В клетке (СИ) [Вадим Лебедев] (fb2) читать онлайн

В клетке

Глава 1

I

Волк привычно открыл глаза, поднялся с матраса и стал одеваться. Через несколько минут в лагере, больно резанув по ушам, прозвучит подъём. И на каждого, кто через тридцать секунд после сигнала не покинет «место отдыха», опрокинется бадья ледяной мутной жижи. Ни принимать подобный «душ», ни тем более подвергать опасности свои немногочисленные «сокровища» Волк не собирался. Кусок много повидавшего на своём веку полотна, заменявший юноше и вещмешок, и подушку, столь же привычно был отставлен в сторону от лежанки, следом был аккуратно скатан и отставлен в сторону матрас.

Сигнал. Через ряд от него, громко матерясь, подскочил на ноги жилистый мужик. Волк хмыкнул. Этот самый мужик на второй день своего пребывания здесь попробовал подменить свой матрас, сырой и весь пропахший той самой жижей, относительно сухим и чистым матрасом «сопляка», которым посчитал Волка. Сломанное ребро и заточенный с одного края металлический прут, приставленный к брюху, быстро разъяснили жилистому настоящее соотношение сил в этом мире, мире Альегора.

Ворота барака стали медленно открываться. Заключенных ждала перекличка.

На перекличке в этот раз не досчитались восьмерых из его барака. Покойники. И не важно, забрала Смерть их души ночью, пришла ли на рассвете или решила подождать, когда в барак запустят «очищающий воздух». Все те, кто не смог выбраться до начала переклички, были мертвы. Уж в этом Волку сомневаться не приходилось.

Маор, надзирающий за их бараком, торопливо (и куда спешит, скотина?) отчитался перед начальством, а затем небрежно махнул рукой страже. Машинально потирая номер на руке и держась в середине подгоняемой стражами толпы, Волк отправился в «место искупления». Он абсолютно точно знал, что его ждёт. И с содроганием вспоминал, как проходил его день два года назад, в первые месяцы после прибытия в Альегор. Семнадцать часов непрерывного и изнуряющего труда. Подхватить тяжёлую металлическую балку, отнести её в строящийся блок, вывезти оттуда огромную телегу, наполненную строительным мусором, прикатить в обратном направлении бочку чего-то дурно пахнущего… И всё это под постоянным надзором, без возможности перевести дух и сделать хотя бы один глоток воды. Волк попал в Альегор, не совсем осознавая себя, а потому в распределении прошёл по самому низшему профилю чернорабочего. Их даже кормили откровенными помоями из того, что оставалось после хозяев и более ценной части заключённых. Поэтому и гибли работяги, подобные Волку, чуть ли не десятками каждый день. Подобные, только вот сам Волк умудрился выжить. Спасибо старику, который выходил и заставил непонятного мальца отчаянно цепляться за жизнь. Спасибо Торгвару, который разглядел в Волке некий потенциал и стал привлекать к своим делишкам. И спасибо друзьям, без которых его выживание не было бы возможным в принципе.

Вот и сейчас, пока остальные бедолаги из его барака приступают к работе, Хугин умудряется чем-то заинтересовать стражника, отвлекая его внимание, а Мунин тем временем торопливо протягивает Волку на удивление мягкую краюху хлеба и крохотную фляжку с водой.

Сделать один маленький глоток воды. Съесть хлеб. Есть быстро (вряд ли стражник не отреагирует на слишком уж долгое безделье), но при этом стараясь тщательно пережёвывать каждый кусочек. Запить всё тремя добрыми глотками. Вернуть флягу законному владельцу. Приступить к работе.

Такой почти ставший регулярным ритуал сегодня был дополнен негромким шёпотом Мунина — «Люди Стержня приходили. Торгвар хочет тебя видеть!»

Что же, по крайней мере сегодняшним вечером Волк сможет сытно поесть. А это при такой жизни уже немало.

II

С Торгваром Волка свёл старик. Собственно, при попадании в Альегор, странного, мало что осознающего юношу скорее всего ждала бы очень скорая и неминуемая смерть. Но…

Непонятно, какая сила заставила этого суховатого, местами жестокого старца пожалеть в беспамятстве валяющегося на матрасе паренька. Да только на утро после первой же после распределения ночи в бараке чья-то неожиданно сильная рука буквально вышвырнула Волка с его лежбища, а не менее сильный голос произнёс:

— Быстрее, парень! Быстрее! Если тебе хочется здесь выжить, то привыкай спать вполглаза да на людей в другую половину посматривать. Ясно?

Ясно спросонья не было ни капли, но парень кивнул. На всякий случай.

— Хм. Понятно, значит. Нет, парень, не вытянешь ты здесь. Не вытянешь. Ладно, мой тебе совет. Матрас скатай да в сторону убери. Да пошевеливайся ты, растяпа! До сигнала пара минут всего. Вот так. О, слышишь? Ты вовремя.

Наблюдая за той самой жижей, льющейся сверху на то место, где только что лежал матрас, юноша робко выдавил.

— Спасибо.

— Не за что, парень. Ладно, недосуг мне с тобой. Смотри в оба. Места здесь лихие.

В лихости данных мест удалось убедиться тем же вечером. Попав в чернорабочие строительного цеха Альегора, юноша к вечеру едва переставлял от усталости ноги. Чем не преминули воспользоваться его «товарищи» по несчастью.

— Эй, ты! Сопля! Мне нужен твой матрас. Встал быстро и принёс мне.

Юноша даже не понял, что бугай обращается к нему. Впрочем, уже следующий комментарий всё прояснил.

— Ну! Долго я ждать то буду? Эй, хрен трухлявый, я к тебе обращаюсь! Ты, чмырёныш с волком, оглох?

Тот, в ответ на такой комментарий, виновато оглянулся на свой только что расстеленный матрас, на лежащие рядом с ним скудные пожитки, а затем вытянул в сторону бугая согнутую в локте руку, при этом как бы перерубая её ладонью другой руки. Жест, в дополнительных комментариях не нуждающийся.

— Ну всё, обсос корявый! Сам напросился — с мрачным удовольствием проревел бугай и двинулся на юношу.

Избили его тогда крепко, в оттяжку, и с явным удовольствием. Периодические попытки огрызаться в расчёт не принимались, и, если бы не прибывшая к месту событий стража, быть бы ему забитым насмерть. Когда же стража, наказав для профилактики непричастных, торжественно покинула территорию барака, бугай опять вызверился:

— Ну, обсос? Всё ясно тебе? Матрас сюда неси, сучёнок рваный!

Однако в ответ увидел всё тот же незамысловатый жест.

— Ну я тебя сейчас. Порву, сука!

Откуда-то из глубины донёсся голос: "Я тебя сейчас сам порву! Заткнулись там уже".

Бугай зло цыкнул, скривился весь, но на удивление быстро отправился на своё место. Волк же, так и не узнав, что его неминуемая и ужасная смерть в этот раз откладывается, в беспамятстве рухнул на тот самый, с кровью отбитый матрас. Старик характер юноши оценил. И, представившись на следующее утро Фаллстаром, предложил не зевать и занять на построении наиболее выгодное и максимально удаленное от кнутов надсмотрщиков место.

Со временем союз многомудрого старика и сообразительного, упрямого и отчаянно цепляющегося за жизнь паренька перерос в дружбу и чувство глубокой, взаимной привязанности. Фаллстар оказался человеком, способным извлекать максимальную выгоду даже из самых безнадёжных ситуаций. Будучи в жизни до своего заключения каким-то очень влиятельным в высших политических эшелонах человеком, он прогорел и попал в Альегор. Причём, явно по особому настоянию кого-то извне, старику было отказано в шансе быть распределённым в более безопасное и комфортное место, нежели барак чернорабочих. Однако и в этой ситуации он умудрился наладить контакт с Торгваром, главным криминальным авторитетом лагеря. Со временем старик стал активно привлекать Волка к своим совместным в Торгваром делам. И вот, уже год, как не стало Фаллстара, а Торгвар регулярно находит дела для Волка, щедро расплачиваясь едой, услугами и некоторой долей влияния на надсмотрщиков.

III

Торгвар встретил Волка в своём кабинете. Несколько комнат жилого дома для «особо важных» заключённых освободили, переделали под рабочие кабинеты и помещения охраны. Сам Торгвар официально занимал в лагере должность помощника казначея и, в общем-то, смог довольно неплохо устроить свою жизнь и здесь. Вёл свои дела как внутри лагеря, так и за его пределами, влезая во все мало-мальски прибыльные авантюры, связанные с Альегором. Поговаривали даже, что во многие из этих дел Торгвар входил в долю и являлся вполне равноправным партнёром с Гролагом Керосским, которому собственно, лагерь и принадлежал. Ну или «пока принадлежал», — как любили добавлять злые языки убедившись, что никто посторонний их не слушает.

Первое, что всегда буквально взрывало сознание Волка при входе во владения Торгвара — это запахи. Хотя бы потому, что здесь пахло чистотой. Не полутысячей немытых тел, не помоями и не фекалиями — чистотой. Приятным запахом цветов, которые миловидная светловолосая помощница Торгвара выращивала на подоконниках. Невероятно соблазнительными ароматами, периодически прибывающими откуда-то из персональной кухни местного авторитета. Лёгкими нотами духов самой помощницы, которая доброжелательно улыбалась (будто и не в лагере вовсе находится), поднимаясь и открывая перед ним двери.

Если запахи на входе настраивали Волка на задумчивость и благостность (насколько это вообще возможно), то следующая комната буквально выталкивала его назад, в реальный мир. Это была комнатка охраны. Здесь былым добродушием и не пахло.

Тщательный и грубый обыск, несколько минут ожидания под пристальными взглядами охраны, и Волк оказывался в кабинете самого влиятельного заключённого Альегора.

Торгвар встретил Волка широкой ухмылкой и жестом предложил сесть. Жест этот, как и сам Торгвар, был пронизан такой властностью и уверенностью в себе, что противиться даже в такой вот мелочи всегда представлялось Волку совершенно невозможным. Впрочем, он и не собирался отказываться от возможности развалиться в шикарном «гостевом» кресле.

Торгвар, по обыкновению, одобрительно кивнул и, по-прежнему не говоря ни слова, взглядом указал Волку на стол, обильно заставленный маленькими кулинарными шедеврами. Какое-то время и вечно голодный юноша, и заключённый аристократ просто утоляли голод. И лишь затем негромко, но отчётливо, Торгвар заговорил:

— Слышал о Метвоухом. Отличная работа.

— Он был крысой, — неопределённо пожал плечами Волк. — Мир вряд ли станет хуже без него.

— Да уж. И тем не менее. Он был весьма проворной, живучей и надоедливой крысой.

— Значит, одной проблемой для вас меньше, Торгвар.

— Верно. Мила передаст тебе на выходе то, о чём мы условились.

— Благодарю. Так зачем я здесь?

— Как зачем? Забрать плату за проделанную работу, — деланно удивился Торгвар.

Юноша лишь поморщился.

— Оставьте свои уловки, Лорд. Вы могли передать мне «подарок» через Стержня.

— Ага-га! — глухо захохотал «Лорд» Торгвар. — Тогда скажи мне, малец, зачем ты здесь?

— Ну, вряд ли вам так уж хочется просто полюбоваться на мою рожу.

— Точно, Волк. Хотя рожа у тебя, что надо. Глаза злые, пасть кривая, зубы вон скалишь. Да и сам. Низкий, широкий, колючий весь. То ли гном, то ли ещё монстр какой. Тобой только Милу пугать, чтобы работала пошустрее.

Надо признать, в подобном описании правды было много. И Волк на такие вещи давно научился закрывать глаза. Посему он лишь изобразил слабое подобие вежливой улыбки и сказал:

— Ну вот. Следовательно, у вас есть для меня работа. Что-то важное.

Шутливое и хамоватое выражение пропало с лица Торгвара.

— Прав ты, парень. Как пить дать, прав. В общем, слушай внимательно. С ближайшим конвоем доставят нам группу людей. Будет среди них одна деваха, в сохранности которой весьма заинтересованы мои партнёры в большом мире. А значит, заинтересован и я.

— И вы, естественно, пристроите её у себя?

— Естественно. Но, видишь ли, первые несколько дней она проведёт в общем распределительном бараке…

— Ерунда. Надавите, где надо. И пусть напрямик к вам идёт. Вы так уже делали.

— Делали. Но не в этот раз, парень. Кое-кто играет против меня снаружи. И этот кое-кто очень не хочет укрепления моего влияния на востоке. Не хочет моего партнёрства с «защитниками» этой девицы. Момент подгадали очень ловко. Гролаг отбыл в Керосс, в свою засранную фамильную резиденцию. Лоббот, который остался «на хозяйстве», давно и упорно пытается скинуть меня. И на разговор он не пойдёт. Значит, несколько дней, до прибытия Гролага, девица пробудет в бараках. Всего несколько дней, смекаешь?

— Попробуют убрать?

— Несомненно.

— Почему сейчас? Не в конвое?

— Там особо не разбежишься, сам понимаешь. К тому же, она там не совсем одна. Охраной мы её всё-таки обеспечили. Какой смогли.

— Так в чём моя задача?

— Всё просто. Возьмёшь пару ребят покрепче и обеспечишь ей безопасность. Маору я шепну о временном переводе вас в общие бараки.

— Хм. Допустим. Мой интерес?

— Подожди, парень. Люди. Есть кто на примете?

Волк только лишь утвердительно кивнул.

— Близнецы?

И вновь последовал кивок головы.

— Ладно. Толковые. Шебутные только.

— Мой интерес?

— Моя благодарность.

— Чего стоит пустая благодарность, Торгвар?

— Назови цену, Волк. Я знаю, ты знаешь…

— Место. Здесь или в другом бараке, более приспособленном для жизни.

— Ты же знаешь, что это практически невозможно.

— И подобное я слышу от вас, Лорд?

— От меня, парень. Всё не так просто. Я не всесилен.

— Я тоже. И общий барак мне не по душе. И в рыцарей играть жизнь отучила. Мне нравится это занятие, Торгвар. Жить. Как бы дерьмово не приходилось, мне хочется пожить ещё. И, если уж и рисковать шеей, то ради того, чтобы выживать в дальнейшем стало проще.

Торгвар нахмурился. На его лбу прорезалась глубокая морщина, свидетельствующая о принятии непростого решения. На несколько минут в кабинете воцарилась тишина. Лишь откуда-то издалека доносилась бранная ругань повара, отчитывающего за какую-то провинность кухонного мальчика. Наконец, Торгвар произнёс:

— Будь по-твоему, Волк. Да, такие вещи не делаются быстро. Но вот тебе моё слово. Ежели ты поможешь мне в этом деле, то и для тебя, и для твоих соратников места пребывания станут гораздо более комфортными. В разумных пределах, конечно.

— Благодарю, Лорд. Теперь пара вопросов.

— Спрашивай.

— Девушка. Как я её узнаю?

— Ты узнаешь не её саму, но её спутника. Зовут его Амрен, и он из Теней Меруды. А Тени Меруды, скажу я тебе, это самые, что ни на есть, элитные убивцы, парень. Ты узнаешь его по клейму на правой кисти. Паук.

— Ясно.

— Тогда можешь быть свободен, Волк.

Волк вышел из кабинета Торгвара и, на выходе, забрал у помощницы Милы «подарок». Помощница, которую Лорд собирался пугать Волком, вполне натурально ему улыбнулась. Подарком оказался вполне сносного качества стальной трёхгранный стилет, который комфортно прятался за голенищем его изрядно потрепанного сапога.

Волк наконец смог обзавестись нормальным оружием. А в ближайшем будущем мог и вовсе покинуть бараки чернорабочих. Да. Жизнь явно налаживалась.

IV

После того, как Волк покинул кабинет, Торгвар позволил себе добрый глоток коньяка. Закрыв на пару мгновений глаза, он прогнал в голове всю беседу ещё раз. Парень оказался на редкость шустрым. В своё время к делам мальца стали подпускать только по протекции Фаллстара. И, во многом, в качестве ответной услуги многоопытному старцу. Дела, которые сперва были обычным дай-подай-принеси, очень быстро окрасились багровыми тонами.

Юноша, проживая в самом отвратительном из бараков, бараке чернорабочих, сумел так себя поставить, что стал настоящей страшилкой как для обитателей того самого барака, так и жителей доброй половины остального лагеря. Мало какая силовая операция в последний год обходилась без его прямого либо косвенного участия. Причем речь шла не только о прямых конфликтах, но и о более деликатных поручениях. Один из мастеров отказывается играть по общим правилам? Волк решит эту проблему. Через неделю срущий кровавым поносом мастер приползает в Торгвару, согласный на любые условия в обмен на лечение и защиту.

И Торгвар до сих пор не знал, что именно случилось с мастером. Вероятно, имело место регулярное отравление какой-то дрянью. В малых дозах. Как это было проделано — большой, большой секрет.

В общем, Волк был полезным активом. Опасным, иногда пугающим до чёртиков, но полезным. Жаль только, что суммы гонораров в последнее время выросли. Переселить из бараков куда-то ещё человека без нужных навыков, образования, имени. Слишком щедрым должна получиться ответная услуга Гролагу. Но и затягивать этот вопрос бессмысленно, ведь такую свою просьбу Волк повторял не раз и не два. И теперь нужно либо приближать юношу к своим делам, либо рвать контакты. Причем самым радикальным образом. Торгвар поморщился от этой мысли. Играть столь грязно ему претило, хотя в этой клоаке он и приучил себя к подобному.

Неторопливые рассуждения «Лорда» были прерваны Милой.

— К вам Стержень!

— Впусти. — Торгвар собрался. Стержень был «поверенным» Торгвара по делам внутри лагеря. В том числе за хранение товара. А раз он явился сам и без вызова, то что-то пошло не так.

— Господин! — в голосе Стержня не было лести или подобострастия. Лишь чёткое обозначение иерархической ситуации. Поверенный «Лорда» в принципе был не самым эмоциональным существом.

— Садись — сделал приглашающий жест Торгвар — Что там у тебя?

— Лоббот организует чес по лагерю. Товара у нас избыток. Не мне вам советовать, но если не скинем поскорее, то можем и лишиться чего-то. Да и Гролаг будет не в восторге.

— Да. Лоббот и ему как кость в заднице. Ни сесть, ни выйти. Не вовремя как всё. Ныкайте лучше. Вопрос со сбытом я решу. Нужно только уладить одну деталь.

— С участием Бешенного? — криво усмехнулся Стержень.

К Волку в целом уравновешенный Стержень относился с предубеждением. И величал не иначе, как Бешеный. И не раз, и не два говорил Торгвару, что использование последнего, это как лечение, в котором лекарство хуже болезни. Уж слишком жёстко иной раз действовал юноша. Там, где можно было обойтись хирургическим надрезом, Волк со всей дури рубил топором. И, в глазах Стержня, был простым отморозком. Полезным инструментом, от которого необходимо при первой же возможности избавиться. О чём прямо и сообщал своему господину.

— Да. И ты не хуже меня знаешь, что в таких делах он — лучшая кандидатура. Наши люди, может и лучше готовы, но там, в общем бараке, когда каждая крыса готова вцепиться в глотку…

Помолчали. Затем Стержень продолжил доклад. В целом, дела шли стабильно. Вся цепочка доставки контрабанды, как через Гролага, так и в обход, была достаточно хорошо отлажена. Но вот давно запланированное расширение бизнеса никак не выходило. Люди, на которых Торгвар вышел, попали в непонятную историю. И, помимо общих проблем, их дочь на пять лет была отправлена в Альегор. И теперь, покуда «Лорд» не озаботится безопасностью «кровиночки», дела отодвинулись на второй план. Что бесило и злило. Особенно на фоне Лоббота, который, во-первых, не подчинялся Гролагу, а во-вторых, явно хотел себе кусок от общего пирога. Причём слишком большой кусок. Поэтому действовал всё наглее и всё решительнее.

— Хорошо — сказал Торгвар, когда доклад был закончен — И ещё одно. Тебе необходимо найти Волку жильё и работу. Это наша плата за текущую услугу. Ну и за предыдущие тоже, если в совокупности.

Стержень кивнул и повернулся к выходу, но «Лорд» его остановил.

— И ещё! Постарайся сделать так, чтобы малец несколько… поумерил свои аппетиты.

Стержень на это кивнул ещё раз, и Торгвар был готов поклясться, что увидел мелькнувшую на секунду злую и самодовольную гримасу на лице своего помощника.

Глава 2

V

Близнецов Хугина и Мунина Волк отыскал ближе к вечеру. Дав понять Маору, что его отлучка вызвана интересами Торгвара, юноша виртуозно улизнул от работы на оставшуюся часть дня, а затем в наглую заявился прямо в бараки пекарей и завалился на кровать Мунина.

Близнецы. За знакомство с ними Волк готов был благодарить все высшие силы с героями войн Хаоса в придачу. Эти неугомонные, пронырливые и похожие внешне, как две капли воды, братья были одним из тех якорей, что не давали Волку постепенно озвереть и оскотиниться. Их взбалмошный и пропитанный неиссякаемым оптимизмом характер заставлял вечно хмурого юношу улыбаться, а рассудительный и здравомыслящий Хугин зачастую давал Волку дельные советы о ведении дел с сильными мира сего. Пожалуй, после Фаллстара, эти двое были для Волка самыми близкими людьми. Как в лагере, так и во всём мире.

Шум возвращающихся пекарей Волк услышал загодя. Их барак, под стать пекарне, был совсем крохотным. Четыре пекаря да с десяток помощников обеспечивали хлебом весь лагерь. То есть всё начальство, охрану и всех представлявших ценность заключённых. Чернорабочих, нераспределенных и прочих, занятых низкоквалифицированным трудом, никто хлебом кормить не собирался.

Первым в барак вошёл Мунин. Забавно, что Волк каким-то шестым чувством научился различать братьев, хотя внешне те не отличались абсолютно. Оба высокие, тощие, немного нескладные. Оба блондины с ярко зелёными глазами. И, всё же, Волк моментально понимал, с каким из братьев он имеет дело.

— Привет, Мун. Привет, Хуг. Как ваши дела на поприще хлеба и булки? — громко поздоровался Волк и тут же вскочил и склонил голову, уважительно приветствуя мастеров-пекарей.

Мунин недовольно скривился:

— Нормы рабочим опять сократили, вот как дела. Неурожаи в год идут. А Гролагу рентабельность подавай. Чтоб его…

— Мошна никогда не иссякала, брат — прервал его Хугин — ведь восполнять её он будет, по обыкновению, за наш счёт.

Волк кивнул, признавая логичность такого утверждения, и вопросительно посмотрел на братьев. Мунин в ответ скорчил уморительную физиономию. Дескать, видел он всю эту конспирацию в одном месте, сильно по запаху на нужник похожем. А Хугин кивнул в ответ, произнеся при этом — “Выйдем ка, брат. Воздухом подышим. А то в пекарне весь день, упариться можно.”

Где и как за день могли упариться близнецы, добрую половину всего времени разносящие готовую продукцию по всему лагерю, Волк не имел ни малейшего представления. Однако ни разу за всё время использования подобного предлога ни один из мастеров не сделал братьям никаких замечаний.

На улице, спрятавшись в тени как от заходящего солнца, так и от излишнего любопытства патрулей охраны, друзья наконец решились поговорить.

— Дело, за которым Стержень приходил? — с ходу спросил Хугин.

— Оно самое — ответствовал ему Волк.

— И чего этому хорьку понадобилось? — тут же включился в разговор Мунин — Если опять контрабандой промышляет, то я сразу несогласный. Работы до потных порток, а удовольствия никакого. Пшик один. Да и крутить за спиной у Торгвара… себе дороже.

— Спокойно, брат. Дай Волку сказать.

Волк глянул на них исподлобья, изобразил свою привычную в таких случаях ухмылку и заявил:

— Сказать. А скажу я вам вот чего. Работа эта не на Стержня. А на Торгвара лично. Причём работа, от которой невозможно отказаться.

— Это всё меняет. Но дело явно пахнет жареным — Переглянувшись с братом, заявил Хугин — Ну да ладно. Давай уже говори, в чём там дело.

Убедить братьев оказалось не так уж сложно. Торгвар слыл человеком справедливым и слово своё держащим. И раз уж он обещал отблагодарить, значит близнецы в любом случае внакладе не останутся. А уж, когда Волк поведал им о том цене, которую запросил у Лорда для себя лично… В общем, обсуждение быстро перешло к каким-то техническим деталям, вроде тех, что связаны с временным переселением в общий барак, а затем и вовсе сошло на нет. Волку пришлось на время покинуть сообщество братьев и отправиться в свой барак. Обитель чернорабочих. Или, как любил говаривать Фаллстар, лагерь живых мертвецов.

Барак встретил Волка по обыкновению неприветливо. Сильно пахло немытыми телами, мочой, калом и рвотой. Где-то в глубине отчаянно попискивала жертва очередного насильника, не особо задумывающегося о половой принадлежности жертвы. Не жилец. Причём это определение касалось как жертвы, так и маньяка. Таких на следующее же утро обычно находили с перерезанной глоткой. Или же оперативно организовывали “несчастный случай на производстве”.

Волк хмуро и не спеша продвигался к своему месту, бросая неприятные взгляды на тех, кто попадался ему на пути. Юношу так и не остановили. О его крутом нраве и неплохих навыках “грязной” драки знали.

Матрас и “подушка”. За чуть надорванной обшивкой спрятаны небогатые пожитки. Запасная рубаха, штаны, самодельный кастет, давно сменившийся одним из подарков Торгвара, “украденная” у последнего же полупустая бутылка дешёвого пойла… Всё было на месте.

С редким для него чувством глубокого удовлетворения от прошедшего дня Волк завалился спать.

VI

— Кха. Дыра. Я уже и забыл, насколько отвратительным является это место. Весь этот сброд. Меня сейчас вывернет. — плаксивым голосом нудил Мунин.

Правда, уже через несколько минут речь его поменялась:

— Вот это сюрприз. Смотри, братец. Вон та, конопатенькая, видишь? Как думаешь, сможем с ней познакомиться поближе? Хорошенькая такая.

Хугин в ответ лишь выдохнул:

— Закати губу, ловелас. Такие, как она, моментально станет подстилкой для господ. Те, что попроще, будут раздвигать ноги уже для стражи. Ну а то, что останется, никакого сходства с этой милашкой не имеют. Вспомни твою главную любовь, Берту, например.

Лицо Мунина приняло вид, будто он только что съел нечто донельзя противное. С немалым усилием он взял себя в руки.

— Ну ты загнул, братец. Это же не чувств ради. Как говорит Волк, данный процесс служил только лишь удовлетворению естественных потребностей. И потом. Далеко не всем так везёт с портомойками, как тебе.

— Везение — мерило неудачников.

— Сам ты неудачник!

— Конечно. Такого мозгоклюя в братья заполучить.

— Да ты…

Волк, вполуха слушавший трепотню близнецов, наконец прервал их двумя короткими, но весьма чувствительными тычками под рёбра.

— Кончайте придуриваться. Нам нужен парень с татуировкой паука на правой кисти. Ищем.

Друзья обошли барак, бросая беглые и, как казалось, ничего не значащие взгляды на вновь прибывших.

Заметить наёмника посчастливилось Хугину.

— Нашёл — прошептал он так, чтобы услышали только идущие рядом с ним Мунин и Волк.

— Где?

— Позади нас, Волк. В компании двух брюнеток, какого-то зачуханного жополиза и ещё одного типа, по виду на мелкого воришку похожего.

— Пройдёмся по кругу и вернёмся к ним? — предположил Мунин.

Волк только согласно кивнул.

Новый круг по бараку занял ещё около двадцати минут. Мунин вовсю рассуждал о массовом падении нравов, о котором частенько поговаривал их главный пекарь, Аристофен. Хугин вставлял в разговор свои, часто едкие комментарии, что Мунина, кажется, весьма раздражало. Что же касается Волка, то он шёл молча, сосредоточенно, мысленно прикидывая направления удара, угрожавшего девушке. Пройдя лагерь по кругу, друзья приблизились к замеченной ранее компании.

— Амрен? — с ходу начал Волк.

— С кем имею честь разговаривать? — холодно осведомился в ответ мужчина с татуировкой паука.

— Меня в этом месте зовут Волком. Это мои друзья и соратники. Хугин и Мунин. Мы от Торгвара.

— Торгвар нынче расстарался. Что же, Волк и соратники. Я, как вам ведомо, Амрен. Меня наняли обеспечить безопасность вон той прелести.

— У прелести есть имя? — тут же сделал стойку Мунин.

— Прелесть зовут Аммир. Паренёк рядом, Ленд, её спутник.

— Тот, который на грызуна похож? — снова задал вопрос неугомонный Мунин.

— Именно. Та ещё крыса, если меня спросите. Именно из-за его махинаций появился формальный повод отправить Аммир в этот клоповник. Я убрал бы его аккуратно, но у Старших на него какие-то свои планы.

— Кто остальные? — задал свой вопрос Хугин.

— Аша, подружка прелести. Группа всякого сброда, прибившаяся к нашей компании по протекции сердобольной Аммир. И Питч. Он из Теней.

Близнецы переглянулись. Посетившую их мысль озвучил Мунин.

— Два брата Меруды, друг Аммир. Три бойца, которые наверняка протащили в лагерь оружие. Кого вы ждёте по душу Аммир? Армию?

Амрен в ответ лишь досадливо поморщился. Ответил Волк.

— Пару хорошо подготовленных бойцов. Ни Ленд, ни, прости Амрен, Питч, серьёзными противниками не выглядят. Достаточно лишь на время занять Амрена боем одному из бойцов. Второй без труда реализует задуманное.

Амрен махнул рукой:

— Ты прав, извинения ни к чему. Ленд — тряпка. Не знаю даже, как “это” могло привлечь внимание Аммир. А Питч наш стажер. Большой потенциал, но ни опыта, ни мастерства. Поэтому пара-тройка человек мне пригодятся.

— И эти отбросы должны нас спасать? — громкий, но тонкий голосок, резко контрастирующий с мрачной обстановкой барака, раздался позади них. К беседе, не дожидаясь приглашения, присоединился Ленд.

Волк зло осклабился. Отбросы. Да, он отброс для того мира, к которому привык Ленд. Миру лощеных, прилизанных и слащавых мужчин, либо практикующих мужеложство, либо выглядящих так, будто практикуют. И пусть бы так, но подобные Ленду всех, кто выглядит и одевается иначе, почитали именно что за отбросов. Никакого отношения мир этого Ленда к миру волевых и решительных мужчин, ломающих хребет проблемам и противникам, пусть и по головам, но идущим к поставленной цели, не имел. С тем же Торгваром, да и с Гролагом, какой бы свиньёй последний ни был, не сравнить.

Фраза, на которую Волк отреагировал только злой усмешкой, преобразила братьев. Мунин переменился в лице, его рука потянулась к остро наточенному топору для рубки мяса, давным-давно выигранным в марьяж у кого-то из старших поваров. Хугин предостерегающе положил руку на плечо брату и отрицательно махнул головой. Затем задумчиво произнёс, глядя прямо в глаза Ленду:

— О нет, господин. Вас мы спасать не будем. Скорее, мы кинем вас в гущу нападавших и будем смотреть, как те станут вас резать. Вряд ли вы позволите выиграть нам много времени. Но эти мгновения, вполне возможно, спасут жизнь кому-нибудь из этих людей.

Ленд, привыкший к тому, что чернь безропотно терпит все его выходки, напыжился и возмущенно выпятил нижнюю губу, явно собираясь выплеснуть на Хугина тираду, полную презрения. Но нарвался на взгляд Амрена и вдруг счёл необходимым вернутся к своей группе. Волк взял это себе на заметку. Неизвестно, какие именно обстоятельства в отношениях Ленда и Амрена были тому причиной, но наёмника аристократишка боялся до жути. Что явно говорило в пользу брата Меруды.

Сам Амрен заинтересованно мазнул взглядом по троице и предложил:

— Пора познакомить вас с группой, ребята.

— Полностью поддерживаю — обрадованно кивнул Мунин, буквально пожирая глазами Аммир.

С группой знакомились, в основном, близнецы. Обменявшись приветствиями, Хугин представил своих спутников, и принялся отвечать на посыпавшиеся вопросы об устройстве лагеря и его внутренних распорядках, периодически одёргивая Мунина и не давая вставить тому какой-либо неуместный комментарий.

— Этот барак? Это место вновь прибывших. Если заранее не определились, на какие работы вас направить, вы отправляетесь сюда. Здесь решат, каким именно образом вы будете “искуплять свою вину”. Пара тройка дней, и вы вырветесь из этой клоаки. Пожалуй, это самое отвратительное место в лагере, за исключением Клетки.

— Не самое, брат. Об этом бы Волку лучше…

— Не лучше, Мунин. Но да, ты прав. Бараки чернорабочих куда хуже.

Таша, теребя локоны своих, соломенного цвета, волос, дрожащим голоском пискнула:

— Ещё хуже этого… этого ада?

— Куда хуже. Люди гибнут там каждый день, давая кучу работы крематорию. Не так много людей выживает там больше пары недель. И почти никого, кто бы протянул там больше года.

— Ну, брат. Такие есть. Старик, да и…

— Я и говорю, почти никого. Старик, как и Волк, исключения, а не правила.

Аммир заинтересовано глянула на стоящего поодаль Волка:

— Он живёт в бараке чернорабочих? И как долго?

— Три года. Крепкий парень. Настолько же крепкий, насколько ты красива, малы…

— Мунин! — крепкий подзатыльник от Хугина заставил Мунина оборвать фразу.

Тот обиженно насупился и всем видом показал, что больше ни словечка не скажет, хоть пытай. Так что дальше говорил опять Хугин.

— Вам бояться нечего. Вас — Хугин почтительно склонил голову перед Аммир — А также ваших спутников пристроит к себе Торгвар. Большинству остальных наверняка найдётся место в более приличных местах. Тоже не сахар, конечно. Но выжить можно. Если знать правила.

Хугин щедро делился информацией с вновь прибывшими. Как вести себя со стражей, к кому в лагере стоит прислушаться, а кого лучше избегать. Какие умения могут привести в бараки “мастеров” и почему следует всячески избегать работы в крематории. Ободрял особо напуганных и предостерегал излишне самоуверенных. Через некоторое время к нему присоединился и Мунин, напрочь забывший все свои обиды. Даже достал припасённую буханку свежего, мягкого хлеба и угостил вновь прибывших. К радости последних, но дикой зависти остальных.

Волк находился в стороне от шумной беседы. Рядом с группой, но отдельно от неё. Он внимательно осматривал ряды грубо сколоченных двухъярусных нар, пытаясь угадать направление возможной атаки. И затачивал недавно приобретённый стилет.

Приближение Аммир он заметил сразу. Слегка напрягся, но её мягкий, чуть насмешливый голос, заставил юношу судорожно выдохнуть.

— Сидишь здесь один. Нахохлился, как снегирь. Чем-то занят.

Аммир опустилась на землю позади Волка, пристроив голову на плече у последнего.

— Он выглядит уже достаточно острым, знаешь?

Волк кивнул, продолжая мерно водить точилом по лезвию. Страшно сказать, но впервые за долгие годы он растерялся.

Они обменялись ещё парой каких-то реплик, показавшихся Волку невероятно милыми. Девушка тепло и мягко попрощалась с юношей, пожелав ему удачи.

А сам “Снегирь” сидел и никак не мог понять, что же с ним произошло. Его мир, привычный и понятный, неожиданно словно вывернули наизнанку.

Он не мог объяснить как. Не мог объяснить почему. Но Аммир была прекрасна. Её беспечная улыбка могла остановить мужское сердце. Мы смотрим на огонь, потому что он танцует, потому что он дает свет. Свет — вот что притягивает наш взгляд, но тянуться к огню человека заставляет тепло, которое чувствуешь, когда подходишь ближе. То же самое было и с Аммир. Он пытался разобраться в себе, в своих ощущениях. Пытался разложить нахлынувшие вдруг эмоции “по полочкам”. И не мог. В каком смысле она была прекрасна? Он понимал это всей своей сутью, но ни за что не смог бы объяснить этого никому, включая себя самого. Даже внешность её, навсегда отпечатавшаяся в его душе, оставалась для Волка загадкой. Всё, что он мог сказать себе — она была прекрасна. Прекрасна до мозга костей, несмотря на все изъяны и недостатки. По крайней мере, она была прекрасна для Волка. По крайней мере? Для Волка она была прекраснейшей из женщин. Впрочем, для других она тоже была прекрасна…

VII

Ночью дежурили посменно. Волк, близнецы и братья Меруды поделили время сна полуторачасовыми сменами, в каждую из которых минимум двое бодрствуют. Первыми берегли сон остальных Амрен и Питч. Сорок пять минут спустя Амрен поднимал Хугина, а сам укладывался на боковую. Спустя ещё сорок пять минут уходил Питч, предварительно поднимавший Мунина. Хугин в свой черёд будил Волка, а Мунин — Амрена. Негласные лидеры группы вдвоём встречали утро и поднимали всю группу.

Та самая группа первый испуг от попадания в Альегор то ли преодолела, то ли не осознала. Волку было отчетливо видно, что большинство из них по-прежнему воспринимает попадание в Альегор как, безусловно, полное опасностей, но весёлое и увлекательное приключение, о котором потом, в своих уютных поместьях, можно будет по большому секрету рассказывать друзьям.

— Паломники — недовольно шепнул ему Амрен, видимо, думающий ровно о том же самом.

Волк в ответ лишь хмуро кивнул. “Туристы” — слабым эхом пронеслось у него в голове незнакомое, но вдруг показавшееся абсолютно уместным слово.

Отдежурив свою смену, с чувством выполненного долга юноша завалился спать. Однако, по неизменной своей привычке, и следуя давнему совету Старика, спал Волк вполглаза. И это, как выяснилось, спасло их группе жизнь. Его глаза неожиданно открылись, когда Питч передавал эстафету Мунину. Возможно, какой-то шорох, а может быть, что и то самое пресловутое шестое чувство буквально вопили юноше о неминуемо приближающейся опасности. Он перекатом ушёл с занимаемого лежака, выхватил стилет и, краем глаза отметив, как заваливается на бок Питч, коротко и резко вскрикнул — “Бой!”.

Мир на мгновение замер. Волк оценивающим взором окинул их “поле боя”. Нападавших было пятеро. Чуть поодаль стоял худощавый с арбалетом, видимо и снявший выстрелом юного брата Меруды. Ещё двое, вооружившись заточенными с одного конца металлическими прутьями, вроде того, что был и у самого Волка, завязали бой с Хугиным. Амрен, как и полагается настоящему профи, уже был готов к бою и перехватил четвёртого нападавшего, с акинаком в руках направляющегося к нарам группы. Пятый же своей целью избрал пытающегося подняться на ноги Питча. В таком случае, решил Волк, он и станет первоочередной целью.

Мир взорвался, вновь вобрав в себя краски, запахи и звуки. Волк в два скачка оказывается возле Питча, перехватывает руку пятого, наносит тому три удара стилетом в область живота, заслоняется им от возможного выстрела от арбалета. Почти угадал. Первый уже взвёл арбалет, но выцеливает вовсе не Волка, а сражающегося с четвёртым Амрена. Решение пришло моментально. Подхватив франциску пятого, юноша метнул её в арбалетчика. Бросок оказался, мягко говоря, неважным. Франциска прилетела в первого обухом, лишь незначительно задев его плечо. С другой стороны, этого оказалась вполне достаточно, чтобы сорвать выстрел. Отметив краем глаза, что Мунин уже пришёл на помощь своему брату, Волк ринулся к первому. Тот встретил соперника ударом приклада. Что ж, ожидаемо. Нырок под руки, захват шеи. Не прерывая движения вокруг цели, нанести удар под колено. Зажатая в тиски шея с отвратительным хрустом проворачивается практически на сто восемьдесят градусов. Спасибо людям Торгвара за науку.

Тем временем поднявшийся Питч сзади накинулся на парочку, наседавшую на близнецов. И с ходу устранил одного из противников. Трое на одного? Похоже, здесь всё было в норме. А что там у Амрена? А вот у главного из присутствующих здесь братьев Меруды дела шли паскудно. Тяжёлых ранений он явно не получил, но как минимум одну, весьма глубокую царапину на лбу приобрести успел. Волк свирепо оскалился. Аммир, эта прелестная девочка, всего в нескольких шагах от смерти. И, если уж Амрен, профессионализм которого является очевидным, не справляется с угрозой, значит плохи дела. Вся остальная группа девочку явно не защитит. Ну не Ленд же, этот надутый павлин, трясущийся от страха, возьмёт на себя столь обременительную и смертельно опасную обязанность.

Глухо пробормотав ругательство, Волк отравился на помощь Амрену. И тут же понял причину затруднений последнего. Дело было в длине оружия. С одной стороны, акинак был длиннее кинжалов Амрена. С другой, он был достаточно коротким, чтобы не ограничивать себя в относительно тесном пространстве узкого прохода между рядами нар. Практически идеальное оружие. И нападавший владел своим оружием виртуозно. Заметив приближение юноши, четвёртый легко разорвал дистанцию с Амреном и встретил нового противника шквалом ударов. Выжить помогли лишь невероятная удача и многолетний опыт грязных драк в сильно ограниченном пространстве. Волк трезво оценивал свои возможности. И этому бойцу он явно был не соперник. Всё, на что могло хватит его способностей, дать своим соратникам минуту другую.

“Или меньше” — отрешенно подумал Волк, всё таки пропустивший удар. Левая рука, основная для него, повисла плетью.

Спасли ситуацию Хугин, из бесхозного арбалета простреливший четвёртому колено, и Амрен, один за другим отправивший в противника три метательных ножа.

— Сдюжили! — коротко улыбнулся Хугин Волку и продолжил, обращаясь уже к Амрену — Питчу болт в ключицу вошёл. Ты бы посмотрел. Чего-то хреново ему там.

— Сейчас. Волк, проверь “паломников”.

С “паломниками” всё, как раз, было в порядке, если не считать того, что все смертельно перепугались. Особенно это было заметно по Ленду, забившемуся куда-то под нары и совершенно забывшем и про Аммир, и про всю остальную группу. Своя шкура всегда дороже, да? А вот Питчу, этому храброму пареньку, повезло меньше. Болты были смазаны какой-то гадостью. Жизнь буквально на глазах покидала его. И Амрен, в ответ на невысказанный вопрос Волка, лишь отрицательно покачал головой.

Альегор вновь собрал свою кровавую жертву.

VIII

Оставшиеся два дня до распределения прошли в тревожном ожидании. Вся бравада и веселость бывших “паломников” словно испарилась в ночь нападения. Едва слышимые переговоры между ними были наполнены страхом и отчаянием. Притих и погрузился в непрекращаемое жаление себя любимого Ленд, наполнилась мрачной решимостью Аммир. Девочка сидела возле раненого Питча, в один миг ставшего для неё столь важным и родным. Последнему же приходилось несладко. Рана на плече набухла и начала гноиться, источая мерзкие, вызывающие рвоту запахи. Сам Питч то метался в горячечном бреду, то хрипло и как-то безнадёжно просил воды. На отчаянные мольбы Аммир сделать хоть что-нибудь, Амрен лишь отрицательно качал головой и негромко отвечал: “Ещё не время. Я помогу ему, вечером.” Ташу, периодически приходящую поддержать подругу, но из-за почти маниакальной брезгливости никогда не остающуюся рядом с Питчем надолго, подобная реплика Амрена обнадёживала. Остальные, включая Аммир, улавливали в голосе Амрена и суровость, и фанатичную торжественность, которые вряд ли сулили юному брату Меруды скорое исцеление.

В исцелении нуждались и остальные участники ночного налёта. Амрен получил несколько неопасных, но весьма чувствительных ранений. Мунин чаще сидел в неестественной позе, болезненно притрагиваясь к ноющим ребрам инебезосновательно предполагая перелом. Хугин самостоятельно вправил себе в который раз сломанный нос и мрачно поглядывал на мир единственным глазом, так как второй заплыл “в результате недоразумения между головой и ногой вот того ублюдка”, как охарактеризовал ситуацию сам пострадавший.

На их фоне Волк, отделавшийся десятком ссадин да весьма чувствительным ушибом левой руки, мог чувствовать себя практически счастливчиком. За руку он поначалу даже было испугался, однако уже к утру та постепенно начала оживать и двигаться. Как наиболее здоровый, он с молчаливого согласия остальных и при неожиданной помощи Аммир принял управление группой на себя. Амрен с легкостью ушёл в подчинение, поощрительно кивнув Волку в ответ на невысказанный им вопрос.

Поэтому день для юноши прошёл в хлопотах. Он с боем вырвал у охранников немного чистой воды для группы, нашёл Маора и передал через него весточку Стержню, организовал приём группой еды и пресёк все возможные попытки отнять еду у членов группы кем-то посторонним… Словно он вдруг обрёл семью, о которой нужно было непрерывно заботиться. Эта мысль была для него большой неожиданностью и откровением, а уж когда весь день помогавшая ему Аммир, отойдя от забывшегося тяжёлым сном Питча, шепнула ему: “Да уж, Снегирь. Мы сегодня для них прямо как мама с папой.”, юноша и вовсе, что называется, выпал в осадок. Девушка, заметив ошалевший от подобных сравнений взгляд Волка, сквозь горечь и усталость тепло улыбнулась ему и мягко пожала здоровую руку.

Вечером же, Амрен, как и обещал, оказал Питчу помощь. Ужасную, но, должно быть, единственно правильную в данной ситуации.

— Время — просто сказал он и мягко попросил Аммир вернуться к остальным “паломникам”.

Он говорил с юным братом Меруды едва шевеля губами и практически беззвучно, но Волк готов был поклясться, что он помогал Питчу прочитать какую-то важную молитву. Затем лезвия его ножей взвились вверх и замерли на мгновение, словно не решаясь завершить задуманное, после чего глубоко погрузились в грудь Питча, оборвав его жизнь и его мучения.

— Удачи на том берегу, Брат — отчётливо услышал Волк голос Амрена.

Глава 3

IX

Торгвар вызвал к себе Стержня ранним утром. Время шло, Аммир благополучно отправилась под защиту Лорда, поставки наладились, очередной караван ушёл успешно. Единственное, что смущало — плата за оказанную Волком услугу так и не была сделана. А это злило Торгвара.

Поэтому Стержень, до сих пор решавший эту задачу в фоновом режиме, получил чёткие указания ускориться и к сегодняшнему утру выдать чёткий план действий.

— Доброго утра, Господин.

Стержень, безэмоциональный, как и всегда, прошёл в кабинет и, дождавшись приглашающего жеста, присел. После чего сразу же начал свой доклад.

— Задача оказалась не простой. С близнецами проблем не возникло. Нашим поварам давно требовались подмастерья, места были вакантны. С человеком Меруды тоже всё в порядке. Кремень пристроит его к своим делам. Пришлось… освободить место, но получилось достаточно полюбовно. А вот с Волком, увы. Мастерам мордоворот без каких-либо навыков особо не нужен. У смотрителей все замы тоже назначены. И люди это проверенные, в дела посвященные. В общем, есть только два варианта. Формально подходят оба. Но, даже не знаю, какой из них будет воспринят Волком хуже.

Торгвар нахмурился. Он подозревал, что выполнить подобную просьбу будет непросто. Было и более простое решение, подтянуть парня ближе к своим делам. К себе во вторые замы, например. Но место занято Кремнем. И Кремень же отвечает за отправку караванов с товаром из лагеря. Пласт работы огромен, да и, на взгляд Торгвара, совсем не по профилю Волка. И того же Кремня, сто раз проверенного, убирать с места будет абсурдным.

А просто забрать себе не выйдет. Альегор место всё-таки особенное. И Гролаг здесь не всесилен. Совет государств не может не контролировать лагерь, расположенный на Фонтском полуострове. Не тогда, когда добрая половина этого самого полуострова — настоящая сокровищница с магическими артефактами прошлого. Поэтому у Совета здесь собственный представитель. И полномочий у него ничуть не меньше, чем у владельца лагеря. Клятый Лоббот. Ну да ладно, посмотрим, какие мысли есть по этому поводу у Стержня.

— Вариант первый, перевести Волка в барак строителей и сделать там Надзирающим. Формально не такая клоака, и комната отдельная и безопасная. И кормёжка нормальная. Но…

— Но Волк не заяц. И шкурку менять не будет — понятливо кивнул Торгвар — Что за второй вариант?

— А второй, стать Старшим Смотрителем Крематория. Предыдущий давно скопытился, а нового и вовсе не предвидится. Ибо первый замом там такая отморозь, что сказать страшно. Формально, опять же, это очень вкусная должность, с собственный жильём и властью.

— Это же, в Бездну, Крематорий. Улавливаешь? Хрен редьки не слаще. Дом там, развалюха сгнившая. Власть над десятком людей, что медленно подыхают от вони Крематория и влияния Клетки. Неужели нет нормальных вариантов.

— Других нет, Господин. Но есть небольшая идея, как обойти это затруднение.

— Просвети меня.

— Боюсь, что вам это не понравится…

X

Спустя неделю Волк в пресквернейшем расположении духа занимался привычно-тяжкой работой.

Паломники в целости и невредимости были доставлены Торгвару. Нужные ему люди, включая Аммир, Ленда, Амрена, Ташу и ещё нескольких, были благополучно зарезервированы им у вернувшегося в лагерь Гролага. В общем, Лорд был более чем доволен выполненной неразлучной троицей работой.

Хугин и Мунин практически тут же получили свою оплату, с общей пекарни перебравшись на кухню к самому Торгвару, а вот Волку приходилось ограничиться обещанием “что-нибудь с этим сделать”.

Волк понимал. В отличии от “почти мастеров” Хугина и Мунина он был чернорабочим, практически живым мусором, а значит найти для него подходящую должность было ну очень уж неординарной задачей. Однако понимание ситуации радости юноше не добавляло. Друзьям, однажды навестившим его, он говорил о том, что рисковал собственной шеей, и теперь ему плевать, кого именно Торгвар подёргает за вымя, дабы выполнить свою часть договора. Однако про себя Волк просто приходил к выводу, что хотел бы, просто напросто, ещё раз увидеться с Аммир. Девушка запала ему в сердце, обнажив в душе Волка надёжно укрытые от посторонних глаз чувства. Любовь, симпатия, близость… Волку плевать было на определения и понятия. Это была его потребность. Ещё раз посмотреть на неё, увидеть её улыбку и почувствовать тепло её ладоней. Не столь необходимая, казалось бы, потребность, как сон, еда или вода. Но без её удовлетворения столь необходимый сон ночами никак не приходил, а кусок попросту не лез в глотку. Возможно, именно это стало причиной того, что юноша пропустил столь нелепым образом готовящееся покушение на свою жизнь.

Инцидент произошёл вечером. Рабочий день в своём привычно рваном ритме подошёл к концу, и население барака чернорабочих готовилось провалиться в недолговременное забытие. Юноша, погружённый в свои мысли, медленно брёл в сторону своего матраса, на удивление невнимательно оценивая окружающую обстановку. И осознание опасности пришло к нему слишком поздно. В тот момент, когда избежать сильного, сбивающего с ног удара в спину было попросту невозможно. За первым ударом последовало ещё несколько.

— Это тебе за Мертвоухого, гнида — прошипел сверху чей-то голос — передавай ему привет.

Удары сыпались один за другим со всех сторон и не было никакой возможности ни дать отпор, ни даже подняться на ноги. Всё, что оставалось Волку — прикрывать руками голову. Только вот подчас это нисколько не спасало. Сознание поплыло. Со всех сторон толчками наваливалась темнота, обещающая сразу и избавление от боли, и неминуемую смерть. А вот последнего привыкший бороться до конца юноша допускать никак не хотел.

И вдруг время замедлилось. Волку почему-то привиделся хмуро качающий головой Фаллстар. Весь его вид говорил Волку: “Совсем не этому я тебя учил, парень!”. Затем старик исчез и окружающий мир словно выцвел. Такое порой случалось и ранее. Только тогда вместе с миром как бы замирал и сам Волк. Теперь же, пусть и с большим трудом, но юноша способен был продолжать двигаться. И делал он это куда быстрее, чем его убийцы. Так и не осознавая себя до конца, Волк смог и очутиться на ногах и свирепо наброситься на нападающих. В его сознании отложился чей-то истошный крик, а затем мир заполнила тьма.

XI

Сознание возвращалось медленными, болезненными рывками. Иногда Волку чудились знакомые лица. Встревоженные, обеспокоенные и злые. Хугин, Мунин, помощник Торгвара Стержень. До Волка доносились обрывки их разговоров, но ни понять их содержания, ни запомнить их фрагменты юноше было не по силам. Подобные моменты короткого просветления регулярно сменялись накатывающей со всех сторон тьмой и спасающим от боли забытиём.

— Вот учишь тебя, парень. А всё бестолку. Обстановку контролировать я должен за тебя? А бестолковкой своей думать?

Сознание вернулось к Волку кристально чистым. Боль практически исчезла, тьма отступила. Напротив юноши, в высоком, обитом мехом кресле, восседал Старик.

— Ну ладно, я могу допустить что ты не выдержал бы против четверых. Бойцов. Но ведь это были обычные крысы. Трусливые и сытые, а не доведенные до отчаянного бешенства.

Что Волк мог ответить на это? Что четверо — это четверо? Фаллстар сам учил юношу бить противника лишь на своих условиях, неожиданно и в максимально не комфортный для оппонента момент. Ведь, каким бы ты сильным, ловким и умелым ни был, но в драке ты либо диктуешь условия, либо тебя бьют. Юноша не был готов к нападению, не диктовал условия. За что и поплатился. И тут Старик прав. Раньше такое было невозможно. Недопустимо. Постоянная концентрация, ни на секунду не прекращающаяся борьба с усталостью и ленью — иначе в бараке чернорабочих не выжить. Но он расслабился. Потерял хватку. Пусть всего на миг. Но этого хватило. Да, практически хватило. Поэтому Волк лишь виновато и зло смотрел на своего наставника. А тот, как ни в чём небывало, продолжал распекать своего ученика. Затем Старик погрозил юноше пальцем, улыбнулся и легонько щелкнул по лбу. Мир вновь потемнел, сжался до единственной, всепоглощающей черной точки.

Трудно сказать, повторялись ли подобные беседы в дальнейшем, но эту Волк запомнил. Поэтому в тот самый момент, когда пришла пора окончательно приходить в себя, молодой заключённый Альегора дал себе время внимательно изучить окружающую обстановку, и лишь затем объявить миру о своём “пробуждении”.

Надо сказать, что эта самая обстановка ставила юношу в тупик, явно не являясь ни знакомым бараком чернорабочих, ни помещением пекарни, ни даже комнатой в резиденции Торгвара. Помещение, в котором он находился, представляло собой достаточно ветхую лачугу. Тёмную, сырую, со следами плесени на стенах и жизнедеятельности крыс на полу. Комбинация крысиного помёта, сырости и пыли создавали в воздухе совершенно непередаваемый обычными словами аромат. Волк, впрочем, был привычен к разным запахам. И куда в большей степени его интересовал человек, сидящий на невероятно уродливом столе в самом углу комнаты. Ни кресла, ни даже столь же уродливого табурета в помещении не было. Человеком, при более внимательном изучении, оказался Кремень.

Дальнейшее выяснение ситуации пролило свет на события последних дней. Избитого Волка спасли от смерти люди Стержня, пришедшие к юноше на переговоры. Оказалось, что при всём своём влиянии, практически единственной вакантной должностью, которую мог для него выбить Торгвар, являлась должность Старшего Смотрителя в Крематории. С одной стороны, формально условия сделки были соблюдены. Волк покидал бараки чернорабочих и переставал существовать в лагере в должности живого мусора. Более того, он становился Старшим Смотрителем, а значит, получал право на стабильное питание и собственное жильё. Ну и, помимо прочего, такая должность давала ему возможность практически свободно перемещаться в рамках лагеря. И всё бы замечательно, но… он отправлялся в Крематорий. Печи Крематория не справлялись с традиционно большим числом умерших, поэтому их запас традиционно ждал своего часа в Ямах возле Крематория, подвергая работников опасности получить заражение крови от неосторожного контакта с гниющим трупом или, по крайней мере, лишиться съеденного обеда, променяв его на “увлекательную” пятиминутку горькой рвоты. Более того, в непосредственной близости от Крематория располагалась Клетка — страшный инструмент пыток времён Войн Хаоса. В лагере поговаривали, что даже воздух вокруг этого кровавого наследия прошлого пропитан безумием. И поэтому вся бригада заключённых, обслуживающая Крематорий, медленно, но неумолимо сходит с ума. Клетка тому виной или нет, но “могильщиков” размещали обособленно от остальных обитателей Лагеря, в старом, жутко обветшавшем даже по меркам барака чернорабочих сарае, и всячески пресекали связь обитателей этого сарая с остальным миром. Пожалуй, что список людей, посещавших жилище работников Крематория и возвращавшихся в “нормальный” мир, можно было пересчитать по пальцам одной руки: Старший Смотритель Крематория, его первый заместитель, Безумный Смотритель, наблюдающий за узниками клетки, да ещё парочка высоких лагерных шишек. Перспектива работы неприятная, в целом. С отдельным домом ситуация разворачивалась похожим образом. Дом был, но за те два года, что пустовал со времени смерти предыдущего Смотрителя, он стал во многом походить на тот самый сарай. И, что показательно, занять данную “должность” никто особо не спешил.

А потому Торгвар, желая отплатить за оказанную услугу максимально честно, прислал Стержня, дабы “скорректировать пожелания”. И, следовало признать, спасённая жизнь являлась более чем достаточным фактором, уравновешивающим оплату.

XII

Спустя неделю, не вполне оправившись от повреждений, но вернув себе мрачную решимость и уверенность в своих силах, Волк отправился в Крематорий, чтобы принять на себя обязанности Старшего Смотрящего, а заодно и положенные в связи с этим привилегии. Дом, несмотря на убогость, ветхость, сырость и сопутствующую ей плесень, был местом куда более комфортным безопасным. А еда из столовой смотрителей была никак не хуже еды мастеров или даже рядовых надзирателей. За одни только эти факторы юноша готов был до последнего сражаться с любыми неприятностями. И, не признаваясь себе в этом, он отчаянно желал снова увидеть Аммир, что без его нового статуса представлялось делом абсолютно невозможным.

Крематорий, в связи со спецификой осуществляемых там действий, располагался в самой дальней от жилища Господ части лагеря, в низине достаточно глубокой по отношению к лагерю, дабы случайный ветер не разносил воцарившийся там смрад по всему Альегору.

Путь к Крематорию лежал через узкую и достаточно крутую тропу, огибающую Ямы и ведущая в низину. Команды чернорабочих, занимающиеся уборкой тел, просто подтаскивали мёртвых к началу этой тропы, а затем сбрасывали вниз. Тела падали в Ямы, где лежали и гнили до тех пор, пока “могильщики” не забирали их оттуда и не отправляли в печи Крематория. Волк слышал слухи, что предыдущий Старший Смотритель погиб, свалившись с в яму с тропы, то ли напившись в мясо, то ли будучи предварительно упокоен кем-то в лагере. Так или иначе, с тех пор должность Старшего Смотрителя стала вакантной, а все его обязанности временно взял на себя его первый заместитель.

Минуя очередной крутой поворот тропы, Волк не переставал размышлять о стоящей перед ним задаче. Он должен был утвердить себя в роли непререкаемого лидера для всех, кто окажется под его рукой. И устранить всех тех, кто в этой его роли усомниться. Никаких сомнений или раздумий по этому поводу он допустить не мог. Не место и не время. Однако, по возможности, ему хотелось бы сохранить бригаду могильщиков в целости, а собственную шкуру в безопасности. А значит, начать “самоутверждаться” он должен был с кого-то, кто уже обладал авторитетом и влиянием. И первый заместитель подходил для этого лучше, чем кто-нибудь другой.

