До Михайловского не дотягивает. Тема интересная, но язык тяжеловат.
2 Potapych
Хрюкнула свинья, из недостраны, с искусственным языком, самым большим достижением которой - самый большой трезубец из сала. А чем ты можешь похвастаться, ну кроме участия в ВОВ на стороне Гитлера, расстрела евреев в Бабьем Яру и Волыньской резни?.
Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
Часть вторая продолжает «уже полюбившийся сериал» в части жизнеописания будней курсанта авиационного училища … Вдумчивого читателя (или слушателя так будет вернее в моем конкретном случае) ждут очередные «залеты бойцов», конфликты в казармах и «описание дубовости» комсостава...
Сам же ГГ (несмотря на весь свой опыт) по прежнему переодически лажает (тупит и буксует) и попадается в примитивнейшие ловушки. И хотя совершенно обратный
подробнее ...
пример (по типу магического всезнайки или суперспеца) был бы еще хуже — но все же порой так и хочется прибавить герою +100 очков к сообразительности))
В остальном же все идет без особых геройств и весьма планово (если не считать очередной интриги в финале книги, как впрочем было и в финале части первой)). Но все же помимо чисто технических нюансов службы (весьма непростой кстати...) и «ожидания экшена» (что порой весьма неоправданно) — большая часть (как я уже говорил) просто отдана простому пересказу «жита и быта» бесправного существа именуемого «курсант»))
Не знаю кому как — но мне данная книга (в формате аудио) дико «зашла»)) Так что если читать только ради чтения (т.е не спеша и не пролистывая страницы), то и Вам (я надеюсь) она так же придется «ко двору»))
Как ни странно, но похоже я открыл (для себя) новый подвид жанра попаданцы... Обычно их все (до этого) можно было сразу (если очень грубо) разделить на «динамично-прогрессорские» (всезнайка-герой-мессия мигом меняющий «привычный ход» истории) и «бытовые-корректирующие» (где ГГ пытается исправить лишь свою личную жизнь, а на все остальное ему в общем-то пофиг)).
И там и там (конечно) возможны отступления, однако в целом (для обоих
подробнее ...
вариантов) характерно наличие какой-то итоговой цели (спасти СССР от развала или просто желание стать гораздо успешнее «чем в прошлый раз»). Но все чаще и чаще мне отчего-то стали попадаться книги (данной «линейки» или к примеру попаданческий цикл Р.Дамирова «Курсант») где все выстроено совсем на других принципах...
Первое что бросается в глаза — это профессия... Вокруг нее и будет «вертеться все остальное». Далее (после выбора любимой темы: «медик-врач», военный, летчик, милиционер, пожарный и пр) автор предлагает ПРОСТО пожить жизнь героя (при всех заданных условиях «периода подселения»).
И да — здесь тоже будут всяческие геройства, свершения и даже местами прогрессорство (куда уж без него), но все это совсем НЕ является искомой целью (что-то исправить, сломать или починить). Нет! Просто — каждая новая книга (часть) это лишь очередная «дверь», для того что-бы еще чуть-чуть пожить жизнь (глазами героя).
И самое забавное, что при данном подходе — уже совсем не обязательны все привычные шаблоны (использовав которые писать-то в принципе трудновато, ибо ГГ уже отработал «попаданческий минимум», да и что к примеру, будет делать генсек с пятью звездами ГСС, после победы над СаСШ? Все! Дальше писать просто нет никакого смысла (т.к дальше будет тупо неинтересно). А тут же ... тут просто поле не паханное)) Так что «только успевай писать продолжение»))
P.S Конкретно в этой части ГГ (вчерашний школьник) «дико щемится» в авиационное училище — несмотря на «куеву тучу» косяков (в виде разбитого самолета, который ему доверили!!!) и неких «тайн дома …» нет не Романовых)) а его личного дома)).
