Он упал на траву... [Виктор Юзефович Драгунский] (pdf) читать онлайн

-

tиcrer ArtflH\~ИV1

•

Р'2-'3
А7~1

••• -..

...

чень темная была ночь, когда я, на­
груженный разными свертками, уста­
лый как черт и голодный, подошел к
своему переулку. Здесь у аптеки я

должен был подождать ее. На улице
уже было тихо и глухо. Москва отды­
хала
после
тревожно'!"о дня
перед тревожной
ночью. Все мы, мо•сквичи, знали, что через не­
сколько минут обязательно прозвучит ·сигнал возu
душнон
тревоги, фриц опять начнет" рваться к на-

шему городу и мы уведем женщин, детей и стари-

ков в бомбоубежище, а сами побежим на места
в

лестничные

клетки,

в

подъезды

и

на

-

крыши,

3

будем сЛушать надсадный вой чужого мотора и с
надеж;дой смотреть на кинжально перекрещиваю­

щиеся лезвия прожекторов. Нетерпел:ивым серд­
цем будем подгонять· зенитчиков и будем радо­
ваться, когда услышим первые удары наших ба­
тарей,

-

они такие сильные,

молодые

и

стучат

полновесно, как весенний первый гром, когда, рез­

влея и играя, и- ка:к там дальше?- ах да, гро­

хочет в небе голубом! Знал я также, что молодой
командир батареи у зала Чайко•вmrого
будет
командо·вать зя! А то вы узнаете все мои
мысли

...

Ого! Значит, вы~крьrваете свои мысли. Лю­
бопытно, 'Какие же это ужаоные мысли, если их
нужно скрывать?
Честное 'Слово, она 1покраснела. Она отверну­

-

лась к окошку, и я увидел, что она вся покрас-

нела, у нее шея стала розовой. Я пожалел даже,
что так сказал.

11

-

Слушайте,

-

сказал

.я,

-

только

не

оби­

жайтесь. Я сам обиженный. Скажите мне нако­
нец, как вас зовут.

Она вся

засияла и благодарно

взгл.янула

на

меня.

- Меня зо·вут Лина ...
Я сказал:
- Знаете что? Тяпнем, Лина. Тяпнем за нашу
с вами муж·скую дружбу.
- Тяпнем!- сказала она.
Я налил себе и кивнул ей.
Она довольно мужественно глотнула и стала
закусывать с таким обыкновенным видом, как
будто делала это на дню три раза. У нее такая
была напряженная мордочка, и вся она такая
была забавная и трогательная- ну сестренка,
просто сестренка моя, которой нет.
Я сказал:
- Вы домой шли, Лина? Вас, наверно, ждут?
Но она махнула вилкой, на которой висела
шляпка белого грибка.
А ... была не была!
- Отчаянная, да? - сказал я. - Сорвиголоэа?
- Оторви да брось, - сказала она и засмеялась, и было видно штук шестьдесят белых зубоВ,
один в один, крепких как орешки.

12

Я налил ей еще совсем немножко, чуть покрыв
доньшrко. Вот уж не стал бы спаивать такую слав­
ную девочку, она была просто пр ел есть и такая
забавная, сказать нельзя.
- Вот,- сказал я,- спивайтесь, заблудшая
душа.

И тут она меня удивила. Она окинула туфель­
ки, вскочила на стул и высоко подняла свою рю­
мочку:

- Я пью за самое большое в нашей жизни, ска·зала Лина, и ее милое юное лицо стало тор­
жественным и важным.

Она трезво и строго ~посмотрела на меня:
Я пью за Победу.
Она это так тихо и значительно сказала, что

-

у меня сжалось сердце. Я выпил свою рюмку, и
Лина выпила тоже. Она все еще стояла на стуле
и смотрела на меня трезво и ·сурово. Я nодошел
к ней, взял ее за талию и опустил на nол. Она
все смотре·ла мне в глаза без улыбки. Я крепко
прижал ее к себе и nоцеловал. Нш~огда не забуду
прохладное прикосновение ее губ. Как будто ми­
гом меня отбросило назад в детство, и я пробежал
по июньскому росному лугу босиком, и где-то за
зеленым лесом в синем небе звенели :колокола.
Я держал Лину в своих руках и слышал, как
бьется ее сердце, и вдыхал запах ее волос, ее пла­
тья, всего ее милого девичьего существа. Я долго
так

стоял,

очень

долго,

целую

вечность,

и

кровь

гудела .во мне, шумела и билась. А Лина все гля­
дела

на

меня,

потом

·словно

устала

и

закрыла

глаза. В это время завыла сирена. Я разжал руки.

Лина заметалась по комнате.

- Тревога, - шептала она,
тревога! Что же делать?
Она была

у бедняжки,

-

-

боже мой, опять

бледная, и губы у

нее дрожали,

так иопугалась. И все это росистое

утро на июньском лугу, что сейчас цвело в этой

13

комнате,

отлетело,

дым, поглощенное

ушло

от

нас,

развеялось

как

страшным, рвущим душу воем

сирены. Мне нужно было идти на крышу. Я по­
дал Лине плащ.
Ее недопитая рюмка осталась на столе. Мы вы­
шли во двор. Ночь была бодрая, свежая, и в небе
ясно блестели небрежно насыпанные звезды. Лина
сказала:

-

Я тетю во·зьму. Отведу в метро, она боль­

ная.

Она пошла по двору и исчезла в темноте, толь­
ко слышно было, как простучали ее туфельки и
где-то в глубине двора хлопнула наша входная
калитка.

