Вальсирующие со смертью. Оставь ее небу [Михаил Март] (fb2) читать онлайн

Михаил Март Вальсирующие со смертью. Оставь ее небу

Вальсирующие со смертью

Картина всегда убедительна, если она трагична и если отражает ужас того, что должна отражать.

ПРОЛОГ

Высота каменной стены превышала шесть метров. Ее мощь, крепость и неприступность рушили все надежды на преодоление этого препятствия, отделявшего их от свободы.

Прогулка по тюремному двору, напоминавшему огромный глубокий колодец, подходила к концу. Он еще раз осмотрелся вокруг. С трех сторон стены, а слева здание тюрьмы. Десять этажей мрачного каземата со множеством зарешеченных окон давили на человека прессом безысходности.

Яркое палящее солнце стояло в зените и прожигало горячими лучами тяжелую тюремную робу. Прогулка превращалась в пытку, а легкие вместо свежего воздуха забивались песком и пылью, поднятыми с земли тяжестью кованых башмаков огромного стада заключенных.

Кто–то похлопал его по плечу. Он оглянулся.

— Есть разговор, Роман Филипыч.

Маленький тщедушный зек выглядел на его

фоне козявкой. Он присмотрелся к его морщинистому лицу и понял, что этот сморчок не опасен.

— Говори.

— Не желаете перемахнуть через эту стену?

Роман поморщился. Он не любил шуток.

— Вали отсюда!

— Зря вы так. В таких местах хохмы не в почете. Я дело говорю.

— Что ты можешь, сморчок?

— Ничего. Я — обычная шестерка. Если вы примете условия, то с вами поговорят серьезные люди.

— Говори.

— Сто кусков.

— Гарантии?

— Расплата по факту. Ваш ответ?

— Да.

— В камере к вам подойдет человек. Он продолжит наш разговор.

Низкорослый щуплый человечек отошел и растворился в беспорядочной толпе заключенных.

Время прогулки закончилось, заключенных развели по камерам.

Вонь, теснота, дым, гул, кашель, развешанное по нарам белье, дикие глаза и татуированные тела разного сброда со всех концов России.

Он стоял на табурете и смотрел в окно, держась руками за решетку.

С пятого этажа тюремного здания возвышающимся над стеной был виден город. Залитый огнями, он напоминал звездное небо. Там была жизнь, а здесь его ждала смерть. Одна глупая бездарная оплошность, и он соскользнул в пропасть. О каком спасении можно думать при падении в бездну? Слишком большая высота, слишком скалистое дно.

— Присядь, покурим, Калган.

Рядом с его табуретом стоял еще один. На нем сидел саратовский авторитет Клык и крутил в руках коробок со спичками.

Роман спрыгнул с табурета и, сев на него, достал сигареты.

— Покурим.

Они задымили. Два разных, непохожих человека, относящихся к одной касте криминального мира, но прожившие разные жизни и имеющие противоположные взгляды на все, что их окружало.

— Ты дал добро?

— Дал. Заводи свои куплеты, Клык.

— Вытаскивать тебя будут с той стороны. Условия жесткие. Сто тысяч долларов наличными.

— Уже слыхал. Не много ли?

— Это твоя жизнь. Попадешь в зону — сядешь на перо. Дупель имеет длинные клешни, он тебя везде достанет. Не мне тебя учить.

— Условия приняты. Но если риск превышает возможности, то лучше закончить песню не начиная.

— Вся твоя жизнь — риск! Много о тебе слыхал. Ты не из пугливых. Но шанса у тебя больше не будет. Не строй иллюзий, что сможешь соскочить на этапе. Не одна пара глаз за тобой приглядывает. Дупелю многие хотят услужить. Он вор авторитетный, не нам чета. Отсюда и цена высокая.

— Не заламывай руки, Клык. Из уфимской пересылки еще никто не уходил на волю живым. Хотите снять меня при побеге? Толкуй про план. А я скумекаю, чего мне это будет стоить.

— Непосвященный я. Ребята работают деловые. Будешь выполнять инструкции. Никакой самодеятельности. Стену видел?

— Лбом не прошибешь, на крыльях не перелетишь.

— Вышек здесь нет. СИЗО в черте города стоит. Вид портить не хотят. За стеной проходит проспект. Глянь eще раз в окно. Там «журавлики» работают. Лампы на уличных фонарях меняют. Рукав «журавля» с люлькой на десять метров поднимается.

— Идею понял. Но во дворе нас два десятка краснопогонников пасут. И все с карабинами. Только дернись — и тут же свинца схлопочешь.

— Не мельтеши, Калган. Раз мужики за дело взялись, значит, сделают. За сто кусков можно постараться. Твой труп им не нужен. С него ничего не снимешь.

— Что делать надо?

— На стене метки есть. Завтра на прогулке держись дальнего угла. В пяти метрах к центру двора увидишь на стене цифру «девять», написанную углем. В полдень прижмись к стене и жди. У себя под подушкой найдешь марлю. Как только начнется базар, перевяжи себе дыхалку. Потом увидишь трос с крючком. Хватайся и не выпускай. Это все. Больше я ничего не знаю.

— Все понял. Но почему ты в хвосте остался? Тебе же на всю катушку отмотали. Сам дернуть не хочешь?

— Дорогое удовольствие. Ведь я общак у корешей не снимал и прожил жизнь с дырявыми карманами. Мне и в зоне почетное местечко найдут.

— Со мной пойдешь, Клык. Так мне спокойней будет. Выживем, я за тебя дам долю. Нет, так оба сдохнем. Если не блефуешь, то тебе терять нечего, кроме цепей. А если это подстава, то со мной в землю ляжешь.

Клык долго молчал, потом кивнул:

— Рискну.

На следующее утро все шло, как обычно, по расписанию. За сорок лет существования в уфимском СИЗО обходилось без приключений. Попытки к побегу, конечно, были, но они тут же пресекались. Однако эти отчаянные потуги обреченных загнанных дикарей никогда не были направлены на шестиметровый барьер, а только на ворота, которые охранялись взводом вооруженных солдат.

Заключенных вывели на прогулку. Двор размером в половину футбольного поля заполнился серой массой по квадратному метру на душу. Вдоль здания тюрьмы выстроилась охрана из вооруженных солдат. Из окон первого этажа за порядком следили надзиратели. Любые сходки и группировки тут же разгонялись охранниками, гулявшими в общей толпе. Здесь все всё знали и все всё слышали. Особой строгости не проявляли, но и спуску не давали. Охрана вела себя спокойно и даже лениво. Ну а зеки не желали попадать в карцер, который в этом СИЗО считался более жестоким, чем в других. На мелкие нарушения закрывались глаза, а крупных не происходило. Размеренная жизнь без волнений всех устраивала.

Калган и Клык нашли метку у стены и крутились рядом. Никто из них не догадывался, как и каким образом во дворе может наступить хаос и паника. Любые волнения пресекались на корню, и все стадо беззубых псов загонялось по камерам, и лязгали затворы мощных замков.

Роман не верил в реальность побега и мог согласиться на любую цену. Он знал свои возможности, и еще никому не удавалось обвести его вокруг пальца. Среди московских авторитетов он слыл хитрым и образованным. С ним считались, его уважали и обращались к нему за советом. Он никогда не лез в лидеры, не рвался к власти и даже не думал короноваться в законники. Он жил по законам, и этого ему было достаточно. Что заставило его однажды сорваться и превратить всех своих корешей во врагов, никто не знал и вряд ли узнает. Но сейчас его жизнь висела на волоске, и Калган не мог отказаться от любой возможности вырваться на волю.

В одиннадцать часов пятьдесят минут начались главные события. Они проходили по другую сторону стены, там, где своей размеренной жизнью существовал тихий и благополучный город с его обитателями.

Возле тюремной стены остановился «КАМаз» с подъемным краном и лебедкой на верхнем конце сложенного вдвое подъемника. Кран начал подниматься, расправляя локоть своего рукава, и тянуться кверху. Вторая машина того же типа работала в десяти метрах. В течение трех дней менялись лампы на уличных фонарях проспекта.

Где–то вдали послышался рев мотоциклистов. Два десятка рокеров, обряженных в кожу и шлемы с забралами из темного стекла, промчались мимо тюремных ворот. Не выключая моторов, они вытянулись в длинную цепочку вдоль всей стены и достали из–под курток что–то очень напоминающее ручные минометы–мухи.

Тем временем «журавль» разогнул свой рукав. Человек с люльки, висевший под фонарем, подал сигнал. Двадцать минометов выстрелили одновременно, направив стволы на гребень стены. Шестнадцать мотоциклов сорвались с места и, ревя моторами, помчались по проспекту. Четыре железных коня остались на месте.

Это был гром среди ясного неба. На территорию тюремного двора посыпались дымившиеся шашки, падая на центр и образовывая равномерную полосу, разделявшую двор на две части. Едкий слезоточивый газ и черный дым окутали тюремный колодец. Раздались выстрелы охранников. Люди падали на землю и хватались за головы. Газ разъедал глаза и вызывал спазмы в горле, кашель и рвоту. Никто ничего не видел. Казалось, это конец света. Кто–то пытался кричать, кто–то молился, но большинство теряли сознание.

Калган перевязал марлей лицо и старался не дышать. Он прижался к стене и ждал. Трос с огромным крюком опустился в метре от него. Он прыгнул, уцепился за стальной канат и поставил ноги на крюк. Клык куда–то исчез, но сейчас он о нем не думал. Главное, не потерять сознание. Марля, пропитанная нашатырем, не давала ему отключиться.

Лебедка начала работать, и Калган почувствовал, как его потащило вверх. Он словно приобрел крылья и взлетел к солнцу, скрытому черными клубами дыма. Трос поднял его над гребнем стены, и «журавль» начал разворачиваться к проспекту. Как только наконечник пересек каменное препятствие, трос стал разматываться с большой скоростью. У самой стены он резко затормозил. Под ногами пролегала мостовая. Калган спрыгнул на землю. В ту же секунду к нему подкатил ревущий мотоцикл, и седок протянул ему шлем.

Надев его, Калган запрыгнул за спину рокера, и в ту же секунду четыре мотоцикла сорвались с места. Скорость была настолько высокой, что беглец не успевал замечать всех крутых поворотов, опасных виражей и мелькавших в глазах домов.

На каком–то пустыре стоял рефрижератор с длинным стальным прицепом. Задние дверцы машины были открыты, на землю был сброшен трап. Мотоцикл с ездоками влетел по трапу прямо в стальной салон пенала и затормозил. Остальные мотоциклисты промчались мимо. Трап убрали в долю секунды, и дверцы захлопнулись. Калган почувствовал, как машина дернулась и начала движение вперед. С него сняли шлем, размотали марлю и усадили на стоявшую у стены кушетку.

Их было пятеро. Мотоциклист, женщина в белом халате, двое здоровяков с пистолетами за поясами и долговязый старик с сутулой спиной, в очках и бородкой клинышком.

Говорил только старик.

— Вы Рукомойников Роман Филиппович?

— Он самый. Ловко работаете, ребята.

— Стараемся. Меня зовут Сергей Романыч. Мой батюшка был вашим тезкой.

— Куда вы меня везете?

— В безопасное место. Минут через тридцать город будет перекрыт. Мы должны успеть.

Старик кивнул одному из здоровяков, и тот, подойдя к беглецу, надел на его запястья наручники.

— Что это значит? — спросил Калган.

— Меры безопасности. Мы ведь не с девицей на выданье имеем дело. Вы человек серьезный, и отношения между нами будут серьезными. Когда мы решим все наши проблемы до конца, тогда вы и получите то, что вам обещано.

Радоваться ему или плакать, Калган не знал.

Его привезли в какой–то старый заброшенный дом в пригороде, похожий на особняк бывших господ. Железный забор, стальные ворота, железные двери. Люди в белых халатах. Все говорило о том, что он попал в больницу. Но больных он не видел, а палаты были похожи на камеры. В одну из таких его и поместили. И вновь он услышал лязг засова, щелчок замка и увидел решетки на окнах.

В отличие от камеры здесь имелось все, как в недорогом гостиничном номере. Обычная кровать, стол, стул, скатерть, цветы, фрукты, телевизор, полки с книгами, шкаф, где висела одежда. А главное — нормальная ванная, туалет, душ и чистые полотенца. Никаких острых предметов, бритв, ножей он не заметил. Гадать на кофейной гуще, куда его занесло, не имело смысла. Так или иначе, но ему все расскажут. Просто они ему не верят. И правильно делают. Речь идет о ста тысячах долларов, а это серьезные деньги. Устроить такой фейерверк тоже недешево стоит. Их можно понять.

Он ждал посетителей до вечера, но заснул, никого не дождавшись. Ужин стыл на столе, когда он, проснулся. Однако в этот день ни одна живая душа его так и не навестила.

Беглец даже не догадывался, что этим людям его деньги не нужны. Тот, кто устраивает побег с такой помпой, требует куда больше, чем просто оплату за услуги. В уфимской пересылке сидят люди куда богаче авторитета Калгана. Много их там побывало. Но они так и остались невостребованными, уходя на зону в этапированных эшелонах. Калган сам говорил о том, что за сорок лет ни один узник не бежал из СИЗО. Чем же он так полюбился своим спасителям?

Сейчас Роман Филиппович Рукомойников не думал об этом. Он мирно поглощал вкусный остывший ужин, смотрел телевизор и считал, что ему крупно повезло.

ГЛАВА I

1

«Красиво! Черт побери! — подумал он, глядя в окно. — Тишина, покой, ни суеты, ни беготни».

В саду цвели яблони, на клумбах распускались тюльпаны, слабый прозрачный ветерок беспокоил деревья и заставлял их шелестеть листьями. Пели птицы, светило солнце, и ни одно облачко не заслоняло бесконечный небесный простор.

— Тебе нравится?

Он оглянулся.

Она стояла на пороге в бирюзовом платье, плотно облегавшем ее стройную фигуру.

— Мне нравится. Тебе очень идет это платье. Жаль, что ты не предупредила меня. Я бы тоже прихватил с собой костюм.

— Ты меня устраиваешь и в джинсах. К цели можно идти в любом наряде, но в постель мы ляжем на равных условиях. Там одежда только мешает.

Он смотрел на нее, словно видел впервые. И все же она чертовски хороша. Мужчины часто открывают в женщинах определенные прелести, когда теряют их навсегда.

Посреди просторной комнаты стоял накрытый белой скатертью стол. Шампанское, хрустальные фужеры, фрукты и золоченые подсвечники.

— Приступили? — спросила она и села на старинный стул с высокой готической спинкой.

«Да, — подумал он, — она из тех, кто умеет себя преподнести». Луч солнца пробивался через окно и падал ей на лицо. От света голубые глаза становились еще ярче и своим магнетизмом отвлекали внимание от морщинок и мелких недостатков, допущенных годами.

Он взглянул на ковер и заметил четыре глубокие вмятины, оставленные ножками тяжелого дубового стола. Экспромт был тщательно подготовлен. Она точно знала, когда они сюда приедут, сколько времени уйдет на дорогу, сколько на подготовку и в какую минуту они сядут за стол. Она знала, куда будут падать солнечные лучи в это время, и передвинула стол на то место, где ее глаза смогут выловить живительную энергию небесного светила и отразить тот блеск и шарм, на который неспособен самый искусный макияж.

Он сел напротив и принялся откупоривать шампанское.

— Вообще–то я предпочитаю водку, — тихо обронил он.

— Какая проза. Водку ты будешь пить со своей женой. С любовницами пьют благородные напитки, им дарят цветы и нежность. Тебе ли этого не знать.

Он косо глянул на инкрустированный журнальный столик в дальнем конце комнаты, где лежал пухлый конверт. В конверте хранилось три тысячи долларов. Это он привез деньги и передал ей, а она небрежно бросила конверт на изящный предмет мебели и забыла о нем. Точнее, сделала вид, что забыла. Снисходительность и бравада выглядели частью той игры, которая ему навязывалась. Каждый жест, каждое движение продумано заранее. Стоит ему встать и уйти, как она заплачет. Нет, он не уйдет. Он даст доиграть ей спектакль. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.

Бокалы наполнились игристым напитком.

— Выпьем за удачу! — Предложила она.

— Не возражаю. Удача мне не помешает.

Они пригубили и поставили бокалы на место.

Она молчала. Ему показалось, что в сценарии образовалась дыра. Вероятно, ей следует помочь. В таком платье и с шампанским в руках удобно обливать мужика грязью. Для удара нужна подача, легкий, незаметный пас.

— Расскажи мне, как тебе достались эти антикварные двухэтажные хоромы с прелестным садом?

Глаза ее оживились и вновь засверкали голубыми лучами. Подача удалась.

— Женщина не должна жить в одиночестве. Она должна дарить ласку, заботу, любовь. Она должна растрачивать себя, свою энергию и получать новый заряд от взаимности. Иначе женщина захлебнется или, того хуже, перекипит и превратится в старую ханжу и зануду. Кто–то тешит себя надеждой, сидя в четырех стенах, кто–то ищет, сменяя одну постель на другую, и превращается в изношенную тряпку. Кто–то довольствуется любовником, а кому–то везет. Таких меньше. Многие поднимают мусор с помойки и надеются на счастье. Но это миф. Уступки, компромиссы, унижения, лишь бы не оставаться одной. Но мусор, как правило, остается мусором, а любовники уходят к женам, и, кроме опустошения, ничего не остается. Я из тех, кому повезло. Нашелся человек, который сумел оценить мои достоинства. Мужчины нетерпеливы. Им подавай все и сразу. Этот оказался умнее других. Деликатен, тактичен, терпелив. Он, как и все, мечтал о счастье, и я готова сделать его счастливым. Он стоит того. И я этого достойна. Короче говоря, мы достойны друг друга.

— Подфартило, значит?

— Судьба.

— Кто же он?

— Рукомойников Роман Филиппович. Сорок семь лет. Военный атташе на Кубе. Вернется через два года и уйдет в отставку. Через год приедет в отпуск, мы поженимся, и я уеду с ним. Это его дача. Здесь я буду его ждать. Он мне верит.

— Ну просто идеал. Странно, что он не женат.

— Вдовец. Год назад похоронил жену.

— И где же такие гнездятся?

— Все очень просто. От тоски я подала брачное объявление в газету «Из рук в руки». Пришло несколько писем. Так, всякая дребедень. Самодовольные самцы–приживалы, выгнанные женами на улицу, неудачники, алкоголики, бездельники, импотенты и прочий хлам. И вот среди этой своры появился он. Как только я его увидела, сразу поняла— это мое! И не ошиблась.

— Если все так просто, то почему так много одиноких женщин?

— И мужчин тоже. Каждый ищет своего принца и принцессу. Наивный подход. К сожалению, надежда умирает последней. Людям свойственно себя переоценивать. Слишком много амбиций и самомнения. Они не видят себя со стороны, а лишь в зеркале, которое их обманывает. Настоящие мужики все заняты. Бабы таких не отпускают, а на улице ничего стоящего не подберешь. Дело случая. Редко кому везет. Проще смириться с тем, что тебе дают. И тут бабы начинают раздеваться. Все с себя скидывают ради того, чтобы не упустить свой призрачный шанс. А всякая тварь пользуется случаем и выжимает из наивных дурех все соки, а потом отбрасывает отработанный материал. Моя подружка на такого напоролась. Все с себя продала, а он спустил ее денежки в карты. И что? Дура осталась одна, а мерзавец раздевает следующую.

Он взглянул на столик, где лежали деньги.

— Как видишь, я свои долги возвращаю.

Она усмехнулась.

— Просто ты испугался, что я кое–что расскажу твоей жене. Ты же у нее под каблуком ходишь. Не дай Бог, она узнает о твоих приключениях. Пока ты был у меня один, я терпела. А теперь я сама стала жить личной жизнью. Своей жизнью, а не твоей. Почему я должна делать тебе такие подарки? Пора вернуться на исходные позиции.

— Не пожалеешь?

— Отчасти. Слов нет, мужик ты красивый и в постели хорош, но чужой. Умеешь ухаживать, не лишен обаяния, к тебе быстро привязываешься, но, кроме страданий, в результате ничего не получаешь. На тебя нельзя делать ставку, тобой можно пользоваться, но ни о чем не думать, а бабы собственницы. Им свое подавай. Семья, уют, теплая постель. А ты пришел, трахнул и ушел. Минута удовольствия, и вновь одиночество. Только оно уже приобретает свойство концентрата. Слишком много горечи остается во рту и на душе. Утром всегда наступает похмелье.

— Я не подозревал, что это у тебя серьезно.

— А женщины не подают вида. Они сильнее мужчин и не все выпячивают свое нутро наружу. Плачут с подушкой наедине, а не на плече у любовника. Гордые мы. Не все, конечно. Только дай слабинку, и о тебя ноги начнут вытирать.

Он улыбнулся.

— Сила женщины в ее слабости.

— Это от слабости твоя супруга скрутила тебя в бараний рог, что ты пискнуть боишься. Женская слабость и красота в кино хороша. Смотришь сериалы мыльных опер, сопливые мелодрамы и сочувствуешь. Как мило. А в жизни мужики на баб опираются, а те терпят, кряхтят и помалкивают. Вы только друг перед другом хорохоритесь, а по жизни беспомощны и беззащитны.

Он видел в ее глазах удовлетворение. Наконец она высказала все, что хотела. Роль мальчика для битья его не беспокоила. Он ни о чем не сожалел, лишь о деньгах, которые дались ему таким трудом и с такой легкостью были брошены на стол. Три тысячи! Для него это труд, пот и унижение. Но что Бог ни делает, все к лучшему. Дураков надо учить.

Они подняли бокалы за счастье. Он выпил до дна, и она тоже. Победительница могла позволить себе расслабиться. Можно торжествовать.

Солнце соскользнуло с ее лица, и голубые глаза потемнели. В них появилась слабая усталость, морщинки казались более глубокими и резкими.

— Мне хочется потанцевать, — сказала она. — Надеюсь, ты не откажешь даме в таком удовольствии.

— Я никогда не отказывал тебе в удовольствии.

— Согласна. Но я отрабатывала твои услуги. Ты ведь ничего задаром не делаешь.

Это был последний всплеск отрицательных эмоций. Кажется, она успокоилась и нервозных плевков больше не ожидается.

На резном антикварном комоде стоял проигрыватель. Она выбрала пластинку, и по комнате разлилась музыка.

— Ты не против вальса?

— Нисколько.

— Ты из тех редких мужчин, которые умеют танцевать вальс. Я запомнила это, когда мы ходили в ресторан.

— Первый комплимент за сегодняшний день.

— Могу добавить ложку дегтя. В тот вечер расплачивалась я. За ужин, за танцы, за твою галантность и за постель.

— Ты думаешь, я так дешево стою?

— Я думаю, что ты стоишь очень дорого. Мне не по карману. Твоя жена купила тебя теми средствами, которых у меня нет. Ей двадцать восемь, а мне сорок.

Он промолчал. Они легко кружились в танце, и на ее лице блуждала блаженная улыбка. Это были разные, не похожие друг на друга люди, которых ничто не связывало и не объединяло. Как могло случиться, что они провели вместе немало времени за последние два года и были минуты, достойные воспоминаний?!

Она смотрела в пустоту и улыбалась. Может, она думала о нем. А он поглядывал на конверт с деньгами и думал о том, что теперь ему придется ездить на метро и уезжать с этой дачи на электричке.

Шампанское кончилось. Женщина раскраснелась, щеки горели, а помутневший взгляд все еще сохранял блеск.

— Ты сегодня останешься? — спросила она.

— Если ты так хочешь.

— Я подумаю. Но для этого мне понадобится еще бокал шампанского.

— Я бы выпил водки.

— Не опошляй. Жди, я скоро вернусь.

На второй этаж вела крутая деревянная лестница с резными перилами. Стены дома, потолок были выполнены из мореного дуба. Старинная резная мебель, антикварные вещи, картины в тяжелых золоченых рамах, желтые абажуры придавали дому определенный шарм и своеобразный аромат. Новая хозяйка это понимала и старалась соответствовать обстановке, изображая из себя светскую леди, но воспитание слишком часто просачивалось сквозь маску и возвращало ее к бытовым проблемам современной неустроенности. В эти минуты звучали слова о ничтожности современных рыцарей и о счастье через брачные объявления.

Она поднялась наверх и скрылась за тяжелой темной дверью. Он смотрел ей вслед и не мог понять, что он здесь делает. Кому все это нужно? Что он испытывал, получая одну оплеуху за другой от безразличной ему женщины? Просто он любил наблюдать за поведением людей и сказанное никогда не принимал на свой счет. Он анализировал, оценивал, делал выводы и забывал о них. Как человек поведет себя в предлагаемых обстоятельствах? Сегодня он испытывал удовлетворение. Он предвидел ход событий, тему разговора, настроение и не ошибся. Он не сомневался, что история кончится постелью, и вся ее песня будет смазана. Женских амбиций надолго не хватает. Еще немного музыки, прижать ее ближе к себе, дохнуть на нее горячим воздухом, провести грубой колючей щекой по виску, и она размякнет, как ватная кукла.

Он подошел к проигрывателю и поставил пластинку с тем же вальсом. Закурив, повернулся лицом к лестнице и, облокотившись на комод, стал ждать.

Дверь распахнулась. Она вышла с подносом в руках. Бутылка шампанского, графин с водкой, рюмки и новые фужеры. Смешно, но она чувствовала себя королевой, забыв снять фартук кухарки. Он едва не рассмеялся вслух, но сумел изобразить маску обиженного страдальца, которого бросила любимая женщина.

Она не могла разглядеть выражения его лица, так как была близорука, но никогда не носила очков в присутствии мужчин. И все же в ней оставался некоторый шарм и женственность. Имело смысл довести дело до постели, чтобы окончательно не жалеть о потерянном времени и деньгах.

Она улыбалась.

— Продолжим наше пиршество! — воскликнула женщина.

— Ты неподражаема! — подыграл он и захлопал в ладоши.

Начался новый такт вальса. Она наступила на подол платья, и все произошло в один момент. Поднос выпал из рук и с грохотом поскакал по ступеням, разбивая посуду, разливая пенящуюся жидкость и разбрасывая осколки.

Она упала лицом вперед, перевернулась и покатилась по крутым ступеням к порогу. Он стоял окаменевший и обреченно наблюдал за кошмарной картиной.

Грохот затих, а вальс продолжал играть. Он выронил сигарету на пол и не мог шелохнуться, не отрываясь от застывшего в неестественной позе тела. Юбка задралась к груди, оголяя красивые ноги в черных чулках.

«Что это? — подумал он. — Как это? Безумие!»

Он подошел к женщине, отдернул платье и взял ее за голову. Все тело было изрезано осколками стекла, бирюзовое платье превратилось в пурпурное. Голова безвольно висела на шее, словно на ниточке, а голубые глаза застыли, как стекляшки. Губы продолжали улыбаться и выглядели еще ярче на фоне побелевшей кожи.

Он осторожно опустил ее голову, приподнялся и сел в кресло возле ажурного столика. Вряд ли в эту минуту он осознал, что произошло на его глазах. Голова плохо соображала. Жил человек, он только что с ним разговаривал, и его не стало. Так все просто. Есть и нет.

Его взгляд вновь упал на конверт с деньгами. Рефлекс сработал раньше, чем возникла мысль. Он схватил деньги и сунул их в карман.

В воздухе послышался запах гари. Там, где упала сигарета, тлел ковер. Он встал, поднял сигарету, загасил ее в пепельнице и вышел из дома.

Его уход напоминал бегство. Дом остался незапертым. Все, что его беспокоило, это свидетели. На пути никто не повстречался. Но он не знал, как ему выбраться к станции. Раечка привезла его на машине, которая осталась стоять на участке. Он понимал, что делает что–то не так, но ноги сами несли его прочь от проклятого места.

Так он выбрался к какому–то поселку, и ему повезло. Тут же стоял автобус до станции Снегири. Пассажиров было немного, и он устроился у окна.

Заплатив кондуктору за билет, он попытался сосредоточиться. Здорово его тряхануло. Вместо постели — смерть. Разве сообразишь сразу, как поступить. Нет, конечно, вот он и бежал куда глаза глядят.

2

Погода испортилась. Игорь Валентинович закрыл окно и задернул занавески. Тусклый пейзаж московского дворика, напоминавшего глухой колодец с помойными контейнерами, не радовал глаз. Скромно обставленная однокомнатная квартира с потертым паркетом также не располагала к хорошему настроению.

В прокуренном помещении находились двое мужчин, не считая хозяина. Солидный, грузный человек с красивым лицом сидел на диване и молча наблюдал за действиями хозяина. На вид ему было чуть больше пятидесяти, лысеющий брюнет с добрыми, влажными, черными глазами. Он напоминал университетского профессора, которому все вокруг должны сдавать экзамены, и только он один мог ставить оценки по собственному усмотрению, выказывая снисходительность любимчикам и проявляя требовательность и нетерпимость к лентяям. Рядом в кресле сидел молодой человек лет тридцати пяти. Блондин с голубыми глазами, напоминающий Ивана–царевича, сошедшего в сегодняшний мир с лубочной живописи народных мастеров. Одна деталь портила его лицо — очки с толстыми стеклами в старомодной оправе.

Хозяин сел за стол и положил руки на скатерть. Смиренный и тихий, как нерадивый ученик. Он ждал своей оценки и не рассчитывал на высокий бал.

— Как могло случиться, Игорь Валентиныч, что женщина осталась жива? — низким вкрадчивым голосом спросил лысеющий, брюнет, не сводя пытливых глаз с хозяина.

— Первый опыт не может принести стопроцентного результата. Все зависит от дозировки и от организма клиента, иммунитета и других побочных причин. Мы не можем делать опыты на самих себе. Или я не прав?

— Вряд ли мы имеем право на ошибки, — продолжил солидный господин. — На жертву выписано свидетельство о смерти, заказан крематорий и оформлены документы на квартиру. И что мы видим? Покойница разгуливает на этом свете, где место ее уже занято. Такие издержки нам не по карману, уважаемый доктор.

— Согласен, Отар Георгиевич. Но мы не о том говорим. — Хозяин повернул голову к блондину и, немного нервничая, задал вопрос: — Расскажи–ка, Ваня, как прошел вечер? Как она себя вела?

Иван Никитич Радько пожал плечами.

— Обычно. Она выпила две рюмки вашего зелья. Мы мило посидели, потом часок провалялись на двуспальном сексодроме. Потом ее вырвало. А когда ее лицо покрылось красными пятнами, я понял, что пора уходить. Бутылку я забрал с собой, а она заснула.

— Она принимала какие–нибудь таблетки?

— Да. Ей показалось, что недомогание связано с давлением, и она приняла какое–то лекарство.

— Пятна на лице это плохо, — задумчиво произнес хозяин. — Ты с ней общался после этого?

— Я позвонил ей на следующее утро. К моему удивлению, она подошла к телефону. Жива и здорова. Мало того — баба вызывала врача. Ей поставили диагноз «острое пищевое отравление» и дали бюллетень. Сейчас она в полном порядке.

— Да–с… — протянул Отар Георгиевич. — Дамочку пpидeтcя оставить в покое на неопределенный срок. Столько времени и сил брошено кошке под хвост. Все издержки за ваш счет, уважаемый Игорь Никитич. У нас не благотворительная организация. Мы все в доле, и ошибка одного звена не должна затрагивать интересов других звеньев. Вы получаете серьезные деньги за свою работу и отвечаете за результат. Надеюсь, это понятно?

Хозяин коротко кивнул. Ему действовал на нервы этот вкрадчивый низкий голос с легким кавказским акцентом. Однако возражать не имело смысла. Отар Нодия слыл человеком твердым и непоколебимым. Очевидно, в таком бизнесе иначе нельзя.

Игорь Валентинович достал из–под серванта портфель и вынул из него пузырек с прозрачной жидкостью. Поставив его на стол, он сказал:

— Это средство должно сработать. Действуй, Ваня. Загонишь лекарство в шприц и через пробку в вино. Четыре кубика на семьсот граммов. Сработает через десять часов. И проследи, чтобы новая дамочка не пила других лекарств. Они могут нейтрализовать реакцию, как это произошло в последнем случае, или вызвать паралич сердца в одну секунду. Это нас также не устраивает. Купи в аптеке аскорбиновую кислоту и глюкозу в порошках и таблетках. Если она захочет принять лекарство, подмени его витаминами. В этом случае можно гарантировать необходимый результат.

Отар Нодия встал и, не прощаясь, вышел из комнаты. Спускаясь по лестнице, он едва не столкнулся с каким–то типом, который летел вверх, переступая через три ступени и ничего не видя перед собой.

Выйдя во двор, Отар Георгиевич сел в ожидающий его «сааб» и, не скрывая своего раздражения, бросил водителю:

— Поехали в контору, Максим.

— Летим, шеф. Мадемуазель Пивоварова уже заждалась.

— Вот именно. Она следующая. Не спускай с нее глаз. Ванька займется ею на следующей неделе.

— У матросов нет вопросов.

Машина плавно тронулась с места.

Беспокойный, взмыленный мужчина буквально взлетел на пятый этаж и вдавил кнопку звонка до предела. Не отрывая руку, он увидел обеспокоенное лицо хозяина. Они оба выглядели напуганными и растерянными.

— Ты очумел, Сеня? Хватит давить, я уже здесь.

Сеня убрал руку со звонка.

— Я на минутку, Игорек.

Хозяин оглянулся, будто в квартире кто–то спал и он не желал принимать гостей.

— Хорошо. Зайди. Уделю тебе пару минут. Шагай в кухню.

Дверь комнаты осталась открытой, и взгляды гостей перекрестились на пару секунд. И тот и другой были людьми незаурядными, запоминающимися, но в данный момент они друг друга не интересовали.

— Ну что еще случилось, Семен Семеныч? — не скрывая раздражения, спросил хозяин.

Гость выложил на стол пухлый конверт.

— Как я заметил, моя машина все еще стоит во дворе. Короче говоря, я передумал ее продавать. Вот твои деньги. Извини, Игорь, но без машины мне не жить.

— Вообще–то так не делают. Сделка есть сделка. Но я не возражаю. Сейчас мне деньги нужны больше, чем машина. Как же ты выкрутился?

— Райка согласилась подождать. Я ей сказал, что, если она встретится с моей женой и будет поливать меня грязью, я ей вообще ничего не верну. Кажется, на нее это подействовало.

— Свежо предание, но верится с трудом. Такие бабы своего всегда добьются.

— Не тот случай. Она до сих пор в меня влюблена и не хочет рвать отношений.

Игорь достал деньги из конверта и пересчитал их.

— Здесь не хватает сотни.

— Ах да!

Семен полез в карман и достал стодолларовую купюру.

— Забыл.

— Оставил на мелкие расходы? — Хозяин усмехнулся. — Райка не имеет привычки пересчитывать деньги. Не так ли?

— Не выдумывай.

— Плохи твои дела, Сеня. Сочувствую. Мои тоже не очень хороши, но терпимы. У меня нет молодой требовательной жены, и не плачут с голода дети.

Игорь достал из кармана ключи от машины и передал приятелю.

— Видок у тебя кошмарный. Иди домой, выпей стакан и ложись спать.

— Спасибо за дельный совет. Только теперь я смогу доехать до своей берлоги на машине.

Во дворе его поджидал «фольксваген–гольф» синего цвета. Любимая игрушка, которой он едва не лишился. Он сел в машину, не обратив внимания на то, что из окон пятого этажа за ним наблюдали две пары глаз.

Надюша не ждала мужа сегодня вечером. Его вечные отлучки были сопряжены с работой. Она привыкла быть по вечерам, а то и по ночам одна. Скучать ей не приходилось. Дочери исполнилось три года, и ребенок рос не из легких. Забот хватало. Кроме дочки Надюша любила деньги. Шкафы ломились от фирменного дорогого ширпотреба, шуб, дубленок, а квартира после евроремонта и новой обстановки стала радовать своим уютом и удобствами. Она имела все, что хотела, и муж ее устраивал. Они жили тихо, мирно и даже веселились, приглашая друзей раз в неделю. В эти шумные вечера женщина блистала новыми нарядами, золотыми побрякушками, замысловатыми прическами. Мужчины говорили о своих успехах, машинах, футболе и дачах, на которых строились сауны, бассейны и оранжереи. У Семена не было своей дачи, и он мотивировал это тем, что у него нет времени мотаться за город и возиться с землей. Никто не знал, кем он работает и чем занимается, а он сводил наводящие вопросы к шуткам. Главное, что гости оставались довольными обилием закусок, напитков и обаянием хозяев.

— Сегодня ты слишком рано, — заметила Надюша, открывая входную дверь.

— Случай несложный, и мы быстро управились. Ты недовольна?

— Я всем довольна.

Он направился на кухню, достал из холодильника бекон и начал готовить себе ужин. Надюша не любила ухаживать за мужем, если он садился за стол в неурочный час. Надя следила за фигурой и питалась согласно режиму, так что встречи за общим СТОЛОМ носили редкий характер, а точнее, были исключением, а не правилом. Правда, и в редкие выходные дни Семен сам накрывал на стол и баловал супругу экзотическими блюдами. Первая жена Семена слыла отличной хозяйкой и прекрасной поварихой, что касалось Надюши, то она предпочитала свободное время проводить перед зеркалом.

— Ты не забыл, что в четверг мы ждем гостей?

— А отменить прием мы не можем?

— Нет, конечно. — Раздраженно удивилась жена. — Я и без того живу как в клетке.

— С деньгами напряженка. Каждая вечеринка нам обходится в кругленькую сумму. Тебе ведь только французское шампанское подавай и марочный коньяк. Ты ставишь на стол семгу, а кета для тебя не рыба.

— Ну хватит нудить. Мужик ты или кто?

— Все–все. Не поднимай волну. Заметано. Дашка уже спит?

— Вспомнил о дочери. Так не заметишь, как она замуж выйдет.

Он сел за стол и начал поглощать яичницу. Мысли его были далеки от предстоящей вечеринки и даже от соблазнительной жены. Он думал только о себе, и ни одна мысль не льстила его самолюбию. Стоило ему попасть в экстремальную ситуацию, как он тут же растерялся и наделал в штаны. Семен считал себя человеком сильным и умным. Так думали многие. Находчивость, взвешенность, рациональность, трезвый взгляд на события казались присущими его характеру. Куда же делись хладнокровие и разум, когда он сломя голову пустился в бегство. А следы, улики, отпечатки, возможно, свидетели и, наконец, труп? Сам по себе он никуда не денется. Эту ночь Семен Семенович Добрушин так и не заснул.

3

Начальник райотдела милиции полковник Саранцев положил телефонную трубку и взглянул на стоявшего перед столом майора.

— Что я могу тебе сказать, Семен. Ты родился в сорочке. Меченые деньги, которые ты принял от Саркисяна, найдены у него в квартире при обыске. Молодец, хорошо сработал. Но ты же понимаешь, что на Петровке тоже не лохи сидят. Ребята просто закрыли на тебя глаза. Начальству понравилась твоя разработка Котова. Все понимают, что маньяков каждый день не ловят и не раскапывают. Гебе это удалось сделать, и, очевидно, наверху решили, что лучше иметь следователя–взяточника, чем бездаря–пустышку. Работай, Добрушин. Везунок ты. Но учти: еще раз засыпешься, я тебя вытаскивать не стану. В дворники пойдешь. Затихни как мышь. Уверен, что за тобой будут наблюдать. Возможны провокации. Ну а к официальным проверкам мы привыкли. Иди, майор. Твоя судьба в твоих руках.

Семен вышел из кабинета начальника как побитый пес. Кончилась веселая жизнь. Второй промашки ему не простят. Либо жить на зарплату, либо идти на зону. Все что угодно, но только не тюрьма. Надюшка не из тех баб, которые ждут. Декабристки из нее не получится. Но если она узнает, сколько зарабатывает ее муж согласно бухгалтерской ведомости, то вряд ли задержится в его доме больше двух недель. Ее друзья и тряпки с побрякушками куда важнее мнимой семьи. Хорошо, если Дашку оставит, а то и дочь прихватит с собой. Тогда хоть в петлю лезь. Он тяжело вздохнул и спустился на второй этаж, где располагался следственный отдел.

В кабинете находилось два стола. Второй принадлежал капитану Катаеву, самому приятному парню райотдела. Витя Катаев редко сидел в кабинете, его использовали на выездах в оперативных бригадах, и Добрушин чувствовал себя единоличным хозяином кабинета.

На столе зазвонил телефон. Добрушин снял трубку и услышал голос дежурного:

— Семен Семеныч, Котова из СИЗО доставили. К вам поднимаются.

— Лады. Жду.

Майор достал из сейфа толстую папку с делом под номером 3116/324 и сел на свое место. В дверь постучали, и конвоир попросил разрешения ввести арестованного.

В который раз майор разглядывал этого парня и никак не мог взять в толк, как такой простой и невзрачный мальчишка мог совершить восемь убийств, почему его не могли поймать в течение четырех лет беспрестанных поисков. Смотреть не на что, а, по сути, зверь зверем. И капли страха во взгляде не мелькает. Спокойный, уверенный, рассудительный.

— Садись, Котов.

Майор кивнул конвоиру, чтобы тот снял с него наручники.

— Здрасте, Семен Семеныч. Покурить позволите?

— А когда я тебе отказывал, Паша? Кури.

Добрушин пододвинул пачку с сигаретами и зажигалку на край стола.

Затянувшись, парень улыбнулся.

— Как я понял, Семен Семеныч, вы со мной покончили?

— Да, Паша. Остались формальности, и тебя передают на попечение прокуратуры. Полномочий у нас на тебя не хватает. Уж больно ты крупная дичь. Нам, салагам, не по зубам.

— Но я надеюсь, вам зачтется мое чистосердечное признание? Вы мне симпатичны, Семен Семеныч. С вами легко работалось. Я и не думал, что такие менты бывают. А теперь, поди, на официальный тон переходить придется. Гражданин следователь. Руки за спину. Встать. Сесть. И так всю оставшуюся жизнь.

— А тебе еще жить и жить. Правда, в свои двадцать восемь ты уже немало повидал. Будет чего вспомнить.

— Бунтари–одиночки без дела долго не живут. Как только их надломили, они живьем загнивают. Сорнякам тоже подпитка нужна.

— Самокритичен.

— Конечно. Я могу смотреть на себя со стороны, а это не многим дано. Меня газеты к этому приучили. Три года я статьи о себе читал. Правда, оценка всегда выглядела однобоко. Маньяк, и все тут. Если человек имеет свой взгляд на жизнь, отличный от стандарта, то он либо сумасшедший, либо маньяк. Несоблюдение рамок, в которые мы все сами себя втиснули, и есть сумасшествие. Человек не может быть свободным. Сплошные обязанности, догмы, законы, уставы, правила, режим. Как только ты начинаешь сопротивляться и рвать на себе цепи, тебе тут же скручивают руки и вешают ярлык на грудь: «Осторожно! Злая собака!»

— Эдакий Родион Раскольников. Бунтарь–одиночка, который сам себе дал право убивать. Лишать жизни ни в чем не повинных людей. Ради чего? Ради самоутверждения?

Котов улыбнулся. Это была усталая, изможденная улыбка, едва затронувшая уголки рта.

— Каждый из нас убийца в какой–то степени. Мне часто приходит на память одна картинка из детства. Деревня, добрая милая бабушка, которая рассказывала чудные красивые сказки. Божий одуванчик. Но когда приезжалигости, она шла в курятник, брала топор и без капли сожаления отрубала куренку голову. Она кормила их, растила, называла ласковыми именами лишь для того, чтобы потом зарубить. У нее не было комплексов на сей счет. Заповедь «Не убий!» это не что иное, как ход. Люди закодированы с детства. Алкоголиков тоже кодируют. Обычный гипноз, заставляющий человека бояться спиртного. Страх перед собственной смертью. И вдруг человек выпивает рюмку водки и с ним ничего не случается. Сначала паника, потом спокойствие, а далее уже не рюмка, а бутылка. Код сломлен. Страшно начинать. Человек тогда свободен, когда он не связан условностями. И дело здесь не в убийстве, а в решении.

— Но согласись, Паша, решение стать летчиком, стремление к своей мечте и, наконец, цель и результат — это благородно и достойно. Решение убивать женщин, слабых и беззащитных, не способных сопротивляться, — это стыдно и низко.

— Навязанные с детства эталоны лишают людей фантазии. Гагарин — это хорошо, Чикатило — это плохо. Вам в вашей работе тоже мешают стереотипы. Мы все подвержены влиянию. Человек убил другого человека и должен отвечать за убийство. Когда государство посылало ребят в Афган и те убивали духов, то им давали медали. Все относительно. Я очень люблю читать детективы. Возьмем, к примеру, американцев. Это они придумали модное словечко «маньяк». В любом фильме маньяк может быть только сумасшедшим, шизофреником, параноиком или темнокожим. Убийца–негр, пожалуйста. Цивилизованное общество отрицает такую возможность. Но как нормальному человеку, белому, благородному, семейному, вложить в руку пистолет и заставить его стрелять по себе подобным. И тут вновь появляется стереотип. Он мститель. У него убили жену, дочь, сына, брата, а лучше всего — всю семью. Избитый, истасканный шаблон. Герой берет в руки оружие, и мы видим вокруг море крови. И это нормально. Он оправдан изначально. Он не убийца. Он благородный мститель. Чего уж тут трупы считать! Мы оправдали причину, а значит, следствие уже закономерно. Никому и в голову не придет назвать его убийцей или маньяком. А у человека от горя крыша поехала. Его в психушку отправлять пора, а мы им восхищаемся. Теперь и наши писаки используют все те же шаблоны. Месть — это благородно. Серийный убийца без причины — это маньяк. А кто ее искал, эту причину?

— Добрушин прищурил глаза, долго смотрел на своего оппонента, затем закурил и спросил:

— У тебя были веские причины?

— Конечно. Не будем уходить далеко от шаблонов. Я мститель. При этом могу добавить, что играл в поддавки с сыскарями. Но они не хотели меня ловить. И мой арест — чистая случайность. Я не сопротивлялся. Брось я свое занятие на пятом убийстве, меня никогда бы не поймали. После первого убийства я хотел идти с повинной, но потом передумал.

— Ты считаешь, что тебя не нашли бы?

— Не считаю, а знаю. Вы искали маньяка, а не человека. Ловили всех подряд методом тыка, а я сидел и ждал, когда меня арестуют. Гадал на ромашке. Одну убил и скрылся. Вторую убил и жду. Третью убил и скрылся. Четвертую убил и жду. А они мимо бегают. Очевидно, маньяки в их понимании иначе выглядят. После шестого убийства я сидел на платформе и ждал электричку. Поздно, темно, вокруг ни души. Труп уже найден, кругом облавы, план–перехват в действии. Мог бы и уехать, а три электрички пропустил. И только один ушлый мент обратил на меня внимание. И что же? Начал задавать глупые вопросы. Кого я видел? Кто здесь проходил? Как выглядел? Меня злость взяла, я сел и уехал в Москву.