Юноша застал почти всю бригаду в сарае. По данным, полученным от Стержня, в штате бригады числились одиннадцать человек, включая Волка и двух его заместителей. Первого заместителя звали Дик Крукед, и он, видимо, был невероятной сволочью и психопатом, получившим свой срок за убийства и пытки молоденьких светловолосых девушек где-то в Арбаро. Имён остальных “могильщиков”, даже имени второго заместителя, Стержень не знал. Что не удивительно. Привилегией покидать территорию Крематория обладали только Старший Смотритель да его первый заместитель. Второй заместитель в глазах Господ и надзирателей ничем от обыкновенного заключённого не отличался.

— Дик Крукед! — Волк остановился посреди развалюхи и говорил громко и чётко. Девять пар глаз, настороженных и злых, оказались обращены к нему. Среди присутствующих Волк сразу выделил длинную, несуразно сложенную девицу, волосы которой можно было бы назвать каштановыми, если бы не слой грязи, делавший реальные попытки угадать цвет делом бессмысленным и бесполезным.

— А кто спрашивает? — выдвинулся вперёд здоровенный детина, обладатель паскудной ухмылки и маленьких поросячьих глазок.

Волк ни разу не сталкивался с заместителем Старшего Смотрителя Крематория. Собственно, среди всех Старших Смотрителей и их замов он знал лишь Таймуло, Старшего Смотрителя чернорабочих, его зама Азено, да Нету, заместительницу Старшего Смотрителя портомоек. А если добавить к этому списку дюжину знакомых мастеров, людей Торгвара, да Лекаря, то выйдет список всех знакомых юноше заключенных, представляющих для Господ мало мальскую ценность, а значит не обречённые на ежесекундную борьбу за выживание. Так или иначе, но Стержень предусмотрительно описал юноше внешность Дика. И, судя по описанию, спросивший был именно Крукедом.

— А спрашивает ваш новый начальник. Его “светлость” Гролаг Керосский — имя своего покровителя Волк произнёс подчёркнуто безо всякого уважения — устами и рукой своего верного слуги, почтеннейшего Лоббота, назначил меня Старшим Смотрителем Крематория.

Он обвёл взглядом присутствующих. Девять пар глаз теперь смотрели на него ещё более настороженно. Но в одной из них, принадлежавшей Крукеду, юноша уловил густо замешанные на ярости презрение и угрозу. Мгновение спустя Дик, всё так же отвратительно кривя рожу, изрёк.

— Новая шавка? Слышь, сосунок. Делай как я те грю — и живи. Вякни че не то — и я тя в яму суну. А там и в печь. Если робяты найдут. Допёр?

Волк изобразил самую скромную и робкую улыбку, на которую только был способен, и, стараясь выглядеть максимально расслабленно, в три широких шага подошёл к Крукеду.

— Допёр, конечно. Всё будет в точности так, как…

Лезвие стилета неожиданно быстро появилось возле левого уха первого заместителя, а затем столь же стремительно погрузилось в него по самую рукоять.

— Как я вам скажу! — закончил свою мысль новый Старший Смотрящий Крематория, вытаскивая своё оружие из медленно оседающего наземь тела. — Кто-то в этом сомневается?

Волк был готов к любому повороту. От того, что кто-нибудь тут же бросит ему вызов до того, что противостоять ему станет толпа злобных отморозков. На последний случай он заблаговременно предусмотрел возможные пути отхода. Однако такой вариант юноша считал маловероятным. Лишённые своей главной “боевой” силы, своего вожака, остальные просто не должны были так быстро оправиться и озвереть. А, утверди он свою власть здесь и сейчас, и отнять её потом будет очень сложно. Люди так устроены, говаривал ему Фаллстар, что привыкают абсолютно к любому своему существованию, сколь бы никчёмным оно ни было. Однако это самое существование в их головах сначала нужно утвердить, а затем показать, что попытки самостоятельно поменять что-то приведут лишь к ухудшению дел. Зато любое улучшение жизни — несомненный дар хозяина. Политика сдержек и противовесов в самом её примитивном виде, ухмыляясь, заявлял тогда Старик. Или правление кнутом и пряником, если хочешь… Волк хотел. Хотел, чтобы его восприятие той науки, которую вдалбливали ему в голову Старик и Альегор не оказалось ошибочным и напрасным. Кнут он продемонстрировал. И от реакции “могильщиков” зависело, насколько вкусным будет пряник. Реакция, надо сказать, его сильно удивила. Ведь смех, раздавшийся в помещении, был последним, чего он мог ожидать. Смеялась та самая женщина с обезображенным лицом. И, хотя звук её смеха довольно сложно было назвать приятным, лица остальных собравшихся неуловимым образом разглаживались, приобретая менее запуганные черты. Хорошенько отсмеявшись, женщина произнесла своим, чуть дребезжащим, голосом:

— Не знаю я, как оно там дальше выйдет. Но за то, что ты сейчас совершил, я тебе век благодарна буду! Эй, ребятки, выдыхаем. Спаситель пришёл!

Глава 4

XIII

Её звали Эспер. И местные считали её настоящим ангелом Крематория. Попав в лагерь совсем юной, она должна была оказаться в наложницах у одного из местных Господ. Однако её непокорность и строптивость пришлись хозяину не по вкусу и тот, вдоволь поиздевавшись над бедняжкой, без особых сожалений проиграл её в марьяж одному из надзирателей. Тот, в свою очередь, удовлетворил свою похоть, а затем в качестве платы за ряд мелких услуг отдал девушку прошлому Старшему Смотрителю Крематория. Который очень легко уступил её Крукеду. О том, что перед этим господин Старший Смотритель выместил на беспомощной и сломанной девочке всё свою злобу и осуществил все самые извращённые фантазии и говорить не приходится. Все те ужасы, через которой будущему ангелу Крематория пришлось пройти, прежде чем угодить в лапы к Дику, остались позади. И практически стёрлись из памяти, вытесненные новой, куда более суровой реальностью. Дик Крукед был настоящим чудовищем. Многократно изнасилованная, она перестала удовлетворять его аппетиты.

Тогда он изрезал ей лицо, похрюкивая от удовольствия. Какое-то время после этого она опять приносила ему удовольствие. Но Дик постоянством не отличался. И когда Эспер вновь ему надоела, Крукед просто избил замученную девочку до полусмерти и бросил в ямы. Как она оттуда выбралась? Как смогла выжить? Никто из могильщиков не знал об этом. Некоторые уверяли, что её спасли боги, другие только разводили руками и говорили, что такое невозможно. Так или иначе, но Эспер вернулась. Прибилась обратно к группе могильщиков, пряталась, столько могла, от Крукеда, лечила и утешала тех, кто попал под его горячую руку. Могильщики стали боготворить Эспер, называли её “ангелом Крематория” и пытались всячески уберечь от всех бед. В тот день, когда Дик обнаружил её, живую, возле лежака одного из искалеченных накануне заключённых, могильщики впервые в жизни дали этому жуткому уроду организованный отпор. Звериным чутьём почуяв, что дело принимает опасный для него оборот, Крукед дал понять, что оставит девушку жить и даже не станет вымещать на ней свою злобу. Ещё пару недель он восстанавливал свой авторитет, по одному избивая и калеча всех, кто вздумал встать между ним и Эспер. Могильщики безропотно сносили все побои, молча уползая зализывать свои раны подальше от бушующего Первого заместителя. Но, как только он вздумал снова “проучить эту дрянь", все как один вставали на её защиту, готовые умереть, но не допустить утраты своего главного сокровища — единственного существа во всём мире, которому было не наплевать на них. Выбора у Дика не оставалось… а теперь не стало и самого Дика.

XIV

— Торгвар! Разрешишь?

Кремень заглянул в кабинет Лорда ближе к вечеру. Абсолютно лысый, среднего роста и крепкого телосложения, Кремень был одним из тех, на ком строилась вся система Торгвара. Когда-то будучи гордостью и капитаном королевских стражей, Кремень попал в нехорошую компанию. Вроде и были там лишь гипотетические и ни к чему не обязывающие разговоры о политике, мечты о демократическом государстве, о пересмотре ряда несправедливых законов и норм. Но вот на деле обернулось всё жёстким захватом и последующей казнью большинства участников процесса. Самого Кремня вытащили из петли усилиями Торгвара да знаниями Фаллстара, после чего бывший капитан оказался в лагере и стал верным последователем Лорда. А заодно и имя сменил, став Кремнем. Живой ум и безграничная верность позволили ему подняться в вертикали власти и занять ту нишу в структуре, которая теперь без Кремня и функционировать на полную мощность отказывалась.

— Что случилось?

— Новый караван взяли. Кто и как — без понятия. Следов почти не оставили. Всех вырезали. И всё забрали. Столь жёсткого столкновения у нас давно не было.

— Б***и! — от Торгвара, казалось, можно огонь разводить, таким жаром и яростью от него полыхнуло.

— Мы собираем новый караван, чтобы спасти поставки. Но пока… Лоббот тоже усилил давление. С его шмоном мы сталкиваемся каждый день. Пока справляемся, но спешно готовить груз в такой ситуации не выйдет.

— Главное сейчас не это, Кремень! Кто-то из наших сливает на сторону всё, что знает. Иначе вся эта муть с караваном, делишками Лоббота и девкой, оказавшейся в лагере, не случилась бы. А и случалась бы, да так сильно нас бы не прижали. У многих в Совете Государств есть свой интерес. Кто-то из них действует через Лоббота, этого тупого ублюдка. Вот бы его потрясти немного! Чмо, что девку подставило, через того же Лоббота в Солеслэнд ведёт. Наши люди там уже начали искать. Но это время! В общем, новый караван — это верно. Но, хоть наизнанку вывернись, но найди мне дятла! Понял?

— Конечно, Лорд! Могу ли я привлекать людей?

— Кого, Кремень? Все под подозрением. Ты сам, ну Стержень ещё… остальные точно.

— Есть Амрен. Человек новый, с навыками. И пришёл недавно.

Это было хорошей мыслью. Брат Меруды почти идеальная кандидатура для того, чтобы по-тихому найти и убрать мешающегося человека.

— Добро — припечатал ладонью столешницу Торгвар — Пригласи его ко мне.

XV

Амрен всю свою сознательную жизнь посвятил служению Меруде. Таинства Братства, воинская закалка и дела во славу Её наполняли жизнь смыслом.

Даже здесь и сейчас, оказавшись на три года в лагере по делу, сфабрикованному самим же Амреном, мужчина продолжал служить. И верить в свою судьбу и свой путь. Поэтому и приглашение Торгвара было воспринято не иначе, как Знак.

— Хочу поблагодарить тебя за отличную работу. Кремень очень положительно о тебе отзывался. И да, прости, что не сделал этого ранее, но я соболезную твоей потере.

На это Амрен кивнул и ответил ритуальной фразой:

— Паутина сведёт нас вместе на том берегу. И там я скажу Питчу, что путь его был, пусть и короток, но праведен. Вы звали меня. Зачем?

— Думаю, в самую суть проблемы Кремень тебя посвятил? — дождавшись подтверждающего кивка, Торгвар продолжил — Дело нужно сделать быстро и тихо. Раз ты временно помогаешь нам в наших делах, нет нужды объяснять, к чему приведут промедление и нерешительность.

— Я осознаю это. Что по Ленду?

— Мы получили от него то, что хотели. Можно от него избавиться! Можешь сам, а нет, так найдём умельцев?

— Волка?

— Как вариант. А что? Парень он надёжный.

— Даже не сомневаюсь. Иногда возникало впечатление, что он посланник Меруды. Раз уж я буду занят, то Ленда вполне можно доверить Волку. После чего нужно будет послать весточку.

Торгвар согласно махнул рукой. Дело понятное. Родители Аммир не стали сразу трогать этого напыщенного индюка только для того, чтобы посмотреть, на кого он выведет. И дорожка привела от Ленда к Лобботу и послу Соленслэнда, одного из крупнейших игроков Содружества. Дальше в ту сторону будут копать другие люди, а что до Ленда, то с ним настала пора попрощаться.

Выйдя из кабинета Торгвара, Амрен направился к выходу, и нос к носу столкнулся с Аммир.

— Привет! — та радостно улыбнулась с приобняла Амрена — Я всё искала возможность поблагодарить тебя за спасение. И выразить свои соболезнования. Мне очень-очень жаль Питча.

Амрен на это ответил максимально мягко.

— Ты была с ним в последние часы его жизни. Ты облегчала его боль, брала на себя его муки. Это я благодарен тебе. И Питч тебе тоже благодарен.

Аммир прижалась к брату Меруды, поцеловала его в щеку, шепнула на ухо жаркое «Спасибо» и убежала.

А Амрен… Амрен задумчиво стоял, положив руки на место поцелуя. Воистину, Меруда плетёт порой очень вычурные паутины.

XVI

Дом требовалось восстановить. Глядя на эту развалюху, кто-то другой махнул бы рукой. Или и вовсе пошёл бы «восстанавливать справедливость». Однако для Волка вся эта ситуация была всего лишь ещё одним шагом на пути к своему очеловечиванию. Фаллстар часто говорил ему, что человек без цели, без пути, без трудностей на этом пути — не более, чем червь. Выжил — хорошо, червь тоже выживает. Куда дальше. Дальше — наверх. К людям, которые что-то могут поменять здесь, в лагере.

Стать одним из них, для начала. А затем… Волк думал о свободе. Нужна ли ему свобода? Не испугается ли человек, всю жизнь помнящий и знающий только лагерь, чего-то большего? Целого мира? Волк не знал. И не забивал себе голову. У него появился дом, и его необходимо восстановить. А ещё он обязан позаботиться о своих друзьях, влиться в дружные ряды могильщиков и понять, что делать со свалившейся на него властью. А ещё была Аммир…

Юноша не останавливался ни на миг, методично вычищая дом, вынося весь хлам, что было не спасти и приводя в удовлетворительное состояние то, что спасти было можно.

После покушения на свою жизнь юноша держал свою волю и внимание стальной хваткой, а потому прибытие гостей почувствовал заранее. Заранее же он убедился и в том, что в гости прибыли друзья.

— Приветствую великого проводника на тот берег! — согнулся в шутливом поклоне Мунин — Позволь поинтересоваться, антураж помещения ты выбирал в соответствии со своим мрачным предназначением?

Волк на это лишь рукой махнул, признавая правоту друга. Такая развалюха только как ещё один штрих в страшилке про пугающего Старшего Смотрителя Крематория и могла сгодиться. Потому-что никто в здравом уме жить бы там не стал. Но это пока. Волка же куда больше интересовали дела самих братьев.

Близнецы, навещая его практически каждый день после покушения, сейчас, когда опасность миновала, наконец-то обратили внимание на собственные дела и проблемы. Со вторым всё было вполне себе в порядке. Переселение на личные кухни Торгвара, менее напряженный график, более комфортные условия труда. И куда большая привлекательность для женского населения лагеря. А вот с делами… Их оказалось невпроворот. Неугомонные братья, под стать Волку, почивать на лаврах не желали. Получив для себя отдельное жильё, они потратили время, силы и вложили все свои знания, чтобы сделать это самое жильё максимально безопасным.

Поиски и доведение до ума чего-то, что могло стать оружием, также занимало достаточно много места в жизни братьев. Это Волку после памятной стычки во владение прекрасного вида акинак достался. Правда открыто носить клинок Волку было нельзя, но сам факт наличия такого оружия душу грел. Научиться бы ещё владеть им на достойном уровне. Близнецы же прикарманили себе арбалет с десятком болтов, а позже, уже на новом месте, сообразили себе что-то вреде тонких кольчужных доспехов. От серьёзных бед не спасет, но дополнительная защита в этом мире не повредит. Заготовку одной такой кольчуги Хугин с Муниным и принесли с собой. В дар.

— Арбалетный болт её, конечно, пробьёт — говорил задумчиво Хугин — Но от удара по касательной или от неумело пущенной в брюхо заточки защитить сможет. В общем, сейчас мерки снимем, а там Мун её под тебя подгонит. Братец только выглядит идиотом. А где-то там, внутри, скрывается большой талант.

Мунин, так и не решив, обижаться ему на это дело и нет, обратился к Волку, меняя тему. Ну, или возвращая договор к началу.

— Ты бы, Волк, всё-таки делал уже что-то с халупой своей. А то вместо площадки для завоевания мира она рухнет, да в могилку с погребальным костром пополам обернётся. Я понимаю, что ты работаешь, но всего своими силами не сделать. Ты сходи, с Торгваром поговори, что ли. Может и выделит пару работников?

— Может, и схожу! — проворчал Волк, в очередной раз признавая правоту друзей.

— Только будь деликатнее! — посоветовал Хугин — Торгвар в последнее время совсем-совсем не в духе. Не всё спокойно в нашем королевстве.

Ну… это, может быть, и плохо. А может, это и не беда, а возможность для Волка.

Глава 5

XVII

Зацепиться особо было не за что. Амрен уже вторую неделю следил за людьми Торгвара, в первую очередь проверяя тех, что ушли под руку Кремню. Да и самого Кремня тоже, на всякий случай. И, пока что, было глухо. Либо крысы затаились, либо пищит кто-то из людей Стержня. Либо слежка осуществляется другим, возможно даже магическим образом. Мало ли подобных артефактов могло остаться всего в нескольких днях пути отсюда?

Мысли мыслями, а спешить Амрен не собирался. Да, возможно, где-то прямо в эти минуты, решается вопрос об устранение Торгвара, Стержня или самого Амрена. Но суета принципиально лучшего результата всё равно не даст. А потому Амрен продолжал проверять людей Кремня. Закончит с ними, перейдёт к людям Стержня. Зато в одном из своих «крыльев» Торгвар будет уверен.

— Пусти, мудак! — голос доносился из-за поворота. И голос был очень знаком Амрену.

Неспешно и бесшумно последователь Меруды подушёл к необходимому закутку, чтобы выяснить в чём дело.

Один из стражей усадьбы Гролага откровенно лапал Аммир, одновременно пытаясь сорвать с неё одежду. Та сопротивлялась, как могла, но нетрудно было предположить, что именно произойдёт дальше. Три быстрых шага вперёд, хлёсткий удар в точку на шее, известную каждому члену братства, и страж безвольным тюфяком заваливается прямо на Аммир. Дёрнуть, отбросить тело в сторону и помочь девушке подняться, было делом нескольких секунд. Та вся дрожала, пытаясь справиться с произошедшим. Понимая состояние пострадавшей, Амрен бережно, но крепко обнял девушку и дал ей прийти в себя и успокоиться. Так и стояли долгие минуты, которые Амрену хотелось бы продолжать до бесконечности. Аммир постепенно успокоилась, а следом крепко поцеловала опешившего от неожиданности Амрена.

— Опять ты меня спасаешь — прошептала она, прижимаясь всем телом — Это становится традицией.

— Будь со мной, и я никогда и никому не дам тебя обидеть — слова лились из Амрена будто сами.

Всё, чего в этот момент желал мужчина — быть вместе с Аммир, любить её и быть любимым. Но…

— Прости. У меня уже есть защитник. К сожалению, сейчас его не оказалось рядом. Спасибо тебе ещё раз.

Она мягко провела пальцами по губам Амрена, после чего ушла в сторону усадьбы Гролага.

XVIII

Влиться в команду Могильщиков оказалось совсем нетрудно. Всех бунтовщиков, убийц и просто задир Дик благоразумно устранял заранее, чтобы ни одной живой душе и в голову не приходило ставить его авторитет под сомнение. Оставшиеся оказались ребятами с непростым судьбами и сложными характерами, но они, во-первых, были даже вполовину не столь отвратительны, как те твари, с которыми Волку приходилось сосуществовать в бараках чернорабочих. А во-вторых, все Могильщики беспрекословно подчинялись воле Эспер. И дело своё делали прилично, без дополнительного контроля со стороны Волка. Более того, когда дошло дело до внеочередного сжигания тела Ленда, который «неудачно упал и свернул себе шею», у команды не возникло ни вопросов, ни жалоб, ни протестов. И поэтому, впервые со времени появления в лагере, юноша смог заняться улучшением комфорта своего существования.

Плесень из старого, доставшегося по наследству от предыдущего главного Могильщика жилья была безжалостно выдворена вместе с пылью, мусором и ненужной одеждой. Последнюю Волк без задней мысли отнёс своим новым подчинённым, чем заработал ещё несколько баллов благодарности в свою, и без того далеко не пустую, копилку.

Крысам и насекомым была объявлена настоящая война. И, слава мудрой Эспер, нашлись травы и яды, которые смогли практически уничтожить вторых и отпугнуть первых. Через три недели упорного труда, новое жилище бывшего чернорабочего стало весьма сносным. По крайней мере, относительно его прошлого состояния. Но, как известно, аппетит приходит во время еды. Вот и Волку хотелось с максимальным комфортом обустроиться на новом месте. Для чего нужны были, как минимум, строительные материалы, а в идеале ещё и лагерная строительная артель.

Более того, сплочённая команда могильщиков тоже заслуживала лучшей жизни. Вопреки байкам о сходящих с ума могильщиках, люди в подчинении у юноши оказались, пусть и крепко битыми жизнью, но обычными людьми. Ну монстрами и не выжившими из ума маньяками. Единственным отморозком здесь был Крукед. Ну и сам Волк, если подумать, тоже мог заслуживать столь нелестного ярлыка.

Люди здесь были настоящими и живыми. А ещё достаточно простыми и честными. Может, Клетка и не проклятье вовсе? Может она, наоборот, вытягивает из людей всё то плохое, что в них накопилось? Или же всё дело в Эспер? Может, как верят все местные, женщина действительно святая? Как иначе объяснить, что здесь, в условиях ничуть не лучших, чем в том же бараке чернорабочих, собралась столь светлая компания? И Волк, приняв на себя ответственность за Крематорий, принял и решение изменить жизнь этих людей к лучшему.

Сказано — сделано. А к кому на поклон следует отправляться, если нужно что-либо, простым заключённым недоступное?

XIX

Эспер трудно было назвать человеком, который любил свою жизнь. Слишком много чего в свои девятнадцать лет девушка перенесла. И каждый день для неё был лишь отчаянной попыткой выжить и не дать по-глупому умереть своим людям. Да, все они были её, куда более взрослые, грязные и заросшие мужики, отбывающие здесь пожизненные сроки. Других в Крематории, кроме самой девушки, не было. Сама же Эспер попала в лагерь, будто скотина, проданная за долги своих родителей. Проданная, чтобы умереть, когда хозяева вдоволь с ней позабавятся.

Как так получилось, что Эспер выжила, осталась в относительно ясном уме, смогла сплотить вокруг себя всех этих людей, потихоньку изживать, своими руками или с помощью тупого ублюдка Крукеда всех тех, кто попал на службу в Крематорий и деяниями своими не заслуживал жизни, было вне рамок понимания и самой женщины.

Жизнь изменилась с появлением Волка. С ходу убрав ненавистного всем «ублюдка Дика», к которому у Эспер были особые счёты, юноша продемонстрировал, что его подходы к делу будут кардинально отличаться.

С одной стороны, контроль за выполнением обязанностей усилится. И, если Крематорий не начнёт работать как часы, то для могильщиков ничем хорошим это не закончится.

С другой же, к семье Эспер наконец-то начнут относиться, как к людям. Волк сразу дал это понять, притащив в жилище могильщиков тюки с приличной одеждой, и день за днём доставляя немного еды «с барского стола», то есть с кухонь для Смотрящих. Немного, но даже такая добавка к рациону шла людям на пользу.

Работы Волк не боялся. Сходу назначив Эспер своим первым заместителем (что было для женщины особым шоком), он не стеснялся уточнять различные детали работы Крематория, задавать вопросы о быте и жизни могильщиков, спрашивать о проблемах конкретных людей. А потом шёл и, наравне со всеми, вкалывал целыми днями, то проверяя ямы, то инспектируя здание крематория, то приводя в порядок жилище могильщиков.

И это безумно нравилось Эспер. Более того, к самому юноше, часто немногословному, но реально старающемуся помочь, да и с Эспер говорящего, как с равной, женщина испытывала всё большую симпатию.

И чем радостнее было на душе от улучшающихся условий жизни, тем больше грызли черви безнадёги в плане смутного и не оформившегося, но страстного желания маленького личного счастья.

ХХ

Торгвар встретил Волка в пасмурном расположении духа. За окном светило солнце, пели вернувшиеся с зимовки птицы, а вся окружающая действительность буквально вопила о скором приближении лета. В кабинете же Торгвара человеку чуть более впечатлительному могли привидеться грозы, громы и молнии, гуляющие по кабинету по яростные порывы ветра, взывающего к грядущей бури. Волк контраст оценил, а посему начинать разговор с просьб, жалоб и предложений счёл неуместным. В итоге Торгвар начал разговор самостоятельно.

— Свежо выглядишь, парень. Повышение статуса тебе на пользу.

— Вашими стараниями, Лорд.

— Моими, моими. — Торгвар самодовольно расправил плечи, но вдруг помрачнел — Да, коли оно так продолжится, то мало что от меня и моих стараний останется, парень. В общем, недосуг мне. Что у тебя?

— В чём беда, Лорд? Понимаю, многое не моего ума дело. Но вдруг мне окажется по силам оказать тебе помощь?

— По силам? В чём дело знать хочешь? Хм. Бездна с тобой, парень. Давят меня. Крепко и методично давят. Лоббот, говноед вшивый, с чей-то подачки устраивает облавы на мои караваны, шмонает помещения на предмет нычек. Оно так всегда было, не пойми неправильно. Контрабанда артефактов войн хаоса с западных земель полуострова — кусочек слишком лакомый. Скинуть меня и моих друзей с кормушки пытались и пытаются не день и не два. Тот же Лоббот, которому очень хочется в наши с Гролагом расклады. Да и сам Гролаг сейчас не только каплю в море с артефактного бизнеса имеет, но и мне долю за транспортные услуги отстёгивает. Это владея такой стартовой точкой на карте, как Альегор. Знаешь, что в трёх днях пути на северо-запад? А я скажу тебе, парень. Там Антиквабарские горы. А конкретно, Трейлский перевал. Ясно?

Спасибо Фаллстару, юноша прекрасно знал, о чём речь. После войн хаоса магия во всех своих проявлениях практически исчезла. То ли её природный ресурс иссяк, то ли боги вместе с магами того времени осознали, что активное её применение уничтожает мир, и закрыли доступ к всевозможным чудесам для будущих поколений. Так или иначе, но ни магов, ни новых магических предметов с тех самых пор больше не появлялось. Поэтому так ценились артефакты времён самих войн хаоса — эпохи наибольшего расцвета магического искусства. А наибольшей концентрации артефактов на квадратный метр обладал как раз Фонтский полуостров, вернее,юго-западная его часть. Именно там состоялись самые напряжённые битвы тех войн. Фаллстар рассказывал, что магический фон после этих битв был настолько сильным, что буквально уничтожал всех, кто находился в радиусе его воздействия достаточно долго. Поэтому в скором времени юго-запад Фонтского полуострова обезлюдел, превратившись из некогда густонаселённого центра развития человеческой цивилизации в замкнутую и существующую по собственным законам территорию хаоса и магии. С суши образовавшуюся территорию от остального мира отделяли Антиквабарские горы, а море вокруг полуострова после войн стало столь опасным, что дураков, которые решились бы на морское путешествие к юго-западной части полуострова, не находилось. Со временем магический фон несколько спал, и на территорию, в поисках богатств, потянулись разного рода рисковые людишки. Альегор расположился в северо-восточной части полуострова, в нескольких днях пути от Антиквабарских гор, которые страшным, уродливым шрамом раздирали полуостров на две неравные части. Единственным хоть сколько-нибудь вменяемым проходом через горы оставался Трейлский перевал. Тот самый, где располагался Фонтский монастырь, более известный просто как Монастырь — место знаковое и ключевое в историческом аспекте послевоенного времени. И данный регион ныне был главным поставщиком магических артефактов для всего остального мира. Даже простейшие из них могли буквально озолотить как добытчика, так и всё цепочку торгашей, наживающихся на перепродаже. Понятно, что такой куш — сам по себе повод для всё новых войн. И поэтому земли за Антиквабарскими горами официальным советом государств были признаны “навеки независимыми от всех существующих правящих династий”, а вывоз всех артефактов за пределы полуострова жестко контролировался и облагался грабительскими пошлинами в пользу всё того же Совета. Что, в свою очередь, дало жизнь самой крупной контрабандой сети в мире. И Торгвар в этой цепи играл весьма и весьма значимую роль. Гролаг же, несмотря на идеально расположенный лагерь в собственности, был вынужден либо мириться с пошлиной, либо заключать договора с людьми вроде того же Торгвара.

Вот эту информацию, под видом невероятного откровения, самый влиятельный заключённый лагеря и поведал юноше. А затем рассказал также, что Лоббот, “этот зачуханный гадёныш”, явно по чьей-то наводке успешно находит как нычки Торгвара, так и его караваны. Не все, конечно. Те товары, за которые платит Гролаг, вполне себе успешно минуют все блокпосты и секреты. Так что Господин Владелец в ситуацию не вмешивается, ибо ситуация ему на руку.

— И что делать намерен? — когда Торгвар наконец выговорился, спросил Волк.

— Дурное дело нехитрое! — ответил Торгвар — Нужно искать нычки понадёжнее, увеличивать охрану караванам, да Лоббота прижать как-нибудь.

Волк сориентировался моментально. То, что изначально смотрелось, как поход за подаянием, неожиданно превратилось в очень выгодную, и, весьма вероятно, долгосрочную сделку.

— Я собственно, чего зашёл-то? — осторожно начал он — Я, твоими усилиями, стал Смотрителем Крематория. Места там много, регулярной охраны нет. Соорудить нычки на любой объём товара труда не составит. Могильщики, опять же, ребята, с которыми реально найти общий язык.

Лицо Торгвара изобразило задумчивость, а затем просветлело.

— Прав ты, парень. Как пить дать прав. В таком месте нычку при всём желании сразу не сыщешь. Там же огромная территория. Опять же, в Ямах каждую кочку проверять — это же умом тронуться нужно. А стуканёт наш доброжелатель если?

— А и пускай стучит себе, дятел этот твой. О местонахождении нычки буду знать я, мой заместитель да один из твоих. Проверенный из твоих, Лорд. Тогда, даже в случае слива, ничего они там не найдут.

— А коли пытать вас там будут. Не смотри на меня волком то, парень! — Торгвар коротко хохотнул, осознав получившийся каламбур, но тут же посерьёзнел и продолжил — Я к чему. Ну ты человек надёжный, я надёжного подобрать сумею. А заместитель твой первый? Ну как он петь-заливаться за шкуру свою начнёт? А, парень? Да и, коли прижать хорошенько, любого разговорить можно, сам знаешь.

Волк несколько картинно поломал руки и, вложив в свой голос максимальное недоумение, ответил:

— Вы это серьезно, Лорд? Сломать каждого можно — моего человека, вашего, меня. Да и вас, при необходимости. Поэтому и нычки, в случае чего, меняются, поэтому и товар с пустышками мешается. И караванщики не знают, что везут. И на тебя напрямую концы никогда не выводят. В общем, Лорд, предложение моё дельное. А человек мой. Её зовут Эспер. И более надёжного человека вам найти не удастся.

Лорд принял положительное решение. В конце концов, как бы он не пытался доказать обратное, Волк предложил ему действительно хорошую сделку. Волк получал материалы и строительную бригаду, а также некоторую домашнюю утварь, парочку других необходимых предметов быта и мизерную, но долю в бизнесе Торгвара. Могильщики получали всё, что нужно, чтобы предотвратить территорию Крематория в место, пригодное для работы и проживания. Эспер подтверждала предложенный Волком статус первого заместителя старшего смотрителя Крематория, возможность наведываться в основной лагерь и запас лекарств для своих подопечных. А Торгвар получал надёжный пункт хранения своей контрабанды. Все были довольны. Альегору жарко улыбалось заходящее солнце.

Глава 6

XXI

Акинак после резкого тычка Амрена отправляется на землю.

— Контроль, Волк — говорит тот — Ты хорошо показываешь себя в начале. Тебя трудно поймать на простые уловки. Но ты так и норовишь пойти в клинч. А там твоё оружие уже не друг. Это обуза, которую надо контролировать. Поэтому держи дистанцию. Делай закрытие. Успеваешь — уходи полуфинтом. Не успеваешь, батман и рви дистанцию. Либо хватай стилет и в клинч. Либо, если позволяет дистанция — контратакуй. Давай ещё раз.

Они занимались на территории Крематория уже около месяца. Жизнь текла своим чередом. Торгвар порой подбрасывал Волку интересные задачи по прежнему профилю работы, но куда чаще задействовал именно как Старшего Смотрителя Крематория. И правда, зачем рисковать человеком, дела которого здорово упрощают жизнь?

— Ударный отбив не всегда хорошо — продолжал Амрен — делай проходящий, скользи вдоль клинка врага, используй инерцию и скорость для получения преимущества.

Крематорий было не узнать. То, что раньше было максимально страшным и опасным для жизни работающих местом, постепенно превращалось в место, с тяжелой и неприятной работой, но достаточно хорошими условиями труда.

— Следи за темпом. Если достоверно прочитал намерения противника — делай в контртемп. Навязывай свои условия.

Было сложно. И опасно. Маор с Лобботом, как сговорились, периодически поставляли Волку новых подчинённых. Причём, чаще всего, это были люди совсем иного, нежели хотелось бы юноше, сорта. Впрочем, такое не приживались. Причём в прямом смысле этого слова. Поэтому население Крематория увеличилось всего на три человека за всё время «правления» здесь Волка.

— Быстрее, Волк. Столкновение — ремиз. Или рви дистанцию. Видишь? Я ломаю твой темп. Дашь навязать мне мой темп — отправишься на Тот берег.

Что печалило юношу, так это отсутствие встреч с Аммир. Та жила в усадьбе Гролага, покидала помещение редко, с Волком пересекалась и того реже. А юноше отчаянно хотелось большего.

— Ух. Вот сейчас хорошо было. Повторим?

Амрен же, после дела с Лендом, вызвался немного поднатаскать Волка во владении холодным оружием. И успехи, по внутренним ощущениям, были достаточно велики. Постигая эту науку, да и о своих проверенных приёмах не забывая, юноша воспитывал в себе человека и воина, готового к грядущим бедам. А в том, что они будут, Волк не сомневался. Не создан этот мир, да и этот лагерь тем более, для жизни без бед, проблем и испытаний.

XXII

Юнец был хорош. Такой прогресс за какой-то месяц. Да, подготовка у Волка изначально была вполне себе на уровне. Сразу пришло понимание, как именно кто-то в столь юном возрасте мог позволить себе не только три года выживать в бараках ещё худших, чем распределительные бараки новичков, но и войти в доверие местному авторитету. Причем не как абы кому, а как человеку, способному решать проблемы самого широкого спектра. Рецепт Волка был прост: выдающийся самоконтроль, безжалостность к самому себе и постоянное саморазвитие. Поэтому и до занятий с братом Меруды можно было утверждать — юнец хорош. Но и те тонкости, в которые посвящал юношу Амрен, схватывались практически моментально. Складывалось впечатление, что Волку было суждено стать кем-то вроде самого Амрена. Не обязательно членом Братства Меруды. Но воином, всю жизнь постигающим тайные смысли переплетений жизни и смерти.

Но, тренировки тренировками, а о деле забывать не следовало. Все люди Кремня, весь «домашний» персонал Торгвара и часть людей Стерня были проверены. И в сливе информации на сторону их можно было не подозревать. Однако ещё к одной части людей Стержня, да и к самому Стержню, было не подступиться. Обозначив данную проблему Торгвару, Амрен получил чёткие указания, по которым самого Стрежня проверять нет смысла, более того, его вполне можно посвятить в подробности дела и решить, таким образом, проблему наблюдения над оставшимися. Почему да как, уточнять было бесполезно. Тут либо бесконечная (и глупая) вера в преданность собственных людей, либо какие-то солидные рычаги влияния. Глупцом Торгвар точно не был. Поэтому, закончив тренировку с Волком, Амрен отправился к Стержню. За советом и помощью.

У Стержня, как и у Кремня, были отдельные «камеры»-квартиры в здании для особо ценных заключенных. Практически номера люкс тюремного вида. Не так круто, как дом Торгвара, но куда лучше, чем сравнительно скромные жилища простых мастеров или тех же смотрителей.

При приближении к жилищу правой руки Торгвара Амрен, скорее по привычке, чем от необходимости, проскользнул мимо охраны. Оставалось надеяться, что Стержень не будет сильно возмущаться по этому поводу.

Или будет. Едва попав в квартиру, Амрен понял, что Стержень здесь не один. А с дамой. И занимались они вовсе не обсуждением дел лагеря или беседами на сугубо философские темы. Нет, скорее речь шла о бурном, страстном и животном сексе. Мужчина собирался покинуть помещение как вдруг понял, что знает голос женщины. Это Аммир.

Вознамерившись убедиться в последнем, Амрен неслышно приблизился к воркующей парочке. Всё было верно. Аммир делила постель со Стержнем. Вот он, её защитник.

Собрав волю в кулак, мужчина осторожно вышел из квартиры, так и оставшись никем не замеченным.

XXIII

Мунин наслаждался этим вечером. Жизнь у него и Хугина действительно налаживалась. Не так много работы, куча свободного времени, относительная безопасность. Такая, какой даже в детстве, на улицах Райтуша, столицы Эльдфьётша, не было. Тогда они с братом выживали, перебиваясь случайными заработками и, если нужно было, воруя. Это было холодно, голодно и больно. Часто битые такими же, как они, беспризорниками, братья перемещались от района к району в поисках жилья, еды и заработка. Пока не наткнулись на старого пекаря, что вёл свои дела на одной из улочек на окраине города. Тот, сперва нагружая парней всякой мелочью, начал требовать от них частоты и опрятности и привлёк к своим делам. Братья старались на совесть и, так сложилось, что пекарь Неймин, дал им и дом, и образование, и профессию. И это были лучшие пять лет в жизни Мунина. Он, вместе с Хугином, постигал таинства пекарского и кондитерского ремёсел, выучился бегло читать и считать, даже начал строить планы на дальнейшую жизнь.

Но, прошлое настигло братьев, стоило тем лишь слегка расслабиться. Бандитский налёт, отчаянное сопротивление Неймина, Хугина и Мунина ни к чему не привело. Неймин погиб, братьев хорошенько избили и оставили умирать. Зато неосторожность нападавших спровоцировала пожар, что быстро перекинулся на соседние дома, уничтожив в итоге несколько жилых кварталов. Как близнецы спаслись, большая загадка и для них самих. Прибывшая на место стража во всех хитросплетениях дела, разбираться не стала, быстро повесив всё на вновь осиротевших братьев.

За убийство Неймина, за поджёг, повлекший за собой кучу смертей и уничтожение городского имущества, Мунина и Хугина приговорили к тридцати годам лагерного заключения. Может, к счастью, может нет, но попали они в итоге не в Дейзафьятшские каменоломни, а в Альегор.

Место, из которого нет смысла бежать, ведь по всему Фонтскому полуострову, за исключением широких и отлично охраняемых караванных путей, любого ждала лишь только смерть от магического эха давно минувших сражений. Монстры, аномалии, добытчики (которые, если от монстров и отличались, то только в худшую из сторон). С другой стороны, основной задачей лагеря, помимо содержания заключённых, являлась сохранение каналов связи с Фонтским Монастырём и десятком мелких поселений официально признанных «охотников за артефактами».

Поэтому особо «убийственных» день у заключённых не было. Ну, за исключением бедных чернорабочих, да ещё более бедных жителей Крематория. Хотя у последних, вроде бы, дела активно налаживались. По словам Хугина и вовсе, Волк там каждому по отдельной комнате, нормальным бытом и канализации организовать собирался. И определённых успехов на этом поприще даже достиг. Да и заваленные раньше трупами и от того вечно воняющие ямы сейчас превращались в хорошо работающий конвейер по приёму и доставке до крематория новых тел.

Сами же братья, к счастью, сходу попали в подмастерья пекарей, жизнь с которыми была не то, чтобы лёгкой и безопасной, но приемлемой. А теперь и вовсе, стала относительно неплохой. Жаль только, что до конца срока целых двадцать два года. Ибо братья точно знали, кого будут искать, когда выйдут из лагеря. Если выйдут.

Мысли Мунина были прерваны появившимся Амреном. Их недавний знакомый, а по совместительству матёрый убийца выглядел так, как будто прямо сейчас отправлялся приносит в жертву во имя своей кровавой богини сотню другую ни в чём не повинных людей. Или котят, ибо сотни ни в чём не повинных людей в лагере точно не было, а вот мурчащих истребителей крыс ценили и уважали.

— Амрен! — впору было бить себя по лбу, но юноша сперва привлёк внимание брата Меруды, и лишь затем одёрнул себя — Что смурной такой?

Амрен, вопреки настроению, приблизился, поздоровался, и даже что-то невразумительное ответил, однако от Хугина так просто было не отделаться. Если в первую минуту разговора он жалел, что привлёк внимание Амрена, то теперь природное любопытство взяло верх. И главной задачей теперь являлось не что иное, как выведать причину столь мрачного состояния собеседника.

— Есть мысль! — голос Мунина излучал энтузиазм — У меня тут есть пара бутылок чего покрепче. А Хуг наверняка сможет раздобыть приличной закуски. Как тебе эта мысль?

— Чтобы стражи, увидев, всё изъяли? — спросил Амрен пессимистично.

— Нет, конечно! — раз ему сходу не отказали, то теперь Мунин точно был готов получить своё — К Волку завалимся. Там никто проверять не станет. А Воле будет раз компании. Он вообще очень компанейский парень.

Недоверчиво хмыкнув на «компанейского парня», Амрен всё же дал себя увести в сторону дома Старшего Смотрителя Крематория. Ведь, если разобраться, то немного ослабить натянутые до предела нервы и правда не помешает. Пусть и таким варварским способом.

XXIV

Четыре человека в маленьком доме Смотрителя, что находился в лагере Альегор, пили.

Давно прошла стадия отчуждённости, миновал процесс «ты меня уважаешь», и даже этап разговоров о глобальной политике поутих. Все напряжённо ждали «Главного блюда» вечера, а именно рассказа о том, почему один из четвёрки находился в крайне удрученном психологическом состоянии. А тот всё не решается начать разговор.

— Всё, Амрен, колись уже! — не выдерживает Мунин — Мы же все тут видим, что ты себе места не находишь! Что случилось?

Тот выдохнул, опрокинул в себя стакан с налитым, и заговорил. По собственному обыкновению, достаточно вычурно.

— Меруда очень вычурно плетёт свои паутины. И, даже если ты её верный последователь, то нельзя ни на миг расслабляться и забывать об этом. А я, оказавшись вдали от службы, забыл этот принцип своего пути.

— Ничего не понял! — помотал головой Мунин — Ты по-человечески мне объяснить можешь?

— Брат, успокойся! — вклинился третий участник разговора — Скажи нам, Амрен, в чём, или в ком, что вероятнее, заключается нарушение твоего принципа.

Амрен ответил пьяной и горькой усмешкой.

— Аммир! Помните ту прелесть, что мы спасали?

— Такую забудешь! — горячо ответил ему Хугин, бегло бросив взгляд в сторону четвёртого, самого молчаливого участника их разговора.

— Ну вот! Мы с ней виделись несколько раз после этого. Всегда милая, всегда приветливая. Такие… притягивающая к себе. Понимаете?

— Ты запал на неё! — утвердительно кивнул Мунин.

— А Бездна его знает. Может и запал. Как-то раз я наткнулся на стража, что пытался её изнасиловать. Тот даже не подозревал, видимо, какие неприятности на себя накликивает.

— Девочку изнасиловали? — удивился Мунин.

— Мун, ты чем слушаешь? Её пытались изнасиловать. — Хугин осуждающе посмотрел на брата, после чего вернулся обратно к Амрену — Так что дальше-то было?

— А дальше я вмешался. Ну и, заслужил благодарность. А затем просто быть собой перестал. Будь со мной, говорю ей.

— А она? — уточнил Мунин.

— А она ни в какую. Есть у меня уже защитник, говорит. Представляете? Я сперва на Ленда грешил. Ну, того, что с ней в Альегор прибыл. Но тот вроде как ей и не нужен был уже. А потом и вовсе исчез он…

— Кстати, об исчезновениях! А что со стражником стало?

— Неудачно упал с тропы прямо в яму. Сами знаете, тропа узкая, склон крутой. Гролаг, конечно, рвал и метал, грозился показать всем и каждому, что так поступать не следует — подал голос четвёртый участник беседы.

— Понятно. — кивнул Хугин — Ну, туда ему и дорога. Тернистого ему пути на том берегу.

— Так, люди. Сами-то в сторону не увиливайте. — Мунин, когда был на что-то нацелен, пёр буквально напролом — Что там с прелестью?

— А с прелестью печально, всё. — ответил Амрен — Зашёл я сегодня к Стержню, по делам разным. Тихо зашёл, охрану тревожить не стал. А там она, с ним. Ну я, руки в ноги. И ушёл. А на душе так гадко. Вот он значит какой — защитник её…

Немного помолчали. Каждый видимо о чём-то своём думал.

— Подождите. Волк! — повернулся Мунин к четвёртому — Но к тебе же она клинья тоже подбивала. Да и ты к ней, вроде бы, дышал неровно. Как же так? Она подстилка обычная, получается? И ты чего такой спокойный? Я же видел, ты точно глаз на неё положил.

Волк действительно был само спокойствие. По внешнему виду и не понял, шевельнулось ли у него в душе хоть что-то, когда он слушал исповедь Амрена.

— Что вам сказать? Тянуло ли меня к ней? Конечно. Есть в ней что-то особое, что-то магическое. Вы и сами заметили. Думаю, видел бы её каждый день, так и остался бы полностью в её власти. А так… было время подумать.

Все присутствующие согласно покивали. Но Амрен, с затаённой ревностью посмотревший вдруг на Волка, всё же спросил:

— И что надумал, Волк?

— Что надумал? Ну, во-первых, я бы не стал её осуждать. Она тебе, Амрен, честно сказала, что искала защитника. И нашла его. Не знаю, пробовала ли она свои чары на Гролаге или Торгваре. Но после этих двух и, может быть, Лоббота, который скорее всего просто по другую сторону баррикад, Стержень и впрямь лучший для неё вариант. Самая надёжная скала здесь, за которой можно переждать бурю. На сколько она здесь? На год, если правильно разговор с Торгваром помню. И что ей делать? Молиться, чтобы все беды сами собой мимо прошли? Я думаю, она из тех, кто вечно в поисках надёжной опоры. Пришла сюда с Лендом. Это для нас он непойми кто. А в том мире, что привычен Аммир, он наверняка был лучшим из доступных вариантов. Раз уж даже её родители, влиятельные люди, не видели в их связи никакого мезальянса. Что дальше? Попав сюда, она сперва заинтересовалась Хугом, как главным с виду в нашей тройке.

Мунин на эту фразу насупился. Хугин понимающе улыбнулся. А Амрен, наконец расслабившись, буквально растёкся в кресле. Волк же, тем временем, продолжал:

— Потом, на фоне ваших басенок, да после нападения переключила внимание на меня. Вроде как нашла кого-то более влиятельного. Ленд ей, как вы понимаете, был уже неинтересен. Я был далековато, а вот Амрен, могущественный, но малознакомый с лагерем брат Меруды, рядом. И вот она тянется к нему. Но, знакомясь со здешними реалиями, выстраивает иерархию и находит наиболее подходящую для себя кандидатуру. И это Стержень. Человек, который в ближайший год точно защитит её от всех бед. Пройдёт этот год, она уедет и даже не вспомнит о нём. Смекаете? Я даже не уверен, что она всё это осознанно делает. Тут, скорее, развитая интуиция и инстинкты.

Тут уж надолго замолчали все. Открыли очередную бутылку, пустили её по кругу, помянули хорошим словом Питча. И лишь затем Мунин вернулся к разговору.

— Ну ладно. Почему она предпочла Стержня вам троим, ребятки, я понял. Причину буйства Амрена тоже. Но ты то Волк чего такой спокойный? Неужели так легко отступишь от желанной цели? На тебя это совсем не похоже.

— А желанна ли она, эта цель, Мун? Знаете, Фаллстар многому учил меня. А ещё давал почитать умные книги. И, понимаете, есть такое понятие — внутренняя красота. Это то, что делает человека по настоящему нужным нам. Да, красота внешняя очень манит, очень привлекает. И, не обладая ей, не стремясь к ней, женщина, скорее всего, и свою внутреннюю красоту растеряет. Со временем, по крайней мере. Но речь не об этом. Меня тянуло к внешней красоте. Внутреннюю же я разглядеть попросту не успел. Есть ли она там или нет. Это не любовь, понимаете? Поэтому спусти время, когда наваждение схлынуло, осталось только чувство чего-то незавершённого. А потом пропало и оно. Такие, как Аммир, дарят много наслаждения. Но дарят ли они счастье? Я такой человек, которому, видно, на роду написано быть одиноким. Но если уж и бороться за что-то такое, то пусть это будет счастье.

Так и сидели. Общались, обсуждали, спорили. Понимали друг друга всё лучше. Амрен быстро вливался в коллектив. И чувствовал себя с окружающими совершенно свободно. Ведь его собеседники отлично чувствовали те темы, которые сам Амрен считал запретными, и, не смотря на количество выпитого, умело их избегали. Мужчина отвечал той же монетой. Уже перед тем, как разойтись по домам, он спросил Волка.

— Ты мудр не по годам. Что ты посоветуешь мне, если я всё же захочу увидеть её внутреннюю красоту?

Волк в ответ только покачал головой.

— Тогда будь готов стать тем самым лучшим кандидатом для неё. И старайся оставаться им как можно дольше.

Распрощавшись со всеми, братья направились к дому.

— Заметил, Хуг? Я Волка таким разговорчивым давненько. Вру! Я его таким никогда не видел.

— Да, брат. Хм. Не только наш друг читал умные книжки. Всё, что он говорит, это правда, конечно. Но думаю, что запал он на неё куда сильнее, чем показывал.

— Тоже так думаю.

— Ну вот. Есть такая штука, рефлексия. Думаю, проговаривая вслух свои мысли, Волк просто ещё раз убеждал себя в правильности принятого решения.

— Думаю, ты прав, брат. Как бы теперь от утренней работы откосить?

— Разберёмся.

В Альегор приходило утро.

Глава 7

XXV

В своей новой жизни, Эспер, помимо заботы о людях и непосредственным контролем за работой Крематория, должна была выполнять и ещё одну важную функцию. Она либо в сопровождении Волка, либо в гордом одиночестве, принимала у Кремня поставки контрабандных артефактов. Принимала, чтобы затем спрятать на достаточно обширной территории Ям. А потом, когда придёт время, передать обратно Стержню. За это могильщики получали дополнительные пайки, предметы обихода, строительные материалы.

Волк всё пускал в дело. Под его руководством часть территорий Ям, наиболее часто принимающая тела, была вычищена и превращена в удобную и ровную площадку, к которой вела широкая, нахоженная тропа. По которой, вместо старых волокуш ехала новая телега, запряженная мулом, новым любимчиком всех местных жителей. Волк периодически мрачно подшучивал про планируемую «Площадь хладных тел» и мощеную «Аллею последнего пути». Но, как уже убедилась женщина, в каждой шутке Волка скрывалась доля правды.

Глядя на то, что в рабочем состоянии только одна печь, а шесть остальных в нерабочем, полуразрушенном состоянии, Волк обронил непонятное «Нам нужно больше огня под ногами наших врагов», после чего развил бурную деятельность. И вот, на днях заработала вторая печь, а третью могильщики начали восстанавливать.

Жилища могильщиков тоже облагородились. Новые кровати, новый стол, кухня. Приведя в порядок общее и единственное на данный момент жилое помещение, труженики Крематория взялись расчищать площадку под возведение новых домов. План Волк набросал на двадцать маленьких, уютных домиков. А найдя на глубине полуметра под землёй древние, времен хаоса, люки. И вовсе воодушевился. «В худшем случае, это канализация. И это уже здорово. А в лучшем… В общем, выдели людей, чтобы расчистить здесь всё, хорошо? Только надёжных и неболтливых!» — сказал он тогда. Что будет в лучшем случае, Волк не обмолвился. Но и так становилось понятно, что в лучшем случае — это билет на свободу. Правда бежать из лагеря всё равно некуда.

Жизнь налаживалась. И благодарить за это стоило Волка. Но, при этом, и о новой, потенциально смертельно опасной для всех жителей Крематория работе забывать не следовало. Волк честно признался Эспер, что таково его видение пути здесь. Либо ты рискуешь, выкладываешься, но делаешь свою жизнь и жизнь своих людей лучше, либо существуешь и выживаешь, жалкий и никому не нужный.

Быть жалкой и ненужной Эспер не собиралась, а потому и в этот раз исправно шла прятать новую посылку от Торгвара. Несколько мест было оборудовано заранее, но женщина всегда добавляла ещё тайники, чтобы запутать тех, кто потенциально мог за ней следить. И это несмотря на то, что посторонних на территории Крематория не было, а всем своим можно было безоговорочно доверять. Даже стражники, и те заглядывали сюда раз в месяц в лучшем случае. Да и в такие дни никогда не отклонялись от извилистой тропы, соединяющей путь наверх со зданием крематория.

Однако уровень паранойи, заданный Волком, постепенно передался и Эспер. Поэтому и тайники оборудовались всё новые, и менялись они абсолютно бессистемно. И посылка убралась не в один тайник, а пряталась по нескольким. Ибо, как сказал Старший Смотритель Крематория — «Не стоит складывать все яйца в одну корзину». Более того, Эспер никогда не шла напрямую к тайнику. Нет, сперва она долго и упорно наворачивала круги по ямам, максимально хаотично. Останавливаясь надолго то в одних местах, то в других. Большинство этих мест вовсе не были тайниками.

Так первая заместительница делала и сейчас. Скинув последнюю часть посылки, она также неторопливо, наворачивая круги, двигалась в сторону дома. Ради правдоподобия даже забралась в небольшой овражек, поросший густым кустарником. И вот продираясь через него, Эспер и услышала голоса. Вслушавшись в которые, юркнула под защиту окружающей растительности и замерла, боясь любым лишним шорохом себя выдать. Говорившие, к счастью, её не заметили. А разговор, между тем был очень пугающим. Одним из говоривших был Онвер, добрый старикан из могильщиков. Другого Эспер не знала.

— Я нне знаю! Не знаю! — голос Онвера дрожал. Старик, очевидно, был до чёртиков напуган.

Послышался глухой звук удара.

— Ты, верно, не понимаешь! Твоя внученька, милая девчулька, полностью в нашей власти. Хочешь, мы пришлём её тебе? Каких-то пару недель, и семья практически полностью воссоединиться. А хочешь, ты будешь видеть её, но не полностью? — голос сочился ядом, вызывая к себе жгучую ненависть.

— Не полностью?

— Ага. По кусочкам. — неизвестный, даже не скрывая этого, издевался над беспомощностью Онвера.

— Не надо! Пожалуйста! — Онвер рухнул на колени, голос не просто дрожал. Старик рыдал.

«Бездна!» — подумала Эспер — «Как же так? И что с этим делать?»

Но, увы, оставалось только вслушиваться в эту жуткую беседу, и молить всех богов, чтобы затекшие конечности не зажили своей жизнью и не выдали женщину.

— Ладно, не ной, дедуля! — сделал вид, что смилостивился, говоривший — Ты мне сослужишь хорошую службу. Для начала, ты мне расскажешь всё, что знаешь о делишках вашего Смотрителя с Торгваром. И если рассказ мне понравится, то с твоей внучкой ничего не случится. А может быть, если ты будешь нам ну очень полезен, то мы даже поможем ей. Там, за стенами лагеря, никто ни вас, уголовников, ни ваших отпрысков даром кормить не станет! А мы ведь и поделиться запасами на чёрный день можем. Золотишко никому не мешало. Верно ведь?

Интонации менялись, от глумливых и враждебных до практически дружелюбных. И Онвер сломался. Заговорил. Заикаясь, всхлипывая, он рассказывал всё, что знал и видел. О Волке, его новых порядках. О том, что во всех делах ему помогала Эспер. О том, что к Крематорию зачастил Кремень и, либо у него с Эспер большая любовь, либо они проворачивают какие-то тёмные делишки по наущению Волка. К счастью, многого Онвер не знал. И Эспер мысленно вознесла хвалу богам за предусмотрительность. Свою и Волка. «Сломать можно каждого!» — говорил юноша — «Поэтому, чем меньше люди знают, тем лучше! В первую очередь, для самих людей лучше!». И трудно было с этим не согласиться. Онвер, добродушный старик, называющий Эспер не иначе, как внученька, был далёк от всех криминальных дел. Он и в Альегор то попал не по делам криминальным, а став вирой за долги своей семьи. Практически продав себя в добровольное и бессрочное рабство. Понятное дело, столкнувшись с таким давлением, он не выдержал. Тем более, что угрожали даже не ему самому, а жизни его настоящей внучки, в которой старик души не чаял.

— Этого мало, дедуля! — голос опять наполнился злобой — С кем ещё работают Волк и эта… как её… Эспер?

— Они больше никого не пускают в свои дела, господин. — ответ был тихим, безнадёжным.

— Досадно. Вот что, дедуля. Ты ведь хочешь своей внучке нормальной жизни? — голос выдержал паузу. Видимо, Онвер в этот момент закивал, а голос продолжил — Ну вот! Разузнай всё. Кто, что, где, куда и зачем. Сроку тебе две недели. Понял меня?

Заверения Онвера в том, что ему всё понятно и его вновь возникшие рыдания обладатель голоса уже не слышал, направившись на выход. Эспер очень хотелось увидеть говорившего хоть мельком, но дать себя обнаружить было куда страшнее. Поэтому женщина терпеливо ждала. Ждала, когда уйдёт обладатель голоса. Затем ждала, когда Онвер поднимется, и тихо поскуливая, побредёт в сторону Крематория. А затем, добравшись домой, снова села ждать. Ей нужен был Волк. Только он мог решить, в какую сторону направить свои дальнейшие мысли. Пока же всё тело сотрясала мелкая дрожь, а в голове царил полный беспорядок.

«Надо просто подождать Волка! Он справится, он решить, как быть дальше!». Гоняя эти мысли по кругу, девушка и не заметила, как уснула.

XXVI

О произошедшем Волк узнал только утром следующего дня. Придя в Крематорий минувшим вечером и чувствуя себя не очень комфортно после «посиделок» с близнецами и Амреном, Волк застал Эспер спящей. Беспокоить подругу (в восприятии Волка женщина теперь фигурировала именно таким образом) юноша не стал. В конце концов, решил он, на первого заместителя и без того работы взвалено чуть ли не в два раза больше, чем на самого Волка. Поэтому, проконтролировав ход выполнения всех работ, юноша вернулся к себе.

