Москва, я не люблю Тебя [ТОР РЕГНАРЕК] (fb2) читать онлайн
Возрастное ограничение: 18+
ВНИМАНИЕ!
Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
– Я хочу тебе одно сказать, если ты когда-нибудь прославишься в литературном смысле, я буду очень, очень рада за тебя!
– И я буду очень рад и за тебя, и за себя!
– Но ты ничего давно не пишешь!
– Я аккумулирую.
– Я надеюсь, что ты аккумулируешь, но ты стал каким-то ограниченным, раньше ты шутил, писал про Аляску и хрустальный мост, цитировал Веничку, в конце концов! Я не говорю, что мне скучно с тобой! Просто мы скучно проводим время. – При этом, видимо, чтобы меня развлечь, она резко вырулила направо на Садовое, к всеобщей радости участников большого кругового движения, которые просалютовали ее длинной алюминиевой бэхе из всех имеющихся светошумовых приборов.
Внутренности тряхануло, как в мешке картошки, пристегнутом к запорожцу ремнем безопасности, на совхозном ухабе.
– Машаня, следи за дорогой!
– А вообще ты давно начал писать?
– В школе, тогда началось британское нашествие – Чейз, Алистер Маклин, Ян Железный, Сара о Коннор, Бешеный, Банда-3, и когда я прочитал переводной рассказ о бандах Нью-Йорка, где одни мужчины любили женщин традиционно, а другие анально…
– Ты начал писать про говно, а эта тема очень ограничена!
– Да, я давно ничего не писал.
– Что, исписался?
– Нет, материалы коплю.
– А с чего ты взял, что это твое?
– Так вот, когда я прочел про этих аналоловеров в 15 лет, меня немного удивило, насколько все просто, но тогда ко мне на помощь пришел журнал «Биологические науки» №4 за 1994 год, где оценивалось поведение бонобов.
– Поведение оценивалось? Они че, были в начальной школе, бобы эти?
– Какао-бобы – это деревья в Бразилии, где много диких обезьян, бонобы – это человекообразные обезьяны, которые затрахивают стресс, а не заедают!
– Затрахивают! Они не образны, они человечны. Если человек тебя затрахал, значит, у него проблемы, в этом нет ничего нового, кстати, вот «Елисеевский».
– Тормозни!
– Зачем?
– Говорю тормозни, хочу достичь какой-нибудь пустячной бездны с девушкой, пока можно до 11.
Она остановилась так же лихо, как вырулила на Садовое. Я вышел.
– Я буду кружить здесь, звони!
Я захлопнул дверцу, не могу же я пересечь Садовое кольцо, ничего не выпив, а это дурацкое правило не пить до 18.00, а я ведь молод, как в песне поется, мне всего 37, а кроме кризиса полусреднего возраста, ничего не нажил. Я зашел в «Елисеевский», да, дом-музей, и быстро нашел алкоотдел, надо что-то быстро принять, Майк Науменко выписывал шкалу «рубль – градус», конечно, срисовал у Венички, но кто у него не срисовывает, однако как просто все было в советское время, каждый школьник знал, почем сухое в Поломасах, даже я знал, сколько стоит поталонная водка «Русская» с голым мужиком на этикетке. Как потом мне признался второй муж моей первой жены, который ушел от нее к мужику, его первый гомосексуальный опыт был после стакана русской, он рассмотрел, как прекрасен аполлон на этикетке, затягиваясь «Союз-аполлоном», да, у нас на уме один гомосексуализм, это и есть любить по-русски. Вот и витрина, да, в совке все было просто, шкала «рубль – градус» имеет смысл, когда на обеих осях константы, а нам, узникам 21-го века, приходится выводить эту шкалу в каждом отдельном отделе, высоко неся внутри соотношение цена-качество относительно ежемесячного дохода и соотносясь с принципом наименьшего вреда здоровью. В «Елисеевском» задача была очень сложной, поскольку качество было обычным, а соотношение высоким, надо че-нить ухнуть, чтоб пахло меньше, хотя, когда Маша не пьет, унюхивает все за километр. Сидр – слабо, Абрау – воняет дрожжами, коньяк – жарко, вино – нужен штопор.
Зазвонил телефон.
– Милый, ты не возражаешь, если я зайду к травнику? Раз я все равно здесь в переулках?
– Да, любимая, если ты в переулках, конечно, зайди к травнику, только не забудь на мою долю! И запомни, мои сильные доли – вторая и четвертая!
– Федя, я серьезно. Это недолго, а ты можешь пока зайти в музей Булгакова, а я туда приду, ок?
Случай всегда приходит на помощь стремящейся натуре.
– Конечно, любимая! 21-й век, созвонимся.
Самогон из ректификата, полугар дорогой, виски с колером.
Зазвонил телефон.
– Ты в деревне?
– Нет, в Москве.
– Жаль, я самогон такой сейчас выгоню, ну ладно, оставлю, если будешь хорошо вести!
– Не обещаю.
– Ладно, пока, все стынет.
Вот оно, единство противоположностей в действии, этот принцип я понял давно. Когда еще смотрел телевизор, если по СТС показывают «Люди в черном», значит, по Культуре – «Кин-дза-дза».
Наконец нашел армянский самогон по кличке коньяк №7, противный и не пахнет, скорей на свободу, я вышел на улицу, снаружи «Елисеевский» не впечатлял, его облепили народы Средней Азии в надежде на новую жизнь, навигатор показывал, что я на Тверской. Я открыл самогон и начал пить из горлышка, в строительном лесу на Тверской стало уютно, работяги весело работали, к 30 годам надо решить все проблемы, кроме творческих, а мне уже 37, и каждый год проблемы множатся, как годовые кольца, может, правда, писать – это не мое, тогда Маша бросит меня, ну это, допустим, к лучшему, если к другому уходит Мария. Любая женщина – это компромисс, в лучшем случае компромиссис.
Когда ничего не можешь сделать в ворде, начинаешь критиковать существующий строй, я отхлебнул еще, но об этом Машаня и говорит. Впрочем, че слушать миссис Марию, мы используем друг друга, чтоб заполнить пустые места, и я еще отхлебнул, может, я не так и мало добился. Вспомни, когда ты пел в общаге «возьми меня к реке» под воздействием самогона, в компании хиппарей, потому что хипстеров тогда не было. Что у тебя было? А сейчас я живу у реки, видел Гребенщикова и пил «Клинское» с Яном Андерсоном. Раньше песни, конечно, были круче, но и я, в принципе, крут, знаю, кто такие Джо Кокер и Джонни Уокер.