я помчался по черной лестнице вверх,
быстро добрался до седьмого этажа и
сделал

еще

несколько

шагов

по

же­

лезным ступенькам маленькой лест­
ницы, ведущей на чердак. Пахло ста­

14

рой чердачной пылью, все балки были
по·крыты этой мягкой пылью дома, они были
словно замшевые, эти балки, добрые и теплые, я
знал их каждую в лицо. Наш мальчишечий мир
лазил сюда еще в те баснословные года, когда мы
играли в «казаки-разбойники•>, и каждый чер­
дачный поворот, каждый каменный уступ был

знаком мне и дружествен, л мог пройти по чер­

даку до любого слухового окна, закрыв глаза и
не рискуя ушибиться.
На крыше уже сидел дядя Гриша, дворовый
водопроводчик, мой напарник по посту ПВО. Бре­
зентовые рукавицы, щипцJ.l и ~щик с песком были
в полном порядке, мы с дяцей Грпшей считалисъ
лучшими дежурными. Мы горднлисъ этим, осо­
бенно дядя Гриша, - он был в нашей паре на­
чальником. Сейчас его ·силуэт темнел возле люка,
я окликнул его и ~сел рядом. После чердачной не­
проглядной тьмы здесь, на крыше, было совсем
светло, я видел маленькую,

тощенькую фигурку

дяди Гриши, зама·сленную его кепочку с умили­
тельной пуговкой и хитроватые круглые соrрочъи

глаза, настороженно поблескивающие в темноте.
Он поднял короткий твердый палец, ткну л им в
небо и сказал :
-Подходит ...
.Я уже давно слышал этот накатный злой звук

и тоже уставился в небо. Прожекторы наши мета­
лисъ по небу, толкалисъ, на мой взгляд, без вся­
ко·го ·смысла и всячески суетилисъ. Бомбежка еще
не начинала·съ, зенитки молчали, и в этой погоне
прожекторов

за

невидимым

зудящим

звуком,

за

этой личинкой смерти, .соторая его издавала, было
что-то в высшей степени странное, лихорадочное.
Так протянулись несколько томительных минут,
и

вдруг

далеко

на

горизонте,

каi~

мне

показа­

лось- г7~;е-то за Самотекой, а то и за Марьиной
Рощей,

прожекторы

вдруг

сбежались

к

одной

точке на ночном небе, скрестилисъ, образовав в

15

центре своего соприкосновения как бы маленький

молочио-голубой экран, и все вместе плавно потя­
нули этот экран направо. Мгновенно грянули зе­
нитки. Это было в самом деле как музыка, как
весенний радостный гром, и я услышал, как ря­

дом со мной засмеялся дядя Гриша.
- Схватили,- сказал он и всхЛJШI~Нул,- по­
вели!

Я ничего не :мог разглядеть, волнение ослепило
меня. Но дядя Гриша точно устаВI~л свой ма­
ленький твердый
стисну л

мое

палец

плечо,

не

куда-то

отпускал

вверх,

его и

крепко

все

приго­

варивал:

- Вот он, фриц, вот он,- гляди же, раз­
зява!
Я наконец увидел небольтое серо-металличе­
ское пятно, тускло поблескивающее в тисках пр·о­
жекторов. Вот когда мне сжало сердце! И хотя чу­
деса редко бывают в жизни, но здесь чудо слу­
чилось. Немецкий самолет вдруг резко клюнул,
потом

замедленно,

нехотя

данно круто дернулся

пал

вниз

на

крыло,

и полетел,

порядка вертясь и кувыркаясь, как лист,

неожи­

уже без
и остав­

ляя за собой черный коптящий след. Прожекторы
проножали его за небосклон до земного предела,
зенитки умолкли, и суровая тишина, сладчайшая
тишина

16

первого

отмщения

повисла

над

москов­

скими крьПIIами. Я закрыл лицо руками. Дядя
Гриша вынул из кармана краюшку хлеба и разломил ее пополам.
- На, - сказал
Гриша, - покушай
дядя

хлебца.

Я взял хлеб и стал его жевать. Да будь оно
прокл·ято, вот когда я понял свое несчастье! Хро­
мой. Хромуля. Хромоног. На призывной комис­
сии, когда пришел мой год, меня даже не стали
осматривать. Они сидели все рядом, все в белом,
важные и властные, и, когда увидели меня, сразу

согласно зачиркали карандаша·ми. Один из них
сказал:

-Негоден.
И все неторопливо покивали головами.

Я тогда пошел домой не слишком огорченный.
Я не думал, что будет война. Я не знал, что эта
проклятая нога не даст мне делать самое нужное

дело - бить врага. Я тогда увлекся живописью и
решил стать художником. Я прочитал, наверно,
тыщи

полторы

книг

и

целыми

днями

ходил

по

музеям. Осваивал наслед'ство. А потом высокий
худой человек завербовал меня в театр. Он привел

меня

научил
театр

за

кулисы,

варить

покорил

дал

клейстер
меня,

мне

и

краски,

кроить

поглотив

меня

кисти

полотна,
всего,

и

и

окол­

довал и поработил. Я ничего не видел тогда на

свете, кроме кулис и декораций. Я полюбил за­
пах клейстера и холста, волшебный заnах грима,
сухой запах париков и терпкий запах дешевого

одеколона. Я знал и людhл запах сырых афиш и
горячий З8Jпах раскаленных ламп. Театр ухватил
меня

крепко,

картонных

и

ничто,

замков,

кроме

писаных

задников,

фанерных Бастилий,

слюдя­

ных речек и электрических звезд, не интерес01вало

меня. Там, в театре, я и увидел эту удивительную

женщину. У нее были прекрасные тонкие руки,

2

В. Драгунскнi!

