Сказки, пословицы, поговорки [Владимир Иванович Даль] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Привередница
Жили-были муж да жена. Детей у них было всего двое - дочка Малашечка да сынок Ивашечка. Малашечке было годков десяток или поболе, а Ивашечке всего пошёл третий. Отец и мать в детях души не чаяли и так уж избаловали! Коли дочери что наказать надо, то они не приказывают, а просят. А потом ублажать начнут: - Мы-де тебе и того дадим и другого добудем! А уж как Малашечка избаловалась, так такой другой не то что на селе, а, чай, и в городе не было! Ты подай ей хлебца не то что пшеничного, а сдобненького, - на ржаной Малашечка и смотреть не хочет! А испечёт мать пирог-ягодник, так Малашечка говорит: «Кисел, давай медку!». Нечего делать, зачерпнёт мать на ложку мёду и весь на дочернин кусок ухнет. Сама же с мужем ест пирог без мёду: хоть они и с достатком были, а сами так сладко есть не могли. Вот раз понадобилось им в город ехать, они и стали Малашечку ублажать, чтобы не шалила, за братом смотрела, а пуще всего, чтобы его из избы не пускала. - А мы-де тебе за это пряников купим, да орехов калёных, да платочек на голову, да сарафанчик с дутыми пуговками. - Это мать говорила, а отец поддакивал. Дочка же речи их в одно ухо впускала* а в другое выпускала. Вот отец с матерью уехали. Пришли к ней подруги и стали звать посидеть на травке-муравке. Вспомнила было девочка родительский наказ, да подумала: «Не велика беда, коли выйдем на улицу!» А их изба была крайняя к лесу. Подруги заманили её в лес с ребёнком - она села и стала брату веночки плести. Подруги поманили её в коршуны поиграть, она пошла на минутку, да и заигралась целый час. Вернулась к брату. Ой, брата нет, и местечко, где сидел, остыло, только травка помята. Что делать? Бросилась к подругам - та не знает, другая не видела. Взвыла Малашечка, побежала куда глаза глядят брата отыскивать; бежала, бежала, бежала, набежала в поле на печь. - Печь, печурка! Не видала ли ты моего братца Ивашечку? А печка ей говорит: - Девочка-привередница, поешь моего ржаного хлеба, поешь, так скажу! - Вот, стану я ржаной хлеб есть! Я у матушки да у батюшки и на пшеничный не гляжу! - Эй, Малашечка, ешь хлеб, а пироги впереди! - сказала ей печь. Малашечка рассердилась и побежала далее. Бежала, бежала, устала, - села под дикую яблоню и спрашивает кудрявую: - Не видала ли, куда братец Ивашечка делся? А яблоня в ответ: - Девочка-привередница, поешь моего дикого, кислого яблочка - может статься, тогда и скажу! - Вот, стану я кислицу есть! У моих батюшки да матушки садовых много - и то ем по выбору! Покачала на неё яблоня кудрявой вершиной да и говорит: - Давали голодной Маланье оладьи, а она говорит: «Испечены неладно!». Малаша побежала далее. Вот бежала она, бежала, набежала на молочную реку, на кисельные берега и стала речку спрашивать: - Речка-река! Не видала ли ты братца моего Ивашечку? А речка ей в ответ: - А ну-ка, девочка-привередница, поешь наперёд моего овсяного киселька с молочком, тогда, быть может, дам весточку о брате. - Стану я есть твой кисель с молоком! У моих у батюшки и у матушки и сливочки не в диво! - Эх, - погрозилась на неё река, - не брезгай пить из ковша! Побежала привередница дальше. И долго бежала она, ища Ивашечку; наткнулась на ежа, хотела его оттолкнуть, да побоялась наколоться. Вот и спрашивает: - Ежик, ёжик, не видал ли ты моего братца? А ёжик ей в ответ: - Видел я, девочка, стаю серых гусей, пронесли они в лес на себе малого ребёнка в красной рубашечке. - Ах, это-то и есть мой братец