Что такое для Фандорина выстрел в голову [Григорий Шалвович Чхартишвили] (fb2) читать постранично

Данный материал (книга) создан автором(-ами) «Григорий Шалвович Чхартишвили» выполняющим(-и) функции иностранного агента. Возрастное ограничение 18+

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Что такое для Фандорина выстрел в голову?! Беседа Дмитрия Быкова с Борисом Акуниным

Немцова (слева) убили, на Пономарева (справа) завели уголовное дело, Акунин уехал сам Фото: РИА «Новости»


С Акуниным теперь не очень-то увидишься в России. Он живет в Лондоне, работает во Франции, печатается везде. А сюда обязательно приедет, но не завтра и даже не послезавтра. Последний раз я с ним пересекся на варшавском книжном фестивале Big Book. Отрадно, что некоторые соотечественники добрались сюда специально, чтобы расспросить Акунина о российском прошлом и будущем. А чего не добраться-то — два часа лёту?


«Фандорин вернется в восемнадцатом»
— Хотя вас сейчас воспринимают прежде всего как автора новой «Истории Российского государства», я уж по старой памяти спрошу про Фандорина. Будет ведь еще один роман о нем?

— Да. В восемнадцатом году — по крайней мере, таковы планы. И на этом с Эрастом Петровичем всё.


— Что за странная закономерность — герой книжной серии должен умереть и воскреснуть? Холмс, Гарри Поттер… Христос, да простят меня теологи…

— Но Фандорин не умирал.


— А в «Черном городе»?

—Подумаешь! Чтотакое для супермена выстрел в голову?


— В «Статском советнике» поставлен детский как бы вопрос, на который я и поныне не знаю ответа. Почему в России приличные люди всегда идут в оппозицию, а неприличные — во власть?

— Не всегда, но часто. Причина проста. У плохих людей чрезвычайно ясное представление о добре и зле: добро — все то, что лично для них выгодно, а быть при власти выгодно, и власти с ними удобно. У хороших эти представления несколько более размыты, не так императивны. Таких людей интересуют всякие непрагматические вещи вроде истины или общего блага, и это создает для власти лишние проблемы.


— Чем вы можете объяснить многочисленные нападки на вашу «Историю» со стороны профессионалов — не только почвенников, но и западников?

— У них возникло ощущение, что дилетант вторгается на их территорию, очень нахраписто и нагло. Но это совсем другая территория и другая аудитория. Я пишу для людей, которые историю не знают и, может быть, даже не хотят ее знать. И я не изображаю из себя профессионала. В моей «Истории» изначально не было заранее выстроенной концепции. Я нащупал ее только на третьем томе и пока еще ее проверяю. Если она верна, то в сегодняшних проблемах страны, в явном откате назад, виноваты не столько конкретные личности, сколько причины гораздо более глубокие.

Борис Акунин Фото: Global Look Press


Мне сегодня кажется, что, если через какое-то время в России случится революция, прилетит в запломбированном самолете условный Ходорковский, то новая власть опять окажется заложником все той же государственной конструкции. При ней наша гигантская территория может управляться только вертикально, пирамидально. Нужна настоящая федерализация, когда жизнь в регионах будет определяться на местах, а не в далекой столице.


— Но это сегодня самая запретная тема. Любые упоминания о ней приравниваются к экстремизму, расчленению, бог знает чему…

— Да мало ли что у нас сейчас запрещают. Мыслить никто запретить не может. В XXI веке успешны только те страны, где не подавляется инициатива и живая жизнь в провинции. Времена, когда все регулировалось наверху, ушли в прошлое. Слишком жесткая вертикаль в конце концов как раз и приведет к тому, что страна может развалиться на куски — потому что, кроме этой вертикали, ничто ее не будет удерживать вместе. Это очень опасно. Государство должно помогать провинции развиваться. И уж по крайней мере не мешать, не высасывать из нее соки.

Вот я занимаюсь сейчас семнадцатым веком — и ясно вижу: в России в ту пору успешно шли только те процессы, до которых не дотягивалась железная лапа власти. Например, освоение Сибири, на что у Москвы, занятой другими заботами, не хватало ни внимания, ни средств. В Сибирь уходили вольные люди, обустраивались там по своему разумению, и все у них, вдали от дьяков, отлично получалось. В нынешней России любая инициатива тоже успешна ровно до тех пор, пока к ней не начинают принюхиваться разнообразные власть имущие. Я недостаточно умен и образован, чтобы сформулировать концепцию «правильного устройства» страны в точных тезисах, поэтому я пишу про это роман. Он будет называться «Счастливая Россия», и по жанру это будет утопия, редкая птица в современной литературе.


— Когда это выйдет?

— Когда допишу. Я не тороплюсь, это роман из числа серьезных, которые я подписываю обоими именами — Акунин-Чхартишвили. Я вообще становлюсь все более серьезным и занудным. Необратимые возрастные изменения. Вхожу в третью терцию жизни. Первая — до тридцати лет — это