— За что же ты мстил своим жертвам?

— Этот вопрос надо было поставить в первой строке заведенного дела. Найди причину, а потом разбирай следствие. Все женщины, с которыми я разделался, на момент смерти были замужем. Каждая из них изменяла своему мужу. Порядочных я не трогал. Пять лет назад меня бросила жена и уехала с любовником за границу. Я ее очень любил. Она любила его. Но зачем выходить замуж за нелюбимого? Оказывается, все очень просто. Ему назло! Обо мне она и не думала. Я был раздражителем в ее руках. В конце концов голубки помирились и упорхнули. Я остался. Больше всего на свете я ненавижу предательство. А следствие не интересовалось тайной жизнью жертв. Труп всегда невинен.

— Тебя поймали с поличным. Так ведь? А ты утверждаешь, что сыскари ничего не стоят.

— Смешно. Когда я придушил эту бабу, то успел позавтракать и выспаться. Когда нагрянули менты, труп уже окоченел, а я сидел рядом и курил. Крик, мат, маски, автоматы, бронежилеты. Целая армия на одного безоружного хлюпика. Все наиграться не могут в казаков–разбойников. Как дети.

— Скажи мне, Паша, тебя обвинили в четырех убийствах. Следующие четыре эпизода ты предъявил сам. — Добрушин постучал по толстой папке ладонью. — Твое чистосердечное признание заняло тридцать шесть страниц. Ты веришь в снисхождение суда?

— Пожизненное заключение. Четыре эпизода или восемь, значения не имеет. Я знал, на что шел. Я свою задачу выполнил. А сейчас я просто устал и решил остановиться. Моя жизнь кончилась. Мне плевать. Вы, Семен Семеныч, мне понравились. Человек, с которым можно поговорить. В папке лежит не чистосердечное признание, а исповедь. Я неверующий человек и к священнику не пошел бы. А вот перед вами исповедовался, чтобы камень с души сбросить. Это не бахвальство и самоутверждение. Мол, вот какой я герой! Нет. Убийца–одиночка это очень тяжелая ноша. Таскать в себе такой груз не каждому под силу. На то и придумана религия, чтобы люди освобождались от душевной тяжести и получали всепрощение. Тоже своего рода кодирование. Согрешил, помолился и опять чистенький. Начинай снова. Все мы грешники, но у каждого своя вера и свое оправдание собственным грехам. Человек не способен искренне признать свою вину, он всегда найдет себе оправдание. Но только себе, а не кому–то другому…

— Число жертв ты себе сразу наметил?

— Нет, конечно. Я не знал, на какой по счету меня поймают. Плохо ловили, вот и получилось восемь. Если бы я наметил себе двадцать, то действовал бы иначе.

— Это как же?

— В первую очередь каждое убийство должно было в корне отличаться от другого. Никакого почерка. Как правило, когда человек убивает впервые и его не ловят по горячим следам, он думает, что выбрал правильный метод, и продолжает действовать теми же средствами. А это и есть почерк. Тот же шаблон. Вот так нас и ловят. Ну и потом, необходимо менять районы, а не сваливать свои жертвы на одной полянке. Если подходить к делу творчески и с умом, можно наметить себе сколько угодно жертв. Успех гарантирован, если не вмешается его величество случай! Я к этому не стремился, однако звание «маньяк» четко утвердилось за моей персоной. Впрочем, я не возражаю. Мне плевать.

— Спасибо за исповедь, Паша.

Котов подписал ряд протоколов, документов, постановлений, и его увезли в Бутырку.

Добрушин долго сидел за столом и задумавшись смотрел на папку с материалами следствия.

4

Он не сопротивлялся собственным инстинктам. Ноги сами привели его на вокзал, и он купил билет до Снегирей. Дальше дело осложнилось. Убегать проще, чем возвращаться. Куда дальше? Он слонялся по станции больше часа, пока не заметил знакомое лицо кондукторши возле киоска «Мороженое». Она и привела его к нужному автобусу. Стояли долго, пассажиров в будние дни набралось немного. Потом дорога. Он смотрел в окно и запоминал.

Спустя сутки многое изменилось в нем самом, а местность и природа оставались прежними. Ну умер человек, и что? Ничего. Мир не перевернулся. Ни один листочек не упал с дерева. Все мы песчинки на этой грешной земле, и если с ели упадет иголка, то елью быть не перестанет ель. Просто на душе скребли кошки и где–то в глубине острой занозой засела тревога.

Он шел к дачному поселку не торопясь, оглядываясь и старался оставаться незаметным. В старых сталинских дачах жили пенсионеры. Тут не было кирпичных дворцов и высоких заборов. Все тихо, пристойно и надежно. Сколоченные в пятидесятых, срубы стояли крепко.

По дороге ему встретился какой–то старикашка и поздоровался. Вежливый народ, непуганый. Видно, что дачник, а не местный. Дорогая оправа очков, затемненные стекла и кроссовки вместо сапог.

Дважды он проходил мимо дома и не решался зайти в калитку. Сквозь штакетник он видел стоявшую на участке «восьмерку» и застывший в тени дом.

Наконец он решился и толкнул калитку. Она скрипнула и открылась.

Он почувствовал, как напряглись его мышцы. Ему казалось, что за ним наблюдают сотни глаз и только ждут момента, когда он зайдет в ловушку и на руках защелкнутся наручники.

Никто за ним не наблюдал, и никого чужие проблемы не интересовали. Птицы продолжали щебетать, вот только ветер усилился и нагнал тяжелые тучи, спрятав солнечный свет за тяжелым серым покрывалом.

Он долго не решался войти в дом, гуляя по саду, и в конце концов сумел взять себя в руки и переступил порог. Ничего не изменилось. Даже проигрыватель продолжал вертеться с тихим однообразным шорохом.

Да, покойники сами не уходят. Она лежала на прежнем месте, белая как простыня, и не реагировала на мух, которые кружились над ее телом и ползали по застывшему лицу и рукам. Он сдернул плед с кресла, подошел к покойнице и накинул покрывало на лицо.

Ничего страшного, уговаривал он сам себя. Все мы там будем. Каждый в отведенный ему час. Живем и не задумываемся о смерти, а она поджидает нас там, где мы ее не рассчитываем встретить.

И что теперь он должен делать? Странно. Он думал о чем угодно, но так и не решил, как ему поступить. Ехал–ехал и приехал! Для чего? Сжечь дом вместе с трупом? Слишком шумно, слишком навязчиво и подозрительно.

Он начал осматриваться, разглядывать вещи, заглядывать в шкафы. Поднялся наверх по той лестнице, с которой она упала. Огромная спальня с широченной кроватью. Постель свежая, расстелена. На столике свечи, два бокала, запечатанная бутылка шампанского. Да, она серьезно подготовилась к встрече. На что же рассчитывала эта женщина? Ущемленная гордость, глупая блажь или обычная бабья тоска?

Он открыл один из шкафов и увидел военный мундир с погонами полковника. Рядом висела шинель и пара штатских костюмов. Пятидесятый размер, пятый рост. Он сам носил тот же и не мог ошибиться. В соседнем шкафу его ждал сюрприз. Зеркальная дверца скрывала за собой полку, на которой стояла заряженная пленкой видеокамера. Провода от камеры скрывались за фанерной стенкой. С внутренней стороны зеркало выглядело обычным стеклом. Глаз камеры был направлен на кровать. — «Вот что задумала эта стерва! — Он скрипнул зубами. — Змея подколодная!» В эту секунду он ненавидел ее, забыв, что женщина мертва.

Возле кровати, под ковром, он нашел провод с кнопкой. Тут и проверять не имело смысла. Кнопка включала камеру, на которой запечатлялась домашняя порнуха и отличный материал для шантажа.

Некоторое время он сидел на кровати и о чем–то думал. Ему хотелось развалиться и выспаться после бессонной ночи. Уютная обстановка располагала к покою. Однако он не за тем сюда приехал. Производя обыск, он нашел в спальной тумбочке несколько газет «Из рук в руки». Все они были открыты на странице, где печатались брачные объявления. Некоторые из них обведены синим фломастером. Он подошел к окну и прочел одно из них: «Мужчина среднего возраста, вдовец, военный, материально и жильем обеспечен, одинокий, ищет подругу жизни, одинокую, аккуратную. чистоплотную женщину от сорока до пятидесяти лет. Прошу ответить по адресу: Москва, а/я 113276. Ракову Е. С.»

Другие объявления оказались схожими с первым. Везде фигурировали военные, средних лет мужчины, тоскующие от одиночества. Он вспомнил, как она рассказывала ему о знакомстве с военным атташе. Теперь, сидя на его даче, она продолжает поиски и таскает сюда любовников под объектив кинокамеры… Точнее, таскала. Все они стервы продажные. Ничего святого! Лишь бы самой было хорошо. Он вспомнил свою жену. Когда они встретились, у него голова пошла кругом. Любовь с первого взгляда. Когда он сделал ей предложение, она сказала: «Хорошо. Начинаем жизнь с нового листа. Мое прошлое тебя не касается, а твое не интересует меня». Какое там к черту прошлое, когда ей едва стукнуло двадцать пять, а ему уже тридцать семь. И правильно. Живут уже четыре года душа в душу и никаких проблем. А если говорить правду, то, кроме проблем, ничего. Но это его личное дело. С двумя высшими образованиями можно было и большего добиться. Сам виноват, а теперь крутись белкой в колесе.

Он бросил газеты в тумбочку и спустился вниз.

Ее сумочка лежала на камине. В ней были документы, косметика, ключи от дачи, машины, кошелек, флакончик духов и несколько конвертов с письмами.

Он вышел в сад, сел за руль ее машины и сдал назад, багажником к крыльцу. В нем появилась какая–то уверенность и твердость. Вернувшись в дом, он завернул труп в покрывало, вытащил окоченевшее тело во двор и запихнул его в багажник.

На участке имелся сарай, забитый дровами и садовым инвентарем. Он нашел штыковую лопату, бросил ее в салон машины и открыл ворота. Перед тем как уехать, ему пришлось вернуться в дом и пройтись с тряпкой повсюду, где могли остаться его отпечатки. Закончив работу, он запер все двери, убрал ключи в карман и уехал.

Точного направления он не знал. Дорога сама выведет куда надо. Но на этот раз он запоминал каждый поворот. Выскочив на асфальтированную дорогу, он заметил указатель «Школа УВД 2 км». Веселенькое местечко. Вот почему здесь бомжи по дачам не лазают. Милиция под носом.

Плюс это или минус, он еще не знал. Через несколько километров дорога вышла на шоссе. Он запомнил главные ориентиры и несколько названий населенных пунктов. Повернув направо, он взял курс на Москву.

Перед Дедовском его остановили на пункте ГАИ. Он ехал, задумавшись о своем, и остановился как ни в чем не бывало. Выйдя из машины, он направился к инспектору, шаря в карманах в поисках документов, и только тут включился в реальность. Машина чужая! Труп хозяйки в багажнике! Удостоверение водителя лежит дома!

Ноги мгновенно налились свинцом. Его никогда не пугала милицейская форма, он свыкся с ней, как со своими трусами, его обескураживала неожиданность, собственная беспечность.

— Откройте багажник, капот и предъявите документы, — тусклым, безразличным тоном пробубнил лейтенант.

Как ни странно, но эти слова прозвучали успокаивающе. Сколько раз он слышал этот стандартный набор слов и всегда отвечал собственным набором фраз. Ситуация напоминала игру в пинг–понг. Подача — ответ, подача — ответ.

Он парировал тем же тоном.

— Рад бы, командир, подчиниться, но тороплюсь по вызову вашего начальства в Дедовск.

Перед глазами лейтенанта мелькнуло удостоверение московской милиции.

— Майор Добрушин из следственного управления.

Лейтенант козырнул, развернулся и побрел восвояси.

Кто бы знал, как тряслись у него поджилки. Переведя дух, он вернулся к машине и тронулся с места. Проскочив сквозь Дедовск на недозволенной скорости, он свернул в лесополосу, как только кончились городские постройки. Глубокую яму он рыть не стал. Земля едва скрыла труп, и он заложил ее дерном.

Машину он бросил на привокзальной площади в Нахабино. Опустошив бардачок и уничтожив следы, он оставил автомобиль незапертым. Тут найдутся ребята, которым она приглянется. Через пару дней от нее и скелета не останется.

В Москву он возвращался на электричке и думал о новых проблемах. Где взять деньги на вечеринку, намеченную на четверг? Шутки шутками, а сегодня уже понедельник!

5

Когда жена уснула, Семен тихо встал с кровати и направился в кухню. Спортивная сумка, с которой он не расставался, валялась у окна. Подняв ее с пола, Добрушин сел за стол и извлек на свет женскую лакированную сумочку. Таскать с собой такие улики равноценно признанию в убийстве. Вспомнил о ней он случайно, когда укладывался спать. Сейчас он сам себе действовал на нервы. Профессионал его класса с пятнадцатилетним стажем работы в органах вел себя как уличная шпана. Допущено с десяток непростительных ошибок, потрачена уйма времени. Он, человек, лишенный страха, боевой офицер, в одно мгновение превратился в глупого беспомощного ребенка. Да и дети порой соображают лучше, чем он. А в итоге доказал себе полную несостоятельность. Будь гаишник на шоссе понастойчивее, и ему крышка. Сидел бы он сейчас в камере за несовершенное убийство. И это в то время, когда он с трудом выкрутился из обвинений во взяточничестве. Полный букет. Все мзду берут, а попадается он. Неужели жизнь его так ничему и не научила? Лох, страдающий манией величия.

Добрушин открыл сумочку и выложил все на стол. Содержимое кошелька его немного успокоило. Триста долларов, две с половиной тысячи рублей, несколько бумажек с записями и фотография мужчины в мундире полковника. На обратной стороне стояла дарственная надпись: «Любимой Раечке от Романа. Помни обо мне, и вскоре мы воссоединимся навсегда! Целую, люблю и думаю только о тебе!»

— Если бы она о тебе так же думала. Осел безмозглый!

Семен отложил фотографию в сторону и принялся разглядывать конверт. В первом, обклеенном иностранными марками, лежало письмо, написанное тем же почерком, что и на фотографии. Полковник был немногословен.

«Милая Раечка! Приехал, устроился, все нормально. Здесь жарко. Тропики. Боюсь, что отпуск получу через год, не раньше. Но как приеду, тут же оформим брак, и я заберу тебя с собой. Следи за дачей. Там хорошо, чувствуй себя хозяйкой. Обратный адрес пока дать не могу. Начальство возражает. Но ты должна понять. Служба есть служба.

Целую, люблю, думаю о тебе! Твой Рома».

— Это точно. Хозяйкой она стала и без твоих советов. Дундук безмозглый!

В следующем конверте лежало письмо от какого–то ущербного типа.

«Любезная незнакомка! Прочитал Ваше объявление в газете «Из рук в руки». Как мне кажется, я то самое, что вы ищете. К сожалению, женат, но остаюсь при этом абсолютно одиноким человеком. Мне пятьдесят. Состоявшийся солидный мужчина. Не жлоб. Добрый, порядочный. Мечтаю встретить родственную душу, способную понять, обогреть и приласкать.

Мы сможем стать хорошими друзьями и надежными партнерами. Надеюсь, не разочарую».

— Уникальная порядочность! За ласку платить надо, придурок!

Семен отбросил письмо и взялся за следующее. Женский почерк ему был знаком.

«Милый Сереженька! Тебе, как я вижу, меня одной мало. Ты продолжаешь помещать объявления в газете. Но я не против. Все, что я хочу, так это получить компенсацию за моральный ущерб. Она составляет пятьсот долларов США. Для тебя это сущие пустяки. Ты у нас мужик денежный. Долго уговаривать не стану. Сходи на Курский вокзал в автоматическую камеру хранения. Ячейка номер 1310, код 2010. Там тебя ждет сюрприз. Когда ты с ним ознакомишься, то туда же положишь деньги. Иначе я буду вынуждена передать оригинал твоей жене. Успехов тебе.

P.S. Не забудь оставить ячейку за собой с тем же кодом».

— Ну стерва! Учить вас надо, козлов!

В эту секунду он вспомнил о себе и замолк.

Добрушин положил письмо в конверт, на котором был адрес, и убрал его в карман. Кроме писем в кошельке лежал листок бумаги с цифрами. Что они означали, догадаться было нетрудно. «1426/1212, 1627/1212».

Добрушин потер ладони. Классная идея. Бабы всегда обладали изворотливым умом. Вот у кого учиться надо, как деньги зарабатывать. Правда, благодаря таким стервам и рождаются мстители типа Паши Котова, которые кончают свою жизнь в каталажке. Но он сам виноват. Слишком близко принимал к сердцу свои оскорбленные чувства. Женщин надо держать на расстоянии и уметь пользоваться ими, а не падать на колени.

С некоторым облегчением Добрушин отправился спать. Он обнял жену, которая замурлыкала во сне. Ему повезло. Надюшку мужики не интересовали. Мещанка до мозга костей, но не стерва. Пусть живет и радуется. Дашка вырастет в здоровой нормальной семье.

Будильник зазвонил ровно в семь. Семен не выспался. Лениво побрел на кухню и Приготовил себе завтрак. Сегодня он наметил немало дел и поэтому утреннюю пробежку по парку решил отменить, чтобы не растрачивать понапрасну энергию.

Почтовое отделение открывалось в восемь утра. Он уже стоял у порога, когда распахнулись двери. Проблем с абонированием почтового ящика не было. Он оплатил услуги и получил ключ. Затем купил две газеты «Из рук в руки» и поехал на Курский вокзал.

Прохаживаясь по узким проходам автоматической камеры хранения, Добрушин волновался. Ничего особенного случиться не должно, но некоторый дискомфорт он ощущал, будто лез в чужой карман. Безусловно, успокаивал он сам себя, дураков надо наказывать, но делать это в лоб не привык.

Он довольно быстро нашел ячейку с номером 1426 и, осмотревшись, набрал код 1212. Замок щелкнул, и дверца отворилась. Конверт лежал на самом дне у стенки. Семен быстро достал его и убрал в карман. Оставив дверцу открытой, он тут же ушел.

Погуляв по вокзалу, майор понял, что никто за ним не наблюдает. Выпив сока у палатки, он отправился в туалет и, запершись в кабинке, вскрыл конверт. На ладонь высыпалось пять новеньких стодолларовых купюр и крохотный клочок бумаги.

Послание гласило: «Подавись, сука!»

Добрушин усмехнулся.

— Коротко и ясно. Молодец! Жаль, я не знаю твоего адреса, а то бы ты меня взял на вечное довольствие!

Семен вернулся обратно к камерам и отыскал ящик с номером 1310. Здесь скучала видео компакт–кассета. Раечкин клиент пока еще живет спокойно. Неотправленное письмо лежало в его кармане. Но долго оно не залежится. Любопытства ради Добрушин взял кассету, а ящик закрыл на тот же код. Его интересовали подробности, как–никак, но с Раечкой его связывало немало воспоминаний. Вот так, встречаешься с женщиной, смотришь ей в глаза, веришь и понятия не имеешь, что ложишься в постель с гремучей змеей.

Оставалась еще одна ячейка. Добрушин не хотел мозолить глаза посторонним и решил поторопиться. Он научился быстро ориентироваться в незнакомой обстановке и уже точно знал, в каком из проулков находится определенный номер ячейки.

Дверца 1310 открылась после набора соответствующего шифра. И снова удача. Но на сей раз он не стал гулять по вокзалу, а вернулся к своей машине и, усевшись за руль, вскрыл послание. Денег в конверте не оказалось, однако записка имелась.

«Не считай меня простачком, нежная моя. Когда положишь в ячейку оригинал, тогда получишь деньги. Я могу заплатить, но только один раз, а не делать из себя раба на всю жизнь.

Позвони мне по телефону, и мы сможем произвести обмен при встрече. Так будет надежнее».

Ниже стоял номер телефона, но имени под ним не значилось. Добрушин не стал ломать себе голову, убрал записку в карман и поехал на работу.

6

Вечером того же дня он вновь поехал в Снегири. С какой целью? Трудно сказать. Его тянуло туда. Он приехал на дачу в семь вечера и безошибочно нашел дорогу. Ключи от дома лежали в его кармане, и вел он себя по–хозяйски. Усевшись в кресло, он слушал тот самый вальс, пластинка с которым так и осталась на проигрывателе. Эта музыка его успокаивала и придавала ему уверенности. Никто не мог застать его врасплох или напугать. Он уже точно знал, как реагировать на любое событие, будь оно закономерным или неожиданным. Его поведение напоминало запоздалый акт самоутверждения либо испытания самого себя на твердость духа.

Самым неприятным было то, что ему пришлось смывать засохшую кровь со ступеней лестницы. Добрушин не выносил вида крови. В детстве он глубоко порезал ногу и потерял много крови. С тех пор он не мог спокойно реагировать на красную, густую жидкость, дающую человеческому сердцу жизнь. Новый обыск дома дал свои результаты. Нашлась записная книжка покойной шантажистки и три видеокассеты. Найденное он убрал в свою сумку. Несколько платьев и нижнее белье бывшей хозяйки сгорели в камине под музыку того же вальса.

Когда стемнело, он решил ехать домой. Пора обрадовать жену и выделить ей средства на очередную вечеринку. Пару недель он еще протянет, но где брать деньги на бесконечные пиршества, не знал.

В позднее время электрички ходили редко. Платформа пустовала. Кроме двух типов в кожаных куртках, куривших в начале перрона, никого не было. Он подошел к светящемуся окошку билетной кассы и протянул деньги.

— Один до Москвы.

Кассирша с испугом посмотрела на него. Лицо ее напоминало скисшее молоко.

— Что с вами, уважаемая?

Женщина проглотила слюну и тихо сказала:

— Электричка через пятнадцать минут. Я боюсь.

— Кого? Меня?

— Те двое. У одного из них кобура с пистолетом под мышкой. Я видела, когда он склонился к окошку.

— Телефон у вас есть?

— Есть.

— Звоните в милицию. Пусть высылают наряд и свяжутся с Дедовском, если не успеют, чтобы там встречали. И не дрожите так. Ничего страшного.

Майор отошел от кассы и направился к остановке первого вагона. Оружие Добрушин с собой не носил, но в заднем кармане лежали наручники. Как ни странно, но самого себя он боялся больше, чем преступников. В таких делах опыта у него хватало.

Достав из пачки сигарету, он приблизился к рослым парням и весело сказал:

— Привет, мужики. Огоньку не найдется?

Один из них, что стоял ближе, облокотившись о перила, достал из куртки зажигалку и бросил запоздалому пассажиру.

Добрушин прикурил. Зажигалка ему понравилась. Настоящий «Данхил» с большим запасом газа. Майор незаметно выкрутил колесико регулировки до упора и слегка пошатываясь, подошел к хозяину зажигалки.

— Клевая безделушка.

Тот протянул ладонь.

Добрушин схватил его за кисть левой рукой и чиркнул кремнем. Мощное пламя вырвалось наружу и обожгло лицо парня. Резким движением Добрушин крутанул руку противника, развернул его на сто восемьдесят градусов и с силой толкнул на стоявшего рядом сообщника. Все произошло в долю секунды. Такого оборота никто не ожидал. Противники повалились на землю. Тут в ход пошли ноги, засверкали пятки майора, заскрипели челюсти, брызнула кровь из перебитых носов. На какое–то мгновение поверженные здоровяки потеряли сознание.

Ловким движением Добрушин защелкнул наручники на запястье одного и, просунув браслет через стальной прут ограды, окольцевал руку второго. Пистолет из кобуры под курткой поменял хозяина и очутился у майора.

Ребята очнулись быстро. Перед ними на корточках на безопасном расстоянии сидел тип с сигаретой во рту и направленным стволом «ТТ» в их сторону.

— На железке промышляете? И как доходы?

Один из них дернулся, но этим лишь доставил нестерпимую боль приятелю. Когда они поняли свое положение, тот, что постарше, сказал:

— Тебе больше всех надо? Сними браслеты и останешься живым.

— Я–то останусь, а вы — не уверен. Вооруженное нападение на майора милиции добром не кончается.

— Брось туфту гнать, мент. За нас из тебя все кишки вытряхнут. Солнцевские мы. Врубился?

— А по мне, хоть лунатики. Я вас всю жизнь давил и давить буду. — Добрушин глянул на второго. — Ну а ты, сиротинушка, где свой ствол прячешь?

— Не ношу. Шумно слишком.

— Соображаешь.

Майор глянул на часы.

— Наряд будет здесь через семь–десять минут. Аккурат к электричке. Колитесь, ясные солнышки, в чем промысел нашли. Глядишь, я сжалюсь над вами. Ребятки вы тихие.

Опять заговорил старший:

— Кореша старого ищем. Берлога у него в этом районе. Где, не знаем. Должок за ним. Железка не наш профиль.

— Как кличут кореша?

— Калган. В ментовке человек известный. Снимай браслеты, тебе же хлопот меньше.

Добрушин встал и сделал шаг навстречу. К очередному выпаду он был готов. Ему хотелось подразнить глупцов. Из рукава кожаной куртки младшего выскочило лезвие ножа. Резкий щелчок с лязгом — и сверкающее жало вылетело на три десятка сантиметров от кулака.

Бандит махнул лезвием перед собой и полоснул по брючине майора. Добрушин успел отскочить в сторону и обрушил рукоятку пистолета на голову обидчика. Второй удар достался соседу. От такой силы не сразу опомнишься.

Семен задрал рукав, из которого торчало лезвие, и увидел черный стальной чехол, прикрепленный к руке ремнями. Грозная штуковина тянулась от запястья до локтя. Добрушин снял ремни и, найдя фиксатор, нажал на пружину. Лезвие со свистом влетело в ножны. «Нет, такой трофей сдавать нельзя» Он сунул оружие за пояс и прикрыл пиджаком. О зажигалке он также не забыл. Хорошая вещь, все равно в ментовке отнимут, а ему память. Должен он что–то получить за работу.

С противоположной стороны прямо на перрон выехал милицейский «уазик» с маяком на крыше и включенными фарами.

Майор положил пистолет на землю, встал и поднял руки. С этих придурков станется. Шлепнут и глазом не моргнут.

Машина затормозила в метре от Семена. Четверо бойцов в бронежилетах выскочили на платформу, передергивая затворы автоматов.

— Только не орите как резаные. Перед вами майор милиции Добрушин. Бандиты обезврежены. Удостоверение в нагрудном кармане пиджака. Ключи от наручников там же. Оружия не имею. Пистолет на земле, принадлежит одному из правонарушителей. Кассирша — свидетель событий.

Один из оперативников в камуфляже подошел к майору и достал удостоверение.

— А как вы здесь оказались, майор?

— С дачи домой возвращаюсь. Запозднился. Покупаю билет, а на кассирше лица нет. Голос дрожит, заикается. Это я ей велел наряд вызвать, ну а сам времени терять не стал. Дело привычное.

Старший лейтенант не назвал бы захват двух быков делом привычным. Он восхищался столичным майором. Все его захваты проходили в школе милиции, а на деле две кражи водки в поселковом магазине.

— Надо бы оформить все как полагается.

— Хорошо, командир. Либо завтра, либо сегодня, но тогда твоим ребятам придется меня в Москву везти на машине до самого дома.

— Отвезем, не беспокойтесь. — Он оглянулся. — Грузите в машину.

Добрушин кинул ключи от наручников одному из парней.

— Жарко поди в касках–то. Бедолаги!

Домой Семен попал около трех часов ночи. Надюшка уже спала, а Дашку он только спящей и видел в последнее время. Устроившись за столом на кухне, он начал разглядывать трофеи. Урожайный денек. На черной стали ножен стояла гравировка: «Привет от Калгана!» Он дернул за короткий трос с кольцом, и обоюдоострое хромированное лезвие прошило кухонный стол насквозь, едва не дотянувшись до его колена.

— Ну и зверюга! — покачал головой Добрушин и посмотрел на дверь.

7

После оперативки у начальника райотдела Добрушин подошел к Горелову и, взяв лейтенанта под локоть, тихо сказал:

— Послушай, Палыч, у меня к тебе небольшая просьбочка. Выясни, пожалуйста, что за авторитет ходит под кличкой Калган.

— Нет ничего проще. А сами не можете?

— Ты опер, тебе и карты в руки. Мне не очень удобно. Вроде бы человек с моим опытом сам должен знать такие вещи. А ты молодой сотрудник. Недавно переведен в Москву. Ну как?

Лейтенант улыбнулся.

— Ладно, заметано.

Капитан Катаев уехал на Петровку и вернется не раньше полудня, так что Добрушин мог запереться в кабинете и не беспокоиться. Что он и сделал.

Достав видеомагнитофон из сейфа, он подключил его к телевизору и начал просматривать Раечкин компромат. Это была стопроцентная порнуха очень приличного качества с прелюдией раздевания и долгой подготовкой. Неясно только, от чего женщина получала большее удовольствие. То ли от партнера, то ли от сознания того, что весь процесс фиксируется на пленку. Добрушин очень хорошо запомнил лицо мужчины. Бедолага. Дорого ему обойдется удовольствие с ненасытной развратницей. Добро бы телка молоденькая перед ним скакала на белых простынях, а то ведь нет. Так, ничего особенного, товар третьей свежести.

Добрушин перемотал пленку и положил ее в коробку. Придется отнести «шедевр» в камеру хранения и отправить письмишко адресату. Он вспомнил о другом письме, где строптивый любовник требовал оригинал. Добрушин просмотрел три найденных на даче кассеты. Везде одно и то же. Раечка не утруждала себя фантазиями. Три кассеты, три клиента, но кто из них тот, что требовал оригинал, и как его зовут? В своем письме он оставил телефон, но подписаться забыл.

Майор достал телефонную книжку покойной и начал ее изучать. Помимо номеров абонентов тут хватало интересного. Список мужчин из девяти человек. Против каждого стояла дата и сумма. Хуже всех досталось некоему Крылову. Пятьсот плюс пятьсот. Видно, парень крепко попал в сети. Баба крутила им как хотела. Будь она живой, пришлось бы парню платить ей пожизненную ренту на содержание. Лицо майора изменилось, когда он встретил свою фамилию. Там стояла цифра три тысячи, в скобках «долг», а потом знак плюс. Этот значок мог бы сработать, если бы стерва не свернула себе шею. Добрушин и представить себе не мог, что произошло бы, попади похожая кассета в руки его молодой женушки. Платил бы как миленький. Зубы сами заскрипели от злости.

По остальным именам можно было понять, что дань не выплатили только двое. Это некий Сергей Кровцов и Юрий Каратыгин. Письмо какому–то Сергею еще не отправлено. Остается Юрий Каратыгин. Очевидно, это и есть тот самый строптивый неплательщик. Добрушин достал письмо с требованиями оригинала и, сняв трубку, набрал нужный номер. Ему ответил мужской голос.

— Мне нужен Юрий Каратыгин.

— Юрий Петрович с вашего позволения. Слушаю вас.

— Речь идет о видеопленке. Вы понимаете, о чем я говорю. Нам надо встретиться и обговорить условия.

Наступила пауза. Потом мужской голос сказал:

— У памятника Пушкину в шесть вечера.

— Слишком многолюдно. Бар «Глобус» на Сретенке. Любой столик у стены. В назначенное вами время.

Добрушин положил трубку и еще раз просмотрел видеокассеты, стараясь запомнить мужчин. Потом он пометил коробки, чтобы не всучить клиенту чужую, и убрал их в сумку.

В дверь постучали. Майор вспомнил, что заперся на замок, и встал.

Лейтенант Горелов не заставил себя долго ждать.

— Семен Семеныч, задание выполнено. — Он подал майору исписанный лист бумаги. — В картотеке есть только один Калган. Под этой кличкой ходит Рукомойников Роман Филиппович. Он также известен под кличками Полковник и Крохобор. Арестован три месяца назад в Якутске на сходке авторитетов Северного края. При нем найдено оружие. Сейчас дожидается суда, сидит в СИЗО. Имеет четыре судимости. Аферы, грабеж, соучастие в убийстве и хищения. Сорок семь лет, высшее экономическое образование. Принадлежал к разным преступным группировкам. Среди братвы имеет особый авторитет. Был казначеем в одной из столичных группировок. Если верить слухам, то стянул кругленькую сумму из общака и скрылся. Сейчас его многие бы хотели увидеть. Такие фокусы в среде блатных не прощают.

— Взял кассу и решил лечь на дно?

— Возможно, но не в зоне. Там ему не отлежаться. Тут же перо в бок получит. Ни один вор покрывать предателя не станет. Общак — вещь святая. Кто на него позарится, тому пощады не будет. Лежанку он себе в другом месте готовил, а попался случайно. Тертый калач. Но рулетка подвела. Вряд ли он до суда доживет.

— Может, и доживет. Как вести себя будет. Пойдет на сговор со следователем, получит одиночку, охрану, а в зоне сдаст своих корешей.

— Смысл? Зоны ему не избежать. А там его уже поджидают. Парню не выпутаться. Я вам справочку составил. Ознакомьтесь.

— Спасибо, Палыч, век не забуду.

— Не за что.

Лейтенант вышел из кабинета. Добрушин вернулся к столу, покопался в своей сумке и достал конверт, обклеенный иностранными марками.

Письмо он читал с улыбкой.

«Милая, Раечка. Приехал, устроился, все нормально…»

— Куда уж лучше, козел вонючий!

«Здесь жарко!»

— Еще бы. Южный берег Охотского моря. Тропики! Куда там Кубе с ее морозами.

«…и я заберу тебя с собой».

— Если бы жива осталась, то без твоей помощи приехала бы. По этапу, в товарняке.

«Следи за дачей…»

— Не беспокойся. Я послежу. А ты копай себе могилку в вечной мерзлоте. Атташе! Полковник! Дура ты, Райка! Нашла себе счастье по объявлению. Другого ты и не стоила. Два сапога пара.

Добрушин порвал письмо на мелкие кусочки и бросил его в корзину. Он вспомнил двух быков с платформы Снегири. Эти ребятки искали Калгана. Значит, они не знают о том, что их подельщик сидит в СИЗО. И о даче им ничего толком не известно. Хитер Полковник. Забил себе гнездышко, нашел сторожа в лице одинокой увядшей ромашки и решил на пару лет уйти в тину. А потом? Потом страсти поутихнут, можно вернуться, взять награбленное и уйти за кордон. Все сходится. Значит, купленная им дачка имеет второе дно, если ему сторож понадобился и из своих о ней никто ничего не знает. А ищут его свои, тут сомнений нет. Такие уникальные резаки, который он конфисковал у одного из бандюг, кому попало не дарят. А кинжал принадлежит Калгану, тут сомнений быть не может. Гравировочка имеется: «Привет от Калгана».

Добрушин щелкнул языком. Да… Дачка–то на золотой прииск смахивает, а он ее чуть было не спалил сдуру. Ее беречь и лелеять надо. Вот только двенадцать соток не скромный сарайчик, за день не обследуешь. Тут время нужно. А времени у майора хватало. Он гостей не ждал, а хозяйку тем более.

Для проформы пришлось поработать пару часов, помозолить глаза сотрудникам, пошастать по кабинетам с бумагами, и в четыре часа Добрушин покинул здание райотдела.

Перед свиданием он заехал на почту и отправил последнее Раечкино послание адресату. В абонентном ящике его ожидало четыре конверта от одиноких женщин. Оперативно. Нетерпеливые дамочки. Видимо, от одиночества тошнота подступила к горлу.

Он сел в машину и с нетерпением вскрыл первый конверт. Письмо ему не понравилось. У клиентки были взрослые дети. Во втором послании, кроме листка с телефонным номером и имени, никаких подробностей.

Подумав, Добрушин сунул его в карман. Третье письмо его заинтересовало. Одинокая, бездетная, приятной внешности, жильем и материально обеспечена. Звали ее Леной. Судя по всему, женщина скромная. С этой можно встретиться. Четвертое письмо оказалось слишком расплывчатым и философским. Слишком много проблем, слов о Боге, судьбе и предназначении человека в этом мире. Он даже не стал его дочитывать. На первый раз и двух хватит. Добрушин заехал на вокзал, положил на место кассету и отправился в кафе на Сретенку.

Раечкину жертву он узнал сразу. В костюме и галстуке клиент выглядел куда солиднее, чем с голой толстой задницей. Этому принадлежит кассета под номером «два».

Майор присел за столик и поздоровался.

— Вы разумно поступили, что пришли, Юрий Петрович. Оригинал у меня, и я могу произвести с вами обмен согласно инструкции, полученной вами в письме.

Седовласый джентльмен вел себя с достоинством и изображал на лице некоторую снисходительную ухмылку.

— Вы допустили одну ошибку, уважаемый майор Добрушин. Звонить людям со служебного телефона, а потом приступать к шантажу — вещь неблагодарная.

Теперь улыбнулся Добрушин.

— Хвалю за находчивость и оперативность. Но это ничего не меняет. Условия остаются прежними. Даже если у вас в кармане лежит диктофон. Вы должны мне пятьсот долларов и сейчас вернете их. И расписку напишете, указав, что возвращаете мне долг, а не даете взятку. Это так, на всякий случай.

— А вы наглец! Погон лишиться не боитесь?

— Послушайте меня, Юрий Петрович, внимательно. У меня нет времени на препирательства. Я занятой человек. Где я работаю, вам известно. Тем лучше. Мне скрывать нечего. Мы арестовали Раису Блохину. В деле фигурирует более тридцати видеокассет. Не далее как час назад одна семейная парочка сидела у меня перед столом и давала пояснения, просматривая одну из кассет. Мужчина пыжился и краснел, а жена плакала. Я так думаю, что, выйдя из моего кабинета, они прямиком отправились в суд подавать заявление на развод. Мне плевать на них. В папке остался протокол и подробные показания. Эта процедура ожидает всех вас без исключения. Но для того, чтобы усадить Раису Блохину в тюрьму, мне хватит и пяти эпизодов. Я же пытаюсь вам помочь избежать неприятностей. Мы живем в другом мире. Советского Союза давно нет. Существует рынок. Здесь все продается и все покупается. Каждый выживает как может. Судя по вашему костюму, вы получаете зарплату раз в десять больше моей. Так почему я должен оказывать вам бесплатные услуги? Ради чего? Вы нагадили, вы и отмывайтесь. Не хотите, значит, получите повестку и явитесь со своей женой в мой кинотеатр.

— Но при чем тут жена?

— Она свидетель. Может быть, госпожа Блохина хочет вас оклеветать и в ночь, когда проходила съемка, вы спали с супругой в постели дома. А потом, кто, кроме жены, может опознать обнаженного мужчину? Помните историю с прокурором? «Человек, похожий на генерального прокурора!» Нас такая формулировка не устраивает. А вот родная женушка вряд ли ошибется. Такие вот дела, господин хороший.

Лицо мужчины сделалось пунцовым.

— Где кассета?

— При мне.

— Давайте.

— Деньги.

Клиент достал бумажник, отсчитал пять сотен и положил на стол.

— Сделайте милость, сложите деньги и засуньте их в мой нагрудный карман. А я в это время буду делать вид, что разглядываю куколку у стойки бара. Это так, чтобы не появлялось новых видеокассет и разного рода фотографий.

Мужчина выполнил приказ и получил видеокассету с номером два.

— Оставайтесь сидеть здесь. Уйдете через десять минут.

Добрушин встал и вышел из кафе. Он торопился. Сегодня в его доме намечалась очередная вечеринка.

ГЛАВА II

1

Она ему не понравилась, а он ей очень. Это читалось в ее глазах. А почему нет? Интересный, высокий мужчина с проблеском интеллекта на лице, широкоплечий, с волнистой шевелюрой и благородной сединой на висках. А она? Ничего особенного. Обычная серая мышка, каких сотни мельтешат по эскалаторам метро, в электричках, магазинах и на оптовых рынках. «И на что они рассчитывают? — подумал он. — А ведь тоже счастья личного хотят. И, что удивительно, находят».

Он смотрел на нее и не знал, что ему делать. Повернуться и уйти или заговорить? Маленькая, худенькая, с кошачьей мордашкой и огромными выразительными серыми глазами. На вид ей было около сорока, а о фигуре он даже не думал. Карманные женщины его не волновали.

— Меня зовут Роман, — сказал он и улыбнулся.

— А меня Лена.

Ониопять замолкли. Дурацкая ситуация. Ему захотелось домой, лечь и выспаться. А она, дуреха, чего–то ждет.

— Давайте посидим где–нибудь, — предложила она. — Тут не очень уютно.

Он осмотрелся по сторонам. Они встретились возле метро в час пик и выглядели глупо среди подвижного муравейника. «А почему нет? — подумал он. — Первый блин комом, но как учебное пособие вполне сгодится. Интересно, что делается в этой рыжеватой головке? Старалась, прическу себе делала. Бог с ней, пусть порадуется жизни».

— Тут шашлычная недалеко. Можем посидеть.

— С удовольствием.

Они отправились в коммерческое заведение, и он подумал, что лучше выпить там, чем дома. Надюшка всегда бурчит, когда он приносит домой водку.

— Чем вы занимаетесь, Лена? — спросил он после первой рюмки, когда закурил сигарету. — Мне кажется, вы работаете учительницей в начальных классах или воспитательницей в детском саду.

Она улыбнулась. Ей шла улыбка. Ровные белые зубы, губки бантиком, и глаза повеселели. А скорее всего, он просто стал привыкать к ее внешности и она уже не казалась ему такой потерянной, забитой мышкой.

— Нет, я не педагог. Я работаю редактором в издательстве. А вы чем занимаетесь?

— Военный. Точнее, военный дипломат. Представляю наши доблестные вооруженные силы за рубежом.

— Это очень интересно! — Ее глаза загорелись. — Человек вашей профессии, вашей внешности, как же случилось, что вы остались одиноким?

— Вдовец. Жена умерла год назад. Рак! Против судьбы не попрешь.

Видимо, последнее слово резануло по ушам собеседнице, и он это заметил. Явно не дипломатический жаргон. Тем более если имеешь дело с редактором. Нужно следить за собой. Тут тебе не с урками.

— А кто вы по знаку Зодиака? — спросила она.

— Скорпион.

— А я Дева.

— Мне это ни о чем не говорит.

— Я тоже в гороскопы не верю. Он выпил еще рюмку.

— А ты почему не пьешь? Бесцеремонный переход на «ты» ее не смутил.

Лишнее напряжение.

— Выпью, если вы нальете.

— Черт. Не сообразил. Устал за день.

Они выпили вместе. Когда он заказал водку, то забыл поинтересоваться, что предпочитает пить дама. Водка так водка. Дама не противилась.

— Скажи мне, Леночка, а чем тебе приглянулось мое объявление?

— Объявление как объявление. Почтовый индекс тот же, что у меня. Мы где–то рядом живем. Почему бы не познакомиться с соседом?

— Резонно.

— При муже я на свидания не ходила.

— Чем тебя муж не устраивал?

— Тем, что у него на меня не было времени. Он очень хороший человек, но самодостаточен. Вряд ли ему нужна семья. Он живет в мире приключений. Сказочник.

— Писатель, что ли?

— Нет. Мечтал быть актером. Таланта не хватило. Стал каскадером. Увлекался спортом, а окончил институт электронного машиностроения. Потом стал придумывать всякие трюки. Устраивал взрывы и прочие штуки для кино. Каскадер, пиротехник — все на свете. Вот здесь и обнаружился его талант. Целые эпизоды писал, их вставляли в сценарии. Ну а потом уехал в Америку. Слышала, что и в Голливуде ему нашли применение. Золотая голова и руки на месте. Редкое сочетание. Может быть, сейчас угомонился и нашел ту, которая его достойна. А я женщина земная. Ему со мной было скучно. Жизнь — фейерверк! А семья — забота, трудности, быт и обязанности. Не каждому дано.

— Ты его любила?

— Конечно. А он относился ко мне как к ребенку, как к младшей сестренке, хотя я старше его на два года. Очень трудно жить с шаровой молнией в одной комнате.

— А сейчас?

— Пятый год одна. Плохо одной.

— Мне ли этого не понять, — с деловым видом сказал он и разлил водку по рюмкам.

Подали шашлык.

— А как вы относитесь к детям? — спросила она.

— Обожаю детей, но только своих. Чужими можно любоваться, не воспитывать их, пардон! Это без меня.

О детях больше не разговаривали. Водка кончилась, и он заказал еще. После выпитого настроение поднялось. Он шутил, острил, рассказывал анекдоты, и ей все в нем нравилось. Она тоже не казалась ему уже такой некрасивой, какой он ее встретил. Напряжение спало, и им было весело.

Когда принесли счет, женщина полезла в сумочку. Он оскорбился.

— Брось. И не думай доставать кошелек. Я пока еще мужик, а не сутенер какой–нибудь.

Странно, но она чуть не прослезилась. «До чего же их довели, — подумал он. — Эх, бабы, бабы!»

Они вышли на свежий воздух из прокуренного помещения и вздохнули полной грудью.

— Уже стемнело, — удивилась она. — Вы меня проводите?

— Запросто. Мы же соседи.

Лена жила в десяти минутах ходу от его дома. К подъезду веселая парочка подошла с песнями. Репертуар старого кино им был знаком обоим, и «Старый клен» звучал неплохо и даже не вульгарно.

На скамеечке сидел пожилой мужчина и улыбался.

— Добрый вечер, Леночка. Рад видеть тебя в хорошем настроении.

— Я тоже рада, дядь Вась. Спасибо Роману.

— Здрасьте! — сказал кавалер и отдал честь.

— Мы идем ко мне кофе пить. Правда? — Она взглянула на провожатого.

— Кофе с водкой. А в чистом виде невкусно.

— Придется вернуться к магазину. Тут недалеко, — предложила она.

— Ну зачем вам возвращаться, — возразил пожилой сосед. — Водка у меня есть. Я вам одолжу бутылочку. Сочтемся.

— Годится, командир. Вперед! — воскликнул кавалер.

Сосед жил этажом выше. Скромная однокомнатная квартира, ничего лишнего, и всего хватало. Так бывает, когда человек живет один и любит порядок в своем доме.

У новой знакомой нашего героя квартира выглядела более уютной и просторной. Ему здесь понравилось. После евроремонта, затеянного Надюшкой, его собственная квартира стала отдавать казенщиной. Богато, красиво, но для офиса, а не для жилья. Не хватало тепла. А тут витал какой–то домашний уют, живой дух, и не имело значения, какие наклеены обои.