Ивашечка! - завопила девочка-привередница. - Ежик, голубчик, скажи мне, куда они его пронесли? Вот и стал ёж ей сказывать: что-де в этом дремучем лесу живёт Баба Яга, в избушке на курьих ножках; в послугу наняла она себе серых гусей, и что она им прикажет, то гуси и делают. И ну Малашечка ежа просить, ежа ласкать: - Ёжик ты мой рябенький, ёжик игольчатый! Доведи меня до избушки на курьих ножках! - Ладно, - сказал он и повёл Малашечку в самую чащу, а в чаще той все съедобные травы растут: кислица да борщовник, по деревьям седая ежевика вьётся, переплетается, за кусты цепляется, крупные ягодки на солнышке дозревают. «Вот бы поесть!» - думает Малашечка, да уж до еды ли ей! Махнула на сизые плетенницы и побежала за ежом. Он привёл её к старой избушке на курьих ножках. Малашечка заглянула в отворённую дверь и видит - в углу на лавке Баба Яга спит, а на прилавке Ивашечка сидит, цветочками играет. Схватила она брата на руки, да и вон из избы! А гуси-наёмники чутки. Сторожевой гусь вытянул шею, гагакнул, взмахнул крыльями, взлетел выше дремучего леса, глянул вокруг и видит, что Малашечка с братом бежит. Закричал, загоготал серый гусь, поднял всё стадо гусиное, а сам полетел к Бабе Яге докладывать. А Баба Яга - костяная нога так спит, что с неё пар валит, от храпа оконницы дрожат. Уж гусь ей в то ухо и в другое кричит - не слышит! Рассердился щипун, щипнул Ягу в самый нос. Вскочила Баба Яга, схватилась за нос, а серый гусь стал ей докладывать: - Баба Яга - костяная нога! У нас дома неладно, что-то сделалось - Ивашечку Малашечка домой несёт! Тут Баба Яга как расходилась! - Ах вы, трутни, дармоеды, за что я вас пою, кормлю! Вынь да положь, подайте мне брата с сестрой! Полетели гуси вдогонку. Летят да друг с дружкою перекликаются. Заслышала Малашечка гусиный крик, подбежала к молочной реке, кисельным берегам, низенько ей поклонилась и говорит: - Матушка река! Скрой, схорони ты меня от диких гусей! А река ей в ответ: - Девочка-привередница, поешь наперёд моего овсяного киселя с молоком. Устала голодная Малашечка, в охотку поела мужицкого киселя, припала к реке и всласть напилась молока. Вот река и говорит ей: - Так-то вас, привередниц, голодом учить надо! Ну теперь садись под бережок, я закрою тебя. Малашечка села, река прикрыла её зелёным тростником; гуси налетели, покрутились над рекой, поискали брата с сестрой, да с тем и домой полетели. Рассердилась Яга пуще прежнего и прогнала их опять за детьми. Вот гуси летят вдогонку, летят да меж собой перекликаются, а Малашечка, заслыша их, прытче прежнего побежала. Вот подбежала к дикой яблоне и просит её: - Матушка зелёная яблонька! Схорони, укрой меня от беды неминучей, от злых гусей! А яблоня ей в ответ: - А поешь моего самородного кислого яблочка, так, может статься, и спрячу тебя! Нечего делать, принялась девочка-привередница дикое яблоко есть, и показался дичок голодной Малаше слаще наливного садового яблочка. А кудрявая яблонька стоит да посмеивается: - Вот так-то вас, причудниц, учить надо! Давеча не хотела и в рот взять, а теперь ешь над горсточкой! Взяла яблонька, обняла ветвями брата с сестрой и посадила их в серёдочку, в самую густую листву. Прилетели гуси, осмотрели яблоню - нет никого! Полетали ещё туда, сюда, да с тем к Бабе Яге и вернулись. Как завидела она их порожнём, закричала, затопала, завопила на весь лес: - Вот я вас, трутней! Вот я вас, дармоедов! Все пёрышки ощиплю, на ветер пущу, самих живьём проглочу! Испугались гуси, полетели назад за Ивашечкой и Малашечкой. Летят да жалобно друг с дружкой, передний с