Утром же, придя в себя, Эспер поспешила к своему начальнику. Тот, не сдерживая чувств, громко и долго ругался. Затем, немного успокоившись, выдохнул:

— Бездна! Впрочем, этого стоило ожидать. Мы знали, что рано или поздно на наше с Торгваром сотрудничество выйдут. Вопрос теперь в том, что делать дальше. В первую очередь необходимо понять, на кого ещё давили или могут давить. Посмотри аккуратно, подумай, поспрашивай. Люди тебе верят, поэтому не дави. Осторожно. Так. Теперь мы с тобой. Если не брать в расчёт физического воздействия, от которого сломается любой, то смотреть остаётся на давление из вне. Семья, друзья, близкие? На меня надавить особо не выйдет. Из близких у меня тут только близнецы. А через них давать — давилка сломается. Что у тебя?

— Я тебя не предам! — горячо заверила юношу Эспер — Из вне на меня давить не выйдет. Вся моя настоящая семья здесь. А пытать… пусть пытают. Меня это не испугает.

— Не зарекайся! — возразил Волк — Помни, если тебя возьмут, твоя задача время тянуть. Ну нужно глупого геройства, ясно? Дай мне побольше времени, делай вид, что пойдёшь на контакт. Может не сразу, но пойдёшь. И клянусь, я весь лагерь переверну, чтобы тебя вытащить!

Видя смятение собеседницы, Волк притянул её к себе и обнял. «Совсем ведь девчонка ещё» — мелькнуло в голове у юноши. А та, лишённая в этой жизни подобной заботы, чувствовала, как страх и напряжение медленно-медленно, но отступают.

— Давай решать, что делать с Онвером — некоторое время спустя сказал Волк.

— Ну, он же не виноват! — сказала ему Эспер.

— И что теперь? — взъярился юноша — Он сдал всех, понимаешь? Ладно меня, он тебя сдал. И знал бы больше, рассказал бы тоже больше. Представь себе, что сюда приходят стражи и вырезают всех. Не меня и тебя, не даже самого Онвера. Всех тех людей, которые в нас поверили. Прежде всего в тебя поверили. Что мы им скажем перед смертью? Знали, что Онвер всех сдал, но ничего не сделали, потому что старик ни в чём не виноват?

— Я не знаю. Не знаю, как быть. Но я понимаю. И сделаю так, как ты скажешь.

— Пойдём к тому месту, где они беседовали.

Шли молча. Всю дорогу Волк прокручивал в голове варианты развития ситуации. Он, может быть, виду и не подал, но ему было тоже безумно жаль старика. Да и, во всех бедах последнего, в первую очередь был виноват сам Волк. Пришёл улучшать жизнь людям, блин. В Бездну всё. Но пускать проблему на самотёк нельзя. Нужен был ответ. Внятный и однозначный.

— Приведи сюда Онвера, Эспер. Мне нужно с ним поговорить. А затем уходи. Ни к чему тебе при этом присутствовать. Хорошо?

Услышав это, Эспер побледнела. Видимо, решив для себя, что Волк принял решение избавиться от предателя. Приложив немалые усилия, она напомнила себе, что сама согласилась принять любое решение юноши, и кивнула.

А Волк продолжал осмысливать ситуацию. При этом, просто убрать Онвера далеко не означало решения всех проблем. Найдут, на кого надавить ещё. Если пришедший был стражником, да ещё и представителем Лоббота, то противникам действительно вполне по силам прийти и вырезать здесь всех подчистую, решая проблему радикально. Почему этого прямо сейчас не сделано? Возможно, Лоббот не хочет обострения и без того напряжённых отношений с Гролагом. А может, хочет распутать этот клубок, чтобы прибрать к рукам весь или часть бизнеса Торгвара. Или приходивший представлял интересы вовсе не Лоббота, хотя это Волку казалось весьма сомнительным. Мало данных. Но если убрать Онвера, то надавят на кого-то ещё. Или, поняв (а тут для понимания не нужно быть семи пядей во лбу), что Онвера попросту раскрыли, найдут другие, более неожиданные варианты решения проблемы.

— Я здесь, господин. — Онвер явился на место встречи.

Должно быть, оглядевшись, он понял причину разговора. Понял и последствия. Поэтому голос был совсем потухшим. Эспер, вот умничка, вняла просьбе Волка и, едва приведя старика на место, отправилась обратно.

— Мне стало известно о возникших у тебя трудностях. Ничем не хочешь поделиться? — Волк решил поговорить прямо, без обиняков. Но перед этим всё же дать Онверу самому высказать свою версию произошедшего.

И тот высказал. Бесцветным голосом, словно находясь далеко-далеко, он рассказал, как его подкараулили в Ямах. Как угрозами и силой заставили отойди далеко в сторону от тропы. Как угрожали его внучке. И как он сломался и выдал незнакомцу всё, что знал.

— Почему сразу сам не рассказал? — спросил на это Волк.

— Как я мог, Господин? Подписать своей внучке смертный приговор? Да делали бы со мной, что хотели. Она то! Она кому в этой жизни помешала? Будь оно всё проклято!

Волк решился. Пришедший не был стражем. Что важно. Значит, Волку нужно больше информации. А ещё значит, что путь Онвера ещё не окончен.

— Вот как мы поступим, Онвер…

Спустя сорок минут обстоятельной беседы они вернулись в жилое здание. А Эспер, увидев Онвера живым и невредимым, зарыдала.

XXVII

Две недели прошли в постоянном напряжении. О том, что предстоит сделать, знали только трое — сам Волк, Эспер и Онвер. Поразмыслив, юноша не стал сообщать о произошедшем Торгвару. Иногда и у стен есть уши.

Онвер, получив жизнь, возможность отомстить обидчикам и обещание Волка заручиться защитой внучки от Торгвара, ожил. Его, конечно, лихорадило от того, что именно он должен сделать. Хотя дело было достаточно простым.

Просто так приманить добычу не вышло бы. Нужна была хорошая наживка. Но… сдавать контрабандную сеть было максимально рискованно. Пусть именно в этом направлении, скорее всего, и копали неизвестные, но такие слухи лучше всего так и оставлять слухами.

Была у Волка мысль сказать, что могильщики совместно с людьми Торгвара готовят побег. Есть же канализационный лаз, в конце концов. Версия была правдоподобной. Но беда в том, что она была слишком правдоподобной. Если до Лоббота, или Гролага, или любого представителя официальной власти дойдёт ТАКАЯ информация, то любые игры, политические или шпионские, закончатся. Вырежут, на всякий случай, всех. Могильщиков, Торгвара, его людей. Пустят газ в бараки чернорабочих на случай, если у меня там затесались помощники. Никто не будет рисковать своей властью. Поэтому данная идея была отсеяна, как несостоятельная.

В итоге то, что придумал Волк, было лишь немногим безопаснее. Его идея крутилась вокруг всё тех же магических артефактов. Но что, если могильщики обнаружили хранилище? Да не простое, а полное артефактов времён Войн Хаоса. Допустим, что Торгвар об этом узнал, и послал своего человека, дабы прихватить себе потенциальный источник многомиллиардных прибылей. Или же Волк раздобыл доступ к такому источнику самостоятельно, а затем уже вышел на людей Торгвара. В зависимости от степени осведомлённости противника предположить можно было многое. Главное, чтобы информация от Онвера шла скудная, обрывочная. В такой ситуации никто ни с кем делиться или организовывать массовое убийство, по идее, не должен. Это уже не покушение на власть. Это возможность сильно обогатиться. Если, конечно, правильно всё провернуть.

Задача Онвера была проста. Он выкладывал эту информацию пришедшему. Если тот выслушает и уйдёт, то Волк тихой сапой отправится следом и попробует выяснить, откуда ветер дует. Если же слов окажется мало, то Онвер должен будет изобразить панику и «выдать» одну из артефактных закладок. Настоящую, без фокусов. Только вот вместе с закладкой неизвестному придётся встретиться ещё и с Волком. В том, что после этого события понесутся вскачь, юноша не сомневался. Поэтому, на всякий случай и не вдаваясь в детали, он попросил близнецов быть наготове. И готовиться к маленькой, но ожесточённой войне.

Встреча произошла там же. Волк подумал даже, что, если всё закончится хорошо, то Онвер больше никуда к этому месту и близко не подойдёт. Очень уж нехорошие воспоминания оно будет вызывать у старика.

— Здравствуй, дедуля. Как твоё здоровье? А вот здоровье твоей внучки хорошо. Пока хорошо. Очень надеюсь, что ты меня сегодня порадуешь, и это останется неизменным! — Волк слышал голос пришедшего и буквально ощущал, насколько тяжело сейчас Онверу.

— Здравствуйте, господин. Да, я… — старик добавил дрожи в голосе.

— Ну чё ты мнёшься? Не расстраивай меня, дедуля!

— Да-да, господин. Я следил за Эспер, за Волком. В общем… в общем у них тут реликвии.

Голос пришедшего наполнился торжеством.

— Реликвии? Артефакты? Ты уверен?

— Да, господин. Сам видел.

— Контрабанда. Торгвар и правда пустил Волка в свой бизнес. Совсем сбрендил! — голос был злым. Будто в озвученном факте было что-то, что задевало говорившего лично.

— Простите господин, но нет. — тихий голос Онвера едва-едва доносился до ушей Волка.

— Как это нет? Что ты мелешь? Сам же говорил, что всё видел — взъярился пришедший.

Судя по всему, он несколько раз ударил Онвера. Просто, чтобы выплеснуть накопившееся раздражение.

— Говори давай, старый. Говори, чтоб тебя.

— Господин. Я думаю, что Волк нашёл артефакты здесь, в Крематории.

— О*****! — удивился пришедший — Ты думаешь? Мне что, ещё немного тебя попинать? Всё выкладывай. Почему ты так думаешь?

— Не надо, господин. Этот Волк, появившись здесь, стал всё вынюхивать, где-то копать, что-то рыскать. А потом, вдруг, люди Торгвара здесь появились. Я видел его. Плотный такой мордоворот. Низенький. Лысый почти. А к нам разные материалы повезли. Строительные тоже, конечно. Но в основном для земляных работ. А неделю назад я видел, как Волк ходил почти к склону Ям там, в дальней стороне, и рыл что-то. Долго, часа четыре. А потом увидел у него в руках что-то светящееся. А потом он спрятал это в лесу.

— Так! — голос пришедшего сделался задумчивым — Значит, Торгвар прислал договариваться Кремня. Тогда понятно, почему… А если… Дедуля, сейчас ОЧЕНЬ хорошо подумай. Как много сопляк тут разыскал.

— Я не знаю. Я не знаю, господин. Он очень скрытен. Никому ничего не показывает. И нас в страхе держит. Прежнего заместителя убил прямо у нас на глазах, чтобы мы поняли, кто главный теперь. Но тот, о ком вы говорили. Он каждую неделю ходит.

— Веди меня. Живо!

Попался. В голосе слышался азарт, предвкушение, восторг. То, что захлёстывает с головой, мешая соображать.

— Ку… куда, господин? — от волнения Онвер даже заикаться начал.

— Куда, господин! — пришедший криво передразнил Онвера — В тайник, конечно же. Или ты всё выдумал, старый?

— Нет, господин. Я отведу вас, господин.

Тайник выбрали специально отдалённый. Я должен был отправиться напрямик, а Онвер проложит свой путь, задав небольшую дугу. Сейчас всё и решится. Еслинеизвестный припрячет артефакты обратно, даст указания Онверу и пойдёт докладывать о находках, значит события будут разворачиваться медленно и аккуратно. Если же артефакты загребёт себе, а старика решит убрать, как ненужного свидетеля, то значит, что день выдастся напряжённым. И, может быть, кровавым.

XXVIII

Волк знал человека, пришедшего к тайнику. Это Рейдин, один из доверенных людей Стержня. Как такое могло быть? За всеми этими делами стоял Стержень? Как? Почему? Или Рейдин — тот самый дятел Лоббота?

Найдя тайник, тот жадно стал рассматривать трофеи. Пару каких-то кристаллов и разная бижутерия. Вроде ничего серьёзного, но судя по тому, каким самодовольством лучился Рейдин, добыча к нему в руки попала знатная.

— Ты молодец, Дедуля — повернулся он к Онверу, стоявшему рядом — Я думаю, что тебя утешат мои слова. Твоей внучке ничего не угрожало. Я блефовал. Спасибо, старикан.

Волк видел нож за спиной Рейдина, понимал, что именно тот собирался сделать. И медлить не собирался. За мгновение до того, как нож отправился в путешествие к печени Онвера, Волк сзади обрушился на врага всем весом. Отчего тот кулем рухнул на землю. Отбросить нож в сторону, контроль ногой по печени. К сожалению, предатель нужен был живым. Поэтому меры воздействия следовало выбирать осторожно.

Полыхнуло. От вспышки яркого света глаза словно выжгло. Волка зашатало, и он был вынужден резко разорвать дистанцию.

— Сопляк. Вот уж не ожидал тебя тут встретить. Думал, ты совсем тут ворон считаешь — голос был хриплым. Видимо, удар по печени прошёл хорошо.

На одних инстинктах качнувшись в сторону, Волк получил глубокую, рваную рану на предплечье правой руки. Бездна. Жёсткий блок, залом, нож летит в сторону, а колено отправляется в голову Рейдина. Тот закрывает голову свободной рукой, вырывается. Ругается сквозь зубы. Видимо, пока боевая ничья. Но Волк по-прежнему ничего не видит. Что это такое было вообще?

В голову прилетает камень. Не особо большой, но удара достаточно, чтобы сбить концентрацию и пропустить прямой удар ноги в грудь. Юноша падает и, сгруппировавшись, превращает падение в кувырок. Зрение постепенно начинает проясняться.

— Что, Волчонок, ослеп? — издевается Рейдин — Ты ведь даже не понимаешь, что нашёл и как этим пользоваться, верно? Давай дурень, я тебя научу.

Вспышка. Волк, предвидев подобное прикрывает лицо руками. Выхватывает рабочей левой акинак и направляет его в сторону приближающегося противника. У того в руке формируется какое-то свечение, холодно синее, совсем не похожее на только что использованную вспышку белого света. Ещё один артефакт? Стремительный рывок, Волк оказывается в шаге от Рейдина, резкий взмах, и рука, охваченная сиянием, отлетает в сторону, прямо в полёте покрываясь плотной коркой льда.

От вопля врага закладывает уши, но Волк на этот раз безжалостен и точен. Повалить ударом с ног, взять на удушающий, контролируя оставшуюся руку. Подождать, пока Рейдин на потеряет сознание.

Он нужен живым. Волк бросился было перематывать обрубок, чтобы выиграть время, но это оказалось излишним. Крови практически не было. Рука оказалась хорошенько промороженной. Настолько, что, по впечатлениям Волка, достаточно было лёгкого удара, чтобы обмороженный обрубок разлетелся в дребезги. «Хорошо, что не сдох от болевого шока» — мелькнуло в голове юноши.

Зрение тем временем почти нормализовалось. Глаза болели, голова кружилась, правая рука и вовсе нуждалась в срочном уходе. Но жить было можно.

— Онвер? — позвал Волк.

Позвал, а потом и увидел. Старик лежал на земле чуть в стороне от места, где Волк схлестнулся с Рейдином. Убит? Нет, живой. Волк облегченно вздохнул и стал приводить могильщика в чувство.

— Аааа… Бездна. — вырвался из того стон — Что это было? Белая вспышка, я думал, голова взорвётся. А потом темно стало. Боги. Больно-то как!

— Возвращайся в лагерь. Не торопись. Через какое-то время попросишь Эспер подойти сюда. Надо прибраться. Только её, понял? И, ради всех богов, молчи о том, что видел. Иди.

Покивав и заверив в своей безграничной преданности, Онвер поспешил, насколько в его состоянии это было возможно, к Крематорию. Может быть, для него эта история и закончится хорошо. А Волку предстояла грязная работёнка.

Три часа спустя Волк появился у входа в кабинет Торгвара.

— У себя? — невозмутимо спросил он у испуганно вытаращившей глаза Милы.

А испугаться было от чего. В разорванной одежды, раненный, с убийственно безумным выражением лица, что вдруг стало хищный оскал напоминать. Обычно в таком виде и на порог дома Торгвара не пускали, но здесь, видимо, был не тот случай.

— Вам назначено? — выдавила из себя помощница.

И видимо, сама понимая, насколько же глупо звучит сейчас данный вопрос, сама подскочила и побежала в кабинет Лорда. Тот, немедля, распорядился пустить. Маячившая охрана облегчённо выдохнула и отступила на свои позиции. Нет, в своём превосходстве они не сомневались. Но не зря же этим Волком до сих пор пугают вновь прибывших. А уж когда он ещё и выглядит так, будто с Другого Берега продрался… В общем, хорошо, что до обострения ситуации дело не дошло.

Торгвар напряжённо смотрел на юношу, медленно опускающегося в кресло. А тот, подтверждая серьёзность ситуации, без прелюдий, вымолвил.

— Как ты понимаешь, Торгвар, у меня к тебе серьёзный разговор.

Глава 8

XXIX

Когда к Хугину и Мунину примчался взбудораженный Волк, близнецы были готовы ко всему. Воевать со всем миром, прорываться с боем из лагеря, прятать Волка в подсобке, просто выпить за успешное завершение дела. Однако друг принёс им список людей аж из двенадцати человек. И попросил ребят выяснить, кто они, где обитают и чем занимаются. Попутно сказал, что все они люди Стержня, сделать всё нужно очень быстро и тихо, не привлекая к себе внимания. Попросил подождать с вопросами и пообещал подробно и обстоятельно всё рассказать, но позже.

— Не понимаю, брат. — пробормотал Мунин — Мы пошли против Торгвара?

— Не думаю. А если и так? — криво ухмыльнулся в ответ Хугин — Что тогда?

— А тогда нужно быть готовыми встретить свою смерть. — на полном серьёзе ответил Мунин — Но ты прав. Чем гадать, кому опять этот сорвиголова дорогу перебежал, проще делом заняться.

На том и порешили.

Выяснить, кто есть кто, труда не составило. В конце концов, девять из них жили в пристройках к дому Торгвара, а все двенадцать регулярно питались в местной столовой, то есть находились на виду у братьев.

Спустя час, после задания, выданного Волком, близнецов нашла Мила, и тихо попросила их явиться в кабинет Лорда. Переглянувшись, браться направились в след за помощницей.

Торгвар был не один. Компанию ему составили Волк, Амрен и Кремень. И, судя по всему, обсуждаемые вопросы были глобальны.

— Теперь все собрались? — хмуро посмотрел Торгвар на Волка. Дождавшись подтверждающего кивка, он продолжил — Тогда я настоятельно прошу всех вас выслушать Волка. Выслушать максимально внимательно и серьёзно. Сведения, что у него имеются, важны.

Волк говорил свободно и сухо. Может даже, излишне сухо, что, на фоне с трудом контролирующего свои эмоции Торгвара смотрелось зловеще.

— Дружбу Крематория и ваших, уважаемые, структур пытались проверить на прочность. Вышли на моего человека, попытались надавить, запугать. Тот для виду сломался, а потом рассказал о возникших у него трудностей. Я решил проверить, кто мутит воду. Этим человеком оказался Рейдин.

Судя по внешнему виду собравшихся, для Торгвара информация озвучивалась не впервые, хоть он и воспринимал её тяжело, Амрен слушал с понимающей усмешкой, братья заинтересованно. А вот Кремень был шокирован. Рейдин достаточно значимая фигура в их организации, чтобы ставить под угрозу вообще всё.

— И что с ним? — уточнил Кремень.

— Мёртв. — ответ Волка был прост и лаконичен — Но перед смертью иного чего мне поведал. Например, о том, что действовал он не сам по себе, а по указке Лоббота. По неофициальной указке, конечно. Или назвал имена своих сообщников. Одного из них, Руйлека, я пригласил в Ямы. Он жив, хоть и не вполне здоров, если что. Информация по большей части подтвердилась. Этот в заговоре винил Стержня, хотя он Рейдина подобной информации я получить не смог.

— И сколько их? — мрачному тону Кремня могли бы сейчас позавидовать, наверное, и жнецы с Того берега.

— Не считая Рейдина и Руйлека, двенадцать.

— Больше половины всех людей Стержня. И вся верхушка, за исключением самого Стержня. Да и у него рыльце, очевидно, в пуху. Не мог он быть настолько туп, чтобы такую армию у себя под боком держать. — Торгвар практически рычал.

— К сожалению, это не самое плохое. С подачи Лоббота готовили передел власти. Торгвара, Кремня с замами, меня, в расход. Со Стержнем, повторюсь, непонятно. На сколько я понимаю, у вас, Лорд, были свои способы обеспечить его лояльность.

— И были, и есть. — ответил почему-то Кремень.

— Ну вот. Внимание вопрос! Что делать будем?

Торгвар, надо отдать ему должное, человек волевой. И решать проблемы он привык быстро и резко.

— А что делать, если в доме завелись крысы? — задал он риторический вопрос.

— Кровью умоемся. — ответил Кремень — Двенадцать человек, да при поддержке Лоббота. И да, если Стержень с ними, то неизвестно, сколько народу к нему перекинется. После такого, если и справимся, то никакой структуры не останется в принципе.

— И что ты теперь предлагаешь? Сидеть и молиться, что само пройдёт? — разбушевался Торгвар.

Его эмоции были понятны. Его организация, его детище, сейчас сильно болела и буквально трещала по швам. Пропустив такой удар, он держался. Но контролировать эмоции полностью было тяжело.

— Я ничего не предлагаю. Просто описываю расклады. — спокойно ответил ему Кремень — Скажешь драться. Пойдём драться. Я и все мои люди целиком и полностью за тебя. Твоя личная охрана, Волк с близнецами. Кто ещё?

— Народ! — прервал их Волк — Я понимаю ваше состояние, но нельзя ли не пороть горячку, а поступить чуть тоньше?

Ответом ему были одобряющая ухмылки и поднятый вверх большой палец от Амрена и две пары тяжёлых взглядов, переместивших всё внимание на юношу.

— Ты прав, парень. — ответил Торгвар — Есть идеи.

Конечно. — кивнул Волк — Во-первых, Хуг и Мун по моей просьбе уже знают, где будет каждый из данного списка в ближайшие три часа. Понятно, что большая их часть пересечётся за ужином, но не все. Так?

Последний вопрос адресовался братьям. Те синхронно кивнули, переглянулись и Хугин ответил:

— Так. Двое будут охранять от лишних взглядов оружейный схрон. Так что быстро и тихо вооружиться вряд ли выйдет. Ещё один пойдёт проверять ваше хозяйство, господина Старший Смотритель кузниц и Старший Смотритель конюшен — кивнул Хугин Торгвару и Кремню, называя их «официальные» должности в лагере.

— Во-вторых, — продолжил Волк — Я бы всё-таки удовлетворил ещё одну мою просьбу и пригласил бы к нам моего заместителя. Эспер. В-третьих, Мун, нам потребуется твой арбалет. Надеюсь, ты не забросил свои тренировки. А теперь… как говорил мой учитель, эту композицию нужно играть очень аккуратно, стараясь не сфальшивить не в одной ноте. Иначе обгадимся.

XXX

Каждый вечер люди Стержня собирались за одним большим столом и обсуждали прошедший день. По настоянию главного заместителя Лорда они жили очень сплочённым коллективом. Двадцать три человека, и каждый из них играл важную роль в деятельности организации. «Простых быков…» — говорил им всегда Стержень — «Лорд в простых стражниках держать будет. Ну, лучших из них ещё, может, на службу Кремню отправит! А вы здесь для того, чтобы вся эта махина по-настоящему работала. Чтобы не развалилась, как карточный домик. И все вы должны знать о проблемах друг друга. И вместе должны искать пути решения проблем каждого. Всем ясно?» Поэтому, даже если завтрак и обед проходили в разное время и в разных местах, то на ужин могли не приходить только в том случае, если были заняты чем-то совсем уж безотлагательным. Потому отсутствие Руйлека и Рейдина у Трира, первого заместителя Старшего Смотрящего за водоканалом, вызвало серьёзное беспокойство. Где их носит? Два дня до того самого момента осталось, а они пропадают где-то? Непорядок. На всякий случай, Трир поинтересовался, не видели ли этих двоих остальные. Многие отрицательно мотали головой, некоторые тоже начали задавать вопросы. К сожалению, пока не в их обществе в курсе надвигающихся перемен. Рейдин и Трир включали в дело только самых проверенных и преданных. Тех, кто не станет сомневаться и терзаться выбором, идти ли против самого Лорда или нет. Позже они, конечно же, всё и для всех прояснят. А пока нужно быть осторожными. К счастью, ситуацию разрядил поварёнок, разносящий подносы с едой. Как его там? Мурнин, кажется? Или Минин. Не важно.

— Означенные вами господа ушли минут сорок назад в сторону Ям.

— Точно. Стержень просил наладить контакты с новым Старшим Смотрителем, хохотнул Трир.

Ни о чём подобном Стержень, естественно, не просил. Но причину отсутствия этой парочки мужчина понял. Рейдин должен был найти крысу в рядах могильщиков и понять, что за дела сейчас у Торгвара с Волком. Мальца привлекали к делам и раньше, да и репутация была соответствующая. Но тем не менее, что-то он слишком высоко взлетел. И это совпало с тем, что нычек и схронов, за которые в основном и отвечал Рейдин, стало чуть ли не в два раза меньше. Торгвар не хочет класть все яйца в одну корзину? Или начал в чём-то Стержня и помощников подозревать? Так или иначе, но лезть в их дела Рейдин позволять никому не собирался, а потому стал частенько наведываться вниз. Не понятно только, зачем Руйлека с собой взял. Ну да ему виднее.

Успокоившись, Трир ел, пил, и строил планы на жизнь. Неожиданно стало плохо. Голова закружилась, замутило, в животе как будто голодная и злая крыса завелась, поедающая сейчас мужчину изнутри. Не выдержал, он рухнул со стула, вываливая из себя содержимое желудка. В глазах потемнело. Во рту рвота смешалась с кровью, не думая прекращаться. По ногам текло что-то горячее и липкое. Машинально проведя рукой по бедру, Трир непонимающе уставился на ладонь. Кровь? Его опять скрутило. Он поднял голову в последний раз, чтобы увидеть, как падают на землю его люди, а со всех стон их окружают жнецы.

— Готово! — тихо сказал Хугин брату — Отвратительная какая штука. Знал бы, как это будет выглядеть, не уверен, что решился бы. Эта новая подружка Волка спятившая.

— Она сказала, что это рицин. Из клещевины. Травки такой. Там, в ямах растёт. Я собирать помогал. — Мунин сглотнул — Эспер сказала, что здесь все вещества, содержащиеся в этой травке, работают в несколько раз быстрее и сильнее.

Посмотрев на свои руки, которыми он, пусть даже в маске и перчатках, собирал причину смерти стольких людей, Мунин вздрогнул.

— Я очень, безумно сильно хочу в душ. — сказал он — И напиться. Нажраться до полного отупения. Чтобы не видеть всего этого.

— Я тоже, брат. Я тоже. Но наше дело ещё не закончено. Это только тут всё под контролем. — он кивнул на людей Кремня, которые быстро и профессионально скрутили оставшихся целыми и невредимыми людей Стержня.

Конечно, это были никакие не Жнецы. Доверенные люди Кремня, дождавшись первых симптомов, быстро взяли в оборот всех, кто в списках не значился, оперативно нейтрализуя их и поясняя, что уж им-то бояться нечего. Все, кому сегодня суждено на Тот Берег, уже туда отправились.

— Что Стержень? — спросил Мунин.

— Кремень доставил того к Торгвару. Лорд сам решит его судьбу. — ответил Хугин — Арбалет взял?

— Взял.

— Пошли тогда. Вечер только начинается.

XXXI

Стержень сидел в кресле в кабинете Торгвара и спокойно смотрел на своего господина. Тот смотрел в окно и находился спиной к Стержню, совершенно не опасаясь нападения. В этом кабинете столько артефактных игрушек, что локально можно армию остановить. Да и Кремень стоял рядом и контролировал Стержня, дабы тот не наделал глупостей.

— Ты понимаешь, почему ты здесь? — наконец начал разговор Торгвар.

— Нет, господин. — ничего в ответе ни на какие эмоции даже не намекало.

— Там, за окном, сейчас гибнут наши люди. Много-много людей, с которыми мы годами вместе выстраивали организацию. Чёрт, кого-то из них я, как и тебя, ещё до Альегора знал. Но, эти люди решили пойти против меня. Против меня, понимаешь? Как такое могло произойти?

На лице Стержня теперь действительно отразилась тревога. То ли для него новость была шоком, то ли он наконец понял, что его план по переделу власти провалился. Понять было абсолютно невозможно.

— Людей, Господин? Не одного? Мы искали дятла и нашли гнездо? Кто?

— Там четырнадцать человек! Тебе всех назвать?

Вот теперь Стержня пробрало по-настоящему.

— Господин, но откуда такая уверенность в том, что все эти люди в чём-то повинны. Дайте мне время, и я во всем разберусь.

— У меня достаточно уверенности, Стержень — впечатал кулак в стол Торгвар — И знаешь, что самое отвратительное? Что все эти люди были под твоим началом! Больше половины твоих людей, Стержень!

— Это невозможно! Я бы знал о чём-то подобном! — уверенностью Стержня можно было бы забивать гвозди.

— Вот именно! Ты бы знал. — кивнул мрачно Торгвар — Впрочем, ты и так знал, должно быть. Но мы сейчас это проверим. Помнишь свою клятву?

Стержень побледнел. Он, давным-давно, присягая на верность Лорду, и правда приносил клятву верности. Но надеялся, что ему никогда не придётся проверять, насколько клятва нерушима.

Торгвар поставил на стол небольшую бронзовую статуэтку. Статуэтка воссоздавала образ мудрой, но опасной змеи, обвивающей трон из черепов. Очень искусная работа. Змея выглядела очень живой и опасной. Казалось, что она вот-вот обрушит свой гнев на окружающих в стремительном и, несомненно, смертельном броске. Но самым главным было не это. Главным было то, что глаза, эти страшные, гипнотизирующие глаза, светились жутким зеленым светом.

— Ты знаешь, что надо делать. — сказал Торгвар — Кремень, помоги ему!

Кремень поставил Стержня на колени перед статуэткой, схватил рукой за волосы и направил в сторону змеи.

— Смотри ей в глаза! Давай же! — усилил он нажим.

Это и произошло. Взгляд человека встретился со взглядом змеи. Лицо Стержня утратило всякую осмысленность. А затем он закричал. Как рассказывали когда-то Торгвару, в этот самый миг змея пробивалась через все барьеры памяти, выискивая хоть малейший намёк на нарушение произнесённой при ней клятвы. Делала она это не особенно бережно. Боль, даже для ни в чём невиновного, была адской.

Лорд понимал, зачем он это делает. Но, слыша, как безумно кричит его ближайший соратник и друг, начал испытывать сомнения. Нужна ли была именно эта, столь крайняя мера? Даже Волк, что и начал всю эту заварушку, не был уверен в том, что Стержень замешан. И все остальные источники, в том числе магические, которые задействовал Торгвар до того, как их импровизированный «совет» собрался и начал действовать, тоже ничего подобного не смогли зафиксировать. Проклятая спешка всему виной. И вот теперь, его человек страдал. Впрочем, Лорд особых иллюзий не испытывал. Даже если ни в чём таком Стержень лично не участвовал, упустить столь размашистый заговор среди своих прямых подчинённых — прямое проявление некомпетентности и профнепригодности. Увы, но никаких дел со Стержнем вести нельзя будет в любом случае.

Змея закончила работу и перестала держать свою жертву, отчего та бесчувственным кулём рухнула на землю. После чего засветилась мрачным зелёным светом. Это означало, что нарушения клятвы не было. Стержень оставался верен Торгвару. Верен, но недостаточно бдителен.

— Живой! — Кремень склонился над бывшим соратником.

— Уведи его пока по охрану. Потом, когда всё закончится, определим его на работы водоканала. Приставишь к нему своих людей. Он многое знает, чтобы просто отпускать его. Но и просто от него избавиться… Нет, мы дадим ему шанс вновь заслужить доверие.

— Хорошо. Ах, Бездна! — выругался Кремень.

Правый глаз Стержня, когда того начали поднимать, осыпался пеплом. Не ожидавший подобного Кремень отскочил от бывшего соратника.

— Артефакт взял свою плату. — заявил Торгвар — Ускорься. Пора приступать к финальным аккордам произведения.

Кивнув, Кремень вывел Стержня из помещения и сдал на руки своим людям, коротко с ними переговорив. Его слова ждала команда из пятнадцати человек, уже вооружившаяся и готовая к активным действиям.

Усадьба Лоббота встретила его тишиной и молчанием. Все либо спали, либо были мертвы. За зачистку периметра отвечал Волк. Он же и встретил Кремня, бесшумно возникнув из неприметной ниши недалеко от забора, окружавшего владения представителя Совета Государств.

— Как прошло? — спросил он.

— Так себе. — ответил ему Кремень и коротко поделился новостями и своими впечатлениями.

— Хорошо. Пора начинать.

XXXII

Дав приказ своим людям занимать позиции, Кремень ещё раз продумал в голове план предстоящих мероприятий. Над конкретно этой частью спорили до хрипоты. И пришли к простым, пусть и рисковым, шагам.

Братья, закончив в столовой, идут устранять ту пару, что охраняет схрон, в тоже время Амрен тихо ликвидирует человека «на хозяйстве». А Волк за это время должен был разведать территорию вокруг лагеря. И, по возможности, зачистить территорию на внешней территории усадьбы. Амрен и близнецы, выполнили свои задачи и присоединились к Волку. Кремень, расставив своих людей по периметру, тоже.

Внутрь пойдут впятером. Так решили, ибо остальным нельзя верить полностью, а получить «перо в брюхо в самый ответственный момент» не хотел никто. Остальные люди оцепят периметр и обрежут, в случае необходимости, канал возможного подкрепления. Хотя, сам этот факт уже будет означать, что дела пошли не по плану. Ибо, если по плану, то Амрен тихо проберётся вперёд, прикончит Лоббота, и так же тихо исчезнет вместе с остальными участниками ночного налёта. Бездна. Они прямо здесь и сейчас собирались устранить официального представителя власти. Второго по влиятельности человека в этих землях. Ну, действительно, что может пойти не так?

Зашли тихо. Амрен, пойдя первым, наглядно показывал, почему именно братья Меруды считаются самыми страшными и профессиональными наёмными убийцами на всём континенте. Бесшумно появляясь и вновь исчезая, он проводил всю компанию по дому. Следов за собой Амрен не оставлял. Живых противников тоже. «Перемудрили!» — возникла мысль в голове Кремня — «Этот демон сам бы тут со всем справился!». Впрочем, его, столь оптимистическая, мысль оказалась преждевременной.

Через какое-то время Амрен исчез. Выждав условленное, команда приняла решение двигаться дальше, утроив бдительность.

Команда вошла в большой зал, отделяющий общую часть здания от личных покоев представителя Совета Государств. Свет в зале совершенно неожиданным образом ярко загорелся, больно ударяя по глазам и открывая неприятную истину. Их ждали. По позициям в зале было рассредоточено не меньше десятка людей Лоббота. Сам он расположился в противоположной относительно их четвёрки части зала и громко аплодировал.

— Боги, какие же вы все молодцы, что нашли время меня навестить! — добавив в голос сарказм, произнёс Лоббот — Жаль, что Торгвар к вам не присоединился лично. Придётся позже нанести ему визит вежливости.

Дела обстояли не особо хорошо. Их четверо. Против них десяток людей, которые явно знают, с какой стороны за меч браться. Плюс сам Лоббот. Плюс, раз уж он был в курсе налёта, то и подкрепление, должно быть, не заставит себя ждать. А это минимум сорок стажей из группы быстрого реагирования, три сотни стражей, сейчас находящихся на посту и ещё шесть сотен отдыхающих.

— Кремень, дружище! Я так рад тебя видеть. Предлагаю тебе и твоим людям сложить оружие и сдаться. А то придётся присоединиться к одному шустрику, что заходил ранее. Не ваш, часом? То, что он сейчас испытывает… так себе ощущения, если честно. — продолжил изгаляться Лоббот.

При этом указывал он на Амрена. Тот замер в неестественной позе и словно окаменел. Было непонятно, жив ещё брат Меруды или его путь на этом берегу окончен.

— Ладно, чего время тянуть? — расхохотался Лоббот и направил в нас облако грязно-багрового цвета.

Одновременно с этим Мунин сделал выстрел, сразив наповал одного из противников. И правильно. Лоббот с позиции Мунина простреливался, но не очень хорошо. А тут, всё-таки, минус один враг.

Пора. Кремень подбросил вверх кристалл, который завис в воздухе, распространяя вокруг себя волну едва уловимых вибраций. Эти вибрации разорвали в клочья угрожающее команде облако, а Амрен вернулся к жизни, судорожно хватая ртом воздух. Кремень задействовал разрушитель. Одноразовый и жутко дорогой артефакт, всего на десять минут и всего в радиусе тридцати метров, но блокирующий применение абсолютно любой магии. Подарок от Торгвара, выданный как раз на такой вот случай по очень убедительной просьбе Волка. Юноша, только недавно столкнувшийся с реальным применением артефактов в бою, находился в некотором шоке. Поэтому выразил уверенность, что без защиты от магии в доме Лоббота всем им делать нечего. И был прав. Понимали это и его старшие соратники. Поэтому и прихватил с собой Кремень этот и ещё несколько артефактов из «особого» схрона Торгвара.

— Ну, можно и так. — не особо расстроился повороту событий Лоббот и махнул рукой своим людям.

Зал начал стремительно наполняться новыми врагами. «В районе трёх десятков» — оценил примерную численность врага Кремень. Похоже, что Лоббот согнал сюда всю свою гвардию. «Отбегались» — решил он, ударом топора свалив особо ретивого.

Карусель сражения всё-таки закрутилась. Амрен скользил по залу, взрываясь сериями ударов то здесь, то там. Ловкий и, пока оставались силы, неуловимый. Его пытались стихийно отжать куда-то в угол, но безуспешно.

Хугин и Мунин сместились в угол зала, прикрыв себе спины и один из боков от атак. Удачная позиция между стеной и колонной позволяла Хугину принимать на себя удары, а Мунину по готовности отстреливать из арбалета самых ретивых.

Волк двигался скупо и методично. Короткая сшибка, скользящий отбив акинаком, и стилет отправляется в неприкрытое горло. Шаг, выпад, смещение на свободное пространство, и Волк беззастенчиво ударом в спину уменьшает количество врагов ещё на одного. Причём вектор движения Волка отследить труда не составляло. Тот двигался целенаправленно к Лобботу. Приняв решение, Кремень пристроился в фарватере у Волка, прикрывая того на случай неожиданных осечек и щедро раздавая удары всем, кто слишком уж увлёкся охотой на юношу.

Стрела пронзила Кремню плечо. «Отвоевались» — мелькнула мысль. С начала сражения прошло не больше минуты, и, хоть количество врагов и уменьшилось практически на десяток, но шансов сейчас не было никаких.

К близнецам пробился Амрен, всё ещё опасно огрызаясь, но теряя силы от нескольких полученных ран. Мунин, бросив арбалет, помогал Хугину сдерживать всё возрастающий натиск. Сам Кремень сшиб ещё двоих, но получил такое количество стрел в ответ. Одну в ногу, одну в грудь.

Волка же окружили со всех сторон, и несмотря на то, что юноша вертелся как уж на сковороде, его методично забивали. Стоя на одном колене Кремень готовился к путешествию на Тот Берег. Может, его путь там будет более удачным?

Но, как оказалось, ничего ещё не закончилось. Волк вдруг начал двигаться нечеловечески быстро, превратившись буквально в смазанную тень. Касание тени, и враг падает замертво. В Кремня выпустили очередную стрелу, но тень перехватила её на лету и та, каким-то образом, оказалась в глазнице человека, подступавшего к помощнику Торгвара сзади. «Что, жнецы его задери, происходит?» — ошарашенно подумалось Кремню. Смерть, очевидно, не меньше поражалась происходящему, раз от самого Кремня временно отступила.

Лоббот, куда-то потеряв свою презрительную усмешку, начал было отступать к выходу. Но не успел. Тень настигла и его. Голова отделилась от туловища и полетела к центру зала. Кремень, моментально оценив обстановку, сперва усилием воли уничтожил разрушитель, а затем пустил в ход другой артефакт, рой маленьких пчёлок, что с тончайшим свистом полетели в сторону тех, кто однозначно определялся мужчиной, как враг, и при столкновении, выпуская в тех не смертельный, но мгновенно действующий и достаточно сильно ослабляющий яд. С его помощью (хотя, глядя на эффективность тени, в необходимости использования своей игрушки Кремень и сомневался) ход сражения полностью изменился. Ошеломлённые и вялые, противники стали раз за разом пропускать удары от близнецов и Амрена, а против Волка у их и так, казалось, не было никаких шансов. Ещё минута, и всё было окончено. В живых осталась только их пятерка, пусть и изрядно потрёпанная. Ну, если Волка относить к списку живых, ведь с последним врагом он упал, как подкошенный.

— Что это, в Бездну, было? — прохрипел Кремень.

— Не знаю, как вы, ребята, но мы с братом забираем Волка и сваливаем отсюда! — не дал устроить разбор полётов Хугин.

На том и порешили. Торгвар, встретив и переговорив с Кремнем, направил в усадьбу Лоббота «уборщиков». Все участники налёта отправились по домам зализывать раны. Волк, правда, в себя так и не пришёл.

Глава 9

XXXIII

Девять дней спустя весь имеющийся состав лагеря построили на большом плацу. Хугин и Мунин стояли недалеко от всей обслуги дома Торгвара и ждали вестей.

Напряжённые выдались дни. Волка, до сих пор не приходящего в сознание, утащили в свои владения могильщики. Поэтому нагрянувших через четыре дня после «ночи длинных ножей», как назвал это Мунин, проверяющих из Совета Государств, не застал. Более того, сунувшиеся в Крематорий по неведомо чьей наводке проверяющие, услышав слова «могильная лихорадка» и увидев заболевшего, которым выставили Волка, всячески интерес к Крематорию потеряли и из списков подозреваемых вычеркнули.

При этом, в чём именно подозревать и кого, также было неясно. Для всего лагеря Лоббот просто пропал, в ночь выйдя из лагеря вместе со своими людьми и отбыв в неизвестном направлении. Тел не было, следы борьбы в усадьбе, конечно же, нашлись, но вовсе не в том количестве и качестве, чтобы предполагать случившеюся бойню. Куда пропал Лоббот? А Бездна его знает. Могильщики сработали быстро, качественно и молча. А потому, приехавшая карать инспекция встретила только загадочное исчезновение своего представителя, да насмешливые фразы Гролага о том, что в лагере у него всё в порядке, в отличие от головы своего заместителя и, заодно, представителя Совета Государств. Кремень и Амрен от своих ран тоже медленно отходили, и сейчас стояли рядом с Торгваром немного поодаль от близнецов. Сами же близнецы, на удивление, вышли из событий того вечера самыми целыми и невредимыми. Самая большая, на их памяти, заруба в истории лагеря закончилась для братьев лишь обещанием Лорда «не забыть об оказанной громаднейшей услуге». Впрочем, данный факт братьев пока не напрягал. Вот очухается Волк, они вместе выработают стратегию дальнейшего поведения, а там уже и до ответных услуг от Торгвара дойдёт.

Люди, тем временем, начинали шуметь. Многотысячная орава не привыкла стоять на месте и заниматься ничегонеделанием. Особенно данному факту радовались чернорабочие. Заставят их потом отрабатывать норму или нет — ещё вопрос. А лишние десять минуть отдыха получить никогда не лишнее. Можно было постоять, позубоскалить, обсудить последние новости. Некоторые начали присаживаться прямо там, где стояли. И стражи в столь вопиющее нарушение дисциплины никак, до поры. Встревали только пару раз, чтобы жёстко пресечь возникшие стихийно стычки.

Благо, было что обсудить. Новость об исчезновении заместителя начальника лагеря в эти дни не обсуждал только ленивый. Конечно, нашлись люди, которые прямо и громко заявляли, что Лорд вступил в прямой конфликт с Лобботом, умылся кровью, но победил. А теперь пытается спрятать концы в воду. Страшный это человек, раз даже представителя Совета может убрать, если захочет.

Главным аргументом здесь, правда, выступали сведения о том, что большая группа людей Торгвара куда-то исчезла. Не иначе, как в той самой жуткой схватке с людьми Лоббота и померла.

Хугин и Мунин, слушая эти выдумки, только обменивались понимающими взглядами. Уж они-то точно знали, что смертельно никто из людей Торгвара от рук гвардии Лоббота в ту ночь не пострадал. А те, что пострадали… Мунина до сих пот от воспоминаний об этом передёргивало.

Наконец, стражи зашевелились, наводя порядок в рядах заключённых. Несколько минут спустя, когда относительное спокойствие воцарилось, на спешно возведённую с утра трибуну поднялся Гролаг. Он говорил сильным, звучным и хорошо поставленным голосом. Говорил о том, что Альегор под его, несомненно мудрым, управлением, переживает непростые времена. Говорил о том, что Совет Государств максимально заинтересован в том, чтобы их лагерь, крупнейший на континенте, а то и в мире, процветал. Поэтому нас и почтила своим вниманием целая делегация представителей от Совета Государств. И теперь он с огромнейшим удовольствием предоставит слово представителям данной организации.

Представители по очереди поднимались на трибуну и вещали. Что-то там про важность лагеря, и миссию Совета, и законы, и искупление с исправлением. Народ активно зевал. Зачем нужна вся эта говорильня? Для кого или для чего её придумали? Поставить галочку о проведённых мероприятиях перед начальством? Неужели, кроме вот этой вот профанации, у этой инспекции дел поважнее не нашлось? Как оказалось, дела такие нашлись. И даже сделались.

— Мы, по согласованию с почтеннейшим Гролагом Керосским, вывели должность заместителя начальника лагеря из-под влияния Совета, как не соответствующую целям и задачам, ставящимся перед Советом Государств здесь, в лагере Альегор. Вместе с тем, мы заявляем о том, что с сегодняшнего дня вводится новая должность, должность куратора лагеря, наделённая самыми широкими полномочиями. Куратор — Слово и Власть Совета Государств в лагере. Проводник идей о единой правовой и исправительной системах всего цивилизованного сообщества. Именно этот человек сделает так, что лагерь Альегор войдёт в новую эпоху, эпоху процветания. А его заключённые не просто будут отбывать свой срок, но смогут переосмыслить свою жизнь, встать на новый путь, и после лагеря стать полезными членами общества, живущими и работающими на благо всего Совета Государств. Позвольте же представить вам этого, вне всяких сомнений, выдающегося человека. Впрочем, думаю, что многим из вас он и без того очень хорошо знаком.

— Да уж. Знаком — слабо сказано! — пробормотал Хугин согласно кивающему Мунину, глядя на то, как на трибуну поднимается Маор.

XXXIV

Это была возможность что-то изменить в этом мире. А Маор всегда цеплялся за такие возможности. Когда-то давным-давно, будучи сыном прислуги и, собственно, прислугой в господском доме в Райтуше, он мечтал. Мечтал о том, как будет менять этот мир, делать его хорошим и счастливым для всех, а не только для своих и прочих «господ». Тех, что обманывали, воровали и убивали ради своей наживы.

С таким идеалистическим подходом Маор отправился на службу в стражу Райтуша. Там он, до определённого этапа, быстро взбирался по карьерной лестнице. Ответственный, исполнительный, неглупый и инициативный. Это делало его настоящим подарком и почти идеальным инструментом в умелых руках. Что понимал и сам Маор. Служба очень быстро отучила его витать в облаках в попытках построить воздушные замки. Он продолжал ползти наверх, научившись закрывать глаза на различные «мелочи» в исполнении как тех же самых «господ», так и непосредственного начальства молодого Маора. Но, даже если на бездну ты стараешься не поглядывать, от падения тебя это не спасает. В один из моментов службы выбор между возможностью дальнейшей службы и жизнью нескольких простых семей, вроде той, в которой вырос и сам страж, стал попросту невозможен. Ибо разрушать жизни десятков людей ради простого удовольствия власть имущих — перебор для Маора, главным оправданием которого было «Я закрываю на это глаза, чтобы сохранять возможность помогать людям».

Со службы он ушёл, напоследок подложив бывшему начальнику бомбу замедленного действия, слив нужную информацию в несколько разных источников. Что и сами по себе честностью не отличались, но материалами для уничтожения конкурента воспользовались с благодарностью.

А бывший страж устроился простым обозником. И, через пять долгих лет, судьба занесла его на Фонтский полуостров. Здесь он приобрёл себе жильё в одной из деревень, осел, начал вести хозяйство и постепенно заниматься с местными мальчишками.

«Хочешь изменить мир — меняй будущее!» — решил тогда Маор.

И занимался, на совесть занимался, всеми мальцами, что жили в одной с ним деревне. Занимался не только их физическим, но и умственным развитием, устроив в деревне чуть ли не школу на добровольных основаниях. Тринадцать на родине Маора считалось плохим числом. Но именно столько лет плотно осевший на земле бывший страж жил спокойной крестьянской жизнью. Жены с детьми, правда, так и не завёл, хотя захаживали к нему свободные от семейных обязательств соседки частенько. Времена это были тревожные, лихие. Иные добытчики, уходя за Трейлский перевал и возвращаясь ни с чем, дабы как-то отбить деньги, затраченные на ходку, не гнушались и налёт на деревню-другую совершить. И вот, один такой налёт был совершён на деревню Маора. Бандиты нахлынули, как саранча, умылись кровью и отступили. Сам Маор был ранен, несколько его ребят погибли. Неделю спустя бандиты вернулись. Причём вернулись уже не грабить, а мстить, деревню подожгли, и, пока Маор с друзьями отбивал нападение, большая часть деревни выгорела.

Отстраиваться заново и ждать очередного визита гостей, после которого опять придётся оплакивать кого-то, Маор не стал. Позвав с собой всех, кто захотел пойти за ним, он повёл людей прочь от Антиквабарских гор.

Учитывая сложность пути, прибились к каравану, что вышел из Альегора. От караванщиков Маор узнал о том, что такие боевые ребята, как его парни, в Альегоре пригодятся. И примут их вместе с семьями. И жить там, под прикрытием сотен стражей, куда безопаснее, чем в том же Райтуше.

Посовещавшись, решили. Развернули со встречным караваном к лагерю. Судьба Маора закончила круг, и он снова стал простым стражем, на этот раз, правда, в тюремном лагере. И снова быстро полез вверх по карьерной лестнице. На этот раз большим подспорьем было то, что у Маора, в добровольном подчинении, находилось два десятка «его людей». Им воспитанных, в какой-то степени разделявших его же взгляды на жизнь. Став, за два года службы, надзирающим за бараком чернорабочих, мужчина принял стратегическое решение развиваться не вверх, а в ширину. И стал устраивать своих людей на самые значимые должности в лагере. Через несколько лет его старания принесли результат. Так, большинство надзирающих в лагере стали во всём слушать именно его советов. Для решительного шага наверх нужно было лишь подождать подходящего случая. А ждать Маор уж точно научился.

И он не заставил себя долго ждать. Пропажа Лоббота с кучей гвардейцев, гибель немалого количества людей Торгвара, местного криминального авторитета, прибывшая на место инспекция от Совета Государств. Всё это было стремительно, но было шансом для Маора. Шансом что-то изменить. И судьба, наконец улыбнувшись, послала надзирающему подарок. В лице главы той самой инспекции, оказавшегося никем иным, как хозяином того самого дома, в котором Маор когда-то давным-давно рос, будучи прислугой. И его господин, будучи на три года младше, был тогда кем-то, вроде приятеля. И сейчас, столько лет спустя, о детстве своём не забыл.

— Страж. — обратился господин к Маору — Твоё лицо кажется мне знакомым. Это так? Мы где-то виделись?

— Так точно, господин Женев. — немедля ответил Маор — Я Маор, был вашим слугой много лет назад.

Лицо Женева просветлело. Он тут же затащил стража «пообедать», если посиделки, закончившиеся далеко за полночь, можно так назвать.

Там Маор и высказал мнение, почему дела в Альегоре такие, какие есть. Ну и, заодно, почему денег от такого лагеря, как Альегор, кот наплакал. Понятно, что владельцем, а значит и основным выгодополучателем, был Гролаг. Но доля, и не маленькая, по закону должна была уходить в Совет. За счёт таких вот организаций, да за счёт не особо больших взносов государств-участников Совет и собирал свой бюджет. И с помощью этих денег вел свою политику. Стараясь оставаться независимой и надгосударственной структурой. Понятно было, что чем меньшая доля финансов приходилась на собственные заработки Совета, тем менее независимыми они на самом деле были. Потому и рассуждения Маора о том, что все, включая Лоббота и Гролага, вместо наведения порядка в лагере и окрестностях пытается просто захапать себе кусочек побольше в местных контрабандных каналах, а некоторые порядки, царящие здесь, больше о фанатиках времён Войн Хаоса, чем о современной цивилизации, говорят, были восприняты благосклонно. Дальше Маор и некоторые пути решения проблем обозначил, которые были бы возможны при толковом руководителе с достаточным количеством полномочий. Меры, которые предлагал Маор, уже через год обещали увеличить прибыли Совета в три раза.

Поэтому Маор, не удивился, когда на следующий же день Женев предложил ему занять новую, максимально подходящую должность. Для Женева это была выгодная инвестиция. Во-первых, если дело выгорит, то это принесёт главе инспекции дополнительное политическое влияние. А во-вторых, пролоббировав на должность своего человека, он надеялся на ответную благодарность. И Маор это понимал. И всячески заверял своего «господина», что о своей благодарности он никогда не забудет.

И вот, взойдя на трибуну после назначения себя куратором Альегора, Маор заговорил. И говоря, чувствовал, что его детская мечта сбывается. Он, наконец-то, сможет что-то поменять в этом насквозь прогнившем мире.

XXXV

— Ничего себе! — присвистнул Хугин — Маора как продвинули.

— Ну, он вроде мужик свирепый, конечно. Но вроде бы с пониманием. Так что нормально все. — ответил Мунин.

— Не знаю. Дурное у меня предчувствие.

Братья замолкли, когда Маорзаговорил. Замолкла и вся толпа, собравшаяся на плацу.

Первая, стандартно скучная часть, конечно, слегка градус происходящего снизила. Зато вторая, завершающая, произвела на абсолютно всех, пожалуй, неизгладимое впечатление.

— Теперь поговорим о делах. — закончил политесы Маор — Ситуация, сложившаяся в лагере, требует срочного исправления. Основная миссия лагеря, как говорилось ранее, дать вам возможность переосмыслить себя, свой жизненный путь. Исправиться. Но есть обстоятельства, которые этому мешают. Некоторые из вас, и в первую очередь я говорю о чернорабочих, вместо исправления своего жизненного пути просто стараются выжить. Мы изменим это. Для начала, мы отключим газовую обработку зданий, где размещаются чернорабочие.

Рёв из полутора тысяч глоток возвестил, что народу такая новость пришлась по душе. Многие из них, ослабшие, попросту в один прекрасный момент могли подняться на пять минут позже необходимого. И отправиться не на работы, а на Тот Берег.

— Но нам не нужны те, кто не хочет работать во имя исправления своей жизни. Поэтому те, кто не будет выполнять дневную норму без веских на то оснований, будет получать предупреждение. А после пятого предупреждения — отправляться в Крематорий, причём не в качестве работника. Надеюсь, я выразился достаточно понятно.

— Работы Крематорию явно прибавится. — шепнул Мунин, а Хугин согласно кивнул.

Маор сделал театральную паузу и продолжил.

— Далее. Некоторые заключённые, прежде всего Старшие Смотрители, живут не в пример лучше простых стражей. Больше того, я не совру, если скажу, что они и лучше большинства надзирателей живут. Это не целесообразно. Я напомню, что вы сюда прибыли отбывать наказание, в том числе нести трудовую повинность, а не жить в неге и роскоши. Поэтому всё ваше отдельное жильё будет распределено среди надсмотрщиков и стражей. Думаю, такое повышение качества жизни поможет последним нести свою службу лучше. А Старшим Смотрителям я отдельно напомню, что на объектах, за которыми вы закреплены, есть отдельное жильё, вполне комфортное. А если это вдруг не так, то в ваших силах сделать его комфортным. По крайней мере, для людей постараетесь, а не только для себя.

— Мнения явно разделились. — кивнул Мунин в стороны толпы.

Одни выражали недовольство таким ходом вещей, другие же, максимально далёкие от теневой власти, наоборот, злорадно усмехались и шутили. А Маор всё не успокаивался.

— И вообще, у господ Старших Смотрителей, неожиданно так оказался штат прислуги. Совместно в почти сотню человек. Как это понимать? Эти люди отправятся обратно в распределительный барак. Но… — Маор усилил голос, предотвращая возникший ропот. — Сделаем это цивилизованно. Отправим усиленный наряд с вами, чтобы никто не мог на ваши жизнь и здоровье покушаться. В остальном же посмотрим, на что вы годитесь на самом деле. Аналогично с кухнями. Я посмотрел отчеты. На кормление некоторых уходит непомерно большая сумма. Такого больше не будет. Рационы Смотрителей превратятся в рационы обычных мастеров. А рационы мастеров, соответственно, снизятся примерно на пятую часть. Зато, из сэкономленного, можно будет выделить средства на нормальное, человеческое питание для обычных работяг.

— П*****! — ругнулся Хугин.

— Полный. — подтвердил его брат. — Его же попросту скинут.

— Вряд ли. Смотри, как ликуют чернорабочие и обычные заключённые. Мастеров от силы тысяча. Остальных раз в пять больше. Никто им особо возмущаться не даст. Сила не за ними.

— Теперь о законах. Мы ужесточим контроль за поддержанием правопорядка. Того произвола, что творился ранее, допускать больше нельзя. Поэтому свободное перемещение по лагерю вне часов прогулки, о которых будет объявлено позже, запрещено. И возможно только с разрешения начальника или куратора Альегора. И это касается ВСЕХ, включая мастеров и Смотрителей. Любое правонарушение здесь, в этих стенах, должно наказываться максимально жёстко. Я напомню, что для провинившихся у нас здесь есть особое место. Клетка. И она опять начнёт принимать посетителей.

На лицах людей появился ужас. Самая страшная из всех легенд о лагере касалась именно Клетки. Мощнейший артефакт и орудие пыток, появившееся здесь ещё задолго до Войн Хаоса. Такая угроза, стоит ей лишь только привестись в исполнение, навсегда поселит страх в душу любого, кто знает, о чём идёт речь.

— Мы с вами начнём жить по-другому. Ещё раз хочу поблагодарить за такую возможность Совет Государств и Гролага Керосского. Благодарю вас, господа, за доверие. Сначала будет нелегко. Но лагерю новая жизнь пойдёт на пользу. И его заключённым тоже. У меня всё.

— Ну вот, накаркал! — повернулся к Хугину Мунин — Дурное предчувствие у него! И что мы теперь будем с этим делать?

— Думаю, этот вопрос не только у нас на устах. Что с этим сделает Торгвар — вот вопрос.

— Скоро узнаем, Хуг.

— Да, брат. Скоро узнаем.

Братья шли в сторону дома Торгвара. Шли собирать вещи и выяснять дальнейшую свою судьбу. Она видели зарёванное лицо Аммир, в последнее время сперва потерявшую защитника в лице Стержня, а затем и место прислуги в доме Гролага. Торгвар как раз перетянул её к себе. А теперь бедняжке предстояло отправиться обратно в бараки распределения.

Видели озадаченных Кремня и Амрена. Видели крайне мрачного Торгвара, что спешил куда-то. Вероятнее всего, шёл на разговор к Гролагу.

Видели Эспер. Даже остановили и уточнили, как дела у Волка.