Познакомился с Машаней в Барселоне на Рамбле, перекинулись парой слов, а когда с бутылкой кавы в руке я увидел ее у фамильносоградного палисадника, мы оказались старыми знакомыми, и она с радостью отхлебнула треть бутылки. Но стремительно исчезла с внезапно появившимся смуглым средиземноморцем с папиросой в руке.
В самолете она предложила сразу:
– Граппу будешь?
Почему она удивляется, что я алкоголик и бабник, я же не удивляюсь травнику и не задаю лишних вопросов, почему не травница?
Еще отхлебнул и настроил навигатор, до музея Булгакова 15 минут пешей прогулки, почему нет, я пьян и одинок, и еще отхлебнул.
Я шел быстро, Тверская мне нравится, я люблю Москву, почему же мне нравится Москва? И еще отхлебнул. Потому Москва, навстречу шикарная женщина, под 50, но шикарная, такой разрез на платье, такой вырез на платье, на маленьком черном платье, и она шла одна с таким надменным лицом, будто вступить с ней в… долг любого честного налогоплательщика, нет, надеть черное платье к маленьким сиськам большого ума не надо, вот надеть белое платье к большим сиськам – совсем другое дело.
Вот почему мне нравится Москва, навстречу дама в белом платье с большими сиськами, Мария мне сказала, что секс здесь на каждом углу, и я ей поверил, при чем здесь Мария, она же у травника, запиликал телефон, СМС:
«Федя, в городе страстей и пороков не знакомься на улице и в ресторанах, не выпивай с посторонними и не давай им свой телефон, береги себя, я скоро приеду, покажу глобус».
Так всегда, в глобусе 40-летний односолодовый, почему она всегда чувствует и держит меня на коротком поводке, 40-летний односолодовый из Шетлендских островов, после семилетнего армянского?
Я еще хлебнул для смелости.
Нет, Мария, я имею право любить Москву, а любить Москву – это не любить по-русски, никакого гомосексуализма. Надо проверить тезис про секс на каждом углу, говорят, девчонкам нравятся врачи, прекрасно, надо поиграть в доктора. Вот она идет, достойная доктора, на каблуках, мини-юбка-макси-пояс, задастенькая, миниатюрненькая, как вышагивает, как курсанты на плацу, как старательно виляет бедрами, как будто курсант-первокурсник отдает честь, но эта уже отдала честь, какое достоинство у нее спереди?
Нельзя затягивать с маневром обгон, слишком долгое преследование говорит о трусости, я отхлебнул, все, выравниваюсь и спрашиваю дорогу к Булгакову.
– Добрый день, журнал «Ом» хочет задать вопрос!
Сиськи тройка с бубенцами, лицо симпатичное, чуть за 30, это хорошо, потому что, как говорил старина Бук восемнадцатилетним микроцыпкам, – чтобы с женщиной было интересно, ей должно быть хотя бы 30 лет.
– Что Гном хочет задать? – Она улыбнулась, мы шли боками, она была чуть выше моего плеча, улыбка чертовски привлекательна.
– Гном, этот грязный извращенец, хочет задать жару! А я Ом!
– Вы что, ученый?
– Да, очень, – я тряхнул гривой. – Сила тока в проводнике прямо пропорциональна напряжению на концах проводника и обратно пропорциональна его сопротивлению.
– Потрясающе, че пьешь?
Я достал армянский самогон и протянул ей, она хлебнула из горлышка, запрокинув голову, как Богиня.
Она довольно улыбнулась.
– Я тоже ученая.
– Количество членов женщины прямо пропорционально длине юбки по отношению к длине каблука и обратно пропорционально площади декольте, деленному на его объем.
– Чему? Чему?
– туда, обратно. Все одинаково. – И она еще отхлебнула из горлышка. – Ты знаешь, меня снимают на Тверской в этом наряде в ста процентов случаев, но у меня тест.
– А у меня тестостерон.
– Тогда поехали в морг!
– Гутен морген, ты патологоанатом?
– Да, испугался?!
– Я твой клиент, хирург! Ну и как вам все это, коллега?
Она еще отхлебнула и оценивающе посмотрела.
– Я хлебнула лишнего или ты и правда прекрасен?
– Я привлекателен, ты чертовски привлекательна, ну что, айда на сеновал!
Зазвонил телефон.
– Милый, ты не заблудился?
– Не успел.
–Ты не обидишься, если я заеду в офис, надо проибдировать немного, потом расскажешь, как у Булгакова!
– Хорошо!
– А поцеловать?
– Целую, любимая.
– Жена?
– Да.
– А ты не против, если мой муж на нас будет смотреть?
– Нет, не против. Я мечтаю посмотреть, как моя жена кончает с другим, и если я хочу получить это, надо доставить удовольствие по закону трансцендентальности еще кому-нибудь.
– А ты не против, если мой муж не только будет смотреть? – Ее зеленые глаза загорелись неукротимой энергией, она отхлебнула, взяла меня за руку и начала водить по прекрасной округлости своего бедра.
– Если в плане тебя, то как я могу быть против, это же супружеские обязанности. – У меня встал, она гладила меня по бедрам, потом остановилась, встала на цыпочки, и мы жарко поцеловались с языком, какие у нее восхитительные губы, бутылка была между нами как эстафетная палочка, мой член налился таким желанием и уперся в нее, видимо, не одна эстафетная палочка покоряла эти кисельные берега. Она оторвалась и передала бутылку мне, я отхлебнул.
– Он армянин, с таким. – И она показала мне русский фак по локоть, даже с учетом небольшой длины ее локтя, это был размер самой большой рыбины, которую я поймал в жизни. Будем надеяться, что она рыбак, а судя по легкости бытия с ней, она тот еще рыбак.
– Я его любовью научила заниматься, теперь он мой, у меня бабочки. – И она засунула мою руку к себе на живот, где правда были громы и молнии.
Я еще отхлебнул, немного опешив, все стало на свои места, я все понял.
– Ты знаешь, я все понял, я люблю всю жизнь одну женщину – Алену Свиридову, я долго разбирался в ее мужьях, дала молодому украинцу, это нормально – молодость, круто. Негру дала – понимаю, экспириенс там и все такое. Почему народная артистка России дала Макаревичу, знаю – по пьяни, а теперь ты мне открыла глаза на армян.
– Ну что, ко мне?
– Послушай, у меня номер в «Гранд Марриотте» еще свободен до 12, пошли туда, а армянину просто предоставим отчет, все-таки мы еще не слишком хорошо знаем друг друга.
– Струсил! – И она опять поцеловала меня, взяла бутылку, отхлебнула. – Знаешь, твой «Гранд Марриотт» – это пошло, я все же не шлюха, я жена.
– Тогда пойдем к Булгакову, ты знаешь, я пробую писать и хожу по тем местам, где бродит писательская энергия.
