Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани) [Виктор Николаевич Салошенко] (fb2) читать онлайн

ПОМНИТЬ СВОЮ ИСТОРИЮ

Давно известно, что крутые повороты в судьбе народов, ее трагические изломы, как правило, начинаются с перетряхивания прошлого. Причем приступают к этому обычно под предлогом восстановления попранной исторической правды и справедливости, но затем факты истории перекраиваются и подтасовываются так искусно, что люди не могут отличить истину от лжи и отказываются от того, что было на самом деле. При этом не задумываются, что позволяя так обходиться с прошлым, обрывая нить исторической памяти, они обрекают себя на новые испытания, а судьба народа может оказаться игрушкой в чужих руках.

К сожалению, эта участь не миновала и Россию. Более тысячи лет наши предки собирали и строили государство российское. Не щадя живота своего, защищали землю русскую от врагов, отстаивали ее свободу и независимость. И не однажды за это время спасали Европу. А в двадцатом веке сами русские, объединившие под своим крылом все коренные народы России, попали в трагическую западню. Причем дважды в течение одного столетия. И оба раза сокрушительный удар по генофонду нации начинался с очернения и перекраивания истории, с охаивания прошлого. Так было в начале века, когда наши предки стреляли друг в друга, уничтожая Россию — «тюрьму народов». И повторилось в его конце, уже на наших глазах, когда вопреки воле народов был развален Советский Союз — «империи зла».

Посмотрите, с какой дьявольской изощренностью столько лет перечеркивается в средствах массовой информации и учебниках истории все, что было при Советской власти! И жили наши отцы и деды не так. И воевать не умели. И вообще — «совки»… А ведь это именно они, несмотря на трагические утраты, постигшие каждую семью в годы гражданской войны, в невиданно короткий исторический срок создали на руинах российской империи общественный строй, новый тип государства такого социального равенства и братства народов, какого человечество до этого просто не знало.

Нет, не «совками» были наши деды и отцы, а строителями и полноценными гражданами великой державы. То была дружная семья народов, сумевшая внести коренной перелом в ход второй мировой войны и в ее итоги, а затем в течение почти полувека отрезвляющая своей мощью агрессоров…

Разумеется, то общество не было идеальным. Да таких, пожалуй, и не бывает. И далеко не все в стране складывалось так гладко, как воспевали придворные певцы, переметнувшиеся затем обслуживать разрушителей России и готовые за кость со стола олигархов продать всея и всех… Но в том — советском — обществе было главное, что давало нам право на будущее: приоритет созидания, реальное обеспечение прав человека на жизнь и труд, образование, медицинскую помощь, заслуженный отдых в старости. У людей была уверенность в завтрашнем дне, в будущем своих детей и внуков. Это действительно было общество равных возможностей. В реальной жизни, а не в компьютерной виртуальности!

Как бы злодеи ни старались оторвать нас от недавнего прошлого, в котором жили наши отцы и деды, мы — их продолжение, и это прошлое — хотим того мы или нет — живет в нас, впитанное с молоком матери. Переделывая жизнь по-своему, чтобы она стала лучше, чем у родителей, мы опираемся на то, что было создано до нас, и потому обязаны знать и помнить его…

Книга о первых секретарях Краснодарского краевого комитета партии (ВКП(б) — КПСС) в период 1937–1991 гг. — еще одна попытка помочь нам в познании и осмыслении прошлого.

Наш край был образован 13 сентября 1937 года. К тому времени уже прошло полтора десятилетия после окончания гражданской войны, принесшей на Кубань трагедию расказачивания, когда по директивам Троцких и Свердловых поголовно истреблялось все казачье население, в том числе женщины, дети и старики… Была завершена коллективизация, по сути насильственная, безжалостно разрушившая традиционный многовековой уклад казачьей, крестьянской жизни… Кубань пережила страшный голод 1933 года, выкосивший целые станицы. Он был спровоцирован (чтобы не сказать — организован) Кагановичами и фактически являл собой акт открытого геноцида…

Период, о котором рассказывается в книге, это годы коренных социалистических преобразований в экономике и жизни страны, индустриализации и колхозного строительства, культурной революции… Это годы Великой Отечественной войны, оккупации и полного разрушения народного хозяйства Кубани, его ускоренного восстановления.

Формируя на территории края единый народнохозяйственный комплекс, важно было максимально учитывать местные особенности, сочетать интересы государства и населения, обеспечить гармоничное развитие отраслей, сохранить для будущих поколений уникальные природные богатства Кубани. И хотя в силу разных причин это удавалось не всегда, планомерный и комплексный подход к развитию экономики края, настойчивое внедрение в производство передовых технологий сполна оправдали себя. Кубань завоевала достойную славу и «житницы», и «здравницы» России, важнейшей транспортной артерии страны…

Решению этих задач была подчинена на протяжении более полувека вся деятельность краевой партийной организации, и прежде всего — ее руководителей. Главный груз ответственности при этом, конечно же, несли на своих плечах первые лица. Вспомним незыблимый партийный закон того времени: «Решение коллективное, ответственность — персональная».

Правдиво рассказывая о том, над чем и как работала в тот период краевая партийная организация, какие задачи решала и какие люди стояли во главе ее, книга поможет читателям лучше увидеть и осмыслить то время, оценить его и сравнить с тем, что имеем сегодня.

Не все в те годы было на Кубани однозначно. Со многим трудно и даже невозможно согласиться. Но в основе своей то было настоящая, достойная человека жизнь. Она несла людям радость, давала счастье, тот окрыляющий оптимизм, который позволял им в буквальном смысле слова горы сворачивать. Конечно, сегодня, с расстояния минувших лет, мы воспринимаем прошлое по — иному и судим — вольно или невольно — о поступках людей не по мотивам и обстоятельствам действия, а по их последствиям. Но такой подход к истории несправедлив. Прошлое надо принимать таким, каким оно было. И помнить при этом народную мудрость: легко судить со стороны.

То была система, жестко определяющая место и функции каждого исполнителя властных полномочий. Ее требования лежали в основе всей кадровой политики партии и государства. Сталинское «Кадры решают все!» было отнюдь не игрой в лозунги, как это пытаются изображать бойкие толкователи нашей истории. Прежде, чем назначить человека на тот или иной пост, его готовили. Изучали организаторские способности. Направляли на те участки работы, которые были ему «по плечу» и вместе с тем давали простор для «роста». При этом заботились, чтобы человек мог сохранить и совершенствовать свои личные, природные задатки и организаторский талант и проявлял их с наибольшей эффективностью для системы. Одним словом, был четкий, многократно выверенный порядок воспитания и подготовки кадров. Была школа. И первые секретари крайкомов, обкомов партии представляли ее высшую ступень.

За годы своей многолетней работы на Кубани — от рядового колхозника, агронома до первого секретаря Динского райкома КПСС, генерального директора Северо — Кавказского объединения сахарной промышленности, секретаря крайкома КПСС и, наконец, председателя крайисполкома и краевого Совета народных депутатов — я накопил множество наблюдений и извлек из общения с первыми секретарями крайкома партии немало поучительного. Среди них были люди мудрые, с большим жизненным опытом, талантливые организаторы и смелые политики.

На всю жизнь запомнились мне «увесистые», как кувалда, слова, которые,

казалось, не произносил, а вбивал, словно большие гвозди, Григорий Сергеевич Золотухин. Его манера говорить проистекала от силы характера, способного преодолевать любые трудности, встречающиеся на пути.

Ярко проявил себя и сменивший его Сергей Федорович Медунов, который оставил после себя добрую память, особый и неповторимый след в деятельности краевой партийной организации. Именно при нем в сельском хозяйстве Кубани был взят курс на широкомасштабную кооперацию и специализацию производства, внедрение промышленных технологий и высокой культуры земледелия и животноводства. Были сделаны важные шаги в развитии кубанских курортов, морских портов, местной промышленности. К сожалению, судьба не пощадила этого незаурядного и мужественного человека, и на склоне жизни продолжала вновь и вновь испытывать его по разным поводам… Впрочем, об этом убедительно рассказывается в книге. В ней приводится много теперь уже исторических фактов и примеров из жизни каждого из шестнадцати первых секретарей Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС.

Помимо них в книге рассказывается о первых секретарях Ленинградского райкома КПСС, Герое Социалистического труда В. П. Сергейко, Новороссийского горкома КПСС — Я. Г. Швыдкове и других. Именно на плечи первых секретарей райкомов и горкомов опирались в своей деятельности партийные лидеры края.

Думаю, придет время, когда будут возвращены на страницы кубанской истории имена и других партийных, советских, комсомольских работников, незаслуженно забытые сегодня — секретарей горкомов и райкомов партии, председателей горрайисполкомов, вожаков молодежи, много сделавших для родной Кубани. Доброй памятью возвратятся к нам имена многих рядовых коммунистов, честно исполнивших свой долг перед Родиной…

Надежной опорой краевой партийной организации были титаны российской науки, выдающиеся селекционеры, академики В. С. Пустовойт, П. П. Лукьяненко и М. И. Хаджинов. И, конечно же, особая роль в развитии экономики края принадлежала бывшему председателю Краснодарского совнархоза, затем председателю Госплана СССР, Герою Социалистического труда Н. К. Байбакову.

В книге справедливо подчеркивается большой вклад, который внесли в развитие экономики Кубани такие крупные хозяйственники советского периода, как Герои Социалистического Труда А. И. Майстренко, В. Ф. Резников, М. И. Клепиков, А. В. Черепова, В. Я. Первицкий, а также легендарная трактористка Прасковья Ковардак, прославленные комбайнеры Константин Борин и Дмитрий Гонтарь и многие другие замечательные мастера полей и ферм. Партийные руководители подмечали и умело воспитывали на их примере тысячи тружеников кубанской земли…

Конечно, деятельность партийных, да и советских, комсомольских органов, была сильно идеологизированной. Однако в основе своей это была идеология чистых нравов и помыслов, юношеской романтики и уважения старших поколений, идеология дружбы и интернационального братства. И не вина, а беда наша, что мы так искренне верили тем, кто нас вел…

Не ставлю своей целью подтолкнуть читателей этой книги к мысли о возвращении к прошлому. Невозможно повернуть время вспять. Но и забывать свою историю, какие бы в ней ни были примеры, мы не имеем права. Это безнравственно. Нельзя раз за разом бездумно разрушать «до основания» то, что было создано предками, чтобы затем начинать все заново. Такой народ обречен.

Если мы хотим, чтобы у наших детей и внуков было будущее и жили они в свободной, независимой стране, мы обязаны не только сохранить и сберечь все лучшее, что было в прошлом, но и приумножить его. Надо, наконец, нам, и прежде всего — русским, научиться извлекать уроки из истории. А для этого ее надо знать и помнить.

Николай Кондратенко

(обратно)

КНИГА ПЕРВАЯ ВОЗВРАЩЕННЫЕ ИМЕНА

Мы первые. Как колумбы на каравеллах устремляемся по неизведанному морю к новой земле. За нами пойдут океанские корабли.

Алексей Толстой

ПЕРВЫЕ. КАКИМИ ОНИ БЫЛИ

Что такое Родина? Это — весь народ, совершающий на данной площади свое историческое движение. Это — прошлое народа, настоящее и будущее. Это — его своеобразная культура, его язык, его характер, это — цепь совершаемых им революций, исторических скачков, узлов его истории.

А. Н. Толстой

Человека выказывает власть.

Питтак

1

Разожженные революцией, войнами и десятилетиями социалистического строительства политические страсти живут в нынешнем мире до сих пор. Они продолжают воспламенять умы потомков, вновь и вновь раскидывая их по старым станам. Архивные материалы порой буквально обжигают руки. Когда прикасаешься к иным документам: будто встают перед тобой живые люди, с их убеждениями, мыслями, чувствами; слышатся их голоса, непримиримые споры, а то и резкие восклицания; порой звучат категорические оценки. Вновь вспыхивает бесконечная борьба умов: за что? во имя чего? Ни одной здесь тихой заводи — везде водопады, с высоты которых низвергается жизнь со множеством судеб, иногда счастливых и нередко трагических. Настолько сложных и необычных, что, действительно эти архивные материалы порой жгут сердце.

Однако многие спокойные реки начинаются шумными водопадами, а ни одна не скачет и не пенится до самого моря. Но это спокойствие — часто признак великой, хотя скрытой силы: полнота и глубина чувств и мыслей не допускает бешеных порывов.

Ныне краевой партийный архив, который возглавляет Виктор Евгеньевич Токарев, носит иное, несколько завуалированное, в ногу со временем, наименование: «Центр документации новейшей истории Краснодарского края». Все его материалы: политические, хозяйственные, социально — культурные, военные и другие, раскрывающие суть партийной жизни, теперь достояние истории в буквальном смысле слова. КПСС перестала существовать, но продолжают жить и действовать в этих документах живые и ушедшие из жизни партаппаратчики. Ушедшие по разным причинам, они, тем не менее, оказывают огромное влияние на события не только тех лет, но и настоящего времени.

Это в определенной мере напоминает мысль Н. В. Гоголя: «В литературном мире нет смерти, и мертвецы также вмешиваются в наши дела и действуют вместе с нами, как живые». Так и в политике.

Приступая к весьма трудной, чреватой субъективным видением исторической ретроспективы и ее персонажей теме, хотел бы подчеркнуть, что меня в первую очередь будет интересовать не сам архивный материал, с непременными в таких случаях сносками, ссылками, уточнениями, — то есть научной базой, а живые люди, их дела и характеры, лишенные обязательного в партийной работе грифа «секретно» или «совершенно секретно». Обыкновенные люди, некогда наделенные немалой, а в ряде случаев, просто огромной властью.

С этого, пожалуй, и начнем.

В объемной книге «Краснодарский край в 1937–1941 гг. Документы и материалы» (Майкоп, 1977 г.), вышедшей в серии «История без мифов», так объясняется эта самая «секретность»: «Реквизитами многих документов, включенных в сборник, являются грифы секретности. Их мотивация в большинстве случаев определялась принципом партийной тайны, согласно которому, например, протоколы заседания бюро партийных комитетов относились к документам строгой секретности. Поэтому ограничительный гриф, проставленный на протоколе, распространялся на все принятые на данном заседании постановления, в том числе по вопросам, не имевшим секретного содержания (о скупке подержанных учебников, о посадке фруктовых деревьев и т. п.).

В то же время делопроизводство крайкома ВКП(б) велось таким образом, что на копиях писем и докладных записок, направляемых в ЦК ВКП(б) и правительство страны, грифы секретности обычно не проставлялись, и лишь регистрационный номер и штампы, сохранившиеся на некоторых из этих документов, свидетельствуют, что они относились к категории «совершенно секретных».

Надо понимать, что все, что ни делала КПСС, а занималась она практически всеми вопросами: внешней и внутренней политикой, подбором, расстановкой и воспитанием кадров, идеологией, хозяйственным и культурным строительством; она действовала как бы «секретно», скрытно от народных масс? Ничего подобного: подавляющее большинство документов, постановлений пленумов, бюро, совещаний публиковалось в открытой печати, изучалось и растолковывалось в первичных организациях, часто с участием беспартийных. Но все же редко какой партийный документ не имел пресловутого грифа.

Помнится немало случаев, когда утеря этой «важной» бумаги, обязывающей, к примеру, «принять меры к повышению уровня идейно — воспитательной работы, направленной на дальнейшее увеличение поголовья скота», автоматически, — особого разбирательства и не нужно было, ведь утерян документ с грифом «секретно», — приводила к исключению из партии.

Владимир Максимович Понятаев — заведующий общим отделом крайкома КПСС, человек с круглым лицом, украшенным добродушными синими глазами, заставил меня однажды, вогнав в жаркий пот, всю ночь до утра искать документ с грифом «секретно» с повесткой о «протравке фунгицидами зернового фонда». Понятаев, заведуя этим «секретным» отделом, был не так прост. К нему поступала самая невероятная информация, в том числе и личного характера. И тогда его синие глаза приобретали холодный, стальной оттенок.

Как-то он, пригласив меня для более близкого знакомства в свой кабинет, сплошь уставленный металлическими шкафами, открыл сейф и ловко извлек потертую общую тетрадь. Он сразу нашел нужную страницу и, ткнув коротко подстриженным ногтем, прочитал: «В 19.30 возле гостиницы «Кавказ» находилась служебная «Волга» 55–23 ККЕ

В. Г. Сыроватко». Услышав о своем предшественнике, я мгновенно все понял и, почувствовав, как по спине поползли мурашки, наивно спросил:

— А зачем все это?

— А затем! — парировал Понятаев, — чтобы знать все и обо всех… Надеюсь, ты понял, что со мной надо дружить…

В этой книге в основном речь будет идти о первых секретарях Краснодарского крайкома партии, то есть о функционерах высшего уровня. Интерес к данной теме продиктован несколькими обстоятельствами. Во — первых, бесспорной актуальностью: потомки должны знать историю и людей, творивших её. Недаром известный краевед Виталий Бардадым, применительно к выдающимся людям прошлого, основавшим Екатеринодар и обустроившим его окрестности, даже слово нашел сильное и точное «Радетели земли кубанской». О ней беспокоились и первые, приумножая её богатства. Во — вторых, зная добрую половину изо всех первых секретарей партии и комсомола лично, я хотел бы, «пронизывая толщу» времени на основе архивных документов, рассказов очевидцев и участников событий тех лет, составить как бы коллективный образ, точнее, сделать наброски к портретам, понимая, что многих интересных деталей я уже не узнаю. В — третьих, пришло время сказать доброе слово о многотрудной, без преувеличения титанической работе и огромной ответственности первых (разумеется, речь идет о партийных секретарях), не замыкаясь при этом на технологии аппаратной работы, а больше показывая людей, их характеры и поступки, рассказать о том, какой след на земле кубанской оставлен каждым из них. Наконец, и это немаловажно, я хотел бы разобраться в некоторых вещах. Действительно, как говорится, — большое видится на расстоянии. А тогда, работая под руководством первых секретарей, я не всё мог понять и объяснить.

В архивной справке, данной мне В. Е. Токаревым, значится, что с момента образования Краснодарского края, с 13 сентября 1937 года по 1991 год, то есть более чем за полвека, первых секретарей крайкома ВКП(б), затем КПСС было пятнадцать. Вот их имена:

Кравцов Иван Александрович

сентябрь-ноябрь 1937 гг.

Марчук Михаил Иванович

декабрь 1937 — май 1938 гг.

Газов Леонид Петрович

май 1938 — январь 1939 гг.

Селезнев Петр Ианнуарьевич

февраль 1939 — март 1949 гг.

Игнатов Николай Григорьевич

март 1949 — октябрь 1952 гг.

Суслов Виктор Максимович

октябрь 1952 — март 1957 гг.

Полянский Дмитрий Степанович

февраль 1957 — март 1958 гг.

Матюшкин Дмитрий Михайлович

апрель 1958 — июнь 1960 гг.

Воробьев Георгий Иванович

июнь 1960 — январь 1966 гг.

Золотухин Григорий Сергеевич

январь 1966 — апрель 1973 гг.

Медунов Сергей Федорович

май 1973 — июль 1982 гг.

Воротников Виталий Иванович

июнь 1982 — июль 1983 гг.

Разумовский Георгий Петрович

июль 1983 — июнь 1985 гг.

Полозков Иван Кузьмич

июнь 1985 — июль 1990 гг.

Маслов Александр Васильевич

август 1990 — сентябрь 1991 гг.

Внимательный читатель, знакомый с историей краевой партийной организации, сразу обнаружит существенный изъян в приводимом перечне имен партийных руководителей. И будет прав, указав, что в самом деле первых секретарей за исследуемый период было не пятнадцать, а шестнадцать. Я умышленно «опустил» фамилию Александра Ивановича Качанова по одной причине: время его работы в данной должности как бы накладывалось на период руководства Георгия Ивановича Воробьева — июнь 1960 — январь 1966 года.

А. И. Качанов являлся первым секретарем промышленного крайкома КПСС, подчеркиваю — промышленного (тогда существовал и сельский крайком) с 1962 по 1964 год. Таким образом, с полным основанием можно утверждать, что первых секретарей краевого комитета ВКП(б), КПСС за 54–летнюю историю Кубани было шестнадцать.

Перечитывая имена, хочу обратить внимание на некоторые, как бы на поверхности лежащие факты, которые, однако, могут дать, пусть общее, но весьма емкое представление о кубанских первых. Разумеется, читатель обратил внимание, что фамилии их — русские, даже не украинские, что было бы характерно для Кубани, а именно русские.

Больше всех в должности первого секретаря крайкома партии проработал Селезнев — 10 лет, далее по убывающей: Медунов — 9, Золотухин — 7, Воробьев — 6, Полозков — 5 лет. Остальные как бы здесь не задерживались. Их небольшой срок работы объяснялся разными причинами: у Кравцова, Марчука и Газова, например, сложнейшим временем, в котором они действовали. Это были годы сталинских репрессий. Кравцов и Марчук были расстреляны, а Газов отозван в Москву. Сравнительно немало проработали Игнатов — 3 года, Матюшкин — 2 года, Разумовский — 2 года, а такие первые секретари, как Полянский, Воротников и Маслов, лишь по году.

На мой взгляд, руководитель, даже самый одаренный, может по-настоящему раскрыться и показать, на что он способен, проработав в данной должности не менее пяти лет, не говоря уже о большем сроке. Вряд ли можно за один — два года узнать и «перевернуть» такую махину, как Краснодарский край, хотя имеются впечатляющие примеры немалых достижений даже за столь короткие сроки.

В глаза бросаются и другие любопытные детали. Например, кто из первых откуда родом, из каких, как говорится, краев? Земляков — кубанцев по рождению только двое — Разумовский и Маслов. Разумовский родился в 1936 году в Краснодаре, а Маслов — в 1949 году в станице Убеженской Успенского района.

И все же, откуда были, теперь уже в любом случае, «кубанские» первые? Кравцов — из села Алагир Терской области, Марчук — из села Ораш Гродненской губернии Белоруссии, Газов — рязанский — село Курбатово Ряжского уезда, Селезнев родился в селе Тимашево Самарской губернии, Игнатов — в станице Тишанской Волгоградской области, Суслов — почти земляк из села Ново — Романовского Буденновского района Ставропольского края, Полянский — из поселка Славяносербска Ворошиловоградской области, Матюшкин — из Волхова Орловской губернии, Воробьев — из села Кидекша Суздальского района Владимирской области.

Золотухин, к моему удивлению (я считал, что он Тамбовский), родился в селе Средние Апочки Знаменской волости Курской губернии, Медунов — на станции Слепцовская Сунженского района Чечено-Ингушской АССР, Воротников — в Воронеже, Полозков родился в селе Лещ Плота Солнцевского района Курской области.

Подавляющее большинство первых по роду из небольших сел, что для Кубани, крупнейшей житницы России, дело не последнее, трое городских — Матюшкин, если можно назвать маленький городок Болохов городом, Воротников и Разумовский, также из, хотя и крупных, но «сельскохозяйственных» городов.

Основательное знание первыми сельского хозяйства, разумеется, ставилось не на последнее место: партийный функционер — дилетант в «сельских» вопросах был просто немыслим на Кубани. Впрочем, вспоминается редкий случай, когда, прибыв в Темрюкский район, вновь назначенный тогда В. И. Воротников, честно признался в том, что просто не знает, как растут рис и виноград. Нас с А. Ф. Куемжиевым, тогда первым секретарем Темрюкского райкома партии, это признание повергло в шок: «Заявил бы так Медунов!» — про себя подумали мы.

Вместе с тем Воротников как бы вырос в наших глазах: он откровенно признался в том, чем никогда не занимался и чего не знал. А ведь известно, если человек проявит настойчивость, ничего непреодолимого в познаниях нет. По крайней мере отсутствие каких‑то знаний, это еще не повод для сомнений в потенциальных организаторских способностях. А руководителем Виталий Иванович Воротников был сильным, правда, времени ему для «разворота» на Кубани было отпущено немного.

Заглянем в интереснейшую графу — «образование». Прямо оторопь берет, когда читаешь: Кравцов — 2–классное училище, Марчук — церковно — приходская школа, затем Свердловский коммунистический университет; Газов — гимназия в Рязани, Селезнев — сельская двухклассная школа, Игнатов — приходская школа, а через двадцать лет — курсы марксизма-ленинизма при ЦК ВКП (б).

Начиная с Суслова, у которого за плечами были годы учебы в Новочеркасском сельскохозяйственном техникуме и Тимирязевской академии, образовательный уровень первых резко возрастает. Полянский окончил Харьковский сельскохозяйственный институт и через десять лет ВПШ при ЦК ВКП (б), Матюшкин — Московский механико — машиностроительный институт имени Баумана — знаменитую «Бауманку», а затем высшую школу парторганизаторов при ЦК ВКП (б);

Воробьев — сельхозтехникум, Тимирязевку, стал доктором экономических наук, профессором. Золотухин — сельхозтехникум, а в 1949 году Высшую партийную школу при ЦК ВКП (б); Медунов — Кизлярский агропедтехникум, курсы политсостава, годичную школу авиационных штурманов, а затем Высшую партийную школу при ЦК КПСС, кандидат экономических наук. Воротников — авиационный инженер, он окончил Куйбышевский авиационный институт; Разумовский — Кубанский сельхозинститут, ученый — агроном; Полозков — Всесоюзный заочный финансово — экономический институт, факультет экономики сельского хозяйства, а в 1977 году — заочную Высшую партийную школу при ЦК КПСС и через два года Академию общественных наук при ЦК КПСС. Наконец, Маслов — по специальности ученый — зоотехник, выпускник Кубанского сельхозинститута и Академии общественных наук при ЦК КПСС.

Я не склонен особо драматизировать низкий образовательный уровень первых секретарей, стоящих в начале списка — Кравцова, Марчука, Газова, а тем более Селезнева и Игнатова, — какие это были глыбы! Поскольку в ту пору главным было не само по себе образование, а организаторские способности и убежденность, как было принято говорить, преданность партии, способность беспрекословно, а еще точнее, самоотверженно, выполнять ее установки.

Все же, надо отметить, что в целом образовательный уровень первых секретарей, работавших на Кубани в последние годы, довольно высок: доктор наук, профессоры, кандидаты, ученые — специалисты. Не секрет, что получить ученую степень или ученое звание первому секретарю было не столь уж сложно, хотя сам по себе процесс подготовки диссертации был весьма непрост, он отнимал и без того предельно сжатое секретарское время. Тогда ведь работали сутками и без выходных. Однако «диссертационной» лихорадки с целью «остепенения» среди первых секретарей не наблюдалось.

Партия, кстати, внимательно следила за научным уровнем своих партийных функционеров. Прежде чем начать работать над диссертацией, а тем более выйти на защиту, следовало получить письменное разрешение крайкома партии. Как правило, сам процесс подготовки диссертаций «таким — то» не афишировался, наоборот, тщательно скрывался, по принципу — «не говори гоп, пока не перепрыгнешь», а если более откровенно, чтобы «доброжелатели» не «ударили» анонимкой и не свели на нет длительную работу.

В каком же возрасте возводили первых секретарей на партийный престол? Самый «старый» — Медунов. В возрасте 58 лет он был избран, оставив пост председателя Краснодарского крайисполкома, первым секретарем крайкома партии. Затем Воротников. В момент избрания ему исполнилось 56 лет. Золотухину — 55, Матюшкину — 52, Полозкову — ровно 50. Весьма молодыми для столь высокой и ответственной должности были Кравцов, Селезнев, Суслов, Воробьев, Разумовский и Маслов. Они имели возраст всего в сорок с нобольшим лет. Самые молодые по возрасту на момент избрания — Газов и Полянский. Обоим исполнилось по 40 лет. Я подсчитал средний возраст первых секретарей Краснодарского крайкома партии, он составляет 43 года. Вот откуда в народе до сего дня гуляет молва о «матерости» и колоритности фигуры Медунова, как мне подсказали — его харизме. Пройдя огромную школу: Ялта, Сочи, Краснодар, где Медунов играл первые роли в партийных комитетах, он, набравшись опыта, полностью его реализовал в своих многочисленных и, отнюдь не бесталанных делах.

Каков был круг обязанностей первого секретаря крайкома партии? Образно говоря, первый секретарь отвечал за все, что происходило на территории края. Его партийный глаз призван был обозревать вверенное ему хозяйство, именно хозяйство, а не только партийную организацию. А значит первый секретарь обязан был активно вмешиваться в любые, в первую очередь, самые сложные, трудноразрешимые проблемы, связанные с бытом, политикой, социально — культурным развитием, строительством, сельским хозяйством, здравоохранением, образованием, рождаемостью и смертностью людей, их образом жизни и питанием, ценами на рынках, обеспечением хлебом и многим другим.

Попробуй на один час (подчеркиваю, — час!) задержать населению продажу хлеба. Обеспечение хлебом было не просто производственным вопросом из числа обыденных, это был вопрос политики и реального авторитета первого секретаря. Именно из‑за хлеба насущного, обеспечения им населения, первый секретарь мог пойти на все: исключение недобросовестного и неисполнительного руководителя из партии, выгнать иных с работы и даже отдать под суд. Первый отвечал за жизнеобеспечение своего региона в самом широком смысле этого слова.

По сравнению, скажем, с ответственностью комсомольского, профсоюзного секретарей, крупного хозяйственника, либо главного специалиста, даже генерала армии, то есть людей, ведущих определенные направления, ответственность

первого секретаря была неизмеримо выше и, кажется, была понятной только ему.

Впрочем, работая над книгой, я обнаружил странную закономерность: о первых секретарях и в прошлые годы, и в пору «развитого» социализма писали скупо, сами же они больше публиковали сугубо партийные материалы и тщательно оберегали доступ к своей личной жизни.

Это объяснялось, во — первых, партийной скромностью, а во — вторых, нежеланием выставлять на показ те или иные стороны своей «неслужебной» деятельности. Порой казалось, что о первых секретарях крайкома партии большинство коммунистов, да и вообще простых тружеников края, знало если не все, то многое, но это впечатление было обманчивым. О пристрастиях, наклонностях, увлечениях и их собственных, не связанных с работой, размышлениях, как я позднее обнаружил для себя, мы абсолютно ничего не знали и о многом попросту не догадывались. Первые секретари крайкома партии воспринимались многими из нас в былые годы как плакатные, подлакированные образы вождей местного масштаба, но все же вождей, не имеющих и, вроде бы, не могущих иметь, иной жизни кроме сугубо партийной, а значит правильной. И все окружение партийных секретарей — партийный, советский, профсоюзный, комсомольский аппараты — работало на авторитет лидера края, сопоставляя прочность своего собственного положения с непотопляемостью партийного шефа — хозяина края.

В последние годы существования партийных органов как бы вдогонку немало писателей, журналистов обращало свои взоры на эту образовавшуюся пустоту вокруг имен первых секретарей.

В центральной и местной печати начали с завидной регулярностью выходить привлекающие читательское внимание материалы. Это были книги, очерки, эссе, аналитические статьи признанных мастеров слова. Среди них известные публицисты В. Овечкин, Г. Радов, Ю. Черниченко, А. Стреляный, В. Пальман и другие.

Весьма интересны, например, были оценки первых секретарей Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС, данные в одной газетной публикации тогда главным редактором «Советской Кубани» С. Шипуновой. Несмотря на то, что Светлана Евгеньевна «пропустила» А. И.Качанова, работавшего с 1962 по 1964 год первым секретарем промышленного крайкома КПСС, это нисколько не умаляет оригинальности её, в целом объективного взгляда.

Любопытными оказались публикации В. Рунова, В. Смеюхи, В. Удачина, не говоря уже о нашумевшем тогда «Звездопаде» П. Придиуса, где в деталях была раскрыта «кухня» партийной работы, приводились порой наполненные скрытой иронией, но тем не менее правдиво «срисованные» с натуры живописные сцены.

И все же цельной картины, которая бы во времени и пространстве рассказывала о партийных лидерах нашего края, не появлялось. Пытаясь объяснить данное обстоятельство, я нахожу тому убедительное оправдание: время не пришло. То самое, о котором говорят: время разбрасывать и собирать камни. Сейчас, кажется, оно пришло.

Всё же о каких качествах первых секретарей говорилось прежде всего в публикациях упомянутых мною авторов?

При всех эпитетах, которыми многие из писателей и журналистов наделяли своих героев, на первое место, пожалуй, ставилось их главное качество — подвижничество.

Именно об этом качестве как‑то сказал А. П. Чехов. Во все времена его слова звучат по — современному: «Подвижники нужны, как солнце. Составляя самый поэтический и жизнерадостный элемент общества, они возбуждают, утешают и облагораживают. Их личности — это живые документы, указывающие обществу, что кроме людей, ведущих спор об оптимизме, пессимизме, пишущих от скуки неважные повести, ненужные проекты и дешевые диссертации, развратничающих во имя отрицания жизни и лгущих ради куска хлеба, есть еще люди иного порядка, люди подвига, веры и ясно осознанной цели».

Говоря о таких людях, как Селезнев, Игнатов, Полянский, Золотухин, Медунов, так и хочется, характеризуя их, привести именно эти чеховские слова: «Есть еще люди иного порядка, люди подвига, веры и ясно осознанной цели». Пожалуй, без этих качеств высокой пробы политический лидер любого масштаба существовать бы не мог.

Если говорить откровенно, эту книгу я взялся писать не столько для ветеранов, прошедших суровую партийную школу и, безусловно, заслуживающих внимания, не в помощь исследователям, интересующимся «советским» периодом истории, сколько для молодого поколения: нигилистов и патриотов, «новых» русских и убежденных «демократов», сомневающихся в своих убеждениях, не до конца воспринявших обратную сторону политики, где нередко грязь и ложь; а также стойких «марксистов», готовых пожертвовать многим за правое дело.

На мой взгляд, в ретроспективных оценках личностей первых секретарей Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС следует исходить из непреложного правила жизни: кто не знает правды, тот просто глупец. Но кто знает ее и называет ложью, тот преступник.

Именно на данное обстоятельство я и хотел обратить внимание молодых людей, нашедших время познакомиться с этой книгой.

2

Мы так странно движемся во времени, что с каждым нашим шагом вперед прошедший миг исчезает для нас почти безвозвратно.

Только в нынешнее время, после «привычной» многим поколениям советских людей партийной системы, в политической жизни России наметился поворот к демократизации общественных отношений. Но, как известно, процесс этот развивается крайне противоречиво и болезненно.

Происходят преобразования политической системы, меняются политическое сознание, политическая культура, психология и поведение людей, отношение к религии, государству, армии, органам власти, политическим партиям и движениям.

В те времена, скажем в 70–80–е годы, просто немыслимо было даже думать о многопартийности, все свободомыслие попросту изгонялось из различных аудиторий, а инициаторы нередко отправлялись в психушки.

Вспоминается, как ловко уходили от наших вопросов преподаватели Ростовской высшей партийной школы, где с 1977 по 1980 год я обучался с группой известных на Кубани партийных деятелей, среди которых были Н. И. Кондратенко, тогда первый секретарь Динского райкома партии, А. Д.Широкопояс, первый секретарь Абинского райкома КПСС, В. И.Марков, первый секретарь Геленджикского горкома партии,

А. А. Масленников, первый секретарь Адлерского райкома партии г. Сочи, П. И. Камагуров, второй секретарь Тбилисского райкома партии и др. Ученые мужи уклонялись от настойчивых и очевидных по своей сущности вопросов: что есть, например, развитой социализм? Его признаки и характерные особенности? В*акой период развития общества он возник? Где доказательства его возникновения?

Нам хотелось с учетом наших знаний и опыта партийной работы понять и разобраться в этих вопросах, своими руками «пощупать» неосязаемые и абстрактные политико — социальные понятия. Нас не убеждали наукообразные, притянутые за уши и неискренние ответы преподавателей, а некоторые из них, наиболее честные, поплотнее прикрыв дверь и снизив голос до шепота, откровенно признавались: «У нас в стране нет развитого социализма и объяснить, откуда возникло это понятие, не можем!».

Порой у некоторых исследователей складывалось мнение, будто партийные работники, в том числе и высокого уровня, были попросту организаторами, функционерами, толковыми исполнителями, а не мыслителями и теоретиками, что, мол, в те времена и мыслить‑то было некогда: дел невпроворот, но мнение это было ошибочным. Многие неплохо разбирались в общественных науках, задумываясь над проблемами взаимоотношений личности, общества и государства, они были не просто «винтиками» в партийном и государственном механизме, а именно мыслителями, которым были небезразличны и дороги судьбы народа.

Партийные работники, и в первую очередь лидеры краев, областей, городов и районов страны, размышляли и пытались самостоятельно изобрести «рецепты» развития общества, бывая за границей, искренне переживали за нашу отсталость, серость, косность, «упертость» и нежелание открытым и честным взглядом окинуть многообразие форм и методов развития общества, неважно какого — социалистического, капиталистического, и взять оттуда на вооружение все лучшее и прогрессивное.

В обществе недоставало открытости: «железный занавес» плотно закрывал все щели, и свежему ветру перемен не так просто было проникнуть, постепенно образовывался «застой».

Удивительно! Чего не хватало нашей стране, вне всякого сомнения, способной, чтобы, преодолев партийные стереотипы, очистившись от догматических учений, начётничества, партийной казуистики, когда желаемое нередко выдавалось за действительное, встать в строй передовых держав?

Нас, партийных работников, нередко терзал вопрос: почему в нашей великой стране столь низок прожиточный уровень, почему, например, ракеты есть, а колбасы нет! Почему крупнейшая в мире житница, каким был СССР, не экспортирует, а из года в год импортирует зерно?

Понятно было искреннее удивление рядовой доярки из Усть — Лабинского района Татьяны Костиной, награжденной в

'УУ

молодые годы за высокие показатели орденом Ленина, когда, впервые в жизни выехав за границу, на X Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Берлине в 1974 году, она, стоя в супер — маркете на Александер — плац, с двояким чувством созерцала забитые продуктами в красивой упаковке витрины. Там было все: мясо, колбасы, сыры, овощи, разложенные красивыми горками, бананы и апельсины, различные крупы, рыбные деликатесы, пиво в баночках, соки, всевозможных видов минеральные воды… Помнится, она сказала, преодолевая волнение: «А как же так? У них все есть в магазине, открыто, на витрине?!»

А как же так? Ведь мы, наши отцы, победили в Великой Отечественной, разбив и практически стерев с лица земли гитлеровское государство?

В то время в Усть — Лабинском районе, как в других местах страны, немногое можно было купить в магазине, наиболее ловкие пользовались блатом, в целом же труженики, сполна отдававшие Отечеству свои силы и знания, довольствовались малым.

Читатель, разумеется, понимает, что я, как говорится, умышленно сгущаю краски, и до предела обнажая проблему, подчеркиваю тем самым огромную ответственность партийных секретарей за благосостояние народа.

Нет, партийные работники были не только крупными организаторами и толковыми исполнителями, они, ежедневно находясь в «гуще масс», размышляли и без натяжки мечтали каждый на своем месте: в республике, крае, области, городе, районе добиться большего и, быть может, невозможного. А для этого они искали ответы у великих философов.

Например, у мыслителей Древней Греции и Рима, которые трактовали государство как воплощение разума. Задумывались над идеями Демокрита, что общество и государство — результат естественной природной эволюции, а значит для обеспечения гармоничного существования человека необходима соответствующая организация государства — демократия. Читали у Платона, что политика — царское искусство, определяемое наличием знаний и умением управлять людьми, что главная добродетель политика — мудрость. Скептически относились к идеям Аристотеля, когда вслед за Платоном он утверждал, что для мудрых людей законы не нужны, потому что, обладая избытком добродетели, «они сами — закон». Любовались наивными, но по тем временам прогрессивными политическими идеями Цицерона — одной из лучших его идей — «правового государства». Устраивали жаркие политические дискуссии относительно взглядов Аврелия, Августина, Фомы Аквинского и Никколо Макиавелли, которые явились основными создателями христианской политической теории. Читали замечательные работы французских просветителей Шарля ЛуиМонтескье «Дух закона» и Жан Жака Руссо «Трактаты». Мало что понимали, но старались осмыслить идеи И. Канта, обосновавшего либерализм — идейную платформу буржуазии, Макса Вебера, отрицавшего идею объективной закономерности исторического развития. Заглядывали в учения англичанина Джона Стюарта Милля, поборника равноправия, и француза Алексиса Токвиля, написавшего книгу «Демократия в «Америке». И, конечно же, изучали, причем весьма добросовестно, революционные идеи К. Маркса и Ф. Энгельса, не говоря уже о произведениях В. И. — Ленина.

Одним словом, партийные работники, практики по своему предназначению, стремились быть не только людьми прогрессивными, но и мыслящими, причем не только вширь, но и вглубь. С другой стороны, и это нельзя не признать, деятельность партийных органов была чрезмерно идеологизированной, но, пожалуй, идеология эта, по мнению партийных вождей, являлась и достойным ответом другой идеологии — враждебной.

Припоминаю, как однажды С. Ф. Медунов, собрав нас, идеологических работников края: секретарей крайкома, горкомов и райкомов партии, или как тогда мы назывались, секретарей по агитации и пропаганде, работников культуры, творческую интеллигенцию, начал проводить убедительные аналогии, подчеркивая достоинства именно советской идеологии.

В качестве аргументов он цитировал политиков Западной Европы и США. Начал он с Наполеона: «…Мы раздробим Россию на прежние удельные княжества и погрузим ее обратно во тьму феодальной Московии, чтобы Европа впредь брезгливо смотрела в сторону империи…»

Затем, прибегнул к цитате Геббельса из его дневника от 24 мая 1941 г.: «Тенденция такова: не допускать больше существования на Востоке гигантской империи…»

Говорил медленно, стараясь донести до каждого из нас весь смысл откровений хорошо известных из истории личностей. Он начал читать размышления о реализации в 1945 г. американской послевоенной доктрины против СССР (привожу текст по магнитофонной записи — автор): «Посеяв там (в Советском Союзе — автор) хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников… своих союзников и помощников в самой России.

Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания. Из литературы и искусства мы, например, постепенно вытравим социальную сущность… Литература, театры, кино — все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства, — словом, всякой безнравственности. В управлении государства мы создадим хаос и неразбериху…

Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, — все это будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом.

И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище: найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества…»

На аудиторию это произвело ошеломляющее впечатление.

Далее С. Ф. Медунов, выдержав длительную паузу, привел слова Кеннеди из его речи при вступлении на пост президента США в 60–е годы: «Мы не сможем победить Советский Союз в обычной войне. Это неприступная крепость. Мы можем победить Советский Союз только другими методами: идеологическими, психологическими, пропагандой, экономикой».

Внимая словам первого секретаря крайкома КПСС, члена ЦК, мы, разумеется, ощущали себя в тот момент политиками, на чьих плечах лежала ответственность за судьбы великой страны. И тогда мы точно знали, что политические деятели не руководствуются любовью или ненавистью, их направляют интересы, а не чувства.

Впрочем во все времена политика представляла собой борьбу не между людьми, а между общественными силами. И уж точно — политика — это не наука, а искусство.

Может, это обстоятельство имел впоследствии ввиду г — н Бейкер, когда в 1992 году делал отчет перед Конгрессом США после поездки по республикам СССР. Он, не скрывая, признался: «Мы истратили триллионы долларов за последние сорок лет, чтобы одержать победу в «холодной войне» против СССР».

В довершение сказанного надо признать, что все‑таки американцы нашли себе союзников и помощников, с помощью которых развалили Советский Союз, а теперь грабят и разваливают Россию. Имя этих единомышленников — либеральные демократы.

3

Вровень с именами первых секретарей Краснодарского крайкома партии на скрижалях истории обозначены имена верных сподвижников и преданных товарищей по партии — первых секретарей Адыгейского обкома ВКП(б), КПСС.

Отсчет исторического периода деятельности Адыгейской областной партийной организации следует вести с 1922 года, когда была образована Адыгейская автономная область и создана самостоятельная партийная организация.

Добрая память о многих из первых секретарей обкома партии хранится в сердцах простых тружеников, теперь уже Республики Адыгея.

В первую очередь это относится к Ш. У. Хакурате, стоявшему у истоков создания адыгской государственности.

Его судьба легендарна. Он принимал участие в подготовке Октябрьской революции, в мобилизации масс на свержение царизма, прошел горнило гражданской войны, находился у истоков новой социалистической жизни, защищал её от классовых врагов.

Ш. У. Хакурате родился 28 апреля 1883 года в ауле Хаштук. Первые свои шаги в мир знаний он сделал в Панахесском одноклассном училище у русского учителя М. Р. Дичко. В 1901 году поступил в Екатеринодарскую военно — фельдшерскую школу. Окончив её, стал первым фельдшером из адыгов. Приобретенная специальность помогла ему быть ближе к трудящимся массам, лучше узнать их нужды, ощутить бесправие народа перед самодержавием. Молодой фельдшер решает посвятить свою жизнь борьбе с царизмом, начинает изучать марксизм. Ш. У.Хакурате принимает активное участие в демонстрациях и забастовках, проходивших в первую русскую революцию 1905–1907 гг. После её подавления Ш. У. Хакурате арестовывают и ссылают без права возвращения на Кубань.

Тогда он продолжает работу среди адыгейской бедноты, объезжает аулы, доступно объясняет горцам национальную политику и истинную суть империалистической войны. Не без его влияния в аулах Адамие, Кунчукохабле, Хаштуке, Панахесе, Псейтуке и Афипсипе прошли крестьянские волнения, направленные против царя и адыгейских богачей.

В марте 1917 года, после победы Февральской буржуазно — демократической революции, Ш. У.Хакурате возвращается в город Екатеринодар, ведет большую агитационную работу среди трудящихся масс, поднимая их на борьбу за Советскую власть.

После разгрома войск Деникина Ш. У. Хакурате был председателем коммунистической ячейки одного из полков Первой Конной армии С. М. Буденного, а в июне 1920 года Кубано — Черноморский областной комитет РКП (б), отозвав его из армии, направляет секретарем коммунистической ячейки совхоза в Абрау — Дюрсо, затем — председателем в Горский исполком.

В августе 1922 года Ш. У. Хакурате избирается председателем президиума Адыгейского исполкома и находится на этом посту десять лет.

В 1932 году он становится первым секретарем Адыгейского обкома партии. С этого времени и до последнего дня своей жизни — 5 октября 1935 года — он бессменно руководит областью.

Ш. У. Хакурате внес немалый вклад в выполнение выдвинутых партией задач по осуществлению индустриализации, коллективизации и культурной революции. За большие заслуги перед партией и государством Ш. У. Хакурате был удостоен ордена Красного Знамени, был делегатом многих Всесоюзных и Всероссийских съездов Советов, членом ЦИК СССР нескольких созывов, членом ВЦИК РСФСР до конца своей жизни, принимал участие в работе XVI и XVII съездов ВКП(б). Будучи членом Северо — Кавказского и Азово — Черноморского крайкома партии, сотрудничал с А. А. Андреевым, А. И.Микояном, Р. С.Землячкой, Г. К.Орджоникидзе, Б. П.Шеболдаевым, которые в разные годы работали там. Прославленные герои гражданской войны К. Е. Ворошилов, С. М.Буденный, Д. П.Лоюба, Е. И.Ковтюх считали его своим близким другом и соратником.

Большие заслуги по праву принадлежат А. П. Ермакову и Л. М. Кривенко, отдавшим много сил мобилизации жителей Адыгеи на ратные и трудовые подвиги в период Великой Отечественной войны; М. П.Давыдову, Х. Б.Каде и И. С. Чундокову, приложившим немало усилий для восстановления и развития народного хозяйства области в послевоенный период.

Яркий след в летописи Адыгейской партийной организации оставил Н. А. Берзегов. Это о нем тепло вспоминает Б. Кайтмесов: «…работать с ним было непросто, но интересно. Он был внимательным к людям, считал своим человеческим долгом помогать товарищам по работе, если они нуждались в помощи. Когда я на уборке риса попал в тяжелейшую аварию, то он буквально поставил на ноги лучших врачей Краснодара, Кургана, Москвы». О высоких моральных принципах, других человеческих качествах партийного секретаря рассказывает и журналистка Н. Резникова, много лет знавшая Нуха Асланчериевича: «Что было главным в нем? В первую очередь, требовательность к себе, к товарищам по работе, полная самоотдача, умение поддержать хорошее начинание, одобрить, если нужно — помочь. Работал он «до седьмого пота». Хорошо знал тружеников. Я всегда удивлялась его памяти, когда он обращался к рабочему хлеборобу, строителю, учителю, врачу по имени — отчеству. Был уважителен, доступен, понятен, в то же время строг к тем, кто больше говорил, чем делал».

Завершал исторический путь Адыгейской областной партийной организации замечательный организатор и руководитель, многое сделавший для упрочения братской дружбы жителей Кубани и Адыгеи АА. Джаримов, ныне президент Республики Адыгея.

Пусть заинтересованный читатель запомнит имена первых секретарей Адыгейского обкома КПСС (первоначально — «Организационное бюро РКП(б) Адыгейской автономной области»):

Голодович Казимир Исакович

сентябрь 1922 — июнь 1923 гг.

Газов Леонид Петрович

июнь 1923 — декабрь 1926 гг.

Черноглаз Исидор Моисеевич

декабрь 1926 — июль 1929 гг.

Цехер А А.

июль 1929 — август 1931 гг.

Кириллов Гавриил Георгиевич

август 1931 — июнь 1932 гг.

Хакурате Шахан — Гирей Умарович

июнь 1932 — октябрь 1935 гг.

Мовчан Андрей Васильевич

октябрь 1935 — ноябрь 1937 гг.

Един Дмитрий Гаврилович

ноябрь 1937 — май 1938 гг.

Чекаловский Федор Григорьевич

июнь 1938 — февраль 1940 гг.

Кругликов Михаил Мартович

февраль 1940 — май 1941 гг.

Ермаков Антон Павлович

май 1941 — март 1943 гг.

Кривенко Леонид Михайлович

март 1943 — февраль 1945 гг.

Давыдов Михаил Прокофьевич

февраль 1945 — март 1949 гг.

Каде Халид Баткериевич

март 1945 — февраль 1954 гг.

Чундоков Ибрагим Саидович

февраль 1954 — март 1960 гг.

Берзегов Нух Асланчериевич

март 1960 — декабрь 1983 гг.

Хут Малич Салихович

декабрь 1983 — декабрь 1988 гг.

Джаримов Аслан Алиевич

январь 1989 — август 1991 гг.

4

За всю историю существования Краснодарского края «правой рукой» и ближайшими помощниками первых секретарей крайкомов ВКП(б), КПСС были руководители краевых органов исполнительной власти — председатели крайисполкомов. Повседневная работа партийных и советских органов во все времена настолько тесно переплеталась, что порой трудно было определить и выделить главное отличие «партийного» вопроса от «хозяйственного». Этим и объяснялась психологическая «совместимость» личностей, по сути наделенных почти равной властью на краевом уровне, их способность обогащать и дополнять сильные качества друг друга.

Среди крупных организаторов хозяйственного и социально — культурного строительства на Кубани, оставивших глубокий след в преобразовании городов и станиц края, следует назвать имена хорошо известные старшему поколению жителей края.

Прежде всего боевого помощника и верного сподвижника П. И. Селезнева Павла Фёдоровича Тюляева, чья деятельность на посту председателя крайисполкома пришлась на трудные годы Великой Отечественной войны; сильного и волевого Бориса Фёдоровича Петухова; молодого в момент назначения на высокий пост и весьма одаренного Ивана Тимофеевича Трубилина; кубанскую «глыбу» — Сергея Фёдоровича Медунова, впоследствии возглавившего краевой комитет партии, обаятельного и трудолюбивого Николая Яковлевича Голубя и, наконец, яркую личность — кубанского «батьку» Николая Игнатовича Кондратенко.

Приводимые имена руководителей краевых органов исполнительной власти Краснодарского края с учетом исследуемого периода вынужден ограничить временными рамками с 1 сентября 1937 по август 1991 года.

Симончик Василий Александрович

сентябрь 1937 — ноябрь 1937 гг.

Богданов Иван Семенович

ноябрь 1937 — декабрь 1939 гг.

Тюляев Павел Фёдорович

январь 1940 — май 1944 гг.

Бессонов Михаил Михайлович

июль 1944 — март 1948 гг.

Пантиков Петр Петрович

апрель 1948 — февраль 1954 гг.

Петухов Борис Фёдорович

февраль 1954 — апрель 1960 гг.

Коломиец Фёдор Степанович

апрель 1960 — июнь 1962 гг.

Трубилин Иван Тимофеевич

июнь 1962 — декабрь 1964 гг.

Чуркин Альберт Никитович

январь 1963 — декабрь 1964 гг.

Рязанов Иван Ефимович

декабрь 1964 — февраль 1969 гг.

Медунов Сергей Фёдорович

март 1969 — июнь 1973 гг.

Разумовский Георгий Петрович

июнь 1973 — июнь 1981 гг.

Голубь Николай Яковлевич

июль 1981 — январь 1985 гг.

Щербак Владимир Николаевич

январь 1985 — июль 1987 гг.

Кондратенко Николай Игнатович

июль 1987 — август 1990 гг.

Горовой Николай Иванович

август 1990 — август 1991 гг.

5

«Приводными ремнями» партии, как известно, были профсоюзы и комсомол. Первые секретари крайкома партии, да и вообще партийные работники, не могли и помыслить своей повседневной деятельности без опоры на эти общественные организации, объединяющие многие сотни своих членов. История профсоюзного движения заслуживает отдельного повествования. Недавно в издательстве «Советская Кубань» вышла книга «Труд, защити себя. Профсоюзное движение на Кубани: история, опыт, уроки личности» (составитель Д. В. Гайдаренко), но тем не менее руководителей краевых профсоюзов, я думаю, следует назвать поименно.

Пожалуй, первым председателем «крайсовпрофа», как впоследствии будет называться краевая организация, была Александра Дмитриевна Руденко, бывшая учительница опорной школы — семилетки и инструктор школ взрослых в дорожных хозяйствах Краснодарского края. Именно она одна из немногих женщин, которая в течение 15 лет непрерывно избиралась председателем крайкома профсоюза, а с 1939 года — членом Центрального комитета профсоюза.

С 1945 по 1948 годы (до создания на Кубани Краснодарского краевого совета профсоюзов) АД. Руденко была уполномоченной ВЦСПС по Краснодарскому краю, выполняя тем самым роль вышестоящего профсоюзного работника в крае.

Далее в хронологической последовательности привожу имена и периоды работы председателей Краснодарского крайсовпрофа:

Цыганков Константин Михайлович

октябрь 1948 — март 1954 гг.

Гладков Михаил Иванович

март 1954 — август 1961 гг.

Зуев Иван Иванович

ноябрь 1961 — январь 1963 гг.

Данилов Анатолий Павлович

март 1963 — август 1965 гг.

Копылова Анна Захаровна

август 1965 — апрель 1973 гг.

Гавриленко Виктор Фёдорович

апрель 1973 — июнь 1974 гг.

Никитюк Олег Сергеевич

июнь 1974 — декабрь 1986 гг.

Широкопояс Анатолий Данилович

декабрь 1986 — сентябрь 1999 гг.

6

Разумеется, партийные органы в своей работе не могли обойтись без печати, «коллективного организатора и коллективного пропагандиста», «самого сильного и самого острого орудия партии». Краевая партийная газета заявила о себе 5 мая (по старому стилю) в 1917 году и названием своим «Прикубанская правда» прямо указывала на кровную связь с центральной ленинской «Правдой».

Членом редколлегии и фактически первым редактором газеты стал истинный патриот и радетель земли кубанской Митрофан Седин. Вскоре газета была разгромлена, а её редактор трагически погиб.

Возрожденная в 1920 году, уже под названием «Красное знамя», она продолжила традиции своей предшественницы. Впоследствии исследователи тех времен признают, что «осуществлялись, творились национальные трагедии на глазах и, увы, нередко при помощи подневольных! комитетам ВКП(б) печатных органов… Это было, было… И в центральных «Правде», «Известиях», и в кубанском «Красном знамени»…

На смену «Красному знамени» после некоторого перерыва пришла со 2 октября 1937 года краевая газета «Большевик», орган Краснодарского крайкома и горкома ВКП(б) и крайисполкома, из которой на фронты Великой Отечественной войны ушло больше половины редакционного состава.

5 апреля 1944 года бюро Краснодарского крайкома ВКП(б) приняло постановление «Об изменении названия краевой газеты». С этого дня в послевоенные годы и десятилетия, вплоть до «демократического» бума 90–х годов газета «Советская Кубань» ежедневно приходила в трудовые коллективы и почти в каждую кубанскую семью. Особо следует отметить в журналистской когорте три редакторских имени: И. И.Юдин, Д. Я.Красюк и Д. П. Попович.

В 1991 году на базе «партийной» «Советской Кубани» был создан независимый газетно — радио — информационный комплекс «Вольная Кубань».

Значительную роль в кубанской журналистике играла газета «Комсомолец Кубани», орган Краснодарского крайкома ВЛКСМ.

Партийные, а тем более комсомольские комитеты, регулярно делились на её страницах опытом «коммунистического» воспитания молодежи, активно призывали юношей и девушек Кубани на новые и большие свершения.

Как и старшая сестра, газета «Советская Кубань», «Комсомолец Кубани», имел на протяжении более полувековой истории значительные тиражи, отличался оригинальным и смелым по тем временам мышлением, обладал образным и сочным языком.

Всё это являлось заслугой молодого и талантливого журналистского коллектива, который возглавляли не по годам опытные и преданные делу главные редакторы молодежной газеты.

К их числу по праву можно отнести В. Н. Ведуту, О. И.Бершадского, В. А.Ламейкина, С. Е.Шипунову и других.

7

«Боевым резервом и надежным помощником» партии, как известно, был комсомол.

Можно безо всякого преувеличения угверждать, что практически вровень с первыми секретарями краевого комитета партии трудились и первые секретари крайкома комсомола. Разумеется, в рамках своих функциональных обязанностей и должностных полномочий. Все же близость партийных и комсомольских органов была очевидной, и «родство» это заключалось именно в этих двух словах — «резерв и помощник».

Исторический путь Краснодарской краевой комсомольской организации — яркая страница в летописи ВЛКСМ, где также, как и в партийных органах, ключевые моменты её деятельности были связаны с именами комсомольских лидеров.

Многие первые секретари крайкома комсомола впоследствии становились крупными партийными, советскими работниками, государственными деятелями.

Внимание читателя прежде всего будет обращено на самого первого: Николая Ильича Смагина, судьба которого не менее драматична, чем судьба его партийного наставника Ивана Александровича Кравцова, необоснованно и безжалостно репрессированного сталинским режимом.

Навечно в истории кубанского комсомола вписано имя талантливого организатора и замечательного вожака молодежи Василия Семеновича Клочко, чья кипучая деятельность пришлась, как и деятельность его партийного наставника Петра Ианнуарьевича Селезнева, на грозные годы Великой Отечественной войны.

Как заметит внимательный читатель далее, когда будет приведен перечень имен, за всю историю краевой комсомольской организации, начиная с образования Краснодарского края, было семнадцать первых секретарей крайкома комсомола. Учитывая, что по аналогии с партийными органами в 60–е годы существовало два крайкома ВЛКСМ — промышленный и сельский, заметим, что первым секретарем промышленного крайкома комсомола с декабря 1962 по февраль 1965 года работала Бадовская Лариса Авксентьевна, ныне заведующая кафедрой общей химии Краснодарского технологического университета, доктор химических наук, Заслуженный деятель науки России.

Следовательно, за всю историю краевой комсомольской организации первых секретарей крайкома комсомола было восемнадцать.

Смагин Николай Ильич

декабрь 1937 — декабрь 1938 гг.

Колосов Александр Николаевич

февраль 1939 — август 1941 гг.

Клочко Василий Семенович

август 1941 — февраль 1945 гг.

Митрохин Михаил Алексеевич

февраль 1945 — февраль 1947 гг.

Воропаев Виктор Васильевич

февраль 1947 — март 1949 гг.

Наянов Павел Васильевич

март 1949 — февраль 1951 гг.

Сухорукое Орион Михайлович

февраль 1951 — апрель 1953 гг.

Качанов Александр Иванович

апрель 1953 — август 1958 гг.

Зверковский Леонид Васильевич

август 1958 — май 1961 гг.

Гавриленко Виктор Фёдорович

май 1961 — декабрь 1962 гг.

Голубь Николай Яковлевич

декабрь 1962 — декабрь 1967 гг.

Сыроватко Виталий Григорьевич

декабрь 1967 — апрель 1973 гг.

Салошенко Виктор Николаевич

апрель 1973 — декабрь 1977 гг.

Гриценко Николай Павлович

декабрь 1977 — октябрь 1979 гг.

Маслов Александр Васильевич

октябрь 1979 — октябрь 1983 гг.

Шейко Владимир Николаевич

октябрь 1983 — январь 1987 гг.

Зазирний Константин Иванович

январь 1987 — сентябрь 1991 гг.

Любопытно, как впоследствии сложились судьбы комсомольских вожаков края. А. Н.Колосова, например, после комсомольской работы направили в ряды Красной Армии, М. А.Митрохин и В. В. Воропаев перешли на работу в аппарат ЦК комсомола, а П. В. Наянов становится заместителем заведующего отделом Краснодарского крайкома партии и затем первым ректором института культуры г. Краснодара.

Почти схожая судьба была и у О. М. Сухорукова: после комсомольской работы он возглавляет отдел школ крайкома партии.

Первым секретарем Первомайского райкома партии г. Краснодара, а затем председателем Краснодарского горисполкома и впоследствии первым секретарем промышленного крайкома партии, после «комсомола», работал А. И. Качанов.

Своеобразный «военный» путь после комсомольской работы сложился у Л. В. Зверковского. Он назначается начальником управления внутренних дел крайисполкома, затем переходит на работу в комитет государственной безопасности, становится генерал — лейтенантом. Одно время он возглавлял ГАИ СССР.

В. Ф. Гавриленко был первым из своих коллег, кто после комсомольской работы без промежуточных ступеней занял высокий пост заведующего отделом партийных органов Краснодарского крайкома КПСС. Из под его «комсомольской» руки вышло немало замечательных организаторов, как партийного, так и комсомольского строительства. Впоследствии он работал первым секретарем Сочинского горкома КПСС, председателем крайсовпрофа.

Яркий след в истории краевой комсомольской организации оставил Н. Я. Голубь, который после комсомольской работы был избран первым секретарем Кореновского райкома КПСС, затем утвержден заведующим отделом организационно — партийной работы крайкома КПСС. Далее он работал секретарем, вторым секретарем крайкома партии, председателем Краснодарского крайисполкома, а затем министром хлебопродуктов и продовольствия России. Ныне председатель «Кубанского землячества» в Москве.

Одним из «ранних» по возрасту комсомольских работников являлся В. Г. Сыроватко, который практически в восемнадцать лет от роду был избран первым секретарем Кропоткинского горкома, а затем первым секретарем Краснодарского крайкома комсомола. После комсомольской работы — партийная. Вначале первым секретарем Кавказского райкома КПСС, затем, как В. Ф. Гавриленко и Н. Я. Голубь, заведующим отделом организационно — партийной работы крайкома КПСС. После — учеба в Академии общественных наук при ЦК КПСС, работа в аппарате ЦК КПСС, с 1988 года он секретарь Брянского обкома КПСС и председатель Брянского облисполкома. Затем работа в Верховном Совете РСФСР председателем комиссии, зам. председателя Совета Национальностей, ответственная должность секретаря Президиума Верховного Совета Российской Федерации (председателем в ту пору был Р. И. Хасбулатов — автор). В настоящее время является генеральным директором ООО Агрофирмы «Мострансгаз» в Москве.

Мой собственный путь, как и у большинства моих коллег, так же сложился вполне традиционно.

Вначале, после комсомольской работы, был избран, кстати, по рекомендации С. Ф. Медунова, секретарем Краснодарского горкома КПСС, затем работал заместителем председателя крайисполкома. В ту пору моим шефом был Г. П. Разумовский. Но вскоре вновь почувствовал властную руку

С. Ф. Медунова и уже с обвинениями в «искривлении марксистко — ленинской идеологии в национальном вопросе» направлен в небезызвестную Тмутаракань — председателем Темрюкского райисполкома.

После пятилетнего выправления «кривизны» в сельском районе меня вновь возвращают в Краснодар начальником краевого управления печати и информации, где и работаю по настоящее время.

По сути ничего необычного не было и в карьере Н. П. Гриценко, сменившего меня на посту первого секретаря крайкома комсомола. Вначале он работал председателем Октябрьского райисполкома г. Краснодара, затем учился в Академии общественных наук при ЦК КПСС, впоследствии был избран первым секретарем Прикубанского райкома г. Краснодара и Краснодарского горкома КПСС.

Судьба А. В. Маслова примечательна тем, что это был единственный первый секретарь Краснодарского крайкома комсомола (кроме А. И. Качанова), ставший впоследствии (пройдя путь инструктора крайкома КПСС, первого секретаря Тимашевского райкома КПСС, ответственного работника ЦК КПСС) первым секретарем Краснодарского крайкома КПСС. Правда, уже на излете деятельности партии как таковой.

Биография первого секретаря Краснодарского крайкома ВЛКСМ В. Н. Шейко также связана с «застойным» периодом. Однако это был комсомольский вожак новой формации. Его позиция бывшего первого секретаря Новороссийского горкома ВЛКСМ качественно отличалась от взглядов его предшественников, исповедовавших «традиционный» стиль работы комсомола.

И, наконец, завершал эстафету первых секретарей Краснодарского крайкома комсомола за 54 года деятельности краевой комсомольской организации К. И. Зазирний.

Следует отметить его принципиальную особенность: К. И.Зазирний был, несмотря на начало «демократических» преобразований, еще «беременным» комсомолом, но, увы, наступили другие времена, поставившие под сомнение не только смысловое назначение ВЛКСМ, но и саму суть комсомола вообще.

8

Особо следует подчеркнуть большой вклад комсомола Адыгеи в дело патриотического и интернационального воспитания молодежи.

Для меня большая комсомольская работа начиналась со знакомства с Филиппом Петровичем Цыгикало, человеком,

которого впоследствии я выделял и почитал именно за его прошлую роль: был он первым секретарем Адыгейского обкома ВЛКСМ. Затем мы вместе проработали многие годы в сфере кубанской печати, но, повторяю, все же в моем воображении он представал именно как комсомольский вожак Адыгеи.

Нет — нет, и промелькнут перед глазами незабываемые картины прошлого. Как однажды, в младенчестве, после переезда нашей семьи с Дальнего Востока на Кубань в станицу Удобную Отрадненского района, я впервые увидел адыгов — чабанов, попросившихся к нам в дом, чтобы переночевать. На всю жизнь запомнил сладкое слово «курамбий» — их гостинец. Как по комсомольским делам, встретившись и побывав в доме молодого и знатного свекловода Героя Социалистического Труда Аслана Меретукова, поразился отношениям старшего и младшего: за время нашей трапезы он, Герой Труда, ни разу не присел за стол в присутствии отца. Как по недоразумению, быстрее по незнанию обычаев, мы приехали на свадьбу к другу в аул в 11 часов, а надо бы в 23. Как, опять-таки по незнанию, требовали мы на той свадьбе, чтобы перед нами, в нарушение всех «правил», предстали жених и невеста и кричали «Горько!» Как много раз подставляли мне дружеское плечо друзья из Адыгеи: Руслан Панеш, Юрий Нехай, Аслан Керашев, Руслан Хаджибиёков, Ким Дзыбов. А впоследствии в лице Мурата Безруковича Беджанова, одаренной личности полиграфиста, издателя и ученого — историка, я нашел большого и верного друга.

Сколько встреч, переросших в дружбу, подарил наш союз молодежи… Здесь было все: от простого знакомства до братства, верного куначества. Здесь было познание обычаев и традиций дружественного народа, имеющего трудную, веками выстраданную судьбу…

И кто же, как не комсомол, подарил мне радость общения со знаменитостями Адыгеи, да и всей России: мудрым Темботом Керашевым, остроумнейшим Киримизе Жанэ, талантливым Исхаком Машбашем, писателями высокого творческого полета.

И, конечно же, примером мужской дружбы для многих из нас служат братские отношения Аслана Алиевича Джаримова и Николая Игнатовича Кондратенко.

У адыгов, как и у других кавказских народов, очаг — «жьэгу» был святыней. Слово, данное у очага, считалось нерушимым.

Пусть же, вступив во второе тысячелетие, мы дадим себе у комсомольского очага нерушимое слово: дружба и братство адыгов и русских на все времена!

А теперь хотелось бы поименно назвать первых секретарей Адыгейского обкома ВЛКСМ, с кем знаком лично и со многими из которых прошел славными дорогами комсомола:

Даурова (Меретукова) Шиготыж Мерзабечевна

1955–1959 гг.

Почешхов Галим Исмаилович

1959–1961 гг.

Кошоков Ким Сафербиевич

1961 — 1962 гг.

Дауров Мурат Титуович

1962 — 1963 гг.

Хутыз Ким Кансаович

1963 — 1967 гг.

Панеш Руслан Хатугович

1967–1975 гг.

Нехай Юрий Даутович

1975–1981 гг.

Шадже Асиет Юсуфовна

1981–1983 гг.

Чиназиров Мурат Рамазанович

1983–1986 гг.

Псеуш Юсуф Махмудович

1986–1991 гг.

Отмечу и подчеркну, что путь, пройденный каждым из комсомольских лидеров Адыгеи, весьма поучителен и заслуживает внимания.

Взять, например, судьбу Шиготыж Дауровой, впоследствии по мужу Меретуковой, или Шуры, как по — простому её называли в комсомоле. Родилась она в ауле Хакуринохабль Шовгеновского района, в обыкновенной крестьянской семье. На комсомольскую работу её пригласил тогдашний первый секретарь райкома, а затем первый секретарь Адыгейского обкома ВЛКСМ Т. Ф. Бжембахов. Сменивший его потом первый секретарь обкома А. ЦАутлев предопределил путь девушки. Вначале она училась в Адыгейском учительском институте, являлась комсомольской активисткой, затем работала учителем в родной Мамхегской школе, а в 1952 году была избрана секретарем обкома по пропаганде и агитации. В 1955 году в возрасте 24–х лет была первым секретарем обкома ВЛКСМ.

В семье простых колхозников вырос и пришедший на смену Дауровой Галим Почешхов, родившийся в ауле Хатажукай Шовгеновского района. Он также вначале был учителем, затем работал в крайкоме ВЛКСМ ответорганизатором кубанских районов, служил в армии. А. И.Качанов предложил демобилизованному воину возвратиться на комсомольскую работу. Впоследствии Г. И. Почешхов прошел достойный путь: первый секретарь Кошехабльского райкома КПСС, начальник управления культуры облисполкома, заведующий отделом организационно — партийной работы обкома КПСС (12 лет!), председатель Адыгейского областного совета профсоюзов.

У К. С. Кошокова отец погиб на войне. Он уходил в 1941 году на фронт политруком, когда его сын пошел только в первый класс в школу аула Ходзь Кошехабльского района. Сам Ким Кошоков окончил Кубанский сельскохозяйственный институт, работал инженером — механиком в МТС, занимался комсомольской работой. Инициативного активиста выдвинули вторым, а затем избрали первым секретарем Адыгейского обкома ВЛКСМ. Ныне он председатель комитета по аграрным вопросам и продовольствию Государственного Совета (Хасэ) Республики Адыгея.

М. Т. Дауров, избранный в июне 1962 г. первым секретарем обкома ВЛКСМ, родом также из аула Хакуринохабль Шовгеновского района, как и Ш. М. Даурова. Мурат вырос в многодетной семье, где было трое братьев и три сестры. После окончания Майкопского госпединститута остался работать секретарем комитета комсомола. С должности секретаря Теучежского райкома КПСС был избран первым секретарем Адыгейского обкома ВЛКСМ. С уважением вспоминает он имена своих предшественников, в разные годы возглавлявших областную комсомольскую организацию: И. М.Казмахова, А. В.Титову, А. Х.Хагурова, Н. П.Служаву, Ф. П.Цыгикало, А. Ц.Аутлева, Т. Ф.Бжембахова. После окончания Ростовской Высшей партийной школы более 20 лет проработал заведующим отделом пропаганды и агитации Адыгейского обкома КПСС. Затем с 1987 г. был заведующим отделом социального обеспечения облисполкома.

К. К. Хутыз родился в ауле Ленинохабль Теучежского района в семье служащих. Начал с секретаря комсомольской организации семилетней школы на хуторе Городского. Окончил Адыгейский госпединститут. С 1960 года работал первым секретарем Майкопского горкома, а с 1963 г. — первым секретарем Адыгейского обкома ВЛКСМ. С теплотой вспоминает совместную работу с К. Дауровым, Б. Туовым, К. Татлок, Ф. Бжассо, М. Емыковой, Л. Стрюковой, Ю. Юманкуловым, А. Натхо, Ю. Тарасовым, Р. Кушу, Ю. Михеевым, Р. Меретуковым, А. Китыз, В. Лактионовым. Является ректором Адыгейского госуниверситета. Профессор, доктор исторических наук.

Заслуженным авторитетом в Адыгее и на Кубани пользовался первый секретарь Адыгейского обкома ВЛКСМ Р. Х. Панеш. Биография у него схожа со многими другими, но в то же время он практически всю жизнь трудился и продолжает работать на высоких государственных должностях: начальником управления культуры облисполкома, руководителем аппарата президента Республики Адыгея, Министром печати и информации. В пору его работы выросли многие способные организаторы молодежи: Р. Схаляхо, М. Сиюхова, К. Дауров, Б. Коробков, Д. Киселёв, В. Гаража, Ф. Федорко, Ф. Хачмафова, А. Шадже, Л. Чучвага, Е. Чич, Ю. Джаримок, Э. Трахов, А. Батмен.

Сменивший его на посту первого секретаря Адыгейского обкома ВЛКСМ Ю. Д. Нехай — сын Героя Советского Союза Д. Е. Нехая. Окончил Ленинградский политехнический институт им. Калинина по специальности инженер-механик. Судьба одному из немногих его коллег предоставила ему редкий шанс: с должности начальника центральной лаборатории измерительной техники майкопского завода им. Фрунзе он, минуя ступени низовой комсомольской работы, по рекомендации Р. Х. Панеша был избран вторым, а вскоре первым секретарем Адыгейского обкома ВЛКСМ. Затем работал первым заместителем председателя Майкопского горисполкома, в аппарате областного комитета КПСС, а после окончания с отличием Академии МВД СССР трудился заместителем Министра внутренних дел республики Адыгея. Ныне заместитель руководителя администрации президента Республики Адыгея и Кабинета Министров.

Асиет Шадже родом из аула Кунчукохабль Теучежского района. Росла в учительской семье. По рекомендации опытных работников обкома ВЛКСМ Ф. Хачмафовой и Л. Чучваги начала работать инструктором обкома в школьном отделе. В 1981 г. возглавила Адыгейский обком комсомола. Затем была направлена на учебу в аспирантуру Академии общественных наук при ЦК КПСС, где защитила кандидатскую диссертацию по проблеме межнациональных отношений. Доктор философских наук, профессор кафедры философии и социологии Адыгейского госуниверситета. Как она вспоминает: «…отношусь к тому множеству, чьей привилегией является постоянное общение с молодежью».

Мурат Чиназиров родился в ауле Адамий Красногвардейского района в крестьянской семье. В комсомол, по его словам, был принят с третьей попытки, как «неисправимый хулиган». После окончания Кубанского сельхозинститута работал инженером по эксплуатации автотранспорта в Майкопе. По настоянию своего директора М. А. Чунтыжева стал секретарем комитета комсомола объединения, а затем был направлен на работу в крайком ВЛКСМ. С 1983 г. первый секретарь Адыгейского обкома ВЛКСМ. Затем работал инструктором Краснодарского крайкома КПСС, инспектором Адыгейского обкома КПСС, председателем Тахтамукайского райисполкома, генеральным директором ЗАО «КАПРСМ».

Последним первым секретарем обкома комсомола являлся Юсуф Псеуш, который был родом из аула Гатлукай Теучежского района. Из учительской семьи. Окончил Ростовский инженерно — строительный институт. Работал в Облремстройтресте в г. Майкопе. По рекомендации М. Р. Чиназирова начал работать инструктором отдела рабочей и сельской молодежи обкома ВЛКСМ, затем в Краснодарском крайкоме комсомола. Избирался первым секретарем Шовгеновского райкома ВЛКСМ, а с января 1986 г. первым секретарем Адыгейского обкома ВЛКСМ. Впоследствии работал главным инженером республиканского объединения нерудных строительных материалов, а с 1992 г. — председателем Фонда имущества Республики Адыгея.

9

О том времени образно и верно написала Лариса Васильева в своей книге «Кремлевские жены».

«Кончается двадцатый век.

Открываются железные занавесы, глухие двери, плотные шлюзы. Тайное становится явным. Усталое человечество захлебывается в потоке информации о прошлом, жадно впитывая этот поток, ища в нем объяснения, обвинения или оправдания неудачам сегодняшнего дня.

Где ошибки?

Кто‑то видит их в неправомерности социалистического пути. Кто‑то ничего социалистического в этом пути не видит. Кто‑то ищет ошибки в тайне приезда Ленина, через Германию, на землю революционного Петрограда. Кто‑то в большом терроре Сталина, кто‑то в волюнтаризме Хрущева, кто-то в неподвижности Брежнева, кто‑то в легкомыслии и непоследовательности Горбачева».

В этих строках Бориса Пастернака и волнение о правде бытия, способного уплыть в небытие; и вечный вопрос: «кто мы и откуда?»

Действующие лица моей книги не менее историчны. Их собственный, зачастую драматический путь, на котором встречались невиданные в истории преграды, устремлялся, сообразуясь с линией партии, а значит с «линиями» Ленина, Сталина, Хрущева, Брежнева, Горбачева во всегда новое и неизведанное будущее.

Забегая вперед, хотел бы признаться, что помимо собственных впечатлений, вынесенных от общения с первыми секретарями крайкома КПСС, многих из которых знал лично и работал под их руководством, помимо архивных материалов в основном о тех первых, которых не доводилось даже видеть, я немало беседовал с бывшими партийными, советскими, профсоюзными, комсомольскими работниками, хозяйственными и общественными руководителями края, задавая при этом зачастую один и тот же вопрос: кто из первых за всю историю краевой партийной организации Кубани был самым сильным, ярким и одаренным? Кто из наших бывших партийных лидеров принес Краснодарскому краю наибольшую пользу? Кто закладывал основу и создавал авторитет «жемчужине России»?

Самое удивительное, что, имея собственное мнение, основанное на документальных материалах, я из уст разных людей получал абсолютно различные оценки. Одни, вспоминая, начинали рассказывать о достоинствах, к примеру, Суслова и недостатках Игнатова, другие, напротив, положительно оценивали деятельность Игнатова, критикуя «мягкотелость» Суслова, третьи ставили в пример непреклонного Селезнева, четвертые, соглашаясь с другими мнениями, выделяли достоинства Полянского, Золотухина, Медунова… Иные, задумываясь, называли имена Разумовского и Полозкова, подчеркивая только им присущие качества.

По мере накопления информации и у меня вызревало стойкое убеждение: достоинства, которые мы ценим в других, равно принадлежат и нам; мы замечаем только то, чем обладаем сами. И еще: достоинство есть именно то, что больше всего возвышает человека, что придает его деятельности, всем его стремлениям высшее благородство.

Порой, даже при жгучем «демократическом» неприятии бывших партийных работников, невольное уважение вызывает громадный объем созданного ими. История обязательно расставит и уже почти расставила всех по своим местам: трагическую фигуру репрессированного Кравцова и воина — созидателя Селезнева, твердого, как кремень, Игнатова и романтика Полянского, стратега Золотухина и яркую, но в то же время драматическую фигуру Медунова…

Вслед за крылатыми словами героев одной книги каждый из них с полным правом мог, словно клятву, произнести: «Мы первые. Как колумбы на каравеллах устремляемся по неизведанному морю к новой земле. За нами пойдут океанские корабли.»

Кто‑то с верной иронией заметил: необходимо нечто большее, чем талант, чтобы понять настоящее, нечто большее, чем гений, чтобы предвидеть будущее, а между тем так легко объяснять минувшее.

За призрачной близостью, казалось, совсем недавно прошедшего времени, когда поколения жили и действовали при «той партии», оно, это время, неумолимо уходит, словно песок сквозь пальцы, и главная надежда при этом остается на нашу память. И тем сложнее становится, казалось бы, «легкая» задача — объяснить минувшее.

Выдающиеся умы: писатели, историки, ученые и исследователи, кто, как правило, выносит образные суждения и обобщения, оставили потомкам множество собственных размышлений о времени минувшем. Они, например, подчеркивали: когда говорит история, отдельные личности должны умолкнуть. Или: в истории встречаются трудноразрешимые задачи. Из истории мы черпаем опыт, на основе опыта образуется самая живая часть нашего практического ума.

Гёте как‑то заметил, что лучшее, что даётнам история, — это возбужденный ею энтузиазм. Между тем, заблуждение, что прошлое лучше настоящего, по — видимому, было распространено во все эпохи.

История повторяется, это одна из её особенностей. Тем не менее, кусочек подлинной истории, а надеюсь, так оно и будет, — это такая редкая вещь, и потому им надо очень дорожить.

По крайней мере, работая над книгой, я старался в контексте истории дать верный и образный политический портрет каждого из действующих персонажей.

Одни меня отговаривали браться за эту, как они выражались, неблагодарную тему, другие предрекали «нерасходимость» тиража, а, следовательно, отсутствие интереса к сугубо «партийной» теме, третьи, попросту пожимали плечами, поминая «старые времена» недобрым словом. Четвертые убеждали: прошлое оплачено, настоящее ускользает, будьте в будущем.

И все же меня неудержимо влекло именно к этой, до боли знакомой и близкой исторической теме. Тот, кто не помнит своего прошлого, осужден на то, чтобы пережить его ошибки вновь, хотя прошлые поколения зачастую оставили нам не только готовые решения вопросов, сколько самые вопросы.

Историческое наследие прошедшей полувековой эпохи огромно и в человеческих характерах неисчерпаемо. Все они, мои герои, реальны. Одни не так давно, как Сергей Фёдорович Медунов, ушли из жизни. Другие живы по сей день. Рисуя их, я старался быть объективным, а подобные старания, как известно, приводят к субъективизму.

К счастью, у автора всегда есть возможность соотнести образ с фактами и легендами и не без помощи воображения найти свою истину.

Вне сомнения, повествовательная история страдает всегда неточностью, но она есть портрет. Статистическая же история всегда будет лишь механическим оттиском.

Передо мной вставало немало препятствий. И я старался помнить, что первая задача истории — воздерживаться от лжи, вторая — не утаивать правды, третья — не давать никакого повода заподозрить себя в пристрастии или в предвзятой враждебности. Признаюсь, подобные «соблазны» не покидали меня на всем протяжении работы над книгой. Ведь шутка сказать, добрую половину первых секретарей, то есть героев моей книги, а среди них: Золотухин, Медунов, Воротников, Разумовский, Полозков и Маслов, я знал не понаслышке, а работал вместе с ними бок о бок многие годы.

Далеко не достаточно показать, что настоящее выше прошлого: нужно еще, на мой взгляд, вызвать предчувствие будущего, которое выше нашего настоящего. Сомневаюсь, что хотя каким‑то образом справился с подобной задачей.

Человечество так старо!.. Всегда приходится идти по чьим-либо стопам. Думается, что громадный опыт людей, названных историей партийными, советскими, комсомольскими работниками, и есть те самые «стопы», по которым мы долго еще будем идти, с благодарностью, порой с раздражением и, быть может, даже с ненавистью улавливая далекое эхо наших шагов.

10

Хочу поблагодарить всех историков, прежде всего научных сотрудников Центра документации новейшей истории Краснодарского края во главе с его директором В. Е. Токаревым, работников краевого архива и историко — археологического музея — заповедника им. Е. Д.Фелицына, а также моих добровольных помощников из краевой научной библиотеки им. А. С.Пушкина, мемуаристов советского периода как официальных, «обмыливших и выгладивших» историю, давших мне возможность думать от противного, так и неофициальных, за помощь и моральную поддержку.

Особо хотелось выразить слова признательности за использование исторических трудов, а также за дельные советы и консультации академику И. Т. Трубилину, профессорам и докторам наук И. И. Алексеенко, Н. Г.Денисову, Ф. П.Зырянову, А. Ф.Сидорову, М. Б.Беджанову, Б. АТрехбратову, И. Я.Куценко, С. Н.Якаеву.

Особо ценными были воспоминания и документальные повествования крупных практиков партийного, советского и хозяйственного строительства Б. Н. Пономаренко, В. Д.Артюшкова, Б. А.Чепкова, Г. П.Аврамца, В. П.Моляренко, И. Ф.Бабичева, Е. М.Харитонова, В. Н.Огужа, И. М.Жиганова, М. И.Килиния, С. П.Дроздова.

Разумеется, не раз приходилось спрашивать совета, либо находить в произведениях писателей, журналистов, коллег по издательскому цеху то, что касается, как говорят пишущие люди, тайн авторского стиля. Здесь многое удалось почерпнуть у писателей В. И. Лихоносова, Б. Е.Тумасова, В. Б.Бакалдина, П. Е.Придиуса, И. Ф.Вараввы, К. А.Обойщикова, Н. С.Краснова и, к сожалению, недавно ушедшего из жизни, Г. И. Василенко. Прежде чем найти верную интонацию, не раз ^^перечитывал публицистику В. В. Рунова и С. Е. Шипуновой.

Конечно, особая благодарность неизменному редактору моих скромных работ, прекрасному знатоку литературного слова, журналисту и историку Валентину Ивановичу Яковлеву.

Завершающий этап работы над книгой — макет, набор текста, верстка и печать. От всей души признателен А. А. Мамчуру, В. С.Коваленко, И. А.Богрову, С. С.Башмакову, Ж. П.Ходевой за прекрасное исполнение издательских требований и всех полиграфических премудростей.

(обратно)

КРАВЦОВ

Кара за преступлением следует по пятам.

Гораций

1

Именно ему выпала судьба с момента образования Краснодарского края, с 13 сентября по 14 ноября 1937 года — всего два месяца, возглавлять краевой комитет партии.

13 сентября 1937 года председатель ЦИК СССР М. И. Калинин подписал постановление о разделении Азово — Черноморского края на Краснодарский край и Ростовскую область. До этого, в январе 1934 года Северо — Кавказский край был разукрупнен на два края: Азово — Черноморский с центром в Ростове и Северо — Кавказский с центром в Пятигорске. В состав Азово — Черноморского края вошли районы Дона, Кубани, Адыгейская автономная область.

Как тогда писала краевая газета "Большевик": "Богатства Краснодарского края неисчерпаемы. Грандиозны наши задачи. Радостно работать в таком богатом, изумительно прекрасном крае. Надо работать, учиться, беспощадно выкорчевывать врагов народа, выкуривать их изо всех углов, не покладая рук, учить и выдвигать новые кадры; поднимать производительность, добиваться новых, невиданных высот…"

Сам же Иван Александрович Кравцов в докладе на собрании партактива г. Краснодара по случаю образования края дал характеристику времени, в котором действовал: "В границах края выросла новая крупная социалистическая индустрия. Проведена сплошная коллективизация и ликвидация кулачества как класса. Выросла культура. Выросли люди, кадры. Выросла наша партийная организация, которая под мудрым руководством товарища Сталина — нашего друга и учителя, вдребезги разбила всех врагов коммунизма, троцкистско — зиновьевских извергов, правых реставраторов капитализма и “левых" уродов — агентов японо — немецких фашистов".

Здесь я хочу остановиться, прервав выступление первого секретаря крайкома партии, в котором он далее обстоятельно характеризует экономику и культуру края, красочно описывает богатство природы и ставит задачи перед коммунистами. Хочу остановиться и поразмышлять о том, в какое время жил молодой еще Кравцов (был ему тогда 41 год), о чем он думал. Видел ли он все то, что случилось со страной, в полной ли мере осознавал свою личную ответственность за случившееся?

Да разве только Кравцов, а Марчук, Газов? Ведь на их долю пришлись "радостные" и страшные годы "беспощадного выкорчевывания врагов народа".

“…Мы уже начали работать, — говорил на собрании партактива Кравцов, — я имею в виду работу созданного решением ЦК ВКП(б) оргбюро ЦК ВКП(б) по Краснодарскому краю, которое начало действовать в составе первого секретаря крайкома — товарища Кравцова, председателя крайисполкома товарища Симончика, члена оргбюро ЦК ВКП(б) товарища Малкина, члена оргбюро ЦК ВКП (б) товарища Шелухина…"

Крайком размещался тогда в здании по ул. Пролетарской (ныне Мира, 17) вместе с Домом пионеров.

Личностью Кравцов был неординарной: энергичный, решительный, несмотря на "небольшое" образование, смышленый и речистый. Он умел "твердою рукой" проводить линию партии, в которую беззаветно верил и никому из окружения не позволял в ней усомниться. Популярное в политическом лексиконе 30–х годов выражение Сталина "партийные и непартийные большевики" с известной иронией в сторону последних ярко отличало Кравцова, — он, безусловно, был и оставался "партийным большевиком".

Биография Кравцова весьма типична. В ту пору партийные работники часто "выковывались" и поднимались из самых низов. Он был из семьи рабочего. После окончания двухклассного училища работал подмастерьем в часовой мастерской во Владикавказе, затем в Грозном на нефтепромыслах.

В 1915 году призван в армию. В 1918 г. вернулся в Грозный, где вступил добровольцем в ряды Красной Армии. Участвовал в боях с белогвардейцами на Тереке и в Азербайджане.

Член партии большевиков с 1918 г. В 1921 г. — командир отряда особого назначения в Персидской Красной Армии. После ¹ её расформирования работал в Грозном окружным военкомом, с 1924 г. — зав. организационным отделом губернского комитета ВКП (б).

С 1925 г. по 1928 г. работал в Шахтинском окружкоме ВКП(б), с 1928 по 1931 г. — в Ставропольском окружкоме

ВКП(б), после ликвидации округа в 1930 г. он секретарь Ставропольского райкома ВКП(б). В 1931 г. — секретарь — организатор Кавказского эксплуатационного железнодорожного района (г. Кропоткин), в 1932–1935 гг. — секретарь Черкесского обкома ВКП(б), в 1937 г. — заведующий торговым отделом Северо — Кавказского крайкома ВКП(б). С февраля по сентябрь 1937 г. — заведующий торговым и промышленно — транспортным отделом Азово — Черноморского крайкома ВКП(б), председатель Азово — Черноморского крайисполкома (г. Ростов — на — Дону).

Проработав в должности первого секретаря Краснодарского крайкома ВКП(б) с 13 сентября по 14 ноября 1937 г., он Постановлением оргбюро ЦК ВКП(б) по Краснодарскому краю от 14 ноября 1937 г. № 11–а (за подписью М. Марчука) был исключен из партии "как враг партии и народа, арестованный органами НКВД".

Приговором Военной коллегии Верховного Суда СССР от 29 августа 1938 г. осужден по ст. ст. 58–2, 58–7, 8, 11 УК РСФСР к высшей мере наказания — расстрелу.

Посмертно реабилитирован определением Военной коллегии Верховного Суда СССР от 15 сентября 1956 г. за отсутствием состава преступления.

Каково же было окружение Кравцова? Кто были его ближайшими помощниками и соратниками? Что представляли из себя люди, вошедшие в состав так называемого “оргбюро"?

Вот "правая рука" Кравцова — председатель крайисполкома Василий Александрович Симончик. Он 1894 г. рождения, уроженец Ковенской губернии, из крестьян. К 13 годам остался сиротой. Окончив церковно — приходскую школу, поступил работать на фабрику в г. Киеве, затем рассыльным в почтово — телеграфную контору. Экстерном окончил 4 класса гимназии. В 1915–1917 гг. — в армии. С 1917 г. — участник революционных событий. Член партии большевиков с 1918 г. В 1920–е годы работал в Воронежской губернии и в г. Воронеже (секретарь уездного комитета ВКП(б), председатель уездного исполкома, председатель правления губернского союза потребительских обществ). В 1928–1930 гг. — член правления Центросоюза в Москве. В 1931 г. окончил Академию снабжения им. Сталина в Москве и до 1936 г. работал в аппарате ЦК ВКП(б). В 1936–1937 гг. — директор Всесоюзной конторы Союзторг, с июля по сентябрь 1937 г. — зав. совторготделом Азово — Черноморского крайкома ВКП(б).

Должность председателя Краснодарского крайисполкома занимал с 13 сентября по 20 ноября 1937 г. (откомандирован в Москву).

А вот биографическая справка об одной из "грозных" и трагических фигур, погубивших Кравцова, — Иване Павловиче Малкине. Он 1899 г. рождения, уроженец Рязанской губернии, окончил церковно — приходскую школу. С 1911 по 1918 г. работал в Москве на разных предприятиях рабочим, слесарем-инструменталыциком. Участник революционных событий в г. Москве. В 1918 г. вступил добровольцем в Красную Армию. От рядового красноармейца дослужился до начальника особого полевого отдела IX Армии. Принимал участие в подавлении вооруженного восстания на Дону в 1918 г. Был "комиссаром обороны" г. Новороссийска. В период гражданской войны выполнял также задания в Грузии, Крыму, Турции. С 1921 по 1928 г. работал в органах ВЧК — ОГПУ на Кубани. За борьбу с бандитизмом на Кубани награжден орденом Красного Знамени. В 1928 г. переведен в Пятигорск, где принимал участие в подавлении восстаний в Чечне, Ингушетии, Осетии, Карачае. Затем работал начальником горотдела НКВД в Таганроге, в 1931 г. откомандирован в Ставрополь, а в 1932 г. — на Кубань. За участие в ликвидации "кулацкого саботажа" на Кубани награжден знаком Почетного чекиста. В 1933–1937 гг. — начальник Сочинского отдела НКВД. За борьбу с "врагами народа" награжден орденом Красной Звезды. При организации Краснодарского края назначен начальником краевого Управления НКВД. Депутат Верховного Совета Союза ССР.

5 декабря 1938 г. И. П.Малкин был арестован по обвинению в незаконных массовых репрессиях на Кубани и причастности "к антисоветской правотроцкистской организации".

2 марта 1939 г. Военной коллегией Верховного Суда СССР приговорен к расстрелу.

Наконец, Иван Ефимович Шелухин — с 20 июля по 17 октября 1937 года исполняющий обязанности секретаря Краснодарского горкома ВКП (б). Родился он в 1899 году в селе Новотроицкое Саранского уезда Пензенской губернии. Из крестьян. Отец батрачил на Дону, Кубани, за Волгой. Семья была многодетной (6 детей) и бедной. Учился в Инсарском городском начальном училище, работал телеграфистом. В

1917 г. поступил в учительскую семинарию. В 1918–1919 гг. принимал участие в революционной агитационной работе. В марте 1919 г. по призыву партии "Все на борьбу с Колчаком" ушел на фронт. С 1919 по 1933 г. служил в РККА (телеграфист, политрук, военком полка). В 1933–1934 гг. — начальник политотдела МТС станицы Старо — Щербиновской, в 1934–1936 гг. — секретарь Щербиновского, Майкопского, Тульского райкомов ВКП(б).

С ноября 1937 г. — управляющий Краснодарским краевым винпромтрестом.

4 ноября 1938 г. исключен из рядов ВКП(б) "как враг народа" по обвинению "во вредительском землеустройстве в Тульском районе" и арестован органами НКВД. Освобожден в октябре 1939 г. в связи с прекращением дела. 15 октября 1939 г. восстановлен членом ВКП(б), а с 5 января 1940 г. — в должности управляющего Краснодарского винпромтреста.

В состав оргбюро входил также председатель Краснодарского горсовета Федор Иванович Галий, 1897 года рождения, уроженец станицы Новониколаевской Кубанской области, из крестьян, до 1916 г. был батраком. В 1916–1917 гг. — в армии. В

1918 г. добровольно вступил в краснопартизанский отряд им. Рогачева в станице Тимашевской, а затем воевал в составе Тимашевской армии, 33–й Кубанской дивизии, особой Кубанской бригады, 10–й Кубанской кавалерийской дивизии. Член партии большевиков с 1919 г. С февраля 1922 по июль 1923 г. обучался на подготовительном курсе Ленинградского коммунистического университета, учебу оставил по состоянию здоровья. С 1924 по 1937 г. на советской и хозяйственной работе (председатель сельсовета хут. Гречаная Балка, директор Тимашевского райпромобъединения, председатель Тихорецкого райколхозсоюза, директор Краснодарского отделения “Торгсин”, с февраля по июнь 1937 г. директор Краснодарского "Промторга"). Председателем Краснодарского горсовета работал с июня по ноябрь 1937 г. 29 ноября 1937 г. арестован органами НКВД, в мае 1939 г. освобожден в связи с прекращением дела.

Мысленно возвращаясь к тем далеким 30–м годам, можно представить себе, какая огромная ответственность легла на плечи каждого из членов оргбюро, партийных работников и активистов. И хотя общество было запугано и измордовано подозрениями, доносами, практически ежедневными арестами и жило под страхом смерти, Кравцов и его ближайшие помощники сумели в короткий срок решить организационные вопросы по обустройству края.

По документам тех лет отчетливо видно, как медленно выкарабкивалась страна из бездны: "бухаринского дела", жесточайшей линии партии на "поднятие трудовой дисциплины", когда за один подобранный в поле колосок давали десять лет; осуждения иравооппортунистической фракционной деятельности некоторых партийных вождей; сталинско го тезиса "Об обострении классовой борьбы по мере развития социализма", который фактически освящал массовый произвол и беззаконие; чисток членов партии по классовым и идейным принципам; искоренения "признаков кулацких хозяйств, в которых должен применяться кодекс законов о труде" и ставших ориентиром в невидимой по жестокости практике раскулачивания; "наступления" на капиталистические элементы города и деревни; судебного процесса по так называемому "астраханскому делу"; создания "троек", а впоследствии и "двоек" для внесудебной расправы над людьми, многие из которых будут потом реабилитированы и признаны невиновными, к сожалению, посмертно…

"Годом великого перелома" назвал Сталин 1929 г., ставший "теоретическим обоснованием форсирования коллективизации и индустриализации", когда карточная система распределения продуктов, введенная весной 1928 г., была распространена на население всех городов страны и когда на призыв партии о "темпах коллективизации" по стране прокатилось более двух тысяч антиколхозных восстаний, жестоко подавленных органами НКВД.

В газете "Правда" 11 января 1930 г. была опубликована передовая статья "Ликвидация кулачества как класса становится в порядке дня". За этим в "порядке дня" слышится — в "порядке вещей", когда человек переставал существовать. Он становился "вещью". Когда в районах сплошной "коллективизации" искусственно выделялись три категории раскулаченных, что создавало почву для широкого произвола на местах.

Незадолго до создания Краснодарского края, а именно в 30–36 годы, Кравцов, Симончик, Малкин, Шелухин, Галий будущие члены оргбюро ЦК ВКП (б), стоявшие у основания края как административной единицы, активно действовали, каждый в своем направлении, словно губка впитывая бесконечную вереницу преступных деяний сталинского режима. Одно из этих деяний народы, населяющие Кубань, назвали метко и мрачно — "Чёрные доски". Мы еще вернемся к "Черным доскам”, но сейчас поговорим о другом.

2

Что же практически успел совершить за два месяца своей работы в качестве первого секретаря крайкома ВКП (б) Иван Александрович Кравцов?

В своей докладной записке от ¹Я сентября 1937 года на имя И. В. Сталина и В. М. Молотова он ставит вопрос о решительном улучшении жилищно — коммунального хозяйства краевого центра, которое "в течение ряда лет разваливалось вредителями, орудовавшими в крайисполкоме и Краснодарском горсовете".

Наиболее запущенными участками городского хозяйства, по мнению Кравцова, являлись энергетика, вода, мостовые, трамвай, очистка города, гостиницы и связь. По каждому из разделов в записке, подписанной, помимо Кравцова, первым секретарем Ростовского обкома ВКП(б) Е. Г.Евдокимовым и председателем Краснодарского крайисполкома В. А. Симончиком, приводится довольно убедительная аргументация в пользу принятия мер по улучшению городского хозяйства. Здесь и положение дел с электрическими сетями города, предложение ускорения строительства районной электростанции, начатой в 1936 году и законсервированной, оборудование трансформаторных подстанций, прокладка новой водопроводной линии, строительство канализационного коллектора, реконструкция тротуаров, очистка города (любопытно, что очистка города с 200.000 населением производилась 42 лошадьми, 22 бочками и 4 автомашинами). Ставились также вопросы развития городского транспорта, в первую очередь трамвая, расширения строительства жилья и гостиниц, озеленения города, возведения бань и прачечных и, наконец, обеспечения города и края надежной связью.

Думается, что современному читателю будет весьма интересно заглянуть в прошлое краевого центра, мысленно сравнивая то и нынешнее состояние городского хозяйства.

Вот, например, о чем говорил на совещании в крайкоме ВКП(б), которое проводил И. А. Кравцов, архитектор Булатов:

"…По старому распланированию был принят обыкновенный нормальный шахматный план. Квартал: 7 на 7 саженей и ширина улицы 10 саженей. В последующие годы, в начале 19 века, город начал расти к северу. Со второй половины 19 века он начал захватывать западную территорию и начал заселять территорию теперешнего Сталинского района. И к настоящему времени мы имеем город в таком виде (показывает на карте).

Общее географическое описание. К западу от города находится станица Елизаветинская, к востоку станица Пашковская, к северу не заселенная, свободная территория, которая окаймляется садами, — это сады сельхозартелей села Калинино.

Сама река Кубань, как река, не имеющая урегулированного русла, имеет способность размывания правого берега, поэтому район города между КРЭСом и заводом Седина все время подмывается. И самый наиболее размывной участок, где размывка достигает катастрофических размеров, — это район Кубанской набережной. Кроме того, город имеет ряд заболоченных территорий (показывает на карте). Затем имеется замкнутый бассейн старого Карасуна. Сейчас это загнивающий пруд. Затем Старая Кубань. В центре города имеются озера — Покровские Карасуны и Дубинские Карасуны. Слой ила органического порядка достигает несколько метров. Это отрицательное явление для города. Дубинские озера покрыты камышом. Здесь проводится работа по мелиорации этой системы…"

В то время проходило активное обустройство края. Создавались, делились и выделялись тресты, главки, промы и прочее. В октябре 1937 года И. А. Кравцов подписывает постановление Оргбюро ЦК ВКП (б) по Краснодарскому краю об организации крайпищепрома и переводе управления Рыбтреста, Металлтреста, Селикаттреста, Древтреста из Ростовской области в Краснодарский край. Армавирский поташный завод и Лабинская опытная установка по производству камня были подчинены Крайместпрому.

Далее И. А. Кравцов принимает меры по организации промкооперации, создав на территории края отраслевые специализированные промсоюзы: кожевенно — ремонтно — обувный; швейно — трикотажный; стройтранссоюз; пищевой и разнопромысловый промсоюзы.

В те же дни решаются вопросы об организации крайлесхимпромсоюза в количестве 64 артелей и 4–х межсоюзов в Мостовском, Тульском, Апшеронском и Абинском районах.

Подпись И. А. Кравцова стоит и под постановлением Оргбюро ЦК ВКП(б) по Краснодарскому краю об издании краевой газеты "Большевик". Под этим названием газета издавалась до 1944 г. С 13 мая 1944 г. была переименована в "Советскую Кубань".

В ту пору выбор первого секретаря крайкома пал на кандидатуру Александра Ивановича Соколова, работавшего редактором газеты "Новороссийский рабочий". Он и стал первым редактором краевой газеты "Большевик".

Однако вскоре на имя И. А. Кравцова поступает докладная записка отдела печати крайкома ВКП(б) об ошибках в газете "Большевик".

Ошибки эти были в духе 37 года: а) нечеткая формули-

ровка, б) провокационная верстка статей. А суть дела была в следующем: "В газете за 2 октября 1937 г. в статье И. Гриценко "Краснодарский край" в заключительном абзаце написано: "Надо работать, учиться беспощадно выкорчевывать врагов и т. д." Вместо мобилизации парторганизации на разоблачение и уничтожение врагов редакция призывала таким образом только учиться. Характерно, что статья была написана правильно, а именно: надо работать, учиться, беспощадно выкорчевывать врагов и т. д. Но в типографии отредактировали так, что получалась нечеткая формулировка, а редактор при правке полосы пропустил, не заметил.

Более крупная, прямо провокационного порядка ошибка допущена в газете за 3 октября. На первой полосе под постановлением ЦИК СССР "Об изменении статьи 18–й основных начал уголовного законодательства" подверстана корреспонденция из Воронежа под заголовком "Сталинская забота о человеке". Получилась явная провокация".

Немного позднее в Краснодаре по инициативе Кравцова было организовано краевое отделение ТАСС, которое возглавил Александр Корнеевич Барышевский.

Пожалуй, самым большим и ответственным политическим делом для И. А. Кравцова была подготовка к выборам в Верховный Совет СССР.

Выборы были назначены на 12 декабря 1937 г. и проводились согласно Конституции СССР, принятой в 1936 г., на основании всеобщего равного и прямого избирательного права при тайном голосовании (в отличие от прежде действующих избирательных законов и инструкций, предусматривавших открытое голосование, многоступенчатость выборов, отраслевой принцип выдвижения кандидатов, широкое применение практики составления списков "лишенцев" и т. п.). В советской печати выборы 1937 г. пропагандировались как "единственные действительно свободные и действительно демократические выборы во всем мире" (И. В.Сталин).

Давайте, читатель, вместе перелистаем стенограмму совещания секретарей городских и районных комитетов ВКП(б) о подготовке к выборам, чтобы полнее уяснить для себя характерные особенности того времени. Вот, например, некоторые выражения и оценки ситуации со стороны И. А. Кравцова.

"В Архангельском районе… мы установили, что при проверке списков в эти списки не попали все ответственные работники, в том числе председатель райисполкома и другие (смех). А в Октябрьском с/совете поручили составлять списки избирателей жене осужденного на 5 лет… Что у нас сейчас в крае, в станицах, в городах, в селах, в доме колхозника появилось радио, патефон, велосипед. Политически колхозная масса, казачья масса голосует за нас, большевиков. Именно поэтому, повторяю, чтобы партийно — массовая работа, работа с избирателями била ключом во всех уголках нашего края, так как там гнездятся, как правило, наши заклятые враги, которые оттуда пакостят нам, как может напакостить классовый враг. В целом ряде станиц нашего края они ставят задачу сорвать избирательную компанию по выборам в Верховный орган страны.

В Славянском районе… ходила такая контрреволюционная листовка: "За что колхозник платит самообложение? За что колхозник выполняет мясопоставки? За что колхозник платит молокопоставки?" Очень распространена сейчас враждебная установка избирателям…: "Как ты, — враги говорят избирателю, — будешь выбирать в Верховный Орган, в Верховный Совет Союза, если ты этих кандидатов близко не знаешь? И следом за этой, с позволения сказать, установкой, дается следующая установка: "Голосуй в Верховный Совет только за своего станичника"….Был распущен такой слух, что будут избирателям раздавать листки, и те, кто будет по ним голосовать, — будут голосовать за антихриста…

В тон И. М. Кравцову были построены выступления секретарей райкомов партии. Вот, например, некоторые фрагменты выступления первого секретаря Красноармейского райкома ВКП(б) В. П.Малых:

"… Мы имеем факты по Гривенской и другим станицам, где в списки избирателей попали лишенцы… Есть колхоз "Буденного". Возвратились (бежавшие из бывшей станицы Полтавской — автор). Для справки: в декабре 1932 г. из станицы Полтавской, как "наиболее контрреволюционной", по постановлению ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 14 декабря 1932 г. "О хлебозаготовках на Украине, Северном Кавказе и в Западной области” было выселено 2158 семей (9187 человек). В 1933 г. станица была заселена крестьянами из северных областей и демобилизованными красноармейцами и переименована в Красноармейскую (с 1994 г. — снова Полтавская). Без всяких документов живут до 35 человек. Малкин (начальник Управления НКВД по Краснодарскому краю — автор), надо забрать!

Подобные "сюжеты" содержались в выступлениях первых секретарей Новотатаровского района ВКП(б) М. Г.Мокроусова, Отрадненского — Я К. Команева и других.

Во всей этой истории самое печальное, что впоследствии по итогам "свободных и действительно демократических выборов" И. А.Кравцова предаст его же ближайшее окружение.

Вот, например, о чем говорил на совещании по итогам выборов первый секретарь Тихорецкого райкома ВКП(б) Я. В.Норицын в то время, когда И. А. Кравцов был уже репрессирован:

"Здесь говорили о вражеской директиве Кравцова… Когда мы были на совещании у Кравцова, то Кравцов поставил вопрос: что это будут за выборы без борьбы, должна быть борьба. Он прощупывал председателей окружных комиссий, а они в большинстве своем попали на эту удочку и начали соглашаться. Теперь‑то нам ясно, что все преднамеренно делалось, но наша ошибка состоит в том, что мы начали проводить эту директиву".

Весьма любопытными были установки партийных органов того времени и в отношении к казачеству.

На одном из совещаний с заведующими отделами крайкома ВКП(б) о подборе руководящих кадров из среды казачьего населения края не позднее декабря 1937 г. И. А.Кравцов выдвигал следующие задачи:

“…Надо взять решительный курс поискать среди казачьего населения преданных нам людей до конца. Если среди них будет даже, допустим, секретарь райкома русский или другой национальности, честный и проверенный человек, и вместе с тем несколько ниже стоит казак, ставить нужно казака. Вот политика. Если, например, я русский немного выше или даже, допустим на голову выше казака, который конечно, исключительно проверенный наш советский человек, его нужно ставить первым секретарем, а меня вторым".

3

Современному читателю для понимания характера деятельности партийных органов и их структуры, а также форм и методов работы в 30–е годы, необходимо сделать, я считаю, краткое пояснение. Это тем более важно, поскольку по истечении времени они совершенствовались, подвергаясь "шлифовке", но по сути своей практически мало в чем изменялись. Разумеется, речь идет о положительных достижениях в партийной работе.

Начало 30–х годов наша история характеризует как период развертывания сплошной коллективизации и перехода к ликвидации кулачества как класса.

Пожалуй, это один из наиболее трагических периодов в истории Отечества, связанный с колоссальными перегибами, прежде всего, в отношении крестьянства.

Еще 27 ноября 1929 года Северо — Кавказский крайком ВКП(б) принял постановление "О сплошной коллективизации Северного Кавказа", поставив задачу на основе опыта работы крупных колхозов приступить к сплошной коллективизации.

Этот период, по крайней мере у трех первых секретарей Краснодарского крайкома ВКП(б) — И. А.Кравцова, М. И.Марчука и Л. П. Газова — в полной мере отразился на их биографиях.

Однако отразился по — разному. Например, Иван Александрович Кравцов в 1930 году являлся секретарем Ставропольского райкома ВКП(б), а затем секретарем — организатором Кавказского железнодорожного района (г. Кропоткин).

Михаил Иванович Марчук в ту пору был слушателем коммунистического университета имени Свердлова и парторгом этого университета. Только с мая 1935 года он становится секретарем Дмитровского райкома ВКП(б) и по совместительству секретарем парткома строительства канала Москва — Волга.

Леонид Петрович Г азов с 1927 по 1937 год работал в органах ОГПУ — НКВД в Москве. И только в июне 1938 года был избран первым секретарем Краснодарского крайкома ВКП(б).

В ту пору они являлись зрелыми и самостоятельными ответственными работниками.

С 1929 по 1930 год происходит укрепление сельских партийных организаций, в основном за счет бедноты, а также коммунистов, присылаемых ЦК ВКП(б) из крупных промышленных центров и городов.

На это же время приходится печально знаменитая чистка партии. Из её рядов была "вычищена" одна пятая членов партии, в основном зажиточных крестьян, как тогда говорили, элементов, сращивающихся с кулачеством и чуждых пролетариату.

Меняется и социальный состав партийных организаций: отмечается рост рабочего ядра, повышение удельного веса рабочих, уменьшение прослойки крестьян — единоличников с одновременным повышением процента крестьян — колхозников.

У казачьей части населения, бывшей до революции привилегированным военным сословием, сохранились сословные предрассудки. Пережитки сословных различий и розни, "казачьей" и "иногородней" психологии и традиций накладывали свой отпечаток на коллективизацию и классовую борьбу, осложняя обстановку в деревне.

К числу сложностей следует отнести многочисленный слой батрачества и бедноты при невысоком удельном весе промышленных рабочих.

Как известно, в качестве одного из главных условий перестройки крестьянского хозяйства на путях социализма

В. И. Ленин выдвигал создание крупной промышленности и на её основе — материально — технической базы сельского хозяйства, его "машинизацию" и электрификацию. В механизации сельского хозяйства Ленин видел не только техническую, но и социальную задачу переделки мелкого производства крестьян.

С учетом местного опыта партия разработала в целом экономичный и эффективный метод государственной помощи колхозам тракторами и сельскохозяйственными машинами, которые сосредоточивались на машинно — тракторных станциях (МТС).

Первая МТС на Кубани, а также в Российской Федерации была создана в начале 1929 года в совхозе “Хуторок" Армавирского округа. В станицах Темиргоевской и Петропавловской с вводом в действие МТС “Хуторок" резко увеличилось число колхозов и вошедших в них крестьян. При помощи МТС многие единоличники, ранее не имевшие своих посевов и находившиеся в кабале у кулаков, освободились от кулацкой эксплуатации, вступили в колхозы. Весной 1930 года МТС "Хуторок" в составе пяти тракторных бригад (115 тракторов) для казачества и крестьянства вспахала и забороновала 23 тысячи гектаров. В Армавирском округе в 1930 году было уже семь МТС.

Партия стремилась решить генеральную задачу — перейти на путь сплошной коллективизации колхозов. В этих целях активно начала развиваться сельскохозяйственная кооперация, а также налоговая политика в деревне и хлебозаготовки.

Важной мерой также было укрепление сельских Советов и создание совхозов.

С этой целью в деревню стали направляться лучшие представители промышленных рабочих в качестве руководителей колхозов и колхозной системы. Это были знаменитые двадцатипятитысячники, лучшие черты которых воплощены МА. Шолоховым в "Поднятой целине" в образе Семена Давыдова. На работу в колхозы Кубани было направлено 878

человек, в том числе в Кубанский округ — 342, Армавирский — 318, Майкопский — 99, Черноморский -61, Адыгею — 58. Рабочие самоотверженно боролись за создание и укрепление колхозов, за сплочение крестьянства на борьбу с кулачеством.

Двадцатипятитысячник Н. Д. Саблей, прибывший в станицу Челбасскую из Днепропетровска, характеризуя обстановку, рассказывал, что "положение было довольно серьезное, в ночное время нельзя было выйти из дома, так как из‑за угла можно было ожидать пулю". В этой станице, сообщал Саблей, 60 процентов казаков, 30 — адыгейцев и 10 процентов иногородних. Налицо была попытка кулаков противопоставить классовой борьбе сословную рознь. Несмотря на трудности, в Челбасской был создан колхоз.

Тогда одним из популярных стал лозунг “Город лицом к деревне".

С учетом местного опыта Центральный Комитет партии

5 января 1930 года принял постановление "О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству”.

Этот важнейший и в то же время драматический для многих судеб документ партии сыграл решающую роль в определении основных задач при переходе к сплошной коллективизации. В нем была закреплена новая политика по отношению к кулачеству, устанавливались сроки окончания коллективизации в зависимости от местных условий.

На Северном Кавказе (Кубань, Дон, Терек) предусматривалось завершить коллективизацию в основном осенью 1930 года или во всяком случае весной 1931 года. Сельскохозяйственная артель признавалась основной формой объединения крестьян.

Быстрый рост колхозов сопровождался острой классовой борьбой против кулачества, которое понимало, что сплошная коллективизация несет ему гибель, и усиливало сопротивление колхозному строительству, выражавшееся в различных формах. Кулаки и церковники распространяли всевозможные ложные слухи в целях дискредитации колхозного строя, стараясь запугать бедняков и середняков. Пытались сыграть на их частнособственнических инстинктах и сословных предрассудках, чтобы предотвратить вступление в колхозы. Кулаки срывали собрания по вопросам коллективизации, стремились дезорганизовать массово — политическую работу в деревне, вставали на путь прямого вредительства и террора, применяли оружие против коммунистов, комсомольцев, представителей общественных организаций, пытались поднять крестьян на антисоветские мятежи.

Ликвидация кулачества как класса на основе сплошной коллективизации была, к сожалению, признана необходимой и единственно правильной мерой.

О переходе к политике ликвидации кулачества как класса Сталин объявил 27 декабря 1929 года в речи на научной конференции аграрников — марксистов. Объявил как об уже свершившемся факте. 11 января 1930 года в "Правде" была опубликована передовая статья "Ликвидация кулачества как класса становится в порядок дня". В ней прозвучал призыв "объявить войну не на жизнь, а на смерть кулаку и в конце концов смести его с лица земли".

Выработка конкретных мер и способов осуществления этой политики 15 января 1930 года была поручена специальной комиссии Политбюро под председательством В. М. Молотова. 30 января Политбюро утвердило постановление ЦК ВКП (б) "О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации". Предписывалось провести у кулаков конфискацию средств производства, скота, хозяйственных и жилых построек, предприятий по переработке сельскохозяйственной продукции и семенных запасов. Хозяйственное имущество и постройки передавались в неделимые фонды колхозов в качестве взноса бедняков и батраков, часть средств шла в погашен, э долгов кулацких хозяйств государству и кооперации.

Раскулачиваемые делились на три категории. К первой относился "контрреволюционный актив" — участники антисоветских и антиколхозных выступлений (они сами подлежали аресту, а их семьи — выселению в отдаленные районы страны). Ко второй — "крупные кулаки и бывшие полупомещики, активно выступавшие против коллективизации" (их выселяли вместе с семьями в отдаленные районы). И, наконец, к третьей — "остальная часть кулаков" (она подлежала расселению специальными поселками в пределах районов прежнего своего проживания).

Разъяснительная и организационная работа в массах подменялась грубым нажимом, угрозами, демагогическими обещаниями. Раскулачивать стали не только кулаков, но и середняков — тех, кто еще не хотел вступать в колхозы. Число "раскулаченных" во многих районах достигало 10–15 процентов крестьянских хозяйств, число "лишенцев" (лишенных избирательных прав) — 15–20 процентов. Грубейшие извращения допускались при обобществлении средств производства. Товарищества по обработке земли (тозы) в административном порядке переводились на уставы артелей и коммун. В

5 Заказ 61

артелях добивались максимального обобществления — включая единственную корову, мелкий скот и даже птицу.

2 марта 1930 года в "Правде" появилась статья Сталина "Головокружение от успехов", в которой осуждались перегибы, подчеркивалась необходимость соблюдения принципов добровольности коллективизации. При этом вся ответственность за допущенные "искривления" перекладывалась на местных работников, обвиненных в "головотяпстве". Тем не менее достигнутый к 20 февраля 50–процентный уровень коллективизации объявлялся в этой статье успехом, свидетельствующим, что "коренной поворот деревни к социализму можно считать уже обеспеченным". Местные работники обязывались "закрепить достигнутые успехи и планомерно использовать их для дальнейшего движения вперед". Оставалось загадкой, что же нужно делать: исправлять создавшееся положение или закреплять его?

4

Между тем, именно в 30–е годы, после XVI съезда ВКП(б) (26 июня — 13 июля 1930 г.) в построении партийных организаций происходили существенные изменения. В середине августа 1930 года были ликвидированы округа и окружное деление парторганизаций. Центр партийной работы переместился в районные парторганизации, которые были укреплены работниками окружных комитетов.

В связи с ликвидацией окружных комитетов партии в Краснодаре и Новороссийске были созданы городские комитеты ВКП(б).

В эти годы на Кубани происходило и оживление промышленного производства.

С трибуны XVII Всесоюзной партконференции (февраль 1932 г.) Серго Орджоникидзе, народный комиссар тяжелой промышленности, говорил: "В Краснодаре имеется завод "Кубаноль". Это небольшой завод, а знаете, что он поставил производство лебедок Оттиса, тех самых лебедок, которые мы выписываем из‑за границы, именно из Америки, так как даже в Германии и Англии их не делают. Завод "Кубаноль" по своей инициативе поставил это дело и первую лебедку дал".

Поступательными темпами развивалось машиностроение, новороссийский "Красный двигатель" и краснодарский завод “Октябрь” начали производить детали тракторов. Краснодарский завод "Краснолит" освоил выпуск разного вида весов. Почти в 3 раза увеличил выпуск конных ходов и бричек для колхозов и совхозов обозостроительный завод имени Калинина. Завод имени Седина реконструировал сталелитейный, механический и сборочные цеха. В 1932 году завод произвел валовой продукции на 5,7 миллиона рублей против 560 тысяч рублей в 1928 году.

Заметное развитие получила на Кубани пищевая промышленность.

С 23 по 27 января 1932 года в Ростове — на — Дону состоялось VII Северо — Кавказская партийная конференция. Её делегаты заслушали и обсудили отчет крайкома ВКП(б), с которым выступил первый секретарь крайкома Б. П. Шеболдаев, и доклад председателя крайисполкома И. Н. Пивоварова "О народнохозяйственном плане Северо — Кавказского края на 1932 год и основных директивах по составлению второй пятилетки".

Решено было продолжить наступление социализма по всему фронту.

В тот период экономические отношения между Советским государством и колхозами были еще не совершенными. Трудности становления колхозного строя вызывали рецидивы мелкобуржуазных колебаний среди неустойчивой части колхозников. Урожай 1932 года был хуже, чем в 1931 году, к тому же его не полностью убрали. У части колхозников появилось опасение, что им не хватит хлеба до нового урожая, поэтому они стремились его спрятать. Ослаб интерес к общественномупроизводству, стала падать трудовая дисциплина. Этим воспользовались враждебные элементы, проникшие в колхозы.

Враги повели агитацию против сдачи хлеба государству, против создания раздутых, по их мнению, хлебных запасов в колхозах, за немедленную раздачу урожая колхозникам… Кулацкая агитация захватила часть колхозников, ей поддалось руководство ряда хозяйств.

Одной из форм борьбы классового врага стало массовое хищение колхозного хлеба, утайка его от государства в ямах и "черных амбарах".

В станице Полтавской были случаи, когда кулаки высыпали зерно в колодцы, действуя по принципу "ни нам, ни вам". Ставили больных лошадей в общие конюшни, чтобы заразить все поголовье. Растаскивали корма и оставляли колхозный скот на голодном пайке. Подсовывали в ходовые части сельскохозяйственных машин болты и ломали машины.

В январе 1933 года при МТС в совхозах и колхозах были созданы политотделы.

По методам и формам работы политотделы были прежде всего партийными органами, направлявшими деятельность партийных и комсомольских организаций как в МТС, так и в обслуживаемых ими колхозах. Подбором и распределением работников политотдела занимался непосредственно Центральный Комитет партии.

Согласно решениям XVII съезда партии (январь — февраль 1934 г.), колхозные партячейки были преобразованы в первичные партийные организации.

И вновь, теперь уже политотделы, проводя "чистку" колхозов и совхозов от проникших туда кулаков и белогвардейцев, допускают огромные перегибы.

Так, 15 июля 1933 года Политбюро ЦК ВКП(б) по результатам проверки сигналов, указанных в письме известного уже в ту пору писателя М. А. Шолохова в адрес ЦК ВКП(б) о неправильном отношении местных работников к колхозникам Вешенского района при проведении хлебозаготовок, решило строго наказать виновных за перегибы.

Читателю, вероятно, интересно будет знать о сути существовавших в ту пору и иных перегибах, которыми в немалой степени "грешили", по крайней мере, трое из первых секретарей крайкома ВКП(б) — И. А.Кравцов, М. И.Марчук и Л. П. Газов.

Ведь тогда практически всем приходилось держать экзамен на политическую зрелость, преодолевать как правый оппортунизм, так и "левацкие" извращения. Правая опасность заключалась во взглядах части партийцев, которые отрицали меры принуждения и насилия против враждебных элементов, считая такую политику гибельной. Наряду с правыми имелись извращения и другого прядка — "левацкие" перегибы, чрезмерное администрирование, когда репрессивные меры борьбы против кулаков и вредителей фактически направлялись против колхозников, бедноты и красных партизан.

Далее, вслед за чисткой партийных рядов, весной 1936 года были начаты проверка и обмен партийных документов.

И все же в те годы убеждение и воспитание людей нередко подменялись декретированием и администрированием, /став партии — фундамент партийной работы — во многих организациях не соблюдался. Широкое распространение поучила практика коолтацил в партийные органы. Партконференции, пленумы крайкома, горкомов и райкомов, собрания партактива иногда превращались в самоотчегы и восхваления, что усыпляло чувство бдительности и порождало без ответственность руководителей по отношению к партийным массам. Недостатки в деятельности партийных организаций, и в частности в работе Азово — Черноморской краевой парторганизации, были подвергнугы критике на февральско — мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) в 1937 году.

Как известно, в 1935 году партией был выдвинуг лозунг "Кадры решают все!", который являлся дополнением и развитием лозунга периода первой пятилетки "Техника в период реконструкции решает все!". Новый лозунг был дан партией весьма своевременно, ибо для него имелась подготовленная почва.

В стране возникло массовое движение новаторов производства, получившее название стахановского по имени одного из его зачинателей шахтера Донбасса Алексея Стаханова.

Быстрыми темпами развивались на Кубани такие отрасли тяжелой индустрии, как нефтяная и цементная. Серьезных достижений в 1934 году добился коллектив треста "Майнефть". В докладе наркома тяжелой промышленности СССР Г. К. Орджоникидзе на VII съезде Советов (январь 1935 г.) отмечалось, что трест "Майнефть" перевыполнил план 1934 года: "Ему удалось скважину глубиной 1260 метров пробурить в 38 дней, достигнув скорости почти 1000 метров в месяц. Теперь задача: этот хороший результат распространить на все буровые".

Дальнейшее развитие в годы второй пятилетки получила на Кубани пищевая индустрия. В 1935 году вступил в строй после коренной реконструкции крупнейший в стране масложировой комбинат имени В. В. Куйбышева в Краснодаре.

С 1935 года колхозное строительство развивалось на основе нового Устава сельскохозяйственной артели, принятого на II Всесоюзном съезде колхозников — ударников в Москве.

В сравнении с Уставом 1930 года в Уставе 1935 года более конкретно и тщательно формулировались положения о целях и задачах колхоза, о правах колхозников, об организации и оплате труда, об управлении делами артели, о роли общего собрания, правления колхоза. Исключать из колхоза могло только общее собрание колхозников.

Поскольку колхоз не мог полностью удовлетворить всех личных потребностей колхозников, Устав предусматривал наделение их приусадебным участком, размеры которого колебались от одной четверти до половины гектара. В районах зерновых, технических и овощных культур колхозный двор мог иметь в личной собственности одну корову, две головы молодняка рогатого скота, свиноматку с приплодом, 10

овец и коз, в неограниченном количестве птицу и кроликов. В земледельческих районах с развитым животноводством нормы личного владения скотом повышались.

За Шлет, предшествовавших коллективизации (1920–1929), средняя урожайность озимой пшеницы на Кубани составляла 8,3 центнера с гектара. В 1935 году колхозная Кубань впервые добилась средней урожайности в размере 11 центнеров, в 1937 году — 16,1 центнера с гектара.

Вместо 370 тысяч мелких крестьянских хозяйств с их отсталой техникой к концу второй пятилетки на Кубани было создано 2433 колхоза, 122 совхоза, 154 МТС, вооруженных по тем временам новой техникой.

Летом 1936 года был опубликован проект новой Конституции СССР — "Конституции победившего социализма".

К концу второй пятилетки количество школ на Кубани выросло до 2498, в них обучалось 628 915 детей, почти в 4 раза больше, чем в дореволюционное время. Кроме того, 2500 юношей и девушек обучались в 11 техникумах и училищах. В 1937 году в 4 институтах училось 4196 студентов.

Широкое развитие получила сеть культурно — просветительных учреждений. В 1937 году на Кубани имелись 11 театров, 71 Дом культуры, 1373 колхозных клуба, 255 других клубов, 617 изб — читален, 1791 библиотека, 580 кинотеатров, 250 кинопередвижек. В 1914 году на Кубани издавалось 15 газет, а в 1937 году выходило 154 газеты тиражом около 350 тысяч экземпляров.

Тогда, напомним читателям, Центральный Исполнительный Комитет СССР 7 сентября 1937 года утвердил постановление ВЦИК РСФСР о выделении из Азово — Черноморского края Ростовской области, переименовании Азово — Черноморского края в Краснодарский край и перенесении центра края в Краснодар. В состав Краснодарского края вошли Адыгейская автономная область, 12 городов и 73 сельских района.

Вот вкратце то, с чем приняли вновь образованный Краснодарский край вначале И. А. Кравцов, затем, после непродолжительного времени его работы, М. И.Марчук, а впоследствии Л. П. Газов.

13 сентября 1937 года правительством СССР был организован Оргкомитет Президиума Верховного Совета РСФСР по Краснодарскому краю. Центральный Комитет партии создал Оргбюро ЦК ВКП (б) по Краснодарскому краю. Оргбюро ЦК ВКП(б) возглавило политическое руководство деятельностью партийных, советских, хозяйственных и общественных организаций.

Важнейшей политической кампанией осени 1937 года была подготовка и проведение назначенных на 12 декабря выборов в Верховный Совет СССР по новой Советской Конституции.

Победа социализма в СССР создала благоприятные условия для расширения внутрипартийной и советской демократии. Однако дальнейший процесс демократизации в нашей стране тормозился культом личности И. В. Сталина.

В 1937 году, когда в нашей стране уже победил социализм и эксплуататорские классы почти полностью были ликвидированы, И. В.Сталин выдвинул ошибочное положение о том, что по мере нашего продвижения вперед по пути социализма классовая борьба должна все более и более обостряться. На практике этот тезис послужил обоснованием массовых репрессий не только против политически разгромленных идейных противников партии, но и против честных коммунистов и беспартийных.

5

Возвратимся к одному из самых мрачных периодов нашей истории — "Черным доскам", о чём убедительно рассказано в публикации историка С. А. Кропачёва.

…Сокращение государственных заготовок хлеба вызвало негодование Сталина. На места полетели телеграммы с угрозами, за "мягкотелость" сотни партийных и советских работников были сняты с занимаемых должностей, закрывались рынки, начались обыски, изъятие не только излишков у кулаков, но и умеренных запасов у середняков. В ход пошла 107–я статья УК РСФСР (скупка и перепродажа частными лицами в целях наживы продуктов сельского хозяйства и предметов массового потребления), а также 58–я статья, пункт

10 (пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению советской власти). Естественным протестом против "чрезвычайщины" явилась волна крестьянских выступлений. В следующей хлебозаготовительной кампании 1928/29 годов чрезвычайные меры стали применяться еще шире. Все это вызвало новые возмущения крестьян. В 1929 г. в стране было зарегистрировано до 1300 так называемых "кулацких мятежей". Дело дошло до вооруженных восстаний. Как известно, 1929 г. стал началом массовой коллективизации сельского хозяйства. Кубань в числе других районов Северного Кавказа должна была (с учетом сталинских поправок) закончить коллективизацию "осенью

1930 г. или во всяком случае весной 1931 г." Кстати сказать, Кубань одной из первых в стране завершила коллективизацию. Уж очень старались местные руководители, бравшие своеобразные обязательства. Их неудержимое рвение позволило В. М. Молотову, одному из "творцов" разграбления деревни, с полной уверенностью заявить на ноябрьском (1929 г.) Пленуме ЦК ВКП (б): "Мы имеем основание утверждать — а я лично в том не сомневаюсь, — что летом 1930 г. коллективизацию Северного Кавказа в основном мы закончим".

На Кубани, как и в других регионах страны, крестьян сгоняли в колхозы, товарищества по совместной обработке земли (ТОЗы), которые переводились на уставы сельхозартелей и коммун, грубый произвол допускался при обобществлении средств производства и скота, форсировался процесс раскулачивания.

Настоящим бедствием для края стали 1929–1933 годы. Десятки тысяч крестьян во время специальных кампаний были выселены в "холодные" края. Многие бежали сами, бросая дома, хозяйства, детей.

"Передо мной пожелтевшие страницы дел "лишенцев" (лишенных избирательных прав), раскулаченных, хранящихся в Государственном архиве Краснодарского края, — пишет историк — исследователь С. А. Кропачев. — Их тысячи, этих несчастных, "чуждых элементов", многие из них вскоре погибнут, их дети будут пухнуть от голода, мерзнуть, страдать от болезней, страшного клейма "кулак", которое черным бременем ляжет и на их детей. Обратимся к "Спискам выселяемых кулацких хозяйств 3–х категорий" станицы Новолеушковской Тихорецкого района. Выселению подлежала семья К. Х. Дирочки. В семье девять душ (глава к тому времени вынужден был бежать): жена, мать, отец, дочь, пятеро сыновей. Самому младшему Николаю один год. Какие же несметные богатства накопили эти "захребетники", "враги советской власти"? В специальном разделе "Обеспеченность кулацких хозяйств" читаем: имели одну корову, 15 пудов овощей, больше ничего.

У многих колхозов хлеб выметали подчистую, не оставляя даже семенного фонда и для оплаты по трудодням. Коллективные хозяйства попали в крайне сложное положение. Была в значительной степени подорвана материальная заинтересованность колхозников в общественном производстве. Полуголодная зима 1931–1932 гг. сопровождалась многочисленными выходами крестьян из колхозов, некоторые из них распались. Массовый голод в том году все же удалось предотвратить. Государство предоставило хозяйствам временную семенную и продовольственную ссуды. В 1932 г. положение еще более усугубилось. Из‑за сильной засухи, некачественной обработки земли урожай зерновых на Северном Кавказе оказался значительно ниже предыдущего года. Но государственное задание по хлебозаготовкам было установлено краю всего лишь на 1 млн. ц меньше, чем в 1931 г. Выполнить его оказалось не под силу. Один за другим были сорваны июльский и августовский планы хлебозаготовок. Произошло это еще и потому, что колхозники и единоличники, наученные горьким опытом предыдущих лет, опасаясь новой голодной зимы, начали прятать зерно, расхищать его с колхозных полей и токов. Еще раньше на невызревших полях появились "парикмахеры", чаще всего женщины, которые тайком по ночам срезали колоски, чтобы накормить голодных детей.

Учитывая нереальность выполнения плана, Северо — Кавказский крайком партии обратился в ЦК ВКП(б) с просьбой сократить его. Однако Политбюро Центрального Комитета просьбу отклонило, подтвердило установленный план и потребовало принять все меры к его выполнению. Администрирование приобретало все большие масштабы. Произвол по отношению к кол озникам и единоличникам становился нормой. Но ощутимых результатов все это не приносило. Сопротивление хлебозаготовкам нарастало.

За хищение колхозного имущества предусматривалась высшая мера наказания, а при смягчающих обстоятельствах — лишение свободы на срок не менее десяти лет. Амнистия по этим делам запрещалась. Закон не различал злостного расхитителя и укравшего хлеб, чтобы накормить семью, не умереть голодной смертью. К началу 1933 г. в целом по стране по этому закону было осуждено более 54 тысяч человек. Из них 2110 — к высшей мере наказания. Приговоры были приведены в исполнение примерно в тысяче случаев.

Ход хлебозаготовительной кампании на Северном Кавказе и в некоторых других регионах страны вызвал гнев руководителей партии и правительства. Их реакция была однозначной: кулацкий саботаж! 22 октября 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б) образовало две чрезвычайные комиссии для предотвращения срыва заготовок. Одна, под руководством председателя СНК СССР В. М. Молотова, была направлена на Украину, другая — во главе с секретарем ЦК ВКП(б) Л. М.Кагановичем — на Северный Кавказ. 1 ноября состав комиссии Кагановича был расширен. Помимо М. А. Чернова (Комитет заготовок СТО) и Т. А. Юркина (Колхозцентр СССР), в неё включили А. И. Микояна (Наркомторг), Я. Б.Гамарника (ПУРККА), М. Ф.Шкирятова (ЦК ВКП(б), Г. Г.Ягоду (ОГПУ) и А. В. Косарева (ЦК ВЛКСМ). Уже 2 ноября члены комиссии приняли участие в совещании секретарей райкомов, а 4 ноября — директоров совхозов в Ростове — на — Дону, являвшемся административным центром Северо — Кавказского края. На одном из этих совещаний Каганович попытался обосновать необходимость жестоких репрессивных мер по отношению к тем, кто “саботирует" хлебозаготовки и осенний сев. Жителям тех кубанских станиц, где положение было крайне напряженным, он пригрозил едва ли не поголовным выселением. Ему вторили местные руководители. Так, 12 ноября первый секретарь крайкома партии Б. П. Шеболдаев на одном из совещаний говорил: "Мы прямо опубликовали, что будем выселять в северные края злостных саботажников, кулацких подпевал, не желающих сеять. Разве мы не выселяли с той же самой Кубани кулацкие контрреволюционные элементы в прежние годы? Высылали, и в достаточном количестве. И сейчас, когда эти остатки кулачества пытаются организовать саботаж, выступают против требований советской власти, правильнее отдать плодороднейшую кубанскую землю колхозникам, живущим… на плохих землях. Да они не только обработают её самым лучшим образом, целовать её будут! А не желающих работать, поганящих нашу землю, вышлем в другие места. Это справедливо".

В соответствии с установками и при непосредственном участии комиссии Кагановича Северо — Кавказский крайком ВКП (б) 4 ноября 1932 г. принял постановление “О ходе хлебозаготовок и севе по районам Кубани". В нем, в частности, говорилось: "Ввиду особо позорного провала хлебозаготовок на Кубани поставить перед партийными органами… боевую задачу сломить саботаж хлебозаготовок и сева, организованный кулацким контрреволюционным элементом, уничтожить сопротивление части сельских коммунистов, ставших фактически проводниками саботажа, и ликвидировать несовместимые со званием члена партии пассивность и примиренчество к саботажникам, обеспечить быстрое нарастание темпов, полное и безусловное выполнение планов сева и хлебозаготовок… В эти же дни Политбюро ЦК ВКП (б) приняло решение о чистке сельских парторганизаций края (4 ноября), а ЦК ВЛКСМ — о чистке комсомольских организаций (6 ноября).

Данные решения положили начало новому этапу хлебо-

заготовок, который был отмечен массовым произволом по отношению к колхозникам, рабочим и служащим совхозов и единоличникам. Повсеместно начались обыски дворов, общественных построек и даже кладбищ с целью выявления спрятанного хлеба. Станицам, давшим наименьший процент выполнения плана хлебозаготовок, вручались знамена из рогожи, они заносились на так называемую "черную доску". Это означало немедленное прекращение подвоза товаров, полное свертывание кооперативной и государственной торговли с вывозом из магазинов всех товаров, полное запрещение торговли для колхозников и единоличников, прекращение кредитования и досрочное взыскание всех финансовых обязательств, проведение чистки колхозных, кооперативных и государственных аппаратов от "враждебных элементов", арест органами ОГПУ организаторов саботажа хлебозаготовок. На Кубани на "черную доску" были занесены десятки станиц (станицы, справлявшиеся с планами хлебозаготовок, заносились на "красную доску"). Наиболее пострадали станицы Новорождественская, Незамаевская, Уманская (ныне — Ленинградская), Ладожская, Стародеревянковская, Старокорсунская, Новодеревянковская, Старощербиновская, Платнировская, Темиргоевская, население которых было частично выселено в северные районы страны.

Если учесть, что средняя кубанская станица тех лет насчитывала 15 тыс. человек, то нетрудно представить масштабы разыгравшейся трагедии. По отношению к станицам Полтавской, Урупской (ныне — Советская) и Медведовской была применена такая чудовищная мера, как выселение большинства их жителей в "холодные края". Так, поголовно были депортированы на Урал жители станицы Полтавской. Сельский Совет был лишен своих полномочий, введен комендантский час, станица оцеплена войсками (недаром в комиссию был введен начальник Политического управления Красной Армии Я. Б. Гамарник: далеко вперед смотрел товарищ Сталин!). Всех взрослых мужчин арестовали и держали в подвалах. По мере высылки их вывозили на вокзал и вместе с семьями отправляли по этапу. Были выселены и явно бедняцкие семьи, такие, например, как хозяйство сапожника Гусько. К дому была подогнана подвода, но грузить, кроме жены и четверых детей, было нечего. Детей накрыли чем‑то от холода (шел декабрь!) и увезли на вокзал. Население станицы (2158 семей — 9187 человек) было выселено к 19 декабря 1932 г. По неполным данным, число депортированных из сельских районов Кубани в конце 1932 — начале 1933 гг. достигало

63,5 тыс. человек. Выселение Полтавской и других кубанских станиц сопровождалось мощной идеологической кампанией. В конце 1932 г. в Ростове — на — Дону была специально подготовлена и выпущена 200–тысячным тиражом брошюра "За что жители станицы Полтавской выселяются с Кубани в северные края". С января 1933 г. начинается заселение станицы крестьянами в основном из северных районов и демобилизованными красноармейцами, преимущественно уроженцами Нечерноземья из Ленинградского и Белорусского военных округов. В этой связи станица получила свое новое название — Красноармейская.

6

Знали Кравцов, Симончик, Малкин, Шелухин, Галий о творимом произволе? Восстали, рискуя собственной жизнью против дикого произвола, в конце концов, возмутились, защищая людей?

Не знаю. Знаю только, что они как партийные руководители не могли приходить домой и со спокойной совестью ложиться спать. Им должен был жечь душу и сердце позор.

Возможно, их поведение в этой непростой ситуации характеризуют известные слова НДобролюбова: “Привыкая делать всё без рассуждений, без убеждения в истине и добре, а только по приказу, человек становится безразличным к добру и злу и без зазрения совести совершает поступки, противные нравственному чувству, оправдываясь тем, что "так приказано".

Да и как должен был поступать Кравцов, действуя действительно в окружении врагов?

Вот некоторые фрагменты из не так давно вышедшего в Краснодаре романа Валентина Кухтина "Коридоры кончаются стенкой", написанного как раз по материалам 1937–1939 годов.

Ежов говорит Малкину: "ЦК принял решение о создании оргбюро ЦК ВКП(б) по Краснодарскому краю. Ты в составе оргбюро на должности. Секретарем назначен некий Кравцов. В состав оргбюро включен также первый секретарь Краснодарского горкома партии Шелухин. Внимательно присмотрись к этим людям. Мне они доверия не внушают. Кое-какая информация на обоих у меня имеется. Знакомить тебя с ней не буду, чтобы не довлела над сознанием: здесь надо соблюсти объективность. Будет что‑то интересное — немедленно докладывай лично мне…"

Какая фальшь и какая личная угроза обоим кроется за этим коротким разговором? По сути дела была дана команда на "отслеживание" действий партийных руководителей, а затем на их уничтожение.

Далее автор романа пишет: "Патологическая ненависть к первым секретарям городских, районных комитетов ВКП (б), с которыми по долгу службы Малкину нередко приходилось вступать в тесный контакт, поселилась в его сердце давно. Но особенно ощутимо она проявилась в Сочи с первых дней работы в должности начальника горотдела НКВД. Возненавидел он их за серость и лицемерие, за жажду власти, склонность к предательству, за стремление командовать везде и всеми, вершить дела и судьбы единолично и перекладывать ответственность за допущенные ошибки на подчиненных…"

"…Потерянный человек, — думал Малкин, слушая откровения Кравцова, — никому не верит. Вокруг себя видит только врагов. Если это не игра, то самый вредный недостаток — это точно". И Малкин вспомнил свою недавнюю поездку в Новороссийск к начальнику ГО НКВД Сорокову. Знали они друг друга давно, потому не очень сдерживались в оценке руководства любого ранга.

— Ты Кравцова хорошо знаешь? — спросил Сороков интригующим тоном.

— Больше со слов. Вроде бы опытный партработник, много трудился на Северном Кавказе, понимает специфику села. Евдокимов в нем души не чает. Он, собственно, и сделал его секретарем.

— Евдокимова я ценю и уважаю, но он нередко ошибается в людях. На мой взгляд, Кравцов очень опасный человек.

— В каком смысле?

— В любом. Он никому не верит, везде ему мерещатся враги. Из мухи слона делает… По — моему, он разрушитель и первого из него не получится.

…"Ушлый" народ секретари, с первых встреч с Кравцовым выявили и взяли на вооружение его болезненную тягу к разоблачениям. И когда он вскочил на любимого конька и понесся вскачь, не разбирая дороги, они, перебивая друг друга, угождая и выпячиваясь, заговорили о засилии врагов, которых чем больше уничтожается, тем больше становится, и каждый из которых старается как‑то напакостить советской власти…"

" …Что из того, что умный? Все равно враг. В общем, с попами все ясно, — хлопнул Кравцов ладонью по крышке стола. — Эта контра на виду и с нею бороться легче. Хуже, когда враг сидит рядом, улыбается тебе, поддакивает, а за спиной творит черное. Вы ж еще не знаете, что в Москве арестованы Жлоба и Ковтюх. Да! Оба эти, с позволения сказать, легендарные командиры, оказались лютыми врагами партии и народа. Следствию еще предстоит выяснить всю глубину их падения, но уже сегодня известно, что, пользуясь доверием народа, они стали создавать в крае повстанческие отряды. Обманом и запугиванием вовлекая в них бывших своих соратников, красных партизан, они намеревались использовать их против партии и ЦК, готовили теракты против товарищей Сталина, Андреева, Ворошилова.

— Это ошибка, — крикнули из зала.

— Нет, не ошибка. Идя своим, самостоятельным путем, наши краевые органы НКВД, под руководством товарища Малкина, вскрыли у нас под носом крупнейшую белогвардейскую повстанческую организацию, которая плотно смыкается со Жлобой и его приспешниками. Задача состоит в том, чтобы вы дружно помогали товарищу Малкину до конца размотать эту банду фашистских наймитов, раскрутить их преступные связи и создать в каждом районе такое положение, какое позволило бы до выборов в Верховный Совет СССР выловить всю эту сволочь…"

Тут, как говорится, ни убавить, ни прибавить.

В такой обстановке и действовал первый секретарь Краснодарского крайкома ВКП(б) Кравцов.

Тогда же, в 30–е годы, время чудовищных "перегибов и искривлений", в стране происходили другие, положительные изменения, вызванные этими же самыми людьми, руководящими партийными работниками. Например, начало налаживаться управление промышленностью, усиливаться финансирование высшего и среднего индустриального и сельскохозяйственного образования. Проходит I Всесоюзный съезд ударных бригад, образован Народный комиссариат земледелия Союза ССР, проведена кредитная реформа, открыта Туркестано — Сибирская железная дорога, окончено строительство Ростовского завода сельскохозяйственных машин и Сталинградского тракторного завода, принято постановление ЦК ВКП(б) "О всеобщем обязательном начальном обучении", "О заочном обучении", произведен пуск после реконструкции Московского автозавода им. Сталина (бывший "АМО"). Построен Харьковский тракторный завод, пущены Магнитка, автозавод им. Молотова в Нижнем Новгороде, Саратовский завод комбайнов, Кузнецкий металлургический комбинат. Начал строиться канал "Волга — Москва", вступил в строй

Днепрогэс им. Ленина, состоялся I Всесоюзный съезд колхозников — ударников, завершился ледовый поход экспедиции на ледоколе "Красин" по спасению полярников на острове Новая Земля, прошел I Всесоюзный съезд советских писателей, принят генеральный план реконструкции города Москвы, положено начало стахановскому движению, наконец, принята Конституция СССР.

Именно в те, 30–е, годы "за огромные заслуги на фронте социалистического строительства" И. В.Сталин награжден орденом Красного Знамени. И… здесь же, повторюсь, знаменитая статья вождя "Головокружение от успехов", в которой формально осуждались перегибы, подчеркивалась необходимость соблюдения принципа добровольности коллективизации, а вся ответственность за "искривление" перекладывалась на местных работников. Таких, к примеру, как Кравцов.

Знал ведь Кравцов (как не знать!), будучи в 1932–35 годах секретарем Черкесского обкома ВКП(б), что зимой 1932–33 годов на Кубани, как и во многих других регионах страны, разразится массовый голод, ставший итогом сплошной коллективизации, следствием планомерного большевистского ограбления деревни, политики большого индустриального "скачка" за счет высасывания всех соков из крестьянства. Сотни тысяч людей в городах, станицах, аулах пухли от голода, во многих местах в пищу шли собаки, кошки, желуди, кора деревьев, имелись случаи каннибализма. Факты людоедства были выявлены, в частности, в станицах Ольгинской Приморско — Ахтарского и Ивановской Славянского районов. Это была последняя степень страшного отчаяния. Вот как вспоминала об этом времени А. В. Чаплинская из станицы Спокойной Отрадненского района: "Мне было тридцать лет, когда начался голод. Пережила и увидела многое. Вся наша семья питалась лебедой, корой деревьев, перемешанных с небольшим количеством кукурузной крупы, хлеба совсем не было. Я не помню ни одного такого дня, чтобы не хотелось есть, и, где бы я ни находилась, глаза мои обшаривали вокруг, чтобы что‑то найти съедобное. Обессиленные люди не всегда могли увезти умерших на кладбище. Хоронили на приусадебных участках, хоронили без гробов". Невозможно представить, сколько погибло в ту страшную зиму. По оценкам российского исследователя Е. А. Осокиной, жертвами голода в СССР в 1933 г. стали более 3 млн. человек. Из них 2 млн. человек приходилось на сельские местности. В 1933 г. в сельских районах РСФСР и Украины умерло (прежде всего от голода) 3,8 млн. человек.

В то время, когда миллионы советских людей находились на грани жизни и смерти, Сталин в речи на I Всесоюзном съезде колхозников — ударников в феврале 1933 г. заявлял: "Говорят, что путь колхозов есть правильный путь, но он трудный. Это верно лишь отчасти. Конечно, трудности на этом пути имеются. Хорошая жизнь даром не дается. Но дело в том, что главные трудности уже пройдены, а те трудности, которые стоят перед вами, не стоят даже того, чтобы серьезно разговаривать о них". Так мог говорить только человек, совершенно оторванный от народа, от его бед и чаяний!

Сложной оставалась обстановка в кубанских станицах летом и осенью 1933 г. Крестьяне не верили в возможность перемен, в улучшение жизни, со страхом ожидали наступавшую зиму.

Не менее страшное, что пришлось не только пережить, но и самому Кравцову испытать на себе, были политические репрессии.

В 1937–1938 гг. жизнь страны определялась репрессивной политикой органов НКВД, которые на какое‑то время, возможно, вышли даже из‑под контроля ВКП(б), от чьего имени и в чьих интересах вершилось "правосудие".

Не обошли стороной несчастья и наш край. Даже простое перечисление некоторых дел, сфальсифицированных репрессивными органами Кубани, заставляет задуматься о масштабах и последствиях “большого террора".

Так, в 1929–1930 гг. органами ОГПУ была "раскрыта" "контрреволюционная повстанческая организация" в Мостовском районе. 105 хлеборобов — единоличников были приговорены к расстрелу, различным срокам лишения свободы, а также высылке.

В январе — феврале 1930 г. Армавирским окружным судом ОГПУ была арестована группа казаков — единоличников, проживавших в ряде станиц округа. Их обвиняли в причастности к "контрреволюционной повстанческой организации “Самозащита казачества". По 58–й статье было осуждено 35 человек, из которых восемь — к расстрелу. Остальные приговорены к различным срокам лишения свободы.

В 1930–1931 гг. по обвинению в причастности к так называемой "казачьей котрреволюционной повстанческой организации "Вызволение" был репрессирован 331 человек из шести районов Кубани. Все они являлись крестьянами — единоличниками и другой опасности для сталинского режима не представляли. Сфабрикованные дела конца 21 &

30–х в отношении крестьян — единоличников был. § п^К

заны с началом широкомасштабного ограбления) званного большевиками "сплошной коллективизм

В декабре 1930 — январе 1931 г. кубанским от ОГПУ была "вскрыта" и "ликвидирована" "контр онная повстанческая организация "Лига освобожД_пия казачества", якобы возникшая в станице Елизаветинской и имевшая филиалы в Краснодаре, других населенных пунктах. Члены организации (их к моменту "ликвидации" насчитывалось 48 человек) обвинялись в подготовке вооруженного восстания против советской власти, свергнуть которую они намеревались при помощи иностранных государств. 23 июня

1931 г. члены “Лиги" были приговорены к различным срокам лишения свободы.

В ноябре — декабре 1932 г. органами ОГПУ в отношении крестьян — единоличников ряда кубанских станиц было сфабриковано дело о так называемой "повстанческо — вредительской организации". Оно явилось еще одной преступной акцией большевистского режима против сельских тружеников во время борьбы с "саботажем" хлебозаготовок 1932–1933 гг. на Кубани. Всего было арестовано 83 человека (подавляющее большинство из них — крестьяне), в основном из шести станиц: Курганной, Староджерелиевской, Полтавской, Анастасиевской, Таманской, Ивановской. Все они были приговорены к расстрелу. Приговор приведен в исполнение в Ростове-на — Дону.

В январе 1933 г. сотрудниками ОГПУ Северо — Кавказского края в ряде районов Кубани, Дона, Ставрополья, Черноморья, Терека и Дагестана была "вскрыта" и "ликвидирована" "монархическая церковно — повстанческая организация", руководство которой осуществлялось нелегальным "Южно-Русским Синодом". Последний якобы являлся преемником бывшего "Временного Высшего Церковного Управления" на Юге России, созданного по инициативе А. И. Деникина. Только на Кубани из привлеченных по этому делу было расстреляно 19 человек.

В январе 1934 г. сотрудниками ОГПУ Азово — Черноморского края был "обезврежен" и "ликвидирован" Северо — Кавказский филиал "контрреволюционной организации "Российская национальная партия". Руководство Северо — Кавказского филиала якобы состояло из профессоров Краснодарского пединститута. Обвинение инкриминировало им "создание руководящих пропагандистских кадров из националистичес-

6 Заказ 61

ки настроенных преподавателей и учащейся молодежи; массовую пропаганду и индивидуальную агитацию "идеи национального освобождения большевистской России", широкое использование в интересах организации легальных возможностей в борьбе за распространение национал — фашистского влияния; формирование повстанческих ячеек из кулацко — белогвардейского казацкого элемента". Эти обвинения не были подкреплены доказательствами. В уголовном деле отсутствуют какие‑либо материалы о конкретной подрывной деятельности "контрреволюционной" организации. Всего по делу о "филиале" было арестовано 7 человек, в их числе процессоры Краснодарского пединститута Р. К. Войцик, Г. Г.Григор, доцент Е. Н. Егоров, профессор истории М. В. Клочков, работавший до ареста консультантом в хозяйственных органах. Пятеро были приговорены к заключению в исправтрудлагерь сроком на 3 года, двое остальных — к ссылке в Среднюю Азию и Казахстан на тот же срок.

В октябре 1938 г. в станице Гулькевичи на комбикормовом заводе произошли взрыв и пожар, в результате которых пострадали люди. Практически сразу же руководители завода были арестованы как "активные участники антисоветской вредительско — диверсионной организации". Через два месяца добавилось обвинение по подготовке к террористическому акту на товарища Сталина. Для этого был арестован и приобщен к данному делу секретарь Гулькевичского РК ВКП(б) В. А.Фищев. Процесс состоялся 7–11 мая 1939 г. Он являлся открытым и проходил по стандартным версиям, отшлифованным во время московских "показательных" процессов 1936–1938 гг., тиражировавшихся затем по всей стране. В итоге семь человек были приговорены к расстрелу, двое — к 25 годам лишения свободы. Суровость наказания объяснялась тем, что в день убийства Кирова, 1 декабря 1934 г., было принято постановление ЦИК СССР о порядке ведения дел о террористических актах против работников советской власти. До 10 дней сокращались сроки следствия, обвинительное заключение обвиняемому положено было вручать за сутки до суда, в котором дело рассматривалось без прокурора и адвоката. Кассационное обжалование и подача ходатайства о помиловании не допускались, приговор к высшей мере наказания должен был приводиться в исполнение немедленно. Максимальный срок лишения свободы по делам о государственных преступлениях увеличивался с 10 до 25 лет.

В октябре 1940 г. Управлением НКВД по Краснодарскому краю была "вскрыта" и "ликвидирована" "контрреволюционная повстанческая организация", якобы существовавшая в станице Пашковской. По делу были арестованы и привлечены к уголовной ответственности семь человек. Они обвинялись в том, что группами по 2–3 человека обменивались "мнениями и обсуждали все вопросы, связанные с задачей организации по подготовке вооруженного восстания против советской власти. Оружие планировалось получить от интервентов непосредственно в момент восстания". Последнее, как следует из материалов дела, они готовы были начать после нападения капиталистических государств на СССР. Пятеро из обвиняемых были приговорены к различным срокам лишения свободы, двое — к расстрелу, который затем заменился 10–летним сроком с лишением избирательных прав на 5 лет после отбытия наказания.

8

Анализ данных и других дел показывает, что фабриковались они по заданию центральных и местных партийных комитетов зачастую для того, чтобы оправдать наличие жестокой командной системы, репрессивных органов, необходимость борьбы с "врагами народа", "вредителями", "шпионами". "Показательные процессы" в Москве, других городах рождали цепь подобных дел на местах. Аварии, пожары, взрывы, происходившие в большинстве случаев из‑за технологических просчетов, а также неурожаи, сбои в хлебозаготовках списывались на якобы существовавшие заговоры и контрреволюционные организации. Вина членов этих "организаций" заключалась в том, что они "вели контрреволюционную агитацию, готовили вооруженные восстания и террористические акты". Любой заржавленный пистолет либо "воспроизведенный" под нажимом следователя разговор с "соучастником" могли служить доказательством преступлений, которые не совершались.

Аая всех упомянутых выше дел, а также для сотен тысяч их братьев — близнецов характерны подлоги, лжесвидетельства, клевета, всевозможные фабрикации и фальсификации, необъективный, тенденциозный допрос и подбор свидетелей и вообще всех материалов дела. Большинство из подследственных испытало на себе не только психологическое и моральное давление, но и побои, пытки, издевательства. Вот что писал из заключения своим родителям тридцатичетырехлетний бывший заместитель директора Гулькевичского комбикормового завода М. Яцук, осужденный на 25 лет лишения свободы за участие в "антисоветской вредительско — диверсионной организации" (в периодике тех лет она также именовалась "антисовесткой право — троцкистской": "Если бы вы увидели мое тело и ногти, то вы бы убедились, какой я враг. Пройдет время, и вы узнаете, что я не виноват, и прошу вас, не отказывайтесь от меня…"

Граждане, осужденные по перечисленным делам, были полностью реабилитированы во второй половине 50–х, а также в конце 80–х — начале 90–х гг.

Острие меча пролетарской революции прежде всего направлялось против тех, кто представлял явную или скрытую опасность для режима. Именно поэтому истреблялись зажиточные работящие крестьяне — единоличники, способные прокормить себя и не желавшие жить колхозами, а у последнего хлеб отнять, как известно, значительно проще. Практически были уничтожены или изгнаны за границу старая российская творческая и научно — техническая интеллигенция, духовенство, те, кто мог самостоятельно мыслить и критически оценивать происходящее в стране после 1917 г.

На Кубани в годы большого террора репрессиям были подвергнуты десятки тысяч человек — от первых секретарей крайкома ВКП (б) до колхозного конюха. Назовем лишь некоторых из них. Это ученые Ю. Кондратюк, В. Зайцев, В. Пустовойт; партийные, советские и комсомольские работники

О. Рыбкин (один из первых председателей РКСМ), И. Кравцов, М. Марчук, С. Барчо, Г. Схакумидов, М. Хуажев и др. Уже после своей смерти был объявлен "врагом народа" первый секретарь Адыгейского обкома партии Шахан — Гирей Хакурате. Его могилу, находившуюся в Краснодаре, осквернили, гроб с телом покойного изъяли и перезахоронили в неизвестном месте. В 30–е годы была репрессирована большая группа журналистов. Особенно пострадала редакция газеты "Красное знамя". Отсюда взяли П. Соколова, В. Гуровича, В. Ермакова, И. Жарского, И. Тамбовцева, Л. Коломенского, Д. Мазура (двое последних остались, к счастью, в живых). Фактически были уничтожены украинская секция краснодарской Ассоциации пролетарских писателей, краснодарская коммуна бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев, уцелевших на царской каторге. Погибло огромное количество хозяйственных руководителей. Только на заводе имени Г. М. Седина были репрессированы директоры Щелоков и Мишелевич, начальники цехов Зюбак, Сенкевич, Сойбель, главный инженер Чирков, инженер — конструктор Деменков, инженер — технолог

Адамуля, начальник ОТК Кожухарь и другие. Был арестован и расстрелян за "антисоветскую деятельность" начальник планового отдела краснодарского завода "Краснолит", инвалид (без обеих ног!) Первой мировой войны Б. Жабокрицкий. В 20–30–е годы была учинена расправа над большой группой священнослужителей: в застенках погибли архиепископ Краснодарский и Кубанский Феофил, священники В. Булатов, Н. Дмитриевский, В. Михайлов, М. Соболев, М. Яковлев, В. Якушкин и многие другие. При неясных обстоятельствах погиб (был найден повешенным) в январе 1935 года епископ П. Лясковский. Подверглись репрессиям директор Краснодарского музучилища М. Чернышев, его коллеги — преподаватели и студенты В. Агарков, Ф. Багрецов, Ф. Кребс, Н. Преображенский, В. Бубнов, В. Цитцер, А. Соловьев, органист римско — католического костела в Краснодаре полуслепой старик Л. Храповицкий. Погиб известный собиратель народных песен Кубани и Адыгеи, композитор, художественный руководитель Государственного ансамбля песни и пляски кубанских казаков Г. Концевич.

Тяжелая участь постигла политэмигрантов, бежавших от преследований в своих странах и искавших защиты в СССР. На них также обрушились репрессии. Только из трех тысяч болгарских политэмигрантов была репрессирована одна тысяча человек.

Во второй половине 30–х — начале 40–х годов были арестованы и расстреляны С. Братанский, заведующий кафедрой философии Краснодарского пединститута, Д. Манджаков, председатель колхоза "Красный маяк" Новомарьянского района, И. Павлов, учитель краснодарской средней школы № 28. Прошла через все ужасы сталинских застенков Б. Манджакова (Ерыгина), жена С. Братанского.

Горькую чашу пришлось испить и "внутренним эмигрантам", лицам нерусских национальностей, проживавшим на Кубани компактными группами. В июне 1937 — январе 1938 гг. сотрудниками Ейского РОВД в колхозе "Нойвег" ("Новый путь") села Воронцовка Ейского района были арестованы лица немецкой национальности, "причастные" к так называемой "фашистской националистической повстанческой организации". Их обвинили в проведении антисоветской агитации и вредительской работы, разложении трудовой дисциплины, клевете насоветскую власть. Во время следствия все обвиняемые "признали" себя виновными. На основании этих показаний, а также показаний арестованных по другим делам,

все они (30 человек) были приговорены к высшей мере наказания — расстрелу.

В октябре 1937 г. Управлением НКВД по Краснодарскому краю была "вскрыта" и "ликвидирована" контрреволюционная националистическая деятельность" группы лиц польской национальности "Польска организация войскова". Её деятельность якобы "направлялась польскими разведывательными органами по линии шпионажа, диверсий, террора и подготовки восстания на Кубани”. Только в Краснодаре с января 1937 г. по февраль 1938 г. было арестовано свыше 300 человек. Как выяснилось позже, аресты производились по спискам, составленным на основе данных адресного стола. Производились аресты и в других городах и районах края. По предъявленным обвинениям, ни одно из которых не было подтверждено сотрудниками военной прокуратуры в период "оттепели", приговорили к расстрелу 188 граждан польской национальности. Приговоры были приведены в исполнение в основном в конце 1937 — начале 1938 гг.

В ночь на 28 июля 1938 г. сотрудниками УНКВД по Краснодарскому краю на территории Отрадненского района в селе Ново — Эстоновка (колхоз "Уус — Тее") и хуторе Банатовском (колхоз "Вейтлус") было арестовано более 120 человек (в основном — мужчины) эстонской национальности. В ходе предварительного следствия им вменялось в вину участие в "Эстонской националистической контрреволюционной диверсионно — шпионской и террористической организации", проведение вредительской работы к колхозе.

Как‑то известный публицист Владимир Амлинский, говоря о жертвах террора, заметил: "Надо знать о том, что было, ничего не упрощая, не спрямляя.

Ибо то, что не узнано, узнается, не договорено — скажется, только скажется по — другому, уже не желанием узнать эту самую историю в самых трагических её поворотах, понять причины многих наших сегодняшних проблем и бед, а равнодушием, душевной пустотой, свободной от всего. Как мы теперь отлично понимаем, равнодушие и непонимание прошлого не ограждают людей от конфликтов, а делают конфликты более болезненными, ведут к непониманию настоящего, к апатии и незаинтересованности в будущем.

Очищение общества — это в том числе и мужественный отказ от двусмысленности, от вялой недоговоренности, уклонения от ответа на все вопросы. Очищение — это жизнь. Замалчивание — это неуверенность, болезненность, слабость".

Вспомним, читатель, что И. А. Кравцов возглавлял Краснодарский крайком ВКП(б) всего два месяца — с 13 сентября по

14 ноября 1937 года. И был ему тогда 41 год.

Вам показалось, что этими двумя обстоятельствами, совсем небольшим сроком работы и его относительной молодостью, мне хочется как‑то обелить и оправдать, если не все, то хотя бы некоторые из прискорбных действий, названных выше? Вряд ли это можно сделать, учитывая доказательства прямой вины руководителя партийной организации края и его ближайшего окружения в чинимом произволе. И все же трагический исход в судьбе И. А. Кравцова, по моему мнению, кроется в том страшном времени, в котором довелось жить ему и его окружению.

Впрочем, всякого человека должно судить по его делам.

(обратно)

МАРЧУК

Простить легко, забыть, однако, трудно.

Платен

1

Пожалуй, к жизни и партийной деятельности Михаила Ивановича Марчука вполне бы подошли известные слова

Н. А. Островского: «Умей жить и тогда, когда жизнь становится невыносимой. Сделай её полезной».

Несчастье часто бывает пробным камнем характера.

Мне почему‑то жизнь М. И. Марчука видится во многом и противоречивой и даже трагической, то ли потому, что детство и молодость его были беспросветными и просто помог случай, то ли, как в той пословице: в несчастье судьба всегда оставляет дверку для выхода. И выход этот состоял в самом сложном, что только могло предоставить то время, — в партийной деятельности.

Впрочем, всё по порядку.

Марчук Михаил Иванович, 1891 г. рождения, уроженец с. Ораш Гродненской губернии, из крестьян. Учился в церковно — приходской школе, пас коров, затем стал работать плотником по найму (1908–1917 гг.). В 1918 году — заведующий Сасовским уездным финансовым отделом. С 1919 года — член партии большевиков. В 1920 году — уполномоченный особого отдела XII Армии. После демобилизации работал заведующим орготделом и секретарем Елакомского уездного комитета РКП (б) Московской области. В 1923–1924 гг. — начальник Рязанского губернского ОГПУ.

С 1925 года снова на партийной работе (секретарь Сасовского уездного комитета ВКП(б), заместитель председателя Рязанской губернской и окружной контрольных комиссий, помощник секретаря Закавказского крайкома ВКП (б), инструктор Московского горкома партии).

В 1930–1932 гг. — слушатель коммунистического университета имени Свердлова и парторг университета. С мая 1935 по август 1937 г. работал секретарем Дмитровского райкома ВКП(б) и по совместительству секретарем парткома строительства канала Москва — Волга. За работу на строительстве канала награжден орденом Ленина. В ав1усте — декабре 1937 г. — председатель Ивановского райисполкома.

Первым секретарем Краснодарского крайкома ВКП(б) работал с декабря 1937 по май 1938 г. 4 мая 1938 г. срочно отозван в Москву и там арестован. Военной коллегией Верховного Суда СССР 29 июля 1938 г. осужден к высшей мере наказания. Реабилитирован посмертно в 1956 г. (определением Верховного суда СССР от 13 октября 1956 г. приговор отменен, дело прекращено за отсутствием состава преступления).

2

Странно, но факт — 20 ноября 1937 года М. И. Марчук на заседании оргбюро ЦК ВКП(б) по Краснодарскому краю вносит предложение о председателе крайисполкома. Тогда бюро удовлетворило просьбу Василия Александровича Симончика, если это было, конечно, его просьбой, а не освобождением, и выдвинуло председателем крайисполкома Ивана Семеновича Богданова.

Странным в этом вопросе был сам факт проведения заседания оргбюро 20 ноября 1937 года, ведь по всем абсолютно точным данным, М. И.Марчук, сменив И. А. Кравцова, работал в должности первого секретаря Краснодарского крайкома ВКП(б) с декабря 1937 по май 1938 года.

Тогда в какой же роли выступал на заседании бюро М. И. Марчук?

Дело, однако, заключалось в другом.

Кого же предложил новый первый секретарь крайкома партии на важную и ответственную должность председателя крайисполкома? Выбор его пал на коренного кубанца, и, как оказалось впоследствии, весьма деятельного и добросовестного работника. Да и путь к тому времени И. С. Богданов прошел немалый. Уроженец станицы Попутной Отрадненского района, из казаков, работать он начал учеником в каретномалярной мастерской, затем поступил в военно — ремесленную школу в Майкопе, по окончании которой получил престижную тогда специальность мастера шапочно — портняжного дела. Затем был мобилизован на фронт, служил в казачьих мастерских. Судьба мотала его по различным фронтам. В составе

20–го кавалерийского корпуса Буденного участвовал в боях на Ставрополье, Дону, на польском фронте. Вернувшись с фронта, возглавил сельсовет станицы Попутной, затем работал председателем Отрадненского райисполкома, военным инспектором и даже, что удивительно с его‑то образованием, заведующим райздравотделом Темрюкского райисполкома.

В марте 1937 года И. С. Богданов работает председателем Советского райисполкома, с этой должности назначается председателем Краснодарского крайисполкома.

В то сложное и противоречивое время как никогда важна была деловая связь именно этих двух руководителей: первого секретаря крайкома партии и председателя крайисполкома.

Впрочем, во все времена существования партии и советской власти действовало неписаное правило управления: тот, кто правит, должен видеть людей такими, каковы они есть, а вещи такими, какими им надлежит быть.

Вместе с тем, Шиллер как‑то верно заметил: «Крутой правитель властвует недолго».

Возможно, данное обстоятельство и оказалось решающим фактором в судьбах Марчука и Богданова. Первый был руководителем, крутым по характеру, даже иной раз жестоким, а председатель крайисполкома нередко оказывался как бы сдерживающим противовесом.

Свою деятельность начали они с размещения краевых организаций. Отменили в первую очередь предыдущее решение Оргбюро ЦК ВКП (б) по краю о ликвидации Адыгейской областной больницы и передаче этого здания под краевые организации, как «политически неправильное и идущее вразрез с интересами трудящихся Краснодарского края». Тогда же по настоянию М. И. Марчука было предложено партгруппе Оргбюро ВЦИК по краю и крайздравотделу восстановить больницу в прежнем помещении и окончить необходимые ремонтные работы.

Думается, что читателю небезынтересно будет узнать важную для нашей темы историю этой больницы.

Речь идет о здании по улице Красной, 3. Некогда там находился Екатеринодарский окружной суд. В довоенное время располагалась Адыгейская областная больница, в годы Великой Отечественной войны — госпитали. В 1949–1950 гг. на его фундаменте построено здание крайкома КПСС (ныне в нем располагается Законодательное Собрание Краснодарского края).

В результате бурных обсуждений было решено разместить крайком ВКП(б) в доме по улице Красной, 2. Имелось ввиду здание, ныне находящееся на углу улиц Красной и Гимназической (бывшая Ежова, Ворошилова).

Разумеется, размещение краевых организаций оказалось делом хлопотным. Требовалось ни много ни мало — более 5 тысяч квадратных метров площадей. И вот меняются судьбы, названия улиц и населенных пунктов, вообще изменяется как раз в эти суматошные дни сам облик теперь уже краевого центра.

Любопытно, что, например, такие тресты и организации, как Заготпромсырье, Главмолоко, Главмясо, Крайкожтрест, ВЭМСТ, Краймаслопром, Крайживсырье (неправда ли, все эти названия чем‑то напоминают времена Остапа Бендера из знаменитых произведений Ильфа и Петрова), были размещены в станице Пашковской, а Рисостанция и Рисострой «безболезненно» были переведены из Краснодара в станицу Славянскую, Земпартия Край-30 — в станицу Павловскую и т. д.

Позднее, в январе 1938 г., в Москве проходила первая сессия Верховного Совета СССР и первая сессия Верховного Совета РСФСР, на которой председательствовал А. А. Андреев — председатель Совета Союза Верховного Совета СССР, секретарь ЦК ВКП(б), а с докладом выступал депутат

А. Ф. Горкин. Он напомнил присутствующим о том, что 13 сентября 1937 года ЦИК СССР утвердил постановление ВЦИК о разделении Азово — Черноморского края на Ростовскую область и Краснодарский край.

Позволю себе привести любопытные и, как мне кажется, важные сведения по данному вопросу.

Азово — Черноморский край до разделения его на Ростовскую область и Краснодарский край имел территорию 182 тыс. квадратных километров, объединял 133 района, 1212 сельсоветов; в крае насчитывалось около 6 млн. населения, в том числе 2105 тыс. городского. Посевная площадь Азово — Черноморского края составляла 7700 тыс. гектаров, в том числе 6 млн. гектаров посевов колхозов и 1400 тыс. гектаров — совхозов. На территории Азово — Черноморского края к началу

1937 г. была 291 МТС.

В крае было 4829 школ, 83 техникума и 19 вузов.

После разделения Азово — Черноморского края Ростовская область объединила 61 район с 2821 тыс. населения, а Краснодарский край, кроме Адыгейской автономной области, объединил 66 районов с 2993 тыс. населения.

Собственно, с этого момента и начал существовать наш

Краснодарский край, а Михаил Иванович Марчук, получается, был его крестным отцом.

3

В начале своей деятельности М. И. Марчук и И. С. Богданов начали энергично ставить перед Москвой неотложные вопросы хозяйственного развития края. Они и обратились в декабре 1937 года к наркому пищевой промышленности РСФСР

А. Е. Бадаеву с запиской о развитии хлебопекарной промышленности в Краснодаре. Это было продиктовано, как они писали, «совершенно нетерпимым далее ни на один день» положением о состояния хлебопекарной промышленности краевого центра.

В самом деле, так называемый хлебозавод был размещен в совершенно ветхом здании и «полумеханизирован». Его проектная мощность по односортному хлебу составляла всего 40 тонн в сутки. В пекарнях протекали крыши, не было отопления в цехах и мучных складах. Стеллажи для хлеба были до такой степени изношены, что буханки хлеба вываливались.

И здесь же, уже набившая оскомину, но в те годы чудовищно «популярная» и как бы необходимая приписка в качестве обоснования той же худой крыши, негодных для выпечки хлеба печей, отвратительной работы дрожжеварки, изношенности водопроводной сети: «Все это, несомненно, является следствием вредительской работы, проводившейся в Азово — Черноморском крае — когда в руководство Азово — Черноморского крайкома, крайисполкома и ряда организаций пробрались и засели враги народа — троцкистско — бухаринские вредители».

Что здесь можно сказать? Почти подобный «вредительский» сюжет вскоре обнаруживает М. И. Марчук в работе станкостроительного завода им. Седина. Известно, что первый карусельный станок, один из самых сложных в станкостроении того времени, завод выпустил в 1936 году. Серийное производство этих станков, необходимых для тяжелого машиностроения (в том числе в артиллерийском и танковом производстве) и ранее в стране не выпускавшихся, началось в 1937 году.

Марчук, посетив завод и подробно расспросив о производственных делах, приходит к выводу о том, что переход на станкостроение не был обеспечен ни по линии подготовки производства, ни по линии подготовки кадров. И он направляет в ЦК ВКП(б) записку, в которой делает странные и, пожалуй, провокационные выводы.

Вот фрагмент этой записки. «Враги партии и народа, долгое время орудовавшие на заводе, всемерно использовали эти моменты для того, чтобы запутать дело, дезорганизовать работу и сорвать производство. В результате оборудование завода было загружено только на 56 % и весь план за 1937 год завод выполнил только на 50,5 %, а по карусельным станкам на 2 %, хотя карусельные станки, по решению Главстанкоинструмента, являлись основным в перспективе видом станочной продукции завода. Враги народа в своем стремлении сорвать подготовку завода к производству станков сознательно вызывали большие перерасходы и убытки, создавали ненормальные условия труда и проводили линию на незавершенное производство, в результате чего план по валовой продукции резко расходился с планом товарной продукции».

При этом в заключении Марчук делает вполне мирный и обоснованный, с производственной точки зрения, вывод. Он просит обязать Наркоммаш СССР и Главстанкоинструмент придать заводу им. Седина профиль станкокарусельного завода, уменьшив количество типов изготовленных заводом станков с 17 до 10 за счет увеличения программы по карусельным станкам.

Также он просит выделить заводу ассигнования в сумме 4800 тысяч рублей для увеличения производственной и жилой площадей и удовлетворить заявки завода на инструментальную сталь, стройматериалы и оборудование. Так и хочется задать теперь риторический, но все же по логике вещей справедливый вопрос: при чем же здесь «вредительство»?!

Анализируя и размышляя над партийными документами тех лет, невольно ловлю себя на мысли о том, что по всей вероятности, партия или её занимающие высокие должности функционеры, такие, например, как Кравцов, Марчук, Газов, попросту списывали факты недостатков и упущений, коих было множество, на так называемое «вредительство».

Вот еще один пример из записки крайкома партии, направленной в ноябре 1938 года в ЦК ВКП(б).

Не могу только понять, зачем было направлять в Москву заведомо провокационную глупость?

«В 1938 г. на промыслах Майнефти была раскрыта крупная вредительская организация, связанная с иностранными разведками и проводившая подрывную работу, направленную к тому, чтобы не только сорвать нефтедобычу в настоящее время, но путем сокрытия нефтеносных участков, срыва работы по геологоразведке и разведочному бурению поставить Майнефть в тяжелое положение, лишив его разведанных на нефть участков.»

Что же, как говорится, у хороших танцоров чаще всего ноги работают лучше головы.

Впрочем, у М. И. Марчука, за его короткую бытность на посту первого секретаря крайкома ВКП(б) имелись и вполне обоснованные, без «вредительских» вывертов, предложения по развитию края.

Например, не позднее февраля 1938 года он направляет докладную записку на имя И. В. Сталина и В. М. Молотова о включении в план 1938 года строительства Краснодарской ТЭЦ.

«Основным затруднением в развитии промышленности Краснодарского края и особенно его центра — гор. Краснодара — является отсутствие сколько‑нибудь удовлетворительной энергетической базы в крае. Энерговооруженность края представлена тремя мелкими электростанциями в Краснодаре и двумя — в Новороссийске, общей мощностью 40.500 квт.

Географическое положение краевого центра — гор. Краснодара к узловым промышленным районам — Новороссийск, Армавир, Нефтегорск, ставит гор. Краснодар центральным энергетическим узлом. Начатое же строительство в 1935 г. в гор Краснодаре теплоэлектроцентрали в начале 1937 года законсервировано.

Между тем, уже сейчас, с началом строительства в гор. Краснодаре завода измерительных приборов (ЗИП) и телефонного комбината (АТС) город испытывает энергодефицит порядка 10.000 квт.» Однако по истечении непродолжительного времени М. И. Марчук (почему‑то в письме он поименован и. о. секретаря крайкома ВКП(б)) получает отказ за подписью заместителя Народного комиссара тяжелой промышленности М. Г. Первухина.

Или, вот к примеру, его обращение к И. В. Сталину и

В. М. Молотову по дальнейшему развитию плодоводческих совхозов «Сад гигант» и «Агроном».

«Надо прямо сказать, — подчеркивал Марчук, — что Народный комиссариат земледелия РСФСР, в ведении которого эти совхозы находятся, не проявляет ни понимания особого значения этих совхозов, ни должной заботы об их развитии, ни даже элементарных мер подготовки к овладению продукцией совхозов».

Смысл его записки сводился к передаче этих, как Марчук писал, «двух гигантов в области плодоводства», Наркомату пищевой промышленности и выделении средств на их обустройство и развитие. На этот раз М. И. Марчук получает поддержку высших руководителей партии и государства.

4

Впрочем, тема «врагов народа», к сожалению, доминирует в непродолжительной деятельности М. И. Марчука, давая нам право при этом не только обвинять, но и осуждать его как слепого и бесстрастного исполнителя преступной воли вождей.

Даже краевая комсомольская организация оказалась втянутой в эту нелепую политическую травлю ни в чем не повинных людей.

Вот, например, о чем докладывал двум секретарям крайкома партии Марчуку и Ершову секретарь Оргбюро ЦК ВЛКСМ по Краснодарскому краю Н. Смагин:

«Краевая комсомольская организация является одной из наиболее задетых вражеской работой. В результате политической беспечности и слепоты, потери большевистской бдительности к руководству Азово — Черноморского крайкома ВЛКСМ и ряда важнейших городских и районных комсомольских организаций обманным, двурушным путем пробрались злейшие враги партии и народа. Вскрытые факты вражеской, подрывной работы в комсомольской организации ныне Краснодарского края и Ростовской области говорят об исключительной засоренности наших рядов и вопиющей запущенности комсомольской работы.

Насколько серьезно были поражены руководящие кадры, насколько были захвачены они врагами, свидетельствуют следующие данные:

1. Из 69 членов Пленума Азово — Черноморского крайкома ВЛКСМ исключено из рядов ВКП(б) и ВЛКСМ как врагов народа и их пособников — 47 чел. Из этого числа арестовано -

32 чел. Из 13 членов бюро крайкома арестовано как врагов народа — 8 чел. Из 34 ответственных работников аппарата крайкома ВЛКСМ разоблачено как врагов и арестовано 11 чел. (Одним из них был первый секретарь Азово — Черноморского крайкома ВЛКСМ К. М. Ерофицкий. Он был арестован и приговорен к расстрелу. Реабилитирован в 1956 году).

2. Руководство крупнейшими комсомольскими организациями края оказалось захвачено врагами. Из 161 секретаря райкомов ВЛКСМ б. Азово — Черноморского края снято 94 чел., из них арестовано органами НКВД — 35 чел. А если взять отдельно Краснодарский край, то за 1937 год было снято 67 секретарей РК и ГК (из 82), из них: как врагов народа — 16 чел., за связь и пособничество врагам — 21 чел. и 30 чел. как разложившиеся, не обеспечившие политического руководства, за развал работы, бытовое разложение.

Особенность подрывной работы врагов народа, орудовавших внутри комсомола, заключается в том, что враги народа, прорвавшиеся в руководство комсомола, в качестве главного метода разложения молодежи и вербовки своих сторонников из молодежи — избрали метод политического и бытового разложения молодежи, в первую очередь через пьянки. Они использовали в этих целях широко распространенные в среде руководящих работников комсомола чуждые большевизму представления о быте, как о личном, частном деле, не имеющем будто бы отношения к политике.

Нужно прямо признать, что во многих районах края нет настоящей, большевистской борьбы за полный разгром и выкорчевывание врагов народа и их пособников, за решительное очищение комсомольских организаций от чуждых, случайно попавших в ВЛКСМ. Об этом свидетельствуют факты засорения ряда районных организаций, таких, как Греческая, Сочинская, Новороссийская, Краснодарская, Адлеровская и др., отсутствия в этих и других организациях настоящей разоблачительной борьбы, борьбы за выполнение решение IV Пленума ЦК ВЛКСМ».

Я умышленно привожу весь текст записки Н. Смагина как горький упрёк комсомолу, поддавшемуся, пусть даже в сложнейшее и, действительно, страшное время, этой жуткой вакханалии, как тревожное напоминание потомкам.

Действительно, преступление нуждается лишь в предлоге.

А предлог и даже указания были. И исходили они из уст руководящих деятелей партии. Вот фрагмент из выступления секретаря ЦК ВКП(б) А. А.Андреева:

«Когда партия уже начала разоблачение врагов на различных участках партийной, советской, хозяйственной работы, приходилось не раз слышать от тов. Косарева… что в комсомоле, мол, нет врагов… Эта позиция была ложной, и т. Косарев (АгВ. Косарев — Генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ в 1929–193? гг. — автор) неоднократно получал предупреждения от ЦК ВКП(б), в том числе и на пленумах ЦК комсомола, что не может быть такого положения, чтобы в комсомоле не было врагов и всякого рода двурушников… Смотрите, т. Косарев, смотрите, руководство ЦК комсомола, в оба, разоблачайте врагов в комсомоле, очищайте комсомол от правотроцкистских шпионов. Так предупреждали Косарева и других. Как дело пошло в дальнейшем? Дело пошло таким образом, что начали разоблачать врагов и в комсомоле, только эту работу делали партия и НКВД, а не Косарев, Вершков и другие. Эта позиция вела к тому, чтобы парализовать усилия комсомольской организации в деле разоблачения врагов».

Однако самым позорным в деятельности Марчука было исключение из партии героя гражданской войны, командира дивизии, получившей название Стальной за боевые заслуги, директора Главстроя и Кубаньрисстроя Дмитрия Петровича Жлобы.

Арестованный в июне 1937 года, еще до прихода Марчука в край, по обвинению в подготовке на Кубани вооруженного восстания против советской власти, Д. П.Жлоба не дрогнул и не сдался.

Он погиб как подобает герою. Ведь тогда даже следствие по его делу велось в обстановке особо строгой секретности. Фамилию заключенного в здании краевого УНКВД произносить категорически запрещалось, и он фигурировал как «объект № 1»…

И Марчук, проявив преступное малодушие, принимает решение на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) по Краснодарскому краю об исключении Д. П. Жлобы как врага народа, арестованного органами НКВД.

К счастью, со многих архивных документов тех лет, долгие годы хранившихся под грифом «Совершенно секретно», в настоящее время табу снято.

5

Давайте, заинтересованный читатель, еще раз зададимся вполне правомерным вопросом, говоря о «врагах народа», — в самом ли деле партийные и прочие работники верили в ту чудовищную ложь или, пряча друг от друга глаза, способствовали явным и, к сожалению, массовым преступлениям?

Вот некоторые характерные штрихи к портретам партийных работников тех лет.

Материалы эти мне удалось почерпнуть из стенограммы совещания секретарей городских и районных комитетов ВКП(б) по итогам выборов в Верховный Совет Союза ССР, проходившего 25 декабря 1937 года в Краснодаре.

По всей вероятности, совещание это проводил М. И. Марчук.

Для живости восприятия текста мне придется выстроить некий диалог секретарей, вырывая из их длинных выступлений наиболее характерные строчки.

Я. Д. Саенко — первый секретарь Новороссийского горкома ВКП(б):

— …вечером в день голосования отключили свет, вражеские элементы этим воспользовались. Имеем немало фактов, в бюллетенях написана самая отъявленная контрреволюция, в некоторых округах этого нет, а по Новороссийску это имеет место. Враги в Новороссийске еще есть, и они пользуются тем, что мы плохо работаем, и продолжают свою вражескую работу…

П. Г. Олейник — первый секретарь Щербиновского райкома РКП(б):

— Я думаю, вы знаете, что в Ново — Щербиновской станице и в Старо — Щербиновской очень много бывшего офицерства, что наш район насыщен классовыми врагами…

И тут же: но в день голосования, в день подсчета голосов мы нигде не имели фактов, ярко выражающих классовых врагов.

(Голос с места: «Значит врагов нет?»).

— Если вам нужно — могу прислать.

Что за постановка вопроса? Врагов хватит, но враг почувствовал, что мы правильно расставили силы…

Разрешите сказать, что при том бандитском руководстве, которое было раньше (а раньше был И. А. Кравцов — автор), могли ли мы кое — где не допускать ошибки, когда бандиты по-бандитски руководили?

Н. П. Петров — первый секретарь Калниболотского райкома ВКП(б):

— Нужно сказать еще, что 12–го декабря на выборы пришло 96,6 % стариков и старух — казаков и казачек от 50 до 87 лет, причем 73 % было женщин — старух. О чем это говорит? Это говорит о том, что старые казаки, старое казачество голосуют за политику нашей партии, за политику нашей советской власти.

… Вообще всех трудящихся нашего района заразили этим, по существу, антисоветским делом. (Имеется ввиду выдвижение кандидатур в Верховный Совет — автор).

Надо сказать, что нас и край во многом запутал. Я не говорю о новом руководстве, — я говорю о старом, вражеском, руководстве…

… у нас враги даже накануне выборов в Верховный Совет — 11 декабря по всему району распустили слух, что всех избирателей с 6 часов утра запрут на избирательных участках и целые сутки, до окончания подсчета голосов, будут держать, никуда не буду выпускать…

Д. Т. Голошубов — первый секретарь Темрюкского райкома ВКП(б):

— Какие у нас неполадки. Прежде всего кравцовщина, предатели. По — моему, они явно насаждали вредительство в этом деле, явно хотели сорвать эту величайшую работу партии.

Я. В. Норицын — первый секретарь Тихорецкого райкома ВКП(б):

— … Здесь говорилось о вражеской директиве Кравцова….когда мы были на совещании у Кравцова, то он поставил вопрос: что это будут за выборы без борьбы, должна быть борьба…

Может быть, именно это впоследствии имел ввиду опальный поэт Галич, с горьким сарказмом сказавший то, что думал.

Вот одно из его последних стихотворений:

Как ни горько это признавать, но именно в тот период наглядно проявился весь экстремизм революционной диктатуры. Монополизация власти причудливо сочеталась с всплесками инициативы низов, идейный абсолютизм — с чертами демократичности, а ускоренное развитие индустриальной и социальной сфер общества происходило в условиях, когда люди, преданные революции, «строили храм, а получилась казарма». Более того, для многих она стала казематом. Стихия террора, запущенная гражданской войной и продолженная в 1929–1933 гг., не миновала в 1937–м ни один слой общества. Это самая тяжелая сторона рассматриваемого периода и одна из самых черных строк в отечественной истории XX века.

Но и в это трагическое время люди жили наперекор всему, трудились, отдавали свой талант и силы на благо Отчизны.

А вот еще один характерный пример внутрипартийных разборок. Некто Ф. И. Чупин, начальник крайторготдела, уже в бытность П. И. Селезнева так говорил на пленуме крайкома партии:

— По некоторым вопросам торговли я бывал у Газова. С Ломовицким разговаривал по ряду вопросов. Я ставил вопрос, что вот в Москве вопросы разрешают так‑то, а он мне прямо заявляет: «Что ты со своей Москвой лезешь, ты работаешь на Кубани, в Краснодарском крае». И дальше я помню такой штрих в работе т. Ломовицкого. В бытность Марчука здесь, в крайкоме партии, перед Первым маем собирали руководителей торговых организаций. Марчук произнес небольшую речь, как должны быть готовы торгующие организации, и заявил, что: «Если вы плохо подготовитесь, пару человек расстреляют». Малкин сидит рядом и говорит: «Пятерку».