17

и она не

посмотрела, что я хромой.

Нет, она не посмотрела, не сказала
•негоден>>. И когда я сказал ей вче­
ра,

что

ухожу

ла головой

в

ополчение,

она

упа­

на 'Гримировальный

сто­
лик и заплакала. Она здорово плака­

ла, - я поверил. И как она спокойно
предала меня сегодня. Как это у нее
просто получилось.

Обещала прийти

и не пришла, только и всего. Мило и

...
... Второй

грациозно

заходит, - сказал
дядя Гриша.
В небе опять nлясали прожекто­
ры. Били зенитки. Рычал, словно со­

-

бираясь 'Залаять, немецкий мотор.
И вдруг в воздухе что-то завыло,
засвистело

с

ужасающим

нараста­

нием. Воздух как бы заколебался,
разорвался, меня вдрут бросило и
втиснуло

в

крышу

и

потянуло

с

си­

лой вниз, я распластался, заскользил
и

зацарапал

питься

в

ногтями,

уходящую

nытаясь

жизнь,

вце­

но смерч

все несся надо мной, и меня тянуло
за

ним,

ше

к

увлекало

краю

дома. Носки

18

все

крыши

моих

дальше

и

даль­

семиэтажного

ног

уперлись

в

водосточный
желоб,
воздух давил
меня в затылок, пихал, чтобы про­
ломить
стянку,

мною
а

я

эту

ничтьжную

упирался

ногами

и

же­
кри-

чал, и огромный взрыв заглушил мои

крики.

Дом задрожал весь как в
во внезапно наступившей

ознобе, и
тишине

я

услышал

мелодические,

робкие звуки разбивающе['ося стекла.
- В шестьдесят восьмой угоди­
ло, сказал дядя Гриша, высовы­
ваясь из-за люка, -разбомбило, ви­
дать. На палку-то, держись, ай встать
не МQЖешь?
Он протянул ·мне сверху 'багор, я
взялся за него мягкими,
МИ руками :и

секунд,

бескостны­

полежал так несколько

набираясь

жизни

от

дяди

Гриши. Это было как переливанис
крови. Потом я сжал пальцы посиль­
нее и сказал:

-

Подтяни чуть-чут~!

И дядя Гриша 1вытащил меня.

-

Мог

-

слететь,

сказал он,

-

и

очень просто.

Мы опять сидели с ним рядом.
Уже ·светлело, и мы смотрели на ог­
ромный столб пыли и дыма, поды­
мавшийся

совсем

недалеко

от

нас.

Везучч.е мы с тобой, - весело
сказал дядя Гриша,- ей-б0['у, везу­

-

чие. Ведь эта фугаска полтонны, а то

и тонна, не меньше, ·били небось по
нас, да промазали.

Я сказал:
- Я пойду туда.

19

Но дядя Гриша не пустил меня.

- Мы на посту, парень,- сказал он,- дай
дождаться отбоя. Еще не вечер.
Но все-таки это был конец. Наступил рассвет.
Побелевшие лучи прожекторов словно истаяли в
огромном небе и исчезли один за другим. Снизу
послышал·ся звон клоколов пожарной команды.

Долетели какие-то крики, - видимо, на чинались
спасательные работы.
Было трудно сидеть здесь и ничето не делать,
но приходилось терпеть.

Так прошло еще с полчаса. Когда диктор на­
конец объявил отбой, я спустился вниз и побежал
к разбомбленному дому. Он был оцеплен, пожар­
ники и милиционеры никого не пускали. Их о·дут­
ловатый начальник распоряжался работами. Сбе­
жавшиеся со всех концов Москвы машины скорой
помощи стояли с открытыми дверями и включен­

ными моторами. Отдельно ·стоял большой черный
фургон. Под ногами хрустело битое стекло. Утрен­
ний ветер перегонял с места на место обрывки
газет и легкие ватные хлопья. Го:рький запах пе­
пелища,

20

запах

несчастья

и

сиротства

пронзал

душу. Два высоких санитара пронесли мимо меня
носилки. На носилках лежала Лина. Она была
голубая. На левой Лининой ноге не было туфель­
·ки. Санитары несли Лину бегом, неосторожно,
не боясь причинить ей боль. Они вошли в боль­
шой черный фургон вместе с Линой и почти
мгновенно вернулись, уже без нее. Фургон никуда
не уехал.

Я повернулся и пошел домой.

вошел в маленькую, обитую темной
жестью дверь одной из комнат в
подвале нашего театра. Было девять
часов утра, и кладовщик Борис Фи­
лип:пьrч

сидел

уже

на

своем

месте.

Он не оглянулся, когда я вошел, он

барабанил пальцами по аккуратно прибранному
столу. Набарабанившись, старик неприязненно
глянул на меня из-под нависших лысых надбро­
вий и протяну л мне новенький, приятно пахпу­

щий грецкими орехами защитного цвета ватник:
- Прикинь.
Я надел ватник прямо на пиджак. Но, наде­
тый на пиджак, он был мне все равно широковат.

Борис Филиппыч посмотрел на меня и неодобри­
тельно качнул головой. Потом он пошарил под
столом и ~ытащил оттуда пару новых яловых са­

пог. Он кинул их мне под ноги.