— Без изменений. — ответила женщина, и братья подумали, что относительно Крематория это правда. Их жизнь сегодня не изменилась. Не стала лучше, не стала хуже. В этих волнах из чернорабочих и мастеров, готовых схлестнуться, Крематорий был ровно посередине.

— Волк! Надо его вещи собрать. — вспомнил вдруг Мунин.

— Верно! Догоним Эспер, и за дело.

XXXVI

— Никогда сюда не спускался. Вы знаете, что об этом месте ходит множество самых жутких слухов. И в живых тут никого надолго не остаётся. А, если кто и остаётся, то с ума сходят от того, что Клетка поблизости. Что на это скажете? — голос Маора был учтив несмотря на то, что разговаривал он с обычной заключённой.

Он навёл справки и знал историю Эспер. И девушку ему было откровенно жаль. Ещё одна несправедливость этого мира. Когда в такие места попадают реальные преступники — он мог понять. Но когда девочки просто продали, как ненужную вещь, а потом система, что должна была ей помочь, сама же бедняжку пережевала и выплюнула… такого не должно было случиться. Но, помимо жалости, Маор ещё и восхищался Эспер.

Она не сломалась, смогла найти свой путь в этой жизни. Вон, даже заместителем Старшего Смотрящего стала. А если вспомнить о могильной лихорадке последнего, то и вовсе, вполне может претендовать на звание Старшего Смотрящего Крематория. И пусть, с лёгкой руки самого же Маора, данный титул теперь сулил куда меньше выгод, путь маленькой и хрупкой, но абсолютно несгибаемой девочки его вдохновлял.

— Не знаю, что там с сумасшествием и безумием. Тут уж со стороны виднее, должно быть. Но умирают могильщики действительно очень часто. Причём чаще всего от могильной лихорадки. Причём раньше ещё чаще гибли. Но Волк, наш новый Смотрящий, значительно продвинулся в улучшении нашей жизни.

Признаться, сперва Маор в это не особо поверил. Ну нахваливают начальника, чего бы и нет? Тем более, что о Волке даже справки наводить особо не нужно было. Этот мрачный юноша в своё время отбывал наказание в бараке у нынешнего куратора. Водил дела с Торгваром, имел очень жуткую репутацию. Собственно, не давать больше свободы действий в лагере таким, как Волк, было частью планов Маора. Это раньше на подобное, пусть со скрипом, но приходилось закрывать глаза. А теперь времена настали другие. Такой отморозок, на взгляд Маора, вряд ли был способен заботиться о ком-то, кроме себя.

Тем удивительнее было то, что он увидел. Эспер уверенно вела экскурсию, рассказывая и показывая, как было, и как стало.

— Это Ямы. Раньше здесь, по всей территории, был густой лес, бурелом, где-то овраги и заболоченность. Сейчас, сами видите, территория, куда могут падать тела, выровнена, выстелена. Мы называем это площадкой. Или площадью хладных тел.

— Мрачный юмор. — заметил Маор.

— Какой есть. — не стала спорить Эспер — Забирать отсюда тела не в пример проще. Опять же, раньше мы тащили тела на волокушах, по вытоптанным тропам. Сейчас же Волк раздобыл мулов, телеги. Мы вымостили одну дорожку. Работа ускорилась в разы.

Они шли по дорожке, и куратор действительно видел, что этому месту пытаются уделить должное внимание. Дорога была выложена аккуратно. Видно было, что сделано было не профессионалами, но за дорогой явно следили и постоянно улучшали её состояние, делая удобной для транспортировки грузов.

— Эй, Гавр! — позвала Эспер и пояснила Маору — Как видите, у каждого могильщика теперь спецодежда, по три комплекта у каждого. Плотные маски в том числе. Шанс подхватить лихорадку, да и всё остальное, упал.

У подошедшего могильщика, Гавра, Маор тоже расспросил, как жизнь.

— Грех жаловаться. — ответил тот — Раньше выживали. А теперь как люди живём. Работа тяжёлая, но то плата за грехи наши.

На Эспер могильщик смотрел с благоговением, а о Волке отзывался с настоящим, не наигранным уважением. Неужто и впрямь такое преображение здешних мест — заслуга Волка?

— Я, почему-то, не видел тел. Я помню, как рассказывали, будто здесь месяцами разлагающиеся трупы лежали? Врали?

— Да нет, не врали. Раньше мы попросту не справлялись с работой. Работала лишь одна печь Крематория. Очень много времени отнимал элементарный быт. Когда я сюда попала, было лишь общее помещение для жилья. Прямо через него тела к печи и таскали. Да и нужду, уж извините, кто где мог, там и справлял. Есть готовил каждый сам себе. Чаще всего то, что не забирал Крукед, прошлый первый заместитель.

— А теперь что, не забирает?

— А помер он, к счастью.

— К счастью?

— Да, к счастью. Бывают монстры, которые выглядят как люди. Говорят тоже, как люди. Сразу и не отличишь. Но только они всё же монстры. Такие, рядом с которыми людям не выжить. Крукед был из таких. Вот, смотрите. Добрались. Это жилой дом. Мы его отдельно возвели. Внутри пока ничего толком не сделано, но мы работаем над этим. Там у каждого будет своя маленькая комнатка, представляете? В планах у Волка каждому по маленькому домику поставить было, но материалов на такое не напасёшься. А вот там, видите. Там душевые и баня. Причём Волк поручил сделать мужские душевые отдельно от женских. Хотя женщина тут одна. Ребята поворчали, но сделали. Так что у меня, фактически, ещё одно отдельное помещение. А ещё вода там теплая. Нагревается в бочках от стен Крематория. Все моются после работы. Особо трудно было скважину пробивать. До этого-то колодцем как-то обходились. Но спорить с Волком занятие бесполезное. А вот там новый ход к печам. Старое жилое помещение используется всё меньше, но Волк всё равно распорядился не задействовать его в работе. Вот и печи. Раньше работала одна, но сейчас все три восстановили. Как-то Волк выменял в лагере старые чертеже семейства Топф. По ним и сделали.

Поэтому и тел нет, сделал вывод Маор. Искать проще, доставлять проще, печей больше. Быт налажен, болеют меньше, устают меньше. Никакой кровавой диктатуры, люди работают, понимая, что от этого зависит и их выживание. Неужели Волк, обычный заключённый, смог сделать здесь то, к чему так стремился и сам куратор? Это следовало обдумать.

Пока же, когда закончится экскурсия, надо максимально вежливо попрощаться и пообещать вернуться. Тем более, что девушка ему неожиданно понравилась. Чувствовалась в ней жизнь. И красота. Не смотря на обезображенное лицо, девушка была красива. Да, определённо надо будет вернуться.

Когда высокое начальство наконец ушло, Эспер облегчённо выдохнула. Тяжело это, для нелюдимой и стесняющейся своего уродства Эспер так долго быть в центре внимания кого-то постороннего. Ладно уж, если свои. Хотя говорить получалось на удивление складно. Маор оказался приятным собеседником.

— Эспер! — подбежал к ней, размахивая руками, Онвер.

— Что такое?

— Там это. Волк очнулся!

Глава 10

XXXVII

— Что теперь будет?

Этот вопрос Аммир задавала уже раз в пятнадцатый. И Амрен, как мог, успокаивал девушку. Та боялась. И было от чего. Завтра её переведут в барак распределения. И куда она оттуда направится, никто не знает. И сделать никто ничего не в состоянии. Торгвар только руками разводил, да Гролага, на чём свет стоит, поносил. Можно понять, у него тут сейчас своих проблем хватает. Людей стало меньше, а обязанностей резко прибавилось. Да и, опять же, расселить всех людей по тем чисто номинальным жилищам, что были у их мастеров. Это визуально там большие кирпичные дома старой постройки. А внутри под жильё оборудовано всего пара помещений. И сейчас в спешке приходилось приводить эти помещения в порядок. В общем, защитить Аммир в текущей ситуации было некому. Та, в отчаянии, пришла к Амрену. А он не смог отказать. Жаркий секс и животная, всепоглощающая страсть вызвали состояние неги. Которое быстро развеялось паникой Аммир.

— Я придумаю что-нибудь! — отвечал ей Амрен.

Но успокаивало её это мало. Пробиться в бараки, дабы присмотреть за девушкой, вероятно, не выйдет. Амрен прочно был прикреплён к людям Кремня, как мастер. А значит в распределении не нуждался. И договорится с надзирателями вряд ли выйдет. Торгвар, со своей стороны, пробовал. Но надзиратели превратились в каких-то совершенно непробиваемых и неподкупных чурбанов. Что, интересно, Маор с ними такого сделал?

— И вообще! — продолжал успокаивать девушку Амрен — Ничего совсем уж страшного не произойдёт. Маор решил к вам людей приставить…

— Ты сам-то веришь в их помощь, если что?

— Не знаю, Ами. Не знаю. Нам только верить остаётся. Хорошее тоже случается.

— Да? Например?

— Волк вчера очнулся, например. Сегодня вот виделся с ним. Вообще несгибаемый человек. Нас всех из жуткой ситуации вытащил, причём как именно, ума не приложу. Но и сам, видно, по краю прошёлся. Валялся там, ни жив, ни мёртв. Думали, что всё, путь на Тот Берег ждёт. А нет, не таков Волк. Вот и говорю я. Если не сдаваться, то проблема решиться. Дай только немного времени.

— Да. А как там вообще? В Крематории этом. Страшно?

— Да нет, в общем-то. Там такой порядок сейчас. Разве что в господских домах лучше. Но это большой-большой секрет. Волк не особо жаждет пополнения своих рядов.

— Даже если их пополнит красивая, молодая девушка, и без того очень ему благодарная за защиту? И которая будет ещё более благодарна? — выразительно похлопала глазами и демонстративно осмотрела своё обнажённое тело Аммир.

Амрен вспыхнул. Он помнил разговор с Волком и близнецами. Всё понимал умом. Но эмоции, обычно подконтрольные брату Меруды, в этом случае брали верх. И мысль, что ему опять предпочтут другого, казалась невыносимой.

Аммир, видимо, это поняла. Поэтому вдруг звонко рассмеялась.

— Иди ко мне, глупый!

Только вот глаза у неё не смеялись. Абсолютно. И странное дело, но занимаясь любовью с Амреном, в голове у неё в этот раз крутился образ Волка. Впрочем, в голове Амрена он тоже наверняка возникал. Пусть и по другой причине.

Ночью же, дождавшись, когда Амрен уснёт, Аммир тихонько выбралась из постели. Тихо-тихо умылась, оделась и вышла из комнаты Амрена. Ей предстоял долгий путь вниз, в Крематорий. И, не дай Боги, стражи увидят. Чем подобное своеволие закончится, Аммир даже представить боялась. Но откладывать свой визит к юноше, который очень давно ей приглянулся, она не могла. Мало ли что произойдёт завтра.

Амрен открыл глаза. Он не спал, когда уходила Аммир. Хотя и понимал, куда и зачем она пойдёт. Но не стал её останавливать. В конце концов, Волк был прав. Эта девушка всегда будет искать для себя лучшую партию из возможных, а Амрен, увы, таким не был.

XXXVIII

Когда Волк очнулся, чувствовал себя он так, будто его через мясорубку пропустили. Затем слепили из получившегося человека и пропустили через мясорубку ещё раз. Даже говорить было сложно, не то, что с постели встать. К счастью, рядом быстро оказалась запыхавшаяся и явно бежавшая к нему Эспер. И окружила Волка такими вниманием и заботой, каких юноша на своём веку никогда не испытывал. Он моментально оказался накормлен, напоен сперва гадким, но «восстанавливающим» отваром, а затем вкусним и дефицитным в лагере чаем. Чувствуя огромнейшую благодарность к подруге, Волк лежал, наслаждался и очень быстро приходил в себя. Настолько быстро, что к вечеру смог сам встать и привести себя в порядок. А утром и вовсе чувствовал себя вполне прилично. Будто и не провалялся без сознания больше недели.

Надо было наверстывать. Встречи с Хугином и Мунином, Амреном и Стержнем, долгая беседа с Эспер, прояснили для Старшего Смотрящего Крематория новые реалии их жизни.

— Д***** — процедил он.

Впрочем, в руки Волк себя взял моментально. Ибо плохое в его жизни случалось регулярно. И держать удар — первое, к чему он себя приучал.

В конце концов, не так уж много и изменилось. Главный его актив — Крематорий, остался под контролем Волка. Со слов Эспер, Маор был приятно удивлён и крайне доволен результатами своей проверки. Собственно, был доволен и сам Волк. А потому, потерю только лишь жилья, из которого, к тому же, все ценные вещи усилиями близнецов были перенесены в Крематорий, можно было за личную трагедию не считать. Другое дело, что давление на бизнес Торгвара возросло ещё в несколько раз. И Маор честно дал понять, что договориться с ним не выйдет.

Странное дело. В других обстоятельствах, Волк бы с радостью приветствовал бы всё то, что делал вновь испечённый куратор Альегора. Попытка установить новый порядок, суровый, но справедливый. Сделать так, чтобы люди в лагере могли оставаться людьми, а не оскотиниваться и падать на самое дно в своих моральных ориентирах. Ведь классно же? Но сейчас от сделки Волка с Торгваром зависело слишком многое в жизни людей, которых он принял под своё крыло. А потому, Старший Смотрящий Крематория и Куратор Альегора были противниками. Или врагами. Тут уж как пойдёт.

Но с проблемами следовало разбираться постепенно. Поэтому с новым днём, уладив сиюминутное и мелкое, юноша составил наметил себе несколько задач. На среднюю и ближнюю перспективу. И первое, с чем решил разобраться Волк, было как никогда насущным. И важным. Ибо… а какого Жнеца с ним происходило? Он помнил, как время остановилось. Все будто замерли. А он нет. Продолжал двигаться и наносить удары по совершенно беззащитным целям. Ещё и хрупким, словно это были не облаченные в сталь воины, а бумажные фигурки. Да и сопротивление. В прошлый раз, при нападении остатков банды Мертвоухого, движение при замедлившимся времени давалось через огромные усилия. Здесь же, хоть сопротивление и ощущалось, но было вполне посильным. И как вызвать такое состояние вновь? А последствия? Вряд ли Волк хотел ещё раз испытать на себе эти последствия.

Большую часть дня он потратил именно на это. На попытки воздействовать на время, заставлять его замедляться. Пытался вспомнить свои ощущения, когда это произошло. Пробовал очищать разум от посторонних мыслей, как советовал и учил когда-то Фаллстар.

Ни помогало ничего. Эта тайна оставалась непостижимой. По крайней мере, пока.

Уже ночью, приняв душ и подготовившись ко сну, юноша ощутил странную тревогу. Настороженно выглянув во двор, он обнаружил юркую тень, метнувшуюся к их дому. Убийцы? Наёмники? Вряд ли, несмотря на приличную скорость слишком уж нелепо движется. Спустя мгновение Волк осознался, что всё то время, что он обдумывал ситуацию, тень замерла на месте в довольно нелепой позе. Время остановилось, это опять сработало. Но как? Удар сердца словно вновь запустил мир. Тень задвигалась. Но Волк уже точно знал, кто пришёл к нему в гости. Это была Аммир. Поэтому незваную гостью Волк встретил достаточно спокойно.

Чего он не ожидал, так это того, что девушка, зайдя в комнату Волка и сходу поняв, что её появления ожидали, моментально сориентируется и бросив что-то вроде «ну привет, Снегирь» каким-то неуловимым движений сбросит с себя всю одежду и останется перед Волком полностью обнажённой.

XXXIX

Бороться с искушением всегда тяжело. А бороться с искушением, когда оно настолько близко, доступно и притягательно — задача совсем не из лёгких. Тем более, что в Аммир явно была какая-то магия. Сознание Волка начало отключаться, наружу стали выползать обычные, звериные инстинкты. Наверное, именно магия происходящего изменила ситуацию. Что-то внутри Волка воспротивилось тому, что его ведут, как кобеля на случку, не спрашивая мнения. Дескать, и так никуда не денешься. А прочие мысли? Про свободу воли, про ответственность, про Амрена, в конце концов. Куда их девать?

И с каждым шагом движения, целью которого было завалить девушку в постель, возвращалась ясность мышления. Поэтому свои намерения юноша смог изменить. И, вместо жаркого поцелуя, просто накинул на Аммир теплый плед.

— И тебе привет, Аммир. — усмехнулся он — Накинь, ночь холодная. А заболеть в лагере, не лучшая идея.

Та опешила. Уже всем телом тянулась к юноше, ожидая чего-то большего. И тут такое. Неожиданное и шокирующее. Видимо, считала этот свой приём безотказным. И у неё вполне были на то основания. Волк отчетливо проследил по выражению лица девушки, как эмоции стремительно сменяют одна другую. Спасибо Фаллстар за науку, где бы ты ни был.

Непонимание вызвало растерянность и робость, которые породили панику. А следом пришли побеждающая и рвущая всё в клочья волна гнева.

— Ты головой стукнулся, Снегирь? Я пришла к тебе! Сама!

— Стукнулся, конечно. Жизнь такая, по голове часто получаю. — улыбнулся Волк.

Аммир наградила юношу полным ярости взглядом, гневно фыркнула и собралась уйти в ночь, полная чувства собственного достоинства и презрения к Волку. Но потом вспомнила, где находится, очевидно. И из девушки будто стержень вынули. Она упала на пол и разрыдалась. Горько, по-настоящему, выплёскивая всё то, что скопилось в душе.

В этой девушке точно была какая-то магия. Только что юноша преодолел страшнейшее искушение. И даже гордился собой. Мол, смотрите, насколько я крут, раз в состоянии не пойти на поводу у животных инстинктов. Но тут он оказался бессилен. Рванул к девушке, подхватил на руки, отнёс на кровать. Лёг рядом и обнял. Та ревела ему в плечо, не желая успокаиваться. Волк терпеливо ждал. Чувствовал, что тут уж либо прогонять в ночь и совсем забыть о девушке, либо терпеливо подождать, пока эмоции не утихнут. Примерно час спустя девушка уснула. Волк аккуратно укутал её одеялом, встал и вышел из комнаты. Переночевать и в общей спальне можно. Свободные кровати там есть.

Утром, когда юноша вернулся в комнату, девушка всё ещё мирно спала в постели. Обнажённая и прекрасная. Аккуратно её растолкав, он предложил ей завтрак. Та, абсолютно не стесняясь собственной наготы, угощение приняла.

— Как это мило! И романтично. — заявила девушка.

Дождавшись, когда та поест, Волк шутливо предложил той одеться и не смущать «неокрепший разум» своими прелестями.

— А что? Не нравлюсь? — игриво спросила та.

Нравишься. — сглотнул Волк — Завязывай со своими чарами.

Легко кивнув, та принялась неспешно одеваться, принимая то одни, то другие невероятно соблазнительные позы.

— Онвер тебя проводит. — сказал ей Волк.

Вся игривость испарилась. Перед Волком стояла девушка, готовая встретить свою судьбу. Пусть и до жути её боящаяся.

— Аммир — позвал девушку Волк.

Та обернулась и вопросительно посмотрела на юношу.

— Помнишь близнецов? Хугин и Мунин. Они тоже отправляются в бараки распределения. Я попрошу ребят, и они присмотрят за тобой. На них можно положиться. В бараке ты будешь в полной безопасности.

Девушка стремительно приблизилась к Волку и жарко его поцеловала. На этот раз юноша не стал препятствовать.

— Спасибо! — шепнула она ему на ухо.

Обняв девушку, Волк проводил её к Онверу и объяснил тому задачу. Как бы там ни было, а предстоял новый день. Пора было определяться, в каком состоянии их с Торгваром дела. И что, в конце концов, делать дальше.

XL

Как оно часто бывает, жизнь, какие бы фортели не выкидывала, рано или поздно всё-таки входит в нормальную и размеренную колею. Так случилось и в этот раз.

Дела с Торгваром продолжились. Иначе, с куда большими трудностями. Но продолжились. Теперь, согласно постановлению Маора, свободное перемещение по лагерю было запрещено. Но это абсолютно никак не влияло на связь Крематория с кузнями и водоканал, полностью подконтрольными Лорду. И да, пусть о больший партиях временно пришлось забыть, ручеёк контрабанды продолжался и не иссякал. Торгвар абсолютно справедливо рассудил, что сейчас ему, как минимум, нужно привести дела внутри своей организации в порядок, и только потом начинать размышлять о том, с какого боку подступиться к проблеме с новым куратором.

Проблема отбывших в бараки распределения благополучно решилась для всех, кто имел для Волка хоть какое-то значение. Близнецы перебрались на кухни надзирателей, в достаточно комфортные условия. И заняли там стратегически значимую для Волка позицию. Оставаться незаметными и невидимыми для непосвящённых братья умели преотлично. Шутка ли, участвуя вместе с Волком в самых громких и резонансных делах, ни о Хугине, ни о Мунине так и не появилось никаких зловещих слухов. Ну, кроме того, что они, собственно, регулярно с Волком общаются. Сам же Волк, к примеру, на всё том же неофициальном уровне для части заключённых стал настоящим пугалом, оставляющим всюду, где бы не появился, жуткий и кровавый след. И, оказавшись на кухнях надзирателей, братья могли как губки впитывать в себя информацию, выливающуюся из обрывков разговоров посетителей их маленькой столовой. И приносить её своему другу. А уж в том, что соображалка у этой парочки работает, как надо, Волк ни секунды не сомневался.

Аммир отправилась на водоканал. Под крыло к отправившемуся туда же Амрену. Какие перестановки намечались у Торгвара, было непонятно. Но, насколько Волк мог судить, Амрена потихоньку выводили на уровень временно исполняющего обязанности Стержня. Пусть и в несколько ограниченном виде, так как тот, в первую очередь, был Братом Меруды. Что сказать, девушка попала под защиту человека, что действительно готов был наизнанку вывернуться, лишь бы эту защиту девушке обеспечить. Лично Волк с девушкой больше не пересекался, хотя через тех же близнецов ему передали заверения в непомерной благодарности и вечной дружбе.

Вот подруге Аммир, Аше — повезло куда меньше. В виду отсутствия хоть каких-то мало-мальски ценных навыков, выбор у неё стоял между портомойками и чернорабочими. И она должна благодарить Аммир, Амрена, и Торгвара и всех Богов. Видимо, именно такая цепь привела к тому, что девушку взяли именно портомойкой, а не отправили умирать в бараки чернорабочих. Там бы она долго не протянула, даже не смотря на новые порядки.

Ведь порядки, заведённые Маором, пусть и были во многом благородны, но при оставались максимально жёсткими и суровыми решениями управленца, которому под начало отошёл невероятно сложный и убыточный проект.

С одной стороны, чернорабочих действительно перестали убивать уж совсем без причин. Ежеутреннюю обработку газом выключили. Даже побудку методом ледяного душа убрали. Её заменили обычные крики и пинки стражей. И кормить их действительно стали лучше. Перераспределение ресурсов оказалось не просто уловкой с целью «приземлить» самых авторитетных и влиятельных заключённых. Тех заключённых, что раньше питались, откровенно говоря, помоями, теперь действительно стали кормить не в пример лучше. Может и недостаточно для того, чтобы переедать или делать запасы. Но вполне достаточно для того, чтобы ходить сытыми. А, самое главное, контроль за действиями заключённых был увеличен. И такого беспредела, что допускали надзиратели ранее, в том числе и Маор, кстати, теперь не было. Стычки моментально и жёстко пресекались, а насильники и убийцы наказывались по всей строгости новых законов. Их отправляли в Клетку.

Древний артефакт, что десятилетиями оставался просто страшной легендой, ожил. И стал «принимать посетителей». Волк их видел, ведь Клетка располагалась в непосредственной близости от Крематории. Видел страх заходящих внутрь. Слышал их крики, мольбы о пощаде. Все они вряд ли были хорошими людьми. Но то, что делала Клетка, было ужасно. Она буквально выпивала разум и душу своего узника. А затем, либо убивала, иссушая и превращая тела в иссохшую «мумию», либо «милостиво» выпускала на волю. Сломавшихся и безвольных. Не способных ни поесть, ни обслужить себя. Они просто бесцельно брели куда-то, не выказывая никакого интереса к миру. Падали, ломали конечности, и продолжали ползти, никак на свои увечья не реагируя. Или садились и долгими часами сидели, всё так же не реагируя на внешние раздражители. Так продолжалось, пока организм не истощался, после чего узники Клетки замирали уже навсегда. И отправлялись в Крематорий. Ибо подарить милосердный удар, избавляющий от мучений, было нельзя. Тот, кто так поступит, по распоряжению куратора, следующим отправлялся в клетку.

Поэтому, в поступках Маора была и другая сторона. Тёмная, пугающая, жестокая. Рабочие нормы увеличились, причём для всех заключённых разом. Маор, не желая, чтобы лагерь и дальше занимался лишь обслуживанием немногочисленных, проходящих мимо караванов, заставил заключённых разворачивать массовое производство. Небольшие группы каждый день начали вывозить на карьер, вновь открытый спустя сорок лет простоя. Кузницы, помимо необходимых в дороге мелочей, обязали изготовлять изделия «на продажу». Торгвар теперь, помимо своих привычных дел, каждый дел раненым зверем метался по подотчётной кузне, чтобы сдать норму в срок. За счёт бывших чернорабочих увеличили команды углежогов и лесорубов. И, вместо ранее использовавшихся лесов отправлять их стали на восточные болота. Так что звание самой опасной для жизни «профессии» в лагере торжественно переместилось именно к этим командам. Болото, которое образовалось посредством магических атак во времена Войн Хаоса, в иной день выкашивало до трёх четвертей всего состава «болотников», как заключённые назвали лесорубов с углежогами. На куда более безопасной территории вокруг Альегора развернулась массовая стройка. Земля разбивалась на наделы, возводились небольшие дома и участки. Пока заселялись семьи стражей, желающие вырваться из жизни внутри лагеря с заключёнными. Но, как объявил Маор, отбывшие наказание могли получить небольшой надел земли в пожизненную аренду, дабы возделывать на ней землю, жить и кормиться на ней. И не забывать пополнять мошну как самого Маора, и Гролага, что конкретно этим обстоятельством был весьма доволен, так и бюджет Совета Государств, ставленником которого и был Маор. Только вот, зачистка части этих земель порой была сродни играм со смертью. Периодически где-то вспыхивала очередная магическая бомба, подарок прошлых эпох, и обрывала жизни очередного десятка заключённых. Стражам, преимущественно издали наблюдавшим за этим действом, тоже досталось. За время с начала «правления» Маора они потеряли семнадцать человек. Что примечательно, ни один из них в большую и стремительно набирающую вес «семью» Маора не входил. Были обычные, вечно чуть жуликованые и частенько жадные до денег стражи.

Сдача нормы превратилась в идею фикс с тех пор, как первые, собравшие пять таких предупреждений, были просто и без затей казнены и отправлены в Крематорий. С такими не устраивали показательных выступлений, не сажали в Клетку, у которой и без того посетителей хватало. Нет. Таких просто и без затей вешали.

И вот, вроде бы, произошли благостные для основной массы заключённых изменения. А работы Крематорию только прибавилось. И команда Крематория тоже выросла, с девяти аж до двадцати шести человек, включая самого Волка. И работать всё равно приходилось с раннего утра и до позднего вечера, чтобы успеть со всем справиться. Волк и Эспер подсчитали, что такими темпами всё нынешнее население лагеря закончится за месяц-полтора. Конечно, в какой-то момент критическая масса тех, кто не готов выполнять требования Маора, снизится до количества прибывающих в лагерь заключённых. Которое, кстати говоря, возросло. Но пока что работать могильщикам приходилось, не покладая рук.

Чем, собственно, Волк и занимался. Уклоняться от работы он не собирался. И за это, как ему казалось, простые могильщики его уважали. Ну, или не только за это.

В то, что размеренная жизнь и только наметившаяся стабильность закончились, Волк понял, когда увидел бегущую к нему Эспер. А когда та начала говорить, понял и то, что жизнь эта и вовсе, грозит превратиться в сложную и короткую.

— Волк. К нам там Кремень пробрался. Он ранен. Говорит, что его отправили в Клетку. И сейчас он скрывается.

Глава 11

XLI

— Вот. Так оно и произошло. Думал всё, конец. Но, как бы твой друг Амрен сказал бы, Меруда иногда плетёт очень замысловатые узоры. Так что ещё немного побарахтаюсь. Побарахтаюсь ведь, да? — сказал Кремень, откладывая в сторону бутыль с каким-то пойлом, специально сваренным Эспер, как она сказала, для таких случаев.

— Понятно — хмуро кивнул Волк. — Теперь уже вместе побарахтаемся, видимо.

Ситуация была дрянная. Кто-то слил стражам информацию о кое-каких грешках Кремня. В частности, о его работе в контрабандной сети. Такое, даже если сольют, обычно не предъявляют. Так как доказать сперва нужно. А доказать как? Но очередная крыса, видно не всех вычистили, знала, вероятно, кучу деталей. И Маор, не мудрствуя лукаво, решил поймать правую руку Торгвара на поличном. И поймал.

Кремень вместе с пятёркой подчинённых, якобы по делам Конюшен выбравшихся за внутренний периметр лагеря, оставлял закладку для доверенного лица, задачей которого было вынести товар из Альегора и передать по цепочке дальше. Делать это недолго, навык у всех соответствующий имелся. И если бы кто издали шёл, все правильно бы среагировали. Но их явно ждали на месте. И когда со всех сторон навалился десяток стражей при полном марафете, контрабандисты оказались к этому не готовы. Стражи были хорошо вооружены и подготовлены к схватке. У людей Кремня же, чтобы не выделяться, с собой только лишь заточки. И то не у всех. Стражи контрабандистов повязали. Быстро и жёстко. И допросили. Ещё быстрее и уже даже не жёстко, а жестоко. Ну и пообещали, что нарушителей просто повесят. А Кремня посадят в Клетку, если тот не сдаст доверенное лицо и, заодно, Торгвара. Поможет если, то тоже просто повесят.

Сдать доверенного Кремень, для виду, согласился. Потянуть время, сколько сможет, ждать ошибки стражей — то единственное, до чего он додумался.

И стражи таки ошиблись. Когда шли к жилью доверенного, Кремня сопровождало четверо. Когда же он указал на дом, левый, но давно примеченный на всякий случай, двое пошли проверять, предварительно убедившись, что Кремень крепко связан. Двое же оставшихся тоже напряжённо следили за домом, готовые в любой момент броситься на подмогу соратникам. За что и поплатились.

Пути Кремень частично перерезал, а частично скинул, сознательно вывихнув себе руку. Дальше дело техники и очень рисковый, отчаянный шаг при этом.

Заточку в горло одному, провернуть. Там меньше криков. Всем весом броситься на второго, взять на удушающий и терпеть. Терпеть удары, терпеть попытки освободиться, терпеть боль. Как противник ослабнет, свернуть ему шею. И бежать, скрываясь в тенях и кустарниках, путая следы и двигаясь по ручьям, чтобы хоть немного сбить след нюхачам, наверняка пущенным по следу. Эта мелкая собачонка славилась умением держать след лучше любой гончей, своим магически изменённым нюхом чуя настолько хорошо и детально, что уйти от неё было делом ОЧЕНЬ непростым. Естественно, никакой ручей её не остановит. К счастью, у Волка была Эспер, а у Эспер был дар создавать из окружающей их растительности зелья и мази с самыми разными свойствами.

— Эта мазь на основе местного вида чемерицы — сказала она — Мы ей мулов наших лечим. Чемерица и в обычном виде собакам неприятна, а уж в здешнем исполнении. Даже нюхачи по такому следу не пойдут.

Выведя след за пределы владений Волка, Кремень заложил несколько петель, намазался мазью, ещё чуть покружил, чтобы окончательно след запутать, и вернулся в Ямы. Волк и Эспер, за это время, приготовили убежище в том самом канализационном тоннеле, что потихоньку и без спешки раскапывался и продалбливался дальше и глубже. Кремень устроился, рассказал свою историю, а затем прошёлся вглубь туннеля, уже на добрые три сотни метров уводящего куда-то вниз и в сторону Антиквабарских гор.

— Интересные дела ты тут закрутил, Волк. — удивлённо посмотрел на это Кремень — Побег готовишь?

— Нет. Но разные варианты прощупываю. Дабы не складывать все яйца в одну корзину.

— Ага, тем более что корзина такая мрачная, беспросветная, ж**** зовётся. — хохотнул Кремень — Прости. Это у меня нервное.

— Понимаю. Обживайся пока здесь. Навещать тебя будут, в основном, Эспер и Гавр. Они единственные, кроме нас с тобой, кто об этом месте знает. Как оправишься, помогай Гавру с тоннелем. Сейчас, возможно, это твой единственный шанс избежать Клетки.

— Я понимаю. Спасибо тебе, Волк. Сдать меня — было бы проще и безопаснее. Но ты, вместо этого, жизнью рискуешь. Я не забуду этого.

Кивнув, Волк направился к ожидающей его у входа Эспер.

— Пока разместим его здесь. Организуй ему, пожалуйста, еду и питьё. А ещё одежду, спальное место, и какой-нибудь максимально незаметный обогрев.

— Сделаю.

Волк, не останавливаясь, внимательно изучил выражения лица Эспер. И ему безумно нравилось, что в них он увидел не панику, а грозных и воинственных бесенят.

— Ну. Что думаешь, Эсп?

— Плохи дела. — ответила девушка — В то, что он за пределы лагеря вырвался, никто не поверит. Начнётся чёс. Рано или поздно тоннель найдут. А это — конец для всех могильщиков. И старых, и новых.

— Значит, нам нужно что? — спросил Волк.

— Значит, нам нужно, чтобы Кремня нашли. — в тон ему ответила Эспер.

XLII

Торгвар злился. На мир, на обстоятельства, на засевший у него в печёнках лагерь, на Маора, на Гролага… Нет, в Бездну всех. Он злился на самого себя. За то, что потерял хватку. Дал событиям подхватить его и несли в ту сторону, в которую самим событиям хочется. Утратил контроль. А контроль — это власть. Та самая настоящая власть, к которой привык Торгвар. И которую он не терял и не упускал даже оказавшись здесь, в лагере. Воспользовавшись связями, нарастить одну из крупнейших веток артефактной контрабанды — это власть. Сделать так, что уровень жизни заключенного ничем не уступал уровню жизни аристократии или крупных чиновников. И это — не выходя из лагеря. Это тоже власть. Быть, по факту, на одну четверть владельцем лагеря, в который заключён. Пусть и через подставных лиц. Вот она власть. Контроль над своей судьбой. И вот теперь, на фоне последних событий, контроль был утерян. И всё стало расползаться, как гнилая тряпка.

— Господин. К вам человек. От Волка. — заглянула к Лорду Мила — Впускать.

— Впусти. — кивнул Торгвар, гася очередной приступ раздражения.

Его рабочий кабинет сейчас — жалкое зрелище. Маленькая комнатёнка в дальнем углу кузни. Никакого сравнения с дорогим и комфортабельным кабинетом в его доме. Доме, который отнял Маор. Будь он проклят.

Зашедший к нему старик нервно теребил ворот, явно боясь Лорда. Правда вряд ли больше, чем своего хозяина, Волка. Раз уж набрался смелости к нему заявиться.

— Господин. Старший Смотрящий Крематория передаёт вам, как Старшему Смотрящему Кузницы, официальный запрос на инструменты. Список прилагается.

— И это всё, старик? — наградил собеседника тяжёлым взглядом Торгвар — Мог у Милы оставить.

— Нет-нет, господин. — мелко замотал головой старик — Там беда случилась.

— Какая. Не трать моё время, старик. Сразу говори.

— Волк просил передать вам, что могильщики нашли Кремня. Мёртвого. Ранен, избит, сломана шея.

— Как? — к голове у Торгвара организовалась дыра размером с весь Фонтский полуостров. И она начала моментально заполняться гневом и яростью.

Что он может сделать? Может ли вообще сделать хоть что-то? Треклятый Маор.

— Как тебя зовут, старик? — внешне успокоившись, спросил Лорд.

— Онвер, господин.

— Идём со мной, Онвер? — решительности Торгвару сейчас было не занимать.

— Ккк…куда, господин?

— К Маору, будь он неладен. К Маору.

Они пошли вместе. Грозный и полный мрачной решимости, широкой походкой, идущий навстречу всем своим проблемам Торгвар и маленький, стремящийся раствориться в тени своего спутника, и семенящий за ним мелкими, частыми шажками Онвер. Заключенные лишь удивлённо смотрели вслед. А стражники без лишних вопросов уступали дорогу. Куратор там теперь Маор или не куратор, а вот с ЭТИМ человеком ссориться никто точно не хотел.

Впустили в кабинет их безо всяких вопросов. Маор, казалось, ничуть не впечатлился столь неожиданным визитом главного криминального авторитета лагеря.

— Господа — приветственно кивнул он гостям — Присаживайтесь. Какие дела вас привели? Что-то не так в кузнице? Или…

Маор внимательно всматривался в лицо Онвера, отчего тот побледнел.

— Вспомнил — наконец сказал он — Вы, вроде бы, из Крематория.

— Истинно так, господин.

— Неужто в Крематории что-то случилось? Я думал, что у Эспер и Волка всё под контролем.

«Именно в таком порядке, значит? Любопытно.» — пронеслось в голове у Торгвара. Но, не желая отвлекаться, Лорд тут же начал давление на собеседника.

— Прекрати расшаркивания, Маор. Ты прекрасно знаешь, зачем мы здесь.

— Да? — вопросительно изогнул брови куратор Альегора — Просвети меня.

— Кремень, мой старый друг и надёжный соратник мёртв. Могильщики — кивок в сторону Онвера — принесли мне эту весть. Он не умер легко, его били и ранили. А потом свернули шею. Старшему Смотрящему. И ты хочешь сказать, что ничего не знаешь об этом, Маор?

Маор вывел задумчивую дробь пальцами по столу и наградил Торгвара долгим взглядом.

— Прямо как ты о Лобботе. Да, Торгвар?

Лорд спокойно выдержал укол оппонента, продолжая взглядом прожигать дыру посреди лба последнего.

— Впрочем, скажу прямо. Я знаю о судьбе Кремня. — Маор откинулся на спинку своего кресла. К сожалению, твой друг и соратник связался не с теми людьми. Представляешь, решил заняться организацией контрабандного трафика прямо у меня под носом. И попался. Напомнить, какое наказание за подобное деяние предусмотрено на всей территории Союзных Госуларств?

— Ну стоит. — отвёл взгляд Лорд.

— Знаешь, а он ведь не один там был. — усмехнулся Маор — И так случилось, что его компания решила сотрудничать. И все, я повторюсь, ВСЕ в один голос называют твоё имя. Ничего не хочешь мне об этом сказать?

Держать удар Торгвар всё-таки умел. А потому спокойно и ровно дыша, он посмотрел прямо к глаза куратору Альегора, после чего процедил.

— Ложь и клевета. Пытаются сторговать свои шкуры.

— Да. Именно так я и подумал. Но будь осторожен, Лорд — всё показное спокойствие мигом слетело с Маора, явив миру опаснейшего хищника. — Времена изменились, и вы все начнёте либо жить по закону, либо отправитесь на тот берег. И ни покровительство Гролага, ни тщательно скрываемая доля во владении лагерем тебя больше не спасут. Услышал меня?

— Услышал. — кивнул Торгвар.

— Тогда свободен. И в следующий раз обойдись без подобных фортелей. Следуй официальным каналам для организации встречи. А то я могу и другого Старшего Смотрящего найти.

Лорд медленно развернулся и пошёл к выходу. А Маор, тем временем, задержал Онвера.

— Почтеннейший, подожди. — сказал он — А как бы мне на тело взглянуть?

— Боюсь, это невозможно, господин. — помявшись, сказал Онвер — Господин Волк сказал, что Кремень был послушником Эттлив, богини у народов Эльдфьётша. Эспер тоже последовательница данной богини. Она проведёт обряд прощания. А потом отправят Кремня в Крематорий, в соответствии с важим распоряжении о своевременно выполняемой рабочей норме. У нас никто получать предупреждений не хочет.

— Что же, жалко. Спасибо за ответ. Можешь быть свободен.

Коротко поклонившись, Онвер вышел из кабинета. Он увидел устало бредущего к кузням Торгвара, сочувственно покивал и направился к Крематорию. Быстрее бы этот жуткий день завершился.

XLIII

Стоило выйти Онверу, как Маор повернулся к ещё одному человеку, скрытно присутствовавшему в кабинете.

— Ну, что там кошка. Ярг?

— Кошка показывает, что эти не лгали. Ни один, ни второй.

Мужчина, названный Яргом, вышел из ниши, в которой успешно прятался, и опустился в кресло напротив куратора.

— И насколько этому можно верить?

— Это достаточно сильный артефакт. И один, и второй не лгали. Оба действительно уверены, что Кремень мёртв.

Маор задумчиво побарабанил пальцами по столу.

— Не верю. — вынес он в итоге свой вердикт — В то, что Торгвара в курс дела не поставили, конечно, с трудом верится. Но даже это более разумное объяснение, чем такая нелепая смерть. Кремень мужик, битый жизнью. В таких переделках был, что нам и не снилось. От стражей ушёл, след нюхачам сбил… Не выяснили, как именно, кстати?

— Работаем над этим.

— Ага, мы работаем, а он это как-то провернул. Чтобы потом тупо с тропинки упасть? Сам веришь в этот бред?

— Нелепости случаются.

— Случаются. Но думаю я, что мы с тобой сели играть в карты с шулером. И тот факт, что мы знаем, что наш противник мухлюет, игру проще не сделает.

— Ты думаешь, что Торгвар знал об артефакте и придумал, как обмануть его?

— Нельзя исключать такой вероятности, но…

Маор достал два стакана и плеснул себе на полпальца из запасов Лоббота.

— Вот что, срочно людей в Крематорий. Если Эспер там обряд проводит, о можем успеть. Пусть задержат кремацию Кремня. Если сами увидим тело — это многие вопросы снимет. Людей к Торгвару приставь. Пусть пасут, но тихо.

— Уже сделано. С кремацией сейчас решим — сказал Ярг, выходя из кабинета.

Маор же, тем временем, вызвал другого своего соратника.

— Тайп. Ты Кремня в лицо узнаешь?

— Конечно. Я надзирал за большей частью мастеров, что под Торгваром ходят. За ним тоже.

— Минута на сборы. Идём в Крематорий.

— В Крематорий, зачем?

— Всё в дороге объясню.

В дороге Маора и Тайпа догнал Ярг. Отправив Тайпа вперёд, мужчины продолжили прерванную беседу.

— Понимаешь, Ярг. Меня не покидает чувство, что не всегда мы правильно оцениваем людей. Вот Старший Смотритель Крематория, он кто?

— Волк? Человек Торгвара. Головорез. Не обычный бычара. Умеет драться, умеет выживать. Торгвар его приблизил к себе в последнее время.

— Вот! Видишь? Головорез. Для нас он просто человек, который шагает по трупам. И мы всё ждём, как бы его в Клетку запихнуть. Но как ты его умственные способности оценишь?

— Сложно судить. Мы не наблюдали за ним. Пристально, по крайней мере.

— Вот именно. Он для нас пешка. А я всё больше склонен думать, что это фигура причём совсем иных масштабов. Я же рассказывал тебе, как он в Крематории всё обустроил.

— Да. Я даже поглядеть сходил. Не поверил, пока не увидел.

— Вот. Тупой головорез стал бы так делать? Смог бы там всё организовать?

— Ты сам говорил, что на хозяйстве там девчонка.

— Да. Эспер. Талантище. Хоть сейчас бы ей помилование выбивать пошёл и на службу к себе взял. Но, по разговорам понял, что не уйдёт она оттуда. Но суть не в этом. Я настолько вбил себе в голову конкретный образ, когда речь о Волке, что другой туда не помещается. А теперь вот скажу, что, если бы он так на Торгвара завязан не был, ему бы я тоже за вольной пошёл. Кстати, так и не нашёл в его деле, за что он сел. Сел бессрочно, но за что в таком возрасте пожизненное можно схлопотать?

— Выясню — кивнул Ярг.

— Выясни. И людей к нему приставь. Пусть докладывают обо всём.

Спустя полчаса Маор и его помощники стояли у второй печи Крематория и смотрели на тело мертвого Кремня.

— Это он — сказал Тайп — Тут сомнений никаких.

К стражам спокойно подошёл Волк.

— Господа — миролюбиво приветствовал он их — Коль уж мы нарушили порядок, я позволил себе ещё немного задержать начало кремации. С Кремнем придут попрощаться несколько человек. У него тут женщина появилась, с Торгваром они, вроде бы, дружны были. Ещё пара человек из его команды. Мне сообщили, что умер он при попытке к бегству. Но, всё же, люди заслуживают шанса попрощаться. Вы не будете этому препятствовать?

— Не будем. — кивнул Маор.

— Хорошо. Тогда люди попрощаются, Эспер закончит ритуалы Эттлин, что прервался, когда пришли ваши люди. И мы закончим это дело. Поверьте, на нормах это не скажется. Остальные печи работают штатно.

Волк отправился дальше, организовывать процесс прощания. Маор же щелкал пальцами, пытаясь выловить нужную мысль.

— Не верю — сказал он. — Тайп, сходи и удостоверься, что Кремень действительно мёртв. И не под артефактом типа анабиоза или чего-то похожего.

— Вот! — остановил соратника Ярг и протянул ему небольшую булавку. Вколи ему в ногу. Он, если и был жив. После этого не выкарабкается. Он повернулся, ища одобрения Маора, и пояснил — Информатора в его лице мы и так не найдём. Максимум, того же Волка в оборот взять сможем. А так хоть удар по делишкам Торгвара нанесём. От которого тот уже не факт, что оклемается.

Дождавшись подтверждающего кивка Маора, Тайп убежал исполнять порученное. Спустя пару минут, аккурат успев к прибытию Торгвара и прочей делегации, он вернулся.

— Мертвее не бывает. Булавку я всё равно воткнул. — покосился Тайп на Ярга.

— Хорошо.

Они ждали. Стояли и смотрели за тем, как прощаются с Кремнем. Как пытается сдерживать себя Торгвар. Как убитая горем женщина пытается, развернувшись, бросится в сторону Маора. Её перехватывает Волк и уводит куда-то в сторону. Заключённые один за одним подходили к Кремню, отдавая ему последнюю дань уважения.

Наблюдали за Эспер, что пришла проводить ритуал Эттлин. Это было красиво, завораживающе. Последователи богини Жизни умели превратить смерть в настоящее таинство. Магия этого мира продолжала жить не только в древних артефактах. Но и в таких вот ритуалах.

— Ярг. Помнишь тот кулончик из сейфа Лоббота?

— Лекарский? Для последователей Эттлин?

— Верно. Принеси мне его сегодня вечером.

Ярг посмотрел на Эспер, завершающую ритуал. Затем на Маора. И осклабился.

— Ты решил подкатить к девчонке? Маор, за такой артефакт год всех стражей кормить можно. От пуза. Вместе с семьями. И это если по белому продавать.

— Просто сделай, как я прошу — поморщился Маор.

— Как скажешь.

Ритуал завершился. И Кремня, отправляющегося на Тот Берег, поглотил огонь печи.

Обратно шли в тишине. Маор, привычно пощёлкивая пальцами, пытался понять, что же они упустили. Сквозила какая-то мысль на краю сознания. Но что именно, уловить он не мог.

— Не верю. — наконец сказал он — Здесь что-то не так. Ярг, утрой бдительность. Если Кремень каким-то образом выжил, то я хочу об этом узнать.

— По-моему, ты перебарщиваешь с осторожностью, Маор. — ответил невозмутимо Ярг — Но я сделаю, как ты хочешь.

XLIV

После гибели Кремня Амрену, занимающему должность первого заместителя Смотрящего водоканала, предложили новую роль. Он, недолго думая, согласился. И стал Старшим Смотрящим конюшен. Маор, через которого предстояло это решение продавить, упёрся. Что было вполне понятным делом. Но тут уж Лорд использовал всё своё влияние на Гролага, чтобы тот, пусть и в такой малости, но помог деловому партнёру.

Так что занял Амрен максимально выгодную, официально, конечно, для заключённого должность. А заодно примерил на себя роль правой руки Торгвара. Тому все последние события дались нелегко. Удар по нему и его организации следовали один за другим. Потерять обоих приближённых, кучу людей из организации, большую часть влияния на дела в лагере. Казалось, что Лорд сейчас как минимум в состоянии грогги. И, без хотя бы небольшой передышки, и вовсе упустит любые нити управления. С одной стороны, для Амрена подобное было допустимо. В конце концов, здесь он всего лишь наёмник, задача которого состоит в сохранении жизни конкретного человека.

С другой же, жрецы их Братства о многом просили мужчину. В частности, найти выход на контрабандистов Фонтского полуострова. У брата Меруды был план на такой случай. Одной из его задач, помимо выполнения годового контракта на защиту Аммир, было как раз влезть как можно глубже в бизнес Торгвара. В артефактных поставках у Братства был свой интерес. А у кого его, собственно, не было? И получить влияние и связи в рамках одного из крупнейших контрабандных каналов было признано лидерами братства очень перспективным проектом. Поэтому Амрен, в меру своих возможностей, помогал Торгвару пережить этот кризис. А заодно лез всё выше и выше в местной иерархии. Вполне возможно, что к концу своего заключения ценность Амрена будет настолько велика для Торгвара, что часть дел по контрабанде так за ним и останется. Да и в любом случае, информацию, которой теперь Амрен располагал, жрецы смогут использовать. Всё на благо Братства. И их Великой Богини, конечно же.

Так что дела его, в целом, шли хорошо. Главное, что могло тревожить душу Амрена — Аммир, вернулась к нему из бараков и с жаром доказывала, что чувства её жарки и глубоки, как никогда. А о том её походе к Волку оба словно и не вспоминали. Однако Меруда, видимо, решила испытать своего верного последователя.

— Да бегает она к нему туда — голос шёл снизу, от внешних фильтров водоканала — Мужики видели, как она туда ночами шлындается.

— Да ты гонишь! — второй голос излучал сомнения.

— Не, бро. Тут мне гнать без мазы. Выросли у нашего нового рога. Разулапистые такие.

— А он что? Неужто за бабой уследить не может?

— Да Бездна с ним, бро. Можа знает, можа нет. Можа нраится ему. А можа управы на бабу нет.

— Да уж. Я бы её за такое.

— Ох, бро. Ты зырил её? Она же… Да я бы её…

Дальше шли обсуждения прелестей той самой, что «новому главному» рога наставила. А коль уж этим самым главным был Амрен, то речь, стало быть, про Аммир шла. Интересно, и к кому она бегает. И, главное, как делает это незаметно для брата Меруды.

— Неее. Я бы бабу такую нипочём бы не уступил.

— Ну, бро. Ты ентого Волка видал ваще? Ему бы я любою бабу за так бы дал, да со свечкой рядом бы прыгал, шобы не трогал меня.

А дальше шла такая же точно беседа, как и ранее, но уже обсуждающего «страшного убивца» Волка. Значит, всё-таки, к Волку. Да нет, ерунда какая-то. Трепачи. Быть такого не может. Волк сам отказался от Аммир. Хотя в тот рад, перед бараками распределения. Они провели ночь вместе. Но Амрен знал бы, что девушка уходит с территории водоканала. Бдительности он не терял.

Мужчина успокаивал себя. Приводил сотни доводов. Но внутри с жарче разгоралось тёмное пламя гнева.

Глава 12

XLV

Волк пристально смотрел на очередного бедолагу, отправляющегося в Клетку. Безумный Смотрящий, как называли Старшего Смотрящего за Клеткой, лучился радостью. Долгие годы главная его страсть и смысл его жизни стояла, брошенная и никому не нужная. И вот, настал тот прекрасный момент, когда люди вновь приносят Клетке дары. Безумного Смотрящего это приводило в восхищение. Волк на эту процедуру смотрел с плохо скрываемой ненавистью. А заключенный… было видно, что он сломался ещё до того, как его по тропинке через Ямы повели к Клетке. Сдался, ещё не вступая в бой. Волк не осуждал его. Когда твоим противником является артефакт, которого, если верить легендам, боялись даже Боги — трудно что-то противопоставить. Они не Боги. Они лишь заключённые. Да, в Клетку сейчас отправляют лишь самых мерзких и отвратительных из них. Но достойны ли они подобного?

— О чём думаешь? — появилась рядом Эспер.

— Привет, Эсп. — тепло улыбнулся подруге Волк.

Чем больше он обжался с девушкой, тем больше прикипал к ней. Чувствовал, будто она практически идеально понимает его собственные мысли и намерения и часто действует сообразно им. Не забывая, при этом, высказывать свои суждения и давая советы, часто делающие поступки юноши более осмысленными и логичными. Но, важнее даже не это. Важнее то, что рядом с девушкой он чувствовал себя настолько комфортно, насколько это вообще было возможно. Хотел ли юноша чего-то большего? Конечно, хотел. Но так боялся разрушить ту хрупкую гармонию между ним и девушкой, что сделать ещё один шаг к их сближению попросту боялся. За что и ругал себя последними словами. Чтобы опять не решиться на ещё один шаг.

Вот и сейчас, мрачность при виде девушки испарилась, стало легче дышать.

— Привет. — улыбнулась она. — Ты только что убивал Смотрящего Клетки взглядом. О чём ты думал?

— О Клетке и думал. И о Маоре.

— О Маоре?

— О нём. Что ты о нём думаешь?

Девушка задумалась. А, действительно, что она думает о Маоре? Тот, с одной стороны, казался ей человеком благородным. И многие его поступки были направлены на то, чтобы сделать лагерь в целом и жизнь людей в нём лучше. Но при этом…

— Я не знаю. — ответила она Волку — Мне очень импонируют его мотивы. Сам он всегда вежлив, обходителен. Такого не ждёшь от человека, наделённого властью. Но, при этом я его… боюсь, что ли? Есть в нём что-то неправильное. Безумное, что ли?

— Да. Такие же эмоции и у меня. Он всегда казался мне человеком рациональным. А сейчас. То, насколько жёстко и резко он гайки завинчивает вызывает недоумения. А как он Клетку использовать начал, так и вовсе жуть берёт.

— Может, он того и хочет? Чтобы видели, чтобы боялись. И даже не думали поступать против закона. Ведь наказание будет максимально жестоким.

— Думаю, именно так он себе это и объясняет. Но, понимаешь, мой наставник всё время говорил мне, что любая жестокость должна быть рациональна и умеренна. Как бы я не был готов отвечать ударом на удар, как бы не видел себя со стороны жутким и отталкивающим, есть некая черта, за которую нельзя делать шаг, чтобы остаться собой, понимаешь?

Хмыкнув на жуткого и отталкивающего, Эспер ответила:

— Ты думаешь, что Клетка — это чрезмерно?

— Конечно. Они должны быть убиты? Вперёд. Вешай. Руби головы. Нужны сведения от врагов и нет времени. Режь, дави. Но Клетка — это иное. И, показав, что может применять её, один раз, другой, третий — он следовал бы логике твоих слов. Запугать. Дать понять, что в его власти есть нечто куда более страшное, чем казнь. Но смотри. Клетка не становится пустой ни на миг. Это жестокость ради жестокости. Все заключённые в его власти. Делай, что хочешь. И применять вот такое. Зачем? Какой в этом смысл? Человек, который допускает подобное — чем он лучше тех, что идут в Клетку?

— Не знаю, Волк. Не знаю. Мораль в этом месте вообще очень зыбкая штука. А Маор… Мне не кажется, что он как-то наслаждается процессом. Он просто идеалист. И движется к своей светлой цели, не считаясь с потерями.

Они стояли, молчали и думали.

— Что делать с этим будешь? — спросила, наконец, Эспер.

Волк помолчал, потом ответил.

— Клетки нужно ломать! Тем более эту. — сказал Волк и нахмурившись, добавил — Осталось понять, как.

Видя смятение девушки, Волк приобнял её и поцеловал в лоб.

— Не переживай. Я обещаю тебе не делать глупостей. И не подставлять под удар ни тебя, ни наших ребят. Побегу, у меня через пятнадцать минут тренировка с Амреном.

Девушка неохотно выбралась из объятий Волка.

— Конечно. Беги. И помни о своём обещании.

Дела не ждали. Насущные, необходимые здесь и сейчас для выживания. Но выпустить из головы Клетку юноша, тем не менее, не мог. Было в ней что-то настолько чужеродное самому его естеству, что вызывало в душе животный страх. А на страх он привык отвечать атакой. Поэтому сдерживать себя, изо дня в день видя перед собой Клетку, становилось всё тяжелее. Но время отчаянных мер ещё не пришло. Не сейчас.

— Не сейчас — согласился вслух Волк с собственными мыслями.

XLVI

Тренировка затягивалась. Амрен сперва опоздал, а когда пришёл, казалось, что чувствует себя не очень хорошо. Но все вопросы по поводу самочувствия были проигнорированы.

Чувствовалось, что Амрен в этот раз был сердит и от того немногословен. Коротко кивнув Волку в качестве приветствия, он сходу начал разминку. И лишь жестом дал понять юноше, что тому следует присоединяться. На «разминке» брат Меруды в этот раз выкладывался куда сильнее, чем ранее. Волк даже несколько запыхался. Следом пошли серии упражнений на общее физическое развитие. Затем на координацию и ловкость. Амрен, казалось, всё больше и больше распаляется. По-прежнему молча.

Через добрые и насыщенные час и сорок минут, он также молча предложил отработать связки. Ещё одна попытка Волка спросить о том, всё ли вообще у соратника в порядке, была вновь проигнорирована. От последовавшего предложения помощи Амрен лишь отмахнулся. Мужчины практически молча, с крайне редкими комментариями Амрена, нарабатывали атакующие связки и меры противодействия им. До тех пор, пока Амрен не бросил короткое — «Бейся», и не заехал Волку в нос. Тот, не ожидавший подобного, удар пропустил, но дистанцию быстро разорвал. И новый натиск встречал уже во всеоружии. Осмыслить, что и почему, тренировочный это бой, или сейчас юношу будут убивать, времени не было. Все мысли хороши до, ну или после. А здесь и сейчас ничего постороннего отвлекать не должно. Иначе смерть.

Тем более, когда тебе противостоит брат Меруды. Тем не менее, Волк сделал попытку образумить друга и наставника. Шаг навстречу, батман, захват и удар локтем правой руки в голову. Следом сразу сильный толчок с целью опрокинуть соперника. Амрен легко уходит от атаки. Но рвёт дистанцию, и возникшей паузы хватает, чтобы попытаться воззвать к благоразумию.

— Амрен, стой, б****! — кричит Волк — Что происходит?

Тот не отвечает. Резкий выдох, почти звериный рык, и брат Меруды снова переходит в наступление.

Время разговоров миновало. Настало время бороться за свою жизнь.

За время их знакомства Волк очень серьёзно продвинулся в искусстве клинкового боя. Его бой напоминал причудливый, замысловатый танец. Сталь пела в руках, тело само реагировало, как нужно. Наверное, Волк был на пути к тому, чтобы стать мастером клинкового боя. Но Амрену продолжал уступать. Сшибка, и кровавый разрез украшает правую руку. Ещё одна, и бедро пробито. Амрен действовал со скоростью и умением, недоступными Волку. Хотя…

Сконцентрировавшись, Волк потянулся к той силе, что не раз и не два выручала его. Она никогда ещё не приходила по желанию Волка. Только сама по себе, только при острейшей необходимости. Необходимость сейчас была совершенно точно. И сила, столь своевольная, в этот раз откликнулась. Мир замер. Почти. Амрен продолжал двигаться. Очень медленно, будто двигаясь в стремительно застывающем строительном растворе. Но продолжал, что подтверждало его невероятную скорость.