Я, правда, не был на этом совещании, на другой день мне рассказали, это было 26–27 апреля. Я прихожу к Марчуку и заявляю ему об этом случае, говорю, что руководители торговых организаций возмущены. Я считаю, с коммунистов-руководителей надо спрашивать, но и помогать им, а вы сразу так ошарашили — расстрелять. «А это, — говорит, — нужно было сделать так, иначе они плохо работать будут».

Любопытным было отношение М. И. Марчука к казачеству. Однажды он написал следующую информацию заведующему отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП (б) Г. М. Маленкову:

«Среди принятых в партию крайне незначительный процент казаков. Это объясняется в значительной мере тем, что до сих пор у целого ряда руководителей парторганизаций еще не изжито усиленно насаждавшееся бывшим вражеским руководством Азово — Черноморского крайкома враждебное, пренебрежительное отношение к казакам.

Это подтверждается и тем, что на руководящей районной и краевой работе в Краснодарском крае почти нельзя было найти представителей советского кубанского казачества. Так, например, до недавних пор в крайисполкоме не было ни од-

юо ного казака, ни одного казака не было в земельных органах. Среди 82–х секретарей райкомов партии и в аппарате крайкома ВКП(б) также не было ни одного казака. В настоящее время председателем крайисполкома является кубанский казак, член ВКП(б) с 1918 года тов. Богданов Иван Семенович.

За отчетный период нами сделаны лишь первые шаги в этом отношении. Подобрано и утверждено 2 казака первыми секретарями РК ВКП(б), 2 инструктора РК ВКП(б), 4 редактора районных газет, 2 Уполкомзаг СНК, 5 зав. райфо, 3 зав. районо, 5 директоров МТС, 6 директоров совхозов и 3 народных судьи.

По линии комсомола: пленум крайкома комсомола избрал 3–го секретаря крайкома ВЛКСМ — казака. Кроме этого подобраны и утверждены в аппарат крайкома ВЛКСМ еще 3 казака, два из которых на работу инструкторов и 1 казачка — заведующая отделом крестьянской молодежи».

6

Из истории известно о двух письмах из края к И. В. Сталину. К одному из них М. И. Марчук имел самое непосредственное отношение.

Собственно, это было обращение к И. В. Сталину президиума совещания председателей колхозов и стахановцев Краснодарского края, которое проходило 16 февраля 1938 года в Краснодаре.

О чем же писали «вождю и учителю всех народов» кубанцы?

«Дорогой товарищ СТАЛИН!

Под Вашим мудрым руководством колхозно — совхозная Кубань превратилась в край изобилия сельскохозяйственных продуктов, в край зажиточной, культурной и радостной жизни.

Два года тому назад Вы поставили перед страной задачу бороться за ежегодное производство 7–8 миллиардов пудов зерна.

Мы с большим воодушевлением, соревнуясь друг с другом, взялись за выполнение этой задачи.

И вот теперь, подытожив свою работу за 1937 год, счастливы сообщить Вам о своих победах.

Валовая продукция хлеба в 1937 году по нашему краю составляет 268 миллионов пудов. В среднем по краю мы взяли озимой пшеницы 103 пуда с га, превысив почти на 10

центнеров урожай с гектара в 1916 году. Выросла и площадь под техническими культурами. Вырос и их урожай.

Добиваясь повышения урожайности зерновых и технических культур, мы повышаем и доходность колхозника на трудодень. В 1937 году приходится в среднем на трудодень 8,7 килограмм хлеба и 2 р. 50 к. деньгами.

Мы многого добились, но мы можем добиться и добьемся еще несравненно большего.

Стахановцы Кузьменко и Костенко, имена которых с гордостью произносит все советское казачество, взяли в 1937 году по 340 пудов хлеба, обогнав по урожайности с га самые передовые капиталистические страны. Стахановцев, перекрывших мировые показатели, у нас на Кубани много. Мы обещаем Вам, товарищ СТАЛИН, что в первом году третьей пятилетки будем бороться за еще большее повышение урожайности колхозных и совхозных полей, добиваться таких урожаев, какие получили лучшие стахановцы советской Кубани в 1937 году.

Мы имеем все возможности к тому, чтобы получить высокий урожай. Мы имеем 13 тысяч тракторов. Мы имеем 4 тысячи комбайнов. Мы имеем 60.000 новых механизаторских кадров трактористов, комбайнеров и других специальностей. Мы имеем таких стахановцев, как комбайнер Борин, убравший 3240 га двумя комбайнами в сцепке, Костенко, Волошин, Лисунов и другие.

Мы выросли и в культурном отношении. Если в 1914 году было в станицах и селах Кубани 2 клуба, то сейчас в колхозах имеется 1636 клубов. Если киноустановок было в 1917 году 7, то сейчас их имеется 586, из них 98 звуковых.

Все имеет колхозная Кубань. Имеет первоклассную технику, имеет замечательных людей, овладевших техникой, прекрасных стахановцев. Мы заверяем Вас, дорогой товарищ СТАЛИН, что в 1938 году советское казачество Кубани на каждом гектаре зерновых соберет по 20 центнеров и удвоит урожай технических культур.

ЦК ВКП(б) правильно указал нам на то, что мы отстаем в подготовке к весеннему севу. Мы обещаем Вам, дорогой товарищ СТАЛИН, немедленно выправить наше позорное отставание, провести весенний сев в такие сроки и с таким качеством, чтобы прекрасный урожай 1937 года наших социалистических полей не только закрепить, но и значительно увеличить.

А если враг попытается помешать нашему мирному труду, стеной встанет все наше советское казачество на защиту любимой социалистической Родины, и не сдобровать врагу: остры наши клинки, быстры наши кони и меток наш глаз.

Пусть же цветет наша прекрасная социалистическая Родина под руководством партии большевиков.

Желаем Вам, дорогой отец и друг товарищ СТАЛИН, жить долгие годы на радость всех трудящихся, на горе врагам.

Да здравствует великая непобедимая партия большевиков — вождь и организатор социалистических побед!

Да здравствует великий стратег и мастер революции, вождь трудящихся всего мира — товарищ СТАЛИН!».

Истории известно и второе письмо к И. В. Сталину. По крайней мере, содержание этого письма вызывает уважение к автору за бесстрашие и прямоту. Написал его, как указано в архивном документе, колхозник П. Н. Масликов, о положении на Кубани, правда, уже в октябре 1939 года.

«Я, колхозник колхоза имени 17–го партсъезда Ивановского района Краснодарского края Масликов Пётр Николаевич, прошу вас прочитать ниженаписанное письмо и сделать из прочитанного вывод.

В районах Славянском, Ивановском, Красноармейском и др. Краснодарского края, по деревням и станицам за печеным хлебом большие очереди. Народ, чтобы захватить 2 килограмма хлеба на семью 3–5 человек, становится в очередь с

11 часов ночи и стоит ежедневно до 11 часов дня. Учителя и врачи чуть не ежедневно утром устраивают скандал в очереди с колхозниками, обвиняя колхозников, ни в чем не повинных в этом деле.

В этих районах случилось, что хороший урожай под влиянием суховеев в период перехода пшеницы из одной спелости в другую и клопа — черепашки был уничтожен, всю средину пшеницы клоп — черепашка высосала, осталась только одна шкурка. Госпоставку кое‑как вывезли, а натуроплату МТС вывозим рисом. Пшеницу элеваторы не принимают (низконатурная), перспектив в будущем на то, чтобы было хлеба, как в городах, нет. Муки по лавкам и сельпо не было и нет. Сколько колхозники и сельская интеллигенция тратит из‑за недостатка хлеба времени зря!

Все это делается под носом у районных и краевых организаций. Все наблюдают за этим и молчат. Дошло дело до того, что хлеб стали развозить по ларькам элеватора, МТС, где хлеб отпускают только для своих рабочих, другим больше никому. В противовес всем законам. Просто живешь и не понимаешь, то ли в действительности наша страна нуждается в хлебе или это еще продолжается работа банды троцкистов.

юз

Второе: в каком положении остаются колхозники колхозов в этих районах. Пшеница у нас вся погибла, вывозим за нее поставки и коопзакупку рисом. При всем желании колхозников добиться скидки в поставках или отменить договора коопзакупок, хоть сколько‑нибудь оставить хлеба для себя, всё это безрезультатно, районные и краевые организации категорически отказывают, не считаясь ни с чем. А как происходило по колхозам? Для примера укажу за свой колхоз. Приехали представители из СНК, от райкома и РИКа на собрание колхозников. Прямо продиктовали, что вы должны продать государству 80 тонн кукурузы, столько‑то тонн пшеницы и т. д. Что выходит: посеяно кукурузы 80 га, по плану (урожай) по 180 пудов с га, из них поставок 80 тонн, продать 80 тонн, дальше оставляли на семена и фураж, а колхозникам ничего не остается. Вот так у нас проходит повсеместно закупка. Пробовали отдельные колхозники уменьшать на 50 или 30 % эти закупки, но тут же районные работники говорили на этих колхозников, мол, мы вас знаем таких, и начинают запугивать колхозников, обзывая спекулянтами и т. д. Дошло дело до того, что на рис стали председатели колхозов справок не давать на вывоз на городской рынок, а заставляют сдать государству.

Или это делается потому, что в действительности партия свыше диктует об этом, как козыряют у нас на месте руководители и парторги, или же это просто враги народа, имея в виду напряженную внешнюю обстановку, стараются разжечь колхозную массу против вот таких порядков, якобы устраивающихся советской властью и партией, нашей любимой партией.

Вот колхозники многосемейные и сейчас пухнут от недостатка хлеба. Народ просто похудел против прошлого года. Птицу в большинстве случаев ведут на базар и скот, так как нечем кормить абсолютно. Я Вас прошу, Иосиф Виссарионович, если можно, выслать из Москвы надежного человека. Пусть он здесь походит и узнает, в чем же зарыта собака. Как это было в 1937 г. в Морозовской. Все равно, если враги думают что‑нибудь сделать здесь, на Кубани, то все это напрасно, не тот народ стал кубанский, какой здесь был в 1932-

33 гг., ничуть у нас не отразилась мобилизация автомашин и тракторов, мы их проводили на границу с большой радостью, и люди уехали с улыбкой на устах.

Иосиф Виссарионович, мы все как один воспитаны Вами, и Вы вправе, заверяем Вас, надеяться на нас, если враг посягнет на наши границы. Мы все с нетерпением ждали, вот — вот у нас будет мобилизация, и мы пойдем с Вашим именем громить врага. Но не суждено нам дождаться было этого часа.

Может быть, я, конечно, не прав, написав Вам это письмо, может, меня завтра арестуют за него, но я написал то, что у нас делается. Может быть, не все приходится и Вам наблюдать.

Вы, еще раз прошу Вас, простите меня. Дальше, все время у нас не хватает по МТС свечей для тракторов и горючего. В этом отношении прямо плохо. Надо пахать, сеять — и не на чем, больше тракторы не работают, а стоят, и это не только в одном районе, а в ряде районов. Семян тоже отпускают с элеватора в час по чайной ложке, поэтому затягивается сев. С пахотой очень скверно повсеместно, все время пашется земля не глубже 18 см от 13. Районные организации МТС мер никаких не принимают, просто это делается как назло, вопреки всем государственным установкам. Всю осень не вдоволь давали вагонов под овощи и арбузы. В особенности много погнило арбузов.

Иосиф Виссарионович, прошу, пришлите хоть маленькое уведомление в получении этого письма. Пишем письма, но не знаем, доходят они до Вас или нет.

Крепко Вас обнимаю и целую.»

7

В те годы особое внимание уделялось вопросам трудовой дисциплины, и М. И. Марчук всячески старался, по крайней мере, судя по документам, навести в городах и районах края общественный порядок. Тогда были установлены строгие меры ответственности за нарушение трудовой дисциплины, вплоть до увольнения за опоздание на 20 минут.

И в связи с этим крайне интересным представляется одно «обследование» в течение четырех дней бригадой из четырех человек отделов крайисполкома.

Причем, инициатором идеи являлся сам М. И. Марчук.

Читая о результатах этого «обследования», невольно вспоминаешь знакомые картинки из крайисполкомовской жизни, не только 30–х годов:

«…а) Приход на работу работников крайисполкома проверили 16 марта. Показало, что после звонка в 9.30 ч. опоздали до 10–30 мин. 16 человек.

Тов. Р — ко пришел в 10 час., картотетчица из бюро жалоб Б — ва опоздала на 15 мин. и др.

б) Неполностью загружен рабочий день сотрудников: частые отрывы от занятий, беготня из комнаты в комнату. Так, например, картотетчица Б — ва за два часа пять раз отрывалась от работы, ходила в разные комнаты; картотетчица К — ва — 4 раза; больше всех отрывается от занятий сотрудница протокольного отдела.

По крайисполкому большая беготня работников, есть которые по коридору пробегают 8 раз в час.

Фактически работа начинается с 11 часов. Сначала обмениваются новостями — кто, где, с кем прошел и т. п.

Т. Р — ко, зав. бюро жалоб, пришел в 10 часов, читал газету до 11 часов, в 11 часов, как и другим сотрудникам, принесли чай, это продолжается 20–30 мин. Создается в буфете очередь до 20 чел., и также теряется много времени сотрудниками.

В 12 часов — снова перерыв и снова чай. Много зря времени тратит сотрудница К — ва в ненужной беготне и различных разговорах с Б — вой. Мало усидчив т. П — ц, он часто ходит по комнатам, а 16 марта отлучился с 12 часов и пришел через 2 часа.

Юрист в отделе кадров целый день почти ничего не делал. Пришел в 10–30 ч., ушел в 3 часа. 17 марта ушел в 2.45 час. Люди приходили к нему и, не разрешив вопроса, ушли.

С — в из бюро жалоб во время работы ходил по крайисполкому, организовывал стрелковый кружок. Инструктора Щ — ны за два дня не было видно в крайисполкоме.

Отсюда можно судить о плохой постановке дисциплины со стороны зав. отделов и отсутствии контроля за каждым работником.

У зам. начальника крайзо есть два помощника, получают они по 350 руб. каждый — люди бездельничают, ни за что не отвечают; в течение 15, 16 и 17–го отправили по 2–3 телеграммы и носили на подпись несколько бумаг. Есть и секретарь. Жаль людей — страдают от безделья».

Подписал это удивительно узнаваемое «обследование» некто Порукин.

★ ★ *

Ничего не могу с собой поделать: пишу эти строки, а из головы не выходит мысль о том страшном времени, в котором находились и действовали Михаил Иванович Марчук и его помощники. Какую оценку следует давать партийному руководителю края, проработавшему всего полгода — с декаб ря 1937 по май 1938 года? Злодей? Жертва? Или безвольный исполнитель партийных директив, испытывающий один на один со своей совестью неимоверные душевные страдания? А может, уставший от жизни человек, даже в свои неполные 46 лет, вкусивший столько горечи и переживаний, что иным хватило бы на две жизни? Не знаю. Однако вновь и вновь мысленно возвращаясь к тем трагическим для судеб тысяч людей годам, вспоминаю пророческие слова Бруно Ясенского: «Не бойся врагов — в худшем случае они могут тебя убить. Не бойся друзей — в худшем случае они могут тебя предать. Бойся равнодушных — они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существуют на земле предательство и убийство».

(обратно)

ГАЗОВ

Я прощаю тем, кто не согласен со мной. Я не прощаю тем, кто не согласен с собой.

Талейран

1

Леонид Петрович Газов был свой, местный. В 1923 году он работал первым секретарем Адыгейского обкома партии. Тогда здание руководящего органа областной партийной организации располагалось в Краснодаре. Избранный в мае 1938 года первым секретарем Краснодарского крайкома ВКП(б), он уже в январе 1939, меньше чем через год, был отозван в распоряжение ЦК.

О трагической судьбе двух своих предшественников, о безжалостно репрессированных И. А. Кравцове и М. И. Марчуке знал не понаслышке, а напротив, в душе переживал, и порой его просто бесила неспособность хотя бы как‑то повлиять на ситуацию, по — человечески посочувствовать и по-партийному помочь своим старшим коллегам. В последнее время он был сильно возбужден, порой даже срывал свою обозленность на людях и часто задумывался о смысле жизни.

Мысли свои при этом он никому не высказывал, не то что боялся реакции тех, кто погубил Кравцова и Марчука, а скорее из соображений партийной осторожности и, может быть, следуя отцовскому наставлению (отец был сельским священником): «Береженого Бог бережет!». И другую излюбленную поговорку также перенял от отца: «А что сверх того, то от лукавого».

Родился он в 1898 году в селе Курбатово Рязанской губернии. В 1918 г. окончил гимназию. Член партии большевиков с 1918 г. Добровольцем вступил в Красную Армию. В должности комиссара полка 10–й Армии воевал на Дону, в Ставрополье, на Кубани, в Закавказье. Служил в политотделе 32–й дивизии 11–й Армии.

В 1921 году был направлен в Дагестанский комитет партии заведующим оргинструкторским отделом. В 1922–1923 годы работал в Юго — Восточном бюро ЦК РКП (б) в Ростове — на — Дону. В 1923 году направлен в Краснодар, где в течение трех лет работал секретарем Адыгейского обкома ВКП(б). С 1927 по

1937 год — в органах ОГПУ — НКВД в Москве, с июля 1937 — начальник управления НКВД по Кировской области. В 1937 направлен исполняющим обязанности секретаря оргбюро ЦК ВКП(б) по Краснодарскому краю.

На 1–й краевой партконференции в июне 1938 года избран секретарем крайкома ВКП(б). Одновременно являлся первым секретарем Краснодарского горкома ВКП(б) (избран на I пленуме горкома ВКП(б) 29 мая 1938 года). В январе 1939 года отозван в ЦК ВКП(б).

Такова, судя по документальным источникам, биографическая справка о Л. П. Газове на момент избрания его первым секретарем Краснодарского крайкома ВКП(б).

О чем же так часто задумывался Газов и отчего невеселые мысли не выходили из головы, даже если и занят был он делами срочными и требующими его личного вмешательства?

Да и с кем без опаски быть преданным и обвиненным в отступничестве, а, может, и в предательстве мог поделиться он охватывающими его сомнениями?

Размышлял он частенько о том, кто железной и в последнее время беспощадной рукой правил не только партией, а всем и вся, что было в этой великой державе.

Думал он о Сталине.

По прошествии времени о Сталине говорилось разное.

Для одних Сталин — это человек, с которым связаны политические преступления, прощения которым нет и быть не может. Для других — это профессиональный революционер, соратник Ленина, «допустивший немало ошибок, но победивший в войне».

Высказывалась и такая точка зрения: настоящего социализма в нашей стране построено не было.

Особенность эпохи как раз и состояла в том, что в нашей стране впервые в мире строился социализм. Происходило это в особых условиях. А характеристика Сталина как политического деятеля определялась прежде всего тем, что именно к нему сходились главные нити управления всеми процессами, происходящими в стране.

С 1930 года в СССР была навсегда ликвидирована безработица. Страна создала мощную индустрию. Ушла в прошлое неграмотность, складывалась культура нового типа, более 40

народов впервые получили национальную письменность, сформировали собственную интеллигенцию. Впервые в мире решались социальные проблемы, ликвидация которых невозможна в антагонистическом обществе. Народ все вынес и преодолел во имя социализма, вопреки «механизму торможения» и тем извращениям, которые связаны были с командно — бюрократической системой, представлявшей собой пирамиду, на вершине которой место было лишь для одного.

И все же Газов постоянно в своих размышлениях приходил к мыслям, особо связанным с его прошлой работой в органах ОГПУ — НКВД в Москве, а затем в Кировской области, о нарастающем культе личности Сталина.

Он хорошо помнил, как 21 декабря 1929 года «Правда» вышла на восьми страницах, причем большая часть из них была посвящена Сталину. Особое внимание обращали на себя статьи Л. М. Кагановича и К. Е. Ворошилова. В статье «Сталин и партия» Каганович отводил ему роль одного из лучших организаторов и строителей партии, «когда закладывались её первые камни, когда строились первые её кружки», приписывал Сталину роль организатора «Правды» и т. п. Кагановичу, конечно, были известны серьезные ошибки и колебания Сталина в отдельные периоды, но он вопреки исторической правде писал: «Самой замечательной и характерной чертой т. Сталина является именно то, что он на протяжении всей своей партийно — политической деятельности не отходил от Ленина, не колебался ни вправо, ни влево, а твердо и неуклонно проводил большевистскую выдержанную политику, начиная с глубокого подполья и кончая всем периодом после завоевания власти».

Статья К. Е. Ворошилова «Сталин и Красная Армия» преувеличивала вопреки фактам роль Сталина в гражданской войне. «В период 1918–1920 годы, — писал автор, — тов. Сталин являлся, пожалуй, единственным человеком, которого Центральный Комитет бросал с одного боевого фронта на другой, выбирая наиболее опасные, наиболее страшные для революции места». Считая, что деятельность Сталина во время гражданской войны якобы не получила должной оценки, Ворошилов изобразил его как главного и чуть ли не единственного спасителя Республики Советов. С этой целью в статье были представлены как наиболее важные именно те виды деятельности, которыми занимался Сталин, непомерно преувеличивалась его роль в отдельных операциях и совершенно замалчивались допущенные им ошибки, о которых говорил еще

В. И. Ленин в своей речи по военному вопросу на VIII съезде РКП(б) 21 марта 1919 года.

Кроме указанных статей Кагановича и Ворошилова, в «Правде» были помещены статьи В. В. Куйбышева, Г. К.Орджоникидзе, М. И.Калинина, А. И.Микояна, Ем. Ярославского. Заголовки говорят сами за себя: «Сталин и индустриализация страны», «Твердокаменный большевик», «Стальной солдат большевистской гвардии». Здесь же была помещена статья Михаила Кольцова под названием «Загадка — Сталин».

2

По своей натуре Газов был весьма деятельным руководителем. Его нередко можно было видеть на возрождающихся заводах и фабриках, колхозных полях, в учебных аудиториях.

В начале своей работы он решил сосредоточиться на строительстве краевого центра, как он неоднократно любил подчеркивать — «столице Кубани».

В ноябре 1938 года он обращается к председателю Совнаркома СССР В. М. Молотову с предложениями о первоочередных мерах по благоустройству Краснодара. Положение с коммунальным хозяйством и в самом деле было тяжелым. Например, на тот момент в городе имелось всего две небольшие гостиницы на 108 номеров. Приезжающие в краевой центр вынуждены были зачастую проводить ночи на станциях, в парках, либо на столах учреждений, в которые они прибывали.

Кроме того, в городе было исключительное положение с водой. Часть населения, живущая на вторых и третьих этажах, на окраинах, круглые сутки в летний период воды не получала.

Газов решил изменить сложившуюся ситуацию путем немедленного строительства дополнительных четырех артезианских скважин, ремонта некоторых улиц в центре города, а также энергоснабжения и благоустройства.

По энергоснабжению города он обратился лично к Сталину и получил поддержку. Сталин в целом представлял, что энергетическая база Краснодара состояла всего из 3–х небольших электростанций общей мощностью 12.600 квт. Между тем, уже в 1938 году дефицит в электроэнергии составлял более восьми тысяч киловатт.

Газов предлагал приступить силами Наркомтяжпрома в 1939 году к строительству уже запроектированной Краснодарской ТЭЦ мощностью в 100.000 квт, а также построить в северной части краевого центра новую городскую подстанцию для обеспечения электроэнергией строящегося завода измерительных приборов и потребителей города.

Помимо того, Газов настойчиво предлагал продолжить строительство высоковольтной линии передач Новороссийск — Крымская — Краснодар напряжением 110 кв. и протяженностью 98 километров.

Не удовлетворяло Газова антисанитарное состояние краевого центра, которое усиливалось тем, что существовавшее канализационное хозяйство не обеспечивало нужд города; слабо развитая сеть трамвайных путей, дорожно — мостового хозяйства; отсутствие на окраинах города клубов, кино.

Также мечтой Газова было строительство железнодорожного моста через реку Кубань для связи с закубанской частью города.

И, конечно, какой центр без представительного здания! Газов настойчиво пробивал в Москве разрешение на строительство Дома Советов, где могли бы разместиться основные краевые организации.

Свою записку он так и заканчивал: «Крайком ВКП(б) просит вас, товарищ Сталин, товарищ Молотов, рассмотреть поднимаемые нами вопросы и оказать помощь Краснодарскому краю».

Почти в то же время, в ноябре 1938 года, Газов обращается к Г. М. Маленкову, бывшему тогда заведующему ОРПО ЦК ВКП (б) с «абсолютно необходимой» просьбой разукрупнить Армавирский район с выделением города Армавира в самостоятельную административную единицу и образовать из сельсоветов Армавирского района новый — Ново — Кубанский.

Понимание у Маленкова вызвало также ходатайство Газова о выделении Кропоткина и Тихорецка в самостоятельные города.

Пожалуй, с именем Газова можно связать и историю образования внутригородских районов в Новороссийске. Он предлагал создать в Новороссийске три района — два городских и район, включающий пригородные сельсоветы.

Я, длительное время проживая в Новороссийске, не знал, что еще в 1938 году Л. П. Газов вместе с первым секретарем горкома КПСС Я. Д. Саенко создавали Северный, Южный районы и Пригородный сельский район.

Впоследствии Новороссийск существует без них, и только благодаря особой привязанности Л. И. Брежнева к городу-герою, районы вновь возникают, но под другими названиями.

В октябре 1938 года Газов предложил рассмотреть на заседании бюро крайкома ВКП(б) вопрос о работе парторганизации строительства ЗИП.

Ранее побывав на строительстве крупнейшего завода, он, как опытный партаппаратчик, выяснил, что дела в партийной организации были поставлены из рук вон плохо. И дело было не только в слабом росте партийных рядов, Газова особо возмутило отсутствие на стройке горячей питьевой воды, газет, спецодежды и многого другого.

Посещение ее Газовым сыграло свою положительную роль, но через полгода, в марте 1939 года, когда уже Газов неожиданно был отозван в распоряжение ЦК ВКП(б), эту стройку ещё длительное время преследовали неудачи и неурядицы.

В одной из докладных записок, например, начальник строительства ЗИПа Михайлов категорически настаивал на недопустимости пересмотра проектного задания по ЗИПу. Дело в том, что Народный Комиссар Авиационной промышленности М. М. Каганович дал указание о сокращении стоимости строительства со 148 млн. рублей до 50 млн. рублей.

Немало сил приложил для продолжения строительства завода и сменивший Л. П. Газова деятельный П. И. Селезнев.

Газов, узнав, что на просьбы его предшественника М. И. Марчука об улучшении энергоснабжения края заместитель народного комиссара тяжелой промышленности М. Г. Первухин отказал, он вновь готовит обстоятельную записку на имя Сталина и Молотова.

Помимо этого, он знал, что Сталин, Молотов, а также Каганович лично были ознакомлены с текстом его первой записки.

Газов и впрямь предлагал дельные вещи. Ведь развитие народного хозяйства края было сковано по рукам и ногам невозможностью роста объемов производства. К тому времени начали увеличиваться добыча нефти, производство нефтепродуктов, цемента, грузооборот Новороссийского морского порта, шло строительство новых предприятий оборонной, лесохимической, тяжелой промышленности, завода измерительных приборов в Краснодаре, Афипского экстрактного завода. Все эти объекты нуждались в достаточном энергоснабжении.

3

«Вредительские» сюжеты встречаются почти в каждом документе, подписанном Газовым или его заместителями. Вот 8 Заказ 61

еще одно подобное постановление бюро крайкома ВКП (б) за подписью секретаря крайкома партии В. А. Ершова. Речь в этом строго секретном постановлении шла о состоянии распределения жилплощади в городе Краснодаре.

И тут же, с первых строк: бюро крайкома ВКП(б) считает, что «ликвидация последствий вредительства и запущенности в жилищном хозяйстве г. Краснодара проходит недопустимо медленно, что и привело к исключительно острому дефициту жилой площади в городе».

В самом деле, бюрократизм и тогда расцветал пышным цветом. Из поданных 5800 заявлений о предоставлении квартир многие райсоветами и райжилуправлениями «не проверены, не разобраны, не установлена очередность в получении квартир».

Однако, опять‑таки, стиль партийного документа прежний, командно — административный… «Краснодарский городской совет исключительно плохо занимался организацией и контролем за новым жилстроительством.

График строительства коммунального дома систематически срывается, начатое строительство новых жилых домов Госстройконторой для сельхозинститута, пединститута, Главмаргарина, ВИММПа идет безобразным темпом, самотеком, без контроля и руководства горсоветом».

И что же предлагает бюро крайкома партии? А вот что: «Очистить аппараты городского и жилищного управления от неспособных, дикредитирующих людей и укрепить проверенными кадрами… Обязывая проводить решительную борьбу с бюрократизмом, волокитой в разрешении предоставления квартир, крайком предупреждает о недопустимости извращения при выселении и уплотнении отдельных граждан».

Этому тезису имелось объяснение. Раньше, в январе 1938 года, исполняющий обязанности краевого прокурора Л. А. Востоков направил на имя Прокурора Союза СССР А. Я. Вышинского докладную записку о незаконных выселениях семей.

«Содержание записки было весьма серьезным.

В связи с организацией с 20 сентября 1937 года Краснодарского края с центром в городе Краснодаре и тяжелым положением с жилищным фондом (норма жилплощади — на

1 чел. приходится 4,5 кв. метра) остро встал вопрос с размещением приехавших на работу около 1.500 человек работников краевых учреждений.

В городе Краснодаре были созданы Тройки в составе: т. Смирнова — ответственного секретаря Оргкомитета ВЦИК по Краснодарскому краю, т. Батлука — заведующего Горком — хозом и бывш. председателя горсовета Галия, впоследствии разоблаченного как врага народа и репрессированного органами НКВД.

С декабря месяца состав Тройки был изменен и состоял до последнего времени из следующих лиц: т. Смирнов — ответственный секретарь Оргкомитета, т. Власов — предгорсовета и т. Семенов — зав. особым отделом крайкома ВКП(б). Тройка своей задачей поставила организовать учет освобождающейся жилплощади, как за счет квартир лиц, выезжающих из города, освобождающих жилье по решению нарсудов, так и лиц, репрессируемых органами НКВД.

К этому времени по краю, в том числе и по городу Краснодару, органы НКВД приступили к изъятию контрреволюционных элементов, как‑то: троцкистов, правых, членов контрреволюционной повстанческой организации и лиц, изымаемых в особом порядке (поляки, немцы, греки и др.).

Краснодарский край, в отличие от других краев и областей, благодаря прошлому вражескому руководству Азово-Черноморского края, был крайне засорен различными контрреволюционными элементами, причем несмотря на довольно большое количество изъятых, органы НКВД еще до настоящего времени проводят операции. По городу Краснодару репрессировано до 2.500 человек, в том числе: белогвардейских офицеров и генералов 212 человек, членов Кубанской рады — 6 человек, князей — 2 человека, жандармов -11 человек, атаманов — 15 человек, попов — 16 человек и т. д.

По городу Краснодару крайпрокуратурой санкционировано арестов врагов партии и народа — 193 человека.

Между тем, как установлено, лучшие квартиры с излишками жилплощади занимают семьи врагов народа. Большинство из этих разоблаченных ныне врагов народа получали квартиры в свое время не в общем порядке, а как лица, занимавшие тогда известное служебное положение».

О чем же все‑таки сообщал Л. А. Востоков Прокурору Союза СССР А. Я. Вышинскому? Он не докладывал, судя по записке, а просил понять и сделать снисхождение к его, как он пишет, «политической ошибке», приведшей к многочисленным и вопиющим нарушениям социалистической законности.

Видимо на этом основании пришедший на смену Л. П. Газову новый первый секретарь крайкома ВКП(б) П. И.Селезнев немедленно отправляет Востокова на другую работу.

Газов любил творчески одаренных людей, нередко бывал на различных концертах и сам, улучив свободное время, был не прочь спеть народные песни.

Проведенная 13–16 сентября 1938 г. краевая олимпиада народного творчества показала значительное улучшение работы кружков художественной самодеятельности. Наиболее ярко показали свою работу Черноерковский колхозно — совхозный ансамбль песни и пляски, адыгейский ансамбль Курганинского района, духовой оркестр Приморско — Ахтарского района и драмкружки Темрюкского и Ладожского домов культуры с пьесами «Васса Железнова» М. Горького и «Аристократы» Погодина.

Вопрос об итогах проведения первой краевой колхозносовхозной олимпиады народного творчества был рассмотрен на заседании бюро крайкома ВКП(б). Бюро отмечало и существенные недостатки в работе художественной самодеятельности, главным образом, хоровых коллективов. «Из‑за недостаточного руководства со стороны отдела искусств и краевого Дома народного творчества в отдельных хоровых кружках массовые советские песни исполняются неправильно (хор ст. Приморско — Ахтарской, хор колхоза «Чекист» Тимашевского района). Бюро крайкома считает особым недостатком в работе кружков художественной самодеятельности то, что в репертуаре недостаточно имеется кубанских народных песен, а также недостаточное участие на олимпиаде индивидуалов (чтецов, декламаторов, инструменталистов, танцоров, певцов и т. д.».

Помимо своего увлечения народным творчеством, особое внимание в своей работе Газов, как опытный партийный работник, придавал периодической печати. В то время в крае выходило 154 газеты, среди них две краевые — «Большевик» и «Комсомолец», три городских: «Новороссийский рабочий», «Армавирская коммуна» и «Красное знамя». Кроме того, издавалось 73 районных газеты, две адыгейских областных: «Адыгейская правда» и «Социалистическая Адыгея», 73 многотиражки и одна «Курортная газета». Общий разовый тираж всех газет края достигал 350000 экземпляров.

В чем же видел роль печати первый секретарь крайкома ВКП(б)?

К сожалению, мотивация оценки печати у Газова ничем оригинальным не отличалась.

Тогда ведь печать принимала деятельное участие в разоб — лачении «заклятых врагов советского народа, троцкистско-бухаринских, буржуазных националистов и прочих фашистских убийц, вредителей, диверсантов, шпионов, пытавшихся подорвать могущество нашей социалистической Родины и распродать нашу Родину фашистским интервентам».

«Совершенно очевидно, что за этот год наши газеты многому научились, — говорил Г азов, — значительно выросли идейно — политически, накопили известный опыт в деле организации широких масс на выполнение хозяйственно — политических задач, стоящих перед всей страной и, в частности, перед нашим краем.

Этот известный рост нашей печати во всех отношениях за последнее время тем более ценен, что печать так же, как и целый ряд других участков, была объектом активной вражеской работы право — троцкистских бандитов.

Враги, сидевшие в Азово — Черноморском крайкоме ВКП(б), энергично насаждали в газетах свою агентуру, пытаясь это сильное орудие пропаганды и массовой агитации использовать в своих вражеских целях. Так, например, длительное время в руках врагов народа находилась газета «Красное Знамя» — орган Краснодарского горкома ВКП(б) и горсовета. НКВД в редакции этой газеты вскрыта и ликвидирована целая банда врагов, предателей в количестве 14 человек. Всего же изгнано из этой редакции людей враждебных и не внушавших политического доверия — 19 человек.

В ряде редакций районных газет также были найдены проникшие туда враги, изъятые сейчас органами НКВД.

Это должно было заставить партийные организации обратить внимание на печать, на руководство печатью, на помощь ей кадрами проверенных большевиков».

5

В июне 1938 года Л. П. Газов выступает с докладом на 1–й краевой партконференции о состоянии образования, культуры и антирелигиозной пропаганды в Краснодарском крае. В докладе он приводил порой впечатляющие примеры. Если в 1912 году в бывшей Кубанской области было 880 школ, где обучалось всего 173.147 детей, причем в основном это были дети привилегированных и имущих классов, а единственно доступной детям бедноты была только начальная школа; то в

1938 году в крае сеть школ выросла до 2.498, причем все школы были многонациональные и ими охвачено 628.915 учащихся.

«За эти годы, — отмечал первый секретарь крайкома, — выросла и армия учительства». Она насчитывала тогда по краю 15.830 человек.

Однако школьные проблемы были прежние: низкая успеваемость учащихся, отсутствие хороших и нужных учебников, недостаток специальных программ в педагогических училищах по целому ряду предметов.

В крае действовало четыре вуза: медицинский институт, виноградарства и виноделия, педагогический и химико — технологический. В них обучалось немногим более четырех тысяч студентов.

Газов, с горечью вспоминая свое церковно — приходское образование, особо подробно говорил в докладе о проблемах высшей школы: «Здесь также, как и на целом ряде участков, последствия вредительской работы дают себя чувствовать до самого последнего времени… Вредители, срывавшие работу вузов, сознательно запутывали учебные планы, срывали подготовку преподавательских кадров, вытесняли социально — экономические дисциплины из учебных планов и совершали целый ряд других вражеских действий…»

Боги, боги мои! Так и хочется воскликнуть словами Михаила Булгакова из его фантастически прекрасного романа «Мастер и Маргарита»: «Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами.

Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший.

И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна успокоит его».

Как убоги и как до крайности были мы запуганы, до безобразия замордованы этими «вредительскими» штучками, как не жалели и не берегли мы людей, пугаясь собственной тени.

Что же должны были думать преподаватели, слушавшие Газова? Ведь это в их среде якобы действовали «вредители», а значит каждый, если не мыслил так о себе, так уж точно, грешил на соседей.

Под занавес партконференции Газов, как было принято, обрушился на церковь:

«…Антирелигиозная пропаганда в крае проводилась до сих пор не систематически, кампанейски. Постоянной и серьезной работы в этой области не было. Между тем, имеющиеся в нашем распоряжении данные говорят о том, что поповщи не на, церковники, всякого рода сектантские организации усилили свою работу, в особенности в связи с подготовкой к выборам в Верховный Совет РСФСР.

…В антирелигиозной пропаганде необходимо добиться в ближайшее время решительного перелома…»

У партии до всего доходили руки. В сентябре 1938 года Л. П. Газов принимает решение заслушать на бюро крайкома ВКП (б) вопрос о подготовке театров к… зимнему сезону текущего года.

Найденный мною архивный документ — постановление бюро — разумеется, украшено грифом «Строго секретно».

Так вот, любознательный читатель, бюро отмечало, что «стационирование» театров (что значит «стационирование?!») явилось основным «стимулом для закрепления творческих коллективов, их дальнейшего идейно — художественного роста…» Бюро крайкома ВКП(б) считает, что намеченный репертуар театров на предстоящий год по городским театрам в сравнении с прошлым годом улучшен и увеличен за счет пьес советской драматургии и образцов русской и иностранной классики: «Человек с ружьем» Н. Погодина, «Кочубей» А. Первенцева, «Шел солдат с фронта» В. Катаева, «Золотая долина» И. Дунаевского, «Варвары», «Враги», «Васса Железнова» М. Горького, «Много шума из ничего» Шекспира, «Маскарад» М. Лермонтова, «Доходное место» А. Островского, «Ревизор» Н. Гоголя и др.

Однако бюро крайкома ВКП(б) посчитало, что в результате недостаточного руководства театрами со стороны отдела искусств крайисполкома в работе театров имеется целый ряд недостатков:

а) отсутствует постоянная политико — воспитательная работа с актерами, в результате чего среди отдельных коллективов театров имелись нездоровые явления: склоки, рвачество, пьянка (Славянский к/с театр, Ейский к/с театр, Краснодарский);

б) качество спектаклей в отдельных театрах до настоящего времени на низком художественном уровне: искажение образов, плохое оформление (музкомедия, Славянский к/с театр);

в) работа по повышению творческо — производственного уровня среди работников театра проводится слабо;

г) шесть колхозно — совхозных театров края до настоящего времени не имеют нормальных культурно — бытовых и производственных условий для работы;

д) финансовое состояние театров все еще находится в тяжелом положении.

«Зимний» сюжет в постановлении бюро крайкома ВКП(б) понадобился, как складывается мнение, всего лишь для того, чтобы «предложить тов. Никитину (видимо, начальнику отдела искусств) в своей дальнейшей работе проводить решительную борьбу с болезненными явлениями, очищая театры от пробравшихся в искусство «враждебных» элементов и людей, ничего общего не имеющих с искусством, повседневно изучать и смелее выдвигать лучшие молодые растущие кадры на руководящую творческую работу.

Вот так Л. П. Газов пытался, как отмечено в постановлении бюро крайкома ВКП(б) за его подписью, «навести большевистский порядок в театрах края, ликвидировать последствия вредительства на фронте искусства, с тем, чтобы они стали подлинными проводниками социалистической культуры среди трудящихся масс нашего края».

6

Из истории известно, что 17 ноября 1935 года на I Всесоюзном совещании стахановцев И. В. Сталин произнес ставшие затем крылатыми слова: «Жить стало лучше, товарищи! Жить стало веселей». Ранее им был выдвинут тезис: «Сделать всех колхозников зажиточными!» (из речи на I съезде колхозников — ударников 19 февраля 1933 г.). Все это нашло широкое отражение в лозунгах конца 30–х годов, например: «Зажиточно, культурно, весело живет колхозная Кубань».

Как же жила тогда наша колхозная Кубань?

…Росло число колхозов — миллионеров, — около 100 колхозов края за 1937 год получили общий доход свыше одного миллиона рублей. Среди них такие колхозы, как «Красный Октябрь», им. Ильича, им. Шевченко Темрюкского района, колхоз им. 1–й Конной Армии Приморско — Ахтарского района, получившие доход свыше 3–х миллионов рублей.

Увеличилось и количество автомашин в колхозах края: за один год, с января 1937 по январь 1938 года, количество колхозов, имеющих машины, возросло с 928 до 1779 и количество машин в них — с 1198 до 3294

Возросло общее благосостояние колхозов и доходы колхозников. Если в 1936 году было всего лишь 0,3 % колхозов края, колхозники которых получили на 1 трудодень зерновых и бобовых свыше 7 килограммов, то в 1937 году процент таких колхозов возрос до 37,1 при средней выдаче на 1 трудодень зерна 6,5 килограмма. В 30 % колхозов края колхозни ки получили в 1937 году на трудодень деньгами свыше 1 руб. 50 коп., в то время как в 1936 году таких колхозов было 25 %.

Пожалуй, это сегодня немного смешно, но как говорится, из песни слов не выбросишь, в те годы существовала категорическая директива ЦК ВКП(б) — о ликвидации бескоровности колхозников. Партия обязывала, чтобы «в течение ближайших двух лет все колхозники обзавелись коровой».

Газов в докладе на 1–й краевой партконференции с горечью признавал, что в крае директива ЦК ВКП (б) о ликвидации «бескоровности» колхозников не была выполнена. «У нас имеется еще 10,8 процента колхозных дворов, не имеющих коров», — говорил он.

Видимо, в принятии именно этих мер видел Газов действенный рычаг, чтобы «поднять и решить проблему животноводства также успешно, как решается на социалистических полях Кубани зерновая проблема».

Какие же товары приобретали жители Кубани в те годы?

На первом месте по числу покупок стоят велосипеды, затем часы карманные, кровати металлические с сетками, патефоны и пластинки к ним и даже оркестры духовые, разумеется, в Дома культуры.

Критикуя состояние «товаропроизводящей сети края», Газов и здесь не преминул со всем пафосом заявить: «Мы знаем, что разгромленные органами НКВД троцкистско—бухаринские банды, орудовавшие в области товарооборота, вели активную вредительскую работу в бывшем Азово — Черноморском крайсоюзе, в Адыгейском облсоюзе и в ряде райсоюзов». — Севшего на своего любимого конька, далее его было уже не удержать: «Вредители умышленно создавали затоваривание отдельными товарами в ряде районов и вместе с этим безтоварие в других районах; искусственно создавали перебои в торговле товарами повседневного спроса, портили товары, разворовывали сотни тысяч кооперативных средств, раздували торгово — заготовительные расходы, подрывали финансовое хозяйство кооперативных организаций…»

Иной раз я задаю себе вопрос, наверное, это делают многие: кто в самом деле был организатором борьбы с вредителями в стране? За что калечили судьбы десяткам тысяч людей? Кому выгодно было заниматься этим гадким промыслом: подсматривать за людьми, в большинстве своем честными и добросовестными тружениками. Сталин, партия в целом или отдельные её члены, зомбированные системой?

И ещё один вопрос, который не покидает мое сознание. Это, относительно нашей былой и, надеюсь, истинной пре данности идеалам партии: может, в этом, то есть в жестокости событий 30–х годов, и кроется причина массового выхода из КПСС, а затем и её, как будто по команде окончательного краха.

7

В отчетном докладе на 1–й краевой партконференции Л. П. Газов в острой форме поднимал надуманный вопрос: о ликвидации последствий «вредительства» в землеустройстве. Речь шла о закреплении за колхозами земель в вечное пользование по государственным актам и о связанном с этой работой землеустройстве.

Газов утверждал, что «вредительская» работа на этом участке привела к тому, что в 331 колхозе были якобы заведомо неправильно установлены границы землепользования колхозов и в 1422 колхозах умышленно неправильно выполнена работа в техническом отношении.

«Вредительская» работа, по словам Газова, велась также в части прирезки приусадебных участков и заключалась она в том, что в целом ряде колхозов дополнительные прирезки приусадебных земель производились на расстоянии до 10 километров от населенного пункта.

Так и хочется задать вопрос: а где же были в ту пору ответственные партийные, советские, хозяйственные работники края? Ведь одним махом «навредить» более чем в тысяче хозяйств — дело непростое.

В то время размеры приусадебных хозяйств были немалые. П. И.Каменев, первый секретарь Абинского райкома ВКП(б), выступая на 1–й партконференции, отмечал:

«В нашем районе размер приусадебных участков в личном пользовании колхозников утвержден от 36 до 50 сотых… Это размер чрезвычайно велик…»

Другими словами, Л. П.Газов и здесь, правда, не без оснований, намеревался так «урезать» размеры приусадебных участков колхозников, чтобы они со своего хозяйства не получали больше дохода, чем от колхоза.

Впоследствии, уже в «зрелом» социализме и позднее, этот «газовский» тезис возьмут, к сожалению, на вооружение некоторые наиболее ретивые первые секретари краевого комитета партии.

С первых дней своей работы Газов с головой окунулся в решение проблем ведущей отрасли Кубани — сельского хозяйства. «В ту пору, — как говорил Газов на первой краевой партконференции в июне 1938 года, через месяц после своего нового назначения, — колхозный строй вырастил и выдвинул целый ряд замечательных трактористов и комбайнеров, дающих образцы социалистической производительности труда».

Особо гремели по краю два имени: трактористки Паши Ковардак и комбайнера Константина Борина. Мне приходилось в пору своей комсомольской работы неоднократно встречаться с этими всенародно любимыми героями, учиться мудрости их, казалось бы незатейливых, размышлений. Но сколько на самом деле природного ума и наблюдательности несли в себе эти два великих труженика! Прасковья Ковардак родом была из станицы Канеловской. Там же после окончания курсов трактористов работала на знаменитом по своей капризности тракторе ЧТЗ в местной МТС. Впервые в стране она, девушка из кубанской станицы, в один миг становится знаменитой. За сезон 1937 года она добилась вместе с напарником наивысшей выработки — 5143 гектара и завоевала первое место во Всесоюзном социалистическом соревновании тракторных бригад.

Напротив, Константин Борин не был местным. Он уроженец деревни Желестево Нижегородской губернии и прибыл на Кубань в станицу Шкуринскую в 1933 году в качестве красноармейца — переселенца. Вначале работал бригадиром в колхозе им. Горького, а после окончания курсов механизаторов в 1934 году — комбайнером Штейнгартовской МТС в станице Шкуринской. Уже через год он сумел добиться высокого результата — убрал комбайном «Коммунар» 780 гектаров колосовых культур.

Способного юношу командируют на учебу в Московскую сельскохозяйственную академию имени К. А. Тимирязева, а в 1937 году во время каникул Константин Борин, работая на комбайновом агрегате (на сцепке двух комбайнов «Сталинец») добивается выдающихся показателей: убирает за сезон 2040 гектаров колосовых и 1200 гектаров подсолнечника.

Практически оба они, Прасковья Ковардак и Константин Борин, были для Газова (да разве только для него одного из первых секретарей крайкома партии?) опорой в партийной деятельности.

Со временем всякая правда станет известной, но как‑то было принято в прежней историографии обрывать след того или иного деятеля, работавшего в крае, рамками его «кубанского» периода. А работал первым секретарем Леонид Петрович Газов немногим более восьми месяцев (май 1938 — январь 1939 гг.). В силу небольшой продолжительности работы Газова на посту первого секретаря крайкома ВКП(б) весьма сложно судить о его планах по подъему сельскохозяйственного производства.

Все же на той партконференции он кое — какие наметки сумел сделать. Во — первых, отметил, что в 1937 году колхозы и совхозы края засеяли 3.841.600 гектаров, что на 48.400 гектаров было больше посевной площади 1913 года. Да и количество МТС неуклонно росло. Если, например, в 1931 году насчитывалось всего 52, то на этот момент их количество достигло 169, а тракторов различных марок в этих МТС возросло с 2455 почти до десяти тысяч.

Разумеется, Газова в его деятельности подстегивали слова Сталина, сказанные на совещании передовых комбайнеррв в 1935 году. «В старое время, до революции, в нашей стране производилось зерна около 4–5 миллиардов пудов в год. Мы имеем все условия, необходимые для того, чтобы добиться в ближайшем будущем ежегодного производства зерна в размере 7–8 миллиардов пудов».

Газов задавал вопрос участникам партконференции: «Как боролось советское казачество колхозной Кубани и совхозы края за выполнение этих указаний товарища Сталина?» и сам же отвечал: «В 1937 году колхозы и совхозы края собрали 270.657.000 пудов всех зерновых культур с урожайностью 16,1 центнера с гектара…»

Конечно, не обходилось без риторики и эдаких, принятых в те годы, «громких» заявлений. «Этот невиданный урожай, — подчеркивал Газов, — стал возможным только в результате победы колхозного строя, родившего сотни героев труда, стахановцев, мастеров социалистического урожая. Их имена известны всей стране».

В самом деле, помимо рекордных достижений П. Ковардак и К. Борина, можно привести не менее впечатляющие примеры.

Например, бригадир колхоза им. 17–го Партсъезда Щербиновского района Костенко В. Д. получил в 1937 г. на площади 18 га урожай озимой пшеницы по 73 центнера с одного га, что в два раза превышало самый высокий в мире урожай пшеницы с одного га, полученный в Голландии в 1934 году.

Звеньевой колхоза «Красный семенник» Славянского района Панасенко Г. Д. получил с семенного участка урожай кукурузы в 108 центнеров с одного га, что в четыре раза превышало самый высокий урожай кукурузы, полученный в Египте в 1935 году. Звеньевая колхоза «Паладич» тов. Откидач Е. С. с площади в 9 га получила урожай по 38 центнеров, побив мировой рекорд урожайности табака.

Читатель, видимо, заметил, что в 1937 году, как отмечал Газов, в среднем на круг урожайность зерновых культур по краю составила 16,1 центнера с гектара. В конце 1938 года, когда подсчитывали результаты, оказалось — 12,7. Неурожай

1938 года, по всей вероятности, стал одной из причин отзыва Газова в Москву.

Эта мысль может иметь место, тем более в докладной записке от 28 декабря 1938 года на имя В. М. Молотова о продаже зерна и фуража колхозам, пострадавшим от неурожая, фигурирует фамилия не Л. П. Газова, а второго секретаря крайкома. ВКП(б) В. А.Ершова.

Вот что в ней говорится: «Урожай колосовых в Краснодарском крае в текущем году в среднем 12,7 центнера с гектара. Однако, по сравнению с прошлым годом он отмечается больше неравномерностью — от 17 центнеров с гектара колосовых в Усть — Лабинском и Ладожском районах до 4–5 центнеров с гектара в Северском и Горяче — Юиочевском районах.

Значительная неравномерность в урожае наблюдается и внутри районов между отдельными колхозами.

По данным 64 районов, в 485 колхозах приходится натурой на трудодень в районах зерновых культур менее 1,5 кг, а в районах технических и плодоовощных культур менее 1 кг. В Абинском районе 735 кг, в Геленджикском районе 450 кг, в Рязанском районе 700 кг и т. д.

В 396 из этих колхозов, кроме того, не хватает фуража для поддержания скота до выхода его на выпаса.

Помимо указанных колхозов, целый ряд других не в состоянии полностью обеспечить выдачу гарантийного минимума трактористам. Для расчетов с трактористами не достает ориентировочно около 3 тыс. тонн.

В связи с этим краевой комитет ВКП (б) считает возможным просить ЦК ВКП(б) и СНК СССР оказать помощь колхозникам и колхозам, пострадавшим от неурожая в текущем году:

а) предоставить для продажи колхозникам 15 тыс. тонн зерна с продажей в первом квартале по 2 тыс. тонн ежемесячно и во 2–м квартале по 3 тыс. тонн ежемесячно;

б) предоставить для продажи колхозам, не имеющим необходимого количества кормов до выхода скота на выпаса, 12 тыс. тонн концентратов, с продажей в первом квартале по 4 тыс. тонн ежемесячно;

в) выдать производственную ссуду в размере 4.000 тонн для выдачи ее колхозам с низкой денежной частью трудодня и выплаты гарантийного минимума трактористам, с обязательным возвратом ссуды из урожая 1939 года;

г) выдать фуражную ссуду в размере 2500 тонн для выдачи ее колхозам, не имеющим возможность купить корма, вследствие низкого денежного дохода, с обязательным возвратом ссуды из урожая 1939 года.»

Разумеется, постановкаподобных вопросов не понравилась Сталину, и отсчет времени пребывания Л. П. Газова в роли первого секретаря крайкома ВКП(б) уже шел не на месяцы, а буквально на дни. В начале января 1939 года в Краснодар прибыла комиссия ЦК ВКП(б) во главе с А. А. Андреевым. Члены комиссии всесторонне ознакомились с деятельностью крайкома ВКП(б), побывали в ряде районов края, изучая работу партийных и советских организаций. 17 января в ЦК ВКП(б) был заслушан отчет «Краснодарского крайкома партии. ЦК ВКП(б) отметил, что Краснодарский крайком партии неудовлетворительно руководил развитием промышленности и сельского хозяйства».

ЦК ВКП(б) не освободил Л. П. Газова с поста первого секретаря Краснодарского крайкома ВКП(б), а, как записано в постановлении Политбюро ЦК ВКП(б), которое проводил И. В. Сталин, «снял, как не обеспечившего руководства Краснодарской парторганизацией и отозвал его в распоряжение ЦК ВКП(б)».

Какие же обвинения были предъявлены Л. П. Газову? Если их кратко суммировать, то суть их выглядит следующим образом: «…повседневно не руководил работой краевого комитета партии, самоустранился…, совершенно не занимался вопросами сельского хозяйства, проявил полную беспечность в подборе и проверке кадров партийного и советского аппарата (и, самое удивительное — автор) — за время своей работы не поставил перед ЦК ВКП(б) ни одного (так и сказано: ни одного — автор) вопроса по работе Краснодарской парторганизации».

Кроме того, Л. П.Газову вменялось в вину, что было совершенно обоснованно, «невнимательный разбор апелляций коммунистов, исключенных из партии». А вот уже более серьезные обвинения, — тем самым способствовал (адресуется крайкому ВКП(б) — автор) продолжению вражеской практики избиения честных работников партии, оклеветанных провокаторами, пробравшимися в ряды ВКП(б)».

Завершал, как выражались партийные работники тех лет, констатирующую часть постановления Политбюро ЦК ВКП (б) оглушительной силы тезис: «Крайком ВКП(б) неудовлетворительно руководил промышленностью края и проглядел подрывную деятельность врагов народа на важнейших промышленных предприятиях…»

9

Однако самое печальное во всей этой истории то, что соратники и близкое окружение Л. П. Газова впоследствии щеголяли друг перед другом в осуждении своего недавнего шефа. Правда, к критике и самокритике на пленуме крайкома партии, посвященном обсуждению постановления Политбюро ЦК ВКП(б), призвал его участников П. И. Селезнёв, что было совершенно правильным. Однако это ещё раз подтверждает мысль о том, что в серьезных делах люди показывают себя такими, какими им хотелось бы выглядеть; в мелочах — такими, какие они есть на самом деле.

Вот о чем, например, говорил первый секретарь Брюховецкого РК ВКП(б) С. Г.Шакунов. Он справедливо поднимал вопрос об авторитете райкома партии: «Какой будет авторитет райкома, когда буквально все краевые организации пишут: «Начальнику такого‑то учреждения и секретарю райкома партии — у Вас не выполняется то‑то и то‑то, Вы позорите край и т. д.». Кому дано право писать так? Кроме того, снимают работников, кому вздумается, тот и снимает…

В части автотранспорта. Какой авторитет будет иметь райком, когда секретари райкома ходят по грязи пешком по колхозам, когда ездят лошадьми, быками…»

Председатель Краснодарского горисполкома М. М. Осипов был более резок: «Нами были разработаны специальные докладные записки — в ЦК ВКП(б) и правительство, — и что Вы думаете? Эти записки в области жилищного и дорожного строительства, благоустройства вообще, эти записки 5 месяцев провалялись у Газова, и не было дано им хода! Я считаю, что такой стиль работы, который был у Газова, — это маринование в разрешении насущных вопросов…

Как первый секретарь руководил советской работой?

Уже в октябре, это по прошествии нескольких месяцев после краевой партийной конференции, вызывает Газов партийное и советское руководство г. Краснодара и спрашивает у нас:

— Есть ли центр в городе Краснодаре?

Мы говорим:

— Есть центр города, это Сенная площадь.

— Нет, это географическое понятие, давайте искать в натуре центр.

И мобилизовывается масса землеустроителей, весь партийный и советский аппарат искать центр для г. Краснодара, и 7 дней проводилась эта работа.

Конечно, центр города остался тот, который определен соответствующими планирующими организациями, но ведь эго безобразие, издевательство, об этом говорили все в городе, и больше в чем‑либо советского руководства со стороны первого секретаря крайкома и горкома совершенно не было…

…Взять оргкомитет Верховного Совета (имеется в виду оргкомитет Президиума Верховного Совета РСФСР по Краснодарскому краю, действовавший после образования края до выборов в краевой Совет депутатов трудящихся 24 декабря 1939 г. как руководящий орган исполнительной власти — автор), скажите, когда‑нибудь секретарь крайкома партии присутствовал на заседании президиума оргкомитета, чтобы, может быть, исправить отдельные ошибки оргкомитета? Ни разу такого случая не было…»

Я постараюсь ещё привести некоторые примеры, характеризующие стиль работы Л. П. Газова, ибо из критики, с которой обрушились на бывшего первого секретаря крайкома ВКП(б) его коллеги, можно и, пожалуй, необходимо сделать выводы и нынешним администраторам: история повторяется.

Вот, например, мнение И. Т. Тимошина, первого секретаря Рязанского (был и такой район, вошедший затем в Белореченский — автор) райкома ВКП(б): «Теперь насчет хозяйственного руководства. Мне кажется, крайком забрал всё хозяйство себе и крайисполкому делать нечего (пусть не в обиду будет сказано крайисполкому), только собес и дорожное строительство, а все остальные вопросы разрешаются в крайкоме.

Телеграммы по всем вопросам идут в райкомы. Вызываю председателя райисполкома:

— Тебе что‑нибудь известно?

— Нет. Я, — говорит, — даже обижаюсь, что крайисполком не даёт никаких указаний и не поручает работу…»

Любопытные замечания содержались в выступлении Б. С. Шипилова, первого секретаря Темиргоевского райкома ВКП(б): «…Вследствие плохого стиля работы краевого комитета партии бывают и такие случаи: на квартире находят в 2–3 часа ночи и звонят — давай такие‑то сведения. Помилуйте, я не помню такие сведения на память. — Давай или иди в райком партии. Зачем такое дело нужно? … а то раньше краевые работники, заведующие и инструктора гордились тем, что они до 5 часов утра работают, а вы, говорят, не соизволите подняться, когда всем звонят…» Процитируйте эти слова, уважаемый читатель, тем, кто работал почти спустя полвека при Медунове, и Вам с удивлением, ответят: «Так это же сказано о нас!»

В. Д. Фомин — первый секретарь Новоминского райкома ВКП(б):

«Последний вопрос: все же мы, секретари райкомов партии, приезжая сюда, не видим той обстановки, которая для нас нужна. Мы работаем дома с 9 до 9 часов, приезжаешь сюда — и здесь не отдохнешь никогда. Приедешь в три часа ночи, вам говорят: квартиры нет. Идешь в сад. Меня как‑то из крайкома погнали, а там меня в милицию забрали. Я говорю, что я секретарь райкома, — а почему ты здесь сидишь? Вот вам вчера приехали сразу человек сорок, дошли до крайкома, никого нет. Люди не спали, ехали, и нужно на пленуме работать, а мы сидим и спим. Об этом было записано в решении первой партконференции, и требовалось, чтобы улучшить обслуживание секретарей райкомов партии, но пока этого нет…»

10

Хотелось бы остановиться и на том, как крайком ВКП(б) и лично Газов проводили всевозможные «революционные» праздники или иные события, имеющие в те времена большой политический резонанс. А таковых проводилось множество: выборы в Верховный Совет Союза ССР, распространение граммофонных пластинок с речью И. В. Сталина, выборы в Верховный Совет РСФСР, празднование годовщины проведения выборов в Верховный Совет СССР, 1 Мая, Дня авиации и, наконец, 20–летия Октябрьской революции.

Газов являлся активным сторонником этих зачастую шумных, как считалось, мобилизующих массы, праздничных ме роприятий. Особая роль, разумеется, отводилась организованному проведению годовщины Октября.

Вот некоторые фрагменты протокола заседания краевой Октябрьской предпраздничной комиссии, состоявшегося за неделю до юбилейной даты.

Заседание комиссии по поручению Газова проводил Михаил Маркович Осипов, бывший первый секретарь Крыловского райкома ВКП(б), а в ту пору — председатель Краснодарского горсовета. На заседании присутствовал и Михаил Петрович Харченко, третий секретарь крайкома ВКП(б).

Любопытно как бы услышать «живую» речь руководителей края и города Краснодара, почувствовать пульс той беспокойной жизни:

«…Следующий вопрос: мы специально созывали по линии городского комитета партии, по линии комитета комсомола вопрос об организационной работе, в частности, по восьмерочникам. В большинстве восьмерочники выделены. Везде теперь мы ставим задачей себе, и сейчас это придется сделать, чтобы демонстрация была живой, были песни, пляски, а то у нас что получается: по существу, нет живости, только что по существу руководители выбрасывают лозунги, а в отношении массы этой живости нет. В данной степени эта работа еще не развернута. С 4–5–6–го у нас проходят торжественные заседания предприятий, учреждений, на которых будут премироваться стахановцы. Мы запретили устройство каких‑либо банкетов, вопрос стоит об экономии средств, лучше поставить утренники для детей. 6–го числа у нас проводится пленум в гор. театре. Докладчиком утвержден тов. Газов. После мы считаем необходимым, как посмотрит краевая комиссия, дать слово 5–6 товарищам, в частности, дать слово 2–3–м из воинских частей и дать 2–3–м предприятиям и еще торговым организациям, которые перевыполнили свой план, с рапортами о выполнении своих производственных заданий. После этого мы должны будем поставить концерт. Часть сил мы дадим из городского театра, затем из музыкальной комедии и т. д.

Дальше, как лучше провести демонстрацию? На совещании некоторые товарищи выразили такое мнение, чтобы трудящиеся города видели парад войск, но площадей у нас нет таких, улицы узкие, и нам сказали, что может даже получиться несчастье, потому что будет проходить артиллерия, будут проходить тягачи, они могут отцепиться. Мы сегодня окончательно договорились у тов. Газова и решили парад проводить так, как проводили в мае в расположении улиц имени Ежова, Красной, Красноармейской и имени Ленина. Колонны будут по Красной, по улице Тельмана и Карла Либкнехта. Кагановичский район — по улице Гоголя и до Пашковской. И от Пашковской до Коммунаров и т. д. Сам митинг, мы считаем, [надо] сделать очень коротким, дать выступление депутату Верховного Совета РСФСР и секретарю краевого комитета партии тов. Газову и начальнику гарнизона, после этого будет парад…»

11

Читатель вполне понимает, все или почти все трагические события 30–х годов в наибольшей степени были связаны не с «инициативами» местного партийного и советского руководства, таких, скажем, как Кравцов, Марчук, Газов, Симончик, Богданов, а, прежде всего, с деятельностью верхов, лично Сталина и высшего политического органа, получившего завораживающее название Политбюро.

Практически все указания, партийные установки и директивы за время существования партийных органов исходили от имени Политбюро, тем самым подчеркивая не чью-либо персональную ответственность, а коллегиальное мнение высшего руководства.

Но именно в самом составе Политбюро, не говоря о Центральном комитете партии, происходили странные и порой загадочные события, связанные с судьбами широко известных деятелей партии и государства.

Мне кажется, что именно в этом кроется, помимо иных причин, разгадка безудержного разгула партийной диктатуры, жестокой борьбы за власть в 30–е годы.

Все же, попытаемся проследить как изменялись составы Политбюро, какие личности приходили и уходили, порой, в небытие.

Известно, что впервые Политбюро было создано на заседании ЦК РСДРП(б) 10(23) октября 1917 г. в составе В. И. Ленина, А. С.Бубнова, Г. Е.Зиновьева, Л. Б.Каменева, Г. Я.Сокольникова, И. В.Сталина, Л. Д.Троцкого. Перед ними ставилась задача оперативно осуществлять политическое руководство на ближайшее время, решать срочные, экстренные дела в связи с подготовкой вооруженного восстания.

В качестве постоянно действующего органа Политбюро стало функционировать с марта 1919 г. Состоявшийся в этом месяце VIII съезд РКП (б) постановил, что для решения проблем, не терпящих отлагательства до очередного пленума ЦК, образуется Политическое бюро (Политбюро). В общей системе коллективного руководства оно заняло важнейшее место, объединяя и направляя деятельность партийных и государственных организаций.

К 1930 году пленум ЦК ВКП(б), избранный на XV съезде партии, утвердил новый состав политбюро. Всего через два года, состоявшийся в ноябре 1929 г. пленум ЦК ВКП (б) вывел из состава Политбюро Н. И. Бухарина, о трагической судьбе которого широко известно.

Практически с этого времени начинается и продолжается трагическая полоса в судьбах выдающихся деятелей партии. Вот некоторые примеры: 1 декабря 1934 г. был злодейски убит С. М. Киров; 18 февраля 1937 г. при загадочных обстоятельствах ушел из жизни Г. К. Орджоникидзе. В 1937–1938 гг. были незаконно репрессированы и позднее погибли члены Политбюро Я. Э. Рудзутак, Р. И.Эйхе.

Пленум ЦК ВКП(б) в январе 1938 г. освободил от обязанностей кандидата в члены Политбюро П. П. Постышева (вскоре его репрессировали и в следующем году расстреляли).

Теперь становятся более понятными, но тем ни менее не простительными огромные издержки и перегибы в деятельности, по крайней мере, трех первых секретарей крайкома ВКП (б): Кравцова, Марчука и Газова.

Именно они, ведомые тем лихим и страшным временем, несмотря на определенные заслуги в развитии края, особенно на первых порах его становления, стоят особняком в ряду своих коллег.

И как не понять их судеб, особенно, если вслушиваться, скажем, в итоговое рассуждение Сталина на XV съезде партии:

«Если просмотреть историю нашей партии, то станет ясным, что всегда известная часть старых лидеров выпадала из тележки большевистской партии, очищая место для новых людей. Поворот — это серьезное дело, товарищи. Поворот опасен для тех, кто некрепко сидит в партийной тележке. При повороте не всякий может удержать равновесие. Повернул тележку, глядь — и кое‑кто выпал из нее. (Аплодисменты.) Возьмем 1903 год, период Второго съезда нашей партии. Это был период поворота партии от соглашения с либералами к смертельной борьбе с либеральной буржуазией, от подготовки борьбы с царизмом к открытой борьбе с ним за полный разгром царизма и феодализма. Во главе партии тогда стояла шестерка: Плеханов, Засулич, Мартов, Ленин, Аксельрод, Потресов. Поворот оказался роковым для пяти членов этой шестерки. Они выпали из тележки. Ленин остался в единственном числе. (Аплодисменты.) Получилось так, что старые лидеры партии, основатели партии (Плеханов, Засулич, Аксельрод) плюс двое молодых (Мартов, Потресов) оказались против одного, тоже молодого, Ленина… Теперь ясно каждому большевику, что без решительной борьбы Ленина с пятеркой, без оттеснения пятерки, наша партия не смогла бы сплотиться как партия большевиков, способная повести пролетариев на революцию против буржуазии (Голоса: «Верно!»)».

Перечислив другие повороты и других «выпавших из тележки», Сталин закончил: «То же самое надо сказать о настоящем периоде нашей революции. Мы переживаем теперь период поворота от восстановления промышленности и сельского хозяйства к реконструкции всего народного хозяйства, к перестройке его на новой технической базе, когда строительство социализма является уже не перспективой только, а живым практическим делом, требующим преодоления серьезнейших трудностей внутреннего и внешнего порядка. Вы знаете, что этот поворот оказался роковым для лидеров нашей оппозиции, испугавшихся новых трудностей и вознамерившихся повернуть партию в сторону капитулянтства. И если теперь выпадут из тележки некоторые лидеры, не желающие твердо сидеть в тележке, то в этом нет ничего удивительного. Это только избавит партию от людей, путающихся в ногах и мешающих ей двигаться вперед. Видимо, они серьезно хотят освободиться от нашей партийной тележки. Ну что же, если кое‑кто из старых лидеров, превращающихся в хламье, намерены выпасть из тележки, — туда им и дорога!»

12

Заканчивая главу не только о Л. П. Газове, а как бы суммируя судьбы их троих — И. А.Кравцова, М. И.Марчука и Л. П. Газова, мне кажется, я просто обязан подвести под сказанным некий итог. Причем, мне не хотелось бы брать на себя непосильную задачу историко — философского осмысления минувшей эпохи, а хотелось бы избежать безапелляционных суждений. Подобных примеров в нашей и зарубежной литературе встречается предостаточно.

Тем более оценка тех далеких лет уже сделана, Дмитрий Волкогонов, например, выложил свою горькую правду. Вот некоторые оценки Сталина и сталинщины из его очерка в

«Литературной газете» от 9 декабря 1987 года: «попрание человечности»; «преступления»; «нечеловеческие унижения и испытания»; «чудовищная несправедливость», «никакие заслуги не оправдывают бесчеловечности»; «озлобление», «методы командно — бюрократического стиля, насилия», «закручивания гаек», «апологетом которых был именно Троцкий, будут взяты на вооружение Сталиным»; «быстро привык к насилию»; «ликвидация личных противников»; «страшная инерция насилия»; «смотрел на общество как на человеческий аквариум; все в его власти»; «не была ли рядом с жестокостью и никогда не распознанная душевная болезнь Сталина?». Такие вот оценки. И факты, страшные факты. Только в органах НКВД «более 20 тысяч честных людей пало жертвами этой вакханалии беззакония».

Вслед ему восклицает другой известный публицист Отто Лацис:

«Ну вот мы и вернулись к тому, с чего начинали тридцать с лишним лет назад. К проклятым нашим вопросам. Почему мы строили социализм по — сталински? И могли ли мы иначе его построить? Не праздное любопытство стоит за этим желанием постичь наше прошлое, а тревога о настоящем и будущем, потому что, не разобравшись со сталинщиной, мы не обретем гарантий против ее повторения, не укрепим доверие новых поколений к социализму, не возродим его авторитет в мире. А без этого мы просто не можем жить.

Ведь были двадцать лет умолчания о неудобных вопросах. Что они дали? Укреплен ли авторитет социалистической идеи в результате этого молчания? Нет, только ослаблен. Это наша пропаганда молчала о горькой правде нашего прошлого, это наша наука не исследовала сложные проблемы. Чужая пропаганда не молчала, чужие историки не теряли времени. Да и те советские люди, кто не слушал чужих голосов, они не мирились с незнанием и заполняли вакуум мифами, самодельными концепциями.»

…Вот, кажется, и все, о чем мне хотелось поведать, подводя некоторые итоги деятельности первых секретарей Краснодарского крайкома ВКП(б) предвоенных лет: И. А.Кравцова, Л. И.Марчука и Л. П. Газова.

Мертвые живы, пока есть живые, чтобы о них вспоминать.

Так расписывались первые секретари Краснодарского крайкома ВКП(б)

(обратно)

СЕЛЕЗНЁВ

Герой — это человек, который в решительный момент делает то, что нужно делать в интересах человечества.

Ю. Фучик

1

В то время он работал заместителем заведующего Отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б). Однажды утром Селезнёва пригласил к себе секретарь ЦК А. А. Андреев, у которого ему не раз приходилось бывать по служебным вопросам. Встречи были интересными и поучительными. Андрей Андреевич пользовался всеобщим уважением, отличался исключительной деловитостью и скромностью.

Пока Андреев отвечал кому‑то по телефону, Селезнев сидел напротив и мысленно прикидывал, о чем пойдет речь. Андрей Андреевич положил трубку и сказал: «Нет — нет, разговор будет не о текущих делах. — Лицо его стало серьёзным. — Мы посоветовались и рекомендуем вас первым секретарем Краснодарского крайкома ВКП(б)».

На дворе был конец января 1939 года. Краснодарская зима разошлась вовсю: стоял сильный мороз, снега было немного и редкие пешеходы жались к зданиям, ища подпорку от накатанного гололеда.

Вечернее заседание III пленума крайкома ВКП(б) проходило в плохо натопленном, и оттого казавшемся огромным, помещении.

Голос с места: «Нужно было бы заслушать краткую биографию товарища Селезнёва».

П. И. Селезнёв: «Родился я в 1897 году. Отец работал сельским приказчиком. В 1909 году он умер. Я жил у брата, тоже приказчика. В 1913 году после окончания сельской двухклассной школы пошел работать сначала учеником конторщика, потом конторщиком и доработался до счетовода и помощника бухгалтера.

Работал в Самаре, теперь Куйбышеве. В 1914 году я уже начал принимать активное участие тогда в пролетарских общественных организациях, в Союзе конторщиков и приказчиков. В 1915 году в январе вступил в партию. Принимал меня Самарский комитет РСДРП большевиков. В 1915 году

2 месяца отсидел в самарской тюрьме, в связи с выпуском листовок с протестом против суда над шестеркой депутатов-болыпевиков Государственной Думы. В связи с тем, что на квартире у меня не удалось найти вещественных доказательств, через 2 месяца я был освобожден.

Затем продолжал работать в Самаре до мобилизации в царскую армию в конце 1916 года. Работал там в тех же организациях, в Союзе конторщиков и приказчиков. В царской армии находился с конца 1916 года до февральской революции.

С момента февральской революции начал свою общественную политическую работу сначала в Совете солдатских депутатов, потом в Совете рабочих и солдатских депутатов и после демобилизации в июне 1917 года приехал в Самару и там продолжал работать.

Начиная с Октябрьской революции, был комиссаром банка военного купечества в Самаре после захвата его отрядом красногвардейцев. В момент прихода чехов в Самару был в подполье. Оставался в Самаре и не смог эвакуироваться, скрывался у сестры. После освобождения Самары от чехов вновь начал работать в банке. Затем идет, если коротко говорить, ответственная работа по советской и партийной линии.

На партийной работе — начиная с 1920 года. С 19–го по 20–й год был в армии, на партийной работе на Западном фронте, затем на партийной работе в ЦК партии с 21–го по 24–й год, несколько месяцев пробыл в 1–ом Московском Государственном университете, но по мобилизации ЦК был направлен для работы с ленинским призывом. Как вы знаете, после смерти товарища Ленина в нашу партию влилось большое количество рабочих с производства. Я был направлен для работы с ленинским призывом в Бежицу, на завод «Профинтерн». В Бежице пробыл 9 месяцев и с конца 1924 до 1926 года работал в ЦК, а затем в Оренбурге в качестве зав. орготделом губернского комитета партии. После организации Средневолжского края работал в качестве заместителя заведующего орготделом крайкома партии.

Из крайкома партии отпросился на учебу на курсы марксизма — ленинизма. Там пробыл год, затем был взят на партийную работу в Московский комитет партии. Проработал там

3 года: 1932–33–й и 34–й. С 1935 года был взят в аппарат ЦК. Работал сначала инструктором, затем заведующим сектором и последний год в качестве заместителя заведующего отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП (б).

Никаких партийных взысканий за время пребывания в партии не имел. Отклонений от генеральной линии партии также не было. В тех организациях, в которых выступали за время моей работы троцкисты, — по 23–му году в 1–м МГУ, правые и троцкисты по Оренбургу, вел с ними решительную борьбу. Вот все коротко о себе».

ВА. Ершов: Вопросы будут?

Вопрос: Какую должность занимали, когда были в царской армии?

Ответ: Писарский ученик воинского начальника.

Итак, пленум крайкома, прошедший в Краснодаре 31 января 1939 года и освободивший «тов. Газова с поста первого секретаря крайкома ВКП(б), как не обеспечившего руководство Краснодарской партийной организации», утверждает теперь в данной должности человека с немудреной фамилией Селезнев, простым русским именем Петр и редким отчеством — Ианнуарьевич.

Этому предшествовало чрезвычайное событие, когда в начале января 1939 года в Краснодар прибыла комиссия ЦК ВКП(б) во главе с А. А. Андреевым. Члены комиссии всесторонне ознакомились с работой крайкома, побывали в ряде районов, на промышленных предприятиях, в колхозах и совхозах. 17 января в ЦК ВКП (б) был обсужден отчет Краснодарского крайкома партии. 31 января III пленум крайкома заслушал сообщение П. И. Селезнева о постановлении ЦК ВКП(б) по отчету крайкома партии. При обсуждении вопроса выступили 44 человека. Они одобрили решение ЦК, подвергли критике недостатки в работе краевой парторганизации.

Судя по архивным документам, в окружении Сталина, да и у самого вождя произошло осознание вопиющей несправедливости к труженикам, грубого шельмования кадров, размеры которых приобретали чудовищный характер. По крайней мере Селезнёв практически с первых дней начал «человеческую» политику по отношению к трудящимся вообще, и к руководящим кадрам, в частности.

В определенной степени этому послужила информация от 30 января 1938 года, естественно, с грифом «Сов. Секретно, серия «К» краевой прокуратуры о положении в тюрьмах края в связи с большим количеством репрессированных.

Информация была на имя прокурора Союза СССР Вышинского:

«…Считаю необходимым довести до Вашего сведения о возникших дополнительных трудностях, а именно: по Краснодарскому краю репрессировано по 1–й и 2–й категориям свыше 20000 человек, члены семейств которых теперь, как я Вам уже сообщал, обращаются в краевую прокуратуру. Поток жалобщиков имеет тенденцию к постоянному увеличению и обещает в феврале — марте возрасти до больших размеров.

В тюрьмах края содержится под стражей 16860 человек, при лимите в 2760 чел., налицо исключительная перегрузка, имело место уже появление инфекционных заболеваний среди заключенных в Краснодарской, Армавирской и Майкопской тюрьмах (сыпной и брюшной тиф).

У Краснодарской и Армавирской тюрем постоянно скопляется большое количество родственников заключенных, пьипающихся узнать о судьбах заключенных, передать одежду, продукты или получить свидания с ними, толпа не рассеивается и в ночное время, некоторые лица живут у тюрьмы по несколько дней. В городе Новороссийске не получившие свидания с заключенными родственники зачастую останавливаются для ночевок на квартирах, в домах, расположенных вблизи тюрьмы. Такое крайне нежелательное явление у мест заключения, по существу, являющемся своеобразной демонстрацией, вьшуждает меня поставить перед Вами вопрос о принятии необходимых мер через Наркомат НКВД.

Нужно отметить, что за последнее время увеличилось количество передач заключенным настолько, что личный состав работников тюрем с трудом справляется с приемом их, многие не получают возможности делать передачи лично, в силу чего посылают одежду и пищу посылками через почту. Несколько дней тому назад начальник Краснодарской почты сообщил, что он не имеет никакой возможности обслужить посетителей, сдающих посылки заключенным, содержащимся в местной Краснодарской тюрьме, т. к. складские помещения полностью загружены посылками. Аналогичное положение и в самой Краснодарской тюрьме, где складские помещения также забиты, причем туда поступают посылки даже на лиц, не находящихся в тюрьме…»

Подписал информацию и. о. крайпрокурора Востоков.

Разумеется, как опытный партийный работник, Селезнёв знал о реальном положении дел, знал и о записке на имя Вышинского. Именно поэтому он с огромным вниманием выслушивал выступления участников пленума крайкома ВКП(б) о разоблачении «врагов народа». Того самого пленума, где его избрали первым секретарем Краснодарского крайкома партии.

Д. Д. Лубочкин, первый секретарь Сочинского горкома ВКП(б):

«Когда у нас сняли 1–го секретаря, врага народа Колеух, то приехал враг Шацкий с резолюцией Евдокимова, и Шацкий там на пленуме начал прямо говорить, что у вас мало врагов. «Не может быть, чтобы у вас еще не было врагов, вы затихли в борьбе с врагами». После того, как кончился актив — потом рассказывали — шли домой и все думали друг на друга, не враг ли он. И получилось после этого массовое исключение в первичных организациях в Сочи. В день приносили по 10–15 партбилетов исключенных».

И. С. Богданов, председатель Оргкомитета Президиума Верховного Совета РСФСР по Краснодарскому краю:

«Я, как член бюро, отвечаю за плохую работу крайкома ВКП(б) и, как председатель Оргкомитета, отвечаю за состояние советской работы в крае. И не в меньшей мере отвечают секретари крайкома партии за работу Советов, в этом требуется помощь Оргкомитету. Работа Оргкомитета на сегодня также нельзя сказать, что поставлена хорошо.

ЦК партии в своем решении указал нам на бюрократическое отношение к жалобам и заявлениям трудящихся и на политическую близорукость крайкома и особенно его бюро, проглядевших подрывную работу врагов в органах НКВД, которые до последнего времени были засорены политически сомнительными людьми. Взять, к примеру, Малкина. Малкин — это был вершитель судеб, и мы, ни один из членов бюро крайкома, не находили мужества возражать Малкину в его неправоте. А как мы делали: Малкин сказал, что у него есть документы, есть материалы на коммуниста, надо исключать — и мы исключали. Материалы эти члены бюро крайкома не знают, а, может, кто и знал, но я как член бюро таких материалов не видел. Ну, а раз есть материал, значит, исключить — и исключали. А самого врага народа Малкина мы проглядели.

Посмотрим другое положение, возьмем Сербинова. Сербинов тоже оказался врагом народа и посажен. Так вот спрашивается теперь, когда выдвигали Сербинова кандидатом в депутаты Верховного Совета, члены бюро крайкома его обсуждали? Может быть, обсуждали, но я лично не был на таком заседании, когда обсуждались кандидаты, выдвинутые в депутаты Верховного Совета. Спрашивается, какая была необходимость Сербинова выдвигать в депутаты Верховного Совета, а ведь провели, и я считаю, конечно, мы сделали большое преступление перед партией».

М. Н. Зеленков, первый секретарь Нефтегорского райкома ВКП(б):

«Теперь такой вопрос. Я не знаю, товарищи, насколько знал крайком, когда предполагалось Малкина изъять. Малкин у нас делал доклад по решению крайкома, отчет депутата. Ведь его у нас взяли прямо с трибуны. Почему секретарь крайкома не позвонил? Слушай, Зеленков, хотя бы как — нибудь намеком сказал о Малкине (тов. Харченко: «Мы и сами не знали»), Сербинов спрашивал по своей линии: «Как там у вас, все благополучно или нет?» Это я знаю, мне сообщили, что спрашивал. Я понял, что‑то неблагополучно. Когда пришли люди незнакомые, Малкин переменился в лице. Я быстро перестроился в проведении митингов и, мне кажется, что в таких случаях вообще надо немного ориентировать секретарей».

Селезнев слушал выступления и у него, честного человека, зрело решение: никогда, никогда не допускать произвола к людям. А, может, даже молил он, атеист, в душе: «Господи, до чего же мы дошли, истребляя друг друга?» Первым крупным делом Селезнева стала реабилитация председателя Краснодарского горсовета Федора Ивановича Галия. В декабре 1937 года он был исключен из членов ВКП(б) как враг народа. Его предшественник Л. В. Ивницкий, занимавший эту должность с декабря 1934 по июнь 1937 г., 30 июня 1937 г. арестован за участие в антисоветской террористической организации правых (реабилитирован посмертно в 1956 г.).

Разумеется, ни Ивницкий, ни Галий никогда врагами народа, как и тысячи других безвинно репрессированных, не были.

Вот что писал Галий в заявлении на имя Селезнева 7 июня

1939 года.

«…29 ноября 1937 года я был арестован органами НКВД, работая председателем Краснодарского горсовета. 31 мая сего года за прекращением дела следствием я был освобожден из‑под стражи. Таким образом, я просидел подследственным в тюрьме 18 месяцев. То, что я пережил за эти 18 меся цев, будучи подследственным, этого я не переживал за всю свою 43–летнюю жизнь.

Если я не могу этого сказать всякому и каждому, даже близким и друзьям, находясь уже на свободе, вполне по понятным причинам — не давать повода подрывать авторитета органов НКВД в борьбе с действительными и подлинными врагами народа, то скрыть этого от партии я не могу и считаю невозможным. Поэтому я решил кратко изложить бюро крайкома в письменном виде.

Жизнь моя протекала в тюрьме так: с 29 ноября 1937 года по 20 апреля 1938 года я почти все время сидел в одиночке, в чрезвычайно тяжелых условиях холода и голода, без допроса и предъявления обвинения. 20 апреля 1938 года я был взят на следствие в здание бывшей адыгейской больницы в 62 комнату. Даже и тогда следствием официально не было предъявлено обвинение в письменном виде. Ко мне было предъявлено требование следователем в самой грубой форме разоблачаться в своих преступлениях. Конечно, ни о каком разоблачении и речи не могло быть, считая себя совершенно ни в чем не виноватым.

Следователь, не предъявляя мне никаких документов в обличение моей виновности, за исключением словесных ссылок других подследственных, начал ко мне применять методы физического воздействия, а методы эти были весьма внушительные. Первое: это я простоял беспрерывно 48 часов без еды и питья, на большее у меня сил не хватило. Затем был спущен в камеру с предупреждением, что если я не буду подписывать того, что предлагает мне следователь, ко мне будут приняты другие меры. Спустя 4 часа я был обратно вызван тем же следователем. И, действительно, ко мне были применены такие методы следствия, от которых я пришел к потере сознания и самообладания.

Сколько прошло времени, я не помню, но я пришел в сознание и чувство, лежа в углу кабинета того же следователя, униженный, оскорбленный и избитый. Ко мне подошел совершенно новый человек и предупредил меня о том, что я подписал какие‑то самопоказания, держа клочки бумажек в руке. Я заявил, что это ложь, и на требование ознакомить меня с содержанием этих самопоказаний мне было категорически отказано. Есть ли эти самопоказания и что в них написано, мне так и не было объявлено на протяжении всего следствия. После этого мне дали список лиц с фамилиями для меня известных людей, в том числе четырех моих родных братьев, требуя от меня на них показания, что я их завербо вал в повстанческую организацию. Я заявил, что это ложь. В этом списке значились и фамилии совершенно неизвестных для меня людей…»

И вот, пусть небольшая, но все же победа. На постановлении бюро крайкома ВКП(б) от 9 июля 1939 года стоит подпись Селезнева: Галия Федора Ивановича членом ВКП(б) восстановить.

2

Действовать Селезнев начал, в первую очередь сосредоточивая свое внимание на подборе достойных и проверенных кадров.

Ближайшим помощником стал председатель крайисполкома Павел Федорович Тюляев. Родом он был из села Покровка Самарской губернии. Из крестьянской семьи. Работал помощником секретаря сельсовета, делопроизводителем волисполкома, служил в ЧОН. Затем, будучи заместителем председателя Покровского сельсовета, он организует товарищество по обработке земли и по 1926 г. является его председателем. После распада сельхозартели работает зав. магазином. В 1927 г. — председатель колхоза им. Сталина Покровского сельсовета. Учился в Горском сельхозинституте (г. Орджоникидзе), который окончил по специальности агроном плодово — ягодного производства. Работал в политотделах МТС Пролетарского и Зимовниковского районов Азово-Черноморского края, а затем вторым секретарем Зимовниковского райкома ВКП(б) и первым секретарем Кущевского райкома ВКП(б). До назначения председателем крайисполкома работал заведующим сельхозотделом Краснодарского крайкома ВКП(б). Именно с Тюляевым, крупным организатором и честнейшим человеком, Селезнев совершил на Кубани множество грандиозных и патриотических дел

Вот какую установку Селезнев дал всему партийному активу края и, соответственно, себе: «…вопрос помощи новым работникам и бережного отношения к кадрам (замечу, что долгие годы сочетание «бережное отношение» в партийных рядах не произносилось, а если и говорилось, то для показухи — автор). В краевой партийной организации Краснодара много выдвинуто работников, с ними надо проводить работу, помогать им нужно. А если мы сопоставим с тем, как проводилась работа в бюро, в аппарате краевого комитета партии, какой стиль работы был, как мы обычно говорим, то можно сказать и свести этот стиль работы к тому, что направлялось дело так, чтобы скорее обругать, оборвать, вынести взыскание необоснованное, снять работника без объяснений, без совета, без проверки, без того, чтобы показать, как надо провести ту или другую работу».

Впоследствии стиль работы первого секретаря крайкома партии долгое время в краевой партийной организации будут уважительно называть «селезневским».

Перебирая множество архивных материалов, справок, аналитических записок, докладов в ЦК ВКП(б), как правило, на имя Сталина, выступлений, газетных и журнальных статей, со всею очевидностью я приходил к выводу о том, что деятельность Селезнева на посту первого секретаря в течение десяти лет быстрее всего являлась не правилом, а редким исключением: время ведь было суровое, и носила созидательный характер. По суги дела, именно Селезнев заложил практические основы хозяйственного и культурного обустройства края. Он сумел за две пятилетки решить ряд принципиально важных вопросов экономического и социального развития региона.

Вот одна из его первых докладных записок Сталину и Молотову о мерах по благоустройству Краснодара и других городов края на 1939 год.

Здесь практически всё: снабжение электроэнергией и строительство ТЭЦ мощностью 25000 квт., жилищное строительство, возведение в Краснодаре гостиницы (тогда в городе имелось всего 2 гостиницы на 108 номеров), строительство Дома Советов, нынешнего здания администрации края, водоснабжение Краснодара, Новороссийска, Анапы и Армавира, окончание строительства юго — западного коллектора канализации в краевом центре, расширение трамвайного хозяйства, строительство бань в городах края, школ и больниц, приведение в порядок магистральных и местных дорог, строительство моста через реку Кубань, кино- и драматического театров, увеличение сети общественного питания… Вопросы, вопросы, вопросы…

Как‑то Сталин, видя инициативу и напористость Селезнева, проронил в своем окружении: «Краснодарскому секретарю надо помочь». Эта вскользь брошенная фраза далеко аукнулась в цековских и министерских кабинетах.

И вот уже в мае 1940 года Селезнев и Тюляев ставят перед Маленковым и Микояном вопрос о строительстве автоматической телефонной станции в Краснодаре вместо старой, сооруженной еще в 1929 году и имевшей ручное обору дование бесключевого типа, снятого с производства в СССР.

Селезнева особо занимал вопрос развития Новороссийска. Он попросит первого секретаря Новороссийского горкома ВКП(б) Я. Д. Саенко выступить на II краевой партконференции о проблемах города. Вот что в частности сказал Саенко: «Это самый неблагоустроенный город в крае. Это рабочий город, город, который систематически к тому же посещается иностранцами, там бывает огромное количество иностранных судов, а я могу вам привести такой пример, что летом в Новороссийске не только ведрами, а стаканами делим воду. Нет воды в Новороссийске. Это очень серьезный вопрос (с места: на воде и без воды!). Да, да, на воде и без воды. Или я приведу такой факт. Новороссийск, помимо того, что большой город, имеет солидный гарнизон, а даже бани не имеет, не имеет театра (с места: кино тоже плохие). Плохенькие два кино есть, а театра в Новороссийске нет».

Далее Селезнев принимает решение о мерах по комплексному развитию городов и районов края.

На 1940 год по Новороссийску планируются достройка линии трамвая в южной части города, окончание строительства городской канализации, реконструкция Цемесского водопровода, меры по защите от действий норд — остов и, конечно, проектирование городского театра. По Армавиру намечалось строительство теплостанции мощностью 12 тысяч квт.; по Сочи — расширение коммунальной электростанции, строительство дополнительного водовода, асфальтирование городской части курорта и берегоукрепительные работы; по Ейску, который становится городом в мае 1939 года, планировалось расширение существующей электростанции и строительство новой ТЭЦ мощностью 5000 квт.

Бюро крайкома партии принимает важное постановление в марте 1939 года о преобразовании национальных районов и сельсоветов края.

Думается, современный читатель с любопытством узнает, как в те годы назывались некоторые районы и сельсоветы. Например, Греческий район был переименован в Крымский, Сеннентальский (немецкий) сельсовет в Красносельский, Мариентальский (немецкий) сельсовет в Развольненский, Новоэстонский сельсовет в Предгорный; а вот, и слова то не выговоришь, Нейгофнучгский сельсовет, что был в Крыловском районе, переименовали в Ново — Кугоейский.

Поистине историческим было решение о строительстве хлопчато — бумажного комбината в Краснодаре. В те годы в крае возделывался хлопок и, разумеется, комбинат сооружался в расчете на местное сырье. Любопытно, что при этом обсуждался вопрос о передаче Красного собора на строительные нужды текстильного комбината. Красный (Екатерининский) собор, самый крупный храм города, построенный в 1910–1914 годах, был закрыт в 1934 году. Но предложение об использовании его на строительные нужды (подобно Белому — Александро — Невскому собору, взорванному по решению горсовета в 1932 году) реализовано не было. Красный собор сохранился, и в 1944 году в нем возобновились богослужения.

Если бы не война, то ХБК был бы построен согласно намеченному плану. Фактически хлопчато — бумажный комбинат в Краснодаре был построен лишь в 1959–1962 годах.

Селезнев уделял значительное внимание развитию местной промышленности. Обладая пытливым природным умом и хозяйской хваткой, он неуклонно проводил линию на поиски резервов, как говорится, на месте: в своем городе, районе. Рядовые труженики вскоре стали свидетелями положительных перемен в обеспечении предметами первой необходимости. Так, в Лабинском районе заработали глазурный завод и гончарная мастерская, в Славянском районе —металлоремонтная, в Отрадненском — обозоремонтная мастерские. Выпуск полноценного щипкового инструмента был освоен в Армавире, грабли железные изготавливались на Новороссийском кровельном заводе из отходов производства, велосипедные моторчики начали делать на компрессорном заводе, патефонные электромоторчики и стиральные машины на механическом заводе им. Фрунзе, шашки делались на пуговичной фабрике в Краснодаре.

Даже «маникюрные пилочки были освоены, но на них не оказалось потребности».

3

В январе 1940 года председатель крайплана А. А. Шлихтер на совещании в крайкома ВКП (б), где председательствовал Селезнев, сделал важное сообщение о строительстве газопровода в крае.

Залежи газа имелись в Горячеключевском районе. Проект газопровода для Краснодара был в свое время сделан, но потом он был сдан в архив, оказалось, что этот архив затоплен водой, но все же основную карту удалось разыскать.

«Сейчас, — говорил Шлихтер, — буровая нога в Анапском районе даст до 9 тысяч в сутки, и есть полная возможность перевести цементную промышленность на газ и ликвидировать зависимость от дальнепривозного топлива. Надо сделать проводку Горячий Ключ — Тульская — Майкоп — Краснодар и перевести часть Краснодара с угля и мазута на газ».

Селезнев и Тюляев направили Сталину и Молотову записку о газификации городов края, в которой подробно изложили состояние и перспективу развития добычи нефти и газа на его территории.

«Нефтяные месторождения края, — говорилось в записке, — расположены полосой от поселка Нефтегорск на востоке до Таманского полуострова на западе и по степени изученности разбиваются на три основные группы: Майкопскую, ИльскоКалужскую и Кубано — Черноморскую. Из этой полосы Майкопский и Ильско — Калужский нефтепромысловые участки, занимающие полосу от Нефтегорска до ст. Крымская, интенсивно развиваются и разбуриваются на нефть и газы.

Кроме того, около г. Майкопа в станице Тульской особо отмечается Майкопская газоносная структура. Из пробуренных здесь пяти глубоких разведочных скважин в четырех получены газовые фонтаны…

Общие геологические запасы газов в крае в настоящее время (1940 год — автор) исчисляются в 35 млн. тонн, из которых предварительно разведаны по Майкопскому нефтепромысловому району около 10 млн. тонн».

Москва поддержала предложения кубанцев, и закипела работа по реализации задуманного.

Впоследствии природный газ был подан в Краснодар в декабре 1952 года по газопроводу Ахтырская — Краснодар. Газификация Новороссийска осуществлена в 1956 году, Майкопа — в начале 1960–х годов.

При деятельном участии Селезнева начинают положительно решаться вопросы развития речного флота на реке Кубани (записка Маленкову от 21 марта 1940 года о строительстве Сочинского морского порта, узкоколейной железнодорожной ветки Крымское — Варениковская и в Лабинске), возводится Белореченская гидроэлектростанция, развивается кирпичная промышленность, объединяется масложировая промышленность, происходит увеличение производства товаров ширпотреба и продовольствия из местного сырья (записка Сталину и Молотову от 23 ноября 1940 года).

Особо знаменательным для краснодарцев было начало строительства в январе 1938 года завода измерительных приборов. Селезнев, понимая большую важность завода, предпринимает меры по активизации его строительства. Начавшаяся Великая Отечественная война прервала строительство завода. В канун оккупации Краснодара его оборудование было демонтировано. 29 июля 1944 года СНК СССР принял постановление о восстановлении в Краснодаре завода измерительных приборов. Из Саранска было доставлено оборудование, и в четвертом квартале 1944 года завод начал выпускать продукцию.

В феврале 1940 года Селезнев обращается с докладной запиской к Сталину о необходимости осушения закубанских плавней и мерах по ликвидации наводнений реки Кубани.

Сталин внимательно ознакомился с содержанием записки, оставив пометку на начальной фразе: «На левом берегу реки Кубани от ст. Северской до ст. Варениковской расположен массив Закубанских плавней площадью в 160 тысяч гектаров.

Так как ложе реки Кубани расположено выше уровня Закубанских плавней, то реки, текущие с северных отрогов Кавказского хребта и пересекающие эту территорию, впадают не в Кубань, а в плавни… Это приводит к затоплению значительной части массива»…

Получив поддержку, Селезнев начал активно прорабатывать практические вопросы с Микояном, в ту пору заместителем председателя СНК Союза ССР.

Чуть позднее, в феврале 1940 года, Селезнев вновь обращается к Сталину и Молотову с запиской о скоростном строительстве Тщикского и Шапсугского водохранилищ и обвалования низовьев реки Кубани для ликвидации наводнений.

Меры, предпринятые крайкомом ВКП(б) и крайисполкомом, имели грандиозный характер. Например, для выполнения земляных и бетонных работ по Тщикскому водохранилищу привлекалось не менее 45 тысяч колхозников в течение двух месяцев. Шапсугское плавневое водохранилище намечено было построить в 1941 году с объемом 117 млн. кбм., в 1940–1941 годах завершить обвалование Кубани.

Интересно, что на имеющемся в деле проекте постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) сделана карандашная пометка: рядом со строкой о сроках окончания строительства Тщикского водохранилища и обвалования низовьев реки Кубани (к 15 июля 1941 г.) приписано: 1.XII.40 г.; Шапсугского водохранилища (к весне 1941 г.) — 1. XII.41 г.

В марте 1940 года при крайисполкоме был образован Совет строительства водохранилищ во главе с П. Ф. Тюляевым и проведено совещание первых секретарей РК ВКП(б) и председателей райисполкомов. Совещание проводил Бычков, второй секретарь крайкома ВКП(б). Помимо Тюляева, на совещании выступили секретарь крайкома ВКП(б) Поздняк, начальник строительства Васильев, председатель Крайпотребсоюза Сущев и другие.

В августе 1940 года на имя Селезнева поступила следующая информация краевого управления НКВД о положении дел на строительстве Тщикского водохранилища с грифом «Сов. секретно», подписанная начальником управления Шулишовым:

«По имеющимся у нас данным известно, что ряд специалистов, работающих на постройке сооружений Тщикского водохранилища, заявляют о том, что сбросному сооружению грозит большая авария. Авария будет вызвана якобы вследствие того, что отводной канал реки Белой сделан так, что его дно выше дна реки Белой, в силу чего образован «перепад», который в течение нескольких месяцев работы водохранилища будет рекой смыт до самого сбросного сооружения, после чего сбросное сооружение также будет разрушено».

Так, инженер Худяков по этому вопросу говорит:

«При наличии «перепада» катастрофа неизбежна. Канал реки Белой будет быстро разрушаться, и вода сама сделает его такой же глубины, как и старое русло реки, постепенно этот перепад будет приближаться (в силу постоянного размыва) к основанию — фундаменту сбросного сооружения, оголит его, после чего он, не имея подсобной опоры, разрушится».

Точно также заявляет инженер Константинов. Гл. инженер Жирнов знает также об этом, но заявляет: «Русло можно будет закрепить хворостом и камнем».

Однако те же специалисты осуждают заключение Жирнова (по части укрепления) и заявляют, что это мероприятие оттянет катастрофу только на несколько месяцев, и в качестве выхода из создавшегося положения считают: нужно либо заглубить сооружение, либо строить перепад железобетонный».

Селезнев на месте строительства срочно собирает группу специалистов и детально разбирается в инженерно — технических особенностях стройки.

И вот в январе 1941 года Селезнев докладывает Маленкову и Микояну, а они Сталину о завершении в «исключительно короткий срок (8 месяцев)» строительства Тщикского водохранилища и обвалования реки Кубани.

Впоследствии Тщикское водохранилище было поглощено Краснодарским водохранилищем, построенным в 1968–1975 годах, площадь зеркала которого составила 420 квадратных километров. Сооружения Шапсугского водохранилища в основном были завершены к июлю 1941 года, а в 1952 году строительство его было полностью окончено.

4

Не являясь сельхозником, Селезнев тем не менее большое внимание уделял развитию Кубани как житницы России. И хотя, как заявил он на III краевой партконференции в марте 1940 года, «политический и производственный подъем создал все условия для получения высоких урожаев», в самом деле тракторов, комбайнов и другой сельскохозяйственной техники было крайне мало, что вынуждало Селезнева сделать на конференции следующее заявление: «…Необходимо использовать живое тягло. В колхозах края имеется рабочих лошадей 155.428 и 75.885 волов, а как мы их используем, хотя бы в самый горячий период сельхозработ? Очень и очень плохо. В 1939 г. на единицу живого тягла посеяно

0,72 га; убрано колосовых 0,55 га; посеяно озимых 0,66 га и поднято зяби 0,08 га. Если бы колхозы края привлекли только 60 % живого тягла, то в течение дня этим тяглом можно было бы забороновать 301.163 га, или посеять 120.465 га, или вспахать 30.116 га. В этой части у нас прямая недооценка роли живого тягла».

Селезнев вместе с Тюляевым, Шлихтером и другими сподвижниками наметили ряд принципиально важных задач в дальнейшем развитии сельского хозяйства края. В частности, увеличение посевных площадей, для чего будет произведена раскорчевка кустарников и лесных порослей на площади около 250 тысяч гектаров. Странно, но об этом Селезнев почему‑то докладывал самому Сталину! Новый поворот был сделан к производству риса и чая, заготовке кормов, обработке озимой соломы путем известкования, увеличению посевов люцерны, кукурузы и ячменя, наращиванию поголовья скота.

На любопытные цифры ссылался в своем выступлении на краевой партконференции Шлихтер. «Могу вам привести общую итоговую цифру всего поголовья всех видов скота в переводе на фуражные коровы, — говорил он. — На территории Краснодарского края в 1916 году было 2 миллиона фу ражных голов, а в 1939 году 1 миллион 300 тысяч голов. Почти в полтора раза больше было в 1916 году!

Товарищи! У нас часто говорят, что кормов нет и это‑де держит рост поголовья.

Правильно ли такое утверждение? Отчасти правильно, а в основном не верно.

В чем тут секрет? Сравните, пожалуйста, расчеты, приведенные на 100 гектаров.

Я вам даю три цифры: Краснодарский край сейчас, Краснодарский край до революции и Соединенные Штаты Северной Америки. Сколько же голов скота приходится на 100 гектаров посевной площади (тут уже равные условия!). Так вот, крупного рогатого скота у нас в Краснодарском крае приходится в 1939 г. 25,8 головы (без совхозов) на 100 гектаров, в Соединенных Штатах Северной Америки — 42,2 головы.

По свиньям у нас — 21,6, в США — 36,6. По овцам у нас — 20,6, в США — 36,3.

Всего в переводе на фуражные единицы у нас на 100 гектаров посевной площади крупного рогатого скота приходится 330 голов, включая все поголовье, имеющееся в крае. На Кубани в 1916 г. было 530 голов на 100 га, в Северной Америке — 450 голов. В чем дело? Дело, видимо, заключается в том, что мы не умеем использовать все корма, которыми располагаем».

Своеобразным прорывом было совещание при краевой плановой комиссии по вопросу о повышении урожаев в крае в предстоящие 15 лет. Совещание проходило 14 марта 1941 года, и руководители края, предчувствуя войну, все же смело намечали планы на отдаленную перспективу. Дельные мысли высказывали видные ученые и практики Носатовский, Блажний, Пономарев и другие.

Чрезвычайно интересным было совместное постановление бюро крайкома ВКП(б) и крайисполкома о посадке плодовых деревьев на приусадебных участках.

Считалось неправильным, «когда около домов и приусадебных участков вместо фруктовых деревьев сажаются так называемые декоративные деревья».

«Посадка плодовых деревьев вокруг домов, — отмечалось в постановлении, — озеленит колхозные дворы и поселки, расширит по краю на десятки тысяч гектаров площади садов, увеличит производство свежих и сушеных фруктов, увеличит доходность и зажиточность колхозных дворов, создаст условия для роста товарности общественных колхозных садов и упрочения сырьевой базы перерабатывающей промышленности».

Вместе с тем жизнь не замыкалась пусть на основополагающих, но все же производственных вопросах. Сороковые годы — это годы подъема культуры и искусства в крае. Что же смотрел кубанский зритель в 1940 году?

Из докладной записки краевого отдела искусств: на 1 января 1940 года в системе краевого отдела искусств числилось одиннадцать театров. Из них: 5 городских театров — Краснодарские драмтеатр и музкомедии, драмтеатры в Майкопе, Армавире и Ейске. 3 русских колхозно — совхозных театра — Туапсинский с базой в станице Тихорецкой, Кропоткинский с базой в Кропоткине и Крымский с базой в Новороссийске;

2 национальных театра — Адыгейский колхозно — совхозный театр с базой в Майкопе и Армянский передвижной театр с базой в Краснодаре; один детский — кукольный передвижной театр с базой в Краснодаре.

Со дня разделения бывшего Азово — Черноморского края — 12 октября 1937 г. — произошли следующие изменения в сети театров.

Из Ейского колхозно — совхозного театра образован городской театр; на базе национальной Адыгейской драматической студии при Майкопском городском театре в 1938 году организован Адыгейский колхозно — совхозный театр; на 25,0 тысячи рублей, переданных Отделу искусств Краснодарским крайоно в 1939 году, — передвижной кукольный театр.

Ведущими фундаментальными пьесами в городских театрах были: «Васса Железнова», «Много шума из ничего», «Человек с ружьем», «Павел Греков», «Гроза», «Коварство и любовь», «Егор Булычев и другие», «Лес», «Ревизор», «Виндзорские кумушки».

Ведущие пьесы в колхозно — совхозных театрах: «Слава», «Тартюф», «Васса Железнова», «Свадьба Кречинского», «Коварство и любовь», «Скупой», «Мой сын».

Несмотря на невероятную занятость, Селезнев не раз посещал театры и кино, был дружен со многими деятелями культуры Кубани: художниками, артистами, писателями и поэтами.

Как известно, в 1940 году в Краснодаре было создано краевое книжное издательство. Тогда в его издательском портфеле находилось свыше десяти произведений местных авторов: Степанов — «Порт — Артур», Шереметьев — «Набег», Овечкин — «Песнь степей», Мельников — «Бурная Кубань», Катаенко — «Сичивики». Исторический роман А. Н. Степанова

«Порт — Артур» был издан в Краснодарском книжном издательстве в 1940–1941 гг., повести И. Шереметьева «Из прошлого Кубани» — в 1940 г.

Любопытно, что в то время активно проводилась работа по ликвидации неграмотности среди взрослого населения. Вдумайтесь: по краю неграмотных насчитывалось 63.248 человек, а малограмотных 125.735 человек.

Селезнев активно занимается проблемами ликвидации неграмотности, беседуя и подталкивая особенно молодых людей к учебе, совместно с Тюляевым изыскивает возможность материальной помощи нуждающимся. Мало кто знает, что именно в 1940 году Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР «Об установлении платности обучения в старших классах средних школ и в высших учебных заведениях СССР и об изменении порядка назначения стипендий» предусматривалось введение с 1 сентября 1940 г. в 8–10 классах средних школ, а также в специальных средних учебных заведениях платы за обучение в размере 150 рублей в год (в Москве, Ленинграде и столицах союзных республик — 200 рублей), в высших учебных заведениях — от 300 до 500 рублей в год. С 1 ноября 1940 г. выплата стипендий устанавливалась только тем студентам, которые «проявляют отличные успехи».

До наступления «оттепели» было еще далеко, и страна, затягивая пояс, жила в напряженном и довольно ответственном ритме. Особую роль в этом сыграл Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий, учреждений». А также Указ Президиума Верховного Совета СССР от 17 июля 1940 г. «О запрещении самовольного ухода с работы трактористов и комбайнеров, работающих в машинно — тракторных станциях».

Дела о самовольном уходе с предприятия и о прогульщиках должны были рассматриваться судами не более чем в 5–дневный срок с немедленным приведением приговора в исполнение.

Прогулом считалось опоздание к началу работы или после обеденного перерыва, если данное нарушение трудовой дисциплины вызвало потерю рабочего времени более 20 минут.

Нарушения, вызвавшие потерю рабочего времени не более 20 минут, приравнивались к прогулу, если они имели место три раза в течение одного месяца или четыре раза в течение двух месяцев подряд.

В те годы на Кубани был выращен хороший урожай всех сельскохозяйственных культур. Несмотря на недостаток техники, уборку урожая в большинстве колхозов провели успешно. Хороших результатов на уборке достигли механизаторы К. Борин, П. Ковардак, Н. Задорожный, В. Еременко, П. Норманский, П. Бойко, В. Шелест, А. Костенко и сотни других передовиков сельского хозяйства. Константин Борин (Шкуринская МТС) сцепом трех экспериментальных комбайнов убрал 2312 гектаров полегшего хлеба при хорошем качестве комбайнирования. Николай Задорожный (Старощербиновская МТС) сцепом двух комбайнов скосил за 25 календарных дней 1635 гектаров. Василий Шелест (Новониколаевская МТС) одним комбайном убрал 960 гектаров.

Крайком ВКП(б) и крайисполком принимали меры, позволяющие колхозам увеличивать свои неделимые фонды, внедрять механизацию во все отрасли хозяйства. Большое значение в этом деле имело обеспечение электроэнергией. Колхозы развертывали строительство малых сельских электростанций. В 1940 году были построены гидроэлектростанции в колхозе имени Крупской Брюховецкого района, в станице Константиновской Курганинского района на реке Чамлык, в колхозе «Чекмент» Тимашевского района на реке Кирпили, в колхозе имени Крупской того же района на реке Бейсужек. В станице Динской строилась межколхозная гидроэлектростанция мощностью в 200 квт. Строительство гидростанций шло и в других районах. Обеспечение электроэнергией создавало условия для дальнейшего развития колхозного производства, улучшения культуры и быта колхозников.

По инициативе Селезнева комсомол Кубани горячо откликнулся на призыв депутата Верховного Совета СССР П. Ангелиной и депутата Верховного Совета РСФСР П. Ковардак, обратившихся к молодым патриоткам нашей Родины с предложением овладеть трактором без отрыва от производства, подготовить 100 тысяч девушек — трактористок. Во всех районах края создали курсы трактористов и механизаторов, на которых обучалось свыше 4 тысяч девушек. Особенно активно проходила подготовка девушек — трактористок в Курганинском, Гулькевичском, Кропоткинском и Новотатаровском районах. Всего в крае за 1939–1940 годы подготовили 3400 девушек — трактористок, более тысячи из них направили в школы механизаторов для продолжения учебы.

Удивительное дело: просматривая архивную хронику 1941 года, года начала Великой Отечественной войны и, пытаясь представить состояние и, главное, настроение простых советских людей, в частности, кубанцев, наткнулся на статью в газете «Большевик», рассказывающую об одном событии из той, еще мирной и прекрасной жизни, где явственно проступает образ Селезнева. Если бы не война…

Начало января. В Краснодаре — новогодние елки, особенно желанные для детворы. Это одна из забот партии. Фотограф В. Соловьев побывал на празднике в детском саду Коопстрахкассы, и его снимок, помещенный в газете, оставил в истории счастливые лица детей. Рядом, на той же газетной странице, были репортажи другого рода: в рубрике «Англогерманская война» сообщались подробности налета немецкой авиации на Лондон, сводки военных действий в Албании.

Война, называемая в прессе «англо — германской» (в неё будут втянуты десятки государств, а военные действия пройдут на территории сорока из них), началась 1 сентября 1939 г. нападением Германии на Польшу; итогом военной кампании

1940 года стала оккупация агрессором ряда европейских государств; разгромленная Франция капитулировала; на стороне фашистского блока в войну вступила Италия…

Но пока война шла за пределами страны и потому казалась далекой. Жизнь в Краснодаре протекала в обычном русле. В эти новогодние дни драмтеатр им. М. Горького ставил комедию К. Гольдони (XVIII в.) «Трактирщица» (под названием «Хозяйка гостиницы»); кавалера Рипафратта играл в ней

С. С. Михалев, маркиза Форлипополи — М. М.Сандро — Новиков, роль главной героини Мирандолины блестяще исполняла Е. А. Маринич. В музкомедии шли «Свадьба в Малиновке» и «Гусарская любовь»; кинотеатр «Колосс» демонстрировал фильм «Яков Свердлов», а в «Солее» был устроен фестиваль научно — популярных фильмов. Краснодарская радиостанция вела передачи о том, как край готовится к севу, на предприятиях города продолжалось выдвижение кандидатов в депутаты Верховного Совета СССР. Работники комбината «Главмаргарин», коллектив мединститута и другие поддержали кандидатуру первого секретаря Краснодарского крайкома ВКП (б) Петра Ианнуарьевича Селезнева.

На пленуме горкома ВКП (б), рассмотревшем итоги работы промышленности и транспорта за минувший год, было отмечено, что выпуск товарной продукции возрос (план выполнен на 103 %), производительность труда увеличилась (на 17 %), досрочно выполнили свои производственные задания комбинат «Главмаргарин» имени Куйбышева, завод имени Калинина, кожзавод, шорно — седельная фабрика, спиртзавод «Первенец Кубанский»», кондитерский комбинат и другие предприятия.

«Годом дальнейшего победного движения вперед» назвали газеты наступивший 1941–й…

Под руководством краевой партийной организации трудящиеся Кубани с первых же дней войны активно взялись за перестройку народного хозяйства на военный лад. В этом деле они встретились с большими трудностями. Уход в действующую армию многих людей вызвал резкую нехватку квалифицированных рабочих кадров. В то же время перестройка заводов и фабрик на производство военной продукции потребовала большого количества инженеров, техников, рабочих новых специальностей. В связи со значительным расширением промышленного и сельскохозяйственного производства, увеличением транспортных перевозок стал ощущаться большой недостаток сырья, строительных материалов, оборудования и транспортных средств.

Много усилий пришлось приложить Селезневу, всей краевой партийной организации для преодоления этих трудностей. Бюро крайкома ВКП(б) разработало план подготовки квалифицированных рабочих, реализация которого находилась под контролем первого секретаря крайкома ВКП(б).

В годы войны краевая парторганизация перестроила формы, методы и стиль своей работы в соответствии с задачами защиты Родины, мобилизации сил и средств Кубани на разгром врага. Повысилась роль партийного руководства во всех звеньях военной, хозяйственной, политической и идеологической жизни, были перераспределены партийные силы, повышена партийная дисциплина. Заседания партийных органов проводились оперативно. Нередко практиковалось проведение совместных заседаний партийных и советских органов для обсуждения наиболее важных вопросов военно — мобилизационного характера. Принятые решения безотлагательно претворялись в жизнь. Был установлен строгий контроль за их выполнением. Руководящие работники партийных, советских и комсомольских органов большую часть времени находились на производственных участках, в гуще масс, принимали оперативные меры по устранению недостатков, налаживанию бесперебойной и высокопроизводительной работы трудовых коллективов. Повысились эффективность и оперативность проводимых мероприятий.

В связи с уходом на фронт многих коммунистов и сокращением числа первичных партийных организаций были приняты меры по созданию на предприятиях, в колхозах, где было меньше трех членов ВКП (б), партийно — кандидатских и партийно — комсомольских групп.

Важным средством укрепления партийного руководства в сельском хозяйстве явилось создание в соответствии с решением ЦК партии от 17 ноября 1941 года политотделов машинно — тракторных станций и совхозов. Политотделы сыграли большую роль в подборе, расстановке и воспитании кадров сельского хозяйства, укреплении сельских первичных партийных и комсомольских организаций, усилении всей массово — политической работы, укреплении трудовой дисциплины в МТС, колхозах и совхозах, улучшении организации труда, в максимальном использовании внутренних резервов.

3 июля 1941 года на объединенном заседании бюро крайкома ВКП(б) и исполкома крайсовета было принято решение, обязывающее партийные и советские органы края немедленно приступить к созданию отрядов народного ополчения, истребительных батальонов и их штабов. Для оказания практической помощи в проведении этой важной работы в районы и города были командированы секретари и заведующие отделами крайкома партии, ответственные работники крайисполкома.

На предприятиях, в колхозах и учреждениях возникли формирования противовоздушной и противохимической обороны.

Война застала Кубань на пороге массовой уборки урожая. Перед кубанскими хлеборобами встала ответственная и трудная задача: с наименьшими возможностями, чем это было раньше, но в более сжатые сроки убрать обильный урожай и как можно скорее рассчитаться с государством по поставкам зерна. Для выполнения этой задачи Краснодарская краевая партийная организация быстро и умело мобилизовала тружеников села, жителей города.

По решению крайкома ВКП (б) во всех станицах, хуторах и аулах состоялись собрания и митинги трудящихся, на которых с сообщениями о текущем моменте выступили секретари крайкома, райкомов, горкомов партии и другие ответственные работники партийно — советского аппарата. Участники митингов и собраний единодушно откликнулись на призыв краевой партийной организации «Все на уборку урожая».

Во всех районах края в 1941 году на полевых работах было занято значительно больше людей, чем в 1940 году. По указанию краевого комитета партии колхозы и совхозы мобилизовали все средства для того, чтобы сократить сроки уборки и хлебовывоза. Наряду с комбайнами работали жатки, вышли в поле бригады косарей. Хлеб, который не успевали убирать после жаток днем, вязали в снопы и скирдовали ночью, не оставляя его в валках ни одного дня во избежание потерь. Одновременно с уборкой проводилась круглосуточная молотьба, очистка зерна и вывоз его в государственные закрома.

«Каждая тонна зерна, сданного государству, удар по врагу!» — под таким боевым лозунгом проходила хлебосдача государству. На вывозке зерна использовалось всевозможное тягло. Кроме автомашин, лошадей и волов, колхозники использовали на транспортировке зерна личных коров.

По просьбе ветеранов борьбы за власть Советов в годы гражданской войны и иностранной военной интервенции бюро крайкома ВКП(б) 22 октября 1941 года приняло решение о формировании кавалерийского казачьего корпуса в составе трех дивизий из добровольцев — казаков и адыгов без ограничения возраста. Под руководством районных партийных организаций в короткий срок были созданы казачьи сотни, колхозы обеспечили их продовольствием, обмундированием, отборным конским составом, холодным оружием.

Под руководством Адыгейской областной партийной организации из добровольцев Адыгеи был сформирован 29–й кавалерийский полк. 28 июня 1942 года ему было вручено Красное знамя обкома партии и облисполкома.

После боевой и политической подготовки казаки и адыги были сведены в 17–й Кубанский кавалерийский корпус. В начале 1942 года он был зачислен в кадровый состав Красной Армии и оснащен современным вооружением.

В июле 1942 года обозначилась непосредственная угроза оккупации Краснодарского края. Перед лицом нависшей опасности коммунисты Кубани приступили к выполнению указаний Центрального Комитета партии по вывозу, укрытию или уничтожению материальных ценностей, чтобы они не достались врагу. В безопасные районы страны было отправлено оборудование ряда промышленных предприятий, много тракторов и комбайнов, тысячи тонн зерна, большие запасы нефти, бензина и керосина. В глубь Кавказа угнали и вывезли железнодорожным транспортом сотни тысяч голов скота.

Краевая партийная организация провела большую работу по мобилизации трудящихся на оказание помощи СевероКавказскому фронту. Десятки тысяч кубанцев участвовали в строительстве укреплений и за короткий срок возвели крупные оборонительные рубежи.

Сутками напролет, забывая, что такое отдых, П. И.Селезнев занимался решением хозяйственно — политических задач. В короткий срок в крае было налажено массовое производство боеприпасов, средств вооружения и снаряжения. Только за первые четыре месяца войны краевая партийная организация направила в ряды Красной Армии и Военно — Морского Флота более 26 тысяч коммунистов (40 процентов своего состава) и 21,5 тысячи комсомольцев, около 450 руководящих партийных и советских работников.

Оборона Новороссийска и Туапсе сорвала планы гитлеровского командования по захвату Черноморского побережья и заставила его перейти к обороне.

В ходе длительных и упорных боев, ценой больших потерь гитлеровцам лишь к началу сентября 1942 года удалось занять почти всю территорию Краснодарского края, за исключением расположенных на Черноморском побережье четырех районов — Адлерского, Геленджикского, Лазаревского, Туапсинского и городов Сочи, Туапсе, Геленджик.

Утром 9 августа, в момент вступления немецко — фашистских войск в Краснодар, 40 промышленных предприятий по заранее разработанному плану были выведены из строя особыми командами рабочих и техников под руководством ответственных сотрудников краевого управления НКВД. Чтобы не дать врагу воспользоваться экономическим потенциалом города, были взорваны заводы «Октябрь», «Краснолит», имени Седина, ЗИП, нефтеперегонный, компрессорный, кожевенный, мясокомбинат, шорно — седельная фабрика, электростанция, водопровод и другие предприятия.

В захваченных врагом городах и населенных пунктах Кубани власть осуществляла фашистская оккупационная администрация. Установив так называемый «новый порядок», направленный на закабаление советских людей, оккупанты полагали, что им удастся без особого труда колонизировать богатую природными ресурсами Кубань, превратить её в житницу фашистской Германии.

Оккупанты объявили кубанскую землю собственностью германского государства. В первые дни оккупации города немецким военно — хозяйственным органом Викдо-5 было создано сельскохозяйственное управление, а край разбит на 10 областей, возглавляемых сельхозкомендантами. Городские,

районные управы и станичные атаманы от решения земельных вопросов были отстранены. 20 декабря 1942 г. на проведенном в Краснодаре краевом земельном съезде был объявлен «новый порядок землепользования», упразднявший колхозы и устанавливавший в качестве переходного этапа к единоличному хозяйству «общинное хозяйство» (так называемые десятидворки).

«Новый порядок» объявлял совхозы и МТС собственностью германского государства и возлагал на «общинников» ответственность за полную уборку урожая и особенно — за своевременную сдачу оккупантам сельхозпродукции.

На улицах Краснодара были развешаны портреты Гитлера и плакаты с изображением улыбающегося крестьянина и надписью: «Фюрер дал мне землю».

Предпринимая поход на Кавказ, фашистские стратеги рассчитывали на поддержку со стороны казачества, на раздоры и взаимную вражду кавказских народов. Они вынашивали планы создания казачьих частей и национальных легионов в помощь своей армии. Неслучайно гитлеровцы прихватили с собой на Дон и Кавказ бывших казачьих атаманов, белогвардейских генералов Краснова и Шкуро, полагая, что эти политические авантюристы создадут добровольческую антибольшевистскую казачью армию. Стремясь войти в доверие к казакам, фашисты всячески старались скрыть от населения оккупированных районов свои действительные империалистические вожделения на Кавказе, пытались заигрывать с казачеством. Они рекламировали себя друзьями казаков, защитниками и покровителями кавказских народов.

Фашистская пропаганда изощрялась в попытках одурачить советских людей, сбить их с толку, разъединить, лишить воли к борьбе. Провокационные листовки, фотоснимки, газеты, книжки, кинофильмы, радиопередачи, плакаты, воззвания, официальные распоряжения гитлеровских властей — все было пущено в ход для того, чтобы «умиротворить» казаков, добиться от них безропотного послушания оккупационной армии.

Встретив повсеместное сопротивление со стороны населения оккупированных районов Кубани, фашисты стали проводить ничем не прикрытую политику массового истребления советских людей, применяя для этого самые изуверские методы. Гитлеровские изверги расстреляли, повесили, удушили отравляющими газами в машинах — душегубках и замучили в застенках гестапо на территории Кубани более 61 тысячи советских граждан.

Краснодарские жители, проживавшие по соседству с гестапо (через них и все местное население), узнали о назначении крытых темно — серых грузовиков, которые (о них газета ничего не писала!) еще с осени по нескольку раз в неделю, а в январе 1943 г. по два — три раза в день совершали рейсы в район завода измерительных приборов. «…В тот вечер я, выглядывая из ворот, увидела странную черную закрытую машину. Меня удивило то, что она ехала очень медленно, как черепаха», — так описала душегубку краснодарская школьница Э. Медко в сочинении на тему «Мои переживания во время оккупации». Эти сочинения проводились в городских школах в феврале 1945 г. и стали фактически первыми воспоминаниями о периоде оккупации в городе. И почти в каждой работе дети упоминали душегубку.

Фашисты впервые применили её в Краснодаре. Назначение машины держалось поначалу в строгой тайне, доступ к ней разрешался лишь особо доверенным лицам. Крытый 6–7-тонный грузовик с дизельным двигателем был обит внутри железом и снабжен в задней части кузова двустворчатой, герметически закрывающейся дверью. На полу имелась решетка, через нее по специальной трубе в кузов поступали отработанные газы, содержащие окись углерода высокой концентрации. Запертые в машине люди задыхались…

При посадке фашисты раздевали жертвы, заявляя им, что везут в баню, а вещи оставляют для дезинфекции. В машину загружали одновременно до 60–80 человек. Погрузкой обычно руководил заместитель шефа гестапо, он же начальник тюрьмы капитан Раббе. Простояв несколько минут во дворе гестапо, машина направлялась к противотанковому рву…

Таким способом в Краснодаре были умерщвлены более 7 тысяч человек.

Широкий размах на Кубани получило партизанское движение. Организатором партизанской и подпольной борьбы трудящихся в тылу врага была краевая партийная организация. Руководствуясь постановлением ЦК партии от 18 июля

1941 года «Об организации борьбы в тылу германских войск», она провела первые подготовительные мероприятия по созданию партизанских отрядов еще осенью 1941 г., когда немецко — фашистские войска появились на Дону и создали угрозу вторжения на Северный Кавказ.

Работа эта возобновилась более активно в связи с непосредственной угрозой немецко — фашистского нашествия на Кубань летом 1942 года.

По указанию крайкома ВКП(б) райкомами и горкомами партии было создано 86 партизанских отрядов, объединенных в 7 партизанских соединений, или кустов.

Краевая партийная организация направила в партизанские отряды 3455 коммунистов, 4 секретаря крайкома и 147 секретарей горкомов и райкомов партии. Более половины партизан были коммунистами. В 73 партизанских отрядах из 86 командирами или комиссарами были назначены партийные работники.

Для руководства партизанской борьбы на Северном Кавказе и в Крыму постановлением Государственного Комитета Обороны от 3 августа 1942 года при Военном совете Северо-Кавказского фронта был создан Южный штаб партизанского движения (ЮШПД). 3 сентября начальником штаба назначается член Военного совета Северо — Кавказского фронта первый секретарь Краснодарского крайкома ВКП(б) П. И.Селезнев. Через месяц после создания ЮШПД Краснодарский крайком партии образовал краевой и семь кустовых штабов — Краснодарский, Новороссийский, Майкопский, Нефтегорский, Армавирский (до 27 ноября 1942 г. Мостовской), Славянский и Анапский. Командирами кустов (соединений) являлись секретарь крайкома и секретари горкомов ВКП(б).

В смертельной борьбе с врагом ведущая и решающая роль, вне всякого сомнения, принадлежала коммунистам. В самые критические и опасные моменты боя они первыми шли в атаку и воодушевляли своим мужеством остальных. Многие из них погибли. Народ сохранил в памяти имена секретаря Кореновского райкома партии И. Д. Бувальцева, секретаря Гиагинского райкома партии И. П. Бугрименко, заместителя уполномоченного комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) по Краснодарскому краю А. И. Иванова, секретаря Апшеронского райкома партии П. П. Малько, секретаря Тихорецкого райкома партии ГД. Морозова, секретаря Верхнебаканского райкома партии В. М. Ченова, заведующего военным отделом Новотитаровского райкома партии П. Е. Пачкова, секретаря Щербиновского райкома партии В. И. Сальского, секретаря Рязанского райкома партии П. П. Сироты, секретаря Спокойненского райкома парти П. Н. Соколова, начальника политотдела Марьянской МТС Г. И. Штанько.

Краевая партийная организация привлекала комсомол к активному участию в партизанском движении, к развертыванию подрывной работы в тылу врага. В партизанские отряды ушли 18 работников крайкома ВЛКСМ, 29 секретарей райкомов комсомола и 952 комсомольца. В ноябре 1942 года крайком партии ввел должности помощников по комсомольской работе при краевом и кустовых штабах партизанского движения. Через них крайком комсомола осуществлял руководство комсомольскими организациями партизанских отрядов.

Талантливым комсомольским вожаком проявил себя первый секретарь крайкома комсомола Василий Клочко.

У Пашковской переправы приняли бой и новобранцы-старшеклассники 1924, 1925 гг. рождения: 1173–й полк, влившийся в состав 394–й стрелковой дивизии, был укомплектован в основном краснодарскими школьниками. О том, как это было, вспоминал полвека спустя Геннадий Карпович Казаджиев, заслуженный тренер и мастер спорта СССР, многократный чемпион СССР и РСФСР по акробатике:

«1 августа 1942 г. нас собрали в здании Адыгейской областной больницы на Красной. Через день — два перевезли в станицу Пашковскую, где экипировали. Но обмундирования и припасов было в два раза меньше положенного, поэтому мне достались гимнастерка и карабин, а моему товарищу — шаровары и патроны. Вскоре нас повезли на реку Псекупс, а в Краснодар в это время вступали немцы… Мы двинулись к переднему краю. Когда подошли к понтонному мосту через Кубань, было уже темно. Нас стали переправлять к кирпичному заводу, где приказали занять оборону. С рассветом немцы начали обстрел. Нас подняли в атаку. На окраине Краснодара появились гитлеровские танки…»

«Рассредоточившись по палисадникам, мы открыли огонь. Но что могли сделать против танков пацаны, вооруженные винтовками! Выстрелом меня ранило в грудь. Я стал отходить через огороды… не помню, сколько я шел, кажется, вечность. Вдруг мне открылась ужасающая картина. Солдаты в панике бежали через мост… Так как я был ранен, меня пропустили. На том берегу медсестра перевязала меня. Мост рухнул…»

Для многих краснодарских ребят, не обученных и плохо вооруженных, этот первый бой оказался последним; тем же, кто выжил, он стал суровой школой войны — совсем не такой, как изображали её предвоенные кинофильмы…

Генерал — лейтенант И. А. Ласкин, бывший в то время начальником штаба фронта, вспоминает: «Пётр Ианнуарьевич… был человеком большого ума, большой наблюдательности и дальновидности. К нему с огромным уважением относились представитель Ставки Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко и командующий фронтом генерал И. Е. Петров. П. И.Селезнев… внимательно прислушивался к голосу товарищей, к аргументам и мнениям военных специалистов. Это относится к оценке больших вопросов войны, планируемых операций и даже к анализу отдельных жарких боевых схваток. Вместе с тем он нередко обращал внимание на такие вопросы, над которыми приходилось призадумываться и специалистам. И при этом был прав.

…Пётр Ианнуарьевич знакомил руководство фронта с положением дел в крае и в партии. Он знал, что в адрес фронта из глубокого тыла ежедневно и еженощно прибывало много эшелонов с различными материальными средствами. Поэтому, как секретарь крайкома, он не раз организовывал выделение людей для разгрузки вагонов на железнодорожных станциях. Это давало возможность без особых задержек отправлять эшелоны…»

После разгрома гитлеровцев на Волге советские войска перешли в наступление и на Северном Кавказе. Положение фашистских войск на Кубани ухудшалось с каждым днем. 12 февраля 1943 года Красная Армия освободила Краснодар, а к концу марта у гитлеровцев оставался лишь плацдарм западнее Краснодара, главным образом Новороссийск и Таманский полуостров, где ими была создана так называемая «Голубая линия».

Вот так написал о том времени известный поэт Илья Сельвинский:

Освобождение Новороссийска, прорыв «Голубой линии» обороны и освобождение Тамани началось, по существу, с февральской операции 1943 года, когда небольшой десантный отряд Новороссийской военно — морской базы под командованием майора Цезаря Куникова высадился на западный берег Цемесской бухты южнее Новороссийска (полуостров Мысхако). В последующие ночи на отвоеванный плацдарм,

названный его защитниками Малой землей, продолжали высаживаться части советских войск.

9

Страшные следы разбоя и разорения оставили немецко-фашистские оккупанты в Краснодарском крае. Отступая под ударами советских войск, они разрушили железные дороги, уничтожили связь, взорвали и сожгли крупнейшие здания. В груды развалин были превращены Новороссийск и Армавир. Огромные разрушения произвели оккупанты в Краснодаре, Тихорецке, Ейске, Майкопе, Кропоткине. Фашисты опустошиликрасивые, утопающие в зелени садов кубанские станицы. Ущерб, причиненный оккупантами народному хозяйству края, составил более 15 миллиардов рублей (в довоенных ценах).

14–17 июля 1943 года в помещении кинотеатра «Великан» состоялся первый в стране судебный процесс по делу о зверствах немецко — фашистских захватчиков и их пособников на территории г. Краснодара и Краснодарского края. Дело рассматривалось в открытом заседании Военным трибуналом Северо — Кавказского фронта. В качестве представителей общественности в процессе участвовали писатель Алексей Толстой, писательница Елена Кононенко, журналист Мартын Мержанов и другие.

После изгнания немецко — фашистских захватчиков из пределов Кубани перед краевой партийной организацией стали ответственные задачи: восстановить партийные, советские, хозяйственные, профсоюзные и комсомольские органы, укомплектовать их достойными кадрами; возродить из состояния упадка и разорения народное хозяйство и в кратчайший срок поставить его на службу фронту; создать для советских людей, избавленных от фашистского рабства, нормальные условия жизни и направить их усилия на дело разгрома врага.

В феврале 1943 года бюро крайкома ВКП(б) обсудило вопросы о восстановлении фабрик и заводов Краснодара, предприятий нефтяной промышленности края, первой очереди Краснодарской электростанции, железных дорог: Краснодар — Кропоткин, Краснодар — Новороссийск, Краснодар — Тимашевская, о подготовке к весеннему севу, о восстановлении рыбной промышленности и подготовке к весенней путине. Задачи краевой партийной организации по восстановлению народного хозяйства были подробно обсуждены на XII пленуме крайкома ВКП(б), состоявшемся 6–7 марта 1943 года. В области сельского хозяйства пленум в своем постановлении обязал Адыгейский обком ВКП(б), райкомы партии, Адыгейский облисполком и райисполкомы, краевой земельный отдел немедленно и полностью восстановить колхозы, совхозы, МТС, МТМ, привести в полный порядок средства производства: тракторы, комбайны, сельхозинвентарь, обеспечить успешное выполнение производственных планов 1943 года.

В борьбе за успешное восстановление народного хозяйства краевая партийная организация использовала испытанный метод подъема производственной активности советских людей — социалистическое соревнование. В крае вновь появились «двухсотники», «пятисотники» и «тысячники». Только на предприятиях Краснодара в начале 1944 года насчитывалось более 4000 рабочих, перевыполнявших сменные задания. С новой силой развернулось патриотическое движение «фронтовых бригад», смен и цехов.

Под руководством краевой партийной организации сельские труженики Кубани уже к концу 1943 года полностью восстановили колхозы, совхозы и МТС, сельские электростанции, ремонтные базы сельскохозяйственной техники.

Советское правительство высоко оценило мужество и доблесть воинов — кубанцев. 356 сынов и дочерей Кубани удостоены звания Героя Советского Союза. Кубанцам В. А. Алексенко, В. К.Коккинаки, Е. Я.Савицкому, Т. Т.Хрюкину дважды присвоено звание Героя Советского Союза.

9 октября 1943 года завершилось освобождение Кубани от немецко — фашистских захватчиков. Но еще с февраля 1943 года краевая партийная организация жила заботами восстановления разрушенного войной хозяйства. Всего не хватало: машин и строительных материалов, хлеба и соли, одежды и обуви, металлических ложек и ученических тетрадей. Но знали: нам никто не поможет, все зависит от нас самих. И дружно работали.

В 1949 году производительность труда в промышленности края превысила довоенный уровень. В сельском хозяйстве была заложена прочная основа для его дальнейшего подъема. Имелись достижения в строительстве, торговле, развитии культуры, науки, здравоохранения, народного образования. И во всех этих жизненно важных и многотрудных созидательных делах были частица мыслей и сердца первого секретаря крайкома ВКП(б) П. И.Селезнева.

Он умер 7 марта 1949 года после продолжительной и тяжелой болезни.

На следующий день гроб с телом П. И. Селезнева был установлен в зале заседаний крайкома ВКП(б), а 9 марта состоялись похороны. Более 40 тысяч человек за эти два дня пришли попрощаться с бывшим первым секретарем крайкома, чья деятельность выпала на самое трудное время в истории Кубани — на период войны, разрухи и первых лет восстановления.

Природа, казалось, на мгновение замерла в своем весеннем движении, поклоняясь вместе с людьми. Их было множество. В день похорон, задолго до рассвета улицы около здания крайкома партии были запружены народом.

В 16 часов гроб вынесли из зала, и колонна медленно двинулась по Красной улице к скверу имени Свердлова. Вся Кубань вышла проводить в последний путь П. И. Селезнева.

Здесь, в сквере (бывший Екатерининский), состоялось погребение. В 1955 году горисполком принял решение о переносе могилы П. И. Селезнева на городское кладбище.

…Краснодарцам хорошо знакома широкая и всегда многолюдная улица Селезнева. Это в благодарную память о нем, замечательном сыне Отечества, сполна отдавшем Кубани все свои силы, яркий талант организатора и несгибаемое мужество человека.

Воина, Созидателя и Защитника.

(обратно)

ИГНАТОВ

Мужество необходимо не только для отважных поступков, но и для плодотворных занятий и мышления.

Дистервег

1

Николай Григорьевич Игнатов из 66 неполных прожитых лет 42 года был членом партии, около 30 лет — членом ЦК КПСС. Участвовал во всех великих свершениях того бурного периода. За его плечами и Октябрьская революция, и Первая Конная Буденного, и разруха, и тиф, и разгром банд Ибрагим Бека в Средней Азии, и курсы красных командиров в Москве, и затем большая партийная работа: кандидат в члены Президиума и министр заготовок СССР, первый секретарь горкома и одновременно второй секретарь Ленинградского обкома КПСС, первый секретарь Воронежского обкома КПСС, первый секретарь Горьковского обкома КПСС, член президиума ЦК КПСС, член бюро ЦК КПСС по РСФСР, заместитель Председателя СМ СССР; председатель Президиума Верховного Совета РСФСР и заместитель Председателя Президиума Верховного Совета СССР. По сути дела, он был Президентом России. Семь раз подряд с 1–го созыва он депутат Верховного Совета СССР. Неоднократно избирался депутатом Верховного Совета РСФСР.

Четырехлетнее руководство Краснодарской краевой партийной организацией снискало Игнатову, трудолюбивому, несмотря на небольшое начальное образование, впоследствии широко образованному и эрудированному руководителю, сполна отдавшему весь свой талант и энергию организатора на благо людей, искреннее уважение у коммунистов и всего населения края.

Кубанский читатель наверняка заметил, что по итогам ежедневно проводимого газетой «Вольная Кубань» опроса о наиболее популярных и оставивших яркий след в истории края руководителях, многие неизменно называют имя Игнатова, причисляя его, выражаясь образным и точным словом, к категории истинных радетелей Кубани.

В свое время и партии, и народу хорошо известен был жизненный путь Н. Г. Игнатова.

Его колыбелью была придонская степь. Он родился в 1901 году в станице Тишанской Войска Донского в крестьянской семье, предки которой были выходцы из Тамбовской губернии. Здесь Николай рос, мужал, здесь формировалось его сознание. Октябрь всколыхнул жизнь казачьих станиц, обнажил социальное расслоение казачества. И в это время шестнадцатилетний Николай Игнатов делает первые самостоятельные шаги: он, плотник, рабочий железнодорожного депо, красный партизан, в декабре 1917–го добровольцем вступает в Красную гвардию. С этого момента надолго связывает свою судьбу с вооруженными силами молодой Советской республики. На лихом коне ходил в атаки в рядах легендарной Первой Конной армии, участвовал во многих сражениях гражданской войны, в разгроме басмаческих банд в Средней Азии.

Почти пятнадцать лет не выпускал из своих рук оружия Николай Игнатов. В 1920 году он вступает в комсомол, а в 1924 году становится членом ВКП (б). Годы гражданской войны, борьбы с врагами Родины, закалили характер Н. Г. Игнатова. Партийная работа становится его жизненным призванием.

Его хорошо знали коммунисты ленинградской партийной организации. В 1934–1937 годах работал парторгом ЦК фабрики «Гознак», первым секретарем Ленинского райкома партии Ленинграда, с 1938 по 1940 г. был первым секретарем Куйбышевского обкома партии.

Н. К. Байбаков об этом вспоминает: «В то время я был начальником объединения нефтяных промыслов области. При встречах со мной Игнатов всегда интересовался нашими разработками, связанными со строительством нефтеперерабатывающего завода в Куйбышеве. Он, как человек, привыкший жить в гуще событий, не терпел кабинетных людей и всегда был полон новыми идеями. Он первым поддержал бригадный подряд, договорные отношения с колхозами и совхозами — тогда он руководил Госкомзаготовок СССР…»

В 1939 году в Куйбышевской области выдалась дождливая осень, и, если применять традиционные методы работы, урожай зерновых был бы погублен. Игнатов, будучи по натуре человеком решительным и инициативным, предпринимает единственно возможный в тех условиях шаг: согласовав этот вопрос с бюро обкома, он предложил выдать треть урожая участникам уборки. Мера эта помогла — урожай спасли. И колхозники остались с хлебом, и государственные поставки были выполнены.

Однако это не укладывалось в тогдашние каноны партии, и вызвало гнев И. В. Сталина. А подлил масла в огонь Н. С. Хрущев, выступив на XVII партконференции с критикой «кулацких» методов работы Н. Г. Игнатова в Куйбышевской области. На этом же Пленуме ЦК Н. Г. Игнатов был выведен из его состава, а вскоре и снят с должности первого секретаря Куйбышевского обкома партии и направлен на работу заведующим промышленным отделом Орловского обкома партии.

Так случилось, что работа в Орловской области стала одной из наиболее плодотворных в его партийной биографии. Здесь он проработал восемь лет, после назначения в 1940 г. заведующим отделом, секретарем, а с 1944 г. после разделения области на Орловскую и Брянскую — первым секретарем Орловского обкома ВКП(б).

Мы прекрасно представляем, насколько сложными были те годы. Вместе с орловцами Н. Г. Игнатов отдавал все свои силы становлению промышленности орловщины в условиях нарастающей фашистской агрессии. Во время войны осуществлял эвакуацию людей и промышленных объектов. Был одним из организаторов и руководителей подполья и партизанского движения, в результате чего Орловская область стала надежным звеном мощной цепи партизанского движения. Неоднократно вылетал за линию фронта к партизанам. Принимал самое непосредственное участие в подготовке к решающей битве за Орел на Орловско — Курской дуге. Тогда‑то он и познакомился с К. К. Рокоссовским, и они стали друзьями на всю жизнь.

После освобождения Орловщины восстанавливал там советскую власть. Возрождал Орел, который был одним из наиболее пострадавших от войны городов России, а также промышленность и сельское хозяйство области. Именно на Орловщине Н. Г. Игнатов окреп как партийный руководитель, стал признанным вожаком масс.

В 1948 году его и ряд других первых секретарей обкомов партии направили на Высшие курсы партийных руководителей, организованных по решению Политбюро при Высшей партийной школе Академии общественных наук при ЦК КПСС. Учеба прервалась через неполных четыре месяца, так как в начале 1949 г. после тяжелой болезни и кончины П. И. Селезнева ЦК КПСС направляет Н. Г. Игнатова на работу первым секретарем Краснодарского крайкома КПСС.

Вот с таким «багажом» и приехал Н. Г. Игнатов в 1949 году в Краснодар. Кубанцы, как вспоминал Игнатов, встретили его приезд настороженно. Как‑то поведет себя новый первый секретарь, ведь известно, что «новая метла по — новому метет…» Тем более, что он приехал на смену П. И. Селезневу, хорошо зарекомендовавшему себя в народе своей самоотверженной работой.

«Ни в коей мере не беру на себя ответственность за создание полного и цельного портрета отца на посту первого секретаря крайкома партии, не могу привести и все фамилии, с кем ему приходилось плечом к плечу трудиться, а также перечислить все дела, начинания и задумки, которые сделаны кубанцами в те, уже далекие и ставшие историей, годы. Но то, что врезалось и осталось в памяти, то, что я знаю достоверно, хотелось бы вспомнить и описать». Это слова сына Николая Григорьевича Льва Николаевича Игнатова, члена партии с 1961 года, кандидата технических наук, в ту пору заместителя главного конструктора ЦНИИ автоматики и гидравлики в Москве.

«…Уборка зерновых на Кубани, — рассказывал сын Н. Г. Игнатова, — начинается рано в сравнении со средней полосой России, где до этого приходилось работать отцу. И мне, тогда ученику 9–го класса, приходилось часто бывать с ним в хозяйствах края.

Вспоминается один из характерных примеров. Когда отец выезжал в край, то обычно никто в крайкоме не знал, в какой район он едет. Делалось это в том числе и для того, чтобы районные товарищи заранее не готовили «потемкинской деревни», т. е. ему хотелось воочию самому увидеть то, что часто не показывают высокому руководителю. В поездке, кроме водителя, его сопровождал порученец (в первые годы после войны у каждого первого секретаря была охрана) и я — немой свидетель этих поездок.

Отъехав несколько кварталов от крайкома, отец говорил водителю (в командировке по краю обычно машину вел Яша Уманец): «Едем в сторону Тихорецкой…» На токах в то время работали в основном женщины — казачки. Техники было мало, и работали, как правило, вручную. На току отец обязательно представлялся: «Я ваш первый секретарь крайкома…» Завязывалась беседа, он умел разговорить людей. Говорили о том, что тревожило и беспокоило тружеников Кубани, в первую очередь, конечно, оплата за труд. Как известно, казачки ост — ры на язык и правду — матку режут в глаза. В то время оплата — натуроплатой — была низка: в лучшем случае — 100–300 граммов зерна на трудодень, работали, как говорили, за «палочки». И это, конечно, не могло не беспокоить партийную организацию, ведь без рациональной оплаты труда, и тем более сельского, народное хозяйство не поднять. И когда отец говорил, что в этом году (1949 г. — автор) на трудодень будет выдано не менее одного килограмма зерна, ему не верили. «Ну так вот, — говорил он, — если я не выполню своего обещания, то я сам подам заявление об отставке». И в этом, и в последующие годы он свое слово сдержал.

Не проходило недели, и это у него было правилом, чтобы он не выезжал для встречи с людьми труда. Только в случае крайней необходимости заезжал он в райкомы и райисполкомы. Это, конечно, не значит, что он отгораживался от партийного актива, эти поездки преследовали иную цель: узнать, чем «дышит» народ, какая помощь ему нужна, чтобы сделать еще более производительным их труд.

Не могу сказать, сколько и как часто проводилась учеба партактива края, знаю, что достаточно часто, но только тогда, когда требовалось решать конкретные дела. И все эти активы, собрания, конференции проходили в деловой обстановке, с откровенным обменом мнениями. В 1951 году отец одним из первых руководителей партийных организаций Союза получил в день своего 50–летия орден Трудового Красного Знамени.

В одну из поездок на обратном пути мы остановились в совхозе «Агроном» под Краснодаром. Проводился сбор яблок. Как всегда после беседы с тружениками совхоза отец возвращался к машине и заметил, что что‑то кладут в багажник. Как оказалось, это было несколько ящиков только что собранных яблок. Состоялся нелицеприятный разговор с руководителями совхоза».

Сохранились и другие воспоминания Л. Н. Игнатова: «Лицо города начинается с железнодорожного вокзала. По тем временам недавно построенный вокзал был красив, красив он и сейчас. Очень много времени уделил отец благоустройству города. Как сделать так, чтобы в нем было удобно жить, чтобы различные «мелкие» неудобства горожан не влияли на трудовой ритм?

Мне вспоминается, как в течение нескольких дней был снят трамвай с улицы Красной, и она была полностью заасфальтирована. Помню, как чуть ли не в течение дня была проложена современная трамвайная линия из Пашковской до центра города; как оперативно закончилось строительство моста через реку Кубань, этого долгостроя города; как быстро возвели городок нефтяников, как асфальтировали и озеленяли улицы. Я каждый раз, когда бываю в Краснодаре, любуюсь тополями, высаженными заботливыми руками людей того поколения. Городская торговля, упорядочивание цен на рынках, газификация жилых кварталов города и многое-многое другое делалось в то далекое время.

Вспоминается такой случай. Как известно, в те времена партийные кадры работали без сна и отдыха, по режиму, заведенному еще со времен Великой Отечественной войны. В одно из воскресений к вечеру моя мама Александра Григорьевна, приготовив беляши, послала меня за отцом на работу. И я стал свидетелем телефонного разговора по правительственной связи отца с Л. П. Берией, курирующим в ту пору добычу нефти по Союзу. Берии не нравилось, как идут дела на Кубани. Он не стеснялся в выражениях с подчиненными. Незаслуженно оскорбить человека для него было в порядке вещей. После этого разговора мы пошли домой. Проходя через большой конференц — зал крайкома, отец внезапно остановился, сказав: «Сын, подожди, я что‑то ничего не вижу…», и пошатнулся, опершись на меня. Я, конечно, испугался, хотя и не сразу понял, что произошло. Как я сейчас понимаю, он испытал сильное нервное потрясение, ведь он‑то знал, что такое Берия. У отца в тот момент произошло кровоизлияние в глаз. Такое происходило с ним еще дважды: первый раз, когда он руководил эвакуацией людей, промышленного оборудования и сельскохозяйственной продукции из г. Орла при подходе немцев, и второй — в 1957 году при организации устранения антипартийной группы Маленкова, Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шипилова, которые пытались вернуть страну и партию на старые рельсы…»

3

Рассказывают, что как‑то пошел Игнатов по Краснодару и, зайдя в магазин, попросил взвесить килограмм крупы… Крупу отвесили, а насыпать некуда. Нет ни бумаги для пакетов, ни кульков. Игнатов, возьми, да и сними кепку со своей головы, — сыпьте сюда! Ну и «всыпал» он впоследствии руководству городской торговли за такую культуру обслуживания, — запомнилось надолго.

Вообще, стиль работы партийных руководителей 50–х годов, практически всех уровней: крайкомовских, горкомовских и райкомовских был особенный, в самом деле, не кабинетный. Поднимавшаяся из руин страна, а тем более Кубань, требовали постоянного движения, хозяйского глаза, оперативности в принятии решений, глубокого знания обстановки и отсюда — конкретного влияния на постоянно меняющуюся ситуацию.

Множество архивных материалов — постановлений пленумов, бюро крайкома, стенографических отчетов о рабочих заседаниях, а также газетных и журнальных публикаций, связанных с именем Игнатова, убедительно повествуют о громадном объеме рассматриваемых им вопросов, знании дела и, конечно же, заставляют делать выводы о времени, в котором жил и действовал первый секретарь крайкома партии, сложном сталинском времени.

Вот статья Игнатова в «Правде» за 23 августа 1949 года под весьма обычным по тем временам названием: «Большевики Кубани в борьбе за хлеб». Игнатов писал: «Весной нынешнего года работники сельского хозяйства Кубани в письме к товарищу И. В. Сталину обещали вырастить высокий урожай, в короткие сроки провести уборку, досрочно выполнить государственный план хлебозаготовок…

Сегодня казаки и казачки Кубани с большой радостью докладывают товарищу Сталину о том, что колхозы и совхозы Краснодарского края досрочно выполнили государственный план хлебозаготовок (без кукурузы и риса)».

Не правда ли, как схожи, словно братья — близнецы, риторические обороты, используемые партийными руководителями во все времена. «С радостью» докладывали товарищу Ленину, затем Сталину, Хрущеву, Брежневу…

Не в этом ли, порой искреннем, обожествлении истоки культа личности Сталина и золотых звезд Брежнева и одобрение безответственного реформаторства Горбачева?

Однако в те послевоенные времена иных обращений к вождю, кроме как, к «великому Сталину», никто не мог и помыслить.

Игнатов был сыном своего времени, он верно и бескорыстно служил этому времени, но именно с его именем впоследствии будет связана отставка Хрущева. Но об этом позднее.

Какими же формами и методами действовали в ту пору партийные и советские органы, мобилизуя большевиков Кубани в борьбе за хлеб?

«Перед уборкой урожая в крае, — продолжает Игнатов в газетной публикации, — была проведена массовая взаимопроверка готовности полеводческих и тракторных бригад, колхозов, МТС и совхозов к косовице хлебов и сдаче зерна государству. Состоялись собрания передовиков сельского хозяйства, совещания комбайнеров, работников государственной заготовительной системы, шоферов, железнодорожников, водников. Уже к 20 июня были полностью подготовлены к работе комбайны, тракторы, транспортные средства и складские помещения.

На полях Кубани широко развернулось социалистическое соревнование за успешное проведение уборки и хлебозаготовок. Следуя патриотическому почину инициатора социалистического соревнования за отличное качество полевых работ бригадира тракторной бригады Михайловской МТС Курганинского района коммуниста Ивана Шацкого, комбайнеры Платнировской МТС выступили с предложением организовать социалистическое соревнование за своевременное проведение уборки урожая без потерь, за выработку каждым комбайном не менее трех сезонных норм. Вскоре в соревнование за отличное качество и сжатые сроки уборки вступили тысячи комбайнеров края.

Следует сказать, что уборку и хлебозаготовки Кубань проводила в этом году (1950 г. — автор) в сложных погодных условиях. Хлеба в это лето созрели на две — три пятидневки позднее, чем в предыдущем году. До 20 июля ежедневно выпадали обильные дожди. Эту особенность нынешней страды своевременно не учли руководители многих райкомов ВКП(б) и райисполкомов. На колхозных и совхозных токах скопились миллионы пудов зерна, а работа по просушке и вывозке его на заготовительные пункты проходила медленно и неорганизованно»…

4

…Откинемся на спинку стула и задумаемся над, казалось бы, обыденными словами «уборка колосовых». Из года в год на протяжении веков повторяются они на хлеборобной Кубани, ставшей житницей России, и означают для нас так много: это жатва, поистине битва за хлеб в бескрайней степи, раскаленной жарким солнцем; это несмолкаемый гул комбайнов, вереницы грузовиков с золотым зерном, круглосуточная работа на токах и элеваторах. Тонны, гектары, «вестники соревнования», мастера и передовики жатвы, горючее, запчасти, оперативные сводки в газетах, на радио, телевидении и, в конце концов, венец многотрудного, подчеркиваю, из года в год повторяемого дела — прославленный кубанский хлеб.

Игнатов в пору страды всегда испытывал неизъяснимое чувство. Предельно мобилизованный, умело подчинял себе волю и мастерство тысяч механизаторов, занятых на уборке хлеба. Он в полной мере осознавал высокую ответственность, прежде всего персональную, за выполнение главнейшего долга перед государством.

И потому он всегда поступал как опытный стратег и организатор: «Мы обратили особое внимание на руководство первичными парторганизациями и сельскими райкомами. Члены крайкома и другие ответственные работники краевого комитета большую часть времени находились в колхозах, МТС, совхозах и на заготовительных пунктах. Крайком хорошо был осведомлен о состоянии дел с уборкой и хлебозаготовками в каждом районе, принимал оперативные меры для усиления темпов уборки и хлебосдачи, для устранения потерь урожая, — говорил он на пленуме крайкома партии. — Следует заметить, что во время страды в сельских районах работало свыше 600 агитбригад, 157 кинопередвижек, 225 киноустановок. Сельские библиотеки направили на полевые станы около 2 тысяч библиотечек — передвижек. Во многих колхозах, МТС и совхозах регулярно выпускались стенные газеты, бюллетени, в которых освещались итоги работы комбайновых агрегатов, тракторных бригад, МТС и совхозов. Большую помощь сельским районам оказали партийные организации городов, направившие в колхозы, МТС и совхозы агитбригады, лекторов и докладчиков.

Ход уборки урожая и хлебозаготовок широко освещался в краевых и районных газетах. Краевая газета «Советская Кубань» из номера в номер пропагандировала опыт передовых комбайнеров, колхозов и совхозов, ежедневно публиковала дневник хлебозаготовок, показывала героев борьбы за хлеб. Во многих сельхозартелях были организованы селькоровские контрольные посты «Советской Кубани» по борьбе с потерями урожая.

Следует также назвать и передовиков той жатвы. Например, колхозники артелей имени Молотова и «Маяк революции» Курганинского района взялись ежедневно вывозить на заготовительные пункты не меньше чем по 100 тонн хлеба. Они выделили для работы на токах дополнительное число людей, использовали каждый час погожего времени для воз душной просушки зерна, построили по нескольку огневых сушилок. Это позволило колхозникам бесперебойно сдавать зерно на заготовительные пункты и первыми в крае выполнить годовые планы хлебозаготовок.

Раньше других выполнили первую заповедь перед государством колхозы и совхозы Славянского, Темрюкского, Крымского, Ярославского, Анапского, Кореновского, НовоКубанского, Курганинского, Варениковского, Советского районов. Партийные и комсомольские организации, местные советы, сельскохозяйственные органы этих районов на деле показали свое умение организовывать массы на самоотверженный труд и оперативно руководить уборкой и хлебозаготовками».

В феврале 1950 года, за два года до ухода Игнатова на высокий партийный пост в Москву, в Краснодаре состоялась V краевая партийная конференция. Игнатов был полон оптимизма. Энергия так и бурлила в его крепком организме, и в свои 49 лет он был, что называется, в расцвете сил.

К тому времени Игнатов побывал в каждом кубанском городе и районе, заезжал на отдаленные хутора и неприметные полевые станы, знакомился и подолгу беседовал с рядовыми тружениками, и люди, в большинстве своем наблюдательные и меткие на слова, окрестили секретаря крайкома простецкими и выразительными словами: «свой мужик, наш, кубанский». Мало кто знал, что Игнатов был родом из станицы Тишанской Сталинградской (ныне Волгоградской) области и к тому времени прошел непростую и весьма поучительную школу управления.

Какой же отчет представил Игнатов перед делегатами партийной конференции? Ведь теперь это были дела, достигнутые на Кубани под его непосредственным руководством.

Доклад Игнатова, впрочем, как и многие, если не все, доклады партийных кубанских лидеров, был построен традиционно:

1. О работе промышленности и транспорта края.

2. Борьба за дальнейший подъем сельского хозяйства.

3. Забота о дальнейшем улучшении материально — бытовйх условий трудящихся края.

4. Вопросы внутрипартийной работы.

5. Руководство комсомолом, профсоюзами, Советами.

Игнатов слыл прекрасным оратором. Изюминкой его мастерства была основательность, вызывающая уважение и сильное эмоциональное воздействие на аудиторию. Говорил он весомо и просто, но в этой кажущейся простоте чувствовалась сила характера Игнатова, его пролетарский дух и партийная убежденность.

5

В то время в крае росло и ширилось стахановское движение в промышленности и на транспорте. Только на предприятиях нефтяной, металлообрабатывающей, легкой промышленности, связи, железнодорожного и морского транспорта насчитывалось свыше 35 тысяч стахановцев, из них более 3500 человек закончили выполнение пяти и более годовых норм.

Успешно развивалась нефтяная промышленность Кубани. Государственный план добычи нефти в 1948 году был выполнен на 109,9 процента. Минувший 1949–й был годом дальнейшего подъема нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленности края.

Примечательно, что к Дню Конституции кубанские нефтяники доложили Сталину о досрочном выполнении увеличенного государственного плана 1949 года по добыче нефти, выработке нефтепродуктов, промышленному и жилищному строительству. Годовой план добычи нефти выполнен на 110,8 процента, бурения — на 103,5 процента. В апреле 1949 года был превзойден довоенный среднесуточный уровень добычи нефти, а в июне достигнут уровень, запланированный на конец 1950 года.

«Наши нефтяники работали неплохо, — говорил в своем докладе Игнатов. — Но они могли бы дать стране значительно больше нефти, если бы подняли организационно — технический уровень работы своих предприятий, лучше использовали оборудование, ликвидировали аварии. А у нас на нефтепромыслах буровое оборудование используется ведь совершенно неудовлетворительно. Скорость проходки на станкомесяц в целом по объединению «Краснодарнефть» ниже плановых заданий. Низкая трудовая дисциплина, слабая организация труда и несоблюдение технологического режима проходки скважин привели к тому, что в 1949 году здесь было допущено 474 аварии, на ликвидацию которых затрачено 41696 часов. Подсчеты показывают, что этого времени было доста точно для того, чтобы дополнительно пробурить свыше 40 тысяч метров и получить около 40 скважин!»

Досталось от Игнатова и кубанским лесникам. Лес для Кубани — вопрос немаловажный.

«На протяжении ряда лет отстающей отраслью хозяйства края является лесная промышленность. Основная лесозаготовительная организация — комбинат «Краснодарлес» — работает неудовлетворительно. В 1949 году комбинат выполнил план по заготовке леса только на 95,7 процента и по вывозке лишь на 84 процента.

Главной причиной неудовлетворительной работы лесной промышленности является никудышная организация производства и труда лесников, плохое использование механизмов и транспорта, барско — пренебрежительное отношение к рабочим». Вот уж чего терпеть не мог Игнатов, так это «барскопренебрежительного» отношения друг к другу, тем более к рабочему люду.

Именно на долю Игнатова выпала весьма неблагодарная роль «возделывателя» хлопка на Кубани. Как умный и дальновидный партийный работник, Игнатов отчетливо понимал и трезво оценивал последствия этой команды из Москвы: Кубань ведь не Средняя Азия с прочным запасом суммы активных солнечных температур и других агротехнических факторов, необходимых для выращивания диковинной в кубанских степных просторах культуры.

С другой стороны, замысел организаторов «хлопковой эпопеи» на Кубани был понятен: в Краснодаре начинал строиться хлопчато — бумажный комбинат. Краснодарским крайисполкомом 17 марта 1949 года было отведено 186 гектаров из земель колхоза имени Ворошилова Пашковского района под строительство ХБК. По разумению московских чиновников увязка его сооружения с наличием местной сырьевой базы, на первый взгляд, выглядела весьма перспективной.

Но Игнатов открыто протестовал против подобного решения, он даже изучил специальную литературу по хлопководству, обнаружив, что родина хлопководства — Индия, где в долине Инда уже в период хараппской цивилизации (3–е тысячелетие до новой эры) выращивали хлопок и изготовляли пряжу из его волокна. В СССР районами выращивания хлопка являлись Средняя Азия: наибольшие площади в Узбекистане, Азербайджане, южных районах Казахстана. Кубани и в помине не было в перечне хлопкосеющих регионов. К словам Игнатова тогда никто не прислушался.

Думается, он с горечью приводил на партийной конференции эти «обнадеживающие» примеры. «В сельхозартели имени Ворошилова Темрюкского района, — без особого подъема говорил Игнатов, — выращен урожай хлопка — сырца но 45 пудов с гектара на площади 201 гектар. Бригада тов. Таран из колхоза имени Буденного Приморско — Ахтарского района получила урожай хлопка — сырца по 62 пуда на площади 32 гектара…» Это было как раз то, что впоследствии применительно к хрущевским временам будет названо скучноватым, но точным словом — волюнтаризм. Выступал от также против размещения виноградников на черноземах Кубани, предлагая для этого использовать горные склоны, а на пашне растить хлеб.

И вот постепенно тот холодок, тот ледок, которым встретила Кубань Н. Г. Игнатова, растаял. Народ понял, что в их партийную организацию пришел человек, смыслом жизни которого является служение стране, Родине, людям труда.

Все, близко знавшие Игнатова, непременно подмечали в его характере наличие не только воли и решимости в поступках, но удивительной честности в оценках. «Строим мы медленно, строим дорого, а подчас и плохо, — однажды говорил он, обращаясь к партийному активу края, — строители не справляются с выполнением планов и заданий по жилищному и культурно — бытовому строительству. Иной дом строится так долго и так плохо, что когда в него вселяют жильцов, то они сразу начинают хлопотать о ремонте…»

6

Помимо всего прочего: таланта организатора, ораторского мастерства, глубокого знания промышленного и сельскохозяйственного производства, Игнатов обладал даром умело вести организационно — партийную работу, то есть он был прирожденным «орговиком».

Вот одно из его партийных наставлений: «Нельзя забывать, что партийные решения — это не декларация, а руководство к действию. Для того, чтобы проверка исполнения достигла цели, была действенной, необходимо, чтобы она осуществлялась своевременно и систематически. Хорошо налаженная проверка исполнения служит показателем культуры в работе партийного руководителя, его умения вести дело с размахом, большевистской деловитостью и настойчивостью». В полной мере приводимый выше игнатовский тезис об «умении вести дело с размахом» относился к проблемам сельского хозяйства в крае.

Отдавая должное достижениям в ведущей отрасли Кубани, Игнатов на краевой конференции высказал несколько принципиальных соображений, которые можно было назвать стратегией развития кубанского села на последующие годы: «Крайком ВКП(б) недифференцированно руководил сельским хозяйством районов, не вникал глубоко в работу отстающих районов, МТС, колхозов и не принимал должных мер к их организационно — хозяйственному укреплению. В результате этого во многих колхозах и районах, особенно в Отрадненском, Упорненском, Мостовском слабо развивается общественное хозяйство колхозов, крайне недостаточна их доходность. Значительная часть МТС не выполняет своих обязательств по договорам с колхозами. Многие колхозы края получают низкий урожай и допускают большие потери зерна и технических культур при уборке, из года в год не выполняют обязательств перед государством и мало выдают продуктов сельского хозяйства на трудодни колхозникам.

Большим нашим упущением следует считать то, что краевая партийная организация не разбила укоренившийся вредный взгляд на кубанскую землю как на землю, которая якобы может всегда хорошо родить, как бы её ни вспахали, как бы и когда бы по ней ни посеяли; как на землю, которая может стерпеть все: и мелкую пахоту, и поздние сроки сева, и отсутствие удобрений.

Никто не спорит, земля в нашем крае действительно плодородная. Но ведь это только подтверждает, что при высокой культуре земледелия она нам может давать вдвое, а то и втрое больше хлеба.

Ошибочный взгляд на кубанскую землю, как на землю, которая все может, все стерпит, привел к тому, что агротехника возделывания колосовых пропашно — технических культур остается у нас все еще на низком уровне. Во многих колхозах допускается мелкая пахота, посевы производятся с нарушением сроков и недоброкачественными семенами, мало применяется удобрений. Особенно неудовлетворительно идет освоение севооборотов. Только 18 колхозов освоили травопольные севообороты. Краевое управление сельского хозяйства мало внимания уделяет выращиванию семян многолетних трав и особенно злаковых, что является основной причиной недопустимо медленного освоения травопольных севооборотов.

У нас в крае есть все необходимое для того, чтобы своевременно и высококачественно проводить сельскохозяйственные работы. И все же мы недопустимо запаздываем в их подготовке и проведении, крайне растягиваем сроки этих работ и недостаточно следим за качеством пахоты, сева, уборки.

В 1948 году колхозы и совхозы края начали сев 31 марта, а окончили 20 июня, т. е. к началу уборки. Сев колосовых продолжался в этот год 30 дней, а сев яровых культур — 80 дней — почти три месяца! В 1949 году весенний сев продолжался 45 дней.

Вдумайтесь в эти цифры, товарищи. Как же можно ожидать при такой работе, когда сев продолжается три месяца, хороших урожаев на больших площадях во всех колхозах и совхозах, во всех районах?»

Тут, как говорится, ни убавить, ни прибавить.

И уже в августе 1950 года, через полгода после партийной конференции, выступая со статьей «Победа хлеборобов Кубани», Игнатов отмечал: «Колхозы и совхозы Кубани одержали замечательную победу: значительно раньше, чем в прошлом году, завершили уборку колосовых и выполнили годовой план сдачи хлеба государству (без кукурузы и риса). Несмотря на неблагоприятные климатические условия, многие колхозы Гиагинского, Камышеватского, Курганинского и других районов собрали урожай озимой пшеницы в среднем по 120 и более пудов с гектара».

Уборка урожая проходила организованнее, чем в прошлые годы.

Крайком партии и крайисполком перед жатвой разработали новые условия социалистического соревнования. Теперь колхозу, совхозу и МТС, чтобы выйти в число победителей, требуется не только своевременно и без потерь убрать урожай, досрочно выполнить план сдачи хлеба государству, но и обеспечить себя собственными сортовыми семенами, а также полностью собрать солому и полову со всей площади.

Передовые районы края, колхозы и совхозы, одновременно с завершением уборки урожая закончили сбор кормов, засыпали семенные фонды, развернули очистку семян озимых культур.

Естественно, что успех уборки решили люди, овладевшие техникой. С первого дня жатвы депутат Верховного Совета РСФСР комбайнер Константин Борин успешно применил почасовой график и добился высокой выработки своего агрегата. Штейнгартский райком партии и райисполком обобщили его метод и передали другим комбайнерам. Это не замедлило сказаться на росте производительности уборочных машин.

Члены колхоза «Герой труда» Староминского района, например, ввели у себя поточный метод организации работ на уборке и хлебозаготовках. Они так организовали дело, что хлеб от комбайна до элеватора шел непрерывным потоком. Преимущества такого метода организации труда очевидны. Он сплотил всех людей, занятых на уборке и вывозке зерна, в единый дружный коллектив. При этом методе у них создалась своего рода цепь: комбайновый агрегат — ток — элеватор…»

Чувствуется, что слова эти произносил не бездушный партийный функционер, каких, к сожалению, немало было в партии, а человек, глубоко заинтересованный в деле, умеющий повести за собой людей, добиться хороших результатов.

Самокритично Игнатов оценивал работу крайкома ВКП(б), который возглавлял. Он принародно указывал не только на недостатки, но и на серьезные ошибки: «Ошибка крайкома ВКП(б) состоит в том, что мы допускали извращения в организации труда в колхозах. Постановление ЦК ВКП(б) и редакционная статья «Правды» «Против извращений в организации труда в колхозах», критикующая ошибки Курского обкома ВКП(б), относится и к Краснодарскому крайкому. Вместо всемерного укрепления постоянной производственной бригады как основной и главной формы организации труда в колхозах крайком партии в практике своей работы 1947–1949 гг. обращался по производственным вопросам с письмами непосредственно к звеньевым, умаляя тем самым значение производственных бригад. Эти неправильные действия объективно были направлены на ослабление бригады, на подмену производственной бригады обособленными звеньями.

В связи с этим, в отдельных колхозах Кагановичского, Курганинского и Успенского районов имеют место попытки ликвидации постоянных производственных бригад в колхозах и подмены их звеньями, а также попытки слияния полеводческих и тракторных бригад. В Северском, Абинском, Марьянском и других районах выделялись так называемые одногектарники на пропашных культурах, которые даже не состояли в производственных бригадах.

Эта ошибочная линия ведет к дроблению хозяйства на мелкие, обособленные ячейки и не дает возможности применять и производительно использовать в сельском хозяйстве тракторы, комбайны, сложные молотилки и другие сельскохозяйственные машины. Чем скорее ликвидируем эти извращения, наносящие большой вред делу сельского хозяйства, тем крепче будут наши колхозы, и лучше и организованнее пойдет в них работа».

Следует заметить, что еще в селезневские времена на основании решений февральского (1947 г.) Пленума ЦК ВКП (б) краевая партийная организация развернула работу по организационно — хозяйственному укреплению колхозов, мобилизации колхозников, рабочих совхозов и МТС на борьбу за подъем сельскохозяйственного производства. Были приняты строгие меры по ликвидации нарушений Устава сельскохозяйственной артели.

Колхозам возвращались незаконно отобранные у них организациями и учреждениями земли, жилые постройки, скот, снимались с оплаты трудоднями лица, не имеющие прямого отношения к сельскохозяйственным артелям. В результате проведенной работы был уменьшен расход почти на 600 тысяч трудодней в месяц. Колхозам возвращено 114779 гектаров земли и 31070 тысяч рублей дебиторской задолженности.

Кубань была одним из районов, где раньше, чем во многих областях, началось создание машинно — тракторных станций, быстрее и шире внедрялась механизация во все отрасли сельскохозяйственного производства. До войны в крае работало 163 машинно — тракторные станции. К концу четвертой пятилетки дополнительно было создано еще 16 станций.

Постановление февральского Пленума ЦК ВКП(б), отменившее систему оценки работ МТС только по выполнению планов в гектарах мягкой пахоты и установившее новый порядок оценки работ МТС по выполнению ими основных видов тракторных работ, имело важное значение в повышении производительности машинно —тракторного парка. Оно способствовало повышению роли МТС, призванной не только непосредственно выполнять сельскохозяйственные работы, но и оказывать колхозам организационную, экономическую и зоотехническую помощь. МТС края были укомплектованы постоянными кадрами, тракторные бригады закреплены за отдельными колхозами. Важным стимулом повышения производительности труда МТС явилось установление гарантированной оплаты механизаторов.

Весной 1949 года бригадир тракторной бригады Михайловской МТС Курганинского района коммунист И. П. Шацкий, которого лично знал и поддерживал Игнатов, предложил организовать социалистическое соревнование за отличное качество полевых работ, получение урожая всех культур на 25 % выше планового. Этот почин был поддержан край — комом ВКП(б). В постановлении бюро крайкома партии от 22 марта того года подчеркивалось, что «социалистическое соревнование за отличное качество сельскохозяйственных работ, повседневное повышение культуры земледелия есть практическое претворение в жизнь постановления февральского Пленума ЦК ВКП(б) по выращиванию высоких и устойчивых урожаев всех сельскохозяйственных культур по всей площади».

Отличное качество всех сельскохозяйственных работ, высокая культура земледелия, настойчивое внедрение в колхозное производство достижений сельскохозяйственной науки позволили сельхозартели «Красный Аксай», на полях которой работала тракторная бригада Ивана Шацкого, из года в год получать высокий урожай, увеличивать доходность артельного хозяйства. Выступая на пятой краевой партийной конференции, И. П.Шацкий заявил, что колхоз, который обслуживала тракторная бригада, до начала соревнования за отличное качество сельскохозяйственных работ получил доход в сумме 450 тысяч рублей, а в 1949 году доход артели вырос до 18 миллионов рублей.

Почин бригады И. П. Шацкого был широко подхвачен во многих областях, краях и республиках.

На Кубани имелось в ту пору много опытных колхозных руководителей, которые на основе Устава сельскохозяйственной артели умело руководили колхозами. Среди них председатель колхоза «Красный боец» Приморско — Ахтарского района, депутат Верховного Совета СССР, бессменно руководивший артелью 26 лет, П. С.Тамаровский; председатель колхоза имени Буденного Брюховецкого района, награжденный в ту пору двумя орденами Ленина И. И. Буренков и другие. Игнатов умел разбираться в людях и при любом случае приводил в пример работу передовых руководителей. Особенно он выделял организаторский талант Ивана Ивановича Буренкова.

Сколько же лет проработал Иван Иванович Буренков? Ведь в 1973 году, став секретарем крайкома ВЛКСМ, я застал его на том же председательском посту, в том же Брюховецком районе, крепким, уверенным в себе, исключительно работоспособным. А прошло ни много ни мало двадцать пять лет, после Игнатова сменилось пять первых секретарей крайкома партии: Суслов, Полянский, Матюшкин, Воробьев. И только в пору Медунова Буренков попросил замены. Председательскую должность по праву принял его сын Николай Иванович, впоследствии первый секретарь Приморско — Ахтарского райкома партии.

В послевоенный период к руководству колхозами пришло много молодых инициативных и знающих дело людей, главным образом из числа специалистов сельского хозяйства. Однако в целом по краю положение с руководящими колхозными кадрами оставалось неблагополучным. Большинство председателей колхозов не имели необходимого образования.

Игнатов придаёт особое значение подготовке руководящих колхозных кадров. В Краснодаре была создана двухгодичная школа председателей колхозов с контингентом 200 слушателей и при ней шестимесячные курсы по переподготовке председателей колхозов также на 200 человек. Школа была укомплектована квалифицированными преподавателями, имела образцовое учебно — опытное хозяйство. По инициативе Игнатова развернулась большая работа по подготовке колхозных кадров без отрыва от производства.

Игнатов исключительное значение придавал концентрации и специализации сельскохозяйственного производства, укрупнению колхозов. Следует заметить, что на Кубани в конце четвертой пятилетки имелось 40 % колхозов, располагавших земельной площадью менее 1000 гектаров. Эти хозяйства не могли производительно использовать тракторы, комбайны и другую сложную сельскохозяйственную технику. Они не имели средств на содержание специалистов, постройку животноводческих помещений, на орошение полей, приобретение породного скота, оборудования и удобрений. Объединение мелких колхозов в крупные стало жизненной потребностью социалистического сельского хозяйства. Укрупнение колхозов в крае, как и во всей стране, началось весной 1950 года.

Вся работа по объединению колхозов строилась партийными и советскими организациями на основе Постановления ЦК ВКП(б) от 30 марта 1950 года и Постановления Совета Министров СССР от 7 июня 1950 года. Укрупнение колхозов проводилось на сугубо добровольных началах, при согласии колхозников объединяющихся сельхозартелей. Вопросы, связанные с укрупнением колхозов, обсуждались на пленумах крайкома, Адыгейского обкома и райкомов партии, на партийных собраниях, сессиях станичных и районных Советов, на собраниях колхозников. Большая работа партийных организаций по созданию крупных колхозов дала положительные результаты. За полгода, с июня по декабрь 1950 года, в крае было создано 876 колхозов вместо существовавших 2334.

В короткое время подобрали председателей колхозов,

бригадиров, заведующих фермами, членов правлений и ревизионных комиссий, было произведено землеустройство сельхозартелей, определены культурно — хозяйственные центры укрупненных колхозов, организованы полноценные производственные бригады и фермы.

На работу председателями укрупненных колхозов выдвигались в первую очередь специалисты сельского хозяйства, имевшие опыт по руководству колхозным или совхозным производством, партийные и советские работники. Из 211 человек, рекомендованных крайкомом партии и избранных председателями колхозов, 118 имели высшее и среднее образование, 146 закончили совпартшколу, высшую коммунистическую и сельскохозяйственную школы, двухгодичную школу по подготовке руководящих колхозных кадров. Многие укрупненные колхозы сразу же приступили к составлению перспективных планов развития своего хозяйства.

В годы первой послевоенной пятилетки краевая партийная организация под руководством Игнатова сумела обеспечить быстрые темпы восстановления и развития сельского хозяйства. Однако полностью четвертый пятилетний план в области сельского хозяйства не был выполнен. Многие колхозы не достигли плановых заданий по урожайности зерновых культур, поголовью, продуктивности скота и производству животноводческой продукции. Главные причины тому — тяжелые последствия войны, два засушливых года, а также недостатки руководства сельским хозяйством, нарушение ленинских принципов материальной заинтересованности.

Но, несмотря на имевшиеся недостатки, сельское хозяйство за годы четвертой пятилетки далеко шагнуло вперед, и успехи тружеников села были значительны. В 1950 году общая посевная площадь в крае превысила довоенный уровень. Посевы озимой пшеницы увеличились с 1130 тысяч до 1275 тысяч гектаров. Повысилось плодородие кубанских полей, укрепилась материально — техническая база колхозов и совхозов, возросли их денежные доходы. Так, в колхозах Адыгеи денежные доходы в 1950 году, по сравнению с довоенным уровнем, возросли на 63 %, неделимые фонды на 30 %. В сельском хозяйстве Кубани была заложена прочная основа для успешного развития его в последующие годы,

В послевоенные годы значительно улучшились материально — бытовые условия трудящихся. Цены на продовольствие на колхозных рынках Кубани в 1950 году снизились в среднем по сравнению с 1948 годом на 30–40 %, а на картофель и овощи в 1,5 раза. Этому способствовала отмена карточной системы, проведенная в декабре 1947 года.

Переход к развернутой торговле без карточек значительно повысил уровень народного потребления. Увеличились расходы государства на жилищное строительство, выплату пособий и пенсий, медицинское обслуживание населения, народное образование.

Повысился и личный авторитет Игнатова. Люди увидели в новом первом секретаре крайкома партии заботливого хозяина края, честного и принципиального государственного деятеля, чьи слова и поступки никогда не расходились с проводимыми им мероприятиями.

8

Игнатова как крупного партийного работника постоянно заботили вопросы увеличения численности краевой партийной. организации. Разумеется, это было не самоцелью, а объективной необходимостью. Посудите сами: если к началу войны партийная организация края насчитывала в своих рядах 61777 коммунистов, состоявших в 4975 первичных организациях, то к 1 июля 1943 года, когда почти вся территория края была освобождена от немецких захватчиков, она имела 1855 первичных организаций, в которых состояло 19638 коммунистов.

Но уже на 1 января 1945 года количественный состав краевой партийной организации вырос до 28418 членов и кандидатов партии, а численность партийных организаций — до 2595. К концу четвертой пятилетки партийная организация края насчитывала в своих рядах свыше 90 тысяч коммунистов.

Резкое сокращение состава и сети партийных организаций вызвало в первые послевоенные годы большие трудности в деятельности коммунистов Кубани. На каждого из них возлагалось значительно больше работы, чем до войны. На таких крупных предприятиях Краснодара, как станкостроительный завод имени Седина, завод «Октябрь», обувная фабрика, коммунисты составляли лишь 2–5 % к числу работающих. В 689 городских учреждениях, на заводах и фабриках не имелось ни партийных организаций, ни кандидатских групп. Еще меньшая партийная прослойка была на селе. На 170 колхозников приходился один коммунист. Из 2334 колхозов партийные организации имелись только в 448 сельскохозяйственных артелях.

Как‑то в разговоре один бывший партийный работник, вспоминая Игнатова, сказал: «Это был настоящий большевик!». Видимо, это так и было.

Игнатов видел, как на глазах старел и умирал Сталин. Он, кубанский партийный деятель, словно готовился к новым схваткам с кремлевским окружением и его новым лидером Хрущевым. Но тогда, в декабрьские дни 1949 года, с благословения Игнатова, броскими заголовками пестрели газеты: «Спасибо Вам, родной товарищ Сталин, за нашу светлую большую жизнь!», «Где Сталин — там победа!», «Нас окрыляет Сталин!»

Подарком «великому учителю» были не только заздравные речи. Многие предприятия Кубани несли «сталинскую вахту», то есть брали дополнительные обязательства по выпуску сверхплановой продукции. И Краснодарский горисполком внес свою лепту: в связи с «многочисленными предложениями трудящихся» 16 декабря 1949 года принял решение о переименовании улицы Красной в улицу имени И. В. Сталина. Так она и называлась до 1957 года.

Многие вспоминают, что Игнатов непременно был душой любой компании, острословом и заводилой. Он любил народное творчество, хорошую песню и, переехав на Кубань, сразу сблизился с ведущими писателями, композиторами, поэтами, художниками и архитекторами. Особые отношения установились у Игнатова с талантливым кубанским композитором Григорием Максимовичем Плотниченко, которому мы обязаны многими прекрасными песнями, в том числе «Кубанские синие ночи», написанной совместно с поэтом Сергеем Хохловым.

Хорошо знаком Игнатов был и с известным впоследствии кинорежиссером Ивановым Пырьевым, который в основном снял «фильм о колхозном счастье», цветную музыкальную комедию «Кубанские казаки» в Курганинском районе. Она демонстрировалась с 8 марта 1950 года в краснодарских кинотеатрах «Кубань» и «Смена».

Н. Г. Игнатов умел практически безошибочно разбираться в людях. Главным для него была не должность, которую занимал, скажем партийный работник, а уровень профессионализма, его практическая отдача. Однажды он пригласил к себе в кабинет заведующего промышленным отделом Кагановичского РК КПСС Краснодара (заметьте, не первого секретаря райкома или горкома, что было бы естественнее и по рангу) Ивана Фёдоровича Бабичева.

Полтора часа обсуждал Игнатов с инициативным завотделом райкома ход выполнения промышленными предприятиями района государственного плана. Бабичев оказался не только профессионалом — партийцем, но и толковым специа листом, досконально знающим народное хозяйство. Игнатов, что называется, «положил глаз» на главного инженера «Краснодарразнопромсоюза», затем партийного работника, рекомендовав его впоследствии заместителем председателя Краснодарского горисполкома.

С именами Н. Г. Игнатова и И. Ф. Бабичева, с 1962 года председателя горисполкома, были связаны многие замечательные страницы восстановления и хозяйственного обустройства краевого центра. Острейшими проблемами оставались нехватка жилья, школ, торговых, лечебных и культурно — бытовых учреждений, обветшалость дорог, тротуаров, водопровода, канализации, электрической и телефонной сетей.

Разумеется, в решение этих проблем большую лепту в свое время поочередно вносили предшественники И. Ф. Бабичева на посту председателя горисполкома Д. И. Смирнов, М. Д.Литвинов, П. Л.Печерица, П. Н.Несвитайло, П. И.Клименко, П. СДьяконов, Б. А.Рыбин, А. А.Васильев, В. А.Стеблин,

A.И. Качанов. Подхватив эстафету прежних мэров, Иван Федорович был не менее напористым, если хотите, настырным в решении насущных задач.

Именно ему выпала судьба работать под руководством и вместе со многими первыми секретарями крайкома партии:

B.М. Сусловым, Д. С.Полянским, Д. М.Матюшкиным, Г. И.Воробьевым, а затем, когда он почти в течение 20 лет успешно возглавлял краевое управление бытового обслуживания населения края, делил «гнев и милость» Г. С.Золотухина, С. Ф.Медунова, В. И.Воротникова, Г. П.Разумовского.

Добрым словом следует вспомнить и тех председателей Краснодарского горисполкома, патриотов краевого центра, которые продолжили (в рамках деятельности КПСС) славную эстафету И. Ф. Бабичева: П. М.Колмогорцева, БА. Сикальчука, В. ДАртюшкова, В. А.Бандурко, Ю, В. Литвиненко, М. С.Каракая, С. П.Батуру.

Отступив чуть в сторону, подчеркнем, что только в 60–е годы для быстрейшей реализации проектов благоустройства Краснодара была налажена круглосуточная работа различных бригад. В сжатые сроки были введены в эксплуатацию отремонтированные и новые подземные коммуникации: канализация, очистные сооружения, водопровод. В целом в те годы в три раза увеличилось количество артезианских скважин, в два с половиной раза возросла подача питьевой воды. Очистили Карасунские озера, «загнали» в железобетонные трубы сточные воды в центре города. Заметно преображались дороги, тротуары. Увеличился парк трамваев, автобу сов, троллейбусов. Проложили 400 километров газовых сетей. Построили в Краснодаре 25 школ, 15 лечебных учреждений, 4 библиотеки, 46 детских садов и ясель, 37 торговых предприятий, 11 кинотеатров и Домов культуры и т. п.

Таким образом, создавались условия для широкого жилищного строительства. Не случайно потом в считанные годы выросли целые микрорайоны: Фестивальный, Гидростроителей, Юбилейный.

9

В том же году произошло новое, третье по счету, снижение государственных розничных цен на продовольствие и промышленные товары массового потребления, самое крупное в послевоенный период. Необходимость подобных мер обусловливалась тем, что падение в годы войны производства продовольственных и промышленных товаров для населения и обесценивание рубля из‑за переполнения каналов денежного обращения привели к значительному росту цен, намного превысивших уровень 1940 года. В результате восстановления народного хозяйства, а также денежной реформы 1947 года, позволившей сделать обесцененный в годы войны рубль полноценным, стало возможным проведение политики снижения цен в целях повышения жизненного уровня населения.

Игнатов с удовлетворением заметил, что в первый же день после снижения цен краснодарцы закупили продуктов в три раза больше, чем обычно. Подешевели и рынки: цена на сахар снизилась вдвое, на говядину — в 1,5 раза.

В марте 1951 года была сдана в эксплуатацию первая очередь камвольно — суконного комбината (ныне акционерное общество «Кубаньтекс»): два шерсточесальных аппарата, 4 прядильные машины, 25 ткацких станков. Комбинат, строительство которого велось с 1948 года при активном участии Селезнева, а затем Игнатова, начал выпускать первую продукцию: трико «весеннее», «дамское», «брянское». На территории предприятия строился новый рабочий городок, в том же месяце было заселено несколько восьмиквартирных домов. Вторая очередь КСК была пущена в 1956 году.

Игнатов по своей сути был созидателем. Его переполнял восторг, когда в городе или станице края вводились в эксплуатацию новые объекты: школы, Дома пионеров, Дворцы культуры, стадионы, вокзалы, заводы и фабрики.

Мне пришлось по архивным документам проследить участие Игнатова в 1951 г. и 1952 г., последнем году работы его в качестве первого секретаря крайкома КПСС, в открытии новых образовательных, социально — культурных и производственных объектов в краевом центре.

Помимо ввода в эксплуатацию первой очереди КСК, Игнатов активное участие принимал в открытии школы № 48 на 800 мест по улице Красноармейской, 2 (на месте бывшего Дворца наказного атамана, разрушенного во время оккупации в Великую Отечественную войну). Строительство школы началось в июне 1950 года и осуществлялось за счет специальных средств крайисполкома (отчисления по добыче нефти) и изысканных в крае сверхплановых стройматериалов.