– Круто, я тоже пишу.
– Дашь почитать?
– Конечно, протоколы вскрытия!
Мы шли по Тверской, я обнял ее за точеную талию, бутылка гуляла по нашим рукам, было очень легко, пока я не подумал о единстве противоположностей, бутылка была армянская и размером меньше, чем член мужа патологоанатома, как же в ней помещается огромная армянская штука. Она допила и выбросила бутылку в урну, да, женщины не думают о трансцендентальности, парадигме, либерализме, политике, славянофильстве, они пьют что в руки попадется, а когда источник заканчивается, выкидывается в урну и ищется новый, поэтому обижаться на женщину не надо, обижаясь на них, мы поднимаем членоприемник до своего уровня. Хотя если есть член, есть и приемник, ничего зря не бывает, везет все же бонобам.
– А у меня приятель есть, Самвэл, он просто друг. Я его в морг брала.
– Трахнуть?
– Ты что, как ты мог подумать, ему просто интересно, я говорю, есть любовники, есть муж, а есть друзья, а ему говорю, Самвэл, ты мой лучший друг, но я тебе не дам. А интересно смотреть, как у него стоит, я ему говорю, потрогай труп, а там женщина была еще молодая без окоченения, а у него стоит на меня, он потрогал, а у нее пошли сокращения мышечные, он испугался, схватил меня за руку, меня как будто током ударило, я поцеловала его и трахнула прямо там, он кончил в меня, потом еще, потом еще, у него такая упругая елда с изгибом, он драл меня и драл без остановки, а член не опускается, я заподозрила неладное, а у него не опускается. Пришлось скорую вызывать, так его с приапизмом и положили.
– Излечили?
– Да, под наркозом.
– А что твой армянин?
– Он в тюрьме сидит уже второй год за убийство, я ему рассказала.
– Он что, Самвэла убил?
– Ты дурачок, хоть и ученый, после того как рассказала про Самвэла, он так меня припечатал, что я до сих пор вспоминаю, он же рогоносец и гордится этим, я ему рассказала, что мне нужна новая шуба, а он без работы сидел, только драл меня то один, то с любовниками, принес шубу на следующий день, а на позаследующий его взяли. В Мордовии сидит, езжу к нему. Так что можем зайти ко мне, правда, у меня брат двоюродный живет в соседней комнате, но он нам не помешает.
– Не, давай все-таки к Булгакову. – Все-таки есть во мне встроенный навигатор, и мы подошли к дому-музею.
Выглядело все очень мило, во дворике толпились молодые девушки, явно поклонники «Мастера и Маргариты», некоторые были с явно скучающими юношами.
СМС:
«Милый, дорогу нашел?? Как там Маргарита, летает? Я очень скучаю и хочу скорей добраться до постели, давай сегодня только трахаться, а любимый??»
Ответное СМС:
«Да, любимая, дорогу осилит идущий, а Мастер и Маргарита – это академик с коктейлем)), люблю, целую».
Мы сели в автобус, который почему-то назвали трамваем 302БИС, милый экскурсовод вещал про первую жену высоким голосом, мы сосались на последнем сиденье.
– А полоумную Аннушку он списывал с соседки из нехорошей квартиры, к которой постоянно стучали любовники, часто они приходили к ней одновременно, часто стучали в комнату к Булгакову, на что он говорил: «занято».
– Ты знаешь, я однажды дежурил, и ко мне в дежурку постучались, я тоже сказал «занято», потому что чпокал медсестру, а оказалось, что у нарколога белочка, и он сиганул с третьего этажа.
– «Пьяный врач на радостях выпал из окна, водка не кончается, жаль, что жизнь одна».
Я залез в ее трусики, там было все мокро.
Я почему-то посмотрел в окно.
– Ваабще, это место в Москве, у Патриарших, у Патриков сакрально, – продолжал высокий голос.
В окне у какого-то дома стоял Гребенщиков, пришел питаться сюда сакрумом, я помахал ему рукой на излете, он тоже меня узнал.
– У Патриков, может, это место сакрально, а у Митьков – вот это. – И я положил ее руку на свой член, который достал из штанов.
Трамвай не был полон, фактически он был пуст, кроме двух-трех парочек и джентльмена в пальто.
Шел дождь, спасибо ему за этот дауншлаг.
– Они обвенчались в 1913 году абсолютно счастливые, шутили с батюшкой, она была в юбке.
Патологоанатом, пользуясь преимуществами своего небольшого роста, нагнулась и начала обрабатывать его губами, а делала это знающе, теребя языком уздечку, а губы работали, как пылесос.
– Потом поехали на войну, где часто случались гангрены. Он пилил ноги, а она ему помогала, они очень уставали.
В глазах моих была такая бездна, горовод с высоким голосом смотрел на меня и охреневшим, а в его случае еще более высоким голосом:
– Там он встретил свою вторую жену, сестру милосердия, которая тоже помогала им пилить.
Моя анатомша поднялась и спросила горовода:
– А они пилили ноги со жгутом или без жгута?
Горовод еще более повысил голос:
– Они просто пилили вместе со второй женой-сестрой.
– Бедный, его бабы пилили, настоящий мужик, – сказал джентльмен в пальто на первом сиденье.
– Да, если мужика губит баба, значит, он настоящий, – сказал еще один одинокий мужик голосом судьи.
– Поэтому я всегда хотел быть Эмилем Кио, чтобы самому баб пилить! – сказал я громко на весь трамвай.
Все заржали, даже экскурсгоровод засмеялся и еще более высоким голосом продолжил:
– Никто не помнит, ходил ли трамвай по Патриаршим, те, кто читали «Мастера и Маргариту», считали, что ходил, а те, кто не читал, считали, что не ходил.
– А я не читала «Мастера и Маргариту».
– У тебя другие достоинства, ты Митьков слушаешь.
– Но если человек прочитывал «Мастера и Маргариту», то менял свое мнение и считал, что ходил.
– Видишь, ты можешь считать, что ходил, если прочтешь.
– Не, я не буду, мне не нравится, я пробовала, не понимаю, чего от него все тащатся, кот какой-то на трамвае, и вообще я считаю богохульством переделывать священное писание, еретик он, этот Булгаков, бесовщину разводит.
– Ну ты с Достоевским, видимо, путаешь, это у него «Бесы» есть про капитана Лебядкина, у меня сестра, когда беременная была, читала.
– А я когда беременная была, пыталась этого сраного «Мастера» читать, как раз до головы и дочитала. А потом бросила, слава Богу.
– Все жены Булгакова постоянно делали аборты, в том числе и Елена Сергеевна, у которой было двое детей и которая вышла потом замуж за председателя союза писателей Фадеева.
