Ложь (ЛП) [Кайли Скотт] (fb2) читать онлайн

Автор: Кайли Скотт Название: «Ложь» Серия: Вне серии

Перевод: Виктория Горкушенко

Редактура: Виктория Горкушенко, Ленчик Lisi4ka Кулажко

Обложка: Ленчик Lisi4ka Кулажко

Вычитка: Ленчик Lisi4ka Кулажко, Виктория Горкушенко

Оформление: Ленчик Lisi4ka Кулажко

Переведено для группы: vk.com/stagedive

Глава 1

— Ты разобьешь ему сердце.

— Нет, — отвечаю я. — В этом-то все и дело. Если бы я действительно думала, что, уйдя от него, разобью ему сердце, то, вероятно, вообще не бросила бы его.

Моя лучшая подруга Джен не выглядит убежденной.

Коробки занимают добрую половину комнаты.

Что за бардак. Кто бы мог подумать, что всего за двенадцать месяцев можно накопить столько хлама?

По крайней мере, мы не были вместе так долго, что я не могу вспомнить, кому что принадлежит. По-видимому, один год — самое подходящее время, чтобы расстаться без лишних проблем.

— Дело в том, что мы не любим друг друга. Нам не стоило даже обручаться, не говоря уже о том, чтобы пожениться. — Я вздыхаю. — Ты видела скотч?

— Нет. Просто, он такой хороший парень.

— Не собираюсь это обсуждать. — Я поднимаюсь на ноги и иду по лестнице во вторую спальню. Неофициальный тренажерный зал/домашний офис Тома. Это не та комната, в которую я обычно захожу. Но нужно всего лишь немного покопаться, чтобы найти то, что я ищу. Что бы о них ни говорили, страховые оценщики организованы. В нижнем ящике стола Тома лежит аккуратная стопка канцелярских принадлежностей. Я хватаю пару рулонов скотча.

— И оставить его в таком состоянии… — продолжает Джен, пока я спускаюсь вниз.

— Сколько раз я говорила ему, что нам нужно поговорить? Он всегда откладывал это, говорил, что сейчас неподходящее время. А теперь он снова уехал. Я писала ему всю последнюю неделю, а он лишь изредка отвечал.

— Ты же знаешь, что ему приходится все бросать, как только появляется работа. Я понимаю, что он не самый интересный парень, Бетти, но…

— Знаю. — Я шлепаю по скотчу с особым усилием, запечатывая крышку последней коробки. В этой операции «Покинуть корабль задним числом» знаю, что определенно я немного плохой парень. Но не полностью. Скажем, шестьдесят на сорок. Или, может быть, семьдесят на тридцать. Трудно сказать, в какой степени. — Я все это знаю. Но он всегда занят на работе или в командировке. И что прикажешь делать?

Джен вздохнула.

— Когда понимаешь, что совершила такую чудовищную ошибку, трудно сидеть и ждать, пока все исправится. И нечестно по отношению к нам обоим продолжать притворяться.

— Полагаю, да.

— И тот факт, что он в очередной раз не предпринял никаких усилий, чтобы расставить приоритеты в наших отношениях и уделить мне немного времени в своем плотном графике, является еще одним доказательством того, что я сделала правильный выбор, положив конец этому сейчас, прежде чем все станет еще сложнее. Конец дискуссии.

В ответ тишина.

— В любом случае, ты должна быть на моей стороне. Хватит меня допрашивать.

— Ты так хотела выйти замуж и завести детей.

— Ага. — Я сажусь на пятки. — Я виню во всем этом то, что в детстве часто играла с Кеном и домиком мечты Барби. Но, оказывается, что быть в отношениях с неправильным человеком может быть еще более одиноко, чем быть одной.

Мы с Джен дружим с тех пор, как делили комнату в колледже. Мы были свидетелями большинства взлетов и падений неудачных романов друг у друга. По какой-то причине я отношусь к тому типу девушек, с которыми парни встречаются, но не склонны оставаться с ними надолго. Очевидно, я — девушка для траха, но не подхожу для серьезных отношений. Может быть, все дело в моем умном рте. Может быть, все дело в том, что я не соответствую нынешним общественным ожиданиям красоты, то есть, толстая. Может быть, я родилась под несчастливой звездой. Не знаю, в любом случае, это их потеря. Как и у всех, у меня есть свои недостатки, но в целом я потрясающая. И мне есть что дать. Слишком часто в последние несколько месяцев мне приходилось напоминать себе об этом факте.

— На свете так много придурков, — говорит Джен. — Я была счастлива, что ты наконец нашла хорошего парня.

— Думаю, что предпочла бы придурка, который был бы искренне влюблен в меня, чем хорошего парня, который говорит об этом по телефону. Честно говоря, я бы предпочла приютить дюжину кошек и дожить до старости в изоляции, чем быть с кем-то, кто относится ко мне как к второстепенной мысли.

Она долго смотрит на меня, потом медленно кивает.

— Мне жаль, что ничего не вышло.

— Мне тоже.

— Пора начинать загружать машины. Ты у меня в долгу.

Я улыбаюсь.

— Согласна.

Джен встает и потягивается, прежде чем взять одну из коробок с надписью «кухня».

— Я просто не хотела, чтобы ты сделала что-то такое, о чем потом пожалеешь.

— Знаю. Спасибо.

В полупустом кондоминиуме с двумя спальнями все тихо. Мое прощальное письмо лежит на кофейном столике, на конверте написано его имя. Небольшая выпуклость выдает форму моего обручального кольца. Это милое, простое кольцо. Один маленький бриллиант примостился на полоске желтого золота. Без него моя рука чувствуется не так, как должна. Голой. Говорят, что существуют разные языки любви, и вы должны потратить время, чтобы узнать потребности своего партнера. Похоже, мы с ним так до конца и не поняли друг друга. Или, может быть, я просто не умею строить отношения.

Свадебные журналы, которые я собирала, лежат в мусорном ведре. Возможно, мне следовало отнести их в цветочный магазин, в котором я работаю, чтобы кто-нибудь мог извлечь из них хоть какую-то пользу. Но это кажется более символичным, более определенным. Моя семья находится в паре штатов отсюда, и у меня есть только несколько хороших друзей. Будучи интровертом, трудно знакомиться с людьми. Парень, муж — означали бы, что я больше не одинока. Что кто-то заботится обо мне и ставит меня на первое место. По крайней мере, иногда. Только Том не делал этого, и вот мы здесь.

Я стягиваю свои длинные темные волосы в хвост. Затем, демонстрируя редкую ловкость, которой мог бы гордиться мой инструктор по йоге, я складываю три коробки в руки и выхожу на улицу под жаркое послеполуденное солнце. Хонда Цивик Джен припаркована у тротуара, багажник открыт, пока она передвигает вещи внутри. Моя старая Субару стоит на подъездной дорожке и ждет, когда ее заполнят. Поют птицы и стрекочут насекомые. Это типичный мягкий осенний день в Калифорнии.

Именно тогда кондоминиум взрывается у меня за спиной.

Я прихожу в себя на лужайке перед домом, растянувшись на раздавленных коробках. Думаю, они смягчили мое падение. Звон наполняет мои уши, дым поднимается в небо. Кондоминиум в огне. По крайней мере, то, что от него осталось.

Этого не может быть.

— Бетти!

Я пытаюсь повернуться на голос Джен, но один глаз не открывается. Когда я прикасаюсь к этому месту, мои пальцы становятся алыми от крови. Кроме того, у меня болит голова. Такое чувство, будто кто-то поднял меня и сильно встряхнул.

— О, Боже, Бетти, — говорит она, падая на колени рядом со мной. По какой-то причине она расплывается, ее знакомые черты нечетки. — С тобой все в порядке?

— Конечно, — говорю я, когда вокруг сгущается тьма.

В следующий раз, когда прихожу в себя, я лежу в движущейся машине. Судя по всему, в машине скорой помощи. Только все кажется не совсем правильным. Женщина светит маленьким лучиком мне в глаза, прежде чем бросить его через плечо. А вместо медицинской униформы на ней обтягивающие черные брюки и майка.

— Счастливица. Просто легкое сотрясение мозга и небольшой порез на лбу, — говорит женщина с британским акцентом. Затем она выдергивает из пакета антисептическую салфетку и начинает не слишком осторожно вытирать кровь с моего лица. — Она определенно не в его обычном вкусе.

— А чего ты ожидала? — спрашивает водитель.

— Не знаю. Может быть, кого-то менее пухлого и невзрачного.

Ворчание.

— И она проснулась, — говорит женщина.

— Не вовремя.

— Я этим занимаюсь. — Она роняет салфетку и тянется за шприцем.

— П-подождите, — говорю я, во рту пересохло, мышцы болят. — Что происходит?

Без всяких предисловий игла вонзается мне в руку, впрыскивая неизвестное вещество. Все происходит так быстро. Я пытаюсь отодвинуться, оттолкнуть ее, но мне не сравниться с ее силой. Не в моем нынешнем состоянии. Когда темнота снова сгущается, я вижу сброшенную форму фельдшера, лежащую в стороне.

— Кто вы такие? — бормочу я, мои губы, лицо и все остальное немеют.

— Друзья, — говорит она. — Ну, вроде того.

Водитель только смеется.

Сознание приходит медленно. Как будто я нахожусь под водой в океане. Однако, на этот раз я сижу на стуле в большой и тускло освещенной комнате. Мои ноги покоятся на холодном голом полу, потому что кто-то украл мои туфли. Голова ужасно кружится. Мои руки связаны за спиной, путы болезненно тугие. Тени исчезают, когда мне в лицо светит ослепительный свет. Это ярко и ужасно, стреляющая боль пронзает мою и без того раскалывающуюся голову. Затем мне в лицо выплескивают ведро ледяной воды.

— Проснись, проснись, — кричит тень человека. — Нам пора поговорить, мисс Элизабет Доуси.

Я съеживаюсь и дрожу.

— Г-где я?

— Я задаю вопросы, а ты отвечаешь. Вот как это работает.

— Неужели все это так необходимо? — спрашивает женщина с британским акцентом. Ее голос доносится из глубины комнаты. — Он не будет счастлив.

— Держи рот на замке, — рычит мужчина.

Из-за слепящего в глаза света я почти ничего не вижу. Мои босые ноги упираются в бетон, в воздухе пыльно. Я могу быть где угодно.

— Я не понимаю. Кто вы, люди?

Тяжелые шаги приближаются ко мне, а потом шлепок! Его рука касается моей щеки. Твою мать. Меня никогда раньше не били. Это адский шок. Мое лицо пульсирует, и я чувствую вкус крови на языке. Должно быть, я его прикусила.

— На твоем месте, я бы этого не делала. — Говорит женщина.

Но мужчина просто игнорирует ее, отступая за пределы света.

— Что значит для тебя слово «волк»?

— Волк? — спрашиваю я.

— Отвечай на вопрос.

— Я не…что ты имеешь в виду? — я дрожу не только от страха, ледяная вода стекает по моей коже под промокшей одеждой. — Животное?

— Что еще?

— Мех? Зубы? Дом Старков? Я не знаю.

Женщина смеется.

— Расскажи мне о своем женихе, — требует он. — Все, что ты знаешь об этом человеке.

Это не имеет никакого смысла для моего и без того запутанного мозга.

— Но зачем? Том ничего не сделал. Ради бога, он страховой оценщик. Всякий раз, когда происходит пожар, или наводнение, или что-то еще, он идет и помогает людям с их претензиями. Именно там он сейчас и находится, оценивая ущерб от урагана во Флориде. Это было в новостях и все такое.

— Ты в этом уверена?

— Что вы хотите этим сказать? — внезапная волна страха охватывает меня. — С Томом все в порядке, не так ли? Я имею в виду, что он не мог быть участником взрыва. Он на другом конце страны.

— Нет, его не было при взрыве. Расскажи мне о нем побольше.

— Ах, мы познакомились в баре в центре города чуть больше года назад. Он трудоголик. Любит смотреть футбол и ходить на утренние пробежки. Его любимая еда — лазанья, и он пьет — «Бад Лайт» несмотря на то, что это дрянь.

— ЕЩЕ.

— Я не знаю, чего вы хотите, — кричу я. Никогда в жизни мне не было так страшно.

— Опиши мне его.

— Обычный парень. Среднего роста. Подтянутый, но не громоздкий. У него карие глаза и каштановые волосы. Тридцать один год.

— Тик-так, тик-так, — говорит женщина. — У тебя мало времени.

— И чья это, блядь, вина? — шипит мужчина.

— Наверное, я дала ей больше снотворного, чем хотела. Упс.

Ворчание.

— Продолжай говорить, сука.

В голове стучит.

— Я… Он спит на правой стороне кровати.

— Какое оружие он держит в доме?

— Какое оружие? Нет. Я ненавижу эти штуки. Мы оба ненавидим.

Женщина снова смеется.

— Не самая умная, не так ли?

— Говори дальше, — повторяет мужчина.

— Том — порядочный человек. Он милый…вежливый. Не ведет социальные сети. У него нет близких родственников. — Ничто из того, что я им говорю, не является ни осуждающим, ни даже особенно интересным. И все же я чувствую себя виноватой за то, что вообще отвечаю. Но что, черт возьми, мне еще оставалось делать? — Это то, что вы хотите знать? Я не понимаю, что он сделал? Во что он ввязался?

— А кто сказал, что он в чем-то замешан?

— Тот факт, что я здесь, а ты меня допрашиваешь, говорит о том, что что-то происходит.

— Осторожнее. Не думаю, что ты осознаешь, насколько я любезен, — говорит мерзавец. — Для тебя все может очень быстро стать гораздо хуже. Ты даже не представляешь, как все может обернуться.

— Я не знаю, чего ты хочешь. Это ты взорвал квартиру? — мое сердце колотится, и мне не хватает воздуха. — Ты собираешься убить меня?

— Опять задаешь мне вопросы, — он издает цыкающий звук. — Ты совсем не учишься. Может быть, ты хочешь попробовать какую-нибудь водную пытку, а? Звучит забавно?

Я задыхаюсь от рыданий.

— Должен сказать, что это действительно сбивает с толку. Такое чувство, что ты тонешь. Ты начинаешь задыхаться, и вода попадает в твои легкие, а это чертовски больно, позволь сказать. И твои носовые пазухи чувствуют, что вот-вот взорвутся. В конце концов, Бетти, ты потеряешь сознание. Потом я разбужу тебя не так уж нежно, и мы начнем все сначала. — Садистский придурок смеется. — Ненавижу это делать. Но мне кажется, что ты не совсем честна со мной, понимаешь? Это действительно печально. Вся эта чушь про футбол и лазанью — всего лишь поверхностная информация. Ты должна больше знать о человеке, с которым живешь, за которого собираешься замуж. Ты ведь уже знаешь все его секреты, не так ли?

Я качаю головой.

— У Тома нет никаких секретов.

— У всех есть секреты.

— Нет, не у Тома. Я имею в виду, что он ненавидит своего босса и пьет черный кофе. — Теперь я бормочу, слова спотыкаются сами по себе, торопясь вырваться наружу. — Он немного одиночка. Есть только пара друзей из колледжа, работа… Я не… О Боже.

— Ты рассказывала своим друзьям о Томе?

— Ну, я разговариваю со своей подругой Джен. Подожди, а где Джен? Ты ее тоже похитил?

— Подруга не подходит, — говорит женщина. — Она чиста.

— С Джен все в порядке? — повторяю я. — Ты причинил ей боль?

— С твоей любопытной подружкой все в порядке. Потребовалось много болтовни, чтобы удержать ее от машины скорой помощи, — говорит мужчина. — Может, нам стоило взять ее с собой? Думаю, тебе просто нужно немного больше мотивации, чтобы помочь своей памяти.

— Ты в этом уверен? — спрашивает женщина.

— Используй голову, — огрызается он. — Если они нашли квартиру, значит, знают об этом месте. Если они знают о ней, то попытаются скомпрометировать. Положи ее на пол.

— О, нет. Я только наблюдаю, — говорит женщина. — С этим ты сам по себе.

Свет гаснет, и перед глазами пляшут белые пятна. Я моргаю, но проходит какое-то время, прежде чем я что-то вижу. Тем временем раздаются какие-то звуки. Вода течет из крана. Снова тяжелые шаги. Почти беззвучное шипение включающегося холодного кондиционера.

Медленно, постепенно все становится на свои места. Судя по всему, мы находимся в пустом подвале. Маленькие зарешеченные окна высоко в стене. Голые кирпичные стены и бетонный пол. Мужчина стоит спиной ко мне возле бака для белья. Он высокий, с бритой головой, одет во все черное. Тем временем женщина прислоняется к стене и рассматривает свои ногти. Она миниатюрная, с короткими темными волосами и золотисто-коричневой кожей.

Это не по-настоящему. Это не может быть по-настоящему.

Мне уже больно. А это будет гораздо больнее.

Кто-то спускается вниз по лестнице, понемногу появляясь в поле зрения. Сначала черные сапоги. Далее синие джинсы. Потом серая футболка, болтающаяся свободно. Наконец я вижу его лицо…

И это Том.

Меня охватывает облегчение.

Он здесь. С ним все в порядке. О, слава Богу.

Хотя теперь, когда я действительно обращаю на него внимание, он кажется другим, не таким как обычно. Мой сбитый с толку мозг не может правильно переварить информацию. Как будто это двойник Тома. Потому что похож на него, но выражение его лица…

Вот дерьмо. Что, если они собираются причинить вред и ему тоже?

— Том, — выдыхаю я. — Нет.

Он бросает на меня лишь мимолетный взгляд.

— Что происходит?

Подонок поворачивается, рот сжат в отчетливую злобную линию. Вода продолжает литься из крана в ведро, и, предположительно, он держит кусок разорванного полотенца.

— Волк.

— Паук, — говорит Том.

— Поскольку мы должны были забрать ее, они хотели оценить исходящую от нее угрозу. — Женщина продолжает небрежно прислоняться к стене.

— Это санкционировано, — рычит мужчина. Паук.

— И ты решил, что это значит связать ее и пытать? — спрашивает Том. — Я так не думаю.

Женщина вздыхает.

— Между прочим, я говорила ему, что это плохая идея.

— Ты была права.

— Эй, полегче. — Мужчина в жесте капитуляции поднимает руки. — Вообще-то я не собирался этого делать. Просто морочил ей голову. Ты знаешь, как это работает, ты должен…

Все происходит так быстро. Минутная работа, не более того. Рука Тома тянется к горлу Паука, сдавливая его. Мужчина согнулся пополам, задыхаясь.

Том неторопливо вытаскивает из-за пояса пистолет. Одно плавное, грациозное движение, и приклад пистолета ударяется о голову мужчины сбоку. Он падает на пол.

— Давно хотела это сделать, — говорит женщина. — На мой взгляд, ему всегда нравилось причинять женщинам боль. Гнилой человечишка.

И это последняя капля. Я не привыкла ко всем этим угрозам, страху и насилию. В кино, может быть, но не в реальном мире. Кислота подступает к горлу, и я наклоняюсь в сторону, когда меня тошнит. Рвота брызжет мне на ногу, но я слишком напугана, чтобы чувствовать обычное отвращение. Вместо этого я чувствую себя слабой и опустошенной. Как будто могу вырубиться в любой момент.

— Лиса, унеси его отсюда, — приказывает Том спокойным голосом.

— Черт возьми. Ненавижу таскать на себе мертвый груз. — Женщина, Лиса, достает сотовый, большие пальцы двигаются по экрану, посылая кому-то сообщение вместо того, чтобы выполнять приказ. Возможно, она сначала проверяет свои социальные сети. Не знаю. Во всем этом нет никакого смысла.

Том шагает ко мне, его лицо сурово, глаза холодны. Я никогда его не боялась, но сейчас боюсь. Он достает из ниоткуда нож и садится на корточки, чтобы разрезать путы на моих запястьях. Затем он хватает меня за подбородок, осматривая.

Я отталкиваю его, вытираю рот тыльной стороной ладони. Мой мир внезапно перевернулся с ног на голову.

Том — крутой боец, а меня чуть не взорвали и не утопили в воде. Какого черта?

— Том… — выдыхаю я.

Его темные волосы — это искусный беспорядок вместо его обычной, занудной, аккуратной прически. И в нем есть сосредоточенность, решимость. Нет, уверенность. Вот в чем разница между этим человеком и моим бывшим женихом. Он кажется намного выше и сильнее. Готовый покорять народы, браться за что угодно и побеждать.

Святое дерьмо. Кто этот парень?

Потому что это не мой Том. Этого не может быть.

— У тебя голубые глаза, — говорю я.

— Я ношу контактные линзы рядом с тобой.

— Нет. Ты его злобный близнец или что-то в этом роде. — Это имеет смысл. Вроде того. — Да, наверняка так и есть.

— Не говори глупостей, — коротко отвечает он. — Это я, Бетти. Твой жених.

— Я знаю Тома. Он совсем не похож на тебя. Он бы никогда…

Он делает паузу, потом вздыхает.

— Ты видела мои шрамы. Ты их знаешь.

— Я знаю шрамы Тома, но…

Не говоря ни слова, он стягивает футболку через голову. Том всегда был в форме, но в тусклом свете, с пистолетом, засунутым за пояс джинсов, теперь выставленным напоказ, рельефное тело передо мной выглядит твердым и опасным. Однако шрамы действительно есть. Каждый из них. Один на плече. Порез на правом предплечье. Четыре на животе, как маленькое созвездие.

Я качаю головой.

— Том никогда не снимал рубашку на людях. Он слишком застенчив. Мы даже не занимались сексом при включенном свете.

— Стеснялся ущерба от автомобильной аварии, да?

— Да, и шрамов от занятий спортом и операции, когда он был моложе.

— Мне на них наплевать, — вздыхает он. — Просто был слишком велик риск, что кто-нибудь узнает огнестрельные, ножевые и осколочные ранения, если увидит их.

— Том?

— Привет, детка. — Он одаривает меня грустной, как бы раскаивающейся улыбкой. Впервые он выглядит точно так же, как мой Том.

— Что, черт возьми, происходит?

Он молчит. Но его взгляд скользит по мне, осматривая мое избитое лицо, мое израненное тело. Однако он останавливается на моих руках.

— Бетти, где твое кольцо?

— Я… я сняла его. Я ушла от тебя.

Впервые эта страшная альтернативная версия Тома кажется почти удивленной. Даже немного шокированной.

— Ты бросила меня? Почему… — затем он оглядывается через плечо на Лису, которая уносит Паука, перекинув его через плечо, как пожарный. Она явно сильнее, чем кажется. Том наклоняется ближе, его голос хриплый и низкий. — Никому не говори. Ты поняла?

— Что? Но, почему?

— Никому. От этого зависит твоя жизнь.

Вернувшись без Паука, Лиса бредет к нам.

— Все сделано.

— Хорошо, — отвечает Том.

— Конечно, ты сам во всем виноват, — говорит Лиса. — Ты тот, кто хотел белый заборчик и семью для прикрытия. Тьфу.

Том поднимает меня на ноги, и я раскачиваюсь, как во время шторма. Он скользит сильной рукой вокруг моей талии, притягивая меня к своему телу. Я не хочу прикасаться к нему, к этому незнакомцу, который так легко прибегает к насилию. Но мои возможности остаться на ногах и выбраться отсюда ограничены.

— Внутренняя утечка расследуется, — говорит Лиса. — Скоро у нас будет что-то для тебя.

Том просто кивает.

— Что мне сказать Пауку, когда он придет в сознание? — спрашивает Лиса.

— Скажи ему, что если он еще хоть раз прикоснется к моей невесте, то в следующий раз я не буду таким дипломатичным.

Лиса фыркает.

— Неважно. Выздоравливай, Бетти. Без обид, ладно?

Том выталкивает меня оттуда так быстро, как только может.

— Знаю, у тебя есть вопросы.

Какое преуменьшение.

Мы находимся наверху, в одной из многочисленных спален огромного старого дома на ранчо. Наверное, где-то в дебрях одного из каньонов. Соседей не видно. Если не считать Лису, вырубившегося Паука и человека, работающего за массивом компьютеров в большой комнате, помещение кажется пустым. Там есть только основная мебель. Никаких фотографий или сувениров. Ничего, что указывало бы на то, что этот дом жилой.

И все это так сюрреалистично. Я хочу продолжать щипать себя, но мне и так уже достаточно больно. Это напомнило мне:

— Кто-нибудь еще пострадал во время взрыва?

— Нет.

— Это предназначалось для убийства?

— Насколько мы можем судить, но бомба дала сбой. Взорвалась рано.

— Кто-то действительно пытался нас взорвать. Интересно…Я заходила в твой офис в поисках скотча. Обычно я туда не хожу.

Его ноздри раздуваются.

— Это могло послужить толчком.

— Значит, в твоей организации произошла утечка информации, и кто-то хочет тебя убить, — говорю я дрожащим голосом. — Или тебя, и меня?

— Ты была внимательна там внизу.

— Я не так глупа, как ты думаешь. — Я почти смеюсь. Или плачу. — По крайней мере, я надеюсь, что нет.

— Детка…

— Не деткай мне.

Он делает глубокий вдох и проводит рукой по волосам. Последние несколько месяцев он был так занят, что волосы стали длиннее, чем обычно. Давно пора было подстричься.

— Я никогда не считал тебя глупой, Бетти.

— Нет. Просто отчаявшейся.

Он молчит. Ага, очень громкое подтверждение. Не то, чтобы мне это было нужно.

— Ну и что дальше? — спрашиваю я.

— До тех пор, пока мы не сможем определить, кто сливает информацию, мы не будем знать, являюсь ли целью только я. Однако, это имело бы наибольший смысл.

— Если только они не хотели убить меня, чтобы причинить тебе боль. Хотя тебе это не навредит, правда?

Его губы слегка сжались.

— Учитывая, что я хладнокровно душил последнего человека, который причинил тебе вред, думаю, мы можем предположить, что меня это хоть немного волнует.

— Немного. Это очень мило с твоей стороны. — Я сажусь на край огромной кровати, пытаясь успокоить нервы, усталость и боль. Чего бы я только не отдала за Тайленол или что-нибудь покрепче. Может быть, бутылку лечебной водки. — И что теперь будет?

— Теперь мы затаимся, чтобы посмотреть, что нароет Барсук в этих гребаных компьютерах. Пока мы здесь в безопасности.

— Барсук. — Я фыркаю. — А Выдра здесь есть?

— Насколько мне известно, нет.

— Ты и твои друзья — настоящий гребаный зоопарк.

Последовавшая за этим тишина густая и тяжелая. Совсем не удобно. И подумать только, я планировала провести свою жизнь с этим человеком. Этим незнакомцем.

— Она назвала меня и нашу совместную жизнь твоим прикрытием. Ты шпион или правительственный агент?

— Что-то в этом роде.

— Боже мой, ты что, предатель?

— Нет, Бетти. Те, на кого я работаю…Это международная группа, занимающаяся тем, чтобы все было как можно проще. Это все, что я могу сказать.

— И этих людей ты убиваешь ради них?

Возникает небольшая пауза, прежде чем он отвечает.

— Когда это необходимо. Было несколько действительно опасных людей. Но в других случаях я просто собираю информацию. Каждая работа отличается от другой.

— Но обычно они предполагают, что ты притворишься тем, кем не являешься, верно? Будешь лгать людям?

— Да.

— Хм. У тебя это очень хорошо получается. — Я внимательно наблюдаю за ним. — Так ты делаешь это ради блага человечества или ради денег?

— А не может быть и то и другое? — спрашивает он ровным голосом. Новый Том скользкий.

— Что ты имел в виду, говоря, что моя жизнь зависит от того, что я ничего не скажу о том, что ухожу от тебя?

— Теперь ты знаешь слишком много. Единственное, что удерживает тебя в живых — это то, что они думают, что ты предана мне, а я предан тебе. Если эти убеждения изменятся, они пересмотрят свои расчеты соотношения риска и вознаграждения, чтобы сохранить тебе жизнь.

— Я знаю только, что вы называете себя в честь животных и подчиняетесь какой-то таинственной организации, именуемой «они».

— Этого достаточно.

— Просто смешно, что «они» хотят моей смерти только за то, что знаю об этом. — Мне хочется бить его кулаками. Кричать и выть от ярости. Может быть, позже, когда у меня будет достаточно сил. — Том Ландж — это вообще твое настоящее имя?

— Меня зовут Том.

— Но Ландж — не твоя фамилия.

— Нет. — Он замолкает. — Почему ты хотела уйти от меня?

— Не все ли равно, почему я пыталась тебя бросить, раз уж мы, очевидно, застряли друг с другом?

— Я думал, ты счастлива. — Самое странное, что его голос звучит почти обиженно. Это безумие. — Знаю, что был занят в последнее время, но…

— Ты же помнишь, что отношения о которых ты сейчас говоришь — фальшивые? — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Ложь, которой ты манипулировал и в которую заставил меня поверить.

Мгновение мы просто смотрим друг на друга. Никто из нас не счастлив.

— Учитывая, как плохо я держалась под давлением, я почти могу простить тебя за то, что ты не сказал мне всей правды. Но я действительно не думаю, что смогу когда-нибудь простить тебя за то, что ты вообще начал эти отношения.

— Все ломаются под пытками, вопрос только в том, когда именно. — Он никак не комментирует вторую часть моей речи. Даже близко к ней не подходит.

— Отлично.

— Ты устала, тебе надо поспать. — Он кивает на дверь с другой стороны большой спальни. — Ванная вон там, если хочешь помыться. Я проверю тебя позже.

— Ладно.

— Я буду на улице. Ты в безопасности, Бетти.

Не знаю, что сказать. Этот новый Том совсем не чувствуется безопасным.

А потом он исчез.

Я понятия не имею, где мы находимся и как далеко от цивилизации. А у меня нет ни денег, ни обуви. Мои шансы на успешное бегство практически равны нулю. На данный момент нет другого реального выбора, кроме как остаться на месте и разобраться в этой ситуации. Мой предполагаемый жених, похоже, хочет сохранить мне жизнь и здоровье. Я так думаю.

Женщина в зеркале в ванной бледная, избитая и вся в синяках. Я включаю душ, проверяя температуру рукой. Красные отметины покрывают мои запястья, еще одно напоминание о сумасшедшем и жестоком дне. Моя одежда воняет дымом и рвотой, но есть мыло и шампунь, полотенца и пушистый белый халат. Придется это сделать. Мне нужно взять себя в руки и разобраться.

Первая слеза оставляет след в саже и общем месиве моего лица. За ней быстро следует вторая. Вскоре мое зрение размывается, и я вхожу в душ, скрывая звук своего плача проточной водой. Было бы здорово справиться с этим, оставаясь при этом сильной. Но сначала мне, по-видимому, нужна минута, чтобы все это выпустить наружу. Весь гнев, стресс и ужас последних нескольких часов. Весь мой страх.

Потому что я в ловушке. Вот к чему все сводится в конце концов.

Глава 2

Позднее меня будит стук в дверь. Первые лучи рассвета скользят по краям занавесок, отбрасывая тени на простые белые стены. То, что меня чуть не взорвали, пытали и допрашивали, заслуживает того, чтобы выспаться. Но, очевидно, этому не суждено случится.

Я медленно сажусь, откидываю волосы с лица, бережно относясь к повязкам-бабочкам на лбу и другим многочисленным синякам. Тем временем, Том уже подходит к двери с пистолетом в руке. Я даже не заметила, что он был со мной в постели. Несколько часов назад, когда меня разбудил кошмар, его не было. Удивительно, насколько комфортно он чувствует себя с оружием, как будто оно является его продолжением. Его хватка ослабевает при виде того, кто находится в коридоре, и он кивком дает мне понять, что все в порядке.

Сон ничего не решил. Он все еще кажется незнакомцем, с внешностью Тома. Сейчас больше, чем когда-либо. Не знаю, привыкну ли я когда-нибудь смотреть в эти жесткие голубые глаза.

— Волк. — Вошедший мужчина высокий и худой, с черными волосами и смуглой кожей. Полагаю, ему около двадцати лет. На нем строгий костюм с белой рубашкой, расстегнутой у воротника, и он несет множество пакетов с покупками. Кроме того, он симпатичный. — А это, должно быть, твоя прекрасная невеста.

Я туже затягиваю полы халата на своем пышном декольте, ну, потому что «здравствуйте».

— Это Ворон, — говорит мне Том, засовывая пистолет за пояс джинсов. Его ноги босые, как и верхняя часть тела. Шрамы снова выставлены напоказ.

Он всегда настаивал на сексе в темноте, и всегда запирал дверь ванной, когда принимал душ. Я просто решила, что это его границы комфорта. У кого нет недостатков? Но после всех оправданий, которые он использовал, чтобы держать меня на расстоянии, чтобы держать себя прикрытым, странно видеть его обнаженным. И я определенно все еще хочу ударить его за всю ложь и всякую чушь, которую он впаривал мне на протяжении всех наших отношений.

Он стоит рядом с кроватью, держа свое тело частично между мной и незнакомцем несмотря на то, что говорит:

— Он друг.

Ворон улыбается.

— Разве не ты мне говорил однажды, что в этом бизнесе нет друзей?

Уголки губ Тома слегка приподнимаются в знак согласия.

— Привет, — говорю я.

Ворон бросает пакеты с покупками на край кровати. Большая часть из них, похоже, помечена как «Нейман Маркус».

— Это для тебя, Бетти. Кое-какая одежда и прочее. Он дал мне твои мерки, так что все должно подойти. Очень приятно познакомиться с тобой. Я уже давно хотел это сделать, но кто-то объявил, что ты под запретом.

— Это было для ее же блага. И я сказал, чтобы ты кое-что подобрал, — недовольно говорит Том, — А не опустошил чертов магазин.

— Персональный консультант нуждался в комиссионных, и ты можешь себе это позволить. Кольцо на замену находится в маленьком синем пакете. Я сам его выбрал.

Том стонет.

— Хочу ли я вообще знать?

— Скорее всего, нет. — Мужчина садится на корточки, с легкостью разбирая груду пакетов. И конечно же, в синем пакетике от Тиффани оказывается коробочка с кольцом. — Полагаю, тебе следует оказать мне честь.

Без комментариев, Том берет коробку и садится на кровать рядом со мной. Не могу прочитать выражение его глаз, но он спокойно берет меня за руку, надевая камень на безымянный палец. Бриллиант огромен и идеально подходит.

— Думала, мы никому не рассказываем о… — начинаю я.

— Ты можешь доверять Ворону. Если кто-нибудь спросит, история такова, что вчера утром ты сняла свое старое кольцо, когда занималась домашними делами. Вот почему на тебе его не было, когда прогремел взрыв.

— Я бы сделал предложение должным образом, встал на одно колено и сделал бы это правильно. Бриллиант квадратной огранки в пять карат с платиновым ободком, — объявляет Ворон. — Что думаешь, Бетти?

— Ух ты.

— Думаю, ей нравится, — говорит он с улыбкой. — У меня превосходный вкус.

Раздается много раздраженного ворчания со стороны Тома.

— Ты покупаешь ее расположение за мои деньги. Я должен был быть низкоуровневым костюмом. Как, черт возьми, я мог себе это позволить?

— Единственные люди, которых это кольцо должно одурачить, уже знают, что ты не просто низкоуровневый костюм. Пусть она наслаждается камнем.

— Оно прекрасно, Ворон. Спасибо.

Мужчина нежно улыбается мне.

— Всегда пожалуйста, Бетти.

— И спасибо, что подобрал одежду. Я все время забываю, что все, что у меня было, взорвалось. — Эта мысль одновременно ужасна и отрезвляет, понимание того, как много я потеряла. Не то, чтобы все это много стоило. Но сентиментальная ценность…, например, мои любимые футболки. Дорогие сердцу книги с потрескавшимися корешками и потертыми страницами. Любимый старый проигрыватель и коллекция винила, доставшиеся мне в наследство от дедушки. Просто кусочки и обрывки, из которых состояла моя жизнь. Хотя я понимаю, что это всего лишь хлам, и я счастлива, что жива.

— Ты делала резервные копии своих фотографий, верно? — спрашивает Том.

Я киваю.

— По крайней мере, это уже кое-что.

— Да, — говорю я, не вполне убежденная.

Ворон откашливается.

— Я так понимаю, ты слышал о Скорпионе?

Том кивает.

— Она была хорошим агентом.

— Знаю, что вы были близки. Мы должны найти этого ублюдка. Немедленно.

— Барсук отслеживает доступ ко всем файлам, касающимся нас. Любого, кто искал информацию о работе, которую мы с ней делали вместе. Любого, кто мог затаить обиду.

— Что бы там ни было, он раскопает это, — говорит Ворон.

Значит, Скорпион — это она, и они с Томом были близки. Интересно. Не уверена, волнует ли меня, изменял он мне или нет. Нет, волнует. Одна только мысль об этом причиняет боль.

Я подтаскиваю к себе ближайшие пакеты, разворачивая слои обертки, чтобы добраться до вещей. Немного косметики, уход за кожей, средства для волос и тампоны. Ассортимент одежды, такой как джинсы, футболки и теплая куртка, а также пара прочных, но модных ботинок.

Очень мило.

А вот без модного нижнего белья я могла бы обойтись. Нет ничего плохого в разумных, удобных, несексуальных бабушкиных трусиках. Особенно в моем нынешнем затруднительном положении. Не то, чтобы Том был склонен возбуждаться при виде меня в откровенном наряде. Еще одна тревожная подсказка о достоверности нашего романа.

Я такая дура.

— Так что, вы все бывшие военные или что-то в этом роде? — спрашиваю я в надежде, что информация сделает меня менее идиоткой. По крайней мере, в данной конкретной ситуации.

— Нас набирают отовсюду. На самом деле это не то, о чем мы можем говорить. — Ворон прислоняется к стене, скрестив руки на груди. — Никто раньше не пытался смешивать реальную жизнь и работу. Ты первая.

— Не знаю, насколько это было реально, учитывая, что Том лгал мне обо всем, — говорю я. — Но, это твоя жизнь? А что будет потом? Неужели они ожидают, что ты просто уйдешь на пенсию и никогда не будешь обсуждать то, что сделал или, что видел?

— В значительной степени. Хотя, выход на пенсию обычно не является проблемой, — растягивает Ворон. — Немногие из нас доживают до нее. Правительство обожает подсовывать трудные дела людям, которых они считают расходным материалом.

Глаза Тома напрягаются.

— Достаточно. Ты ее пугаешь.

— Я не боюсь, — вру я.

— Извини, — говорит Ворон, направляясь к двери. — Оставлю вас, голубков, наедине.

— Спасибо за все, Ворон.

— В любое время, Бетти. — Он подмигивает и бесшумно выскальзывает за дверь.

В комнате становится тихо, и мы снова остаемся вдвоем. Мне требуется мгновение, чтобы обрести голос. Чтобы мой мозг осмыслил все новые фрагменты информации.

— Сколько раз ты почти не добрался до дома? — спрашиваю я, теребя крошечный атласный бантик стрингов, которые никогда не надену. — Правду, Том.

— Достаточно часто, чтобы быть благодарным каждый раз, когда входил через парадную дверь. Помнишь, я сказал, что потолок обрушился на меня, когда я проводил оценку ущерба от пожара в Айдахо?

— Помню, как ворчала, когда ты вернулся на работу через два дня, еще до того, как швы зажили.

— Видела бы ты другого парня. — Он пожимает плечами. — Но я хорош в своем деле. Постарайся не волноваться.

— Тебе легко говорить.

— Мне нужно проверить Барсука. — Том встает, чтобы последовать за Вороном, и хватает с пола футболку. — Принесу немного еды и кофе.

— Хорошо.

Он останавливается на мгновение, просто изучая меня.

— Что?

— Ты хорошо с этим справляешься.

Я смеюсь.

— О, неужели? Потому что в моей голове я, в основном, чередую этот безумный, бесконечный, пронзительный крик и всепоглощающую потребность убить тебя за всю эту гребаную ложь.

— Хм. Ну, это не слишком заметно, так что… хорошая работа. — Он просто наблюдает за моим лицом, в то время как его собственное абсолютно бесстрастно. Но, с другой стороны, Том всегда был тем, кого можно назвать отстраненным. Еще один удар по нашему фальшивому роману. — Знаю, Бетти, как трудно доверять мне после всего, но я — твой лучший шанс выбраться отсюда живой.

— И все же я в таком положении именно из-за тебя.

Он молчит.

— И ты прав, тебе очень трудно доверять.

Кивок.

— Скоро вернусь.

Как я уже говорила Пауку, я встретила Тома в баре в центре города одним особенно дерьмовым субботним вечером. Дело в том, что это была моя вина, что этот день был таким плохим. Одна невеста с улыбкой спросила, какие цветочные композиции я бы заказала, если бы это была моя свадьба. Просто, по-дружески. С моей обычной бездумной потребностью угодить, мой рот открылся, и все вырвалось наружу. Пионовидные розы. Ландыши. Все, что я когда-либо хотела для себя. Она ухватилась за мои идеи, и, соответственно, я провела весь день, воплощая все свои мечты для чужой свадьбы. И это выглядело более потрясающе, чем я когда-либо себе представляла. Будь я проклята за то, что хорошо выполняю свою работу.

Более разумный человек не возражал бы поделиться. В конце концов, это были всего лишь какие-то дурацкие букеты и бутоньерки, сервировка столов и так далее. Но я, почему-то, возражала. Очень.

Мне тогда было двадцать пять, у меня никогда не было того, кого бы назвала серьезным парнем, и я чувствовала себя полным дерьмом. Никакое количество водки и содовой не могло сделать все лучше, но я была готова попробовать. Вот тогда-то Том и нашел меня. И он проник в мою жизнь с такими минимальными усилиями. Потому что в тот день я сдалась. Я действительно не верила, что заслуживаю чего-то лучшего, чем половинчатая любовь с достаточно милым парнем.

Драматизм и пьянство никогда не бывают хорошим сочетанием. В конце концов я, конечно, пришла в себя и поняла, что чья-то одежда, висящая рядом с моей в шкафу, не имеет никакого отношения к «отношениям». Это было четыре — пять недель назад. Я не из тех, кто быстро учится.

Я одеваюсь в узкие синие джинсы, сапоги до колен, черную футболку, и завязываю волосы в низкий хвост. Достаточно свободно, чтобы не раздражать мою головную боль и различные раны. Даже если я не такая крутая, как Лиса, то, по крайней мере, могу казаться способной. Может быть.

С повязками-бабочками я ничего не могу поделать, но консилер скрывает худшие из моих синяков. Черная подводка для глаз и тушь для ресниц, которые я наношу, заставляют меня чувствовать себя немного более нормально, даже если моя жизнь выходит из-под контроля. Когда дело доходит до макияжа, я не склонна беспокоиться о естественном внешнем виде. Предпочитаю винтажную атмосферу шестидесятых. А-ля Софи Лорен с ее бедрами и сиськами, прославляющими пасту и вино. Она знала, что к чему. Есть гораздо более важные вещи, чем тонкая талия. Возьмем, к примеру, любовь к себе и наслаждение жизнью.

Что касается остальных покупок, то я сгружаю их в спортивную сумку, также предоставленную и тоже дизайнерскую. На бирке написано, что она была куплена по выгодной цене всего за три тысячи долларов. Ворону определенно понравилось прожигать деньги Тома. Во всяком случае, приятно одеться и привести себя в порядок. Как будто у меня действительно есть немного контроля в этой безумной ситуации.

Кофе не прибывает в разумные сроки, поэтому самое время отправиться на его поиски. Том, вероятно, предпочел, чтобы я спряталась. Но я ненавижу не иметь представления о том, что происходит. И с полудневной дистанцией между мной и допросом, я набралась смелости, чтобы отправиться на разведку.

Я никого не обнаружила в коридоре. Потертая терракотовая плитка украшала обе стороны. Однако тихий гул разговоров доносится слева, так что я иду туда.Любопытство заставляет меня совать голову в любые открытые двери по пути. Только голый матрас и несколько прикроватных тумбочек в соседней комнате. Тоже самое в следующей. По-прежнему никаких фотографий, личных вещей или чего-либо, напоминающего реальные признаки жилья.

Голоса непрерывно плывут по коридору.

Подождите-ка.

На бежевом ковре перед дверью шкафа во второй комнате есть подозрительного вида пятно. Кто-то оставил след. Из-за того, что шторы задернуты, оставляя комнату в тени, пятно кажется черным, может быть. Или темно-коричневым. Но чем ближе я подхожу, тем меньше в этом уверена. Металлический привкус наполняет комнату, насыщенный запах меди, и мой желудок тошнотворно скручивается. У меня плохое предчувствие по этому поводу.

Шкаф был закрыт не до конца, и из щели торчит край ботинка.

Нужно позвать Тома. Дать задний ход и убраться к черту отсюда. Но что, если тот, кто истекает кровью на пол, еще не мертв, и моя задержка — это то, что убьет его?

Боже.

Дрожащей рукой я хватаюсь за ручку двери и распахиваю ее.

Тело внутри темное, окровавленное и ужасное. То же самое касается ножа, торчащего у него из груди. Воняет всевозможными гниющими телесными жидкостями, и я сглатываю желчь. Снова блевать не вариант. Никогда раньше не видела мертвого тела. Не могу отвести взгляд, мозг не в состоянии переварить эту ужасную информацию.

Наверное, мне стоит кому-нибудь рассказать. ДА. Правильно. В этом есть смысл.

— Том? — зову я слабым и бесцветным голосом. Делаю шаг назад, за ним еще один.

Не паниковать, потому что паника не поможет.

— Том!

Шаги, более чем одна пара, несутся по коридору. Затем крепкие руки хватают меня за плечи, мягко отталкивая в сторону.

Том осматривает содержимое шкафа и вздыхает.

— Это Паук.

Кто-то ругается у меня за спиной.

— Может, тебе… э-э… проверить, жив ли он? — спрашиваю я.

— Никто не сможет встать снова после такой потери крови. — Он оглядывается назад, сканируя собравшихся. Пока я спала, к вечеринке присоединились еще несколько человек. Лиса и Барсук все еще здесь. Но появился еще высокий блондин, похожий на Тора, и женщина с холодно-рыжими волосами.

— Это не я, — говорит Лиса. — Он был жив и здоров, хотя и без сознания, когда я вчера бросила его в последней спальне по коридору. Когда зашла проведать его позже, его там не было, и я решила, что он куда-то улизнул, чтобы спрятаться от Волка.

— Волк и Паук схлестнулись? — интересуется рыжая.

— Я его предупредил, на этом все. — Том сжимает челюсти. — Это нехорошо.

— Это точно, — говорит высокий блондин.

Глаза у Барсука красные, пальцы постоянно постукивают по боку. Бог знает, как долго он усердствовал со своими поисковыми системами и энергетическими напитками. Он моложе остальных, жилистый и мускулистый.

— Итак, я просто озвучу то, о чем все думают. Это один из нас.

— Возможно, — говорит Том. — Возможно, даже, скорее всего. Если бы кто-то прорвался через наш периметр, они бы не остановились только на одном из нас. Они бы продолжили. По крайней мере, так бы я поступил. Такое чувство, что кто-то играется с нами ради забавы. К тому же охранная система дома не обнаружила никаких признаков проникновения.

Чувак, Тор, поворачивается ко мне, протягивая руку.

— Привет. Ты, должно быть, невеста Волка. Я Медведь.

— Бетти.

Его пожатие нежное, взгляд серьезный.

— Ястреб, — говорит рыжая, шевеля пальцами и глядя на меня с неопределенным интересом. На ней маленькое зеленое платье, а к бедру пристегнут большой нож. — Если двое убиты, то шестеро из нас остаются в живых в качестве возможных подозреваемых. Семь, если считать Бетти.

Том занимает позицию передо мной, скрывая из виду. Видимо, его защитные инстинкты реальны. Или, по крайней мере, так кажется.

— Это очень плохо. Ничего против вас не имею, но я переезжаю до особого распоряжения. — Барсук качает головой и, не теряя времени, протискивается мимо Лисы и Ворона к двери.