Сапоги упали,

тяжелые как утюги.

- Примерь,- сказал Борис ФилиiШiыч.
Я разулся. Сапоги тоже оказались немного ве­
ликоваты, но я не обратил на это внимания и на­
дел их прямо на носки. Свои ботинки я оставил
у Бориса Филиппыча, он взял их не глядя, кинул
на стол и протянул мне какую-то ·серую разграф­

ленную

бумагу- это

тша,

по-видимому,

ведо­

мость. Старик ткнул в нее пальцем:
- Распишись.
Он посмотрел на меня и побарабанил пальцем
по столу.

Потш.!r сказал
-Ну, будь.

21

:

Сапоги стучали и плохо сгибались при ходьбе.
Они касались острыми

краями

голенищ

моих

IПОдколенок. Они ·стучали очень красиво, так, на­
верно, стучат голландские сабо. Добротные были
сапоги, громоздкие как рояли.

Волоча их по пустынному фойе театра, я про­
шел на сцену. Было очень рано. Сцена была об­
ставлена В'Чера ночью, рабочие еще не появля­
лись. Артисты приходят позже рабочих, но все
раrвно я не хотел никого дожидаться, потому что

не ·мог себе представить, как я буду себя держать,
если придет Валя. Слишком это было бы трудно.
Я ;вьппел на улицу и постоял у рекламных щитов,
в холодке. Валя смеялась ·мне 'С этих щитов щед­
рой солнечной улыбкой. Она 'была здесь в разных
видах, дирекция делала на нее ставку,

-

молодая

звезда. Солнце стояло над городом, оно лило свою
благодать на ,пустынную площадь, оно припекало
во

всю

ивановскую,

и

меня

·совсем

разморило

в

моей ватной кольчуге. Мне стало жарко и не за­
хотелось

по

жаре ·стучать

в

тяжелых

cRII!oгax

до

дома, Ч'!'обы •собирать .вещевой мешок, но там на
столе стояла недопитая Линой рюмка и одиноко
тор·чал в стене гвоздик, на который она вешала
плащ.

Из-за угла вьппел Федька, наш молодой ре­
жиссер. Он подошел ко мне, ухватил меня своей
мясистой рукой за локоть и сказал, ежеминутно
поправляя роговые очки:

22

_:_ Вот чертова жара. Пошли в Эрмитаж, а?
Там певец какой-то приехал из-за границы. Про­
елушивание идет.

Федька хрипло засмеялся,
пел,

г лазки

его

стали

закашлялся, заси­

серьезными,

он

поправил

очки и невесело добавил:

-

Фриц прет как скаженный, а нам покадо-

бились интимные песенки. Пошли - 1полюбуемся?
Я сказал:
- Не хочется.
Федька близору ко сощурился и спросил:
- Ты чего это 'В ватник нарядился, как
Чайльд Гарольд? И при сапогах?
Я в пять часов уезжаю.
Куда?
В ополчение.
Так, - сказал Федька.
Он постоял, помаргивая и томясь и ра~стерянна

переступая с ноги на ногу. Потом он решительно
шагнул ко мне.

сик:

Слушай,
а

-

сказал Федька,

не наплевать

ли

нам

на

-

у меня вопро­

интимные

песен­

ки? Пошли погуляем, пока тихо.
У меня словно ка,мень с души свалился. Я ска·
зал:

- Ну что ж, пошли ..•
И я шошел с Федькой, с этим тюленем, с этим
близоруким бегемотом. Я шел с ним рядом, ски­
нув ватник, стуча сапога1.!и, и радостно было мне,
потому что человеку нужен друг, и на войну его

должен правожать друг, а без друга человек не
человек.

Мы пошли с ним вниз по Тверской, вышли на
Красную площа,дь, постояли перед храмом Васи­

лия Блаженного. Мы всегда им восторгались. По-

23

том мы перешли через мост, походили по Болоту,

и- снова под мост, на набережную. Москва-река
дьпnала в наши лица, остужая их, и Кр·емль гля­
дел на нас своими несказанными куполами,

и зе­

леной травы на спуске у Большого дворца было
так много и такого она была изумрудного яркого
цвета, что действовала просто как болеутоляю­
щее. Мы перешли еще один мост и 1пошли Алек­
сандрооским садом обратно к Тверской. Москва
была красива и широка, и нам, коренным москви­
чам, все еще трудно было привыкпуть к новым
ее ма•сштабам и к новым огромным домам, вы­
росшим так недавно. Мягкий асфальт таял под
ногами, и мои сапоги уже давали себя знать не­
приятной болью где-то над пятками. Мы шли
вверх по Тверской и прошли уже телеграф и Мое­
совет. Мы больше помалкивали, но, ког 1да дошли
до елисеевекого магазина и прошли его, Федька
вдруг сказал

-

24

:

А может быть, выпьем?
После,- ответил я,- ближе к отъезду.

Завтра, завтра, не сегодня- так ленивцы

говорят, - сказал Федька. - Никогда не отклады­
вай такие дела. Увидимся ли ...
Мы вошли с ним в ресторан, где директором
был знаменитый Борода, седой, кра:сивый, весе­
лый человек. В этом ресторане питались почти
все артисты Москвы да и вообще театральный
народ. Я был здесь несколько раз с Федькой, бывал и с Валей.
В дверях нас встретил бритоголовый, с крас­
ным склеротическим лицом официант Лебедев.

