Фридрих Шиллер [Лия Яковлевна Лозинская] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Лозинская Лия Яковлевна ФРИДРИХ ШИЛЛЕР


«ОТЕЧЕСТВО — ЭТО Я»

Президент. Итак, вы уже говорили с герцогом?

Гофмаршал (торжественно). Двадцать минут тридцать секунд.

Президент. Да что вы! Значит, у вас, бесспорно, есть для меня какие-нибудь важные новости!

Гофмаршал (после некоторого молчания, с серьезным лицом). Его величество сегодня в касторовом камзоле цвета гусиного помета.

Президент Подумать только!

(Шиллер. «Коварство и любовь»)

В один из осенних дней 1775 года жители Штутгарта были увлечены необычайным зрелищем. Герцог Вюртембергский Карл Евгений переводил в свою столицу Штутгарт Военную школу, помещавшуюся до того близ увеселительного замка Солитюд («Уединение»),

Свое детище, любимую игрушку последних лет…

«Академия Карла» — таким вскоре станет согласно императорскому указу официальное название этой школы. Но и сейчас, до каких бы то ни было указов императора стареющей «Священной Римской империи», разве не он, Карл Евгений, здесь полновластный хозяин! Как, впрочем, и во всем Вюртемберге. Это ему, герцогу Карлу, принадлежат знаменитые слова, которыми в начале своего правления он ответил депутации ландтага на заявление о нуждах отечества: «Что такое отечество? Отечество — это я!»

Сознавал ли Карл Евгений, какой пародией на пресловутое изречение Людовика XIV звучали эти слова в жалком, экономически неразвитом Вюртемберге, одном из бесчисленных феодальных княжеств раздробленной Германии XVIII столетия?

Все герцогство Вюртембергское — владения Карла Евгения — охватывало территорию меньшую. чем занимает сегодня один столичный город, а население его едва равнялось половине населения одного московского района.

И все же, по тогдашним понятиям, это было государство далеко не маленькое. Напротив того, оно считалось значительным, а на юге страны — в Швабской земле — даже самым крупным. Существовали и такие «государства», которые можно было пешком пройти вдоль и поперек за несколько часов: городок да два нищих села — вот и вся страна, а за околицей уже «заграница».

Трагическое зрелище представляла собой Германия после опустошительной Тридцатилетней войны (1618–1648 гг.) и завершившего ее Вестфальского мира. Как бедняцкое лоскутное одеяло, была она вся сшита из бесчисленных кусков и кусочков: состояла из множества отдельных самостоятельных феодальных владений.

Эти обрезки немецкой земли носили громкие названия: королевства, курфюршества, герцогства, княжества, вольные города, имперские рыцарские поместья…

Сколько их было? Одних суверенных территорий светских и духовных феодальных князей более трехсот, «по числу дней в году», — как говорили тогда. Пятьдесят так называемых вольных городов — самоуправляющихся городских республик. Да около полутора тысяч владений имперских рыцарей-помещиков. Куда ни кинь взгляд — шлагбаумы, пограничные столбы, заставы…

Почти две тысячи независимых карликовых государств! И в каждом свой двор, своя правительственная канцелярия, своя таможня, свой суд; в каждом свои законы, свои налоги, свои ордена, свои интриги и религиозный фанатизм на свой собственный лад: в протестантских землях преследуют католиков, в католических — протестантов, а кое-где и сами протестанты враждуют между собой: лютеране ненавидят реформаторов, реформаторы — лютеран. Не было ни одной области, свободной от гонений за веру.

Позорной в политическом и социальном отношении, эпохой называет Энгельс конец XVIII столетия в Германии.

«Никто не чувствовал себя хорошо. Ремесло, торговля, промышленность и земледелие страны были доведены до самых ничтожных размеров. Крестьяне, ремесленники и предприниматели страдали вдвойне — от паразитического правительства и от плохого состояния дел. Дворянство и князья находили, что, хотя они и выжимали все соки из своих подчиненных, их доходы не могли поспевать за их растущими расходами. Все было скверно и во всей стране господствовало общее недовольство» [1].

Невежество было так велико, что в конце XVII века видного ученого Христиана Томазия, основателя первого научного журнала на немецком языке, чуть не объявили еретиком за то, что он восстал против обычая сжигать «колдунов» и «волшебниц».

До середины XVIII века свирепствовали в Германии процессы ведьм; еще в 1749 году, в год рождения величайшего немецкого писателя Гете, в Вюрцбурге была публично сожжена монахиня, обвиненная в колдовстве, а в 1750 году — тринадцатилетняя девочка. Когда осенью 1736 года в Марбург приехал учиться Ломоносов, он мог видеть близ здания университета «ручей еретиков», куда иезуиты бросали пепел сожженных на кострах вольнодумцев.

Раздробленность Германии — главная причина экономического и культурного застоя, отсутствия широкого демократического движения.