задним, перекликаются: - Ту-та, ту-та? Ту-та не-ту! Стемнело в поле, ничего не видать, негде и спрятаться, а дикие гуси всё ближе и ближе; а у девочки-привередницы ножки, ручки устали - еле плетётся. Вот видит она - в поле та печь стоит, что её ржаным хлебом потчевала. Она к печи: - Матушка печь, укрой меня с братом от Бабы Яги! - То-то, девочка, слушаться бы тебе отца-матери, в лес не ходить, брата не брать, сидеть дома да есть, что отец с матерью едят! А то «варёного не ем, печного не хочу, а жареного и на дух не надо!». Вот Малашечка стала печку упрашивать, умаливать: вперёд-де таковой не буду! - Ну посмотрю я. Пока поешь моего ржаного хлебца! С радостью схватила его Малашечка и ну есть да братца кормить! - Такого-то хлеба я отроду не видала - словно пряник-коврижка! А печка, смеясь, говорит: - Голодному и ржаной хлеб за пряник идёт, а сытому и коврижка не сладка! Ну полезай теперь в устье, - сказала печь, - да заслонись заслоном. Вот Малашечка скоренько села в печь, затворилась заслоном, сидит и слушает, как гуси всё ближе подлетают, жалобно друг дружку спрашивают: - Ту-та, ту-та? Ту-та не-ту! Вот полетали они вокруг печки. Не найдя Малашечки, опустились на землю и стали промеж себя говорить: что им теперь делать? Домой ворочаться нельзя: хозяйка их живьём съест. Здесь остаться тоже нельзя: она велит их всех перестрелять. - Разве вот что, братья, - сказал передовой вожак, - вернёмся домой, в тёплые земли, - туда Бабе Яге доступа нет! Гуси согласились, снялись с земли и полетели далеко-далеко, за синие моря. Отдохнувши, Малашечка схватила братца и побежала домой, а дома отец с матерью всё село исходили, каждого встречного и поперечного о детях спрашивали; никто ничего не знает, лишь только пастух сказывал, что ребята в лесу играли. Побрели отец с матерью в лес, да подле села на Малашечку с Ивашечкой и наткнулись. Тут Малашечка во всём отцу с матерью повинилась, про всё рассказала и обещала вперёд слушаться, не перечить, не привередничать, а есть, что другие едят. Как сказала, так и сделала, а затем и сказке конец.Девочка Снегурочка
Жили-были старик со старухой, у них не было ни детей, ни внучат. Вот вышли они за ворота в праздник посмотреть на чужих ребят, как они из снегу комочки катают, в снежки играют. Старик поднял комочек да и говорит: - А что, старуха, кабы у нас с тобой была дочка, да такая беленькая, да такая кругленькая! Старуха на комочек посмотрела, головой покачала, да и говорит: - Что ж будешь делать - нет, так и взять негде. Однако старик принёс комочек снегу в избу, положил в горшочек, накрыл ветошкой и поставил на окошко. Взошло солнышко, пригрело горшочек, и снег стал таять. Вот и слышат старики - пищит что-то в горшочке под ветошкой; они к окну - глядь, а в горшочке лежит девочка беленькая, как снежок, и кругленькая, как комок, и говорит им: - Я девочка Снегурочка, из вешнего снегу скатана, вешним солнышком пригрета и нарумянена. Вот старики обрадовались, вынули её, да ну старуха скорее шить да кроить, а старик, завернув Снегурочку в полотенечко, стал её нянчить и пестовать:Война грибов с ягодами