– И где твой ребенок?
– В могиле.
– Прости!
У меня все опало.
– Я никого не виню, я была замужем за богатеньким дядькой. Мы были тогда в Барселоне, сразу прилетели. Жила здесь в Козихинском, не работала, и пизда не чесалась, а потом сразу сбежала в монастырь и молилась там три месяца, никто не знал, где я, все телефоны выкинула.
– А Маргариту он писал с Елены Сергеевны.
СМС:
«Милый, я знаю, что дневной стояк не утренний, дождись вечернего, целую туда, туда».
Ответ СМС:
«Никакого стояка, мысли о бренности бытия, и я туда, туда».
И трамвай уже шел там, где не было рельсов,
Выходя напрямую к кольцу.
Мы вышли, было как-то гадковато, хмель начинал отходить.
Мы поднялись через статую кота наверх, эксгоровод не стал проверять билеты, он лишь попросил снять пальто.
К счастью, на втором этаже оказался бар, два по сто пятьдесят коньяка, я заплатил свою месячную зарплату врача перед увольнением.
Мы сели с коньяком совсем одни рядом, я по привычке что-то постоянно читать взял журнал, почему-то оказался «Караван Историй».
Это мой любимый журнал, перед первым приездом Марии в мою скромную нору я не убирал кухню, потому что одинокие мужчины кухню убирают, только если они педики и люди с мерзкой душонкой в восьми случаях из девяти, я не убрал комнату, в которой валялись книги везде – на подоконнике, на полу, на кресле, на столе, на ноуте, но поскольку я все же очень хотел секса с Машей, я сделал только один акт уборки – выкинул из сортира пятилетнюю подборку «Каравана Историй», потому что я знал – эта стильная, ухоженная, сексуальная леди не читает в сортире «Караван Историй», на худой конец только «Идеи Богатого Дома».
Этот номер я знал наизусть – про Елену Сергеевну, Булгакова, Фадеева, Макса Фадеева и Линду Маккартни и Фрунзика Мкртчана, опять армяне, подумал я.
Я открыл рекламную страницу, которая гласила: «Коньяк «Командирский» – собери волю в кулак». Коньяк оказался командирским с первых глотков, мы, лейтенанты запаса, собрали волю в кулак, а с последующими в кулачок. Все же права любимая, в туризме зарабатывают на допуслугах.
– А теперь пойдемте в нехорошую квартиру, – сказал высокий голос.
Анатомша после 150 оживилась: – Пойдем сходим в хорошую квартиру. – Я не стал ее разубеждать.
Она вновь меня поцеловала:
– Ты знаешь, так долго и бестолково я ждала секса только один раз, когда вылет задерживали из Лиссабона, мне так понравился один молодой мулатик, тебе, кстати, сколько лет?
– 27.
– Тебя не смущает, что мне 46, я только на одни глаза трачу, – и она провела над бровями, – по пятьсот евро в месяц на мезотерапию, ты думаешь, выглядеть на 30 лет дешевое удовольствие? – И она подмигнула мне.
– Не думал, что патологоанатомы так зарабатывают, может, мне переучиться на патанатома, я даже один ваш диагноз знаю – патологоанатомически здоров.
– Будь здоров, для этого надо жениться на первом советском миллионере и дождаться его убийства бизнес-партнерами, давай еще по сто!
На этот раз мы выпили залпом!
– У меня заиграли в голове «цеппелины»! Это к добру.
– Я тоже люблю Роберта Планта, он же из «Дип Перпл».
– Неважно, пошли на флэт.
Мы бегом по дождю догоняли нашу группу, подъезд был разрисован, но без вдохновения, пэтэушники в моем совхозе разрисовывали туалеты более творчески, видимо, Собянин дал подряд на сайте госзакупок с техническим заданием, нанесение предметов эклектической стилистики в подъезде, посвященном творчеству советского писателя Булгакова М.А. на фоне побед первых пятилеток, и электрификации всей страны, и мудрого руководства талантливого менеджера Сталина И.В., с помощью маркеров, а победил, как всегда, чей-то бесталанный племянник.
Долгая лестница, люди шли навстречу и вверх, как же мне нравится идти за ней, как же это круто – идти за красивой женщиной в развевающемся коротком наряде по ступеням, так можно не до бездны, до неба дойти, как барон Мюнхгаузен в фильме, только не ради понта, как Янковский – лишний человек Мюнхгаузен, а осмысленно, ведь зачем люди телепаются и кидают понты, с биологической точки зрения целесообразно только одно – создание и выращивание потомства, а все эти танцы с бубнами, весь этот секс только ради этого, для создания бесконечного числа комбинаций ДНК и РНК, и чем больше будет холостых заходов, тем больше чисто математически вероятность появления потомства, вот и все нехитрые Биологические Науки за любой год.
Восхитительные ноги, переходящие в восхитительные бедра и восхитительный зад, перешли на плато ко входу в квартиру №50, поднимаясь по последним ступеням. Взгляд с бедер переходил на жопу, с жопы на спину, со спины на плечи, но руки все равно потянулись к жопе, и я решил, что я ее чпокну, потом у входа сидела тетечка, и стоял экскурсгоровод, тетечка, обращаясь к гороводу:
– Вы только своих пропускайте, вы их помните?
– Я этих не забуду, – сказал он своим повышенным тихим голосом.
– А квартиру осматривайте сами, – напоследок огласил он своими высокими частотами.
Я держался за ее жопу, люди прошли навстречу, огромный котобегемот черного цвета стоял как сфинкс, стояк был качественным, коридор был достаточно длинным и пустым, слева была какая-то непонятная дверь, я затолкал ее туда, прикрыл дверь, было темно, на ощупь надел презик, она целовала мои губы, я поставил ее на какое-то корыто и вошел стоя спереди, не снимая ее трусиков, ничего не ощутил и начал толчки снизу вверх, сильно согнув ноги, я ходил туда и сюда и ничего не ощущал, но решил форсировать события, начал задыхаться, она кусала мое ухо, шепча, да, да, мне хорошо, я поверил ей, работая еще интенсивнее. Если бы хоть что-нибудь кроме резинки обнимало мой член, я бы кончил, но история «карандаш в стакане» не знает сослагательного наклонения, я начал толчки интенсивнее, уже поняв, что женщины не зря добились равенства прав, и мужчина тоже имеет право на симуляцию оргазма, мне уже не хватало воздуха, и я поставил многоточие вместо точки.
– Это восхитительно, – шепнул ей на ушко.
Анатомша делала вид, что она на прослушивании у Нирваны.
– Сначала я выйду, потом ты.
Она молчала в своем неглубоком внутреннем мире.