Про кофе забыли. На столе появились рюмки и закуска. Сидели в большой комнате, и он поражался, как много книг в доме. Неужели столько можно прочесть? Как выяснилось — можно.

Рюмка, еще одна, и одурманенная парочка с песнями отправилась в постель.

2

За неделю он дал еще пять объявлений и получил два десятка писем. По утрам, сидя в кабинете, Добрушин перечитывал их и, выбрав наиболее, как ему казалось, подходящие, набирал номер следующей кандидатки на престол любовницы. Многие разговоры разочаровывали, некоторые настораживали, и совсем небольшой процент подходил для знакомства.

От момента получения писем, после тщательного отбора, собеседования и до встречи у метро доходила одна кандидатура из тридцати. После свидания, которое обычно проходило в скромном, тихом скверике, Добрушин ставил на учет, другими словами, вносил в картотеку только обеспеченных женщин и совершенно одиноких.

В жизни майора появился дефицит времени. Он слишком увлекся поисками. Главным промахом он считал собственную неподготовленность и отсутствие опыта. Вот она, милая, богатенькая вдовушка, но как ее раскрутить и выжать из нее кругленькую сумму? Сами–то они ничего не предлагали. А тратить на них время задаром выглядело безрассудным расточительством. Денежки, вот они, рядом, но как их заполучить в собственный карман? И не просто получить, а безвозмездно, раз и навсегда, а потом исчезнуть из поля зрения.

Что–то у него не получалось. Необходимо выработать один надежный способ, действенный, верный и точный.

Деньги кончились. Надюшка имела отвратительную привычку проверять карманы мужа. Обнаруженные деньги тут же изымались в «черную дыру» — так он именовал семейный бюджет. Не всегда удавалось спрятать что–то в заначку, особенно если принял на грудь больше положенной нормы.

Перед глазами маячил новый взнос на очередную вечеринку, и он с ужасом думал, как ему оправдываться перед женой. Оставалась последняя надежда на камеру хранения. Некий Сереженька наверняка уже просмотрел компромат и созрел для расплаты.

После обеда Добрушин решил съездить на вокзал. Телефонный звонок застал его в дверях. Он вернулся и снял трубку.

— Роман? — тихо спросил женский голос.

Он хотел сказать: «Нет, вы ошиблись номером», но в последнюю секунду передумал.

— А кто это?

— Лена. Ты извини, я, наверное, не вовремя. Но ты обещал позвонить… Я жду. Прошло несколько дней. Ты уже забыл обо мне?

Он действительно забыл о ней.

— Нет, конечно. Понимаешь, крошка, у меня крупные неприятности. Хоть пулю в лоб. Сейчас мне не до личной жизни.

— Что–то случилось? Может быть, я могу чем–то помочь?

— Мне никто не может помочь, детка. Я в полном дерьме.

— И все же?

— Я проиграл в карты десять тысяч долларов. Мне дали срок неделю. Тут затронута честь офицера, милая. Раньше чем через месяц я таких денег не достану, а мне вилы к горлу приставили. Так что ты уж извини, если выкручусь, то позвоню.

Он бросил трубку. Знакомиться легко, но нужен способ избавления от занудливых телок. Тут тоже требуется своя тактика и свой маневр. У Добрушина не хватало фантазии. Он никогда не был бабником и женскую психологию плохо понимал. А зачем она ему? Если он хотел женщину, то ему не отказывали. Чего уж тут в дебри лезть. Получили удовольствие и разошлись. Но зачем же давать телефон на работу? Пить надо меньше!

Он оставил машину на стоянке и направился к зданию вокзала. Номера ячеек и коды он помнил наизусть. Спустившись по эскалатору, Добрушин быстро нашел нужную ячейку и набрал код. Дверца открылась. Кассеты на месте не было, однако конвертик лежал.

«Сработало! — Подумал он. — Чем не способ пополнять свой карман!»

Он сунул конверт в карман, захлопнул дверцу и повернулся к выходу. Их было трое. Крепкие ребята перекрыли ему дорогу. Один из них достал удостоверение милиции и коротко сказал:

— Вам придется пройти с нами.

«Не все так просто», — мелькнуло в голове.

— С удовольствием.

Подходя к вокзальному отделению, старший приказал:

— Быстренько понятых, Костя.

Один из группы отделился.

Дежурный лейтенант посмотрел на задержанного как на врага народа.

— А этого вы знаете? — спросил старший сопровождающий у сидевшего на скамье толстяка со сверкающей лысиной.

Добрушин его знал. Он очень хорошо запомнил всех клиентов, которых снимала Раечка. Этому был присвоен номер один.

— Он меня не знает, — твердо заявил Добрушин. — А мне его придется узнать. Я следователь. Майор милиции Добрушин.

Красная корочка перекочевала из кармана пиджака в руки дежурного.

— Как вы оказались возле ячейки камеры хранения и откуда вам известен код, товарищ майор? — холодно спросил лейтенант.

— Мы ведем расследование группы шантажистов. Передача денег производится через камеры хранения на московских вокзалах. Доказательств у нас пока мало. Но мы конфисковали список с номерами ячеек и кодами. В двух из них найдены видеопленки с порнографическим содержанием. В банде работают только женщины.

— Я так и думал! — сказал «номер один» и вытер платком взмокшую лысину.

— У нас заявление от этого гражданина. Что будем делать?

— Переоформим на наш райотдел, — уверенно сказал Добрушин. — Возьмите себе задержание для галочки, если оно вам нужно, остальное моя забота.

— Задержание майора милиции? Обойдемся. Пусть он перепишет заявление на ваш адрес, а это мы отправим в корзину. Волокиты и так хватает.

— Согласен. Конверт пойдет в дело как улика. А с вашей помощью мы оформим здесь изъятие. Ваши ребята были свидетелями, а пострадавший подпишет опознание улики и подтвердит содержимое конверта. В этом случае мы вас больше беспокоить не будем.

— Возражений нет, — подтвердил дежурный.

Через десять минут Добрушин выходил на улицу вместе с толстяком.

— Молодец, Сергей Викторович. Не побоялся. Правильно. Если шантажистов не прижать к стенке, они всех честных людей опозорят. Жду вас и вашу жену у себя в кабинете завтра утром. Повестку выпишу на месте.

— Понимаю, но приду один. С женой–то мы разошлись полгода назад. Она ушла к более молодому и привлекательному. Ну а эту суку я помогу вам прижать к стенке с большим удовольствием. Кстати сказать, Семен Семеныч, с деньгами у меня большая напряженка. Так что вы включите в протокол, что доллары в конверте ненастоящие. «Кукла».

Добрушин достал конверт и вскрыл его. Пять стодолларовых купюр лежали на месте. Он только что видел их на опознании.

— Почему «кукла»?

— Одолжил у начальника сотню на полчаса и переснял ее на цветном ксероксе. У меня есть такая возможность на работе. Номер на всех купюрах один и тот же. Эта стерва не сообразила бы. Бабы в таких вещах не секут. Не деньги, а бумажки, но зато как улика они сработают на тот же срок, что и настоящие. Ну а завтра вы меня ждите. Я приду обязательно.

Толстяк как–то ехидно усмехнулся и направился к метро.

3

На следующий день толстячок так и не пришел. Впрочем, этого следовало ожидать. Добрушин психовал по другому поводу. Денег в долг никто не дал, и вся его суета ни к чему не привела, кроме скандала. Прошел еще день, и Надюша устроила ему веселую ночку. Сорванная вечеринка дорого обошлась главе семейства. Добрушин чувствовал себя побитым псом, а тут еще новое дело навалилось. И хоть бы один клиент взятку сунул. Так нет. Он пошел бы на риск и взял, но стоящих денежных дел в производстве не имелось.

На третий день вновь позвонила Лена. Он хотел послать ее к черту, но одна ее фраза заставила Добрушина застыть с трубкой возле уха.

— Роман, я деньги достала!

В воздухе повисла пауза.

— О чем ты, детка?

— Я звоню из центра. Если ты подъедешь к банку на Мясницкой, то я тебя буду ждать.

— На Мясницкой? Давай у памятника Грибоедову. Я выезжаю.

Что это было? Наваждение или сон? Он ничего не понимал. Его прошибал пот, и он чувствовал себя как в лихорадке. Озноб, дрожание рук и мокрое тело.

Она подсела к нему в машину, и они тронулись с места. Куда ехать, что говорить, о чем думать, он не знал. Крутился вокруг бульвара и слушал сбивчивый рассказ женщины. Чему она так радовалась? Как ребенок, которого везут в Кремль на елку.

— Ты понимаешь, Роман, одна моя знакомая решила купить трехкомнатную квартиру и продать свою двухкомнатную. Ну продаст, а вещи куда девать, где жить, пока не купит другую? Вот ей и посоветовали умные люди взять ссуду в банке под свою квартиру. Ей дали. Она добавила денег, купила новую, сделала там ремонт, а потом перевезла вещи и продала двухкомнатную, чтобы вернуть кредит. Проценты не очень большие, терпимо. Ну вот я и решила сделать то же самое. Главное быстро. А потом, когда ты достанешь деньги, мы кредит вернем. Все лучше, чем пулю в лоб. Ведь я права?

— Сколько же тебе дали денег? — спросил он, вникая в дело.

— Не очень много. Двадцать тысяч. Квартира стоит дороже, но они тоже не лыком шиты. Деньги в срок не верну, и выкинут меня на улицу.

— Ты себе не представляешь, какое ты сделала дело. Памятник тебе поставлю! Всю жизнь на тебя молиться буду.

— Ты лучше со мной почаще будь, а я уж за нас двоих помолюсь. Дело привычное.

— Верующая?

— Не очень. Но все мы к этому приходим. От безвыходности. На людей полагаться нельзя.

— На таких, как ты, можно. Вот что я придумал. Поедем ко мне на дачу и отметим это дело как подобает. С шампанским и при свечах.

Лена раскраснелась.

— Но тебе же надо отдать деньги. Срочно.

— До завтра потерпят. Тут такое событие. Грех упускать момент. Ты впрыснула в меня жизненный эликсир.

— Тогда поедем.

Добрушин перестал крутиться вокруг бульвара. Дорога вела их в Снегири. Они весело болтали и смеялись.

Неожиданно он спросил:

— И все же ты рискуешь. Тебе так не кажется?

— Мы всегда рискуем. Каждый из нас. Чего бы мы ни делали. Риск есть во всем. Как на него смотреть. Человек так устроен. Он тянется к неизведанному и непонятному. Ему необходимы новые ощущения. Он стремится к ним невзирая на опасность.

— Ты так думаешь?

— Есть такая теория. Ярким примером может стать мой бывший муж, который всю свою сознательную жизнь ходит по лезвию бритвы. Он уже не воспринимает другое существование. Это у него в крови. Если провести на тротуаре черту мелом и сказать тебе, что ходить за линию не следует, ну и черт с ней. Ты не пойдешь. Потому что не видишь там угрозы и опасности. Там, за чертой, та же земля. Тот же асфальт. Тебе ничто не грозит. Другое дело — пропасть. Ты стоишь на краю, и тебе страшно. Не потому, что ты можешь сорваться и упасть. Нет. Тебе страшно, потому что ты сам можешь сделать этот шаг. Добровольно. Тебе этого хочется. Там неизвестность. Те ощущения, которые неподвластны твоему воображению. И очень многие переступали эту черту. У нас в издательстве одно время публиковался очень талантливый парень. Мы издали две его книги. Они написаны человеком, который стоял на грани жизни и смерти. Жутковатенько.

— Как его зовут?

— Александр Викторович Одиноков. Писал под псевдонимом Веселовский. А книги получались грустными, но глубокими. Потом он спился. Не выдержал собственного «я». Сам себя испугался. Что с ним теперь, я не знаю. А он мог бы сделать себе имя. Неординарная личность. Так что не будем думать о риске. Вся жизнь рулетка. Сегодня повезло, завтра нет. Карнавал продолжается.

Добрушин вспомнил недавний разговор с Пашей Котовым. Человек заработал славу маньяка, потому что отбросил к чертовой матери все условности и перешел черту. Вот если бы соединить этого писателя и маньяка на некоторое время, то родился бы шедевр. Они бы сумели друг друга понять.

— Интересно было бы почитать вашего Одинокова.

— У меня есть его книги. Могу дать. Получишь удовольствие, если подойдешь к ним серьезно. Это не трамвайное чтиво.

— Мне интересно.

— Я рада.

Машина подкатила к участку. Добрушин отпер калитку и распахнул ворота. Он чувствовал себя хозяином.

Ничто не изменилось с его последнего посещения. Только тонкий слой пыли лег на мебельную полировку. Гостье здесь нравилось. Он показал ей дом, и они поднялись на второй этаж.

— Шампанское мы заберем вниз. Свечи тоже. Я давно готовился к нашей встрече здесь, но видишь, как все получилось.

Внезапно ему в голову взбрела мысль. Он открыл шкаф и вынул из него мундир.

— А это моя основная одежда.

Лена хлопнула в ладоши.

— Здорово! А ты можешь его надеть? Жуть как хочется посмотреть на тебя в погонах.

— Твое желание для меня закон.

Он сам не ожидал, что ему так пойдет черный мундир полковника морской авиации. Добрушин стал солидным и респектабельным, особенно эффектно выглядели его посеребренные виски на фоне золотых погон парадного кителя.

— Сказочный мужчина.

Больше слов у нее не нашлось.

Они спустились. Пока он открывал шампанское, она достала из сумки пакет и высыпала две плотных банковских упаковки на инкрустированный журнальный столик.

— С ума сойти. Двадцать тысяч. Одна упаковка тебе, а вторую я спрячу до дня икс, когда придет час расплаты. Как мало человеку надо.

Наивная доверчивая женщина. Она не понимала, что день икс уже пришел и час расплаты не за горами. Человеку сколько не давай — все будет мало. Это человек оснастил автомобиль тормозами, а Всевышний, создавая живое существо, забыл о тормозах. Если он остановился и не идет сам, то его толкают в спину обстоятельства, деньги, условия, необходимость, а может быть, жажда новых ощущений. Ведь кто–то делает шаг в пропасть…

Теперь взор хозяина постоянно возвращался к журнальному столику. Они пили шампанское, разговаривали, а он думал о своем. Как это ни странно, но мысли появились сами, всему находилось оправдание, срабатывал расчет, и лишь слабая тень страха мешала осуществлению плана.

Он извинился и вышел на минуту в кухню. В столе лежал нож. Крепкий, с острым большим лезвием. Он его достал, подошел к стене измерил расстояние и вставил рукоятку между двумя бревнами. Нож держался крепко. Опасное жало торчало угрожающе на пару десятков сантиметров от стены. Затем он достал из холодильника еще бутылку шампанского и вернулся в комнату.

— Пир продолжается! — воскликнул он.

— Чудесный пир!

Заискрились пузырьки в бокалах, и они выпили.

— Танцуем вальс.

Он сдул пыль с пластинки, и заиграла музыка.

— Боже, какой ты романтичный.

Они кружились по ковру, и она закрыла глаза от счастья. Как хорошо, что она не видела его лица. Он вел ее к двери. Ближе и ближе. Вот она распахнулась, и в вихре вальса танцующая пара ворвалась в другое помещение. Когда они оказались против нужной точки, он остановился и обнял ее. Она открыла глаза, но в эту секунду его губы прильнули к ее горячему рту. Верх блаженства. Женщина обвила его шею руками. Он взял ее за талию, приподнял и прижал к стене.

Она даже не вздрогнула. Просто ее объятия ослабли, а потом руки обвисли вдоль хрупкого тела. Он отпрянул, и голова ее склонилась набок.

Опустив тело с ножом в спине на кафельный пол, он ушел в комнату. С жадностью глотая шампанское из горлышка, обливаясь пеной, рыгая, задыхаясь, он продолжал пить, пока бутылка не опустела.

Отдышавшись, он вышел из дома в сад и направился в сарай. Отмотав два метра черной полиэтиленовой пленки для парников, он взял лопату и вернулся в дом.

Нож торчал в спине по самую рукоятку. Он взял тряпку, зажмурил глаза и вslернул орудие убийства из жертвы.

Расстелив пленку на полу, он перенес тело и замотал его. Ему очень не хотелось видеть ее лицо. Он действовал как машина — медленно, методично, без эмоций и спешки. Нож он упаковал вместе с трупом.

Вымыв над умывальником руки, он сбросил с себя китель и отправился за машиной. Срыв произошел, когда он завел двигатель. Руки дрожали и не слушались, ноги онемели. В таком состоянии ему далеко не уехать. Он врежется в первый же столб. Перед глазами всплыл образ гаишника на шоссе, и страх окончательно парализовал его мышцы.

Около часа он просидел не шевелясь, сжав в ладонях рулевое колесо. Когда начало темнеть, он вышел из машины, взял лопату и отправился в дальний конец сада. На глубокую могилу у него не хватило сил. Какое имеет значение глубина? Вернувшись в дом, он схватил упакованный труп, вытащил в сад и закопал.

Кроме шампанского, ничего не было. Он пил без передышки, сидя в кресле у журнального столика и косо поглядывая на деньги. Они его пугали. А по дому разносилась мелодичная музыка.

Когда рассвело, он лежал на ковре в спальне второго этажа. Кругом были разбросаны стодолларовые купюры, пустые бутылки из–под шампанского и догорали свечи в подсвечниках.

Он спал. Это был тяжелый и глубокий сон человека, переступившего черту.

ГЛАВА III

1

Она проснулась первой и взглянула на часы. Стрелки приближались к девяти утра. Он спал рядом и слегка похрапывал. Красивый мужик, им можно любоваться, что она и делала, подложив ладонь под голову. Красивей, но ненадежный. Ей сорок четыре, а ему тридцать восемь. Месяц–два, и он сбежит к другой. Лучше не привыкать и обойтись без страданий. Тот, с которым она должна встретиться через два часа, подходит ей больше и по возрасту, и по характеру, и по отношению к жизни. А с этим красавчиком каши не сваришь.

— Руслан, просыпайся, котик. Пора пить кофе.

Она чмокнула его в курчавую, светлую голову и сбросила ноги с постели. Руслан что–то пробурчал, потянулся и открыл свои огромные голубые глаза.

— Уже пора?

— Не все же удовольствия. Надо и дела делать.

Она встала и подошла к огромному зеркалу. Расчесывая длинные каштановые волосы, женщина разглядывала свое обнаженное тело в отражений. Ей нравилась ее фигура. Для сорока с лишним лет вполне приличная. Есть, конечно, изъяны, но не девочка же. Попка немного обвисла, складочки кое–где собрались, а в общем все в норме.

Он смотрел на нее и думал: «Как же они наивны. Другая бы халат накинула, чтобы не трясти своими телесами и не позориться, а эта выставляет свои дряблые мешки напоказ. Дура!»

— Людочка, милая, а там водки не осталось?

— Нет, солнце мое. Разве ты угомонишься, если на дне хоть грамм остался.

— Зато ты вчера к вину даже не притрагивалась.

— Похмеляйся вином. Полная бутылка на столе стоит.

— Только добро переводить. Бешеных денег стоит. Друг из Франции привез. Бордо 1957 года урожая. Это не для мужчин. Нам чего попроще.

Сейчас ей почему–то захотелось выпить. Для храбрости. Она возлагала большие надежды на предстоящее свидание с Романом.

Подойдя к столу, Людмила налила себе полный фужер вина и выпила его до дна.

— Вкусненько.

Он смотрел на нее так, будто она прыгнула с крыши небоскреба. Кто поймет этих женщин. Стукнула в голову моча и выкинула фокус. Весь вечер уговаривал выпить хоть рюмку для пробы. Ни в какую. Не хочу, и точка, а тут — раз, и целый бокал натощак с утра пораньше. Ну как с такими дело иметь?

Руслан встал и начал одеваться.

— Кофейку выпьешь на дорожку?

— Не возражаю, но только без волынки.

Она взяла со стола бутылку и ушла с ней в кухню.

«Понравилось, — подумал он. — Его бутылочку придется конфисковать. Такими уликами не разбрасываются».

Руслан затянул галстук и отправился в кухню. Аромат свежезаваренного кофе подействовал на него расслабляюще. На диване мурлыкал огромный рыжий кот, а на столе стояла ваза с печеньем.

Они сели за стол, и он спросил:

— Какие у тебя на сегодня планы?

— Блузки надо постирать, в магазин сходить, квартиру пропылесосить, цветы полить.

— Я вечером позвоню.

— Вряд ли ты к вечеру соскучишься.

Он усмехнулся, но ничего не ответил. Она допила кофе и направилась в ванную.

Руслан быстро встал и начал открывать по очереди навесные полки, холодильник, столы. Бутылка стояла с краю на одном из столов. Дверь в ванной комнате открылась. Он схватил бутылку и сунул ее под пиджак.

— Ты что–то ищешь? — спросила она, появившись в кухне.

— Хлеб. Хочу бутерброд сделать на дорогу.

— Хлеб на столе. На тебя смотрит.

— Да? А я не обратил внимания. Ну ладно, солнышко, закрой за мной дверь. Мне пора бежать.

Она проводила его и вернулась в ванную, чтобы принять душ и смыть с себя ночной пот.

Теперь, оказавшись на лестничной площадке, он мог надеть очки, которые так портили его эффектную внешность. Без очков Руслан ввдел не очень хорошо, но ему это не мешало. Любоваться дамами бальзаковского возраста не лучшее занятие. В расплывчатом виде они ему больше нравились. Чего не видишь, то дофантазируешь по собственному вкусу.

Когда он вышел на улицу и направился к метро, просигналила стоявшая рядом машина. Он оглянулся и заметил знакомый «жигуленок» белого цвета. За рулем сидел Максим и махал ему рукой.

Руслан вернулся и сел в машину рядом с водителем.

— Ну как успехи, донжуан?

— А ты что здесь делаешь?

— Хозяин поставил тебя на контроль, Ванюша, — усмехнулся Максим. — Ты уже допустил промашку.

— Допустил не я, а доктор. Игорь Валентинович экспериментирует, а рискую я.

— Как на этот раз?

— Хреново. Эта сука ломалась весь вечер и всю ночь. А с утра пораньше хряпнула целый стакан.

— И что делать будем?

— Понятия не имею. Кто знает, где она окажется через пять часов. А если ее «скорая» из метро возьмет?

— Позвоним Отару?

Руслан, он же Иван Никитич Радько, отрицательно покачал головой.

— Нечего горячку пороть. Она никуда не собирается уходить из дома.

— Придется ее караулить. Не зря Отар Георгиевич поставил меня на контроль. Непутевый ты, Ванька, мужик. Только на баб мозгов и хватает.

Зря Иван считал, что Людмила будет сидеть дома. Женщины не всегда делают то, о чем говорят. С его опытом он мог бы об этом знать.

Людмила закончила макияж и взглянула на часы.

— Господи! Опаздываю!

Женщина накинула на себя платье, навешала золотых цепочек с крестами и кулонами, надела несколько колец, часы, серьги. На это ушло тоже немало времени. Последний штрих — помада, духи, и, схватив сумочку, она выскочила из квартиры. Заперев стальную дверь на все замки, Людмила позвонила в квартиру напротив.

Дверь открыл мальчишка лет десяти.

— Бориска, быстренько маму позови.

Мама уже вышла в переднюю. Грузная женщина лет сорока с необъятным бюстом и еще большим животом.

— Тамар, я сваливаю, покорми вечером Мурлыку. Ночевать не приду.

— К генералу побежала?

— К полковнику. Мужик потрясный, за такого можно побороться. Не то что этот.

— Кстати. А этот–то ушел?

— Утром выпроводила. Не каждой Людмиле нужен Руслан. Мне Роман больше подходит.

— А в постели как он?

— Сегодня выясним, завтра расскажу. Но от него так и прет мужиком. Я их за версту чую.

— Короче говоря, «настоящий полковник».

— Ладно, подружка, опаздываю.

Людмила бросила ключи, которые не были пойманы, и побежала по лестнице вниз.

Первым ее увидел Максим.

— Ну вот, начались сюрпризы. Идет твоя краля. Спешит, ничего вокруг себя не видит.

— Черт! — Иван отвернулся от окна. — Не заметила бы.

— Боюсь, ей не до тебя. Ишь как нафуфырилась.

Женщина прошла мимо машины.

— Вот что, Иванушка–дурачок, садись–ка ты за руль, а я пойду за ней следом. В бардачке лежит вторая трубка, сотовый телефон у меня на поясе. Будь на связи. Боюсь, нам придется посуетиться сегодня.

Максим вышел из машины и пошел следом за женщиной.

О деньгах она вспомнила возле автобусной остановки.

— Боже! Какая же я дура! Этот чертов Руслан!

При чем здесь Руслан, разбираться не имеет смысла. Тут и без того ясно, что во всех бедах всегда виноваты мужчины. Она резко развернулась и пошла назад, едва не столкнувшись лбом с преследователем.

Максим выглядел невзрачным пареньком. Среднего роста, среднего телосложения, безликий, одевался стандартно, особых примет не имел. Отар Георгиевич Нодия держал парня за его сообразительность и исполнительность, а также за трудолюбие и надежность.

Максим довел ее до подъезда и остался ждать.

Людмила поднялась на третий этаж и позвонила в дверь соседки. Она звонила долго, но ей так и не открыли.

— Упорхнула, лярва!

Взглянув с тоской на собственную квартиру, Людмила побежала вниз.

У автобусной остановки Максим позвонил. Иван тут же ответил.

— Она ждет автобуса. Подруливай сюда. Поедем следом.

2

Настроение у Добрушина было отвратительным, а винить в этом он мог только себя. Добыл кучу денег, каким путем, об этом он старался не вспоминать. Можно было бы зажить по–человечески, пока его служебные дела не наладятся, так нет же.

Купил он Надюшке с Дашкой путевки в Турцию. Высший класс. Пусть пару недель в море побарахтаются. Лето, а они в Москве торчат. Путевки принес вместе с цветами и вручил. Отличный знак к примирению. Себя тоже не забыл. Пару бутылок самой дорогой водки на стол выставил. А потом? Потом все и началось. Испугался, что женушка карманы обшарит, а они рвались от денег, ну и заныкал их по пьянке не только от жены, но и от себя. Неделю, как семья на солнышке греется, а он все клад свой ищет. Даже на лестничной клетке искал и на чердак лазил. Нет денег — хоть тресни!

Из четырех свиданий ни одно не сработало. Он все ждал, что ему денежки на тарелочке с голубой каемочкой преподнесут, ан нет. И «пуля в лоб» не помогала. Слишком он стал нетерпеливым. Все и сразу. Ну попалась одна такая дуреха, но не все люди одинаковые. Либо его тут же раскусывали, либо он что–то не так делал.

Людмила была шестой по счету женщиной, с которой он встречался. Это была их третья встреча. Семен понял свои ошибки и не торопился. Людмила — баба своенравная, с гонором, мнит себя черт знает кем. Ради Бога. Он только и делал, что вешал ей лапшу на уши. Умница, красавица, голубых кровей. Слушая его, она таяла. Правду говорят, что женщины любят ушами. Во всяком случае, упускать он ее не собирался. Богатая вдовушка получила хорошее наследство от покойного мужа. Академик отдал концы в семьдесят пять лет. А начинала девчушка из Калужской области с домработницы в доме ученого, а кончилось тем, что у мужика крыша поехала от безумной любви. И жену бросил, и детей, а с домработницей сошелся. Мало того, она его венчаться в церкви заставила. Так и прожили душа в душу пятнадцать лет. Он стоял за кафедрой с указкой, а она лежала в постели с любовниками. И ведь не ревновал. Люда умела разыгрывать такую искренность и преданность, ну святая, да и только. Ошибка ее заключалась в том, что другим мужчинам об этом не надо рассказывать. Тем более если ты на него глаз положила. Тут бабий язык подвел. Зато Добрушин все знал о той, которую ждал возле пригородных касс Рижского вокзала.

В прошлую встречу он ей сказал, что ему предложили хорошую машину и ему нужны деньги. В долг недели на две. Пять тысяч. Не очень много по меркам богатой вдовы. Больше он просить не рискнул, а ради меньшего и возиться не стоило. Трюк сработал. Он даже не ожидал. Либо баба клюнула всерьез, либо имела свой план, ему неизвестный. Как бы то ни было, но сегодня она обещала принести деньги.

Людмила опоздала на полчаса. Они встали в очередь и купили билеты до Снегирей. Следом стоял Максим и тоже купил себе билет.

Иван стоял в стороне. Отойдя от кассы. Максим подошел к приятелю и сказал:

— Быстро рви когти в Снегири. Ты должен обойти электричку и ждать меня на платформе.

— Как туда ехать?

— По Волоколамскому шоссе. Я подкорректирую тебя по телефону. Мне надо сообразить по ходу. Электричка идет больше часа. Успеешь, если на бабские задницы оглядываться не будешь. Вперед, Иван–царевич, серый волк тебя заждался на стоянке. Деньги есть?

— Есть.

— У входа на вокзал стоит киоск «Кодак–экспресс». Купи «мыльницу» и пленку на четыреста единиц.

— Какую «мыльницу»?

— Фотоаппарат. Любой. Какой будет. Жми, донжуан недорезанный. Еще одной промашки тебе хозяин не простит.

Максим ехал в соседнем вагоне от воркующих голубков и, глядя на карту Подмосковья, разговаривал с Иваном по телефону.

— Проедешь Дедовск, потом Талпцы и у Ленино возьмешь влево. Дорога выведет тебя к железке. Поедешь вдоль полотна и упрешься в станцию. Они едут в третьем вагоне от хвоста, а я в четвертом. Только не зевай по сторонам, слепотень, а то она тебя увидит. Все понял?

Максим отключил аппарат и убрал его в футляр.

За окном мелькали подмосковные пейзажи. Светило солнце, а поезд мчался на запад.

На станции Снегири вышло много народу, и прижавшегося к дереву Ивана никто на заметил, но и он никого не замечал. Максим одернул его за рукав.

— Пошли, сыскарь.

Они проводили парочку до автобуса и вернулись к машине. За руль сел Максим.

— Аппарат купил?

— На заднем сиденье. Только не ясно, что мы снимать будем?

— Все. Все, Ваня. Правило у меня такое.

Он обернулся назад. Рядом с пакетом «Кодак» лежала бутылка вина.

— И давно это ты на кагор перешел?

— Эх ты, салажонок. Это настоящее «Бордо», подпорченное зельем нашего уважаемого доктора.

Водитель протянул руку и достал запечатанную бутылку.

— «Бордо», говоришь?

Теперь, когда Иван был в очках, он отчетливо мог видеть этикетку. Лицо его побледнело.

— Откуда она? Как же это?

— Козел ты, а не Ваня. Ты даже на дурака не тянешь.

Автобус тронулся с места. Максим включил двигатель машины и последовал за ним.

— Что же теперь делать?

— Вернуть бабу домой!

3

В то время, когда Людмила вернулась и звонила в дверь своей подруги, Тамара наблюдала за ней из ее квартиры в глазок. Соседка обожала чужие квартиры. Она любила лезть не в свои дела, копаться в грязном белье — в прямом и переносном смыслах, а также смотреть фотографии. Когда Людмила оставляла ей ключи, чтобы соседка полила цветочки и покормила котика, Тамара тут же выполняла поручения, но на это у нее уходило полдня, а то и больше. Сегодня Тамара не торопилась. Людка не вернется ночевать, и она может похозяйничать. Любопытство одинокой женщины не имело границ. Она не забывала заглянуть даже в помойное ведро, чтобы знать точно, что они ели, пили и сколько там валяется презервативов. Ну а когда в руки попадали письма, то радости не было предела.

Сегодня писем в шкатулке не оказалось. Зато возле помойного ведра, под раковиной, стояла почти полная бутылка вина.

— С жиру бесится, стерва! Такое добро решила выбросить. Было бы у меня столько денег, и я бы одна не сидела. Уж не хуже ее–то!

Тамара достала из серванта хрустальный бокал и налила себе вина.

— Цвет красивый.

Вино ей понравилось, и она налила еще.

У женщины была хорошая зрительная память, и она всегда ставила вещи на место. Когда хозяйка возвращалась, то и подумать не могла, что кто–то хозяйничал в ее доме. Сегодня Тамара была свободна. Илюшка уехал к бабушке с ночевкой, а она сможет насладиться эротическими мелодрамами, которых у Людки целых три полки. Тамара не имела своего видеомагнитофона, да и телевизор оставлял желать лучшего, а тут один экран чего стоит. Распахивай глаза и торчи в ящике, будто сама там присутствуешь.

Итак, Тамара готовилась к приятному времяпрепровождению, тогда как ее подруга получала удовольствие наяву, а не электронным путем.

Роман, вероятно, получил свое имя от романтичной натуры, которая чувствовалась во всем его поведении, словах и даже жестах. Нет, этот мужик ей определенно нравился!

На столе стояло шампанское и горели свечи. Он сидел напротив в мундире полковника морской авиации и улыбался. Не оставалось сомнений в том, что женщина ему нравится. Теперь только от нее зависело, сумеет ли она закрепить эти чувства и дать им дальнейшее развитие. Такой случай выпадает нечасто. Серьезный, интересный мужчина с твердыми взглядами на жизнь, уверенный, состоявшийся, деликатный. Это тебе не пьянь какая–нибудь. Только бы не выпускать его из своих сетей! Нет, она не упустит.

Он смотрел в ее карие глаза и не видел в них ничего, кроме желания. Потерпит. Пусть поерзает на стуле, больше ценить будет. Самое вкусное напоследок, а для начала надо вывернуть ее сумочку, а потом уже душу. Баба ушлая, такую голыми руками не возьмешь. Здесь аккуратность нужна и подход.

Она сменила тему разговора неожиданно, и эта тема ему не понравилась.

— Ромочка, ты должен меня извинить. Я так торопилась, что забыла дома деньги. И эта придурочная куда–то убежала.

— О ком ты?

— Соседка. Я ей ключи оставила от своей квартиры, а когда вернулась за деньгами, ее ветром сдуло. В собственную квартиру попасть не смогла. Но ты не беспокойся, мы завтра утром поедем ко мне и решим все проблемы.

— Не стоит переживать из–за пустяков, дорогая. Завтра так завтра.

Он ей не поверил. Либо она не нашла денег, либо тянет время. Она тянет, а он его теряет. Неужели ему придется еще раз приезжать с этой каракатицей в Снегири?! А что делать? В кармане ни гроша, а он обещал жене встретить ее в аэропорту на новой машине и вручить Надюшке ключи. Она давно просила его купить ей машину. Он уже подобрал для нее хороший вариант, а тут сплошные препятствия и помехи.

— А почему бы нам не потанцевать? — предложил он.

— Господи, я не танцевала тысячу лет.

— Странно, а выглядишь значительно моложе.

Она засмеялась, а он встал и подошел к проигрывателю. Заиграла музыка.

— Вальс? Какое чудо.

Она встала и слегка качнулась.

— Что с тобой?

— Ничего. Немного повело от шампанского.

Они начали кружиться по комнате, и она замурлыкала, как ее кот, когда ему чешут за ухом. Последнее, что она увидела в своей жизни, был золотой погон с тремя звездочками. Сердце остановилось, и она повисла на его руках с блаженной улыбкой на лице.

Добрушин расслабил объятия, и она рухнула на ковер. Его словно парализовало. Он ничего не понимал. Кинжал Калгана, привязанный к руке, оставался на месте. Ему и в голову не приходило ее убивать, пока не получит денег.

Добрушин сел на корточки и начал бить по щекам умершую, но ничего не происходило. Он бил сильнее и сильнее, сгорая от злости. Безвольная голова откидывалась то влево, то вправо, как у тряпичной куклы. Ему хотелось выть от безысходности. Он ничего не мог понять.

За окном мелькнула молния и ударил гром. Максим отпрянул от окна и пригнулся. Он успел сделать пять кадров. Оба преследователя давно уже наблюдали за происходившим в доме через низкое окно из сада.

— Мы опоздали, Ванюша. Баба концы отдала. Теперь этот козел побежит вызывать «скорую помощь», милицию, и ее отвезут в морг. Тогда нам крышка.

— Доктор уверял, что при вскрытии обнаружат паралич сердца. Причины установить не смогут.

— Нашел, кому верить. Этот хмырь точно знает, что никому из баб вскрытия не делают. Я отвожу их в морг к гробовщику, тот кидает их в гроб, выписывает свидетельство о смерти, и в тот же день мы сдаем труп в крематорий. Система отлажена. Пока родственники очухаются, если такие найдутся, то пепел на вскрытие не отправишь. У Отара все продумано до мелочей. И наш врачишко–отравитель прекрасно это знает.

— Стой! Теперь вспомнил.

— Что вспомнил?

— Вспомнил, где я видел этого типа. Как только мы увидели его на вокзале, я уже тогда понял, что мы с ним встречались. Всю дорогу голову себе ломал. А теперь вспомнил. Этот тип приходил к доктору домой. Они учились вместе. Игорь Валентинович сказал, что его приятель мент.

— Этого нам только не хватало.

— Запачканный мент. Он даже думал привлечь его к нашему бизнесу, но Отар отказался. Своих бездельников хватает.

— Давай смываться, — испугался Иван.

— Брось! Ты и так уже дел наворотил. Дождемся результатов. К Отару с пустыми руками лучше не соваться. Ты его знаешь, он никого не щадит.

— Черт меня дернул ввязаться в это болото!

— Не скули, бабий прихвостень. Только с юбками воевать можешь! Не забывай: на твоей шее пять трупов висят. Или, может, я им зелье в стаканы наливал? Мое дело: привез — отвез — сдал — принял — похоронил. Заткни пасть и делай, что скажу.

Максим открыл объектив фотоаппарата и прильнул к окну. Хлынул сильный дождь.

Добрушин сидел на ковре и смотрел на лежавший под ногами труп.

— Нашла место подыхать, сука! И чтомне с тобой делать?

Ответа не последовало. Бледное лицо покойницы застыло в улыбке.

В сумочке у женщины лежал обычный комплект парфюмерии, телефонная книжка, водительское удостоверение и кошелек со ста рублями. Ключей он не нашел. Похоже на то, что она правду говорила. А если так, то в доме у нее должны быть деньги. Но как туда попасть без ключей? Светиться перед соседями? Глупо. И какой соседке она передала ключи? Нет. Слишком рискованно. Столько времени он на нее грохнул, и все впустую. Труп за сто рублей! Могильщики за такие деньги и лопату в руки не возьмут, а ему придется.

Он вышел под дождь и направился в сарай. Полиэтиленовая пленка была заранее порезана кусками по два метра, а в углу появился новый комплект лопат.

Сначала Добрушин вырыл яму, а потом со свертком пленки отправился в дом. Перед тем как завернуть тело в упаковочный материал, Добрушин снял с трупа кольца, серьги, цепочки с украшениями и бросил их в свою сумку.

— Это твоя расплата за похороны.

Он взвалил покойницу на плечо и вынес в сад.

Максим доснял последние кадры и отполз за дом, где его поджидал подельник.

— Кажется, нам повезло, Ваня. Можем уходить. У этого парня рыльце в пуху. Он наш. А теперь едем ко мне, сделаем фотографии, и на доклад к хозяину. Нам есть что ему рассказать.

Они выбрались с участка и отправились в конец поселка, где их поджидал брошенный «жигуленок».

4

Квартира Максима состояла из двух комнат, в одной он жил, свалив мебель спальни, столовой и гостиной на пятнадцати метрах, а в другой работал. Мини–лаборатория фотографа была оклеена черной бумагой, окно забито фанерой. Стены увешаны полками с папками, где хранился архив и фотопленки, тут же стояли колбы и склянки с химикатами. Развернуться негде, и хозяин с гостем устроились у длинного стола, уставленного ванночками и увеличителями.

— Я и не думал, что ты фотолюбитель, Максим, — осматриваясь по сторонам, сказал Иван.

— Профессионал. Когда–то в ателье работал. Мой отец был известным фотохудожником. Наследственность.

— Впервые об этом слышу.

— А я не люблю языком молоть. Отар и тот ничего не знает. Зато я о нем все знаю.

Хозяин лаборатории снял с полки толстую папку и, положив ее на стол, развязал шнурки. Тут хранилась добрая сотня фотографий. Цветные и черно–белые, разных форматов.

— Это личное досье Отара. Когда он меня вербовал в свои холуи, я тут же согласился. И не потому, что мне со справкой об освобождении деваться было некуда. Мне с первого взгляда стало понятно, что этот тип замышляет большое дело. Ты видел, какие у него лобные кости? Мыслитель. Это тебе не шнырь лагерный. А потому я и согласился на него шестерить.

Максим достал из папки фотографию, на которой красовался Отар Нодия с женщиной. Они сидели за ресторанным столиком с бокалами в руках.

— Ее ты не знаешь. Наша первая жертва. С нее все началось. Помнишь ажиотаж вокруг «МММ», когда народ с ума сходил. Господин Голубков с экранов телевизоров всех убедил, что работать никому не надо. Денежки сами с небес падают. Ты даешь рубль, а через неделю тебе возвращают два. Живи и радуйся. Теперь большая часть этих миллионеров в бомжах ходит. Отар тут же уловил нужную волну, и дело пошло. Эта кляча с фотографии решила квартиру продать за билеты «МММ». Сама–то в этих делах не петрила и обратилась за помощью к известному адвокату Отару Георгиевичу Нодия. Ну наш шеф помог дамочке продать квартиру, только денежки не успел ей отдать. Умерла бедняжка, не дождавшись. А возле трупа нашли кучу порванных билетов «МММ». Сыскари плечами пожали и похоронили ее за государственный счет. Пока процветала «МММ», проблем не было. Но когда Мавродия посадили, наш босс решил менять тактику. И тут ему помощники понадобились. Терять такой бизнес он не хотел. Под него уже фирму открыли по покупке и продаже квартир. Все как положено зарегистрировано. Квартиры покупались и продавались в течение суток. В то время все проще простого выглядело. Генеральной доверенности на жилплощадь вполне хватало. Тогда наш нотариус стал первым компаньоном шефа. А к тому же у Богдановича Эраста Моисеевича кроме нотариальной конторы была, да и сейчас есть, жена. Она работает на Зеленом проспекте в Мосприватизации. Отличный альянс. Как только доверенность попадала в руки Нодия, хозяйка квартиры исчезала. В полном смысле слова «с концами в воду». Убирал одиноких алкоголиков и женщин некий Бизон.

Максим достал фотографию мордоворота в тельнике и бушлате.

— Тот еще душегуб был. Но попался и пошел на нары. Тупой, глупый мясник. Однако хозяина не продал. Принял статью на себя, и в зону. Двенадцать лет. И опять пришлось менять тактику, да и стратегию тоже. Вот тогда на горизонте наш доктор появился. Игорь Валентинович Косых. Он с собой дружка привел. Гробовщика. Санитара морга Седнева. Опытный старикашка. Четверть века трупы в морге ворочает. Его там уважают. Ветеран. Доверяют журнал поступлений вести, регистрацию и даже свидетельства о смерти выписывать. Патологоанатомы народ честолюбивый, высокомерный, мелочами заниматься не любят. Им невдомек, что в морге может существовать такое понятие, как трупная пересортировка, подмена, фальсификация. Ну а Сушкин Леонид Сергеевич издавна кличку Печник получил. Действует без лишних слов. Знай себе гробы в печь заталкивает. Теперь в заведующих крематория ходит, так что наши бабоньки вне очереди в печку лезут. Сегодня утром умерла, а вечером похоронили.

— Цепочка простая, — хмуро заметил Иван. — Нодия намечает жертв, я ее цепляю на крючок и кладу в постель, доктор готовит зелье. А когда она подписывает нужные бумаги, нотариус их оформляет, я ее отравляю, приходит доктор, ставит диагноз, и труп через час в морге, а через два в крематории.

— Ты пропустил одно звено. Когда умирает молодая женщина, то кроме врача вызывают участкового. Но это детали. В милиции люди покладистые. Все равно труп в морг отправляют, чего суетиться. Но своего мента иметь лучше. Вот тогда доктор и предложил кандидатуру сегодняшнего дачника. Но хозяину он не понравился, по характеристикам не прошел.

— Схема мне давно ясна, Максим. Только я понять не могу, к чему ты клонишь и зачем тебе этот архив?

— А к тому, Иванушка–дурачок, что Нодия вновь задумал менять тактику и стратегию. И боюсь, в новой редакции мы ему не понадобимся.

— С чего ты взял? — испуганно спросил Иван.

— О всех изменениях я узнаю первым, а тут чую, что он хочет менять структуру, но как, не знаю. А если от меня что–то скрывают, значит, во мне нет нужды. Вот я и думаю: а не решил ли господин Нодия кинуть нас или, того хуже, попросту убрать.

— Не пугай меня, Максим.

— Вот этот архив поможет нам спасти нашу шкуру. Но не сейчас. А сейчас мы отпечатаем карточки дачника, и к шефу. Посмотрим на его реакцию. Он, поди, уже квартиру ее продал, а труп сбежал. Кого хоронить будем?

5

Перед столом адвоката сидела интересная полная женщина лет пятидесяти с болонкой на руках. Она напоминала старорежимную особу, в кругу которой было принято носить замысловатые шляпки и курить сигареты через длинный мундштук. Иными словами, женщина появилась из другого времени и плохо ориентировалась в современной обстановке.

— Так вот, Отар Георгиевич, мне хотелось бы рассчитывать на вашу помощь. Я слышала, что вы большой знаток по гражданским делам.

— Опыт, любезнейшая Зинаида Федоровна. Опыт, знания и преданность профессии. Только эти составляющие делают человека настоящим мастером своего ремесла. Так вы говорите, что дача расположена в престижном районе, а земельный участок составляет четверть гектара?

— Но и дом чего–то стоит. Его строил мой дед, человек солидный, потомок графа Долгорукого…

— Извините, что перебиваю, но сегодня другие требования к жилью. Новых русских интересует место и размеры участка. Все постройки идут на слом, и воздвигаются современные дворцы из красного кирпича. Приходится с этим мириться. Поскольку вас рекомендовала мне фирма «Зеленый дол» и лично господин Суходрев, я сделаю для вас все, что в моих силах, и безотлагательно. С вами на дачу съездит наш оценщик, а потом мы приступим к подписанию документов. Вам придется дать мне доверенность на ведение дел и право пользоваться по моему усмотрению всем недвижимым имуществом. Это оградит вас от лишней суеты и забот и развяжет мне руки. С помощью фирмы мы сумеем быстро и выгодно продать ваш участок, и я уверен, вы останетесь довольны.