Затем в декабре 1951 года он участвует в открытии после капитального ремонта и реконструкции Краснодарского Дворца пионеров. В конце 1950 года ему было предоставлено помещение бывшего дома купцов Богарсуковых по улице Ворошилова (ныне здесь краевой историко — археологический музей — заповедник), а до того Дворец размещался по улице Октябрьской, 25; восстановление же его прежнего здания на углу улиц Красной и Пролетарской (Мира), разрушенного немецко — фашистскими захватчиками, краевой архитектурной комиссией в 1946 году было признано нецелесообразным, на этом месте проектировалось построить новое здание гостиницы.

В мае 1952 года после реконструкции, начавшейся при содействии Игнатова, открылся стадион «Динамо» на 9 тысяч мест. По излюбленному Игнатовым методу «народной стройки» здесь были сооружены душевые, раздевалки, восточная, западная и центральные трибуны (причем впервые в истории строительства стадионов применены сборные железобетонные трибуны, возведенные за рекордно короткий срок — за полтора месяца), отремонтированы беговая и спортивные площадки. В честь открытия на стадионе состоялся массовый спортивный праздник.

Чуть позднее было открыто новое здание вокзала станции Краснодар-1, сооруженное по проекту архитектора Г. Волошинова. Оно было в три раза больше прежнего. В августе на башне вокзала установлены и пущены в ход часы с диаметром циферблата 2 метра 20 сантиметров. Их изготовили в мастерских Московского механического института, а монтировал и пускал в ход известный в стране мастер башенных часов В. Пушкарёв.

Под их водительством действовали первые секретари Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС

И. А. Кравцов

М. И. Марчук

Л. П. Газов

П. И. Селезнёв

Митинг в Краснодаре, выступает первый секретарь крайкома ВКП(б) П. И. Селезнёв. 1943 г.

П. И. Селезнёв в рабочей обстановке. 1940 г.

Первый секретарь Краснодарского крайкома ВКП(б) Н. Г. Игнатов с колхозниками. 1950 г.

Н. Г. Игнатов в день 65-летия. 1966 г.

Первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС В. М. Суслов. 1952 г.

С. М. Будённый с делегацией Кубани на XIX съезде ВКП(б). 1952 г.

Д. С. Полянский

В центре сидят: Д. С. Полянский, Д. М. Матюшкин, А. И. Качанов. 1957 г.

Д. С. Полянский с аппаратом крайкома КПСС. 1957 г.

Д. С. Полянский в Краснодарском аэропорту. 1958 г.

Д. С. Полянский на митинге, посвященном награждению Краснодарского края орденом Ленина. 1957 г.

Д. С. Полянский накануне отъезда в Москву. 1958 г.

Д. С. Полянский на опытном участке академика П. П. Лукьяненко

Прибытие Н. С. Хрущева в Адлер

Н. С. Хрущев приветствует кубанцев. Рядом с ним Г. И. Воробьев. 1962 г.

На праздничной трибуне: И. Т. Трубилин, Г. И. Воробьёв, А. И. Качанов. 1954 г.

П. К. Игнатов со своей женой в освобождённом Краснодаре. 1943 г.

Секретарь крайкома ВКП(б) И. И. Позняк вручает медаль "За доблестный труд в Великой Отечественной Войне" Лидии Тереховой. 1945 г.

Участники семинара первых секретарей горкомов и райкомов КПСС Краснодарского края. Июнь 1969 г.

М. С. Соломенцев в Краснодарском аэропорту. 1979 г.

Проводы Г. С. Золотухина в Москву. 1973 г.

Г. С. Золотухин с писателем Виталием Закруткиным. 1969 г.

Г. С. Золотухин. 1970 г.

Герои Социалистического труда Г. С. Золотухин, С. Ф. Медунов. 1973 г.

Приём на адыгейской земле. 1969 г.

М. С. Горбачёв, Г. С, Золотухин, С. Ф. Медунов на кубанском поле. 1971 г.

Г. С. Золотухин с писателями СССР. 1971 г.

С. Ф. Медунов принимает ведущих академиков СССР. 1974 г.

С. Ф. Медунов, М. А. Дикарев на встрече с ветеранами партии. 1981 г.

Крупным шагом в развитии городского хозяйства Краснодара считал Игнатов реализацию постановления Совета Министров СССР, которым предусматривалось строительство в 1953 году моста через реку Кубань, кинотеатра «Северный», драмтеатра имени М. Горького, административных зданий, детских учреждений, школ, газификации жилых домов. На эти цели правительством выделялось более 28 миллионов рублей.

И как закономерный результат принятых мер: в конце 1952 года, перед переходом Игнатова на работу в Москву, в город был подан природный газ по газопроводу Ахтырская — Краснодар. 29 января 1953 года он поступил и в первые краснодарские квартиры (в дом № 31 по улице Красноармейской). За 1953 год было закончено газооборудование 400 квартир, построена газоразводящая сеть по улицам Береговой, Кубанонабережной, Тельмана, Октябрьской, Шаумяна, Красноармейской, Пушкина и Ленина.

Игнатов важное значение придавал хозяйственному обустройству городов и станиц Кубани. «План благоустройства Краснодара — боевая программа горсовета» — так была сформулирована суть решений 13–й сессии городского Совета 21 апреля 1949 года, обсуждавшей мероприятия по дальнейшему благоустройству города.

Накануне 13 апреля с участием Игнатова было принято постановление бюро крайкома ВКП(б) «О мероприятиях по дальнейшему благоустройству и восстановлению г. Краснодара», а 19 апреля опубликовано в печати обращение коллектива нефтеперегонного завода ко всем жителям города, призывавшее развернуть соревнование за благоустройство домов, улиц, площадей. «Пусть вновь отремонтированные дома, хорошие дороги, красивые парки и скверы, тысячи молодых деревьев и сотни цветущих клумб сделают наш родной город еще благоустроеннее, наряднее, чем он был до войны» — говорилось в обращении. Каждый работник завода давал обязательство отработать во внерабочее время 80 часов в год на благоустройстве города. Кроме того, предприятие обещало изготовить для коммунального хозяйства 3200 погонных метров металлических столбов, выработать сверх плана 1500 тонн битума для асфальтирования мостовых и тротуаров.

Почин был поддержан на заводе «Краснолит», ВНИИМКом, ВИТИМом, домоуправлениями и другими предприятиями, учреждениями и организациями. За год краснодарцы отработали на благоустройстве города более 2 миллионов часов.

Необходимо отметить, что в движении за благоустройство Краснодара в конце 1940–х годов патриотический подъем населения сочетался с отлаженной организационной стороной дела. На неоднократно проводившихся в крайкоме ВКП(б) совещаниях с руководителями предприятий и ведомств на уровне первого секретаря крайкома рассматривались не только конкретные планы общегородских воскресников, но и самые разнообразные «мелкие» вопросы благоустройства, от дизайна декоративных решеток, изготовляемых на «Краснолите», до отливки ножек для уличных скамеек заводом «Октябрь» или цвета стен в фойе нового кинотеатра. «Мы хотим все видеть хорошим, красивым, долговечным, поэтому давайте все делать красиво и надолго!» — таков был подход к благоустройству краевого центра.

10

Широко известным стало участие Игнатова в общегородском воскреснике по реконструкции трамвайного пути в Краснодаре. «Методом народной стройки», то есть с привлечением материально — технических средств и транспорта всех предприятий, организаций, учреждений и при массовом добровольном участии жителей, было проложено 13 километров широкой колеи. 22 тысячи человек участвовали в работах — за всю свою историю Краснодар не знал такого массового выхода населения на воскресники. Игнатов был в рабочей спецовке, и многие поначалу не догадывались о сноровистом, уверенно работающем то лопатой, то ломом или киркой первом секретаре крайкома партии. Таков был стиль партийной работы Игнатова — в рабочей спецовке.

В жизни Игнатов даже в серьёзных делах был не прочь пошутить и с весьма остроумной иронией «поддеть» товарища. Многим запомнилась его дружеская критика одного лектора — неудачника на краевой партийной конференции.

«В Тбилисском районе, — говорил Игнатов, — есть лектор Кожин, читающий лекции на литературные темы. Не так давно он решил выступить с лекцией на тему «О счастье» (по книге П. Павленко «Счастье»), Лектор решил досконально разъяснить, что такое счастье, как им можно овладеть, и поэтому подходил к нему с самых различных сторон. В плане его лекции значатся, например, такие вопросы: «Поиски счастья в художественной литературе», «В чем видит счастье советская литература», «Проблема счастья в романе П. Павленко «Счастье», «Несчастье героев романа «Счастье», «Борьба за счастье», «Счастье и собственность», «Счастье и труд», «Счастливые и несчастливые».

Конечно, шуму такой лекцией можно наделать много, но вряд ли слушатели разобрались, где тут счастье и где несчастье. Видимо, многие из них сочтут за счастье не слушать такие лекции о счастье…»

Особым авторитетом Игнатов пользовался в научной и научно — педагогической среде кубанской интеллигенции. Его выводы и суждения партийного работника всегда отличались основательностью, научной и практической новизной. Именно по инициативе Игнатова в конце 1949 года Совмин СССР вынес постановление о восстановлении Кубанского сельхозинститута, ныне крупнейшего в России аграрного университета. Наряду с агрономическим, в нем тогда создавалось два новых факультета: механизации и электрификации сельского хозяйства и животноводческий; на территории старого учебного хозяйства намечалась закладка дендралогического парка.

Игнатова всегда отличало умение сплотить кадры, иметь рядом с собой толковых и ответственных партийных, советских, профсоюзных и комсомольских работников. Именно этим можно объяснить появление только в краевом центре за два последних года — 1949 и 1950 — заасфальтированных улиц в шесть раз больше, чем за все предшествовавшее время, прибавились сотни тысяч зеленых насаждений, по улицам велась посадка восьми — десятилетних деревьев. «Неузнаваемой» называли современники главную улицу города Красную, которая всегда была лучшей, а теперь, после переименования в честь вождя и «великого учителя», просто обязана была стать таковой.

«…Исчез булыжник, перенесена трамвайная линия, мостовая и тротуар заасфальтированы. Из конца в конец по обе стороны улицы стоят красивые, выкрашенные серебристой краской чугунные столбы. На них — большие матовые плафоны. Вечером сотни плафонов вспыхивают яркими огнями, заливая улицу электрическим светом. С раннего утра по главной магистрали курсируют комфортабельные троллейбусы, автобусы, легковые автомашины, а в праздники… до глубокой ночи проходят народные торжества» — так писала газета «Советская Кубань» о том времени.

Кстати, о троллейбусах. 28 июля 1950 года в Краснодаре открылось троллейбусное сообщение по улице имени Сталина (Красная). Тогда из Москвы в город прибыло по ходатайству Игнатова восемь «комфортабельно оборудованных» 13*

(с мягкими сиденьями) троллейбусов, окрашенных в кремовый и голубые цвета. В первый рейс они вышли по маршруту протяженностью 5 километров (в один конец): стадион «Динамо» — городской парк культуры и отдыха имени М. Горько го.

Современный читатель сможет вспомнить имя Игнатова в связи с нашумевшим в свое время «заговором» против Никиты Сергеевича Хрущева.

Время от времени по центральному телевидению показывают фильм «Серые волки», где упоминаются «краснодарские имена», среди которых и имя Игнатова.

О «заговоре» и роли в нём Игнатова вспоминает Н. К. Байбаков.

— Как‑то в санаторий, где мы отдыхали, позвонил Николай Григорьевич Игнатов — он был тогда Председателем Верховного Совета России — и пригласил к себе на дачу, мол, нужно повидаться перед его отъездом в Москву.

Я познакомился с ним еще в 1939 году, когда он был секретарем Куйбышевского обкома партии, а я начальником объединения…

Итак, я пришел на этот раз один, без жены, в гости к Игнатовым; здесь уже были секретарь Краснодарского крайкома Воробьев и председатель крайисполкома Качанов (думается, что Байбаков запамятовал — А. И.Качанов в ту пору работал первым секретарем промышленного крайкома партии, а Г. И. Воробьев — сельского. Председателем крайисполкома являлся И. Т. Трубилин — автор). Словом, пришли люди, которые когда‑то работали в Краснодарском крае, так или иначе были связаны с ним.

Разговор сразу пошел о делах насущных, волнующих край — об урожаях кукурузы, свеклы, о причинах «охлаждения» кубанцев к кукурузе. Игнатов вспомнил, как по жесткой команде из Москвы их заставили растить хлопок и во сколько это обошлось государству. Краснодарцы, смеясь, вспоминали:

— А что делать? Николай Григорьевич только и спасал край «партизанскими» методами. Цены на рынке держал под контролем. Не позволял драть с жителей «три шкуры».

Каждому было что вспоминать. Дела, дела… Даже наши жены давно привыкли к тому, что мы только о производстве и говорим. Спохватившись, мы уселись за стол.

Утром следующего дня Воробьев и Качанов поехали в Пицунду, где в то время отдыхал Хрущёв.

А. И. Качанов потом рассказывал мне:

— Хрущёву доложили: «Приехали, мол, Качанов и Воробьев, привезли индюшат», а он никак не принимает. Два часа сидели на первом этаже особняка, все ждали приема, не зная, что и подумать. А когда Хрущёв спустился вниз, он не пожал руки ни мне, ни Воробьеву. Туча тучей, смотрит на нас:

— Где вы вчера были?

— Были в Сочи у Игнатова. Он пригласил нас на ужин в связи с отъездом.

— А кто был ещё?

— Ну кто? Сам Игнатов, Байбаков…

— А — а-а, тогда всё ясно. Ну, что там болтали обо мне?

— Мы ничего не говорили там о Вас, Никита Сергеевич.

— Увиливаете. Проваливайте к черту!

…С Николаем Григорьевичем Игнатовым мы встречались нечасто. В последний раз видел его за два года до сочинской встречи. Он, как Председатель Российского Верховного Совета, приехал в Краснодар вручить правительственные награды. Его тогда очень интересовало, сколько получили кубанцы на трудодень. Обычно люди такого ранга не спрашивали о таких «пустяках». Я ответил — и это его обрадовало. Удивило его и то, что мы за короткий срок построили 13 сахарных заводов. Чувствовалось, что это не «дежурные» вопросы, а глубоко волнующие Игнатова, так как беседа была частной, на даче за столом для гостей. И я, «вдохновленный его вниманием», рассказал ему о том, как мы построили в Новороссийске нефтяной причал, что Афипский газобензиновый завод сооружается с большими трудностями: не хватает средств и материалов, Игнатов обещал помочь (и помог!).

Больше мы с ним не виделись, но я сохранил навсегда к нему симпатию за прямоту, за отзывчивость и умение держать слово.

Потом, гораздо позже, я узнал, что Хрущёв на основании каких‑то известных ему «слухов и сведений, полученных от коменданта санатория «Россия», где отдыхал Игнатов, распорядился начать против нас следствие. Как‑то не верилось мне в такую мелочную злобность. Ведь Хрущёв казался мне широкой натурой. Да и тот факт, что он разоблачил на XX съезде «подозрительность» Сталина, должен был свидетельствовать о том, что сам Хрущев осуждает подобное, как и всяческие доносы. Так я думал…

Однако все оказалось иначе. В публикации «Огонька» (№№ 40–43 за 1988 год) «Пенсионер всесоюзного значения» сын Хрущёва Сергей подробно описывает, как бывший на чальник охраны Игнатова Голюков звонил на квартиру Хрущева и, попав на сына, заявил: «Мне стало известно, что против Никиты Сергеевича готовится заговор!.. О заговоре мне стало известно из разговоров Игнатова. В него вовлечен широкий круг людей».

И вот во время беседы в автомобиле Сергея Хрущева Голюков информирует его о встрече в Краснодаре: «Вечером того же дня приехали Байбаков, Качанов, Чуркин и другие руководители…».

…Как выяснилось позже, не Игнатов и Шелепин были основными фигурами, устранившими Хрущева от власти, а Брежнев и Подгорный — люди ближайшего его окружения, друзья, бывавшие у него дома как свои. Поддакивающие «первому» соратники толкали его на неверные шаги, оставаясь при этом в тени».

…Завершить повествование о Николае Григорьевиче Игнатове мне хочется словами его сына, которые звучали на этих страницах. Напомню, Л. Н.Игнатов писал, как мне кажется, сообразуясь с одной — единственной целью: напомнить о том, что совершили наши предшественники, помнить и по достоинству оценить сделанное ими.

«Прошло 40 лет, — Л. Н.Игнатов писал эти слова в 1991 году. — Я снова на Кубани — в Краснодаре, в поселке Гидростроителей. Там в память о бывшем первом секретаре названа улица именем Игнатова. Замечательный новый район, прекрасные современные дома недалеко от Старой Кубани. Иду по этой улице, где живут новые люди, труженики города Краснодара. Спрашиваю: «В честь кого названа эта новая красивая улица?» Кто‑то отвечает, что в честь какого‑то болгарского революционера, кто‑то говорит, что в честь писателя Кубани, а кто‑то просто не знает. И меня берет оторопь, как же так? Нам вдалбливают в голову со школьной скамьи жизнеописания царей, художников, артистов, писателей, военачальников, и в то же время мы не знаем, кто же боролся за советскую власть на нашей земле, кто верой и правдой всю жизнь служил трудовому народу и отдал за это свою жизнь…»

(обратно)

СУСЛОВ

Когда человека бранят, это обычно означает, что он обладает явно выраженным характером. Глупцов и безличных людей обходят молчанием.

Трайон Эдвардс

1

Поговаривают, что уходя с поста первого секретаря Краснодарского крайкома партии на ещё высшую партийную должность (Н. Г.Игнатов в 1952 году был избран секретарем ЦК КПСС) и подыскивая себе замену, Николай Григорьевич выбор свой остановил на кандидатуре бывшего заведующего сельскохозяйственным отделом, а затем второго секретаря Краснодарского крайкома ВКП(б) Виктора Максимовича Суслова. Выбор якобы был предопределен двумя немаловажными факторами: абсолютной преданностью Суслова своему патрону Игнатову и слабостью Суслова как организатора. Мол, Игнатов не без умысла рекомендовал Суслова на эту высокую, но непосильную для него должность. Отсюда и печальные последствия: в конце февраля 1957 года на V пленуме краевого комитета КПСС, повестка которого соответствовала духу времени после прошедшего в феврале 1956 года XX съезда КПСС: «О состоянии животноводства в колхозах и совхозах края и задачи партийных организаций», Суслов был «единогласно» освобожден от обязанностей первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС.

Основания к существованию подобной версии имеются: партийные руководители время от времени прибегали к подобной практике «подбора и расстановки» кадров, оставляя за собой право быть востребованными в людской памяти. Однако, изучив стиль работы, зная честность и твёрдый характер Игнатова (и не имея документального подтверждения этой версии), отвергаю её как несостоятельную и провокационную.

Но давайте возвратимся к событиям февраля 1957 года,

когда на пленуме стоял вопрос об освобождении Суслова от должности первого секретаря крайкома партии.

Невеселыми были лица участников закончившегося пленума. Только что они единогласно проголосовали за освобождение от должности первого секретаря Краснодарского краевого комитета партии Виктора Максимовича Суслова. Именно к обсуждению и решению этого вопроса была сведена работа членов крайкома. Критикой, переходящей порой в открытые обвинения, были наполнены все выступления, включая и доклад по повестке дня. Много вопросов было у присутствующих на пленуме коммунистов, но на большинство не было ответов. Не было ответа и на главный вопрос: «В чем же конкретная вина этого партийного руководителя?»

Долгие годы в нашей печати никаких публикаций, касающихся периода работы В. М. Суслова первым секретарем Краснодарского краевого комитета КПСС, не появлялось. В личном деле, находящемся в фондах бывшего партийного архива Краснодарского края, сохранились только листок по учету кадров, автобиография и две справки ЦК КПСС. И еще фотография. Умное, с правильными чертами лицо, целеустремленный взгляд и значок депутата Верховного Совета СССР на лацкане пиджака.

Кто же он, бывший руководитель партийной организации Кубани, каков его вклад в развитие нашего края и каковы истинные причины его ухода? Пришла пора ответить на вопросы, время от времени возникающие в среде бывших партийных, советских, профсоюзных, комсомольских работников тех лет, да и среди народа.

Виктор Максимович Суслов родился 8 ноября 1910 года в селе Новоромановском Буденновского района Ставропольского края в семье крестьянина — бедняка. Семья рано осталась без кормильца, и в 9 лет Витя Суслов вынужден был идти работать по найму к местному кулаку. В 1923–1925 годах он на службе в сельском исполкоме на должности рассыльного — переписчика. В 1924 году по призыву вступает в ряды Коммунистического Союза Молодежи, активно участвуя в жизни местной комсомольской ячейки. Выполняя ленинские заветы, Виктор поступает в сельскохозяйственную школу села Прасковея. Но тяжелое положение семьи вынуждает его оставить учебу и вновь устроиться на работу. Однако страсть к учебе берет верх. После коротких сборов комсомолец Суслов на шесть лет покидает родные места.

В 1928 году он студент Новочеркасского сельскохозяйственного техникума. В 1931 году сельский паренек оконча тельно делает выбор в своей профессии, поступив в институт при сельскохозяйственной академии им. Тимирязева. В 1934 году молодой агроном возвращается в родные края, работает в ауле Хабез Черкесской автономной области. В 1935 г. назначается главным агрономом областного земельного отдела, где работает до ноября 1936 года. Военная служба на год разлучает его с любимой работой. Демобилизовавшись в ноябре 1937 года, Суслов получает назначение в Адыгейский сельскохозяйственный техникум на должность преподавателя и заведующего учебной частью. В 1939–м вступает в ряды ВКП(б) и назначается директором техникума. В стране ширится кампания по подъему сельского хозяйства, земля требует грамотного отношения к себе. Молодой коммунист становится главным агрономом и заместителем начальника областного земельного отдела.

1941 год изменил все планы в жизни советских людей. Агроном становится солдатом. Командир эскадрона, помощник начальника штаба полка — вот ратный путь коммуниста Суслова. Тремя боевыми орденами и пятью медалями отметила Родина героизм одного из своих сыновей. Последний бой в составе родного полка — бой за Лозовую — Барвенково, а затем долгие дни на госпитальной койке. Приговор врачей суров: «К строевой службе в военное время непригоден». Но не мог коммунист в тяжелые для страны минуты смириться с тыловой жизнью. И вот приказом командующего Закавказским фронтом старший лейтенант Суслов назначается для дальнейшего прохождения службы в Туапсинский райвоенкомат. В ноябре 1942 года он уже заведующий военным отделом Туапсинского городского комитета партии.

Февраль 1943 года принес освобождение большей части территории Краснодарского края от гитлеровской оккупации. Краснодарский краевой и Адыгейский областной комитеты партии добиваются возвращения из рядов действующей армии специалистов, требующихся для восстановления народного хозяйства.В их числе оказывается и Виктор Максимович Суслов. В июле 1943 года Краснодарский крайком партии утвердил решение Адыгейского областного комитета ВКП(б) о назначении Суслова В. М. заведующим сельскохозяйственным отделом областного комитета партии. С этого момента его жизнь на долгие годы связана с партийной организацией Кубани.

Виктор Максимович сразу же активно включился в работу по восстановлению сельского хозяйства Адыгеи. Враг разорил большинство аулов и станиц, превратил некогда цвету щий край в пепелище. Сутками забывая об отдыхе, В. М.Суслов занимался решением задач по возрождению колхозов, совхозов и МТС, подготовкой и проведением сева на освобожденной территории, ремонтом и сбором уцелевшей техники. И это все в условиях непрекращающейся войны.

В 1946 году сельское хозяйство Адыгейской автономной области по большинству показателей достигло довоенного уровня. В январе 1947 года Виктора Максимовича назначили заведующим сельскохозяйственным отделом Краснодарского краевого комитета ВКП(б). В течение четырех лет, возглавляя один из ключевых отделов крайкома партии, Суслов активно участвовал в подъеме сельского хозяйства Кубани. Его лично знали почти все председатели колхозов, директора совхозов и МТС. Неоднократно бывая в бригадах и на полевых станах, он живо интересовался жизнью механизаторов и животноводов, внедрением новых агротехнических приемов, оказывал практическую помощь в планировании сроков посевных и уборочных кампаний, в проведении расчетов экономического обоснования, реорганизации аппарата управления, интересовался внедрением высокой культуры земледелия.

В 1951 году В. М. Суслова избрали вторым, а в 1952 году — первым секретарем Краснодарского краевого комитета КПСС.

2

Начало пятидесятых годов — сложное, противоречивое время, время смены руководства партии и государства. Смерть Сталина и выход на политическую арену Хрущева, осуждение культа личности и попытка возрождения ленинских принципов построения социализма — далеко не полный перечень событий, сконцентрированных в узких хронологических рамках.

Изучая и анализируя сейчас деятельность советских и партийных органов в период 1951–1957 годов, мы отмечаем значительное движение вперед во всех отраслях народного хозяйства, значительный рост народного образования и культуры. Именно на этом отрезке времени край переживает подъем промышленности, закладывается база высокопродуктивного сельского хозяйства. В 1956 году началась промышленная добыча газа, строительство крупных гидролизных заводов. В 1952 году введен в строй Краснодарский камвольносуконный комбинат. Активно шло строительство тепловых и гидроэлектростанций. Заметно упрочилась база сельского хозяйства. Урожайность зерновых значительно возросла. Краснодарский край в 1951–1956 годах в среднем за год продавал государству более 100 миллионов пудов хлеба. Именно в этот период Кубань становится инициатором передовых начинаний и движений. В 1953–1954 годах в школах Курганинского района зарождается движение по созданию ученических производственных бригад. Виктор Максимович Суслов принимал непосредственное участие в развертывании этого движения. Именно Суслов поддержал новое начинание сельских тружеников по внедрению раздельного способа уборки зерновых, нашедшего затем широкое применение во всех хлебосеющих районах страны.

В начале пятидесятых годов происходит реорганизация и укрупнение сельских районов. Не обошло это мероприятие и наш край. Более 26 районов исчезло с административной карты Кубани. Огромную работу проделал аппарат краевого комитета партии по подготовке рационального решения этого вопроса. Особое значение было уделено национальному вопросу. В записке, поданной на имя Председателя Совета Министров СССР Г. М. Маленкова, Суслов в одном из пунктов отмечал: «Не изменять границы административных районов Адыгейской автономной области, имеющих свои национальные особенности». Эта записка сыграла важную роль в организации административного деления края. Ни один район Адыгейской автономной области не был изменен.

Указом Президиума Верховного Совета РСФСР 15 апреля 1954 года в черту города Краснодара включена часть территории Новотатаровского и Пластуновского районов общей площадью 683 гектара, занятой промышленными предприятиями: ХБК, КСК, ТЭЦ, кирпичным и гидролизным заводами, птицекомбинатом и др. А позднее, 12 августа 1954 года, Указом Президиума Верховного Совета РСФСР Пашковский сельский Совет Пластуновского района передан в административное подчинение Сталинскому районному Совету, а Калининский сельский Совет Новотатаровского района — Кагановичскому райсовету города Краснодара в связи с тем, что 83 % жителей этих населенных пунктов являлись рабочими и служащими предприятий, организаций и учреждений краевого центра.

Большая работа была выполнена крайкомом партии совместно с крайисполкомом по изменению структуры управленческого аппарата. В результате проведенных мероприятий управленческий аппарат края был уменьшен на 6000 еди ниц, что позволило сократить расходы на его содержание на 43 миллиона рублей в год. Партийный аппарат райкомов, горкомов и крайкома был сокращен на 28 процентов.

Так в чем же причина, что столь крупному партийному руководителю, имеющему пятнадцатилетний опыт партийной работы, прошедшему через горнило Великой Отечественной войны, высококвалифицированному специалисту в области сельского хозяйства, делегату XX съезда КПСС, члену ЦК КПСС, депутату Верховного Совета СССР 3–го и 4–го созывов пришлось так непонятно «оставить» столь высокий пост? Как могли коммунисты участники того далекого теперь пленума принять единогласное решение об освобождении от занимаемой должности коммуниста, которого год назад делегировали на XX съезд партии и неоднократно избирали депутатом Верховного Совета СССР? Неужели в течение года возможны такие разительные перемены в деятельности человека, чтобы одним росчерком пера изменить всю его последующую жизнь? Ответы на эти вопросы мы можем получить в материалах самого пленума, хранящихся в бывшем партийной архиве Краснодарского краевого комитета партии (фонд 1774, опись 5, дело № 2). Знакомясь с содержанием выступлений, с докладом по основному вопросу пленума, чувствуешь их схожесть в одном: в наборе обвинений в адрес первого секретаря. Получилось так, что он один виноват во всех смертных грехах.

Но давайте порассуждаем. Возможно ли такое, чтобы один человек, пусть даже руководитель такого ранга, как первый секретарь крайкома партии, мог личным участием снизить надои молока, увеличить падеж скота, сорвать уборку урожая в крае? Как мог человек пойти против всего того, что сам лично по крупинкам собирал на протяжении многих лет? И чем особенным привлек очередной пленум краевой партийной организации столь многочисленную группу гостей из столицы? Когда еще форум кубанских коммунистов посещали столь представительные делегации? Вот список присутствующих на пленуме представителей вышестоящих партийных и государственных органов:

Чураев В. М. — зав. отделом партийных органов ЦК КПСС по РСФСР;

Федин А. А. — зам. министра сельского хозяйства РСФСР;

Иванова А. Г. — инструктор сельхозотдела ЦК КПСС по РСФСР;

Монашев Л. Г. — инструктор отдела парторганов ЦК КПСС по РСФСР;

Нутрецов М. А. — зам. министра совхозов РСФСР;

Юдович М. М. — зам. начальника главного управления планирования сельского хозяйства РСФСР;

Евстратов Б. В. — зам. главного инспектора по кукурузе

Министерства совхозов РСФСР;

Дмитриев И. Н. — начальник управления механизации Министерства сельского хозяйства РСФСР.

Думается, что именно в этом списке необходимо искать разгадку. Именно этот список указывает на то, что решение об освобождении В. М. Суслова от должности первого секретаря краевого комитета партии принималось в «верхах». А состоявшийся пленум краевого комитета партии не что иное, как хорошо сыгранный спектакль, в роли ведущего на котором выступил зав. отделом партийных органов ЦК КПСС по РСФСР В. М. Чураев, направлявший выступающих в нужное русло. Именно он сформулировал вывод из выступлений участников пленума: «Товарищи! ЦК КПСС и бюро крайкома партии поручили мне доложить вам о том, что в связи с создавшейся обстановкой в крае с сельским хозяйством и особенно в животноводстве тов. Суслов не в состоянии в дальнейшем обеспечить руководство и его необходимо освободить от обязанностей первого секретаря крайкома КПСС».

Вся абсурдность принятого решения проявится через семь месяцев, когда Указом Президиума Верховного Совета СССР за выдающиеся успехи в деле развития сельского хозяйства Краснодарский край будет награжден орденом Ленина. Именно кормовая база, созданная в тот период, когда партийной организацией края руководил Виктор Максимович Суслов, позволила добиться небывалого прироста молодняка в животноводстве и значительного увеличения надоев молока. Высокий урожай озимой пшеницы также был заложен осенью 1956 года. Если судить по совести, по справедливости, то в первую награду Кубани вложен немалый труд освобожденного от должности первого секретаря. Даже в справке руководство не решилось указать принятую пленумом причину освобождения В. М. Суслова. Здесь читаем: «…в связи с ухудшением здоровья назначить Суслова Виктора Максимовича директором Краснодарского научно — исследовательского института эфиромасличных культур». И никаких упоминаний о неумении руководить крупной партийной организацией. Даже в постановлении V пленума Краснодарского краевого комитета КПСС вы не найдете ни строчки о смене руководства, за исключением подписи нового первого секретаря.

Какова же дальнейшая судьба В. М. Суслова? Виктор Максимович с присущей ему энергией окунулся в заботы вверенного ему учреждения. Он активно участвовал в новых научных разработках, много времени отдавал исследованиям в области экономики сельского хозяйства. В 1961 году успешно защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата экономических наук. Его перу принадлежит около 20 научных трудов по экономике возделывания технических культур. В 1966 году за достижения в области развития технических культур Виктор Максимович Суслов награждается орденом Ленина. Последняя научная работа датирована маем 1969 года.

Суслов был один из образованных первых секретарей Краснодарского крайкома КПСС: сельскохозяйственная школа в 1924 году, затем Новочеркасский сельскохозяйственный техникум в 1930 году, наконец, Тимирязевская сельскохозяйственная академия, агрономический факультет в 1934 году. Он основательно знал сельское хозяйство, если не сказать более — был профессором в агрономии.

Сферой научных интересов Суслова были масличные культуры, а впоследствии и эфиромасличные. Защита диссертации на соискание ученой степени кандидата экономических наук проходила в 1960 году в Киеве в стенах Украинской академии сельскохозяйственных наук. Научная работа называлась просто: «Экономическая эффективность возделывания подсолнечника в Краснодарском крае» и отличалась глубиной и новаторским подходом к проблеме.

Через семь лет в 1967 году в издательстве «Колос» выходит книга В. М. Суслова, написанная в соавторстве с Т. В. Сотниковой «Экономика возделывания эфиромасличных культур», которая оказалась ценным пособием для работников хозяйств, где возделывали эфиромасличные культуры, предприятий эфиромасличной промышленности и научно-исследовательских учреждений, а также преподавателей и студентов…

Наконец, в мае 1969 года, года трагической гибели Виктора Максимовича, последовавшей в ноябре, Суслов защищает докторскую диссертацию.

На дворе стоял печально знаменитый 1953 год, и вся страна с напряженным вниманием следила за состоянием здоровья И. В. Сталина.

22 февраля 1953 года состоялись выборы в местные Советы, в организации и проведении которых Суслов принимал самое деятельное участие. В Краснодарский городской Совет депутатов трудящихся было избрано 400 человек, но две фамилии в этом списке стояли особняком, на первом месте: И. В.Сталин и Г. М. Маленков. «Великий вождь и учитель советского народа Иосиф Виссарионович Сталин избран депутатом Краснодарского городского Совета», — объявила газета, сообщая, что за него единодушно проголосовали избиратели 354–го избирательного округа города Краснодара, причем голосование завершилось уже к половине одиннадцатого утра. Одновременно Сталин был избран в состав краевого Совета, а также в Советы многих и многих других областей страны…

В краевой Совет, кроме И. В. Сталина, были избраны также Г. М. Маленков и Л. П. Берия. За последнего голосовали и жители Дубинки краевого центра.

Самым большим потрясением для Суслова была смерть 5 марта 1953 года «вождя и учителя всех народов», как непременно называла его советская пресса, Иосифа Виссарионовича Сталина.

В последующие четыре дня на Кубани, как и по всей стране, был объявлен траур. Отменялись спектакли и киносеансы, были вывешены траурные флаги, многочисленные портреты вождя обвиты черным крепом. 9 марта, в день похорон, установленные на главных улицах края репродукторы передавали трансляцию траурного митинга в Москве. Ровно в 12 часов на пять минут остановились предприятия, и протяжные гудки фабрик, заводов, паровозов и речных судов ознаменовали уход из жизни страны человека, культ которого был соизмерим разве что с масштабами творимых им преступлений…

Даже сейчас, по прошествии десятилетий, отчетливо помнится хмурое мартовское утро в станице Удобной Отрадненского района, куда Суслов частенько наезжал по служебным обязанностям. Школьный двор, где нас построили убитые горем учителя, траурные нарукавные повязки и трагический голос учительницы начальных классов милой Веры Фёдоровны: «Плачьте!» — сказала она. Эти странные, но в тот момент такие естественные слова были произнесены с такой внутренней болью и нечеловеческим отчаянием, что весь наш 2–й «А», испугавшись, мгновенно залился слезами. Мне до сих пор помнится, как под видавшим виды зеленым сукном, из которого моя мама пошила накануне из остатков отцовской фронтовой формы фантастический полувоенного покроя сюртучок: китель украшали нарядные медные пуговицы с пятиконечными звездами посередине, вздрогнуло и тревожно забилось детское сердце, словно испуганная кем‑то птаха.

Имя Сталина было одинаково пугающим и несказанно высоким, просто божественным, как для взрослых, так и для детей.

Позднее Суслов в одной из своих статей напишет: «Враги социализма рассчитывали, что в советском народе, в рядах партии, её руководстве появятся растерянность, колебания в проведении ленинской внутренней и внешней политики. Но они просчитались. Коммунисты, все советские люди еще теснее сомкнули свои ряды вокруг Коммунистической партии, её Центрального Комитета. Партия вновь продемонстрировала свою монолитность…»

Верил ли Суслов в могущество партии и видел ли он весь трагизм ее расколотой троцкистско — зиновьевским и бухаринским блоками, ожесточившейся в постоянной и изнурительной внутренней борьбе, не только убеждениями, но и силою, подчинившая волю и сознание миллионов простых людей, ценою огромных жертв массового героизма одержавшая неслыханную победу на фронтах Великой Отечественной войны, к тому времени партия была, с одной стороны, воспета талантливыми мастерами слова и проклята, с другой — жертвами ГУЛАГов, в понимании которых стала чудовищной машиной насилия и истребления?

Суслов был большевиком, глубоко верившим в идеалы партии, готовым не только разделить с нею победы и поражения, но и принять на себя ответственность за содеянное другими.

В первую очередь это касалось линии июльского (1953 г.) Пленума ЦК КПСС, одобрившего решительные меры, направленные на ликвидацию преступной антипартийной и антигосударственной деятельности бывшего министра внутренних дел Берия и его сообщников.

Жизнь не стояла на месте, и на Кубани продолжалось восстановление разрушенной в период гитлеровской оккупации части края: города и станицы стирали последние отметины войны…

Постановлением бюро крайкома КПСС от 23 января 1953 года, инициатором которого был Виктор Максимович Суслов, одной из важнейших задач было признано восстановление драматического театра «на основе широкого добровольного участия трудящихся, предприятий и общественности города Краснодара». 22 марта состоялся воскресник по восстановлению бывшего Зимнего театра (фактически его строили заново). На расчистке двора, «внешнего и внутри здания», работали студенты института пищевой промышленности. А коллективы горпищеторга и краевого суда в этот день вели земляные работы на площадке другого восстанавливаемого здания — театра «Северный» (ныне кинотеатр «Россия»),

12 апреля снова тысячи горожан вышли на воскресник Благоустраивались различные участки территории города: на улице Буденного, между улицами Сталина (Красная) и Седина, были высажены в два ряда с каждой стороны молодые пирамидальные тополя, многолетние клены, катальпы; тротуары и мостовые улицы Северной были подготовлены к асфальтированию (предполагалось пустить троллейбус); с территории детского парка, в квартале около улиц Мира и Шаумяна, вывезен излишний грунт и завершено озеленение (всего здесь высажено 900 тополей, 150 кленов, 45 ясеней, сирень, жимолость); на стадионе «Динамо» сооружена еще одна трибуна — Северная…

И многое другое было сделано жителями Краснодара для благоустройства города весной 1953–го, в 10–ю годовщину его освобождения от фашистских захватчиков.

Именно при Суслове города и станицы Кубани начали заметно преображаться. Были построены новые оригинальные сооружения: Дворцы культуры, кинотеатры, школы, открыты музеи, детские оздоровительные площадки.

Суслов продолжал активно развивать идеи своего предшественника Николая Григорьевича Игнатова по обустройству населенных пунктов края, хотя в близком окружении злые языки и поговаривали: после Игнатова можно и погулять…

Как‑то Суслов связался по телефону с Игнатовым и с гордостью процитировал строчки из «Советской Кубани». Тогда, 26 июня 1953 года, в газете была опубликована целая полоса о выросшем в северной части Краснодара городКе нефтяников (район современного кинотеатра «Аврора»). «Ещё пятилетие назад там были огороды, кукурузные поля, пустыри, а ныне возвышаются прекрасные благоустроенные дома — кругом асфальт, разбиты скверы и цветники», — с 14 Заказ 61

подъемом зачитывал Суслов. Городок строился по плану, с магазинами, школами и т. п., в домах «в каждой квартире — водопровод, паровое отопление, ванные или души…»

Кроме того, докладывал Суслов секретарю ЦК КПСС: «Открылась новая троллейбусная линия (2,7 километра) — маршрут № 3 от улицы Щорса по Северной и Сталина до у.\ицы Тельмана…»

Любопытно, что общая протяженность трамвайных и троллейбусных путей в городе в 1953 г. была доведена до 105 километров, парк трамваев — до 135 вагонов, троллейбусов — до 31 машины.

Новый 1954 год — год начала освоения целинных и залежных земель ознаменовался тем, что первая группа молодежи в 247 человек, состоявшая из жителей краевого центра и нескольких районов края, «откликаясь на призыв партии», выехала из Краснодара на освоение целины. В их числе были рабочие заводов «Краснолит», имени Калинина, ЗИПа и др.

На вокзале — сплошной людской поток, музыка, песни, комсомольские знамена. «Протяжный свисток паровоза, и поезд медленно трогается в путь. Не отрываясь от окон, юноши и девушки смотрят на удаляющийся, залитый огнями родной город…» — так писал «Комсомолец Кубани» в те дни.

Юношам и девушкам предстоял далекий двенадцатидневный путь на Алтай, в Барнаул, где посланцев Кубани снабдили полушубками, валенками и рукавицами (стоял крепкий мороз!) и отправили поездом дальше, в Рубцовск, откуда на тракторах еще за 90 километров, в район Лаптевской МТС. Там, «в неприветливой степи», и начались нелегкие трудовые будни первых кубанских целинников.

4

Весною Суслов всегда испытывал необычайный прилив сил. В нем, словно в могучем и плодоносном дереве, накопившись за зиму, весною прорывались наружу необычайно сильные и глубокие чувства. Однажды, в конце марта, буквально вслед за отправкой группы кубанской молодежи на целину, он на новоселье Краснодарского драмтеатра в восстановленном здании бывшего Зимнего театра (ныне здесь краевая филармония на углу улиц Красной и Гоголя — автор), где с успехом шел спектакль А. Степанова и И. Попова «Порт-Артур», вновь испытал радостное душевное волнение и необычайную крепость духа. Впереди было множество планов,

новых задумок и переезд в новое здание крайкома партии. Здание крайкома партии (улица Красная, 3) было построено (восстановлено) на основе здания бывшего Екатеринодарского окружного суда. В довоенное время здесь располагалась Адыгейская областная больница, в годы войны — госпитали. Строительные работы велись в 1949–1950 гг., 1951–1953 гг. (устранение недоделок) по проекту, разработанному «Краснодарархпроектом» (архитектор А. Н. Стельмащук и др.); в эксплуатации с 1950 г. И данное обстоятельство словно упрочивало партийные и гражданские позиции Суслова.

В нем не было «железной» игнатовской хватки, его несгибаемой воли и отчаянной решимости, но в душе Суслова решительно присутствовала не только крепость, но и красота духа. По крайней мере, об этом говорили тогда многие его единомышленники, многочисленные товарищи и друзья.

Кстати, в это время в Краснодаре были построены также здания Сталинского (1951–1953 гг., ул. К. Либкнехта, 75/ 1) и Красногвардейского (1953–1955 гг., ул. Кузнечная, 87) райкомов КПСС, а в октябре 1955 г. началось строительство зданий типографии и издательства «Советская Кубань», что значительно поднимало авторитет и деловую репутацию Суслова.

Однажды на одном из совещаний Суслов подверг острой критике городские власти краевого центра за «показуху». Дело было в том, что в утвержденном горисполкомом списке «наиболее интересных объектов города для показа экскурсиям» значились подворье и здание педагогического и медицинского институтов (ул. Седина,4); жилой дом «стодворка» (ул. Седина, 2); городской парк имени М. Горького; улица Захарова — у водолечебницы; территория краевой больницы; бывшее здание почтово — телеграфной конторы (ул. Шаумяна, 1); исторический музей (ул. Шаумяна, 3); школы № 2 и № 48 (соответственно на углу улиц Ленина и Седина; Красноармейской и Тельмана); сквер имени Свердлова (напротив крайкома партии); здание краевого комитета партии (Красная, 3); здание дома Советской Армии (ныне Дом офицеров на улице Красноармейской); городок нефтяников, и не было ни одного «рядового» объекта для показа.

Суслов потребовал подготовить список «непоказательных» новостроек. Разумеется, все знали, что были в городе такие «непоказательные» объекты. Как и в прошлые времена, это прежде всего окраины. Состояние их улиц вполне сопоставимо с дореволюционными описаниями: рытвины и ухабы, отсутствие ночного освещения, водоразборная колонка одна на пять кварталов и т. д. и т. п. На это жаловались жители улиц Береговой, Краснодонской, Затонной, Индустриальной. Не в лучшем положении находилась и одна из самых крупных рабочих окраин Краснодара — район мясокомбината. Еще до войны на территории, прилегавшей к правому берегу Кубани, в районе бывшего кирпичного завода Кузнецова, возник поселок из восьми десятков домов, заселенных рабочими мясокомбината, кирпичных заводов и др. С ростом предприятий росло и население окраины. Но улицы здесь не были замощены, отсутствовало освещение, не было ни аптеки, ни почты…

Вот тогда, 17 июня 1955 года, горисполком утвердил основные положения проекта планировки и застройки города Краснодара. Проектом предусматривалось:

— расширение территории застройки города с 4000 гектаров в 1955 г. до 4600 к 1960 г. за счет включения в городскую черту застроенной части станицы Пашковской, села Калинина и территории левобережья р. Кубани в её излучине между горогородами и землями совхоза № 2;

— развитие города в северо — западном, северо — восточном, северном, восточном и юго — западном направлениях;

— размещение новых промышленных предприятий в западном (для санитарно — вредных производств) и восточном промышленных районах;

— запрет дальнейшего развития и осуществление в перспективе выноса из центральной части города следующих предприятий: рыбокоптильный завод, гиревое отделение завода «Краснолит», литейный цех завода «Октябрь» и др.;

— застройка города: четырех-, пятиэтажными домами — 70 % общего объема жилищного строительства; двух-, трехэтажными — 15 % и усадебными домами — 15 %;

— организация центра города по улице Сталина с размещением главной площади с Домом Советов на пересечении улиц имени Сталина и Ленина.

Основными магистралями краевого центра, согласно проекту, являлись улицы: Сталина, Ленина, Северная, Ново — Северная (продолжение ул. Северной), Свердлова, К. Либкнехта, Индустриальная, Кубанонабережная, Фрунзе.

К первоочередным мероприятиям было отнесено строительство четырех-, пятиэтажных домов по основным магистралям города; двухэтажных — в северной части, в районе Первомайской рощи, и в восточной части южнее железной дороги на станцию Кавказская, а также сооружение набережной вдоль р. Кубани от улицы Ленина до улицы Гоголя, бла гоустройство и расширение Первомайской рощи закладка центрального парка культуры и отдыха на берегу Кубани (в районе Затона) и др.

5

Суслов активно содействовал развитию объектов промышленности, транспорта, энергетики и связи в крае. В частности, в Краснодаре в те годы было закончено строительство железобетонного автогужевого моста через р. Кубань в районе нефтеперегонного завода (мост сдан в эксплуатацию с оценкой «отлично»); начал выпускать продукцию вновь построенный кирпично — черепичный завод; впервые дала ток предприятиям города вновь построенная Краснодарская ТЭЦ.

Любопытно, что с Сусловым согласовывали решение горисполкома о присвоении площади между улицами Пушкина и Тельмана имени В. И. Ленина. Сквер имени Я. М. Свердлова (бывший Екатерининский; на сохранившемся пьедестале памятника императрице Екатерине II здесь стоял в эти годы памятник Я. М. Свердлову) был переименован в сквер имени В. И. Ленина, а имя Я. М. Свердлова «передано» детскому скверу в квартале улиц Шаумяна, Мира, Октябрьской и Орджоникидзе.

Летом 1955 года при участии Суслова открылся кинотеатр «Россия» (восстановленный по проекту архитектора С. И. Якшина бывший Северный театр по улице Сталина, 120), в котором имелся зрительный зал на 600 мест.

Поистине историческим днем для жителей Кубани было 7 ноября 1955 года.

Через малый Краснодарский телецентр (ставший одиннадцатым в стране) осуществлена первая телевизионная передача на Кубани.

В Краснодаре поначалу было всего 13 телевизоров. Почти вся аппаратура первой очереди малого телецентра монтировалась членами научно — технического общества радиотехники и электросвязи имени А. С. Попова при активной помощи заводов «Октябрь» и измерительных приборов. Мощность телеустановки обеспечивала гарантированный прием телепередач в пределах города и его окрестностей. До середины

1957 г. малый телевизионный центр передавал только кинофильмы и концертные программы, записанные на кинопленку, а потом стал вести и студийные передачи. Он работал в течение четырех лет до октября 1959 г. и прекратил свою деятельность после пуска мощного Краснодарского телецентра. Вопрос о строительстве такого телецентра был поднят в ноябре 1955 г., то есть одновременно с началом первых телетрансляций в городе.

Поскольку Краснодар не был включен в перечень городов, определенных Постановлением Совета Министров СССР от 15 сентября 1955 г., в которых должны строиться телецентры, руководство края обратилось с ходатайством в Москву. Совет Министров РСФСР поддержал ходатайство при условии долевого участия в строительстве «заинтересованных министерств». Тогда за подписью первого секретаря крайкома КПСС В. М. Суслова и председателя крайисполкома Б. Ф. Петухова были подготовлены письма. «В городе Краснодаре 7 ноября с. г. введен в эксплуатацию малый любительский телецентр, построенный силами любителей и общественности города, — говорилось в них. — Этот телецентр ведет передачи только кинокартин. Население Краснодара и прилегающих районов проявляет большой интерес к телевидению. Только за последний месяц завезено и установлено более 500 телевизоров. Однако качество передач, радиус действия телецентра не удовлетворяют запросов населения…»

Далее со ссылкой на то, что «в Краснодаре и прилегающих районах проживает большое количество трудящихся», работающих на предприятиях и в организациях в системе того или иного министерства, содержалась просьба выделить один миллион рублей (варианты: 1,5 миллиона, 500 тысяч) для строительства телецентра с радиусом действия 100–120 километров.

Письма были направлены в Министерства нефтяной, текстильной, рыбной промышленности, сельского хозяйства, станкостроительной и инструментальной промышленности, связи, путей сообщения, промышленности стройматериалов и т. д., даже в Министерство морского флота. Ответы приходили разные, но в большинстве положительные.

В результате 26 марта 1956 г. Совет Министров РСФСР (распоряжением № 949–р) принял предложение семнадцати министерств о долевом участии в строительстве Краснодарского телеценгра. Крайисполком также выделил миллион рублей за счет отчислений от накоплений городской и районной местной промышленности.

Телецентр был построен по типовому проекту в 1956–1959 гг. в районе Карасунских озер. Его открытие состоялось 1 ноября 1959 г. (в этот день транслировался большой концерт ансамбля пески и пляски кубанских казаков); передачи принимались в радиусе 140 километров.

Завершился 1955 год еще одним радостным событием, к которому Суслов имел прямое отношение: в Краснодаре открылся центральный универмаг на углу улиц Сталина (Красная) и Гоголя. Общая площадь двух торговых залов составляла 1600 квадратных метров.

Здание вписалось в застройку центра города, однако архитекторы были подвергнуты критике за допущенные при строительстве универмага «большие излишества»: на основании решения ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве» в стране началась очередная кампания… Главному архитектору Краснодара было «строго указано» и по поводу шпилей, запроектированных на строящихся гостиницах.

На одном из заседаний бюро крайкома КПСС Суслов не без удовлетворения, хотя при этом сохранял внешнее спокойствие и даже строгость, слушал сообщения руководителей краевого центра о делах в завершающемся 1955 году. Приятно было услышать соратникам Суслова, что в городах и станицах края неплохими темпами ведется жилищное строительство, больше услуг предоставляется рядовым труженикам Кубани.

В частности, в Краснодаре была проложена новая трамвайная линия от улицы Бабушкина до Славянской; газифицировано 2807 квартир (а всего на 1 января 1956 г. — 4361), заасфальтировано 270,8 тысячи квадратных метров тротуара (однако общее состояние было неудовлетворительным: даже на расстоянии одного — двух кварталов от центра города оставались незамощенными целые улицы).

В течение года открыто 14 новых магазинов. В документах отмечалось, что большим спросом у жителей города пользовались велосипеды, мотоциклы, приемники, холодильники, стиральные машины, шелковые и шерстяные ткани.

В индивидуальном пользовании краснодарцев был 961 автомобиль; жителей города обслуживали, помимо трамвая и троллейбуса, 90 автобусов, 30 легковых такси. Имелось 45 телефонных автоматов, из которых круглосуточно работали 19, а остальные были смонтированы в помещениях, закрывавшихся на ночь; даже со станицей Пашковской прямая связь отсутствовала.

Продолжалось строительство жилья местными Советами, ведомствами и в частновладельческом секторе: за пятилетку (1951–1955 гг.) построено и введено в эксплуатацию 250 тысяч квадратных метров жилой площади. В результате средний показатель обеспеченности ею несколько увеличился — До 5,6 квадратного метра на человека.

Первостепенное значение Суслов придавал развитию сельскохозяйственной науки. Как партийный руководитель, наделенный научным складом ума, Виктор Максимович отчетливо понимал и всячески способствовал притоку квалифицированных кадров на Кубань, в крупнейшую житницу страны. На всю жизнь запомнил он 14 февраля 1956 года, когда был создан Краснодарский научно — исследовательский институт сельского хозяйства (КНИИСХ). Главные задачи института — выведение новых сортов озимой пшеницы, озимого и ярового ячменя, кукурузы и других культур, разработка и совершенствование методов их селекции и семеноводства.

За заслуги в создании и внедрении в производство высокоурожайных сортов пшеницы и других сельскохозяйственных культур, гибридов кукурузы институт в 1964 г. был награжден орденом Трудового Красного Знамени, а в 1971 г. — орденом Ленина.

Здесь работали лауреат Ленинской и Государственной премий, дважды Герой Социалистического Труда академик АН СССР и ВАСХНИЛ П. П. Лукьяненко, которым были выведены сорта пшеницы «безостая-1» и «аврора», получившие всемирную известность; лауреат Ленинской премии, Герой Социалистического руда, академик ВАСХНИЛ М. И. Хаджинов — автор высокоурожайных гибридов кукурузы и другие известные ученые. В 1973 г. институту было присвоено имя П. П. Лукьяненко.

14 февраля 1956 года Виктор Максимович Суслов принимает участие в другом поистине историческом событии. В Москве открылся XX съезд КПСС — первый «послесталинский» съезд, ознаменовавший новый поворот в истории страны, период так называемой «оттепели».

Следует заметить, что после XX съезда КПСС в стране начался процесс либерализации сталинской тоталитарно — бюрократической системы. Он проявился в ряде сфер (вплоть до внешней политики), но прежде всего затронул партийногосударственное строительство. Были сокращены некоторые звенья партийно — государственных структур, ЦК КПСС приобрел черты коллегиальности принятия решений, был восстановлен прокурорский надзор за следственными органами госбезопасности, началась реабилитация незаконно репрессированных в период сталинского режима и т. п. Происходило расширение прав союзных республик; в феврале 1957 г. были восстановлены автономии балкарского, чеченского, ингушского, калмыцкого и карачаевского народов.

Рост социальной активности отразился в возникновении различных общественных организаций, многообразных форм общественного самоуправления, реорганизации ВЦСПС. В социально — экономической политике либерализация выразилась в поисках практических путей ускоренного развития не только тяжелой, но и легкой промышленности, сельского хозяйства, жилищного строительства. «Оттепель» благотворно повлияла на развитие духовной сферы, оживила культурную жизнь в стране.

Вместе с тем этот процесс осуществлялся в рамках прежней коммунистической идеологии, а потому не только не затрагивал сущности тоталитарно — бюрократического режима, но в определенной мере скрывал его социальную природу, сводя все пороки системы к культу личности.

А тогда по установившейся традиции коллективы всех предприятий Краснодарского края брали в честь съезда повышенные соцобязательства и теперь рапортовали об их выполнении; в обеденные перерывы проводились читки доклада Первого секретаря ЦК КПСС и обсуждение директив по шестой пятилетке (1956–1960 гг.)…

Другой доклад Н. С. Хрущева «О культе личности и его последствиях», сделанный на закрытом заседании, пока огласке не предавался, но именно он (при всей ограниченности оценок) произвел переворот в сознании значительной части членов партии, а затем и широких слоев населения, стал отправной точкой в критике диктаторских методов управления страной.

Положения этого доклада вошли в одноименное постановление ЦК КПСС, обнародованное через четыре с лишним месяца после съезда. В «Советской Кубани» оно было опубликовано 3 июля 1956 г., а 4 июля в трудовых коллективах города состоялись читки этого документа.

Восстановление справедливости (для большинства — посмертное), пора обширных планов и искренних надежд — такой пришла в общество кратковременная «оттепель». На языке партии её задачи определялись как «претворение в жизнь ленинских принципов советского социалистического демократизма…»

В дни работы съезда и после него Суслов многое для себя переосмыслил, душой принимая перемены, но в то же время оставаясь производным сталинской эпохи, вольным и в то же время невольным участником всех «грандиозных преобразований».

Суслов давно вынашивал мысль об открытии в Краснода ре памятника В. И. Ленину. И вот 21 апреля 1956 года у здания краевого комитета партии был торжественно открыт памятник вождю пролетариата (скульптор П. Сабсай, архитектор

А. Великанов; бронза, гранит).

Памятник органично вписался в прилегающий архитектурный ансамбль и явил собою овеществленный символ торжества на Кубани ленинских идей. «Памятник Ленину поставлен на века!» — подчеркнул в своем выступлении Суслов.

Всё было бы именно так, если бы ни один любопытный исторический факт. Через тридцать шесть лет памятнику выпало испытание: в ночь с 20 на 21 августа 1992 г. он был самоуправно снят с пьедестала. Факт демонтажа памятника, находящегося под охраной государства, был расценен городскими властями и общественностью как неуважение законов, и 22 августа после незначительной реставрации бронзовую фигуру В. И. Ленина водрузили на постамент.

Странная традиция свергать памятники из лихолетья 1920–х годов получила вдруг продолжение в конце века, в пору уже «всеобщей грамотности населения»…

Вторая половина в целом удачного для Суслова 1956 года, помимо множества производственных дел, куда первый секретарь крайкома партии вникал с завидным упорством, ознаменовалась активным развитием международных связей Кубани. Краевой центр принимал различные партийные, профсоюзные, миротворческие и иные делегации из разных стран.

Летом в Краснодар прибыла из Венгрии правительственная делегация Государственного собрания ВНР во главе с его председателем Шандором Ронаи. Гости посетили станкостроительный завод имени Седина, ЗИП, Краснодарскую плодоовощную станцию. В их честь был дан концерт ансамбля песни и пляски кубанских казаков.

Значительным событием в культурной жизни Кубани стал ввод в эксплуатацию нового здания краевой библиотеки имени

А. С. Пушкина на улице Сталина (Красная), 8.

После войны библиотека размещалась в трех различных помещениях на Красной; в 1948 г. был утвержден проект нового трехэтажного здания, разработанный архитектурнопроектной мастерской при управлении главного архитектора Краснодара (автор проекта — архитектор А. Н. Ожиганов), а в 1951 г. начато его строительство.

В проектной документации оно значилось как «реконструкция здания бывшей армянской школы». Очень многие послевоенные стройки Краснодара по документам проходили как восстановление и реконструкция прежде бывших на этих местах объектов, разрушенных в период оккупации, хотя фактически создавались совершенно новые здания. Например, драмтеатр ременная филармония) — бывший Зимний; кинотеатр «Россия» — бывший Северный театр; крайком партии — бывший окружной суд и др.

В новом здании краевой библиотеки открылись пять читальных залов, было оборудовано книгохранилище на 650 тысяч томов.

Просматривая местные архивные материалы, обращаешь внимание на одну особенность в пору руководства Виктором Максимовичем Сусловым краевой партийной организацией. Она заключается в начальных строках многих исследуемых документов: постановлений пленумов и бюро крайкома КПСС, резолюций совещаний и заседаний, аналитических записок «…закончить, …завершить, начать строительство… введены в эксплуатацию… сданы объекты…»

Вот два свидетельства активного участия Суслова, всей краевой партийной организации в социальном развитии края: в июле 1956 года закончено строительство автопавильона возле Нового рынка. В нем разместились билетные кассы, зал ожидания, комната матери и ребенка. Отсюда отходили автобусы в город Тихорецк, станицы Северскую, Новотатаровскую, Старокорсунскую и др.; в декабре закончено сооружение нового учебного корпуса Краснодарского станкостроительного техникума (по улице Сталина, 170). «Учащиеся получили для занятий хорошо оборудованные аудитории, кабинеты, лаборатории, мастерские с новейшими станками, актовый зал с киноустановкой и большой спортивный зал», — писала газета.

Подобных примеров в те годы обнаруживается множество.

7

Весна 1957–го, последняя в жизни Суслова, первого секретаря крайкома КПСС, была примечательна в культурной жизни краевого центра: в марте здесь с большим успехом прошли гастроли солиста Большого театра народного артиста СССР М. Д. Михайлова; к первомайским праздникам в районе горпарка имени М, Горького открылся летний кинотеатр «Салют» на 900 мест, а для детворы — новый кинотеатр «Смена» на улице Седина на 400 мест, по оборудованию не уступавший лучшим кинозалам города; строились еще два кино театра (им уже были присвоены названия «Октябрь» и «Северный»), Наконец, 12–13 мая в Краснодаре состоялся первый фестиваль молодежи Кубани «За мир и труд», посвященный Всемирному фестивалю молодежи в Москве. На стадионе «Динамо», в парке имени М. Горького, на открытых летних площадках, в скверах и на улицах прошли выступления хоров, танцевальных коллективов, эстрадных оркестров, солистов, чтецов. Составной частью фестиваля стали спортивные состязания легкоатлетов, конников, фехтовальщиков, футболистов.

В эти дни рабочий график Суслова был крайне напряжен. В ряде районов не ладились весенне — полевые работы, из зимовки тяжело выходило животноводство, да и промышленность края требовала повседневного внимания. Так что многие шумные мероприятия прошли, как сожалел впоследствии Виктор Максимович, без его участия.

Однажды он оказался в Сочи, где в «цековском» санатории весело отдыхала большая группа партийных руководителей, в том числе и из ЦК КПСС. Как водится, вечером посидели, произносили тосты.

— Пей! — дружно осуждали они Суслова. — Ты что же, своих друзей не уважаешь?!

— Да не пью я, товарищи! Завтра ехать надо, дел по горло в крае… —открещивался Суслов.

Компания осталась недовольной, а один из них как бы подвел итог:

— Давно я наблюдаю за Сусловым… Необщительный какой‑то, сам себе на уме. Не пьет, видите ли… Пора к нему внимательнее присмотреться!

Допускаю, что в той комиссии ЦК КПСС, которая впоследствии «снимала» Суслова с поста первого секретаря крайкома партии был и тот не столь безобидный «говорун».

При подборе и расстановке кадров Суслов и руководимый им крайком партии придерживался принципа сочетания старых и молодых кадров, выдвижения на партийную и советскую работу районного звена специалистов и практиков, политически подготовленных, знающих экономику производства, способных квалифицированно руководить промышленностью и сельским хозяйством. В результате, и это было особенно важно для Кубани, игравшей к тому времени видную роль в сельскохозяйственном производстве страны, в крае сложились кадры опытных и умелых организаторов сельского хозяйства. Такими проявили себя секретари сельских райкомов партии Герои Социалистического Труда

С. Т. Куцев (Кущевский район) и Б. С. Шипилов (Тимашевский район), секретари райкомов Д. З. Скороходов (Крымский район), И. М.Юдин (Новокубанский район), Л. Д.Лозановская (Геленджикский район), А. А.Пахомов (Новопокровский район).

Серьезное внимание уделялось подбору и воспитанию руководящих кадров колхозов и совхозов. В 1952 году среди председателей колхозов насчитывалось 39,7 % специалистов сельского хозяйства, в 1958 году 52,2 % председателей колхозов имели высшее и среднее сельскохозяйственное образование. Многие председатели колхозов со знанием дела и настойчиво решали задачи дальнейшего подъема сельского хозяйства. Среди них Герои Социалистического Труда М. Е. Анненко (колхоз имени Ленина Курганинского района), Н. А.Цвиркунов (колхоз «Сопка героев» Крымского района), М. Я.Громиков (колхоз имени Ленина Советского района),

В. Ф. Резников (колхоз «Победа» Каневского района), Т. К.Третьякова (колхоз имени Кирова Кореновского района), Н. И.Есин (колхоз имени Ленина Крымского района), И. Т.Сидоренко (колхоз «Кубань» Усть — Лабинского района), П.3.Мешков (колхоз «Россия» Ейского района) и другие.

Суслов взял за правило систематически на заседаниях бюро крайкома партии заслушивать отчеты горкомов, райкомов партии и первичных партийных организаций о выполнении принятых решений.

Рассматривая, например, вопрос о выполнении колхозами, МТС и совхозами Курганинского района мероприятий по увеличению производства сельскохозяйственной продукции, пленум крайкома КПСС (апрель 1956 г.) указал, что райком партии неудовлетворительно организовывал выполнение намеченных мероприятий по увеличению производства зерна и продуктов животноводства. Районный комитет, первичные партийные организации правильно восприняли критические замечания, высказанные в их адрес на пленуме крайкома КПСС.

Суслов принял участие в работе пленума Курганинского райкома партии и как знаток сельского хозяйства внес немало ценных советов и предложений, которые сводились к улучшению структуры посевных площадей, семеноводческой работе и сортообновлению, проведению в широких масштабах раздельной уборки колосовых. Результаты не замедлили сказаться. На пленуме крайкома КПСС в августе 1956 года отмечалось, что колхозники, рабочие МТС и совхозов Курганинского района напряженно потрудились, вырастили хороший урожай колосовых культур, досрочно выполнили свои обязательства по сдаче хлеба государству.

В 1955 году в «Госполитиздате» выходит брошюра Виктора Максимовича Суслова под названием «В борьбе за комплексную механизацию сельскохозяйственного производства». Судя по тексту, Суслову было дано умение не только с профессиональным знанием дела излагать материал, но и преподносить его читателю в живой и образной форме. Давайте, вслед за автором, прислушаемся к тому, о чем в ту пору размышлял на страницах системного труда партийный руководитель.

Суслов подчеркивал, что сельское хозяйство Краснодарского края богато оснащено первоклассной техникой. Так и сказано — богато! Только в течение трех лет (1949–1951) машинно — тракторные станции получили 4 192 трактора (в пятнадцатисильном исчислении), 2 670 зерновых комбайнов, 3 130 пятикорпусных плугов, 5 747 сеялок, 4 396 культиваторов, 2 878 лущильников и большое количество других машин.

И всё же тогда, лет пять назад, в колхозах было много немеханизированных работ, требовавших больших затрат ручного труда и мешавших высокопроизводительному использованию техники.

«В 1950 году у нас сплошь и рядом можно было видеть такую картину, — обращает внимание Суслов, — убирает зерно комбайн, отвозит его в государственные и колхозные закрома автомашина, а на току стоит веялка, приводимая в движение вручную.

Такое несоответствие всем бросалось в глаза. Рядовой колхозник станицы Староминской Иосиф Степанович Швед говорил в те дни: «Вся степь стала неузнаваемой — кругом тракторы, комбайны и разные другие машины, каких раньше и не знали в станицах, а вот сортировки на токах остались такими же, какими и были до колхозов». В бригаде, где он работал, комбайны ежедневно намолачивали до 200 тонн зерна. Для того, чтобы в те же сутки очистить этот хлеб от сорняков, требовалось ставить 18–20 веялок, занимать 100–120 колхозников. Людей не хватало, и приходилось на время жатвы прекращать работы по уходу за пропашными культурами, огородами и садами, по заготовке кормов. Это наносило серьёзный ущерб хозяйству.

К началу уборки машина была переоборудована. Через неё пропускали свыше 70 тонн зерна в сутки. Благодаря этому высвободили 6 веялок из 20, а также 40 колхозников. На току стали перерабатывать почти всё зерно, поступавшее от комбайнов в течение тех же суток. Создалась своего рода неразрывная цепь: комбайновый агрегат — ток — элеватор. Так колхоз «Герой труда», Староминского района, уже в 1950 году одним из первых на Кубани осуществил поточный метод уборки и хлебосдачи. Успешно он справился и с другими летними и осенними работами».

Далее Суслов убедительно развивает мысль о главном — комплексной механизации сельскохозяйственного производства. Это был любимый «конек» Виктора Максимовича:

«…Сев колосовых в тот период почти полностью производился современными машинами, а вот внесение минеральных и местных удобрений под пахоту и культивацию, подкормка посевов озимых и яровых культур выполнялись вручную. Почти совсем не были механизированы такие трудоемкие работы, как сбор и скирдование соломы и половы, сеноуборка, силосование кормов, водоснабжение и приготовление кормов к скармливанию скоту.

Высокопроизводительные тракторы и комбайны, самоходные сенокосилки, силосорезки, автомашины, а рядом… ручной труд. Это было типичным явлением. Немеханизированные процессы производства стали мешать высокопроизводительному использованию машин, приводили к растягиванию сроков сельскохозяйственных работ, к недобору продукции.

Если вовремя не убрать с полей солому и полову, то задержатся последующие работы — лущение стерни и пахота зяби, будут простаивать мощные тракторные агрегаты. Собственно, так оно и получилось в 1950 году в Платнировской МТС Кореновского района. Уборка соломы с полей продолжалась там около трёх месяцев. Это сильно тормозило подъем зяби, вспашку и обработку так называемого полупара, который должен был пойти под озимые посевы. Машины нередко простаивали, среднесменная выработка на пятнадцатисильный трактор была немногим выше трех гектаров.

…Известно, сколь велико значение удобрений в борьбе за высокие урожаи. Однако для того, например, чтобы ранней весной подкормить минеральными удобрениями 1 тысячу гектаров посевов пшеницы, потребуется ручной труд более чем 200 человек в течение 10 дней. Ну, а если у колхоза или совхоза посевы озимой пшеницы занимают 5 или 10 тысяч гектаров, то сколько же тогда нужно рабочих рук и времени? Между тем сроки минеральной подкормки озимых культур должны быть максимально сжаты, эту работу лучше всего проводить до начала сева яровых. Только тогда она даст хорошие плоды.»

Написано ясно, убедительно, просто, с большим знанием дела, а отсюда и результаты: за годы работы Суслова в качестве первого секретаря крайкома КПСС на Кубани была создана устойчивая база комплексной механизации сельскохозяйственного производства, получены высокие по тем временам урожаи колосовых культур, значительно улучшилось положение дел в животноводстве.

Попытаемся на конкретных примерах проиллюстрировать данные выводы.

ЦК ВКП(б) 4 января 1952 года принял Постановление «О социалистическом соревновании в промышленности и сельском хозяйстве», в котором акцентировалось внимание партийных организаций и трудовых коллективов на устранение формализма в социалистическом соревновании, на достижение высоких качественных показателей как в промышленности, так и в сельском хозяйстве.

По инициативе Суслова, который в своей работе всегда опирался на передовой опыт, в Курганинском районе развернулось широкое движение за досрочное выполнение задач по комплексной механизации всех сельскохозяйственных работ. Вслед за ними с ценной инициативой выступили колхозники сельхозартели имени Кирова Кореновского района. Они взяли на себя обязательство на основе широкого внедрения механизации, достижений науки и передового опыта получить в 1953 году с каждого гектара по 26 центнеров колосовых культур, по 20 центнеров подсолнечника, по 300 центнеров сахарной свеклы, надоить от каждой фуражной коровы по 2200 килограммов молока. Большие планы намечали колхозники и по развитию высокодоходного поливного овощеводства, электрификации, строительству общественных помещений, по подготовке массовых колхозных кадров.

Патриотический почин передовых механизаторов и колхозников сельхозартели имени Кирова, начатый по инициативе партийной организации, был поддержан тружениками всех колхозов, совхозов и МТС края.

8

24 октября 1952 года при активном участии Суслова было принято Постановление Совета Министров СССР «О дополнительных мерах помощи колхозам Краснодарского края в проведении механизации трудоемких работ на животновод ческих фермах и заготовке кормов». Краевой партийный актив, состоявшийся 24 ноября 1952 года, наметил конкретные мероприятия по механизации трудоемких работ на животноводческих фермах, прежде всего по производству кормов, и на этой основе добились роста поголовья и продуктивности скота.

Более конкретное и целеустремленное социалистическое соревнование, повышение культуры земледелия, наиболее производительное использование техники дали возможность достигнуть новых положительных результатов в сельском хозяйстве в 1951–1953 годах. За эти годы доходы колхозов увеличились на 25,5 %, а неделимые фонды укрупненных колхозов — на 32 %. В 1952 году в крае со всей площади посева было собрано в среднем по 22,8 центнера зерна с гектара, значительно выше довоенного, а ряд колхозов и совхозов получил ещё более высокий урожай. Труженики Курганинского района собрали по 24 центнера, Кореновского — по 28 центнеров зерна с каждого гектара.

И все же, несмотря на быстрые послевоенные темпы восстановления и развития сельского хозяйства, в крае, как и во всей стране, достигнутый уровень сельскохозяйственного производства значительно отставал от растущих потребностей населения в продуктах питания, от потребностей легкой и пищевой промышленности в сырье.

Сентябрьский (1953 г.) Пленум ЦК КПСС всесторонне обсудил положение в сельском хозяйстве страны, вскрыл объективные и субъективные причины его длительного отставания и наметил меры по дальнейшему развитию.

Суслов сосредоточивает внимание краевой партийной организации на дальнейшем развитии зернового хозяйства.

«В крае большая распаханность площадей. Поэтому для увеличения производства зерна, — подчеркивал Суслов, — необходимо использовать главный внутренний резерв — повышение культуры земледелия и на этой основе повышение урожайности пшеницы, ячменя и кукурузы».

В крае настойчиво решали вопросы сокращения сроков посевов и уборки урожаев, семеноводства и улучшения севооборотов. Эти вопросы обсуждались на краевых и районных собраниях и совещаниях механизаторов, научных работников, специалистов сельского хозяйства.

В 1953–1954 годах весенний сев зерновых в колхозах и совхозах продолжался от 10 до 20, а иногда и более дней. Начиная с 1957 года он проводился, как правило, за 5–6 дней, что обеспечивало сохранение влаги в почве и давало значи тельную прибавку урожая. Не менее важное — значение имело сокращение сроков уборки яровых и озимых культур. Если в 1954 году уборка колосовых длилась более 50 дней и было потеряно минимум 15 миллионов пудов зерна, то в 1957–1958 годах ячмень, а затем пшеница, как правило, убирались за 10–12 рабочих дней. Успех дела решала раздельная уборка зерновых. Кубань явилась пионером освоения и широкого внедрения этого прогрессивного способа уборки урожая, доказав его экономическую эффективность. В 1955 году в крае раздельно убиралось 20, а в последующие годы свыше 80–90 % площадей озимых. По подсчетам специалистов, в 1957 году этим способом было убрано 87 % колосовых, что дало возможность дополнительно получить не менее 10 миллионов пудов зерна. К тому же при раздельной уборке зерно получалось более полноценным и высоконатурным.

Колхозы и совхозы ввели севообороты с заменой чистых паров занятыми, улучшили семеноводство. В 1953–1958 годах в основном была решена задача перехода к посевам зерновых сортовыми и высокоурожайными семенами. Уже в 1957 году сортовые посевы зерновых в колхозах составляли 94,2 % к общему посеву, в том числе озимой пшеницы — 95 %, кукурузы — 98,9 %.

Краевой комитет партии внимательно следил за творческими поисками кубанских ученых — селекционеров, активно помогал им в испытаниях, а затем в широком внедрении в производство новых высокоурожайных сортов зерновых и технических культур. В пятидесятых годах на полях колхозов и совхозов высевались новые сорта пшеницы «безостая-4» и «скороспелка — Зб», выведенные П. П. Лукьяненко, одновременно проходило государственное испытание «безостой-1», которая, начиная с 1959 года, была районирована в крае как наиболее урожайный сорт, обладающий высокими мукомольными качествами.

По настоянию Суслова колхозы и совхозы в массовом масштабе практиковали поукосные и пожнивные посевы в целях увеличения производства зерна и кормов для животноводства. В 1955 году, например, пожнивные посевы кукурузы составили более 100 тысяч гектаров и на многих площадях посевов был дополнительно получен не только урожай зеленой массы, но и зерна кукурузы. Так, в колхозе имени Ленина Новотатаровского района на площади 200 гектаров пожнивной кукурузы было собрано по 25 центнеров зерна с гектара.

Урожайность зерновых во всех категориях хозяйств края возросла с 14,9 центнеров в 1953 году до 26 в 1958 году, валовые сборы соответственно с 3563 до 6182 тысяч тонн. Краснодарский край в 1951–1956 годах в среднем за год продавал государству более 100 миллионов пудов, а в 1958, наиболее урожайном году, засыпал в закрома Родины 143,2 миллиона пудов хлеба.

Немало сил и организаторских способностей приложил Суслов по превращению Кубани в один из основных свеклосеющих районов РСФСР. В связи с этим была пересмотрена структура посевных площадей.

Если в 1950 году фабричная сахарная свекла возделывалась на 17,5, то в 1955 году — на 34,9 тысячи, а в 1958 году — на 114 тысячах гектаров. Валовые сборы её увеличились с 226 тысяч тонн в 1950 году до 3009 тысяч тонн в 1958 году, т. е. более чем в 17 раз.

Особо значительна организаторская роль Суслова в развитии животноводства. Документы тех лет свидетельствуют, что 1957 год, последний год работы Виктора Максимовича на посту первого секретаря крайкома КПСС, стал переломным в развитии этой важной отрасли.

Еще ранее, в 1952 году, когда вскоре после XIX съезда партии в октябре было принято Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О дополнительных мерах помощи колхозам Краснодарского края в проведении механизации трудоемких работ на животноводческих фермах и заготовке кормов», оно было организовано Сусловым, который умел заглядывать далеко вперед.

Да, Суслов подвергался резкой критике за состояние дел в животноводстве. Например, на январском Пленуме ЦК КПСС указывалось, что благоприятные условия, имеющиеся в Краснодарском крае для подъема зернового хозяйства и для разведения молочного скота и свиней, используются далеко не удовлетворительно. В 1954 году в крае допущено снижение поголовья скота, а продуктивность коров составила

1 290 килограммов против 1530 килограммов в 1940 году и

1 442 килограмма молока в 1953 году. План заготовок и закупок молока в 1954 году выполнен только на 74 %.

Однако к 1957 году колхозы и совхозы увеличили производство продукции животноводства, значительно перевыполнили план заготовок и закупок мяса, молока, яиц, шерсти. За достижение высоких показателей в развитии животноводства и перевыполнение государственного плана заготовок мяса и молока Совет Министров РСФСР признал Краснодарский край победителем в социалистическом соревно вании в 1957 году и присудил ему переходящее Красное знамя и премию.

Итоги 1957 года показали, что животноводство в крае пошло в гору, его длительное отставание преодолевалось. За 1954–1958 годы численность продуктивного рогатого скота во всех категориях хозяйств возросла с 1056 до 1380 тысяч голов. Поголовье свиней за это же время увеличилось почти в 2 раза. Удвоилось производство мяса, молока, почти в 3 раза — яиц. Это позволило увеличить государственные заготовки и закупки продукции животноводства по всем категориям хозяйств в 2–3 раза.

Мы еще возвратимся к истории, связанной с мотивацией несправедливого, а если точнее, бесчестного освобождения Виктора Максимовича с поста первого секретаря крайкома партии, где ему было предъявлено абсурдное обвинение именно в развале животноводства.

Работая над главой о Суслове и исследовав множество материалов тех лет, я был в буквальном смысле поражен огромным объемом сделанного и, самое главное, результатами пятилетнего «сусловского» периода. В чем же корень зла? Может быть, причина тому второе «дело» Суслова с трагическим исходом, которое породило в народе массу слухов и небылиц. И связано оно не только со скандальным освобождением Суслова, но и его нелепой смертью, в ту пору директора Краснодарского института эфиромасличных культур. Случай произошел, если так можно выразиться, на бытовой почве: Суслов добился строительства жилого дома для сотрудников вверенного ему института, но квартир всем желающим предоставить не смог. Один сотрудник, обиженный данным обстоятельством, затаил лютую злобу на директора и однажды, когда Суслов с внуком возвращался из магазина, неожиданно среди бела дня нанес ему несколько смертельных ударов ломиком. Иные настаивают на версии, что Суслов при данных обстоятельствах был убит из винтовки.

Неужели нелепая смерть видного партийного деятеля Кубани могла наложить столь таинственный отпечаток на все сделанное им ранее? Предать забвению? Не замечать? Или произносить его имя скороговоркой, будто и не было такого первого секретаря в истории краевой партийной организации?!

Продолжим наш рассказ о «крупномасштабных», как впоследствии о времени своего правления поговаривал Медунов, делах Виктора Максимовича Суслова, всей краевой партийной организации.

В ту пору по инициативе крайкома партии было развер нуто шефство промышленных предприятий края над колхозами и совхозами. Главным стержнем механизации сельского хозяйства края явилась электрификация. Усилиями коллективов колхозов, совхозов, промышленных предприятий в 1959 году уже были электрифицированы все МТС и 95 % колхозов и совхозов края.

Электрификация в зависимости от конкретных условий производства дала возможность колхозам и совхозам сократить затраты труда на молотьбе зерновых в 2–3 раза, при орошении посевов в 10–20 раз. Электрификация доения коров и стрижки овец сокращала затраты труда в 2–3 раза. Рост технической вооруженности позволил полностью механизировать сев зерновых, подсолнечника и сахарной свеклы. Все это помогло в 1958 году по сравнению с 1950 годом повысить производительность труда в колхозах и совхозах на 85 %.

В интересах подъема сельскохозяйственного производства краевая парторганизация продолжала укрупнение колхозов, ибо мелкие колхозы с небольшими размерами земельной площади и ограниченными трудовыми ресурсами серьезно тормозили дальнейший рост производительных сил сельского хозяйства. За 1951–1960 годы намного сократилось число колхозов. Если в 1950 году в среднем на один колхоз приходилось 433 колхозных двора, то в 1960 году — 1082.

Особое значение Суслов придавал развитию машинно-тракторных станций. Они сыграли большую роль в социалистическом переустройстве сельского хозяйства, выполнили возложенные на них задачи и нуждались в коренной реорганизации.

Февральский (1958 г.) Пленум ЦК КПСС принял Постановление «О дальнейшем развитии колхозного строя и реорганизации машинно — тракторных станций», а затем был принят Закон о дальнейшем развитии колхозного строя и реорганизации МТС. Из МТС на постоянную работу в колхозы перешло 30 тысяч квалифицированных механизаторов, 1400 специалистов сельского хозяйства, из них более 500 возглавили производственные комплексные бригады, 180 — животноводческие фермы. В партийные организации колхозов влилось 2928 коммунистов.

9

Суслов верил в энтузиазм людей, всячески поддерживал Добрые начинания, усматривая в соревновании прекрасную возможность творческого труда.

Именно в 1956–1957 годах в колхозах и совхозах зародилось и получило большое развитие соревнование по профессиям не только среди животноводов, но и механизаторов-кукурузоводов, свекловодов, комбайнеров и трактористов. Были учреждены почетные звания «Лучшая бригада края», «Лучший механизатор Кубани», «Лучшая доярка края», «Лучшая свинарка края», а также нагрудные знаки «Лучший кукурузовод Кубани», «Лучший животновод», «Лучший свекловод», «Лучший садовод — виноградарь». Звания присваивались и нагрудные знаки вручались победителям соревнования по итогам хозяйственного года.

В 1957 году хорошую инициативу проявил коллектив молочно — товарной фермы колхоза «Советская Россия» Павловского района. Доярки свои годовые обязательства разбили по месяцам. В колхозах и совхозах края разрабатывались условия соревнования (по периодам года и месяцам) не только животноводов, но и полеводов, в частности, на периоды прорывки сахарной свеклы, уборки озимых культур, силосования, уборки кукурузы и сахарной свеклы.

Суслов намечал грандиозные планы, он, казалось, собирался работать еще одну пятилетку в роли первого секретаря крайкома партии. В частности, он нацеливал актив увеличить к 1958 году производство зерна и продуктов животноводства в два раза по сравнению с 1954 годом. Это обеспечит, по его мнению, дальнейшее увеличение сдачи и продажи государству хлеба, засыпку семян, создание страховых и других фондов, увеличение выдачи на трудодни и выделение для животноводства в 7–8 раз больше фуража, чем в 1953 году.

«Труженики сельского хозяйства Кубани смело пошли на то, чтобы уже в 1955 году почти утроить посевы кукурузы по сравнению с предыдущим годом, — как‑то на собрании актива заявил Суслов. — Этой ценной культурой занято, включая и пожнивные посевы, 630 тысяч гектаров. Урожайность кукурузы решено довести в 1955 году в среднем до 25–28 центнеров с гектара».

К 1959 году край, по мнению Суслова, должен был производить в среднем на каждые 100 гектаров пахотных земель, лугов и пастбищ не менее 40 центнеров мяса, 260 центнеров молока, 123 килограмма шерсти. Производство свинины составит не менее 30 центнеров на каждые 100 гектаров пашни. В связи с этим предстоит резко повысить продуктивность скота, в частности довести надои молока до

2 500 килограммов на корову, настриг тонкой шерсти — до

4,5 килограмма от каждой овцы и яйценоскость кур — до 110 яиц на несушку.

Чтобы добиться этого, намечалось к 1959 году полностью механизировать все трудоемкие процессы в животноводстве.

Гордостью Суслова было открытие в Первомайской роще Краснодара краевой сельскохозяйственной выставки. Ежегодно её посещало не менее 200 тысяч специалистов сельского хозяйства края и различных регионов СССР.

На 32 гектарах разместились 28 капитальных павильонов, просторная площадь для сельхозмашин, ряд подсобных зданий и сооружений. Выставка были призвана отражать достижения сельского хозяйства края (в настоящее время на территории выставки располагается детский дошкольный городок «Сказка» — автор).

Успехи кубанцев по достоинству были оценены, как тогда писала пресса, «партией и государством». Пожалуй, ни при одном первом секретаре крайкома партии за всю историю краевой партийной организации не было столь массовых награждений передовиков села, как за время работы Суслова. Я назову эти цифры: Верховный Совет СССР удостоил почетного звания Героя Социалистического Труда 21 передовика сельского хозяйства, 11 руководителей колхозов и совхозов, 2 ученых, 3 первых секретарей сельских райкомов партии и одного председателя райисполкома, всего 38 человек. За эти же годы 426 работников сельского хозяйства награждены орденом Ленина, 674 — орденом Трудового Красного Знамени, 1248 — орденом «Знак Почета», 3300 — медалями «За трудовую доблесть» и «За трудовое отличие».

По праву заслуженную награду получил край. За крупные успехи, достигнутые трудящимися Кубани в деле увеличения производства и заготовок зерна, мяса, молока, яиц и других сельскохозяйственных продуктов Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 октября 1957 года Краснодарский край был награжден орденом Ленина. Принимал награду из рук Хрущева, увы, не Виктор Максимович Суслов, а пришедший на смену ему Полянский.

Любой здравомыслящий человек поймет, что за семь месяцев — с марта по октябрь 1957 года — то есть с момента освобождения Суслова от обязанностей первого секретаря крайкома партии и до вступления в эту должность преемника «крупных успехов» достичь было невозможно. Посему вывод должен быть сделан единственный — наша Кубань одним из орденов Ленина на своем знамени в огромной степени обязана трудами краевой партийной организации во гла ве с первым секретарем крайкома КПСС Виктором Максимовичем Сусловым.

В подтверждение сказанному следует привести и другие примеры его плодотворной работы. Скажем, главным источником роста доходов населения было увеличение заработной платы рабочих и служащих и доходов колхозников от общественного хозяйства. Денежная оплата труда в колхозах края за период работы Суслова возросла в 2 раза. Во многих хозяйствах колхозникам, временно потерявшим трудоспособность, выделялись натуральные и денежные ссуды, а престарелым мужчинам свыше 60 лет и женщинам в 55 лет устанавливались и выплачивались колхозные пенсии. Свидетельством роста материального достатка являлся тот факт, что в конце пятидесятых годов каждый второй колхозник был вкладчиком в сберегательной кассе.

Из года в год росли неделимые фонды колхозов края. На основе их роста преобразовывался облик села, широкий размах приняло инициативное строительство силами колхозов школ, лечебных, детских, культурно — бытовых учреждений. В

1957 году таким образом было построено 28 тысяч жилых домов, 173 общежития на колхозных фермах, 28 школ, более 50 детских яслей и садов; в 1958–1959 годах — 59 медицинских учреждений, 145 детских садов и яслей, более 100 школ. Некоторые колхозы уже имели свои пионерские лагеря и базы отдыха для колхозников на Черноморском побережье.

Показателем роста благосостояния трудящихся явилось значительное увеличение товарооборота в крае. В 1950 году было продано различных товаров на 5,2 миллиарда рублей, в

1958 году — на 10,8, т. е. больше чем в два раза.

Большой размах приобрело жилищное строительство, благоустройство и озеленение городов, сел, станиц и аулов. Только за два года предприятиями и строительными организациями было сдано в эксплуатацию 800 тысяч квадратных метров жилой площади. За 1953–1959 годы труженики села с помощью колхозов построили около 100 тысяч новых жилых домов. Многое было сделано по электрификации и газификации городских квартир и жилых домов в сельской местности, по мощению улиц, тротуаров, строительству водопроводов. Значительно выросла сеть предприятий бытового обслуживания населения, особенно в сельской местности. Размер бытовых услуг, предоставляемых населению, вырос в 2 раза.

Поистине яркой страницей в трудовой биографии Суслова был опыт по созданию первых в стране ученических производственных бригад.

Еще в 1953–1954 годах в школах Курганинского района впервые в крае было создано 17 ученических производственных бригад, в которых работало 350 учащихся. Инициатива курганинцев была одобрена крайкомом КПСС и крайисполкомом, поддержана сельскими райкомами, первичными парторганизациями школ, колхозов и совхозов и получила в крае широкое распространение. В 1954 году в крае работало 50, в 1955 году — 100, в 1958 году — уже 851 укрупненных школьных бригад и 836 самостоятельных звеньев, в составе которых проходило трудовую закалку, овладевая навыками и приемами сельскохозяйственного труда, 66,5 тысячи школьников.

Работа производственных ученических бригад края получила высокую оценку на декабрьском (1958 г.) Пленуме ЦК КПСС как одна из удачных форм соединения обучения с производственным трудом. Опыт бригад и звеньев Кубани изучался и был одобрен Бюро ЦК ВЛКСМ.

Ученические бригады делали много полезного. В них сочетался труд с отдыхом, учителя и комсомольские организации проводили содержательную воспитательную работу. Учащиеся участвовали в сельхозработах, выращивали уток, кроликов, боролись с сорняками, закладывали сады и виноградники, вели опытническую работу по селекции кукурузы, овощных культур, по применению удобрений.

Большая роль в этом благородном деле принадлежала и краевой комсомольской организации, которую в те годы возглавлял Александр Иванович Качанов, впоследствии ставший первым секретарем промышленного крайкома КПСС.

Суслов всей душою любил комсомол и молодежь. Двери его кабинета всегда были открыты для комсомольских вожаков края.

В начале января 1952 года в Краснодаре состоялось собрание краевого комсомольского актива, обсудившее вопрос об участии колхозных комсомольских организаций в претворении в жизнь Постановления Совета Министров Союза СССР. Комсомольские активисты обратились тогда с призывом ко всем юношам и девушкам станиц, хуторов и сёл Кубани: «Молодежь, овладевай техникой!» Уже в январе 1952 года сельские комсомольские организации обязаны были от-

править на курсы трактористов и прицепщиков не менее 10 тысяч юношей и девушек.

Однажды после продолжительного разговора с Качановым, предлагавшим дельные вещи, Суслов принял решение помочь еще активнее развернуться краевому комсомолу.

В октябре 1954 года на пленуме крайкома КПСС были всесторонне обсуждены проблемные вопросы работы комсомола края. Особое внимание было обращено на привлечение сельской молодежи, оканчивающей среднюю школу, к работе в колхозах и совхозах, на улучшение её производственной подготовки в процессе школьной учебы.

Из городов и районных центров на работу в колхозы и совхозы в 1955 году выехало добровольно свыше 400 молодых специалистов сельского хозяйства и механизаторов. По инициативе комсомольцев среди выпускников школ развернулось патриотическое движение за овладение профессиями полеводов, животноводов, механизаторов. Оно было одобрено крайкомом КПСС и получило широкий размах в крае.

Комсомольцы Кубани в числе первых в стране откликнулись на призыв Коммунистической партии об освоении целинных и залежных земель. В 1954 и 1955 годах по комсомольским путевкам выехало на покорение новых земель Алтая и Казахстана более 12 тысяч юношей и девушек.

Одной из центральных проблем, от решения которой во многом зависело дальнейшее развитие промышленного потенциала края, по мнению Суслова, являлось создание на Кубани мощной электроэнергетической базы.

Именно в те годы проводился пуск Краснодарской и Армавирской ТЭЦ, Белореченской ГЭС, Афипской ЦЭС, теплоэлектростанций на вновь построенных сахарных заводах и других энергетических мощностей, сотен километров высоковольтных линий электропередач и низковольтных распределительных сетей. Тринадцать районных электростанций Кубани были объединены в общую систему, которая по надежности, экономичности, технической оснащенности вышла на уровень передовых энергосистем страны. Многие электростанции края были переведены на газовое топливо.

В те годы на Кубани было построено и введено в действие более 70 крупных промышленных предприятий, сдано в эксплуатацию свыше миллиона квадратных метров жилой площади, много школ, больниц, объектов культурно — бытового назначения. В 1957 году впервые за послевоенные годы был выполнен план капитальных вложений в народное хозяйство края. Выпуск валовой продукции промышленностью края увеличился за 1951–1958 годы в 2,7 раза.

Особое внимание обращал Суслов совместно с руководством созданного в крае совнархоза, мощного хозяйственного органа, на развитие нефтегазодобывающей промышленности и, в первую очередь, на разведку и ввод в промышленную разработку новых нефтегазоносных площадей.

Открытие новых газонефтеносных площадей в Славянском, Северском, Горяче — Ключевском районах позволило в 1952–1955 годах газифицировать жилой фонд, промышленные и коммунально — бытовые предприятия города Хадыженска, поселков Черноморского, Ахтырского и Нефтегорского. С завершением строительства газопровода Ахтырский — Краснодар в 1954 году началась газификация краевого центра. В 1956 году с окончанием строительства газопровода Анастасиевская — Новороссийск на газовое топливо были переведены цементные заводы «Новоросцемкомбината».

Другими словами, год XX съезда КПСС стал для кубанцев годом рождения крупной газовой промышленности, и в этом была несомненная заслуга члена ЦК КПСС Виктора Максимовича Суслова.

Следует подчеркнуть, что именно в годы работы Суслова в крае были созданы по сути новые отрасли промышленности, как химическая и сахарная. Уже в 1951–1955 годах в Краснодаре и Кропоткине началось сооружение гидролизных заводов, основным сырьем для которых должны были стать отходы сельскохозяйственного, дубильно — экстрактного и лесомебельного производства. Первая очередь Краснодарского гидролизного завода вошла в строй в 1957 году. В конце 1958 года завод, наряду с этиловым и метиловым спиртом, начал выпуск фурфурола, ценного сырья для изготовления искусственного волокна, пластических масс и лекарственных веществ.

А взять, например, продукцию кубанских машиностроителей и приборостроителей. В 1954 году приборы с маркой «ЗИП» экспортировались в пять стран, в 1957 году они были отгружены в адрес 26 стран Европы, Азии и Африки. В эти годы были построены и сданы в эксплуатацию армавирские заводы: испытательных машин и электротехнический; началась коренная реконструкция многих металлообрабатывающих предприятий Краснодара, Новороссийска, Армавира, Майкопа, Туапсе, Ейска.

Немало усилий приложил Суслов и для развития на Кубани предприятий легкой промышленности. В 1952 году была введена в эксплуатацию первая очередь Краснодарского камвольно — суконного комбината, а уже на следующий год ком бинат выпустил 1760 тысяч квадратных метров шерстяных тканей.

В 1954 году комбинат более чем удвоил выпуск продукции, а в 1958 году дал стране 11 180 тысяч квадратных метров высококачественных тканей.

И, наконец, одна убедительная цифра, почерпнутая из статистических отчетов тех лет, которая как бы суммирует труд самого Суслова и его соратников: если в четвертой пятилетке общий объем капиталовложений в народное хозяйство края составил около пяти миллиардов рублей, то в пятой пятилетке он был равен 7,7 миллиарда рублей.

Так расписывались первые секретари Краснодарского крайкома КПСС

(обратно)

ПОЛЯНСКИЙ

Умение распознавать возможное и невозможное — вот что отличает героя от авантюриста.

Моммзен

1

Свои размышления я попытался сверить в разговоре с Борисом Николаевичем Пономаренко, легендой строительного производства на Кубани, человеком удивительно энергичным. Иногда казалось, что он способен работать сутками, регулярно бывать на объектах края, устраивая оглушительные разносы строителям всех рангов и примиряя подрядчиков с заказчиками, вникая порой в такие «мелочи», которые были по «зубам» только узким специалистам, тут же сопрягая проблему с интересами края, «влезая» нередко при этом не в свои дела — ведь был Пономаренко секретарем крайкома партии, а не главным прорабом края. Но именно он, распределяя цемент, песок, мрамор, шифер, железобетон, строительную древесину, мобилизуя главки и тресты, ПМК и СМУ, просто рядовых строителей, вершил в крае не только строительную политику, но добивался впечатляющих практических результатов. К примеру, надо химзавод возвести в Белоречке — будет химзавод! Надо построить крупнейший откормочный комплекс в Тимашевске — будет сделано! Надо стадион в Краснодаре на 40 тысяч мест срочно ввести в эксплуатацию — ночами будет работать, а выполнит!

Понятное дело, мнение Бориса Николаевича, видевшего и перевидевшего партийных руководителей, в том числе первых секретарей крайкома партии, судьбы которых в момент работы над книгой, интересовали тогда меня особо, было не только весомым, но, пожалуй, определяющим… В уме я прикидывал, кого же как самого одаренного и работоспособного может выделить Пономаренко из первых, кому отдаст предпочтение с учетом пройденного времени, оценивая сделанное каждым из них. У меня было собственное мнение на этот счет, и я его хотел при случае сверить с мнением знатока партийной иерархии края.

…Пономаренко, тщательно разминал предложенную мною сигарету, затем прикурил её. С ответом медлил… Мне казалось, что он мысленно перебирает в памяти имена первых секретарей, с удовольствием возвращаясь в уже далекое прошлое, как вдруг, пустив облачко дыма, он неожиданно произнес: «Пожалуй, …Полянский».

Честно скажу, я был крайне удивлен его ответом, даже обескуражен. Ожидал, что, поразмыслив, Пономаренко назовет другую кандидатуру, но он в свойственной ему решительной и не принимающей возражений «командирской» манере повторил, как отрезал: «Да, Полянский!»

В моем воображении мгновенно возник образ красавчика, как я про себя окрестил Полянского, когда рассматривал при случае добытые из разных семейных архивов фотографии этого «американского ковбоя»: довольно высокого, статного, с гладко зализанными назад волосами, прямым и дерзким взглядом крупных серых глаз. На некоторых фотографиях он в чертовски идущей ему широкополой шляпе, белом костюме. В позе никакой напряженности: расслаблен и естественен. На более поздних снимках — опять‑таки орлиный, проницательный взгляд.

Быть может, фотографии Полянского я оценивал предвзято, пытаясь ассоциировать его облик с нашумевшей в то время в крае романтической и наверняка во многом придуманной людьми историей об его увлечении знаменитой, ослепительно красивой артисткой театра оперетты Евгенией Белоусовой. Молва приписывала, да и до сих пор ходят слухи, что на бутылке вина под названием «Улыбка» по предложению Полянского был увековечен образ его краснодарской пассии.

По тем временам первый секретарь крайкома партии был весьма молод. Полянскому исполнилось всего 40 лет. И, естественно, его не могла не увлечь несравненная и фантастически одаренная Сильва! Марица! Баядера! Фраскита! Татьяна Ларина! — и все это Женечка Белоусова! Сам он в моем воображении поэтому представал в образах, немыслимых для первого секретаря крайкома партии: Ленского, Евгения Онегина…

И уже значительно позднее, когда 1 июня 1974 года на встрече с избирателями Краснодарского избирательного округа по выборам в Верховный Совет СССР, я, возглавлявший в то время краевую комсомольскую организацию, видел и слышал Полянского первый и последний раз, невольно ловил себя на мысли о той самой романтической истории между членом Политбюро ЦК КПСС, заместителем Председателя Совета Министров СССР и знаменитой артисткой. Разглядывая Дмитрия Степановича, думаю о том же, в этом почему‑то я абсолютно уверен, размышляла и добрая половина зала, призванная внимать словам Полянского о «дальнейшем укреплении материально — технической базы колхозов и совхозов и переводе сельскохозяйственного производства на индустриальную основу».

Мнение Пономаренко, высказанное со всею определенностью, наверняка по личным, одному ему известным мотивам, заставило меня обратить внимание на фигуру Полянского и увидеть её в новом для себя свете.

«Кубанский» период деятельности Дмитрия Степановича Полянского был короток. Он проработал в должности первого секретаря крайкома партии всего год (с февраля 1957 по март 1958 г.), но это был год, который вобрал в себя практически все главные события насыщенной жизни конца 50–х и раскрыл деятельную натуру тогдашнего первого.

2

В биографии Д. С. Полянского не раз придется использовать слово «самый». За всю историю Краснодарского края, получившего этот статус в 1937 году, он был самым молодым первым секретарем крайкома партии. Среди всех «первых», не считая партийных руководителей предвоенного периода, репрессированных секретарей крайкома Кравцова и Марчука, отозванного в Москву и отошедшего от политической жизни Газова, Дмитрий Степанович находился самый короткий срок на этом посту. Но при этом мало кто оставил такой же заметный след на политическом небосклоне Кубани, как он. И еще: родился Полянский в самый важный и, по понятным мотивам, самый значимый для нашей страны день — 7 ноября 1917 года.

Однажды под броским заголовком «Видный государственный деятель» в феврале 1962 года в краевых газетах была опубликована краткая биографическая справка о Полянском, бывшем первом секретаре Краснодарского крайкома КПСС, а в то время — кандидате в депутаты Верховного Совета СССР. Путь, пройденный им, в целом был типичен для большинства партийных работников того времени, но удивительно спрес сованныйпо времени и интенсивности «должностного рос та». А ведь вырос смышленый мальчуган в семье крестьянина — бедняка, в селе Славяносербске Луганской области (Донбасс).

В средней школе Дмитрий Полянский 14–летним вступил в комсомол. После ее окончания в 1932 году и до поступления в институт работал в совхозе. Уже в 16–летнем возрасте был избран освобожденным секретарем комсомольской ячейки совхоза в родном селе.

В 1935–1939 годах он учится в Харьковском сельскохозяйственном институте, активно участвует в делах комсомола.

В 1939 году вступает в ряды Коммунистической партии Советского Союза.

Окончив институт, Д. С.Полянский работает заведующим отделом крестьянской молодежи Харьковского областного комитета ЛКСМУ, а затем служит в Советской Армии.

После демобилизации из армии учится в Высшей партийной школе при ЦК КПСС, по окончании её в 1942 году направляется на партийную работу в Алтайский край, где работает начальником политотдела Хорошенской МТС, затем первым секретарем Карасукского райкома партии.

В 1945–1949 годах работает ответорганизатором Управления кадров, инспектором ЦК КПСС. В 1949–1955 годах — вторым секретарем обкома партии, председателем облисполкома, первым секретарем обкома партии в Крыму. В 1955–1957 годах — первым секретарем Оренбургского обкома КПСС.

За заслуги в освоении целинных и залежных земель и успехи в развитии сельского хозяйства Дмитрий Степанович Полянский награжден двумя орденами Ленина.

На XX и XXII съездах КПСС избирался членом Центрального Комитета КПСС. С 1958 года он кандидат в члены Президиума ЦК КПСС, с 1960 года — член Президиума, а затем член Политбюро ЦК КПСС.

С марта 1958 года Полянский Дмитрий Степанович работает Председателем Совета Министров РСФСР, а затем заместителем Председателя Совета Министров СССР. Первой сессией Верховного Совета СССР пятого созыва избран Председателем Комиссии Законодательных предположений Совета Союза.

В целом, учитывая пройденный Полянским путь и большую к тому времени практическую школу, в том числе и партийной работы (он возглавлял весьма крупные Крымский и Оренбургский обкомы партии), можно утверждать, что Дмитрий Степанович пришел на Кубань, хотя и в молодом 16 Заказ 61

возрасте, но крепко подготовленным, с новыми задумками, опытным партийным руководителем.

Впоследствии сослуживцы — краснодарцы, знавшие «кочевую» биографию секретаря, удивлялись искренней привязанности его к людям и делам казачьего края.

…В одном из выступлений Дмитрий Степанович поделился такими мыслями: «Есть у нас еще немало руководителей партийных, советских и хозяйственных организаций, которые успокаиваются при первых сдвигах, при первых положительных результатах. Они предпочитают почивать на лаврах, заявляя, что они сделали все от них зависящее». А затем как бы в шутку добавил: «Это страшно опасные люди». Работавшие с Полянским, его соратники подчеркивают: его‑то уж в этом не заподозришь! Именно неуспокоенность, энергия и размах, умение увлечь людей, наверное, и определили появление Дмитрия Степановича Полянского на Кубани.

Ради объективности следует заметить, что пришел Полянский в край, как говорится, не на пустое место. За пять лет своей работы его предшественник, пусть впоследствии несправедливо и со скандалом освобожденный за «развал работы», Виктор Максимович Суслов, сумел совершить прорыв прежде всего в сельскохозяйственном производстве и в социально — культурном обновлении Кубани.

3

Предшествовало этому новому назначению проведенное Н. С. Хрущевым в феврале 1957 года совещание с руководителями партийных, советских и сельскохозяйственных органов России по аграрным вопросам, в основном по животноводству. Резкой критике тогда, а, как известно, «критиковать» Хрущёв умел мастерски, был подвергнут Краснодарский край. Причем разговор шел значительно дальше темы надоев и привесов. Встал на повестку дня вопрос о лидере краевой парторганизации.

К этой проблеме обратился и собравшийся через десять дней пленум крайкома КПСС. К руководству края высказывались претензии по поводу благодушия, самоуспокоенности малыми, а то и мнимыми успехами; с чем, спустя время и проанализировав результаты работы краевой партийной организации, возглавляемой в те годы В. М. Сусловым, согласиться никоим образом нельзя.

Представлял Полянского заведующий отделом организа ционно — партийных органов ЦК партии В. М. Чураев, с которым они были хорошо знакомы.

В традициях того времени «кадровый» вопрос решался довольно быстро — выступление представителя ЦК в стенограмме заняло всего 13 строк, Дмитрий Степанович ответил лишь на один «дежурный» вопрос «Расскажите о себе» и принял дела.

Но если в устной дискуссии ему не пришлось доказывать свое право на лидерство, то в делах он взялся за это весьма энергично, начав со знаменательного и поистине исторического события, совпавшего с днем рождения Ленина. 22 апреля 1957 года «в связи с пожеланиями и просьбами трудящихся» горисполком переименовал главную улицу Краснодара имени Сталина в Красную, вернув ей тем самым прежнее название и распорядившись до 25 апреля заменить все таблички с ее названием. В ту пору невольно складывалось впечатление, что в новом секретаре уживалось как бы два партийных руководителя. Один, условно говоря, «старого» типа, стремящийся вникнуть во все вопросы, максимум взять под контроль, умеющий «надавить». Другой — близкий к современному нам представлению, способный понять глубинную суть проблемы, различать и опираться на интересы людей, достаточно предприимчивый и гибкий.

Предметом особой заботы секретаря стало сельское хозяйство, что совсем не удивительно: руководил‑то он Кубанью! Уже первый проведенный Полянским пленум показал, что он быстро сумел разобраться в обстановке, познакомиться с людьми, предложить на обсуждение немало решений по актуальным проблемам. И если обстоятельный доклад еще можно отнести на счет вышколенного аппарата и «писучих» помощников, то многочисленные реплики, ответы на вопросы и заключительное слово в его личной компетентности сомнений не оставляли.

Правда, нередко в молодом секретаре говорил «старый» руководитель, знающий все и вся, не секретарь — а «директор» края, не политик — а хозяйственник. «Мы не используем, — доказывал докладчик, — такой огромнейший резерв производства мяса, каким являются разовые свиноматки: в течение 3–4 месяцев продолжают оставаться непокрытыми 30 тысяч разовых свиноматок». Дальше Дмитрий Степанович с возмущением как‑то подчеркивал, что состоялось с секретарями крайкомов уже пять совещаний (!) по данному вопросу, но сдвигов нет. Справедливости ради отметим, что такой подход (в партии это называлось мелочной опекой) в то время был совершенно обычным, — ведь партия стремилась овладеть практически всеми вопросами, провозглашая партийные декларации, а по сути занимаясь сугубо хозяйственными проблемами, и потому такой подход особых сомнений не вызывал. Однажды один из хозяйственных руководителей на пленуме в «целях использования передового партийного опыта» призвал учесть «гремевший» в тот период по стране рязанский опыт в животноводстве. Первый секретарь обкома там даже лично освоил специальность техника по искусственному осеменению животных и принимал экзамен у руководителей района. Надо сказать, что воспринималось тогда это отнюдь не как курьез, а как нечто необычное, но заслуживающее изучения. Впоследствии подобный опыт будет с успехом «внедрен» Медуновым по обучению партийных, советских, комсомольских и, само собой разумеется, хозяйственных кадров «отмыванию клейковины» у пшеницы.

4

Для Полянского новый этап в преобразовании Кубани наступил в середине 1957 года, когда в связи с реорганизацией народного хозяйства и упразднением ряда отраслевых министерств для управления промышленностью и строительством в крае Постановлением Совета Министров РСФСР был создан Совет народного хозяйства Краснодарского экономического административного района. Только по городу Краснодару под контролем совнархоза в те годы находилось 50 промышленных предприятий и 9 строительных организаций. Удельный вес промышленности Краснодара по отношению к промышленности края составлял в конце 1950–х годов примерно 30 %. В послевоенные пятилетки с участием Игнатова, Суслова и, разумеется, Полянского здесь были построены такие крупные предприятия, как КСК, ТЭЦ, первая очередь гидролизного завода, компрессорный завод, имени Седина, ЗИП, нефтеперерабатывающий, «Краснолит».

Во многих выступлениях Полянского тех лет, особенно в первых, нельзя не обратить внимание на многочисленные и не всегда уместные ссылки на личное мнение и оценки Н. С. Хрущева (мелькали даже высказывания типа: «Как сказал Никита Сергеевич, в сельском хозяйстве год на год не приходится» или «Чтобы увеличить колхозное богатство не горбом, а умом, как сказал Никита Сергеевич, надо больше и лучше считать» и т. д.). Традиция ли это? Искренняя пози ция? Ведь «политический стиль» Полянского во многом был схож с «хрущевским»?

По широте охвата проблем и смелости, может быть, даже самоуверенности, Полянскому среди первых секретарей крайкома партии, пожалуй, не было равных. Чего стоило его, например, стремление «превратить Кубань в фабрику мяса и молока». Именно с таким названием в августе 1957 года выходит тоненькая, но весьма содержательная брошюра Полянского с примечательной партийной «шапкой»: «Догоним США по производству мяса и молока на душу населения!» Разумеется, это были хрущевские «новации», но с каким энтузиазмом развил идеи «всенародно любимого Никиты Сергеевича» Полянский.

Движение под этим лозунгом началось на Кубани после публикации 19 сентября 1957 г. в газете «Советская Кубань» статьи секретаря Краснодарского крайкома КПСС Р. Черникова «Догоним Айову по производству продукции животноводства», которая, в свою очередь, основывалась на соответствующих решениях местных партийно — хозяйственных органов, принятых после выступления в мае 1957 г. Н. С.Хрущева на совещании работников сельского хозяйства в Ленинграде, где была поставлена задача «догнать США по производству мяса, масла и молока на душу населения».

«На Кубани, — говорил Полянский, развивая тему «фабрики мяса и молока», — 457 колхозов, 174 совхоза и 174 машинно — тракторные станции. В среднем колхозе имеется 10–12 тысяч гектаров пахотной земли, но есть и такие, за которыми Советское государство закрепило до 30 тысяч гектаров земельных угодий. Это многоотраслевые, высокотоварные хозяйства, получающие ежегодно по несколько миллионов рублей дохода».

Не удержусь, чтобы вновь не припомнить историю со скандальным и несправедливым освобождением В. М. Суслова от обязанностей первого секретаря крайкома партии и направлением Д. С. Полянского на «укрепление» краевой партийной организации. Иначе как же понимать тогда характеристику, данную самим Полянским «…многоотраслевым, высокотоварным хозяйствам»?! Ведь но сравнению с 1940 годом производство молока в колхозах и совхозах края к 1956 году, когда в полную силу работал Суслов, возросло почти в

3 раза, мяса — почти в 2 раза, яиц — в 3,5 раза!

За этим «А как же?!», стоят успехи предшественника Полянского, которые в течение всего непродолжительного срока его работы на Кубани будут напоминать о себе, хотя в организаторском таланте, вне всякого сомнения, ему трудно было отказать.

Полянский считал, выдвигая задачу «догнать и перегнать США», что издавна на Кубань смотрели только как на житницу, на «пшеничный» край, а вот животноводство, мол, здесь второстепенная отрасль, оно находится на задворках. Смею усомниться в верности выводов Полянского.

Какие же рубежи в перспективе намечал Полянский? Он не без оснований намеревался уже в 1960 году получить на 100 гектаров земельных угодий 203 центнера мяса и 529 центнеров молока. Это означало бы увеличение производства мяса за пятилетку в 4,2 раза, молока — в 2,6 раза. Конечно, хотелось бы, будь Полянский у руководства края хотя бы одну пятилетку, стать свидетелями этой поистине исторической победы. Однако ей не суждено было по объективным обстоятельствам свершиться.

Весной 1957 года, когда крайком партии собрал совещание руководителей колхозов, совхозов и МТС, партийных и советских работников, животноводов и механизаторов, на Кубань прибыл Н. С. Хрущев. В словах, сказанных им перед участниками совещания, и следует искать разгадку «дела Суслова»: «Если подходить к оценке деятельности колхозов и совхозов Кубани с точки зрения 1952–1953 годов, то сегодня вас следовало бы не критиковать, а благодарить. Действительно, в сравнении с 1953 годом многие колхозы и совхозы значительно увеличили производство сельскохозяйственной продукции. Но мы не можем подходить с таких позиций. Мы должны при оценке положения дел в крае исходить из того, как колхозы и совхозы используют свои богатейшие возможности для увеличения производства зерна, мяса, молока и других продуктов. Между тем, руководители края, оценивая деятельность колхозов и совхозов, как раз исходили из позиций 1953 года. Они не раз подчеркивали, что Кубань дает много хлеба, и в то же время по — настоящему не боролись за решения других неотложных задач развития сельского хозяйства края».

Далее Хрущев, в присущей ему критической манере, указывал, что кубанцы должны не только давать государству зерно, но и обеспечить резкий рост производства и продажи мяса и молока.

— Мы хотим, — обращаясь к присутствующим, говорил Хрущев, — чтобы ваш край стал действительно образцовым примером для всех районов страны. Кубань — это жемчужина России. Она должна стать фабрикой мяса, молока, ф'абрикой по производству ценнейших технических культур. Возможности у вас большие.

Вот откуда происходит это знаменитое и крылатое выражение: «Кубань — жемчужина России!». Нередко впоследствии слушая Медунова и удивляясь его образному языку, я думал, что эти слова — его удачное «изобретение». Оказалось, что задолго до этого авторство сей изящной формулы принадлежало Хрущеву. Спасибо от кубанцев и на этом!

Как же оценивать развернутое по инициативе Хрущева, а затем Полянского движение, когда на многочисленных собраниях «труженики сельского хозяйства единодушно заявляли, что в экономическом соревновании с Америкой они выйдут победителями» и которое заранее было обречено? Как профанацию? Шапкозакидательство? Святую веру в «энтузиазм масс»? А может, это был дальновидный экономический расчет и надежда на — а вдруг?

«Нас, кубанцев, очень интересовал штат Айова, этот главный кукурузный район США, — как‑то рассказывал Полянский. — Летом 1955 года советская сельскохозяйственная делегация 40 дней находилась в Соединенных Штатах Америки, в том числе 16 дней в штате Айова. Мы внимательно ознакомились с книгой В. Мацкевича (тогда Министра сельского хозяйства СССР — автор) «Что мы видели в США и Канаде», затем запросили центральные статистические органы об уровне сельскохозяйственного производства в штате Айова.

В штате Айова — 12740 тысяч гектаров земельных угодий, на Кубани же — 5126 тысяч гектаров. Там под основными сельскохозяйственными культурами занято 9186 тысяч гектаров, а у нас — 4159 тысяч, причем под кукурузой — в три раза меньше. Урожай кукурузы в штате Айова составил 28,2 центнера с гектара, а на Кубани — 20,4 центнера.

Эти цифры говорят о том, что в лице штата Айова мы имеем серьёзного соперника, что для победы над ним придется крепко поработать. Но кубанцы не из робкого десятка, они не боятся трудностей. К тому же успехи передовых колхозов и совхозов показывают, что наш край располагает вполне реальными возможностями уже в 1957 году обогнать штат Айова по производству молока на 100 гектаров сельскохозяйственных угодий, а в 1960–1961 годах — превзойти его по производству мяса».

Учитывая все это, Полянский поставил задачу перед хозяйствами края получить в 1957 году зерновых культур не менее 20 центнеров с гектара; обеспечить производство свинины в колхозах 30 центнеров и совхозах 50 центнеров на

100 гектаров пашни; молока — в ко лхозах 140 центнеров и совхозах 147 центнеров на 100 гектаров сельскохозяйственных угодий при среднем надое молока на одну корову в колхозах по 2300 килограммов и в совхозах — по 2800 килограммов.

Хрущев внимательно следил за развитием событий на Кубани. И вот в середине июня 1957 года, то есть всего через четыре месяца после освобождения В. М. Суслова от обязанностей партийного руководителя края, в адрес Д. С. Полянского, председателя крайисполкома Б. Ф. Петухова, начальника краевого управления сельского хозяйства В. В. Прибылкова, начальника краевого управления совхозов Е. Д. Руднева, а также первого секретаря крайкома ВЛКСМ А. И. Качанова, первого секретаря Адыгейского обкома КПСС И. С. Чундокова и других руководителей приходит литерная «поздравительная» телеграмма за подписью Н. С. Хрущёва по поводу «принятия кубанцами высоких обязательств на 1957–1960 годы». Здесь вновь звучит обнадеживающее напоминание, что «Кубань — это наша жемчужина в сельском хозяйстве» и, конечно же, «край должен стать фабрикой мяса, молока и других продуктов животноводства». Без преувеличения можно отметить, что в том ордене Ленина, который из рук Н. С. Хрущева будет принимать от имени края в 1958 году преемник Дмитрия Степановича Д. М. Матюшкин, имеется и весомый вклад энтузиаста соревнования со штатом Айова — Полянского.

Доказательством этого являлся прорыв в животноводстве, который удалось в короткие сроки обеспечить Д. С. Полянскому и его «команде».

Задача увеличения производства поголовья скота и птицы решалась в крае главным образом за счет собственного воспроизводства стада в колхозах и совхозах, а также путем контрактации молодняка у населения. Большое внимание уделялось укреплению кормовой базы, наиболее рациональному использованию кормов. В 1956 году в хозяйствах края было заготовлено 1456,8 тысячи тонн силоса (главным образом кукурузы), в 1959 году — 3585,3 тысячи тонн, более чем в

2 раза. В племсовхозах и колхозах проводилась работа по улучшению племенного дела, особенно свиноводства — наиболее скороспелой отрасли животноводства.

В увеличении производства мяса использовался и такой важный источник, как птицеводство. При энергичном содействии Полянского в сравнительно короткий срок были созданы крупные колхозные птицефермы, птицеводческие пле менные совхозы. Краевая партийная организация при этом использовала опыт Каневской районной партийной организации, по инициативе которой в колхозах и совхозах района впервые в крае было организовано массовое выращивание водоплавающей птицы на мясо. Если в 1955 году в районе выращивалось 13 тысяч, в 1956 году — 206 тысяч, то в 1959 году — уже 1,4 миллиона голов угок. Опыт Каневской районной парторганизации нашел одобрение на декабрьском (1958 г.) и январском (1961 г.) Пленумах ЦК КПСС, был обобщен и одобрен Бюро ЦК КПСС по РСФСР, стал достоянием не только края, РСФСР, но и Украины, Белоруссии и других республик. В 1956 году в колхозах и совхозах края было произведено 7,3 тысячи тонн птицы, в 1960 году — уже 23,9 тысячи тонн (живой вес). В крае началось интенсивное разведение кроликов.

5

Полянский обладал даром генерировать собственные идеи и мгновенно трансформировать чужие.

В марте 1957 года, во время своего пребывания на Кубани, Н. С.Хрущёв в свойственной ему «конструктивной» манере провел беседу с колхозниками сельхозартели имени Ленина Кореновского района. Он высказал тогда мысль, из которой Полянский сделал немедленные и практические выводы. «Нельзя ли сделать так, — рассуждал Хрущёв, — чтобы в тех районах, где МТС обслуживает один — два колхоза, соединить руководство колхозом и МТС в одних руках? Не следует ли при этом тракторные и полеводческие бригады объединить в одну комплексную, передав кадры механизаторов непосредственно в колхоз? Не будет ли целесообразным и специалистов МТС перевести при таких условиях на постоянную работу в колхозы? Не лучше ли для дела технику также передавать не в МТС, а непосредственно колхозам; продавать её им?»

Впоследствии Полянский сообщил Хрущеву: «Мысли, высказанные Вами, Никита Сергеевич, на Кубани, претворяются в жизнь».

Полянский показывал себя весьма изобретательным и гибким партийным руководителем, в самом деле сумевшим за короткий срок вдохнуть в жизнь кубанского села новую и свежую струю.

В то время партийные организации совхозов и колхозов в период полевых работ (сев, уход за посевами, уборка урожая и заготовка кормов) итоги соревнования между механизаторами, звеньями, бригадами, отделениями, как правило, подводили ежедневно и предавали широкой гласности через наглядную агитацию, стенную печать, местное радиовещание, в беседах агитаторов. На МТФ и СТФ велись графики среднесуточных надоев молока и привесов животных, систематически заполнялись стенды: «Кто сегодня впереди?»

Во многих колхозах и совхозах традиционными стали «дни бригады», «дни фермы», на которых подводились итоги соревнования за месяц или период работ, читались лекции и доклады. Большое воспитательное значение, особенно для молодежи, имели вечера чествования знатных колхозников, передовых рабочих.

Регулярно проводились взаимопроверки соревновавшихся коллективов колхозов и совхозов с обсуждением итогов на общих собраниях. Обычно не менее двух раз проводилась взаимопроверка выполнения соцобязательств между районами. Полянский особо следил, чтобы крайком партии и крайисполком подводили результаты соревнования по растениеводству по периодам работы, а по производству продуктов животноводства — ежеквартально. Крайком КПСС ежемесячно выпускал бюллетень о ходе выполнения планов и обязательств в сельском хозяйстве края. Передовые районы, колхозы и совхозы заносились на краевую доску Почета.

Совершенствовалось материальное стимулирование работников сельского хозяйства. До 1957 года, например, в области животноводства в колхозах края дополнительная оплата по итогам года выдавалась натурой. Эта система сыграла свою положительную роль, но она не была гибкой и совершенной, ибо не стимулировался труд в течение года и раздавалось с колхозных ферм много свиней, телят и птицы. В 1957 году крайком партии и крайисполком, по рекомендации Полянского, опираясь на опыт колхоза «Победа» Выселковского района, рекомендовал колхозам ввести денежную дополнительную оплату труда животноводов по итогам месяца, квартала и года, причем главным образом за перевыполнение планов надоя молока, привесов животных, сохранение молодняка. Эта система явилась наиболее прогрессивной и действенной, но и она в последующем совершенствовалась.

Также сочетались моральные и материальные стимулы груда работников, занятых в растениеводстве. Каждый год в колхозах и совхозах выплачивались премии и дополнительная денежная оплата рабочим и колхозникам за досрочную и качественную прорывку и высокие урожаи сахарной свеклы, за высокие показатели в повышении урожайности и уборке зерновых культу-;, особенно кукурузы.

Краевые газеты «Советская Кубань», «Комсомолец Кубани», «Блокнот агитатора», адыгейские областные, городские и районные газеты в соответствии с новым «курсом» Полянского систематически освещали деятельность тружеников села, широко пропагандировали передовой опыт, рассказывали о людях труда.

Первые месяцы работы Полянского по — новому показали, что сосредоточение в колхозах орудий и средств производства, кадров механизаторов и специалистов открыло большие возможности дальнейшего укрепления колхозов, подъема колхозной экономики. Возрастали денежные доходы колхозов, административно — управленческий аппарат в сельском хозяйстве края сократился только в 1958 году на 7700 человек. Благодаря росту доходов и неделимых фондов 144 колхоза края в течение одного года полностью заплатили государству за технику, а на 1 января 1959 года колхозы края оплатили 66 % ее стоимости.

Укрепление экономики позволило многим колхозам наряду с основной оплатой по трудодням применять различные виды дополнительной оплаты труда колхозников. По рекомендации ЦК КПСС и Совета Министров СССР колхозы края в 1957–1958 годах внедрили гарантированную оплату трудодней в порядке ежемесячного авансирования колхозников и другие меры материального поощрения. Но и эти меры не устраняли недостатков системы оплаты труда колхозников по трудодням. В результате творческих исканий партийных организаций, правлений колхозов и лично Дмитрия Степановича Полянского была найдена более прогрессивная форма оплаты труда в колхозах — денежная оплата. Впервые в крае на нее перешли в 1958 году два колхоза имени Ленина: Лабинского и Советского районов. Их опыт обсуждался и был одобрен на бюро крайкома КПСС, на занятиях экономических семинаров, на колхозных собраниях, освещался в печати и по радио. Внедрение в последующем денежной оплаты труда в колхозах края благотворно сказывалось на росте производительности труда, объема всех видов сельскохозяйственной продукции, материальной обеспеченности колхозников. Это также способствовало переходу все большего числа колхозов на хозяйственный расчет, являющийся важным материальным стимулом к труду.

В конце пятидесятых годов в крае было положено начало производственным межколхозным связям — удачной форме, позволяющей расширять и укреплять колхозную экономику. Межколхозные строительные организации строили производственно — хозяйственные и культурно — бытовые помещения.

Одной из характерных черт деятельности краевой парторганизации, руководимой Д. С. Полянским, было использование достижений сельскохозяйственной науки и передового опыта. Крайком партии направлял и координировал работу Кубанского сельхозинститута, научно — исследовательских институтов и опытных станций, привлекал крупных ученых

В. С. Пустовойта, П. П.Лукьяненко, М. И.Хаджинова, А. И.Симакина, Г. В.Трусевича, А. К.Приймака, Е. Б.Величко, Н. А.Тхагушева, П. И.Викторова к практической работе в совхозах и колхозах по внедрению в производство новых, наиболее продуктивных сортов пшеницы, гибридов кукурузы, подсолнечника, плодов и винограда. Со многими из них Полянский остался дружен на многие годы и, уже будучи министром сельского хозяйства СССР, находясь, по сути дела, в «опале», продолжал поддерживать плодотворные контакты.

6

Помимо идеи «фабрики мяса и молока», внимание «первого» привлекали и другие сферы хозяйства. В октябре 1957 года он проводит пленум крайкома, поставивший задачу «превращения Кубани в край высокоразвитого садоводства и виноградарства». Опираясь на конкретные показатели, Полянский подчеркивает: «Цифры свидетельствуют о том, что наша страна резко отстает от многих стран мира по производству винограда, виноградных вин и фруктов на душу населения. С таким положением дел мириться дальше нельзя». Он нашел поддержку участников пленума.

С учетом мнения рабочих совхозов, колхозников, специалистов сельского хозяйства крайком партии и крайисполком образовали в черноморской и предгорной зонах 17 специализированных садово — виноградарских совхозов, в которых, как показал опыт, наиболее эффективно использовались природно — климатические условия и техника. Они получали высокие, устойчивые урожаи плодов и винограда при сравнительно малых затратах труда.

В крае начала издаваться газета «Садовод и виноградарь Кубани», на страницах которой давались научные консультации, пропагандировался лучший опыт садоводства и виноградарства.

В колхозах и совхозах почти полностью была механизированы посадка и обработка садов и виноградников. Для этого использовались лесопосадочные машины и гидробуры, малогабаритные тракторы.

Общая площадь под садами, ягодниками и виноградниками во всех категориях хозяйств возросла с 89,9 тысячи в 1952–1953 годах до 216,2 тысячи гектаров в 1960 году, более чем в 2 раза, а валовые сборы плодов и винограда — в 4 раза.

С позиций нашего сегодняшнего опыта наверняка покажутся примечательными некоторые положения предлагавшейся программы. Так, с цифрами в руках Дмитрий Степанович доказывал, как можно развитие садоводства использовать для улучшения экономических показателей хозяйств, условий труда и быта кубанцев.

Какими методами действовать? Не командой, совещаниями и «нахлобучками». «Наш путь, — говорил Полянский, — правильная организация труда и применение мер поощрения, дополнительная оплата за качество, уточнение норм выработки». Он предложил стимулировать приусадебное садоводство и виноградарство — благо, что отменены прежние «драконовские» налоги на деревья и кусты. К сожалению, предложения эти упали не на самую благоприятную почву, ибо вскоре началась линия на свертывание подсобных хозяйств.

Имя Полянского многие старожилы Кубани связывали с «сахарным вопросом», причем в совершенно иной постановке, чем сегодня. При его поддержке развернулось интенсивное строительство заводов по производству «сладкого» продукта. Вскоре в край даже переносится все Северо — Кавказское управление сахарной промышленности. Причем дело было не только в расширении выпуска ценного пищевого компонента. Строительство решало и важные социальные проблемы.

А предыстория, как говорится, была по — житейски банальна.

«Во время посещения Тамани, — как‑то рассказывал Д. С. Полянский, — Никита Сергеевич Хрущев беседовал с жителями одной прибрежной станицы. Разговор был самым непринужденным. Речь шла о полеводстве и животноводстве, о рыбном промысле, о жизни людей. Один старый рыбак сказал, что они живут хорошо, доходы имеют подходящие. Тут же похвалился, показал свою сберегательную книжку, на которой хранилось около 40 тысяч рублей. «Я старик, — сказал он, — но еще рыбачу и зарабатываю неплохо. Все у меня есть… Сахара вот только недостает… Мало его у нас. Почему это?»

Хрущев, обладавший редким природным умом, в одно мгновение превратил бытовой вопрос в государственный.

«Кубанцы научились выращивать зерновые культуры и дают стране 100 миллионов пудов хлеба в год, — сказал он, глядя на Полянского. — Это хорошо, но нам нужен сейчас от кубанцев не только хлеб, но и сахар. Дайте нам лучше 100 миллионов пудов сахара».

Свое внимание обратил Полянский и на выращивание и производство риса. В то время перед Кубанью была поставлена задача в ближайшие годы довести посевы риса до 125 тысяч гектаров, а производство зерна — до 30 миллионов пудов. Этого количества, по мнению специалистов, вполне хватило бы для снабжения населения страны и, следовательно, могла бы отпасть потребность ввоза риса из‑за границы.

Уже в те годы, прозорливо заглядывая в отдаленную перспективу, Полянский отчетливо представлял, насколько сложным окажется освоение 125 тысяч гектаров плавневых и заболоченных земель, — ведь предстояло, по существу, построить новую рисовую систему: мощные водохранилища, сеть магистральных и оросительных каналов, сосредоточить большое количество техники и рабочей силы.

«Будет сооружено огромное Краснодарское водохранилище площадью почти в 37 тысяч гектаров, — мечтал Полянский. — Его емкость — 2 миллиарда 400 миллионов кубометров воды. Это водохранилище будет названо Кубанским морем».

В конце сентября 1958 года Полянский, оставив Кубань, — в это время он уже работал Председателем Совета Министров РСФСР, — издал книгу, в название которой было вынесено излюбленное хрущевское изречение о крае как «жемчужине России».

Несколько раз я её с удовольствием перечитывал, отыскивая в округлых, «партийных» фразах живую мысль Полянского, его видение путей развития Кубани. Понимая, что Полянский при всем своем желании многое попросту не успел сделать в крае (что сделаешь за год в такой махине?!), я все‑таки находил оригинальные и, без преувеличения, глобальные мысли недавнего первого секретаря крайкома партии.

Было интересно видеть, как, например, Полянский представлял себе перспективы развития промышленности на Кубани, скажем, на ближайшие 10–15 лет. Во главу угла Полянский поставил вопрос об обеспечении промышленного комплекса края топливом, что впоследствии оказалось совершенно оправданным. Уже в ближайшие годы он выдвигал задачу газифицировать всю промышленность края, все города и ста ницы. Это позволило бы, по его мнению, отказаться от ежегодно потребляемых 5 миллионов тонн угля, 2 миллионов тонн мазута, сберечь многие сотни тысяч кубометров дров. От перевозок топлива высвободится свыше 300 тысяч вагонов и цистерн. Переход на газовое топливо позволит сэкономить в год более 500 миллионов рублей.

Отсюда на первый план, как наиболее перспективная, выступает газовая промышленность. Можно смело назвать научным предвидением крылатые слова Полянского: «Менее чем за десятилетие она — газовая промышленность — совершит невиданный взлет, станет ведущей отраслью».

В бытность Полянского велись и огромные строительные работы: сооружались и реконструировались 45 предприятий различного характера. Среди них особое место занимали сахарные и консервные заводы, мясокомбинаты, заводы сгущенного молока, развернулось сооружение Новокубанского коньячного завода.

7

Для Полянского 1957 год, как для всей страны, был особенный — праздновалось 40–летие Великой Октябрьской революции, и в один из августовских дней по согласованию с первым секретарем крайкома партии для духовенства Кубани была организована лекция на тему Октября.

По окончании мероприятия, как доложили Полянскому, духовенство пропело многолетие государству, его правителям и воинству. Затем был дан концерт, во втором отделении которого выступил ансамбль кубанских казаков.

Впервые за долгие годы священству Кубани было дано почувствовать, что служители церкви являются полноправными гражданами своей страны. Здесь Полянский предстал как дальновидный и прогрессивный политик. Именно он поддержал инициативу руководителей партийных и советских органов краевого центра о том, чтобы в канун 40–летия Октября на кургане у Северного сквера (впоследствии здесь будет построен кинотеатр «Аврора» — автор) состоялась закладка памятника героям гражданской войны, участникам борьбы за установление советской власти на Кубани. На митинге выступили старые революционеры: член партии с 1903 г. П. И.Вишнякова и первый военный комиссар Краснодара Ф. Я. Волик. На кургане — мраморная доска с надписью: «Здесь будет установлен памятник героям, павшим в борьбе за установление Советской власти на Кубани»…

Вообще 40–летие Октябрьской революции Краснодар отмечал традиционной праздничной демонстрацией. Их было много за прошедшие годы. Официоз переплетался в них с чертами народного праздника, а атрибутика прекрасно иллюстрировала историю города: как менялся он и как менялось время.

В ноябре 1957–го фасады зданий на Красной улице были оформлены портретами К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И.Ленина, а также Н. С. Хрущева, К. Е.Ворошилова, Н. А.Булганина и других руководителей партии и правительства. Повсюду красные флаги, алые полотнища лозунгов. Среди них «Миру — мир!», «Слава КПСС!» и свой, местный, особо любимый Полянским призыв: «Обгоним Айову!»

Масса цветов, неумолкающие оркестры (особенно часто звучал «Марш энтузиастов») поддерживали атмосферу праздника, который в официальной трактовке представлялся как «яркая демонстрация любви и преданности трудящихся коммунистической партии и родному Советскому правительству», но фактически был шире своих идеологических рамок.

8

И все‑таки, не был ли Дмитрий Степанович, судя по его заражающей других увлеченности хозяйственными делами, только директором (пусть даже генеральным) большого экономического региона? Ответ на этот вопрос дала сама жизнь.

События, развернувшиеся в высшем эшелоне власти страны, внезапно вырвали Полянского из мирной «битвы» за урожай, надои и привесы в крае и вывели на орбиту «большой политики», что и следовало ожидать, учитывая его недюжинные организаторские способности.

…18 июня 1957 года на заседании Президиума ЦК КПСС Г. М. Маленков внес предложение сместить Н. С. Хрущева с поста Первого секретаря ЦК партии. Он был поддержан группой членов Президиума, бывших соратников Сталина. Мнения разделились, заседание продолжалось 19, 20, 21 июня, и события развивались неблагоприятно для Н. С. Хрущева.

Читателю, видимо, небезынтересно будет знать о некоторых ситуациях, не раз складывающихся вокруг фигуры Н. С. Хрущева, который не понаслышке знал Кубань и оказывал практическое влияние на её социально — экономическое развитие.

Вот какую изобилующую множеством неожиданных деталей зарисовку одной ситуации приводит известный историк и публицист Рой Медведев:

«…18 июня 1957 года в Кремле собрался Президиум ЦК КПСС. Это заседание было необычным, оно продолжалось три дня. Кремль был взят под усиленную охрану. Члены Президиума лишь поздно ночью могли отдохнуть, чтобы утром снова вернуться в комнату для заседаний. Не присутствовал только Ф. Р. Козлов. На 23 июня было намечено торжественное празднование 250–летия Ленинграда. В город на Неве приезжали делегации из других городов страны, многие из них возглавлялись секретарями обкомов. Ждали и Н. С. Хрущева во главе правительственной делегации. Но Хрущеву было не до юбилеев.

На заседании Президиума ЦК Молотов и Маленков неожиданно поставили вопрос о смещении Хрущева. Враждовавшие друт с другом оппоненты Хрущева на этот раз объединились и, соблюдая строгую конспирацию, обсудили вопрос о его отстранении. В основном Хрущева обвиняли в экономическом волюнтаризме, в самочинных и необдуманных действиях. Многие из этих обвинений были несомненно справедливы. Но главное обвинение, которое не высказывалось полностью, но которое являлось наиболее важным для противников Хрущева, состояло в том, что он якобы зашел слишком далеко в разоблачениях Сталина, что он подорвал авторитет КПСС в международном коммунистическом движении и авторитет всего коммунистического движения. Таким образом, речь шла о пересмотре решений XX съезда КПСС. Противники Хрущева, рассчитывая на успех, обсудили заранее и судьбу самого Хрущева. В случае признания им своих ошибок и согласия на отставку предусматривалось понижение его в должности, например, до уровня министра сельского хозяйства СССР. В иных случаях не исключалась возможность ареста Хрущева. Он был еще очень популярен не только среди населения, чем можно было и пренебречь, но и среди большинства членов ЦК КПСС. Поэтому оставлять его на свободе казалось опасным. На пост Первого секретаря ЦК КПСС предполагалось избрать В. М. Молотова.

Н. С. Хрущев, однако, решительно отверг все обвинения, ссылаясь на достигнутые экономические успехи и на существенные достижения во внешней политике…»

Первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС Д. С. Полянский в это время был в Москве, и ему, как и другим членам ЦК, пришлось решать очень непростую пробле му. Нетрудно себе представить, что ждало выступавших против группы Молотова — Маленкова — Кагановича в случае её победы. И все же выбор был сделан. 53 члена ЦК, находившиеся в столице, провели совещание. Председательствовал Н. Г. Игнатов (бывший руководитель Краснодарской краевой парторганизации), секретарем выдвинули Д. С. Полянского. После обсуждения был выработан текст заявления Президиума ЦК. Чуть позже Дмитрий Степанович — один из авторов — довел его до сведения краевого партактива: «Нам, членам ЦК КПСС, стало известно, что Президиум ЦК непрерывно заседает, нам также известно, что Вами обсуждается вопрос о руководстве Президиума и Секретариата.

Нельзя скрывать от членов Пленума ЦК такие важные для всей нашей партии вопросы.

В связи с этим, мы, члены ЦК КПСС, просим срочно созвать Пленум ЦК и вынести этот вопрос на его обсуждение.

Мы, члены ЦК, не можем стоять в стороне от вопросов руководства нашей партией».

Инициативная группа вела переговоры с Президиумом, в Москву прибывали новые члены Центрального партийного органа. Д. С.Полянский встречался со многими из них, формируя коллективную позицию противодействия внутрипартийному перевороту. Под нажимом здоровых сил 22 июня пленум был созван. Полянскому довелось выступить и здесь. Он посдержал Хрущева. С тех же позиций вели речь и другие ораторы. Заговор был сорван.

В Краснодаре вскоре после этого состоялся краевой партактив. Дмитрий Степанович сделал доклад, отражавший линию руководящего органа КПСС и собственное мнение. Он резко критиковал оппозицию за выступление против плана освоения целинных земель, расширения прав местного самоуправления, отмены индивидуальных натурпоставок жителями села (налог этот подрывал производительные силы деревни).

«Надо сказать, — подчеркивал Д. С. Полянский, — что в основе принципа этой группы и примкнувших к ней отдельных товарищей лежат старые взгляды на жизнь, на методы работы. Маленков, Каганович, Молотов сопротивлялись всему новому, всему прогрессивному, хотели вернуться к неправильным методам руководства, к методам репрессий, интриг, шантажа и провокации».

Однако оппозиция не только вела линию на восстановление этого режима, но и обратила внимание на реальные просчеты руководства страны: выдвижение нереального лозунга

«в кратчайшие сроки перегнать ведущие западные страны по производству продукции на душу населения», неудачные резкие выступления Н. С. Хрущева перед творческой интеллигенцией. Но прислушаться к этому не сочли нужным. То ли в пылу борьбы, то ли очень уж неискренне звучали слова о терпимости к творчеству в устах тех, кто громил «гнилую интеллигенцию» в 30–40–х и не только словами. Да и лозунг «Догнать и перегнать» отнюдь не смущал Молотова — Маленкова — Кагановича во второй половине 30–х.

Так или иначе, но Полянский и по этим вопросам выступил против оппозиции, а по второму непосредственно «схлестнулся» с Кагановичем. Весь зал и на Пленуме ЦК, и на краевом партактиве неоднократно аплодировал Полянскому.

История рассудила несколько иначе, но… И все‑таки но. Как же оценить то задиристое соревнование Кубани с американским штатом Айова, которое всей душой поддерживал Полянский? С одной стороны, лозунг оказался нереализованным. С другой — он стимулировал стремление овладеть передовым технологическим и организационным опытом, своим и «чужим», нацеливал на международные контакты и в этом смысле дал положительные результаты.

Кстати, вопрос об опыте и новинках был поисгине «коньком» Полянского. Его коллеги вспоминают, что очень часто отнего можно было слышать: «Был там‑то. Видел…!» И примерял, можно ли использовать у себя. Причем спектр вопросов был очень широк: от мелких иногда штрихов быта (как, скажем, в Албании крестьяне сажают сады у дома) до крупных технико — экономических проблем. В бытность Полянского на Кубани за второе полугодие пятьдесят седьмого только в «Правде» и только в ее «передовицах» край отмечали по развитию и использованию передового опыта девять раз. И еще маленький, но характерный штрих. В тот период существовала традиция, по которой секретарям крайкома в «Правде» на второй странице предоставлялась возможность выступить с большой, как говорят журналисты, «подвальной» статьей. Так вот, Полянский был едва ли не единственным среди коллег, кто получал право на «подвал» дважды за год. И оиять‑таки по вопросам сельскохозяйственных новаций. А они были не пустыми. Пятьдесят седьмой нередко вспоминают в крае как год полных прилавков и недорогого рынка. Правда, Полянский «удостоился» при этом критики с высоких трибун и в прессе за «местничество».

Сказанного, видимо, достаточно, чтобы отметить: Дмитрий Степанович плодотворно потрудился на Кубани. Но вот дала ли ему что‑то Кубань, а вернее, «кубанский период» жизни и деятельности? В какой‑то мере на этот вопрос отвечают материалы последнего из проведенных Полянским пленумов крайкома КПСС. Посвящался он существенному экономическому нововведению в стране. До тех пор трактора, комбайны, другая сельхозтехника принадлежала МТС (машинно — тракторным станциям), которые обслуживали колхозы. Теперь же было решено продать технику хозяйствам, что укрепляло их базу и расширяло самостоятельность.

Дмитрий Степанович вновь выступал с докладом, репликами и замечаниями. Многое здесь если не кардинально, то, по крайней мере, заметно отличалось от первых выступлений краснодарского секретаря. Ушли бесчисленные фамилии и цифры достижений и счетов. Вместо этого все внимание уделено экономическому механизму. Меньше — «потребовать», «наказать», больше — «заинтересовать». Меньше — «указать», больше — предложений «обсудить» или даже «поспорить».

Сегодня может показаться странным, но тогда решаемый вопрос вызвал немалые теоретические разногласия. Дмитрий Степанович был вынужден объяснять, что продажа техники колхозам не противоречит принципам социализма. Не только не подрывает общенародную собственность, но и способствует лучшему её использованию.

«Когда колхозы сами будут получать нужную технику, — пояснял эти нововведения Д. С. Полянский, — прежней бесхозяйственности наступит конец. Колхозы не станут покупать машины, которые им не нужны. Тут уже хозрасчет вступит в свою силу».

Молодой, энергичный секретарь крайкома, исповедующий суворовский принцип «смелость, быстрота, натиск», и в то же время деловой, трезвомыслящий работник, вскоре привлек внимание высшего руководства страны. В марте 1958 года в личном деле Д. С. Полянского появляется новая запись. Он возглавил Правительство России, затем становится зам. председателя Совмина СССР, членом Президиума, а позднее — Политбюро ЦК КПСС. В 1976 году был направлен послом в Японию. Молва не без оснований объясняет этот поворот в его биографии разногласиями с тогдашним руководством страны.

Новые явления в нашем обществе сегодня нередко вызывают споры о времени ушедшем. Кто, например, стоял у истоков прогрессивных тенденций? Не берусь перечислять, но уверен: один из них — Д. С.Полянский.

Успех следует измерять не столько положением, которого человек достиг в жизни, сколько теми препятствиями, какие он преодолел, добиваясь успеха.

(обратно)

БАЙБАКОВ

Характер живет в человеке, репутация вне его.

Холлэнд

1

В то время, когда я после своей «политической» юности, еще не обремененной особо ответственной комсомольской работой, будучи рабочим, автослесарем Новороссийского пассажирского автохозяйства, затем комсоргом профтехучилища, где готовили проводников и слесарей по ремонту вагонов, перешел на более крупную работу в должности второго, потом первого секретаря горкома комсомола, напрямую не связанную с производством и планированием, в газетах и на телевидении часто упоминалась личность Председателя Госплана СССР Николая Константиновича Байбакова. Крупная голова, проницательный взгляд из‑под нависших бровей, коренастая, основательная фигура, позже легкое подергивание головой, как признак огромной многолетней умственной работы, — таким его видели современники.

Казалось, ни одно событие в стране, ни один съезд партии, ни одно крупное совещание не могло обойтись и не обходилось без этого человека. Сталин в те годы называл его на грузинский манер, с ударением на втором слоге.

Именно Байбаков в свои двадцать девять лет — подумать только! — лично докладывал Сталину об обеспечении народного хозяйства и армии горючим в связи с нарастанием опасности войны.

Приведу фрагменты из воспоминаний Николая Константиновича о своих встречах с первым человеком страны, которые он изложил в книге «От Сталина до Ельцина»:

«Впервые мне довелось встретиться со Сталиным в 1940 году на совещании в Кремле, где обсуждались неотложные вопросы нашей отрасли. Мне было поручено сделать сообщение об обеспечении народного хозяйства и армии горючим в связи с нарастанием опасности войны. Надо ли говорить, как я волновался в приемной Сталина, ожидая вызова на заседание! «Смогу ли взять себя в руки, не растеряться на этом высоком собрании под председательством Первого секретаря?» Но вот я вошел в большой кабинет, где царила обстановка вовсе не торжественная, а вполне деловая и спокойная, и сразу почувствовал, как напряженность моя спала, я перевел дух, кто‑то показал мне место, где я должен присесть, и, уже успокоившись, старался сосредоточиться на содержании записки, которую я держал в руках. В ней — сжато суть проблем ускоренного развития промыслов за Волгой, особенно в Башкирии — ведущем районе «Второго Баку». Работая в Москве, я не забывал об ишимбайских делах, всех начинаниях башкирских нефтяников и всемерно старался им помочь (может быть, поэтому мне впоследствии было присвоено звание почетного гражданина города Ишимбай).

Сталин, держа свою знаменитую трубку чуть — чуть вбок от себя, неторопливо и мягко ступая по ковру, прохаживался по кабинету, слушал внимательно, не перебив ни разу. А когда я смолк, он приостановился, словно что‑то решая про себя, и после небольшой паузы начал глухим и негромким голосом задавать вопросы.

— Какое конкретное оборудование вам нужно?

Я отвечал уже совсем спокойно, вдаваясь в такие детали, в которые, готовясь к сообщению, не думал вдаваться. Сталин выслушал и опять спросил:

— Какие организационные усовершенствования намерены ввести? Что более всего сдерживает скорейший успех дела?

Я подробно перечислил все наши дела и задумки, сказал и о «тормозах».

И опять Сталин, сделав несколько шагов по кабинету, не откладывая дела на потом, принял соответствующие решения.

Эта конкретность и переход от слов к делу окрылили меня и обрадовали.

Проблемы развития нефтяной отрасли не раз рассматривались на совещаниях у Сталина и более широко: с привлечением руководителей нефтяных комбинатов и трестов. И мне стал понятен подход Сталина к принятию ответственных решений, основанных на изучении как можно большего круга фактов и мнений, чтобы из многочисленных, казалось бы, второстепенных звеньев извлечь главное звено, решающее.

Сталин был тут дотошен, вникал во все мелочи, умел выявлять то, что истинно думают его собеседники, не терпя общих и громких фраз. Чтобы говорить со Сталиным, нужно было отлично знать свой предмет, быть предельно конкретным и самому иметь определенное мнение. Своими вопросами он как бы подталкивал к тому, чтобы собеседник сам во всей полноте раскрывал суть вопроса.

— А как вы смотрите, товарищ Байбаков (Сталин делал ударение на втором слоге), на дальнейшие перспективы развития «Второго Баку»? Что вам еще может потребоваться?

Он проницательно приглядывался к людям, к тому, кто как себя держит, как отвечает на вопросы. Чувствовалось, что все это его интересовало, и люди раскрывались перед ним именно через их заинтересованность делом.

Не всегда при обсуждении спорных вопросов Сталин высказывал свою точку зрения, но мы, участники кремлевских совещаний утверждались в уверенности: Сталин в любом сложном деле знает, что предпринять. Никогда, ни разу не принимал он пустых или расплывчатых директив, а с особой тщательностью продумывал и определял все пути к безусловному, верному решению и его выполнению. Только тогда, когда окончательно убеждался, что нужное решение найдено и оно реально выполнимо, Сталин твердо подытоживал:

— Итак, я утверждаю.

Не скрываю того, что я был в числе тех, кто учился у Сталина, считая, что его ясный и решительный стиль должен быть присущ руководителям любого ранга. Где бы я ни работал при Сталине и после него, я, следуя его примеру, всегда в меру своих сил старался внимательно выслушать каждого, с кем работал, искать истину в сопоставлении различных мнений, добиваться искренности и прямоты каждого личного мнения, но, прежде всего, искать доступные, реальные пути выполнения поставленных задач».

2

Я несколько раз перечитывал именно этот «кусок» байбаковской книги, названный «Говорить со Сталиным…», мысленно представляя себе еще в общем‑то молодого, а если откровенно, — фантастически молодого горного инженера — нефтяника, ведущего разговор с самим Сталиным! Какими же знаниями и самообладанием был наделен Байбаков, которого судьба стремительно вознесла на самые высоты власти? Ведь самое главное то, что взлет был закономерен. К тому же из всех Председателей Госплана СССР Н. К. Байбаков — единственный, кто возглавлял этот экономический штаб страны в течение 22 лет!

Думается, что читателю небезынтересно познакомиться с краткой биографией человека, чья судьба навсегда связана с Кубанью, её стремительным развитием, во многом благодаря пятилетней работе Байбакова на посту председателя Совнархоза Краснодарского края.

Николай Константинович Байбаков родился в 1911 году в Баку, в 1932 году окончил Азербайджанский нефтяной институт по специальности горный инженер. Впоследствии он становится доктором технических наук, избирается почетным членом Академии естественных наук Российской Федерации, академиком Академии космонавтики им. К. Э.Циолковского и академиком Международной академии топливно-энергетического комплекса.

После окончания института Н. К. Байбаков работал инженером, заведующим промыслом и управляющим трестом «Лениннефть» объединения «Азнефть». С 1935 по 1936 год служил в рядах Советской Армии. С 1937 года он снова работает на нефтяных промыслах Баку и Поволжья, занимая руководящие должности. В феврале 1939 года Н. К. Байбаков переводится в Наркомат нефтяной промышленности на должность начальника Главвостокнефтедобычи, в 1940 году назначается заместителем наркома. С ноября 1944 года по май 1955 года являлся наркомом (министром) нефтяной промышленности СССР. В 1955–1957 годах Н. К. Байбаков работал Председателем Государственной комиссии Совета Министров СССР по перспективному планированию народного хозяйства, в 1957-

1958 годах — Председателем Госплана РСФСР, первым заместителем Председателя Совета Министров РСФСР. Затем Н. К. Байбаков пять лет был Председателем Совнархозов Краснодарского края и Северо — Кавказского экономического района.

В 1963 году Н. К. Байбаков назначается Председателем Госкомитета по химии, а в 1964 году — Председателем Госкомитета нефтяной промышленности при Госплане СССР — министром СССР.

В 1965–1985 годах Н. К. Байбаков работал заместителем Председателя Совета Министров СССР, Председателем Госплана СССР.

Сказать откровенно, путь, пройденный одним из титанов советской экономики, каким был Байбаков, не просто удивляет, а потрясает. Даже простое перечисление фактов био графии, имен исторических личностей, с кем Байбаков в течение долгих лет плодотворной работы имел дело, — а ведь это были гиганты: Сталин, Молотов, Каганович, Берия, Хрущев, Брежнев, Косыгин, Микоян, Полянский и иже с ними: наркомы, министры, заместители и помощники, каждый со своим непростым, а по тем временам «железным» характером, могущие подставить и плечо, и подножку, — говорит о том, что это был человек незаурядный, а прожитая им жизнь поучительна. Мне почему‑то многоцветная и многосложная жизнь Байбакова, прошедшего огонь, воду и медные трубы, насыщенная разными событиями, в первую очередь, событиями государственной важности, представляется как путь солдата, всю войну прослужившего на передовой, под пулями, и чудом уцелевшего. Израненного, но выжившего. Таким Солдатам в России ставят бронзовые памятники, к их подножиям возлагают живые цветы.

3

Как заметил внимательный читатель, Байбаков ни одного дня не был на партийной работе, разумеется, если не брать во внимание его членство в составе Центрального и других комитетов партии, где он был партийным деятелем, как говорится, по положению. И в то же время, занимая важные государственные посты, по сути дела, реально участвуя в управлении огромной державой, он не только был не ниже, но, мне кажется, несоизмеримо выше в должностной иерархии любого первого секретаря обкома или крайкома партии. Он тоже, в своём роде, был Первым.

Каким же образом Председатель Госплана РСФСР, первый заместитель Председателя Совета Министров РСФСР (какая высота!) оказывается на посту, несоизмеримом с его прежним положением, в должности председателя совнархоза Краснодарского края?

Здесь надо сделать ряд пояснений.

В 1956 году Хрущёв объявил о создании совнархозов и ликвидации министерств, мотивируя это необходимостью децентрализации управления, обеспечения большей самостоятельности республик, краёв и областей страны. Как‑то Никита Сергеевич спросил у Байбакова:

— Как вы, Председатель Госплана, смотрите на создание совнархозов вместо министерств?

Байбаков ответил:

— Нельзя ликвидировать министерства топливно — энергетические, оборонной промышленности, транспорта, сырьевые и машиностроительные. А если нужно проверить целесообразность создания совнархозов, то лучше начать с отраслей, производящих товары народного потребления и продовольствие, то есть с местной и пищевой промышленности.

— Ради только этого не стоило бы создавать совнархозы, — сказал Хрущев.

— Но если мы ликвидируем министерства, то потеряем бразды правления в экономике, — возразил Байбаков, — не будет управления отраслями, развалим хозяйство, разбалансируем экономику.

— Вы — ведомственник, привыкли руководить через министерства, не считаясь с мнением республик и областей. А им виднее…

Хрущев явно нервничал, он не любил, чтобы его планам перечили, но дело шло о главном: о всесоюзном хозяйстве, и Байбаков продолжал объяснять, что ведомственность в этом случае сменится местничеством и неизвестно, что лучше.

В конце концов доводы Байбакова Хрущевым так и не были учтены. Министерства, кроме оборонных и путей сообщения, ликвидировали. Так произошел переход от отраслевого принципа управления хозяйством к территориальному. Так был нанесен стране, её экономике первый тяжелый удар.

Хрущёв, что называется, «положил глаз» на Байбакова и, судя по всему, дал негласное указание о его перемещении.

В то время Д. С. Полянский, первый секретарь Краснодарского крайкома партии, был назначен председателем российского Совмина.

Он вместе с секретарем ЦК партии А. Б. Аристовым и проводил «линию» Хрущёва о переходе Байбакова на другую работу… председателем совнархоза.

Полянский так и сказал:

— Никита Сергеевич удовлетворен вашим согласием работать в совнархозе, хотя и ожидал, что будете сопротивляться, как иные министры. Хрущёв согласен с назначением вас в Краснодар и считает, что это будет для вас хорошей хозяйственной школой, поскольку, по его мнению, вы несколько оторвались от жизни.

Слава Богу, что Байбаков оказался на Кубани, а не, скажем, в Куйбышеве или на Сахалине, куда его как нефтяника запросто могла забросить судьба. Прекрасно и то, что его огромный опыт и яркий организаторский талант так пригодились на кубанской земле.

Собственно, нас и будет интересовать, что же успел сделать Байбаков в роли председателя совнархоза Краснодарского края, как он взаимодействовал с местными руководителями, чем запомнился.

4

Как‑то выбрав время и перелистывая страницы прошлого, отойдя от перестроечных забот и суеты, мы с моим собеседником Виктором Даниловичем Артюшковым почти полдня посвятили разговору и воспоминаниям о Байбакове. Виктор Данилович Артюшков, крупный организатор строительного комплекса края, бывший председатель Краснодарского горисполкома, заместитель председателя крайисполкома по строительству, почетный гражданин города Краснодара, был в те годы начальником строительного треста в Армавире.

Практически всю пятилетку он бок о бок работал под руководством Байбакова.

— Знаешь, — откинувшись на спинку стула и бросая вдаль мечтательный взор, проговорил Артюшков, — Байбаков — это… глыба, интереснейший и уникальный человек. Организатор от бога… Умница. Здесь впору вспомнить стихи Ф. Тютчева:

— Доказательства? — включаясь в беседу, начал я потихоньку «раскручивать» Данилыча.

— О ком, о России? — засмеялся Виктор Данилович.

— Доказательства?! Вот они, — повёл рукой Артюшков, — вот смотри: улицы, проспекты, заводы, школы, элеваторы, колхозные поля, жильё… Всё дело рук Байбакова. По крайней мере, очень многое…

— Поселился он на Красной, вблизи здания совнархоза, — нынче там краевой арбитражный суд, — продолжил Артюшков, — конечно, крайкомовское начальство приняло его радушно, ещё бы: сам Байбаков в Краснодаре!

А работы в крае было невпроворот. В первую очередь по развитию производительных сил края, увеличению добычи нефти и газа, и особенно — по строительству сахарных заводов.

Мы еще вернемся к данным проблемам и путям их решения и роли Байбакова, но прежде попытаемся дать читателю общее представление о совнархозах.

Сказать откровенно, совнархозы — советы народного хозяйства, не были изобретением Хрущёва. Он просто реанимировал в те годы форму управления народным хозяйством, ведущую свое начало еще с ленинских времен. Известно, что в 1917–1918 годах, вслед за образованием Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ), начали создаваться местные СНХ — губернские, районные (областные), уездные. В их задачу входило многое: решение вопросов принципиальных и общих для всего экономического района; выяснение потребностей в топливе, сырье, полуфабрикатах, орудиях производства, рабочей силе, средствах транспорта, продовольствии; выработка планов распределения заказов и т. д. Это «и т. д.» можно растягивать до бесконечности. Таким образом, СНХ отвечали в регионе практически за всё. Чем обусловлено было создание такого универсального и в то же время специфического хозяйственного органа? Ответ простой — разрухой, вызванной империалистической войной, саботажем капиталистов и чиновников, парализовавших работу многих предприятий и учреждений. В этих условиях СНХ в самом деле выполняли историческую задачу возрождения национализированной промышленности.

Далее происходила закономерная трансформация, быстрое расширение и углубление роли СНХ: в 1920 году были образованы Советы труда и обороны (СТО), а в феврале 1921 года — Госплан, затем в связи с образованием СССР ВСНХ присваиваются права объединенного наркомата. В 1926 году в ВСНХ создаются главные управления по отраслям (главки). Таким образом, к 1957 году в стране имелось 37 союзных и союзно — республиканских министерств по промышленности и строительству.

Возможно, для кого‑то этот экскурс в историю покажется скучноватым и ненужным. Но для Байбакова, творца с аналитическим умом, вопрос о совнархозах стал делом чести. Следует отдать ему должное: в отличие от вождей, в первую очередь Хрущёва, Байбаков, далеко заглядывая вперед, в конечном итоге оказался прав: в 1965 году совнархозы были упразднены.

Вернемся, однако, к прежнему разговору.

— Так вот, — продолжил Артюшков, — Николай Константинович пять лет работал, и все эти годы вставал в пять утра, — в шесть уже был на месте. Помнится, приехал он как‑то в

Новокубанку… Мгновенно оценил ситуацию и, сказать откровенно, проявил к всеобщему удивлению прекрасную осведомленность в строительных делах. Поставил на место подрядчиков и «субчиков», — так мы называли субподрядные организации.

Работа по строительству сахарных заводов настолько увлекла Байбакова, что он и его коллеги с утра до ночи находились на стройках. И результат не замедлил сказаться: за три года, — это же короткий срок! — в действие вступили 13 сахарных заводов, и два завода были полностью реконструированы. Кроме того, вокруг построенных заводов появились благоустроенные поселки для рабочих. По суги дела, за рекордный срок на Кубани была создана новая отрасль. И в этом несомненная заслуга Байбакова. Судите сами: когда Байбаков приехал в край, существовало всего лишь два заводика, которые выпускали 40 тысяч тонн сахара, а с его приходом были введены 13 заводов с объемом производства 800 тысяч тонн, а затем более 1 миллиона тонн в год. А сколько строилось жилья, детских садов, ферм! Появились новые асфальтные ленты дорог.

И все же основным увлечением его неуёмной натуры было развитие нефтяной и газовой промышленности на Кубани, разведка и разработка новых месторождений. Например, добыча газа за годы работы совнархоза возросла с 1 до 25 миллиардов кубометров в год, что позволило экспортировать «голубое золото» в другие регионы страны по новому газопроводу Кубань — Ростов — Донецк — Москва — Ленинград.

Пришлось Байбакову вплотную заняться и сельским хозяйством. Впоследствии он не раз вспоминал, как очаровал его край «неоглядных полей, густых садов и виноградников», как поразила его богатырская мощь кубанских чернозёмов. В то время был выдвинут знаменитый лозунг кубанцев: «Догнать и перегнать Айову по производству кукурузы». Как замечал Байбаков, «суть дела заключалась в том, что кубанцы, борясь за высокие урожаи «королевы полей», не учли всех особенностей штата Айова, где урожаи кукурузы достигали 50–55 центнеров с гектара, а на Кубани — всего 25–30».

Оказалось, что качество почв Айовы и Кубани, количество вносимых удобрений, интенсивность солнечных лучей одинаковы. Но осадков в Айове выпадает в 3–4 раза больше, чем на Кубани. Это и сказалось на урожае кукурузы в крае.

И в этой ситуации Байбаков проявляет инженерную смекалку. Он предложил активно заняться мелиорацией земель,

предназначенных под посевы кукурузы, используя для этого водоемы сахарных заводов и тонкостенные трубы, изготавливаемые на местных предприятиях.

К удивлению скептиков, на одном из участков урожай кукурузы оказался весьма внушительным: на контрольном — 27 центнеров с гектара, а на орошаемом участке — 83 центнера, то есть в три раза больше!

Именно тогда советская пресса с упоением рассказывала читателям о приезде на Кубань известного американского фермера Росуэлла Гарота. Американец оказался дотошным: на полях он взвешивал на руках кукурузные початки, в конторах с пристрастием выведывал цифры, сверяя их со своими, мотался по районам и, конечно же, тщательно изучил опыт полива на 40 гектарах «байбаковских» земель. Он отказывался верить в то, что кубанские земледельцы ничуть не уступали американским фермерам. Однако факты оставались фактами.

5

Замыслы Байбакова на этом не закончились. Под его энергичным руководством, по существу, заново были созданы газовая и сахарная отрасли, расширилось машиностроение, обновилась пищевая промышленность, заработали предприятия искусственной кожи, хлопчатобумажных изделий. Именно Байбакову кубанцы, да и все советские люди, обязаны стремительным увеличением выпуска знаменитого шампанского «Абрау — Дюрсо». Если в 1958 году, когда Байбаков только начал работать в совнархозе, производилось 1,2 миллиона бутылок в год, то через короткое время, проложив подземный туннель, где можно было выдерживать вино при 14–15 градусах Цельсия, завод стал выпускать 3,5 миллиона бутылок. (Замечу в качестве справки: в те годы шампанское выпускалось только классическим бутылочным методом, то есть выдерживалось и созревало в бутылках не менее трех лет, не то что сегодняшняя акратофорная «шипучка»!)

Разумеется, Хрущёв не выпускал из поля зрения председателя Краснодарского совнархоза. Слишком заметна и колоритна была фигура Байбакова на политическом небосклоне страны. Вполне возможно, что именно поэтому Хрущёв наведывался на Кубань. Встречи были мимолетными, разговоры — короткими: два — три вопроса на ходу. С Байбаковым по — дружески не беседовал, больше официально. И все же в очередной приезд Байбаков запомнил его взгляд, то пристальный, со стальной прищуркой, то искоса, как бы пытающийся определить, не держит ли «изгнанник» обиды.

Однако результаты работы совнархоза, руководимого Байбаковым, были настолько ощутимы, что не заметить этого было нельзя.

— О — о-о, Николай Константинович! — с наигранной, а может, с неподдельной радостью говорил Полянский. — Какую большую работу провели. Знаете, как Никита Сергеевич этим доволен!

И правда, за работу в Краснодарском крае, за несомненные успехи Байбакова вскоре наградили орденом Трудового Красного Знамени, а за открытие и разработку газоконденсатных месторождений он был удостоен Ленинской премии, по тем временам самой высокой и престижной премии в стране.

К чести Хрущёва надо сказать, что он довольно быстро понял свою ошибку, которую совершил, «рассыпав» единое хозяйство на составные элементы: экономика стала «делиться» на отдельные отрасли, отрасли — на производства. Собственно, против чего возражал Байбаков. И вот в 1962 году ЦК КПСС и Правительство принимают решение об укрупнении совнархозов. Так, на Северном Кавказе, где находилось шесть совнархозов, стал один — Северо — Кавказский с центром в Ростове — на — Дону, Байбакова назначают его руководителем.

Применительно к неординарным личностям бытует такое выражение — востребованы жизнью. Такой востребованной личностью был и Байбаков, ибо его огромный организаторский талант нужен был и Краснодару, и Ростову, Свердловску и Камчатке… — всем городам и весям великой страны.

В марте 1963 года в Ростов позвонил П. Н. Демичев, председатель Бюро ЦК по химии.

— Срочно возвращайся в Москву. С тобой хочет побеседовать Никита Сергеевич.

— Вы проделали большую работу, — со значительным выражением лица начал Хрущев беседу с Байбаковым. — Хотел бы назначить Вас председателем Госкомитета по химии.

— Никита Сергеевич, не трогайте меня, мне там нравится, тем более, что мы организовали региональный совнархоз.

Хрущёв пытливо посмотрел Байбакову в глаза и заложил руки за спину.

— Вы что, обиделись, что ли, на меня, когда я Вас освободил тогда от Госплана и послал на Кубань? Нам Ваши заслуги известны, — после короткой паузы продолжил Хрущёв. — И что вы принципиальны, тоже знаем. Мы же с вами не расставались… Вас назначили председателем Госплана России, но вы повели себя не так, как нужно.

Нет, не потому Хрущёв делал предложение Байбакову, что хотел загладить перед ним свою вину, посулив высокую должность, а потому, что нуждался в нем, его незаурядных организаторских способностях.

И именно тогда, когда «эпоха» Хрущёва закончилась, а к власти пришел Брежнев, то первым делом в августе 1965 года в присутствии Косыгина он ска: ал Байбакову:

— Возвращайся в Госплан. — Объявил так, словно вопрос был давно решен.

— Иди и работай! — повторил с нажимом Брежнев и дружески добавил. — А о твоих способностях не тебе судить.

…Из Москвы нарочным мне передали книгу Байбакова, о которой упоминалось выше. Я сразу нашел, открыв содержание, главу о кубанском периоде жизни Николая Константиновича, заметив, что свои воспоминания он опубликовал лишь в 87 лет! Каждого входящего в мой кабинет, я, указывая на цветную фотографию, открывавшую книгу, спрашивал: «Кто это?» С фотографии смотрел мудрый человек: крупная голова, проницательный умный взгляд из‑под нависших бровей, на лацкане пиджака Золотая Звезда Героя Труда. Люди моего возраста и чуть постарше, в основном краевые руководители, пристально вглядываясь в фотографию, узнавали почти мгновенно: Байбаков! Молодежь пожимала плечами, а когда я называл фамилию, смущенно открещивалась:

— Да не знаем ни фамилии, ни лица. Этот человек нам незнаком.

— Как это незнаком? — искренне досадовал я. — Это же Байбаков! Легендарная личность! Гигант советской экономики.

Нет, дорогие земляки, имя и дело Байбакова должны быть известны на Кубани, потому как был он знаменитой личностью. Неважно, что иной по нелюбознательное™ или невежеству, идущих со школьной или вузовской скамьи, пропустил и не запомнил знаменитой фамилии. Важно, чтобы мы, преодолев свое незнание, были взыскательны к истории. Ведь ее делали и делают имена. Личности.

Среди таких ярких имен в созвездии выдающихся людей Отечества — Николай Константинович Байбаков.

(обратно)

МАТЮШКИН

— Ты спрашиваешь о Матюшкине? Да, знаю я его… Однажды мы поехали в Калугу на заготовку картофеля, так побывали у него, пенсионера, дома. Чай пили… Любопытный мужик.

Из разговоров с Сергеем Дроздовым

1

Со всею определенностью можно утверждать, что любой преемник Дмитрия Степановича Полянского, пусть даже семи пядей во лбу, наделенный организаторскими способностями и имеющий за плечами опыт партийной и хозяйственной работы, по сути дела, на посту первого секретаря Краснодарского крайкома партии, был объективно обречен на провал. Обреченность эта объяснялась, на мой взгляд, яркой личностью Полянского, его неординарным, порой авантюрным стремлением выдать желаемое за действительное, и прежде всего в преобразовании экономики края.

Отсюда фантастически высокий стартовый уровень, с которого он начал собственную точку отсчета, стремясь: добиться результатов, которые были бы выше прежних не на какие‑то проценты, а в разы! Его не подкрепленное экономическими расчетами и потенциалом края неистребимое желание во что бы то ни стало «догнать и перегнать США» по производству важнейших продуктов сельского хозяйства (как показала практика) граничило тогда с утопией. Задача в кратчайшие сроки превратить Кубань в «фабрику мяса и молока» была привлекательной и, безусловно, способствовала подъему духа у производителей, но дух, как известно, — вещь абстрактная, если он не материализован. Кое‑что с явно завышенными показателями, смело заявленными Полянским, можно было бы впоследствии разумно подкорректировать, но над преемником зримо «висел» образ не просто человека, отошедшего в сторону, а Председателя Правительства РСФСР,

ревностно контролировавшего ход выполнения его, Полянского, задумок. Порой мне кажется, что Полянский волею обстоятельств сам сумел избежать участи «провалившего» дела, удачно выбравшись из экономического переплета, в который неизбежно бы попал.

Размышляя об этом, начинаю понимать «прощальные» слова Дмитрия Михайловича Матюшкина, сказанные на пленуме крайкома партии, где 7 июня 1960 года в присутствии «снимающего» председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР А. Б. Аристова, он заявил: «Видимо, я не поднялся до уровня руководителя первой руки, чтобы справиться с такой крупной партийной организацией».

Так самокритично мог сказать руководитель, объективно оценивающий собственные возможности, — это украшало Матюшкина, но, еще раз подчеркиваю свою мысль о «запрограммированной обреченности», в тот момент любого первого секретаря крайкома партии, даже недюжинных организаторских способностей. Впрочем, в жизни порой бывают исключения.

«Да воздастся человеку по заслугам его», — с этой христианской заповеди попытаемся проследить путь, пройденный Дмитрием Михайловичем Матюшкиным на посту первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС, где он проработал, сменив Полянского, с апреля 1958 по июнь 1960 года.

Родился Дмитрий Матюшкин 2 октября 1906 года в городе Волхове Орловской губернии в семье рабочего кожевенного завода. После окончания начальной школы четырнадцатилетний Митя был принят на работу курьером Волховской городской милиции, но родители его думали о том, что их сын должен иметь «надежную» профессию и через год, в 1921–м году, отдали мальчика в ученики к сапожному мастеру. Через два года Дмитрий получил хорошую специальность, а вот куда‑нибудь устроиться не удалось. Да, два года, с 1923-го по 1925–й, он был безработным. В истории нашего государства не только дореволюционной, но и послереволюционной, был такой период, когда существовала безработица, биржи труда и даже профсоюз безработных. К счастью, это был короткий отрезок в истории нашего советского государства. Дмитрий Матюшкин вскоре получил работу финансового агента городского финансового отдела в своем родном Волхове, а затем с 1926–го по 1928 год был рабочим труболитейного завода на станции Харцизск, что в Донецком бассейне. Здесь в 1928 году он был принят в партию большевиков. Приобретенная в юношеские годы профессия сапожного маете — ра ему все же пригодилась. Почти год проработал он в Костроме затяжчиком на обувной фабрике.

Но, как и многие его сверстники, дети рабочих и крестьян, Дмитрий Матюшкин мечтал учиться.

После окончания института Д. М. Матюшкин был направлен на Горьковский автозавод и работал там в течение двух лет вначале технологом, а затем старшим технологом. С 1939 года Дмитрий Михайлович на партийной работе: вначале он инструктор Горьковского обкома ВКП(б), затем второй секретарь Муромского горкома партии Владимирской области. В 1942 году он оканчивает Высшую школу парторганизаторов при ЦК ВКП(б) и до конца 1949 года работает в аппарате Центрального Комитета партии. По направлению ЦК ВКП(б) в последние дни декабря 1949 года Д. М. Матюшкин приехал в Краснодар, 5 января 1950 года бюро Краснодарского крайкома ВКП(б) утверждает его секретарем крайкома партии.

В ту пору первым секретарем крайкома партии работал Николай Григорьевич Игнатов. Матюшкину было вменено в обязанности непосредственное руководство (или по — другому — курирование) отделов тяжелой и легкой промышленности, транспортного, нефтяного и рыбного отделов. Через два года в характеристике Д. М. Матюшкина было отмечено: «Осуществляя руководство отделами, т. Матюшкин добился значительного улучшения их работы по руководству партийными, советскими и хозяйственными органами. В крае за этот период улучшила работу тяжелая, легкая, нефтяная и рыбная промышленность. Добился некоторых успехов и транспорт в крае». Немногим более года Дмитрий Михайлович проработал на советской работе — вначале заместителем, а затем первым заместителем председателя Краснодарского краевого Совета депутатов трудящихся, а в конце января 1954 года был избран вторым секретарем крайкома партии.

Через четыре года в 1958–м он был избран первым секретарем Краснодарского крайкома партии.

2

Большей частью с именем Д. М. Матюшкина связывается «провальная» в те годы сторона деятельности краевой партийной организации и её первого секретаря. Все же справедливости ради необходимо отметить, что не всегда в деятельности Матюшкина были упущения. Как известно, в апреле 1957 года Советское правительство приняло реше ние о создании на Кубани в 1957–1960 годах крупной базы по производству сахара. Для этого предусматривалось расширение посевов сахарной свеклы, строительство 14 сахарных заводов, оснащенных новейшей техникой, реконструкция Кореновского и Гулькевичского сахарных заводов.

Именно благодаря настойчивости Матюшкина, партийные комитеты мобилизовали усилия хозяйственных органов, партийных, профсоюзных и комсомольских организаций на создание производственной базы строительства, укомплектование строек рабочей силой, на подготовку кадров эксплуатационников. Новокубанский райком КПСС, например, направил на строительство сахарного завода более 1000 человек. На стройку завода в станице Малороссийской Тихорецкий райком партии прислал 1500 человек. Несколько тысяч молодых строителей — вчерашних рабочих промышленных предприятий Краснодара, Новороссийска, Армавира и других городов края трудились на строительстве сахарных заводов с комсомольскими путевками. По призыву крайкома ВЛКСМ (в те годы его первым секретарем работал Виктор Фёдорович Гавриленко) в 1958 году на строительство заводов в летний период приехало более четырех тысяч учащихся техникумов и студентов вузов нашего края. В строительстве сахарных заводов принимали участие наши болгарские друзья, прибывшие тогда в СССР для изучения опыта работы.

Первый сахар был получен на Новокубанском заводе в сентябре 1958 года. До конца года вступили в строй Усть-Лабинский и Адыгейский сахарные заводы. В ходе создания новых заводов краевая партийная организация успешно решала задачу сокращения сроков строительства, повышения эффективности капитальных вложений. Вместо 32 месяцев по плану, средний срок строительства сахарных заводов, введенных в действие в 1958 году, составил 24 месяца. Экономия от сокращения сроков строительства этих заводов составила более шести миллионов рублей. Это была весьма ощутимая победа, хорошее начало работы Д. М. Матюшкина в роли первого секретаря крайкома партии.

Кроме того, в том же 1958 году были заложены на Кубани основы крупной химической промышленности. Началось строительство Афипского газобензинового завода, Армавирского завода подошвенной резины, активно велось расширение производственных площадей Краснодарского компрессорного завода, был организован перевод Армавирского сажевого завода на выпуск сажи из природного газа, продолжалось строительство Кропоткинского и второй очереди Краснодарского гидролизных заводов.

За высокие показатели по наращиванию промышленного производства, обеспечению технического прогресса в тот год 146 предприятиям Краснодарского края, одержавшим победу в республиканском социалистическом соревновании, были присуждены первые, вторые и третьи денежные премии, переходящие Красные знамена Совета Министров РСФСР и ВЦСПС. Первые республиканские премии завоевали Тихорецкий машиностроительный завод имени Воровского, Краснодарский нефтеперерабатывающий завод, цементный завод «Пролетарий», трест «Нефтегазстрой».

Особое внимание обращал Д. М. Матюшкин на трудовое воспитание подрастающего поколения. В этом деле постоянную инициативу проявлял крайком ВЛКСМ, к тому времени накопивший немалый опыт работы в подготовке молодежи к труду.

В 1958 году бюро крайкома КПСС одобрило совместный опыт работы партийной организации и педколлектива платнировской средней школы № 18, партийной организации и правления колхоза имени Кирова Кореновского района по трудовому воспитанию и подготовке учащихся к практической деятельности. Этот опыт обсуждался на партийных собраниях и педсоветах в школах, на партийных собраниях в колхозах и совхозах и нашел широкое применение. Положительное влияние работы в ученических бригадах способствовало тому, что юноши и девушки после окончания средней школы более подготовленными вливались в ряды трудовых коллективов. Так, в 1958 году на Кубани пошло работать в колхозы и совхозы около 5 тысяч, а на промышленные предприятия и стройки более 7 тысяч выпускников средних школ.

Партийными органами немало было сделано для развития народного образования, улучшения обучения и воспитания подрастающего поколения. В 1958 году в крае было введено обязательное восьмилетнее образование для всех детей школьного возраста. Непрерывно возрастало число общеобразовательных школ, в которых в 1959/60 учебном году работало 31600 учителей. После XX съезда КПСС, который указал на отрыв школы от жизни, в школах края начался поворот к более активному трудовому воспитанию учащихся, к более тесной связи обучения с производственным трудом.

В 1958 году произошло несколько событий, которые потрясли воображение Матюшкина,'заставив его думать о себе как об уже состоявшейся партийной и государственной личности. Впрочем, Матюшкин на сей счет особо не обольщался, — он был предельно объективен в оценке собственных возможностей. И все же, когда в начале 1958 года в Краснодарском аэропорту впервые приземлился новый турбовинтовой самолет ИЛ-18, совершивший рейс из Москвы, Матюшкин впервые за многие годы ощутил в себе необыкновенную и приятную легкость духа. Ему казалось, что это и есть начало его с Полянским, перевода — которого со дня на день ждали — в Москву, начало его звездного часа. И он, вслед за Полянским, с особым чувством бросился обнимать вышедшего на летное поле геройского летчика — испытателя, земляка, новороссийца Владимира Коккинаки.

Очередной раз необыкновенный подъем духа испытал Дмитрий Михайлович на киносъемках фильма «Кочубей» — о герое гражданской войны кубанском казаке Иване Кочубее по одноименному роману А. Первенцева. Тогда творческую группу киностудии «Ленфильм» возглавлял режиссер — постановщик Ю. Озеров, в роли главного героя снимался любимый Матюшкиным известный актер Николай Рыбников. Дмитрий Михайлович на людях не любил демонстрировать свои чувства, но и здесь, как в случае с В. Коккинаки, он принародно трижды по русскому обычаю расцеловал любимого актера.

3

Утро 15 октября 1958 года выдалось особенно солнечным. И настроение у кубанцев в этот день было по — настоящему приподнятым, праздничным. Этому были весьма знаменательные причины: московское радио разнесло весть о том, что Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза и Совет Министров СССР горячо поздравили тружеников сельского хозяйства орденоносного Краснодарского края, «с честью выполнивших взятые на себя повышенные обязательства по продаже государству 140миллионов пудов хлеба, достигших выдающихся успехов в увеличении производства зерна, подсолнечника, сахарной свеклы, в развитии животноводства.»

В это же утро на Кубань для вручения краю высшей правительственной награды — ордена Ленина — прибыл Первый секретарь ЦК КПСС, Председатель Совета Министров СССР Н. С. Хрущев. Как сообщала официальная пресса, по пути в Краснодар Н. С. Хрущев, а также члены Бюро ЦК КПСС по РСФСР В. П. Мыларщиков и В. М. Чураев, первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС Д. М. Матюшкин и предсе — да гель исполкома краевою Совета депутатов трудящихся Б. Ф. Петухов побывали в молодом кубанском городе Усть-Лабинске, в станицах Воронежской, Васюринской, Старокорсунской.

Примечательно, что Хрущев впервые посетил Краснодар почти сорок лет назад, в октябре 1920 года, в качестве участника совещания начальников политотделов и военных комиссаров 9–й армии, проходившего в Центральном клубе екатеринодарского гарнизона (ныне Дом офицеров — автор). От того времени осталась фотография, опубликованная в книге «Д. А.Фурманов. Жизнь и творчество». Этот же приезд Н. С. Хрущева в Краснодар и его выступление на многолюдном митинге на стадионе «Динамо» были сняты на кинохронику для Всесоюзного журнала «Новости дня».

Все это так, но к тому знаменательному событию 15 октября 1958 года следует сделать одно пояснение, проливающее свет на истинных «героев» — в данном случае первых секретарей крайкома партии, причастных к награждению Кубани орденом Ленина.

Как известно, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 октября 1957 года, то есть в год работы Д. С. Полянского, Краснодарский край был награжден орденом Ленина.

В. М. Суслов к тому времени был освобожден от обязанностей первого секретаря крайкома партии «за развал работы». Д. С.Матюшкин в ту пору работал вторым секретарем крайкома КПСС, а вновь назначенный на высокий партийный пост Д. С. Полянский в марте 1957 года в роли первого секретаря проработал всего восемь месяцев. Орденов Ленина в ту пору просто так не присуждали, и восемь месяцев работы Полянского никак не могли быть его наградным «золотоносным» периодом.

Хрущев принял решение о награждении края высшей наградой страны, мне кажется, по одной весьма существенной причине: он желал выделить и особо подчеркнуть роль и значение пусть декларативных, но многообещающих заявлений Полянского: «догнать и перегнать штат Айову», «превратить Кубань в фабрику по производству мяса и молока» и т. п. Возможно, он, дав аванс на будущее, этой высокой наградой желал вселить в сознание тружеников Кубани еще большую уверенность в неизбежности и, что самое главное, достижимости его же собственных и, как впоследствии выяснилось, авантюрных идей.

Почему же тогда вручение ордена Ленина происходило спустя год, то есть не в октябре 1957)>-да, а ь октябре

1958 года, в пору работы теперь уже нового первого секретаря крайкома партии Д. М. Матюшкина?

Все дело в том, что в те годы существовало как бы два наградных «эшелона» (они действуют, пожалуй, и поныне: один, когда принималось решение о правительственной награде, и второй, когда её, эту награду, в самом деле вручали). По логике получалось, что из рук Хрущева на полном основании награду принимал «виновник» торжества Матюшкин, но в самом деле она предназначалась Полянскому, который в с 1лу своего непродолжительного времени работы на посту первого секретаря крайкома партии никак не мог реально на нее претендовать.

Следовательно, решающая роль в награждении Краснодарского края орденом Ленина в октябре 1958 года в самом деле принадлежала заслугам краевой партийной организации, возглавляемой В. М. Сусловым.

Какие же стратегические идеи развивал Н. С. Хрущев в своей речи при вручении высокой награды Кубани?

В присущей ему «оптимистической» манере Хрущев с первых слов заявил тогда, что «наше сельское хозяйство уверенно пошло в гору» и что «проект семилетнего плана развития народного хозяйства предусматривает новый мощный подъем экономики и на этой основе повышение жизненного уровня народа». В качестве положительного примера (читай — «новаторского» опыта Полянского — автор) Хрущев назвал весну 1957 года, когда Кубань «поставила» задачу произвести в 1958–1959 годах на 100 гектаров пашни свинины 60–70 и даже 80 центнеров, а в совхозах — 90 центнеров, молока на 100 гектаров сельскохозяйственных угодий 350–400 центнеров при среднем удое от коровы 3500–3800 килограммов.

Это были те самые знаменитые, но заведомо невыполнимые обязательства «тружеников» Кубани. Видимо, Хрущев в полной мере осознавал нереальность принятых «обязательств» и поэтому на активе совершил словесный маневр, подчеркнув, что «за последнее время вы (т. е. кубанцы — автор) несколько успокоились». При этом Хрущев сослался на пример успешной работы колхоза имени Жданова Усть — Лабинского района, где в тот же день побывал. Названный колхоз, в самом деле, заслуживал похвалы, он получил тогда по 34,8 центнера пшеницы с гектара на площади 2800 гектаров. Кукурузы выращено было 34,7 центнера с гектара. Сахарной свеклы с 640 гектаров получено по 337 центнеров с гектара. Удой молока от коровы возрос с 1629 килограммов в 1953 году до трех с лишним тысяч килограммов.

Кроме того, уже произведено мяса на 100 гектаров земли 40 центнеров, будет до конца года 60 центнеров, в том числе свинины на 100 гектаров пашни 35–38 центнеров.

«Что можно сказать об этих цифрах? — спрашивал Н. С. Хрущев. — Это и хорошо и в то же время маловато, в сравнении ^с другими колхозами хорошо, а в сравнении с возможностями, которые имеются, — маловато. Кому же, как не колхозам Кубани, производить по 100 центнеров мяса на 100 гектаров земли?»

Сказав о том, что «надо думать, как наиболее разумно вести» хозяйство с тем, чтобы производить больше продукции, чтобы она была более дешевая, Хрущев сформулировал следующую задачу. «Видимо, скоро настанет время, когда государство будет покупать хлеб в тех колхозах, которые будут продавать его по более дешевой цене. Таким образом, те колхозы, которые будут выращивать дорогой хлеб, окажутся перед серьезными трудностями в сбыте зерна. Государство дорогой хлеб не купит, вряд ли найдется на него спрос и на рынке, — подчеркнул Хрущев. — Отсюда задача снижения себестоимости продукции встает как одна из наиболее важных».

Разумеется, не обошел своим внимание Хрущев и проблемы животноводства, прямо указав: «Секретари райкомов партии, председатели райисполкомов и председатели колхозов, директора совхозов, колхозный и совхозный актив, бригадиры должны хорошенько подумать и добиться использования всех возможностей с тем, чтобы повысить производительность труда и снизить себестоимость продукции».

Одна эта общая фраза, по существу, повторяла избитые партийные формулировки, в которых «ключевыми» словами были «повысить» и «снизить».

Матюшкин, ощущая на себе пристальные взгляды сотен людей, мучительно размышлял, сидя в президиуме краевого актива, о способах практической реализации задач, выдвигаемых Хрущевым, отдавая должное главе партии и государства за несвойственную его темпераменту тактичность в критике явно обозначившихся на Кубани в ту пору недостатков.

«Жалеет, — склонив голову, сбивался с мыслей Матюшкин, — а может в самом деле верит и хочет поддержать? Только где же взять те «неисчерпаемые резервы», о которых так убедительно говорит Хрущев?»

С тревожных для Матюшкина размышлений начинался 1959 год. 9 января 1959 года проходила X краевая партийная конференция, на которой Дмитрий Михайлович первый раз выступил с докладом в качестве первого секретаря крайкома КПСС. Делегаты партийной конференции обсуждали два вопроса: тезисы доклада Н. С. Хрущева на XXI съезде КПСС о контрольных цифрах развития народного хозяйства СССР на 1959–1956 гг. и о выборах делегатов на XXI съезд КПСС.