— Попробуй еще раз передать сообщение в штаб перед отъездом, — приказывает Том. — Если они отключат связь до тех пор, пока все не будет улажено, мы все должны знать об этом сейчас.

Ястреб хмурится.

— Вот ублюдки.

— Нет ничего лучше небольшой лояльности, — говорит Медведь.

Никто, кажется, не согласен с этим мнением.

— Из-за полного игнорирования можно с уверенностью предположить, что помощи свыше не будет. — Том бросает на меня быстрый взгляд через плечо. Он не выглядит обеспокоенным, но и не выглядит счастливым. — Давайте не будем забывать о работе. Нам нужно выяснить, кто это, и остановить их, прежде чем мы все умрем.

Лиса закатывает глаза.

— Воодушевляющая речь, как всегда, Волк.

Вместо ответа он хватает меня за руку и ведет обратно в комнату. Он указывает на упакованную сумку, лежащую на кровати.

— Это все?

— Да.

В следующую минуту он перекидывает спортивную сумку через плечо и большими шагами идет по коридору, ведя меня в гараж. Там нас ожидают две машины. Стильный Ламборджини и громоздкий внедорожник. Он, конечно же, запихивает нас во внедорожник. Никакой сексуальной спортивной машины для меня, нет. А жаль. Мне бы хотелось прокатиться на чем-нибудь подобном перед смертью.

Потому что мне кажется, что она не так уж и далеко.

— Я могу и сама пристегнуться. — Говорю я, отталкивая его руки в сторону. — Господи, Том.

Он кладет мою сумку на заднее сиденье, достает куртку, пистолет и запасной магазин из какого-то тайника и закрывает дверь. Каждое его движение быстро, но в каком-то смысле грациозно. Пистолет засовывается за пояс джинсов, магазин — в карман, и дверь гаража начинает подниматься. Делая что-то в своем мобильном, он проскальзывает на водительское сиденье и заводит двигатель. Старый Том был дерьмом в этом деле, но этот Том явно может работать в многозадачном режиме. Держу пари, он мог бы жонглировать ножами, если бы я его попросила.

— Мы умрем? — спрашиваю я, просто поддерживая разговор.

Глядя в зеркало заднего вида, он выезжает задним ходом.

— Ты не умрешь.

— Но ты можешь?

— А тебе не все равно?

— Честно говоря, не знаю.

Я смеюсь, а Том молчит.

— Мне нужно позвонить Джен и сказать, что со мной все в порядке.

— Бетти, тебе небезопасно с кем-то связываться. Не сейчас. Ни с Джен. Ни с семьей. Ни с кем.

— Все на работе будут гадать, где я. — Я хмурюсь. Мама сказала бы мне, что это вызывает гораздо больше морщин, чем улыбка, но мне кажется, что быть вынужденной отказаться от своей жизни и, возможно, столкнуться с ранней смертью стоит одного-двух заломов на лбу. — И конечно же, мы можем хотя бы сообщить им, что я жива.

— Слишком рискованно.

— Но они, должно быть, так беспокоятся. — Мое горло сжимается, глаза горят. — Боже, это безумие.

— Сейчас мы ничего не можем с этим поделать, — говорит он твердым голосом. — Просто постарайся сохранять спокойствие.

Ему легко говорить.

Мой разум не перестает метаться. Страх, очевидно, делает меня болтливой. Или, может быть, какая-то часть меня думает, что больше информации облегчит эту ситуацию.

— Значит, ты отвечаешь за зоопарк? Они все, кажется, смотрят на тебя в поисках указаний, следуют твоим приказам.

— В настоящее время я самый опытный оперативник.

— Кто такая Скорпион? Она была твоей настоящей… Забудь об этом. Не хочу этого знать.

Мы мчимся прочь от дома по грунтовым дорогам, вокруг нас поднимается пыль, солнце катится по горизонту. Понятия не имею, где мы находимся. Понятия не имею, что будет дальше. И запах крови все еще наполняет мои легкие. Образ трупа Паука остается в моем сознании.

— Успокойся, Бетти. У меня сейчас нет времени на твои панические атаки.

Этот мудак в чем-то прав.

Моя грудь тяжело вздымается. Блестящий пот покрывает все мое тело. Он включает кондиционер, обдавая меня холодным воздухом. Это немного помогает. Так же, как и длинные, медленные вдохи.

— Никогда раньше не видела трупов, — тихо говорю я.

— Знаю.

— Это ты его убил?

Он смотрит на меня, его губы сжаты в твердую линию.

— Нет.

— Хорошо. — Наверное, это делает меня идиоткой, но я все равно ему верю. — Почему я все еще жива? Я спала всего через пару комнат, и между мной и Пауком никого не было. Это было бы легко.

— В данный момент у убийцы нет причин желать твоей смерти. Кто бы это ни был, он, вероятно, отметил тебя как стратегическую помеху, думая, что со мной будет легче справиться, если мне нужно будет сосредоточиться на твоей защите.

— Это правда? Что я обуза?

Он сглатывает.

— Ты отправишься туда, где, я знаю, ты будешь в безопасности. Тогда я пойду и разберусь с этим.

— Ты меня где-то бросишь?

— Думал, ты хочешь от меня сбежать.

— Ты действительно хочешь обсудить это прямо сейчас? — я поворачиваюсь на сидении, чтобы лучше видеть его. — Том, тебя никогда не было дома. Если бы меня бесило только твое физическое присутствие, то мне не нужно было бы уходить. Но это было не так. Наши отношения сами по себе были полным и абсолютным дерьмом.

— В каком смысле? — теперь его голос звучит почти сердито. Возможно, это самая искренняя эмоция, которую я когда-либо получала от него. — Потому что мне приходилось ехать на работу? Чтобы заработать на жизнь?

— Потому что даже когда ты был дома, ты никогда не был со мной по-настоящему. Мысленно и эмоционально ты был где-то в другом месте.

— Это абсурд.

— Честно говоря, вся эта дискуссия довольно абсурдна.

Грунтовая дорога заканчивается, и мы сворачиваем на что-то похожее на цивилизацию. Еще дома. Случайные люди и другие машины. Признаки жизни, нормальной жизни. Люди занимаются своими утренними делами без того, чтобы весь их мир перевернулся с ног на голову, а над головой висела угроза неминуемой смерти.

— Как это я не был с тобой? — спрашивает он, явно раздражаясь. — Каждый раз, когда тебе хотелось пожаловаться на какого-нибудь идиота на работе или поговорить о том, с кем трахается Джен, я слушал. Даже когда ты просто повторялась, я был внимателен и поддерживал тебя.

— Знаешь, не думаю, что ты так хорошо притворялся, будто интересуешься чем-либо, как тебе кажется.

— Я всегда позволял тебе выбирать, что мы посмотрим по телевизору, позволял тебе решать, что нам взять на вынос.

— И это все, что для тебя значат отношения? — спрашиваю я, давно забыв о любом намеке на паническую атаку. Это проникновение в сознание Тома завораживающе. И несколько тревожно.

— Знаешь, не все это было ложью.

— Серьезно? — я выгнула брови. — И какая же часть была настоящей?

— Я не лгал, когда говорил, что люблю тебя.

Я рассмеялась. Может быть, мне и не следовало этого делать, но я ничего не могла с собой поделать.

— Ну, это иронично. Потому что это было единственное, во что я не поверила.

— Почему? — хмурится он. — У нас была близость. У нас был секс.

На это я усмехаюсь. Ничего не могу с собой поделать.

— Что?

— Наша сексуальная жизнь не была удивительной.

Ему требуется мгновение, чтобы ответить.

— Среднестатистическая сожительствующая пара занимается сексом примерно пятьдесят один раз в год. Если вычесть время, проведенное вне дома из-за работы, то мы уложились в средний показатель.

— Мы достигли среднего показателя? Ха, — говорю я. — Я всегда стремилась соответствовать среднему показателю. На самом деле — это моя жизненная цель.

— Включила сарказм. Какой сюрприз.

— Ах, да? Как тебе такой сарказм, Том? Чаще всего секс был отстой. Я покупала красивое нижнее белье и читала все эти дурацкие статьи с советами о сексе, старалась, чтобы все было интересно.

Его пальцы сжимают руль.

— Большинству женщин не удается достичь кульминации каждый раз, когда они вступают в половую связь со своими партнерами. Извини, но мне пришлось поддерживать среднюю планку…иллюзию того, что мы нормальная пара.

Я просто моргаю.

— Это общеизвестный факт. Исследования показывают, что…

— Подожди минутку, — говорю я, мой мозг горит. — Ты на самом деле хочешь сказать, что исследовал среднестатистические отношения, выяснил, как часто мы должны заниматься сексом, а потом лишь изредка удосуживался доставить мне оргазм, потому что это соответствовало твоим целям?

— Это не мои цели. Твои цели. Я пытался дать тебе те отношения, которые ты хотела. Что-нибудь безопасное. Нормальное.

— Дай мне свой пистолет. — Я протягиваю руку. — Я собираюсь застрелить тебя.

— Бетти…

— Дай мне свой пистолет.

— Я не позволю тебе застрелить меня. Успокойся.

— Не хочу успокаиваться… — ярость бурлила во мне. — Мало того, что наши отношения были фальшивыми, так ты еще и намеренно устроил мне отвратный секс! Ты просто чудовище.

Он бросает на меня косой взгляд.

— Я старался, чтобы все было реалистично, правдоподобно. Пытался оправдать твои ожидания.

— О, да? Что ж, тогда жди, что будешь задушен, если еще раз попытаешься спать рядом со мной. — Я выпрямляюсь на сиденье, глядя в лобовое стекло. — Я даже не могу… Для тебя существует особый уровень ада, приятель.

— Я дал тебе то, чего хотела ты. Ты сказала, что хочешь именно этого.

— Что? — мне казалось, что моя голова вот-вот взорвется. — Когда? Разве я когда-нибудь говорила тебе, что предпочла бы самый худший секс?

— Мне — нет. Джен. Перед нашим первым свиданием. Ты сказала ей, что тебе надоело тосковать по Прекрасному принцу. Что подойдет кто-нибудь безопасный, хороший и удобный.

— Ты прослушивал мой телефон? Прослушивал мои личные разговоры?

— Мне нужно было знать, что ты не будешь представлять угрозы для безопасности.

У меня просто нет слов.

— Я старался быть для тебя хорошим парнем. Хорошим женихом.

— Нет, это не так. Ты сделал как можно меньше работы. Большая разница, Том. Большая. Огромная. — Я не буду плакать. Отказываюсь показывать слабость. По крайней мере, я больше не ожидала, что правда действительно что-то исправит. Ура мне за то, что я менее наивна. — Слава Богу.

— Что?

— Слава Богу, я достаточно высоко подняла свои ожидания, чтобы понять, что заслуживаю лучшего.

На это ему, видимо, опять, нечего сказать. И это хорошо.

— Я так долго думала, что это я. Что я недостаточно красива, или недостаточно умна, или… просто недостаточно хороша для тебя.

— Бетти. — Он открывает рот, потом снова закрывает. — Это безумие.

С болью в сердце я качаю головой.

— Просто веди машину.

Том — это, по сути, машина. Какой-то робот-убийца, посланный из будущего, чтобы испортить мою личную жизнь. Очевидно, что мир был бы обречен, если бы я испытывала оргазм чаще одного раза в месяц, так что судьба человечества зависела от того, вернется ли эта машина и сделает ли все возможное, чтобы я не оргазмировала.

Придурок.

Его взгляд постоянно перемещается между дорогой, зеркалом заднего вида, мной и машинами, приближающимися со стороны водителя. Думаю, он наблюдает, не следят ли за нами. Кроме того, он может быть слегка обеспокоен тем, что я собираюсь выброситься из движущейся машины в попытке убежать от него. И я бы так и сделала; я достаточно зла, но лично для меня это, вероятно, ничем хорошим не кончится. После того как меня швырнуло вчерашним взрывом, мне было достаточно больно, чтобы не добавлять новых травм. Поэтому вместо этого я игнорирую его со всей сдерживаемой яростью, которая во мне есть, и в основном дремлю.

Мы едем до тех пор, пока заправка бака не требует остановки во второй половине дня, где-то в северной Калифорнии. На маленькой, заброшенной заправочной станции в стороне от шоссе.

Нездоровая пища, иди ко мне. Не ела целую вечность.

Мы останавливались около часа назад, только чтобы я могла пописать за деревом, так как Том вышел далеко за рамки осторожности и скатывался прямо на откровенно параноидальную территорию, когда дело доходило до его опасений, что люди увидят нас. Сохраняя постоянную бдительность, он поменял симку в своем мобильнике, раздавив старую каблуком ботинка. Очевидно, в его телефоне также есть программа для проверки наличия маячков, так что он уверен, что внедорожник в безопасности. И я знаю, что он прячет под одеждой всевозможное оружие.

— Слава Богу, умираю с голоду. — Я собираюсь открыть дверцу машины, но Том хватает меня за руку. — Что?

— Пожалуйста, останься в машине. Я принесу тебе все, что ты захочешь.

— Почему? Здесь нет никого, кроме тебя, меня и женщины за прилавком. И очень сомневаюсь, что она хоть немного заинтересована в нас.

— Потому что даже в такой дыре, как эта, есть камеры слежения, которые можно взломать и использовать, чтобы найти нас.

Как бы мне ни хотелось выйти и размять ноги, это имеет смысл. Черт возьми. Поэтому я откидываюсь на спинку сиденья.

— Ладно. Принеси мне что-нибудь.

— Будет сделано.

Том достает с заднего сиденья бейсболку и надевает ее, прежде чем выйти. Опустив голову, он избегает давать кому-либо или какой-либо камере ясно видеть свое лицо. Он прячется, но почему-то это кажется нормальным. Просто человек, идущий по своим делам, и смотреть здесь не на что. Войдя внутрь, он наполняет корзину, прежде чем направиться к стойке, чтобы расплатиться со скучающей дамой средних лет за кассой. Даже тогда он двигается с легкой повседневной развязностью, ведя себя как можно более неинтересно. Это настоящее представление. Сутулая спина уменьшала его рост, а опущенные плечи объявляли его еще одним безобидным бездельником, проходящим мимо.

Неудивительно, что он так долго дурачил меня. Этот человек — настоящий волк в овечьей шкуре.

— Ты талантлив, — говорю я, когда он забирается обратно в машину, протягивая мне пакет с нездоровой пищей.

— Хм?

— То, как ты двигаешься, ведешь себя и все такое. Так естественно.

Он заводит мотор и тянется за пакетом с мармеладками.

— Где ты этому научился?

Он смотрит на меня.

— Я не должен говорить об этом, Бетти.

— Да, но думаю, что если ты прав насчет того, что мы застряли вместе в обозримом будущем…

— Если только ты не предпочитаешь быть мертвой.

— Дай мне закончить, — говорю я. — Как только мы пройдем через это, если выживем, я уверена, ты найдешь способ успокоить своих боссов, гарантируя, что мы будем проводить как можно меньше времени в обществе друг друга. Ты умный и хитрый чувак. Это входит в рабочие обязанности, верно? Поэтому мы избавляемся от твоей организации и живем отдельной жизнью. Встречаемся с другими людьми. Пусть наши эмоциональные и сексуальные потребности удовлетворяются в другом месте.

— Ты собираешься мне изменять?

Я пожимаю плечами.

— А это действительно измена?

Взгляд, который он бросает на меня — недружелюбный.

— Или, — продолжаю я, — ты можешь начать говорить.

— Мой разговор все исправит?

— Даже отдаленно нет. — Мой смех совершенно лишен юмора. — Но здесь и сейчас мы могли бы поладить настолько, чтобы стать почти друзьями.

— Напомни мне еще раз: зачем мне это?

— Ты действительно хочешь воскресить наши отношения в какой-то форме? — я поднимаю голову. — Серьезно?

Он пожимает плечами.

— И это лучшее, на что ты способен? А ты еще удивляешься, почему я бросила тебя с такими блестящими коммуникативными навыками. Ух ты.

— Брось, Бетти…

— Знаешь, это ты втянул меня в эту историю, — говорю я, теперь уже по-настоящему раздраженная. — По сути, разговор был бы началом к достижению небольшого прощения и созданию некоторого небольшого уровня доверия между нами… при условии, что ты заинтересован в таких вещах.

Ничего от Тома.

Может быть, я ему надоем, и он сам меня убьет? В конце концов, что я знаю об этом человеке на самом деле?

— Разве не приятно, что я такая покладистая?

— Разве не приятно ехать с комфортом, а не сидеть связанной и с кляпом во рту в багажнике машины?

Какой же он полный и абсолютный придурок.

И вот тут-то я вижу это…

— Святое дерьмо. Какой-то мужик грабит заправку.

— Неужели? — Том даже не оборачивается. — Машина пуленепробиваемая. Мы в безопасности.

— Да, но у женщины за прилавком — нет. Боже, сделай что-нибудь!

Он поднимает голову.

— Бетти, мы стараемся держаться в тени. Подобные преступления случаются постоянно. Она отдаст деньги, а он не выстрелит в нее.

— Ты не можешь знать этого наверняка.

— Что я знаю точно, так это то, что, если я войду туда и спугну его, скорее всего, кто-нибудь пострадает.

Внутри станции женщина перекладывает через прилавок наличные и пачки сигарет. Она плачет и дрожит. Грабитель запихивает всю добычу в карманы своих спортивных штанов и толстовки с капюшоном.

— О, это ужасно.

— Видишь, он уходит без единого выстрела.

— Бедная женщина. Она может потерять работу. Интересно, есть ли у нее медицинская страховка? Ведь после такого наверняка будет посттравматическое стрессовое расстройство, верно?

Тяжелый вздох исходит от мужчины на водительском сиденье рядом со мной.

— Пристегнись, — приказывает он. — Сейчас же.

Я делаю, как сказано.

Том тихо ругается. Его глаза прикованы к моим, но внезапно внедорожник рвется вперед, шины визжат, и он внезапно нажимает на тормоз.

Мы точно не сбили грабителя. Или, по крайней мере, я так не думаю, но он лежит на земле и кричит, так что, очевидно, что-то случилось.

Водительская дверь распахивается, ударяясь обо что-то с глухим стуком. Думаю, это была голова грабителя. Затем Том выходит, выхватывает пистолет из рук плохого парня и садится обратно в машину.

— Он что, умер?

— Нет, — говорит Том. — Я просто наехал ему на ногу и вырубил. Пара сломанных костей и сотрясение мозга. Дама за стойкой уже звонит в полицию. Она вернет деньги, а с ним все будет в порядке. Это будет для него поучительно.

С еще большим визгом шин мы срываемся с места. Думаю, Том хочет, чтобы между нами и заправкой было как можно больше расстояния.

— Пара сломанных костей и сотрясение мозга? — при этой мысли мой желудок начинает скручивать. — И это все?

— Да.

— Оу, — говорю я. — И все же спасибо, что ты не законченный социопат.

— Не за что. Но мы не можем спасти всех, ясно?

— Ясно.

Честно говоря, я немного ошеломлена. Он сделал что-то вроде милого поступка. Использовал свои силы во благо, а не во зло. Может быть, он не так уж далек от того в основном доброго и этически нравственного человека, каким я его считала. Только есть еще вся эта ложь и плохой секс, которые нужно учитывать. А также его готовность потратить мою жизнь на фальшивые отношения, чтобы сохранить свое прикрытие нетронутым. Так что да, не очень глубоко внутри, я все еще ненавижу его и хочу застрелить.

— Как я уже говорил, я вырос в приемной семье, — говорит он, бросая в рот мармеладку и жуя. — Большую часть времени я проводил в бегах, попадая в неприятности и выпутываясь из них. В конце концов они уставали от меня и передавали в следующий приемный дом. Никому не было дела до того, чем я занимаюсь.

Я всегда полагала, что этот аспект его происхождения объяснял его некоторую эмоциональную отсталость. Детство без любви обязательно оставит свой след. И мне ненавистно, что он был один. У моей семьи есть свои слабости, но в ней также есть привязанность. Мы заботимся друг о друге. Я попыталась передать это Тому, но он оказался удивительно устойчивым к любому обмену чувствами. По крайней мере, теперь я знаю почему. Его детство было не только отстойным, но и, вероятно, приученным обходиться без всего этого. Могу только представить, что создание связей, наличие реальных чувств к людям затрудняет исчезновение, когда работа сделана. Убивать было бы сложнее.

— Завербовавшись в армию при первой же возможности, оказалось, что я все-таки кое в чем хорош. Я держался подальше от неприятностей и много работал, — продолжает он. — Дослужился до Рейнджера, пока меня не забрали сюда. Думал, что пробуюсь в Дельту, но это было не так.

— Ты больше не служишь в армии?

— Нет. Это ближе к тому, что ты называла бы работой в частном секторе. Никакого государственного надзора. Частное финансирование.

— Что они с тобой сделали?

— Протащили меня через чертову мясорубку. Обучение, которое я проходил до этого момента, показалось мне шуткой.

Я киваю, переваривая всю информацию в голове.

— Но вы же хорошие ребята, верно? Ты пытаешься все исправить?

— Да, Бетти. Пытаюсь.

— Какими способами?

— Всевозможными способами. Останавливаю террористов, разбираюсь с заложниками, пытаюсь предотвратить геноциды, отслеживаю ядерное оружие, препятствую торговле оружием.

Похоже, он ведет хорошую борьбу. Но мне все еще жаль, что я не могу его читать. Раньше думала, что могу, но теперь я знаю, что не имею ни малейшего понятия о нем. В нынешней ситуации у него есть вся власть. А я, по сути, участвую в аттракционе, который может меня убить, и из которого у меня нет никакой возможности выбраться. Быть настолько зависимой от кого-то — отстой.

— И это правда…что ты мне только что сказал?

— Да, это правда. Мы не всегда добиваемся успеха, но стараемся.

Единственное, что я могу сейчас сделать — это ждать и наблюдать.

— Ладно.

Глава 3

— Значит, тебя обучали шпионским штучкам?

— Дай определение «шпионским штучкам», — говорит он.

— Очевидно, у тебя есть значок бойскаута за ложь и манипуляции.

— Очевидно, — соглашается он. — Хотя мы склонны называть это созданием и поддержанием прикрытия. Наблюдение. Так звучит приятнее. Повежливее.

— Хм. В чем еще ты заработал значки? — спрашиваю я, снова поворачиваясь на сиденье, чтобы лучше видеть его. Почему-то сейчас он кажется мне более живым. Просто в целом. Может быть, я наконец-то имею дело с настоящим Томом, а не со слабым его подобием.

— Ах, проникновение, кража личных данных…Все обычные виды обмана и уловок. Набор навыков обычно обозначается как боевые и контрразведывательные навыки.

— А у тебя есть гаджеты? Ты носишь с собой что-то вроде тревожного чемоданчика?

Он искоса смотрит на меня.

— Ты знаешь, что я имею в виду, Том. Тот, что есть у нормальных людей в случае зомби-апокалипсиса? Или, в твоем случае, если тебя поймают за шпионской деятельностью.

— Неужели нормальные люди действительно готовятся к зомби-апокалипсису? Вот в чем вопрос…

— Реалити-шоу говорит «да».

Он издает низкий жужжащий звук.

— Отвечая на твой вопрос, у меня есть оперативная сумка. Но есть несколько вещей, которые я всегда ношу с собой на всякий случай.

— Например?

На его лице появляется страдальческое выражение. Информация — ценный товар в его мире, и вот я заставляю его отдать ее без всякой оплаты. Мне почти жаль этого парня.

— Лезвие бритвы, ключ от наручников, заколка для волос…Все это я всегда ношу с собой.

— Почему заколка? Аварийная ситуация с волосами?

— Конечно, ее можно использовать для этого. Хотя я склонен применять ее больше для того, чтобы избавиться от стяжек.

— Хм. Знаю, что ты любишь свою мужскую сумку, но я никогда не видела тебя ни с одной из этих вещей.

— Это потому, что они спрятаны в моей одежде, в подоле футболке или брюк, в язычке ботинка, в ремне и так далее. Не зря наши операции называют тайными.

Я качаю головой.

— Ух ты. Твой мир странный.

— Понимаю, как тебе это может показаться. Но это почти все, что я когда-либо знал.

Интересно.

— Думаю, что можно акклиматизироваться ко всему, если у тебя будет достаточно времени.

— Полагаю, что так.

Ранее мы остановились и поменяли наши номерные знаки на другие, хранившиеся на заднем сиденье внедорожника, что немного затрудняло любому, кто слышал о сцене на заправке, выследить нас. Моя задница болит от долгого сидения в машине. Но, по крайней мере, я все еще цела и невредима.

Где-то в глуши мы свернули с шоссе. Теперь мы направлялись в холмы и дикую местность, и я не знаю, куда именно.

— Ты собираешься убить меня и бросить мое тело здесь, среди всего этого природного великолепия?

— Не планировал этого.

— О, хорошо. Погоди, у тебя есть еще какие-нибудь невесты или семьи, о которых мне следует знать? — Я хмурюсь. Не очень приятная мысль. Все и так достаточно запутанно. — Есть?

— Конечно, нет.

Я прищуриваюсь, глядя на него.

— Я говорю правду, — говорит он, слегка обиженный тем, что его допрашивают. Думаю, он не привык к этому от меня. Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает. — Во всяком случае, я даже не смог удержать тебя надолго. Как, черт возьми, мне удалось бы встречаться и с другими? Отношения, настоящие или нет, очевидно, не являются моей сильной стороной.

— Но у тебя ведь были подружки до меня, верно?

На этот раз он смотрит на меня долгим взглядом. Достаточно долгим, чтобы заставить меня беспокоиться о том, что мы съедем с дороги и врежемся в дерево. Но мы этого не делаем. Несмотря на всю свою бесполезность в качестве бойфренда, он феноменально управляет автомобилем.

— Нет, — наконец отвечает он. — Не было.

— Бойфренды?

— Их тоже не было.

Мои брови поднимаются. Я чувствую, как они медленно приближаются к линии роста волос, готовые исчезнуть в любой момент.

— Как правило, я делал все возможное, чтобы меня не застрелили, не зарезали и не взорвали дома и за границей. Мои приоритеты были в другом, — говорит он. — В старших классах у меня не было подходящего пространства в голове, и у меня не было времени на отношения, как только я поступил на службу, работа заставляла меня быть занятым и в движении.

— Но ты устал от того, что тебе не к кому возвращаться домой.

Он кивает.

— Именно об этом я и говорил.

— Думаю, это у нас общее. Удивительно, не правда ли? У нас есть этот современный мир, где мы все так связаны, и все же мы все еще так одиноки. — Социальные сети счастья не приносят. Это я уже знаю. — Но разве тебе не хотелось с кем-нибудь по-настоящему поговорить? Вместо того, чтобы просто двигаться на автопилоте?

— Не думаю, что рассказывать кому-то, что ты крадешь, лжешь и убиваешь ради жизни, будет хорошо на первом свидании.

— Да, но мы собирались пожениться. Это немного за пределами территории первого свидания, Том.

Он вздыхает.

— Я пытался защитить тебя.

За окном мелькают секвойи.

— Если у тебя нет честности в отношениях, то что, черт возьми, у тебя остается? Все это было не более чем ложью.

— Ложь, которая спасла тебя.

— Только этого не произошло, не так ли?

Он передергивает плечами, хрустит шеей.

— Мне трудно поверить, что у тебя никогда не было романтических отношений. Разве ты не предпринял хотя бы предварительные приготовления? Водил кого-то на свидание? — спрашиваю я. — Не как часть работы, а просто для компании?

— Выпить или еще чего-нибудь? Конечно.

Удивительно. Этот мужчина просто настоящий романтик.

Я постукиваю пальцами по бедрам, глубоко задумавшись.

— Но разве тебя не обучали соблазнению и чему-то подобному? Как заставить людей дать тебе то, что ты хочешь, в ходе осуществления твоих гнусных и коварных планов?

— Да.

— Тогда как же ты так запутался в нас?

Между его темными бровями появляется маленькая морщинка.

— Я все еще пытаюсь это выяснить.

— Может быть, я просто была слишком требовательна к тебе. Или, может быть, ты неправильно меня понял и сыграл не того персонажа.

— Может и так, — соглашается он.

— Такое случается с большими девочками. — Я откидываю голову назад, глядя на все вышеупомянутое природное великолепие. — Люди склонны думать, что мы с радостью возьмем объедки.

Он бросает на меня взгляд, но ничего не говорит.

По кажущейся бесконечной извилистой тропинке мы подъезжаем к ветхой деревянной хижине. Все еще где-то в северной Калифорнии. Земля грязная, местами лужи, а в воздухе пахнет зеленью, похожей на мох, который я использую на работе. Наверное, в последнее время много шел дождь. Деревья оживают самыми красивыми яркими осенними красками, а сама хижина наполовину покрыта паутиной, грязью и разросшимися виноградными лозами. Одно из окон разбито вдребезги, а на крыльце стоит сломанное кресло-качалка. Это похоже на что-то из фильма ужасов. С призраками и другими разнообразными монстрами, скрывающимися в подвале. Серийными убийцами, прячущимися в спальне. Что-то в этом роде. Даже мягкий туманный послеполуденный свет не может улучшить это.

— Думаю, никому не придет в голову искать нас здесь, — говорю я.

— Пошли. — Он достает из багажника мою сумку и перекидывает ее через плечо. — Урок номер один: никогда не верь своим глазам.

Обойдя хижину, он направляется прямо к развалившемуся дровяному сараю или что там у него сбоку. Он прислонен к первоначальному строению под странным углом, дверь висит почти на волоске, насколько я могу видеть. Но он просто сказал, чтобы я не верила своим глазам. Дверь зловеще скрипит, и Том входит в темный сырой сарай.

Я, однако, колеблюсь.

— Мы идем туда? Думаю, что если ты собираешься убить меня, то я бы предпочла, чтобы это произошло здесь. Пусть последним, что я увижу, будет голубое небо, бабочки и тому подобные прелести.

Он хватает меня за руку и тянет за собой. Дверь закрывается и со щелчком встает на место. А потом мы ждем.

— Чего же мы ждем? — почему-то шепчу я.

— Увидишь.

Где-то между тридцатью секундами и вечностью спустя я спрашиваю:

— Ты уверен в этом?

— Да, — рычит Том. — Генри, перестань дурачиться и впусти нас.

В этот момент задняя стенка сарая распахивается, открывая вид на металлическую лестницу, ведущую под землю. Маленькие белые огоньки встроены в бетонную стену.

Настоящий подземный бункер. Святой ад.

Сумасшедший владелец-выживальщик, о котором идет речь, сидит внизу среди длинных рабочих столов, нагруженных компьютерами, разнообразным оружием и боеприпасами. Думала, что такие люди существуют только на канале «Дискавери», но он настоящий, лет пятидесяти или около того, с серебристыми волосами и очками для чтения на кончике носа.

— Не ожидал тебя увидеть.

— Это срочно, — говорит Том. — Это моя невеста, Бетти.

У Генри отвисает челюсть.

— Ты женишься? Ты?

— Нет, — отвечаю я, в то время как Том отвечает:

— Да.

Мужчина озадаченно смотрит между нами.

— Мы все еще прорабатываем некоторые вопросы. — Солидный компромисс со стороны Тома. Вроде того. — Она останется здесь с тобой на некоторое время.

— Это как-то связано с тем, что твою подругу убили в Праге? — спрашивает Генри, скрестив руки на груди.

Том только моргает.

— Новости распространяются быстро. Да, это как-то связано с этим.

— Я так и думал. Ну ладно, парень. Что тебе нужно?

— Материалы.

Генри свистит сквозь зубы.

— Это тебе дорого обойдется.

— Я в курсе. Также понадобится хакер. Лучший, кого ты можешь найти.

— Не выездной?

— Нет.

— Это займет некоторое время, чтобы все организовать.

— Это единственное, чего у меня не так уж много. — Том вздыхает. — Как скоро все будет готово?

— Дай мне время до полуночи. Самое позднее до часа.

— Ладно. Машина наверху тоже должна исчезнуть.

— Понял. — Генри медленно поднимается с табурета и оглядывает меня. — Бетти, да? Ты же понимаешь, что он дипломированный мудак, который тебя не заслуживает?

— Да, — отвечаю я.

— Хорошо для тебя, дорогая. Сломи его дух и заставь ползать. — Генри ухмыляется. — Займи комнату в задней части дома и угощайся тушеным мясом в холодильнике. Сам вчера сделал.

Хотя я серьезно влюбилась в этого парня, Том излучает ауру менее чем впечатленного.

Бункер полностью сделан из бетона и стали, но многочисленные стеллажи с ножами, пистолетами и другими разнообразными вещами, которые выстроены вдоль стен, придают ему домашний уют. Если дом должен быть апокалиптическим, то это так.

Срань господня.

— Ты в порядке? — спрашивает Том.

— Гм, да. — Я вытираю вспотевшие ладони о джинсы. Тревога становится плохой привычкой, но не думаю, что она прекратится в ближайшее время. — Это ракетница на столе?

Он поворачивается, разглядывая орудие массового уничтожения, о котором идет речь.

— Всего лишь маленькая. Эй, что случилось? У тебя ведь нет агорафобии?

— Нет, нет. — Моя попытка улыбнуться кажется слабой. — Просто…ну, ты понимаешь…стараюсь быть в курсе всего.

— Ты отлично справляешься. Пошли.

Он снова берет меня за руку и ведет по коридору.

В последнее время мы часто держимся за руки.

Сначала мы оказываемся в длинной узкой комнате с парой бумажных силуэтов тел, висящих в конце. У Генри, по-видимому, есть свой подземный тир. Дальше идет кладовая с еще большим количеством снаряжения и оружия, аккуратно отсортированного и разложенного. Затем небольшая кухня и столовая. Гостиная со старым телевизором и потрепанным, зеленым, клетчатым диваном. Пара закрытых дверей, очень скромная ванная комната и, наконец, маленькая комната с двуспальной кроватью, застеленной с военной точностью. Это похоже на логово Бэтмена, но с большим количеством оружия и меньшей эстетикой пещеры.

В последнее время я настолько не в своей тарелке, что это уже не смешно.

— Чувствуй себя как дома. — Том бросает мою сумку на край кровати. — Мне нужно кое-что сделать.

Я киваю.

— Бетти.

Я поднимаю глаза.

— Что?

— Все будет хорошо, — говорит он, стараясь выглядеть серьезным. — Обещаю.

— Кто он такой? Насколько хорошо ты его знаешь?

И тут наступает пауза. В нем все еще есть это укоренившееся желание скрывать всю информацию, ничего не выдавать. Я просто жду, пока он ведет свою внутреннюю битву. В конце концов он с трудом сглатывает и облизывает губы.

— Познакомился с ним, когда вступил в Рейнджеры. Во время миссии в Афганистане все пошло наперекосяк, и он взял вину на себя. Тупая политика. Он ушел в отставку со службы, но ему стало скучно, а также он был немного расстроен правительством в целом, поэтому решил открыть магазин.

— И что, теперь он как подпольный «Военный Уолмарт»?

Он почти улыбается. Очень близко.

— В основном. Работает только с очень избранной клиентурой. Он у меня в долгу. Здесь ты будешь в безопасности. Это место практически непроницаемо.

— Ладно.

— Мне пора на работу.

— Конечно… иди… со мной все будет в порядке.

Еще одна пауза, и он наполовину протягивает руку, пристально глядя на мои губы. И я понимаю, что он задумал. Потому что это то, что мы всегда делали, когда кто-то из нас шел на работу. Прежде чем исчезнуть в деловой поездке, он брал меня за руку и целовал. Ничего слишком драматичного или пахнущего романтикой. На самом деле просто сжатие пальцев и быстрый чмок. Мы делали вид, что являемся парой. Он притворялся моим парнем.

Но теперь он просто стоит там, застыв. Его губы слегка приоткрылись, и он нахмурился. Не думаю, что когда-либо видела его таким неуверенным.

— Со мной все будет в порядке, — повторяю я, отступая на шаг. Потому что я не хочу, чтобы он меня целовал. Нет, если он делает это только потому, что это то, что мы должны делать. Нет, если это ничего не значит. Хотя я в принципе не должна хотеть, чтобы он меня целовал. Я не должна хотеть, чтобы он был рядом со мной.

Боже, это сбивает с толку.

Он медленно кивает.

— Ты ведь не пропадешь, не попрощавшись? — спрашиваю я.

— Нет.

— Ладно.

Затем, не сказав больше ни слова, он уходит.

Подземные бункеры удивительно скучны. Или не так удивительно, в зависимости от вашей точки зрения. Я принимаю душ и переодеваюсь в свежие джинсы и синюю футболку. Потом съедаю разогретое жаркое и просматриваю коллекцию DVD дисков. Много Клинта Иствуда и Джона Уэйна. Немного гонконгского кунг-фу Джеки Чана и Брюса Ли. Понятия не имею, куда делся Том, но Генри снова склонился над верстаком. Так же, как он был, когда мы приехали.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, подходя ближе.

— Пули.

— Могу помочь?

— Нет, спасибо.

— Значит, ты давно знаешь Тома?

— Что есть, то есть.

Прислонившись бедром к столу, я изо всех сил стараюсь просто болтать и расслабиться.

— Ты знаешь все о его деятельности, о его прошлом и обо всем остальном?

С улыбкой он откладывает в сторону свои маленькие инструменты и весы.

— У тебя есть вопросы.

— Да.

— Не могу ответить за него.

Черт.

— Тогда как насчет того, чтобы рассказать мне о себе?

— Прости, дорогая. Это засекречено. — И он говорит серьезно. Даже очень. — Но, если тебе от этого станет легче, я никогда не видел, чтобы женщина заставляла Тома нервничать.

— Я? Заставляю его нервничать? — я смеюсь. — Ты, должно быть, шутишь. Он точно этого не показывает.

— Конечно, нет, его этому учили. Физические подсказки — это большое «табу». Нельзя, чтобы мишени прочитали язык твоего тела и догадались, что ты задумал. — Генри наклоняется ближе, как будто продает государственные секреты. — Тем не менее, я видел, как он пару раз проскальзывал мимо тебя. Это довольно занимательно.

— Хм.

— Почему бы нам не поговорить о том, о чем мне действительно разрешено говорить? Скажи мне, Бетти, если бы кто-то напал на тебя, что бы ты сделала?

— Кричала.

— Хорошее начало. Что дальше?

Я обдумываю это.

— Не знаю. Наверное, ударила бы их, или пнула, или попыталась убежать, если бы это было возможно.

— Угу. — Он скрещивает руки на груди. — Ты носишь с собой перцовый баллончик?

— Да, но я потеряла сумочку и все остальное, когда взорвалась квартира.

— А как насчет ножа?

— Не давай ей нож. — За моей спиной появляется Том, на макушке у него темные очки. Ненавижу, когда он подкрадывается ко мне, а это часто бывает. Еще одно доказательство его истинного призвания. Он такой скрытный, не издает ни звука. — Загнал внедорожник в гараж. Где ты взял Кобру?

— Не твое дело, — говорит Генри. — И она не продается.

— Жаль.

А между тем, есть я и моем возмущении.

— Эй, я флорист. И я весь день имею дело скрасивыми цветами и острыми предметами. Я умею обращаться с ножом.

Том даже не моргает.

— Но не драться с одним их них.

— Хорошо. Тогда ты должен научить меня стрелять из пистолета, чтобы я могла защищаться.

— Ты ненавидишь оружие.

— Больше, чем могу сказать. Но сейчас за нами охотятся, Том.

Его челюсть напрягается.

— Нет.

— Это просто смешно, — говорю я с ноткой раздражения. — Он просто хочет спрятать меня, чтоб я осталась в целостности и безопасности.

— Вот что люди делают с теми, кем дорожат. — Генри поднимается на ноги, хрустя шеей. Для парня в возрасте он довольно крепкий, широкоплечий, с бочкообразной грудью. Но насчет того, кем дорожат, он ошибается. В основном я, наверное, просто заноза в заднице, когда дело касается Тома. Но Генри этого не знает.

— Это прекрасный подземный бункер. — Я приклеиваю на лицо приятную улыбку. — Но не уверена, что сейчас где-то абсолютно безопасно. Не лучше ли подготовиться?

— Она права, — говорит Генри. — Научи ее стрелять, Том. У тебя есть время и возможности — используй их.

— Не хочу, чтобы это дерьмо касалось ее.

— Слишком поздно — уже касается. Если ты хотел, чтобы она оставалась милой, нормальной девушкой из пригорода, тебе не следовало приближаться к ней.

— Мне это известно.

— Тогда сделай что-нибудь с этим, членоголовый клоун.

Я фыркаю.

— Неплохо.

Тома, однако, это не позабавило.

— Отвали, старина.

— Ты злишься только потому, что знаешь, я прав, — в замешательстве отвечает Генри.

— Мне можно кое-что сказать? — спрашиваю я.

— Конечно, милая, — говорит Генри. Хорошо, когда кто-то на моей стороне. Особенно тот, кто заставляет Тома остановиться и прислушаться.

— Никто из вас не может обещать мне безопасность. Не совсем. Всякое случается. — Я смотрю Тому прямо в глаза. — Если последние полтора дня и научили меня чему-то, так это тому, что никто из нас не может полностью контролировать ситуацию. Есть шанс, что ты не сможешь остановить то, что грядет. Дай мне шанс побороться.

Том выглядит несчастным.

— О, дорогая, — шепчет Генри. — Он хотел быть твоим рыцарем в сияющих доспехах, а ты просто взяла и лопнула его пузырь.

Мы с Томом хмуримся.

— Хотя конечно, если они проскочат мимо нашего парня, нам всем крышка. — Генри тепло улыбается мне. Думаю, что его отцовская роль для Тома, только что распространилась и на меня

— Они не знают ни о тебе, ни об этом месте, — говорит Том. — Как ты думаешь, зачем я привез ее сюда?

— У него нет никаких связей с зоопарком? — спрашиваю я.

— Никаких.

— С зоопарком? — Генри смеется. — Мне это нравится. Она очаровательна. Ты определенно должен жениться на ней. Но сначала научи ее убивать.

Оказывается, Генри прав насчет физических подсказок. У Тома есть микро-выражения. Намек на нахмуренные брови или некоторое сужение глаз, как сейчас. А еще есть мой личный фаворит — едва заметный изгиб одной стороны его губ. Вот как он хмурится, выражает гнев или улыбается. Лишь слегка. Неудивительно, что я считала его бесчувственным роботом. Мало того, что он все от меня скрывал, так еще я определенно неправильно его читала. До недавнего времени.

Думаю, только когда ты узнаешь, что кто-то лжет, ты поймешь, что нужно искать по-настоящему. Как он сказал, не верь своим глазам. Они могут слишком легко обмануть тебя.

Шпионы в кино всегда грубые и жесткие или жизнерадостные и лихие. Но Том как бы сливается с толпой. Сутулится ровно настолько, чтобы его рост не выделялся. Создает иллюзию среднего телосложения. Должно быть, он полезен для своей работы. Хотя меня он сразу привлек. Или, может быть, дело заключалось в его первоначальном интересе ко мне. Тот факт, что кто-то хотел меня. Каждый нуждается в подтверждении время от времени.

Никогда больше я не куплюсь на это дерьмо. Мне не нужен мужчина, или отношения, или что-то еще, чего, как мне казалось, так не хватало в моей жизни. Я встану на собственные ноги и научусь защищаться. Даже если мысль о том, чтобы быть жестокой, вызывает у меня желание снова блевать.

— Ты в порядке? — спрашивает Том.

Я высоко поднимаю подбородок.

— Со мной все в порядке.

Он просто смотрит на меня.

— Правда в порядке.

— Как скажешь. — Его взгляд, кажется, охватывает все. Его нельзя назвать классически красивым мужчиной, но есть что-то соблазнительное в его угловатых чертах лица. Твердая линия подбородка и тонкие губы, ясные голубые глаза и высокий лоб. А еще есть нос, который был сломан раз или два. Он сказал мне, что сломал его, катаясь на скейтборде в детстве. Без сомнения, еще одна ложь.

— Ладно, пошли. — Он приподнимает подбородок. Как будто это что-то объясняет.

— Куда мы направляемся?

— Ты хотела научиться обращаться с оружием, — говорит он, снимая со стены пистолет. — Это девятимиллиметровый пистолет с одинарным стеком.

— Что значит "одинарный стек"?

— Вместо двух чередующихся очередей патронов в магазине у тебя только одна. Таким образом, рукоятка меньше, а пистолет легче. Но у тебя меньше патронов, понятно?

— Понятно.

— Он компактен. Обычно они нравятся женщинам.

— О, он бывает розового цвета?

— Бетти, ты принимаешь это всерьез или нам не стоит беспокоиться? — он смотрит на меня исподлобья. — Я бы с радостью обошелся без того, чтобы ты случайно выстрелила себе в ногу. Или в меня.

— Если я застрелю тебя — это не будет случайностью.

Он просто ждет.

— Извини, — говорю я смущенно. — Я отношусь к этому серьезно. Пожалуйста, продолжай.

— Если ты не используешь пистолет, держи его направленным в пол. Если ты не готова выстрелить из него, не доставай его вообще. Размахивание оружием в значительной степени гарантированно нагнетет обстановку. Иногда лучше всего сначала попытаться найти выход из ситуации. Поняла?

— Поняла.

Он кивает в сторону коридора.

— Пойдем в тир.

Мы входим в длинную комнату со странной толстой серой обивкой на стенах и подходящим поролоном, прикрепленным к потолку. В одном конце стоит небольшой стол с парой наушников. Далеко в другом конце комнаты стоит традиционная бумажная мишень с очертаниями тела. Другие люди использовали бы это пространство для домашнего кинотеатра или дорожки для боулинга. Только не Генри.

Том показывает мне магазин с аккуратной стопкой патронов, прежде чем засунуть его обратно в рукоятку, или приклад, или как там это называется. Затем он проводит пальцами по верхней части пистолета, указывая на каждую деталь.

— Передний прицел, отверстие для выброса, затвор и задний прицел.

Я киваю.

— А это спусковой крючок, — говорит он, передавая оружие мне. — Надень защитные наушники.

Нервы начинают сдавать, но я делаю, как он говорит.

— Попробуй. Посмотрим, что ты почувствуешь. — Он закрывает дверь и надевает наушники. Из-за этого наши голоса звучат так, словно они находятся под водой или что-то в этом роде. Приглушенно, но не совсем.

— А как именно мне его держать? — спрашиваю я, вероятно, крича.

Он встает у меня за спиной, заключая почти в объятия. Затем его пальцы крепко сжимают мои пальцы на пистолете.

— Вот так, — произносит он низким голосом у моего уха. — Держи его крепко, но не дави. Не слишком туго.

— Хорошо. По-моему, у меня получилось.

Его руки опускаются по бокам, но он не двигается. Его теплое дыхание на моей шее, тепло его тела у меня за спиной. Все это очень отвлекает.

— Ты собираешься стоять там, пока я буду этим заниматься? — спрашиваю я.

— Что случилось, Бетти? Не доверяешь мне вне поля своего зрения?

— Не совсем.

Он усмехается. К сожалению, довольно приятный звук.

— Поставь ноги на ширине плеч, колени слегка согни. Отлично. Одна рука держит пистолет, а другая поддерживает его. Руки вытянуты, но не напряжены. Теперь выровняй цель. Дыши ровно. И не дергай за спусковой крючок, это легкое нажатие.

— Ладно. — Я делаю, как сказано. — Мне стрелять?

— Когда будешь готова.

Все мое тело напряжено, несмотря на мои лучшие намерения. Тяжело дыша, я навожу прицел на мишень и нажимаю.

Пистолет дергается в моей руке, и это громко. Так безумно громко.

— Куда я попала?

— В потолок, — говорит он. — Ты борешься с отдачей. Ты ожидаешь, что пистолет выстрелит, и дергаешь рукой. Вот что сбивает тебя с цели.