— Была бы вам очень признательна. После смерти моего отца мне эта дача без надобности. Я горожанка до мозга костей и домоседка.

— А как же дети?

— Бог не дал мне ни мужа, ни детей. Пришлось отдать свою жизнь искусству и музыке. Я ни о чем не сожалею.

— Благодарю вас за визит и принимаюсь за ваше дело незамедлительно. Тотчас.

— Приятно было познакомиться. В наше время очень трудно найти интеллигентного человека, с которым хотелось бы иметь дело.

Женщина с тяжестью в коленях встала. Адвокат тут же вышел из–за стола, прошел к двери и открыл ее.

— Завтра же позвоню вам.

В приемной его ожидали Максим и Иван. И, судя по их лицам, ничего хорошего они ему не скажут.

— Валечка, проводи госпожу Долгорукую до лифта.

Длинноногая секретарша с дежурной улыбкой приняла эстафету от начальника и рванулась к двери приемной.

— Итак, голуби мои сизокрылые! — начал Нодия, когда его сатрапы вошли в кабинет. — Чем будете радовать?

— Нечем, Отар Георгиевич, — переминаясь с ноги на ногу, заговорил Иван. — Кажется, опять сорвалось.

— Ты хочешь убедить меня, сокол ясный, что в свои тридцать восемь ты превратился в импотента?

— Нет, конечно. Но баба попалась с характером. Весь вечер и ночь меня по простыням волозила, а отраву выпила только утром. Мне пришлось уйти. А она следом. У нее еще одно свидание было.

— Не удовлетворил?

— Бестия ненасытная. Я старался. Но при мне она никому не звонила. Значит, свидание заранее назначила.

— Что дальше?

— А дальше вот что.

Максим подошел к столу и разложил фотографии.

— Что это?

— Это некий господин «дачник», к которому убежала отравленная красотка. Она же и умерла у него на руках. Все запечатлено на фото. Вот он ее обобрал до нитки, завернул в целлофан, вынес в сад и похоронил. А мы–то в штаны наделали, будто он ментов позовет, вскрытие, следствие. Не тут–то было.

— Я хочу знать все об этом человеке, — твердо заявил Нодия, разглядывая снимки.

— Нет ничего проще. Он живет в нашем районе. Мало того, доктор Косых Игорь Валентинович его однокашник и приятель. Иванушка–дурачок видел «дачника» в квартире Игоря.

Отар строго посмотрел на Максима.

— Мне нужен труп этой бабы. Делай что хочешь, но чтобы завтра утром она была в морге у гробовщика. На нее свидетельство выписано, а квартира уже продана. Идиоты! А ты, Иван, поедешь завтра с одной клушей за город. Оценщика будешь из себя разыгрывать, дачку ее оценивать. Пять дней тебе на то, чтобы ты ее в постель уложил. Со старыми девами работать нелегко. Придется поднапрячься. А теперь пошли вон!

Задачи были поставлены, аудиенция закончилась. Нодия снял трубку и позвонил врачу.

— Дело есть, Игорь Валентинович. Приезжай в сауну, там и потолкуем. Тяжелый день сегодня был. надо расслабиться.

6

На столе стояла одна пустая бутылка из–под водки и одна полная. Добрушин вернулся домой в кошмарном настроении и пил. Он не мог сидеть на месте и, как голодный тигр, ходил по пустой квартире и крыл матом, глядя на атласные стены, но его брань растворялась в воздухе.

Стоя в трусах перед зеркалом, он смотрел на свою правую руку, к которой кожаными ремнями были привязаны ножны со смертоносным оружием. Вдоль ладони тянулась тонкая стальная струна с кольцом на конце. Он зацепил мизинцем кольцо и дернул. Из ножен со свистом выскочило обоюдоострое лезвие. Он начал им размахивать из стороны в сторону, полосуя пустое пространство. Злости его не было предела. Майор стиснул зубы, сжал кулак и вонзил острый наконечник в дверь спальни. Удар получился такой силы, что ему с трудом удалось вырвать жало из плотного дерева.

— Привет от Калгана! Суки безмозглые!

Он убрал лезвие в ножны, снял ремни и бросил кинжал на кровать. Выпив еще стакан водки, Добрушин побрел на кухню. Холодильник оказался пустым. Он уже давно не покупал продуктов и питался на работе. Кроме черствого хлеба, ничего не нашлось. Сунув в рот сухарь, Добрушин отправился в ванную комнату и пустил холодную воду. Через десять минут он спал, а вода переливалась через край и заливала пол.

То, что он уехал с дачи, сыграло на руку Максиму. Верный пес своего хозяина выполнил поручение, полученное от адвоката.

Самосвал остановился за несколько домов от дачи. Максим выключил двигатель и выскочил из машины. Стемнело. Накрапывал мелкий дождь. Он прошел вдоль поселка по направлению к даче. С левой стороны тянулась узкая полоска деревьев, а за ней засеянное поле, справа старые добротные дачи, которые когда–то считались хорошими. Свет горел в двух домах из четырех, попавшихся на пути. Окна нужной ему дачи не светились. Максим перемахнул через забор и отодвинул щеколду замка. Подойдя к дому, он дернул за дверную ручку. Заперто. На всякий случай он позвонил. Если ему откроют, Максим знал, что нужно сказать. Но дом оставался мертвым. Ни шелеста, ни шороха.

Он вернулся обратно к машине и подогнал самосвал, нагруженный дровами к участку. Открыв ворота, он осмотрелся и загнал машину задом на территорию дачи. Дрова были свалены перед гнившей, заросшей травой беседкой. Разгрузка наделала много шума. Об этом он не подумал. Опустив кузов на место, Максим решил переждать некоторое время и принялся укладывать дрова в штабеля.

Поселок словно вымер. Изредка перелаивались сторожевые псы и шумели макушки деревьев, потревоженные ветром. Максим взял из кабины лопату и направился в конец сада. Он помнил, куда «дачник» отнес завернутый в целлофан труп. Включать фонарь он не решился и, встав на колени, начал ощупывать землю. Заложенный дерн он обнаружил сразу. Схватив в ладонь пучок густой травы, он потянул его на себя и выдернул обрубленный квадрат. Остальной дерн он снял лопатой. Раскопки длились недолго. Лопата уперлась во что–то твердое. «Дачник» не утруждал себя работой. Либо поджилки тряслись, либо собирался перехоронить покойницу. Что вполне логично. Кому охота устраивать кладбище в собственном саду.

Максим вытащил труп из могилы. Засыпал яму землей и заложил дерном. Пришлось тащить труп на плече, чтобы не примять траву. Комья земли засыпались за рубаху и путались в волосах.

Ношу он закинул в кузов, отряхнулся и выгнал машину с участка на дорогу. Когда он запирал ворота, кто–то окликнул его. Максим вздрогнул.

— Поздновато. Не так ли?

Максим обернулся. На тропинке стоял пожилой мужичок в очках, в спортивном костюме и белых кроссовках.

— А вам не спится?

— В этих местах только гром небесный нарушает тишину.

— Извините за беспокойство, но раньше не получилось. Дрова–то ворованные. Приходится нарушать покой мирных граждан.

— И сколько стоит такое богатство?

Максим ничего не понимал в ценах на дрова.

— Понятия не имею. Платили лесникам, а я только отвожу. Сунули мне сотню, и гуляй, рванина.

— Не густо. Ишь как перемазюкался. Будто корни корчевал, а не дрова таскал.

— В лесу земля, на земле дрова, а на дворе трава. И все на себя. Старичок улыбнулся, показывая золотые коронки.

— Лето не очень жаркое. Значит, работки у вас хватает. Тут многие бы вашими услугами воспользовались. Имейте в виду. А то мне приходится с тележкой в лес за сушняком ходить. Его и на растопку не хватает, а волокиты на полдня.

— Учтем, папаша. Скажу лесникам, они ваш поселок на учет поставят.

— Только пусть не пугаются. Мы народ отставной.

— Как это понимать?

— Они знают. Наш поселок прозвали «Генеральскими дачами». Его строили вместе со Школой милиции, что в пяти километрах к северу. Так сюда заманивали преподавательский состав. Хочешь дачу, езжай в Снегири учить будущих стражей порядка ремеслу. Это была одна из первых подмосковных школ НКВД. Теперь у них целый город расстроился. Квартиры, горячая вода, телефоны. А мы пешком на работу ходили. Правда, в те времена нам дрова бесплатно привозили. А теперь мы никому не нужны.

— Интересная история. Ладно, папаша, мне пора. Поздновато уже.

Максим сел в машину и включил фары. До Москвы он добрался за час двадцать. Во дворе старого дома, выселенного под слом, его поджидала «газель» «скорой помощи».

Максим выволок труп из кузова и перетащил его в салон санитарной машины. Оставив самосвал во дворе, он надел на себя белый халат и сел за руль «газели».

К часу ночи он подъехал к моргу районной больницы. Во дворе у черного хода сидел сухопарый мужичок с огромной лысой головой и курил. Поверх зеленого халата был надет черный резиновый фартук.

Максим вышел из машины и подошел к мужичку.

— Привет, Трофимыч.

— Оболтус. Кто тебе позволил график нарушать? Думаешь, мы здесь в бирюльки играем?

У Трофимыча был низкий хриплый голос, который не вязался с его тщедушной внешностью.

— Хорошо, что вообще приехал. Ванька все карты спутал.

— Ладно, давай мертвечину и сбагривай отсюда.

Он протянул ему конверт.

— Здесь все документы. Приедешь за телом к девяти утра. Автобус из «Ритуала» уже заказан. Получишь гроб — и прямиком в крематорий. Зал номер три. Сушкин будет ждать на месте.

Максим открыл задние дверцы машины. Трофимыч глянул в салон.

— А это что такое?

— Из могилы доставал. Торопился, не успел распаковать.

— Дуралей! А если бы кто еще вошел?! Пентюх неотесанный! Быстро срывай эту дрянь и клади ее на носилки. Со мной вниз понесешь.

Максим достал нож, залез в салон и располосовал целлофан. Выдернув его из–под трупа, он оторопел. Куда девалась его находчивость! Трофимыч оказался более расторопным, запрыгнул в салон и захлопнул за собой дверцы.

— Ну что скажешь, оболтус?

— Ничего. Баба как баба.

— Ты кому мозги пудришь? Гроб доставили по размеру. А в него три таких коротышки влезут. И окочурилась она не сегодня, а с неделю назад. Ишь вонища какая пошла.

Максима вырвало, он едва успел отвернуться к целлофановой упаковке.

Трофимыч перевернул окоченевшее скрюченное тело.

— Так. Нам только этого не хватало. Проникающее ножевое. Ты что мне привез? Погубить всех нас хочешь?

— Хватит каркать. Несем вниз и забьем ее в ящик.

— Труп окоченел. Придется сухожилия перерезать. Нет, пора завязывать с вашей компанией.

— Короче, так, — кашляя и затыкая нос, пробормотал Максим. — Кладем ее в гроб, и баста Забивать не будем. Сейчас я смотаюсь домой за фотоаппаратом, и мы ее зафиксируем. Пусть хозяин думает о последствиях, а эту курицу мы похороним, как запланировано. А ты, старая трещотка, бери грим и сделай из нее живую. Глаза не прикрывай. А теперь хорош базарить, накинем сверху простыню, и в подвал.

— Твое счастье, что ночь на дворе и врачей нет. А то бы послал я тебя с этой дырявой гнилью куда подальше.

Максим скрипнул зубами. Он не любил, когда с ним так разговаривают.

7

После сауны они сидели за столом и пили горячий чай из самовара. Нодия посмотрел на доктора и покачал головой.

— Так, значит, этого майора накрыли на взятках?

— Да, взяли с поличным. Но его ценят, парень он головастый, и выгонять не стали. Семен подбросил эту же взятку в квартиру к истцу, и получилось так, что тот оклеветал следователя. В управлении все знали, конечно, но закрыли на это глаза, а иначе без суда не обошлось бы. Теперь Добрушина поставили на контроль. Он и рубля не возьмет, даже если накроет кого–нибудь на горячих углях. А без денег ему кранты. Женушка у него слишком крутая. Сосет из него кровь и никак не напьется. Ей только давай. А она для него дороже всего на свете. Превратила мужика в тряпку.

— Если я тебя правильно понял, то жена Добрушина и есть его ахиллесова пята.

— Да, пожалуй, других слабых мест у него нет. Он мужик отчаянный. Напугать такого трудно. Он и на автомат попрет, если его разозлить. Взятки брал у жулья, а с настоящими урками обращался жестко. Начинал с оперов. Со смертью встречался. Диплом получил, в следователи ушел. В каких–то делах мужик принципиальный, но и подачками не гнушается. Шаткий элемент. Цвет меняет по обстановке, как хамелеон. А в жизни очень приятный человек. Обаятельный, веселый, бабам нравится. И не подумаешь, что мент. Штампа на лбу нет. Дочь свою обожает. Семья для него все, однако от баб не отворачивается. На любую залезет, если та его пальцем поманит.

— Противоречивая личность. Без особых принципов. Мертвую женщину закопал и глазом не моргнул.

— Неустойчивая психика. Человек, который борется за закон и порядок и делает это искренне с убеждениями, в то же время для собственного «я» всегда находит оправдания. Своеобразная мания величия.

— Что часто приводит к паранойе.

Игорь Валентинович ухмыльнулся.

— Я, конечно, не психиатр, а терапевт, но вы явно сгущаете краски.

— Адвокат обязан быть психологом, психиатром и психоаналитиком. Хороший адвокат. Нет, дорогой Игорек, диагноз я ставить не тороплюсь. Мои предположения не тянут на выводы. Когда я познакомлюсь с этим человеком ближе, тогда картина прояснится, а сейчас я размышляю. Ты можешь нас познакомить?

Игорь подумал.

— У них в доме часто устраиваются вечеринки. Приходят друзья жены. Семен меня часто приглашает. Ему хочется, чтобы кто–то был с его стороны. С работы он никого позвать не может. Не тот круг, и он не хочет, чтобы видели его квартиру. Пойдут слухи.

— Значит, осторожность не чужда ему.

— Он достаточно умен, чтобы не делать примитивных ошибок. Я думаю, мы сумеем попасть на одну из его вечеринок. И вот что еще интересно. Пару недель назад Семен продал мне свой «фольксваген». Срочно требовалось отдать долг одной старой любовнице. Боялся, что та может раскрыть перед его женой некоторые карты. А на следующий день приносит деньги назад и забирает машину. Мол, ему удалось договориться с Раечкой, и та отказалась от своих замыслов. Я, разумеется, не поверил, но не придал этому особого значения. С такой стервой, как Раечка, договориться невозможно. Если та что–то задумала, то доводит дело до конца.

— Интересная история. Постарайся узнать подробности. Меня заинтересовал твой приятель. Я хочу знать о нем все. Любая деталь может иметь большое значение.

— Постараюсь столкнуться с Раечкой где–нибудь на улице. Она баба болтливая. Да и посидеть в ресторанчике на халявину всегда с удовольствием.

С чаепитием было покончено. Игорь Валентичович отправился спать в свою одинокую постель, а адвокат продолжил работу. Он не любил откладывать нерешенные вопросы на потом и того же требовал от своей команды.

Богданович ждал его у себя дома. Нотариус подготовил нужные документы и был готов ответить на любой вопрос. Он знал о педантичности и скрупулезности своего шефа, и на любой, даже неожиданный вопрос у него имелся ответ. В том случае, разумеется, если вопрос имел решение.

— Извини за ночной визит, Эраст Моисеевич, но в нашем бизнесе появился вирус. Либо его надо уничтожить, либо пересадить в банку с благоприятным раствором.

— А вы знаете, как называется этот вирус, и можете составить нужный раствор? Любая благоприятная среда готовится из нескольких компонентов.

— Но главным остаются деньги. Остальное по вкусу, как пишут в кулинарных книгах.

Они прошли в гостиную, где горел мягкий свет торшера, и уселись в удобных плюшевых креслах.

— Можем ли мы поменять нашу систему работы? — задал вопрос Нодия. — В нашей компании слишком много игроков. Меня не устраивает то обстоятельство, что каждый из них знает карты другого. А по сути, просвечена вся колода. Гробовщик требует надбавок, а донжуан слишком трусоват, бездарен, глуп и заваливает второе дело. Наш доктор также слишком часто стал ошибаться. Мы ходим по лезвию бритвы.

Нотариус немного подумал и ответил:

— Все они у нас на крючке. Вряд ли кто–то рискнет выйти из игры.

— Речь не об этом. Мы можем погореть вместе с ними. Они на грани провала.

— Что касается моего мнения, то я бы предложил такой вариант. Главное, что требуется от гробовщика, это свидетельство о смерти. Когда доктор дает заключение, то труп отправляют в районный морг на вскрытие. Милиция получает результаты. Их волнует только насильственная смерть, а следов таковой нет. Ни внешних, ни по результатам вскрытия. Остальное все просто. Родственники получают свидетельство о смерти, и труп сжигают. Все происходит в течение суток. И если какой–то иногородний родственник, опоздав на похороны, начнет сомневаться, то эксгумировать труп невозможно для повторного вскрытия. Пепел есть пепел. Цепочка действует безотказно. Ведь мы не работаем с женщинами из других районов, где обслуживают клиентов чужие врачи и морги. К тому же мы проводим свое следствие и действуем только тогда, когда убеждаемся на сто процентов, что наш клиент не имеет близких родственников или тех, кто способен успеть на похороны за сутки и поднять дебош. А теперь разберем один из приемлемых вариантов. Наш гробовщик достает пару десятков настоящих бланков с печатями свидетельств о смерти. Трудно, но реально с его возможностями. Придется заплатить хорошую цену, чтобы гробовщик мог поделиться с кем нужно.

Одна крупная ставка себя оправдает. В дальнейшем гробовщика можно убрать. В этом случае роль врача сводится к нулю. Можно обойтись без его освидетельствования, без участкового и без яда. Вторым из игры выключается доктор. Ну а если нам не нужен яд, то и роль донжуана ни к чему. Все, что требуется, так это труп. Печник, надеюсь, у вас не вызывает нареканий?

— Этот за мзду будет носом землю рыть.

— Крематорий — последняя инстанция, и она должна работать. Наше с вами дело обработать клиента и получить все необходимые документы. Как умрет этот клиент, не имеет значения. Мы сами заполним свидетельство о смерти и сдадим труп печнику для сожжения. Роль перевозчика и плакальщика по–прежнему будет выполнять Максим. Ведь вы им довольны. Организация похорон остается на его совести. Количество игроков сведено к минимуму. Не так ли?

— Вы забыли о человеке, который будет делать самую черную работу. Из богатого клиента нужно сделать обычную молчаливую мумию. Труп!

Эраст Моисеевич промолчал, но пауза длилась недолго. Нодия достал из кармана пачку фотографий и разложил ее на столе.

— Гляньте на этого типа.

Нотариус склонился над столом.

— Впервые вижу.

— Согласен. В вашей зрительной памяти никто не сомневается. К тому же он майор милиции, пойманный на взятках. Человек психически неустойчивый, но имеет свои амбиции.

— Вы ставите диагноз по фотографии?

— Наша клиентка умерла у него на руках. Просчеты донжуана. И что он делает? Он снимает с нее золотишко копеечной стоимости и хоронит труп в саду своей дачи. Если этого парня хорошенько обработать, то он сможет бsnь нам полезен.

— Пойдет на убийство?

— В нем сочетаются несовместимые вещи. Очень решителен, но глуп, отлично зарекомендовал себя как сыщик и хорошо показал себя на следственной работе. Психолог, аналитический склад ума. Вместе с тем жесток, жаден, груб и беспощаден, что в корне не соответствует его внешности. Общителен, мил, весел, дружелюбен и отличный семьянин. Жена из него вьет веревки. Однако майор не гнушается связей на стороне.

— На чем вы можете сыграть?

— На женщинах. Он к ним безжалостен. Завышенное честолюбие. Все унижения, которые терпит от жены, бумерангом отлетают к другим представительницам слабого пола.

— Любопытное заключение.

Нотариус взял одну из фотографий и долго ее рассматривал. На ней был изображен дом и участок, но сам герой отсутствовал. Нодия обратил на это внимание и спросил:

— Кажется, вы не согласны с моими выводами?

Он ответил вопросом на вопрос.

— Где находится эта дача?

— В Снегирях. Рижское направление.

Эраст Моисеевич встал, подошел к книжному шкафу и достал со второго ряда альбом. Пролистав его, он вернулся на место и положил альбом на стол.

— Здесь цветные фотографии недвижимости Московской области, которые проходили через наши руки. Полюбопытствуйте, Отар Георгиевич. Перед вами снимок той же дачи. Год назад мы ее продали за десять тысяч долларов некому Рукомойникову Роману Филипповичу. Цена низкая, но и клиент необычный. Сделка устраивала обе стороны.

— Напомните мне об этом деле.

— Дача принадлежала Шаховой Ирине Викторовне, вдове полковника милиции. Она просила ее продать и дала нам на дом доверенность. Через три дня она умерла, но не без помощи наших рук. Мы не рискнули дачу продать, когда узнали, что весь дачный поселок принадлежит Высшей школе милиции. В общем–то, зря. Там живут сплошные отставники из тех, кто еще не успел продать свои участки. В то же время в нашу фирму обратился некий Рукомойников. Человек бывалый и в нашем деле тоже кое–что смыслит. Я очень хорошо его запомнил. О нем мне пришлось услышать после сделки. Вот тут мы точно поторопились. Что нас соблазнило в предложении Рукомойникова? Он не просил дом в собственность. Аренда на шесть лет по контракту за десять тысяч. Мы выдали ему доверенность, он уплатил земельный налог, заплатил десять тысяч наличными и получил ключи. К тому же мы оформили страховки от его имени сроком на шесть лет и взяли с него кучу расписок.

— Нормальная сделка. Что же вас смущает?

— В нашей фирме «На пороге счастья» и «Зеленый дол» принято составлять досье на покупателей квартир и дач так же, как мы с вами составляем досье потенциальных продавцов. Спустя месяц после заключения сделки наш подставной директор Суходрев доложил, что некий Рукомойников один из авторитетов столичной группировки. В то время как вор в законе по кличке Дупель сидел под следствием, Рукомойников занимал его место и вел финансовые дела. Вследствие чего из общака исчезло сто сорок тысяч долларов. Обнаружилась пропажа в конце сентября, когда Дупель вышел из СИЗО, а Рукомойников испарился с деньгами. Его ищет весь воровской мир. Такие фокусы у этих джентльменов не проходят. Дачу он получил в аренду в августе, то есть за месяц до исчезновения. А теперь стоит вспомнить, что, заключая с нами договор, он отмел шесть предложений и выбрал дом в Снегирях. Его интересовали заброшенные безлюдные места со старыми постройками и хорошими развязками дорог. Минимум населенных пунктов, тишина, покой, лес, река. Цивилизация, условия, люди, строительство, транспорт — то, что должно интересовать покупателя в первую очередь, нашего друга отпугивало.

— Вы хотите сказать, что он искал место для отсидки? Базу?

— Либо свой собственный склад. Банковский филиал для общака. Но нас это уже не касалось. И мы о нем забыли. А сейчас вы мне показываете майора милиции с очень неординарными характеристиками, который хозяйничает на конспиративной даче одного из самых опасных и ловких преступников десятилетия. Как втиснуть этих ребят в одну упряжку?

— Тут есть над чем подумать, — поглаживая двойной подбородок, протянул Нодия.

* * *

Стальная дверь открылась, и в комнату вошли двое санитаров. По их виду стало ясно, что вступать с ними в борьбу не имело смысла. С такими выясняют отношения при помощи кувалды, но не кулаков.

Калган видел их впервые. Еду ему приносила женщина, оставляя в дверях вооруженного охранника. На вопросы никто не отвечал, на требования не обращали внимания, словно его окружала компания глухонемых.

Сегодня все выглядело иначе. Тот, который вошел первым, сказал:

— С вами будет говорить хозяин. Пойдете с нами.

Он встал с кровати, заложил руки за спину и вышел в коридор.

Его повели на третий этаж, и он старался запомнить каждую дверь, закоулок, холлы и лестничные клетки. Лифта в здании не было, это он определил сразу.

Третий этаж не отличался от второго, где находилась его камера, кроме ковровой дорожки, выстеленной по всей длине коридора. И опять они не встретили ни одной живой души. Эта гробовая тишина и стерильность наводили ужас больше, чем тюремные застенки.

Возле комнаты под номером тридцать шесть они остановились. Санитар постучал в дверь и открыл ее.

В просторном кабинете стоял огромный резной письменный стол, за которым сидел небольшой человечек с узкими плечиками и птичьим лицом. Он смахивал на сову, а круглые роговые очки лишь подчеркивали его сходство с ночной птицей.

— Добрый день, Роман Филипыч. Присаживайтесь.

— Для кого добрый, для кого нет.

— Не преувеличивайте. Насколько мне известно, вы неплохо устроились.

Калган прошел к столу и сел в глубокое кожаное кресло.

— Я нахожусь здесь более двух недель и до сих пор не знаю, куда меня поместили. Мне не нравятся эти игры.

— Вы находитесь в частной психиатрической клинике. Очень авторитетное заведение в этих местах. А смысл заключается в том, что здесь вас искать никто не станет. Побег из уфимского СИЗО случай из ряда вон выходящий. Спецслужбы и милиция сбились с ног, разыскивая вас по всему региону. Когда паника кончится и мы получим об этом уведомление, то вас переправят в Москву. И уверяю вас, это путешествие вам также не понравится. Удобств мы вам не гарантируем, но поставленную задачу выполним. Мы несем ответственность за вашу безопасность.

— Перед кем?

— Перед заказчиком. Наша организация выполняет очень сложные заказы. Мы занимаемся похищением людей, представляющих особую ценность.

— Вас нанял Дупель?

Человечек рассмеялся.

— Не городите чепухи. Вор в законе не способен оплатить наши услуги, даже если ему соберут все московские группировки. Наши клиенты очень высокопоставленные люди, облаченные большой властью. Мы не всегда берем деньги. Некоторые услуги, которые нам могут оказать власти предержащие, стоят дороже денег.

Он поправил узел своего галстука и, склонив голову набок, начал разглядывать собеседника. Калган с большим удовольствием придушил бы его, если бы не амбалы, стоящие в дверях.

— Значит, моя оплата вас не интересует?

— Нет, конечно. Деньги, которые вы изъяли из общака группировки Дупеля, оставьте себе на трамвай. Вы должны передать нам маленький пластмассовый цилиндр с фотопленкой. Вы знаете, о чем идет речь. Только после этого вы получите свободу.

— Вы что–то путаете. У меня нет никакой фотопленки.

— Если бы мы так думали, то вы сидели бы на нарах в вонючей камере. Я не хочу торопить вас с ответом. Можете подумать. Времени у нас много.

Хозяин кабинета достал из ящика стола целлофановый пакет и высыпал на стол содержимое.

— Это ваши вещи, господин Рукомойников. Все то, что не запрещается иметь при себе заключенным. Меня заинтересовала эта фотография. — Он пододвинул снимок к краю стола. — Здесь изображены вы в летней беседке с какой–то женщиной. Общий план и лица видны не очень четко. Что я могу сказать по этому поводу? Зеки предпочитают хранить при себе портреты любимых женщин, а этот снимок не позволяет разглядеть мордашку дамочки. К тому же у вас нет любимой и дорогой вам женщины. Вашу спутницу убили во время облавы год назад. У меня складывается впечатление, что эта фотография имеет какое–то особое значение. Либо пароль, либо метка. А иначе она ничего не стоит, а лишь подтверждает, что вы незаконно носите мундир полковника.

— А вам не кажется, что вы попусту теряете время.

— Нет. Я просто хочу вам сказать, что если вы откажетесь передать нам пленку, то мы ее найдем сами. А вас отправим обратно в СИЗО. Наши люди в органах милиции нам только спасибо скажут. Ну а о дальнейшей своей судьбе вы уже сами можете догадаться.

Калган молчал, сверля взглядом маленького пакостника, понимая, что его угрозы имеют под собой серьезные основания.

— Вы хотели дать мне время подумать.

— Разумеется. Будут еще просьбы?

— Будут. Я хочу, чтобы меня каждый день брили. Терпеть не могу щетину. Я хочу, чтобы мне приводили женщин на ночь. Два месяца, проведенные за решеткой, вызывают определенные потребности. И к обеду приносите хорошего вина. Тут с тоски сдохнуть можно.

— Ваши требования вполне реальны и будут выполнены, Роман Филипыч, мы не хотим доставлять вам неприятностей. Сделка есть сделка. Но если вы захотите выкинуть какой–нибудь фортель, то пожалеете об этом. Я знаю ваши способности.

Не советую портить с нами отношений. Идите. Больше я вас не задерживаю.

Его вернули в камеру и заперли.

Он лег на кровать и уставился в потолок. Теперь он знал, чего от него хотят. Цена очень высокая. И если он согласится на сделку, то гроша ломаного стоить не будет. В этой пленке жила вся его надежда на дальнейшее существование.

Эта история началась полгода назад. Он сидел в баре и пил пиво у стойки. За окном мела метель. Многие машины, идущие по Московской кольцевой дороге, прижимались к обочине. Снег залеплял ветровые стекла, и видимость сводилась к нулю. Придорожная забегаловка заполнялась водителями. Кто мог себе позволить рисковать, пили пиво, другие заказывали кофе и хрустели чипсами. Калган относился к тем людям, которые умели договариваться с гаишниками. Его кошелек всегда был набит деньгами.

Рядом с ним на высокий табурет у стойки сел какой–то тип. Калган даже не взглянул в его сторону. Он мог наблюдать за залом через огромное зеркало, вытянутое вдоль стены.

Дымя сигаретой, он думал о своем. Неожиданно его сосед заговорил. Голос его казался тихим и хриплым. Он глотал из кружки пиво и бубнил себе под нос, глядя на пену в кружке.

— Не смотри на меня, приятель. Сиди тихо и слушай, что я тебе скажу. Можно сказать, что тебе крупно подфартило. Вопросов не задавай, у меня нет времени на ответы. Через три минуты я уйду. Прямо за твоей спиной стоит двухместный столик. Когда он освободится, ты за него сядешь. Потом, не привлекая к себе внимания, достанешь из стакана с салфетками пластмассовый цилиндр из–под пленки «кодак». Сделай это незаметно и сваливай. Смотри, чтобы за тобой не было слежки. Найдут у тебя цилиндр, получишь срок. Сидеть придется долго. Ну а если обойдется, пируй победу. В любую среду пойдешь на птичий рынок. В том ряду, где торгуют канарейками, найдешь двадцать третье место. Скажешь продавцу: «Тебе корм привезли из Калуги». Продавец уступит тебе место. Между двенадцатью и часом дня появится покупатель. Говорит с акцентом. На шее ярко–красный кашемировый шарф. Он скажет: «Могу я заказать вам кенара с темным оперением?» Тут ты сам назначишь ему время. Там решите. Пленку положишь во второе дно клетки. Взамен получишь пятьдесят тысяч долларов. Можешь ему доверять, он не обманет. Скорее всего, деньги будут лежать в каком–нибудь надежном месте. Удачи тебе, приятель. Хочешь заработать хорошие деньги, не теряй времени.

Сосед поставил пустую кружку на стол и направился к выходу. Калган наблюдал за ним в зеркало и успел заметить, как его взяли. Не успел он выйти через стеклянные двери на улицу, как двое молодцов схватили его под руки с двух сторон и поволокли к черной «Волге».

Калган не торопился. Он оценивал ситуацию и прикидывал. Будучи рискованным и отчаянным, Роман Филиппович Рукомойников ничего не боялся. Но, прежде чем взяться за какое–то дело, имел привычку все просчитать и продумать. С кондачка он не работал.

Этот тип не знал, к кому обратился. У него не было выбора, и судьба столкнула их лбами. Калган долго разглядывал публику в зале. Оперов он определял тут же, что называется навскидку, как обычный смертный отличал негра от белого. Когда столик за его спиной освободился, он взял свое пиво и поменял место.

Белый стаканчик, имитация фарфора, попал к нему в руки в тот момент, когда двое зевак встали возле его стола, загородив Калгана от общего зала, и начали оглядываться по сторонам в поисках свободных мест. Калган вынул салфетки и, достав маленький контейнер, вложил их на место. Вставая, он сказал:

— Садитесь, ребята, я ухожу.

Так к нему попала та самая пленка, о которой говорил псевдопсихиатр. Цилиндр он вскрыл дома, но по негативам черно–белой пленки ничего не разобрал. Пришлось достать с антресолей старый фотоувеличитель и сходить в магазин за химикатами и бумагой.

Ночью он напечатал снимки, и с каждым новым кадром лицо его становилось все серьезней и серьезней. Когда он выложил весь фоторяд на столе и зажег свет, то понял, за что тихори взяли курьера.

На снимках были изображены схемы военно–морской базы Североморска. Полный список комсостава, количество кораблей и подводных лодок. Чертежи отдельных отсеков атомной подводной лодки. Коды шифров, расписание выходов в море кораблей основных дислокаций, а также фарватер порта.

Калган прослужил на флоте двенадцать лет и был списан в звании капитан–лейтенанта. Именно на Северном флоте он нес свою вахту дюжину лет, и ценность этих сведений ему была известна. Такая пленочка снималась в течение нескольких месяцев, так как отснятые документы хранились в разных местах и носили гриф «Совершенно секретно». А это значит, что фотограф запрашивал документы из штаба, командования, министерства и порта. Тут не оставалось сомнений, что фотограф носил погоны по меньшей мере контр–адмирала.

Проделана огромная рискованная работа. Затрачена уйма времени на выполнение заказа. И такая пленочка куда дороже, чем пятьдесят тысяч. Эта сумма предназначалась курьеру за риск, но не автору фотоматериалов.

Калган собрал фотографии и сжег. Пленку спрятал, но настоящий тайник для хранения такой ценной коробочки должен быть на сто процентов надежным и недоступным для посторонних.

В среду он поехал на птичий рынок и между двенадцатью и часом болтался в нужном ряду. Человека в красном шарфе он видел, но тот к двадцать третьему месту не подходил. Очевидно, он знал, что постоянный перекупщик, стоявший за столом, не имеет отношения, к делу.

Калган осторожно наблюдал за покупателем и вместе с ним покинул рынок. Тот сел в «шевроле» с дипломатическими номерами и уехал. Цифры «04» говорили о том, что машина принадлежит американскому посольству. И тут можно догадаться, сколько эти ребята готовы заплатить законтейнер.

Калган обдумывал свой план не один день и пришел к выводу, что торговаться с ними надо на их территории. А для этого нужны хорошие подъемные, загранпаспорт и путевочка в любую страну, где существуют прозрачные границы. А окажись он Б Штатах, то и цену получит настоящую и жить сможет припеваючи. Там его примут как надо.

Решение принято. Пока Дупель сидит на нарах, он хозяин общака. Главное, вовремя отдать «носовые» и скрыться в тумане.

Железная дверь с лязгом открылась. В камеру вошла красотка с длинными ногами и в коротеньком белом халатике, сквозь который проглядывались соблазнительные формы. Перед собой она катила тележку, на которой стояли бритвенные приборы.

Санитар прикрыл за ней дверь.

— Будем сначала бриться или мне прыгать в постель? — спросила она улыбаясь.

Калган проглотил слюну. Она поняла его правильно.

8

Труп был в кресле перед телевизором с откинутой головой. Юбка женщины была поднята кверху, правая рука просунута за резинку трусов. Медэксперт закончил работу и повернулся к капитану, стоявшему в дверях.

— Следов насилия, судя по окоченению, не обнаружено. Смерть наступила три дня назад. Очень смахивает на сердечный приступ, Виктор Саныч.

Капитан подошел к тумбочке, на которой стоял телевизор и видеомагнитофон.

— Аппаратура включена. Интересно, что она смотрела перед смертью? Ужастик, который ее так напугал? Или…

— Скорее всего «или».

Капитан нажал кнопку «пуск», и на экране появилась обнаженная парочка. Постельная сцена сопровождалась сладострастными звуками и репликами на немецком языке.

— Я же сказал: «или», — холодно повторил врач. — Хозяйка занималась мастурбацией и умирать не собиралась. Не исключено, что сердце остановилось во время оргазма. Но до вскрытия не имеет смысла гадать.

В комнату вошел лейтенант. Капитан оглянулся.

— Что скажешь, Палыч?

— Ребят из МЧС я отпустил. Соседи на лестничной клетке столпились, так что с понятыми проблем не будет. С ними Маша разговаривает.

Капитан выключил видеомагнитофон.

— Я так думаю, что криминала мы здесь не найдем. Женщина находилась в квартире одна. Входная дверь заперта изнутри. Следов мужчин не обнаружено. Этот вывод можно сделать определенно. Спрыгнуть с третьего этажа на проезжую часть дело гиблое. Сейчас майор закончит с отпечатками, составим протокол осмотра и опроса, и на этом все. Сфотографируй труп и позови понятых. Лучше ее не показывать в таком виде посторонним.

Лейтенант взялся за работу, а в дверях появился майор.

— Ну что, Гена? — присаживаясь за стол, спросил капитан.

— На окнах «пальчиков» нет. К тому же они затянуты сетками от комаров, а подоконники заставлены цветами. Уход через окно исключен. Ну а отпечатков в квартире уйма.

— Забери бутылку со стола и фужер. Пила она в одиночестве.

Майор упаковал стекло в специальные коробки и заметил:

— Винишко–то французское. В палатке такое не купишь.

— А чего удивляться. Обстановка тоже не бедная.

Врач сложил свои орудия труда в чемоданчик и сказал:

— Хозяйку надо отправлять в городской морг судмедэкспертизы. Чем быстрее, тем лучше. Мне очень не нравятся пятна на груди и шее.

— А с чего вы взяли, что умерла хозяйка? Скорее всего, перед нами труп соседки, — закончив съемку, сделал вывод лейтенант.

— Ну–ка, ну–ка, Палыч, доложи о своем заключении. Ты у нас парень головастый, толкуй, что к чему.

— А чего тут толковать. Все стены увешаны фотографиями совершенно другой женщины. Хозяйка, как я понимаю, обожала себя и свои портреты. Всюду фотографии навешала. Взгляните на тумбочку у трюмо. Ни у одной поп–звезды столько косметики не найдется.

Капитан накрыл труп простыней.

— А почему соседка?

— В халате и тапочках в гости через город не поедешь.

— Приехала и переоделась.

— Хозяйка худенькая, а покойница была дамой солидной. Пятьдесят четвертый размер. Вряд ли она могла воспользоваться вещами той дамочки, что изображена на портретах. Что тут рассуждать, надо вызывать понятых и приступать к обыску.

Спустя три часа весь состав криминальной бригады сидел за столом в кабинете начальника райотдела полковника Саранцева. Отсутствовали эксперт майор Михеев и врач. Докладывал следователь капитан Катаев.

— Милицию вызвала соседка. На площадке четыре квартиры. Тридцать шестая принадлежит Людмиле Вельяминовой. Одинокая. Вдова. Сорок четыре года. Тридцать седьмая принадлежит Тамаре Лакашиной. Живет с десятилетним сыном. Разведена. Сорок один год. Тридцать восьмую занимает пожилая пара, супруги Скоробогатовы. Жильцы тридцать девятой все лето живут на даче, и с ними нам встретиться не удалось. Забегая вперед, скажу: Людмила и Тамара были в приятельских отношениях. Сегодня утром к Скоробогатовым пришел сын Тамары и попросил Нину Ивановну сделать ему завтрак. Она спросила: «А где же твоя мама?» На что мальчик ответил, что мама ушла к тете Люсе два дня назад и не возвращается. На звонки в дверь и по телефону не отвечает. Нина Ивановна и сама беспокоилась. Второй день подряд из квартиры Вельяминовой доносится кошачье мяуканье. Кот сидит за дверью и кричит. Она знает, что Людмила обожает своего кота, и тот ходит всегда сытый и спокойный.

Скоробогатова позвонила в милицию, мы вызвали ребят из МЧС, и те вскрыли железную дверь. В квартире был обнаружен труп Тамары Лакашиной. Ключи торчали в двери с внутренней стороны. Мальчик подтвердил, что тетя Люся приходила третьего дня и передала ключи маме. Обещала вернуться на следующий день и просила покормить кошку. Как только соседка ушла, мать отправилась в ее квартиру, а он поехал навестить бабушку и вернулся на следующее утро. Мать так и не пришла. Ребенок сидел два дня голодным и отправился к соседям с просьбой покормить его. Труп Лакашиной на вскрытии. Следов насилия не обнаружено. Людмила Вельяминова до сих пор не появилась. Мы обзвонили ее знакомых по телефонной книжке, что лежала возле кровати, но никто не знает о месте ее нахождения. Но мы выяснили другое. Людмила часто меняла мужчин. Соседи неоднократно видели женщину в компании разных кавалеров. Последний ушел за час до ее исчезновения.

— Кто он? Выяснили? — строго спросил полковник, но при этом глаза его были покрыты пеленой скуки.

— Его никто не видел. Сын Тамары передал разговор матери с Людмилой Вельяминовой, когда та передавала ей ключи. Людмила спешила к какому–то полковнику по имени Роман. А когда Тамара спросила: «А этот–то ушел?» — Вельяминова ответила: «Утром выпроводила. Не каждой Людмиле нужен Руслан!» И пообещала вернуться на следующий день. С тех пор ее никто не видел.

— Что еще? — задал вопрос Саранцев.

Слово взял оперуполномоченный лейтенант Горелов.

— Я забежал в поликлинику, товарищ полковник, и поговорил с лечащим врачом Тамары Лакашиной. Женщина была совершенно здорова. Никаких заболеваний сердца не наблюдалось. Первичный диагноз нашего медэксперта вряд ли подтвердится.

— И какие ты сделал выводы, Палыч? — буркнул полковник.

Все в управлении называли лейтенанта Горелова Палычем. Так его представил генерал из управления по кадрам. Парня перевели в Москву из Сибири с особыми рекомендациями. Об этом все помнили. Двадцатишестилетний лейтенант жил в общежитии и заканчивал вечерний факультет юрфака. За восемь месяцев работы в Москве он проявил себя как толковый специалист. Некоторым действовала на нервы его дотошность, но свою рекомендацию он оправдал. Сейчас уже забыли о том, как он стал Палычем, но сослуживцы его уважали, и кличка прижилась.

— Выводы неутешительные. Я думаю, здесь пахнет убийством. У меня только одно сомнение. Кого хотели убить? Смерть в чужой квартире настораживает. Что–то соседка сделала такое, чего не следовало делать. Не везде же вывешивают таблички с предупреждением «Осторожно! Высокое напряжение».

— Ладно, гадать не будем, — заключил начальник. — Подождем, что скажут эксперты. Уголовное дело заводить рано. Все свободны.

Когда сотрудники покинули кабинет, капитан Катаев хлопнул по плечу Горелова и сказал:

— Не мудри, Палыч. Дело тухлое. Саранцев не позволит заводить в райотделе пустую кутерьму. Лишний висяк никому не нужен.

9

К полудню в офис адвоката приехали Иван Радько и Максим Демин. Отар Георгиевич закончил беседу с очередной клиенткой и пригласил войти своих помощников.

— Чем будем удивлять, господа?

— Удивлять буду я, Отар Георгиевич, — заявил Максим, — а докладывать начнет Иван.

— Пусть так.

Нодия сел в кресло, откинулся на спинку и, сложив пальцы обеих рук, внимательно посмотрел на Ивана.

— Мне кажется, с вашей подопечной все получится, шеф. Ездил я с ней на дачу, дал ей оценку. Неплохой особняк. Такие в нынешние времена денег стоят.

— Ну а как вела себя наша старая дева?

— Я обнял ее за талию, пока мы осматривали сад, так она стала похожа на свеклу в разрезе. Поразительно, неужели такие еще бывают?! Ископаемое. Бедную бабенку аж трясло как в лихорадке. Наступать я не стал, а то ее кондрашка хватила бы раньше времени, но, когда мы прощались, она смотрела на меня, как преданный пес, которого хозяин привязывает к столбу возле магазина.

Телефончик я ее взял. Поди сидит дома и глаз от аппарата оторвать не может.

— Что ж, Иван–царевич, в твоих талантах я не сомневался. В конце недели Эраст Моисеевич на ее хоромы посмотрит и даст им истинную оценку. Стоит ли игра свеч? Клиентуры у нас хватает, очередь образовалась. Есть суперклиенты, требующие нашего срочного вмешательства. Хорошо. Об этом позже. Что у тебя, Максим?

Максим выложил на стол цветные фотографии. Нодия их внимательно просмотрел и спросил:

— Это подборка из криминальной хроники?

— Нет. Это труп, который я откопал на участке у нашего «дачника». Он также был завернут в целлофан, и я, не разворачивая его, привез в морг к гробовщику. Там все и обнаружилось. Убита ножом. Сильный удар под сердце сзади. Умерла за пять дней до нашей клиентки. Мне и в голову не могло прийти, что в саду целое кладбище…

— Стоп! — оборвал Нодия. Немного подумав, продолжил: — О трупе потом. Как прошли похороны?

— Гробовщик долго ломался, но деваться некуда. Ночь на дворе. Короче, труп мы оформили как полагается, уложили в гробик, и я отвез его к печнику. Ритуал прошел нормально. Квартиру можно продавать и заселять.

— Не торопись, малыш. С этой квартирой мы повременим. Но труп Людмилы Вельяминовой ты должен найти. Обследуй участок как следует. Откопай ее тело и увези. Перехорони в надежном месте, он нам может еще пригодиться. Обследуй весь участок. Это очень важно. Нам этого парня беречь надо, а не топить. Он порет горячку и делает ошибки. Не ровен час засыплется, а я имею на него виды.

— Легко сказать, Отар Георгиевич, устраивать раскопки на чужой даче. Там соседи есть, и «дачник» в любой момент может появиться.

— За «дачником» Ваня присмотрит. В случае чего он тебе звякнет и предупредит, если тот на дачу соберется ехать. Ну а с остальным ты сам справишься. Тебя учить не надо. Действуй по обстановке.

— Хорошо. Меня только гробовщик беспокоит. Трофимыч слишком суетлив стал. Глазки бегают, будто чье–то сало съел.

— И об этом мы в свое время подумаем. Если бы гробовщик снабдил нас бланками свидетельств о смерти в достаточном количестве и с печатями, мы могли бы вslать ему единовременное пособие и отпустить его с миром…

— Сколько? — спросил Максим, не дослушав до конца.

Нодия заметил горящие глаза парня. Этот волчонок быстро мух на лету ловит. Головастый паренек. А главное, работает без промаха.

— По тысяче за бланк.