Тогда этот съезд был назван в средствах массовой информации съездом строителей коммунизма, поскольку предусматривалось в предстоящей семилетке создание материально — технической базы коммунизма. Были ли у делегатов партийной конференции основания для оптимизма? Приведенные в докладе Д. М. Матюшкиным цифры и факты давали повод для утвердительного ответа. Он говорил, что валовые сборы зерна в крае за 1954–1958 гг. увеличились в колхозах и совхозах края на 81 %, денежные доходы колхозников за 5 лет увеличились более чем в 2,6 раза. Объем промышленного производства за 1959 год вырос по сравнению с 1957 годом на 23 %, прирост производительности труда за это время составил 9 %. Вместе с тем, даже эти цифры и факты не могли служить для Д. М. Матюшкина основанием к тому, чтобы выдвигать и ставить абсолютно нереальные цели. Такую, например, задачу для края, как догнать и перегнать американский штат Айову по производству животноводческой продукции. И это в то время, когда в Айове в 1958 году на 100 га сельхозугодий приходилось 50 голов крупного рогатого скота, а в колхозах Кубани на 100 га сельхозугодий всего лишь 6,9 головы, в совхозах же и того меньше — 5,6 головы.

Здесь сыграли свою роль амбиции, в свое время спровоцированные Д. С. Полянским. Д. М.Матюшкин, вслед за своим патроном, говорил: «Успешное решение краем задач — перегнать передовой штат США Айову в развитии сельского хозяйства имеет большое не только внутреннее, но и международное значение». Д. М.Матюшкин не имел оснований предлагать труженикам края принять обязательства о выполнении семилетнего плана по животноводству за три года. Однако он это сделал на собрании партийного актива 17 февраля 1959 года.

«Надо сказать, — говорил Д. М. Матюшкин, — что, ставя своей задачей выполнить семилетку в эти сроки, наш край обеспечит в 1961 году такой объем производства мяса на 100 гек — таров сельскохозяйственных угодий, который превзойдет имеющийся сейчас уровень производства в американском штате Айова. Производство молока в 1961 году будет больше, чем в штате Айова, в два раза. Таким образом, уже в 1961 году наш край по производству продуктов животноводства превзойдет штат Айову и оставит его позади».

К слову, следует заметить, что особенностью всевозможных внешне привлекательных и броских починов 50–х годов, как и всех советских пятилеток, было стремление придать им массовый и по форме «праздничный» характер. Летом 1959 года на предприятиях Краснодара, например, получил «распространение» почин знаменитой прядильщицы из Вышнего Волочка Валентины Гагановой: она добровольно перешла из передовой бригады с более высокой оплаты труда в отстающую с тем, чтобы довести её до уровня передовой. Но уже на 20–й городской партийной конференции в ноябре

1959 года в выступлении Д. М. Матюшкина отмечалось, что в «движении коммунистических коллективов», которое, как и почин В. Гагановой, получило в Краснодаре «широкий размах», выявлены факты, когда, к примеру, на масложиркомбинате за один «заход» представителя крайсовпрофа было создано 12 (!) коммунистических бригад, которым в тот же день были вручены одинаковые, отпечатанные под копирку «коммунистические обязательства».

Не намного по партийной «изобретательности» отличалось от этого и хрущевское движение «Догнать и перегнать Америку».

В феврале 1959 года состоялся внеочередной XXI съезд, на котором с речью от имени краевой партийной организации выступил Д. М. Матюшкин. Поражает упорство, с которым Дмитрий Михайлович «проталкивал» несбыточную хрущевскую идею «догнать и обогнать США» вообще, и штат Айову в частности.

Хорошо понимая абсурдность идей, тем не менее, Матюшкин заверял на съезде партии: «Ставя своей задачей выполнить семилетку в три года (вдумайтесь — семилетку — в три года! зачем? где же плановость, расчет?), Краснодарский край обеспечит в 1961 году такой объем производства мяса на 100 гектаров сельскохозяйственных угодий, который превзойдет имеющийся сейчас уровень производства в американском штате Айова. Производство молока в 1961 году будет больше, чем в штате Айова, в два раза. Таким образом, уже в 1961 году Краснодарский край по производству продуктов животноводства прибудет на тот разъезд, о котором так образно было сказано в замечательном докладе товарища Н. С. Хрущева, и, не останавливаясь, двигаясь дальше вперед, оставит штат Айову позади».

Лично я, как и многие кубанские жители середины 70–х годов, не знал Матюшкина, не слышал его речей, не видел выражения его близоруких — судя по фотографиям — глаз.

Однако, с пристрастием рассматривая добытые из архивов снимки и слушая рассказы современников тех лет, уловил одну деталь: Матюшкин, в определенной мере, был приспособленцем. Он не был руководителем, подобным Полянскому, который был хотя и авантюрным по натуре, но смелым и решительным. Такие, как Полянский, могли вести в бой отряды и полки, командовать корпусами и армиями. Им был дан дар властвовать над людьми, поднимать их в бой. Такого «полководческого» дара, судя по всему, у Матюшкина никогда не было. Это был типичный партийный функционер средней руки. Не более. И здесь, как говорится, не вина его, а беда.

За счет каких же резервов стремился Матюшкин «выполнить семилетку в три года»? А ведь он обязан был думать, и не только думать, но и отвечать за сказанное. В противном случае — взять на себя смелость, отступить в сторону, добровольно оставить высокий пост руководителя краевой партийной организации, объяснив активу абсурдность и несбыточность хрущевских идей.

Матюшкин прекрасно знал, что каждое лето среди кубанских механизаторов развертывается социалистическое соревнование за высокопроизводительное использование уборочной техники, проведение уборки хлебов прогрессивными методами. Многие машинисты лафетных жаток, трактористы и комбайнеры показывали высокие образцы в работе. В 1958 году, например, машинисты лафетных жаток Алексей и Дмитрий Сундеевы, трактористы Иван Ребров и Григорий Фабричный из Усть — Лабинского района добились рекордной выработки на жатку, скосив за сутки одним агрегатом 79 гектаров озимой пшеницы при отличном качестве работы. Машинист лафетной жатки колхоза «Заветы Ильича» Белореченского района Николай Пискарев и тракторист Иван Саенко ежедневно скашивали одним агрегатом до 60 гектаров пшеницы. Опыт и мастерство этих машинистов и трактористов использовался сотнями механизаторов.

Однако повсеместного распространения в крае он не получил.

Матюшкин, вслед за Хрущевым и Полянским, уповал на «королеву полей» — кукурузу.

«Понимая, что в наших условиях ключом к осуществлению этой задачи является значительное расширение посевных площадей и повышение урожайности кукурузы, — глуховатым голосом на партийном активе заявлял Матюшкин, — мы уже в текущем году (1959 г. — автор) увеличиваем площади под этой культурой почти в два раза и доведем их до 1400 тысяч гектаров. Это позволит нам при расширении площадей под посевы технических культур увеличить валовые сборы зерна на 30–35 процентов и в достатке обеспечить животноводство кормами».

5

Однажды на глаза Матюшкину, в общем мало интересовавшемуся специальной литературой, попался небольшой сборник, к тому времени изданный более сорока лет назад, — «Советы сельским хозяевам кубанской области». Первый секретарь крайкома партии обратил внимание на часто встречающийся призыв… сеять кукурузу, которая «…очищает нашу ниву и дает хороший доход». И далее: «Кукуруза в кубанской области является тем растением, благодаря которому должно улучшиться благосостояние хлебороба». «Кукурузная» тема интересовала Матюшкина по одной прозаической, но к тому времени «общепартийной» причине — установке Хрущева, данной на совещании работников сельского хозяйства Юга и Северного Кавказа, где он, обращаясь к руководству края, говорил: «Вы же, кубанцы, можете иметь повторные посевы. Вы можете посеять озимый ячмень, собрать его и на той же площади вырастить хороший урожай кукурузы. Вы можете даже после уборки озимой пшеницы посеять и вырастить кукурузу до молочно — восковой спелости. У вас колоссальные возможности». По сути дела, это была новая партийная задача — получать на Кубани по два урожая в год.

Вместо того, чтобы развернуть живую организаторскую работу, прежде всего в трудовых коллективах, Матюшкин, пытаясь переосмыслить, словно на голову свалившуюся сложнейшую задачу, — ведь надо было иметь после основных уборочных работ необходимый запас горючего, семян, отремонтированной техники и, самое главное, механизаторов, способных работать на втором дыхании, в короткое время выпустил несколько тематических тоненьких брошюр. Одна из них носила название «Два урожая в год», вторая — «Кукуруза — важнейшая зернофуражная культура» и, наконец, «Птице водство Кубани на крутом подъеме». Кроме того, в центральных партийных журналах и другой прессе появились многочисленные (и в целом не отличающиеся оригинальностью мышления) статьи подобного характера.

Словом, и здесь Матюшкин проявил себя как заскорузлый, не побоюсь этого слова, безынициативный и нерешительный партийный работник. Живые, пусть и отдающие неким партийным «романтизмом» мысли, он, по причине своей организаторской несостоятельности, хоронил в словесах и бесчисленных, но блеклых партийных мероприятиях.

Хотя именно в те годы по почину знатных кукурузоводов страны А. В. Гиталова и Н. Ф. Мануковского в крае широко развернулось движение по созданию звеньев механизаторов. Да и на Кубани начало его положили прославленные труженики полей И. П. Шацкий, И. А.Бунеев, Н. И.Трипачко, Д. И.Гонтарь, которые приняли обязательства на площади 100–200 гектаров вырастить по 60–70 центнеров кукурузы в зерне, по 500–600 центнеров зеленой массы с каждого гектара.

Заметим, что партийное выражение «в достатке обеспечить животноводство кормами» практически во все времена было заведомо притянутым за уши. Редко приходилось видеть отдельные хозяйства края (а не только всю Кубань!), по крайней мере, начиная от Г. С. Золотухина до А. В. Маслова, способные в полной мере обеспечить животноводство кормами.

Более того, Матюшкин со всею определенностью обещал, что в 1959 году в крае будет сдано и продано государству 350 тысяч тонн мяса, или почти в два раза больше, чем в 1958 году. В колхозах и совхозах производство мяса увеличится по сравнению с 1958 годом более чем в два раза, в том числе в колхозах в три раза. На 100 гектаров сельскохозяйственных угодий в 1959 году в крае будет произведено мяса 84 центнера в убойном весе, а в 1961 году — 150 центнеров.

Производство молока в 1959 году достигнет 1.700 тысяч тонн и составит на 100 гектаров сельскохозяйственных угодий по 338 центнеров, а в 1961 году — по 450 центнеров.

Количество коров к этому времени возрастет на 15,3 головы на 100 гектаров сельскохозяйственных угодий.

Для специалистов сельского хозяйства особых объяснений в очевидном прожектерстве Матюшкина не требуется.

Матюшкин осознавал свою неизбежную и персональную ответственность за положение дел, в первую очередь, в животноводстве — основе «кубанской фабрики мяса и масла». Иногда он не спал ночами, мучительно размышляя о путях выхода из надвигающегося кризиса, — не было в полном достатке грубых и сочных кормов, сена, сенажа, да и не было в сознании уверенности, как в былые, более удачливые для него, времена.

За полтора года до своего «провального» освобождения, он вновь предпринимает отчаянную попытку выправить положение дел в животноводстве и качественно переломить ситуацию. В понедельник — 7 апреля 1959 года проводится очередной пленум краевого комитета партии, на котором Матюшкин выступает с большим и, судя по тексту, традиционным, в партийном понимании, докладом.

Тревожные нотки начинают звучать уже с первых слов Матюшкина: «Следует со всей остротой подчеркнуть, что в целом по краю обязательства по производству продуктов животноводства выполняются неудовлетворительно».

Далее он, развивая свою мысль, конкретизирует её: «Как известно, колхозы края должны произвести в текущем году (1959 г. — автор) по 68 центнеров мяса (в убойном весе) на 100 гектаров сельскохозяйственных угодий, а за первый квартал произвели всего лишь 3,5 центнера, то есть 5,1 процента к годовым обязательствам.

Очень плохо выполняют обязательства по производству мяса и молока совхозы края. Из 72 центнеров мяса, принятых по обязательствам, на 1 апреля с. г. произведено только 5,2 центнера на 100 гектаров угодий».

В чем же причина катастрофического провала «блестящей» задумки Полянского? Матюшкин в традиционной манере, весьма монотонно пытается это объяснить: «Откормочному поголовью даются преимущественно только концентрированные корма, в рационе отсутствуют грубые и сочные корма, а также минеральная подкормка, свиньи нерегулярно получают воду и выпускаются на прогулку.

В результате этого привесы в среднем по краю остаются еще крайне низкими.

До сего времени имеют место большой падеж и разбазаривание свинопоголовья…»

Особенно вопиющий факт бесхозяйственности и безответственности он приводит на примере работы Усть — Лабинского района, где на 1 апреля 1959 года на сто гектаров сельскохозяйственных угодий в колхозах района получено всего лишь по 3,7 центнера мяса в убойном весе. Это составляло лишь 3,6 процента к годовому плану. Результаты крайне неудовлетворительные.

Судя по всему, Матюшкину не хватало умения, — ведь опыт у него был богатейший, да и решительности назвать вещи своими именами, сделать глубокий и конструктивный анализ положения дел и, самое главное, на примере района указать пути выхода из сложившейся критической ситуации. Вместо этого, он обходится «дежурным» и набившим оскомину объяснением: «Серьёзное отставание района в выполнении обязательств но производству продуктов животноводства в значительной мере объясняется тем, что райком партии и райисполком все еще не перестроили свою работу в свете решений XXI съезда КПСС и мирятся с серьезными недостатками в развитии животноводства».

Подобное положение сложилось к тому времени и в производстве молока — главной составляющей будущей «фабрики мяса и масла». Цифры свидетельствовали о том, что по состоянию на 1 апреля валовой надой молока в колхозах района намечалось довести до 3.985 тонн, а фактически получено только 3,327 тонн, или недополучено к намеченным обязательствам 658 тонн молока. Надой молока на фуражную корову составил всего 421 килограмм, что на 34 килограмма меньше, чем было в среднем в колхозах края.

И вот здесь, в середине своего доклада, — да разве только именно этого доклада? Ведь в тот злополучный для Матюшкина 1959 год пленумы крайкома партии, собрания актива краевой партийной организации, совещания секретарей ГК, РК, КПСС, председателей исполкомов городских и районных Советов проходили один за одним. В повестках дня — неизменно вопрос о выполнении обязательств по животноводству. А итоги с каждым месяцем, с каждым кварталом становились все более и более неутешительными. Матюшкин делает упор на закупку коров, находившихся в личном пользовании граждан. Он утверждал, что источником увеличения поголовья коров является закупка их у населения, извращая тем самым не только принцип добровольности, но и разумности своих действий. Закупка проводилась при недостатке кормов. В результате падеж и выбраковка скота нанесли сокрушительный удар по выполнению обязательств и в целом по животноводческой базе Кубани.

Хотя Матюшкин впоследствии и утверждал, что дальнейший рост поголовья крупного рогатого скота в колхозах и совхозах края будет осуществляться, главным образом, за счет собственного воспроизводства стада. И в этом деле, мол, важное значение имеет правильное выращивание молодняка, и даже снисходил до разъяснения таких мелочей, которые были не свойственны уровню первого секретаря крайкома партии,

как подсосный метод группового выращивания телят, тугодойкость и даже «бодливость коров»…, — все же реального выхода из создавшейся чрезвычайной ситуации он не видел.

6

Как ни прискорбно, но Матюшкин не смог в полной мере осознать, что крупные недостатки в развитии общественного животноводства являлись следствием низкого уровня зоотехнической и ветеринарной работы в колхозах и совхозах края и не соответствовали возросшим требованиям развития этой отрасли.

Более того, на многих фермах племенная работа была не налажена. Фермы находились в антисанитарном состоянии, что приводило к инфекционным заболеваниям и отрицательно сказывалось на продуктивности общественного животноводства.

Еще одна несбыточная партийная реляция Матюшкина со словом «бы»: «Речь идет, прежде всего, об освоении на Кубани плодороднейших плавневых земель: их у нас больше 250 тысяч гектаров. Засеяв эти площади, скажем, кукурузой, мы получили бы дополнительно свыше миллиона тонн зерна, за счет которого можно было бы произвести более 150 тысяч тонн мяса и в течение года окупить все затраты на освоение этих земель».

Разумеется, задачи следует определять, намечать перспективу, но, — это «но» относится ко времени Матюшкина, да и не только одного его, головой отвечать за данные обещания. К сожалению, руководители партийных органов края и вообще нередко грешили: собственную некомпетентность выдавать за прозорливое видение завтрашнего дня.

Вот и Матюшкин, исчерпав, по всей вероятности, «внутренние резервы», призывал как‑то «обратить внимание наших писателей, поэтов, художников, композиторов на настоятельную необходимость создания произведений о наших передовиках, о героях борьбы за подъем сельского хозяйства, всемерно помогать трудящимся в их борьбе за выполнение социалистических обязательств».

Обращение было, в самом деле, верным, однако издавна известна одна непреложная истина: будет вначале хлеб — будет затем и песня.

В то же время Краснодарский край в те годы располагал квалифицированным кадровым потенциалом, имена передо виков сельскохозяйственного производства гремели на всю Кубань.

«Сегодня на пленуме крайкома партии (XIV пленум крайкома партии состоялся в январе 1960 года — автор) присутствуют передовики сельского хозяйства, добившиеся высоких трудовых успехов, — заявлял Д. М. Матюшкин. — Среди них бригадир откормочной бригады Газырского зерносовхоза Выселковского района Илья Петрович Горбатко. В его бригаде, имеющей 7.000 свиней, получен среднесуточный привес по 433 грамма. Сдано государству 5.200 свиней. Свинарка Ейского зерносовхоза Анастасия Олейникова, вырастившая в истекшем году 1.100 поросят; доярка колхоза имени Ленина Сталинского (сельского) района Любовь Шистка, надоившая 4.610 килограммов молока от каждой коровы; телятница колхоза «Победа» Кущевского района Луция Ивановна Ариненко, получившая по 1.056 граммов привеса в сутки на голову; птичница колхоза имени Ленина Советского района Мария Николаевна Лыкова, получившая по 170 яиц на несушку; звеньевая молодежного звена из колхоза имени Ленина Ярославского района Вера Борисова. Её звено получило по 102 центнера зерна кукурузы с гектара на площади 13 гектаров. Механизаторы колхоза имени Ленина Крымского района тт. Селиверов и Смигун, вырастившие на 320 гектарах более чем по 500 центнеров зеленой массы кукурузы с початками с гектара.»

Как видно, значительная группа передовиков сельскохозяйственного производства края действительно добивалась в те годы внушительных результатов, что, естественно, работало на авторитет Матюшкина, однако существенно изменить положение дел, особенно в животноводстве, не могла.

Новый, 1960 год, последний в деятельности Д. М. Матюшкина на посту первого секретаря крайкома партии, начался примечательным событием: 1 января вступил в строй фарфоровый, впоследствии — фарфоро — фаянсовый завод, строительство которого было начато при участии Дмитрия Михайловича еще в 1956 году. А позднее, в марте, был введен в эксплуатацию первый в крае, — Матюшкин этим гордился! — домостроительный комбинат проектной мощностью 35 тысяч квадратных метров жилой площади в год.

Однако уже в начале июня 1960 года, как уже отмечалось выше, в край приехал член Президиума ЦК КПСС, зам. председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР А. Б. Аристов. 7 июня он проинформировал членов бюро крайкома КПСС о постановлении ЦК КПСС освободить Матюшкина Д. М. от работы 19*

первого секретаря крайкома КПСС за допущенные недостатки в работе. Этот вопрос 8 июня 1960 года обсуждался на пленуме крайкома КПСС. Что же говорили выступающие на пленуме? Они отмечали, что Д. М. Матюшкин человек честный, хороший товарищ, старательный, но работа руководителя такой крупной парторганизации, какой являлась парторганизация Краснодарского края, ему не по силам.

Особой критике он был подвергнут за организацию закупки коров. Эта мера проводилась без серьезной подготовки, при отсутствии материальной базы. Хозяйства, закупающие коров у населения, не были обеспечены в достаточном количестве кормами. В ряде случаев закупки проводились при прямом нажиме, тем самым ущемлялись права колхозников, нарушен был и принцип их материальной заинтересованности. Это подрывало экономику хозяйства, значительная часть колхозников осталась без удовлетворения нужд в продуктах животноводства.

Еще раз хочется процитировать в заключение слова Д. М. Матюшкина, который, признав критику в свой адрес справедливой, сказал: «Видимо, я не поднялся до уровня руководителя первой руки, чтобы справиться с такой крупной партийной организацией».

(обратно)

ВОРОБЬЁВ

— И всё же Воробьев мне прекрасно запомнился. Одевался хорошо, нарядный такой… Женщин любил.

Н. Я. Голубь

1

Размышляя о том непростом, наполненном годами реформаторства времени, где Кубань, словно испытательный полигон, прежде всего в сельском хозяйстве, находилась в центре внимания всей страны, и куда на «укрепление» партийной власти небывало жарким июньским днём 1960 года прибыл на смену Д. М. Матюшкину новый первый секретарь крайкома КПСС Георгий Иванович Воробьёв, невольно возвращаешься к личности Н. С. Хрущева.

Не осмыслив или плохо поняв те многочисленные новации Хрущева, да и его личность вообще, невозможно на местном уровне создать и политический портрет партийного руководителя одной из значительных и густонаселенных территорий тогдашнего СССР — Кубани.

Как‑то в одном из своих интервью под названием «Два цвета Хрущева» зять Никиты Сергеевича — Никита Аджубей — высказал, на мой взгляд, концентрированное понимание сути хрущевского правления. Аджубей обмолвился тогда, что они вкупе с Г. Х. Поповым — впоследствии мэром Москвы — намеревались с осени 1989 года «начать книгу о Никите Сергеевиче». «Даже есть условное название, — признавался Аджубей, — «Хрущёв. Шесть генеральных решений». Какие же это были «решения»? 1) Революция, вступление в партию большевиков; 2) поддержка линии Сталина; 3) решение о критике Сталина; 4) решение о реформах системы; 5) решение о необходимости реформ партии, политических реформ; 6) понимание того, что эта система себя исчерпала и надо искать новые пути.

Период работы Г. И. Воробьева на посту первого секрета ря Краснодарского крайкома партии пришелся как раз на реализацию 5–го и 6–го «решений» Хрущева, генеральным из которых было построение коммунизма в «отдельно взятой стране». «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» — утверждал Хрущев. При «коммунизме», по замыслу Никиты Сергеевича, «советские люди» должны были бы жить, начиная с момента произнесения сей придуманной в его воображении партийной сентенции, а сам «коммунизм» должен быть окончательно построен лет через двадцать — к 1980 году.

И все же многие исследователи той эпохи сплошных преобразований и поисков новой, лучшей жизни склонны видеть в Хрущеве реформатора, вселившего надежду.

Любопытно в наши дни осмысление известным художником Б. Жутовским хрущевского времени.

«В одном из московских музеев есть подаренный XVII съезду топор. На одной его стороне написано «руби правой рукой», на другой — «руби левой рукой», а по обуху — «руби примиренцев», — с этого запоминающегося образа начинает художник. Созданная к 30–м годам структура власти не давала людям возможности на сомнения, на размышления, на обдумывание.

Почти всю свою жизнь Хрущеву пришлось думать о сохранении собственной жизни, у него не было возможности стать образованным. Он воспитывался в той гостиной, где рябой палач распределял, кому жить, а кому голову отсечь. Он пел в этой гостиной частушки, юродствовал, был у Сосо Джугашвили клоуном. Да, он участвовал и в репрессиях. Но по — человечески, мне кажется, он ненавидел это. Он выполнял роль шуга при кровавом дворе. А шуты, как правило, ненавидят хозяев.

И вот к нему в руки попадает огромная власть. Ему достается власть, где есть свои «ушкуйники» с наручниками и кистенями. И страна, истерзанная и замученная ими. И перед ним встают задачи огромной сложности, фантастической. Судить его за то, как он решал эти задачи, я не могу. Это не в моих силах. Потому что освободить людей из лагерей, вернуть семьям честное имя, дать паспорта крестьянам (что он, кстати, считал главным делом своей жизни), думать о том, как накормить страну, начать жилищное строительство (жили‑то многие в бараках), дать два выходных дня, дать людям пенсии, приехать в ООН, снять башмак и стучать им по трибуне, отчего возникало ощущение, что перед тобой нормальный, живой человек; сломать «железный занавес», задумать реорганизацию аппарата — за все это человек заслуживает не только того, чтобы к его недостаткам была проявлена терпимость, но и доброй памяти».

Разумеется, Георгий Иванович Воробьев, к тому времени прошедший основательную школу партийной и советской работы — от инструктора и заведующего отделом областных комитетов и Центрального Комитета до первого секретаря Удмуртского обкома и председателя Ленинградского облисполкома, прекрасно осознавал новую, «кубанскую» высоту своего восхождения. Знал он также и то, с каким пристальным вниманием следил Хрущев за делами кубанцев, как часто, не ради любопытства, а как рачительный хозяин, приезжал генсек в районы края.

В самом деле, что привлекало Хрущева на кубанской земле? Неужто он всерьез надеялся именно здесь в полной мере реализовать свои смелые, но, как оказалось, впоследствии, нереальные проекты: «догнать и перегнать США», «превратить Кубань в фабрику мяса и масла», «превратить Кубань в советскую Шампань»? Ведь не ради же красного словца он неустанно повторял обнадеживающе красивое сравнение: «Кубань — жемчужина России!»?

Хрущев не раз приезжал на Кубань. Распекал нерадивых хозяйственников, грозил влепить очередной партийный выговор аппаратчикам, давал ценные советы ученым. Он охотно бывал везде и стремился во все вникать, ценил в людях исполнительность, крепкие знания и большой опыт. Он заражал всех своим энтузиазмом…

Первый раз он приехал в край вместе с делегацией Югославии во главе с Иосипом Броз Тито в июне 1956 года. Тогда они побывали в станице Крымской. Там осмотрели консервный комбинат, земляничное поле опытной станции института консервной промышленности, выступили на митинге у клуба колхоза имени В. И. Ленина. В Новороссийске их принимали на крейсере «Фрунзе». Затем югославская делегация продолжила на крейсере свой путь в Сочи, а Никита Сергеевич вернулся в Краснодар. В крайкоме партии — тогда первым секретарем был Виктор Максимович Суслов — он узнал, что у здания собралось много народа. Хрущев «вышел с главного входа и стал на помосте с правой стороны ступеней, — вспоминают очевидцы. — …Тысячи людей видели Хрущева, но не слышали его, так как громкоговорителя не было. Видя желание людей послушать его, он пригласил всех поближе. Порядок шпалерного строя, удерживаемый работниками милиции, нарушился. Все граждане, милиция, солдаты и т. д.

смешались в кучу. Веселый говор и шутки Хрущева оживили стихийно возникший митинг.

После экскурсии по Краснодару он посетил колхоз «Красная Звезда» Пластуновского района.

8 марта 1957 года, при новом первом секретаре краевого комитета партии Д. С. Полянском, в Краснодаре проходило краевое совещание работников сельского хозяйства, посвященное задачам дальнейшего развития животноводства. В его работе тогда принял участие и Н. С. Хрущев, выступив с большой речью. На другой день он вместе с Полянским отправился в колхоз имени Ленина в станице Кореновской, а уже оттуда — в Ростов — на — Дону на совещание работников сельского хозяйства Юга и Северного Кавказа.

В сентябре 1957 года после отдыха в Крыму — опять‑таки по приглашению Полянского — Н. С.Хрущев приехал в Темрюкский район. Здесь он побывал в колхозе имени Сталина и поставил перед его тружениками знаменитую задачу превратить Тамань в советскую Шампань. Тогда же он посетил колхоз имени Калинина в Новотатаровском районе. Интересовался новым методом строительства животноводческих помещений, который применяла строительная бригада Героя Социалистического Труда М. С. Крячко.

Известно, что Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 октября 1957 года — «звездный» год 40–летнего Д. С. Полянского! — Краснодарский край за крупные успехи, достигнутые трудящимися по увеличению производства и заготовок сельскохозяйственных продуктов, награжден орденом Ленина. 15 октября 1958 года для его вручения на Кубань приехал глава правительства. По пути в Краснодар он побывал в Усть — Лабинске, в станицах Воронежской, Васюринской и Старокорсунской.

Г. И. Воробьев, опытный политик и человек, прошедший к тому времени немалый жизненный путь, родился в 1914 году в крестьянской семье на Владимирщине, с пятнадцати лет начал трудовую деятельность в колхозе. После окончания сельскохозяйственного техникума работал агрономом. В возрасте 25 лет был принят в ряды ВКП(б). В момент назначения на Кубань ему исполнилось 46. До этого Георгий Иванович, получая и внимательно читая у себя в Ленинграде кубанские газеты, с интересом следил за поездками Хрущева на юг России, в частности — на Кубань.

Еще до назначения в край он не хуже любого другого участника бесед с Хрущевым располагал достаточной для анализа информацией.

Воробьева порой поражала такая способность Хрущева, о которой он судил пока только по газетным сообщениям, как импровизация в разговорах, а также умение даже из обыденной, что называется, бытовой беседы делать выводы государственной важности.

Вот, к примеру, газетное сообщение о сентябрьской

1957 года поездке Хрущева на Тамань. Воробьев несколько раз перечитал его. Рассказывает оно, на первый взгляд, об обычной встрече руководителя государства с тружениками:

«Недалеко от Темрюка, на берегу лимана раскинулась станица Ахтанизовская. Во второй половине дня 30 сентября улицы станицы были особенно оживленные. У правления колхоза имени Сталина собралось много тружеников артели. Тепло и радушно встретили жители станицы прибывшего сюда Первого секретаря ЦК КПСС товарища Н. С. Хрущева. Товарища Хрущева сопровождал первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС тов. Д. С.Полянский.

В здании правления колхоза собрался актив артели: агрономы, бригадиры, звеньевые, животноводы, виноградари. Среди них председатель колхоза Петр Андреевич Суворов, секретарь партийной организации Иван Ефимович Шамрай, 62–летний колхозник, участник гражданской войны Иван Фёдорович Ковальчук и другие.

Начинается непринужденная, дружеская беседа. Председатель колхоза т. Суворов знакомит гостей с экономикой артели. Ахтанизовский колхоз имени Сталина имеет более десяти тысяч гектаров земельных угодий, в том числе шесть тысяч гектаров пашни.

— Мы хотим превратить свой колхоз в хозяйство виноградарного направления, — говорит т. Суворов. — Уже весной

1958 года колхоз расширяет виноградные плантации до 380 гектаров, а в самые ближайшие годы будем иметь не меньше двух тысяч гектаров виноградников.

И вот начинается развитие мысли Хрущева, его словесная импровизация вдруг оборачивается изящным по своей логике обобщением.

— Это правильное, замечательное дело, — говорит тов. Н. С.Хрущев. — Трудно найти более благоприятные условия для развития виноградарства, чем у вас на Тамани. Ведь у вас растет неукрываемый виноград. Между тем занимаетесь вы виноградарством мало.

Надо нам поставить и решить такую задачу: превратить Тамань и все Черноморское побережье Краснодарского края в один из крупнейших районов виноградарства… Вы вот вы ращиваете пшеницу. Это дело очень хорошее. Но пшеницу теперь научились выращивать повсюду. Мы можем получить её в Казахстане, Сибири. Вы знаете, что Алтай дает в этом году до трехсот миллионов, а Красноярский край — 110–115 миллионов пудов пшеницы, да еще какой — яровой пшеницы, лучшей по своим качествам. А виноград мы можем получить только на юге, в частности здесь, в Краснодарском крае, на Тамани. Давайте поставим и решим в ближайшие годы такую задачу — превратить Тамань в нашу советскую Шампань».

— Крепкий орешек, — с восхищением восклицает Воробьев, вновь и вновь перечитывая особо полюбившиеся строчки: «превратить Тамань в нашу советскую Шампань». К тому времени он уже получил информацию о своем новом назначении на Кубань.

Воробьев подошел к книжной полке и быстро отыскал нужную ему книгу. Это был «Календарь колхозника» за 1940 год. В который раз, не спеша, стал читать хорошо знакомые, но вдруг наполнившиеся новым содержанием официальные строчки, словно готовился к предстоящим трудным схваткам с Хрущевым.

Между строк виделось многое…

«Никита Сергеевич Хрущев — член Политбюро ЦК ВКП(б) и первый секретарь Центрального комитета Коммунистической партии (большевиков) Украины — родился в 1894 г. в семье шахтера. В детстве он батрачил, затем ушел в Донбасс и работал слесарем на заводах и в шахтах Донецкого бассейна.

С первых же дней Великой Октябрьской социалистической революции т. Хрущев — активный боец ее. В 1918 г. он вступил в ряды РКП(б). Тов. Хрущев — активный участник гражданской войны. В течение трех лет он вел большую работу на Южном фронте.

После гражданской войны т. Хрущев работал в Донбассе на руднике и одновременно учился на рабфаке. По окончании рабфака т. Хрущев — на руководящей партийной работе в Новомарьинском райкоме партии, затем в Донбассе и Киеве. В 1929 г. ЦК ВКП(б) командировал т. Хрущева на учебу в Промакадемию им. Сталина, где он был избран секретарем парткома. Тов. Хрущев все время вел и ведет активную борьбу с троцкистско — бухаринскими предателями и изменниками родины.

В январе 1931 г. т. Хрущев был избран секретарем Бауманского, азатем Краснопресненского райкомов партии города Москвы. С 1932 г. т. Хрущев — секретарь Московского городского комитета ВКП(б).

В январе 1934 г. т. Хрущев был избран вторым секретарем, а с марта 1935 г. — первым секретарем Московского областного комитета партии. С января 1938 г. т. Хрущев — секретарь ЦК ВКП(б)У. Тов. Хрущев награжден орденом Ленина и орденом Трудового Красного Знамени. На XVII съезде партии т. Хрущев избирается членом ЦК ВКП(б).

В январе 1938 г., на пленуме ЦК ВКП (б), т. Хрущев избран в состав кандидатов в члены Политбюро ЦК ВКП (б), а с марта 1939 г., после XVIII съезда партии, — в члены Политбюро.

Тов. Хрущев — депутат Верховного Совета СССР и депутат Верховного Совета УССР.

Тов. Хрущев, прошедший школу борьбы и партийной работы, начиная с самой низовой, является выдающимся представителем послеоктябрьского поколения партийных работников, воспитанных Сталиным».

2

Вторая половина 1960 года проходила в стране под знаком «мирных инициатив Хрущева». Накануне, в сентябре

1959 года, с трибуны Генеральной Ассамблеи ООН глава Советского правительства выступил со знаменитым призывом «путем всеобщего и полного разоружения» навсегда покончить с войной.

И вот год спустя с той же трибуны Хрущев вновь подтвердил мирные намерения СССР.

К Воробьеву на просмотр различных телеграмм, посланий, обращений тружеников Кубани к главе делегации на Генеральной Ассамблее ООН заходили часто: секретари, заведующие отделами, иногда инструктора крайкома партии. Воробьев не любил формальные и не от души идущие слова и требовал «теплее и ярче», непосредственнее доносить настроения кубанцев Никите Сергеевичу. В качестве наглядного примера он однажды вслух прочитал письмо колхозниц сельхозартели «Заветы Ильича» из села Воронцовского Белореченского района.

— Дорогой Никита Сергеевич! — нарочито громким голосом читал Воробьев. — Это пишут Вам матери, колхозницы белореченской сельхозартели «Заветы Ильича». Далеко Вы от нас, но мы не пропустили ни одного слова из Вашего исторического выступления на сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Сердца наши наполняются радостью оттого, что Вы успешно сплачиваете народы земного шара вокруг знамени мира. Большого успеха Вам в этом великом деле.

Как нам, советским людям, так и всем простым труженикам земли очень дорог мир. Мы хотим, чтобы участники XV сессии Генеральной Ассамблеи ООН приняли твердое решение навеки покончить с гонкой вооружений. Мы хотим, чтобы над нашими селами и городами никогда не летали самолеты со смертоносным грузом, чтобы над землей не раздавались взрывы атомных бомб. Мы хотим, чтобы из жизни человека навсегда было вычеркнуто страшное слово «война».

От всей души желаем Вам, дорогой Никита Сергеевич, и членам советской делегации больших успехов в работе. Обещаем еще успешнее трудиться на колхозных полях».

— Ведь могут же писать! — оглядывая теперь уже знакомый и даже ставший близким «аппарат», полтора десятка ответственных работников крайкома партии, Воробьев напутствовал: — Так держать! Пусть теплое слово кубанцев услышит там, в далекой Америке, Никита Сергеевич…

Из истории известно, что в конце 1958 года были опубликованы тезисы доклада на XXI съезде КПСС «Контрольные цифры развития народного хозяйства СССР на 1959–1965 гг.», а 9 января 1959 года X Краснодарская краевая партийная конференция, на которой 496 делегатов представляли 121914 коммунистов Кубани, обсудила тезисы ЦК партии и задачи краевой партийной организации.

Впоследствии внеочередной XXI съезд КПСС, состоявшийся 27 января — 5 февраля 1959 года, рассмотрел и утвердил семилетний план.

Это, по сути, и была программа деятельности нового первого секретаря Краснодарского крайкома партии Георгия Ивановича Воробьева на последующий период. Ей отводилась поистине историческая роль. Еще бы: состоявшийся 17–31 октября 1961 года XXII съезд КПСС принял новую Программу партии — программу строительства коммунизма в нашей стране!

По прошествии времени отчетливо видится, что в «команде» Воробьева работали способные и энергичные организаторы. Георгий Иванович умел ценить мнение своих помощников, был требователен, иногда даже чрезмерно, но одной в шутку брошенной фразой мгновенно снимал напряжение и возникшие было обиды.

Вначале, в момент прихода Воробьева к руководству краевой партийной организацией и по июнь 1962 года, его правой рукой, т. е. председателем крайисполкома был никогда не унывающий и весьма деятельный Фёдор Степанович Коломиец, а затем на смену ему, по рекомендации Георгия Ива новича, пришел, пожалуй, самый молодой за всю крайисполкомовскую историю, 30–летний Иван Тимофеевич Трубилин.

«Приводные ремни» партии — профсоюзы и комсомол — также возглавляли добросовестные и талантливые руководители: председатель крайсовпрофа Анна Захаровна Копылова и первый секретарь крайкома ВЛКСМ Николай Яковлевич Голубь, впоследствии с 1981 по 1985 годы он сам возглавлял Краснодарский крайисполком.

Как‑то Воробьев вместе с Федором Степановичем Коломийцем посетили введенный в марте 1960 года в эксплуатацию первый в крае домостроительный комбинат проектной мощностью 35 тысяч квадратных метров жилой площади в год.

Комбинат не только производил детали, но и вел монтаж сборных панельных домов на фундаментах, подготовленных строительными организациями, а с 1962 г. начал опытное изготовление ребристых монолитных керамзито — бетонных блок — комнат.

Воробьев большие надежды в жилищном строительстве возлагал именно на этот, как он выразился, «красавец — комбинат». Термином, вошедшим в историю жилищного строительства под незаслуженно ироническим названием «хрущобы», мы обязаны детищу Георгия Ивановича. Как бы там ни было, а тысячи жителей краевого центра, да и всей Кубани, в короткое время стали счастливыми обладателями новых благоустроенных квартир.

Воробьев любил посещать новостройки, его многие узнавали и, завидев первого секретаря крайкома партии, приветливо махали руками. Да и сам он людей не чурался. Удивительно, но за короткое время он перезнакомился со многими известными на Кубани строителями, селянами, учеными и артистами, а комсомольских вожаков городов и районов края знал по именам.

И главное, что дела на Кубани пошли в гору. Конечно, еще нельзя было считать заслугой Воробьева громкие итоги

1960 года, а тогда край засыпал в закрома Родины сто миллионов пудов зерна, в том числе 35 миллионов пудов кукурузы, что в два раза больше, чем в 1958 высокоурожайном году, но вне всякого сомнения взоры кубанцев с надеждой были обращены именно к нему, новому первому секретарю крайкома партии. Он и принял тогда порадовавшее всех решение: по итогам уборки урожая провести в краевом центре грандиозный праздник. Случай представился сам собой.

В те осенние дни открылся новый стадион «Кубань», «ве ликолепное сооружение, построенное рядом с вышкой телецентра у озера Карасун, на месте бывшего пустыря» (на территории так называемой Цыганской долины, строительные работы здесь велись с 1950 г.).

В этот же день — 30 октября 1960 года — на стадионе состоялся праздник урожая, закончившийся большим фейерверком. К слову сказать, впоследствии часто проводились вошедшие в 60–х годах в моду зрелищные мероприятия. Так, в мае 1961 г. при поддержке Воробьева, было устроено большое театрализованное представление с участием многих популярных артистов, чье творчество стало эпохой в советском кино: М. Ладыниной, П. Кадочникова, П. Глебова, Л. Хитяевой, 3.Федоровой, Н. Черкасова и др. Исполнялись сцены и песни из известных кинофильмов («Каким ты был, таким остался», — пела, например, Марина Ладынина…), выступали спортсмены — акробаты, оркестр играл обязательный «Марш энтузиастов». Музыкальный символ «буден великих строек» звучал в начале 60–х с особым пафосом: в стране был провозглашен курс на «развернутое строительство коммунизма…»

Этому «празднику души», как любил называть Воробьев шумные мероприятия, непременно проходившие с участием духового оркестра, предшествовало еще одно событие, на которое первый секретарь крайкома партии счел нужным (в целях «оздоровления»!) пригласить всех крайкомовских работников. Тогда, в конце сентября 1960 года, на стадионе «Динамо» состоялись Всесоюзные соревнования на личнокомандное первенство спортивных обществ от профсоюзов по легкой атлетике. На Кубань съехалось около тысячи сильнейших легкоатлетов страны, среди них участники XVII Олимпийских игр в Риме (25 августа — 10 сентября 1960 г.) П. Болотников, В. Брумель, И. Тер — Ованесян, В. Крепкина, Э. Озолина и др.

«Кубанцы будут брать такие же высоты в сельском хозяйстве, как Брумель в спорте!» — шутил Георгий Иванович, подбадривая соратников.

Между тем новый 1961 год для Воробьева начался неожиданно зловеще. Страну лихорадили инфляционные процессы, стремительно обесценивался рубль, экономика была основательно подорвана хрущевскими новациями и начинала давать ощутимые сбои.

Вспоминались издержки денежной реформы 1947 года, вызванной необходимостью ликвидации последствий войны.

Читателю следует пояснить, что огромные военные расходы, кредитование восстановительных работ привели к пе реполнению каналов денежного обращения, резкому снижению покупательной способности рубля. Излишки денежной массы создавали повышенный спрос на и без того дефицитные предметы потребления. Без укрепления рубля нельзя было ликвидировать карточную систему: спекулянты, сосредоточившие в своих руках значительные денежные суммы, могли в крупных масштабах скупать товары, подрывая экономику страны. Много в обращении находилось и фальшивых денег.

В ходе реформы обмен старых денег, находившихся на руках у населения, на новые проводился в пропорции 10:1 (разменная монета обмену не подлежала). Хранившиеся в сберегательных кассах вклады населения размером до 3 тысяч рублей обменивались в соотношении 1:1, от 3 до 10 тысяч — 3:2, свыше 10 тысяч — 2:1. Денежные средства на расчетных и текущих счетах кооперативных организаций и колхозов переоценивались из расчета: за 5 старых рублей — 4 новых.

Облигации всех ранее выпущенных займов обменивались на 2 %-ный заем 1948 г. из расчета 3:1. Примечательно, что к моменту проведения денежной реформы 1947 г., по данным Госбанка СССР, на руках у населения находилось 85 % денежных средств, на вкладах в сберегательных кассах — 15 %.

Одновременно с денежной реформой была отменена карточная система и осуществлен переход от двойной системы цен (коммерческих и пайковых) к новым единым ценам. Новые цены на хлеб и крупу были установлены ниже ранее существовавших пайковых, на прочее продовольствие — на уровне пайковых, на промышленные товары — на уровне выше пайковых, но в три с лишним раза ниже прежних коммерческих цен.

И вот в начале января 1961 года в Краснодар начали поступать в обращение деньги нового образца (в связи с изменением масштаба цен и золотого содержания рубля в стране был осуществлен обмен старых денежных знаков и монет достоинством 10, 15 и 20 копеек на новые).

Накануне обмена заметно усилился приток вкладов в сберегательные кассы. Только за первую половину декабря 1960 г. краснодарцы положили на хранение почти 9 миллионов рублей.

С первых дней января на пятнадцати созданных в городе обменных пунктах (на заводах имени Седина, электроизмерительных приборов, КСК, мясокомбинате, в здании крайпроекта и др.) начался обмен «старых» денег на «новые» в соотношении 10:1. «Теперь и любители старины перестанут брюзжать, что на пятак у нас ничего не купишь», — писала газета, отмечая, что «богатый советский рубль по зеленой улице входит в жизнь и быт трудящихся».

Обмен денег проводился до 1 апреля 1961 г.

А 15–16 января в Краснодаре совершенно неожиданно для Воробьева и его помощников произошли… массовые беспорядки. По рассказам очевидцев, почвой для них послужило общее недовольство людей возникшими в результате поспешных реформ экономическими трудностями (нехваткой хлеба и пр.). Поводом Стал случай с солдатом, задержанным на Сенном рынке. Он продавал военное обмундирование. В защиту солдата тогда вступились прохожие; собравшаяся толпа, несмотря на то, что задержанный на виду у всех был освобожден, учинила разгром в помещении опорного пункта милиции, а затем в здании военной комендатуры Краснодарского гарнизона. Караул комендатуры применил оружие. По материалам уголовного дела, выстрелы из автоматов производились вверх, но одной из пуль рикошетом был тяжело ранен юноша, ученик 10–го класса, который вскоре скончался. С его телом озверевшая толпа прошла по улице Красной до здания крайкома КПСС, где также был учинен жесточайший погром.

В результате, кроме того, что погиб школьник, пострадало еще 39 военнослужащих, был нанесен значительный материальный ущерб. К уголовной ответственности власти привлекли десять человек, из которых шестеро — ранее судимые за хулиганство.

Все случившееся, согласно официальной версии, «скромно» было объяснено действиями «хулиганствующих элементов». Газеты о «беспорядках» не сообщали.

В эти «мятежные» дни Воробьев был серьезно встревожен, метался из района в район, своим появлением как бы противодействуя конфликтам. Он отчетливо понимал; силой людей не удержать. Необходимы принципиально новые подходы в экономике, скорейшая реализация тех самых знаменитых хрущевских «генеральных решений», которые значились под номерами 5 и 6.

3

Между тем жизнь шла своим чередом. Она была наполнена для Воробьева тесным приобщением к кубанской литературе, и не просто приобщением, порой прямым партийным вмешательством, граничащим с произволом.

До закрытия Троицкой церкви (сказать откровенно, Георгий Иванович, как и большинство его соратников — коммунистов, не испытывал особой любви к культовым учреждениям) произошло два события, по словам Воробьева, «облагородившие и поднявшие его душу до космических высот». В те дни в Краснодаре широко отмечалось столетие со дня смерти великого украинского поэта Т. Г. Шевченко. В зале филармонии по этому поводу состоялся общегородской торжественный вечер; газета «Советская Кубань» среди юбилейных статей опубликовала материал о переписке Т. Г. Шевченко с кубанским писателем и общественным деятелем атаманом Черноморского казачьего войска Я. Г. Кухаренко.

А новое поколение поэтов и писателей края, творчеством которых живо интересовался Воробьев, весной 1961 г. представляло Кубань в Москве. С 17 апреля впервые в столице проводилась неделя кубанской литературы. Среди её участников были Виталий Бакалдин, Иван Варавва, Виктор Гончаров, Георгий Соколов, Василий Попов, Сергей Хохлов и др.

Другое сообщение, которое потрясло Воробьева, как и миллионы его сограждан, — полет в космос 12 апреля 1961 года Юрия Гагарина.

Сразу же после сообщения ТАСС о полете космического корабля с человеком на борту на краснодарском телеграфе началось невероятное оживление: шел поток телеграмм с лаконичным адресом «Москва. Гагарину». Тысячи людей выражали первому в мире космонавту свое восхищение. Он так и остался в народной памяти любимым героем 1960–х годов… После гибели Ю. А. Гагарина в авиационной катастрофе, случившейся 27 марта 1968 года, его именем была названа в Краснодаре бывшая улица Совхозная.

А вот Постановлению Совета по делам Русской православной церкви при Совете Министров СССР о закрытии Троицкой церкви в Краснодаре Воробьев противодействовать не стал. Неужто не понимал исторической значимости одного из лучших зданий в краевом центре, ярчайшего примера культового сооружения? Ведь это было второе в истории храма закрытие, первое относилось к 1934 г. До войны здесь размещались институт «Крайпроект» и склад драмтеатра.

В период оккупации богослужения в Свято — Троицком храме возобновились, но в 1950 г. снова были предприняты попытки закрыть его (по причине расположения по соседству семилетней школы), а здание использовать для расширения краевого государственного архива. Однако тогда ини циатива местных властей в Москве поддержана не была, и закрытие церкви признали «несвоевременным».

О том, что школа «крайне стеснена территорией» и не имеет возможности «для построения необходимых учебных кабинетов и спортплощадок», вспомнили через десять лет, когда в стране началось очередное наступление на «религиозные пережитки». Однако прежних аргументов показалось недостаточно, и центральная роль в вопросе о судьбе Троицкой церкви была отведена… засолочной базе Горплодоовощторга.

Так, при явном невмешательстве партийных и советских властей края Свято — Троицкий храм, один из красивейших в городе, построенный по проекту архитектора И. К. Мальгерба на пожертвования горожан, был передан «безвозмездно в бессрочное пользование» на баланс плодоовощторга под склад для солений!

Та же участь вскоре постигла и другую церковь, Ильинскую. Так же, как Свято — Троицкий храм, она подвергалась закрытию дважды (первый раз — в 1931 г.), а в начале 1950–х годов вообще находилась под угрозой уничтожения: 25 февраля 1954 г. крайисполком ходатайствовал перед Советом по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР о том, чтобы «Ильинскую церковь, расположенную в квартале № 191, закрыть и здание снести». Основанием к тому была намечавшаяся реконструкция квартала, а на «освобожденной» площади предполагалось построить многоэтажные жилые дома и учебные заведения.

Уходящий 1961 год завершился для Воробьева вводом в эксплуатацию построенных при его активном содействии зданий больницы ХБК на 350 мест (сооружение её велось с 1958 года) и Дома Советов по улице Красной, 35 (ныне здание администрации Краснодарского края — автор) напротив бывшей Соборной площади. Проект Дома Советов был разработан архитекторами А. В. Титовым, Н. П.Сухановской и

А. Н. Ожигановым и одобрен в эскизном варианте еще в 1953 г. (тогда же отведен и участок под строительство).

Первоначально здание было четырехэтажным с небольшой надстройкой по центру, а в 1967–1968 гг. по его периметру возвели еще два этажа.

Бывая на местах, Воробьев всячески поощрял секретарей горкомов и райкомов партии, председателей горрайисполкомов заниматься «дизайном» местности. Георгий Иванович знал толк в проектных и инженерных решениях, особо любил малые архитектурные формы, со вкусом украшавшие уже многие города и станицы края. Он поддержал решение Краснодарского горисполкома об образовании на базе Первомайской (бывшей Чистяковской) рощи Первомайского парка культуры и отдыха (в границах территории рощи — площадью 46 гектаров), а затем принял активное участие в многочисленных совещаниях и планерках по благоустройству улицы Красной. Кстати, тогда на Красной запрещались торговля с лотков всевозможными товарами, кроме мороженого и безалкогольных напитков, размещение реклам, вывесок, витрин и киосков без разрешения архитектурно — художественного совета, окраска фасадов зданий, выходящих на улицу, и оформление витрин без согласования с архитектурно — художественным советом.

Здания выше трех этажей на улице Красной предусматривалось озеленить «вертикальной зеленью путем устройства на балконах цветочниц».

Тогда же при поддержке Воробьева Краснодарский горисполком принял решение о строительстве бульвара на улице Красной, от улицы Крестьянской (ныне Хакурате) до Одесской, и утвердил дендрологический план, разработанный институтом «Краснодаркрайпроект» (главный архитектор проекта А. Н. Ожиганов, старший архитектор Е. Г. Лашук, инженер — дендролог — В. И.Клюка). Проект предусматривал планировку площади бульвара с разбивкой трассы пешеходных дорожек, работы по озеленению, устройство поливного водопровода. В центре аллеи были посажены деревья: клен шаровидный, платан, дуб пирамидальный; по периметру — каштан конский; посадки ореха черного с двух сторон по улице Красной создавали видимость «зеленого коридора». Групповые посадки состояли из березы, калины, сливы Писсарди, хвойных пород — ели голубой, сосны, можжевельника, туи; кустарниковых — спиреи Ван — Гутта (бытовое название «невеста»), розы сирийской, жасмина, бирючины и др.

В 1964–1965 гг. дендрологический план был осуществлен, и новый бульвар стал великолепным украшением этой части города.

4

В середине 1963 года, за год до скандального освобождения Н. С. Хрущева со всех постов, экономике страны был нанесен еще один ощутимый удар.

На основании указов Президиума Верховного Совета

РСФСР от 6 мая 1963 г. в крае, как и по всей стране, продолжалось наступление на личные подсобные хозяйства граждан. Указы назывались так: «О нормах скота, находящегося в личной собственности граждан, не являющихся членами колхоза» и «О денежном налоге с граждан — владельцев скота, не занимающихся общественно — полезным трудом, и с граждан, содержащих скот в целях личного обогащения».

Следует заметить, что еще до приезда в Краснодар Г. И. Воробьева его предшественники по руководству краевым комитетом, выполняя указания сверху, форсировали продажу личного скота колхозников государству. Это действие пытались объяснить необходимостью сокращения и свертывания приусадебных участков, которые будто бы пришли в противоречие с общественным хозяйством. Но это были необоснованные ограничения. Непродуманность этих мер вскоре сказалась на обеспечении городского и сельского населения продуктами питания. Позже такие шаги были осуждены. Но в те годы они несли немало затруднений, материального и морального ущерба.

Как человек крестьянского происхождения, Никита Сергеевич прекрасно видел, что приусадебные участки в 5–10 раз эффективнее колхозных, но, с другой стороны, он считал, что надо все учесть, все собрать в руках государства, все распределить через аппарат. Он верил в эту идею. Сегодня можно сказать, к сожалению, верил.

А тогда во исполнение указов в период с 1 по 25 июля в городах и районах края «путем подворного обхода» надлежало выявить и учесть скот, содержащийся «сверх установленных правительством норм», и до 1 августа произвести начисление налога. «Нормы» разрешали иметь на семью одну корову с теленком в возрасте до 4 месяцев либо одну козу с приплодом не старше года, а также одну свинью либо трех овец.

Подворный обход показал, что поголовье скота в хозяйствах горожан было уже невелико. В Октябрьском районе Краснодара, например, на 1 июля 1963 г., как записано в документе, «учтено и привлечено к обложению 20 свиней, 1 лошадь, 24 козы и овцы»; в Первомайском — 50 свиней, 4 козы и 3 овцы; в Ленинском — только 4 свиньи и т. д.

Учет проводился и в последующие месяцы, он подтвердил, что налог на «сверхнормативный» скот — весьма эффективное средство: уже в августе в Октябрьском районе города оставалось только 9 подлежащих налогообложению свиней…

Неуклонное снижение налоговых поступлений во второй половине 1963 года свидетельствовало об успешном осуществлении этой части политики «крутого подъема сельского хозяйства».

В результате этих и других мер «раздувание отдельными гражданами личного хозяйства в ущерб участию в общественном производстве» было остановлено на долгие годы.

Эти «меры» удивительным образом перекликались еще с одной «инициативой» местных властей.

С 1 августа 1961 года неожиданно был закрыт вещевой рынок в Краснодаре. Решение об этом принято с традиционной преамбулой: «учитывая ходатайства общественных организаций и трудящихся города», но фактически явилось следствием курса на ликвидацию «частной торговли». Предусматривались меры к прекращению торговли «домашними вещами, запасными частями автотранспорта, изделиями кустарного промысла и др. на рынках, прилегающих к ним территориях, улицах и у магазинов города»; при всех крупных магазинах предписывалось организовать «добровольные народные дружины из числа работников магазинов по борьбе со спекулянтами и кустарями».

Кустари оказались в одной строке со спекулянтами не случайно: в это время проводилась политика «ограничения занятий отдельными лицами кустарными промыслами» и борьба с «частнопредпринимательской деятельностью» вообще.

В противовес «частной торговле» выдвигалось расширение сети государственных магазинов, сферы услуг.

«Козырем» в деятельности Г. И. Воробьева на посту первого секретаря сельского крайкома партии была организация «модного» по тем временам движения за коммунистический труд.

В то время Центральный Комитет партии обобщил опыт Кубани по развертыванию движения за коммунистический труд и дал ему положительную оценку.

Чтобы это патриотическое движение развивалось дальше и «вширь» и «вглубь», бюро сельского крайкома КПСС и сельский крайисполком 30 января 1964 года провели первый на Кубани съезд ударников коммунистического труда.

Впоследствии история отвергла подобную форму работы, как крайне неэффективную и в действительности отдающую показухой.

Именно в 60–е годы в партийной работе «пышным» цветом расцвели «коммунистические» почины и инициативные бригады «коммунистического» труда, суды чести, имевшие целью «активно содействовать воспитанию граждан в духе коммунистического отношения к труду, социалистической собственности, соблюдению правил социалистического общежития…», праздники улиц и др. Стиль работы партийных органов копировали советы, профсоюзы и комсомол. Из повседневного, обыденного, но яркого труда простых граждан многие рабочие будни тех лет стали безо всяких оснований напоминать бесконечные и начинающие порой приедаться показные «торжества». Хотя тогда же было принято интересное, но так и не осуществленное в то время решение создать в Краснодаре Дворец бракосочетания. Назвать его намеревались «Дворцом Счастья». Под Дворец предполагалось «приспособить путем реконструкции» здание павильона бывшей сельхозвыставки.

И все же в феврале 1964 г. в краевом центре открылся салон для новобрачных «Счастье», первый на Северном Кавказе; в том же году при регистрации новорожденных стали вручать памятные медали.

Трудно осудить людей в их стремлении к «счастью», но по прошествии времени отчетливо видится наша неистребимая российская «черта образца 60–х годов», подогреваемая тогда под видом массового энтузиазма и вечного праздника, партийными и всеми другими государственными и общественными органами.

В январе 1965 года, в последний год работы Георгия Ивановича Воробьева, кое — где по краю намечались к «осуществлению» прямо‑таки «увеселительно — мрачные» прожекты. В частности, это касалось судьбы закрытых погостов — попросту говоря, гражданских кладбищ.

Судьба закрытых погостов и в последующие десятилетия складывалась драматично. На Всесвятском, где за полтора века его существования совершено более миллиона захоронений, в надгробьях которых (во многом уже разрушенных и утраченных) — вся история поколений екатеринодарцев и краснодарцев, планировали… разбить увеселительный парк, построить Дворец бракосочетаний… Вмешательство общественности не позволило осуществить эти кощунственные проекты…

Несмотря на известные противоречия в «словах и делах» Воробьева, все же в душе он себя считал патриотом, коммунистом — ленинцем, присягнувшим на верность партии.

И именно ему, Георгию Ивановичу Воробьеву, надо отдать должное в том, что 9 мая, в честь 20–летия победы советского народа в Великой Отечественной войне на площади напротив городского парка культуры и отдыха имени М. Горького был торжественно открыт памятник воинам — освободи — телям (скульптор И. П. Шмагун, архитектор Е. Г. Лашук) — величественная, почти шестиметровая фигура воина.

В ознаменование юбилея площадь у памятника по решению горисполкома от 27 апреля 1965 г. была названа площадью Победы. Этим же решением в память о героях гражданской и Великой Отечественной войн переименовывались некоторые улицы: Слободская — в имени Е. Ковтюха, Ново-марьянская — Яна Полуяна, Насыпная — П. Гудимы, Луговая -

С. Передерия, Уманская — М. Карницкого, Прогонная — Е. Костылева, Ярмарочная — В. Головатого; пашковской школе № 58 было присвоено имя прославленной летчицы Героя Советского Союза Евдокии Носаль, погибшей в 1943 г. в боях за освобождение Кубани и похороненной на пашковском кладбище.

В это время в городах и районах края начали создаваться новые микрорайоны. В Краснодаре, например, один из них сформировался по улице К. Либкнехта. «Здесь, где совсем недавно стояли ветхие хатенки, возник огромный жилой массив — краснодарские Черемушки, — писала газета и далее отмечала, — но жилые дома построены на один манер. Они удивительно похожи друг на друга…»

В районе улиц Славянской, Зеленой, Клинической, Фестивальной начиналось строительство многоквартирных жилых домов для кооператоров. Генеральный план этого микрорайона разрабатывался институтом «Краснодаргражданпроект».

5

Дальнейшее развитие на Кубани под руководством Г. И. Воробьева получило промышленное производство. По независящим от первого секретаря крайкома партии обстоятельствам в те годы, как правило, превалировало несколько «романтическое» отношение к труду в целом и организации работы трудовых коллективов, в частности. Вряд ли всерьез можно было воспринять, скажем, что в колхозе «Родина» Красногвардейского района Адыгейской автономной области, которому в октябре 1964 года было присвоено звание коллектива коммунистического труда, звание ударника завоевал каждый «тринадцатый колхозник и каждый шестой коммунист».

Или, положим, информацию о том, что в январе 1961 года совнархоз и президиум крайсовпрофа присвоили коллекти ву Краснодарского нефтеперерабатывающего завода почетное звание «Завод коммунистического труда». Это было первое предприятие на Кубани, удостоенное высокого звания. Однако звания коллективов «коммунистического труда» соответствовали лишь неизбежной в те годы идеологической установке партии, к сожалению, глубоко не затрагивающей существа дела. За общими «коммунистическими» лозунгами, по сути, скрывались серьезные упущения в организации промышленного производства.

Вряд ли серьезно воспринимал Г. И. Воробьев «бодрые» рапорты своего окружения о том, что «в городах и на селе возникали школы коммунистического труда, количество которых выросло с 11 в 1962 году до 1103 в конце 1964 года».

Нужен был прорыв в промышленном производстве края, новый, более основательный подход к перспективному развитию этого важнейшего комплекса.

Г. И. Воробьев был хорошо информирован о том, что еще до его прихода в край не все коллективы предприятий и строек справлялись с выполнением производственных планов. В 1959 году, например, 92 предприятия остались в долгу перед государством. Они недодали продукции более чем на 200 миллионов рублей. Страна недополучила много природного газа, древесины, сахара, консервов. Почти 100 предприятий не выполнили план по росту производительности труда.

Серьезные отставания имелись с выполнением капитального строительства. В 1959 году был сорван ввод в эксплуатацию ряда важнейших объектов химической, мясо — молочной, мебельной и других отраслей промышленности. Строительство многих объектов, особенно на селе, велось медленно, некачественно, с высокой стоимостью работ.

Г. И. Воробьев сумел предпринять решительные меры по улучшению работы всех предприятий и строек совнархоза, а также по механизации и автоматизации производства, модернизации предприятий. За первые два с половиной года семилетки на предприятиях края было осуществлено множество мероприятий по механизации производственных процессов и внедрению прогрессивной технологии. На предприятиях и стройках совнархоза в общей сложности было автоматизировано более тысячи технологических процессов, созданы сотни образцов новых машин, станков и приборов. Многие из них на ярмарках и выставках за рубежом получили высокую оценку международных торговых организаций. В 1961 году на краснодарском заводе «Тракторсельхоззапчасть» был построен первый в стране полностью автоматизированный цех по производству втулочно — роликовых цепей.

Значительные сдвиги произошли по замене ручного труда механизмами на железнодорожном транспорте. В 1960-

1961 годах на участках Армавир — Туапсе — Адлер и Тихорецкая — Краснодар вступила в строй диспетчерская централизация. На железнодорожных станциях Тихорецкая, Кавказская, Краснодар, Новороссийск централизованно стали приводиться в действие стрелочные переводы. От Кавказской до Ростова была задействована автоматическая блокировка, позволившая увеличить скорость поездов и обеспечить безопасность их движения.

Г. И. Воробьев способствовал распространению на предприятиях Кубани патриотического начинания вышневолоцкой ткачихи Валентины Гагановой. По её примеру в начале 1960 года 400 мастеров, техников, инженерно — технических работников края перешли с передовых на отстающие участки.

На заводах и фабриках края также распространение нашел метод бездефектного изготовления продукции и сдачи её ОТК с первого предъявления, разработанный саратовскими машиностроителями и одобренный Бюро ЦК КПСС по РСФСР.

Надо отдать должное, Г. И.Воробьев умел находить общий язык с руководителями комсомола края, особое внимание уделяя развитию промышленного производства на Кубани. Его отношения вначале с первым секретарем крайкома ВЛКСМ В. Ф. Гавриленко, а затем сменившем его деятельным и инициативным Н. Я. Голубем были доверительные и по — настоящему товарищеские.

В марте 1961 года пленум крайкома КПСС обсудил вопрос «Об улучшении партийного руководства комсомольскими организациями и усилении их роли в хозяйственном и культурном строительстве». Была отмечена инициатива комсомольцев Краснодарского компрессорного завода, которые при активной поддержке крайкома ВЛКСМ начали поиск и использование резервов на каждом рабочем месте, поход за культуру и техническую эстетику на производстве.

Ускорению темпов строительства, повышению качества работы помогало шефство комсомола края над важнейшими стройками Кубани: Афипским газобензиновым заводом, Краснодарским хлопчатобумажным комбинатом, нефтебазой Шесхарис в Новороссийске, Краснодарской ТЭЦ, Всероссийским лагерем «Орленок».

\

313 \

В те годы целесообразными и весьма перспективными считались специализация и кооперирование, а также комбинирование родственных предприятий, как одно из важнейших условий технического прогресса и рациональной организации общественного труда.

Так по решению крайкома КПСС и отраслевого управления Северо — Кавказского совнархоза в начале 1963 года на базе Краснодарского и Армавирского стекольных заводов, комбината строительных материалов № 3 и Краснодарского стеклотарного завода было создано производственное объединение стекольщиков «Кубань». А в начале 1964 года — производственное объединение ордена Ленина «Новоросцемкомбинат», в состав которого вошли восемь предприятий цементной и шиферной промышленности; три производственных объединения консервной промышленности: Адыгейское, Ейское и Крымское.

Стремительнее в крае стало развиваться сельское строительство после создания по инициативе Г. И. Воробьева межколхозных строительных организаций, более активное развитие получила химическая промышленность. Например, в конце 1963 года была введена в строй первая, а в 1964 году вторая очередь Афипского газобензинового завода. В начале того же года был получен первый кубанский йод.

Именно в те годы под руководством крайкома партии была проведена значительная работа по улучшению разведки, обустройства и эксплуатации нефтегазовых месторождений. За комплексное решение проблемы бурения и эксплуатации газовых и газоконденсатных месторождений группе специалистов и ученых края: Н. К.Вайбакову, В. А.Брагину, А. Л.Волику, А. Г.Задову, А. К.Караеву, А. М.Анисимову, А. И.Аругюнову, П. И.Барабанову, В. Я.Дубовицкому, Н. А.Сидорову в 1963 году была присуждена Ленинская премия.

К чести Г. И. Воробьева за годы семилетки, большую долю из которых он проработал в крае, построено, реконструировано и введено в действие 325 промышленных предприятий и цехов. В их числе три энергоблока открытого типа мощностью по 150 тысяч киловатт каждый на Краснодарской теплоэлектроцентрали, 14 сахарных заводов, Краснодарский хлопчатобумажный комбинат, Армавирский комбинат искусственной подошвы, первая очередь крупнейшей в Европе нефтеперевалочной базы Шесхарис в Новороссийске, новые нефтяные и газовые промыслы, предприятия химической, мебельно — деревообрабатывающей, легкой, пищевой, мясо — молочной, винодельческой и других отраслей промышленности.

Именно в те годы объединение «Краснодарнефтегаз», завод электроизмерительных приборов и Адыгейский консервный комбинат были удостоены орденов Трудового Красного Знамени.

Был ли Воробьев новатором, творцом в своем деле? Или он являлся всего — навсего исполнительным партийным руководителем, не проявлявшим самостоятельности и оригинальности мышления и, самое главное, конкретных действий, приводящих к осязаемым результатам?

Ответить на эти вопросы однозначно нельзя: сфера деятельности любого первого секретаря крайкома партии была слишком широкой и многообразной. Но следует отдать должное: Воробьев не был лишен творческого подхода к работе. Примером может послужить его стремление создать на Кубани развитую пищевую промышленность.

К тому времени она производила более четверти всего сахара и растительного масла, пятую часть консервов, изготовляемых в Российской Федерации. Столь заметное место в народном хозяйстве было не случайным. Предшественники Георгия Ивановича Воробьева, Д. С.Полянский, Д. М.Матюшкин, и особенно Н. К. Байбаков, руководивший Краснодарским совнархозом, сумели за первую половину семилетки вложить в расширение и строительство пищевых предприятий свыше 140 миллионов рублей. Вступили в строй 13 сахарных заводов, десять комбинатов по переработке мяса, птицы, молока. Они были оснащены новейшим отечественным оборудованием, холодильниками, в результате чего мощности мясной, молочной и винодельческой промышленности удвоились, а производство сахара возросло почти в десять раз.

Воробьев решил пойти дальше. Он ясно осознавал, что пищевая промышленность края нуждается в серьезных улучшениях. Главным её недостатком являлась сезонность работы многих предприятий. Сахарные заводы, к примеру, работали лишь четыре — пять, а консервные — пять — шесть месяцев в году. Остальное время мощные электростанции, первоклассное оборудование, паросиловое хозяйство бездействовали. Оставались незанятыми и рабочие. Нетрудно представить, как отрицательно отражалось это на себестоимости продукции, какие убытки терпело государство.

И вот в поисках выхода из этого положения, в стремлении полнее загрузить заводское хозяйство, Воробьев со своими соратниками пришел к выводу, что нужно создавать не единичные, а комплексные пищевые предприятия.

К примеру, на базе сахарного завода можно было постро ить мясокомбинат, цех по переработке овощей, предприятие первичного виноделия и некоторые другие.

Суть идеи Воробьева можно было сформулировать двумя словами: от завода — к комбинатам. Мне кажется, и я в этом почти уверен, что эту привлекательную и перспективную идею «подбросил» Георгию Ивановичу не кто иной, как стратег Н. К. Байбаков. Именно он как крупный хозяйственник отчетливее и раньше других увидел отдаленную, но неуклонно приближавшуюся перспективу развития аграрно — промышленного комплекса Кубани. Ведь не кто иной, как Н. К. Байбаков, «планировал» в недалеком будущем увеличить производство на Кубани мяса в убойном весе в четыре раза, а молока — в три с лишним раза по сравнению с 1960 годом. Сбор винограда, по его расчетам, увеличится в пять раз. Значительно возрастет производство овощей, фруктов и технических культур.

6

Переход Воробьева на работу в Краснодарский край пришелся на период так называемых «черных бурь». По воспоминаниям очевидцев, в течение 20–30 лет на Кубани не было таких продолжительных бурь, как весной 1960 года. Четыре раза они врывались с востока и выдували посевы, уничтожали молодые всходы.

Многие селяне плакали, видя, как буквально за считанные часы ураганный ветер безжалостно уничтожал таким трудом засеянные поля.

В Каневском, Кавказском, Ейском и других районах края приходилось несколько раз пересевать погибшие посевы. Поистине героическую победу в ожесточенной борьбе со стихией одержали труженики Новопокровского района. «Черные бури» нанесли большой урон колхозам, погибли тысячи гектаров озимых посевов. В те дни райком партии и его секретарь Н. Володин не растерялись, не отступили перед трудностями. На площади 17 тысяч гектаров был произведен пересев и подсев изреженных массивов. Колхозы района все же сумели выполнить план продажи хлеба государству, сдали 3,5 миллиона пудов зерна.

Замечательно трудились и механизаторы. Они вдвое — втрое перекрывали нормы выработки. Всего тогда колхозы и совхозы края пересеяли свыше 400 тысяч гектаров погибших посевов яровых культур.

Заметим, что именно в 1960 году, в самом начале своей работы в качестве первого секретаря крайкома партии, Воробьев в центральной печати уверенно заявил, что «труженики сельского хозяйства края успешно выполнят и перевыполнят план сдачи и продажи хлеба государству и дадут стране вместе с кукурузой и рисом не менее ста миллионов пудов зерна».

Тогда же Воробьев вслед за Хрущевым выдвигает задачу объявить текущий год «годом большой кукурузы». На одном из пленумов крайкома КПСС он с вдохновением приводит активу края в то время широко известные и «крылатые» слова Никиты Сергеевича.

«Кукуруза, — говорил Н. С. Хрущев, — это тот «конь», который нам нужен… Надо только, чтобы передовой опыт шире распространялся по всей стране, чтобы колхозники и работники совхозов в каждом уголке Советского Союза могли бы «оседлать» такого замечательного «коня», каким является кукуруза».

«Оседлать коня» решили, позаимствовав опыт кукурузоводов горячо «любимого» кубанцами американского штата Айова.

Известно, что до переезда Воробьева на Кубань, в 1958 году группа механизаторов Советского Союза, в том числе кубанский инженер В. Швыдько, побывала в США на ферме Р. Гарета, где детально ознакомилась с возделыванием кукурузы. Большую часть времени наши механизаторы провели на ферме Джона Кристалла, племянника Р. Гарета.

А тогда, в июле 1960 года, американский фермер Д. Кристалл нанес ответный визит в Советский Союз и посетил, вчастности, колхозы Тимашевского района Краснодарского края. В колхозе «Россия» гость прошел от края до края всю площадь посевов кукурузы и был искренне восхищен культурой обработки плантаций.

— Очень чистое поле, ни одного сорняка! — вполне объективно заметил фермер.

— Мы ведь соревнуемся с вами, — ответил на это инженер В. Швыдько. — Кубанцы скоро обгонят Айову по всем показателям.

В те годы у кубанцев появился и другой «конь», на которого не без основания ставило краевое начальство в борьбе за «большую кукурузу». В частности, Г. И.Воробьев много раз в своих выступлениях ссылался на замечательный опыт молодого, но чертовски талантливого механизатора Владимира Первицкого, впоследствии широко известного хлебороба, увенчанного званием Героя Социалистического Труда.

Именно тогда, по сути, в начале своей деятельности механизаторы из Новокубанского района оставили позади показатели по затратам труда, достигнутые в 1959 году американским фермером Р. Гаретом. Звено Владимира Первицкого в составе трех человек возделывало кукурузу на площади 400 гектаров. Средний урожай кукурузы в зерне был собран по 63 центнера, силосной массы — около 400 центнеров с гектара. При этом важно подчеркнуть, что такие показатели были получены при минимальных затратах труда и средств.

Помимо достижений звена В. Первицкого, на Кубани были впечатляющие примеры успешной работы и более крупного масштаба. К примеру, в колхозе имени Кирова Кореновского района, где председателем работал Т. Третьяков, с площади 1500 гектаров собрали по 64 центнера зерна кукурузы с каждого гектара. Мастера высоких урожаев звеньевые Зина Приймак и Нина Савченко вырастили на своих участках свыше 80 центнеров гибридной кукурузы в зерне с гектара.

Занимали воображение Г. И. Воробьева и проблемы рисосеяния на Кубани. Толчком послужил приезд ь конце сентября 1963 года в Красноармейский рисосовхоз и совхоз «Кубанец» Никиты Сергеевича Хрущева, который настойчиво интересовался орошаемым земледелием, путями дальнейшего увеличения производства зерна.

Он‑то и поставил тогда перед работниками сельского хозяйства края задачу получать по 40 центнеров пшеницы и по 50 центнеров зерна кукурузы с гектара с тем, чтобы продавать государству 400–450 миллионов пудов хлеба.

Но центральное место в разговоре Н. С. Хрущева с Г. И. Воробьевым отводилось проблемам возделывания риса на плавневых землях.

Когда‑то в низовьях реки Кубани, в приазовской части Краснодарского края, пустовали огромные земельные массивы. Здесь господствовали плавни, стеной стоял камыш. А какие это были плодородные земли! По составу почв, рельефу и водному режиму они будто были созданы для рисосеяния. Но долгое время на использование этих массивов почти не обращали внимания. Существовавшие поливные системы не давали возможности получать высокие урожаи дешевого риса. Хозяйства слабо оснащались специальной техникой, особенно уборочными машинами. Многие виды работ выполнялись вручную.

Н. С. Хрущев со свойственной ему крестьянской смекалкой и здесь увидел значительные резервы для наращивания валовых сборов зерна. Именно тогда Кубань стала основным и наиболее перспективным районом рисосеяния в Российской Федерации. При общей орошаемой площади в 52 тысячи гектаров, из них под посевами риса было занято более 41 тысячи.

В те годы значительно выросла и урожайность риса. Если до 1953 года урожай зерна в среднем за пять лет составлял около 18 центнеров с гектара, то, начиная с 1958, года колхозы и совхозы получали не менее 28–30 центнеров риса с гектара.

А там, где производился обмолот риса раннего сорта «дубовский-129», как, например, в колхозах «Победа» и «Кубань» Славянского производственного управления, собирали по 40 центнеров зерна с гектара. Еще больший урожай давали средне — позднеспелые сорта «красноармейский-313» и «краснодарский-424».

Опыт передовых колхозов и совхозов, многих рисоводов показывал, что наш край имел все возможности ежегодно получать не менее 50–60 центнеров с каждого гектара.

Г. И. Воробьев выдвигал задачу в ближайший период продавать государству по 25–30 миллионов пудов кубанского риса в год, а в перспективе — 60–70 миллионов пудов. Кроме того, посевы риса, по мнению Г. И. Воробьева, должны быть доведены на орошаемых землях до 200–230 тысяч гектаров.

Авторитет Г. И. Воробьева подкреплялся поистине титанической работой крупных кубанских ученых — селекционеров П. П. Лукьяненко и В. С. Пустовойта. Академик П. П. Лукьяненко вывел в те годы новые сорта пшеницы «безостая-1», «безостая-4», «скороспелая — Зб», обладающие высокой урожайностью, устойчивостью к полеганию. К концу семилетки основные площади озимой пшеницы в крае были заняты сортом «безостая-1», повышающим урожайность. Академик

В. С. Пустовойт вывел и внедрил новые сорта подсолнечника с масличностью 47–57 %. Это позволило, несмотря на сокращение посевных площадей подсолнечника с 373 тысяч гектаров в 1953 году до 310 тысяч гектаров в 1961 году, увеличить производство подсолнечного масла в крае со 155 до 184 тысяч тонн.

Большую экономию затрат труда и денежных средств дал разработанный кубанскими учеными лауреатами Ленинской премии М. И. Хаджиновым и Г. С. Галеевым метод улучшения селекции гибридных семян кукурузы.

Известно, что в апреле 1959 года развернулось соревнование между знатными механизаторами Кубани и Украины за получение высоких урожаев кукурузы и подсолнечника без применения ручного труда. Договор заключили тогда бригадир колхоза имени XX съезда КПСС Новоукраинского района Кировоградской области дважды Герой Социалистического Труда А. В. Г’италов и помощник бригадира по технике третьей комплексной бригады колхоза «Советская Россия» Тихорецкого района Краснодарского края Герой Социалистического Труда И. А. Бунеев.

В соревнование вступали все новые отряды земледельцев. 11 апреля 1961 года газета «Советская Россия» опубликовала письмо передовиков сельского хозяйства края Г. С. Погожего, И. П.Шацкого, М. Е.Вайкок, В. А.Светличного, И. А.Редько, Н. Н.Червонного, В. Г.Шкуга, З. А.Дигай, Е. И.Гавриной: «Будет родная Кубань всероссийским маяком».

С ценным предложением, которое поддержал Г. И. Воробьев, начать соревнование за повышение производительности труда, максимальный выход продукции на каждого колхозника выступила бригада колхоза «Кавказ» Курганинского района, руководимая коммунистом — агрономом А. В. Череповой. В бригаде механизаторы несли полную ответственность за выполнение планов производства и заготовок продукции. Оплата их труда была поставлены в прямую зависимость от количества и качества произведенной продукции.

В те годы существенную роль в ее увеличении сыграло установление твердых планов закупок продукции. В 1965 году, например, план продажи зерна государству был установлен по краю в размере 152 миллиона пудов, а в последующие 1966–1970 годы — по 166 миллионов пудов ежегодно. Заготовки сахарной свеклы на все шесть лет — по 5900 тысяч тонн в год. План продажи мяса (в живом весе) возрастал с 255 тысяч тонн в 1965 году до 350 тысяч тонн в 1970 году, молока — с 786 до 990 тысяч тонн.

При этом под «твердым» планом подразумевалось, что колхозы и совхозы «самостоятельно» должны были организовывать сверхплановую продажу хлеба государству, для поощрения которой были установлены более высокие закупочные цены.

Заметим, что существенная помощь селу, развернутая по инициативе Г. И. Воробьева, в повышении урожайности, валовых сборов и рентабельности производства сельскохозяйственных культур заключалась в дальнейшей механизации и электрификации колхозно — совхозного производства. В 1965 году были полностью механизированы работы по возделыванию и уборке зерновых колосовых, силосных культур, подсолнечника. Возросла энерговооруженность и техническая оснащенность колхозов и совхозов края.

И тогда же, в 1965 году, за получение высоких урожаев и увеличение производства и продажи государству зерновых культур краю было вручено переходящее Красное знамя Совета Министров РСФСР и ВЦСПС. Около 2 тысяч передовиков сельскохозяйственного производства, в том числе большая группа партийных работников, Указами Президиума Верховного Совета СССР были награждены орденами и медалями. Шестьдесят одному из них присвоено звание Героя Социалистического Труда. Среди них А. А. Пахомов — первый секретарь Усть — Лабинского райкома партии, И. М.Юдин — первый секретарь Новокубанского райкома партии и П. С. Федосеев — первый секретарь Лабинского горкома партии.

Заключая рассказ о «положительном» опыте работы Г. И. Воробьева на посту первого секретаря крайкома КПСС, в том числе и сельского, необходимо заметить, что в конце семилетки в Краснодарском крае возделывалось более ста различных культур. И хотя по площади пахотных земель край занимал только тридцатую часть пашни РСФСР, в 1965 году он дал стране (из продукции, изготовленной в РСФСР) каждый девятый пуд товарного зерна, каждую десятую тонну овощей, каждую вторую тонну фруктов и винограда, каждую двадцатую тонну мяса.

7

В те годы известный советский академик С. Г. Струмилин не без оснований писал, что «советский патриотизм толкал колхозников к скорейшей победе в соревновании с США, а хозрасчет и цены угрожали им растущими убытками за каждый шаг к такой победе».

Положение в сельском хозяйстве приобретало все большую остроту. Работа Г. И. Воробьева на посту первого секретаря Краснодарского крайкома совпала с реформами и экспериментами второго этапа в руководстве партией и страной Н. С. Хрущевым. Это не могло не отразиться на механизме формирования и воспитания партийного и государственного аппарата. Произошел переход к так называемому производственному принципу построения руководящих органов партии. Партийные организации разделялись на самостоятельные промышленные и сельские. В краях и областях создавалось по два крайкома и обкома партии: для руководства партийными организациями промышленного и сельского хозяйства. Аналогичное деление было произведено и в государственных органах, профсоюзных и комсомольских организациях.

Первым секретарем промышленного крайкома партии был избран Александр Иванович Качанов, буквально считанные месяцы до этого проработавший председателем Краснодарского горисполкома, а ранее первым секретарем крайкома ВЛКСМ, и, по мнению некоторых его коллег, еще не в полной мере подготовленный к столь большой партийной должности.

Бесперспективность подобного реформирования была очевидной: в одном «доме» появилось два хозяина, «промышленный» секретарь и «сельский», по сути отвечающие за одно и то же.

В течение двух лет (1962–1964) Г. И.Воробьев был первым секретарем Краснодарского сельского крайкома КПСС. Во время «размежевания» крайкомов в сельской местности создавались колхозно — совхозные управления на базе укрупненных сельских районов, а вместо сельских райкомов партии были образованы парткомы производственных колхозно — совхозных управлений. Но за два года работы в новой системе партийного руководства выявилось больше недостатков, чем положительных сторон. Отрицательно сказывалась частая перестановка кадров.

А главное — размежевание сферы деятельности промышленных и сельских партийных организаций — оказалось практически бесперспективным. В ноябре 1964 г. пришлось вернуться к прежней структуре партийных органов.

Для Г. И. Воробьева и А. И. Качанова это возвращение на «круги своя» оказалось не столь безмятежным и безболезненным, как казалось со стороны. В Краснодар специально прибыл секретарь ЦК КПСС А. П. Кириленко, в те годы ведавший партийными кадрами, для решения щекотливой проблемы: кому быть на Кубани «новым» первым? По воспоминаниям очевидцев и непосредственных участников «переговоров» А. П.Кириленко с партийным активом края, на «все» ушло почти двое суток беспрерывных заседаний с жаркими и порой доходящими до оскорблений дебатами. Особенно «досталось» Георгию Ивановичу Воробьеву. В его адрес сыпались серьезные обвинения во всех накопившихся за прошедшие годы упущениях: в сокращении и свертывании приусадебных участков граждан, «шапкозакидательстве» в соревновании с американским штатом Айовой, нереальности планов хлебозаготовок.

Кроме того, в начале 60–х годов обнаружились факты приписок и очковтирательства, когда отдельные руководители рапортовали о ложном перевыполнении планов и высоких обязательств по производству молока и мяса, заведомо обманывая партию и государство. Эти вопросы частично обсуждались на Пленуме ЦК КПСС в январе 1961 г. После Пленума партийные органы на местах стали осторожнее относиться к принятию обязательств. Однако вскоре ошибки, осужденные в январе 1961 г., повторились. В руководстве экономикой и социальными проблемами в центре и на местах, в том числе и в Краснодарском крае, складывалось некритическое отношение к реальному положению дел, когда успехи превозносились, а недостатки замалчивались, слова и дела существенно расходились. Подобные противоречия наблюдались и в деятельности Г. И. Воробьева. Его выступления на XXII съезде КПСС и на Пленумах ЦК отличались восторженно — хвалебным тоном в адрес «верного ленинца товарища Никиты Сергеевича Хрущева» и преднамеренным преувеличением достижений.

И все же партийный актив края вновь оказал доверие Г. И. Воробьеву, избрав его первым секретарем единого краевого комитета партии. Решающим аргументом этому послужили несомненные успехи того периода, достигнутые тружениками края в развитии экономики. Именно при непосредственном участии Г. И. Воробьева произошло удвоение выпуска промышленной продукции в крае, поступательное развитие газовой, нефтяной, цементной и пищевой промышленности, строительство за короткий срок 13 новых сахарных заводов, увеличение производства и заготовок продукции сельского хозяйства. Особо подчеркивались успехи в возделывании кукурузы.

Однако в речи первого секретаря Краснодарского крайкома на XXII съезде не было и намека на критику и на недостатки в работе. Столь же триумфальное и полное бравады выступление Г. И. Воробьева на Пленуме ЦК партии в декабре 1963 г., что, надо сказать ради справедливости, было характерным не только для секретаря Краснодарского крайкома партии.

Между тем обстановка в стране осложнялась.

В 1961–1964 годах состоялось четыре Пленума ЦК по вопросам сельского хозяйства, где рассматривались как общие проблемы руководства, — так и отдельные стороны и пути его интенсификации. Эти же проблемы систематически обсуждались на местах. Сельскому хозяйству, из года в год давались повышенные задания, но они не подкреплялись экономически. Продажа зерна государству росла не за счет увеличения валовых сборов, а за счет увеличения его товарности. В 1963 году в крае собрано зерна на 358 тыс. тонн меньше, чем в 1958 году, продано же на 961 тыс. тонн больше. Твердые планы заготовок не выдерживались: у колхозов и совхозов производились сверхплановые заготовки и закупки, но по тем же ценам, что и плановые.

В 1963 году трудящиеся Усть — Лабинского района выступили инициаторами Всесоюзного соревнования за высокий урожай. Они обязались произвести и собрать по 32 центнера озимой пшеницы с гектара, продать государству — 13,4 млн. пудов хлеба. При поддержке краевых и центральных органов эти обязательства получили общесоюзное звучание. Но в ходе уборки, когда цифра 13,4 млн. пудов была почти достигнута, первоначальные расчеты усть — лабинцев были пересмотрены: им было предложено добавить к обязательствам сначала два, потом снова два, а затем еще два миллиона пудов хлеба. Соответственно были повышены обязательства других районов и края в целом: если в феврале 1963 г. речь шла о 160–170 млн. пудов зерна, то в июне «планка» поднялась до 200 млн. пудов. Всего в тот год хозяйства края продали 292 млн. пудов зерна. Такой результат был расценен как победа, но далась она нелегко. В связи с тем, что 1963 год выдался для страны засушливым и неурожайным, положение с заготовками зерна было критическим, кое — где уже намечалось нормированное распределение крупяных изделий и муки. Краснодарский край был вынужден увеличить объем хлебосдачи. Вместе с товарным хлебом сдавалось и фуражное зерно, что нанесло значительный урон животноводству. В 1964 г. были взяты обязательства и подтверждена решимость продать государству 220–250 млн. пудов зерна. Это было равносильно полному изъятию фуража. Подобные методы обрекали хозяйства на трудности, вводили в убытки.

Неблагополучно было и в промышленности. Многие предприятия не выполняли плановые задания по выпуску продукции и снижению себестоимости, по росту производительности труда и накоплений. Становилось очевидно, что по ряду важнейших заданий, и в особенности по сельскому хозяйству, семилетний план не будет выполнен.

В стиле партийного и государственного руководства проявились серьезные нарушения ленинских норм партийной жизни, принципов руководства и важнейшего из них — принципа коллективности. Часто давались указания, являвшиеся плодом не коллективного изучения и обсуждения той или иной проблемы, а результатом личного, нередко поверхностного представления о ней. Все эти нарушения и ошибки привели к необходимости принятия мер по их предотвращению, к решениям октябрьского (1964 г.) Пленума ЦК КПСС о смене руководства в лице Н. С. Хрущева, где его деятельность подверглась острой критике и ей была дана отрицательная оценка.

В этой важной акции сыграл свою роль и Георгий Иванович Воробьев. Свидетельства и воспоминания современников говорят о его причастности к подготовке и осуществлению плана смещения Н. С. Хрущева. Группа членов ЦК с участием А. И. Брежнева, Н. Г.Игнатова и других скрытно готовила для этого почву, тем более что сам Н. С. Хрущев к концу своего пребывания у власти давал немало поводов для негативного отношения к себе.

Удивительно не то, что функционеры из окружения Н. С. Хрущева расточали похвалы в его адрес. Тогда это делали почти все руководители. Удивляет то, как быстро они отреклись от своих слов и от того, кому пели дифирамбы. Не был исключением и Г. И. Воробьев. Через несколько дней после октябрьского (1964 г.) Пленума ЦК Георгий Иванович, возвратившись из Москвы, выступил с докладом об его итогах, в котором немало места было уделено острой критике Н. С. Хрущева.

Самокритика в нем отсутствовала. Между тем положение с экономикой на Кубани ухудшалось, что не могло пройти мимо внимания ЦК КПСС. В его органе, газете «Советская Россия», 28 ноября 1964 г. появилась статья «По кораблю ли плавание?» (автор Ю. Черниченко), в которой анализировалась организаторская и политическая работа краевого комитета партии, а также её результаты в сельском хозяйстве.

8

Что же ставилось в вину непосредственно Г. И. Воробьеву? Прежде всего подчеркивалось, что земледелие края велось в исключительных условиях. Щедра природа Кубани. Каждый её пахотный гектар, по расчетам специалистов, был равен 2,11 гектара среднероссийской пашни. Климат здесь позволял возделывать сотню разных культур (считается «засушливым» год, в какой собирают по 20 центнеров зерна на ^кРут). На одного трудоспособного колхозника на Кубани при ходилось значительно меньше пашни, чем в Калининской области, и почти втрое меньше, чем в колхозах Западной Сибири.

Высока была обеспеченность кубанских хозяйств основными средствами. В расчете на гектар угодий средний кубанский колхоз был оснащен втрое богаче, чем вологодский; вчетверо — чем новосибирский.

Дифференциальная рента, «избыточная часть цены товаров с лучших или лучше расположенных земель» (К. Маркс), позволяла вести хозяйство Кубани на несравнимо более высоком уровне, чем в любом другом районе Российской Федерации.

Отмечались и произошедшие в 60–е годы заметные перемены. Увеличилась, например, сдача зерна со 100 миллионов пудов в 1960 году до 202 миллионов в 1963 году. По сравнению с 1953 годом (об этом тогда широко сообщалось) в полтора раза вырос валовой сбор зерна. Почти в пять раз, если сравнивать с 1957 годом, возросли посевы сахарной свеклы. Удвоились, если считать от 1959 года, закупки винограда. Больше стало механизированных звеньев, работавших по методу В. Светличного и В. Первицкого, при котором без ручного труда возделывался в крае один из каждых девяти гектаров свеклы и около пятой части всех посевов кукурузы.

И вот автор публикации делает первый горький вывод: «За счет чего растет продажа зерна? За счет валовых сборов? В том‑то и дело, что нет. Средний урожай за последнее трехлетие не вырос ни на десятую центнера по сравнению с предыдущим. Производство хлеба в крае не достигло уровня

1958 года. В 1963 году собрано зерна на 358 тысяч тонн меньше, чем в пятьдесят восьмом, сдано же на 961 тысячу тонн больше.

Повышается не так сбор зерна, как его товарность».

Второй вывод был не менее категоричным. Ведь когда урожай уже ясно определился и точно видно было, что он ниже прошлогоднего, руководители края, прежде всего Г. И. Воробьев, подтвердили решимость сдать 230 миллионов пудов! Это было равнозначно полному изъятию фуража.

«Оно было просто нереальным, обязательство того года, — говорил секретарь Усть — Лабинского райкома А. А. Пахомов. — Да и кто видел, кто заранее прорабатывал его? Пустозвонства много на Кубани — вот корень бед. В прошлый трудный для страны год Усть — Лаба сдала почти двадцать миллионов пудов вместо обещанных тринадцати с половиной. А чем было объяснить вывоз фуража в этом году?»

Итак, сначала — необоснованные громкие обязательства, затем — стремление во что бы то ни стало выполнить их, чтоб не потерять престижа (а может быть, и начальственного кресла), выполнить даже ценой заведомого ущерба производству.

Напрочь были перечеркнуты и возможности «королевы полей». Оказалось, что в действительности в три с половиной раза производство кукурузы дороже по затратам труда. Сборы на севере края почти вдвое ниже, чем в центральной части. Следовательно, считать кукурузу на всей Кубани культурой изобилия — это принимать желаемое за действительное.

Такой же волюнтаристский подход был проявлен руководством края по отношению к люцерне, суданке и ряду других кормовых культур.

И, наконец, самое решительное обвинение Г. И. Воробьеву было предъявлено в «разбалансировании» животноводства края.

«Кукурузный силос — хороший корм. Но в крае насаждалась «силосная догма»: этот вид корма был провозглашен самым лучшим для всего года. Ничего общего с зоотехнической наукой это не имеет. Одностороннее длительное кормление коров силосом приводит к потере животного веса и к яловости. В большей части хозяйств были исключены из рационов сено, кормовая свекла, витаминная тыква. Рационы стали бедны протеином, каротином», — так говорил кандидат наук И. А. Тревога, главный зоотехник одного из лучших кубанских хозяйств — племзавода «Венцы — Заря».

И делался вывод: «Так по кораблю ли плаванье? Нет. Рывки, повороты — есть, мощного хода — нет».

Последующие строчки газетной публикации, по сути, были приговором самому Г. И. Воробьеву.

«Слова‑то верные, — резюмировал журналист по поводу одного из выступлений первого секретаря крайкома партии, — но дела свидетельствуют о пренебрежении и анализом, и опытом. А там, где волевыми решениями подменяют научно обоснованное хозяйствование, там уже один шаг до авантюризма. Конечно, многое делалось руководителями Краснодарского края отнюдь не по своей воле. Но не отнимешь у них и того, что они, не затрудняя себя глубокими расчетами, прикладывали максимум стараний, чтоб довести до конца идею, даже весьма для края сомнительную, что многие меры продиктованы стремлением быть «святее самого папы римского».

Становилось ясным, что надо было менять стиль руководства сельским хозяйством. Этому способствовал мартовский (1965 г.) Пленум ЦК партии, принявший неотложные меры по его дальнейшему развитию. Много пришлось поработать, чтобы наметить программу действий по реализации решений этого Пленума на Кубани. Его итоги обсуждались на собрании партийного актива и пленумах крайкома. В докладах, с которыми выступал Георгий Иванович, содержались четкие рекомендации партийным организациям о применении решений Пленума ЦК к районам Кубани, о сочетании задач центрального плана с инициативой мест, о поисках резервов развития сельского хозяйства.

Еще десять месяцев после мартовского Пленума ЦК Г. И. Воробьев работал в крае. В январе 1966 г. он был переведен в Москву на должность заместителя министра сельского хозяйства СССР. На этом посту он находился до 1970 года, до назначения председателем Государственного комитета СССР по лесному хозяйству.

…Оценивая деятельность Г. И. Воробьева на Кубани с позиций сегодняшнего дня, можно утверждать, что она не была однозначной: только успешной или только неудачной, в ней отразились противоречия первой половины 60–х годов. Г. И.Воробьев был активным участником и проводником многочисленных реорганизаций тех лет и вместе с другими руководителями переживал успехи и все перипетии своего времени, в том числе и опрометчивые решения и ошибки, которые получили критическую оценку и повлияли на его дальнейшую судьбу.

(обратно)

КАЧАНОВ

— Иногда мне казалось, что он стесняется своего роста. Однако в работе это обстоятельство не мешало.

И. Ф. Бабичев

1

Не бывает полностью счастливой жизни, бывают только счастливые дни.

В справедливости этой житейской мудрости я смог убедиться, когда в один счастливый день позвонил Александр Васильевич Маслов, в ту пору инструктор Центрального Комитета КПСС, и пригласил в Москву, как он сказал, на памятную встречу всех бывших первых секретарей кубанского комсомола.

Разумеется, был выбран соответствующий, как понимает читатель, октябрьский день. Это было накануне очередного дня рождения комсомола.

Мы долго колесили по московским улицам, теряя время у светофоров, два или три раза проехали мимо по телефону названного Масловым совминовского дома, где он жил с семьей, прежде чем нашли нужный нам адрес.

Поездка наша не прошла даром. В дороге о многом думается совсем по — иному: ведь нет ничего более живучего и дорогого, чем воспоминания.

Человек без воспоминаний — конченый человек. Но, как я ни силился, копаясь в памяти, ничего путного и, что самое главное, яркого, связанного с судьбой одного из первых секретарей Краснодарского крайкома КПСС Александра Ивановича Качанова вспомнить не мог. Перед глазами почему-то стояла высоченная фигура: черные разметанные волосы на крупной голове, карие с поволокой глаза, с любопытством оценивающие собеседника, по — детски пухлые губы, не по росту короткое пальто, еще больше подчеркивающее самую приметную деталь хозяина — его огромный рост.

Разница между большим городом и городом маленьким заключается в том, что в большом можно больше увидеть, а в маленьком — больше услышать.

В нашей комсомольской компании, собранной Александром Масловым и его приветливой хозяйкой, также в прошлом ответственным комсомольским, а затем партийным работником, — Валентиной, было как бы два города: Москва, где каждого из нас можно было разглядеть, и наш, не то что маленький, но провинциальный Краснодар, где можно было больше услышать.

Самые яркие вспышки радости у нас обычно возникают от неожиданной искры…

И в этой московской квартире, где неожиданно собрались званые гости, бывшие первые секретари Краснодарского крайкома комсомола: А. Н.Колосов, А. И.Качанов, Л. В.Зверковский, Н. Я.Голубь, В. Г.Сыроватко, Н. П.Гриценко, принимающий гостей хозяин, автор этих строк да нагрянувший за компанию Юрий Фёдорович Азаров, я убедился: дожидаться радости тоже радостно.

Первым искру памяти высек Александр Иванович Качанов. Он, подняв бокал светлого кубанского вина, по — моему, "Ркацители" и выразительно посмотрев на своих коллег по комсомолу и партии, начал стол.

…Прошло много лет с той памятной встречи. Большинство первых секретарей крайкома комсомола мечтали собрать однажды воедино всех своих коллег. В том числе и я, а удалось это сделать лишь Александру Васильевичу Маслову.

И не забыть до конца дней своих те беседы, житейские и деловые разговоры, комсомольские шутки, песни вполголоса, неожиданно открывшиеся таланты.

Как же надо было любить свой край, Кубань, чтобы по прошествии многих и многих лет, годами не видя и не навещая её, — все ведь предельно занятые, государственные люди: Александр Иванович Качанов, например, ответственный работник внешнеэкономической службы страны, постоянно и почти безвыездно за границей, знать и помнить, словно это было вчера, множество имен и лиц, названия хуторов и станиц. Да что там, — припоминали даже имена учителей, бригадиров ферм, звеньевых, в первую очередь В. Я. Первицкого, доярок и даже почтальонов.

Я был потрясен феноменальной памятью Александра Ивановича.

Как он начал:

— Добре! — в шутку поправив усы, сказал генерал Леонид Васильевич Зверковский (в тот момент он руководил ГАИ СССР). — А продолжить можно?

— А теперь давай ты, Николай Яковлевич, — обратился Качанов к Голубю. — Ты же из нас почти самый молодой!

Голубь поднялся из‑за стола, подошел к окну и, глядя в надвинувшуюся московскую мглу, с чувством продолжил:

И все мы, будто по команде, встали, ведомые комсомольской памятью и, сдвинув бокалы, вместе, словно прилежные школьники, почти закричали:

2

Существует только один заменитель воображения — опыт. Можно сказать и так: опыт — откровение, в свете которох’о мы отрекаемся от заблуждений юности ради заблуждений зрелости.

К тому времени, когда студент Краснодарского пищевого института Александр Качанов начал активно заниматься комсомольской работой, никакого опыта у него, разумеется, не было. Зато он был молод, а значит энергичен.

В молодости Александру многое открывалось, как говорится, с первой попытки. И вообще его политическая карьера разносторонне образованного молодого человека, обладавшего удивительным сплавом воли, работоспособности, не по годам мудрости, напоминала стремительно поднимавшуюся в небо ракету.

Судите сами.

Родился Александр Иванович Качанов 29 марта 1928 года в городе Краснодаре в простой рабочей семье. В 19 лет он студент Краснодарского института пищевой промышленности, впоследствии политехнического. Его увлекает общественная, комсомольская работа. Причем настолько, что становится призванием всей его последующей жизни.

Со второго курса института студент Александр Качанов становится освобожденным, подчеркиваю — штатным, секретарем комитета ВЛКСМ института, совмещая таким образом учебу с работой.

На способного юношу обратили внимание. К тому же как было не заметить: рост‑то у Александра был под два метра! И теперь, уже студент института пищевой промышленности,

избирается вторым секретарем Краснодарского горкома ВЛКСМ. Опять‑таки по совместительству.

Пожалуй с этого момента, был 1952 год, став первым секретарем Краснодарского горкома комсомола, Александр Качанов окончательно сформировался в профессионального политического работника, по выражению тех лет в комсомольского функционера.

Для многих опыт, подобно кормовым огням корабля, освещает лишь пройденный отрезок пути. Очевидно, что ранний опыт формируется благодаря крепкой памяти.

Александр Качанов обладал не только ею, ему было присуще замечательное качество собирательной наблюдательности, когда недостаток опыта можно было с лихвой компенсировать интуицией, ведомой, опять‑таки, опытом комсомольской работы, деятельностью, позволяющей при определенных способностях приобрести качественный рост.

Другими словами, мудрость людей пропорциональна не их опыту, а их способности к его приобретению.

Впоследствии многие, указывая на первого секретаря Краснодарского промышленного крайкома КПСС, поговаривали: да какой у него опыт, кроме комсомольской работы?

У Александра Ивановича Качанова в противовес мнениям недоброжелателей был сильный довод: память и размышления составляют опыт.

Многие жители краевого центра до сих пор вспоминают годы комсомольской деятельности вожака краснодарской молодежи Александра Качанова.

…В Краснодаре продолжалось восстановление разрушенных в период гитлеровской оккупации зданий — город стирал последние отметины войны… Постановлением бюро крайкома КПСС от 23 января 1953 г. одной из важнейших задач было признано восстановление драматического театра "на основе широкого добровольного участия трудящихся, предприятий и общественности города Краснодара". 22 марта состоялся воскресник по восстановлению бывшего Зимнего театра (фактически его строили заново). На расчистке двора — "внешнего и внутри здания" — работали студенты института пищевой промышленности. А коллективы горпищеторга и краевого суда в этот день вели земляные работы на площадке другого восстанавливаемого здания — театра "Северный" (ныне кинотеатр "Россия").

12 апреля снова тысячи горожан вышли на воскресник. Благоустраивались различные участки территории города: на улице Буденного, между улицами Сталина (Красная) и Седи на, были высажены в два ряда с каждой стороны молодые пирамидальные тополя, многолетние клены, катальпы; тротуары и мостовые улицы Северной были подготовлены к асфальтированию (предполагалось пустить троллейбус); с территории детского парка, в квартале около улиц Мира и Шаумяна, вывезен излишний грунт и завершено озеленение (всего здесь высажено 900 тополей, 150 кленов, 45 ясеней, сирень, жимолость); на стадионе "Динамо" сооружена еще одна трибуна — Северная…

И многое другое было сделано жителями Краснодара для благоустройства города весной 1953–го, в 10–ю годовщину его освобождения от фашистских захватчиков.

Первая группа молодежи, 247 жителей краевого центра и несколько районов края, "откликаясь на призыв партии", выехала из Краснодара на освоение целины. В их числе были рабочие заводов "Краснолит”, имени Калинина, ЗИПа и др.

На вокзале — сплошной людской поток, музыка, песни, комсомольские знамена. "Протяжный свисток паровоза, и поезд медленно трогается в путь. Не отрываясь от окон, юноши и девушки смотрят на удаляющийся, залитый огнями родной город…"

Им предстоял далекий двенадцатидневный путь на Алтай, в Барнаул, где посланцев Кубани снабдили полушубками, валенками и рукавицами (стоял крепкий мороз!) и отправили поездом дальше, й Рубцовск, откуда на тракторах еще за 90 километров, в район Лаптевской МТС. Там, "в неприветливой степи", и начались нелегкие трудовые будни первых кубанских целинников.

Спустя время, в печально знаменитом 1953 году, когда из жизни ушел И. В. Сталин, Александра Качанова избирают первым секретарем Краснодарского крайкома ВЛКСМ.

Эти пять лет крупной комсомольской работы, с 1953 по 1958 год, и были для него по — настоящему огромной школой обретения не только политического опыта, но и политического веса, позволившего претендовать на новые высоты.

Все же надо отдать должное, партия умела подбирать и расставлять кадры. Знаменитое сталинское выражение "Кадры решают всё!" реализовывалось на практике.

В 1958 году А. И. Качанова избирают первым секретарем Первомайского райкома КПСС Краснодара.

Пожалуй, с этой сравнительно небольшой высоты открывался для него путь в большую политику и хозяйственную практику.

Через некоторое время А. И. Качанов становится вторым секретарем Краснодарского горкома КПСС, а затем в 1962 году председателем исполкома Краснодарского городского совета депутатов трудящихся.

С этой должности он избирается первым секретарем Краснодарского промышленного крайкома КПСС.

Заинтересованный читатель, наверное, знаком с историей появления в структуре партийных органов тогдашней КПСС как бы двух партий — промышленной и сельской. Это было вызвано к жизни не только волею Н. С. Хрущева, энергично проводящего реформы практически во всех областях жизни общества, но прежде всего неистребимым желанием самой партии и её Президиума, а в его состав на разных этапах, помимо Хрущева, входили такие ортодоксы, как Г. М. Маленков, Л. П.Берия, В. М.Молотов, Н. А.Булганин, Л. М.Каганович, А. И.Микоян, Н. М.Шверник, М. А.Суслов, К. Е. Ворошилов модифицировать партию, приблизить её непосредственно к производству.

На первый взгляд идея Н. С. Хрущева и его соратников не лишена была смысла. Главная её особенность заключалась, по мнению реформаторов, в разделении сфер влияния партийных организаций (город — село), повышении эффективности их работы в целях получения реальной практической отдачи.

Лозунгом дня, в первую очередь для партии, оставался призыв Н. С. Хрущева к 1980 году в целом построить в Советском Союзе коммунистическое общество. И в этой грандиозной, а в самом деле утопической по своему замыслу задаче разделению партии на сферы влияния отводилась весьма важная и принципиальная роль.

3

Современный читатель должен как можно яснее представлять к тому времени сложившуюся общественно — политическую ситуацию в стране.

Человек существует лишь в обществе, и общество формирует его только для себя.

Александр Иванович Качанов рос и формировался как политический деятель, естественно, находясь в органической связи с обществом.

На определенном отрезке времени, как было заявлено на XXVII съезде КПСС (25 февраля — 6 марта 1986 года), "не только в силу объективных факторов, но и причин прежде всего субъективного порядка, практические действия партийных и государственных органов отставали от требований времени, самой жизни. Проблемы в развитии страны нарастали быстрее, чем решались". Но и в годы, которые принято называть "застойными", поиск путей "совершенствования" социализма, его обновления не был полностью остановлен.

К концу 60–х годов темпы преобразования в стране замедлились. Экономическая реформа середины 60–х годов, другие позитивные начинания не приносили положительных результатов.

А. И. Качанов, пытаясь в меру своих сил верой и правдой служить интересам общества, нередко задумывался над глобальными проблемами его развития.

По складу своего ума, а ум у Александра Ивановича был диалектический (он еще с вузовской скамьи постоянно тяготел, наряду с практической стороной дела, к теоретическим, научным изысканиям, философскому осмыслению быстротекущей действительности), это был ученый, мыслитель.

Кстати, почему‑то иными было принято считать партийных работников просто организаторами, функционерами, людьми, не то что лишенными научного воображения, а попросту как бы к нему не имеющими никакого отношения.

Разумеется, каждый год можно производить генералов, но не ученых.

Качанов в беседах с представителями интеллигенции, ведущими учеными края, многих из которых он прекрасно знал и всячески поддерживал, любил не раз повторять: "Наука не может ошибаться в вещах, она может ошибаться лишь в понимании вещей".

Так вот, о понимании вещей.

В партийных решениях, в трудах обществоведов в конце 50–х — начале 60–х годов были подвергнуты критике отдельные, явно противоречившие действительности положения (например, о перспективах развития колхозной собственности, о товарно — денежных отношениях при социализме). Но представления о социализме и путях его перерастания в коммунизм не выходили за рамки тех нередко умозрительных стереотипов и схем, которые сложились еще в 30–е — начале 40–х годов.

И в том, что стратегическая задача партии — построение коммунистического общества — была перенесена в плоскость непосредственной практики, несомненно, сыграли свою роль и существовавшие десятилетиями представления о социализме как относительно непродолжительном периоде, на протяже — нии которого осуществляется поступательное развитие общества по пути к коммунизму.

Качанов много раз задумывался над вопросом о природе социализма, мысленно представляя и твёрдо веря в "поступательное" развитие общества, он обладал глубинным мышлением, тем не менее, сводил свою роль к шаблонному пониманию партийного работника как организатора и функционера.

Порой его удовлетворяло, что вопреки объективным обстоятельствам, в течение ряда лет, вплоть до октябрьского (1964 г.) Пленума ЦК КПСС, т. е. весь период, связанный с деятельностью Н. С. Хрущева на посту Первого секретаря ЦК, отражался почти исключительно в позитивных аспектах, а в 1963–1964 гг. получил даже распространение термин "великое десятилетие".

Качанов хорошо представлял, что в первой половине 60–х годов возникавшие проблемы партийные органы пытались решать путем субъективистских импровизаций, инициатором которых нередко выступал Н. С. Хрущев. Эти импровизации, как бы ни отличались они друг от друга, сводились в своей сути к одному — упованию на эффект организационных перестроек. "Венцом" такого подхода стали решения ноябрьского (1962 г.) Пленума ЦК КПСС, в соответствии с которыми структура партийных и советских органов на местах перестраивалась по так называемомупроизводственному принципу. Они были приняты вопреки мнению многих членов Центрального Комитета партии, не всем из которых хватило принципиальности.

Из надежных источников А. И. Качанов знал о таком факте.

…Бывший первый секретарь ЦК Компартии Грузии

В. П. Мжаванадзе, выступая на мартовском (1965 г.) Пленуме ЦК КПСС, сказал: "…Многие члены ЦК говорили об этом, когда было разделение обкомов и облисполкомов. Члены Центрального Комитета партии, с которыми я встречался, выражали негодование по этому вопросу, говорили Хрущеву, что это осложнит работу, что нельзя этого делать, но он не желал ни к кому прислушиваться. Всё вынесли, но посягательства на партию члены Центрального Комитета партии не вынесли, не стерпели и совершенно правильно поступили".

Но о том, насколько был "принципиален" В. П.Мжаванадзе в этот раз, свидетельствует его выступление на Пленуме ЦК КПСС еще в ноябре 1962 г. "Мы, — говорил он, — целиком Разделяем положения, высказанные Н. С. Хрущевым, что теперь старые организационные формы уже становятся в известном смысле тормозом в деле руководства партии производством. Мы целиком разделяем и поддерживаем предложения Н. С. Хрущева о новой структуре партийных органов".

Не удалось также развить в должной мере наметившиеся в конце 50–х — начале 60–х годов положительные тенденции в работе Советов. В то время стали регулярно и с привлечением актива проводиться сессии Советов, вошли в практику систематические отчеты депутатов перед избирателями, расширился круг, повысилась роль и стали более многообразными функции постоянных комиссий Советов. Жизнь требовала идти дальше по линии обеспечения действительного полновластия Советов, повышения роли и ответственности депутатов, устранения практики подмены партийными органами Советов.

Однако целостная концепция роли Советов выработана не была, хотя только за последние 15 лет было принято 14 постановлений руководящих органов об улучшении деятельности Советов. Не была должным образом осознана необходимость возрождения власти Советов в ленинском понимании.

Все более ярко проявлявшееся стремление выдать желаемое за действительное, приукрасить ситуацию существенно снижало научный уровень партийного руководства обществом, мешало эффективно использовать колоссальный потенциал партийных организаций, партии в целом.

4

Александр Иванович Качанов как первый секретарь крайкома партии отчетливо понимал, что, получив статус "промышленного" руководителя, необходимо искать и находить какие‑то новые, оригинальные, быстрее всего технико — экономические подходы в повседневных партийных делах.

Однажды, рассматривая почту, он обратил внимание на странный, но, по сути, верный Указ Президиума Верховного Совета СССР. Назывался Указ весьма сурово: ‘‘Об усилении уголовной ответственнссти за самовольную без надобности остановку поезда". В коротком тексте шли чеканные формулировки: “Установить, что самовольная без надобности остановка поезда стоп — краком, путем разъединения воздушной тормозной магистрали или иным способом, если это повлекло нарушение нормального движения поездов, наказывается лишением свободы на срок до двух лет или исправительными работами на срок до одного года.

Те же действия, если они повлекли несчастные случаи с людьми, крушение, повреждение подвижного состава или иные тяжкие последствия, наказываются лишением свободы на срок до восьми лет".

Указ подписали Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. Брежнев и Секретарь Президиума Верховного Совета М. Георгадзе.

Собственно, дело было вовсе не в Указе. В то время Качанова занимала мысль о поиске резервов производства, проще говоря, — расширении диапазона действий промышленного крайкома партии. По странной аналогии, у партийных работников это называется боковым зрением. Качанов именно в случае с "поездами" отчетливо увидел новые возможности партийного влияния на производство.

Впоследствии долго будут вспоминать ту удачно проведенную краевую экономическую конференцию. Отмечать нестандартный подход не столько к форме, сколько к её содержательной части. И хотя Качанов был не очень оригинален в выборе методов этого самого "проникновения" в производство, все же польза от конференции была.

Полюбопытствуем, о каких же резервах шла тогда речь?

Как известно, накануне, по решению промышленного крайкома КПСС, крайисполкома и крайсовпрофа с 1 апреля по 30 сентября 1963 года на Кубани был проведен краевой смотр по выявлению и использованию резервов производства на предприятиях промышленности, транспорта, строительства и городского хозяйства.

В ходе смотра было подано свыше 28 тысяч предложений, направленных на ускорение технического прогресса, улучшение организации труда. Значительная часть этих предложений была внедрена, что позволило получить экономический эффект в сумме около 7 миллионов рублей.

Краевая комиссия по проведению смотра подвела его итоги и внесла предложение в бюро крайкома КПСС: признать победителем смотра (с присуждением первого места) Октябрьский район г. Краснодара, второе место присудить г. Кропоткину.

Далее набор "резервов" практически был традиционен: выполнение социалистических обязательств, вдохновенный творческий труд рабочих, инженеров, техников и служащих, участие в движении за коммунистический труд, борьба за технический прогресс, сокращение доли ручного труда, борьба 22*

с потерями рабочего времени, внедрение непрерывного оперативного планирования, развитие специализации и кооперации производства, внедрение группового метода обработки изделий и унификации деталей, снижение себестоимости продукции и так далее.

Пишу эти строки, а перед глазами "производственная" картина многих лет нашей странной "борьбы" за эти же резервы производства.

Порой меня не покидает ощущение, что все то, что делал

А. И. Качанов и его наделенные организаторским талантом предшественники и последователи, нельзя было назвать сплавом науки и производства. Скорее всего это был, говоря о поиске пресловутых резервов производства, партийный педантизм.

В самом деле, дилетантство и механическое занятие наукой превращаются в педантизм. Поэтому меня не покидает ощущение, что наука и партийная работа (имеется в виду наука серьезная), когда она — организованное знание, были соединены не очень прочным клеем.

Известно, что наука строится из фактов, как дом строится из кирпичей; однако нагромождение фактов не есть наука, так же, как груда кирпичей не есть дом.

Чем‑то в этом роде партийная работа и партийные работники порой напоминали неуклюжих каменщиков, которые никак не могли сложить красивое и прочное здание.

То, что зачастую выдавалось в партийной работе, да и в профсоюзной, комсомольской, за передовой опыт, к сожалению, хромало, на обе ноги.

"Несведущим в геометрии вход воспрещен!" — такова была надпись над входом в помещение, где учился Платон.

Как ни обидно, но в то помещение, где учились партийные работники, к сожалению, входили люди не только не знающие "геометрии", но порой лишенные или, быть может, лишившиеся под воздействием существовавшей системы научного образования и пространственного мышления.

В партии было немало точек зрения на коренную кадровую проблему: каким, с точки зрения образовательного уровня, должен быть партийный работник?

Откровенно говоря, решающими факторами при подборе кандидатур на партийную работу были следующие: возраст, пройденный путь, преданность идеалам партии, "ажур" в семье, образование. Причем образование, как правило, решающей роли при назначении или выборах на должность не играло.

С другой стороны, существовал любопытный перекос. В какое‑то время на партийную работу начали подбирать людей исключительно с научным либо сугубо производственным образованием и практическим уклоном. Говорили, что один райком партии даже возглавлял кандидат наук. Так через полгода район тот под водительством "ученого" полностью лег на бок.

Да, партийная работа и близкая ей по духу комсомольская — некий особый сплав, замешенный, прежде всего, на способности человека не только вращаться, крутиться в этом жарком котле, но и, что самое удивительное, всем этим ещё выше поднимать в нем рабочую температуру.

Действительно, как много дел считалось невозможными, пока они не были осуществлены.

5

В октябре 1963 года А. И. Качанов проводит очередной пленум промышленного крайкома КПСС, на котором выступает с большим докладом на тему "Больше нефти и газа стране".

Эти вопросы для Кубани были не новые. Напротив, все предшественники А. И. Качанова, прежде всего Н. Г. Игнатов,

В. М. Суслов, Д. С.Полянский, Д. М.Матюшкин, а также "параллельный" — сельский коллега Г. И. Воробьев, не говоря уже о генераторе идей по развитию нефтегазового комплекса Кубани Н. К. Байбакове, наряду с поисково — разведочными работами на практике активно создавали, по сути, новую отрасль в крае.

И все же А. И. Качанов пытается проложить собственные шаги, теперь уже промышленного крайкома партии, возможно, усматривая в этом качественно новый прорыв. Впрочем, разгадка повестки дня пленума крайкома партии содержалась в самом начале его доклада.

А. И. Качанов говорил: "Выступая на XXII съезде партии товарищ Н. С. Хрущев отмечал важность изменения структуры топливного баланса страны за счет преимущественного использования нефти и газа. Но нефть и газ ценны для народного хозяйства не только как топливо. Партия взяла курс на широкое их использование в качестве сырья для химической промышленности".

Попытаемся лишь в общих чертах, с тем, чтобы дать возможность читателю “услышать" то время, передать основные партийные установки первого секретаря промышленного крайкома КПСС.

Что ни говорите, а это был уникальный эксперимент партии: за счет собственной структурной перестройки резко продвинуть вперед как промышленность, так и сельское хозяйство.

Сразу бросается в глаза то, что доклад построен в присущей тому времени традиционной форме: тезис, констатация фактов, вывод и задачи.

Словно мелкие дробинки, рассеяна по докладу "живая" информация, могущая дать представление о предмете разговора на пленуме.

Вот первая: "в основных нефтегазодобывающих районах края созданы промышленно — производственные зональные партийные комитеты. Кроме этого, ранее разрозненные первичные организации цехов и участков нефте- и газопромысловых управлений объединены в единые парторганизации, возглавляемые партийными комитетами управлений. Первые итоги работы парткомов показывают, что их создание положительно повлияло на повышение производственных показателей…»

А вот уже задачи технического и даже технологического порядка: "В крае предстоит открыть новые крупные месторождения нефти и газа, залегающие, по данным геологов и геофизиков, на глубинах 4–6 тысяч метров. Кроме того, мы должны форсировать поиски залежей на малых глубинах, быстрее вводить в эксплуатацию вновь открытые месторождения, а также добиваться максимального извлечения нефти и газа на существующих промыслах.

Главным решающим направлением у нас в крае признаны поиски нефти и газа на больших глубинах…

Отставание в открытии новых нефтяных месторождений объясняется отсутствием достаточных знаний о закономерностях размещения газонефтяных залежей по площади и разрезу".

Бюро крайкома, как отмечал в докладе А. И. Качанов, изучило опыт бурения бригад тт. Озерова и Свешникова, одобрило его и рекомендовало партийным организациям и хозяйственным руководителям распространить его повсеместно.

Более того, партийные органы активно вторгались в жизнь и расставляли акценты на сугубо инженерно — технических параметрах той же нефтяной и газовой отрасли.

Вот, например, фрагмент доклада А. И. Качанова:

"Важным этапом в открытии и освоении нефтяных и газовых месторождений является бурение.

Буровиками освоена проходка глубоких и сверхглубоких скважин. Коллективы передовых буровых бригад достигли значительных результатов в использовании оборудования. Так, бригада мастера Виктора Ивановича Озерова из треста "Краснодарнефтеразведка" в текущем году успешно пробурила самую глубокую на Кубани скважину глубиной 4427 метров, а бригада мастера Петра Михайловича Свешникова из нефтепромыслового управления "Хадыженнефть" довела производительное время в 1962 году до 93 процентов против 69 процентов в среднем по объединению "Краснодарнефтегаз".

Казалось, что вот — вот в докладе А. И. Качанова прозвучат принципиально новые, свежие мысли, слова и обороты. К сожалению, все было по — прежнему. И даже с появлением теперь уже промышленного крайкома партии, стиль и методы работы краевого партийного комитета не изменились.

Спрашивается, с какой же целью надо было организовывать параллельные крайкомы, создавать видимость новых структур, делить партийных работников на "промышленников" и "селян", наконец, кто и в чём от этой реорганизации выиграл?!

Разве не мог тот же Г. И. Воробьев, будучи первым секретарем "объединенного" крайкома партии, подобно А. И. Качанову, сформулировать, в общем‑то банальные, нефтегазовые задачи? Такие, например, как:

"Доказано, что отдачу топлива из нефтяных пластов можно довести до 0,7 (а у нас она составляет 0,25–0,5). Но Краснодарский филиал ВНИИнефтегаз и объединение "Краснодарнефтегаз" до настоящего времени занимались этим вопросом очень мало и не получили никаких практических результатов.

Крайне неудовлетворительно ведутся работы по совершенствованию существующих схем сбора, сепарации и транспортировки газа, допускаются нарушения технологических режимов работы».

Пожалуй, некоторый свет на поставленные мною вопросы пролил секретарь промышленного крайкома КПСС" (читайте — заместитель А. И. Качанова В. В. Заборский. В тот же день он выступил со вторым докладом с трафаретным названием "Наказы коммунистов — в жизнь").

Сам того не замечая, Качанов, опять‑таки в русле "лучших" партийных традиций желаемое выдал за действительное.

Он говорил: “Перестройка партийных органов в свете решений ноябрьского Пленума ЦК КПСС по производственному принципу способствовала созданию единой, стройной и гибкой системы партийного и государственного руководства народным хозяйством и реализации наших богатейших возможностей по увеличению выпуска продукции".

Положа руку на сердце, отметим, что эта "задорная” констатация на деле абсолютно не соответствовала действительности.

…Наш опыт заключается скорее в утраченных иллюзиях, нежели в обретённой мудрости.

6

Конечно, многие "инициативы" краевого комитета партии, как профсоюзов и комсомола, были предначертаны волею высших руководителей.

Стоило, скажем, Н. С.Хрущеву на совещании работников промышленности и строительства РСФСР объявить о Всероссийском соревновании за производство продукции сверх семилетнего плана на 30 миллионов рублей, как "трудящиеся Кубани решили внести сверхплановой продукции в этот фонд на 300 миллионов рублей".

Все же, отдав должное патриотическому почину кубанцев, доведем до читателя некоторые "качановские" положения по достижению этих заветных рубежей.

По крайней мере, А. И.Качанов сформулировал в одной из своих статей следующие задачи:

1. Усилия партийных органов и первичных парторганизаций должны быть сосредоточены в первую очередь на том, чтобы не иметь предприятий, не выполняющих государственных планов.

2. Не менее важной является борьба за снижение себестоимости товарной продукции.

3. Крупным резервом увеличения объемов производства является лучшее использование оборудования, оснащение предприятий высокопроизводительными машинами.

4. Одним из важных резервов, обеспечивающих значительное увеличение выпуска продукции на существующих площадях с минимальными затратами, является специализация производства.

5. Важнейшее значение для увеличения объемов производства имеет своевременный ввод в эксплуатацию новых мощностей.

6. Выявление и использование резервов производства в значительной мере зависит от правильной расстановки и вос питания кадров и, в частности, кадров среднего звена — мастеров, начальников цехов и участков.

К сим “задачам" сделаю маленькую приписочку: те годы, как установлено мною по архивным данным, существовал, оказывается, комитет партийно — государственного контроля промышленного крайкома КПСС и крайисполкома. Значит, подобное было и в сельском! И возглавлял его в те годы секретарь промышленного крайкома партии А. М. Кривов.

Следует подчеркнуть, что 60–е годы можно кратко охарактеризовать как годы большой химии.

Тогда, в декабре 1963 года, состоялся Пленум ЦК КПСС, рассмотревший вопрос об ускоренном развитии химической промышленности.

"Кубань, — говорил А. И. Качанов на пятом пленуме промышленного крайкома КПСС в январе 1964 года, — располагает огромными возможностями для развития большой химии. Неисчерпаемые богатства таятся в её недрах. Например, по запасам и объему добычи природного газа наш край за годы семилетки вышел на первое место в Российской Федерации".

Возможно, для иного читателя подобная информация окажется полной неожиданностью, но дело обстояло именно гак.

Известно, что основой производства подавляющего большинства полимеров, азотных удобрений, искусственных волокон, моющих средств и других ценных химических продуктов служат природный и попутный нефтяной газ и продукты переработки нефти. Край обладал огромными ресурсами этого сырья, на территории края было уже разведано 17 месторождений газа с общими запасами в 523 миллиарда кубометров. Велики были в крае ресурсы нефти. И количество её увеличивалось за счет открытия новых месторождений на больших глубинах.

Но это была лишь часть сырьевой базы большой химии Кубани. Имелись значительные запасы газового конденсата, наполовину состоящего из ароматических и нафтеновых углеводородов, и большие ресурсы прямогонного бензина, по своему составу аналогичного конденсату.

Краснодарский промышленный крайком КПСС и Северо — Кавказский совнархоз разработали предложения о сооружении в районе строящегося Афипского газобензинового завода на Кубани мощного комплекса химических предприятий по производству бензола, полиэтилена, полипропилена и их сополимеров, полистирола, гербицидов, хлорвинила и его производных, а также других химических продуктов.

Можно сказать, что подобная программа действий, разработанных под руководством А. И. Качанова, выводила Кубань на достойный "нефтехимический" уровень в стране.

Кроме того, в предгорьях Кавказа, в районе селения Шедок, были открыты самые крупные в нашей стране залежи каменной соли. В связи с этим на базе Шедокского месторождения было намечено создание крупного комплекса химических предприятий по выработке каустической и кальцинированной соды, жидкого хлора, соляной кислоты, гербицидов, ядохимикатов и другой химической продукции. Расчеты показывали, что производство тонны кальцинированной и каустической соды здесь будет на 15–20 процентов дешевле, чем на других заводах страны.

"В ближайшие дни, — как сообщал А. И. Качанов, — выдаст первый кубанской йод построенная в крае опытно — промышленная установка. Намечено соорудить также завод по производству йода мощностью в несколько сот тонн в год на базе богатого Славянского месторождения пластовых вод.

В Туапсинском районе геологи разведали месторождения киновари с высоким содержанием ртути. На базе открытых рудопроявлений может быть создано вполне рентабельное горнометаллургическое предприятие. Причем ртуть здесь будет самой дешевой в стране.

Также были перспективы создания в крае крупной промышленности по производству удобрений.

Краевой комитет партии совместно с Северо — Кавказским совнархозом разработал предложения о сооружении азотнотукового комбината на базе использования природного газа. На этом предприятии намечалось организовать производство широкого ассортимента азотных удобрений, в том числе аммиака, карбамида, углекислого аммония, сложных мочевиноутлеаммиачных удобрений с присадкой заданных микроэлементов, стимуляторов роста и ядохимикатов.

Большой практический интерес представляют разведанные в районе реки Малой Лабы месторождения апатитов и серпентинитов. Среднее содержание фосфорного ангидрида в кубанском апатите достигает 10 процентов, что вполне приемлемо для промышленной разработки. Все это позволяет положительно решить вопрос о строительстве в Краснодарском крае крупного химического завода по выработке высококачественных фосфорных и магниевых удобрений. По данным Северо — Кавказского совнархоза, мощность этого предприятия будет значительно превышать потребность Краснодарского края в этих видах минеральных удобрений".

Словом, вопросы развития в крае большой химии были для А. И. Качанова одним из главных направлений его партийной деятельности.

В июне 1964 года, когда с новой силой в стране начало разрастаться "починотворчество'¹, А. И.Качанов проводит первый съезд ударников коммунистического труда промышленности Кубани.

Как было принято, первый секретарь крайкома, отдав должное "верному ленинцу Никите Сергеевичу Хрущеву", у которого до его скандального освобождения оставались считанные месяцы, начал выстраивать "линию" на дальнейшее развитие предприятий промышленности, строительства, транспорта и городского хозяйства края.

И вновь, в самом начале доклада присутствует повторение прошлой неверной мысли: "Перестройка работы партийных организаций по производственному принципу, создание стройной системы управления промышленностью и строительством оказали положительное влияние на дальнейшее развитие экономики нашей страны".

Обладая ясным умом и большой практической сметкой, А. И.Качанов не мог не видеть губительности "промышленносельских" реформ Н. С. Хрущева, создающих как бы две партии — рабочую и крестьянскую, заводящих в тупик и создающих искусственный отрыв города от села, дублирование в работе партийных организаций.

Неправильное знание хуже, чем незнание. Пожалуй, этим обстоятельством можно было объяснить "глухую" позицию А. И. Качанова. Прояви тогда он волю — многое в партии могло пойти бы по иному руслу.

Что такое знание? Не что иное, как закрепленный в сознании опыт.

Вместе с тем, именно в те 60–е годы на Кубани действовало немало истинных героев пятилеток, ударников труда.

Были широко известны имена Героев Социалистического Труда машиниста вращающейся печи новороссийского цементного завода "Октябрь" Фёдора Ивановича Першина, бригадира комплексной бригады специализированного строительно — монтажного управления № 3 треста 11 Николая Ивановича Панкратьева, машиниста — инструктора Краснодарского локомотивного депо Бориса Михайловича Андреева, крановщика Новороссийского морского торгового порта Алексея Фёдоровича Маслехи и капитана — бригадира сейнера "Черноморец" новороссийского рыболовецкого колхоза "Черноморец" Владимира Леонтьевича Вологина.

Образцовое отношение к труду показывали народные избранники: депутаты Верховного Совета СССР буровой мастер нефтепромыслового управления "Черноморнефть" Евгений Геннадьевич Иванов, машинист вращающейся печи новороссийского цементного завода "Октябрь" Тамара Васильевна Гарбузова, депутаты Верховного Совета Российской Федерации крановщик Новороссийского морского торгового порта Виктор Павлович Усов, швея Армавирской швейной фабрики Елизавета Александровна Литвишко и сборщица завода электроизмерительных приборов Людмила Николаевна Сиренко.

7

В мае 1964 года А. И. Качанов обращается к проблемам работы "промышленного" комсомола Кубани.

В то время первым секретарем Краснодарского промышленного крайкома ВЛКСМ была избрана, по рекомендации А. И. Качанова, Лариса Бадовская, по сути его преемница на должности секретаря комитета комсомола пищевого института.

Пожалуй, личность Ларисы Бадовской, впоследствии крупного ученого — химика, заслуженного деятеля науки России, профессора, доктора химических наук, как нельзя более подходила к образу комсомольского вожака 60–х годов. Умная, по — современному мыслящая, лидер комсомола края, она наравне с не менее сильным и разносторонне талантливым первым секретарем сельского крайкома ВЛКСМ Николаем Голубем являла собой яркий пример молодого поколения страны.

Разумеется, Александру Ивановичу Качанову была прекрасно знакома проблематика комсомола, более того, он сам, будучи первым секретарем крайкома ВЛКСМ, привнес немало оригинальных идей активизации его деятельности.

И вот на шестом пленуме промышленного крайкома КПСС он формирует "боевые" задачи, как он выражается, партийное поручение на ближайшее время краевой комсомольской организации.

Приведу эти "поручения", не комментируя:

— борьба за повышение производительности труда, за изыскание и использование резервов производства, за всестороннее развитие новых форм участия молодежи в соревновании за коммунистический труд;

— борьба комсомольцев и молодежи за выполнение и перевыполнение норм выработки и социалистических обязательств, принятых каждым молодым рабочим;

— усиление борьбы с текучестью молодых кадров, особенно на стройках;

— активизация шефской работы на наиболее важных стройках;

— дальнейшая борьба комсомольских организаций за высокую культуру производства и техническую эстетику;

— развитие соревнования молодежи за создание фонда большой химии, контроля за выпуском оборудования для химической промышленности, оживление работы штабов и постов “комсомольского прожектора", развертывание шефской помощи сельскому хозяйству;

— активное участие в смотре качества выпускаемой продукции и соревновании городов и районов края за высокопроизводительный труд, образцовый общественный порядок и высокую культуру.

И далее А. И. Качанов добавляет непременную и "постановочную" фразу. Убежденный, что сила комсомола в партийном руководстве, он по сути выдвигает партийное требование: горкомы, райкомы КПСС и промышленно — производственные партийные комитеты обязаны взять выполнение этих задач под свой повседневный контроль.

Примечательно, что на этом пленуме с сообщениями выступали уже известные читателю первый секретарь Сочинского горкома КПСС С. Ф. Медунов, начальник краевого управления Комитета госбезопасности Г. Ф. Наймушин, редактор газеты "Комсомолец Кубани" В. Н.Ведута, крайвоенком А. И. Кабанов.

А ректор Краснодарского пединститута И. Б. Алещенко, в частности, отметил, что пединститут готовит учителей, которые являются "главной опорой партии в борьбе за подъем культуры народа". Почти все будущие педагоги являлись комсомольцами. Много членов ВЛКСМ было среди ассистентов, лаборантов и других работников института.

"Комсомольская организация института, — говорил ректор, — насчитывающая более двух тысяч человек, накопила значительный опыт работы. Так, осенью прошлого года студенты — комсомольцы оказали существенную помощь анапскому совхозу "Джемете". Они участвовали здесь в уборке урожая. Питомцы института трудятся на строительстве студенческого городка, систематически принимают участие в городских воскресниках. Наши комсомольцы, говорил он,

помогли 250 рабочим подготовиться к поступлению в высшие учебные заведения. Сотни студентов ежегодно работают вожатыми в пионерских лагерях.

Перед нами стоит задача — добиться такого положения, чтобы каждый студент не только прочно овладел своей основной специальностью, но и активно участвовал в общественной работе. В институте на общественных началах созданы и действуют кружки, в которых студенты овладевают смежными специальностями. Здесь проходят подготовку будущие пионервожатые, лекторы, руководители кружков художественной самодеятельности".

Пусть читатель не заподозрит меня в неумеренном цитировании текстов, которые, возможно, у некоторых вызовут оскомину.

Делаю это с единственной целью: обращаясь, в первую очередь, к современному поколению, я уверен, что мы полезны молодежи, если мы можем затронуть её воображение. И этого она никогда не забудет.

Да, комсомольцы и комсомольские работники всех поколений были не только полезны, но и необходимы молодежи, ибо такие вожаки комсомола, как Смагин, Колосов, легендарный Клочко, Митрохин, Воропаев, Наянов, Сухоруков, Качанов, Зверковский, Гавриленко, Голубь и, наконец, Бадовская, несли юношеству правду, свято верили в человеческие идеалы.

Один мудрец тонко подметил: в жизни важно, кто именно говорит правду. В устах некоторых и правда становится ложью.

Навсегда в истории молодежного движения подвижничество комсомольцев 60–х годов, останется яркой страницей летописи Отечества.

Обращая взоры в прошлое, вслед за А. И. Качановым, мы говорим: "Ленинский комсомол шефствует над важнейшими стройками страны. Комсомольскими стройками стали первенец большой химии Кубани Афипский газобензиновый завод, Краснодарский хлопчатобумажный комбинат, Новороссийская перевалочная нефтебаза на мысе Шесхарис, Краснодарская ТЭЦ и всероссийский пионерский лагерь "Орленок". Это шефство имеет большое значение. Оно способствует ускорению темпов строительства, его удешевлению, повышению качества работ.

Комсомольцы и молодежь Кубани активно участвуют и в создании фонда большой химии".

Вообще, судя по публичным выступлениям А. И. Качанова,

его неизменно привлекала до боли знакомая и вдоль и поперек исследованная им тема комсомола, тема воспитания подрастающего поколения.

Действительно, самые лучшие наши дела те, которые совершаются по доброй воле и в соответствии с природными склонностями.

Уже будучи вторым секретарем объединенного крайкома КПСС, а следует помнить, что хрущевская идея о двух крайкомах — промышленном и сельском — просуществовала всего два года, (А. И.Качанов, первый секретарь промышленного крайкома партии, в 1964 году становится вторым секретарем "настоящего" крайкома КПСС) он вновь обращается к комсомольской тематике.

Теперь уже стиль и постановочные вопросы на шестом пленуме в марте 1969 года обретают как бы классические формулировки, содержат не просто рекомендательный, а стратегический характер и расчет.

На мой взгляд бывшего комсомольского работника, этот доклад А. И. Качанова можно было бы считать базовой основой молодежной проблематики, обобщением многолетнего опыта партийного руководства комсомолом.

Впоследствии многие его преемники не раз вспомнят те живые и яркие постулаты комсомольской практики.

К концу своей непродолжительной партийной карьеры А. И. Качанов в связи с упразднением промышленных и сельских партийных комитетов оказался как бы на втором плане.

Все же первый есть первый. Кто стоит высоко и у всех на виду, не должен позволять себе порывистых движений — так гласит народная мудрость. Качанов с трудом сдерживал себя, чтобы не дать выхода рвавшимся наружу чувствам.

Действительно, возвыситься нетрудно — трудно остаться при этом самим собой. Ведь величие и состоит в том, чтобы без зависти наблюдать, как другие будут добиваться успехов, к которым сам стремишься.

Сказать, чтобы Александр Иванович в чем‑то завидовал "сельскому" секретарю Г. И. Воробьеву, значит ничего не сказать. Их прилюдное соперничество в присутствии специально прибывшего из Москвы секретаря ЦК КПСС А. П. Кириленко, разумеется, посредством других лиц, сторонников и противников их кандидатур, длилось, словно битва под Ватерлоо, несколько дней.

Перевес этой партийной схватки был на стороне Г. И. Воробьева.

Собрав в кулак свои чувства — в этом, пожалуй, одно из основных правил партийной работы — А. И.Качанов в течение двух лет работает у Г. И. Воробьева вторым секретарем крайкома партии, затем с 1966 по 1969 годы занимает ту же роль при Г. С. Золотухине.

Все же два медведя не могли долгое время находиться в одной "берлоге" — Г. С.Золотухин ставит в партийной биографии А. И. Качанова окончательную точку.

С тех пор по настоящее время (сколько же прошло времени? — более тридцати лет!) Александр Иванович Качанов на внешнеэкономической, по сути, дипломатической работе. Вначале в Монголии, затем на Кубе, во Вьетнаме и ныне, если не изменяет память, он торговый представитель в Китае.

Л. И. Брежнев, А. Н. Косыгин у рисоводов совхоза "Красноармейский". 1966 г.

Л. И. Брежнев в Краснодарском аэропорту. 1966 г.

Председатель Краснодарского крайисполкома И. Е. Рязанов с работниками бытовой промышленности края. 1967 г.

Неожиданный ракурс: С. Ф. Медунов осматривает поля. 1970 г.

Г. С. Золотухин, С. Ф. Медунов в Новороссийске. 1973 г.

С. Ф. Медунов с писателем Аркадием Первенцевым. 1974 г.

Аппарат Краснодарского крайкома КПСС. 1972 г.

Г. П. Разумовский, И. Т. Трубилин, В. И. Зенов. 1974 г.

Л. И. Брежнев в Новороссийске. 1975 г.

Фидель Кастро с делегацией Кубани на XXV съезде КПСС. 1976 г.

О. А. Сыченков, В. А. Голиков, А. А. Хомяков и автор. Кремлевский дворец съездов. 1976 г.

Л. И. Мироненко в окружении ведущих академиков СССР. 1975 г.

В. А. Миляков, автор, Г. И. Василенко, М. П. Холдырев, С. Ф. Медунов, В. Д. Артюшков на собрании актива Краснодарской городской партийной организации. 1979 г.

Первый секретарь Крымского обкома КПСС В. С. Макаренко в гостях у А. И. Майстренко. 1980 г.

Краснодарский аэропорт. В ожидании высоких гостей. 1980 г.

Слева направо: Г. П. Разумовский, С. Ф. Медунов, М. А. Дикарев, В. И. Зенов, А. В. Маслов, автор и А. А. Клещенко.

С. Ф. Медунов с ветеранами Вооруженных Сил Союза ССР. 1980 г.

Руководство крайкома КПСС и крайисполкома. 1981 г.

Делегация Кубани на XIII съезде профсоюзов СССР. Кремль.

Композитор Г. М. Плотниченко

Кубанские писатели А. В, Стрыгин и В. Т. Иваненко на V съезде писателей России. 1980 г.

И. Д. Кобзон, Л. Г. Зыкина, Н. И. Кондратенко, Г. Ф. Пономаренко, В. С. Боков

Ответственные работники Краснодарского крайкома КПСС и крайисполкома. 1983 г.

Кубанские писатели: К. Обойщиков, С. Хохлов, В, Лихоносов, В. Бакалдин, В. Гончаров, В. Логинов, В. Иваненко, И. Савченко

В центре секретарь ЦК КПСС И. В. Капитонов. 1982 г.

И.К. Полозков с писателями Кубани. 1983 г.

Работники аппарата крайкома КПСС. Фото на память: активному участнику Ленинского субботника. 17 апреля 1982 г.

Участники 11-го пленума Краснодарского крайкома КПСС. 27 июня 1983 г.

В первом ряду: Н. Я. Голубь, Г. П. Разумовский, В. И. Воротников, Е. К. Лигачев, В. Н. Щербак, И. К. Полозков. 1983 г.

Делегация Кубани на XXVII съезде КПСС. 1986 г.

Первый секретарь Усть-Лабинского РК КПСС Н. А. Артющенко. 1973 г.

Первый секретарь Новороссийского ГК КПСС Я. Г. Швыдков. 1970 г.

Первый секретарь Ленинградского РК КПСС, Герой Социалистического Труда В. П. Сергейко. 1973 г.

С писателем Сергеем Михалковым. Слева: первый секретарь Красноармейского РК КПСС П. Т. Бардин. 1971 г.

Слева: первый секретарь Кавказского РК КПСС В. П. Назаренко. 1971 г.

(обратно)

ЗОЛОТУХИН

— Уж поверь мне, это был человек недюжинной силы и способностей; душа была благородная, мягкая и даже лирическая.

В. Г. Сыроватко

1

Однажды я был поражен неожиданной находкой. Зоя Петровна, вдова покойного Василия Ивановича Зенова, при жизни остроумного и деятельного заведующего финансовохозяйственным отделом крайкома партии, в компаниях весельчака и балагура, любившего по любому поводу фотографироваться со знаменитостями и просто с друзьями, достала из домашнего шкафа внушительную пачку фотографий. Я точно знал из рассказов самого Василия Ивановича об этом его богатстве, накапливаемом в течение многих лет. К «богатству» он, разумеется, никого при жизни не подпускал, ревниво оберегая каждую фотографию. Хотя однажды, раздобрившись, обещал даже показать, как он говорил, «цель своей жизни»: систематизированный фотоальбом, может, впоследствии и отпечатанный бы в типографии. Жизнь как всегда закрутила, и мечте Василия Ивановича сбыться было не суждено.

Я пристально всматривался в теперь уже исторические лица, в большинстве своем запечатленные усилиями Василия Ивановича. Как вдруг буквально остолбенел. Так, что даже Зоя Петровна, высоко вскинув брови, участливо спросила:

— Что с вами? Может водички подать?..

— Нет, нет, спасибо! Посмотрите сюда. Это же Золотухин!

— Ну и что же? Вон сколько фотографий, там и Золотухин с делегациями.

— Да нет же! Здесь Золотухин совсем другой, не формальный, что ли.

Зоя Петровна с явным недоумением, как мне показалось, пожала плечами и бесстрастно парировала:

— Обычный.

— 3 Заказ 61

Нет, нет — не обычный. Какая великолепная находка! Я радовался, как ребенок, бережно держа в руках поразившую меня неожиданным ракурсом безвестного мастера фотографию Золотухина. Вот он — легендарный Григорий Сергеевич: грубоватое, но чем‑то притягивающее лицо, высокий лоб с глубокими морщинами, разметанные на голове густые черные волосы, и, главное, особый «золотухинский» прищур глаз, устремленных на расставленные фигуры на доске. Что он видел за ними?

Возможно Золотухин в тот момент решал этюд, шахматную задачку. Фигур на доске немного: виден белый король с ладьей. Из черных фигур две пешки да конь. Странная задачка — пешки были спаренные и стояли рядом с конем, к которому подступился белый король. Однако король не мог «убить» коня, его, кажется, «держала» пешка. Черного короля вовсе не было видно. В том‑то, наверное, и была сложность задачки: фигур на доске мало, а комбинаций множество. Но в какой‑то момент мне все же показалось, что Золотухин раздумывает не над шахматной задачей, а его мысль простирается значительно дальше доски с черными и белыми клетками. Хотя впоследствии, многие, близко знавшие Золотухина, отмечали его любовь и порою страсть к шахматным поединкам. Азартный, говорят, был человек.

В каком же году была сделана эта фотография? Надо отдать должное: Василий Иванович Зенов с особой дотошностью обозначал собственной рукой каждый снимок. А здесь даты нет. На фотографии Золотухин в белой рубашке с короткими рукавами, без галстука. Относительно молодой.

По всей вероятности, время съемок было летнее, а Золотухин «пришел» в край в январе 1966 года, сменив, как впоследствии не без основания писали некоторые журналисты, «верного хрущевца» и «слабовольного» своего предшественника, первого секретаря крайкома партии Г. И. Воробьева.

Да и пришел‑то Золотухин на Кубань уже весьма зрелым. Давайте кое‑что посчитаем, сопоставим.

Как известно, родился Григорий Сергеевич 21 ноября 1911 года. Следовательно, в край Золотухин был направлен и избран первым секретарем крайкома партии в возрасте 55 лет. Символические для иного мага цифры: две последние в датах обязательно одинаковые. В дате рождения — 11, в годе прибытия в край — 66, в возрасте, соответственно, — 55. По гороскопу Золотухин — скорпион.

Рожденные под знаком Скорпиона сотканы из противоречий. За внешней черствостью и даже жестокостью Скор пион прячет мягкосердечность и тайное желание помочь, у них врожденная скрытность, что способствует им добиваться желаемого.

Нечто в нем неуловимое, загадочное. Даже когда Скорпион кажется искренним, он замкнут и осторожен. Для него это мера защиты. Ему кажется, что его критикуют или ему угрожают. Тут же выдвинет целую защиту. Когда же на него действительно нападают, гнев его страшен. В работе и в исполнении долга Скорпион проявляет железную волю, никогда не ищет спасения в иллюзиях. Быстро находит слабую точку в человеке и в ситуации.

Это прирожденный борец…

Судя по всему, снимок, помещенный в настоящей книге, можно отнести к 1966 либо к 1967 году, началу партийной карьеры Золотухина на Кубани. В ту пору, когда к власти, после драматического освобождения Н. С. Хрущева со всех постов, пришел Леонид Ильич Брежнев, «молодому» Золотухину было о чем поразмышлять. После бурного и не всегда удачного хрущевского реформаторства начинались иные времена, впоследствии ядовито названные «застоем». Точнее, временами «днепропетровского» периода.

Рассказывают, что Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев очень любил забавные истории про себя. Сам их рассказывал собеседникам за обильно накрытым столом, сам же первым и хохотал. Поскольку был он уроженцем Днепропетровска, то довольно часто рассказывалтакой анекдот:

«Приходит ученик на экзамен, а у него спрашивают:

— На какие периоды делится история России?

Ну он и начинает вспоминать:

— История России делится на четыре периода. Допетровский, петровский, послепетровский и днепропетровский!»

Далее все тонуло во взрывах хохота.

Однако в ту пору кончалась эпоха политических анекдотов, лихорадочных реорганизаций, «кукурузного» бума и так называемого «потепления». К руководству политической жизнью страны пришло последнее, помнящее Октябрь поколение, представленное коллективом усталых, изношенных войной и временем ветеранов. Они поставили цель «стабилизовать» общественную жизнь, покончить с метаниями в экономике и политике, отправить страну по пути тихого скатывания в тупик. После путающего и ошеломительного переворачивания, раздергивания и перетасовок, лишавших малейшей уверенности в завтрашнем дне, наступало время сте пенного замирания, казавшегося людям долгожданным, уверенным, обдуманным и надежным движением вперед.

Золотухин наверняка смог бы в деталях припомнить на примере Тамбовской области, откуда пришел на Кубань, как в 1965 году завершалась первая и последняя семилетка. Отшумели вскоре изумрудные плантации «королевы полей», выдохлась погоня за Айовой, колхозники, лишившись домашнего скота и перейдя на денежное довольствие, готовились под руководством партии к жизни при коммунизме. В степных районах зашевелились «недобитые» травополыцики.

Большие надежды в души крестьян вселил мартовский 1965 года Пленум ЦК КПСС, выдвинувший план подъема сельского хозяйства. Но, увы, многим его «магистральным» направлениям так и не суждено было сбыться.

Пожалуй, о многом мог размышлять Золотухин, глядя на шахматную доску с черными и белыми фигурами. Да и задача перед ним стояла несопоставимая с этюдной головоломкой. На его плечи волею партии был взвален огромный и, как объяснили в ЦК, весьма подзапущенный край.

К концу 1965 года Кубань продала государству хлеба и яиц в полтора раза, молока на одну треть, мяса на 23 процента больше, чем в 1960 году. А денежные доходы колхозов за этот год увеличились на 75 млн. рублей.

На этом оживлении после «присевшего» 1964 года и принял Кубань Григорий Сергеевич Золотухин от глубоко преданного идеям Хрущева, но, повторюсь, слабовольного своего предшественника Георгия Ивановича Воробьева.

Это было начало конца «оттепели» пятидесятых — шестидесятых годов. Два года назад вновь объединились насильственно разделенные на сельские и городские партийные комитеты, распались территориально — производственные управления, совнархозы. Партийные органы опять взвалили на себя ношу ответственности за край.

А может, в тот момент размышлял Григорий Сергеевич о своем «кубанском» окружении, о кадрах? Ведь главным в партийной работе были подготовленные, энергичные и, что самое основное, надежные кадры.

Антиподом ему по росту были, как каланча высоченный, с важными пухлыми губами, второй секретарь крайкома партии Александр Иванович Качанов, сам до недавних пор бывший первым секретарем тогда промышленного крайкома КПСС, и председатель крайисполкома Иван Ефимович Рязанов, также по — кубански крупный и оттого значительный.

Золотухин, однако, ростом не отличался, да и лицом, ко торое «украшала» как бы зловеще вывернутая нижняя губа, особо не выдался.

Губа эта даже при самой добродушной золотухинской улыбке еще больше выворачивалась, хищно обнажая коронки с золотыми зубами, и редкий собеседник, тем более не знавший Золотухина, мог выдержать это, казалось, испытание.

Глаза были чуть раскосые, всегда строгие, порой по — курски озорные: родился Золотухин в Курской губернии. Иногда взгляд становился необычайно цепким. Про такой в старину с опаской поговаривали: может «убить» одним взглядом.

Таким образом, соотношение воли и самообладания, да и власти явно были на стороне не Качанова с Рязановым, а невысокого ростом, но крепкого духом нового лидера края.

Впоследствии справедливо скажут, что Золотухин был человеком незаурядного ума, сильной воли и организаторских способностей. Он действительно, как‑то грубо врезался в краевую партийную организацию, но быстро уловил жизненные ритмы Кубани и за короткое время утвердил свой непререкаемый авторитет.

Сказался, конечно, и опыт предыдущей работы. Он прошел к тому времени путь заведующего опорным пунктом Воронежской опытной станции в 1931 году, старшего агронома МТС, секретаря райкома комсомола, первого секретаря райкома партии, секретаря обкома, второго секретаря и, наконец, первого секретаря Тамбовского обкома партии, окончив к тому времени Высшую партийную школу при ЦК КПСС.

Нельзя сказать, что кубанцы приняли нового секретаря с хлебом — солью, то есть с распростертыми объятиями. Жесткость, требовательность, суровость, командирская манера говорить рублеными фразами, обрывать собеседника на полуслове не располагали к контакту и откровенности. Только со временем за этими афишными чертами люди разглядели его и ум, и доброту, и чуткость, и даже обыкновенную человеческую веселость и простоту.

Но начало было, конечно, настораживающим. Пошли кадровые перестановки, посыпались взыскания, бюро крайкома постепенно превращалось в какой‑то карательный орган. Крайком стал не притягивать людей, а пугать.

К сожалению, основания для этого были. Даже тот, кто отчитывался о положительном опыте работы, уходил с заседания бюро с мокрым лбом и вспотевшими лопатками. Демократия, взаимопонимание и партийное товарищество явно не получались. Действовал принцип жесткой команды и неотвратимого безапелляционного спроса.

2

Золотухину досталась 8–я пятилетка на Кубани, с 1966 по 1970 годы. Однако Григорий Сергеевич еще целых три года после её окончания, вплоть до 1973 года трудился на благо края.

Из истории известно, что в марте — апреле 1966 года проходил XXIII съезд КПСС и тогда же был опубликован «для всенародного обсуждения» проект Директив XXIII съезда партии по пятилетнему плану развития народного хозяйства на 1966–1970 годы.

В состав нового Центрального комитета вошли тогда два делегата Кубани: членом ЦК КПСС был избран первый секретарь крайкома КПСС Г. С. Золотухин, кандидатом в члены ЦК — бригадир колхоза «Кубань» Усть — Лабинского района Герой Социалистического Труда М. И. Клепиков.

Надо сказать, что несмотря на обилие пленумов, заседаний бюро, собраний, разного рода активов, научных и прочих конференций, проводимых краевым комитетом партии, с партийно — политическими повестками дня, главный курс и содержание этих мероприятий были нацелены, прежде всего, на достижение хозяйственного, экономического результата. Это, конечно, не значило, что партийные органы не занимались вопросами культуры, быта, воспитания, улучшения жизни людей, но эти проблемы преломлялись через призму хозяйственных результатов.

Характерные черты основных процессов того времени — это дальнейшая концентрация и специализация производства, наращивание энергетических мощностей и основных фондов, повышение квалификации и культуры труда. Несколько поднялась рентабельность земледелия.

Какой след оставила пятилетка в истории края, в его экономике, культуре и быте жителей? Прежде всего надо отметить, что это было время гигантомании в строительстве и структуре хозяйств, время химизации и мелиорации сельского хозяйства, время восстановления севооборотов и научной агротехники, время постепенного затухания коммунистического ударничества, время робких попыток рационального планирования производства и заготовок, время новых надежд на улучшение жизни.

Но это были и годы лихорадочного долечивания военных ран в производстве, в жизни, в душах людей. Годы метания в поисках стимулов труда, выдвижения на первый план фактора материальной заинтересованности. И все это на фоне реорганизаций, укрупнений, интеграций, специализаций и многочисленных строек.

В ту пору еще не «угасло» развернутое по инициативе Н. С. Хрущева движение за «коммунистическое отношение к труду». Как‑то на заводе имени Седина побывал Г. С. Золотухин, хорошо знавший и ценивший работу производственных трудовых коллективов. Заводчане, как было принято, в долгу не остались. И вот вскоре бригада сборщиков Краснодарского станкостроительного завода имени Седина, руководимая

А. С. Трояном, обратилась в мае 1966 года с открытым письмом к своим товарищам по труду, в котором призывала их включаться в соревнование за досрочное выполнение заданий пятилетки. Работая под девизом «Каждый в ответе за пятилетку», бригада решила в течение ближайших лет увеличить выпуск изделий по сравнению с планом на 7–8 %, досрочно выполнить пятилетнее задание. Инициативу коллектива бригады А. С. Трояна одобрило бюро крайкома КПСС.

Мобилизующий момент в ту пору был связан с приближающимся 50–летием Октября, и партийные органы настойчиво искали новые формы и методы подъема трудового «энтузиазма». Как бы формально ни было организовано «соревнование», но народные контролеры, комсомольские «прожектористы», редакторы стенных газет и многотиражек, агитаторы и политинформаторы большинства трудовых коллективов края вели борьбу за четкую, планомерную работу. Разъяснительная работа подкреплялась организационно — техническими мероприятиями.

Сейчас наивно выглядят набившие тогда еще оскомину партийные и комсомольские призывы тех лет типа: «Массовая волна соревнования в честь 50–летия Великой Октябрьской социалистической революции выявила сотни новых героев труда». Однако из песни слов не выбросишь. И вот буровики во главе с П. С. Фоминым пробурили 6320 метров, побив рекорд не только в стране, но и в Европе. Рекорд был достигнут на отечественном оборудовании. Ученые Всесоюзного научно — исследовательского института «Нефтегаз» вместе с работниками нефтепромыслового управления «Хадыженнефть» создали движущийся очаг горения внутри пласта. Этот смелый эксперимент доказал возможность возврата к жизни скважин, которые уже не давали нефти.

По полторы и более норм давали ежедневно известные кубанские строители Герои Социалистического Труда Н. И. Панкратьев, П. З.Курбич, В. А.Долгалюк, заслуженные строители РСФСР А. П. Алтунин, П. И.Дилоян, И. Р.Король, В. С.Максименко, В. Ф.Будко, Н. С.Базыкин, Н. КАксенов, В. П.Паршин.

Вообще‑то Золотухин не склонен был свои силы распылять на какие‑либо «второстепенные», стоящие на заднем плане дела, все же он являлся стратегом. Отсюда и его жесткое требование: поменьше формализма в работе, больше конкретности. Вместе с тем, партийные идеологи края, так и не сумевшие сделать должных выводов из прошлого «коммунистического» пустозвонства, во всю раскручивали пропагандистский маховик.

Вряд ли кто‑либо всерьез из них воспринимал тогда ими же сочиненные партийные установки, как, например, эту: «У нас не должно быть ни одного отстающего предприятия, цеха, смены, участка, ни одного рабочего, не выполняющего норм!».

«Установка» может была и верной, но удивительно наивной и, по сути, пустой.

Золотухин, не давая втягивать себя в пропагандистскую кампанию, захлестнувшую всю партию, настойчиво разворачивал край, словно мощный, но неповоротливый океанский корабль, к новым рубежам. Он поначалу весьма осторожно отнесся к всенародно провозглашенной тогда «экономической реформе». Как в ту пору писали газеты, «экономическая реформа призвана способствовать росту рентабельности, увеличению прибыли, а также более расчетливому, бережливому отношению к расходованию материальных, трудовых и денежных ресурсов».

В действительности многие кадры хозяйственников так и не разобрались в сути объявленной партией реформы. Путаницу и практически бесконечную говорильню внесло тогда известное письмо «четверки» — ЦК КПСС, СМ СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ — с сугубо партийным названием: «Об улучшении использования резервов производства и усилении режима экономии в народном хозяйстве».

Помните не менее «знаменитое» брежневское выражение, как пик этой реформы, «экономика должна быть экономной!»?

И все же, отбросив все наносное, что в самом деле было в те годы в партийной работе, сделаем попытку сформулировать «золотухинское» видение путей подъема экономики Кубани. Судя по материалам партийных конференций, пленумов, заседаний бюро и всевозможных совещаний, Золоту хин, обладая прагматичным и, в то же время, глубинным мышлением, упор делал, как мне кажется, на четыре «кита»: развитие строительной индустрии, обновление машинно — тракторного парка колхозов и совхозов, как основу подъема села; широкое проведение мелиоративных работ и, наконец, развитие зернового хозяйства.

Разумеется, наряду с этими стратегически важными задачами, по мнению Золотухина, должны были решаться и проблемы развития промышленного производства края.

Именно в эти годы в Краснодаре вступили в строй завод радиоизмерительных приборов, фарфорофаянсовый завод первая очередь завода «Краснодарсельмаш», уникальная газотурбинная установка на ТЭЦ. Дали первую продукцию Афипский газоперерабатывающий завод, Кропоткинский завод железобетонных изделий, Майкопский целлюлознокартонный комбинат, Туапсинская обувная фабрика, Калининский сыродельный комбинат. Было создано Новороссийское государственное морское пароходство. На ХБК вступила в строй меланжевая фабрика, построено множество новых цехов, технологических линий.

Согласно планам Г. С. Золотухина стремительное развитие получила и строительная индустрия.

Были созданы Главкубаньрисстрой, краевое управление сельского строительства, около ста новых строительно — монтажных управлений и передвижных механизированных колонн. Капиталовложения превзошли объемы предыдущей пятилетки в полтора раза, а в сельской местности объемы строительных работ за пятилетие удвоились. На селе было построено свыше пяти тысяч объектов, среди них межколхозные комплексы по откорму крупного рогатого скота, крупные фермы в колхозах и совхозах, государственные птицефабрики.

Широкий размах именно под руководством Г. С. Золотухина получили на Кубани мелиоративные работы: строительство рисовых систем, орошение на местном стоке, осушение затопляемых земель.

Развернулось строительство новых линий электропередач на тысячах километров, что позволило к концу пятилетки поднять потребление электроэнергии на селе почти до миллиарда киловатт — часов и подключить к государственной энергосистеме все колхозы и совхозы.

Практически обновился машинно — тракторный парк колхозов и совхозов, было построено и реконструировано 5 ремонтных заводов, в каждом районе появились специализированные мастерские, базовые технические станции.

Увеличилось поступление минеральных удобрений, расширилось их применение.

3

Разумеется, коренным вопросом для Золотухина являлся дальнейший подъем зернового хозяйства края. Нужны были «маяки», «застрельщики нового» и прогрессивного на селе.

Тогда важное значение сумели придать почину четвертой комплексной бригады колхоза «Кубань» Усть — Лабинского района, которая в марте 1966 года обратилась ко всем земледельцам Кубани с призывом развернуть соревнование за высокую культуру земледелия. Эта бригада во главе с Героем Социалистического Труда М. И. Клепиковым славилась многие годы высокими производственными показателями. Еще годом раньше коллектив бригады собрал с каждого гектара по 42 центнера озимых колосовых и по 348 центнеров сахарной свеклы. Бригада намечала и новые рубежи: получить с каждого гектара по 45 центнеров озимой пшеницы, 55 центнеров кукурузного зерна, 27 центнеров семян подсолнечника и не менее чем по 430 центнеров сахарной свеклы.

Золотухин, много раз бывая в клепиковской бригаде, в деталях разобрался с принципами организации труда механизаторов и полеводов, глубоко зная сельское хозяйство, он тем не менее сумел не только многое почерпнуть, но и сам дал немало полезных и профессиональных советов.

Начало было положено и теперь предстояла задача: опереться не только на лидеров — одиночек, но и на комплексное решение сельских проблем.

В первой половине июля 1966 года состоялся пленум краевого комитета партии, на котором с докладом выступил Г. С. Золотухин. Он подчеркнул, что край располагает поистине колоссальными возможностями мелиорации земель и увеличения на этой основе производства зерна и других сельскохозяйственных продуктов. Тогда в колхозах и совхозах рисовые плантации занимали 54 тысячи гектаров, в основном в Славянском, Абинском и Теучежском районах. Значимость проблемы развития рисосеяния на Кубани возросла потому, что в крае уже на протяжении нескольких лет производился самый дешевый рис в стране. Затраты труда на гектар посевов составляли 12–16 человеко — дней, а себестоимость центнера риса не превышала 8–10 рублей.

При активном участии Г. С. Золотухина были намечены меры по дальнейшему развитию рисосеяния. В течение пятилетки намечалось построить 57 тысяч гектаров рисовых систем. Именно тогда по решению правительства в Краснодаре был создан Всесоюзный научно — исследовательский институт риса, который возглавил доктор сельскохозяйственных наук Г. А. Романенко.

Как писали газеты тех лет, серьезным экзаменом для земледельцев края явилась уборочная страда. Особенно трудно пришлось в её начальный период. Дожди и ураганные ветры прибили хлеб к земле.

Золотухин практически безвылазно находился в районах, подбадривая комбайнеров, лафетчиков, трактористов, водителей грузовиков, а то и сурово спрашивая с нерадивых руководителей.

Начало первого года «золотухинского» правления на Кубани было положено неплохое: 6 августа Краснодарский край выполнил план продажи зерна государству — 166,4 миллиона пудов хлеба. Со всей площади посевов зерновых в 1966 году было собрано в среднем с каждого гектара по 29,3 центнера зерна. А если учесть и сверхплановую продажу, то цифры были еще внушительнее — всего край дал государству 195,6 миллиона пудов зерна, в том числе 165 миллионов пудов пшеницы.

Золотухин практически в первый год работы в крае ценою невероятного напряжения, прежде всего своих сил, порой неприкрытой грубости к кадрам, которая иной раз граничила с самодурством, сумел переломить ситуацию в животноводстве. Темпы производства продукции в колхозах и совхозах края пошли в гору.

Любопытно для последующих сравнений привести конкретные цифры достижений того года: государству было продано 308,5 тысячи тонн мяса — на 31 тысячу тонн больше уровня предыдущего года; 886,9 тысячи тонн молока — на 39 тысяч тонн больше; 500,5 миллиона штук яиц — на 22,7 миллиона больше; 4470 тонн шерсти — на 51 тонну больше уровня

1965 года. Денежные доходы колхозов края возросли за год примерно на 70–71 миллион рублей, а прибыль совхозов — более чем на 2 миллиона рублей.

Тогда‑то на впервые учрежденном государством празднике, Всесоюзном дне работников сельского хозяйства, Г. С.Золотухину в торжественной обстановке вручили заслуженную награду: переходящее Красное знамя Совета Министров РСФСР и ВЦСПС, присужденное за успешное проведение в

1966 году хлебоуборки и сверхплановую продажу зерна государству.

Золотухин упорно «гнул» свою линию, требуя от кадров полной отдачи сил, конкретных результатов своей работы. И в этой «линии» непременно присутствовала опора на руководителей среднего звена в сельском хозяйстве — бригадиров производственных бригад и управляющих отделениями колхозов и совхозов.

Да и количество крепких, устойчивых хозяйств начало увеличиваться в целом по краю. Прежде всего это были к тому времени орденоносные хозяйства: рисосовхоз «Красноармейский» Красноармейского района, колхозы «Кубань» Усть — Лабинского района, «Заветы Ильича» Брюховецкого района, «Родина» Красногвардейского района, «Путь к коммунизму» и «Кубань» Славянского района, «Красная звезда» Динского района, «Октябрь» Тимашевского района, заводоуправление «Абрау — Дюрсо», конезавод «Восход» Новокубанского района.

Золотухин не только лично хорошо знал руководителей хозяйств, но, постоянно советуясь с ними, находил все новые и новые грани их земледельческого таланта и богатейшего опыта. Стояла задача: этот опыт не только распространить, но и освоить его каждым землепашцем.

Именно на этой основе, думается, Золотухину удалось через два года своей работы в крае совершить впечатляющий рывок: за всю историю земледелия Краснодарского края в 1968 году был получен самый высокий урожай зерновых культур: в среднем по 30 центнеров с гектара (к этому времени перешли на центнеры, тонны — автор), валовой сбор зерна составил около 6 миллионов 200 тысяч тонн. Сдержали свое слово рисоводы края. Они собрали в среднем по 48 центнеров с гектара.

И вновь край был удостоен почетной и в те годы престижной награды: переходящего Красного знамени СМ СССР и ВЦСПС.

Именно тогда и появилось на Кубани новое, впоследствии прижившееся звание, которого удостаивались передовики, будь то район, хозяйство или звено, — коллектив высокой культуры земледелия. Лишение этого звания, например, для района, по сути означало автоматическое освобождение первого секретаря райкома партии от должности. Это были подступы к той эффективной технологии высокой культуры земледелия, которую впоследствии удачно развил преемник Золотухина на посту первого секретаря крайкома партии Сергей Федорович Медунов и которая принесла последнему заслуженную славу.

Григорий Сергеевич решил закрепиться на достигнутых позициях в сельском хозяйстве и, постепенно набирая темпы, двигаться дальше.

Для начала было решено на ближайшую перспективу довести урожайность зерновых по краю до 35 центнеров с гектара. За счет каких резервов? В первую очередь — расширения посевных площадей. Теперь каждый центнер прибавки урожайности был тесно связан с химизацией, с лучшим использованием техники, с ростом мастерства хлеборобов, с планомерным и настойчивым внедрением достижений науки и новых методов труда — с тем, что тогда расценивалось как передовой опыт и прогрессивные технологии.

Золотухин как‑то обратил внимание на опыт работы совхоза «Кубань» Кавказского района. Здесь на основе улучшения организации груда, повышения культуры земледелия и животноводства совхоз регулярно добивался увеличения производства продукции. Урожайность зерновых в среднем за 1965–1968 годы составила около 40 центнеров с гектара. Повысились среднесуточные привесы животных.

На опыт подобных хозяйств и решено было опереться. Однако в начале 1969 года, на финише «золотухинской» пятилетки, в крае резко снизились объемы сельскохозяйственного производства, в частности, важнейшего продукта — мяса. Это объяснялось разными причинами, в том числе и неблагоприятными погодными условиями.

И здесь Золотухин вновь проявляет свой неукротимый характер и огромную силу организаторского таланта. Он буквально вопреки обстоятельствам, переломив ситуацию, вновь выводит край на новые рубежи.

На этот раз решено было двигаться дальше, используя опыт работы племзавода «Венцы — Заря» Кавказского района, на котором была успешно внедрена новая технология интенсивного откорма свиней, и опыт Тимашевской межколхозной откормочной базы, где откорм крупного рогатого скота был организован на промышленной основе. Также было рекомендовано во всех зонах края организовать по примеру Майкопского и Лабинского районов опытные поливные культурные пастбища.

И все же Григорию Сергеевичу не удалось в полной мере стабилизировать положение дел в сельском хозяйстве, хотя, как никто другой, он умел почти безошибочно прогнозировать ситуацию и реально влиять на её исправление.

В декабре 1969 года проходил III Всесоюзный съезд колхозников, впоследствии Золотухин на собрании краевого ак тива все назвал своими именами. Хотя край в целом и выполнил план продажи государству овощей, плодов, винограда, молока, яиц, шерсти, но колхозы и совхозы остались в большом долгу перед государством по поставкам зерна, маслосемян подсолнечника, сахарной свеклы, мяса и некоторых других продуктов. Это нельзя было объяснить только неблагоприятными климатическими условиями — «пыльными бурями». Хромала технология производства, неэффективно использовался машинно — тракторный парк, не везде вносились удобрения.

Золотухин делает основной вывод: в колхозах и совхозах еще низкая культура земледелия, часто нарушаются сроки и агротехника полевых работ, имеются большие потери зерна при уборке урожая.

4

В июле 1970 года А. И. Брежнев, который хорошо знал и высоко ценил организаторский талант Г. С. Золотухина, на пленуме ЦК КПСС выдвинул новые программные задачи в области сельского хозяйства.

Вновь надо было разворачивать руководителей хозяйств к новым целям.

Не будем утомлять читателя перечислением предпринятых Г. С. Золотухиным мер, разговорами о крутом характере, скажем главное.

За «золотухинскую» пятилетку среднегодовой прирост урожайности зерновых по краю составил 4,4 центнера с гектара. Самый высокий урожай получен в 1970 году. С каждого из 2232 тысяч гектаров собрано по 35,2 центнеров зерна. Около 150 колхозов и совхозов на площади более 600 тысяч гектаров получили урожай зерна свыше 40 центнеров. В рисосовхозе «Красноармейский» было собрано всех зерновых по 59,8 центнера с гектара, в колхозе «Дружба» Тбилисского района — 50,7, в ордена Ленина колхозе «Кубань» Усть — Лабинского района — по 50,3 центнера с гектара. В одиннадцати районах со всей площади посева зерновых собрано свыше 40 центнеров с гектара, а в хозяйствах Приморско — Ахтарского, Тбилисского, Усть — Лабинского и Шовгеновского районов — 45–46 центнеров. Эти рекордные по тем, да и нынешним временам урожаи свидетельствовали о больших возможностях и резервах земледелия в крае.

Разумеется, читатель обратил внимание, что для партии

1970 год был необычным и особо знаменательным. На календаре стояла красная и для большинства населения страны Советов, без преувеличения, особо почитаемая, хотя и изрядно затертая партийной пропагандой дата — 100–летие со дня рождения В. И. Ленина.

Именно в этот год за большие заслуги, прежде всего в сельском производстве, Краснодарский край, руководимый Г. С. Золотухиным, был во второй раз награжден орденом Ленина.

Высокими наградами Родины был отмечен труд 15 тысяч передовиков производства, тридцать пять из них удостоились звания Героя Социалистического Труда, в том числе и первый секретарь Краснодарского крайкома партии Григорий Сергеевич Золотухин.

Как известно, к началу 60–х годов в СССР было «построено развитое социалистическое общество», смысл и сущностное содержание которого порой не могли объяснить даже ученые, не говоря о партийных работниках. На этой базе был провозглашен курс на «строительство коммунизма». По крайней мере, партийные кадры всех уровней, не покладая рук, старались убеждать массы, что «развитой социализм знаменует высокую степень зрелости всей системы общественных отношений». Позднее появилась другая псевдонаучная категория социализма — «зрелый». Этим набором терминов, не раскрывающих истинного существа дела, к сожалению, было ознаменовано и начало 70–х годов.

Г. С. Золотухин терпеть не мог пустопорожних разговоров и, судя по его многочисленным публичным выступлениям, тщательно избегал собственных интерпретаций «развитого» и «зрелого». Он был абсолютным прагматиком, и содержание партийной работы представлялось ему прежде всего достижением конкретных результатов в экономике. А как же построить «коммунизм» без экономики?

Он обладал удивительным даром «чувствовать» край, умом проникать в сложнейшие проблемы его развития, находя оптимальные решения. В этом‑то и заключался талант крупного партийного руководителя: не только своевременно осознать проблему, но и суметь решить её. Почему‑то в этой связи на память приходит образ легендарного полководца Г. К. Жукова. «Где Жуков — там победа!» — говорили в войсках. Именно Жукова направлял Сталин на самые тяжелейшие участки фронтов Великой Отечественной войны.

На мой взгляд, по хватке и стратегическому мышлению партийный работник Золотухин чем‑то напоминал маршала Жукова.

А разве не стратег Золотухин сумел осилить крупнейшую народнохозяйственную проблему — строительство Краснодарского водохранилища? Надо отдать должное, что значительный вклад в «стройку века» внес и сменивший в ту пору председателя крайисполкома Сергей Фёдорович Медунов.

«3 апреля 1968 года первый кубометр грунта на месте будущего «моря» вынули земснарядом № 306 (начальник земснаряда М. Вакарчук)», — писала газета «Советская Кубань». Водохранилище стало для краевого центра действительно «стройкой века» и по масштабу, и по последствиям.

Предыстория вопроса относилась к 50–м годам. Постановлением Совета Министров СССР от 20 апреля 1954 г. «О проведении в Краснодарском крае водохозяйственного строительства в целях увеличения производства риса» было предусмотрено строительство Краснодарского водохранилища с гидроэлектростанцией. Во исполнение этого постановления в 1956 году, в пору работы первого секретаря крайкома партии В. М. Суслова, было утверждено проектное задание, однако из‑за отсутствия финансирования к делу тогда не приступили.

В 1964–1966 гг. проектное задание было уточнено, и 22 июля 1967 г. Совет Министров СССР издал распоряжение «О начале строительства Краснодарского водохранилища». Подготовительные работы начались раньше, с осени 1966 г.; срок полного окончания всех объектов водохранилища был определен в 9 лет. Функции генерального подрядчика (им выступало Министерство мелиорации и водного хозяйства СССР) возлагались на специально созданную для сооружения водохранилища строительную организацию — трест «Краснодаргидрострой». В конце 1968 г. он приступил к строительству основных объектов водохранилища: земляной плотины, судоходного шлюза, водосбросного сооружения и др.

Согласно проектному заданию, составленному «Кубаньгипросельхозстроем» и уточненному «Кубаньгипроводхозом», на реке Кубани выше Краснодара (со створом у его восточной окраины) предусматривалось создание водохранилища сезонного регулирования. Оно должно было обеспечить водой рисовые оросительные системы в крае, срезать пики паводков и устранить угрозу разрушительных наводнений для пойменных земель в низовьях Кубани, а также служить для нужд рыбного хозяйства.

Зона водохранилища затрагивала пахотные земли и десятки хозяйств в пяти административных районах, в том числе Октябрьском города Краснодара; из нее требовалось пе реселить почти тринадцать тысяч человек. На территории, подлежавшей затоплению (более 35 тысяч гектаров), находилось 46 кладбищ. Те из них, которые не были перенесены, так и остались здесь, покрытые бетоном…

Значительные площади будущего водохранилища занимали леса и кустарники. Их «лесосводка» и «лесоочистка» продолжалась до 1973 г. Эта трудоемкая и плохо поддающаяся механизации работа выполнялась с участием бригад практически из всех городов и районов края, за каждым из которых на площади зарослей был закреплен определенный квартал. Проводились также массовые субботники. В отдельные периоды на этих работах было занято до 15 тысяч человек.

К участию в сооружении водохранилища были привлечены мощные союзные министерства: энергетики и электрификации, промышленного строительства, транспортного строительства, сельского строительства и др. Заказчиками выступали Министерство мелиорации и водного хозяйства СССР, Министерство рыбного хозяйства СССР, Совет Министров РСФСР, Краснодарский крайисполком и Министерство речного флота РСФСР. Целевым назначением в Краснодар направлялись цемент, лес, металл и другие фондовые материалы, выделялась техника.

Шефскую помощь тресту «Краснодаргидрострой» оказывали краснодарские предприятия: заводы имени Седина, компрессорный и «Запчасть», комбинаты: камвольно — суконный и строительных материалов № 1 и др. Потребности в рабочей силе удовлетворялись на 30 % за счет привлечения местного населения, 70 % — путем организованного набора рабочих.

С 1970 г. темпы работы при энергичном содействии Г. С. Золотухина значительно ускорились, и к осени 1972 г. пусковой комплекс первой очереди водохранилища был завершен. 3 ноября 1972 г. началось перекрытие р. Кубани, а 6 мая 1973 г. (до наступления летнего паводка) — заполнение водохранилища. Объем, определенный пусковым комплексом первой очереди (506 млн. м³ воды), был накоплен к 24 июня 1973 г.

Вторая очередь водохранилища была пущена через год, в пору работы сменившего Григория Сергеевича Золотухина С. Ф. Медунова, в июне 1974–го (объем воды доведен до 1 млрд. м³). Окончательно Краснодарское водохранилище сдано в эксплуатацию в конце 1975 г. Полный проектный объем водохранилища составлял 3,1 миллиарда кубических метров; длина — 46 километров, средняя ширина — 9 километров, максимальная глубина у плотины в месте пересече ния русла Кубани — 18 метров, а средняя на левобережной пойме — 11–12 метров, площадь зеркала при максимальном подпорном уровне 420 квадратных километров, пропускная способность водосбросного сооружения (при том же уровне) — 1400 кубических метров в секунду.

Вне всякого сомнения, это была крупнейшая стройка Краснодарского края за все времена.

Сооружение водохранилища, при всей неоднозначности экологических и экономических последствий, имело для Краснодара также и важный градостроительный аспект: для эксплуатационного персонала и строителей водохранилища в краевом центре был построен поселок, положивший начало формированию нового городского микрорайона; за ним так и закрепилось название по профилю первых застройщиков — Г идростроителей.

О полезности Краснодарского водохранилища среди ученых существовали ранее и поныне бытуют совершенно противоположные мнения. Этот вопрос в течение многих лет вызывает острые дискуссии.

Однако факт остается фактом — грандиозная стройка, начатая Г. С. Золотухиным, успешно работает на кубанского производителя риса и многих других сельскохозяйственных культур. Кроме того, сведена практически к нулю опасность часто происходивших наводнений.

Примечательно, что на долю Г. С. Золотухина пришлось немало крупных строек за семилетний период его руководства краем. Начало может быть связано с вводом в ноябре 1967 года в эксплуатацию нового здания театра оперетты с залом на 1432 места, построенного на месте бывшего кинотеатра «Колосс» (после войны он был реконструирован; здесь размещались сначала драмтеатр, а потом музкомедия). Строительство велось с 1964 г., частично были использованы «незначительно сохранившиеся конструкции» старого здания (главный архитектор проекта А. В. Титов).

6 ноября 1966 г. в новом здании театра состоялись краевое торжественное заседание и большой концерт, на котором Г. С. Золотухин выступил с докладом, посвященным 49–й годовщине Октября. В начале 1967 года был построен Дом физкультуры и спорта '.райсовета «Динамо» (рядом со стадионом «Динамо» по улице Красной). Здесь имелись все условия для ведения тренировок по гимнастике, спортивным играм и плаванию. Плавательный бассейн — первый закрытый бассейн в городе — располагал шестью двадцатипятиметровыми дорожками.

Чуть позднее, в том же году, у строящегося на улице Красной кинотеатра открыта монументальная скульптурно — архитектурная композиция «Аврора». Её автор И. П. Шмагун выполнил эту работу бесплатно, в качестве подарка жителям Краснодара к 50–летию Октябрьской революции.

Интересным получилось и решение всего ансамбля, в частности здания кинотеатра «Аврора», сооруженного в 1963–1967 гг. из стекла и металла по проекту сочинского архитектора Е. А. Сердюкова. Это был первый широкоформатный кинотеатр, строившийся в городе. В эксплуатацию его приняли 19 июня 1967 г. (чуть позже, чем «Космос»), но «Аврора» располагала вдвое большим зрительным залом — на 1286 мест.

Примечательно и само место, где возведен архитектурный ансамбль «Аврора». Издавна здесь, в северной части города, был курган высотой более 4 метров. Прежде чем начались земляные работы, сюда пришли археологи Краснодарского историко — краеведческого музея. Раскопав курган, они обнаружили под насыпью в материковой глине погребальную камеру — так называемую катакомбу. Дно её было выстлано войлоком или кожей (сохранился лишь слой темно-коричневого тлена), а почва вокруг верхнего отверстия колодца посыпана красной краской — охрой (этот обычай был широко распространен в III‑II тысячелетиях до нашей эры: красная краска олицетворяла всеочищающий огонь и охраняла покойника от злых духов). Но… погребальная камера оказалась пустой, лишь фаланга большого пальца ноги символизировала погребение. Такие захоронения археологи называют кенотафом: очевидно, покойный погиб где‑то далеко, и родственники не смогли здесь похоронить все его тело. Но, по верованиям древних, душа обретала успокоение только после совершения всех положенных ритуалов на родной земле. Оттого и был 3500 лет назад сооружен по — существу над пустой катакомбой этот курган, тайну которого археологи открыли благодаря строительству ансамбля «Аврора».

Затем открылись новый широкоформатный кинотеатр «Космос» на 600 мест на улице К. Либкнехта (ныне кинотеатр «Болгария»), Он был построен по типовому проекту в 1966-

1967 гг., а также крупнейший на Северном Кавказе универмаг «Краснодар» — пятиэтажное здание из стекла, пластика, алюминия и различных синтетических материалов. Его строительство велось с 1963 г. Особенности конструкции здания сыграли негативную роль при грандиозном пожаре, случившемся в одном из торговых залов универмага в ночь на 4 апреля 1982 года, о котором до сих пор вспоминают жители краевого центра.

Особенно много в крае появилось в те годы памятников культуры. Не все они отличались архитектурно — художественными достоинствами, как, например, известный краснодарцам памятник «освобожденному труду». Это двадцатиметровое железобетонное сооружение «Человек — созидатель» (скульптура О. А. Коломойцева) было установлено на улице Почтовой в районе Краснодарской ТЭЦ и в народе получило название «Фантомас».

Зато весьма удачным получилось открытие в канун празднования 50–летия Октября мемориального комплекса памяти героев Октябрьской революции, гражданской и Великой Отечественной войн, сооруженного по проекту скульптора И. П. Шмагуна и архитектора В. Т. Головерова при участии архитектора Н. П. Шлыкова. Для мемориала было выбрано место, примыкающее к территории старого городского кладбища на ул. Северной. Стена из розового туфа ограничивала площадь комплекса, являясь фоном для фигуры Матери — Родины, скорбящей о погибших. Здесь же были расположены монументальная стела с изображением боевых эпизодов и шесть небольших стел с текстами. В центре площади была установлена чаша Вечного огня. Его зажгли в тот день ветераны войны.

Впоследствии в 1978 г., когда праздновалось 60–летие Вооруженных сил СССР, у Вечного огня на площади Памяти героев был открыт «комсомольско — пионерский пост № 1».

Значительным достижением культуры явилось и возрождение расформированного в 1960 году ансамбля песни и пляски кубанских казаков, Кубанского казачьего хора. Художественным руководителем его стал заслуженный деятель искусств РСФСР С. А. Чернобай, а главным балетмейстером — заслуженный артист Дагестанской АССР Г. Гальперин.

В 1971 году к коллективу пришло первое международное признание: хор стал дипломантом фольклорного фестиваля в Бургасе. Ныне государственный академический Кубанский казачий хор возглавляет широко известный своим творчеством на Кубани и в России народный артист Российской Федерации, профессор В. Г. Захарченко.

Г. С. Золотухин особое внимание уделял развитию городов и районов края, всячески помогая секретарям горкомов и райкомов партии в принятии правительственных решений по выделению средств на эти цели. В ту пору начал стремительно развиваться Новороссийск, где первым секретарем горкома партии работал деятельный Я. Г. Швыдков, а председателем горисполкома В. И. Сорокин.

Краснодарцы с помощью Г. С. Золотухина сумели «выбить» обнадеживающее постановление СМ РСФСР «О мерах по развитию городского хозяйства г. Краснодара». Оно предусматривало осуществление в течение 1970–1975 гг. обширного строительства жилых домов (648 тысяч квадратных метров — по линии местных Советов), в том числе жилищно — строительных кооперативов (440 тысяч квадратных метров), школ, больниц, краевой библиотеки; мероприятия по подготовке территории под новое строительство на левом берегу р. Кубани, а также по строительству западного автомобильного обхода города Краснодара (Павловская — Краснодар — Новороссийск).

Целевым назначением на жилищное строительство в городе Краснодаре выделялось 18 миллионов рублей капиталовложений (с ежегодным равномерным распределением по 3 миллиона рублей) для ликвидации бараков и ветхих жилых домов.

Позднее был утвержден Генеральный план Краснодара, разработанный в 1970 г. Государственным институтом проектирования городов.

Необходимость корректировки прежних концепций развития краевого центра была очевидной: стремительный рост его за минувшие десятилетия поставил перед партийными и советскими разработчиками ряд новых проблем. В последнее время город фактически застраивался не по какому‑то определенному поэтапному плану, а хаотически, выборочно, не способствуя созданию законченных ансамблей. Развитие окраин в послевоенный период осуществлялось вопреки строгой структуре с прямолинейной планировкой улиц, которая сложилась еще в начале XIX в. и долгое время помогала правильно развивать город. Назрела потребность реконструкции старого центра Краснодара, многие здания в котором пришли к своему естественному концу. Однако здесь возводились новостройки при отсутствии четко проработанной идеи реконструкции центра.

Генплан предусматривал целый ряд крупных новостроек (гостиницы, библиотеки, предприятия и т. д.), создание непрерывной системы зеленых насаждений, строительство скоростных городских дорог и другие меры «комплексного развития города с современной архитектурой».

К сожалению, в эти масштабные планы не вписывались вопросы сохранения исторического ядра краевого центра, его архитектурных памятников. На протяжении десятилетий, со времени ниспровержения в 1920 г. микешинского шедевра, памятника Екатерине И,«екатеринодарский период был, по сути, изгнанником в истории города, в нем «не усматривалось ничего ценного» (и Летний театр «был деревянный», и искусство до революции «занимало незначительное место», и музучилище было «маленькое», и развитию просвещения почти не уделялось внимания»…). Однако, когда в последующем общественность Краснодара оказалась перед фактом (или угрозами) уничтожения тех немногих историко — архитектурных памятников старого города, которые сохранило время, вопросы застройки краевого центра стали предметом острой дискуссии…

Новый генеральный план Краснодара, концепцию которого одобрил Г. С. Золотухин, был рассчитан на срок до 2000 г. и определял численность населения краевого центра в 850 тысяч человек. Расширение застройки намечалось проводить в юго — западном направлении с выходом в перспективе на левый берег р. Кубани и юго — восточном направлении — в сторону Краснодарского водохранилища.