Но как? Когда они сражались в том же доме Лоббота, ничего подобного не было. Брат Меруды не был столь стремительным и сильным.

Поборов удивление, Волк ринулся на противника. Всё изменилось, в таком состоянии теперь уже Волку не составляло труда преодолевать защиту Амрена. Бить он старался аккуратно, всё ещё надеясь облагоразумить своего соратника, не доводить бой до крайности. Однако потребовалось нанести порядка тридцати ударов, чтобы бред Меруды рухнул оземь и больше не делал попыток подняться.

Помня, к чему приводит долгое нахождение в состоянии ускорения, Волк усилием воли изгнал его из себя. И получилось. Если вынести за скобки бой с Амреном и его непонятное поведение, то этот день можно несомненно занести в актив, как день настоящего прорыва в освоении способностей.

Навалилась страшная слабость. Заставляя себя оставаться в сознании, Волк приблизился к лежавшему на земле Амрену.

Без каких-то серьёзных повреждений внешне, брат Меруды недвижно лежал, уткнувшись лицом в землю. Аккуратно повернув его, Волк выругался. Узкие зрачки, полопавшиеся в глазах капилляры, пена на губах. Тело Амрена сотрясала судорога. И, к Волку совершенно точно пришло осознание, что его жизнь вот-вот покинет тело бывшего соратника. Амрен умирал.

XLVII

Закончив разговор с Волком, Эспер вернулась к своим насущным обязанностям. Юноша, конечно, исправно тянул лямку, полностью погрузившись в особенности жизни Крематория, и очень многие аспекты этой самой жизни радикально улучшил. Однако без Эспер дела имели обыкновение затягиваться. Поэтому девушка слабости и отдыха себе не позволяла.

Впрочем, сегодня всё работало, как хорошие механические часы. Проверив Ямы, Эспер сходила к печам, затем навестила кашеварящего сегодня Онвера. Сходила и на строительство жилых домов посмотреть. Темпы строительства с приходом к власти Маора замедлились в несколько раз. Но Волк, при полном одобрении и Эспер, и остальных могильщиков, идею построить каждому небольшое, но отдельное и уютное жильё не отринул.

Гладий, один из могильщиков, нагнал девушку, когда та решила уже было уйти в душ и готовиться к вечерней трапезе. Волка необходимо было настроить и серьёзный разговор и убедить не делать глупостей. Лишнее геройство ничего не изменит. А вот потерять юношу — запросто. И Эспер очень сильно этого боялась. Однако вести сбили девушку с нужного настроя.

— Эспер. Там куратор. Маор. Тебя ищет. Идёт один. Куда и зачем непонятно. Чего хочет — тоже. Я к нему подходить не стал, сразу к тебе пошёл.

— Не было печали! — выдохнула Эспер — Ты молодец, всё сделал верно. Где он?

— На аллее был. Шёл не очень-то и быстро. Думаю, что он до сих пор там.

— Хорошо. Не знаю, что ему нужно, но найди и предупреди Волка. Он тренируется где-то в Ямах. С Амреном. Помнишь такого?

Гладий отрицательно покачал головой.

— Ну да. Откуда… — девушка сменила тему — Не важно. Волк с другом тренируются. Они ищут укромное место, обычно. Но шила в мешке не утаишь. Звон издали слышно. Главное, чтобы Маор не нашёл их раньше. А то проблем не оберёмся. Беги к Волку. А я, пока что, с Маором разберусь.

Отпустив Гладия, стремглав бросившегося выполнять просьбу девушки, Эспер быстро, насколько это было возможно, привела себя в порядок, и отправилась на поиски куратора.

Маора она нашла быстро. Тот неспеша шёл по аллее и пребывал в явно хорошем расположении духа.

— Эээспер! Рад тебя видеть! — улыбнулся он девушке.

— Господин куратор. — ответила та — Что-то случилось? Вам что-нибудь нужно?

— О, ничего такого. Я всего лишь посещая Клетки и их Старшего Смотрящего. Путь лежит через ваши Ямы. Надеюсь, вы составите мне компанию? И, кстати, можно просто Маор. Мне так привычнее. Да и господином я никогда не был.

— Составлю — ответила Эспер.

Возможно, ей следовало быть более деликатной. Сказать что-то вроде «С огромным удовольствием» или «Это честь для меня», но девушка ответила так, как ответила. С одной стороны, не выказав особого недовольства, а с другой показав, что и особой радости эта прогулка тоже не принесёт.

Разговор Маор, как всегда, вёл вежливо и учтиво. Интересовался жизнью и проблемами жителей лагеря в целом, и могильщиков в частности.

Эспер юлить не стала. Сперва озвучила их с Волком совместные мысли по поводу Клетки, лишь слегка сгладив углы, от греха подальше. А затем поведала о нехватке материалов для постройки жилья и дальнейшего благоустройства территории Ям и Крематория. И уж тут сдерживать себя не собиралась. Люди не понимали, как именно им поступать, чтобы хоть немного улучшить свои жизни. И Волк с Эспер, в изменившихся условиях, не всегда понимали, что именно отвечать. Поэтому девушка вознамерилась во чтобы то ни стало выяснить позицию куратора, и добиться в этом вопросе уж если не помощи, то нейтралитета как минимум. Маор отвечал степенно и взвешенно, стараясь не пускать в голос негативные эмоции, хотя они, нет-нет, да и прорывались.

— Клетка — вынужденное зло. — горячо убеждал он — Думаешь, мне нравится? Или кому из надзирателей, да и вообще из стражей это по душе? Нет. По-моему, один лишь Смотрящий за Клеткой в восторге. И то очень он явно умом тронулся. Клетка его сломала, хотя он в неё даже не заходил. Все боятся и ненавидят Клетку. А потому я буду её использовать. Чтобы у зверья, живущего здесь под видом людей, даже мысли творить бесчинства ассоциировались только лишь со страшной участью. С Клеткой. Поверь, это сейчас в Клетке по несколько человек в день бывает. Мне, как будто, дали прибраться в огромном коровнике, в котором годами никто и ничего не делал. И вычистить его от нечистот, не прибегая к крайним мерам, не выйдет. Но позже, когда простые правила поведения войдут у всех в привычку, Клетка вновь станет угрозой и напоминанием. Но угрозой действенной.

— Смотрите только, господин куратор, чтобы нечистоты не захотели выкинуть вас из коровника. — ответила на это Аммир.

— Это угроза? — нахмурился Маор.

— Считайте это дружеским предупреждением. Ни я, ни все обитатели Крематория ничего такого не готовят. — отрезала Эспер, наблюдая, как лицо Маора постепенно разглаживается — Но если столь сильно закручивать гайки, то резьба и сорваться может. Людям нужна надежда на лучшее. Нужны послабления. Чтобы не только кнут, но и пряник.

— Будут и послабления. Как только порядок наведу. — пообещал Маор.

— Что же касается строительства в Крематории, то денег на материалы у меня пока нет. Но людям можете передать, что как только в положительный баланс выйдем, я распоряжусь закупить всё необходимое. Вот и пряник вам будет. Тем, кто образцово выполняет свои обязанности. Тем, кто давно и крепко на правильном пути, я готов пойти на встречу. И, конечно, чинить препятствий не стану. Даю своё слово.

Девушку данное заявление, несомненно, обрадовало. И дальнейший разговор проходил уже в куда более дружелюбном ключе.

Уже на границе территорий Клетки, он остановил спутницу.

— У меня есть для тебя подарок. — сказал он. — Прости, что на ты перешёл. Надеюсь, тебя это не обидит и не оскорбит.

— Подарок? Мне? — глаза Эспер широко распахнулись от удивления.

— Да. Прими это.

Маор протянул девушке кулон, при виде которого та совсем растерялась.

— Вы знаете, насколько он ценен?

— Меня не интересует его цена.

— Я не о деньгах. Это же не просто артефакт. Это реликвия Эттлин. Богини Эттлин.

— Тем не менее, теперь он твой. Ты верная последовательница Эттлин. Кому, как не тебе носить это украшение в наших, забытых всеми Богами, землях.

— Я не могу его не принять — призналась Эспер.

Она дрожащими пальцами взяла кулон, одним легким движением справившись с хитрым замочком, удерживающим цепочку в сомкнутом состоянии, и надев его на шею, нараспев продекламировала.

«Во мраке на Том берегу и на этом,

Ярче, чем солнце сияй!

И мост перейдя, скрепив душу обетом,

Павших назад призывай!»

Маор, внимательно наблюдавший за девушкой, поинтересовался:

— Это какой-то ритуал?

— Это отрывок из «Наставлений» Матиаса Сказителя — улыбнулась девушка — Одного из первых последователей Эттлин и спутника Мартина Великого. Написано во время, либо через некоторое время после окончания войн Хаоса. Считается, что конкретно этот отрывок посвящён как раз Маякам Эттлин. Именно так называются данные кулоны.

— Эспер, у меня есть для тебя предложение?

— Руки и сердца, судя по подарку. — засмеялась девушка.

— Свободы. — серьёзно ответил Маор — Мы оба знаем, что ты никогда не нарушала закон. Твоё пребывание здесь, это глупый выверт у******** системы, уж извини за прямоту и грубость. И мне нужен такой человек, как ты. Я готов обеспечить тебе свободу, если ты согласишься на какое-то время остаться в лагере. Сделать его лучше. Сделать лучше хоть маленький кусочек этого ужасного мира.

— Я… я не знаю — растерялась девушка — Мне необходимо обдумать.

Такое предложение было, как ушат ледяной воды на голову. Разве не о свободе мечтала девушка, как только попала сюда? Разве не мысли о том, что она, однажды преданная и проданная, несмотря на пожизненное заключение в лагерь, сможет однажды вернуться домой, чтобы посмотреть в глаза отцу и матери, брату и сёстрам? Посмотреть и спросить, стоило ли оно того? О чём и о ком тут было думать? Разве что, о её новой семье. О могильщиках, заботой о которых девушка жила в последнее время. И о доме. О Крематории, страшном, но всё же доме. И о Волке. Да, определённо, подумать стоило.

— Подумай. — не стал давить и Маор.

Попрощавшись с куратором, девушка чувствовала себя полностью опустошённой. Она медленно возвращалась в жилые помещения, когда запыхавшийся Гладий остановил её. И ошарашил ещё сильнее.

— Эспер! Там Волк с пришлым рубятся. Насмерть.

XLVIII

Волк не знал, что ему делать. Стряхнув с себя горячку боя, он осознал, что Амрен, один из столь немногих людей во всём лагере, а значит, и во всём мире, которого юноша, пусть с осторожностью, но всё же мог считать другом, сейчас умирал. Причём от его же, Волка, руки.

— Ты цел? Что произошло?

Момент, когда к ним приблизилась Эспер, Волк откровенно пропустил. Слишком сконцентрирован был на Амрене, и слишком растерян. Ответив, что «жить будет, а вот Амрену срочно нужна помощь», он, с помощью также оказавшегося здесь Гладия, опустился на землю. Тот, по приказу Эспер, стал сноровисто промывать раны Волка, что-то замазывая какой-то мазью, а где-то просто накладывая фиксирующую повязку. Только сейчас до Волка стало доходить, что потрепало его довольно сильно. И что Амрен вполне был способен убить юношу. Если бы не способности. От применения которых юношу сотрясала крупная дрожь. Он знал, что они возьмут свою цену. Был готов к тому, что вслед за скоростью придёт слабость. Но тяжёлый откат от способностей накладывался на последствия поединка, и контролировать организм юноша почти не мог. С другой стороны, он остался на ногах, не впал в беспамятство на неделю, даже соображать может, хоть и с трудом. Уже неплохо.

Эспер, тем временем, осмотрела Амрена.

— Ничего критически важного ты ему не задел. Но его зрачки сужены. Причём сильно. И пена на губах. Непонятно. Он что-то принимал? Болен? С чего вы вообще сцепились?

— Не знаю. На все вопросы. Он был… странным сегодня. Сперва просто отмалчивался. А затем начал бой, не давая никаких объяснений.

— Что-то ещё? Подумай, Волк! Это может быть важным.

— Он был мочалив, где-то внутри себя, пока тренировались. А когда схлестнулись, то наоборот, рычал, как дикий зверь. Раньше я такого у него не видел. Наоборот. В тренировке активно пояснял, в боях молчал. А ещё он был невероятно быстр. И силён. Он и сам по себе парень не промах, но сейчас это было слишком…

Эспер на секунду задумалась. Потом сказала.

— Не всё сходится, но я думаю, что его отравили. Какой-то сильный диссоциатив в основе. Возможно, мускарин. Но вряд ли только он. — она прямо посмотрела на Волка — Если я права, мы можем попробовать помочь ему. Но если нет, то лечение его убьёт. Что делаем?

— Пробуй. — Волк ни секунды не сомневался. В Эспер он верил. В то, что бездействие убьёт Амрена гарантированно, тоже. Поэтому сомнений не испытывал.

— Гладий. Мне нужна белена. Найди Онвера. Он поможет нарвать. Это ядовитое растение. Собирать аккуратно. Волк, сможешь донести Амрена до жилых домов?

Раздав распоряжения, Эспер помчалась было в сторону Крематория. Но была остановлена подошедшим Маором. Причём шёл он не один, а в компании пятёрки стражей.

— Что происходит? — поинтересовался он.

— Несём раненного, будем оказывать помощь.

— Это Амрен? Старший Смотрящий водоканала? И что он тут забыл? А ранен почему? Оружие? Волк, жду твоих объяснений.

Маор сделал пальцем круговое движение, стражи разошлись, беря Волка с Эспер в полукольцо.

— Вы чего творите? — взорвалась Эспер — У меня тут двое раненных, а вы, вместо помощи, допросы учинять будете? Это ваш лучший мир. Помогите донести их, оказать помощь. А там хоть обдопрашивайтесь!

Маор замер на мгновение, а затем коротко кивнул своим людям.

Те подхватили Амрена, на удивление аккуратно и бережно, один подошёл и предложил помощь Волку, от которой тот отказался. Процессия быстро двинулась в сторону Крематория.

— Ладно, глубокоуважаемая целительница. — голос Маора звучал добро, несмотря на весь гнев Эспер и напряженность ситуации — Пока идём, я бы хотел твою версию услышать.

— Смотрящий водоканала сам пришёл и сам напал.

— То есть, с твоих слов, это самооборона? Волк не виновен, виновен Амрен? Ты сама это видела?

— Нет. Всё видел Гладий. Ему доверять можно. Да и обычная логика в виде вопроса «Зачем это Волку» тоже работает.

— Зачем вопрос интересный. И идей можно выдать тьму тьмущую. Но допустим. Допустим. И зачем тогда лечить Амрена, которого ждёт Клетка? Не милосерднее ли было дать ему умереть?

— Он не виновен в том, что сделал.

— Это как? — Удивился Маор — Пришёл, напал и невиновен? Бездна попутала? Жнецы приказали?

— Он умирает не от ран. Волк не бил насмерть…

— Кстати, чем бил? Оружие запрещено. То, что ваш мальчишка утащил это всё куда-то, мы видели.

— Не бил насмерть — упрямо продолжила Эспер — Амрена отравили.

— Вот оно что. И чем? И с чего вообще такие выводы?

— Спутанность сознания, суженные зрачки, пена на губах. Нечувствительность к боли и выплеск всех резервов организма в одной короткой схватке. Я предполагаю, что яд на основе какого-то диссоциатива. Возможно, с мускарином. Учитывая здешнюю флору, это бешеный гриб либо аманит. И ещё. Судя по симптомам, травили долго и мизерными порциями, что вызвало наркотическую зависимость. Это вызывало измененное состояние сознания.

— Наркотик? Сам закидывался, может?

— Сомневаюсь. Аманит ещё применяют, как наркотик. Хотя тоже нужно умеючи. Бешеный гриб — почти всегда очень короткая дорога в один конец. Не думаю, что кто-то ради кайфа стал бы так рисковать.

— У наркоманов всё может быть.

— Может. Но сомневаюсь. В этом состоянии личности проще навязать какую-то мысль. Легче вызвать чувство ненависти, например. Или страсти.

Сегодня, видимо, дозу увеличили, что привело к атаке на Волка и выплеску всех резервов организма. Таким приёмом на островах пользовались люди с волчьей головой.

— Читал про них. То есть, Амрен не контролировал себя. А настоящий виновник — неизвестен.

— Верно. Более того, если не помощь Амрену, то он умрёт. От физического переутомления и от отравления алкалоидами.

— Как лечить?

— Если это мускарин, то вываркой белены, например. Там есть вещества, которые нейтрализуют мускарин. Главное, приготовить верно. Белена сама по себе яд. В здешних местах тем более.

До Крематория дальше добирались молча. Потом оказывали помощь Волку, Амрену. Маор не уходил, пребывая в задумчивости.

Когда всё неотложное было закончено, он подозвал Волка и Эспер к себе.

— Волк. Обвинять тебя в нападении не стану. Очевидная самооборона. Но оружие заключённым запрещено.

— Оружие, залог выживания. — ответил Волк невозмутимо.

— Сдай.

Волк отлучился и принёс стилет и короткий меч, что был любим всё теми же островными племенами.

— Хм. Это всё оружие?

Волк кивнул.

— Если выяснится, что ты соврал — отправишься в Клетку. За ношение оружия я снимаю тебя с должности Старшего Смотрящего. Ты, вместе с Амреном, отправишься в бараки распределения. Где вам найдут подходящее место. Вопросы?

— Кто станет новым Смотрящим Крематория?

— Эспер. Ещё вопросы.

— Волк нужен здесь, а не в бараках распределения. — взяла слово новоиспечённая Старшая Смотрящая Крематория — А Амрена сейчас отправлять в бараки — верная смерть. Проще уж тогда сразу убить.

Маор привычно пощёлкал пальцами, настраивая свои мысли на нужный лад.

— Будь по-твоему, Эспер. Волк останется здесь. Простым работником, без малейших привилегий. А Амрена ты сперва приведёшь в удовлетворительное состояние. После чего он, всё же, отправиться в бараки распределения. Ясно?

— Спасибо — кивнула девушка.

— Подумай о моём предложении. Хорошенько подумай. — добавил Маор и, теперь уже обращаясь к своим людям, приказал — Уходим!

Глава 13

XLIX

Маор вместе с сопровождающими Крематорий покинул, а проблемы остались.

— Что Амрен? — спросил Волк.

— Дала ему взвар. Станет хуже. Будет жар. Но если ночь протянет, то дальше будет лучше. Плохо то, что все силы он уже отдал. Трудно будет.

— Справится. С подготовкой Братства, если мне правду рассказывали, Амрен должен быть привычен с ядами справляться.

— Посмотрим. Что могли, мы сделали. И делать продолжим. Но многое действительно от него зависит. Интересно, почему именно ты стал целью его атаки.

— В смысле? Разве дело не в том, что он был не в себе?

— Не в себе, конечно. Но у тех же людей с волчьей головой четко присутствует понимание того, кто друг, а кто враг. Вы с Амреном, если и не друзья, то уж соратники, как минимум. Откуда такая тяга тебя убить, что её в нормальном состоянии пришлось сдерживать, а в изменённом она стала спусковым крючком к атаке?

— Понятия не имею.

— Вот с этим, а также с тем, кто вообще отравил Амрена, тебе, на мой взгляд, и стоит разобраться.

— Если на то будет ваша воля, госпожа Старший Смотрящий — улыбнулся Волк.

— Брось ты! — поморщилась Эспер — Все всё понимают. Ты как был тут главным, так им и останешься. Что бы там не говорил Маор.

— Ну, ты удивишься, может, но Маор реально прав. Ты настоящая хозяйка Крематория. И наши люди полностью эту идею поддержат. Надеюсь, что смог завоевать их уважение. Но тебя они любят. И пойдут в огонь и в воду именно за тобой. Кстати, о Маоре. О каком предложении шла речь?

— О странном. Он хочет сделать меня свободной.

— Ого. И какова цена вопроса?

— Служба здесь. Несколько лет.

— Вот оно как. И что ты решила?

Девушка выглядела так, будто сейчас расплачется.

— Я не знаю. Я… когда-то давно я мечтала об этом. О свободе. О том, что весь этот кошмар в один момент просто закончится. Что я смогу просто жить. Не быть игрушкой в лапах очередного убл****. Не ждать, к какому монстру меня продадут дальше. Жить.

Слёзы всё-таки вырвались из глаз девушки. Вечно решительная и несокрушимая, она рыдала навзрыд, отчаянно ища новую точку опоры. Волк обнял девушку. Прижал её к себе. И гладил её волосы, пока та говорила, и говорила. Рассказывала о своей жизни, своей семье. В какой-то момент Волк подхватил девушку на руки. «Карма такая, на руках только рыдающих красавиц таскать?» мелькнуло у него в голове. Мелькнуло и растворилось, полностью смытое рассказом Эспер.

— Я чувствовала себя такой ничтожной, такой ненужной — шептала она — Этого Крукеда я не просто ненавидела. Я была готова свою жизнь оборвать, лишь бы и его с собой забрать. И готовилась к этому. Варила яд. Крепкий. Мучительный. Он бы сдох. Прямо на мне бы сдох. А потом он меня вышвырнул. И я растерялась. Дура. Так лелеяла свою месть. Так смаковала её. Что не поняла, как быть дальше. Ребят стала лечить, когда они приползали избитые, израненные. А там и вовсе запал потеряла. Испугалась? Он ведь изменил меня. Не только внешне уничтожил, превратив в никчёмную уродину. Внутри сломал. Я его до сих пор боюсь.

Волк усадил Эспер не диван, не выпуская из объятий. Самое ценное сокровище в его жизни. А она продолжала. Всё, что наболело за последние годы. Все, что давило, разрушало изнутри. Минуты летели, наступила ночь, а девушка всё продолжала, ничего не замечая, будто в шаманском трансе.

— И теперь у меня есть новая семья. Мои ребята. Они действительно меня любят. Я им нужна. И они мне нужны. Очень нужны. Куда я без них? Я очень боюсь уйти и потерять их. Вновь остаться одна в мире, где полно таких, как Дик. Я больше не сломаюсь перед таким. Но спать спокойно тоже не буду. Никогда. Но больше всего я боюсь не этого…

Девушка надолго замолкла, обмякнув. Учитывая, что её голос становился всё тише, юноша решил, что она уснула. Но спустя время шёпот возобновился.

— Я боюсь потерять тебя, Волк. Я дура, тупая страхолюдина, которую имели все, кому не лень. Страшная и сломанная игрушка. Но я очень тебя люблю. И возможность просто быть рядом… как же мне от неё отказаться?

Высказав всё, девушка сделала вялую попытку встать и уйти. Но выбраться из крепких объятий Волка так и не смогла. А может и не очень хотела.

— Вот я дурак. — прошептал он в ответ — Ты даже не представляешь себе, как долго я стыдливо мучался, боясь подойти к тебе и заговорить на эту тему. Ангел Крематорияи тупой головорез. Я так благодарил судьбу за нашу дружбу и так боялся хоть чем-то её разрушить…

В разговорах этой ночью необходимости больше не было.

L

Аммир встретила утро радостью. Время летело, она чувствовала себя в полной безопасности. Срок в один год, казавшийся бесконечным поначалу, больше не пугал. Ещё чуть-чуть, и её мучениям здесь придёт конец. Она вернётся домой, под защиту нежных и заботливых родителей. Найдёт себе мужа. Нормального, заботливого, богатого и влиятельного. А потом, много лет спустя, будет вспоминать это недоразумение со смехом. Как интересное и весёлое приключение.

Правда её защитник, Амрен, начинал пугать. Стал груб в постели замкнут в общении. Не переходил черту, но общее развитие отношений тревожило. Охладел к ней? Эх. Знала бы, что будет дальше, не терзалась бы муками выбора, а Волка бы себе забрала. Юноша ей нравился. А после того, как посмел отказать ей, стал нравится ещё больше. Но отказываться от Амрена — глупо. Тем более, что из него, как правило, можно было верёвки вить.

Обычно. Сейчас мужчины дома не было, и устраивать маленькие женские капризы было не перед кем. Ушёл по делам рано утром? Или вообще дома не ночевал? Странно.

В квартирку кто-то зашёл. Если не стражи, то сам Амрен. Вряд ли кто ещё решится потревожить их покой. Амрена боялись и уважали. Причём боялись в первую очередь. Тёмная слава брата Меруды шла за ним и поддерживала его авторитет.

Поэтому одеваться девушка смысла не видела. Зачем, если пришедший спутник наверняка затащит её обратно в постель? Так, накинуть лёгкий халатик на всякий случай. И хватит.

— Ох ты. Ждала меня, любимая? Соскучилась? — издевательский голос вогнал девушку в ступор.

Стержень? — спросила она — Что ты здесь делаешь?

Да вот, зашёл навестить по старой памяти. — голос Стержня продолжал сочиться ядом — Нам же так хорошо вместе было. По твоим словам. Повторим?

Не смотря на откровенную издёвку в голосе и взвывшее благим матом чувство грядущей беды, девушка попробовала осадить бывшего любовника.

— Что было, то прошло. Убирайся, пока Амрен не пришёл. Он тебя в бараний рог скрутит. Или я его ребят крикну. Они тоже справятся.

— Нет. Не хочу уходить просто так. Может накормишь меня? Жрать охота. А потом поцелуешь, приласкаешь. Да и пойду я, так и быть.

— Пошёл вон, слизняк. Или я…

Резкий шаг Стержня вперёд, взмах. И Аммир от удара тыльной стороной ладони падает на пол. Из разбитой губы течёт кровь. Она подняла полный боли и недоумения взгляд на Стержня и получила ещё удар. Испуганно свернувшись калачиком, девушка пыталась было заорать. Но ещё удар, на сей раз ногой, выбил из неё дух.

— Заткнись-ка лучше, с***!

Он за волосы поднял девушку и швырнул её на кровать.

— Давай проясню. Твой Амрен, скорее всего, уже не вернётся тебя защищать. С Того берега вообще редко возвращаются. — Стержень расхохотался, и от голоса его неприкрыто веяло безумием. — Его люди? Тупая ты б******, все эти люди, мои до мозга костей. Я годами ими управлял. А кто он такой. А ты кто такая? А теперь мы с тобой обсудим твоё будущее.

Он сорвал с неё халат, стянул с себя одежду. Аммир находилась в ступоре. «Как такое вообще может происходить со мной?» крутилось у неё в голове. Избитое тело болело. Она почти не реагировала на все потуги Стержня. И, когда он закончил, пришёл в ещё большую ярость.

— Что, ш****, не понравилось? Как же так?

Девушка мочала, подобрав порванный нетерпеливым Стержнем халат, и пытаясь хоть как-то прикрыть свою наготу. Никогда не стеснялась своего тела. Но то, что происходило в этот миг, было неправильным. Диким. Жутким.

— Ты расстроила меня. Думаешь, что тебе вот-вот помогут? Расслабься. Амрен мёртв. Твой другой ё****, твой Волчонок, очень скоро к нему присоединится. Кто там ещё? Торгвар? Поверь, ему сейчас явно не до тебя. А твои родители так далеко, что и говорить о них глупо. Понимаешь? Никто тебе не поможет.

Он расхохотался, уставившись на девушку единственным уцелевшим глазом.

— А ещё, у меня для тебя сюрприз. Новый надзиратель бараков чернорабочих, мой хороший друг. И если ты расстроишь меня ещё раз, ты отправишься туда.

Начавшаяся было истерика была грубо прервана несколькими ударами.

— Заткни пасть, б****. Бесишь. Я отправлю тебя в бараки чернорабочих. И, чтобы там тупица Маор не думал, е**** тебя там будут всем скопом. Раз за разом. Всем бараком. До тех пор, пока хоть малейшие признаки жизни будешь подавать. Услышала меня? Поняла?

Последние вопросы Стержень буквально орал в лицо уничтоженной и сломленной Аммир. И было в его взгляде что-то такое, что Аммир осознала, если сейчас не сделает всё, как скажет этот монстр, то её просто убьют. Забьёт насмерть. Поэтому, спешно размазывая по щекам слёзы, она часто-часто закивала головой.

— Ну вот и славно! — нежно и ласково сказал Стержень. А потом вдруг вновь ударил её по лицу.

— И не вздумай меня ещё раз расстроить!

Он грубо схватил девушку за волосы, вытащил из постели и поставил на колени.

— Старайся — прикрикнул он, в блаженном ожидании закатывая глаза.

Аммир встретила утро радостью. А затем в её жизнь пришёл ад.

LI

Волк улыбался. Эта дурацкая улыбка не покидала его лица целый день, как бы он не пытался её в себе сдерживать и сохранять привычно угрюмый вид. И, можно было понять юношу. Его накрывало волнами счастья. За долгой ночью последовало нежное утро, которое дало понять и ему, и Эспер, что произошедшее не было ошибкой. И что всё произошедшее — не сон и не грёзы.

Они с Эспер действительно вместе. Здесь, в лагере, юноша привык выживать. Двигаться мелкими шагами к чему-то большему. И не рассчитывать на то, что завтра будет лучше, чем сегодня. А теперь всё изменилось. И то самое лучшее завтра наступило. Казалось бы… тот же лагерь, те же люди, те же проблемы. А вот взгляд на мир совсем другой. Совсем не столь безнадёжный.

Эмоции окрыляли Волка. Он был готов свернуть горы. Поэтому с утра, вдоволь налюбовавшись мирно спящей любимой, отправился трудиться и вкалывать. А заодно наведаться на полянку с васильками. Нравятся ли девушке такие цветы и такие подарки, Волк не знал. Но дарить артефакты, как Маор, не мог. Во-первых, засветить артефакт — верный путь в Клетку. А во-вторых, то, что было по-тихому изъято у отправившегося на Тот берег Лоббота вряд ли будет хорошим подарком для девушки. Да и часть украденного недавно использовать пришлось.

Поэтому скромно, но от чистого сердца. Добраться до заветной полянки не дали. Пришедшие стражи пригласили на аудиенцию к Маору. Вот даже в такой мелочи не даёт спокойной жизни человек. Чтоб его.

Маор ожидал Волка в своём кабинете, ранее бывшим кабинетом Торгвара. Пригласил достаточно радушно, предложил присесть, выпить.

— Здравствуй, Волк.

— Господин куратор.

— Не буду ходить вокруг да около. Вокруг тебя в последнее время очень много разных событий завертелось. Хороших, плохих. Разных. Таких, что непонятно, кто ты — безумно потрошащий людей налево и направо бык на побегушках у Торгвара, или герой, кропотливо выбивающей у системы шанс на лучшую жизнь для себя и своих близких. Кто ты, Волк?

— Не герой уж точно. Думаю, как и все. Просто пытаюсь выжить. — осторожно ответил юноша.

В его глазах Маор представлялся человеком не вполне уравновешенным. Часто бросающимся из одной крайности в другую. Поэтому выбирать линию поведения с ним приходилось максимально аккуратно.

— Как и все, говоришь? Сомневаюсь. Я справки навёл. То есть, пытался навести. Твоё личное дело — чушь собачья. Ни настоящего имени, ни происхождения, ни характеристики с места предварительного заключения. Судебного дела тоже нет. Один лишь тот факт, что осуждён ты бессрочно. Поэтому спрошу ещё раз. Кто ты такой, Волк? За что сидишь?

Волк молчал. Минуту, другую. Что тут сказать?

— Я не знаю. — ответил он наконец.

Правда, а это была именно она, иногда выглядит настолько неправдоподобно, что поверить в иную ложь куда проще.

— Не хочешь, значит, рассказывать. — вздохнул Маор.

— Правда не знаю. Первые же воспоминания связаны конвоем, который меня сюда доставлял. Что было до этого, я понятия не имею.

— Вот оно как. Ну, всё может быть. Я слышал, есть артефакты, в которую можно поместить часть твоих воспоминаний на хранение. И возвращать их к себе в голову только по необходимости. Главное не забыть, где твоя память хранится. — хохотнул Маор.

— Интересно. И зачем такое необходимо?

— Ну, в войну, например, так военные тайны берегли. Нельзя ведь выдать то, чего не помнишь. Верно?

— Верно. И что, работало безотказно?

— Да нет, конечно. Были мастера, способные размотать клубки и обрывки памяти. Это же такая штука, сложноустроенная. Забыл ты, например, что голову кому-то отрезал, а вот что на месте убийства был в то самое время, помнишь. Ну и мелочей ещё много в голове нарыть можно. Поэтому память иногда целыми пластами вырезали. Жаль, что от частого применения личность у человека разрушалась.

Эта часть разговора отчего-то казалась Волку крайне важной. Возникла в голове какая-то мысль, назойливая, но не оформившаяся. Важная.

Однако проявляться в сознании мысль никак не желала, а разговор, тем временем, шёл дальше.

— Спасибо за интересный рассказ, господин куратор. Но это единственное, зачем меня вызывали? Я бы хотел отправиться выполнять норму. Не хотелось бы предупреждение схлопотать.

— Не беспокойся. Я встречусь с твоим Старшим Смотрящим и передам, что у тебя сегодня выходной. Да и, не удивлюсь, если вся норма будет выполнена без твоего участия. Вы ведь единственный объект, за всё время не получивший ни одного предупреждения. Удивительно, правда? К тому же, надолго я тебя не задержу. Скажи, как ты относишься к свободе?

— Как к полёту относится птица? Жить она без него не может.

— Даже если летать боится, По ночам её мука гложет? — продекламировал Маор — Да, по совету Эспер тоже читал Наставления. Забавные четверостишия. Некоторые с претензией на мудрость. Хотя, как по мне, обычные вирши. Неоригинальные. Просто автор — личность легендарная. Вот всем особенность и видится. Судя по ответу, несвобода тебя гложет? Хочешь на волю?

Волк выдохнул. Такого разговора он не ожидал.

— Что от меня требуется за это?

— Вот. Правильный вопрос. Я, честно, хотел требовать от тебя службу, как от Эспер. Думаю, вместе мы сделали бы очень многое для лагеря. Да что там… для всего полуострова. Но… — Маор наставительно поднял вверх указательный палец — Ты слишком сильно завязан на Торгвара. Как бы я смог тебе доверять? Поэтому…

— Нет. — ответил Волк абсолютно спокойно.

— Что нет? — делано удивлённо переспросил Маор.

— Я никак не связан делами с Лордом. Слишком разного уровня полёта мы с ним. Так, общались несколько раз — усмехнулся Волк — А если бы мне даже гипотетически что-то было известно, я не стал бы выкупать свою шкуру таким образом. Я могу идти?

Маор побарабанил пальцами по столу.

— Да? Подумай хорошенько, Волк. Торгвар, предложи я сдать, например, Волка, сам бы тебя в Клетку потащил. Ничего личного, ага.

— Пусть так. Моих слов это не изменит.

— Жаль. Давай я, в качестве жеста доброй воли, буду с тобой совсем откровенным. У меня есть очень достоверный источник. — Маор встал, тяжело облокотившись на стол, и как бы нависнув над Волком — Рано или поздно я найду пути, по которым можно будет до этого вашего «Лорда» добраться. Он гниль, он опухоль для всего лагеря. Которую я уберу. С твоей помощью или нет.

— Пусть так, но помощи моей вы не дождётесь.

— Я тебя услышал. Что же. Ступай. Подумай об моём предложении ещё раз. Только вот… ты парень умный, поймёшь… Вот тебе бумага. Прочти.

— Что там? — спросил Волк.

— Уведомление о допросе по делу о контрабанде. Теперь ты официальный его фигурант. Как и Торгвар. И встречаться, а тем более обсуждать что-либо с ним — верная дорога в Клетку. Усёк?

Бегло изучив документ и заверяющие его печати Совета Государств, Волк кивнул. Это для казни простых смертных, вроде того же Волка, только повод и желание нужны. В случае же с Торгваром вон какую канитель развели. И что делать с этим?

В задумчивости Волк вышел из кабинета Маора. Такой день испортил, гад!

Дорога в Крематорий была омрачена мыслями. Стоило предупредить Торгвара. В этом Маор прав. Они слишком повязаны. Но как это сделать?

Впрочем, запах, что он почуял, и крики, которые услышал, заставили выбросить всё из головы.

— Пожар! — проорал пробегающий мимо заключенный.

Волк ускорился. Ибо происходило страшное. Крематорий горел.

LII

— Ну что, Ярг, всё по плану?

Едва Волк покинул кабинет, Маор вновь обратился к своему ближайшему соратнику.

Тот грузно опустился в кресло. Человек-противоречие. Гигантских размеров, но при этом главный тихушник. С выдающимся интеллектом, но с абсолютно дикой внешностью и повадками недалекого человека. Аферист и комбинатор, борющийся за идею лучшего мира. Человек, которого Маор опасался, пожалуй, больше всех. И его лучший друг.

— Посмотрим. Нет такого плана, что нельзя изменить.

— Думаешь, додумается Волк до того, кто является нашим источником?

— Должен, хлебных крошек ему насыпали достаточно. Надо будет, оперативно добавим ещё.

— Допустим.

Помолчали, обдумывая информацию. Затем Ярг сменил тему.

— Что там Гролаг?

— Требует, как всегда. Раз уж мы его делового партнера прижали, то и весь нелегальный транзит должны перекрыть, чтобы он в убытке не был. — хищно усмехнулся Маор — Угрожает выгнать из своей маленькой кормушки взашей. Ну да ничего. Не этот слизняк меня на должность ставил, не ему и снимать.

— Он опять отбыл в свои владения?

— Ага. А чего ему тут делать? На наши решения он влиять особо не может. Мы действуем в рамках закона и новых резолюций Совета Государств. Его белые доходы постепенно увеличиваются. Так что ни одного правового рычага влияния на нас он не имеет.

Ярг внимательно посмотрел на Маора.

— На твоём месте я бы был осторожнее с этим человеком. Гролаг Керосский не столь безобиден, как ты себе представляешь.

Вбежавший в помещение страж прервал их разговор.

— Пожар. Крематорий горит.

Маор с Яргом лишь переглянулись и сорвались с места. Маор при этом на ходу отдавал распоряжения.

— Пожарная бригада в пути? Выдайте инструменты чернорабочим и гоните их вниз. Если полыхнут Ямы, мы тут задохнёмся просто. Там же торфяные почвы. Пусть хоть сами в огонь прыгают, но распространения пожара допустить нельзя. Кто-нибудь вообще знает, как это произошло? Я там был. Организация на достойном уровне.

Если на распоряжения откликнулись резво, то вот ответа на вопрос никто не знал. Лишь идущий рядом Ярг ответил:

— Разберёмся.

Полыхала вторая печь. Пламя охватило её полностью, перекинувшись на близлежащие жилые помещения. Помещения, где располагались остальные печи тоже горели, но огонь вполне успешно сдерживался самими же могильщиками. Не повезло ребятам. Столько трудов вложено, и всё в пепел обратится.

«Надо найти Эспер» — промелькнуло в голове Маора. Но той нигде не было видно. Остановив пробегающего с ведрами одного из могильщиков, Онвера, вроде, Маор начал задавать вопросы.

— Как это случилось?

— Не знаю, господин — запыхавшийся старик шумно ловил ртом воздух, пытаясь отдышаться. — Рвануло что-то в помещениях со второй печью. И пламя сразу не сбить было, никак. Волк, когда ещё Смотрящим был, там для таких случаев большой чан с водой приказал разместить. Его опрокинуло, но толку от этого с комариный хр**. Простите, господин.

— А что рвануло-то?

— Да нечему там было, господин. — зло ответил Онвер — Не иначе, как поджог кто устроил.

Глаза Маора сощурились, стали совсем уж недобрыми.

— Разберёмся. — повторил он слова Ярга. — Где ваш Сташший Смотрящий.

— Да мимо пробегал где-то. В жилые дома ломанулся. — ответил Онвер — вроде ж как от вас Волк и выходил, когда тут всё завертелось.

— Тьфу ты! Да Эспер, Эспер где, дубина ты старая.

Лицо Онвера омрачилось, но не от обиды или испуга, как решил было Маор.

— Не знаю, господин. Она как раз уходила печи проверять. И больше её никто не видел. Надеюсь, светлые боги будут к ней добры.

— Б****! П*****! — выругался Маор и отпустил старика.

Он резко развернулся к Яргу:

— Посылай сюда всех, кто не на посту. Могильщикам помочь, Эспер найти. И узнай, кто именно это сделал. Понял?

— Маор. А не наш ли это доверенный источник постарался?

— Разберись. Я пошёл искать Эспер.

Тяжёлая ладонь друга легла на плечо Маора.

— Я понимаю — тихо сказал Ярг — Но нам сейчас пора идти к Водоканалам. Тут ты ничем не поможешь. А там сегодня завершится всё то, к чему мы шли в последние месяцы.

— Е***** Торгвар, чтоб его в Бездне вечность жрали. Идём.

Ярг был прав. Маор ничем не мог сейчас помочь Эспер. Ничем сверх того, что уже сделано. Если девушка не выживет, он будет оплакивать эту потерю. Но построить лучший мир без потерь невозможно. А раз так, то ему, и в самом деле, пора было идти. Ведь на сегодняшний вечер у Маора были большие планы. И отменять их, даже из-за происшествия в Крематории, он не мог. А потому, скрепя сердцем, куратор отправился наверх.

Глава 14

LIII

Что делать, Волк не знал. Люди суетились, бегали. Крематорий горел. Сильное пламя где-то в районе второй печи. Остальные три тоже во власти пожара. Но, самое обидное, что их с Эспер гордость, полностью достроенное общее жилое здание, тоже горело. Эспер! Если она спала, то…

Волк ворвался в горящий дом, не обращая ни малейшего внимания на творящийся вокруг хаос. Первый этаж, второй, комната Эспер. Девушки на месте нет. Успела выйти? Слава Богам, если так. Тихим ходом обратно. Аккуратно, обходя очаги пламени. Голова кружилась. Но сил добраться до выхода вполне хватало.

Кашель на первом этаже привлёк внимание. В «больничном» крыле, как шутя называла Эспер три выделенных под своё дело комнаты. По звукам, это не Эспер. Кто-то из могильщиков?

Волк, отгоняя прочь слабость, двинулся по направлению к источнику звука. Амрен, демоны тебя дери! Его друг, видимо, очнулся, но был слишком слаб для того, чтобы самостоятельно покинуть горящее здание. Всё, на что его хватило, рухнуть с кровати и проползти несколько метров. Лицо брата Меруды было скрыто мокрой тряпкой, но сил и дальше бороться за свою жизнь не было. Волк явно пришёл на помощь очень своевременно. Он взвалил пострадавшего на плечо, будто мешок с репой, и понёс к выходу так быстро, как только мог.

Получилось. Оказавшись на свободе и отойдя чуть в сторону, оба кулём повалились на землю.

— Живой? — спросил Волк.

— Да. — голос Амрена был слаб — Какого жнеца тут происходит вообще?

— Долгая история. Давай, этот бардак закончится, и тогда уже обсудим? Тем более, нас заметили и бегут к нам.

— Хорошо.

Подбежавшему Гавру Волк обрадовался. Помимо Эспер и самого Волка, мужчина был, наверное, наиболее уважаемым среди могильщиков заключенным. И Эспер закономерно собиралась назначить его своим заместителем.

— Целы? — спросил тот.

— Да. Где Эспер?

— Проверяла печи, когда во второй взорвалось что-то. Нам туда не пробиться. Нерга попробовал, обгорел весь.

Гавр говорил извиняющимся голосом. И Волк понимал, что если Гавр говорит не пробиться, то это значит, что перепробовали всё, что можно. И продолжают пробовать.

— Что это было, где Волк? — спросил Амрен.

Гавр в ответ лишь плечами пожал. А Волк их уже не слышал. Время для него вновь остановилось. Он мчал ко второй печи, обегая замершие огненные цветки, людей, обломки домов, капли летящей в пламя воды и тучи отправляющегося туда же песка. «Где же ты, маленькая моя?» носилась мысль в голове Волка.

Вот и вторая печь. Опрокинутый чан с водой не помог, от слова, совсем. На полу, возле печи, лежал свёрток. И от него, концентрическими кругами, словно какой-то безумный художник нарисовал, расходились слои пепла и копоти. Чем ближе к свёртку, тем сильнее. Значит, диверсия. Где же Эспер?

Нашлась! Жива, слава Богам. Волк никогда не был набожным. Но тут был готов молиться и воздавать хвалу всем разом, а Эттлин в особенности. Потому как кулон, ярко пылающий зеленью на груди девушки, давал понять, кому именно Эспер обязана своим спасением. А часть обвалившегося потолка давала понять, почему девушка до сих пор не покинула Крематорий. Откуда только силы взялись? Волк, не выходя из ускоренного состояния, расшвырял в стороны самые крупные обломки, подхватил девушку на руки и пулей помчался на выход.

Всё. Аккуратно положив любимую неподалёку от Амрена, Волк вернулся к нормальной скорости восприятия мира. Чтобы как подкошенному, рухнуть на землю. Он отчаянно цеплялся за сознание, которое, тем не менее, уплывало. Чувствуя, что в этот раз он совсем на краю берега, а может, и одной ногой на пути к Тому берегу, Волк боролся. Не сейчас, когда он только-только обрёл своё счастье.

И вдруг сознание заполнил яркий свет, прогоняющий прочь усталость, боль, и охватывающую со всех сторон тьму. С таким союзником Волк возобновил свою борьбу. И вместе они победили. Волк широко распахнул глаза, судорожно хватая ртом воздух. Напротив сидела Эттлин, и её артефакт пылал столь ослепительно зелёным, что смотреть было больно.

У самой же Эттлин из носу и глаз обильно текла кровь.

— Хватит. — рявкнул Волк.

Лицо девушки приняло задумчивое выражение, она кивнула и зелёное свечение стало утихать.

— Ну вы прямо как герои войн Хаоса — раздался голос Амрена — И артефакты у вас занятные. Не боитесь, что люди Маора узнают и в Клетку определят?

— Это подарок от самого Маора — просто ответила Эспер. Тот факт, что ни о каком артефакте Волка она и слышать не слышала, говорить не стала. Мало ли ушей рядом?

— Хм. Тюремщики щедры на подарки. Особенно Маор. То Стержню презентует, то вам. Занятные дела у вас тут творятся. О чём я ещё не знаю? Что я вообще у вас тут делаю?

— Хм. Как тебе сказать — замялся Волк.

Пока обменивались информацией, пока приходили в себя, пожар удалось остановить. Артефакт, который обнаружил Волк, выполнив своё дело, угас. Его юноша самолично передал людям Маора. Крематорий пострадал сильно. Вторую печь разнесло вдребезги взрывом, крыша помещения частично обвалилась. Первая и третья печи сохранились, хотя вся утварь и инструменты там выгорели. Четвёртая осталась менее остальных задета пожаром и оставалась единственной работоспособной в данный момент печью в Крематории.

Больше остального было жаль то, что Волк называл «общежитием» — большое двухэтажное строение, в котором с комфортом устроились все могильщики. Оно выгорело подчистую, перекинув огонь на стоящие рядом домики-недостройки. Те у огня удалось отбить, хоть и радости от этого было мало. Разместить там людей возможным не представлялось. А потому Эспер, посоветовавшись с Волком и Гавром, организовала «ночные смены». В домах отдыхала пятая часть могильщиков. Именно такое количество могли вместить в себя домики. Остальные должны были выполнять либо прямые работы Крематория, либо работы по восстановлению печей и постройке жилья.

— Главное, что все выжили. А от разрухи уж как-нибудь избавимся. — подытожил Гавр.

— Эсп. Нам с тобой и Амреном пора где-то собраться и хорошенько обо всем поговорить. Пора выяснить, что за ерунда здесь творится.

LIV

Поговорить удалось далеко за полночь. Онвер на скорую руку сколотил огромных размеров деревянный стол для «полевой кухни». К нему примостили несколько уцелевших стульев да с десяток поленьев, достаточно широких, чтобы сидеть на них без всякого неудобства. За этим столом Волк, Амрен и Эспер и собрались. Говорили негромко, но не особо скрываясь. Об обсуждаемых событиях и так знали все, могильщики, а к этому времени на территории Крематория остались только они, народ не из болтливых, да и народу того рядом было человек пять из тех, что недостроенные домишки хоть как-то для проживания обустраивали да прочими временными решениями занимались.

— Мы с Эспер тебя не тревожили. — осторожно начал Волк — Дали время подумать. Но теперь ты можешь сказать, почему ты на меня напал?

— И не хочешь ли сейчас? — добавила Эспер.

Амрен поднял руки вверх, демонстрируя свою безоружность.

— Бездна попутала. Сами же говорите, травили меня. Причём не один день. Узнаю кто — убью гада.

— И, тем не менее. — продолжала гнуть свою линию девушка — Я уже объясняла Волку, что просто так, даже в изменённом состоянии сознания что-то должно было провоцировать твою агрессию. Какая-то затаённая обида или подавленное в себе недовольство. Которое затем в тебе взрастили и развили.

— Ну… — замялся Амрен — Вообще да. Было такое чувство. Да и есть, наверное.

— Какое? — требовательно спросила Эспер.

— Не знаю, уместно ли будет говорить — тянул Амрен.

— Уместно — в один голос подтвердили Волк с Эспер.

Что девушка для себя отметила. Чтобы там ни было, Волк ничего от неё скрывать не собирается.

— Нууу. В общем, когда весь этот бред с воцарением Маора и отправкой прислуги в бараки распределения начался, Аммир ходила к тебе. В ночь и тайно от меня. Но я знал. Сразу же. И она провела ту ночь с тобой. И эта её измена очень ранила меня. Аммир это, кстати, почувствовала как-то. Поняла, что я знаю. Но тему эту мы не обсуждали. А ты… когда-то мне сам говорил, что на девушку не претендуешь. Очень красиво и мудро говорил. А тут… Баба хвостом повела, у тебя крышу и снесло. — Амрен постепенно распалялся, говоря всё громче и громче. Чувствовалось, что этот вопрос действительно очень болезнен для него.

В воздухе повисло напряжение.

У Эспер тревожно защемило сердце. Она понимала, что всё случилось до того, как она с Волком объяснилась в чувствах. Но проще от этого не становилась.

Ситуацию спас Онвер. Он неподалёку рубил дрова для полевой кухни. И счёл необходимым вмешаться.

— Простите старика, ребята. Не хотел я вас подслушивать. Да уж больно громко вы общались. Приходила раз к нас девка ваша, то правда. Но вот не было ничего такого. Что там они говорили, не ведаю. Волк тогда к нам в общую спать ушёл, девка-то в его комнате спать легла. И верно сделала. Как её по дороге к нам не поймали, не пойму. Чудо, не иначе. А утром меня, стало быть, Волк сопроводить назначил её. Обратно. Якобы по какому-то важному делу у Крематория и водоканала мы с ней и пересекались. И девка довольная была. Вряд ли от ночи в одиночестве. А значит, не затем она и приходила. Ну я там к ребятам близнецам ещё заходил, а вот девка то сразу к вам в барак пошла, никуда боле не сворачивая. Так что вы зря напраслину возводите.

Глаза Амрена и Эспер переместились от Онвера к Волку. Тот кивнул, подтверждая слова старика.

— Приходила. Плакала. Боялась вновь оказаться в бараке разнорабочих. Что там было, я тебе рассказывал — прямо посмотрел Волк на девушку. А потом, хмыкнув, перевёл его на брата Меруды — А ты и сам знаешь.

— А ты что? — спросил Амрен.

— А что я? Я попросил Хугина и Мунина за ней приглядеть. Они тоже повторно в распределительный угодили. И спать её в своей комнате положил. Онвер прав. Тот факт, что её по пути к нам не поймали — чудо. Потому обратно велел ей с утра отправляться.

Амрен хлопнул себя ладонью по лбу.

— Как я не сообразил-то. Она же весь вечер рыдала тогда. А я утешал, но не знал, как помочь. Что мне стоило самому близнецов об одолжении попросить?

У Эспер от сердца отлегло. Вот такое простое объяснение случившемуся. И на душе спокойнее.

— Подожди. Но среди моих я потом разговоры слышал, что она к тебе чуть ли не каждую ночь постель греть бегает. А у меня рога до неба.

Тут уж сама Эспер и рассмеялась.

— О, ладно один раз. Но уж такое я бы заметила. Да и люди рассказали бы мне, что к нашему Смотрящему гостья регулярно ходит.

— Да я и сам не верил. — признался Амрен — Я же не слепой. Но внутри всё равно копилось это.

— Успокойся. Тобой манипулировали. Вопрос кто? — Эспер, умничка, взяла ход беседы в свои руки.

— Откуда мне знать?

— Стержень. — сказал Волк и сам удивился сказанному.

— Да нет. Не может быть. — отмахнулся Амрен — Его людей я не убивал. Это больше к вам, господа хорошие, счёт. И ведёт он себя со мной вполне адекватно. Я его решил замом назначить. Умный мужик. А что змею на груди пригрел, так и сам Торгвар не лучше, если подумать.

Некоторое время обсуждали все возможные кандидатуры, решительно разбивая в дребезги идею их возможного участия.

— Эспер. — к троице приблизился Гавр. — Там с зеркалом такая непонятная штука произошла. Ну, которое у второй печи стояло. Ритуальное.

Речь шла о небольшом зеркальце, которое Эспер время от времени использовала для проведения ритуала лёгкого пути Эттлин. Старая традиция, на которую Эспер не жалела времени и сил. Гавр протянул ей зеркало. То перестало выполнять свою прямую функцию. На нём проявлялось отражение, оставшееся на нём во время активации артефакта, оставшееся навсегда. Смутный человеческий силуэт. Лица не разобрать. Только глаз, пылающий багровым светом. Единственный глаз.

— Твою мать! — выругался Амрен — Волк, сейчас ладно, понятно, а до этого с чего ты вообще взял, что Стержень всё это провернул?

Волк задумался. Что-то в последнее время заставило его уверовать в том, что за многочисленными бедами, причём бедами не только Волка и Амрена, но и того же Торгвара, стоит именно Стержень. Но из-за постоянной беготни, суеты и неурядиц времени сесть и задуматься не было. И в нужный момент в голове была такая каша, которую было трудно разобрать на отдельные ингредиенты.

— Начни с начала. — посоветовала Эспер, положив ему голову на плечо — Когда именно ты стал подозревать Стержня?

Таким жестом она не только выражала юноше свою симпатию, но и успокаивала его. Предостерегала от поспешных действий.

Успокаиваясь, Волк начал говорить.

— Да Бездна его знает. Утром — задумчиво протянул он, а за тем вдруг оживился — Нет, я вру. Ещё когда мы искали, кто под Торгвара копает. И под Крематорий заодно. Помните? Тогда нам указывал на Стержня. Вся его ватага, за редким исключением, пыталась убрать Торгвара.

— Но тот его оправдал. Я потом узнал, почему. Артефактом проверили. Не было у того подобных мыслей. Не предавал он.

— Ага. И глаз потерял. Я узнавал у Кремня. А — тут Волк наконец понял, что именно не давало ему покоя всё это время.

Он бешеными глазами посмотрел на собеседников. Всё! Всё сходится!

— Я понял! Понял! — крикнул он.

— Что понял, родной? — спросила Эспер мягко и встревоженно.

— Артефакт, которым проверяли Стержня! Кремень говорил, что змея проверила всю его память! И глаз забрала в качестве платы, так и не найдя нарушения клятвы и предательства в мыслях. Ну так их там и не было!

— И почему тогда он виноват? — спросил Амрен.

— Маоур сегодня утром… То есть уже вчера утром. В общем рассказывал мне, что есть артефакты, которые память хранить помогают. Человек туда складывает воспоминания, и в голове их не остаётся. Понимаете? А ты говорил, что Маор презентовал Стержню какой-то артефакт. Может быть, у него такой вот артефакт?

— Как-то это не надёжно. Мы же наверняка не знаем.

— Да, но, провалив попытку убрать Лорда, Стержень, если это он, чтобы стал делать?

— Мстить бы стал. Набрался бы сил и попробовал бы по новой. Убрал бы всех, кто ему помешал в прошлый раз. Торгвара, Кремня, меня, тебя, Эспер и близнецов! — тут Амрен не сомневался.

— Ну и смотри. Кто-то сдал Кремня. С такими подробностями, что посторонний бы точно не был в курсе. Да и обычные быки тоже вряд ли знали подробности. А тут люди Маора не просто на цель вышли. Они знали, куда, когда и как идти. Не выследили добычу, нет. Засаду устроили. Это раз. — начал считать Волк.

— Тебя отравили и натравили на Волка. Один умирает, другой отправляется в Клетку. Это два и три. — продолжила Эспер.

— Тебя решили взорвать. Это четыре. — подключился Амрен.

— Вряд ли, кстати. Про участие Эспер и близнецов знает буквально пара человек. Хотя и исключать нельзя. Но, думаю, что это тоже удар по тебе. То, что ты выжил — не секрет.

— Зачем тогда так сложно? А до сих пор хожу с трудом. — Амрен покачал головой — Подойти, по горлу чиркнуть…

— Это хороший вопрос. Всех мотивов мы можем и не знать. Но вот это — Эспер указала на зеркальце — Улика. И с ней необходимо идти к Маору.

— Аммир. — вдруг встрепенулся Амрен — Она была с ним, перед тем как мы… Что он сделает с ней.

— Сиди. — остановил Волк — Всё плохое с ней либо уже произошло, либо вообще не произойдёт. Помочь ей надо и мы это сделаем. Только сперва необходимо решить, как. Просто ломанувшись к ней, ничего не изменить. Утром я пойду к Маору. И, если реакция будет недостаточно быстро, то попробую вытащить Аммир сюда, под нашу защиту.

На том и порешили. Ярг тихо двинулся к выходу. «Хлебные крошки» которое он подложил до этого, по большей части сгорели. Слава Богу, зеркальце под руку подвернулось. Планы должны работать, а не рушиться при малейших неприятностях. И его планы осуществятся обязательно.

LV

Торгвар пил. Много, молча и один. В самые трудные моменты ему могла помочь Мила. Поговорить, разрядить обстановку. Да и натолкнуть на какую никакую, а мысль. Но не в этот раз. Его помощница путём неимоверных усилий была отправлена в пекарни. Собственно, на этом вся власть Лорда и закончилась. Организация с гибелью Кремня и ранением Амрена окончательно разваливалась. Внешние каналы контрабанды кто-то отжимал чуть ли не с утроенной активностью. Не в состоянии разрываться на несколько фронтов, Торгвар начал допускать ошибки, теряя возможность влиять на ситуацию и в лагере, и за его пределами.

Гролаг на контакт шёл всё неохотнее. Он сам подвергался давлению со стороны Совета Государств. И Маор, этот су*** выкормыш, постоянно вставлял палки в колёса. Да и почувствовал владелец лагеря, что сильно ослаб его союзник, что перестал быть курицей, несущей золотые яйца. А значит и дела вести с ним теперь было незачем. Ибо такова практика ведения дел, ничего личного. В какой-то момент, чтобы привести мысли в порядок, Торгвар стал прикладываться к бутылке чуть чаще. А затем ещё чаще. Последние несколько дней он просто пил. Заработал предупреждение за плохую работу и угрозу снятия с должности Старшего Смотрящего. Но пить не перестал. Просто наехал на подчинённых, заставляя последних вкалывать, а не прохлаждаться.

В таком состоянии Лорда и нашёл Стержень.

— Господин. — от его привычно безэмоционального голоса на душе у Торгвара заскребли кошки.

— Ты чего тут? — спросил он, пьяно щурясь.

— Пришёл по делу, господин. — невозмутимо ответил тот.