— А если не согласится?

— В долларах. Красная цена такой бумажки две сотни. Но нам нужны настоящие и чтобы без последствий. Цена и так завышена.

— Я сумею с ним договориться. Только деньги должны лежать у меня в кармане.

Нодия встал, подошел к сейфу и достал две упаковки, перетянутые банковской лентой. Положив деньги на стол, он взглянул в глаза молодому человеку и сказал:

— Двадцать тысяч под твою ответственность.

Они оба понимали, что значит отправить Трофимыча на покой, но уточнений не требовалось. Нодия понял то, о чем не думал раньше. Его шофер и экспедитор, мальчик на побегушках и личный охранник, способен на большее, а главное, он может пойти на мокруху, если это важно для дела. А по виду не скажешь.

— Дело сделаешь, получишь премиальные, — добавил Нодия.

Он мог бы и не говорить об этом. Максим не ценил деньги, как все остальные из его команды. У этого сосунка имелись свои интересы, о которых Нодия не знал.

Иван не прислушивался к разговору. Его не интересовали внутренние разборки. Но когда на стол упали две солидные пачки стодолларовых купюр, то взгляд его уже не мог оторваться от денег до той секунды, пока они не перекочевали в карман напарника. Ему таких денег никто никогда не предлагал.

— А теперь, мальчики, свободны. Максим, проинструктируй Ивана–царевича. Следить придется не за женскими ножками, а за майором милиции. Есть разница. Пусть он это усвоит.

Когда молодые люди вышли из кабинета, адвокат поднял телефонную трубку.

Он посмотрел ей в глаза и улыбнулся. Это была широкая, белозубая улыбка.

«Какой же он обаятельный и открытый человек, — подумала она. — Жаль, если я его больше никогда не увижу».

— Так ваш муж был летчиком–испытателем? — переспросил он.

— Четыре года назад он взлетел в небо, но не вернулся. Даже могилы его нет. Сгорел в воздухе. С тех пор я осталась одна.

— Странное совпадение. Я тоже совершенно одинокий человек, и к тому же летчик. Правда, я не испытываю самолеты, а летаю на проверенных машинах. Служу в морской авиации.

— В Москве? — удивилась она.

— Нет, конечно. Полгода назад меня перевели в министерство. Сделали из меня чиновника. Тоска заела. Вот только сейчас я в полной мере и ощутил свое одиночество. Раньше об этом времени не хватало задумываться. А как же вы? С кем живете?

— Квартиру снимаю. Когда муж погиб, переехала в Москву к сестре. Но у них своя семья. Муж, две дочери. Квартира крохотная, ну и мне быстро дали понять, что лишняя обуза им ни к чему. Родственники хороши, когда с ними встречаешься в гостях. Все друг друга любят, но когда ты приходишь к ним жить, то люди быстро меняются. Я никого не виню. Все правильно. Пришлось снять себе скромную квартирку. Но скоро куплю свою собственную. Я уже обратилась в фирму по покупке и продаже недвижимости «На пороге счастья». Смешное название, не правда ли? Сейчас меня направили к адвокату, который должен заняться моими делами. На днях с ним встречаюсь. Вопрос нескольких недель. Ну а потом подыщу себе работу. После мужа остались сбережения, и я за свою судьбу не беспокоюсь. Просто тошно жить одной. А ведь я отличная хозяйка, но не для кого стряпать.

— Постарайтесь для меня. Пригласите в гости и покажите, на что вы способны. Мечтаю о домашних пельменях и о пирогах с грибами.

Она улыбнулась.

— А я с радостью.

Официант подошел к ним и предложил меню.

Через три столика у стойки бара сидел другой молодой человек с красивым лицом, которое портили очки. Он пил безалкогольный коктейль и время от времени поглядывал на обаятельную парочку, воркующую, как голубки, и ничего не замечающую вокруг себя. Это обстоятельство его вполне устраивало, так как яркая запоминающаяся внешность и роль преследователя плохо сочетались в нем, к тому же слабое зрение не позволяло держать объект слежки на безопасном расстоянии. Сегодня ему повезло. Объект встретился с женщиной у метро, и они прошли пешком несколько кварталов и забрели в шашлычную. Судя по всему, парочка обосновалась здесь надолго. Официант около минуты принимал заказ и исписал целый листок. Вряд ли в этот день они поедут за город. Молодой человек расплатился и вышел на улицу.

Устроившись в скверике напротив шашлычной, он достал из кармана мобильный телефон и набрал нужный номер.

На поясе Максима висел такой же аппарат. Как только поступил сигнал, он нажал кнопку и прижал трубку к уху.

— Докладывай, Иван.

— «Дачник» сидит в забегаловке с новой телкой. Заказали полный стол. Можешь действовать.

— Не упускай их из виду до восьми вечера.

— Постараюсь, но он без машины. На свидание пришел пешком.

— Это ни о чем не говорит. Фотоаппарат у тебя с собой?

— В сумке. Но я не уверен, что справлюсь с такой сложной техникой. Телеобъектив для моего зрения, что бинокль для вороны.

— Не жалей пленку. Мне нужен крупный план. Щелкай сколько влезет. Хоть один кадр, но получится. Конец связи.

Максим убрал телефон на место. Он обошел дачи со стороны леса и находился против деревянного забора, где не было ни ворот, ни калиток. Плотный частокол трехметровых досок не позволял ему заглянуть на территорию дачи. Проникновение на участок дело нехитрое, проблема заключалась в отходе. Он достал из рюкзака гвоздодер и приступил к работе. Две доски были сняты за пять минут. Максим пролез в сад и прикрыл дыру, прислонив доски к перекладине.

Дело осложнялось тем, что со стороны улицы участок прикрывался низким редким штакетником, и любой человек, проходящий мимо, мог заметить постороннего на даче. Максим решил, что в дом проникать ему не нужно. Важно выполнить главное задание при минимальном риске. Вот поэтому он не стал мудрить, а выкопал небольшую яму в двухстах метрах от поселка в орешнике. Отару не обязательно знать о таких мелочах. Главное, что поручение выполнено, а детали его не касаются.

Обследовав сад, он нашел следы раскопок под яблоней, в трех метрах от того места, где он сам откопал труп неизвестной женщины. Перед тем как приступить к работе, Максим заглянул в сарай. Здесь он обнаружил все необходимое для похорон. Даже черную защитную пленку для парников. Она была порезана на куски и сложена стопкой, словно постельное белье в шкафу. Инструмента тут также хватало. За семь лет, проведенных в зоне, Максим повидал немало мокрушников, но «дачник» никак не подходил к этой категории. Человек хладнокровно снимал золотые погремушки с трупов и закапывал в землю, как мусор, завернув в черный полиэтилен. И что же? На следующее утро садился за рабочий стол и допрашивал карманников, называя их преступниками.

Максим не хотел лезть в чужую душу, где ему не дано что–либо понять. Это дело хозяина, тот большой мастак по части психологии, пусть сам копается в чужих мозгах, а он будет копаться в земле.

Труп лежал сразу под дерном. Запах стоял такой, что ветром его могло отнести на соседние участки и поднять переполох среди жильцов. Пришлось поторопиться. Максим не стал разворачивать пленку, а оттащил упакованную покойницу к забору.

Спустя пятнадцать минут мертвец переменил могилу. Она тоже не отличалась особой глубиной, но и здесь бедняжка не найдет своего покоя. Если Нодия сказал, что труп женщины ему нужен, то скоро придется его вновь откапывать.

Максим вернулся на участок, привел все в порядок, убрал лопаты в сарай, притоптал землю и вылез через проем в заборе к опушке леса. Доски он прибил на место, взял рюкзак и побрел к окраине поселка, где его ждала машина.

Старикашка в кроссовках и очках встретился ему на тропинке у колодца. В руках он тащил ведра с водой.

— День добрый, молодой человек.

— Привет, папаша.

— Про обещанные дровишки не забыл?

«Вот память, — подумал Максим. — Только этого не хватало».

— Помню. Как случай выйдет, так завезу. Только деньги готовь сразу. А то вот в какой раз прихожу, а хозяина никак не застану. До сих пор не расплатился. Так что в кредит не отпускаем. Не слишком богаты.

Старик поставил ведра на землю и хитровато ухмыльнулся.

— Судя по твоей машине, паренек, то не богаты. — Он указал холеным белым пальцем на «Жигули», стоявшие в десятке метров на обочине. — Но если ты можешь баловать себя мобильным телефоном, то в деньжатах не нуждаешься.

На поясе Максима висел аппарат, край которого торчал из–за полы пиджака.

— Телефон фирма выдала. У нас гараж частный. И машина гаражная. Разъездная.

Пожилой мужчина подмигнул и взял в руки ведра.

— Удачи тебе, паренек.

«А кому она не нужна», — подумал Максим.

ГЛАВА IV

1

Лейтенант Горелов внимательно осмотрел сидевшего перед ним молодого человека. Хорошее русское лицо, светловолосый, с зелеными яркими глазами, слегка вздернутый нос, и всю эту картину портили веснушки. Между ментом и молодым человеком было что–то общее, но посетитель держался более уверенно и одет был богато. На вид около сорока, и взгляд твердый, а оперуполномоченный вынужден жариться в кителе с погонами, чтобы вовсе не выглядеть пацаном–первокурсником. С таким и разговаривать не станут, надень он штатский костюмчик.

— Так почему вы решили, что вашу жену надо объявлять в федеральный розыск? — спросил лейтенант.

— А что, по–вашему, надо делать, если человек исчез две недели назад и не подает никаких признаков жизни?

— А почему вы раньше не пришли… — Горелов глянул на лежавшее перед ним заявление и добавил: — Николай Николаевич.

— Я четыре года работал в Соединенных Штатах на киностудии «Коламбия». Получил предложение от Ленинградской киностудии и вернулся в Россию обсудить предложенный мне проект и оговорить условия. В Ленинград, а точнее Петербург, я прибыл неделю назад и тут же позвонил своей жене в Москву. Точнее, бывшей жене. Мы разведены. Никто не ответил. Я связался с ее работой. Она трудится в издательстве «Новая эра». Там мне ответили, что сами мечтают ее увидеть. Глаз не кажет более недели. Ну я не долго думая собрался и поехал в деревню к ее тетке. Она туда нашу дочку на лето отправляет. Курская область. Приехал. Тетка ничего не знает. Ждет Лену в отпуск, но жена не говорила, в каком месяце ее отпустят с работы. Побыл два дня с дочерью и приехал сюда. Квартиру мне слесарь открыл. Все на месте. Я, конечно, не был там четыре года, но впечатление такое, будто человек вышел на часок–другой и должен вернуться. Посуда в раковине не мыта, постель не застелена, вещи по стульям разбросаны. Торопилась куда–то. Примеряла то одно, то другое, но на место не вешала. Поехал в издательство. Там на нее обрушились. У Лены на руках две рукописи. Срочная работа, а она пропала. Это на нее не похоже. Она человек обязательный, надежный. Не оставалось сомнений, что с ней что–то случилось. Я обзвонил больницы, мотался по моргам, но безуспешно. Как я знаю, обстановка в Москве неспокойная. Исчезновение людей уже никого не удивляет. Я решил, что с вашей помощью мне будет легче найти мать моей дочери. Человек не иголка.

— Я вас понимаю, Николай Николаич. Заявление мы примем. Но и вы не опускайте руки. Обзвоните подруг, знакомых. Будем держать связь.

Лейтенант встал.

— Вы извините, но у меня оперативка.

— Понимаю, — с грустью сказал посетитель и встал.

Возвращаясь в квартиру исчезнувшей жены, он встретил возле дома соседа. Старикашка сидел на лавочке и читал газету. Николай подсел рядом и сказал:

— Как жизнь, дядя Вась?

Пожилой мужчина взглянул на незнакомца из–под очков и долго бесцеремонно разглядывал его.

— Не узнали, стало быть?

— Да я мало кого знаю. Только своих.

— Понятно. Когда–то и я был своим.

— Колька, что ли?

— Он самый.

— Давненько не появлялся.

— Вы Лену давно не видели?

— Дай подумать… пятнадцатого июня. В этот день я за пенсией ходил, купил себе еды, водочки, а вечером вышел во двор посидеть. Тогда и видел.

— А двадцатого она исчезла. Не вышла на работу, и с тех пор ее никто не видел.

— Побойся Бога, Колюнька. Она, как мышка, все дома сидит.

— Нет ее нигде, Василь Тимофеич. Всю Москву обошел. Пропала девка, хоть тресни.

— А ты чего, вернуться решил, аль как?

— Нет, дядя Вась, дважды в одну воду не вступишь. Не получилось у нас. Но не в этом дело. Она мне не чужой человек. Дочь у нас. Только сейчас я понял, как ей жилось. Пропал человек, и плевать всем на нее. На работе и то ею не интересуются. Им какие–то бумажки нужны, а на Ленку чихать хотели. Жалко. Она такая маленькая, беззащитная и доверчивая, как котенок.

— Вот что, Николай, я тебе скажу. Пятнадцатого числа я ее видел с парнем. Даже порадовался за нее. Красивый мужик, статный, веселый. Возвращались они поздно. Выпивши малек были. Песни пели. Представился он Романом. Я им свою бутылку уступил. Чтобы по киоскам не колобродили. Навеселе да с песнями. Уж лучше пусть дома сидят.

— Это уже зацепочка, — задумчиво произнес Николай. — А ты, дядя Вась, сходи–ка в наш райотдел. Есть там такой лейтенант Горелов. Неплохой паренек, еще непорченый. Опиши ему этого дружка Ленкиного. Может, он тебе какие–нибудь фотки покажет. Внешность штука обманчивая.

— Да тут рядом, мне нетрудно. Утром прогуляюсь, а потом к тебе загляну.

— Годится. А я пойду рукописи искать. В издательстве волосенки на себе рвут. Обещал сегодня принести их писанину.

На том и порешили.

В поисках рукописей Николаю пришлось перерыть весь письменный стол своей бывшей жены. На глаза попался яркий листок бумаги с водяными знаками. Закладная расписка. Из нее стало ясно, что Елена Анатольевна Григорьева заложила свою квартиру под единовременную ссуду в двадцать тысяч долларов сроком на один месяц. Коммерческий банк выдал деньги девятнадцатого июня наличными. В случае невозврата ссуды с процентами квартира переходила в собственность банка.

В договоре также оговаривался дополнительный месячный срок, но проценты повышались с каждым днем и доходили до абсурдной цифры.

У Николая заходили желваки на скулах. Жена получила деньги девятнадцатого, а двадцатого исчезла. Теперь не имело смысла ее искать. Поиск должен сосредоточиться на том, кому эти деньги предназначались. Но как вычислить человека, ничего не зная о жизни бывшей жены в последние годы? Ленка, в отличие от большинства женщин, не любила откровенничать с подругами. Да и были ли они у нее?

Николай перерыл весь дом, но записной книжки не нашел. Кому звонить?

У постели стоял старый телефон с определителем. Это он его еще ставил пять лет назад. Он сел возле аппарата и нажал на клавишу. На табло загорелся номер. В памяти хранилось десять последних номеров, которые Лена набирала на клавиатуре. Николай переписал их на листок. Один номер повторялся дважды, один четыре раза и четыре номера по одному разу. Набрав номер, который повторялся дважды, он ответа не получил. Никто не снимал трубку. Так он обзвонил все имеющиеся телефоны. Результат не радовал. Один номер принадлежал банку, который выдал кредит, другой редакции, третий тоже редакции. По четвертому телефону ответила женщина. Звали ее Эльвира Сергеевна, и она хорошо знала Лену. Николай попросил ее встретиться с ним, и женщина с легкостью согласилась, назвав свой адрес.

Николай не возлагал больших надежд на встречу, но надо же с чего–то начинать.

2

Веселье, в понимании Надюши, означало одно — быть объектом всеобщего внимания. Это достигалось разными средствами, главным из которых являлся внешний вид. Новое платье, прическа, макияж никогда не повторяли того, что уже было. То же самое касалось накрытого к ужину стола и скатерти. Вторым условием, и не менее важным, был список приглашенных гостей. Друзей жена Добрушина подбирала очень разборчиво. Мужья и кавалеры должны быть интересными внешне, хорошо одетыми, остроумными и веселыми. Их спутницы или жены не имели особого значения. Исключались из списка те, кто красивей хозяйки или моложе ее. Тут конкурировать с Наденькой очень трудно. Молода, красива, эффектна, весела и не глупа. Высокая, с безукоризненной фигурой, со вкусом одета, она излучала счастье и достаток. Ослепительная белоснежная улыбка, светло–карие глаза, почти янтарные, с необычным разрезом и длинными ресницами. Светло–русые длинные густые волосы позволяли ей делать невероятные прически, порой шокирующие, но незабываемые. Тут невозможно не влюбиться. Смотришь на такой шедевр, и хоть стой, хоть падай. Добрушин гордился своей женой. Он и сам влюблялся в нее на каждой вечеринке. Она это понимала и кокетничала с ним, как и с другими мужчинами. Такие игры увлекали мужа, и он не ревновал, зная, что в конце вечера эта красавица все равно ляжет в его постель. В течение всего приема Добрушин лез из кожи вон, чтобы быть первым среди первых, и это ему удавалось. И каждый раз он завоевывал свою жену заново. Она выбирала его и позволяла раздевать себя, когда гости расходились. В такой игре был огромный плюс. Появлялась новизна ощущений, и он набрасывался на капризную красавицу с жадностью пылкого любовника. Бурная ночь, и утреннее похмелье.

Добрушин шел зарабатывать деньги на следующую вечеринку, а Надюша задумывала новое меню, думала о новом платье, покупала свежие журналы мод, кулинарные книги и ездила по салонам красоты. Муж частенько не ночевал дома, но ее этот факт не очень беспокоил. Она знала, что он делает деньги, а она должна поддерживать порядок в доме, воспитывать дочь, следить за собой, соблюдать диету и ждать следующего четверга.

Еженедельные праздники обходились майору милиции не менее пятисот долларов каждый. Дело даже не в сумме, а в том, что в году пятьдесят два четверга и жить он собирался не один год. Жене — двадцать девять, ему — сорок один, дочери — четыре, и жизнь лишь только набирала обороты. Помимо вечеринок нужно думать и о быте, благоустройстве, машине и отпусках в мягком теплом климате с прозрачными ласковыми волнами южных морей. Майор вошел в тот зрелый возраст, когда карьера обычно достигает своего пика, а он до сих пор нигде, кроме Ялты, не был, а за кордон ездила только жена. Мечтать о совместной поездке не приходилось. Слишком накладно. Ну а если говорить о карьере, то Добрушин едва удержался на своем жестком стуле районного следователя и попал под колпак отдела по надзору. Вот тут и мечтай о пальмах с золотыми песочными пляжами. И каким бы хорошим, добрым человеком он ни был, как он должен смотреть на двадцатилетних сопляков, разъезжающих на «мерседесах» с полными карманами денег. Он смотрел на них соответственно своему статусу и настроению, когда кто–то из них попадал к нему в кабинет с наручниками на запястьях. И он закрывал на них глаза, когда за такого мальчугана ему приносили пухлый конверт с долларами. Добрушин не считал подобного рода подношения за взятки. Он брал с них налог за свободу. Хочешь воровать — плати дань. Все должны платить налоги. Он же их платит со своей смехотворной зарплаты.

Итак, сегодня был четверг. Королева бала блистала в темно–вишневом шелковом платье с боковым разрезом до бедра. Что не могло не вызвать особого интереса у мужчин. Надо сказать, что ноги стоили того, а их обладательница прекрасно понимала, что испытывает сильная половина человечества, любуясь ее формами.

Сегодня баланс пар был нарушен. Муж самовольно пригласил своего старого приятеля Игоря, который бесцеремонно приволок с собой пожилого, лысеющего да еще полного мужчину. Но когда Надюша узнала, что этот солидный грузин крупный адвокат с большими связями, то не стала злиться на мужа. Да и приятель Семена работал в районной поликлинике. Не бог весть что, но в жизни все пригодится. Например, Борис, один из присутствовавших, работал в крупной фирме по поставкам компьютерной техники. Совершенно бесполезная личность, но зато красив как бог и весел, как клоун. Впрочем, здесь все напоминали клоунов. Разношерстная публика скрывала свое истинное лицо под маской беспечности и наигранной веселости. Квартира походила на цирковую арену, на которую вышли все артисты одновременно, и каждый показывал свой номер. Общий поклон ожидался в финале, но без аплодисментов, ибо артисты не имели зрителей.

— Отар Георгиевич не имеет амплуа, — рекламировал своего приятеля Игорь. — Не то что мы, врачи. Терапевт, гинеколог, окулист. Он всеяден. Любое дело ему по плечу. Таких монстров… точнее, гигантов, сейчас на улице не встретишь.

Семен, Надя, Игорь и Отар Георгиевич стояли у окна с коктейлями в руках и ждали, когда их пригласят в столовую к ужину.

Роль метрдотеля и главного официанта изображал бывший портье из «Националя», отправленный на покой за излишнее употребление спиртных напитков. За свои услуги по четвергам он получал сущие гроши, но зато был обязан хозяину дома за своего сына, который избежал тюрьмы.

— Вы знаете, Отар Георгиевич, — запела легким звонким голоском Надюша, — судьба всегда подстраивает мне сюрпризы. Как только я знакомлюсь с новым человеком, он тут же становится мне необходим. В итоге мы становимся друзьями. Как–то я поздно возвращалась домой от подруги и меня проводил один молодой человек. Выяснилось, что он работает ветеринаром. И надо же, через неделю заболел наш пудель.

Она засмеялась, и этот смех напомнил звон колокольчиков.

Семен не обращал внимания на болтовню супруги. У них никогда не было собак, и Надюшка их терпеть не могла. Ее безобидные фантазии помогали поддерживать разговор, что очень нелегко делать незнакомым и совершенно разным и не похожим друг на друга людям. Адвокат оставлял о себе хорошее впечатление, но тема, которую мог бы затронуть в разговоре с этим человеком Семен, не пришлась бы ко двору. Тут никто не знал, что хозяин квартиры обычный милиционер. Он предупредил об этом Игоря, когда приглашал его в гости. Игорь свой парень и все понял. Но Игорь предупредил Семена, что придет не один. И с этим пришлось согласиться. Жена не знала, по каким причинам муж нарушил обычай и позвал двоих незнакомцев. А все сложилось просто. Вечеринка устраивалась на деньги адвоката. У Семена не осталось ни гроша от его скудных сбережений. Двадцать тысяч Лены Григорьевой попросту исчезли. Семен считал это наказанием за свой первый смертельный грех. Всевышний отнял у него память, и он вновь гол как сокол. Правда, он успел купить путевки жене и дочери в Турцию. Но что это по сравнению с общей суммой! О потерянной человеческой жизни он почему–то не задумывался.

Четверг приближался, вернулась загорелая с моря жена с Дашкой, тут нельзя было отказать. Тоща Семен вновь обратился к услугам старого приятеля. Игорь ответил: «Денег на данный момент у меня нет. Но есть очень крупная птица из моих клиентов. Я работаю у него домашним врачом. Мужик подыхает от скуки. Одинок, интеллигентен, умен. Он сможет одолжить нужную сумму».

А что оставалось делать? Семен согласился. Игорь не обманул его надежд. Адвокат вел себя достойно.

— Вы чудно загорели, любезная Надежда Петровна. Шоколадная кожа так подходит к вашим восхитительным глазам, что начинаешь верить в чудеса.

Слова адвоката пролили бальзам на душу красавицы.

— Просто Надя. Когда меня называют по отчеству, мне кажется, что я уже бабушка. И звучит это так, будто обращаются вовсе не ко мне, а к стоящей за моей спиной.

— Приношу свои извинения, Наденька. Надежда! Как это красиво и обнадеживающе. Я завидую вашему мужу черной завистью.

— И вы не одиноки в этом, — обронил Семен и кивнул в заполненную гостями комнату, мужская половина которой не могла оторвать глаз от разреза на платье хозяйки.

Нодия улыбнулся.

— Таковы мужчины.

— К счастью, мой муж не заглядывается на чужие юбки, — уверенно заявила Надюша. — Он всецело принадлежит мне и дочери.

— А разве этого мало? Любая женщина меркнет перед вами, — ласково произнес адвокат. — Вот поэтому я ему и завидую и восхищаюсь вами. К сожалению, в наше время очень мало крепких семей. Поверьте мне как адвокату. По роду своей профессии я чаще встречаюсь с горем, чем с радостью. Глядя на вас, начинаешь понимать, что счастье еще где–то бродит по земле. И даже есть люди, которые способны удерживать его подле себя, как любимого кота, мурлыкающего, когда его снисходительно поглаживают.

— Все очень просто, — заявила Надя. — Муж добытчик и содержит дом и семью на должном уровне. Жена, хранитель очага, которая создает уют и дарит покой и тепло. Ну а если они умны, красивы и любят друг друга, то счастье само приходит в их дом и его незачем искать где–то на стороне или в дремучем лесу. Каждый вносит свою лепту. И чем мы щедрее в своей отдаче, тем больше получаем сами. Живя по таким принципам, мы уже давно не задумываемся, что такое счастье. Мы с ним живем и принимаем его как должное.

— Вы мудрая женщина! — воскликнул гость. — Редкое сочетание, когда красота является спутницей ума.

«Красиво говорят, — думал Добрушин. — Знали бы они, чего мне это стоит! Недолго ждать, когда карета превратится в тыкву, лошади в крыс, а наряд Золушки в тряпье».

В комнату вошел старик с выпрямленной спиной, будто проглотил кол, и хрипловатым голосом произнес:

— Прошу гостей к столу.

Публика оживилась и направилась в соседнюю комнату. Стол ломился от деликатесов. Все восхищались. Только хозяин не проявлял удовольствия. Это же не скатерть–самобранка, а обыкновенная льняная тряпка, которую скоро зальют вином, и к следующему четвергу придется покупать новую.

3

Добрушин опаздывал на работу на сорок минут. После бурной ночи, проведенной с женой, он проспал. Надюшке плевать. Она будет дрыхнуть до обеда, а он пропустил оперативку.

Взбегая по лестнице, он наткнулся на старика, который покидал райотдел, держась за перила. Взгляды их встретились. После секундного молчания старик вдруг улыбнулся и воскликнул:

— Вот тебе на! Роман? Легок на помине.

— Вы кто? — ошалело спросил Семен.

— Забыл? Дядя Вася, Леночкин сосед. Вы у меня водку в долг брали. Вспомнил?

— А что вы здесь делаете?

— Понимаешь, Роман…

— Тише. — Добрушин осмотрелся по сторонам. — Никаких Романов. Здесь милиция, а не пивная. Я майор Добрушин, и по–другому меня нельзя называть.

— Понял. — Старик стал говорить чуть ли не шепотом. — Понимаете, товарищ майор, Леночка пропала. Ее все кругом ищут, а ее след простыл. Я ходил к лейтенанту Горелову, и он меня допрашивал. Разыскивать человека надо. Ты бы помог. Майор все же, а не пустое место.

— Ладно, дядя Вася. Попытаюсь разобраться, что к чему. Я сам к вам зайду, когда что–нибудь выясню. Только не болтайте языком на каждом углу. Паника нам ни к чему. А Лену мы найдем. Слово офицера. Хороший она была человек…

— Почему была?

Добрушин осекся и не сразу понял, что сказал. Голова еще гудела со вчерашнего дня, и соображалось туго.

— Скептики мы, дядя Вась. Все в черном цвете видим. Времена такие кошмарные. Вам бы наши сводки показать. Волосы дыбом встают.

— Ну ты уж постарайся, сынок. Ты парень, видать, толковый. Заходи в любое время. Буду рад.

— Увидимся, папаша.

Добрушин поднялся на третий этаж и заглянул в приемную начальника.

— Ну? — спросил он секретаршу.

— Обошлось. Тебя не спрашивали. Сегодня эксперты тянули одеяло на себя. Полковник скрипит зубами. Дело открывать придется.

— Понял.

Добрушин тихо закрыл дверь и зашагал по коридору. Возле комнаты тридцать три он остановился, перевел дух и резко вошел в кабинет.

Горелов сидел за столом и, как прилежный ученик, водил пером по бумаге. Увидев вошедшего, он улыбнулся.

— Привет, Семен Семеныч.

— Здорово, Палыч.

Добрушин подошел к столу, пожал лейтенанту руку и плюхнулся на стул.

— Тяжело, черт побери. Пивка бы.

— Да вроде как нежарко. Смотрите, какие тучи сгустились. Того и жди, гром грянет.

— Это ты в точку попал. Именины жены отмечали. А теперь трубы горят. Видишь, опоздал. Теперь до вечера придется на месте сидеть.

— Полковник и не заметил вашего отсутствия.

— О чем говорили?

— Мокруха на наш отдел свалилась. Погибла женщина в чужой квартире. Умерла. Думали, инфаркт. На столе бутылка стоит из–под дорогого французского вина. Взяли на экспертизу. А в вине яд обнаружен. На самоубийство не похоже. К тому же хозяйка квартиры бесследно исчезла. Как сквозь землю провалилась.

— Чудной случай, — пожал плечами Добрушин. — Зачем ей кого–то отравлять в своей квартире.

— Вы читаете мои мысли. Я тоже так подумал. Но на бутылке обнаружены мужские отпечатки пальцев. И винишко редкой породы. Следов пребывания мужчины в доме нет. Женщина пила одна.

— Отпечатки могут принадлежать продавцу. Раз вино редкое, то источник найти нетрудно.

— Согласен. Но те же отпечатки мужчины найдены на кофейной чашке и буквально на всех ручках кухонной мебели. Значит, он там и вел себя как хозяин.

— Либо что–то искал в отсутствие хозяйки.

— Отпечатки свежие. Но вот что удивительно; погибшая закрылась в квартире и умерла. Выйти из нее невозможно, если за тобой не прикроют дверь. Людмила Вельяминова передала ключи соседке и ушла на свидание, а та в ее квартире начала хозяйничать и хлебнула яда.

— Кто? — насторожился Добрушин.

— Хозяйку зовут Людмила Вельяминова, а соседку Тамара Лакашина.

Добрушина пот прошиб.

— Вы обыскали квартиру?

— Беглый осмотр. Опечатали. Теперь прокуратура будет там копаться.

— Ну и что? Деньги, ценности нашли?

— Конверт с пятью тысячами долларов. Лежал под ковром. Надпись на конверте: «для Романа». Пока не ясно, от кого она его прятала. Жила одна. Правда, мужиков к себе частенько водила, но постоянного не было.

— А может, кто–то из ревности ей яду подсыпал? А выпила соседка.

— И хозяйка тоже могла выпить. Яд очень хитрый. Сильное сердечное средство, заграничное. Не помню названия. В сочетании с алкоголем превращается в мину замедленного действия. Растворяется в крови, и через пять–шесть часов происходит реакция. Остановка сердца. В аптеках такое лекарство не купишь. Так что Людмила тоже могла выпить вина и уйти к своему Роману.

Добрушин едва не подпрыгнул на своем стуле. Рубашка промокла насквозь.

— Вам действительно пивка бы не помешало.

— Не говори, Палыч. А что про Романа известно?

— Ничего. За сегодняшний день я уже трижды натыкаюсь на это имя, не такое уж популярное.

— Трижды?

— Ну да. Просмотрел сводки за последние три месяца. Думаю, может быть, что–то похожее случалось. Помните, вы как–то спрашивали меня про Калгана?

— Смутно.

— Но не важно. Когда я вам рассказывал о том, что он сидит в колонии. Калган уже гулял насвободе. Он бежал из пересыльной тюрьмы совсем не давно. А его зовут Роман Филиппович Рукомойников. Второй Роман вылился в этом деле. Людмил Вельяминова ушла на свидание к какому–то Роману. Сын убитой слышал их разговор с матерью. Теперь мы знаем, что Вельяминова исчезла. И наконец, приходит сегодня ко мне сосед некой Елены Григорьевой, которая также исчезла две недели назад. Старик видел женщину в последний раз с каким–то Романом. Высокий, широкоплечий, сорок лет, интересный парень. На преступника не похож. Веселый. Добродушный.

— Ну мало ли таких ходит. Слишком расплывчатое описание.

— Может быть, но Лена Григорьева не водила к себе в дом мужиков, а жила тихо. Однако исчезла, и ее видели в последний раз с Романом.

— Да, Палыч, ты фантазер. Надо же такую паутину сплести.

Горелов чуть было не обиделся.

— А вам обычно нравились мои идеи.

— Не обижайся. Я так, но вся твоя теория из пальца высосана. Тебе самому не кажется?

— У меня есть довесок к этой истории.

— Выкладывай.

— Калган, так или иначе, должен появиться в Москве. У него здесь кубышка зарыта. По описанию он похож. Пятый рост, пятидесятый размер. Мужчина интересный, правда, ему уже сорок семь, и вряд ли он со своим образом жизни будет выглядеть моложе. Но сходство очевидно. И еще одна деталь. Людмила Вельяминова сказала, что Роман полковник. А Полковник — одна из кличек Калгана. Он часто использовал военную форму, чтобы уйти от преследования. Солидный мужик в форме полковника через любой кордон проскочит. Так вот. Я заказал фотографию Калгана в архиве и пригласил на понедельник старика–свидетеля. Если он его признает как кавалера пропавшей Лены Григорьевы, то вопрос можно считать закрытым. Как вам мой довесок?

— Нравится, мой юный Шерлок Холмс. Ты головастый парень. А теперь я задам тебе пару вопросов, и если ты мне на них ответишь, то я приму твою версию и буду ее отстаивать на баррикадах перед начальством.

— Готов. Начинайте.

— Для каждого преступника нужен мотив. Даже маньяки подводят под свои преступления мотивировку. Итак! Калган в бегах, где–то в Москве лежат деньги общака и ждут его. За ним ведут охоту авторитеты и бандитские группировки. Зачем ему нужны одинокие бабы? Вряд ли он готовит их себе на ужин. Старое мясо в зубах застревает. Школьницы вкуснее. Далее. Такие опытные и осторожные преступники предпочитают не лезть на рожон после «скочка» из зоны. Он ляжет на дно и полгодика отсидится. Если у него есть деньги, то он так и сделает. Куда торопиться? Поспешишь — людей насмешишь. Один неверный шаг — и пропасть. Лучше потерпеть, но зато потом весь мир в кармане. Ну а когда ты мне ответишь на эти вопросы, я подготовлю для тебя новые. Годится?

Горелов сидел как побитый пес и дул щеки.

— Не обижайся, Палыч. Приходи ко мне, потолкуем. Я ведь всегда тебе помогал и буду помогать. Просто у тебя мысли бегут быстрее, чем логика. А хорошо бы наоборот.

Добрушин встал и направился в свой кабинет. Этот фантазер поднял ему настроение. Хорошо бы все в уголовке были фантазерами.

Когда он вошел в свой кабинет, на его столе звонил телефон. Он подбежал и схватил трубку:

— Следственный отдел, майор Добрушин у телефона.

В трубке послышались короткие гудки.

Николай Григорьев не ожидал услышать голос милиционера и нажал на рычаг от растерянности.

Это был последний телефон из списка, который хранился в памяти аппарата. И это был единственный мужчина из того же списка.

Вчерашняя встреча с подругой Лены, как он и думал, мало что прояснила. Эльвира Сергеевна сообщиила, что Леночка приходила к ней за подробностями в решении залога квартиры под ссуду на покупку новой. Они с мужем использовали такую возможность и безболезненно обменяли двухкомнатную на трехкомнатную. Эльвира объяснила ей, как это сделать и куда пойти. Леночка светилась от счастья, но ни словом не обмолвилась о новой квартире. Похоже, ее интересовали только деньги и как скоро их выдадут. Встреча состоялась семнадцатого числа, и с тех пор они не виделись.

Остальные телефоны, сохранившиеся в памяти, касались ее работы.

В дверь позвонили. Николай очнулся от раздумий. Положил трубку на рычаг и отправился в прихожую.

— А, Василий Тимофеевич. Не забыли обо мне?

— Ты тут при чем, я о Леночке беспокоюсь.

— Есть новости?

— Да еще какие! Я только что встретил Романа. Того самого парня, которого видел с ней в последний раз. И ты знаешь где?

— В милиции?

— Точно!

— Уже поймали?

Старик скривил губы.

— Эх ты! Всех готов подозревать. Я же говорил, что он парень нормальный. Какой же из него преступник? Он майор, и фамилия его Добрушин. Добрый, значит. Обещал разобраться и помочь.

— И что же он до сих пор не знал, что Лена пропала?

— Занят был. Вишь, что кругом творится. Мужик весь в мыле бегает.

— А лейтенанта видели?

— Видал. Рассказал. Он мне обещал фотку одного головореза показать. В понедельник пойду.

— Так вы же этого головореза видели там же?

Дядя Вася долго думал, но так ничего и не

понял.

— Вы сказали лейтенанту, что видели с Леной майора Добрушина?

— Так я его потом видел, как вниз спускался. Так зачем нам теперь этот лейтенант, когда майор главнее.

— Все ясно, дядя Вася. Ладно. Спасибо за хлопоты.

— Эх, Колька, Колька. Что ты за человек такой. Верить людям надо. Ладно, заходи, тяпнем по маленькой.

Старик махнул рукой и вышел из квартиры.

4

По мнению Нодия, Ирина Сергеевна Боярская была человеком непростым. Он никак не мог ее раскрутить на откровенный разговор. Слишком гордая и воспитание имела жесткое. Такие не болтают с подружками по телефону или на кухне, за чашкой чая. Но след тоски в глазах он прочитал сразу. У одиноких женщин особый взгляд. Боярская этим не отличалась от других, однако толика осторожности и недоверия в черных зрачках милой дамы сквозила постоянно.

— Ирина Сергеевна, я сотрудничаю с фирмой «На пороге к счастью» и «Зеленый дол» не первый год. Клиенты всегда оставались довольны их услугами. Здесь все делается в строгом соответствии с законом. Мне понятны ваши запросы. Они будут выполнены.

Женщине понравился этот обаятельный адвокат с мягким кавказским акцентом. Но в его кабинете она чувствовала себя скованно, как на приеме у врача, перед которым надо раздеваться.

— Я не сомневаюсь в вашей порядочности, Отар Георгиевич. И что может смущать в обычной покупке квартиры. Просто мне никогда не приходилось заниматься подобными делами. И вообще делами, связанными с бытовыми проблемами. Все вещи такого рода лежали на плечах моего покойного мужа. Вплоть до вызова водопроводчика из ЖЭКа. Мое дело кухня.

— Кем был ваш муж, если не секрет?

— Летчик–испытатель.

— Давно вы в Москве?

— Три года. Жила у сестры, но сколько можно притеснять человека. Сняла квартиру и ушла. Теперь пора подумать о собственном жилье.

— Конечно, вы абсолютно правы.

Он взглянул на бумаги, разложенные на столе, и одобрительно кивнул.

— Все формальности закончены. Сейчас наш агент по недвижимости покажет вам одну из квартир. Если она вам не подойдет, то завтра вы познакомитесь с другим вариантом.

Нодия нажал кнопку селектора и попросил пригласить в кабинет Ивана Валентиновича. Долго ждать не пришлось, и на пороге появился высокий красивый мужчина. Взгляды их встретились. Иван немного щурился, разглядывая женщину, а она смотрела на него строго и не скрывала своего любопытства. Хозяин кабинета правильно оценил этот взгляд и достал из ящика стола связку ключей. Бросив их на стол, он назвал адрес и предложил;

— Мой шофер отвезет вас.

Гостья встала.

— Очень вам благодарна.

Они вышли в приемную, где сидел еще один молодой человек и секретарша. Иван вдруг остановился.

— Извините, Ирина Сергеевна. Забыл уточнить одну деталь.

Он вернулся в кабинет и, прикрыв за собой дверь, быстро протараторил:

— Эту телку я видел вместе с «дачником» в шашлычной. Похоже, он взял ее в оборот.

— Иди работай, разберемся.

— Зачем вы мое имя ей назвали?

— Дамочка серьезная, может и документы попросить. Ступай.

Иван покинул кабинет.

Максим уже беседовал с клиенткой.

— Внизу стоит синий «мерседес». Я сейчас спущусь, и мы поедем. Мне нужно передать документы шефу. Приходится крутиться целый день.

— Не беспокойтесь, я до вечера свободна.

Иван улыбнулся своей дежурной обворожительной улыбкой.

— Подождите его на свежем воздухе.

— Конечно.

Женщина направилась к двери, предупредительно открытой секретаршей.

Максим предстал перед адвокатом и Положил несколько мутноватых фотографий на стол.

— Этот слепой донжуан так и не смог настроить резкость. Но кое–что разобрать можно.

— Да, это она, — разглядывая снимки, сказал Нодия, — Мне не нравится, что этот парень все время у нас на пути.

— Помехой он стать не сможет, — заключил Максим,

Нодия пристально посмотрел на парня.

— Он должен стать нашим помощником.

— Вербовка? Компромата у нас хватает.

— Не торопись, сынок. С огнем не шутят. Тут нужен неординарный ход. Бить надо наверняка.

Немного помолчав, Нодия спросил:

— Как продвигаются дела с гробовщиком?

— Клюнул. Видимо, Трофимыч совсем сдал. Пролетающей мухи боится. Взял задаток в десять тысяч баксов. Сегодня к ночи обещался все подготовить. Но осторожничает гад. Деньги берет, а мне не верит. Ушлый змей. Он же понимает, что человека с таким багажом информации так просто не оставят в покое.

— Не преувеличивай, Макс. У него денег хватит на пять жизней. А ты ему еще двадцать кусков подбросил. План его прост. Хапнуть остальные, и концы в воду. В Москве его уже никто не встретит. Он решил дать ходу. Пусть отваливает. Ты думаешь, я его не просчитал? Я знал, что он обратится к Жоржу. Только тот может сделать настоящий паспорт. И я не ошибся. Жорж доложил мне сегодня утром, что гробовщик был у него и просил об этом. Документы будут готовы завтра. Так что через пару недель где–нибудь в Уфе появится новый санитар морга по имени Григорий Иванович Савельев, а Седнев Валерий Трофимович тихо испарится.

— Я понял, Отар Георгиевич.

— Последи–ка за этой бабенкой. У тебя фотографии получаются лучше, чем у Ивана.

После ухода Максима Нодия не долго оставался в одиночестве. Его посетил Игорь Валентинович Косых. Доктор явился без предупреждения.

— Какие новости, Игорь? Ты чем–то озабочен?

— Вы правы. В нашей поликлинике была проверка. Целый шмон. Листали все корешки рецептов. С проверяющими из Минздрава находился капитан милиции Катаев. Следователь. Он сидит в одном кабинете с Семеном. В соседней поликлинике они тоже были. Чего ищут, я не знаю. Этот вопрос можно будет прояснить через Семена. Но когда я был в кабинете главврача, то обратил внимание на медкарты выбывших. Тех, кто отдал душу Богу. Среди них есть некая Тамара Лакашина. Диагноз смерти — отравление риптозолом. Это то самое средство, которое я подмешивал в вино. Диагноз ставили в городском морге судмедэксперты. Там работают ребята, которых на мякине не проведешь. Я зашел к ее лечащему врачу. Она мне сказала, что у нее был парень из райотдела, интересовался болезнями умершей.

— Лакашиной нет в нашем списке, — раздражительно сказал Нодия.

— Одна деталь. Это мой участок. Четные квартиры обслуживает Галя, а нечетные я. Так вот, мне пришлось проведать соседку Лакашиной. Результат умопомрачительный. Лакашина умерла в квартире Людмилы Вельяминовой, которая в свою очередь скончалась на даче у Добрушина. Теперь ее ищут. Вопрос: как яд попал в организм Лакашиной, если Иван обязан зшичтожить остатки вина? Я не вдавался в подробности, чтобы соседка ничего не заподозрила, но в квартире Людмилы была милиция и ее опечатали.

Нодия схватил трубку и набрал номер.

— Мне срочно нужен Суходрев Сан Саныч. Это Нодия. — После секундной паузы продолжил: — Что у вас с квартирой Вельяминовой? Что? Продана? Сделайте все возможное, чтобы аннулировать сделку. Квартира на контроле милиции… Как поздно?… Идиоты!

Он бросил трубку и долго молчал. Потом посмотрел на врача и спросил:

— Ты выписывал этот самый риптозол?

— Нет, конечно. Его в аптеках не продают. Больницы его заказывают через аптечное управление. Мне удавалось доставать его окольными путями, через реанимационное отделение.

— Следы замести сможешь?

— Попытаюсь.

— С кем я работаю! Сплошные олухи. Простых вещей сделать не могут! Только деньги научились считать.

Они долго сидели и молчали. Потом Игорь вновь заговорил:

— Если помните, я говорил вам, что Семен Выкупил у меня машину обратно. Речь шла о его одной взбалмошной бабенке. Так вот, эта самая бабенка Раечка Блохина тоже исчезла. Говорят, что она живет на какой–то даче у полковника, за которого собирается выходить замуж. Но ее близкая подружка Катюша уверяет, будто Раечка приезжала в Москву чуть ли не каждый день. Но вот уже около месяца о ней ничего не слышно. Я спросил о полковнике, но кроме того, что тот уехал за границу на пару лет, подружка ничего о нем не знает. Я постарался вытянуть из нее все возможное. О Семене Добрушине Катюша даже не вспомнила. Она его не знает. Только слышала, что Раечка собирает дань со старых любовников. Этого добра у нее хватает. Баба без особого разбора, секс с разными мужиками для нее не более чем спортивный интерес. Списки составляла, где давала характеристики своим партнерам и указывала размеры половых членов. Но эти списки никто не видел.

— Придется найти, пока и до ее квартиры менты не добрались. — Нодия протянул Игорю чистый лист бумаги и добавил: — Напиши ее адрес. Подробно. Какие двери, кто соседи, сколько квартир на этаже. Когда она пропала?

— Последний раз Катя разговаривала с ней числа пятого. А их встреча с Добрушиным состоялась седьмого либо восьмого. Деньги он мне вернул девятого.

— Катя такая же шалава, как и ее подруга!

— Нет, полный антипод. Два раза выходила замуж, и оба неудачно. Первый раз за уголовника. Тот ее колошматил и обкрадывал. Потом его посадили. Второй раз за алкоголика. Мужика хватило на полгода. Закодированным оказался. Код кончился, и он запил. Да так, что не просыхал. То, что не успел из дома вытащить первый муженек, пропил второй. Теперь живет одна уже второй год. От мужиков шарахается, как от чумы. Никому не верит и всех ненавидит. Не повезло бабе, а она стоит настоящего. Я и сам за ней ухлестывал, но не получилось.