— Хорошо. Как же с этим справиться?

— Осознанность и практика. Еще раз. Нажимай медленно и оставайся расслабленной.

Я стараюсь успокоить дыхание, тщательно наводя прицел на мишень. И все же есть что-то в том, что он так близко. В старые добрые времена наших фальшивых отношений, в самом начале, он целовал меня в лоб, обнимал за талию, все эти маленькие трогательные штучки пар. Однако теперь я слишком хорошо осознаю его близость.

— Ты действительно собираешься стоять там все время?

— Да ладно тебе. Если ты не можешь расслабиться и выстрелить, когда я рядом, как ты собираешься справиться с реальной ситуацией?

Я просто жду.

Мужчина издает болезненный вздох и делает шаг назад.

— Счастлива?

— В восторге. — Я стреляю снова. На этот раз, подрезая угол бумажной мишени. — Да!

— Хорошая работа — ты только что слегка навредила врагу. Попробуй еще раз и на этот раз действительно попади в него.

— Ты не очень-то меня поддерживаешь.

— Никогда не хотел видеть пистолет в твоей руке. Никогда не хотел, чтобы все это касалось тебя. — Его голос полон разочарования, сожаления. Это почти заставляет меня не ненавидеть его так сильно. Но затем он возвращает мои руки в исходное положение, снова занимая все мое пространство, наводя прицел на мишень. — Целься в центр тела. Это то, чего мы хотим.

— Ладно, ладно. Дай мне немного передышки.

Он снова делает шаг назад.

— Извини. Стреляй.

На этот раз я попала в бумагу в нижней половине.

— Как я справилась?

— По-моему, ты повредила пах бедняге. Наверное, ему оторвало левую гайку.

— Хa. Это научит его не связываться со мной.

Я улыбаюсь, он улыбается, и на мгновение все становится хорошо. До тех пор, пока я не вспоминаю, что все определенно не хорошо. Ни капельки. Моя улыбка исчезает, как и улыбка Тома. Только его исчезает медленнее. Мы определенно не должны создавать здесь какие-то новые и счастливые, хотя и несколько странные воспоминания. Мы учим меня стрелять из-за того дерьма, в которое он меня втянул. Лучше не забывать об этом важном факте.

— Давай еще, — говорит он. — Ты молодец, Бетти. Горжусь тобой.

По-моему, он никогда раньше не говорил, что гордится мной. По крайней мере, не помню такого. Но это всего лишь слова. Скорее всего, небольшое мимолетное заявление, не имеющее реального смысла. Ничего такого, из-за чего стоило бы испытывать теплые чувства.

Я выпускаю остальные пули в сердитой спешке. Ни одна из них не попадает в цель.

— Ты была далеко. Что случилось? — он спрашивает, потому что этот человек не глуп. К сожалению, он также не отстранен и не рассеян, как раньше. — О чем ты думаешь?

— Я просто… ни о чем. — Я вздыхаю. — Давай еще раз.

Он долго смотрит на меня, потом кивает и протягивает другой магазин.

— Ладно. Не торопись. Я знаю, что ты можешь это сделать.

Полуулыбка — это лучшее, на что я способна. Практика. Мне понадобится много практики. Очевидно, одновременно стреляя из пистолета, мне придется игнорировать и настоящего Тома.

Глава 4

— Почему я? — спрашиваю я, лежа на кровати той же ночью. — Не могла же я быть единственной отчаянной, одинокой девушкой в тот момент в Лос-Анджелесе.

Том выходит из ванной в облаке пара. Это одна из тех ванных комнат, двери которых выходят в коридор и гостевую спальню, так что мы можем немного уединиться. Хотя это нам и не особенно нужно. Однако полотенце, обернутое вокруг его талии, почти ничего не скрывает. Я не хочу пялиться, но уверена, что пялюсь. Одно дело — знать его тело на ощупь в темноте, и совсем другое — видеть его подсвеченным светом из ванной и прикроватной лампой. Во всяком случае, шрамы просто добавляют шарма выпуклостям и впадинам его мускулатуры. Он такой подтянутый и смертоносный. Не знаю, привыкну ли я когда-нибудь к тому, как он щеголяет своей фигурой. Хотя я не думаю, что он специально выставляет себя напоказ. Просто больше не скрывает этого.

Я уже говорила, что не люблю перемен?

— Мне обязательно отвечать? — спрашивает он.

— Да.

Он двигается, как будто хочет скрестить руки на груди или что-то в этом роде, но останавливается на полпути.

Может быть, Генри был прав, когда говорил, что я заставляю Тома нервничать.

— Ты возненавидишь меня.

— Ох. Это вроде как уже произошло.

— Хорошее замечание, — говорит он. — Вообще-то я заметил тебя за несколько недель до этого, в закусочной, которая тебе нравится. Ты была с Джен, и как его там… Айко с твоей работы.

— Итан. Его зовут Итан. Не знаю, почему ты никогда не можешь это запомнить.

— Я все прекрасно помню. Но он мудак, и ты постоянно заставляла меня общаться с ним, так что я предпочитаю, чтобы его имя никогда не слетало с моих губ.

— И это совсем не мелочно и не драматично. — Я поднимаю брови. — Ты сказал, что он хороший парень.

— Ага. Об этом я тоже солгал.

Я фыркаю.

— Конечно, ты это сделал. Продолжай.

— Все довольно просто. — Он едва заметно пожимает плечами. — Мне понравилась твоя улыбка.

— И это все?

— Ага. Мне понравилась твоя улыбка. Конец истории.

На мгновение я замираю. Перевариваю информация. Затем отвечаю:

— Чушь собачья.

— Какая часть?

— Тебе понравилась моя "улыбка". — Да, возможно, я использовала воздушные кавычки. Хотя это не следует поощрять, технически это не преступление. — В самом деле?

— Да.

— Это такая неубедительная фраза. Я имею в виду, ты хочешь сказать, что выбрал меня из всех одиноких женщин в городе, чтобы лгать и обманывать из-за моей улыбки.

— Я действительно это и сказал.

Я сужаю глаза, но он даже не моргает. Мои возможности запугать этого человека ограничены, учитывая, что он, вероятно, сталкивался с гораздо более страшными типами, чем я, этого и следовало ожидать.

— Ладно. А потом что случилось? — спрашиваю я.

— Возможно, я провел небольшое исследование, прежде чем подойти к тебе в тот вечер в баре. — Он почесывает голову и кладет руки на бедра.

Может, он пытается отвлечь мое внимание на свои достоинства или что-то в этом роде? Пытается сбить меня с толку? Не знаю. Но это не сработает. Я вообще почти не пялюсь на него.

— Исследование, — повторяю я. — Подожди…ты хочешь сказать, что преследовал меня?

— Я бы предпочел ни подтверждать, ни опровергать это заявление.

— О Боже, ты это сделал. Это так неправильно и мерзко, Том. Ты постоянно совал свой нос в мою жизнь, как будто имел на это право.

Он слегка морщится.

— Я никогда не говорил этого.

— Но ведь это правда, не так ли?

— Это суровый взгляд на вещи, — говорит он. — Я увидел девушку, и мне понравилась ее улыбка, поэтому я познакомился с ней поближе. Что в этом плохого?

— Та часть, где я понятия не имела, что ты знакомился со мной поближе? — он просто невыносим. Вся его концепция законности и нормальности затерялась где-то в космическом пространстве. — Ты сделал немного больше, чем просто погуглил меня, не так ли?

— Я просто навел справки о твоем прошлом, — говорит он. — А как еще я мог убедиться, что ты не сумасшедшая, не родственница кого-то из ФБР или что-то еще, что может осложнить дело?

— Это безумие.

— У меня были некоторые опасения по поводу мужа твоей кузины Сары. Учитывая, что некоторое время назад он был полицейским под прикрытием. Но он уже много лет трахает одну из своих соседок, так что чувак в принципе не заслуживает доверия.

— Чем он занимается? — мой голос становится громче. — Срань господня. Бедная Сара. Я должна ей сказать.

— И как именно ты собираешься сообщить ей, как получила эту информацию? — спрашивает он как можно спокойнее.

— Хороший вопрос. Как ты получил эту информацию? Боже мой, ты что, подглядывал в окна? Наблюдал за мной и другими разными людьми с помощью какого-нибудь объектива дальнего действия или чего-нибудь ужасного в этом роде?

От него ничего.

— Дерьмо, Том.

— Извини. Мне очень жаль. Но я не подглядывал за тобой голой или частично раздетой. — Слабая морщинка между его бровями вернулась. — Что еще я могу сказать?

— Не знаю. Честно говоря, все это довольно ужасно.

— Прошу прощения. Еще раз. — говорит он, смотря в пол. — По правде говоря, ты показалась мне милым человеком, и я хотел знать, есть ли у меня конкуренты или что-то в этом роде. Мы обучены оценивать ситуации, готовиться к любым проблемам, которые могут возникнуть.

— Все наши отношения были для тебя как миссия. Ты оценил мою жизнь, включился в нее, а потом работал только в рамках тех параметров, которые тебя устраивали.

— Это опять из-за оргазма?

Если бы у меня было лазерное зрение, я бы прожгла этого человека. Гарантировано.

Том открывает рот, потом закрывает.

— Все, что я скажу, разозлит тебя еще больше, да?

— Возможно. — Высоко над моей головой в потолке появилась трещина. Вполне уместно, учитывая, что через мою жизнь проходит еще большая и еще более разрушительная линия разлома. Подвинься, Сан-Андреас, Том Ландж победил тебя. — Ты действительно сожалеешь или говоришь так, потому что я жду от тебя этого?

Его язык играет за щекой.

— Ну, мне не нравится, когда ты несчастлива или зла. Особенно на меня.

— Хорошо.

— Это был правильный ответ?

— Думаю, это было не совсем плохо. Хотя, честно говоря, планка для любого шанса на то, что ты будешь вести себя как нормальный, хорошо приспособленный член общества, была установлена чертовски низко.

Несмотря на мои слова, он удовлетворенно кивает.

— Это довольно сложно — иметь отношения, в которых ты действительно знаешь, кто я и что из себя представляю. Это интересно. Не то чтобы я думал, что когда-нибудь расскажу, но…

— Настоящий опыт развития, да?

— Так и есть. — Его взгляд теплый, пальцы скользят по верху полотенца, по плоскому животу. Похоже, он хочет привлечь мое внимание к выпуклости под полотенцем. Делает это нарочно, пытаясь возбудить меня своим горячим взглядом и твердым телом. Вероятно, он пытается соблазнить меня, чтобы я простила его или хотя бы стала помягче. В любом случае, надо отдать ему должное, он в совершенстве овладел искусством пристального взгляда.

Интересно, его этому тоже обучали?

— Забудь об этом, — говорю я. — Тебе нравится секс в субботу вечером, если ты в городе. Это даже не тот день недели, Том…

— Очень смешно. Просто подумал, что нам обоим не помешало бы немного снять стресс.

— Этого не случится.

— Нет?

— Черт возьми, нет. Ради Бога, ты только что сказал, что преследовал меня. Так что прекрати.

— Прекратить что? — одна сторона его губ приподнимается. — Что я делаю, Бетти?

— Ты знаешь, что делаешь. — Я смеюсь, и это звучит болезненно. — Все эти взгляды, блуждание руками по телу и возня с заправленным полотенцем. Вся эта история с соблазнением, которую ты затеял… просто прекрати это. Ты мне противен.

— Так вот почему у тебя соски затвердели?

— Заткнись и одевайся.

— Мне не нужно спешить, если ты наслаждаешься видом, — бормочет он низким, похотливым голосом. — Если эта жизнь и научила меня чему-то, так это ценить тихие моменты среди хаоса. Нужно получать удовольствие, когда можешь.

— Оставим философию. Мы не займемся сексом. Ты мне даже не нравишься.

— О, думаю, я тебе немного нравлюсь. И я обязательно понравлюсь тебе гораздо больше, когда ты будешь лежать подо мной голая и выкрикивать мое имя.

Святое дерьмо.

Я ошеломленно смотрю на него.

— Ты не сказал мне этого только что.

— Хочешь, я повторю? — предлагает он. — Если хочешь, я могу говорить с тобой грязно французском. Или на арабском, испанском, русском, мандаринском… Выбор за леди.

— Довольно. Ты совсем не смешной. — Мои трусики не промокли из-за него. Я просто попала в небольшую аварию или что-то в этом роде. Либо это, либо моя вагина в замешательстве. И кто мог винить ее за это? Тем временем жар ползет вверх по моей шее, выдавая меня. Черт побери. Честно говоря, не уверена, возбуждена ли я, смущена или странное сочетание того и другого. Если бы мне раньше пришлось классифицировать Тома и его пенис, я бы сказала, что у него большой, но он не знает, что с ним делать. Однако человек, стоящий передо мной, я почти уверена, точно знает, что делать. — Я серьезно.

— Это не шутка. Позволь мне показать тебе. У меня есть все виды навыков, которые могут тебе пригодиться.

— Том…

— На этот раз я дам его тебе, обещаю. Буду лучшим, кто у тебя когда-либо был.

— Н-нет.

Он поднимает голову.

— Что случилось, детка? У тебя такой вид, будто ты немного волнуешься. Ты не чувствуешь себя немного разгоряченной, а?

— Я говорила, что мы могли бы стать друзьями. И все.

— Конечно. Для начала мы могли бы быть друзьями, которые трахаются.

— Мы не…нет. — Я делаю глубокий вдох. — Зачем ты вообще это делаешь?

Мужчина смотрит на меня с жаром тысячи солнц, и я умираю. Мои эмоциональные стены, чувство самосохранения и различные другие укрепления, возведенные за последние двадцать шесть лет — не что иное, как руины. Все, что осталось — это беспорядок в форме девушки, разбросанный по удивительно непривлекательному и колючему одеялу цвета хаки.

Том победил.

— Я уже говорил тебе и скажу снова, мне нравится твоя улыбка.

Сильный стук в дверь спальни, а затем крик Генри:

— Том, твой хакер на линии, готова к разговору. Выходи.

— Буду через минуту.

Том тянется к штанам.

Спасибо, блядь.

В коридоре послышались шаги — Генри, без сомнения, возвращался к своему верстаку. Думаю, он отказывается от сна, как и Том. Мне самой не мешает вздремнуть, и я начинаю чувствовать себя более чем немного не в своей тарелке. Измотанной. И эта сцена сейчас не помогла. По какой-то глупой причине я взволнована, снова почти на грани слез. Для меня это ненормально. Даже отдаленно. Конечно, я могу выплакать все глаза в конце некоторых фильмов (например, смотря Титаник). Но в целом я предпочитаю быть стойкой и выносливой. При всем моем несколько стервозном характере, я склонна просто справляться с дерьмом. Хотя, если честно, я никогда раньше так глубоко не погружалась. Мой пульс, возможно, никогда не вернется к норме. Не говоря уже о моем чересчур занятом уме, о приходящей и уходящей дрожи в руках и чрезмерном потоотделении.

Забудьте о моих нервах; эта ситуация сильно напрягает все мое тело.

— Мне пора, — говорит Том, натягивая через голову футболку. — Но мы должны поговорить об этом позже. Честное и открытое общение очень важно, не так ли? Или, по крайней мере, так пишут во всех этих книгах об отношениях.

— Хочешь открытого и честного общения? Раньше я доверяла тебе свое тело, а ты подводил меня так часто, что я не могу сосчитать. Я пыталась любить тебя, а ты причинил мне боль. Этого больше не повторится. Так что не играй со мной. Это понятно?

На мгновение он просто останавливается. Никакого движения или чего-то еще. Человек-статуя. Затем медленно кивает.

— Понял. Прости, Бетти.

— Знаешь, ты все время это повторяешь. — Я шмыгаю носом как можно более достойно. — Но я даже не уверена, что ты понимаешь, что это значит.

— Я учусь.

Как только он уходит, я с облегчением откидываюсь на кровать.

Может, мне просто позволить нашему неизвестному заклятому врагу убить меня? Разнести в пух и прах. Потому что, честно говоря, это худший разрыв несуществующих отношений за всю историю.

На следующее утро в какой-то ужасный час меня будит воющий будильник. Шум оглушительный. Комнату заливает красный свет, и мгновение спустя дверь спальни распахивается. В комнату вбегает Том, откидывает одеяло и хватает меня за руку.

— Вставай! — кричит он, как только сирена отключается. — Шевелись, Бетти.

Я стряхиваю с себя сон, босые ноги касаются холодного пола.

— Что происходит?

Его лицо — сплошная деловитость.

— На холме кто-то есть. Мы должны идти.

— Что? Кто-то нашел нас?

— Похоже на то.

Мысли путаются, я присаживаюсь на корточки рядом со своей сумкой, и быстро хватаю джинсы и футболку. Что надевает человек, когда он в бегах? Том одет в прочные походные ботинки, джинсы и фланель. Все очень практично.

— Просто надень ботинки, — говорит Том, запихивая одежду обратно в сумку. — У нас нет времени одеваться.

— Ладно. — Моя задница ударяется о матрас, и я надеваю ботинки поверх моих термальных пижамных штанов. На них единороги с лазерными глазами и, возможно, это самая крутая вещь, которая у меня когда-либо была. Не вся пижама, которую купил Ворон, сексуальна. К счастью. Хотя, если я умру в этом ансамбле, то потом без зазрения совести могу преследовать его задницу.

Я встаю на ноги и перекидываю сумку через плечо.

Том смотрит на сумку, плотно сжав губы.

— Тебе придется оставить ее. У нас нет времени проверять, нет ли там маячков или чего-то подобного.

— Ты сказал, что доверяешь Ворону.

— Бетти, у нас нет на это времени.

Это отстой, но я делаю, как сказано, ставя сумку на пол. Он берет меня за руку и выводит в коридор. Красный свет придает всему странную постапокалиптическую атмосферу. И вместо того, чтобы идти к рабочему месту Генри, мы поворачиваем налево, вглубь подземного комплекса.

— Куда мы направляемся? — спрашиваю я, почти бегом, стараясь не отставать от мужчины.

— Подальше отсюда.

Как будто это говорит мне о чем-то.

— План Б, — говорит он. — На какое-то время тебе придется пойти со мной.

Из темноты к нам, тяжело дыша, выбегает Генри.

— Все готово. Не сбивайся с пути. Будет обидно, если ваши задницы разорвет на куски.

— Спасибо, — говорит Том.

В руке у него оказывается пистолет.

Генри просто поднимает подбородок, поворачиваясь ко мне.

— Увидимся, Бетти. Не высовывайся, ладно?

— Хорошо. — Мой голос почти не дрожит. — Спасибо.

Потом он уходит, двигаясь мимо нас. Том ведет меня дальше по темному коридору. Кажется, это длится вечно.

— И что он собирается делать?

— Генри очень серьезно относится к незваным гостям. Он напичкал этот холм всяким дерьмом. Скорее всего, он просто будет сидеть перед экраном и смотреть, как они горят. — Том одаривает меня улыбкой, похожей на оскал. — Или, если он чувствует себя бодро, то выйдет и немного повеселится со снайперской винтовкой.

— Если здесь безопасно, почему бы нам не остаться и не переждать?

— Потому что я не могу позволить себе сидеть взаперти в бункере целыми днями, — говорит он. — Что касается тебя, то мне не нравится, как быстро они нас нашли, и я не знаю, насколько велики их ресурсы. Как много они готовы бросить на это. Вероятность того, что они взломают это место, составляет всего один шанс на тысячу, но я не буду рисковать. Пока не узнаю больше, ты будешь в большей безопасности со мной.

— Хорошо. В этом есть смысл. Так ты думаешь, что Генри собирается их убить?

Том сжимает мою руку.

— Кто бы ни были эти люди, они нам не друзья. Друзья не подкрадываются к тебе в тактическом снаряжении, бронежилетах и с узи (пистолет-пулемет), двигаясь в атакующем строю.

— Как они нас нашли?

— Хороший вопрос. Я все еще кое-что выясняю.

В конце концов коридор теряет всякое притворство изысканности и превращается в туннель. Прерывистый свет отбрасывает алый отблеск со стен, и мы пригибаем головы, чтобы не удариться о потолок. В конце стальная лестница ведет к отверстию большого размера.

Над нами дрожит земля. На нас сыплется пыль. Я даже не хочу представлять, что вызвало это мини-землетрясение.

— Все в порядке, — говорит Том, засовывая пистолет за пояс джинсов. Если тот случайно выстрелит в ягодицу, он пожалеет о своем решении. Хотя, похоже, он знает, что делает. Один из его передних карманов набит дополнительными патронами. — Кто-то только что наступил на одну из ловушек Генри. Но их не должно быть рядом с нами. Я поднимусь первым, а ты следуй за мной, хорошо?

Я киваю.

— Как только мы окажемся наверху, ты направишься к пассажирской стороне машины. Садись и пристегнись. Остальное сделаю я. — Его взгляд скользит по моему лицу, фиксируя прикушенную губу и полные страха глаза, без сомнения. — Детка, я справлюсь. Просто следуй за мной и делай, как я говорю. С тобой все будет в порядке.

Еще один кивок. По какой-то причине мне не совсем хочется говорить.

Трястись всем телом?

ДА.

Формировать предложения?

Твердое НЕТ.

— Ладно, — говорит он. — Пошли отсюда.

— Подожди. Мне нужен пистолет.

Он качает головой.

— За всю свою жизнь ты провела около пяти минут с пистолетом в руке. И то, это была стрельба по неподвижной цели из безопасного неподвижного положения.

— Верно. Но мне все равно нужен пистолет. Ты же сам сказал: там, наверху, нас может ждать что угодно.

— Там должно быть чисто, по крайней мере, пока мы не сядем в машину, а потом тебе придется не высовываться.

— Этот бункер должен был быть чистым, — огрызнулась я. — У Генри должно было быть безопасно. Но они — кто бы они ни были — сидели у нас на хвосте на каждом шагу. Они могут ждать нас прямо там, где выходит лестница.

Он свирепо смотрит на меня, но потом тянется к кобуре подмышкой. Она темная и компактная, так что я ее даже не заметила. Он протягивает мне небольшой пистолет.

— Когда возьмешь его, держи палец подальше от спускового крючка и направь в пол. Ты не используешь его, пока не услышишь, как я скажу "стреляй".

— Поняла.

— Я серьезно. Иначе ты, скорее всего, случайно убьешь нас обоих.

Я киваю и засовываю пистолет сзади в штаны, как это сделал Том. Только, конечно, мои штаны не готовы к бою, как у него. Теперь это моя жизнь, единороги, радуги и пушки. Тем не менее, резинка вокруг талии достаточно прочна, чтобы выдержать вес оружия без особых усилий.

Том быстро поднимается по ступенькам, я следую за ним, мое врожденное отсутствие физической подготовки немного замедляет меня. Наверху лестницы он набирает цифры на панели безопасности. Замок на круглой металлической двери над нами щелкает, и он толкает ее. Наверху свет такой же тусклый, а воздух пахнет плесенью и землей. И конечно же, Том вылезает весь из себя грациозный и спортивный. Я же карабкаюсь и спотыкаюсь. Хотя не то чтобы это имело значение в такое время.

Мы находимся в маленьком покосившемся сарае, лунный свет пробивается сквозь доски над головой. Там находится поленница для дров, несколько тюков сена и кое-какие инструменты. Вместе со старым ржавым Додж Чарджером. Я предполагаю, что наш внедорожник и маслкар, о котором упоминал Том, размещены в другом месте.

Еще один взрыв сотрясает холм, хотя этот звучит дальше. Генри не дурачится.

— Не Кобра? — шепчу я.

— Не Кобра. Извини. И не внедорожник тоже.

Снаружи вдалеке мерцает маленький огонек. А потом раздается какой-то звук. Шелест сухих листьев.

Том немедленно подталкивает меня к машине. Пистолет снова в руке.

— Иди.

Мы оба бросаемся к машине, причем Том скользит задницей по капоту а-ля совершенно крутой и плавный ход. Пассажирская дверь, возможно, и была ближе, но он опережает меня.

— Ремень безопасности, — говорит он.

— Да пристегнусь я. — Я вздрагиваю от более громкого, чем я предполагала, звука закрывающейся двери машины с моей стороны. — Извини.

— Голову вниз. Мне нужно, чтобы ты как можно лучше держалась подальше от посторонних глаз. Сделай себя как можно более мелкой мишенью. И подержи это для меня. — Он протягивает мне еще один пистолет из кобуры на лодыжке. Этот человек — ходячий арсенал. — Не пользуйся им. Просто дай мне его, когда попрошу.

— Ладно, ладно.

Том опускает стекло почти до упора и тянется к зажиганию. Он смотрит на меня. На мгновение он выглядит так же, как и я, взволнованный более чем легким испугом. Затем его челюсть сжимается, а глаза становятся жесткими.

— Опустись ниже, как можно ниже.

Он заводит двигатель, машина с ревом оживает. Вся видимость тихого побега с холма исчезает, когда он включает передачу, и мы вылетаем из сарая в облаке пыли.

Пули свистят по бокам машины, пугая меня до чертиков. Том, однако, открывает ответный огонь, в одиночку ведя машину по ухабистой грунтовой дороге. Понятия не имею, как он может на самом деле прицелиться из пистолета, чтобы попасть в кого-нибудь. Кроме того, шум выстрелов оглушителен.

С опущенной головой я понятия не имею, что происходит. Однако мы едем быстро. Чертовски быстро. Движение машины бросает меня то в одну, то в другую сторону, ремень безопасности впивается в меня. Я наклоняюсь так низко, что верхняя часть ремня вообще не может меня как следует ухватить. Мне остается только надеяться, что Том знает, что делает.

Что-то трещит у меня над головой. Я поднимаю глаза и вижу небольшое отверстие в ветровом стекле, от которого оно раскалывается на мириады узоров паутины. Еще немного, и пуля могла бы попасть Тому в голову. Холодный воздух причудливо свистит сквозь пулевое отверстие.

— Святое дерьмо, — пискнула я. — Мы сейчас умрем.

— Мы не умрем.

Я ему не верю.

— Все будет хорошо. Постарайся успокоиться и сосредоточься на своем дыхании для меня.

— К черту мое дыхание. — Мое сердце колотится в груди. — На всякий случай, я принимаю твои извинения за то, что ты лгал мне обо всем.

Он замирает, пистолет в его руке прекращает свой сумасшедший грохот.

— Ты сейчас серьезно?

— Боже. Не знаю, — отвечаю я все еще неестественно высоким голосом. Есть большая вероятность, что я сейчас наложу в штаны. — На 49 процентов, может быть?

— Круто, — говорит он ровным голосом. — Сделай одолжение, не высовывайся.

— Мы сейчас врежемся в дерево.

— Мы не врежемся в дерево.

— Ты вообще умеешь водить машину?

— Да, — говорит он. — А теперь дай мне сосредоточиться.

Мы подпрыгиваем на неровной дороге, моя голова ударяется о приборную панель. Что очень болезненно. Как будто у меня и без того было недостаточно синяков. Я упираюсь одной рукой прямо перед собой в бардачок, а также стараюсь не думать о смерти. Хотя было бы здорово услышать мамин голос в последний раз. Сказать родителям, что я их люблю. Из-за того, что кондоминиум пережил взрыв с коробками моих вещей, все еще находящимися внутри, по крайней мере с моей историей браузера и вибраторами уже разобрались.

Незнание того, что происходит, убивает меня, поэтому я выглядываю из своего укрытия.

Том делает еще пару выстрелов.

— Поменяйся со мной оружием.

Я хватаю пустой пистолет, который он мне пихает, и протягиваю ему полностью заряженное запасное оружие. Как оказалось, как раз вовремя. Потому что впереди нас на дорогу выходит темная фигура в балаклаве и, кажется, размахивает каким-то автоматическим оружием. Что бы это ни было, оно большое и страшное.

Прежде чем он успевает превратить нас в швейцарский сыр, Том его убирает. Вернее, отправляет его в полет, потому что тело врезается в верхнюю часть лобового стекла, прежде чем продолжить движение вверх. Стук по крыше Чарджера и тело исчезает в темноте позади нас.

— Боже мой, Том.

— Ложись, Бетти.

И я это делаю. Но, очевидно, это был последний из плохих парней на нашем пути, потому что звуки выстрелов по нам подходят к концу.

Аллилуйя.

Я поворачиваю голову и вижу, как Том кладет пистолет себе на колени и перемещает обе руки на руль. Спасибо, малыш Иисус. Не хотелось бы съехать со склона холма и все такое.

Теперь, когда в нас больше не стреляют, я цепляюсь за салон машины и концентрируюсь на дыхании. Все, что я слышу — это шум крови в ушах. Мой бывший жених или кто он там такой, действительно любит сбивать людей машинами. Это вызывает беспокойство. Старый Том был мучительно спокойным и медлительным водителем и всегда вел себя как настоящий пацифист. Хотя люди, вовлеченные в этот конкретный жестокий случай, определенно заслуживали того, чтобы их сбили.

— Еще немного, и ты сможешь сесть, — говорит он, сбавляя скорость и входя в крутой поворот. — Скоро все будет чисто.

— Ладно.

— Большинство из них пробирались по другую сторону холма. Думаю, этим двоим просто повезло. — Тон его голоса был пугающе спокоен и прозаичен, теперь, когда мы вышли из игры. — На самом деле меня не очень беспокоит, если они подстрелят меня. Это кажется достаточно справедливым, понимаешь? Не то чтобы я действительно хотел, чтобы меня подстрелили, потому что это чертовски больно.

— Держу пари, что так оно и есть.

— Но меня всерьез бесит, когда в тебя стреляют. Я принимаю это на свой счет.

— Что ж…Спасибо?

— Нет проблем. — Затем он усмехается. — Значит, чтобы заставить тебя принять мои извинения, нужен опыт, близкий к смерти. Надо запомнить. Хотя это не было особенно искренним принятием.

— Это было не совсем неискренно, — протестую я. — Я стараюсь, ясно? Просто не хотела, чтобы между нами была вся эта злость. Нет, если есть шанс, что мы вот-вот сгорим в огне.

Он вздыхает.

— Знаешь, ты могла бы просто принять мои извинения на сто процентов. Это было бы здорово.

— Я подумаю об этом.

Он просто смотрит на меня.

— То, что ты сделал, было чертовски ужасно, Том. Сначала я должна убедиться, что ты понимаешь, насколько все это было хреново. И что ты искренне раскаялся в своих мудацких поступках и больше никогда не будешь мне лгать, да поможет тебе Бог.

— Ты говоришь, как сквернословящий священник.

Я не удостаиваю его заявление ответом.

— Кстати, симпатичная пижамка.

— Спасибо. Не такого я ожидала от Ворона.

Его губы слегка кривятся.

— Я сказал ему, что ты любишь единорогов.

— Я не держу никаких статуэток или чего-то еще. Как ты узнал?

— Просто вспомнил, что однажды ты выложила картинку с ними в социальных сетях. Учитывая несколько стрессовую ситуацию, в которой мы оказались, я подумал, что они могут заставить тебя улыбнуться.

— Хм.

Мы продолжаем ехать километр за километром по грунтовым дорогам, едва ли заслуживающим этого названия. Каким-то образом Тому удается вести машину с разбитым лобовым стеклом. Когда рассвет в фиолетовых и серых тонах поднимается над холмами, он подъезжает к оставленному на обочине хэтчбеку с вывеской "Продается" в окне. Разбитое ветровое стекло Чарджера обращено в сторону от дороги, и худшее из повреждений скрыто от любых проезжающих автомобилистов.

Боже. Потребовалась почти вся поездка, чтобы мое сердцебиение и дыхание пришли в норму. А я-то думала, что паника по поводу своевременной доставки цветов была сильной. Том, наверное, адреналиновый наркоман или что-то в этом роде.

— Это наш новый транспорт, — говорит он.

— Мы угоняем эту машину?

Он останавливается и смотрит на меня.

— Бетти, расставь приоритеты, пожалуйста. Мы в бегах от опасных людей. Людей, которые хотят нашей смерти. Нам нужна смена транспортного средства, и наши варианты не очень хороши. Ну же.

И все же я колеблюсь. Ничего не могу с собой поделать. Мама и папа учили меня видеть обе стороны любой ситуации. Хотя хэтчбек, по общему признанию, старый и дрянной, он все равно кому-то принадлежит. Человеку, который, вероятно, нуждается в деньгах от продажи автомобиля. Я никогда раньше активно не нарушала закон (если не считать случайного превышения скорости или перехода улицы в неположенном месте, которые не в счет). Но и умирать я не хочу. Дилемма.

— Дай мне силы. — Он задирает рубашку, демонстрируя эластичную ленту на груди. Она примерно шириной с его ладонь и состоит из карманов, и, по-видимому, является скрытой версией ремня Бэтмена. Из одного кармана он достает пачку денег и бросает ее на сиденье изрешеченного пулями Доджа Чарджера, затем подходит к хэтчбеку, вытаскивая из другого кармана небольшую аптечку. Очевидно, инструменты для вскрытия замков. — Подойди и возьми табличку "Продается". Быстро. Засунь ее в окно Чарджера.

— Спасибо.

Он весело фыркнул.

В мгновение ока, с помощью какой-то проволоки, он открывает хэтчбек. Затем он приступает к проводке двигателя. Машина хрипит, прежде чем завестись, что далеко не похоже на рев Чарджера.

Прежде чем сесть в новую машину, я прикрепила табличку к заднему ветровому стеклу Доджа. Интерьер здесь крошечный. Это как одна из тех маленьких машин из Европы. Идеально подходит для движения в городе, но не более того. Из стереосистемы раздается кантри и вестерн. Том на удивление делает громче.

Видимо, он фанат Долли Партон. Одобряю.

Затем он выполняет традиционное уничтожение SIM-карты, прежде чем выйти, чтобы положить свой мобильный телефон под одну из передних шин. Думаю, у него не хватило времени раньше из-за того, что к нам подкрались. Если он уничтожал телефон полностью, значит, он серьезно опасался, что нас могут выследить. Это вполне понятно.

— Мы переплатили, — говорит он. — Знаешь, плохие парни, вероятно, найдут Чарджер и деньги задолго до того, как это сделают владельцы этого куска дерьма.

— По крайней мере, мы попытались.

Ворчание.

— Важно не обманывать людей.

— Как скажешь, — говорит он.

— Твой уровень эмпатии меня беспокоит.

Прежде чем ответить, он вывел нас на шоссе и поехал дальше.

— Наверное, я не привык, чтобы у меня было много людей, о которых нужно заботиться. Большую часть моей жизни каждый был сам за себя и жертвовал кем угодно ради общего блага. Все очень просто.

— И все-таки ты начал встречаться со мной.

— Да.

— Значит, ты был готов к сложностям.

Между его бровями появляется маленькая морщинка.

— Не думал, что все так усложнится.

— Отношения сложны. Эмоции не будут заключены в аккуратные маленькие коробочки только потому, что это то, чего ты хочешь. — Я пытаюсь устроиться поудобнее. Но размер моей задницы по сравнению с шириной сиденья делает это трудным. Голова Тома ударяется о крышу, локоть ударяется о водительскую дверь. Я не одинока вэтом затруднительном положении. — Так что же будет дальше?

— Ты хочешь поговорить о детях? — говорит он немного удивленно. — Я не совсем против этой идеи.

— Нет, Том, — медленно отвечаю я. — Я имею в виду, что будет дальше в операции "Не дай себя убить"?

— Ох. Мы направляемся на небольшой аэродром, чтобы сесть на чартерный рейс до Нью-Йорка. Пора убираться отсюда. Ты будешь прятаться на конспиративной квартире, которая есть у меня в городе, пока я пойду получать ответы.

— Ответы от кого?

— Людей, которые управляют зоопарком. — Он переводит взгляд с дороги на меня и обратно. — Знаешь, мы могли бы поговорить о будущем, если хочешь.

Я хмурюсь.

— Все еще не уверена, что оно у нас есть.

— Пара детей, пожалуй, не помешает.

— Мне очень жаль, Томми-младший, но папа пропустит твою школьную пьесу, потому что на этой неделе он разбирается с грязным политиком.

— Нет. — Он резко мотает головой. — Политики обычно довольно легкие мишени. Часто можно просто шантажировать их досрочной отставкой. Не нужно прибегать к мокрухе. Гораздо меньше мороки, пока это работает.

— Какое облегчение.

— Моя работа действительно беспокоит тебя, — говорит он, как будто это какая-то новость. — Я имею в виду, я знал, что ты не в восторге от тех странных рабочих часов, которые мне приходилось проводить вне дома. Но не думал, что ты ненавидишь это.

— Твое рабочее время меня раздражало. Но опять же, я ушла не из-за этого. И еще, Том, тогда я думала, что ты страховой оценщик. Теперь я узнала, что ты какой-то странный супер-шпион-убийца-линчеватель-ниндзя, а я даже не знаю, что именно это значит.

— Просто "оперативник" подойдет. Легче помещается на визитной карточке.

Я откидываюсь на подголовник.

— Честно говоря, я понятия не имею, что чувствую. Дай мне запасной магазин, чтобы я могла перезарядить этот пистолет на случай, если он нам понадобится рано или поздно.

Он ерзает на сиденье, засовывая руку в карман джинсов, чтобы достать патроны, как и требовалось.

— Спасибо.

— Вот видишь? — он улыбается. — Мы хорошо работаем вместе.

Я молчу. Не знаю, что на это ответить. Надежда и энтузиазм, которые он питает по поводу наших фальшивых отношений, повергают меня в шок. Хотя, честно говоря, последние несколько дней были настоящими. Странными и отчасти адскими, но настоящими.

Без особых проблем я вынимаю пустую обойму и вставляю новую. Моя меткость, может быть, и не самая лучшая, но я не совсем отстой с оружием.

Его энтузиазм по поводу нас не пугает меня из-за того, что я не верю, что достойна любящих и честных отношений. Или то, что кто-то борется за меня, — это такое из ряда вон выходящее событие. Просто чтобы уточнить, под "борется" я не имела в виду сверкающие пистолеты и так далее. Но я хотела человека, готового быть рядом со мной и в хорошие, и в плохие времена. Лучшего друга. Может быть, даже родственную душу. А все, что есть у нас — это ложь, на которой у нас все строилось. С чего бы вообще начал рациональный и здравомыслящий человек, застрявший в этой конкретной ситуации? Нет, серьезно.

— Детка, — говорит Том. — Понимаю, что ты глубоко задумалась. Но, пожалуйста, не постукивай пистолетом по бедру.

— О… — я кладу заряженное оружие в почти пустой бардачок рядом с наполовину использованной пачкой "Клинекса" и просроченным протеиновым батончиком.

Он кивает, довольный мои выбором места. Другой пистолет исчез в кобуре на лодыжке. При необходимости он может относительно быстро заполучить в свои руки и тот, и другой. Теперь, когда мы снова в движении, на оживленном шоссе, он снова переводит взгляд с дороги на все зеркала и обратно. Чтобы убедиться, что за нами не следят. И все же он явно наблюдает за мной.

— Откуда ты знаешь, что я глубоко задумалась? — спрашиваю я с любопытством.

— Ты всегда о чем-то слишком много думаешь. Это в значительной степени твоя С.О.П. (стандартная операционная процедура)

— А ты нет?

— Я бы долго не прожил, если бы мои мысли дрейфовали, когда я на задании, — говорит он. — Меня учили собирать данные и анализировать их. Определиться с планом и привести его в исполнение.

— Ты никогда не меняешь своего решения?

— Если обстоятельства меняются, я, конечно, меняю решение. Надо быть гибким.

— Так почему же ты не изменил своего мнения о нас?

— Не вижу причин менять свое мнение о нас.

— Даже несмотря на то, что теперь я знаю твою тайну и все параметры, которые ты установил для наших отношений, полетели к черту?

Он смотрит в мою сторону.

— Я думаю, Бетти, что если уж на то пошло, то твое знание должно улучшить наши отношения. В долгосрочной перспективе. Как только мы пройдем через этот несколько трудный период.

— Только ты мог описать пребывание в бегах как несколько трудный период.

— Только ты могла заставить меня заплатить за эту дерьмовую машину.

Я смеюсь. Видимо, страх заставляет меня бесконтрольно смеяться. Поди разберись.

Мы съезжаем с шоссе и едем по однополосной дороге вглубь какого-то леса. Этот находится на ровной земле.

— Я все еще не собираюсь убивать тебя и хоронить твое прекрасное тело среди всего этого природного великолепия, просто на случай, если тебе интересно, — говорит он.

— Не интересно. Я знаю, что это не так.

Улыбка, которую он мне дарит, просто великолепна. То, как она достигает его глаз. Ухмылки старого Тома почти всегда оставляли меня равнодушной. Из-за неуверенности в его истинных намерениях или чувствах. Это было поверхностно. Теперь я, конечно, знаю почему. И теперь я вижу кое-что гораздо лучше. От этого даже немного трепещет в животе и слабеют колени.

Черт бы его побрал.

— Ты мне доверяешь, — говорит он.

— Э-э. Может быть.

Он снова улыбается, когда мы въезжаем на небольшой аэродром. Там есть один большой ангар и гладкий белый частный самолет, ожидающий на летном поле. Может мы и в бегах, но если я не ошибаюсь, Том действительно начинает расслабляться рядом со мной. Становится самим собой. Не знаю, что я чувствую по этому поводу. Труднее поддерживать гнев, когда он весь такой обаятельный и заботливый. Но, может быть, наши отношения или их отсутствие не требуют обновления эмоционального статуса. Может быть, я могу просто оставить все как есть.

Медведь спускается по ступенькам маленького самолета, здоровяк приветственно поднимает руку. С длинными светлыми волосами, аккуратно завязанными сзади, он одет так, чтобы произвести впечатление. В форме пилота, судя по всему.

— Думаешь, он безопасен? — спрашиваю я.

— Ага. — Том кивает, и мы останавливаемся возле самолета. — Он был первым, кого проверила наш новый друг-хакер. Она довольно эффективно занимается поиском оффшорных счетов и так далее. Любые возможные сомнительные или закодированные сообщения, которые могут совпасть с недавними событиями. Мы ни в ком не можем быть уверены на сто процентов, но я давно знаю Медведя. Переходить на другую сторону — не в его стиле.

— Твой хакер работает быстро.

— Да. И берет за это целое состояние, — говорит он. — Но ты получаешь то, за что платишь. Не могу позволить себе больше ошибок в этом деле. Кто бы ни был замешан в этом деле, его нужно найти. Ты запрыгивай в самолет, а я спрячу эту штуку где-нибудь сзади, с глаз долой.

— Ладно.

Медведь открывает мне дверь и протягивает руку.

Какой джентльмен!

— Классная тачка.

— Иди нахрен, — бесстрастно отвечает Том. — Взлетаем через пять минут.

— Понял. — Медведь берет меня за руку и ведет к самолету. — На борту тебя ждет свежая одежда. Нам нужно избавиться от всего, что на тебе надето, хорошо?

— Речь идет о возможных маячках, трассерах или чем-то еще? — спрашиваю я.

— Ты все правильно поняла.

— Могу я оставить пистолет?

Брови Медведя поднимаются.

— Том дал тебе пистолет?

Я киваю.

— Если это одна из его вещей, то, конечно, можешь оставить его себе.

— Подожди, а когда мы приземлимся, в аэропорту будет охрана?

Мужчина просто улыбается и ведет меня вверх по ступенькам. Полагаю, что охрана аэропорта не имеет значения в тех кругах, где вращаются эти ребята.

Внутри все в белой коже, на полу угольно-серый ковер, большие удобные сиденья и сдержанное освещение. Без сомнения, на таких летают миллиардеры и знаменитости.

Интересно, откуда они его взяли? Наверное, мне лучше этого не знать.

— Ванная в задней части, — говорит Медведь. — Твой наряд висит внутри. Постарайся побыстрее, ладно?

Я киваю.

Помещения не намного больше, чем в обычном самолете. Но там есть крошечная раковина, отделанная мрамором, и впечатляющая, хотя и маленькая душевая кабина. На задней стенке двери, заключенный в прозрачный пластик, висит темно-синий брючный костюм моего размера.

Бренд Эскада. Я определенно стала одеваться моднее с тех пор, как Тома разоблачили как оперативника, это уж точно.

Согласно инструкциям Медведя, я спешу. За костюмом находится сумка с бельем. Однако, обуви нет, так что я выхожу босиком.

— Куда это деть? — спрашиваю я, держа в одной руке старую одежду, а в другой ботинки. — У меня остаются те же ботинки, потому что я не…

И я останавливаюсь как вкопанная.

Том стоит в проходе и натягивает темные боксеры. Его руки сгибаются, а хозяйство свободно болтается. Так много кожи, на которую можно посмотреть. Возьмем, к примеру, гребни его позвоночника и сильные плоскости мышц спины, ведущие к ямочкам над задницей. Печаль и почти безразличие дней, предшествовавших моему уходу от него, сменились ужасной сверхчувствительностью к нему, которая растет с каждой минутой. И это опасно.

Не могу отвести взгляд достаточно быстро.

Почему, черт возьми, этот мужчина не может оставаться в одежде? Я чувствую себя атакованной.

— Дай мне секунду, — говорит он, потянувшись за черными брюками, а потом тоже останавливается. — Почему у тебя такое сердитое лицо?

— Я не сержусь, со мной все в порядке. Не мог бы ты одеться? Мы ведь торопимся, верно?

— Хм. Я нахожу интересным то, что вид меня голым раздражает тебя до такой степени.

— Том, — рычу я.

Уголок его рта приподнимается.

Ухмыляющийся ублюдок.

— Брось их где-нибудь. Я с ними разберусь. Твоя обувь и пальто вон там, на кресле.

Я не бросаю свою одежду на пол, потому что это было бы по-детски и, возможно, подтвердило бы его дерьмовую теорию о том, что я раздражена его голой задницей. Он прав, но ему не нужно этого знать. Кроме того, мне действительно понравилась эта пижама с единорогами. Вместо этого я осторожно кладу свою ношу на белое кожаное сиденье и поворачиваюсь, чтобы осмотреть остальные свои вещи. И я не думаю о крепкости его бедер или о чем-то подобном. Хотя, возможно, мне скоро понадобится немного времени наедине с собой. Вся эта беспокойная (возможно, слегка сексуальная по своей природе) энергия накапливается внутри меня. Это не может быть здоровым. Может быть, это было вызвано всем этим непрекращающимся страхом и напряжением из-за того, что меня чуть не убили. Он тут ни при чем. Или это не должно иметь к нему никакого отношения.

Да, точно.

Несмотря на это, я больше не обращаю внимания на Тома. Приятно знать, что у меня есть хотя бы такая сдержанность. Тем временем Медведь сидит в кабине и делает то, что делают пилоты перед взлетом. Моя обувь — остроносые серые кожаные ботильоны на высоком каблуке, в которых я вполне могу сломать лодыжку. Хотя они прекрасны. Я бы убила еще за косметику, но это неважно. Шерстяное пальто, пара больших солнцезащитных очков и сумочка от Хлои завершали образ. На самом деле в сумке ничего нет, но невозможно получить все.

— Если ты заставишь меня выбросить этот наряд куда-нибудь, мне придется причинить тебе боль, — говорю я. — Я хорошо в нем выгляжу.

— Ты хорошо выглядишь во всем, и я куплю тебе еще вещей с рисунком единорога. Обещаю.

Я игнорирую комплимент. Так будет безопаснее. И все же, когда я осмеливаюсь взглянуть из-под ресниц, трудно сказать, испытываю ли я облегчение или разочарование от осознания, что он полностью одет. Судя по всему, на нем тоже дизайнерская одежда. Прекрасно скроенный черный костюм с простой белой рубашкой. Галстука нет. Блестящие черные туфли и зачесанные назад волосы. Говорят, мужчина в костюме похож на женщину в нижнем белье. Теперь я понимаю почему.

— Итак, что за повод для нарядов? — спрашиваю я.

