Чёрные пороги [Анна Дрейзер] (fb2) читать онлайн

1

У Дафны Крейд не было никаких особых требований к дому, который она собиралась приобрести – самое главное, чтобы места для её четырёх собак было вдоволь; именно так она и заявила агенту по недвижимости, маленькому, похожему на гнома человечку с омерзительно аккуратными ручками, которые он не менее противно скрещивал на животе. Мистер Дженкинс – так звали агента – покивал головой в такт каждому её слову и что-то записал в своём блокноте – таком же мелком и неприятном, как он сам. Действовал мистер Дженкинс однако быстро, если не сказать стремительно: уже на следующий день он позвонил Дафне и заявил, что у него есть то, что ей нужно, а именно – небольшой особняк в викторианском стиле неподалёку от Гринвилла, Южная Каролина. Дафна, надо сказать, поначалу не слишком-то обрадовалась: в Южной Каролине, в которую она собиралась перебраться, она предпочла бы жить поближе к Колумбии, но агент попросил «не торопиться с выводами и для начала посмотреть фотографии объекта». Объект, надо отдать должное, Дафне пришёлся по вкусу: дом был не настолько большим, чтобы она, Дафна, могла почувствовать себя там некомфортно и, в то же самое время – он был достаточно просторным. Её любимцы золотистые ретриверы Хьюи, Дьюи и Луи* будут там просто счастливы, решила она. А для кокер-спаниеля Вебби** можно будет даже оборудовать отдельную комнату. Собак Дафна любила, людей – не сказать чтобы; особенно сильно она стала недолюбливать людей после развода с Бобби Крейдом, «этим жирным куском говна, который так и норовил оставить её без цента до конца дней» (что, впрочем, не помешало ей продолжить носить фамилию мужа после развода и отзываться на обращение «миссис Крейд»).

Выбор на Южную Каролину пал не случайно: в детстве семья Дафны жила здесь, в городе Колумбия. Когда ей было девять, отцу предложили хорошую работу в Филадельфии. Мать Дафны, Розалин Скай, была скромной необразованной женщиной без каких-либо амбиций и на переезд согласилась сразу же. Принадлежавшая к той категории женщин, для которых «с милым рай и в шалаше», миссис Скай не видела в переезде ровным счётом ничего криминального.

А вот Дафна была расстроена. Она любила Колумбию, любила свой дом, и переезд в далёкую Филадельфию виделся ей чем-то столь ужасным, что, помнится, накануне отъезда она проплакала всю ночь.

В Филадельфии Дафна выросла, получила профессию дизайнера помещений, познакомилась с Бобби Крейдом, работавшим с ней в одной компании, выскочила за него замуж (зачем – этого Дафна сама не могла понять до сих пор), прожила с ним несколько несчастливых лет (совершенно непривлекательный внешне, Бобби, тем не менее, обладал совершенно неуёмным темпераментом, и время от времени Дафна находила в карманах его пиджака «всякие мелочи» – начиная от колпачков от губной помады и заканчивая кружевными трусиками) и в итоге приняла решение расторгнуть этот нелепый брак и вернуться на родину в Южную Каролину.

Подруг у Дафны не было, единственными своими друзьями она считала тех самых золотистых ретриверов да спаниеля, которых назвала в честь любимых мультипликационных героев детства. Потому одним из основных требований, которое она выдвинула агенту мистеру Дженкинсу, было достаточное количество места для собак.

Уже на следующее утро Дафна прилетела в Южную Каролину, чтобы посмотреть особняк. Дом показался ей «тем, что нужно», и Дафна легко оставила идею поселиться в Колумбии или близ неё.

В конце концов, Гринвилл тоже был не так уж плох.

В тот же день мистер Дженкинс познакомил Дафну с владелицей особняка. Ею оказалась на удивление юная девушка. Бледная, худощавая, с огромными глазами и высоко зачёсанными волосами, она выглядела так, словно принадлежала совсем к другой эпохе. Под глазами девушки залегли глубокие синие тени, руки почти беспрестанно дрожали, и всё это показалось Дафне откровенно нездоровым. Точно ли она в себе? А вдруг выяснится, что она психически неполноценная, и тогда сделку придётся аннулировать…

– Не переживайте, миссис Крейд, я в порядке, – сказала девушка, будто прочтя её мысли. – Тремор пальцев у меня с детства, не обращайте внимания, – она протянула руку. – Джорджина Блейм, рада знакомству.

– Взаимно, мисс Блейм, – кивнула Дафна, пожимая руку девушки. Она была холодная, как лёд.

– Вам, наверное, интересно, почему я продаю дом, – бледная девушка с синяками под глазами снова будто бы прочла её мысли, и это вызвало у Дафны нехорошее тревожное чувство. – Всё очень просто: я переезжаю. Хочу уехать подальше от этих мест.

Дафна выразительно взглянула на неё:

– Вам здесь не нравится? Разве Южная Каролина не прекрасна?

Девушка пожала плечами:

– Для кого как. Наверное, вы правы, она прекрасна, просто я всегда… всегда мечтала жить в Англии.

Дафне вдруг подумалось, что Англия с её дождям и туманами, должно быть, подошла бы этой хрупкой болезненного вида девушке гораздо больше, и она легко улыбнулась от этих мыслей.

– Надеюсь, у вас там всё сложится, мисс Блейм, – сказала она.

– Я тоже надеюсь, что у вас всё сложится здесь, в моём… – Джорджина сделала небольшую паузу, будто смутившись собственных слов, а затем, исправившись, закончила: – в вашем доме.

Дафна тихо рассмеялась.

– А вы проницательны, мисс Блейм, – отсмеявшись, сказала она. – Кажется, моё желание переехать сюда как можно быстрее выдало меня с головой.

– Я рада, что дом вам понравился, миссис Крейд.

Мистер Дженкинс, всё это время наблюдавший за их диалогом с видом безмолвной статуи, наконец подал признаки жизни, громко всплеснув в ладоши.

– Я же говорил, что дом вам непременно понравится, миссис Крейд, – сказал он.

Дафна решила всё-таки снизойти до этого уродливого маленького человечка и улыбнулась ему.

– Вы были совершенно правы, мистер Дженкинс, – сказала она.

– В таком случае мы оформим сделку как можно скорее, – тут же закивал головой мистер Дженкинс. – У мисс Блейм, надо отдать ей должное, все документы были в полном порядке с самого начала – разумеется, не без моей помощи, так что…

Подойдя к нему почти вплотную, Дафна похлопала его по плечу – так, словно они оба были мужчинами.

– Вы всё делаете по высшему классу, мистер Дженкинс, – сказала она. – Можете даже не сомневаться.

Мистер Дженкинс, казалось, растерялся, но ненадолго – уже через пару секунд он активно кивал головой в знак согласия и улыбался, обнажая маленькие жёлтые зубки.

Изъявив желание прогуляться по саду, Дафна вышла из особняка. Джорджина пошла вслед за ней.

***

– Я так понимаю, вы хотите показать мне сад? – поинтересовалась Дафна, вопросительно глядя на Джорджину; та стояла чуть поодаль неё, сжимая в руке большую ярко-жёлтую ромашку, которую, должно быть, сорвала здесь же, в саду; тем не менее, оглядевшись вокруг, никаких подобных цветов Дафна поблизости не увидела.

– Да, миссис Крейд, – Джорджина взглянула на ромашку, затем вдруг отбросила её в сторону – так, словно та напомнила ей о чём-то очень неприятном. – Простите, я не хотела вам мешать.

– Вы не помешали, мисс Блейм, – уверила её Дафна. – Всё в порядке.

– Рада, если так.

Дафна взглянула на девушку. Руки её по-прежнему дрожали.

– Это, должно быть, очень тяжело, – сказала она совершенно искренне: в какой-то момент ей вдруг стало отчаянно жаль эту мечтающую об Англии странную девушку с синевой под глазами и постоянно дрожащими руками.

Джорджина быстро кивнула и спрятала руки за спину.

– Это разновидность невроза, миссис Крейд, если вы имели в виду мои руки.

Дафна заглянула ей в лицо. Только сейчас она отметила, что глаза девушки были удивительного ярко-голубого цвета.

– Но ведь это можно вылечить, мисс Блейм, – тихо сказала она, прекрасно понимая, что говорит, должно быть, ужасно неприятные и бестактные вещи, но желание помочь девушке вдруг накрыло ей с головой. – Неврозы лечатся, особенно в наше время…

Джорджина покачала головой:

– Меня лечили в детстве, миссис Крейд. Это не дало никакого результата.

– Простите, – внезапно сильно стушевавшись, ответила Дафна. – Я не хотела соваться не в своё дело…

– Ничего страшного, миссис Крейд. Если вам интересно, откуда это взялось, в детстве меня сильно напугала собака.

Дафна покачала головой:

– Простите, дорогая, мне очень жаль…

– Не переживайте. Всё хорошо. Это не больная тема для меня. Я привыкла. У вас ведь есть собаки, миссис Крейд?

– Да. У меня их четыре.

– Здорово. То есть, я хочу сказать, мне всегда нравились люди, которые любят собак. Я их, к сожалению, ужасно боюсь.

– Я вас понимаю, – Дафна немного помолчала, а затем перевела разговор на другую тему: – Этот дом ведь принадлежал вашим родителям, мисс Блейм?

– Да. Они переехали сюда незадолго до моего рождения. Их уже нет в живых, к сожалению, миссис Крейд. Я сирота.

– Мне очень жаль.

– Спасибо. Но я уже свыклась. Родители погибли, когда мне было пятнадцать. Несчастный случай. Потом меня воспитывала тётя, она недавно умерла.

– Вы поэтому хотите уехать в Англию? Потому что у вас здесь никого не осталось? – спросила Дафна, на какое-то мгновение ощутив пронзительную жалость к этой хрупкой, нездорового вида девушке.

– И да, и нет. Я всегда была здесь чужой, миссис Крейд, так что…

– Понимаю.

Джорджина теперь молчала, глядя куда-то вдаль, и Дафна решила было, что пора уже закругляться, когда её взгляд вдруг упал на видневшийся чуть поодаль дом.

Он тоже был выполнен в викторианском стиле. Обложенный тёмно-серым мрамором, он выглядел в высшей степени величественно. К входной двери вела массивная чёрная лестница.

Только вот выглядел он очень…

Запустелым.

Таким, словно там давно никто не живёт.

Взглянув на Джорджину, Дафна вдруг поняла, что девушка смотрит туда же, куда пару секунд назад смотрела она сама.

На тот самый дом.

– Там… кто-то живёт? – тихо спросила она. В воздухе запахло дождём.

Обернувшись к ней, Джорджина резко покачала головой.

– В «Чёрных порогах»? Нет. Нет, миссис Крейд, там давно никто не…

– «Чёрные пороги»? Что за название?

– Я не знаю, откуда оно пошло, миссис Крейд. Все в округе так называют этот дом. Там действительно давно никто не живёт. Последние жильцы уехали оттуда примерно полвека назад. Они продали дом какому-то иностранцу… так говорили. Он так и не появился. Может, всё это вообще бабушкины сказки, и не было никакого иностранца. Только вот с тех пор дом пустует, и никого там нет. Местные немного побаиваются его, – она нервно усмехнулась.

– Вот уж точно так себе местечко, – Дафна нервно заулыбалась. – Буду знать, что вблизи него лучше лишний раз не шататься.

Джорджина покачала головой и улыбнулась. Улыбка её была светлой и грустной.

– Ну что вы, миссис Крейд, это самый обычный старый дом. Местные просто придумывают много, ну сами понимаете.

Дафна кивнула:

– Не беспокойтесь, мисс Блейм, я не из суеверных. Наша сделка не сорвётся, я покупаю дом.

Вновь улыбнувшись, Джорджина протянула ей руку.

На землю упали первые капли дождя, и Дафна поняла, что теперь уж точно на сегодня пора закругляться.

Как ни крути, ей ещё предстоял переезд из Филадельфии.

*, ** Хьюи, Дьюи и Луи – племянники Скруджа МакДака из диснеевского мультсериала «Утиные истории», Вебби – внучка домработницы Скруджа; в русскоязычном переводе нередко встречаются в варианте «Билли, Вилли и Дилли», Вебби же в этом варианте именуется Поночкой.

2

Привыкнуть заново к Южной Каролине оказалось для Дафны проще простого. «Правы люди в том, что «где родился – там и пригодился», – говорила на это она. Дом Дафна довольно быстро обустроила в своём вкусе, и у спаниеля Вебби действительно появились личные апартаменты с небольшим ярко-розовым диванчиком, на который собака легко могла забираться без посторонней помощи, и кучей игрушек. Хьюи, Дьюи и Луи заходить в комнату Вебби было категорически запрещено; впрочем, этот факт их совершенно не беспокоил: ретриверы жизнерадостно носились друг за другом во дворе, и всякие розовые диванчики были им совершенно без надобности.

С соседями Дафна познакомилась довольно быстро, но не подружилась почти ни с кем. В отличие от небольшого посёлка в пригороде Колумбии, в котором прошло детство Дафны, где все знали друг друга по именам и с удовольствием ходили к соседям в гости, чтобы отведать яблочного пирога, народ в здешних местах не отличался особой общительностью. В доме напротив жила семья – муж, жена и двое детей (не то близняшки, не то погодки – Дафна так и не смогла разобрать). Фамилия соседей была Браун, и каждое утро они все вместе выходили покататься на велосипедах. Мистер и миссис Браун всегда вежливо здоровались с Дафной и иногда вроде бы даже улыбались, но дальше этого общение не заходило. В доме слева жила молодая пара – коренастая коротко стриженная девушка, которая выглядела так, будто жить с девушкой ей явно пошло бы больше, чем с парнем («А возможно – и понравилось бы больше», – хихикая, размышляла Дафна), и высокий молодой человек в круглых очках – таких, какие были в своё время у Джона Леннона. Девушку звали Энни, а молодого человека – Стивен, и общаться они так же не стремились, ограничиваясь дежурным «доброе утро».

Справа от особняка Дафны располагался дом Корделии Вудмэн, совершенно очаровательной дамы лет шестидесяти-шестидесяти пяти. Корделия была единственной из новых соседей Дафны, кто действительно был рад знакомству, и, кажется, был не прочь поболтать.

– Я принесла вам пончики с мёдом, – заявила она, придя в дом Дафны буквально на следующий день после знакомства. – Как вас зовут, моя дорогая? Да-да, миссис Крейд, я в курсе… а имя? Дафна? О, какое прекрасное имя… вроде бы так звали возлюбленную Аполлона, нет? Поправьте меня, если я не права; признаться, я не так уж сильна в мифологии, как мне хотелось бы изобразить, – отвесив Дафне совершенно очаровательную улыбку, обнажившую безупречные, явно металлокерамические зубы, Корделия совершенно бесцеремонно потрепала за ухом подошедшего к ней непредусмотрительно близко Хьюи. – Ах, какая милая собачка, обожаю их!

Дафна заулыбалась. В тот момент чудаковатая Корделия, кажется, покорила её раз и навсегда.

С тех пор они виделись почти каждый день. Корделия любила собак, и ей удалось очаровать как ретриверов, так и гораздо менее общительную Вебби; последняя взяла за привычку плюхаться к Корделии на колени, стоило той присесть на диван.