Он сразу признал меня и показал глазами на свой
столик. Этот старик служил здесь испокон веку,
.всю свою жизнь, и мне было приятно, что вот он,
видите ли, узнал меня. Мы сели за столик, Федь­
ка хрюкну л и поправил очки.

Дайте нам водки, - сказал он деловито.
В такую-то жару? - усомнился Лебедев. Может, пивка?
- Не надо нас воспитывать,- отрезал Федь­
ка. - Мы уже большие. Мы уже ополченцы. Сего­
дня уходим. Последний нонешний денечек. Ви­
дите, мы в ватнике! Когда еще достанется? Потом
будешь вспоминать- слезами обольешьея. Да и

-

...

увидимся ли

Мы выпили, поговорили с Федькой о театраль­
ных делах, и Федька налил по второй.
- Не стоит,- сказал я.
- После слезами обольешься, - строго сказал
Федька, - надо выпить, куме, тут, на том свете
не дадут!
Мы выпили еще.
- Не удовлетворяют меня театральные фор­

мы, - объявил
Федька, - обветшали!
Честное
слово! Все стригутся под Станиславского. А надо,
брат, работать! Понял? Надо искать! Где? В фор­
мах,

им

вот где.

ФормалJЮм- великая

правильно пользоваться.

шай, пей, не задерживай.
- Не охота, тебе говорят,

-

-

вещь,

если

Да-да. Давай,

слу­

сказал я.

Если ты уверен, что мы увидимся с тобой,

друже, -'СКазал
Федька,
А если не уверен...

-

тогда

не

надо ...

25

М1о1 :выпили.

Федька

откинуJtся

на

спиltку

стула.

- Ты бы хоть рассказал, что такое твой фор­
мализм? Как ты его понимаешь?- 'Спросил я.
Федька копалея в своей тарелке, придирчиво
рассматривая

-

каждую

капустинку

сквозь

очки.

Формализм, брат, я понимаю, как формаль­

ное отнОIIIение к форме и формалистам!

Он захохотал и стал устанавливать тарелку на
горлышко графина.

- Я, - сказал он надменно, - ищу новые
формы! Довольно бриться под МХАТ! Что когда­
то было прогрессивным, может сегодня оказаться
глубоко реакционным. Ты об этом думал?
Он взялся за графин :
- Вот мы сейчас выпьем за то, чтобы нам
увидеться! За чудную нашу землю минус фашизм!
Да·вай!
Тарелка, конечно, вырвалась все-таки из его
толстых пальцев, упала и разбилась.
Лебедев стал собирать осколки.
- Это к счастью, - сказал Федька и полез
под стол помогать Лебедеву.
Я наклонился к нему и тоже помогал.
- Значит, ты, Митька, вернешься в полном ,по­
рядке, - сказал Федька под столом и вылез отту­
да,

26

пыхтя

и

отдуваясь,- •ЭТо

к

счастью,

уверяю

вас. Лебедев, голубчик, принесите нам еще водки.
- Дудки,- сказал Лебедев,- вы уже.
Что- уже? -удивился
Федька. - Лебедев,- поймите, мы провожаем его в ополчение. Ведь
он у нас ребенок. Он, может быть, там заболеет

или что-нибудь еще. Ведь его же жалко? Лебе­
дев, у вас есть дети?
Две персоны, - сказал Лебедев.
Девочки?
Мальчики.
Большие?
Одному сорок два, другому тридцать восемь.

Вот видите,

сказал Федька,

-

принесите

-

выпить.

- Все, - твердо сказал Лебедев, - разрешите
получить. После благодарить будете.
Я сказал:
- Пошли, Федька, собираться надо.
Я заплатил Лебедеву деньги и дал ему пять
рублей на чай.

Когда я встал, Лебедев тронул меня за плечо.
Увидимся,- сказал он,- крепко надеюсь!

-

ы с Федькой пошли ко мне. Дома у
меня все было IПО-'Прежнему непри­
брано. Линина недопитая рюмка стоя­
ла

на

стол~ и

гвоздик,

на

котором

висел вчера ее плащ, торчал на своем
месте.

Плохо у тебя,
рюмка?
- Не тронь,

-

сказал Федька.

-

Это чья

27

-

ск_азал .я.

Федька отдерну л руку.

Дамы?- сказал он.- Красотки кабаре?
Она уже умерла, - сказал .я.
Федь•ка посмотрел на меня странно увеличив­

-

шимис.я глазами.

-

Я пь.яный, да?

ла,

-

-

спросил он.

-

Ничего не

·

nонимаю.

Сетодн.я разбомбило дом, в котором она жи­
сказал .я. - Я видел, как выносили ее тело.

Федька отошел от стола.
Хорошая? - сказал он. - Красивая?
Ты не про то, - сказал .я.
Любил. Крепко?
Совсем не любил, - сказал .я.
Пь.яный
.я,
совсем
разобрало, - сказал
Федька. - Жалко как мне тебя, и эту девушку
жалко, всех так жалко, хоть помирай.

Он скрипну л зубами и лег на постель.
А .я быстро стал собираться. Положил в мешо·к

28

полотенце, рубаху, чашку, носки, булку, о·статки
вчерашней колбасы, ножик, галстук, и сахар, и
карандаш. Подпершись локтем, Федька лежал на
боку и смотрел на меня молча и сочувственно.
Ну, а она?- сказал он.
- Кто? - сказал .я.
- Сам знаешь.
Я промолчал.
- Тяжелый ты человек, -пробормотал Федь­
·ка, умина.я пo\ZI; себя 1nодушку. - Потому, что хро­
мой. Ты думаешь, ты гордый, а ты просто т.яжелый. -Он укоризненно покачал головой. - Может быть, что-нибудь передать на словах?- крик­

нуJI он.