— Раз денег у нее нет, значит, нас она интересовать не может. Хорошо, что она Добрушина не видела.

Игорь расчертил весь листок схемами и оставил на столе.

— Пока ты у нас без работы ходишь, Игорек, пригляди за квартирой этой самой стервы. Если я пошлю туда своего человека, то он должен обыск без оглядки провести. Кто и когда входит и выходит из подъезда, чей балкон соседствует с ее балконом. Кто и во сколько ложится спать, и часто ли проезжают мимо дома милицейские машины. Короче говоря, подготовь почву. Сколько замков на двери и какие. Код подъезда. Одним словом, работай! Раечка должна попасть в наше досье, а не милицейское.

После полудня началась гроза. Ливень стоял черной стеной, по мостовым текли реки.

В совершенно пустой квартире находились двое. Оба стояли у окна и смотрели на проливной дождь.

— Вам понравилась квартира? — спросил Иван.

— Как я вижу, из нее мебель вывезли пару дней назад и даже пол не подмели. Но это детали. Уборка, ремонт — дело обычное. Главное, что мне этот район нравится.

— Тогда она ваша. Платите деньги и получайте ключи.

— Так я и сделаю. Дождь–то какой.

Иван положил свою руку ей на талию и слегка прижал к себе.

Она улыбнулась и очень ловко выскользнула из его объятий.

— Не увлекайтесь, Иван. Я не ваша добыча. Смазливой мордашки не всегда достаточно для, женщины. К тому же вы моложе меня лет на пять.

— Но я не претендую на роль мужа. Вы очень приятная женщина, и почему мы не можем просто насладиться друг другом, а потом вы меня забудете.

— Я не сторонница свободной любви. У меня свои принципы. Так уж воспитана.

— Вам не нужен секс? Он нужен всем.

— Я брезглива.

— Напрасно. Я очень чистоплотный мужчина и умею доставлять удовольствие женщинам. Не урод, не зануда, не прилипало. Чего вам еще надо?

— Уважения к самой себе. После минутной слабости приходится долго отмываться. Если не затронуто сердце, то все это грязь.

— Ищете своего принца? Так их давно уже нет. Смотрите на жизнь проще.

— Я очень просто смотрю на жизнь и поэтому не вижу необходимости удовлетворять потребности каждого, кто меня захочет. Мужчина должен для меня что–то значить.

— А природа своего не требует? Вы же живой человек. Секс это нормальная потребность.

— У вас, молодой человек. Но если женщина будет смотреть на вещи, как вы, она лишит себя большего удовольствия. Остроты чувств с тем, кому она по–настоящему поверит и найдет в нем все то, чего ей так долго не хватало.

— Любви, что ли?

— Секс без разбора приводит к безразличию. Душа тупеет. Такие женщины не любят по–настоящему. Их чувства всего лишь страсть. А страсть проходит, и остается пустота, приходится искать новый объект для вожделений. Процесс переходит в бесконечность. Поверхностная легкость, и никакой глубины чувств. Мне их жаль. Они отняли у себя главное, то, чем когда–то так гордились женщины и за что их так любили мужчины. Приятно, когда на женщину смотрят с уважением. А вы подходите к любому выбранному вами объекту и говорите: «Я тебя хочу».

— И знаете, обычно получается. Вы слишком старомодны.

— На порядочность мода не проходит. Но я не собираюсь читать вам лекций. Вы дитя своего времени. Идемте вниз.

— А дождь?

— Надеюсь, шофер нас не бросил? У меня много дел дома.

Иван шел следом и считал ее сумасшедшей. Такую оплеуху он получил впервые. Ни кожи, ни рожи, а мнит себя черт знает кем. Ишь гордая какая. А кому ее гордость нужна?

Последнюю фразу он от избыточного возмущения произнес вслух. Она повернулась и сказала:

— Мне!

5

После трех рюмочек водки Василий Тимофеевич убрал бутылку в холодильник. Мало ли, Колька придет, а его угостить будет нечем. Он включил телевизор и хотел посмотреть новости, но в это время раздался звонок в дверь.

— Пришел, обормот эдакий…

Когда он увидел на пороге Романа, то настроение у него приподнялось. Вот парень так парень, не то что Колька. С дождевика капала вода.

— Не промок, товарищ майор?

— Не успел. Я на машине. Впустишь, дядя Вась?

— А как же. Заходи, рюмочку выпей.

— Я же за рулем, да и времени у меня не очень много.

Добрушин скинул дождевик, оставил ботинки на резиновом коврике и в носках вошел в квартиру.

— Точно, помню. Был я у тебя. Мы тогда с Аленкой наклюкались. Но кажется, на ногах я стоял.

— И не только стоял, но и песни пел.

— Уж такой у меня нрав веселый. Работать так работать, отдыхать так отдыхать. Живем на всю катушку.

— Расскажи–ка, Рома, что–нибудь удалось узнать о Леночке.

— Жива–здорова. Ну, дядя Вася, продрог я под дождем. Пожалуй, выпью рюмашку, а потом потолкуем.

Они направились в кухню. Все произошло в долю секунды. Когда старик открыл холодильник и взялся за бутылку, Добрушин прижал руку к его спине и дернул мизинцем за трос. Безжалостный кинжал вырвался из ножен, как пробка из бутылки с шампанским, и прошил тщедушное старческое тело насквозь.

Добрушин вновь дернул за трос, и лезвие исчезло в рукаве. Каждодневные тренировки оправдали ожидание. Как все просто. Надел кольцо на палец — и все. Ни усилий, ни борьбы. Секунда — и все кончено.

Майор торопился. Его ждала женщина. Он вернулся к порогу, надел ботинки, накинул дождевик и вышел из квартиры.

Николай в это время стоял у окна и с тоской смотрел на ливень. Небо черное, воздух серый, и ни одной живой души. Настроение ни к черту не годилось.

Из подъезда выскочил какой–то мужчина в сером клеенчатом дождевике, запрыгнул в стоявший у обочины «фольксваген» и, поднимая вокруг водную пыль, сорвался с места. Жена палкой выгнала. От погони бежит. Псих.

Он сам себе начал действовать на нервы, и ему захотелось выпить. К старику идти не хотелось, а на дождь еще больше. Из двух зол выбирают меньшее. Николай взял ключи, запер квартиру,поднялся на этаж выше и позвонил в дверь, но долго ждать не стал. Старик уснул. Однако сквозняк сам пригласил его войти. Внизу хлопнула дверь подъезда, и петли на створке заскрипели. Николай толкнул дверь квартиры, и она приоткрылась. Ему сразу стало не по себе. Весь день он чувствовал непонятную тревогу и будто ждал, когда наступит развязка. И она наступила.

Старик лежал на спине, дверца холодильника распахнулась. Водка разлилась по полу. Николай стоял на пороге кухни и не мог оторвать глаз от лужи крови, образовавшейся под телом безобидного, наивного чудака. Неожиданно старик захрипел и открыл глаза. Это была предсмертная агония.

Николай сделал шаг вперед и присел на корточки.

— Дед, кто тебя?

Его глаза выпучились, и он шевельнул губами:

— Ро… Ром…

Он как–то неестественно дернулся, голова его упала, глаза застыли.

Николай тысячи раз видел смерть. Он ее делал. Он ее создавал, она была страшной и безжалостной. Но это происходило в кино и называлось спецэффектом. Здесь случилась настоящая.

Он приподнялся, подошел к телефону и, взяв трубку, позвонил в милицию.

— Совершено убийство!

Назвав адрес, он положил трубку на рычаг. Немного подумав, Николай снял с вешалки шарф и, вытерев трубку, повесил его на место.

Он вернулся в свою квартиру, заперся, выключил свет и встал у окна.

6

Ирина взглянула в глаза своему кавалеру и спросила:

— Тебе не понравилась моя стряпня?

Добрушин улыбнулся, но лицо оставалось напряженным.

— В жизни не ел ничего подобного. Вкуснотища. Меня это даже путает.

— Пугает?

— К сожалению. Я кошмарный зануда. Как всякий закоренелый холостяк. Пытаюсь отыскать в тебе недостатки, но не нахожу их. Уверен, что твой муж чувствовал себя самым счастливым парнем на земле.

— Не преувеличивай. Поначалу все женщины кажутся хорошими. Но не всех надолго хватает. Мы умеем прятать свои болячки и недостатки. До поры до времени, пока не начинаем понимать, что засосали вас в свое болото. Мужчин прочесть легче. Они сразу начинают выпячивать свои амбиции напоказ. А это значит, что они легко поддаются дрессировке. Надо набраться терпения и не жалеть для них ласки. И вскоре они понимают, что без нас им уже не обойтись. Вот тогда можно поменяться ролями без особого опасения за последствия.

— Ты выкладываешь свои карты, не зная моих. Рискованно.

— Это не мои карты, и мне их не жаль. Я ничего не скрываю и сама не терплю лжи. А вот ты, я вижу, чем–то очень озадачен. И не старайся меня переубедить.

Он действительно был озадачен и огорчен. Сегодняшний день требовал внести коррективы в его планы. А как это сделать, он еще не придумал. Он следовал инстинктам, но не разуму. Ситуация выходила из–под контроля, а Добрушин любил и умел крепко держать вожжи в руках. Сейчас он не думал о своей партнерше. У него своих забот хватало, но уходить Семен не собирался, и трафик ломать не имело смысла.

— Это секрет? — переспросила она, не услышав ответа.

— Просто свои заморочки. Ты извини, что я порчу тебе настроение. Так получилось.

— Получилось что?

Он налил себе водки и выпил залпом.

— У моего лучшего друга неприятности. С базы угнали эшелон с авиационным керосином. Его арестовали как ответственное лицо. Требуют возместить ущерб. Ребята собрали сколько смогли, но это же гроши. Конечно, следствие разберется, но платить все равно надо.

Он придумал эту историю, с ходу забыв, что муж этой дамочки тоже был летчиком. Но его понесло, и он уже не мог остановиться. Язык сам плел, а голова находилась в другом месте.

— Скверная история, — задумчиво сказала она. — Ты прав, друга надо выручать. Сколько нужно денег?

— Не знаю. Я собрал двадцать тысяч долларов. Наверное, еще столько же.

— Я тебе дам эти деньги.

Он даже отрезвел от неожиданности. Клюнуть на такую бездарную чушь могла только полная дура. А Ирина не походила на простушку. Либо она его проверяет, либо еще не осознала и не переварила всей этой бредовой каши.

Он очень внимательно посмотрел ей в глаза. Но ничего подозрительного не заметил.

— Я не могу принять от тебя деньга.

— Ну почему же? Твой друг оправится, встанет на ноги и вернет. А я могу еще какое–то время пожить в этой квартире. К тому же мне не очень понравилась компания, которая подбирает для меня жилплощадь. Что–то там не так. И этот адвокат Нодия, и его агент, и шофер, и сама фирма.

— Нодия?

— Грузин. Отар Георгиевич Нодия. Все выглядит гладко. Даже слишком гладко, меня предчувствия никогда не обманывают. Но будет об этом. Вопрос решеный. Завтра сниму со счета деньги и перешлю их твоему бедолаге. Мой покойный муж так бы и сделал. Вот почему я люблю военных. Настоящих офицеров, а не размазню в погонах.

Он попал в десятку, сам того не понимая. Для Ирины Семен готовил совершенно другую историю, более правдоподобную и убедительную. А выскочил на чепухе. Да, женщины странные существа. Чем больше их изучаешь, тем меньше понимаешь, как сказал один классик.

— И опять ты меня пугаешь. Ты слишком хороша, чтобы быть правдой. Я не верил в счастье с женщиной. Но вижу, что прожил жизнь зря.

— Тебе могло не повезти.

— Нет, мне повезло, что я остался свободным и дождался тебя.

— Если бы ты не был военным, я сочла бы тебя женатым. У меня глаз наметан.

— Странно. Вот почему женщины никогда не воспринимали меня всерьез.

— Возможно.

— Я хочу выпить за тебя. А на днях мы устроим пикник на природе. Так хочется вырваться на свежий воздух, ты себе не представляешь.

— Если только погода наладится.

И они выпили за нее.

7

Вниз вела крутая лестница. Во втором часу ночи в морге дежурили два санитара. Оба сидели в небольшой комнате и пили чай. Максим прошел через коридор, где лежали трупы. Столов на всех не хватало, и многие валялись на кафельном полу. Едкий запах эфира вызывал тошноту у человека, не привыкшего к преисподней, где царствовала смерть.

Максим зашел в комнату и поздоровался.

Трофимыч отставил чашку и сказал напарнику:

— Пойдем–ка, Гриша, притащим ящик.

Санитар, крепкий мужик, похожий на мясника,

с красной лоснящийся физиономией, встал. Тщедушный маленький Трофимыч с огромной лысой головой выглядел мелкой собачонкой рядом с громилой напарником. Но со стороны было видно, что именно здоровяк ходит на поводу у ветерана трупных дел.

Через пять минут они вернулись с пустым гробом, обтянутым синим ситцем. Гроб поставили на пол, и Трофимыч приказал:

— Иди–ка, Гришаня, подремли. Я тебя позову, когда понадобишься.

Тот послушно вышел, и Макс так и не слышал его голоса.

— Этот амбал в курсе твоих дел?

— Надежный мужик. Я его подкармливаю, и к тому же он глухонемой. Привез мертвечину?

— В машине.

— На этот раз без целлофана?

— Нормальная. И размерчик я дал тебе правильный. Не переживай.

— Идем притащим.

— Погоди, Трофимыч, сначала дела закончим. Ты все сделал?

— А когда я свое слово не держал?

Гробовщик подошел к железному шкафу, где переодеваются санитары, и открыл узкую створку. Через несколько секунд на столе лежала папка с документами.

Максим заглянул внутрь.

— Двадцать свидетельств о смерти с печатями и двадцать медицинских заключений патологов с подписями и печатями. Все натурально. Комар носа не подточит. Пять кусков пришлось отдать.

Максим достал из кармана пачку стодолларовых купюр и бросил на стол.

— Можешь пересчитать.

— Тебе верю. Ты ведь за идею работаешь, а не за деньги. Только одно запомни, Макс. Если шухер начнется, то Отар всех вас сдаст, а сам выплывет. Они с нотариусом кого хочешь купят и вокруг пальца обведут.

Гробовщик взял деньги и, подойдя к шкафчику, сунул их в карман пиджака.

Когда он обернулся, что–то укололо его в грудь. Он даже успел увидеть, как тонкая спица, похожая на длинную иглу, вошла в его тело. Когда смертоносная игла вонзилась в сердце он уже ничего не видел. На лице застыла маска удивления.

Гробовщик повалился на пол. Максим выдернул спицу и просунул ее в решетку стока воды, которая находилась в центре кафельного пола. Действовал он четко и быстро, будто проделывал подобные операции каждый день.

Резиновый фартук и халат были сняты с покойника и заняли свое место в шкафу. Рубашка и пиджак были надеты на мертвеца, а карманы опустошены. Бывший санитар занял место в гробу, собственноручно принесенном в помещение.

— Я же говорил тебе, старик, что на этот раз размерчик будет впору. Тебе очень идет деревянный костюмчик.

Максим криво ухмыльнулся и, закрыв гроб крышкой, заколотил гвозди принесенным с собой молотком.

Багаж был упакован, и на все ушло не более десяти минут. Так он и рассчитывал, хотя и не торопился. Выйдя в коридор, Максим прошелся по моргу и нашел Григория. Тот мирно дремал на кушетке.

Растолкав спящего, парень сказал:

— Ты, как я понимаю, по губам читаешь. Трофимыч приказал тебе вытащить со мной ящик к машине. Сам он вернется через час. Забыли сделать одно дело. Он сам тебе расскажет, если сочтет нужным. Ну, пошли.

Здоровяк подчинился. Он уже не раз видел этого парня и знал, что Трофимыч с ним работает. Обычная рутина, не первую и не последнюю ночь делаются эти дела.

Они подхватили с пола гроб и поволокли его наверх. Во дворе стоял автобус с надписью «Ритуал». Максим открыл заднюю крышку, и гроб въехал, как на салазках, в машину.

— Бывай здоров, Гриша. Привет Трофимычу.

Максим сел за руль и выехал за ворота больницы. Ночь он провел в автобусе, который загнал в тихий московский дворик. Там же он заполнил свидетельство о смерти на имя Сиднева Валерия Трофимыча и бланк результатов вскрытия.

К девяти часам утра он подъехал к воротам крематория, где его ждали четверо парней. Максим называл их похоронной бригадой. Все они работали грузчиками в разных магазинах, но по первому зову собирались у ворот крематория и превращались в похоронную процессию и родственников покойного. Максима они считали шофером автобуса, который находил одиноких людей, умерших в больницах, и за определенную мзду соглашался похоронить их по–людски, а не сдавать на мыло, как выражался Максим. Грузчики получали за работу по тысяче рублей каждый и были довольны. Два–три гроба в месяц — и можно жить. Зарплаты на водку не хватало, и почему бы не подзаработать. Час времени — и штука в кармане.

Леонид Сергеевич Сушкин уже поджидал их возле четвертого ритуального зала. Когда Максим передал ему документы, заведующий нахмурил брови.

— Гробовщик?

— Удивлен? А хозяин тебя не предупреждал? Парень захотел выйти из игры. Вот и вышел. От нас на покой только в печь уходят.

У Сушкина прошел мороз по коже.

— Ладно, заносите в зал.

Спустя полчаса все разошлись. Максим подогнал автобус к метро, где его поджидал настоящий водитель похоронного шарабана.

— Опаздываешь, Макс. У меня на сегодня два наряда.

— Не бубни, Толик. Твои наряды гроши по сравнению с моими гонорарами.

— Дело не в этом. Родственники могут диспетчеру позвонить.

— А у тебя колесо лопнуло. Учить тебя, что ли? Получи свои двести баксов и жди моего звонка. Теперь всякие неожиданности могут быть. Машину на базе не оставляй. Пусть возле дома стоит.

— А ты знаешь, сколько мне надо диспетчерам и начальнику колонны отваливать?

— В конце месяца счет предъявишь. Фирма оплатит. Будь здоров, не кашляй.

Максим направился к метро.

8

Их было пятеро. Участковый инспектор майор Сенчин Иван Иванович, пожилой грузный мужчина с изъеденным морщинами лицом, пухлыми потрескавшимися губами и мясистым носом. Свою форму он купил лет пятнадцать назад, и она потеряла вид и выглядела как мешок из–под картошки с надломленными в нескольких местах погонами. Резиновые сапоги, в которые он заправлял брюки, и вовсе делали из него лешего. Вторым в этой компании был старший лейтенант Ледогоров Федор Гаврилович. Крепко сбитый парень лет тридцати пяти, оперуполномоченный местного отделения милиции. Эксперт Куракин Эдуард Владимирович с погонами капитана щелкал затвором фотоаппарата, остальные стояли как истуканы. В том числе и Раков Степан Михайлович, подполковник милиции в отставке. Что касается пятого, то им был труп женщины, лежавший на земле, под которым расстелили черную целлофановую пленку.

Небо пасмурное, моросил мелкий дождик, трава мокрая, а ветер противный и промозглый.

— И что, Степан Михалыч, как все это понимать? — спросил майор.

Пожилой отставник в дорогой золотой оправе очков почесал затылок. Взъерошил грубую щетку седых волос, пожал плечами.

— Ума не приложу. После вчерашнего ливня я решил, что лисички пошли. Ну взял корзинку и в лес за грибами. Чутье не подвело, грибы и вправду появились. Далеко–то я ходить не стал, вдоль опушки прогуливался. Напал на целую стаю лисичек, а она меня привела к орешнику. Смотрю, из земли пальцы торчат, а дальше идет пленка. Почва тут глинистая и овраг рядом. Ливень–то больше суток долбил. Оползень пошел, почву к оврагу сносить стало, вот оголилась скороспелая могилка. Ну я сразу же к вам пошел. Трогать ничего не стал.

— Собака нам не поможет, — высказался эксперт. — Никаких следов. Вся трава дождем прибита. Пошарить в округе можно, но результатов не добьемся.

— Женщина не местная, — твердо заявил участковый. — Я тут каждую собаку знаю. Труп из города привезли.

Отставной подполковник вновь почесал загривок.

— Видишь ли, Иван Иваныч, тут дело непростое. До шоссе двенадцать километров. Вдоль трассы сплошные леса. Это же надо было свернуть с Волоколамки, проехать двенадцать километров до Рождествено, свернуть вправо, миновать две деревни, проехать мимо кладбища и прибыть к нашему поселку. Ну а потом обойти поселок задами, углубиться в лес на две сотни метров и рыть могилу.

Ведь сюда не проедешь. Труп надо тащить от окраины поселка, где кончается дорога, а это значит не менее полукилометра вдоль заборов дач. Мимо двенадцати участков. Кто же пойдет на такой бессмысленный риск?

Слово взял старший лейтенант.

— Дамочка одета не по–дачному. Туфельки где–то потеряла, но в остальном одета по высшей категории. Вечернее платье, чулочки модные со стрелочкой, нижнее белье с кружевами. Так только Новый год справляют. Зачем ей выпендриваться на какой–то даче? И перед кем?

— Не перед мужем, во всяком случае, — сделал заключение майор. Взглянув на подполковника, он спросил: — Чужаков здесь не замечали?

— Замечал. В доме номер двенадцать чудеса творятся. Сначала его занимал какой–то тип. Я его хорошо не помню. Он как–то боком ходил. Не разглядишь. Потом какая–то женщина жила. Все время с разными мужчинами появлялась. Теперь наоборот. Какой–то тип живет. Наездами. И тоже с разными женщинами приезжает. Но на вид парень приличный. Лет сорок. К нему тут недавно дрова привезли. Вот шофер мне не понравился, скользкий тип. Я его видел дважды. Второй раз на «Жигулях» приезжал, якобы за деньгами, а дрова от лесничества возит. Машина, говорит, гаражная, но ведь врет. Номер московский, а не загородный, и сотовый телефончик на пояске. Хозяина он так и не застал. Того я давно не видел.

— Если увидите, дайте знать.

Капитан в это время обследовал труп и что–то нашел.

В складках платья карманчик есть, потайной, а в нем бумажка.

— Ну–ка, ну–ка, что за бумажка?

— Чек на платье. Куплено оно в телемагазине, с доставкой на дом. Адрес не указан, но телефон телемагазина есть.

— Будем связываться, — уверенно заявил Ледогоров. — Я не думаю, что они такие платья пачками продают.

— А труп надо на судмедэкспертизу отправлять, — сказал Куракин. — Никаких следов насилия нет. Причина смерти не ясна. Без вскрытия не обойтись.

— Да–а–а… — протянул майор. — Ну и задачка на голову свалилась. Похоже, дамочка где–то поблизости умерла.

— А я сразу это понял, — кивнул подполковник.

— Это почему же? — удивился лейтенант.

— А где они в городе парниковый целлофан возьмут? Грядки в квартирах не принято разводить. Упаковочка–то дачная.

— А одежда городская.

— Вот, вот. И ломай тут голову!

Дождь начал усиливаться.

9

Возле райотдела стоял «фольксваген», и Николай не мог оторвать от него взгляда. Он очень хорошо разбирался в машинах и обладал отличной зрительной памятью. Вчера, во время ливня, из подъезда вышел человек в дождевике и сел в точно такую же машину. Это еще ничего не значило, но совпадений слишком много. Утром дядя Вася идет в милицию и рассказывает о неизвестном по имени Роман. Потом он встречает его на лестнице и выясняет, что Романом является майор милиции следователь Добрушин. Вечером старика убивают, и тот перед смертью пытается произнести то же самое имя, а от дома отъезжает синий «фольксваген», точная копия которого стоит возле райотдела милиции. Остается только увидеть хозяина машины и довести логическую цепочку до конца.

Николай зашел в здание милиции и поднялся на второй этаж. Он медленно шел по коридору и читал таблички. На двери кабинета под номером двадцать шесть он прочел:

«Следователь Добрушин Семен Семенович Следователь Катаев Виктор Александрович». И при чем тут Роман? Человек скрывает свое настоящее имя, а значит, преследует определенную цель. И вряд ли эта цель благородна.

Николай поднялся на третий этаж и не знал, как ему поступить. Заходить к Горелову или нет? А если эти ребята заодно? Тогда его откровения обернуться против него самого. А если нет, то у Николая не имелось никаких доказательств. Его обвинения сочтут клеветой, и он сам же попадет под подозрения. Жена исчезла, свидетель убит. А он живет в ее квартире и никогда не платил алиментов.

Возле кабинета Горелова он остановился. Дверь была приоткрыта, и он услышал женский голос:

— Вы поймите, Рая никогда никуда не уезжала дольше чем на два дня. Последние два месяца она жила на даче у своего жениха, но почти каждый день возвращалась в Москву. А теперь исчезла.

— Вы кем ей приходитесь, Катерина Пална?

— Подруга. Близкая подруга.

— А как зовут ее жениха?

— Роман. Он военный. Сейчас уехал на Кубу, и она собирается ехать к нему. Ждет вызова.

— А как его отчество, фамилия?

— Не помню. Она говорила, но я не запомнила.

— А где находится дача?

— С Рижского вокзала. Станцию я не знаю. Но она говорила, что ехать ей чуть больше часа.

— До станции или до дачи?

— Не могу сказать.

— А родственники у нее есть?

— Нет никого. Она даже замужем не была ни разу. Честно говоря, характер у нее стервозный, но как друг она не имеет равных. Она мне жизнь однажды спасла. Но это долгая история.

— У вас есть ее фотография?

— Пятилетней давности. Любительская. Там ничего не разглядишь.

— Хорошо, Катерина Пална, пишите заявление и укажите адрес пропавшей женщины. И мне очень бы хотелось, чтобы вы сами вспомнили фамилию ее жениха. Это обстоятельство может сыграть ключевую роль.

— Да его же нет в стране. Он военный атташе.

— В звании полковника?

— Кажется, да.

Николай решил, что стоять у двери не имеет смысла, ему в голову пришла интересная идея, и он направился к выходу.

Катя написала заявление, и ей обещали позвонить. Она ушла с чувством выполненного долга.

На улице к ней подошел молодой человек. Женщина отстранилась. Она не любила, когда к ней пристают, впрочем, такое случалось очень редко.

— Не пугайтесь меня. Вас зовут Катя?

— И что из этого?

— Вы были у лейтенанта Горелова?

— Но вас там не было.

— По воле судьбы я вынужден вести частное расследование и хочу помочь вам, если вы поможете мне. Я тоже ищу пропавшую женщину. И вы знаете, она также встречалась с мужчиной по имени Роман. Этот человек очень опасен. Милиция вряд ли арестует его. Нужны очень веские доказательства.

Катя остановилась и очень внимательно посмотрела на собеседника. Нет, на сумасшедшего он не похож и водкой от него не пахнет. Она никуда не торопилась, и почему бы не выслушать этого типа. В конце концов, она уже потеряла уйму времени с лейтенантом, который тащил из нее жилы, а в результате ничего не сказал. А этот готов говорить. Да и физиономия у него приличная, на бабника не похож, и голос мягкий, и взгляд без похоти. Нормальный мужик.

— Что вы предлагаете?

— Сесть на лавочку напротив райотдела и посмотреть, кто сядет в тот синий «фольксваген». Ну а пока мы будем ждать хозяина, успеем обменяться информацией.

— Хорошо.

Они направились к лавочке.

Добрушин тем временем допытывался у соседа по кабинету о вчерашнем убийстве.

— Значит, на тебя, Витя, повесили это дело? Стопроцентный висяк. Такие клубочки не разматываются. Тут пахнет заказным убийством.

— Брось, Сеня, — рассмеялся капитан Катаев. — Какой заказ? Кому нужен старик? Слесарь шестого разряда, вдовец, семидесяти двух лет. Ты головой–то подумал?

— Я могу сказать только одно. Отсутствие мотива и отсутствие улик никогда не приводили к положительным результатам. Ограбление, как ты утверждаешь, тоже исключается. Там грабить нечего. Человек жил на мизерную пенсию. На бытовой почве его также убить не могли. Старик жил бобылем и никого к себе не водил. За что ты цепляться будешь?

— Зацепка есть, — заявил входящий в кабинет Горелов. — Василий Тимофеевич являлся свидетелем. Он видел в лицо мужчину по имени Роман, который встречался с исчезнувшей Еленой Григорьевой. Сегодня я получил из архива дело Рукомойникова Романа Филипповича, известного под кличкой Калган, а также Полковник. Этот тип удрал недавно из пересыльной тюрьмы под Уфой. Калган осуждался трижды. Мошенничество, грабеж, разбой. Дважды подозревался в убийствах, новыкрутился. В воровском мире известно оружие под названием механическое перо. Калгану сделал эту штуку золотых дел мастер по кличке Бугор. Кинжал, выполненный из особого сплава, длиной в тридцать сантиметров, острый как бритва. Лезвие спрятано в ножны с мощной пружиной. Эти ножны крепятся к руке ремнями. От механизма идет стальная струна с кольцом. Кольцо надевается на палец. Стоит прислонить руку к жертве и потянуть за струну, как пружина срабатывает. Лезвие вылетает наружу с такой силой, что пробивает толщенную доску насквозь. На вороной стали ножен есть гравировка: «Привет от Калгана». Если бы это оружие удалось найти, то Калгана сумели бы обвинить в тех двух убийствах, от которых он с успехом открестился. Старик убит ножом. Не простым ножом.

Добрушин улыбнулся.

— И дался тебе этот Калган, Палыч. Даже такой бандюга, как Рукомойников, не станет марать руки о какого–то старикашку. У Калгана где–то в Москве куча зеленых заныкана. Он светиться не станет. Заберет куш и сделает ноги.

— А если Калган имел сообщника, который остался на свободе и кинул бьгешего казначея, не оставив ему ни гроша? Давайте разберемся по порядку. Нам известно, что в нашем районе в последнее время начали исчезать одинокие женщины. Одинокие, незамужние. Денежные. Людмила отправилась на свидание к некому Роману и исчезла. Тут стоит вспомнить, что под ковром у нее найден конверт с пятью тысячами долларов, а на конверте надпись: «Для Романа». Исчезновение Елены связано с неизвестным по имени Роман. С другими мужчинами ее никогда не видели.

Как только появляется свидетель, который видел загадочного Романа, и идет в милицию, его тут же убивают. Способ убийства и средства схожи с теми убийствами, в которых безуспешно пытались обвинить Калгана. Сквозное ранение в спину длинным штыкообразным предметом. Сейчас я запросил материалы экспертов по тем убийствам, и мы сравним их с экспертизой нашего погибшего свидетеля. Тут видна работа профессионала.

— Но ты забыл, что Лакашина была отравлена, а не убита ножом, — вмешался Добрушин.

— Но хозяйка исчезла, и, чем ее убили, мы не знаем. А пошла она на свидание к Роману. И наконец, еще одна история. Уже новая. Только что я получил следующее заявление. Исчезла еще одна женщина.

Добрушин напрягся.

— Как ее имя?

— Честно говоря, не помню. Заявление на столе осталось. Родственников у нее нет, как и у остальных женщин. Мы уже запросили санкцию на обыск. Но дело же не в этом. Жещина проживала на даче у какого–то полковника. А Полковник одна из кличек Калгана, или Романа Рукомойникова.

У Добрушина сорвалось с языка:

— По–твоему, Рукомойников круглый болван? Зачем ему представляться собственным именем перед жертвами.

Тут торжествовал Горелов.

— А в том–то все и дело, что они жертвы. А покойники уже ни о чем никому не скажут. Никакого риска.

«Риск есть, — подумал Добрушин. — Бабы болтливы и, до того как их пришьют, успеют многое разболтать своим подружкам. И как же ты, щенок, до сих пор до этой примитивной мысли не дошел? Слишком быстро мысль бежит, а логика за ней не успевает».

Вслух Добрушин ничего не сказал. Хотите Калгана? Будет вам Калган! Вам же хуже. Спишем все грехи на Рукомойникова. Если этого ублюдка где–то перехватят, то ему все равно не отмыться, будь ты горячим водопадом, а не примитивным Рукомойниковым. А лучше, если тебя вообще не найдут. Или найдут труп. Трупы на вопросы не отвечают. Но где он ходит, этот Калган? Живой, умный, хитрый и очень опасный. Вот в нем и нужно искать главного врага, а не в наших горе–сыскарях. Надеть его маску нетрудно, как бы потом за это ответ перед ним держать не пришлось.

Но если Добрушин определил для себя врага и имел в этом преимущество, то сам Калган считал своими врагами совсем других людей.

Когда в задумчивости майор садился в свой «фольксваген», он и не подозревал, что за ним наблюдает парочка, сидевшая на скамейке против здания райотдела, и что эта безобидная парочка станет его злейшими врагами. У кого–то должно быть преимущество перед ним? Конечно. Самоуверенный и решительный майор Добрушин уже давно нажил себе врагов.

— Вот этот человек и есть убийца! — сказал Николай.

— Но он же майор милиции! — удивилась Катя.

— Именно поэтому нам будет очень трудно с ним совладать. Среди ему подобных мы поддержки не; найдем. Здесь не Америка.

— А при чем тут Америка?

— Я только что приехал из Америки. Прожил там четыре года. Работал. Там меня называли Ник–Ник, и я уже привык к этой кличке. Так что будем считать, что наше знакомство состоялось. Теперь, если мы составим грамотный план действий и сумеем сработаться, то сможем вывести этого оборотня на чистую воду. Вы готовы идти на риск?

— Вообще–то я не из трусливых. Жизнь меня особо не баловала, и приходилось учиться выживанию на ходу.

— Я, как только увидел вас, сразу понял, что эта женщина может стать достойным партнером для меня и достойным противником для врага.

— Не преувеличивайте, Ник–Ник. Я все же женщина, а не боец ОМОНа.

— А это и есть ваше главное оружие. Идемте прогуляемся, и я вам расскажу про Америку.

«Фольксваген» уехал, скамейка опустела.

10

После полуночи, когда большинство окон в доме погасло, Максим вошел в подъезд, поднялся на пятый этаж и с помощью отмычек открыл квартиру.

В процессе работы проблем не возникало, замки были изучены заранее, а доктор наблюдал за домом около недели. По его данным, дом замирал после двадцати трех часов.

Максим вошел в прихожую, запер за собой дверь и несколько секунд стоял, прислушиваясь к тишине. Затем он нащупал на стене выключатель и дернул за шнурок. Вспыхнул яркий свет трехрожковой люстры. Квартира не представляла из себя ничего особенного, обычная однокомнатная конура. Он осмотрелся и, убедившись, что все в порядке, подошел к окну, выходящему на проспект, и дал сигнал фонариком. На противоположной стороне улицы, в тени, стоял «мерседес», в котором сидели Нодия и доктор Косых Игорь Валентинович. Оба внимательно наблюдали за окнами погруженного в сон дома.

— Он на месте, мы можем идти, — тихо сказал адвокат.

— Может быть, я останусь в машине? — неуверенным голосом спросил доктор.

Нодия едва заметно ухмыльнулся.

— Хорошо. После осмотра у меня могут возникнуть к вам вопросы, Игорь. Ждите нас здесь.

Адвокат вышел и направился к дому напротив.

Максим открыл дверь своему хозяину и посторонился.

— Квартира выглядит мертвой, Отар Георгиевич. Кругом пыль, затхлый запах, форточки закрыты. Думаю, что Раечка Блохина стала одной из жертв «дачника».

— Не торопись с выводами, Макс.

Нодия осмотрел помещение и, достав из кармана белые шелковые перчатки, натянул их на руки.

— Сядь в кресло и не мешай мне, — продолжая осмотр, сказал адвокат. — Скоро сюда нагрянут настоящие криминалисты, и нам надо убрать все ненужное, что может скомпрометировать нашего «дачника».

— И чем он вам так приглянулся, Отар Георгиевич? Обычный мент, которого понесло вразнос. Работает бездарно, нагло и рассчитывает на авось.

Нодия продолжал осматривать комнату, проверяя каждый уголок, и складывал все на место в том же порядке.

— Мы его научим работать правильно и грамотно, но поначалу придется помочь парню. Задача сводится к тому, что он будет работать на нас, не понимая этого. И когда наш милый майор завалится, то, кроме самого себя, никого винить в этом не будет. Добрушин один заменит нам троих — гробовщика, лекаря и Ивана–дурака.

— Но доктор все знает и Иван тоже.

— Вот именно. А «дачник» делает свое дело, не зная о нас ничего. Ну а что касается Игоря и Ивана, то, как я уже убедился, тебя учить не надо. С гробовщиком ты проявил себя отличным профессионалом.

— Но это был вынужденный шаг.

— Игорь и Иван две бочки с порохом, на которых мы сидим. Стоит ли ждать, когда эти бочки взорвутся? Нужно учесть и еще одно обстоятельство. Мы не можем разбрасываться свидетельствами о смерти. Пусть обоих похоронят за государственный счет, без наших вложений.

— Я вас понял.

— Не сомневался в этом. — Нодия достал из ящика спальной тумбочки две фотографии размером девять на двенадцать и показал их Максиму. — Ты знаешь этого мужчину?

Парень взял снимки в руки и начал внимательно изучать их. На одной фотографии, черно–белой, был мужчина лет пятидесяти в форме полковника. Строгое спокойное лицо, волевой подбородок и холодные проницательные глаза.

На обратной стороне надпись: «Моей любимой и драгоценной Раечке от Романа».

Далее шла размашистая подпись.

— Эту фотографию сделали в фотоателье года два назад, — констатировал Максим и отложил ее в сторону.

На втором снимке была изображена парочка, сидевшая в летней беседке в саду. Тот же полковник обнимал за плечи женщину с приятной внешностью. Оба смотрели в объектив и улыбались.

— Это цветной любительский снимок. Скорее всего, сделан со штатива.

— И все, что ты можешь сказать? — улыбнулся Нодия.

— Я ничего не говорил.

— Но ассоциации возникли?

— Конечно. В таком же мундире наш «дачник» устраивал пирушку для Людмилы Вельяминовой, которая умерла у него на руках. Но это не Добрушин, а какой–то Роман. А что касается беседки, то теперь она завалена дровами, привезенными мной на дачу в Снегирях. Тут нет никаких сомнений.

— Вывод?

— Роман и Добрушин работают в одной упряжке. По очереди. Используя одну и ту же дачу.

— Мне нравится ход твоих мыслей. И я бы с ними согласился, если бы не знал, кто такой Роман. Об этом я, расскажу тебе потом. Но Роман и Добрушин несовместимы. Вряд ли они знакомы. Эту задачу нам еще предстоит разгадать.

Нодия убрал черно–белый портрет в карман, а снимок, сделанный в беседке, приколол к стене над кроватью.

— Вы хотите оставить им улику?

— Это не улика. Мужчину они не знают, а беседок в России хватает. Пусть ищут.

Под кроватью лежала огромная стопка газет «Из рук в руки». Нодия их достал и, разглядывая, продолжил разговор:

— Добрушину нужны деньги. И я догадываюсь, каким образом он их добывает. Черт бы с ним! Но он встает у нас на пути. Сегодня утром звонила некая Ирина, которая сообщила, что не может заплатить за квартиру, так как у нее возникли непредвиденные обстоятельства, и отказалась от наших услуг. Эта женщина попала в сети «дачника». Ивана она отшила как мальчишку. С крючка сорвалась золотая рыбка. Так вот, Макс. Ее деньги не должны достаться Добрушину. Это наша находка, а мы зря не работаем. Я ни на секунду не сомневаюсь, что Добрушин повезет ее на днях на дачу. Не спускай с него глаз. Передача денег будет проходить там, но они не должны дойти до кармана майора. Этого парня мы будем держать на голодном пайке. Злее будет. Ну а мусор придется за ним убирать, тут ничего не поделаешь.

— Задачки вы ставите, Отар Георгиевич, будто я командую спецназом в сотню рыл.

— Ты стоишь дороже роты спецназа. Головорез–исполнитель не способен сам придумать план, организовать его и выполнить. А ты решаешь подобные задачи по ходу дела… Так… Минуточку. Кажется, еще одна ниточка есть. Любопытно. Все газеты открыты на рубрике «Брачные объявления» и «Знакомства». Туг красным фломастером обведены объявления мужчин среднего возраста, желающих объединиться с чистой женской душой. А также есть объявления женатых мужчин, жаждущих развлечений. А вот и самое интересное: «Состоявшийся мужчина сорока семи лет, вдовец, военный, обеспечен, без вредных привычек, ищет подругу жизни, порядочную одинокую женщину до сорока лет. Жду вашего письма + тел.». Далее идет адрес почтового ящика и подпись «Для Романа».

Нодия глянул на своего помощника, некоторое время молчал, потом вновь заговорил:

— Газета четырехмесячной давности. Всю эту стопку мы заберем с собой. А ты, дружок, найдешь мне подшивку «Из рук в руки» за последний месяц, причем срочно. Подряди своих лодырей из похоронной бригады. Пусть посуетятся.

— Будет сделано.

— Отлично, мы уходим, только прихватим с собой вон те видеокассеты с полки. Кто знает, что на них записано! Рисковать мы не имеем права.

На этом работа в квартире покойной Раечки была закончена. Найденные деньги, драгоценности оставлены на месте, никаких изменений не произошло.

Доктор нервничал, сидя в машине, больше тех, кто хозяйничал в чужой квартире. Это понятно, он один и в ожидании, а их двое, и они при деле.

Но вскоре он увидел своих сообщников, выходивших из подъезда. На душе стало легче. Он еще не знал, что на следующий день в этой же квартире побывает милиция, а спустя еще некоторое время милиция побывает и в его квартире, а сам он — доктор Косых Игорь Валентинович — выпадет из списка живых и избавится от чувства страха навсегда.

11

В каждой конторе должен быть курьер. Если таковой не предусмотрен штатным расписанием, то эту работу выполняет самый молодой сотрудник, иначе говоря, мальчик на побегушках. Именно таким мальчиком в Дедовском областном управлении милиции был лейтенант Давыдов, недавний выпускник школы милиции. Усердный парень, сын милиционера, решивший посвятить свою жизнь уголовному розыску. Конечно, выбранная профессия казалась ему более романтичной и бегать с мелкими поручениями не всем нравится, но он все понимал. Салага есть салага, и с этого все начинают.

Он постучал в Дверь кабинета и вошел.

— Разрешите?

— Входи, Юра.

За столом в маленькой комнатушке сидел старший лейтенант Ледогоров. Оперативник с опытом, крепкий мужичок из местных. Звезд с неба не хватал, но работу свою знал туго.

— Что удалось узнать? — спросил хозяин кабинета.

— Вы правы, Федор Гаврилович, телемагазин продал только одно синее платье. Его доставили Людмиле Вельяминовой. — Лейтенант положил листок на стол. — Это ее московский адрес.

— Молодец, Юрик. Теперь нам уже кое–что известно. Найденную в лесу женщину зовут Людмила Вельяминова, проживает она в Москве. Убита на даче, если учесть парниковую пленку. Остается выяснить, кем и на какой даче.

— Почему убита?

— Потому что пришло заключение из московского морга судмедэкспертизы. Женщина отравлена каким–то хитрым лекарством. Мало того, я разговаривал с экспертом–патологом, он мне сказал, что у них совсем недавно был такой же случай. Нам придется связаться с Москвой. Есть мнение, что оба убийства каким–то образом связаны между собой. А это уже ниточка.

— Может быть, мне в Москву смотать? По этому адресочку. Зайду в отделение, поговорю.

— Ты ловишь мои мысли на лету. Но отложим твой поход на понедельник. Сегодня пятница, конец дня, пустая трата времени. Нам надо за выходные еще раз хорошенько местность обследовать. Вряд ли мы следы найдем, но у меня другая задумка. Нужно промерить расстояния от всех дорог до орешника. А если эту женщину все же привезли, а не отравили на даче? С какой стороны? И почему в орешнике ее закопали.

— Я вот что подумал, Федор Гаврилович. Ее же не застрелили и ножом не пыряли. Следов насилия нет. Чего хоронить труп?

— А что с ним делать?

— Лето на дворе. Посадили мертвую женщину на скамеечке в парке и ушли. Прохожие идут и думают: «Напилась девица либо уснула». У нас народ какой? Человеку с сердцем плохо, а они плюют в его сторону и говорят: «Ну вот, нажрался!» А утром ее нашли и решили, что сердечко подвело. И концы в воду.

— Это ты такой умный, задним числом соображать легко. А когда у тебя труп на руках, то соображалка не так легко кумекает.

— А может быть, она сама отравилась?

— И сама закопалась. Когда человек сам отравился, ему «скорую помощь» вызывают, а не могилу роют.

Оба задумались.

12

Нотариус и адвокат держали совет. Эти люди решали политику фирмы, ставили задачи и всегда находили на них правильный ответ.

Нодия расхаживал по комнате, а Эраст Моисеевич Богданович сидел в кресле не двигаясь, и лишь зрачки его помутневших от глаукомы глаз сопровождали тучную фигуру коллеги. А уши внимательно вслушивались в слова.

— Мне удалось выяснить, сопоставить и убедиться, что Добрушин заводит знакомства с дамочками через объявления в газете. Причем он абонировал почтовый ящик в отделении связи, которое расположено в пяти минутах ходьбы от райотдела. Непростительное мальчишество. Рано или поздно, но его коллеги дозреют до этого варианта и майоpa возьмут с поличным. Безумец! Он доставляет мне слишком много хлопот!

— Хлопоты стоят того, любезный друг, — подал голос Богданович. — Я проанализировал ваш план и пришел к выводу, что более безопасного и грандиозного приема вы еще не предлагали. Майор не что иное, как доброволец–камикадзе, который будет приносить нам доход в три раза больше, чем мы имели прежде. При этом всю ответственность он берет на себя. Стоит ли скупиться? Для всех этот человек станет, да уже стал, не более чем маньяк. Он сам решил поставить себе на лоб это клеймо. И чем больше мы будем заботиться о нем, тем дольше он продержится на плаву. А соответственно, больше принесет нам прибыли. У вас есть фотография Романа Рукомойникова и его автограф. Этого достаточно, Жорж сделает паспорт на Руомойникова за сутки, а я выпишу доверенность от имени Добрушина и заверю ее печатью. Наверняка у доктора где–то есть автограф майора. Письмо, открытка, записка — что угодно. Нужна его подпись, и вопрос решен. Идите в почтовое отделение и поменяйте владельца абонентного ящика. Ведь Добрушин в объявлениях подписывается именем Роман. Вот и снята проблема. Это не вопрос. Другое дело, как внушить строптивому маньяку, что трупы нельзя хоронить на садовом участке? Нельзя же до бесконечности откапывать за ним женщин и перезахоранивать или возить в крематорий через всю Московскую область. Подумайте над этим. У вас светлейшая голова.