– Наконец-то хоть с кем-то можно от души поболтать в этой дыре, – говорила в такие моменты Корделия и гладила Вебби по голове. – Как же я рада, что вы переехали сюда, дорогая моя! Знаете ли, нынешняя молодёжь… они все такие дикие! Когда Энни со Стивом – кстати, они женаты всего лишь год – только переехали сюда вскоре после свадьбы, я принесла им свои коронные пончики с мёдом – так же, как и вам. Пончики они, разумеется, взяли, но вот только отреагировали так… странно. «Катись отсюда, старая перечница!» – вот, что я прочла на их хорошеньких юных личиках! – она развела руками. – Ну и чёрт с ними. Странные они все сейчас, молодые эти. Живут в интернете. И ничего больше им неинтересно, – Корделия почесала за ухом собачку. – Правда, Вебби, радость моя?

Несмотря на разницу в возрасте, Дафна чувствовала, что, кажется, у неё в кои-то веки появилась подруга… ну или почти подруга. В любом случае болтовня Корделии всегда неплохо скрашивала одиночество.

Джорджина Блейм перед отъездом попросила её имейл, пообещав Дафне написать и сообщить свой новый адрес – на случай, если той вдруг что-нибудь понадобится. Дафна ответила, что Джорджина очень любезна (в глубине души, впрочем, не надеясь ни на какие письма). Однако она оказалась не права: месяца через полтора ей пришло электронное письмо от Джорджины.

Дорогая, миссис Крейд, здравствуйте.

Пишу вам, как и обещала.

Я в Лондоне вот уже три недели. Обустраиваю новое жильё. Знаете, это полная чушь – что якобы тут всё время идёт дождь. За те три недели, что я здесь, дождя не было ни разу. Ни разу, представляете? Всё время ясное небо и отличная погода.

Во вложенном файле – все мои контакты. Если вам вдруг что-то понадобится, вы всегда можете ко мне обратиться.

Буду очень благодарна, если вы иногда будете писать мне – просто о том, как вам там живётся. Надеюсь, что у вас там всё сложится хорошо.

Передавайте от меня большой привет миссис Корделии Вудмэн. Она милая.

Надеюсь, вашим собакам дом пришёлся по вкусу, как и вам.

Ну, вот на сегодня и всё.

Всегда ваша,

Джорджина.

P.S. Как там погода в Южной Каролине? Часто идёт дождь?

Дафна несколько раз перечитала письмо. Оно было каким-то на удивление тёплым и трогательным – словно бледная девушка с дрожащими руками знала её не несколько часов, а несколько лет. Заулыбавшись, Дафна кликнула «ответить» и быстро напечатала:

Доброго дня, дорогая мисс Блейм.

Рада, что у вас всё сложилось так, как вы того хотели.

Миссис Вудмэн и впрямь очень милая. Кажется, у нас получилось подружиться.

У моих собак также всё хорошо.

Спасибо, что сообщили мне свои координаты. Как говорится, информация никогда лишней не бывает.

А дождит что-то часто в последнее время. Впрочем, думаю, вас это не удивляет.

Пишите, буду вам рада.

С наилучшими пожеланиями,

Дафна Крейд.

Просмотрев письмо на предмет ошибок и опечаток (в этом Дафна была на редкость педантична) и убедившись, что ни тех, ни других нет, она нажала «отправить».

По подоконнику снова застучали мелкие торопливые капли дождя.

***

Когда Дафна вышла прогуляться на следующее утро, Корделия Вудмэн уже ждала её у ворот.

– Наконец-то у меня есть компаньон для того, чтобы размять мои старые кости, – заявила она, потянувшись. – Эта молодёжь так долго дрыхнет, знаете ли, дорогая моя. Всегда поражалась тому, как можно так долго спать.

– Не бурчите, Корделия, – засмеялась Дафна, похлопав её по плечу. – Иначе я решу, что вы совсем уж дряхлая старуха.

– Да боже упаси! – Корделия отмахнулась. – Я, может, конечно, и дряхлая, но фору этим желторотикам ещё как дать смогу!

Дафна кивнула:

– Не сомневаюсь.

– Мы возьмём с собой на прогулку ваших красавцев? – поинтересовалась Корделия.

Дафна покачала головой:

– Нет. Только Вебби. Красавцы набегались во дворе и теперь дрыхнут в холле.

– Тоже дело, – согласилась Корделия. – Значит, берите Вебби и отправляемся дышать воздухом!

***

Машин в округе было мало, и передвигались они медленно, потому Дафна решила спустить Вебби с поводка. Собачка послушно трусила рядом, они с Корделией болтали, и солнце, щурясь, выползло наконец из облаков. Дафна уже собралась было рассмеяться над очередным редкостно похабным анекдотом Корделии (надо отдать должное, та знала их немерено), когда её взгляд вдруг упёрся в тот самый заброшенный особняк.

Они с Корделией обычно прогуливались по другому маршруту, а в саду, из которого дом виднелся, Дафна бывала нечасто, так что она почти уже успела забыть о нём.

Успела забыть – но теперь вспомнила.

– Корделия, что это за дом? – тихо спросила она, не сводя взгляда с огромной чёрной лестницы с высокими ступенями.

– «Чёрные пороги»-то? – щёлкнув зажигалкой, Корделия закурила сигарету. – Странное место, дорогая моя… но не более.

– Странное? – Дафна вдруг отчётливо ощутила, что продолжает смотреть на огромную чёрную лестницу, не отрывая взгляда, будто под гипнозом, и…

– Не стоит так долго пялиться туда, – ласково, но в то же самое время жёстко Корделия взяла её за руку. – Неприятное местечко, я так скажу. Однако во все эти слухи я не верю, сразу предупреждаю. И вам не советую, не забивайте себе голову всякой ерундой.

– Слухи? – Дафна с большим усилием заставила себя отвести взгляд от чёрной лестницы и взглянуть на Корделию. – Что за слухи?

– Да как обычно, господи! – Корделия нервно усмехнулась. – Сами знаете, Дафна: каждый старый заброшенный дом непременно преследуют какие-то сплетни.

– Что именно говорят? – Дафна краем глаза взглянула на лестницу и тут же снова посмотрела в глаза Корделии.

– Если верить местным легендам, в пятидесятые там жил какой-то меценат, – ответила Корделия. – Собирал картины, другие произведения искусства, оказывал помощь художникам, которые, как вам известно, почему-то почти всегда нищие… ну, по крайней мере, пока живые, – она тихо и хрипло рассмеялась. – У мецената были жена и дочь. Потом в один прекрасный день девочка пропала. Было ей семь или восемь лет тогда. Вместе с ней, говорят, пропала и хозяйская собака.

– Пропала? – Дафна отчётливо ощутила, что дрожит. – И… и выходит, что её… не нашли?

– Не нашли, – ответила Корделия. – Искали долго, как народ бает, полиция постоянно в дом ходила… но безрезультатно. Жена мецената, мать Селестины – так малышку звали – после этого, говорят, рассудком повредилась. Её поместили в лечебницу, и больше её никто не видел. А сам меценат – мистер Хэссен, вроде бы, если я ничего не путаю – повесился в своей гостиной.

– Господи, какой ужас, – тихо проговорила Дафна. – Джорджина не говорила мне об этом…

Корделия коснулась её руки.

– Джорджина Блейм этого дома до смерти боялась, когда тут жила, – сказала она. – Но не стоит придавать этому такого значения. Она вообще очень странная барышня. А дом… Что бы там ни случилось, уже столько лет прошло… не берите в голову, Дафна, дорогая.

Присевшая у ног Дафны Вебби вдруг повернула мордочку в сторону дома с большой чёрной лестницей и пару раз вызывающе гавкнула; Дафна тут же предусмотрительно подхватила её на руки.

На большую чёрную лестницу она старалась больше не смотреть.

– Идёмте отсюда, – сказала Корделия, вероятно, уловив, насколько сильно Дафну впечатлила эта история. – Наши края – одни из самых спокойных в округе, Дафна, не бойтесь. Ничего такого тут отродясь не бывало, кроме этой одной-единственной истории.

– Да… – быстро кивнула Дафна. – Да… конечно.

Она вдруг поймала себя на мысли, что прижимает к себе Вебби так, словно боится, что собачка побежит к «Чёрным порогам».

«Чёрные пороги»… ну и названьице… бр-р-р.

С этой мыслью Дафна пошла вслед за Корделией.

Пошла, изо всех сил стараясь не оглядываться.

3

С самой юности Дафна плохо засыпала и оттого взяла в привычку выпивать немного бренди перед сном. От вина у неё наутро болела голова, чистый виски был для этого слишком крепок (а разбавленный Дафна не любила), от пива всегда отекало лицо, а вот бренди казался ей для этого наиболее подходящим напитком. Алкоголизмом Дафна это отнюдь не считала, утешая себя тем, что бренди играет для неё ту самую роль, которую для многих других играет снотворное. Подобных препаратов Дафна избегала, считая, что «натуральное всяко лучше».

В здешних краях купить бренди можно было только в маленьком продуктовом магазинчике на окраине посёлка. Больших супермаркетов тут, разумеется, не было (впрочем, Дафну это совершенно не расстраивало: огромных торговых площадей, где в час пик было не разъехаться гружённым продуктами тележкам, она досыта наелась в Филадельфии), а в другом продуктовом магазине, который располагался поближе, ни алкоголем, ни сигаретами не торговали. Должно быть, его владелец – какой-нибудь до тошноты принципиальный трезвенник, рассудила Дафна.

Немного бренди оставалось в большой бутылке, которую Дафна хранила в баре. Поразмыслив, она решила, что на один раз ей хватит, и решила отсрочить поход в магазин на другом конце посёлка.

Но у всех у нас бывают неудачные дни – те самые, когда, едва проснувшись, ты уже как будто нутром ощущаешь, что ничего хорошего сегодня лучше не ждать, и с трудом преодолеваешь желание запереться в собственной квартирке и ничего не делать, буквально пинками выгоняя себя на работу. Именно такой день случился и у Дафны: с самого утра ей позвонил на редкость навязчивый сотрудник банка, предлагавшего свои услуги, затем она обнаружила, что у бедняжки Хьюи расстроилось пищеварение. Пока Дафна перелопачивала интернет-сайты в поисках хорошего ветеринара, дающего консультации через Сеть, у неё сгорели тосты и сбежал кофе.

– Ах ты ж ёб твою мать! – от души воскликнула она, вытирая сбежавший кофе. – Ну что за идиотский день!

Погода за окном, надо сказать, была отнюдь не идиотской: солнце ярко светило, но было не душно, а наоборот – прохладно и свежо. Но факт этот Дафну никак не утешил.

– Идиотский день, – повторила она, после чего, прочтя сообщение от консультанта ветеринарного сайта, стала собираться в аптеку за лекарством для Хьюи.

Когда она вышла, солнце всё так же ярко светило.

Возле порога валялась сорванная ярко-жёлтая ромашка – точно такая же, как та, которую нервно тискала в руках Джорджина Блейм в день их знакомства.

Но голова Дафны была слишком забита состоянием здоровья любимого Хьюи, потому она спокойно переступила через ромашку, совершенно её не заметив.

Солнце продолжало ярко светить и било в глаза.

***

Тот факт, что бренди осталось мало, Дафна обнаружила уже ближе к вечеру и, как мы уже знаем, решив, что ей хватит, она не пошла за любимым напитком в магазин на другом конце посёлка.

На один раз вполне достаточно, решила она.

Достаточно, а завтра утром, когда она выйдет прогуляться (одна или с Корделией), она непременно завернёт в этот милый магазинчик и купит новую бутылку.

Рассудив, по всей видимости, что её неприятности на сегодня закончились, Дафна вылила остатки в бокал и направилась в гостиную, где она обычно пила бренди и читала в интернете новости. Это стало для неё чем-то вроде ритуала.

Но неприятности, увы, ещё не подошли к концу – быть может, потому, что часы ещё не пробили двенадцать, а быть может – и нет. Это было неважно для Дафны, важно было другое: споткнувшись об игрушечный мяч, оставленный посреди гостиной кем-то из собак, Дафна едва не полетела на пол. К счастью, ей удалось удержать равновесие, схватившись за журнальный стол… только вот бокал с бренди выскользнул из её руки и упал на пол. На ковре тут же чётко обозначилась небольшая лужица.

– Вот чёрт! – воскликнула Дафна. – Чёрт, паскуда, дерьмо вонючее!

Все эти «очень дрянные слова», как говаривала её матушка, Дафна подхватила в своё время от бывшего мужа Бобби. «Хоть что-то хорошее осталось на память от этого говнюка», – нередко говорила она.

Впрочем, сейчас от бранных слов толку было мало: все содержимое бокала Дафны теперь красовалось на ковре.

– Дерьмо! – в сердцах повторила она и, пнув ногой тот самый злосчастный мяч, пошла в уборную за салфеткой.

***

Стало ли виной всему отсутствие бренди или же всё дело было в том самом эффекте плацебо – этого Дафна не знала. Самым главным было то, что она не могла уснуть.

Она крутилась с боку на бок, пытаясь считать овец, как учила её в детстве матушка. Она вспоминала слова детских песенок и считалочек, она пыталась легко раскачиваться в кровати (говорят, именно так дети порой сами укачивают себя)… всё было тщетно. Ничего не помогало, уснуть не удавалось, и Дафна в итоге встала с кровати, сунула ноги в домашние туфли и завернулась в свой любимый нежно-розовый пеньюар.

Она пройдётся по дому, решила она.

Если это не поможет, тогда она почитает… роман, который ей приносила Корделия… она ведь даже и не начинала его, Корделия уже спрашивала, как он ей, сказать, что не читала, было неудобно, так что можно будет…

Пребывая в своих путающихся мыслях, Дафна подошла к окну, по инерции взглянула в него…

И в следующее мгновение она едва не закричала.

За окном стояла девочка.

Подавив первый шок от увиденного, Дафна присмотрелась. А вдруг ей всё это почудилось?

Но нет. Девочка и впрямь была там.

Лет семи или восьми, одетая в светло-голубое платьице, бледная и светловолосая, с двумя косичками, она стояла у дороги и…

И смотрела прямо на неё.

Вскрикнув, Дафна быстро задёрнула занавеску и отскочила от окна.

Какое-то время она стояла так, прислонившись к стене и прижимая руки к губам. Зачем чувство страха стало отпускать её, и Дафна, аккуратно отодвинув занавеску, снова выглянула в окно.

У дороги никого не было.

– Почудилось, – тихо сказала она самой себе. На какой-то момент она даже засомневалась в том, не спит ли. Быть может, всё это ей просто приснилось?

Ущипнув себя за руку, Дафна убедилась в том, что нет, она не спит, и осторожно отошла от окна.

Занавеску она предусмотрительно больше не открывала.

Где-то вдалеке залаяла собака, и это в очередной раз заставило Дафну насторожиться.

Она не припоминала, чтобы кто-либо помимо неё здесь держал собак.

– Наверное, это какая-то дикая собака, – сказала она самой себе и в очередной раз пожалела о том, что разлила бренди.

За окном теперь выл только ветер, и Дафна почти убедила себя в том, что лай собаки ей попросту почудился.

В доме было темно и прохладно.