-

Не молчи!

Но я все-таки промолчал. Федька сел на кро­
вать и стал причесывать прямые волосы толстой
пятерней.
- Вот что, - сказал он неожиданно, - я ре­
шил : я с тобой поеду. Нельзя тебя одного отпу­
скать. Слышишь? Я еду с тобой!
Это он говорил совершенно серьезно, даю го­
лову на отсечение.

- Не смеши народ, Федька, - сказал .я.
Он погрозил мне ·кулаком и снова улегся на
сmину. Кровать прогибалась под ним, он покрях­
тывал,

гля·дя

в

потолок,

а

я

встал

у

крана,

раз­

делся до пояса, умылся холодной водой и потом
долго стоял не вытираясь, от этого было еще про­
хладней и благостней. Опьянение слабело во мне,
выходило через

лось постепенно,

поры

освеженного

тела,

и от этого на душе

выдыха­

становилось

все лучше и лучше.

Потом я прибрал на столе, вылил стар•КУ из
Лининой рюмочки в раковину, подобрал с полу
обрывки бумаги, взял мешок, надел и встряхну л­
ея, чтобы он улегся на ·спине посноровистей, и
сказал:

-

Пошли, Федька. Пора.
Он вскочил с кровати и тоже побежал к крану.
Я оправил за ним крова!'ь. Федька кончил мыть­
ся. Он сказал :
-Пошли.
Мы вышли в мой малею.>кий коридор. Я запер
дверь комнаты и положил ключ в почтовый
ящик.

Федька опросил:

29

- Это зачем?
Я сказал:
- Для ребят. Мало ли кто зайдет, Андрюшка
или Санька Гинзбург, у меня так всю жизнь.
- А может, сдать в домоу,правление?
- У них есть запасной. Да они и про этот
nрекрасно знают.

-Ну что ж ...
Да, - сказал я, - пора. Пошли Федька.
Мы nошли со двора. Солнце уже не палило так

-

нещадно,

хмель

улетучился

из

головы,

и

идти

по теневой стороне было nриятно.
- Далеко нам?- спросил Федька.
- Пять минут ходу, - сказал я:.
Мы уже подходили к углу, когда кто-то оклик­
нул нас. Это был наш актер Зубкин. Маленький,
надутый, с большим лягушачьим ртом, этот дея­

тель давно действовал мне на нервы. Ставка на
карьеру во что бы то ни стало, nри сером харак­
тере дарования, неукротимый подхалимаж и ха­
мелеонская способность ежеминутно nерестраи­

ваться отталкивали меня от него. Он кричал на
уборщиц и гнул спину nеред первачами.

Зубкии шел за нами, через nлечо у него была
перекинута солдатская скатка - ярко-голубое дет­
ское одеяльце. В руках Зубкии держал большую
хозяйственную сумку.

-

Далеко

собрались?- молодцевато

спро­

сил он.

30

-

ка. -

Недалеко,

-

сказал я.

Он уходит в ополчение,
Сегодня. Сейчас.

-

объяснил Федь·

А ты, значит, его провожаешь'?
Да.
Ну что ж,

- сказал Зубкин, - все правильно. Ты, Королев, ведь ·сам просился?
- Сам, - сказал я.
- Значит, исполнилась твоя мечта!
Можно было подумать, что он мне завидует,
что у него была такая же мечта. Но она не ис­
полнилась.

Мы подходили к залу Чайковского. Там стоя­
ла длинная очередь стариков,

детей и женщин.

Они ждали открытия метро. С четырех часов мет­
ро от1срывалось как бомбоубежище. Зубкии замед­
лил
сту

шаг и

пристроился

к печальному

этому

хво­

...
-

Ну, бывай, - сказал
он
браво, - желаю
успеха в борьбе с озверелым фашизмом.
Он протянул мне руку, я не взял ее. Зубкии
покраснел. Мы пошли дальше.
- Подожди, - сказал Федька.
Я остановился. Федька вернулся к Зубкину.

Он тронул рукой свои очки и, уставив толстый
палец Зубкину в грудь, громко сказал:
- Зубкин! Ты сволочь!
Мы пошли дальше.
- Он тебя съест,- сказал я Федьке.

-

Подавится,

-

отве'Тил он.

-

Не мог я себе

отказать в этом. Если бьr я сдержался, я бы сам
был сволочь.
- Не кипятись, - сказал я.
Мы пошли еще веселей, снова мимо нашего
театра, и я еще раз увидел, как смеется на афи-

31

ше Валя. Скоро мы пришли в большую школу­
новостройку, стоявшую в маленьком мохнатом от
зелени дворе,

Народу здесь было видимо-невидимо, и особен­
но бросалось в глаза, что это в большинстве своем
пожилой народ. Молодых было мало, очень мало,
а вот морщинистых, толстых, седых было вполне
достаточно. Все эти пожилые, толстые и седые
люди были окружены женами и детьми. Во дво­

ре стояла та особенная тишина, котора·я часто
бывает в приемных больниц, когда человек знает,
'Что ложиться на операцию нужно, это неизбежно,
тут ничего