Именно при Г. С. Золотухине многое было сделано по развитию, наряду с культурой, образования, здравоохранения и социальной сферы.

С 1 сентября 1969 года принял первых студентов Краснодарский институт физкультуры — шестое высшее учебное заведение в крае, а через год был открыт Кубанский государственный университет. Он создавался на базе педагогического института по постановлению Совета Министров СССР от 25 марта 1969 года.

Был сдан в эксплуатацию новый хирургический корпус краевой клинической больницы имени С. В. Очаповского по улице Красной, 1. Ныне здесь краевая детская больница. Строительство его велось с 1967 года по типовому проекту, разработанному в «Госздравпроекте». В семиэтажном здании, помимо семи операционных, разместились физиотерапевтическое, диагностическое отделения, лаборатории, палаты на 300 коек.

13 марта 1972 года корпус принял первых больных.

Наконец, следует вспомнить открытие в эти годы значимых для кубанцев сооружений: Дома быта, пятиэтажного здания на углу Красной и Хакурате, которое строилось с 1965 года; стационарного цирка на 2 тысячи мест, сооруженного в 1965–1970 годы из сборного железобетона и металлических конструкций, парка имени 30–летия Победы, Красно дарского государственного драматического театра имени М. Горького на 1000 мест.

К этой же памятной дате было приурочено открытие в Первомайском парке мемориального комплекса «Жертвам фашизма» 13 тысячам краснодарцев, замученных гитлеровцами в период оккупации города в Великую Отечественную войну.

Да много еще чего было возведено в эти созидательные годы.

В благородном порыве от души хочется воскликнуть: «Честь и слава кубанским строителям, организаторам и руководителям строительного производства, — прежде всего заслуженным строителям России, секретарю крайкома КПСС Б. Н. Пономаренко, первому заместителю председателя крайисполкома В. Д. Артюшкову, секретарям горкомов и райкомов партии, председателям райисполкомов, а также сотням и тысячам рядовых строителей!»

5

Нельзя, да и нет оснований приписывать все эти результаты в развитии края в те годы Г. С. Золотухину, как было бы совершенно безосновательно и бесчестно валить на него все недочеты, недостатки, ошибки, срывы и провалы. И то, и другое — продукт системы хозяйствования тех лет, методов работы, управления и воспитания.

Однако следует отдать должное, что именно в те годы стало несколько больше внимания уделяться удовлетворению материальных и духовных запросов людей. Зарплата рабочих и служащих увеличилась на 27 процентов, реальные доходы сельского населения возросли на 42 процента. На 22 процента возросли вложения в культуру, народное образование, здравоохранение и достигли 1 миллиарда 289 миллионов рублей.

За годы пятилетки почти каждый пятый житель Кубани вселился в новую квартиру. Больше половины построенного жилья пришлось на долю села. Повысилась степень благоустройства квартир.

Именно в эти созидательные годы на всю Кубань зазвучали имена прядильщицы Краснодарского хлопчато — бумажного комбината В. С. Новожиловой, ткачихи камвольно — суконного комбината Т. К. Бабенко, которая выступила инициатором движения «Кубанской продукции — отличное качество»,

комсомолки Александры Даниловой — технолога Крымского консервного комбината, и многих других передовиков производства.

Творчески действовала почти 500–тысячная краевая комсомольская организация, которую возглавлял талантливый организатор, первый секретарь крайкома ВЛКСМ В. Г. Сыроватко, в полной мере вобравший огромный партийный опыт Г. С. Золотухина.

Да, 1971 год щедро одарил кубанских тружеников, зато 1972 год взял обратно свои щедроты. Необычные для края трескучие морозы зимой, летом — жара, суховей, пыльные бури сбили с темпа процесс подъема производства. А это, естественно, сказалось на объемах заготовок хлеба и другой продукции. Многие позиции были сданы, планы и обязательства провалены.

Г. С. Золотухин всю свою яростную энергию и недюжинный организаторский талант сосредоточил на мобилизации людей ради одной цели: наверстать упущенное в 1972 году и подняться на более высокую ступень в 1973–м.

Плоды этих усилий и проделанной работы, как и её огрехи и промахи, довелось пожинать сменившему его руководителю. Но экономика упрямо буксовала. На горизонте зловеще разгорался красный светофор застоя, все еще заслоняемый призывными транспарантами, бодрыми обещаниями и победными рапортами.

В 1973 году Г. С. Золотухин назначается министром заготовок СССР и работает в этой должности до ухода на пенсию в 1987 году. В сентябре 1988 года в возрасте 77 лет Г. С. Золотухина не стало.

(обратно)

МЕДУНОВ

— Бывали первые секретари сильнее Медунова…

Но всё же этот человек несомненно — «глыба»!

Б. Н. Пономаренко

1

27 сентября 1999 года глава администрации Краснодарского края Николай Игнатович Кондратенко начал заседание правительства края с печальной новости: в Москве умер бывший первый секретарь крайкома КПСС Сергей Фёдорович Медунов.

И хотя сообщение о смерти известного кубанского деятеля появилось во всех краевых, городских и районных газетах, телевизионных и радиопередачах лишь на следующий день, вся Кубань о ней уже знала: люди передавали эту скорбную весть по цепочке друг другу.

Она для кубанского жителя на время затмила все наиважнейшие события как в России, так и в мире: взрывы, катастрофы, леденящие душу угрозы чеченских боевиков, предвыборные баталии будущих депутатов Госдумы, публичные схватки ведущих политиков, важные дела и тем более повседневные заботы.

Пожалуй, на Кубани Медунова знали все от мала до велика: бывшие партийные, советские, профсоюзные и комсомольские работники, руководители ведомств, предприятий и хозяйств, интеллигенция, ученые и поэты, музыканты и строители, спортсмены и землеустроители, агрономы и доярки, водители автомобилей и обычные дворники. Столь велика была сила его власти и огромная известность, которая получила налет скандальности к концу его руководства краем.

Вот как выглядело сообщение, опубликованное на первой полосе 28 сентября 1999 года газеты «Кубанские новости», учрежденной уже после ухода Медунова с поста партийного руководителя края.

На 84–м году ушел из жизни видный советский и партийный деятель, бывший первый секретарь Краснодарского краевого комитета КПСС, Герой Социалистического Труда МЕДУНОВ Сергей Федорович

В связи со смертью бывшего первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС С. Ф. Медунова глава администрации Краснодарского края Н. И. Кондратенко распорядился образовать комиссию для организации похорон во главе с заместителем главы В. Ф. Галушко.

В комиссию вошли Н. А. Артющенко, Н. А.Балдинов, А. Н. Белан, В. И.Головченко, Н. И.Горовой, Ф. В.Долженко, Н. П.Елисеев, Б. Г.Кибирев, Ю. Н.Ковалевский, Н. Ф.Кряжевских, Н. И.Осадчий, В. Я.Первицкий, Б. Н.Пономаренко, Б. А.Расторгуев, И. С.Рева, В. П.Сергейко, В. Ф.Соколов, Р. П.Степанова, И. Т.Трубилин, А. Д.Широкопояс, Г. П.Язловецкий.

Газета «Вольная Кубань» поместила проникновенное «Слово прощания»:

«Из Москвы пришла печальная весть: на 84–м году жизни скончался Сергей Фёдорович Медунов.

С некоторыми людьми уходит целая эпоха. Время Медунова на Кубани было временем грандиозных строек, обильных урожаев, добрых починов. Кубанским журналистам оно помнится и как время эффективного сотрудничества власти с прессой. Тогдашняя «Советская Кубань» была не просто мощным рупором коммунистов и самой массовой газетой края. Она была надежным помощником талантливого кубанского батьки — Сергея Фёдоровича Медунова. Это был могучий руководитель, настоящий генератор идей и просто человечный человек. Газета доносила его мысли до кубанцев, поддерживала добрые начинания. Газета осуществляла и обратную связь, когда писала о том что волнует и заботит миллионы людей.

Потом был период, когда С. Ф. Медунова чернили кто как мог. Но голоса «Советской — Вольной Кубани» в этом хоре не было. Ведь каждому воздается по делам его. С. Ф.Медунов сделал для Кубани очень и очень много.

В последние годы Сергей Фёдорович был очень одинок. Именно «Вольная Кубань» поддерживала с ним постоянную связь. Неслучайно рукопись воспоминаний «Жизнь моя — судьба моя» С. Ф.Медунов отдал в газету, с которой сотрудничал и дружил не одно десятилетие. Они были полностью опубликованы в «Вольной Кубани» весной 1996 года.

Мы прощаемся с человеком неординарным, которому всего досталось сполна: и таланта, и житейской мудрости, и жизненных невзгод…

Мы будем помнить Вас, Сергей Фёдорович Медунов!

Вольнокубанцы».

И вот 29 сентября из Краснодарского аэропорта специальным рейсом самолет с кубанской делегацией на борту вылетел в Москву.

Прощание состоялось в траурном зале Центральной клинической больницы. Митинг открыл руководитель кубанского землячества в Москве, бывший председатель крайисполкома Н. Я. Голубь.

В последний раз Сергей Фёдорович собрал людей, хорошо известных кубанцам, на Востряковское кладбище, где он отныне будет покоиться рядом с прахом своих самых близких людей: жены и сына. Проститься с ним пришли Щербак, Воротников, Полозков, Голубь, Дьяков, Поспелов, космонавты Горбатко, Севастьянов, депутаты Госдумы Глотов, Кибирев, Бурулько, киноактриса Зайцева…

Проникновенные слова прощания у гроба произнесли глава администрации Краснодарского края Николай Кондратенко, актриса Тамара Приходько, космонавт Виктор Горбатко, бывший министр — аграрий Валентин Месяц.

Приведу выступление на траурном митинге Н. И. Кондратенко целиком, ибо в нем содержались оценки ушедшего из жизни бывшего партийного руководителя края, созвучные тогда чувствам многих кубанцев:

«Дорогие друзья, москвичи, краснодарцы. Я Сергея Фёдоровича знаю, как раньше модно было говорить — по совместной работе, ровно тридцать лет. И так уж получилось, я всегда был подчиненным, и взаимоотношения были таковы: ты — подчиненный, я — руководитель. Взаимоотношения были честными, принципиальными. Они были настроены на одно — работа, работа и еще раз работа. И уже позже у нас началось душевное общение. Будучи избранным в первый раз членом Совета Федерации — а в это время шла травля Сергея Фёдо ровича — я решил заехать на Удальцова, 22, чтобы навестить его и сказать доброе слово, потому что понимал, как трудно человеку жить в такой изоляции, в условиях клеветы, наветов и мерзости. Я понимал, что плечо надо подставить именно в тот момент.

Это была трогательная встреча. Сергей Федорович расплакался, а затем засуетился накрывать на стол. Закуски не оказалось. В холодильнике, я это сам видел, были только кусочек сала и капуста квашеная, которую он квасил сам. И этим гордился.

Я мог бы распаковать все, что привез: и овощи, и фрукты, но подумал: а не будет ли это унизительным для хозяина? Мы сели, и я сказал, что лучшей русской закуски, чем та, которая есть у вас, нет. Мы в доброй беседе провели тот день.

Уже позже, выступая на Совете Федерации, я сказал: «Как это так получается? Ваши капиталистические мафиози на «мерседесах» ездят, на Канарах с девками отдыхают, а такому, как Медунов, фактически поесть нечего. Что же это за справедливость такая в сегодняшнем «демократическом мире»? Многие члены Совета Федерации подошли в перерыве, говорят: «Дай адрес, заедем, деда навестим».

Медунова знал весь Советский Союз.

Трижды в моем понимании Сергей Федорович перенес политические расстрелы. Когда его освобождали, обвиняя во всех грехах. Когда его выводили из состава ЦК и исключали из партии. И когда возбудили против него уголовное дело. Но ему выдали документы об отсутствии состава преступления, они сохранились.

Однако теперь вот, когда Сергей Федорович умер, мерзопакостное НТВ попыталось над мертвым поиздеваться. Не по — христиански это, не по — православному. Ибо не дают устои славянизма, устои православия над мертвыми тешиться. Только подлецы так могут поступать. А мы‑то знаем истинную цену нашему соратнику, соратнику по труду, а не по каким‑то мерзопакостным сделкам. Это был прежде всего человек жесткий к себе в труде. И требовал от всех нас относиться к труду с полной отдачей. Труд, труд и труд!

С именем Сергея Фёдоровича связаны лучшие страницы в истории нашего края. Это его заслуга в повышении культуры земледелия на Кубани, когда даже вокруг опор электропередач рос хлеб, а не бурьян, как это традиционно было во всей России. Это благодаря ему Кубань вышла на высокие рубежи в области земледелия, животноводства, в вопросах концентрации и специализации. Максимум внимания уделял он развитию социальной сферы, культуры, спорта. Я с гордостью могу сказать, что постоянно ношу в душе один из его заветов: вывести Кубань по производству зерна на десять миллионов тонн. А чтобы не казалось это нереальным, мы, его последователи, в 90–м году вывели Кубань более чем на десятимиллионный рубеж. Такого сбора зерна Кубань не знала ни до, ни после. То была осуществленная мечта Сергея Фёдоровича.

Мы знали Медунова как прекрасного семьянина, принципиального и порядочного человека. И хочу сказать, что мы гневно протестуем против грязного вала, который катится из «демократических» СМИ на этого мужественного, сильного, честного и порядочного человека. Таким останется он в нашем сознании. Я выражаю искреннее соболезнование семье Сергея Фёдоровича, всем тем, кому он близок и дорог. Пусть земля нашему соратнику будет пухом, а память о нем мы сохраним до последних своих дней.»

2

Попытаемся составить у читателей общее представление о Медунове, личности неоднозначной, глубокой и драматической, наполненной не только многими годами яркой, поистине титанической работы, но и претерпевшей удивительные повороты жизни, выдержать которые дано не каждому.

Разумеется, Сергей Фёдорович был истинным патриотом Отечества, радетелем интересов Кубани и всей страны. Его многолетняя деятельность была без остатка посвящена развитию экономики и социальной сферы Краснодарского края. К решению проблем он подходил с государственных позиций, умел найти оптимальный выход в трудной ситуации, был объективным и требовательным руководителем. Его роль в жизни Кубани невозможно переоценить, ведь именно Медунов сумел поднять престиж Краснодарского края как всесоюзной житницы и здравницы.

Судьба С. Ф. Медунова — яркий пример того, каких профессиональных высот и достижений может добиться человек талантливый, целеустремленный, глубоко преданный делу.

Родился Сергей Фёдорович 4 октября 1915 года на станции Слепцовская Сунженского района Чечено — Ингушской АССР в семье железнодорожника — телеграфиста. Из‑за специфики работы отца семья часто переезжала с места на мес то. Среднюю школу С. Ф. Медунов окончил в городе Прохладном и в 1929 году поступил в Кизлярский агропедтехникум, который успешно окончил в 1931 г. по специальности преподаватель начальной школы. Трудовую деятельность Сергей Фёдорович начал в должности заведующего начальной школой села Малая Арешевка Кизлярского района Дагестанской АССР. В 1933 году С. Ф. Медунов работал инструктором — методистом Кизлярского районо, с 1935–го — директором неполной средней школы села Таловка.

В октябре рокового 1939 года, года начала второй мировой войны, С. Ф.Медунова призвали в ряды Советской Армии, где он окончил годичную школу авиационных штурманов, а позже — курсы политсостава.

Сергей Федорович прошел трудными дорогами Великой Отечественной войны, мужественно боролся вместе со всем советским народом за свободу и независимость нашей Родины. В конце 1942 года он вступил в ряды ВКП(б). Отвага молодого коммуниста, его мужество, принципиальность, дисциплинированность снискали заслуженное уважение и доверие товарищей и командного состава. Именно поэтому его избрали комсоргом полка, парторгом отдельной авиаэскадрильи, секретарем партбюро авиаполка. С. Ф.Медунов с честью выдержал испытание войной, был как истинный коммунист и политрук в первых рядах защитников Отечества, вдохновляя своим примером бойцов.

Служба в армии закончилась для Сергея Фёдоровича в 1947 году. В августе этого года его направили на партийную работу в Белогорский райком ВКП(б) Крымской области. В 1949–м С. Ф. Медунов стал первым секретарем райкома ВКП(б) города Старый Крым, в 1951 г. — заведующим административным отделом Крымского обкома ВКП(б) в Симферополе. С апреля 1951 по октябрь 1959–го Сергей Фёдорович работал на ответственных должностях первого секретаря Ялтинского горкома компартии Украины и первого заместителя председателя Крымского облисполкома в Симферополе.

С. Ф. Медунов совмещал напряженную работу с учебой с 1951 по 1957 гг. в Высшей партийной школе при ЦК КПСС.

Октябрь 1959 года стал знаменательным событием в судьбе С. Ф. Медунова: его направили на работу в Краснодарский край, с которым на долгие годы связал Сергей Фёдорович свою жизнь и деятельность. В течение десяти лет он был первым секретарем Сочинского горкома КПСС, где проявил себя как талантливый организатор и человек глубоких и обширных познаний.

Незаурядные способности С. Ф. Медунова, высокая работоспособность и инициативность снискали ему признание и уважение на Кубани. Поэтому в феврале 1969 года Сергею Фёдоровичу доверили ответственный участок работы: он стал председателем Краснодарского крайисполкома. К тому времени С. Ф. Медунов защитил диссертацию, получил звание кандидата экономических наук, имел опубликованные научные работы в журналах и сборниках по вопросам экономики сельского хозяйства.

В мае 1973 года С. Ф. Медунова избрали первым секретарем крайкома КПСС.

Именно на этой должности в полной мере реализовался организационный талант Сергея Фёдоровича Медунова, в котором высокая партийная требовательность и принципиальность сочетались с удивительно чутким и бережным отношением к людям. Он умел работать с профессиональными кадрами, ценил их, создал крепкую команду единомышленников и вдохновил кубанцев на решение многих жизненно важных для развития края вопросов. Надо особо отметить, что многие из «медуновской» плеяды руководителей известны сегодня всей России и за её пределами.

Обладая научными и практическими знаниями во многих областях народного хозяйства, С. Ф.Медунов стал инициатором внедрения прогрессивных технологий в аграрном секторе экономики Краснодарского края.

Именно Сергей Фёдорович сделал всё зависящее от него как от руководителя края, чтобы создать на благодатной кубанской земле прочную базу для отечественного рисосеяния. В те годы за предпринятое начинание на С. Ф. Медунова обрушились со всех сторон критики. Большое внимание уделял С. Ф. Медунов развитию в крае культуры и спорта, созданию условий для здорового образа жизни кубанцев.

В 1982 году Сергей Фёдорович Медунов был отозван на работу в Москву в распоряжение Центрального Комитета КПСС.

С. Ф. Медунов неоднократно избирался депутатом Верховного Совета РСФСР и СССР, делегатом XXII‑XXVI съездов КПСС, членом ЦК КПСС.

Большие заслуги С. Ф. Медунова перед страной были по достоинству отмечены высоким званием Героя Социалистического Труда, тремя орденами Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени, многими медалями.

Такова вкратце биографическая, предпосланная, возможно, несколько в возвышенном ключе, но в целом весьма объек тивная и, если так можно выразиться, официальная в пору кондратенковского правления справка о Медунове.

Однако не будем предварять события и этапы его многолетней работы на Кубани, а поведем разговор, не торопясь.

3

Наша современная политическая история, к сожалению, остается пока областью предположений и косвенных доказательств. У нас нет совершенно естественного для всего цивилизованного мира политического бытописания, где партийные лидеры, их оппоненты и свидетели различных событий не скрывали бы от общественности хотя бы очевидных вещей, охотно делились воспоминаниями и собственными версиями. Наши политики сами прилежно подготавливают почву для смелых предположений и невольных догадок…

Именно поэтому в последние годы своей бурной жизни Сергею Фёдоровичу Медунову в самом деле приходилось больше оправдываться, чем делиться воспоминаниями и собственными версиями. Его исполинский образ, освещенный разным — то светлым, то мрачным — светом истории, придающим ему особую возвышенность в сравнении с его предшественниками на посту первых секретарей Краснодарского крайкома партии, вызывает в то же время если не у всех, то у многих двоякие чувства: с одной стороны, а их значительно больше — сильные и чистые, с другой — настороженные и подпорченные бытовой молью политического ярлыка «медуновщина».

Как писала одна газета, «имя Медунова давно уже не просто имя конкретного живого человека. Оно стало неким символом долгого периода нашей новейшей истории, именуемого коротким словом «застой».

Медунов многомерен. И в этой очевидной для его личности особенности (хотя где вы видели человека «одномерного»?) кроются, на мой взгляд, если не все, то многие стороны как его политической деятельности, так и характера вообще.

В своей исповедальной мемуаристике, написанной в последние годы жизни в большей степени под воздействием общественного спроса, а также неутихающих страстей вокруг его имени, Медунов нередко сам себе противоречит, а иногда и видит события в выгодном для себя свете. Хотя описываемые им события и не имели на тот момент решающего значения, все же их искаженные детали вновь возвращают нас к мысли о многомерности и противоречивости самой фигуры Медунова.

Вот небольшой пример.

Как‑то журнал «Люди как они есть» попросил Медунова рассказать историю своего назначения. Дословно его ответ звучал так: «дела там шли худо. Кубань за семь лет ни разу плана по хлебу не выполнила». А далее он вспоминает:

«В 1973 году мне было пятьдесят восемь, вызвали к Брежневу. Леонид Ильич спросил:

— Ну, берешься первым секретарем на Кубань?

— Ваш вопрос воспринимаю как доверие».

Давайте придирчиво и, вместе с тем, объективно отнесемся к двум фразам: «дела там шли худо» и «Кубань за семь лет ни разу плана по хлебу не выполнила». Возникает вопрос: где там? Ясно, что на Кубани. Но так может сказать человек, направленный в край, скажем, из Тамбова, Красноярска… но не проживающий на Кубани и, тем более, не работающий в то время председателем крайисполкома в паре с Г. С. Золотухиным. И почему «худо»?

Второе: «Кубань за семь лет плана по хлебу не выполнила». По предыдущей главе читатель смог убедиться в несправедливости этих слов. Надо отметить, одним из героев «золотухинского» периода работы был сам Медунов, многое сделавший для края уже будучи председателем крайисполкома. Важно, что именно в эти годы, 1970 и 1973, произошли знаменательные события, говорящие о многом. Краснодарский край был удостоен второго ордена Ленина, а сами «виновники» — Золотухин и Медунов — одним Указом через три года удостоены высокого звания Героя Социалистического Труда.

За невыполнение государственных планов, как известно, Звезды Героев не давали. В этих небольших эпизодах, как и в других, следует, на мой взгляд, видеть неукротимое желание Медунова как бы «отсечь» период его секретарской работы, особо подчеркнуть и выделить и без того огромные и заслуженные дела. Это можно было бы назвать амбициозностью, объяснив не присвоенными, а в самом деле достигнутыми результатами.

То же самое можно сказать и о реплике Медунова, сказанной однажды на одном из первых после перехода Золотухина в Москву заседаний. Этот эпизод я описал в своей предыдущей книге «Обязан сказать. Записки разных лет» под названием «Крутой поворот».

На одном из пленумов крайкома партии заведующий сельскохозяйственным отделом крайкома докладывал о хлебозаготовках в крае.

Медунов был взвинчен и нетерпим к доводам заведующего.

— Сергей Фёдорович! Мы не можем этого сделать… распоряжение подписал сам Золотухин!

— Кто такой Золотухин, я вас спрашиваю?

— Министр заготовок СССР!

— Я еще раз спрашиваю, кто такой Золотухин? Если я говорю!

В этом эпизоде по партийному жесткий Медунов, несмотря на уже имевшийся в крае его большой деловой авторитет, самоутверждался в роли первого секретаря крайкома партии, как это делали до него его сильные предшественники: Селезнев, Игнатов, Полянский и, в особенности, Золотухин. После фигуры Золотухина требовались не меньшая, а, может быть, и в значительной степени большая сила воли и недюженные организаторские способности. Люди, когда‑либо занимавшие или занимающие высокие должности, хорошо знают, как трудно добиться признания. К нему иногда идут годами, так его и не познав.

Характерна в связи с этим одна фраза Медунова, которую он произнес, отвечая на вопрос корреспондента:

— Знаете, Сергей Фёдорович, вас боялись…

— Дорогой мой! Власть должны или уважать, или бояться. Лучше и то и другое.

Может быть, поэтому порой нетерпим, особенно в последние годы своей работы на Кубани, был Медунов к критическим, иногда предвзятым выступлениям в печати.

Можно сказать, что отношение к печати у него и в ту пору было двойственное. Любил Сергей Фёдорович отстаивать в центральных газетах свое мнение, но журналистов, имеющих свою точку зрения, отличающуюся от его, медуновской, не любил и старался избавиться от них.

«До моего приезда в Краснодар в мае 1980 года здешний корпункт «Советской России» полтора года пустовал, — вспоминает Владимир Удачин. — И вот почему. Мой предшественник Александр Петров 10 декабря 1978 года выступил в «Советской России» с корреспонденцией «Равнодушие», где критиковал ряд руководителей за формализм в работе с письмами и жалобами трудящихся. Корреспонденция очень не понравилась Медунову, и угодники быстро состряпали на собкора «компромат», изжили его с Кубани».

Ему нельзя было отказать в политической гибкости и умении обходить подводные камни, которыми щедро был усеян путь партийного руководителя, но, опять‑таки, в своем, во многом правомерном и искреннем отстаивании интересов края, был он прямолинеен, а иногда просто груб. К тому времени нельзя было не заметить как бы две прессы, одну — превозносящую до небес реальные и отнюдь не дутые заслуги Медунова и всего края, другую — выпускающую порции желчи. Всё это делалось на фоне грандиозных, как любил говорить Медунов, «крупномасштабных» достижений края. Иные, наиболее ангажированные журналисты, без видимых на то оснований, авторитет Медунова были намерены растоптать и уничтожить. К слову сказать, многие из пишущей в ту пору журналистской братии по — настоящему не знали, да и не могли познать его медуновский характер. Он был весьма закрытым человеком, и душу свою перед посторонними раскрывал крайне редко. Я всего лишь несколько раз за совместную многолетнюю работу был очевидцем некоторых ситуаций, проливающих истинный свет на характер Медунова.

…Как‑то в его автомобиле мы мчались по Красной, где на темном асфальте поблескивали лужи прошедшего весеннего дождя. Неожиданно Медунов, тронув водителя за плечо, сказал:

— Не гони, притормози здесь…

Я удивленно смотрел на нарядного и вместе с тем официально — торжественного шефа, с которым никогда ранее не приходилось находиться так близко. Улавливая свежий и крепкий запах мужского одеколона, удивлялся простоте и вместе с тем основательности его слова и действий.

— Погоди, поверни к бордюру, минутку постоим…

И тут только я увидел предмет любопытства Медунова. По луже напротив машины радостно шлепал, обдавая брызгами молоденькую маму, счастливый малыш, одетый в светло — синий с яркой оранжевой полоской костюмчик.

Мамаша, видя, как близко остановилась машина, выхватила малыша из лужи, легонько шлепнув его, и стала что‑то поучительно втолковывать ему. Мне показалось, что и сам Медунов в тот момент не прочь был бы побежать по весеннему дождю; в нем, словно в старом могучем дереве, проснулись молодые токи, тронулись весенние почки и он, неумело скрывая охвативший его прилив вешнего настроения, сказал:

— Жаль, пусть бы побегал по лужам… Поехали!

Припоминаю еще один, приятно удививший меня случай.

Было это после комсомольской конференции на непременной в те времена вечеринке, по случаю её успешных итогов. Медунов произнес положенные в этом случае слова и вдруг начал читать… стихи:

Как эти сосны и строенья Прекрасны в зеркале пруда.

И сколько скрытого волненья В тебе, стоячая вода!

Кипят на дне глухие чувства,

Недвижен темных вод покров,

И кажется, само искусство Освобождается от слов.

Мы невольно замерли, ошарашенные столь неожиданным пассажем партийного шефа.

— Ну, комсомольцы, кто написал эти стихи? — лукаво улыбаясь, задал вопрос Медунов.

Ответа не последовало, и после некоторой паузы Медунов с удовольствием произнес имя поэта:

— Илья Оренбург!

Впоследствии, вспоминая не строчки, я их просто не запомнил, а образы, отыскал это стихотворение, штудируя знаменитого «Пилигрима мира».

У него была своя особая манера вести беседу. На ваш вопрос он отвечал не вдруг, не наступая голосом на ваш голос, не демонстрируя свою готовность опровергнуть вас, опрокинуть, смять, а напротив, как бы медля, делая небольшую паузу, закаляя свою выдержку. Итак, короткая пауза. И после нее тихо, исподволь, как бы по знаку музыкантов, он вступал в беседу или продолжал её. И чем напряженней был ход беседы, чем воспаленней ее тема, тем тише говорил он. И тогда его тихий голос звучал громче всех, в нем концентрировалась убежденность, как в туче электричество.

4

Быть может, мы подходим к главному.

Из приведенного ниже отрывка из книги моего давнего коллеги по Ставрополью Виктора Алексеевича Казначеева, бывшего первого секрета эя Ставропольского крайкома комсомола, соратника М. С. Горбачева, с которым проработал около 25 лет, станет более ясным появление на свет политического ярлыка — «медуновщина».

Следовательно, более понятным окажется вопрос о причинах скандальной известности партийного руководителя Кубани, реально претендовавшего в то время на один из высших постов в партии, а, может, даже, как поговаривали в партийных кулуарах, и на главный пост генсека.

Книга В. А. Казначеева называется «Интрига — великое дело» и вышла в Ставропольском книжном издательстве в 1997 году.

«Андропову очень хотелось «расшатать» не очень прочный «трон» Брежнева, — говорится в ней. — Однако для этого требовалось убрать с дороги многих, в том числе друга Леонида Ильича — С. Ф.Медунова, хозяина соседнего со Ставропольским Краснодарского края.

Когда отмечалось торжество на Малой земле, туда были приглашены и секретари обкомов, крайкомов. То, что Медунов все время находился рядом с Брежневым, бесило, расстраивало Горбачева. Рождалось желание испепелить более удачливого соперника. Михаил Сергеевич обо всем информировал председателя КГБ Андропова так, как было выгодно ему и нравилось Юрию Владимировичу. Вернувшись в Ставрополь, только и делал, что сыпал ядовитые остроты в адрес Медунова.

Но это за глаза, а в телефонных беседах этих двух секретарей, на которых я часто присутствовал, сквозила доброжелательность, казалось, что разговаривают лучшие друзья, соратники, желающие один другому только добра. Но, бросив трубку, Горбачев тут же становился самим собой, начинал отпускать в адрес Медунова нелестные слова. И столько было в них злости, ненависти, что казалось: дай ему волю — стер бы Сергея Фёдоровича в порошок. И стер. Точнее, расправился с ним Андропов, но с помощью Михаила Сергеевича и Г. П. Разумовского, председателя Краснодарского крайисполкома. Именно они сообщили Юрию Владимировичу сведения о валютных операциях Медунова по продаже за границу черной икры и других незаконных действиях краснодарцев на многие миллионы долларов, коррупции в торговле и иных сферах народного хозяйства. Решение Андропова искоренить коррупцию в Краснодаре похвально и правомерно, хотя до сих пор вызывает сомнение личное участие Медунова в этом деле…»

Мне хотелось бы кое‑что уточнить в некоторых выражениях В. А. Казначеева, объяснив их появление отсутствием, видимо, достаточной информации.

Как вы заметили, автор книги, как бы между строк упоминая о «валютных» операциях Медунова по продаже за границу черной икры и других «незаконных действий краснодарцев на многие миллионы долларов…», сам того не желая, невольно создает образ Медунова — мафиози.

Здесь хотелось бы возвратиться к началу главы и повторить слова, произнесенные Н. И. Кондратенко у могилы

С. Ф, Медунова на Востряковском кладбище: «Трижды, в моем понимании, Сергей Фёдорович перенес политические расстрелы. Когда его освобождали, обвиняя во всех грехах. Когда выводили из состава ЦК и исключали из партии. И когда возбудили против него уголовное дело. Но ему выдали документы об отсутствии состава преступления, они сохранились» — (подчеркнуто мною — автор).

«Писали» на Медунова не только журналисты, но и ближайшие помощники, коллеги по партийной работе.

Вот, например, письмо секретаря крайкома И. П. Кикило, ведающего партийной пропагандой и агитацией, в КПК при ЦК КПСС от 18 августа 1977 года:

«Прошу КПК проверить осуществленную в нашем крае масштабную операцию по приписке. В канун октябрьского (1976 г.) Пленума ЦК КПСС крайком доложил ЦК о выполнении обязательства по продаже хлеба. «В закрома государства, — говорилось в рапорте, — засыпано 4 миллиона 425 тысяч тонн зерна, риса продано свыше 360 тысяч тонн». («Правда», 26 октября 1976 г.). Об этом же первый секретарь крайкома С. Ф. Медунов сообщил в речи на Пленуме ЦК.

Спустя три месяца, в январе 1977 года, он же в докладе на партхозактиве края сказал: «В государственные закрома впервые в истории края засыпано 4 миллиона 425 тысяч тонн хлеба, в том числе 436 тысяч тонн риса» («Советская Кубань», 20 января 1977 г.)».

Как видно, при неизменном общем количестве проданного хлеба — 4 миллиона 425 тысяч тонн, продажа риса увеличилась на 76 тысяч тонн. Чем же были «заняты» эти объемы в октябрьском рапорте? В ответ, как стало известно весной, было вписано зерно, доставленное хозяйствами в обмен на комбикорма. Затем, после рапорта, это зерно было изъято из государственных закромов и заменено рисом, уборка которого еще продолжалась долго…

Объяснения Медунова КПК при ЦК КПСС были предельно краткими: «Суть в том, что часть этого зерна вернулась нам от государства как фуражное. И на основании этого — обвинения. Но никто же не вспомнил, что после доклада в этом же году сдача зерна государству продолжалась».

Не желая становиться ни на чью сторону, а я в то время был в составе бюро крайкома КПСС, и не без опаски для комсомольского возраста, наблюдал за стремительным и отнюдь не «сельскохозяйственным» конфликтом между Медуновым и Кикило, от себя ради объективности хотел бы добавить, что подобный «сигнал» в ЦК вряд ли мог остаться незамеченным: здесь бы и дружба с Л. И. Брежневым не помогла. Партия и за более мелкие прегрешения порой карала беспощадно. Как говорится, насмотрелся.

Это же касалось нашумевшей истории с «миллионом тонн риса».

Медунов как‑то вполне резонно пояснил:

— Вот говорят, что мы 500 тысяч тонн риса приписали. 500 тысяч тонн — это ни много ни мало как миллиард рублей. Это миллиардная приписка. Ну, пусть расследуют любые органы. Я не боюсь! Да если было, разве бы я разговаривал вот так с вами?!

А ведь расследовали, причем тщательно и многократно. Но фактов приписок не обнаружили.

Все же давайте возвратимся к теме, начатой В. А. Казначеевым. Имеется еще одно свидетельство коварного заговора против Медунова, с целью его устранения с политического небосклона страны. Речь о нем идет в книге В. Соловьева и Е. Клепиковой (США) «Агония», опубликованной в журнале «Родина» в 1991 году.

Цитирую:

«Как известно, соседние провинции в Советском Союзе до недавнего времени вступали между собой в соревнование по всем видам экономических, бытовых и культурных показателей, и называется это соревнование социалистическим, дабы исключить из него «буржуазный» дух стяжательства, зависти и обмана. На самом деле именно этими качествами и определялось «социалистическое соревнование», ибо от его исхода зависели премии, награды и продвижения его участников — руководителей советских провинций. Соревнование между Ставропольским краем Михаила Горбачева и расположенным от него к западу Краснодарским краем Сергея Медунова исключением из этого правила не являлось. Однако Горбачеву в этом соревновании была заранее уготована роль побежденного не только потому, что земля в Краснодарском крае тучнее, чем на Ставрополыцине, но прежде всего потому, что Медунов был старым приятелем Брежнева, а потому никому, кроме него самого, не подотчетен и мог фальсифицировать свои показатели, как хотел, не опасаясь проверки» (Соловьев и Клепикова заблуждаются в силу их оторванности от партийных реалий тех лет. «Фальсифицировать свои показатели, … не опасаясь проверки» можно было только в сказках или, в лучшем случае, во сне — автор).

Продолжаю цитировать:

«А Брежнев, как известно, старался своих друзей в обиду не давать, считая это нарушением кодекса дружбы, и жалобам на них не верил, полагая их злыми наветами. Эта система покровительства, выручки, протекционизма и продвижения приятелей и была основным механизмом его власти, который досконально изучил на посту Председателя КГБ Андропов перед тем, как начать свой пробный подкоп под Брежнева, хотя и через подставное лицо — Медунова. Именно на него у Андропова имелось компрометирующее досье, составленное, видимо, и не без помощи Михаила Горбачева.

Как установил Андропов, в соседнем Краснодарском крае, а особенно в черноморском курортном городке Сочи, коррупция и взяточничество в партийном и государственном аппарате получили официальный статус. Чтобы купить машину, приобрести квартиру, добиться повышения по службе и даже достать на ночь номер в гостинице, требовались взятки. Иначе ни одна система не срабатывала. Более того, именно Краснодарский край оказался транзитным пунктом многомиллионной валютной операции по продаже за границу черной икры в банках из‑под тихоокеанской селедки.

Понимая, что просто положить на стол Брежнева «дело Медунова» нельзя: Андронов организует поток «писем трудящихся» из Краснодарского края в ЦК, КГБ и «Правду» с жалобами на местное руководство и отчаянными призывами «разобраться и наказать». С помощью всесильной организации и при активном содействии Горбачева он собирает компрометирующие факты против сочинского мэра, чтобы возбудить против него судебное преследование, разгоняет Министерство рыбной промышленности за операцию с черной икрой, а заместителя министра приговаривает к смертной казни, снимая тем самым номенклатурный иммунитет с брежневских выдвиженцев. Цель Андропова — прорвав первую, провинциальную фортификационную линию Брежнева, приступить к штурму второй».

Прервемся на время и поразмышляем над сказанным.

Как говорится, верить на слово нельзя: нужны доказательства. Тем более, что авторы приводимых выше слов достаточно осторожно ссылаются на источники информации.

«Собирая материал для биографии советского лидера, — пишут они, имея в виду М. С. Горбачева, — мы пользовались как общедоступными на Западе сведениями, так и редкими источниками, включая людей, знавших Горбачева по совместной институтской жизни, либо встречавшихся с ним в более позднюю пору, когда он вернулся в ставропольские пенаты. Отметим попутно, что проблема сверки одних свидетельств путем анализа и сопоставления с другими вставала довольно часто. В ряде случаев нам пришлось отказаться от некоторых кремлевских историй ввиду сомнений в их достоверности. Мы приводим только те факты, которые нам известны либо из нескольких независимых друг от друга источников, либо из одного, но такого, которому мы доверяем полностью и данные которого подтверждаются политическим анализом. Этот метод был нами впервые испробован в биографии покровителя Горбачева — Юрия Андропова. Успех этой книги в США, Японии и Европе позволяет нам думать, что наш исследовательский принцип и установка на достоверность и занимательность оказались верными».

Пожалуй, в основном можно принять доводы «американских» литераторов, уточнив, однако, некоторые допускаемые ими вольности. На одну из них по ходу текста я обратил внимание. И все же, в этом занимательном повествовании, где, безусловно, довлеют не доводы, а интрига, «фабула» произведения, немало убийственных, но просто немыслимых неточностей партийной кухни. Их могут знать только те, да и то не все, кто сам поработал в партийном аппарате. Судя по всему, авторов эта «приятная» возможность миновала.

Тем не менее, в существовании заговора против Медунова уверены и «американцы», и В. А. Казначеев. Но в отличие от первых, доводы Виктора Алексеевича более убедительны и достоверны.

Последний аргумент в пользу своей версии «американцы» излагают следующим образом:

«Андропову важно было иметь под рукой главного, хотя и тайного свидетеля против Медунова. Борьба вокруг Медунова была напряженной, Брежнев и К° цеплялись за него как утопающий за соломинку: ведь залогом власти является не только возможность выдвигать своих людей на ответственные и доходные посты, но также и защищать их в случае необходимости.

Но когда Брежнев не смог в1982 году защитить от Андропова своего старого друга и ближайшего помощника Андрея Кириленко (Андропов просто перестал пускать его на заседания Политбюро), а своего свояка генерала Семена Цвигуна от физической расправы (первый зам. Андропова, он пытался остановить расследование дела брежневского зятя, но был найден у себя в кабинете с простреленной головой), ни даже своей любимой, балованной и распущенной дочери от допросов и угроз КГБ, тогда и Медунов пал окончательно и бесповоротно».

А вот как сам Медунов отзывался о Горбачеве в одном из своих интервью:

«Я бы мог о Горбачеве того времени рассказать многое. Иногда, конечно, в обиходе называл его Мишей. У нас разница в возрасте большая, но это не просто некая арифметическая величина, а огромный и сложный кусок истории, в котором пришлось жить людям моего поколения: голод, репрессии, война, невероятное напряжение сил по восстановлению народного хозяйства. Горбачев, как он пишет в своей книге, видел страну в жуткой послевоенной разрухе только из окна поезда, на котором ехал поступать в самый престижный Московский университет. А я в это время спал по четыре часа в сутки, все остальное время работал.

К окончанию Мишиного обучения в Москве на Ленинских горах уже стояло новое здание красавца — университета. Когда Горбачев возвращался домой в Ставрополь после получения диплома, он уже ехал совсем по другой стране. В 1954 году, через десять лет после страшной войны, в СССР невозможно было найти ни единого разрушенного предприятия. И с гордостью говорю: это сделали люди нашего поколения.

Горбачев же свой трудовой путь начал с обмана, пусть и малого: сказал, что не может ехать в глубинку из‑за хронической болезни жены. Зато закончил большим обманом, и жертвами этого обмана стали 260 миллионов человек.

…В узких компаниях он постоянно рассказывал какие‑то анекдоты сомнительного свойства, изображал этакого простецкого парня, хотя я видел, что это личина. Вообще между Краснодаром и Ставрополем всегда было некое внутреннее соперничество, я имею в виду в руководящих средах. Ведь хозяйственный потенциал Краснодарского края солиднее и больше Ставрополья, по всем измерениям мы выглядели внушительнее и ярче. Но многие важные государственные вопросы решались на Кавминводах. Горбачев оттуда месяцами не вылазил. Так он обаял Суслова, Кулакова, Андропова. А сколько сил Горбачев потратил на Болдина. Да — да! Того самого гэкачеписта Валерия Болдина, который в бытность Горбачева первым секретарем Ставропольского крайкома работал в «Правде» редактором сельхозотдела. Можете себе представить, какой интенсивной была реклама «заслуг» молодого секретаря в деле развития отечественного сельского хозяйства, если впоследствии Горбачев сделал Болдина своей правой рукой. Но потом и его сдал в «Матросскую тишину».

Впоследствии ошельмованный первый секретарь крайкома партии, пенсионер союзного значения о сфабрикованном против себя деле говорил:

«Если подходить формально, меня не сняли, а перевели в Москву на должность заместителя министра. Но по сути это было, конечно, началом той травли, продолжавшейся безостановочно несколько лет. Брежнев здесь ни при чем. В это время он уже был в таком состоянии, что реальность практически не воспринимал. А реальность заключалась в том, чтобы найти несколько ярких и сильных фигур из высокого руководства, обвинить их в тяжких преступлениях и принародно сломать».

Вспомните, речь шла тогда о чистоте партийных рядов. Надо, дескать, партию освободить от высокостоящих взяточников и лихоимцев, и все будет хорошо. Необходимо было взбудоражить страну, и героями дня становятся следователи, прокуроры, этакие бескорыстные подвижники закона, которые снимают пелену с глаз народа.

Еще ничего не доказано, а на все государство распространяются оглушительные сенсации — сочинское дело, узбекское, краснодарское, дело фирмы «Океан», взяточники в МВД и так далее. И это было. В известной степени взяточники и лихоимцы существовали всегда и в любом государстве, я уж не говорю о нынешней ситуации. Но здесь причинные связи сразу стали вычерчиваться на большие должностные высоты, на людей, которые в течение долгого времени находились в центре общественного внимания. Сейчас уже ясно, что и не они в конечном итоге интересовали главных вдохновителей и организаторов всей этой широкомасштабной и многоходовой операции. На прицел было взято само существование огромного и могучего государства. Кого сейчас интересует, что Медунов не брал взяток и не имеет отношения к преступлениям, в которых его обвиняли. Дело сделано…

Теперь о взятках, которые, якобы, брал Медунов. Природа взятки понятна: ты делаешь, я тебе даю. Вообразим себя на месте первого секретаря крупнейшей партийной организации и попытаемся представить существовавшую в ту пору морально — политическую обстановку. А она была, отнюдь, не простой, да и сам уровень ответственности, прежде всего партийных кадров, был неизмеримо выше в сравнении с любым периодом истории общества. По крайней мере, взят — кодатели, как и взяточники любого уровня, сурово наказывались. Представим перечень соблазнительных возможностей первого лица края, прилюдно воспитывавшего десятки тысяч людей, а тайком берущего подношения. От кого? От первого секретаря горкома или райкома партии, от краевых хозяйственных руководителей, от, извините, за один ряд, в который в данном случае я ставлю имена, Тарады? от Погодина? от Сашки Мёрзлого? от Карнаухова? Тогда значит и от меня, в ту пору заместителя председателя крайисполкома. Получается чушь собачья!

Теперь вопрос с другой стороны. А для чего, скажем, Медунову было брать взятки? Можно, конечно, ответить словами героя одной чеховской пьесы: «Коль давали, так я и брал». Но это звучит неубедительно. Медунов получал приличную заработную плату и, откровенно говоря, был не самым бедным в обществе. Семья его жила скромно, торжеств и грандиозных банкетов не устраивала, заметить их было бы нетрудно: ведь не простая семья! Может быть, копил деньжат на черный день, вкладывая их в зарубежные банки? Так счетов банковских не существовало у него вовсе, да и не приведи, Господь, на склоне жизни иметь в старости такой «черный день».

Вот как описывает свое посещение в Москве опального Медунова журналист Владимир Рунов:

«То, что журналистика — дело малосовестливое, объяснять, наверное, не надо. Особенно сейчас, когда некоторые из пишущей братии для красного словца маму родную циркулярной пилой перережут. Увы, но это было, есть и будет. В процессах, которые называются «политическая борьба», журналисты всегда «рубят просеку» для тех, кто идет во главе сражений (классовых, партийных, гражданских, социальных и прочих).

А для подобной борьбы, особенно в наших отечественных условиях, понятия «честь» и «совесть» столь же противоестественны, как пение жаворонка в полярную ночь.

Вот почему я был немало удивлен, когда мой товарищ и коллега предложил недавно во время командировки в Москву побывать у Медунова…

Как и следовало ожидать, Медунов сразу и не задумываясь дал нам полный отказ, объяснив свое нежелание общаться с журналистами тем, что ничего хорошего для себя от них не ожидает. Судя по разговору, его доконал некий наш шустрый земляк, усыпивший осторожность Сергея Фёдоровича розовощекой молодостью и наивностью юных глаз. Хозяин дома принял его с радушием, очевидно, считая, что молодой журналист с периферии не столь «зомбирован» стереотипами. Они долго говорили о жизни вообще, о невероятной её сложности сейчас. Вместе сварили борщ, в приготовлении которого Сергей Фёдорович проявил редкую для мужчины осведомленность. Вместе потом отобедали. А в итоге появилась статья, где автор с молодой удалью размашисто «гвоздил» старика, не сделал даже попытки разобраться в сути тех обвинений, которые «навешала» на него столичная пресса. Добавил кое‑что и от себя, в частности, этакий художественный образ с колосками из хрусталя. Видели мы в последствии эту безделицу — три колоска из дешевого стекла, дорогие хозяину лишь тем, что подарила их когда‑то та же пресса — группа Центрального телевидения, снимавшая на Кубани фильм в дни жатвы.

Но в ходе дальнейших телефонных переговоров Медунов все‑таки согласился на встречу, оговорив, что она будет краткой и только в рамках тех вопросов, на которые он согласится отвечать. Скажу сразу — это был пункт, который остался в конце концов не выполнен по молчаливому согласию обеих сторон. Мы говорили более четырех часов по самому широкому кругу проблем и вопросов, перебрасывались от сугубо личных к геополитическим, не избегая самых острых и в то же время не теряя ощущения, что мы в гостях.

Сергей Федорович Медунов живет одиноко. За продолжительное время нашей беседы никто не позвонил ему по телефону, не постучал в дверь. Провожая нас, он долго стоял на крыльце большого дома, а потом тяжело побрел по темнеющей аллее парка. Видимо, это был привычный путь вечерней прогулки, путь, полный нелегких раздумий. В этот вечер они были особенно мучительны: исполнилась очередная годовщина со дня смерти его жены, прошедшей с ним огонь, воду и медные трубы, с мудростью перенесшей взлет мужа и стоически — его падение. В доме много фотопортретов. Самый большой — Варвары Васильевны. В этот день под ним лежал букетик тюльпанов.

Не скрою, я внимательно рассматривал его комнату, где мы сидели, пытаясь найти следы роскоши, о которой так много читал в разного рода изданиях. Возможно, у нас с авторами этих статей разные понятия о роскоши и богатстве, но в этой квартире все обычно (подчеркнуто мной — автор). Много только фотографий на стенах. Почти все с дарственными надписями: от космонавтов, маршалов, ученых, спортсменов, артистов, писателей, политических деятелей прошлого, конечно.

Из свежих документов хозяин дома показал нам служебную бумагу прокуратуры России, из которой следовало, что еще в 1991 году с него были сняты все обвинения в лихоимстве и взяточничестве. Бумага была датирована маем этого года» (беседа проходила в августе 1993 года — автор).

В той московской квартире по улице Удальцова, 22, бывал и я, возглавляя «представительную» из трех человек делегацию Краснодарского края на 80–легии С. Ф. Медунова в октябре 1995 года.

Утро выдалось ясным, по — осеннему прохладным. Москва была великолепна и торжественна. Гулким набатным звоном били кремлевские куранты, и чувство гордости охватывало за этот с детства памятный бой часов, за свежий московский воздух, за сверкающие на солнце купола. Действительно,

«Москва… Как много в этом звуке для сердца русского Слилось, как много в нем отозвалось!»

С проспекта Кутузова мы свернули на Вернадского и, достав из машины нарядную корзину кубанских гвоздик, огромный торт, вошли в вестибюль большого совминовского дома, где жил Медунов. По тому, как быстро открылась массивная светло — коричневая дверь, мы поняли, что юбиляр ждал и наверняка полный волнения и приподнятого настроения, с чувством благодарности и острой горечи вынужденного забвения готовился принять гостей.

Дверь распахнулась, и мы, сквозь огромный букет, который закрыл именинника, увидели близкое и по — отечески родное лицо постаревшего, но весьма бодрого, со слезящимися глазами, в старом партийном костюме со Звездой Героя первого секретаря Краснодарского крайкома партии, имя которого было овеяно громкой и в последние годы скандальной известностью.

Странное дело, я вдруг ощутил, что некогда был в этой просторной, но уже по — холостяцки лишенной женского уюта квартире… Мебель… Такая мебель из модного в те времена анатолийского ореха с золотисто — соломенной прожилкой стояла в квартирах высоких кубанских партийных чинов. Мне сразу вспомнились знаменитые краснодарские мебельщики Лев Гершевич Фуксман и его правая рука, известный дизайнер Антон Самуилович Шаерман…

— Кубанская мебель, — перехватив взгляд, заметил не утративший природной наблюдательности Медунов. — Люблю все кубанское, берегу каждую вещицу…

— А вот мы и вручаем кубанские гвоздики, подарки, да и сразу костюм надо примерить, — нашелся член делегации Коломиец, разворачивая упругий сверток.

Глаз старого медуновского портного был точен — костюм пришелся впору. Вот только манжеты сорочки обветшали, но мы и сорочки припасли…

Стол был простым, по — кубански достойным и, оглядывая разносолы, Медунов, сидевший, как и положено юбиляру, во главе стола, едва сдерживал волнение.

— Вы все знаете, — наконец произнес Медунов, теребя край белоснежной скатерти, — жена моя Варвара Васильевна ушла из жизни… умер младший сын Жора… Так и живем: я, Володя — старший сын и Оля — жена Жоры… — он повел подрагивающей рукой вдоль стола.

— Дорогой Сергей Фёдорович! — поднявшись, обратился к юбиляру Жиганов…

И мы вновь, как тогда, накануне, в гостиничном номере, поплыли по реке далекой и дорогой памяти. И было в этом захватывающем плавании что‑то неотразимо приятное, близкое и теплое…

Где же те сказочные припасы на «черный день»? Где прислуга, протирающая пыль в квартире, обстирывающая старика? Где автомашина с водителем, ждущая хозяина у подъезда дома, как ныне принято у многих и многих «новых русских», даже не имеющих понятия о высокой и ответственной должности первого секретаря крайкома партии, но успевших свое «хапнуть»? А ведь у Медунова ничего не изъяли и не пытались изъять: нечего было.

Работая над книгой, я нередко прибегал к советам и консультациям старых и заслуженных, бывших партийных, советских и хозяйственных работников края. В очередной беседе с Иваном Фёдоровичем Бабичевым, некогда являвшимся председателем Краснодарского горисполкома, затем около двадцати лет проработавшим начальником краевого управления бытового обслуживания населения, я настойчиво добивался: «Хотя бы один костюм, либо пару туфель пошили Медунову бесплатно? Ведь, знаю, ваши мастера шили ему все. Хотя бы один?»

Бабичев неизменно прикладывал руку к сердцу и, прямо глядя в глаза, отвечал как на духу: «Никогда!!! Всегда рассчитывался до копейки. Был крайне щепетильным».

Кстати, большинство из тех, кого Медунов действительно отметил в ту пору своим могущественным благорасположением, впоследствии оказались глухи и слепы к судьбе «хозяина края», даже в трагические для него дни (смерть сына и жены), не выразив ни сочувствия, ни поддержки. Но это тоже из хрестоматии человеческой мудрости, которую, несмотря на простоту, мы начинаем постигать только на собственном опыте, когда, например, известное изречение великого мыслителя Корнелия Тацита «Льстецы — худшие из врагов» из разряда чужих мыслей переходит в разряд своих.

Давайте немного изменим тему и поговорим о некоторых, в действительности, криминальных личностях, которые, находясь в тюрьмах, давали показания против Медунова. Это они — «льстецы — худшие из врагов».

Из заявления А. Тарады:

«В крайкоме с согласия Медунова была создана четкая система подарков. Подарки и продукты вручались ответственным лицам в Москве, на отдыхе в Сочи, Геленджике, Архипо — Осиповке или при приезде гостей в край. Я принимал участие в сборе подарков… что часто выражалось в довольно крупных расходах с моей стороны (200–300 — 500)».

Ответственно заявляю: это самое бессовестное вранье. Подобным образом один из последних негодяев, Тарада, пытался предстать перед следствием незапятнанным и честным. Тогда как же, как не результат взяток, можно понять обнаруженные при обыске в его квартире под ванной пачки купюр, обхваченные синей изоляционной лентой, и трехлитровые стеклянные банки с драгоценностями, прикопанные в отцовском огороде? Ведь это были факты, это доказано!

Подарки были. Но это были подарки иного рода. Помнится, как Медунов, принимая в своём кабинете посетителей, непременно и с гордостью показывал огромную вазу — дар завода фарфоро — фаянсовых изделий, на которой красовался портрет «виновника» предстоящего торжества Л. И. Брежнева, и при этом читал поздравительную нелепицу, которую сам же и сочинил:

Конечно, этот «подарок» — неприкрытый подхалимаж, но в тот момент Медунов был сам себе судьёю.

В порядочности и искренности «показаний» Тарады я смог убедиться, как говорится, на собственной шкуре.

Однажды открылась дверь и в мой кабинет председателя Темрюкского райисполкома вошел человек с черным «дипломатом» в руках. Человек весьма бесцеремонно раскрыл дипломат и, достав какие‑то бумаги, представился:

— Следователь по особо важным делам Генеральной Прокуратуры СССР…

У меня невольно екнуло сердце, но никакой «особо важной» вины за собой я не чувствовал. И был спокоен.

Правда, черной кошкой пробежала мысль о «геноциде адыгейского народа», инкриминированная мне накануне бюро крайкома партии, в результате чего я оказался в славной Тмугаракани. Но я еще более успокоился, понимая, что «особо важного» следователя «политика» не должна была, по идее, интересовать.

Так и произошло.

— В каких отношениях вы были с Тарадой? — задал вопрос следователь тоном, каким допрашивают преступников.

Вопрос был, прямо скажем, по прошествии времени неожиданный, но врасплох меня не застал.

— В обычных, вполне рабочих…

— Нельзя ли конкретнее?

— Отчего же, можно. Тарада — секретарь крайкома партии, я — секретарь крайкома комсомола… Служебная дистанция, как вы понимаете, огромных размеров…

— Как часто вы общались с Тарадой?

— Практически ежедневно…

— ?!

— Разумеется, по работе…

— С какими просьбами вы обращались к Тараде?

— С разными. Например, о содействии в покупке походных палаток для участников военно — спортивной игры «Зарница»…

— А он?

— Секретари крайкома партии, как правило, с просьбами не обращались. Они давали указания. Хотя две, именно, просьбы от Тарады были…

— Какие?

— Они касались одного и того же лица — Вячеслава Очкаса. Вначале о приеме его на работу в качестве инструктора крайкома комсомола, затем о подписании письма о ходатайстве о выделении ему квартиры…

— Так, так… продолжайте.

— Что касается первой части вопроса, то Очкаса я принимал на работу осознанно: была вакансия, да и парень он был неглупый и с соответствующим образованием — юрист, а писем с подобными ходатайствами подписал бы по каждому из нуждающихся в жилье: давали бы квартиры… Да квартир, ведь, никто не предоставлял… Лимиты существовали.

— Всё?

— Всё!

Следователь раскрыл бумаги и подал мне. Это был протокол допроса Тарады. Наши «версии» практически совпадали.

«Важняк» пожал мне руку и отбыл в неизвестном направлении, заставив меня недобрым словом вспомнить «стукача» Тараду.

Вот вам и «система подарков», которая мерещилась в тюремной камере ничего не забывшему и не прочувствовавшему ни одной детали своей двойной жизни лжесекретарю крайкома.

И трудно не согласиться с мнением Медунова:

— А вот что касается смерти Тарады, то она, на мой взгляд, не столь таинственна. Скорее, жизнь его была полна зловещих тайн, за которые он в конце концов и заплатил суровую плату. Тарада, когда его арестовали, покупал жизнь самым мерзким образом: он называл сотни имен, с которыми якобы имел преступную связь. Следствие все версии проверяло, время шло. Тарада цеплялся за каждый день.

6

Я не прокурор и не буду на себя брать смелость разгребать вымышленные чьим‑то больным воображением кучи мусора, коими обильно усыпан скорбный на закате жизни путь бывшего лидера Кубани.

Все же крайне любопытно, как сам «хозяин края» впоследствии оценивал и объяснял суть предъявленных ему обвинений? Что ему вменялось в вину?

— Если только патриотизм за дело нашего народа, за дела партии является преступлением — я самый великий преступник! — утверждал Медунов. — Я хотел как лучше, и вся моя жизнь, вся моя работа сводилась к тому, чтобы как можно больше и лучше сделать для дела, для государства, для партии, для людей! Я этим жил! Моим стилем партийной работы всегда была постановка каких‑то больших задач, вокруг кото — рых должны компоноваться партийная организация, коммунисты, актив, беспартийные массы, трудящиеся. С тем, чтобы это было такой идеей, проблемой, в бой за которую шли вслед за партийной организацией и все трудящиеся. Простыми словами я говорил так: никогда не надо давать дремать партийной организации. А если только дашь возможность дремать партийной организации, значит тут же проявляется застой, тут же появляется болото, тут же появляются и проявляются негативные явления. Надо создавать полезную деловую занятость. Сим делом я и занимался. Могу все это подтвердить примерами…

За примерами, в самом деле, далеко ходить было не надо. Медунов был большим мастером оригинальнейших экспромтов, которые как бы возникали сами по себе, непринужденно, сообразуясь с ситуацией и реальной действительностью. Они всегда носили не просто декоративный характер, а имели стратегическую силу и дальновидный расчет. По прошествии лет отчетливо начинаешь понимать глубинные замыслы этих «экспромтов», редкую способность Медунова, взявшись за одно звено, вытащить всю цепь. И следует отдать должное: все происходило в непреложном диалектическом единстве слова и дела.

Краевая партийная организация в самом деле при Медунове не «дремала», напротив, почти беспрерывно от «генератора идей» исходили новые и новые импульсы, заставлявшие весь край работать в полную силу. Нередко частные технологические приемы, которые положено было знать и использовать сельхозникам, Медунов возводил в разряд наиважнейших. Яркий пример — борьба за получение сильных пшениц и, как частный прием их лабораторного определения, — «отмывание клейковины». Казалось бы, зачем, к прим эру, прокурору города или руководителю строительной организации, архитектору, директору завода, либо профсоюзному работнику уметь «отмывать клейковину»?

Ведь это занятие для хлебных технологов, сугубо узких специалистов? Но в том то и дело, что по «разнарядке», направляя всех и вся в Ейскую «академию» по сильным пшеницам, Медунов тем самым прививал у руководителей не только уважение к хлебу, но и знания приемов его получения. До сих пор вспоминаю тот пахнувший степью мякиш хлеба, самостоятельно «отмытый» и исследованный под наставлением опытных преподавателей.

А взять, например, такой прием, получивший оглушительную популярность и давший многие тонны дополнительно 26*

качественного кубанского зерна, как контрольные обмолоты. Суть его удивительно проста. Для определения контрольной урожайности в каждой бригаде создаются комиссии примерно в таком составе: агроном бригады (отделения), представители профсоюзной организации, ревизионной комиссии, народного контроля и комбайнер. Контрольная урожайность определяется путем тщательного обмолота под наблюдением этой комиссии в каждой загонке, как правило, трех характерных валков (два по краям на расстоянии 15–20 метров от границ поля и один в середине загонки). Результаты обмолота заносятся в акт, один экземпляр которого вручается комбайнеру, другой остается у агронома бригады (отделения) для постоянного контроля за качеством обмолота. При получении фактической урожайности не ниже чем при контрольном обмолоте комбайнеру и другим членам агрегата дополнительно (кроме основной и повышенной оплаты на уборке) выплачивается за каждый последний центнер при урожайности до 30 центнеров с гектара — 80 копеек, от 30,1 до 35 центнеров — 1,0 рубль и т. д., выше 50 центнеров — 1 рубль 50 копеек. Основанием для выплаты премий членам агрегата является акт контрольного обмолота на этом участке и акт приемки зерна после обмолота.

Если комбайнер намолотит зерна меньше, чем было при контрольном обмолоте, на 1 центнер — он не только лишается повышенной оплаты за «контрольный» центнер, но и теряет 25–50 процентов основной оплаты, если фактически намолот окажется на 2 центнера ниже контрольного, то работа признается браком и должна быть переделана за счет виновного.

В первых числах июля 1974 года в «Советской Кубани» с рассказом об опыте колхоза «Победа» выступили главный экономист колхоза Е. Ф. Кашин, бригадир первой бригады

А. Д. Саушкин, комбайнер А. М. Суханов.

«Пока уборка урожая шла вслепую, — пишет Е. Ф. Кашин, — никто толком не смог сказать, почему получается разница в сборе зерна с одинаковых полей, а также у комбайнеров, работающих на одном поле. С введением контрольных обмолотов труд каждого механизатора стал виден, как на ладони. При такой системе работы, как говорится, за чужую спину не спрячешься. Наделал браку, допустил потери — отвечай. Поработал на славу — честь тебе и почет. Очень важную стимулирующую роль стала играть оплата за последний, так называемый контрольный центнер. Комиссии по определению контрольных обмолотов работают с опережением на день-два.

Подсчеты за ряд лет, — заключает экономист, — показывают, что только за счет внедрения контрольных обмолотов удалось поднять среднюю урожайность колосовых по колхозу почти на 3 центнера».

Можно прямо сказать, что не «царское» это дело было первому секретарю крайкома партии изо дня в день растолковывать и строго следить за использованием этого, пусть и важного, агроприема. Это дело «сельхозников»: секретаря и заведующего отделом крайкома партии по сельскому хозяйству, зампреда крайисполкома и начальника краевого управления по селу, а на местах — районного начальника по сельскому хозяйству. Ан нет — Медунов сам на себя взвалил и с огромной энергией добивался, как он выражался, «всекубанского» охвата в использовании этого приема.

Скептикам и противникам стиля и методов работы Медунова приведу еще один, как мне кажется, убедительный пример его мудрого подхода к проблемам земледелия и экологии. В сезон амброзии, коварнейшего аллергена, от действия которого страдают десятки тысяч людей, часто можно слышать «ругань» — нет на вас Медунова!

Действительно, нет и не было ни до него, ни после энтузиаста в крае, считавшего делом своей жизни не только борьбу, но и полное уничтожение амброзии. Разумеется, Медунов не был похож на романтического Дон — Кихота, борющегося с «ветряными мельницами». Он был предельно занятым и по государственному мыслящим человеком, но, взявшись за проблему, он возводил её на национальный уровень. Как гром среди ясного неба, он неожиданно объявляет на Кубани чрезвычайное положение! Он, возмутитель «застоя» и спокойствия, обращает на Кубань взоры практически всех республик, краев и областей страны. Он сам вызывает огонь на себя, ведь «ЧП» — это не какой‑либо пожар, даже землетрясение или непредвиденный взрыв. Это чрезвычайное положение во всем, в любой области, в жизни края вообще.

В Кремле, прослышав о «чрезвычайщине», заволновались, начались встревоженные звонки: в чем дело? что случилось? И лишь уразумев проблему, разочарованно махнули рукой: да никакого там «ЧП» нет — Медунов борется с амброзией!

А Медунов, тем временем, приковывая внимание и на предельную высоту поднимая ответственность прежде всего руководителей в борьбе с амброзией, осуществлял свой дальновидный и стратегический расчет. Носил он название — высокая культура земледелия. Суть его как всегда была проста,

но поразительно эффективна. Ведь однажды вырубив и даже уничтожив на корню этот злостный сорняк, нельзя было почивать на лаврах в ожидании награды. Он, проклятый, вырастал вновь и вновь. Спасение было только в одном — повышать культуру земледелия, правильно использовать севообороты, вовремя вносить удобрения и применять гербициды. Это и был путь к еще большему урожаю!

Медунов был не просто крупным и по — настоящему талантливым организатором, он был к тому же и великим хитрецом. Локализуя проблему и создавая видимость скорой победы (подумаешь, сорняк вырубить или применить контрольные обмолоты), он искал и находил за счет этого «оптического обмана» мощные рычаги повышения потенциала кубанской экономики. Это и называлось «медуновским» стилем работы.

К разряду первостепенных проблем, по крайней мере, в собственном представлении, относил Медунов и борьбу с курением. Некоторые, если не большинство из «курильщиков», да и просто жителей Кубани в какой‑то момент посчитали эту «борьбу» первого секретаря крайкома партии чуть ли не блажью. Иные так и говорили: «Медунову делать больше нечего, что ли?!» В самом деле, «борьба» доходила порой до курьезов, обрастала смешными, почти анекдотичными случаями, заставляла не на шутку трепетать руководителей, не желающих быть застигнутыми врасплох с сигаретой.

Помните знаменитый лозунг, придуманный окружением инициатора борьбы с курением: «Если ты любишь родную Кубань, дымом табачным её не погань!» Лозунги эти как вехи тех лет. Но странно, даже здравые идеи доводились порой до абсурда.

Расскажу всего лишь два из тысячи подобных случаев.

…В вестибюль драмтеатра им. Горького, где должна была проходить отчетно — выборная комсомольская конференция, вышел Медунов. Он стал медленно подниматься по мраморным ступенькам на второй этаж.

Возле урны, с жадностью затягиваясь, нещадно дымил неисправимый курильщик, начальник управления Всероссийского пионерского лагеря ЦК ВЛКСМ «Орленок» Юрий Васильевич Бураков, прекрасный педагог и организатор.

Выбрасывать сигарету было поздно, и Бураков, взяв её в левую руку, спрятал в карман модных в те времена легких кримпленовых брюк. Медунов, разумеется, видел эту сценку.

Он начал с такой живостью интересоваться делами «Ор ленка», что это вызывало уважение и добрую зависть к коллеге.

Однако цель была в другом.

Дождавшись, когда задымились брюки и на левой стороне проступило бурое пятно, Медунов с чувством выполненного долга проследовал в зал.

После этого случая Бураков заменил брюки и навсегда бросил курить.

Или другой эпизод.

У меня сосед по дому профессор Леонид Маркович Малтабар, известный ученый — виноградарь, был заядлый курильщик. Вот как о нем вспоминает бывший начальник социально — производственного управления администрации края Иван Михайлович Жиганов: «Рассказывает мне Леонид Маркович, что звонит как‑то ему домой Медунов… Как, мол, дела с будущим урожаем винограда, есть ли новые сорта, а затем говорит:

— Вы до сих пор курите?!

— Курю! — честно признался Малтабар.

— А как же решение крайисполкома о борьбе с курением на Кубани?! Подумайте!

Проходит время. Опять звонок.

— Вы бросили курить, Леонид Маркович?

— Нет, Сергей Фёдорович, каюсь…

Третьего раза он уже не стал ждать, подумал, подумал и… бросил. Двадцать лет не прикасается…»

Казалось, в организме Сергея Фёдоровича бурлила энергия небольшого, но одновременно мощного, с высоким коэффициентом полезного действия, атомного реактора.

Кто из краевого актива на знал любимого изречения Медунова: «Большая задача порождает большую энергию!» Это крылатое выражение было его собственной переработкой знаменитой фразы Сталина: «Великая энергия рождается лишь для великих целей».

Но каким образом умудрялся «хозяин» края в один ряд с государственными задачами развития народно — хозяйственного комплекса Кубани ставить, казалось, второстепенные, не уровня первого секретаря крайкома партии проблемы?

Впрочем, вопрос этот спорный, и истории еще предстоит расставить все по своим местам.

Пиком «медуновской» творческой инициативы стало развитие спорта на Кубани, если сказать более возвышенно — его небывалый взлет. Началось все с «простого»: предстояло вывести футбольную команду «Кубань» в высшую лигу. Для этого, наряду с другими, требовалось решить две главные проблемы: в кратчайшие сроки поднять уровень мастерства футболистов и… увеличить вместимость стадиона, что в краевом центре, с двадцати до сорока тысяч посадочных мест. То есть, коренным образом стадион реконструировать, придав ему статус если не международного, то общесоюзного.

И здесь Медунов, как дальновидный стратег, до мелочей продумал «комплексное» решение обоих взаимосвязанных вопросов.

— Не было дня, чтобы со мной не разговаривал Сергей Фёдорович, — вспоминал впоследствии председатель крайспорткомитета Михаил Килиний. — Причем, как разговаривал? Со знанием дела, будто он и в самом деле был спортивным работником.

Тем временем, невероятными темпами, по сути, заново создавался красавец — стадион. Секретарь крайкома партии Б. Н. Пономаренко, заместитель председателя крайисполкома

В. Д. Артюшков, директор института «Краснодаргражданпроект» Г. В.Пименов, главный «прораб» стройки В. Н. Огуж и многие другие сутками находились на объекте, буквально на глазах, с «листа», создавая грандиозное сооружение.

Нынче, то ли в шутку, то ли всерьез поговаривают: а не присвоить ли Краснодарскому стадиону имя его создателя?

Однажды Медунов поставил задачу пригласить на Кубань ведущих спортсменов страны в целях создания, как он говорил, «школы олимпийского резерва». Первой на «смотрины» прибыла знаменитая гимнастка, удостоенная всевозможных высших спортивных наград, обаятельная Людмила Турищева, затем — выдающийся штангист мира Василий Алексеев, талантливый гроссмейстер Виталий Цешковский.

По разным причинам не все из них закрепились на кубанской земле, но начало было положено. Спорт на Кубани начал развиваться стремительными темпами. Именно тогда зазвучали на весь мир имена Брагиной, Янеса, Невзорова, Аракелова, Мачуги и Почивалова, Изосимова, Сабирова, Гассий, Коблева, Хапая, Тлецери…

Кто сегодня сможет отрицать огромное влияние Медунова на распространение шахматного движения в крае?

— Шахматисты всех рангов вспоминаю^ лрбрым словом Медунова, — говорит Александр Александрович Сапфиров, генеральный директор краевой федерации шахмат. — Партийный лидер знал, как стимулировать дело. Переезд в Краснодар одного из лучших гроссмейстеров СССР Виталия Цешковского, укрепление тренерских кадров — на Кубани появились мастер Александр Осадчук и знаменитый Орест Аверкин… Решение конкретных проблем, которые прежде даже не поднимались: дали, например, квартиру семье талантливого мальчика Сережи Тивякова — все это сыграло свою роль, как и визит Анатолия Карпова, находившегося в зените славы… Происходило признание шахмат как вида спорта, наблюдался настоящий шахматный бум. Я бы сказал так: забота и внимание разбудили честолюбие людей…

Первым доморощенным гроссмейстером на Кубани стал Тивяков, а в Туапсе уже сверкал настоящий бриллиант — Володя Крамник, теперь наряду с Анандом главный соперник Гарри Каспарова. И Крамник, и Тивяков стали в составе сборной России победителями Всемирной шахматной олимпиады. Подобные достижения нам раньше могли разве что во сне присниться…

У женщин раскрылось дарование Татьяны Дьяченко. Повзрослевшая девочка сейчас одна из сильнейших шахматисток России. Она международный гроссмейстер, неоднократная чемпионка страны, обладательница серебряной медали мировой Олимпиады. Шахматистки такого уровня на Кубани никогда не было. Татьяна Степовая — Дьяченко в расцвете творческих сил…

— Эта великолепная тройка — Крамник, Тивяков, Степовая — вместе с Цешковским, — вспоминает председатель Краснодарской краевой федерации шахмат Геннадий Иванович Буканов, — подняла шахматный авторитет Кубани на небывалую высоту, их достижения послужили трамплином для других.

Любопытно мнение самого Сергея Фёдоровича Медунова о шахматном спорте: «Высказывая свое личное отношение к великой древней игре, берусь утверждать, что шахматное искусство — это искусство мыслить ярко, нестандартно, красиво и романтично; это умение анализировать, проверять, возвращаться и самоуправляться, дабы через тернии сомнений прийти к единственно правильному решению. Человека, приверженного к шахматам, постоянно совершенствующегося в этой игре, можно отнести к высокой ступени духовного развития, идейной и гражданской зрелости. Не случайно наши крупные советские гроссмейстеры в подавляющем большинстве люди высокой культуры в общечеловеческом понимании этого слова. Поэтому считаю, что шахматы занимают почетное место в арсенале различных средств идеологической борьбы, помогая эффективно решать серьезные задачи по нравственному коммунистическому воспитанию трудящихся».

Ещё более любопытной оказалась одна публикация в шахматном журнале. В ту пору завершился чемпионат мира по шахматам в Мерано, где блестящую победу одержал до этого побывавший на Кубани по личному приглашению первого секретаря крайкома партии Анатолий Карпов.

Вопрос корреспондента:

— Сергей Фёдорович, как большой любитель шахмат наверняка вы «болели» квалифицированно. Какая партия матча в Мерано произвела на вас наиболее сильное впечатление?

— Знаете, мне приходит в голову такая мысль. Вот сижу я в театре, смотрю хорошо знакомую пьесу, скажем, из классического репертуара. Все мне известно заранее: и ход действия, и реплики актеров, и даже интонации, с которыми они их произносят. И вдруг… Благодаря великолепному мастерству одного из актеров характер его героя поворачивается неожиданно новой гранью. Талант импровизации потрясает…

Нечто подобное я испытал, анализируя дома на отдыхе 14–ю партию матча. В дебютной стадии все началось по давно известным классическим канонам испанской партии: 1. е4 е5. 2. Kf3 Кеб. 3. СЬ5 аб. 4. Са4 Kf5. 5. 0–0 К: е4. 6. d4 Ь5. 7. СЬЗ d5. 8. ‘de Се9. 9. Kbd2 Кс5. 10. СЗ d4. 11. С: еб К: еб. 12. cd Кс: d4… и вдруг, как гром среди ясного неба: 13. Ке4! Не случайно претенденту потребовался почти час, чтобы ответить на этот ход чемпиона. А специалисты справедливо оценили его как оригинальную идею в открытом варианте. Кстати, 13–й ход а4 стал роковым для претендента и счастливым для чемпиона и в 18–й партии. Невольно напрашивается мысль о коварстве цифры «13». Но думается, все‑таки дело не в счастливых или несчастливых числах. На матче в Мерано победила наша всенародная любовь к шахматам, советская шахматная школа и лучший её представитель. Подчеркивая популярность жизненных устремлений чемпиона и претендента, хорошо написал Александр Кикнадзе в статье, опубликованной в «Комсомольской правде» в дни победы Анатолия Карпова: «Счастлив талант, развитый обществом и постав ленный на службу людям. Несчастлив талант, поставленный на службу самому себе. Это закон, который, к счастью, не знает исключений?.

8

Как‑то интереснейшую подробность о Медунове поведала мне Ольга Александровна Огурцова, в те годы студентка факультета романо — германской филологии КГУ, затем преподаватель английского языка в Кубанском госуниверситете, впоследствии она учила иностранных студентов в одном из штатов Америки, работает там и поныне.

Огурцов — фамилия известнейшая на Кубани. Николай Алексеевич Огурцов ведал строительством и эксплуатацией рисовых оросительных систем. Один вид его: сравнительно высокий, поджарый, с волевым благородным лицом, сдержанными манерами, вовсе не характерными для зампредовской, весьма ответственной и суматошной, должности в крайисполкоме, — вид интеллигентного человека вызывал уважение. К тому же уважали его за дела. Недаром он был удостоен звания Героя Социалистического Труда, на лацкане его пиджака по праздникам красовалась Золотая Звезда Героя. К слову, он был ближайшим товарищем, если не другом Медунова и одновременно с ним получал высшую награду Родины, если не изменяет память, в 1973 году.

Так вот, Ольга Александровна была невесткой Николая Алексеевича Огурцова, то есть, замужем за его сыном Борисом, ныне работающим в той же системе, что и его отец, к сожалению, уже ушедший из жизни.

Со слов Ольги А\ександровны, из года в год повторялась одна и та же ситуация. Собираясь на празднование очередного Дня победы, Николай Алексеевич говорил невестке:

— Понимаешь, Ольга, ну не могу я надеть боевые награды… Ты ведь знаешь, что у меня есть что надеть, да и положено в честь такого праздника. Дак не могу — я буду с боевыми наградами, а Медунов? Он ведь всегда неловко себя чувствует в подобные дни…

К чему, собственно, я привожу такую любопытную подробность? А вот к чему.

Как‑то, просматривая старые подшивки журналов, я наткнулся на стихотворение, опубликованное в журнале «Москва» № 5 за 1981 год. Это был год, когда Медунов еще пребы вал у власти в крае. Стихотворение называлось «Командир». Вверху стояло неизвестное мне имя сочинителя — Анатолий Богданович. Все прекрасно, но справа от заголовка было набрано посвящение — Сергею Фёдоровичу Медунову.

Естественно, я напрягся.

Я был поражен. Как же соотнести рассказ Ольги Александровны, точнее, Николая Алексеевича Огурцова и посвящение столь «военного» стихотворения Медунову, не имеющему боевых наград?!

Разгадку в наградном деле Медунова внесла одна публикация, в которой проясняется ситуация, почему ветерану войны не вручили боевую и заслуженную награду.

В ней Сергей Фёдорович рассказывает:

— Пик моих личных неприятностей пришелся как раз на тот период. А однажды, по — моему, это было в первых числах мая 1985 года, большую группу ветеранов, в том числе и меня, пригласили в Гагаринский райвоенкомат Москвы для вручения юбилейных медалей в честь сорокалетия Победы. Медали нам вручили, поздравили и велели через два дня прийти, чтобы получить и ордена, которыми в тот период награждались всеучастники войны.

Ну а во второй раз мне уже ничего не дали, сказав, что якобы был сделан запрос в Генеральный штаб и меня нельзя считать участником войны. «Почему? — спрашиваю. — Вот мое удостоверение войны, выданное по всей форме Ленинским военкоматом города Краснодара. Получено оно мною на законном основании, поскольку Липецкий центр подготовки летчиков фронтовой авиации, где я в годы войны служил штурманом — инструктором бомбардировщика Пе-2, входил в состав действующей армии». Удостоверение тогда забрали, будто для проверки. Так и не вернули. Поэтому последние десять лет я был изгоем по этой части тоже. Пытался писать в Краснодар, в этот самый Ленинский военкомат, где было мое личное военное дело…

— Ну и что — ответили?

— Ответили, что дело мое не могут найти — потеряно. Знаете, не орден нужен, не медаль — чувство обиды горькое душило. Мы ведь в ту военную пору летали день и ночь не за награды, не за почести, не за похвалу. Недели не проходило, чтобы в Липецке не хоронили тогда экипажи. Самолет Пе-2 был «сырой», войдет в пике, так до самой земли и прет. Сколько замечательных ребят тогда погибло, не дойдя до фронта…

Так вот, вернули мне накануне полувека нашей Победы и удостоверение участника войны, и орден Отечественной войны вручили, теплые слова по этому поводу сказали, руку пожали.

Однажды, будучи зампредом крайисполкома, я волею случая оказался в весьма не выгодном для себя положении — по одну сторону на мягком кресле, вмонтированном в пол самолета ЯК-40, находился С. Ф. Медунов, по другую, захватив с собой в дорогу краевые газеты, расположился Г. П. Разумовский.

Самолет, подруливший к воротам депутатского зала местного аэропорта, был необычным. То есть это был типовой самолет, но необычность его заключалась в самой конструкции. Салон был разделен на две части, — первая для небольшого количества рейсовых пассажиров, а вторая часть особая, куда пропустили только нас троих, по сути «принадлежала» персонально Медунову.

Посередине небольшого и уютного салона находился круглый столик, куда и положил пачку газет Разумовский.

Установилось молчание, появилась даже какая‑то напряженность в отношениях, которая и объясняла невыгодность моего положения.

В тот момент, я, находясь в должности, позволяющей практически на равных обсуждать с ними возникающие вопросы, а может просто вести обыденные разговоры, по сути был лишен такой возможности в силу одного объективного обстоятельства — молодости и совсем небольшого опыта зампредовской работы.

Первым молчание нарушил Медунов:

— Как бывший военный штурман, — бодро начал он, — ут верждаю, что погода летная и перелет до Новороссийска пройдет по графику…

Разумовский, оторвав взгляд от пачки газет, в знак согласия кивнул головой.

— Так вот, — обратив свой взор прямо на меня, продолжил Медунов, — тебе поручена ответственная и почетная роль на мероприятиях, посвященных дню освобождения Новороссийска от немецких захватчиков…

— Георгий Петрович, как правильно именуется эта должность?

Разумовский, не задумываясь, ответил: — «Председатель государственной комиссии по открытию памятника скульптора Владимира Ефимовича Цигаля — «Матрос» на девятом километре Новороссийска…»

Медунов высоко поднял указательный палец, почти коснувшись потолка салона, и несколько раз помахал им в знак весомости слов председателя крайисполкома.

Дело, однако, было в другом.

Спустя какое‑то время, когда самолет легко взлетев, набрал высоту, Медунов, полистав за компанию с Разумовским газеты, вдруг мечтательно произнес:

— А вот теперь, даю слово… книгу все же я напишу!

Мы с Разумовским понимающе переглянулись.

— Да, да… Вам я могу признаться, что у меня постоянно не выходит из головы одна и та же мысль — написать книгу…

О чем же, Сергей Федорович? — наконец, из‑за жгучего любопытства выдавил я из себя.

— О чем? Знаете, назову ее так — «Один день секретаря крайкома партии». Не год, не месяц, а именно один день… Вы же знаете сколько может вместить в себя даже один секретарский день…

Я был поражен неожиданному откровению Медунова, которого на тот момент никак не представлял для себя в роли писателя.

— Я ведь веду дневники уже много лет, хотя и урывками, но почти ежедневно записываю наиболее характерные события, интересные детали… Взять, например, нашу поездку в Новороссийск… Это же историческое событие, открытие такого памятника…

Мне вдруг стало приятно, что я нахожусь рядом с человеком, ежедневно записывающем все наши дела и поступки, и особенно, что уже этот‑то случай не ускользнет от пера Медунова, и я наряду с избранными, смело войду в историю.

Впрочем, если требуется большое искусство, чтобы вов ремя высказаться, то немалое искусство состоит и в том, чтобы вовремя промолчать.

Я так и поступил — промолчал, вовремя вспомнив любимую присказку Медунова: «Люди, которым нечего сказать, никогда не лезут за словом в карман.»

Все же, эта сценка и, особенно произнесенные при этом слова Медунова, долго не выходили у меня из головы. Намного позже открытия того знаменитого «Матроса», куда мы в тот момент летели, я нашел подтверждение достоверности произнесенных Медуновым слов относительно его будущей книги из уст его помощника Владимира Петровича Голянова. «-Ты просто не представляешь, — как‑то поведал мне Голянов, — насколько тесно связан Сергей Федорович с писателями… Например, он хорошо знаком с самим Михаилом Александровичем Шолоховым… Могу назвать и другие известные имена — Аркадий Первенцев, Леонид Соболев. Семен Бабаевский, Вадим Кожевников… Но это знакомство продиктовано не увлечением их громкими именами, а стремлением проникнуть в суть их творчества».

И здесь я был во второй раз поражен неожиданным признанием помощника Медунова, который, разумеется, знал многие тайны его личной жизни.

Собственно к чему я это пишу? Как‑то работая над настоящей книгой и, в частности над главой о С. Ф. Медунове, я, перебирая старые архивы, обратил внимание на книгу Виктора Лихоносова под названием «Тоска — кручина». Открыл ее, перелистал, освежая в памяти прекрасные строки из его повести и рассказов: «Запонка с гербом», «Из блестящего казачьего рода», «Внуку генерала Корнилова», «Сорванный цветок», «Мой Бунин», «Сними проклятие, Господи», как неожиданно среди этих, проникнутых лирической ностальгией строк, бросился в глаза странный, в этом контексте, заголовок — «Верните мне Медунова».

Я в недоумении открыл титульную страницу — да, автор Виктор Лихоносов, издательский дом «Краснодарские известия», 1996 год.

Неплохо зная их, Медунова и Лихоносова, своеобразные, если не сказать на тот момент более сложные и натянутые отношения, я приня\ся читать, некогда пропущенные мною строки.

«Раз уж вы, демократические танцоры, так сразу зашились и опаскудились, доказали, что вы гораздо хуже, чем прежние, то уж позвольте нам бесполезно помечтать о возвращении С. Ф. Медунова. Сергей Федорович, хватит зани маться оздоровительной гимнастикой в Москве. Приходите царствовать на Кубань. Согласен, чтобы вы опять запретили мои книги, не выпускали за границу (я и сейчас не езжу) и лучшим кубанским писателем считали Шарафа Рашидова. Взятки будем брать не по 2–3–4 миллиона, а всего по 600 тысяч (в течение нескольких лет, а не сразу), как при Вашем помощнике Тараде, наверное, все‑таки, умерщвленном. Так хочется вспомнить «развитой социализм», когда подозреваемых в гомосексуализме изолировали, а не допускали в правительственную газету, как нынче. Порядок все‑таки был. Чересчур жесткий, несправедливый, но был. И ничего, если мы снова не будем толкаться в дверь «цивилизованного человечества», где бывшему президенту полагается сшибать миллионы долларов за турне по чужим странам. А самое главное, Сергей Федорович, при Вас мы снова посмотрим, каковы люди; ведь это очень интересно, не заглядывая в щелку, узреть, как отрекшиеся от коммунизма тараканчики будут благодарить Вас за вручение новых ленинских партбилетов и проклинать своих нынешних кумиров. К Вам же на прием я опять не попаду; ну что ж, попадут все те же — нынче они демократы. Приезжайте. Театры наши загибаются, а Ваше появление грозит нам устройством такого спектакля, какого поистине не знала «история человечества».

Талантом гениального перевоплощения блеснут наши знакомые еще раз.»

9

Кто не начинает сначала, пусть не надеется продвинуться вперед.

Как‑то в одном из интервью, член Политбюро ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР

В. И. Воротников, сменивший С. Ф. Медунова на посту первого секретаря Краснодарского крайкома партии, заметил:

— Я должен сказать, что в целом, особенно в среднем звене, в крае были очень сильные работники. В станицах очень квалифицированный и любящий землю народ. Любовь к земле, к крестьянскому труду тут в крови. И не только в станицах. Руководители многих предприятий, мастера и квалифицированные рабочие имеют довольно высокий уровень.

С этими доводами компетентного человека трудно не согласиться. Более того, из‑под «руки» Медунова вышло немало крупных и талантливых организаторов: партийных, совет — ских, профсоюзных, комсомольских работников, а также выдающихся хозяйственников, начиная от директоров заводов, совхозов, председателей колхозов до министров союзного значения.

За примерами, как говорится, далеко ходить не надо. Прежде всего, это выдвиженцы с Кубани, в полной мере усвоившие стиль «медуновской» работы, обогащенные опытом одного из крупнейших, достойных по достигаемым показателям, аграрно — промышленного региона бывшего СССР. Только на моей памяти ряд регионов страны был «укреплен» кадрами с Кубани. Назову некоторые имена: А. А.Хомяков — первый секретарь Тамбовского, а затем Саратовского обкомов партии, впоследствии председатель Госплана РСФСР;

A.А. Власенко — первый секретарь Смоленского обкома КПСС; И. Н.Дьяков — первый секретарь Астраханского обкома КПСС. Министрами российского уровня стали Н. Я. Голубь и В. Н. Щербак, ныне работающий вице — премьером правительства России. Секретарем Президиума Верховного Совета Российской Федерации работал В. Г. Сыроватко.

Названных руководителей всегда отличали большая результативность в работе, высокий профессионализм и умение личным примером повести за собой людей.

Значительно больший круг выдвиженцев, или руководителей, многие годы успешно работавших под руководством

С. Ф. Медунова, находится в крае. Точнее, находилось, ибо они не занимают прежних должностей. Жизнь течет, и ничего вечного на этой земле нет. Все же, вспомним наиболее яркие имена, оставившие глубокий след в преобразовании экономики и культуры Кубани. Прежде всего, это секретари крайкома партии: Б. Н.Пономаренко, И. В.Калашников, Е. Я.Назаров, А. А.Джаримов, заведующие отделами А. М. Нечесов, Е. А.Говорков, Н. П.Калюжный, Б. Г.Кибирев, В. Д.Павленко…

В тесном контакте с партийными работниками плодотворно трудились советские руководители: заместители председателей крайисполкома В. ДАртюшков, Н. П.Елисеев, Г. П.Аврамец, Г. П.Варакин, Н. И.Меняйлов, Б. А.Чепков, Л. Д.Кушнаренко, М. С.Хут, Г. И.Кинелёв, М. П.Морева, Р. П.Степанова…

Благодарную память потомков заслужили крупные хозяйственные руководители: А. И.Майстренко, В. Т.Васильченко,

B.Ф. Резников, И. И.Буренков, В. И.Головченко, И. Ф.Бабичев, Я. Г.Пшеничный, А. М.Артеменко…

Именно в годы работы С. Ф. Медунова на Кубани наиболее ярко раскрылись имена первых секретарей городских и районных комитетов партии: В. П.Сергейко, А. Ф.Недилько, И. А. Радченко, Я. Г.Швыдкова, И. С.Ищенко, Н. П.Егорова, М. А.Дикарева, И. В.Милованова, Ю. Д.Журкина, И. Д.Винника, В. П.Назаренко, А. В.Пахомова, О. С.Никитюка, В. А.Мельникова, Н. И.Кондратенко, АД. Широкопояса, В. Ф.Галушко В. И. Маркова, И. В.Деменко, НААртющенко, Н. Ф. Хворостянского, а также председателей горрайисполкомов В. П. Кононенко, В. И.Сорокина, Г. К.Троицкого, В. Н.Огужа, И. М.Жиганова, ВА. Бекетова, ВА. Бандурко.

10

Опираться можно только на то, что оказывает сопротивление. Может, в этом виделась Медунову молодая поросль, незаметно, по одному приходящая на смену изрядно потрудившимся партийным и советским кадрам? По крайней мере, именно по рекомендации Медунова, завершив свою комсомольскую работу в должности первого секретаря крайкома комсомола, я стал секретарем Краснодарского горкома партии. Судьба, однако, готовила совсем иной путь. Об этом хорошо знал генерал Г. И. Василенко, инкогнито предложивший мне учебу в Высшей специальной школе, а затем и работу в органах государственной безопасности. Предложение для комсомольского работника было одновременно заманчивое и почетное.

Медунов, узнав о наших с Григорием Ивановичем «тайных» переговорах, решительно пресёк всё на корню, сказав ласкающую слух фразу, что‑то вроде: «Ты нужен партии…»

Мне часто вспоминается, порой снится партийная работа. Конечно, это не комсомол, резерв и помощник, вечно заглядывающий в рот партийному работнику. Главное в партийной работе — власть, порой огромная, в отдельных случаях — неограниченная. Власть над людьми, их судьбами, окажись она в руках вероломных и бессовестных. Власти этой было настолько много, что иногда одно слово решительно меняло если не направление движения ветра и его скорость, то, по крайней мере, русло рек, судьбу сел и деревень, переселение народов, наконец, могло объявить войну или воззвать к защите Отечества.

Чем больше власть, тем опаснее злоупотребление ею. Человек, властвуя над другими, утрачивает собственную свободу. Эти истины начинаешь понимать не сразу, переступив порог партийного дома, а постепенно, втягиваясь в сложный и, на взгляд непосвященного человека, чистый, тем не менее, глубокий и коварный омут.

Потом начинаешь понимать, что единственное преимущество власти заключается в том, что она может оказывать благодеяния всем, либо многим. Делаешь и другой вывод: люди, в чьих руках власть, до последней минуты не верят, что могут её потерять. Ведь пребывание на высоких постах бросается в голову, как алкоголь. Иные, наиболее прозорливые, обнаруживают, что власть бесполезна и непрочна, если все подчинено только ей, а не идее, которую она олицетворяет.

Наконец, у власти имеется еще один, пожалуй, самый уязвимый недостаток. Вокруг неё, этой царицы жизни общества, зачастую крутятся мелкие, коварные люди, как бы прилипшие к носителям власти. И тогда властители, с их длинными руками, часто менее опасны, чем их короткорукие камердинеры.

Насмотревшись власти, приходишь к выводу: дальше всех уйдет тот, кто не уступает равному себе, сохраняет достоинство в отношениях с сильнейшим и умеет сдерживать себя по отношению к беззащитным.

Наверняка одним из этих постулатов власти руководствовался Медунов, неожиданно предложивший мне через второго секретаря крайкома партии Н. Я. Голубя должность, несоизмеримую с партийной ни по реальной власти, ни по возможности заниматься партийной работой. Она была значительно выше прежней, но простиралась в иной плоскости, где требовался большой практический опыт и хозяйственная хватка.

Медунов при собеседовании полунамеком так и сказал:

— Сначала советская работа, потом — партийная.

Вскоре работа заместителя председателя крайисполкома настолько увлекла меня, что иной раз сутками просиживал, разбирая проблемы медиков, учителей, ученых, спортсменов, творческой интеллигенции, полиграфистов, помогал силою теперь уже советской власти в строительстве больниц, школ, детских садов, профтехучилищ, Дворцов культуры и спортивных залов, принимал всевозможные делегации и устраивал по важным поводам пресс — конференции.

Приходилось работать, не сбавляя темпов, набранных предшественниками. А среди них был легендарный зампред Георгий Иванович Кинелёв, удивительно талантливый руководитель. Он, бывало, часами стихи наизусть мог читать, по много раз выезжать в командировки в Москву, чтобы «пробить» необходимые для развития края вопросы, по делам наведываться в города и районы края.

Особое восхищение вызывала у меня работа нескольких, избранных мною в качестве непререкаемых авторитетов, руководителей. Среди них, прежде всего, был первый заместитель председателя крайисполкома Виктор Данилович Артюшков. Он ведал сложнейшим крутом вопросов, именуемых одним коротким, но в то же время всеобъемлющим словом — строительство. К нему постоянно шли руководители строительных организаций края: СМУ, трестов, главков, объединений со своими, не терпящими отлагательства вопросами. Мне нравилось, как он, выслушав собеседника, не спеша брал телефонную трубку и негромким, каким‑то некомандным, голосом произносил, к примеру:

— Мил человек, я знаю, что вопрос сложный, даже невозможный для решения, а решить‑то надо…

И клал трубку. На другом конце провода, возможно, кто-то чертыхался, но отказать В. Д. Артюшкову не могли.

Или другой руководитель — председатель крайплана, как по — доброму шутили сослуживцы, наш кубанский Байбаков — Григорий Петрович Аврамец. На его плечах, бывшего председателя Туапсинского горисполкома, лежала ноша, разве что сопоставимая с ношей атлантов, держащих небо. Аврамец был чрезвычайно умен, и к нему вполне подходило определение Наполеона I: сердце государственного деятеля должно находиться у него в голове.

Видеть легко — трудно предвидеть.

Так и случилось, что, когда я только начал входить во вкус этой многоплановой, чертовски сложной, но крайне интересной работы, Медунов вдруг принимает новое, но теперь уже полярное и коварное решение освободить меня от занимаемой должности и направить на «исправление» в Темрюкский район в качестве председателя райисполкома.

Хоть и немногие из людей Цезари, каждый все же стоит один раз в жизни у своего Рубикона.

Так и я, вдруг понял, что слово «случайность» бессмысленно. Люди придумали его, чтобы выражать свое непонимание определенных явлений. Применительно к Медунову, суть этих явлений заключалась в его непостижимой способности держать подле себя людей мелких и недостойных его. Одни могут назвать этих людей провокаторами, другие — наушниками и подлецами, третьи — хамелеонами, которые мгновенно сменив окраску, сумеют больно укусить.

Складывалось впечатление, что за спиной Медунова всегда стояли какие‑то личности, которых следовало бы поставить впереди него, чтобы он мог за ними присматривать.

Конечно, я сильно обиделся на несправедливое решение Медунова. Ведь мне инкриминировали ни много ни мало — «искривление марксистко — ленинской идеологии в национальном вопросе», а если говорить еще более страшные вещи — приписывали призывы к «геноциду адыгейского народа».

Любому здравомыслящему человеку, даже не партийному, не советскому и не комсомольскому работнику тех лет, было ясно, как белым днем, что «искривлять» идеологию не приходило в «застойные» времена практически никому в голову, кроме поштучно известных нам диссидентов, которых мы нещадно громили на закрытых партийных собраниях. Помните «дело» тогда еще довольно молодого Андрея Сахарова?

А уж призывать к «геноциду» мог только сумасшедший или на время отключившийся от реальной, вполне благоприятной действительности человек. Ни тем, ни другим на тот момент, к счастью, я не был. Более того, всей своей предыдущей деятельностью я верой и правдой служил воспитанию патриотизма. Это чувство храню в сердце и поныне.

Бог с ними, подлецами, наушниками, политическими негодяями, изо дня в день направлявшими подметные письма генсеку Брежневу, искавшими встреч с его помощником Голиковым через бывшего нашего земляка Лобова, пробивавшимися на прием к секретарю ЦК КПСС Зимянину, истоптавшими кабинет куратора края Полозкова. Для всякой свиньи всегда наступает свой день святого Мартина, то есть день заклания.

Что же Медунов? Почему он, когда мы, переступив порог его московской квартиры и посидев с ним за праздничным столом в честь его 80–летия, не пролил свет на это черное пятно.

Он, наклонив массивную голову, лишь, словно дав некогда неверную клятву, упорно твердил ничего не значившие, но много означавшие слова:

— Я ничего не мог сделать… Было сильное давление из ЦК… Если бы я не освободил тебя — в Адыгее поднялось бы восстание…

Страшно представить, какова же была сила моей «популярности» в те годы, могущая поднять на «восстание» всю Адыгею! И во имя чего?

Как выяснилось, то злополучное бюро крайкома партии властно вел Медунов во имя утверждения патриотических постулатов статьи зампреда крайисполкома с символическим названием «Хранить традиции кубанской земли».

Ответ на эту некогда непонятную мне загадку дал по прошествии времени сам Медунов.

С болью признавался он как‑то одному корреспонденту:

— Так уж устроен человек, что сладкоречивость приятнее ложится на слух, чем объективность и строгость оценок. Глядишь, соглашается с тобой человек во всем — думаешь: единомышленник! А он просто банальный подхалим. Они ведь, прохвосты, исключительно изобретательны. Вот, помню, пытался ко мне как к первому секретарю крайкома партии прорваться писатель Виктор Лихоносов. Дел, конечно, невпроворот. Спрашиваю у краевого идеолога: что за нужда у писателя? Вот и начинает тот плести словесные кружева: да такой он сякой, дух в нем не наш, пишет не то, смотрит не туда, высказывания допускает, в том числе и в ваш адрес. Мне бы ночку — другую посидеть над книгами Лихоносова, а потом поговорить с ним задушевно два — три — четыре часа. А я ночью справки читаю, днем до хрипоты производством занимаюсь. О душе ведь мало думали, вот и попала она, сердешная. в лапы дураков, перевертышей и мерзавцев (подчеркнуто мною — автор). Виноват я перед Виктором Ивановичем. Если будет возможность, передайте ему это и мой земной поклон за книгу «Наш маленький Париж». Читал её и снова видел нашу родную и щедрую на замечательных людей Кубань.

Я уж, наверное, только в воспоминаниях с нею буду встречаться… Встречаться и плакать…

11

О том, как стали выглядеть земли Кубани, хорошо написал Иван Фотиевич Стаднюк в своей книге «Сокровенное» (Военное издательство, 1977 г.): «Новая эра принесла новые приметы. Я помню, как несколько лет назад группа московских писателей знакомилась с жизнью и условиями хлеборобов Кубани. Выросший в селе и знающий таинства рождения хлеба, я тем не менее был потрясен, увидев бескрайние просторы кубанской пшеницы — низкорослой, с туго налитыми зернами колосом. Ровная золотая ширь, будто искусно подстригли её гигантские ножницы. И ни единого сорняка! Я даже не смог показать товарищу своему — городскому жителю, как выглядит василек! Хлебная нива без васильков. Невероятно! И так от одной лесополосы до другой — золотистые, ничем не замутненные разливы хлебов…»

Думается, что вряд ли кому‑либо придет в голову мысль обвинить знаменитого писателя в угодничестве Медунову. Кубань, в самом деле, в пору «медуновского» правления была именно такой: «ровной золотой ширью… с золотистыми, ничем не замутненными разливами хлебов…»

Не один писатель «был потрясен», увидев кубанскую ниву. Вся страна училась у кубанских земледельцев прогрессивным приемам выращивания высококачественной продукции села. Конечно, хлеб — основа всему, но помимо этого, в крае производилось более сотни сельскохозяйственных культур. И каких! Знаменитый сочинский чай, подсолнечник, сахарная свекла, соя, кориандр, табак, виноград, арбузы и дыни, кукуруза, томаты… Можно еще долго перечислять, называя не только культуры, возделываемые в крае, но и объемные показатели, факты и цифры, урожайность и валовые сборы.

…Пишу эти строчки, и меня не покидает мысль, что необходимо перед кем‑то оправдываться, убеждать невидимых оппонентов в очевидном. Словно тупая игла неверной памяти тычется в незамутненное, пусть и по — своему воспринимающее то время, сознание. Будто кто‑то безвестный хватает за руку, не давая сказать правды. Прав был Овидий, заметив: «Почва родит и полезные травы, и вредные зелья. Рядом с крапивой глухой пышная роза цветет».

Наследие Медунова, особенно в сельскохозяйственном производстве, без преувеличения, огромно. За множеством его публичных выступлений, статей в научных изданиях, книгах и брошюрах, газетах, помимо принятой в те годы партийной риторики, от которой отдает нелепыми поклонами в адрес вождя, содержится множество ценных советов и, что особенно важно, обобщение передового опыта за его почти тридцатилетний период работы на Кубани.

Медунов любил печататься, часто выполняя волю окружавшей его пишущей братии: то он рецензию на фильм о Кубани напишет, то скажет «Слово об отдыхе», то выступит с брошюрой в помощь лектору «Экономика кубанского села», а то и выпустит книгу в нарядном переплете, которую назовет «Хлебная нива Кубани». Но к любой его творческой работе неизменным эпиграфом могут быть слова Н. А. Некрасова:

Велик сеятель.

Никогда не забывал о нем мир,

Никогда не позабудет:

Ни в радости, ни в беде.

И никакая глыба золота Не перевесит крошку хлеба.

Вот с хлеба, пожалуй, и начнем.

Сельское хозяйство Кубани 70–х годов, являвшееся заслугой Медунова, характеризовалось более выраженной устойчивостью и динамичностью. На практике это означало рост экономики колхозов и совхозов края, их способность противостоять самым сложным погодным условиям. Среднегодовой валовый сбор зерна за 1976–1980 годы достиг 7,8 миллиона тонн.

Показатели были, что немаловажно, достигнуты за счет интенсивных факторов, прежде всего, повышения урожайности культур.

Средний урожай зерна за пять лет возрос на 2,7 центнера и составил 33,6 центнера с гектара. Десятая пятилетка стала первой в истории земледелия Кубани, когда продуктивность хлебного гектара во все годы превышала 30 центнеров.

В те годы в крае утвердился комплексный, научно обоснованный подход к проблемам интенсификации зернового хозяйства и особенно к производству пшеницы высокого качества. По поручению крайкома партии учеными и специалистами была разработана и внедрена стройная технология производства высококачественного зерна. Методам выращивания и заготовок сильных и ценных пшениц на основе этой технологии были обучены тысячи ответственных работников партийного, советского и хозяйственного актива, руководителей и специалистов сельскохозяйственных и заготовительных органов, колхозов, совхозов и хлебоприемных пунктов. Для выращивания сильных и ценных пшениц в каждом колхозе и совхозе ежегодно выделялись лучшие поля, площадь которых по краю превышала 700 тысяч гектаров.

Если в девятой пятилетке в государственные ресурсы от хозяйств поступило 3,4 миллиона тонн сильной и ценной пшеницы, или 28 процентов общего объема её заготовок, то в 1976–1980 годах — 11,4 миллиона тонн, или 82 процента. Повышение качества озимой пшеницы позволило дополнительно получить такое количество белка, для производства которого по прежней технологии потребовалось бы засевать этой культурой около четверти миллиона гектаров.

За счет распашки излишних дорог и полос отчуждений, прифермерских территорий, земель сселенных хуторов, опахивания опор и столбов линий электропередач и телефонной связи, осушения заболоченных участков было вовлечено в пашню 42 тысячи гектаров.

Продолжалась настойчивая работа по повышению плодородия почв. Был взят крен на широкое использование орга ники. На скотных дворах по — деловому организовали производство местных удобрений, наладили их хранение и транспортировку на поля, внедрили научно обоснованное применение органики.

В системе мер высокой культуры земледелия в крае были выработаны и неукоснительно соблюдались заповеди хлеборобов, я бы их назвал «заповедями Медунова»: решительное и повсеместное уничтожение сорняков, соблюдение установленных наукой и подтвержденных передовой практикой сроков и качества обработки посевов и сева, обеспечение научно обоснованной густоты стояния растений, соблюдение равенства посевных и уборочных площадей, проведение уборки хлебов за 7–9 календарных дней с применением контрольных обмолотов.

Был выработан единый принцип: проводить полевые работы, особенно сев озимых, в научно обоснованные, подтвержденные передовой практикой сроки.

«Теперь бытовавшей словесной, а главное — смысловой путанице положен конец», — любил подчеркивать Медунов. Для каждого района были утверждены календарные сроки сева озимых культур. Соблюдение их стало нормой для хозяйств не только при посеве озимых, но и всех других сельскохозяйственных культур.

Это, по сути, и было тем привычным для сельского труженика края делом, которое называлось высокой культурой земледелия и которое в наши дни, к несчастью, безвозвратно утрачено.

Однажды Медунов выдвинул поистине дерзкую задачу: в ближайшие годы превратить все, подчеркиваю, все города, районы и Кубань в целом в край высокой культуры земледелия.

Да и ориентиры, на которые он выводил Кубань, были высокие, но вполне достижимые. Медунов ставил задачу стабильно получать в крае озимой пшеницы — по 50 и более центнеров с гектара, риса и кукурузы — 75–100, сахарной свеклы — 500, подсолнечника — 30, овощей — 300–350, плодов — 220, винограда — 130 центнеров.

Как‑то в одном научном журнале Сергей Фёдорович прозорливо заметил:

— Порой и сегодня бытует мнение, будто на богатых кубанских черноземах урожаи даются легко. Такие суждения не только неправильные, но в основе своей ошибочные. На этих же черноземах в дореволюционное время собирали зерновых лишь по 7–8 центнеров с гектара. В тридцатые годы каждый гектар давал 10–12 центнеров зерна, в пятидесятые — 15–18 центнеров. В среднем за седьмую и восьмую пятилетки было собрано по 26 центнеров с гектара. И только в девятой и десятой пятилетках благодаря огромному труду хлеборобов, росту культуры земледелия и мастерства наших кадров урожаи зерна повысились в среднем за год соответственно до 31 и 33,6 центнера с гектара. И это не предел.

В апреле 1966 года А. И. Брежнев вместе с А. Н. Косыгиным побывали в рисосовхозе «Красноармейский» и в других хозяйствах края на строительстве оросительных систем.

В ту пору первым секретарем крайкома партии работал Г. С. Золотухин, а председателем крайисполкома И. Е. Рязанов.

Шла подготовка к Пленуму ЦК КПСС с «мелиоративной» повесткой, и по замыслу генсека, «высокие и устойчивые» урожаи зерновых культур» намечено было получать на базе орошения на Северном Кавказе, в Поволжье, на юге Украины, в Молдавии, низовьях Амударьи и некоторых районах Казахстана.

Известно, что война, немецко — фашистская оккупация нанесли громадный ущерб гидромелиоративному фонду края. Были полностью разрушены гидротехнические сооружения, выведены из строя рисовые системы. В первые послевоенные годы рисоводство восстанавливалось медленными темпами, не хватало средств для реконструкции орошаемых площадей и ремонта гидротехнических сооружений. С 1946 по 1955 год освоено лишь 10 тысяч гектаров новых площадей, а за десятилетие с 1956 по 1966 год введено в эксплуатацию уже 50 тысяч гектаров. В то время в низовьях Кубани действовали три рисовые оросительные системы общей площадью 70 тысяч гектаров.

По инициативе краевой партийной организации было создано Главное управление по водохозяйственному строительству и строительству совхозов — Главкубаньрисстрой в системе Минводхоза СССР.

К слову сказать, у истоков создания рисосеяния на Кубани С. Ф. Медунов практически никогда не стоял. В то время он работал первым секретарем Сочинского горкома КПСС.

В крае начались стремительные темпы мелиоративного строительства.

Требовалось создание необходимых запасов воды для своевременного полива расширившихся плантаций. Необходимо было также решить извечную проблему защиты обширных территорий низовий реки от паводков и наводнений. И все это предстояло делать с учетом интересов речного транс порта, рыбоводства, других отраслей народного хозяйства, а также охраны природы. Развязать этот узел проблем могло только крупное водохранилище. Совет Министров СССР в мае 1970 года принял специальное постановление «Об ускорении строительства Краснодарского водохранилища и рисовых оросительных систем в Краснодарском крае».

Стройка, объявленная Всесоюзной комсомольской, быстро набрала темпы. В развернувшихся работах принимали участие практически все районы края. Десятки предприятий страны поставляли материалы и технику, досрочно выполняли заказы кубанцев. Сооружение Краснодарского водохранилища емкостью более 3 миллиардов кубометров находилось под контролем Центрального Комитета партии и лично А. И. Брежнева.

Однако на Кубани оставались еще большие резервы увеличения посевов риса.

Начало штурма целины в её низовьях, как писали в то время, было «ознаменовано» выходом в свет постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об ускорении работ по освоению Приазовских плавней для дальнейшего увеличения производства риса в Краснодарском крае». Была выдвинута задача довести в 1980 году валовой сбор риса в крае до миллиона тонн, построить в плавнях на 100 тысячах гектаров рисовые системы, увеличить производство овощей для поставки их в города и промышленные центры страны, а также травяной муки и других видов кормов для комбикормовой промышленности, животноводства колхозов и совхозов края.

Вот тогда и включил свою яростную энергию и огромный энтузиазм С. Ф. Медунов, на деле проявив себя крупным организатором увеличения производства риса на Кубани.

В трудных условиях бездорожья, разливов Кубани, проектировщики и мелиораторы начали решительное наступление на целину, все дальше продвигаясь в её глубь. В сжатые сроки институт «Кубаньгипроводхоз» разработал новую кубанскую рисовую систему. Строители освоили кулисную планировку чеков с сохранением верхнего плодородного почвенного слоя, что при первых же посевах положительно сказалось на урожайности. На площади почти 40 тысяч гектаров было осуществлено повторное использование сбросных вод для орошения, применены полносборные конструкции ряда гидротехнических сооружений, насосных станций. Одновременно с оросительными системами сооружались поселки, дороги, механизированные тока, взлетные полосы для сельскохозяйственной авиации, объекты социально — бытового назначения и т. д.

Первый же год работы показал, что освоение рисовой целины оказалось делом еще более трудным, чем предполагалось. Осенью, зимой и весной топи становились непреодолимыми даже для самой современной болотной техники. К труднодоступным участкам механизаторы, ремонтные бригады и техника доставлялись на вертолетах. В жаркие же летние дни, когда солнце иссушало почву, из‑под колес и гусениц мелиоративных машин поднимались облака тончайшей торфяной пыли, часто горели торфяники, пыль и дым разъедали глаза людям.

Встречались препятствия и иного характера. В минувшую войну плавни были ареной жестоких боев с оккупантами. Здесь проходила известная «Голубая линия», и эхо войны спустя тридцать с лишним лет давало о себе знать. На многих участках при строительстве каналов, планировке чеков механизаторы наталкивались на большое количество снарядов и мин. На помощь приходили саперы, которые обезвреживали опасные клады. На все это уходило дорогое время. Встречались и погребенные трясиной остатки боевой техники.

Плавни отступали неохотно. Каждый клочок земли мелиораторы брали, как говорится, с боем. По существовавшей тогда технологии посев риса на плавневых землях мог быть осуществлен лишь через 2–3 года после их осушения. Однако С. Ф. Медунова такая технология на устраивала. Краевой комитет партии поручил «Кубаныипроводхозу», ученым ВНИИ риса и специалистам сельского хозяйства разработать качественно новую методику, благодаря которой можно было бы получить урожай риса уже в год освоения площади строителями. Новая технология позволила строить системы вслед за осушением и сразу же сдавать их в эксплуатацию, что по меньшей мере на два года сократило период освоения плантаций.

В тот завершающий год девятой пятилетки площади посева риса были доведены до 137,4 тысячи гектаров, на них впервые был получен урожай по 50 центнеров с гектара. Валовой сбор зерна достиг 687 тысяч тонн.

Тогда‑то на XXV съезде партии и прозвучали облетевшие всю страну слова С. Ф. Медунова:

— На Кубани создана отечественная индустриальная база рисосеяния!

И это не было вымыслом или, как выражались противники С. Ф. Медунова, «припиской». «База» эта действует и по сей день на благо не только кубанцев, но и всей России.

Хочется вспомнить и рядовых тружеников, которые творили чудеса.

Вот некоторые из них. По 71–76 центнеров риса с гектара получали звенья А. Г. Чурикова из колхоза имени XXII съезда КПСС Красногвардейского района, Н. А.Шарого из колхоза «Путь к коммунизму» Славянского района, Л. Н.Синюка из колхоза «Советская Россия» Красноармейского района и целый ряд других. 17 поливальщиков получили тогда наивысшие урожаи: по сто и более центнеров риса с каждого гектара закрепленных за ними чеков. Среди них Ф. П. Пушкарь из совхоза «Светлый путь» Темрюкского района, А. А.Кадыров из колхоза имени Мичурина Красноармейского района, Л. Н.Холодный из колхоза «Красное знамя» Калининского района и другие мастера — рисоводы.

Рисоводы совхоза «Красноармейский» и колхоза «Россия» Красноармейского, совхоза «Ордынский» Славянского, колхозов «Красное знамя» Калининского, имени Кирова Белореченского районов и учебно — опытного хозяйства «Кубань» Кубанского сельхозинститута устойчиво из года в год намолачивали по 60–70 и более центнеров белого зерна с гектара.

12

В период «медуновского» правления на Кубани мы за обилием партийных лозунгов, броских призывов, громких и, большей частью, результативных починов, множества инициатив трудовых коллективов и выдающихся производственников не заметили, как скатились к рубежному периоду, названному впоследствии «застойным».

Кроме того, это время в Краснодаре, как и во всей стране, было ознаменовано особенно активным «починтворчеством». Несколько лет подряд краевой центр оказывался победителем Всероссийского социалистического соревнования. Такие соревнования вначале «неуклонно набирали силу в коллективах», а затем вдруг сходили на нет и заменялись новыми.

Но некоторые движения держались стойко. Например, за коммунистический труд. По официальным данным (эта цифра объявлена в Наказе гражданину города Краснодара, о котором речь далее), в краевом центре трудилось около 100 тысяч ударников коммунистического труда. Если принять во внимание, что население города составляло 560 тысяч чело век, то это каждый пятый — шестой краснодарец, включая младенцев и престарелых!

Стабильным было и традиционное соцсоревнование за досрочное выполнение пятилетних планов. Иногда оно модифицировалось, например, проводилось под девизом «Планы 10–й пятилетки к 110–й годовщине со дня рождения В. И. Ленина». Имелись и более конкретные производственные почины (их инициаторами обычно выступали те или иные городские предприятия), как‑то: «Ни одного отстающего рядом», «Кубанской продукции — отличное качество», «Эффективность, качество, экономия — на каждом рабочем месте», «Рабочим гарантиям — надежное инженерное обеспечение», «10–й пятилетке — максимальное использование производственных мощностей» и т. д. Наконец, в Краснодаре родилась и внедрялась комплексная система повышения эффективности производства — КСПЭП.

В отдельных начинаниях «застрельщиком» выступала городская комсомольская организация (насчитывавшая в конце 1970–х более 100 тысяч членов ВЛКСМ), например, в починах «Стройкам Краснодара — комсомольскую заботу и внимание», «60–летию ВЛКСМ — трудовые рекорды, отличную учебу, активную комсомольскую работу». Массовое движение «За высокую культуру труда, быта и человеческих отношений» развертывалось по призыву партийных организаций. «Коммунисты Краснодара должны показать пример в осуществлении этого боевого лозунга», — говорилось на 23–й городской партконференции в декабре 1978 г., краснодарская парторганизация объединяла в это время 54,5 тысячи членов и кандидатов в члены КПСС.

В марте 1978 г. сначала на бюро горкома КПСС, а затем на сессии горисполкома был обсужден и одобрен «Наказ гражданину г. Краснодара», подготовленный по инициативе коллектива завода имени Седина. Составленный в духе «решимости выполнить заветы великого Ленина, предначертания родной Коммунистической партии», он тем не менее содержал ряд здравых положений, от призыва «знать историю города, ценить его сегодняшний день и работать для будущего» до пожеланий укреплять семью, бороться с пьяницами и разгильдяями. Однако тут же краснодарцам предлагалось «неустанно овладевать марксистко — ленинским учением», принимать участие в изобретательской работе, сдать нормы на значок ГТО, «бороться с такой вредной привычкой, как курение» и т. д. и т. п.

До крайности заформализованная пропаганда все более отдалялась от реальной жизни. Апофеозом «застоя» в идеологии второй половины 1970–х годов стали всеобщие «читки» и «обсуждения» речей и «произведений» Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева. В Краснодаре знаменитой трилогии генсека уделялось особое внимание. В решениях пленума горкома КПСС от 27 марта 1979 г., отметившего, что эти труды дали «большой импульс боеспособности партийных организаций», было записано:

«Опираясь на богатый опыт политико — воспитательной работы партии, обобщенный в книгах Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева «Малая земля», «Возрождение», «Целина», обеспечить тесное единство идейно — политического, трудового и нравственного воспитания людей, превращение Краснодара в город высокой культуры труда, быта и человеческих отношений».

А в витринах Дома книги на улице Красной в это время долго стояли большие щиты с огромными заголовками: «Малая земля», «Возрождение» и «Целина». Потом их, разумеется, убрали.

«Период застоя» характеризовался тенденцией, общей для экономики 1970–1980–х годов, которая выражалась в постепенном замедлении темпов роста производства. Она наглядно прослеживалась и на примере краевого центра — Краснодара.

Известно, что развитие города во многом определялось состоянием дел в сфере капитального строительства. Однако к средине 70–х годов здесь наметилось существенное отставание. В течение ряда лет в целом по городу план капитальных вложений невыполнялся и из года в год уменьшался по их освоению.

Строительно — монтажные работы в Краснодаре вели 74 строительные организации: тресты, объединения, СМУ, ведущим являлся «Главкраснодарпромстрой». Значительную негативную роль в невыполнении планов играл фактор необеспеченности рабочей силой. Так, в 1974 году в строительстве в краевом центре работало 15,5 тысячи рабочих, или 93,8 % к потребности, в 1976 году — 12,7 тысячи, или 90,4 %. При этом сменяемость кадров достигла 100 %, а рост производительности труда составлял только две трети от планируемого.

В итоге в городе наблюдался рост незавершенного строительства, удельный вес которого по отношению к объему капиталовложений в 1971 году равнялся 83 %, в 1972 — 74 %, в

1973 — 78 %, а в 1974 и 1975 годах — 90 % (в среднем по стране этот показатель составлял 76 %).

Подобная картина, тем более, была странной, так как на тот момент городскую партийную организацию, горисполком, райкомы партии и райисполкомы краевого центра возглавляли крупные организаторы и способные руководители, много сделавшие для развития Краснодара и его районов.

Это можно отнести к заслугам первых секретарей Краснодарского горкома КПСС О. С. Никитюка и М. А. Дикарева, председателя горисполкома В. А. Бандурко и его первого заместителя по строительству В. А. Самойленко, второго секретаря горкома партии М. П. Холдырева и заведующего отделом строительства горкома КПСС К. Б. Хангалдова.

С. Ф. Медунов, как дальновидный политик, одним из первых почувствовал сбой в экономическом развитии страны и I края в том числе. Да и как было не почувствовать! На стол первому секретарю крайкома партии практически ежедневно ложились оперативные сводки органов статистики, или, как любил Медунов поддразнивать руководителей ЦСУ, «Кубанского ЦЦУ».

Между тем, внимание Медунова в то время было сосредоточено на двух, как ему казалось взаимоувязанных проблемах, вне сомнения, заслуживающих внимания руководителя края.

Однажды к Медунову, по его приглашению, зашел Ю. В. Литвиненко, в ту пору заведующий промышленнотранспортным отделом крайкома КПСС.

— Вы подготовили информацию в ЦК КПСС?

— Да, Сергей Фёдорович! На пяти страницах с пояснительной запиской.

Медунов тщательно прочистил перо и, взглянув на вошедшего, проникновенно сказал:

— С этого момента Кубань не только житница России, но и кузница новых идей в экономике страны!

Подобный стиль мышления был вообще характерен для Медунова. На основе частного, пусть даже значительного явления в какой‑либо сфере он делал обобщающий и глобальный вывод о «кузнице новых идей», «лаборатории передового опыта», «кладовой», «кладезе» и тому подобное. Всё это относилось к более — менее заметным прорывам кубанцев на общесоюзном фоне.

В этот раз очередным «прорывом» стала КСПЭП — комплексная система повышения эффективности производства.

Увлёк Медунова этой весьма интересной инженерно — эко номической идеей генеральный директор Краснодарского завода радиоизмерительных приборов З. А. Арабянц, талантливый организатор производства и, вне сомнения, перспективно мыслящий руководитель. На заводе З. А. Арабянц с рядом ученых разработали некий довольно мудрёный механизм научной организации труда, который, по воле С. Ф. Медунова, начали активно изучать партийные, советские, профсоюзные, комсомольские работники, разумеется, все инженерно — технические руководители края.

По широте охвата обучаемого контингента это могло сравниться разве что с «кампанией» по отмыванию клейковины зерна с целью определения «силы» кубанских пшениц. Но тогда это называлось почти поэтично — Ейская академия сильных пшениц, а теперь рубленым словом, похожим на коленвал — КСПЭП.

— Растить — вовсе не значит мелочно опекать, — как‑то заметил директор завода З. А. Арабянц. — Наоборот, мы постоянно усложняем задачи: создали бригаду — хорошо, научились распределять коллективный заработок с помощью коэффициента трудового участия — еще лучше, а теперь давайте перейдем на хозяйственный расчет.

Словом, «кузницей новых идей в экономике страны» КСПЭП, хотя и на время, стала, но, ради объективности, надо признать, широкого и эффективного внедрения в работе промышленных предприятий края, в силу своей «научности», не получила!

Второй, не менее престижной задачей для С. Ф. Медунова было претворение в жизнь идеи безотходной технологии переработки плодов и овощей, которая принадлежала начальнику управления пищевой промышленности края Людмиле Ивановне Мироненко. Собственно, впоследствии это было идеей уже самого Сергея Фёдоровича.

Медунов с присущим ему размахом раз и навсегда решил «увековечить» на Кубани прогрессивную технологию. В этих целях однажды в Краснодар высадился целый научный десант, сплошь состоящий из известных академиков страны. Среди них были: А. П.Александров, Г. Н.Марчук, Б. Е.Патон, И. Д.Винник, Н. К.Байбаков, а также Министр пищевой промышленности СССР Леин.

В то время как раз шло внедрение в промышленность края Краснодарской комплексной системы повышения эффективности производства — КСПЭП, и одно с другим как бы увязывалось и дополняло друг друга. Кроме того, это новшество шло в русле задач, которые выдвинул Л. И, Брежнев на

28 Заказ 61

XXV съезде партии «по разработке и последовательному осуществлению» продовольственной программы.

С. Ф. Медунов считал, что внедрение безотходной технологии — качественно новый этап в рациональном использовании продукции полей и ферм, имеющий, помимо экономической целесообразности, и существенное моральное значение, поскольку приучает людей к бережливости, хозяйскому отношению к народному добру.

С подобной позицией лидера края трудно было не согласиться. И вот, по существу за короткое время, эта идея начала давать ощутимую отдачу. Точкой отсчета можно было считать использование безотходной технологии в земледелии и животноводстве, затем кормопроизводстве. Придавалось большое значение использованию на корм скоту пищевых отходов, собранных у населения и в общественном питании.

Тогда же на Краснодарском химкомбинате была разработана технология получения кормовых дрожжей из соломы озимой пшеницы и риса с выходом 10–12 % готового продукта.

На заводах Краснодарского объединения молочной промышленности были организованы новые производства, внедрены технологические процессы, обеспечивающие комплексное использование обезжиренного молока, пахты и молочной сыворотки.

За счет применения различных белковых добавок при выработке колбасных изделий и полуфабрикатов немало было сэкономлено тонн мяса. Многое было сделано для улучшения использования технических отходов.

В те годы инициаторы безотходной технологии сумели найти один из резервов производства белковых кормов — переработку на мясокомбинатах давальческого сырья организаций.

Немало было сделано также по повышению комплексности переработки сырья, внедрению малоотходной и безотходной технологии в консервной, масложировой, винодельческой, пивобезалкогольной, рыбной и других отраслях пищевой промышленности, на подсобных предприятиях колхозов и совхозов края.

Тогда по предложению С. Ф. Медунова, бюро крайкома КПСС одобрило инициативу специалистов и инженерно — технических работников управления пищевой промышленности крайисполкома по максимальному использованию местных сырьевых ресурсов и повышению эффективности производства на основе внедрения безотходной технологии под девизом «Безотходную технологию — на каждое предприятие!»

Высокая оценка, данная этому начинанию, прежде всего Л. И. Мироненко, имела под собой соответствующую почву. В результате творческого содружества работников управления с учеными Института теплофизики АН УССР в крае была впервые внедрена в производство технология получения из фруктовых выжимок пищевых порошков, применение которых повышает ценность пищевых продуктов, обеспечивает экономию сахара, муки и других видов сырья при выработке кондитерских изделий.

Специалистами управления, руководимого Л. И. Мироненко, и Всесоюзного научно — исследовательского института кондитерской промышленности был разработан план внедрения в производство новых видов продукции с применением пищевых порошков, получаемых из выжимок плодов и овощей, свеклы и т. д.

Тогда же в крае начали действовать первые цехи по выработке фруктовых порошков на Северском винном заводе, Белореченском, Староминском пищевых комбинатах.

Значительная роль в практической реализации безотходной технологии сельскохозяйственного производства на Кубани принадлежала второму секретарю крайкома КПСС Н. Я. Голубю, а также ответственным работникам отдела легкой и пищевой промышленности крайкома партии, заместителю председателя крайисполкома М. С. Хуту.

13

Существовали ли в долгой жизни Медунова какие‑либо тайны, либо молва обходила стороной личность этого внешне открытого и, в общем, доступного на каком‑то этапе, руководителя?

То, в чем нет загадочности или таинственности, лишено очарования.

Об одной «загадке» в жизни Медунова мне поведал Павел Васильевич Наянов, в те годы работавший в аппарате крайкома партии, а Борис Александрович Чепков, при «контрольной» беседе подтвердил её существование.

Речь шла об истинной дате рождения Сергея Федоровича Медунова.

Многим известно, что родился он 4 октября 1915 года, но, работая первым секретарем Сочинского горкома партии,

неожиданно обратился с ходатайством в крайком партии о замене своих партийных документов. В новом паспорте, выписанном по вновь открывшимся обстоятельствам, значилась и новая дата рождения: не 4 октября 1913 года, а 4 октября 1915.

Эта разница в два года долго не давала покоя кое — кому и одно время служила поводом для различных предположений и досужих вымыслов. Поговаривали даже, что сделал он это преднамеренно, иначе его не избрали бы в связи с возрастом первым секретарем крайкома партии.

— Одно дело 58 лет, другое — когда 60! — доказывали мне.

— Но как мог «предвидеть» Медунов, что именно в 58 лет он возглавит крайком партии, ведь после Сочи он еще четыре года проработал председателем крайисполкома?!

В характере каждого человека есть нечто такое, что нельзя сломать: его основу — костяк.

И все же по прошествии многих лет, после ухода из жизни старого «хозяина края», я не удержался и задал вопрос Борису Александровичу Чепкову, пенсионеру, а в прошлом — первому секретарю Краснодарского горкома КПСС и заместителю председателя крайисполкома, много лет знавшему Медунова:

— Вы могли бы поверить, что Медунов, узнав о своем освобождении, рыдал в кабинете помощника Андрющенко?

— Никогда! — не задумываясь, ответил Чепков.

— Почему?

— Да потому, что у Медунова был характер!

По всей вероятности, Борис Александрович, как раз и имел в виду то, что называется костяком характера.

Человек с характером — это значит: он что‑то пережил и закален переживаниями, в нем есть нечто сильное, на что можно положиться.

Я много раз задумывался о том, каков в самом деле, был характер у Медунова. Может быть, под внешней строгостью и суровостью скрывался характер совсем иной, где решительность и воля были непременными, но внешними атрибутами руководителя края и проявлялись лишь на людях, а в душе, с глазу на глаз с самим собой, он был совсем иным.

— Он был человеком, поначалу в чем‑то легкомысленным… — неожиданно продолжил разговор Чепков.

— ?!

— Да, да. Однажды мы, краевое начальство, собрались на Афипской даче. Был какой‑то праздник. Наверное, 1 Мая. Всё как положено: стол накрыт, цветы в вазах, играет музы ка: тогда были пластинки, как помню, с песнями Клавдии Шульженко.

Золотухин нервничает. Пора начинать, а Медунова нет. Он был председателем крайисполкома. Вдруг вбегает Медунов, сбрасывает с себя пиджак и на глазах изумленной публики на своей белой сорочке рисует авторучкой какие‑то полосы… Прямо‑таки новенькую сорочку стало жалко… Рисует полосы на животе и вокруг! Некоторые даже ахнули.

И тут Медунов, выждав паузу, таким, знаете ли, легкомысленным жестом руками как бы сбрасывает со своей сорочки полосы… И они моментально исчезают… Знаете ли, это было довольно легкомысленно!

Я расхохотался, неожиданно открыв для себя вовсе неизвестную мне «легкомысленную» грань характера Медунова.

— Борис Александрович! Ну, ведь это была просто шутка посредством «симпатических» чернил.

— На таких должностях, знаете, так не шутят, — с серьезным видом закончил Чепков.

Увы, должности часто меняют нрав. И вряд ли Медунов, будучи первым секретарем крайкома партии, решился бы так «легкомысленно» пошутить даже со своим ближайшим окружением. Хотя, полный аскетизм — всегда и везде, на мой взгляд, лишь проявление бесхарактерности.

14

В сентябре 1974 года в Новороссийск прибыл Генеральный секретарь ЦК КПСС А. И. Брежнев.

Накануне в крайкоме партии в связи с приездом генсека состоялось «суженое» совещание, на котором С. Ф. Медунов не без волнения в голосе отдавал последние распоряжения.

Загвоздка случилась с подарком Л. И. Брежневу и его помощнику В. А. Голикову, некогда бывшему директору одной из Новороссийских школ. В Краснодаре так и не решили, что же дарить вождю партии, а положились на «вкус» новороссийцев. Впоследствии Николай Фёдорович Хворостянский, в ту пору заведующий промышленно — транспортным отделом горкома партии, рассказал мне о любопытных деталях появления на свет подарков от «кубанцев».

В качестве «сувениров» были предложены казачья боевая шашка с памятной надписью, картина известного кубанского художника, разумеется, фарфоровая ваза: наши умельцы делают прекрасные вещи, наконец, уменьшенная копия одного из крейсеров, по замыслу разработчиков предложений, как бы увязывающая боевую молодость полковника Брежнева с легендарной Малой землей и Цемесской бухтой.

Почему‑то в самый последний момент все предложения и официальные «сувениры» были решительно отклонены и… Брежневу в кулуарной обстановке торжественно одели на палец довольно внушительное кольцо из золота высокой пробы.

То ли Брежневу кольцо не понравилось, то ли кто‑то из близкого окружения опростоволосился, только был в тот день Сергей Фёдорович на удивление весьма строг и хмур.

Медунова терзали мысли самого разного свойства: приятные, даже порой торжественные — как же, к нему(!) пожаловал сам Брежнев; ответственные — а вдруг что‑нибудь, не дай Бог, произойдет, какая‑либо случится накладка; грустные — дома в Краснодаре тяжело болел младший сын Жорка; и совсем тяжелые и неприятные — под угрозой срыва было выполнение напряженных планов по хлебозаготовкам и, в особенности по обеспечению животноводства кормами.

Брежнев, напротив, был весел и приветлив. Он словно в самом деле встречался со своей молодостью: обнимал и по-дружески похлопывал по сутулым спинам своих боевых товарищей, к месту и нет рассказывал смешные анекдоты, вспоминал мало кому известные имена и, вообще, был душой компании.

Потом они вступили на новороссийскую набережную. Далеко в дымке Цемесской бухты еле различимо просматривался Фальшивый Геленджик — форпост отряда Цезаря Куникова, откуда он с матросами в черных бушлатах бесстрашно ринулся студеной февральской ночью на плацдарм, впоследствии с гордостью названный Малой землей.

Брежнев много вспоминал, пытаясь точнее указать на место, где он вместе с моряками тонул от разорвавшейся рядом бомбы, или, повернув всех в противоположную сторону, с увлечением рассказывал о боевых эпизодах в Долине смерти.

Медунов был предельно внимателен в разговоре и не торопился первым отвечать на обращения, восклицания, а порой и длительные рассуждения Брежнева. Рядом с ним находились настоящие морские «волки», герои — черноморцы. Такие, как вице — адмирал, Герой Советского Союза Холостяков, контр — адмирал Азаров с дюжиной вовсе неизвестных ему, Медунову, но, тем не менее, авторитетных и старых флотоводцев.

Неожиданно речь зашла о вопросах сугубо производственных: состоянии и перспективах развития Новороссийского морского пароходства, делах цементников, строительных мощностях города.

Медунов с ходу включился в разговор, проявляя завидную осведомленность, еще бы, — рядом с Брежневым находились непростые для первого секретаря крайкома партии фигуры: В. А.Голиков, начальник пароходства О. А. Сычеников и генеральный директор комбината «Новоросцемент» В. М.Доценко. Все они, водимые старой дружбой, не раз покушались на его, Медунова власть, пытаясь влиять не только на расстановку кадров, а порой и на решение стратегических вопросов развития края.

Про себя он вспомнил, как эта «троица» заставила‑таки его пойти против своей воли и освободить с поста первого секретаря Новороссийского горкома партии толкового и дальновидного, но чем‑то неугодного главному «моряку» и главному «цементнику» города Якова Григорьевича Швыдкова.

Вначале он сопротивлялся, а затем под дружным натиском «троицы», поняв всю бесперспективность возни, начал «обставлять» освобождение Швыдкова так, как он это умел делать: жёстко и хладнокровно.

На городском стадионе, где собрались тысячи новороссийцев, после длительной и яркой речи Брежнева, произошел случай, который немного развеселил Медунова.

Легендарная и всеми любимая певица Клавдия Ивановна Шульженко, неподражаемо спев «Синий платочек», сделала глубокий поклон, что было необычно для её почтенного возраста. Однако поклон затягивался, и ревевший от восторга стадион настороженно затих.

— Неужели Клаву кондрашка хватила? — характерным голосом, весело сказал Брежнев. — Не похоже что‑то…

И когда Шульженко благополучно вышла из «пике», стадион взорвался бурными аплодисментами.

На банкете, поднимая очередной тост, Брежнев съязвил, чувствуя расположение зала:

— Клавдия! Я за тебя сегодня во время концерта испугался… Думал, что не разогнешься!

— Леонид Ильич! — отпарировала Шульженко. — Это я специально сделала такой затяжной поклон, чтобы мужчины хорошо рассмотрели меня со спины и не думали, что Шульженко стара!

Медунов вместе с залом долго хохотали над остроумным ответом любимой певицы.

Между тем, Медунов не терял над собой контроля, хорошо понимая, что подобные приезды высшего партийного босса — это не только оценка, прежде всего его работы, но и очевидные «смотрины». Он точно знал, как говорится, из информированных цековских источников, что Брежнев не раз поднимал вопрос на Политбюро о переводе лидера коммунистов Кубани в Москву. Вначале разговор шел о работе в качестве секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству, вместо неожиданно и при загадочных обстоятельствах ушедшего из жизни Кулакова, затем якобы в лице Медунова Брежнев увидел замену Подгорному, тогда Председателю Президиума Верховного Совета СССР. Упоминали и крайний, но также устраивающий Медунова, вариант — должность председателя ВЦСПС и члена Политбюро ЦК КПСС.

Что поделаешь! Медунов отчетливо помнил из истории, что еще Платон как‑то с нарочитой алогичностью заметил: «Во всяком обществе большая часть превосходит лучшую». А в нашем веке еще категоричнее высказался Пуанкаре: «Большинство всегда не право». Суть этого парадоксального и, казалось бы, антидемократического утверждения состоит в том, как понимал Медунов, что передовые идеи возникают вначале в узком кругу (иногда у одного человека) и только впоследствии, как говорили большевики, «овладевают массами».

Однако идее Брежнева суждено пока было оставаться лишь идеей, «овладеть массами», то есть заручиться поддержкой большей части Политбюро, активно мешали Андропов и старый, но имеющий большое влияние на Брежнева, Пельше. Они имели особые и идущие вразрез с мнением генсека доводы. Часть из них — компрометирующие Медунова письма с Кубани, как они настойчиво подсказывали, от «рядовых коммунистов».

Медунов превосходно знал не только «кухню» партийной аппаратной работы, но и подноготную жизни и деятельности многих, если не всех, крупных и ответственных членов ЦК.

— Взять, например, судьбу Фёдора Давыдовича Кулакова, — размышлял Медунов, — не упуская из виду высказываний Брежнева.

Ему почему‑то симпатичен был этот человек, и многое вспомнилось вблизи находящегося рядом (даже дыхание было слышно), внешне веселого, но как всегда, казалось Медунову, крайне наблюдательного Леонида Ильича Брежнева.

…Кулаков — лицо историческое, независимое, с собственными идеями преобразования России. Он оказался в Ставро поле по капризу Хрущева, который использовал здешние места в качестве «Сибири» для опальной кремлевской элиты. До Кулакова, например, сюда был сослан маршал Булганин, член Политбюро, премьер и еще совсем недавно постоянный спутник Хрущева в его поездках за границу. Последний факт даже послужил поводом для анекдота, что иностранные лидеры ездят в другие страны с женами, а Хрущев с Булганиным. Какова бы ни была причина высылки Кулакова из Москвы в Ставрополь, она явно не носила характера идейных разногласий с Хрущевым, скорее они были личного свойства. Ведь Кулаков сам был человеком хрущевского склада: не бюрократ, а работник, чувствующий личную ответственность за бедственное положение экономики страны и, как Хрущев, осознающий острую необходимость радикальных перемен. Стиль кулаковского правления, волевой, реформаторский, с большой долей импровизации, оказал заметное воздействие на развитие Ставрополя.

Медунов припомнил, как осенью 1964 года Кулаков принимал кремлевских заговорщиков «у себя» на юге, в Тебердинском заповеднике. Во время прогулок и за вечерним столом план переворота был выверен до последних деталей и готов к исполнению. Кремлевские гости полностью доверяли Кулакову, поскольку он числился среди жертв хрущевского самодурства и его поддержка заговора считалась сама собой разумеющейся.

И в самом деле, поддерживая практические реформы Хрущева и его примитивный, грубый демократизм, Кулаков все более приходил в отчаяние от непоследовательности и необузданной импульсивности Хрущева. К тому же, загнав Кулакова в ставропольскую глушь, тот лишил этого масштабно мыслящего человека какой‑либо политической перспективы. В случае снятия Хрущева для Кулакова появлялась надежда оказаться в Москве, в центре власти, к которой он тайно стремился.

Уже через два месяца после падения Хрущева Фёдор Давыдович Кулаков, участвовавший в заговоре явно на вторых ролях, был тем не менее вызван из своей ставропольской вотчины в столицу, в Центральный Комитет на роль «главного агронома» всей страны. Так Кулакову удалось выправить тяжелый вывих, причиненный его государственной карьере четырьмя годами ставропольской «ссылки», и возобновить свою реформаторскую деятельность, где его ждали крупные удачи, неуклонное приближение к власти и, чего еще в тот момент не мог знать Медунов, трагическая смерть…

— Истина существует. Создают только ложь, — неожиданно для Брежнева вслух сказал Медунов, как бы оппонируя своим невидимым противникам.

— Сергей Фёдорович! Всё идет хорошо… расскажи, пожалуйста, как вы с Хрущевым подарили Украине Крым, — рассмеялся Брежнев, явно желая перевести разговор в иную плоскость.

— А что? И расскажу, — приободрился Медунов, польщенный вниманием генсека.

— Неужели никто тогда не возражал против этого? — развернулся к Медунову Брежнев, шутливо насупив брови.

— Еще как возражали. Я, можно сказать, был одним из первых, если не первый, кому Хрущев рассказал об этой своей дури. Хрущев отдыхал в районе Ялты и почти каждое утро звонил мне. Как вы знаете, человек он был компанейский, ему всегда нужны были слушатели или сотрапезники. И вот звонит он мне однажды утром и просит подъехать прямо на пляж, и он сразу с места в карьер: «как я посмотрю, если мы (то есть Хрущев) передарим Крым Украине?»

— А зачем? — спрашиваю я в полном недоумении.

— А затем, чтобы лучше использовать средства, отпускаемые на развитие крымских курортов, — отвечает он. — Правительство дает деньги на эти цели, а они почти все уходят на Кавказ. Мы посчитали, что Крыму достается шиш с маслом. А вот когда Украина будет иметь у себя крымские курорты, она будет относиться к этому делу ответственнее.

Я, как мог, начал возражать. Говорю, что, возможно, дело обстоит именно так, как вы говорите, Никита Сергеевич, но решить его можно более простым путем — целевым назначением определять конкретную крымскую долю в курортном строительстве.

Вопросов по развитию курортов южного берега, действительно, накопилось немало, но передача Крыма Украине их не решит. Говорил я горячо и, как мне казалось, убедительно. Но надо было знать Хрущева (Медунов выразительно посмотрел на Брежнева): чем больше вы ему возражаете, тем более он утверждается в мысли, что надо сделать именно так, как он задумал.

Возвращаюсь к себе и тут же звоню Дмитрию Степановичу Полянскому (он тогда работал первым секретарем Крымского обкома): дескать, так и гак.

— Что за глупость! — восклицает он.

— То, что глупость, я понимаю, — говорю, — но на этом настаивает Никита Сергеевич.

Задумался Дмитрий Степанович, а потом сказал:

— Ладно, я с ним перетолкую.

Знаю, что Полянский с Хрущевым говорил на эту тему не один раз, чем крайне усложнил свои взаимоотношения с украинским руководством, которому очень хотелось иметь в своем распоряжении такой лакомый кусок, как южный берег Крыма…

Брежнев внимательно выслушал рассказ Медунова, произнеся в конце загадочную фразу — то ли утверждение, то ли вопрос:

— А вот и попробуй теперь исправить положение, если сам Громыко не может разобраться?!

Медунов прекрасно знал, что подобные просьбы «рассказать что‑либо» были пробой ума для испытуемого, тестом не только на зрелость, но и на искренность. И он, хорошо зная отношение Брежнева к Хрущеву, без утайки, пользуясь случаем, рассказал всё, как помнил.

15

Повторюсь и в который раз скажу: Медунов многомерен.

Его личность вызывала жгучий интерес, прежде всего средств массовой информации, и в период активной деятельности, и когда он был в отставке, то есть пенсионером. Смею утверждать, что и после ухода из жизни к его яркой и в то же время драматической фигуре будет проявлено не меньшее, а, возможно, еще большее внимание.

С какими мыслями уходил из жизни «хозяин» Кубани, о чем думалось ему, когда он завершал свой многотрудный, наполненный житейскими и политическими страстями путь?

Наверное, это о таких, как он, пророчески писал великий Шекспир:

А теперь давайте вслушиваемся и возьмем на веру каждое слово Сергея Фёдоровича Медунова. Право, он это заслужил всей своей долгой и по — особому трудной жизнью.

— Я не хочу ни перед кем оправдываться. Но я не сломал ни единой праведной судьбы. Если пересчитать мой трудовой стаж на рабочие часы, он будет минимум в полтора раза больше всей моей жизни, а мне без малого восемьдесят.

Я хочу задать лишь один вопрос нынешним властям: почему вы с такими ссорами делите то, что построили мы? Считаете, что мы делали плохо, постройте лучше. Я первый вам в пояс поклонюсь. Конечно, я человек той системы, многое отдал ей, и меня, как и тысячи таких людей, переделать сложно. Хотя, безусловно, многое сейчас вижу другими глазами. Да и раньше видел, что многое делалось не так, что кризисные явления в стране и партии требовали разрешения. Но разве такими методами, как это сделал Горбачев?

(обратно)

СЕРГЕЙКО

— У этого человека лошадиная работоспособность и характер, что железо.

И. М. Жиганов

1

В ряду маститых первых секретарей сельских райкомов партии, «переживших» правление Полянского, Матюшкина, Воробьева, Золотухина, Медунова, Воротникова, Полозкова и оставивших глубокий след в преобразовании вверенной им территории с немалым населением, был Василий Петрович Сергейко, первый секретарь Ленинградского райкома КПСС.

Как‑то Медунов, собрав членов бюро крайкома партии, поставил задачу: «Все в районы, на уборку сахарной свеклы…» Мне «достался» Ленинградский район, крупный производитель сахарной свеклы на Кубани, знаменитый во многом благодаря именно Сергейко.

Первый райкома партии нервно ходил по просторному вестибюлю колхозного Дома культуры, где поздним вечером, практически ночью, собрался районный актив: председатели хозяйств, главные агрономы, бригадиры, механизаторы, в общем, всё и вся, связанные с уборкой, хранением и переработкой свеклы.

На дворе была непогода, почти беспрерывно лил дождь, и сахарная свекла — грязные от прилипшей земли крупные корнеплоды, сваленные в кагаты, огромные напоминающие острые крыши домов кучи — намокала и кое — где начинала портиться. Значительная площадь оставалась еще не убранной. Ситуация была критической: урожай выращен богатырский — по 400 центнеров с гектара — а взять его и сохранить было чрезвычайно сложно.

Я мчался в Лениградку в автомобиле, стараясь не опоздать на чрезвычайный сбор, и под шум густого и затяжного осеннего дождя пытался представить нашу встречу, оценить состояние Сергейко, вообразить размеры разыгравшейся стихии и, самое главное, определиться с собственной ролью в этой непростой ситуации.

По сути дела, мне предстояло, как представителю крайкома партии, принародно учить уму и разуму самого Сергейко, абсолютного знатока сельского хозяйства и крупного организатора, подсказывать пути выхода из критической ситуации, объяснять людям, как действовать, воодушевлять их. Это не первичная комсомольская организация, не районная комсомольская конференция, где я чувствовал бы себя в своей тарелке и где слово первого секретаря крайкома комсомола действительно было весомо. Здесь другая степень ответственности и профессионализма. И, уже подъезжая к Дому культуры, я вдруг испытал робость и понял, что мне не хочется выходить из машины и идти к людям. Я, в самом деле, не знал, как вести себя и что говорить, тем более в присутствии Сергейко.

— Здравствуйте, — деловито и сухо поздоровался Сергейко.

Рука была сильной, ладонь широкая, два пальца, поврежденные травмой, прижаты к ладони. Много раз я пожимал эту руку, встречаясь с Сергейко на активах, совещаниях, партийных пленумах, и всегда обращал внимание на два прижатых к ладони пальца. Однажды мне даже захотелось подражать Сергейко, и я, поджав два пальца, некоторое время подобным образом здоровался с друзьями и знакомыми. Мне казалось, что так необычно, пусть даже это вызвано ранением, травмой, подает руку только оригинальный и сильный человек, не признающий сантиментов.

— Люди собрались, можно начинать, — сказал Сергейко и прошел вперед.

Я шел следом и видел, как тяжело он ступал. Плечи были расправлены, темно — серый просторный пиджак ладно сидел на его основательной крестьянской фигуре, седеющая крупная голова немного была наклонена.

Зал был полон, и даже в проходах стояли люди, многие из них теребили намокшую одежду, пытаясь отлепить её от тела.

— Товарищи! — уверенным и несильным голосом сказал Сергейко. — Мы собрались на чрезвычайное районное совещание, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию с уборкой сахарной свеклы.

Сергейко высоко поднял голову и, цепким взором окидывая зал, вдруг подытожил:

— У кого какие будут вопросы, предложения?

В зале установилась необычайная тишина и было слыш но, как по крыше барабанил дождь и где‑то динамик передавал легкую танцевальную музыку.

— Пусть товарищ из Краснодара скажет! — раздался голос из середины зала. — Что нам говорить, всё уже пробовали. Может он знает, как остановить дождь?

Люди зашевелились, толкая друг друга локтями, раздался негромкий смех, и Сергейко, спохватившись, сказал:

— Да, я не представил вам товарища из бюро крайкома партии… Прислал Медунов.

При слове «Медунов» зал затих в напряженном ожидании.

— Господи! Да не Медунов же я, в самом деле, а его представитель, — подумал я, — и говорить‑то что?!

Пятьсот пар глаз в упор рассматривали меня, мысленно прикидывая мои потенциальные возможности, даже, насколько я почувствовал, пытались в короткой и решающей встрече определить характер: сильнее или все же слабее Сергейко?

Чтобы не спороть глупость, я, кажется, нашел единственно верный в той ситуации выход. Поднялся и, не подходя к трибуне, сказал, обращаясь к залу:

— Бюро крайкома партии знает о положении в районе с уборкой сахарной свеклы… Знает и положительно оценивает предпринимаемые вами усилия. Однако их недостаточно… — сделал паузу. — В общем, считаем, что столь сильных первых секретарей в крае, как Василий Петрович Сергейко, не так много, и последнее слово за ним. Как он скажет, за ним и пойдём!

Зал, казалось, ничего другого и не ожидал. Я перестал интересовать людей, и Сергейко, сразу всё понявший и, быть может, приободренный оценкой, а быстрее всего, чувствовавший на своей шкуре груз ответственности, — никакие представители ведь не спасут и не помогут! — начал уверенным голосом отдавать конкретные команды.

Под конец «чрезвычайки» перестал лить дождь, и я видел, как сосредоточены и решительны были лица людей, неторопливо и сдержанно, с каким‑то особым достоинством выходивших в теперь уже вступившую в свои права ночь.

Рано утром они вновь придут в поле, этот пожизненный плацдарм сельского труженика, где многие поколения оставляли свои пот и кровь, где нет ничего труднее и в то же время слаще, чем осознание своей великой миссии земледельца, кормильца России.

Размышляя о судьбах первых секретарей сельских райкомов партии, именно сельских, ибо городской секретарь — статус особый, как бы не типичный для Кубани, ведь главное — село, пытался к определенному разряду отнести Сергейко. Кто он: партийный лидер, толковый функционер, хозяйственник, облеченный властью, управленец, что ни поручи ему — со всем справится, или все же талантливый первый секретарь, вобравший в себя все качества лидера?

Но сделать это было сложно: сказывалось отсутствие опыта сельской жизни, достаточного умения проникнуть в сущность человека, распознать наклонности и, в конечном итоге, его характер. Сергейко на краевых совещаниях был также сух и односложен, порой даже неинтересен, он редко вступал в споры, никогда при встречах не бросался навстречу и не «братался», как некоторые ретивые коллеги, выступал несколько официально и без особой патетики. Один только раз видел его со Звездой Героя Социалистического Труда на краевом празднике по случаю большого урожая. Как всегда, держался он скромно, может, даже чересчур.

Однако чутье подсказывало, что Сергейко обладает пока непонятной для меня внутренней силой, какой‑то особой крепостью натуры и духа. Он представлялся мне эдаким вулканом: еще мгновение — и натянутые до предела нервы, стальные канаты его организма, лопнут, истершись от напряжения. В то же время, Сергейко редко был напряжен, в его манере разговора и вообще поведения сквозила простота, но какая‑то простота высокой пробы, за которой просматривались основательность и, безусловно, яркий ум. Такие люди, могу судить по множественным наблюдениям, выражают мысль «увесист^»: сказал — как отрезал. И ему веришь: такой слов на ветер не бросает.

В конце концов, изучая характер и поступки Сергейко, я понял его сущность и «зачислил» в разряд людей, которые встречаются среди организаторов, функционеров, управленцев, всех видов и типов партийных работников — в вечные труженики, для кого дело превыше всего. Не примите за кощунство, но даже, как рассказывали односельчане, похоронив жену свою Нину Гавриловну, Сергейко вновь был на работе с людьми, в делах и заботах района. Смерть любимой жены лишь прибавила седин да бессонных ночей, но не сломила и не согнула железный, но все же живой характер Василия Петровича.

О таких людях образно можно сказать словами известного кубанского поэта Виталия Бакалдина:

Теперь о результатах работы первого секретаря райкома партии.

Сергейко начал работать в этой должности с ноября 1969 года, когда Ленинградский район имел среднюю урожайность за пять лет 23 центнера зерна. А в ноябре 1990 года, то есть через двадцать один год, когда он уходил на пенсию, земледельцы района довели урожайность хлебов до 51 центнера. То есть не на какие‑то проценты увеличилось производство зерна, а в два с лишним раза.

Кстати, под руководством Сергейко район вышел на самые высокие рубежи по производству хлеба, сахарной свеклы, молока, мяса. На площади в 45 тысяч гектаров с 1985 по

1990 год в среднем получали по 51 центнеру зерновых колосовых. В эти же годы район производил по 25 тысяч тонн мяса, удой на фуражную корову составлял 3800 килограммов, урожайность сахарной свеклы превышала 400 центнеров…

Сергейко по сути своей крестьянин. Причем крестьянин не по рождению, происхождению, а по призванию, профессиональной направленности. Он так тонко и грамотно знал и чувствовал сельское хозяйство, как иной талантливый скрипач свою скрипку. А сельское хозяйство, как ни банально звучит, основа жизни человека, наша тревога и гордость. Недаром писатель Георгий Радов, детство и юность которого прошли на Кубани, который хорошо знал село, писал: «Ведь тут на земле всё живое! И почва живая, и семя, и то, что из него выйдет, — растение. И что ни год — все неповторимое: то выпал дождь, то не выпал, то утешное, как говорят, утро, а то наоборот, злое, грозящее и «захватом», и «запалом». Тысяча

29 Заказ 61

перемен — и какой же тут простор для человека талантливого, смекалистого, да еще знающего, что вон там, на взгорье, почве надо подбавить азота, а вон там, у дороги, — калия…»

Скажем, секретарь сельского райкома партии не агроном, и ему, на первый взгляд, не по должности, что ли, «подбавлять» азота или калия, — он партийный организатор, руководитель масс, но в том‑то и дело, что на селе признают и понимают руководителей, на одном языке разговаривающих с рядовыми тружениками.

Порой я удивлялся: жизнь шла, и год за годом менялись руководители районов, одних повышали, других снимали, третьих держали в середняках, но миловали, а Сергейко работал и работал, словно «ломовик», впряженный в тяжелую повозку, тянул Ленинградский район, повторяя, будто заклинание, когда‑то полюбившиеся строчки:

…Дедко мой, верша работу,

Повторял себе в усы:

«Урожай большой -

от пота,

А никак не от росы!»

И как тянул! Район гремел на всю Кубань. К Сергейко ездили за опытом и, учась у него и тщательно исследуя его стиль, в буквальном смысле, ступая за ним след в след и как бы примеряя его приемы, способы, методы работы «на себе», удивлялись простоте и рациональности его: ни одной минуты расслабленности, ни одного пустопорожнего разговора. Только дело, причем дело созидательное, перспективное, как говорится, с запасом прочности, которым сам Сергейко обладал в полной мере. Он, как и подавляющее число сельчан, встав с зарей, точно знал, где сегодня будет, с кем встретится и что будет делать. Вот почему, хотя и многие исследовали стиль работы Сергейко, одни на него равнялись, другие по-доброму завидовали его результатам, но достичь желаемого, повторить не могли.

Стиль работы В. П. Сергейко, на мой взгляд, является удачной иллюстрацией к метким наблюдениям Валентина Овечкина, которые он выразил в своих замечательных «Районных буднях»:

«Иногда мы так уж подробно расписываем в своих инструкциях и резолюциях: когда сеять, как сеять, как убирать, точно боимся, что колхозники без наших указаний не смогут и лошадь правильно в телегу запрячь. Будто не с хлебороба-

ми имеем дело. Себя тратим на мелочи и разумную инициативу людей сковываем. Если не верим в способности председателя колхоза или директора МТС — не нужно держать таких. Сельское хозяйство требует гибкости, смелости, находчивости. Здесь, как в бою, приходится прямо на поле принимать решения. Год на год не похож. Заранее, из кабинетов, всего не предусмотришь. То ранняя весна, то поздняя, то засуха, то дожди заливают. Вот, скажем, затяжные дожди срывают уборку. А попробуй пустить жатки на участки, закрепленные за комбайнами! «Антимеханизаторские настроения!» Хотя всем ясно, что в такую погоду нужно бросать все, не только жатки — и косы, и серпы — на спасение урожая!»

3

Следует непременно отметить, что все годы своей секретарской работы Сергейко был, что называется, на короткой ноге с простыми сельскими тружениками: механизаторами, скотниками, доярками, зоотехниками, водителями автомобилей (может, здесь и кроется секрет его успехов?). Особая дружба его связывала с выдающимся хлеборобом Кубани Дмитрием Ивановичем Гонтарем.

Вся жизнь этого механизатора «от Бога» была связана со станицей Ленинградской. Родился он в бедной казацкой семье в 1911 году. После окончания курсов трактористов работал в колхозе имени Ильича механизатором широкого профиля. Участник Великой Отечественной войны, воевал на разных фронтах, награжден орденом Красной Звезды, медалями.

В 1950 году на комбайне С-6 Д. И. Гонтарь намолотил 8055 центнеров зерна, что явилось высшим достижением в стране. За этот трудовой подвиг ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда (1951 г.). Второй Золотой Звездой Героя Д. И. Гонтарь награжден в 1954 году тоже за рекордные намолоты зерна: за сезон он выдал из бункера комбайна 11502 центнера хлеба.

По инициативе Сергейко в крае родилась хлеборобская школа Дмитрия Гонтаря.

Припоминается, что в 1977 году в вышедшей по инициативе сметливых помощников С. Ф. Медунова книге «Подвиг во имя хлеба» была помещена статья Василия Петровича Сергейко, где он делился опытом повышения плодородия земли.

:ч*

Вот о чем поведал читателям Василий Петрович:

«Используя весь арсенал организационных и идеологических средств, партийные организации добиваются хозяйского отношения к земле — нашему главному богатству. Особое внимание они уделяют улучшению использования удобрений, программированию урожаев, созданию в почве такого набора питательных веществ,который бы обеспечивал максимальный сбор той или иной культуры. Организована постоянная учеба кадров, имеющих отношение к хлеборобскому делу. Умению работать с землей их учим на научно-практических конференциях, семинарах, совещаниях, чаще — непосредственно в поле. Во всех хозяйствах разработана в соответствии с местными условиями и внедрена система применения удобрений.

Анализ показывает, что внесение одного центнера полного минерального удобрения в условиях района обеспечивает прибавку на каждом гектаре около 2 центнеров озимой пшеницы, 12 центнеров сахарной свеклы, 1 центнера подсолнечника. Дополнительный доход от этого на полях, занятых зерновыми культурами и подсолнечником, составляет 35–40, сахарной свеклой — 130–150 рублей…»

А вот что говорит о Василии Петровиче Сергейко кубанский журналист с 35–летним стажем работы, бывший член Ленинградского райкома партии Б. И. Сальников:

— Как‑то у нас в редакции произошел неординарный случай. Ко мне зашел председатель одного из колхозов нашего района, широкий в плечах, грузноватый, с гладко зачесанными седыми волосами человек. И зашел с какой‑то нерешительностью, даже застенчивостью, чего раньше за ним не наблюдалось.

— Вот, — сказал он и протянул небольшого размера примятый листок, — прочитайте, только не смейтесь.

Заинтересовавшись, я принялся за чтение. Оказалось, это стихи. Они были неумелые, написанные неопытной рукой, но что любопытно — доходили до души, в них шел разговор о хлебном поле, на котором погибли колоски.

Когда я оторвал глаза от листка, председатель спросил:

— Что‑то не так? — в голосе его чувствовалось волнение.

Мы разговорились, и оказалось, что он рано утром выезжал в степь с «одним человеком». Прибыв на место, огорчились: на поле, обещавшем хороший урожай, ночью озимый ячмень выморозило начисто.

— Тот человек, что был со мной, встал на колени, — продол жал, волнуясь, председатель, — склонился к растениям и, знаете, всмотревшись… заплакал. И я тоже…

— Кто же был «тот человек»? — не выдержал я.

— Секретарь наш, Василий Петрович Сергейко. После той поездки я и написал это. Когда‑то в юности стихами баловался — и вот вернулся.

Но не хлебом единым жив человек. Сергейко прекрасно справлялся и с другими заботами секретаря райкома партии. В районе активно развивалась социальная сфера, велось большое жилищное строительство. Причем не только в районном центре, а и во всех населенных пунктах. За десять лет сумели отстроить новые школы, детские сады, вели большое дорожное строительство, развивали коммунальное хозяйство.

Сколько же забот было на плечах секретаря сельского райкома партии! Везде успеть, вникнуть и разобраться в ежечасно меняющейся обстановке, держа в голове уйму вопросов, не забыть поздравить механизатора или животновода с днем рождения, встретить делегацию из соседнего района, выступить с приветственным словом на конкурсе пахарей, завернуть по пути в райком к председателю колхоза и теплым словом подбодрить его, потому что идет ночная уборка хлеба, строго спросить с разгильдяя, не умеющего дорожить народным добром, вспомнить о жене, детях, без ропота принимавших круглосуточный режим работы секретаря райкома, о уже появившихся внуках. Да что там жена и дети? Весь район знал и чувствовал, что и как делал секретарь райкома, как жил и работал. Отсюда авторитет, а он, как известно или есть, или его нет. Сергейко авторитетом в районе, да и не только в районе — на всей Кубани в годы работы первым секретарем Ленинградского райкома партии пользовался огромным.

Как тут не вспомнить мудрые слова Овидия:

— Незачем годы считать: люди живут и подольше. Суть не в годах, а в делах — их то и надо считать.

(обратно)

ШВЫДКОВ

— Страшно подумать, сколько мы вместе совершили… И был он талантлив во всем.

Б. А. Чепков

1

Вначале любопытное «ретровью» М. Ханух, опубликованное в газете «Новороссийский рабочий» за 21 декабря

1991 года, а затем — авторский комментарий и некоторые размышления «по поводу».

«БЕЛАЯ ВОРОНА» В ПАРТАППАРАТЕ» — так называлась публикация, предваряемая короткой редакционной подводкой.

Яков Григорьевич Швыдков в 1967–1973 годах возглавлял Новороссийский горком КПСС. Его искренне уважали новороссийцы, коммунисты ставили в пример его скромность, искренность и принципиальность. Но однажды партийное начальство высказало роковое: «Есть мнение», и пленум городского комитета КПСС послушно проголосовал за освобождение от должности своего еще вчера обожаемого лидера.

— Не хочу вам льстить, Яков Григорьевич. Но это действительно так: ни от одного человека в Новороссийске не слышал я в ваш адрес худого слова. Об одном секретаре горкома говорили как о строителе — распространителе питейных заведений; другой вошел в историю города как сокрушитель этих самых «распивочных». Про Журкина говорили, что приехал он в наш город из ЦК, чтобы использовать Новороссийск как трамплин для партийной карьеры. А с вашим именем связывают приход в город «большой воды», строительство троллейбуса.

— Не думаю, чтобы я всем пришелся по вкусу. Кого‑то пришлось исключать из партии, кого‑то лишать руководящего кресла. Нет, я не могу сказать, что я был благостным секретарем. Наверное, как все люди, не без греха.

— И как же с вами боролись — подкупом, угрозами?

— Было и то, и другое, и третье.

— А что такое третье?

— Это когда из очень высокой инстанции тебе вдруг звонят. Интересуются проблемами, обещают всемерную поддержку. И походя, как бы между прочим, обронят: «Ну, что ты против Икса (Игрека) затеял дело? Кто не ошибается?» (Это о махровом ворюге!) Или похлопочут об ордене для бездарного и безнравственного местного «божка» — своего приятеля или собутыльника.

— И вы понимали, что плетью обуха не перешибешь…

— Я боролся, насколько хватало сил.

— Это вам и не простилось?

— Я сохранил очень добрые воспоминания о предшественнике Медунова Золотухине. Мы его между собой называли «дедом». Григорий Сергеевич был человеком глубоко порядочным и принципиальным.

— Мне рассказывали: Золотухин прочил вас во вторые секретари крайкома. Потом его самого «сменили». И явился Медунов. Кстати, вы были с ним до этого знакомы?

— Мы были с ним соседями. Я был первым секретарем Туапсинского горкома, а Медунов — Сочинского. И однажды он даже возил меня на дачу Сталина.

— Правда ли, Яков Григорьевич, что вы пишете стихи, ведете дневник?

— Знаете, это несерьезно. Дневник вел. К сожалению, нерегулярно.

— Но ваш разговор с Брежневым по телефону наверняка записан в дневнике?

— Разговоров было не один, а два. Я их записал по горячим следам.

— Это было накануне вручения городу Золотой Звезды Героя?

— Нет, это было 14 сентября 1973 года. И на следующий день, 15 сентября.

Ниже, с позволения Я. Г. Швыдкова, приводятся фрагменты дневниковой записи:

«Между 12 и 13 часами позвонил по ВЧ Леонид Ильич Брежнев. Он поздравил трудящихся Новороссийска с наступающим праздником, днем освобождения от фашистских захватчиков.

Леонид Ильич сказал, что 260 дней, проведенных в боях за Новороссийск, остались в его памяти как дни жесточайших боев, и он всегда будет их помнить. «Я очень хотел бы быть вместе с вами в эти торжественные дни для Новороссийска,

— сказал Брежнев, — но дела, обстановка, которая тебе известна, не позволяют принять участие в торжествах. Свое желание я выразил в письме, которое будет направлено в адрес новороссийцев.

Очень доверительно хочу сообщить, что мы с товарищем Гречко направили в Политбюро Записку о присвоении городам Новороссийску и Керчи высоких званий городов — героев. Я думаю, что это правильно, города заслуживают награждений.

Записка в Политбюро рассмотрена. Восстановлена историческая справедливость с награждением орденом Ленина и медалью «Золотая Звезда». Решение подписано, текст Указа будет опубликован 15 или 16 сентября.

Давай мы с тобой посоветуемся».

Я сообщил Леониду Ильичу, что у нас торжественное заседание будет 15–го в 17.00, а митинг 16–го в 10.30.

«Ну что ж. Это хорошо, — продолжил Л. И. Брежнев. — Тогда Указ мы опубликуем завтра. По поводу 30–летия разгрома фашистов я пришлю письмо, а по награждению — телеграмму. Вы их обнародуйте на торжественном собрании. На митинге повторите и письмо, и телеграмму.

Что касается документов, которые будете принимать, Вы их адресуйте ЦК КПСС, Генеральному секретарю Л. И. Брежневу, Президиуму Верховного Совета СССР — Председателю Президиума Николаю Викторовичу Подгорному, Совету Министров СССР — Председателю Алексею Николаевичу Косыгину. В тексте же пишите, что считаете необходимым.

В тексте письма, которое вам посылаю, я отмечаю действия трех армий. Вы в тексте не забудьте сказать об этом, — подчеркнул Брежнев, — упомяните 56–ю, которой командовал Гречко».

— Брежнев тогда так и не приехал в Новороссийск?

— Он приехал на следующий год, на вручение городу наград.

— Но вы уже не были первым секретарем горкома КПСС. Что за причина была снимать вас с работы? Ведь у вас же ладилось здесь дело?

— Вскоре после того, как меня избрали первым секретарем горкома в Новороссийске, были определены важнейшие направления в деятельности городской парторганизации. Первое — решение проблемы снабжения города водой. Старожилы помнят: воду в город возили танкерами. Каждый пленум, каждое собрание актива городской парторганизации начинались и заканчивались разговором о воде. Приход большой воды планировался в 1974 году, а вода пришла в город в 1971–м, 4 ноября. Мы получили по этому поводу приветственную телеграмму Л. И. Брежнева.

Второе направление — решение жилищной проблемы.

— И она по сей день не решена. И вряд ли очередь на жилье иссякнет в ближайшие годы.

— Тем не менее, сооружение домостроительного комбината состоялось. И благодаря этому мощности базы стройиндустрии города возросли вдвое.

Ну и планировавшееся строительство троллейбуса тоже, как известно, состоялось. Это была поистине народная стройка. Помню, в один лишь из субботников было уложено 12 километров кабеля. Заказы на опоры, комплектующие изделия и детали и так называемое нестандартное оборудование были распределены по заводам города.

— Но, может быть, вы были хорошим хозяйственником, а завалили организационно — партийную работу?

— Тогда зачем было возить в наш город зарубежные партийные делегации? А в один из дней мне позвонили из журнала «Партийная жизнь» и попросили, чтобы я поделился опытом именно организационно — партийной работы.

— Но тогда, скорее всего, — интриги. Кому‑то вы мешали. Возможно, кому‑то было тесно в одном с вами городе! Если совершенно без «дипломатии», в городе многие уверены, что вас «съел» Сычеников, тогдашний начальник пароходства.

— Новороссийск — город относительно небольшой, и многое «тайное» очень скоро становится явным. С Сычениковым Орестом Александровичем я был знаком еще по Туапсе. Я сменил его на посту первого секретаря горкома партии. Ко времени моего приезда в Новороссийск он успел побывать на посту секретаря горкома и крайкома партии. Мы жили в одном доме, где магазин «Культтовары». И отношения по сути были у нас приятельскими.

— И чем это вас не устраивало?

— Приятельские отношения, по его разумению, должны были строиться на принципе «Ты мне — я тебе». Если мы подвергали критике пароходство или его партком, это воспринималось как посягательство на авторитет, на права лично Сыченикова.

Как‑то после вечерней прогулки пригласил он меня с женой к себе. Его супруга быстро накрыла стол. Слово за слово, оказалось, жена Сыченикова в партийно — государствен ной кухне разбирается куда лучше, чем в домашней. Мы ушли, и я сказал своей жене: «Больше ни ты, ни я не переступим порог этой квартиры».

А самому Сыченикову при случае я заметил: «Меня сюда направили, насколько я понимаю, не для того, чтобы служить секретарем при тебе, а для того, чтобы работать секретарем городской партийной организации. И иного не будет». А вскоре раздался недовольный звонок из ЦК, и мне выговорили за то, что я плохо помогаю пароходству. Это в общем. А конкретно: не помогаю строить… административное здание управления.

На бюро крайкома в плановом порядке обсуждали затем работу Новороссийского горкома. И — никаких серьезных претензий, умеренная, доброжелательная критика. И вдруг, это было уже в ноябре, приглашает меня А. А. Хомяков, второй секретарь крайкома, «на разговор».

— А начался «разговор» с многозначительного «есть мнение»?

— Вот именно: «есть мнение». Есть мнение направить меня на хозяйственную работу. Предлагают возглавить управление по печати, издательству и книжной торговле.

Я спросил: «Чем это вызвано?» Ответ был сухой и категоричный: «Так надо».

Я попросил у Хомякова разрешения на разговор с Медуновым. Хомяков сказал, что это мое право. И я услышал от Медунова тот же аргумент: «Так надо».

Тогда я говорю Медунову: «Я от нового назначения отказываюсь. Остаюсь в Новороссийске. У меня есть специальность. Надеюсь, городская партийная организация не откажет мне во внимании».

«Нет, — встрепенулся Медунов, — ты этого не сделаешь». Такой поворот дела, по — видимому, сценарием не был предусмотрен.

— И как же дальше развивались события?

— Как положено — нажим дать согласие… А потом приехал в Новороссийск тот же Хомяков. Собрали бюро горкома. И Хомяков проводит «привезенную линию». Член бюро Т. В. Гарбузова спрашивает: какой резон забирать Швыдкова из Новороссийска, где хорошо ладится работа? За этот вопрос она потом поплатилась. Тамара Васильевна не вошла не только в состав бюро, но и в члены горкома партии.

Однако другие члены бюро — секретарь горкома по идеологии Клепиков и секретарь парткома пароходства Скубин сказали: «Раз бюро крайкома приняло решение, надо его поддержать».

— Рассказывали: на пленуме горкома тоже были попытки отстоять своего первого секретаря.

— Директор ВРЗ Кузнецов, другие коммунисты выступали смело. Но большинство…

— Большинство привычно покорно подняло руки.

— Кончился пленум. С Хомяковым поднимаемся ко мне в кабинет.

— Теперь уже бывший ваш кабинет.

— Да, бывший. И Хомяков докладывает Медунову: «Пленум прошел организованно. Яков Григорьевич вел себя достойно. Все нормально».

— Что значит «вел себя достойно»?

— Я заготовил речь, был настроен назвать вещи своими именами. Но, всматриваясь в зал, видя втянутые в плечи головы, потухшие, тоскливые глаза, я отказался от первоначального варианта речи. Да ведь и время было другое… Я просто поблагодарил людей за то, что оказывали мне в течение шести лет доверие, особо поблагодарил тех, кто честно и мужественно исполнял свой партийный долг.

— Позвонил Хомяков Медунову. И что затем?

— А затем Хомяков тут же на столе разложил припасенный «пасьянс»: список краевых управлений, которые на выбор предлагались мне.

— Управление по печати?

— Теперь уже другие: сахарной промышленности, хлебопекарной и Главнефтеснаба.

— И вы оставили выбор на последнем?

— Да, потому что в Туапсе более шести лет работал на нефтеперерабатывающем заводе.

— Как решился ваш квартирный вопрос в Краснодаре?

— Я сдал квартиру в Новороссийске и получил равноценную в Краснодаре.

— Равноценную — это значит четырехкомнатную?

— Да, четырехкомнатную, на шесть человек. Потом мы разменяли эту квартиру.

— Вы живете в Краснодаре в доме по ул. Морской. В доме, знаменитом главным образом тем, что в нем жила семья Титаренко — отца и матери Раисы Максимовны Горбачевой.

— Это были простые и очень скромные люди. Мать Раисы Максимовны часто сидела на скамейке с другими женщинами, обсуждали житейские дела.

— Говорят, в подъезде, где находилась двухкомнатная квартира Титаренко, был установлен милицейский пост.

— Это действительно так. И вообще, двор постоянно скреб ли, чистили. Похоронив мужа, мать Раисы Максимовны уехала в Уфу — к своей дочери.

— А долго вы проработали в системе Главнефтеснаба?

— Двенадцать лет. Два ордена заслужил.

— А на пенсию уйти вам тоже порекомендовали или вы сами решили: пора?

— В 1986 году я пришел на прием к И. К. Полозкову. Предложил перейти от транспортировки нефти в цистернах по железной дороге на трубопроводный транспорт. Надеялся получить поддержку этой прогрессивной идее. Оказалось, эти проблемы никак не волнуют Ивана Кузьмича. Он живет другими интересами.

Пришел домой, посоветовался с родными и подал заявление об уходе на пенсию, ведь мне уже шел 66–й год.

— Пенсию вам положили, надо полагать, персональную. Союзную или республиканскую?

— Республиканскую.

— И как же сумма республиканской «персоналки»?

— Полтораста рублей. Потом, правда, добавили десятку. Но так как я участник Великой Отечественной — всю войну на Северном флоте прослужил — мне теперь пенсию платят 305 рублей.

— Вы часто вспоминаете Новороссийск?

— Мне до сих пор пишут, звонят по телефону многие новороссийцы. Смею думать, мне удалось что‑то доброе для этого города, для его жителей сделать. В Новороссийске я оставил частицу своего сердца. Это были, возможно, лучшие годы в моей жизни.

К тому времени Новороссийск превратился в один из лучших по благоустроенности, архитектурно — историческим ценностям, деловой и рабочей атмосфере городов не только Кубани, но и юга России.

2

В мае 1967 года состоялся пленум Новороссийского горкома КПСС, на котором нового первого представлял Александр Иванович Качанов, огромного роста человек, с важными пухлыми губами и неторопливыми движениями. Был он в ту пору вторым у Золотухина.

Швыдков сменил Николая Ефимовича Тупицина, в целом деятельного и способного первого секретаря горкома партии, однако Тупицин не сумел держать себя в рамках «железной»

партийной дисциплины, нередко выпивал и в конце концов совершил в нетрезвом виде аварию, где были пострадавшие.

Биография Швыдкова весьма типична для партийного работника, он из «низов», как и многие его коллеги: родился 31 марта 1920 года в семье крестьянина, бедняка хутора Кружилин Вешенского района (ныне Шолоховский район) Ростовской области. Отец Швыдков Григорий Павлович умер в 1921 году. До 1928 года мать и старшие братья работали по найму, пасли скот. В 1928 году вступили во вновь организованный колхоз «Тихий Дон». В 1935 году закончил семилетку и в 1936 году поступил на учебу в Московский техникум путей сообщения имени Октябрьской революции. В 1939 году по призыву ЦК ВЛКСМ был направлен на Тихоокеанский флот. В июле 1942 года в составе экспедиции особого назначения, прошедшей северным морским путем, участвовал в переходе боевых кораблей из Владивостока в Мурманск. Участвовал в боевых действиях северного военно — морского флота на краснознаменном лидере «Баку» старшиной торпедных электриков, комсоргом корабля. В ноябре 1943 года вступил в члены партии. Демобилизовался в марте 1947 года. Работал зав. сектором кадров Северского райисполкома Краснодарского края. В ноябре этого же года переехал на постоянное место жительства в Туапсе. Работал мастером электромонтажного цеха судоремонтного завода, энергетиком на нефтезаводе. С 1949 года на партийной и советской работе. Был секретарем партбюро нефтеперерабатывающего завода, заместителем председателя горисполкома, третьим, вторым и первым секретарем Туапсинского ГК КПСС. В мае 1967 года решением бюро крайкома КПСС направлен на работу в Новороссийск первым секретарем ГК КПСС. С января

1974 года работал начальником Краснодарского управления Главнефтеснаба Госкомнефтепродукт.

За боевые и трудовые заслуги перед родиной Яков Григорьевич награжден орденами «Красной Звезды» и «Отечественной войны второй степени», двумя орденами «Красного Знамени», орденами «Знак Почета» и «Дружбы народов», Почетной грамотой Президиума Верховного Совета РСФСР и 15 медалями.

Неоднократно избирался членом крайкома КПСС, Туапсинского и Новороссийского горкома КПСС, депутатом краевого и городских Советов, был делегатом XXIV съезда КПСС.

За большой вклад в экономическое, социальное и духовное развитие города Якову Григорьевичу присвоено звание Почетного гражданина города Туапсе.

Швыдков был лирической и, по всей вероятности, ранимой натурой. Он вел дневники, разумеется, лично для себя, для фиксации своих мыслей и наблюдений. Делал это, по его признанию, для будущей книги. Вот коротенькая зарисовка: «Май 1964 года. Технический секретарь доложила, как‑то загадочно улыбаясь, внутренне смеясь: «К вам писатель Бабаевский!» Низенького роста, плотного телосложения. Голова бритая. Да, Бабаевский!.. Тот самый. Знакомый по «Кавалеру», «Свету над землей». Поздоровались. Мягкая рука. Пиджак из светло — синей чесучи, бабочка, в точь брюки и туфли, купленные в нашем магазине «Башмачок»… Рассказал, что проездом. Едет из Москвы, дальше в Краснодар на пленум писателей Федерации»…

А вот другая, сугубо партийная запись: «Июнь 1964 года. Никак не могу отделаться от фамилии исключенного сегодня из партии на бюро Алексеева. Иной раз, когда принимается такое решение, факт забывается, или, может быть, так не тревожит тебя, как этот случай. Бросилось в глаза — лицо, небольших размеров глаза, они как‑то мрачно выглядывали из подсиненных орбит. Здорово заметна небритость. Смотрит прямо. Подал заявление на бюро, хотя его при рассмотрении п/о (первичной организации — автор) взял и порвал. Мотив — я отсталый, мне в партии делать нечего. С квартирой не решается вопрос. Зарплата мала (110 руб. при 6–классном образовании). Работает пом. кузнеца на СРЗ. Озлоблен страшно. Не платит парт, взносы. На замечания реагирует бурно, дерзко, даже грубо. В принципе, вопрос поставлен об исключении его из партии правильно. Но во всем этом меня беспокоит другое. Что случилось с человеком? Вступал в партию в 1960 году, это было три года тому назад… Работал в Магаданской области. Был даже членом райкома партии, и вдруг — такой резкий поворот. Разрыв. Злоба. Что случилось с человеком? Под чье попал влияние? Или он случайный человек? Где ответы на все эти вопросы? Решил пригласить его на беседу. Может быть, удастся именно в откровенном разговоре найти истину. 29–го года рождения. Это же ведь наш, советский человек!..»

В его дневниковых записях, заполненных торопливым, но красивым разборчивым почерком, немало философских размышлений, как говорится, мыслей вслух, вслед за услышанным, увиденным или прочитанным.

«Никак не могу толком успокоиться после прочитанной статьи в газете «Известия», в которой развенчивается Пырьев (известный кинорежиссер — автор). Не слишком ли мы много хлопаем в ладоши? Еще учится в ГИТИСЕ или каком-нибудь театральном, а мы уже спешим предсказать (мы, я имею, они…) ей или ему будущее. Обложки журналов «Советский экран», «Смена» и др. любезно представляются этим, только еще начинающимся теплиться звездам.

А такой же по возрасту молодой физик или исследователь глубин Вселенной остается в тени наших повседневных будней; или рядовой рабочий, закончивший заочно технический вуз, перевыполняющий нормы, не удостаивается даже любительской фотографии по месту его работы или в какой-нибудь стенной газете.

Вот и смотрит гитисовец на рабочего человека как на невеликое существо, на человека, который не может стоять с ним вровень на общественной площадке. Он же ведь светило или светильник для светила! Большой человек Пырьев — народный артист, известный народу. А одинок ли он в своем моральном падении? А Николай Вирта? А Сергей Гурзо, приехавший на Дальний Восток на гастроли и вышедший на сцену в пьяном виде? И один, и другой?! А целая сборная команда страны по водному поло? Мы много воздаем им почестей. Мы сами им медленно создаем воздушную подушку, и они начинают потихоньку «парить», приподняв воротники модных пальто или плащей, надвинув небрежно ультрасовременные кепи! Ведь наши газеты подчас захлебываются от восторга, умения, усердия — Виктор Понедельник (известный советский футболист — автор) ударил не правой, а левой ногой… И в то же время тысячи беззаветно служащих великому делу партии, которым не присвоено звание народных, или не показаны вообще, или показаны скромно, между прочим. Они делают свое дело, оставаясь незамеченными. Среди них нет звезд».

Пожалуй, самое интересное и сокровенное в документах и его семейном архиве, который бережно хранится на Морской, 4 (Швыдков жил в той самой квартире, где некогда жил я с семьей и откуда мне суждено было «по воле партии» отправиться в «ссылку» на Тмутаракань), дневниковые записи. Здесь многому удивляешься и поражаешься кругу интересов автора записей. Рабочие будни, депутатские заботы, посещения предприятий, встречи с рабочими коллективами — и вдруг лирика: «Завтра на работу. Вечером посмотрел фильм «Москва — Генуя». Сделан здорово! Оставляет впечатление. Чичерин, Литвинов, Красин — люди, овеянные легендой!..

Закончил повесть Ю. Германа «Операция «Новый год». Разговор идет о работе госбезопасности в тылу в тяжелые дни 42–43–го годов. Написано просто, четко, лаконично и очень доходчивым языком. Рядовая, будничная работа, за которую «ни чином не повысили, ни орденом не наградили». А сколько в ней героики, риска, доверия к людям. Как‑то проникаешься особым уважением к доселе неизвестным, а по сути, героическим делам.

Все‑таки, уметь хорошо писать — это здорово!»

Понимая, что бесконечно цитировать дневник — непозволительная роскошь, все же для создания полного портрета Швыдкова, партийца и лирика, не могу отказать себе в удовольствии привести еще одну запись:

«Уже много раз, работая «первым» в Туапсе, я давал себе клятвенное обещание — вести дневник. Но ни одного года не довел до конца и как потом было жаль, что не записал о встречах с интересными людьми, не сделал пометок об интересных делах и мыслях. Казнил себя, терзал не раз… а результат тот же. Вот и сейчас, преисполненный мыслями и чувствами, сажусь (как много раз…) за 1968 год.

Надо же в конце концов проявить свой норов и довести дело до конца! А что если дать клятву на этой изначальной странице? Связать себя по рукам и ногам своей же собственною совестью? А, может быть, не надо? Может, просто взять себя в руки и писать, писать… Попробую без клятвы, а то ведь может случиться, как в одном из стихотворений:

Время

4

Удивительно! Вот уже чего не знал и даже не подозревал, работая с Яковом Григорьевичем рядом многие годы, хотя догадывался, что внешне суровый, по крайней мере, строгий человек, каким на людях был Швыдков, столь сентиментален и душевно уязвим. Догадывался по некоторым, вроде бы незначительным, но в то же время существенным деталям. Однажды накануне отчетно — выборной комсомольской конференции я, первый секретарь горкома ВЛКСМ, в нерешительности потоптавшись у двери Швыдкова, зашел посоветоваться. Нерешительность моя объяснялась моей же несерьезностью: собирался начать конференцию знаменитыми аккордами из Первого концерта для фортепьяно с оркестром Петра Ильича Чайковского. Мне казалось, что эти вдохновенные аккорды сделают свое священное дело: делегатов, в общем-то, простых молодых людей, рабочих — цементников, докеров, слесарей и монтажников, рыбаков, школьников и студентов окрылит и как бы приподнимет над обыденностью светлая и возвышенная музыка.

— Вы что, с ума сошли? — без злости сказал мне Григорий Егорович Тарсуков, второй секретарь горкома партии, покачивая красивой седеющей головой. Седина украшала его, придавая благообразный, интеллигентный, но какой‑то холодный, неживой вид его мраморному лицу. К нему за советом я зашел раньше.

— Присаживайтесь, давайте с вами порассуждаем… Чайковский — вроде бы и неплохо, но на комсомольской конференции?! Начинать надо с «Интернационала», конечно! Потом, Чайковский — белогвардейский композитор! А кто пианист? Вот, смотрите, на пластинке написано: Эмиль Гиллельс! Да вы что, спятили?! Заберите пластинку и забудьте! До свидания!

Швыдков же лукаво улыбнулся моему предложению, и в его глазах засветился интерес, какой бывает у любознательных и смышленых детей: проходи в другую комнату, там проигрыватель… послушаем…

— Какая сила в этой музыке, какая нечеловеческая мощь!.. — став вполоборота и сцепив за спиной руки, мечтательно проговорил Швыдков. — Я думаю, надо поддержать твое предложение…»

Дневниковые записи. Не могу оторваться: настолько велик диапазон интересов их автора. Никакой партийной зацикленности, никакой рутины и шаблона в мышлении. Вот «Исповедь», знаменитые ответы К. Маркса, сделанные им в 1865 году: «Достоинство, которое вы больше всего цените в людях — простота, в мужчине — сила, в женщине — слабость»; далее, меткие наблюдения, наброски характеров людей, в том числе, рядовых; стихи Сергея Смирнова: «Не отсиживаться немо, ждать каких‑то импульсов извне. И фигура Сталина как тема, это — эхо прошлого во мне»; поездка в Грузию,

30 Заказ 61

Ростов — на — Дону, посещение родного хутора Кружилин и незабываемая встреча с земляком, великим писателем М. А. Шолоховым; вновь записи о партийной работе, — удивительные повороты мысли; поездка в чилийский город — побратим Вальпараисо, Париж: кладбище Пер Лашез, Лувре, церковь в Мадлене, Малый дворец — городской музей изящных искусств, Монмартр, Триумфальная арка на площади Звезды, Эйфелева башня, Буэнос — Айрес, Рим. Вдруг — совсем личное: «Как — то, перебирая свои записи, натолкнулся на старую тетрадь, на первой странице которой написано: 7 июня 1947 год родилась дочь… Как ее назвать? А вот уже и просьба о загсе. Как быстро пролетело время… Кажется, что ничего не успел сделать, хотя за плечами уже 48; встреча с министром обороны СССР, маршалом А. А. Гречко. Высокий, сухощавый, выглядит в свои 60 с лишним лет довольно бодро, даже моложаво. Прост, общителен. Ведет себя как подобает человеку в таком положении — с гражданскими (т. е. нами) как с равными, военные на него смотрят как кролики на удава… тут же — Г. С. Золотухин и председатель крайисполкома И. Е. Рязанов. 28 — мая — День пограничника; 16 сентября 1968 года — 25–летие разгрома немцев в Новороссийске».

