Очередной безграмотный технологически автор, у которого капитан милиции в XI веке ухитряется воспроизвести револьвер, казнозарядное ружье, патрон, и даже нарезную артиллерию...
Трусливая Европа, которая воевать не умеет etc etc...
Вобщем, стандартный набор российского патриота :)
Интересно другое... Всегда читерство основано на использовании технологий, в свое время разработанных именно этой самой жуткой Европой. Это не смущает? :)
До прочтения данного произведения я относился скептически к подобным жанрам, особенно 18+. Но я был действительно приятно удивлён и две недели не мог оторваться от чтения. Наконец дочитав, решил написать отзыв. Чем больше думаю об этом, тем труднее выбрать точную оценку. Книга мне безумно понравилась, и я без угрызения совести могу сказать, что обязательно её перечитаю в будущем. Однако некоторые моменты испортили общее
подробнее ...
впечатление.
Первые две книги, даже третья, развивались хорошо и не спеша, держа интригу. Но потом что-то случилось: автор как будто пытался закончить как можно скорее, игнорируя многие моменты, что привело к множеству вопросов и недопониманий. Как Аксель выжил? Почему отступил Хондар и что с ним теперь? Как обстоят дела в Империи после победы, ведь один из главных членов Тайной Стражи оказался предателем? Что мешало Сикху сразу избавиться от Акселя, как только тот лишился части души? Что двигало Августом, что такого произошло между им и владыкой Грехов? Второстепенных вопросов у меня ещё больше. Несмотря на крутой сюжет и мир, многое написано словно на скорую руку и слишком скомкано.
Например, в Эльфийском лесу явно были недовольны браком, и однажды даже было покушение на ГГ. Почему попытки не продолжались, ведь Аксель действительно приносил много проблем эльфам, особенно после смерти их бога? Или встреча в нижнем мире с богом демонов, который сказал, что их встреча не последняя. Но в конце Аксель становится смертным и лишается своей силы, и они уже точно не встретятся. Почему были выкинуты Лилиш и Шальда? Если первую убили, то вторая жила в поместье и была действительно полезной, но что с ней по итогу случилось, не ясно.
Короче говоря, слишком много недосказанностей. Многие интересные арки начались, но такое чувство, что автору становилось лень их продолжать до логического конца. Самый яркий пример — бизнес Акселя в лице корабельной верфи. Он встретился в темнице с отцом одного из своих гвардейцев, поговорили о контракте, и на этом всё закончилось. А дальше что?
Теперь к другим вещам, которые подпортили впечатление. Эмоции всех девушек, боевые заклинания, эротика — почему всё это одинаковое? Каждая девушка "прикусывает губу", "мурлыкает". Эти слова повторяются слишком часто. Заклинания тоже разочаровали, они не менялись и застыли на уровне первого года обучения в академии. Аксель ничего не умеет, кроме воздушных стен и чёрных сфер. А про бедняжку Тирру вообще молчу: всё, что она могла — это создавать огненные шары. Где разнообразие? С эротикой всё точно так же. Местами она была в тему и действительно добавляла шарма, но иногда хотелось пропустить эти сцены, потому что они вставлялись в неподходящие моменты и были абсолютно одинаковыми.
Почему Акселя почти всегда окружают только девушки? И большая часть его гвардии — тоже девушки. Спасибо, что хоть Корал был, но его арка тоже не до конца раскрыта. Можно было бы много чего увлекательного с ним сделать, ведь он получился интересным персонажем.
Я мог бы написать ещё много чего, но боюсь, что отзыв выйдет слишком длинным. Единственное, что хочется добавить в конце, это про суккубу Тирру. В начале она была просто прелесть, умная, сильная, ценная единица в отряде. Но под конец она стала беспомощной обузой и вызывала раздражение, ведя себя как ребёнок. В начале за ней такого не наблюдалось, что обидно, ведь как персонаж она мне больше всех нравилась.
В общем, автору есть куда расти и стремиться. Потенциал хороший, и надеюсь, что когда-то будет продолжение этой увлекательной истории, которое расставит все точки над "и".
обиделась. Тогда Вова признался мне, что она ему надоела. Он не понимает, почему я злюсь, что она сидит с ним, и неужели я хочу с ней Дружить. Если хочу, могу пересадить ее на свою парту.
Поверить этому было невозможно!
Месяц я завидовал Вове, а он, оказывается, не только не рад, что сидит с такой девочкой, но даже удивляется, что я ему завидую, хотя я думал, что этого не заметил никто. И еще оказалось, что Вова тоже надоел Марине. И все разрешилось очень хорошо. Федя Бычков, который сидел рядом со мной, согласился пересесть к Арсику Хачатрянцу, Они вместе строили модель дирижабля, и им было о чем поговорить на уроках. А Марина пересела ко мне.