4

– Дафна, дорогая, в ближайших к нам домах нет девочек этого возраста, – отпив бренди, который Дафна купила тем же утром (посещение магазинчика на другом конце посёлка было первым, что она сделала, едва выпив утренний кофе), Корделия выразительно посмотрела на неё, и взгляд этот очень не понравился Дафне. – У Браунов двое сыновей. У Джефферсонов – они третьи от поворота через дорогу, такой большой красный дом – дочке уже четырнадцать. У Джейкобсонов, что живут в таунхаусе, трёхлетний сынишка. Больше ни у кого поблизости нет детей, ну или они выросли и давно живут отдельно от родителей. Как видите, моя дорогая, никаких девочек, – Корделия поставила бокал на журнальный столик и поправила причёску, а затем снова взглянула на Дафну. – Дафна, милая, вы точно уверены, что всё это вам не приснилось?

Дафна нервно покачала головой:

– Вы, что ли, за умалишённую меня принимаете, Корделия?

– Нет, вовсе нет, моя дорогая, что вы такое говорите, – снова поставив бокал на стол, Корделия подпёрла кулаком подбородок. – Сказать по правде, Дафна, вы кажетесь мне одним из самых здравомыслящих людей из всех, что я встречала за свою жизнь.

Дафна усмехнулась:

– Ну и на том спасибо.

Корделия скрестила руки на груди.

– Так где, говорите, вы видели девочку?

Дафна непонимающе уставилась на неё:

– На улице, за окном, я же вам только что пояснила.

– Нет-нет, вы не поняли, – Корделия мягко улыбнулась. – Я имела в виду, где именно?

– Окно моей спальни выходит на дорогу, – протянув руку, Дафна плеснула себе в стакан ещё немного из бутылки; казалось, бренди сейчас был ей жизненно необходим. – На ту, что ведёт к мосту. Там она и стояла. У дороги.

– У самой дороги, говорите? – взгляд Корделии вдруг стал очень задумчивым, и это моментально насторожило Дафну. – Вот ведь как…

Осушив бокал одним глотком, Дафна коснулась её руки.

– Что вы хотите сказать этим, Корделия? – спросила она.

– Бог с вами, дорогая, совершенно ничего, – ответила Корделия. – Это так, знаете ли, мысли вслух.

Дафна нахмурилась:

– Точно?

– Совершенно точно, моя милая Дафна.

Дафна вновь покачала головой.

– У меня такое ощущение, что вы либо считаете, что я не дружу с головой, либо что-то скрываете от меня, Корделия, – сказала она.

Корделия взглянула на неё, нарочито кокетливо похлопав глазами, а затем вдруг тихо рассмеялась.

– Право же, Дафна, – сквозь смех проговорила она, – ну что такого я могу от вас скрывать? Уж не думаете ли вы, моя дорогая, что в своём старом сундуке я храню расчленённый труп моего покойного мужа?

Дафна отмахнулась.

– Что вы несёте, Корделия! – в сердцах проговорила она.

– Полную чушь несу, дорогая, вы правы, – кивнула Корделия. – Хотя бы потому, что за все эти годы расчленённый труп уже давно бы сгнил и превратился в груду костей.

– Тьфу на вас! – воскликнула Дафна и рассмеялась.

С лёгкой улыбкой Корделия тронула её за плечо.

– А если вам и впрямь интересно, что я думаю, Дафна, – сказала она, – то думаю я, что у вас был просто нервный стресс. Вы разошлись с мужем – да-да, я знаю, что это была ваша инициатива, и вообще он порядочный козёл, вы мне рассказывали – но, как ни крути, любой бракоразводный процесс – это стресс. Как и переезд. Любой переезд – это тоже стресс, а вы, к тому же, приехали так издалека. Стрессы могут вызывать подобные «игры разума», знаете ли.

Дафна сложила руки в замок.

– У вас когда-либо бывало такое, Корделия? – спросила она.

Корделия помотала головой:

– Не стану вам врать, Дафна, именно такого со мною никогда не бывало, нет. Но случалось другое. Скажем, когда у меня ещё работала экономка, миссис Донахью – она вышла замуж во второй раз и уехала с мужем в Нью-Мексико, так я и лишилась её в сентябре прошлого года – я могла порой забыть дать ей какое-либо распоряжение и при этом пребывать в святой уверенности, что я это ей говорила. И главное, я ведь начинала спорить! Старая карга! – хлопнув себя по колену ладонью, Корделия хрипло расхохоталась. – Знали бы вы, как мне не хватает моей ненаглядной миссис Донахью, – она всплеснула руками. – Святой человек. И все мои прибамбасы терпела.

– Другую экономку нанять не хотите? – Дафна заулыбалась.

– Нет-нет, – Корделия протестующе замахала рукой. – Я, знаете ли, свято верую в то, что второй раз мне так повезти не может. Так что благодарю покорно, нет. Я уж лучше буду сама справляться.

– И то правда, – кивнула Дафна. Затем, немного помолчав, добавила: – Скажите, Корделия, а вы давно здесь живёте? Кажется, вы говорили, но я, признаюсь, подзабыла.

– В июле ровно десять лет стукнуло, – ответила Корделия. – И нет, Дафна, я вам об этом не говорила. Как-то разговор о том не заходил.

Дафна снова глотнула бренди.

– Из всех жителей посёлка кто живёт в нём дольше всех? – спросила она.

– Это, вне всякого сомнения, Элисон Арчибальд, – тут же отозвалась Корделия. – Она живёт здесь с самого рождения. Странная особа. Притом вроде бы с юности такой была. Ну, так говорят. Дикая, нелюдимая. В молодости вроде бы была очень красивой, но замуж так и не вышла и мужчинами совсем не интересовалась. Гуляла в лесу тут, неподалёку, грибы и ягоды собирала. Одним словом – странная. Сейчас ей около семидесяти, если не больше. Живёт она в большом сером доме на углу, на соседней улице. Дом номером, кажется, пять, но я точно не помню.

– Она и сейчас такая же нелюдимая? – поинтересовалась Дафна, разминая в руках сигарету. Ужасно хотелось курить.

– Если не хуже, – ответила Корделия. – Что поделать, возраст. Он накладывает отпечаток. Я, к примеру, ощущаю, как под его влиянием становлюсь мерзкой противной брюзгой.

– Не говорите глупости, Корделия.

– Да какие уж тут глупости, Дафна, – Корделия отмахнулась. – Возраст – он, сами понимаете, никого не щадит.

Дафна кивнула.

– Сука он, – сказала она.

Корделия развела руками.

– Ещё какая сука, дорогая моя, – согласилась она. – Ещё какая.

***

Проводив Корделию (та вдруг плохо себя почувствовала, от бренди у неё разболелась голова, из-за чего Дафна немедленно ощутила себя виноватой; в итоге Корделия отправилась к себе, чтобы прилечь после ланча), Дафна вышла во двор. Дьюи и Луи тут же бросились к ней, радостно виляя хвостами, и Дафна решила взять их с собой на прогулку. Хьюи, которому, к счастью, было уже намного лучше, отсыпался на подстилке в холле, Вебби тоже спала после вкусного и обильного ланча.

– Идёмте гулять, красавцы, – сказала Дафна, потрепав обоих ретриверов за ушами. Луи тут же ответил ей радостным лаем.

Она нагнулась, чтобы перевязать шнурки на кедах, и взгляд её упёрся в то, что лежало прямо перед ней.

Это была ярко-жёлтая ромашка.

Точь-в-точь как та, которую теребила в своих пожизненно дрожащих руках Джорджина Блейм в день их знакомства.

Дафна ещё тогда подумала о том, что нигде поблизости не видела таких цветов.

По крайней мере, в её саду их не было точно.

Осторожно коснувшись ромашки кончиком пальца (так, будто та могла укусить её), Дафна наконец подняла её с земли.

Ромашка была свежей.

Она даже ещё не начала вянуть.

Осторожно поднеся цветок к ноздрям, Дафна понюхала его.

Ромашка ничем не пахла.

Точнее – она не пахла ничем из ряда вон выходящим.

У неё был совершенно обычный запах цветка. Можно сказать, она и впрямь не пахла ничем – ведь ромашки вообще не пахнут.

– Интересное кино, – проговорила Дафна и, повинуясь какому-то неведомому инстинкту, отшвырнула ромашку прочь. Та упала куда-то в траву.

– Идёмте, мои хорошие, – сказала она, беря ретриверов на поводок и размышляя о том, зачем стала расспрашивать Корделию об Элисон Арчибальд.

Кажется, Дафна сама этого до конца не понимала.

Тем не менее она решила, что сейчас во время прогулки попробует найти её дом.

Тот самый, что был «номером, кажется, пять».

Небо было голубым и безоблачным.

Где-то вдали куковала кукушка.

5

Серый дом на углу, в котором, если верить Корделии, жила Элисон Арчибальд, действительно был под номером пять. Дом и впрямь был большим и, по крайней мере, со стороны казался очень неуютным.

Интересно, как ей живётся там, одной-одинёшеньке, в этой неуклюжей громадине?

От этих мыслей Дафна содрогнулась.

Ей вдруг отчего-то подумалось, что сама она жить в таком доме ни за что бы не хотела.

Дом был обнесён низким забором, за которым виднелся небольшой сад. В саду были разбиты небольшие клумбы с самыми разными цветами: мисс Арчибальд, по всей видимости, принадлежала к любителям последних. Приглядевшись, Дафна заметила небольшую калитку в центре забора. Калитка была закрыта.

«Наверняка там есть звонок», – подумала она и тут же осеклась.

Она ведь не станет звонить в дверь полоумной мисс Арчибальд.

Разумеется, не станет.

Окна в сером доме под номером пять были небольшими – слишком небольшими для такого огромного дома, и Дафне в очередной раз подумалось о том, как там, должно быть, неуютно внутри. На окнах висели тёмные занавески. Они были, по всей видимости, такими же старыми, как и дом, но зато чистыми – такие вещи Дафна всегда подмечала моментально и разглядеть могла даже издалека.

Звонок возле запертой калитки и впрямь был: подойдя чуть поближе, Дафне удалось его разглядеть.

Прекрати туда пялиться, сказала она себе.

Ты всё равно туда не пойдёшь.

Ты не станешь звонить, Дафна, перестань.

Ну вот представь, ты позвонишь, старуха выйдет – и что ты ей скажешь?

Следующая мысль ударила в голову столь резко и сильно, что у Дафны моментально заболели виски.

По большому счёту, она ведь знала, что хочет сказать Элисон Арчибальд.

Точнее – не сказать, а спросить.

Она хотела спросить Элисон Арчибальд про «Чёрные пороги».

Мысль эта казалась до ужаса дикой – но вместе с тем одновременно и настолько правильной, что Дафна содрогнулась.

Одному из ретриверов – кажется, Луи – по всей видимости, надоело стоять на месте, он протестующе потянул за поводок, и Дафна решила, что и впрямь пора уходить, когда женский голос за её спиной вдруг произнёс:

– Вы кого-то ищете, мэм?

Едва не подскочив на месте от неожиданности, Дафна обернулась.

Перед ней стояла пожилая женщина с тёмно-рыжими, прореженными сединой волосами (однако седины было намного меньше, чем обычно бывает у дам этого возраста, отметила Дафна), одетая в серый плащ. На голове у неё была небольшая чёрная шляпка.

– П…простите, – запинаясь, произнесла она, – я просто выгуливала собак и остановилась взглянуть на дом… он… он показался мне интересным… архитектура… да, архитектура.

– Это мой дом, мэм, – женщина улыбнулась одними уголками губ; улыбка показалась Дафне неожиданно приятной. – Он был построен в начале XIX века, а в начале XX его приобрёл мой отец, – она протянула руку. – Элисон Арчибальд, будем знакомы.

– Д…Дафна Крейд, – быстро проговорила Дафна, пожимая протянутую руку. Несмотря на возраст женщины, её рукопожатие было на удивление твёрдым.

– Вы недавно здесь живёте, миссис Крейд… или мисс?

Дафна нервно усмехнулась:

– Можно миссис, хотя, признаться, Крейд – это фамилия бывшего мужа, но я… я её оставила. Да, я недавно здесь живу.

Она сама не понимала, зачем рассказала это сейчас незнакомой женщине. Та отчего-то невероятно располагала. И, что самое интересное, была совсем не похожа на то дикое нелюдимое существо, которое давеча описала ей Корделия.

Элисон Арчибальд понимающе кивнула, и этоокончательно покорило Дафну.

– А я вот всю жизнь мисс, – сказала она. – Из-за этого меня считают странной и вообще, позвольте так выразиться, неполноценной. Провинция, сами понимаете.

– Да уж.

– Это ведь вы купили дом у малютки Джорджины? – поинтересовалась Элисон, и по этой фразе Дафна моментально ощутила, с каким теплом относилась мисс Арчибальд к странной девушке с постоянно дрожащими руками.

– Да, – ответила она. – Да, это я.

– Вы поддерживаете с ней связь? Она вам пишет? Надеюсь, у неё вышло перебраться в Англию?

– Писала однажды, – отозвалась Дафна. – Да, она сейчас в Лондоне. У неё вроде бы всё хорошо.

– Рада за неё, – кивнула Элисон Арчибальд. После чего, снова легко улыбнувшись, предложила: – Быть может, зайдём в дом? Я угощу вас чаем из полевых трав. Уверена, ничего подобного вы никогда не пили.

Дафна покачала головой:

– Простите, мисс Арчибальд, боюсь, это будет неудобно. К тому же, – она кивнула головой в сторону ретриверов, один из которых уже заинтересовался новой знакомой и крайне настойчиво обнюхивал Элисон; надо отдать должное, та не обращала на это ровным счётом никакого внимания, – я, как видите, не одна.

Элисон Арчибальд покачала головой:

– Ничего страшного, миссис Крейд, я люблю собак. Идёмте же, этим вы меня невероятно порадуете. У меня редко бывают гости. Видите ли, здешний народ не особо располагает к общению.

Дафна засмеялась:

– А я, значит, располагаю?

– Вполне. Думаю, вы оцените мой чай. К тому же, раз уж вы заинтересовались архитектурой моего дома…

Дафна кивнула:

– Ну так уж и быть, уговорили.

– Идёмте, – уверенно произнесла Элисон Арчибальд и повела её к той самой небольшой калитке.

Ретриверы, казалось, также были совершенно не против.

***

Вопреки предположениям Дафны, внутри большого серого дома под номером пять было вполне уютно, разве что окна при строительстве следовало бы сделать побольше: в доме было темновато, по крайней мере, с точки зрения Дафны, которая любила свет. В гостиной был большой камин, перед которым стояло кресло-качалка, у другой стены располагался небольшой диван с деревянными ножками и деревянный журнальный стол – точь-в-точь под цвет ножкам дивана. На подоконнике стояли цветы.

– Присаживайтесь, миссис Крейд, – сказала Элисон Арчибальд. – Ваши красавцы-псы могут располагаться где им захочется.

– Спасибо, – кивнула Дафна, оглядываясь по сторонам. – У вас очень уютно, мисс Арчибальд.

– Признаться, я почти ничего не меняла в доме за всю жизнь, – Элисон развела руками. – Что поделать, не люблю я перемен, миссис Крейд. Я старый добрый консерватор. Присаживайтесь, сейчас я заварю чай.

Взгляд Дафны вдруг упёрся в вазу на деревянном столике.

В вазе стояли цветы.

Это были ромашки.

Ярко-жёлтые ромашки.

Точно такие же, как та, которую Дафна нашла у порога своего дома.

– Мисс Арчибальд…

Элисон тут же повернулась к ней:

– Да, миссис Крейд?

– Эти ромашки… вы выращиваете их в саду?