Местами ГГ (несмотря на нехилый багаж и опыт прошлой жизни) откровенно тупит и все никак не может «разрулить конфликт» вырастающий в очередное (казалось бы неприодолимое препятствие) к заветной цели... Но... толи судьба все же милостива к «засланцу», то ли общее количество (хороших и желающих помочь) знакомых (посвященных в некую тайну) все же не переводится))
В общем — книга (несмотря на некоторые шороховатости) была прослушана на «ура», а интрига в финале (части первой) мигом заставило искать продолжение))
Проснулась, как всегда, в восемь. Глупая привычка — ложиться иной раз приходится под утро… Но она не хотела ее менять — сама не зная, почему. Или зная, но не признаваясь самой себе, что не хотела остаться без мимолетного ощущения детства, той утренней свежести, которая сопровождала ее по пути в школу… Выспаться можно и днем. Упруго потянувшись, она изогнулась, безжалостно смяв головой черную шелковую простыню, потом легко поднялась, мимолетно окинув взглядом свое отражение в стоячем омуте зеркала. Жаловаться пока не на что — не модель, конечно, но фигура подтянутая, без складок, а смутно отсвечивающая голизной кожа на вид гладка и упруга. Не было и следа той ранней дряблости, которая выдает привычку к залеживанию в постели. Еще несколько раз старательно потянувшись и походив на цыпочках, она раздвинула шторы и окинула взглядом пасмурную панораму утреннего города. Прямо под ней стыла в утренней сырости Садовая, а напротив Гостиный уже жил, как всегда, своей гостиной жизнью — зазывно светил в который уже раз обновленными витринами, устрашая плетущихся в поисках пивных бутылок бомжей неземным шиком и ценами. Не одеваясь, она прошла на кухню, рассеянно заглянула в холодильник — овощной салат, заботливо приготовленный с вечера, пара перепелиных яиц… Выпив кофе, закурила всегдашнюю утреннюю сигарету. Давно пора бы бросить — не всем нравиться табачный запах… В теле было то приятное утомление, которое остается после хорошо выполненной работы. Накануне у нее были постоянные клиенты: пожилая пара из Германии, навсегда покоренная рокочущей русской речью — без русского акцента процесс терял для них всякую прелесть. Как всякий уважающий себя «владыка», она читала Фрейда, но желания людей, ее клиентов, порой не поддавались никакому анализу, и де Сад вместе с Макаренко и Ушинским помогали ей ничуть не меньше… Каждому нужно было свое, для каждого надо было найти это «свое», о котором иногда не подозревал и сам клиент. За то, что она умела это делать, ее ценили в соответствующих кругах, да и сама она испытывала иногда, может быть, странноватую, но искреннюю гордость. Ведь она видела, насколько успокоенными и умиротворенными уходили от нее после сеанса. И, в отличие от многих коллег по ремеслу, не испытывала к ним презрения. Она чувствовала своеобразную суровую материнскую нежность, как к непослушным детям — многим именно это и было нужно… Вымыв посуду, она аккуратно поставила тарелку в сушилку, перевернула чашку, старательно протерла досуха вилку и положила ее в ящик стола, по пути турнув задорно торчащую оттуда «игрушку». Кухня иногда использовалась не только для приготовления еды — обилие разнообразных приспособлений просто-таки провоцировало на эксперименты, иногда получалось весело, особенно с молодоженами. Если бы ее мать увидела тут такое… «Что это ты делаешь?» Она даже привздрогнула, явственно услышав ее голос, и с детства знакомый сладостный страх вдруг напомнил о себе, пройдясь по телу бархатистыми кошачьими лапками. Мама, мамочка… С минуту она шмыгала носом, потом сполоснула лицо холодной водой, чтобы глаза не покраснели. Хорош будет властелин с заплаканными глазами… Правда, сегодня клиентов не будет — праздник. Недаром она вспомнила детство — именно к этому первому школьному дню мать всегда приурочивала подарки к ее дню рождения, который как-то незаметно происходил за неделю до этого. Она не знала, почему так было — так было, и это было правильно. И с раннего утра, когда, украшенная бантами и цветами, она уходила на первый урок, она твердо знала, что праздник будет достойно завершен вечером.