Вновь прекрасная зарисовка с натуры.

«В Новороссийск прибыл адмирал флота С. Г. Горшков, командующий Военно — Морским флотом страны. Известен морякам по Великой Отечественной войне. Невысокого роста, как подобает моряку, аккуратен, подтянут. Все блестит: от Золотой Звезды Героя до запонок на рукавах. Держится с достоинством. Общителен. Рассказывает не только о делах нашего флота, но и об американском, итальянском и других флотах мира. Из моего кабинета по «ВЧ» разговаривал с маршалом Гречко. В обращении с подчиненными не высокомерен. Это, видимо, от культуры. А рядом с ним бывший старшина первой статьи, ныне капитан третьего ранга.

Горшков пожал мне руку как «однокашнику».

Швыдкову, видно по записям, явно импонирует «военная тема», и как бывший моряк, человек с военной косточкой, он кратко и точно «выписывает» портреты военных: «Генерал армии, командующий Северо — Кавказским военным округом И. А. Плиев. С грубыми чертами лица, прославленный Герой Великой Отечественной войны. Сапоги, китель, фуражка делают его похожим на солдата, готового к походу. Малоразговорчив. Видимо, дело идет к переходу в «райскую группу». Да, видимо, уже надо…»

А вот портрет В. А. Голикова, помощника Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева, сыгравшего впоследствии в судьбе Швыдкова немаловажную и, к сожалению, негативную роль: «…сухощавый, круглолицый человек. Вместо правой руки — искусственный протез импортного производства. Темно — серый костюм. Влюблен в свою родину — Новороссийск. Рыбалка — всё! Очень внимательный, следит за делами города.

При его самом активном и непосредственном участии была доложена записка Л. И. Брежневу, и 9 сентября 1968 г. А. И.Косыгин подписал постановление СМ «О мерах по дальнейшему развитию городского хозяйства г. Новороссийска»… Личность влиятельная. С ним обходительны Г. С. Золотухин и

А. И. Качанов…»

Швыдков в своих записях не «лакирует» действительность, он делает точные, порой нелицеприятные выводы: «Писатель Леонид Сергеевич Соболев. Высокий, седой человек с костылем в руках. Страшно неорганизованный. Очень много говорит. Из него так и льются или анекдоты, или воспоминания о поездках по стране и за рубеж. Нашли с ним общую тему: он тоже был в Чили… Просил его при выступлении на торжественном собрании уложиться в 7–8 минуг.

— Я. Г.,обещаю, обязательно!

Проговорил 18 минут. И когда я ему об этом сказал, ответил: «Знаешь, батенька… Занесло…»

Он всегда опаздывал. Из‑за его словоохотливости не попали на крейсер. Вторично опоздали на 30 минут. В морское училище не явился вообще. Анекдотами начинен. О нем очень тепло отзывается С. А. Борзенко: «Это, — говорит, — хотя и беспартийный человек, но очень партийный писатель».

А вот о писателях Аркадии Первенцеве и Всеволоде Кочетове: «Первый страшно высокого роста. Ведет себя просто. Выступал на многотысячном митинге на Малой Земле. Как участника приняли хорошо, а сказал не очень здорово. Видимо, экспромт и для таких людей, как Аркадий Первенцев, нежелательная вещь…

Кочетов держит себя очень скромно. Как мне показалось, на особое внимание не претендует…»

…29.11.68 г. Запись перескакивает через серию событий… «Примерно в 15.15 загорелся склад материально — технического обеспечения пароходства. В 16 часов начали с огромным треском взрываться кислородные баллоны, баллоны с фреоном, бочки и т. д. Это было что‑то, напоминающее войну: грохот, взрывы. При безводном состоянии нам еще не хватало пожара!!! Склад содержит в себе товаро — материальных ценностей на миллионы рублей.

Страшная все — гаки штука пожар…

Проинформировал Г. С. Золотухина.

Сразу выявились недоработки. Работники аппарата, — никто не явился в горком. Надо строго объясниться по всему этому и потребовать, чтобы никто не ждал никаких указаний. «ЧП» — тоже рабочее место горкома.

… 22.01.69 г. Да, такого чертополоха мне не приходилось видеть и переживать.

С 5 утра свирепствует ветер силою 45–46 метров в секунду. Прервана связь с Геленджиком и Туапсе. Карьеры цементных заводов остановлены. На «Октябре» завалило автомобильный кран, сорвало с оголовка печи плиты. Метет. Страшно много обрывов электрических сетей. На транзитной магистрали все «кобры» позакрутило какую куда. В лесном порту расшвыряло лес. Морской порт парализован. Суда не обрабатываются. Вагонов скопилось свыше 1400. Раскрывает дома. Листы шифера летят по улицам. Много котельных вышло из строя. Сеть детских садов без тепла и света. Тяжелое положение с детской больницей на Малой земле… Страшно подумать, если и в эту ночь не затопим котельную… Может быть катастрофа…»

5

…Всеохватная партийная работа, здесь все: люди, судьбы, стихия, план, хлеб, вода, больницы, порты и краны, пожары и наводнения, норд — осты и нежная гладь Цемесской бухты, вновь люди, судьбы, стихия… ежедневное и ежечасное взаимодействие личностей и их характеров, вечные заботы и тревоги, почти армейская готовность по приказу своей совести подняться самому и, главное, поднять людей.

«…Напал на прекрасные пародии и литературные вирши Александра Иванова. Молодец, здорово! О Николае Доризо: «Огней так много золотых, посмотришь — и не верится. Стихов так много холостых у Доризо имеется…»

Запись после одного из заседаний бюро крайкома партии: «Если хвалят тебя — не гордись. Не близка к совершенству дорога. Если хают тебя — не сердись. Недостатков у каждого много».

А вот поистине историческая запись после пленума крайкома партии и сессии краевого совета народных депутатов, которые проходили в один день: в 9 утра — пленум, в 10 — сессия.

До освобождения Швыдкова оставалось целых четыре года, но какое‑то внутреннее чутье ему подсказывало: а может, так будет когда‑то и с тобой!

«…Февраль 69 г. Как‑то грустно присутствовать на таких собраниях. Дня за два до этого много было судов и пересудов. А потом позвонил Женя Левченко (так его все нежно величают), начальник упркинофикации и говорит: «Иду на исполком, будем «папу» снимать с работы…». Бюро вынесло предложение об освобождении И. Е. Рязанова от обязанностей члена бюро крайкома партии с последующим решением вопроса на сессии об освобождении от обязанностей председателя крайисполкома. Мотив: в связи с ухудшением состояния здоровья и возросшим объемом работ.

А на самом деле — необеспечение руководства и ошибки личного плана.

Эх, этот личный план! Водка никогда хорошим помощником не была.

Но какой все‑таки тактичный у нас народ… Никто не задал вопроса, никто не спросил, не выступил… А, может, это говорит о другом? Все какие‑то прижухлые… Мне кто‑то сказал, что если бы этот вопрос решался в 30–х годах, разговор был бы и довольно острый.

Решение было принято единогласно. Ив. Ефим. Ряз. ни на пленуме, ни на сессии не присутствовал. Говорят — заболел. А вообще‑то есть от чего заболеть! Так много и вдруг — ничего. Всё в прошлом…»

Любопытно, каким представлялся Швыдкову Медунов, пришедший на той самой сессии на смену Рязанову: «Попробую высказать свой прогноз о Сергее Федоровиче: председательское кресло, видимо, ненадолго. Это, пожалуй, трамплин на Москву. Брать с первого секретаря горкома, наверное, не тот уровень, а вот с председателя крайисполкома — это и Президиум Верховного Совета РСФСР (ведь Яснов пенсионного возраста), это и работа в МИДе — благо, что С. Ф. исколесил много стран и континентов. Видимо, С. Ф. будет использован на первых порах как таран, в связи с большими связями в Москве, для решения целого ряда вопросов. Ведь сказал как-то Виктор Андреевич Голиков: «Вашего Рязанова ни СМ РСФСР, ни в СМ СССР не знают. Он ни одного вопроса для края не решил».

Интуиция подвела Швыдкова, да и кто мог предположить, что на смену Золотухину придет Медунов? Он пришел и правил еще девять лет. Он и решил судьбу Швыдкова.

И вот здесь‑то, в этих записях, кроется ответ на вопрос корреспондента «Новороссийского рабочего»: «Вас съел Сычеников?»

«…Думаю, что это больше всего сказалось на моем соседе снизу. (В Новороссийске Швыдков и Сычеников жили в одном доме и одном подъезде — автор). Выбита у него одна из подпорок, которой он пользовался довольно‑таки успешно. А дружба на этом, видимо, кончится.

…А так мало сделано. Хотя, может, это и не очень так. Если прикинуть, сравнить, то осязаемых предметов сооружения не получится… Мы их не делили… Делали много, честно для людей, во имя людей…

…Октябрь 70 г….Не знаю «отец» ли я города или «добрый дядя», но знаю точно, что на твоих плечах лежат заботы о 160-тысячном городе со всеми его заботами и нуждами. Очень уж широк диапазон вопросов… И чтобы быть способным ответить на эти вопросы, надо беспредельно любить дело, которому ты служишь, надо беспредельно любить людей, которые тебе доверяют, верят и идут за тобой…

…11 ноября 70 г. оказалось коварным.

«Скорая помощь» забрала прямо из кабинета, да не абы как, а по — царски — прямо в кресле донесли до лифта, вниз, на носилках и на больничную койку. А там — 21 сутки, плюс неделя дома — месяц. Облитирирующий эндотерит. Это что-то из той породы, когда ноги начинают плохо слушаться хозяина и наступает такой момент, когда одна из них хозяину становится ненужной, скажем, до колена или чуть выше, и её отрезают. Перспективка!!!

… 15 сентября 73 г. 11 час. 43 мин. Телефонистка ВЧ сообщает, что вызывает Ялта. Быстро вооружаюсь карандашом, бумагой и вдруг: «С вами будет говорить Леонид Ильич Брежнев…»

…А Краснодар молчит. Очень ревностно воспринято присвоение… Не нравится мне поведение в этом плане С. Ф. (Медунова — автор). Поправить, видимо, я уже не смогу. Сказывается настроение, идущее через О. А. (Сычеников — автор),

В. А. (Голиков — автор). Наплевать на все. Работать, работать, работать, пока бьётся сердце…»

И Швыдков, несмотря на очевидные и небезобидные «намёки», продолжал работать, засучив рукава. В те годы тысячи горожан видели его, вечно устремленного, собранного и делового на строительных площадках, в морском и лесном портах, нефтебазе, в больницах и школах, — и везде: стройки, стройки, стройки…

6

Движение было во всем: в Москве утвержден новый генеральный план развития и реконструкции Новороссийска. По нему еще и сейчас ведется строительство. Была разрабо тана и активно осуществлялась детальная планировка зоны отдыха горожан в Широкой балке. Подготовлены и реализовывались проекты новых микрорайонов, строились городская набережная, водопровод Троицкая — Новороссийск, введены в действие все троллейбусные линии и депо, коммунально — строительный техникум, домостроительный комбинат, здание администрации города, Дом культуры и гостиница моряков. Шло возведение административного здания морского пароходства, объектов завода «Прибой», Высшего инженерного морского училища, Дворца пионеров, гостиницы, кинотеатра «Нептун», завершены нефтебазы «Шесхарис», «Грушевая балка», Восточный район морского порта. Украсили город памятники, сохраняя живую связь времен жителей с героическим прошлым Новороссийска.

Швыдков был частым посетителем мастерской главного архитектора и в чертежах, пожалуй, первым видел будущие микрорайоны, городской пляж, морской вокзал, Дом культуры цементников, памятники героям — малоземельцам, новые скверы, горпарк и другие значимые, а также малозначимые объекты. Он радовался, как дитя, удачным архитектурным находкам, обсуждал затем их с В. И. Сорокиным, А. И.Шиловской, заместителем председателя горисполкома и другими специалистами. Часто в кабинете Швыдкова с приглашенными руководителями, причастными к будущим стройкам, обсуждались проекты, которые защищал главный архитектор города. Споры были порой нелицеприятные, предложения принимались от каждого, затем вносились коррективы в проекты.

Действовало неизменное правило, введенное Швыдковым:рассмотрение на месте хода строительства объектов. Но Яков Григорьевич не занимался «разносом» кадров за упущения и недостатки в работе, главное для него при этом было оказать им помощь. А это значит — ускорить поставки материально-технических ресурсов в город, вовремя добиться поступления от министерств и ведомств финансов и дополнительных машин, оборудования, да и мало ли других вопросов… Благодаря такой поддержке, а не партийной «накачке», крепли, матерели строительные кадры, которым были по плечу любые стройки города.

Припоминаются летние дни, когда добровольно трудовые коллективы, а то и просто граждане участвовали ' — порой до 10 тысяч человек — в рытье траншей под напорный водовод. Исключительно вручную проложен, например, водопровод от ул. Кутузовской до напорного резервуара в районе совхоза «Малая земля». Горожанам надоело многие годы мыкаться без воды Бывало, в очередь выстраивались десятки, а то и сотни людей во дворах с кастрюлями, ведрами, другими сосудами, когда к дому прибывала бочка с водой. А вообще воду тогда временно доставляли из Туапсе танкерами. Что‑то было схоже с эпизодами кинокартины «Жажда». И вот жажду, это безводье, новороссийцы победили!

«По случаю пуска воды из нового водопровода Троицкая-Новороссийск был сооружен нами у кинотеатра «Украина» фонтан сорок метров высотой, — вспоминает И. Н. Дьяков. — На пуск водовода собрался почти весь город — десятки тысяч горожан. Несколько теплых, проникновенных слов и поздравлений Швыдкова Я. Г. горожанам с приходом большой воды вызвали у собравшихся ликование, искреннее и неподдельное. Люди в одежде становились под поток воды, пели песни, незнакомые обнимались, целовались, бросали ввысь шапки, шляпы. За два года напряженнейшего труда строителей и монтажников шестидесятикилометровый водовод был построен. Сооружено несколько подъемных станций, восьмисотсорокаметровый тоннель через Мархотский хребет…»

Вспоминает бывший начальник Новороссийского морского торгового порта А. Шиловский:

«В декабре 1971 года положение в Новороссийском морском порту сложилось сверхкритическое. Температура упала до -20°, дул сильный норд — ост. Несмотря на неоднократные, заблаговременные категорические возражения порта о приостановке направления в порт вагонами консервов в стеклянной таре, вагоны прибывали, их общее количество составило 70. Грузовые склады порта не приспособлены для предохранения груза от замерзания. Стало ясно, что груз обречен.

Груз укрывали брезентом, одеялами, затем приспособили крановые электрические элементы сопротивлений, установили передвижные пневматические установки, прикрыв заслонки нагнетательных трубопроводов, но всего этого было совершенно недостаточно.

Обстановка обострялась.

Вдруг раздался телефонный звонок: звонил первый секретарь горкома КПСС Яков Григорьевич Швыдков. Как всегда, с легким юмором, он поинтересовался, почему не слышно голоса портовиков. Я ответил ему, что портовики молча пытаются преодолеть стихию, и кратко доложил неутешительную обстановку, на что получил сразу же серьезное замечание, почему не проинформировал его раньше. Выслушав наши предложения, он сообщил, что позвонит через час.

Второй звонок раздался примерно через час. Теперь, с тем же юмором, он сообщил, что «докладывает мне о принятых им мерах».

А меры были приняты серьёзные.

Из птицефабрик края были выделены калориферы, из Крымского аэродрома уже были в пути установки для обогрева самолетов. В Ростове — на — Дону готовилась вторая партия таких установок.

Это в корне изменило ситуацию.

Теперь под брезентовые укрытия каждой вагонной партии консервов было подано достаточно тепла.

Две недели продолжался нервный тяжелый труд портовиков по сохранению консервов. Груз стоимостью в несколько миллионов еще «старых» рублей был спасен и отгружен по назначению».

Интерес представляют и воспоминания инженера технической службы краевого управления Главнефтеснаба В. Н. Денисовской:

«Приход Я. Г. Швыдкова к руководству управлением поразил нас, сотрудников, необычайной простотой, доверительностью.

Именно в эти годы происходит интенсивное развитие и укрепление материально — технического обеспечения Краснодарского управления: реконструкция резервных парков нефтебаз, строительство автозаправочных станций. И повсюду, во всех делах технического или экономического характера участвует Яков Григорьевич со свойственным только ему желанием, энергией, порой юношеской мечтательностью, видеть нефтебазы, АЗС оснащенными, не уступающими мировым стандартам.

На протяжении всех проработанных с ним лет мы видели не только грамотного и требовательного руководителя, но и по — отцовски заботящегося о нас человека.

Как никто другой, он знал наши семьи, улучшал жилищные условия, был инициатором и активным участником субботников, на которых вместе с нами рыл траншеи под кабель на строящейся АЗС, озеленял парк им. Горького, парк 30-летия Победы. Как и все мы, после физического труда поднимал чарку за коллектив, за его будущее.

А как любил Яков Григорьевич поэзию! Часто он читал стихи, пел песни, и его жизненные позиции принимались, вбирались нами.

А самое главное, он любил жизнь, работу, людей, ценил все окружающее».

(обратно)

НАДЕЖДА И ОПОРА

— Эти люди сочетали в себе редкие качества: проницательный ум, широкую образованность и, что самое главное, — подвижничество.

Н. И. Кондратенко

1

Среди канонизированных «партийной» историей личностей мне показалось верным особо выделить и объединить в отдельную главу имена тех выдающихся ученых, практиков, производственников, на которых многие десятилетия опирались руководители партии и комсомола края, иной раз по инерции относя их громкую и заслуженную славу на свой счет. Убежден, без опоры на такие знаменитые личности, как Лукьяненко, Пустовойт, Хаджинов, Клепиков, Гонтарь, Резников, Майстренко и другие, партийные и комсомольские руководители были бы все равно, что алмаз без оправы.

Непременной и, пожалуй, самой заметной особенностью портрета партийного руководителя высокого уровня являлась его способность или наоборот, неспособность аккумулировать, собирать, привлекать и вовлекать в круг своих партийных интересов всё, что имелось «под рукой». Партийная работа без опоры на выдающиеся личности, без умелого использования их многолетних, крупных достижений была обречена на схоластическое, практически мертвое коловращение «форм и методов» в бюрократическом пространстве. За «формы и методы», пусть отточенные и годами выверенные, «одетые» в глянцевые канцелярские папки, орденов не давали и редко хвалили. Оценкой секретарю, в первую очередь в сельскохозяйственных регионах, а партийные работники частенько с гордостью называли Кубань «житницей России», был хлеб.

Стечения обстоятельств, а они, разумеется, были инициированы партийными органами, позволили за всю историю иметь на Кубани немало «ярких звезд», выдающихся творцов сельскохозяйственной науки и производства. Какие титаны науки плодовито творили в те годы на Кубани: Лукьяненко, Пустовойт, Хаджинов, Алёшин!..

Какие гениальные практики пахали кубанскую землю и выращивали на ней богатырские урожаи: Борин, Гонтарь, Клепиков, Первицкий, Котивец, Сиюхов, Черненко!..

Какие организаторы милостью божьей вели хозяйства: Майстренко, Сидоренко, Васильченко, Буренков, Гармаш, Резников!..

Разумеется, личностью номер один в ученом мире, и не только на Кубани, был знаменитый «хлебный батько» Павел Пантелеймонович Лукьяненко.

Мне не раз в пору комсомольской работы первым секретарем крайкома комсомола приходилось видеть и слышать этого овеянного легендой человека. Запомнилась его большая, грузная, чуть сгорбленная фигура, простая в полоску рубаха с длинными рукавами. В тот жаркий день начальство было в беленьких нарядных безрукавках с галстуками и рядом с дедовой простотой выглядело нелепо, как зеркало на похоронах. Большая, покрытая редкими волосами голова, которую, казалось, он не держал на могучей шее, а бережно поддерживал, неторопливо поворачивая в сторону собеседников, умные, зоркие глаза, над которыми, словно соломенная крыша, нависали мохнатые седые брови… Медунов и его окружение вели в президиум ученого, взяв его в плотное кольцо, как униформисты, держа наготове металлические копья и даже револьверы, ведут слона или тигра на арену цирка. Зал мгновенно затих, с пристрастием наблюдая, как грузно садился рядом с Медуновым «хлебный батько» на услужливо пододвинутый кем‑то стул, как Медунов, дав полюбоваться великаном, стал поднимать голос, властно привлекая внимание к себе. И трудно было в этом параде выдающихся личностей, таких как Лукьяненко, Пустовойт, Хаджинов уловить секретарю райкома партии или руководителю хозяйства, не говоря о простом труженике, кто более велик: ученый с мировым именем, которого пригласили в президиум, или тот, кто позволил это сделать.

Я никогда не слышал, чтобы Медунов устраивал разносы Лукьяненко, хотя нередко партийные руководители делали это: в одних случаях в целях «воспитания», в других — в целях «устрашения». Медунов всегда сдержанно — уважительно и даже с некоторой опаской вел диалог, тщательно подбирая слова. Известно, что ученые, как и специалисты других профессий: писатели, музыканты, архитекторы, хирурги,

доярки, токари, моментально могут уловить в речи партийного секретаря профессиональную безграмотность, а еще хуже — дилетантизм. Тогда секретарь крайкома обречен. Не помогут ни высокие должности, ни ученые звания, ни орденские колодки. Простят, пожалуй, честное признание: мол, в данном вопросе, извините, не разбираюсь. Да кто же в этом признается?

Учитывая данное обстоятельство, партия стремилась практически на все посты расставлять только своих членов. Ведь с беспартийного — какой спрос?

2

Помнится, на бюро Новороссийского горкома КПСС произошел смешной и поучительный для партии случай.

Рассматривали вопрос о роли недавно созданного института НИПИотстром, призванного защищать экологические интересы города цементников от ядовитых выбросов пыли в атмосферу… Докладывал робкого вида человек, поминутно поправлявший очки, упорно сползавшие на кончик носа. Представился он главным инженером института, а это второе лицо. Был он неглуп, но знанием о деле не блистал, посему, подводя итог рассматриваемого вопроса, первый секретарь горкома в запальчивости бросил почти уже вышедшему из дверей зала заседания главному инженеру:

— Нет, за такую работу выговора будет мало, бюро объявляет вам строгий выговор с занесением в учетную карточку члена КПСС!..

Инженерская голова исчезла в дверном проеме, как тут же вновь появилась и произнесла в гробовом молчании страшные и нелепые в данном случае слова:

— Как строгий выговор! За что? — На кончик носа упали очки, и было видно, как от возникшего разом волнения запотели их толстые близорукие стекла. — Да я ведь и не состою в партии!

Надо отдать должное поразительной находчивости первого секретаря, чудом сумевшего в столь критический для его репутации момент, не создавая паузы, достойно парировать оппоненту:

— Не состоите?! И состоять в партии никогда не будете!

Все дело в том, что, по всей видимости, молодой тогда агроном Павел Лукьяненко и не стремился в партию; словно на гигантских качелях жизни бросала его судьба вверх — вниз,

он напряженно работал, падал в бездну практики и естественного опыта и вновь поднимался, карабкаясь по каменистым тропам к вершинам науки, и было в этом опасном по тем временам раскачивании неуклонное стремление к осуществлению жизненного призвания. Вот как шло становление знаменитого ученого: в 1912 году окончил Ивановскую церковно — приходскую школу, затем реальное училище, поступил в Кубанский политехнический институт на экономический факультет, но не учился, только числился, так как был призван на службу в РККА, в запасной полк Кубанской армии. В сентябре 1920 года откомандирован для продолжения образования. Он поступает в Северо — Кавказский университет на естественный факультет, затем опять служба в армии. Лукьяненко лишь в мае 1926 года становится студентом Кубанского сельскохозяйственного института. По сути, именно с той поры начинается его тернистый и долгий путь в науку: техник опорного пункта Кубано — Черноморского НИИ в городе Ессентуки, заведующий полем изучения промышленных растений в станице Кореновской, а затем, в той же должности, в станице Крымской; заведующий Чеченским сортоучастком института прикладной ботаники и новых культур; старший научный сотрудник по селекции озимой пшеницы Краснодарской селекционной опытной станции, а через двадцать шесть лет, в 1956 году, — заведующий отделом селекции Краснодарского НИИСХ, ныне носящего его имя.

Селекция — очень поэтическая наука. А сорт озимой мягкой пшеницы «безостая-1», выведенный под руководством академика Павла Пантелеймоновича Лукьяненко, в истории селекции этой важнейшей хлебной культуры, наверное, то же самое, что творчество Пушкина в истории русской поэзии. В свое время в «безостой-1» были соединены все лучшие качества озимой пшеницы, и в дальнейшем именно от нее пошли новые, все более совершенные сорта. «А вы знаете, — сказал профессор Кубанского государственного аграрного университета Николай Малюга, — «безостая-1» все еще не исключена из международного реестра озимых пшениц. В некоторых странах, если не ошибаюсь, в Турции, её все еще выращивают. По крайней мере в экспериментальном порядке. Есть она и у нас».

Павел Пантелеймонович предложил высокоэффективные методы селекции на иммунитет, особенно к ржавчинным заболеваниям, зимостойкость и повышение качества зерна. Он внес значительный вклад в использование химического мутагенеза для получения ценного сельскохозяйственного материала и новых сортов с повышенным содержанием белка высокого качества: предложил совершенно новую модель полукарликового сорта озимой пшеницы для условий орошения и увлажненных районов Северного Кавказа и добился высоких практических результатов.

На основе глубокого изучения биологии культуры, широкого использования фитотронно — тепличного комплекса и других научно — технических средств, он первым в нашей стране разработал современную технологию селекционного процесса, позволившую в два раза сократить сроки выведения новых сортов. Применяя метод скрещивания отдаленных экологогеографических форм в сочетании с направленным индивидуальным отбором, П. П.Лукьяненко создал более 40 сортов озимой пшеницы, из которых 25 были районированы и получили широкое распространение в производстве. «Благодаря предложенным им методам селекции, — пишет академик В. С. Шевелуха, — за сравнительно короткий срок удалось повысить генетический потенциал продуктивности сортов озимой пшеницы кубанской селекции с 26 до 65 ц/га, или увеличить в 2,5 раза».

«Павел Пантелеймонович, — пишет его ученик академик Ю. М. Пучков, — был не только выдающимся ученым, но и человеком большой души, дружелюбный характер которого делал его опыт и знания доступными каждому. Он свято чтил и оберегал союз науки с производством, часто бывал в колхозах и совхозах. Основным рабочим местом Павла Пантелеймоновича было поле, где он ежедневно подолгу осматривал селекционные посевы. Выведенные им сорта и его практические советы помогали и сейчас помогают хлеборобам страны приумножать плодородие земли».

Зная о заслугах маститого ученого — академика, награжденного орденом Ленина и звездой Героя Социалистического труда, и отдавая им должное, партия вдруг обнаружила, что Лукьяненко, прославляя Родину научными открытиями, как бы находится в стороне от партии, не состоит в её рядах.

Далее цитирую Александра Федорченко, в 1984 году в серии «ЖЗЛ» издавшего книгу «Лукьяненко»: «Достал из ящичка стола несколько листов чистой бумаги, долго подбирал авторучку. И вот принялся составлять текст. А в своей жизни ему пришлось исписать немало бумаги, целые горы, а вот такого не доводилось еще. Да и удастся ли выразить словом то, что творится в его душе?

После нескольких отвергаемых один за другим вариан — тов, только далеко за полночь лег перед ним лист бумаги с текстом, который и будет отправлен утром в Москву… «Приношу глубокую благодарность Центральному Комитету за оказанное мне доверие и прием меня в ряды КПСС без прохождения кандидатского стажа…»

В то время на календаре стоял 1964 год, правил Хрущев, и было Лукьяненко шестьдесят три года!

Да простит меня Федорченко, но в эпизоде, приводимом в книге, всё фальшиво: и то, как волновался академик, и как он «далеко за полночь» подыскивал слова для заявления, и то, что он написал в этом заявлении. Это он‑то благодарил партию за оказанное доверие? А, может, партия, осознавая его былинную силу, нуждалась в нем? Разве нельзя так поставить вопрос и что в этом зазорного?

3

Другой пример «широты» партийных интересов относится к судьбе не менее выдающегося кубанского ученого — селекционера Василия Степановича Пустовойта.

Именно по его настоянию еще в 1956 году Правительство СССР приняло специальное постановление о семеноводстве подсолнечника в стране. Его старший коллега, селекционер-зерновик, уже в ту пору признанный авторитет России по пшеницам, Антон Иванович Носатовский, чаще других преподавателей бывал в «Круглике», любил говорить студентам, указывая на Пустовойта: «Господь Бог, отмечая в толпе зрелых специалистов самых способных оригинаторов, непременно выделял их, помимо таланта, еще и отменным здоровьем, заведомо зная, что селекция требует от человека физических данных, уровнем никак не ниже, чем у профессионального борца или циркового атлета. Смотрите и завидуйте. Экий здоровяк! Ни минуты бездействия или расслабленности. Он всех заражает своей энергией».

Пустовойт находился тогда в расцвете сил. Он был крепок телом и вынослив. Об этом прежде всего свидетельствовали его подтянутая, мускулистая фигура, сильные руки, скорая, пружинистая походка и не покидающий никогда оптимизм. И такая жажда действия, словно в нем постоянно раскручивалась тугая, стальной крепости пружина.

В. С. Пустовойт всю свою жизнь работал на Кубани в одном и том же научно — исследовательском институте масличных культур, который после смерти ученого в октябре 1972 31 Заказ 61

года был назван его именем. А родился Василий Степанович на Украине, в слободе Тарановка Харьковской губернии.

Он автор многих сортов подсолнечника. По масличности семян самые продуктивные из них до сих пор превосходят сорта зарубежной селекции. Именно благодаря работе В. С. Пустовойта Россия никогда не уступала первого места в мире по этому главному признаку подсолнечника.

За выдающиеся достижения в селекции подсолнечника В. С. Пустовойт дважды удостаивался звания Героя Социалистического Труда, первый раз в -1957 году, второй — в 1965 году.

Академик Академии наук СССР, академик ВАСХНИЛ, заслуженный деятель науки РСФСР, доктор наук, профессор, депутат Верховного Совета Российской Федерации многих созывов — все эти звания и степени не мешали ему быть исключительно скромным человеком, пользующимся всеобщим уважением.

Неоднократный участник ВДНХ. Награжден пятью Большими золотыми медалями, двумя Малыми золотыми медалями ВДНХ.

Работу ученого правительство отметило также тремя орденами Ленина, орденами Трудового Красного Знамени, Октябрьской Революции, двумя орденами «Знак Почета». В. С.Пустовойт удостоен многих зарубежных наград: ордена Георгия Димитрова (Болгария), «Золотой Звезды» Социалистической Республики Югославии, румынского ордена «За выдающиеся достижения в науке» первой степени и других.

В чем же дело? Почему в ту пору первичная партийная организация не замечала талантливого ученого?

И вот только на рубеже семидесятилетия Пустовойт подает заявление с просьбой принять его в ряды Коммунистической партии Советского Союза. Центральный Комитет КПСС в порядке исключения, учитывая выдающиеся заслуги В. С. Пустовойта перед страной и советским народом, выносит специальное решение — принять его в члены КПСС без кандидатского стажа.

4

В орбиту партийных интересов был вовлечен и другой выдающийся «беспартийный» ученый — селекционер, академик ВАСХНИЛ, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии Михаил Иванович Хаджинов.

Родился М. И. Хаджинов в селе Мангуш Мариупольского уезда Екатеринославской губернии, в 1926 г. окончил Харьковский сельскохозяйственный институт. С начала 1941 г. работал на Краснодарской государственной селекционной станции в должности зав. секцией селекции кукурузы, с 1956 г. — зав. отделом селекции и семеноводства кукурузы Краснодарского научно — исследовательского института сельского хозяйства.

Создал высокоурожайные гибридные сорта кукурузы (Буковинский ЗТВ, Краснодарский-5, Краснодарский-436 МВ и др.), открыл явления цитоплазматической мужской стерильности, разработал метод создания стерильности аналогов — сортов.

Разумеется, даже с учетом пройденного времени, этой непростой житейской круговерти, где в котле истории «варились» судьбы тысяч и тысяч, где «единолично» торжествовали лозунги и правила только одной партии, трудно разобраться и осознать, по какую сторону баррикад сейчас, в пору разнузданной, точнее расхристанной «демократии», где бал правят подкупы и заказные убийства, а партий настолько много, что не каждый запомнит имена их вождей, встали бы, скажем, в молодости беспартийные и все же, много лет спустя вступившие в КПСС, Лукьяненко, Пустовойт и Хаджинов?

Кому они посвящали бы свои замечательные таланты, ради кого творили бы?

Вне всякого сомнения, творили ради жизни на земле, ради своего народа… Помните, как точно сказал Михаил Шолохов, когда услыхал реплику о том, что писатели пишут по указке партии. «Нет, — раздался голос Шолохова, — свои произведения мы не пишем по указке партии. Мы их пишем по указке своих сердец. Но сердца наши принадлежат партии!»

5

По иному не мыслил своей жизни и выдающийся организатор сельскохозяйственного производства, председатель колхоза «Победа» Каневского района Вадим Федотович Резников. От его кряжистой и из‑за полноты неповоротливой фигуры исходило ощущение прочности и какой‑то державной опоры. Рассуждения Резникова всегда поражали: в обыденности произносимых им слов, брошенных на ходу репликах, чувствовался хозяин земли, творец и созидатель.

31*

Родился В. Ф. Резников в 1925 году в городе Красный Луч Луганской области в семье рабочего. Трудовую деятельность начал в 1942 году учетчиком свиносовхоза имени М. Горького Кропоткинского района Краснодарского края.

С декабря 1942 года до конца Великой Отечественной войны служил в рядах действующей армии, в морской пехоте, которую гитлеровцы называли «черной смертью», а рукопашных схваток с морскими пехотинцами всячески избегали. В годы войны В. Ф. Резников был награжден двумя орденами Красной Звезды, многими медалями,

В 1949 году окончил Азово — Черноморский сельскохозяйственный институт, начал работать агрономом в зерносовхозе «Незамаевский» Калниболотского района, затем — главным агрономом совхоза «Кубанская степь». С 1951 года — председатель колхоза «Новая жизнь», с 1957 года — председатель колхоза «Победа» Каневского района. Руководил коллективом этого хозяйства до последних дней жизни (умер в октябре 1996 года).

За выдающиеся заслуги в развитии сельскохозяйственного производства дважды удостоен звания Героя Социалистического Труда: в 1957–м и 1985 годах. Награжден пятью орденами Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, орденом «За заслуги перед Отечеством» третьей степени. Четыре раза избирался депутатом Верховного Совета СССР 9–11–го созывов, Верховного Совета РСФСР 5–го созыва. За большую работу в развитии социальной сферы своего хозяйства, Каневского района и края удостоен званий «Заслуженный работник сельского хозяйства», «Отличник здравоохранения», «Отличник народного образования».

6

Михаил Иванович Клепиков (1927–1999 гг.) по праву занимает особое место даже в созвездии дважды Героев Труда. Став инициатором движения за высокую культуру земледелия, он воистину взбудоражил всех тружеников села шестой части планеты, показав на опыте своей бригады, как надо работать с землей и получать высокие урожаи. К нему в Усть-Лабинск, словно паломники в Мекку, приезжали из самых дальних уголков Союза посмотреть, как работает Клепиков.

Это была всесоюзная школа опыта, которая значительно повысила культуру земледелия во всех краях и областях страны. За инициативу и высокую организацию рабо ты М. И. Клепикову в 1965 году было присвоено звание Героя Социалистического Труда. А начинал он свой рабочий путь в 1943 году, сразу после освобождения Кубани от гитлеровцев, трактористом Усть — Лабинской МТС, потом был назначен бригадиром комсомольско — молодежной тракторной бригады и, наконец, в 1960 году — четвертой комплексной бригады усть — лабинского колхоза «Кубань». Ею он руководил до конца своих дней. С коллективом бригады М. И. Клепиков получал самые высокие в стране урожаи колосовых культур, сахарной свеклы, кукурузы, маслосемян подсолнечника. Поэтому его призывы бороться за высокую культуру земледелия, типа «Земля соседа — не чужая земля», звучали очень авторитетно и до сего времени находят действенный отклик у сельчан.

За высокие урожаи М. И. Клепикову в апреле 1986 года было второй раз присвоено звание Героя Социалистического Труда. Он был лауреатом Государственной премии, членом ЦК КПСС. В разные годы знатный хлебороб удостаивался званий «Заслуженный работник сельского хозяйства РСФСР», «Заслуженный механизатор сельского хозяйства РСФСР». М. И.Клепиков награжден также четырьмя орденами Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом Октябрьской Революции, многими медалями.

7

С первых до последних дней жизнь Василия Ивановича Головченко связана с Таманью. Родился он в апреле 1920 года в станице Старотитаровской Темрюкского района. Трудовой путь начал в 1932 году в колхозе «Красная стрела». С декабря 1935–го по апрель 1936 года учился на курсах механизаторов в поселке Сенном. После окончания курсов трудился в Сенной МТС.

С декабря 1941–го по май 1946 года В. И. Головченко служил в рядах Вооруженных Сил. В марте 1945 года при форсировании Дуная за мужество и смелость ему было присвоено звание Героя Советского Союза. До этого награжден двумя орденами Красной Звезды (1943 и 1944 гг.), орденом Отечественной войны второй степени (1944 г.), медалью «За отвагу».

Вернувшись после войны на родную Тамань, В. И.Головченко работает бригадиром Старотитаровской МТС, повышает знания на курсах механиков в станице Ханской. После их окончания с 1951 года — механик Старотитаровской МТС. Активное участие, работая механиком, рядовым комбайнером, принимает в уборке хлебов. За высокие намолоты В. И. Головченко в 1952 году присуждается звание Героя Социалистического Труда.

В мирное время В. И. Головченко был награжден также двумя орденами Ленина (1952, 1966 гг.), орденом Октябрьской Революции (1971 г.) и орденом Трудового Красного Знамени (1957 г.).

В 1959 году судьба связывает его с винсовхозом «Азовский», где он проработал по 1987 год инженером, главным инженером и директором. По существу, в 1959 году совхоза и не было. Полсотни старых хатенок, сарайного типа мастерские, такая же старая техника, утопающая в грязи, да несколько тысяч гектаров целинной земли, на которой предстояло разбить виноградники. Крайком партии принял тогда, как отмечалось мною выше, грандиозную программу превращения Тамани в Советскую Шампань. Головченко начал с нуля. За 27 лет своего директорства он создал коллектив единомышленников, вместе с которыми поднял совхоз, сделал его одним из лучших в крае. Под его руководством несколько тысяч гектаров целинной земли стали давать стране 10–12 тысяч тонн каберне, ркацители, клерета белого, рислинга, мерло, карабурну и других сортов винограда.

Живет ныне в поселке Ильичевка Темрюкского района, тесную связь поддерживает с тружениками винсовхоза «Азовский».

8

Почетное звание Героя Социалистического Труда, как многие помнят, было учреждено в 1938 году, когда страна находилась на мощном экономическом и социальном подъеме. Однако грянувшая война выбила её из созидательного ритма. Чудовищному разорению подверглась и Кубань. Несмотря на это, после изгнания оккупантов она восстанавливала свое народное хозяйство невиданными темпами. И Родина по достоинству оценила трудовые успехи наших земляков. 19 марта 1947 года Указом Президиума Верховного Совета СССР директору тимашевского свиносовхоза Петру Алексеевичу Любивому было присвоено звание Героя Социалистического Труда. А уже в феврале следующего года Героями стали сразу десять кубанцев, в том числе председатель курганинского колхоза имени Ленина Александр Андреевич Баранов, бригадир гиагинской МТС Михаил Иванович Бородуля, звеньевые Александра Борисовна Калинина из Курганинского и Ситник Раиса Ивановна из Северского района.

Живой легендой вошли в историю страны имена кубанских хлеборобов: трактористки Паши Ковардак, комбайнера Константина Борина, бригадиров Ивана Шацкого и Анны Череповой, звеньевого Владимира Первицкого; талантливых организаторов сельскохозяйственного производства Алексея Ивановича Майстренко, Ивана Ивановича Буренкова, Ивана Тимофеевича Сидоренко, Ивана Николаевича Переверзева; секретарей райкомов партии Александра Афанасьевича Пахомова и Василия Петровича Сергейко.

Вдумайтесь, пожалуйста, в такую цифру: звания Героя Социалистического Труда на Кубани были удостоены 527 человек! Из них на сегодня осталось в живых, увы, только 194.

Особого слова заслуживают герои среди героев: те, кто за выдающиеся трудовые, научные и нравственные подвиги удостаивался высокого звания дважды. Это наши гениальные ученые Василий Степанович Пустовойт и Павел Пантелеймонович Лукьяненко, комбайнер — энтузиаст Дмитрий Иванович Гонтарь, бригадир — новатор Михаил Иванович Клепиков и председатель — самородок Вадим Федотович Резников.

Кубань по праву гордится еще одним своим славным сыном — кавалером двух Золотых Звезд Василием Ивановичем Головченко, здравствующим и поныне на своей родной Тамани. У Василия Ивановича Звезда Героя Советского Союза и Звезда Героя Социалистического Труда. Вот уж воистину: «медаль за бой, медаль за труд из одного металла льют».

Василий Иванович Головченко, таким образом, стоит как бы в центре дважды Героев: по одну руку выдающиеся созидатели, по другую — храбрые ратоборцы. Назовем и их, отличившихся в боях и ставших дважды Героями Советского Союза, кстати, все они летчики: Владимир Аврамович Алексенко, Владимир Константинович Коккинаки, Евгений Яковлевич Савицкий, Тимофей Тимофеевич Хрюкин и летчик-космонавт Виктор Васильевич Горбатко. Нелишне добавить: за мужество и отвагу, проявленные при защите Родины, звания Героя Советского Союза были удостоены 289 кубанцев.

Мы назвали лишь малую толику имен людей, прославивших Кубань и вместе с нею прославившихся. Высоко ценило государство труд хлеборобов, ученых, деятелей культуры, воинов.

Итак, вы узнали, кто самым первым из кубанских хлебопашцев получил Золотую Звезду Героя. А кто, спросите, получил последнюю, чья Звезда еще не успела потускнеть? Её обладатель хорошо известен всему нашему краю. Это Иван Тимофеевич Трубилин, академик, ректор Кубанского государственного аграрного университета. Высокое звание было присвоено ему 30 апреля 1991 года.

И все. На этом кончились почести. Наступила «демократия»…

Но было, есть и будет кубанское созвездие. Жив хлебороб. А значит, будем живы и мы. И вся страна!

Так расписывались первые секретари Краснодарского крайкома КПСС

(обратно)

ВОРОТНИКОВ

Прошло время медовое, настало воротниковое (когда могут и за ворот взять)

Народная молва

1

Трудно предположить более весомую и в политическом плане более авторитетную фигуру из тех, которые, по крайней мере, были на слуху не только у российских, но и союзных политиков, нежели Виталий Иванович Воротников, ставший в июле 1982 года первым секретарем Краснодарского крайкома КПСС.

После Медунова требовалась кандидатура, в полной мере отвечающая задачам момента и масштабам Кубани: с безупречно чистой репутацией, большим опытом хозяйственной, организаторской и партийной работы, твёрдой и властной рукой. Личность Медунова, хозяина края, к концу своего правления превратившегося, по сути, в политического изгоя, но, тем не менее, не потерявшего былой, хотя в последнее время и скандальной, привлекательности и силы, требовала практически адекватной компенсации, в то же время даже несколько превосходящей его по рангу яркой и, что немаловажно, узнаваемой фигуры.

Разумеется, в крае были весьма крепкие и подготовленные кадры, способные заменить Медунова и придать экономике и культуре Кубани энергичное движение вперед. По мнению многих партийных и советских работников края, на роль первого секретаря крайкома партии вполне подходила кандидатура Николая Яковлевича Голубя, в то время второго секретаря крайкома, а затем председателя крайисполкома. Мне до сих пор представляется, что потенциальные возможности Голубя, прошедшего практически все ступени низовой работы: колхозник, студент Кубанского сельхозинститута, агроном, заведующий отделением, заместитель председателя колхоза, комсомольский работник, выросший до первого секретаря крайкома ВЛКСМ, первый секретарь Кореновского райкома КПСС, заведующий отделом организационно — партийной работы, секретарь крайкома партии и, наконец, председатель крайисполкома, так и остались до конца не реализованными. Вне всякого сомнения, он мог бы успешно повести за собой край. Причина всему — скандальный уход Медунова и явная, но не замешанная ни на каких меркантильных интересах, близость к снятому с должности шефу. Тень от фигуры Медунова падала и на Голубя. Из Москвы казалось, будто видные кубанские партийные кадры «подпорчены» и скомпрометированы «медуновщиной». Такое едкое, к сожалению, прижившееся название поспешили дать тому периоду в истории края некоторые бойкие журналисты и ретивые конъюнктурщики — аналитики. Но время показало, что дело было совсем иначе. «Из-под руки» Медунова на крупную хозяйственную работу были выдвинуты Николай Яковлевич Голубь, ставший впоследствии министром заготовок и продовольствия России, и Владимир Николаевич Щербак, много лет проработавший первым заместителем министра и министром сельского хозяйства, а затем вице — премьером Правительства Российской Федерации по сельскому хозяйству.

На первых порах именно Голубь и Щербак стали из краевого руководства ближайшим окружением Воротникова, вводившим его в курс многочисленных и специфических проблем.

Смею высказать мнение: Воротников не знал Кубани, её особенностей. Несмотря на то, что он имел к тому времени огромный практический опыт, приобретенный на посту председателя исполкома Куйбышевского областного Совета депутатов трудящихся, первого секретаря Воронежского обкома КПСС, первого заместителя Председателя Совета Министров РСФСР — какая высота! — все же кубанский край он представлял себе весьма умозрительно.

Понятно, что имея за плечами подобный опыт работы, он был способен в кратчайшие сроки овладеть ситуацией.

Перед направлением на Кубань доверительную беседу с Воротниковым провел хорошо его знавший и положительно ценивший личные качества опального зампреда Генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов. Генсеку, ранее чекисту СССР номер один, были в деталях известны мотивы смещения Воротникова с должности первого заместителя Председателя российского Совмина и комбинации подковерной борьбы за власть. Была ясна позиция в этом вопросе председателя Правительства России Михаила Сергеевича Соломенцева и, в конце концов, обида, нанесенная выдвиженцу Воротникову, по понятным мотивам неожиданно направленному, хотя и на почетную, но все же далекую от кремлевских интриг, должность Чрезвычайного и Полномочного Посла СССР в Республике Куба.

Несмотря, что беседа была весьма продолжительной и изобилующей известными Андропову подробностями, в частности, о расстановке политических фигур в крае, достоинствах и недостатках руководителей прежде всего краевого партийного аппарата, задача перед Воротниковым была поставлена предельно сжато и конкретно: разобраться в ситуации и навести в крае порядок.

Вспоминает Виталий Иванович Воротников: «В беседе с Юрием Владимировичем речь зашла о том, чтобы направить меня в Краснодар. Хотя я думал, что мне предоставят другую работу. Я знал ситуацию, которая сложилась в Краснодаре, знал, что вокруг всех этих краснодарских, сочинских, геленджикских и других дел возникает водоворот. Я знал и Медунова, и его особенности, если их так можно назвать. Ответил: «Краснодар, так Краснодар».

«Я полагаюсь на ваш опыт и верю в принципиальное и честное отношение к кадрам», — заканчивая беседу, с ободряющей теплотой пожал руку Андропов.

Судя по представительной делегации ЦК КПСС, которую возглавлял секретарь ЦК Иван Васильевич Капитонов, ведающий кадрами в партии, с дюжиной цековских орговиков, детально знавших обстановку в краевой партийной организации, смена лидера в крае представлялась Кремлю весьма важным и исключительно ответственным шагом. Впоследствии станет абсолютно ясным дальний прицел Кремля, державшего на мушке триединую цель: укрепление Краснодарской краевой организации КПСС, вызволение из политического небытия и возврат к активной партийной и государственной деятельности Воротникова и, наконец, дальнейшее продвижение, теперь уже крупного партийного деятеля, близкого по взглядам Андропову (Кубань в партийной иерархии по значимости входила в первую пятерку в СССР).

2

Каким же после правления Медунова находил край Воротников?

«Обстановка в крае, — вспоминает он, — сложилась к этому времени очень напряженная. Процветали там и коррупция, и взяточничество, и уголовные проявления. В этот клубок были завязаны и партийные работники, и советские, и хозяйственные, и даже люди из преступного мира. Хотя стали вскрываться все эти гнойники и язвы, но все равно даже в период моего пребывания эти процессы отчасти продолжались. Настолько глубоко там пустили корни эти негативные процессы.

Коррупция затронула не только верхний эшелон власти края, но и средний. Она имела настолько разветвленную сеть, что трудно назвать отрасль или какую‑то сферу, где её бы не было. Коррупция проявлялась и в торговле, и в строительстве, и в сельском хозяйстве, и в архитектуре, и в здравоохранении… Чтобы поступить в учебное заведение, надо было обязательно дать взятку. Конечно, меры, которые предпринимались, встречались некоторыми в штыки. Были и угрозы, и попытки шантажа, и подметные письма…».

К чести Воротникова, не припоминается ни одного «громкого» дела, ни одной «чрезвычайщины», связанных с разгоном «медуновских» кадров или предвзятого, не обоснованного перемещения руководителей. Партийным, советским, профсоюзным, комсомольским кадрам, руководителям давалась жесткая, но в целом весьма справедливая оценка, как и следовало, по деловым и морально — политическим качествам. По крайней мере, тесноватый для некоторых «воротник», как мгновенно окрестили нового секретаря иные острословы, никоим образом не стеснял действий честных и некоррумпированных людей.

Подкупить Воротникова не пытались, но другого рода попытки остановить были. Многие удивлялись, что секретарь крайкома ходит пешком на работу, без охраны. И везде: на улицах, в подъезде, даже в лифте стали встречать, давать записки, письма, просьбы в чем‑то разобраться. Был организован прием граждан таким образом, чтобы люди могли высказаться.

«В этих условиях для меня главное было в том, — вспоминает Воротников, — чтобы не сбиться на такие, знаете ли, крутые меры. Наряду с требовательностью и принципиальностью нужно было прислушиваться к людям, разобраться, не действовать опрометчиво с тем, чтобы случайно не задеть людей честных. Были люди, которых оговаривали. Было и такое. Честного человека оговаривали для того, чтобы отвести удар от других, спасти от возможных последствий за преступные действия…»

В чем‑то меры, заметно охладившие пыл иных кубанских руководителей, как бы ненавязчиво используемые Воротниковым, напоминали широко известные методы «оздоровления» советского общества времен «застоя», предложенные Андроповым.

Старшее поколение наверняка сможет припомнить тот освежающий андроповский ветерок, когда простые сограждане заговорили о дисциплине, повышении ответственности, причем, ответственности личной. В определенное время, как правило, в середине дня, в месте массовых скоплений людей появлялись «контролеры». Переодетые в гражданскую одежду, по всей вероятности, работники милиции заходили, прежде всего, в кинотеатры. Как резко поубавилось в те годы количество праздношатающихся «кинозрителей», не знающих, на какие цели убить рабочее время!

Воротников предложил иной, но, тем не менее, эффективный вариант повышения личной ответственности, прежде всего руководителей.

«Как‑то, встав пораньше летним днём, я выехал навестить приятеля в Горячий Ключ, — он отдыхал в местном санатории, — вспоминает один бывший районный руководитель, фамилию которого по известным причинам он просил не упоминать. — Сам за рулем… Скорость, знаете ли, приличная. «Волга», разумеется, служебная, оборудованная сиреной. А сирена ведь не положена! Спецномера… На взмах жезла работника ГАИ, естественно, не обратил внимания… Что он, не видит, что ли, номеров? Да еще прибавил скорость и включил сирену. Как я был удивлен и, если точнее, возмущен, когда «гаишник», догнав меня, перегородил путь! Результаты дорожного разбирательства могли оказаться для меня плачевными:неподчинение требованиям работника ГАИ, использование не положенного спецсигнала, ну и так далее…

Оказалось, что Воротников дал личное указание о проверке использования служебного автотранспорта такими, как я, руководителями… Пронесло, но выводы сделал. Незамедлительно».

С головой окунувшись в многочисленные заботы и проблемы края, Воротников за короткое время объехал практически всю Кубань, побывал на многих предприятиях и в организациях, колхозах и совхозах, полевых станах и фермах, обнаруживая, к своему удовлетворению, здоровый и сильный генофонд руководителей, рядовых тружеников.

Впоследствии он не раз вспоминал о своих «кубанских» впечатлениях в различных публицистических материалах:

«…В целом, особенно в среднем звене, в крае были очень сильные работники. В станицах очень квалифицированный и любящий землю народ. Любовь к земле, к крестьянскому труду тут в крови. И не только в станицах. Руководители многих предприятий, и мастера, и квалифицированные рабочие имеют довольно высокий уровень.

… Должен сказать, хотя я проработал там недолго, всего один год, но это период работы в Краснодаре был огромной школой».

3

Кубань знала немало напористых, «горячих» руководителей, сразу входивших во все дела (один из них — Д. С.Полянский). В. И.Воротников действовал несколько иначе. Личные особенности или приобретенная на посольской работе осмотрительность сказались, но на широкой публике он до определенного момента не появлялся. Даже на знаменитый пленум Геленджикского горкома КПСС, освободивший бесследно исчезнувшего своего руководителя Н. Ф. Погодина, поехал не Воротников, а «второй» — В. Н.Щербак.

Публичное выступление перед краевой аудиторией состоялось только на слете пропагандистов в конце сентября, через два месяца после избрания. Затем еще несколько. И лишь 29 октября на первом пленуме крайкома новый секретарь выступил с докладом.

Однако такая осмотрительность предшествовала решительным действиям по очищению партийной организации, руководящего эшелона от наиболее одиозных фигур.

Собственно, этим Воротников и запомнился кубанцам больше всего. Предпринятые шаги соответствовали настроениям населения. В период траура, связанного со смертью Л. И. Брежнева, краснодарские социологи изучали общественное мнение. И изо дня в день повторялась одна и та же картина: в каждой четвертой — пятой беседе смена лидера связывалась с необходимостью кадровых перемен, в 13 процентах — с изменением стиля работы руководителей. Убеждали в этом В. И. Воротникова и встречи на приемах по личным вопросам, многочисленные письма и т. д.

Вполне закономерно, что уже в первом (названном выше) публичном выступлении Виталий Иванович специально выделил вопрос о борьбе с негативными явлениями, включая и взяточничество. Затем эта тема постоянно повторяется.

Нелегким экзаменом для секретаря и его окружения стало обсуждение на бюро критической статьи о делах в крае, помещенной в «Правде». Но самолюбие отступило. Обоснованность критики признали. В. И.Воротников заявил тогда: «В последние годы в крае имели и имеют место факты злоупотреблений, хищений, взяточничества и других негативных явлений. По многим из них приняты меры, виновные наказаны. Но это не должно порождать в партийных организациях самоуспокоенности и благодушия. Борьба с нарушениями партийной и государственной дисциплины будет продолжена». Ещё жестче этот вопрос был поставлен на пленуме крайкома в начале 1983 года (ввиду важности вопроса на рассмотрение его направили представителя ЦК, которым оказался будущий первый секретарь крайкома И. К. Полозков).

В кампанию активно включили местную прессу. Тон во многом задала статья «Взятка», опубликованная через неделю после памятного заседания бюро. Её автор — прокурор края — поименно назвал нескольких (хотя и не всех известных к тому времени) крупных руководителей, вставших на путь злоупотреблений.

Острословы: одни — с удовлетворением, а другие — с опаской шутили по поводу фамилий прежнего и нового «первого»: «Прошло время медовое, настало воротниковое» (когда могут и за ворот взять). И не без оснований. Начиная с «воротникового» времени и до 1986 года к строгой ответственности за нарушения норм морали и закона было привлечено около 2 тысяч только должностных лиц, входящих в номенклатуру партийных комитетов.

Время показало, что принятые меры оказались хотя и необходимыми, но во многом поверхностными. Проблема коренных перемен, устраняющих почву теневой экономики, бесконтрольность власть имущих, на первый план еще не выходила. К тому же ни В. И. Воротников, ни его штаб не поставили заслон «кампанейщине» и перехлестам (справедливости ради отметим, что было это отнюдь не местной инициативой). Многим памятны незаконные рейды в магазинах, кинотеатрах, парикмахерских по проверке трудовой дисциплины. Доходило и до арестов, и до судебных ошибок. «Советская Кубань», например, писала в 1989 году о трудной судьбе ответработника крайисполкома Ю. Н. Подольского, дело которого было начато как раз в то время и завершилось неправомерным осуждением в 1984 году.

И все же «первый» не сводил борьбу со злоупотреблени ями к одним наказаниям и рейдам. Обращаясь к партхозактиву в марте 1983 года, В. И.Воротников особо заостряет внимание на мерах профилактики: необходимости учета мнений коммунистов, коллектива при назначении руководителей. Позднее этот подход оформился в систему открытого подбора кадров, которая пропагандировалась как краснодарский опыт. И при всех имевшихся издержках дала немало полезного.

Такие «броские» дела, как разоблачение различных злоупотреблений, конечно же, находились на виду больше других. Однако руководителю края приходилось заниматься и куда более прозаическими вещами. Незадолго до его приезда на Кубань ЦК утвердил Продовольственную программу. И от края, разумеется, требовали многого. Виталий Иванович рассматривал реализацию программы как одну из важнейших своих задач. Уже первый проведенный им пленум посвящался этой проблеме. Но решительные выступления секретаря (а был ли он сам в этом уверен?) резко контрастировали с настроениями людей. Судя по данным опросов, лишь немногим более трети наших земляков твердо верили в выполнимость заданий. Цифра эта и в дальнейшем не увеличивалась. И не удивительно, поскольку программа так и не была реализована.

Правда, что касается ряда конкретных направлений работы, то здесь дела обстояли лучше. Так, наиболее важное начинание — коллективный подряд на селе, ставший прологом куда более радикальных шагов, постепенно завоевывал позиции. Если к началу восемьдесят третьего года положительно относились к этой форме организации труда около 40 процентов анкетируемых, то к восемьдесят четвертому их число превысило 60 процентов. Был и «конечный результат»: в сравнении с рубежом 70–80–х продовольственные прилавки в крае стали полнее.

4

По сегодняшним оценкам, выражаясь языком конъюнктурной политологии, Воротников никогда не был харизматической личностью. Быстрее всего, к его характеру, образу мыслей и взвешенных, неторопливых, но последовательных действий, подходило иное определение, бытующее в партийной и управленческой среде — системник, центрист, исповедующий заведомо ортодоксальные, выдержанные в канони зированных традициях партии взгляды, но все же не ярый ортодокс, не способный принять новые повороты в развитии как партии, так и общества в целом. Думается, что Воротников весьма искренне воспринял горбачевскую перестройку: недаром одно из его интервью отечественной и зарубежной прессе недвусмысленно называлось «Россия, открытая перестройке». Он видел в ней мучительную и противоречивую, но все же необходимую, как не раз выражался Горбачев, «необратимую модель» развития общества. Другими словами, Воротников был личностью ясного, живого ума и абсолютной практической целесообразности. Его зачастую раздражали пустопорожние и, как ему казалось, бесперспективные и схоластические рассуждения, он был человеком дела и, быстрее всего, человеком конкретных и вполне понятных окружению и народу поступков.

Не в пример некоторым партийным лидерам, в том числе и на Кубани, Воротникова трудно представить в роли эдакого «теоретика», разглагольствующего на различные, пусть даже спорные темы. Он был предельно рационален в выборе форм и методов своих действий. То есть, являлся разумным прагматиком. Вместе с тем, он был личностью государственного масштаба, склонной в потенциале к осуществлению дерзких и грандиозных проектов. Одним из первых крупномасштабных замыслов нового первого секретаря крайкома партии стал оригинальный, почти фантастический проект, предложенный Воротниковым: развернуть город Краснодар к реке Кубани.

Думается, что подобный «сюжет» был навеян прежней работой в Воронеже, где город действительно начинается с рукотворного «моря» и, конечно же, почерпнут из опыта почти четырехлетнего пребывания на Кубе.

Вечерами Воротников частенько пешком из дому, — жил он на Пушкина, 11, в большом и, по тем временам, престижном доме, — спускался к набережной, как называют краснодарцы — Старому Затону и, щуря глаза, подолгу всматривался в очертания Кубани, пытаясь, видимо, в воображении соотнести свои замыслы с существующей реальностью.

Ранее на небольшом «адмиральском» пароходике он предпринял прогулку по Кубани. Увидел её излучины и спокойное, местами мощное течение; большую темно — зеленую глубину и неповторимое ожерелье из дачных участков с раскидистыми фруктовыми деревьями, ароматно пахнущими кустарниками; рыбаков, терпеливо ждущих своей удачи и, наконец, кубанскую степь, неторопливо проплывавшую по обе стороны трудяги — пароходика. Затем пошли рисовые чеки, купола силосных башен, небольшие жилые дома, крытые черепицей и шифером, внутри и вокруг которых сновали неразличимые, но, как показалось Воротникову, в чем‑то близкие и родные ему люди.

Образ города — столицы Кубани, берущего свое начало с реки, не давал покоя разыгравшемуся воображению Воротникова. Просматривая и азартно участвуя со специалистами в обсуждении проектных вариантов будущей застройки, он в полной мере отдавал себе отчет в громадных объемах капитальных вложений и сроках воплощения задуманного.

Было бы любопытно проследить за ходом осуществления задумки Воротникова, отведи судьба ему хотя бы несколько лет работы в крае.

Внимательно наблюдая за действиями Кремля, Виталий Иванович нередко ловил себя на мысли о быстротечности своего пребывания на Кубани, понимая, что данный высокий партийный пост, возможно, являлся лишь трамплином к чему-то большему, когда‑то им несправедливо утраченному.

По своим профессиональным пристрастиям Воротников являлся чистым технарем. Инженерная жилка пульсировала в нем и, бывая на заводах, особенно связанных с металлоемким производством, он обнаруживал глубокие профессиональные познания в технологии.

Еще бы, ведь он прошел практически все ступеньки инженерно — технической работы: был учеником слесаря, затем слесарем паровозостроительного завода. После эвакуации в Куйбышев с октября 1942 года он работал на авиационном заводе сначала контролером ОТК, затем (после окончания авиационного техникума) технологом, начальником техбюро, начальником цеха. С 1955 года — парторг ЦК КПСС — секретарь парткома, начальник ОТК — главный контролер авиационного завода. Посему его суждения о режимах резания и сверления, фрезеровке металла и его сопротивляемости на скручивание или изгиб, способах сварки и ковки, художественном литье или переработке отходов цветного лома были безупречны.

Все шло от завода, где начинал свою трудовую биографию будущий Член Политбюро ЦК КПСС. Родился он в рабочей семье. Отец был токарем на машиностроительном заводе в Воронеже. Впрочем, предоставим слово самому Воротникову, давшему интервью, которое было напечатано 5 сентября 1989 года в газете «Советская Кубань»: «Рано я остался без отца — он умер в 1937 году по болезни. В 1940 году 32*

поступил учиться в Воронежский авиационный техникум. Но война прервала учебу, пошел работать слесарем на Воронежский паровозоремонтный завод имени Дзержинского. Вскоре началась эвакуация, и я переехал в Куйбышев. Там поступил на авиационный завод и до 1960 года работал на этом заводе. Окончил техникум, потом институт. Прошел путь от рабочего до парторга Центрального Комитета партии на этом заводе…»

Потом он работал в областном комитете партии, заведующим отделом оборонной промышленности, секретарем обкома партии, председателем Куйбышевского облисполкома. В 1971 году был избран первым секретарем Воронежского обкома партии, а в 1975 году выдвинут на пост первого заместителя Председателя Совета Министров Российской Федерации».

5

Какой последовательный и, вне всякого сомнения, стремительный взлет бывшего авиационного инженера! Что крылось за этим? Везение? Удача? Несомненные способности организатора? Или просто счастливое сочетание одного, другого и третьего? Скорее всего, Воротников, вступивший в партию в 21 год, к тому времени уже являлся сложившейся личностью, внутри которой находилось то, что впоследствии определяет и характеризует эту самую личность — некий нравственный стержень, включающий и силу воли, и ясный ум, и внутреннюю порядочность и, безусловно, прекрасную ориентацию в обозримом (читай — политическом) пространстве.

Мне представляется, что не случись та кремлевская интрига, жертвой которой стал Воротников, на вершине партии вполне мог появиться один из честных и дальновидных политиков. Видимо, Брежнев данным шагом упрочил чьи‑то позиции в Политбюро. Вполне возможно и другое: сместив Воротникова и отправив его в политическое небытие (так можно назвать применительно к Воротникову назначение на дипломатическую работу), вождь навсегда отрезал ему путь наверх.

О правомерности подобных выводов можно судить со слов самого Виталия Ивановича: «Спрашиваете, как я стал дипломатом? Прошло уже много лет после этого, но я до сих пор не знаю ни автора этого предложения, ни побудительных причин. Все было просто: меня пригласили в ЦК, вначале в отдел, затем к секретарю, тогда товарищ Русаков ведал вопросами связи с социалистическими странами, где сообщили, что я рекомендован послом на Кубу.

Конечно, это вызвало у меня естественные вопросы: я никакого отношения к дипломатической работе не имел. Но мне сказали, что ЦК счёл необходимым пойти на такой шаг. Ни на Секретариат, ни на Политбюро меня не приглашали. Получил официальное решение. После этого у меня была беседа с Кириленко и Сусловым. Оба объяснили мое назначение необходимостью укреплять связи с Кубой, необходимостью укреплять состав посольства…

Конечно, период был очень сложный. Это было время, когда Джимми Картер заканчивал свое президентство, а Рональд Рейган начинал. Отношение к Кубе со стороны Соединенных Штатов в то время было негативным…».

Воротников сумел за короткое время установить тесные, а затем и вполне дружественные контакты с Фиделем и Раулем Кастро, расположить к себе кубинскую дипломатическую службу и даже вызвать симпатии известной части населения дружественной республики.

На первых порах ему нравился, а затем он просто полюбил этот темпераментный и свободолюбивый народ, всем сердцем принял неповторимые красоты кубинской природы, архитектуры и даже вполне адаптировался к непривычному для русского человека жаркому климату.

И все же, несмотря на вполне комфортные условия и практическую свободу действий, Воротников часто ловил себя на мысли о прежней работе. По ночам ему снился родной Воронеж, мелькали лица друзей, разбросанных по стране, мерещились длинные пролёты авиационных ангаров, пробный пуск мощных двигателей и стремительный взлет фантастически красивых крылатых машин. Его деятельная натура все же жаждала конкретной и привычной работы. Теперь он, обогащенный международным опытом, вновь чувствовал необычайный прилив сил и творческого полета, необходимость приложения этих сил к практическому делу.

И вот беседа с Андроповым: «Он у меня спросил о том, не хотел бы я возвратиться на партийную работу. Я ответил утвердительно. Куда сочтет нужным направить меня Центральный Комитет партии, там я и готов трудиться, естественно, если это соответствует моему уровню знаний, подготовке, опыту и так далее. У меня было стремление уехать из Москвы. Если анализировать всю мою прошлую деятельность, то я должен сказать, что наибольшее удовлетворение у меня было тогда, когда я работал первым секретарем Воронежского обкома партии. Работа эта очень ответственная, но в то же время довольно самостоятельная…».

Далее Воротников вспоминает: «Накануне моего приезда в Краснодарский край там приступил к работе новый начальник управления внутренних дел (Разин Михаил Семенович — автор), был назначен новый прокурор (Шкребец Анатолий Никитович — автор). Но, конечно, комитет вел активную работу. И все основные крупные акции проводились непременно с участием краевого комитета партии.

Должен сказать, что мне немало конкретных советов дал Юрий Владимирович Андропов. Я советовался с ним, и не только с ним. Поддерживал контакты и с другими товарищами из Центрального Комитета партии, с Михаилом Сергеевичем Горбачевым. Он хорошо знал этот регион.

Я проработал в Краснодаре около года. Потом был избран кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС, а затем и членом Политбюро, Председателем Совета Министров РСФСР…».

6

В сознании некоторых, даже по прошествии времени, Воротников представляется малоразговорчивым, ведущим аскетический образ жизни, замкнутым в себе человеком. Отчасти этот вывод далеко не верен. Воротников был личностью весьма широких и разнообразных познаний практически в любой области науки, производства, культуры. Обладал он тонким природным юмором. Однако высокие должности, разумеется, наложили на него отпечаток суровости и аскетизма. Не каждый был способен выдержать его колючий и как бы пронизывающий взгляд, вступить с ним в деловой разговор, а тем более спор. Аргументация его доводов и суждений была предельно лаконична и убедительна. Но в этом-то как раз и состоит искусство мудрецов: четко выражать свои мысли.

Слыл Виталий Иванович заботливым и внимательным отцом и дедом, любящим мужем. Женился он на студентке Куйбышевского медицинского института, которая после окончания вуза вначале работала участковым врачом — терапевтом, а затем врачом — эпидемиологом. В семье росли две дочери: Ольга, впоследствии закончившая факультет романо — германской филологии Воронежского университета и преподававшая английский язык, и Елена, которая только начинала учиться в Воронежском университете. Затем в связи с переводом отца в Москву она закончит Московский институт радиотехники, электроники и автоматики и станет инженером электронной промышленности.

Теперь в «активе» Виталия Ивановича еще три внука и внучка.

Однажды на вопрос корреспондента: «Что для Вас было самым сложным, может быть, даже неприятным и от чего Вы получили большое удовлетворение?» Воротников ответил так: «Однозначно на этот вопрос ответить трудно. Я, как мне кажется, по своему складу характера и опыту работы больше склонен к конкретной работе, когда жизнь каждый день перед тобой ставит вопросы, выдвигает проблемы, которые нужно решать сегодня или завтра, которые надо прорабатывать на перспективу. Это требует активного вовлечения всех тех, кто трудится рядом, знать обстановку на местах, бывать на периферии, бывать на предприятиях, словом, чувствовать ритм жизни.

Поэтому я не могу ответить на ваш вопрос: что меня огорчало, а что радовало. Вы знаете, жизнь настолько многообразна, что разделить её, так сказать, на какие‑то четкие периоды невозможно. В течение дня и часа бывают огорчения, бывают и радости, бывают и приятные минуты, бывают и очень огорчительные…».

★ ★ *

Некоторыми, если не большинством, считается, что в прошлом партийные работники несли на себе печать некоей консервативности и даже противостояния демократическим преобразованиям в обществе. Потому хочу привести суждения В. И. Воротникова, в ту пору государственного деятеля, как говорится, старой формации, но удивительно современного по своим взглядам и общественной открытости.

Современному читателю, думается, не безынтересны его мысли о перестройке, затронувшей не только основы партийного строительства, но и способность партийного работника, пусть даже большого ранга, взглянуть на происходящее открытым и объективным взглядом.

Вот мнение в ту пору члена Политбюро ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета РСФСР Виталия Ивановича Воротникова: «Мы, наконец, смогли включиться вот в такую активную деятельность сами и способствовать политизации широких масс. Это вызывает удовлетворение.

И в то же время вызывает, конечно, огорчение, что практические результаты перестройки пока еще далеко не те, что хотелось бы иметь, что мы ожидали. На пути перестройки возникло немало трудностей и проблем, которые очень сложно было прогнозировать. Мы стремимся к обновлению нашего общества, но общество обновляется далеко не однозначно. Кто «обновляется» (я в кавычки беру это слово) для того, чтобы решать вопросы собственного благополучия или благополучия какой‑то группы лиц, а кто действительно проходит очищение и стремится к тому, чтобы способствовать перестроечному процессу.

По — разному воспринимают люди эти вещи. Если в целом мы считаем, что перестройка получает поддержку народа, то в конкретной её реализации на всех уровнях, на всех этажах власти мы встречаемся с проявлениями и позитивными, и негативными. Есть и те, кто стремится быстрее, радикальнее, революционнее действовать, может быть, где‑то даже перескочить через этапы — это не годится. Есть те, кто стремится не двигаться, а выжидать и считает, что все должно образоваться само собой. И то, и другое имеет место. И вот как найти здесь оптимальный вариант жизненных решений — одна из главных наших задач…».

…В конце января 1990 года, практически на излете своей головокружительной карьеры, в которой кубанский период трудовой деятельности казался лишь незначительным по времени, пусть ярким, но все же коротким отрезком продолжительной политической биографии, В. И.Воротников прибыл в Майкоп. По пути в Шовгеновский район, где он баллотировался кандидатом в народные депутаты Верховного Совета РСФСР, ясно, что выбор был не случаен (своя сторона!), он, в машине готовясь к выступлению, достал из папки свою предвыборную программу и произнес, вглядываясь в заснеженную даль, одну, но от сердца идущую фразу: «Знаете, сколько лет прошло, а не могу забыть Кубань. Нынче зима, но… перед глазами бескрайнее кубанское поле, замечательные и трудолюбивые люди!»

(обратно)

РАЗУМОВСКИЙ

— Как ты надоел со своими расспросами!.. Что, да как? Ну, работал Разумовский первым… И что из этого?!

В. Н. Огуж

1

Всего два года проработал Георгий Петрович Разумовский первым секретарем Краснодарского крайкома КПСС, сменив В. И. Воротникова.

Однако «кубанский» период в его политической жизни слишком весом. Родился Разумовский в Краснодаре, окончил Кубанский сельскохозяйственный институт, занимался комсомольской работой в вузе и районе, в 29 лет стал первым секретарем Кореновского райкома партии. В 31 год он заведующий отделом сельского хозяйства крайкома КПСС, затем инструктор, заведующий сектором ЦК КПСС. И вновь работа на Кубани, теперь уже в должности председателя Краснодарского крайисполкома.

Личность Разумовского, ослепительно молодого, всеми параметрами отвечающего идеальному образу большого руководителя: рост, красивое лицо с выразительными карими глазами, тонкие неторопливые манеры, поставленный баритон, с первых слов завораживающий аудиторию; наконец, безукоризненные качества — душевность и, что самое запоминающееся, абсолютная честность, чистоплотность в словах и поступках, невольно привлекала пристальное внимание. Порой казалось, что к его облику не может пристать не только бытовая или политическая грязь, но даже пылинка.

Другими словами, Разумовский был редким и бросающимся в глаза исключением. Он был, выражаясь биологическим языком, генетически стерилен.

Кроме того, проработав, хотя и понемногу, на районном, краевом и союзном уровнях и приобретя практический опыт, он, возглавив крайисполком, был уже крепким профессионалом.

Помнится его поучительный рассказ, почерпнутый из цековских кулуарных разговоров: «Заведующего отделом ЦК партии не было на месте, а необходимо было срочно позвонить Микояну… Завсектором зашел в кабинет заведующего и по правительственной связи набрал Анастаса Ивановича.

— Кто это говорит? — спросил Микоян.

— Щербаков из ЦК партии…

— Щербаков?! Такого в ЦК партии я не знаю, — и положил трубку».

Для человека непосвященного приведенная сценка — пустой звук. Для профессионала — обычный эпизод внутрипартийной жизни, где немало условностей и неписаной иерархии. Например, профессионалу понятно, что по правительственной связи может позвонить только тот, у кого в кабинете установлен особый телефон. Второе — Щербаков неточно, а значит непрофессионально представился Микояну — из ЦК партии! — надо бы из отдела пищевой промышленности ЦК партии. Третье — член ЦК партии и работник ЦК не одно и то же. как не одно и то же, скажем, секретарь ЦК и инструктор, хотя оба работники ЦК. Дело даже не в должности, дело, повторяю, в неписаной, но тщательно соблюдаемой в те годы партийной иерархии.

Разумовский знал всю «кухню» писаных и неписаных правил, когда порой исход дела решали нюансы: взгляд, жест, манера одеваться, умение вести себя в любой ситуации (к примеру, при встрече или просто в деловой беседе, в поздравлении с днем рождения), просто какой‑либо знак внимания к работнику, разумеется, в первую очередь, вышестоящему. «Кухня» была весьма сложной, но, к сожалению, обязательной.

Разумовский был классическим примером молодого и в то же время, как модно сейчас говорить, обреченного на перспективу аппаратного работника. Прекрасно усвоив партийные правила игры, он стремительно продвигался вперед, как бы особо об этом не заботясь. Надо отдать должное, он объективно подходил к своей роли, вполне справлялся с широким кругом председательских обязанностей и начинал, понемногу входя в свою многосложную должность, обрастать деловым авторитетом.

Многим кажется, что первый моральный излом, существенно повлиявший на психологический облик Разумовского и во многом сломавший уже сложившийся о нем стереотип, как о молодом и знающем работнике, произошел в результате нелепой автомобильной аварии вблизи Ейска, под Старощербиновской.

Впоследствии некоторые ответственные работники крайисполкома с упоением рассказывали о своем «вкладе» в вызволение Разумовского, о лекарствах, которыми они его обеспечивали, о личной близости к этому, в общем‑то, замкнутому и осторожному человеку.

Однажды в середине дня Разумовский неожиданно пригласил меня в свой кабинет. Он долго ходил, слегка прихрамывая после перенесенной операции и сосредоточенно думая. Было видно, что ему хочется поделиться обуревавшими его чувствами, наконец, — просто высказаться. Однако он крайне редко пускал в свою душу кого‑либо, даже и своих заместителей.

— Вы знаете, что вчера у меня был день рождения… — Он еще больше сосредоточился, и лицо его потемнело от нахлынувших переживаний, — Подхожу к дому (Разумовский жил тогда на ул. Красной, 200, там, где жил когда‑то Золотухин), у подъезда стоит человек — один из ваших подчиненных, — кивнул в мою сторону председатель. — Говорит: «Я пришел вас поздравить, Георгий Петрович» и достает из‑за спины букет гвоздик, этот… мерзкий веник. «А вот и моя супруга», — показывает на женщину, стоящую поодаль… Что делать?! Я его ведь не приглашал на день рождения… Какую надо иметь наглость — прийти домой к председателю крайисполкома! С какой целью? Выведать, что у меня есть дома? Кто ко мне приходит в гости? Надеюсь, вы догадались, кто этот человек? — повернулся ко мне Разумовский.

В его глазах стояла печаль, и по выражению лица я понял, что он ночь не спал, мучаясь от назойливого и неприятного для него прикосновения «одного из моих подчиненных».

— Прав ли я, выпроводив его? — Разумовский назвал фамилию человека.

В тот момент я вдруг почувствовал, что передо мной совсем не тот Разумовский, уверенный в себе, сильный, с прямым взглядом хозяин края, а, напротив, подавленный и в чем-то морально ущербный, неуверенный в своих силах обыкновенный человек. Мне захотелось подойти к нему и, протянув руку, по — мужски пожать её, ничего не говоря. Просто, по-человечески понять и поддержать. Он был искренен, как ребенок. Однако я стоял и молчал, понимая, что особых моих слов и действий в данный момент не требуется. Я был буфером, той грушей, которую от отчаянья били, чтобы выпустить накопившийся внутри организма пар.

Занимая второй по величине, но все же ответственный и видный пост в крае, Разумовский был весьма педантичен и пунктуален. Он взял себе за правило ранним утром делать основательную и бодрящую пробежку, затем гимнастику и принимать холодный душ. Практически он никогда не пил и, мне кажется, в душе тайно ненавидел любителей «беленькой», невзирая на их должности и пол. Помнится, как однажды, в день 8 Марта инициативу проявила заместитель Разумовского по торговле, бытовому обслуживанию и общественному питанию, простая и разумная женщина Любовь Дмитриевна Кушнаренко. Она предложила замам во главе с председателем «отметить», в её понимании, святой для мужчин день и выпить шампанского. Реакция Разумовского была более чем агрессивной, я бы сказал, испепеляющей. Он в буквальном смысле «растоптал», не сходя с места, безвинное предложение Любови Дмитриевны. Подчеркиваю, — это было задолго до печально знаменитой горбачевско — лигачевской кампании по «борьбе с пьянством».

Разумовский был весьма работоспособен и продуктивен в достижении практических целей. Он умело управлял крайисполкомовским аппаратом, не дергая руководителей по мелочам, в то же время тщательно контролировал положение дел в крае. Он был готов в любой момент проанализировать ситуацию практически в любой отрасли, дать оценку состоянию вверенного ему огромного кубанского хозяйства, — причем сделать это доказательно, — с цифрами, фактами, выводами, называя при этом множество фамилий руководителей, причастных к тому или иному вопросу. Еще раз повторяю и утверждаю: Разумовский был настоящим профессионалом, по «широте» и «долготе» глубоко знавшим дело.

Однажды произошел случай, который меня поразил. На торжественном собрании, одном из первых, где молодой председатель дебютировал, по — моему, связанном с первомайскими торжествами, Разумовский зачитал довольно банальный текст, что‑то вроде: «От имени крайкома КПСС и крайисполкома сердечно поздравляю с праздником 1 Мая… Желаю крепкого здоровья и счастья!». То есть общие слова. Затем многие стали замечать, что от выражения своего мнения, тем более экспромта (где необходимы полемический задор, а то и горячий товарищеский спор, — слава богу, проблем было множество!) Разумовский, отделавшись общими фразами, как правило, уходил, избегая острых и самостоятельных выводов.

Весьма тщательно, взвешивая каждое слово, подходил Разумовский к своим публичным выступлениям. Поначалу его педантизм, умение строить фразу, «сглаживание острых углов», точность цифр, названий районов или хозяйств, особенно фамилий руководителей воспринимались как практика цековской школы, которую вынес Разумовский со «Старой площади», а следовательно, как особо ответственное отношение к каждому сказанному слову. До определенного времени это было наукой для нас, молодых, да и не только молодых, работников, особенно его заместителей и помощников. Еще бы, на каждой странице, где указывались цифры и факты, назывались те или иные фамилии, председатель крайисполкома требовал подписей, виз своих замов — кураторов направлений. Как правило, после бледных и однообразных выступлений «по бумажке» тексты аккуратно ложились на полку. Было такое впечатление, что Разумовский тщательно их собирает, будто готовится к изданию собственных собраний сочинений. И эта, его кажущаяся дальновидность поражала, наводила на мысль о быстротечности жизни и умении шефа строить её так, чтобы был заметен и отражен в «письменном виде» каждый прожитый день.

Понимая место и роль председателя крайисполкома как фигуры первой, но все же следующей после партийного руководителя, вдумчивый и мало — мальски знакомый с «аппаратной кухней» читатель поймёт простую истину: председатель крайисполкома — лицо во многом зависимое и не совсем самостоятельное. Да и самостоятельность для Разумовского была просто немыслима: на него с огромной силой давил громадный авторитет и поистине исполинская фигура Медунова. Медунов постоянно находился под солнцем, в зените', а председатель крайисполкома — в его тени.

Вспоминаю одно из заседаний крайисполкома, на котором присутствовал Медунов, в то время первый секретарь крайкома партии. Разумовский на заседании с двумя десятками текущих, но весьма важных вопросов произнес несколько незначительных фраз, вроде: «Разрешите заседание исполкома объявить открытым». Верховодил Медунов, властным и не терпящим возражений голосом раздавая команды и поручения, наказывая и милуя, поддерживая или отвергая доводы и мнения. Он уверенно, словно матерый капитан, правил крайисполкомовским кораблем, допуская Разумовского к роли, в лучшем случае, своего помощника.

Подтверждением сказанному, на мой взгляд, может послужить фрагмент из интервью известного кубанского журналиста Владимира Рунова с Медуновым, бывшим в ту пору на пенсии:

— Я хочу вам задать последний вопрос, который довольно часто задавал сам себе, но без ответа. В течение длительного времени вы как руководитель края подвергались острой критике, причем по самому широкому спектру проблем — начиная от печально знаменитого сочинского дела и кончая всеми кубанскими производственно — хозяйственными инициативами. Но в крае, как известно, было два первых руководителя — это вы и председатель крайисполкома Георгий Петрович Разумовский. Если не ошибаюсь, вы проработали с ним вместе около десяти лет. По логике вещей, он тоже должен был нести ответственность или хотя бы часть её за упущения, ошибки, злоупотребления, которыми был отмечен этот период. Но получилось наоборот. С той же скоростью, с которой вы отодвигались с руководящих постов, Георгий Петрович поднимался на Олимп, достигнув, в конце концов, поста секретаря ЦК и кандидата в члены Политбюро. Я лично не встречал даже намека на его критику. Как, по — вашему, можно было достичь такого феномена?

— Это очень нелегкий для меня вопрос, поскольку Разумовский был именно тем человеком, который убедил меня в том, что мы воспитали в партии людей, лишенных элементарных человеческих качеств. Я не буду говорить, чем он нравился многим, в том числе и мне. Всё это была искусная ширма, за которой скрывался характер хитрый и холодный, устремленный только к одному — карьере. Мы, действительно, проработали много лет вместе. Я не помню случая, когда бы он по какому‑либо вопросу мне возразил.

— Наверное, это было трудно сделать?

— Да ерунда! Поднимите в архиве материалы заседаний бюро, вы не найдете там ни единого возражения Разумовского, хотя других — сколько угодно. Более того, он очень умело обставлял свое подчиненное положение, демонстрировал искреннюю уважительность. У нас разные вкусы, разные привычки. Я, например, любил охоту, любил посидеть у костра на природе. Он, напротив, отдавал предпочтение комфорту. Но если я ехал на охоту, он обязательно приезжал туда. Вижу: мучается, тонкая его душа не принимает того, что называется «пуще неволи». Говорю ему однажды: «Жора,

ну что ты себя насилуешь? Езжай домой». «Да что вы, Сергей Фёдорович, для меня такое неформальное общение — большая радость».

Когда меня начали травить — а Разумовский знал, что подавляющая часть аргументов — это напраслина чистой воды, — я обратился к нему как секретарю ЦК. Я четыре года просил его принять меня и все четыре года получал отказ. Он был пешкой в команде Горбачева, с этой командой и проиграл все. Сейчас, говорят, где‑то на подхвате у Борового.

— Вспомнил и я некоторые штрихи к портрету Георгия Петровича Разумовского, — продолжает Рунов. — Меня порой поражала его официальная поза. В президиумах он всегда сидел в одной позе: поддерживая левой рукой подбородок и не шелохнувшись. Так он мог сидеть на протяжении всего совещания, а они, как правило, длились не менее двух часов. Вел он аскетический образ жизни. В гостях у Разумовского никто не бывал. Жили они в одном с нами дворе. Его жена Ольга Константиновна часто прогуливала свою любимую собачку по этому двору. Обычно она объясняла неожиданный выход на «прогулку» следующим образом:

— Пришел родственник мужа. Сейчас они сидят за бутылкой и беседуют, а мы с Лирой (так звали собачку) оставили их вдвоем: пусть беседуют.

Порой она делилась во дворе своими тревогами:

— Сейчас Жору преследуют какие‑то армяне, высматривают его везде. Один раз встретили мужа около крайисполкома и строго предупредили: «Если вы не окажете поддержку нашим родственникам (а они, пояснила жена Разумовского, отсиживали срок за какое‑то преступление), можете в одночасье лишиться самого дорогого. А самое дорогое у нас — это дочь. Страх обуял меня. И я каждый день стала лично провожать дочку и встречать её.

«Трусиха» Ольга Константиновна была еще и очень «любопытной». Как‑то она поведала мне о своем, тайном:

— Сегодняшнюю ночь не спала.

— Это почему же?

— Услышала шум машины — подошла к окошку. Вижу, к подъезду Тарады подъехал рефрижератор. Жена Тарады стояла недалеко, она обозревала двор. Стояла «на стреме», как выражаются блатные. А сын их сидел на кирпичном заборе. В это время какие‑то люди суетливо выносили из подъезда таинственные ящики и грузили их в рефрижератор. Около часа шла погрузка. Вскоре машина отошла, а на её место подкатил другой рефрижератор. На его погрузку ушло тоже около часа. Люди грузили многочисленные ящики разных размеров. О своих наблюдениях я рассказала Георгию Петровичу. Пожав плечами, он сказал:

— Тарада для меня «темная лошадка». Ну, да Бог с ними. Могут и «доиграться».

Как в воду смотрел Разумовский.

В различных публикациях в центральной и краевой печати Медуновым даются и более резкие, порой нелицеприятные оценки своего молодого в те времена коллеги, в котором он поначалу души не чаял.

Разумовский зачастую вынужден был лавировать, не допускать опрометчивых высказываний, чутко улавливать желания грозного партийного шефа, и оттого становился все более рациональным, многим казалось — «сухим», замкнутым, — он практически не имел друзей и был чрезвычайно мнительным.

Однажды по городскому телефону ему позвонил школьный товарищ. Видимо, желая просто пообщаться, без особых вопросов! Секретарь приемной доложила и ждала ответа. Разумовский молчал, и было видно, как мучительно принимал он решение — поговорить или отказать, как в уголках глаз блеснула искра памяти и тут же погасла, как медленно, собравшись с духом, отрезал он и этот последний приют молодости и легкомысленной привязанности: «Скажите, меня нет на месте!» и положил трубку.

Можно представить себе, как сложно было работать Разумовскому, находясь под бдительным оком Медунова, как постепенно сгущалась атмосфера вокруг председательского кабинета, заставлявшая его хозяина, подобно страусу, прятать голову в песок.

Последним и, пожалуй, в негативном смысле решающим фактором, «заземлившим» и отбившим у Разумовского всякую инициативу, стало его направление на небольшой по председательскому рангу пост заведующего отделом сельского хозяйства Совмина СССР. Казалось, политическая карьера подававшего большие надежды руководителя закончилась навсегда.

С того момента у Медунова с Разумовским перестали существовать какие‑либо рабочие и просто человеческие контакты.

И все же судьба вновь возвращает Разумовского на Кубань. Теперь в роли первого секретаря крайкома КПСС. В немалой степени этому способствовали личные и довольно близкие отношения Разумовского с работавшим тогда на

Ставрополье Михаилом Сергеевичем Горбачёвым. Мне не раз приходилось присутствовать при телефонных разговорах производственного характера председателя Краснодарского крайисполкома и первого секретаря Ставропольского крайкома партии. Скорее всего, их отношения можно было назвать приятельскими.

Вот тогда‑то, став секретарем ЦК КПСС, Горбачев и поддержал Разумовского.

4

Однажды Разумовский приехал в Темрюкский район. Несколько лет мы не виделись, и я, направленный в «ссылку» постановлением бюро крайкома КПСС за «серьёзные недостатки в марксистско — ленинской идеологии по национальному вопросу», по сути дела, будучи политическим изгоем, все же в душе надеялся хотя бы на доброжелательный и многое для меня объясняющий разговор. Ведь был же у Разумовского заместителем, входил каждый день к нему в кабинет, вел с ним пусть служебные, но все же, как мне казалось, доброжелательные разговоры. Да и ни в чем я не подвел Разумовского, искреннее уважая в душе своего руководителя, многому у него учась, прислушиваясь не только к его политическому и житейскому опыту, но и принимая в целом его моральные установки. Одним словом, в те годы я испытывал искреннюю симпатию к Разумовскому, просто, как принято сейчас выражаться, по признакам ментальности. В душе обиды не держал, понимая, что Разумовский, сам стесненный в своих председательских действиях, находился под прессом разгневанного Медунова. А на что было злиться? На придворную интригу, которую искусно разыграли политические проститутки, окружавшие обоих? На ни чем не прикрытую ложь, — ведь задача была очевидна — убрать молодого зампреда, лишив его будущего?… Это они, оборотни, в кулуарах своих кабинетов, под змеиное шипение сочинили и направили на имя Брежнева грязный пасквиль на меня, якобы от имени «группы адыгейских коммунистов», написанный кривым фальшивым почерком на тетрадномлистке.

Я видел этот «эзоповский» листик на бюро крайкома партии в руках Медунова, волею интриги превратившийся практически в судебный вердикт и по сути решивший в тот момент судьбу человека.

Разве не понимал Разумовский происходящего? Он разыскал меня поздним вечером, почти ночью, вернувшись с Медуновым с Олимпийских игр в Москве. Указав на мою статью «Хранить традиции кубанской земли» в газете «Комсомолец Кубани», статью исключительно патриотическую, написанную во славу Кубани, но испещренную многочисленными подчеркиваниями, которые были сделаны черными чернилами и по которым узнавалась медуновская рука, бросить ничего не значившую, но много означавшую фразу:

— Это вы писали?

— Если вы имеете в виду содержание статьи, — глядя в глаза Разумовскому и мгновенно поняв ситуацию, ответил я, — то за достоверность фактов ручаюсь… Здесь нет никаких ни смысловых, ни тем более политических ошибок… Статья написана об опыте работы в крае по воспитанию, в первую очередь молодежи, на лучших традициях советского народа, а также народных праздниках и обрядах, бытующих на Кубани. Ни от одной строчки я не откажусь.

Разумовский неопределенно пожал плечами, повернулся в кресле, и я вдруг понял, что вопрос о моей судьбе предрешен и что в данной ситуации этот неожиданный и срочный ночной вызов означал только одно: с этого момента я для Разумовского становился персоной нон грата, то есть лицом как бы присутствовавшим, но в то же время неузнаваемо далеким. Более того — отвергнутым.

От любви до ненависти — один шаг. Как верно подмечено.

Я понял, что Разумовский не пойдет на разговор с Медуновым, не вступится и не защитит, прекрасно осознавая истинный смысл происходящего. Но все же в душе я оставлял крохотную, почти несбыточную надежду на чудо: а вдруг все переменится и капкан, в который меня загнали, не защелкнется.

И вот после нескольких лет «разлуки» встреча на таманской земле. Конечно, я ждал ее, как ждет «заблудший сын» благословения родителя, как отчаявшийся, но все же живущий надеждами человек. Это какое‑то необъяснимое, с неба посланное везение, что в район приезжает Разумовский, но не тот, не сумевший когда‑то мне помочь, а новый первый секретарь крайкома партии, как мне казалось, сполна усвоивший ошибки Медунова в кадровой политике и испытывающий желание их поправить. Кто‑кто, а Разумовский, — размышлял я, — сам познавший несправедливость и предвзятое отношение к себе, в полной мере должен понять мое состояние. У меня даже мелькнула шальная мысль: «Может, едет поддержать! Восстановить справедливость»?!

«Волга» остановилась, и из машины, не торопясь, вышел в новом костюме, в начищенных до блеска туфлях, нарядный и какой‑то торжественный — запах дорогого дезодоранта пахнул и приятно освежил атмосферу — немного поседевший и оттого казавшийся если не матерым, то более возмужавшим, с красивым, тщательно выбритым лицом, прежний мой шеф.

Он внимательно осмотрел нас выразительными чуть навыкате карими глазами и первым, как положено по табели о рангах, подал руку Куемжиеву. Затем, мне показалось, чуть помедлив, поздоровался и со мной.

— Какой план вы предлагаете? — произнес Разумовский, обращаясь к обоим, но в первую очередь — к Куемжиеву.

Я пытался, не проявляя назойливости и в моем положении ненужной суетливости, поймать взгляд Разумовского: по одному взгляду мне были бы понятны и цель визита, и собственная судьба. Однако, чуть наклонив голову, словно пытаясь увидеть свое отражение в отполированных туфлях, Разумовский упорно отводил глаза.

— Хорошо, — выслушав Куемжиева, сказал Разумовский, — план принимается. Мы с Александром Фёдоровичем поедем по району, а вы… останетесь на хозяйстве?

У меня все в душе оборвалось. На партийном языке это означало: нам надо поговорить с первым секретарем райкома партии с глазу на глаз, а твое присутствие нежелательно.

На «хозяйстве», никому не нужный и в течение дня никем не востребованный, я до вечера проторчал в райисполкоме, почти не выходя из кабинета. Ведь могло же такое случиться, что в какой‑либо Ахтанизовской, Фонталовской, Запорожской или Тамани, вволю наговорившись (я понимал, что разговор будет и о моей скромной персоне), они меня пригласят на обед. Обед давно прошел, значит — на ужин…

Разумовский с Куемжиевым подъехали к райкому партии, когда начали сгущаться сумерки. Непонятная тоска терзала мою душу, порой казалось все безразлично и пошло, хотелось выпить чистой свежей воды: от волнения пересыхало в горле, но даже воды никто не предложил.

— Может, останетесь… поужинаем… как, Георгий Петрович? — как‑то обреченно произнес Куемжиев, и я понял: они нигде не обедали…

— Нет — нет… спасибо, — улыбнулся Разумовский, и слегка фальшивая улыбка тронула его лицо, — у нас с водителем на этот случай припасены бутерброды, — он, открыв «бардачок», показал два хлебца с завернувшимся от жары сыром, — по дороге перекусим.

На партийном сленге это означало: пошли вы к чертовой матери, ребята. Знать я вас не знаю, и никаких ужинов с моим участием вы не дождетесь. Означало и другое: полную неизвестность касательно собственной судьбы, а, может, и наоборот — абсолютную ясность в отношениях с первым секретарем крайкома партии — дистанцию даже не крайисполкомовского размера.

Машина резво взяла с места, и вскоре стали видны лишь два красных огня. Они светили мне призрачным и печальным светом почти погасшей надежды.

Впоследствии, неожиданно встретившись в Краснодаре с Иваном Кузьмичом Полозковым, чья шумная слава давно отошла в тень, теперь проживающим в Москве пенсионером, я узнал любопытную, но связанную с тем приездом в район Разумовского деталь.

Вскоре Полозкова, в ту пору секретаря крайкома партии по пропаганде, вызвал Разумовский:

— Поезжайте в Темрюкский район… в частности, посмотрите, как работает председатель райисполкома… разная имеется информация…

— Теперь ты понимаешь, почему я целый день находился в районе! — припоминал Полозков. — Беседовал с людьми, ветеранами и молодежью, — всюду неплохое мнение. Почему этот вопрос так заботил Разумовского?! Куемжиев, правда, дал своеобразную оценку… Но у меня было особое отношение к Куемжиеву еще по Мостовскому району…

Так и уехал вскоре Разумовский в Москву, на высокую, почти фантастическую должность, взойдя на партийный Олимп с репутацией незапятнанного, предельно честного руководителя, но так и не пожелавшего принять посильное участие в моей судьбе.

И тогда сменивший Разумовского Иван Кузьмич Полозков вместе с секретарем крайкома партии по пропаганде Борисом Григорьевичем Кибиревым, ныне депутатом Государственной Думы возвратили меня в Краснодар, предоставив «идеологизированную» должность начальника управления издательств, полиграфии и книжной торговли крайисполкома, этим самым отчасти реабилитировав меня.

5

Именно на этой полюбившейся мне работе и нашел меня как‑то один весьма молодой и энергичный, даже какой — то наэлектризованный человек. Войдя в кабинет, он достал диктофон, раскрыл блокнот и, щелкнув шариковой ручкой, представился:

— Я из Свердловска… Наш аналитический центр занимается политическим прогнозированием. Хотелось бы узнать у вас, как бывшего заместителя Разумовского по крайисполкому, мнение о нём…

Я остолбенел от такой неожиданной откровенности.

— Да вы ничего такого не подумайте… Разумовский, как перспективная кандидатура предположительно рассматривается нами в качестве возможного Генерального секретаря ЦК КПСС…

— ?!

— Да, да… Он молод, прошел значительную школу, обаятелен и умен…

Сказать откровенно, я ничего не нашел лучшего как направить доморощенного «аналитика» свердловского «разлива» к Николаю Павловичу Елисееву. Уж он‑то многое может рассказать, вон сколько лет вместе проработали… Что я могу сказать?.. И так всё ясно.

«Краснодарский» период в деятельности Георгия Петровича Разумовского в его бытность первым секретарём крайкома партии, в общем, не изобиловал особыми, исключительными новациями, либо по тем временам модными партийными инициативами. Обстановка в крае была настолько хорошо известна Разумовскому, что ему практически не требовалось особых усилий по знакомству с кадрами, экономическим и социально — культурным состоянием края, а тем более, сельскохозяйственным и промышленным производством.

Разумовский действовал, сообразуясь с линией Центрального комитета, чутко улавливая предсказуемые повороты в безвольной политике дряхлого и уже смертельно больного Черненко (вот куда «били» свердловские аналитики).

В первую очередь он, как дальновидный политик, решил сосредоточиться на идеологической работе и сделать ставку на молодежь.

С этой целью в июне 1984 года в театре оперетты Разумовский встречается со студенческой молодежью Краснодара. Вопросы собрали заранее. От 23 тысяч студентов университета и пяти вузов Краснодара поступило около 400 вопросов. Поднятые в них проблемы и стали предметом, как писали тогда газеты, «откровенного разговора на встрече».

И вот 1200 представителей студенческой молодежи, курсантов военных училищ (интереснейшая аудитория!) замерли в ожидании встречи.

Читатель, видимо, припоминает, что в те времена «коронным» и едва ли не единственным делом больного Черненко в роли Генерального секретаря ЦК КПСС было его выступление на Всеармейском совещании секретарей комсомольских организаций. Больной генсек, страдающий жуткой астмой, глотая слова и задыхаясь, поведал обществу о «новом подходе» к воспитанию молодежи. Слушая его речь по телевидению, многие ловили себя на мысли о том, чтобы у Черненко хватило дыхания, чтобы дочитать длинный и вовсе не оригинальный доклад до конца. Это была его беда, но не вина.

Повторяя Черненко, Разумовский говорил, обращаясь к молодым солдатам: «Вам будут по плечу свершения, еще вчера казавшиеся фантазией. Но, пожалуйста, не обольщайтесь. В чем‑то нынешней советской молодежи жить будет проще, а в чем‑то и сложнее, чем нам, старшему поколению».

Да, действительно, он как в воду глядел: Афганистан, Абхазия, Тбилиси, Чечня… Невиданный разгул проституции и наркомании, бандитизма, рост количества безработных, крушение комсомола и, как следствие, почти безвозвратная потеря нравственных ориентиров, если не у всех молодых людей, то у многих.

Конечно, Разумовский хорошо знал истинное положение дел в молодежной среде. Он располагал объективной аналитической информацией не только в краевом масштабе.

На встречах с младшим поколением, по словам Черненко, «… и сам заряжаешься энергией молодежи, открываешь для себя какое‑то новое видение примелькавшихся фактов, лучше начинаешь понимать реальные особенности, отличительные черты современной молодежи». Но вслушайтесь, как напутствовал молодых людей первый секретарь крайкома КПСС, как он понимал и оценивал время, получившее в постсоветской журналистике наименование «глубочайшего застоя». Студенты спрашивают:

— Как вы относитесь к моде?

Мода — это не оболочка и не окраска, а выражение самой сути: каков человек. Один человек виден сам, а на другом видна только его дорогая и дефицитная одежда, — отвечает Разумовский. — Не думайте, что будем вас сейчас агитировать против моды. Мы за то, чтобы наша молодежь одевалась красиво, современно, со вкусом. Проблема состоит в том, что очень многие молодые люди, в том числе студенты, позволяют моде брать верх едва ли не над всеми другими жизненными интересами. Худо, когда моде следуют слепо, бездумно, лишая себя всякой индивидуальности. Это ниве лирует, делает похожими, какими‑то одинаковыми, в общем-то, разных молодых людей. А молодость — это прежде всего непосредственная индивидуальность.

Студентки КГУ задают вопрос:

— Почему в наших промтоварных магазинах трудно купить модную вещь, и как одеваться модно, если покупать вещи у спекулянтов нам не по карману?

— Насчет магазинов вы, конечно, правы. К сожалению, наша легкая промышленность далеко не всегда поспевает за модой, выпускает товары, отвечающие запросам молодежи. Но не стоит, видимо, излишне драматизировать ситуацию. Мода сейчас настолько демократична, что найти с ней общий язык можно и своими силами. Молодежи, прежде всего, конечно, девушкам, надо учиться самим шить, как‑то комбинировать свою одежду, своими руками создавать индивидуальный образ и стиль. Почему бы не организовать, скажем, при общежитиях университета студенческие ателье мод, привлечь к их работе опытных модельеров и обслуживать себя и своих товарищей, подруг? Вещь, сделанная своими руками, много дороже стоит, чем купленная втридорога на деньги родителей. Попробуйте!

Следующий вопрос:

— Как ведется борьба с таким вредным течением, как панки?

— Давайте сразу внесем ясность в этот вопрос. На Западе давно существуют группы молодежи, именующие себя «панками». Вы, наверное, знаете, что в переводе с английского это слово означает гниль, отбросы, что‑то ненужное, никчемное. Такими отбросами буржуазного мира стали недоучившиеся школьники, наркоманы, люди с низким интеллектом, зачастую страдающие психическими заболеваниями. В последние годы эти группы выродились в банды откровенно фашистского толка. Они проповедуют человеконенавистничество, насилие и садизм. Любому здравомыслящему человеку ясно, что это крайне вредное и опасное течение. Ясно и другое: в нашей стране нет и не может быть политической и социальной почвы для него. Советские люди, испытавшие неисчислимые страдания в Великой Отечественной войне, не потерпят на своей земле подражателей фашистам. Движения панков в нашей стране, в нашем крае нет и, мы убеждены, никогда не будет. Не допустим…

Что можно сказать, читая газетный отчет о встрече Разумовского со студентами? То же самое, что и раньше: ни одного лишнего, оригинального, быть может, неформального слова, все в лучших партийных канонах, гладко — не придерешься.

Мне почему‑то в этой связи вспомнился большой материал главного редактора «Краснодарских известий» Вячеслава Смеюхи от 18 января 1991 года под названием «Несостоявшееся интервью. Штрихи к политическому портрету». Тогда Разумовский, покинув Краснодар, переместился ближе к Горбачеву: он стал секретарем ЦК КПСС и кандидатом в члены Политбюро. На подобную партийную высоту из всех «кубанцев» взбирались не многие, пожалуй, Воротников, впоследствии Полозков. И вот — Разумовский.

6

Попробуем проследить за ходом размышлений редактора краснодарской газеты, сопоставлявшего разные периоды политической жизни Георгия Петровича:

«…Странное дело: три года проработав в одном здании с первым, я как‑то не ощущал его рядом. Где‑то на втором, секретарском этаже, аккуратно и со вкусом устланном коврами, принимались судьбоносные решения и строились генеральные планы. Мы же в секторе печати краевого комитета жили своей жизнью, жизнью, скорее, не партийных работников, а журналистов. За три года нас, бывших редакторов районных газет, а тогда работников сектора, ни разу не пригласили в кабинет к первому. То ли текучка заедала руководство, то ли средства массовой информации были в ту пору ему без надобности. Когда М. С. Горбачев стал Генеральным, Разумовского пригласили в ЦК заведующим отделом организационно — партийной работы. И все. Больше ничего особенного о Георгии Петровиче я не слышал. В Краснодарский край за все время работы в ЦК он ни разу ни приезжал. Из маленьких информаций, опубликованных в «Правде», узнавал: Г. П.Разумовский провел пленум в Алма — Ате, снимал Кунаева и утверждал на должность первого секретаря ЦК Казахстана Колбина, потом вместе с Э. А. Шеварднадзе сглаживал трагическую ситуацию в Тбилиси. Мы, простые грешные, повторяю, узнавали о происшедшем из коротеньких и очень скупых на подробности информаций. И это при нашей‑то затопившей страну гласности.

Между тем Разумовский продолжал расти. На XXVII съезде КПСС его избрали членом ЦК и секретарем, а вскоре — кандидатом в члены Политбюро. Наверное, никогда бы я не взялся писать эти строчки, если бы в канун XXVIII съезда КПСС мне не позвонили из крайкома КПСС и не сказали: «Вам надо выехать в Москву и срочно подготовить интервью Разумовского, опубликовать его в «Советской Кубани» и в кореновской газете «Свет коммунизма».

На всю эту немаленькую работу отводилось три дня.

Позже я пойму, отчего была устроена такая спешка.

Завершались выборы делегатов на XXVIII съезд партии. Они впервые проводились демократично, по округам, на альтернативной основе. Разумовского, как вы понимаете, надо было избрать делегатом. Где? Этот вопрос мучил ответственных людей и в ЦК, и в нашем крайкоме. К тому времени уже случились осечки: второго человека в ЦК — Егора Кузьмича Лигачева — забаллотировали в одной из подмосковных партийных организаций.

Так где же избирать Разумовского? Конечно же, на Кубани (родился Георгий Петрович в Краснодаре), где начал он свою головокружительную карьеру. Но край большой, где же именно? Конечно же, в Кореновском районе: он в свои молодые годы работал там первым секретарем райкома.

Все‑таки диву даешься нашему неумению прогнозировать ситуацию, изучать общественное мнение, планировать и вести предвыборную кампанию. Помните нашумевший на всю страну предвыборный марафон О. Д. Калугина и Н. И. Горового? Насколько же беспомощно наши ведущие идеологи вели агитацию за кандидатуру Николая Ивановича Горового и насколько хитро, напористо действовала команда Калугина. И другие поединки… Взять северского народного депутата СССР Губарева, которого ну никак не хотели пускать в депутаты, биографию которого то так, то эдак высвечивали с теневой стороны. И что же? Победил Губарев. Вспомните, как бичевали опального бывшего и нынешнего председателя колхоза имени Ленина Каневского района Кочегуру, отсидевшего пять лет в тюрьме. Сколько уж партийные работники потратили сил, чтобы помешать ему вновь стать руководителем! Все, однако, впустую. А сколько еще таких примеров. Но самый яркий все‑таки — выборы Г. П. Разумовского. Выдвинули его кандидатом в депутаты, как и в добрые застойные времена, по указанию сверху в Кореновской районной партийной организации. Хотя там уже более ста первичек назвали своим кандидатом Николая Ивановича Хворостину, в прошлом второго секретаря райкома партии, ушедшего с этого поста по собственному желанию. Это так записали в протоколе пленума. На самом же деле Хворостина подал в отстав ку только потому, что не мог мириться «со своеобразным» стилем работы первого секретаря райкома…

Люди всегда выбирают пострадавших… Хворостина же, кроме такого преимущества, имел в своем активе и другие плюсы: он — человек общительный, умный, пользовался и пользуется по сей день завидной популярностью в районе. Поэтому‑то не по подсказке сверху выдвинули его коммунисты своим кандидатом. В то время не учесть все это — значит, заранее уготовить альтернативной кандидатуре, то есть Г. П. Разумовскому, поражение. Но несмотря ни на что, было принято такое заранее провальное решение.

Конечно же, функционеры поработали, и несколько партийных организаций Кореновского района выдвинули Г. П. Разумовского кандидатом в делегаты на XXVIII съезд КПСС. В других же первичках вдруг всерьез запротестовали: «А зачем нам, собственно, нужен Георгий Петрович? Да, он был у нас первым секретарем. Так это тридцать лет тому назад. Был‑то всего два года и с тех пор ни разу не приезжал в район. Не знали мы, чем Георгий Петрович занимался в крайкоме, не знаем, чем он занимается сейчас в ЦК, и достойно ли представит нашу районную парторганизацию на съезде?».

Иными словами, люди были не в курсе. Вот тогда и родилось предложение: нужно напечатать в местных газетах интервью секретаря ЦК. Пусть он расскажет, чем живет, над чем работает. Пусть убедит коммунистов.

Я вылетел в Москву ни свет ни заря, а в два часа дня уже был у ответорганизатора ЦК. Вопросы к интервью передали Г. П. Разумовскому по телефону еще накануне. Были они разными: «Вам пришлось работать с С. Ф. Медуновым. Как с высоты сегодняшних дней оцениваете вы те годы?», «Как вы оцениваете ситуацию в партии накануне XVIII съезда?», «Ваше личное мнение о демократической и марксистской платформах?», «Ходит много домыслов о политической борьбе внутри ЦК и Политбюро. Существует ли в действительности эта борьба, и к какому крылу вы себя относите?» и т. д.

В пятнадцать часов нас должен был принять секретарь ЦК. Но шло время, а аудиенция затягивалась. Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать часов.

За это время гостеприимный хозяин кабинета, в котором я ожидал приема, успел мне рассказать о себе и о своей карьере, о не слишком понятном своем будущем, успел вспомнить Егора Кузьмича Лигачева, который возглавлял отдел организационно — партийной работы до Разумовского.

— Лигачев — человек правый, — говорил он мне. — Но, понимаешь ли, у него своя откровенная позиция и свой взгляд. Когда соберет совещание, слушать приятно, говорит. эмоционально, а ваш бывший первый замкнутый, ни одного лишнего слова. В какой бы аудитории не выступал — слушатели недовольны.

Часы на Кремлевской башне пробили девять часов вечера. Мы посмотрели в окно. Красная площадь была как на ладони, хорошо просматривалась гостиница «Россия», в которую, как я понимал, мне надо было уже торопиться.

В десять вечера позвонил помощник секретаря ЦК и сказал:

— Георгий Петрович занят, перед съездом много работы, интервью переносится на следующий день.

Дело было вечером и, если честно, делать было нечего. Помощник, правда, наказал ответственному организатору строгим голосом:

— Смотри, чтобы гость не скучал.

Но я, взглянув на кислое лицо ответорга, от развлечений отказался.

На следующий день утомительная процедура доступа в ЦК повторилась. Звонок ответственному организатору, бдительный досмотр охраны, а затем опять знакомый кабинет и ожидание.

Наконец ближе к полудню мне сказали:

— Вас ждут.

Коридоры в ЦК длинные. На каждом повороте охрана. Чем ближе к кабинету кандидата в члены Политбюро, тем выше чины на посту. Начались высокие дубовые двери, панели под красное дерево. Судя по выражению лица ответственного организатора, который сопровождал меня, я понял: он здесь бывает нечасто. Наконец дошли до нужной двери и попали в кабинет помощника Разумовского. Оказалось, он тоже кубанец, родом из Тимашевска. Поговорили, как водится, когда не о чем говорить, о погоде, а потом помощник сказал:

— Сейчас вас примет Георгий Петрович.

И он протянул мне несколько листов машинописного текста.

— Что это? — спросил я.

— Интервью Георгия Петровича.

— Так я же еще с ним не беседовал.

Помощник отеческим тоном пояснил:

— Видите ли, Разумовский — кандидат в члены Политбюро,

интервью могут прочитать за границей, так что ни одного неточного слова. Все должно быть выверено. Над этим текстом работали проверенные люди.

Я принялся читать написанное.

Читал текст интервью и не находил ответа ни на один вопрос. Все чужое, все сглажено, все — на уровне утомительной лекции. И ни одного факта, ни одной ссылки на краснодарскую действительность. Я не буду особенно подробно останавливаться на этом тексте, поскольку интервью Г. П. Разумовского под заголовком «Партия перед съездом» 4 мая 1990 года было опубликовано в «Советской Кубани».

Я только сказал помощнику:

— Но ведь это не то, что нужно. Наши читатели ждут рассказа Разумовского о его работе в Политбюро, о его жизни и делах.

Мне ответили:

— То, что вы требуете, провинциально.

Вскоре меня пригласили в кабинет секретаря ЦК.

По своим размерам это был, пожалуй, самый обыкновенный кабинет, с рабочим столом, установленным рядом с широким и светлым окном, со столом для заседаний и с дверью в помещение для отдыха. Георгий Петрович быстрым шагом шел мне навстречу, протянул руку, поздоровался, спросил, что там, на Кубани, как дела в крайкоме, в редакции, в Кореновском районе.

Наш разговор, безусловно, был содержательнее, чем с помощником секретаря ЦК, и все же все время, которое я находился в высоком кабинете, меня не покидала мысль, что этот разговор, пожалуй, не нужен ни мне, ни секретарю, что интервью уже написано умными клерками и что наша беседа — обычная дань вежливости.

7

Разумовский пригласил меня за стол заседаний. Мы сели друг против друга. Я начал ему рассказывать о последних событиях в крае, потом задал ему вопрос, который сидел во мне ржавым гвоздем:

— Неужели предложенный текст обязательно давать в газете? Может быть, стоит ответить на те вопросы, что были переданы по телефону? Ведь на Кубани многие люди считают: поскольку Разумовский работал с Медуновым в должно сти председателя крайисполкома, то он, выходит, был его правой рукой и вместе с ним творил беззакония.

— Что вы, я никогда не был его правой рукой. Работалось мне с Медуновым очень трудно. Помню, решили на сессию краевого Совета вынести отчет крайисполкома о проделанной работе. Мы очень много времени потратили на доклад, по тем временам он получился острым и самокритичным. Лично мне он понравился. Но тогда доклады председателя крайисполкома в обязательном порядке перед сессией крайсовета обсуждались на бюро крайкома партии. И вот на одном из таких обсуждений Медунов взорвался:

— Разве это доклад? Это целенаправленная критика в адрес краевого комитета партии…

— Задержитесь на минутку.

Мы остались вдвоем.

— Все‑таки, что говорят обо мне в районе? Не смогут ли на выборах подстроить какую‑то ловушку?

Я его успокоил.

— Соперник у вас честный. Сплетни не ходят. Вас называют человек без тени, то есть человеком, за которым не вспомнить тяжких грехов.

— Хорошо, спасибо.

Мы попрощались. Но мне стало ясно, что Георгий Петрович страшно обеспокоен предвыборной кампанией. Вот уж ирония судьбы: партийный работник до мозга костей, он, собственно, сам заварил эту кашу… Сам предложил провести выборы по округам на альтернативной основе. Комиссия ЦК, которую он возглавлял, внесла многие прогрессивные изменения в Устав. Все это, конечно же, было бы заметным достоянием, если бы произошло на заре семидесятых годов. Мы как‑то не заметили, что наша страна за пять лет объявленной М. С. Горбачевым перестройки сумела отказаться от сталинско — брежневского режима, раскрепоститься. И только в нашей партии все еще продолжали действовать жесточайший централизм, жесточайшая борьба за власть и порою даже — неприкрытый карьеризм. Мы не заметили, как мы, коммунисты, отстали от перестройки, и поэтому накануне XXVIII съезда предложенные Разумовским реформы «не впечатляли». Хотя несколькими днями позже он станет пленником этих, пусть и перспективных реформ.

Я точно знаю, что Георгию Петровичу предложили избрать его делегатом съезда на краевой партийной конференции. Но, скорее всего из‑за принципа, Георгий Петрович отказался. Он решил попробовать себя в борьбе с сильным претендентом.

В начале мая интервью, предложенное помощником Разумовского, было опубликовано в краевой печати, а спустя несколько дней, 12 мая, в Кореновский район приехал Георгий Петрович. Он встретился с членами бюро райкома партии, с коммунистами элитно — семеноводческого совхоза «Кореновский», агрофирмы «Маяк», колхозов «Кубань», имени Кирова. Собрания шли за собраниями, и секретарю ЦК приходилось простаивать на трибуне восемь — десять часов в день.

Печальный эпизод с интервью повторился. Георгий Петрович привез с собой заготовленный текст выступления и монотонно читал его собравшимся. Это была трудная работа и для того, кто произносил речь, и для тех, кто её слушал. Потом были вопросы. Самые разные: острые, злые, добрые, наивные, с подтекстом:

— Правильно ли делает Горбачев, что берет с собой Раису Максимовну в зарубежные поездки?

— Верно ли говорят, что вы были заодно с Медуновым?

— Почему разваливается наша экономика?

— Сохранится ли Советский Союз, и что делает ЦК КПСС, чтобы укрепить страну?

— Как вы относитесь к Лигачеву? Вы с ним вместе или в оппозиции к нему?

— Что вы можете сказать о Горбачеве?

— Говорят, что вы связаны с кубанской мафией. Так ли это?

— Почему вы так долго не приезжали в Кореновский район?

И т. д., и т. п.

И сейчас, анализируя встречи секретаря ЦК с кореновцами, думаю, что одними ответами на вопросы — откровенными, конкретными и компетентными — можно было бы поправить положение. Но, увы, ответов не последовало. Были лишь одни обтекаемые фразы. Я понял, что Георгий Петрович небольшой сторонник гласности, он не сторонник выплескивать в массы дворцовые страсти.

Отчет о встрече Георгия Петровича писать было трудно. Бесконечные звонки помощников, бесконечные директивы «об этом говорить можно, а об этом не надо, об этом вскользь». А через несколько дней мы все узнали итог этой предвыборной кампании. Победил Николай Иванович Хворостина, который значительно оторвался от своего соперника.

При воспоминаниях о той предвыборной кампании меня и сейчас не покидают противоречивые чувства. Почему проиграл Разумовский? Наверное, не только потому, что он вы ступал по бумажке, что говорил слишком обтекаемо. Дело в другом. Георгий Петрович представлял Секретариат и Политбюро ЦК, которым рядовые коммунисты фактически уже не доверяли. Он был носителем тех доктрин и партийных реформ, которые, родившись, фактически были обречены на скорую смерть. Они были безжизненны, скучны и неперспективны.

Наверное, итог выборов мог быть и другим, если бы в крайкоме владели ситуацией, поняли бы атмосферу, которая царила в парторганизации Кореновского района, сумели бы по — новому организовать предвыборную кампанию. Ничего этого, как вы понимаете, не произошло. Все продолжало катиться по старым рельсам.

Да, Разумовский нашел в себе мужество: проиграв, позвонил Николаю Ивановичу Хворостине, поздравил его с победой. Потом еще раз поздравил на XXVIII съезде КПСС.

На съезде том все шло не так, как положено. Демократам не нравилась консервативная позиция большинства. Большинству не нравилась левая оппозиция меньшинства. Зрителям, то есть тем коммунистам, которые не присутствовали на съезде и наблюдали события по телевизору, не понравилось, что съезд не решил самого главного, самого важного вопроса: дальнейшее обновление партии. На съезде выступили, пожалуй, все руководители ЦК, в том числе и Разумовский. Зал слушал его настороженно, прерывал речь нетерпеливыми аплодисментами. Доклада не получилось.

А дальше события развивались таким образом: Георгия Петровича не включили в список членов ЦК. Не поддержал его и Президент. В. А.Медведева, если вы помните, тоже не включили в члены ЦК, но М. С. Горбачев забрал его в Президентский совет, чем вызвал бурю негодования со стороны левых и правых. Разумовский же остался не у дел. Никто не знал, что с ним, чем он занимается. Кто‑то говорил, что его направили послом в какую‑то страну. Кто‑то намекал на должность министра или на пост руководителя канцелярии в Президентском совете. А кто‑то говорил, что он вновь вернется первым секретарем крайкома партии.

Ничего этого не случилось.

Бывший кандидат в члены Политбюро и секретарь ЦК уехал генеральным консулом в Шанхай.

Эти строчки мало что скажут непосвященному человеку, может быть, потому что работа в ЦК не принесла Георгию Петровичу громкой славы, такой, как Б. Н. Ельцину или Е. К. Лигачеву, или А. Я. Яковлеву. Славы с разными оттенка ми: доброй, скандальной, недолгой. Но славы… По застойным меркам, Разумовский проработал в ЦК недолго и как‑то бесшумно, незаметно ушел с политической арены. Хотя взлет его, его карьера были до удивления стремительны.

И опять все решилось по — старинке. Сколько уж дел мы загубили из‑за такого кадрового подхода! Не состоялся партийный руководитель, быстренько его направляют на работу министром, послом, руководителем большого предприятия. Почему‑то укоренилось у нас: проработал в партийном аппарате — значит, способен на любое дело, способен руководить любой отраслью. Не знаю, заявит ли о себе новый генеральный консул в Шанхае. Пока же ясно одно: политическая карьера у Разумовского закончилась. Вот только навсегда ли?»

(обратно)

ПОЛОЗКОВ

— Прелюбопытный был секретарь Иван Кузьмич… Да, видно, не вписался я в его команду. Подал заявление об уходе. Он, не задумываясь, и подписал.

В. Д. Артюшков, Почетный гражданин г. Краснодара

1

Особый период в жизни Краснодарской краевой партийной организации был связан с деятельностью первого секретаря краевого комитета КПСС Ивана Кузьмича Полозкова.

Почему‑то многие, оценивая его пятилетнее руководство краем, в шутку поговаривали: правил Кубанью на курский манер.

Видимо, это было связано с его предыдущей работой в Курской области, сравнительно небольшой и во многом несопоставимой по большинству параметров с крупнейшей житницей России.

Впрочем, всё по порядку.

Родился Иван Кузьмич в 1935 году в селе Лещ — Плота Солнцевского района Курской области, русский. Член КПСС с 1958 года. Окончил Всесоюзный заочный финансово — экономический институт, Заочную высшую партийную школу и Академию общественных наук при ЦК КПСС. По специальности экономист.

В 1954–1957 гг. служил в Советской Армии. С 1957 года — колхозник в Курской области. С 1958 года находился на комсомольской, советской и партийной работе. Был вторым, первым секретарем райкома ВЛКСМ, секретарем, вторым секретарем райкома партии, председателем райисполкома, первым секретарем Рыльского райкома КПСС в Курской области. Ряд лет работал в аппарате ЦК КПСС. С 1983 года — секретарь, с 1985 года — первый секретарь Краснодарского край кома КПСС, с 1990 года — председатель Краснодарского краевого Совета народных депутатов. С июня 1990 года — первый секретарь ЦК Компартии РСФСР.

Член ЦК КПСС с 1986 года, на июльском (1990 года) Пленуме ЦК избран членом Политбюро ЦК КПСС. Народный депутат РСФСР. Имеет государственные награды.

Особенность этого периода заключалась в существенной и принципиально новой расстановке политических фигур на партийном небосклоне, кардинальном изменении общественно — политической ситуации в стране, распаде по злой воле известных деятелей великой страны — СССР и появлении самостоятельной компартии России.

За короткое время произошли, в самом деле, эпохальные события. Напомню некоторые из них для того, чтобы яснее представить политическую ситуацию, предшествовавшую приходу Полозкова на Кубань.

События эти можно было бы назвать одним словом — печальные, или, точнее, траурные.

Как известно, 10 ноября 1982 года из жизни уходит Л. И. Брежнев. Немного позже скончались члены Политбюро А. Я. Пельше, кандидаты в члены Политбюро Т. Я. Киселев и Ш. Р. Рашидов.

Затем, 9 февраля 1984 года, обрывается жизнь подававшего большие надежды на реанимирование партии и всего общества после длительного периода «застоя» Ю. В.Андропова. Умирает член Политбюро ЦК КПСС, Министр обороны СССР Д. Ф. Устинов.

Вновь траур: 10 марта 1985 года скончался К. У. Черненко.

И вот на политическом горизонте страны, тогда еще СССР, появляется абсолютно новая и в ту пору мало кому известная фигура Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева.

Это и было самым существенным и принципиальным во всей последующей партийной палитре И. К. Полозкова.

Жизнь накрепко связала эти две фамилии: Горбачева и Полозкова, по — своему распорядившись судьбами в чем‑то похожих, но, как показало время, абсолютно разных политических деятелей.

Существенными, если не сказать больше, стали и другие перестановки в руководстве партии и государства.

К тому времени М. С. Горбачев начинает решительно освобождаться от брежневских кадров, формируя свою «команду».

Тогда в Политбюро появились Е. К. Лигачев, правая рука

М. С. Горбачева, Н. И.Рыжков, С. Л.Соколов, Э. А.Шеварднадзе и, наконец, что было весьма символичным, — Б. Н.Ельцин.

Они‑то и пришли на смену «старикам» — Г. В.Романову, Н. А.Тихонову, В. В.Гришину, Д. А.Кунаеву, Г. А.Алиеву и другим, менее известным политикам. Несколько позднее ушли в отставку А. А. Громыко, М. С.Соломенцев, П. Н.Демичев, В. И.Долгих и другие.

В горбачевской команде весьма продолжительное время действовал бывший первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС В. И. Воротников, в ту пору председатель Совета Министров РСФСР, а затем председатель Президиума Верховного Совета России.

Весь этот, как однажды остроумно выразился известный кубанский писатель П. Е. Придиус, «звездопад» венчал молодой и энергичный Михаил Сергеевич Горбачев.

О М. С. Горбачеве много написано, рассказано и, казалось, нет необходимости повторять читателю широко известные подробности его противоречивой и трагической для страны деятельности.

Все же, как и его великие предшественники — Ленин, Сталин, Хрущёв, Брежнев, Андропов, фигура Горбачёва требует, на мой взгляд, более пристального рассмотрения, в первую очередь, для понимания механизмов внутрипартийной борьбы и ситуации, в которой волею судьбы оказался Иван Кузьмич Полозков.

Каким образом, вообще возникла на партийном Олимпе фигура М. С. Горбачёва?

Любопытное высказывание по этому поводу Е. К. Лигачева было опубликовано в итальянской газете «Стампа».

— Горбачева могли и не избрать Генеральным секретарем?

— Я говорю по зрелому размышлению, что на его пост мог быть избран и другой человек. И добавлю, что, по моему мнению, я сыграл незаменимую роль в его назначении. И не я один: также Громыко, Соломенцев, Чебриков и Долгих. Кое-кто попытался недавно сказать на закрытом заседании, что наша роль не была решающей, я заявил протест, и Горбачев меня поддержал: «Егор Кузьмич говорит правду, был готов другой кандидат».

2

«…Вечером 19 сентября 1978 года на железнодорожной станции «Минеральные Воды» на Северном Кавказе сделал

34*

непредусмотренную остановку поезд специального назначения. В нем из Москвы в столицу Азербайджана Баку ехал Генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Леонид Ильич Брежнев в сопровождении своего помощника Константина Устиновича Черненко. На перроне курортного городка их встречали председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов, проходивший курс лечения в соседнем Кисловодске, и партийный хозяин Ставропольского края, в который административно входили Минеральные Воды, Михаил Сергеевич Горбачев. К слову сказать, Андропов и Горбачев были уроженцами здешних мест, и это землячество послужило пусть не единственной, но одной из причин их дружбы, хотя между ними было почти 17 лет разницы. А укрепили эти отношения регулярные наезды Андропова в ставропольский санаторий «Красные камни»: таинственный шеф тайной полиции предпочитал лечиться в родных местах. По долгу службы и на правах хозяина Горбачев обхаживал своего высокого гостя, но делал это деликатно, ненавязчиво, со свойственным ему тактом и с учетом отличия Андропова от других кремлевских олимпийцев: Андропов не пил, не охотился, шумным компаниям предпочитал уединение, даже отдыхая и лечась, продолжал работать, поддерживая круглосуточную связь с Москвой. Вот и сейчас он вынужден был прервать свой отдых, чтобы встретиться с Брежневым и его ближайшим другом и доверенным лицом Черненко. По протоколу и субординации ни Андропов, ни тем более Горбачев не могли пренебречь этой встречей. Да и не в их интересах было её пропустить.

Брежнев мог проехать в Баку, не останавливаясь на станции «Минеральные Воды». В этой остановке дорожной необходимости не было, вопрос о ней был решен в самую последнюю минуту перед отъездом из Москвы. Организатором встречи был Андропов, а её бенефициантом — Горбачев. За время этой краткой остановки решилась его судьба — к концу года он уже был в Москве. А так как сам факт этой встречи был отмечен в советской прессе, то её следует считать исторической: 19 сентября 1978 года на перроне маленькой кавказской железнодорожной станции сошлись четыре человека, которые в разное время являлись официальными руководителями Советского Союза: Андропов, Брежнев, Горбачев, Черненко.

Политическое вознесение Михаила Сергеевича Горбачева явилось результатом, а точнее, побочным продуктом «больших кремлевских игр», которые в 1978 году вступили в реша ющую стадию. Для того чтобы Горбачев попал в Москву, судьбе пришлось столкнуть в жестоком поединке двух его главных покровителей: Юрия Владимировича Андропова и Фёдора Давыдовича Кулакова. Закончился он победой первого и гибелью последнего. Впервые после расстрела Берия в 1953 году борьба за власть привела к убийству в Кремле.

Вот как это было.

Неожиданный рывок в карьере Горбачева, правда, в пределах его ставропольских пенатов, где он пробыл более двадцати лет после окончания Московского университета, произошел, когда руководителем Ставропольского края был прислан из Москвы Кулаков.

Именно под началом Кулакова Горбачев проделал значительную эволюцию от идеологического ортодокса — сталиниста, каким он был в Московском университете, до реформатора — хрущевца, что, безусловно, должно было ему помочь сориентироваться в непредсказуемые хрущевские времена. Откуда было знать Горбачеву, что неожиданно для мира, страны и для самого себя этот реформатор — самоучка и потрясатель советской системы уйдет на пенсию «ввиду преклонного возраста и по состоянию здоровья» — такова была официальная формулировка отставки Хрущева. Любопытно, что именно в Ставропольском крае, когда там секретарствовал Кулаков, окончательно вызрел приведший к падению Хрущева заговор бывших его соратников во главе с Брежневым.

Впоследствии Горбачёв с болью в сердце узнает о том, что в ночь с 16 на 17 июля 1978 года Фёдор Давыдович Кулаков, как сообщило ТАСС, «скончался от острой сердечной недостаточности с внезапной остановкой сердца». Одновременно КГБ распространил слухи, что крестьянский сын Фёдор Кулаков после неудачной попытки захватить власть перерезал себе на античный манер вены.

Люди, близко знавшие Кулакова, опровергали оба сообщения, утверждая, что он был здоров, как бык, не знал, что такое головная боль либо простуда, был неисправимым оптимистом. Детальный и одновременно путаный отчет специальной медицинской комиссии во главе с главным кремлевским врачом Евгением Чазовым вызвал еще большие подозрения, которые были косвенноподтверждены тем фактом, что ни Брежнев, ни Косыгин, ни Суслов, ни Черненко не явились на похороны своего коллеги по Политбюро. Случай — беспрецедентный в разработанном до мелочей церемониале похорон на Красной площади!

Горбачеву повезло с вотчиной, которая досталась ему в партийное владение, ибо хотя все административные единицы в СССР теоретически равны между собой, но некоторые, как сказал бы Оруэлл, «равнее». В частности, далеко не во всех из них имелись лечебницы для высшей партийной элиты.

В одну из них, «Красные камни» под Кисловодском, и зачастил Юрий Владимирович Андропов, чтобы подлечить почки и диабет, а отчасти из ностальгических чувств: санаторий находился в нескольких десятках километров южнее станции «Нагутская», где будущий шеф КГБ и Генеральный секретарь родился 15 июня 1914 года. (Казачья станица Привольная, где спустя 17 лет родился Горбачев, расположена на северо — запад от Кисловодска).

Андропов жил в уединенном коттедже (фактически навсегда закрепленной за ним казенной даче) и ни с кем не общался, если не считать регулярно приезжающих к нему из Москвы сотрудников организации, которую он возглавлял. Его пребывание в «Красных камнях» было окутано тайной и вызывало острое любопытство у других отдыхающих, которое никак, однако, не могло быть удовлетворено, ибо его дача днем и ночью охранялась переодетыми агентами КГБ. Единственный, для кого Андропов делал исключение, был Горбачёв. Его машину со ставропольским номером охрана таинственной дачи пропускала беспрепятственно. Однажды небольшой кортеж автомобилей, включая один ставропольский, отправился в сторону станции «Нагутская». Это гостеприимный хозяин здешних мест устроил своему высокопоставленному земляку сентиментальное путешествие. Неизвестно, удалось ли тогда Андропову обрести, как сказал бы Марсель Пруст, «1етрз регйи» или хотя бы испытать несколько приятных мгновений, связанных с детскими воспоминаниями.

Вскоре, однако, укромная дача в «Красных камнях» из лечебно — лирического места превращается в плацдарм, с которого Андропов начинает свой крестовый поход против коррупции.

При умирающем Андропове Романов и Горбачев были единственными претендентами на пост руководителя партии, а значит, и страны. Оба — секретари ЦК, оба сравнительно молоды (хотя и с разницей в 8 лет). Судьба свела их в совершенно искусственную, фальшивую пару по сугубо внешним анкетным признакам: ведомственным, возрастным, социальным и национальным. На самом деле они соперничали друг с другом, как Гладстон и Дизраэли либо, если брать советскую аналогию, как Сталин и Троцкий при умирающем

Ленине. И политическая жизнь в Кремле — сначала тайно при умирающем Андропове, а потом все более открыто при умирающем Черненко — приняла постепенно характер отчаянной борьбы между Романовым и Горбачевым. В разные периоды этой борьбы в неё вовлекались и другие члены кремлевской элиты: кто на стороне Романова, а кто — Горбачева.

О чем думал Андропов, давая им параллельные, равные посты и уже тем самым невольно противопоставляя?

У него было такое ограниченное число своих людей в Кремле, когда он пришёл к власти, и он так остро нуждался в сторонниках своего курса, что в срочном порядке вызывал в столицу тех, кто успел доказать свою эффективность на местах. Например, Виталия Ивановича Воротникова, который прошел, как писали «доброжелатели», железной метлой по остаткам медуновской команды в Краснодарском крае; Гейдара Алиевича Алиева, который провел в Азербайджане такую жестокую борьбу с коррупцией, что смертный приговор за экономические преступления стал там обыденным явлением; Егора Кузьмича Лигачева — из Томска и наконец Григория Васильевича Романова — из Ленинграда.

3

Если Горбачёв благодаря своему покладистому характеру и искусному приспособленчеству был всеобщим любимцем в Политбюро, хотя некоторые члены и догадывались о его роли в «медуновском деле», то Романов, напротив, многих смущал своей резкостью и жестокостью. Даже тех, кто признавал за ним его деловые качества: организационные способности, работоспособность, одинаковую требовательность к себе и к другим, верность сталинским принципам управления империей, которые в период правления Андропова приобрели особую популярность как в самом Кремле, так и в «Посаде».

Такова ирония судьбы: смерть Кулакова помогла Горбачеву больше, чем его покровительство. В Кремле освободилось то единственное место, на которое Горбачев с его узкой специализацией мог претендовать: пост секретаря ЦК по сельскому хозяйству. В тесный и замкнутый круг кремлевской элиты, редко доходящей до дюжины лиц, Михаил Горбачев попал благодаря не собственным интригам, а чужим — своего нового патрона Юрия Владимировича Андропова. Именно Андропов устроил Горбачеву встречу с Брежневым на же лезнодорожной станции «Минеральные Воды». Здесь в келейном порядке и было все решено.

Что же до сельского хозяйства, то именно со следующего, после переезда Горбачева в Москву, года в России начинается беспрерывная полоса катастрофических неурожаев, сравнимая разве что с предсказанными библейским Иосифом семью неурожайными годами в земле Фараоновой. Однако эта удручающая картина сельскохозяйственного краха СССР, которая поставила бы крест на карьере любого другого аграрного супервизора империи (как это и случалось неоднократно в прошлом с предшественниками Горбачева), на его политической репутации не оставила и царапинки и нисколько не помешала его стремительному восхождению по кремлевским ступеням. Еще одно свидетельство, насколько тайные интриги в Кремле важнее явных успехов либо провалов в правлении и экономике.

Осенью 1984 года борьба вступила в решающую стадию. В начале сентября Григорий Романов отправился в Эфиопию, однако вовсе не для того, чтобы спасти её несчастный народ от голодной смерти, но чтобы присутствовать в Аддис-Абебе на съезде только что учрежденной там коммунистической партии. Это официально. А неофициально — чтобы с помощью оружия и советников укрепить тамошний просоветский режим. На этот раз Горбачев уже не провожал и не встречал Романова, как позже не провожал и не встречал Романов Горбачева во время его поездок в Венгрию и Англию: дипломатическое перемирие между ними кончилось.

Напомним, что многие радикальные сдвиги в советском руководстве происходили именно в отсутствие в Кремле некоторых его обитателей. Заговор против Берии возник, когда тот был в Восточной Греции; Хрущев снял маршала Жукова с поста министра обороны, пока тот охотился с маршалом Тито на югославском острове Бриони в Адриатическом море, а самого Хрущева сняли во время его отдыха в Пицунде.

Так произошло и на этот раз. Пока Григорий Романов находился в Эфиопии, был снят его сторонник маршал Огарков, начальник Генштаба, а де — факто министр обороны при старом и больном Дмитрии Устинове.

Романову удалось еще больше усилить свои позиции благодаря отсутствию Горбачева в решающий момент борьбы за власть, когда в связи со смертью министра обороны Дмитрия Фёдоровича Устинова и ухудшением здоровья Константина Устиновича Черненко политический баланс в Кремле был нарушен. Узнав о последних московских событиях, Горбачев прервал свой визит в Англии и немедленно вылетел в столицу.

Председателем траурной комиссии был объявлен Григорий Васильевич Романов. В отсутствие тяжело больного Черненко он возглавлял процессию членов Политбюро на всех траурных церемониях и стоял во главе их на ленинском Мавзолее. Все отечественные радио- и телестанции больше часа вели прямую трансляцию с Красной площади, а газеты отвели этой церемонии свои первые страницы, подчеркивая ведущую роль Романова, словно всё это было устроено специально в честь его политического бенефиса.

Что касается Горбачева, то он держался в стороне и даже не выступил над могилой своего «старого друга», как назвал Устинова на пресс — конференции в Эдинбурге перед своим отъездом из Великобритании. Единственное, что ему оставалось, — это наблюдать за политическим триумфом своего соперника.

Но Романов поспешил, репетируя на похоронах Устинова на Красной площади роль нового советского руководителя. Ни у того, ни у другого претендента не оказалось решающего перевеса.

Выдержанный Горбачевым экзамен в Великобритании окончательно склонил в его пользу Андрея Андреевича Громыко, для которого ввиду его иностранной профессионализации дипломатическое мастерство и умение расположить к себе иноземцев было единственным критерием оценки политического лидера.

Вопрос о новом Генеральном секретаре был решен заново и окончательно, когда в дело вмешался КГБ в лице его председателя Виктора Михайловича Чебрикова, хотя он был только кандидатом в члены Политбюро. Именно его голос решил дело в пользу Горбачева. Произошло это еще при живом, хотя и явно умирающем Черненко.

Падение Романова показало, как близок он был к кремлевскому престолу. Роковой ошибкой Романова было то, что, опираясь на маршала Огаркова, он переоценил роль армии и одновременно недооценил роль КГБ и его количественный и качественный перевес над всеми остальными центрами власти.

Горбачев был объявлен Генеральным секретарем с беспрецедентной скоростью: через четыре часа после сообщения о смерти Черненко…»

Не менее сложной, чем перипетии номенклатурной борьбы за власть, оказалась общественно — политическая обстановка в конце 90–х годов, в преддверии распада Советского Союза.

Имя Ивана Кузьмича Полозкова уже было на слуху не только у многих политиков разного уровня, но и простых людей.

В начале июля 1990 года газета «Гудок» поместила «Заметки по поводу: Именем диктатуры пролетариата», из которых можно сделать вывод о накале тогдашних политических страстей. Газета рассказывала о митинге, который был организован Объединенным фронтом трудящихся (ОФТ) и на котором прозвучали наказы XXVIII съезду КПСС, тогда же нередко упоминалось имя Полозкова:

«Лозунги, которые «украшали» митинг, были такие: «Нет антинародной рыночной реформе!», «Товарищи делегаты! Помогите уйти из КПСС антикоммунистам!», «Межрегионалы — клопы на теле партии».

Чуть в стороне от толпы расположились монархисты со своим черно — бело — золотым флагом. Они продают фотографии Николая II, значки с изображением имперского орла, брошюрки о царской династии. Другие торговцы печатью предлагают «Пульс Тушина», газетку, получившую широкую известность благодаря антисемитским выпадам и недавней подделке воспоминаний Л. Кагановича, разоблаченной «Аргументами и фактами». Тут же «экспедиторы» из Прибалтики с тиражами газеты Интерфронта «Единство». Немало среди митингующих и ребят в черных рубашках со значками Георгия Победоносца — это многокрылая «Память». Но еще больше — корреспондентов, особенно иностранных: снимают кино- и телекамерой, фотографируют, записывают.

Почему же так велик интерес к столь малочисленному митингу? Ответ, вероятно, следует искать в той недавней ошибке нашего правительства, когда вместо концепции рынка нам была предложена хорошо разработанная программа повышения цен на продукты питания и предметы первой необходимости. За этим последовал вначале ажиотажный спрос, а затем — волна недовольства, которая сейчас катится от Москвы до самых до окраин. На гребне этой волны и зазвучали в полную силу голоса многочисленных защитников «человека труда». Ну а первый защитник, как известно, — ОФТ, даже своим названием присвоивший себе право говорить от имени простого народа.

Впрочем, слово «фронт» в названии этого движения выбрано точно. С первых дней своего создания «фронтовики» ведут себя крайне агрессивно и в выражениях не стесняются. Странно только, почему на них не распространяется Закон о защите чести и достоинства граждан СССР?

Вот выступает сопредседатель ОФТ В. Якушев. Он говорит о «преступном курсе, который навязан трудящимся кучкой людей, стоящих сегодня у власти… Аганбегян, Бунич и Абалкин не терпят инакомыслия, поэтому из Академии народного хозяйства изгоняют инакомыслящих ученых…». Он предупреждает о грядущем геноциде, который «давно запланирован», и призывает население «восстать и обратиться к армии за защитой». «Наш товарищ Полозков правильно говорит о вине правительства и Президента, — вещает Якушев. — Горбачев, как разведчик в чужом тылу, и партии надо исключать таких разведчиков из своих рядов…»

Лихо, не правда ли? Впрочем, дальше — больше. Клеймят позором и навешивают ярлыки не только Президенту, но и Б. Ельцину, Г. Попову, А. Собчаку, Ю. Афанасьеву, первому секретарю МГК КПСС Ю. Прокофьеву, члену Политбюро ЦК КПСС А. Яковлеву. Вот слова председателя общества «Единство» Б. Гунько: «Это разрушители марксизма, распространители духовного СПИДа, их надо судить по 58–й статье…»

А каких эпитетов удостоились от ОФТ средства массовой информации! «Радиобрехаловка, теневидение, желтая пресса, известия буржуазных мафиози СССР»… и так далее, и тому подобное. Если кто‑то из толпы был не согласен с подобными оценками политических лидеров или ситуации в стране и пытался возразить, рот ему затыкали угрозами. Одному журналисту за невинный вопрос «От лица каких трудящихся вы выступаете?» несколько разгоряченных «фронтовиков» пообещали «выдавить глаза и пообломать рога».

А с трибуны митинга тем временем звучали призывы: «Для нас слово «рабочий» — святое. Нам нужны солдаты, которые готовы вступить в открытый бой с антикоммунизмом» (депутат Моссовета В. Анпилов).

«Мы против перестройки, которая вывела нашу страну из числа сверхдержав. Необходимо сместить Горбачева и горбачевцев со всех постов, как партийных, так и государственных» (некая Т. Хабарова, представленная как «одна из самых мужественных москвичек»),

«Русские, объединяйтесь!» (беспартийный рабочий В. Алфимов).

«Черная реакция свирепствует на страницах наших га зет. Сталин — наш великий вождь. РКП — это историческая справедливость, воля всех народов России» (член координационного совета инициативного съезда в Ленинграде И. Хлебников).

«Если хвалят «из‑за бугра» — значит, ты лакей. Надо, чтобы этот Горбачев сошел со сцены» (Низами, член совета марксистской рабочей партии, партии диктатуры пролетариата).

Наконец, «фронтовики» принимают резолюцию, которую решено распространить в трудовых коллективах и направить на XXVIII съезд КПСС. В её преамбуле, в частности, говорится: «Силы реакции, именующие себя демократами, готовы пойти на крайние меры — развалить КПСС и восстановить в стране диктатуру буржуазии…» А в числе многих пунктов такие: «Отвергнуть рыночную экономику… не допустить роспуск парторганизаций и СТК на предприятиях… защитить армию и КГБ от нападок..; А. Яковлева и М. Горбачева исключить из рядов КПСС».

Комментарии, как говорится, здесь излишни.

5

Не менее любопытный материал, проливающий свет на истинную фигуру Полозкова обнаружил я однажды в журнале «Новое время» в номере 27 за 1990 год.

Журнальную статью написал некто Николай Андреев, и называлась она «Вышли из окопов. Что дальше?»

Как известно, каждый автор вправе давать беспристрастные оценки героям своих публикаций. Поэтому, как говорится, не обессудьте.

«…С избранием Ивана Кузьмича Полозкова Первым секретарем ЦК Коммунистической партии РСФСР облик вновь образованной партии, кажется, окончательно проясняется. Это будет, судя по всему, партия единомышленников на твердой позиции в отстаивании и проведении в жизнь принципов руководящей и направляющей роли КПСС в обществе. Партия, которая призвана сплотить коммунистов определенного толка. Компромиссов, согласительных настроений, плюралистического сотрудничества с представителями иных платформ, похоже, не предвидится.

Впрочем, как бы там ни было, выбор, сделанный Учредительным съездом, по крайней мере, в известном смысле упрощает ситуацию как в партии, так и в обществе в целом. Ведь действительно сложилось ненормальное положение,

когда членские билеты одной партии имеют Нина Андреева и Анатолий Собчак, Николай Половодов и Станислав Шаталин, Виктор Тюлькин и Вячеслав Шостаковский, и подобные пары можно перечислять и перечислять. Теперь должно произойти резкое размежевание: позиции определены, взгляды ясны.

Иван Кузьмич Полозков выдвинулся в центр общественного внимания сравнительно недавно. Он стал известен своими антикооперативными выступлениями. Правда, он сам утверждает, что борется лишь с кооператорами — хищниками, но, как сообщали «Известия», Прокуратура РСФСР уже опротестовала ряд решений, как необоснованных, о закрытии кооперативов в Краснодарском крае. Полозков резок в оценках, хотя и не всегда доказателен. Так, на третьем Съезде народных депутатов СССР назвал депутатов Анатолия Собчака и Владимира Тихонова представителями «кооперативного лобби», после чего на заседании парламентской комиссии по этике признал, что неточно выразился.

Впрочем, писать об Иване Кузьмиче Полозкове небезопасно, поскольку он считает, что журналисты специально искажают его взгляды, его образ, что существует чуть ли не заговор вокруг его фигуры: «Я знаю, что вокруг моего имени сейчас сложилось очень противоречивое мнение. Сложили его определенные круги в Центральном Комитете партии и в правительстве и в средствах массовой информации».

Потому в выводах Полозков резок: «Парламентско — кооперативное лобби, как это бы ни пытались сегодня отрицать, налицо. У него сейчас угодный ему Закон, средства массовой информации, деньги, а значит, и реальная власть. Тот, кто становился на путь этой международной и отечественной мафии, испытал уже и испытывает ежедневно пресс массированного давления, шантажа и угроз, вплоть до физического воздействия». Сказано сильно.

Впрочем, не все органы печати в опале у Первого секретаря ЦК Компартии РСФСР. «Советскую Россию» он числит среди своих союзников. Он одобрил публикацию письма рядовой коммунистки Нины Андреевой, хотя и подчеркивает, что с её взглядами не согласен.

Иван Кузьмич Полозков, как известно, претендовал на пост Председателя Верховного Совета России, еще свежи в памяти драматические перипетии тех выборов. Было бы большой несправедливостью, если бы делегаты Учредительного съезда не избрали Полозкова первым секретарем. При данном составе съезда реальных конкурентов у него не было.

Правда, неожиданно возникла кандидатура Олега Лобова, второго секретаря ЦК Компартии Армении. За то короткое время, что он излагал свою программу, отвечал на вопросы, Лобов сумел завоевать поддержку значительного количества делегатов. Он напоминал Михаила Горбачева, когда тот был еще просто секретарем ЦК: те же непринужденные манеры, открытый взгляд, независимость суждений, ясность мысли. Потом‑то мы эти черты Горбачева стали воспринимать как должное, но сначала эта открытость поражала.

Победил Иван Кузьмич Полозков. Съезд, по всему чувствовалось, симпатизировал ему. Об этом можно было судить и по аплодисментам, которые сопровождали его выступления. Когда один из ленинградских делегатов позволил себе иронично прокомментировать хобби Ивана Кузьмича — рисование, тут же сторонники Полозкова потребовали извинений.

По поводу чего же в дальнейшем разгорелись страсти на партийном съезде?

Вопрос, как говорится, был принципиальный: какой быть партии? Речи о том, чтобы ей не быть никогда, вообще, в ту пору не велось.

Вот как выразился на сей счет Юрий Прокофьев, вожак московских партийцев: «Будучи партией прогресса, социальной справедливости и защиты интересов трудящихся, КПСС не может ограничить свою деятельность узкими рамками парламентаризма. Её функции гораздо шире. Это — программная, политическая, идеологическая, организационная деятельность». Иными словами, Советы — Советами, а реальная власть все‑таки за партией. Но ведь это уже было в нашей истории. Такой вариант управления прочно опробован. В результате правящая партия с железной неизбежностью превратилась в административную, номенклатурную. Партия так уверенно руководила, что завела страну и её народы на задворки цивилизованного мира. Можно, конечно, и дальше продолжать этот эксперимент, но вытерпит ли даже наш бесконечно терпеливый народ?

По — прежнему партия хочет вести общество за собой. Делегаты, чья воля возобладала на российской съезде, настаивали на том, чтобы общество с почтением относилось к КПСС, чтобы население с энтузиазмом воспринимало её (читай — её руководства) решения, а, восприняв, с неменьшим энтузиазмом мобилизовывалось их выполнять.

Станкевич считает, что её первым секретарем должен был стать именно Иван Кузьмич Полозков, как наиболее яркий представитель ортодоксально — догматических взглядов. «Эти взгляды для меня органически неприемлемы, но, тем не менее, я готов иметь дело и сотрудничать с данной партией, — размышляет он. — Если бы кто‑то другой, кроме Ивана Кузьмича, возглавил бы эту партию, тогда у людей остались бы иллюзии, сомнения, колебания относительно лица этой партии. А в данном случае, когда Иван Кузьмич становится первым секретарем, то таких сомнений уже не будет».

«…Военная делегация практически вся за вас», — записку с такими одобряющими словами получил Полозков. Что ж, это очень и очень весомый довод в пользу Ивана Кузьмича. Военные в зале сидят особо, и, когда видишь эту массу мундиров, становится несколько не по себе. Начинаешь ощущать, что это сила, которая в любой момент может вмешаться в ход политических событий по собственной инициативе. Я не помню другого партийного форума, на котором бы так часто предоставлялось слово военным. В выступлении генерала Макашова четко и ясно сформулированы претензии военных, их позиции по проблемам современности, предъявлены жесткие требования. Это тоже считаю положительным итогом съезда. Наступила определенность и в «военном» вопросе, если судить по таким словам Макашова: «Коммунисты армии и флота возмущены бездействием ЦК, Политбюро и правительства по отношению к своим защитникам…» Сказано честно и откровенно, кого намерена защищать армия: не народ, не Отечество, не Россию, в конце концов, а партийные структуры.

Вообще Учредительный съезд российских коммунистов оставил впечатление страшной оторванности большинства делегатов от жизни. Потому от них можно услышать самые невероятные логические заключения, как, например: «Речь идет не о защите идеологических догм, а о том, чтобы сформулировать и донести до сознания людей гуманную сущность развивающегося марксизма — ленинизма, правду о политике партии.

А раньше чем же занимались?

К тому же получается, что народ сам не в состоянии постичь мудрость партии. Или такое заключение: «Возникли новые партии, и они насаждают свои мнения…» А чем еще должны заниматься партии, как не пропагандировать свои идеи? Или это должны быть декоративные, игрушечные партии, обреченные всегда и во всем идти в фарватере общественного авангарда? «Мы говорим, требуем: надо дать реальную власть партийным массам». Помилуйте, да кто же это запрещает? У кого требуете? «У нас, по сути дела, образовалось два политико — идеологических центра. Это Совет Министров со своей идеей рыночной экономики и ЦК КПСС с идеей социализма». Вот даже как? Уже и партию с правительством на одну доску не поставишь? А уж рыночную экономику с социализмом путать и думать не моги!

«Грустно после Учредительного съезда, — заключает журналист. — И что ждать от XXVIII съезда КПСС? Видимо, на нем произойдет окончательное размежевание делегатов, а следовательно, и членов партии. Произойдет консолидация «на принципиальной основе». И вполне возможно, что и среди коммунистов те, для которых превыше всего процветание страны и народа, окажутся в меньшинстве перед лицом тех, кто готов и дальше отстаивать принципы любой ценой».

6

С именем Ивана Кузьмича Полозкова связано некогда нашумевшее, тогда казавшееся взрывом бомбы, дело о государственно — кооперативном концерне АНТ. Приписывали ему также лавры инициатора знаменитой «помидорной войны», которая выражалась в сносе теплиц на приусадебных участках.

Тогда эти «дела» у многих были на слуху, но по истечении времени подзабылись. Поэтому с помощью статьи журналистки Маргариты Фёдоровой, опубликованной в журнале «Знамя» в 11 номере за 1990 год, постараюсь их напомнить.

Публикация называлась «Краснодарский след».

«…Вспомнит ли кто‑нибудь, что за несколько часов до этого события — на внеочередном Съезде народных депутатов СССР был избран первый Президент Советского Союза — прозвучала речь, послужившая внезапному взлету еще одной политической карьеры? Речь произнес Иван Кузьмич Полозков. Она касалась деятельности государственно — кооперативного концерна АНТ. Об этом концерне мы и до сих пор мало что знаем. Одни утверждают, что он предпринял последнюю попытку насытить внутренний рынок товарами, заработав валюту продажей «неликвидов». Известный экономист и публицист Отто Лацис, например, обратил внимание на сообщение Н. И. Рыжкова о том, что именно глава правительства «подписал распоряжение о создании государственно — кооперативной организации АНТ, что разрешения на внешнеторговую деятельность даны в общей сложности 14 тысячам организаций и что решение о бартерных сделках через АНТ считает правильным». АНТ отчислял в государственный бюджет 97 процентов дохода от экспорта и 99 процентов дохода от импорта. Имущество АНТ принадлежало не его членам, а государству. Вся его деятельность велась под контролем компетентного государственного органа с участием представителей правительственных организаций — от Совмина до МВД и прокуратуры. АНТ закупил и подготовил к закупке для экспорта неликвиды, сырье и материалы, после реализации которых на внешнем рынке страна в ближайшее время получила бы товаров на сумму 35 миллиардов рублей. Такова одна точка зрения. Иван Кузьмич Полозков решительно её отвергает и придерживается взгляда прямо противоположного.

XXIV съезд КПСС. Делегация Краснодарской партийной организации.

В. И. Сорокин, Я. Г. швыдков, В. К. Коккинаки, Г. Е. Тарсуков. Новороссийск, 1970 г.

Делегация Кубани на XXIV съезде КПСС с летчиком-космонавтов СССР А. Николаевым. 1971 г.

Делегаты Новороссийской городской партийной огранизации на 16-й Краснодарской партийной конференции. 1971 г.

В зале заседаний крайкома КПСС. 1973 г.

Автор, Д. П. Попович, Н. А. Слюсарев. Москва. Кремль. 1976 г.

О. С. Никитюк и Н. А. Огурцов. 1976 г.

Первый секретарь Адыгейского обкома ВЛКСМ Ю. Д. Нехай и первый секретарь Майкопского ГК КПСС В. А. Мельников. 1977 г.

Прием летчика-космонавта СССР А. Березовского в крайкоме КПСС. 1983 г.

Слева направо: И. Н. Дьяков, Б. Н. Пономаренко, В. И. Зенов, В. Н. Щербак, В. И. Воротников, Е. Я. Назаров

Писатель В. Кожевников в гостях у академика П. П. Лукьяненко

Титаны мировой сельскохозяйственной науки, академики: В. С. Пустовойт, М. И. Хаджинов, П. П. Лукьяненко

Знаменитый хлебороб, дважды Герой Социалистического Труда, М. И. Клепиков

Знаменитый председатель колхоза, Герой Социалистического Труда И. И. Буренков

Герой Социалистического Труда В. А. Светличный

Председатель колхоза им. Кирова Кореновского района, Герой Социалистического Труда Т. К. Третьяков

Герой Социалистического Труда В. Я. Первицкий

Гордрсть России - Герой Советского Союза, Герой Социалистического Труда В. И. Головченко. Тамань, 1978 г.

Секретарь Краснодарского крайкома КПСС Б. Н. Пономаренко с болгарскими коллегами. Варна, 1983 г.

Аппарат Краснодарского крайкома КПСС на Ленинском субботнике. 17 апреля 1982 г.

В. Г. Захарченко, Л. П. Пятигора в перерыве концерта Кубанского казачьего хора. 1998 г.

Кубанцы - Герои Советского Союза и кавалеры орденов Славы. 1999 г.

Профессор Е. Б. Величко

Народный артист Советского Союза М. А. Куликовский

Выездной пленум Союза писателей СССР в Краснодаре. 1971 г.

Герой Советского Союза Г. Н. Холостяков на операции "Бескозырка", г. Новороссийск, 1972 г.

Уроженцы Новороссийска: дважды Герои Советского Союза маршал Е. Я. Савицкий и летчик-испытатель В. К. Коккинаки. 1980 г.

Летчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза В. В. Горбатко. 1978 г.

Минута молчания у Огня Вечной Славы. Город-герой Новороссийск. 1975 г.

Группа ответственных комсомольских работников Кубани на Красной площади. 1974 г.

Первые секретари Краснодарского крайкома и Адыгейского обкома ВЛКСМ: К. Зазирний, А. Маслов, К. Кошоков, В. Салошенко, Р. Панеш, В. Сыроватко, Л. Зверковский, Л. Бадовская, Н. Голубь, Н. Гриценко. 29 октября 1998 г.

Группа комсомольских работников Кубани на выездном пленуме по военно-патриотическому воспитанию молодежи, г. Майкоп, 1980 г.

(без подписи)

Летчик-космонавт В. В. Горбатко в танце с первым сектерарем Адыгейского обкома ВЛКСМ Асиет Шадже в Кремле. 1982 г.

Перед казаками выступает глава администрации Краснодарского края Н. И. Кондратенко. 1999 г.

Первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС А. В. Маслов. 1990 г.

Глава администрации Краснодарского края Н. И. Кондратенко и председатель Кубанского землячества в Москве Н. Я. Голубь за посадкой Дерева комсомольских поколений - дубка красного с Михизеевой поляны. 23 октября 1998 г.

Так как в выступлении Ивана Кузьмича вполне отчетливо отражены его политические симпатии и антипатии, высказаны мысли, которые и составляют основу того, что теперь называют «программой Полозкова», то уместнее всего предоставить слово ему самому. Откроем стенографический отчет Съезда:

«Мы обращались за помощью к руководству ЦК, Правительству, в КПК при ЦК КПСС, Комитет народного контроля СССР, Министерство обороны, Прокуратуру СССР, чтобы пресечь этот грабеж нашего Отечества. Вы знаете, нам никто не захотел помогать. Одни не захотели откровенно, другим, как нам виделось, вообще ни до чего дела нет; третьи отказались, так как им не по силам. И только публикация в газете «Советская Россия» явилась тем информационным взрывом, который потряс весь наш народ от мала до велика. Спасибо её редактору товарищу Чикину за мужество и гражданственность.

Сказанным я подчеркиваю, что положение у нас сейчас таково, когда вроде бы все мы в ответе за страну, но никто конкретно. А это не что иное, как коллективная безответственность, как круговая порука, как всепрощение. Это уже было, это не ново, именно это привело нас к той черте, у которой мы оказались. Теперь давайте рассмотрим другую сторону этого же примера. Как появился на свет божий АНТ и ему подобные, которых сегодня сотни в каждой области и республике, перед грабительскими действиями которых блекнут даже самые громкие дела бывших взяточников и казнокрадов Краснодара, Ростова, Москвы.

Получается, что теперь этот грабеж стал как бы законным. Мы все свидетели того, как рождался Закон о кооперации, а теперь из средств массовой информации мы узнали, 35 Заказ 61

почему его именно таким и с такой настойчивостью пробивали народные депутаты Тихонов и Собчак, почему этих спрутов защищают «Московские новости» (позднее Полозкову пришлось в комиссии по этике Верховного Совета СССР принести извинения депутатам Тихонову и Собчаку за свои необоснованные обвинения. — М. Ф.). Почему этих спрутов защищают журналисты.

Председательствующий: Тихо, тихо, товарищи: есть председательствующий, есть президиум. Пожалуйста, товарищ Полозков.

И. К. Полозков: …«Московских новостей» и «Известий»? Деньги, оказывается, вещь заманчивая, а корысть всегда была небезобидна. Парламентско — журналистское кооперативное лобби, как бы это ни пытались сегодня отрицать, налицо. У него сейчас угодный ему Закон, средства массовой информации, деньги, а значит, и реальная власть. Тот, кто становился на пути этой международной и отечественной мафии, испытал уже и испытывает ежедневно пресс массированного давления, шантажа и угроз, вплоть до физического воздействия.

Но трагедия в том, что ограблены миллионы трудящихся, и им сегодня негде искать защиты в нашем становящемся правовым государстве. Негде и не у кого.

…В стране создана и уже действует на основе торговозакупочной кооперации такая социальная база, на которой растут, как на дрожжах, различного рода политические течения, находят приют любители легкой наживы, в обнимку с этими новыми советскими буржуа выходят на арену политической власти уголовники, национал — социалисты и другие «исты»…»

Привожу столь обширную цитату не столько из желания дать пищу уму читателя, сколько из соображений практических. Так как дальнейшее повествование в основном состоит из разного рода документов и свидетельств. Мы получим полную возможность сопоставить с реалиями жизни суждения Ивана Кузьмича о природе мафии, беззащитности ограбленных трудящихся, социальной базе, на которой уголовники объединяются с разного рода «истами», и т. д.

Как ни парадоксально, говоря о сотнях «спрутов» в каждой области и республике, Иван Кузьмич не устает выдавать себя чуть ли не за главного защитника кооперативного движения. Защита, правда, своеобразная. В крае, где годовые потери от порчи плодоовощной продукции на полях и базах официально оцениваются в 320–390 тысяч тонн, за год было закрыто более 600 кооперативов, в том числе 150 торгово закупочных. Исполняющий обязанности прокурора РСФСР указал на незаконность множества решений местных властей. Краснодарская фемида, однако, смотрит на дело иначе. Заместитель прокурора Валерий Гребень считает, например: «Надо смотреть дальше и глубже. Почему мы слепо должны следовать закону, который не отвечает интересам народа?»

Когда в разговоре с Иваном Кузьмичом я коснулась выводов прокуратуры РСФСР о беззаконном закрытии кооперативов, он, нимало не смутясь, воскликнул: «Сотни кооперативов? Да они сами закрылись. И знаете почему? Потому что открыли их неумехи…»

Возвращаясь же к третьему Съезду, должна с печалью отметить, что на журналистской галерке Дворца съездов (где и я представляла свой журнал «Сельская новь») выступление первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС восприняли скорее как политический курьез, чем как политический вызов. Это ошибка. Думаю, АНТ потребовался Ивану Кузьмичу как повод для обличения политических оппонентов, подновления антикооперативной кампании и сведения счетов с мало симпатизирующей ему прессой. «Кто это?» — «Откуда?» — «Ну и ну!» — пересмеивались коллеги. «Ты еще узнаешь, кто это», — пообещала я одному из них. (За последние годы мне не раз приходилось выезжать в командировки на Кубань — жалобы оттуда шли пачками.) И надо же — как в воду смотрела! Иван Кузьмич, более тридцати лет терпеливо и незаметно перешагивавший с одной ступеньки аппарата на следующую, за какие‑то полгода превратился в столь заметную фигуру, что интервью вынужден начинать фразой: «Не так уж я плох, как меня пытаются изображать…» Он и мне это сказал, когда я подошла к нему в кулуарах третьего Съезда с вопросом, кто был инициатором знаменитой «помидорной войны» — сноса теплиц на приусадебных участках. «Во-первых, не связывайте, пожалуйста, все плохое в крае с моим именем, — сказал тогда Иван Кузьмич. — Ей — богу, я не так плох! Во — вторых, я стал первым секретарем Краснодарского крайкома только в 1985 году, а теплицы сносили, как мне говорили, при Медунове… Ну, может, и при мне были отдельные случаи. Но никто из честных тружеников не пострадал. Наказывали спекулянтов, тунеядцев…»

Ответ, прямо скажем, лукавый. Хотя после Медунова Краснодарскую партийную организацию некоторое время возглавляли вначале В. Воротников, а за ним Г. Разумовский, Иван Кузьмич все же не был в ней незначительным лицом. Как‑никак секретарь по идеологии. Главное же в другом. С

1985 года «помидорная война» отнюдь не затихла. Скорее, наоборот. Искоренение «частнособственнических пережитков» было в полном разгаре, о чем свидетельствовала и почта с Кубани, и её пресса. Вот одно из таких писем:

«Дорогая редакция, пишет вам читатель журнала «Сельская новь» Матюшин Сергей Михайлович из Краснодарского края. Я и моя жена — пенсионеры, да еще работаем в колхозе, я постоянно, жена — летом (сезонно). Имеем приусадебный участок 0,15 га. Из них 0,08 га занято постройками и садом, на остальной площади выращиваем овощи и кукурузу для своего хозяйства, имеем корову, теленка и птицу. Свою семью и семью сына полностью обеспечиваем сельхозпродуктами. Сыну начали строить отдельный дом и, чтобы ускорить строительство, в этом году решили вырастить побольше помидоров, чтобы осталось и для продажи на рынке. Для рассады я смастерил тепличку из реек и накрыл пленкой…

И вот в дни работы XXVII съезда нашей Коммунистической партии по селу ходила комиссия в составе: участкового инспектора, юрисконсульта колхоза и члена комиссии из сельсовета, которые предупреждали, чтобы все владельцы теплиц немедленно явились в сельсовет, иначе теплицы будут разрушены. Через три дня мы с тов. Новак В. А. зашли к председателю сельсовета тов. Стародуб ВД. Она нам говорит: «А! Пришли нарушители». Я спросил: «А что мы нарушили?» Она говорит, что теплицы построены без согласования с районным архитектором и что овощи в таком количестве выращивать нельзя, так как это уже рассматривается как нажива, обогащение…»

Речи Ивана Кузьмича Полозкова на этом съезде надежд, конечно, никто уже не помнит. Приведу короткую цитату из нее:

«В крае, как известно, были допущены отступления от ленинских норм партийной жизни. К руководству порой выдвигались люди, политически незрелые, лишенные классового чутья, склонные к угодничеству и очковтирательству…

Центральный Комитет КПСС оказал помощь краевой партийной организации. Мы освободились от работников, которые, так или иначе, скомпрометировали себя. Пошли на замену и тех руководителей, у которых хозяйственные дела шли вроде бы и неплохо, но морально — психологическая атмосфера была ненормальной…

Все случаи негативных проявлений предаются широкой гласности. Одним словом, складывается определенная системность в работе с кадрами. Удалось добиться такого поло жения, что теперь каждый партийный комитет в состоянии дать принципиальную оценку любому нарушению Устава КПСС, нравственных норм и требований закона. И люди это знают».

Из приведенных слов следует: к XXVII съезду КПСС с «медуновщиной» на Кубани было покончено, край очищен от беззакония, кадры обновлены, и жизнь с приходом к руководству И. К. Полозкова нормализуется.

Что же, однако, «знают» и о чем в это время пишут в Москву люди?

«Мы, жители селений Афипсип и Панахес Адыгейской автономной области Краснодарского края, к вам обращаемся. То, что сейчас происходит у нас, не знаем, каким словом назвать. Что‑то вроде земельной реформы, тепличной реформы. Если бы вы видели эти бесконечные сходы граждан уже третий месяц, угрозы в адрес землепользователей, постановления, решения!.. Тружеников села называют кем угодно: хапугами, мошенниками, стяжателями. То, что они выращивают, — это нетрудовой доход. За теплицы наказывают, штрафуют. Хотя и не теплицы даже это, а пленочные укрытия. Есть случаи в селах, когда руководители сами, собственноручно разрушают укрытия.

А теперь вопрос поставили так: в случае вывоза нами излишков карать будут «по всем законам». Только не знаем, по каким именно…»

«Но, может быть, все‑таки эти и подобные письма отражали, как сказал мне позднее Иван Кузьмич, «отдельные случаи»? — пишет Маргарита Фёдорова. — Увы, нет. И не потому, что таких писем было много: Кубань — обширный край и может продемонстрировать множество «отдельных случаев». Но нет. Достаточно познакомиться с решениями местных властей, с краснодарской прессой тех (как, впрочем, и последующих) лет, чтобы убедиться: никакая это не случайность, а твердое следование линии крайкома, райкома, парткома. Власти того самого совхоза, с письмом откуда вы только что познакомились, опубликовали, например, такой декрет: «Афипский сельский Совет и администрация совхоза имени Хакурате предупреждают жителей Афипского сельсовета о том, что в соответствии со ст. 20, ч. 4, ст. 32, ч. 6 Земельного кодекса РСФСР земельные приусадебные участки не могут быть использованы для выращивания монокультур с целью реализации. В случае высаживания монокультур земельные приусадебные участки будут полностью изъяты в фонд совхоза». Беззаконие, разумеется, полное, выдумка, — а куда крестьянину податься?»

Далее автор публикации приводит еще множество подобных и не менее красноречивых примеров, делая вывод: «Таковы нравы, и со временем, каквидим, они изменяются мало. В июле этого года Иван Кузьмич Полозков (уже не кубанский лидер, а первый секретарь ЦК Компартии РСФСР) выступал перед москвичами в зале издательства «Наука» с разъяснением своей программы. Возник, естественно, вопрос и о том, когда же, наконец, крестьянин избавится от своего крепостного состояния. Иван Кузьмич возмутился:

— А вы спросили у крестьянина, хочет ли он раскрепощения? Я встречался с сельскими тружениками и всегда задавал вопрос: кто хочет стать фермером, самостоятельным крестьянином? Не было таких! Если и есть такие, то они сейчас пропадут, так как нет социальных, правовых и экономических гарантий…

И Иван Кузьмич продолжил:

— К нам на Кубань приезжает много делегаций фермеров. Наши колхозы ничем не хуже американских ферм, считают они, но никак не могут понять, чье это все — в наших колхозах.

— Тогда где зерно и мясо?

— Не сбивайте меня!.. Потенциал колхоза еще не исчерпан!.. — совсем рассердился Иван Кузьмич. А потом посоветовал: — Проследите за тенденцией американских ферм. Сегодня по размерам они равны нашим средним колхозам. Да, мы у них покупаем. Но у нас помидоры некому собирать. Наши студенты поехали работать в Австрию, а техники у нас для уборки нет и рук нет… Сейчас надо закреплять тех, кто живет в селах…

Так и сказал: закреплять…»

Более того, журналистка делает и иные, не менее обидные для Ивана Кузьмича, выводы: «Что и говорить: бездарный чиновник никогда не любил афишировать бессилие своей власти. Но есть и другая сторона проблемы. Откровенно политическая. В интервью «Правде» (6.08.1990 г.) Иван Кузьмич Полозков обозначил её вполне ясно: «Таково вообще свойство частного капитала: как только появляются свободные деньги, их владельцы начинают претендовать на свою долю власти. Чем больше денег, тем крупнее требуемая доля».

Нет, не огурцами — помидорами не желает поступиться Иван Кузьмич. Их все равно убирать некому. И даже не принципами своими — на них тоже мало охотников. Иван Кузьмич Полозков не желает поступиться главным: властью.

Похоже, что жесткая связка, о которой он не устает на поминать: «частный интерес» — «власть» — след не столько высшего партийного образования, сколько практического опыта, извлеченного из жизни, краснодарский след. Власть и выгода здесь давно уже ходят «в обнимку» всюду, где есть возможность распоряжаться тем, что «непонятно чье». Ограбленному труженику при этом действительно некуда и не к кому идти с жалобой, вот и пишут в Москву».

Выводы Маргариты Фёдоровой, исследовавшей проблему «власти» и «выгоды», прямо скажем, убийственные по своей доказательности. Однако позволю себе усомниться в искренности приводимых выше рассуждений заезжей журналистки.

К тому времени я уже возвратился из «почетной» темрюкской ссылки в Краснодар и, как говорится, наблюдал за работой Ивана Кузьмича, что называется, с близкого расстояния.

Могу засвидетельствовать: ничего подобного ни в Темрюкском районе, где мне пришлось проработать председателем райисполкома почти пять лет, ни, тем более, в краевом центре, откуда, как говорится, все видно, я не наблюдал.

Зачем же понадобилось обозлённой журналистке из асфальтовой Москвы с таким «доказательным» сарказмом лить грязь на лидера коммунистов России, в прошлом первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС И. К. Полозкова?

Ответ прост.

Впрочем, сама же М. Фёдорова и дала ответы на свои многочисленные вопросы, приведя в «Краснодарском следе» такую концовку своей статьи:

«После перемещения Ивана Кузьмича Полозкова в Москву сессия краснодарского краевого Совета народных депутатов избрала Н. И. Кондратенко своим председателем. Иван Кузьмич Полозков обрел достойного преемника. Центральная печать сообщила об избрании его кратко. Лишь вездесущий «Коммерсант» познакомил читателей с «программным выступлением» председателя Совета.

«Считаю трижды преступным… — заявил Николай Игнатович, — не говорить теперь о сионизме… Разве нет сионизма как политического течения, самого коварного, самого вредного, самого мерзкого, самого фашистского?.. Только лишь отличается от фашизма хитростью и лукавством. (Аплодисменты собрания). Я бы о крае не говорил, потому что нет в крае этой проблемы… Но меня больше тревожит обстановка… в высших эшелонах. Вы сами понимаете, если вы прочитаете наставления сионизма — такой катехизис есть. Настав ления о подрывной работе в СССР!.. О сионизме будем говорить спокойно… Народ будет сберегать сам себя от этого злого, мерзкого и коварного политического течения».

7

Давайте обратимся непосредственно к кубанскому периоду деятельности Ивана Кузьмича Полозкова, затрагивая различные аспекты его руководства краем.

Как он сам оценивал то, что происходило в те годы на Кубани, и какой видел свою роль?

В одном из «ретровью», данных газете «Новороссийский рабочий» и названного почему‑то «Счастливый человек Иван Полозков», на эти вопросы отвечает он следующим образом: «Я работал в аппарате ЦК партии и многие годы курировал Ставропольский край и Липецкую область. Потом, когда начали возникать уголовные процессы на Кубани, да, собственно, и не только на Кубани — в стране, вы помните — «рыбное» дело по фирме «Океан», другие дела, группа следователей прокуратуры СССР начала работать по побережью. Сочи, Геленджик, другие районы Кубани.

Андропов в те времена был вторым секретарем ЦК. По его инициативе была создана группа работников Центрального Комитета, которой было поручено параллельно со следственной группой (её возглавлял покойный Найденов, зам. генерального прокурора, а в то время — начальник следственного отдела прокуратуры СССР) заниматься изучением этих негативных процессов. Меня включили в эту группу.

Мне выпало курировать Краснодарский край.

Год и восемь месяцев занимались мы этим делом. Имели хорошие контакты с группой Найденова, постоянно информировали его, он — нас. Мы занимались своим делом, он — своим. В нашу задачу входило изучение происходящего на уровне кадров, партийной и советской номенклатуры, анализ причин и информирование ЦК. Следователи вели уголовные дела. И вот тогда я познакомился с Кубанью, с Медуновым, со многими и многими кадрами, с которыми меня судьба тесно свела впоследствии.

Если то, что происходило тогда на Кубани, мерить нынешними мерками, получаются вещи, достаточно безобидные. Взятки, поборы, протекция — тогда все это воспринималось как нечто невероятное, просто ужасающее. А нынче такое просто в порядке вещей.

Тогда‑то и свела меня судьба с Сергеем Фёдоровичем Медуновым. Были многочасовые беседы, выяснение всевозможных подробностей.

Да, было много такого, что, как вы говорите, просилось на бумагу. Я так много знаю и столько мог бы привести примеров… Одно геленджикское дело чего стоит. Дело Бородкиной, Анастасиади (бывший начальник управления бытового обслуживания Геленджика). Часть выявленных тогда преступников осуждена, часть ушла от суда, перестройка освободила их.

А Тимашевское дело, о котором вообще никогда и нигде не писалось, не упоминалось? В Тимашевске работала хорошо организованная мафия, возглавляли её начальник милиции, главврач, председатель Тимашевского потребсоюза. Эти люди практически управляли районом. Райком числился чисто формально, как и райисполком. Практически такую же картину мы увидели и в городе Краснодаре, в Мостовском районе, в меньшей мере в Анапе…

— А в Новороссийске?

— Вы знаете, в Новороссийске мы не обнаружили ничего такого, что бы привлекло наше внимание. Были, я слышал, негативные тенденции, например, «рыбное дело». Правоохранительные органы, горком работали по этим нарушениям. Я знаю, что дружки бывшего помощника генерального секретаря Голикова занимались неблаговидными делами. Но в Новороссийске горком был здоровый, крепкий, в горсовете были порядочные люди, с делами справлялись. Но и Новороссийск не мог не подвергнуться этой эпидемии беззакония, поскольку это массовое явление. Другой вопрос: до какой степени эти аномалии разрастались. В Краснодаре они приобрели более широкие масштабы, в Геленджике, в Сочи, вы знаете, большие группы ответственных работников были привлечены к уголовной ответственности.

— Какова была роль Медунова? До какой степени он был информирован обо всем происходящем?

— В последние годы я всем доказывал очевидную вещь. Если бы Медунов совершил хоть малейшее преступление, он непременно был бы в тюрьме. Вокруг него очень много и пристально ходили, смотрели, какова его роль в том, что происходило.

Мне кажется, это был человек, лишенный таких качеств, как стяжательство. Это был курортный секретарь, который мог шикарно принимать гостей, рассказывать веселые истории, хорошие анекдоты, умел встретить и проводить.

Это была его профессия. 12 лет он пробыл секретарем в Ялте, 12 — в Сочи, а потом семь лет был первым секретарем Краснодарского крайкома партии. Единственной его слабостью — если это можно назвать слабостью — было неразборчивое отношение к подбору людей, с которыми он работал. Его окружали люди, которые использовали эту его слабость. Они информировали его так, как считали нужным, пели ему дифирамбы по поводу и без повода, убеждали, что все у нас хорошо и ничего плохого быть не может.

Эта его близорукость, самоуверенность привели к тому, что в крайком партии проникли законченные негодяи, были они и в крайисполкоме, и практически во всех районах Краснодарского края.

Хотя, точнее, не во всех. В Ленинградском, Новокубанском, Славянском, Абинском районах секретарями райкомов работали очень порядочные люди, они ничего подобного не допускали. Да! Вот и о Новороссийске мы с вами говорили. Но во многих районах клановые группы свили себе гнезда и нанесли огромный ущерб партии, строю нашему, всему тому доброму, что делалось до того на Кубани. И это ему может быть вменено в вину. И за это он должен был понести ответственность. И понес. Его исключили из партии, публично, всенародно, вывели из состава ЦК.

А в уголовном плане ему претензий предъявить никаких не могли. Человек это незаурядный, волевой, обладал хорошими организаторскими способностями. И мог сделать для Кубани много хорошего, но это хорошее превратилось в свою противоположность. Та система, в которой он находился, искорежила, деформировала его самого, его судьбу и краевую партийную организацию. Ведь он военный летчик, учитель, причем, учитель начальных классов, доброе было заложено в нем и по профессии, и по самой природе, человек он очень отзывчивый, контактный, мобильный такой, хозяин хороший.

Нужно было что‑то делать, чтобы убрать эту раковую опухоль. Именно поэтому перестройку на Кубани восприняли с таким энтузиазмом, как раз тогда, когда я был первым секретарем у вас. Ни у кого не было сомнений в необходимости перемен. За перестройку проголосовали единогласно. Дело другое: кто ею воспользовался, но это разговор отдельный.

— И еще один вопрос, без которого никак нельзя. Сейчас говорят об ответственности партии перед народом, идет суд над ней. Вы видите вину партии или считаете её специально придуманной?

— Я думаю, что это чистейшая политика и ничто другое, сведение политических счетов с совершенно определенной целью. Надо развенчать ту систему, в которой мы с вами жили и которая была у нас с 17–го года. Очернить её проще всего недостойными приемами, отрицанием, клеветой, что и делается сейчас. Партия не может юридически отвечать за какие‑то преступления, потому что это 17–18–миллионная армия людей, которые абсолютно честно трудились и верили в идеалы партии. Уже только поэтому никакого суда не может быть, это чистейшей воды политическая провокация с целью шантажа политических партий, которые нарождаются сейчас. И еще, я повторяю: с целью расправы с прежней нашей системой, что была уникальна и перспективна.

Недавно мне позвонил бывший коллега и говорит: надо помочь одному нашему товарищу. У него с сердцем плохо, положили в больницу и попросили 46 тысяч рублей за операцию. А у него ничего нет. Вот такой выбор без выбора: только на тот свет. Все это не укладывается в сознании нашего человека. Российская компартия предупреждала обо всем. Но народ оказался на волне всеобщего отрицания, разрушительства.

Явление партократии было всегда и всегда останется. Василий Николаевич Дьяконов вышел из партии, как только почувствовал: их взяла. Теперь он при случае и без случая бьет себя в грудь, что он демократ. А на деле он — бывший партократ, комсомольский работник, он оттуда. Трагедия нашей партии, которая породила вот таких политических перевертышей, в этом. Вы посмотрите биографии наших нынешних лидеров. Они‑то ведь в партию вступали по конъюнктурным соображениям. Жизненный путь у всех приблизительно одинаковый. Например, у Михаила Сергеевича Горбачева стаж трудовой после университета — 10 дней. Очень показательно! Вуз, потом комсомол — и пошли по ступенькам. Они не знают жизни. И это их трагедия, наша общая трагедия. Они нигде не успели оставить свой след, не успели повариться в трудовом котле. Жертвы пороков нашей системы. Ведь кадровая политика не самая лучшая была.

Однако так называемого застоя я не вижу. Застоя не было, это миф, придуманный демагогами, клеветниками.

— А что же было?

— Была нормальная работа. Чтобы понять, какой в этот период был «застой», достаточно взять статистические данные по той же Кубани. За пять лет в сельском хозяйстве приросты производства были на уровне 30 процентов. Ска жите, это застой? То же самое но Ростовской области, по Ставропольскому краю, Воронежской, Белгородской областям. Это те районы, которые я хорошо знаю.

Вы молодые, вам легче отрицать, а мне легче утверждать.

Да, мы многое делали не так, поэтому я и за перестройку выступил, но динамика в целом была положительной. Застой, как способ все отрицать, чтобы лишить нас самобытности, своего, особенного. Урхо Калево Кеккенен, мудрый человек, когда его лет двадцать назад обвиняли в терпимости к коммунизму, сказал: «У большого медведя под боком шалить нужно осторожно».

Этот «большой медведь» всегда мешал всем. И Никсон, и де Голь в свое время говорили: вас слишком много. А Советский Союз начал набирать мощные обороты.

Опять‑таки обратимся к Кубани. Если бы мы успешно осуществили ту интенсификацию сельскохозяйственного производства, которая уже громко заявила о себе в 87–88 годах, мы бы уже ломали голову над тем, куда девать продукты. Нам нужно было просто — напросто решить проблему тех 30 процентов продукции, которые пропадали от бесхозяйственности, да, собственно, не от бесхозяйственности, а от потребительского подхода к сельскому хозяйству.

Мы становились крепко на ноги, что и забеспокоило сильных мира сего. Что они сделали? Отказали нам в средствах защиты растений, в кормовых добавках. А потом и вообще забыли, что была такая продовольственная программа.

— Иван Кузьмич, вы перенесли инфаркт. На то были какие‑то личные причины или вы так пережили то, что случилось с партией, со страной? Что с вами произошло.

— Со мной произошло то, что должно было произойти с каждым нормальным человеком.

Я последние три года, вы помните, был в эпицентре политической борьбы и принял на себя шквальный огонь буквально всех калибров. Телевидение, «Огонек», «Комсомольская поавда», «Московские новости», «Известия» — не проходило л недели, чтобы я не был выставлен в самом карикатурном свете.

Меня и мою семью шантажировали телефонными звонками, угрозами, причем достали и самых дальних родственников. Нашлись добровольцы и поехали по тем местам, где я жил и работал, — а я по России поколесил порядочно. Искали на меня компромат.

Я понимал, что политическая борьба — это очень серьезно, старался держаться, не срывался. У меня внутри была пре дельная ясность: либо я предаю своих товарищей, дело наших отцов, ухожу в тень, либо надо держаться. Я и держался, сколько мог. Но не каждому суждено выдержать такой пресс. Мне было не суждено…

Зато у меня сейчас есть время обобщить, сказать себе самому, где и в чем я был сам виноват. Например, в силу своей неискушенности в большой политике многое принимал за чистую монету. Я думал, что политика не столь безнравственна, как оказалось.

Вы помните выступление бывшего шефа КГБ Крючкова на одном из Съездов народных депутатов об «агентах влияния»? Речь тогда шла о записке Андропова в Политбюро, которую он написал еще в 1978 году и которая до сих пор не предана огласке. Та система занималась не просто вербовкой агентов. Вспомните, с чего начиналась у нас критика существующего строя? С разговоров о том, что «у них» все лучше. Мы к ним ездили, нам показывали только хорошее. Понятное дело, какой же хозяин покажет плохое? А теперь выясняется, что не так все «там» безоблачно. Об этом много пишут сейчас наши диссиденты. Они криком кричат: что ж вы делаете, вы же совсем не знаете этой жизни!

Так вот, на первом этапе насаждалось такое мнение, что все у нас не так, что мы никуда не годны, нет никакой перспективы… Я знаком с некоторыми документами, которые проходили по Политбюро, по президентскому совету, МИДу, и знаю, какие усилия предпринимались в отношении России. И на этой почве прекрасно развивалась бацилла партократов. Вы же помните, как в Краснодаре пытались свергнуть крайком партии. Пять суток длился стотысячный митинг. Я выдержал, потому что мне персонально нельзя было ничего предъявить. Я не пил, не гулял, не принимал гостей за чужой счет, не владел ни дачей, ни машиной. Я постоянно жил среди людей.

А вот в Волгограде подобное удалось. Лучшего друга президента бросили на растерзание толпе. В Анапе, в Абинске были предприняты схожие попытки, мы спокойно вышли из кризиса.

— Значит, вы считаете, что события у крайкома партии в Краснодаре были спровоцированы не посылкой резервистов в Закавказье, а чем‑то другим?