Я вышел, бабушка на входе сидела лицом к двери, в которой нарисовались очертания Марии, я буквально рванул ей навстречу, эксгоровода не было.
– Любимая, я так рад! Я знал, что ты меня заберешь, ведь надо выписываться из гостиницы, 11.57, поехали!
– Милый, а ты не сможешь съездить на моей машине сам?
Я поцеловал ее.
– Засранец, я так и знала, нализался. Телефон свой хоть не давал?
– Милая, у меня же принципы, пошли скорей, лучше потом вернемся и не будем осматривать все походя.
– Расскажешь, как ты тут развлекался, интересный музей?
При этом я обнимал ее за талию и незаметно подталкивал по ступеням вниз, талия была родной, она успела переодеться, французская блузка была расстегнута, показывая ее грудки в красивом французском бюстгальтере.
– Музей интересный, но твои сисечки интереснее.
– Ты всегда так говоришь! Ну как, ты проникся творческой атмосферой, как тебе кабинет Булгакова?
– Проникся, кабинет так себе.
– А там внизу какой-то автобус, который зазывала называет трамваем.
– Да я покатался на нем, Гребенщикова видел.
– Что еще увидел?
– Больше ничего.
– Милый, ну ты мне ничего не рассказываешь, будто не хочешь мне рассказывать.
– Гребенщикова мало?
–Да ты как напьешься, тебе вечно кто-то мерещится, я уже начинаю думать, что Ян Андерсен – это твоя выдумка. Вот у нас Дапкунайте иногда приезжает гостить со своим по-настоящему, в отличие от тебя, прекрасным юношей, он постоянно ей что-то шепчет на ушко, и она смеется.
– Может, они репетируют счастье или симулируют оргазм.
– Ты не веришь в людей или симулируешь оргазм?
– И то и другое.
– А хороших людей больше, чем плохих!
– Плохих тоже немало, поэтому я предпочел бы не выяснять без нужды, хороший человек или плохой. Ведь по-разному бывает, кажется, вот хороший человек, прекрасный человек, а потом выясняется какой-нибудь недостаток, не пьет, курит, нервы мотает, хуй короток, пизда широка, деньги мотает, срок отмотал, кота Бегемота за яйца тянет, просто все подряд за яйца тянет, поэтому на хуй. Да, я скучный.
– Но как ты можешь писать, не общаясь с людьми!
– Всего доброго, – сказал высокий голос экскурсовода.
– Спасибо, – сказал я.
– Какой симпатичный, – сказала Маша, – только немного игрушечный.
– Экскурсовод?
– Да. Грамотный?
– Очень, рассказывал про ликвидацию безграмотности и ног военнослужащих русской армии, очень знающий.
Маша припарковалась во дворе, чуть в стороне от трамвая.
– Откройте, пожалуйста, – сказал я напоследок всезнающему экскурсоводу, помахал ему рукой, и мы вновь стремительно въехали на круговое движение Садового кольца.
Я преобразился в душе «Гранд Марриотта», было весело. Снимать гондон, как и все в этой жизни, надо если не весело, то вовремя и без лишних сожалений, подумаешь, гондон, тем более холостой, конечно, было бы намного веселее, когда Машенька увидела мой орган подготовленным полностью – снимаю трусы, а там не только все в порядке, а уже и с гондоном, вспомнил пятницу, наверно, я родился в майке!
Ибо отношения – это труд, поэтому, мужик, трудись.
Я вышел, никого не только не трахнул по дороге, но даже никого и не встретил, кроме швейцара, тот не посмотрел даже на меня, я спокойненько прошел в вертящуюся бесплатную карусель проходной «Марриотта», спокойненько сел в Машенькину бэху на парковке, и солидненько так опять мы выехали на Тверскую и поцеловались.
– Чего так долго, любимый, как будто на свидание готовился!
– Так и есть, любимая, ведь же сказал поэт, с любимыми не расставайтесь, ну и так далее.
– Послушай, я была у травника, и он мне прописал.
– А как же моя доля, любимая?
– Оплачено было только на мою, первую и третью.
– Что, маточный сбор и гормональный фон?
– Да откуда ты знаешь?
– Ну есть у меня одна теория по музыке.
– У тебя же нет музыкального образования, и при чем здесь трава?
– Ну, трава и музыка едины, такая музыкально-гинекологическая, знаешь, почему в англосаксонской музыке сильные доли вторая и четвертая? Потому что в менструальном цикле вторая доля – овуляция, а четвертой вообще нет.
– Милый, первый раз в вопросах мироздания я вынуждена согласиться – англосаксы в сто раз продуктивнее.
– Вот и я говорю, все эти песни под луной – только ради одного, пришпилить зазнобу ради большой и чистой любви.
– Федя, ты будешь смотреть листок травника? Или разводить свою грязную анимацию?
– Не торопись с листком, тем более на ходу читать вредно для глаз.
– Что не торопись, я хочу, чтобы ты позаботился обо мне!
– Любимая, ну скоро мы приедем, и я так о тебе позабочусь!
– Я здесь ни при чем, ты ведь вспоминаешь о сексе каждые пять минут!
– Кисонька, мы нашли друг друга, ведь ты о нем вообще не забываешь.
– Говоришь так же, как и пишешь, – срамно.
– Ну да, писать я начал благодаря Буковскому.
– Ну, то, что я читала у Буковского, по крайней мере, помягче, чем ты.
– Мне кажется, единственное, что ты знаешь о Буке, это отрывок, который читала Арбенина.
– Ну да, когда мы ходили на концерт, что-то про красного коня, который купается в неоновой реке вечности.
– Ну, до неоновой вечности красного коня главный герой пережил множество переживаний в пьяном виде, включающие в себя опорожнение кишечника, расставание с сожительницей, съем бляди и секс с ней, приготовление еды, мастурбацию в лифте, еще секс, нападение полицейского, еще секс, опять пьянку, и вновь соединение с сожительницей, и секс с ней.
– Я только не поняла, а со словом секс пять раз ты гротескнул? Вот еще секс, еще секс.
– А что?
– Я насчитала только три, включая мастурбацию в лифте.
– Ну знаешь…
– Я и говорю, Бук помягче будет…
– Я люблю тя! – И поцеловал ее в край губ.
И правда, что я к ней привязался, девушка в легко поднимающемся платье на коблах везет меня на лимузине к псевдосупружеской радости. И главное, жениться не надо.
– Любимая, давай я лучше листок посмотрю!
– Ты же глаза испортишь!
– Не успею.
– Вон посмотри в сумочке.
Я быстро нашел подаренные мной на день рождения именные презервативы, обычные презервативы и еще кучу всякой женской дряни.
– А, извини, он в бардачке.