Красным летом всего в лесу много - и грибов всяких, и всяких ягод: земляники с черникой, и малины с ежевикой, и чёрной смородины. Ходят девки по лесу, ягоды собирают, песенки распевают, а гриб-боровик, под дубочком сидючи, и пыжится, дуется, из земли прёт, на ягоды гневается: «Вишь, что их уродилось? Бывало, и мы в чести, в почёте, а ныне никто на нас и не посмотрит! Постой же, - думает боровик, всем грибам голова, - нас, грибов, сила великая - пригнетём, задушим её, сладкую ягоду!». Задумал-загадал боровик войну, под дубом сидючи, на все грибы глядючи, и стал он грибы сзывать, стал помочь скликать: - Идите вы, волнушки, выступайте на войну! Отказалися волнушки: - Мы все старые старушки, не повинны на войну. - Идите вы, опёнки! Отказалися опёнки: - У нас ноги больно тонки, не пойдём на войну! - Эй вы, сморчки! - крикнул гриб-боровик. - Снаряжайтесь на войну! Отказалися сморчки; говорят: - Мы старички, уж куда нам на войну! Рассердился гриб, прогневался боровик, и крикнул он громким голосом: - Грузди, вы ребята дружны, идите со мной воевать, кичливую ягоду избивать! Откликнулись грузди с подгруздками: - Мы грузди, братья дружны, мы идём с тобой на войну, на лесную и полевую ягоду, мы её шапками закидаем, пятой затопчем! Сказав это, грузди полезли дружно из земли, сухой лист над головами их вздымается, грозная рать подымается. «Ну быть беде», - думает зелёная травка. А на ту пору пришла с коробом в лес тётка Варвара - широкие карманы. Увидав великую груздевую силу, ахнула, присела и ну грибы сподряд брать да в кузов класть. Набрала его полным-полнёшенько, насилу до дому донесла, а дома разобрала грибки по родам да по званию: волнушки - в кадушки, опёнки - в бочонки, сморчки - в бурачки, груздки - в кузовки, а наибольший гриб-боровик попал в вязку; его пронизали, высушили, да и продали. С той поры перестал гриб с ягодою воевать.Лиса и Заяц
Жил-был на поле серенький Зайчик, да жила Лисичка-сестричка. Вот как пошли заморозки, стал Зайка линять, а как пришла зима студёная, со вьюгой да со снежными сугробами, Зайка с холоду и вовсе побелел, и надумал он себе избу строить: натаскал дубочков и давай городить хижину. Увидала это Лиска и говорит: - Ты, косенький, что это делаешь? - Видишь, от холоду избу строю, «Вишь, какой догадливый, - подумала Лиса, - давай-ка и я построю избу - только уж не лубочный домок, а палаты, хрустальный дворец!» Вот и принялась она лёд таскать да избу класть. Обе избы поспели разом, и зажили наши звери своими домами. Глядит Лиска в ледяное окошечко да над Зайчиком посмеивается: «Вишь, чернолапотник, какую лачугу смастерил! То ли дело моя: и чиста, и светла - ни дать ни взять хрустальный дворец». Лисе зимою всё было хорошо, а как пришла весна по зиму да стала снег сгонять, землю пригревать, тут Лискин дворец и растаял да водою под гору сбежал. Как Лиске без дому быть? Вот подкараулила она, когда Зайка вышел из своей избы погулять, подснежной травки, заячьей капустки пощипать, прокралась в Зайкину избу и влезла на полати. Пришёл Зайчик, торкнулся в дверь - заперта. Подождал маленько и стал опять стучаться. - Кто там? - закричала Лиса толстым голосом. - Это я, хозяин, серый Зайчик, пусти меня, Лисонька. - Убирайся, не пущу, - отвечала Лиса. Подождал Зайка, да и говорит: - Полно, Лисонька, шутить, пусти, мне уж спать хочется. А Лиса в ответ: - Постой, косой, вот как я выскочу, да выпрыгну, да пойду тебя трясти, только клочья по ветру полетят! Заплакал Зайчик и пошёл куда глаза глядят. Повстречался ему серый Волк. - Здорово, Зайка, о чём плачешь, о чём горюешь? - А как же мне не тужить, не горевать: была у меня изба лубяная, у Лисы ледяная. Лисья изба растаяла, водой ушла, она мою захватила, да и не пускает меня, хозяина! - А вот постой, - сказал Волк, - мы её выгоним! - Навряд ли, Волченька, выгоним, она крепко засела! - Я не я, коли не выгоню Лису! - зарычал Волк. Вот Зайчик обрадовался и пошёл с Волком гнать Лису. Пришли. - Эй, Лиса Патрикеевна, выбирайся из чужой избы! - закричал Волк. А