Газета Завтра 386 (17 2001) [Газета Завтра] (fb2) читать постранично

Александр Проханов БОГ БУРЖУАЗИИ — ЗОЛОТОЙ УНИТАЗ

Россию превращают в буржуазную страну в самом свинском, желудочном, толстокожем смысле. Буржуй пялится из коттеджа с башенками, из тусклой фракции "Единство", из модной книжки издательства "Вагриус", из могильной плиты величиной с небоскреб.

Отказавшись от вселенской цели, забыв мечту о Земном Рае, утратив "красный смысл", высшая цель которого — "зажигать во Вселенной погасшие звезды", брежневская номенклатура истекала сладострастием по "западным ценностям". После партсобраний и пленумов тайно молилась золотому тельцу, превратившись сегодня в свиноподобный, чавкающий у корыта, бездуховный класс, наполненный золотым гноем распада.

Торопливые партбилетчики, спалив краснокожие книжицы, нацепили на шею крестики, похватали свечки, чинно встали в церковных углах, христосуясь сочно, по-брежнев- ски. Не ведают об огненном Христианстве, о Кресте — "вершине всей Вселенной", о грозном разделении мира, о страшном сражении, о Втором неизбежном Пришествии, к которому готовил Россию Патриарх Никон, выстраивая под Москвой Новый Иерусалим, перенося на Истру координаты Святой Земли, — русский Вифлеем, Гефсиманский сад, реку Иордан. Сегодня добропорядочные батюшки, "не холодные, не горячие", охотно освящают банки, бензоколонки, игорные дома, будто и не было среди них владыки Иоанна. Бандит с золотым ошейником, уложив в перестрелке десяток душ, запытав паяльной лампой упрямого должника, ставит часовенку на умиление "воцерковленной" интеллигенции.

Жизнь новой буржуазии — сладкая еда, толстая самка, легкая музыка, модная обувь, безнаказанная власть, безответный народ, священная борьба с импотенцией, инфляцией, облысением, кариесом, износом автомобильных покрышек, средством победы над перхотью. Никто не вспомнит великого Федорова, полагавшего смысл бытия — в воскрешении умерших отцов, тех, что пали под Сталинградом, на Куликовом, на Бородинском, в лагерях и тифозных бараках. И для этого необходимо праведное братство живых, развитие наук и искусств, молитвенное созерцание мира, подготовка ракетных эскадрилий и космических городов, куда расселятся ожившие поколения, куда торопились Циолковский, Королев и Гагарин, — приготовить космические квартиры ожившим отцам. Мещанин Коптев и буржуй Клебанов потопили русскую станцию "Мир", чтоб ничто не напоминало о великом проекте, не смущало столпившихся у корыта ненасытных животных.

Культура утратила вертикаль, уткнулась в лепнину потолка. Гамлет Смоктуновский с придыханием педофила призывал поддержать на референдуме Ельцина. Рязанов, кухонный прихлебатель, снял фильм о пирожках Наины Иосифовны. Никита Михалков продает Голливуду по демпинговым ценам двуглавого орла и корону. Его брат бодро рекламирует средство от простатита. Братья Вайнеры, закусывая чесночком, похлопывают по плечу Достоевского. Ляжки Пугачевой в Кремлевском дворце подсвечиваются лазером. НТВ, грозившее самосожжением, повело себя, как безвкусный КВН. Художники андеграунда, которые когда-то, как панфиловцы, боролись с бульдозерами КГБ, превратились в прикормленную обслугу власти, висят в музеях, греются в мошонке Швыдкого, то и дело суют длинный, как у муравьеда, язык в кормушку государственных премий.

Народ, когда-то бурливший непокорными староверами, лихими казаками, неистовыми революционерами, сегодня смиренно кладет голову в хомут Абрамовича, забыв о Днепрогэсе и Самотлоре, о каналах в пустыне и дворцах в Заполярье.

Неужто русский конь превратился в мерина, Волга — в приток Миссисипи, челнок "Буран" — в общественную уборную, священная Красная площадь — в рок-площадку для плешивой "Машины времени"?

Далеко не так. Под мертвой коростой буржуазного благоденствия глухо и огненно вскипает русская магма. Шестая десантная рота умирала за святые ценности, о которых невдомек жвачной буржуазии. "Шестая Святая" — так нарекли ее православные. Евгений Родионов, сложивший голову на чеченской секире за Христа и Отечество, подтвердил неиссякаемость в народе Огненного Христианства. Офицер на тонущем "Курске", думая о любимых и верных, отдавая жизнь "за други своя", начертал слабеющей рукой заповедь: "Не надо отчаиваться". Скульптор Сусликов, пуская автоматную очередь по американскому посольству, повторил подвиг Теркина, сбивая из одинокого ствола не "мессершмит", а невидимку "В-1". Лимонов, написав на воле "Книгу Мертвых", пишет в тюрьме "Книгу живых". Художник Животов, не умножая бессчетные сантиментальные пейзажи с церквушками, не искушаясь на разноцветную слизь модернизма, рисует, подобно Гойе, свой "Капричиос". Ведет в газете "Завтра" непрерывную интифаду, посылая в тухлые рожи буржуев красные булыжники ненависти.

Под мертвым пеплом сгоревшей советской номенклатуры, под ядовитой коростой неутолимой еврейской элиты, под перхотью либеральной интеллигенции накаляется бесцветная, как солнце, плазма.