Несколько дней каждое утро я шел в школу со страхом. Мне казалось, что Вова спохватится и позовет ее вернуться, или Анна Васильевна рассадит нас, или Марина передумает. Не может быть, чтобы и дальше все шло так. Но дальше стало еще лучше.
Помню день, когда я домой бежал бегом. В душе было такое чувство радости, что казалось, ей там не поместиться. И даже дышать трудно, нужно быстро идти, нужно бежать, лететь нужно, только тогда можно вынести эту радость. Нас с Мариной выбрали в редколлегию... Мы можем вместе оставаться в школе - переписывать и наклеивать заметки, рисовать заголовки. И когда мы сделаем один номер и вывесим его, счастье не кончится. Можно будет приниматься за следующий!
Наша школа помещалась в Леонтьевском переулке. Она до сих пор стоит на том же самом месте. Только переулок переименовали, он теперь улица Станиславского. Я жил далеко от школы - на Садово-Триумфальной, а Марина поближе - в Ермолаевском. Каждый день мы возвращались из школы вместе. Мы сворачивали в Гнездниковский и проходным двором - этого двора уже давно нет - выходили на Тверской бульвар и шли по нему до памятника Пушкину. Памятник Пушкину еще стоял на старом месте. На дорожках бульвара лежали темно-бурые листья. Сторожихи сгребали их граблями в кучи и поджигали. Листья медленно тлели. Над ними поднимался пахучий дым и дрожал нагретый воздух. Медленно проходили мы кусочек бульвара от железной вертушки до памятника Пушкину. Тут мы сидели на скамейке под старыми чугунными фонарями или поворачивали в другую сторону и шли до серой глыбы памятника Тимирязеву и опять возвращались к Пушкину.
Марина рассказывала мне о Керчи, где жила, пока ее родители не переехали в Москву и не привезли ее с собой. О городе, где улицы круто поднимаются в гору. Там у них рядом с домом был маленький виноградник. На винограднике они выкопали глиняную вазу, и ее папа сказал, что ваза пролежала в земле тысячу лет. Она привезла с собой черепок от этой вазы.
- Покажу его тебе, когда придешь в гости, - пообещала она.
Она рассказывала, а я слушал. Некоторые слова она выговаривала иначе, чем их произносят у нас в Москве, а некоторых ее слов я не знал вовсе. Этими словами назывались ветры, которые дуют в Керчи, рыба, которая ловится в Керчи, виноград, который растет в Керчи. Я еще никуда не уезжал из Москвы, не видел ни моря, ни гор. И я чувствовал - никто не может так говорить, как Марина, и я знал - никто, кроме нее, не приехал из такого города, ни у кого нет такого голоса, таких ударений в словах, таких глаз...
Она рассказывала о керченском базаре, где продают мидий и крабов, винные ягоды, миндаль и вино, о городе, где рядом живут и русские, и татары, и евреи, и греки, и караимы, и итальянцы и где рядом с городом стоит гора Митридат... А еще есть пещеры. Зайдешь и не выйдешь, если не выведут.
- Пещеры, как в "Томе Сойере"? - спросил я.
- Больше! - уверенно ответила Марина. Но потом призналась, что "Тома Сойера" не читала, и я принес "Тома Сойера" в школу. На пустом уроке мы ушли в комнатку за сценой, где лежали трубы духового оркестра, и читали "Тома Сойера" вместе. Я успевал читать страницу быстрее, чем Марина, и пока она дочитывала страницу, глядел на нее и понимал: не нагляжусь никогда.
Когда мы возвращались вместе из школы, и когда мы вместе читали книги, и когда мы вместе делали газету, нас дразнили. Но мы решили, что не будем обращать на это внимания. Никогда. Ни за что. Это было трудно, но мы переупрямили всех. Если Марина не приходила в школу из-за простуды, Анна Васильевна говорила на уроке, чтобы я отнес ей домой тетрадь с контрольной работой или объяснил задания, и в классе над этим уже не смеялись. Привыкли.
Началась зима, а мы по-прежнему возвращались из школы вместе. У Марины была шапка из пыжика, с длинными ушами. Если Марина не завязывала уши, когда мы шли рядом, я держал в руках пушистое ухо ее шапки. Эту шапку привез Марине дядя. Он был капитаном и плавал где-то на Севере. Оттуда он и привез ей шапку из пыжика, с длинными мягкими ушами. Ни у кого больше не было такого дяди-капитана, и ни у кого больше не было такой шапки из пыжика, и ни с кем больше, кроме меня, не дружила Марина.
Родителей ее я никогда не видел. Когда я приходил к Марине домой, я заставал только ее бабушку Екатерину Христофоровну. Глаза у бабушки были тоже синие, только выгоревшие, а волосы совсем белые. Она угощала меня
Последние комментарии
4 часов 35 минут назад
7 часов 23 минут назад
1 день 17 часов назад
2 дней 2 часов назад
2 дней 7 часов назад
2 дней 10 часов назад