Она улыбнулась, у меня екнуло в груди, с сумочкой была явная провокация, но она достигла цели, сжатие сердца и предчувствие стояка. Я полез к ней, но она по-деловому чмокнула меня.
Я открыл листок.
Конечно, такое произведение надо подавать в чистом виде, кое-что было понятно напечатано, что-то написано от руки, но я буду подавать по мере захождения.
– 1 день ясная погода меньше 750 мм.рт 2 ст., пасмурные дни больше 750 мм рт. 3 ст. Плес…
Машина остановилась на светофоре.
– Любимая, ты не ошиблась? Это что, прогноз погоды на даче Медведева? Какая станция Плес?
– Федя, это не станция Плес, а сбор ПМС, и его надо принимать в ясную погоду 2 стакана, а в пасмурную 3, ты уловил логику.
После простого и логичного объяснения все стало на место.
– Антиапоптоз (отстар) в ясную погоду 1 ст., в пасмурную 1,5.
Грибок (общукр) 1 ст. и 3 ст.
Сбитень согревающий под настроение, добавлять эликсир бодрости по 50 мл, пить на крутом кипятке в любой день для уменьшения тревоги или придания бодрости.
Крем щитофит наружу ежедневно!!!
Да, времена, раньше «Щит и Меч» внутрь, теперь щитофит наружу, хорошо что не щитофак.
– Опять, ну на самом деле, я не хотела, чтоб ты этот листочек смотрел, там есть другой, там написано какое-то лекарство, Камдын, что ли, его надо колоть, стоит как самолет, говорят, улучшает гормональный фон с помощью саморегуляции.
– Саморегуляция, конечно, улучшает гормональный фон! Только называется она ма-сту…
– Федя, ну что с тобой? Тебе как будто не давали вчера сколько возьмешь?
– Кымдан! Выравнивание гормонального фона, баланс эндокринной системы, Сев. Корея, оф. 506, – прочел я листок.
–Посмотри по интернету, прояви заботу, а я тебе щас такую историю расскажу, только я не хочу, чтобы эти истории явно попадали на твои страницы, если они приобретут какую-то известность.
– Я рад, что ты веришь в меня.
– Естественно, тогда зачем все это?
– Я не знаю зачем, вообще все бессмысленно, а писательство тем более.
– Если все бессмысленно, иди работать, займись бизнесом, делай карьеру!
– Единственная карьера, которую я могу сделать, это ебыря интеллектуала!
– Ну ебыря еще может быть, а интеллектуала вряд ли, хотя и ебыря тоже вряд ли, по тебе вообще дурдом плачет, и что с тобой сегодня, неужели Булгаков так на тебя со своей нехорошей квартирой подействовал.
– Да была там одна интеллектуальная ебля с плясками!
– Федь, ты же всегда был против мозгоебли!
– Ну я и щас против, просто совпало, как герой, антигерой, протоиерей, Борис Гребенщиков и единство места действия – нехорошая квартира.
– Ну расскажи!
– Ты первая обещала!
– Ладно, как ты знаешь, у меня хорошая квартира.
– Интересно, мы туда доедем сегодня?
– Видишь сам – пробка, так вот, у меня хорошая квартира и хорошие соседи, так вот, к нам поселилась Копенкина с Шаляпиным, и он, представляешь, поет ей арии под балконом, и знаешь, неплохо поет, а она выходит на балкон с веером.
– Прости, давно тебе хотел сказать, этот Шаляпин у меня Ларку-то отбил, вел ее по одноклассникам, посылал ей смешные картинки, рассказы ей писал о запорожских казаках в запорожцах, а потом Первый канал и эти арии, ну, что ни делается, все к лучшему!
Кстати о писательстве, я пишу наброски, но у меня категорически нет сюжета, поэтому как ты думаешь, такой сюжет, пьеса, действующие лица мы с Ларой и Шаляпин, он поет арию, я выбегаю под балкон и…
– Федь, если нет способностей, тогда, может, работать?
– Нет уж, я еще выпью и, может, что-нибудь придумаю.
А как тебе такой сюжет, я, правда, его позаимствовал у «Денискиных рассказов»…
– Да у тебя все рассказы – живая шляпа!
– Нет я начал сны записывать, как Дениска-сын, и вот мне снится такой сон, поет, значит, Влад Сташевский на трамвайных рельсах, а к нему подходит…
– Прохор Шаляпин?
– Не, сначала Кай Метов, а уже потом Прохор Шаляпин, а потом Коля Басков с Бабкиной и Кадышева с Ветлицкой.
– И их переехал трамвай?
– Было бы неплохо, но Ветлицкую жалко. Нет, на самом деле они все спели «Шарманку» и пошли в рюмочную!
– Тебе лечиться надо от алкогольной зависимости!
– Может, я уже лечусь! А как думаешь, Макаревича к ним добавить? Не, не буду. Он уже на фруктовом кефире. Да и Свиридову ему не прощу. Вот они приходят в рюмочную, и я говорю Ветлицкой…
– Федь, с сюжетами у тебя не задалось, ты прочитал про Кильдим?
– Про Кымдан уже прочел, ни в коем разе, северокорейское чудо, ты что, ПМС объелась? А что касается сюжета, я просто буду записывать наши диалоги и куда-нибудь приспосабливать.
– Послушай, ну ты этого вообще не заслужил, пускай лучше трамвай всех переедет, и я вообще не понимаю, вот ты говоришь способности, ну какие у тебя способности, я хочу настоящего мужского плеча! Заботы!
– Тогда что, Кымдан колоть?!
Мы заржали, она поцеловала меня.
– Ладно, иногда ты можешь меня рассмешить, и я хочу ходить куда-нибудь с тобой, мне интересно твое мнение об искусстве.
– У меня есть только впечатление, мнение у искусствоведа.
– Тогда мне интересно твое впечатление по поводу одного писателя с летней студии «Маяка»!
– Мне интересно твое мнение о моем тексте.
– Твой текст очень сложен, если мы пишем бессмертные произведения для широкой публики, то слишком многозначно, сделай попроще, я теряюсь даже после авторских разъяснений самого автора.
– Не буду отбирать хлеб у трилогии Марининой «Хлеб с ветчиной, вечность, взгляд», пусть останется как есть.
– Тогда кто твой читатель, кучка маргиналов, таких же как ты. Вы все собираетесь и аплодируете друг другу!
– Аплодируем, аплодируем, кончили аплодировать, один маргинал прислал мне идею привета от Венички Буковскому в виде белочки главного героя, но это космический уровень самого Венички, а я даже Энгельса не читал про способ существования белковых тел. Не то чтобы до белки самому допиться.
– Твоя трусость проявляется во всем! Какой же ты писатель?