— Пара богатых придурков, отправляющихся в Нью-Йорк за покупками и парой концертов, не должна вызвать никакого интереса.

— Будем надеяться, что нет.

Том собирает старую одежду и выбрасывает ее в все еще открытую дверь самолета. Такая пустая трата. Надеюсь, тот, кто воспользуется аэродромом в следующий раз, найдет им применение. Мои родители были бы в ужасе. Они не избавляются ни от чего, пока оно не износится наполовину, и даже тогда оно неизбежно каким-то образом перерабатывается.

С другой стороны, мы с Томом оставляем за собой след из брошенных машин и одежды по всей стране. Что-то мне подсказывает, что такое для оперативников не в новинку. Еще одно доказательство того, что у нас с женихом нет ничего общего. Мне придется пожертвовать деньги на благотворительность от нашего имени, чтобы стереть кармический долг и посмотреть родителям в глаза на Рождество. Чертов комплекс вины. Конечно, сначала мы должны прожить достаточно долго. Они, должно быть, так беспокоятся обо мне. Ненавижу невозможность связаться с ними, дать им знать, что я все еще дышу.

Том нажимает на кнопку, лестница поднимается, дверь медленно закрывается.

— Пристегнись, пожалуйста.

Мы оба можем поймать пулю в любой момент, и все же он всегда так заботится о безопасности в этих мелочах. Это интересно. Делаю как меня попросили.

— Как тебе удалось так быстро организовать все это — наряды, самолет и все остальное?

— У меня есть свои трюки.

Конечно, он будет скрытен. Это вторая натура этого мужчины. Он садится рядом со мной, устраивается поудобнее и закрывает глаза. Двигатель самолета гудит, и мы трогаемся с места, выруливая на взлетную полосу.

— Или ты мог бы дать мне прямой ответ, — предлагаю я.

Он слегка пожимает плечами.

— Контакты. Наземная команда. Люди по найму. Выбирай сама.

— И ты доверяешь им, чтобы они знали, куда мы направляемся?

— Я доверяю людям, которые полностью отстранены от этой ситуации с небольшим количеством информации.

— Но ты думал, что Генри тоже полностью отстранен от ситуации.

— Да. — Между его бровями появляется морщинка. — Нас выследили. Меня это не радует.

Для меня это тоже не самая приятная мысль. Но сейчас я не хочу на этом останавливаться.

— Никогда не была в Нью-Йорке.

— Нет? — спрашивает он. — О, тебе это понравится, даже если ты ничего не испытаешь, потому что будешь спрятана в безопасности и уюте, пока я буду разбираться с дерьмом.

— Я должна любить его через окно?

— Вот именно, — говорит он, не открывая глаз. — Ты будешь смотреть возмутительное количество телепередач, есть великолепное разнообразие блюд на вынос и наверстывать упущенные Р и Р (развлечение и расслабление).

— Кстати, мне нужна кобура для пистолета. Желательно что-нибудь, что не будет мешать линиям моего нового облика.

Тяжелый вздох.

— Не могла бы ты дать мне хотя бы несколько часов, пока мы будем в воздухе, чтобы примириться с тем, что моя невеста постоянно вооружена? Просто притвориться, что у меня есть выбор, прежде чем я сдамся?

— Хорошо.

— Постарайся расслабиться. Какое-то время мы в безопасности, — говорит он. — Не похоже, что кто-то собирается подбить нас с неба.

— Знаешь, мне даже в голову не приходило, что такое возможно, пока ты не сказал об этом сейчас.

— Упс.

— Как ты привык к тому, что тебя все время хотят убить?

Его брови слегка приподнимаются.

— Ну… Обычно это происходит не всегда. Но да, это нелегко.

— Я не шучу. — Я потираю грудь тыльной стороной ладони. — У меня такое чувство, будто я постоянно на грани сердечного приступа.

— И это все моя вина. Я втянул тебя в эту историю и прошу прощения. — Его лицо смертельно серьезно. — С тобой все будет в порядке, Бетти. Я собираюсь убедиться, что с тобой все будет хорошо.

Я пытаюсь улыбнуться, но не получается. Это хрупкий баланс — обвинять его в этой ситуации и в то же время радоваться, что он здесь, рядом со мной, чтобы помочь мне справиться с ней.

Том берет мою руку и переплетает свои пальцы с моими. Не спрашивая ни о чем. И я позволила ему. В том-то и весь кайф — я просто позволила ему это сделать. Не потому, что мне нужно утешение. Черт возьми, нет. Но это кажется вежливым после того, как он согласился дать мне пистолет. Это один из самых надуманных и странных предлогов для того, чтобы позволить парню держать меня за руку. Мне нужно будет занять твердую позицию и настоять на небольшом пространстве между нами. Такие нежные жесты, как этот, просто сбивают с толку. Моя речь, вероятно, должна также включать просьбу о том, чтобы он оставался полностью одетым в моем присутствии. Но не сейчас. Нам обоим нужно сосредоточиться на том, чтобы остаться в живых, а не на том, чтобы разбираться в вечной тайне наших отношений. Я не хочу умирать. А еще я не хочу, чтобы умер он. А убийцы идут по нашему следу.

Однако, прежде чем я успеваю попытаться высвободиться, его хватка слегка сжимается, а дыхание выравнивается. Он либо крепко спит, либо уже на полпути туда.

Не могу беспокоить его сейчас… Нет, мне просто придется держать его за руку.

Глава 5

— Ты слишком стараешься.

— Что? — я останавливаюсь.

Мои волосы развеваются на ветру, достаточно холодном, чтобы надрать задницу даже снеговику. Но мой образ все равно остается великолепным.

— Расслабься, — говорит Том, направляя меня к стоянке. — Машина здесь.

— Ты сказал, что два богатых придурка ворвались в Нью-Йорк. Я просто пытаюсь соответствовать дизайнерскому костюму и всему остальному. — И пистолету. Это небольшой вес сбоку под моим пальто, прижатый к моей груди и впивающийся мне в бок. Сила, способная отнять у человека жизнь, находится прямо там. Или, по крайней мере, способность причинять им серьезные неудобства и, вполне возможно, причинять невыносимую боль. Только я не упоминаю о пистолете, потому что Том, вероятно, все еще не рад, что он у меня есть.

Как и у меня, его лицо тоже частично закрыто солнцезащитными очками, и он держит голову наклоненной вниз. Вероятно, только очков недостаточно для того, чтобы избавиться от программного обеспечения по распознаванию лиц.

— Лучший способ не привлекать внимания — не вести себя подозрительно. — Его рука появляется на моей пояснице, готовая сдвинуть меня, если возникнет необходимость. — И не показывать, что ты важная персона, которую все должны заметить. Богатых убивают так же, как и бедных.

— Ладно. Извини. Я увлеклась.

— Не забывай, что ты числишься в списке пропавших без вести. Нам не нужно никакого внимания. Просто постарайся вести себя естественно.

— Нет ничего естественного в том, чтобы носить двенадцатисантиметровые каблуки, — фыркаю я.

Уголок его рта приподнимается.

Медведь прячет самолет или что там еще с этими вещами делают, когда они ими не используются. Мне казалось, что у меня есть представление о том, какой будет моя жизнь с Томом и без него. Но все меняется так быстро, что я едва успеваю. Я думала, что, может быть, почувствую себя лучше, когда окажусь вдали от душных безопасных домов и жутких хижин в лесу и снова окажусь на людях, среди толпы. Но вместо этого оказывается, что быть на открытой местности — полный отстой. Паранойя снова бьет ключом, затылок зудит от ощущения, что я нахожусь под чьим-то прицелом. Том двигает нас в хорошем темпе, хотя мы определенно не бежим в укрытие. Думаю, это означает, что пока все в порядке.

Он достает из кармана брелок, и фары нового черного седана вспыхивают один раз. Меня ведут на пассажирское место, а он обходит машину спереди и садится за руль.

— Мы ждем Медведя? — спрашиваю я, застегивая ремень безопасности.

— Он догонит нас позже. В бардачке есть сотовый, не могла бы ты его достать?

Двигатель мурлычет, и мы выезжаем со стоянки на улице застроенного промышленного района.

— Конечно.

— Он не заблокирован. Мне нужно, чтобы ты ввела для меня несколько контактов, пожалуйста.

Мои большие пальцы двигаются по экрану.

— Контакт номер один, готов? — спрашивает он.

— Дерзай.

Он диктует цепочку цифр.

— А теперь напиши слово "отчет". Только это. Больше ничего.

— Сделано.

Точно такой же процесс повторяется не менее девяти раз, причем Том диктует номера из головы. То, что я запомнила свой собственный номер — это маленькое чудо. Но у него нет проблем, он никогда не колеблется, никогда не ошибается ни в одной цифре. Опять же, вопрос о том, насколько интенсивным было его обучение и что оно охватывало, заставляет меня задуматься. Мне уже известно, что он опасен. Я также знаю, что он говорит, что он на моей стороне. Думаю, я ему доверяю. Но все это на самом деле не помогает ответить на фундаментальный вопрос: С кем, черт возьми, я спала?

— Второй контакт сообщает, что Лиса чиста, — докладываю я. — Я так понимаю, это твой хакер проверяет, нет ли в интернете следов предательства и убийства?

Его глаза прищуриваются.

— Ага.

— Эй, это ты дал мне сотовый.

— Я знаю.

— Не привык, что я вмешиваюсь в твои дела?

Его губы плотно сжались.

— Я просто не хочу, чтобы ты подвергалась еще большей опасности.

На экране вспыхивает еще одно сообщение.

— Тот же контакт написал "Торнбрук". Это что, гостиница, что ли?

— Ага. Высококлассная. Хорошая охрана. — Он хмурится, так что, может быть, "Торнбрук" — это не наша новая конспиративная квартира, а что-то совсем другое.

— Как ты собираешься попасть внутрь? — спрашиваю я. — Полагаю, именно это тебе и нужно сделать.

Он не торопится отвечать, переводя взгляд с дороги на меня и обратно.

— Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Я что-нибудь придумаю.

— Значит, ты также не скажешь мне, с кем там встретишься?

— Нет, не скажу.

Я положила телефон на колени, глубоко задумавшись. Уже слишком поздно оберегать меня, держа в неведении. Этот мужчина — идиот. Ну и что с того, что я постоянно в ужасе и волнуюсь из-за всего этого? Мне нужно знать, с чем мы имеем дело, чтобы лучше подготовиться. Меня уже пытались взорвать, допрашивали, и я попала в свою первую перестрелку. Дело в том, что чем скорее он разберется с этой неразберихой, тем лучше. Чтобы я могла сказать своим друзьям и семье, что со мной все в порядке. Вернусь к своей нормальной жизни и узнаю, есть ли у меня еще работа. Оставлю все это безумие позади. Понятия не имею, будет ли это означать прощание с Томом. Понятия не имею, как я к этому отношусь. Наверное, лучше всего иметь дело с одной безвыходной ситуацией за раз.

— Ты проверяешь всех своих приятелей по работе через хакера, которого нанял, потому что они самые очевидные подозреваемые, и есть большая вероятность, что это внутренняя работа, — говорю я, складывая все кусочки вместе в моей голове. — Раньше ты говорил, что Медведь был первым, кого очистила наш новый друг-хакер. Я предполагаю, что Лиса — вторая. До сих пор среди группы не было плохих парней. Так что никаких зацепок на этом фронте нет.

Большое громкое "ничего" от Тома. Это значит, что я, вероятно, на правильном пути.

— Ты что-то говорил Барсуку о том, что у тебя проблемы с передачей сообщения боссам. Думаю, они либо не хотят быть втянутыми в это дело, либо сами несут за это ответственность.

На его челюсти напрягается мускул.

— Ты собираешься вступить в контакт с одним из них, не так ли? Одним из боссов?

— Как ты это выяснила? — рычит он. — Пришло еще одно сообщение?

— Нет. — Я поднимаю подбородок. — Я использовала свой мозг.

Он смотрит на меня.

— А еще я смотрю триллеры и шпионские фильмы. Я кое-что знаю, — говорю я. — И я управляю успешным, крупным флористическим магазином в центре города с многомиллионным оборотом. Каждый день я имею дело с невозможными сроками и безумными невестами. Я все организовываю и решаю проблемы. Ну, раньше я так и делала, пока не стала беглянкой. Дело в том, что я не дура.

— Бетти, я знаю, что ты не дура. Но эти люди опасны.

— Сейчас все опасно, — говорю я. Этот мужчина серьезно несчастен. Мне почти жаль его, потому что он всего лишь пытается защитить меня. Когда он протягивает мне руку, я без дальнейших комментариев передаю ему телефон.

Долгое мгновение он молчит.

— Ты права. Мне нужно выяснить, что происходит с боссами, узнать, что им известно.

Я киваю.

— Извини. Я не привык ни с кем делиться подобными вещами. Даже с Медведем и Лисой, таков порядок.

— Ты не поделился. Я догадалась. — Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на пешеходов, борющихся с непогодой. — Почему ты раздавил свой мобильник перед тем, как мы покинули Калифорнию? Почему бы просто не уничтожить симку, как ты обычно делал?

— Кто-то мог следить за нами с помощью программы, загруженной в телефон. Это нелегко сделать, и им, вероятно, пришлось бы когда-то в прошлом получить физический доступ к телефону, чтобы сделать это. Поэтому мы от него отказались. Не стоило так рисковать.

По мере приближения к городу уличное движение становится все плотнее. Мы дважды объезжаем квартал, прежде чем находим место для парковки. Слава богу, у меня было толстое пальто и кожаные перчатки. Как бы это ни было потрясающе, дизайнерская сумочка — не защита от холода.

Том ведет меня к тротуару, держа свое тело между мной и улицей. Постоянно осматривая местность, мы направляемся к старому кирпичному зданию высотой в три этажа. Ничего особенного или чего-то еще, хотя оно кажется чистым и ухоженным. Лифт слегка пахнет тайской едой и издает несколько подозрительных механических стонущих звуков, когда мы поднимаемся.

Он останавливается у угловой двери на верхнем этаже, отпирает ее и выключает сигнализацию.

— Входи.

— Это место принадлежит тебе или зоопарку?

— Мне. Подожди здесь минутку, пожалуйста. — Он ныряет в несколько маленьких комнат, быстро осматривая их. — Все чисто. Проходи.

Открытая кирпичная стена проходит по всей длине помещения в стиле лофт. Сначала я вижу небольшую гардеробную, маленькую чистую белую ванную комнату, а затем главную открытую зону. Чистая белая кухня, большая кровать, застеленная простынями и одеялами, деревянный стол с двумя табуретками у окна, двухместный диван и телевизор на стене.

— Уютно, — говорю я, вешая пальто на спинку стула и кладя сумочку и перчатки на стол. Кажется неправильным вторгаться в пространство с вещами, учитывая идеальный минимальный вид этого места, но такова жизнь. Квартира имеет много общего с конспиративной квартирой на ранчо в Калифорнии. Никаких фотографий. Никаких личных вещей. По крайней мере, я их не вижу.

Том пожимает плечами.

— Но это не то место, где я провожу много времени.

— Где ты проводишь время?

— Когда я не работаю, я дома, с тобой. — Он вытряхивает содержимое карманов на стол. Брелок от машины, новый сотовый, пистолет и запасной магазин…Ну, все как обычно. — Думаю, нам понадобится новое жилье.

Никаких комментариев с моей стороны.

— У меня есть несколько домов в окрестностях Лос-Анджелеса, на которые ты можешь взглянуть. Посмотри, какой из них тебе больше понравится. Или мы можем купить что-то новое, хотя я бы предпочел избежать каких-либо крупных финансовых переводов, если это возможно. Так труднее держаться подальше от чужих радаров.

— Сколькими именно местами ты владеешь и каков баланс твоего банковского счета?

— Моя работа хорошо оплачивается. — Отвечает он, разминая шею. — А при такой работе разумно иметь несколько конспиративных квартир.

— На случай, если твое прикрытие раскроется.

— Совершенно верно. Время от времени я заглядываю в каждое из них, забираю почту и проверяю безопасность. Убеждаюсь, что ничего не было испорчено, и слежу за любым основным обслуживанием.

— Надо отдать должное, твой мир интересен. — Я потираю затылок, пытаясь расслабить напряженные мышцы. Стресс всегда сильно приводит меня в напряжение. Но не думаю, что когда-либо была так напряжена, как сейчас. Даже быть флористом в День святого Валентина или День матери, не имеет ничего общего с этим.

— Позволь мне, — говорит Том, становясь передо мной. Гораздо ближе, чем требуется.

— Тебе не нужно…

— Я знаю, что в этом нет необходимости. Но я хочу. — Сильные пальцы впиваются в мои больные мышцы, превращая меня в кашу. Затем он издает недовольный звук и расстегивает пуговицы на моем пиджаке. Его руки уверены в моей покорности. Теплые ладони скользят по трикотажной рубашке, снимают пиджак с моих плеч и рук, прежде чем положить его на стол. Мой пистолет и кобура следующие, и Том не выглядит огорченным их исчезновением. — Так-то лучше.

Я в этом не уверена. Разумная часть моего мозга подсказывает, что мне нужна вся броня, которую я могу получить, когда дело доходит до этого мужчины. Хотя это приятно — разминающее давление его рук. Это также очень похоже на соблазнение.

В моей голове снова зазвенели предупреждающие колокольчики.

— Что ты делаешь?

— Работаю над узлами на твоей шее. Почему ты постоянно так много думаешь?

— Тебе бы понравилось, если бы я перестала напрягать мозги и не задавала вопросов?

Уголки его губ приподнимаются.

— Теперь, когда ты упомянула об этом, да, все стало бы проще.

— Хa. Продолжай мечтать. Кстати, о размышлениях, как ты собираешься заставить боссов помочь тебе?

Вздох.

— Я серьезно. Какой у нас план?

— Ты не собираешься отпустить это, не так ли?

— Ни за что. — Я одарила его своей самой лучшей фальшивой улыбкой. Той, которая настолько очевидна, что это похоже на пощечину. Никогда не говорите, что сарказм не может быть суперсилой. — Теперь я знаю все о твоей ерунде, дорогой. С таким же успехом можешь отвечать на мои вопросы, потому что я ни за что не соглашусь спокойно делать все, что ты захочешь. Считай, что мы партнеры во всей этой истории с выживанием.

— Ну, это отстой. Хотя, должен сказать, ты особенно сексуальна, когда такая упрямая и требовательная, когда отчитываешь меня.

Я закатываю глаза.

— Просто ответь на вопрос.

— Есть несколько способов получить чью-то помощь или согласие в той или иной ситуации, — говорит он. — Начать с того, что попытаться воззвать к их принципам или чувствам патриотизма. Знаю, что ты до сих пор мало что видела, но зоопарк действительно приносит много пользы в мире. Если ни то, ни другое не работает, тогда надо переходить к их эго. Иногда требуется сочетание всех трех факторов. Последнее средство — обычно шантаж или угроза, потому что, как только ты попробуешь это сделать, ты уже не сможешь остановить это. Главное — найти стимул, который зацепит их на личном уровне. Даже если ты им платишь, они должны чувствовать себя эмоционально вовлеченными, чтобы у них было меньше шансов отвернуться от тебя. Особенно если тебе нужно, чтобы они действовали против своих собственных интересов или просто не делали того, что для них проще всего. Люди чертовски ленивы, и в девяноста девяти процентах случаев они выбирают путь наименьшего сопротивления.

— Но ты не собираешься им платить.

Он качает головой.

— Нет. Эти люди обладают таким богатством, которое заставляет миллиардеров выглядеть сдержанными.

— А отступить и позволить вас всех убить было бы для них проще.

— Совершенно верно. Незаменимых нет, — говорит он как ни в чем не бывало. — Полагаю, сейчас они заняты тем, что прикрывают свои шкуры.

— Тебе нужно убедить их включится в игру. В этом есть смысл. Кем бы ни были эти люди, они явно обладают серьезной властью и ресурсами. Но, может быть, мы все еще сможем выбраться из этого так, чтобы никто больше не умер. Если мы сможем заставить их помочь нам.

— Я бы предпочел убедить тебя поиграть со мной.

— Это не шутки.

— Я говорю очень серьезно, Элизабет.

— Нет, Томас, это не так.

— При всем уважении вынужден с тобой не согласиться, — говорит он. — В конце концов, я ответил на твой вопрос. Разве я не получу награду?

— Ты получаешь теплое, приятное чувство, которое возникает, когда говоришь своей невесте правду для разнообразия.

Его глаза загораются.

— Моя невеста, да? Это значит, что мы все еще вместе. Мы собираемся пожениться, завести детей, водить минивэн и жить…

— Подожди. Нет.

— Ты сама сказала. — Ухмыльнулся он. — Теперь уже ничего не вернуть.

— Боже мой, тебе сколько? Восемь?

— Тридцать четыре.

— Насчет возраста ты тоже соврал? Срань господня. Есть что-нибудь, о чем ты мне не солгал?

Веселье исчезает с его лица.

— Я не лгал, когда говорил, что люблю тебя.

— А я уже говорила, насколько это иронично, учитывая, что это единственное, во что я не поверила.

— Позволь мне убедить тебя.

— Расставь приоритеты, пожалуйста, — огрызаюсь я. — Нас пытаются убить. Здесь есть более важные вещи, на которых нужно сосредоточиться.

— Ага. Но что, если мы умрем, так и не переспав? Это было бы трагедией.

Дай мне сил.

— Трагедией, да?

— Совершенно верно. Но должен сказать, мне нравится, что вместо того, чтобы поддаваться панике, ты пытаешься разобраться в происходящем.

Я пожимаю плечами.

— Это помогает мне отвлечься.

Он улыбается. У него действительно великолепная улыбка.

— Почему ты так одержим тем, чтобы мы оставались вместе? Ответь мне на это.

Его пальцы двигаются к моей голове, творя свою магию.

— Уверен, что отвечал тебе на этот вопрос уже раз десять. Мне нравится твоя улыбка. Черт возьми, мне нравится каждый твой чертов сантиметр. И мне нравится, кто я, когда рядом с тобой. Нравится то, что мне не нужно все время быть на взводе. Особенно теперь, когда мне не нужно притворяться кем-то другим. Теперь, когда ты знаешь все мои секреты.

— Хм… — мои веки закрываются. Ничего не могу с собой поделать. Ничто не делает тебя такой беспомощной, как хороший массаж. Без сомнения, его знание анатомии на высшем уровне. Вероятно, это делает его лучшим убийцей. От этой мысли у меня подкашиваются колени. Вездесущая угроза панической атаки превращает мои внутренности в желе.

Но затем он подходит ближе, его губы скользят по моей щеке, подбородку. Он со мной. Я не одна. Однако мне нужно положить этому конец. С минуты на минуту.

— Я очень сомневаюсь, что знаю все твои секреты.

— Больше, чем кто-либо другой из ныне живущих.

— Может быть.

— Определенно. Ты делаешь больше, чем просто даешь мне дом. Ты позволяешь мне чувствовать себя нормальным. Ты делаешь меня человеком.

Возможно, это самая грустная и одинокая вещь, которую я когда-либо слышала.

— Том…

— Большую часть времени мне кажется, что я воюю всю свою проклятую жизнь. Но не с тобой. С тобой даже воевать весело. Прикоснись ко мне, Бетти.

Его губы касаются моей шеи, когда он говорит. Его руки и рот — совершенство, они путают мой разум. Тепло его тела прижимается к моему. Том никогда не отличался особой тактильностью, когда дело касалось секса. Однако теперь, похоже, все изменилось.

— Положи на меня руки.

Мои руки сжаты в кулаки.

— Позволь мне отвлечь тебя ненадолго. Позволь мне доставить тебе удовольствие.

— Знаешь, ты в самом деле умеешь убеждать. Это что, входит в пакет подготовки секретного агента?

— Черт, мне нравится, какая ты мягкая.

— Я… я не уверена насчет этого, — заикаюсь я, мое дыхание становится тяжелым.

Он со вздохом прижимается лбом к моему.

— Все зависит от тебя. Скажи мне остановиться, и я остановлюсь.

Только я также не уверена, что хочу и этого. Я замерзла в замешательстве.

— Ты сделаешь это?

— Конечно. Я не возьму от тебя ничего, что ты не хочешь дать. Мы сделаем все, что ты захочешь. — Его губы нежно прижимаются к моим. — Ты уже знаешь, чего я хочу.

— Стояк, давящий мне в живот, как бы выдает это.

— Держу пари, что да. Но я могу подождать. — Его смех такой глубокий и резкий, что у меня мурашки бегут по спине. Его теплый рот на моем дарит легкие, сладкие поцелуи, которые проникают прямо в мой разум. И он хорошо пахнет. Каким-то потрясающим теплым и древесный лосьоном после бритья и им самим.

И все же я колеблюсь.

— Хочешь, я уберу от тебя руки и сделаю шаг назад?

Проблема в том, что где-то на этом пути он стал бальзамом для всех моих страхов. Я никогда не встречала никого менее похожего на плюшевого мишку, и все же мне хочется крепко обнять его, пока монстры под кроватью не исчезнут.

— Нет.

— Хорошо, — говорит он, несомненно, размышляя о замешательстве, которое является причиной моего хаотического состояния ума. Мне почти жаль его. — Понимаю… Как насчет того, чтобы, как только мы все уладим, просто пожениться? Сесть на самолет до Вегаса и просто сделать это. Больше никаких дискуссий. Что скажешь?

— Что?! — у меня от удивления отвисает челюсть, а он пользуется этим. Язык скользит в мой рот, трется о мой язык. Я была абсолютно готова перейти в режим разглагольствования. Сказать ему, что он не может быть серьезным. Но теперь уже слишком поздно. Этот мужчина целует меня до беспамятства. Все это был трюк, черт бы его побрал. И я попалась на эту удочку.

С его требовательным ртом на моем, нет никакого хаоса, или смерти, или чего-то еще за пределами этого момента. Только я и он соединяемся на новом уровне. Никогда в жизни никто так меня не целовал. Как будто прикосновение ко мне, пребывание здесь со мной — единственная причина его существования. Я знаю, учитывая нашу историю, есть все шансы, что это не реально. И все же сейчас мне трудно заботиться об этом. У нас с Томом внезапно возникла серьезная химия. Зашкаливающие, крадущие дыхание, пылающие жар и похоть. Если он притворяется, мне, возможно, придется его убить. Этот мужчина заставляет мое сердце чувствовать себя громоздким. Большим и растерянным и…Я не знаю. Почти уверена, что мне нужно предупреждение о чувствах, когда он рядом. Это было бы полезно.

Мои пальцы сжимают тонкий хлопок его рубашки на пуговицах. В то время как его большая рука скользит по моей спине, чтобы схватиться за одну из моих ягодиц. Он вжимается в меня своим твердым членом, без сомнения заводя нас обоих. Трах на сухую еще никогда не был таким захватывающим. Наши зубы стучат друг о друга, и он почти поедает мой рот. В этом нет ничего сладкого или медленного. Хладнокровного и спокойного оценщика нигде не видно. Приятно знать, что я здесь не одинока.

Мы должны быть кожа к коже. Это все, что сейчас имеет значение.

Однако мои руки дрожат над пуговицами на его рубашке. Это чертовски раздражает.

Том целует меня раз, другой, потом отстраняется.

— Подожди, детка. — Он хватает рубашку сзади и стягивает ее через голову. Пуговицы летят. Ну и ладно. Затем он хватает подол моей рубашки, я поднимаю руки, и он осторожно снимает ее. — Боже, как мне нравятся твои сиськи. Я когда-нибудь говорил тебе об этом?

— Я так не думаю.

— Нет? — спрашивает он хриплым голосом. — Дерьмо. Извини. У тебя самая великолепная грудь, которую я когда-либо видел.

Я дергаю его ремень, расстегиваю его и убираю с дороги. Потом пуговицу и молнию на брюках. Том услужливо снимает свои блестящие туфли, все время пытаясь меня поцеловать. Скоординированными мы не являемся. Хотя мы наверняка компенсируем это преданностью делу. В безумии движения и потребности наша одежда исчезает вещь за вещью. Она лежит лужей у наших ног, вскоре отброшенная в сторону. Оказывается, мне было наплевать на заботу о дизайнерских товарах, когда на кону стоит раздевание с Томом.

Вскоре мы оба стоим там в нижнем белье. Или, по крайней мере, я. Он стягивает свои боксеры, твердая длина его члена торчит, указывая прямо на меня.

— Не стесняйся меня сейчас, — говорит он с улыбкой. В нем есть что-то нерешительное, а в его взгляде — мягкость, которой я раньше не замечала. Как будто я не единственная, кто что-то здесь чувствует.

Боже, надеюсь, я не ошибаюсь. Не проецирую и не воображаю того, чего нет.

Я сглатываю сквозь пересохшее горло.

— Я… я не стесняюсь.

— Такая красивая.

Его руки скользят по моим бокам, чтобы расстегнуть лифчик. Нежным прикосновением снимает бретельки с моих плеч, оттягивает чашечки от моего тела. Глаза Тома горят, он берет мою грудь в свои руки, большие пальцы скользят по моим соскам. Электричество пронзает меня насквозь. Мои трусики — единственное, что сейчас стоит между нами. Промокшие стринги, у которых нет ни единого шанса.

— Детка. Господи. Посмотри на себя. Это то, что я упустил в темноте, да? Я чертов идиот.

— Ага.

Он смеется и целует меня медленно и глубоко. Чувственное исследование моего рта, которое не прекращается до тех пор, пока у меня не начинает кружиться голова. И все это время он перемещает меня на кровати, подминает под себя. Ни разу не прервав поцелуя. У него есть навыки.

Ловкие пальцы скользят вниз по моей груди, по животу. Затем он обхватывает мою киску ладонью, прижимаясь к моему клитору.

— О, — выдыхаю я.

— Обычно ты не становилась такой горячей и мокрой для меня. — Он прижимается лбом к моему, потирая мой нос своим. Это странно интимно — видеть наши лица так близко друг к другу. Смотреть ему в глаза.

— Обычно тебя это не волновало.

— Я — мудак.

Я улыбаюсь.

— Да, есть такое.

Пальцы раздвигают мои половые губы, скользя внутрь, в то время как его большой палец играет с моим клитором. Мои глаза чуть не закатываются к затылку. Между бедер у меня очень мокро и так чувствительно. Он мягко вводит в меня два пальца, превращая мою потребность во что-то неконтролируемое.

— Но я твой мудак, если ты меня примешь, — говорит он, облизывая сначала один твердый сосок, потом другой. — Бетти, ты примешь меня?

— Мне нужно…

— Я знаю, что тебе нужно.

Каждый мускул во мне напрягается, на пределе. Мои бедра извиваются на матрасе. Все это слишком много и в то же время недостаточно. Я дергаю его за волосы, пока он сосетодин сосок, дразня его языком и зубами. Святой ад. Он определенно кое-что умеет. Делать это для себя обычно занимает гораздо больше времени, и немного серьезного ментального порно. Но то, что он делает со мной…Я не могу угнаться. Полная перегрузка организма. Мое сердце колотится, каждое нервное окончание бунтует. Это немного страшно — чувствовать так много.

— И я тот человек, который даст это тебе, — говорит он грубым голосом. — Каждый раз без промедления.

Его горячий рот на моей груди становится все настойчивее. Колкость его щетины на моей коже граничит с болью. Затем он воздействует на сладкое местечко внутри меня. Без колебаний, он действительно точно знает, что мне нужно и где мне это нужно. Как будто все его предыдущие прикосновения были просто исследованиями до того момента, пока все это не будет иметь значение.

Запутавшись руками в его волосах, я поднимаюсь все выше и выше, достигая блаженства. Все мое тело напряжено, пока не разваливается на части. Почти уверена, что официально я больше не существую. Это уже слишком. Весь этот свет пронизывает меня насквозь. Просто беспорядок молекул остался лежать на кровати, смутно похожей на женскую форму.

Я умерла. И умерла счастливой.

Прежде чем я заканчиваю спускаться, он со стоном входит в меня. Стоя на коленях между моих ног, Том оглядывает меня сверху вниз, взглядом собственника, которого я никогда раньше не видела.

Руки обхватывают мои бедра, его хватка крепка. И снова он не выказывает никаких колебаний. Просто продолжает толкаться глубоко и сильно, как будто клеймит меня навсегда. Хотя он может быть моим — это все еще остается под вопросом, — в этот момент я, несомненно, принадлежу ему. Потому что это определенно не занятия любовью. Но это не просто грубый секс. Его тело требует, а мое дает. Каждый вздох и стон, который я издаю, принадлежит ему. Пот и жар от того, как мы трахаемся. Хаос эмоций.

Это никогда не могло быть так с кем-то другим. Что бы ни случилось, у меня плохое предчувствие, что он губит меня для других. Черт возьми.

— Твоя киска чертовски идеальна, — говорит он. — Такая влажная и горячая. Созданная специально для меня.

— Следи за своим эго.

В ответ он слегка меняет угол наклона, ударяясь обо что-то чудесное внутри. Я не могу кончить так скоро. Это невозможно. Но он явно не согласен. Этому мужчине есть что доказать. Поэтому он орудует своим большим членом глубоко внутри меня, вызывая всевозможную дрожь и удовольствие. Все, что ниже моей талии, доводится до исступления. Слишком перевозбуждена. Тем временем его пальцы впиваются в мои бедра, несомненно оставляя следы. Снова и снова насаживая меня на его член. Заставляя меня взять его глубже. Я крепко сжимаю ноги вокруг него, потому что мое тело знает факты, даже если мой разум не совсем уверен. Я хочу большего. Мне нужно больше. И он тот, кто отдаст это мне.

— Ты кончишь снова, — говорит он.

Я просто киваю. Когда Том сказал, что он кое-что умеет, он не шутил. И этот ублюдок скрывал это от меня все это время.

Его твердое тело скользкое от пота, мужчина похож на какого-то бога, возвышающегося надо мной. Сила его бедер и широкие плечи. Напряженный, грубый взгляд. Это полный шок и благоговейный трепет. Между тем, как бы я ни была прекрасна, я не маленькая куколка. Как бы мне это ни было противно, я не могу не задаться вопросом, что он видит, когда смотрит на меня. А вот и неуверенность. Почти у каждого есть части, которые покачиваются или трясутся как желе. Но я не позволю глупым шальным сомнениям погубить меня. Они могут сразу же идти нахрен.

Я соблазнительная богиня.

— Твои мысли блуждают, — бормочет он. — Так не пойдет. Вернись ко мне, детка.

Он делает какое-то вращательное движение тазом, прежде чем продолжить вонзаться в меня. Срань господня, как же хорошо. Так хорошо. Мой рот открывается в судорожном вздохе, и жар снова нарастает шокирующе быстро внутри меня. Мышцы напряглись, электричество побежало вверх и вниз по позвоночнику. Кто-то хнычет, и у меня предчувствие, что это я.

Потом он обрушивается на меня и просто не останавливается. Волна за волной света и ощущений. Оргазм просто продолжается и продолжается. Мое зрение затуманено, мой разум пуст. Каждая частичка меня слабеет.

Том стонет, входя в меня раз, другой. Его член дергается глубоко внутри меня. Плечи опушены, дыхание тяжелое, он остается стоять на коленях между моих ног. Влажные пряди волос падают ему на лицо. Тем временем пульсация между ног не утихает. Все эти нежные внутренние мышцы все еще трепещут вокруг его полутвердого члена.

Внезапно я чувствую себя ужасно беззащитной, лежа голой на кровати. Не только мое раскрасневшееся, потное тело выставлено напоказ, но и все мои эмоции тоже. Мое сердце и разум открыты для его прочтения. И я не уверена, что это безопасно. Мне срочно нужны доспехи. Эмоциональные стены глубиной не менее трех метров.

Я открываю рот, закрываю его и снова открываю.

— Это было…

— Это было как? Где резкий, непочтительный комментарий, а? — он откидывает назад волосы, осматривая меня. — Вот дерьмо. Бетти, не сходи с ума. Все в порядке. Ну… не все в порядке. Но здесь, у нас с тобой, все хорошо. Ладно?

Мне нечего ответить.

Он осторожно выходит из меня и ложится рядом. Одна рука скользит под мою голову, другая скользит по бедру и притягивает меня к себе. Мы обнимаемся. Вот только Том не обнимается. Обычно это тотальная гонка в душ, чтобы смыть любые телесные жидкости или свидетельства возможной близости. И каждый раз дверь ванной плотно закрывается передо мной. Мое присутствие не требовалось и не поощрялось.

Но этот Том нежно целует меня в лоб, в кончик носа и в последний раз в губы. Совсем не то, что минуту назад, когда он с изяществом и яростью вдалбливался в меня своим членом. Теперь он такой чувствительный и милый. Я не могу за ним угнаться.

О боже. У меня будут горячие воспоминания о грубом сексе с Томом, когда я буду мастурбировать?

Будут. Я знаю это. Он обрек меня на вечность этих воспоминаний.

— Пожалуйста, не плачь, а то мне тоже придется плакать, — говорит он, крепче прижимая меня к себе.

Я фыркаю.

— Хотя, вообще-то ничего страшного, если ты хочешь плакать. Вполне нормально после оргазма. Твои мышцы расслабляются, все напряжение, которое ты в них несешь, высвобождается. И со всем этим стрессом и дерьмом, через которое ты прошла в последнее время…

— Со мной все в порядке.

— Ты чертовски уверена в этом.

Я стараюсь не улыбаться. Это не совсем работает.

— Перестань меня смешить. Ты совсем не забавный.

— Прости, — говорит он, нисколько не раскаиваясь.

Какое-то время мы просто лежим, сцепив ноги. Его пальцы рисуют круги на моей спине, обводят изгиб позвоночника. Это были запредельно сумасшедшие несколько дней. Это единственная причина, по которой я потакаю своей слабости рядом с ним. Умная, мудрая и собранная Бетти — отправилась бы в душ, закрывшись от него для разнообразия. Отплатила бы ему за все эти дополнительные упражнения Кегеля, дорогие секс-игрушки и явное смущение от предложения делать это во все более и более странных позах, пытаясь исправить положение вещей в спальне. Только я не хочу уходить от него. Не сейчас. Поэтому вместо этого я наклоняюсь и прижимаюсь губами к его ключице, впиваясь зубами в его плоть. Просто потому что могу. И я не останавливаюсь, пока не почувствую вкус крови.

— Ай, детка.

— Это тебе за все те месяцы дерьмового секса, — говорю я. — Ты заставил меня думать, что со мной что-то не так, в то время как это ты намеренно саботировал наши отношения.

Он низко рыкнул.

— С тобой никогда не было ничего плохого, и я с радостью проведу остаток своей жизни, доказывая тебе это. Или буду замученным твоим порочным, великолепным "я", если это то, что требуется. Твой выбор.

Я хмурюсь и кладу голову ему на плечо. Тишина наполняет квартиру. Далекие звуки улицы приглушены. Мы могли бы быть единственными людьми на всем белом свете. Это было бы здорово.

— Если хочешь, мы можем просто исчезнуть, — неуверенно предлагает он. — Я могу легко вывезти нас из страны, и у нас есть деньги. Мы могли бы поселиться где-нибудь в тихом месте. Вне радаров. Хотя нет никаких гарантий, что нам не придется периодически переезжать.

— Ты хочешь сказать, что мы будем в бегах всю оставшуюся жизнь?

— Скорее всего. — Он сглатывает. — Не могу ничего обещать, пока не узнаю больше о том, кто пытается нас убить.

— Я никогда больше не смогу увидеть свою семью или друзей.

— Не сможешь. По крайней мере, какое-то время, — говорит он. — Но мы будем вместе, если ты этого хочешь.

Я слышу, как под моим ухом сильнее бьется его сердце. Чувствую легкое напряжение его хватки. Как будто он боится, может быть. Супершпион, который путешествовал по всему миру, убивая плохих парней и исправляя ошибки, беспокоится о том, чтобы потерять меня.

Это большой скачок — доверять этому человеку. Он облажался со мной. И все же… мое сердце может быть смущенным и настороженным из-за нашей истории, но оно также становится мягким при мысли о нем. Несмотря на укус. Он это вполне заслужил. Я хочу больше его запаха, его прикосновений, звука его голоса. Мне это нужно.

Так что, по правде говоря, я больше не хочу его бросать.

— Понятия не имею, сработает это или нет, — говорю я. — Но я хочу, чтобы мы попытались остаться вместе.

Он с облегчением выдыхает.

— Хорошо.

— Но больше никакой лжи. Серьезно. — Я приподнимаюсь на локте, показывая ему самое серьезное лицо. — И мы не собираемся бежать. Мы не собираемся так жить, всегда оглядываясь через плечо. Мы собираемся остаться. Мы будем бороться и все исправим.

Глава 6

— Это нехорошо.

Когда я выхожу из душа, Медведь уже пришел. Они с Томом стоят перед телевизором, не отрывая глаз от экрана. Это репортаж о смерти английского лорда, его тело нашли всего несколько часов назад в особняке в Лондоне. Их полная сосредоточенность на новостном репортаже в сочетании с полной неподвижностью придает комнате резкую атмосферу.

Я хватаюсь за полотенце, мокрые волосы свисают по спине. Фена нет, так что я просто заплету их и буду надеяться на лучшее.

— У него был сердечный приступ?

— Именно так я бы и поступил. Достаточно легко подделать или вызвать.

Том уже принял душ и одет в черные брюки, водолазку и ботинки. Разумно для такой погоды, но все же демонстрирующее большую часть своей скрытой горячности. Или, может быть, я все еще разгорячена сексом. По крайней мере, если мы умрем, то у нас уже был примирительный секс. Хотя это не очень-то утешает. Моя тревога с ревом возвращается к жизни вот так просто. Но я изо всех сил стараюсь этого не показывать; у Тома и без меня хватает забот.

— Ты уверен, что он был одним из них? — спрашивает Медведь, скрестив руки на груди.

Том кивает.

— Ага. Он один из трех боссов. Я знаю о нем уже несколько лет.

— Значит, кто-то пытается убить не только оперативников, — говорю я. — Они убирают и главных боссов.

Том поворачивается, оценивая мой растрепанный вид. Его взгляд на мгновение потеплел при виде меня, мокрой, в одном полотенце. Затем он быстро поворачивается, понимая, что он не один наслаждается таким положением дел.

Почти уверена, что Медведь и раньше видел женщин в разных стадиях раздевания, но Том все равно стоит между мной и нашим гостем точно так же, как он сделал это с Вороном. Это все равно что иметь собственную личную охрану.

Он кивает подбородком в сторону стола.

— Возьми свежую одежду, детка.

Несколько сумок стоят на полу, а на столе ноутбук и еще какие-то технические штучки. Может быть, подслушивающие устройства. Не знаю.

— Раз уж ты остаешься дома, надень что-нибудь поудобнее, — говорит он. — Ты голодна? Я заказал пиццу. Должна быть здесь в ближайшее время. Но если хочешь, я могу раздобыть тебе что-нибудь еще.

— Пицца звучит неплохо.

— Волк, кто сменит его после смерти босса? — спрашивает Медведь.

— Его сын наследует свою долю, — отвечает Том. — Насколько я знаю, типичный богатый парень, живущий своей лучшей жизнью на Ибице. Вообще-то у меня на него не так уж много инфы. Я не осмеливался подойти слишком близко, на случай, если кто-то пойдет по моему следу.

— Ладно. Звучит плохо. Что тебе известно о двух других?

— Сейчас для нас важна только Элен Синклер. Насколько мне удалось выяснить, она самая доступная из оставшихся боссов.

Медведь хмурится.

— Мне знакомо это имя. ООН, верно?

— Среди прочего. Ее пальцы во многих пирогах, — говорит Том, сжимая губы в тонкую линию. Выражение его лица было мрачным. — Достаточно денег, чтобы финансировать такую операцию, как наша, с ресурсами, чтобы остановить любое дерьмо, летящее в ее сторону, если нас разоблачат.

— Что именно ты собираешься делать? — спрашиваю я.

— Чем меньше ты знаешь, тем лучше, — отвечает мой идиот жених. — Вообще-то, закрой уши, пожалуйста.

Как будто я это сделаю…

— А как насчет разведа в отеле? — спрашивает Медведь.

— Мы прочешем окрестности и проверим это место, прежде чем пытаться проникнуть внутрь. Я не хочу рисковать и откладывать слишком надолго.

— Она придет поболтать?

— Хороший вопрос. Мы понятия не имеем, кто нарушил связь, когда все пошло наперекосяк. Если это была она…

— То мы в дерьме.

Я с интересом наблюдаю за ними.

— Инфа? Развед? Что это за язык — на котором вы говорите?

— Инфа — разведданные. Развед — разведка. — Том оглядывает меня. — Почему ты все еще раздета? Я думал, ты одеваешься.

— Ну, я не могу одновременно заткнуть уши и одеться.

— Да, — говорит он. — Но ты не делаешь ни того, ни другого.

— Как грубо с моей стороны. Я не поздоровался как следует, — говорит Медведь, наклоняясь в сторону, чтобы увидеть меня за Томом. Учитывая, что Медведь видел меня раньше в самолете, эта вежливость кажется мне, мягко говоря, излишней. И все же этот человек кажется решительным. — Как поживаешь, Бетти?

— Хорошо, спасибо.

— Рад снова тебя видеть.

Взгляд Тома ожесточается.

В какую бы игру они ни играли, они могут играть в нее и без меня. Я подхожу, чтобы осмотреть сумки. Первые две сумки полны мужской одежды. Вторая сумка — это женская одежда и нижнее белье.

— Все, что у нас есть, черное?

— Ага, — говорит Медведь. — Это просто практично. Единственный цвет, который действительно скрывает кровь.

— А как насчет красного? — спрашиваю я с любопытством.

— Кровь высыхает более темным красновато-коричневым цветом и становится видимой. — Медведь качает головой. — Никто не хочешь, чтобы враги знали, ранен ты или нет. Кроме того, так будет труднее смешаться с толпой, если пытаешься быстро сбежать. Основа в бегстве — надо слиться с толпой.

— Умно.

Теперь, когда я об этом думаю, это имеет смысл.

— Не то чтобы ты куда-то идешь и рискуешь получить травму, — добавляет Том. — Не пугай ее, парень.

— Я просто спросила, и не испугалась, — говорю я. — Ну, не больше, чем нормальный текущий уровень, боже, мы, вероятно, все равно все умрем ужасной, насильственной смертью. — Но знаете, я уже почти привыкла к этому. Поддерживать состояние постоянного ужаса труднее, чем вы думаете.

Том стоит, скрестив руки на груди, и внимательно наблюдает за своим другом. Или чуваком, который я думаю, может быть, его другом. Однако по его нынешнему взгляду этого не скажешь.

Тем временем Медведь ухмыляется.

— Видишь? Она не испугалась.

Ничего от Тома.

— Мне не терпится попробовать настоящую нью-йоркскую пиццу, — говорю я, в то время как мой желудок урчит, и я игнорирую их тупое соревнование глаз. — Что ты заказал? Потому что я была бы не против пепперони, но с другой стороны, я могла бы съесть ветчину и ананас прямо сейчас. Или что-нибудь другое, например фрикадельки.

От Тома по-прежнему ничего не было.

Однако ухмылка Медведя становится еще шире. В этот момент она занимает все его чертово лицо. Он похож на рекламу зубной пасты для людей с чрезмерной растительностью на лице.

— В принципе, все, что ты мне дашь, я съем, в данный момент я так голодна, — говорю я. — Но на самом деле ты меня не слушаешь, так что я замолчу.

— А? — спрашивает Том, глядя на меня через плечо. — Черт. Прости, детка. Что ты сказала?

— Приношу свои извинения, Бетти. — Медведь смеется. — Он был слишком занят тем, что молча сообщал мне, что если я буду продолжать смотреть на тебя в твоем нынешнем раздетом состоянии, то он медленно убьет меня. Сделает так, чтобы было больно. Разрежет меня на куски и спрячет в лесу. Что-то в этом роде.