Элисон Арчибальд покачала головой:

– О нет, миссис Крейд, это дикие ромашки. Я собрала их, когда гуляла. Я очень люблю гулять на природе. Леса и поля не вызывают у меня чувства страха, я не боюсь заблудиться или стать жертвой диких зверей. Я с юности такая, оттого меня все как один считали странной и даже, – он подмигнула Элисон, ставя заварочный чайник на стол, – даже сумасшедшей.

– Что поделать, провинция, – развела руками Дафна.

Элисон улыбнулась ей.

– Рада, что я не кажусь вам похожей на сумасшедшую, миссис Крейд, – сказала она, разливая чай в чашки. – Вот, попробуйте, этот состав совершенно особенный. Моё, как это называют сейчас, ноу-хау. Можете добавить сахар или мёд, но, как по мне, этот чай хорош сам по себе и ни в чём подобном не нуждается. Но это уж дело вкуса, как говорится.

Отпив глоток ароматной жидкости, Дафна поймала себя на мысли, что старуха ей определённо нравится.

Дьюи и Луи, вероятно, были того же мнения: улегшись на коврик у камина, они тут же уснули, положив головы друг на друга.

Дафна хотела попросить у Элисон разрешения понюхать ярко-жёлтые ромашки, но отчего-то постеснялась.

6

В день знакомства Дафна на прощание обменялась телефонными номерами с Элисон Арчибальд (у той, как выяснилось, даже имелся мобильник, что в очередной раз убедило Дафну в том, что Корделия, вероятно, сильно погорячилась насчёт «отшельницы», и это вкупе ещё с парой моментов окончательно уверило её в том, что рассказывать Корделии о нечаянном знакомстве не стоит).

– Непременно заходите ко мне ещё, – сказала ей тогда Элисон уже возле порога и протянула руку, которую Дафна тут же охотно пожала.

– Обещаю, что зайду, мисс Арчибальд, – ответила она. – К тому же, теперь мы можем заранее созвониться, чтобы мой визит не выглядел слишком уж невежливым.

– Всегда вам рада, – кивнула Элисон, и у Дафны не возникло и тени сомнения в том, что это было сказано искренне.

Корделии она так ничего и не сказала.

Несколько дней пролетели как один – ничего плохого, но и ничего особо хорошего; впрочем, спросила Дафна себя, а чего ты ещё ждала в этой глуши? Тем не менее, «в глуши» ей нравилось. Хьюи за эти дни полностью выздоровел и довольный носился в саду с остальными собаками. Корделия пару раз заходила на чай и однажды приглашала Дафну отужинать, но Дафна была вынуждена отказаться: в самый последний момент у неё невероятно разболелась голова; впрочем, надо признаться, и настроение было для этого не подходящим.

За эти несколько дней она чаще, чем обычно, выходила в сад, и постоянно голова словно сама собой поворачивалась в сторону стоявшего на отшибе (как будто тот, кто его построил, знал заранее, какая судьба ему уготована) старого дома, а взгляд сам собой упирался в большие чёрные ступени.

«Чёрные пороги», что за несуразное названьице!

Несуразное и…

И жуткое.

И всякий раз она, поёжившись, отворачивалась.

Отворачивалась, словно боялась увидеть там что-то…

Или кого-то.

Элисон Арчибальд за последние два дня отправила ей пару СМС, вежливо осведомляясь о том, как она, Дафна, себя чувствует, и как её настроение. Это показалось Дафне невероятным милым, и она с радостью ответила старушке.

«И никакая она не дикая, – снова подумала она, тыча своим изящным наманикюренным пальчиком в сенсорный экран мобильного телефона, – некоторые её ровесницы знать не знают, что такое СМС».

В остальном все происходило как обычно.

И так продолжалось ровно до последней ночи.

***

На этот раз Дафна не забыла купить бренди, нет.

Он попросту ей не помог.

Горячительный напиток, прежде всегда даривший ей блаженное расслабление, на этот раз совершенно не подействовал. Дафна лишь ощутила лёгкое опьянение, но спать ей совершенно не хотелось.

Не хотелось, но она всё же легла.

Считать овец на этот раз ей хотелось ещё меньше, чем спать, и Дафна решила просто полежать с закрытыми глазами. Как ни странно, это возымело действие: постепенно мысли перестали бегать, прыгать и скакать в её мозгу, веки отяжелели, и, кажется, она уже начала засыпать… или даже уснула…

Этого Дафна понять не успела.

Её что-то разбудило.

Открыв глаза, она сообразила, что её разбудил какой-то звук. Что-то вроде шороха…

Нет, не шороха.

Стука.

В окно будто бы кто-то стучал.

Тук. Тук-тук. Тук-тук.

Показалось, подумала Дафна. Это просто показалось.

Тук-тук.

Чёрт.

Мысль о стоящей за окном девочке (той самой, в голубом платье, со светлыми косичками) пришла ей в голову немедленно, и Дафна отчётливо ощутила, что она дрожит.

– Уходи, – одними губами произнесла она и только после этого до конца осознала, что она делает.

Ты говоришь с пустотой, Дафна.

Ты говоришь ни с кем.

Ты говоришь…

С призраком.

Тук-тук.

– Убирайся, – уже громче произнесла она. – Кто бы ты ни была – убирайся, это мой дом.

Последняя фраза, кажется, придала ей некой уверенности в себе.

Да, она здесь, в своём доме, и никто её не тронет.

Руки всё ещё дрожали, и ноги тоже, но она пересилила себя.

Поднявшись с кровати, Дафна сунула ноги в домашние туфли, подошла к окну, нарочито резко отдёрнула занавеску и…

То, что она увидела, едва не заставило её закричать.

На запотевшем стекле красовалось послание:

Меня убили по ошибке.

Меня не должны были убить.

Меня убили вместо неё, мы с ней связаны проклятием.

Помоги мне.

Ужас охватил её, но мозг работал неожиданно быстро и чётко.

«Каким образом это написали снаружи?

Каким образом это написали так, что я могу это читать?

Ведь если бы кто-то написал снаружи на стекле этот текст, я бы видела его в зеркальном отображении…

Как?»

Протянув к оконному стеклу дрожащую руку, Дафна провела по нему пальцами.

Половина текста тут же стёрлась.

Его написали изнутри.

«Да, его написали изнутри, потому что тут была мёртвая девочка, и она тебе стучала, она была прямо здесь в твоей комнате, в твоей комнате Дафна, в твоей, твоей, твоей, тут, внутри…»

Дафна зажала пальцами виски.

– Кто ты такая?! – заорала она на весь дом, не отдавая себе отчёта в том, что кричит. – Кто ты, чёрт бы тебя побрал, такая?

В ответ не было ни звука, в доме будто бы воцарилась гулкая тишина, и она застыла, как заворожённая, глядя на стекло, на котором вновь проступили слова:

Помоги мне, Дафна.

Её ноги тут же подкосились, и она упала в обморок.

***

Элисон Арчибальд только недавно встала и заваривала чай, когда её мобильный телефон зазвонил.

– Доброе утро, Дафна, – сказала она, нажав зелёную клавишу. Когда они прощались, та сама попросила звать её по имени, и Элисон охотно согласилась. – Да, я дома. Конечно, можно зайти, я как раз завариваю чай, – она сделала небольшую паузу, после чего добавила: – Дафна, у вас всё в порядке? Хорошо, тогда я вас жду. Давайте скорее ко мне.

Положив трубку, Элисон склонилась над вазой и понюхала жёлтые ромашки.

Ей казалось, будто они пахнут на всю гостиную.

***

– Мисс Арчибальд, простите, что так врываюсь… – Дафна сама понимала, что выглядит неважно, она даже толком не уложила волосы, и теперь рядом с этой невероятно милой, пусть и пожилой женщиной, ощущала себя откровенной замухрышкой. – Мне, право же, очень неловко…

Элисон протянула ей обе руки ладонями вверх.

– Дафна, перестаньте, – сказала она. – Всё в порядке, я ведь сама вам говорила…

Дафна пожала обе её руки:

– Спасибо.

– А теперь проходите скорее, моя милая, и рассказывайте, что вас так сильно встревожило.

Переведя дух, Дафна посмотрела Элисон в глаза и на одном дыхании выпалила:

– Мисс Арчибальд, что вам известно об особняке под названием «Чёрные пороги»?

На мгновение Элисон, казалось, отпрянула, а затем, тяжело вздохнув, вернула взгляд.

– Вы видели её? – спросила она наконец, и Дафна окончательно уверилась в том, что поступила правильно, придя сюда.

– Да, – ответила она.

– Идёмте, – Элисон взяла её под локоть. – Сейчас выпьем чаю, и я вам всё расскажу.

На какое-то мгновение прикосновение Элисон Арчибальд вдруг показалось Дафне столь мощной защитой, что она едва не расплакалась.

***

– Курите, если хочется, – Элисон пододвинула ей пепельницу. – Сама я не курю, но пепельницу держу на всякий случай. Мой отец был заядлым курильщиком. Пепельница досталась мне от него по наследству.

– Спасибо, – закурив, Дафна выпустила дым через ноздри и вновь посмотрела на Элисон. – Она ведь оттуда, эта девочка, мисс Арчибальд? Оттуда, из «Чёрных порогов»? Неужели все её видят?

Элисон покачала головой:

– Не все. Джорджина видела. Та, у которой вы купили дом. Я ещё тогда насторожилась, когда услышала от кого-то из местных, что мисс Блейм продала свой дом богатой даме из Филадельфии. Мне сразу показалось, что запахло жареным. Впрочем, давайте обо всём по порядку. Вы хотели узнать историю «Чёрных порогов», я расскажу вам её.

– Если можно.

– Слушайте. В пятидесятых годах прошлого века там жила семья мецената, мистера Эйбрахама Хэссена. Он, его жена Мэри и дочь Селестина. Вместе с ними жила экономка мисс Сабрина Декстер. Только вот выглядела она… не так, как обычно выглядят экономки. Это была довольно молодая и очень красивая дама. Когда они поселились здесь, у Хэссенов ещё не было детей, а потом выяснилось, что Мэри ждёт ребёнка. По иронии судьбы одновременно с ней забеременела и их красивая незамужняя экономка. Ходили слухи, будто бы Мэри грозилась её выгнать, несмотря на молодой возраст, она была как-то нарочито набожна, и беременная незамужняя женщина, по всей видимости, не укладывалась в её систему ценностей, но мистер Хэссен вступился за мисс Декстер, и она осталась. Вскоре Мэри Хэссен родила девочку, а буквально через несколько дней и мисс Декстер разрешилась от бремени дочерью. Дочку Хэссенов назвали Селестиной, мисс Сабрина же назвала свою Брунхильд, в честь исландской королевы из «Песни о Нибелунгах», так она говорила. Девочки росли вместе и были не разлей вода. Более того, они были похожи меж собой как сёстры и любили друг друга так же сильно, что очень не нравилось хозяйке, считавшей, что нечего Селестине «якшаться с чернью навроде этой бастардки». Когда девочкам было восемь, случилась трагедия. Селестина, дочь Хэссенов, пропала без вести. Вместе с ней пропала и хозяйская собака, спаниель Шерри. В ту же ночь полиция обнаружила труп мисс Декстер. Она была отравлена. Малышка Брунхильд, дочь погибшей Декстер, убежала из дома, её нашла полиция. Девочку отправили в приют, дальнейшая судьба её неизвестна. В убийстве Сабрины Декстер подозревали Мэри, которая, несмотря на то, что была вынуждена смириться с решением мужа, экономку всё же ненавидела. Была ли она виновата – так и не узнали; на почве горя из-за исчезновения дочери Мэри повредилась рассудком, и её были вынуждены отправить в лечебницу для душевнобольных. Сам Хэссен, кажется, повредился тоже. Он пытался искать дочь, а когда понял, что поиски напрасны, покончил с собой.

– Господи, какая жуткая история, – тихо произнесла Дафна. После чего, немного подумав, спросила: – Мисс Арчибальд, вы ведь уверены, что всё было именно так?

Элисон кивнула:

– Конечно, моя дорогая. Это всё произошло практически на моих глазах. Я была ребёнком, но, тем не менее, прекрасно всё помню. А почему вы задаёте этот вопрос?

– Я просто уточняю, – ответила Дафна. Отчего-то ей не хотелось говорить Элисон о том, что Корделия Вудмэн рассказывала ей немного другую историю.

Интересно, она не знала об убийстве экономки или умолчала умышленно?

Хотя зачем ей нужно было бы скрывать такое, если бы она знала?

– Значит, это та девочка… – тихо произнесла она, поднимая глаза на Элисон. – Та, которая… пропала?

Элисон коснулась её руки.

– Вы верите в тонкие материи, дорогая моя? – спросила она.

– Вы имеете в виду мир духов?

– Да.

– Я не знаю. Никогда не верила.

– Я вас понимаю. Многие из нас не верят, пока не столкнутся. В общем, если верить в мир духов, как вы его назвали, то я могу с уверенностью сказать, что да, это та самая девочка. Нет, лично я сама никогда её не видела. Но слышала. От Джорджины.

– Джорджина общалась с вами?

– Да. Она была одной из немногих, кто не шарахался от меня. В первый раз она увидела Селестину, когда была маленькой. Та была со своей собакой – её призрак, если верить Джорджине, нередко появляется вместе со своей хозяйкой – и ужасно её напугала. С тех пор у бедняжки дрожат руки. Даже сейчас, когда она совсем взрослая.

– Она видела девочку и потом?

– Да. Джорджина говорила, что та не делала ничего плохого, лишь просила помощи. Это едва не свело бедняжку с ума. Не удивлюсь, если отчасти потому она и решила уехать отсюда.

– И теперь она приходит ко мне… – задумчиво произнесла Дафна. – Но зачем? – она посмотрела Элисон в глаза. – На днях я нашла у своего порога ромашку, мисс Арчибальд. Жёлтую, как эти ваши.

– Если это и впрямь она, то ромашки меня тем более не удивляют. Девочки, помнится, очень их любили. Всё время плели венки и надевали друг другу на голову.

– Что стало с дочерью экономки, вы так и не знаете?

– Нет, я же сказала. Полиция отвезла её в приют, это всё, что мне известно. Родственников у Сабрины Декстер не было.

Дафна уронила голову на руки.

– Господи, за что мне это всё! – в сердцах произнесла она.

Элисон взяла её за руку.

– Я думаю, вам стоит поговорить с Джорджиной, Дафна, – сказала она. – Не случайно она оставила вам свой адрес и номера телефонов.

– И впрямь думаете? – Дафна подняла голову.

Элисон кивнула:

– Я уверена в этом, моя милая Дафна, – сказала она.

7

– Вы стали какой-то молчаливой, моя дорогая Дафна, – Корделия Вудмэн, нарочито подозрительно прищурившись, посмотрела на неё. – Будь я одним из этих надоедливых копов, которые есть в каждом второсортном детективчике, я бы, ещё чего доброго, решила, что вы что-то скрываете от меня.

Дафна нервно усмехнулась:

– Мне нечего скрывать от вас, милая Корделия, – уверила она. – Ну, пожалуй, кроме того, что я отвратительно сплю последние две ночи, из-за чего, возможно, кажусь немного рассеянной.

– О, это я прекрасно понимаю, – Корделия отставила в сторону свой стакан с апельсиновым соком. – У меня тоже такое порой бывает.

– Тогда точно понимаете, – кивнула Дафна.