не поделаешь

и

все

это

на

пользу,

во

имя здоровья и, может быть, самой жизни. А все­
таки внутри у те·бя сиротливо, и боязно тебе и тор­

жественно. Близкие люди смотрят на тебя с лю­

бовью и страхом, с надеждой. И ты

сам

ощу­

щаешь, что ты уже не с ними, а там, за чертой,
ты сел на пароход, плывущий в неведомые суро­
вые

края,

rнизко

и

протяжно

запел

гудок,

швар­

товые отданы, судно отваливает от дебаркадера
и на берегу осталась твоя ;прежняя милая жизнь
с васильками и веснушками. По мере TOif'O как
пароход

·выходит

на

середину

реки,

струна,

свя­

зывающая тебя ·с беретом, натягивается все туже,

становится все тоньше, и от этого больно, но ты
знаешь,
только

32

что

струна

истончается

эта
от

не

лопнет

расстояния

никогда,
и

она

времени

и

пронзительней делается боль.
Я пошел в глубь двора, где стояли столики с
цифрами и буквами, я разыскал ·свою литеру, от-

метился и спросил

у

человека

в железных

очках,

что мне делать дальше. Он сказал:
- Ступай, Королев, за дом. Там котелки вы­
дают, получи себе. Ты теперь под моим началом
будешь, я твой командир. Бурин Семен Семено­
вич. Жди во дворе команды.
И он улыбнулся мне, но тут же насупился.
Видно, считал, что командиру не к лицу улы­

баться.
Я пошел за Федькой, потом мы вместе пошли
за кот.елком, и Федька ни с того ни с сего взял
котелок и себе. Он совсем отрезвел, был уrрюмый
и все время поправлял очки. Мы стояли во дворе
и нИ: о чем уже больше не говорили, а я все ду­
мал,

что

во

дворе

много,

очень

много

женщин

и как же это Валя сидит сейчас дома, или репе­
тирует,
стою

или

тут

котелок

в

в

слушает
сапогах,

руке,

прости"'Щ>ощай,
понятно

ее

и

интимные песенки,
у

меня

уже

скоро-скоро

прощевай

отсутствие,

но

пока.
я

когда

я

ноги

и

натерты

поезд

..

грянет,

Мне

было

не ругался,

не

и

не­

клял,

просто я совершенно ·ничего не понимал.

Так длилось довольно долго. Наконец ко двору
подъехало

несколько

старых

грузовиков,

разда­

лась команда : > и «Не
забуду мать роднуЮ>>- литература
не новая.
Длинный, кривой, как турецкая сабля, нос.
Человек подошел к нам и уставился на Те­
лежку спокойным и наглым взглядом выпуклых
глаз.

- Доходяга, - сказал он, мотнув носом в сто­
рону Тележки,- фитилек. Когда догорит, отдай­
те мне его пайку.
- Здесь тебе не лагерь, - сказал Тележка, иди, блатной, я еще тебя переживу.
- Я не блатной, - сказал человек нагло,­
осторожней выражайтесь ...
- Каторжан ты, -перебил его Степан Миха­
лыч, - самый что ни на есть каторжан. Формен­
ная каторга.

- Ну отделенный! - восхищенно засмеялся
Лешка.- Ведь как прилепил! Каторга- каторга
и есть.

54

Человек на гребне, видно, не захотел скандала.
- Наплевать на вас,- сказал он презритель­
но, -до следующего раза!

И ушел. А к нам спрыгнул вернувшийся Се­
режа Любомиров. Он открыл фляжку и дал ее
пососать Тележке. Тележка устал сосать и сказал,
о'11ворачиваясь:

- Себе оставьте.
Наверху стоял Семен Семеньrч Бурин - наше
высшее начальствQ. Его привел с собой Сережа.
Бурин сказал сверху :
- Обычная история. Работает горячо, вода
ледяная. Пьет эту воду, устал, воЬотел, ветер, а
он грудь растворяет. Чего же тдать? Только вос­

паления легких. А ну, подсадите его сюда!
Мы стали подсаживать Тележку, Бурин про­
тянул ему руку.

- Сегодня ночуешь в школе со мной, - там
штаб. Таблетки, то да се. Если завтра полегчает,
поставлю на легкую работу: гальюны будешь
рыть. Не полегчает- О'Dправлю в Москву.
- Полегчает, - сказал Тележка, - а что это
за птица - гальюны?
- Это морское выражение, - серьезно ответил
Бурин,- а
nо-нашЕ:му,
nо-пехотному,- значит
отхожие места.

- Но почему же именно я?- вскинулся Те­
лежка.- Людей мало?
- Не разговаривать, слабосильная команда! сказал Бурин. - Счасть1!: своего не понимаешь!
Иди за мной!
Он вроде бы улыбнулся, но спохватился, что
командиру нельзя, и насупился.

Сказал - и в темный лес ягненка поволок, вяло пошутил Тележка и поплелся за ним следом.

-

55

то

просто

удивительно

-

до

чего

у

меня болело все тело. То есть не
было буквально ни одного мускула,
ни одного сустава, который не болел
бы. Цирковые артисты называют это
srвление

вом:

странным, царапающим

сло-

креппатура. Это 'Случается, когда, давно не

тренированные,

они

вдруг

сразу,

в

один

прекрас­

ный вечер, бросаются в работу. Тут-то их и на­
стигает эта самая .
Вот, вот. Это было то самое, что давно уже гло­

дало наши души. Сережа Любомиров остервенело
ударил по комку глины,

навалившейся

ему

на

сапог.