— Ему удалось передать все это одним взглядом? — спрашиваю я.

— Это был очень интенсивный взгляд. Он приложил к этому много усилий.

— Ах, — говорю я мудро. — Перестань его заводить, пожалуйста. У нас и без этого достаточно забот.

Медведь вздыхает.

— Извини. Но Ворон был прав, Волк. Ты настоящий собственник, чрезмерно заботливый сукин сын, когда дело касается ее.

Почти уверена, что Том скрипит зубами. Ведь откуда-то исходит этот шум.

— Вот почему я не завязываю отношений, — говорит Медведь, не отрывая взгляда от телевизора. Что галантно, и мудро с его стороны. — Мозги набекрень. А нужно быть начеку, чтобы оставаться на вершине в этой игре. Готовым уйти в любой момент и не беспокоиться о том, что ты кого-то бросишь.

Том просто смотрит на него.

— Для них это тоже не совсем справедливо. Ты постоянно вдали от дома в течение длительного периода времени, часто без контакта, нет знания жив ты или мертв. И даже когда ты дома, ты не можешь говорить о том, что делаешь. Мой отец был морским котиком, и позвольте сказать, что это был ад для моей матери. — Медведь направляется к дивану, устраиваясь поудобнее. Он отказался от формы пилота в пользу джинсов, темной толстовки с капюшоном и кроссовок. Это больше соответствует его бородатой хипстерской эстетике. — То же самое касается друзей и семьи. Если они не бывшие военные, то на самом деле ничего не понимают.

— Звучит одиноко, — говорю я.

— Не-а, — Медведь приветливо улыбается. — Достаточно легко пойти в бар, поболтать с кем-нибудь о какой-нибудь игре по телевизору, может быть, найти подругу для небольшой взрослой игры.

— Ты понимаешь, что ни одна из этих вещей на самом деле не равна настоящим отношениям.

— Вот именно. Теперь ты это понимаешь.

Том фыркает на слова Медведя.

— Ты ошибаешься. Нам нужно оставаться на связи со всеми вещами, за защиту которых мы боремся. Любовь. Семья. Жизнь. Как только мы их потеряем, мы станем просто наемниками.

— Хорошо оплачиваемыми наемниками, — с улыбкой поправляет его Медведь.

Я качаю головой.

— Верно. Ну, я думаю, вы все адреналиновые наркоманы с проблемами в интимной жизни. Но вы — это вы.

Том поворачивается и смотрит на меня. Его горячий взгляд окидывает мое лицо, прежде чем скользнуть вниз по шее и задержаться на ложбинке декольте, виднеющейся прямо над полотенцем. Этот взгляд говорит о том, что у нас было много интима, и совсем недавно. Умник.

Жар собирается на моих щеках, и я наклоняю голову, концентрируясь на том, чтобы собрать одежду. Пара черных узких джинсов, черная водолазка, носки и прочее.

— Конечно, путешествие по миру и все эти захватывающие вещи могут иметь свои моменты. Но вы все время активно подвергаете себя опасности.

— Мы не так уж сильно отличаемся от полицейских или пожарных, — говорит Медведь. — Кто-то должен останавливать плохих парней, спасать котят с деревьев.

Этот мужчина в чем-то прав. Я просто хочу, чтобы человек, делающий опасные вещи, не был кем-то, к кому у меня могут быть сильные чувства. Эгоистично, но что есть, то есть. Если мы останемся вместе, мне просто придется подтянуть трусики большой девочки и иметь дело с тем, что Том часто уезжает, спасая мир. Я наполовину горда и наполовину напугана. Это шаткое равновесие. Но, возможно, ему следовало бы выбрать кого-нибудь менее невротичного и с дерьмовым воображением. Потому что, представляя, как Том пострадает, мне становится больно.

Боже, я не могу снова влюбиться в него, после всего этого времени.

Да, однажды у нас был хороший секс. Мы, наша история и все остальное — это суперсложно, и потребуется больше, чем несколько оргазмов, чтобы все исправить. Хотя это были действительно отличные оргазмы.

— Ты в порядке? — Том гладит меня по плечу. Мне хочется прижаться к нему, усилить контакт. Но я этого не делаю. Еще слишком рано. Конечно, если мы умрем, будет слишком поздно. Как я уже сказала, все суперсложно.

— Гм, да. Прекрасно.

— Напомни мне как-нибудь научить тебя убедительно лгать, — говорит он. — А теперь иди одевайся, пока не замерзла. И не беспокойся о моей работе, я хорош в своем деле.

— Он один из лучших, — подтверждает Медведь, не отрывая взгляда от телевизора. — После меня, конечно.

— Разумеется. — Я приклеиваю улыбку, прежде чем направиться в ванную. В моей жизни действительно есть место только для одного срыва за раз. Во-первых, надо убрать эту мишень с наших спин. Затем прикинуть следующие пятьдесят или около того лет.

Превосходно. У меня есть план.

Одевшись, я выхожу и вижу, что Том сидит на корточках в коридоре и подсовывает деньги под входную дверь. Странный и таинственный. Затем на маленьком экране камеры слежения, встроенном в стену примерно на уровне глаз, он наблюдает, как разносчик пиццы забирает деньги и оставляет коробку на полу в коридоре, прежде чем уйти. Том ждет еще некоторое время, наблюдая за пустым пространством. Наконец он открывает дверь и собирает еду.

В нашей жизни больше нет ничего простого. Даже пиццы.

— Ты никогда не открываешь дверь никому, кроме меня, хорошо? — говорит он. — Сунь деньги и убедись, что их нет, прежде чем открывать замки.

— Поняла.

Пицца лежит на кухонном столе, и да, это пепперони.

Потрясающе.

Что-то пищит, Том достает мобильник и смотрит на экран.

— Вот дерьмо.

— Что? — Медведь сел прямо.

— Они достали Барсука. Похоже, его дом взорвался. Они называют это утечкой газа. Тело найдено на месте происшествия. — Его пальцы постукивают по экрану. — Ястреб тоже мертва. Попала под перекрестный огонь при ограблении винного магазина.

— Черта с два она попала.

— Получил копию фотографий с места преступления из надежного источника. Это тот самый детектив, который тормозит расследование твоего исчезновения. — Том бросает на меня взгляд. — Исчезновение из машины скорой помощи, в которой ты ехала, не облегчило нам жизнь.

Я в отчаянии качаю головой.

— Они, должно быть, так обеспокоены и расстроены. Давай я позвоню Джен и маме и скажу им, что со мной все в порядке. Объясню им, что мне просто нужно немного времени или что-то в этом роде.

— Еще пару дней, детка, — говорит Том. — Просто дай мне поговорить с Синклер и получше разобраться в ситуации.

Я не убеждена.

— Их телефоны и компьютеры прослушиваются, я могу это гарантировать. Мы не можем позволить, чтобы нас снова выследили. Ты же знаешь, что случилось в прошлый раз. Во всяком случае, ты просто подвергнешь их опасности, вступив с ними в контакт.

Он в чем-то прав. Но это не значит, что мне это нравится.

— Хорошо. Но всего на пару дней.

— Спасибо. — Его взгляд возвращается к телефону в его руках. — Господи. У Ястреба отсутствует половина лица, но это определенно она.

— Остаетесь ты, Медведь, Ворон и Лиса, — говорю я. — Ворон — единственный, кто еще не прошел проверку.

Том смотрит в темноту за окном.

— Не будем делать поспешных выводов. Мы еще ничего не знаем наверняка. Это могло быть даже не тело Барсука в том доме. Пока у нас нет ДНК или стоматологического подтверждения трупа, мы подождем и посмотрим.

— Верно, — ворчит Медведь. — Ворон доложил о прибытии?

— Нет. — Том запрокидывает голову и смотрит в потолок. — Он может быть нашей утечкой информации. В этом есть определенный смысл. Он был тем, кто организовывал покупки для Бетти. Среди всего этого хлама легко можно было бы спрятать какие-нибудь трассеры.

Я хмурюсь.

— Неужели? Но он казался таким милым. Казалось, что он твой друг.

— Как я уже сказал, в этом бизнесе нет друзей, детка.

— Если это он, я убью этого ублюдка, — рычит Медведь.

— Сначала мы должны найти его, — говорит Том, направляясь на кухню. Он открывает несколько шкафов и начинает вытаскивать стаканы и кружки, миски и тарелки. — Найди улики, которые мы можем взять на вооружение. Что-то определенное. Тем временем наш хакер говорит, что цель, по-видимому, скрывается в пентхаусе в отеле "Торнбрук". В ближайшие два дня у нее назначены встречи с различными деловыми и политическими кругами, а завтра вечером она посетит благотворительный вечер в Мет.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, любопытствуя, зачем он достает всю посуду.

— Нам нужны припасы.

Когда шкафы пустеют, он начинает возиться в одном из них. Фальшивая стенка поднимается, открывая набор блестящих ножей, воткнутых в черную пенообразную поверхность. В следующем шкафу есть несколько пистолетов с дополнительными магазинами. Третий содержит еще более смертоносные игрушки.

— Угощайся, — говорит он Медведю, вставляя магазин в пистолет. Они вдвоем заняты тем, что прячут на себе различное оружие. Готовятся идти на войну. — Винтовки и вещи покрупнее лежат в потайном сейфе в гардеробной, но я думаю, что мы остановимся на более компактном снаряжении.

— Согласен, — говорит Медведь.

Я расправляю плечи.

— Так и что дальше?

— Мы собираемся проверить, как устроено это место, посмотреть, не было ли каких-нибудь изменений в системе безопасности с тех пор, как я был здесь в последний раз. А потом мы определимся с нашим подходом. — Том рассказывает подробности, не обращая внимания на легкое удивление на лице Медведя. Думаю, для оперативника мой жених очень откровенен с фактами. — Сегодня вечером в отеле происходит пара событий, так что будет нетрудно смешаться с толпой.

— Ладно.

— Однако тебе, — говорит Том, — Нужно остаться здесь, поднять ноги, расслабиться и поесть.

— И я ничем не могу вам помочь?

— Самое лучшее, что ты можешь сделать, это остаться здесь и быть в безопасности, чтобы мне не пришлось беспокоиться о тебе, — говорит он с серьезным выражением лица. — Ты можешь сделать это для меня, детка?

— Конечно, — говорю я. И именно это имею в виду это в то время. Я действительно могу это сделать.

Глава 7

Часы медленно проходят после того, как Медведь и Том уходят. Я не чувствовала себя в особой безопасности, сидя на диване в полном одиночестве в квартире. Охрана здесь может и хорошая, но несколько кусочков пиццы, которые мне удалось съесть, бурлят у меня в животе. Каждый приглушенный шум из других квартир, коридора, улицы заставляет меня подпрыгивать.

Ничего страшного, все хорошо.

Настолько хорошо, что я достаю пистолет и проверяю, полон ли магазин патронов, хотя проверяла его чуть меньше часа назад. Да и почти уверена, что за все это время ни в кого не стреляла. Это похоже та, что я бы запомнила.

Сегодня Том дал мне краткий урок по чистке пистолета, и у меня руки чешутся повторить этот процесс еще раз. Просто чтобы что-то делать. Но эта штука совершенно новая и блестящая. Если я попытаюсь его почистить, то, скорее всего, просто сделаю его грязным.

Черт возьми.

Некоторое время я размышляю, куда деть оружие. Баюкать его у себя на коленях — не самая лучшая альтернатива. Мои нервы настолько натянуты, что стук в дверь заставил бы меня выпустить пулю в телевизор. Оставлять пистолет на кофейном столике просто кажется слишком неуместным. Как будто мне еще понадобится небольшая горстка белого порошка и пачка денег рядом с ним, чтобы должным образом создать образ гангстера. Возможно, я могла бы надеть наплечную кобуру.

В конце концов, я укладываю его на диванные подушки рядом с собой. Готов к действию, но вне поля зрения.

По телевизору Чудо-женщина надирает задницу одному плохому парню, затем другому. Я же пытаюсь почувствовать в себе силы, но у меня это не получается.

Дело не в том, что я в ужасе от того, что Тома нет рядом, чтобы защитить меня. Хотя, если подумать, я немного боюсь. Но тот факт, что он где-то там, где неизвестно кто желающей его смерти, заставляет меня нервничать. Медведь с ним, конечно. Но все же… Должно быть, именно так чувствуют себя люди, у которых служат родственники. Это ожидание и незнание. Как будто часть твоей жизни постоянно находится на паузе, и весь страх и любовь образуют глубоко внутри тебя тугой комок беспокойства, который никогда полностью не проходит. Хотя, думаю, ты учишься не обращать на это внимания. Прикрываешь это повседневной жизнью и ждешь, когда они так или иначе вернутся домой. Говоря о храбрости и самопожертвовании.

Не то чтобы я любила Тома. Эй. Давайте не будем разбрасываться словом на букву "Л", как сумасшедшие. Наконец-то у нас был хороший (отличный) секс. Он честен со мной и проявляет некоторые эмоции. Все это приятные вещи. Но это еще только начало. Любая попытка проанализировать наши отношения неизбежно приведет меня в еще большее замешательство, и определенно слишком рано увлекаться, представляя блестящее счастливое будущее.

Печальная правда в том, что, как бы мне ни нравилась "Чудо-женщина", этот фильм меня не заинтересовал. И переключение между новостными каналами тоже ни к чему меня не привело. А поскольку пройдет некоторое время, прежде чем я получу известия от мужчин, мне нужно заняться чем-то более полезным, чем просто пялиться в экран.

А может, и нет.

В фильмах и телешоу с детективами и прочим, они всегда используют камеры видеонаблюдения и тому подобное, чтобы выслеживать людей. Чтобы вычислить их передвижения. Конечно, у меня нет доступа к такого рода вещам. Но интернет есть везде. Люди постоянно привязаны к своим мобильным телефонам. Конечно, это немного притянуто за уши. Возможно, я хватаюсь за соломинку. Хотя не похоже, чтобы у меня было что-то более насущное, чтобы занять свое время.

Я беру телефон, который Том оставил мне на случай чрезвычайной ситуации. Достаточно просто ввести #торнбрук и позволить социальным сетям информировать меня о местонахождении Тома и Медведя. Инстаграм кажется самым простым для доступа к аккаунту. Или, по крайней мере, он всплывает первым. Полезно, что место, которое посещают Том и Медведь, так популярно. Там есть пиар-фотография портье в черной униформе с блестящими золотыми пуговицами, занятого работой с широкой улыбкой. Еще одна фотография флористки отеля с маниакальной ухмылкой, кладущей букет на стойку регистрации. Снимок помечен тегами #ЦветыМолли и #люблюмоюработу. Ее энтузиазм немного трудно принять. Флористика — неплохая работа, не поймите меня неправильно. Самое худшее в этом — мыть ведра и иметь дело с трудными клиентами. Но ни один флорист, которого я когда-либо встречала, никогда не был в таком восторге. Наверное, она принимает наркотики.

Далее две женщины делают селфи в ванной комнате с джакузи. Ночной вид из окна с огнями Нью-Йорка. Красиво. Двое мужчин, сияющих в камеру, одетых в смокинги. Я нажимаю на этот снимок. Под ним написано «Священный брак, ребята!», а также пометка #Стив&Ди. Вот оно. Множество фотографий двух женихов с разными родственниками и друзьями и без них, все выглядят восхищенными. За исключением женщины, пойманной за запихиванием в рот гигантской креветки. Неподходящее время. Не поймите меня неправильно, морепродукты — это здорово. Но я бы не стала возражать, если бы этот конкретный снимок не увидел интернет. Трехъярусный свадебный торт, простые бутоньерки с красными розами и элегантные столовые украшения в осенних тонах. Одобряю. Много-много восхищенных гостей.

Я изучаю каждую из фотографий, но ничего не выделяется. Это была интересная идея, но это не сработало. Вставьте сюда "тяжелый вздох". Нет никаких признаков Тома или Медведя, так как большая часть снимков сделана внутри бального зала. Все остальное, что появилось недавно и помечено #торнбрук, либо сделано ранее сегодняшнего дня, либо об органической ферме в Новой Зеландии, либо о дизайнере мужской обуви.

Пора перейти к конкретике. Я перехожу к #отельторнбрук, и да, у нас есть победитель. Конференция в самом разгаре, и участники, по-видимому, заполняют бар до отказа. Бонусные баллы за то, что они зависимы от социальных сетей. Согласно карте на сайте отеля, бар выходит в огромный, экстравагантный, мраморный вестибюль-зону регистрации. Шикарные кресла из красного бархата, хрустальные люстры и множество людей, приходящих и уходящих.

Я изучаю каждый снимок, увеличивая его до такой степени, что появляются пиксели. Никаких признаков Тома или… Подождите-ка. Кажется, один из них находится в задней части этого кадра. Да, там Медведь. Или, по крайней мере, я почти уверена, что это он. Рост как бы выдает его с головой. По всей вероятности, они пытаются избежать попадания в объектив камеры. Хотя предполагаю, что они больше беспокоились бы о системе безопасности отеля, чем о том, что кто-то сделает счастливый снимок. В конце концов, трудно все время быть начеку.

Снимок был опубликован полтора часа назад. Возможно, Медведь забрел внутрь, посидел с выпивкой или еще с чем-нибудь, проверил ситуацию и доложил своему напарнику. По крайней мере, это то, что я бы сделала, если бы была международной загадочной личностью.

Но что, черт возьми, я знаю о разведке? Ничего. Вот почему я здесь, копаюсь в Инстаграме.

По-прежнему никаких сообщений от Тома на новом, чистом и защищенном мобильном телефоне, который он мне дал. Конечно, он только на крайний случай. Типа если кто-то постучит в дверь или взорвется бомба. Этот человек даже заставил меня на мизинце пообещать никому не звонить. Как бы ни было заманчиво послать маме или Джен сообщение (что, строго говоря, не было бы нарушением моего слова, потому что это было бы сообщение, а не звонок), я этого не делаю.

Изучив десятки фотографий в поисках дальнейших признаков продолжения существования моего жениха, я почти готова сдаться. Вернуться к просмотру новостных каналов или попробовать посмотреть другой фильм. Может быть, просто уныло смотреть на стены квартиры.

Звучит заманчиво.

Я перезагружаю экран еще раз на удачу. Были опубликованы три новые фотографии. В отеле "Торнбрук" сегодня оживленная ночь. Бутылка дорогого шампанского покоится в ведерке со льдом. Как банально. Пожилая пара позирует в своем гостиничном номере, обняв друг друга за талию. Они выглядят такими счастливыми.

Интересно, будем ли мы с Томом такими же любящими и милыми, если все еще будем вместе через пятьдесят лет?

Хотя кто знает, будем ли мы вообще вместе на следующей неделе.

И последнее фото — пара чуваков, тусующихся в вестибюле. По-видимому, они направлялись на концерт. На заднем плане множество людей, проходящих мимо. Вместе с фигурой, которая кажется странно знакомой. Долговязое тело, покатые плечи, руки засунуты в карманы джинсов. Есть определенная атмосфера скрытности. Его одежда темная и влажная от дождя, толстовка натянута, чтобы прикрыть голову. Но его голова повернута, когда он смотрит через плечо. Скорее всего, чтобы проверить, нет ли за ним слежки, или чтобы избежать камер наблюдения у входа в отель. Каковы бы ни были его причины, он почти полностью повернулся лицом к камере.

Это Барсук.

Предположительно, недавно умерший Барсук.

Срань господня. Он плохой парень!

***

Швейцар в черной униформе с блестящими золотыми пуговицами открывает дверцу такси, как только машина подъезжает к отелю. Несмотря на отвратительную погоду, сюда приходит и уходит много людей. Я вхожу в вестибюль, как женщина на задании. Это работа не для костюма Эскада, несмотря на роскошную обстановку. Я остановилась на черных джинсах, черной футболке и кожаной куртке. Вместе с большим количеством туши и подводки для глаз, конечно, для уверенности и удачи. Сотовым телефоном и небольшим количеством наличных у меня в заднем кармане. Я набираю номер Тома на своем мобильном еще раз, на всякий случай.

Никакого ответа и никаких признаков того, что он прочитал мое сообщение.

Не моя вина, что я нарушила почти все правила и ушла из квартиры. Тому нужно все рассказать. Если Барсук выстрелит ему в спину, потому что его не предупредили, что парень все еще жив и здоров, я никогда себе этого не прощу. Не могу прятаться, пока Том в опасности. Так что мне просто нужно быть очень смелой и сделать это несмотря на то, что я чертовски напугана и не в своей тарелке.

Я осторожно брожу по главному вестибюлю в поисках одного-двух знакомых лиц. Музыка льется из переполненного бара. Пианино, судя по всему. Здорово. Но нигде нет никаких признаков Медведя или Тома. Единственное, что я знаю наверняка, это то, что они искали этот отель и планировали встречу с Хелен Синклер. Если разведывательная часть миссии закончена, то мне остается только одно. Мне нужно подняться в пентхаус и найти там Тома.

Надеюсь.

Три человека стоят за стойкой регистрации, и только пара ждет, чтобы их обслужили, зарегистрировали или что-то еще. Багаж лежит у их ног. На стойке консьержа сейчас никого нет, и это меня вполне устраивает. Я тщательно выбираю свою добычу. Он самый молодой на дежурстве. Скорее всего, самый новый сотрудник. Кроме того, он кажется слегка взволнованным, хмуро глядя на экран перед собой. Конечно, то, что я собираюсь предпринять, может обернуться грандиозным провалом. Шансы 50 на 50. Но, по крайней мере, я попытаюсь.

— Привет, я должна привести в порядок аранжировку в комнате Хелен Синклер, — говорю я, протягивая ему визитную карточку, которую я взяла в «Цветах Молли», и слегка приподнимая в руках букет белых роз, который я купила в магазине. У меня здесь происходит целая презентация.

Молодой человек, на бейджике которого написано «Кори», просто моргает.

— Судя по всему, она остановилась в пентхаусе.

Теперь он хмурится.

— Извини. — Я одариваю его мимолетной улыбкой. — Я Лиз из «Цветов Молли». Наверное, мне следовало начать с этого. В любом случае, Молли послала меня, так как она сейчас занята и не может уйти. — Эта часть моей истории была, по крайней мере, отчасти правдивой. Энтузиазм Молли в отношении Инстаграма сделал ее пугающе легкой для преследования. — Очевидно, у Вашей гостьи сильная аллергия, но кто-то забыл сообщить нам об этом. Это настоящая катастрофа. Поэтому мне нужно убрать белые восточные лилии и привести все в порядок, насколько это возможно, поскольку они не смогут получить здесь полноценную замену до утра, после того как мы получим нашу доставку с рынков. Вы же знаете, как это бывает.

— О, — говорит он, в его взгляде просто паника. — Ах…

— Такая заноза в заднице. — Я вздыхаю. — Вы можете дать мне карточку, чтобы я быстро заскочила туда и все сделала, или Вам нужно будет сопровождать меня? Как нам это сделать?

— Вы работаете с Молли? — спрашивает он.

— Она мой босс. Вы встречались с ней? Разве она не великолепна? — по крайней мере, она выглядела достаточно привлекательно на своем сайте. Моя улыбка становится дружелюбной и приглашающей, когда я наклоняюсь ближе. — Я там новичок. Наверное, именно поэтому мне поручили это задание. Каждый должен вносить свой вклад, да?

— Ага. Расскажите мне об этом. — Его поза расслабляется, когда он бросает на своих коллег недовольные взгляды дальше по стойке. Однако оба, похоже, не обращают внимания на его внутреннюю боль.

— Консьерж, должно быть, ушел по делам, а я действительно не могу ждать.

— Просто дайте мне минутку. — Он снимает трубку и набирает номер Синклер. Какое-то мгновение он просто слушает. — Нет ответа.

— Слава богу. Это значит, что ее еще не было, и мы можем вытащить эти лилии до того, как она приблизится к пыльце. Вероятно, на кону будут все наши задницы, если завтра она проснется вся в крапивнице. Молл сказала, что она какая-то важная шишка в ООН. Это была бы пиар-катастрофа, если бы мы не заметили это вовремя. Мы только что увернулись от пули, Вы и я. — Я поднимаю брови в стиле "фух".

— Хорошо… эм, послушайте, — говорит он, тоже наклоняясь ближе и понижая голос. — У меня должен быть перерыв, но я могу сначала сопроводить Вас туда.

— Неужели? Это было бы так здорово.

— Конечно.

— Большое спасибо, Кори. Я действительно ценю это. — Я была готова попытаться обмануть менеджера, если бы пришлось, но это идеальный вариант.

В его походке чувствуется сдержанная развязность, когда мы направляемся к ряду лифтов. Я заставила его почувствовать себя важным человеком. Немного потешила его самолюбие. Теперь мне нужно найти Тома, прежде чем все это взорвется мне в лицо. Внутри эксклюзивного лифта, предназначенного только для пентхауса, все зеркально и отделано золотом. Тихая музыка мало помогает успокоить мои расшатанные нервы. У меня снова трясутся руки, и я вся вспотела. Но глупая улыбка остается приклеенной к моему лицу. Даже когда я застаю Кори за разглядыванием моего декольте. Этот парень не отличается деликатностью. И хотя пользоваться им неприятно, это необходимо. Здесь на кон вполне могут быть поставлены жизни людей.

Я хорошо использую его отвлечение, вытаскивая пистолет, прикрывая его розами. В конце концов двери лифта открываются.

Внезапно время останавливается. В замедленной съемке мой разум делает целую кучу бесполезных наблюдений. Большой номер в стиле ар-деко с белыми стенами и роскошной мебелью. Черный рояль. Панорамные окна, выходящие на огни Нью-Йорка. Но все это просто фоновый шум для шокирующей сцены передо мной.

Там два мертвых тела, одетых в костюмы и истекающих кровью. Незнакомцы. Никого из тех, кого я знаю. И шесть человек, наставивших оружие друг на друга. Некоторые из них были в балаклавах. Один из них заметно меньше остальных. Возможно, женщина.

На противоположной стороне комнаты, лицом ко мне, стоят Том и Медведь, и я могу лишь мельком увидеть еще одну фигуру поменьше, укрытую за огромным телом Медведя. Вероятно, леди-босс, которую они здесь должны защищать. И трое мужчин стоящих спиной ко мне и Кори, какбудто, возможно, они ждали лифта, чтобы сбежать. У всех оружие наготове, они нацелены друг на друга. Думаю, это патовая ситуация.

Том украдкой бросает на меня взгляд, его линия подбородка смещается в явном гневе. Но Медведь полностью игнорирует наше прибытие, сосредоточившись на сцене. Затем один из мужчин, стоящих перед нами, поворачивается, и это Барсук.

Все эти детали проносятся у меня в голове за одно мгновение. У нас нет времени обдумывать их. Нет времени оценивать ситуацию. Я просто бросаю цветы, направляю свое оружие в центр груди Барсука и стреляю.

Бум.

— Что за х… — это все, что успевает сказать Кори, прежде чем что-то хлопает, и по его груди расползается красное пятно, он падает.

Тем временем Барсук падает на колени, пистолет все еще направлен на Кори. Затем он опрокидывается, мертвый еще до того, как оказывается на полу.

— Бетти, ложись! — кричит Том.

Я делаю, как сказано, и падаю на пол, когда начинается настоящий ад. Хлопающий звук пистолетов с глушителями против более громкого грохота обычных пистолетов. Это я знаю благодаря тому, что в юности смотрела слишком много боевиков.

Понимая, что они зажаты между двумя сторонами, сообщники Барсука ныряют справа от меня, стреляя на ходу.

О, черт бы меня побрал.

Я прижимаюсь к стене лифта, закрывая уши руками. Двери снова и снова пытаются закрыться, но тело Кори блокирует их. Кровь повсюду.

— Уведи ее отсюда! — кричит Том, присев на корточки за диваном.

Медведь подталкивает даму ко мне и лифту. Фарфоровая ваза разбивается вдребезги на соседнем пьедестале. Белые цветы разбросаны повсюду вокруг нас. Осколки мраморного пола разлетаются в воздухе, когда один из людей в балаклавах выпускает пули в нашу сторону. Кусочки набивки с диванов взрываются, когда пули вылетают из ответного огня Тома.

Один из плохих парней, пытавшийся метнуться в сторону, был недостаточно быстр. Тот, кто стоит в балаклаве перед дверями лифта, издает болезненный стон и спотыкается.

Черный цвет действительно скрывает кровь.

Кажется, что он падает в замедленном темпе, когда еще одна пуля попадает ему в голову. Из выходного отверстия вытекают кровь, мозги и кости.

А вот это уже не скроешь.

Появляется Медведь и толкает женщину в противоположный угол лифта, закрывая ее своим телом. У нее седые волосы, и она выглядит элегантно, даже среди всей этой бойни. Кто-то кричит. Я не слышу, что именно. Том выскакивает из-за кресла с откидной спинкой и бежит через комнату, пока последний оставшийся в живых злодей продолжает стрелять. Я съеживаюсь, когда Медведь отталкивает Кори с дороги. Он не заботится о теле молодого человека. Не то чтобы это больше имело значение для Кори.

Но для меня имеет. Ведь из-за меня его убили.

Том, наконец, присоединяется к нам, скользя в крови, почти теряя равновесие. Медленно, о-о-очень медленно двери лифта закрываются на месте происшествия. Пули со звоном отскакивают от металла. Одна с грохотом врезается в стену у меня над головой. Все, что я чувствую, — это запах пороха, пыли и крови. Кроме того, мой разум вращается по спирали. Определенно находясь в шоке от текущих событий. Я замечаю кровь на белых розах. Даже наполовину растоптанные красные крапинки на белых лепестках выглядят довольно симпатично.

— Лежи, — приказывает Том. — Какого черта ты здесь делаешь, Бетти?

Я пытаюсь подобрать нужные слова. Но их просто нет сейчас. Наконец мы начинаем спускаться. Все мы: я, Медведь, Том и леди. На данный момент в безопасности.

О Боже мой.

— Почему ты ушла из квартиры? — рычит он.

— Должна была предупредить тебя, что Барсук жив, — говорю я, по какой-то причине сдавленным голосом. — Я увидела его на заднем фоне фотографии, и подумала, что он может быть плохим парнем и может попытаться убить тебя и… м-да.

Он тихо ругается.

— Это было действительно страшно, — говорю я, медленно выдыхая.

Том опускается на колени рядом со мной, крепко прижимая меня к себе. Затем он снова ругается. Очевидно, он в очень плохом настроении. Я могу это понять.

— Я застрелила кого-то. — Информация не совсем верна. Наверное, мой мозг все еще работает неправильно. В основном я просто чувствую оцепенение. — Убила их.

— Мы поговорим об этом позже. Прямо сейчас тебе нужно убрать этот пистолет с глаз долой.

— Верно. Ладно. — Я делаю, как сказано.

Медведь, тем временем, был занят своим мобильным телефоном.

— Вашу машину сейчас подгоняют, мэм.

— Мы выведем Вас через парадную дверь, — говорит ей Том. — Если они добрались до вас здесь, наверху, вполне вероятно, что подземный выход уже взломан.

Элегантная пожилая женщина кивает и приглаживает волосы, беря себя в руки.

— Моя охрана мертва. Надеюсь, вы готовы временно заменить их, начиная немедленно.

— Да, мэм. — Том сглатывает. — Всем встать на ноги. Мы собираемся пройти через вестибюль как можно спокойнее и быстрее. Медведь, ты берешь инициативу на себя. Миссис Синклер, пожалуйста, следуйте за ним по пятам. Мы с Бетти будем сзади.

Как только двери лифта открываются в вестибюль, Медведь выходит, сталкиваясь лицом к лицу с озабоченно выглядящими охранниками, ожидающими подъема наверх, вероятно, чтобы проверить шум, доносящийся из номера. Оружие громкое. Даже те, что с глушителями на самом деле не бесшумны. Кроме того, вокруг лифта разбрызгана кровь.

— ФБР, — говорит Медведь, показывая какое-то, несомненно, поддельное удостоверение личности. — Отойдите, пожалуйста. Держись подальше.

На лицах двух мужчин мелькает удивление. Но они делают то, что им сказано. Ближайший говорит:

— Агент…

— Установите оцепление. Никого не пускать в пентхаус. В ближайшее время прибудут еще агенты, чтобы разобраться с ситуацией.

— Д-да, сэр.

Мы спешим в пространстве, двигаясь в два раза быстрее, чем было приказано. Край моих джинсов прилипает к ноге, мокрый от крови Кори. Весь мрамор, хрусталь и красота этого места ускользнули от меня. У меня во рту какой-то неприятный, какой-то кислый привкус. Насилие портит все. Мы пробираемся сквозь толпу, не замедляясь ни перед кем и ни перед чем.

Большой черный роскошный седан с тонированными стеклами ждет нас у входа. Они не шутили насчет того, что машину подадут сразу же. Хотя, если ты можешь позволить себе остановиться в пентхаусе, то ты, вероятно, привыкаешь к такому сервису.

Медведь отталкивает в сторону носильщика, придерживающего открытой заднюю дверь автомобиля. Затем он просовывает голову внутрь, осматривая салон. Миссис Синклер забирается в машину.

— Бетти, залезай на заднее сиденье, — говорит Том, легонько подталкивая меня.

Тем временем Медведь вытаскивает водителя из машины, еще раз сверкая удостоверением личности. На лице мужчины такое же испуганное выражение, что и у парней из службы безопасности отеля. Затем Том забирается на пассажирское сиденье, двери захлопываются, и мы трогаемся в путь, выезжая в пробку.

На данный момент в безопасности. По крайней мере, я на это надеюсь.

— Стекло пуленепробиваемое? — спрашивает Том.

— Да. — Миссис Синклер кивает. — У меня есть поместье в нескольких часах езды отсюда, на Гудзоне. Мы отправимся туда.

— Мэм, было бы небезопасно…

— Это безопасно. Оно не связано с моим именем. — Ее подбородок приподнимается. — Поверь мне, молодой человек, я полностью осознаю всю серьезность этой ситуации. Я занимаюсь этим делом дольше, чем ты живешь на этом свете.

Том поворачивается на своем сиденье, оценивая женщину своими серьезными глазами.

— Тайно или нет, но за эти годы члены комитета нажили себе много врагов. Я не была слепа к возможности именно такого покушения на мою жизнь.

Он кивает.

— Мы поедем в поместье.

Хелен проговаривает адрес.

— Узнал, кто это был там, наверху, кому удалось улизнуть? — спрашивает Медведь.

— Узнал. — Голос Тома становится жестким от гнева. — Скорпион все еще жива.

— Вы узнали ее даже в балаклаве? — спрашиваю я.

— Она заговорила как раз перед тем, как вы вошли. Хотела, чтобы мы знали, что это была она. Думаю, она надела балаклаву только ради камер. Теперь нам просто нужно выяснить, с кем, черт возьми, она работает.

— По крайней мере, появление Барсука наверху подтверждает, почему связь была отключена, — говорит Хелен. — Я пыталась связаться с тобой в течение нескольких дней.

— Приятно знать, что Вы не бросили нас.

— Бросила вас? После всех денег, которые мы вложили в каждого из вас и в это предприятие? Не будь смешным.

— Кстати говоря, кто-то же должен финансировать это дерьмо, — говорит Медведь.

— Это, должно быть, сын покойного лорда Блэкмида, Арчер. Лорд Блэкмид… был со мной в совете директоров. — Хелен делает глубокий, успокаивающий вдох. — Арчи обратился ко мне несколько недель назад с предложением предоставить активы в распоряжение частного сектора… за правильную цену. Я пыталась предупредить его светлость о предполагаемом наследнике, но он и слушать не стал.

Том поворачивается на своем сиденье.

— Арчи хочет продавать наши услуги на открытом рынке?

— О да, — говорит Хелен. — Имеет всевозможные грандиозные планы по превращению вас в свою частную наемную армию и зарабатыванию на этом больших денег. Но ни один из планов не соответствовал первоначальной цели организации.

— У него уже были акции или он только что унаследовал их?

Хелен качает головой.

— На самом деле никаких акций нет. Это больше похоже на филантропическое предприятие, — говорит она. — Но теперь он унаследовал место своего отца и, очевидно, планирует подорвать нас и все, что мы сделали.

— Что Вы ему сказали?

— Я сказала «нет», конечно. Сегодня утром я предложила купить его недавно унаследованное место за столом. Возместить ему общую сумму финансового участия его отца в организации на протяжении многих лет. Он воспринял это не очень хорошо.

— А как насчет Чарльза Адисы?

— Так вы и о нем тоже знаете, хм? Приятно сознавать, что все мои деньги были потрачены не зря. Да, Чарльз — третий и последний член комитета, который руководит организацией, в которой вы оба работаете. — Хелен скрещивает ноги, разглаживая юбку своего черного платья. Она кажется гораздо более собранной, чем я. Возможно, она уже бывала в центре перестрелки раньше. Посмотрела смерти в глаза и дожила до следующего дня. — Чарльз был не более восприимчив к чепухе этого маленького говнюка, чем я. Мы здесь не для того, чтобы получать прибыль. Эта организация была основана нашими семьями вскоре после Второй мировой войны. Все трое членов-основателей потеряли детей на поле боя. Поэтому они стремились отслеживать враждебные ситуации на международном уровне и справляться с ними до того, как они выйдут из-под контроля. Мы не всегда добиваемся успеха, но это никогда не помешает нам попробовать.

Никто ничего не говорит.

— И что тогда? — спрашивает Том, стиснув зубы. — Он обратился к оперативникам, которые, скорее всего, согласились с ним или были готовы продаться, а затем приступил к убийству остальных?

Медведь выдыхает.

— Выглядит именно так. Вот мудак.

— Мораль Скорпиона всегда была гибкой, но я никогда не думал, что она так нас обманет.

— А я не удивлен.

Брови Тома слегка приподнимаются.

— Да, — говорит Медведь. — Вы двое, возможно, когда-то давно ладили. Но там никогда не было никакой преданности. А Барсук всегда был сомнительным, маленьким засранцем. Но не могу полностью винить их. Я имею в виду, иногда приятно спасать мир. Но еще приятнее, когда тебе платят много денег.

Том хмыкает.

— Да? Тогда почему ты здесь?

— Я? — Медведь смеется. — Я стараюсь не быть разъяренным мудаком, когда это возможно. Это выбор образа жизни. Кроме того, мне нравится думать о нас как о друзьях… ну, вроде того.

— Точно. Я бы подумал, что Паук готов нас продать.

— Видимо, он сказал «нет», иначе он не был бы мертв, как и Ястреб. Приятно сознавать, что люди все еще могут нас удивлять.

— Думаю, на данный момент у меня было достаточно сюрпризов. — Том достает свой сотовый. Без сомнения, видя, что он пропустил около пятидесяти звонков и текстовых сообщений от меня, наряду с другими новостями. Хотя скованность в его плечах немного ослабевает при любых новостях, которые он читает. — Ворон чист.

— Имеет смысл, иначе он был бы замешан в этом нападении вместе со Скорпионом. Нам понадобится вся поддержка, которую мы сможем получить.

— Понял. Посылаю координаты.

— Найти Арчи будет нелегко, — говорит Хелен. — Теперь, когда он получил контроль над поместьем своего отца, его ресурсы будут неисчислимы. Однако нам нужно поймать его на крючок, и чем скорее, тем лучше.

Том ничего не говорит, все еще занятый своим мобильным телефоном.

— Надеюсь, у тебя есть доступ к защищенной линии? Дай его мне, пожалуйста. — Женщина протягивает руку. В отличие от моей, ее рука тверда. Хотя, она никого не убивала, только уворачивалась от пуль.

Ну и денек.

Без колебаний Том протягивает свой сотовый.

— Вы можете передать предупреждение мистеру Адисе?

— Я могу попробовать. Но у меня есть предчувствие, что все станет намного хуже, прежде чем станет лучше.

Глава 8

Оказалось, что в представлении Хелен безопасный дом — это большой, отремонтированный коттедж в английском стиле, расположенный на огромном участке земли на берегу реки Гудзон. Он не грязный, просто немного пыльный. Как будто здесь уже давно никого не было.

В подвале есть операционная комната. Много компьютеров и прочего. Это единственная комната в этом месте, которая явно получала постоянное внимание и уборку. Пыли нет, а техника выглядит так, словно только что сошла с полок. Там также есть большой шкаф для хранения оружия и система безопасности, которая может соперничать с системой швейцарского банка. Эта женщина, очевидно, готова практически ко всему.

Медведь сидит за одной из консолей и стучит по клавиатуре.

— Лиса и Ворона уже в пути. Расчетное время прибытия Лисы составляет полтора часа. Ворон будет позже.

Неудивительно.

Солнце уже восходит, так как нам потребовалась целая вечность, чтобы добраться сюда, Медведь держался подальше от главных дорог. Никому не удалось бы проследить за нами. Хотя мы и раньше так думали и были неприятно удивлены. В конце концов, дорожные камеры могли бы следить за нами по крайней мере полпути. А машина Хелен — Роллс-ройс. Очень приметный.

Том достает из шкафчика коллекцию оружия и раскладывает его на столе. Гарнитуру ночного видения. Полностью автоматические винтовки. Тут есть все. Даже Генри был бы впечатлен.

— Я могу вызвать подкрепление из охранной фирмы, которой пользуюсь, — говорит Хелен, наблюдая за экраном через плечо Медведя.

Том качает головой.

— Мы не знаем, до кого добрался Арчер, за исключением того, что он, вероятно, уже однажды проник в группу. Скорпион и ее люди были осведомлены о Ваших передвижениях и деталях безопасности, Хелен. Я бы поставил на это свою жизнь. Они точно знали, когда и где атаковать, чтобы получить наилучший шанс вывести Вас из игры. Если бы мы с Медведем не появились, Вы были бы мертвы.

— Хорошо. Я собираюсь отдохнуть, пока у меня есть такая возможность. Предупреждайте меня о любых изменениях.

— Да, мэм.

Хелен поднималась по лестнице, как королева, с высоко поднятой головой. Ни малейшего признака беспокойства, несмотря на недавнее покушение. Тем временем я сижу на стуле в стороне и мысленно перебираю слова песен, написанных несколько десятилетий назад. Потому что я бы предпочла думать о Дженис Джоплин и ее потрясающей внешности, чем о смерти в целом или о том, что я скоро умру. В основном это отвлекает мой разум от того, о чем лучше не думать. Например, о трупах, крови и мозгах на стене. О том, как я убиваю. Об удивленном взгляде Барсука. О белых розах с красными крапинками.

Может быть, я в шоке. Мне холодно, и реальный мир кажется далеким. Как будто в любой момент я могу проснуться от этого ужасного сна.

— Детка. — Том протягивает руку. — Пойдем наверх, ты приляжешь. Какое-то время ничего не произойдет.

Я беру его за руку, позволяя ему вытащить меня из кресла и повести наверх. Здесь обои в клетку и массивная коричневая кожаная мебель. Кухонные шкафы из орехового дерева и приборы из нержавеющей стали.

— Ты голодна? — спрашивает Том. — Там нет ничего свежего, но морозильник, по-видимому, забит полуфабрикатами.

От одной мысли о еде у меня скручивает живот.

— Нет. Спасибо.

Том ведет меня в ближайшую комнату, спальню коричневого цвета с большой двуспальной кроватью, застеленной простынями цвета лесной зелени. Занавески задернуты, чтобы защитить от утреннего света. Как и во всем остальном доме, в комнате лишь немного пыльно. Думаю, уборщица приходит раз в месяц или около того. Возможно, она платит людям через подставную компанию, чтобы никто не знал, на кого они на самом деле работают. Не то чтобы все это имело какое-то особое значение.

На данный момент мы в безопасности. Я должна чувствовать себя в безопасности. На какое-то время я могу вздохнуть спокойно. Но у меня не получается. Я просто жду, когда нас постигнет следующая катастрофа. Что звучит так, как будто я не испытываю никакого уважения к способностям Тома. Хотя это неправда. Я просто…проклятье. Я не знаю, кто я такая. Я все еще чувствую, как пистолет дергается в моей руке, когда я нажимаю на спусковой крючок. Слышу звук пуль, попадающих в плоть и отскакивающих от металла. Как будто часть меня все еще стоит в том лифте, наблюдая, как весь ад вырывается на свободу.

К этой комнате примыкает ванная комната, что очень удобно, учитывая, какой выдалась моя ночь и в каком я беспорядке.

— Я могу просто…

— Давай избавим тебя от этой окровавленной одежды. — Том закрывает дверь и поворачивает замок. Он изучает мое лицо. Без сомнения, слишком бледная кожа с темными кругами под глазами. Это были трудные несколько дней.

Тяжелая выдалась ночка.

— Я убедила этого парня отвести меня в пентхаус, — говорю я. Просто хочу услышать это. Холодный суровый факт в этом деле. Я виновна. На моих руках кровь. — Кори. Его звали Кори. Он сделал мне одолжение.

— Ты понятия не имела о том, что там происходило. — Том опускается на колени у моих ног и развязывает шнурки на ботинках. — Иногда невинные люди оказываются втянутыми в плохие вещи. Если ты хочешь кого-то обвинить, обвиняй человека, который хладнокровно застрелил его. Сядь на кровать, детка.

Я делаю, как меня попросили.

— Я тоже стреляла. Я убила Барсука.

— Да. Но он был плохим человеком, которого нужно было застрелить. — Он стягивает ботинок, за ним следует носок. Затем переходит к другой ноге. — Ты защищала себя, Бетти. Он бы убил тебя. Он уже пытался убить нас раньше, сообщив наш адрес, чтобы установить бомбу в нашем доме.

— Мхм.

— Он был наемником, полностью готовым убивать невинных людей только за деньги. — Он приподнимает край моей футболки, коротко улыбаясь мне. — Руки вверх.

Подняв руки, я говорю:

— Не думаю, что кто-нибудь раздевал меня с тех пор, как я была ребенком.

— Я постоянно раздеваю тебя в своих мыслях, если это считается. Встань. — Он тянет меня за руку, и я позволяю ему поднять меня на ноги. Затем он расстегивает пуговицу и молнию на моих черных джинсах, стягивая их с моих ног. Ткань ниже колена жесткая от крови. Это такое облегчение — избавиться от них. — Подними ногу.

— Мне больше нечего надеть.

Мы оба игнорируем красно-коричневое пятно чужой крови на моей голени. Я стою там в нижнем белье, слишком ошеломленная, чтобы чувствовать себя незащищенной. Кроме того, он уже видел все это раньше.

— Я попрошу их постирать для тебя. Не волнуйся.

Затем он ведет меня в ванную, включает душ, пробует воду рукой. Никакие предыдущие любовники, да и вообще мужчины не заботились обо мне таким образом.

Неужели это любовь? Необходимость заботиться о своей избраннице? Желание быть рядом с ней?

Думаю, что да. По крайней мере, это должно быть близко к подобию чувства. Может быть, он не лгал о своих чувствах все это время. А может быть, я сейчас обманываю сама себя.

— Давай снимем это с тебя, — говорит он, протягивая руку, чтобы расстегнуть мой черный лифчик.

— Знаю, что у тебя есть работа, которую нужно сделать, но не мог бы ты остаться со мной ненадолго? — я сжимаю в руках его футболку, нуждаясь в контакте. Прямо сейчас он гораздо лучше контролирует ситуацию, чем я. Я раскручиваюсь по спирали. Свободное падение.

— Конечно.

— Спасибо. Я просто… я не знаю.

Он ничего не говорит, но понимающе кивает.

Как только мое нижнее белье исчезает, он срывает с себя футболку, снимает носки с ботинок. Он раздевается гораздо быстрее, чем я. Еще один из его полезных навыков. Он берет меня за руку и возвращается в душ, вода скользит по его коже.

— Заходи сюда, чтобы тебе не было холодно.

Брызги воды немного пробуждают меня, возвращают немного к жизни.

Как получилось, что я убила кого-то, но чувствую, что умерла часть меня?