– Да уж, – Корделия откинулась на спинку дивана. – Притом, представьте себе, это случается чаще всего абсолютно на ровном месте, – она всплеснула руками. – Вы только представьте: весь день я пребывала в превосходном настроении, никто меня не обижал и не нервировал, и тут – бабах! – на самом что ни на есть ровном месте бессонница! Бр-р-р! – она передёрнула плечами.

– Вот и у меня она не пойми откуда берётся, – согласилась Дафна, подливая Корделии ещё сока.

Корделия взяла стакан со столика и сделала несколько глотков. Какое-то время она молча смотрела на Дафну, сверля её глазами, а затем вдруг спросила:

– Надеюсь, больше никаких девочек за окном вы не наблюдали, моя дорогая?

Дафна едва не дёрнулась. Вопрос Корделии очень не понравился ей.

Точнее – её оттолкнул тон, которым он был задан.

Должно быть, Корделия считает меня слегка помешанной, подумала она.

Или даже не слегка.

Дафна никак не могла этого объяснить, но почему-то обо всех последних событиях ей совершенно не хотелось рассказывать Корделии.

Ни о последнем визите мёртвой девочки, ни о том, что она познакомилась с Элисон Арчибальд.

Отчего-то ей казалось, что Корделия бы не одобрила…

Особенно – учитывая то, как нелестно она отзывалась ей о мисс Арчибальд.

Все эти, казалось бы, «мелочи», тем не менее, обрубали всякое желание поделиться с Корделией на корню.

Впрочем, нет, «обрубали» было неверным словом.

Такого желания у Дафны и не возникало.

И где-то в самой глубине души, где-то очень-очень глубоко Дафне казалось, что причина этого нежелания кроется не только в возможном неприязненном отношении Корделии к Элисон.

Было что-то ещё.

Что-то, чего Дафна сама не понимала.

Пока что – точно не понимала.

Корделия продолжала сверлить её взглядом, и Дафна поняла, что нужно что-то сказать в ответ.

– Нет-нет, – произнесла она вслух. – Ничего подобного больше не было, Корделия, и я сейчас думаю, что это был…

– Вы сейчас думаете, что это был просто сон?

Дафна торопливо кивнула:

– Да.

– Я тоже в этом уверена, моя дорогая, – тут же отозвалась Корделия и легко щёлкнула по носу развалившуюся у неё на коленях Вебби: – Ты согласна со мной, Вебби, красавица? Твоя хозяйка просто была не в себе.

Дафна в очередной раз ощутила острое напряжение. Выражение «не в себе» зацепило её, и она даже была готова себе в этом признаться.

Она и впрямь считает меня чокнутой.

Твёрдо пообещав себе самой больше никогда не обсуждать с Корделией никаких подобных вещей, Дафна решила сменить тему.

– Вижу, Вебби вас обожает, – через силу улыбнувшись, сказала она.

– И это абсолютно взаимно, – ответила Корделия, обнимая Вебби, которая не преминула воспользоваться случаем лизнуть ей руку. – Знаете, Дафна, когда я была ребёнком, у меня была точно такая же собака.

– У вас был спаниель? – Дафна заметно удивилась: Корделия вроде бы не упоминала об этом раньше.

– Да. Когда я была ребёнком, у меня был спаниель. Девочка. Золотистая, точь-в-точь как ваша красотка. К сожалению, она прожила со мной недолго.

– О… – Дафна, казалось, стушевалась. – Но что же… что же случилось?

Корделия посмотрела ей в глаза.

– Её убил один человек, – сказала она. – Один плохой человек. Очень плохой человек.

Дафна покачала головой:

– Корделия, мне очень жаль… вы, должно быть, ужасно переживали…

Корделия кивнула:

– Да. Как, наверное, любой ребёнок, я была привязана к своему питомцу. Я и представить не могла, что с ней может произойти что-то подобное, – она вздохнула. – Впрочем, думаю, не стоит о грустном. Много воды утекло с тех пор. Я была совсем крошкой, – она скрестила руки на груди и внезапно сменила тему: – Вы любите музеи, Дафна?

– Смотря какие, – растерянно отозвалась Дафна, слегка удивлённая таким внезапным переменам. – Некоторые интересно посетить, но в целом… не сказала бы, что прям люблю их.

– А я – так просто без ума от них, – немедленно отреагировала Корделия, и, взглянув на Дафну поверх стакана с соком, допила его до конца и отставила пустой стакан. – Все обошла, какие есть в Гринвилле. Даже в музей Босого Джо Джексона*, помнится, как-то зарулила.

Дафна промолчала, потому что не знала, что на это ответить.

***

Когда за Корделией захлопнулась дверь, Дафна тут же бросилась к ноутбуку, чтобы проверить электронную почту.

Письмо Джорджине Блейм она написала ещё вчера вечером, но ответа пока что не получила.

Мысль о том, что всё это выглядит очень странно, не покидала её, но Дафна изо всех сил подавляла эти неприятные ощущения.

Почему она не отвечает?

На прошлое письмо она ответила сразу.

Почему в этот раз тишина?

Почему, почему…

Почему?

Ответа от Джорджины в электронном ящике по-прежнему не было, и Дафна ощутила жгучее желание треснуть кулаком по ноутбуку.

«Что за чёрт?!» – она уже готова была заорать эти слова в пустоту, когда мобильный телефон вдруг завибрировал. Это было сообщение от Джорджины (отчего-то в последнем письме, сама того не осознавая, Дафна обратилась к ней именно так, без всяких «мисс»).

Дрожащими от волнения руками Дафна нажала на значок конверта на дисплее.

«Миссис Крейд, доброго дня, простите, что отвечаю так поздно. Будет удобно, если я сейчас позвоню?»

Дафна почти до крови закусила губу.

Забравшись на диван с ногами, она быстро напечатала:

«Доброго, Джорджина, да, я не занята, если хотите, могу позвонить вам сама».

Едва она успела отправить это сообщение, телефон завибрировал снова, только теперь он ещё и пел голосом Шер.

Звонила Джорджина.

– Миссис Крейд, – быстро произнесла она, едва Дафна успела принять вызов, – это Джорджина, вы мне писали, по тону письма я поняла, что у вас что-то случилось, и вы хотели со мной…

Дафна не дала ей договорить. Набравшись духу, она на одном дыхании выпалила в трубку:

– Джорджина, что вы знаете об особняке «Чёрные пороги»? – и, сделав паузу, тоном, не терпящим возражений, добавила: – Я прекрасно помню, что мы об этом говорили. Я хочу знать, что вы на самом деле знаете.

Послышался какой-то глухой звук, затем повисла тишина, и Дафна уже начала беспокоиться, не упала ли бедняжка в обморок там, в своём Лондоне, когда Джорджина вдруг ответила.

– О господи… – тихо сказала она.

– Джорджина, вы должны рассказать мне, – негромко, но твёрдо произнесла Дафна. Она не уточнила, потому что была уверена, что Джорджина поймёт.

Пауза, казалось, была готова повиснуть снова, но, судя по всему, в последний момент Джорджина взяла себя в руки.

– Я прилечу ближайшим самолётом, – сказала она, и Дафну это приятно удивило. – Как только смогу, только…

– Только – что, Джорджина?

– Только не могли бы мы с вами встретиться в Гринвилле? – спросила Джорджина; голос её звучал почти умоляюще. – Так надо, миссис Крейд, пожалуйста, я не смогу рассказать вам всё там.

«Ты не сможешь рассказать мне всё здесь, потому что она услышит тебя, Джорджина».

– Разумеется, я приеду, – ответила Дафна и, крепко сжав мобильный телефон похолодевшими пальцами, едва слышно добавила: – Спасибо, Джорджина.

– Я напишу вам, как только возьму билет, – сказала Джорджина и отключилась.

Дафна положила телефон на журнальный столик.

Взгляд её уперся в выходящее из гостиной в сад окно, и она поспешно отвернулась от него.

Как будто боялась, что на нём тоже проступят буквы, и мёртвая девочка в голубом платьице со светлыми косичками снова позовёт её на помощь.

– Давай не сейчас, – тихо сказала она, не понимая до конца, к кому именно обращается.

Вебби, решившая, что хозяйка говорит с ней, немедленно гавкнула в ответ, и Дафна едва не вскрикнула от неожиданности.

Впервые за долгое время ей захотелось бренди посреди дня.

*Бейсболист Босой Джо, чьи лучшие спортивные годы пришлись на начало 20-го века, получил такое необычное прозвище, играя за команду из Южной Каролины. В одной из игр он испытал сильную боль, возникшую из-за появившихся на его ногах многочисленных мозолей. Американский атлет решил снять свою обувь и отбегал целый матч в одних носках. В Гринвилле есть специализированный бейсбольный музей, названный его именем.

8

Дафна внимательно смотрела на Джорджину Блейм, самолёт которой приземлился в аэропорту Гринвилл-Спартанбург менее часа назад. Сейчас, за столиком в кафе, Джорджина выглядела старше, чем тогда, когда они встретились впервые в доме, ныне принадлежащем Дафне, и казалось, что она будто бы даже похорошела. Поймав взгляд Дафны, Джорджина предусмотрительно сунула свои неизменно дрожащие руки под стол, и Дафна легко прикоснулась к её плечу:

– Не нужно стесняться, – сказала она, – это совсем не так бросается в глаза, как вам кажется. Не переживайте.

Джорджина посмотрела на неё с тёплой улыбкой.

– Вы так добры ко мне, миссис Крейд, – сказала она. – Простите, я… я не заслуживаю, – она нервно вздохнула. – Миссис Крейд, клянусь вам, я была уверена, что к вам она не сунется. Вы же посторонний человек, не из наших мест…

Дафна сжала её руку, которую Джорджина наконец вытащила из-под стола.

– Расскажите мне всё, – сказала она.

Джорджина быстро кивнула:

– Конечно. В первый раз я увидела её совсем ребёнком. Родителей не было дома, няня уснула, и я впервые вышла за забор. Мама и папа не позволяли мне этого делать, гулять одной мне разрешалось только в саду. Из сада был виден этот дом, тот самый, «Чёрные пороги», как вы знаете. Мне хотелось посмотреть. Ужасно хотелось. Наверное, если так можно выразиться, это превратилось в манию. Я не психиатр и не знаю, могут ли быть мании у такой маленькой девочки, но, тем не менее, – она покачала головой и бросила взгляд на дымящуюся сигарету в руке Дафны. – Миссис Крейд, можно… можно мне тоже сигарету? Мне всегда хотелось курить. Мне казалось это невероятно красивым – курить изящно, как… как Марлен Дитрих, например. Но всякий раз я думала, что это будет смешно выглядеть в исполнении такой замухрышки, как я.

– Вы не замухрышка, Джорджина, – Дафна протянула ей пачку сигарет. – Берите, конечно.

– Спасибо, – Джорджина взяла сигарету и, прикурив от зажигалки Дафны, глубоко затянулась и выпустила дым через ноздри. Дафна подумала, что, должно быть, она научилась этому в Лондоне. – Так вот, в тот самый день я, воспользовавшись отсутствием родителей и тем, что моя няня миссис Уэлш любила пропустить стаканчик-другой, когда моих родителей не было дома (она думала, что я не замечаю, но я видела, хоть и была совсем крохой), и после очередной порции любимого виски уснула, вышла за забор и пошла к этому самому дому. Не просто пошла, миссис Крейд, – я побежала. Ноги будто сами несли меня к нему.

– Джорджина, вы… вы в итоге вошли туда? – с ужасом в голосе спросила Дафна.

– Да. Да, я вошла. Дверь не была заперта, хотя снаружи и казалась будто бы забитой наглухо. Но когда я её толкнула, она тут же поддалась. И я вошла. Там было темно. Несмотря на то, что был день, там всё равно было темно, – она посмотрела Дафне в глаза и сильно, почти до боли, сжала её руку. – Там всегда темно, миссис Крейд.

Дафна погладила её пальцы.

– Что было дальше, Джорджина? – спросила она.

– Дальше… на меня выскочила собака. Небольшая, при жизни она, должно быть, была какой-то некрупной породы. Так вот, эта собака была… она была мёртвая, миссис Крейд, я поняла это тотчас, как только её увидела, хоть и была совсем крохой. Вначале она была как призрак, затем превратилась в скелет, с костей которого свисали куски полусгнившего мяса… Она подошла ко мне и уставилась, и я ужасно испугалась. Я хотела выбежать прочь, но дверь не открывалась, и я начала кричать… И тут появилась она.

– Девочка?

– Да. Она будто материализовалась из ниоткуда. «Шерри, перестань», – сказала она собаке, и собака отошла от меня и села у её ног.

– Шерри… – тихо произнесла Дафна. – Спаниель Шерри, ну конечно…

– Кто-то уже говорил с вами об этом? – Джорджина встрепенулась.

– Да. Элисон Арчибальд. Не пугайтесь, Джорджина.

– Простите. Мисс Арчибальд прекрасный человек, я рада, что вы познакомились.

– Продолжайте.

– Конечно. Она отозвала собаку и посмотрела на меня. В отличие от собаки, её я не боялась. Она стала говорить со мной, я уже не помню, о чём. Я понимала, что она призрак, что она мёртвая, – не знаю, как, но понимала. Говорят, у детей бывает невероятная интуиция, наверное, это был тот случай. Я помню только, что она спросила, как меня зовут, а я ответила. Своего имени она не назвала и никогда не называла. Она часто приходила потом, и всякий раз, когда я пыталась узнать, как её зовут, она говорила, что у неё украли имя.

– Она говорила что-то более конкретное?

– Вначале нет. Иногда она пропадала надолго, а затем появлялась снова. Она стучала мне по стеклу, так же, как и вам. Я росла, а она нет. С того самого случая, когда я ужасно испугалась мёртвую собаку, у меня стали дрожать руки, но я её не винила. Я знала, что она очень несчастна. Когда я стала постарше, она сказала мне, что не может упокоиться, потому что жив её убийца. Я спросила, кто он, но она не ответила. Когда погибли мои родители, я осталась на попечении тёти Клэр. Я ужасно боялась её приезда сюда, но тётя ничего подозрительного не замечала, и я решила, что девочка является только мне. Возможно, потому, что в своё время я сунулась в этот проклятый дом. Именно потому я была уверена, что вам ничего не грозит, миссис Крейд.

– Я понимаю, Джорджина.

– Что она от вас хочет, миссис Крейд?

Дафна тяжело вздохнула и затушила окурок в пепельнице.

– Она просит моей помощи, – ответила она.

– Помощи? Какой именно?

– Она не сказала. Это было в последний раз, когда я её видела… точнее – я её не видела, она писала на запотевшем стекле.

– Мне она тоже иногда писала такие записки, – кивнула Джорджина. – Когда не хотела являться сама. Знаете, со временем я уже так привыкла к ней, что она не вызывала совершенно никакого страха. Мне было очень жаль её. Но она очень изменилась с приездом миссис Вудмэн.

Дафна нахмурилась.

– Вы сказали «миссис Вудмэн», Джорджина? – переспросила она.

– Да. Миссис Корделия Вудмэн. Та самая, с которой вы подружились, вы мне писали.

– Корделия сказала мне, что живёт там уже десять лет, – Дафна взглянула Джорджине в глаза и закурила новую сигарету.

Джорджина покачала головой.

– Миссис Вудмэн, должно быть, что-то перепутала, или вы неправильно поняли, – сказала она. – Дом, в котором она живёт, и правда был куплен ею около десяти лет тому назад, но миссис Вудмэн в нём не жила. Насколько я помню из её рассказов, она жила за границей.