Лиса ему из избы в ответ: - Постой, вот как слезу с печи, да выскочу, да выпрыгну, да пойду тебя трепать, так только клочья по ветру полетят! - Ой-ой, какая сердитая! - заворчал Волк, поджал хвост и убежал в лес, а Зайка остался плакать в поле. Идёт Бык. - Здорово, Зайка, о чём тужишь, о чём плачешь? - А как же мне не тужить, как не горевать: была у меня изба лубяная, у Лисы ледяная. Лисья изба растаяла, она мою захватила, да вот и не пускает меня, хозяина, домой! - А вот постой, - сказал Бык, - мы её выгоним. - Нет, Быченька, навряд выгнать её, крепко засела, уже её Волк гнал - не выгнал, и тебе, Быку, не выгнать! - Я не я, коли не выгоню, - замычал Бык. Зайчик обрадовался и пошёл с Быком выживать Лису. Пришли. - Эй, Лиса Патрикеевна, ступай вон из чужой избы! - промычал Бык. А Лиса ему в ответ: - Постой, вот как слезу я с печи, да пойду тебя, Быка, трепать, так только клочья по ветру полетят! - Ой-ой, какая сердитая! - замычал Бык, закинул голову и давай улепётывать. Зайчик сел подле кочки и заплакал. Вот идёт Мишка Медведь и говорит: - Здорово, косой, о чём тужишь, о чём плачешь? - А как же мне не тужить, как не горевать: была у меня изба лубяная, а у Лисы ледяная. Лисья изба растаяла, она мою захватила, да и не пускает меня, хозяина, домой! - А вот постой, - сказал Медведь, - мы её выгоним! - Нет, Михайло Потапыч, навряд её выгнать, крепко засела. Волк гнал - не выгнал, Бык гнал - не выгнал, и тебе не выгнать! - Я не я, - заревел Медведь, - коли не выживу Лису! Вот Зайчик обрадовался и пошёл, подпрыгивая, с Медведем гнать Лису. Пришли. - Эй, Лиса Патрикеевна, - заревел Медведь, - убирайся вон из чужой избы! А Лиса ему в ответ: - Постой, Михайло Потапыч, вот как слезу с печи, да выскочу, да выпрыгну, да пойду тебя, косолапого, трепать, так только клочья по ветру полетят! - У-у-у, какая лютая! - заревел Медведь да и пустился впритруску бежать. Как быть Зайцу? Стал он Лису упрашивать, а Лиса и ухом не ведёт. Вот заплакал Зайчик и пошёл куда глаза глядят и повстречал кочета, красного Петуха, с саблей на плече. - Здорово, Зайка, каково поживаешь, о чём тужишь, о чём плачешь? - А как же мне не тужить, как не горевать, коли из родного дома прогоняют? Была у меня избёнка лубяная, а у Лисицы ледяная. Лисья изба растаяла, она мою заняла, да и не пускает меня, хозяина, домой! - А вот постой, - сказал Петух, - мы её выгоним! - Вряд ли, Петенька, тебе выгнать, она больно крепко засела! Её Волк гнал - не выгнал, её Бык гнал - не выгнал, Медведь гнал - не выгнал, где уж тебе совладать! - Попытаемся, - сказал Петушок и пошёл с Зайцем выгонять Лису. Как пришли они к избушке, Петух запел:Медведь-половинщик
Жил-был мужичок в крайней избе на селе, что стояла подле самого леса. А в лесу жил медведь и, что ни осень, заготовлял себе жильё, берлогу, и залегал в неё с осени на всю зиму; лежал да лапу сосал. Мужичок же весну, лето и осень работал, а зимой щи и кашу ел да квасом запивал. Вот и позавидовал ему медведь; пришёл к нему и говорит: - Соседушка, давай задружимся! - Как с вашим братом дружиться: ты, Мишка, как раз искалечишь! - отвечал мужичок. - Нет, - сказал медведь, - не искалечу. Слово моё крепко - ведь я не волк, не лиса: что сказал, то и сдержу! Давай-ка станем вместе работать! - Ну ладно, давай! - сказал мужик. Ударили по рукам. Вот пришла весна, стал мужик соху да борону ладить, а медведь ему из лесу вязки выламывает да таскает. Справив дело, уставив соху, мужик и говорит: - Ну, Мишенька, впрягайся, надо пашню подымать. Медведь впрягся в соху, выехали в