Фото на память [Анатолий Власов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Анатолий Власов Фото на память Рассказ
Рисунок В. Кохана— Люсь, что я нашел! — Отстань… — Нет, ты только посмотри! — Как? Через стенку? Я же не ясновидящая Роза Кулешова. — Представь, что Розу и нашел. Другую, конечно. Помнишь, с тобою работала? Вот отпечатаю… Подожди. — Нет уж… В комнате щелкнул выключатель, жена погасила свет, пошарила по дверце боковушки, сказала нетерпеливо: «Чего заперся?», он откинул крючок, и Люся втиснулась к нему, а с нею вплыл свежий, прохладный воздух комнаты. И она показалась свежей, рукой он обхватил мягкие бедра жены, щекой прижался к боку, холодному от синтетической ткани. — А что не кажешь, если нашел? В лаборатории горел красный свет, от него красными были кюветки, с прозрачными розовыми растворами в них. Люся протянула к фонарю пальцы, и в его свете ее длинные и узкие ноготки, покрытые густым лаком, стали белыми. — Белые! Белые ногти! — обрадовался Дима неожиданному поводу потянуть время, подзадорить любопытство жены. Однажды Люся зашла к нему вот так же, когда он печатал снимки, в передничке — белые и красные продольные полосы сантиметровой ширины. И он показал фокус. Положил край фартучка на столик, и ткань стала совершенно однотонной, почти белой, с легким пепельно-розовым отсветом. «А где полосы?» «Ты их на кухне оставила.» Так что сейчас он Люсю не удивил. — Ты мне зубы не заговаривай. То — нашел, то — ногти белые. Кажи! Она даже чуть притопнула туфлей, как девчушка. Он медленно поправил под объективом бумагу — простой писчий лист, положенный для просмотра негативов, долго вправлял в рамку пленку и наконец объявил торжественно: — Даю свет! Чакнула кнопочка переключателя, и в полный размер листа на доске увеличителя вспыхнуло черно-белое негативное изображение: пятеро девчонок стояли у станка — непринужденные позы, широкие улыбки белых губ, черные волосы у белокурой Люси и совершенно белые у цыганистой Розы. — Вот она, слева. Розочка Лосева. — Увидела, что не справа. Можешь не уточнять. А это? — Таня Свешникова. Кто ж еще. — Да, Танька. А в середине? — Ну, ты меня удивляешь. Разве можно забыть? — Неужели Лидия? Ах, Лида… Как улыбается, голову-то запрокинула. Отулыбалась… А это Лена? И не узнаешь… Ведь столько прошло годочков… — Ну сколько? Этот снимок я сделал… двенадцать лет назад. Или в июне, или… Конечно, в июне! Ну что эту вот крайнюю особу я увидел именно тогда и такой — тут задокументировано. Та самая твоя клетчатая кофта, те клипсы. — А почему ты тогда не сделал нам карточки? — Затерял негатив. А сегодня перебирал старье, смотрю: букет девичьих рожиц и причесок. Как цветок. — Конечно, конечно. Роза — да не цветок. Все годы, наверное, искал. — Не искал, да нашел. Вот сделаю отпечатки большим форматом, и всем раздам. — Ну, кроме Лидии. Ей уж не надо. Да и Роза где? — Розу найду. Есть же у ней родня, выспрошу. Люся отодвинулась от него. — Да ищи-ищи. Жалко, что ли. — А тебе это что — не понравилось? — Да то. Найди да вышли. Письмо еще напиши. Рада будет. Как же — Димочка вспомнил. — Чего ты на самом деле? — А то. Думаешь, забыла, ради кого ты нас всех фоткал? К Розке пришел, а мы тут… — Конечно, тут. С тобой, например, тут и познакомился, у этого самого станка. Так что нечего. — Да уж нечего. Если бы Володька тебе отворот не показал, не отлип бы от Розы. — Значит, к тебе бы не прилип, коли на то пошло. — А если на то пошло, так я сама тебя выбрала. И Розка довольна осталась, больно привязчивый был. — Был да сплыл. Так что не волнуйся. — А я и не волнуюсь. Была нужда! Печатай свою Розу! Она ушла, и там, в комнате, сердито молчала. Ему же, наоборот, хотелось говорить, вспоминать, так взбудоражило его старое изображение. Дима сделал пробный отпечаток, наскоро проявил и закрепил его, ополоснул водой и мокрым расстелил в светлом квадрате под увеличителем. Конечно, Роза на фото была, как георгин среди ромашек. Лохматые крупные кудри, полные губы, прищуренные длинные глаза, скулы с темными пятнами — такой крутой бывал у нее румянец. И что-то бесшабашное, вызывающее написано на лице. Превосходна была Лидия. Голова вполоборота, лицо вздернуто — у, гордячка! — прямые светлые волосы распущены по плечам, глаза полуприкрыты. И губы… не улыбочка, а усмешечка: вот, мол, какая я! Люсю уже тогда разнила от других нежная полнота. Не это ли — мягкость лица, рук, тела — тогда и пленило? А Танька, Танька! Вот тебе и Танька. Ростом так себе, худенькая, очкастая, тонколицая, мелкозубая, а в деле — первая, в словах — рассудительная, в жизни — справедливая. И даже здесь не смеется, одна. И Лена: некрасивая девчонка, а хохочет… Пуще всех…
— Люсь. Ты что делаешь? — То и делаю. — Нет, все же. — Да тебе не все ли равно. — Дружные вы были? — Да ну тебя, прилип опять. — Нет,
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Последние комментарии
5 часов 8 минут назад
10 часов 12 минут назад
18 часов 1 минута назад
20 часов 31 минут назад
20 часов 39 минут назад
2 дней 7 часов назад