Слово солдата [Борис Борисович Зюков] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

верный шаг: разогнавшись, протаранил головой горящие снопы. Только искры брызнули во все стороны, от чего пышная соломенная постель запылала еще веселее. Но оторопь прошла, и мы, накинув на головы шинели, один за другим выскочили наверх.

— Что, поспали, вояки, черт бы вас побрал, — прибежал откуда-то командир взвода. — Какой же это дурак надоумил вас ставить плошку у входа да еще на соломе? Тушить! Живо! Заваливай вход!

— Вещмешки там…

— Живо, говорю! Радуйтесь, что сами уцелели.

Через минуту все было кончено. Там, где еще недавно мы блаженствовали на свежей, пахнущей солнцем и летом соломе, зияла черная яма да местами из провала струился голубоватый дымок.

Тишина. Нудно и так неуютно шуршит в голых ветвях холодный осенний дождик.

Наши вещмешки — у кого с сухим пайком, а у кого с куском домашнего сала — где-то догорали под толстым слоем земли и обугленных бревен. Из всего нашего имущества каким-то чудом уцелел лишь Степанов круглый, защитного цвета котелок. Видимо, после неудачных поисков воды так и уснул мой односельчанин со своим верным спутником.

Невдалеке за деревьями пофыркивали лошади, бренчали пустые ведра, глухо бухала крышка полевой кухни. Время от времени там раздавался чей-то сердитый, начальственный бас.

— Вот он, старшина… — тоскливо смотрит Степан в сторону кухни. — Жалко ему воды. Кричит: «Где я наберу для всех? Из чего обед варить буду?»

От кухни тянуло вкусным дымком. Но есть не хотелось. По-прежнему нестерпимо хотелось пить.

И тут у меня неожиданно мелькнула озорная мысль, созрело решение.

— Степан, дай котелок.

— Зачем?

— Пойду по воду.

— К этому аспиду?

— К нему.

Это мое неожиданное решение почему-то необыкновенно развеселило Степана.

— На, только не расплескай, — давясь смехом и вытирая слезы, протянул котелок.

— Постараюсь.

Из-за кустов долго изучал обстановку в районе кухни. Да, там действительно стояла на повозке бочка с водой. Два солдата-повара суетились возле кухни: подливали в котел воду, подкладывали дрова, что-то резали большими блестящими ножами. Тут же с видом полководца солидно прохаживался старшина. Вид его, и правда, внушал страх и уважение. Высокий, плотный. Черные висящие усы и большой крючковатый нос делали смуглое лицо решительным и свирепым. А голос — труба иерихонская.

Хотел уже было повернуть обратно, но вдруг решился. Печатая шаг, как недавно учили меня в запасном полку, проломился через кусты, в пяти шагах от старшины круто развернулся, звучно шлепнул единственным каблуком раскисших сапог и, вытянувшись в струнку, лихо вскинул руку к промасленной шапке.

— Товарищ гвардии старшина, разрешите обратиться!

Видимо, что угодно мог ожидать бывалый старшина в этом сыром прифронтовом лесу, только не такого уставного, давно забытого, может быть, еще довоенного к нему обращения. Недоумение, восхищение и сомнение разом промелькнули в его округлившихся глазах. Невольно смахнув под ремнем засаленной телогрейки воображаемые складки, застыв по стойке «смирно», старшина минуту молча глядел на меня, видимо, не зная что делать.

— Обращайтесь…

— Разрешите набрать котелок воды!

Старшина минуту смотрит мне в глаза и вдруг тихо говорит:

— Повар, налей ему… Полный котелок…

Обходя кусты, я нес воду не торопясь, осторожно, как самую большую драгоценность. За деревьями то тут, то там со скучающим видом стояли солдаты, поглядывая на кухню.

— Что, дает старшина воду?

— Дает…

Топот ног. Треск сучьев. Звон котелков. А через минуту в той стороне, где дымилась полевая кухня, взорвался такой густой бас старшины, что, казалось, притихли на передовой пулеметы, а ухнувший за лесом тяжелый снаряд был выпущен кем-то с перепугу. Громче послышался треск сучьев и звон пустых котелков в обратном направлении.

…Вот надо же так! Вспомнится мне иной раз тот первый фронтовой день, да не чем иным, а тем, как дружно гремели в лесной чаще пустые котелки моих незадачливых однополчан.

ПЕРВАЯ АТАКА

Целый день 10 августа сорок четвертого года стрелковый батальон старшего лейтенанта Нилова атаковал небольшую молдавскую деревеньку, разбросавшую приземистые серые домики по склону пологой, распаханной высоты. Нашей правофланговой роте досталось самое трудное направление. Трудным оно было потому, что наступать приходилось чуть правее деревеньки и, в случае успеха, бойцы не могли укрыться за ее плетнями и хатами, оказывались все время на виду у врага. К тому же до самой вершины холма предстояло бежать в гору. А вражеский огонь одинаково прицельно хлестал по цепи и с вершины высоты, и с околицы.

Когда батальон сосредоточился в глубокой придорожной канаве, обсаженной корявыми, черными от старости вербами, комбат Нилов где перебежками, а где ползком пробрался в правофланговую роту.

Командира батальона бойцы немного побаивались. Невысокого роста, щуплый, он был