поле. Мужик, взявшись за рукоять, пошёл за сохой, а Мишка идёт впереди, соху на себе тащит. Прошёл борозду, прошёл другую, прошёл третью, а на четвёртой говорит: - Не полно ли пахать? - Куда тебе, - отвечает мужик, - ещё надо дать концов десятка с два! Измучился Мишка на работе. Как покончил, так тут же на пашне и растянулся. Мужик стал обедать, накормил товарища да и говорит: - Теперь, Мишенька, соснём, а отдохнувши, надо вдругорядь перепахать. И в другой раз перепахали. - Ладно, - говорит мужик, - завтра приходи, станем боронить и сеять репу. Только уговор лучше денег. Давай наперёд положим, коли пашня уродит, что кому брать: всё ли поровну, всё ли пополам или кому вершки, а кому корешки? - Мне вершки, - сказал медведь. - Ну ладно, - повторил мужик, - твои вершки, а мои корешки. Как сказано, так сделано: пашню на другой день заборонили, посеяли репу и сызнова заборонили. Пришла осень, настала пора репу собирать. Снарядились наши товарищи, пришли на поле, повытаскали, повыбрали репу: видимо-невидимо её. Стал мужик Мишкину долю - ботву срезывать, вороха навалил с гору, а свою репу на возу домой свёз. И медведь пошёл ботву в лес таскать, всю перетаскал к своей берлоге. Присел, попробовал, да, видно, не по вкусу пришлась!… Пошёл к мужику, поглядел в окно; а мужичок напарил сладкой репы полон горшок, ест да причмокивает. «Ладно, - подумал медведь, - вперёд умнее буду!» Медведь пошёл в лес, залёг в берлогу, пососал, пососал лапу, да с голодухи заснул и проспал всю зиму. Пришла весна, поднялся медведь, худой, тощий, голодный, и пошёл опять набиваться к соседу в работники - пшеницу сеять. Справили соху с бороной. Впрягся медведь и пошёл таскать соху по пашне! Умаялся, упарился и стал в тень. Мужичок сам поел, медведя накормил, и легли оба соснуть. Выспавшись, мужик стал Мишку будить: - Пора-де вдругорядь перепахивать. Нечего делать, принялся Мишка за дело! Как кончили пашню, медведь и говорит: - Ну, мужичок, уговор лучше денег. Давай условимся теперь: на этот раз вершки твои, а корешки мои. Ладно, что ли? - Ладно! - сказал мужик. - Твои корешки, мои вершки! Ударили по рукам. На другой день пашню заборонили, посеяли пшеницу, про-шли по ниве бороной и ещё раз тут же помянули, что теперь-де медведю корешки, а мужичку вершки. Настала пора пшеницу убирать; мужик жнёт не покладаючи рук; сжал, обмолотил и на мельницу свёз. Принялся и Мишка за свой пай; надёргал соломы с корнями целые вороха и пошёл таскать в лес к своей берлоге. Всю солому переволок, сел на пенёк отдохнуть да своего труда отведать. Пожевал соломки - нехорошо! Пожевал корешков - не лучше того! Пошёл Мишка к мужику, заглянул в окно, а мужичок сидит за столом, пшеничные лепешки ест, бражкой запивает да бороду утирает. «Видно, уж моя такая доля, - подумал медведь, - что из моей работы проку нет: возьму вершки - вершки не годятся, возьму корешки - корешки не едятся!» Тут Мишка с горя залёг в берлогу и проспал всю зиму, да уж с той поры не ходил к мужику в работу. Коли голодать, так лучше на боку лежать.Лиса и Медведь