Может быть, умерла частичка моей невинности. Я уже не совсем уверена, хороший ли я человек. Или, может быть, я из тех, кто, когда на меня давят, может пойти на крайности, которые и представить себе не мог. Может убить кого-то, кто не является незнакомцем. Может пересечь границы дозволенного и дать отпор. Может быть, хорошее и плохое не так очевидны, как я думала.

Моя рука лежит на его плече, когда он опускается на колени, чтобы смыть кровь с моей ноги. Розовая вода стекает в канализацию. Его кожа горячая и живая. Все, что мне нужно прямо сейчас. Он такой красивый со своими шрамами и своей твердостью. Но его руки нежны на мне, несмотря на то, на что они способны.

Я та, кто начинает поцелуй, мой рот прижимается к его шее сбоку. Даже с водой я все еще могу уловить его теплый запах. Вкус соли на его коже.

— Детка, — бормочет он. — Ты в порядке?

— Абсолютно нет. — Я снова целую его. Сильнее.

— Бери все, что тебе нужно. — Его руки скользят по моей спине, успокаивая, а не сексуально исследуя. Мышцы на его руках напрягаются, когда он обнимает меня все крепче и крепче. — Я думал, что потеряю тебя сегодня. Никогда в жизни не был так чертовски напуган. Двери лифта открылись, и там стояла ты. Потом этот придурок повернулся, прицелился из пистолета и…

— Я здесь.

— Но тебя почти не стало.

Не знаю, что на это ответить.

— Господи. Если бы он причинил тебе вред, я бы не дал ему быстрой смерти. — Огонь в его глазах, то, как резко выделяются его скулы… Этот человек подавляет. Особенно в этот момент. — Знаю, что ты не хочешь слышать такого рода вещи, но это правда.

— Я понимаю. — И я правда понимаю. Мысль о том, что кто-то может причинить ему боль, тоже вызывает у меня приступ ярости.

— Ты никогда больше не придешь за мной. Обещай мне.

— Но тебе нужно было знать…

— Ничто не стоит того, чтобы ты пострадала. Черт! Тебя чуть не убили. Скажи мне, что ты это понимаешь, Бетти.

Проблема в том, что я не совсем согласна.

— Ты знал о Барсуке?

— На самом деле, я узнал об этом за минуту или две до твоего появления.

— Значит, то, что я убила его…

Том стонет.

— Да, это помогло. Признаю это. Но мы бы справились.

— Вы были загнаны в угол, ожидая прибытия лифта. Признай это.

Но, по-видимому, сейчас он не заинтересован в дальнейших дебатах.

Сначала его поцелуй нежен. Твердые губы прижимаются к моим, снова и снова. Как будто он просто убеждает себя, что я все еще здесь и жива. Я та, кто настаивает на большем. Мой рот открывается, язык дразнит. И Том совсем не сдерживается. Только не тогда, когда он понимает, что я этого хочу. Черт возьми, да, мне это нужно. Его твердое тело прижимается к моему, его пальцы собственнически касаются моей плоти. После сегодняшнего дня мы оба жаждем этого физического подтверждения того, что мы живы и вместе. В этом нет никаких сомнений.

Мой позвоночник ударяется о кафельную стену душа, его рука обнимает мой затылок. Он целует меня крепко и глубоко. Это поцелуй души. Такого у меня никогда раньше не было. Его язык ласкает мой, его губы прижимаются к моим. Несмотря на все смерти, с которыми мы столкнулись, он снова вдыхает в меня жизнь, и я не могу насытиться.

Одна рука хватает меня за грудь, разминая и играя. И все это кажется таким приятным. Очевидно, кто-то увеличил уровень моей чувствительности. Потому что я мокрая, как никогда в жизни. Это почти неловко. Обычно на такие вещи требуется время. Но, по-видимому, в наши дни, даже присутствие Тома в непосредственной близости от меня работает просто отлично.

Когда он встает на колени, прижимается лицом к моему холмику, целует чувствительную плоть внизу, мой мозг полностью отключается. Беспокойство, заботы, тревоги — ничего из этого не существует. Есть только здесь и сейчас.

Сильная рука закидывает мою ногу ему на плечо, открывая меня для его внимания. В былые времена он возился там внизу минуту или две. Он притворялся, что ему не все равно, а потом сразу переходил к следующему этапу. Теперь этот человек ест меня, как будто это его жизненная миссия. Язык скользит по моей расщелине, прежде чем обвести мой клитор. Пальцы проникают в мое тело, медленно двигаясь. Но этого недостаточно.

И будьте уверены, я не стесняюсь выразить это, потянув его за волосы. Приглушенный смех в ответ почти сводит меня с ума. Тем не менее, он делает, как указано, и начинает сосать мой клитор, потирая пальцами точку глубоко внутри меня. Еще одно подтверждение того, что мужчина знает анатомию и не только.

Он лижет меня и трахает пальцами, а шум душа и мое тяжелое дыхание заполняют влажное пространство. Я уже близко.

Так чертовски близко.

И все же он совершает немыслимое и останавливается. Этот ублюдок на самом деле снимает мою ногу со своего плеча и поднимается на ноги.

Какого черта?

— Том, — рычу я.

— Ты кончишь со мной в себе. Я хочу это почувствовать. Мне это нужно.

— Но…

— Сейчас, детка.

Неплохая идея, если посудить. Хотя я все еще немного хнычу из-за того, что он остановился. Он закидывает мою ногу себе на бедро, и головка его члена дразнит мой вход. Я так взволнована после демонстрации его превосходных оральных способностей. Возможно, это будет самый короткий раунд секса в моей жизни. Но кого это интересует, когда я могу иметь его внутри себя?

Не замедляясь, он вонзает свой толстый, твердый член в мое тело. Шок от этого потрясает меня и в то же время подпитывает огонь, разгорающийся внутри. Каждое нервное окончание во мне поет.

— Боже. Том.

— Мне действительно нравится, как ты произносишь мое имя. — Он отстраняется, прежде чем снова погрузиться в меня. Вся эта толстая, твердая плоть растягивает меня внутри наилучшим из возможных способов. Кончик его члена трется об меня во всех нужных местах, и я снова тяжело дышу. Но все же…

— Это точно твое настоящее имя?

— Элизабет. — Он продолжает входить меня, жестко и быстро. — Не отвлекайся от задачи.

Надеюсь, моя единственная задача сейчас — кончить. Потому что все, что я могу сделать, это держаться, крепко обхватив его руками за плечи. Мы так идеально подходим друг другу. Как будто мы были рождены для этого. Никаких убийств, хаоса или чего-то подобного. Просто он и я.

Мужчина не очень деликатно, но с большим талантом трахает меня до исступления. Его великолепный член зажигает меня изнутри. Волна ощущений поднимается внутри меня. И я так чертовски жадно хочу еще и еще. Каждый мускул в моем влагалище сокращается, пытаясь удержать его глубоко внутри. Я дрожу, от это блаженства.

Том ругается низко и яростно, в то время как я просто парю. Слава богу, он меня держит. Кроме того, нам повезло, что мы уже в душе, учитывая происходящий обмен жидкостями. Кончать на него, ощущать его освобождение внутри себя — все это чертовски впечатляюще. Просто быть так близко — потрясающе.

Одно можно сказать наверняка: хорошо быть живой.

***

— Сегодня утром в результате взрыва бомбы погибли трое сотрудников мистера Адисы.

— Это прискорбно, — говорит мужской голос. Британский и шикарный.

Телефон лежит на столе, все собрались вокруг в подвальной комнате, чтобы послушать. И теперь все включают в себя Лису и Ворона. Я тихо спускаюсь по ступенькам, стараясь не мешать. Сейчас ранний полдень. Но после «матери всех кошмаров» уверена, что больше не смогу уснуть. Моя свежевыстиранная одежда лежала на краю кровати. Как и обещал Том. Но вернемся к телефонному звонку…

— О, это гораздо больше, чем это, — поправляет Хелен. — Добавляя к этому отряд убийц, который ты отправил в мой гостиничный номер, Арчи, должна сказать, что твое сообщение было получено.

— Я действительно пытался сначала уладить это мирным путем. Помни об этом, старуха.

Губы Хелен сжимаются в ровную, яростную линию.

— Итак, из всего этого я полагаю, что ты не хочешь отступать от своего безумного плана по монетизации организации?

— Наконец-то ты поняла.

— Хорошо. Очевидно, что мы не можем повлиять на тебя, и я мало заинтересована в том, чтобы за мной посылали убийц. Поэтому, действуя от своего имени, и от имени Чарльза, я сообщаю, что мы оба уходим в отставку и оставим все в твоих руках. — Хелен вздернула подбородком. — Тебя это устраивает?

Арчер прочистил горло.

— Да. Это очень… неожиданно. Не думал, что кто-то из вас согласится на это… но, да, меня это устраивает.

— Мы с Чарльзом оба стареем, и у нас нет наследников. Мы оба чувствуем, что, учитывая хорошую работу, которую мы проделали за эти годы, уход в отставку сейчас не совсем невыносим. Таким образом, ответственность за новое направление работы комитета будет лежать только на тебе.

— Рад слышать, что ты одумалась.

— Действительно. Полагаю, ты подготовил документацию для оформления передачи власти?

— Да, — почти промурлыкал мужчина. — Где ты сейчас находишься? С удовольствием передам их лично. Нет больше необходимости в этой ужасной вражде между нами.

Хелен откинулась на спинку стула, скрестив ноги.

— О, Арчи. Ты не можешь верить в то, что я собираюсь сделать это так просто. Хотя ты всегда был довольно избалованным. Я может и готова отказаться от власти, вот только прошлой ночью ты пытался убить меня. Все это было довольно неприятно. Прости мне мои слабости; мелочность — это такая уродливая эмоция. И все же я не позволю тебе встретиться со мной лично. Ты можешь…

Он рассмеялся.

— Да, брось. Давай определимся с количеством охраны, которая будет сопровождать каждого из нас на это мероприятие, а? Мне бы не хотелось, чтобы в последнюю минуту возникли какие-то недоразумения.

— Пошли трех своих людей, чтобы доставить бумаги, а я приглашу двоих своих. Но ты не можешь прийти, Арчи. — Ее голос становится жестче. — Это мое условие. Если я должна отказаться от дела своей жизни, то я не буду терпеть твоего злорадства, пока я это делаю. На данный момент я буду считать это победой, если мне никогда больше не придется видеть твое лицо.

— Не нужно принимать это так близко к сердцу, Хелен.

— Ты согласен на мои условия?

Тихий смех эхом разносится по линии.

— Конечно. Мои люди будут на связи.

Линия оборвалась.

— У меня такое чувство, что я имею дело с гребаным злодеем из Бонда, — говорит Хелен и вздыхает.

— Вы же на самом деле не верите этому ублюдку, не так ли? — спрашивает Медведь.

— Ни в малейшей степени. Не сомневайтесь, он явится с небольшой армией и большим количеством оружия.

Лиса скрещивает руки на груди, прислоняясь к стене.

— Тогда зачем эти игры?

— Почему я только что уколола самолюбие этого огромного хвастуна? Сказала ему, что буду считать это победой, если никогда больше его не увижу? Потому что теперь он захочет сам всадить в меня пулю. Он не согласится ни на что меньшее, чем смотреть мне в глаза, когда нажимает на курок, — говорит Хелен. — После того, как его люди расчистят путь, конечно. Это лучший шанс, который у нас есть, чтобы напасть на него и положить всему этому конец.

Вдумчивое молчание встретило ее заявление. Не то чтобы я вносила свой вклад в общую задумчивость. По сути, я была просто очень напугана и делала все возможное, чтобы скрыть этот факт.

— Волк, как думаешь, сколько времени у нас есть? — спрашивает она в конце концов.

Мой жених выпрямляется.

— Трудно сказать. По крайней мере, несколько часов. Или они могут затянуть процесс и попытаться немного измотать нас. У них превосходство в численности, и они выбирают время. Так что, может быть, они дождутся ночи и попытаются застать нас уставшими или потерявшими бдительность.

— А если Скорпион главная? — спрашивает Ворон.

— Тогда она захочет освоиться и посмотреть, что мы задумали, прежде чем делать ход. Она осторожна; это то, что так долго поддерживало ее в живых и делало ее таким хорошим оперативником, — говорит Том. — Нам повезло прошлой ночью, когда мы вот так наткнулись на нее. Сомневаюсь, что это повторится.

Тошнотворное чувство в моем животе превращается в бесконечную пустоту. Взгляд Тома встречается с моим через комнату, и я пытаюсь улыбнуться. Судя по мрачному выражению его лица, мои губы меня сильно подвели.

Лиса со вздохом возводит глаза к небесам.

— Дерьмо снова попадет в вентилятор и бла-бла-бла. Мы все это знаем. Так каков же наш план? Потому что я устала от этих придурков, стреляющих в нас.

— Во-первых, уберите все оружие из сейфа, а затем, Хелен, вы с Бетти останетесь там, пока не станет безопасно выходить.

Их босс опережает меня в «о, черт возьми, нет» примерно на полсекунды.

— Нет, я не буду прятаться, — говорит она. — Вам нужны все стрелки, которых сможете получить, и я хочу, чтобы ты знал, что в свое время я была неплохим стрелком. Если я могу подбить утку на лету с двухсот метров, то я вполне способна всадить пулю в самодовольную физиономию Арчи.

— Я согласна с ней, — добавляю я. — Кроме этой истории с меткой стрельбой. Но я тоже могу прицелиться и выстрелить. Вы все это видели.

Губы Тома тонко сжаты, мужчина явно недоволен и собирается жестко поспорить с нами.

— Это не обсуждается, Волк, — огрызается Хелен. — Если меня не будет видно, то Арчи не станет рисковать собой и вступать в перестрелку, что является нашим единственным шансом выжить. Ничто из этого не исчезнет, пока он не умрет. Чарльз пока в безопасности от всего этого. Он ваш запасной план на случай, если со мной что-нибудь случится. — Ее подбородок поднимается все выше и выше. Я не думаю, что она привыкла к тому, что кто-то пытается указывать ей, что делать. — Хотя я ценю твое желание сохранить меня живой и здоровой, остановить этого маленького придурка стоит на первом месте.

Он вздыхает.

— Прекрасно. Однако, вы обе все равно будете находиться в подвале, пока мы не возьмем первоначальное нападение под контроль. Потом я заново оценю ситуацию. Но только после того, как мы уничтожим основную часть их сил, мы начнем нашу игру. Ворон, ты наш эксперт по снайперскому оружию. Я хочу, чтобы ты отправился на крышу, отстреливая всех, кого сможешь. Медведь, ты будешь действовать на дороге. Лиса, на тебе береговая линия.

Ворон поднимает руку.

— Я взял с собой мины.

— Люблю взрывчатку. Хорошая работа. Знал, что ты мне нравишься не просто так, — говорит Том. — Ладно, давайте займемся делом.

Все расходятся, чтобы заняться неизвестно какой работой по защите дома. Лиса начинает допрашивать Хелен о системе безопасности, расположении любого оборудования, включая садовые инструменты, и расположении всех без исключения точек доступа. Учитывая, что это не то место, где Хелен проводит время, они отправляются на экскурсию по дому. Медведь и Ворон тем временем начинают распаковывать и готовить оружие и ножи, чтобы убить целую армию.

— Я все еще могу вытащить тебя отсюда. — Том стоит рядом со мной. — Я серьезно, Бетти.

— Не надо. Я никуда не собираюсь уходить. — Я вздыхаю. — Что я могу сделать, чтобы помочь?

Его лицо помрачнело.

— Убедись, что все окна заперты, а шторы задернуты. Нам нужно, чтобы это место было надежно заперто.

— Хорошо. Какой пистолет мне взять?

Он берет маленький пистолет и с мрачным выражением лица вкладывает его мне в руку.

— Хелен будет рядом с тобой. Следуй ее примеру. Не наводи пистолет, пока она этого не сделает. Не нажимай на курок, пока она этого не сделает.

— Хорошо.

— Я серьезно, — говорит он. — В противном случае есть вероятность, что ты случайно попадешь в одного из нас. Я лучше умру в твоих объятиях, чем под твоим прицелом.

— Достаточно справедливо.

— Так что ты остаешься в подвале, в целости и сохранности. — Он заправляет прядь волос мне за ухо. Для него это нежный, милый жест. На самом деле, весь этот момент подходит под это описание, несмотря на оружие вокруг.

Мои легкие внезапно наливаются свинцом, сердце бьется в два раза быстрее. Выражение его глаз, когда он смотрит на меня сверху вниз, — это все, о чем я могла бы мечтать. Все, что я уже перестала надеяться получить от этого человека. И вот теперь он здесь, отдает мне все сполна. Я делаю все возможное, чтобы запомнить это, запечатлеть в памяти навсегда. Потому что, по правде говоря, у нас, возможно, осталось не так уж много таких моментов, благодаря Арчи и его отряду головорезов.

— Почти уверена, что ты сказал то же самое, когда оставил меня, чтобы пойти в отель к Хелен, — говорю я своим слегка саркастичным тоном. — Просто к твоему сведению…

— Давай не будем повторять прошлую ночь. — Он целует меня в лоб. — Иисус, детка, ты чуть не довела меня до сердечного приступа.

Я и себя чуть не довела до сердечного приступа.

Но я этого не говорю.

— Обещай мне, что пока ты будешь держать свою крутую сущность в подвале, подальше от посторонних глаз, хорошо?

— Хорошо. — Я пожимаю плечами. — Ты будешь осторожен, не так ли?

— Всегда осторожен. Я люблю тебя, ты знаешь?

— Ты продолжаешь это повторять.

Он одаривает меня едва заметной улыбкой.

— Просто хочу убедиться, что на этот раз ты мне веришь.

И я не знаю, что сказать. Особенно, когда он так на меня смотрит. Едва заметное изменение его черт не оставляет у меня никаких сомнений в том, что он знает все о войне, происходящей внутри меня. Сердце против головы и все такое. Мои чувства к нему далеко не просты, но я еще не совсем уверена, что это то, чего он хочет от меня — если предположить, что он хочет, чтобы я сказала ему то же самое в ответ, как это принято.

— Том…

Он моргает.

— Мне лучше приступить к работе.

И это моргание — единственный признак того, что я задела его за живое и причинила ему боль, отложив ответные слова. А ранить Тома любым способом — все равно что вонзить нож в собственное сердце.

Честно говоря, я ошеломлена. Это настоящее откровение. Если это не ответ на вопрос «люблю-я-или-не-люблю-его», то я не знаю, что ответит.

Только он уже ушел.

Я просто стою и смотрю ему вслед, как законченная идиотка. Та, которая хочет пнуть себя за то, что не ответила сразу, за то, что не рискнула и не прыгнула, полагая, что он поймает меня. Сейчас уже он ведет глубокую дискуссию с Медведем, разбрасываясь такими словами, как «периметр» и «защита».

Момент упущен, и, как и у всех остальных, думаю, у меня тоже есть работа, которую нужно делать. Или я могла бы быть честной и признать, что у меня не хватает смелости оттащить его в сторону прямо сейчас или просто прекратить внутренние терзания и сказать это перед другими людьми. Просто открыть свое сердце нараспашку перед аудиторией оперативников. Несмотря на то, что нам, возможно, вскоре грозит грязная и насильственная смерть, в глубине души я, по-видимому, все еще эмоционально трусливая кошка. Это не может не разочаровывать.

Но если Том может быть достаточно храбр, чтобы рискнуть своим сердцем, то и я тоже. Он не заслуживает меньшего.

Плечи расправлены, грудь выпячена. После того, как меня назвали крутой, самое меньшее, что я могу сделать, это быть на высоте с точки зрения эмоций. У меня будет еще один шанс остаться с ним наедине, чтобы признаться во всем, прежде чем все пойдет прахом. Черт возьми, я переверну небо и землю, чтобы убедиться в этом.

Глава 9

— Том?

Он отворачивается от одного из окон гостиной. Позади него ослепительный золотой закат освещает двор. Он создает такое идеальное освещение, которое бывает лишь время от времени. У его ног на восточном ковре раскинулся столь же ослепительный и опасный арсенал огневой мощи.

— Детка. Привет. Ты в порядке?

— Да. Я, эм… — я склонила голову набок, рассматривая странный инструмент в его руке. — Что ты делаешь?

— Прорезаю отверстия в стекле, чтобы вести огонь, — объясняет он. — Менее очевидно и грязно, чем разбивать окна.

— Ты думаешь, это что-то изменит?

— Стоит попробовать все, что можем, чтобы выйти на первое место. Если это даст нам лишнюю минуту или две, прежде чем они поймут, откуда мы стреляем, тогда, да, это может иметь значение.

Я киваю.

— В этом есть смысл.

— Рад, что ты одобряешь.

О Боже мой.

Он слегка ухмыляется, и это так мило.

Проклятье, у меня все плохо.

Мой желудок делает что-то интенсивное. Как будто моим нервам нужна еще какая-то дополнительная помощь. Я вытираю вспотевшие ладони о джинсы.

Внутри дома царит полумрак. Горит только несколько ламп, стратегически расположенных низко. Если не знать, то можно подумать, что это место пустынно. Это именно тот образ, к которому мы стремимся. Мы переставили мебель, чтобы прикрыть выходы или замедлить любого, кто попытается проникнуть через двери и окна.

Мы сделали все возможное, чтобы превратить коттедж в крепость. И хотя кадры из фильмов, включающие подготовку к битве, обычно захватывают, я здесь, чтобы сказать вам, что это не так потрясающе. Для начала не было динамичной музыки, и у меня болит спина от того, что я таскала нефритовый журнальный столик. По правде говоря, вся эта подготовка к большой экшн-сцене, на самом деле просто очень тяжелая работа.

— Что случилось? — спрашивает он. — Ты ведь не передумаланасчет того, чтобы быть здесь, не так ли?

— А? Нет, вовсе нет.

Он с облегчением выдыхает. Думаю, вытащить меня отсюда так поздно было бы большой проблемой.

— Но я, ах…я должна тебе кое-что сказать, — говорю я.

При этих словах он откладывает инструмент, уделяя мне все свое внимание. И не то чтобы это не важный момент и все такое, но я не могу не отвлекаться на то, как он выглядит. На Томе кофта с длинными рукавами под пуленепробиваемым жилетом. Все эти перекаты мышц на его руках, то, как ткань с любовью облегает его тело, внушают благоговейный трепет. Мои гормоны танцуют головокружительный танец. По сути, я просто хочу уткнуться лицом ему в грудь и спрятаться на некоторое время. Может быть, навсегда. Но я женщина на задании.

— Хорошо. — Он скрещивает руки на груди. — Я слушаю. А затем, после того как ты все скажешь, тебе нужно пойти надеть жилет и остаться в подвале с Хелен.

— Хорошо, я так и сделаю. Но я хотела сказать…

Честное слово, я собираюсь ему все рассказать. Собираюсь впервые сказать большое слово на букву "Л" кому-то, кроме моих ближайших друзей и семьи.

Только потом я вижу маленькую черную штуковину, незаметно засунутую ему за ухо.

— Том, могут ли другие люди слышать этот разговор?

— Они не заинтересованы в том, чтобы слушать нас.

— Это не то, о чем я спрашивала.

В этот момент его взгляд устремляется к небу, и он подносит руку к уху.

— Заткнись, Медведь. Иди срать в лес или еще куда-нибудь.

Сквозь дыру в окне доносятся смешки. Думаю, они доносятся с северного направления. То есть, над нашими головами.

— Это Ворон на крыше дома?

— Да. Мы занимаем позиции на всякий случай.

— Ты можешь выключить эту штуку на минутку?

— Прости, детка. Секунду. — Он слегка хмурит брови. — Спасибо, Лиса. Я понимаю, что сейчас нет времени для блуда. Но я действительно ценю твое мнение.

— Для блуда?

Том качает головой. Несмотря на всю его риторику «в этом бизнесе нет друзей», этому человеку явно нравится иметь за спиной людей, которым он доверяет и которые ему нравятся. И это очень мило.

— Извини. Очевидно, мы все возвращаемся к юмору двенадцатилетней давности, чтобы снять напряжение. Что ты собиралась сказать?

Кое-что важное, только вот у меня есть аудитория. Большая, бл*дь, аудитория для моих больших, бл*дь, чувств.

Мой желудок практически проваливается сквозь пол.

— О… Эм… позже.

— Ты уверена?

— Да. Это может подождать. — Потому что, как бы мне ни нравились его друзья, я ни за что не поклянусь ему в вечной любви при таких условиях. Особенно когда они все в таком комедийном настроении.

Нет. Этого не произойдет.

Трусиха во мне восстает, снова одерживая победу.

Тьфу. в

Внезапно раздается хлопок выстрела.

Окно, у которого стоял Том, разлетается вдребезги. И он уже в движении. Его рука поднимается, чтобы схватить меня, и мы оба падаем на пол.

Святой ад.

— Подтвержденный контакт, я знаю, — отвечает он тому, кто говорит с ним через наушник. — Скажи мне, что ты следишь за ними… Понял.

Он замолкает и слушает, его тело наполовину лежит на мне, а его рука крепко обнимает меня. Откуда-то сверху доносится ответный огонь Ворон. И из одного из кухонных окон, выходящих на воду, Лиса делает то же самое. Медведь где-то снаружи, без сомнения, делает свое дело. Но, твою мать, было чертовски похоже, что они окружили нас.

— Ползи к лестнице на локтях и коленях, детка, — говорит Том, поднимая винтовку. — Не высовывайся. Я хочу, чтобы ты сейчас была в подвале в пуленепробиваемом жилете. Иди.

Осколки стекла впиваются мне в руки сквозь кофту с длинными рукавами, но я изо всех сил стараюсь не обращать на них внимания и поскорее убираюсь оттуда. Мысль о том, чтобы оставить Тома, отстойна. Я на 100 процентов ненавижу это. Тем не менее, я выполняю приказы, как хороший новобранец / невеста.

Пока я ползу вперед, все больше взрывов, хлопков и других разнообразных звуков от различных видов оружия доносится как изнутри, так и снаружи дома. Люди, черт возьми, стреляют в нас. Снова. И это намного хуже, чем номере отеля. Это оглушительно, как будто град обрушивается на дом, или мы попали в торнадо, или что-то в этом роде. Люди на самом деле пытаются стереть нас с лица земли, и я боюсь, что им это удастся. Моя кровь стучит в ушах, адреналин разливается по телу.

Мы не умрем. Все будет хорошо.

По крайней мере, я чертовски на это надеюсь.

Моя надежда длится ровно до тех пор, пока стена рядом со мной не взрывается.

Меня швыряет через всю комнату, пыль и камни сыплются дождем. Но по крайней мере, когда я приземляюсь, то сначала ударяюсь о спинку дивана, и это как бы смягчает мое падение. Хотя все равно все чертовски больно. А еще у меня в ушах звенит колокольчик или что-то в этом роде.

Срань господня. Это безумие.

— Том? — я медленно поднимаюсь, совсем чуть-чуть. Ровно настолько, чтобы оглядеть комнату. — О Боже, пожалуйста, будь жив!

Из пыльной бури тянется рука, призывая меня опуститься обратно. Кровь капает с той стороны его лица, где его порезало осколком или чем-то еще, но в остальном с ним, кажется, все в порядке.

— Детка, все в порядке. Ты ранена?

— Я люблю тебя.

Мужчина даже не моргает.

— Я знаю. Но ты не ранена?

— Нет, я так не думаю. — Говорю я откашливаясь.

Его реакция на мое ошеломляюще громкое заявление была бы странной, если бы мы не боролись за наши жизни, поэтому я спустила это на тормозах.

— Они запустили в нас ракету?

— Реактивная граната, да.

— Ты ранен?

— Просто весь в синяках, как и ты. Но теперь в стене образовалась дыра, так что я был бы очень признателен, если бы ты как можно скорее спустила свою великолепную задницу вниз. — Он делает паузу, наблюдая за упомянутой дырой. Очевидно, кто-то снова разговаривает с ним через наушник. — Иду, Ворон. Медведь уже на подходе.

И действительно, стрельба снаружи усиливается, когда Медведь, прихрамывая, входит в кухонную дверь. Лиса быстро перемещается, чтобы установить перевернутый стол перед входом, используя имеющиеся обломки, чтобы зафиксировать его на месте. Предполагая, что я собираюсь сделать, как сказано, Том прячется за новой дырой в стене, время от времени высовываясь, чтобы стрелять в плохих парней.

И я могла бы убежать и спрятаться, как было приказано. Или действительно могла бы быть полезной.

Я пытаюсь вскочить на ноги, но это больше похоже на шатание в стиле зомби, и иду к Медведю и Лисе, которые расположились за центральным гранитным кухонным островком. Кровь сочится из раны на икре Медведя, другая намочила рукав его черной футболки. Они едва заметны при слабом освещении.

— Эй, Бетти, — говорит Медведь, занятый перезарядкой пистолета. — Разве ты не должна быть в подвале? Волк взбесится, если узнает, что ты все еще здесь.

Из ниоткуда кто-то хватает меня за волосы. Моя голова резко поворачивается, и лицо Лисы оказывается всего в нескольких сантиметрах от меня, ее глаза сверлят мои. Как будто она пытается заглянуть прямо в мой череп, или в мою душу, или что-то в этом роде.

— Она не контужена. Нам нужна вся помощь, которую мы можем получить. — Она снова поворачивается к перестрелке. — Аптечка у двери.

— Хорошо, — говорю я, проползая на четвереньках по пыли и стеклу, чтобы достать ее.

— Она не должна быть здесь, — ворчит Медведь, когда я подползаю к нему.

— Я сказала, что с ней все в порядке, — огрызается Лиса. — Ты не спускай глаз с нашей шестерки и позволь ей взять кровотечение под контроль.

— Мне нужно, чтобы ты перестал двигаться, — приказываю я. Порез на его руке глубокий, но не слишком длинный. Больше похоже на ножевую рану. — Мне просто перевязать это?

— Ага. Там есть бинт. Давай возьмем мою руку под контроль, а потом перевяжем пулевое ранение в икре. — Глаза Медведя прикованы к окнам с нашей стороны и двери позади нас, пистолет покоится в его руках.

Я роюсь в аптечке, пока не нахожу то, что нужно. Там есть и несколько бактериальных салфеток. Я промываю рану на его руке, как могу, но кровь течет быстро. Слишком быстро.

Медведь смотрит вниз. Удивительно, но он улыбается, смотря почти с облегчением. Может быть, тот факт, что мое лицо в настоящее время не окрашено его кровью, по крайней мере, означает, что пуля, которая прошла через его ногу, не задела вену или артерию или что-то еще. Или, может быть, ему просто нравится быть раненым. Я не знаю. Люди такие странные. В любом случае, он кладет пистолет на колени и берет несколько толстых квадратиков ватных тампонов, прикладывая их к передней и задней части икры, пока я занимаюсь его рукой.

— Дерзай, — говорит он. — Красиво и крепко.

— Хорошо. — Я делаю глубокий вдох, пытаясь сохранить хладнокровие. Честное слово, мое сердце бьется так сильно, что мне кажется, у меня вот-вот сломаются ребра. Я накладываю ватный тампон на рану и начинаю обматывать ее бинтом другой рукой. Отсутствие у меня каких-либо реальных медицинских навыков очевидно, однако, порез забинтован и это главное.

— Хорошая работа. А теперь достань оттуда еще один рулон бинта. Медведь кивает в сторону аптечки. — Пуля прошла навылет, так что мы просто туго перевяжем рану, чтобы замедлить кровоток, так же как ты сделала с моей рукой. Я буду держать тампоны на месте столько, сколько смогу.

Пол рядом с ним скользкий от крови, и пули пролетают над нашими головами. Посуда, стекло, куски штукатурки и пыль повсюду вокруг нас. Я ничего не могу поделать с тем, как сильно трясутся мои руки, поэтому я просто игнорирую их, насколько могу. Стараюсь не обращать внимания на громкие взрывы и звуки войны. Нет времени пугаться. Нет времени потеть, задыхаться и трястись, хотя я все равно делаю все это.

— Сколько их там снаружи? — спрашиваю я.

— Достаточно.

Ворон выбегает из библиотеки. Это комната со старой винтовой лестницей, ведущей на крышу.

Наверное, наверху стало слишком опасно.

Он уже бросил свою снайперскую винтовку. Без колебаний он занимает позицию напротив Тома, вытаскивая пистолет из кобуры на бедре.

Я не особенно удивляюсь, когда рядом со мной появляется Хелен с винтовкой и сумкой в одной руке и моим бронежилетом в другой. Нет никакого реального смысла ни одной из нас прятаться в подвале. Арчи бросается на нас со всем, что у него есть. Все должны быть здесь, помогать, если мы хотим, чтобы у нас был шанс выйти из этого живыми. Даже если это просто перевязка ран и стрельба в общем направлении плохих парней.

— Ты забыла это. — Она бросает жилет рядом со мной.

— Спасибо.

Хелен осторожно поднимает голову ровно настолько, чтобы посмотреть на вид из кухонного окна.

— На моей лужайке повсюду трупы.

— А еще в стене гостиной есть дыра, — говорю я.

— Что подумают соседи? Сделай повязку потуже, Бетти. — Она внимательно следит за моими руками, наконец, снова качает головой, глядя на хаос вокруг нас. Женщина спокойна с оттенком раздражения. Как будто кто-то прервал ее чаепитие или что-то в этом роде. — Не то чтобы меня все это удивляло. У Арчи всегда была привычка заходить слишком далеко. Кроме того, он боится нас. До сих пор нас было довольно трудно убить.

Взрыв сотрясает левую часть дома, где находятся спальни. К счастью, все окна были заколочены раньше. Мгновение спустя с того же направления доносится еще один грохот. Думаю, мины делают свою работу.

Как сосед не услышал и не вызвал местную полицию, я понятия не имею. Возможно, копы отпугнули бы нападавших. Девушке остается только надеяться. Но наиболее вероятный сценарий заключается в том, что Арчи и его банда убивают невинных людей, прежде чем сосредоточиться на том, чтобы снова напасть на нас.

— Звучит так, как будто несколько человек пытались проникнуть через один из Ваших розовых садов. — Медведь улыбается. Даже при слабом освещении его лицо бледно от потери крови и боли. — Кстати, хорошая работа — окружить дом колючими предметами. Всегда полезно для замедления людей.

Хелен просто кивает, проверяя свою винтовку. Сумка, которую она принесла с собой, полна оружия. Нельзя сказать, что женщина пришла не подготовленной. Грохот различных пистолетов перекрывается продолжающимся залпом пулемета, которым владеет Лиса. Это чертовски громко. Из-за этого почти невозможно расслышать ни черта, кроме долгого гула в моих ушах.

— Все готово. — Мне приходится почти кричать, чтобы Медведь услышал, хотя он совсем рядом со мной.

Медведь приседает, немедленно перенося вес тела на ногу. Наверное, проверял, я думаю. Он морщится, затем кивает. Мы здесь закончили.

Я вытираю окровавленные руки о джинсы, прежде чем натянуть жилет. По крайней мере, небольшая часть меня теперь пуленепробиваема. По правде говоря, попасть в перестрелку во второй раз ничуть не легче, чем в первый. Весь этот шум, действие и страх смерти так же ужасны, как и в прошлый раз.

Боже, надеюсь, что мы не умрем.

Металлический привкус наполняет мой рот, повсюду пыль и порох.

— Пора возвращаться к работе, — говорит Медведь. — Выберите позицию, которая закрывает вас как можно больше за стеной, и держите головы опущенными всякий раз, когда не стреляете.

Затем, с этими мудрыми словами, он ушел.

— Бетти, следуй за мной, — кричит Хелен сквозь звуки войны, подползая к кухонной двери с разбитым стеклом и перевернутым кухонным столом, закрывающим половину обзора и обеспечивающим нам укрытие. Согласно инструкциям Медведя, по обе стороны от входа есть сплошная стена, за которой мы тоже можем спрятаться, да и Лиса в одиночку удерживает эту сторону дома. — Ты встанешь на другую сторону. Мы можем прикрывать друг друга, когда нам придется перезаряжать оружие.

Я собираю волю в кулак, чтобы выглянуть из-за стены и заглянуть в сад за домом.

На мгновение трудно что-либо разглядеть в меркнущем свете, пока дуло не вспыхивает, как крошечный светлячок в темноте, пули свистят вокруг меня. Все больше адреналина наполняет мой организм, механизм "сражайся или беги" запускает все мои внутренние сигналы тревоги. Мне хочется сжаться в комочек и спрятаться. Черт, я хочу убежать. Но я отказываюсь поддаваться страху.

Тем не менее, я возвращаюсь в укрытие прежде, чем какая-либо мысль о стрельбе даже приходит мне в голову. Пистолет дрожит у меня в руках. Но мы должны победить в этом. Все должно быть в порядке. И хотя я логически понимаю, что Том может позаботиться о себе, невозможность увидеть его пугает меня до чертиков. С ним должно быть все в порядке. Я не готова иметь дело ни с чем другим.

Я сосредотачиваюсь на том, чтобы держать локти ровно. Трюк, которому однажды научил меня старый флорист в мой первый день по-настоящему оплачиваемой работы, когда у меня тряслись руки от нервов. Тогда были другие ставки, но это сработало тогда, и это работает сейчас. По крайней мере, немного. Достаточно, чтобы я высунулась и произвела залп выстрелов в общем направлении. Нет времени на чувство вины или что-то в этом роде. Если я кого-то убью, так тому и быть; они набросились на меня первыми.

Мы с Хелен по очереди стреляем во все, что движется в сумерках. Не уверена, что я попала в кого-то; у меня не очень хороший прицел. Но мы должны, по крайней мере, замедлить их.

Когда мои глаза привыкают к полумраку, я вижу, что она не лгала о телах, усеивающих ее лужайку. Со всеми этими розовыми кустами и декоративными изгородями это похоже на неудачную вечеринку в саду. Арчи, очевидно, привел с собой небольшую армию, и мало-помалу мы их уничтожаем. В серо-фиолетовом небе мерцает первая звезда. С чем-то таким повседневным на виду, трудно понять, как мы все попали в эту переделку.

Мы не утруждаем себя перезарядкой. Вместо этого мы хватаем новое оружие из ее сумки, лежащей между нами.

Лиса ныряет на пол.

— Пожар в…

Все здание снова сотрясается, и мы падаем на пол. Все превращается в заполненный дымом хаос. Должно быть, на нас летят еще какие-то реактивные снаряды, потому что там, где раньше было кухонное окно, зияет дыра, а шкафы позади нас теперь горят. Это не большой пожар — пока, но все же… Сейчас мы находимся в зоне боевых действий.

Очень медленно Лиса поднимается с пола. Стекло порезало ей щеку; пыль покрывает ее темные волосы.

— Трахни утку.

— Я потушу огонь, — кричу я, справившись с кашлем. Лиса и Хелен стреляют лучше, так что то, что я справляюсь с огнем, имеет смысл.

Хелен кивает и возвращается на позицию с огромным блестящим револьвером. Нечто подобное можно увидеть в Вестернах. Хотя, честно говоря, думаю, что даже Джон Уэйн остерегался бы чего-то такого размера.

— Ненавижу переходить на личности, но эти люди всерьез начинают меня бесить. — Двигаясь теперь немного медленнее, Лиса стискивает зубы и вытаскивает пистолет, прикрепленный к ее бедру. Это невозможно остановить. Нет времени на отдых, не говоря уже о восстановлении сил. — Скорпион заплатит за это дерьмо, если она все еще жива.

На стене у плиты висит маленький огнетушитель. Хелен действительно обо всем подумала. Хотя пуленепробиваемое стекло было бы неплохо.

Из всех вещей, она решила сэкономить на этом. Если мы выберемся из этого целыми и невредимыми, я поговорю с ней об этом.

Я стараюсь не высовываться, но этот огонь сам по себе не погаснет. Поэтому я протягиваю руку вверх, направляя сопло на пламя. Можно с уверенностью сказать, что дорогая мебель Хелен испорчена. То же самое касается всех причудливых тарелок и хрусталя, которые были разнесены вдребезги.

И пока я думаю об этих действительно бесполезных, глупых мыслях, два "нечто" ударяют меня в спину, заставляя задохнуться. Вся моя грудная клетка сжимается. Затем раскаленная огненная линия проходит по моей руке. Огнетушитель выпадает из моих внезапно онемевших рук, и все, что я могу сделать, это попытаться дышать сквозь боль.

Это мучительно.

— Ложись! — кричит Лиса.

Отличный совет. Только ты примерно на пять секунд опоздала.

Моя задница падает на пол, моя рука прикрывает кровавый след, оставленный пулей на моей руке.

Охэточертоводерьмо.

На секунду я зажмуриваю глаза, пережидая мгновенье. По крайней мере, красная жидкость не хлещет. Это просто чертовски больно. Кроме того, думаю, что у меня может быть сломано ребро, учитывая, что пули попали в заднюю часть моего жилета, потому что каждый вдох — это чистая агония.

В фильмах, когда в людей стреляют, они просто выдерживают это.

Какая несусветная и полная чушь собачья.

Мое тело сотрясается, а по лицу текут слезы. И все же, по крайней мере, мне удалось потушить пожар. Шкаф представляет собой просто дымящееся месиво из пены и кровавой бойни. Жаль, что я плачу и разрушаю свой статус крутой.

— С меня хватит этой ерунды, — рычит Хелен, откладывая револьвер и вытаскивая свой сотовый. Затем она толкает аптечку в мою сторону, сильно хмурясь. Как будто я специально бросилась под пули или что-то в этом роде.

Шум выстрелов различных видов оружия, кажется, немного поутих. Не намного, но все-таки. Вместо постоянного шквала, это стал скорее прерывистый дождь насилия.

Надеюсь, у плохих парней заканчиваются люди, которых можно бросить на нас. Это было бы здорово.

Между тем, боль такая сильная, что мне даже хочется позвать Тома. Но я хватаю аптечку первой помощи и нахожу те антисептические салфетки, которыми обрабатывала рану Медведя. Лучшее, что я могу сделать, это зажать рану со стиснутыми зубами.

— Прекратить огонь! Прекратить огонь! — как только команда подтверждена, Хелен подносит телефон к уху и делает глубокий вдох. — Арчи… давай поговорим.

— Это ошибка, — бормочет Том вскоре после этого.

Хелен, конечно, не обращает на это внимания.

— Использовать себя в качестве приманки неразумно.

— Я услышала тебя и в первый раз, Волк. Решение принято. Пожалуйста, перестань твердить об этом.

— Да, мэм.

— Я прожила хорошую жизнь, отдав большую ее часть этой организации. Если мне придется принести последнюю жертву, чтобы спасти ее, и в процессе убрать этого отвратительного ублюдка, тогда я буду считать это победой. — Она тяжело вздыхает. — Кроме того, я не вижу, чтобы кто-нибудь из нас выбрался отсюда каким-либо другим способом. Мы понятия не имеем, сколько людей он привел с собой и насколько хорошо они экипированы. Что мы точно знаем, так это то, что в ближайшем будущем у нас закончатся боеприпасы, не говоря уже о людях, способных стрелять их них. По крайней мере, так у нас есть шанс.

Никто не возражает. Это больше, чем просто немного страшно.

— Мне всегда было интересно, каково это — быть на передовой, решать подобные ситуации лицом к лицу. — Ее улыбка мрачна. — Думаю, я справилась довольно хорошо, учитывая все обстоятельства.

— Да, мэм, Вы справились. — Он что-то передает ей, и она кладет это в свою правую руку. Вещь слишком мала, чтобы я могла разглядеть ее, но Хелен не выглядит довольной всем этим. Ни капельки.

У нас нет настоящего белого флага, которым можно было бы размахивать, но, по крайней мере, скоро начнутся переговоры о временном перемирии. Дверной проем на кухню был расчищен и открыт для всех и каждого. Или для Арчи и некоторых его людей. И они входят так, словно это место принадлежит им. Главный придурок одет в полосатый костюм-тройку. В перестрелке. Иисус, бл*дь, Христос. У него блестящие черные волосы и худое, бледное лицо. Если не знать кто он такой, то можно подумать, что он банкир или биржевой маклер.

Но о людях, сопровождающих его, подумать так нельзя. Большинство из них крупные, мускулистые, одеты в черное, на них тактические жилеты, а на головах у них странные очки. Ночное видение, или тепловое восприятие, или что-то в этом роде. В их руках множество автоматов и пистолетов. Как и мы, они пришли более чем подготовленными. Но пока никто ни на кого не направляет свое оружие. Все притворяются, что ведут себя хорошо.

Я сижу на заднице рядом с разрушенными кухонными шкафами, но почти все остальные стратегически рассредоточены вокруг Хелен. Она стоит в большом проходе в гостиную в задней части открытой совмещенной кухни-столовой, создавая некоторое пространство между ней и нашими посетителями. А столовая справа, в основном очищена, столы и стулья отодвинуты в сторону. Только Лиса со мной на настоящей кухне слева от дверного проема. Без сомнения, каждый готов приступить к действию в любой момент. Честное слово, вы могли бы задохнуться от напряжения, витающего в воздухе. И проклятый дым все еще витает вокруг.

— Скорпион. — Голос Тома низкий и яростный, его взгляд устремлен на одну из женщин. Никогда не видела его таким взбешенным. — Рад тебя видеть.

Я никогда не узнаю, как ему удалось узнать ее среди остальных, да еще под всем этим крутым черным снаряжением коммандос. Но она снимает очки, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Волк. — Улыбка блондинки — во все 32 зуба, взгляд — хищный. Но даже с таким маниакальным выражением лица, она хорошенькая. — Привет. Ты же знаешь, что еще не слишком поздно. Уверен, что не хочешь перейти на другую сторону? Здесь можно заработать больше денег. Не говоря уже о том, что продолжительность жизни намного превзошла бы нынешние ожидания.

— Хм. Я в порядке. — Пистолет Тома в руке, но, как и у остальных членов нашей команды, пока направлен в пол. — Спасибо.

Скорпион притворяется надутой.

— Жаль это слышать. Паук и Ястреб чувствовали то же самое, к несчастью для них. Посмотри, как это закончилось. Так грустно.

Том ничего не говорит.

Взгляд Скорпиона блуждает по остальным собравшимся, наконец останавливаясь на мне. У меня строгий приказ выглядеть безобидно и цивильно, но я отказываюсь отступать от глупого соревнования этой женщины в гляделки. Ее взгляд заметно ожесточается.

— Ах, фальшивая невеста. Я была огорчена, узнав, что ты выжила после взрыва, который разрушил твой дом. Но как интересно найти тебя здесь.

Я следую примеру Тома и ничего не говорю. Пока что. Эта женщина в некотором роде ужасна, и ей не помешал бы хороший разнос. Не говоря уже о возможной смерти и расчленении.

На челюсти Тома дергается мышца. Он всерьез хотел, чтобы меня спрятали внизу. Снова. Но уже слишком поздно прятаться. Кроме того, им все еще нужны все руки, которые они могут получить. Даже если я сейчас нахожусь среди идущих или сидящих, покрытых кровью раненых, я все равно могу достаточно уверенно держать пистолет.

Моя травма была еще одной причиной, по которой Том позволил мне остаться. Никто на самом деле не уверен, насколько сильно я ранена. Только то, что любое движение моего позвоночника или ребер ощущается как огненный ад, опускающийся на мою голову. Не то чтобы я позволяла этому проявляться перед этими людьми. Том не единственный, кто умеет скрывать свои чувства.

Я держу одну руку на коленях, другой прижимаю пистолет к полу. Мои широкие бедра услужливо скрывают оружие от посторонних глаз. Хотя только идиот вообразил бы, что кто-то из присутствующих не вооружен. Я отвечаю на полный ненависти взгляд Скорпиона твердым пустым взглядом. Кого волнует, что она, вероятно, трахалась с моим парнем в прошлом? И сейчас я чертовски уверена, что она это сделала. Но это я ношу кольцо с огромным бриллиантом, большое спасибо.

Отс*си, сучка.