– Вот оно как, – задумчиво произнесла Дафна, размышляя, что могло заставить Корделию соврать ей.

Или, быть может, она и правда поняла неправильно?

– Так что же случилось после её приезда? – спросила она вслух.

Джорджина покачала головой:

– Она будто спятила. В смысле, девочка, – она горько усмехнулась. – Моя маленькая мёртвая подруга… единственная в своём роде, ведь друзей у меня никогда не было. Она будто спятила, да. Стала являться ко мне каждый божий день, ругала, говорила, чтобы я с ней не общалась… в смысле, с миссис Вудмэн. Я пыталась спрашивать, почему ей так не нравится моя новая соседка, но она ответила, что не может сказать. К тому времени я похоронила тётю и стала подумывать о том, чтобы перебраться в Англию… я давно этого хотела, это была моя мечта. Моя мать была родом оттуда.

– Так значит, вы наполовину англичанка?

– Да. В общем, я решила, что девочка так невзлюбила миссис Вудмэн из-за того, что та поддерживает моё желание уехать, а ей не хотелось расставаться. В итоге я, как вы знаете, уехала, продав вам свой дом, – Джорджина взглянула на Дафну глазами, полными слёз. – Простите меня, миссис Крейд.

Дафна кивнула.

– Вы не хотели плохого, Джорджина, – сказала она, – и я вам верю. Но и я не могу постоянно жить так.

– Вы хотите аннулировать сделку? – спросила Джорджина. Руки её, казалось, задрожали ещё сильнее.

– Я думала об этом, – честно ответила Дафна, – но сейчас, глядя на вас, я понимаю, что не могу этого сделать. Вы говорите, она безобидна, эта девочка, и, знаете, я верю. Она просит моей помощи, может быть, я правда должна ей помочь, – она вздохнула. – Я не знаю. Меня пугают призраки, Джорджина. Я совершенно приземлённый человек, я даже в бога не верю, и тут…

– Я тоже в него не верю, миссис Крейд, – вдруг сказала Джорджина.

Дафна удивлённо взглянула на неё:

– Да?

– Да. Потому что если он есть – то он недобр.

Дафна кивнула:

– И не поспоришь, – затем, немного помолчав, добавила: – Мне нужна ваша помощь, Джорджина, без вас мне не справиться.

– Я уже думала об этом. Я останусь в Гринвилле на некоторое время, поживу в отеле. Туда я не поеду… по крайней мере, пока. Не хочу, чтобы она знала, что я здесь. Она обижена на меня и, возможно, зла.

– Думаете, она не почувствует ваше присутствие здесь?

– Я не знаю, миссис Крейд. Но, думаю, так будет лучше. У вас есть размышления на тему того, что делать дальше?

– Я хочу попытаться узнать, кто же всё-таки приобрёл в своё время особняк «Чёрные пороги». Вы говорили мне, что вроде бы это был какой-то иностранец…

– Да. Так говорили, но точно я, разумеется, не знаю…

Дафна взглянула ей в глаза.

– Я знаю, что Элисон Арчибальд была в курсе того, что происходит с вами. Это она посоветовала мне с вами поговорить. Вы разрешите рассказать ей о нашем разговоре?

Джорджина кивнула:

– Да. Да, конечно… Лишь бы…

– Не думаю, что она услышит, Джорджина. Я, признаться, очень сомневаюсь, что она присутствует повсюду. Мне кажется, дух девочки крепко связан с тем домом.

– Мне тоже так кажется, – ответила Джорджина.

***

Проводив Джорджину до отеля, Дафна пошла по улице.

Мысли путались в голове.

Что теперь делать?

Может быть, стоит нанять частного детектива, он бы помог навести справки о покупке дома…

Нет, это бред.

Или – не бред?

«Называется, приехала жить в тихое местечко», – подумала Дафна и едва удержалась от того, чтобы истерически расхохотаться.

9

Следующую пару дней Дафна провела в размышлениях. Мёртвая девочка больше не появлялась, и на какое-то мгновение Дафне даже подумалось, что, возможно, ничего подобного больше не будет.

Но, положа руку на сердце, она не была уверена.

Она совсем не была уверена.

Джорджина оставила ей адрес отеля, в котором остановилась в Гринвилле, сказав, что будет ждать от Дафны новостей. Дафна пообещала, что свяжется с ней в случае, если девочка снова попытается выйти на контакт, да и вообще держать её в курсе событий.

– Не переживайте за меня, миссис Крейд, – сказала ей на прощание Джорджина. – Я постараюсь не скучать. Буду гулять по улицам, схожу в театр, – она грустно улыбнулась. – Знаете ведь всю жизнь просидела в глухомани, и Гринвилл на самом-то деле совсем не знаю, хоть и жила в получасе езды от него. Со мной всё будет хорошо, не волнуйтесь.

С Элисон Арчибальд Дафна встретилась тем же вечером, когда вернулась из Гринвилла. Мисс Арчибальд была рада узнать, что с Джорджиной всё хорошо, но не преминула в очередной раз предупредить её.

– Не рассказывайте это больше никому, – сказала она. – Вот послушайте моего совета, Дафна, не рассказывайте. Порой чем меньше людей в курсе – тем лучше.

Дафна взяла обе её руки в свои и пожала их.

– Не переживайте, мисс Арчибальд, – ответила она. – Никаких лишних людей я посвящать в эти дела не собираюсь.

Она сама подумала, что, несмотря на ту симпатию, что она испытывала к Корделии Вудмэн, обсуждать эту тему с ней не хотелось… и не только потому, что Корделия, вероятно, сочла бы её ненормальной.

«Зачем она соврала мне?»

Действительно, соврала. Корделия и вправду говорила, что живёт в этих местах уже около десяти лет.

Она, Дафна, ничего не перепутала.

Теперь она была уверена в этом.

«Зачем она соврала?»

Дафна задумчиво погладила по голове лежащую с ней рядом на диване Вебби.

Ответа на этот вопрос у неё пока не было.

***

Вечером того же дня Дафна решила сделать наконец то, о чём урывками думала весь день.

Это будет общение не из приятных, решила она, но сделать это нужно.

Хотя бы потому, что она была настроена разобраться.

У Бобби Крейда была всё та же страница в Фейсбуке, что и раньше, потому найти его в интернете было проще простого.

Открыв окно переписки (слава богу, придурку Бобби и в голову не пришло вносить её в чёрный список), она быстро напечатала:

«Добрый вечер, Бобби, прошу прощения за нахальство, можешь уделить мне несколько минут?»

Нажав «отправить» раньше, чем она могла бы передумать, Дафна задумчиво уставилась в экран. Ответ пришёл меньше чем через минуту: к счастью, Бобби Крейд был в сети.

«Вечерочек, дорогая, пью за твоё здоровье. Чем могу быть полезен?»

Дафна криво усмехнулась: даже не скажи Бобби о том, что он пьёт, она поняла бы это сразу.

Пьяным он становился редкостно добрым и великодушным.

Она закурила сигарету и сделала пару затяжек, после чего положила её на край пепельницы и напечатала в окне:

«Боб, как звали того мудака, которого ты нанял следить за мной, будучи одержимым мыслью, что у меня есть любовник? Хуарес, Суарес или что-то такое?»

Крейд тут же разразился гогочущими смайлами:

«Вероятно, ты тоже не совсем трезва, дорогая».

«Не смешно, Бобби».

«Ну прости уж, ты сама знаешь, что столь прекрасна, что было бы странным, если бы тебя совершенно и полностью устраивал только я».

«Каждый судит по себе, как известно».

«Ладно, уболтала. Его имя Пабло Суарес, и, сказать честно, я подозреваю, что он не так уж хорош».

«Потому что он сказал тебе, что не нашёл у меня никаких любовников?» – Дафна присоединила к сообщению смеющийся смайл.

«И поэтому тоже. Тебе нужно связаться с ним?»

«Да. Потому я тебе и написала».

«Ясно. А я уж подумал. Надеюсь, ты не такая идиотка, как я, и тебя волнуют более насущные проблемы, нежели любовники твоих пассий».

«Катись к чёрту, Бобби».

«Осторожно, бейби, если я покачусь к чёрту, ты рискуешь остаться без Пабло Суареса».

«Давай его контакты, щёголь».

«Лови, – к сообщению Бобби был прикреплён файл, в котором, по всей видимости, и были те самые контакты. – Предваряя твой вопрос: с клиентами из других штатов он работает. Заплатишь – примчится к тебе хоть на Аляску. Но заниматься тобой он станет исключительно после внесения предоплаты. Позвони ему, он сам тебе всё расскажет».

class="book">«Спасибо, Бобби. Хотя я и не доверяю особо мексиканцам».

«Он колумбиец».

«Ещё лучше».

«Зря ты так. Эти латиносы как крысы. Что хочешь тебе раскопают и про кого хочешь».

«Расист ты хренов».

Бобби прислал ей в отчет очередные смеющиеся смайлы и зачем-то присоединил к ним поцелуй. Хмыкнув, Дафна закрыла окно переписки.

Открыв прикреплённый файл, Дафна увидела, что территориально Пабло Суарес находится в Нью-Йорке, но чего-то подобного она и ждала.

«Сейчас я подкину тебе дельце поинтереснее, чем чьи-то там неверные жёнушки, сукин сын».

Она зашла в свой почтовый ящик, набрала в адресной строке имейл Пабло Суареса и написала:

«Добрый день, мистер Суарес, хотела обратиться к вам за помощью. Точнее – предложить вам поработать на меня. Разумеется, по предоплате. С уважением, Дафна Крейд».

Приписав к сообщению свой номер телефона, она отправила его.

К её огромному удивлению, Суарес перезвонил меньше чем через пять минут. Он оказался очень воспитанным человеком с приятным голосом и говорил без всякого акцента.

– Я слушаю вас, мэм, – деловито произнёс он. – Что конкретно вы от меня хотите?

Набрав в лёгкие побольше воздуха, будто перед прыжком в воду, Дафна выпалила:

– Мне нужно, чтобы вы узнали имя человека, который приобрёл один известный мне дом.

Суарес заулыбался на другом конце провода:

– Думаю, это будет нетрудно, мэм.

Дафна усмехнулась:

– Надеюсь, вы и впрямь так хороши, как считал мой бывший муж, который некогда нанял вас следить за мной. А теперь слушайте.

Суарес тихо рассмеялся.

– У вас прекрасное чувство юмора, мэм, – сказал он.

Дафна вкратце обрисовала ему ситуацию. По адресу такому-то находится особняк, который в народе называют «Чёрные пороги», ей нужно узнать, кто в настоящий момент является его владельцем. Пусть мистер Суарес назовёт ей сумму, требуемую для выполнения данной работы, а также номер счёта, куда её следует перевести. Суарес ответил, что сейчас всё пришлёт по электронной почте. Обговорив с ним все детали, Дафна повесила трубку. Правда, не успела она это сделать – как телефон тут же зазвонил, и она чуть было не подпрыгнула от неожиданности. Звонила Корделия.

– Дафна, милая, куда же вы пропали? – тут же защебетала она, стоило Дафне произнести «алло». – У вас точно всё в порядке? Я соскучилась.

И в этот момент у Дафны вдруг появилось крайне неприятное, противное чувство.

Чувство, словно Корделия читает её мысли.

– Всё в порядке, Корделия, я просто была немного занята, – ответила она.

– Вам непременно нужно прийти ко мне на чай! – воскликнула Корделия. – Я испеку малиновый пирог. Как насчёт завтра?

Дафна вздохнула. Обижать Корделию ей не хотелось.

– Я непременно перезвоню вам завтра, – сказала она.

Корделия на другом конце провода недовольно хмыкнула.

– Что-то вы вдруг начали избегать меня, дорогая, – сказала она, и неприятное чувство у Дафны от этого только усилилось.

10

На чай к Корделии Дафна не попала бы даже при желании: на следующий день с самого утра у неё ужасно разболелась голова, и она пролежала в постели. Корделия пожелала ей поскорее выздоравливать и быстро повесила трубку.

Суарес позвонил через несколько дней и сказал, что хотел бы встретиться с ней в Гринвилле.

– Я прилетел позавчера, – сказал он. – Разумеется, стоимость перелёта в одну и другую сторону включена в ваш счёт, мэм, как и моё проживание здесь. Мне нужно было попасть в Гринвилл, так как сделки с недвижимым имуществом по вашему месту проживания регистрируются именно в этом городе…

– Вы что-нибудь узнали? – спросила Дафна дрожащим голосом.

– Довольно много, мэм. Признаюсь, это было не трудно. Предпочёл бы обсудить лично, если вы не возражаете. Насколько я понимаю, от вашего посёлка до Гринвилла рукой подать…

– Я приеду, – тут же отозвалась Дафна. – Где вы остановились?

– В отеле «Хилтон», мэм. Люблю эту сеть.

– Я наберу вас, как только приеду, – пообещала Дафна и повесила трубку.

Она намеревалась отправиться в Гринвилл прямо сейчас.

Что-то подсказывало ей, что медлить не стоит.

Точно как в прошлый раз, стоило ей положить трубку, как тут же позвонила Корделия, но Дафна не стала отвечать.

Сейчас ей было не до того.

***

Признаться честно, Дафна до чёртиков боялась встретить Корделию, выходя из дома, но, к счастью, этого не произошло. Накормив собак, она оставила их в доме и, заперев калитку, быстро направилась к машине.

Бросив осторожный взгляд в сторону дома Корделии, она отметила, что вроде бы у окон никто не стоит.

Это хорошо, подумала она.

Очень хорошо.

Дафна сама не понимала до конца, почему вдруг стала так сильно не доверять Корделии. Скорее всего, говорила она себе, причиной тому была странная и непонятная ложь последней.

Зачем, Корделия?

Бросив последний взгляд в сторону её дома, Дафна села в машину и пристегнула ремень.

Ей нужно было добраться до Гринвилла как можно быстрее.

***

В жизни Пабло Суарес оказался приятного вида мужчиной лет сорока пяти. Внешне он чем-то напоминал режиссёра Роберта Родригеса.

– Рад познакомиться поближе, мэм, – бодро отрапортовал он, отодвигая для неё стул. – Присаживайтесь. Я заказал сок и минеральную воду. Признаться, я был бы не прочь промочить горло чем-нибудь покрепче, но у меня есть принцип – не пить на работе, – он развёл руками. – Так что придётся довольствоваться этим. Впрочем, если вам хочется чего-нибудь более существенного…

– Вы слишком разговорились, мистер Суарес, – обрубила его Дафна и тут же, смягчившись, добавила: – Сказать честно, я с удовольствием бы выпила, но я за рулём.

– Понимаю, мэм, – кивнул Суарес, наливая ей сок в стакан. – Что ж, давайте приступим. Сейчас я расскажу вам всё, что мне удалось узнать, – он положил на стол массивный конверт. – Это всего лишь копии, оригиналов у меня, сами понимаете, нет. Но, думаю, их вам будет достаточно.

Дафна кивнула:

– Расскажите сначала.