- Ах черт его раздери,- он весь затрясся и
стал растирать
себе
шею,- это-то и терзает.
Драться же хочется, драться! Разгромить его в
порошок, в пыль, в тлен и прах, чтобы кончить
раз и навсегда. А где оружие? Я вас спрашиваю,
где оружие, ну?
- У армии есть оружие, - сказал Степан Ми­
халыч,- не робь, Серега!
- Да .я тоже хочу, пойми ты! Я что, рыжий,
да?! - Сережка кричал как безумный. Он поднял
лопату над собой и, не в силах сдержаться, вы­
махнул на гребень. Он потрясал лопатой.- Вот
она, - кричал он, срываясь и ·захлебываясь, - вот
она лопатка, старый друг! И все! А что еще? Ког­
ти, да? Зубы, да? Мало этого, мало!
- Все сгодится,- снова сказал Степан Миха­
лыч и покачал головой,- на этот раз, сынка, все
сгодится.

80

Одному

там танк

или,

скажем,

мино-

мет, а нам с тобой лопата. Не впадай ты, Сереж­
ка, в панику,
т~1ща,

.без

тебя

тут

не

ай

какой

вечер

Сережка снова спрыгнул к нам и принялся за
работу. Ветер полоснул как ножом, деревья за­
выли и стали бить веткой о ветвь в тщетной на­
дежде согреться. А мы ра·ботали молча и зло,
и я все время думал, что Сережка тысячу раз
прав.

А к полудню ветер немного расчистил небо,
стало виднее вокруг, и долгий седоволосый дождь
прекратился. Солнце блеснуло, яркое и холодное.
Близилось время обеденного перерыва, и к нам
на участок принесли газету. Номер этот был не­
дельной давности, но мы и такому были рады.
Степан Михалыч бережно разверну л газету и пе­
редал ее голубоглазому наборщику Моте Суты­
рину. Мы встали вокруг Моти широким полукру­
гом, закурили, наскребывая остатки махор~и, и
засунули застывшие руки в карманы. Степан Ми­
халыч убедился, что мы готовы.
- Давай, Мотя, - негромко сказал он. - По­
слухаем наши дела

...

Да, плохие вести читал нам свежим, певучим
голосом Мотя Сутырин, плохие, -не дай бог. Каж­
дое слово сводки резало нас как ножом, било беЗ­
меном по темени, валило с ног.

. «Отступили>>. . «Поте­
ряЛИ>>. И это всё мы ДОJW{НЫ были слышать про
нашу
ляли

армию, про нас? А немцы, значит, гу­

по

нашим

полям,

они

топали

и

свистели,

жгли что ни попадя и пытали комсомольцев?!
И все это мы слышим наяву, не в кинофильме,
не в

старой книжке про гражданскую войну,

с е г о д н я,

с е й ч а с,

6 13. Драгуискиl\

а

под Москвой, мы, живые,

81

стоим и слушаем это, засунув руки в карманы?!

Это

было невозможно, нельзя, нельзя понять ...
«В деревне Дворики, -читал Мотя,- фа­
шистский ефрейтор изнасиловал четырнадцати­
летнюю Матрену Балуеву .. ,>>
- Громче! Не слышно ... -перебил Мотьку
Каторга и стал расчесывать грязные цыпки на
потрескавшихся рvках. . . Мотька остановился и
поднял на Каторгу свои пасхальные глаза. Было
видно, как задрожала газета в Мотькиных ру­
ках.- Врут это,- снова сказал Каторга, глу­
мясь. - Один на один не изнасилуешь!
Я обошел Лешку, пройдя перед Бибриком и
Киселевым, вышел вплотную к Каторге и прямо
с ходу дал ему по морде. Он зашатался и отско­

-

чил.

-

Ну, все!- торжественно сказал Каторга и

выплюнул

длинную

тесемку

крови.

Он все еще отступал, словно для разбега.
- Уж пошутить нельзя человеку?- крикнул
он надрывно. - Шуток не понимаешь, хромая ты
гниль? Теперь все!- Он стал приседать в колен­
ках для пущей зловещности. - Теперь пиши ско­
рей мамаше, чтобы выписала тебя из домовой
книги!
Каторга выхватил нож и, горлопаня и мате­
рясь,

стал

ударить.

исполнять

увертюру

Он жеманничал,

перед

тем,

как

и красовался, и рвал

на себе рубашку, и все время напоминал мне о

82

прощальном письме к мамаше.

Но у меня не было матери. Я побежал к нему
навстречу, нога мешала мне, но я добежал и сно-

ва дал ему изо всех сил.
кинулся ему на горло.
тусклым

своим

ножом

Теперь
Каторга

резанул

Ватник спас меня. Нас
было. Я пошел на место.
вал,

не

отдавая

ножа,

и

я

изловчился

упал,

и

olt

меня, ·где

сердце.

растащили. Шуму не
Каторга кликушество­
и

клялся,

что

мне

не

жить.

Я видел, как рв-ется к нему Лешка. Но Байсеи­
тов остановил Лешку и вежливо взял Каторгу за
руку. Каторга мгновенно позеленел, руки у Бай­
сеитова были страшней волчьего капкана. Байсеи­
тов отпустил его.

- Читай, Мотя, дальше,- тихо
пан Михалыч.
И Мотя стал читать дальше.

сказал

Сте­

аш учетчик Климов заболел. Он ме­
тался

на

соломе,

узнавал и дико

хрипел,

кричал

никого