— Всё это время я искал доказательства собственной невиновности и заговора, который вы умудрились упустить.

— Я? Упустить? Что ты мелешь, е*****? — Торгвар уставился на собеседника, словно желал прямо сейчас лишить его и второго глаза — Чё я там, б**, пропустил? Ну ка сел!

Лорд достал стакан и плеснул бывшему соратнику.

— Выпей. И говори по сути!

— По сути! Вы, господин, разве не заметили, что с убийством ваших людей и моим отстранением дела не улучшились? От слова, совсем. Так это потому, что вы на груди змею пригрели. У меня есть этому неопровержимые доказательства.

Стержень был мягок, его голос вкрадчив, слова казались искренними. А Торгвар задумался. Неужто и вправду все его беды лишь от того, что он убрал верного человека, оставив рядом с собой змею? Но кого? Все бежали, будто крысы с тонущего корабля. Под его рукой в лагере остался лишь десяток человек.

— И? Кто это? — взревел раненным зверем Торгвар — Говори, Стержень! Говори, е***** ты с**** сын.

— Волк.

Коротко и просто. Как отрезал. И посмотрел на Лорда с вызовом и осуждением.

— Брешешь, б******! — пришёл тот в ярость.

— Я докажу. Слава Богам, доказательств куча.

— Давай! Где они?

— У меня. В бараках водоканала.

— Так неси сюда!

— Нет, господин. При всём уважении, здесь я больше не доверяю никому. А там, у себя, я всё контролирую. Прошу, пойдёмте со мной.

— Веди!

Торгвар решительно поднялся на ноги. Его слегка пошатывало. Но на ногах он держался вполне сносно. Да и мысль найти виновника всех бед здесь и сейчас подкупала. Он всё исправит. Ещё можно. Ещё не всё потеряно. Влияние он восстановит. Стержень уверенно повёл его к своим владениям, уверенно минуя все посты и патрули стражи. Дойдя до здания водоканала, он начал говорить.

— Моё расследование началось с покойного нынче Кремня. Тот, кстати говоря, был очень опечален тем, что вы, господин, меня без вины судили, лишили глаза и вышвырнули.

— Мне это тоже радости не доставило. Но так было нужно. Ничего личного.

— Как скажете, господин. Так вот. Кремень. Он заметил странность в поведении Волка. Дескать, Лоббот при нападении готов был сдаться, начать переговоры, а что сделал Волк?

— А Волк снёс Лобботу голову. И что ты эти сказать хочешь? — Торгвар тяжело ступал за Стержнем. Сказывалось выпитое.

— Мы решили, что Лоббот собирался идти на уступки, сдав подельника. Волка. Но тот не дал этому свершиться. Кремень был в организации и начал копать под Волка. И, удивительно, того очень быстро нашли стражи. Нашли и убили. Дальше мне пришлось действовать одному.

— Слова. Где доказательства?

— На третьем этаже, господин. В моём личном кабинете. И бывшем кабинете Амрена. Брат Меруды тоже заподозрил неладное. И начал копать. И разобравшись, пошёл убивать Волка. Но болван не рассчитал свои силы. Думал, что круче него только горы. Помните, как вы отправили его убивать в бараки распределения? К девчонке. Аммир.

— Я не отправлял его туда никого убивать! Что ты мелешь?

— Только то, что в этот раз он не справился. Не слишком ли хорош Волк, раз против брата Меруды один в один выстоял?

— Но не убил!

— Не убил. Вмешался лично Маор, насколько я знаю. Скрепя зубами, он отступил. Чтобы уничтожить угрозу для себя в пожаре, что устроил сегодня ночью. Артефактом яростного пламени. Помните, партию таких мы через него контрабандой в Райтуш отправляли? Видимо, один припрятал. У меня наверху есть такой. И вы, своими артефактами, определителем сигнатур, например, сможете вычислить магический след применившего. Волк попался сегодня.

— Допустим. Складно говоришь. Где этот артефакт? Мы отправляли партию в десять штук. Через Волка только три. Трудно один спрятать. И, этого мало! Что-то ещё есть?

— Конечно! Мы пришли.

— Вы всё слышали, господа. — голос Маора вбил в голову Торгвара панику.

Но дёргаться было бесполезно. Его быстро окружали стражи. И представители Совета, чьи проекции замерцали в полутьме. Подавшего голос Торгвар узнал. Господин председатель Совета Государств.

— Мы свидетельствуем, что признания Торгвара Флоттена, лорда Лусби, нами услышаны и приняты в качестве доказательств обвинения. Приговор — смертная казнь. Контроль за формой и сроком исполнения приговора остаётся за куратором исправительного лагеря длительного заключения Альегор — председатель Совета говорил чопорно и монотонно.

— Прошу отсрочить исполнение приговора на неопределённый срок для проведения следственных мероприятий. Естественно, в случае сотрудничества обвиняемого со следствием.

— Ваше прошение удовлетворено — после безмолвного обсуждения огласил председатель.

— Как так! — возопил Стержень — Этот урод уйдёт безнаказанным?

— Знайте своё место, заключённый — процедил Маор.

Но Стержня уже понесло. Его месть должна была свершиться. Хотя бы в какой-то малости.

— Я, Кернель, барон Портсайдский, требую справедливости по первоположному закону.

— Право первого закона неоспоримо — произнёс Председатель — Нам нужно время, чтобы подтвердить вашу личность. Пока можете изложить суть претензии.

— Как дворянин у дворянина требую око за око! — осклабившись, бросил Стержень — Факт, по которому именно лорд Лусби лишил меня глаза, использовав артефакт, считаю установленным.

— Ты больной ублюдок — процедил Торгвар и воскликнул — Протестую, господа совет. Первоположный закон не распространяется на вассальную ответственность и мероприятия по оценки выполнения вассальных обязательств. А, как вы понимаете, барон Портсайдский принёс мне вассальную клятву. И именно при проверке её ненарушенности потерял глаз.

— Это веский довод — кивнул председатель — Барон Кернель — ваше слово!

— Проверка целостности вассалитета возможна любыми разрешёнными способами, в том числе артефактами. Однако на территории лагеря использование артефактов заключенными недопустимо без санкции куратора, а до последней резолюции, представителя Совета Государств. Значит, что лорд Лусби использовал запрещённый в его случае способ проверки.

— И получил за это наказание высшей меры. Нельзя дважды наказывать за одно и тоже нарушение — возразил Лорд.

Неведомо откуда в Торгваре взялись силы возражать. Но именно здесь и сейчас, окончательно припёртый к стенке, он вернул себе ту кристальную ясность мыслей, что сделала его род одним из богатейших в Эльдфьётше.

Ситуация плачевна? Сопротивление бесполезно? Ерунда. Он до последнего вдоха будет цепляться за жизнь. И враги ещё сто раз пожалеют о том, что не убили его сразу.

— Нам нужно посовещаться.

Фигуры председателя и остальных членов совета померкли. Шло ожидание. Торгвар сверлил взглядом Стержня.

— Как? — спросил он — И зачем?

— Как? Что как? — глумливо ответил тот — Как обвёл в очередной раз тебя вокруг пальца? Ты стал глуп, Торгвар. Тот великий Лорд, за которым я шёл когда-то, умер. А ты, жалкий кусок г****. Лоббот должен был дать мне свободу. Подстроил случай в деревне Маора, убедил, что помощь ему оказал я. Тот подарил мне артефакт. Внешнюю память. Ни одна змея не сможет найти то, чего нет. Если бы не убл***к Волк, которого теперь тоже казнят, я бы был свободен. И счастлив на своих землях.

После этих слов глаза рядом стоявшего Маора налились кровью. Но Стержень этого не замечал, полностью погружённый в выплёскивание накопившихся обид.

— Тех, которые тебе дал я.

— И что? Я их заслужил. Ты был лидером. Богом на земле для многих, кто за тобой пошёл. И что теперь? Разочарование. Ты жалок. И ищешь, кого бы ещё обвинить в этом. Вон как в кандидатуру Волка вцепился. Я пошёл к Маору. Договорился ровно отом же. Сдал ваши мерзкие делишки с Кремнем, настроил Амрена против Волка, убедил Аммир написать родителям весточку, чтобы те с тобой никаких дел не имели. И вот теперь ты здесь. А я…

— Мы готовы озвучить своё решение — подал голос председатель.

Все, включая стоявшего рядом Маора, оживились.

— Первоположный закон важен для общества. И его нарушения является первостепенным. Поэтому требование Кернеля, барона Портсайдского, будет удовлетворено.

Радостный возглас Стержня был прерван продолжением речи председателя.

— Однако, мы обязаны учитывать принцип несправедливости двойного наказания. А поэтому высшая мера будет заменена пожизненным заключением без права социализации, а также лишением титула в случае достаточного добровольного участия Торгвара Флоттена, лорда Лусби, в следственных мероприятиях куратора Альегора. Слово сказано.

Фигуры померкли. Совет Государств сделал своё дело. А Торгвар рухнул на колени. «Лучше бы казнили» промелькнула в голове мысль. Лишение титула означает, что в следующий раз никто заморачиваться не будет. Это пока он наследственный аристократ, никто его просто так осудить права не имеет. Того же Стержня, который баронство своё за верную службу из рук самого Торгвара и получил, просто прихлопнули бы, без шума и пыли. А отнятие права на социализацию значило, что никем, кроме как чернорабочего, могильщика или подобной мелочи, Лорд стать не мог. Не мог стать даже мастером. Чего уж там о Старшем Смотрящем мечтать. Маор протянул Стержню клинок и тряпку.

— Перестараешься и отправишься следом. Я буду очень внимательно следить за тобой, Кернель, барон Портсайдский. И, у нас с тобой незаконченный разговор. — предупредил он. И, повернувшись к Торгвару, добавил — У тебя будет три дня на то, чтобы оклематься. Мои люди проконтролируют, чтобы всю необходимую поддержку тебе оказали. А затем поговорим о твоей дальнейшей судьбе. И помни, Лорд. Теперь ты жив до тех пор, пока полезен мне.

— О. Я буду нежен. Очень-очень нежен. Всегда к вашим услугам, господин Маор, куратор Альегора — захихикал в ответ Стержень.

И подойдя к Торгвару, добавил:

— Ну что, бывший Лорд? Начнём? Око за око.

LVI

Стержень был доволен собой. Ещё бы, он только что уничтожил всех своих врагов. Ему ещё предстоял долгий и тяжёлый путь. Сперва он собирался избавиться от Гролага. Чванливый владелец лагеря был ему не по душе. Да и, пока этот слизняк Торгвар прохлаждался и заливал своё горе чем покрепче, Гролаг перехватывал всё больше активов на полуострове. Уж Стержень-то знал, о чём говорил. Его собственная сеть была ничуть не меньше сети бывшего Лорда, а теперь просто никчёмного одноглазого заключённого по имени Торгвар, что через несколько дней начнёт активно стучать на своих подельников, самостоятельно приближая свой же последний миг. Скорее всего, конец придёт вместе с заточкой одного из новых сидельцев. Как там Торгвар любил говорить? Ничего личного.

Минус Торгвар, минус Гролаг. Затем настанет черёд Маора. Куратор много на себя берёт. А ещё он опасен. Надо от него избавляться как можно скорее. А уж затем он возьмёт под свой контроль весь лагерь. Дел много. Но это и делает жизнь интересной.

Но сперва. Сперва он отомстит ещё кое-кому. И позабавится заодно. Стержень вошёл в свою квартиру. И заорал.

— Существо! Где ты там? Сюда ползи. Цыпа-цыпа-цыпа. — он расхохотался.

Аммир, а существом в представлении Стержня была именно она, поползла к своему господину. «Хорошо выдрессировал» — подумалось Стержню. Первое время эта дура брыкалась, сопротивлялась, пыталась бежать. И он её учил. Угрозами и тумаками. А один раз привёл пару своих ребят и насиловал дуру у них на глазах, повторяя, что если она ослушается ещё раз, то с ней позабавятся все, кто только пожелает. Теперь же, красота одна. Любой приказ исполнялся незамедлительно.

— Ты одета — недовольно поджал губы Стержень — Снимай.

Ты молча повиновалась.

— Отлично. Но ты грязная и страшная. Уродина. У тебя час, тварь, чтобы привести себя в порядок.

И Аммир опять подчинилась. Безмолвно. Её душили слёзы, она не была сломана окончательно, оставалась в сознании и не теряла рассудка. Но всё было как в тумане. Как в кошмаре. Её единственной мыслью было «Делай, что тебе говорят. Делай. И жди. Терпи. Когда-нибудь это закончится». Она приняла душ, оделась в красивое и чистое, накрасилась. Внешне став практически такой же, как и раньше.

— Вот. Умничка. Можешь, когда захочешь. Стань на колени, порадуй меня.

Когда очередной акт унижения был закончен, Стержень просто отшвырнул девушку от себя, как надоевшую игрушку.

— Я подумал, что с меня хватит. Ты надоела мне. Не беспокойся, о тебе позаботятся. Сперва мои ребятки с водоканала. А вечером я отведу тебя в бараки чернорабочих. Там у тебя будет много-много друзей.

Стержень вновь расхохотался и доверительно сообщил.

— Знаешь, я даже приду посмотреть на это. Ну, что скажешь, Существо?

Слёзы брызнули из глаз Аммир. Она бросилась в ноги Стержню и зашептала:

— Стержень, миленький. Оставь меня себя. Умоляю. Я буду покорной, я сделаю всё, что ты скажешь. Не надо меня никому отдавать. Прошу тебя.

Она шептала и шептала. Стержень же удовлетворённо слушал. А затем поднял Аммир за волосы и замахнулся.

— Мало я тебя учил, Тварь? Я сказал пойти и ублажить моих ребят с канала. Что неясного?

— Всё ясно, мой господин — зажмурилась та — я всё сделаю.

— Отлично.

Стержень довольно поаплодировал. А Аммир, утирая слёзы, поднялась и направилась к выходу. «Я не выдержу!» — решила она. И стала думать, как бы побыстрее да поэффективнее покончить с собой. Но придумать ничего не успела. Потому-что в квартиру вдруг ворвался Волк.

Глава 15

LVII

Утром Волк, как и договаривались, отправился прямиком к Маору. Того, однако, на месте не обнаружилось. А Ярг, оставленный «на хозяйстве», хмуро потребовал от Волка вернулся к исполнению обязанностей. И что, когда нужно будет, «о тебе и так вспомнят». Странно. Буквально вчера заинтересованы в нём были настолько, что предлагали свободу. А уже сегодня только что взашей не гонят.

Идти обратно в Крематорий Волк не стал. В конце концов, откладывать до бесконечности визит во владения Стержня для того, чтобы судьбу Аммир выяснить, тоже нельзя. Поэтому юноша прямым ходом отправился к водоканалам. Благо, что официальный пропуск от Эспер был у него на руках.

О том, что дело дрянь, юноша понял сразу. Ни от кого не прячась, два работника обсуждали последние новости. И Волка, притаившегося чуть поодаль, они совсем не порадовали.

— Да я б** буду, так оно и было. Игнат сам видел, как Торгвара бесчувственного волокли. Место правого глаза тряпка, кровит вся. А рядом Стержень смеётся.

— И что? Стержень наш, получается, крыса?

— Как есть. Сдал бывшего главного стражам. Тёрки у них были, конечно. И наших кучу полегло. Но то по понятиям, между собой. И, говорят, Торгвар беспредела не допустил. Только тех, кто его скинуть хотел, на тот берег отправил. Нас вон с тобой, трогать не стал. Хотя Волк, говорят, ему всех под корень вырезать предлагал.

— Ну тот то отморозь та ещё. Нормальный человек сам Крематорием руководить не попросится. А этот сам, говорят, у Торгвара должность выклянчил. За то и резал всех, на кого Лорд укажет.

— И чё, такой б**, страшный? Никто сладить не может?

— Да ну его на х**! Вот, Смотрящий наш, Амрен который, Меруде служивый был. Один, говорят, десяток мог положить, во какой суровый был. Да ты сам помнишь, какие штуки он на спор проворачивал. Но с Волком не сладил. Тот реально зверь лютый. Бешеный. Недаром волком то кличут.

Ага, Торгвара, значит повязали. Тот, видимо, жив. Но ранен. Печально. Разговоры про свою скромную персону Волк благополучно мимо ушей пропустил. Каких только баек он о себе не слышал. Но вот дальше разговор сплетников опять приобрёл ценность. Ведь речь шла о Стержне и Аммир.

— Воспитывает он её. Прямо вот сейчас и воспитывает. Жёстко так. Сява и Лютый говорили, что тра*** её прямо перед ними. И говорил, что если будет она непослушной, то всем каналом её по кругу и пустят.

— А что? Я бы и пристроился. Где я ещё кралю такую оприходую?

— Да жалко. Он же её там лупцует почём зря. Штуки странные выполнять заставляет. Она там то кричит от боли, то рыдает. Он там двинутый совсем стал. Бездна душу ему жрёт.

— Не знаю. Она же с ним крутила, с Амреном, с Волком этим. Себе на уме баба. Таких кулаком учить не грех.

Волк напрягся. «Тебя бы кулаком поучить, выродок. Да времени нет.» — мелькнуло у него в голове. Времени и впрямь не было. Судя по всему, дела у Аммир хуже некуда. А значит, ждать разрешения о Маора нельзя. Надо действовать. Этим Волк и занялся. Походя отправив в забытие болтливую парочку, он вошёл в барак. Хотя, как барак? Общие спальни на первом этаже. А вот на втором вполне себе комфортные квартирки. Для Старшего Смотрящего, первого заместителя и ещё пары особо приближённых лиц.

Ворвавшись в комнату Стержня, Волк лицом к лицу столкнулся с Аммир. Та, не веря происходящему, отшатнулась. Лицо её выражало скорее испуг и обречённость, чем радость встречи. Однако, решать эту проблему юноша не стал, ибо прямо перед ним выросла настоящая беда. В виде безумного Стержня. Вооружённого и готового убивать.

Они сошлись. Оружие в руках одноглазого психопата штука грозная. Но, если ему противостоит человек хорошо подготовленный и не теряющий самообладания, не безальтернативная. Волк проскользнул мимо неловко выброшенного в его сторону кинжала, перехватил руку. Рывок, удар коленом. Рука Стержня не сломана, но оружие тот выронил. Удар лбом в переносицу. Противник поплыл. Успешная двойка в голову. Контроль ногой. И ещё пару раз. Для верности. Готово.

— Готова покинуть это место? — Волк повернулся к Аммир.

А та, будто и не слышала. Подхватила кинжал и бросилась к своему мучителю. Но была перехвачена и мягко остановлена юношей.

— Не из-за этого куска го*** нам с тобой в Клетку отправляться. Поверь, он и так сегодня на Тот Берег отправится. И попадёт на самый крутой и отвесный склон.

Волк говорил тихо, пытаясь отвлечь девушку, сбить её порыв. Получилось. Ему удалось покинуть территорию водоканала, удалось беспрепятственно добраться до территории Крематория. И всё это таща обессилившую Аммир за собой.

Там их и настигли свежие новости.

— Амрена забрали в распределительный — сказала Эспер, обняв и поцеловав Волка, а также убедившись в отсутствии повреждений у него и у Аммир.

— Мы знали, что это произойдёт. Надо привести её в порядок. — кивнул Волк на Аммир — Когда за ней явится стражи, будет очень хорошо, если она хоть немного оклемается.

— Я всё понимаю, любимый. Всё сделаю — поцеловала юношу ещё раз Эспер.

И отправилась давать распоряжения. Волку же оставалось только лишь ждать появления стражей. Впрочем, долго ждать не пришлось.

LVIII

Прибывших стражей возглавлял Ярг. «Странно, что Маор лично не засвидетельствовал. Всё-таки покушение на убийство Старшего Смотряшего. И похищение человека. Ну, ладно. Своевольное перемещение заключённого. Гарантированно казнят, интересно? Или объясниться дадут?» У юноши были весомые аргументы для своего поведения. Так что шансы были. Во всяком случае, в этом он убедил всех, включая Эспер и Аммир.

Однако пришёл не Маор. А Ярг. И привёл он с собой ни много, ни мало, десяток стражей при полном облачении. Не сказать, чтобы это было какое-то невообразимо качественное облачение, но для того, чтобы держать в узде заключённых, хватало с лихвой. Лёгкий доспех, мечи или одноручные топоры, лёгкие же щиты.

Волк встретил гостей спокойно, сидя за общим столом у дома. Эспер и Аммир вышли на порог, тревожно глядя на делегацию. Ярг встал прямо напротив юноши. Его вид выражал уверенность в своих силах. И абсолютную правоту действий.

— Волк. Ты обвиняешься в убийстве Лоббота, представителя Совета Государств, в организации незаконного оборота артефактов на территории лагеря Альегор, в незаконном хранении и использовании оружия. Доказательства были обнародованы в ходе изучения смежного дела, изучены представителями Совета Государств и признаны неопровержимыми. Твой приговор — казнь через помещение в Клетку. Срок помещения — семь дней. Приговор будет заменён на полностью оправдательный после освобождения из Клетки. Моя задача — сопроводить тебя в камеру предварительного заключения. Идём со мной! И без глупостей.

По мере того, как Ярг говорил, Волк от недоумения переходил к удивлённой решимости и готовности дорого продать свою жизнь. И, как только ближайший страж протянул к нему свою руку, юноша начал действовать.

Оружия в руках не было, зато оно было в руках стражей. Волк не собирался никого целенаправленно отправлять на тот берег. Но если припрёт, то был к этому готов.

Первый страж нападения не ожидал. А потому резкую сшибку и потерю оружия воспринял с непозволительной скоростью. За что и поплатился, когда ему от всех щедрот прилетело в голову эфесом его же меча. А затем сапог Волга закончил дело, впечатав голову стража в землю.

Второй оказался опытнее и расторопнее. Или просто времени на подготовку у него было больше. Отбив удар успешно вооружившегося Волка, он сдвинулся на безопасное расстояние. И ко второму удару был готов. Только вот вместо второго удара в голову прилетел камень, а клинок между тем вспорол сухожилие.

Волк ринулся дальше, напролом. Он надеялся на своё особое состояние, но приходить оно явно не собиралось. Однако и в обычном своём состоянии беспомощным юноша точно не был. Тем более, что красивая схватка ему была не нужна. Ноги в руки и тикать навстречу внутренним стенам. Шансы на побег околонулевые, но не опускать же руки?

Тем более, что сейчас, на первом этапе, стражи явно запаздывали. «Не лучшая выучка у местных» — подумалось Волку. Хотя, скорее фоном мелькнуло. Ибо расслабляться и предаваться размышлениям было попросту некогда. Бежать. Сперва прикрывшись от лучников другими стражами, а затем петляя, словно спятивший, Волк помчался к свободе. Свистнуло совсем рядом. Эдак и не уйдёт.

Накаркал. Рвануло бок. Не критично, почти успел уйти с линии огня. Но темп потерял. Более того, споткнулся, упал, покатился, кувырком гася инерцию. Чтобы буквально почувствовать летящие в него стрелы и…

Время остановилось. «Вовремя» — подумалось юноше. На то, чтобы вывести из строя стражей, у Волка ушли считанные мгновения. И это по его, внутреннему восприятию. Для стороннего же наблюдателя Волк просто исчез, чтобы спустя мгновение появиться в другом месте, и наблюдать, как бесчувственными куклами оседают на землю противники. Но Волк не смотрел на них. Он вполне себе натурально и дико зарычал.

Ведь Ягр смог просчитать ситуацию. И стоял сейчас, окруженный прозрачным, но время от времени вспыхивающим золотом защитным артефактным куполом. Стоял и крепко держал одной рукой Эспер, второй приставив к её горлу лезвие своего топора.

— Мы оба этого не хотим, Волк! — негромко, но веско сказал Ярг — И, надеюсь, оба понимаем, что я сделаю это, если потребуется. Без колебаний. Бросай оружие. И попроси привести моих людей в порядок и дать себя связать. Тогда невинные не пострадают. И скорее, моей сферы минут на пять ещё хватит. Через четыре от Эспер придётся избавиться.

Волк бесновался ровно тридцать секунд. Ещё минуту пытался прорваться через барьер, оскорблял Ярга, вызывал его на поединок. Всё тщетно. Ярг смотрел на это с полным пониманием.

А спустя три с половиной минуты, связанный своими же, он стоял на коленях.

— Мне жаль, что так выйдет — сказал вдруг Ярг — Правда жаль. Ты кажешься неплохим человеком. Но закон есть закон. Мы специально под тебя не копали. И, если бы не показания, данные представителям Совета, может и обошлось бы.

Отпустив Эспер и даже позволив ей влепить пощечину, Ярг продолжил.

— У вас три минуты, чтобы попрощаться. Аммир, тебя ждёт барак чернорабочих.

— Я аристократ и по первоположному закону я…

— Ты женщина. Первоположный закон не имеет к тебе никакого отношения — оборвал её Ярг.

Та рухнула на колени и разрыдалась. Спасение, казавшееся столь близким, обернулось лишь издёвкой. Ложной надеждой на что-то лучшее.

Но Эспер сейчас было наплевать. Весь мир для неё сузился до одного единственного человека. Она обнимала, целовала Волка, шептала ему, что любит. И не сдерживала слёз. Тот делал ровно тоже самое. Разве что слёзы, рвущиеся наружу, упрямо держал в себе. «Моей слабости она не увидит» — решил Волк — «Сдохну если, то на тот берег отправлюсь как мужчина, а не как червь. И думать в последнее мгновение буду о любимой, а не о жалости к себе».

— Не делай глупостей Эсп — сказал Волк, прощаясь — Бери свою свободу у Маора. Не ставь эмоции выше этого. И не оплакивай меня раньше времени. Живые борются.

Поцеловав любимую ещё раз и страстно желая, чтобы этот миг тянулся вечность, Волк ушёл, сопровождаемый десятком изрядно помятых и боящихся его, даже связанного, стражей. Следом, вместе с Аммир, ушёл и Ярг.

Гавр осторожно приблизился к подруге, тщетно пытаясь найти правильные слова утешения и ободрения. Но, к своему удивлению, не увидел слёз. Девушка, абсолютно спокойная, смотрела куда-то вдаль. А заметив подошедшего Гавра, попросила задержаться.

— Живые борются — пробормотала она.

В её взгляде, обращённом на Гавра, читалась решительность и целеустремлённость. Что творилось у девушки на душе. Скорее всего, внутри себя она прямо сейчас оплакивала возлюбленного. Но внешне никак этого не выдавала. Что не могло не восхищать повидавшего жизнь Гавра. Её слова, обращённые к нему, и вовсе выбили мужчину из колеи.

— Готовься принимать дела, Гавр. В ближайшее время ты станешь Старшим Смотрящим Крематория. А пока тебе нужно придумать, зачем мне вдруг могут понадобиться простые пекари, Хугин и Мунин. И да, пойдём-ка посмотрим на твоё хобби. Давненько я не была в тех местах.

LIX

Волка вели к Клетке. Его история заканчивалась прямо здесь и сейчас. Так глупо. Так бессмысленно. Он должен был умереть в одной из сотен ситуаций до этого. Где-то в бараках чернорабочих. Ещё до встречи с Фаллстаром. Или перенимая тяжёлую науку выживания у Старика. Или выполняя работу для Торгвара. Волк всегда был готов к этому. Не боялся и не оглядывался. Наверное, это оттого, что единственной целью жизни являлась жизнь достойная. Волк не боялся запачкать руки. Но и на сделку с совестью тоже не шёл. С такой целью неважно, сколько ты ещё проживёшь — месяц, год, пару минут. Важно как. Но сейчас, только-только обретя Эспер… Юноша очень хотел пожить ещё. Но не всякая цена его устраивала.

Это не был страх. Волк шёл к Клетке несломленным. Его вели со столь огромным для подобной ситуации эскортом, что и представить страшно. Никого из тех, кто отправился сегодня перед ним, так не опекали. Боятся? Или оказывают дань уважения? После ночной их суеты всё возможно. Плевать. Главное, ещё раз увидеть Эспер. И близнецов.

Учудили. Настоящий побег ему организовывать собрались. Бессмысленный и беспощадный. Силами одной лишь этой троицы. И ведь организовались моментально. И к камерам пробрались незаметно, дико рискуя оказаться схваченными. Слава всем Богам, что его в гордом одиночестве на втором этаже разместили. Остальных на первый запихнули. Последняя милость Маора, чтоб его Жнецы полюбили.

Не ушли бы они далеко. Когда под покровом ночи эта честная компания заявилась, предварительно нейтрализовав (и спасибо, что не убив) охрану, Волк растерялся.

— Ребят. Что вы здесь… зачем?

— А ты чего, на местную достопримечательность издалека не насмотрелся? Изнутри пощупать хочешь? — хмыкнул Мунин.

— Мы вытащим тебя! — кивнул Хугин.

Эспер промолчала, хотя её взгляд был красноречивее всяких слов.

— Не выйдет. — покачал головой Волк.

— Не кипишуй. Прорвемся.

Друзья начали было торопливо убеждать Волка, что всё решаемо. Хоть и сами понимали, что шансов на удачный побег практически нет. Но Волк их остановил.

— Нам тут провели… демонстрацию. Прежде чем по камерам рассадили. Выпустили добровольца за пределы камеры. Всюду появились какие-то красные огни и растерзали бедолагу. Одни кровавые ошмётки остались. Артефактная охранная система, как сказал Маор. Просто так не вырубить, нужны ключи деактивации. Один у Ярга, который правая рука Маора. Другой у Смотрителя Клетки. А третий у незнакомого мне мужика. Но люди из камер дальше за ужином сказали, что приезжает мужик этот откуда-то из-за внешнего периметра.

Все приуныли. Тихо раздобыть все три ключа — нереально. А если процедура отключения или деактивации, как сказал Волк, на какой-то ритуал завязана, то и вовсе дела безнадёжны.

— И чего? Может, заначки какие-то потрясти? — бросил идею Мунин — На каждую хитрую задницу…

— А уверен, что сработает? Ребят, хорош самоубиваться здесь. — покачал головой Волк — Думайте, как отсюда выбраться! И валите! Но не с бухты-барахты. Любимая, Гавра навести.

— Я была там! — ответила, глотая слёзы, девушка — Нужен плюс-минус месяц.

— Вот и готовьтесь спокойно. Продумайте всё! Мужики! Жизнью за Эспер ручаетесь. Ясно?

— Да, Брат! — коротко кивнул Хугин.

Душа расползалась лоскутами, словно гнилая тряпка. Но ему, как и Волку, расклад был ясен.

— И не думайте меня хоронить. Клетка — это не Смерть. Ещё нет! — упрямо мотнул головой Волк.

У Волка ушло пять минут на то, чтобы объяснить друзьям очевиднейшие вещи. Ещё полчаса на то, чтобы попрощаться. Эспер надолго прилипла к прутьям решётки, не желая прощаться. И всучила Волку артефакт Эттлин, не взирая на все возражения. Рыдающую девушку близнецы увели. К счастью, незаметно для окружающих. И когда охрана пришла в себя, подняла тревогу, Волк невозмутимо и с нескрываемым любопытством смотрел на получившееся шоу. И даже поаплодировал пришедшему лично наводить порядок Маору. На вопросы о произошедшем отвечать не стал. А чем можно надавить на человека, которого вот-вот на самую страшную из мыслимых казней отведут?

Вот они. Близко не подпустят, но на виду. Друзья и любимая пришли проводить его в последний бой. Не на смерть. Нет. Юноша запретил близким думать таким образом. Живые борются! И, даже если путь назад кажется чем-то невероятным, это не повод опускать руки. И он не опустил.

И попрощался, одарив всех широкой, столь редкой для него, улыбкой.

Ещё шаг. Клетка распахнулась, впуская Волка, будто поглощая в своём ненасытном чреве. А затем остался только лишь яркий, нескончаемый свет.

LX

После того, как двери Клетки закрылись за Волком, Эспер отправилась к Маору. План она с близнецами составила, дел было невпроворот. И, по крайней мере, можно было прятаться за этими делами от мыслей о Волке.

— Не лучшее время и место для встречи. — приветствовал девушку Маор — Я приношу тебе и всем обитателям Крематория свои извинения. Волк не был ужасным человеком. И, возможно, заслуживал лучшей участи. Но это закон. И, пусть он суров, но он един для всех.

— Для всех? Вы возвысили убийцу, насильника и предателя!

Маор нахмурился.

— О чём ты говоришь? Подобные обвинения недопустимы. А моя симпатия к тебе имеет свои границы. Только понимая твои чувства сейчас, я…

Но Эспер договорить не дала. Начав свою речь, она шаг за шагом вбивала в Маора мысль о том, что в своих обвинениях была исключительно права. Она говорила о Стержне. Приводила доказательства, называла имена очевидцев, рассказывала о судьбе Аммир. Спрашивала, как так вышло, что девушка, осуждённая всего на год, подверглась насилию, которое, по Закону Маора, каралось Клеткой. Рассказывала про пожар в Крематории. И интересовалась, как так вышло, что поджигатель не только не отправился в Клетку, но и вновь стал Старшим Смотрителем. В конце концов, Маор остановил девушку, подняв руку.

— Ярг! Считаю приведённые обоснования достаточными. Стержня в Клетку. Вне очереди.

Стержень, находящийся неподалёку и злорадно слушающий пылкую речь Эспер, недоумённо посмотрел на Куратора.

— Но… я же…вам же…

А затем бросился бежать. Однако быстро был повален с ног окружающими стражами.

— Господин. Он шею сломал. — виновато отчитался один из них.

— Твою е***** мать. Хитрый ублюдок и здесь от наказания ушёл! — выругался Маор. И тут же отдал распоряжение стражам — Голову ему отрубить и на стене Водоканала на месяц повесить. Тем, кто на канале, норму удвоить. Часть персонала, при необходимости, в другие места перевести. Покрывать насильника — недопустимо. И найдите девчонку. Аммир. Доставьте её ко мне в кабинет. У меня к ней разговор будет. Позже.

Распоряжения были выполнены незамедлительно. Те немногие, что пришли насладиться зрелищем, спешно отправлялись по своим рабочим местам, чтобы не попасть под горячую руку. Маор же повернулся к упрямо стоящей рядом Эспер.

— У тебя всё? Или ещё кого на Тот Берег отправить нужно?

Девушка стояла и смотрела то на Клетку, то на обезглавленное тело Стержня. Когда же заговорила, голос её был наполнен печалью.

— Я надеялась, что, отомстив твари, по вине которой потеряла любимого человека, смогу дышать спокойнее. Но, видно с местью и правда никогда не спешить. Легче мне ничуть не стало. Волка это мне не вернёт. Ваше предложение в силе? О моей свободе.

— Всегда в силе, Эспер. — голос куратора смягчился — Мне и в самом деле очень жаль.

— Что же. Тогда я хочу принять ваше предложение. Хочу стать свободной. И изменить тут всё.

Спустя пару часов девушка вновь встретилась с близнецами.

— Как прошло? — поинтересовался Хугин.

— Я свободна. И официально принята на службу в лагере.

— Так, может быть, остановимся на этом? — осторожно спросил Мунин — Волк хотел бы для тебя лучшей участи. Хотел бы для тебя свободы. Мы дальше как-нибудь сами.

Эспер горько посмотрела на братьев, после чего покачала головой.

— Вы не понимаете. Я ненавижу это место. Альегор невозможно исправить. Он просто является центром зла. Его источником. И совсем не только из-за заключенных, что находятся тут. Просто такова суть этого места. И поэтому я не смогу жить и грезить о свободе, наивно думая, что смогу тут что-то изменить. Маор безуспешно пытался. И Волк пытался. Пусть по-своему, но он пытался все тут исправить. Но они оба не справились. Ведь Альегор не изменить. Его следует сжечь до основания.

Помолчали, думая каждый о своём. Тишину нарушила всё та же Эспер.

— Мне для моей работы официально потребовался помощник. Хугин, это будешь ты. А ты, Мунин, станешь заместителем Гавра. Сегодня вечером вы, ребята, навестите Торгвара. Как бы не раздражал меня этот…это… он нужен нам. Его связи нужны нам. Его отпустят на несколько часов. Под предлогом вскрытия нескольких тайников с контрабандой. Мунин, тебе с Гавром придётся всё подготовить. Встретимся на месте.

Глава 16

LXI

Попав в бараки чернорабочих, Аммир пришла в ужас. Только-только получилось выбраться из кошмара, в который её отправил Стержень. И вдруг она попадает сюда. Из всего что она помнила про бараки чернорабочих — давний рассказ близнецов о том, что это одно из самых ужасных мест в лагере. И что долго здесь не выжить. Если ты не столь же силён и упорен, как Волк. Аммир иллюзий по этому поводу не строила ровным счётом никаких. И сразу же убедилась в правильности своих предположений.

Этот день полностью лишил девушку сил. Как она смогла продержаться и выполнить норму — непонятно. Никаких скидок на пол или происхождение. Грязная работа без малейшей возможности отдохнуть. Расчистка каких-то древних завалов, на месте которых собирались новый барак возводить. И безжалостные, безэмоциональные надсмотрщики, которые, казалось, и людей в заключённых уже не видят. Лишь механизмы, что должны чётко выполнять поставленную задачу.

Были и те, кому приходилось проще остальных. Чаще всего — монстроподобные мужики, которые лишь вид делали, что работают, на самом же деле сваливая все заботы на более слабых заключённых.

Аммир переложить тяготы было не на кого. Поэтому она просто задыхалась от усталости и отчаяния. А уж тот свист, которым сопровождали её появление заключённые, и вовсе выбивал почву из-под ног. В обещание куратора лагеря о том, что никакого сексуального насилия в бараках больше не будет, девушка не верила. Стержень очень убедительно доказал ей обратное.

«Я не выдержу. Не выдержу. Не выдержу» — мысль билась в голове, не давая покоя, и вытесняя всё рациональное. Покончить с собой, просто уйти из этого мира. Не быть и не подвергать себя унижению и насилию. Аммир подобный выбор казался естественным и очевидным. Ведь найти защитника, здесь и сейчас, было попросту невозможно.

Вечером же случилось то, чего она так сильно боялась. Впрочем, к тому моменту она настолько устала, как физически, так и эмоционально, что как-то реагировать на происходящее её организм попросту отказывался. Её стащили с матраса, грубо рванули на себя и куда-то поволокли. Много, вряд ли девушка в подобном состоянии способна была посчитать количество. Аммир окружили со всех сторон, переругиваясь и огрызаясь друг на друга. И постоянно хохоча, будто стая гиен. Десятки рук лапали её, десятки взглядов пытались увидеть страх и беспомощность загнанной в угол жертвы. И, встречая там только пустоту и обречённость, хозяева этих взглядов лишь распалились, желая большего. Но не решаясь начать.

Ситуации, в которой насильники передерутся меж собой и забудут, хотя бы на время, о своей жертве, так и не случилось. В стае появился вожак, растащивший осатаневшее от похоти мясо в стороны. Аммир так и не смогла сфокусировать свой взгляд на своих мучителях. Но этот злой и безумный взгляд чёрных, как уголь, глаз, в какой-то момент времени остался единственным. Остальные отступили прочь. Растворились в окружающей тьме. И слова, едва достигающие разима девушки, тоже принадлежали одному лишь монстру, находящемуся в непосредственной близости.

— Будем по очереди девку мять! — пробасил он — Я первый, остальные жребий кинут. И на шухере постоят. Стражам это видеть не надо. Нам тут самим мало будет.

Монстр загоготал, и остальные поддержали этот смех. Смех стал противным, булькающим. А монстр, не переставая смеяться своим странным, захлёбывающимся смехом, опустился на пол. Аммир так и не смогла понять, что же такого произошло. Поэтому упустила из виду тень, вдруг возникшую среди стаи. А когда всё-таки обратила внимание на происходящее, из глаз брызнули слёзы.

Тенью был Амрен. И сейчас он стремительно сокращал поголовье насильников. А те, обескураженные и растерянные, просто разбегались кто куда, спасая собственные шкуры.

Наконец, они остались одни. Амрен подхватил девушку на руки и понёс её обратно.

— Всё будет хорошо, девочка. — голос звучал нежно и успокаивающе — Я рядом. Тебе больше нечего бояться.

Его губы шептали и шептали что-то, пока Аммир приходила в себя. Её уложили на матрас, накрыли одеялом, напоили невесть откуда взявшимся тёплым бульоном. Стало так тепло и хорошо, что усталость этого долгого и страшного дня наконец взяли своё.

— Я люблю тебя. — прошептала Аммир своему защитнику и провалилась в сон.

Утреннее пробуждение было ранним. Но девушка, пусть и чувствовала себя уставшей и разбитой, лучилась оптимизмом. Сейчас она в безопасности. Пока рядом Амрен, ей действительно нечего бояться.

Амрен же был хмур, хотя на ласку девушки отвечал с неизменным желанием.

— Что такое, любимый? — не выдержала Аммир.

— День казни Волка. — ответил тот.

Аммир прикусила себе губу, а затем мягко поцеловала мужчину.

— Это тяжело, я знаю. Я тоже ему очень многим обязана. Но… мы ничем не можем ему помочь. Но, ты рядом со мной. А я с тобой, любимый. А значит, что мы со всем справимся. Друг ради друга.

— Конечно! — ответил поцелуем брат Меруды.

Так и решили. К счастью или к сожалению, проверить крепость чувств у пары не вышло. Днем девушку пригласили к куратору лагеря.

— Присаживайся! — широким жестом пригласил к диалогу Маор.

Та скромно присела. И испуганно замерла в ожидании. Этот лагерь отучил ожидать от разговоров с властью хоть чего-то хорошего.

— Хочешь есть, пить? — поинтересовался куратор.

Есть и пить хотелось жутко. Но страх перед будущим перевесил.

— Нет, Господин! — Аммир отрицательно замотала головой.

— Я позвал тебя сюда, чтобы извиниться. — начал Маор — За весь тот ужас, что на тебя обрушился.

— Я не понимаю, Господин. За что вы хотите извиниться?

— Мы пытаемся всё изменить. Всё исправить. Не всегда получается хорошо. Не всегда всё проходит гладко. Мы допускаем ошибки. То, что творил Стержень… чудовищно.

Эмоции, захлестнувшие девушку, сложно описать. Чего там было больше? Обиды на несправедливость этого мира? Гнева на Стержня? Или на Маора, который признал, что случившееся — его ошибка? Облегчения от того, что власть имущие наконец узнали правду и теперь точно уберегут от всех бед? Или страха от того, что не уберегут? Такая гамма чувств уничтожала всё разумное и человеческое. Хотелось кричать, бить, кусать. Или остаться одной. И плакать. И смеяться. Но Аммир лишь слушала, покуда Маор продолжал.

— Мы начали разбирательства по отношению к этому человеку. Он был амнистирован за связи с преступной организацией, так как пошёл на сделку. Но новые факты… То, что он с тобой делал… Мне искренне жаль, что мы не узнали об этом раньше. Стержень был приговорён к недельному заточению в Клетке.

— Когда? — первое, что сорвалось губ Аммир.

— К сожалению, Стержень был убит при задержании.

— Убит?

— Да. Мне жаль, что он смог таким образом избежать полного наказания…

— В Бездну наказание! Он точно мёртв? — от волнения губы девушки пересохли.

— Точно!

И вот здесь Аммир позволила себе разрыдаться. Ведь тот, кто стал её непрекращающимся кошмаром, отправился на Тот Берег. А значит, хоть чуть-чуть всего происходящего безумия позади.

— Спасибо! — буквально прорыдала она.

Маор неторопливо потягивал напиток, давая заключённой прийти в себя. Он мог только догадываться, что именно та испытывает. Но радовался тому, что всё происходящее правильно. Он не только убрал с доски весьма опасного и выполнившего свою функцию безумца, но и помог этой девочке. Помог отомстить, как минимум. А, как максимум…

— С учётом произошедшего, я принял решение о твоём досрочном освобождении. Пару дней придётся подождать каравана, который доставит тебя в Райтуш. За внутренним периметром есть жильё. Мы оплатим твоё пребывание там. Ну и, можешь связаться с родственниками. Пусть заберут тебя подальше от всего этого. Случилось много плохого. Но ты жива. Это главное.

— Я жива! — эхом откликнулась Аммир.

— Может, пригласить к тебе кого-нибудь. Попрощаться. Друзья, близкие?

Девушка встала, выпрямила спину и помотала головой.

— Нет. Я хочу уехать как можно скорее. Меня тут больше ничего, и никто не держит.

LXII

Жизнь Торгвара вряд ли можно было назвать успешной. Или хорошей. Или хотя бы сносной.

Его посадили в камеру, кормили чёрт знает как, не пускали к нему никого и тех, через кого он мог бы хоть как-то повлиять на ситуацию. А главным его делом стало разрушение организации, на создание которой он потратил целую жизнь.

Да, он хитрил и извивался, как мог. Но совсем не давать своим мучителям никаких сведений не выходило. Сеть, опоясывавшая весь полуостров, уже изрядно прохудилась. И на освободившиеся позиции наверняка уже рванули конкуренты. Да и часть бывших подчинённых уже «переобулась» и начала свою игру. В этом бывший «Лорд» не сомневался.

Но что он мог? Сходить с ума в одиночном заключении, обещать отомстить, разбивать руки в кровь о стены камеры в попытках выплеснуть из себя весь страх и злость. И спать. Тяжёлым, практически могильным сном обречённого человека.

— Торгвар! За тобой люди. И давай там поспокойней. Без глупостей. — разбудивший его стражник особо не церемонился. А ведь раньше такие вот рядовые шавки даже посмотреть косо в его сторону боялись.

Мужчина горько усмехнулся, бесформенным кулём падая с деревянных нар. Он знал, что долго тянуть с распоряжением стражника нельзя. Иначе, после активации артефакта, всех в камере начнёт весьма ощутимо размазывать в пространстве. Во время прошлой такой демонстрации Торгвар успел и с обедом расстаться, и обгадиться. И никакой возможности привести себя в порядок ему ещё два дня не давали. И лишь после того, как он сдал все контакты из внешнего периметра, принесли бадью с чистой водой да смену одежды. Дескать заслужил. Такие нынче правила его существования.

На пороге его встречали близнецы Хугин и Мунин. От удивления Торгвар на время даже дар речи потерял.

— А вы какого х** здесь делаете? — спросил он, когда сумел совладать с собой.

— Мы теперь первый заместитель Старшего Смотрящего Крематория и помощник Голоса Куратора. — спокойно ответил Хугин.

— Голос Куратора? Что за пое**** ещё такая? — начал злиться Торгвар.

Для него абсолютное непонимание ситуации и незнание раскладов сил выливалось в раздражение, граничащее с агрессией.

— И что девчонкой? С Эспер! Она же замом в Крематории была.

Голос Хугина оставался столь же спокойным.

— Это новая должность. Введенная две недели назад Маором, куратором Альегора. Это человек. Исполняющий особые распоряжения куратора. Наводящий порядок в том хаосе, что здесь творится.

— Эспер заняла данную должность. Она больше не является заключенной. — добавил Мунин.

— Продалась тварь! — вспылил Торгвар — И вы вместе с ней. А что Волк на это сказал? Или этот щенок тоже вместе с вами?

Чёткий с хорошо поставленный удар в челюсть сбил Лорда с ног. Охранник, наблюдавший за этой сценой, лишь пробурчал что-то одобрительное. Нового удара не последовало. Подняв глаза, Торгвар увидел, что Мунин сдерживает Хугина и буквально шипит ему в лицо.

— Прекрати! Он нам ещё нужен!

Постепенно накал снизился. И Мунин, помогая Торгвару подняться, тихо произнёс.

— По твоей милости Волка отправили в Клетку. Поэтому, будь любезен, держи свою пасть на замке. Иначе я сам тебе все косточки пересчитаю.

Торгвар совету Мунина внял. И позволил братьям вести себя, куда необходимо. Не сопротивляясь и не задавая вопросов.

Стало понятно, что ведут его как раз на территорию Крематория. Внизу, на сходе с тропы, их уже поджидала Эспер и один из стражников.

Взгляд Эспер был столь же бесстрастным, как и у Хугина. Она окинула Торгвара взглядом, будто оценивая. И объявила:

— Заключённый Торгвар. Вы приглашены для участия в следственном эксперименте, а также последующей процедуре по изъятию из нелегального оборота и передаче законным владельцам объектов артефактного происхождения. Ваше участие расценивается как добровольное содействие органам власти. И не наказывается по статьям за незаконное хранение и оборот объектов артефактного происхождения. Изложенное вам понятно?

Торгвар кивнул.

— Тогда приступим.

Эспер вела из от одной кладки к другой. Тогвар нехотя давал описание найденных артефактов, а Хугин и Мунин складывали «найденное» сперва в специально заготовленные лари, а затем в выдающихся размеров ручную телегу. Торгвар, всё это время жадно пытающийся выловить хоть какие-то новости, уловил.

— Как он? — это Хугин, улучшив момент, тихо поинтересовался у Эспер.

— Без изменений. — последовал ответ Эспер.

— Эсп. Я не настаиваю, я сам очень верить хочу. Но ты уверена, что хоть какие-то шансы ещё есть?

— Артефакт Эттлин просто врос в него. И продолжает светиться. Ты такое видел когда-нибудь? Я нет! И потом, он сам запретил нам сдаваться! Живые борются. Именно это я и собираюсь делать!

Он. Без изменений. Шансы. Поразмыслив, Торгвар пришёл к выводу, что речь идёт о Волке. Видимо, его уже выпустили из Клетки. И результат оказался вполне ожидаемым. Пустая оболочка, лишь условно живая. Никакого намека на человека, когда-то жившего в этом теле. Бывшего этим телом. Но Эспер ещё во что-то верила. Возможно, просто так и не смогла принять случившееся.

Ближе к вечеру, когда число закладок основательно уменьшилось, стражник оставил близнецов, Торгвара и Эспер одних, укатив сдавать по описи артефакты. Укатив, по сути, целое состояние и безбедная жизнь для всей семьи этого стражника. Раньше за возможность урвать себе хоть крохи от этого состояния стражники Альегора на многое готовы были. Как этот непреложный для Торгвара факт успел столь быстро поменяться?

— Сколько у нас времени? — поинтересовалась Эспер.

— Полчаса от силы. — ответил Хугин задумчиво — Потом точно задумаются, где это такая компания интересная пропадает.

— Тогда не станем времени терять. — решила девушка и, скосив глаза на Лорда, добавила — Тебя, вроде, так и не сломали до конца. Пойдём за нами.

На глупые вопросы времени не осталось. Хотя Торгвару ну очень хотелось спросить куда, а главное зачем его ведут ныне свободная Эспер и близнецы, чьи дела при новых порядках пошли в гору.

Быстрое шествие куда-то в глубь территорий. Частью троп они сегодня уже пользовались, на другие вставали впервые. В какой-то момент на голове Торгвара оказался мешок. Он не стал сопротивляться. Слишком глупо так заморачиваться, чтобы убить. Скорее всего, хотят предложить ему что-то. И, положа руку на сердце, Лорд как никогда нуждался в хорошем предложении.

Три минуты спустя его остановили. Спустя ещё минуту неизвестный голос произнёс.

— Чист. Глаз провидца завязал на себя. У вас десять минут на разговоры. Надо успеть сбросить привязку и увести его. И помните — строго по маршруту.

«Кто-то из могильщиков» — подумал Торгвар.

Впрочем, через мгновение мешок сняли. И Лорд, осознав, кто именно перед ним стоит, выбросил всё прочее из головы.

— Кремень! Живой, сук** ты сын!

LXIII

— Живой, как видишь! — измученный голос мужчины оставался крепким и решительным.

— Но я видел твоё тело. Мёртвое. Мертвее не бывает. Как так вышло? — продолжал недоумевать Торгвар.

— Иногда мне кажется, что лучше бы меня и впрямь убили. — невесело буркнул Кремень — Хотя, чего уж там, жизнь мне ребята действительно спасли.

Он тяжело сплюнул и продолжил.

— Меня же повязали тогда. Вместе с ребятами. Кого положили, кого запытали вусмерть в итоге. И взяли так чисто. Тогда я и понял, что крыс мы далеко не всехвывели.

— Это Стержень, говн*** бл******! Добраться бы мне до него! — отголосками той ярости, что бушевала внутри у Торгвара, можно было сжечь весь Альегор.

— Я знаю. Ребята рассказали мне. И о том, что он мёртв, тоже!

— Как это случилось? Он же на подсосе у Маора был!

— Эспер прилюдно обвинила эту гниду. Во многом. Прежде всего в изнасиловании Аммир и поджоге Крематория. И привела убедительные доказательства своей правоты. Если бы всё было втихую, может, и замяли бы дело. А так… Его к Клетке приговорили. Сразу после казни Волка. Но этот су*** потрох пытался бежать. И был убит стражами.

Торгвар, явно ошарашенный, повернулся к Эспер.

— Прости меня. Мне жаль парнишку. Он действительно был удивительным человеком. Я…

— Может, к делу перейдём? Часики тикают. — ответила Эспер устало.

— Да. Но всё-таки. Как Кремень живым оказался.

— Я пришёл к ребятам, когда меня повязали. И они спрятали меня тут. Познакомили с Гавром. Ввели в курс их местных дел. Но все мы понимали, что начнётся чёс. Понимал и я. И ждал, если честно, что Волк сдаст меня. Это было бы рационально. Пожертвовать мной, чтобы спасти всех могильщиков. И их план. Но… он решил иначе. Вообще очень упёртый в своих принципах парень. Нашёл где-то артефакт. Мы продавали такие. «Двойник». Помнишь?

— Так. Тебя скопировали. Двойника удавили и выдали за тебя. Это не морок, а реальная деформация. Потому подмену заподозрить нереально. Но где нашли будущий труп?

— В том то и дело, что не будущий. Взяли труп. Это же Крематорий. Только вот технологии двойника с кучей проблем. Я и тот… мы на время стали одним целым. Он становился мной. А я становился мёртвым. Как меня Эспер с того света вытащила я до сих пор слабо представляю.

— Но ты жив, старый друг.

— Но я жив. И теперь мне нужна твоя помощь.

— В чём? — подобрался Торгвар.

— Видишь ли… Волк тут реально нашёл уникальную возможность. Этот ход. Он идёт под болотами. Наружу.

Глаза Лорда загорелись.

— Ты хочешь сказать, что мы можем бежать?

— Не можем. Смотри. Я набросал план. Дороже выводит аккурат на караванную тропу. Ну, почти. Мы с Гавром, это тот мужик, что сейчас тобой прикидывается… Так вот. Мы с ним пробыли безопасный выход к тропе. Аккурат между третьим и четвёртым постами.

— Но там не пройти. Путь ведёт в тупик. — понимающе кивнул Торгвар.

— Да. Но что, если нам захватить четвёртый пост?

— Кем? Могильщиками? Их тут всех положат. Даже если не силами четвёртого, то с третьего людей подтянут.

— Верно. Но если нападут со стороны пятого?

— Тебе нужны наши люди? Но ты сам ими рулил. Зачем тебе я?

— Я мёртв. Помнишь? Кто пойдёт на зов, когда ты сам всем о моей смерти весть передал?

— Допустим. Но что это решит? Пока наши люди будут брать четвёртый, подойдут с третьего и пятого постов. Всё-равно раздавят. Просто не сразу.

— Я тоже так думал. Но что, если у пятого в это время будет караван?

— Они не пойдут к четвёртому. Не сразу.

— Да. Тем более, если он будет забит кучей дорогущих артефактов.

— Которые вы им сейчас и предоставляете. Да. С пятого не придут. А третий?

— О. Эти прибегут. Но мы подготовимся. И в нужный момент ударим им в спину.

— Захлопнем капкан! — идея начала вдохновлять Торгвара. Даже став торгашом, заключённым, контрабандистом, он внутри всегда чувствовал себя тем самым молодым и лихим воякой, что брал города и на кончике клинка вырвал себе и своим людям титул, власть и богатство. И пошуметь, да так, чтобы надолго запомнили… Жаль только, что план обречён.

— Что нам это даст? — сказал он — Ну захватим мы четвёртый. Пусть даже тритий посты. Пятый нам не раскусить. Это верная смерть.

— Что будут делать в Альегоре, когда кто-то захватит пост. Или два? — вмешалась Эспер.

— Что-что. Пойдут и выбьют нас оттуда. — пробурчал Лорд — Людей в Альегоре для этого хватит.

— А когда они уйдут отбивать посты. Кто останется охранять внешний периметр?

— Никого. Да и зачем… — глаза Торгвара вдруг округлились — Вы спятили? Вы не через посты пробиться хотите? Вы решили взять Альегор?

— Таков наш план. — кивнула Эспер — Ну как. Ты с нами?

— Это безумие!

Кремень лишь улыбнулся в ответ.

— Поэтому это может сработать.

LXIV

Торгвар и Кремень ещё обсуждали детали, когда Эспер отправилась в обратный путь. В эти дни она нещадно гнала себя вперёд. К новым целям и задачам.

Деятельность, что развернула девушка, действительно впечатляла. Поддержав идеи Маора о расширении жилых территорий, Эспер железной рукой направила все силы чернорабочих на расчистку старых завалов. По согласованному с куратором плану, внутри лагеря наметились сразу несколько будущих улиц. Их планировалось заселить теми заключёнными, что докажут свою лояльность и полезность лагерю. Ещё часть территорий, в том числе старые, заброшенные помещения Альегора, спешно переоборудовались под производственные мануфактуры. Откровенно говоря, Эспер вообще не понимала, на какие средства существует лагерь. Какие-то отчисления за содержание заключённых были. Но их явно не могло хватать на поддержание лагеря и девяти охранных постов вокруг него. Даже с учетом того, что четыре поста, перекрывающие тропы внутрь полуострова все вместе требовали на содержание меньше, чем любой из постов по пути на материк.

Взять любой рудник или шахты. Основная деятельность заключённых там — тяжёлым трудом зарабатывать деньги своим хозяевам. А здесь заключенные только и делали, что латали вечно норовящий развалиться древний город, что давным-давно превратился в крупнейшую тюрьму мира. Зачем? Чтобы контролировать оборот артефактов? Те же посты сами по себе справлялись с этой задачей куда лучше, на взгляд девушки. А лагерь, наоборот, вносил в задачу контроля местности слишком много мешающих и отвлекающих факторов. В конце концов, именно отсюда долгое время управлялся крупнейшей из контрабандных потоков.

Так или иначе, затыкать в местном бюджете дыры было необходимо. Как Маору, что воспринял планы Эспер с воодушевлением, так и самой девушке. Их небольшой команде, что объединилась вокруг своей любви к Волку, нужен был сильный и самодостаточный Альегор.