– Не знаю, критики расскажут! Так что с удовольствием покритикую твоего Маяковского, надеюсь, он единоросс, мне тут по секрету рассказали, что все ВГТРК написало заявление в партию в честь дня рождения самого…
– Замолчи!!
– А что писатель единоросс, сокращенно пидрос, пидрос – это такое слово из запрещенного украинского языка!
– Заткнись!
– У тебя что, машина прослушивается! Тебе Сноуден по секрету рассказал? Сноуден это голова!
– В Басманном суде не пришьешь, что ты Ильфа и Петрова перечитываешь в своем сортир-сортировочном каждое лето, скорее пойдет как отягчающее обстоятельство. Ты можешь срамно, но без политики.
– А что, придумаю какую-нибудь политическую срамоту, например…
– Милый, последнее севкор предупреждение, заткнись!
– Ладно, я шучу, конечно, покритикую твоего писателя, только что это значит? Критики считают Пелевина беллетристом, а Акунина писателем, и???
– И мы приехали, милый.
Ура, мы поднялись на лифте на последний этаж старинного московского дома, зашли в ее хорошую квартиру.
– Ну что, Федь, по душам?
– По душам Гоголь специалист, я пишу только о телах.
– Хорош бубнить, ты в нижний душ или в верхний?
– Я в средний, ладно, шучу, я же знаю, что в средний нельзя, я пока в окно посмотрю, приходи скорей, ты обещала мне глобус показать.
– Ты только как выпить думаешь?
– О душах к психиатру и Гоголю.
Она пошла в душ, я нашел заначенную бутылку все того же армянского, необходимо все-таки было приподнять боевой дух, тем более 40-летнего односолодового много не нальют, за старым деревянным комодом я нашел заначенную бутылку, начислил стакан, хлопнул его в два приема, потому что за глоток беру всего 100 грамм.
Что делать между армянским и шетлендским, попробовать записать умные мысли, я открыл свой ноут, он начал грузиться, Виндоуз 8 сказала мне обождать обновления.
Маша вышла из душа, когда Виндоуз написал мне обновление 8,5, но в процентах, при нынешней-то инфлолевольвации.
– Смотри, наверное, Антон Долин нашел бы здесь что-нибудь символическое! – показал я на застывший голубой экран. Маша была в коротких шортах и очередной французской блузке. И чего я так напиваюсь все время с Машаней, ведь она красивая.
Она посмотрела на экран, улыбнулась и пошла к глобусу. Достала бутылку.
Я начислил нам по 50.
– Вот действительно благородный напиток, – сказал я, ничего не почувствовав после предыдущих дегустаций.
Вдруг запел зычный (бас):
– ЭЭХХХ ухнем, ЭЭЭЭххх ухнем!
Я посмотрел в окно. Прохор поет во дворе голосом Шаляпина «ЭЭЭЭХХХХ УУУУххххххнем», Лары нигде не видно, зато навстречу идет Дапкунайте с прекрасным юношей и смеется. ЭЭЭЭЭЭххххх, родимаяяяяя.
Мне стало плоховато, я, чтобы полегчало, это меня в студенчестве научили, начислил себе еще сто грамм армянского, и услышал голос Марии:
– Любимый, а давай на крышу полезай, а я за тобой.
Я залез на крышу, посмотрел на Кремль со звездами, на Москва-сити, на церковь, где Пушкин подписал себе смертный приговор, но обессмертил гены, дом-музей Гоголя, где он написал «Ревизора», мне ничего не понравилось, я услышал родное «Стилувей Бэйби, Стилувей».
Я подумал, что поскольку я творю под «Лед Зеппелин», а они начали играть вдохновенно в районе Арбата, то я пойду их послушаю, на крыше так же присутствовали кремлевские звезды и начали всходитьнебесные светила, что же, ведь летний день в России как гомосексуализм, явление быстрорастворимое, только Кремль не смогли разбомбить ни генерал Шапошников, ни даже Том Круз с Дапкунайте.
Марии нигде не было, крикнул, что «любимая, я быстро, до Арбата и обратно», взял деньги, хотел начислить еще армянского, но ничего не было, и я взял пустую бутылку с собой, чтобы скрыть следы выпитого, выкинул бутылку в урну, пошел в магаз в переулок, чтобы взять еще армянского.
День Армении в России не испортить 50 граммами односолодового, не могу же я пойти слушать «Лед Зеппелин» на Арбат не вдохновившись, мне еще писать.
Взял чекушку того же, как завещал дядя Миша, вышел на Никитский и пошел в сторону Арбата, а Хули Бэйби раздавлось все громче на всю ивановскую.
Я хлебал коньяк, опять девушки вид сзади, но уже двое.
Маневр обгон не замедлил ждать.
– Хули Бэйби, – запел я громко, пытаясь создать впечатление, как Шаляпин, на красоток, лиц их я разглядеть не мог. – Хули Бэйби, – пел я в такт музыке. – Девчонки, привет! Вы такие красивые обе, сестры, что ли?
– Да, близнецы! – прибавляя шаг, сказали они вместе.
– А я пивец Ян Гиллан из «Лед Зеппелин», вот эту ЭЭЭЭХХХХХ Дубинушка ухнем, – пропел я с жаром под ту же Хули Бэйби.
– Мы писателей больше любим! Про Козлецкого слышали?
– Какой Козлецкий?? У нас на Никитском бульваре только два писателя – я и ГОГОЛЬ!!
Они куда-то убежали, а мне было тяжело идти, зато материализовался Арбат.
Над переходом напротив «Праги» играет группа, хорошо играет, мощно, ROVER Цаппелинов, барабанщик с дредами, абсолютно сумасшедший, барабанит самозабвенно и неистово, я бросил сто рублей и протащился на миллион, вот бы обналичить, даже забыл отхлебнуть из своей чекушки, хотя там только дно прикрыто и было, музыканты ударили громами и молниями и закончили последним ударом дред-барабанщика, закурили самокрутки, я говорю гитаристу:
– Барабанщик у вас классный, абсолютно сумасшедший.
–Это я два раза в дурке лежал.
– От армии косил?
– Нет, от наркомании!
– Можно в парке Горького на «Маяк» попасть, там постоянно живые концерты, вас услышат.
– Нас и здесь хорошо слышно, а на «Маяк» мы и так ходим каждый день, иногда через день, когда на два дня берем.
Подошел парень:
– А я из группы «Разные люди».
– Мы тоже не однояйцевые близнецы.
– Мы легенды русского рока!
– А мы старого и нового Арбатов.
Подошел азиат.
– Пацаны, а «Батяня комбат» сбацаете?!
– Не, 11 часов, закругляемся, ребята.
