Саша [Семен Соломонович Юшкевич] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Семен Соломонович Юшкевич Саша
Сумерки быстро надвигались. Третья площадка нашей горы, вся освещённая, с позолоченной скалой, продержалась миг – побагровела, осветилась тёмно-красным огнём – посинела и потухла. Спускалась ночь. Голубятня потеряла очертания и казалась ящиком, домом, горой. По двору торопливо двигались люди. Слышался говор, кашель: то рабочие возвращались с фабрик, мастерских, с дока. Андрей вывел из конюшни кабриолет и, осторожно опустив оглобли на землю, пошёл за лошадью. – Но, но, осади, – бормотал он громко, возясь у стойла. Послышались глухие удары и звон уздечек. Тяжело ступая и выбивая искры подковами, шла «Жёлтая» и фыркала Андрею в спину. – Но, но. – бормотал он, отстраняя её рукой и, повернувшись у кабриолета к лошади лицом, стал напирать на неё. «Жёлтая», нехотя и всё тяжело ступая задом, пошла в оглобли. Андрей стал запрягать. Спускалась ночь. Я стоял в тёмном коридоре и, высунувшись из окна, с нетерпением следил за действиями Андрея. Мать, уже готовая к выходу, в пышном платье, которое чудесно шло к ней, весело торопила бабушку. Маша, стоя на коленях и лазая вокруг неё, оправляла складки, когда они ей казались не на месте, и беспрестанно что-то делала булавками, которые вынимала изо рта, где их было много. – Готово ли, Маша? – спрашивала мать и, когда Маша отвечала: «сейчас, барыня», раскрывала веер и со скучающим видом обмахивалась им. Во дворе между тем наступила тишина. Рабочие скрылись. Ласково ворчал Андрей. Лошадь фыркала. Поднималась луна и приятный светло-синий свет пал на гору. – Ещё не готово, – с нетерпением шептал я. – Милая мама, поторопись, пожалуйста, мама, – просил я, точно мой шёпот мог передать ей и моё нетерпение. Но вот показалась толстая тень и стала у входных дверей. Заворчала Белка. – Готово, Андрей? – раздался голос матери. – Готово, барыня моя… – ответил Андрей, подняв голову. – Хорошо, мы сейчас, Андрей. Я вздохнул от облегчения. Тотчас же, шурша платьем, с бабушкой под руку, показалась мать. Маша провожала их, и будто обе шли в дремучем лесу и могли о сучья порвать свои платья, – она и с боков и сзади и забегая вперёд, охраняла их. – Выходят… – шепнул я Коле в открытую дверь. – Тише! – погрозил он мне. – В десять часов дети должны быть в постели, – донёсся ко мне голос матери. – Ага, – подумал я радостно, – они вернутся очень поздно. – Слушаю, барыня, – ответила Маша. Стало тихо. Я ждал, выскользнув в беседку. Раздался важный отчётливый топот «Жёлтой», и Андрей, восседая на заднем сидении, показался у последнего окна и осадил. – Пожалуйте, барыня, – почтительно проговорила Маша. Лошадь забила копытами. Белка с лаем бросилась к воротам. – Уехали! – крикнул я во весь голос, влетая к Коле, – уехали! Я вскочил на кровать и дважды стал на голову, упираясь ногами о стену. – Свободны, свободны! – всё кричал я, стоя на голове, и мне было смешно, что вижу комнату опрокинутой. – Маша, скорее чаю! – нам некогда. – Маша, они уехали! – заорал Коля и, тщетно попытавшись, подобно мне, стать на голову, спрыгнул с кровати и понёсся по комнате. Через несколько минут Маша внесла чай на подносе. Как далека она была теперь от меня. Целая неделя прошла с тех пор, как я просил у неё прощения, и добрые чувства, взволновавшие меня, давно уже успели затеряться среди будничной жизни, с её маленькими радостями и маленькими заботами. Отсутствие Сергея в эти дни помогло забвению, и Машенька опять превратилась для меня в Машу, в горничную, в безответную рабыню; и, требуя от неё услуг, я теперь делал это зло, как бы наказывая её за минуты моей слабости… Безучастным взглядом посмотрел я на её покорную фигуру и вдруг нарочно толкнул её, чтобы вывалить поднос со стаканами из рук. И когда стаканы со звоном ударились о пол, а она вскрикнула от ожога, я с торжеством выбежал в столовую, напевая: – Машка, дурка, обожглась! – Ну, идём, – выговорил Коля, погнавшись за мной. – Они сейчас должны прийти. – Машка, дурка, обожглась, – повторил я со смехом. Маша вышла из нашей комнаты и, не показывая нам вида, что ей больно, с беспокойством спросила: – Куда вы уходите, паничи? Ведь мамаша сердиться будут. – Не твоё дело, Машка, – бросил Коля, выбегая в коридор. – Не твоё дело! – крикнул я в свою очередь, наскоро допивая чай. Она молча вышла, а я, ужасно оживлённый, побежал за Колей. Возле конюшни я нагнал его и мы вместе пошли к голубятне, где было назначено свидание с Сергеем и Настенькой. – Их ещё нет, – произнёс Коля, глядя на луну. – Сейчас придут, – уверенно ответил я и постучал зубами от волнения. В комнате Странного Мальчика был свет. Знал ли он, что мы сейчас будем у него? Свеча с прыгавшим пламенем мерцала, как звезда. Весь двор и стены флигелей и крыши утопали в ярких синеватых тенях, и от них было весело, как в праздничный день. Из голубятни шли шорохи, воркование. Кричали птенчики, протяжно, жалобно. – Кто-то идёт… – прошептал Коля. Я впился глазами в длинные- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Последние комментарии
3 часов 25 минут назад
21 часов 18 минут назад
22 часов 48 минут назад
23 часов 43 минут назад
1 день 22 часов назад
1 день 22 часов назад