Они с близнецами быстро продумали план. От первоначального желание просто сжечь здесь всё, к величайшему разочарованию Эспер, пришлось отказаться. Бежать? Но куда? Когда «копатели», как окрестил их Мунин, пробили ход наружу, то оказалось, что бежать то особо некуда. Тот самый тупик. До троп контрабандистов далековато. А Фонтский полуостров, не то место, где от тропы до тропы можно ходить с твёрдой убеждённостью, что ты выживешь и ничего страшного не произойдёт. Да и на тропах, если откровенно, такой уверенности быть не могло. Поэтому и караваны напоминали ощетинившегося и готового ко все монструозного дикобраза. Поэтому и контрабандисты на местных тропах двигались совсем уж короткими перебежками. От одной безопасной норы к другой. И гибли при этом, как мухи в паутине. Поэтому бежать — не выход. Что тогда? Вот здесь Хугин и подал идею, что бежать им некуда, да и незачем. Почему бы тогда не попробовать просто сделать Альегор своим? Над этой мыслью, что отгонялась как безнадёжная несколько дней, и начали работать. Гавр и Кремень внесли в эту идею свои коррективы. Гавр досконально разложил все те проблемы, с которыми столкнуться новые хозяева лагеря. И нехватка продовольствия и запасов питьевой воды были лишь самыми очевидными из них. И предложил несколько решений, которые позволят если не решить проблемы, то существенно отодвинуть то время, когда они станут несовместимы с дальнейшим выживанием лагеря. Кремень же придумал, как можно осуществить непосредственный захват. На свой страх и риск исследуя окрестности выхода из лаза, он смог составить детальный план местности между четвертым и третьим постами. И, постоянно сетуя на то, что к этому участку пути безопасных подходов контрабандисты так и не нашли, всё выдал решение. Им нужен был Торгвар. Который от своего имени свяжется с остатками организации. Который привлечёт под свои знамёна тех, кого ещё можно привлечь. И связи которого помогут в дальнейшем вести переговоры. Отдать лагерь обратно взамен на поголовную амнистию для всех выживших — только на первый взгляд звучит бредово. Ну ладно, на второй и третий тоже. Но это был шанс. Отказываться от которого никто из них не собирался. Больше недели ушло на то, чтобы подготовить приманку. Достаточную для формирования каравана. Это был тщательный выбор. Что из их активов следует отдать? А чему найти применение? И, некоторые артефакты, очевидно, нужны были прямо сейчас. Что-то, что поможет немного и незаметно запутать сознание стражам, ведущим учет артефактам, чтобы те ненадолго оставили их с Торгваром наедине. И что-то, что поможет обойти другие артефакты, несомненно следящие за Торгваром. По опыту Кремня, на таких заключённых вешали что-то вроде «всевидящего ока». Достаточно распространённое и не самое надёжное средство, но как дополнительная мера контроля — вполне себе распространённый вариант.

Получилось вполне успешно. Торгвар встал на их сторону, и сейчас этого было достаточно для Эспер. А потом… потом у неё найдется, чем надавить на Лорда, если тот уж слишком сильно начнёт тянуть одеяло на себя.

А вот и дом. Даже став свободной, девушка осталась жить в одном из домиков, построенных рядом с Крематорием, лишь время от времени при необходимости выбираясь за пределы внутреннего периметра.

— Ох, любимый. Знал бы ты, как мне тебя сегодня не хватало. — сказала девушка, ложась на кровать и обнимая Волка.

Тот никак не отреагировал. Его пустой, лишённый мыслей взгляд непрестанно был обращён в потолок. Грудь тяжело вздымалась и опускалась. А по подбородку текла, густо смешанная с кровью, слюна.

P. S. Решил пустить в книгу немного непривычного для меня интерактива. Кратко о сути. Есть персонаж, которому суждено сыграть свою роль как в данной книге, так и в продолжении истории Волка. В моих карточках лишь указано, что это "хитрый и решительный скользкий тип, в которого ни на грош нельзя верить. Ради выгоды и власти он готов на всё. И, тем не менее, он привёл людей к сторожевому посту, рискуя своей жизнью".

Как вы понимаете, речь идёт об одном из лидеров внешней части организации Торгвара. Возможно, вам захочется придумать ему имя. Добавить описание внешности. Или черты характера? Привычные речевые обороты? Или какие-то истории из его биографии?

Конечно, я готов и буду прорабатывать персонажа сам. Но, если вам понравится идея поучаствовать в создании пусть второстепенного, но заметного персонажа, то я с радостью возьму что-то из предложенного вами на вооружение (из того, что лично мне придётся по душе). И, в качестве небольшой благодарности, упомяну имена участников, чьи идеи мной будут использоваться, в предисловии к следующей книге цикла.

Актуальной эта просьба будет ровно до того момента, как я приступлю к вводу персонажа в основной текст книги. И, чуть позже, данный поскриптум я уберу.

Пишите свои идеи в комментариях. Если же вам идея такого интерактива не мила, то тоже не поленитесь написать, почему именно. Мне такая позиция вполне понятна, и имеет полное право на жизнь (сам долгое время отбрасывал мысль подобного вмешательства в своё произведение).

Но для себя я решил, что этот опыт позволит мне лучше понять, какой чувствуете атмосферу книги вы — мои читатели.

Ну и, напоследок традиционное (в рамках сетевой литературы) воззвание. Ваши лайки, подписки и комментарии действительно очень важны для меня. Это, кроме удовольствия от самого процесса написания истории, сейчас главный мотиватор довести книгу, да и всю историю, до финала. Поэтому огромное спасибо всем тем, кто подписывается, ставит "мне нравится" и обсуждает книгу в комментариях. С вами эта дорога куда приятнее.

Глава 17

LXV

Сперва было больно. Боль разрушала сознание, проникала вглубь, не давая шанса на осмысление происходящего. Если бы Волк мог, он метался бы по Клетке, пытаясь эту боль выплеснуть, избавиться от неё. На одних лишь инстинктах. Но такой возможности не было. Вокруг был лишь бесконечный белый свет. И боль. И…

В какой-то момент Волк осознал, что именно «и». Амулет богини Эттлин, что на прощание оставила ему Эспер. От него тоже исходило свечение. Куда более слабое. Практически даже незаметное на фоне поглотившего всё и вся белого гиганта. Но оно было. И оно было мягким, успокаивающим и оберегающим. Таким, в котором можно было укрыться от боли. Оставалось лишь ужаться до размеров, в которых укрытие станет юноше по размеру.

Осознав сей простой факт и, в отсутствие вменяемых альтернатив, приняв его за истину, Волк принялся за дело. Это не было просто. Неудачные попытки сменяли одна другую, а дело всё никак не двигалось с мёртвой точки. Волк не вёл подсчётов своим неудачам. Он вёл борьбу. Прежде всего борьбу с самом собой. Каждый раз, когда силы его оставляли, а попытка оборачивалась поражением, юноша испытывал сильнейший соблазн. Оставить борьбу. Принять окружающий его свет. И боль. Раствориться в них без остатка. До состояния, в котором боль перестанет доставлять дискомфорт. Но Волк собирался с силами и начинал новую попытку. Нельзя было понять, как долго он пытался. Но в какой-то момент стало получаться. Юноша уменьшался. Приближался к тем размерам, что позволяли укрыться в свете артефакта Эттлин. Ну, или свет, излучаемый артефактом, стал увеличиваться. В мире, что лишён любых координат и точек отчёта, понять такие мелочи стало нереально. Да и не было важно.

Что куда значимее, Волк справился. Он смог спрятаться внутри той защиты, что давал артефакт. Смог оградить себя от боли. И позволил себе сон. Ну или то, что пришло ему на смену в этом мире.

Пробуждение вышло неожиданно мягким. Юноша чувствовал себя свежим и отдохнувшим. Он осмотрелся. Помещение, сперва показавшееся юноше незнакомым, оказалось одним из домиков Крематория. Получилось. Его посадили в Клетку. И выпустили спустя положенный срок. И вот он здесь. Живой и невредимый. Видимо Эспер оставила его здесь. Берегла и заботилась, пока он не одолел магию Клетки. Справился. Вернулся. Где же все?

Юноша, ощущая непривычные лёгкость и свежесть, выбрался на улицу. Пусто. Конечно, быть может, могильщикам прибавилось работы, а потому они все заняты. Но, в последнее время, кто-то из тех, что постарше или понемощнее, хлопотал на кухне или занимался поддержанием порядка на территории. А тут же совсем никого не видно.

Волк двинулся к печам Крематория. После пожара так и не восстановили здание полностью. Но минимально необходимая работоспособность была достигнута.

Небо. Первое, на что юноша обратил внимание. Непривычно серое, однотонное небо. Солнца видно не было, свет равномерно заливал Альегор. Чуть подумав, в копилку странностей Волк добавил и то, что никаких теней он тоже не обнаружил. Не то, чтобы это было невозможно. Но странно и непривычно как минимум. И тишина кругом. Даже отдалённых звуков из лагеря не доносится. И людей нет. По отдельности всё легко объяснить. День пасмурный, лагерь большой, а люди работают. Но всё вместе давало ощущение неправильности происходящего.

О, а вот и люди. В Крематории стоял внушительных размеров мужик и задумчиво смотрел на огонь. На абсолютно синее пламя. Было во всём происходящем что-то такое, что заставило Волка вместо приветствия и совершенно логичных вопросов разворачиваться и тихонько отправиться в обратный путь. Но поздно. Его уже заметили. Незнакомец повернулся. И, вместе с этим, как будто ещё увеличился в размерах. Гигантский, жуткий и синий. Такой же, как пылающее за его спиной пламя.

Что заставило Волка резко сместиться в сторону, не ответят и боги. Только вот гигант, стоявший в десятке метров от юноши, совершенно неожиданным образом оказался у него за спиной. А там, где только что была голова Волка, с дикой скоростью пронёсся крупный, под стать напавшему, топор.

Бежать в такой ситуации невозможно. Хотя и принять бой…

Здоровяк был вооружён и невероятно быстр. А Волк… А Волк просто очень сильно хотел выжить. Так себе оружие. Закрутившись в безумной пляске, целью которой было попросту не попасть под раздачу, Волк лихорадочно искал выход из ситуации.

Шаг назад, подхватить кочергу. Поможет? Шаг навстречу, скользящий отбив и тут же удар в ухмыляющуюся синюю рожу. Кувырок. Противник вновь за спиной. Шаг назад. Финт. Удар кочергой по корпусу. Чувствительно, но, видимо, не особо критично для противника.

Силы, которые ещё недавно, как казалось, переполняли юношу, были на исходе. Это в легендах герои сражались три дня и три ночи, не ведая устали. Но, действуя с полной отдачей, до бесконечно поддерживать темп не выйдет. И Волк это понимал. Не то, чтобы осознавал. Но понимал. В бою вообще посторонние мысли проходили мимо юноши фоном. Вот враг, вот схватка. На остальное распыляться времени не было.

В приступе какой-то злой безнадёги Волк, приблизившись к печам Крематория, выхватил и швырнул во врага какую-то горящую синим головешку. Вреда не нанесёт, так хоть внимание на мгновение отвлечёт.

Результат превзошёл все ожидания. Моментально охваченный пламенем гигант молча опустился на колени. После чего, всё так же не издавая ни звука, рассыпался пеплом.

Согнувшись пополам и судорожно глотая воздух, Волк пытался сообразить, что же ему делать дальше. Через пять минуть он соорудил себе импровизированный факел из невероятного синего пламени и покинул Крематорий. Необходимо было узнать, что за чертовщина здесь происходит.

LXVI

Они были повсюду. Синекожие гиганты, что умели мгновенно перемещаться за спину, махали огроменными и слишком тяжёлыми для Волка топорами и боялись только лишь непонятного синего пламени.

Весь Альегор был в их власти. Ни знакомых, ни стражей, ни других заключенных. На лагерь было совершено нападение? Но кто напал? Магические твари, выведенные во время Войн? И спрятанные, до поры до времени, в одном из схронов. Или пришельцы из других миров? Или обычные головорезы, что стали обладателями каких-то или какого-то артефакта с непонятными свойствами?

Нужно было выяснить, что происходит. Только вот вступать в схватку более, чем с одним из таких противников за раз, было откровенной воды самоубийством. А пробираться незамеченным было делом непростым и небыстрым. К счастью, ни о каком разумном патрулировании речи не шло. Синекожие вели себя так, будто врага на этой территории не может быть по определению. И, тем не менее, ещё дважды юноша сходился в схватках, прежде чем преодолел большую часть лагеря. Впереди стена внутреннего периметра. К счастью, никем не охраняемая стена.

Устало взобравшись по ступеням, Волк бросил взгляд на периметр внешний, чтобы оценить свой дальнейший путь. И опешил. Внешнего периметра не было. Всё впереди, насколько хватало глаз, заволокло сине-серой бурей, тучи которой в завораживающем, ураганном вихре проносились мимо лагеря, а их очертания до удивления напоминали человеческие силуэты.

«Умер?» — подумал юноша — «Это Великая река, и я направляюсь на Тот Берег. А синекожие, стало быть, жнецы.»

Что делать дальше, было решительно непонятно. Все те истории, что Волк слышал в лагере, утверждали вполне прямо. Человек после смерти очнётся уже на Том Берегу. И начнёт свой путь по очищению души. Либо станет добычей Жнецов. Этих мрачных и неутомимых охотников, что выслеживают и поглощают души недостойных, оставляя лишь самые сильные и самые чистые души.

Но чем текущая ситуация может отличаться от того, что происходит обычно? В легендах, конечно, всегда есть вымысел. И правда, если она хоть когда-то составляла хоть часть этих легенд, бы густо приукрашена домыслами, суевериями и просто откровенной ложью. И, тем не менее. Когда попадаешь в Клетку, а очнувшись видишь проносящиеся мимо тебя души погибших и кого-то, кто очень сильно напоминает Жнецов, в старых байках поневоле станешь искать зёрна истины.

«Клетка! Точно. Я не умер. Я попал сюда в Клетке!» — осенило юношу.

Это единственное и главное отличие. А значит, стоило навестить место своего заключения. Волк тяжело вздохнул и засобирался в обратный путь, попутно ругая себя. Что стоило сразу проявить обычно характерное для него любопытство и посмотреть на Клетку? Благо, что та находилась поблизости, а не на расстоянии целого лагеря, населённого Жнецами.

Обратный путь получился на удивление простым. Действуя уже не методом проб и ошибок, а перемещаясь по заранее намеченным тропам, на которых никого из противников на пути к стенам не встречалось, бывший старший смотрящий Крематория довольно быстро и, что самое главное, без приключений, вернулся обратно.

А вот у Клетки Волк заметил сразу трёх Жнецов. Причём один из них, облачённый, в отличие от одетых в серые хламиды Жнецов, в яркую синюю тогу, казался великаном даже на фоне своих соплеменников. Как подобраться к Клетке, не пересекаясь с противником, Волк себе представить так и не смог. А потому, вернувшись в Крематорий, разыскал там длинный кожаный плащ, набросал в него всё ещё пылающие синим угли, и отправился воевать.

Заметили юношу, когда он подобрался на расстояние тридцати шагов. Тот, поняв это, несся к врагам так быстро, как только мог, даже и не думая уже скрываться. Жнецы же, изобразив на лице уже знакомые гримасы и достав всё те же топоры, плотной группой двинулись навстречу.

Взмах. Бросок! И Жнецов накрывает импровизированным облаком из тлеющих углей. Волк надеялся, что те, как и встреченные ранее синекожие, просто и без затем рассыпятся пеплом. И, в какой-то мере, его план сработал. Двое из трёх повели себя в полном соответствии с ожиданиями юноши. Однако третий, тот самый носитель тоги, лишь встряхнулся да разинул свою пасть.

«Он орёт!» — понял вдруг юноша — «Вероятно, даже вопит от боли или от ярости. Но звуков я не слышу.»

Этот бой был безнадёжным. Вертясь волчком, но при этом получая весьма болезненные тычки от своего противника, и при этом понимая, что единственное действующее здесь оружие с новым врагом ничего сделать не может, Волк начал искать пути отступления. Но синекожий очень грамотно теснил юношу. В какой-то момент боя пришло понимание, что за спиной Клетка, и его планомерно в неё загоняют. А пространства для манёвра оставалось всё меньше. И невероятные способности, сколько бы Волк не пытался их призвать, не приходили.

В отчаянной попытке спасти свою жизнь Волк совершил отчаянный кульбит, пытаясь в воздухе проскочить мимо синекожего. Но был схвачен и отправлен в обратном направлении. И, как бы не пытался Волк извернулся, он провалился прямо в сияющее нутро Клетки.

LXVII

Чтобы через мгновение выпасть в темноту. Не бесконечную, как тот свет, что уничтожал разум в Клетке. Просто тёмное помещение. Пол каменный, холодный. Свобода перемещения не ограничена. Волк осторожно сделал несколько шагов в сторону. Прохладный камень, а обуви на юноше не оказалось. Очень хотелось то ли громко выругаться, то ли замереть на месте, чтобы не выдавать своего присутствия. «Спокойствие» — сказал Волк сам себе — «Это всего лишь очередной фортель Клетки. Разберёмся.»

И ровно в этот момент свет включился, тусклый и холодный. Юноша оказался в длинном коридоре. Левую и правую сторону украшали зеркала. И крохотные лампочки, что одна за одной включались вдоль всего пути. Конца которому видно не было. Постояв в задумчивости несколько минут, юноша двинулся в путь.

В целом, ничего пугающего и таинственного в коридоре не было. Тусклое освещение, мрачный интерьер… слишком мало, чтобы влиять на психику.

Зеркала правда никак не хотели показывать Волку его отражение. Вместо этого в них клубилась тьма. Но и она рассеялась спустя несколько сотен шагов, оставив зеркала пустыми.

Волк упрямо шагал и шагал дальше. И лишь пройдя ещё несколько тысяч шагов, заметил, что ситуация в «зеркалах» поменялась. Они показывали Волка. Но не здесь и сейчас, а в прошлом. Во всяком случае, юноша чувствовал, что маленький мальчик за стеклянной гладью — это именно он.

Но отчего тогда картины в отражениях были столь противоречивыми? Вот на зеркале слева его бьют и над ним смеются какие-то мальчишки. А в зеркале справа он сам, в компании с теми же мальчишками отнимает у маленькой девочки пакет с продуктами. А вот шаг дальше, и на следующих зеркалах та же девочка целует его. Или разрёванная убегает под его, в том числе, гогот.

«Слева я хороший, справа плохой?» — юноша пытался анализировать увиденное — «Но, раз оба варианта равновозможны, то, где настоящий я?»

Следующие картины опять сбили с толку. На левой мальчик что-то зло выговаривает, видимо, своей матери, и уходит из дому, громко хлопнув дверью. А на правой он же усердно трудится вместе с матерью в поле.

Ещё шаг. Он пьяный вламывается домой и, не слушая ни матери, ни отца, заваливается спать. И он же получает деньги в здании с вывеской «Контора», и, совместно с отцом, покупает матери зимние сапоги.

Картинки менялись. Мальчик из отражений постепенно рос, всё больше напоминая Волка. Иногда он представал не в лучшем свете в ряду зеркал слева, иногда справа. А порой Волк чувствовал, что человека с обоих сторон ему очень хочется поколотить. Но с каждым шагом он всё сильнее погружался в те жизни, что дарили ему зеркала. Примерял их на себя. И запоминал, всё, до мельчайших подробностей. Даже те видения, что предпочёл бы никогда не видеть.

Через какое-то время ситуации стали вариативными, как казалось, до бесконечности. Волк в отражениях жил, влюблялся, находил и терял друзей, брал на руки своих детей и хоронил родных. Он проживал сотни жизней, одну за одной, продолжая медленно брести вдоль зеркал.

Он был героем и был трусом, был глупцом и мудрецом, бирюком и примерным семьянином, богатым и бедным.

Отказали ноги, давно сбитые в кровь о камни. Волк пополз дальше, цепляясь за убегающие от него видения. Ещё чуть-чуть. Ведь там она — его жизнь. И он не может просто так от неё отказаться. Поэтому ещё немного проползти, до следующих зеркал, оставляя на полу кровавый след. И немного отдохнуть, впитывая новую порцию видений слева и справа. И новый рывок, к следующим зеркалам. А потом ещё. И ещё раз. И ещё.

Сломанные Жнец знает когда пальцы скреблись по полу. А Волк, прильнув к холодному полу, рыдал. Сил на то, чтобы проползти хотя бы до следующей пары зеркал, не осталось. А значит, и смысла в его жизни тоже больше не осталось. Вся жизнь была там, в каких-то десяти метрах. Так далеко для потерявшего все свои силы старика.

Старика? Волк помнил себя молодым и полным сил. А ощущал старым и немощным. Готовым встретить смерть. Мара, Ле Тед, Жнецы… или Эттлин. Волку было наплевать, кто именно проводит его на Тот Берег.

«Жаль, рядом нет Эспер!» — мелькнула в гаснущем сознании мысль — «Мне её очень не хватало все эти годы!»

Стоп! Зеркала не показывали никакой Эспер. А она была. Настоящая, не подсмотренная в отражении. Как и его жизнь. Настоящая жизнь. Она здесь и сейчас, теплится в израненном, но ещё довольно крепком теле. Волк не жил те жизни из зазеркалья. Это были чужие жизни. Но он чуть не отдал свою за возможность чуть дольше наблюдать за миражом. В ярости юноша поднялся, и откуда только силы взялись. Сделал несколько шагов, и что есть мочи обрушился на обманувшее его зеркало. То, не выдержав, лопнуло.

А затем лопнуло зеркало за спиной Волка. И соседние зеркала. Звон бьющихся зеркал сперва нарастал, но затем стал отдаляться, уходя дальше вглубь коридора.

LXVIII

— Повтори! — Волк кивнул бармену на опустевший рокс.

Тот понятливо схватил бутылку пятнадцатилетнего бенромаха, подошёл к столику, за которым сидел мужчина и до краёв наполнил стакан.

Волк отмечал. Грустно и в одиночестве. Шесть лет прошло. Как же быстро летит время. Ровно шесть лет назад он очнулся в лесу, перенесённый из другого мира с помощью артефакта, который назывался Клетка.

В кармане был только паспорт на имя Волкова Виктора Дмитриевича двадцати лет от роду. Причём паспорт несовершеннолетнего. С фотографии смотрел тот самый мальчик, за жизнью которого Волк столь пристально следил в коридоре.

Коридор снился Волку практически каждую ночь. И чаще всего ему виделись заключительные минуты пребывания в том жутком месте.

Он лежал на полу, обессилевший и раненный, а зеркала вдоль всего коридора лопались, наполняя пространство немелодичным звоном.

И тут полумрак этого места загорелся ослепляющим светом. Белая башня проступила на стене прямо там, где до этого висело разбитое юношей зеркало. Свет поутих, и из башни вышел Фаллстар.

Старик приблизился к Волку, будто пушинку подхватил его, взвалил на плечо, и отправился в сторону, коридора. В ту самую, куда полз ещё полчаса назад узник Клетки. А сияющая башня, исказившись, просто последовала за своим хозяином.

— Да, рановато тебе в коридор многих судеб соваться — ворчал Фаллстар, бодро вышагивая и даже не смотря в сторону лопнувших зеркал.

А посмотреть, между тем, было на что. Разбитые стёкла исчезали, а сами зеркала будто покрывались тяжёлой плёнкой, внутри которой вновь начинала клубиться тьма.

— Ты всё делал правильно! Там, в Альегоре. Попал в нужное время, в нужное место. А тот факт, что к тому миру ты имеешь вполне себе посредственное отношение, позволял тебе, фактически, жить по часам своего родного мира. Крутая штука. Жаль, что смертельно опасная для любого, кто рискнёт ей воспользоваться. Время, всё-таки, штука нелинейная, если относительно разных миров смотреть. И шутки с ним плохи. Но ты наловчился вылавливать отзвуки своего временного потока через межпространство. Ту непонятную для аборигенов штуку, что в Альегоре, да и всём том мире звали Тем Берегом. Который, конечно же, никакой не загробный мир.

Он шёл и шёл, рассуждая о природе Межпространства. И о природе Клетки. Последняя, как оказалось, вовсе не орудие пыток. А экспериментальный артефакт для путешествий через всё тоже межпространство. Что-то вроде якоря для кораблей Жнецов. Которых тоже как-то звали «на самом деле». В снах Волк не был в состоянии воспроизвести и половины озвученного. Но затем старик вновь начинал говорить о Волке.

— Внести такой элемент дестабилизации, как ты. Взрастить целого Маора, который сможет завершить начатое. Труд, которым можно было бы гордиться. Но, правда в том, что ты мне в том мире больше не нужен. Я подумывал от тебя избавиться, но ты достаточно упорно занялся своим выживанием. Это достойно уважения. И награды. А поэтому я верну тебя домой. В мир, из которого четыре с копейками года назад, по твоему времени, тебя забрал.

И он попросту швырнул юношу в одно из зеркал. А за его спиной, всё столь же ярким пламенем, сияла белая башня.

Тогда, шесть лет назад, один в лесу, он явственно помнил свою жизнь в Альегоре, а вот то, что было до лагеря, было скрыто какой-то мутью. Но стоило вернуться в этот мир, как память быстро-быстро стала «восстанавливать» утраченные фрагменты. Его звали Виктором. И свою татуировку, давшую ему имя в Альегоре, он набил себе в подарок на пятнадцатилетие. Ух, как тогда ругались на него воспитатели. Волк был сиротой и воспитывался в детском доме. Ему вспомнились ребята, с которыми он рос. Воспитатели, такие разные по характеру. И директор. Их мудрая, хоть и строгая директор, на трудах и усилиях которой детский дом и держался. Он вспомнил, как выращивал куриц и работал на огороде. В тот год директор честно сказала, что их шестьдесят воспитанников, а денег государство выделило только на двадцать четыре. И всех оставшихся тоже необходимо одевать, обувать, кормить. И поэтому поработать придётся всем вместе. И они работали все вместе. А сотрудники, начиная с директора и заканчивая уборщицами, несли из дому банки с заготовками, еду со своих огородов, инвентарь для огорода и сарая, удочки и снасти для ловли рыбы. А ещё одежду и игрушки собственных детей, чтобы дети детского дома ни в чём не чувствовали себя ущемлёнными. Выдюжили. Выжили. А вслед за плохими годами пошли хорошие. И пусть государство по-прежнему не выделяло достаточного количества средств, директор нашла спонсоров. И жил маленький Витя вполне себе благополучно. Жаль, что видения в зеркалах врали, и никакой семьи у Волка не было. Ну или не врали, а показывали те «возможные» жизни, которых у Волка никогда и не было. Может где-то там, на первых, прошедших мимо внимания Волка зеркалах, было показано то событие, что привело к текущей вариации жизни.

Так или иначе, но пятнадцать с половиной лет мальчик Витя жил в детском доме и не тужил. А потом исчез на долгие четыре (почти) года.

И когда вернулся то, восстановив память, отправился всё туда же, в детский дом. Встретили его появление бурно. Ругались, плакали, смеялись. Не верили себе и своим глазам. Оказалось, что естественно, что искать Витю не прекращали. Искали и своими силами, и через волонтёрские движения, и, разумеется, через государственные структуры. Искали, даже потеряв надежду. А он взял, и нашёлся сам.

После медицинского обследования дружно пришли в ужас от того, каким количеством отметин наградил Виктора, то есть Волка Альегор. А уж когда стали спрашивать, где это парень пропадал всё это время, то сединами стали покрываться даже видавшие виды психолог и, и без этого рано поседевшая, социальный работник.

Волк придумывать ничего не стал. Разве что некоторые части утаил. Привезли, куда именно, он и сам не знает. Климат умеренный. Держали в бараках и под охраной. Заставляли работать. Его, как ничего не умеющего, заставляли выполнять черновую работу. Остальных на производстве держали. На каком? Непонятно. Но люди умирали. И его потом перевели на другую работу. Тела сжигать. Много, по нескольку каждый день. Сбежал. Там леса кругом. В-основном лиственные. Шатался очень долго. Несколько недель. Как выжил не понимает и сам. Но вышел к людям. И направился в единственное место в этом мире, где мог чувствовать себя в относительной безопасности.

Рассказ пришлось много раз повторять. Директору, врачам, сотрудникам полиции, психиатрам, сотрудникам ФСБ. Его спрашивали снова и снова. Не верили в услышанное. Отправляли к психиатрам, на полиграфы, на новые допросы. Все говорили одно и тоже. Он вменяем и не врёт. Он был в лагере, где с ним происходили все описываемые вещи. Во всяком случае, он верит в это. А его тело, на котором неповреждённых участков к двадцати годам почти и не осталось, служило этому лучшим подтверждением.

Тем временем, Мария Егоровна, директор детского дома, даром времени не теряла. И ринулась на защиту найденного «ребёнка» со всей страстью человека, на своём посту работающем прежде всего за идею. Волк не уставал этому поражаться. Ведь и проблем из-за «побега» Виктора директор приобрела немало. И был он уже вполне себе совершеннолетний. А значит, руководитель детского дома уже ничем и никому не был обязан. Однако она сразу взяла быка за рога. И разместила «потеряшку» в детском доме. А уже месяц спустя Виктор стал обладателем нового паспорта, полиса и прочих нужных для жизни в стране документов. Его сиротские выплаты не только были «разморожены», но и выплачены за весь срок отсутствия. А набежало там без малого четыре миллиона рублей. Более того, положенную по закону квартиру Волкову тоже выбили. Небольшую, однокомнатную, но вполне себе приличную. Ещё и обставили через спонсоров всем необходимым. От мебели и бытовой техники до мелочей вроде посуды и постельного белья.

— Ох, Витя! Учёбы я приличной тебе не найду — вдыхала Мария Егоровна — Но работу какую-никакую, на первое время, подберём, если захочешь. А там, параллельно, вечерку закончишь и, дай Бог, наладится всё!

С такими напутствиями и таким багажом Волк оказался «во взрослой жизни».

— Повтори! — ещё раз сказал Волк.

Бармен подошёл и тихо произнёс:

— Виктор Дмитриевич, вас там ждут!

— Иду! — кивнул мужчина в ответ — Давай ещё одну и я иду!

Подождут. Чай не маленькие!

Этот вечер был важен. Чтобы не забыть проделанный путь. Ни здесь, ни в другом мире.

Глава 18

LXIX

Что делать, если ты человек, приспособленный к выживанию в другом мире? Более жестоком, но и, в некотором роде гораздо более простом. Либо жить, как жил. Либо учиться выживать в новом мире. Именно по второму пути Волк и решил двигаться. Поступил в вечернюю школу, начал спешно получать аттестат об основном общем образовании. К знаниям тянулся, да и не казались ему школьные уроки чем-то тяжёлым.

Сложнее вышло с работой. Без образования, в небольшом провинциальном городе, да ещё и в неполный рабочий день брать Виктора никто не собирался. К счастью, помогла Мария Егоровна.

— Здравствуй, Витя! — оторвалась директор от каких-то документов.

Женщина всегда была чем-то занята, настоящий трудоголик. Но на своих воспитанников время находила. «Главная работа здесь, с детьми! А не с бумажками! Жаль, в комитете образования этого не понимают.» — повторяла она коллегам. А те, в общем и целом, эту её позицию разделили.

— Здравствуйте! — поздоровался в ответ Волк — Вы просили зайти.

— Да. Присаживайся. Расскажи, как твои успехи.

— Нормально. Квартиру обживаю. В школу хожу. Учусь. Пока на четыре-пять. Собираюсь в наш колледж поступать осенью. На техника-программиста.

— Молодец! Очень рада за тебя. Девушку не нашёл ещё?

— Нет. Некогда пока всем этим заниматься. Да и не хочется пока, если честно.

И в правду не хотелось. В голове и сердце поселилась Эспер. И эту свою утрату Волу переживал особо сильно. Не опуская рук, не бросая жизнь и не сдаваясь. Но не прекращая страдать из-за этого.

— Ладно. А денег как? Хватает пока?

— Да, спасибо. Работу пока не нашёл толком. Так, подработки время от времени. Но там и пособия пока платят хорошие. И накопленное есть. Я его и не трачу совсем.

— И правильно! Те деньги на что-то путное сохрани. А то у нас что не выпускник, то транжира. Спускают все деньги на всякую чушь. Нет понимания, что просто так уже ничего не достанется. И что это последний их капитал, для которого делать не надо ничего. А потом ходят, лапу сосут.

Волк ценность сбережений понимал очень хорошо. А потому кивал мыслям директора одобрительно. А та продолжала.

— Я тебя по поводу работы и позвала. Ко мне тут обращался Иннокентий Исаакович. Ты, может, помнишь его?

— Который говорил смешно и мороженым всех угощал?

— Ха-ха. Да. Он. И который, кстати, почти три года нас всеми мыльно-рыльными обеспечивал. И проектор в зал подарил. Так вот. Он владелец здания на первомайской. Офисы, склады. Ему разнорабочий нужен. Он готов тебе по поводу графика навстречу пойти. Но золотых гор не обещает. У него сейчас не лучшие времена. Встретишься с ним?

— Конечно. Иннокентий как?

— Исаакович. Вот, возьми визитку.

Они поболтали ещё минут пятнадцать обо всём и ни о чём. И Виктор всё больше и больше проникался теплотой к своей собеседнице. Та теплота, которой так не хватало в мире Альегора. И которой, как понимал Волк, не доставало и этому миру. Он не помнил и не знал своей матери. Но к Марии Егоровне неожиданно вдруг стал испытывать настоящую сыновью любовь. Интересно, почему до Альегора это не замечалось им? И испытывают ли подобное остальные выпускники? Может, всё дело просто в возрасте? И в осознании того, что им никто и ничего на самом деле не должен? Ведь, теперь это осознавалось чётко, детский дом понемногу прививал это чувство своим воспитанникам. Сама система прививала. Мы особенные. Мы несчастные. А потому все нам должны компенсировать наше несчастье. А мы им не должны ничего.

И вот, выходя в большую и взрослую жизнь, слив всё накопленное для них социальными работниками на развлечения и понты, к детишкам из детских домов приходит понимание. Никто им не должен ничего. И всё, что для них делали, нужно было ценить. Только вот, к тому моменту, многие на такое дно уходят, что и не выбраться, и не всплыть уже.

Об этом и размышлял Волк, шагая к дому на первомайской. Дом отыскался быстро. Видавший лучшие времена, откровенно говоря. Зайдя внутрь, юноша стал пробираться меж кабинетов и офисов вперёд, к лестнице. Больше половины помещений пустует. Всё какое-то пошарпанное, неухоженное. Вроде и чисто, и прибрано. А всё равно ощущение «прогулки по советскому захолустью» не покидало. Первым на пути попался лифт. И к нему у Волка сложилось двоякое впечатление. С одной стороны, сам факт наличия лифта в здании — несомненный плюс. С другой — лифт сломан и не работает. А идти ни много, ни мало, на пятый этаж. Кабинет пятьсот двенадцатый. То есть двенадцатый кабинет пятого этажа, насколько юноша понял.

И верно. В нужно кабинете отыскался владелец сего «тонущего корабля». Человек, которому, по внешнему виду, больше подошёл бы какой-нибудь девятнадцатый век. Истинный аристократ на фоне здания индустриальной эпохи. Тёмно-синие брюки, голубая, идеально выглаженная рубашка, галстук. Образ дополнял пиджак, расположенный на причудливой вешалке. Да и сам Иннокентий Исаакович был под стать. Худой, словно трость, которая, кстати, присутствовала и покоилась тут же, возле рабочего стола. Прилизанные волосы и аккуратно подстриженная бородка. Привыкшего к совершенно иному внешнему виду мужчин Волка подобный «начальник», честно говоря, насторожил.

— Добрый день, молодой человек. Что вас привело ко мне? — голос Иннокентия Исааковича был подчёркнуто любезным.

— Здравствуйте. Я от Марии Егоровны. По поводу работы.

— А! Виктор. Очень рад. Очень рад. — мужчина поднялся на ноги и приблизился, протягивая руку — Ну, пройдёмте, обсудим всё. Заодно место работы вам покажу.

Они вышли из кабинета и направились к лестницам. А там пошли наверх. К шестому и седьмому этажам.

— Здание мне досталось от отца, Исаака Карловича. Он страсть как мечтал семейное дело организовать. И теперь у меня тут такое большое пространство, что с ним не понятно даже, чего и делать. Тут у нас, видите, отстойник. Два верхних этажа пустуют. На верхнем крыша течёт. Я вроде и специалистов вызывал. А толку — смех один. Вы поймите, мне и не чернорабочий нужен. Мне нужен помощник. Чтобы, значится, пригляд за хозяйством был. Ну, пятый этаж мы с вами видели, ниже давайте спустимся. Где стены покрасить, где лампочки поменять, где окна. А то Женечка одна и не успевает за всем. Кстати, вот и она. Женечка!

Молодая девица, коротко стриженная и даже издали выглядящая уставшей подошла кхозяину здания, кратко поздоровалась да поинтересовалась, что, собственно, от неё требуется. Ей, как-никак, ещё четыре этажа мыть.

— Знакомьтесь, значится. Это Женечка, наша главная по чистоте. Кстати, тоже из нашего детского дома. — продолжал разливаться соловьём работодатель.

— Единственная! — вставила Евгения.

— Да-да. Но не суть. А это, значится, Виктор. Наш новый, я надеюсь, сотрудник. Наведёт порядок здесь, значится.

Покивав друг друга и обменявшись понимающими взглядами, разошлись.

— Работы, значится, непочатый край. Но, Мария Егоровна говорит, что работы вы не боитесь. Так вот. Платить я вам буду, скажем, двадцать тысяч рублей в месяц. Оформлю всё, как полагается, конечно. И бюджету вам, на хозяйственные нужды, ещё столько же. Справитесь, наведёте, значится, порядок в здании, пойдут новые договора на аренду, тогда и о повышении оплаты вашего нелёгкого труда поговорим. Ну, значится, договорились?

Иннокентий Исаакович вопросительно уставился на Волка, ожидая подтверждения. Казалось бы, чего тут думать, всё объяснили же. Но Волк не поленился несколькими вопросами уточнить свой круг обязанностей, в которых начальник оказался не силён, а затем и спросить прямо.

— Так что важнее? Здание в порядок привести или клиентов новых привлечь?

— Да клиентов, чего уж там. — махнул рукой в ответ наниматель — Одни убытки от него. Если бы, значится, не воля отцовская, продал бы давно. А так мучаюсь. И оно мучается.

— Ну тогда давайте сразу условимся, сколько я получу, приведя сюда клиентов.

Иннокентий Исаакович одарил юношу широкой улыбкой.

— А вы, молодой человек, нацелены на великие свершения! Ну хорошо. Пусть будут пять процентов от арендной платы.

И тогда Волк показал, что не только на результат нацелен, но и на достойную оплату своего труда. Опешивший от столь страстных торгов Иннокентий быстро пошёл на уступки. Сошлись в итоге на двадцати процентах.

А Волк… Волк вспоминал Крематорий. Доставшийся ему в плохом состоянии, но ставший, пожалуй, что образцовым. Дел было много. Но когда его это пугало?

LXX

Собравшиеся не скрывали своей радости при виде Виктора. Ещё бы, большинство из собравшихся смогли профессионально реализоваться именно благодаря его усилиям.

— Господа. Дамы. Рад приветствовать вас в Клетке!

Бурные аплодисменты, которые раздались в небольшом конференц-зале, вызвали лёгкую усмешку у Волка. В Альегоре все боялись Клетки. Не было, пожалуй, ничего более страшного. Ничего более отталкивающего. Но Волк, так или иначе, прошёл через все испытания артефакта. Не без помощи старика. Но прошёл. Только вот оказался не в мире, где были Эспер и близнецы, а здесь. В более безопасной и уютной обстановке. Однако Волк ничего не желал так сильно, как вернутся обратно. Даже пытался разыскать Фаллстара. Или такую же точно Клетку. Тщетно. А потому мужчина по-прежнему ощущал себя запертым там. В Клетке Альегора. Потому свой бар-ресторан он так и назвал. Клетка. И уже несколько лет собирал здесь своих соратников. И обычно эта встреча была сухой и предельно сконцентрированной встречей, на которой обсуждались как общие дела их объединения, так и дальнейший вектор развития каждого отдела компании. Но сегодня они собрались не просто так. Сегодня их детище праздновало пятилетний юбилей. Помнится, Волк очень смеялся, когда все бумаги оказались готовы день в день через год после его переноса в этот мир. Он счёл это весьма символичным. А теперь считал необходимым устроить, пусть не гулянку в духе новогоднего и летнего корпоративов, но небольшой праздничный вечер воспоминаний. И слова пытался искать соответствующие.

— Мы с вами через многое прошли. И многого добились. Те, кто был со мной с самого начала, помнят, что было непросто.

— Да уж, уборщица и чернорабочий изменят мир. До сих пор не могу понять, как я на это решилась — засмеялась Евгения.

Она действительно была первой. Несколько месяцев Волк исправно выполнял свои обязанности, облагораживая семиэтажку Иннокентия Исааковича. С Женей он сперва общался исключительно по рабочим моментам. А затем у них установились если и не дружеские, то точно приятельские отношения. Они частенько проводили вместе те небольшие перерывы, что выдавались в работе. И в один судьбоносный момент Женя предложила вместе перекусить. Они сидели на подоконнике шестого этаже и просто ели, смотря на город.

— Слушай, это очень вкусно! — говорил Волк, поглощая очередной пирожок — Ты их где-то закупаешь?

— Ха-ха! Нет, сама готовлю. — рассмеялась Женя — Самое любимое моё занятие.

— И у тебя классно выходит. Тебе бы поваром стать.

Евгения задумчиво потеребила нижнюю губу. Потом ответила.

— Ну я же не уборщицей стать мечтала. Я после школы на повара училась. С красным дипломом закончила, на секундочку.

— И?

— Что и?

— И что случилось? Ты хорошо готовишь, ты имеешь профильное образование. Почему ты не пошла работать по специальности?

— Да потому, что дура!

Они помолчали немного, потом Женя продолжила.

— Сперва денег после батора хватало на что угодно. И я не шла, где брали. Думала, что мне сразу горы платить будут. А там, где и могли бы платить, меня не брали. А затем…

— Деньги закончились?

— Нет. То есть да. Но не сразу. Сперва я влюбилась, вышла замуж, родила дочку. Потом закончились деньги. А потом муж ушёл.

— Ох.

— Угу. И вот. Теперь тех денег, что мне дадут, как повару, мне точно не хватит на себя и дочь. А дядя Кеша платит хорошо, хоть и работы много.

Волк задумчиво жевал пирожок, а потом кивнул сам себе. В конце концов, пора бы уже начинать.

— Жень. Слушай…

— Да слушаю я, Вить. А ты с набитым ртом не болтай.

— Всё. Доел! Ты это, иди ко мне работать!

— Кем? Уборщицей?

— Поваром — решился Волк — Я тут на первом этаже помещение присмотрел. Даже два. Сто седьмое и сто восьмое. Между ними стена не несущая. И перегородка хлипкая. И помещения просторные. А в сто восьмом кухня прямо просится. Там чуть ремонта, и кафешку сделаем. Для начала, будем бизнес-ланчами местных кормить. Я смотрел, они примерно в такую же кафешку за двадцать минут отсюда ходят. Представь. Час у них на обед, а они большую часть на дорогу тратят. Это человек сорок, кто неблизко живёт.

— И что? Прямо к нам побегут?

— Кто-то сперва будет ходить, как ходил. Кто-то дома ест. А кто-то с собой носит. Ну, мы таких, кто с собой, не гонять будем, а звать. Вот вам, мол, место для перерыва. Так народ и потянется. Спрос есть точно.

— Не знаю. А если нет? Что я делать буду без работы? И дядя Кеша обидится. И деньги у тебя откуда?

Деньги у Волка были. Немного, но на старт хватит. А для остального у Волка были решительность и упрямство. Уломал Женю. Нашёл, к радости Иннокентия Исааковича, клиента.

Так и завертелось. Бригада рабочих, что ремонт там делала, пришла по наводке от Марии Егоровны. И осталась. Ибо Волк предложил им ремонт ещё и кровли. А в счёт погашения части этого счёта офис в аренду на шестом этаже. И фирму свою зарегистрировать официально.

Для раскрутки этой фирмы, в которую Волк уставной капитал понёс, нужен был, помимо прочего, типографский материал и сайт. И Волк, следуя ранее определённым планам, разместил типографию и агентство веб-дизайна там же, на шестом этаже. Детский дом в этом плане стал неплохим поставщиком кадров. Многие из ребят работали не по специальности. И за копейки. Или вообще выживали на пособие. А потому тех из них, кто на самое дно ещё не опустился, Волк с Марией Егоровной искали. И, найдя, привлекали к себе. Так появились клиринговая и курьерская служба, бригада грузчиков, небольшое частное охранное предприятие, частный детский садик для сотрудников центра. Первые два этажа заняли магазинчики, большая часть которых была подконтрольна Волку. Шестой и седьмой этажи полностью оккупировались разного рода фирмами, основанными либо самим Виктором, либо его ближайшим окружением.

Сейчас это воспринималось легко. Но, на самом деле, за этим стояли

Бессонные ночи, волевые решения, и ошибки, ошибки, ошибки. Под залог квартиры в какой-то момент был взят кредит, чтобы у этой неповоротливой махины было ещё пару месяцев жизни. Но, в конце концов, всё было не зря. И сейчас Волк пожинал дивиденды в виде единой структуры, что оплела своими щупальцами весь город. Фирмочки давно стали сетями, что раскинулись по области. У многих из них организовалось собственное производство. Многих из детдомовцев на части направлений заменили другие люди, к их с Женей дому не имеющие никакого отношения. Организация крепко стояла на ногах. И готовилась дать отпор коммерческим гигантам, что подбирались всё ближе, открывая свои представительства и устраивая войны за передел влияния в городе.

— У нас юбилей — продолжал Волк — И мы как радуемся достигнутому, так и грустим о тех, кого с нами больше нет. Давайте не чокаясь.

— За тебя, дядя Кеша — поддержала Женя.

— За Боряна и Антоху. За Мишку. За Веронику Павловну…

Да. Были и потери. Многих забрала эпидемия. У Иннокентия Исааковича случился инсульт. А тот, в последнем порыве человеколюбия, отписал здание на Волка, с условием, что тот учредит фонд, с помощью которого часть средств будет направлять в такие же детские дома, как тот, в котором вырос сам Волк. Волк и не думал отнекиваться. Он и сам, едва встав на ноги, стал активно помогать Марии Егоровне. А там уже и по остальным учреждениям области пошёл.

Многих ребят потеряли, когда бизнес у Волка пытались отжать. Те люди, что явно своё брали ещё в девяностые. Кто из них пошёл во власть, кто в бизнес, значения не играло. Повадка остались. Жажда наживы тоже.

Об Волка они обломались. Тот в Альегоре имел дело с животными и похуже. На кого-то он спешно собирал компромат, с кем-то договаривался, а кого-то… ангелом мужчина не был никогда.

Волк поговорил ещё. О прошлом и будущем. А закончил коротким.

— Празднуйте!

Ближе к вечеру его нашла Женя.

— Почему ты никому не сказал?

— Сегодня все празднуют. Ты посмотри. Мы не только стали самой крупной и влиятельной компанией региона. Мы, в верхушке, остались почти семьёй. И завтра, когда я чётко распределю роли, всё так и продолжится. Но, брось я им эту информацию сейчас, как начнутся игры в попытке урвать кусочек покрупнее.

— Ты не особо веришь в их моральные качества.

— Да нет же. Я верю! Просто они люди. А люди совершают плохие и эгоистичные поступки. И не потому, что они плохие люди. А потому, что они люди.

Постояли, обнявшись. Завтра Волк передаст компанию в цепкие руки бывшей уборщицы. Разве что чуть-чуть перераспределит активы, сделав власть главы компании менее незыблемой и абсолютной, но вместе с этим всю структуру куда более надёжной.

— Я бы тебя любила! — тихо прошептала Женя — А ты сперва меня отверг, а теперь компанию бросаешь. Зачем?

— Ты знаешь меня. И знаешь мою историю. И… я нашёл его.

— Его? Погоди. Того человека, из лагеря, где тебя держали? Ты… пойдёшь искать её. Свою Надю?

— Пойду. Чего бы мне это ни стоило.

— Удачи, Витя!

Распрощались тепло, а потом Волк спешно покинул здание. Дел было, как любила говорить Мария Егоровна, не воз и тележка, а целый товарный поезд. Но он закончит их, и отправится к Фаллстару. Того было не узнать. Совсем другой человек. Но вот эту белую башню, мерцавшую на логотипе в выступлении одного из владельцев крупного холдинга в Санкт-Петербурге, он никогда и ни с чем не спутает.

Волк шёл. Быстро-быстро. Женя была права. Его ждала Она. Его Надежда. Его Эспер!

LXXI

«В этот ветренный город я вошёл без плаща» делился голос в наушниках. Питеру — Питерского же исполнителя, решил Волк, включая Комарова. Женька посоветовала когда-то. Ей больше попсу слушалось, но Кирилла Комарова она тоже как-то услышала. И полюбила. Нашёл его песни притягательными для себя и Волк.

Он приехал ранним утром, прошёл и проехал по городу, отмечая течасти потенциальных маршрутов отступления, которых ему будет не избежать и занял наблюдательную и выжидательную позицию напротив здания, в котором располагался главный офис холдинга, владельцем которого был Фаллстар. Санкт-Петербург был красив. Но характером чем-то напоминал самого волка. Создавалось впечатление мрачного и решительного человека-города, готового ко всему. А потому с вечным недоумением встречающего сумасбродство внутри себя. Встречающего и принимающего. Ведь он должен быть готов ко всему. И к этому тоже. Никогда ещё Волк не видел настолько пестрого разнообразия в выборе одежды, поведении прохожих и атмосфере самых улиц. Можно было шагать по жужжащей, точно встревоженный улей, предпортовой части города, чтобы буквально свернуть за угол и оказаться во власти уличных музыкантов. Или пройти мимо современнейших магазинов и торговых центров, чтобы наткнуться на магазин, работающий ещё с царских времён. При этом, картину города в голове не резало контрастами. Всё умудрялось гармонично существовать. Питер и не был городом контрастов. Скорее городом оттенков. Многочисленных оттенков многообразной человеческой жизни.

Мужчина сел в кафешку с отличным видом на вход в здание холдинга и стал обдумывать. Он кое-что узнал о холдинге. И о том, что в проблемах двухлетней давности косвенно были виноваты в том числе его представители. Фаллстар пытался его устранить? Вряд ли. Слишком топорно. Но сам факт настораживал. Его, с большой долей вероятности, будет встречать не друг и соратник, а… А кто, ещё предстояло выяснить. Просто так заявиться, подняться наверх и поболтать ему вряд ли дадут. Попробовать назначить встречу можно было бы. Но телефонные попытки сделать это успехом не увенчались.

Причём не факт, что виной всему козни самого Старика. До его сведения могли просто не донести, что мелкая, по Питерским меркам, сошка, пытается назначить встречу.

«Я выпадаю из роли. Я обнаглел и не прав. На что надеется кролик, которого глотает удав?»

Волк, к своему сожалению, тезисно был согласен с песней. Но принять другого решения не мог. Ему нужна была встреча с Фаллстаром. Ну или с существом, что выдавало себя за Фаллстара в лагере.

«Пороков от добродетелей, я не отличу, хоть убей. Похоже кто-то убирает свидетелей, превращая нас в змей.»

А это мысль. Если недоступен парадный вход, можно пойти, как все нормальные герои, в обход. Волк поднялся на ноги.

«И я согласен гнить под любым флагом, я готов скользить по земле зигзагом. И даже петь о любви по кадык в рвоте, если так нужно моей родине!»

Волк тоже был готов. Только, в этот раз, не ради родины. А ради достижения своих целей.

Обойдя здание холдинга, он увидел то, что искал. Люди, в обычных синих спецовках. Из тех, что незаметно делают жизнь людей в пиджаках комфортной.

Купить такую одежду — дело пятнадцати минут. Пробраться мимо временных «коллег» в здание так, чтобы на тебя не обратили внимания — ещё получаса. Увидеть пропускную систему у для работников у чёрного входа — бесценно.

Пришлось мужчине действовать жестко. Сперва дождаться обеда. Как Волк и предположил, часть работяг отправилась на фудкорт в центр напротив. По счастью, один из них сперва зашёл в туалет. И, не без помощи Волка, прилёг там отдохнуть. Ну как прилёг. Присел на унитаз и дверцу прикрыл. А ещё пропуск потерял. Дабы совесть не грызла, в карман пострадавшему узник Клетки отправил сто тысяч рублей. В качестве моральной компенсации. А теперь следовало поторопиться. В любую минуту кто-нибудь начнёт интересоваться чего это «Михалыч» так долго. И, как только вскроется причина, жизнь Волка усложнится в разы.

Стараясь не срываться на бег, Волк отправился в здание по известному маршруту. И получилось. Он прошёл. Лезть в лифт не стал. Это экономило время, но вероятность быть обнаруженным была выше. А лестница. Лестницей, если есть рабочий лифт, в этом мире пользовались только подростки, уборщики и такие, как Волк. Подросткам лестничные пролёты нужны были для организации встреч и как новые холсты в их безудержном творчестве. На проходящих мимо «дяденек» они смотрели с равнодушием. Да и не пустят сюда подростков. От уборщиков Волк замаскировался, пытаясь мимикрировать под одного из них. Если специально будут всматриваться, различат. Но от случайного контакта глаз с его телом он защищён. Ну, а последним был сам Волк. Незваный гость, которому уж очень хочется ответов на вопросы и содействия. И того, и другого. И можно без хлеба.

Огромными скачками пробираясь наверх, Волк ждал, когда люди засуетятся. Раздастся сирена, его зажмёт в клещи охрана, приедут компетентные органы разбираться с правонарушителем. Но всё было тихо.

Добравшись до нужного этажа, Волк скинул с себя спецовку, вновь облачившись в дорогой чёрный костюм. Спецовка теперь будет скорее мешать, привлекая ненужное внимание.

— Виктор!

Окрика подобного рода Волк не ожидал. Бравые ребята ждали его у входа на этаж. Но никакой агрессии не проявляли.

— Прошу проследовать за нами. С вами хотят встретиться.

И всё? Чего тогда было комедию ломать, уклоняясь от попыток Волка назначить встречу? Его просто пустят поговорить? Сперва обыскала, тщательно и аккуратно. А потом и впрямь проводили в кабинет, где в шикарном кресле расположился тот самый, совершенно ему незнакомый мужик из телевизора. Владелец холдинга. Холёный, ухоженный, богатый. Уже в возрасте, но отчаянно молодящийся. Совсем не похожий внешне на того Старика, который обучал юношу, когда тот попал в Альегор. Он ошибся? И Башня — всего лишь невероятное совпадение? К счастью для Волка, заговорил мужчина знакомыми интонациями Наставника:

— Размяк ты тут парень! Бестолковкой думать совсем перестал. А о камерах кто будет думать? А биометрику свою маскировать? Если бы я отмашку пропустить тебя не дал, скрутили бы тебя прямо на втором этаже.

— А потом притащили бы к тебе — кивнул Волк — И дали бы мне, наконец, пару минут на разговор с тобой. Ты ведь не пропустил мимо агрессивно настроенного незнакомца. В таких делах нужен максимальный контроль.

— Хм, верно. Присаживайся. Думаю, нам есть, о чём поговорить!

LXXII

— Ты пришёл искать ответы на свои вопросы и проситься назад в Альегор. Верно?

— Именно так.

Волк не стал скрывать своих намерений. Фаллстар, кем бы он ни был, являлся матёрым интриганом. И все козыри сейчас были у него на руках. Вряд ли политика недомолвок и увиливания к чему-нибудь привела бы. Честность и напор — другое дело. И внимание. Последнего должно было быть с избытком, чтобы не запутаться в словесных кружевах Наставника. Тот, впрочем, удивил.

— Ну?

— Что ну?

— Спрашивай!

Волк растерялся. В первоначальную идею потребовать что-то, вроде «Выкладывай мне всё немедленно!», а потом бороться за каждый ответ, такое поведение Фаллстара явно не входило. А потому, что спрашивать, собственно? Сразу узнать, как вернуться? Это главное. Что вернуться можно, Волк не сомневался. Он ещё на подходе к кабинету уловил ту энергию, что навсегда в него впечаталась. Энергию Клетки. Или ещё чего-то похожего. Так что этот вопрос мог подождать. Но Волк ведь все эти шесть лет хотел узнать ответ и на ещё один вопрос.

— Почему?

— Почему что? Почему ты? Почему я тебя вернул? Или отправил? Почему не нашёл, чтобы помочь? Или почему не нашёл, чтобы убить? Что именно почему?

— Всё это! Сам понимаешь. Зачем тебе было переносить меня? Дрессировать, чтобы не загнулся раньше времени. Зачем вернул меня сюда? Почему не помог?

— Я не театральный злодей, Волк. Я вообще не думаю, что злодей. Хотя печально многие в разных мирах в этом убеждены. Зачем мне вообще кого-то и куда-то переносить? Я, понимаешь ли, кое-что хочу изменить. Исправить. Но сам, напрямую, вмешиваться почти не могу. Это будет слишком… заметно. Поэтому я вношу в стройные уравнения жизни новые переменные. Тебя. Маора. Кого-то, как Маора, удалось найти в том мире, где он изначально был рождён. Кого-то, как тебя, приходится вытаскивать из других миров. Я будто бросаю снежки с вершины горы и жду, что стартанувшая лавина понесёт снег туда, куда нужно.

— Загребать жар своими руками не пробовал? Кто-то из них, из перемещённых, просил тебя о такой участи? Я четыре года пробыл в Альегоре. Четыре!

— Мне жаль. Но, ты думаешь, ты один такой? Поверь, увидев, где содержат моё бренное тело и что с ним сделали, даже у людей привычных и бесстрашных, вроде тебя, волосы седеют от ужаса. О да. Я пробовал загребать жар сам. И был практически уничтожен. И мне плевать на это. Я готов к небытию. Но цель моя не достигнута!

В голове Волка не уставала биться набатом мысль, что существо, с которым он разговаривает, не человек. Бог? Его бренное тело? А что тогда с тем телом, которое перед ним сейчас?

— И в чём твоя цель?

— Спасти жизнь!

— Чью?

Фаллстар хрипло захохотал.

— Как бы это было просто. Поверь, за жизнью или смертью конкретного человека я бы отправился сам. Нет, я собираюсь спасти саму жизнь. Как явление. Если верить терминам вашего мира, то как способ существования белковых тел. Во всём многообразии миров. А потому, уж извини, мне придётся жертвовать. Собой. Тобой. Кем угодно. Тот случай, когда цель действительно оправдывает средства.

Когда перед тобой кто-то сидит и серьёзно рассуждает о ТАКИХ целях, можно либо смеяться над самонадеянностью и безумием собеседника, либо терять дар речи от масштабов разворачивающегося действа. Смеяться над Фаллстаром почему-то не получалось.

— Ладно. Допустим. Почему ты не вернул меня обратно?

— Потому, что ты своё дело сделал. Расшатал лагерь, пустил события вскачь. Убрал Лоббота, чтобы я мог поставить у руля Маора. И стал катализатором того бунта, что зреет сейчас в Альегоре. И я тебе отплатил добром за добро. Вытащил из коридора судеб. Вернул тебя туда, откуда забрал. Когда твою отчаянную компашку собирались прихлопнуть, прикрыл. Ну, не сразу. Но как узнал, с кем именно имеет дело наш отдел по расширению. Сами не съели и других не пустили. Ты теперь обеспеченный человек. И, что самое главное, живой. И, поверь, убивать тебя в мои цели уж точно не входило.

— Но зачем тебе всё это. Моё вмешательство? Смерть Лоббота. Маор. Вся эта канитель в Альегоре?

— Это слишком долгая и сложная тема для разговора. Обсудим её в другой раз. Хорошо?

Фаллстар своим видом дал понять, что разговор закончен. Но Волк ещё не собирался уходить.

— Подожди. Эспер. Хуг и Мун. Как они?

— О запустили свой бунт в Альегоре.

— Спустя шесть лет?