Наверное, меня должно больше волновать то, что в данный момент она целится в меня из пистолета. Я должна показать немного страха или что-то в этом роде. Но, честно говоря, это был просто ошеломляющий дней. От женщины нельзя ожидать, что она будет делать все. Говоря об эмоциональном перегрузе.

— Ты же понимаешь, что все было лишь притворством. Милый способ для Волка спрятаться в пригороде без какого-либо риска раскрыть свое прикрытие. — Честное слово, эта женщина — сука. Ее глаза чуть ли не сверкают злобой. Никогда раньше не видела, чтобы злоба мерцала, но здесь она проявляется во плоти. Интересно, практикуется ли она перед зеркалом? — Это, должно быть, больно, узнать, что он предал тебя и солгал тебе. Твое маленькое сердечко разбилось, когда ты узнала, что на самом деле ему на тебя наплевать? Что это все-таки была не настоящая любовь?

Я морщу нос.

— Девочка. Серьезно. Все это не твое дело. Прямо сейчас ты кажешься чертовски мелочной. От имени сестринства я должна сказать тебе, что это не очень хороший вид.

Любой намек на мерцание или блеск мгновенно исчезает. Мы не станем друзьями.

Маленький намек на улыбку приподнимает уголки рта Тома.

Арчи небрежно поднимает руку, как будто ему наскучил этот обмен репликами. И тут же рот Скорпиона пресекает любой неприятный ответ, который она придумала. Она возвращается в строй и возвращает пистолет в исходное положение. Просто еще один хороший маленький солдат.

— Ты хотела поговорить с глазу на глаз, Хелен. Я здесь.

— Так любезно с твоей стороны, — говорит она. — Хотя это не так, не похоже, чтобы ты вошел внутрь по приглашению, не так ли? Ты проделываешь несколько дыр в моих стенах, а я взрываю нескольких твоих людей. Мы здесь в тупике, не так ли?

Взгляд Арчи становится таким же разъяренным, как и у Скорпиона. Но он не отрицает ее слов. Должно быть, Хелен правильно оценила ситуацию. Очевидно, ее предположение о том, сколько еще людей он должен бросить на нас, верно.

Приятно знать.

— Но сейчас все это не имеет значения, — говорит она, а затем прочищает горло. — Кое-что меня беспокоит, Арчи. Мне неприятно признавать это перед всеми, в такое время, как сейчас, но я думаю, что совершила ужасную ошибку.

— Думаешь? — Арчи смеется, оглядывая все разрушения, которые когда-то были ее домом, на всех ее измученных и раненых защитников. Он ухмыляется, и самодовольство, исходящее от него, просто отвратительно. — Ты всегда недооценивала меня.

— Тебя? — о на улыбается. — О Боже, нет, не тебя. Чарльз.

Он хмурится.

— О чем ты говоришь?

Она пристально смотрит на него, словно пытаясь оценить, искреннее ли его удивление.

— Мне было интересно, как он заставил тебя прийти сюда, на верную смерть. Но ты даже не знаешь. Он дергал тебя за ниточки, а ты даже не подозревал.

— Что ты болтаешь? — огрызается Арчи, но его глаза выглядят обеспокоенными.

— Не расстраивайся. Он и меня одурачил. Заставил меня передать все мое состояние в его руки два дня назад, сказав, что мы используем его, чтобы назначить такую огромную награду за твою голову, что, даже если ты доберешься до меня, ты не сможешь спокойно спать еще одну ночь своей короткой жизни. И я купилась на это.

— Награда за мою голову меня не пугает. — Ноздри Арчи раздуваются. — Кроме того, я действительно думаю, что Чарльз больше не будет препятствием. Нужно переговорить с моим человеком по поводу этой работы.

Хелен качает головой.

— Ты не понимаешь. Больше не будет ни слов, ни работы. Чарльз уже победил, хитрый старый лис. Мне никогда не приходило в голову, что он был единственным, кто знал. Он сказал мне прийти сюда. Он сказал, что здесь можно укрыться, а я и не подозревала.

— Не подозревала о чем? — теперь Арчи выглядит разъяренным. Кончик его носа стал ярко-красным.

Она улыбается ему, но на этот раз ее улыбка печальна. Почти сочувственна.

— Насчет динамита.

— Что?

Она медленно переворачивает правую руку, показывая маленькое черное устройство, зажатое в ее кулаке. Это то, что передал ей Том, и когда они это видят, вся маленькая армия Арчи напрягается. Двое сзади обмениваются взглядами.

Я предполагаю, что Хелен держит в руках какой-то переключатель мертвеца, так что, если она умрет или отпустит руку, все превратится в дым.

Мои внутренности сжимаются от страха, и единственная бесполезная, глупая мысль, которая у меня есть, это то, что я хочу, чтобы Том был рядом со мной. Так что, если все это закончится пылающим адом, по крайней мере, в конце я смогу быть в его объятиях. Но он находится далеко в другом конце комнаты. И он никогда не доберется до меня вовремя.

Хелен продолжает говорить спокойно, как будто она не держит жизни каждого в своих руках.

— Вся собственность была пропитана им с момента реконструкции 1990 года. Весь путь от подвала до подъездной дорожки. И Чарльз знал об этом с самого начала. Он был тем, кто связал меня с командой, чтобы все это подстроить.

— Ты блефуешь, — говорит Арчи, почти выплевывая слова. — Ты бы не стала убивать всех своих людей.

— О, пожалуйста. Они были мертвы в тот момент, когда согласились прийти сюда, и ты это знаешь. — Она позволяет своей левой руке опуститься, пистолет выпадает из ее пальцев. — Признай это, Арчи, нас переиграли. Чарльз заставил нас объединить все наши ресурсы и людей в одном месте, которое, как он знал, ты мог успешно атаковать, а я могла успешно уничтожить. Для всех нас все кончено. Ты думал, что это ты взял верх, но это все время был он. Он знал, что я была готова умереть, чтобы сохранить организацию, если бы меня к этому подтолкнули. Ну что ж. По крайней мере, я буду той, кто убьет тебя. Хотя, полагаю, это слабое утешение.

— Босс? — спрашивает Скорпион. Теперь она выглядит встревоженной.

— Тихо, — рявкает на нее Арчи. Половина его команды нервно переминается с ноги на ногу. — Просто дай мне подумать минутку. Дай мне подумать!

— Единственное, что меня по-настоящему огорчает — это Вермеер. Он висит в главной спальне. — Хелен с надеждой смотрит на Арчи, а затем переводит взгляд на меня. — У нас здесь гражданское лицо. Никто из нас не выйдет отсюда живым. Но мы могли бы отправить ее с этим в путь. Вероятно, она могла бы вовремя уйти достаточно далеко. В конце концов, в мире всего тридцать четыре его картины.

— Подождите, что? — выпаливаю я, потрясенная внезапным поворотом событий. — Нет! Я никуда не собираюсь уходить.

Честно говоря, с моими травмами я была бы удивлена, если бы вообще смогла выбраться из дома, не говоря уже о том, чтобы пройти весь путь по подъездной дорожке. Но я ни за что не оставлю Тома. Что бы ни надвигалось, мы встретим это бок о бок. Или, по крайней мере, в одной комнате.

— Ах, ну что ж. — Хелен кивает и смотрит на свой правый кулак, костяшки пальцев побелели, они крепко сжимают детонатор. — Это была просто мысль.

— Подожди, ты, глупая сука… — Арчи протягивает к ней руку.

— К черту все это! Я не подписывался на самоубийственную миссию. — Этот голос доносится из-за спины Арчи, от одного из его команды, стоящего ближе всего к взорванной стене. Парень поворачивается и убегает.

— Что ты делаешь? — Арчи в тревоге оборачивается. — Стоять на месте!

Четверо оставшихся членов команды Арчи поворачивают головы в сторону наемника, убегающего отсюда, бедняга, очевидно, надеется убраться из зоны взрыва, прежде чем Хелен отправит нас всех на тот свет.

И, не говоря ни слова, Том, Медведь, Ворон и Лиса дружно поднимают оружие. Они начинают стрелять в тот крошечный момент, когда все враги отвлекаются. Несколько плохих парней упали на пол и больше не двигались.

Но не Скорпион. Она не повернула головы. И когда начинается стрельба, она затаскивает Арчи за кухонный островок и открывает ответный огонь.

Все происходит слишком быстро. Пистолет Тома разносит в клочья кухонный островок. Все стреляют из своего оружия, бегут в укрытие, и весь ад вырывается на свободу.

Я опускаюсь еще ниже на полу. Но не из-за новой травмы. Это то, что Том сказал мне сделать. Пока он занят, пытаясь выманить Скорпиона и Арчи, я в идеальном положении, чтобы проскользнуть на другую сторону островка и сделать что-нибудь полезное. Если попытку убить кого-то вообще можно назвать полезным.

Лиса ведет рукопашный бой в нескольких метрах от нас, огромный парень бьет ее головой о плиту, пока она безвольно не сползает на пол. Однако, прежде чем этот чувак сможет застрелить меня или кого-то еще, кто-то рисует кровавый круг в центре его лба.

Том выглядывает из-за остатков стены между кухней и большой комнатой. Каждый раз он делает несколько выстрелов в Скорпиона. Можно с уверенностью сказать, что все ее внимание в настоящее время занято моим мужчиной. Неподалеку Хелен снова подняла пистолет и радостно отстреливается. Но она прямо на виду, просто сидит там, и проходит всего мгновение, прежде чем ее поражают, удар пули кружит ее крошечное тело, и она падает на пол.

Ее глаза встречаются с моими, когда кровь вытекает из ее груди, и переключатель мертвеца выпадает из ее руки.

Время замирает.

Пара плохих парней разбегаются по углам комнаты, вероятно, надеясь получить шанс выжить при обрушении здания.

Но Хелен только подмигивает мне.

Ничего не происходит.

Блеф. Все это было гребаным блефом.

Чарльз, динамит, передача ее имущества, все это. И все для того, чтобы купить им это секундное преимущество.

Том, Медведь и Ворон не прекращают стрелять. Еще двое людей Арчи падают. Затем взрывается пара светошумовых гранат, и наступает ошеломленная тишина. Я даже не уверена, какая сторона их бросила. Пыль наполняет воздух, шум пронзительно громкий в моих ушах.

Сейчас у меня есть шанс.

Я ползу вперед на локтях и коленях. Какую бы травму я ни получила в спину, она воет в кровавой муке. Хотя та, что у меня на руке, не намного лучше. Пули продолжают лететь, но ни одна не летит в мою сторону. Все в основном заняты в другом конце комнаты, где кухня выходит в гостиную, где Том, Медведь и Ворон все еще устраивают им ад.

Уровень боли зашкаливает, но мне удается обойти островок достаточно далеко, чтобы увидеть придурка в костюме-тройке. Я тяжело дышу при каждом вдохе, края моего зрения темнеют. Но я все еще вижу достаточно ясно, чтобы выполнить свою работу.

Надеюсь.

Арчи держит пистолет, его руки дрожат. Это видно сразу, как только он видит меня. Потому что он испускает испуганный вопль и пытается направить оружие на меня. Только он так неуклюж, что я на его фоне выгляжу экспертом.

Я нажимаю на спусковой крючок, и моя первая пуля попадает ему в бедро. Мужчина роняет пистолет, на его лице выражение шока.

Выше. Мне нужно целиться выше.

Вторая пуля попадает ему в грудь, и он падает навзничь, оставляя Скорпиону возможность убить меня.

О, черт.

Она поняла, что кто-то прокрался мимо ее охраны. Направление ее пистолета смещается с Тома и останавливается прямо на вашем покорном слуге.

Она как раз нажимает на спусковой крючок, когда Том скользит по вершине островка и набрасывается на нее. Они катаются по полу, а Арчи стонет от боли — из него льется кровь.

Хорошо.

Кроме того, мне кажется, я вот-вот потеряю сознание. Моя голова тяжелая, темнота продолжает медленно сгущаться вокруг моего поля зрения.

Нет, черт возьми, нет. Я в порядке. Просто нужно еще немного продержаться. Я нужна Тому.

Я заставляю себя полностью встать и пытаюсь прицелиться из пистолета, но они — просто размытое пятно движущихся, борющихся частей. Какая-то смесь боевых искусств, бокса и чистой необходимости, подпитывающая их движения. Это было бы впечатляющее зрелище, если бы на карту не были поставлены жизни людей.

Внезапно у Скорпиона в руке оказывается нож, и она вонзает его в плечо Тома как раз в тот момент, когда он открытой ладонью бьет ее по трахее. Она хрипит и вздрагивает, пятясь назад, бросаясь к двери, держась одной рукой за горло.

Том вырывает нож и швыряет его в ее удаляющуюся фигуру. Кровь Тома закручивается в воздухе спиралью, когда клинок движется к своей цели. Раздается хруст, когда Скорпион проскальзывает внутрь проема. Может быть, раздается визг Скорпиона, но она все еще движется, быстро исчезая в тени окружающего леса. Мудрый выбор, учитывая, что ее босс истекает кровью у меня на глазах, а большинство ее единомышленников мертвы.

Ее дезертирство не вызывает особого удивления. Она уже доказала, насколько не верна, присоединившись к Арчи.

Какое-то мгновение мы с Томом просто смотрим друг на друга. С настоящей живой любовью. Стоны Арчи немного раздражают, но их достаточно легко игнорировать. Ничто не может отвлечь меня от ощущения всех этих хороших вещей. Подумать только, раньше я велась на пресное и скучное притворство Тома. Сейчас он просто прекрасен, и я люблю его. Ни одна вещь не может отвлечь меня от этого. Ни обломки, ни несколько оставшихся выстрелов, пока остальные убеждаются, что наши враги действительно мертвы от пули в голову, ни всеобщая бойня вокруг нас.

Все это не имеет значения. Только мы.

Хотя, очевидно, Том не чувствует того же, потому что он всаживает пулю в мозг Арчи. Затем еще один для пущей убедительности. Он делает это, даже не глядя. Просто бесцеремонно отправляет большого злодея в неизвестность.

Поскольку Том уже знает, что я люблю его, я говорю следующее, что приходит мне в голову.

— У тебя идет кровь.

Взгляд Тома сужается.

— Что ты сказала?

Учитывая, что я больше хриплю, чем говорю, и все уже, должно быть, наполовину оглохли, меня это не удивляет.

— Я эм…ты… о, черт…

Все затихает. И я тоже, падая, но мое сознание держится достаточно долго, чтобы зафиксировать, как я падаю лицом в пол. Так что на этом для меня все и закончилось.

Глава 10

Так много звуковых сигналов разрушают мой мирный сон. Проклятье. Кроме того, почти все белое. Простыни, одеяло, стены, потолок.

Когда я поворачиваю голову, монотонность нарушается великолепными цветочными композициями и букетами. Пионовидные розы, гортензии, орхидеи, тюльпаны, хризантемы, лилии… все возможные цветы. Всепоглощающе и прекрасно. Кто-то сильно потратился на меня. Люди иногда могут быть такими удивительно замечательными. Я имею в виду, что мир действительно восхитительно прекрасное место, когда вы останавливаетесь и думаете об этом.

— Бетти. — Том нависает надо мной, с бледным лицом. — Детка, я здесь.

— Я знаю, что это так, глупышка. Я вижу тебя.

Мужчина моей мечты просто моргает.

— Ты сейчас под кайфом, не так ли?

Я хихикаю, так что может быть. Но кто может меня винить?

Его улыбка усталая.

— Я бы попросил уменьшить дозу морфия, но, боюсь, у тебя несколько сильных ушибов позвоночника и пара сломанных ребер. Но с тобой все будет в порядке. Нам чертовски повезло, что пули, попавшие тебе в спину, не были бронебойными. Они и так причинили достаточно вреда. Тебе очистили глубокую ссадину от пули на руке, но от этого останется шрам. Мне очень жаль.

И тут меня осенило. Коттедж, и сумасшедшая битва, и все, через что мы прошли. Однако с моим нечетким мозгом картинки искажаются. Кажется, я не могу прояснить воспоминания.

— Том. Думаю, что я кое-кого убила. Опять. О Боже мой. Я знаю, у нас не было особого выбора, но все же…

— Черт, — бормочет он, нежно касаясь моего лица. — Детка, не плачь. Ты стреляла в Арчи всего пару раз, помнишь? Он был ужасным человеком. Но я тот, кто убил его. Всадил ему две пули прямо между глаз. Так что это был я, а не ты. Ясно? Ты считаешь меня ужасным человеком?

— Нет. Ты замечательная. Самый замечательный мужчина, которого я когда-либо встречала.

— Может быть, мне следует чаще давать тебе наркотики.

— Не могу поверить, что мы выбрались оттуда живыми. — Я выдыхаю с облегчением. Несмотря на все лекарства, которые мне давали, даже это небольшое действие отнимается все силы. — Не думаю, что мне пока стоит двигаться.

— Вероятно, хорошая идея. — Его взгляд такой теплый и нежный. Самые красивые голубые глаза на свете. Только тогда я вспоминаю кое-что еще. Том хмурится. По какой-то причине в этом человеке есть смутное долготерпение. — Почему, ради всего святого, ты сейчас плачешь?

— Я только что вспомнила. Тебя у-у-ударили ножом в плечо.

— Детка, мне наложили несколько швов пару часов назад. Я в порядке. — Он снова вытирает мои заплаканные щеки, между его бровей небольшая морщинка. — Прекрати это. Ну же, тебе нужно сохранять спокойствие. Это нехорошо для тебя — нервничать из-за каждой мелочи.

— Каждой мелочи? Мы только что пережили войну! — я шмыгаю носом. Не могу вытереть нос тыльной стороной ладони, потому что из нее торчит чертовски огромная игла. Боже. К счастью, Том понимает мою нужду и протягивает мне салфетку. Я сморкаюсь совершенно не по-женски. — Благодарю. Как все остальные?

Выражение его лица застывает.

— Хелен не выжила.

— О, нет.

— Чарльз сейчас здесь. Онпринял командование и имеет дело с федералами и так далее.

— Они нашли Скорпиона?

— Нет. Пока нет. Но мы это сделаем. — Он убирает мои волосы с лица. — Бетти, я тут подумал.

— Хммм?

— Я решил, что после того, как этот беспорядок будет убран, я уйду на пенсию.

Это меня ошеломило. Несмотря на туман в моей голове, его слова возвращают мне здоровую, хотя и нежелательную дозу реальности.

— Неужели? Ты готов отказаться от всех волнений, беготни повсюду с пистолетом и всего прочего? Подожди… Ты делаешь это ради меня?

— Конечно, я делаю это ради тебя. Вряд ли я стал бы делать это для кого-то другого.

— Но что, если ты сойдешь с ума от скуки и возненавидишь меня?

— Нет. — Он качает головой. — Этого не произойдет. Как жизнь с тобой может быть скучной? Кроме того, ты была без сознания, когда я принимал решение.

— И все же я по-прежнему являюсь причиной, по которой ты принимаешь это решение, и это такое важное решение.

— Это правильное решение.

— Они вообще позволят тебе уйти на пенсию? Организация?

— После всего, что произошло, они вроде как у нас в долгу прямо сейчас.

— О. — Я закрываю глаза. Несмотря на то, что я только что проснулась, я уже снова устала. С другой стороны, мне нравится смотреть на него. Поэтому я снова открываю глаза. — Ты такой милый. Но ты говоришь здесь о вещах, меняющих жизнь. С одной стороны, мне нравится мысль о том, что ты не находишься в постоянной опасности. С другой стороны… тьфу. Не могу вспомнить, что я собиралась сказать. Почти уверена, что я слишком взвинчена и ранена для такой серьезной дискуссии. Я также не хочу говорить что-то не то. Ты уверен, что тебе тоже не следует лечь и отдохнуть? Сколько крови ты потерял?

— Я в порядке. Не беспокойся обо мне. И да, это правда, это серьезное решение. Давай обсудим это позже. — Он легко целует меня в губы. — Я люблю тебя. Ты веришь мне, когда я говорю это тебе сейчас, или как?

Это больно. Но я не могу удержаться от улыбки.

— Да. Я верю.

***

— Это чушь собачья, — говорит Джен, скрестив руки на груди, стоя в ногах моей кровати на второй день моего пребывания в больнице.

— Мне очень жаль.

Моя лучшая подруга еще больше хмурится. На самом деле я не могу ее винить. С уменьшением дозы морфия я тоже не в самом лучшем настроении. Большой участок позвоночника, покрытый синяками, ребра доставляющие мне адские страдания, и все остальное, у меня сейчас не так много поводов для улыбки. Помимо того, что я жива. И помешана на Томе. И снова вижу людей, которых люблю. Эти вещи все еще имеют значение. Просто трудно помнить об этом, когда даже при дыхании я морщусь от боли.

— Я видела, как эти два чудака увозили тебя в машине скорой помощи, — говорит она напряженным от гнева голосом. — Им пришлось вытолкать меня за дверь, чтобы помешать мне поехать с тобой.

— Знаю. Мне так жаль, что я не смогла связаться с тобой. Даже сообщения были под запретом. Они бы этого не допустили, а даже если бы и допустили, это только подвергло бы тебя опасности.

— Так что конкретно ты можешь сказать? — спрашивает она, опустив плечи.

— Ничего, — признаю я. — Предполагается, что я вообще ничего не должна говорить. Несмотря на это, я собираюсь сказать тебе, что кто-то очень высокопоставленный в правительстве сказал мне ничего не говорить, иначе произойдут плохие вещи. Судебный процесс. Тюремный срок. Я не знаю, что именно. Она говорила очень зловещим тоном. Мне не стыдно признаться, что я была напугана.

И это чистая правда. Женщина, которую Чарльз послал допросить меня, вроде как напугала меня до чертиков. Поскольку Скорпион все еще где-то там, со мной всегда тусуется кто-нибудь из парней или Том. Поскольку Том был занят в другом месте, а Лиса дежурила снаружи, мне пришлось разбираться с правительственной дамой самостоятельно. Честно говоря, я, наверное, предпочла бы пережить еще одну перестрелку, чем снова встретиться с ней лицом к лицу. Если она займет место Хелен в комитете, я желаю им всего наилучшего.

— Значит, ты не можешь сказать ничего, кроме того, что тебе нельзя ничего говорить, иначе нас всех постигнет кара?

— Да. У нас никогда не было этого разговора, и мы никогда больше не вернемся к нему. Ты меня понимаешь? — если бы не Том, обыскавший комнату в поисках жучков и создавший штуковину, которая блокировала все остальные попытки прослушивания, мы с Джен не смогли бы даже это обсудить. — Официальная версия такова, что я была в коме и случайно попала в больницу под чужим именем, а это значит, что никто не мог меня найти.

Джен фыркает.

— Как будто я не ходила по каждой чертовой больнице в поисках твоей жалкой задницы. Я бы никогда не поверила в эту чушь.

— Я знаю. Вот почему я говорю тебе то, что говорю. О чем я не должна была тебе говорить.

— Что по-прежнему ничего не значит.

— Извини. Но это все, что я могу тебе дать. Пожалуйста, пойми, я не шучу, когда говорю, что эти люди… они опасны. Мы должны хранить их секреты. Другого выбора нет.

— И Том — один из них?

— Нет. — Чем больше я думаю о его отставке, тем больше мне это нравится. — Но, как я уже сказала, мы никогда больше не будем это обсуждать. И ты определенно не можешь обсуждать это с ним.

Она плюхается задницей на стул, глядя на меня усталыми глазами. Потребуется серьезное количество педикюра и мороженого, чтобы загладить свою вину перед ней.

— Ты собираешься рассказать мне об этом огромном камне у тебя на пальце?

— Мы любим друг друга и собираемся пожениться. На этот раз по-настоящему.

Джен моргает один, два, три раза.

— Ты просто играла, когда бросила его?

— Нет! Абсолютно нет. Ты же знаешь меня, — говорю я, теперь тоже скрестив руки на груди. Только у меня болят ребра, а я не хочу защищаться перед своей лучшей подругой. Вводить ее в заблуждение или откровенно лгать ей просто не сработало бы. Я не только не хочу этого делать, но и мы знаем друг друга почти всю жизнь, эта женщина может читать меня как открытую книгу. Она ни за что не поверит в их дерьмовую историю сокрытия. Чтобы заставить маму и папу проглотить это, уже потребовались некоторые усилия. — Я серьезно относилась к тому, чтобы порвать с этим мужчиной. Однако с тех пор у нас было много разнообразных дискуссий. Кроме того, я сама надрала ему задницу, и теперь мы решили попробовать еще раз.

— Все любопытнее и любопытнее. Значит, ты любишь его сейчас?

— Это вроде как произошло за короткий промежуток времени, но да. Это чистая правда.

— И он любит тебя?

— Он говорит, что любит, и я, например, верю ему.

— Ладненько, — говорит она.

— Ты так просто все отпустишь?

Она пожимает плечами.

— Что, черт возьми, я еще могу сказать? Вся эта ситуация совершенно непонятна. Но с другой стороны, ты жива, счастлива, не взорвана и, по большей части, цела и невредима. Что касается твоего возвращения к статусу помолвленной, то пока я все еще могу сама выбирать платье подружки невесты, меня это устраивает. Во всяком случае, мне всегда нравился этот парень. Немного тихий, но ты не можешь иметь все.

— На самом деле он не такой тихий и скучный, как мы думали. Возможно, мы немного ошиблись в этом вопросе.

— Но позволь мне угадать… — Джен поднимает бровь. — Ты не можешь рассказать мне об этом.

Я одариваю ее мрачной улыбкой.

— Да.

Том осторожно стучит в дверь, прежде чем проскользнуть внутрь.

— Время вышло. У нас скоро будет компания.

— Кто?

Его губы слегка кривятся.

— Медведь принесет тебе еще цветов, подлиза.

— Ты же знаешь, что он делает это только для того, чтобы позлить тебя.

Мой жених ничего не говорит.

— Во что ты ее втянул? — спрашивает Джен, снова твердым голосом. — Не трудись говорить мне, что ты не можешь мне сказать. Я уже слышала всю эту секретную правительственную болтовню. И не волнуйся, я буду держать рот на замке.

— Подруга, — говорю я, слегка паникуя. — Ты сказала, что ничего ему не скажешь.

— Нет, я так не говорила.

— Джен, — вздыхаю я.

Но она слишком занята, бросая на моего мужчину косые взгляды, чтобы услышать меня. Кроме того, она, по-видимому, еще не закончила свою речь, сопровождаемую многочисленными указаниями пальца.

— Просто знай это, Том. Тебе лучше присматривать за ней. У меня нет необходимых социальных навыков, чтобы найти новую лучшую подругу. У меня также нет ни времени, ни сил на это. Так что она больше никогда не должна быть взорвана, или обстреляна, или что-то еще. Понимаем ли мы друг друга?

Том даже не моргает.

— Да, мэм.

— Отлично.

***

В конце концов, я не могу выбирать, в какую из конспиративных квартир Тома мы переедем. Это решение было принято за меня из-за различных особенностей безопасности здания. Однако, учитывая, что крутое, современное, похожее на бетонную коробку здание расположено в Венис-Бич, я, черт возьми, не жалуюсь.

— У него высокий забор, датчики и камеры по всему саду и внутри дома, — говорит Том, провожая меня из гаража в смежную кухню-гостиную открытой планировки. — Наружные двери сделаны из стали, а стены хорошие и толстые. Должен быть способен выдержать любое количество взрывов. Система безопасности — самая лучшая из доступных. Позже я покажу тебе, как ею управлять.

Я осторожно передвигаюсь, так как перемещение все еще является довольно деликатным процессом. Заживление ребер обычно занимает около шести недель. К тому времени глубокие синяки на моей спине должны будут исчезнуть, а рана на руке полностью зажить.

— Хорошая мебель. Мне нравится все это светлое дерево и открытые балки. Кухня похожа на влажную мечту шеф-повара.

— Комната безопасности установлена за кладовой. Там же хранится и основной тайник с оружием.

— Кто бы ни украшал это место, он проделал потрясающую работу, восхищаюсь я. — Не то чтобы я не хотела добавить несколько своих штрихов, ты же знаешь. Может быть, несколько подушек и ковриков, чтобы добавить немного красок.

— Все окна из Лексана, так что они пуленепробиваемые.

— Боже мой, Том, у нас есть камин и терраса! Я вижу впереди много хороших времен. Тебе это понравится, не так ли?

Ворчание.

— Ты сказал, наверху три спальни, верно?

— Верно. В каждой из них есть оружейные сейфы вместе с тревожными кнопками.

— Да? Как насчет гранат?

— Светошумовые гранаты находятся за кладовой, но остальные в напольном сейфе в гараже, вместе с несколькими минами и парой стингеров, — тараторит он.

Я бросаю на него взгляд.

— Что? — он чуть приподнимает подбородок. — Ты хочешь, чтобы они все были в комнате безопасности?

— Попробуй еще раз.

— Ты совсем не хочешь гранат?

— Чего я хочу, мой друг, так это чтобы ты немного остыл. Ты на пенсии, помнишь?

— Я помню. Но я люблю тебя. Ты — первая настоящая семья, которая у меня когда-либо была, и я серьезно отношусь к тому, чтобы защищать тебя. Теперь это моя работа. — Руки скользят вокруг моей талии, он подходит достаточно близко, чтобы коснуться кончика моего носа своим. — Не заставляя тебя чувствовать себя подавленной или ограниченной, конечно. Потому что это было бы плохо по разным важным причинам, которые я сейчас не могу вспомнить, но о которых ты говорила много раз и очень подробно.

— Хм. Здесь ты не выиграешь ни одного очка.

— Да, но я могу сделать это своим языком. Это всегда приносит мне очки.

— Том…

— А когда ты вернешься к работе, разве не было бы забавно, если бы я присоединился к тебе? Я мог бы быть чем-то вроде твоего личного помощника.

Сегодня мой особый взгляд, несомненно, получает нагрузку.

— Все еще твердое «нет» на это, да?

— Я тоже тебя люблю. Я без ума от тебя. Но я бы предпочла, чтобы мы сами по себе НЕ сходили ума. — Я одариваю его нежной улыбкой. — Тебе нужно найти хобби, помимо преследования меня. Это будет для тебя огромным изменением образа жизни, а не постоянным уклонением от пуль. Однако, как уже обсуждалось ранее, подавление меня своей любовью и вниманием привело бы только к безумию в различных формах и проявлениях с обеих наших сторон.

— Может, и нет, — говорит он. — Ты не можешь сказать этого наверняка.

— Сколько устройств слежения у меня сейчас при себе? И будь честен.

Он поморщился.

Одно или два. Самое большее, три. Ладно, четыре. Но я чуть не потерял тебя, а там, снаружи, очень опасный мир. Принять некоторые меры предосторожности — это просто разумно.

— Я соглашусь на пару устройств. Не более того.

— Спасибо. Я ценю это. — Он наклоняет голову. — Подожди. Включает ли это в себя отслеживание твоего мобильного телефона? Потому что это просто довольно стандартная процедура мониторинга, верно?

Я смотрю на небеса.

— Милый младенец Иисус.

— Это означает «нет»?

— Поскольку я понимаю, что дело не в проблемах доверия или контроля, если это означает, что ты немного расслабишься, тогда я смирюсь с этим, — говорю я. Потому что в наши дни я не совсем невежественна, когда дело доходит до опасности, но я тоже не хочу жить в пупырчатой пленке. Это тонкая грань — найти баланс, — в какой-то степени. Но не дави, приятель. Есть какие-нибудь новости о Скорпионе?

Его язык играет за щекой. Редкий признак нервов у моего стального человека.

— Ворон потерял след в Канаде. Она, наверное, сейчас на другом конце света, ищет работу, перегруппировывается, да что угодно.

— Возможно, — говорю я.

— В конце концов, мы найдем ее. Она не может прятаться вечно.

— Ты уверен, что не против уйти на пенсию? Я имею в виду, я хочу, чтобы ты был в безопасности. Но я также хочу, чтобы ты был счастлив, а эта жизнь — все, что ты когда-либо знал.

— Я уверен.

Я хмурюсь.

— Это просто казалось таким спонтанным решением.

— Детка, послушай меня. — Он нежно целует меня в губы и улыбается. — Моя работа никогда не будет угрожать или причинять тебе вред каким-либо образом, в какой-либо форме или виде. Это никогда не должно повториться. В коттедже Хелен был момент, когда я подумал, что ты, возможно, серьезно ранена или мертва. И это чуть, бл*дь, не убило меня.

— Понимаю. Мысль о том, что ты в опасности, тоже сводила меня с ума.

— Тогда мы оба согласны, что это правильный выбор.

Я колеблюсь. Ничего не могу с этим поделать.

— Думаю, да.

— Я это знаю. — Еще один нежный поцелуй. — Я выбираю тебя. У меня в этом нет никаких сомнений.

— Хорошо, — говорю я, пытаясь избавиться от любого беспокойства. — Так как насчет того, чтобы вместо того, чтобы планировать войну, на этот раз мы будем планировать свадьбу?

И есть что-то в его прекрасных голубых глазах. Что-то, что я не совсем могу прочесть. Только оно есть и исчезает в одно мгновение, заставляя меня задуматься, может быть, я просто параноик. Еще больший параноик, чем он, если такое вообще возможно. Однако его медленная улыбка заставляет меня забыть обо всем этом.

— Все, что ты захочешь, Элизабет. Свадьба, так свадьба.

***

— Как он? — спрашиваю я, в сотый раз нанося помаду. Не то чтобы я в этом нуждалась. Просто нервничаю. Что неудивительно, учитывая, что сегодня день моей свадьбы.

«Давай сделаем что-нибудь маленькое» — говорила я. — «Давай сделаем это просто и сдержанно». Только вот из этого ничего не вышло. Начнем с того, что Том не позволил мне, маме или папе заплатить ни цента за это мероприятие. Мы уже всем сказали, что он получил наследство и живет за счет инвестиций от него. Это казалось самым правдоподобным оправданием того, что у него внезапно появились деньги.

Конечно, я все еще работаю и полностью готова и способна внести свой вклад. Только Том не согласен. Он хочет избаловать меня. У меня есть смутное подозрение, что он все еще пытается загладить вину за то, что лгал мне больше года, а потом за всю эту историю с моим ранением. Потому что каждый раз, когда я пыталась проявить хотя бы самую мягкую сдержанность в отношении сегодняшнего дня, он жадно поощрял или даже подталкивал меня к еще большему излишеству. Мне стыдно признаться, но это срабатывало.

По сути, интимное, сдержанное событие, которое я представляла, стало свадьбой на заднем дворе, подходящей для Кардашьян. И я не шучу.

На случай плохой погоды над террасой нависает причудливый белый тент, а с потолка внутри свисает целая флотилия цветов и свечей. На месте работает шеф-повар, а также различные работники кухни, бармены и обслуживающий персонал, чтобы позаботиться обо всех наших потребностях в еде и питье. Тем временем струнный квартет занят тем, что обеспечивает развлечение.

Шоколадный фонтан тоже показался мне хорошей идеей, потому что почему бы и нет? Затем идет семислойный торт, каждый слой которого имеет свой вкус (этому нет никакого оправдания, кроме того, что я люблю торт).

Честное слово, сегодняшние излишества — это не только моя вина. Это своего рода сумасшествие, которое происходит, когда организатор свадьбы продолжает подсовывать мне образцы шампанского и тортов. Полный свадебный беспредел. Это безответственно, и этого нельзя допускать. У нас даже есть чертова пушка из лепестков роз, которая выстрелит, когда нас объявят мужем и женой.

Почти уверена, что Том просто хотел какого-то взрыва на церемонии.

И, эй, я согласна на все, что делает его счастливым.

— У него лицо Терминатора, — сообщает Джен из окна.

— Совсем никакого выражения?

— Нет.

— Черт возьми.

— На самом деле это немного пугает. Как маньяк-убийца. Я все еще не привыкла видеть его таким растерянным. — Джен разглаживает черное шелковое платье с косым вырезом на бедре. Ее выбор, как и договаривались. Это действительно красивое платье. — Не то чтобы я называла твоего будущего мужа психопатом-убийцей или что-то в этом роде.

— Отчасти, думаю, что ты так и сделала.

— Но не совсем.

— Давай согласимся не соглашаться. — Я качаю головой. — Он просто нервничает.

— Конечно, это так. Но все остальные, кажется, расслабляются и хорошо проводят время, — продолжает она. — Хотя огромный блондинчик продолжает хлопать Тома по спине, как будто просит не рвать на себе волосы или что-то очень похоже. Это типичное успокаивающее, мужественное поведение?

— Не уверена. Но на самом деле это довольно типичное поведение для Медведя. Вероятно, он просто раздражает Тома до чертиков ради забавы. Это то, как он выражает привязанность.

Она отпивает из своего бокала вина.

— Мне нравится это прозвище. Медведь. Потому что он действительно на него похож. Некоторые родители такие злые, но в то же время так точно описывают ситуацию.

— Да. — Я дарю ей свою лучшую фальшивую улыбку.

— Он большой чувак. Голова приличного размера. Может быть, это были тяжелые роды.

— Может быть.

— И кто этот красивый, классно выглядящий темнокожий парень, стоящий рядом с ними?

— Хммм? — я подхожу к окну. — О, это Вор… Крис. Да. Крис. Он старый друг Тома. — Если слишком много людей будут названы в честь животных, Джен определенно заподозрит неладное. И хотя она немного знает, я не собираюсь поощрять ее к тому, чтобы интересоваться чем-то еще и привлекать возможное внимание организации. Это было бы опасно.

— Этот мужчина великолепен, как супермодель.

— Я знаю.

— О, он привел с собой девушку.

— Это Фиона. Еще один друг с того места, где раньше работал Том. — Мысленная заметка, чтобы сообщить Ворону и Лисе, что они сменили личности. Вероятно, для них это вполне нормально.

Несмотря на многочисленные уроки Тома, мои навыки лжи явно далеки от его навыков. К счастью для всех нас, Джен смирилась с тем, что любые странности, связанные с Томом и компанией, следует игнорировать. Хотя сегодня впервые после больницы это было «и компания». Думаю, остальная часть зоопарка была занята работой. Или они просто не из тех людей, которые могут заскочить на пятничный футбол или воскресное барбекю. И это печально. Я думаю, Том скучает по ним и товариществу больше, чем он думал. Не то чтобы он когда-нибудь признался бы в подобном. Да и это, вероятно, считалось бы слабостью среди хардкорных оперативников. У него есть я, и я — это все, что, по его признанию, ему сейчас нужно в жизни.

Том был… очень занят. Теперь у нас есть целая комната, посвященная его строганию. Что я могу сказать, этот человек любит играть с ножами. Всем, кого я знаю, за последние четыре месяца подарили хотя бы одну деревянную белку или колибри.

Если бы я не знала его лучше, то сказала бы, что отставка постепенно сводит его с ума, и он полностью отрицает это. Я пока не уверена, что с этим делать. В различных статьях говорилось, что недавно вышедшим на пенсию людям может потребоваться год или два, чтобы обрести уверенность в себе без работы.

Может быть, ему нужна новая и другая работа. Возможно, что-нибудь на полставки. Или, по крайней мере, интерес вне меня, тренировок, лепки деревянных существ и, конечно же, поддержания и чистки его запасов оружия и различных конспиративных квартир. На всякий случай. Том не был бы Томом без пары дюжин различных планов экстренной эвакуации, на пенсии или нет.

Мы по-прежнему оба ходим на стрельбище два раза в неделю, чтобы потренироваться. Даже моя стрельба стала лучше. И когда я на работе или где-либо еще вне дома, я регулярно звоню или пишу ему, чтобы сообщить, что я все еще жива, чтобы он не волновался.

Мы должны быть в состоянии домашнего блаженства. Но что-то здесь не так. Я не знаю. Я волнуюсь. Я люблю его и хочу, чтобы он был счастлив. Просто не совсем уверена, что тихая жизнь ему подходит. Или, возможно, это старая случайная ерундовая тревога поднимает свою уродливую голову, заставляя меня задуматься, достаточно ли меня.

Тьфу.

Я знаю, что он любит меня. Как будто мне нужно, чтобы эта чушь подкрадывалась ко мне именно сегодня.

— Еще розового? — спрашивает Джен.

— Да. Вообще-то, дай мне бутылку.

— Вот это настроение! — она смеется, передавая мне выпивку. — А-ля «пропустите к алтарю, я сказала». Или нет, может, «я станцую румбу»?

— Я даже не знаю, как танцевать румбу. Но знаешь, я наверно смогла бы. — Я сую бутылку подмышку и достаю свой сотовый, посылая быстрое сообщение. — Вернусь через минуту или две.

— Что? Куда ты направляешься?

— Я должна сделать кое-что важное. Это ненадолго. Не психуй. — Я выскальзываю из спальни и пересекаю коридор в кабинет, или мастерская, или как там это называется. Место, где Том хранит свои творения. Я поставила бутылку вина на стол, полный орлов и койотов. Его последние увлечения животными. Так много маленьких деревянных глаз-бусинок смотрят на меня в ответ. По крайней мере, он не занялся таксидермией или чем-то столь же кровавым и странным. Это было бы жутко.

Мой мужчина проскальзывает в комнату, закрывая за собой дверь. И выражение его лица, очень радует.

— Детка, ты невероятно красива. Ходячая мечта. И это чертовски горячее платье, достойное королевы.

— Спасибо. — Приятно знать, что два часа прически и макияжа стоили затраченных усилий. Я взмахиваю пышной юбкой своего шелкового платья без бретелек. — У него есть карманы.

— Да? Что в них?

— Разве тебе не хотелось бы узнать самому, — поддразниваю я. — Ты выглядишь чертовски привлекательно в этом костюме.

Это еще мягко сказано. Этот человек достоин того, чтобы пускать слюни. Теперь, когда прежняя аккуратная, прилизанная прическа Тома, сдержанные манеры и опущенные плечи исчезли, он выглядит как сильный, мужественный мужчина, каким был все это время. Я не могу не смотреть на него. Без сомнения, он заставляет мое сердце биться в два раза быстрее.

— Что я здесь делаю, Бетти? — спрашивает он, подходя ближе. — С тобой все в порядке? Все хорошо?

— Запри дверь, пожалуйста.

Он делает, как его просят.

— Итак, мои источники сообщили, что ты выглядел несколько напряженно, стоя там, внизу, среди наших гостей.

— Твои источники, да? Я в порядке. — Он вздыхает. — На самом деле, я более чем в порядке, я великолепно. И собираюсь жениться на любви всей моей жизни. Тебе не о чем беспокоиться.

Я просто жду.

Стон.

— Может быть, я немного нервничаю из-за того, что не могу должным образом следить за всеми приходящими и уходящими людьми, но это нормально. Я могу жить с этим.

— Повторяй за мной. Это наша свадьба, а не зона повышенной опасности.

— Я знаю, знаю. — Его руки скользят по моим обнаженным плечам. Подушечки его пальцев теплые и чуть шершавые. — Все хорошо. Правда.

— Скажи правду. У вас тут целый зоопарк, окружающий это место, не так ли?

Он усмехается.

— Нет.

— Да, это так. Ты большой врун.

— Они просто были обучены следить за своим окружением. Я не сказал ни слова, клянусь.

— Тебе и не нужно было. — Мои пальцы легко пробегают по лацканам его пиджака, его накрахмаленной белой рубашке. — Я рада, что твои друзья сегодня здесь ради тебя. И я знаю, вы думаете, что я недостаточно серьезно отношусь к безопасности, но это так. Я понимаю это. Я хочу, чтобы мы оба прожили вместе долгую и здоровую жизнь. Хорошо, что они следят за происходящим. Так я чувствую себя в большей безопасности. Теперь, однако, тебе нужно расслабиться и наслаждаться. Это приказ.

— Да, мэм.

Мои руки скользят ниже, к пряжке его ремня и к ширинке его черных брюк.

— Детка, — он усмехается. — У нас есть на это время?

— Это важно. Мы найдем для этого время. Предсвадебный минет — это традиция. Ты никогда об этом не слышал?

— О, теперь, когда ты упомянула об этом, это действительно звучит как важная традиция, которую следует усердно уважать, — говорит он, член твердеет в моей хватке.

— Потому что, давай будем реалистами, наша брачная ночь будет состоять из нескольких часов кропотливого вытаскивания заколок из моих волос, пока мы оба не упадем в изнеможении.

— Я в твоем распоряжении.

— Серьезно? Тогда пожалуйста, немного расширь свою позицию.

Он — это бархатная кожа и тепло. А его запах и его одеколон — возбуждают меня до предела.

Я осторожно расправляю юбку своего платья и встаю на колени. Одной рукой обхватываю его толстый член, направляя его к моим ожидающим губам. Много ругательств от него. Некоторые из них на иностранных языках.

Я сжимаю свои губы вокруг него, скользя ими вверх и вниз по его длине, останавливаясь, чтобы дать ему то количество всасывания, которое он любит. Тем временем другая моя рука играет у него в штанах, играя с его яйцами. Я сосу, облизываю и принимаю его глубоко, любя его своим ртом. Давая ему понять, что у нас все хорошо. Соленый вкус его преякулята попадает мне на язык, и, о Боже, доставлять ему удовольствие мне тоже доставляет удовольствие. Я уже мокрая и готова кончить. Но это только для него.

Однако, когда его член действительно набухает и становится твердым, покрытым венами, он останавливает меня.

— Ты кончишь со мной, — выдыхает он, держа меня за руки и поднимая на ноги. — Будь сверху. Так мы не слишком сильно помнем твое платье.

— А как насчет твоего костюма?

— К черту мой костюм. — Он снимает пиджак и бросает его на спинку стула. Затем он ложится на пол у моих ног. Легкий блеск пота покрывает его лоб. — Давай же.

Мое платье было не совсем предназначено для этого, но какого черта. Оседлав его тело, я опускаюсь на его твердый член. К счастью, юбка моего платья длиной до пола. Никто никогда не должен знать об ожоге от ковра, который я собираюсь получить, стоя на коленях.

Из меня вырывается тихий вздох.

— Черт, какое приятное ощущение.

— Оседлай меня, — командует он.

— Мы должны действовать быстро. Все эти люди внизу…

Он смеется.

— Ты та, кто сверху. Так чего ты ждешь?

Я кладу руки ему на грудь, мои бедра поднимаются и опускаются, находя правильный ритм. Все это так хорошо. То, как он растягивает меня именно так. Ощущение его тяжести и твердости внутри меня. Все в этом моменте идеально. Я люблю его так сильно, что это причиняет боль. Но если моя сложная прическа действительно выйдет из этого целой и невредимой, я буду в неоплатном долгу перед парикмахером. Потому что достаточно скоро я буду кататься на Томе изо всех сил.

Как и у меня, его дыхание становится резким.

— Вот это моя девочка.

— Да.

— Всегда чувствуешься так чертовски хорошо.

Руки сжимают мои бедра под платьем, пока он молча подталкивает меня вперед. Сильнее, быстрее, я подпрыгиваю вверх и вниз на его члене. Его бедра поднимаются и опускаются резкими маленькими движениями, толкая его член в меня глубже. Тепло распространяется, накапливается и, наконец, обжигает самым сладким из возможных способов. Мои легкие работают с трудом, мое сердце готово разорваться. Пока, наконец, я не кончаю. И это адский оргазм, проносящийся сквозь меня, овладевает мной. Моя киска крепко сжимает его, жадно желая удержать его навсегда.

— Детка, — стонет он подо мной, тоже жестко кончая.

И я в сознании ровно настолько, чтобы не уткнуться лицом в его белую рубашку. Слава Богу. Никто бы не поверил, что рубашка замаралась случайно. Джен уже чертовски подозрительна. Не то чтобы это было противозаконно трахать свою невесту до церемонии. Но мы определенно выбросили в окно старое правило «не видеть невесту в платье до свадьбы».

Ну что ж.

Улыбка Тома ослепительна и широка.

— Боже, я люблю тебя.

— Видишь, — говорю я, делая глубокий вдох и пытаясь привести себя в порядок. — Теперь ты расслаблен и счастлив, не так ли?

