Тот, кто называл себя О.Генри [Николай Андреевич Внуков] (fb2) читать постранично, страница - 3

через друга, поднималась розовая пыль, тонкими голосами блеяли в середине стада ягнята. Когда экспресс тронулся, молодой пастух на сером тонконогом коньке догнал его и поскакал рядом с вагонами, бросив поводья, хохоча и размахивая руками. Он так хорошо держался в седле, так свободно — одними коленями — управлял скоком конька, что Билл не выдержал, высунулся в окно и закричал в упругую воздушную струю, летящую вдоль состава:

— Здорово! Браво!

Парень вздернул конька на дыбы, заставил его повернуться на задних ногах и галопом поскакал обратно к станции.

— Нравится? — спросил доктор Холл. — У моих мальчиков тоже есть несколько лошадок. Ты скоро научишься.

В Котулле, в ста милях от Сан-Антонио, они сошли с поезда и пересели в таратайку, присланную с ранчо. Мексиканец Иларио, встречавший гостей, уложил в сено чемоданы и картонки. Увидев гитару Билла, он хлопнул по струнам ладонью.

— Это ваша, сеньор? Вы играете? Поете? Наши ребята сойдут с ума от радости. Грациас, сеньор! Мы переименуем наше ранчо. Оно называлось скучным — Дэлл ранч. Теперь мы назовем его Гэй бразерс ранч!

Таратайка скрипнула, качнулась и покатилась по раздолью саванны. По бокам дороги волнами ходили высокие травы. Испанские лошадки бежали ровной рысцой. Медовый воздух ударял в голову, как неразведенное виски. Теплый ветер гнал прозрачные облака и раскачивал солнце. Дорога понемногу затерялась в траве, и тележка поплыла по зеленым степным бурунам. Билл так и не успел насмотреться на простор прерии.

— Patio, — показал кнутом мексиканец, и переезд кончился.

Дом на ранчо Дэлл был сложен из необожженного кирпича в один этаж. Веранда с земляным полом окружала его с трех сторон. У столбиков коновязи пощипывали траву цесарки. На полу веранды в одной куче лежали потники, седла, попоны и украшенная медным набором сбруя. На галерейку выбежала маленькая черноволосая, очень румяная женщина.

— О! — закричала она. — О! Миссис Холл! Мистер Холл! А я-то думала, что это кто-нибудь из мальчиков.

Она поцеловала доктора и его жену, а Биллу подала узкую, влажную ладонь.

— Я стирала, — сказала она. — Я думала, что вы приедете позже. Я — Мэйми Холл. Зовите меня просто Мэйми. Сейчас я вас буду кормить. А пока отдохните с дороги.

Она проводила Билла в комнату на восточной стороне дома и ушла.

Земляной пол был хорошо утрамбован и чисто выметен. Ветерок дергал и заворачивал пеструю занавеску на окне. Вся обстановка — два самодельных трехногих стула, складная парусиновая кровать и дощатый стол, заваленный старыми газетами, обрезками сыромятных ремней и ружейными патронами.

Билл тронул рукой стулья, потом взял со стола ружейную гильзу. Пистон был пробит, из гильзы кисловато пахло. Билл бросил ее на стол и прилег на кровать. Только сейчас он почувствовал, что устал. Впечатления толпились вокруг, сбегались со всех сторон, отталкивали друг друга и напирали. Было трудно дышать. Слегка ломило глаза.

— Я в Техасе, — сказал он и прислушался. Фраза была незнакомой, необычной и новой. — Я в Техасе, — повторил он. — Надо мной потолок. Из щелей торчит мох. За окном ковбои, много ветра и много солнца. Господи, как хорошо!

Он засмеялся и закрыл глаза.

— Двести пятьдесят, папа, ровно двести пятьдесят, — произнес за стеной незнакомый голос.

Билл вскочил, сел и протер глаза. Темнота стояла за окном плотной стеной. Проклиная себя за то, что проспал самое интересное, он пригладил волосы, вздохнул и отворил дверь в соседнюю комнату — будто нырнул в холодную воду.

Он увидел в ярком свете керосиновой лампы лица, повернутые к нему. На длинном столе — тарелки, стаканы и большие зеленые бутылки. Пахло степью, жареным мясом и потной седельной кожей.

— Это наш гость, — сказал доктор Холл. — Франк, Дик, Ли, знакомьтесь. Это Билл Портер.

Трое плотных парней в грубых суконных куртках загремели стульями, поднимаясь навстречу.

— Когда мы приедем в Колумбус? — спросил Билл полицейского.

Сержант сложил газету и зевнул.

— Завтра в одиннадцать.

— Скажите, вам часто приходится… сопровождать?

— Часто. Ты не исключение. Воруют все.

— У меня другая история.

— Все истории одинаковы. Только один попадается, а другой нет. Я, парень, считаю только, что тебе многовато дали. Пятерку за восемьсот пятьдесят долларов — это многовато. Ты сам дурака сыграл. Если уж брать, то брать хорошо. Тысяч десять, двадцать, а то и все пятьдесят.

— У меня совсем другое дело.

— Э, брось. Все вы поете одну и ту же песню, когда засыпаетесь.

Билл отвернулся к окну. За стеклом разворачивалась бесконечная желто-зеленая степь штата Одинокой Звезды. В некоторых местах еще отцветали травы.

«А на юго-западе, наверное, уже все выгорело и фермеры начали перегонять скот на север», — подумал он, и перед глазами встало ранчо братьев Холл, такое, каким он увидел его в день приезда — небогатое, но уютное, даже красивое. Красоту он увидел позже, когда научился понимать, что это такое.