Жила-была кума-Лиса; надоело Лисе на старости самой о себе промышлять, вот и пришла она к Медведю и стала проситься в жилички: - Впусти меня, Михайло Потапыч, я лиса старая, учёная, места займу немного, не объем, не обопью, разве только после тебя поживлюсь, косточки огложу. Медведь, не долго думав, согласился. Перешла Лиса на житьё к Медведю и стала осматривать да обнюхивать, где что у него лежит. Мишенька жил с запасом, сам досыта наедался и Лисоньку хорошо кормил. Вот заприметила она в сенцах на полочке кадочку с мёдом, а Лиса, что Медведь, любит сладко поесть; лежит она ночью да и думает, как бы ей уйти да медку полизать; лежит, хвостиком постукивает да Медведя спрашивает: - Мишенька, никак, кто-то к нам стучится? Прислушался Медведь. - И то, - говорит, - стучат. - Это, знать, за мной, за старой лекаркой пришли. - Ну что ж, - сказал Медведь, - иди. - Ох, куманёк, что-то не хочется вставать! - Ну, ну, ступай, - понукал Мишка, - я и дверей за тобой не стану запирать. Лиса заохала, слезла с печи, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и ну починать кадочку; ела, ела, всю верхушку съела, досыта наелась; закрыла кадочку ветошкой, прикрыла кружком, заложила камешком, всё прибрала, как у Медведя было, и воротилась в избу как ни в чём не бывало. Медведь её спрашивает: - Что, кума, далеко ль ходила? - Близёхонько, куманёк; звали соседки, ребёнок у них захворал. - Что же, полегчало? - Полегчало. - А как зовут ребёнка? - Верхушечкой, куманёк. - Не слыхал такого имени, - сказал Медведь. - И-и, куманёк, мало ли чудных имён на свете живёт! Медведь уснул, и Лиса уснула. Понравился Лисе медок, вот и на другую ночку лежит, хвостом об лавку постукивает: - Мишенька, никак, опять кто-то к нам стучится? Прислушался Медведь и говорит: - И то, кума, стучат! - Это, знать, за мной пришли! - Ну что же, кумушка, иди, - сказал Медведь. - Ох, куманёк, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать! - Ну, ну, ступай, - понукал Медведь, - я и дверей за тобой не стану запирать. Лиса заохала, слезла с печи, поплелась к дверям, а как за дверь выпела, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку, добралась до мёду, ела, ела, всю серёдку съела, наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, заложила камешком, все, как надо, убрала и вернулась в избу. А Медведь её спрашивает: - Далеко ль, кума, ходила? - Близёхонько, куманёк. Соседи звали, у них ребёнок захворал. - Что ж, полегчало? - Полегчало. - А как зовут ребёнка? - Серёдочкой, куманёк. - Не слыхал такого имени, - сказал Медведь. - И-и, куманёк, мало ли чудных имён на свете живёт! - отвечала Лиса. С тем оба и заснули. Понравился Лисе медок; вот и на третью ночь лежит, хвостиком постукивает да сама Медведя спрашивает: - Мишенька, никак, опять к нам кто-то стучится? Послушал Медведь и говорит: - И то, кума, стучат. - Это, знать, за мной пришли. - Что же, кума, иди, коли зовут, - сказал Медведь, - Ох, куманёк, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать! Сам видишь - ни одной ночки соснуть не дают! - Ну, ну, вставай, - понукал Медведь, - я и дверей за тобой не стану запирать. Лиса заохала, закряхтела, слезла с печи и поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и принялась за кадочку; ела, ела, все последки съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, припёрла камешком и всё, как надо быть, убрала. Вернувшись в избу, она залезла на печь и свернулась калачиком. А Медведь стал Лису спрашивать: - Далеко ль, кума, ходила? - Близёхонько, куманёк. Звали соседи ребёнка полечить. - Что ж, полегчало? - Полегчало. - А как зовут ребёнка? - Последышком, куманёк, Последышком, Потапович! - Не слыхал такого имени, - сказал Медведь. - И-и, куманёк, мало ли чудных имён на свете живёт! Медведь заснул, и Лиса уснула. Вдолге ли, вкоротке ли, захотелось опять Лисе мёду - ведь Лиса сластёна, - вот и прикинулась она больной: кахи да кахи, покою не даёт Медведю, всю ночь прокашляла. - Кумушка, - говорит Мишка, - хоть бы чем ни на есть полечилась. - Ох, куманёк, есть у меня снадобьеце, только