— Моя главная и новейшая идея заключается в том, чтобы майор получал письма только от наших клиенток. Остальные будут изыматься из почтового ящика.

— А как вы заставите своих состоятельных дам, гордых и независимых, писать письма неизвестному проходимцу?

— Этот вопрос находится на стадии решения. Тут есть неординарный ход. Рискованный, но очень точный. Думаю, все сработает так, как надо.

— Я не устаю восхищаться вами, дорогой друг.

Он и сам не уставал восхищаться собственной персоной.

Уже на следующий день он сидел перед крошечным окошком почтового отделения связи и разговаривал с молоденькой девушкой, которая оторвалась от обвязки спецпочты и слушала его очень внимательно.

— Абонентский ящик номер девять принадлежит господину Добрушину Семену Семеновичу. Найдите, пожалуйста, договор с ним.

— А зачем? — хлопая длиннющими ресницами, спросила девушка.

— Он уехал в другой город и оставил мне доверенность. Вот взгляните.

Нодия просунул в окошко бумагу, заверенную нотариусом. Она прочла ее и вернула обратно.

— Ну и пользуйтесь, кто вам мешает.

— Ваши порядки, очаровательная леди. Придет на почтовый ящик заказное письмо, и вы мне его не отдадите.

— Ну хорошо. Это не мое дело, в конце концов. — Она просунула в окошко чистый бланк договора на аренду. — Заполняйте.

— И опять хочу извиниться, милая. Очки забыл. Вы заполните сами.

— Мне что, дел не хватает?

Нодия положил на окошко сторублевую бумажку.

— Любой труд должен оплачиваться.

Увидев деньги, девушка смутилась. Она работала в той области, где чаевых не платили.

— Ну хорошо. Мне нетрудно. Давайте ваш паспорт.

Церемония заняла пять минут. Когда потребовалось поставить подпись, к окошку подошел долговязый мужчина с пальцами пианиста. Он быстро расписался в трех местах и вернул бланк Нодия, а тот просунул его в окошко обитой жестью двери, так что приемщица не могла видеть постороннего. Она и нового владельца абонентного ящика толком не разглядела. К тому же он носил темные очки.

— А теперь, дорогуша, я вас попрошу, верните мне старый договор и дайте запасной ключик.

— Пожалуйста.

Девушка сияла от радости. С ее зарплатой редко с неба падают такие подношения.

Нодия и долговязый вышли из отделения связи и остановились возле «мерседеса».

— Где ты взял бланк паспорта, Жорж?

— Дешевая подделка. Паспорт украден на пляже. Чистый бланк я портить не стал. Вы же меня предупредили, что он будет засвечен.

— Рано или поздно, но его засветят. Правильно сделал, но работа выполнена безукоризненно.

— Стараемся.

Они пожали друг другу руки. Жорж пошел пешком, а адвокат сел в машину.

— Как обошлось? — спросил Максим, включая двигатель.

Нодия протянул ему паспорт.

— Нормально. Теперь этот абонентный ящик принадлежит Рукомойникову Роману Филипповичу, а это его паспорт. Подбросишь его на даче. Положи в такое место, чтобы Добрушин не сразу на него напоролся. Он должен найти его случайно.

— Думаете, он им воспользуется?

— Его дело. Нам эта бумажка больше не нужна, а майора она может отвлечь. Парень он неординарный, и нет смысла гадать, что придет ему в голову, когда он наткнется на ксиву Калгана.

ГЛАВА V

1

Дипломат с двадцатью тысячами долларов лежал на журнальном столике в углу комнаты. Горел камин и яркая люстра. Ирина любила свет, а за окном шел отвратительный дождь. Несколько дней подряд небо не проглядывало сквозь тяжесть темно–серых туч.

На белой скатерти стояли подсвечники, шампанское, фрукты и хрустальные фужеры.

— Даже в такую погоду тут уютней, чем в Москве, — сказала она, не сводя глаз со своего избранника в золотых погонах парадного мундира.

— Я люблю этот тихий уголок. Здесь отдыхаешь душой и телом. Много ли человеку надо? — тихо произнес он.

— Очень много. Кому–то нужна суета, бурлящая жизнь, бесполезная беготня. А кому–то тихий рай. Мне нравится все, что нравится тебе. Странно. Я уже потеряла надежду обрести счастье. Трудно в это поверить, когда тебе за сорок. Не знаю только, за что мне милость Божья преподнесена. Я самая обычная, заурядная женщина. Таких тысячи.

Он налил в бокалы шампанское.

— Ты одна из тысяч! Ты — та самая единственная, которую я нашел бы в любой толпе.

— Не вводи меня в краску. У меня без того щеки горят. Я никогда не слышала таких слов. Мой муж был слишком скуп на ласковые слова.

— Он тебя не любил?

— Любил, конечно, но принимал меня как данность. Есть и есть, так и должно быть. Зато у него хватало нежности к своим самолетам. Он говорил о них, как о любимых женщинах или о прекрасных любовницах, которых часто менял в поисках лучшей. Хвалил, ругал, придирался, возмущался, боготворил. А я что? Я всегда одна и та же. Мне нечем его удивить. Есть, и слава Богу.

— Примелькалась. Быт съедает остроту чувств. Если люди не находят в себе сил удивлять друг друга, все сводится к банальностям. Жизнь — океан. И если две песчинки нашли в нем друг друга, они должны научиться вместе жить и наслаждаться просторами и красотами.

Она смотрела на него с восхищением. «У этого человека какое–то невообразимое чутье. Он умеет из ничего лепить образы. Неужели такой мужчина не смог найти своего счастья? Странно».

Тост был сказан, шампанское выпито.

— Ты любишь танцевать? — спросил он.

— Мечтаю. Мне так хочется взяться за твои сильные плечи, почувствовать твои руки на талии и унестись в облака. Пусть даже черные и слезливые.

Он встал, подошел к комоду и, сдунув пыль с пластинки, поставил ее на проигрыватель. Комната залилась мягкой музыкой вальса.

В ту же секунду Максим сделал свой первый кадр. Он сидел под тем же окном и внимательно наблюдал за происходящим. Сегодня его задача усложнилась, и он немного нервничал. Кустарник, высаженный вокруг дома, позволял ему в нужный момент исчезать. Его в большей степени беспокоили редкие прохожие на улице, нежели беспечный майор в форме полковника. Тот так увлекся своей жертвой, что, кроме нее и чемоданчика на столике, ничего не видел.

Максим тем временем и сам оставался объектом пристального внимания, о чем он и не догадывался. Помимо случайных прохожих существовал еще один наблюдатель. Николай Григорьев облюбовал себе отличный ветвистый клен, что рос через дорогу от участка в узком пролеске. Сидя на высоком суку, он наблюдал за общей картиной через мощный полевой бинокль. Бывший муж исчезнувшей Леночки впервые попал на галерку театра трагедий и не мог предусмотреть хода событий, заранее не зная пьесы. Правда, никто из участников не мог предвидеть импровизаций по ходу действия, а они не исключаются, когда речь идет не о театральной сцене, а об арене жизни.

Вальс кончился. Ирина плыла по волнам блаженства, Семен так и не смог ничего сделать. Эта женщина гипнотизировала его. Она излучала то самое тепло, которого ему так не хватало. Только сейчас ему показалось, будто его жена, молодая красавица, не что иное, как изящная статуэтка изо льда. Вся ее страсть сводилась к примитивному удовлетворению плоти и нежным, пустым, ничего не значащим словам. Возможно ли такое? Нет. Просто он не сумел ее откупорить, как эту женщину. Женщина, которая для него ничего не значила, дарила ему теплоты во сто крат больше, чем та, которую он боготворил.

Они сели за стол, пили шампанское и говорили о какой–то ерунде. Она думала о нем, а он о своем. Если бы не этот проклятый чемоданчик из вишневой кожи, все могло бы получиться по–другому. «Как это глупо», — подумал он, но сделать ничего не мог.

Она вновь захотела танцевать. Семен с неохотой встал и поставил ту же пластинку.

Ирина обняла его за плечи.

— Может наступить момент, когда захочется сказать: «Я тебя люблю!» — прошептала она ему на ухо.

В эту секунду его взгляд напоролся на портфель с деньгами.

— Прости меня, милая!

Он дернул за кольцо, и безжалостное жало вонзилось под левое ребро хрупкого создания. Она успела сделать один круг, и руки ее соскользнули с его плеч, оголяя золотые погоны.

Максим сделал четыре кадра подряд, но шум мотора заставил его скрыться за кустами.

Возле калитки остановился милицейский мотоцикл с коляской. За рулем сидел пожилой майор, а сзади старший лейтенант, похожий на борца. Они слезли с мотоцикла, подошли к калитке и толкнули ее. Та скрипнула и открылась. Оба вошли на территорию и прямиком направились к дому.

Добрушин едва успел заметить, как на участке появились люди. Он бросился назад, подхватил труп женщины с ковра и, влетев с ним в кухню, бросил безвольное тело на пол. Кровь на рукаве заставила его вспомнить о мундире, и он сорвал с себя китель, швырнув его рядом с трупом.

Выскочив в гостиную, он услышал стук в дверь. Но тут снова все пошло кувырком. Оставшись в майке, он оголил руку, к которой был притянут ремнями кинжал. Дверь дома он не запирал и даже не подумал об этом. Им ничего не стоит повернуть ручку и войти. «Где же пиджак? Где, черт побери!»

Пиджак валялся на втором этаже в спальне, где он переодевался, прежде чем спуститься в новом одеянии к своей очередной жертве.

— Сейчас иду! — крикнул Семен и бросился наверх.

Пулей взлетев по лестнице, он плечом толкнул дверь, ввалился в комнату и, натягивая по пути пиджак, ринулся вниз. Рукав цеплялся за ножны и ремни и в конце концов, порвав подкладку, сел на место.

Тяжело дыша, он подошел к двери и открыл ее. Милицейская форма его не пугала. Его пугал собственный вид и взмокшее лицо.

— Кажется, мы не вовремя? — спросил пожилой майор, пристально разглядывая незнакомца.

— Угадали. Я тут акробатикой занимаюсь.

— Можно войти?

— А почему нет?

Офицеры вошли в, дом. Осмотревшись по сторонам, они остановились возле стола.

— Садитесь, господа. В ногах правды нет. Угощайтесь шампанским.

Майор с подозрительностью осмотрел бокалы.

— Я участковый Сенчин Иван Иванович. Хотел бы взглянуть на ваши документы.

Добрушин полез в карман и едва не зацепил кольцо. Шило пронзило бы его собственную грудь, но судьба относилась к своему любимчику бережно, и ему удалось достать удостоверение без урона собственному здоровью.

Принимая документ в руки, майор продолжал:

— И документы вашей спутницы. — Он кивнул на второй бокал.

— Имейте совесть, участковый. Мало того, что вы поломали весь кайф даме, сняв с нее мужика в самый ответственный момент, так вам теперь ее бумажки потребовались и размер лифчика? Я же сказал вам: «Мы занимаемся акробатикой. В постели, разумеется».

Майор глянул на удостоверение.

— Следователь из Москвы?

— А вы у вашего напарника спросите. Стоит, зенками хлопает. С твоей памятью, лейтенант, в органах служить противопоказано.

— Точно! Извини, майор, сразу не признал. — Лейтенант выдохнул воздух, будто три минуты просидел под водой.

— Зато я помню. Зовут тебя Федор, фамилия Ледогоров. Ну а если вы, Иван Иваныч, с удостоверением ознакомились, то Федя вам скажет мой домашний адрес. Он меня как–то до дома ночью довозил.

Участковый выглядел немного растерянным.

— Точно, дядя Вань. Это тот самый майор, который двух быков из банды, Дупеля на платформе повязал. Крутой мужик. Вас, майор, до сих пор у нас помнят.

— Ты уж реши, лейтенант, как тебе меня называть, то ли на «ты» то ли на «вы». Мне до лампочки. А вообще–то, на работе меня Семеном Семеновичем привыкли называть. Но все это ерунда. Как я понял, дело у вас есть. Давайте решать, чтобы никто друг друга не задерживал понапрасну.

Участковый вернул удостоверение владельцу.

— Паспортный режим проверяем. Как вы на этой даче оказались?

— Очень просто. Снял на лето для дочери. Сейчас они с женой на море махнули, ну а я позволил себе немного расслабиться. Чего тут странного? Работа тяжелая, сами знаете.

Лейтенант поторопился с объяснениями.

— Да нет, Семен Семенович, труп тут в лесу нашли. Путаное дело. Приходится ухо востро держать.

Добрушин не успел вникнуть в суть, как старик задал следующий вопрос:

— У кого дачу снимаете?

— Не знаю. Через агентство. Пришел, заплатал, получил ключи. Агент меня отвез на место, показал дом. Мне понравилось.

И опять встрял лейтенант.

— Невысокого росточка паренек, коренастый. Такой рыжеватый, неприметный, да? С сотовым телефоном у пояса. На «копейке» катается?

— Приехали сюда мы на моей машине. А телефон у него был. А остальное ты сам определил: неприметный.

— Это он вам дрова привозил? — спросил участковый.

— Понятия не имею. Я здесь редко бываю. Не мне, хозяевам, очевидно. Я дрова из сарая беру, их там хватает.

Последнюю фразу он сказал напрасно. Лишняя, но сорвалась с языка не случайно. Добрушин только сейчас заметил, что дверь на кухню осталась открытой и из–за нее торчал рукав кителя.

— Дача принадлежит Ирине Викторовне Шаховой, — басил участковый, — вдове полковника милиции. В последний раз я ее видел больше года назад. А потом здесь появлялись разные люди. Моя вина, запустил участок. Уж больно округ мне большой отвели. Людей не хватает, А здесь местечко тихое. Но, как видно, в тихом омуте черти водятся.

— Я вам помогу, Иван Иваныч, — с готовностью откликнулся Добрушин. — В понедельник свяжусь с вдовой и все выясню, а потом позвоню вам.

— От услуги не откажусь. — Участковый встал. — Ладно, Федор, поехали.

Дойдя до двери, он оглянулся.

— Вы тут приглядывайте, — уже мягким тоном сказал старик. — Неспокойно здесь стало.

— Учту. В случае чего, можете на меня положиться, — заверил Добрушин, прикрывая дверь за непрошеными гостями.

Он тут же вернулся к столу и начал пить шампанское фужер за фужером, слушая, как удаляется мотор мотоцикла.

Максим вытер пот со лба. Пронесло! Везет мужику. Не жизнь, а меченая колода. У такого за спиной спрятаться можно.

Николай ничего не думал, он только наблюдал и фиксировал в сознании свои наблюдения. Он не привык делать выводы раньше времени. Его работа требовала скрупулезной точности и выверенности. Сапер ошибается только раз, а Ник–Ник считал себя сапером.

Закончив с выпивкой, Добрушин отправился в сарай за лопатой. Он ориентировался по яблоням и точно знал, где и чья могила расположена. Новая не отличалась от старой. Оставив лопату, он зашел за пленкой и вернулся в дом. Все его действия фиксировались, Максим только успевал щелкать затвором фотоаппарата. Когда майор вышел на крыльцо с тяжелой ношей, Максим пригнулся, скрывшись за «фольксвагеном» Добрушина. Съемку похорон он делать не стал, а занялся машиной. Правое заднее колесо было проткнуто шилом. Максим обошел машину и залег за дровами.

Добрушин закончил работу и вернулся в дом. Он находился на таком взводе, что не стал ничего прибирать за собой. Ему хотелось как можно быстрее вернуться домой и напиться до чертиков.

Схватив портфель, Семен запер дом, сел в машину, бросил кейс на соседнее сиденье и завел двигатель. Проехав до ворот, он почувствовал, что машина «хромает». Выскочив, он обошел ее и увидел спущенное колесо. Не менее пяти минут по округе разносился десятиэтажный мат, от которого у братвы увяли бы уши. Выпустив пары, Добрушин открыл багажник, вынул запаску, домкрат и принялся за работу.

Максим тем временем подползал на четвереньках к открытой дверце водителя. За корпусом машины его заметить было невозможно.

Уже стемнело, когда озлобленный, усталый, измотанный убийца открывал дачные ворота. Он ехал в Москву, а зубы скрипели, словно перемалывали щебенку.

Затормозив у дома, он посмотрел на часы. Четверть двенадцатого. Потянув руку за кейсом, он оцепенел. Портфеля с деньгами на месте не оказалось.

2

Расчет Максима оправдался. Если «дачник» не вернется через полчаса, то этой ночью он уже не поедет назад. Выждав необходимое время, Максим отправился в сарай за лопатой. Действовал он очень осторожно, фонарем пользоваться не стал. Могилу искал на ощупь. Долго искал, но нашел.

Выкопав свежезахороненную покойницу, он выровнял землю, отволок груз к забору и, оставив мешок, вернулся в сарай и поставил лопату на место. Действовать надо по горячим следам, пока не появился еще какой–нибудь нежданчик типа милиции.

Пришлось труп перекидывать через забор. Задача не из легких, но он с ней справился. Сам он перескочил через преграду без особых трудностей. Взвалив на себя мешок й рюкзак, парень отступил к опушке и лесочком пошел к концу поселка, где он обычно оставлял свою машину. С тяжелой ношей передвигаться не очень просто, особенно если ноги утопают в раздолбанной дождями почве. Кроссовки заполнились водой в считанные секунды. Нелегкую работенку придумал хозяин. Но Максим знал, за что трудится, и не собирался бросать начатое дело на полпути.

Добравшись до конца поселка, он сбросил труп на землю и отдышался. До машины оставалось не более сотни метров, и он решил передохнуть перед последним рывком. Стоя прислонившись к березе, Максим переводил дыхание. За спиной в рюкзаке лежали заветный вишневый чемоданчик, фотоаппарат и фонарь. Вдруг ему показалось, будто где–то невдалеке мелькнула красная точка. Мелькнула и исчезла. Он напряг зрение и начал всматриваться. Спустя несколько секунд вновь появилась и исчезла. Определить расстояние он не мог, но то, что огонек походил на горящую сигарету, сомнений не вызывало. Максим лег на землю и по–пластунски начал медленно приближаться к тому месту, где завидел вспышки. Вокруг стояла непроглядная темень, его вряд ли заметят, но и он никого не видел.

Мужской голос раздался совсем рядом, будто говоривший стоял над ним.

— Пустое это дело, Иван Иваныч.

— Помолчи, Федька. Всю деревню разбудишь. Никуда этот пацан не денется от своей машины.

— Проще дома проверить. Может, спит уже.

— У кого? Народ на уши поднимешь, а шпендрика этого спугнешь. Не спать он сюда приезжает.

— Ну а зачем же?

— Когда поймаешь, тогда выясним. Только бы он наш мотоцикл не заметил

— Вряд ли. Третий час ноги мочим, а его все нет.

— И до утра мочить будешь. Работа у тебя такая. И хватит курить. Сразу видно, что на фронте не бывал. Этот парень — наша единственная зацепка.

Максим проглотил слюну и медленно пополз назад. Его голова едва не уткнулась в сапог участкового. Руки и ноги онемели. Он знал, на кого наткнулся. Эти голоса ему уже приходилось слышать, пока он сидел под окном «дачника».

А что делать теперь? Бросить труп и бежать? Нет, этот вариант никого не устроит. Лопату он оставил в сарае. Возвращаться на дачу слишком рискованно. Придется труп волочь на себе, пока для него не найдется укромного уголка. А где его искать, если не знаешь здешних мест?

Пока Максим лихорадочно соображал, как поступить, выяснилось, что он заблудился. Слишком беспорядочно начал свое отступление. Сколько он полз туда и сколько обратно, все стерлось в памяти. Расчеты не велись. Не до того, когда за тобой ведут охоту.

Максим встал на ноги и начал передвигаться от дерева к дереву, шмыгая ногами по земле в надежде наткнуться на мешок. Поиски увенчались успехом, когда он потерял всякую надежду. Труп и рюкзак оставались на своем месте. А сколько упущено времени, чтобы найти это проклятое место! Нет, такие трюки надо заканчивать. Нодия сделал ставку не на ту лошадку.

Взвалив на себя ношу, Максим начал углубляться в лес. Он шел и шел, сбивая ноги о корни деревьев, спотыкаясь о кочки, натыкаясь на стволы деревьев. Далеко ли он ушел? Этого он не знал. А может, он просто ходил кругами? На небе ни единого просвета, ни одной звездочки. Сплошной мрак.

Однообразие пути оборвалось неожиданно. Нога провалилась в воду и вонзилась в мягкий липкий ил. Мешок свалился с плеча, и он услышал всплеск. Максим отпрянул и с трудом выдернул ногу из тины. Плюхнувшись на задницу, он испуганно отпрянул назад.

Скинув рюкзак с плеча, Максим развязал узел и нащупал на дне фонарь. Луч осветил черную гладь воды и плавающий по ней труп, упакованный в пленку, как мумия.

Что это? Пруд? Болото? Река? Тусклый свет фонаря не мог дать ему однозначного ответа. Чтобы это ни было, но мешок относило к середине, и он, как детский бумажный кораблик, пущенный однажды, стал недоступен и невозвратен.

С одной стороны, Максим почувствовал облегчение, с другой — он завалил дело, последствия которого могли привести к совершенно неожиданным результатам.

Его утешала единственная мысль: труп с дачи исчез, а значит, никаких прямых улик против «дачника» нет. Этого ли не требовал от него хозяин?

Выключать фонарь Максим не решился. Он поднялся на ноги и пошел вдоль заросшего камышом берега. Путешествие оказалось долгим и утомительным. Когда он выбрался на дорогу, уже рассвело. Оставалось решить, в какую сторону сворачивать.

3

В кабинете полковника Саранцева стеной стоял табачный дым. Совещание вел сам полковник, как всегда хмурый, строгий и вечно чем–то недовольный.

Из посторонних присутствовал только лейтенант из областного управления Дедовска, которому дали слово первому. Ему хватило трех минут.

Майор Добрушин выглядел не лучше своего начальника, а красные прожилки в глазах говорили о том, что майор прибыл на совещание с большого бодуна.

Слово держал лейтенант Горелов.

— Все это звенья одной цепи, Николай Сергеевич, — торопливо говорил Горелов, боясь, что его перебьют. — Тамара Лакашина и Людмила Вельяминова отравлены одним и тем же способом. Соседка Вельяминовой — случайная жертва. Что касается Вельяминовой, то тут нет никаких сомнений, что ее умышленно отравили. Нам известно, что Людмила поехала на свидание к какому–то полковнику по имени Роман. На этом нить обрывается, и ее труп находят в лесу неподалеку от станции Снегири. Сразу хочу провести параллель: среди исчезнувших за последние полтора месяца известных нам женщин есть некая Раиса Блохина. Эта женщина большую часть времени проживала на даче у своего жениха. Имя не известно, но по званию он полковник. Тут есть еще одно совпадение. Блохина ездила на дачу с Рижского вокзала и тратила на дорогу больше часа. Заключение простое. Снегири совпадают и по времени и по направлению. Ну а теперь десерт. Самое главное. Вчера мы вскрыли квартиру Раисы Блохиной и провели осмотр. — Горелов положил на стол цветную фотографию. Первым ее в руки взял Добрушин, будто его разбудили после долгой спячки. — На снимке изображена Раиса Блохина и известный авторитет Калган. Он же Полковник, он же Роман Филиппович Рукомойников. Факт неоспоримый. Снимок сделан на дачном участке в беседке. Эксперты пришли к мнению, что фотографии не более четырех–пяти месяцев. Что нам еще известно? Пропавшая Елена Григорьева встречалась с неким Романом. Свидетель, видевший в лицо этого человека, погиб после своего заявления. Удар ножом в спину. Сквозное проникающее ранение. Почерк Калгана. Правда, его не удалось поймать за руку, но из дела Калгана, которое мы запросили из архива, ясно, что два схожих случая дело рук самого Рукомойникова. Сейчас Рукомойников находится в федеральном розыске. Более месяца назад он бежал из пересылочной тюрьмы.

— Позвольте вопрос, лейтенант? — вяло подал голос Добрушин.

Капитан Катаев усмехнулся.

— Держись, Палыч. Сейчас от тебя пух и перья полетят.

— Уважаемый коллега, объясните мне, зачем Калгану убивать бедных женщин? И наконец, есть в вашем докладе огромная прореха. Калган отравил бедную Людмилу Вельяминову ядом замедленного действия и уехал на дачу. Она тут же собирается и едет за ним следом. Там она умирает, и он ее хоронит в лесу. Где логика? Калган крутой парень. Он действует проще. Нож в спину — и пошел. А яды замедленного действия это дань покойной королеве детектива Агате Кристи. Неувязочка получается. Калган не станет запускать бумеранг, чтобы тот вернулся и врезался ему в лоб.

Горелов покрылся румянцем.

— На все вопросы у меня нет ответов. Но на то и следствие, чтобы мы разобрались во всех деталях. А женщины Калгану нужны ради денег.

Лейтенант достал из папки кучу справок.

— Вот что мне удалось выяснить. Квартира Людмилы Вельяминовой продана, и теперь на нее претендуют новые жильцы. Продана за неделю до исчезновения. Квартира Елены Григорьевой заложена под проценты в банке за три дня до ее исчезновения. Что касается квартиры Раисы Блохиной, то этот вопрос уточняется. Но я не сомневаюсь, что и здесь ответ будет положительным.

— Мне труднов это поверить, — продолжал Добрушин. — Калган обчистил общак вора в законе Дупеля и, заныкав деньги, исчез. Его ищет вся московская братва, а он будет девочками заниматься под носом у смертельной опасности.

— Я уже говорил вам, Семен Семенович, что у Калгана мог быть сообщник, который его кинул, как только Рукомойников попал в СИЗО. Вряд ли кто надеялся, что он упорхнет из зоны с легкостью воробья.

— Позвольте мне, — поднял руку, как школьник, лейтенант из области. — Я тоже могу провести некоторую параллель. Три недели назад на платформе Снегири нашими сотрудниками задержаны двое бандитов из группировки Дупеля. При задержании у них обнаружено оружие. А почему не предположить, что эти ребята не набрели на след Калгана и не хотели с ним посчитаться за общак.

— Где эти бандюги? — спросил полковник.

— В Бутырке, а где им еще быть!

— Ладно, картина более–менее прорисовывается, — твердо заявил полковник. — Делаем так. Горелов займется квартирами. Капитан Катаев отправляется в Бутырку и допросит задержанных. Ну а наш вечный циник и скептик майор Добрушин, не обремененный срочными делами, отправится в Снегири на помощь нашим товарищам по оружию.

Саранцев посмотрел на лейтенанта.

— Только вы его там баснями не кормите, майор ничему не верит, пока сам не увидит. Но лучшей помощи вы нигде не найдете. Такие спецы на дороге не валяются.

Совещание закончилось. Добрушин с хмурой физиономией подошел к Горелову и сказал:

— Вот что, Палыч. Принеси–ка мне дело Калгана, хочу ознакомиться с ним поподробнее. Боюсь, что твоя взяла!

Высшей похвалы Горелов еще не слышал.

* * *

Любая попытка к бегству казалась нереальной. Калган сидел в камере больше месяца под особым контролем. К нему хорошо относились и ни в чем не отказывали. Вино, женщины, видеомагнитофон, прекрасная еда. И даже прогулки по свежему воздуху. Но сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит, и Калган смотрел на сосновый бор, который окружал больницу. Он часами стоял у окна и вглядывался во все, что его окружало. Как Робинзон Крузо на необитаемом острове, Калган взвешивал все «за» и «против» своего существования.

Главным плюсом узник психушки считал то, что он остался живым, здоровым, сытым и полным энергии. Попади он в зону, если не побег, то жизнь его давно бы оборвалась. Однако кому–то потребовалось оставить его живым, чтобы заполучить в свои руки ту самую злосчастную пленку. И они будут его беречь и лелеять, пока она не попадет им в руки. А что потом? Потом его уберут как опасного свидетеля. В этом случае он теряет надежду на свободную и безмятежную жизнь за границей и даже на временное пребывание в этом мире. Более того, если они его отпустят, то длинные руки Дупеля дотянутся до его глотки. В этой стране он не жилец. Там, где он сейчас находится, сидят умные и опытные профессионалы, обмануть, обхитрить, провести которых невозможно.

В его палате были установлены видеокамеры и микрофоны. Они контролировали каждое его движение, жест, слово. Калган не решался завербовать какую–нибудь ночную бабочку. Чем он мог ее соблазнить? Либо она его выдаст, либо они услышат то, что он будет нашептывать ей на ухо. А это значило выдать свои планы. В отличие от Робинзона Калган не собирался мириться со своим заточением. Он думал только о побеге. Компромиссов в его деле не существовало. Он должен сбежать, остаться живым, добраться до Москвы, забрать деньги с паспортом и уйти за кордон. Когда–то вся эта затея казалась ему реальной и доступной. Сейчас он понял, что побег, дорога в Москву, тайник, выезд за границу — это отдельные этапы, каждый из которых сопряжен с огромным риском. Выше самого себя не прыгнешь.

Но Калган не был бы Калганом, если бы не верил в себя, свои возможности, силу, ум, а главное — в удачу! Промах, проигрыш, смирение, покаяние — слова ему незнакомые. Риск, дерзость, натиск, упорство, цель — смысл его жизни. Вот почему он смотрел в лес, изучая двор, наблюдал за режимом, строениями и людьми с не меньшим вниманием, чем следили за ним.

Калган вел себя как человек спокойный, примирившийся, уступчивый, но вместе с тем не изображал из себя примитивного уголовника. Он чувствовал противника и делал все, чтобы ему верили и не ждали от него резких выпадов. Усыпить бдительность — первостепенная задача, а потом — молниеносный рывок. А там как получится. От судьбы не уйдешь и ее не обманешь.

Продуманного плана у Калгана не было. В его памяти откладывались определенные вещи. Он предпочитал экспромт. Никаких деталей. Все решалось в долю секунды, зависело от ситуации и обстоятельств, а мелочи всплывали сами по себе, по ходу дела, когда не нужно думать, куда свернуть — направо или налево. Тут срабатывали ячейки памяти и действия становились механическими. Инстинкты и реакция были даны Калгану природой, и этот фактор он тоже не сбрасывал со счетов.

Калган смотрел в окно и видел, как в ворота въехал бортовой «ЗИЛ–130». Эта машина приезжала в больницу по вторникам и пятницам. Сюда привозили продукты, напитки и какие–то ящики. Судя по всему, на территории суш;ествовал нелегальный склад с оружием. Ящики привозились и увозились. Возможно, пересылочная база наркотиков здесь также имела место. Тихая обитель жила своей жизнью. Очевидно, хозяева ничем не гнушались, а значит, имели большие связи и деньги.

По солнцу Калган определил, где восток, где запад. Он уже точно знал, сколько вооруженных охранников работает на базе, какое оружие имеют и кто чего стоит. Высокий забор из стальных прутьев выглядел смехотворной преградой, но он знал, что тот подсоединен к сигнализации. Все здесь поставлено на широкую ногу. Но одну погрешность все же нашел. На территории больницы не держали собак. Это все, за что он мог уцепиться.

Щеколда стальной двери с лязгом сдвинулась в сторону. Калган оглянулся. На пороге стояли его обычные конвоиры. Он уже знал их по именам и всегда встречал приветливо. Они также не воротили от него носа, и в глазах не было той настороженности, которая читалась месяц назад. Теперь при сопровождении пленника его уже не заставляли держать руки за спиной и не соблюдали строгой дистанции.

— Привет, орлы. Вроде бы для прогулки еще рановато.

— Идем, Роман. Тебя хозяин хочет видеть.

Калган отошел от окна, надел рубашку и кроссовки. Одежду ему предоставили ту, которую он заказывал. Как удобно, так и ходил.

Они вышли в коридор, дверь камеры осталась открытой, и они гуськом направились к лестничной площадке.

Хозяин встретил пациента — так он называл всех своих гостей — с улыбкой.

— Ну, Роман Филипыч, пришло ваше время. Как мне сообщили из управления внутренних дел, все поиски вашей персоны перешли на полусонный режим. Не такая вы крупная птица, чтобы держать всю милицию в повышенной готовности в течение многих месяцев. Пора готовиться в дорогу. Вас повезут в стальном контейнере в специальной машине.

— Там я и сдохну.

— Нет, отверстия для кислорода вам оставят. Но щели для побега, к сожалению, не предусмотрены. Вы должны назвать адрес, конечный пункт эвакуации.

— Город Москва. Пока это все. Привезете живым и здоровым, получите дальнейшие инструкции.

Человечек с совиным лицом ухмыльнулся.

— Не доверяете. Напрасно. Нас интересует только пленка. Мы умеем держать слово. Вы получите свою свободу и оставите себе деньги из общака Дупеля. Мы не работаем на криминальный мир.

— Контейнер — ваша страховка. У меня своя. Не будем торговаться. Когда едем?

— Завтра. Вероятно, ночью. До Москвы неблизко, да и дорога, которую мы выбрали, будет петлять и вряд ли доставит вам удовольствие. Постарайтесь выспаться. Неделя пути в стальном ящике — не лучший вариант для комфортного отдыха.

— Догадываюсь. Можно потерпеть ради свободы. Мне уже порядком надоел ваш пятизвездочный отель. Спасибо за приятную новость.

— Рад, что могу вам помочь. Мы все тут уже к вам привыкли. Сроднились, что называется. Нам будет вас не хватать.

— А мне тех женщин, которые разделяли со мной тоску и одиночество.

Калган повернулся и направился к двери, где его поджидали крепкие ребята, «бойцы невидимого фронта».

И вновь коридор.

Когда идущий первым санитар свернул к лестничной клетке, Калган резко развернулся и ударил шедшего за ним здоровяка коленом в пах. Второй удар последовал незамедлительно. Крепкий кулак Калгана врезался в челюсть с такой силой, что хрустнула кость. На третий выпад у него не хватило времени. Доля секунды могла сыграть роковую роль. Первый санитар оглянулся и сделал шаг назад, но его встретила дверь. Калган ударил ногой по стальной створке, и та врезалась в лоб противника, перешагнувшего порог. Тот пошатнулся, но устоял на ногах и вновь ринулся вперед. Калган отвел дверь назад и, когда голова конвоира пересекла черту порога, налег на дверь всем телом. Толстая шея санитара попала в клещи. Туловище оставалось на площадке, голова в коридоре. Он давил изо всех сил. Лицо охранника посинело, глаза выкатились из орбит, рот открылся, и из горла потекла кровь, что сопровождалось хрипом.

Калган ослабил давление, и тяжелая туша повалилась на пол.

В ту же секунду Калган разоружил конвоиров. В его руках оказались два пистолета. Для полной уверенности Калган размозжил рукояткой череп тому, кто мог еще прийти в себя. Второй валялся с передавленным горлом, и на него не стоило тратить драгоценных секунд.

Вся операция заняла не более минуты. Только на этом этаже, где располагались апартаменты администрации, коридор не был снабжен видеокамерами. Оставалось решить еще несколько задач. Следующая — выйти из здания — нереальна. Две стальные двери с электрическими замками. Ими управлял дежурный из недоступного помещения, огороженного решеткой. Такого пистолетом не запугаешь, не убьешь и к пульту не дотянешься. Все это Калган знал и даже не думал о штурме пропускного пункта. Он быстро сбежал на первый этаж и свернул в противоположную сторону от выхода. Пятая дверь справа. Во время прогулок по двору он изучил все окна. Окно комнаты не имело решеток. Объяснялось это просто. Обычно в нем находилось шесть–семь человек вооруженной до зубов охраны. Калган ударил плечом в дверь и ворвался в комнату. Двое играли в шахматы, один читал газету. И это беглец рассчитал. Когда приезжает «ЗИЛ–130» с харчами и коробками, человек пять из караулки уходят на разгрузку. Процедура занимает не менее получаса, а когда его вызвал хозяин, машина только еще въезжала в ворота. Весь дикий план сводился к стечению обстоятельств.

Калган открыл пальбу из двух стволов. Все трое были убиты мгновенно. Теперь он уже не думал о шуме, тревоге и погоне. Калган вскочил на подоконник, выбил плечом раму и спрыгнул на землю.

Справа, в двадцати метрах, — ворота, грузовик, охранники, слева — поляна И забор. Калган бросился к забору. Он летел стрелой и перемахнул ограду в два приема.

Очутившись по другую сторону решетки, можно было наслаждаться свободой. Кругом лес. Но он его не знал, а они знали. Он один, а их много. Он с пистолетами, а те с автоматами. Здесь и надо похоронить миф о побеге. И он его хоронил ежедневно, когда делал свои расчеты.

Калган углубился в лес на два десятка метров и побежал в сторону ворот. Отвратительный звук сирены доносился от здания больницы. По тревоге подняли всю охрану. Ворота раскрылись, и несколько десятков бойцов с автоматами бросились вдоль забора к тому месту, где он его преодолел.

Калган стоял в пяти метрах от ворот и считал охотников, бросившихся по следу дичи. Когда последний из них выскочил с территории, беглец пригнулся к земле и пересек открытый участок, самый опасный, контролируемый и охраняемый. Он делал то, что не вписывалось ни в какие рамки логики любого человека, пустившегося в бега. Калган пулей влетел на территорию больницы, упал на землю и закатился под стоявший у самых ворот «ЗИЛ–130». Он дал себе слабинку и минуту лежал неподвижно, восстанавливая дыхание. В проеме под кузовом, наблюдая суету и беготню, он мог видеть только ноги.

Где–то совсем близко послышался командный голос: «Шесть человек в кузов. Едете к карьеру, там все поле проглядывается. Трое со мной в джип. Обогнем лесополосу слева и перекроем выход из леса. Четверо в «Волгу» и к плотине. Там единственная перемычка, а к мосту он не рискнет пойти. По машинам!»

Калган приподнялся и закинул ноги на опорные балки кузова. Руками он вцепился в поперечную балку и, подтянувшись, повис в воздухе.

Машина сотрясалась от топота кованых сапог Охранники запрыгивали в крытый брезентом кузов. Еще минута — и машина тронулась.

Беглец сжал зубы, мышцы окаменели от напряжения. Он мотал головой из стороны в сторону и, кроме леса, ничего не видел. Речь шла о жизни и смерти, и он не мог позволить себе расслабиться паже на секунду. Пыль стояла столбом, и песчинки лезли в рот, нос, уши и глаза.

Сколько они ехали, он не знал. Время и пространство потеряли свой смысл. Когда машина остановилась, он вновь услышал топот. Люди спрыгивали на землю и опять кто–то давал команды.

— Двое к карьеру. Двое к перекрестку и двое за мной к опушке. Брать только живым.

Через несколько секунд наступила тишина.

Калган расслабил мышцы и упал на землю, он не чувствовал боли. Все части тела атрофировались. Все, что он мог, это счищать грязь с лица и глаз.

Шли минуты. Ему показалось, что в машине никого нет. Он решил рискнуть — больше ему ничего и не оставалось.

Калган выкатился из–под машины. Дверца водителя была приоткрытой. Он достал из–за пояса пистолет и подкрался к кабине.

Шофер сидел на месте и всматривался в дорогу.

— Ку–ку, я здесь, дядя!

Тот не успел повернуть головы, как сильная рука ухватила его за плечо и выкинула наружу. Потом что–то ударило шофера по голове, и белый свет померк в его глазах.

Калган вскочил в кабину и завел двигатель. Машина рванулась с места, как пришпоренная лошадь. Он вдавил педаль газа в пол и мчался вперед. Куда? Не имело значения. Только вперед. Он знал, что на грузовике ему далеко не уйти. Его нагонят, но кругом расстилались поля, а стать примитивной мишенью он тоже не желал.

Наконец в окнах замелькали деревья, проселочная дорога кончилась, и машина выскочила на трассу. Калган проехал еще несколько километров и загнал машину в лес.

Он долго шел вдоль опушки и. когда начало темнеть, вышел на дорогу.

Его привлекла стоявшая у обочины машина, черная «Волга». Шофер возился с мотором.

— Бог в помощь!

Водитель глянул на странного типа и ухмыльнулся:

— Ну и видок у тебя.

— Это называется — поехал с дружками на шашлыки. Короче говоря, нажрался и потерялся. Со вчерашнего вечера гуляю. В лешего превратился. Может быть, довезешь до города?

— Не бросать же тебя здесь. Садись, бедолага.

Шофер захлопнул капот и сел за руль.

Первую минуту ехали молча, потом Калган заговорил:

— Скажи, браток, куда это меня занесло?

— Ну ты чудак. Пить надо меньше. Я еду из Демы в Уфу и сверну направо к аэропорту. А тебе куда надо?

— В городе выкинешь меня, а там я доберусь сам.

— Как скажешь.

Опять замолкли. Калган запоминал названия населенных пунктов.

— А карта у тебя есть?

— Есть, в бардачке лежит. Зачем тебе карта? До города осталось два километра.

— Притормози на секунду.

Машина остановилась, и водитель увидел направленный на него ствол пистолета.

— Трос в машине имеется?

— Да, — испуганно ответил шофер.

— Бери трос, и прогуляемся в лесок. Будешь паинькой, останешься живым. Начнешь шебуршить, оставлю на корм муравьям.

Трос достали из багажника, и оба спустились под откос к опушке леса. Глубоко заходить не стали. Шоферу пришлось раздеться до трусов, и он был привязан к дереву.

— Не скули, мужик. За час размотаешься сам, если не раскиснешь, а потом поиграешь в лешего, как я. Если в ментовку заявлять не станешь, то найдешь свою тачку и документы на стоянке аэропорта. Будешь кудахтать, я об этом узнаю, и ты найдешь обломки от своего железного коня. Голова есть? Значит, скумекаешь, что к чему. Люди с оружием редко шутят, когда на них жалуются. Врубился? А теперь прощай.

Калган вернулся к машине, переоделся, достал карту, долго ее изучал, а потом сел за руль. Город он объехал стороной и взял курс на Благовещенск, в противоположную сторону от аэропорта. Он знал, что хозяин его так просто не отпустит, и был прав

Человечек с совиным лицом сидел в кабинете крупного милицейского начальника, но со стороны казалось, что человек с погонами генерала исполняет роль подчиненного.

— Пойми, Гена, — говорил человечек, почесывая свой острый клювик, — он не должен уйти. Этот тип стоит полмиллиона долларов. Ты обязан его найти и взять живым Мертвый — он ничего не стоит.

— Легко сказать: найти, возьми.

— Не канючь, генерал. Мы тебя сделали, мы и уничтожим. Но учти, ФСБ нам не помощники. Они нам весь парад испортят. Найди сам и верни его в клинику. Аванс уже получен. Если Калган уйдет — грош цена нашей фирме. Вопрос стоит ребром.

— Все понял. И направление его понятно. Калган навострил лыжи в Москву! Но мы перекроем ему кислород!

4

Звонок в дверь повторился еще раз. Катя проснулась, открыла глаза и, набросив халат, босиком направилась в переднюю. Дверь она открыла машинально, не задумываясь о том, кто за ней стоит.

— Кажется, я вас разбудил?

Приветливый, улыбающейся, прекрасно одетый и даже симпатичный. А она? Растрепанная, сонная, ненакрашенная, да еще без тапочек.

— Это вы, Ник–Ник? В Америке тоже принято приходить в гости без предупреждения?

— Тысячу извинений, но я как–то не подумал. Находясь под сильным впечатлением, забыл позвонить и предупредить.

— Вас мой вид так впечатлил? Бедные американцы, как же они выглядят. Ладно, проходите, а я пойду в ванную умыться.

Она посторонилась, и он вошел в квартиру.

Пока Ник–Ник ждал хозяйку, он успел осмотреться. Такого убожества он давно не видел. Старый раскладной диван, зеркальный ободранный шкаф, стол, два стула и тумбочка, в углу стояло несколько стопок книг, перевязанных веревками. Ремонта квартира не видела много лет, потолки пожелтели и потрескались. Про обои и говорить не приходилось. Одинокая лампочка без абажура освещала все достояние владелицы ярким светом и этим делала обстановку еще более удручающей, чем она была на самом деле.

Катя появилась в комнате в джинсах и блузке. Косметику она накладывать не стала, но шикарные каштановые волосы были расчесаны и уложены в пучок. В общем, если приглядеться, то ее можно назвать симпатичной и даже очаровательной. Природа подарила женщине неуловимый шарм, и такая небрежность к собственному виду ей шла. Может, ему так казалось, но если Катю нарядить в вечернее платье и наложить макияж, то этим все испортишь. Ник–Ник оценивал женщин через призму экрана. Ему пришлось повидать немало кинозвезд, и не все они блистали красотой. Тут важна изюминка. Начинаешь смотреть фильм, и героиня тебе не нравится. Ничего особенного. Потом к ней начинаешь привыкать, а к концу фильма ты ею просто очарован.

Очевидно, Катя относилась именно к такой категории женщин, которых поначалу не замечаешь, а потом влюбляешься по уши. Другое дело, что пыль в глаза она пустить не сумеет. Немного угловата, грубовата и пуглива. На мужчин смотрит как на врагов.

— Что–нибудь узнали, Ник–Ник?

Катя села на диван, прикрыв его одеялом, и закурила.

— Очень долго рассказывать. Могу с уверенностью сказать, что майор Добрушин — убийца. Очередное преступление он совершил у меня на глазах. С таким типом нелегко будет справиться.

— И с чего вы хотите начать?

— С ремонта в вашей квартире.

— Это еще зачем? Вы знаете, сколько стоят такие удовольствия?

— Не имеет значения. Я достаточно обеспеченный человек, Катерина. Готов бросить все свои средства на то, чтобы наказать убийцу моей бывшей жены по достоинству.

— Его надо сажать за решетку. Сволочь!

— Такие везде себе теплое местечко найдут. Даже если он попадется, то выкрутится. Нет. Он должен уничтожить сам себя. А если Добрушина поведут на расстрел, он только вздохнет с облегчением. Майор должен жить. Другой вопрос — как? Вот над этим нам и стоит поработать.

— Но при чем тут ремонт?

— Он получает письма от женщин. Я видел, какие стопки конвертов он достает из почтового ящика. Выбирает он только одиноких и богатых. Его цель вскружить голову, высосать из нее как можно больше денег и убрать ее с дороги. Вам предлагается роль очередной жертвы. Он должен поверить вам. Можно было бы снять богатую квартиру на время, но боюсь, что он наводит справки о тех, с кем имеет дело. Придется говорить ему правду. Вы ведь работаете в банке?

— В пункте обмена валюты.

— Значит, он сможет вам поверить. Например, в то, что вы сумеете взять для него из кассы пять или семь тысяч долларов. Это очень важно. Но если вы будете смотреть на него как на убийцу, то он вас отбракует. Придется его полюбить.