— Конечно.

— Это то, что я продолжаю тебе говорить. Я действительно знаю лучше. Когда ты наконец поверишь в это?

— Теперь я в это верю.

— Что ж, как раз вовремя.

— Почти уверен, что ты только что вбила в меня здравый смысл.

— Не-а. — Я ухмыляюсь. — У тебя уже был здравый смысл. Ты умный парень. Ты ведь женишься на мне, не так ли?

— Поцелуй меня, — требует он, поднимая голову.

Я делаю, как меня просили. Это одновременно и обязанность, и удовольствие. То, что я намерена делать до конца своей жизни и за ее пределами, если получится.

— Пойду поправлю макияж. Как насчет того, чтобы встретиться внизу?

— Я в деле.

Глава 11

Очень странно приходить на свою собственную вечеринку, никого не поприветствовав. Кроме того, все смотрят на тебя и улыбаются. Как будто ты только что сделал что-то действительно чудесное, например, спас мир, чтобы заслужить такой уровень внимания. Когда все, что ты на самом деле сделала, — это потратила кучу денег на платье и каблуки. Обычно, выбрасывая деньги на ветер таким образом на вещи, которые ты, вероятно, никогда больше не наденешь, ты заслуживаешь лишь порицание. Но когда ты невеста, все в порядке.

Однако все это не имеет значения перед лицом наполненного любовью взгляда и лучезарной улыбки Тома. Минет и поза наездницы, несомненно, расслабили его. Кажется, сейчас он действительно наслаждается жизнью. Не могу не чувствовать, что мы вступаем в брак правильным путем.

Среди собравшихся вижу улыбающегося Ворона, ухмыляющихся Лису и Медведя. Моя семья и друзья, похоже, тоже в целом в восторге. Это прекрасно. Но мой взгляд продолжает возвращаться к Тому, потому что он для меня все. Он протягивает руку, когда я иду к концу прохода, его большая теплая рука нежно держит мою. Это оно и есть. Мы действительно делаем это.

— Ты в порядке? — шепчет Том, наклоняясь ближе.

Я киваю.

— Да.

— Никаких сомнений?

— Черт возьми, нет.

Мы оба поворачиваемся лицом к леди, которая стоит высокая и спокойная в своем красивом аккуратном костюме. Она открывает рот, чтобы заговорить — и тут это происходит.

Ужасный, но знакомый звук выстрела.

Люди кричат, толпа разбегается или падает на колени.

Официантка стоит на другой стороне террасы, позади свадебных гостей и спиной к дому. В ее руках пистолет, направленный прямо на меня. С такого расстояния все, что я могу разглядеть, это то, что она брюнетка с одутловатым лицом, но что-то в ней кажется слишком знакомым.

— Скорпион, — кричит Медведь, залезая под пиджак.

Ее пистолет поворачивается к нему, и он падает на землю перед ее залпом выстрелов. Нет времени проверять, все ли с ним в порядке. Ни на что нет времени. И это так громко звучит. Момент кажется таким быстрым, но в то же время таким медленным. Я уже и забыла, на что это похоже. Но есть чертовски веская причина, по которой у моего платья есть карманы. Причина, помимо губной помады, салфеток и всего остального необходимого.

Я не шутила, когда сказала Тому, что серьезно отношусь к безопасности. И его, и моей.

Скорпион поворачивается ко мне, попутно делая еще один выстрел. И я клянусь, пуля так близко, что я чувствую, как она пролетает мимо. Близко, но недостаточно близко.

Теперь кто-то другой стреляет в Скорпиона, заставляя ее укрыться за ближайшим баром. У меня звенит в ушах от всего этого шума, люди в панике пытаются вернуться в дом.

Вот тебе и наша прекрасная свадьба.

Поскольку все убегают или скрываются, мой обзор свободен. Я достаю пистолет и прицеливаюсь, руки не дрожат. Другое дело, что улучшилась практика. Этот маленький пистолет я часто брала с собой в тир. У меня уверенная хватка.

Тем временем Скорпион так занята беспокойством о Вороне и Лисе, что не замечает меня. Не думает, что я представляю для нее опасность. Пока нет. И в следующий раз, когда она появляется над верхней частью бара, чтобы открыть ответный огонь, я стреляю.

Красные брызги падают на раздвижную стеклянную дверь позади нее, и ее тело откидывается назад. Лиса просто поворачивается ко мне и кивает. Ворон осторожно приближается к позиции Скорпиона, наклоняясь, чтобы проверить тело. Но она мертва. Нужно быть чертовски везучей, чтобы получить удар в голову и остаться в живых.

— Хорошо. Вау. Это было неожиданно. — Я расслабляю плечи и опускаю пистолет. — Том?

Его тело распростерто на террасе у моих ног.

Мое сердце останавливается. Я клянусь. Но потом он моргает.

О, слава Богу, все еще жив.

— Том! — я ахаю.

— Вызовите скорую помощь! — кричит кто-то.

Стоя на коленях рядом с ним, я откидываю его пиджак. Так много крови впиталось в тонкий хлопок его рубашки, но пуля не попала ни в область сердца, ни в легкие. По крайней мере, кажется, что рана немного ниже и сбоку. Я задираю его рубашку, пытаясь получше рассмотреть рану.

Пуля попала ему в спину под углом и вышла чуть ниже ребер. Я использую свою большую дурацкую юбку с оборками, чтобы надавить на входную и выходную раны, чтобы попытаться замедлить кровотечение. Все, что я вижу и чувствую, — это его кровь, которая пугающе быстро растекается по белому хлопку. Это ужасно.

Лицо Тома бледное.

— Эй. Детка. Ты в порядке?

— Да, и ты тоже.

— Неужели? Потому что я чувствую себя полным дерьмом, как будто в меня только что выстрелили.

— Как ты можешь сейчас шутить? — мое горло сжимается, но я не собираюсь плакать.

— Я все еще жив. Почему бы не пошутить?

— Скорпион мертва. — Лиса стоит рядом с пистолетом в руке. — Похоже, она работала одна.

— Никто из гражданских не пострадал, но, Бетти, у тебя все платье в крови, — говорит Ворон. — Ты уверена, что тебя не подстрелили?

Я качаю головой.

— Это кровь Тома, а не моя. Где скорая?

— Уже в пути, — сообщает Медведь. — Жаль, что она прошла мимо нас.

— Это не твоя вина. Это же я сказал тебе, что не хочу запугивать наших свадебных гостей полным наблюдением и охраной. — Том морщится от боли. — Ну, это отстой.

— Удивительно хорошая стрельба, Бетти, — говорит Лиса. По крайней мере, никто в зоопарке, похоже, не был слишком впечатлен или встревожен раной Тома. В этом есть позитив. — На минуту подумала, что она выстрелила в тебя. Пара сантиметров, и ты, возможно, истекала бы кровью на полу рядом со своим женихом. Какая была бы свадьба!

— Она и тебя держала на прицеле? — спрашивает меня Том сквозь стиснутые зубы. — Я думал, что она охотилась только за мной.

— Это не имеет значения. Она в меня не попала, — говорю я. — Все кончено.

Том не выглядит умиротворенным.

— Думаю, вы ей не очень нравились, раз она взяла на себя такую самоубийственную миссию. — Лиса продолжает внимательно разглядывать толпу, держа пистолет наготове. — Она должна была знать, что мы все будем здесь.

— Да, но она также знала, что все равно мертва. Это был только вопрос времени, когда она оступится, и мы отомстим за Хелен. Вероятно, она чувствовала, что ей нечего терять, — говорит Медведь. — Лиса, у тебя все под контролем?

— Конечно.

— Хорошо. Я собираюсь пойти проверить периметр. Продолжай давить на рану, Бетти, и постарайся не волноваться. Я знаю, это выглядит плохо, но с ним все будет в порядке. — Медведь уходит, не дожидаясь ответа.

На мгновение все замолкают. Том просто лежит там, истекая кровью, с нахмуренными бровями. Пока я пытаюсь успокоить дыхание и оправиться от того, что кажется опасным, как сердечный приступ.

— В этом и заключается проблема перехода на гражданскую службу, — говорит Лиса. — Расслабленная, нормальная жизнь может быть столь же опасной для твоего здоровья. Ожидание, что все твои старые враги забыли тебя.

— Ты не помогаешь, — говорю я напряженным голосом.

— Лиса права. Этого никогда не должно было случиться, — говорит Том. — Если бы это была не Скорпион, это могло быть любое количество других скелетов из моего шкафа. Мое присутствие здесь превратило твою спину в мишень. Мне очень жаль, детка.

— Не за что извиняться. Это не твоя вина.

— Тебе снова пришлось убить. Из-за меня.

— Да, но ее нужно было убить.

Он улыбается этому, или, может быть, он просто морщится от боли.

— Не могу с этим поспорить.

Я пытаюсь улыбнуться в ответ, но у меня ничего не получается. У меня трясутся руки, но я делаю, как сказано, и продолжаю давить. Кровотечение, кажется, замедлилось. По крайней мере, я на это надеюсь.

— В любом случае, теперь она мертва, так что все кончено. Мы можем продолжать жить своей жизнью.

Сейчас он выглядит очень бледным. Пугающе бледным. Он молчит. А затем шепот.

— Я люблю тебя.

— Где, черт возьми, скорая помощь? — кричу я.

Неподалеку Ворон занят тем, что что-то кричит нашим гостям. Такие вещи, как "все в порядке, отойдите, пожалуйста, и расчистите путь для персонала скорой медицинской помощи". Джен делает то же самое, бросая на меня обеспокоенные взгляды.

— Все будет хорошо, — повторяю я снова.

Но никто не отвечает.

***

Больничный кофе — пожалуй, самый худший. Это непреложный факт. Как и ожидание, Тома из операционной. Я сижу в приемной в своем окровавленном свадебном платье и смотрю, как бегут часы на настенных часах. Джен и Ворон некоторое время назад принесли нам всем немного еды. Но я не голодна. Мама и папа сидят по обе стороны от меня, стараясь поддержать.

Я ехала в машине скорой помощи вместе с Томом, хотя, как только мы попали в отделение неотложной помощи, его увезли в операционную. Ничто из того, что я сказала, не имело никакого значения. Мне не разрешили быть с ним. Затем мы начали ждать. Никто из врачей или медсестер мне ничего не сказал. На каком-то этапе Медведь и Лиса исчезли. Кто знает, что они делают? На самом деле нельзя их винить. Не похоже, что, сидя здесь, можно чего-то добиться.

Когда полиция прибыла в больницу, чтобы получить от меня показания, Ворон и женщина в гладком сером костюме разобрались с ними. Кто-то похожий, без сомнения, находится в доме, разбираясь там со всякими неудобными типами из правоохранительных органов. Очевидно, что организация привыкла справляться с трудными ситуациями. Потому что у здешних детективов даже не было возможности задать мне какие-либо вопросы. Джен восприняла это как нечто само собой разумеющееся. Но мама и папа были немного сбиты с толку. Как правило, когда кто-то открывает стрельбу на свадьбе и стреляет в жениха, можно предположить, что будет проведено тщательное полицейское расследование. Что заявления будут взяты у всех присутствующих. Ну что ж. Том может придумать, что сказать им позже. Он хорош в этом деле.

— Уверена, с ним все будет в порядке, — говорит мама, сжимая мою руку.

У меня до сих пор кровь под ногтями. Кровь Тома. Даже после мытья рук, пока кожа не сморщилась, она все еще там. Видна даже под моим нежно-розовым французским маникюром. Вот тебе и самый счастливый день в моей жизни.

Не поймите меня неправильно, меня совершенно не волнует, что мы не связаны юридически или что вечеринка была прервана. Меня даже не волнует, что мы так и не смогли воспользоваться цветочной пушкой или съесть торт. Я просто хочу его увидеть. Знать, что с ним все в порядке. Тогда я снова смогу нормально дышать.

— Постарайся не волноваться, дорогая, — присоединяется папа. — Ему обеспечен наилучший возможный уход. Ты уверена, что не хочешь чего-нибудь поесть?

— Нет. Спасибо. — Они хотят как лучше. Но пять часов.

Пять гребаных часов. Почему это заняло так много времени? Медведь сказал, что с ним все будет в порядке. Он так сказал.

Наконец входит врач в синей медицинской форме.

— Элизабет?

— Да? — я уже на ногах и иду к ней. — Где Том? Могу я увидеть его?

Ее взгляд полон нежной печали. Профессионал насквозь. Она уже много раз делала это раньше.

— Мне так жаль.

— Нет.

— Были осложнения…

И вдруг Ворон поднимает меня, его руки крепко обнимают меня. На самом деле, он — единственное, что удерживает меня от пола.

— Том не мертв. Этого не может быть. Мы собираемся пожениться.

— Мне очень жаль, — повторяет доктор. Как будто это что-то меняет.

Все, что я люблю, умерло.

***

— Открывай, — кричит Джен с другой стороны двери в ванную. — Я знаю, что ты там.

Со стоном я поднимаюсь на ноги и щелкаю замком.

— Что-то не так внизу?

— Нет. У твоей мамы все под контролем. — Она входит с бутылкой скотча и двумя стаканами в руках. Вот почему она моя лучшая подруга на веки вечные. — Но если ты собираешься прятаться на поминках своего жениха, то я не позволю тебе сделать это в одиночку.

— Я просто больше не могла этого выносить. Все эти бесполезные банальности от людей, которые даже не знали его. Настоящего его.

Она наливает две здоровенные рюмки и с грустной улыбкой передает одну мне.

— Выпей. Ты прошла через службу. Иногда бывает лучше, если ты не пытаешься провести все двадцать четыре часа трезвым. Я думаю, что сегодняшний день определенноподпадает под эту категорию.

— Спасибо. — Я пытаюсь улыбнуться и с треском проваливаюсь. — Я могу честно сказать, что его отсутствие — это самое худшее, что я когда-либо чувствовала.

— О, Би.

Я сижу, прислонившись спиной к ванне, разглаживая складки на своем модном черном костюме. Мои каблуки валяются в другом конце комнаты, куда я их бросила ранее. Разбитое сердце и больные ноги — это, черт возьми, слишком много, чтобы справиться с ними за один день. Я выпиваю добрую половину скотча, обжигая горло огнем. Не то чтобы это был плохой скотч, у Тома был превосходный вкус в таких вещах. Это просто много скотча за один раз.

— Черт, — хриплю я.

Джен присоединяется ко мне на полу, и мы обе пьем еще. На этот раз я отношусь к этому спокойно. На пустой желудок алкоголь подействует быстро. С тех пор как я попала в больницу, меньше недели назад, я была потеряна. Чертовски подавлена — ем, когда мама или папа ставят что-то передо мной, ложусь спать, когда они это делают. Ночью в постели одна я плачу, уткнувшись лицом в его подушку. Но в остальное время…Я не знаю. Мысль о том, чтобы позавтракать этим утром, была решительным "нет". Не смогла этого сделать.

В основном в эти дни я просто смотрю на стены. Приятные, пустые и скучные. Там нет ничего, что напоминало бы мне о Томе. Или, по крайней мере, не так сильно, как почти все остальное в доме и в мире в целом.

— Так расскажи мне о нем, — просит Джен. — О нем настоящем.

Я облизываю свои сухие губы.

— Я знаю, что есть вещи, которые ты не можешь сказать. Но постарайся обойти это. — Она делает еще один глоток. — Ты же знаешь, что почти не говорила о нем вообще. Ни разу с тех пор, как это случилось.

— Он ушел. Какой в этом смысл?

— Смысл в том, чтобы помнить о хороших вещах. Хранить воспоминания о твоей любви, даже если ему пришлось тебя покинуть.

— Он не покидал меня; его украли у меня. — И я все еще не сожалею об убийстве Скорпиона. Я бы с радостью повторила это еще дюжину раз или больше. Но даже этот гнев приглушен, притуплен. Печаль — это океан, и я тону.

Она кивает.

Я откидываю голову на край ванны.

— Он был верным, сильным и временами жестким. Даже жестоким. Но он также мог быть милым и забавным.

Легкая грустная улыбка Джен вернулась.

— И он был храбрым. Храбрым и умным. Я знаю, что он не был склонен много говорить, но, честное слово, он, наверное, был одним из самых умных людей, которых я когда-либо встречала. Не хотела бы я играть против него в шахматы. Хотя он также не был совершенен. Он мог быть невероятно глупым в некоторых вещах. Обычно это было связано с нашими отношениями, которые он всегда портил. Но в итоге он всегда исправлял это. Этот человек просто не хотел уходить. — Я вздыхаю. — До этого момента.

Джен подносит стакан к губам.

— Он очень любил тебя, ты знаешь?

— Это я действительно знаю. И еще минут пятнадцать или около того, и мы были бы женаты. Я бы официально стала миссис Ландж, вдовой.

— Думаю, ты можешь называть себя вдовой, если хочешь. Никто не собирается с тобой спорить.

Я пожимаю одним плечом.

— На самом деле мне все равно. Это просто одна из тех случайных мыслей. Было бы неплохо иметь какие-то хорошие воспоминания о церемонии, а не о том, что все мгновенно полетело к чертям. Иметь документ, где он подписал на пунктирной линии, обещая, что он мой. Это было бы здорово.

— Ты думала о консультациях у психолога?

— Консультациях по поводу горя или консультациях по поводу того, что убила кого-то?

Глаза Джен на мгновение расширяются.

— Думаю, вероятно, ты могла бы сходить и из-за того, и из-за другого.

— В конце концов, может быть. Я еще не готова говорить об этом с незнакомым человеком. Хотя, когда я это сделаю, никаких подробностей точно не будет. В новостях сообщили об этом, как «местный житель был застрелен в день своей свадьбы». Очевидно, это была немотивированная атака. И вот теперь мы здесь, в день его похорон… Я так старалась не влюбиться в него. — Я делаю еще один глоток скотча. — Знала, что это неразумно. Но что поделать?

Взгляд Джен мрачен.

— Мне так жаль.

— Знаю. Мне тоже. — Я поднимаю свой стакан. — За Тома Ланджа. Любовь всей моей жизни и лучшего мужчину, которого я когда-либо встречала.

— За Тома.

Мы обе пьем.

***

Тот, кто стоит у двери, уверена, настроен решительно. Когда постоянный звон колокольчика не поднимает меня с дивана, вместо этого они начинают колотить в дверь. На самом деле, стучит молотком. К счастью для меня, в наши дни мои способности игнорировать вещи, людей и все остальное очень велики. Медведь и Ворон продолжают появляться, желая посмотреть фильмы или просто пообщаться. То, на что я была совершенно определенно не в настроении. И они, очевидно, следили за мной и моей безопасностью только ради своего погибшего товарища. Чего они не поняли, так это того, что они были просто еще одним напоминанием об отсутствии Тома. О моем разбитом сердце. То, как они проверяли все двери и окна, и предлагали почистить мой пистолет для меня или отвезти меня в тир. Нет, спасибо. Том исчез. Его враги получили сообщение и оставили меня в покое.

Оскорбление моей входной двери продолжается в течение нескольких минут. Еще немного такого, и соседи могут пожаловаться. Не то чтобы меня это волновало.

— Это сталь, тупица, — бормочу я. — Ты не попадешь внутрь.

Наконец шум стихает. Именно так мне и нравится. За исключением того, что затем входная дверь распахивается, и Лиса входит, как будто это место принадлежит ей.

Я сажусь прямо.

— Как, черт возьми, ты прошла через эту дверь?

— Отмычка.

— Хм.

— Если ты действительно хотела попытаться не пустить меня внутрь, тебе следовало использовать засов.

— Я запомню это на следующий раз.

— Ну, а теперь. Разве ты не выглядишь как куча дерьма? — ее британский акцент действительно идеально подходит для такого рода унижений. — Они сказали мне, что ты плоха, но это… Ты хотя бы моешься?

— Уходи.

— К сожалению, я не могу, — говорит она. — Медведь и Ворон заняты в другом месте, и я была единственной, кто мог сегодня проверить твое жалкое состояние.

— Я не нуждаюсь в проверке.

— Как скажешь, милая.

— Ты мне даже не нравишься.

— Ты тоже далеко не моя любимица, но мы здесь. — Она нюхает воздух рядом со мной, морщит нос, прежде чем сесть напротив. — Прошел уже месяц, Бетти. Он ушел. Тебе нужно перестать быть жалкой, взять себя в руки и жить дальше.

— Спасибо за предложение. — Джен, мои родители и все остальные, кого я знаю, были немного более снисходительны, давая мне время для скорби. Шпионы и убийцы, такие как Лиса и Медведь, очевидно, справлялись с подобными вещами немного быстрее. Но все, чего я хочу, это чтобы меня оставили в покое, черт возьми. Однако, по-видимому, это слишком много, чтобы просить об этом.

— Ворон подумал, что я могла бы начать учить тебя некоторым приемам самообороны, — говорит она.

— Не интересуюсь, спасибо. Во всяком случае, пока нет.

— У тебя хотя бы есть поблизости пистолет?

Я машу рукой в воздухе.

— Где-то здесь должен быть один.

Страдальческий вздох безупречной женщины на другом конце комнаты.

— Посвятить остаток своей жизни тому, чтобы побить мировой рекорд общей глупости в сочетании с наибольшим количеством использованных коробок для пиццы — идея не слишком впечатляющая.

— Я знаю. Вот почему я также работаю над созданием пирамиды из пустых банок из-под огурцов. И если кто-то ворвется и попытается убить меня, они станут удобным снарядом.

— Разве у тебя нет уборщицы?

— Какая часть из того, что я не открыла дверь, не смогла подсказать тебе, что я не хочу, чтобы люди были рядом со мной прямо сейчас?

Еще более тяжелый вздох.

— Волк ушел. Тебе нужно принять это и двигаться дальше.

Я спрыгиваю с дивана и начинаю расхаживать взад-вперед. Это не тот разговор, который я хотела бы вести сидя.

Она права насчет того, что от меня воняет.

— Я не готова принять это. Я просто не могу поверить, что он мертв, — говорю я. — Все это было так неожиданно.

— Отрицание. Это первая стадия горя.

— Но…

— Бетти, возьми себя в руки. Его прах находится в урне на кухонном столе. Ты видела тело. Мы все видели.

Я ненавижу ее за то, что она это сказала. За то, что напомнила мне. Медведь вообще не хотел, чтобы я его видела. Он сказал, что это было бы слишком травмирующе. В этом он был прав. Одно дело видеть мертвое тело, когда оно красиво уложено в открытый гроб, где человек выглядит таким умиротворенным и совершенным, что, возможно, он просто спит. Но лежащий в морге Том выглядел просто холодным и безжизненным. Я кричала и дрожала, и в конце концов Медведю пришлось вынести меня, подняв на руки, как муж переносит свою новобрачную через порог.

Действительно, иронично, учитывая, как начался день.

— Я сказала ему, что это не очень опасная ситуация. — Я чувствовала, как мой голос становится громче с каждым словом. Я марширую взад и вперед, набирая еще больший темп. Мне больно быть без него. — Может быть, если бы я не проигнорировала его опасения, этого бы не случилось.

Лиса, однако, просто осматривает свои ногти, как можно спокойнее.

— Гнев. Вторая стадия.

Я холодно замираю, плотно сжав губы.

— Он оставил мне много денег. Больше, чем я знаю, что с этим делать. Но я бы отдала все до последнего цента, чтобы вернуть его.

— Торг. Третья стадия, — говорит она. — Мне душераздирающе видеть тебя такой. Действительно. Но, по крайней мере, мы прогрессируем.

Ради всего святого.

Я бы напала на нее, если бы думала, что есть хотя бы малейший шанс побороть ее. Так что вместо этого я плюхаюсь обратно на диван, борьба полностью покинула меня.

— Думаю, он все-таки не любил меня, если мог оставить меня.

— Депрессия. Четвертая стадия. Пожалуйста, поторопись и переходи к принятию. У меня нет целого дня, чтобы возиться с твоей унылой задницей. Медведь и Ворон могут сколько угодно ходить на цыпочках вокруг твоих нежных маленьких чувств, но у меня есть дела поважнее.

— О, уйди, — Я стону. — Я уберу дом и приму душ, обещаю. Даже найду пару пистолетов. Просто оставь меня в покое.

— Ты обещаешь?

— Именно это я и сказала. — Я нерешительно швыряю подушку в ее сторону.

Лиса ловко ловит ее в воздухе.

— Не нужно становиться враждебной.

— Ты вломилась в мой дом!

Она встает со своего места, делает глубокий вдох.

— Да, хорошо, убедись, что мне не придется делать это снова. Я занятая женщина, и девичьи разговоры на самом деле не моя сильная сторона.

— Как скажешь. Убирайся.

— Я ухожу. Помни о своем обещании. И прогуляйся — позагорай немного. — Она направляется к двери. — Включи сигнализацию, как только я уйду, и давай никогда больше не будем вести этих девчачьих разговоров.

— По крайней мере, в этом мы согласны.

Ее ответом является хлопанье дверью.

По правде говоря, я не знаю, как прийти в себя после всего этого. Но я думаю, что принять душ и подышать свежим воздухом — такое же хорошее начало, как и любое другое. И если это остановит Лису от проникновения в мой дом, это положительный момент. А еще есть все остальные, которые заглядывают в гости и бросают на меня обеспокоенные взгляды. По крайней мере, я смогу сказать, что я что-то сделала, и, надеюсь, на какое-то время они отстанут от меня. Я не хочу строить свою жизнь без Тома. Но никто не оставляет мне особого выбора.

— Прекрасно, — говорю я в пустоту. — Я пойду прогуляюсь.

***

Это типичный прекрасный весенний день в Калифорнии. Солнце сияет в голубом небе, птицы поют. Прошло почти четыре месяца после ужасов дня моей свадьбы, и, как я и обещала, я действительно собрала свою жизнь воедино. Я привела в порядок себя и дом. Я немного позагорала. Все это было нелегко, но оставаться занятой помогало. И, по крайней мере, Ворон, Медведь и Лиса перестали постоянно следить за мной — проверяя, пользуюсь ли я системой безопасности, следя за тем, чтобы я была осторожна, когда выхожу на улицу. Все это очень быстро надоело.

Джен помогает мне занести продукты из машины. Много органических фруктов и овощей, так как в последнее время я забочусь о себе. Я выключаю сигнализацию в доме, нажимаю кнопку, чтобы дверь гаража закрылась, и направляюсь на кухню. Вот тогда-то это и происходит.

Одетый во все черное и в балаклаве, мужчина врывается под медленно опускающуюся дверь гаража с пистолетом в руке.

Джен испуганно вскрикивает, роняя корзину с едой. Яблоки и апельсины катаются по полу. Его пистолет матово-черный и длинный, с глушителем, установленным на конце. Он целится и стреляет.

Все это происходит так быстро. Джен, пошатываясь, отступает на кухню. Она падает на пол, но не раньше, чем я вижу, как на ее груди расцветает красный цвет.

— Нет! — Кричу я. — Джен!

Дверь гаража закрывается, и мужчина в одно мгновение оказывается рядом со мной, хватая меня за руку. Не то чтобы я могла что-то с этим сделать. Моя сумочка с маленьким пистолетом внутри все еще в машине, а все оружие Тома исчезло. Оружие, светошумовые гранаты, запасы из сейфов комнат и сейфа в полу гаража. Несколько месяцев назад я разыскала Генри в его бункере в лесу и сказала, что он может взять все, что найдет в доме. Хитрый старый выживальщик пообещал мне свою бессмертную душу после того, как нашел содержимое еще двух тайников с оружием, о которых я даже не знала. Не то чтобы я знала, как пользоваться или хотела бы использовать большую часть этого материала. Хотя я сохранила несколько пистолетов. К сожалению, они находятся в оружейных сейфах наверху, также вне моей досягаемости.

Если бы только они были у меня сейчас.

Хватка парня крепкая, когда он ведет меня в дом. Он тянет меня мимо тела Джен, не останавливаясь ни на секунду. Передняя часть ее рубашки почти полностью красная.

Мое дыхание становится тяжелым, и из моей груди вырываются рыдания.

— Чего ты хочешь? Кто ты такой? Зачем тебе понадобилось убивать Джен?

— Садись, — приказывает он низким, скрипучим голосом. Подойдя к кухонному столу, он выдвигает стул.

Я делаю, как сказано.

— Пожалуйста, не делай мне больно.

В мгновение ока мои руки оказываются связанными за спиной, привязанными к деревянному стулу, так что я едва могу пошевелиться.

— Наверху есть кое-какие украшения. Немного денег в моем кошельке.

Но мужчина только рычит.

— Мне не нужны твои чертовы драгоценности или деньги.

— Тогда что? Что?

— Информация. Ты будешь говорить. Друзья твоего покойного мужа создают мне проблемы. Ты знаешь, о ком я говорю. Я добрался до одной из них, но она не сломалась. А потом я узнал о тебе. — На случай, если этот вопрос нуждается в дальнейшем уточнении, он бьет меня по лицу тыльной стороной руки в перчатке. — Ты другая. Легко сломаешься.

Буду честна, это больно. Моя щека чертовски сильно пульсирует.

— Начинай говорить.

— Пожалуйста, я ничего не знаю. — Я слышу, как мой голос дрожит. Все это ужасно напоминает Паука, пытавшего меня в подвале, и Лисой, наблюдающей за этим.

— Мы посмотрим.

— Ты убьешь меня, что бы я ни сказала.

— Не обязательно. Ты не видела моего лица, и я использую искажатель голоса. Так что, если ты окажешься полезной, нет никаких причин, по которым мы не могли бы расстаться полюбовно.

— Я тебе не верю.

— Подумай об этом. Живая ты мне гораздо полезнее. Гражданских лиц так трудно защитить. Однако организация, очевидно, заботится о тебе, и это делает тебя ценным активом. Теперь мы можем сделать это трудным или легким способом. Твой выбор. Ты готова к тому, чтобы мы немного поболтали?

— Ладно. — Мой голос отвечает, почти сам по себе. Я не хочу умирать. — Хорошо.

— Тогда давай вернемся к самому началу. Когда ты впервые встретилась с Волком?

— Том. Это его имя. Имя — которое он использовал.

— Тогда Том. — Он наклоняется вперед, втискиваясь в мое пространство, его руки обвиваются вокруг моей шеи. — Продолжай.

— Это было…

Внезапно поблизости раздается выстрел другого пистолета. Человек в черном отшатывается, когда его ударяют раз, другой в спину. Оружие выпадает из его руки, и он отшатывается на шаг назад, прежде чем упасть на пол, его дыхание прерывистое.

Том входит в комнату с кошачьей грацией, его губы сжаты в сердитую линию.

Все, что я могу сделать, это смотреть.

Это он. Действительно он.

Его рука сжимает мое плечо.

— С тобой все в порядке?

А я все еще пялюсь на него.

Он осматривает комнату, сначала рассматривая поверженного мужчину, затем останавливаясь на моей лучшей подруге.

— Бетти, почему Джен все еще дышит, когда она получила две пули в сердце?

Человек на полу кашляет и стонет.

Том шагает к нему.

— Не трогай его, — кричу я. — Не стреляй ему в голову.

Том смотрит на меня в ответ жестким взглядом. Затем он наклоняется и срывает с мужчины балаклаву.

— Генри.

— Привет, мальчик. — Генри стонет и морщится. — Черт. Я и забыла, как сильно ненавижу, когда в меня стреляют.

Веки Джен открываются, ее голова все еще безвольно прислонена к кухонному шкафу.

— Черт, — говорит она, недоверчиво глядя на Тома. — Она была права. Ты действительно инсценировал свою собственную смерть. Это так ужасно.

Том опускает голову, уперев руки в бедра.

И сначала я просто улыбаюсь. Так сильно, что это причиняет боль. Впрочем, как и удар по щеке, который нанес Генри. Не то чтобы это имело значение. Мы должны были сделать так, чтобы это выглядело правдоподобно, и, по-видимому, нам это удалось.

Ура, командной работе.

Хотя прямо под моим счастьем скрывается огромный кусок злости и раздражения.

— Ты все это подстроила? — он поворачивается, бросая на меня суровый взгляд. — Все это только для того, чтобы обмануть меня?

— Да, и это сработало. Ты ублюдок.

— Я… бл*дь. — Мускул напрягается на его идеальной линии подбородка. — Что, если бы я уложил Генри выстрелом в голову, а?

— Почему ты думаешь, я вот так склонился над ней, как только ты вошел? Дал тебе хороший четкий выстрел в спину. — Генри ухмыляется. — И я знал, что ты не будешь стрелять из чего-то, что может пробить мой пуленепробиваемый жилет, не тогда, когда сквозная пуля может срикошетить в любовь всей твоей жизни. Если бы я был еще жив после этого, ты, вероятно, захотел бы допросить меня. Выяснить, кто меня послал и не собирался ли кто-нибудь еще преследовать Бетти. Скорее всего, ты, по крайней мере, поколебался бы, прежде чем стрелять снова, до тех пор, пока я не полезу за своим оружием. Точно так, как я учил тебя. Смирись с этим, малыш. Мы играли с тобой.

— Это было быстрое время реакции. Ты, должно быть, был близко, — говорю я, наклонив голову к Тому, мой голос холодный. — Где именно ты был? Нет… Подожди… не говори мне. Серебристый седан, припаркованный дальше по улице. Я видела его в окрестностях пару раз за последние несколько месяцев. Однако он никогда не оставался на месте надолго. То же самое с белым внедорожником и синим хэтчбеком.

— Ты пропустила несколько.

— Ах, но ты же не ожидал, что я замечу хоть кого-нибудь из них. Правда?

— Да, — криво усмехается Том. — Я этого не ожидал.

— Развяжи меня, — приказываю я. — Это становится неудобным. Узлы Генри слишком реалистичны.

Том на мгновение замолкает. Не уверена, думал ли он о том, чтобы совершить безумный рывок, пока я все еще недееспособна. Но в конце концов он покорно вздыхает и начинает разрывать работу Генри на части. Единственное, что я скажу о безумных вышивальщиках, они умеют вязать узлы.

— Благодарю. Знаешь, я бы ударила тебя, если бы думала, что ты будешь стоять спокойно. — Я разминаю руки, стимулируя приток крови. — На самом деле это забавно. Лиса сказала мне немного позагорать, выйти на улицу и жить своей жизнью. Поэтому я начала совершать прогулки по окрестностям. А Медведь и Ворон всегда читали мне лекции о том, что нужно быть внимательной к своему окружению. Убедиться, что я заметила изменения или закономерности в окрестностях, и сообщить им, если меня что-то беспокоит.

— И все же ты держала это при себе.

— На самом деле, сначала я думала, что это просто они были слишком осторожны и наблюдали за мной. Бейсболки, солнцезащитные очки и все остальное, что ты носил, на какое-то время сбили меня с толку. Но потом я начала сомневаться. Твои плечи не такие широкие, как у Медведя. И волосы короче, чем у Ворона.

Его губы образуют ожидаемую невозмутимую тонкую линию.

— Мне нужно было увидеть тебя, быть рядом с тобой. Даже если дальше по улице было самое близкое, что я мог найти. Думал, что смогу держаться подальше, что смогу это сделать, но я не смог.

Джен и Генри тем временем стоят рядом, ловя каждое слово. Думаю, мы представляем собой довольно драматичное зрелище. И они превосходно сыграли свои роли. Не могу винить их за то, что они хотят довести дело до конца.

— Мне повезло, что ты этого не сделал, — говорю я, скрещивая ноги. — Это заставило меня задуматься. Те последние слова, которые ты сказал мне тогда, на свадьбе, о том, что ты винишь себя в том, что подверг меня опасности. Они продолжали крутиться у меня в голове. Потом было то, как Медведь держался за меня, когда мы увидели твое тело. Что-то в этом всегда казалось странным. Почему он вообще не позволял мне прикасаться к тебе. Чуть позже, покопавшись в Интернете, я узнала, что существуют лекарства, которые могут замедлить дыхание и сердцебиение настолько, что их почти невозможно обнаружить.

Том кивнул.

— Тем не менее, это рискованно. Вот почему мы не могли подпустить тебя слишком близко. У меня на лодыжке был пульсометр, а в соседней комнате — анестезиолог. После того, как Скорпион вот так выследила нас и попыталась убить тебя…Я не мог рисковать, чтобы кто-нибудь еще пришел за мной. Я должен был защитить тебя.

Я игнорирую его оправдания. Типичный мужчина. Конечно, он считает, что поступил правильно, но я знаю, что он ошибается. И прямо сейчас имеет значение только мое мнение. Вот так.

— Однако я не знала наверняка, что ты жив, пока не попросила Генри обыскать дом в поисках твоего оружия. Я дала ему строгие указания делать вид, что он не видел какое-либо оборудование для наблюдения, особенно если оно выглядело недавно установленным. Но рассказать мне все, что он нашел.

— Ты узнала о камерах, которые я установил?

— Это ты, Том, — огрызаюсь я. — Конечно, там были бы камеры. Никакого уважения к частной жизни человека.

— Я просто хотел убедиться, что у тебя все в порядке.

— Я их почти пропустил, — говорит Генри. — Тот, кто сделал установку, был слишком совершенен. Но мне просто нужно было решить, где именно я хотел бы установить волоконно-оптические камеры для наилучшего обзора и минимальной вероятности обнаружения, и вот они появились. Вплоть до сантиметра.

— Отлично. Я поговорю с Лисой о ее технике.

— Хорошо, тогда мне пора. — Генри принимает сидячее положение, стаскивая толстый черный свитер, чтобы показать пуленепробиваемый жилет под ним. — Значит, мы в расчете, Бетти?

— Абсолютно верно, Генри. Ты был великолепен.

— Я хочу вернуть свое оружие, — говорит Том.

Генри только смеется.

— Ты не получишь его обратно.

— Думаешь, он сделал все это бесплатно? — спрашиваю я, склонив голову набок. Генри стонет и кряхтит, потягиваясь своей, несомненно, покрытой синяками спиной. — Боюсь, я также нашла два твоих дополнительных тайника с оружием.

— Только два? Что ж, это большое облегчение.

— Подожди, что? — Генри резко остановился. — Был и третий? Где?

— Увидимся, Генри.

Генри хмурится и уходит, коротко махнув мне рукой, прежде чем направиться к все еще открытой входной двери.

— Еще раз спасибо, Генри.

— Думаю, это и мой сигнал уйти, — говорит Джен, поднимаясь на ноги. Она хватает кухонное полотенце со стола, чтобы вытереть фальшивую кровь. Это адский беспорядок. — Не хочу судить, но я думаю, что вам двоим может понадобиться семейная консультация или что-то в этом роде. Нормальные люди не склонны заниматься таким дерьмом, просто к вашему сведению.

— Верно. И я должна тебе новую футболку.

— Она не была моей любимой.

— Спасибо, — говорю я. — Я имею в виду именно это. Знаешь, летний театральный лагерь, когда тебе было четырнадцать, действительно принес свои плоды.

— Правда? — она усмехается. — Надо было пойти в актрисы. У меня есть дар. Ты, с другой стороны, отстой. «Зачем тебе понадобилось убивать Джен?» Честно говоря, Би, ты ужасная актриса.

— Не думаю, что настолько плоха.

— На самом деле настолько. Увидимся позже. — Джен выходит из дома, все еще вытирая кухонным полотенцем фальшивую кровь на груди.

— Пока. — Улыбка исчезает с моего лица, как только она уходит.

Том закрывает за ней дверь, щелкает замком и включает систему безопасности. Когда он возвращается в мою сторону, он возвращается к своему особому виду с пустым лицом, ничего не выдавая. В тишине он начинает собирать с пола рассыпанные фрукты.

Неважно. Я поймала его. Я выиграла. Он мой. После того, как я надеру ему задницу, конечно.

— Ты обманула меня, — говорит он.

— Ты обманул меня.

Он качает головой.

— Это был опасный трюк, детка.

— Ты хоть представляешь, как я сейчас зла на тебя?

— Что, если что-то пойдет не так, и кто-то действительно пострадает? — он складывает фрукты в большую миску на столе. — И у тебя покраснела щека.

— У него было мое разрешение на это.

Челюсть Тома сжата.

— Если он когда-нибудь снова сделает что-то подобное, у нас будут проблемы.

— Ему никогда больше не понадобится делать что-то подобное. Ты совершенно не понимаешь сути, — говорю я несколько раздраженно. — Я в порядке, Генри и Джен в порядке, все в порядке. И ты жив — какой сюрприз. Почему бы нам не поговорить об этом минутку, а? Об этом и о том, как я чертовски зла на тебя.

Он вздыхает.

— Я сделал это для твоей же безопасности.

— Ты не можешь самостоятельно принимать важные решения, которые влияют на нас обоих. Это не любовь и не единение. Это просто идиотизм!

Он просто смотрит на меня.

— Я серьезно, Том. Ты разбил мое гребаное сердце.

— Я знаю, и мне очень жаль. Но Скорпион, возможно, не последний человек, который когда-либо придет за мной.

— Тогда мы разберемся с этим вместе.

— Ты не понимаешь, — говорит он. — Я снова работаю. Только консультации. Низкий уровень угрозы и позволяет мне оставаться поближе к дому. Но это все равно опасно.

— Переходить улицу опасно. Езда в автомобиле опасна. Я никогда не нуждалась в том, чтобы ты уходил на пенсию. Это было просто еще одно решение, которое ты принял, предполагая, что знаешь, что мне нужно.

Тем не менее, он не выглядит убежденным.

Идиот.

— Как ты связалась с Генри? Я очень внимательно следил за тобой. Не ожидал, что это произойдет.

— Те пару девчачьих выходных у Джен. Я оставила там свой сотовый и позаимствовала машину ее соседки, чтобы отправиться на поиски на север. На самом деле мне потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить правильный путь к его дому. Он довольно хорошо спрятался.

— Это очень подло.

— Спасибо.

Потом он просто смотрит на меня. И все это есть в его взгляде. Вся любовь, которую я хочу от этого человека.

— Это плохая идея, детка. По множеству причин.

— Позволь мне задать тебе один вопрос, Том. Только один, — говорю я. — Ты любишь меня?

И никаких колебаний.

— Ты же знаешь, что люблю.

— Тогда вот как все будет. У нас будет ребенок, и мы останемся вместе. Я уже приняла решение. Кроме того, кто, черт возьми, знает, что я сделаю дальше, если ты снова попытаешься исчезнуть? Ты никогда больше не сможешь нормально выспаться, беспокоясь о том, какие шалости я могу затеять.

— Ребенок? — спрашивает он с застывшим лицом.

— Да.

Долгое мгновение он ничего не говорит.

— Ребенок. Ух ты.

— Оказывается, иметь дело со всей организацией, необходимой для свадьбы, и то, что твой жених якобы встал и умер у тебя на глазах, мешает вспомнить о приеме противозачаточных таблеток.

— С тех пор, как мы занимались сексом перед свадьбой? — он подходит и встает передо мной. — Срань господня.

— Верно. Примерно через пять месяцев.

— Ты беременна.

— Я, вероятно, буду безумно зла на тебя по крайней мере половину этого времени. Но потом, наверное, я оставлю это в покое. Если тебе повезет.

— Мы собираемся стать родителями.

— Хотя я предупреждаю тебя сейчас, Том. После этого я автоматически выигрываю все споры. Даже если я ошибаюсь, это не имеет значения. Это понятно?

Он протягивает руку и касается моего живота, почти с удивлением, хотя его едва видно.

— С тобой все в порядке? Тебя ведь не стошнит, или ты не упадешь в обморок, или что-то в этом роде, правда? — спрашиваю я.

— Нет. — Он качает головой. — Просто нужна минутка.

— Хорошо.

Наконец, он поднимает свой взгляд, чтобы встретиться с моим.

— Я люблю тебя, Элизабет.

— Знаю. Я тоже тебя люблю. Но если ты еще раз выкинешь что-нибудь подобное, я сама тебя убью.

— Ты сделаешь это, да?

Я пожимаю плечами.

— Ну… не совсем убью, я, полагаю. Но, по крайней мере, пристрелю тебя. Где-то не смертельно, но все равно довольно болезненно. Я правильно понимаю, Волк? Ты слышишь меня и все мои угрозы громко и ясно?

Он улыбается, и это прекрасно.

— Да.

Эпилог

— О.

— О, что? — спрашиваю я, ставя последние грязные стаканы в посудомоечную машину. На ужин были тако, потому что с тако все вкуснее. Не то чтобы жизнь уже не была потрясающей.

Том стоит позади меня с ребенком на руках. На самом деле, с ребенком с голой задницей.

— Он снова спал? — недоверчиво спрашиваю я.

Морщины прорезают его лоб. Отцовство и брак научили его выражать себя полностью и часто самыми разными способами.

— Не знаю, что я делаю не так.

— Человек с такими навыками и ты не можешь справиться с подгузником? Серьезно?

— Думал, на этот раз я все понял правильно. Не слишком туго, не слишком свободно.

— Ух ты. Серьезно. Я имею в виду, что ты можешь обезвредить бомбу, но ситуация с подгузником твоего маленького ребенка каким-то образом выходит за рамки твоих возможностей. Я официально поражена.

— В свою защиту могу сказать, что никто не смог предоставить мне принципиальную схему для этого устройства.

Шестимесячный Генри вынимает кулачок изо рта достаточно надолго, чтобы хихикнуть и улыбнуться мне, прежде чем помочиться на футболку своего отца. Я стараюсь не смеяться. Я действительно пытаюсь.

— Ну, я думаю, это было неизбежно, — говорю я. — Я схожу за салфетками и полотенцем.

— Нет. Ты возьми его, — предлагает мой муж, протягивая мне нашего сына.

— Ни за что. Что, если он сходит по-большому? — я маневрирую вокруг динамичного, а теперь мокрого и вонючего дуэта. — Он весь твой, приятель.

— Отлично.

Возвращение Тома к официальному статусу «живой» означало некоторые изменения. Нелегко воскресить кого-то из мертвых, не придав этому большого значения. Для начала, только Джен и мои родители знают о его возвращении. Я сказала всем остальным, что переезжаю, чтобы начать все сначала, и в конце концов встретила кое-кого нового. Мы переехали в просторный современный дом в стиле бревенчатой хижины на участке в пару акров на окраине Боулдера, штат Колорадо. Мой официальный фаворит из всех конспиративных квартир. В подвале находится охраняемое рабочее место, сейф и оружейный шкафчик…на всякий случай.

Мы также тихо поженились и сменили нашу фамилию на Фергюсон. Том работает в основном онлайн из дома, занимаясь повседневным управлением зоопарка и проводя всевозможные интересные исследования, время от времени совершая короткие поездки. Я тем временем подрабатываю в местном цветочном магазине. Но пока я могу прийти домой и рассказать ему все о своем дне, его должен оставаться совершенно секретным. И я смирилась с этим. В свою очередь, он согласился с тем, что я требую определенного уровня конфиденциальности, и ослабил наблюдение. Я даже иногда позволяю ему выиграть бой, когда чувствую себя особенно великодушно. Думаю, все отношения требуют определенного компромисса.

Иногда я летаю повидаться со своими старыми друзьями в Лос-Анджелес, но чаще всего Джен приезжает сюда, чтобы навестить своего крестника. Лиса, Медведь и Ворон также имеют привычку время от времени заглядывать к нам и тоже претендуют на статус крестных. Оригинальный Генри предпочитает Скайп раз в месяц или около того из его бункера. Он был в восторге от нашего выбора имени и подарил нашему сыну ракетницу, которую мой ребенок никогда не получит, если я буду иметь право голоса по этому поводу.

Мне нравится думать, что наш малыш вырастет бухгалтером, юристом или дерматологом. Что-нибудь безопасное и далекое от взрывчатки. Но мы посмотрим. Люди могут быть только самими собой. Я знаю лишь, что после всего, через что мы прошли, с Томом я становлюсь лучше, а он становится лучше со мной. Жизнь прекрасна.

Оглавление

Автор: Кайли Скотт Название: «Ложь» Серия: Вне серии