Вернувшись в спальню, она взяла с ночного столика конверт и, накинув халат, перешла в кабинет. Каждое дело следует делать в соответствующей обстановке. Высыпав на блестящую полированную поверхность стола купюры, она быстро пересчитала их, затем, выяснив по телефону сегодняшний курс в обменниках, включила калькулятор и, осторожно нажимая клавиши, высчитала сумму в долларах, а затем и в рублях. Записав итог в крохотную книжечку, она выключила калькулятор и задумчиво уставилась в окно, покусывая авторучку. Затем, так же задумчиво, подвинула к себе листок для записок и нарисовала в центре четкий мягкий знак. Как он называется? Ерь! Смешной какой… Обведя его еще раз, она поставила рядом знак вопроса. Денег хватало, не хватало решимости. Платиновый «Ерь» стоил примерно столько же, сколько фирменный комплект «игрушек», причем не какой-нибудь бойскаутский набор из наручников и плети, а самая полная разработка, сделанная на основе оснастки средневекового городского палача и выполненная в добротной немецкой манере. К тому же он имел обязательный для Европы медицинский сертификат, что позволяло размещать рекламу в солидных изданиях…
Вздохнув, она отодвинула листок и некоторое время придирчивым взглядом оглядывала развешанные по стене «игрушки» из кожи и пластика, имитирующего сталь. Были у нее и настоящие стальные инструменты, которые она держала в специальном сейфе — их она рассматривала особенно придирчиво, сетуя про себя на дороговизну секс-игрушек и их большую изнашиваемость. Тщательно протерев полированные поверхности и шипы фланелевой тряпочкой, она на всякий случай еще раз смазала их подсолнечным маслом и закрыла сейф. Смотр орудий труда успокоил ее, приведя в благостное, слегка возбужденное состояние. Весь арсенал был готов к работе — впрочем, как и обычно. А европейский сертификат… Да бог с ним! Как раз западным клиентам, как она подозревала, отсутствие медицинского освидетельствования только разжигало воображение. С ними она могла позволить себе поиграть, изображая «русскую» — именно ту, к которой они с детства привыкли по голливудским фильмам про бондов. Нехитрая, но беспроигрышная игра — детские воспоминания… Вернувшись за стол, она медленно отсчитала нужную сумму, добавив к ней те деньги, что прихватила из сейфа. Ее игра — подарки… Она задумчиво смотрела на сиротливый «ерь», красующийся на бумаге. Этот подарок приходится делать самой себе. Дорогая платиновая брошь давно завладела ее воображением — психоаналитик, с которым она порой коротала свободные часы (оплаченные, конечно), встал в тупик, пытаясь объяснить такую тягу к абстрактной загогулине, которая даже и буквой-то не была, и молол обычную чушь о фаллических символах. Неужели ей и впрямь нужно было что-то вроде еще одной «игрушки»? Тогда зачем в десятом классе она купила себе букет желтых тюльпанов — на все оставшиеся после похорон деньги… Символом чего стал для нее этот букет? Но об этом она с психологом не говорила. Пододвинув листок, она несколькими рассеянными штрихами изобразила букет, и написала крупными буквами: «Тюльпаны». Букет вышел наподобие пучка розог, которые вымачивались у нее в чулане. Расселенная коммуналка была богата разнообразными небольшими помещениями совершенно непонятного назначения. Бывшими жильцами они использовались в качестве кладовых, которые с течением времени превращались в нечто среднее между помойкой и музеем… Была тут и их кладовка. Она вспомнила, что после похорон матери туда не заглядывала — даже и не вспоминала о ее существовании. Не было нужды — после расселения места вполне хватало. Да и ключа, кажется, не было… Пожав плечами, она вернулась к своему занятию. Теперь из под ее карандаша появлялся какой-то кособокий повешенный на цепь уродец, к которому для понятности пришлось приписать: «Скелет». Это был брелок, подаренный Им — первый и единственный раз. В праздничном возбуждении первого школьного дня она разболтала ему о подарочной традиции, и он, пошарив в карманах, полных, как обычно, всякой дребедени, выудил смешного скелетика на цепочке и без лишних слов подарил ей. Воспоминания