– Конечно. В общем, до 1958 года особняк «Чёрные пороги» принадлежал Эйбрахаму Хэссену. Название это, кстати, совершенно не «народное», как вы утверждали, а вполне официальное – неподалёку от особняка протекает река, вода в которой местами тёмная и грязная, отчего пороги, коих в речке немало, кажутся чёрными. Хозяйка – жена мистера Хэссена, Мэри – назвала особняк так в честь этой самой реки; по всей видимости, такое название казалось ей красивым и необычным. Так вот. В 1958 году в особняке Хэссенов произошла целая череда загадочных происшествий. Буквально одновременно исчезла дочь Хэссенов, а затем была загадочно отравлена экономка мисс Декстер, дочь которой – Брунхильд Декстер – после всех этих событий оказалась в приюте.

Дафна довольно кивнула. Историю эту она уже, разумеется, знала от Элисон Арчибальд, но то, как чётко изложил её детектив, говорило о том, что он хорошо поработал.

– После исчезновения дочери и убийства экономки, – продолжил Суарес, – Мэри Хэссен повредилась рассудком. Как я понял, в убийстве поначалу подозревали её, но затем подозрения сняли. Как ни крути, судьба миссис Хэссен сложилась трагически: от горя после исчезновения дочери она сошла с ума и оказалась в лечебнице для душевнобольных. Сам же Хэссен покончил с собой.

– Я уже знаю об этом от кое-кого, – сказала Дафна, делая глоток сока; в горле у неё пересохло. – Расскажите, кому же достался особняк после того как…

– Немного терпения, мэм, – Суарес поднял вверх указательный палец. – Тут-то мы и подходим к самому интересному. Короче, до 1998 года особняк по сути принадлежал той самой Мэри Хэссен. Несмотря на то, что, как человек, страдающий тяжёлым психическим расстройством, Мэри не имела права распоряжаться своим имуществом, отнять его у неё, сами понимаете, никто не мог: как ни крути, она законная владелица, пускай и душевнобольная. В 1998 году Мэри Хэссен скончалась. Поскольку её дочь Селестина давным-давно была признана без вести пропавшей и уже могла считаться мёртвой, наследников у Мэри не было, и дом был выставлен на торги.

– И кто же купил его? – не выдержав, перебила Дафна.

– Сейчас вы просто упадёте, мэм, – Суарес усмехнулся. – Дом был приобретён на аукционе неким англичанином по имени Джонатан Мэттьюз. Несколько лет назад Джонатан скончался. Детей у него не было, но осталась вдова. Эта женщина меня заинтересовала – ведь именно она, выходит, является теперь владельцем особняка – и я решил навести о ней справки.

– И… и что вы узнали? – спросила Дафна.

– Я же сказал, что вы просто упадёте, – одним глотком Суарес осушил стакан с минеральной водой. – Женой мистера Мэттьюза являлась некая Брунхильд Мэттьюз, – он сделал паузу и, понизив голос, произнёс: – В девичестве – Декстер.

У Дафны перехватило дыхание.

– Брунхильд Декстер, – тихо проговорила она, – дочь убитой экономки… так самая, что сбежала после пропажи дочери Хэссенов…

Суарес кивнул, явно довольный реакцией на найденную им информацию.

– Именно так, мэм, – сказал он.

– Где… где она сейчас? – руки Дафны сами собой зашарили по сумочке в поисках пачки сигарет. – Где сейчас эта Брунхильд Декстер?

Заметив её замешательство, Суарес немедленно протянул ей свою пачку сигарет и зажигалку.

– Курите, мэм, – сказал он. – Лучше курите, потому что вас ждёт ещё один сюрприз.

Дафна отмахнулась, закуривая.

– Давайте уже, – сказала она.

Суарес сложил руки в замок.

– Мэм, Брунхильд Декстер живёт прямо напротив вас, – сказал он.

– Ч…что?

– То самое, мэм. После смерти мужа Брунхильд Декстер – точнее, Брунхильд Мэттьюз – зачем-то сменила имя. Вероятно, она хотела, чтобы никто не узнал, как её звали раньше, но не учла одного: сменив имя, ей пришлось также пройти перерегистрацию всего имущества, владельцем которой миссис Мэттьюз являлась, так что раскрыть правду оказалось проще простого. Теперь миссис Мэттьюз зовут Корделией Вудмэн, мэм.

Дафна подавилась дымом. Руки её задрожали.

– Чёрт побери, Корделия… – выдавила она.

Суарес снова кивнул.

– Именно так, мэм, – сказал он. – Владелец «Чёрных порогов», которого вы так хотели найти, всё это время был у вас под носом.

Дафна хмыкнула:

– Вы даже не представляете, насколько под носом, – она затушила окурок в пепельнице. – Что ж, вы прекрасно поработали, мистер Суарес. Я что-то ещё должна вам?

Суарес развёл руками:

– Абсолютно ничего, мэм. Признаться, я был бы счастлив, если бы вы согласились поужинать со мной, но…

Дафна шутливо погрозила ему пальцем.

– Не наглейте, – сказала она.

Суарес тихо засмеялся.

– Вот всегда так, – резюмировал он.

***

Едва сев в машину, Дафна тут же закурила.

– Так ты, оказывается, Брунхильд Декстер, – сказала она.

Выпустив дым, она откинулась на спинку сиденья.

Что-то не связывалось у ней в голове.

Зачем Корделии, то есть Брунхильд, понадобилось покупать дом, в котором произошли такие ужасные события её детства?

Зачем ей понадобилось вообще возвращаться в эти места?

Будь на её месте она, Дафна, она ни за что не вернулась бы…

«Радуйся, что ты не на её месте, детка».

Дафна убрала зажигалку и пачку в сумочку, а когда подняла глаза, на лобовом стекле автомобиля красовалась надпись:

«Будь осторожна, Дафна».

Буквы выглядели так, словно кто-то надышал на стекло и вывел их на нём пальцем.

– Я думала, ты не можешь быть далеко от своего дома, – тихо проговорила Дафна, чувствуя, как всё её существо изнутри наполняет ужас.

– Недолго, – будто бы проговорил кто-то прямо рядом с ней, а потом всё исчезло, и буквы на стекле тоже.

Дафна уронила голову на руки.

– Что за сраная чертовщина, – в сердцах произнесла она и с трудом подавила желание врезать кулаком по передней панели автомобиля.

11

Неладное Дафна почуяла сразу, едва подъехав к дому.

Её дом, к которому она, как ни странно, успела уже привязаться, казался ей каким-то…

Инородным.

И – чужим.

Ключ в замке тоже поворачивался как-то странно… или ей это уже чудилось?

Нет, не чудилось.

Подозрительная тишина в доме убедила её в этом окончательно.

– Хьюи, Дьюи, Луи! – крикнула она, лихорадочно соображая, что точно, она была в этом уверена, оставляла собак именно в доме, а не в саду (сказать по правде, она никогда не оставляла их в саду, когда собиралась отлучиться). – Вебби!

Никто не отозвался на её призыв, и Дафна крикнула снова.

Жуткие подозрения начали, будто змеи, заползать внутрь её сознания, и от этого похолодели руки.

«Будь осторожна, Дафна».

Чёрт.

– Вебби! – ещё раз крикнула она и, захлопнув входную дверь, устремилась в холл, едва не задев плечом вешалку.

Едва она вошла туда, самые страшные подозрения её подтвердились.

Собаки были мертвы.

Хьюи и Дьюи на первый взгляд могли показаться просто спящими, но кровавая пена в уголке пасти и одного, и другого ясно, как ничто другое, давала понять, что больше они не проснутся. Луи лежал на спине, и, судя по позе, в которой он застыл, он мучился сильнее своих собратьев: вероятно, убивший их яд подействовал на него сильнее, чем на остальных, либо же доза его была больше. С Вебби же убийца обошёлся ещё более жестоко, чем с ретриверами: ей перерезали горло. Собачка лежала на любимом диване Дафны нежно-персикового цвета с застывшими, будто большие чёрные пуговицы, глазами. Шерсть под шеей была окрашена в алый цвет. Под ней была лужа крови.

Руки Дафны инстинктивно метнулись ко рту, будто стремясь подавить рвущийся из горла крик. Она всё равно закричала, но сдавленно, едва слышно… по крайней мере, так ей казалось. А потом мысли заметались в голове, словно роящиеся вокруг улья пчёлы.

Кто это сделал? Кто, чёрт побери, это сделал?

И – зачем?

Мысль о том, что такое с её собаками могла сотворить мёртвая девочка из проклятого особняка, Дафна отбросила сразу: она обладала крайне полезной способностью не терять чувство здравого смысла даже такой ситуации.

Зачем девочке убивать её собак? К тому же – она мёртвое существо из иного мира, она – дух (положа руку на сердце, Дафна и с самим существованием духов-то ещё не смирилась до конца, но сейчас ход её мысли был именно таким), разве дух стал бы использовать нож и яд?

Разумеется, нет.

«Будь осторожна, Дафна».

Обнаружив, что сидит на полу, Дафна вскочила на ноги.

– Мне нужны ответы на вопросы, – тихим дрожащим голосом произнесла она, а затем неожиданно твёрдым уверенным шагом пошла к двери.

Выйдя из дома, Дафна устремилась к особняку «Чёрные пороги».

Которого она отчего-то больше не боялась.

***

Дверь поддалась сразу, даже почти без скрипа.

Так, словно её тут ждали.

Да, Дафна, тебя ждали, так же, как несколько лет назад ждали Джорджину.

Тебя ждут, Дафна.

– Я пришла, – тихо сказала она и, несмотря на дрожащие колени, вошла в особняк.

Запах пыли был первым из тех, что ударили ей в нос. Точнее, нет, даже не так.

Запах пыли – и тлена.

Дом будто сам по себе был умирающим, разлагающимся.

Нет. Не умирающим.

Мёртвым.

– Я здесь! – крикнула она куда-то вглубь дома. Казалось, голос её тут же поглотили мёртвые стены, и Дафна, набрав в лёгкие полного пыли и разложения воздуха, крикнула снова: – Я здесь! Я здесь, Селестина.

Маленький тусклый силуэт в голубом платье, казалось, вышел из стены и стал стремительно приближаться, становясь при этом больше и чётче. Дафна задрожала, но не двинулась с места.

– Я здесь, Селестина, – повторила она.

Силуэт девочки (хотя, наверное, правильнее было бы сказать дух) приблизился настолько, что теперь стоял прямо напротив Дафны в двух шагах от неё, и Дафна впервые за всё это время смогла взглянуть в её глаза.

Они были голубыми, огромными и очень печальными.

– Здравствуй, Дафна, – сказала девочка. Из правого глаза её выкатилась кровавая слеза и упала на пыльный пол.

На какое-то мгновение Дафна, казалось, утратила дар речи, но затем способность говорить вернулась к ней.

– Здравствуй, Селестина, – сказала она.

Девочка покачала головой:

– Нет. Не Селестина. Меня зовут Брунхильд. Брунхильд Декстер.

– Но как…

– Селестина украла моё имя, – сказала девочка, и её холодные маленькие мёртвые пальцы легко коснулись руки Дафны. – Идём, я покажу тебе.

– Украла имя? – переспросила Дафна, из последних сил пытаясь осмыслить, что происходит. Она, Дафна Крейд, рационалист и атеист, сейчас находится в старом заброшенном доме и разговаривает с мёртвой девочкой. – Как это – украла имя?

– Ты сейчас всё увидишь сама, – сказала девочка и сжала её руку – Дафна отчётливо ощутила это физически. – Идём.

Дафна не успела ответить. Девочка буквально вцепилась в её руку, и дом стремительно начал меняться. Исчезла пыль, паутина, ушли мёртвые запахи. Всё стало вертеться, вращаться, у Дафны закружилась голова, она громко выдохнула, стараясь не выпустить руку девочки. И когда всё перестало кружиться, дом был теперь совершенно иным.

Это был жилой особняк середины XX века.

– Смотри, – приказала девочка, глядя ей в глаза, и Дафна попыталась снова сжать её руку, но та вдруг куда-то исчезла, и вместо неё появились совершенно иные картины.

– Смотри, – пролепетала Дафна одними губами.

Она была готова смотреть.

***

Эйбрахам Хэссен был любвеобильным мужчиной. Как подавляющее большинство мужчин подобного толка, он пребывал в святой уверенности, что жена его столь глупа и доверчива, что ничего не замечает, но это было далеко не так.

Мэри Хэссен была умна и пронырлива. О романе мужа с красивой видной Сабриной Декстер она догадалась сразу. И когда стало известно, что незамужняя мисс Декстер понесла от какого-то таинственного любовника, сомнений в том, кто отец ребёнка, у Мэри не было на ни йоту.

Выставить Декстер за дверь муж ей не позволил, и Мэри была обречена на то, чтобы терпеть под одной крышей с собой не только любовницу, а теперь ещё и ребёнка своего мужа, когда тот родится. Ситуация усугублялась тем, что сама Мэри недавно обнаружила, что беременна. Девочки родились с разницей в несколько дней, и это тоже никак не могло радовать Мэри. И тем более радовать не могло то, что малышки были похожи как две капли воды и очень сдружились.

Хэссен прекрасно понимал, что Мэри, несмотря на свой ворчливый брюзгливый характер, по большому счёту безопасна, к тому же, он продолжал её недооценивать. Быть может, потому что ключик к ней он подобрал сразу, ещё до того, как посватался.

Мэри любила деньги, а денег у Хэссена было много. Много настолько, что он позволял себе помогать «людям искусства», как он их называл. В юности Хэссен мечтал стать художником, но, увы, ни один из учителей, которые занимались с ним графикой и живописью, не разглядел в нём ни крохи таланта. Юный Хэссен поначалу расстроился, но, став старше, он понял, что это вовсе не беда.

В круги «людей искусства» можно войти благодаря деньгам, что он, собственно, и сделал.

Хэссен стал меценатом.

Теперь вокруг него кружились все эти «люди искусства», пред которыми он так преклонялся – музыканты, художники, юные мнящие себя шекспирами поэты… всё это было Хэссену по душе, как ничто иное.

Благодаря одному художнику, ставшему его близким другом, Хэссен познакомился с натурщицей Клодией Уолш. У Клодии были красивые полные бёдра и глубокие тёмные глаза – настолько тёмные, что казались почти чёрными. И тут произошло то, чего Хэссен никак не мог ожидать – впервые в жизни он влюбился.

Бывший крайне циничным по отношению к женщинам, утверждавший, что от них нужно брать то, что хочется, особо не забивая себе голову «всякой моралью», он влюбился в Клодию как мальчишка, превратившись в покорного барашка. Он давал Клодии всё, что та могла пожелать, он осыпал её драгоценностями, но, как оказалось, этого было мало.

Клодии хотелось замуж.

Хотелось настолько, что в один прекрасный день она поставила ультиматум: либо он, Эйбрахам Хэссен, бросает свою ненаглядную Мэри и женится на ней, либо между ними всё кончено.

К такому повороту событий Хэссен был не готов.

Он пытался уговорить Клодию, увещевал, что де официальный брак давно ничего не значит, это пережиток, атавизм, это давно без надобности современным людям…

Всё было бесполезно.

Клодия хотела замуж, и настроена она была весьма решительно.

Влюблённый как мальчишка Хэссен боялся её потерять.

Боялся настолько, что всё-таки решился заговорить с Мэри о разводе.

Вопреки его ожиданиям, кричать, плакать и устраивать истерику Мэри не стала. Они лишь холодно взглянула на него своими светло-серыми глазами и не менее холодно заявила, что не желает разводиться. Он, Хэссен, ей давно без надобности, но есть Селестина, и оттого она, Мэри, желает сохранить брак. Впрочем, если развод ему нужен столь сильно, она подумает об этом… если её дражайший муженёк готов оставить ей этот дом, её обожаемые «Чёрные пороги», и небольшую сумму денег…

От суммы, которую она назвала, у Хэссен округлились глаза.