бы медку в него подбавить, и всё как есть рукой снимет. Встал Мишка с полатей и вышел в сени, снял кадку - ан кадка пуста! - Куда девался мёд? - заревел Медведь. - Кума, это твоих рук дело! Лиса так закашлялась, что и ответа не дала. - Кума, кто съел мёд? - Какой мёд? - Да мой, что в кадочке был! - Коли твой был, так, значит, ты и съел, - отвечала Лиса. - Нет, - сказал Медведь, - я его не ел, всё про случай берёг; это, знать, ты, кума, сшалила? - Ах ты, обидчик этакий! Зазвал меня, бедную сироту, к себе да и хочешь со свету сжить! Нет, друг, не на такую напал! Я, Лиса, мигом виноватого узнаю, разведаю, кто мёд съел. Вот Медведь обрадовался и говорит: - Пожалуйста, кумушка, разведай! - Ну что ж, ляжем против солнца - у кого мёд из живота вытопится, тот его и съел. Вот легли, солнышко их пригрело. Медведь захрапел, а Лисонька - скорее домой: соскребла последний медок из кадки, вымазала им Медведя, а сама, умыв лапки, ну Мишеньку будить. - Вставай, вора нашла! Я вора нашла! - кричит в ухо Медведю Лиса. - Где? - заревел Мишка. - Да вот где, - сказала Лиса и показала Мишке, что у него всё брюхо в меду. Мишка сел, протёр глаза, провёл лапой по животу - лапа так и льнёт, а Лиса его корит: - Вот видишь, Михайло Потапович, солнышко-то мёд из тебя вытопило! Вперёд, куманёк, своей вины на другого не сваливай! Сказав это, Лиска махнула хвостом, только Медведь и видел её.Лиса-лапотница
Зимней ночью шла голодная кума по дорожке; на небе тучи нависли, по полю снежком порошит. «Хоть бы на один зуб чего перекусить», - думает лисонька. Вот идёт она путём-дорогой; лежит лапоть. «Что же, - думает лиса, - ину пору и лапоток пригодится». Взяла лапоть в зубы и пошла далее. Приходит в деревню и у первой избы постучалась. - Кто там? - спросил мужик, открывая оконце. - Это я, добрый человек, лисичка-сестричка. Пусти переночевать! - У нас и без тебя тесно! - сказал старик и хотел было задвинуть окошечко. - Что мне, много ли надо? - просилась лиса. - Сама лягу на лавку, а хвостик под лавку, - и вся тут. Сжалился старик, пустил лису, а она ему и говорит: - Мужичок, мужичок, спрячь мой лапоток! Мужик взял лапоть и кинул его под печку. Вот ночью все заснули, лисичка слезла тихонько с лавки, подкралась к лаптю, вытащила его и закинула далеко в печь, а сама вернулась как ни в чём не бывало, легла на лавочку и хвостик спустила под лавочку. - Стало светать. Люди проснулись; старуха затопила печь, а старик стал снаряжаться в лес по дрова. Проснулась и лисица, побежала за лапотком - глядь, а лаптя как не бывало. Взвыла лиса: - Обидел старик, поживился моим добром, а я за свой лапоток и курочки не возьму! Посмотрел мужик под печь: нет лаптя! Что делать? А ведь сам клал! Пошёл, взял курицу и отдал лисе. А лиса ещё ломаться стала, курицы не берёт и на всю деревню воет, орёт о том, как разобидел её старик. Хозяин с хозяйкой стали ублажать лису: налили в чашку молока, покрошили хлеба, сделали яичницу и стали лису просить не побрезгать хлебом-солью. А лисе только того и хотелось. Вскочила на лавку, поела хлеб, вылакала молочка, уплела яичницу, взяла курицу, положила в мешок, простилась с хозяевами и пошла своим путём-дорогой. Идёт да песенку попевает:Пошла лиса на мировую, напилась, наелась, выбрала что ни есть жирного гуся, положила в мешок, поклонилась хозяйке и отправилась в путь-дороженьку; идёт, да и припевает про себя песенку:
Последние комментарии
18 часов 1 минута назад
18 часов 2 минут назад
18 часов 10 минут назад
18 часов 18 минут назад
19 часов 16 минут назад
19 часов 35 минут назад