разматывались, словно от упавшего клубка, который расшалившийся котенок воображения все гнал и гнал куда-то, путаясь в цветных нитях… Вот роскошный резной деревянный орел, почти в натуральную величину — фигура на телевизоре… Мама тогда еще жила дома, она и купила зачем-то эту громоздкую недешевую вещь — никогда бы она не заподозрила в ней такую тягу к искусству! Потом выяснилось, что статуэтка досталась ей случайно, за какие-то гроши — но все равно странно… На листке появилось кривоклювая гарпия, достойная Собора Парижской Богоматери, и слово «Орел» с большой буквы, как собственное название, имя подарка. Теперь настал черед большой буквы «Н», начинающей слово «Норка». Настоящая, хотя и несколько куцая, норка на пальто вызвала ажиотаж у девчонок во всех параллельных классах, да и в старших тоже. Правда, мать проявила бдительность, и в школу она это пальто больше не надевала, а то бы наверняка с этим несчастным зверьком что-нибудь случилось бы и после смерти, для утверждения его окончательной невезучести. Тогда же она прочитала «Венеру в мехах», и это дало ей богатую пищу для фантазий… Рядом с одной химерой на бумаге появилась другая, без крыльев, покрытая беспорядочной штриховкой, долженствующей изображать мех. А затем еще одна — полная противоположность предыдущей. Черепашка, отрада ее одиннадцатилетия — маленькое созданьице из резины с пупырышком-затычкой. Она верно служила ей, пока, наконец, окончательно не утонула под весом грациозной девушки пятнадцати лет. Следующий рисунок мог бы послужить образцом никем не описанного стиля, в котором уже которое поколение рисует кукол и принцесс — аккуратно-продолговатые глаза и губы бантиком. Кукла Елена, похожая на бело-розовый торт, всегда вызывала у нее восхищение своей недоступной для нее красотой. Где-то она теперь? И наконец… Улыбаясь, она вспоминала первый подарок, доставшийся ей — никогда, ни до, ни после, не испытывала она такого счастья! Когда, вернувшись домой, она открыла дверь, то первое, что увидела, был… Карандаш, цвиркнув, выскочил за край листа, так ничего и не изобразив. Листа бумаги не хватило… Для чего? Она нахмурилась, будто собираясь вот-вот что-то вспомнить. Что-то такое простое, такое окончательное, после чего все станет ясным и понятным. Вся ее жизнь до сих пор — она станет цельной, и стихнет непонятное томление от всего несбывшегося, ненужного, беспокоящего… Внутренняя щекотка подзуживала что-то непременно сделать, какое-то мелкое, но необходимое движение, которым необходимо завершить это общение с миром. Но что?…
Что? Что она делает? Словно проснувшись, она посмотрела на листок, покрытый собственными каракулями. Чушь какая-то… Вспомнила детство… Зачем? Ее подмывало расхохотаться, но она почему-то сдерживала смех, словно заранее опасаясь его неестественности, которая обязательно выльется в истерику. Что ж, потехе час… Скомкав бумажку, она собралась кинуть ее в корзину, но потом передумала, оставила на столе, словно забыв. Скинув халат, подошла к окну. Гостиный ждал ее, разинув жаркие пасти надраенных витрин — сегодня ему перепадет лакомый кусок. Собрав со стола деньги, она вышла, оставив томительную скуку пустой комнаты — дело не терпело отлагательств. Небрежно смятый лист на столе потихоньку разворачивался, бесстыдно являя миру убогие каракули. Большие буквы выделялись на нем, выстроившись аккуратной цепочкой сверху вниз, как в строках стихотворения. Закраина листа подрезала это стихотворение сверху, оставляя на виду буквы «Е» (кукла Елена), «Ч» (черепашка), «Н» (норка), «О» (орел), «С» (скелет), и «Т» (тюльпаны). Внизу сиротливо болтался мягкий знак. Хлопнула дверь — квартира опустела, и тишина вольготно разлилась по всем коридорам и закоулкам, пыльной трясиной осев на давно никем не потревоженные кладовки, в одной из которых, закрытой на замок с потерянным ключом, уж который год валялся разобранный детский велосипед — первая сбывшаяся мечта девятилетнего ребенка.
Последние комментарии
1 день 20 часов назад
1 день 21 часов назад
1 день 21 часов назад
1 день 21 часов назад
1 день 23 часов назад
1 день 23 часов назад