И ребята начали заматывать шнуры, мне стало как-то грустно и весело одновременно, может, оттого что отхлебнул, а может, что мужик в картузе на гармошке наяривал «Вальс бостон». Я выкинул чекушку в урну.
Пошел по Арбату и сразу зашел в «КОЛЕСИКо» или «Елки-Палки» и взял из соотношения цена-качество простой деревенской «белой лошадки» 200, запил морсом, сел на лавку, открыл телефон, начал читать какой-то текст, меня как-то отвлекло, увлекло, было какое-то родное, но уж очень редакторско-постановочное, мне понравилось, как всегда, автор украл пару моих идей, просто я куда-то хотел вставить что-то из Карла Лоренца или Эриха Фромма, что-то, что нет ничего лучше, чем каждый день здороваться с тараканом в своей голове и нельзя ни в коем случае его предавать, потому что только он твой индивидуальный кокродж, а Маша говорит, не надо никого убивать, а автор живодер убил крысу руками кавказцев, а это ксенофобия, а нет, у нас щас один народ, а враг борщевик, и если озвучивать эту версию, можно из Домжура сразу нырнуть в нефть.
– Девушка, а у меня есть сто рублей. А что еще можно выпить?
– Водки 50. – Ну вы же меня знаете! Нужен сюжет…
А что если такой сюжет: губернатор от имени президента борется с борщевиком! Нет, это же Рязанские ведомости, тогда борется с укропом. Не, не то, лучше кармические мутанты отражают атаки оборотней, да, точно, сплошные кармические мутанты, надо запомнить, записать куда-то, я же хочу писать… Выпил 50, надо записать телефон смсом, лучше позвоню, позвоню Машеньке.
– Привет, Машень!
– Какой привет в час ночи, и как? Ты же в черном списке?
– Маш, послушай! Послушай, я тебя рассмешу, у меня тут такая идея, укроп и борщевик – братья сквозь века.
– Я не собираюсь слушать твой пьяный бред, прощай и никогда больше не звони!
– Ты знаешь, я прочел Намаячного писателя, хорошо… Ты слушаешь меня?
Надо включить диктофон на всякий случай, если Машка не услышит.
Щас писателю хорошо, с диктофоном даже надежнее, чем девок по телефону просто так смешить, и думай, приедут они посмотреть на звезды в лесу или не приедут.
Точно, так ничего не упустишь, только почему я никогда не могу разобрать свои диктофонные записи…
– В современной литературно-сценарной традиции прослеживается какая-то русскость, дуэль на русской водке до первых чертиков из-за бабы, не совсем понимаю, как можно хобби приспосабливать для какой-то утилитарной бабы, ну можно было кидаться дротиками или драться томиками писателей-единороссов, и причем действительно мельчаем…
Если бы я выиграл… наверное, надо было драться на коньяке, на армянском, но дуэль была на водке, на спирте, разбавленном водой, это изобретение наших писателей, в принципе понятно, что если ты не Чехов… Чехов, то используешь различные допинги… допинги, поэтому трудно пробиться в союз писателей… экзамен… экзамен в союз писателей:
– Ну что, Федор Михайлович, ознакомились с вашими работами, да, считаем, что вы допущены к экзамену в алкогольно-маргинально-шутовскую группу авторов «Скоморохи России», но туда надо сдать вступительные испытания.
– Какие испытания, после 13 лет брака я готов стать, сдать, хоть кровь сдать…
– Нет, мы же СкМорРосы, а кровь проверят коллеги из ФСО.
– Что надо сдать, ЕГЭ по русскому?
– Зачем, есть Яндекс редактор! Итак, первое испытание:
Звучит музыка из «Властелина Кольца» Кадышевой, приходит секретарша СкМорРосов в кокошнике с двумя лобастыми стаканами кориандровой и секундомером, ты все понимаешь, вспоминаешь слова профессора своего: «Никогда не пренебрегайте завтраком, тем более в наше время, когда завтракать можно до 17, опоздайте лучше на 10 минут, у нас есть время опоздать и опоздать еще, но позавтракать!»
Секретарша кланяется в пояс, поднимается, экзаменатор кивает, я набираю воздух, беру из нежных рук протянутый зачем-то секундомер и глотаю его, для площадочки наверное – стакан, щелчок секундомера, опрокидываю стакан в два глотка, беру следующий, пью уже мелкими глотками, уже под сенью, вытираюсь рукавом. Внутри запела свирель, какие же все они милые, а секретарша вся с большими сиськами в белом платье с цилиндрическим кокошником просто красавица, как бы ее чпокнуть, лишь бы сдать, а там уж… как-нибудь.
– Федор Михайлович, вы прошли первое испытание с гроссмейстерским результатом 30 секунд при норме в два часа, ну что же, начнем второе испытание, по плану собеседование о роли русской литературы должно было идти под кориандровую в течение двух часов, а только потом индивидуальные тесты, ну что ж…
В желудке подкатила какая-то резкая волна спазмов, я пытался бороться, но бесполезно, неужели провал, неужели опять двойка, и это не внеочередные сиськи, почему-то выворачивало наизнанку с головы до пят, но я пытался удержаться, толчки, толчки, спазмы, оборона эзофагеально-желудочного сфинктера сдалась, все пошло вверх, я пытался приструнить стихию, заставить улечься ее обратно в желудок, что меня не возьмут в писатели из-за этого чертового рвотного рефлекса, значит, я не прошел второе же испытание о роли русской литературы, значит, я лишний человек, а писателями становятся только право имеющие, неблюющие тонкие натуры, все мое нутро залезло в рот, я пытался проглотить его обратно.
– Все мы находимся в тени Льва, именно под этим знаком зодиака.
Я хотел сказать:
– Нет!!!! – но жижа моих внутренностей потекла наружу, рядом почему-то стоял таз, и я прицельно туда выложился. Не сдал, уже с облегчением подумал я.
Почему-то рядом с тазами, как у меня, сидели барабанщик, гитарист, эксгоровод, судья, патологоанатомша, человек в картузе, азиат, – а экзаменатор все бубнил:
– В толстой высокодуховной книге выдающегося литератора из группы духовых ударников П. Бесинского «Под сенью знака Льва» читаем знаменитое «Письмо к сыну» графа Л.Н. Толстого: «Питие водки и игра на гармони не имеют никакого отношения к творчеству!» Тут дружно ударили литавры оркестра Кадышевой.
И мы дружно блеванули всем хором, точнее всем хоррором.
Последние комментарии
12 часов 17 минут назад
12 часов 17 минут назад
17 часов 36 минут назад
21 часов 18 минут назад
21 часов 39 минут назад
22 часов 33 минут назад