— Посылка резервистов — не причина, а следствие. И этим следствием воспользовались совершенно определенные силы. Они слетелись на крайкомовскую площадь со всего Союза, я помню эти лица — лица тех, кто создавал народный фронт в Краснодаре.

— Иван Кузьмич, давайте поговорим о так называемой русской обиде. Есть такое понятие национальной обиды, которая сейчас выплескивается со страшной и разрушительной силой то в одном месте, то в другом.

— Для русского народа вопрос этот особо важный и болезненный. Россия объединила все народы, проживающие на своей территории, лишившись собственного дома, собственного «я». Возьмем Москву. Что сегодня в ней русского? Театры, музеи — все «наше». И ничего национального, особенного. Я склонен сегодня утверждать, что русского ничего не осталось. Об этом недавно очень убедительно говорил артист, режиссер, талантливый режиссер ленинградский Игорь Горбачев. Как выживается, вытирается русский репертуар, русский колорит — это только на театральной сцене. Мы то же самое видим в кино, в литературе, в нашей самой обыденной жизни. И делали политику не россияне. И на этом мы потеряли очень многое.

Я не верю ни в общеевропейский дом, ни в общемировую коммуну, куда нас хотят втащить. Ведь берут либо с приданым, либо с целью. Нас берут с совершенно определенной целью, и цель эта предельно четкая. Россия, по данным ЮНЕСКО, имеет 61 процент мировых энергетических ресурсов, 22 процента мировых запасов леса, огромные пространства, хороший кадровый потенциал. И все это сейчас скупается по дешевке. Маховик производительных сил в Европе (да и в США) начинает давать пробуксовки, работать на холостом ходу. А обороты надо поддерживать. Для этого нужны мощные ресурсы, пространства, экология. Китай, Индия не пускают на свои территории. А в России открыли ворота. Причем сделали это под демагогической завесой все той же общемировой цивилизации общеевропейского дома… Юрий Черниченко, ваш коллега, кажется, первым отважился процитировать Достоевского: «Интернационализм — это последнее пристанище негодяев».

В заключении «ретровью» Иван Кузьмич с убеждением произнес: «Я верю в Советский Союз… Расчленение Советского Союза — убийство».

Не берусь судить, прав ли я, поместив в этой книге практически все, что говорил тогда И. К. Полозков в Новороссийске, но сделал этой с одной мыслью: дать возможность читателю самостоятельно, без авторского комментария, оценить и сделать выводы из того, о чем поведал нам бывший первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС.

Давайте обратим свои взоры на деятельность И. К. Полозкова в сугубо производственной сфере, не забывая, однако, о его сложных и многоплановых заботах в иных плоскостях.

Естественно, точкой отсчета будет его пятилетняя работа на посту первого секретаря Краснодарского крайкома партии с июня 1985 года по июль 1990 года. А начиналась она с важного для края события. Как раз накануне избрания Ивана Кузьмича Полозкова первым секретарем крайкома КПСС в Краснодаре в мае 1985 года был принят в эксплуатацию девятиэтажный реабилитационный корпус на 200 коек краевого госпиталя инвалидов Великой Отечественной войны (улица Кирова, 9). Он был построен по индивидуальному проекту, разработанному институтом «Краснодаргражданпроект» (автор В. Д. Проценко, главный инженер А. Д. Чумской), и составлял единый архитектурный ансамбль с выстроенным в 1960–1969 гг. хирургическим корпусом, а также со старым двухэтажным зданием, в котором госпиталь размещался после войны.

Профиль отделений госпиталя (в 1993 г. переименованного в Краснодарский краевой госпиталь для ветеранов войн) соответствует характеру заболеваний ветеранов, учитывает их возрастную патологию. Это лечебное учреждение оказывает высококвалифицированную медицинскую помощь тем, кто потерял здоровье, выполняя воинский долг: солдатам старшего поколения и воинам — афганцам.

Надо сказать, что, будучи секретарем крайкома партии по идеологии, И. К.Полозков немало приложил стараний к открытию этого корпуса, а позднее, уже в качестве первого секретаря, внес ощутимую лепту в строительство студенческой поликлиники.

Удивительно, но с возвращением Полозкова на Кубань на улицах и в парковых зонах Краснодара стало заметно спокойнее: реже встречались подвыпившие граждане, а попытки рьяных любителей «змия» распить спиртное в общественных местах тут же пресекались милицией. Столь внезапное «отрезвление» обстановки в городе объяснялось просто: после Указов Президиума Верховного Совета СССР и Президиума Верховного Совета РСФСР от 16 мая 1985 г. в стране началась очередная кампания. Борьба с пьянством, отражающая нормальную заботу общества о здоровье нации, стала осуществляться в таких формах, что в итоге привела к по-

следствиям весьма плачевным (от вырубки виноградников до роста наркомании…).

Многолетняя работа руководителей всех звеньев в условиях постоянных, обязательных, всегда срочных отчетов по самым разным поводам (в этом отношении делопроизводство 1960–х — 1980–х годов — явление совершенно уникальное) породила своего рода условную реакцию: быстрее отрапортовать. Так оказалось и в данном случае. Уже через полгода после принятия Указов в декабре 1985 г. отмечалось, что в Краснодаре в пять раз сократилось число торговых точек, продающих спиртное, наполовину — объемы реализации винно — водочных изделий. Более того, «42 процента населения города уменьшили потребление спиртного, а 7 процентов, или

30 тысяч человек, полностью отказались от его употребления».

«Результаты» были налицо, особенно на фоне иной статистики: на 100 браков в городе приходилось 60 разводов, 80 процентов краснодарцев не занимались физкультурой и спортом, половина жителей краевого центра вообще не посещала никаких клубов.

Поэтому на партийной конференции самокритично отмечалось, что в борьбе с пьянством «успокаиваться рано». Как показали опросы, «некоторой частью» населения и даже коммунистами эта работа воспринимается как временная кампания», «большинство не готовы внести вклад в эту борьбу», а 73 процента членов КПСС и 70 процентов руководителей среднего звена не понимают «важности вопроса и считают допустимым факт употребления спиртных напитков…».

В качестве мер предлагалось развернуть решительную борьбу с «житейскими традициями гостеприимства» (в части алкоголя), пресекать возросшую спекуляцию спиртным, активизировать деятельность созданных при местных Советах комиссий. А поскольку в эти годы уже велись разговоры о предстоящем 200–летии Краснодара, то выдвигался и такой тезис: «К юбилею город должен быть очищен от тунеядцев, стяжателей, спекулянтов, летунов, пьяниц». На въездах в Краснодар, на Ростовском шоссе и магистрали на Темрюк намечалось установить декоративно — шрифтовые стенды размером 3 х 2,5 метра с надписью: «Краснодарцы утверждают трезвость как норму жизни каждого труженика»…

Разумно используя свои многочисленные связи в Москве, И. К.Полозков оказывает в этом существенную помощь прежде всего крайисполкому и его председателю В. Н. Щербаку, первым секретарям городских и районных комитетов партии, а также председателям исполкомов в развитии хозяйства.

Одним из результатов помощи явилось, например, принятие Постановления Совета Министров СССР «О мерах по дальнейшему развитию в 1986–1993 годах городского хозяйства г. Краснодара». Оно определяло перечень объектов, строительство и реконструкцию которых в краевом центре должен был обеспечить Совет Министров РСФСР; соответствующие задания отраслевым министерствам; перечень объектов, ввод в эксплуатацию которых предполагалось осуществить за счет капиталовложений ВЦСПС и ЦК ДОСААФа СССР. Всего предусматривалось освоить около 1 миллиарда рублей.

Постановлением предусматривались также задания министерствам по созданию в Краснодаре санитарно — защитных зон вокруг подведомственных промышленных предприятий и осуществление мер по предотвращению загрязнения воздуха и водоемов города вредными выбросами. Такие зоны планировалось создать вокруг заводов: компрессорного, «Тензоприбор», «Элеваторстройдеталь», «Нефтемашремонт», комбината витаминных и биохимических препаратов имени К. Маркса, Краснодарского химкомбината.

Заводы нефтеперерабатывающий, «Октябрь» и резинотехнических изделий намечалось перебазировать за пределы жилой застройки.

Говоря в целом, мы мало что знаем об Иване Кузьмиче Полозкове как личности, вне всякого сомнения, имеющей свои пристрастия и увлечения. И уж наверняка об увлечении его живописью знали единицы из тех, кому он вполне мог довериться.

В одной из своих книг я описал, правда, немного в ироничной манере любопытный случай, связанный как раз с данным увлечением Полозкова, не зная еще о том, что занимался он этим благородным делом вполне серьезно.

Однако… Вначале эпизод, который получил название «Я пишу Ленина».

— Иван Кузьмич, — обратился к Полозкову первый секретарь Новокубанского райкома КПСС Недилько, человек, злой на язык и со скрытой иронией, — вот вы все говорите о работе и о работе, а как у вас лично обстоят дела с отдыхом… Можете ли вы культурно отдыхать и чем увлекаетесь?

Полозков важно сосредоточился и на полном серьезе стал отвечать на поставленный вопрос.

— В последнее время меня волнует тема Ленина — мыслителя в изобразительном искусстве… Много художников рисовали Ленина, да все не то. Я хочу показать Ленина не с распростертой рукой, а в глубокой мысли… Это еще никому не удавалось! Одним словом, в свободное от работы время я пишу Ленина!

Конечно, мне тогда пришлось несколько сгустить краски, чтобы придать повествованию больше иронии, но данный факт был.

Более того, впоследствии, практически случайно, нашелся и «учитель», который рассказал мне об этом, пришедшем уже в зрелом возрасте, увлечении Ивана Кузьмича.

Наставником именитого ученика, тайком посещающего студию, что в одном из высотных домов Краснодара, почти на крыше, оказался известный и талантливый кубанский художник Сергей Воржев.

Он‑то и поведал мне уже значительно позже оставления Полозковым должности первого секретаря крайкома партии эту немного таинственную, но крайне интересную историю.

Так и сказал: «Придет ко мне в мастерскую Иван Кузьмич и, ну, давай, выспрашивать, а как это делать, как — то. В общем, писал он маслом, и иной раз — неплохо…»

В самом деле, гораздо точнее можно судить о человеке по его мечтам, нежели по его мыслям.

Тем более становится понятным то, с какой заинтересованностью Иван Кузьмич воспринял благородный поступок нашего земляка, в прошлом фигуры важной и узнаваемой — ведь работал секретарем ЦК КПСС! — академика Л. Ф. Ильичева, прибывшего в декабре 1995 года в Краснодар и подарившего уникальную коллекцию картин.

На склоне своих лет академик, Бог его знает в силу каких обстоятельств, расщедрился и решил своих земляков осчастливить.

Желание может сделать прекрасным всё, на что оно устремлено.

В коллекции были представлены все жанры живописи: бытовой, исторический, портретный, пейзажный и др. Картины В. Е. Маковского «Деревенская девочка» (1908), «Учительница» (1914), Б. М.Кустодиева «Ребенок», К. А.Коровина «На террасе» (1910), Н. К.Рериха «Идолы» (1901), И. И.Шишкина «В лесу», А. И.Куинджи «Солнечный день в лесу», С. В.Герасимова «Пейзаж с озером» и произведения многих других художников.

Не прошел мимо внимания И. К. Полозкова и ввод в эксплуатацию гостиничного комплекса «Москва», первая очередь которого (четыре этажа) вступила в строй еще в апреле 1984 гсда.

В те времена эту гостиницу, находящуюся прямо в центре Краснодара, можно было назвать перворазрядной. Неспроста впоследствии в ней проживали многие звезды: Алла Пугачева, Олег Газманов, Вилли Токарев, известные политики и бизнесмены.

Первый год своего пребывания в должности руководителя краевой партийной организации Полозков завершил участием в реализации давней мечты краснодарцев — в открытии объездного моста через реку Кубань.

В конце декабря 1985 года был пущен в эксплуатацию мост через р. Кубань в створе улицы Тургенева, построенный по проекту института «Тбилгипроавтодортранс». Длина моста без малого 400 метров, судоходный габарит (расстояние от поверхности воды до мостового пролета) вполне достаточен для беспрепятственного транспорта в четыре ряда, с обеих сторон — расширенные пешеходные тротуары.

Регулярное движение по новому мосту открылось с 13 февраля 1986 года. Он разгрузил центр города от потока транзитных машин (ранее следовавших через мост у п. Яблоновского) и стал существенной деталью городского ансамбля в этом районе.

Пожалуй, для объективного политического облика И. К. Полозкова не столь характерно, на мой взгляд, его увлечение производственными делами, нежели сугубо идеологическими.

Иван Кузьмич по натуре своей был прирожденным партийным работником, функционером высокого уровня, — как выразились бы профессионалы — орговиком и идеологом, но никак не промышленником, не строителем, не транспортником, наконец, не сельхозником. Даже не экономистом. А быть может, помимо орговика и идеолога, являлся к тому же и кадровиком.

Школа первого секретаря райкома партии, затем многолетняя аппаратная работа в ЦК КПСС превратили Ивана Кузьмича в абсолютного знатока внутрипартийной действительности, ее тонов и полутонов.

Он не только многое и о многих знал, но, обладая цепкой памятью, и, в общем‑то, известной принципиальностью, казалось, в вопросах не стратегических, а именно тактических, вполне владел и управлял ситуацией, сколь сложна бы она ни была.

Пожалуй, к нему вполне могло быть применимо известное наблюдение: никто не должен давать другим указаний, которым не следует сам.

Его внешняя простота и доступность в самом деле, по-моему, были весьма обманчивыми. Хотя, скрывая свои недостатки, лучше не станешь; наш авторитет выигрывает от той искренности, с которой мы признаем их. С другой стороны, чем меньше человек думает о своих достоинствах, тем больше он нравится всем. Одним словом, характер его состоял в способности действовать согласно этим принципам.

В те годы, пожалуй, наиболее принципиальным было не только продолжение, но и дальнейшее упрочение международных связей, развитию которых И. К. Полозков придавал большое значение. Мне еще по комсомольской работе вспоминается множество инициатив в этой связи.

Взять, например, город Новороссийск. Так случилось, что долгие годы был он связан дружбой городов — побратимов с чилийским Вальпараисо, итальянским Ливорно… Но тогда, в феврале 1986 года, был, как припоминается, заключен договор о прямых экономических, научно — технических и культурных связях между исполнительным комитетом Краснодарского городского Совета народных депутатов и исполнительным комитетом Общинного народного Совета г. Бургас (Болгария). Это стало продолжением международных связей краевого центра на долговременных основах, первый этап развития которых относился еще к 1950–м — 1960–м годам (с 1966 г. Краснодар, установивший дружественные отношения с итальянским городом Феррарой, вошел в Ассоциацию породненных городов Союза советских обществ дружбы с зарубежными странами).

Кстати, Краснодар являлся одним из немногих городов, которые в те годы активно занимались международным сотрудничеством. Продолжали действовать эти связи и в последующее время.

После Бургаса, например, были заключены соглашения о побратимских связях с городами Таллахасси (США), Феррарой (Италия), Кэнтоном (США) и Карлсруэ (Германия).

Но все же не это видел главным в деятельности краевой партийной организации первый секретарь крайкома партии. «Настоящие свойства человека, — считал Иван Кузьмич, — обнаруживаются лишь тогда, когда наступает время проявить их, доказать на деле».

Его не покидало желание привнести в работу одной из крупных парторганизаций страны нечто новое и по — настоящему современное.

Долгое время выкорчевывая «медуновщину», он вдруг почувствовал, что на каком‑то этапе край будто бы остано вился в развитии, что те громкие, при Медунове скандальные и крупномасштабные дела: борьба за сильные пшеницы, за миллион тонн риса, уничтожение амброзии и множество других, ранее подвергнутых осуждению и суровой партийной острастке, так и просились, словно волшебные краски, на политическую палитру главной житницы и жемчужины России.

Не помогло и посещение Краснодара возвращавшимся из отпуска Генеральным секретарём ЦК КПСС М. С. Горбачевым. Собственно, воображение Михаила Сергеевича в ту пору занимало совсем другое, глобальное и пугающе своей недосказанной простотой новое увлечение, заключенное в двух, ставших историческими терминами словах, — ускорение и перестройка.

Совершив поездку по Тимашевскому району, Генсек провел в крайкоме КПСС совещание с партийным активом. Затем, проезжая по улицам Краснодара, он делал остановки и, выходя из машины, беседовал с горожанами «по житейским проблемам», интересовался мнением людей о политике руководства страны, советовал кубанцам активнее содействовать ускорению производства, разъяснял необходимость борьбы с пьянством…

Всё это казалось настолько новым и свежим, что даже искушенный в политике Полозков, неотступно находясь рядом с Горбачевым, в первый раз изменил своей многолетней привычке — не верить на слово.

Увы, история учит, что следует больше опасаться последствий доверчивости, нежели последствий недоверия.

9

Поскольку крупномасштабных дел пока не вырисовывалось, было решено заняться вопросами партийной агитации и пропаганды и провести в Краснодаре краевой смотр — конкурс наглядной агитации.

В связи с этим были разработаны перечни видов наглядной агитации, рекомендуемых предприятиям и организациям, тематика лозунгов и плакатов. Они свидетельствовали, что коллекция лозунгов во второй половине 1980–х годов существенно пополнилась, и не только за счет антиалкогольной кампании: в ней появились призывы к «ускорению», которое, разумеется, являлось «делом каждого»; к матери альным стимулам («Лучшая работа — преимущество в заработке!») и др.

Вместе с тем в этом наборе стендов, плакатов, девизов, предназначавшихся для оформления города или района, предприятий и организаций (перечень состоял из более чем семидесяти позиций!), удивительным образом аккумулировались приметы всех этапов послеоктябрьской истории. Здесь были и архаизмы — уголок атеиста, и традиционный «экран соцсоревнования», и несколько видоизмененное наследство сталинской эпохи — лозунги типа: «Там, где партия, там успех, там победа!», «Родная партия, мы выполним твои решения!» (когда‑то в них вместо слова «партия» стояло имя генералиссимуса)… Тут же предлагались сравнительно новые, но более громоздкие заготовки с пересчетом процентов в общий итог: «Рабочий, помни! Если каждый из нас сэкономит в месяц…% (металла, цемента, электроэнергии и др.), наш завод проработает в 1986 году 2 дня на сбереженных ресурсах!».

Среди громких, но не отличающихся оригинальностью призывов («Комсомол — надежный помощник и боевой резерв партии», «Решения XXVII съезда КПСС — выполним!», «Крепкая семья — крепкая держава» и т. п.) обращал на себя внимание один скромный лозунг. Именно его следовало бы поставить на первое место. Этот лозунг гласил: «Краснодарцы! Наш город — благоустраивать нам!», и был он точным.

После проведенной затем в мае 1987 года в Кубанском сельскохозяйственном институте и городской многопрофильной больнице № 2 международной выставки «Медтехника-87» с участием стран — членов СЭВ, Югославии, а также 191 ведущей фирмы из капиталистических стран, целью которой был широкий показ ультразвуковой терапевтической и диагностической аппаратуры, лабораторного оборудования, компьютерных томографов (в нашей стране такая выставка проводилась впервые), на Кубань вновь прибыл высокий гость.

На этот раз с официальным визитом край посетил Председатель Совета Министров СССР, человек, неизменно вызывавший симпатию простых людей, Николай Иванович Рыжков.

Краевое и городское начальство не удержалось, чтобы не поразить московского правителя: по всему маршруту, где он намеревался проследовать, была тщательно продумана не только наглядная агитация, но и подкреплены соответствующими мясными, молочными и другими товарами местные продовольственные магазины.

В это время, о чем невозможно не сказать, у И. К. Полозкова происходит знаменательная встреча с кубанскими писателями. На ней Иван Кузьмич поздравил замечательного писателя Виктора Ивановича Лихоносова в присутствии его собратьев по перу с выходом романа «Ненаписанные воспоминания. Наш маленький Париж».

Об этом романе следует сказать особо, ибо Валентин Распутин назвал его одним из интереснейших произведений нашей литературы. «Наш маленький Париж», как известно, посвящен Екатеринодару и кубанскому казачеству. В послесловии к книге В. Распутин отмечал, что главный герой этого романа — Память, как вечность и непрерывность человека, как родительское продолжение в живущих лучших человеческих качеств («сколько в человеке памяти, столько в нем человека, сколько памяти — столько жизни в прошлом и будущем…»). Именно в таком философском контексте перед читателями предстают реалии прошлой эпохи, история Екатеринодара, которую автор много лет изучал «в подлиннике», работая в музеях, библиотеках, государственном архиве Краснодарского края.

В 1988 г. за это произведение «непартийный» и талантливый писатель был удостоен Государственной премии России, с чем В. И. Лихоносова искренне и поздравил первый секретарь крайкома партии.

Мотивы этого романа, столь пришедшегося по сердцу кубанским читателям своим удивительно теплым и, по их мнению, точным названием «Наш маленький Париж», были положены в основу впервые проведенного в Краснодаре Дня города.

Перед рассказом о праздновании Дня города следует непременно отметить, что позднее, в 1989 году, Государственной премии России также был удостоен замечательный роман — хроника кубанского писателя АД. Знаменского «Красные дни».

Роман был посвящен трагической судьбе казачества в гражданской войне, «расказачиванию». В нем на документальной основе восстанавливалась правда о событиях, которые долгое время замалчивались или искажались. Таким образом, и на Кубани первое слово об этой, теневой ранее, стороне истории было сказано писателем: литература конца 1980–х годов опередила академическую науку в исследовании комплекса «новых» тем, вырвавшихся из‑под пресса многолетних запретов.

В том же году началась публикация воспоминаний

A.Д. Знаменского «Жизнь по «Краткому курсу», повествующая о тенетах сталинских лагерей, а в 1993 г. за повесть «Без покаяния» писатель был удостоен литературной премии имени М. А. Шолохова, став одним из первых её лауреатов.

Исследователи так описывают первый осенний праздник День города в Краснодаре.

«…В программе торжества, несмотря на дань официозу из арсенала прежних массовок, было много новых и интересных мероприятий. На улице Красной в этот день состоялось шествие знаменосцев и передовиков труда, марш Мира под девизом «Мир планете Земля». Возле краевой библиотеки имени А. С. Пушкина прошла встреча горожан с кубанскими писателями «Краснодар литературный». Звучали стихи и песни о Краснодаре, была устроена премьера романа

B.И. Лихоносова «Ненаписанные воспоминания. Наш маленький Париж». Уголком казачьей старины стала часть улицы Красной между улицами Горького и Буденного. Квартал «охранялся» заставами с вышками, откуда вдруг «палили» из ружей часовые. Под одной из вышек стояла бочка с надписью «На благоустройство города», и публика охотно бросала в нее свои пожертвования…

Сотни краснодарцев пришли к кинотеатру «Аврора» на встречу «Театр и город», в парке имени М. Горького для детей были построены сказочные городки, в парке имени 40-летия Октября проводился праздник трудовых коллективов: здесь демонстрировали свою продукцию завод имени Седина, мебельные объединения «Кавказ» и «Краснодар», мехзавод «Кубань», «Краснодарский ЗИП», зеркально — фурнитурный комбинат и т. д.

В Первомайском парке прошел КВН: соревновались команды политехнического и медицинского институтов (победил политех).

И в других общественных местах города в этот день было празднично и многолюдно. Ветераны войны собрались в парке 30–летия Победы, здесь были открыты оригинальные кафе «У нас в ауле», «Землянка», «Полевая кухня». На стадионе «Кубань» состоялось праздничное представление, на площади Октябрьской революции был дан бал «Краснодарская осень»…

В общем, делаютзаключение внимательные наблюдатели, первый опыт Дня города показал, что Краснодар располагает всеми возможностями для достойного проведения таких праздников…»

Я уже упоминал о том, что И. К. Полозков однажды лично руководил ходом строительства студенческой поликлиники, некогда заброшенного, но, как говорится, из земли поднятого его трудами и властью объекта.

Краснодарцы об этом с благодарностью вспоминают.

Однако в этот почетный список объектов здравоохранения, сданных в эксплуатацию при И. К. Полозкове, можно смело включить еще два: Краснодарский филиал межотраслевого научно — технического комплекса «Микрохирургия глаза» и вторую Краснодарскую многопрофильную больницу, строительство которой велось с 1984 года. Они по сей день являются ведущими в крае. 20 октября 1987 года генеральный директор МНТК, член корреспондент АМН СССР, профессор С. Н. Фёдоров передал символический ключ директору Краснодарского филиала В. В. Яковчуку. В день открытия профессором С. Н. Фёдоровым были сделаны в филиале первые операции.

Так в Краснодаре вступило в строй действующих уникальное лечебное учреждение. Сегодня подобные филиалы существуют всего в 12 городах России. Краснодарский был построен одним из первых. Его сооружение велось в 1986–1987 гг. на земельном участке площадью 1,4 гектара, отведенном в Прикубанском районе города по улице Красных партизан. Проект комплекса разработан проектным институтом Минздрава РСФСР при участии финской фирмы «Полар» (главный архитектор проекта Я. А. Камкин), строительство нулевого цикла осуществляла советская сторона, наземной части — инофирма.

К слову сказать, многопрофильная больница, находящаяся неподалеку от «Микрохирургии глаза», также была оснащена первоклассным медицинским оборудованием (часть его поступила с выставки «Медтехника-87»), Она располагала уже тогда высококвалифицированными кадрами, имела диагностический центр (открыт в мае 1988 г.). Это позволило новому лечебному учреждению быстро добиться значительных успехов.

Вообще, то время (конец 80–х годов) было отмечено необычным всплеском в культурной жизни кубанцев, в определенной степени инициированных деятельностью самих партийных и советских органов.

Краснодарское книжное издательство выпустило удивительно красивую, поэтичную и одновременно актуальную книгу, подготовленную группой авторов, «Кубанские рассветы». Она была отпечатана тиражом 20 тысяч экземпляров на одном из лучших полиграфических предприятий страны — в производственном объединении «Детская книга» в Москве, имела более 150 великолепных цветных иллюстраций и насыщенный информативный текст. На всесоюзном конкурсе «Искусство книги» «Кубанские рассветы» были отмечены дипломом I степени.

Затем еще одно издание пополнило библиотеку книг о городе Краснодаре и крае. В 1989 году в Краснодарском книжном издательстве вышел в свет сборник «Кубанский краевед» (составитель Г. Г. Шулякова), объединивший материалы по географии, истории, этнографии, археологии. Одна из постоянных рубрик посвящалась 200–летию Краснодара. В первом выпуске «Кубанского краеведа» были опубликованы архивные документы об основании города.

Фотокнига рассказывала о необыкновенном разнообразии природных особенностей края, об истории этой древней земли, о деятелях разных эпох, чей труд служил процветанию Кубани. Имена многих из них: А. Головатого, Дюка де Ришелье, Е. Д. Фелицына, К. Т. Живило, В. С. Пустовойта, П. П. Лукьяненко… связаны с Екатеринодаром — Краснодаром. Значительным событием в кубанском книгоиздании стала вышедшая в Краснодаре книга «Древнее золото Кубани» — великолепный альбом об уникальных археологических находках, сделанных на территории края и хранящихся в коллекциях Государственного Эрмитажа, музеев Москвы, Краснодара, Адыгеи. Около двухсот цветных иллюстраций представляют читателям мир древних культур, впечатляющий фоторяд сопровождается рассказом об истории племен, живших на Кубани с III тысячелетия до н. э. по III век н. э. (в том числе и в окрестностях нынешнего Краснодара).

Автор текста — известный исследователь древней истории Северо — Западного Кавказа, заслуженный деятель науки Адыгеи (1993 г.) профессор Никита Владимирович Анфимов.

Примерно в это же время в г. Краснодаре по улице Тельмана, 39, в отреставрированном (с пристройкой) доме Я. Г. Кухаренко, кубанского общественного и литературного деятеля XIX в., был торжественно открыт литературный музей Кубани. В его экспозициях отражен целый пласт культуры края (ранее сравнительно мало изученный): от старинных Евангелий и других книг из знаменитой библиотеки Межигорского монастыря, принадлежавшей запорожцам, до творчества современных кубанских писателей и поэтов.

Нельзя не отметить, что в эти дни в Краснодаре с участием всех священнослужителей Краснодарской епархии и православных жителей города и при поддержке местных органов власти прошло торжественное празднование 1000–летия Крещения Руси.

Праздничное богослужение и церемонии проводились в двух действующих на тот период храмах города: в Свято-Екатерининском и Свято — Георгиевском. К этому времени в них были проведены ремонтно — реставрационные работы. В Екатерининском — заново выполнены настенные росписи Свято — Успенского придела, в Георгиевском — обновлены иконостасы. В честь 1000–летия Крещения Руси в Краснодаре впервые за много лет зазвонил колокол со Свято — Екатерининского собора, привезли специально из Ейска. Отлитый еще в 1906 г., он был обнаружен в сарае местной церкви.

Не буду утверждать, связано ли это с именами первого секретаря крайкома КПСС И. К. Полозкова и работавшего тогда председателем крайисполкома Н. И. Кондратенко, но в начале 1990 года в Троицкой церкви Краснодара было возобновлено богослужение. В августе 1989 года ее здание было возвращено Краснодарской епархии и передано в бесплатное пользование зарегистрированному здесь религиозному обществу с последующим производством реставрационновосстановительных работ на средства верующих. По оценкам специалистов, храм находился в таком состоянии, что его восстановление требовало и больших средств, и значительного времени. Однако уже за четыре года Троицкая церковь преобразилась: была смонтирована крыша, настланы дубовые полы, реставрирована колокольня, над храмом вознеслись покрытые сусальным золотом кресты.

…Когда‑то Троицкая церковь строилась в основном на пожертвования горожан и сам участок под нее по улице Гривенской (Фрунзе) был безвозмездно отдан восьмидесятилетней екатеринодаркой. Эта христианская традиция не оказалась забытой: девять десятилетий спустя в возрождении храма принимали участие краснодарцы, и не только они. Передал на восстановление Троицкой церкви (и на строительство храма Христа Спасителя в Москве) свою Государственную премию (1991 г.) народный артист России В. Г. Захарченко, работали здесь на субботниках казаки, вносили свою скромную лепту верующие и все, кто неравнодушен к судьбе памятников города.

Храм наполнился иконами, некоторые из них возвращаются в Россию из‑за рубежа. Так, гражданка Германии фрау Маргарита Никлас передала в дар Свято — Троицкому храму икону Иоанна Воина, а Кубанский казачий Союз (США) — икону Покрова Пресвятой Богородицы.

Что же касается другого крупного события в культурной жизни Кубани, то могу смело утверждать: связано оно с именами И. К. Полозкова, Н. И. Кондратенко и В. Г. Захарченко. Тогда на базе Государственного Кубанского казачьего хора по решению Краснодарского крайисполкома был создан Центр народной культуры Кубани (художественный и научный руководитель В. Г. Захарченко, директор А. Е. Арефьев). Его основными задачами являлись изучение, творческое сохранение и развитие традиционной культуры края, создание целостной системы обучения и воспитания кадров.

Ас 15 по 18 января 1990 года в Краснодаре произошли события, неофициально прозванные «бабьим бунтом». Характер и последствия их были весьма серьезны.

Дело в том, что в ночь с 15 на 16 января в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР об объявлении чрезвычайного положения в Нагорном Карабахе и некоторых других районах Армении и Азербайджана была проведена срочная мобилизация резервистов для доукомплектования частей Закавказского военного округа. Сам факт использования российских солдат в районах военных действий конфликтующих между собой кавказских республик, а также нарушения установленного порядка призыва, допущенные при мобилизации (отдельные военкоматы мобилизовали многодетных, больных и других граждан, не подлежащих призыву; зачастую людей забирали ночью или прямо с рабочих мест), вызвали протесты населения. Встревоженные родственники, в основном матери, жены, сестры взятых на службу мужчин, не встретив понимания в военкоматах, 18 января собрались у крайкома КПСС. К 16 часам вся площадь перед крайкомом была заполнена людьми. Митингующие требовали прекратить мобилизацию и вернуть резервистов из Армении и Азербайджана.

Перед собравшимися выступил первый секретарь крайкома КПСС И. К. Полозков, председатель крайисполкома Н. И. Кондратенко, другие руководители. Была создана инициативная группа во главе с членом женсовета Октябрьского района города Краснодара Н. А. Полухиной, установлена связь с Москвой, Кировабадом (вылетела делегация кубанцев во главе с Н. И. Кондратенко проконтролировать возвращение резервистов). Прямая трансляция митинга велась по местному телевидению… А на площади перед крайкомом партии на всю Кубань зазвучали из Гянджи (так начали называть Кировабад) усиленные динамиками голоса солдат, сержантов, офицеров, призванных из разных городов, ста ниц и поселков края. «Резервисты» сообщали своим родным и знакомым, что они живы, здоровы, что поводов для тревоги нет. Вскоре в Краснодар из «горячей точки» по телефону звучали неторопливые репортажи, передаваемые одним из резервистов — редактором дивизионной газеты майором запаса В. И. Яковлевым.

Исход «бабьего бунта» был благополучным: к 23 января все резервисты вернулись на Кубань. Просчеты политиков в данном случае исправили женщины, и у них это хорошо получилось. Таким образом, последний год работы И. К. Полозкова в должности первого секретаря крайкома КПСС был ознаменован не только неким подъемом в культурной жизни кубанцев, но и этим «бабьим бунтом», свидетельствующим о росте самосознания народа.

В марте 1990 года, впервые за семьдесят лет Советской власти, на альтернативной основе прошли выборы народных депутатов в местные Советы. В частности, выборы председателя Краснодарского горсовета на 1 — й сессии XXI созыва (27-

29 марта 1990 г.) также проводились (что в те годы считалось необычным) на альтернативной основе: была рассмотрена 21 кандидатура. Большинством голосов председателем Краснодарского городского Совета народных депутатов избран был

В. А. Самойленко, заместителем председателя — С. П. Батура, председателем исполнительного комитета — М. С. Каракай.

10

В журнале «Столица» (1991 г. № 49) была опубликована любопытная зарисовка известного кубанского журналиста Владимира Рунова под интригующим заголовком «День «X», или как Иван Кузьмич объявил в Краснодаре чрезвычайное положение».

Поводом для этого послужило событие сколь печальное, столь, увы, и прозаическое: кончина скромного семидесятидевятилетнего пенсионера Максима Андреевича Титаренко, исключительность которого заключалась в том, что он приходился родным отцом Раисе Максимовне Горбачевой и, естественно, тестем Михаилу Сергеевичу, в то время еще не Президенту СССР, но Генеральному секретарю ЦК КПСС. Было это в середине июня 1986 года.

«В то раннее, но уже жаркое утро, — пишет Владимир Викторович, — краснодарцев ожидало чрезвычайное событие,

хотя о причинах его они еще и не подозревали, поскольку в то время гласность только «проклевывалась» на страницах отдельных московских газет и вызывала лишь восхищенный ужас у большинства рядовых граждан периферии. По этой причине лишь немногие знали, что в Краснодаре долгое время жил, а вот теперь и умер тесть М. С. Горбачева. Скорбное событие в высших партийных сферах края было воспринято как руководство к решительному действию, то есть началу крупномасштабной, но тайной операции, которую возглавил тогдашний первый секретарь крайкома КПСС Иван Кузьмич Полозков. Безусловно, это был неплохой повод не только лично разделить скорбь, что во все времена рассматривалось как признак верности, но и продемонстрировать способность действовать уверенно и решительно в экстремальной ситуации, то есть в предстоящем процессе погребения. Видимо, поэтому был отдан приказ «всех поставить на уши» и решительно «овладеть массами».

Простодушными массами овладели как всегда, с помощью усиленных нарядов милиции, которые рано утром начали перекрывать центральную часть города. На вопрос «Что происходит?» милиционеры вначале загадочно улыбались, но ближе к середине дня, потеряв терпение, перешли на привычное — «Проходите!» и зычное — «Давай не разговаривай, проезжай!» На моих глазах огромный трайлер, груженный кирпичом, сгоняли в узкий переулок, куда он втискивался, сминая бордюрные камни. Потный шофер, до отказа выкрутив «баранку», произносил в адрес всего «белого света» крылатое русское слово, которым впоследствии Михаил Сергеевич удостоил гекачепистов.

К середине дня женская группа была сформирована и проинструктирована. Девицы спешно смыли косметику и всем по страшному секрету рассказывали, на какое дело идут. Но, как часто у нас бывает, самая ответственная команда поступила в последний момент: в группу нужно добавить несколько мужчин и покрепче. Нервная дрожь достигла предельной отметки: на кадровую тщательность времени уже не было, надо срочно ехать! Тогда взяли тех, кто просто попал под руку, в их числе оказался и я со своим коллегой по кабинету.

Нас спешно посадили в автобус, который, отчаянно сигналя, тут же помчался по улице Красной, где к этому времени все перекрестки перекрыла ГАИ. Очевидно, о нас знали, потому как ехали только мы одни, остальные стояли. И все-таки где‑то в районе улицы Бабушкина, попав в затор, встали и мы. Время уходило безвозвратно, а наш автобус беспомощ но «бился» среди замерших троллейбусов, длиннющих «Икарусов», невесть откуда наехавших в центр грузовиков. Руководитель нашей спецкоманды рвал на себе волосы. Выручил шофер, он кое‑как выбрался на другую улицу и через какие-то ограды, канавы и кусты сумел пробиться к переулку, где уже не было никого, кроме органов милиции довольно высоких рангов и молчаливых людей в штатском. Их было очень много, так много, что я удивился, что их так много может быть вообще.

Нас хмуро встретил ответственный распорядитель из краевого комитета партии, одетый в темный официальный костюм.

— Что это? — он указал пальцем на брюки моего коллеги.

— Это штаны.

— Почему светлые?

— А я летом всегда хожу в таких! — простодушие ответа вызвало в глазах распорядителя сияние плохо сдерживаемого гнева. Он красноречиво озарил им нашего руководителя, после чего поездка того на кладбище стала приобретать уже прямой смысл. Ответственный товарищ еще более нахмурился и, повернувшись к нам спиной, с достоинством удалился за дверь, где происходило таинство прощания с покойным.

Я хотел избежать всего, что было связано с этим грустным ритуалом. Думаю, что искреннее горе, вызванное утратой близкого и дорогого человека, усугублялось еще и тем, что у этой семьи не было возможности укрыться от любопытствующих глаз. Тем более в обстановке верноподданического ажиотажа, который «раскрутил» усердный Иван Кузьмич вокруг этого, глубоко семейного, события. Что лишний раз подтверждает русскую истину: «Заставь…»

Небольшой кортеж, составленный из катафалка и двух автобусов, медленно двигался по обезлюдевшей улице в сторону городского кладбища. На сопредельных магистралях были видны шеренги милиционеров, оттеснявших толпы людей. У многих краснодарцев рухнули в этот день планы: кто‑то куда‑то ехал, но не доехал; кто‑то что‑то собирался сделать, да не сделал. На долгие часы встал коммунальный транспорт, на подходах к городу были задержаны сотни грузовиков.

Собственно, а что происходило? Как могло нормальное течение жизни большого города помешать обычному человеческому обряду, пусть даже семьи, находящейся в фокусе мирового общественного внимания? И надо ли было по этому поводу вводить «чрезвычайное положение?» А ведь в сущ ности это было именно так. Не знаю, уж какими страхами пугал Кузьмича генерал Плеханов, будущий «герой» Фороса, начальник личной охраны Горбачева, но чем ближе мы подъезжали к кладбищу, тем пустыннее становилась дорога и тревожней тишина, в которой звучали только позывные радиопередатчика в руках сопровождавшего наш автобус сурового дяди из команды Плеханова.

Как потом стало известно, операция «Кладбище» началась с последним вздохом Максима Андреевича. «Объект» плотно начали прочесывать крупными воинскими подразделениями, изгоняя оттуда все живое, включая бродячих кошек и собак. Два густых кольца охраны окружили «Объект» по внешнему периметру, а внутри его были рассредоточены отдельные боевые группы, каждая из которых могла вести успешное сражение с линейным стрелковым полком.

А были еще бравые ребята — «скорохваты» из «девятки», одетые в одинаковые костюмы с многозарядной огнестрельной весомостью за пазухой. Они рассредоточились по углам и осям воображаемого квадрата, в центре которого находилась похоронная процессия, взяв под наблюдение в основном нашу группу, очень напоминавшую в тот момент стадо перепуганных овец. Нашим женщинам выдали цветы, мужчины по двое несли венки.

Плеханов, невысокого роста старик, с исключительно несимпатичной внешностью, взором опытного тюремного надзирателя ощупал каждого, кто стоял с венком. Движением белесых бровей он придвинул двух рослых амбалов поближе к нам с коллегой и только после этого, очевидно, решил, что «на кладбище, наконец, все спокойно».

Медведев, личный телохранитель Горбачева, навис над ним всей широтой и высотой могучего телосложения. Сияя вороненностью свежевыбритых щек, Иван Кузьмич Полозков стоял поодаль от семьи Горбачева со смиренным видом папского нунция, свято выполнившего свой долг. Еще дальше в суровой солдатской позе застыл генерал Василенко, начальник краевого КГБ, а еще дальше виднелась фигура Гриценко, тогдашнего первого секретаря Прикубанского РК КПСС, на территории которого и находился «Объект», то есть кладбище.

Но надо сказать, что в это время на дальних к нему подступах происходили события, воистину драматические. В общей суматохе, вызванной приостановкой функций городского организма, оказалось, что единственные, кто никак не может ждать, да еще в сорокаградусную жару, — это покой ники. Родственники усопших напоминали большую группу стайеров, которым вот — вот должны дать старт, но по каким-то причинам его все время откладывают. И так откладывали более двух суток, так что группа «бегунов» довольно опасно разрасталась и вела себя крайне нервно. И когда процесс августейших похорон был завершен, а от кладбищенских ворот со снарядным свистом долетели в город правительственные лимузины, на территорию бывшего «Объекта» с такой же скоростью ринулась разъяренная толпа, получившая, наконец, «добро» на погребение тех, кому в этой грустной жизни уже не надо было ничего.

Лимузины мчались к аэропорту, а Михаил Сергеевич, как тогда было принято, накоротке выскочил к народу, пожал несколько рук, спросил у ошалевших от неожиданности прохожих: «Ну, как, ребята, живете?» Жили мы тогда еще ничего, и потому случайные прохожие ответили, что живут хорошо. «Вот подождите, — пообещал Михаил Сергеевич, — перестройка наберет силу, и будет жить еще лучше. А вообще я к вам снова приеду!»

Обещание свое Михаил Сергеевич сдержал: вскоре он, действительно, еще раз побывал в Краснодаре.

Вот уж не знаю, как провел конец этого беспокойного дня Иван Кузьмич Полозков. Может, проводив Генсека, вернулся домой и по доброму русскому обычаю «тяпнул» стаканчик перед сном. Но это уже из области фантастики! В то время Иван Кузьмич отчаянно сражался со «змием», щедро раздавая выговоры и другие наказания только за одни нехорошие мысли об алкоголе. Скорее всего, снял Кузьмич перед сном трубку «ВЧ» и доложил устало в ЦК, что кубанцы как всегда с заданием Родины справились.

…А свежую могилку несколько дней охраняли, но, убедившись в традиционном почитании краснодарцами усопших, охрану сняли. Хотя генерала КГБ рядом все‑таки похоронили. Наверное, посчитали, что так оно будет надежнее».

(обратно)

МАСЛОВ

— Как‑то мы сидели и думали: а что если нам избрать первым секретарем Маслова? Ведь не боги горшки обжигают. Создали штаб из комсомольцев… И вот избрали.

Э. М. Трахов

1

Неожиданное случается в жизни чаще, чем ожидаемое.

В октябре 1975 года, на излёте моей комсомольской карьеры, вдоволь вкусив прелестей работы с молодежью, я был мысленно готов к другой, судьбою и временем уготованной мне должности. Как всякий опытный работник, я подумывал о своей, пока только в воображении витающей замене. Тогда я даже не мог предположить, что через несколько лет на посту первого секретаря Краснодарского крайкома комсомола окажется Александр Маслов. Да и откуда было знать? Только судьба решила по — своему.

В ту пору в крае проходила реорганизация сельскохозяйственных районов: одни районы укрупняли, другие, напротив, урезали. При этом вместе с земельными наделами сокращались и объемы производства. Краевые партийные и советские лидеры С. Ф. Медунов и Г. П. Разумовский подчеркивали, что реорганизация создает простор в дальнейшем социально — экономическом и культурном развитии районов.

Кто бы спорил? Но здесь неожиданно встала задача: во вновь образованном Успенском районе необходим, коль образован райком комсомола, первый секретарь.

Увы, не время проходит, проходим мы.

— Поезжай в район, — обратился я ко второму секретарю крайкома ВЛКСМ Михаилу Килинию. — Внимательно посмотри на местные кадры. Желательно, чтобы первый секретарь был свой, доморощенный, а не привозной… Конечно, нужен сельхозник, склонный к общественной работе…

Я уже просто не помню точно, но по всем неписаным канонам «подбора и расстановки» кадров только так в том случае могло звучать мое поручение.

М. И. Килиний, что было присуще для его стиля работы, быстро справился с поручением, задержавшись в Новокубанском районе, который урезали, кажется, на два или три дня, — район ведь большой! — и привез три заполненных листка по учету кадров. Образно говоря, доставил из Новокубанки судьбу Маслова.

В моем кабинете, где находились М. И. Килиний, заведующий сектором кадров крайкома ВЛКСМ Н. Н. Лозовой и я, происходил разговор, прелюбопытный для постороннего уха.

— Две кандидатуры отбрасываю сразу, — начал разговор Килиний. — Анкеты заполнил лишь для формы. На роль первого секретаря райкома эти двое, учитель местной школы и агроном отделения колхоза, просто не подходят…

— Нет, давайте начнем обсуждение, независимо от наших личных ощущений…

— Хорошо, взять, например, кандидатуру учителя…

— Теперь перейдем к молодому агроному…

— А что же Маслов, говоришь толковый, окончил Кубанский сельхоз, по образованию зоотехник?

— Так, так… Высокий ростом — это вовсе неплохо, а понимает ли комсомольскую работу изнутри?

— По всем данным вполне подходящая кандидатура Александра Васильевича Маслова, — сделал резюме скрупулезный кадровик Николай Лозовой.

На следующее утро состоялось неизбежное в таких случаях собеседование Александра Маслова со всеми заведующими отделами и другими ответственными работниками крайкома комсомола. Затем отеческое напутствие в крайкоме КПСС и… с тех пор судьба А. В. Маслова практически была предрешена.

2

Александр Васильевич Маслов родился в 1949 году в станице Убеженской Успенского района Краснодарского края, русский, член КПСС с 1975 года. Образование высшее, окончил Кубанский сельскохозяйственный институт, Академию общественных наук при ЦК КПСС.

Трудовую деятельность начал в 1966 году шофером колхоза. После окончания Кубанского сельхозинститута работал зоотехником колхоза «Путь к коммунизму» Новокубанского района.

37*

С 1975 года А. В. Маслов на партийной и комсомольской работе: первый секретарь Успенского райкома ВЛКСМ, инструктор сельскохозяйственного отдела крайкома партии, первый секретарь крайкома ВЛКСМ. С 1983 по 1987 год работал первым секретарем Тимашевского райкома КПСС. В эти годы Тимашевская районная парторганизация выполняла важнейшее поручение Политбюро ЦК КПСС по созданию в районе аграрно — промышленного комбината «Кубань». С 1987 года — на работе в аппарате ЦК КПСС: инструктором, а затем ответорганизатором отдела партийного строительства и кадровой работы. А. В.Маслов активно участвовал в общественно — политической жизни края, избирался кандидатом в члены бюро крайкома КПСС, трижды — депутатом краевого Совета народных депутатов. Был делегатом XXVI съезда КПСС.

Таков путь, который прошел А. В. Маслов вплоть до избрания его первым секретарем Краснодарского крайкома КПСС.

Представляя кубанским читателям нового лидера края, сменившего И. К. Полозкова, известный журналист Светлана Шипунова предпослала в одном из номеров «Советской Кубани» свои «Размышления после событий», красноречиво назвав их: «Пятнадцатый секретарь».

Следовало бы, конечно, газетный материал назвать «Шестнадцатый секретарь», ведь читатель теперь знает, что с 1962 по 1964 год в крае было параллельно два первых секретаря крайкома партии — промышленного и сельского — Г. И.Воробьев и А. И. Качанов. И вторая небольшая неточность имеется в той публикации, на которую укажу по ходу текста С. Шипуновой.

Воспользуемся «Размышлениями после событий», они того заслуживают.

«…Когда на прошлой неделе, перед краевой партконференцией, писала статью «Пятнадцатый секретарь», я, естественно, не могла знать, кто им станет.

Наутро в воскресенье мне позвонил пожилой читатель и сказал: «Что ж это вы написали одно, а сделали другое? Опять нам из ЦК первого секретаря прислали? А вы знаете, что по этому поводу люди в транспорте говорят?»

Объясняю читателю и людям в транспорте.

Пятнадцатый по счету первый секретарь крайкома КПСС

А. В. Маслов действительно в последние три года работал в аппарате ЦК КПСС. Однако ЦК его на Кубань не направлял. Прибыл он по личной инициативе, откликнувшись на свое выдвижение партийными организациями Тимашевского, Дин — ского, Крыловского и других районов, чтобы участвовать на равных в конкурсной борьбе.

Если продолжить ту цепочку биографий краснодарских первых секретарей, которую я привела в своей первой статье, то кое‑что здесь окажется впервые. Скажем, впервые за последние двадцать с лишним лет на эту должность пришел человек в возрасте 41 года. Впервые им стал бывший первый секретарь крайкома комсомола. (Здесь та самая небольшая неточность: до А. В. Маслова, как известно, подобное выдвижение было у А. И. Качанова — автор). В том и другом есть определенная закономерность нашего времени, когда прежнее поколение партийных руководителей постепенно перемещается в Советы, профсоюзы или на сугубо хозяйственную работу. Новое же поколение молодых политических лидеров (о которых мы так радели) еще не вызрело. Так на подходе оказалось именно поколение сорокалетних, в большинстве своем пришедших в партийные комитеты из комсомола (достаточно сказать, что среди нынешних первых секретарей горкомов и райкомов края их около двадцати).

А теперь поговорим о демократии. А. В.Маслов избран вполне демократическим путем на альтернативной основе (из пяти кандидатур — в первом и из двух — во втором туре). За него проголосовали 411 из 679 голосовавших делегатов конференции. Так что демократия никак ущемлена не была. А вот почему делегаты сделали именно такой, а не какой‑то другой выбор, об этом можно размышлять.

Несколько очевидных факторов сыграли здесь роль. Первое. Еще до конференции взяли самоотвод 14, а на самой конференции 12 человек. В том числе все (кроме А. В. Маслова) «иногородние», среди которых были такие реальные претенденты, как И. Н. Дьяков или Н. Я. Голубь. В том числе не менее реальные, останься они в списке, Н. Ф.Хворостянский и А. Д. Широкопояс.

Наиболее же реальной, по мнению большинства делегатов, была кандидатура признанного лидера кубанцев Н. И. Кондратенко. Однако проблема разделения властей снова поставила его и всех нас перед трудным выбором. Хоть распиливай человека пополам, — и там, и здесь не видно сегодня более сильной личности. Отдавая приоритет Советам, согласились, скрепя сердце, с его самоотводом.

Надо сказать, что в период выдвижения в большинстве организаций поддержали другую достойную кандидатуру — Б. Г.Кибирева. Его рейтинг до конференции был наиболее высоким (сравните: Маслова выдвинули 7, Кондратенко — 37, Кибирева — 50 организаций).

Перелом произошел на самой конференции. Одну из его причин я уже называла: самоотводы большинства реальных претендентов.

Были и другие. Значительная часть делегатов (например, делегаты Адыгейской области) выступили не столько за кого-то, сколько против Кибирева. И тому были серьезные основания. В свое время общественность области была сильно возбуждена такой акцией, как череда празднований юбилеев наших причерноморских городов, образование которых связано с войной царизма против исконного населения этих мест — адыгов. Не будем вдаваться за недостатком места в проблему, она чрезвычайно тонка и сложна, но в тот период, да и в отдельных, более поздних ситуациях крайкому партии в самом деле не хватило гибкости и деликатности в этих вопросах. За все рано или поздно приходится платить, а поскольку во все перестроечное время, когда и проявились новые, в том числе национальные проблемы, идеологией в крайкоме занимался Б. Г. Кибирев, то и платить досталось лично ему.

Думая, что против представителей крайкома КПСС в целом (а их в списке было трое из пяти — Б. Г.Кибирев, Ю. Ф.Азаров и А. А. Клещенко) выступила и большая группа секретарей городских и районных комитетов партии, а также парткомов. Это чувствовалось и по конкретным выступлениям, и вообще по атмосфере в зале. Пожалуй, никогда до этого так явно не выражалось противостояние большого и малых партийных комитетов. И у этого есть свои основания: многолетний диктат крайкома, нынешняя неустроенность низовых комитетов, их неуверенность в завтрашнем дне (недаром же так часто поднимался в зале вопрос: что с нами будет, на какие средства содержать теперь партийных вожаков?) — все это сказалось здесь.

Отказав в доверии секретарям крайкома, эта группа делегатов отдала предпочтение тому, кто вышел из их среды, — как известно, А. В.Маслов еще три года назад, до ЦК, работал первым секретарем Тимашевского райкома КПСС. В этом проявилась надежда и на лучшее взаимопонимание с теми, кто тащит на себе основной воз партийной работы, и на большую защищенность в тревожном завтрашнем дне. Недаром одним из самых привлекательных в программе А. В. Маслова был тезис о необходимости социальной защиты партработников.

Было немало незначительных, но сыгравших свою роль факторов. Например, тактическая ошибка Ю. Ф. Азарова, сделавшего заявление в пользу Б. Г. Кибирева. Совершенно хозяйственный уклон в программе и ответах на вопросы Н. И. Горового. Наиболее обстоятельное и потому, как мне показалось, несколько утомившее делегатов выступление А. А. Клещенко.

Велика у всех у нас тяга к новому. Правда, я лично полагала, что свежая струя сегодня бьет скорее снизу, из первичных организаций, а не сверху, из ЦК. Но А. В. Маслов сумел убедить большую часть делегатов в обратном.

Правда, обсуждение кандидатур проходило из рук вон плохо. Скомканно, наспех. Обсуждали лишь двоих — Кибирева и Маслова, до остальных и дело не дошло, как начали шуметь в зале: прекратить, прекратить! Самую‑то главную часть конференции, когда надо было сравнивать и думать, свели к формальному: я — за этого, ты — за того.

И последнее. Плохо все‑таки проводить конференцию в два — три этапа. Из 839 избранных осталось 834 (двое умерли, двое сдали партбилеты, один исключен из КПСС), присутствовало 717: время отпускное, а дату конференции назначили всего за несколько дней. Так и неизвестно, что думают не явившиеся 117 делегатов. 38 из присутствовавших от голосования отказались, видимо, это те, кто при обсуждении повестки дня предлагал отложить вопрос и избирать первого секретаря на третьем этапе.

Избран молодой, полный сил и энергии, имеющий опыт производственной, комсомольской и партийной работы человек. У него, безусловно, есть свои плюсы и свои минусы, как у каждого.

Что же касается политического лидерства, то его только предстоит завоевывать».

3

Судьба — так называют факты, еще не прошедшие горнило мысли, и причины, еще не разгаданные человеком.

По крайней мере, многие говорили Маслову: «Если уж вы верите в судьбу, по крайней мере, верьте с пользой для себя». Но между тем многое, особенно на первых порах после избрания Маслова первым секретарем крайкома партии, складывалось вовсе не в его пользу. И причины этого следует искать в событиях тех лет. Разве могла тогда прийти Маслову в голову мысль о том, что в скором времени у него в руках не будет не только этой, выстраданной в ходе политической

V ' \ Ч. \\ Х^ч \\ V ч\\Л\\ NN А ч борьбы за власть должности первого, но и, страшно было подумать, не будет самой партии.

Судьбу человека определяет или, точнее, указывает его собственная самооценка. В этом Маслов был вполне уверен и пытался действовать, сообразуясь с политической обстановкой. Но она менялась быстро, как в немом кино. При этом лишь для немногих высвечивалось то, что было скрыто подо льдом, большинство же наблюдало только верхушку айсберга.

Вот почему 7 ноября 1990 года стало для него потрясением. В годовщину Великого Октября из окна своего секретарского кабинета он смог увидеть, по словам местной газеты, «противостояние различных общественно — политических сил, охватившее российское общество в результате так называемой его перестройки».

…Еще звучали приветствия трудовым коллективам, когда появилась колонна, очень непохожая на другие. Дореволюционные российские трехцветные флаги с траурными ленточками, черные анархистские знамена и плакаты… Черными полосками перечеркнут портрет Ленина…

Напротив здания крайкома партии стояла солидная группа людей, в основном пожилых, с портретами Маркса, Энгельса и Ленина и с лозунгами: «Кому мешает Ленин?», «ДПР — партия необуржуа»…

Оказавшись перед колонной «демократов», ветераны не позволили ей прошествовать мимо памятника В. И. Ленину, и между сторонами возникло противостояние. Их разделил появившийся ОМОН. Развернувшись, «демократы» двинулись назад по улице Красной, которая, как и в 1905 году, оставалась барометром политической жизни города…

Решающим, пожалуй, событием в судьбе Маслова, обернувшимся против него и вздыбившим его мятущуюся личность, стало то, что является теперь ежегодным национальным праздником и символизирует приход к власти демократов во главе с Б. Н. Ельциным.

С 19 августа в течение нескольких последующих дней внимание кубанцев было приковано к средствам массовой информации: радио, телевидению, газетам. В стране происходили события принципиального исторического значения. 20 августа в местной печати были опубликованы «Обращение к советскому народу», подписанное ГКЧП — Государственным комитетом по чрезвычайному положению в СССР — 18 августа 1991 года; «Постановление № 1» и другие документы ГКЧП.

Но, пожалуй, скорбный для Маслова и его соратников день наступил позднее, 23 августа 1991 года, когда был опубликован Указ Президента Российской Федерации о приостановлении деятельности Коммунистической партии РСФСР до окончательного разрешения в судебном порядке вопроса о неконституционное™ её действий. Первым секретарем ЦК КПРФ являлся И. К. Полозков, поддержавший ГКЧП.

В тот же день, вне зависимости от действий А. В. Маслова, здания краевого, городских и районных комитетов партии были опечатаны и взяты под охрану.

4

Но давайте все же возвратимся к той августовской 1990 года краевой партийной конференции, на которой в результате довольно сложных и затяжных манипуляций большинством голосов А. В. Маслов был избран первым секретарем крайкома партии.

Мне хочется это сделать по разным причинам. Одна из них — не прекращающиеся до сих пор упреки в адрес А. В. Маслова в том, что он, якобы, если не развалил, то способствовал развалу краевой партийной организации. Несправедливость, мол, не всегда связана с каким‑нибудь действием: часто она состоит именно в бездействии.

Однако, как лекарство не достигает своей цели, если доза слишком велика, так и порицание, и критика, когда они Переходят меру справедливости.

Все же перевернём страницу назад.

Из сокращенной стенограммы краевой партконференции:

«Председательствующий: «Пленум внес на рассмотрение конференции предложение о том, чтобы избрать первого секретаря сроком полномочий на пять лет, для этого, чтобы на третьем этапе конференции, в ноябре, этот вопрос повторно не рассматривать».

Слово предоставляется И. Т. Трубилину, председателю комиссии по изучению, обобщению предложений по кандидатуре первого секретаря. «Товарищи делегаты! — сказал он. — В составе нашей комиссии работали 27 делегатов конференции: это рабочие, колхозники, инженерно — технические и творческие работники, представляющие многие партийные организации. 26 июля в первичных парторганизациях началось выдвижение кандидатур. Такая форма изучения мнения коммунистов использовалась впервые, это проводилось незаор — ганизованно, свободно, без всяких регламентаций, по инициативе с мест. Поэтому целый ряд первичных парторганизаций активно использовал предоставленное новым Уставом право: вносить свои предложения по кандидатурам в состав вышестоящих партийных органов. Свои предложения высказали около 600 первичных парторганизаций, представляющие все города и районы края. Наиболее активно проходило выдвижение кандидатур в Тихорецкой, Армавирской, Краснодарской, Крымской городских, Апшеронской, Староминской, Темрюкской районных партийных организациях.

Поступившие предложения по кандидатурам рассматривались в Адыгейской областной, городских и районных партийных организациях, на пленумах, собраниях актива, расширенных заседаниях бюро. Так, например, пленум Тихорецкого горкома партии рассматривал семь кандидатур, предложенных партийными организациями, а назвал приоритетными две. При обобщении информации горкома партии перед нами встал вопрос: учитывать мнение горкома или рассматривать все семь кандидатур? Последнее мы посчитали наиболее правильным и впоследствии руководствовались им, так как только краевая партийная конференция вправе рассматривать предложения первичных парторганизаций, формировать список для тайного голосования.

Что же касается выводов, сделанных на пленумах, активах, заседаниях бюро, то это вполне обоснованно, ведь таким образом дается наказ делегатам отстаивать на конференции наиболее приоритетные кандидатуры. Многие так и сделали. В городских и районных партийных организациях проведено

7 пленумов, 24 собрания партийного актива, 30 расширенных заседаний бюро. Многие члены нашей комиссии приняли участие в их работе. В течение последних трех дней наша комиссия занималась обобщением данных о выдвижении кандидатур. Она регулярно информировала общественность о своей работе через газету «Советская Кубань» и краевое радио.

На заседании мы детально все проанализировали. Всего партийными организациями названа 31 кандидатура. Список у вас имеется. Кандидатуры перечислены в алфавитном порядке. Конечно, этого недостаточно, чтобы сделать определенный вывод по каждой из них. Однако мы считаем, что будет неправильным давать какие‑либо оценки и характеристики кандидатам от имени комиссии. Мнения высказывались разные, но сошлись на одном: довести до вашего сведения, как часто того или иного кандидата называли в партий ных организациях края. Таким образом, мы можем судить о своеобразном рейтинге претендентов.

Ю. Ф. Азарова, секретаря крайкома партии, выдвинули в 28 городских и районных партийных организациях; В. П.Бражника, секретаря крайкома партии, — в двенадцати; В. С.Булата, начальника производственного объединения «Краснодарское» по племенной работе, Г. И.Василенко, начальника Управления Комитета госбезопасности СССР по Краснодарскому краю, А. А.Власенко, члена КПК при ЦК КПСС, Н. В.Воробьева, первого секретаря Тихорецкого горкома партии, — в одной; В. А.Воронько, заведующего сектором отдела партийной и кадровой работы ЦК КПСС, — в четырех; Н. Я.Голубя, министра заготовок хлебопродуктов РСФСР, — в трех; Н. И.Горового, первого заместителя председателя краевого агропромышленного союза, — в пяти; Н. П.Гриценко, первого секретаря Краснодарского горкома партии, — в четырех; А. А.Джаримова, первого секретаря Адыгейского обкома партии, и Н. Дьякова, первого секретаря Астраханского обкома партии, — в трех; Ю. Д.Журкина, заместителя министра внутренних дел РСФСР, П. А.Камагурова, второго секретаря крайкома партии, — в пятидесяти; А. А.Клещенко, заведующего идеологическим отделом крайкома партии, — в двух; Н. И.Кондратенко, председателя крайисполкома, — в тридцати семи; В. П.Крупенина, секретаря крайкома партии, А. Н.Мартыненко, первого секретаря Адлерского райкома партии г. Сочи, — в одной; А. В.Маслова, ответорганизатора отдела партийного строительства и кадровой работы при ЦК ЦКСС, — в семи; К. Г.Меремянина, первого секретаря Белореченского горкома партии, — в двух; В. П.Моляренко, заместителя председателя краевого Совета народных депутатов, И. М.Петренко, первого секретаря Кущевского райкома партии, Ю. А.Полякова, председателя колхоза «Октябрь» Калининского района, — в одной; Ю. Н.Полякова, первого секретаря Сочинского горкома партии, — в двух; Г. П.Разумовского, бывшего секретаря ЦК КПСС, Н. Н.Скрипкина, первого секретаря Армавирского горкома партии, — в одной; Н. Ф.Хворостянского, первого секретаряНовороссийского горкома партии, — в семи; А. Д. — Широкопояса, председателя крайсовпрофа, — в трех; Н. Р.Шокова, первого секретаря Крымского горкома партии, В. Ф.Шумейко, генерального директора производственного объединения «Краснодарский ЗИП», — в одной.

Таким образом, наибольшую поддержку в партийных организациях края получили кандидатуры Кондратенко, Кибирева, Азарова, Бражника, Хворостянского, Маслова, Горового.

В списке кандидатов есть проживающие за пределами Кубани. Я, как председатель комиссии, связался по телефону с товарищами Воронько, Власенко, Голубем, Дьяковым, Журкиным, Разумовским и сообщил им о том, что их кандидатуры названы для обсуждения на пост первого секретаря на краевой партийной конференции. Они высказали признательность коммунистам и попросили снять их кандидатуры с рассмотрения. Дал согласие баллотироваться и присутствует на конференции А. В. Маслов. Членами комиссии были оповещены и другие кандидаты. Некоторые из них попросили проинформировать самоотводы: это товарищи Мартыненко, Джаримов, Кондратенко, Широкопояс, Моляренко, Хворостянский, Шоков и Воробьев.

Если учесть заявления о самоотводах, то в списке для обсуждения остается 17 кандидатов.

В заключение хочу сказать, что коммунисты края широко поддержали демократизацию выборов первого секретаря крайкома партии. Это мы делаем впервые, опыта пока еще нет, но новые подходы притягательны для людей, за ними будущее».

5

«Но теперь все, наконец, изменилось, — пишет в «Советской Кубани» С. Шипунова. — И выбирая нового первого секретаря, стоит для начала реально представить себе те условия, в которых ему придется действовать.

КПСС, согласно измененной шестой статье Конституции, не является «руководящей и направляющей силой». Соответственно, краевой комитет партии больше не есть главный командный пункт края, регулирующий всю его жизнедеятельность.

Власть передана Советам народных депутатов. А это значит, что само понятие «первое лицо» как бы теряет смысл. Хозяин теперь — краевой Совет, так что все «первые лица» — там, это его народные депутаты.

Что касается председателя краевого Совета, то тут разговор особый. Должность эта, как известно, введена совсем недавно, и первым на нее был избран И. К. Полозков. С тех пор кое‑что изменилось. Первый Съезд народных депутатов России постановил запретить совмещение государственной должности с какой‑либо другой. Правда, у некоторой части наших кадров проскальзывают такие настроения: нам, дес кать, Верховный Совет России (понимай: Б. Ельцин) — не указ, мы вот возьмем и примем у себя другое решение. Ну, во-первых, еще примем ли? А во — вторых, жизнь в правовом государстве тем и отличается, что принятые демократическим путем решения надо выполнять независимо от того, нравятся ли тебе авторы этих решений. Так что самое разумное в этой ситуации: на две должности — первого секретаря крайкома и председателя крайсовета — избирать двух разных людей.

Кстати, присмотревшись, я поняла, что голоса в защиту совмещения принадлежат в основном тем из первых секретарей горкомов и райкомов партии, кто у себя в районе как раз совмещает эту должность с должностью председателя Совета. Понять их, конечно, можно, ведь сами они оказались в этой ловушке отнюдь не по своей инициативе. Эх, эти издержки перестройки…

Нет, не позавидуешь сегодня первому секретарю крайкома. Одно дело работать, когда вся власть в руках, когда в твоем распоряжении мощный аппарат, солидный бюджет, все средства массовой информации. Другое дело — когда и власти нет, и бюджет наполовину усох и остатки аппарата надо снова, в третий уже раз сокращать, и газетами с Советами делиться…

Но главное даже не в этом. Представляю, как морально тяжело теперь работать в партийных органах: под перекрестным огнем критики, в обстановке внутренних разногласий в партии и наметившегося оттока коммунистов…

Нет, никому из пятнадцати прежних секретарей не доставалось такое сложное партийное наследство. Надо быть большим добровольцем, чтобы принять его на свои плечи. Но вовсе не для сочувствия к будущему первому пишу об этом, а чтобы подчеркнуть: далеко не каждый такую ношу потянет, будь он хоть трижды опытный партаппаратчик. Чтобы сохранить в этих условиях живой и действующей партийную организацию, нужна недюжинная интеллектуальная и нравственная сила.

Итак, человек, которого мы выбираем на этот раз, — уже «первое лицо», не «хозяин края», тогда — кто же он?

Первый секретарь краевого комитета КПСС — не больше и не меньше. Политический деятель, лидер коммунистов.

Именно в этом качестве он должен будет — практически заново — завоевывать авторитет у населения, влияние в краевом Совете, доверие общественных организаций, искать общий язык с различными политическими течениями и движе ниями, осваивать новый курс КПСС, идеи гуманного, демократического социализма.

Но для такой цели какой лидер нам нужен? Первое условие, продиктованное, кажется, всеобщей нынче тягой к суверенитету: он должен быть из своих, из кубанцев. Думаю, что это будет и лучший залог доверия со стороны нашей общественности. Благо, никто против такого подхода не возражает, ЦК никого не навязывает. Решать нам.

Второе условие диктует сам демократический процесс: выдвигать снизу, от первичных организаций, дабы максимально учесть мнение коммунистов. И вот, впервые получив такую возможность, наши партийные организации без труда назвали почти три десятка кандидатов. Так что выборы будут, как теперь говорят, на широкой альтернативной основе.

Радуясь всему этому, испытываю одновременно и какую-то внутреннюю тревогу: легко ведь и при новых замечательных возможностях совершить ошибку, если не откажемся от глубоко сидящих в нас устаревших стереотипов. Ну, например. За малым исключением все выдвинутые — секретари партийных комитетов (теперешние или бывшие). Любопытно, что на ряде пленумов коммунисты предложили кандидатами своих лидеров — первых секретарей горкомов и райкомов. Сработал стереотип, согласно которому первым секретарем одного партийного комитета может быть лишь первый (в крайнем случае — второй) секретарь другого партийного комитета, ниже или сбоку стоящего. А почему так? Почему наша фантазия не может выйти за пределы этого неизвестно кем и когда очерченного круга?

Стереотип номер два. Должен ли сегодня лидер политической организации быть непременно «сельхозником» да и вообще хозяйственником? Думаю, что нет. Зачем? Подстраховывать крайсовет? Не надо. Нужен политический деятель, обладающий не только и не столько экономическим, сколько гуманитарными знаниями, способный работать в условиях нынешней демократизации и грядущей многопартийности, в атмосфере предельной политизации масс. Политического деятеля нельзя назначить, им становятся в политической борьбе. И таковым может стать и инженер, и философ, и юрист, и педагог (по образованию), активно проявивший себя в общественной среде.

Оглянемся вокруг, присмотримся к той новой популяции политических лидеров, которых выдвинула перестройка. Случайно ли, что среди них так много ученых, деятелей культуры, писателей, или скачок в интеллектуальном уровне поли тиков — веление времени? Случайно ли, что большинство из них сначала так или иначе заявили о себе на поприще политической борьбы и лишь потом оказались избранными на руководящие посты в своих регионах? Нет, то и другое не случайно: таковы законы демократии.

Будем откровенными: за годы перестройки у нас на Кубани так и не прорезались новые, самобытные политические таланты. Есть. Есть, безусловно, активные, энергичные люди среди партийных профессионалов (те же Н. Ф. Хворостянский, А. Г.Петрик), среди народных депутатов (те же В. В. Хмура, В. М.Шумейко и др.), в среде научной и творческой интеллигенции (вспомните, как неожиданно проявил себя профессор И. П. Осадчий, например). И все же явного, безусловного лидера новой формации наша кубанская общественность пока не дала миру. Так что список кандидатов на пост первого секретаря крайкома партии хоть и большой, но, скажем так, не удивительный. Все имена хорошо и давно знакомы. И не случайно мы видим среди них бывших земляков, работающих сейчас за пределами края, — ставшего в последнее время столь популярным И. Н. Дьякова, например. Это и есть наши реальные силы. И если выбирать из этого круга, так того, кто успел окунуться в современную политическую борьбу и достойно себя в ней проявил — в кусты не прятался, умел находить общий язык с людьми.

Стереотип номер три — самый, пожалуй, устойчивый. Должен ли первый секретарь быть строгим, требовательным, даже жестким, уметь при необходимости кулаком по столу стукнуть, чтобы слушались и боялись? Думаю, что нет. Думаю, что все эти качества — атрибуты той же командной системы. А мне как одному из членов организации хочется видеть в своем партийном лидере прежде всего ЛИЧНОСТЬ. Личность, которую я могла бы уважать за ум, широкие и разносторонние знания, смелость в решениях, способность к диалогу. Личность, которая укрепила бы в нашей организации вместо пресловутой субординации и деления нас на рядовых и начальников атмосферу партийного товарищества и политического творчества. Чтобы хотелось еще долго работать в такой организации.

Политическое лидерство — это целая наука, и совсем непростая. Издавна известны особые методы, способы и даже эстетика его достижения, которые, боюсь, практически незнакомы многим нынешним руководителям, претендующим на лидерство. Замер общественного мнения, проведенный на Украине в разгар предвыборной кампании, показал, напри — мер, что в иерархии качеств политических конкурентов на первом месте стоит вовсе не опыт и компетентность (как предполагали), а… смелость и откровенность — качества сугубо психологические.

Я вспоминаю довольно свирепый облик Г. С. Золотухина и столь же мало привлекательный — С. Ф.Медунова и думаю, что им‑то незачем было заботиться о своем «имидже» (образе), на них автоматически работал авторитет должности. Но сегодня выигрывает тог, кто умеет (в том числе и личным обаянием) привлечь к себе аудиторию, расположить её, вызвать у неё чисто психологическое доверие к себе. Искусство коммуникации, уровень политической культуры — вот ценности, адекватные эпохи гуманизации и демократизации. Время железных партийных командиров прошло, настало время гибких политических лидеров.

Задача у нас поэтому чрезвычайно простая и чрезвычайно сложная — выбрать того человека, с которым хотелось бы работать массе рядовых коммунистов, а не того, с которым удобнее будет аппарату и активу, ибо партия сегодня не может оставаться «вещью в себе», главное условие её выживаемости — поддержка партийных масс.

Я никого конкретно не называю. Я просто предлагаю хорошо подумать. Впервые судьба нашей партийной организации — в наших собственных руках».

6

Немного освоившись после своего избрания, А. В.Маслов в октябре 1990 года выступает с большой статьей в «Советской Кубани» «О текущем моменте и задачах коммунистов Кубани».

Что же волновало в ту пору первого секретаря крайкома партии?

«Во — первых, — писал А. В. Маслов, — при всех противоречиях перестройки общественных отношений нельзя игнорировать тот факт, что в стране идет широкий демократический _с процесс, который нуждается в принципиальной партийной поддержке. Во — вторых, нельзя не видеть, что развитие этого I демократического процесса проходит в условиях общественного кризиса.

В многообразной палитре политической жизни края ясно просматриваются две тенденции. С одной стороны — явная активизация псевдодемократических ультрарадикальных сил.

Недавно состоялась краевая учредительная конференция Демократической партии России, открыто провозгласившей отстранение КПСС от власти и отказ от социалистического пути развития общества. Среди населения распространяется программа так называемого Российского демократического форума, призывающего к роспуску Советов, вооруженному захвату земли колхозов и совхозов, реставрации капитализма. Не менее деструктивные решения принял и состоявшийся на днях учредительный съезд движения «Демократическая Россия».

…В чем в этой ситуации первоочередная задача краевой партийной и каждой первичной организации?

Она заключается в продуманной и настойчивой работе по нормализации политической и социально — экономической обстановки в крае, в своем районе, в своем коллективе. Нас губят пассивность и колебания (подчеркнуто мной — автор).

…Дело в том, что многие коммунисты, в том числе и партийные руководители, оказались не готовы к тем переменам, которые породила перестройка. Одни растерялись, другие бросились искать утраченную комфортность в Советах, третьи встали на путь отступничества и дезертирства из партии. Особенно острую реакцию у коммунистов края вызывают люди, выращенные и воспитанные партией на идеалах, традициях и мировоззрении, а ныне переметнувшиеся в лагерь её противников.

…Главные направления, по которым атакует нас оппозиция, это деполитизация, деидеологизация, наконец, третий угол атаки — деисторизация.

…Меня могут упрекнуть в стремлении реанимировать «руководящую и направляющую роль партии», по поводу которой было в последнее время столько политических дебатов и страстей. Это не так. Задача переосмысления политической роли партии в обществе является выражением общественной необходимости. Партия не может и не должна быть некоей командной силой, стоящей над обществом. Но мы так же не отказываемся от борьбы за авангардную роль партии, как, преодолевая прежние претензии на монопольную истину, мы не отказываемся от борьбы за истину.

…Партия сейчас активно ищет пути обновления социализма. Поставлена задача разработки новой партийной программы. Партия обратилась ко всем коммунистам, всем гражданам Советского Союза и пригласила к диалогу по выработке мер, которые обусловят развитие общества на годы и десятилетия. Мне видится этот поиск в развитии трех основных, фундаментальных основаниях нашей жизни:

— саморегулирующейся экономике с рынком, экономической свободой, преодолением отчуждения производителя от средств производства;

— правового государства, регулирующего нашу жизнь на основе полного и безусловного верховенства закона и политической свободы граждан;

— гражданского общества как высшего венца самодеятельности людей, их гражданской свободы, демократии, народной активности, гуманизма в целом.

…Рыночные отношения предполагают частную собственность, а, следовательно, и эксплуатацию человека. Как коммунисты относятся к этому факту? Какова социальная цена перехода к рыночным отношениям? Прежде всего, надо иметь в виду, что частную собственность не только коммунисты, но и большинство так называемых демократических течений не собираются вводить в качестве экономической основы будущего общества. Предполагается вводить её в ограниченных и контролируемых обществом масштабах.

…Совместные экономические зоны — это как бы мосты для притока иностранного капитала и новых технологий, а, следовательно, и возможности для развития экономики края, улучшения жизни людей. Однако, чтобы создать такие зоны, недостаточно просто декларировать их наличие. Должна быть проведена колоссальная подготовительная работа, созданы инфраструктуры: рынок, жилье, современная сфера услуг, необходимые коммерческие центры. И главное — подготовка соответствующих кадров.

— …Коснусь теперь другой животрепещущей проблемы, — продолжает А. В. Маслов. — Сейчас в крае идет процесс создания национальных, культурных, этнических образований. Это коснулось и Адыгейской автономной области. Мы не можем игнорировать законы, принятые Верховным Советом РСФСР и касающиеся автономных образований. Свое отношение к процессам, протекающим в Адыгейской автономной области, мы высказали в «Позиции бюро крайкома КПСС по текущему моменту». Свою позицию по этому вопросу высказал и Адыгейский обком партии. Остается добавить, что процессы протекают сложно и неоднозначно. Здесь очень важно не допускать поспешности, чаще советоваться с людьми и принимать решения только при объективном, взвешенном учете всех мнений и точек зрения.

Одновременно в крае идет процесс создания и других этнических формирований. Создан, к примеру, казачий круг.

… У меня вызвал удовлетворение и даже гордость за сво их земляков Учредительный съезд кубанского казачества, провозгласивший своей целью создание новой добровольной общественно — патриотической организации кубанских казаков, возрождение казачества не как сословия, а как этнической группы со своей культурой, традициями, обрядами, формами хозяйствования, восстановление исторической правды в освещении прошлого наших народов, создание объективной и полной истории Кубани с древнейших времен до наших дней. Такое движение я приветствую и готов ему всячески содействовать.

…Очень остро стоит вопрос о взаимоотношениях партийных организаций и Советов. Они строятся по — новому. Их функции размежевались, но они по — прежнему работают ради общей цели — создания лучшей жизни людей. Но как сделать процесс передачи властных функций Советам более безболезненным?

…Дело в том, что власть — не кучерские вожжи, которые можно передать из рук в руки и — поехали дальше! Мирная передача власти — дело тонкое, многотрудное и совершается не враз. Нужна политическая мудрость обеих сторон и позиционная ясность у каждого депутата, каждого коммуниста — когда, что и как делать.

…Однако следует сказать, что, проявляя заботу о разделении функций и усиливая политическую направленность своих действий, краевая партийная организация не мыслит себя в изоляции от власти, как этого хотелось бы определенным силам. В сущности, это нонсенс, абсурд. Мы видим свою задачу в активном воздействии на общественно — политическую жизнь края, прежде всего через своих представителей в Советах, и такой мандат нам предоставили избиратели.

…Меня лично очень беспокоит возрастающая ожесточенность людей, рост преступности, правовой нигилизм, падение дисциплины. Люди, обращаясь в краевой комитет партии, говорят: «Если вседозволенность и беззаконие — это и есть демократия, то нам такая демократия не нужна». Но ведь демократия — это власть народа. Власть! А не безвластие и беззаконие. Поэтому проблема преступности (если смотреть шире — низкая законопослушность населения) — это проблема отправления власти, проблема слабости пока только становящихся на ноги властных структур…»

Нам следовало бы стремиться познавать факты, а не мнения и, напротив, находить место этим фактам в системе наших мнений.

Факты таковы, что 30 ноября 1990 года А. В. Маслов проводит свою последнюю XXIV краевую отчетно — выборную конференцию КПСС, на которой, как положено, были заслушаны отчеты крайкома КПСС за период с 23 декабря 1988 года по 30 ноября 1990 года и контрольно — ревизионной комиссии краевой партийной организации.

Кроме того, были приняты Программа действий коммунистов края и заявление делегатов краевой отчетно — выборной конференции КПСС о политической ситуации в стране.

Это, по всей вероятности, был тот самый случай, когда идея выше факта…

Партия, по словам А. В. Маслова, «оказалась в хвосте перестроечных процессов».

И далее: «Похоже, что от такого поворота событий растерялись не только многие рядовые коммунисты, но и партийные лидеры самых высоких рангов, включая членов Политбюро и Секретариата ЦК КПСС. Это не могло не сказаться отрицательно на деятельности партийной организации Кубани, которая работает в условиях острейшего кризиса общества и партии. В этом проявилась одна из важнейших особенностей нашей деятельности в отчетный период».

Ничем практически не могли в тот момент помочь принимавшие участие в работе конференции заведующий сектором отдела организационно — партийной работы ЦК КП РСФСР Т. Н. Коняев, группа ученых из Академии общественных наук при ЦК КПСС.

Без особого подъема в заключении делегаты конференции исполнили партийный гимн «Интернационал». В сознании некоторых эта торжественная, многие годы знакомая мелодия звучала как траурная музыка.

И все же, выше голову!

Вероятно, из всех наших прирожденных страстей труднее всего сломить гордость: как ни маскируй её, как ни борись с ней, души, умерщвляй её, — она все живет и время от времени прорывается и показывает себя.

Пусть потомки вспомнят поименно тех, кто в составе Краснодарского краевого комитета КПСС на излете существования самой партии уходили последними, как и подобает мужественному капитану смертельно поврежденного корабля.

…Человек с характером — это значит: он что‑то пережил и закален переживаниями, в нем есть нечто сильное, на что можно положиться.

Впрочем, судите сами.

СОСТАВ КРАСНОДАРСКОГО КРАЙКОМА КПСС

Азаров Ю. Ф.

Аксёнов К. И.

Аксёнов Ю. К.

Алёшин Е. П.

Андрианов А. А.

Анисимов Ю. А.

Артеменко И. П.

Артюх П. П.

Аскольский И. П.

Астахова М. М.

Бабешко В. А.

Барановский В. Б.

Бардышев Г. Д.

Барыкин А. П.

Бедрин И. В.

Белов С. К.

Бережной А. С.

Боклаг И. Г.

Борисов А. В.

Боровикова З. И.

Боровой И. С.

Бражник В. П.

Булат В. С.

Бурцева Р. Я.

Буханцев Л. М.

Бухалов И. Ф.

Бухинник Н. В.

Василенко Г. И.

Васютин Г. А.

Ветер В. И.

Виноградов В. П.

Винокуров В. В.

Войтенко В. Г.

Воробьев Н. В.

Гаврилова Г. С.

Гаврин А. С.

Гандоян Л. Р.

Герасименко Т. Ф.

Гиш В. Ю.

Гиш А. А.

Гладков В. И.

Гладской В. Ф.

Глущенко В. А.

Гнатенко Г. Г.

Горбанько И. Н.

Голубев В. В.

Горовой Н. И.

Гриценко Н. П.

Гробовец А. Н.

Губенко Н. А.

Давыденко М. А.

Данилов В. М.

Дерендяев С. Б.

Джаримов А. А.

Диулин В. Н.

Довбыш В. Г.

Дылгина С. Г.

Жигальцов В. П.

Жуков В. А.

Журбенко Л. Г.

Зазирний К. И.

Захарченко В. Г.

Захарян А. А.

Загоруйко Ю. А.

Загребин А. П.

Зотов И. Х.

Ильин В. И.

Ипатов В. В.

Казанок Н. А.

Калашников В. В.

Калашян Л. Л.

Калмыков И. И.

Калмыков А. М.

Калягина Г. М.

Камагуров П. А.

Карабут А. М.

Каракай М. С.

Карцев В. И.

Кибирев Б. Г.

Кирста А. П.

Киселев А. Б.

Киселев Л. И.

Клименко В. А.

Климов А. Д.

Кияшко Ф. А.

Коваленко Е. Ф.

Колесник А. Н.

Колесников В. И.

Колесниченко О. Я.

Кондратенко Н. И.

Коротков В. В.

Косенко П. Т.

Кочетов Л. И.

Кравец Е. А.

Кравцов В. К.

Крамаренко В. М.

Крупенин В. П.

Крутько Н. В.

Кряжевских Н. Ф.

Кудинов А. Д.

Куемжиев А. Ф.

Кузнецов Е. А.

Кузовлев Н. М. 

Кузьменко П. И.

Кузьменко П. М.

Кузьминов А. И.

Кутейников А. С.

Кучеров Н. И.

Лавриненко Н. Н.

Лапшин В. Н.

Лесняк С. М.

Логойда В. Т.

Ломач М. М.

Майфат В. А.

Марар М. А.

Марков В. И.

Мартынов А. Ф.

Масленников А. А.

Маслов А. А.

Маслов А. В.

Матяш Н. В.

Машбаш И. Ш.

Мезенцев В. И.

Мелешко В. Н.

Мелкозеров Г. В.

Мельников В. А.

Мельситов В. В.

Меремянин К. Г.

Меретуков А. А.

Моляренко В. П.

Морозов В. П.

Назаров Е. Я.

Нестерук А. И.

Нехай Ю. Д.

Николаев Г. А.

Норец Е. Н.

Панин Н. А.

Панкратов А. И.

Парфеленко А. Д.

Пахомов А. Н.

Педан Н. Г.

Пестова Р. В.

Петраковский В. И.

Петренко И. М.

Петрик А. Г.

Петров Н. П.

Пешков Н. Н.

Пискун И. С.

Плохотников П. А.

Поляков Ю. Н.

Приз Н. В.

Путря Ф. А.

Пшидаток К. Д.

Разин М. С.

Резанов Ю. Ф.

Резван К. В.

Резников В. Ф.

Решетова В. И. 

Рыбалко И. А.

Роденко П. С.

Рябыш В. П.

Савин И. Г.

Савченко Н. В.

Салошенко В. Н.

Самойленко В. А.

Светличный П. В.

Семенов В. Ф.

Семикин В. П.

Сидак Н. И.

Сидоренко А. П.

Симатов Л. Г.

Синельников А. П.

Ситник В. А.

Скидан Б. Т.

Скрипкин

Н. Н. Смеюха

В. С. Соколов В. К.

Соляник В. Н.

Спиридонов В. Е.

Стародубцев Е. А.

Стельник С. С.

Степанова Р. П.

Стрельченко Л. П.

Суслов В. А.

Тадеев А. В.

Терпугов А. М.

Тихомиров А. М.

Тихоненко В. М.

Ткаченко В. В.

Ткаченко А. И.

Тлехас М. С.

Трубилин И. Т.

Туренко А. А.

Удодов В. Г.

Федянин В. И.

Филонов Ю. М.

Фисун А. С.

Фоменко В. Е.

Фуксман Л. Г.

Харитонов Е. М.

Харченко В. И.

Хворостина Н. И.

Хворостянский Н. Ф.

Хижняк Б. П.

Хильчевский Б. П.

Хрипушин А. Д.

Чеказина Е. М.

Чесноков Ю. К.

Черненко В. Т.

Черножуков И. Т.

Чирг З. У.

Чувин С. Г.

Шека А. И.

Шеожев А. Б.

Широкопояс А. Д

Ширяев М. В.

Шишов А. А.

Шоков Н. Р.

Шолохов В. Ф.

Штокало Я. К.

Шулико Ю. В.

Юрченко В. С.

Ярошенко В. А.

После завершения конференции состоялся первый пленум крайкома КПСС, на котором секретарями и членами бюро крайкома КПСС были избраны А. В. Маслов, Б. Г.Кибирев, Ю. Ф.Азаров, Н. Р.Шоков, Г. М.Калягина; членами бюро крайкома КПСС — Н. И.Кондратенко, А. А.Джаримов, И. Т.Трубилин, Н. Н.Скрипкин, Г. И.Василенко, В. М.Тихоненко, Н. И.Горовой, Н. П.Гриценко, А. Д.Широкопояс, В. Г.Войтенко, Н. Ф.Кряжевских, В. Т.Черненко, Ю. К.Аксенов, И.X.Зотов, К. И.Зазирний.

Председателем и членом президиума контрольной комиссии краевой организации КПСС был избран Н. И. Меняйлов.

Любопытны точки зрения самих партаппаратчиков, ведь существовали различные мнения о деятельности партии.

Вот, например, некоторые фрагменты из записок инспектора крайкома КПСС, кандидата философских наук Л. Ембулаевой, опубликованные в «Политическом собеседнике» после XXVIII съезда КПСС и Учредительного съезда Компартии РСФСР:

«…С тяжелым сердцем возвращаюсь в последнее время из командировок по краю. Мучительные вопросы, которые адресуют крайкому КПСС и мне, как его работнику, секретари первичных партийных организаций, коммунисты и беспартийные не отпускают. Разговорившаяся партия, низовые партийные организации не поймут, почему их плохо слышат наверху, не поймут, почему так неповоротлива наша структура, почему проявляется чудовищная медлительность по её обновлению, нет вразумительных разъяснений по партийной собственности и так далее».

Что же думает в связи с этим Л. Ембулаева?

«…Наконец‑то высший орган партии сформирован так, что будет непосредственно заниматься партией, её развитием, а не командовать всем и вся. Наконец‑то состоялось практическое разделение власти — государственной и партийной.

…И вместе с тем нельзя не видеть той части коммунистов и беспартийных, которые считают, что XXVIII съезд КПСС не сумел преодолеть инерцию мышления и действий, показал неспособность к радикальному реформированию партии изнутри, нежелание отказаться от устаревших структур и организационных принципов. Показателем этих настроений является несокращающееся число сдаваемых партийных билетов, факты приостановления членства в партии, нежелание рабочих и крестьян вступать в КПСС. Экспертные оценки говорят о резком падении интереса не только к политической фигуре лидера российских коммунистов т. Полозко — ва И. К., а и вообще к делам в общественно — политической сфере.

…Апатия, усталость, раздражение всякой политикой, отрицание не только КПСС, но и всяких других партий и движений — вот что характерно для массового сознания сегодня.

…На глазах происходит (если уже не произошло) отвержение целого периода нашей истории, который мы именовали то социализмом, то развитым социализмом, то развивающимся социализмом. Старая государственная партия умирает, а новая рождается в муках. Она пока не может внятно объяснить, что сегодня происходит отвержение не Октября, не социализма, а бюрократической административно — командной системы.

Большинство из нас, коммунистов, действовало в потоке централизма. Одни — мыслили, другие — исполняли. Но мыслили‑то в партийных организациях по — разному, а практика требовала единомыслия, решения навязывались сверху, иногда совершенно «чужие» решения. К чему привело бесправие рядовых коммунистов при диктате аппарата? Просто — напросто сложился особый тип коммуниста — конформиста, исполнителя, не размышляющего особенно, не терзающего себя сомнениями.

…Характерной особенностью сегодняшней жизни стало ожидание. То мы ждем очередного съезда, то пленума, то проекта платформы или Устава, то краевого партийного форума, то районного или городского. То ждали, кто станет первым секретарем крайкома КПСС; то ждем, кого выдвинут и зарегистрируют кандидатом в народные депутаты СССР. Эта психология очереди поразила внутрипартийную жизнь, она заменила действие, само стремление к конкретному действию. Это ведь и есть страшное отчуждение аппарата от рядовых коммунистов, от формирования партийной политики.

Да, мы живем в разломное время. Перепутались «левые» и «правые», трудно определить, где «центр», накопилось море злобы, нетерпимости, средства массовой информации констатируют признаки гражданской войны…»

Со всей очевидностью можно утверждать, что подобный крик души был не единственным, напротив, день ото дня ситуация становилась не только более сложной, но порой — и нестерпимой.

В связи с этим показательно, например, высказывание Михаила Михайловича Мищенко, директора Медведовской средней школы № 13, о том, почему он вышел из партии:

«Увы, зачастую мотивом выхода коммунистов из КПСС

служит нежелание платить взносы или посещать собрания. Тут, думаю, комментарии излишни. Причины же моего выхода из партии иного порядка. Готов их объяснить.

В основе моего решения лежала потребность хотя бы в нынешнее время быть независимым в своей педагогической работе, ориентируясь не на партийную политику, а на профессиональные убеждения.

В школе работаю 33 года, в партии состоял 24. Еще в 1954 году, будучи беспартийным, закончив педагогическое училище, вдохновленный идеями известных русских и советских педагогов, мечтал о серьезных экспериментах в школе, обновлении, максимальном приближении к жизни учебного и воспитательного процессов. Не понадобилось много времени, чтобы убедиться в иллюзорности этих надежд, попавших в прокрустово ложе административно — командной системы, под пятой которой оказалась вся жизнь школы.

К сожалению, не смог преодолеть глухую стену и в роли руководителя, возглавляя коллективы нескольких школ района, хотя, казалось бы, директору куда легче внедрить что‑то новое, чем рядовому учителю. Сколько синяков и шишек получил за то, что вводил в работу школы идею авторского руководства. Меня «поправляли» — вот, пожалуй, самый точный термин, олицетворяющий суть и стиль партийного руководства школой. И не только школой…»

Пожалуй, чисто формальным актом в сложившихся условиях было принятие заявления делегатов XXIV краевой партийной конференции.

«Мы, делегаты XXIV Краснодарской краевой партийной конференции, вместе с подавляющим большинством жителей Кубани реально оцениваем сложившуюся ситуацию в стране, озабочены нарастанием кризиса в политической, экономической и социальной сферах. Вышедшие из‑под контроля закона, здравого смысла процессы грозят всему обществу непредсказуемыми последствиями.

Очищение нашему обществу было необходимо, но чем оно завершится в процессе перестройки, протекающей таким образом? Какую партию мы будем иметь? Какое будущее ждет честных людей, своим трудом зарабатывающих себе на жизнь?

Мы отчетливо видим, что оздоровлению общества противостоят теневая экономика, организованная преступность, коррумпированные силы…»

Партия при безвольном и каком‑то пассивном сопротивлении большинства своих членов стремительно и неотвратимо приближалась к своему краху.

(обратно)

ЗОЯ И ЮЛЯ

Как нам стало известно, тело 3.И. Боровиковой найдено вчера в реке Лаба…

«Комсомолец Кубани», 30 августа 1991 г.

Ухожу, нету сил.

Лишь издали

(Всё ж крещеная!)

Помолюсь

За таких вот, как вы, —

За избранных

Удержать над обрывом Русь.

Но боюсь, что и вы бессильны.

Потому выбираю смерть.

Как летит под откос Россия,

Не могу, не хочу смотреть!

Юлия Друнина

На белом свете жили две замечательные женщины: Зоя Боровикова и Юлия Друнина. Одна — партийный работник, другая — поэтесса. Призвание Зои от родителей. Юлин поэтический талант был ниспослан богом. Разница в возрасте у них ощутимая — двадцать лет. Однако сила духа обеих была высокой и стойкость неимоверная. Юлия не знала, что стихи её любит Зоя, да и вообще она не знала, что на свете живет эта женщина…

Роковым летом 1941 года для московской школьницы Юли Друниной, как и для другой школьницы — москвички Зои Космодемьянской, а также для большинства их сверстников, все было ясно и предопределено. Тогда не колеблясь,

…Школьным вечером,

Хмурым летом,

Бросив книги и карандаш,

Встала девочка с парты этой И шагнула в сырой блиндаж.

Зоя Боровикова не воевала. Поскольку ей в 1941 году было всего лишь 2 года, она, естественно, не помнила тех страшных событий, но рассказы родителей навсегда запечатлелись в ее детской памяти.

Обе женщины были похожи своими характерами. Отец Зоин, бывший фронтовик, частенько замечал: «В кого ты у нас, Зоя? Прямо‑таки решительная, чисто военная?!» А супруг Юлии Друниной, замечательный поэт Николай Старшинов, вспоминая о главных чертах ее натуры, отмечал: «Пожалуй, решительность и твердость. Если уж она что решила, ничем её не собьешь. Никакой силой. Наверное, это особенно проявилось, когда она добровольцем прямо со школьной парты уходила на фронт. Их семью тогда эвакуировали из Москвы в Заводоуковку Тюменской области, они едва успели кое‑как там устроиться, и родители — школьные учителя были категорически против этого её шага. Ведь единственный ребенок в семье, да еще очень поздний: отцу тогда было уже за шестьдесят, он там, в Заводоуковке, и умер. Словом, Юля рассказывала мне, как родители уговаривали её остаться, как плакали, просили. Но она все‑таки настояла на своем.

Я ушла из детства в грязную теплушку,

В эшелон пехоты,

в санитарный г. звод.

Дальние разрывы слушал и не слушал Ко всему привыкший сорок первый год.

Я пришла из школы в блиндажи сырые,

От Прекрасной Дамы в «мать» и «перемать»,

Потому что имя ближе, чем Россия,

Не могла сыскать.

Родители Зои Боровиковой были простые люди: отец — строитель, мать — учительница. А ребенком в семье она была третьим — самым младшим и любимым. Хотя Зоя никогда не была на войне, её словно магнитом притягивали стихи московской поэтессы о роковых и тревожных годах:

Я только раз видала рукопашный,

Раз — наяву. И сотни раз — во сне.

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

Соединение на войне высокого и низкого, героического подвига и тяжелого труда, каждодневная готовность к схватке ассоциировались в ней с очевидными реалиями партийной работы. Зоя Боровикова имела на такое восприятие полное моральное право: много лет подряд, день за днем, она вела свой «рукопашный» бой с теми, кто мешал счастью ее родины.

Зоя Ивановна Боровикова работала первым секретарем райкома партии, а значит — была на передовой, где в атаку идут в полный рост. Отсюда — максимализм, несвойственная большинству женщин решительность и даже властность.

Близость характеров и взглядов Зои и Юли объясняется их стремлением не быть в стороне от важных для страны событий. Юля на войне была медсестрой, санитаркой в пехоте, самом неблагоустроенном роде войск. И не где‑нибудь в госпитале, а на передовой, в пекле, где под огнем приходилось некрепкими девичьими руками вытаскивать с поля боя раненых. Смертельная опасность и тяжкий труд вместе. «В общем, намучилась и насмотрелась…» — вспоминал Николай Старшинов.

А мне помнится по — девичьи стройный стан Зои Боровиковой, молодой ещё женщины, облеченной высокой партийной должностью. Открытое белое лицо, усеянное солнечными веснушками, лучистые светло — карие глаза, чуть подкрашенные дуги черных бровей. Чем не красавица? Многие мужчины откровенно засматривались на первого секретаря райкома партии, не решаясь открыто, как поступили бы в ином случае, заговорить на личные темы с высоким должностным лицом. Да и характер у Боровиковой был твёрдым: если что не так — может и послать по — мужски. Наряды носила Зоя Боровикова по фигуре, но простые и неброские: должность обязывала, хотя при желании могла одеваться не хуже других.

И Юля, как многие другие, в 1944 году после второго ранения, когда её списали вконец, возвратилась с фронта в солдатских кирзовых сапогах, в поношенной гимнастерке, шинели. Позже она напишет:

Я принесла домой с фронтов России Веселое презрение к тряпью — Как норковую шубку, я носила Шинельку обгоревшую свою.

Пусть на локтях топорщились заплаты,

Пусть сапоги потерлись — не беда!

Такой нарядной и такой богатой Я позже не бывала никогда.

Нет особой необходимости рассказывать современному читателю о характере труда партийного работника, тем более первого секретаря сельского райкома партии. По предыдущим материалам, что в достатке имеются в книге, несложно составить мнение об этой сугубо мужской профессии. Ответственно заявляю: на роль первого секретаря райкома партии кандидатуры подбирались тщательно. Учитывалось все: знания и опыт, образование и образованность, воля и преданность идеалам партии, национальность и предприимчивость, работоспособность и семейное положение, родословная, как правило, до третьего колена и чувство новизны, творчество и умение доводить начатое дело до конца, самостоятельность и способность работать коллегиально, прекрасное владение сельской спецификой и умение общаться в разных аудиториях, наконец, порядочность и разборчивость в знакомствах.

В целом о первых секретарях райкомов партии на Кубани судили по одной короткой, но емкой фразе: «Тянет или не тянет район?» То есть, по плечу ему пришлась тяжелая и ответственная ноша, или ошиблись в нем как руководителе.

Среди всех качеств, о которых упоминается выше, одно, пожалуй, самое главное. Его с молоком матери впитала Зоя Боровикова — это преданность делу, которая выражалась в безграничной вере в идеалы партии и способности коммуниста для достижения целей, поставленных партией, жертвовать временем, силами и даже собственной жизнью. Напомню, многие так писали в заявлениях при приеме в партию. Правда, немногие искренне в это верили, а тем более, поступили так, как обещали.

Иные, узнав о страшной и трагической судьбе обеих женщин, недоуменно пожимая плечами, восклицали: «Да зачем было так все близко воспринимать к сердцу?!»

Для обеих внутренний разлад начался в одно и то же время: в печально известные 90–е годы.

Для Юлии Друниной, человека с чистой совестью и открытой душой, кощунственно звучали голоса не только политических деятелей, пришедших к управлению Россией, но и некоторых литераторов, её коллег — поэтов. Они умудрились обвинить целое поколение в том, что и жило оно не так, как надо бы, и воевало не так, и делало не то, и с судьбой России, оказывается, подвело сильно.

В чем подвело‑то? Попробуй теперь выразить это от имени обвинителей четко и коротко — не получится. Так много всего было свалено в мусорную кучу «перестройки», так много разного наговорено. Хотя… Есть, пожалуй, короткая и четкая формула, в которой выразилось главное обвинение поколению, прошедшему войну, завоевавшему победу, построившему новое общество. Звучит она так: «Лучше бы фашистская Германия в 1945–м победила СССР. А еще лучше б — в 1941–м!» Это написал знаменитый журналист — «демократ» в самый разгар «перестройки», когда на головы наших ветеранов обрушивалось все больше и больше обвинений. Апофеозом их стала вот эта жуткая, предательская фраза: «Лучше бы фашистская Германия в 1945–м победила СССР…» Значит, они, теперешние ветераны (кто же еще?), виноваты, что не допустили этого!

Не прошедшим ту священную войну невозможно вполне осознать ошеломляющую силу воздействия такого изуверского психологического удара. Он поистине выбил у людей землю из‑под ног. Что получалось? Жизнь прожита зря. Война, победить в которой было смыслом их жизни, стала мерилом новых моральных ценностей. Герои, оказывается, не герои, враги — молодцы, предатели — настоящие патриоты. Впрочем, и патриотизм вскоре был объявлен «прибежищем негодяев». А Родина… Да чем уж тут гордиться, — начали яростно внушать из всех рупоров и со всех трибун, — за что любить её, такую нелепую и ничтожную, коли «живут победители хуже побежденных». И никого она не освободила. На самом деле, оказывается, была она и есть «империя зла»!

«Мир до невозможности запутан…»

Вот когда выдохнула Юлия Друнина эту горестную строку:

«Там было легче!»

Как ни странно,

Я понимаю Тех ребят,

Кто, возвратившись из Афгана,

«Там было легче», — говорят.

«Там было легче, — Одноглазый

Спокойно повторял земляк, — Поскольку ясно было сразу:

Вот это — друг,

А это — враг».

Ещё не понимала ни та, ни другая, как, впрочем, и многие, оказавшиеся под шквалом обрушившейся лжи, что запутанность эта вовсе не случайная и совсем не стихийная, что она продумана и по — своему организована. Ах, эти романтики — идеалисты! Всё‑то они привыкли воспринимать с доверчивой бесхитростностью и чистотой. Для них по — прежнему друг был другом, хотя, может, давно уже он перешел в стан врагов…

Если бы они смогли тогда разобраться! Если бы все мы вовремя смогли разобраться…

Вначале ничего не предвещало трагического исхода. Среда, 7 августа 1991 года, газетная информация: «Состоялся пленум Курганинского райкома КПСС. На нем рассмотрено заявление первого секретаря райкома партии 3.И. Боровиковой.

Пленум удовлетворил её просьбу, освободил от обязанностей первого секретаря райкома КПСС с целью сосредоточения на работе в районном Совете народных депутатов.

Пленум избрал первым секретарем райкома КПСС Ф. А. Пономарева, ранее работавшего заведующим организационным отделом райкома партии».

Эти формально написанные строчки следует читать так: «Началосьобвальное разрушение партии и преследование партийных руководителей. 3.И. Боровикову обязали написать заявление и «сосредоточиться» на работе в районном Совете народных депутатов. Пока. До особого».

Следующая публикация:

«21 августа в Курганинске были задержаны трое граждан, которые на местном вокзале зачитывали окружающим документы российского парламента. Распоряжение о задержании отдал начальник Курганинского РОВД майор милиции В. И. Кирпичев.

За незаконное доставление граждан в райотдел и превышение своих служебных полномочий приказом начальника УВД крайисполкома В. И. Кирпичев освобожден от занимаемой должности».

И здесь не вся правда. Трое горлопанов, именующих себя «демократами», явно пытались спровоцировать местное население на неповиновение райкому партии и лично её первому секретарю Зое Ивановне Боровиковой. Она потребовала от милиции задержать и доставить их в райотдел.

На краевом уровне делу был придан неожиданный и суровый оборот. А когда Боровикова вернулась из Краснодара, где безуспешно пыталась установить истину, в кабинете её дожидались работники краевой милиции.

Центр документации новейшей истории Краснодарского края

Дробная спра&ка

Боровикова Зоя Ивановна родилась 14 мая 1939 года в поселке Белые Воды Сайрамского района Южно — Казахстанской области Казахской ССР в семье рабочего.

Член КПСС с 1968 года.

В 1961 году окончила Семипалатинский строительный техникум, в 1977 году — заочную Высшую партийную школу при ЦК КПСС, в 1989 году — Кубанский ордена Трудового Красного Знамени сельхозинститут по специальности экономика и организация сельского хозяйства.

Трудовую деятельность начала в 1957 году диспетчером автобазы № 3 ^Семипалатинска.

С 1961 года — мастер, затем прораб дорожно — строительного управления шоссейных дорог в г. Павлодаре Казахской ССР.

С 1965 года — техник производственной группы при районном архитекторе Курганинского райисполкома, экономист Курганинского производственного дорожного участка краевого управления "Краснодаравтодор".

С 1971 года Боровикова З. И. на партийной и советской работе:

— с сентября 1971 по июнь 1975 года — инструктор промышленно — транспортного отдела Курганинского райкома КПСС Краснодарского края;

— с июня 1975 по ноябрь 1975 года — заместитель председателя исполкома Курганинского районного Совета депутатов трудящихся Краснодарского края;

— с декабря 1975 по май 1978 года — секретарь Курганинского райкома партии;

— с мая 1978 по июнь 1980 года — второй секретарь Курганинского райкома КПСС;

— с июня 1980 по октябрь 1983 года — председатель исполкома Курганинского районного Совета народных депутатов;

— с октября 1983 по июль 1991 года — первый секретарь Курганинского райкома КПСС.

На XXVII съезде КПСС Боровикова З. И. избрана кандидатом в члены ЦК КПСС, являлась делегатом XIX Всесоюзной партийной конференции.

В 1984,1986,1988, 1990 годах избиралась членом Краснодарского крайкома КПСС,' в 1982,1984 годах — депутатом краевого Совета народных депутатов.

Награждена орденом Дружбы народов (1986 г.) и двумя медалями.

Зоя Ивановна была мужественной женщиной и не испугалась. Она вдруг с абсолютной ясностью осознала неоспоримый в её представлении и уже свершившийся на глазах факт: происходит разрушение не только партии, которой она была беззаветно предана, но и всей России. Что чувствовала она в тот момент? Наверное, то же, что и ее любимая поэтесса.

«…Смятение и внутренняя растерянность — вот что почувствовал я в Юлии Друниной очень скоро, при первых же встречах наших в те хитро запутанные «перестроечные» дни, — вспоминает известный публицист Виктор Кожемяко. — Хотя внешне она старалась этого не выдавать. Какой запомнилась? Порывистой, всегда спешащей, энергичной и казавшейся очень практичной — «деловой». Это я после понял, что только казавшейся… Сама приезжала на машине. В редакционный кабинет не входила, а вбегала, разметав шарф и распахнув кожаное пальто, которое тут же летело в кресло. И — скорее за стол: читать гранку или черновую газетную полосу.

Лишь когда все срочное бывало сделано, она, кое‑как перекусив в буфете, позволяла себе просто поговорить. Это были разговоры о всяком и разном, но, естественно, прежде всего о нашей круто изменившейся жизни. Многое в этой жизни крайне её волновало!

«Вот купила газетку. «Начало» называется. Статья: «Кто победил под Москвой». А в журнале «Столица» еще более прямо: «Разгром советских войск под Москвой». Что вы думаете по этому поводу?»

Ничто, кажется, не повергало её в такое смятенное состояние, близкое к шоковому, как утверждение, что воевали мы зря. Известная, ставшая расхожей именно тогда байка о том, что, «если бы не победили, давно пили бы прекрасное баварское пиво и не знали никаких забот», раздражала её до предела.

«Как можно такое говорить! — возмущалась она. — А скорее бы изо всех нас мыла наделали?»

«Да, вовсе не преувеличенным было мое ощущение, — продолжает Виктор Кожемяко, — что раскаленным гвоздем пронизывают её неотступно страшная боль и горькая обида за свое поколение — поруганное, оплеванное, оскорбленное. Конечно же, это ворвалось и в стихи, обращаясь такими обжигающими душу строчками, как в поразившем меня тогда «Нет Поклонной горы»:

…В котлован,

Где бульдозеры спят,

Собираются

Мертвые однополчане — Миллионы убитых солдат.

Миллионы на марше,

За ротою рота,

Голоса в шуме ветра слышны:

«Почему, отчего Так безжалостен кто‑то К ветеранам великой войны?

Дайте, люди,

Погибшим за Родину слово,

Чутко вслушайтесь В гневную речь.

Почему, отчего Убивают нас снова -

Беспощаден бездарности меч…»

То был, разумеется, меч не чьей‑то «бездарности», а результат тщательно продуманной и спланированной операции по уничтожению достоинства народа, его истории, армии, славы. По уничтожению великого социалистического Отечества!

Юлия Друнина выражала свои мысли образами поэзии, а Зоя Боровикова, будучи уже кандидатом в члены ЦК КПСС, в то «перестроечное» время изъяснялась языком партийной прозы. Это интервью она дала «Сельской жизни» 23 февраля 1990 года, за год до трагедии.

«— Зоя Ивановна, нынче у избирателей действительно есть реальная возможность самим определиться, кого выбрать в Советы. В среднем по краю на одно место в российский парламент претендует по пять кандидатов. У вас тоже есть соперники. Непривычно, поди?

— Да нет, чувствую себя вполне нормально. В округе, где я баллотируюсь, три претендента: кроме меня — еще директор конезавода «Восход» Николай Иванович Макин и заместитель председателя колхоза «Родина» того же Новокубанского района Антонина Ивановна Стаценко. Все коммунисты.

— Как расцениваете собственные шансы?

— Скромнее, чем у моих соперников. По многим причинам. Прежде всего, не может удовлетворить состояние эко номики района, хотя и налицо позитивные подвижки во всех отраслях народнохозяйственного комплекса…

Увы, но общественное мнение устремлено в следующем направлении: раз это партийный функционер, то, следовательно, — махровый бюрократ, носитель застойной идеологии и чуть ли не главный враг перестройки. Но ведь нельзя отрицать очевидного: партия была и остается мозгом и мускулами обновления общества. Она и сама обновляется. Так что подобная критика в её адрес направлена не в сегодняшний, а во вчерашний день КПСС…

…Первый этап перестройки был, если говорить по — крупному, ломкой старого и подготовкой общества к созиданию нового. Сейчас настал второй этап, и для его успеха как никогда нужны лидеры, принципиальные и гибкие политики, способные видеть не только то, что перед ними, но и за горизонтом, умеющие консолидировать все силы ради решения приоритетных задач».

Зоя Боровикова в тот год искренне верила в перестроечные идеи, не сомневалась в обновлении и возрождении КПСС, активно работала в этом направлении в составе редакционной комиссии Пленума Центрального Комитета партии по доработке проекта Платформы ЦК КПСС к ХХУТН съезду партии и подготовке проекта постановления Пленума ЦК КПСС по данному вопросу, видела себя в числе «лидеров, принципиальных и гибких политиков».

Год 1991 опрокинул все надежды и ожидания обеих — Зои и Юлии.

«Заметим: честный максимализм, а точнее, максимализм честности. Не он ли позвал Юлию Друнину в августе 91–го к «Белому дому»? Она рванулась туда не как некоторые «предприниматели» — защищать свое нажитое, или попросту наворованное. Она, как и тогда, в 41–м, шла защищать идею справедливости и добра, которая казалась ей воплощенной в Ельцине, в новой российской власти. По крайней мере, сама она после объясняла мне примерно так», — подчеркивает публицист.

Пригрезилось, показалось. Теперь в сборнике «Мир до невозможности запутан…» читаю:

И в смертной, должно, истоме Увижу сквозь слезы вдруг Студенточек в «Белом доме»

В кругу фронтовых подруг.

Это — «Белый дом» не 93–го, а 91–го года. Обманулась! Как многие, обманулась и она…

Но сильным и высоким оказался в те дни её душевный подъем. В чем‑то она почувствовала себя снова девчонкой военных лет. Это романтика: костры, греющиеся вокруг них парни с девчатами, дух обороны… Можно её понять, вырвавшуюся из будничной прозы жизни к чему‑то рискованному и возвышенному, освещенному, как ей представлялось, идеей свободы.

28 августа 1991 года, заметка в краевой газете: «Как мы уже сообщали, 26 августа застрелился прокурор Щербиновского района Н. В. Гамолин, 1948 года рождения, и, по всей видимости, утопилась в реке председатель Курганинского райсовета, член ЦК КПСС З. И. Боровикова, 1937 года рождения.

Что касается мотивов самоубийства, то в отношении Н. В. Гамолина, как сказал прокурор края А. Шкребец, «увязывать его смерть с недавними событиями нельзя». Причиной, возможно, стали семейные неурядицы, какие‑то личные проблемы.

По факту исчезновения З. И. Боровиковой ведется следствие. В её сумочке найдена посмертная записка, где Зоя Ивановна просит никого не винить в её смерти, говорит, что видит безысходность положения, прощается с детьми (у неё два взрослых сына, оба офицеры) и матерью и просит похоронить её рядом с мужем.

Скорее всего, причиной смерти стала резолюция митинга, прошедшего в Курганинске. Участники митинга требовали освободить З. И. Боровикову от должности и привлечь её к уголовной ответственности.

На реке Лаба работает поисковая группа, но тело З. И. Боровиковой пока не обнаружено».

30 августа 1991 года новое сообщение: «Как нам стало известно, тело бывшего первого секретаря Курганинского райкома партии, председателя райсовета и члена ЦК КПСС (кандидата в члены ЦК КПСС — автор) З. И.Боровиковой найдено вчера в реке Лаба. Поисковая группа работала четыре дня. За это время высказывалась даже версия, что Зоя Ивановна вовсе не утопилась, а «куда‑то исчезла». Как бы то ни было, но следствие склоняется к мысли, что это самоубийство.

28 августа мы, со слов прокурора края, сообщили читателям, что причиной, побудившей З. И. Боровикову покончить с собой, стала, скорее всего, резолюция митинга, в которой участники митинга требовали её отставки и привлечения к уголовной ответственности. После этого в редакцию стали звонить представители демократических сил Курганинска. Дескать, информация неверная, что Зоя Ивановна покончила с собой после разговора с В. Дьяконовым (в ту пору главой администрации края — автор), который ей якобы сказал: «С вами будет разбираться прокуратура», а вовсе не после митинга. Впрочем, теперь это уже не суть важно.

Похороны назначены на сегодня на 16 часов».

К сожалению, Родина не смогла защитить своих дочерей: оболганная и брошенная на произвол судьбы, она сама нуждалась тогда в защите. Но все равно к ней, на которую было вылито много грязи и яда, ее дочери сохранили самые трепетные и нежные чувства:

Только вдумайся,

вслушайся В имя «Россия»!

В нем и росы, и синь,

И сиянье, и сила.

Я бы только одно у судьбы попросила — Чтобы снова враги не пошли на Россию.

Так писала в то время Юлия Друнина. И все же полностью удержаться на тверди привычных опор, которые до сих пор были неколебимо надежными, ей не удалось. Подумать только, даже ей (пусть ненадолго, пусть неглубоко, однако…) сумели‑таки тогда внушить, что жизнь прожита «не так». Что чуть ли не все наше семидесятилетнее советское прошлое — ошибка. Что необходимо это прошлое перечеркнуть.

А поверить в такое ей было не просто, слишком не просто! Вы послушайте:

Живых в душе не осталось мест — Была, как и все, слепа я.

А все‑таки надо на прошлом — Крест,

Иначе мы все пропали.

Иначе всех изведет тоска,

Как дуло черное у виска.

Так она написала сначала. Вроде бы решительно и твердо. Однозначно вроде. И вдруг, тут же — наперекор себе:

Но даже злейшему я врагу Не стану желать такое:

И крест поставить я не могу,

И жить не могу с тоскою…

В том же газетном номере, где было опубликовано леденящее душу сообщение о смерти Зои Боровиковой, на одной полосе кто‑то, видимо, самый остроумный из ответственных секретарей поставил еще две заметки. Первая: «Господа, выборы, о которых так долго говорили демократы, свершились. Председателем крайсовета стал Александр Ждановский. Совершенно порядочный и — что особенно важно и удивительно для Кубани — интеллигентный человек». Вторая: «А свадьба пела и плясала…»

Кампари Оранж — Минераль, вермут, Блу Кюрасо, водка «Горбачев», канапе с осетровой и кетовой икрой, семгой и ветчиной, судак фаршированный в желе, жюльен из птицы, судак «Орли», шницель по — венски и т. д. и т. п.

Всё это подавали в краснодарском «Интуристе» в минувшую пятницу. Плюс апельсины, ананасы, бананы, киви. Плюс вежливость и невероятная услужливость официантов. Плюс 150 гостей из Австрии. Плюс почтеннейшая краснодарская публика. И плюс мадам Улли и Янк Вальтер — молодожены.

Известная австрийская предсказательница мадам Улли выбрала Краснодар для своего бракосочетания совсем не случайно. Он, но её глубочайшему убеждению, есть ни что иное, как энергетический «пуп» Земли. И именно поэтому её брак с господином Вальтером должен стать счастливым. Надеемся, конечно, что так оно и будет.

К свадьбе готовились основательно. Две звонницы, встречавшие молодых чудесным перезвоном у входа в «Интурист», — из Петропавловской крепости. Звонари, соответственно, вместе с ними оттуда же. Посуду, напитки, часть продуктов мадам Улли, по всей видимости, прихватила с собой, когда улетала из Австрии. У нас‑то со стеклом напряженка, и поэтому интуристовские рестораны и бары периодически растаскивают по стаканам. Подчистую. И можно предположить, что мадам Улли за время прошлых визитов в Краснодар сделала для себя соответствующие выводы.

Австрийская публика улыбалась и была рада за молодых.

Краснодарская публика была счастлива, наслаждаясь яствами и изысканной обслугой».

А как же была отмечена в российских средствах массо вой информации смерть известной поэтессы? Вот что об этом говорит Виктор Кожемяко:

«…Я старательно смотрел 10 мая все основные информационные программы по всем каналам так называемого российского телевидения. Ни в одной из них не было даже упомянуто о 75–летии Юлии Друниной! Естественно, не было и никаких других передач, ей посвященных. И это при том, что накануне все каналы с утра до вечера говорили о 75–летии Окуджавы, а девятью днями раньше с экранов не сходил Виктор Астафьев, удостоенный в связи с таким же юбилеем высочайшего ордена из рук самого Ельцина.

Что ж, удивляться не приходится. Режим вознаграждает тех, кто радовался развалу великой страны в 1991–м и ликовал, созерцая расстрел Верховного Совета России в 1993–м. Друнина же слишком остро напоминает о трагедии этих лет.

А разве нормально, что два месяца назад все телеканалы замолчали 75–летие выдающегося писателя фронтового поколения Юрия Бондарева и почти ничего не сказали в прошлом году о 80–летии Михаила Алексеева, крупнейшего русского писателя — фронтовика, завершившего недавно работу над исповедальным романом «Мой Сталинград»? Для этого режима, оказывается, такое нормально. Не восхищаются писатели новым режимом — значит, и нет таких писателей…»

На берегу Лабы, там где простилась с жизнью Зоя Боровикова, в майские дни, когда она родилась, появляются весенние цветы. Иногда, брошенные чьей‑то рукой в воду, они неторопливо, словно память, проплывают, напоминая нам о многом.

(обратно)

«МИНУВШЕЕ ПРОХОДИТ ПРЕДО МНОЮ…» ПОСЛЕСЛОВИЕ

Прочитав работу Виктора Николаевича Салошенко еще до сдачи ее в набор, я, беседуя с ее автором, невольно пустился в отрывочные, хронологически непоследовательные воспоминания о тех временах и тех людях, о которых в ней повествуется. И мне было предложено поделиться кое — чем из того, что всплыло в моей памяти, что прошло через мое детство, мою молодость, мои зрелые и вот уже преклонные годы…

Собственно, охваченные автором события для меня не только история, не только нечто стороннее и далекое, а сплошь и рядом очень личное. Обращение в книге к деятелям, в разные годы стоявшим во главе моего родного края, по — разному запечатленным в моей памяти, дает мне повод обратиться к пережитому мною вместе с моими согражданами. Время, его атмосфера — главное для меня. А деятели… Об одних я ничего не могу вспомнить и сказать, ибо они никоим образом, то в силу моего возраста, то по стечению обстоятельств не проходили через мои дни; о других же остались в памяти лишь сугубо личные впечатления, малой толикой которых я попытаюсь кратко поделиться, извлекая на свет отдельные, на мой взгляд, наиболее характерные эпизоды, не злоупотребляя ими. И, конечно же, придется упомянуть о других заметных людях, с кем довелось встречаться и как‑то общаться…

Главное же, что побудило меня взяться за послесловие, — это возможность со своей «личной колокольни», пусть коротенько, оглядеть дорогое и святое для меня время, не претендуя на историческую полноту освещения его и тем более на аналитические оценки того, что вершилось на моих глазах.

Вообще‑то для воспроизведения и осмысления эпохи и ее действующих лиц нужен новый Александр Герцен и, по жалуй, не один — так громадно прошедшее. Великий мыслитель и художник слова создал произведение, которое практически не имеет себе равных в мировой литературе. С некоторыми допущениями рядом с его гениальной, пронзительно откровенной исторической и человеческой исповедью «Былое и думы» могут быть поставлены разве что воспоминания удивительного сына эпохи ренессанса Бенвенуто Челлини да биографическая трилогия нашего титана Алексея Максимовича Горького. Других аналогий я не нахожу…И все‑таки разными авторами, многими авторами — в их разных по объему и значимости воспоминаниях — по кусочкам, мозаично нужно — просто насущно необходимо — запечатлеть, воссоздать время, так стремительно ставшее историей.

Александром Ивановичем Герценом высказана жгучая, исключительно животворная для нашего времени — времени всяческой путаницы по недомыслию и злонамеренной клеветы, мысль: «Мне ужасно хотелось бы спасти молодое поколение от исторической неблагодарности и даже от исторической ошибки».

У автора прочитанной вами, уважаемый читатель, книги под руками были архивные материалы, всякого рода исторические справки, я же в беглом своем послесловии ни в коей мере не пытаюсь повторять, перепевать и пережевывать изложенное на столь многих страницах. Мои строки — это, повторяю, мое восприятие пристрастно дорогого мне времени, это обращение не к документам, а всего лишь к собственной памяти, которую расшевелила работа Виктора Салошенко. Да и нужны ли мне документы? Не знаю, может быть и самонадеянно, но в своё время я говорил об этом в стихах, обращенных к дорогому мне Краснодару:

Город мой, из двух столетий, что пришлось пройти тебе, я немногим больше трети был с тобой в твоей судьбе.

Для нехитрого мотива без особенных затей мне не нужно ни архива, ни профессорских статей, ни чужих воспоминаний, ни рассказов стариков, ни назойливых копаний в потаеньях дневников.

Моя память точно и ясно запечатлела преображение Краснодара из почти станицы в пусть еще сугубо провинциальный, но все‑таки город, близкий по духу тем советским городам, которые, в силу того, что мой отец, инженер — строитель, бросался с одной стройки на другую, мне уже в детстве пришлось повидать. И главное в этом преображении — облик улиц. Какое радостное удивление вызвали у моей мамы и у меня — пацанёнка — стройные юные деревца, вдруг, как по мановению волшебной палочки, выстроившиеся вдоль кирпичных тротуаров. Это увидели мы, вернувшись в 1934 году из Кронштадта — Ленинграда. Убогость и заштатность екатеринодарских патриархально — лирических улочек несколько спрятались за молодой зеленью катальп, ясеней и кленов.

Но самое удивительное, по словам моей мамы Евфросиньи Кирилловны, омоложение улиц Краснодара произвела молодежь институтов и техникумов, которые появлялись один за другим, и студенчество заполняло вечерами и Красную, и горсад, и первый в городе стадион «Динамо» во время соревнований, особенно футбольных матчей. Об этом, изничтоженном немцами, первом городском стадионе, я бы мог наговорить целую повесть, ибо окончательно завершил его строительство Борис Александрович Бакалдин. Музыка из радиодинамиков в футбольные дни, оживление и кипение страстей болельщиков — вся эта праздничная приподнятость сама по себе стремительно, как вода выталкивает тело ныряльщика, всех нас, и взрослых, и детей, выносила на поверхность иной, новой для нас жизни, исполненной бодрящей радости. И это при безусловной бытовой, житейской бедности. В нашу плоть и кровь, в нашу повседневность входила только что народившаяся бодрая и грустная, героическая и лирическая советская песня. Она лилась из репродукторов, она звучала с экранов первых звуковых кинофильмов, она действительно помогала нам строить и жить. И еще — она подготовила нас всех, от мала до велика, к осознанию того, что завтра будет война и что к ней надо быть готовыми. Мы играли в красных и белых, причем быть белыми никто не хотел. И во дворе своем, на краю своем мы с азартом устанавливали очередность, доходя уже до нешуточных столкновений с кулаками, обидами и слезами.

В книге В. Салошенко упомянул имена больших людей, тех, кем мы гордились, кого превозносили. Именно таким был и остается для меня Дмитрий Жлоба. Трагическую судьбу его и сейчас воспринимаю с незатихающей болью и не могу объяснить. На улице Шаумяна через дом от нашего двора жили друзья моих родителей — инженер — строитель Сергей Валентинович Алексеев и студентка, а затем учительница русского языка и литературы Татьяна Константиновна. Сережа, как называли Алексеева у нас в семье, работал с Д. П. Жлобой, был его порученцем, т. е. по нынешнему помощником, носил, как многие на такой работе, обязательную полувоенную одежду, «чертом носился на мотоцикле», чему ужасалась моя мама, вообще был хорош собой.

Алексеевы и Бакалдины завели традицию чаепитий вечерами под выходной день. Мама моя пекла пироги, слывшие легендарными, и на фанерном кругу, покрытом большой салфеткой, свежеиспеченный пирог приносился в более просторную квартиру Алексеевых, и там я пучил глаза на казавшегося мне очень крупным и очень красивым человека со смуглым (или обветренным?) лицом — Дмитрия Петровича Жлобу, всегда восхищенно нахваливавшего мамино искусство. Поверьте, я не помню вина за этими чаепитиями. Я запомнил особо один момент. По Шаумяна, направляясь в баню, шли строем красноармейцы и пели строевую песню: «Вперед, вы, жлобинцы лихие, не в первый раз вам наступать…». Песня громко звучала за открытым окном, а меня в это время сам песенный герой, сам Дмитрий Жлоба, взяв за руки, как на качелях, покачивал, поставив на ярко начищенный носок своего большого щеголеватого сапога… И еще до полной реабилитации героя я напишу: «Но перед правдой меркнет злоба, и, прежней славой знаменит, еще взойдет товарищ Жлоба на солнцем залитый гранит…»

Из тех, кто сходился на чаепития у нас и у Алексеевых, я, нет — нет, могу теперь встретиться лишь с одним человеком, самым юным из всех собиравшихся в той компании — Василием Ивановичем Семинихиным, тоже щеголявшим тогда в добротной гимнастерке, в бриджах, в сапожках и с браунингом в желтой кобуре на широком туго затянутом кожаном поясе. Потом уже, в послевоенные времена, мне придется общаться с ним в годы его пребывания на партийных и советских должностях, особенно тесно — в период его руководства краевым радио и телевидением. Остальных уже нет…

Вообще не только из‑за профессии отца, но из‑за самого характера тогдашней повседневности мне, мальчишке, жизнь представлялась сплошным строительством. Под руководством Д. П. Жлобы возводились каналы и рисовые чеки в низовьях Кубани, разбивался Сад — гигант в станице Славянской… По радио и в газетах говорилось о Днепрогэсе, о Магнитке, о Сталинградском, Харьковском и Челябинском тракторных, о

Сельмаше в Ростове — на — Дону… Даже в общем‑то в обочинно тихом Краснодаре один за другим вырастали цеха завода им. Седина, масложиркомбината им. В. Куйбышева и, наконец, ЗИП… Строились всенародно водохранилища… Шла борьба за урожай, превышающий урожаи дореволюционной Кубани, за — аж стопудовый! Следовательно всего лишь за получение 16 центнеров зерна с гектара. До рекордов семидесятых-восьмидесятых годов, до урожая в 60, а то и в 80 центнеров вела дорога титанического труда и дерзких поисков. Людям не просто поверить, как в Краснодар без деревьев на улицах, так и в то, что большая страна, постоянно живущая на краю военной пропасти, ежесекундно готовая сорваться в нее, не имела сил и средств защитить себя в той войне, которую заранее назвали «войной моторов». А противостоял нам капиталистический мир великой индустриальной мощи и самой изощренной технической мысли. Нам же приходилось все начинать с нуля. И нельзя об этом забывать, и преступно об этом умалчивать! Таковым было наследство нашей исконной, иконной и посконной Расеи — матушки…

Сейчас я могу лишь удивляться тому, что находились средства и силы еще и на строительство стадионов, о коих и не ведала Россия; Дворцов пионеров, школ, вузов, домов культуры, больниц, санаториев, пионерских лагерей, баз отдыха и жилья…

Это особенно ярко проявилось в строительстве нового Сочи. В конце мая 1936 года мы с мамой при довольно крутой волне высадились с борта комфортабельного теплохода «Аджаристан» в моторный баркас, доставивший нас к сочинской свайной пристани.

Нынешнего красавца — порта не было и в помине… Не было и прибрежной береговой железнодорожной ветки Туапсе-Сочи… Многого и из того, что так присуще нынешнему Сочи, еще не было… Отцу были поручены большие объемы бетонных работ. Только что, еще не полностью, вступил в строй санаторий РККА им. К. Е.Ворошилова, заканчивалось строительство санатория для работников тяжелой промышленности им. Серго Орджоникидзе, возводились другие здравницы, а заодно большая больница и школы.

Как‑то краснодарская городская газета поместила коротенькую информацию о собрании сочинских коммунистов, приправленную мыслишкой о том, что, дескать, мало они поразрушали, еще, мол, захотелось… Отец последние два — три года своей жизни с болью воспринимал всякую перестроечную мерзопакость и галиматью, а тут лишь рассмеялся: «Вот же стервецы!». По трудовому соглашению, заключенному отцом с властями города — курорта, его семью прикрепили к питанию в столовой санатория ВЦИК СССР «Кавказская Ривьера» и с предоставлением пропусков на пляж и на территорию здравницы. Там я вместе с мамой и её тогда еще молоденькой сестрой Тамарой Кирилловной Чередниченко оказался в окружении очень солидных людей, буквально государственных мужей того времени.

Увы, время поглотило их, и даже любительские фотографии, когда‑то хранившиеся в семье, в конце 30–х годов были мамой сожжены, как была ею же сожжена записная московская книжка тети Томы с именами и телефонными номерами большинства этих веселых и уверенных в себе дядечек. Как не вспомнить Александра Трифоновича Твардовского:

Тут ни убавить,

Ни прибавить, —

Так это было на земле…

Осталась лишь одна наша фотография с «Дедушкой русской авиации», одним из первых русских асов, Борисом Иллиодоровичем Россинским, первым учителем и наставником великого Михаила Громова. Я отчетливо помню, как на олеандровой аллее меня с веселым смехом поздравляли со знаменательным событием в моей мальчишеской жизни — встречей с Иосифом Виссарионовичем Сталиным.

…Недавно был сдан в эксплуатацию мост через реку Сочи, и мы с тетей Томой шли к нему от платановой аллеи, направляясь утром в Ривьеру. У моста стояли открытые машины и лимузины. И некий молодой человек с широко открытым воротом белой рубашки, наклоняясь к нам, сказал: «А вы, девушка с мальчиком, проходите, проходите…». На мосту довольно ранним утром было безлюдно, и Тома вдруг дернула меня за руку и каким‑то особенным шепотом воскликнула: «Смотри… Сталин…». Он шел по другой стороне моста, от Ривьеры, навстречу нам, ведя правой рукой по сверкающе белому под утренним солнцем каменному парапету. Запечатлелась контрастность двух цветов в его небольшой ладной фигуре. Белая парусиновая фуражка с белым козырьком, белый китель, белые брюки, вправленные в иссиня — черные сапоги. И брови, и усы, и глаза казались особо темными на этом белом фоне. И еще запомнилось синее утреннее небо, ниспадающее за его спиной в такое же утреннее синее море… Думал ли я, что означал и будет означать этот человек в судьбе моей страны, моего народа и лично моей! Как походя и тупо будут оценивать все сделанное им! И каждая страница этой книги, пробудившей эти мои воспоминания, каждый горький и гордый год, упомянутый в ней, так или иначе, при его жизни и после его жизни, связаны с ним. А тогда в тени парка Ривьеры веселые дядечки подшучивали над свалившимся на мальчика счастьем «лицезреть самого…». Пройдет время, и я буду беспомощно винить себя за те два — три года, когда поколебалась моя вера в исторической правоте этого очень сложного, очень неоднозначного и, безусловно, неисчерпаемо гениального человека. Не сразу я дошел до прилюдного еще в царствование Никиты Хрущева смакования эпиграммы:

Без околичности

Жизнь правду нам открыла:

То был культ личности Теперь у нас культ рыла.

И чтобы, по возможности, достаточно резюмировать свое сегодняшнее отношение к нему, позволю себе процитировать самого себя.

И вознесен, и осужден,

и беспардонно оклеветан, он полубогом и вождем спокойно встал над целым светом.

И как истошно не скули, грызя подол его мундира, а он в истории Земли творец незнаемого мира.

И кровь, и слезы, и восторг, и верность вплоть до мук и смерти он из народных душ исторг в огне великой круговерти.

И с каждым шагом все видней над горизонтом расстояний из грешной бренности тех дней растет бессмертие деяний.

5 декабря 1936 года была принята сталинская Конституция. Согласно новому административному делению, был образован Краснодарский край в сентябре 1937 года. И тогда же небывало торжественно, даже парадно прошли выборы в Верховный Совет СССР первого созыва. Не помню, кого из первых секретарей крайкома и в какую из двух палат Верховного Совета избирали тогда краснодарцы, но помню, как агитаторы с избирательного участка заранее договорились с моими дедушкой и бабушкой о том, что они, старейшие в нашем дворе, первыми в 6 часов утра придут для исполнения своего гражданского долга. Студеным и снежным декабрьским утром, принаряженные, как для своих редких ритуальных походов в церковь, мои Кирилл Антонович и Варвара Никитична были усажены в престижную тогда машину «М-1» (Эмку), доставлены на участок и столь же заботливо сопровождены домой, да еще с какими‑то кондитерскими сувенирами. Вся наша семья, и я в том числе, поднялась в декабрьскую утреннюю темень, чтобы видеть сиё торжество. А потом вообще радости моих стариков не было границ, когда по радио сообщили: «Первыми отдать свои голоса за кандидатов блока коммунистов и беспартийных к урне для голосования подошли старейшие кубанцы Кирилл Антонович и Варвара Никитична Чередниченко…». Безо всякой иронии свидетельствую, что в этом ставшем нарицательным 37–м году и впрямь «жить стало лучше, жить стало веселее». И поэтому сменявшие один другого с кинематографической быстротой первые секретари Краснодарского крайкома ВКП (б) И. А.Кравцов, М. И.Марчук, Л. П.Газов никак не запечатлелись в моей мальчишеской памяти, никаких разговоров о них я попросту не слышал, хотя при мне обсуждались любые политические вопросы, ибо табу молчания о том, что говорится дома, для меня лично, да и для других моих сверстников, было священно.

Таковы разительные противоречия эпохи. Главенствовал же в нелегкой жизни тех лет не показной, не казенный, а из души идущий энтузиазм строителей новой жизни. Нынешним ужам от телепропаганды никогда не поверить в него, никогда не понять красоты соколиного взлета! И еще об одной запоминающейся особенности тех лет. Находясь среди взрослых, видя их обращение друг к другу, их манеру общения, я никогда ни при каких обстоятельствах не замечал ни чинопочитания, ни раболепия, ни заискивания перед вышестоящим должностным лицом. Спокойное и достойное равенство было естественным и обычным, идущим еще от большевистских традиций революционных лет. Так вели себя и Жлоба, и легендарный соратник Атарбекова, чекист с двумя темными ромбами в малиновых петлицах Папашенко, и даже Малкин, оставивший о себе черную память погубителя многих людей.

Теперь, обращаясь к жизни моих родителей в те годы, пересматривая старые любительские снимки сослуживцев-строителей, просто друзей семьи, я невольно мысленно озвучиваю строки моего покойного друга чудесного советского поэта Михаила Львова.

…Какие лица у людей И — старые,

И — молодые,

Без «голодания»

Худые…

Все — как светильники идей.

Десять лет возглавлял Краснодарский крайком ВКП(б) Петр Ианнуарьевич Селезнев. И за исключением военных лет мне все эти годы приходилось частенько видеть его выходящим на прогулку или садящимся в машину у ворот занимаемого им дома по ул. Чапаева, в половине квартала от родного моего двора. Говорилось об этом человеке не очень много. У меня осталось впечатление, что жизнь наша шла сама по себе, а он где‑то и как‑то на недоступных взорам высях «осуществлял руководство».

Один — единственный раз его появление перед людьми сопрягалось с величайшим подъемом чувств — это его выступление перед краснодарцами в мглистый, пахнущий гарью выжженных зданий день освобождения города от фашистов. Стоящий на превращенном в трибуну грузовике, в своей серой шинели, он олицетворял силу и радость победы, само чувство свободы, само возвращение нашей дорогой, родной нам советской жизни.

Пожалуй, мое отношение к П. И. Селезневу несколько обидчиво, ибо я сомневаюсь, прав ли был он, отказавшись от общегосударственного финансирования восстановительных работ в нашем городе, включенном в список как более пострадавших крупных культурных и промышленных центров страны. Я‑то видел, как вырастали из руин и пепла и как хорошели другие города! Правда, сравнивать наши разрушения не то что со Сталинградом, но и с Ростовом — на — Дону, и с Харьковом было бы несерьезно, но все‑таки город, потерявший все свои два — три десятка более — менее архитектурно — значимых зданий, выглядел ужасно. Стоит лишь взглянуть на фотографии 1943 года…

Настоящее, ускоренное и радостное преображение Краснодара началось с приходом в крайком в марте 1949 года Николая Григорьевича Игнатова. Ни в ком за всю историю Краснодарского края не воплощалось так полно народное представление о народном руководителе, как в нем. Он был не просто авторитетен, но был любим. А ведь, кажется, куда каким суровым и требовательным был этот человек! Дело не только в том, что и край, и, что важно для краснодарцев, столица края шагнули далеко вперед за какие‑то три с половиной года. Дело в том, что он сумел вовлечь во все начинания огромные массы людей, и вовлечь их так, что все мы чувствовали необходимость совершаемого и для всех и для каждого из нас. В конечном итоге, везде страна успешно залечивала раны войны, преображались города и села, росли новые предприятия, и своими успехами Краснодар никого бы тогда не удивил. И все‑таки было чему радоваться! Ликвидировались по всем улицам и дворам зловонные выгребные ямы, и город днями, а особенно ночами уже не благоухал гремящими по булыжным мостовым бочками ассенизационных обозов, расплескивающих свое содержимое на ухабах и ямах, уродующих проезжую часть большинства улиц. Кирпич тротуаров и булыжник дорог заливали асфальтом. Переносились и обновлялись трамвайные линии, и эта работа была общенародной, и венчали ее общегородские празднества, с угощениями, с выпивкой, с песнями! И, даже не верится, без происшествий, без ныне обязательных ЧП… По городу пошли троллейбусы, мостились окраины, выстраивались рядами светильники. После Николая Григорьевича его преемникам было уже значительно легче. Это как сдвинуть с места тяжелый состав: дальше вроде бы и само пошло. Хотя, конечно, не само. Помню улицу Красную во всю свою многокилометровую длину, превращенную в глубокую и широкую траншею. Это уже в другие годы другой организатор — председатель горисполкома Иван Федорович Бабичев, несмотря на обвинения в авантюризме и угрозы, пошел на такую реконструкцию подземных коммуникаций в самом центре города. И это был не риск, а строгий расчет и четкое его воплощение в жизнь, по дням, по часам, по графику… Где‑то в 50–е годы в центре города по улице Гоголя, между Октябрьской и Кирова, прекратила свое существование одна из примечательных екатеринодарских реликвий — огромная, даже в знойные лета не высыхающая лужа, с зеленой ряской и порой даже с лягушками.

И теперь, когда моя родимая ухоженная улица Шаумяна 40 Заказ 61

все больше приобретает черты Рашпилевской улицы моего детства (смотря по погоде, с лужами, грязью или пылью), я думаю, что ей не зря возвращено прежнее, известное только таким старожилам, как я, наименование…

С первым секретарем крайкома Виктором Максимовичем Сусловым мне уже пришлось общаться напрямую, и первая личная встреча с ним оказалась таковой, что я хорошо запомнил ее, тем более, что много раз по разным поводам мне приходилось рассказывать о ней. Где‑то в самом начале 1954 года, я, школьный учитель — словесник, около двух лет как принятый в партию, автор недавно увидевшей свет первой книжки стихов, был приглашен в малый зал крайкома КПСС на беседу первого секретаря с литераторами. Виктор Максимович Суслов по написанному тексту характеризовал состояние литературных дел на Кубани. И в заключительной части выступления повел речь о недостойном поведении ряда пишущих. Так, было сказано, что во всю пьет Андриан Васильевич Руммер — Иванников, Николай Георгиевич Винников сочиняет свои пьесы лежа на диване и с обязательной рюмашкой, что попивает и преуспевающий поэт Виталий Бакалдин… Потом пошли выступления. Андриан Васильевич Руммер не выступил. Этот больной глазами, огромный и сильный человек, действительно крепко выпивал. Он и кончил жизнь трагически — повесился, и мне, тогда уже руководителю писательской организации, пришлось в том же крайкоме хлопотать о достойных похоронах литератора, которому в свое время не раз писал сам Алексей Максимович Горький…

Но вернусь к тому памятному заседанию. Подошла очередь выступить Николаю Винникову. Он дельно и трезво говорил о проблемах театра и драматургии, в заключение подтвердил тот факт, что «пьесы сочиняет на тахте», но скрючившись в три погибели от боли в желудке от приступов язвы, и пьет даже не водку, а прописанный ему чистый спирт, запивая его картофельным соком. За Николаем Георгиевичем дали слово мне, и, обозрев нашу поэзию в качестве члена бюро писательской организации, курирующего стихотворчество, сказал о том, что для молодого коммуниста высокая честь обратить на себя внимание руководителя края. Остальное помню так, как будто вырезано на камне памяти: «Конечно, тяжело слышать обвинения от самого первого секретаря крайкома. Но я спокоен. Потому, что этого не могут сказать обо мне мои десятиклассники и мои десятиклассницы, мои девятиклассники и мои девятиклассницы. Этого не могут сказать их родители, что особенно дорого мне. Не мо гут сказать мои товарищи по работе — учителя…». И пошел на место.

В. М. Суслов тут же объявил перерыв на 10–15 минут. Но перерыв затянулся минут на 30–40. И первое, с чего начал Виктор Максимович, было глубокое извинение перед Николаем Георгиевичем Винниковым и «особенно перед молодым коммунистом и учителем Виталием Борисовичем…». Суслов даже фамилии моей не назвал, а дальше говорил о том, что сам получил урок, что руководитель должен не доверять тем, кто «подсовывает такого рода справки». Тут же предложил «открепить от партийной организации людей случайных, склочных, завистливых», а главное убрать секретаря парторганизации, тогдашнего корреспондента ТАСС, а потом, при

А. И. Аджубее, собкора «Известий», причинившего кубанцам много зла.

Я столь подробно остановился на этом эпизоде, чтобы показать, в какой атмосфере приходилось формироваться: свет и тень неизбежны, а также подлость и честность соседствуют в нашей жизни… Во всяком случае, сколько раз я потом ни обжигался, излишне доверяясь тому или иному руководителю, а того далекого примера истинно партийной совестливости и самокритичности не забывал да и сейчас не забываю.

Да и снят со своего поста В. М. Суслов был за то, что с трибуны пленума ЦК посмел возразить Н. С. Хрущеву, отстаивая во время кукурузного умопомешательства нашу кубанскую пшеницу.

О Дмитрии Степановиче Полянском мне писать что‑либо трудно. Я слишком пристрастно, слишком уважительно и любовно отношусь к этому энергичному, тогда еще молодому, дерзкому во всем человеку. Мне он импонировал своей заинтересованностью искусством, литературой, культурой Кубани, лак никто до него и после него. Жаль, что он лишь как метеор пронесся по небосклону нашей жизни. Помню, как иронизировали по поводу его планов «превратить Тамань в советскую Шампань». Но те виноградарские совхозы и винзаводы, что выросли его заботами от Геленджикской бухты до Керченского пролива, живут даже в наши всс разрушающие годы и даютдобрые плоды. Помню, как Дмитрий Степанович говорил о том, что натуральное виноградное вино к столу и в праздник и в будни, доступное по цене, поможет людям отвыкнуть от всяческой губительной сивухи, куда эффективнее нежели всяческого рода запретительные кампании борьбы с алкоголизмом.

Ну а наиболее яркий личный эпизод общения с ним — это прием в Георгиевском зале Кремля в честь делегатов 1–го учредительного съезда Союза писателей РСФСР, созыву которого Дмитрий Полянский как председатель Совета Министров Российской Федерации во многом способствовал. Тогда он пригласил меня к столу Президиума ЦК, представил

А. И. Микояну, Н. С.Хрущеву, К. Е.Ворошилову, Е. А.Фурцевой, другим своим коллегам и вообще проявил внимание к моей скромной особе… Зато, когда на следующий день Владимира Алексеевича Монастырева, Вячеслава Ивановича Пальмана и меня пригласил в свой номер в гостинице «Москва» председатель крайисполкома Борис Фёдорович Петухов, то находящийся там же Дмитрий Михайлович Матюшкин, преемник Полянского, никакого интереса ни к съезду, ни к нам, грешным, не проявил. Собственно и видеть его приходилось лишь в президиумах пленумов и активов. И что он был за человек, я не знаю.

Многие на Кубани не понимали, почему столь острый умом Д. С. Полянский предпочел, выбирая себе преемника, яркому, коммуникабельному и пользующемуся популярностью в крае Б. Ф. Петухову весьма невыразительного Д. М. Матюшкина. С Борисом Федоровичем последний раз я виделся в Кирове, когда наш земляк занимал там пост 1–го секретаря обкома КПСС. Я приехал на вятскую землю в составе группы поэтов и прозаиков, пишущих для молодежи. Наши небольшие, в 5–6 человек, бригады направлял в различные регионы страны ЦК ВЛКСМ. И моих товарищей по той поездке, таких как Владимир Порудоминский, Владимир Костров, Олег Дмитриев, приятно поразило то, что, узнав об участии в бригаде кубанца, он тут же принял нас, вспоминая Кубань, краснодарских литераторов, вообще многих своих земляков…

Судьба не сводила меня ни с В. И. Воротниковым, ни с Г. П. Разумовским, ни с А. В. Масловым, возглавлявшими край в последние перед крушением партии годы.

А вот об отношениях писателей с Георгием Ивановичем Воробьевым можно было бы многое порассказать. Скажу лишь, что в его бытность случилось редчайшее, собственно — единственное в жизни писательской организации России событие — «Дни кубанской литературы в Москве». Не понимаю, как это нам удалось осуществить! Может быть, посчитали сие на будущее излишним, но ни одна область и ни один край не были удостоены такой чести. А ведь прошли мы в Москве даже очень успешно.

Когда же в 1962–1964 годах баламутный М. С. Хрущев раз делил партию на сельскую и промышленную, то с руководством промышленного крайкома КПСС у моих друзей и у меня сложились не просто враждебные, а непримиримо враждебные отношения. Дело дошло до того, что на подошедшем по уставу отчетно — выборном писательском собрании все до одного ставленники крайкома были при тайном голосовании забаллотированы, а бюро организации выбрано в составе всего трех человек, до единого крайком абсолютно не устраивающих: В. Бакалдин, В. Логинов и Г. Садовников. Самое нелепое и непонятное для меня заключалось в том, что 1–м секретарем промышленного крайкома был добрый мой знакомый и уважаемый мною человек, краснодарец и ровесник Александр Иванович Качанов. Может быть, ему я обязан тем, что секретарю крайкома по идеологии Георгию Ивановичу Кинелеву не удалось добиться моего исключения из партии за недостаточную партийность моего руководства писательской организацией, хотя я через три месяца после скандальных выборов вместе со своими товарищами подал в отставку. Это случилось в мае 1963 года. А в октябре 1964 года я из Тамани, с лермонтовского праздника в одной машине с Георгием Ивановичем Кинелевым летел в Краснодар на объединенный пленум двух крайкомов, посвященный уходу с поста М. С. Хрущева. В декабре того же года заведующий отделом уже одного крайкома КПСС Г. И. Кинелев готовил бумаги на бюро утвердить мое новое избрание руководителем писательской организации. Вопросов о выговоре не было, благо «строгач» мне вынесен был без занесения в учетную карточку. Таковы гримасы судьбы, и они неизбежны во все времена, во все эпохи…

Самым же ярким в памяти за этот период явилось пребывание в Краснодаре выдающегося государственного деятеля и обаятельного, удивительной культуры и обширнейших познаний человека — Николая Константиновича Байбакова. Снятый за самостоятельность мышления, за принципиальность с высокого и ответственного поста председателя Госплана РСФСР, будущий председатель Госплана СССР и правая рука Николая Алексеевича Косыгина, он, несмотря на свою опалу, пользовался непререкаемым авторитетом и в крае, и в столице, и по всей стране, особенно у нефтяников и газовиков, коих много лет курировал. Он тесно и дружески общался с такими моими друзьями, как Владимир Алексеевич Монастырев, Григорий Анисимович Федосеев, Вячеслав Иванович Пальман, Анатолий Дмитриевич Знаменский. Наши поездки с ним по краю представляли исключительный интерес.

Он не позировал, не рисовался, он просто работал: вникал в дела, делал замечания, советовал, не повышая голоса, разносил, если кто‑то этого заслуживал. На таких руководителях и во время войны, и после нее держалась наша держава. Я в этом глубоко убежден.

Знаменательной личностью явил себя и Григорий Сергеевич Золотухин. Впервые я увидел его 12 января 1966 года. Почему такая точность? Просто в этот день торжественно и многолюдно отмечалось восьмидесятилетие Василия Степановича Пустовойта. А незадолго до этого уже стало известно, что Г. И. Воробьев уезжает из края и что на место первого секретаря крайкома претендуют Иван Ефимович Рязанов, тогдашний председатель крайисполкома, и Александр Иванович Качанов, после изгнания М. С. Хрущева и слияния парторганизаций в одно целое ставший вторым секретарем крайкома. И вдруг, как гром среди ясного неба, в торжественном президиуме рядом с Г. И. Воробьевым — новый глава края, «переброшенный» к нам из Тамбова, суровый человек с изуродованной шрамом челюстью, Григорий Сергеевич Золотухин.

На банкете в большом зале ресторана, что на углу улиц Красной и Гоголя, я сидел за столом близко от всех четверых названных мной партийных лидеров и невольно наблюдал за ними. Георгий Иванович Воробьев чувствовал себя уверенно и вел себя соответственно как гостеприимный хозяин и тамада на великом праздничном застолье, всячески чествуя действительного члена Академии наук СССР и дважды Героя Социалистического Труда Василия Степановича Пустовойта. Видимо, Г. И.Воробьев уже знал, что через какое‑то время он получит пост министра СССР — председателя Госкомитета лесного хозяйства, а вот оба претендента на первую должность в крае показались мне в какой‑то мере смущенными. Во всяком случае, Иван Ефимович Рязанов, относившийся ко мне всегда очень дружески, явно переналег на выпивку. Он, знакомя меня с новым первым и нахваливая, наговорил явно лишнего, что, на мой взгляд, побудило Г. С. Золотухина долгое время настороженно присматриваться ко мне. На банкете с большим успехом прозвучала песня «Подсолкушек», написанная на мои стихи Евгением Алабиным и душевно спетая Любой Алабиной, женой композитора, солисткой краевого театра оперетты. Крайкомовские идеологи ни в какую не хотели, чтобы в юбилей академику была подарена не «производственная», а сугубо лирическая песня.

В чистом поле шорохи Не слышны почти.

Шепчутся подсолнухи В голубой ночи.

Только мне все кажется:

Нет хороших слов.

Запросто не скажется,

Что пришла любовь.

К нашему с Женей Алабиным счастью песенка очень понравилась юбиляру и, как потом оказалось, запомнилась и Г. С. Золотухину. Ибо однажды во время своей концертной поездки с филармонической бригадой я был срочно вызван в Краснодар с Черноморского побережья и получил почетное партийное задание встретиться с приглашенным на Кубань композитором Григорием Федоровичем Пономаренко, показать ему наши края, наладить человеческие и творческие контакты с ним и склонить его к решению переехать из Волгограда в Краснодар. Григорий приехал к нам как личный гость Г. С. Золотухина, а мне было доверено представлять лично первого секретаря и гостеприимно, «по — кубански» встретить композитора, пользуясь помощью энергичного молодого работника Михаила Николаевича Михайлова, нынешнего директора госцирка. Миссия наша оказалась и лично, и творчески плодотворной, и не один я сегодня благодарен Григорию Сергеевичу Золотухину за эту его инициативу: за то, что любимейший композитор стал нашим земляком, чем теперь мы так гордимся.

Повторяю, что мое отношение к героям книги В. Н. Салошенко сугубо личностное, и я стараюсь не выходить за рамки собственных впечатлений. Скажу лишь, что наиболее горькая участь выпала на долю Ивана Кузьмича Полозкова и Сергея Федоровича Медунова, ибо и тот, и другой пережили величайшую для себя катастрофу — крушение партии и страны.

Иван Кузьмич Полозков вызывал и сейчас вызывает самое глубокое мое уважение. Вокруг его имени много всего наносного, столь характерного для «перестроечной» пропаганды, тем более, что волею событий он на какое‑то короткое время оказался лидером всех российских коммунистов. И не в его силах, и не в силах кого‑либо другого было переломить ход тщательно спланированного, щедро финансируемого, подготовленного с хрущевских времен идейного и морального разложения и вражеского наступления на партию, на социалистический строй и советскую власть. Но я убеж-

ден, что и сегодня, живя в Москве и, как мне известно, прибаливая, Иван Кузьмич Полозков, безукоризненно честный и принципиальный человек (все «демократические» копания в его жизни не дали порочащих фактов), имеет право не терзаться своей совестью столь мучительно, как, вероятно, терзался ею Сергей Федорович Медунов. Человек крупномасштабный, великолепный организатор, добившийся высших достижений в хозяйственной жизни края, Сергей Федорович оказался еще большей жертвой обстоятельств, нежели кто другой. Коррупция, карьеризм, очковтирательство, все то, что потом враждебные силы окрестят отнюдь не гладким, а горьким словцом «медуновщина», имели место, и от этого никуда не деться. Я не раз общался с Сергеем Федоровичем, но отношения наши были сугубо деловые, и взаимное непонимание и отчуждение существовали между нами еще с той поры, когда он был первым секретарем Сочинского горкома. Трудно объяснить, почему так получилось. И не об этом речь. Я помню главное.

…Лесополоса. Проселок. С одной стороны поля Краснодарского края. С другой — Ставрополья, в бытность хозяйствования там «самого» М. С.Горбачева. Как будто это поля разных континентов. Ухоженность, какая‑то особая кубанская выхоленность краснодарских полей «высокой культуры земледелия» и, увы, нечто совсем противоположное у наших соседей. Я жил с С. Ф. Медуновым в течение ряда лет по соседству, мой старший сын был в добрых отношениях с его сыном, я знаю, что никто и никогда из живущих рядом не мог упрекнуть Сергея Федоровича в том, что именовалось у нас «личной нескромностью»: ни хором, ни оглушительных, на всю округу, приемов… И я рад тому, что в последние годы жизни осиротевшего, опального, гонимого, преданного и оклеветанного бывшими его подхалимами человека, у нас с ним установилась связь, что по телефону изредка общался с ним, и этому во многом способствовала газета «Вольная Кубань», сохранившая в лице своего редактора Виктора Александровича Ламейкина да и всего коллектива, уважительное и внимательное отношение, не в пример другим краевым СМИ, к этому поверженному очень большому и сильному человеку…

В книге звучат трагические ноты, когда автор обращается к светлым и незабвенным именам Юлии Владимировны Друниной и Зои Ивановны Боровиковой. Казалось бы, известный советский поэт и первый секретарь кубанского райкома партии, вроде не вписываются в основное содержание книги, но это именно «йроде бы»… Ибо трагический уход из жизни этих женщин — патриоток в годину величайшей трагедии в истории нашей Родины и показателен и закономерен. Юлия Друнина оставила небольшой, но добрый след в моей жизни. Я бережно храню ее выступление на обсуждении в Москве моего творчества. Особо отметила она вынесенную на суд московских коллег среди других моих вещей поэму «Царевна — Недотрога». Согласитесь, приятно было слышать, а потом и читать о себе сказанное Юлией Владимировной: «Мне нравится прежде всего лирический герой В. Бакалдина… Я говорю это с радостью, гак как познакомилась с очень хорошим поэтом».

Добрые отношения с Юлией Друниной были и у моего друга поэта Кронида Обойщикова, тоже очень личностно пережившего гибель поэтессы. В былые времена бывали писатели Кубани частыми гостями нашего замечательного Курганинского района. С ним в довоенные годы связано творчество Валентина Овечкина, в его прекрасной станице Родниковской, в колхозе «Маяк Революции» я общался дружески с его выдающимися председателями: Кузьмой Филипповичем Еремышко и Борисом Васильевичем Филатовым… По- этому‑то, что делала в районе, как им руководила, как общалась с людьми уже в самые предперестроечные годы Зоя Ивановна Боровикова было мне очень интересно. Это был человек кристально — чистой, хрустально — звонкой, светящейся идейной красоты и ясности. И последнее, что довелось мне услышать от нее в кабинете художественного руководителя филармонии — нашего певца Владимира Сергеевича Бурылева, был упрек за то, что я «позабыл их район», что «надо обязательно осенью этого года провести творческие встречи и в Родниковской, и в самом Курганинске…» Осенью этого, то есть 1991 года, Зои Ивановны уже не было в живых, и я ничегошеньки не знаю, как жил и как теперь живет после нее Курганинский район, вспоминают ли там свою великую и неутомимую заботницу…

Виталий Бакалдин

Март 2000 г.

г. Краснодар

(обратно) (обратно)

КНИГА ВТОРАЯ В КАНУН ЮБИЛЕЯ

Молодость счастлива тем, что у нее есть будущее

Н. В. Гоголь

О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ…

Нашему остроумию, кажется, более свойственны быстрота и внезапность, тогда как уму — основательность и медлительность.

Время неумолимо текло, словно песок сквозь пальцы. Не веря, что рукопись завершена, я, поднимаясь к Андрею Аврамовичу Мамчуру, директору издательства «Советская Кубань», пытался еще раз отыскать, «услышать» наиболее емкое и верное название будущей книги. Последнее. Рукопись должна идти в набор, и оставались считанные дни, чтобы определиться с ее названием, емким и точным. Но оно не приходило, и я успокаивал себя тем, что над этой проблемой мучаются все, кто имеет дело со словом.

Мною решительно отметались штампы, которые просились на обложку: «Нас водила молодость», «Не расстанусь с комсомолом», «Бежать за комсомолом» (помните есенинское «задрав штаны»?), «В ногу со временем»… Россыпи великолепных «комсомольских» строчек из стихов Смелякова, Багрицкого, Светлова, Роберта Рождественского прочитывались, не задерживаясь в сознании. Точнее, они фиксировались им, но, просеиваясь, как сквозь сито, проваливались в бездну времени. Слишком затертыми стали некогда с упоением произносимые строчки…

Прекрасно звучит, например, вот эта: «Нас водила молодость в сабельный поход, нас бросала молодость на кронштадский лед», но я ведь написал о другом времени, о времени, к которому, наверное, навечно приклеились такие бюрократические штампы, как время «застоя», брежневская эпоха, и которое характеризуется сегодня как предверие распада некогда великой страны. Нет, не «водила» наши поколения «молодость в сабельный поход», и не «бросала молодость на кронштадтский лед». Но ведь мы жили, творили в это «застойное» время, созидали, корпели ночами и натягивали, словно тугую тетиву, жилы своего организма, чтобы «не было мучительно больно», чтобы не «жег позор», чтобы осталась добрая память. Впрочем, все‑таки я зацепился за одну строч ку, по — моему, Луговского: «Я вам должен сказать». В ней было что‑то созвучное моим размышлениям, она была точной, как меткий выстрел.

Сам собой набрался квартирный телефон известного кубанского поэта Виталия Борисовича Бакалдина. Он, молча выслушав мои сомнения, после некоторого раздумья, произнес: «Ты не должен сказать, а обязан сказать».

Действительно, что тут скажешь, — нашему остроумию более свойственны быстрота и внезапность, тогда как уму — основательность.

Книгу я назвал «Обязан сказать. Записки разных лет». Название мне нравится. Впрочем, мне не столь важны сами отзывы рецензентов на книгу, сколько ход их мыслей, потому что в них дается оценка времени, в котором мы жили и действовали.

В конечном счете, оценка КОМСОМОЛА.

(обратно)

Поэт Виталий Бакалдин. О времени и о себе…

1

На днях в Краснодарской краевой юношеской библиотеке в течение почти трех часов шел разговор о только что вышедшей в свет книге Виктора Салошенко «Обязан сказать. Записки разных лет», посвященной восьмидесятой годовщине Ленинского комсомола.

Естественно, обстановка презентации торжественна и приподнята: в основном выступали те, о ком рассказывается на страницах воспоминаний, написанных человеком, все свои молодые годы связанным с комсомольской работой, прошедшим путь от секретаря комитета комсомола профтехучилища до первого секретаря Краснодарского крайкома ВЛКСМ. Ив библиотеке выступавшие, говоря о книге, говорили «о времени и о себе». Это были и те, кто делил с автором тяготы так называемой аппаратной работы, и ветераны старшего возраста, всегда помогавшие комсомолу, как это делал известный спортсмен и общественный деятель Геннадий Карпович Казаджиев.

Но всем нам, людям «и того времени», было интересно выслушать вопросы и выступления сегодняшних старшеклассников. Подросли славные молодые люди, и вот оказалось, что они имеют самые смутные и, увы, искаженные пред ставления и о нашем комсомольском времени, и о нас, духом и плотью слитых с той ныне поруганной и оклеветанной эпохой… Именно наивное неведение того, чем и как жили в своей молодости эти седовласые мужчины и женщины, столь умиленно и восторженно вспоминающие о пережитых ими трудностях и невзгодах, о житейских бедах и казусах, о том, что преодолевалось напряженно и с болью, перечеркнуло мой первоначальный план разговора о книге Виктора Салошенко. Как один из ведущих обсуждения я вслед за автором пытался в чем‑то убедить юных оппонентов. Но в данном случае в нас преобладала все еще не угасшая комсомольская горячность, любовь к своему прошлому, к своим друзьям, живущим и ушедшим. Нам всем сегодня ясно, что для очистки душ человеческих от многолетних уже наслоений лжи, умолчаний и просто клеветы нужна последовательная, кропотливая и самоотверженная работа.

Где, как, какими средствами её вести? Для этого нет места на телевидении и радиовещании, нет для этого и газетных страниц.

2

Вспомнив о газетах, я тут же захотел упрекнуть моего друга Виктора Салошенко за то, что в его книге не нашлось добрых слов в адрес одного из самых лучших молодежных изданий своего времени — газеты «Комсомолец Кубани», печатного органа Краснодарского крайкома ВЛКСМ. Какую великолепную плеяду всесоюзно известных журналистов дал стране наш «Комсомолец»!

А сегодня у нас в крае одна за другой угасли молодежные и детские газеты: «Молодая Кубань», «Кубаночка», на грани гибели «Доброе утро» — талантливая маленькая газетка, издаваемая краевой детской библиотекой имени братьев Игнатовых при соучредителях — департаментах культуры и образования… Постоянно звучит проклятое: «Нет средств!» Средства есть лишь на пропаганду стяжательства, насилия, разнузданной безнравственности, цивилизованно именуемой сексом. Ну а те издания, московские и немосковские, что кощунственно оставили свои названия — «Комсомольская правда», «Московский комсомолец», нынешний «Комсомолец Кубани», — ничего общего с комсомолом не имеют. Казалось бы, пишите, что вам положено по вашим «демократическим» воззрениям, но зачем же пачкать светлое и благородное имя комсомола! Тот же близкий сердцу моему «Комсо — молей, Кубани» еще при воцарении в нем некоего Семенова, а автор книги как‑то этого и не заметил…

Молодежь в библиотеке упоминала об узости нашего «комсомольского мировоззрения», об угнетенности и подавленности нашего духа, путая человеческую убежденность в правоте своего дела, в любви к Отечеству с пресловутым единообразием чувств и мыслей. Мол, хорошо бы завести какое‑либо молодежное' движение, но «без политики». А вообще у них сейчас — не то, что в наши времена, полная свобода и раскрепощенность! Позволю себе отвлечься и рассказать о прошлом и о сегодняшней «свободе творчества».

• Прошу прощения, но я вынужден прервать автора этих строк и не столько вступить с ним в полемику, сколько ответить на его замечания. Тем более, дальнейшие размышления уважаемого мною поэта не столь безобидны и по большому счету бьют не в бровь, а в глаз. Отмалчиваться непозволительно, к тому же относительно «Комсомольца Кубани» и вообще молодежной прессы. Упрек справедлив. Но дело не в том, что у меня «не нашлось добрых слов», дело — в другом, и к нему требуется, конечно же, объяснение.

Скажу откровенно, я давно подступал к этой, безо всякого сомнения, интересной и животрепещущей теме. Но она, кроме фактов, требует полета творческой мысли.

В моих запасниках хранится немало архивных материалов по «Комсомольцу Кубани», в памяти множество характеров, деталей, ярких образов комсомольских журналистов. Да и главных редакторов знаю давно и не понаслышке: Виктор Ведута, Олег Бершадский, Виктор Ламейкин, Светлана Шипунова!.. Именно с восклицательным знаком, ибо каждый из них больше творческая личность, глыба в журналистике, интересный человек. Но мне не хотелось о «Комсомольце Кубани» тех лет писать вяло, формально, не творчески: не заслуживает он этого! Но искра не высекалась! Я не мог найти оригинальный сюжетный ход, опору, оттолкнувшись от которой можно было бы творить. Видимо, сказывалась моя «зацикленность» на аппаратной работе, на «аппаратчиках», о которых я немало написал и «кухню» которых хорошо знал. Сказывалась некая боязнь писать о людях, владеющих пером, о тех, кого высоко ценю: Эдике Медведеве, Сергее Белове, Игоре Гордюшове, Татьяне Красновой, Викторе Анфиногенове, Иване Журавлеве, Владимире Бурлакове…

Все они оттуда, из «Комсомольца Кубани», самобытные и талантливые люди.

Образовавшуюся пустоту накануне юбилея комсомола неожиданно заполнил газетный роман «Дураки и умники». Автор — бывший главный редактор газеты «Комсомолец Кубани» Светлана Шипунова.

Это было то, что нужно, разумеется, в творческом плане. И неважно, что действующие лица в романе носят вымышленные имена и фамилии, они срисованы с настоящих людей, работающих в том же «Ксмсомольце Кубани». Как говорится, кесарю — кесарево!

3

… Газета «Комсомолец Кубани», — продолжает В. Бакалдин, — в конце пятидесятых и в шестидесятых — семидесятых годах играла в моей жизш роль этакой крестной матери: в ней появлялись впервые„до публикаций в журналах и книжках, не только отдельные стихи, но и целиком, из номера в номер, объемные вещи: «Царевна — недотрога», «Город мой», «Стихи о хлебе», «Русский порт Новороссийск», почти вся поэма «Расстояние» и другие… Не все проходило гладко, и молодым комсомольским журналистам в спорах с партийными ортодоксами приходилось отстаивать всяческие «крамолы» в моих стихах, как, напрлмер, слова: «…боясь раскрьипься всенародно, тот ширмой держит партбилет…»

Конечно, непросто было пробивать «он в кресло врос чиновным задом», «у них в глазах одно и то же: не дать, отнять, урвать, стянуть…» и многое другое… Мой уже ушедший друг, один из ярчайших представителей журналистской школы «Комсомольца Кубани» Валентин Тарасов озвучил на Московском радио, будучи его корреспондентом, даже упорно изымаемую из моих книг гл! ву «Год 1937–й»…

Мое молодое пророчество о том, что двоедушным наступит конец, что «мой город их в утиль сметет», оказалось, увы, ошибочным. Воцарились именно они. Хорошо лишь то, что сегодня над теми, «кто в кресло врос чиновным задом», не пылает от гневного стыда святое багряное полотнище, а полосатится позоришр власовского предательства…

Так или иначе, борьба с «дгболомами» не затихала, и молодые брали верх, и косность отступала, и ни у кого не летели головы. Жизнь и есть борьба! Это теперь на экранах народные да лауреаты — сплошь жертвы и страдальцы, вроде Ефремова, Ульянова, Зыкиной и Мордюковой… Замордованные «мордюки», по меткому определению одного ядовитого насмешника — публициста…

Теперь же все проще. Как‑то надумали переиздать «Царевну — недотрогу». Но состоялся такой вот разговор…

«Старик, нужна твоя «Царевна» той девчонке, что после очередной тусовки, измятая, похмельная, вдруг прочтет страничку — другую поэмы и возмечтает о настоящей любви, о верной дружбе и, глядишь, даже всплакнет в подушку…»

Но после такого за душу берущего лирического благословения — ультиматум:

«Но, понимаешь, старик, из отрывка о школьном уроке (отдельно он печатался в разных изданиях множество раз) надо убрать Ильича… Ленин теперь не созвучен эпохе… И потом, зачем твоей Царевне быть комсоргом? Обойди это, сними… И, конечно, же, убрать: «В мелькании дней, среди прочих, есть дни — на всю жизнь нам даны: — Мы — пионеры! Мы — дети рабочих! Мы — дети Советской страны! Это, старик, не звучит… Это отпугивает… Убрать…»

Вот, милые мои юные поборники «свободы творчества» и отказа от политики, такие пироги! «Понимаешь, старик, нам нужна духовность «Царевны» без её, так сказать, «советского духа»… Он не нужен…»

«Старик», конечно, ничего не убрал из текста, а просто забрал его и засунул в дальний ящик до времен непредсказуемых… А ведь в роли запретителя выступал не кто иной, как человек, известный широтой своих взглядов, десятилетиями близкий мне и по сию пору мною любимый.

Но такова идеология, такова политика! Они его, сделавшего в свое время все возможное и невозможное, чтобы напечатать впервые в газете «Царевну — недотрогу» и «Город мой», отделили от меня и от дорогого нам обоим прошлого…

4

Великий грех взяли на душу наши прежние начетчики и талмудисты, убившие живое в живом учении о преобразовании жизни и самого человека по законам добра и братства.

Меня не могут не трогать искренне написанные страницы книги воспоминаний Виктора Салошенко. И то, что я ударился в собственные воспоминания, говорит о моем взволнованном и заинтересованном восприятии её. К ней применимо классическое определение: «Очень своевременная книга…» Её мало прочитать. Надо и задуматься над тем, как жить дальше.

Я узнаю очень многих из тех, кого называет автор, и вновь ухожу в свои воспоминания о подпольном секретаре 41 Заказ 61

Краснодарского горкома партии во время оккупации города — моем добром знакомом и соседе по улице незабвенном Александре Алексеевиче Ряхине и о первых встречах с колхозным комсоргом и учителем физкультуры Михаилом Килинием, нынешним генералом. Я тогда дважды публиковал очерки в газете «Правда» о председателе колхоза из станицы Сергиевской Иване Евдокимовиче Убийко, и Миша Килиний показывал мне колхозные поля… На каждой странице я встречаю знакомых. И опять обращаюсь к автору с наиболее мучительным для меня вопросом. Где же, когда вы, молодые, умные и сильные, просмотрели страшный процесс умирания столь живого и жизнедеятельного организма, как Ленинский комсомол? Ведь и Шеварднадзе, и Горбачев тоже из комсомольских вождей! Но автор говорит о том же Горбачеве вскользь, мимоходом…

В свое время партийная и комсомольская печать обрушилась на моего покойного друга московского поэта Игоря Кобзева за строки:

Вышли мы все из народа…

Как нам вернуться в него?!

Помню, как у себя дома мой отец, обняв и поцеловав Кобзева, произнес: «Игорек! Ты сказал горькую правду… Этим она им и страшна…»

Волнуют меня и фотоснимки в книге не просто узнаваемостью знакомых лиц, но узнаваемостью самого времени. Много, конечно, парадности, обрядовости, но много простого и человечного. Одна же групповая фотография показалась мне символической. Запечатлена кубанская делегация на XXV съезде КПСС. В первых рядах холеные, излучающие довольство собой чиновные «выходцы из народа», а где‑то, далеко наверху, чуть виднеются Михаил Клепиков и Владимир Первицкий, хозяева и творцы на родной кубанской земле. Символично!

5

Я не пересказываю книгу… Это труд неблагодарный. В ней немало автобиографического материала. Что ж, все пережитое мы пропускаем через свою душу, свою память.

Но будь я советчиком автора, попросил бы его отказаться от соблазна «докладать» о мимолетных и ничего не даю щих встречах со всякого рода знаменитостями. Зачем об этом говорить, если не о чем говорить?

В книге мне нравится то, что автор доверительно прост, что пишет без претензий на ученость или же особливую художественность. А ведь это удается далеко не всем берущимся за перо! Простота изложения, ясность мысли — одно из редких достоинств. Автор излагает то, что для него достоверно, и все же остаюсь при своем: надо было в полный голос сказать и о постигшем комсомол несчастье. Кстати, и при обсуждении книги в юношеской библиотеке лишь последний по очередности первый секретарь Краснодарского крайкома ВЛКСМ Константин Зазирний с горячей болью говорил об этом. Не думаю, что к Виктору Салошенко применимы слова мудрейшего и ехиднейшего графа Алексея Константиновича Толстого:

Ходить бывает склизко По камушкам иным,

Итак, о том, что близко,

Мы лучше умолчим.

Повторяю, автор открыт и откровенен, пишет о том, что непосредственно касалось его, оставив читателям осмысливать прошлое и, к великому сожалению, лишь гадать о будущем, как теперь и впрямь гадают на кофейной гуще дамочки, атавистически погрузившиеся в темное средневековье. Дикость! Чушь! А ведь бытует… Ну да это раньше, в своем «богопротивном» времени, мы не гадали, а просто строили планы на будущее, о чем и рассказывает книга В. Салошенко.

• Итак, поэт определил еще одну тему для разговора. Напомню, я не собираюсь полемизировать ради самой полемики, поскольку с выводами и оценкой, данными талантливым человеком, прошедшим сложную жизненную школу, трудно не согласиться. Вне всякого сомнения, они ве^ны, хотя, не скрываю этого, зачастую обидны. Но не злы. Иод, прижигающий раны, тоже доставляет боль, но он и лечит. Конечно же, задела за живое фраза: «Где же, когда вы, молодые, умные и сильные, просмотрели страшный процесс умирания столь живого и жизнедеятельного организма как Ленинский комсомол? Ведь и Шеварднадзе, и Горбачев тоже из комсомольских вождей!» И еще про «мудрейшего и ехиднейшего графа Алексея Константиновича Толстого: «Ходить бывает склизко…»

Парируя, можно в запальчивости заявить, что мы занимались своим делом и не в ответе за действия бывших первых секретарей Ставропольского крайкома комсомола и ЦК ВЛКСМ Грузии — Горбачева и Шеварднадзе. По нашим делам, мол, и судите нас, конкретных функционеров, каждого в отдельности. Как говорится, даёшь поименное голосование! Все так, но это было бы слишком просто. Вопрос, к сожалению, намного серьёзнее.

«Просмотрели страшный процесс умирания», мне кажется, мы тогда, когда в один прекрасный момент начали усиленно копировать партию, беря от нее не самое лучшее, а самое худшее: парадность, чванливость, самодовольство, пустословие. Мы надевали на себя не рабочие промасленные спецовки, а новенькие, с иголочки, приобретенные по блату, костюмы и платья с биркой «Майе т …». Простая кепка вышла из моды — на головах комсомольских вождей появились нарядные и вместе с тем нелепые широкополые шляпы. И уже трудно было в толпе «руководства» выделить комсомольского функционера, одетого «как все»… В своей одежде мы были застегнуты от молодежи на все пуговицы. Так, «комсомольская элита» медленно, но верно становилась «белой костью», эдаким горбом, наростом на теле комсомола! Были и преданные, идейные комсомольские вожаки, но они выглядели на общем фоне белыми воронами.

Комсомольский руководитель становился «важной персоной», со своим персональным автомобилем, шофером, секретаршей в просторной, но не людной, приёмной. Некогда могучий организм комсомола, на поверку, оказался колоссом на глиняных ногах. Стоило рухнуть партии, как немедля, без каких‑либо на то указов, «самораспустился» комсомол. Зачем, почему? Потому что был «помощником» и «резервом партии»? То есть куда иголка — туда и нитка? Но комсомол, имея громадный опыт работы с молодежью, способен был, очистившись от партийных и собственных приобретенных штампов, действовать самостоятельно. Как всегда, с водой выплеснули и ребенка. Лишившись головы, плачем по волосам.

6

…Вновь обращусь к отцу своему Борису Александровичу Бакалдину. Когда он услыхал, что воспитанник краснодарского комсомола, став вторым секретарем горкома КПСС, торговал партийными билетами, то сказал мне: «Наша с тобой партия погибла… Её больше нет…»

Когда же незадолго до своей кончины увидел на телеэкране холеных, разряженных, весело — хмельных господ и дам, объявивших комсомол «самораспущенным» под глумливо — издевательское пение: «Не расстанусь к комсомолом…» — то тяжко обронил: «А теперь убита страна… Убито её будущее…»

Виктор Салошенко касается своих отнюдь не радужных отношений с таким незаурядным человеком, с такой «человеческой глыбой», как Сергей Федорович Медунов, но обходит самое болезненное: как же могли окружать этого лично честного, волевого, пусть не без черточек самодовольства, масштабного руководителя и организатора все эти Карнауховы, тарады, сашки мерзлые… Они ведь тоже прошли «школу» комсомола! Не нам, людям великой и героической эпохи, бояться даже в юбилейных изданиях самой тяжелой правды, как она ни горька! Пусть больно, пусть стыдно, а надо говорить. Никуда не денешься — история. Правда, у Бернарда Шоу есть такой диалог:

«— Что скажет история?

— История, сэр, налжет, как всегда».

Нашему поколению не надобны ни ложь, ни умолчание. Не нам бояться говорить о скверне, опорочившей наши идеалы. Сегодня лживую историю сочиняют именно носители этой скверны и те, кто их по — лакейски обслуживает. Правда гибельна для них.

И я опасаюсь того, что отгремят юбилейные фанфары, думско — эстрадный оберегатель маразматизирующего гаранта Конституции вдохновенно и трогательно отпоет трогательные и прекрасные комсомольские песни, кое‑кто даже смахнет с морщинки ностальгическую слезу, а те, кто в читальном зале задавал наивные вопросы, так и останутся при своем неведении, а «демократические» СМИ и столь же «демократическая» школа с нищими учителями будут уводить их от «грубой политики», пичкая сексвоспитанием, а в лучшем случае — библейскими сказочками о сотворении мира. Пусть дети наши продолжают пополнять уже миллионные стаи одичавших бездомных зверенышей, пусть падают в голодные обмороки в классах, если еще посещают их, пусть рождаются и растут полоумными юродивыми, столь в свое время почитаемыми на святой Руси! Но где в государстве тот столь поносимый ныне Железный Феликс, что собирал их с улиц и силком загонял в республики Шкид, дабы учить и воспитывать?

Где тот комсомол, что отдавал младшим свою горячую молодую любовь? А ведь над нашим будущим смертельная опасность! Это ему одержимая мадемуазель Новодворская объявила войну на полное уничтожение: «Мы завели Россию, как Гензель и Гретель из сказки братьев Гримм, в темный лес… Нам нельзя её жалеть… Мы должны привыкнуть к мысли, что люди будут стреляться, топиться, сходить с ума. Это только начало… Я благодарна Ельцину за то, что он не помешал Разрушению».

Не пора ли выходить из «темного леса?» Не пора ли дать свет разума подрастающей смене нашей? Лукавые, медоречивые, сердобольные кликуши внушают юным терпение, проповедуют кощунственный вздор о том, что все само собой образуется, станет на свое место… Станет‑то оно станет, да нас всех, русских и нерусских, уже не станет на белом свете на радость Новодворским и всем прочим березовским.

Чем скорее эта суровая и беспощадная истина дойдет до глубины юных сердец, чем полнее она овладеет сознанием молодых, тем увереннее, надежнее и неодолимее восстанет из праха великая Родина.

Писатель Борис Тумасов. Право на память.

Давно, не ошибусь, — со времен пресловутой «перестройки», не появлялось книг, как бы сказали в прежние годы, общественно — политического содержания, о юношах и девушках, объединенных в одну организацию, имя которой красивое и звонкое — комсомол!

И вот, наконец, легла на прилавки книга о повседневных буднях лидеров кубанского комсомола, о молодежи. Похвально то, что её автором явился не писатель или журналист, собиравший материалы «на стороне», а человек, прошедший комсомольскую жизнь от рядового до первого секретаря крайкома комсомола Кубани и члена ЦК ВЛКСМ.

Комсомол! Ныне, в смутное время, оно, это слово, подчас некоторыми упоминается с долей сарказма, если не с презрением. А жаль. Уж не потому ли мы ньшче теряем, если не потеряли, целое поколение юных.

Оторвав их от производства (какое стоит по вине «перестройщиков») и от общественной жизни, мы пустили молодежь на самотек. Разгайдаренная страна, по — чубайсовски ограбленная, она по мысли таких, как Чубайс и Гайдар, должна остаться без прошлого и не иметь настоящего. Так может нам стоит все‑таки подумать о будущем? И тогда воз — вратиться к опыту прошлых лет, когда комсомол поднимал юношей и девушек на великие дела, а вожаки молодежи, от низовых организаций до высшего звена, были застрельщиками соревнований на заводах и фабриках, полях и стройках, выступали инициаторами движений молодых ученых, направляли воспитательную роль в армии и на флоте, являлись руководителями пионерии.

Боже мой, да разве можно было все то прекрасное, что создавалось десятилетиями, предать забвению, развалить и погубить, отдать молодежь если не в преступные руки, то в мелкотравчатый «бизнес».

Отсюда горькие «всходы», пожинаемые нами, болезненное, ржавчиной разъедающее нас сегодня. В этом плане книга Виктора Салошенко не только память прошлого, хотя уже и это заслуживает одобрения, но и уроки, какие мы должны извлечь на будущее. Криком души я назвал бы эту книгу, выпущенную издательством «Северный Кавказ».

Судить о ней непросто, её надо прочитать, а читается она, к слову, легко и с интересом.

Книга делится на три раздела: первый — «Чтобы помнили»; второй — «Если ты секретарь»; третий — «Воспоминания о патриотизме».

С особенным интересом читаешь рассказы об известных людях тех лет, с какими В. Салошенко довелось либо работать, либо встречаться по долгу первого секретаря крайкома комсомола и по работе в Советах.

Рассказы эти короткие, подчас напоминающие зарисовки, но они сделаны так удачно, так емко, что персонажи их выглядят зримо. Несколько штрихов, и человек предстает нам таким, какой есть. И о ком бы ни шла речь, автору удалось выдержать меру пера, говорить о человеке с достоинством и уважением. В. Салошенко не присуще злопыхательство, он не скатывается на анекдоты и байки, когда пишет о встречах с Генеральным секретарем ЦК КПСС Л. И. Брежневым в его приезды на Кубань и в Новороссийск. Мы видим Генерального секретаря человеком простым, с житейской смекалкой и, не ошибусь, с доброй душой.

В. Салошенко не опускается до иронично — критического тона, в его книге образ руководителя партии и страны предстает таким, каким он был. Прочитав книгу, напрочь отметаешь карикатурный образ Брежнева, какой навязывают нам сегодня некоторые борзописцы и злопыхатели, в том числе с подмостков сцены.

С особенным интересом читаются страницы, где речь идет о первом секретаре крайкома партии Сергее Федоровиче Медунове, чья партийная деятельность на Кубани длилась два десятилетия. Это был волевой партийный и хозяйственный деятель, хозяин края, щедрый на инициативу, требовательный и вдумчивый работник. И как бы его ни шельмовали, ни приписывали ему не водившиеся за ним грехи, он оставил о себе в крае заслуженную память.

На страницах книги нашлось место Ельцину и Черномырдину, Шеварднадзе и Тяжельникову, Пастухову и Золотухину, Полозкову и Маслову. О каждом из них у автора свое мнение, о каждом свое суждение и, пожалуй, безошибочное.

В. Салошенко как комсомольский и советский работник нередко встречался с известными артистами, композиторами, писателями и другими интересными людьми. Встречам с Пахмутовой, Кобзоном и Пугачевой, Герман и Магомаевым, Зыкиной и Лещенко, Пономаренко и Лядовой и со многими другими автор уделил внимание.

Последующие разделы книги переплетаются. Это разговор о комсомольских работниках, как правило, районного масштаба. От их умения, их организаторского таланта во многом зависела жизнь молодежи. Нередко из сельских секретарей вырастали впоследствии государственные деятели и ученые: Голубь, Зверковский, Сыроватко, Бадовская, Килиний, Азаров и многие другие.

Прочитайте книгу Виктора Салошенко «Обязан сказать», и вам предстанут многие не по праву забытые имена, повесть с событиями нашей истории. Читатель вправе спросить, только ли для памяти прошлого написана книга? Убежден, нет. Я вижу в ней большее. Ведь не всегда же будет беспредел в стране и в нашей жизни. Придет конец анархии в экономике и производстве, во всем народном хозяйстве, разграбленном и разоренном. Настанет час не разбрасывать камни, а собирать. И здесь встанет проблема воспитаниямолодежи в духе высокого патриотизма. Тогда мы обратимся к опыту прошлых лет, опыту, который должна хранить история.

• Дорогой Борис Евгеньевич! Спасибо за доброе слово о моей книге, спасибо за верность комсомолу, за преданность идеалам нашей молодости. Вам, автору многих талантливых исторических романов, повестей, миниатюр, ученому — историку, по сути, как никому более, известны все перипетии судьбы комсомола. Свою задачу вижу в том, чтобы еще раз пройтись по вспаханной моим поколением земле, пока окон чательно не затоптанной, не заасфальтированной, еще способной принять зерно и дать дружные всходы. Надеюсь, всходы будут добрые, ибо уже спохватились наиболее зоркие и дальновидные политики: батька Кондратенко создал патриотический Союз молодежи Кубани; в Ставрополе прошла учредительная конференция юных патриотов, наследников пионерии и комсомола; в Ростовской области на улицы и площади городов и станиц вышли молодые люди на комсомольский субботник…

Писатель Константин Подыма. С позывным: «КОМСОМОЛ»

Синим осенним утром, когда свежий ветер, будто играя с волнами, поднял на море белые барашки, этот корабль отошел от причала.

Никто не махал ему прощально вслед. Всю ночь напролет работали типографские машины, чтобы дать жизнь необычному кораблю — «Шхуне ровесников».

…Так, утром 5 ноября 1965–го года, развернув номер «Новороссийского рабочего», юные горожане увидели в нем страничку «Шхуна ровесников», и прочли в ней вот это обращение…

«Мальчишки и девчонки! Романтики, фантазеры, непоседы! Слушайте все!

В дальний путь отправляется «Шхуна ровесников». Большое плавание предстоит ей. Срочно требуется подобрать команду.

Только уговор один: равнодушных на борт не берем!»

Кто мог предполагать тогда, три с половиной десятилетия назад, что плавание у этого «газетного судна» и в самом деле окажется и большим, и долгим?

Что сотни тысяч людей, и юных, и взрослых, примут участие в её делах? Более полусотни книг расскажут о них? И о «Шхуне» узнают в стране, и даже — за ее пределами: в Великобритании, на Кубе, в Болгарии и Чехословакии?

Что и в своей книге «Обязан сказать» вспомнит о «Шхуне ровесников» Виктор Салошенко, признанный лидер молодежи Кубани.