— Ты казался мне более сообразительным. Твой мир и тот в разных временных потоках. Относительное восприятие времени в рамках одного потока равно некоторой константе. Но для стороннего наблюдателя один поток быстрее, другой медленнее, третий течёт в противоположную сторону, четвёртый вообще первым трём не коллинеарен. Если про два данных мира говорить, то потоки сонаправлены. Но один быстрее другого, в разных фазах, от двухсот до восьмисот раз. Ты, ловя отзвуки своего родного потока и резонируя с ним, субъективно ускорялся в том времени. Но, так как это требовало от тебя воспринимать энергию через межпространство, данный фокус тебя ещё и убивал. Энергия межпространства для обычного человека смертельна. Так понятно?

— То есть, в Альегоре…

— Прошло без малого три недели. И твоя тушка из того мира выпущена из Клетки, ходит и пускает слюни. И скоро прекратит существование. Только это уже неважно.

— Почему?

— Бунт. Он нужен. Он важен. И его, увы, подавят. А бунтовщиков казнят.

— А мои…

— Увы. Я пробовал вытащить их из-под удара. Воздействовал на Маора. Незаметно для последнего, конечно. Тоже тот ещё помощничек. Фанатик, которому волю дай, и он в крови утопит целый мир. Во имя прекрасного будущего, конечно же. Пришлось почти постоянно рядом с ним ошиваться и притормаживать его пыл. Но не об этом. Я сделал так, чтобы он на Эспер внимание обратил. И амулет Эттлин ей вручил. И волю дал. Она ожидаемо близнецов привлекла. Дальше надо было их вытаскивать. Но… в мире, где пылится моё тело… Хм. На родине… Случилось кое-что. И пока я устаканивал там всё, момент был упущен. И точка пересечения потоков тоже прошла. Мне никак не вернуться в момент, где можно всё исправить. Поэтому твои друзья примут участие в бунте. И погибнут.

Чем больше Волк слушал, тем более опустошённым становился. Погибнут. Как же так?

— Мне нужно туда. Срочно.

— Это невозможно.

— Я чувствую энергию Клетки. Прямо в этом кабинете.

— И что? Ты просто погибнешь, переместившись туда. А будущее того мира локально изменится. И я не могу этого допустить.

Фаллстар явно нажал кнопку под столом, вызывая охрану.

— Ребята тебя проводят.

— Последний вопрос.

— Слушаю.

— Старик, мой наставник.

— Это был я. И та оболочка действительно погибла.

— Но ты жив. Смерть оболочки тебя не убивает.

— Если бы это было так просто, мои пленители уже давно закончили бы эту игру.

— Ясно — кивнул Волк и начал действовать.

Ударить под ребро одному охраннику, выхватить у него пистолет, выстрелить в Фаллстара и броситься к нему. Понять, что в тебя тоже стреляли и попали. Но не останавливаться. Подхватить бесчувственную тушку и прикрыться ею от охранников.

— Ребят. Ваш начальник жив, но ранен. Однако умрёт, если ему не оказать помощь. Я скажу вам, как это будет. Вы положите оружие и свалите отсюда. Через пять минут зайдете и скрутите то, что от меня останется. И боссу поможете. Рыпнетесь раньше и он получит пулю в лоб. Всё понятно? Тогда торопитесь, пока он ещё живой.

Те благоразумно не стали спорить и вышли. Пять минут ему, конечно, не даст никто. Минуту. Ну, может, полторы. И здесь не продохнуть будет от охраны. Волк отпустил Фаллстара на пол и застонал. Его рана, судя по всему, была скверной. Но плевать. Он с усилием выпрямился и пошёл по кабинету, для пущего самоконтроля общаясь с Фаллстаром.

— Прости. Рана не смертельная. А если и перестарался я малость, то тебя это не убьёт. Сам знаешь. А мне к своим нужно. Даже если и умирать. Где ты мог спрятать Клетку? Ну, ладно, мини-Клетку. Та в кабинет не влезла бы. Да, будущее изменится. Плевать. Я постараюсь спасти своих. А там разберёмся. Будем считать, что долг за перенос мальчишки в чужой мир ты так начал погашать. Где же Клетка? О. В шкафу? И точно. Тут к книжкам про Нарнию начнёшь иначе относиться. Ну, лихом не поминай.

Волк шагнул в шкаф. Та его часть, что и была, по сути, Волком, отправилась через миры Клетки. Тело же безжизненно рухнуло на пол. Секунд через сорок в кабинет ворвалась охрана, а Фаллстар, пришедший в себя и сидящий, как ни в чём не бывало, в своём кресле, принимал оказываемую ему медицинскую помощь.

— Уберите здесь! — отдал он распоряжение главе охраны.

И, едва слышно, уже для себя, добавил.

— Удачи тебе, парень!

Глава 19

LXXIII

Аммир была счастлива. Весь ужас, что преследовал её в лагере, она оставляла ровно там. Позади. То время, что Аммир провела в Альегоре, не будучи заключённой, девушка боялась. Рыдала ночами. Вздрагивала при каждом шорохе. Ей нужно было покинуть это место. И забыть. Сделать вид, что никогда ничего подобного не было.

И вот, покинув лагерь вместе с караваном, она наконец задышала полной грудью.

Караван неспеша двигался к пятому сторожевому посту. Дальше Райтуш, где Аммир встретится с родителями. И домой. От счастья хотелось кричать. О том, что в дороге может что-то случиться, девушка не беспокоилась. Этот караван, по словам погонщиков, с которыми девушка свободно вела беседы, был одним из крупнейших за последние годы. Новый представитель совета, Маор, пытался делом оправдать своё назначение на этот пост. Дела у него, правда, были разные. Того же Волка он отправил в Клетку. Да и их с Амреном в бараки чернорабочих запихнул. Но, с ней-то он разобрался. Дал вольную. И с Амреном разберётся. А что до Волка… Жалко мальчика, конечно. Было что-то в нём притягательное. Особенное. Но такова жизнь. С Амреном она прощаться не стала. Опять же, такова жизнь. Что-то объяснять, обещать любить и ждать? Она не хотела ему врать. Да он и сам всё поймёт. Не глупый.

— Мы ненадолго остановимся у пятого. — сказал проезжающий мимо Маор — Не забудьте пополнить запасы воды. И дайте команду погонщикам. Пусть зададут корма вашим животным.

Маор в столь ответственном деле никому особо не доверял, а потому сам отправился сопровождать этот караван. И о бывшей заключённой не забывал, проявляя заботу. За что Аммир была благодарна. И такое лениво-добродушное состояние всего каравана успокаивало, настраивало на мечтательный лад. На мысли о том, что все сложности жизни позади и уж теперь-то всё будет хорошо.

Но, когда караван добрался до пятого поста, всё как-то изменилось. Люди забегали, заторопились. Тут и там раздавались тревожные возгласы.

— Что случилось? — остановила Аммир одного из погонщиков.

Седой как лунь и с небольшой горбинкой погонщик ответил ей, не переставая погонять животных.

— Четвёртый пост захвачен. Кто-то или очень храбрый, или очень тупой пробился к посту. Охрана пленена или убита. Наверное, пытались подстеречь караван и просчитались. Ждём нападения. Поэтому уходим под защиту пятого поста. И надо двигаться побыстрее. От неожиданного налёта, сами понимаете.

Понимать происходящее Аммир решительно отказывалась. В её мир, только-только ставший простым и безопасным, опять врывалось что-то непонятное и страшное. Но совету она вняла, и поспешила укрыться за стена пятого блокпоста.

Маор, увидевший её, кивнул головой и приблизился.

— Вы здесь? Хорошо. Не беспокойтесь. Пятый пост защищён лучше четырёх остальных, вместе взятых. Здесь вам ничего не грозит.

— На четвёртый пост напали? Как такое могло случиться? Их много?

— Не переживайте. Очевидно, не настолько, чтобы сунуться к пятому. В худшем случае из Мелланлиганда, крепости в дне пути отсюда, придёт подмога. Дождавшись её, караван двинется дальше, к Райтушу. Собственно, необходимые распоряжения я уже отдал. Поэтому просто успокаиваемся и ждём. Хорошо?

Кивнув, девушка действительно успокоилась. Маор оставлял впечатление человека расчётливого, предусмотрительного и осторожного. Правда, зачем обычной девушке выкладывать столько подробностей, она не понимала. А через некоторое время и думать об этом перестала. Стоило только погончикам потихоньку, по одному, начать подходить и интересоваться, о чём это таком она с высоким начальством речь держала. А ещё час спустя, она неожиданно и ответна свой вопрос получила. От того же погонщика, что говорил ей о нападении.

Он подошёл неторопливо, поговорил пять минут о погоде да о самочувствии «госпожи», да помог на вечер разложиться и животных обиходить. И лишь затем спросил.

— А правда то, что вы с господином куратором говорили и он вам про вызванную помощь рассказал да о том, что силы вражеские небольшие и пятому ничего не угрожает?

— Правда, конечно? А чего?

— Хитёр господин куратор! — улыбнулся погонщик.

— Отчего вы так решили?

— Ну как? Наш народ шибко обещаниям тех, кто при власти не доверяет. А тут он, вроде как, только вам сказал. Якобы по секрету, значит. А они, якобы, эти тайные знания выведали. А раз тайные, значит те, что есть на самом деле. Вот люди и подуспокоились-то. Поворчат немного, что им всем сразу ентого не сказали, да спать лягут.

— А чего им, действительно, не сказали?

— А ежели сказали бы, то дурковать и волноваться бы все шибко бы начали. Говорю же. Недоверчивый народ у нас.

То есть Маор девушку, получается, использовал. Чтобы народ успокоить, да вести передать. С этой мыслью Аммир и уснула. Снилось ей что-то плохое. Детали ускользали. Но она вновь была в Альегоре, во власти Стержня. И её спасал мужчина, оборачивающийся то Волком, то Амреном. А потом он умирал и на неё набрасывалась толпа, что захватила четвёртый пост. Она просыпалась в холодном поту. С дрожью вслушивалась в тишину. А потом опять проваливалась в тревожное забытьё. А утром её вновь ждал ранний и неприятный подъём.

— Пробуждайтесь, госпожа. Собираться вам надо быстро. Животину я обиходить помогу, но вы уж поторопитесь.

Говорил всё тот же погонщик. И выглядел он встревоженно.

— Что случилось опять? — подскочила, словно ужаленная, Аммир.

— Мы срочно выдвигаемся из пятого. Навстречу подмоге. Едем налегке и малыми силами.

— Но как так? Это же опасно?

— Опасно-опасно. Теперь тут везде до самого Райтуша опасно будет, попомните моё слово. В Альегоре, говорят, бунт подняли. Стражей на ножи постили, их семьи тоже. Дым из лагеря коромыслом и банда оттуда на прорыв вот-вот пойдёт.

— А Маор где?

— Господин куратор отдаёт распоряжения своему помощнику. Большому такому. Большего я не знаю. Прошу вас, госпожа, поторопитесь.

Аммир быстро оделась, выбравшись из-под навеса, где разместилась на ночлег, нашла и поблагодарила погонщика, а затем решительно направилась к Маору. Тот был зол, но девушку всё же не погнал прочь вместе с вопросами. Кратко ответил:

— Бунт, да. Но лагерь не захвачен, не обращайте внимания на сплетни. Мы с частью каравана продолжаем двигаться в Райтушь. Остальные же пока вернуться, помогут отбить четвёртый пост и навести порядок. Туда же направится вызванная вчера подмога от господина Гролага и из Мелланлиганда. Те, кто это сделал, пожалеют. Будут молить бросить их в Клетку. Так. Простите, дела.

Поняв, что говорит с собой, но при этом общается с Аммир, Маор быстро закончил разговор. А Аммир пошла собираться, горько подумав, что можно уйти из Альегора, но зло, её пропитавшее, всегда будет её преследовать. Если только она не найдёт в себе силы как-то перебороть этот злой рок. Только вот как это сделать?

LXXIV

Братья ждали. За три часа до этого они, вместе с Кремнем и большей частью добровольцев вышли через тайный проход Крематория тропе между третьим и четвёртым постами. Дробить на части их и без того небольшой отряд — это риск. И это понимали все. План должен быть выполнен от и до. Без единой ноты фальши. Только так удастся добиться успеха в этом отчаянном мероприятии. По словам Кремня, на четвёртый пост будут нападать люди Листига — пожалуй, самого влиятельного во внешней части организации. Из тех, по крайней мере, кто остался жив и верен Торгвару.

После нападения на четвёртый пост пятый останется на месте, чтобы защитить караван. А вот стражи третьего поспешат на помощь. На третьем посту, равно как и на четвёртом, три десятка стражников. На пятом чуть меньше сотни. И все отлично вооружены. А у Кремня с близнецами чуть больше двух десятков. И, пусть и вооружены все были достаточно прилично, ни о каком полном облачении и речи идти не могло. Как и о выучке. Их надежда была на эффект неожиданности. А ещё на то, что в третьем не оставят пост совсем без охраны. И вообще, в их плане было слишком много «если». Если Листиг не подойдёт, или опоздает, или не возьмёт четвёртый пост — они трупы. Если с пятого пришлют подмогу до того, как они займут Альегор — они трупы. Если с третьего придут все три десятка — они, скорее всего, трупы. Если первый или второй пост отправят подмогу оперативно — тот же результат. Если Амрен не справится со своей миссией или Торгвар с Эспер не справятся со своей — и так понятно, что будет. Чтобы их дерзкий и невероятный план осуществился — все должны сработать быстро, согласованно, практически синхронно. И никто не должен облажаться. Такой вот единственный шанс на успех.

Это вполголоса и обсуждали Хугин и Мунин, планируя, как будут действовать в той или иной ситуации. На них, как одних из лидеров восстания, лежало совместное с Кремнем управление данным отрядом, и последующая координация всех их раздробленных сил. Так получилось, что они были единственными, кто имел вес и авторитет сразу для всех отрядов. Кроме, разве что, отряда Листига.

Гавр, управляющий могильщиками, уважал братьев ввиду их дружбы с Волком и Эспер. Эспер, возглавившая большую частью бунтующих мастеров, по понятным причинам выступала с близнецами единым фронтом. Торгвар следовал своим интересам, но эффективную рациональность братьев и их таланты знал и помнил. Да и подконтрольные ему силы на данном этапе, большей частью, подчинялись Кремню. А тот, будто из другого теста слеплен был. И вообще, принципами своими во многом напоминал Волка. А всё той же Эспер был обязан жизнью. Амрен, со своей стороны, был дружен с близнецами ещё с момента попадания в лагерь. И пусть со стороны казалось, что выходец из Теней Меруды слетел с катушек — к мнению братьев он прислушивался.

Более того, в столь уникальной ситуации оказались лишь они вдвоём.

Эспер объединилась, предсказуемо, с Гавром, но конфликтовала с Торгваром, которого винила в гибели Волка. Хотя слово гибель использовать отказывалась. И до сих пор берегла бесчувственное тело их друга, надеясь на чудо, видимо. И ни Хугин, ни Мунин так и не смогли убедить её двигаться дальше. Гавру было всё-рано, с кем объединяться, но он во всём поддерживал Эспер, переча ей лишь в ситуациях, когда «Волк, мне кажется, хотел бы иного». У могильщиков личность Волка вообще стала обретать полурелигиозный статус человека, который, подобно древнему герою или божеству, обязательно придёт и всех спасёт. Причём распространялась эта вера и среди тех могильщиков, что самого Волка уже и знать не знала. Все те, кого активно вербовала в ряды «могильщиков» Эспер. И Гавр эту веру бережно взращивал, становясь импровизированным первожрецом. И возводя Эспер, Хугина и Мунина в разряд первых святых. Что веселило Мунина, а Хугина напрягало.

Торгвар вёл свою игру, пытаясь восстановить былые влиятельность и авторитет. Но не всегда мог добиться единства даже внутри своих собственных сил. Ибо Кремень, после произошедшего, хоть и был верен своему предводителю, в его непогрешимость уже не верил. А потому не стеснялся высказывать свою позицию по всем вопросам, в которых считал себя достаточно компетентным. Амрен и вовсе никого и слушать не хотел, в любой момент готовый сорваться и повести своих людей резать стражников направо и налево. И лишь просьба братьев убедила его в необходимости придерживаться плана.

— Пришла весть от Листига — приблизился к близнецам Кремень, указывая на невысокого мужичка у них за спиной.

— Онвер, пора — кивнул Хугин проводнику из могильщиков.

Тот был одним из трёх человек, что знали обходной путь к третьему посту. Вместе с Амреном и Гавром. И в его задачу входило тихо передать весточку брату Меруды.

— Ну, теперь уже скоро! — подобрался Мунин.

И правда. И часа не прошло, как появились стражи с третьего. Четыре человека шли спереди, остальные топали на значительном удалении.

— Девятнадцать. — быстро насчитал Мунин — Звено разведки и полвзвода стражей. Но почему звено разведки неполное?

— Замыкающий — практически одновременно, глядя друг на друга, прошептали братья.

Пробравшись к Кремню, Хугин кратко обрисовал тому своё видение ситуации. Тот только кивнул. Я тоже об этом подумал. Но на недокомплект списывал, тут дорога далеко просматривается, а держать чрезмерно большую дистанцию небезопасно. Даже на караванной тропе.

— Только если он не идёт совсем рядом с тропой.

— Опасно. Но проверить нужно. Из ваших кто может?

Братья синхронно покачали головой. Не может. Их пятеро, включая братьев. Ещё и Онвер ушёл. Онвер. Мысль первой посетила голову Мунина.

— Мы сами сходим. Надо подстраховать Онвера. А вы не спешите. Мы скоро.

Кремень кивнул и пробурчал себе под нос.

— Жаль Амрен не здесь. Местные Теням не соперники. Эх. Или Волка. Вот кто самих Жнецов, при необходимости, не постеснялся за яйца взять, чтобы своего добиться.

Братья поползли к пути на третий пост.

— Будь осторожнее! — шепнул Хугин крадущемуся впереди Мунину.

Тот лишь настороженно кивнул в ответ. Будешь тут осторожнее, как же. Всё, что располагалось хоть в трёх шагах от тропы, уже представляло собой смертельно опасную комбинацию местных хищных флоры и фауны, а также самой местности, под воздействием магии, ставшей враждебной ко всему живому.

— Замри. — остановился вдруг Мунин.

Хугин послушно остановился, чтобы увидеть, как дендроед, местный мелкий, но очень опасный хищник, нерасчетливо перепрыгивая с ветки на ветку, угодил непойми во что и без единого писка превратился в небольшое кровавое облачко. Сказать, что им повезло, значит не сказать ничего. Судорожно вздохнув, Мунин отправился дальше. Хугин, всем богам молясь за своего брата, отправился следом.

Они до рези в глазах вглядывались в окружающую действительность. И, несколько природных ловушек вполне себе смогли обойти. Но идти слишком медленно тоже не представлялось возможным. В любой момент предполагаемый пятый разведчик мог поднять тревогу и задать стрекача. И весь их план с этого момента следовало бы считать невыполнимым.

Но братья успели вовремя. В тот момент, когда разведчик, судя по всему, решил, что из Онвера больше ничего путного выжать не удастся, и уже примерялся, как бы потише да половчее удавить ставшего ненужным заключённого, чтобы не привлечь истинных хозяев этих мест, его шею пронзил арбалетный болт, выпущенный Мунином. Подбежавший Хугин проконтролировал отправку разведчика на Тот Берег, после чего братья споро подняли Онвера на ноги, перерезая путы у него на руках и ногах.

— Поспеши. — сказал Хугин в очередной раз успевшему попрощаться с жизнью Онверу — Нам нужно обратно. А ты должен доставить весть Амрену.

Выглядел старый могильщик откровенно не важно. Очевидно было, что его долго и целенаправленно били. Стремясь при этом обойтись без крови. Запах наверняка привлёк бы хищников. И разведчик абсолютно точно это понимал.

— Он меня пытал. Я не хотел ничего говорить, но…

— Мы понимаем. Просто поспеши! Сможешь добраться? — кивнул Мунин.

— Смогу, конечно. Благодарю. Но как вы узнали?

— Догадались. По пришедшим с третьего поста.

— Спасибо. Не зря сам Волк вас за друзей считал. Идите аккуратно. Кровь привлечёт хищников.

Братья только головой покачали. Культ их погибшего друга явно набирал обороты.

LXXV

Обратный путь только казался более простым. Если расположение магических преград Мунин запомнил и уверенно обходил их стороной, то вот на то, чтобы понять, как обойти очередное хищное растение, неожиданно преградившее их путь, требовалось время. Да и, как и предполагали братья, на шум боя и запах крови к месту, где пытали Онвера, начали стекаться местныехищники. Можно было, конечно, выбраться на караванную тропу, поближе, которую охраняла неведомая братьям, но вполне работающая магия. Но, пока не придёт острая необходимость, братья решили не выходить на всеобщее обозрение.

В итоге, вернувшись обратно, близнецы обнаружили, что бой уже начался. И стражи, судя по всему, брали верх. Люди Кремня хорошо начали, воспользовавшись эффектом неожиданности они положили всех разведчиков. Возможно, кому-то из стражей тоже досталось. Но теперь практически поголовно лучшая выучка защитников господских интересов и надзирателей Альегора сказывалась самым печальным для бунтовщиков образом. Стражи медленно и методично теснили заключённых, практически не рискуя, но всякий раз наказывая за самонадеянность и неосторожность. Очевидно, что охранники третьего попросту ждали, когда придёт подмога и их численный перевес станет подавляющим. Зачем рисковать людьми, когда спустя десяток-другой минут можно будет получить тот же результат без этого самого риска? Единственной ошибкой стражей было то, что удара в тыл они явно не ожидали. Пусть даже столь малочисленного.

— Вон того давай — указал Хугин на мишень.

Он не поленился и, воспользовавшись своим новым положением в лагере, при подготовке к этому дню запомнил в лицо весь нерядовой состав первых трёх постов. Дальние два сменялись гораздо реже, а потому познакомиться с ними Хуг попросту не успел. Но и имеющихся знаний хватило, чтобы безошибочно указать на старшего в стоящих перед ним стражах. Большой паники его гибель, конечно, не вызовет, но лишняя секунда промедления может склонить ситуацию в нужную сторону. Мелочей в таких делах не бывает.

Братья спокойно вышли на удобную позицию. Мунин прицелился и отправил болт в цель. Выстрел получился удачным. Минус один страж. Арбалет, всё-таки, страшное оружие в умелых руках. От которого практически нет защиты или спасения. Медленное, бесполезное, если враг уже в паре шагов. И сотня нормальных воинов разотрёт в пыль полутысячу бывших крестьян с арбалетами. Но, стоит только дать арбалетчику безопасное расстояние и защиту… И вот, сотня крестьян на стенах остановит и две сотни таких вот профессионалов. Хотя последние без подготовки к такой вот стене и не сунутся. Не идиоты же они.

Покуда кричали «Сзади!» и разворачивались навстречу новой угрозе, покуда сокращали дистанцию, Мунин успешно снял ещё двоих. Ряды стражей предсказуемо смешались. Оставшиеся дисциплинированно пытались держать строй, но для того, чтобы успешно отражать нападение на два фронта, им попросту не хватало людей. Сказывались и расстояния. Мунин, стоя в сотне шагов, мог безнаказанно расстреливать стражей. И щит не всегда поможет. Да и не получилось бы у всех развернуться навстречу новой угрозе, когда первоначальный противник ещё не повержен. А дробить и без того куцые силы опрометчиво. И вот, заключённые, получив такой шанс, благополучно им воспользовались.

Близнецы действовали слаженно. Хугин достал привычный уже щит и новый, недавно приобретённый прямой меч, с которым практиковался каждую свободную минуту. Мунин до последнего угрожал стражам арбалетам, ранив ещё одного, после чего спокойно отошёл по защиту брата и, убрав в сторону арбалет, достал широкий клинок, больше подходящий для рубки листвы или небольших деревьев. Из-под защиты брата в ближнем бою он предпочитал не высовываться, постоянно ища при этом возможность неожиданным выпадом достать зазевавшегося врага.

Три минуты отчаянной рубки закончили эту стычку. Хугин записал на свой счёт ещё одного стража. С остальными справились люди Кремня.

— Тяжко пришлось! — зажимая тряпкой рассечённое бедро, сказал им Кремень — Восемь убитыми, пятеро ранены достаточно серьёзно. Мне вон повезло. Чуть глубже и чуть в сторону, стал бы девятым.

— Как вообще так вышло, что вас зажали? — поинтересовался Мунин.

— Нервы у ребят не выдержали. Дёрнулись раньше времени. Первыми и полегли. Ну, а там мы уже делали, что могли. Вовремя вы подошли. Они бы нас размазали. Просто ждали подмоги. Я, правда, приказал медленно к ходу отступать. Там, в случае чего, помогли бы могильщики. Но было бы это совсем не по плану. И потеряли бы практически всех.

Пока Кремень приводил себя в порядок, братья организовали зачистку и сбор трофеев. Плюс добились того, чтобы убитых и тех из раненных, кто не мог продолжать, отнесли к печам и в бараки Крематория соответственно. Заодно передали весточку Гавру и Эспер.

— Весело тут у вас! — громкий насмешливый голос заставил суетившихся людей замереть.

Прибывший говорил красивым чистым голосом и, не скрываясь, шёл прямо к близнецам.

— Ну да мы сидеть в стороне не будем, тоже примем участие в вашем карнавале!

— Листиг, рад тебя видеть живым и на правильной стороне! — двинулся по направлению к незнакомцу Кремень.

— Правильной? Да брось, Кремень! Дело совсем захирело. Я бы и сам слился бы. Но с вами весело. — хмыкнул тот в ответ, давая себя обнять.

— Я тоже рад тебя видеть. Присоединимся?

Дождавшись подтверждающего кивка, Листиг вскинул вверх руку с тремя пальцами. Спустя минуту на их крохотном пятачке стало тесно.

— Я собрал семьдесят клинков, Кремень. Всего семьдесят. Где те времена, когда под знамена Торгвару собиралась полновесная тысяча?

— Скоро вернутся. Нашими с тобой усилиями. Сколько потерял у четвёртого?

— Почти три десятка. Стражи отлично умеют танцевать.

— И то верно. Если бы не Хугин и Мунин, нас бы тут размазали. Знакомься. Они тут вроде как главные.

— Вроде как? — опять хмыкнул Листиг.

— У нас тут, как бы сказать, альянс. Но в этих ребятах не сомневайся. Я им жизнь доверю, не задумываясь.

— Ну, раз так. — он подошёл к близнецам и уже без всякой подковырки протянул им ладонь — Я Листиг. Рад нашему знакомству. Надеюсь, с вами будет весело.

Братья ладонь пожали. И Мунин, не удержавшись, поинтересовался:

— А другое количество пальцев?

— Хе. Если один, то уходить. Я тут либо справлюсь сам, либо сдохну сам. Людям погибать необязательно. А если два — атаковать. Тут никого, кто представляет опасность. Лёгкая добыча. Четыре тоже самое, только враг силён и опасен. А пять — ждать, если в кулаке. Кремень вам не рассказывал? Он же это и придумал когда-то.

— И сколько бы ты пальцев поднял, придя сюда сейчас с недобрыми намерениями?

— Два, конечно.

— Зато честно. — заметил Хугин, а затем резюмировал — Ждём Амрена. Надеюсь, он справится.

— Что за Амрен?

— О, тебе понравится! Тот ещё весельчак! Практически уверен, что, сколько бы вас не явилось к нему навстречу, он в ответ поднял бы только два пальца. — хмыкнул Мунин.

— Шутишь, брат? Готов поспорить, что этот псих поднял бы только один палец!

LXXVI

Едва заметная тень проскользнула во двор третьего сторожевого поста лагеря Альегор. Следовало затаиться. Не шевелиться. Раствориться в окружающем мире. Тень владела этим искусством в совершенстве.

Когда-то, давным-давно, только присоединившись в Теням Меруды, в такие минуты Амрен мог начать нервничать. Его охватывал азарт, горячее желание поскорее добраться до цели. Но годы служения братству закалили его характер, сделав невозмутимым. Меруда по-разному сплетает свои паутины. И лишь ей одной ведомо, как долго тому или иному существу ждать перехода на Тот Берег. Поэтому спокойствие и терпение стали абсолютными. Он лишь тень, что приносит избавление. Во всяком случае, раньше ему казалось именно так. Пора.

Пост покинули люди. Много, десятка два. Столько осталось? Десять? Пятнадцать? Так ли это важно?

Тень переместилась, оказавшись за спиной у стражника. Плавное движение и тело опускается на землю. Один.

Амрен как никто другой подходил для такой работы. Как он мог охарактеризовать своё состояние? Опустошённость. Безразличие. После того, как Аммир ушла, брад Меруды утратил всякий интерес у жизни. Действительно стал тенью. Схлопотал два предупреждения и безразлично готовился к смерти, когда его нашёл Мунин.

Здесь, в караулке, трое сразу. Дверь заперта на засов с той стороны. Не подобраться. Но можно заблокировать дверь. И стражи временно перестанут учитываться в его раскладах. Четыре. А вот ещё двое вышли явно зря. Рывок. Удар в пах одному, в горло другому. Добить того, что пропустил в пах. Шестеро. Пора было впускать ребят.

Мунин открыл ему глаза. Ведь Амрен на самом деле не знал, куда пропала Аммир. Оказалось, что она жива, её выпроводили за пределы лагеря, дали вольную и отправили в Райтуш. Хочешь увидеть роковую красотку? Вперёд. Ты точно знаешь, где именно она будет.

Это дало сил начать что-то делать. По совету Минина Амрен за пару дей подмял бараки чернорабочих под себя, кровью расчистив дорогу к власти. Об осторожности брат Меруды и не вспоминал. И получил среди обитателей бараков репутацию совершенно отмороженного психа, связываться с которым себе дороже. Лучше тихо переждать, выполняя все его требования. Ведь этот безумен всё одно не сегодня, так завтра на Тот Берег отправится. Ещё за неделю его работа была организована таким образом, что нормы перестали досаждать хоть кому-то из тех, что оставались в лагере. Гибли пачками лишь те, что работали за внешним периметром. Правда, чем больше думал Амрен об Аммир, тем мрачнее становился. И тем более безрассудные вещи совершал.

У ворот двое, на башне ещё один. Перед тем, как идти к ним, логично заглянуть в казармы. Но… Амрену надоело быть тенью.

В частности, Амрен стал сам выходить на работы за пределами лагеря. Разведка, расчистка территорий. Смерть всё ходила где-то рядом, но у Меруды явно были какие-то планы на потерявшего веру брата. Так что, вместо гибели, Амрену удалось сколотить что-то вроде банды преданных ему людей из тех, что работали за пределами внешнего периметра.

Его мысли вырезать охрану и бежать близнецы встретили… неожиданным образом.

— Если тебе нужна наша помощь, дай знать. Но может, ты сделаешь всё по уму? Вместе с нами. Аммир всё равно пока в пределах внешнего периметра сидит. А в лагере встретиться с ней не удастся.

Ему предложили план. Безумный, ненадёжный. Но план. На который Амрен без колебаний согласился. Эспер пробила ему как-то работы в нужной части тропы. Так, с риском для жизни, были разведаны пути вокруг тайного хода. Ещё несколько дней ожидания. И вот он здесь. В одиночку вырезает тех, кто остался на третьем посту. А его «банда» притаилась совсем неподалёку.

Амрен подобрал клинок одного из «упокоенных» им и, практически не скрываясь, помчался к стражникам у ворот. Схватка «лоб в лоб» совсем не тоже самое, что неожиданный удар из тени. Шансов уцелеть гораздо меньше. Амрен это осознавал. Но ему было наплевать. На шум обязательно сбегутся те, кто остался в казарме. Сколько бы их там не находилось. И ещё, те из казармы вполне смогут освободить троицу из караулки. Плевать. Меруда может сколько угодно плести свои сети. Амрен просто примет очередной вызов. Или сгинет.

Его напору могли бы позавидовать лучшие мечи Эльдфьётша. Но и стражи были не лыком шиты. Удар, ещё один, ещё и ещё. С его серией успешно справились, а затем ответили. В последний момент Амрен успел уклониться от контрвыпада одного из стражей и встретить жёстким батманом второй. Самое бы время откатиться и занять более осторожную позицию. Раньше бы мужчина бы так и поступил. Хотя нет. Раньше бы он просто так в такой вот бой и ввязываться бы без крайней необходимости не стал бы. Но в этот момент, в этом состоянии, он рванул вперёд, в клинч, освободит руку для ножа, и вгоняя его раз за разом в одного из противников. Инстинктивно рванул вниз. Опоздал. Спину рвануло острой болью. В глазах потемнело. Амрен оскалился. Как волк. Волк. Ещё одна потеря этого проклятого лагеря. Терять кровь и вести поединок желания не было. Он метнул нож в оставшегося стража, подхватил и метнул меч, а затем бросился сам. Зубы Амрена впились в шею врага, разрывая вену. Рухнув оземь, Амрен вскочил, подхватил меч и начал рубить. Рубил до тех пор, пока голова противника не превратилась в кашу. Зло отшвырнул от себя пришедший в негодность меч. И поднял голову.

На него, испуганно замерев, смотрел стражник, спустившийся с вышки. Совсем молодой. Он был в ужасе, будто Жнеца увидел и, стоило только Амрену обратить на него свой взор — бросился наутёк.

Тяжело выдохнув, Амрен стал открывать ворота поста. За спиной опять раздался шум, но он не обращал на такие мелочи никакого внимания.

— Заходим. Я оставил вам немного. Если не сдадутся.

Медленно повернулся. Шестеро. Всего шестеро. Не дожидаясь появления людей Амрена, они побросали оружие и встали на колени.

— Вяжите их.

На него смотрели со смесью ужаса и восхищения.

— Онвер. — в пустоту бросил брат Меруды, нисколько не сомневаясь, что его услышат — Иди сообщи своим. Мы справились с третьим постом. Пришло время взять Альегор.

Глава 20

LXXVII

— Амрен справился. Две с половиной сотни вооружённых заключённых и четыре десятка людей Торгвара готовы взять лагерь. Мы справимся!

Эспер занималась тем, что рассказывала новости Волку. Бунт набирал обороты. Самая сложная часть их плана прошла как по нотам. Два поста были захвачены. Значительная часть стражей, не находящаяся непосредственно при исполнении, была по тревоге поднята и отправлена ко второму посту. Им предстояло встретить атаку противника столь сильного или же столь наглого, что смог захватить два укрепленных поста. По всей вероятности, не меньше сотни человек. Причём не рвани, а вполне себе подготовленных людей. Как иначе объяснить подобное? Варианты, конечно, были. Но и Маор, и Ярг, и Гролаг в лагере отсутствовали. А оставшиеся брать на себя ответственность не пожелали. В итоге силами стражей управлял Теус — старший из надзирателей. Человек ответственный, честный и исполнительный. Но, какого-то стратегического таланта лишённый. Так-что сделал он всё предсказуемо и шаблонно. Так-что все шансы на успешное завершение дела у них были. Именно об этом и вела свою речь Эспер, сидя на постели рядом с Волком. Всё таким же бесчувственным и безучастным ко всему происходящему вокруг.

— А ещё я совсем не доверяю Торгвару — продолжала девушка — Когда-то он, может, и был человеком, чьё слово стоило больше жизни обычного смертного. Но сейчас это — слизняк, который мечтает о прежней своей власти. И ради этого, как мне кажется, готовый на многое.

Волк её не слышал. Но… так ей становилось легче. Так она чувствовала, что не осталась один на один с этим жестоким миром.

— А Амрен совсем сошёл с ума. Это было понятно уже когда Аммир в бараки чернорабочих забирали. А уж когда её амнистировали… его как будто подменили. Хугин говорит, что Амрен ищет смерти. Ищет путь на Тот Берег, чтобы там ни было. Может, он и прав. Но мы же с тобой никуда торопиться не будем, да? Живые борются? Эх, мне пора, родной. Береги себя. И, пожелай нам удачи, ладно?

Она нежно поцеловала возлюбленного и вышла из комнаты.

— Мы готовы. — встретил её у выхода Гавр.

— Хорошо. Ты всё помнишь?

— Да. Освободить заключённых, устроить хаос и пробиваться в сторону хранилища.

— Да. Это главная наша цель. Но это крепкий орешек.

— Начинаем. Удачи, Эсп.

— И тебе, Гавр.

Тот развернулся и стремительно направился к могильщикам. Её семье. Сама она, вместе с вооружённой частью мастеров, начнёт в другой части лагеря. Бунт полыхнёт сразу всюду. И основной шум будут создавать простые заключённые, вовлечённые в беспорядки. Мясо, как презрительно называл их Торгвар. Между тем, их группы, хорошо организованные и вооружённые, возьмут под свой контроль стратегические точки как в самом лагере, так и внутри внешнего периметра. Успеть они должны будет до того, как основные силы вернутся обратно. А, насколько быстро это произойдёт, во многом зависит от «отряда самоубийц» Амрена. Тот, закрепившись у третьего поста, сколько сможет, будет сдерживать нападение. Сперва со стороны второго, а затем и со стороны четвёртого постов. Это не входило в изначальный план, но Амрен настоял. «Это единственный способ вашей кучке оборванцев сделать что-то. Вы будете и дальше дробить силы врага, пока он не закончится».

Они просто начали. Люди нападали на стражников. Неожиданно, по три-четыре человека на каждого, быстро расправлялись с ними и двигались дальше. Ничего не понимающие стражи пытались сопротивляться, нападая, в том числе, на мирно занятых рутиной и ничего не подозревающих заключённых. Что приводило к вечному кличу «наших бьют» и вовлечению в потасовку всё большего и большего числа людей. Сама Эспер наблюдала за происходящим больше со стороны, лишь задавая цели и общее направление движения их группы. В какой-то момент она пересеклась с близнецами. Задачей тех было, помимо всего прочего, координировать действие отдельный групп и обозначать начало очередного этапа плана.

Бегло, но очень тепло обняв друзей, Эспер поинтересовалась обстановкой. Братья ответили.

— Внутренний периметр наш. Пока движемся легче, чем могли подумать изначально. Тебе с людьми пора двигаться к точке. Мы проводим вас до ворот и будем запускать работу пожарных. — кратко отчитался Хугин.

«Пожарными» по аналогии с тушителями огня, бунтовщики назвали людей, что будет направлять гнев вырвавшихся за пределы внутреннего периметра заключённых в нужное русло. Все понимали, что грабежей и насилия всё равно не избежать. Такой уж контингент собрался. А значит, семьи стражей ждём поистине ужасная ночь. Но, насколько это возможно, процесс стоило оттягивать. Хотя бы до момента, пока внешний периметр не перейдёт под их контроль.

— То, что творит Амрен играет пока ключевую роль. — добавил Мунин — Он со своими психопатами напал на объединенные силы первого и второго постов. Прямо у стен второго, где они пытались перегруппироваться. И вломили им так хорошо, что те в ужасе стянули к себе всех, кого могли. Думаю, даже если весть о бунте выйдет за стены второго периметра, вернуться в лагерь в полном составе они не рискнут.

— А Листиг пробивается к внешнему периметру. Кремень идёт на сближение с Торгваром, чтобы затем ударить по казармам. Но, судя по всему, там мы умоемся кровью. Теус забаррикадировался и, скорее всего, вскроет кубышку с артефактами. Поэтому тебе лучше поспешить. Мы проводим — закончил Хугин.

Близнецы работали расчётливо и точно, как хронометры времён войн Хаоса. Постоянно находясь рядом с Эспер, они то вступали в кратковременные стычки со стражниками, в которых арбалет Мунина показал себя действительно страшным орудием, то отдавали распоряжения о перемещениях тех или иных групп. Их команда, самая малочисленная, на поверку выходила самой полезной, координируя общие действия и давая возможность каждому из лидеров видеть общую картину.

На выходе за стены внутреннего периметра они ещё раз пожелали девушке удачи. Её ждало хранилище. И оттого, насколько быстро она справится с поставленной задачей, во многом зависел успех всего бунта.

LXXVIII

Онвер так и не смог присоединиться к могильщикам. Доставив весть до основных сил, он сперва был направлен с весточкой к оставшимся в четвёртом лагере «экспроприировать всё ценное» людям Листига, а затем переместился к третьему посту, занятому Амреном. Этих людей Онвер откровенно боялся. Была в них какая-то дикость. Необузданная и неуправляемая жажда крови, что вырвалась наружу. Он видел их лидера, Амрена, ранее. И тогда воспринимал его практически как урождённого аристократа. Но сейчас это был совершенно другой человек. Страшный. Да и человек ли? Может быть, и в самом деле, в тело Амрена вселился жнец? Боги, он же просто отгрыз тому бедолаге голову. Если бы старик не видел тела, ни за что не поверил бы.

И, подойдя к третьему посту, лишь укрепил в себе этот страх. Бывшие чернорабочие стаскивали в кучу тела убитых. Обобранных и раздетых. И, что самое жуткое, безголовых. Головы же, как оказалось, «украшали» собой стены по направлению ко второму посту.

— Мерзко, правда?

Амрен нарисовался позади Онвера бесшумно, что заставило старика вскрикнуть от испуга и закивать.

— Д…д…да, госп…подин.

— Я никому не господин — ощерился брат Меруды и кивнул на безголовые тела — Не подумай, что кого-то радует подобное. Но врагов много, а нас мало. И, вывести хоть кого из равновесия и сосредоточенности, заставить немного оробеть ещё до боя, это то немногое, что мы можем сейчас сделать. Этому я научился у Волка. Как бы дико со стороны не выглядело, данное безобразие лишь взвешенная мера воздействия. Хотя сам Волк, должно быть, придумал бы чего получше. Но это всё лирика. Ты мне нужен.

— Что я могу сделать?

— Я направил людей сторожить у четвёртого поста. Как только там появятся люди, нам станет об этом известно. А значит, ты должен будешь добраться до близнецов и передать им данную весть. Пусть поторопятся. Нас тут с двух сторон зажмут. Не хотелось бы отправлять всех этих людей на Тот Берег сразу же. Мне же не простят. И в посмертии припомнят. Всё понял? Ступай.

И Онвер отправился ждать. Его ожидание не было быстрым. Даже задремать удалось. Но, глубокой ночью, с четвёртого поста прибежал запыхавшийся человек из банды Амрена.

— Идут. Конные. С четвёртому посту гнали, не вспоминая об осторожности. Надолго у четвёртого задержались, иначе не быть бы мне здесь раньше, чем они.

Онвер вызнал подробности. Сколько, кто во главе отряда? Около сотни, во главе не сам Маор, конечно, но Ярг. А это из серии «хрен редьки не слаще».

О чём говорит такое количество народу? О том, что оголили не только пятый пост, но и караван. А значит, если внешний периметр не взят, то у бунтовщиков большие проблемы. И задача старика — дать лидерам знать об этом.

Онвер сорвался с места. Бежал, словно в юности, в пору своей первой влюблённости. Тогда украдкой через весь город бегал к предмету своего обожания. Не разбирая дороги и не чувствуя усталости. И лишь затем, нагулявшись вдоволь и вернувшись домой, падал на кровать без сил. Также мчал и сейчас, забыв про возраст. Однако в этот раз, всё-таки, боги наблюдали не за пылким юношей, для которого главным испытанием являлось удержание внимания предмета своей страсти. Поэтому, видимо, они послали старику другую беду.

Вообще, этого можно было ожидать. Караванные тропы всегда были защищены магией, что заставляла местных животных, при прочих равных, обходить эти самые тропы стороной. Но сейчас, когда запах мяса, крови и смерти собрался в такой концентрации, ни о каких «прочих равных» и речи идти не могло. И первыми на запах прибежали крысы. Причём не маленькие городские крыски, и даже не местный их вариант. Нет, всего в сорока шагах от Онвера на дорогу амбурхиза. Крупнейший из существующих в мире грызунов. И самый опасный из них. По размерам превосходя крупного боевого коня, амбурхизы давно захватили бы мир, если бы размножались со скоростью меньшей родни. А так ареал их обитания постоянно ужимался. Что не делало встречу с этим гигантом менее смертельной. Старик замер как вкопанный. Но поздно. Его уже заметили.

Животное подскочило к могильщику и легко, словно пушинку, подхватило мощными зубами. Бросок. От падания у Онвера выбило дух. «Всё» подумалось ему. Но боги в случае со стариком будто играли в весёлую игру, раз за разом отправляя его к переправе на Тот Берег, но затем возвращая обратно. В амбурхизу вонзился ангон. И ещё четыре сразу следом. Грызун разъярённо взвился в воздух, пытаясь сбросить неожиданную и, что важнее, болезненную ношу, но этим лишь усугублял свои страдания. А ещё мгновением позже, хищник превратился в гигантский колчан для стрел, украсившись доброй дюжиной оперений. На минуту зверя оставили в покое. Но тот вместо того, чтобы наутёк пуститься, развернулся и бросился на обидчиков. И был немедленно поднят на копья.

— Крупная, зараза — раздался голос.

— Добивай, не мешкай. Не задерживайся. — донёсся издали другой голос.

Этот голос Онвер знал. Ярг.

— Тут это. Старик лежит. Ему досталось от крысы!

— Бунтовщик?

— А как тут поймёшь? Может, из обслуги постов кто. Или из лагеря кто побежал.

— Оставляй в стороне. Выживет, подберём. Нет — на Том Берегу всё едино. Так! Спешиваемся! Ломиться через захваченный третий пост и утыкаться в стены внешнего периметра не будем. Тут недалеко ход есть. Аккурат ко входу в хранилище ведёт. Идём тихо.

— Я о таком и не слышал никогда.

— Тебе и не надо было.

Голоса удалялись, оставляя Онвера в одиночестве. Значит, есть ещё один потайной ход? Нужно было предупредить Эспер. Онвер попытался встать. И не смог. Сделал ещё одну попытку. Чтобы вновь потерпеть неудачу. Он решил ползти. Но невыносимая боль настигла его, отправляя душу к переправе на Тот Берег.

LXXIX

Волк привычно открыл глаза, поднялся с матраса и стал одеваться. Через несколько минут в лагере, больно резанув по ушам, прозвучит подъём. Или не прозвучит? Матрас заменяла кровать. Он в доме? Перенос не удался? Или и вовсе пригрезился ему?

Нет. Это их дом с Эспер. Точно. Или он опять в Клетке?

Стараясь не поддаваться панике, Волк сел. Он точно разговаривал в Фаллстаром там, на Земле. И прыгнул в телепорт в этот мир. Почему-то перенос прошёл совсем не так, как это было в Клетке. Никакого дрейфующего в межпространстве клочка земли с Жнецами на борту. Никакого коридора. Просто очнулся здесь. Даже слабости, что накатывала на него при появлении на Земле, не наблюдалось. Возможно, телепорт Фаллстара просто работает иначе. Так. Он здесь, а здесь что? Здесь бунт. Значит, нужно искать своих. И оружие.

Та минута, что Волк провёл в раздумьях, даром не прошла. Юноша, а оказалось, что его тело совсем не изменилось за эти шесть лет, теперь точно знал, что ему делать. Его оружие нашлось здесь же. Акинак, стилет. Можно выходить.

Лагерь кипел. В Крематории этого было не понять, но вот в самом лагере являлось очевидным. Мёртвые стражи и заключенные, крики, стоны, звуки возникающих стычек. Судя по всему, заключённые одержали здесь верх. А вот за стенами внутреннего периметра рубка шла жёсткая. Не успел юноша и пары метров пройти, как пришлось вступать в драку. Страж с совершенно безумными глазами набросился на него, вряд ли даже понимая, представляет ли Волк опасность и угрозу. К несчастью для стражника, опасность Волк представлял. Он легко уклонился от размашистого удара и, одним движением приблизившись, вогнал стилет под подбородок.

«Так дело не пойдёт» — решил Волк.

Он осмотрелся, нашёл кого-то из заключенных и, с помощью пары крепких оплеух принудил к разговору.

— Мне нужно понять, что происходит. Не расскажешь? — спокойно спросил он.

— А ты ослеп? Мы восстали. Иди стражников режь! Завтра сдохнем, а сегодня можно всё.

— Ага. А может, всё-таки, если не совсем всё себе позволять, то и сдохнешь не завтра?

— А, так ты из этих?

— Из каких?

— Ну… ходят тут. Пытаются говорить, кому и куда пойти и что делать. Ими два близнеца заправляют, из мастеров.

— Так. И где мне найти этих близнецов.

— А мне почём знать? Хотя… там дом такой, за казармами. Крепкий такой. Знаешь?

— Хранилище?

— Да хрен его знает, что за будка. Туда много народу шло. Может и эти тоже там?

— Ну, и на том спасибо. И не тупи. Затихорись где-то, если выжить хочешь.

Сказал и пошёл. К хранилищу, значит. Логично. В Альгоре тот, кто владеет артефактами — тот владеет ситуацией.

До места Волк добрался без приключений, идя чуть в стороне от наполненных шумом улиц. И растерялся от вида той толпы, что увидел. Несколько сотен заключённых яростно рубились с ненамного меньшим числом стражей. Кто брал верх, было не понятно. И есть ли среди сражающихся его друзья тоже было неясно.

А потом он увидел Кремня. Раз тот жив, значит точно в курсе всех событий. Волк решил пробиваться к нему, как вдруг увидел…

Сбившиеся в плотный строй могильщики медленно пятились назад, отступая прочь от надвигающего смертельной лавиной врага. Новоприбывших стражей возглавлял Ярг. Его великанью тушу было невозможно не узнать. А вот среди отступающих обнаружились сразу и братья и Эспер. Причём последняя была явно ранена и опиралась на Гавра, чтобы не упасть. Кровь взбурлила в венах юноши. Он и сам не заметил, как превратился в яростный вихрь, уничтожающий всех врагов на пути. Мысли упростились, сжавшись до простой и прямой, как стрела, идеи.

«ОНИ! ПОСМЕЛИ! НАПАСТЬ! НА МОИХ! ДРУЗЕЙ!»

Время остановилось. Враги просто падали и падали. Как трава во время косьбы. Один удар, один труп. Волк не разбирал дороги, зная только направление. Туда, к Яргу и его людям. К опасности, что угрожает Эспер. И будь, что будет.

Как и когда его выкинуло обратно, в привычный этому миру временной поток, юноша и сам не понял. Пространство наполнялось тишиной. Люди, ещё мгновение назад рубившиеся за свою жизнь, видели перед собой мертвецов. Могильщики, отступавшие перед непреодолимой силой, теперь смотрели на жалкую кучку выживших во главе с Яргом. Того окружало полупрозрачное янтарное магическое поле, которое, должно быть, и стало причиной выпадения Волка в нормальное время.

— Пресветлая Эттлин, это же… — раздался голос позади.

— Волк!

— Волк! Защитник вернулся!

— Волк с нами!

— Он вернулся!

— Я верил!

Многоголосье голосов, раздавшихся из стана могильщиков не смогло ни заглушить изумленно-радостного крика Хугина и Мунина, ни скрыть слёз радости, брызнувших из глаз Эспер. Но радость оказалась преждевременной.

— Ты как заноза в заднице. — произнёс Ярг негромко — Строишь планы, приводишь к нужным точкам нужных людей. А потом появляешься ты и всё портишь. Твоя возможность черпать время и энергию подпространства, конечно, сильная вещь. Но меня не остановит. Увидимся на Том Берегу.

Волк подхватил огненный вихрь. Он ещё раз успел увидеть лица друзей. А затем просто перестал существовать.

LXXX

Эспер объединилась с братьями у стен хранилища. Стражей здесь было сравнительно немного, но на то, чтобы снести установленные в несколько рядов металлические решётки, крепкие, обитые металлом двери, и разобрать наверняка сделанные по ту сторону баррикады, требовалось время. Которого у бунтовщиков, к сожалению, не было.

— Торгвар и Кремень с людьми отступают сюда. Теус так приложил всех из артефактов, что чуть всё восстание одним красивым ударом не закончил. Пока не найдём достойного ответа, мы там беспомощны. Листиг пока держит внешний периметр. Но, если туда сунется Теус, его люди отступят. От Амрена вестей нет. Но из-за пределов лагеря к нам не лезут, так что можно предположить, что он ещё держится.

Хугин говорил устало, прихрамывая при ходьбе на левую ногу.

— А вот и Кремень. — сказал Мунин.

Кремень подбежал к ним, вываливая свежую порцию новостей.

— Сейчас здесь будет жарко. Теус отправил всех, до кого мог дотянуться, сюда. Нас побило сильно. Слава Богам, что Торгвар открыл какую-то одному ему ведомую нычку. И связал Теуса боем. Но времени мало. Если Теус справится с Торгваром, а мы ещё не получим доступа к Хранилищу…

— То нам конец! — кивнула Эспер — Гавр, что там с хранилищем?

— Решётки вынесли. Дверь ломаем. Под постоянным обстрелом из бойниц. Трое наших погибли. — отчитался тот и с тревогой спросил — А ты как?

Причина беспокойства была понятна. Эспер ранили. Угодили стрелой в бок. К счастью, только мягкие ткани повредили. Но могильщики, в раз обеспокоившись судьбой своей предводительницы, резко переместили её подальше от мест непосредственной опасности.

Жаль только, что опасно через несколько минут стало везде. В развернувшейся стычке Эспер дралась отчаянно. Небольшой круглый щит и топорик, с которым частенько упражнялся Волк, пошли в дело. Но, мастерство — это мастерство. Эспер ранили ещё раз. И Гавр ничтоже сумняшеся приказал могильщикам взять девушку в кольцо и отступать в за хранилище. Там можно будет перегруппироваться.

К его изумлению и отчаянию, с той стороны выступила большая группа стражей. Свежих, ещё не вступавших в бой. Против измотанных тяжёлой ночью могильщиков. Рядом оказались близнецы.

— Допрыгались — весело заявил Мунин — Эти нас сейчас размажут. Но это было самое крутое, что я делал в жизни. Мы почти сломали эту неповоротливую махину. Может даже, Совет наконец обратит внимание на тот бардак, что здесь творится?

— Жалко, что в Райтуш так и выбрались. Неотомщенными умрём — хмуро ответил Хугин.

— Не умрём. Защитник ещё придёт. Верьте! — вдруг вскинул голову Гавр — Верьте, братья и сёстры. И Защитник явится к нам. Волн не оставит нас одних в беде.

Слёзы потекли по щекам Эспер. Её Волк. Защитник. Каким же нужно было стать человеком, чтобы люди, знавшие этого совсем ещё юношу, вдруг поверили в… нечто большее. Не просто в хорошего человека. Но в Защитника. В символ.

— Прости меня, любимый — прошептала она.

Чтобы в следующий момент осознать, что враги вдруг закончились.

— Я, кажется, только что тоже начал верить. — низким голосом прогудел Хугин и вдруг заорал не своим голосом — Волк.

Толпа бунтовщиков начала, сперва вразнобой, а затем в унисон скандировать имя своего Защитника. Который всё же явился им в час нужды. А Эспер рыдала, не сдерживая слёз. Её Волк стоял в каких-то ста шагах от неё. Уставший, но вполне себе живой и невредимый. И полностью вменяемый. От заполнившего её мир счастья и облегчения хотелось летать.

— Увидимся на Том Берегу — донеслось будто из другого мира.

И её жизнь оборвалась. Потому что Ярг, а это был именно он, с помощью артефакта убил Волка.

Эспер рухнула на колени. Живые борются. Но Эспер больше не была живой.

Толпа, во главе с могильщиками, рванула вперёд, бешено заорав. Ярость дала им сил, и остатки стражников умерли, не успев ничего противопоставить бунтовщикам.

Время шло. Альегор пал, оказавшись в руках бунтовщиков. Амрен, тяжело раненный, потерявший многих людей, так и не пропустил никого мимо третьего поста. Ни людей Гролага, ни подкрепления от Совета. Лишь спустя три дня он, под давлением подошедших регулярных частей из Райтуша, увёл остатки своего «отряда самоубийц» под защиту стен внешнего периметра.

Время шло. Торгвар, победивший Теуса в поединке, попытался взять власть в свои руки. И, с помощью Кремня, Листига, Хугина и Мунина, Гавра — ему это удалось. Установилась Власть Совета. Лидеров бунта, куда заочно включили и Амрена с Эспер.

Время набирало обороты. Разведчики, в основном из людей Амрена, нашли обессилевшего старика. Онвера. Страшными укусами местного хищника его парализовало ниже пояса. Но он, продолжая цепляться за жизнь, упрямо залез в потайной ход до Крематория. Там его и обнаружили. И он смог поведать о ещё одной тоннеле. Том самом, с помощью которого Ярг проник в лагерь.

Самого Ярга так и не нашли. Хитроумный великан умудрился бежать.

Время шло. Но оно шло мимо Эспер. Её жизнь, её время так и остановилось в том моменте, когда не стало Волка. Словно Клетка, прекратив получать свежие души, сама вышла на охоту. И нашла себе жертву.

Эпилог

Гролаг был в ярости. Его планы, такие грандиозные, вдруг встретили препятствие, которое было не взять силой, не купить и не обмануть. Точнее, пока этого сделать не удавалось.

Получив в наследство бесполезный клочок земли, убыточный лагерь для заключённых и кучу долгов, молодой Гролаг пообещал себе, что о своём наследии он позаботится как следует. И потратил всю жизнь на то, чтобы этого добиться. Он интриговал, заключал сделки, создавал альянсы и предавал. Его маленькое владение раскинулось на десятки километров, превратившись в самое крупное в той части Эльдфьётша, что находилась на Антском полуострове. Он начал крупнейшую контрабанду артефактами из земель за Антиквабарскими горами. Он даже смог практически устранить Торгвара, единственного своего серьёзного конкурента.

Но Альегор, со своим патронажем Совета Государств и особым статусом по-прежнему был как кость в горле. А Торгвар, угодивший в нему в лагерь, не только не растерял влияния, но и превратил лагерь в собственный перевалосный пункт.

И он придумал план, коварный план, который сделал бы вредный его бизнесу лагерь ключевой точной на своей карте активов.

Он заключил с Торгваром союз. Стравил его с Лобботом, поставил на место куратора подконтрольного человека. Подставил Торгвара, перехватив практически все нити управления контрабандой, а попутно включив в свои владения все жилые земли Антского полуострова. Организовал бунт.

Бунт подавили бы в зародыше. Всех пленников бы уничтожили. И тогда у Гролага было бы достаточно аргументов, чтобы поднять тему особого статуса Альегора. Снять этот статус. И табуировать вопрос для любых дальнейших обсуждений. Но бунтовщики взяли верх. И вот уже неделю успешно сопротивлялись попыткам отбить лагерь. И это бесило. А ещё Ярг, его доверенное лицо, без которого весь путь от нищего аристократа до одного из самых влиятельных лордов в Совете Государств был бы невозможен, пропал. Скорее всего, был убил во время бунта.

Гролаг смотрел на заходящее солнце и выплёскивал из себя злость, строя новые планы.

Солнце медленно опускалось, погружая Альегор во тьму. Если бы кто-то в этот час оказался у хранилища, в том самом месте, где был убит Волк, они бы увидели возникший из ниоткуда шар света. А, приглядевшись, внутри этого шара увидели бы старика. И кто-то, может быть, даже узнал бы в нём бывшего заключённого, давно погибшего. Фаллстара.

Старик смотрел на одно из зеркал в Коридоре Судеб и плавно собирал из него тьму. Именно это и приводило к такому необычному эффекту в лагере Альегора. К сожалению, никто этого не увидел. Никого попросту не оказалось рядом. Иначе они наверняка услышали бы, как Фаллстар негромко ругается, добавляя.

— Ты всё сделал верно, парень. Никто не смог бы сделать большего. Ты такой молодец. Ты заслужил покой. Но, твоё решение спасти друзей изменило грядущее. И, чтобы всё исправить, придётся ещё немного поработать. И лучше, чем ты, кандидатур у меня нет. А потому прости! Но я не могу тебя отпустить.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Эпилог