– Ты сошла с ума, идиотка! – воскликнул он.

Мэри пожала плечами:

– Как угодно, дорогой. В таком случае, пускай суд решает, как следует разделить меж нами наше имущество. Уверена, он будет ко мне благосклонен, как ни крути, ребёнок остаётся со мной…

Хэссен вышел из комнаты, хлопнув дверью.

– Мразь чёртова, – бросил он.

Того, что Хэссен возненавидит её, Мэри не боялась, она вообще была женщиной не робкого десятка.

Но кое-что она не учла.

С того самого дня гнев и злость Хэссена полностью обратились на дочь. Слова «ребёнок остаётся со мной» прочно впечатались в его мозг, и маленькая Селестина вызывала у него теперь столь сильную неприязнь, что это было уже похоже…

На ненависть.

Ненависть эта, будто лавина в горах, нарастала в Хэссене с каждым днём, и однажды стала настолько сильной, что Хэссен свято уверовал в то, что освободиться от ненужного постылого брака станет намного проще в одном-единственном случае.

В случае если он убьёт Селестину.

Но кое-что и Хэссен не смог просчитать.

***

О том, что она умеет читать мысли, маленькая Селестина Хэссен узнала примерно в три года. Она не особо этому удивилась (как, впрочем, наверняка, не особо удивился бы любой ребёнок: детская вера в чудеса обычно сильна), а став постарше, поняла, что этим можно умело пользоваться. Она умело выпрашивала у матери то, чего ей хотелось, прочтя в её мыслях причину отказа, чтобы суметь её впредь обойти, она знала, что нужно сказать человеку, чтобы добиться его расположения. Мысли взрослых людей были иногда смешными, иногда забавными, иногда даже страшными, и это Селестина усвоила чётко. Взрослые люди могут думать страшные мысли и наверняка – делать страшные поступки.

Мыслей отца Селестина боялась больше всего.

Потому что даже будучи ребёнком, она интуитивно понимала: отец – нехороший человек.

О том, что Брунхильд (или, как она называла её, – Брун) – дочь её отца, а значит – её сестра, Селестина узнала в шесть лет, когда заглянула в кабинет отца. Тот сидел за столом и что-то писал. Он казался вполне спокойным, но от мыслей его Селестина задрожала.

«Чёртова Декстер опять просит денег, чтобы купить новые платья для нашей дочери. Надо прекратить баловать её, как ни крути, мы уже давно не тра…»

– Пап?

Отец поднял глаза от листа бумаги.

– Ты что-то хотела, Селестина? – как ни в чём не бывало спросил он.

– М…можно мы с Брун пойдём погулять в сад?

– Да, идите, конечно.

Пролепетав «спасибо», она уже повернулась, чтобы уходить, когда отец проговорил вдогонку:

– Надень плащ, там прохладно.

Селестина, не оборачиваясь, вышла из кабинета.

С того самого дня она начала ненавидеть Брун столь же сильно, как отец впоследствии возненавидел её саму, спутавшись с Клодией Уолш.

***

О том, что отец хочет её убить, Селестина тоже узнала из его мыслей.

Как и о том, как именно он решил это сделать.

Дождаться, пока уснёт, оглушить, вынести из дома под покровом ночи…

И утопить в реке.

Страх, который, разумеется, был самым первым чувством, которое Селестина в тот момент испытала, быстро уступил место другим эмоциям.

Точнее – мыслям.

Когда с раннего детства можешь читать мысли взрослых людей, поневоле сам начинаешь мыслить как взрослый.

Предложить «сестре» (о, знала бы она, что Селестина её сестра, как бы, должно быть обрадовалась – притворяться и изображать любовь и привязанность Селестина хорошо научилась) поиграть. «Брун, а давай на эту ночь поменяемся комнатами, вот забавно-то будет… и я разрешу тебе взять в постель мою Шерри»…

Предложить поиграть.

Да.

Но для начала нужно разобраться с её отвратительной мамашей, мисс Декстер.

Селестина едва заметно улыбнулась.

Где мисс Декстер хранит яд, которым слуги травят мышей и крыс, она уже знала.

Хорошо уметь читать мысли, как ни крути.

А потом, когда всё свершится, она сбежит из дома.

Да, она сбежит, она пойдёт в полицию и назовётся Брунхильд Декстер. К тому моменту отца, должно быть, уже поймают за убийство, ненавистная мисс Декстер будет мертва… как и её дочурка.

Она будет мертва, и Селестина заберёт её имя.

Что до матери… к ней Селестина никогда не была привязана.

***

Дафна широко распахнула глаза, будто пробудившись ото сна.

Всё, что показала ей Брунхильд Декстер (которую она до сегодняшнего дня ошибочно считала Селестиной Хэссен), она просмотрела будто кинофильм.

– Тебя убили вместо неё, – тихо сказала она, глядя на мёртвую девочку, которая теперь стояла прямо подле неё. Дом снова стал пыльным и пропахшим тленом.

– Да. И она забрала моё имя, назвавшись им. Но она сменила его.Теперь её зовут…

Дафна кивнула:

– Корделия Вудмэн, я знаю.

– Да.

– А что за собака…

– Отец Селестины настолько обезумел от ненависти к ней, что решил утопить с ней и её любимую собаку. Теперь это моя собака.

– Зачем Селестина снова приехала сюда?

Маленькая мёртвая Брунхильд усмехнулась.

– Говорят, убийцу часто тянет на место преступления, – сказала она.

– Да… наверное.

– Она снова купила этот дом. Она одержима им… по-своему. Она хочет устроить в нём музей и рассказывать ужасную историю своей семьи, Дафна.

– Какой кошмар.

– Да. Но она не может.

– Почему?

– Я не пускаю её в этот дом. Она не может войти, пока я ей не позволяю. Или пока не будет уничтожен мой дух. Я не могу упокоиться, пока либо не умрёт последний из моих убийц…

– Корделия. То есть, Селестина.

– Да. Либо пока не будет уничтожен этот дом. Он видел слишком много зла, он весь пропитан им. Он – зло, Дафна.

– А Селестина? Ты не можешь ничего ей сделать.

– Нет. Я не могу причинить ей вред. Я не вправе вредить кровным родственникам. Она моя сестра.

Дафна посмотрела в её голубые глубокие мёртвые глаза.

– Чем я могу помочь тебе, Брунхильд? – спросила она.

– Сожги этот дом, Дафна. Уничтожь зло.

– Но как…

– Сожги. Дай мне освободиться. Джорджина не смогла – смоги ты, пожалуйста, пожалуйста!

Дафна хотела было что-то сказать, но мёртвая девочка вдруг дёрнулась и напряглась.

– Она идёт сюда, – прошептала она. – Селестина. Она прочла твои мысли и будет здесь с минуты на минуту. Это она убила твоих собак. Кажется, она совсем спятила… Уничтожь дом, Дафна, я прошу тебя!

Дафна снова взглянула в её глаза.

– Хорошо, – сказала она.

12

– Она не может сюда войти, пока я её не впущу, – поймав взгляд Дафны, сказала мёртвая девочка, – но она может подкараулить тебя у входа. Она обезумела и теперь способна на что угодно…

– Ты думаешь, она может рискнуть убить меня? – в ужасе прошептала Дафна. Кончики её пальцев похолодели.

– Если она узнает, что ты решила уничтожить дом, то да. А она наверняка уже знает… – заметив, что Дафна дрожит, она коснулась её руки своими пальцами, а Дафна ощутила нечто сродни тому, как если бы её коснулся скелет. – Не бойся, я выведу тебя отсюда. В подвале есть масло. Оно простояло тут уже больше полувека, но гореть, думаю, будет всё равно. Ты подожжёшь дом и выйдешь через чёрный вход. Их здесь несколько, и об одном из них Селестина… то есть Корделия не знает.

Дафна нервно сжала пальцы.

– Почему ты не можешь сделать этого сама? – спросила она.

Девочка вновь посмотрела ей в глаза, и на какое-то мгновение Дафна отчётливо увидела, что перед ней стоит маленький хрупкий скелет.

– Не бойся, – сказала она Дафне, заметив, что та передёрнулась. – Это всего лишь одна из форм, которую может принимать дух. Я – дух, Дафна. Я вернулась сюда, потому что не могу упокоиться, и стала духом дома. Моё тело давно разложилось на дне этой ужасной реки с мутной чёрной водой.

Дафна покачала головой.

– Но ты можешь касаться меня, – сказала она.

– Да. Я ведь сказала, что это одна из форм – такая, что может давать ощущение прикосновения и что помогала мне оставлять для тебя послания. А сейчас идём. Селестина будет здесь с минуты на минуту.

Дафна кивнула в ответ и пошла за девочкой в глубь тёмного коридора, когда сзади неё раздался стук в дверь.

– Выходи, Дафна! – услышала она голос Корделии Вудмэн. – Я знаю, что ты там! Выходи! Мне нужно поговорить с тобой!

– Не обращай внимания, – скомандовала девочка. – Она не войдёт. Идём же.

– Впусти меня! – продолжала вопить Корделия. – Впусти меня, Брун, немедленно!

– Ты убила моих собак, дрянь, – всё ещё дрожа, прошептала Дафна и, повернувшись в девочке, кивнула: – Идём.

Корделия продолжала орать, вопить, молотить в дверь и даже умолять Дафну её выслушать, но это уже не имело значения.

Дафна верила, что без позволения маленькой мёртвой хозяйки дома она действительно не войдёт.

***

На ёмкости с маслом, простоявшей в подвале больше полувека, пыли было в два пальца, но сейчас это имело мало значения. Дафна осторожно вынесла её наверх по деревянным ступенькам, казавшимся такими трухлявыми, что, казалось, они вот-вот рухнут, но лестница выдержала.

– Здесь есть комната, которая воспылает быстрее остальных, – сказала девочка и побежала в боковой лестнице. Нет, она даже не бежала – теперь она летела, так, как может лететь…

Как может лететь только призрак, Дафна.

Призрак, жаждущий освободиться.

– Подожди! – крикнула Дафна, прижимая к себе пыльную ёмкость. Крик её отразился от пыльных стен. – Я не поспеваю за тобой!

– Быстрее! – раздалось впереди, и Дафна побежала наверх изо всех сил.

Как только она поднялась по лестнице, дверь распахнулась, и перед Дафной предстала огромная комната…

Которая была почти битком набита картинами.

– Он коллекционировал их, – объяснила девочка. – Эйбрахам Хэссен, отец Селестины. Картины не ценные, все были нарисованы теми самыми мало кому известными художниками, которых спонсировал Эйбрахам. После его самоубийства всё в доме хранилось нетронутым, а вот после смерти Мэри Хэссен, перед тем как выставить дом на продажу, все картины снесли сюда, – она обернулась через плечо. – Они вспыхнут ярко, Дафна.

Дафна кивнула.

– Да, Брунхильд, – сказала она. – Они вспыхнут ярко.

Отвинтив крышку, она плеснула маслом на картину. Затем – на другую, на третью… Взгляд ей упёрся в запылившийся портрет женщины с красивым, но каким-то неприятно развратным лицом. В женщине Дафна узнала Клодию Уэлш.

Масла ей досталось больше, чем остальным.

– Поджигай! – воскликнула девочка. – Поджигай – и я тебя выведу!

Дафна чиркнула зажигалкой.

На какой-то момент ей подумалось, что быть курящей в ряде случаев бывает очень даже полезно.

***

Пламя уже вовсю полыхало сзади, когда она бежала за мёртвой девочкой по коридору. Наконец дверь оказалась прямо перед ней, и девочка распахнула её.

– Беги, – сказала она. – Беги, Дафна… и спасибо.

– А Корделия?

Мёртвая девочка улыбнулась – впервые за всё это время.

– Я позволю ей войти, – сказала она. – Я не могу её убить, но могу впустить.

Дафна не успела ничего ответить: какая-то неведомая сила словно вытолкнула её за дверь, и она оказалась на улице…

Дверь тут же захлопнулась.

Немного отбежав от дома, она взглянула на парадный вход – тот самый, с большими чёрными ступенями. Пламя ещё не вырвалось вверх, но из окон повалил дым. Корделия продолжала стоять у двери, колотить в неё и кричать, когда дверь перед ней вдруг резко распахнулась, из-за неё повалили клубы чёрного дыма.

– Мой дом! – завопила Корделия. – Ты подожгла мой дом, сука!

Движимая каким-то необъяснимым сумасшествием, она влетела в дом…

И дверь тут же захлопнулась.

Видимо, поняв, что произошло, Корделия за дверью заорала, и крик этот был похож на вопль умирающего животного. На какое-то мгновение Дафне вдруг подумалось, что нужно помочь Корделии, но она уже понимала, что это невозможно.

– Ты впустила её… – одними губами прошептала она. – Впустила наконец… чёрт.

Руки её всё так же дрожали, когда она достала из кармана мобильный телефон и набрала 911.

Она просто скажет, что горит соседний заброшенный дом, решила она.

Впрочем… а что ещё она могла сказать?

Эпилог

– Полиция пришла к выводу, что Корделия Вудмэн сама подожгла принадлежавший ей дом, – сказала Дафна. Они втроём – она, Элисон Арчибальд и Джорджина Блейм – направлялись к реке. В руках у каждой был букет из жёлтых ромашек. – Как выяснилось, она давно наблюдалась у психиатра.

Элисон кивнула:

– Меня это не удивляет, дорогая моя. После того, что вы рассказали… знаете, как по мне, психически нормальный ребёнок до этого бы не додумался.

Джорджина покачала головой:

– Не думаю, что Корделия… точнее, Селестина была психически больной, мисс Арчибальд. Она просто была очень злой. Дети тоже бывают злыми.

Элисон сжала её руку.

– Может, ты и права, милая Джорджина, – сказала она. – В конце концов, сама Селестина была порождением столь же злобного и жестокого создания… это ж подумать только – убить собственного ребёнка из-за… из-за любовницы…

Они приблизились к реке, и Джорджина посмотрела на небо, а затем вновь перевела взгляд на Элисон и Дафну.

– Почему в мире существует такое ужасное и бессмысленное зло? – спросила она.

Дафна приобняла её за плечи.

– Никто тебе на этот вопрос не ответит, Джорджина, – сказала она. – Вероятно, потому что зло есть в самом человеке. В каждом из нас. Только в некоторых его слишком уж много, – подойдя к реке, она присела на корточки и бросила в чёрную мутную воду несколько жёлтых ромашек. То же самое сделала и Элисон Арчибальд.

– Бедное дитя, – сказала она. – У неё даже нет могилы.

– Она есть, – не согласилась Дафна. – Здесь, на дне. Под чёрными порогами. Именно поэтому я решила прийти с вами сюда до того как уеду в Гринвилл.

– Жаль с вами расставаться, Дафна, – Элисон вздохнула. – Впрочем, я вас понимаю.

Обе одновременно перевели взгляд на Джорджину, дрожащие руки которой нервно сжимали букет: ни одного цветка в воду она ещё не опустила.

– Я сплету венок, – быстро проговорила она. – Сплету для неё… для Брунхильд. И спущу его на воду.

Элисон Арчибальд похлопала её по плечу.

– Думаю, это очень хорошая идея, моя дорогая, – сказала она.

Ветер дул с севера.