Ни о чем этом и не догадывались первые члены экипажа «Шхуны», спешившие отныне по понедельникам в редакцию «Новороссийского рабочего». Им, старшеклассникам, любя щим литературу и искусство, пробующим свои силы в журналистике, хотелось жить интересной, увлекательной, романтичной жизнью. Вот и превратились отныне встречи в редакции в палубные сборы, один из кабинетов — в кают-компанию, один из литсотрудников — в капитана, а юные корреспонденты — в матросов «Шхуны». Появился судовой журнал, в который отныне — от вахты к вахте — заносились все дела экипажа. Украсила стену огромная карта с невиданным доселе океаном Дерзаний, морями Жюля Верна и Прекрасной Неизвестности, островами Павки Корчагина и Солнечной Бригантины, землей Гайдара, заливом Просоленных Бушлатов… Позднее появятся там названия, в которых ребята увековечат имена своих верных друзей — лоцмана Николая Кривошеина, поэта Кима Клейменова.

А каждый остров на той знаменитой и необыкновенной карте означал новое или будущее дело «Шхуны».

И это не удивительно. Ведь не зря так романтично и звонко на первой странице судового журнала «Шхуны ровесников», как и каждого уважающего себя парусного судна, значилось: «Порт приписки — Новороссийск. Позывной сигнал: «Комсомол».

Первым «шхунатикам» — Тане Прокопенко (будущему журналисту), Вите Львову (будущему педагогу), Володе Карчурьяну (будущему следователю), Валере Кобелеву (будущему инженеру — программисту), Вале Дубенко (будущему педагогу) — можно сказать, повезло. Они начинали летопись «Шхуны». А за ними в кают — компании «ШР» приходили новые и новые ребята.

Рождались новые традиции. Одна из них живет и поныне, хотя начало ее — 12 марта 1967 года. Тогда ребята впервые подняли на вершине Сахарной головы алое полотнище Флага — памятника поэту Павлу Когану, погибшему у подножья этой горы в сентябре 1942 года, и в честь воинов, павших здесь же в сентябре 1943, при штурме «Голубой линии».

За три десятилетия сменилось 225 полотнищ. Вслед за «шхунатиками» поднимались к вершине Сахарной и их гости. В любую погоду — в дождь, и в снег, и в колючий норд — ост. Долгие годы только здесь, у Флага — памятника курсанты «ШР» могли стать ее матросами. Они произносили слова клятвы и подкрепляли ее тремя глотками соленой морской воды. И, прощаясь с вершиной, непременно пели «Бригантину».

Надоело говорить и спорить.

И любить усталые глаза…

Не забыта в Новороссийске и операция «Бескозырка»,

придуманная «Шхуной» и впервые проведенная в феврале 1968 года. Через весь город — герой на алой подушке проносится матросская бескозырка, символ подвига, мужества черноморских моряков. И опускается в волны Цемесской бухты. Об этой операции подробно и ярко вспоминал в своей книге Виктор Салошенко, человек, первым поддержавший патриотический порыв юных (с 1971 года «Бескозырка» становится и массовой, и постоянной, и любимой. А заботу о ее проведении отныне взял на себя Союз молодежи Новороссийска).

Раскрою «страшную тайну»: Виктор Николаевич до сих пор хранит удостоверение, выданное Советом «Шхуны». В нем значится: «Салошенко В. Н. является помощником боцмана «Шхуны ровесников».

А боцманом, между прочим, был Муслим Магомаев.

…Операцию «Морская душа» «Шхуна ровесников» посвятила памяти Вити Новицкого. Однажды «шхунатики» узнали: в дни, когда начинались бои за Новороссийск, в начале сентября 1942 года, какой‑то мальчик, сражаясь один, на несколько часов задержал продвижение роты гитлеровцев к центру города по улице Рубина.

Матросы «ШР» начали поиск. Обошли десятки улиц, опросили чуть ли не сотню старожилов. Помогли им Галина Алексеевна Крымпоха, научный сотрудник музея, ребята из штаба РВС Дворца пионеров.

Вместе установили: мальчишку — героя звали Витей, Витей Новицким. Погиб он, сражаясь в башне на Октябрьской площади.

По просьбе «Шхуны» имя В. Новицкого было занесено в Книгу Почета пионерии (посмертно). Во многих городах страны появились отряды и дружины, носящие имя пионера — героя Виктора Новицкого. Но операция «Морская душа», дежкомом (дежурным командиром) которой был Саша Демченко, не закончилась. Ребята — «шхунатики» написали письмо министру морского флота. И вскоре появился океанский контейнеровоз «Витя Новицкий». В день, когда Вите исполнилось бы 50 лет,

7 сентября 1977 года, корабль — памятник впервые пришел в Новороссийск, и словно презрев и смерть, и годы, вернулся в родной город его юный герой…

Перелистывая историю «Шхуны», можно заметить, что комсомол и творчество пронизывают каждое дело «шхунатиков». Может, это и есть самое главное в «Шхуне»? И еще то, что «Шхуна» всегда объединяла самых разных мальчишек и девчонок. Через ее дела прошло не одно поколение школьников Новороссийска.

Умение нетрадиционно мыслить, добиваться многого, развивать творческое начало — разве не важно это для каждого юного человека?

Захотели однажды «шхунатики» послать весть о себе, о времени 60–х, — в 21–й век. Захотели — и сделали. Во всех школах города писали письма потомкам. Отобрали самые интересные, самые волнующие. И песни, которые могут рассказать о поколении. И фотографии, и газеты…

Рассматриваю уже ставшие историей снимки. Заседание штаба. по отправке писем в будущее — в ГК ВЛКСМ, и — молодые, энергичные вожаки комсомола Новороссийска, горячо поддержавшие инициативу «Шхуны» — Виктор Салошенко, Николай Хворостянский…

140 документов отправились в третье тысячелетие. На дне Черного моря, у подножия Суджукского маяка, в специальной капсуле хранятся сейчас эти письма. Их поднимут в год, когда Новороссийску исполнится 180 лет. Подарок из прошлого. Пусть его примут новороссийцы XXI века…

Но было и продолжение, довольно‑таки необычное, у операции «Письма в Будущее». Через несколько лет форпостом «Шхуны» стал детский поисковый отряд из села Никольское Камчатской области. Это — на Командорах, остров Беринга…

По просьбе «шхунатиков» ребята отряда отправились в бухту Командор. Там похоронен великий мореплаватель капитан — командор Витус Беринг. На могилу знаменитого путешественника ребята положили ракушку, поднятую со дна Черного моря, и лежавшую рядом с посланиями в XXI век. А для музея «Шхуны» юные камчатцы отыскали в прибрежном песке бусы, которым свыше двух с половиной веков. Капитан — командор взял с собою несколько бочонков бус, чтобы одарить ими туземцев новой далекой страны, материка, лежащего за океаном…

Каждая операция «Шхуны» — новое дело. За три с половиной тысячелетия — 95 операций. И след от них остается значимый — дом — музей Н. А. Островского в Новороссийске, площадь Цезаря Куникова в Москве, улицы имени вице — адмирала Г. Н. Холостякова в Новороссийске и в Барановичах, в Измаиле, улица диктора Левитана во Владимире…

А старших друзей, помогавших «Шхуне» и словом, и делом, было у «шхунатиков» немало. Это — народные артисты СССР Юрий Левитан и Виктор Хохряков, Герои Советского Союза вице — адмирал Г. Н. Холостяков и заслуженный летчик-испытатель СССР К. К. Коккинаки, писатели Сергей Смирнов и Владимир Беляеев, поэты Л. И. Ошанин, Р. И.Рождественский, Е. А.Долматовский, М. Л.Матусовский, композиторы Д. Д. Шостакович и Д. Б. Кабалевский. И ныне на ее борту — Александра Пахмутова, Оскар Фельцман, Виталий Соломин, Ольга Лепешинская, Николай Добронравов, певец Юлиан, верные и добрые друзья юных новороссийцев.

Продолжилась и необычная «флотилия «ШР». После «Вити Новицкого» вышли в моря и реки не газетные и не нарисованные, а настоящие, рожденные вначале лишь ребячьей мечтой, океанские суда «Маршал Баграмян», «Георгий Холостяков», «Юрий Левитан», «Владимир Коккинаки», «Пантелеймон Пономаренко», «Теодор Нетте», речные теплоходы «Юрий Андропов», «Виктор Хохряков», «Михаил Кислов» и — лесовоз — пакетовоз «Павел Корчагин» — первое судно в истории отечественного флота, названное именем литературного героя. На каждом корабле — памятнике непременно есть музей, экспонаты для которого искали и находили «шхунатики».

Так и получилось, что журналистская деятельность — не самое основное, чем жили и живут ребята из экипажа «ШР». За эти годы из «Шхуны» вышло восемь кинематографистов, два режиссера, одиннадцать педагогов, семь журналистов, один композитор, двадцать пять инженеров.

Но и журналистику ребята не забывают. Вышло около 200 выпусков «Шхуны ровесников» — на страницах «Новороссийского рабочего», «Черноморца», информационного бюллетеня «Ребенок и социум», который в столице России издает Комитет по делам семьи и молодежи Правительства Москвы. В газете «МИГ», органе благотворительной общественной организации «Мужество и гуманизм», печатаются стихи, рассказы и рисунки юных новороссийцев — Жени Табакаевой, Андрея Бондарева и Андрея Глотова. А в новой кают-компании «Шхуны», что расположена теперь в центре патриотического воспитания города — героя Новороссийска — морские атрибуты и фотографии, рассказывающие о делах «ШР», о её традициях. И новые «шхунатики», свято чтящие Устав и законы «Шхуны ровесников».

Не миновала «Шхуна ровесников» и мели, и рифы; и черви корабельные точили ее обшивку, и реи ломались, и дрейф продолжался не один год…

И все же не привыкла она жить прошлым. Новые ребята пересекут меридиан Необычайных Приключений, побывают на земле Александра Грина и острове Матросской Бескозырки, так же, как и многие юные новороссийцы.

И пусть их сердца и через годы радостно отзовутся, услышав на одном из перекрестков жизни звонкий и задиристый девиз «Шхуны ровесников»:

— Поднять паруса! Быть ветру!

— Лишь в бурях мужают и крепнут!

…Вот о чем захотелось вспомнить, перечитывая строки Виктора Салошенко. Об еще одной страничке из боевой и солнечной истории кубанского комсомола.

А сколько их еще предстоит раскрыть нынешнему поколению молодежи!

Вспомнить подвиг комсомольцев Новопокровской, их неутомимых вожаков, участников партизанского движения в годы Великой Отечественной войны, и неугомонного и порывистого паренька — связного — Левы Власова, ставшего позднее известным врачом, летописцем и пропагандистом героических свершений молодежи Кубани.

Вспомнить о боевых делах участников Лабинской молодежной подпольной группы «Юный мститель»…

XXI век стоит на нашем пороге.

Есть дело юным патриотам Кубани, вольного и щедрого края!

Москва

Журналистка Татьяна Краснова. Прекрасное далеко, не будь ты к нам жестоко…

Я взяла в руки книгу Виктора Салошенко «Обязан сказать» и память будто выплеснула слово бывшего собкора «Пионерской правды».

Один только штрих, образ — и конкретный человек стоит перед тобой. Школьник Костя Подыма со звездой в голове. Сами понимаете, ни такой человек, как Костя, ни звезда не могут быть сами по себе, и вот уже рядом с ними вижу не только «Шхуну ровесников» и «Бескозырку», но и загорелых голоногих вожатых «Орленка» в юбчонках цвета немыслимой мечты. Комиссаров студенческих строительных отрядов. Их лица. Спины. Значки. Лозунги. «Бери больше. Бросай дальше. Отдыхай, пока летит». Стайку сельских девчонок из ученической производственной бригады. У девятиклассницы медаль. $3а трудовую доблесть» на свитерке. Такие награды давали школьникам. Обожженных солнцем жатвы выпускников сельских ПТУ.

Что же встрепенулось в душе и почему они один за одними, кадр за кадром всплывают в памяти? Герои репортажей, очерков, зарисовок Кубани, Дона, Ставрополья. Не найдешь уже в подшивках этих пожелтевших газет, а прошлое услужливо преподносит события, адреса, лица. Что это было? Отсвет возрастной романтики? Юношеского самоутверждения? Встречи с яркой личностью на фоне серых холстов? Талант индивидуальности или продукт обстоятельств? Журналистское перо, не раздумывая, окрашивало многие непонятные места ореолом патриотизма. Это объясняло все, ведь у каждого у нас была своя Родина. Даже две — одна большая, общая, святая, непорочная. Вторая — совсем родная, маленькая родина, которая начиналась с порога, пахла смолой, морем. Может, полевыми ромашками, теплыми губами теленка, бабушкиным пирогом. И, конечно же, ароматом свежих, только что напечатанных газет. В школьном, как мы говорили, отделе тогдашнего «Комсомольца Кубани» юниоры роились, как пчелы, отправляя вместе с нами, журналистами, в полет или плавание «Синюю птицу», страничку для старшеклассников, студенческую «Бригантину».

А наши незабываемые юнкоровские слеты! Многострочные, разномастные, талантливые и откровенные. Ох уж эти Салтыковы — Щедрины! Они устно и письменно выносили сор из школьной избы, а тетя Педагогика видеть не хотела этих бревен, хваталась за соломинки экспериментов. Сколько было таких взрослых «слетов» в том же Всероссийском пионерском лагере «Орленок»! Помнится, на одном из них отрабатывалась стратегия и тактика Содружества. То есть в отряды входили и взрослые, и дети. Те и другие, надо полагать, самовоспитывались на весь период лагерной смены. Готовили отрядные дела, борясь за лучшее место. Придумывали развлечения, игры. И вот однажды таким отрядам предстояло брать Бастилию. Запахло революцией, и взрослые так увлеклись, что забыли или не захотели советоваться с ребятами. Содружество — это, конечно, пожалуйста, но до определенных пределов, — рассуждали они. А дети настолько окрепли духовно на ветрах, настоянных свободой, что взбунтовались. Посмели выразить свое недовольство. Шок. Это было по — нашему. У кого там из пацанов во лбу или еще где горела звезда, но свой вариант штурма они отстояли. И весь смешанный отряд, прекратив ссору, это сражение выиграл. Опытные педагоги каялись потом — подвели авторитет и… опыт.

Сорок лет нынче «Орленку». Возраст незабываемого Смок туновского в роли Гамлета. С первых дней существования наш крылатый герой, как и принц Датский, был погружен в поиски Истины. А еще Творчества и Любви. Существуют ли на свете силы, которые эту божественную конструкцию смогли бы здесь разрушить?

В другом любимом детворой лагере «Артек», столь щедром на праздники, мы однажды жили в гостиничном номере вместе с московской журналисткой. Только я для «Пионерской правды» хотела написать о лагере хорошее. Она «про пионерию» плохое. То и другое было напечатано под крышей одного и того же издательства. И обе мы были правы. Как девочка Оля — Яло, которая могла войти в зеркало и посмотреть на себя с разных сторон. Но взрослые, увы, устроены не так, как дети. Не оглядываясь, они так торопятся разрушать, чтобы потом что‑то лепить снова. И эта неистребимая тяга к новому порой не знает границ. И у бывшей пионерки — мамы дети из нынешних первых(?!) пионерских отрядов выведывают тайны прошлого, нечаянно превращаясь в следопытов, о которых они уже столько слышали.

Со страниц книги — уж так она устроена — то и дело слетают мелодии. Не мудрено, ведь автор сам признает, осваивал игру на разных музыкальных инструментах. И герои ее насквозь музыкальные — Пахмутова, Силантьев, Пугачева, Отс, Кобзон, Магомаев, Бабаджанян. А к моей пионерской теме я бы привлекла популярную детскую песню о «Качелях». Так и видишь крылатость, с которой мы шарахаемся из стороны в сторону, и не только в проблемах воспитания.

— Да колы ж вы упретесь? — упрекала строгая казачка героя Шукшина в прекрасном фильме «Они сражались за Родину». — Отступаете да отступаете.

Который юбилей Победы отгремел, а мы все отступаем. И дети моих бывших отчаянных юнкоров делились с голодными учителями домашней картошкой совсем недавно. Было такое. И не дай Бог еще будет.

А песню про картошку — пионеров идеал — уж и не помнит никто. И бухту, где Ассоль дождалась Грея… Сколько было других старых песен о главном, которые когда‑то пелись.

Ловишь себя на мысли: песни «стираются» или что‑то главное?

Вот о чем подумалось, перелистывая честную книгу Виктора Салошенко.

Писатель Юрий Алексеенко. Долг перед читателями

Дав очередной своей книге многообещающее название — «Обязан сказать», автор, Виктор Салошенко смело определил тем самым свой долг перед читателями — рассказать о том, что нас непременно должно заинтересовать. Не может автор молчать, обязан поделиться тем, что не оставит нас равнодушными.

Что ж, посмотрим.

Листаю книгу, как обычно дыа°м, когда в ней есть фотографии. А фотографий здесь немало. Знакомые и незнакомые лица и фамилии. И очень знакомые. Известные всей стране и всему миру. На многих фотографиях рядом с этими людьми — автор книги. Жанр своего произведения Виктор Салошенко назвал «записки разных лет». Период они охватывают довольно‑таки значительный.

Хоть и не всегда судьба была благосклонна к Виктору, жизнь его, тем не менее, всегда оставалась яркой, интересной — занимался ли он комсомольской, партийной или советской работой. От того, видимо, что его ищущая, увлекающая и увлекающаяся натура привлекала к себе людей, с которыми он начинал что‑то новое, что‑то вместе придумывали, создавали. Многое из того, чему было положено начало при участии Виктора годы и даже десятилетия назад, живо и сегодня.

Нет смысла пересказывать даже самые яркие события, описанные в книге. Читайте, если она вам попадется (жаль, что тираж по сравнению с прошлыми временами небольшой). Читайте, автор оправдает ваши ожидания. Книга привлекательна не только именами известных людей, с которыми жизнь щедро сводила Виктора (хотя кому не интересно познакомиться с ними в неофициальной обстановке?). Но главное в том, что Виктор Салошенко сам оказался интереснейшим рассказчиком. И честным.

Прошлое в его повествовании — без прикрас и без модного ныне охаивания. Такое, каким оно и было: и трудным, и радостным, и смешным. И несправедливым иногда. Но не стал автор ни ерничать, ни вытаскивать на свет «историйки», которые были же, конечно, известны ему. Авторское право отбора фактов он использовал с любовью к людям, с которыми жил, работал. С любовью к комсомолу, который создал его как личность. И это тоже привлекательное качество книги

В. Салошенко. Она дает возможность задуматься, сравнить прошлое с настоящим. Как часто сравнение оказывается в пользу ушедшего…

Об одном можно только посожалеть. О том, что необходимость документальной достоверности вынужденно — сдерживает фантазию романиста В. Салошенко. Я не оговорился — именно романиста. Многие страницы — свидетельство отличной художественной литературы, а не документалистики. Чувствуется, что душа автора рвется за ее пределы. Думаю, читатели когда‑нибудь получат удовольствие от новых книг Виктора в ином жанре. Впрочем, и эту книгу, при всех ее достоинствах достоверности, я не могу назвать документальной в чистом виде. А в разумном достатке лирика, публицистика, размышления?..

После первого прочтения «Обязан сказать» хочется вновь вернуться к некоторым эпизодам.

…Дождь с утра. Воскресенье. Непогода, нарушившая планы, достается от моей жены. А я, не оставляя постели, блаженно протягиваю руку за книгой.

Писатель Николай Ивеншев. Как в юности, мечтая о победах.

Кроме неистового Виссариона Белинского, в истории российской души существовали еще и неистовые Павлы — реальные Павлик Морозов, Павел Коган, книжные Павел Власов, Павел Корчагин. В нашем представлении каждый из них отпечатался с горящими глазами и жертвенным сердцем.

В обыденной реальности существовали, конечно, люди, в лютый холод прокладывающие узкоколейку во имя грядущего коммунистического блаженства.

На заре так называемой перестройки отшатнувшаяся от своих идеалов комсомольская пресса восторженно обличала отцепредательство пионера Павлика Морозова и Зою Космодемьянскую, якобы запланированно поджигавшую советские деревни.

Но, даже если это и так, если Павлик и Зоя были нашпигованы коммунистической идеологией, все равно их мужеству поражаешься.

Листаю недавно вышедшую в краснодарском издательстве «Северный Кавказ» книгу Виктора Салошенко «Обязан сказать». На фотографиях — вклейках групповые и индивидуальные портреты современников автора. И все они — люди с восторженными, я бы даже сказал, восторженно — наивными лицами. Большинство из них — комсомольские работники. Но есть и деятели компартии, артисты, музыканты, писатели.

Вот и свою знакомую узнал, Елену Сергиенко. Она на групповой фотографии с болгарскими «димитровцами» ясна и простодушно весела. Ничего с ней не сделало время. И сейчас Елена Антоновна, директор вечерней школы, так же весела и жизнерадостна, как четверть века назад.

«Обязан сказать». К такой литературе давно приклеился эпитет «секретарская». И искушенные читатели проходят мимо таких книг, даже презрением не задев. Мол, скука смертная! Мало ли мы видели томов с мелованными страницами Рашидова, К. У.Черненко. Горбачев вот понавыпускал несколько томов своих ставропольских «страданий» и умных мыслей по обновлению коммунизма. Ну, а здесь — бывший комсомольский и советский функционер В. Н. Салошенко, не Сергей Довлатов, на страницах которого «остроумные» попойки журналистов, попавших в партийно — комсомо,\ьскую халяву.

Но неожиданно, начав лениво читать книгу Виктора Салошенко, я увлекся. Сразу понравился ясный и четкий язык, он без штампов и протокольных выражений. Симпатична и позиция автора. В «Бескозырке» В. Салошенко честно отступил в сторону, говоря об авторстве живучей комсомольской инициативы. Другой человек придумал «Бескозырку». Не он. Он только подхватил идею. А вот раздел книгй «Неглавные события» увлек настолько, что я совсем забыл, что читаю воспоминания бывшего комсомольского секретаря. По литературной профессиональности, по лепке характеров, по психологической выверенности и даже по умению строить сюжетную интригу эти «Неглавные события» ничуть не уступают «Мгновениям» Юрия Бондарева и «Камешкам на ладони» Владимира Солоухина. Сейчас время не только телевизионных, но и литературных клипов. Нам некогда читать пухлые романы. Лучше так, короткий ясный сюжет, одноразовая инъекция впечатлений. И свое резюме. Всего несколько слов сказано о бывшем секретаре Краснодарского крайкома Иване Полозкове. Так ведь — не в бровь, а в глаз. «Он запомнился словами: «Дывайтя!», «Сычас!», «Лаболатория». Или такое вот выражение Ивана Кузьмича: «В свободное от работы время я пишу Ленина».

Крохотные эскизы о певицах Пьехе, Алле Пугачевой, о дикторе радио Левитане, о шахматном чемпионе Карпове. И, как правило, в каждой такой литературной миниатюре существует тайна. Вначале — неузнаваемость. Пьеха — женщина в чалме, прячется от поклонников. А на концерте — белая лебедь. Бравурная, бесшабашная Алла Пугачева, решившая прилюдно переодеться в одной из комнат ЦК ВЛКСМ. Малорослый Левитан. Но голос?! Голос полководца Г. К. Жукова.

А вот Г. Пономаренко в миниатюре «удивление мастера». Автор книги в гостях у великого музыканта отвлекся от шумной компании и взял в руки концертный баян. Заиграл пономаренковские мелодии. Он очень поразил Григория Федоровича.

— А я слушаю, кто‑то играет, вроде все на месте! Вот бы и не подумал, что чиновники еще что‑то умеют, кроме своих декретов.

А чиновник Салошенко, оказалось, что умеет и книги писать. Шесть новелл о кубанской легенде, о директоре госплемзавода «Красноармейский» А. И.Майстренко. В этих шести рассказиках обрисован весь нестандартный характер Алексея Исаевича. Широта души, внешняя суровость, тонкое знание людей. Наиболее удачная миниатюра «Международный скандал» рассказывает о том, как А. И. Майстренко катал на своих породистых скакунах милую жену сурового министра финансов Польши Ангелину.

А вот миниатюра «Творец». Виктор Лихоносов — одна нога в домашней тапочке, другая в старой туфле. Это то самое время, когда Виктор Иванович работал над романом «Наш маленький Париж».

Из «страны Комсомолии» вышло достаточно литераторов. Вот — Юрий Поляков. Читали мы его книги и верили всем разоблачениям бывшего работника аппарата ЦК ВЛКСМ. «ЧП районного масштаба» ярко написано. И там была правда. Но и здесь правда, и здесь вот довольно мастеровито выписанная позитивная правда ушедшего времени. Просто тихие рассказы о людях, когда‑то крепко поверивших в комсомольскую романтику. Разве не было таких? Разве тогда все сплошь и рядом верили в денежного тельца? Разве новороссийская акция «Бескозырка» не собирала фронтовиков и молодежь? Учила патриотизму.

Книга В. Салошенко «Обязан сказать» созидательная. Она нужна современной России намного больше, чем шизофренические байки Тополя о повальном блуде в пионерлагере.

Невозможно выкинуть из нашей жизни слова комсомольского поэта: «Как в юности, мечтая о победах, умчались в неизвестные края две девочки на двух велосипедах, любовь моя и молодость моя». Невозможно выкинуть из своей жизни и образы этих вот, быть может, заблудившихся, но честных Павлов, апостолов будущей так и не воплощенной счастливой жизни.

Я не был, к сожалению, знаком с писателем Николаем Ивеншевым лично, хотя книги его читал. Но как‑то зашел ко мне главный редактор красноармейской газеты, человек широкой и щедрой души, талантливый журналист, острый на язык Валерий Гаврилович Литвинов, подталкивая вперед и знакомя меня, как он выразился, с земляком — писателем.

— Ивеншев, — крепко пожав руку, представился весьма скромно одетый человек, по манерам никак не напоминающий писателя.

Однако глаза у Ивеншева были зоркие и выразительные. Я заметил, как он взглянул. Словно сфотографировал, запрятав в далекий уголок своей писательской памяти пусть маленький, но все же эпизод нашего знакомства. Оказывается, прочитав в краевой прессе о прошедшей презентации, оба пришли за моей книгой. Я был польщен. Прощаясь, обратился к Ивеншеву с просьбой полистать книгу и, если появится желание, черкнуть что‑то вроде отзыва.

За написанное им, надеюсь от души, о моем скромном труде благодарю.

Заслуженный учитель Людмила Терещенко. Письмо.

От души, от всего сердца спасибо Вам за книгу «Обязан сказать». Читала её с огромным интересом, с упоением, как когда‑то в молодости, зачитывалась романами. Да, да! Книга тоже стала своеобразным «романом». Все написано проникновенно, чисто, от всего сердца. Слезы сами по себе в некоторых местах катились из глаз… (Особенно операция «Бескозырка»).

Спасибо Вам, что Вы есть, что Вы преданы памяти старшего поколения. Да, очень жаль, что многие прежние традиции забыты, «зарыты», а патриотизм стал чуть ли не постыдным явлением.

Вашу книгу надо читать, даже изучать ньшешнему молодому поколению.

Язык изложения прост и в то же время образный, чита ешь и слышишь, как льется и журчит спокойно ручеек, неся правдивые, жизненные примеры. Ярко нарисованы «портреты» партийных и советских руководителей.

Успеха Вам, неиссякаемой энергии и творчества в работе.

Терещенко Людмила Дмитриевна, заслуженный учитель школы РСФСР, ньше председатель Геленджикского городского совета ветеранов войны и труда.

На фирменном «ветеранском» бланке, датированном 14 января 1999 года за № 7, стояла подпись заслуженного, тем не менее, не знакомого мне человека. Это, пожалуй, более всего тронуло. А, может, мы знакомы и вместе занимались «комсомолом», проводили пионерские сборы, военно — патриотические игры «Зарница» и «Орленок», стояли со школьниками в почетном карауле у Огня вечной славы, бывали в трудовых лагерях и ученических производственных бригадах, взявшись за руки и образовав круг, пели «Взвейтесь кострами синие ночи» или пахмутовскую «Надежду», нет, мы, пожалуй, встречались у могилы Цезаря Куникова и Николая Сипятина в городе — герое Новороссийске или открывали мемориальную доску знаменитому вице — адмиралу Холостякову в Геленджике, а, может, просто при случае говорили, и память наша, будто пронзительный норд — ост, выбивала из глаз слёзы…

Да мало ли где могли мы встречаться! Земля большая…

Р.5. На соискание премии администрации Краснодарского края в области науки, образования и культуры за 1998 год было выдвинуто около сотни работ, за которыми стояли известные имена генетиков, селекционеров, биологов, виноградарей, математиков, историков, физиков, даже специалистов по чрезвычайным ситуациям. Сам Сергей Шойгу, министр по чрезвычайным ситуациям РФ, возглавлял творческий коллектив книги «Учебник спасателя». Были среди них доктора наук и кандидаты, профессора и доценты.

Я с большой долей скептицизма отнесся к предложению группы бывших комсомольских работников выдвинуть мою книгу «Обязан сказать» на столь высокую и престижную премию.

На пять мест «В области культуры» было более двадцати претендентов. Посмотришь список — голова закружится. На пример, известный писатель Василенко Г. И. — за книгу «Огонь на себя» (повести и рассказы), трилогию «Окопники», «Великий сын России» (о маршале Жукове Г. К.), «Победители»; не менее известный поэт Краснов Н. С. — за сборник стихов «Яблоко-хорошавка»; краевед Шахова Г. С. — за книгу «Краснодарская улица Красная»; любимец публики, народный артист России Круглов В. И. — за достижения в области театрального искусства и другие.

Прекрасно понимаю, как сложно было работать краевой комиссии по присуждению премий, состоящей из людей авторитетных и широко известных в крае. Ведь, слава Богу, Кубань не обделена талантами, но как среди них выбрать на столь престижную премию самых достойных? И все же, в числе других работ выбор пал и на мою книгу. Почему? Да не во мне дело, я это достаточно точно осознаю. Причина всему — её Величество Тема! Я поинтересовался на досуте: нигде в России, несмотря на то, что практически повсюду проводились комсомольские мероприятия в честь 80–летия ВЛКСМ, не появилась книга на злободневную, актуальную, но замалчиваемую ныне тему.

Я пытался сказать доброе, теплое и верное слово о КОМСОМОЛЕ через несколько лет после его, так называемого, «самороспуска».

(обратно)

КРАСНЫЙ ДУБОК

Читающий, если не усвоишь, — перечти,

переждав.

Сужденное не случайно, и листы упадают во

времени.

Но зима — только вестник весны.

Все открыто, все доступно.

Я вас замкну щитом — трудитесь.

Я сказал.

Листы сада Мории. Зов. 1924 С. Н. Рерих.

Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое, ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге: не подымете потом!

Н. В. Гоголь

ЛЕСНАЯ НОВЕЛЛА

Ветер был сильный. Он трепал кроны могучих дубов, срывая с них осенние листья и пытаясь согнуть стволы деревьев.

Но они, словно ноги лесных великанов, стояли на родной земле твердо и прочно. И никакая сила не способна была сломить их. В самую глубину земли уходили корни деревьев и там обнимали ее, обретая защиту. Земля была спокойна, мудра и терпелива.

Дубок рос недалеко от своего родителя, еще не старого, с мощными ветками, которые в темноте при атаках ветра как бы выбрасывали руки, защищая дерево, и оттого были похожи на огромный сказочный веер.

В полнолуние, словно призраки, по небу проносились черные рваные тучи, листья поднимались к небу и неслись вместе с ними на северо — восток.

«Хорошо, что у меня есть корни, пока неглубокие, но крепкие, — подумал дубок, — да и маленький я, ветер не посмеет вырвать и понести меня в холодные края, навстречу зиме.

Земля… все дело в земле, она не предаст».

Дуб — отец с высоты своего роста иногда пытался разглядеть сквозь гущу веток своего маленького сына и, когда ему это удавалось, он, стараясь не выдать свою нежность, любовался малышом. Ему хотелось обнять сына. Дубок был совсем рядом. Одной из нижних веток, длинной и мощной, можно было бы достать его, притянуть к себе, объяснив родительское объятие шалостью несерьезного ветра. Но ветер не шалил, он дул и дул, и отец — великан вынужден был бороться.

Дубок тоже думал об отце и, несмотря на то, что был еще совсем маленький, почти несмышленыш, он чувствовал, что отец хочет его приласкать и ободрить, защитить от ветра. Иногда, особенно по ночам, дубок грустил. Ему хотелось быстрее вырасти, чтобы стать наравне с отцом, и он с тревогой отсчитывал ночи и радовался каждому утру: ведь он на целый день становился старше. С братьями он не общался, они были далеко, но родственное чувство брало верх: когда дул несильный и добрый ветер, он разрешал сорвать маленький листок и, словно привет, передать братьям.

Отец никогда не делал ему замечаний и лишь одобрительно кивал головой.

Дубок хотел знать, как рос и жил отец, но не торопил его с рассказом. Дубы живут долго, и он надеялся, что придет время, когда отец, оставив повседневные заботы, поведает о своей большой и, как казалось дубку, необычной жизни.

Однажды дубок выдержал первое испытание. Он видел, как в ясный день в лес неслышной походкой вошел человек, судя по костюму — охотник, и, отступив от отцовских корней, принялся, озираясь по сторонам, копать яму. Его одежда, пропахшая лесом, касалась дубка, он даже чувствовал незнакомый и резкий запах, напоминающий запах очень старых и гниющих корней смертельно больных деревьев. У дубка закружилась голова, и он постарался не думать о далекой старости. Охотник, вытерев ладонью пот со лба, воткнул небольшую ржавую лопату прямо у молоденького тельца дубка. Дубку от боли хотелось закричать, но, смущаясь отца, он только тоненько вскрикнул. Человек оглянулся и, вздохнув, бросил окурок прямо у корня дубка. Нет, огонь не повредил нежную кожу, лишь задымилась высохшая от недостатка света трава. И это напомнило дубку о лесном пожаре, случившемся как раз накануне его дня рождения.

«Трава даже не вскрикнула, — с укоризной закачал маленькими ветками дубок. — Что подумает отец, скажет: «Хлюпик, жалуется…»

Охотник продолжал копать, почти касаясь корней, и дубок с любопытством наблюдал за ним, не чувствуя ударов лопатки.

«Надо спросить у отца, — серьезно подумал дубок, — почему земля так необычно вкусно пахнет. Разве сравнить с запахом этого грубияна — охотника. Да и больно ей, матушке, вон сколько наворочал!»

Глухо стукнула лопатка. Устав, охотник с остервенением рубил корень. Корень был толстый, мощный, а удары — не очень сильные, и можно было терпеть, но, не сопротивляясь, умирать не хотелось. Изловчившись, собрав все силы, корень больно ударил охотника по руке.

— Вот чёрт! — сев на сырую, пахнущую необычайно вкусно землю, выругался охотник.

Отец — дуб даже вида не подал. Он лишь плотнее сомкнул крепкие ветви, как делал всегда, защищаясь от солнца. У взрослого дуба уже болели глаза, и дубок иногда видел, что отец таким образом скрывал от него болезнь. И все‑таки сверху прямо на маленький листок дубка упала капля. Почему‑то она была соленая и, как показалось дубку, удивительно знакомой.

«Наверное, дождинка упала с неба, — подумал он».

Охотник был настойчив, он, отбросив в сторону толстый корень, продолжал терзать землю. Дубку хотелось, чтобы земля падала возле него, на еще молоденькие неокрепшие корни, он готов был ощутить её желанную тяжесть. И в самом деле, охотник, неуклюже повернувшись в яме и отчего-то выругавшись, начал бросать землю своей ржавой лопаткой прямо к тоненькому стволу деревца. Дубок в упор рассматривал охотника, стоящего по пояс в земле: его небольшие прищуренные глаза, тяжелые мешки под глазами, небритое лицо. Дубок впервые так близко видел человека. Он казался ему маленьким и незаметным среди дубов — великанов.

«Он почти такого же роста как я, — по детски засмеялся дубок, — ведь он стоит в яме и оттого кажется еще меньше». Впрочем, он видел и раньше людей.

Как раз накануне праздника, когда птицы начинают вить гнезда, неожиданно ударил гром. Он был настолько оглушительным, что от страха дубок зажмурился, ему захотелось побежать к отцу и мокрыми листочками прижаться к его крепкому, кое — где поросшему седым мхом стволу.

В двух случаях у него появлялось это желание: когда он грустил, думая о далекой старости, и когда становилось страшно, особенно по ночам, — какой‑то медведь, охотясь, уже дважды наступал на него, едва не изломав. Гром ударил еще раз, и затряслась земля, даже показалось, что она застонала, силясь удержать на себе множество деревьев — великанов, не говоря уже о таких маленьких, как дубок.

Неожиданно сорвался ветер и резко наклонил буйные кроны деревьев. В небе что‑то сверкнуло, затем оттуда вырвался огненный шар и, пронзая укрывавшие лес, словно цирковым куполом, дождевые облака, ударил в деревья. Сразу стало светлее, очень светло, откуда‑то потянуло дымом, и вдруг один за другим стали падать деревья. Они, ломая ветки соседей, огненными факелами валились наземь, будто сраженные наповал солдаты. Никто из них даже не успевал вскрикнуть.

Дубок открыл веки и испугался, хотя внутренне и был готов к мысли, что молния может попасть в отца. Огонь полыхал где‑то вверху, он прямо‑таки пожирал мощную увесистую и удивительно гармонично расположенную крону огромного дуба. Казалось, дуб — великан, разом обессилев, добровольно уступил огню, который, стервенея, стремительно, будто горячая лава, тёк вниз.

Лесной пожар бушевал, и небо стало черным, однако птицы и лесные твари, по крайней мере, многие из них, были в безопасности.

Сверху полились потоки воды, дубок не знал, что это люди с помощью вертолетов стали спасать от пожара лес, и подумал, что пошел дождь, но какой‑то необычный дождь. Он любил тихие дожди, которые обмывали листочки и питали землю.

«Главное — земля, — размышлял дубок, — будет она сыта и плодородна — и всем будет хорошо».

И вот тогда‑то дубок и увидел людей. Они, спустившись с неба, мощной струей из толстого упругого шланга укрощали огонь.

— Не достанем, слишком высок, — сказал один из них, — хотя попробовать можно, уж очень красивый и могучий дуб…

— Да, — ответил его напарник, — дуб — великан, лесной батько, и смотри же ты, выстоял, не сгорел, даже листья во многих местах сохранились…

И они принялись тушить уже слабеющий и теперь неопасный огонь.

Дубок не мог рассмотреть лиц тех людей: они стояли спи ной, но он с благодарностью думал о них, еще он думал о том, что хорошо, когда человек помогает деревьям, даже если они и великаны.

Наконец охотник закончил работу и, выбравшись из ямы, начал разравнивать землю. Он старался сделать так, чтобы меньше было видно вырытой западни, сверху он, прикусывая от усердия язык, наложил сухих веток и притрусил травой.

«Батько! — вспомнил дубок, — лесной батько! А хорошо ведь сказано, уважительно». И он почувствовал гордость, что люди так высоко оценили его отца!

Все же ночью ему опять стало грустно, и он не мог заснуть, укоряя себя в малодушии, от мысли, что в ту западню может попасть какой‑либо зверек. Особенно было жалко маленьких и неопытных. И он дал себе слово не спать и, словно часовой, бдительно нести дежурство. Он понимал, что, в силу своего небольшого роста, он не сможет остановить зверя, но сможет дать знак, негромко вскрикнуть, так, чтобы даже не нарушить спокойствия отца.

И все же он, открывая и сводя веки, заснул, точнее, задремал, сквозь сладкую дрему улавливая родные запахи.

Дубку снился сон: стояла чуткая тишина, и шорохи негромко разговаривающих деревьев были слышны лишь настороженному уху. Маленьким по ночам разговаривать не полагалось, беседовать могли только взрослые, но сквозь сон, как ни прислушивался, дубок не смог уловить ни одного звука со стороны своего отца — великана. Он представил во сне его большое, обожженное, но еще могучее тело, черные раны, которые особенно выделялись днем и отпугивали прилетающих птиц. Но раны не портили отца, ствол был способен нести на себе крепкие и раскидистые ветки, да и раны постепенно затягивались.

«Как благородно умереть на поле боя! — вспомнив те деревья — великаны, которые во время лесного пожара огненными факелами, словно сраженные наповал солдаты, валились на землю, сквозь сон подумал дубок. — И вообще, как сложна жизнь, а ведь дубы живут долго… всякое увидишь…

Ближе к утру в настоявшейся и звонкой тишине, издав стонущий звук, что‑то упало рядом, никого не повредив.Слышно было, как раздирающе треснуло дерево, словно на груди разорвалась рубаха, как самая длинная, ближняя к дубку огромная ветка с обоженными листьями и большой частью обожженного рукава, уже приговоренная тем смертельным огнем, вдруг, словно подкошенная, оторвалась и рухнула, накрыв западню.

Дубок мгновенно открыл веки. Он вначале даже не понял, что произошло, а только услышал глубокий, но тихий, как бы скрытый от посторонних отцовский вздох. Дуб — отец так вздыхал, когда терял близких друзей. А вообще у него были завидные качества, главные из которых — самообладание и чувство долга.

…Через три дня своей неслышной походкой в лес вошел охотник. Был он, как и прежде, небрежно одет и небрит. Глаза совсем спрятались в узкие щелочки и словно не видели, как тяжело сейчас перенесшему пожар лесу.

Правда, он мельком взглянул на обожженный дуб — великан, но быстро отвернулся, грязно выругавшись. Он точно знал, что метрах в десяти от дуба, возле какого‑то дубка он вырыл западню. Охотник уже приготовил лопатку и на всякий случай достал охотничий нож, как вдруг отчетливо понял: проникнуть в яму невозможно. Ее надежно закрывала мощная и тяжелая ветка с обожженными листьями и большей частью обожженного рукава. Охотник попробовал поднять и оттащить ветку, он даже от усердия прикусил кончик языка, но не смог сдвинуть её даже с места.

— Вот чёрт! — в сердцах воскликнул охотник. — Надо же, прямо на яму упало, проклятое дерево…

Он с силой воткнул ржавую лопатку в землю и, сев прямо на траву, нервно закурил.

Конечно, дубок был готов ко всему, но боль была настолько неожиданной и острой, что он не смог удержаться и громко вскрикнул. Охотник с удивлением оглянулся: вокруг никого не было, но он явно слышал детский голос. Ему было невдомек, что от боли может кричать дерево, поэтому он решил, что ему показалось. В лесу всякое может привидиться.

Дубок знал, что охотник обязательно вытащит лопатку, и тогда станет легче, он даже знал, что есть травы, они росли неподалеку, способные залечить раны, и он молча ждал всем своим худеньким тельцем, стиснув, словно кулачки, молодые ветки. Отец — великан научил его разбираться в лечебных травах, не путая их с ядовитыми, но с виду ярко окрашенными и привлекательными.

Было больно и хотелось, как маленькому, заплакать и побежать к отцу и прижаться листочками к его большому и сильному, кое — где поросшему седым мхом телу, но дубок не проронил ни одной слезинки. Он понимал, как тяжело раненому отцу и что его боль пустяшная по сравнению с родительской.

Все же удар ржавой лопаткой был силен, и дубок отчетливо осознавал, что части корней спасти не удастся, даже если воспользоваться целебными травами, что, пожалуй, может встать вопрос жизни и смерти.

«Благородно умереть на поле боя, но ведь какой здесь бой, с кем? — сквозь ноющую боль размышлял дубок. — Да и человек не виноват, что для него какой‑то лесной дубок!».

Становилось плохо, кружилась крона, похожая на детскую кучерявую головку, и тоненький ствол от напряжения начал подрагивать, слабо затрепетали еще недавно темно — зеленые, а теперь бледные от слабости листочки. Дубок, открыв шире веки, осмотрелся.

Рядом были черные от пожара деревья. Лежали, будто почерневшие трупы, огромные стволы, пронырливая зелень, уже успевшая прорасти, пыталась закрыть их, как бы пряча от постороннего взгляда. Ни единой птицы не было на деревьях, после пожара они перестали гнездиться в этих местах. Вытянувшись, сколько позволял рост, дубок, сквозь черные обугленные стволы оставшихся и выстоявших на поле боя великанов, увидел синюю кромку горизонта. Даже немного заметна была убегающая вдаль дорога, по которой люди доставляли трелеванный лес. Слышался далекий лай охотничьей собаки, наверняка высматривающей между редких кустарников неосторожную дичь. Пахло лесом, но запах этот был грустный. Такая грусть бывает у людей в дни, когда они вспоминают праздник «со слезами на глазах».

Наконец охотник докурил, щелчком бросив окурок прямо под ствол дубка, резким рывком вытащил из земли ржавую лопатку. Он зачем‑то внимательно осмотрел её, ему показалось, что на лезвии остались отрезанные при ударе корни молодого дубка. Подойдя к дубу — великану, он несколько раз наотмашь ударил по его мощному, сильному стволу, очищая лопатку от остатков.

Мох, по которому пришлись удары, отслоился, и в образовавшуюся щель охотник всадил лопатку. Просто так, завершая неудавшуюся охоту.

Дуб — великан на это даже не обратил внимание. Он сосредоточенно думал, подперев мощными ветками свою некогда густую красную крону, о судьбе своего несмышленыша.

А еще он вспоминал, как в один из таких праздников необычайно торжественно было в лесу. Поутру пришли усталые, но радостные люди. Сбросив поклажу возле могучего ствола дуба, который притягивал всех своей лесной красотой, они сели кружком на аккуратно расстеленную плащ-палатку, выставили нехитрую снедь: картофель в «мундирах»,

сладко пахнущую селедку, домашнего приготовления колбасу, свежие огурцы и соленые «красные с желтым» помидоры, шмат сала, по длине надрезанный ножом, конечно же, зелень: петрушку, сельдерей, кресс — салат, три буханки формованного белого с коричневой корочкой хлеба. Достали водку, пластмассовые стаканы, которые каждому наполнили до половины и, подняв их на уровень головы, не чокаясь, молча выпили, аккуратно поставив стаканчики.

— В День победы и выпить не грешно! — сказал один из них, старый, но довольно крепкий с виду ветеран, грудь которого украшала одинокая медаль. Он бережно потрогал ее и, обращаясь в никуда, а может быть, к дубу, глубокомысленно, с затаенной грустью, проговорил: — У меня вот медаль… «За победу над фашистской Германией»… а что у тех, ушедших в эту землю, наших сельчан?..

И все молча вновь наполнили пластмассовые стаканчики, и старик, не допив, как бы размышляя, негромко запел: «День победы, как он был от нас далек, как в костре погасшем таял уголек, были версты обгорелые, в пыли, этот день мы приближали, как могли!». Никто не подхватил песню, но старый воин не обиделся. Он лег на спину и, чтобы не видели набежавших слез, сквозь соленую пелену, до боли в глазах, стал смотреть на самую вершину дуба.

Конечно же, дуб — великан сразу узнал старика. Тот много лет работал лесничим и слыл среди односельчан Ванькой-партизаном, мальчишкой, заживо похороненным, но чудом вставшим из могилы. Да и не только его помнил дуб, а всё до мельчайших подробностей…

Было это зимой. День выдался ясным и морозным, мело колючим снежком, все вокруг выглядело покойно и величаво. Поодаль стоял заснеженный лес, в лес уходили чьи‑то следы, оставленные сапогами с грубым и четким рисунком. Дым из низких, кое — где крытых соломой хат, валил вверх, не колеблясь. И все же… было в этой застывшей морозной тиши что‑то тревожное. Покоя не давал именно этот бесстрастный и четкий рисунок немецких сапог на белом в ярких каплях крови снегу.

— Всех на Михизееву Поляну! — в морозной тишине раздался резкий голос райбургомистра Зубова. — Чтобы ни одна советская сволочь не уцелела… Начальнику полиции Кирееву лично проследить… Никого не щадить, ни стариков, ни детей!

Зубов, бросив взгляд на одетых в походные шинели военного коменданта лейтенанта Густава Гофмана и фельдфебеля Эриха Пичмаиа, достал из кобуры пистолет и, выбросив руку вверх, повторил, напрягая голос:

— На Михизееву Поляну! …Всех подчистую!

Переводчик что‑то шепнул скованными от холода губами, и немецкий офицер и фельдфебель утвердительно кивнули головами.

Зубов до прихода немцев был охотником, но ему доставляла неизъяснимое удовольствие не сама охота, когда надо выследить зверя, разгадав его сложные маневры, не возможность побродить с ружьишком по чуткому лесу, вслушиваясь в хорошо знакомые лесные звуки, полюбоваться неброской, сдержанной в этих местах по своей красе природой. Он испытывал звериное наслаждение, видя конвульсии умирающего зверя, в слепой ярости добивал его чем угодно: прикладом винтовки, ружья, палкой. Одного боялся — деревьев, живых свидетелей его зверств. Он чувствовал, как молчаливо, не прощая, наблюдали они за ним. Он ненавидел деревья, особенно дубы красные. В них чувствовалась особая сила и правда, в сравнении с которыми его жизнь была бессмысленна, а сам он был ничтожен и заслуживал лишь презрения.

Мужчин заставили вырыть глубокую яму. Из‑под снега вынырнула юркая лесная мышка, испуганно оглядывая всех черными бусинками, встала на задние лапки, решая, где и как схорониться: вокруг стояли люди и бросали мерзлую, пахнущую прошлой весной землю. Мышка юркнула в сторону, пискнула: мерзлая земля накрыла её тяжелым саваном.

Мирных жителей рабочего поселка Михизеева Поляна, помогавших партизанам и приговоренных к расстрелу по доносу местных полицаев, разделили по группам: мужчины, женщины, дети — всего 207 человек. 20 мужчин, 72 женщины, 115 детей.

Сухая автоматная очередь взорвала чуткую тишину. Впрочем, было не совсем тихо. У большого дуба сгрудились кто во что одетые люди: плакали матери, крепко прижимая к себе детей, глухо стонали мужчины. Много было ребятишек. Они стояли, потупив взоры, словно стесняясь родителей, не плакали, лишь нервно теребили ручонками одежду, не зная, куда девать руки: в карманы перед взрослыми прятать руки не положено, а за спину неудобно. Горе, словно тяжелый камень, повисло над огромной черной ямой…

Зубов стрелял, яростно стиснув зубы, он видел глаза своих сельчан, и ему невмоготу было от спокойных, как бы обыденных взглядов; казалось, люди думали свою думу, а не прощались с жизнью. Просто стояли у ямы, думали о зимних хлопотах: кому‑то надо доставить из лесу дров, чтобы топить печь, кому подправить прохудившуюся обувку, кому сбить с крыши большие сосульки, или накормить скотину, иные даже о весне думали, — вот кончится зима, пригреет солнышко землю, пойдет зеленая трава, на поляны выйдет скотинка, а значит детям будет молоко, радость. А там лето! Зацветет лесная ромашка и несильная, но холодная вода из соседнего ручья освежит в жаркий день..

Зубов сменил рожок, рожок заклинил и никак не входил в паз. Можно было бы на виду у людей реабилитироваться, заклинил, мол, автомат, да и немцы, пожалуй, поняли бы, все же техника, тем более автомат был немецкий, «шмайсер», но Зубов выхватил пистолет и, зверея от яростного возбуждения, подходил к людям — мужикам, бабам, детям и стрелял, стрелял, стрелял…

Потом он, выхватывая за ножки у обезумевших от горя матерей грудных детей, начал, размахивая ими, словно тряпичными куклами, разбивать их головки о большие деревья.

Содрогнулась земля, и огромные дубы, казалось, сделались суровее, разом почернел лес. Даже снег не спасал. Он тоже стал черным. И на этой черной траурной скатерти стали видны черно — красные пятна крови.

Зашумел лес, заговорили дубы — великаны сдержанным лесным говором, и услышал этот яростный ропот полицай Зубов. Он вдруг остановился, бестолково оглядываясь на немцев. Военный комендант лейтенант Густав Гофман и фельдфебель Эрих Пичман отвернулись. Видимо, жестокость Зубова поразила даже их. Слышались слабые стоны, корежились в смертельной судороге тела. Мужики умирали, длинно и странно вытягивая ноги; а бабы — руки, в материнском инстинкте стараясь даже после смерти обнять и защитить своих любимых, теперь мертвых чад.

Пошел густой снег. Под таким снегом хорошо спится озимым. Словно уютное домашнее одеяло, он покрывал землю, стараясь, как заботливая мать, обогреть её, подтыкая под каждый кустик край снежного покрывала, чтобы не поддувало. И уже не черный снег лежал в черном от тоски дубовом лесу, а белый, каким и должен быть. Все пространство, казалось, было под снегом. А он продолжал падать, словно старался быстрее загладить людской позор. А, быть может, накрыть своим саваном как белыми одеждами ни в чем не повинных людей.

Одна лишь огромная черная яма оставалась неукрытой, черной. Белый снег падал на теплые трупы и тут же таял, он был не в силах совладать с человечьим теплом.

Уходя, палачи для надежности обошли яму, тыкая штыками в подающие признаки жизни тела. Одно маленькое тельце, безвольно лежащее сверху, снег почти укрыл; только синие большие глаза на бледном лице были широко распахнуты. В детском взоре, казалось, еще продолжалась жизнь.

Под утро Ванька, поселковый сорванец, выкарабкался из‑под остывших тел. С тех пор и пошло по поселку прозвище — Ванька — партизан.

Лес угрюмо молчал. Да и о чем было говорить дубам — великанам, много повидавшим на своем веку? Лишь самый старший дуб, лесной красавец, Батька, как уважительно называли его родичи, в ту ночь неожиданно занемог. И решил он, что когда будет у него сын, он обязательно расскажет ему о случившемся.

(обратно)

ТАМ, В КРАСНОДАРЕ

До чего же хороша краснодарская осень; увядания природы нет и в помине: тепло и уютно, цветут поздние осенние цветы — астры, хризантемы, георгины, чуть тронуты царской позолотой изумрудно — зеленые листья кустарников и деревьев. Вольно растут на Красной красавцы — платаны, и оттого хрупкая наша жизнь кажется всегда вечной и прекрасной.

Мой путь пролегал по Красной. Вначале надо было пройти от того места на площади Труда, где заложен памятный камень в честь основания города, которому минуло 200 лет, затем пересечь Советскую и поинтересоваться, сохранился ли там Музей комсомольской славы (нет, не сохранился!). Осмотреть с фасада музыкальный Театр, представив, что внутри уютно и просторно будет предполагаемым участникам торжества, побродить возле отреставрированного здания краевого исторического музея, что на Гимназической, как бы оценивая его запасники на предстоящую экскурсию, повернуть к Дому книги, на фасаде которого великолепная мозаика Валентина Папко, а через витражные стекла четко видны горельефы Александра Апполонова, и зайти в здание администрации края, предъявив молоденькому милиционеру служебное удостоверение.

Все же рановато я зашел в здание администрации, душа осталась там, на Красной, где неторопливо течет жизнь. Осенняя ностальгия?! Впрочем, и у Лихоносова в его «Маленьком

Париже» сплошь душевные смятения, связанные с краснодарской улицей Красной: «С той казачьей поры как в дубовом лесу вырубили просеку, плугом провели первую борозду и наставили турлучных хаток, вытянулась она за два века на много вёрст. Всем позволяла она ступать на мостовые. Ходить по ней — вспоминать свою раннюю жизнь. В каком бы углу города ни свили мы себе гнездо, на главной улице Красной скопилось столько неисчислимых наших забот и приятных мгновений. Куда это, с кем мы все шли и шли по ней? Кого замечали? Кто останавливал нас голосом или рукой? В чьи лица мы влюблялись? От кого отворачивались, с кем долго, до сумерек, стояли на углу? Кого ждали и не дождались? Кого дождались себе на радость или вечное несчастье? Какую заветную книгу, какой костюм, платье, какую брошь или сувенир там купили?.. Все это наша жизнь — узкая улица Красная. Когда‑то прошли мы по ней в первый раз; когда‑то пройдем и в последний. Когда летней порой погаснут окна, и ты по Красной в тишине и одиночестве добираешься домой, вдруг промелькнет теплое чувство к главной улице. Красная! Ты забудешь меня, как позабыла тысячи прочих! Я твой незаметный прохожий!!»

И впрямь, я представил себе, как по Красной аккуратной, как бы стеснительной походкой идет знаменитый Лихоносов. В руке обыкновенный полиэтиленовый пакет, в котором, быть может, гранки журнала «Родная Кубань», а может, неизвестная пока никому рукопись начинающего автора. Идет он, увлеченный только ему ведомыми мыслями. Незаметный прохожий!

Он и не заметил, быстрее всего не обратил по рассеянности внимания на меня, на Красной в тот день было многолюдно.

«Кто останавливал нас голосом или рукой…»

— Добрый день, Виктор Иванович!..

— Давненько мы не виделись… скоро комсомольский юбилей? — неожиданно затронул волновавшую меня в тот момент тему проницательный писатель. — Не забудьте пригласить на торжество…

И неспешно пошел по Красной.

Нет, все же не хочется уходить с Красной, однако надо поторапливаться — до юбилея комсомола, в самом деле, осталось уже немного.

В администрацию края я направлялся за советом, хотелось по прошествии лет вспомнить молодость, погрустить по былым временам. Хотя я понимал, что торжество есть тор жество, и здесь не обойдешься без докладов, президиумов, духового оркестра, комсомольского знамени, без праздничной суеты, когда неожиданно, как по мановению волшебной палочки, на призыв по случаю 29 октября соберутся вместе все поколения милых и родных лиц. Действительно, «куда это, с кем мы все шли и шли?.. Кого замечали? В чьи лица мы влюблялись? От кого отворачивались, с кем долго, до сумерек стояли на углу? Кого ждали и не дождались? Кого дождались себе на радость или вечное несчастье?..»

Соберется оргкомитет — старые комсомольские зубры, съевшие вместе не один пуд соли, вдоль и поперек проверенные, надежные и преданные, каждый со своей, теперь уже состоявшейся жизнью, в которой комсомольская юность и молодость, пожалуй, самое яркое воспоминание.

Вот они, рядком сидят, разбросав на письменном столе рабочие папки, плакаты с праздничными заготовками, буклеты комсомольских торжеств прошлых лет; взрослые и почти все седые: Николай Денисов — ныне заместитель председателя правительства края, худощавый, с правильными, симпатичными чертами лица, не раз заставлявшими женский пол страдать по молоденькому тогда завсектором культурно — массовой работы отдела пропаганды крайкома комсомола; затем ушедшему на преподавательскую работу, в историческую науку. Он кандидат наук, доцент Краснодарской академии культуры, теперь профессор, доктор философских наук, лидер кондратенковского «Отечества». На удивление цельный и преданный идеалам патриотизма молодой еще руководитель края.

Лариса Пятигора — генеральный директор департамента культуры администрации края — в былые годы очаровательная девчонка. Казалось, на подиум какого‑то зала выходит не первый секретарь Октябрьского райкома комсомола города Краснодара, надо понимать, лицо официальное, а застенчивая, по девичьи изящная и непременно светлая, с доброжелательным взглядом молодая женщина.

Помнится, как однажды зимой мы, делегация комсомола Кубани из трех человек, гостили у ставропольских коллег. Виталий Михайленко, в ту пору первый секретарь Ставропольского крайкома ВЛКСМ, удивительно интересный и музыкальный человек, баянист и весельчак, разместил нас на даче какого‑то важного лица — чуть ли не Косыгина, высоко в горах. Было жарко натоплено, и мы вышли наружу, провалившись в глубокий и какой‑то торжественно — голубой, искрящийся под лунным светом, печальный снег.

Отчего‑то было грустно, а выпитые «сто граммов» за успешно проведенную комсомольскую конференцию наоборот лишь усиливали грусть: хотелось помолчать, мечтательно поглазеть на полную загадочную луну, — вон на ней какие‑то рисунки, вроде лица человека, а может, кратеры или каналы. Вдруг, там тоже есть жизнь? Вспомнить всех своих друзей, занемогших и здоровых, удачливых и не очень, отпустить прощение врагам и всем недоброжелателям, наконец, влюбиться. Я любовался профилем Ларисы — лунный свет, нежно отражаясь, словно вдохновенный и тонкий художник рисовал её лицо, лоб, чуть вздернутый носик, чувственные губы, мягкий овал подбородка… Как, неожиданно обернувшись, она, глядя прямо в глаза, проговорила еще сопротивляющимся, но уже властным голосом: «Хватит, полюбовались на природу, теперь пошли в дом!».

Действительно, «куда это, с кем мы все шли и шли…? кого замечали? В чьи лица мы влюблялись?» А ведь Лариса Петровна прошла славную и не только комсомольскую школу: райком, горком, затем крайком партии. Инструктор и заведующая отделом культуры, она как‑то сумела органически вписаться, найти себя в этом сложном и ответственном в человеческих отношениях партийном организме, оставаясь требовательным к себе и подчиненным, в то же время тактичным и знающим работником. Жизнь, как и многих других, однажды не пощадила её. Пятигора на «излёте» партии осталась без работы, в аппарат администрации края пришли тогда новые, почти её ровесники — «демократы» и также симпатичные люди, но они были совершенно иные, не знавшие и не понимавшие, как и что надо делать. А Пятигора устроилась в библиотеку и, не подавая «сигналов», зарабатывала свой скромный хлеб рядовым сотрудником, пока не позвал её вновь в «команду» Кондратенко.

На замечательном празднике в честь 200–летия великого русского поэта небольшая, прилегающая к «пушкинке», краевой библиотеке, площадь готовилась к торжественной и, без преувеличения, исторической церемонии открытия памятника великому поэту, написавшему о Кубани и казаках волнующие строчки. Была тьма народу. В черных парадных рясах стояли священники: они должны были освятит^т. бронзовое творение талантливого кубанского скульптора Владимира Жданова. Негромко переговаривалась, чувствуя себя именинниками, писательская братия. Я видел, как в нервном напряжении были сцеплены руки Ларисы Петровны, как волновалась она, теребя инструкторов орготдела администрации и своих замов; как, вытянувшись на цыпочках, она тихонько охнула, когда с памятника упало покрывало, и как засверкали её глаза от нахлынувшей радости. Она заплакала, не стесняясь окружающих и не вытирая слез. Да и другие заплакали, как плачут на праздниках, которых давно ждут.

А слезы — это и есть очищение души, свидетель победы.

Молчал, погруженный в мысли, Николай Телегин, генеральный директор департамента образования и науки администрации края. До недавнего времени он, смешно сказать, уйдя в «рыночную» экономику и прокладывая себе путь в дальнейшей жизни, создал махонькое издательство и выпускал газетёнку со скромным названием «Авоська». Это Телегин‑то, комсомольский и партийный ас, к услугам которого постоянно прибегали дилетанты пера. А Телегин умел работать, писать толковые бумаги; он и «Авоська»!?

Молчание нарушил Виталий Ратиев, в прошлом первый секретарь Советского райкома ВЛКСМ г. Краснодара, а еще раньше летчик, сын летчика, командир пассажирского корабля, мечтавший о покорении неба. Немного подвело зрение, но зоркости хватило, чтобы грамотно распорядиться накопленным опытом комсомольской и партийной работы. Он, по сути дела, создал крупное хозяйство «Роспечать» в краевом центре, одно из лучших в России.

Телегин и Ратиев — закадычные друзья, верные своему делу и обязательствам. В этой дружбе с комсомольских времен обоюдной страстью была и остается охота; «утрянки» и «вечорки», тихие вечера в лесу у мерцающего костерка, неспешные разговоры на природе о жизни, удачная рыбалка — как важно в нашей суете уметь распорядиться своим личным временем, как хорошо дружить, не расставаясь.

Еще великий Эзоп говорил: «Не заводи знакомства с теми, кто новых друзей предпочитает старым. Знай: как изменили нам, своим испытанным товарищам, так изменят и новым».

— Пора определиться по датам проведения основных мероприятий, — наконец, сказал Ратиев, энергично подвигая стул к столу заседаний.

— За неделю до юбилея комсомола надо все закончить, а 29 октября возложить цветы к памятным местам Краснодара, — уточнил Телегин. Он раскрыл лежащий перед ним сводный план юбилейных торжеств и добавил:

— С предложениями оргкомитета следует согласиться.

— Знаете, — раздумчиво сказала Пятигора, — на открытие мемориальной доски Василию Семеновичу Клочко, — она поправила упавшую на лоб прядь волос, — хорошо бы пригла сить комсомольцев-партизан, коллег по вузу, общественность. Клочко — легендарная личность…

Денисов не вмешивался в обсуждение; он внимательно слушал, неторопливо перелистывая предложенный оргкомитетом план сводных мероприятий, и было заметно, что он, творческий человек, ищет какой‑то нестандартный и свежий ход. Это свойство работников, умеющих не только хорошо исполнять предписанное кем‑то, но, прежде всего самим генерировать идеи, которые служили бы украшением, смысловым мостиком любого праздника.

— Не достает теплоты, искренности, — заговорил Денисов. — Шутка сказать, на праздник соберутся все, подчеркиваю, все поколения комсомольцев и комсомольских работников… Произойдет встреча с юностью, молодостью… Со слезами на глазах… Нужна объединяющая акция…

Было видно, что у Денисова созрел какой-то план, но он, взвешивая, не решался его предлагать.

Тем временем, энергично жестикулируя и сверкая глазами, присутствующие продолжали активно обсуждать юбилейные мероприятия. Включились в разговор Александр Джеус, председатель комитета по делам молодежи администрации края, Люда Княжева, директор краевой юношеской библиотеки, Владимир Иващенко, председатель крайспорткомитета, казначей Семен Волчок, автомобилист Андрей Андрианов, предприниматель Аскер Батмен — бывшие комсомольские работники высоких уровней. И разговор этот походил на настоящий пир идей профессионалов, где каждое сказанное слово или фраза подвергались доброжелательному анализу, где слова эти и фразы принимались или решительно опровергались. Казалось, в этом небольшом кабинете на четвертом этаже, расположенном на краснодарской улице Красной, явственно слышался ход времени — звук шагов «незаметных прохожих», ступающих с главной улицы на мостовые, на узенькие станичные улочки и широкие городские площади. И было в этой незримой поступи почти физическое присутствие многих и многих поколений, несущих в себе мужество и благородство, героизм и верность. Это звучала память.

При этом я отчетливо вспомнил почти всех своих друзей, которых мы, словно по сигналу трубы, пригласим на юбилей комсомола, на святой праздник нашей молодости.

Юрий Азаров, человек по жизни удивительно цельный и талантливый, накануне преподнес мне подарок, который не только обрадовал, но и удивил новой, неизведанной гранью его таланта.

Пусть эти строки адресованы мне персонально, но в них вся суть нашего комсомольского братства.

Азаров озаглавил свое послание ни более, ни менее как «Неутомимому романтику дорог».

— Казалось бы, небольшая деталь, но весьма существенная, — вернулся к обсуждению плана Денисов. — А что если мы, то есть представители комсомольских организаций, вместе с батькой Кондратом на Площади Труда посадим дерево… Дерево комсомольских поколений!

— Платан, например, — засмеялся Телегин. — Как‑то Николай Игнатович обронил фразу, что кое — кого следовало бы повесить на платанах, разумеется, это гипербола, но как ловко эти слова истолковали некоторые…

— Да кто понимает, о чем шла речь, тот не примет огульно слов главы края, — подчеркнула Пятигора.

— А речь шла об ответственности и безответственности нас, русских, за судьбу России, за личное отношение к происходящему в нашей стране, — убежденно уточнил Денисов. — И все же попросим совета профессионалов, лесников, Юрия Яковлевича Лекаркина, в частности.

Денисов встал и подошел к телефону.

— Вот совет специалиста, главного лесничего края: самое мощное и красивое, быстро растущее и живущее много лет из деревьев — дуб. Дуб красный!

— Порода дерева и название его подходящее… Дуб красный! — поддержал мнение Телегин.

— А не приклеит ли пресса, особенно ангажированные журналисты, какой‑либо ядовитый ярлык, и не только в наш адрес, но и в адрес комсомольских поколений? — бросил реплику кто‑то с места.

— Волков бояться — в лес не ходить!

— Красивые дубы — великаны растут в Лабинском или Мостовском районах…

Обсуждение принимало конструктивный оборот, и всех увлекла идея посадить в день юбилея Дерево комсомольских поколений как дань памяти живущим и ушедшим из жизни, их молодой и вечно не стареющей романтике.

— Пусть это будет дубок красный — молоденькое деревце, саженец… с Михизеевой поляны, — сделал неожиданный и удивительно точный поворот Денисов. — В этом, думаю, усматривается большой патриотический смысл!

(обратно)

Я ТВОЙ НЕЗАМЕТНЫЙ ПРОХОЖИЙ

А наутро в лес пришли люди, и дубок проснулся рано. Еще бы — исполнился именно год, как его молодые, но уже крепкие корни, начали обнимать эту вкусно пахнущую землю.

Тронутый осенней, царственной позолотой лес излучал густой аромат, настоянный в волшебной аптеке горного воздуха, на диковинных и целебных травах и древесной коре.

— Сущая благодать! — негромко сказал один, сбрасывая с плеча небольшую сумку.

— Красота хороша, только когда она сама себя не замечает, — глубоко вдыхая лесные ароматы, ответил второй.

— А как же она себя заметит‑то, красота?! Ведь природа, увы, бессловесна…

— Не скажи… Вот, например, дерево, дуб… Древние люди верили в его магическую силу…

— Хорошо! А вот ты, когда уйдешь из жизни, во что хотел бы превратиться?

— Я? Пожалуй, в ничто…

— Да ты не поэт, братец!

— А что толку в поэзии, если мы живем до тех пор, пока осознаем себя…

— Это так, но все же хочется верить в продолжение жизни…

— За этим мы и пришли на Михизееву поляну…

— Как это понимать?

— Сейчас вот присмотрим дубок красный… и в Краснодар. Давай поторапливайся, после полудня посадка, как мне сказали, Дерева комсомольских поколений…

— А ты комсомольцем был?

— Увы, не пришлось…

— Что так?!

— Я ведь из местных… Когда немцы пришли, здесь на Михизеевой поляне положили, сволочи, считай весь поселок… Бабка в тот момент на выезде была — уцелела. Так вот, наказывала она мне: «партейные» первыми шли под расстрел…

— Да, брат! Пожалуй, бабка права… Только, если мы все разом испугаемся, на ком же земля будет держаться?

— Все так, но что случилось, того не вернуть…

— Слыхал, будто сам батька Кондрат с комсомольцами дерево сажать будет…

— А что, пожалуй, и верно… Будет расти, как продолжение нашей памяти, как напоминание потомкам о молодых годах…

— Погоди, давай научу тебя… Откапывать надо подальше, сбоку, чтобы не повредить корни. Дубок ведь совсем молоденький…

— Ты его жалеешь, будто живое существо…

— Не спеши… Надо брать с комом здешней земли, так приживаться будет быстрее…

— А правда, что листья у него будут красные?

— Непременно. С таким расчетом, видать, и пожелание высказывали, чтобы цвет листьев в определенное время года был не зеленый, не желтый, не белый, а красный. Такая, понимаешь ли, аналогия…

— … А теперь, аккуратно, подкладывай пленку и обвязывай, чтобы земля держалась…

— Доставим в Краснодар, как говорится, в лучшем виде… Поехали!

… Дубок, не то, что не вскрикнул от боли, даже не поморщился… Все же в разговорах этих неизвестных, но мирно настроенных людей, он до конца не разобрался. И он было заторопился обратиться к отцу — великану, который молчаливо внимал речам пришельцев, но то ли передумал, то ли попросту не успел.

Земля, славная матушка — земля расступилась, так показалось дубку, и сильные руки подхватили вместе с комом земли его хрупкое тельце.

Все же он успел своим взором охватить напоследок родные окрестности, даже братьям — дубкам успел качнуть своей упрямой кроной, как эти двое бережно положили его, словно стянутого пеленками ребенка, прямо у основания дуба — великана. На время, чтобы подготовить носилки.

Дубок впервые так близко ощутил отцовское тепло. Он прикасался, словно обнимая, к огрубевшей от времени коре великана, и ему казалось, что нет в мире нежнее и ласковее ее…

Все же дубок кое‑что понял из разговоров этих людей.

— …Будет расти, как продолжение нашей памяти, как напоминание о молодых годах. Так, кажется, сказал один, — вспомнил дубок. — А что если спросить у отца, в чем смысл этих слов?

— Впрочем, я и сам должен учиться самостоятельно мыслить, — совсем по — взрослому раздумывал дубок.

Отец — великан чувствовал нежные прикосновения сына. Это его по — отцовски трогало и волновало, но он оставался таким же строгим и молчаливым, как и раньше. Он ждал подходящего момента, чтобы передать несмышленышу что-то важное, как доброе напутствие друга.

Мужчины доставили носилки и начали бережно поднимать и укладывать большой ком вкусно пахнущей земли, на другой стороне ее виднелась упрямая молодая крона дубка.

Один из них, который по всей вероятности был старшим, скомандовал:

— А теперь разом, подняли…

Зеленая головка коснулась могучей ветки великана, нависшей, словно большая птица с широко раскрытыми крыльями, и дубок, ждавший родительского прикосновения и доброго напутствия, вдруг ощутил, как эта ветка нежно обняла его хрупкое тельце, совершив отцовское благословение.

Три с половиной часа, проведенные в салоне небольшого и удобного автомобиля, запомнились дубку на всю жизнь. Плавно проплывали мимо окон машины невиданные ранее картины: крутая горная дорога, не имеющая конца и края, лес, словно жених, принарядившийся к свадьбе, незнакомые и загадочные строения.

Дубок зажмурился от неожиданно вспыхнувшего яркого света. Это щелкали затворы и блистали фотовспышки. Вокруг было множество нарядно одетых людей: кто в осеннем плаще, кто в платье с приколотым на груди красным бантом, кто в военной форме, а кто и в казачьей бурке.

Он решительно ничего не мог понять в этом сдержанном веселье, охватившем окружавших его людей. Их слова и реплики, сказанные вскользь, говорили о том, что эти люди связаны друг с другом многие годы и им для понимания не требуется длинных речей.

Ведущий объявил: «А теперь попросим первых секретарей крайкома ВЛКСМ всех поколений подойти к доставленному из Михизеевой поляны саженцу… Дубок… сын дуба красного — самого мощного и красивого дерева во всей округе… Пусть в продолжение памяти и как вечное напоминание потомкам о годах нашей юности растет здесь, на площади Труда, этот дубок…

— Батька, приглашаем Вас… Давайте вместе освятим эту землю!

Маленькие листочки дубка встрепенулись и, точно уши настороженного жеребенка, прижались к хрупкому тельцу:

— Батька?! — удивился несмышленыш. — Как хорошо и удивительно сказано, словно о моем отце… Но кто же он?

Листья отпрянули, и дубок, развернутый, словно по команде, чьими‑то сильными руками, почувствовал, как вкусно запахло землей, и увидел, как бережно обращался с нею седой, но крепкий человек. Лица его дубок не видел, голова была наклонена. Затем он выпрямился.

— Что же, братцы! — сказал Батька, обращаясь к окружавшим его людям, — вот мы и совершим сейчас пусть символическое, но святое дело — посадим Дерево комсомольских поколений. Пусть растет этот дубок, как продолжение нашей жизни… Мы не вечные на этой земле…

Помните, что дубок этот с Михизеевой поляны… и в этом усматривается особый, патриотический смысл…

…На краснодарские площади и улицы опустились сумерки, вспыхнули, рассеивая осеннюю мглу, фонари. Так же росли на Красной красавцы — платаны, и еще вовсю цвели поздние осенние цветы: астры, хризантемы, георгины. И были чуть тронуты царской позолотой невидимые в темноте изумрудно — зеленые листья кустарников и деревьев. И хрупкая наша жизнь в тот момент казалась вечной и прекрасной.

Жизнь!.. Я твой незаметный прохожий!!

(обратно) (обратно) (обратно) (обратно)

СПРАВОЧНЫЙ РАЗДЕЛ АРХИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ

Главный предмет изучения человечества — человек.

И. Гёте

СВЕДЕНИЯ О СЕКРЕТАРЯХ КУБАНО — ЧЕРНОМОРСКОГО ОБЛАСТНОГО КОМИТЕТА РКП(б) ЗА 1920–1924 гг

В период с марта 1920 по июль 1924 года секретарями являлись:

Черный Владимир Федорович — с 26 марта по 14 июня 1920 г.

Примечание: в период с 14 июня по 10 августа 1920 г. обязанности секретаря исполняли и подписывали протоколы Кубчеробласткома РКП(б) П. И.Вишнякова (с 14 июня), В. Кочетов (с 20 июня), Яблонская (с 28 июня), Медведев (с 28 июля).

Касаткин ^[1]- с 10 августа 1920 г. по 27 января 1921 г.

Зимин ^[2] — с 27 по 31 января 1921 г.

Шафранский ^[3] — с 31 января по 27 марта 1921 г.

Примечание: в период с 27 марта по 13 апреля 1921 г. временно исполнял обязанности секретаря областкома Гарновский ^[4].

Толмачев Владимир Николаевич — с 13 апреля по 14 декабря 1921 г.

Эпштейн Моисей Соломонович — с 14 января по 16 мая 1921 г.

Аболин Анс Кристанович — с 16 мая 1922 г. по 30 июня 1924 г.

Толмачев Владимир Николаевич — с 30 июня по июль 1924 г.

(обратно)

СПИСОК РУКОВОДИТЕЛЕЙ ОРГАНОВ ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ ВЛАСТИ КУБАНО — ЧЕРНОМОРСКОЙ ОБЛАСТИ ЗА 1920–1924 гг

Кубано — Черноморский областной революционный комитет. Председатель комитета.

Полуян Ян Васильевич — январь 1920 г. — апрель 1920 г.

Исполнительный комитет Кубано — Черноморского областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Председатель исполкома.

Полуян Ян Васильевич — апрель 1920 г. — декабрь 1921 г.

Толмачев Владимир Николаевич — декабрь 1921 — июнь 1924 г.

(обратно)

СПИСОК РУКОВОДИТЕЛЕЙ ОРГАНОВ ПРЕДСТАВИТЕЛЬНОЙ ВЛАСТИ КРАСНОДАРСКОГО КРАЯ ЗА 1990–1999 гг

Краснодарский краевой Совет народных депутатов.

Председатель Совета Полозков Иван Кузьмич

апрель 1990 — август 1990

Кондратенко Николай Игнатович

август 1990 — август 1991

Ждановский Александр Михайлович

август 1991 — январь 1994

Законодательное собрание Краснодарского края.

Багмут Алексей Александрович

декабрь 1994 — декабрь 1995

Бекетов Владимир Андреевич декабрь 1995 — по настоящее время

(обратно)

ИМЕНА, ПРИНАДЛЕЖАЩИЕ ИСТОРИИ

Аванесов Еруслан Михайлович, 1888 г. рождения, член партии большевиков с 1920 г., в 1933–1937 гг. председатель колхоза им. Микояна г. Армавира, с июня по сентябрь 1937 г. — заместитель председателя и председатель Армавирского горсовета, с сентября 1937 по март 1938 г. — второй секретарь Армавирского горкома ВКП (б).

Барабанов Устин Матвеевич, 1899 г. рождения, член партии большевиков с 1919 г., с 1918 по 1932 г. — на политработе в РККА, окончил окружную военно — политическую школу СКВО. С января 1933 по апрель 1936 г. работал на Ейской МТС (начальник политотдела, зам. директора по политчасти), с апреля 1936 по сентябрь 1939 г. — второй, затем первый секретарь Сталинского (сельского) райкома ВКП(б), с сентября 1939 по июль 1940 г. — начальник политсектора краевого Совета Осоавиахима. В июле 1940 г. утвержден инструктором сельхозотдела, а в октябре 1940 г. — заведующим военным отделом Краснодарского крайкома ВКП(б). Эту должность занимал до июля 1941 г. (до избрания первым секретарем Крыловского райкома ВКП(б). Награжден орденом Ленина (1940 г.).

Барышевский Александр Корнеевич, 1903 г. рождения, уроженец станицы Бороздинской Шелковского района Дагестанской АССР, из казачьей семьи (отец занимался портновским ремеслом). Окончил церковно — приходскую школу в 1914 г., два класса высшеначального училища в Кизляре в 1916 г., четыре класса гимназии там же в 1918 г., школу 2–й ступени в 1922 г. и рабфак Пятигорского индустриального техникума в 1923 г. В годы учебы работал санитаром, секретарем земельного отдела, нарсуда, нотконторы, затем финансовым агентом земельного отдела, инструктором окружкома ВЛКСМ. Член ВКП(б) с 1928 г. С 1927 по 1937 г. работал секретарем, редактором, спецкором в различных газетах в г. Кизляре, ст — це Тимашевской, г. Армавире. В сентябре — октябре 1937 г. — редактор сельскохозяйственной литературы Азчериздата (г. Ростов — на — Дону).

В ноябре 1937 г. телеграфным уведомлением ТАСС не утвердило кандидатуру Барышевского А. К. В апреле 1938 г. бюро крайкома ВКП(б) в подтверждение своего решения от 27 октября 1937 г. вторично рекомендовало Барышевского А — К. на должность корреспондента ТАСС по Краснодарскому краю.

Бахчиванджи Григорий Яковлевич (1909–1943) — уроженец ст. Бриньковской Приморско — Ахтарского района, Герой Советского Союза, летчик — испытатель. Его именем назван кратер на Луне. Под Свердловском Герою установлен памятник, на родине создан мемориальный комплекс Бахчиванджи.

Бершанская Евдокия Дмитриевна (1912–1982) — Герой Советского Союза, почетный гражданин г. Краснодара, в годы ВОВ командир женского авиационного полка. В аэропорту г. Краснодара ей установлен памятник.

Блажний Ефим Саввич (1897–1990) — доктор биологических наук, профессор, известный кубанский почвовед; с 1930 по 1975 гг. — заведующий кафедрой почвоведения сельхозинститута.

Богданов Иван Семенович, 1893 г. рождения, уроженец станицы Попутной Отрадненского района, из казаков. Работать начал в 1909 г. учеником в каретно — малярной мастерской, затем поступил в военно — ремесленную школу в г. Майкопе, которую окончил в 1913 г. с аттестатом шапочно — портняжного мастера. В 1915 г. мобилизован на фронт, служил в казачьих мастерских. В 1918 г. принимал участие в установлении советской власти в станице Попутной. В 1918–1921 гг. — в РККА. В должности военного комиссара Ставропольского кавалерийского добровольческого полка, затем 20–го кавалерийского полка корпуса Буденного участвовал в боях на Ставрополье, Дону, на польском фронте. Член партии большевиков с 1918 г. С 1921 по 1937 гг. — на советской работе (председатель сельсовета станицы Попутной, зав.райфинотделом, зам. председателя и председатель Отрадненского райисполкома, председатель кредитного товарищества станицы Баталпашинской, военный инспектор и зав. райздравотделом Темрюкского райисполкома, с марта по ноябрь 1937 г. — председатель Советского райисполкома).

В должности председателя Краснодарского крайисполкома работал с ноября 1937 г. по декабрь 1939 г. В 1940 г. откомандирован на учебу в г. Москву. Депутат Верховного Совета СССР.

Боровицкий Яков Пенкусович, 1909 г. рождения, член ВКП(б) с 1928 г., в 1936–1939 гг. — второй секретарь Абинского райкома ВКП(б), с июня 1939 по ноябрь 1941 г. — первый секретарь Северского райкома ВКП(б). В ноябре 1941 г. рекомендован на должность военкома артполка.

Бударин Иван Иванович, 1903 г. рождения, уроженец станицы Мало — Лучинской на Дону, из казаков, беспартийный, окончил инженерно — мелиоративный факультет Донского политехнического института в г. Новочеркасске, в 1929–1938 гг. работал на строительстве мелиоративных систем в Туркмении; в 1938–1939 гг. — гл. инженер «Кубрисстроя»; с октября 1939 г. — начальник и гл. инженер Краснодарского отделения проектно — изыскательской конторы «Севкавводпроиз»; с июня 1941 г. — начальник Краснодарской проектно — изыскательской конторы «Краснодарводпроект». За строительство Тщикского водохранилища награжден орденом «Знак Почета».

Бурмистенко (в документе ошибочно — Бурмистренко) Михаил Алексеевич, 1902 г. рождения, член партии большевиков с 1919 г., заместитель заведующего отделом руководящих парторганов ЦК ВКП(б), был избран в Совет Национальностей Верховного Совета СССР по Майкопскому сельскому избирательному округу Адыгейской автономной области.

Бычков Петр Константинович, 1903 г. рождения, член ВКП(б) с 1925 г. С апреля 1939 г. — секретарь Краснодарского крайкома ВКП(б) по кадрам, с июня 1939 г. — второй секретарь крайкома ВКП(б).

Васильев Фрол Андреевич — заместитель председателя Краснодарского крайисполкома. За выдающиеся успехи в строительстве крупнейшего в СССР Тщикского водохранилища в мае 1941 г. награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Вергасов Илья Захарович (1914–1980) — уроженец ст. Челбасской Каневского района, писатель. В годы Великой Отечественной войны — один из организаторов партизанского движения. «Крымские тетради», «Останется с тобою навсегда», «Золотое поле», «Земля у нас одна», «Доверие» — все эти книги снискали читательское признание при жизни писателя.

Востоков Леонид Александрович, 1899 г. рождения, уроженец г. Рыбинска, из семьи служащего (отец работал кассиром в казначействе). В 1918 г. окончил Ярославскую мужскую гимназию, в 1924 г. — областные юридические курсы (г. Ярославль). Член партии большевиков с 1920 г. С 1932 по 1937 г. на прокурорской работе в Ивановской области и г. Иванове, с июня 1937 г. — зам. прокурора Азово — Черноморского края, с октября 1937 г. по апрель 1939 г. — исполняющий обязанности прокурора Краснодарского края. С мая 1939 г. — заместитель заведующего, а с июля 1941 г. — заведующий краевым отделом коммунального хозяйства.

Глухов Алексей Васильевич (в стенограмме ошибочно — Луков), 1898 г. рождения, член партии большевиков с 1919 г., с августа 1933 по январь 1938 г. — первый секретарь Курганинского райкома ВКП(б), с февраля 1938 г. — и. о. первого секретаря Ейского райкома ВКП(б).

Долгопятов Прокофий Семенович, 1897 г. рождения, уроженец станицы Канеловской Кубанской области, из семьи иногороднего батрака, с 1910 г. работал подмастерьем кровельщика — маляра, с 1916 г. — на военной службе. За бои на турецком и германском фронтах награжден тремя георгиевскими крестами. Член партии большевиков с 1917 г. Участник гражданской войны на Кубани, в том числе отступления частей Красной Армии через астраханские пески. После лечения в госпитале в феврале 1919 г. был направлен на работу в органы ЧК. В августе — ноябре 1919 г. — комендант особого отдела Московской ЧК, принимал участие в разгроме «монархического национального центра» и организаций эсеров и монархистов, устроивших взрыв в Московском комитете РКП(б). В 1920–1925 гг. проходил службу в Курске, Харькове, Киеве, Ростове, Новороссийске. В 1925–1927 и 1931–1932 гг. — на учебе в высшей пограншколе и Военной академии РККА. В 1927–1930 гг. — комендант погранкомендатуры в г. Геленджике и Туапсе, помощник НКВД Адыгейской автономной области. Награжден почетным значком ВЧК — ОГПУ (1924 г., за ликвидацию банд в Сальских степях), орденом Красного Знамени (1927 г., за ликвидацию бандитизма на Украине), «Знак Почета» (1936 г., за ликвидацию бандитизма в Карачае), Красной Звезды (1937 г., за выполнение особых заданий правительства). Репрессирован. 14 мая 1939 г. осужден Военной коллегией Верховного суда СССР.

Евдокимов Ефим Георгиевич, 1891 г. рождения, член партии большевиков с 1918 г., в 1934 — декабре 1946 г. секретарь Северо-Кавказского крайкома ВКП(б), с января по сентябрь 1937 г. — первый секретарь Азово — Черноморского крайкома ВКП(б), с октября 1937 по май 1938 г. — первый секретарь Ростовского обкома ВКП(б). В конце 1938 г. назначен заместителем народного комиссара водного транспорта СССР. Арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности. Расстрелян в 1940 г. Реабилитирован в 1956 г.

Егоров Алексей Андреевич, 1906 г. рождения, член партии большевиков с 1924 г., в 1937–1939 гг. — секретарь Темрюкского райкома ВКП (б), с декабря 1940 г. — заведующий сельскохозяйственным отделом, с августа 1941 г. — военным отделом Краснодарского крайкома ВКП (б); с апреля 1942 г. — секретарь крайкома ВКП(б) по водному транспорту.

Елин Дмитрий Гаврилович, 1907 г. рождения, член ВКП(б) с 1926 г., уроженец г. Тулы, образование получал в ФЗУ при оружейном заводе г. Тулы, на рабфаке г. Тулы, в планово — экономическом институте и институте красной профессуры г. Москвы. С ноября 1937 по май 1938 г. — и. о. секретаря Адыгейского обкома ВКП(б). С июня 1938 по март 1940 г. — директор партийных курсов Ленпартгородка (г. Геленджик). С марта 1940 г. — директор ЗИПа (начальник строительства ЗИП).

Ерофицкий Константин Михайлович, 1905 г. рождения, член ВКП(б) с 1922 г. Первый секретарь Азово — Черноморского крайкома ВЛКСМ, был арестован в декабре 1936 г. как «активный контрреволюционер — троцкист». 14 мая 1937 г. приговорен к расстрелу. Реабилитирован в 1956 г.

Ершов Владимир Александрович, 1906 г. рождения, уроженец г. Москвы, мать работала портнихой, отец — весовщиком. Окончил начальное городское училище, в период с 1920 по 1927 г. работал на табачных фабриках «Дукат» и «Ява» слесарем — механиком. С 1925 г. член партии большевиков. Без отрыва от производства окончил вечернее отделение коммунистического университета имени Свердлова, в 1930–1935 гг. продолжил учебу в институте красной профессуры ИМХИМП (мирового хозяйства и мировой политики). По совместительству преподавал в Военно — воздушной Академии РККА. В 1935–1937 гг. — руководитель кафедры политэкономии Всесоюзной промышленной Академии имени Сталина. Избирался членом пленума и бюро Бауманского райкома ВКП(б) г. Москвы. В 1937 г. отозван в аппарат ЦК ВКП(б), с сентября по ноябрь 1937 г. — инструктор отдела руководящих партийных органов ЦК ВКП(б). В ноябре 1937 г. утвержден вторым секретарем Краснодарского крайкома ВКП(б). Депутат Верховного Совета РСФСР. В июне 1939 г. отозван в ЦК ВКП(б).

Жигуленко Евгения Андреевна (1920-?) — уроженка г. Краснодара, Герой Советского Союза, летчица женского авиаполка.

Жлоба Дмитрий Петрович (1887–1938) — герой гражданской войны, командир полка, затем дивизии, получившей название Стальной за боевые заслуги. Награжден двумя орденами Красного Знамени. В марте 1920 г. Первый конный корпус под его командованием освобождал Екатеринодар от белых. В 1921–1926 гг. Д. П. Жлоба был председателем Кубанской областной детской комиссии, затем возглавлял Плавстрой и Кубрисстрой. Арестован в июне 1937 г. по обвинению в подготовке на Кубани вооруженного восстания против советской власти. Следствие велось в обстановке особо строгой секретности, фамилию заключенного в здании краевого УНКВД произносить запрещалось, и он фигурировал как «объект № 01…».

10 июня 1938 г. на закрытом заседании выездной сессии Воен ной коллегии Верховного суда СССР Д. П. Жлоба был приговорен к высшей мере наказания и в этот же день расстрелян. Реабилитирован 30 мая 1956 г.

Его именем названа улица в г. Краснодаре, а на доме, где он жил (Коммунаров, 1) установлена мемориальная доска.

Зеленков Марк Никанорович, 1895 г. рождения, член партии большевиков с 1920 г., в 1935–1938 гг. — секретарь Лиманского райкома ВКП(б), с мая 1938 г. — первый секретарь Нефтегорского райкома ВКП(б). В 1940 г. отозван в ЦК ВКП(б).

Знаменский Анатолий Дмитриевич (1923–1997) — писатель, лауреат Государственной премии, член Союза писателей СССР. На Кубани были написаны основные произведения писателя — романы «Иван — чай», «Как все». Главная книга — роман «Красные дни» о судьбах донского казачества, вовлеченного в водоворот революции и гражданской войны. А. Д.Знаменский награжден литературной премией имени М. АШолохова, премией Н. Островского. В 1960–1997 гг. проживал в г. Краснодаре.

Игнатов Гений Петрович (1925–1942) — уроженец г. Армавира, Герой Советского Союза, партизан.

Игнатов Евгений Петрович (1915–1942) — уроженец г. Невьянска Свердловской области, герой Советского Союза, партизан. Именем братьев Игнатовых названы улица и библиотека г. Краснодара, теплоход МРФ, школа № 19 в г. Геленджике.

Каде Халид Баткериевич (в документах в написании имени и отчества встречаются разночтения), 1909 г. рождения, уроженец аула Афипсип Адыгейской автономной области, из крестьянской семьи. До 1929 г. работал в своем хозяйстве, в 1929 г. вступил в колхоз. Член ВКП(б) с 1931 г. В 1931–1933 гг. служил в РККА, после демобилизации был послан на учебу в Краснодарскую высшую коммунистическую сельскохозяйственную школу. После окончания учебы в 1935 г. направлен на работу зав. парткабинетом Тахтамукайского РК ВКП(б). С апреля 1936 по июнь 1938 г. — зам. директора по политчасти Тахтамукайской МТС, в июне — сентябре 1938 г. — инструктор Адыгейского обкома ВКП(б).

С сентября 1938 по декабрь 1939 г. работал председателем Адыгейского облисполкома, с декабря 1939 по март 1940 г. — вторым секретарем Адыгейского обкома ВКП(б). С этой должности освобожден 31 марта 1940 г. в связи с выездом на учебу.

Кирпичев Федор Александрович, 1903 г. рождения, уроженец п. Павлоградского Кабардино — Балкарской автономной области, из крестьян. В 1919 г. окончил три класса Марьинского высшего начального училища и до 1924 г. работал в хозяйстве отца. В 1924–1925 гг. — зав. избой — читальней. В 1925–1927 гг. — в Красной Армии. Член ВКП(б) с 1927 г. После демобилизации работал председателем Павлоградского поссовета, ответственным секретарем Павлоградского и Пятигорского райисполкомов, ответственным секретарем и заместителем председателя Георгиевского райисполкома. В 1933 г. окончил курсы председателей райисполкомов в Новочеркасске и был направлен на работу в станицу Курганинскую заместителем председателя райисполкома. С 1935 по 1938 г. работал уполномоченным комитета заготовок СНК по Темиргоевскому району, с 1938 по 1939 г. — председателем Темиргоевского райисполкома.

Клепиков Михаил Иванович (1927–1999) — дважды Герой Социалистического Труда, бригадир комплексной бригады ордена Ленина колхоза «Кубань» Усть — Лабинского района, заслуженный механизатор РСФСР. За успехи в развитии сельскохозяйственного производства удостоен звания лауреата Государственной премии СССР. Инициатор движения за высокую культуру земледелия Кубани, его лозунг «Земля соседа не чужая земля» стал девизом земледельцев края. Депутат Верховного Совета СССР с 1966 по 1991 г.

Клочко Василий Семенович (1914–1976) — уроженец города Новороссийска. 1941–1945 гг. — первый секретарь Краснодарского крайкома ВЛКСМ, помощник начальника Краснодарского краевого штаба партизанского движения по комсомолу.

Ковардак Прасковья Ивановна, 1915 г. рождения, уроженка станицы Канеловской, окончила курсы трактористов и с 1931 г. работала на тракторе ЧТЗ в Канеловской МТС. Добилась (с напарником) наивысшей выработки за сезон 1937 г. — 5143 га и завоевала первое место во Всесоюзном социалистическом соревновании тракторных бригад. Награждена орденом Трудового Красного Знамени (1935 г.). В 1937 г. поступила в Московскую сельскохозяйственную академию имени К. А. Тимирязева, после окончания ее работала агрономом. Член ВКП(б) с 1938 г. Герой Социалистического Труда.

Ковтюх Епифан Иович, (1890–1938) — герой гражданской войны, кавалер трех орденов Красного Знамени. С октября 1918 г. — командарм Таманской армии (прототип батьки Кожуха — героя романа А. С. Серафимовича «Железный поток»), в 1919–1920 гг. — начдив Таманской стрелковой в боях на Волге и Кавказе. В 1922 г. окончил Военную академию РККА. Командовал стрелковыми дивизиями, корпусом. С 1936 г. — заместитель командующего войсками военного округа. Репрессирован в августе 1937 г. Реабилитирован посмертно определением Военной коллегии Верховного Суда СССР от 22 февраля 1958 г.

Коккинаки Владимир Константинович (1904–1985) — уроженец г. Новороссийска, дважды Герой Советского Союза, заслуженный летчик — испытатель СССР, совершивший беспосадочный перелет Москва — США (1939), установивший 22 мировых рекорда. Во время Великой Отечественной войны — руководитель испытаний новых типов самолетов. С 1961 г. вице — президент, затем президент, с декабря 1968 г. почетный президент Международной авиационной федерации. Бюст установлен на родине Героя.

Коккинаки Константин Константинович (1910–1990) — уроженец г. Новороссийска, Герой Советского Союза, летчик — испытатель СССР. Установил абсолютный рекорд скорости.

Колеух Иван Иванович, 1900 г. рождения, из рабочих, член ВКП(б) с 1921 г., с 1919 по 1933 г. — в РККА, затем на партийной работе. С февраля 1937 г. первый секретарь Сочинского горкома ВКП(б). Арестован 28 октября 1937 г. по требованию органов НКВД Орджоникидзевского края. В ноябре 1937 г. исключен из рядов ВКП(б) как «враг партии и народа» за необеспечение задач «в деле разоблачения и выкорчевывания врагов, японо — немецких агентов фашизма, правых троцкистов и др.». Под стражей находился 19 месяцев, 25 мая 1939 г. освобожден в связи с прекращением дела. В июне 1939 г. восстановлен в партии. Работал управляющим Крайбродтрестом. Осенью 1941 г. призван в РККА.

В декабре 1940 г. бюро Краснодарского крайкома ВКП(б) отменило решение Азово — Черноморского крайкома ВКП(б) от 7 сентября 1937 г. по Сочинской парторганизации (послужившее основанием к снятию первого секретаря горкома партии) как необоснованное. При этом отмечалось, что «т. Колеух допустил огульный подход к исключению некоторых коммунистов из партии в период работы секретарем Сочинского ГУ ВКП(б)», а именно: за короткий срок, с 16 февраля по 15 сентября 1937 г. горкомом были исключены из партии 131 человек, в том числе арестовано 60 человек. Из них восстановлено впоследствии 52 человека, а из общего числа арестованных освобождено, по неполным данным, 16 человек.

Команев Яков Кузьмич, 1898 г. рождения, уроженец Олонецкой губернии. В 1908 г. семья переехала в г. Череповец Новгородской губернии. В Череповце окончил высшее начальное училище и до 1916 г. работал матросом и десятником на водном транспорте. В 1916 г. поступил в сельскохозяйственное гидротехническое училище в Петрограде, но учебу в нем не закончил и в 1918 г. пошел работать рабочим на шлюзе р. Шексна. Член партии большевиков с 1919 г. В1919 г. — зав. подотделом в губернском финансовом отделе. С 1919 по 1926 г. — в Красной Армии, служил чертежником, секретарем военкома, райвоенкомом Григориполисского района. В 1926–1929 гг. — на партийной работе (зав. агитпропотделом, затем секретарь Новоалександровского райкома ВКП(б) Северо — Кавказского края). В 1931 г. окончил Практическую сельскохозяйственную академию имени Андреева в г. Новочеркасске и поступил в аспирантуру при научно — исследовательском институте социалистического земледелия в г. Ростове — на — Дону, однако в том же году был из аспирантуры отозван и направлен на работу секретарем Отрадненского райкома ВКП(б). В этой должности работал до июля 1938 г. С июля по сентябрь 1938 г. — заместитель начальника краевого земельного отдела, с сентября 1938 г. по февраль 1941 г. — и. о. начальника и начальник КрайЗО. В марте 1940 г. за успехи в сельском хозяйстве края награжден орденом «Знак Почета». В феврале 1941 г. утвержден заместителем председателя Краснодарского крайисполкома.

Кондратюк (Шагрей) Юрий Васильевич (1897–1942) — один из пионеров ракетной техники в СССР, разработал рабочую программу освоения космического пространства, используя которую, американцы осуществляли полет на Луну, присвоив трассе полета наименование «Трасса Кондратюка». Именем Кондратюка назван кратер на Луне. На Крыловском элеваторе Краснодарского края, где работал Кондратюк, мемориальный комплекс с бюстом ученого.

Корчагин Михаил Николаевич, 1906 г. рождения, член ВКП(б) с 1926 г., с мая 1938 г. — ответственный инструктор, а с декабря 1938 г. — заведующий промышленно — транспортным отделом Краснодарского крайкома ВКП(б); с апреля 1939 г. — заместитель заведующего отделом кадров крайкома ВКП(б).

Котелкин Алексей Иванович, 1898 г. рождения, член ВКП(б) с 1923 г. С сентября 1938 г. — военный комиссар Краснодарского крайвоенкомата.

Красовитов Владимир Константинович (1904–1993) — выдающийся хирург, профессор, почетный член Всероссийского научного общества врачей — хирургов, удостоен премии им. Бурденко. Награжден орденом Ленина. Имя В. К. Красовитова присвоено Краснодарскому краевому госпиталю для ветеранов войн, с установлением на его здании мемориальной доски.

Крейзман Давид Шулимович, 1908 г. рождения, член ВКП(б) с 1930 г., в 1936–1940 гг. — начальник Краснодарской технической школы железной дороги имени Ворошилова, с январе 1940 г. — инструктор транспортного отдела Краснодарского крайкома ВКП(б), с марта 1940 г. — заведующий транспортным отделом, с октября 1940 г. — начальник краевого управления трудовых резервов.

Куликовский Михаил Алексеевич (1906–1996) — народный артист СССР, лауреат Государственной премии имени К. Станиславского. С 1960 г. более четверти века — главный режиссер Краснодарского краевого театра драмы им. М. Горького. М. Куликовский — крупный театральный и общественный деятель России. Отмечен многими правительственными наградами и званиями. Почетный гражданин г. Краснодара. На доме, где жил Куликовский, установлена мемориальная доска.

Ларин Виталий Филиппович, 1895 г. рождения, член ВКП(б) с 1914 г., в ноябре 1932 — октябре 1937 г. председатель Северо — Кавказского и Азово — Черноморского крайисполкома 1 июня 1937 г. арестован как активный участник троцкистско — зиновьевского блока и 19 декабря 1937 г. расстрелян. Реабилитирован в 1956 г.

Ломовицкий Николай Александрович, 1899 г. рождения, член партии большевиков с 1919 г., в 1935–1937 гг. — первый секретарь Кагановичского райкома ВКП(б), с января по апрель 1938 г. — заместитель заведующего отделом руководящих партийных органов, с апреля 1938 по август 1939 г. — заведующий совторготделом, с сентября 1939 по август 1940 г. — заведующий военным отделом Краснодарского крайкома ВКП(б).

Лубочкин Дмитрий Дмитриевич, 1898 г. рождения, член партии большевиков с 1919 г.; с марта 1937 г. второй секретарь, а сентября 1937 г. — первый секретарь Сочинского горкома ВКП(б). В декабре 1940 г. командирован на Ленинские курсы при ЦК ВКП(б).

Лукьяненко Павел Пантелеймонович (1901–1973) — известный селекционер, академик АН СССР (1964), ВАСХНИЛ (1948), дважды Герой Социалистического Труда (1957, 1971), лауреат Ленинской (1959) и Государственной (1946; 1979, поем.) премий. Родился на Кубани в станице Ивановской, в 1926 г. окончил Кубанский сельскохозяйственный институт. В 1926–1929 гг. работал в Кубано — Черноморском научно — исследовательском институте; в 1930–1956 гг. — на Краснодарской государственной селекционной станции, а с 1956 г. и до последнего дня жизни — в Краснодарском научно — исследовательском институте сельского хозяйства.

Еще с 1930–х годов П. П. Лукьяненко широко развил селекцию высокоурожайных ржавчиноустойчивых сортов озимой пшеницы, отличающихся стойкостью к полеганию и высокими мукомольнохлебопекарными качествами. В итоге ученым было создано более сорока сортов пшеницы, среди них известные по всей стране и за рубежом сорта Безостая-1, Аврора, Кавказ и др.

В 1973 г. имя П. П. Лукьяненко присвоено Краснодарскому научно — исследовательскому институту сельского хозяйства.

Майстренко Алексей Исаевич (1904–1990) — Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии СССР, заслуженный агроном РСФСР, директор госплемзавода «Красноармейский» Красноармейского района. Награжден орденом Ленина. Опытнопоказательный рисосовхоз «Красноармейский», руководимый А. И. Майстренко, стал одним из лучших по производственно — экономическим показателям рисосеющим хозяйством в крае. В 1967 году коллектив совхоза награжден орденом Трудового Красного Знамени. Совхозу присвоено звание высокой культуры земледелия.

Максименко Михаил Никитович, 1898 г. рождения, член ВКП(б) с 1926 г., в январе — мае 1938 г. — инструктор сельскохозяйственного отдела Краснодарского крайкома ВКП(б), с мая 1938 г. — первый секретарь Пластуновского райкома ВКП(б).

Макшаков Александр Семенович, 1909 г. рождения, член ВКП(б) с 1930 г., с мая 1938 по июль 1941 г. — первый секретарь Крыловского райкома ВКП(б). В июле 1941 г. призван в РККА.

Малинов Михаил Маркович, 1893 г. рождения, член ВКП(б) с 1918 г., с января 1934 по май 1937 г. второй секретарь и заведующий сельскохозяйственным отделом Азово — Черноморского крайкома ВКП(б). 23 мая 1937 г. арестован как «руководитель троцкисте — козиновьевской террористической и диверсионно — вредительской организации» и 29 октября 1937 г. приговорен к расстрелу. Реабилитирован в 1956 г.

Малых Василий Петрович, 1894 г. рождения, уроженец Нижнего Новгорода. Родители — из крестьян, отец занимался мелкой торговлей. Работать начал подростком в мануфактурно — галантерейных заведениях частных владельцев. В 1914 г. призван в армию, февральскую революцию встретил на фронте, а во время октябрьских событий 1917 г. лечился в госпитале. В 1918–1919 г. — работал в губернском совнархозе в г. Нижний Новгород. Член партии большевиков с 1919 г. В 1919–1932 гг. — в Красной Армии, службу окончил в должности помощника командира полка по политчасти. В 1933 г. назначен начальником политотдела Малороссийской МТС. В 1935–1937 гг. работал вторым секретарем Архангельского райкома ВКП(б), первым секретарем Калмыцкого и Красноармейского райкомов ВКП (б). В марте 1938 г. отозван из парторганизации Красноармейского района на должность заместителя председателя оргкомитета Президиума Верховного Совета РСФСР по Краснодарскому краю. Работал в этой должности по декабрь 1939 г. 26 декабря 1939 г. утвержден председателем Армавирского горисполкома.

Мокроусов Михаил Григорьевич, 1895 г. рождения, член ВКП(б) с 1919 г., с февраля 1937 по сентябрь 1939 г. — первый секретарь Новотитаровского райкома ВКП(б), с сентября 1939 г. — начальник краевого переселенческого отдела оргкомитета Президиума Верховного Совета РСФСР по Краснодарскому краю.

Наон Аванес (Ованес) Калустович, 1910 г. рождения, член ВКП(б) с 1932 г., с мая по сентябрь 1938 г. третий секретарь, с сентября по декабрь 1938 г. — второй секретарь, а с декабря 1938 г. — первый секретарь Адлерского райкома ВКП (б).

Неустроев Степан Андреевич (1922–1998) — Герой Советского Союза, командир одного из трёх батальонов Советской Армии, штурмом взявших фашистский Рейхстаг в г. Берлине в мае 1945 г. Разведчики из батальона под командованием С. А. Неустроева М. Егоров и М. Кантария водрузили на поверженном Рейхстаге Знамя Победы. Проживал в г. Краснодаре.

Нифатов Петр Иванович, 1893 г. рождения, с декабря 1937 г. — заведующий Краснодарским крайфинотделом, с сентября 1941 г. — заместитель председателя крайисполкома.

Норицын Яков Васильевич, 1902 г. рождения, член партии большевиков с 1919 г., с января 1935 по апрель 1937 г. — второй секретарь, с мая 1937 по февраль 1938 г. — первый секретарь Тихорецкого райкома ВКП(б). С февраля 1938 г. председатель ревкомиссии крайпотребсоюза, с апреля по сентябрь 1941 г. управляющий краевой конторой «Главкинопроката», с сентября 1941 г. — начальник краевого управления кинофикации.

Носатовский Антон Иванович, (1883–1955) — профессор института виноделия и виноградарства, организатор работ по селекции твердых пшениц на Северном Кавказе.

Откидач Евдокия Сергеевна, 1903 г. рождения, звеньевая колхоза имени Паладыча Северского района. Беспартийная. Участница сельхозвыставки в Москве (за высокие урожаи табака).

Олейник Павел Галактионович, 1890 г. рождения, член ВКП(б) с 1920 г. С декабря 1934 г. по июнь 1939 г. — первый секретарь Щербиновского райкома ВКП(б). В июле 1939 г. направлен на учебу в ЦК ВКП(б).

Осипов Михаил Маркович, 1896 г. рождения, член партии большевиков с 1920 г. С 1934 по 1938 г. — первый секретарь Крыловского райкома ВКП(б), в мае — июле 1938 г. — временно исполняющий обязанности заведующего отделом руководящих партийных органов Краснодарского крайкома ВКП(б), с июля 1938 г. — председатель Краснодарского горсовета.

Очаповский Станислав Владимирович, 1878 г. рождения, беспартийный. Доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой глазных болезней Кубанского мединститута, выдающийся ученый — офтальмолог.

Пашкова Антонина Ивановна, 1894 г. рождения, уроженка г. Днепропетровска, из семьи сапожника. В 1911 г. окончила женскую гимназию, в 1917 г. — Бестужевские курсы (историко — филологический факультет) в Петрограде. Вернувшись на родину, работала горничной, давала частные уроки. В 1919 г. получила место учителя русского языка и обществоведения в школе с. Тарасовки (Запорожье) и с этого времени в течение 20 лет работала учителем в учебных заведения Ейска, Азова, станиц Александровской, Мингрельской. С 1935 г. — завуч, потом директор Мингрельской средней школы. В мае 1939 г. награждена орденом Ленина. Член ВКП(б) с 1939 г.

В должности заместителя председателя крайисполкома работала с января 1940 по март 1941 г. В марте 1941 г. утверждена зав. Крайоно.

Перфилов Александр Павлович, 1902 г. рождения, уроженец с. Головкино Самарской губернии, из крестьян. В 1914 г. окончил четырехклассное училище в своем селе. В 1916 г. поступил на механическое отделение среднетехнического училища в г. Симбирске, где проучился полтора года. Потом работал помощником машиниста теплохода, на мельнице, на патронном заводе в г. Симбирске. В 1921 г. переехал на Кубань и поступил машинистом на водокачку в станице Пашковской. В 1923–1926 гг. служил в РККА, в 1924 г. окончил школу младшего комсостава при 22–м артиллерийском полку 22–й Краснодарской стрелковой дивизии. После демобилизации работал машинистом на мельнице ЦКР «Основа» в г. Краснодаре. С 1927 г. — член ВКП(б). В 1928 г. выдвинут на работу в советский кооперативный аппарат. Занимал различные должности в союзе Пищевкус, Кубтабаксоюзе, Краснодарском райтабаксоюзе, Крайколхозсоюзе. В 1932–1933 гг. — управляющий Краснодарской конторой Крайтабакколхозсоюза. С 1933 по 1937 г. — директор Проточной МТС в станице Славянской, член президиума Славянского райисполкома. С ноября 1937 г. по сентябрь 1938 г. — начальник краевого земельного отдела Краснодарского крайисполкома. Затем работал зам. начальника Кубводхоза. В мае 1939 г. утвержден начальником строительства Краснодарской прядильной фабрики.

Печерица Петр Лукич, 1903 г. рождения, уроженец с. Успенское Краснодарского края, из семьи плотника. Окончил двухклассное сельское училище и с 1914 по 1920 г. батрачил в кулацких хозяйствах. В 1920–1922 гг. — на партийной и комсомольской работе. Член партии большевиков с 1920 г. В 1923 г. окончил совпартшколу в г. Армавире. В период с 1923 по 1934 г. работал секретарем парткома завода «Армалит», заместителем заведующего Армавирского и Кубанского окружных отделов народного образования, заместителем председателя райколхозполеводсоюза в г. Тихорецке, председателем колхоза «Ленинский путь» в станице Батуринской, заведующим Брюховецким райфинотделом, зам. директора совхоза № 55 в станице Кущевской, заместителем председателя Кущевского райисполкома. В 1934–1938 гг. — председатель Крыловского райисполкома.

С августа 1938 г. по январь 1940 г. — ответственный секретарь оргкомитета Президиума Верховного Совета РСФСР по Краснодарскому краю.

Плотниченко Григорий Максимович (1918–1975) — кубанский композитор, председатель правления краснодарской организации Союза композиторов РСФСР и краевого отделения Всероссийского хорового общества, заслуженный деятель искусств РСФСР (1960), награжден орденом «Знак Почета» (1968).

Поддубный Александр Яковлевич — Герой Социалистического Труда, начальник участка нефтепромыслового управления «Приазовнефть» объединения «Краснодарнефтегаз» (1966).

Поддубный Иван Максимович (1871–1949) — пятикратный чемпион мира по французской борьбе в период с 1905 по 1910 годы. Прославил Россию своими блестящими победами над сильнейшими борцами планеты. Не проиграл в своей жизни ни одного поединка. Удостоен титулов «Непобедимый» и «Чемпион мира». За выдающиеся заслуги перед Отечеством в 1939 году награжден Орденом Трудового Красного Знамени и удостоен почетного звания «Заслуженный артист России». В 1945 году ему было присвоено звание «Заслуженный мастер спорта СССР». С 1962 года проводится международный турнир по борьбе памяти И. М. Поддубного. В 1999 году право проведения этого турнира было предоставлено г. Краснодару. В честь 100–летия со дня рождения И. М. Поддубного в городе Ейске, где он был похоронен, открыт мемориальный музей.

Поздняк Иван Иванович, 1902 г. рождения, член ВКП(б) с 1926 г., уроженец местечка Острожицкий городок Минского уезда в Белоруссии, из крестьянской семьи, в 1929 г. поступил на историко — экономическое отделение Ленинградского восточного института, в 1932 г. — в аспирантуру. В июле 1933 г. по мобилизации ЦК ВКП(б) направлен начальником политотдела Березанской МТС. В 1935–1939 гг. — первый секретарь Выселковского райкома ВКП(б). С декабря 1939 г. — третий секретарь Краснодарского крайкома ВКП(б), с марта 1940 г. — секретарь по пропаганде крайкома ВКП(б). В марте 1940 г. за успехи в развитии сельского хозяйства края награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Покровский Михаил Владимирович (1897–1959) — первый доктор исторических наук на Кубани, профессор Краснодарского пединститута. Издал много научных трудов по археологии и истории Кубани и Адыгеи.

Пономаренко Григорий Фёдорович (1921–1996) — композитор, народный артист России, народный артист СССР, награжден правительственными медалями, золотой медалью Фонда Мира, лауреат Государственной премии Кубани им. К. Россинского, почетный гражданин г. Краснодара. На протяжении десятилетий его песни звучали в исполнении выдающихся певцов России и Кубани, зарубежных ансамблей и хоров, их выпускали фирмы грамзаписи Англии, Германии, Японии, Финляндии, Болгарии, Югославии. Но самое главное — его песни любил и любит, пел и поет весь народ.

Попов Дмитрий Михайлович, 1900 г. рождения, член партии большевиков с 1921 г., в 1936–1939 гг. работал преподавателем и зав. экономическим кабинетом Высшей школы пропагандистов при ЦК ВКП(б); с мая 1939 г. — секретарь Краснодарского крайкома ВКП(б) по пропаганде и заведующий отделом пропаганды и агитации. В 1941 г. отозван в распоряжение ЦК ВКП (б).

Попов Матвей Семенович, 1897 г. рождения, член ВКП (б) с 1925 г., в 1937–1939 гг. управляющий трестом «Краснодаржирмасло», с марта 1940 г. — третий секретарь Краснодарского крайкома ВКП (б), с мая 1941 г. — секретарь крайкома ВКП(б) по пищевой промышленности.

Проценко Александр Фёдорович, 1906 г. рождения, член ВКП(б) с 1932 г. В 1920–1938 гг. — слесарь, помощник машиниста, машинист паровозного депо станции Краснодар, с сентября 1938 г. по март 1941 г. — начальник паровозного депо. С марта 1941 г. — секретарь Краснодарского горкома ВКП(б) по промышленности и транспорту, с июля 1941 г. — третий секретарь горкома ВКП(б). Награжден орденом Трудового Красного Знамени (1936 г.), орденом Ленина (1939 г.). Депутат Верховного Совета СССР.

Пташинский Владимир Александрович (1922–1982) — уроженец г. Армавира, график, педагог, коллекционер, директор Краснодарской художественной школы (1953–1968). Пташинский — участник многих Всемирных выставок. Председатель правления краевой организации Союза художников РСФСР (1979–1981), член правления Союза художников РСФСР. В 1982 году Пташинский передал Краснодарскому художественному музею собранную им коллекцию экслибрисов, насчитывающую более 2 тыс. единиц хранения. Похоронен в г. Краснодаре.

Пустовойт Василий Степанович (1886–1972) — известный селекционер, академик АН СССР (1964) и ВАСХНИЛ (1956), дважды Герой Социалистического Труда (1957, 1963), лауреат Ленинской (1959) и Государственной премий (1946).

Родился в селе Тарановка Змиевского уезда Харьковской губернии. Среднее образование получил в Харьковском земледельческом училище, в 1926 г. экстерном закончил Кубанский сельскохозяйственный институт.

В Екатеринодар В. С. Пустовойт приехал в 1908 г. в качестве преподавателя Кубанской казачьей сельскохозяйственной школы. Здесь и определился основной объект его научных поисков — подсолнечник, селекцией которого он занимался на опытном селекционном поле «Круглик».

В 1924 г. опытное поле было реорганизовано в опытно — селекционную станцию по масличным культурам «Круглик», а в 1932 г. на ее базе создан Всесоюзный научно — исследовательский институт масличных культур, в котором В. С. Пустовойт работал с 1935 по 1972 г. Им была разработана высокоэффективная система селекции и семеноводства подсолнечника, выведено двадцать высокомасличных заразихоустойчивых сортов подсолнечника, в том числе Смена, Передовик, ВНИИМК-1646 и др.

В 1973 г. имя В. С. Пустовойта присвоено Всесоюзному научно-исследовательскому институту масличных культур.

Резников Вадим Федотович (1925–1996) — дважды Герой Социалистического Труда, председатель ордена Трудового Красного Знамени колхоза «Победа» Каневского района, кандидат экономических наук, награжден пятью орденами Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, орденом «За заслуги перед Отечеством» 3–й степени. Многие годы он был бессменным депутатом районного и краевого Совета народных депутатов, четырежды его избирали депутатом Верховного Совета СССР. В ознаменование заслуг перед Родиной в станице Каневской установлен бронзовый бюст.

Родионов Василий Александрович, 1902 г. рождения, в 1938–1939 гг. работал помощником ответ. Организатора отдела руководящих партийных органов ЦК ВКП(б); с февраля 1939 г. — зав. особым сектором и помощник первого секретаря Краснодарского крайкома ВКП(б); с октября 1940 г. — секретарь крайкома ВКП(б) по кадрам; с апреля 1941 г. — третий секретарь крайкома ВКП(б).

Савицкий Евгений Яковлевич (1910-?) — дважды Герой Советского Союза, командир истребительного авиакорпуса, генерал — лейтенант, во время Великой Отечественной войны совершил 323 боевых вылета, в которых он сбил 37 самолетов противника. Лауреат Ленинской премии. Бюст установлен на родине Героя в г. Новороссийске.

Саенко Яков Дмитриевич, 1894 г. рождения, член ВКП(б) с 1920 г., в 1935–1937 гг. — первый секретарь Белореченского райкома ВКП(б), с июня 1937 по апрель 1941 г. — первый секретарь Новороссийского горкома ВКП(б), с апреля 1941 г. — секретарь Краснодарского крайкома ВКП(б) по строительству и стройматериалам. В феврале 1942 г. за образцовое выполнение заданий правительства по строительству укрепленных рубежей награжден орденом «Знак Почета».

Санин Степан Евдокимович, 1905 г. рождения, член ВКП(б) с 1926 г., с июня 1935 по май 1937 г. заведующий отделом культуры и пропаганды, с мая 1937 по февраль 1938 г. — второй секретарь Ейского райкома ВКП (б). С февраля 1938 г. — заведующий культпросветотделом Краснодарского крайкома ВКП(б), с апреля 1939 г. — второй секретарь Краснодарского горкома ВКП(б).

Светличный Владимир Андреевич (1927–1995) уроженец п. Хуторок Новокубанского района, Герой Социалистического Труда, звеньевой механизированного звена ОПХ «Ленинский путь» Новокубанского района, заслуженный работник сельского хозяйства Кубани. Звено, которым он руководил, получило наивысшие в крае урожаи сахарной свеклы. Награжден орденом Ленина, многими правительственными наградами.

Сербинов (Левит) Михаил Григорьевич, 1895 г. рождения, уроженец г. Москвы, из семьи рабочего — слесаря, член партии большевиков с 1918 г. В августе 1920 г., находясь в Красной Армии, попал в плен к белополякам и выбыл из партии механически. Вновь вступил в РКП(б) в 1924 г. В 1921–1922 гг. — полит- и культработник в Богучарской бригаде войск ВЧК Украины и Крыма по подготовке мл. командиров. После демобилизации в марте 1923 г. направлен на работу в органы ОГПУ. Работал в Лутанске, Шахтах, Владикавказе, Грозном. В 1930–1934 гг. — начальник отдела Черноморского оперативного сектора ОГПУ в г. Новороссийске, в 1934–1936 гг. — в Северо — Кавказском краевом управлении НКВД, в январе — сентябре 1937 г. — в НКВД СССР. С образованием Краснодарского края — заместитель начальника краевого Управления НКВД. Награжден знаком почетного работника ВЧК — ОГПУ (в 1936 г.), орденом Красной Звезды (в 1937 г.). Депутат Верховного Совета РСФСР. В январе 1939 г. постановлением бюро Краснодарского крайкома ВКП(б) (протокол № 96, § 53) снят с работы (ф. 1774–В, оп. 1, д. 7042). Арестован и осужден за нарушение законности и фальсификацию уголовных дел.

Соколов Александр Иванович, 1893 г. рождения, уроженец г. Хволынска Саратовской области, из семьи кустаря — сапожника. В 1910 г. окончил 4–классное городское училище в Хволынске, в 1912 г. — экстерном 6 классов гимназии. С 1914 по 1918 г. служил матросом на балтийском флоте. С 1918 по 1923 г. работал радиотелеграфистом в Саратове, Волынске, Хволынске, Рубцовске. С 1922 г. — «на газетной работе»: редактор и ответственный секретарь газет в Рубцовске, Барнауле, Новороссийске, Анапе. С 1932 по 1937 г. — корреспондент краевой газеты «Молот» в Краснодаре и Новороссийске. С июля 1937 г. — редактор газеты «Новороссийский рабочий». С октября 1937 г. — временно исполняющий обязанности редактора краевой газеты «Большевик». Эту должность оставил в марте 1938 г. в связи с болезнью. Продолжал работать собственным корреспондентом «Большевика» по г. Новороссийску, с марта 1940 г. по май 1941 г. — редактор газеты «Новороссийский рабочий».

Степанов Николай Васильевич, 1902 г. рождения, член партии большевиков с 1924 г., с июня 1939 г. — заведующий сельхозотде — лом Краснодарского крайкома ВКП(б). За успехи в области сельского хозяйства края в 1940 г. награжден орденом Трудового Красного Знамени. В январе 1942 г. утвержден начальником политсектора краевого земельного отдела.

Сухорокурова Фёкла Лукьяновна, 1898 г. рождения, член ВКП(б) с 1929 г., с февраля 1937 по январь 1938 г. — второй секретарь, с января 1938 г. — первый секретарь Курганинского райкома ВКП (б).

Сущев Василий Николаевич, 1904 г. рождения, с октября 1937 г. — третий секретарь, с февраля 1938 г. — первый секретарь Кропоткинского райкома ВКП (б). С августа 1939 г. — председатель оргбюро Центросоюза по Краснодарскому краю, впоследствии — председатель Краснодарского крайпотребсоюза. В декабре 1941 г. утвержден секретарем Краснодарского крайкома ВКП (б) по торговле и общественному питанию.

Тимошин Иван Трофимович, 1900 г. рождения, член партии большевиков с 1920 г., с января 1935 по апрель 1937 г. — второй секретарь, с апреля 1937 г. по февраль 1939 г. — первый секретарь Рязанского райкома ВКП(б). С марта 1939 г. — первый секретарь Ново — Кубанского райкома ВКП(б).

Титов Александр Васильевич (1921–1981) — профессор, заведующий кафедры архитектуры гражданских и промышленных зданий Кубанского технологического университета, с 1960 года по 1978 год — бессменный председатель Краснодарского отделения Союза архитекторов СССР, член Центрального правления Союза архитекторов СССР. Автор многочисленных архитектурных ансамблей и зданий в Краснодаре. Награжден орденом Красной звезды. С 1948 года жил и работал в г. Краснодаре.

Удодов Пётр Иванович, 1901 г. рождения, член партии большевиков с 1921 г., в 1935–1938 гг. — первый секретарь Тбилисского райкома ВКП(б), в 1938–1939 гг. — управляющий краевой конторой «Заготзерно»; с января 1940 г. — заведующий отделом коммунального хозяйства Краснодарского крайисполкома; с июля 1941 г. — первый секретарь Кореновского райкома ВКП(б).

Удодов Яков Васильевич, 1895 г. рождения, уроженец с. Рагули на Ставрополье, из крестьян. Был батраком у помещиков. С 1915 г. — в армии. Участник гражданской войны. Член партии большевиков с 1919 г. После демобилизации в 1922 г. — на советской и партийной работе. В 1930 г. окончил Северо — Кавказский коммунистический университет в г. Ростове — на — Дону. В 1935–1937 гг. — первый секретарь Сталинского (сельского) райкома ВКП(б), с мая по сентябрь 1937 г. первый заместитель председателя оргкомитета ВЦИК по Краснодарскому краю. 14 декабря 1937 г. арестован как «враг народа» и находился под стражей до 23 ноября 1939 г. Освобожден в связи с прекращением дела за отсутствием состава преступления. С 1940 г. работал управляющим треста «Югвостновлубтекстильпром» в Краснодаре. В июле 1941 г. призван в РККА.

Фелицын Евгений Дмитриевич (1848–1903) — известный историк и общественный деятель Кубани, первый статистик и основатель Кубанского исторического музея, автор более 90 работ по истории и этнографии края, создатель статистического комитета. Впервые описал и составил археологическую карту Кубани, собрал одну из лучших в нашей стране коллекцию половецких каменных статуй. Избирался почетным членом Ставропольского и Кубанского статкомитетов, общества любителей изучения Кубанской области, действительным членом Московского археологического общества, Императорского общества любителей естествоиспытания, антропологии и этнографии, Петербургского археологического общества.

Фомин Василий Дмитриевич, 1903 г. рождения, член ВКП(б) с 1929 г., с мая по октябрь 1937 г. — второй секретарь, с октября 1937 г. — первый секретарь Новоминского райкома ВКП(б). В июле 1941 г. призван в РККА.

Фриновский Михаил Петрович, 1898 г. рождения, уроженец г. Норовчат, участник Октябрьской революции и гражданской войны. В 1925 г. — начальник пограничной охраны черноморского побережья Северо — Кавказского края. В 1933 г. — начальник Главного управления пограничной и внутренней охраны ОГПУ — НКВД СССР. Награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды. Член ЦИК СССР, заместитель наркома внутренних дел СССР. В конце 1938 г. в числе руководителей НКВД СССР М. П. Фриновский был арестован.

Хаджинов Михаил Иванович (1899–1966) — Герой Социалистического Труда, советский селекционер, академик ВАСХНИЛ, действительный член Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В. И.Ленина. За создание высокоурожайных гибридов кукурузы иперевод их на стерильную основу был удостоен ленинской премии (1963). Награжден множеством орденов и медалей.

Харченко Михаил Петрович — с марта 1938 г. третий секретарь Краснодарского крайкома ВКП(б).

Хрюкин Тимофей Тимофеевич (1910–1953) — уроженец г. Ейска, дважды Герой Советского Союза, участник войны в Испании, боевых действий против японских милитаристов в Китае в 1938 г. В годы Великой Отечественной войны командовал ВВС ряда фронтов, 8–й и 1–й воздушными Армиями. После войны — зам. главкома ВВС. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Чамоков Асланчерий Хаджумарович, 1908 г. рождения, член ВКП (б) с 1931 г. С июня 1938 г. — председатель Понежукаевского райисполкома, с февраля 1939 г. — начальник Адыгейского областного земельного отдела, с декабря 1939 г. — председатель Адыгейского облисполкома.

Чекаловский Фёдор Григорьевич, 1898 г. рождения, член партии большевиков с 1919 г., в 1937–1938 гг. — заведующий отделом руководящих партийных органов Краснодарского крайкома ВКП (б), с июня 1938 г. — первый секретарь Майкопского горкома и Адыгейского обкома ВКП(б).

Черненко Павел Иванович, 1893 г. рождения, член партии большевиков с 1920 г. В 1933–1939 гг. — инструктор, третий и второй секретарь Отрадненского райкома ВКП(б), с февраля 1939 г. — первый секретарь Ильинского райкома ВКП(б).

Чучмай Григорий Титович (1910-?) — ученый, краевед, заслуженный работник архивной службы Кубани, на основании архивных документов подготовил к изданию научные труды и сборники по истории Екатеринодара — Краснодара и Лабинска. В 1944 г. реэвакуировал архивные фонды из Казахстана в Краснодар.

Шакунов Семен Григорьевич, 1907 г. рождения, член ВКП(б) с 1929 г., в 1935–1937 гг. — инструктор, с апреля 1937 по май 1938 г. — второй секретарь, а с мая 1938 г. — первый секретарь Брюховецкого райкома ВКП(б). С июля 1941 г. — инструктор сельхозотдела Краснодарского крайкома ВКП(б).

Шалин Виктор Семенович (1924–1999), уроженец г. Краснодара, председатель краевого комитета ветеранов Великой Отечественной войны, почетный гражданин г. Славянска — на — Кубани. Отмечен многими правительственными наградами.

Шацкий Абрам Григорьевич, 1900 г. рождения, член партии большевиков с 1917 г. С 1924 г. на партийной работе; с января 1935 г. — заведующий отделом руководящих партийных органов Северо — Кавказского крайкома ВКП(б), с января 1937 г. — в той же должности в Азово — Черноморском крайкоме ВКП (б). С ноября 1937 г. — заместитель председателя Ростовского облисполкома.

В декабре 1937 г. исключен из партии как «враг народа».

15 марта 1938 г. Военной коллегией Верховного суда СССР осужден к высшей мере наказания.

В мае 1956 г. реабилитирован посмертно.

Шеболдаев Борис Петрович, 1895 г. рождения, член ВКП(б) с 1914 г., в 1930–январе 1934 г. — первый секретарь Северо — Кавказского, а с января 1934 по январь 1937 г. — Азово — Черноморского крайкома ВКП(б), одновременно (с января 1932 г) — первый секретарь Ростовского горкома ВКП(б). В январе 1937 г. направлен в Курскую область, где избран секретарем обкома партии. Вскоре арестован как «враг народа» и расстрелян. Реабилитирован в 1956 г.

Шевченко Иван Андреевич (1924–1994) — генеральный директор Краснодарского завода электроизмерительных приборов. Внедрил автоматизированную систему управления производством на базе электронно — вычислительной техники, ежегодно в серийное производство внедрялось более 10 новых изделий. Награжден многими орденами и медалями.

Шевчук Виталий Яковлевич (1926–1995) — заслуженный работник нефтяной и газовой промышленности РСФСР, многие годы возглавлял объединение «Кубаньгазпром». С его участием освоены газовые газоконденсатные месторождения: Майкопское, Кущевское, Ленинградское, Березанское; построено Краснодарское подземное хранилище газа. Трудовая деятельность отмечена правительственными наградами, орденами и медалями.

Шипилов Борис Семенович, 1892 г. рождения, член партии большевиков с 1918 г., 1930–1935 гг. — секретарь Горяче — Ключевского, Баталпашинского, Абинского, Каневского райкомов ВКП(б), в 1935–1936 гг. — секретарь парткома Ленинского учебного партийного городка (г. Геленджик), с 1938 г. — первый секретарь Темиргоевского райкома ВКП(б).

Шлихтер Артемий Александрович, 1902 г. рождения, уроженец г. Самары, из семьи профессиональных революционеров. В 1908 г. семья переехала в Сибирь. В 1910 г. поступил в гимназию в г. Енисейске, затем продолжал учебу в гимназии Красноярска. После февральской революции 1917 г. переехал с родителями в Москву, где учился в гимназии, но не окончил её. В 1918 г. включился в революционную работу в составе Московского комитета союза учащихся — коммунистов. Член партии большевиков с 1919 г. Во время гражданской войны вместе с отцом в отряде латышских стрелков был в Сибири, где попал в плен в белочехам, после освобождения с частями Красной Армии (помощником пулеметчика) прошел до Тавды.

Летом 1920 г. принимал участие в подавлении антоновского восстания на тамбовщине. В 1920 г. работал в Московском комитете РКСМ. В 1923 г. окончил коммунистический университет имени Свердлова, после чего работал в Ижевске, в областной совпартшколе и Ижевском заводском райкоме партии. В 1930 г. окончил экономическое отделение Института красной профессуры в Москве. В 1930–1933 гг. работал заместителем управляющего Всесоюзным объединением электрификации сельского хозяйства и одновременно, с 1932 г. директором Всесоюзного научно — исследовательского института электрификации сельского хозяйства.

В 1933 г. направлен на работу начальником политотдела Усть-Грязновской МТС Азово — Черноморского края. В 1935 г. избран первым секретарем Белокалитвенского райкома ВКП(б). С января 1936 по январь 1937 г. — заведующий сельхозотделом Азово — Черноморского крайкома ВКП(б). С января по август 1937 г. — первый секретарь Славянского райкома ВКП (б), в сентябре — октябре 1937 г. — уполномоченный Краснодарского крайкома ВКП(б) по Адыгее, с декабря 1937 г. — исполняющий обязанности управляющего Краснодарским трестом «Росглавхлеб». В сентябре 1939 г. утвержден председателем краевой плановой комиссии, одновременно — заместитель председателя оргкомитета Президиума Верховного Совета РСФСР по Краснодарскому краю.

В должности председателя крайплана работал до августа 1941 г. (до призыва в РККА).

Шмагун Иван Петрович, (род. 1914) — заслуженный художник РСФСР (1966 г.), уроженец Волынской губернии, участник Великой Отечественной войны. В Краснодаре жил с 1945 по 1970 г. (затем переехал в Ялту). Автор многих памятников, установленных в городах и станицах Кубани, в том числе в краевом центре: «Жертвам фашизма в Краснодаре», «Памяти героев», В. С.Пустовойту, К. Марксу, Г. Седину, «Ансамбль кинотеатра «Аврора».

Шулишов Федор Иванович, 1902 г. рождения, уроженец г. Пятигорска, из рабочей семьи. В 1905 г. переехал с родителями во Владикавказ. Там в 1915 г. окончил одноклассное училище и стал работать чернорабочим на дробильной фабрике, в 1917–1920 гг. батрачил в станице Змайской. В 1920 г. — в Красной Армии, член партии большевиков с 1920 г. В 1921–1922 гг. работал в органах ВЧК в г. Ростове — на — Дону. С 1922 по 1930 г. — инструктор Ростовского горкома ВКП (б), секретарь президиума горсовета, председатель краевого бюро пролетарского студенчества в г. Ростове — на — Дону.

В 1930 г. окончил экономический факультет Ростовского экономического института и продолжил учебу в аспирантуре. С 1933 г. на работе в органах ОГПУ — НКВД. С декабря 1938 по апрель 1941 г. — начальник Управления НКВД по Краснодарскому краю.

Щербина Федор Андреевич (1849–1936) — основоположник русской бюджетной статистики, крупнейший дореволюционный историк Кубани, литератор, член — корреспондент Императорской Академии наук (1904), почетный член Кубанского областного статистического комитета. Автор около 100 работ по статистике. Имя Ф. А. Щербины увековечено в названии улицы на его родине в станице Новодеревянковской.

Янкелевич Юлий Михайлович, 1906 г. рождения, член ВКП(б) с 1927 г., с марта 1940 г. — заведующий промышленным отделом Краснодарского крайкома ВКП(б), с февраля 1941 г. — заведующий Управлением местной промышленности. В ноябре 1941 г. призван в РККА.

ДОКЛАДНАЯ ПРОКУРОРА ^[5] СЕКРЕТНО. ЭКЗ. № 2 СЕКРЕТАРЮ КРАСНОДАРСКОГО КРАЙКОМА КПСС ТОВ. СУСЛОВУ В. М.

В дополнение к ранее представленным Вам материалам о применении запрещенных законом преступных методов ведения следствия со стороны бывших работников УНКВД по Краснодарскому краю в 1940 году КОКОВА Константина Буциевича, ныне работающего в УКГВ по Краснодарскому краю, и других — сообщаю Вам, что в данное время установлено местожительство бывшего следователя следственной части УНКВД по Краснодарскому краю СКЛЯРОВА Павла Прокофьевича, 1915 года рождения, который вместе с КОКОВЫМ КБ. и другими работниками УНКВД фальсифицировал обвинительные материалы в отношении бывших жителей ст. Марьянской Краснодарского края, проживавших в г. Краснодаре, и искусственно создавал из них контрреволюционную повстанческую организацию, существование которой ничем подтверждено не было.

СКЛЯРОВ П. П. является одним из инициаторов создания ложного обвинения не только по делу МАТВИЕНКО Т. П., ПРУТКОГО Т. К. и других в числе 48 человек, но и по другим делам, которые в данное время находятся в стадии проверки.

Будучи старшим группы из числа лиц, искусственно создавших контрреволюционную повстанческую организацию по делу МАТВИЕНКО, ПРУТКОГО и других, СКЛЯРОВ вместе с КОКОВЫМ и другими бывшими работниками УНКВД путем избиений, угроз и запугивания, а также путем различного рода издевательств над личностью советского гражданина с использованием методов провокации, на протяжении длительного периода времени вынуждали арестованных подписать ложные признания о том, что они вербовали один другого в контрреволюционную повстанческую организацию на Сенном рынке, в пивной, на улицах и других общественного пользования местах, и в конечном счете заставили невиновных граждан подписать такие показания, от которых все они отказались в судебном заседании и показали о тех издевательствах, которые имели место со стороны СКЛЯРОВА и других, что зафиксировано и в судебных документах по делу.

В судебном заседании Верховного Суда РСФСР, рассматривавшего дело по обвинению МАТВИЕНКО, ПРУТКОГО и других 24–30 мая 1941 г., более 20 человек «обвиняемых» конкретно сообщили суду о том, что лично следователь СКЛЯРОВ над ними издевался и путем физических избиений вынужденно заставил их подписать ложные показания от имени арестованных.

Об избиениях со стороны следователя СКЛЯРОВА в судебном заседании Верховного Суда РСФСР показали освобожденные из-под стражи КОРОТЫШ Г. К., ЛЕБЕДИНЕЦ С. А., ШЕВЧЕНКО В. А., КРИКУН В. А. и другие.

При проверке дела МАТВИЕНКО, ПРУТКОГО и других в апреле и мае 1955 г. было допрошено 22 человека из лиц, незаконно арестованных и подвергшихся физическому избиению со стороны СКЛЯРОВА, из которых те же лица со слезами на глазах рассказывали об имевших место издевательствах над личностью советского гражданина.

Материалы в крайком КПСС представлены в связи с постановкой вопроса о КОКОВЕ.

Сообщая Вам об этом в качестве дополнения, прошу Вас одновременно с КОКОВЫМ К. Б. решить вопрос о партийности СКЛЯРОВА Павла Прокофьевича, который является членом КПСС и работает в данное время в Краснодарской конторе Главчерметсырье в должности диспетчера.

СКЛЯРОВ П. П. подлежит привлечению к уголовной ответственности.

/Н. ЛУЧИНИН/

ДОКЛАД О РАБОТЕ ПО СПЕЦДЕЛАМ КРАСНОДАРСКОЙ КРАЕВОЙ ПРОКУРАТУРЫ ЗА ВРЕМЯ С МОМЕНТА ОСВОБОЖДЕНИЯ КРАЯ И ПО 1 ИЮНЯ 1943 г.

ПРОКУРОРУ СОЮЗА ССР тов. БОЧКОВУ В. М.

ПРОКУРОРУ РСФСР тов. ВОЛИНУ А. Н.

За шесть месяцев пребывания немцев на временно оккупированной территории края, гестапо расстреляло и замучило десятки тысяч советских патриотов.

В число погибших входят коммунисты, комсомольцы, евреи, районный и сельский актив.

Истребление советского народа, как правило, происходило с помощью и по доносам предателей из среды местного населения.

Немалое количество предателей и изменников родины выехало из края с немцами, и большое количество оставлено гестапо для продолжения вражеской деятельности.

Освобождение территории края началось с конца января м — ца и абсолютное большинство районов было освобождено к 20 февраля 1943 года.

Быстрое освобождение края и отсутствие прокурорских кадров, райпрокуроров и прокуроров отдела по спецделам, при наличии, все же надо сказать, массовых арестов по всем освобожденным районам, потребовало от нас гибкости и немедленной перестройки работы, дабы этим самым твердо осуществлять надзор за законностью арестов и быстротой расследования по делам.

I. КАДРЫ:

В наличии на 1 июня 1943 г. в Отделе по спецделам имелось два оперативных работника, из 6 положенных по штату, Пашковский и Кручинин, последний с 15/IV сильно болен и в настоящее время находится в Минеральных Водах на длительном лечении.

На 20 февраля 1943 г., на момент освобождения края, работали в Отделе по спецделам три оперативных работника: Пашковский, Кручинин и Крупенко. Последний, с согласия т. Волина, утвержден крайкомом ВКП(б) — зам. прокурора края и представлен на утверждение Вам и ЦК ВКП(б), и с 5 мая в Отделе по спецделам не работает.

На 1 марта 1943 г. в 76 освобожденных районах края было назначено:

райпрокурором пом. прокурором

31 чел. 11 чел.

20 апреля Вами временно на 2 месяца прикомандировано пять спецработников из Горьковской области.

Приведенные данные показывают что 50 % районов на 1 марта оставалось без прокуроров и 3–х оперативных работников Отдела по спецделам было недостаточно, чтобы полностью охватить тот большой объем работы, который мы имели при освобождении края, при наличии большого количества арестованных и отсутствии связи с районами.

Ниже приводим конкретные данные о работе по надзору за следствием в органах НКВД.

II. ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ ПО ПРИБЛИЖЕНИЮ РУКОВОДСТВА К РАЙОНАМ.

На 1 марта 1943 г. в крае было освобождено от немецких захватчиков 76 районов, в 50 % районов отсутствовали райпрокуроры.

Обследование районов производилось наличным составом райпрокуроров (по совместительству один райпрокурор обслуживал по два и три района).

В крае отсутствовала всякая связь районов с краевым центром. Единственной связью служило пешеходное движение.

Аресты производились во всех районах и следствие по делам так же вели непосредственно РО НКВД. Следственных работников в районе было 1–2 человека.

На 10 марта арестованных, по неполным данным, насчитывалось до 11 тысяч человек, а оконченных следственных дел почти не было. Часть арестованных содержалась под стражей, без санкции прокурора, в порядке ст. 100 УПК.

Все эти причины заставили нас созвать совещание заинтересованных руководителей судебно — следственных организаций и предложить наш проект приближения руководства к районам для быстрейшего окончания следствия по делам.

На совещании был принят и подписан наш проект приказа — о разбивке края на кусты, с прикреплением к каждому кусту ответственных представителей УНКВД, Крайпрокуратуры и В/Трибунала (прилагается приказ № 1/с).

Ответственные представители были уполномочены правами окончательного принятия решений по оконченным делам, с приданием обвиняемых суду, прекращением дел и посылка на доследование.

В течение марта месяца по краю было проведено семь кустовых совещаний прокуроров районов. На совещаниях проработаны: приказ прокурора СССР № 46/с от 15ЛМ2 г. и наши директивы о надзоре и участии райпрокуроров в следствии.

В 46 районах края были проведены совещания следственных работников РО НКВД и райпрокуроров, с постановкой вопроса о качестве расследования по делам и расстановке следственных работников для быстрейшего окончания следствия.

Перед совещанием следственных работников, в райотделе предварительно проверялись следственные дела и на конкретных ошибках показывалось — «как не нужно вести следствие».

В течение марта и апреля месяцев посланы в районы прокурорам и нач. РО НКВД два директивных указания по следственной работе (прилагаются).

За отчетный период выезжали в районы для оказания практической помощи из краевого аппарата (кроме наших постоянных представителей кустов, которые были в районах с марта по апрель-май месяц):

Прокурор края — в 6 районов

Зам. прокурора по спецделам — в 5 районов

Пом. прокурора по спецделам, командированные из

Горьковской области 5 человек — в 22 района.

Посещение районов работниками краевого аппарата давали должный эффект, так как выезжающий бывал в районе не менее 2 дней и проверял в райотделе НКВД следственные дела, давая по ним письменные указания.

Краевая Прокуратура приняла на себя всю ответственность по надзору за следствием и В/Трибуналами по судебному надзору по преступлениям поднадзорным военным прокуратурам на том основании, что Краевая Прокуратура прибыла в Краснодар значительно раньше, чем Военная Прокуратура и, во — вторых, потому, что мы имели значительно больше прокуроров, чем имела Военная прокуратура войск НКВД по КК.

Нельзя не отметить и того безобразного факта, который произошел в крае в момент его освобождения от немецких захватчиков.

Распоряжением из Москвы В. Прокуратура и В. Трибунал Войск НКВД по КК были расформированы, а В. Прокуратура и члены Трибунала отозваны в Москву. И только во второй половине марта распоряжениями из Москвы В. Прокуратура и Воен. Трибуналу Войск НКВД по охране тыла, было дано распоряжение выехать в Краснодар и выполнять функции В/прокуратуры и В. Трибунале по Краснодарскому краю.

В конце апреля существующий порядок направления дел был изменен. Все дела, поднадзорные прокурорам, с 01.05 направляются также в кусты, но только В. Прокурорам, которые решают вопрос о предании суду обвиняемого и полностью осуществляют судебный надзор по приговорам В. Трибуналов.

За краевой Прокуратурой остался надзор за следствием по всем делам, находящимся в органах НКВД (директива прилагается).

III. КОЛИЧЕСТВО И КОНТИНГЕНТ АРЕСТОВАННЫХ ПО КРАЮ.

Количество арестованных взято с момента освобождения края по 1 июня 1943 года. Следствие по делам вело Краевое Управление и все райотделы НКВД.

ВСЕГО было арестовано человек 14.965.

а) Закончено следствие и дела переданы в В. Трибуналы на человек 8.184.

б) Из общего количества переданных в

В. Трибуналы осуждено человек 3.757.

Из них: к ВМН — 763

На сроки — 2994

в) Освобождено за прекращением дел на чел…. 1.804.

г) Направлены следственные дела с личностью в другие органы на человек 2.142.

д) Остается след, заключенных на 1/У1,

дела которых не окончены 2.836.

(все эти данные в разрезе кустов прилагаются).

Выше приведенные цифры о количестве арестованных относятся не к нашей непосредственной работе, а отражают общую картину борьбы с государственными преступниками в крае.

Наша непосредственная работа будет отражена ниже.

Анализируя приведенные данные, надо сказать, что В. Трибуналы медленно справляются с поступившими к ним делами. Остаток нерассмотренных дела на 4427 человек при таких темпах, какие были у В. Трибуналов до сих пор, растянут рассмотрение дел еще на длительное время.

Не совсем благополучно обстоит дело в В. Трибунале Фронта с утверждением приговоров с ВМН. В тюрьмах края стабильно переходит из месяца в месяц пятьсот и выше осужденных к ВМН. На 1 июня в тюрьмах края содержится 538 человек.

Политическая окраска арестованных представляется в следующем виде:

А. Общее число арестованных 13.161 чел.

Эта цифра составляет количество арестованных за минусом 2142 чел., направленные с делами в другие органы.

1	Разоблаченные агенты немецкой разведки	124 чел.
2	Лиц, подозрительных по шпионажу	315 чел.
3	Полицейских	4908 чел.
4	Служащих административных учреждений:
	а) бургомистров	92 чел.
	б) старост	1591 чел.
	в) членов управ и другие	995 чел.
5	Предателей и изменников родины	2661 чел.
6	Прочий антисоветский элемент	1872 чел.
7	Бандитов	40 чел.
8	Дезертиров	368 чел.
9	Мародеров	92 чел.
10	Членов семей изменников родины	103 чел.
|. Из общего количества арестованных:
	а) членов и кандидатов ВКП(б)	309 чел.
	б) " ВЛКСМ	290 чел.
Социальное прошлое арестованных:
1	Бывшие кулаки	966 чел.
2	Бывшие помещики	10 чел.
3	Бывшие царские чиновники	27 чел.
4	Бывшие дворяне	24 чел.
5	Бывшие торговцы	48 чел.
6	Бывшие белогвардейцы	488 чел.
7	Служители религиозного культа	51 чел.
8	Репрессированные и их родственники	987 чел.
9	Уголовный элемент	345 чел.
Социальное положение арестованных:
1	Рабочих	1796 чел.
2	Служащих	2950 чел.
3	Колхозников	6775 чел.
4	Единоличников	366 чел.
6	Прочих	1274 чел.

В настоящее время по краю между военными и гражданскими прокурорами строго разграничены функции осуществления надзора за следствием и судебным надзором за В. Трибуналами.

Категория обвиняемых:

В основном по делам проходят следующие категории обвиняемых: административные старосты, старосты общин, полицейские, казаки — жандармы, ответственные служащие административных учреждений и прочие предатели.

а) Административные старосты.

Сюда относятся старосты районов, станиц и хуторов, которые были обличены административными функциями (налоги, сборы, повинности). Им подчинялись старосты общин и все другие учреждения. В некоторых районах эти старосты назывались атаманами, либо бургомистрами. Например, в городе Тихорецке административная власть возглавлялась бургомистром Кравченко (при Советской власти — инженер Маслопрома). Старосты, как единоличные руководители, возглавляли районные или городские управы, которые делились на отделы. Этим же старостам подчинялась полиция.

Предательская роль этой категории арестованных доказана всей их практической деятельностью: поборами у крестьян, избиениями, репрессиями в отношении советского актива и т. п.

К примеру:

Атаманом станицы Ново — Рождественской был Чаленко Ф. К., рождения 1890 года, при Советской власти работавший колхозным кузнецом. Его помощниками были Никишин Г. Р. и Лубовин В. Г. Вся деятельность атамана Чаленко и его помощников закладывалась в безудержных грабежах населения и прислуживания перед немцами. Атаман при станичном управлении организовывал склад, куда поступали вещи, награбленные у граждан. Так, Чаленко издал приказ, что каждое хозяйство обязано ежедневно отдавать на склад по два яйца и т. д.

Многие граждане на другой день после изъятия у них вещей узнавали свои вещи, одетые на атамане. Чаленко был верным слугой у немцев. О нем окружная газета «Возрождение Кубани» писала как об образцовом административном руководителе. Лично он вербовал добровольцев для службы в бело — казачьих частях.

Чаленко и его помощники преданы суду Военного Трибунала, который приговорил Чаленко к расстрелу, а его помощников к 10 годам лишения свободы каждого.

Старостой станицы Отрадной Архангельского района был Котов И. И., по специальности агроном. Котов руководил всей политико — административной и хозяйственной жизнью станицы. По указанию Кропоткинской полевой жандармерии он составил списки на коммунистов и комсомольцев. Он же произвел учет эвакуированных евреев. Эти списки лично передал в полицию. В начале сентября, в соответствии со списками Котова, евреи были арестованы и в количестве 35 чел. расстреляны. Трупы расстрелянных полностью обнаружены.

Котов предан суду Военного Трибунала.

б) Старосты общин.

В крае немецкими властями колхозы были преобразованы в общинные хозяйства. Во главе каждой общины стояли старосты, которые назначались немецкими властями либо на собраниях, либо единоличной властью, в большинстве своем из наиболее реакционной части крестьянства.

Часть этих старост из наиболее враждебных Советской власти элементов, угодничали перед немцами и выполняли задание немецкого командования. Они издевались над колхозниками и выдавали немцам партийный и советский актив.

Так, староста общины Порублев И. Г. (бывший колхоз «Красная Москва») добросовестно выполнял распоряжения немецких властей. Он поставил фашистам 18 коров, 38 телят, 15 овец и т. д.

Не довольствуясь этим, он по собственной инициативе организовал сбор масла, сала и яиц для улучшения питания немецкой армии.

Порублев, кроме этого, выдал полиции члена ВКП(б) — зам. нач. Политотдела Малороссийской МТС Сенарскую. Среди колхозников он проводил антисоветскую агитацию.

Когда колхозники отказались сдавать яйца, Порублев им заявил:

«…ты знаешь, немецкое командование требует с меня яйца. Мы должны кормить немецкую армию за то, что она освободила нас от гнета Советской власти. Ты что же хочешь, чтобы опять возвратилась Советская власть».

Если колхозник не мог выйти на работу из‑за отсутствия обуви, то Порублев говорил:

«…у тебя нет обуви, это меня не касается. А если не будешь ходить на работу, то я тебя все равно отправлю в немецкий лагерь».

Или второй тип такого старосты.

Буциков С. А., бывший белогвардеец, служивший в батальоне у Улагая; при немцах работал старостой общин (бывший колхоз имени Иванова).

Под руководством Буцикова община сдала немецкой армии 150 центнеров пшеницы, 65 центнеров ячменя, 28 центнеров муки, 80 голов крупного рогатого скота, 40 овец и многое другое.

Буциков насильно выгонял колхозников на работу и, если они отказывались, то он говорил:

«…если Вы не будете выходить на работу, то мы Вас будем пороть. Это Вам не Советская власть, чтобы нянчиться с Вами».

Когда к нему обращалась жена бойца Красной Армии за продовольственной помощью, то он ей заявлял:

«…твой муж защищает Сталина, иди к нему и получай там хлеб, а чего ты пришла к нашей власти».

Староста общины станицы Архангельской — Каменев Н. И. на допросе прямо говорил, что он ненавидит Советскую власть и

«…репрессии к партийно — советскому активу применял потому, что один мой брат расстрелян Советской властью за саботаж, а другой находится за границей».

Когда у него просили хлеба, он отвечал:

«…ты коммунист и тебе хватит хлеба, а если умрешь с голоду, то все равно тебя никто жалеть не будет, а хлеба‑то я тебе не дам».

Колхозникам, не выходившим на работу, кричал:

«…при Советской власти работали и были стахановцами, а при нашей власти работать не хотите, значит Вам власть наша не нравится».

Среди старост общин, — матерых предателей родины, оказались арестованные старосты общин, которые, хотя и выполняли требования немецких властей о поставке скота и продуктов, но только боясь воздействия со стороны немцев, других каких‑либо предательских действий не совершали. Такое положение обнаружено особенно в Ново — Покровском, Кущевском и Штейнгардтовском районах.

Ново — Покровское РО НКВД считает, что для предания суду достаточно того, что обвиняемый был старостой общины и выполнял требования немецких властей.

Такие же тенденции наблюдались и в Тихорецком НКВД. Например: Тихорецкое РО привлекло к уголовной ответственности старосту общины Назаренко Ивана Николаевича по ст. 58–1 «а», в то время, как свидетельскими показаниями установлено, что этот староста оказывал помощь за счет общины коммунистам. Кроме того, когда немцы потребовали от старосты дачи индивидуальных коров, то Назаренко предупредил об этом колхозников и посоветовал сдавать не коров, а телят. Но и собранных телят он не сдал немцам.

Рассматривая вопрос о предании суду этой категории арестованных, мы требуем доказательств изменнической деятельности и практической работы старост. И, если в качестве «доказательств» является общее утверждение, «будучи старостой общины помогал немцам и сдал коров, овец и т. п.» — считаем это недостаточным и требуем конкретных фактов измены.

в) Полицейские.

Подавляющая часть полицейских проявила себя, как настоящие каратели и верные слуги оккупантов. Отличительной чертой местной полиции были бесцельные обыски, ограбление граждан и издевательства над мирным населением.

Начальником полиции станицы Отрадной был некий ЛЕППА Михаил Павлович. По его указанию полицейские арестовывали и избивали граждан, грабили их имущество и издевались над арестованными. Зверство Леппы не имело границ. Он избивал шомполом колхозников и пытался насиловать арестованных женщин.

Такие полицейские все арестованы и предаются суду.

Среди этой категории арестованных были такие, которые только назывались полицейскими, несли сторожевую службу различных учреждений, не имея оружия и формы. Так, например: в Тихорецке полицейскими назвали сторожей элеватора, которые без перерыва продолжали нести свою службу. Таких «полицейских», при отсутствии в их действиях других признаков в измене родине, мы из‑под стражи освободили и суду не предаем.

г) Конно — казачья жандармерия.

В некоторых станицах края была организована конно — казачья жандармерия, состоявшая только из казаков. Конные казаки находились на привилегированном положении. Эти бело — казаки считались тыловыми частями немецкой армии. Приказом коменданта тыла немецкой армии от 28 августа 1942 г. было установлено материальное обеспечение казаков. Они ежемесячно получали по 375 рублей от казны и на 165 рублей продуктов от колхозов.

Большая часть из них, под ударами Красной Армии, бежала вместе с немцами, но некоторая часть арестована.

Таким казаком являлся ПЕРЕВЕРТАЙЛОВ С. И., отец которого раскулачен. Он изымал имущество у жен командиров Красной Армии, в частности у гр — ки Зленко, которую арестовал и доставил в полицию. Он же явился на квартиру к Роковенко, произвел обыск и забрал все наличие муки. В ноябре Перевертайло ворвался в квартиру бойца Красной армии Кодинцева и требовал у его жены выдачи мужа, заявляя ей, что муж ее партизан и скрывается дома.

Эти изменники, все без исключения, предаются суду Военного Трибунала по ст. 58–1 «а» УК.

д) Служащие.

Здесь арестованы ответственные руководители учреждений, начальники отделов районных управ, управляющие МТС и т. п.

Из среды этой категории большая часть является классово — враждебной, ненавидящей Советскую власть и твердо ставшей на пути фашистского «нового порядка» в Европе.

В Тихорецке арестованы и привлечены к уголовной ответственности инспектор школ горуправы ВИШНЕВСКИЙ В. П. и его заместители ГНЕДОВ А. П. и СОВИНИН Г. С. Все они учителя с высшим образованием. Вишневский в прошлом судим за контрреволюцию, Гнедов исключен по чистке из партии. Этим лицам немецкие влас ти поручили дело народного просвещения в Тихорецке. «Просвещение» началось с введения в школах закона божьего. По указанию Вишневского, из школьных библиотек изъяты все советские книги, включая и Максима Горького. Из учебников были вычеркнуты все слова, напоминающие о советской власти.

Составленная Вишневским программа исключала все самое прогрессивное, в частности, была исключена теория Дарвина.

Вводная часть программы была пересыпана такими словами, как «жидо — большевистские правители» и т. п.

При укомплектовании учителями школ, они всячески избегали учителей с советским настроением.

Наиболее полно идеология этой тройки «просветителей» выясняется в словах, сказанных Гнединым учительнице, жене коммуниста, просившей принять ее на работу:

«…Я бы не только уничтожил коммунистов, но и их детей и внуков».

В ст. Архангельской арестован бывший агроном Алексеевской МТС — БЕЛОПОЛЬСКИЙ А. М., который при немцах работал управляющим этой же МТС.

Желая выслужиться перед немцами, Белопольский командировал уполномоченных для доставки из других районов эвакуированных тракторов. Эта тракторы были отремонтированы и использованы для уборки урожаи.

Белопольский давал указания общинам быстрее убирать хлеб, качественнее сеять и. т. д. Выступая на собраниях, восхвалял Гитлера и его армию. При вступлении Красной Армии, скрыл от органов Советской власти 10 тысяч рублей, полученные им от общины за эксплуатацию тракторов.

е) Прочие предатели и изменники родины.

К этой категории относятся такие типы:

В Тихорецком районе арестованы Корольков Ф. Г., Сердюков

А. А. и Щербаков А. И. Эти лица в станице Фастовецкой задержали первого секретаря Тихорецкого РК ВКП(б) — Морозова и предали его полиции. Действие их, квалифицированное по ст. 58–1 «а», они приговорены Трибуналом к расстрелу.

В Архангельском районе арестован Тарасов Петр Яковлевич, в прошлом кулак, бежавший из ссылки. В период немецкой оккупации он специально занимался выявлением и выдачей полиции коммунистов.

Он заявил:

«…я 20 лет ждал конца Советской власти, и все же дождался».

Когда он привел в полицию одного члена ВКП(б), то начальнику полиции угрожал:

«…почему Вы ее скрываете. Я знаю, что она коммунистка, а Вы мер никаких не принимаете. Раз Вы не принимаете мер — я пойду и заявлю на Вас в районную полицию».

Характерным типом предательницы является Детскина Ольга, рождения 1924 года, до прихода немцев на Кубань она успела уже дважды выйти замуж и разойтись. При немцах она вела исключительно распутный образ жизни, имела связь с офицерами. Были случаи, что к ней с визитами являлись сразу по пять офицеров одновременно. За свое гостеприимство она брала «подарки». При обыске у нее обнаружено изрядное количество ценных вещей немецкого происхождения. При вступлении на Кубань Красной армии Детскина повела антисоветскую агитацию, распространяла клевету на вождей народа, на Красную армию, ее командиров и заявляла:

«…немцы во всех отношениях лучше…»

Действия Детскиной квалифицированы по ст. 58–10 ч. II УК РСФСР.

IV. НАША РАБОТА ПО НАДЗОРУ ЗА СЛЕДСТВИЕМ В ОРГАНАХ НКВД.

Надзор за следствием в районах полностью осуществлялся Отделом по спецделам через прокуроров кустов, райпрокуроров и находящихся в командировке 5 работников Отдела по спецделам Горьковской области.

В краевом Управлении НКВД осуществление надзора происходило через нас и В/Пркуратура Войск НКВД по КК. Отдел по спецделам осуществлял надзор за отделами ЭКО и С. Б. В. и В/Пркуратура за отделами КРО и СПО.

Всем районным и городским прокурорам было предоставлено право санкционировать аресты по всем ст. ст. государственных преступлений. Этим правом не пользовались райпрокуроры гор. Краснодара, здесь аресты санкционировались краевым прокурором.

С 1 января по 1 июня 1943 г. санкционировано арестов на 9349 человек.

а) Санкции на арест.

	Крайпрокурором	Райпрокурорами	ВСЕГО
Ст. 58–1 а	893	4894	5787
Ст. 58–1 б	569	2315	2884
Ст. 58–10 ч. II	113	565	678
Всего:	1575	7774	9349

Данные о санкционировании арестов райпрокурорами показываются не по всем районам, так как от 15 районов нет полных сведений о данных ими санкций на арест.

б) Направление дел и сроки расследования.

За отчетный период из оконченных следствием дел поступило в Отдел по спецделам 2182 дела на 3013 человек.

Поступление дел и по ним привлечено к ответственности лиц:

По ст. ст. УК РСФСР	Поступило дел	По ним привлечено лиц
58–1 а	1503	2214
58–1 б	496	615
Ст. 58–10 ч. II	183	183
Всего:	2182	3013 чел.

Сроки расследования по этим делам:

До 10 дн.	До 20 дн.	До 30 дн.	До 45 дн.	До 60 дн.	Свыше 60 дн.	ВСЕГО
322	406	715	335	313	91	2182

Следствие по поступившим оконченным делам вели:

УНКВД 286 дел на 332 чел.

Райотделы НКВД 1896 дел на 2681 чел.

Все поступившие дела направлены в В. Трибуналы соответствующих кустов.

Общий остаток арестованных в органах НКВД на 1У1–43 г. составляет 2835 человек, сюда преимущественно относятся обвиняемые по ст. ст. 58–1 «а» и 58–1 «б» УК РСФСР. Дел нашей поднадзорности почти нет. Весь остаток дел в настоящее время оформляется на Особое Совещание при НКВД СССР. Остаток дел следствием будет окончен к 10 июня 1943 г.

в) Участие прокуроров в следствии.

Осуществление надзора по делам и участие прокуроров в следствии производилось по всем районам края и в краевом Управлении НКВД.

Представляемые данные не отражают полной картины участия райпрокуроров в следствии, так как не от всех райпрокуроров имеем сведения, а многие райпрокуроры и не вели подробного учета своей работы (участие в допросах свидетелей и обвиняемых, непосредственные допросы свидетелей и обвиняемых, производство очных ставок и др.).

С января по 1 июня участие прокуроров в следствии выразилось:

Кто	Допрош.	Допрош.	Прове	Выполн. ст. 206	Дано	ВСЕГО
принимал	свид.	обвин.	дено		письмен.
участие			очн.		указаний
			ставок
Рай. и гор. прокуроры	710	721	273		917	2621
Прокуроры Отдела по спецделам	236	121	32	15	482	886
Всего:	946	842	305	15	1399	3507

Участие прокуроров в следствии, при наличии большого количества следственных дел, составляет 35 % охвата дел.

г) Качество следствия.

Из поступивших и рассмотренных 2188 дел, возвращено на доследование 125 дел, или 6 %, и прекращено нами 6 дел, или 0,3 %.

Относительно большой процент возвращения дел на доследование объясняется, с одной стороны, тем, что участием прокуроров в следствии не были охвачены все дела, и, с другой стороны, тем, что часть работников следствия имеет очень слабую подготовку и на следственной работе только начинает работать.

Дела на доследование возвращались по следующим мотивам:

а) По делам не выполнялись ст. ст. 111 и 112 УПК. В деле, кроме признаний обвиняемого, что он служил у немцев полицейским, других доказательств собрано не было. Доследованием требовали установить практическую деятельность обвиняемого, через допрос свидетелей и потерпевших.

б) Нарушение ст. ст. 206 и 114 УПК — на заявленное ходатайство обвиняемых провести очные ставки со свидетелями и допросить дополнительно свидетелей, кои подтвердят, что обвиняемые служили у немцев по принуждению, следователь неосновательно отказывал в ходатайстве обвиняемых, и не объявлял под расписку обвиняемым об отказе в ходатайстве, не разъясняя порядок обжалования.

в) Нарушение ст. 78 УПК — протоколы допроса, постановления о предъявлении обвинения имеют подчистки и исправления. Оговорок на протоколах не делается и подписями не удостоверяется.

г) Нарушается ст. 121 УПК — имущество обвиняемых по ст. 58–1 «а» и 58–1 «б» не описывается и на него не накладывается арест.

д) Неправильная квалификация преступления (ст. 58–1«д» — ст. УК), а также по ст. 58–3 и 58–4.

е) Нарушение ст. 117 УПК — дела на полицейских участков,

кварталов велись самостоятельными на каждого полицейского в отдельности, а не объединялись в одно дело.

Всем райпрокурорам и нач. райотделов НКВД посылалась специальная директива о качестве расследования по делам (прилагается).

V. НАРУШЕНИЕ ПОСТАНОВЛЕНИЙ СНК СССР И ЦК ВКП(б) от 17/1Х-1938 г. РАБОТНИКАМИ СЛЕДСТВИЯ УНКВД ПО КК.

Принимая участие в следствии, прокурорами Отдела по спецделам были установлены незаконные методы ведения следствия работниками УНКВД.

Вскрытые нарушения в большей своей массеотносятся к работникам следствия в райотделах НКВД.

Все материалы по нарушениям в подлинниках направлялись Нач. Управления НКВД для передачи в Особую Инспекцию, на предмет расследования и привлечения виновных к ответственности, копии же всех материалов направлялись Военному Прокурору Войск НКВД по КК для осуществления надзора.

Ниже приводим данные о направленных материалах в УНКВД и Военному Прокурору Войск НКВД по КК:

1. Начальник Гражданского Р. О. НКВД — Слюсаренко. В присутствии свидетелей Левченко и Деревлева избивал заключенного Юдина И. А.

Избиение происходило в кабинете Нач. РО НКВД и из допросов присутствующих свидетелей и потерпевшего можно заключить, что избиение носило истязательный характер, т. к. Юдин избивался не только Начальником РО, но и присутствующим свидетелем Левченко, который пытался узнать, куда Юдин дел валенки, взятые у Деревлева.

Слюсаренко помимо этого злоупотребляет служебным положением, он разложился в быту, пьянствует, присваивает ценности. Об этих обстоятельствах говорят и могут подтвердить работники НКВД.

Материал на Слюсаренко передан 14/IV, но до настоящего времени результатов расследования нет, а Слюсаренко переведен на работу нач. Лиманского РО НКВД.

2. Оперуполномоченный РО НКВД — Романов избивал следственно — заключенную Румянову Таисию, которая имеет шестимесячную беременность. Избиение происходило в кабинете оперуполномоченного, в присутствии следователей Шейн и Шикунова.

Румянцева подозревается в способствовании в побеге из больницы её мужа Ефимова, обвиняемого по ст. 58–1 «а».

Следует отметить, что Романов неоднократно допускал применение физических мер воздействия при ведении следствия в Туапсинском горотделе НКВД. Материал на Романова об избиении Пе — реясловского в Туапсинском горотделе НКВД был направлен в Особую Инспекцию 15/1–43 г. А по Кропоткинскому РО НКВД 11/У-43 г. до сих пор результатов расследования по делу нет, Романов отозван для работы в Крайуправление НКВД.

3. Начальник Пашковского РО НКВД — Давыдов избивал следственно — заключенного Левень М. Д., вследствие чего Левень подписал составленный следователем Зинченко признательный протокол допроса о добровольной сдаче немцам в плен и добровольном вступлении в казачью сотню, организованную немцами.

Впоследствии Левень от показаний отказался, а проведенным следствием установлено, что Левень в предъявленном обвинении не виновен. Дело производством прекращено, а Левень направлен в спецлагеря.

4. Следователь Старо — Щербиновского РО НКВД — Харченко и оперуполномоченный УНКВД по КК — Оборевич неоднократно применял физические меры воздействия при допросах следственно — заключенных Алексеева, Ткаченко и Емельянова, дело в отношении последнего прекращено и он освобожден из‑под стражи.

5. Начальник Ильинского РО НКВД — Калашников неоднократно избивал следственно — заключенного Жигунова, причем, как заявили следственно — заключенные Сушков и Жигунов, они были избиты до такого состояния, что не в состоянии были последние дни принимать пищу, вследствие чего было дано указание лечить избитых.

Следуя примеру Калашникова, следственные работники РО НКВД, в свою очередь, стали избивать заключенных, так, например:

Оперуполномоченный Гришко избивал сл. закл. Сушкова, Фрейдин — Гурона и Котелкина, Резник — Москалева

(З. Т.оправдан).

Нами 27/У поставлен вопрос перед нач. Управления НКГБ об отстранении нач. РО НКВД Калашникова и привлечении виновных к ответственности.

6. Следственные работники Нефтегорского РО НКВД — Радченко, Клименко и Краснобриджев при допросах избивают арестованных, добиваясь такими путями признательных показаний.

Были избиты и дали признательные показания следственно — заключенные Сапрыкин А. И., Мармашов А. С. и Никитенко Н. М.

Избиение происходило в кабинетах следователей, в присутствии нескольких человек следователей, а при избиении Никитенко даже присутствовал работник Райкома ВКП(б) — Чайка, который, будучи пьян, также избивал следственно — заключенного Никитенко.

Материалы переданы в Особую Инспекцию 11 мая 1943 г.

7. Оперуполномоченный Ейского РО НКВД — Шевцов более 2–х месяцев не допрашивал следственно — заключенную ЛИХ Е. С., а

19/У на допросе избил резиновой палкой, держал на стойке и лишил её продуктов питания.

28/У материалы переданы в Особую Инспекцию.

8. Следователями опергруппы УНКВД по Абинскому району Юдиным и Мироненковым были получены признательные показания от Белоконь. В судебном заседании Белоконь от показаний отказалась и заявила о применении к ней незаконных методов допроса (избиение), вследствие чего она подписала протокол допроса. Из показаний Белоконь также следует, что следствие по её делу проведено необъективно — с нарушением ст. 111 и 112 УПК. Её ходатайство в опровержении показания свидетеля Садовой и характеристики представнсовета Якубовского — не проверены.

Материал передан в Особую Инспекцию 13/- 43 г.

9. Командированный Москвой капитан г/б. Григорьев от вызванного на допрос в качестве свидетеля инвалида Гражданской войны (персональный пенсионер) Старикова М. Ф. домогался получить ложные показания о том, что якобы Волобуева и Черникова в период оккупации немцами г. Краснодара избили палкой мать сотрудника НКВД — Мухину.

Свидетель Стариков заявил Григорьеву, что он таких показаний дать не может, и что в его присутствии не было такого случая, чтобы Волобуева и Черникова избивали Мухину.

Тогда следователь Григорьев называл свидетеля "врагом, изменником, подлецом и т. д. Совал кулаком и палкой в лицо".

Материал передан в Особую Инспекцию 20 мая 1943 г.

Аналогичные факты незаконных действий имеют место в Ново-Покровском, Ладожском, Красногвардейском райотделах НКВД и по Управлению НКВД, когда работниками незаконно, с нарушением ст. ст. 175–188 УПК, производились обыски, а изъятые вещи присваивались.

По переданным материалам никто к ответственности не привлечен, т. к. следствие по этим делам проходит очень медленно.

Отдельные работники УНКВД по Краснодарскому краю скверную имеют историю с 1940 года по извращенным методам ведения следствия и на них до сих пор нет управы, они не привлекаются к ответственности.

Всё это происходит исключительно потому, что Военные Прокуроры, на которых лежит ответственность по осуществлению надзора за следствием и за незыблемым выполнением решения СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17/У-38 г., — бездействуют, не желая портить взаимоотношений с работниками НКВД.

Военная Прокуратура Войск НКВД по КК за два года её существования в крае не вскрыла ни одного факта нарушений закона, не приняла к своему производству и не окончила ни одного дела на лиц, кои игнорируют исторические решения ЦК и СНК от 17/Х1–38 г.

Такое положение только усугубляет бесконечные факты нарушений постановлений ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17/У-38 г. Мы не можем терпеть больше этого и поэтому ставим перед Вами вопрос о даче необходимых указаний Военному Прокурору Войск НКВД по Краснодарскому краю, чтобы он, наконец, выполнял свои прямые обязанности и безоговорочно привлекал явных преступников, которые своим поведением дискредитируют органы НКВД.

Кроме этого, считаем необходимым просить и о том, чтобы, наконец, наши материалы расследовались немедленно Особой Инспекцией, которая фактически бездействует. Это может исправить только центр.

VI. НАДЗОР ЗА ВОЕННЫМ ТРИБУНАЛОМ И КАРАТЕЛЬНАЯ ПРАКТИКА ПО НАПРАВЛЕННЫМ ДЕЛАМ

В крае были привлечены по рассмотрению дел все В/Трибуналы. Постоянно действующие В/Трибуналы гарнизонов и Войск НКВД были раскреплены по кустам в соответствии с директивой 33/с от 9/Ш-43 г. Помимо постоянно действующих В/Трибуналов, к работе по рассмотрению дел были привлечены В/Трибуналы воинских частей и соединений, находящиеся на территории края.

а) Количество направленных и рассмотренных дел в В/Т.

По ст. ст. УК	Направлено	Рассмотрено	дел	на человек	дел	на человек
58–1а	1412	2123	534	822
58–16	456	675	394	447
58–10 ч. II	183	183	160	160
Всего:	2051	2862	1088	1429

Эти данные отражают все же медленное рассмотрение дел В/Т — ми.

Нами изучены все рассмотренные В/Т дела. Карательная практика представляется в следующем виде:

Осуждено человек		В М Н	10 лет	до 8 лет	оправданы
	Мера
	наказания
1429	256	1012	135	26
В % отношении	18,5	70,8	9,4	1,8

Анализируя карательную практику В/Трибуналов по изученным делам, надо сказать, что она правильна.

Наш надзор за В/Т осуществлялся недостаточно, он состоял только в проверке полученных приговоров с наблюдательными производствами и проверке дел с оправдательными приговорами. Повседневный просмотр дел не производился потому, что отсутствовали прокуроры.

Наш отчет о проделанной работе также нельзя считать полным, т. к. на территории края расположено много различных В/Прокуроров и В/Трибуналов дивизий, армий и подразделений, куда поступали дела от райгорпрокуроров и которые до сих пор не учтены.

Нами приняты все меры к тому, чтобы на 1 июля в отчете отразить нашу работу в полном объеме.

Прокурор Краснодарского края АпенинЗам. прокурора по спецделам Леонтьев

(обратно) (обратно)

Литература

Аджубей А. И. Те десять лет. — М.: Советская Россия, 1989.

Байбаков Н. К. От Сталина до Ельцина. — М.: ГазОил Пресс, 1998.

Берия: Конец карьеры/ Сост. и общ. ред. В. Ф. Некрасова. — М.: Политиздат, 1991.

Билади Л., Краус Т. Сталин. — М.: Политиздат, 1989.

Бурлацкий Ф. М. Вожди и советники: О Хрущеве, Андропове и не только о них… — М.: Политиздат, 1990.

Бухарин Н. И. Избранные произведения. — М… Политиздат, 1988.

Васильева Л. Н. Кремлевские жены. — М.: «Вагриус», 1992.

Ведута В. Н. История Кубани. Краткий очерк. — Краснодар: Типография агрофирмы «Центральная», 1997.

Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945 гг.

Краткая история. Изд. 2–е. — М.: 1973.

Вклад кубанцев в победу над фашизмом. Группа авторов. — Краснодар: Издательский дом «Краснодарские известия», 1996.

Вождь. Хозяин. Диктатор: Сборник/ Сост. А. М. Разумихин. — М.: Патриот, 1990.

Возвращенные имена: Сборник публицистических статей в 2-х книгах. / Сост. А. Проскурин. — М.: Агентство печати «Новости», 1989.

Вольная Кубань. Сборник / Сост. В. А. Ламейкин, В. Г. Колесник. — Краснодар: «Советская Кубань», 1997.

Воробьев Г. И. Экономика и организация производства зерна. — М.: «Колос», 1965.

Восленский М. С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. — М.: «Советская Россия», 1991.

Воспоминания об Илье Эренбурге. — М.: «Советский писатель», 1975.

Всемирный биографический энциклопедический словарь. — М.: Большая Российская энциклопедия, 1998.

Головин ЮА Конец Железной Беллы: Рассказы, повести. — М.: Товарищество «Московский писатель», 1991.

Джулай А. П., Огиенко В. Д. Орошаемое земледелие Кубани. — Краснодар: Книжное издательство, 1984.

Екатеринодар — Краснодар: Два века города в датах, событиях, воспоминаниях… Материалы к летописи. — Краснодар: Книжное издательство, 1993.

Если по совести: Сборник статей/ Сост. В. Канунниковой. — М.: Художественная литература, 1988.

Западов А. В. Мысль и слово. — М.: «Советский писатель», 1973.

Земледельцы. Сборник. — М.: Молодая гвардия, 1975.

Зырянов Ф. П. Мои года — мое богатство. — Краснодар: «Советская Кубань», 1998.

Из опыта идеологической работы. Сборник. — М.: Политиздат, 1973.

Известия ЦК КПСС. — М.: Информационно — издат. группа общего отдела ЦК КПСС, № 3, 1990.

Иного не дано. — М.: Прогресс, 1988.

Историки спорят. Тринадцать бесед/ Под. общ. ред. В С. Лельчука. — М.: Политиздат, 1988.

История Коммунистической партии Советского Союза. — М.: Политиздат, 1970.

Казначеев В. А. Интрига — великое дело. — Ставрополь: Книжное издательство, 1997.

Календарь памятных дат и знаменательных событий. — Краснодар: Типография ККП «Кубанькино», 1997.

Кожин ЮА Записки буровика. — Краснодар, «Советская Кубань», 1999.

Коммунисты. Сборник. — М.: «Молодая гвардия», 1976.

Кравченко Г. С. Экономика СССР в годы Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.). Изд. 2–е, доп. — М.: 1970.

Краснодарский край 1937–1941 гг.: Документы и материалы/ Управление по делам архивов администрации Краснодарского края; Управление Федеральной службы безопасности России по Краснодарскому краю; Центр документации новейшей истории Краснодарского края. Сост.: Беляев А. М., Бондарь И. Ю., Токарев В. Е. — Краснодар: Эдви, 1997.

Краснодарский край. Административно — территориальное деление / Сост. С. С. Попов, Д. И. Берденников. — Краснодарское книжное издательство, 1976.

Краткая история СССР. — М.: Издательство "Наука", 1983.

Кривицкий А. Ю. Памфлеты и портреты. — М.: Политиздат, 1983.

Кропачев С. А Большой террор на Кубани. Драматические страницы истории края 30–40–х годов. — Краснодар, 1993.

Кропачев С. А. Хронология: четверть века советской истории (1929–1953 гг.). — Краснодар, 1991.

Кубанское ЧК: органы госбезопасности Кубани в документах и воспоминаниях / Под общей редакцией В. Н. Воронцова. — Краснодар: «Советская Кубань», 1997.

Кухтин В. И. Коридоры кончаются стенкой. Роман. — Краснодар: «Советская Кубань», 1996.

Ларина (Бухарина) АМ. Незабываемое. — М.: Издательство АПН, 1989.

Лауреаты. Сборник очерков./ Сост. Т. М. Лебедева. — Краснодар: Книжное издательство, 1979.

Литература Кубани. Хрестоматия. — Краснодар: «Советская Кубань», 1995.

Лихоносов В. И. Ненаписанные воспоминания. Наш маленький Париж. — Краснодар: "Советская Кубань", 1990.

Лихоносов В. И. Тоска — кручина. Повести и рассказы. — Краснодар: Издательский дом "Краснодарские известия", 1996.

Матюшкин Д. М. Два урожая в год. — М.: Госсельхозиздат, 1959.

Матюшкин Д. М. Кукуруза — важнейшая зернофуражная культура. — Краснодар: Книжное издательство, 1959.

Матюшкин Д. М. Птицеводство Кубани на крутом подъеме. — М.: Изд. Минсельхоза РСФСР, 1959.

Медунов С. Ф. Контрольные обмолоты. — М.: «Советская Россия», 1975.

Медунов С. Ф. Слово об отдыхе. — М.: 1973.

Медунов С. Ф. Экономика кубанского села. — М.: Общество «Знание», 1979.

Мифология. Большой энциклопедический словарь. — М.: Большая Российская энциклопедия, 1998.

На левом фланге. — М.: «Советская Россия», 1976.

Никита Сергеевич Хрущев: Материалы к биографии/Сост. Ю. В, Аксютин. — М.: Политиздат, 1989.

Обратного хода нет. (Перестройка в народном хозяйстве: общие проблемы, практика, истоки). — М.: Политиздат, 1989.

Овечкин В. В. Районные будни/ Предисл. М. Колосова. — М.: Советская Россия, 1987.

Осмыслить культ Сталина. — М.: Прогресс, 1989.

От высоких урожаев к наивысшим. — Краснодар: Книжное издательство, 1980.

Очерки истории Краснодарской организации КПСС. Группа авторов. Руководитель Г. И. Иванов. — Краснодарское книжное издательство, 1976. Очерки истории кубанской прокуратуры: Материалы и документы. —

Краснодар: «Советская Кубань», 1999.

Партийная жизнь. — М.: «Правда», № 13, 1958.

Подвиг во имя хлеба. — Краснодарское книжное издательство, 1977. Политический собеседник. / Под ред. А. А. Клещенко. — Краснодар: «Советская Кубань», 1990.

Полянский Д. С. Жемчужина России. — М.: Госполитиздат, 1958. Полянский Д. С. Превратим Кубань в фабрику мяса и молока. — М.: Госполитиздат, 1958.

Постижение. Научная монография. — М.: Прогресс, 1989.

Преступные цели — преступные средства: Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941–1944 гг.) /Сост. Г. Ф. Заставенко. — М.: Экономика, 1985.

Пульс реформ. Юристы и политологи размышляют. — М.: Прогресс, 1989.

Радов Г. Г. На быстрине и бережком. Рассказы и очерки. Переиздание. — Барнаул, Алтайское книжное издательство, 1974.

Радов Г. Г. Председательский корпус. — М.: «Советская Россия», 1975. Реабилитирован посмертно. Вып. 1,2, — 2–е изд. — М.: Юридическая литература, 1989.

Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. — М.:

Политиздат: 1917–1967; в пяти томах.

Рис Кубани: Фотоальбом. — М.: Плакат, 1981.

Рунов В. В. Беседы у догорающего камина. — Краснодар: «Советская Кубань», 1999.

Сагал ГА. Двадцать пять интервью. Так работают журналисты. — М.:

Политиздат, 1974.

Салошенко В. Н. Обязан сказать. Записки разных лет. — Краснодар: «Северный Кавказ», 1998.

Сахаров АД. Мир, прогресс, права человека: Статьи и выступления. — Ленинград: Советский писатель, 1990.

Симонов К. М. Глазами человека моего поколения: Размышления об И. В. Сталине./ Предисл. Л. Лазарева. — М.: Книга, 1990.

Советские писатели на Кубани. Сборник статей. — Краснодар: Книжное издательство, 1963.Специализация и концентрация — генеральный путь развития сельского хозяйства. — Краснодар, 1975.

Сталин И. В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. Изд. 5–е. — М.: 1953.

Страницы истории КПСС: Факты. Проблемы. Уроки. / Под. ред.

В. И. Купцова. — М.: Высшая школа, 1988.

Судоплатов ПА. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930–1950 годы. —

М.: ОЛМА — ПРЕСС, 1997.

Суслов В. М. В борьбе за комплексную механизацию сельскохозяйственного производства. — Госполитиздат, 1955.

Суслов В. М. Экономика возделывания эфиромасличных культур и производство эфирных масел в СССР. — Краснодар, 1969.

Суслов В. М. Экономическая эффективность возделывания подсолнечника в Краснодарском крае. — Киев, 1960.

Суслов В. М., Сотникова Т. В. Экономика возделывания эфиромасличных культур. — М.: «Колос», 1967.

Суслов МА. Избранное. Речи и статьи. — М.: Политиздат, 1972.

Только бы помнили Вас живые… / Сост. Т. П. Мельничук. — Краснодар: «Советская Кубань», 1996.

Троцкий Л. Д. К истории русской революции. — М.: Политиздат, 1990.

Труд, защити себя. Профсоюзное движение на Кубани: история, опыт, уроки, личности. — Краснодар: «Советская Кубань», 1999.

Трудный хлеб. Сборник. — М.: «Советский писатель», 1983.

Федорук С. П., Трубилин А. И. Экономика производства зерна и продуктов животноводства. — Краснодар: Кубанский гос. аграрный университет, 1992.

Федорченко АГ. Лукьяненко. — М.: Молодая гвардия, 1984.

Чаянов АВ. Венецианское зеркало: Повести — М.: Современник, 1989.

Шафаревич И. Р. Есть ли у России будущее? — М.: «Советский писатель», 1991.

Шеуджен А. Х., Трахов Э. М., Шеуджен Б. Е. Земли адыгов достойный сын. — Краснодар, 1999.

Экономическая история СССР и зарубежных стран: Учебник для экономических спец. ВУЗов. Под редакцией И. Н. Шемякина и др. — М.: Высшая школа, 1978.

(обратно)

Примечания

1

имя и отчество в документах отсутствуют

(обратно)

2

имя и отчество в документах отсутствуют

(обратно)

3

имя и отчество в документах отсутствуют

(обратно)

4

имя и отчество в документах отсутствуют

(обратно)

5

Прим.: стилистика и орфография документа сохранены

(обратно)

Оглавление

ПОМНИТЬ СВОЮ ИСТОРИЮ

КНИГА ПЕРВАЯ ВОЗВРАЩЕННЫЕ ИМЕНА

  ПЕРВЫЕ. КАКИМИ ОНИ БЫЛИ

  КРАВЦОВ

  МАРЧУК

  ГАЗОВ

  СЕЛЕЗНЁВ

  ИГНАТОВ

  СУСЛОВ

  ПОЛЯНСКИЙ

  БАЙБАКОВ

  МАТЮШКИН

  ВОРОБЬЁВ

  КАЧАНОВ

  ЗОЛОТУХИН

  МЕДУНОВ

  СЕРГЕЙКО

  ШВЫДКОВ

  НАДЕЖДА И ОПОРА

  ВОРОТНИКОВ

  РАЗУМОВСКИЙ

  ПОЛОЗКОВ

  МАСЛОВ

  ЗОЯ И ЮЛЯ

  «МИНУВШЕЕ ПРОХОДИТ ПРЕДО МНОЮ…» ПОСЛЕСЛОВИЕ

КНИГА ВТОРАЯ В КАНУН ЮБИЛЕЯ

  О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ…

  Поэт Виталий Бакалдин. О времени и о себе…

    КРАСНЫЙ ДУБОК

      ЛЕСНАЯ НОВЕЛЛА

      ТАМ, В КРАСНОДАРЕ

      Я ТВОЙ НЕЗАМЕТНЫЙ ПРОХОЖИЙ

СПРАВОЧНЫЙ РАЗДЕЛ АРХИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ

  СВЕДЕНИЯ О СЕКРЕТАРЯХ КУБАНО — ЧЕРНОМОРСКОГО ОБЛАСТНОГО КОМИТЕТА РКП(б) ЗА 1920–1924 гг

  СПИСОК РУКОВОДИТЕЛЕЙ ОРГАНОВ ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ ВЛАСТИ КУБАНО — ЧЕРНОМОРСКОЙ ОБЛАСТИ ЗА 1920–1924 гг

  СПИСОК РУКОВОДИТЕЛЕЙ ОРГАНОВ ПРЕДСТАВИТЕЛЬНОЙ ВЛАСТИ КРАСНОДАРСКОГО КРАЯ ЗА 1990–1999 гг

  ИМЕНА, ПРИНАДЛЕЖАЩИЕ ИСТОРИИ

Литература

*** Примечания ***