— Вы с ума сошли?

— Нет, Катя. С ума сходить будете вы. От одного его взгляда. Придется вам преподать несколько уроков актерского мастерства. То, что ему придется побывать в вашей квартире, я не сомневаюсь. Поэтому она должна выглядеть достойно. Достойно, по его оценке.

— А потом он меня здесь же и пришьет.

— Нет. Убивать он будет вас на своей даче.

Катя раскрыла глаза еще шире. Это были красивые глаза темно–изумрудного цвета.

— И вы так спокойно об этом говорите?

— Моя забота, чтобы он вас не убил по–настоящему. Поверьте мне, я сумею это сделать. Но нам нужен сам факт того, что он пошел на убийство, совершил его и избавился от трупа. Детали мы обсудим позже. Я напишу сценарий, которому мы будем следовать, а Добрушин исполнит роль статиста.

— И такой зверюга пойдет у вас на поводу?

— Пойдет, если все будет выглядеть достоверно. А для начала нужно говорить только правду. Вы не сумеете разыграть легенду, да и ни к чему. Вы хороши в собственном состоянии. Во всяком случае, ему может понравиться строптивая дикарка.

— Спасибо за комплимент. То–то от меня все мужики шарахаются.

— Тем интереснее ему будет вас завоевывать. Ведь он привык чувствовать себя королем. Женщины быстро сдаются, и он тут же теряет к ним интерес. Они не вызывают в нем жалости и сострадания.

— Откуда вы все это знаете?

— Не я. Мой друг Ирвин Хорст, очень тонкий психолог, талантливый сценарист и блестящий мастер диалогов, имел привычку читать мне наброски новых сценариев. Я работал с ним на четырех его картинах. Это боевики, фантастика, детективы, одним словом, сказки, развлекательное кино. Но он так выстраивал сюжет и так точно ставил акценты, что зрители верили его бредням. Он в первую очередь знал, чего от него ждет зритель. Он сам становился зрителем и критиковал собственный сценарий. Так он научился шлифовать материал, доводить его до нужной температуры и вовремя ставить точку. Мы пойдем тем же путем. Добрушин станет зрителем дешевого ужастика. Но мы должны отшлифовать его до такой степени, чтобы его в действительности охватил ужас. Если мы ошибемся, то он убьет вас по–настоящему.

Катя покачала головой.

— Нет, вы и впрямь сумасшедший. Мы не в Голливуде. Здесь нет красивого кино. Сплошная чернуха, замешанная на бездарности. Если убийца хватает нож, то он пускает его в ход, а не изображает оскал клыков и не прыгает перед жертвой десять минут, вытанцовывая всякие змеиные выпады и глупые прыжки. Все проще.

— Согласен. Но наш случай особый. Добрушин романтик. Он надевает ритуальный мундир с эполетами, танцует вальс при свечах, пьет шампанское. Он наслаждается победой. А когда делает этот самый выпад, то, кроме опустошения, ничего не получает. Остается брать лопату и заниматься черной работой. Весь кайф остается в вальсе. И от него он никогда не откажется.

— А если не получится?

— Я профессионал, Катя. Вопрос неуместен. Завтра я уеду в Питер на один день за своими чемоданами, в которых лежит мое достояние и мои достижения. Сплошная техника. Вы опускаете письмо в ящик и ждете его звонка. В это время у вас делают ремонт. Я купил себе неплохую машину для разъездов. У вас есть права?

— Нет.

— Жаль. Хорошо бы вам приехать на первое свидание на сверкающем кабриолете. Но обойдемся без лишнего шика. Послезавтра я вернусь, и мы начнем репетиции. Будьте умницей и старайтесь.

— Вообще–то я способная. Только куда все подевалось? Трудно оставаться красивой, когда тебя постоянно бьют мордой об асфальт.

— Душу о камень не разобьешь, поверьте мне на слово. Если бы я в вас сомневался, то не подошел бы у райотдела. Но мне одного взгляда хватило, чтобы понять, что вы достойная партнерша. Нас двое — он один. У нас есть деньги — у него их нет. Партия в покер без ограничения ставок. Выигрывает тот, кто богаче.

— Это Америка приучила вас мерить все на деньги?

— Дело не в стране, дело в ставке. Я бы не стал играть с Добрушиным на Уголовный кодекс. Он ставит на кон чужие деньги и позволяет себе мухлевать, обыгрывать и вместе с выигрышем пить кровь проигравшего. Против такого игрока надо ставить только деньги. До тех пор, пока он не захлебнется.

— Я плохо вас понимаю.

— Поймете. Но сейчас меня беспокоят некоторые мелочи. У нас есть конкуренты. Третий игрок. И мне пока не понятно, какие ставки он хочет выложить на стол. А втемную я играть не привык.

— Ох, Ник–Ник, тянете вы меня в пропасть.

— Конечно, только падать в нее будет другой.

Он улыбнулся.

5

Звонки, звонки, сплошные перезвоны. Добрушин закончил изучать дело Калгана и, захлопнув папку, долго разглядывал цветную фотографию, где красовалась Раечка и полковник, мило улыбающиеся в беседке.

Кому, как не ему, знать, где находится эта беседка. Фотография была приобщена к делу, и уничтожить ее или потерять он не мог. Сейчас он старался об этом не думать. Все решится само собой по ходу дела, но не теперь. Слишком взволнован, слишком возбужден. Можно напортачить, потом не расхлебаешь. Он снял трубку и набрал нужный номер. Звонки, звонки, сплошные перезвоны.

Игорь сидел на кухне и пил кофе вместе с Максимом. Что–то его настораживало в этом парне, но он считал свое волнение пустым из–за собственной мнительности и впечатлительности.

— Что еще вам удалось выяснить, доктор? — спросил Максим.

— Не очень много. Самый неприятный момент заключается в том, что все три заявления в милицию косвенно касаются меня.

— Каким образом?

— А таким. Раиса Блохина, Людмила Вельяминова и Елена Григорьева прикреплены к нашей поликлинике. Первые две женщины обслуживались мной. Обидно то, что, кроме Вельяминовой, никто не имеет отношения к нашему бизнесу. Но если начнут копать, то доберутся до остальных. За последние полгода я констатировал шесть смертельных случаев. Все с одним и тем же диагнозом.

Шесть одиноких женщин чьи квартиры были проданы.

— Стоит ли об этом думать? Женщин нет, остался только пепел на полках в крематории, и до сих пор никем не востребованный. Никаких улик, никаких доказательств. Другой вопрос — лекарство. Как с этим дело обстоит?

— Человек, который мне его доставал, недосягаем. До него они не доберутся. И потом, он не враг самому себе и ни в чем не признается. Продать такое лекарство то же самое, что совершить преступление.

— Отар Георгиевич очень беспокоится на ваш счет.

— Напрасно, я в отличной форме.

Раздался телефонный звонок. Игорь протянул

руку и снял трубку.

— Слушаю вас.

— Извини, Игорек, это опять Добрушин беспокоит. У меня те же самые проблемы. Поможешь?

Доктор улыбнулся и подмигнул Максиму.

— Кажется, тебе повезло, Сеня. Можешь обходиться без моего посредничества. Ты очень понравился Отару Георгиевичу, и он мне сказал так: «Если у этого парня возникнут проблемы, пусть звонит мне и не стесняется. Помогу чем смогу».

— Мне не удобно. Я задолжал ему полторы тысячи и до сих пор не вернул ни копейки.

— Он подождет. Адвокаты, как ты понимаешь, народ состоятельный. Для него это пустяки, а если ты его еще разок пригласишь на вечеринку, от которой он был в восторге, то только выиграешь, а не проиграешь. Одинокий человек, скучающий у телевизора. Сам понимаешь. Для него ваша компания, как кремлевская елка для ребенка. Ладно, записывай телефон…

Положив трубку, Игорь усмехнулся:

— Нодия все просчитал.

Максим кивнул.

— Видел бы ты лицо Отара, когда я ему принес чемоданчик с двадцатью тысячами. Шеф умеет скрывать свои эмоции, но не выдержал и воскликнул: «Молодчина!» Ну ладно, спасибо за кофе. — Максим встал. — Мне пора.

Игорь тоже встал. Он успел заметить только сверкающую сталь опасной бритвы. Та возникла в руке гостя неожиданно быстро. Секунда, взмах руки — и острая боль парализовала Игоря. Из горла брызнула горячая, кровь. Он хотел вздохнуть, но не смог. Все поплыло перед глазами, и доктор умер раньше, чем успел свалиться на пол.

Максим прошел в ванную, снял с себя забрызганную кровью рубашку, ополоснул руки, достал из рюкзака чистую, переоделся, вымыл бритву, убрал в рюкзак. Перед уходом он не забыл помыть свою чашку и оттереть следы с ручек. Он ушел, оставив дверь незапертой.

Звонки, звонки, сплошные перезвоны.

— Вы знаете, я человек верующий и мнительный, — говорила полная дама с милым личиком и кукольными глазами. — Моя доверчивость безгранична.

Нодия смотрел на клиентку как на подарок судьбы. Таких дур он еще не видел.

— Вы ходите в церковь, Нина Санна? — спросил он, разглядывая ее пышную грудь.

— Даже не представляете. Грех, конечно, но я хожу и в церковь, и к колдунам, и к экстрасенсам. Мне нагадали, что я должна сменить место жительства. И я верю, что все пойдет иначе. Квартира у меня шикарная. Я ходила в фирму «На пороге к счастью», и мне порекомендовали обратиться к вам. Дело в том, что они не советуют мне производить обмен без участия опытного адвоката. Я женщина одинокая и, конечно, доверчивая. Меня легко обмануть. Вот мне и посоветовали нанять опытного человека для ведения моих дел.

— Вам правильно рекомендовали, Нина Санна. Только обмен займет уйму времени и средств. Подбор вариантов это всегда две стороны. Одной подходит, другой нет, и наоборот. Умные люди поступают проще. Продают свою квартиру, получают деньги и покупают ту, которая им нравится и на которую хватает средств.

— Великолепно. Давайте так и поступим. Я не думала о таких возможностях и не знала о них.

— Если вы хотите, чтобы я этим занимался, мы должны заключить с вами договор. Затем вы передаете мне все права на вашу недвижимость, заверяем документы у нотариуса, и через пару недель я предоставляю вам выбор из нескольких квартир. Ваши запросы изложите мне, как только мы оформим документы. Обычно клиенты остаются довольны моей работой. За услуги я беру десять процентов от сделки. Это немного по нынешним временам. С учетом, что речь идет о жилье, в котором вы проведете долгие годы жизни.

— Я ничего в этом не понимаю, но какая разница. Вы человек опытный и сами разберетесь в деталях. В средствах я не стеснена, будьте уверены, в накладе не останетесь. Я умею быть благодарной.

— Я не беспокоюсь, а просто добросовестно выполняю свой долг, и все. Мой секретарь оформит необходимые бумаги. Но если позволите и простите меня за бестактность, то хотелось бы спросить у столь очаровательной женщины: зачем вам нужны гадалки?

— Ничего бестактного я в вашем вопросе не вижу. У меня в доме шесть кошек и собака. Но мне всего лишь сорок шесть лет. Говорят, я выгляжу моложе. Где же справедливость, я вас спрашиваю? Почему женщины моего возраста во сто крат хуже, дурнее и невзрачнее живут полноценной жизнью, а я должна утешать себя любовью к животным? У меня кровь застывает в жилах, когда я вижу какую–то безликую пигалицу, идущую под ручку с интересным мужчиной. Она вся сверкает от счастья, а у меня слезы на глаза наворачиваются.

— Резонно. — Нодия погладил свой чисто выбритый подбородок, немного подумал и сказал: — К сожалению, среди сегодняшней когорты предсказателей и гадалок девяносто процентов обычных аферистов. Бездельники и шарлатаны научились ловко пользоваться человеческими слабостями. Не хочу вам ничего навязывать, но, пожалуй, у меня есть то, что вам по–настоящему нужно.

Кукольные глазки дамочки ожили и заблестели.

— Неужели? Как это интересно!

— Мы сделаем так. Я уточню все детали, проверю, соберу необходимые справки и позвоню вам. Мне жаль ваших денег, которые вы бросаете на ветер. Верить можно только профессионалам, людям с даром Божьим. Такие не думают о деньгах, их миссия помогать людям.

— Как это верно сказано!

Женщина выдохнула.

На столе зазвонил телефон. Адвокат извинился и снял трубку.

— Отар Георгиевич, я должен извиниться перед вами. Говорит Семен Добрушин. Помните?

— Рад слышать ваш голос, Семен Семенович. Чем могу быть полезен?

— У меня задержка с получением гонорара. Так уж нелепо получилось. Но не могли бы вы мне одолжить еще пятьсот долларов? Что называется, до круглой суммы. Верну в ближайшее время.

— Нет вопросов, уважаемый Семен Семенович. Вы знаете, где мой офис? Можете приехать хоть сейчас. Никаких проблем. Всегда рад помочь.

— Огромное вам спасибо. Я скоро буду.

Семен положил трубку, взял со стола три увесистых папки и вышел из кабинета.

* * *

Горелов стоял у окна и о чем–то думал. Добрушин вошел без стука.

— Шерлок Холмс решает очередной ребус? Лейтенант оглянулся.

— Вы правы, Семен Семеныч. Сплошные ребусы.

— Что на этот раз?

Майор положил папки на стол.

— Понимаете, в чем дело. Вскрылось совершенно невообразимое обстоятельство. Оказывается, Людмила Вельяминова уже похоронена. Да–да. Ее сожгли в крематории десять дней назад. Документы подтверждают это. Похороны состоялись через день после того, как она уехала на свидание к Роману. К документам не придерешься. Смерть на улице, морг, вскрытие. Диагноз: сердечная недостаточность. Наутро ее забрали родственники и отвезли в крематорий. В ритуальном зале морга прошла панихида. Где искать загадочных родственников, я не знаю. У Вельяминовой их нет. Вопрос: чей труп найден в лесу? Мы только знаем, что платье принадлежало Вельяминовой. Но это же не доказательство.

Добрушин подумал и сказал:

— Я возьму ее фотографию в паспортном столе и поеду в морг. Тело еще там?

— Да, пока личность не установлена, мы не даем разрешения на кремацию.

— Отлично. Ну а потом придется покинуть родные пенаты и ехать в Снегири. Там своих чудес хватает. Заварилась каша… И еще, Палыч. Фотографию Калгана с Блохиной я пока оставлю у себя. Глядишь, и на беседку наткнусь ненароком.

— Делайте, как считаете нужным.

Добрушин заметил среди папок на столе две

книги. Он взял одну в руки и прочел: «Разочарования сатаны», автор Александр Веселовский.

— Что за вкусы, лейтенант?

— Это не мои вкусы. Книги изъяты из квартиры Елены Григорьевой. На них стоит дарственная надпись автора, а она была редактором. Мы хотим поговорить с этим писакой, может, он прольет свет на ее замкнутую жизнь.

— А где же ее муж?

— Бывший. Уехал в Питер. У него контракт.

Добрушин напряг память и вспомнил это имя.

Лена ему рассказывала про талантливого писателя, который спился, оставшись непонятым.

— Я могу взять одну из книжек для более близкого знакомства?

— Конечно. Только они запротоколированы, не потеряйте. Почему–то всегда только книги теряют.

— Я ничего не теряю, Палыч. А главное, голову не терять. Только на нее мы можем уповать. Калгана ногами не обработаешь, его просчитать надо, опередить, выставить капкан и встретить во всеоружии.

— И как это у вас все получается, Семен Семеныч? Раз — и в дамках.

Не заходя в свой кабинет, Добрушин покинул райотдел, сел в машину и отправился в морг. По пути он заскочил на почту и достал из ящика четыре письма. Сидя в машине, он распечатал конверты и пробежал глазами по текстам. Из четырех только одно стоило внимания.

«Здравствуйте, Роман!

Меня зовут Катя. Высокая, интересная, но чертовски одинокая женщина. У меня есть все, что только душа пожелает, нет рядом крепкой, надежной опоры. Предупреждаю, я женщина разборчивая и если вы мне не понравитесь, то я повернусь и уйду. Пусть глупо, но я стою того, чтобы заполучить принца, а не ханыгу. Если вы себя таковым считаете, то звоните и мы встретимся. В противном случае не теряйте ни моего, ни своего времени. Учтите, я стою дорого, но и сама готова платить за настоящий товар. А мне есть чем платить.

Жду звонка, Катерина».

Дальше шел контактный телефон.

— Ишь, стерва! Я тебе твой гонор пообрежу! Ты у меня по проволоке ходить будешь! Принцесса хренова.

Он выбросил все письма, а последнее убрал в карман.

Добрушин не верил в мистику и в привидения. Он мало во что верил, но в сознании начали возникать какие–то не свойственные ему мысли. С ним творилось что–то неладное. Он уже не мог осмыслить происходящее трезво и холодно, что было свойственно его складу ума.

Все дело в деньгах. Они каким–то странным образом выскользали из его рук. Он их видел, трогал руками, ощущал всеми фибрами своей души. Но как только жертва покидала этот мир и уходила в другой, деньги исчезали. Они таяли. Улетучивались. И он ничего не мог с этим поделать. Ни одна живая душа не могла их украсть. Так не бывает. Исключено. Но что это? Чем больше он думал об этом, тем меньше понимал.

По дороге Семен заехал в офис к адвокату, получил обещанные деньги и спрятал их в ботинок, когда вернулся в машину. Только бы довести их до Надюшки, а у нее не пропадут!

В морге его ждал новый сюрприз. Когда из холодильной камеры достали труп Вельяминовой, он сам похолодел и стал похож на замороженного покойника. Да, это была она. Он очень хорошо помнил всех своих женщин. Белая как снег, она будто спала и не хотела, чтобы ее беспокоили. Могло произойти все что угодно, но только не это. Труп не мог сам выбраться из могилы и уйти в лес в поисках более удобного места. Никто не мог знать о ее гибели. Пустынный сад, ночь, целлофановый мешок. Нет, это нереально!…

Однако мертвое тело Людмилы Вельяминовой лежало перед ним на столе. И чем больше он в него всматривался, тем страшнее ему становилось. И кого же сожгли в крематории? О какой уж тут логике можно говорить.

6

Они купили билеты и спустились в зал ожидания. Иван шел и все время оглядывался по сторонам. Мокрое лицо, липкие волосы и запотевшие стекла очков. Максим следовал за ним и вел себя совершенно спокойно.

Они присели на жесткие скамьи в одном из рядов зала и начали тихо разговаривать.

— Я же говорил тебе, Иван, что Нодия будет менять тактику и стратегию. Это волк. Хищник.

— Господи, ну почему всё так, — бубнил под нос Иван. — Ведь сколько я для него сделал. А эта последняя полоумная баба с дачей. В жизни мужиков не видела. Когда я разделся, она в обморок упала. До утра с ней мучился. Телка в сорок лет! Но получилось же. И дачку они ее оприходовали. А что мне взамен? Кишки наружу?

Он вновь осмотрелся по сторонам.

— Вот тебя провожу и сам дам деру, — твердо заявил Максим. — Этот волчара и мне глотку перегрызет. Такого ничего не остановит. Мы отработанный вариант. Отар набирает себе новую команду. Черт с ним, забудь, к утру будешь в Курске. Не задерживайся там. Рви на юга. Там полно состоятельных телок. Ты не пропадешь. Прицепишься к какой–нибудь Дуньке из Красноярска или Киева и начнешь новую жизнь. Мне труднее. Мне вкалывать надо.

— Спасибо тебе, Макс, за все. Ты единственный человек в этой волчьей стае. Если я тебе понадоблюсь, ты только свистни — и я приду.

Макс улыбнулся.

— Ладно, давай прощаться. Твой поезд через час.

Они встали и обнялись. Иван почувствовал, как что–то кольнуло его под ребром. Он приоткрыл рот, но тонкая спица уже пронзила его сердце.

Максим осторожно посадил приятеля на место и задернул на нем куртку, чтобы не торчал наружу стальной шарик — наконечник иглы.

Вокзал шумел, народ суетился, кто–то спал на чемоданах. Среди многих появился еще один спящий. Он сидел возле своего чемодана, склонив голову на грудь. И только много часов спустя какой–то пассажир споткнулся о длинные вытянутые ноги, и спящий свалился на пол, съехав со скамейки. Но это случится потом.

A сейчас Максим поднялся наверх, прошел к метро «Курская» и купил жетон для телефона–автомата.

Звонки, звонки, сплошные перезвоны.

Трубку снял хозяин.

— Максим говорит.

— Какие новости?

— Все сделано, но этого засранца я нашел уже у вокзала. Меня он не дождался. Дунул во весь опор. Хорошо, что я знал, куда он намыливался, и выловил его у касс дальнего следования.

— Как они все предсказуемы.

— И я о том же.

— Поезжай к Добрушину домой.

— Куда?

— Не волнуйся. Его ты не застанешь. Но очаровательная Надюша будет ждать тебя у подъезда своего дома. Привезешь красотку ко мне в офис.

Максим положил трубку.

Этот грузин действительно напоминал ему врубелевского демона. Печальный образ с мокрыми коровьими глазами. Он непредсказуем. И что в этой темной голове творится, одному дьяволу известно.

Максим сел в машину и тронулся с места.

Нет, он еще не созрел для своего плана. Сыроват еще и слабо держится на ногах. Но все течет и все изменяется.

7

Осмотревшись вокруг, Надя Добрушина перевела взгляд на сидевшего перед ней адвоката. Приятный мужчина с милой улыбкой, но он явно преувеличивал собственное обаяние. Возможно, лет эдак тридцать назад он мог бы рассчитывать на взаимность со стороны молодых, интересных женщин, но только не теперь. Людям свойственно считать себя завлекательными, если они в молодости имели успех у противоположного пола. Они не могут поверить, что время их здорово потрепало и весь прежний шарм улетучился с годами. Да и как они могут осознать такое, если видят себя в зеркале ежедневно и неотвратимые изменения им незаметны. Живут прежними завоеваниями, а в себе видят мелкие недостатки вроде тех, что появились мешки под глазами, лишний жирок и парочка морщинок. Мелочи. Просто нужно следить за собой, и все будет в порядке.Они могут даже отпускать шуточки в свой адрес, но не перестанут считать себя лучше других. Жалкое зрелище.

— Итак, Отар Георгиевич, пора наконец приоткрыть завесу таинственности. Вы, можно сказать, сорвали меня с места своим загадочным звонком, прислали за мной машину, заманили доверчивую девушку в богатый офис и теперь разглядываете меня, будто я вам должна сказать что–то важное.

Улыбка Нодия стала еще шире.

— Я любуюсь вами, драгоценнейшая Надежда Петровна.

— Просто Надя. Ну и?

— Это судьба. Она вам благоволит. Я помню историю, которую вы мне рассказали на вечеринке» про вашего пуделя. Вы знакомитесь с ветеринаром, а потом заболевает ваша собака. Вы счастливый человек. Жизнь преподносит вам подарки на тарелочке с золотой каемочкой. Недавно вы познакомились со мной, и ваш муж попал в безвыходную ситуацию. Без моей помощи ему не обойтись.

Надя громко и звонко рассмеялась.

— Мой муж? Вы шутите! Для Семена не существует безвыходных ситуаций. Этот парень горы свернет, если они станут у него на пути.

— Конечно. Все так, пока у него есть ангел–хранитель. Этим ангелом являюсь я. Мне приходится ловить камни, летящие на его голову с высоты гор, которые он ворочает.

— Опять загадки? Злоупотребляете женским любопытством.

— Нет. Слишком серьезное дело, чтобы подходить к нему без необходимой подготовки. Но я вижу, вы женщина смелая и сильная. Не хотите играть в кошки–мышки, попробуем действовать напрямую. Семен Семенович Добрушин полный банкрот. У него нет за душой ни единого гроша. Система заработка, которой он пользовался раньше, дала сбой. Он едва не угодил за решетку, и в милиции за ним установлен контроль. Не имея специальности, он не способен сменить работу и зарабатывать необходимые семье деньги на новом поприще. Остается уйти в криминал. Но тут ему мешает честолюбие и гордыня. Да и братва не примет вашего супруга в свои ряды. Слишком многих представителей их класса угодило за решетку благодаря майору Добрушину. Авторитеты его уважают, даже побаиваются, но в одной упряжке работать не захотят и не смогут. Ваш муж считает себя самодостаточным, умным, везучим и хитрым человеком. Отчасти это так. Но, уверяю вас, самооценка его непомерно завышена. К тому же он слишком тороплив. Ваши «четверги» требуют от него постоянного напряжения и действий. Действий без оглядки. Он влез в долги и продолжает в них утопать, как в болоте.

— Почему я должна верить вам? — возмутилась молодая красавица. — Что–то я не заметила по его виду, будто у него возникли проблемы. Живем, как жили, и ни одной тучки на горизонте я не вижу.

— Снимите розовые очки, и я покажу вам черное небо в клеточку.

Эти слова адвокат произнес жестко. Куда только делись его обаяние и приветливый тон.

Надя немного растерялась.

— Говорите толком, уважаемый адвокат. Вы начинаете мне надоедать.

— Извольте.

Нодия встал, подошел к сейфу и достал из него пачку фотографий. Вернувшись на свое место, он начал подавать гостье по одному снимку, не забывая комментировать их.

— В ближнем Подмосковье есть чудная дачка, на которой происходят чудеса. Добрушин приезжает туда с разными женщинами, у которых в сумочках есть деньги, а уезжает один с содержимым этих сумочек. Вот видите, как ваш муж танцует со своей жертвой вальс. Великолепная парочка. С вами ее, конечно, не сравнить, но лица их полны счастья.

Нодия подал второй снимок.

— А здесь она уже лежит мертвая на ковре, и он снимает с нее серьги. Тут и мелочами незачем гнушаться. Покойнице золото ни к чему.

— А с чего вы взяли, что он ее убил? — выкрикнула покрасневшая красавица истошным голосом.

Нодия разложил на столе следующие пять фотографий.

— Здесь он заворачивает ее в черный целлофан, здесь он взваливает труп на спину, далее — он несет ее в сад. Потом копает могилу, а тут он сбрасывает труп в яму.

Безумные глаза Надюши бегали от снимка к снимку, а побелевшее лицо превратилось в окаменевшую глыбу.

— Это и есть нынешняя работа вашего супруга, госпожа Добрушина. Для большей убедительности я продолжу. Вот его очередная жертва. — Он бросил на стол следующий снимок. — Имена не имеют значения. И опять все начинается с вальса. И снова счастливые лица. А вот и удар! Нож в спине жертвы. Она падает… Целлофан расстелен на полу… Упаковка готова… Эдакая конфетка!… Очередная могила… Работа закончена!

Жена майора не могла оторвать взгляда от фотографий и перебирала их вновь и вновь. Руки женщины заметно дрожали, красивое лицо покрылось капельками пота.

Нодия молчал. Такое нелегко переварить, и не имело смысла подливать масло в огонь. Пауза затянулась. Руки женщины обвисли вдоль тела, и она походила на заброшенную в угол надоевшую куклу.

— Что все это значит? — тихо спросила она осипшим голосом.

— Придется принять свой горький хлеб таким, каков он есть. Ваш муж не знает об этих снимках и о том, что мои люди наблюдают за ним. Он действует в одиночку. Он так думает. А я убираю за ним мусор, чтобы майор не попал в капкан.

— Я вас не понимаю. И при чем тут я?

— Вы живете за счет тех женщин, которых убил ваш муж. Ради вас он идет на безрассудные поступки. Но я хочу, чтобы мы изменили ситуацию. И вы должны мне в этом помочь.

— Но я не убийца! — выкрикнула женщина и вскочила.

— Сядьте. Вас никто не просит убивать женщин. Эту работу мы оставим тому, кто умеет это делать. Просто Добрушин выбирает не тот товар. Третий сорт с мелочью в кошельке. Он стреляет по мишеням и довольствуется тем, что попадает в «молоко». А я хочу, чтобы он попадал в десятку. Раз уж он выбрал этот путь, то действовать надо умело, а не бездарно. У меня полно клиенток, которые владеют значительно большими деньгами, чем жертвы Добрушина. Наша задача подбрасывать ему нужный товар. Если уж рисковать, то надо знать, за что рискуешь. Тогда вы сможете получить хорошие деньги и в конце концов остановить мужа.

— Но что вы от меня хотите? Чтобы я баб ему поставляла? Чушь какая–то!

Нодия уловил нужную нотку. Как только речь зашла о больших деньгах, у женщины в глазах появился совершенно другой огонек, не похожий на те искорки страха, сверкавшие несколькими минутами ранее.

— Именно баб и именно в постель. Но не так примитивно, как вам это представилось. Об этом чуть позже. Забегая вперед, хочу поговорить о результате. У вас будет своя квартира, где вы будете работать. Два–три часа в неделю. Вы будете получать от меня зарплату в тысячу долларов за каждую неделю. После успешной операции, когда Добрушин вонзит нож в спину нашей клиентке… — При этих словах Надя вздрогнула. — Так вот. После смерти очередной клиентки Добрушин получит причитающиеся ему гроши, на которые он и рассчитывал, а вы получите десять процентов от общего дохода, что составит пять–семь тысяч долларов.

— Сколько же получите вы?

— Много. И не забивайте этим себе голову. Моя идея. Моя защита. Каждый раз я добиваюсь того, чтобы совершенное вашим муженьком убийство осталось нераскрытым. Я прикрываю все тылы. У меня на шее сидят люди. Целая организация. Клан. Задействованы большие силы, и, наконец, это я поставляю богатых клиенток и обрабатываю их должным образом.

— А где их берет Семен?

— В газете «Из рук в руки». Потерявшие надежду женщины идут на крайние меры, чтобы избавиться от невыносимого одиночества. Они наивны, живут верой и надеждой и готовы поверить в призрачного принца, если он чуть красивее унитаза. На этом построена наша система. Она неисчерпаема. Вечна, как вечно одиночество, страх перед старостью и жажда тепла и понимания.

— Какую же роль в этом болоте вы уготовили мне?

— Роль гадалки, воительницы судеб — промежуточного звена между мной и вашим мужем. А чтобы вас успокоить окончательно, могу добавить: если ваш муж завалится, то за все он будет отвечать один. Если его посадят, то вы получите страховку. Сумму называть не буду, чтобы вы его специально не завалили. Ну, согласны?

— А если нет?

— Останетесь у разбитого корыта, с нищим мужем–убийцей на руках. Ни вам, ни ему я не дам никаких гарантий. В одиночку он себя быстро погубит. Слишком самонадеян и груб. Такая игра требует тонкости.

— Вы не оставляете мне выбора. Я согласна. Но…

— Понимаю. Вам нужны деньги?

— Послезавтра четверг, а Семен…

— Вое знаю. Он был у меня утром, и я ему одолжил небольшую сумму. Вы же и не подозревали, что в последний месяц шикуете за мой счет. А почему нет, если игра стоит свеч?

Нодия встал. Собрал фотографии и подошел к сейфу. Вернулся он с конвертом в руках.

— Здесь две тысячи долларов. Это не аванс. Это подарок за ваш прозорливый ум и правильное решение. Я думаю, мы сработаемся.

— И как же я должна действовать?

— От вас потребуется немного. Даром очарования вы обладаете. Немного актерских способностей не помешает. Не сомневаюсь, что и этот талант вы глубоко не зарывали в землю. Остальное просто.

Нодия достал из ящика газету «Из рук в руки» и разложил ее на столе. Надя прочитала: «Брачные послания для женщин».

8

Больше всего он не любил вид крови. Как только бурые пятна попадались ему на глаза, к горлу подступала тошнота. Но Добрушин выбрал для себя такой вид деятельности, что без крови обойтись невозможно. Он отмывал кафельный пол на кухне, и его воротило, как беременную женщину с повышенной чувствительностью. Уборка заняла больше часа. Когда дом был приведен в порядок, майор сел в кресло возле журнального столика и стал осматривать гостиную. Сейчас он оценивал свое новое пристанище с другой стороны. После внимательного изучения дела Калгана Добрушин поверил в то, что хитроумный урка мог спрятать деньги общака именно здесь. Иначе какие другие причины могли вынудить серьезного преступника снять дом за городом в уединенном месте? Вряд ли Калган рассчитывал тут отсидеться. Слишком близко от Москвы. Риск не оправдан. И это подтверждается тем, что он находит себе по объявлению одинокую бабенку, жаждущую выйти замуж. Она нужна ему в качестве сторожа. Он морочит ей голову, обещает жениться и уезжает как военный атташе на Кубу, откуда не может писать письма в связи с особой миссией за границей. В это время для него готовится настоящее логово вдали от столицы. Он рассчитывает отсидеться в тине, пока пыль не уляжется. А в один прекрасный момент вернуться, забрать деньги и… А что дальше, тут можно только догадываться. Но в его разработке случился сбой. На сходке уфимских авторитетов, которые, очевидно, готовили ему отход, он попался в сети. Никто не предполагал, что местные сыскари готовят облаву. Так Калган попадает за решетку. И что же? Попади он в зону, его тут же посадят на перо. Московские авторитеты везде имеют большое влияние. Калгану удается соскочить из СИЗО, и он исчезает. Если бы он хотел вернуться за добычей, то сделал бы это сразу. Прошло два месяца, а он носа не кажет. Впрочем, беспокоиться не следует. Он знает, что здесь сидит сторожевой пес и деньги находятся под присмотром.

Добрушин решил попытать счастья. Он разбил дом на квадраты, каждый из которых следовало тщательно проверить. Но начинать надо с общего осмотра. Не исключено, что ларчик лежит на поверхности.

Майор ходил из комнаты в комнату, простукивал стены, прощупывал мебельную обивку, осматривал паркет и, наконец, нашел. Нашел то, чего не искал. Две доски паркета в спальне второго этажа, прикрытые ковриком, снимались. Под ними находилась небольшая ниша. Пошарив в тайнике, он вытащил из него целлофановый пакет, в пакете платок, в платке лежал пистолет «ТТ» с полной обоймой, конверт и спичечный коробок. Вместо спичек он нашел ключ. Небольшой ключик мог подходить к любому замку, будь то сундук, шкатулка, почтовый ящик, чемодан, чердачная дверь или еще что–то. Скорее всего, то, чего нельзя унести с собой, иначе нет смысла запирать и прятать ключ, если можно унести чемодан закрытым. Но ключ не казался слишком сложным, и если им запиралась дверь, то такой замок легко вскрыть фомкой.

В конверте лежал загранпаспорт на имя Рукомойникова Романа Филипповича сроком на пять лет, начиная с мая нынешнего года, и доверенность на аренду дома на тот же срок. А это означало, что дом принадлежит ему официально. Вот почему он не скрывал своего настоящего имени от Раечки. По документам дом принадлежит ему, и его не могут отобрать или конфисковать в течение пяти лет. Теперь и другое прояснилось: Калган решил уходить за кордон. Сто сорок тысяч общака не бешеные деньги, чтобы устроить себе беззаботную жизнь в другой части планеты. Это стартовый капитал. На проезд. Значит, где–то должны быть другие деньги, более серьезный капитал. За границей Калган никогда не был и родственников за кордоном не имеет, а значит, в его руках есть то, что он может продать там за большие деньги, но на это «что–то» не купишь билет и путевку куда–нибудь в Турцию или Грецию.

В конверте лежал еще один листок. Обычный лист писчей бумаги, сложенный вчетверо. Добрушин развернул его и внимательно осмотрел. Полная белиберда.

Содержание гласило следующее: «Четвертая грань от проема (север), шесть, лево, три, ствол, право, один».

Добрушин переписал текст в телефонную книжку, а листы свернул и положил на место. Все упаковав так, как было, убрал в тайник и прикрыл паркет ковриком. Что с этим добром делать, Добрушин еще не решил. Тут надо все взвесить и обдумать.

На улице засигналила машина. Майор подошел к окну и увидел милицейский «уазик», стоявший возле калитки.

Накинув на себя пиджак, Добрушин спустился, взял со стола ключи и через минуту подходил к «уазику».

— Знакомые все лица, — сказал он, улыбаясь и разглядывая сидящих в машине. — Участковый Иван Иваныч, лейтенант Федор Ледогоров и наш юный пинкертон Юрий Давыдов. Придется вам, любезные господа, принять меня в свою компанию. Бог свидетель, не хотел вам мешать, но руководство распорядилось иначе.

Они пожали друг другу руки, и Добрушин сел на почетное переднее сиденье.

— Начальник управления Дедовска отдал нас в ваше распоряжение, товарищ майор, — с готовностью доложил Ледогоров.

Майор Сенчин сидел мрачнее тучи. Старый участковый не любил новых лиц, а уж тем более новое начальство. Добрушин с легкостью входил в контакт и всегда чувствовал градус накала той обстановки, в которую попадал.

— Нет, уважаемые, так дело не пойдет. Официальный приказ останется на бумаге, а работать мы будем согласно опыту и знаниям обстановки. Так что командовать парадом будет Иван Иваныч, а мы будем вносить свой посильный вклад исполнением его приказов. Какой я вам начальник, когда практически не знаю района и характеристик здешних мест. А для начала, чтобы мы сравнялись, введите меня в курс дела и покажите то место, где был найден труп.

Проехав четыре дома, машина остановилась. Немного оживившийся участковый сказал:

— Здесь живет Раков Степан Михалыч, подполковник милиции в отставке. Вообще–то он москвич и здесь проводит только летний период. Это он обнаружил труп в лесу.

— Оставим его на закуску. Надо сначала осмотреться. Тогда и вопросы возникнут к свидетелю. Нет смысла беспокоить человека каждые полчаса.

— Правильно. — сказал Сенчин и кивнул водителю.

В конце поселка машина вновь остановилась. Здесь все вышли, и Ледогоров указал на стоявшие у обочины «Жигули».

— Хозяин так и не объявился.

— А зачем он вам нужен? — спросил Добрушин.

— Этот парень появлялся здесь трижды. Точнее сказать, его видели в поселке три раза. Он представлялся водителем несуществующей автобазы, которая работает на лесничество или что–то в этом роде. Впервые он приезжал на самосвале две недели назад и свалил на ваш участок дрова. Подполковник Раков с ним разговаривал. Парень обещал и ему привезти дров. Вел себя уверенно, будто хорошо знает район. Второй раз его также встретил Раков. Он приезжал на этой «копейке» якобы за деньгами, не выплаченными за дрова. В третий раз он появился здесь в тот самый день, когда мы к вам приходили. Мы объезжали все дома и в конце поселка обнаружили эту машину. Решили дождаться владельца. Но, как видите, он так и не появился здесь. Сначала хотели отогнать ее к отделению, но до вашего приезда решили ничего не трогать.

— Правильно сделали, — буркнул Добрушин, оглядывая машину. — Что–нибудь выяснили?

— Выяснили, — подал голос молодой лейтенант. — Ну, во–первых, лесники дровами не торгуют. Есть специальная контора, имеющая лицензию на вырубку леса, и она принимает заказы на топливо. Но развозят дрова на тракторах, загружая лес в прицеп. Самосвалами не располагают. Во–вторых, эта машина принадлежит Коровину С. Е., который продал ее три года назад по доверенности. Кому, уже не помнит. Талон техосмотра липовый. Так что нам не удалось установить имени нынешнего владельца. Паренек очень подозрительный. Ракову он сразу не понравился.

— В чем вы его можете заподозрить?

— В том, что он привез труп из города и здесь захоронил. Была у нас такая версия. Убитая была одета не по–дачному. Но нас смутила пленка для парников. В московских квартирах такие не держат. В поселке двадцать семь дач. Мы побывали в каждой. Вечеринки здесь никто не устраивает. Шашлыки на участках делают, но не в вечерних платьях. Четыре дачи пустуют, а остальные занимают пожилые семьи.

— Хорошо. Машину осмотрим позже. Давайте осмотрим место, где был найден труп женщины.

Майор Сенчин с сожалением взглянул на свеженький глаженый костюмчик Добрушина. Тот поймал его взгляд и улыбнулся.

— Ничего страшного, почищу и отглажу. Это не причина отлынивать от работы. Сам виноват, не подумал.

Участковому новый начальник начинал нравиться.

Через пятнадцать минут путешествия по мокрому лесу они добрались до места.

— Здесь. После ливня пошел оползень к оврагу и закопанный труп стал виден, — доложил Ледогоров.

Добрушин осмотрелся.

— Странное место.

— И я о том же, Семен Семеныч, — возбудился Давыдов. — Там, где этот тип оставляет машину, и эта точка, где обнаружен труп, — самые дальние концы. Мы добирались сюда пятнадцать минут, а с трупом на плече еще неудобней. С другого конца поселка вдвое короче. Я промерял. И дорога там тоже есть.

— А где дачи?

Ледогоров указал пальцем на березовую рощу.

— Прямо. Двести метров до опушки, и мы выйдем к задам. Точно по прямой находится ваш участок.

Добрушин долго думал, а все молча наблюдали за ним. Наконец он заговорил:

— Если принять за версию, что владелец «Жигулей» как–то связан с трупом женщины, то я бы мог выдвинуть такое предположение. Смерть могла наступить где угодно. Почему мы должны привязывать ее обязательно к данному поселку? Человек не станет хоронить покойников у себя под носом. Обследовать придется все близлежащие населенные пункты. На парня надо составить фоторобот и показать местным жителям. Возможно, его видели раньше или даже знают. Далее. В «Жигулях» трупы возить неудобно и рискованно. Но, так или иначе, мы машину протрясем. Следы не могут исчезнуть. Попробуем прикинуть следующий вариант.

Труп привезен на самосвале с дровами. По срокам сходится. Смерть наступила в то самое время, когда неизвестный сгружал дрова. Это был экспромт. Машина приехала в темное время суток, и водитель решил сгрузить дрова на том участке, где никого не было. Свет в доме не горел. Скинув дрова вместе с трупом, он перекидывает покойницу через забор моего участка, перелезает сам и углубляется в лес на двести метров. Закапывает тело, делая это в спешке, затем возвращается к машине, и тут его встречает подполковник Раков. Дело сделано, и парень спокоен, оттого и ведет себя уверенно. Он тут же придумывает историю с лесничеством и уезжает со спокойной душой. Потом он появляется здесь еще пару раз. Зачем? Давайте думать. Развязка? Возможно. Если здесь все спокойно, то почему бы не устроить в этом месте филиал кладбища. Это в том случае, если намечаются новые трупы. Мы пока не знаем, с кем имеем дело. Возможно, в районе действует банда, а может быть — маньяк–одиночка. С этим контингентом я хорошо знаком. Не далее как месяц назад упрятал одного из них на пожизненное заключение. Невзрачный паренек придушил восемь женщин только по той причине, что его бросила жена и сбежала с другим. Он мстил женщинам за свою поруганную честь. К сожалению, эти люди непредсказуемы и их поступки трудно просчитать. Здесь мы видим человека, который готовился к своим действиям. Самосвал не так просто найти, а дрова напилить. Скорее всего, мы имеем дело с исполнителем, который действует по чьей–то воле и лишь выполняет приказы очень хитроумного хозяина. Но хочу напомнить, что я предполагаю одну из версий. За нее может говорить и следуюш,ий факт. Почуяв неладное или заметив какую–то вашу оплошность, преступник бросает свою машину и скрывается.

Предлагаю следующий план. Милиция в поселке появляться не должна. Здесь все должно выглядеть идеально чистым. Я живу тут на правах хозяина как обычный дачник и беру поселок под свой контроль. Себе в помощники возьму отставного подполковника Ракова. Его надо обеспечить мобильным телефоном. А по улицам старику шастать нечего. В доме окон хватает, бинокль дадим. Он со своим законным любопытством и приставанием с вопросами к прохожим всю дичь нам распугает. А мы должны coздать тепличные условия для преступного мира. Легче ждать в засаде, чем искать иголку в сене. Что касается леса, то нужно снарядить хорошую бригаду из двух местных оперов и лесника, знающего местность как свои пять пальцев. Мы обнаружили одну могилу, и то случайно. Еще не известно, сколько костей гниет в нашем лесу?

— А что делать с машиной? — спросил участковый с восторженным уважением.

— Отпарковать в участок и дать на волю экспертов. Самим лучше в нее не лезть, только наследим.

Теперь все уже не сомневались в том, что приехавший из столицы майор настоящий спец. Они тут головы ломают, а он в десять минут во всем разобрался. Точно, логично и даже красиво.

Добрушин думал совершенно о другом. У него из головы не выходила странная записка, найденная в тайнике Калгана. Несомненно, это был ключ и в прямом и в переносном смысле. А если он найдет заветный ларчик, то дело с маньяком и одинокими женщинами можно повесить на гвоздик. Висяк, он и есть висяк.

9

Труп переложили на носилки, накрыли простыней и вынесли из квартиры. На том месте, где он лежал, осталась огромная лужа крови.

Медэксперт составил первичное заключение, сидя за столом в кухне, майор Михеев чистил кисточкой ручки, опылял их черным порошком и лепил сверху прозрачную пленку. Капитан Катаев и лейтенант Горелов сидели в комнате и дописывали протокол опроса свидетелей.

Понятые молча стояли в коридоре и следили за скучной, утомительной работой криминальной бригады. Никто из них не предполагал, что работа милиции может быть такой нудной и неинтересной.

— Ну что скажешь, Палыч? Уж это убийство ты никак не притянешь за уши к Калгану и к делу исчезнувших женщин. Убит местный врач, человек всеми уважаемый, незапятнанный, да и квартира его доброго слова не стоит, чтобы на нее зариться. Глупая смерть!

Катаев пожал плечами, встал и начал осматривать вещи, выдвигать ящики столов, перебирать книги на полках.

Лейтенант молча наблюдал за следователем и о чем–то думал.

— А главное, следов ограбления нет, — продолжал Катаев, вынимая из письменного стола пачку стодолларовых купюр. — Понятые, подойдите к столу. Тут не меньше пяти тысяч будет.

Горелов тоже встал и начал разглядывать книги на полках, пролистывая страницы. В справочнике лекарственных препаратов, похожем на энциклопедический том, он наткнулся на закладку, сделанную из обертки какого–то лекарства. Просмотрев заложенную страницу, он ничего не понял из мудреных слов, которые адресовались широкому читателю. Понять их мог только специалист. В нескольких книгах он находил деньги. Купюры достоинством в сто и пятьдесят долларов, вероятнее всего, относились к категории «кубышка». Хотя трудно поверить, что неженатый, одинокий мужчина будет прятать деньги сам от себя.

В одном из ящиков стола был найден фотоальбом. Тут и произошло первое открытие. Особо удивляться нечему, но фотография произвела небольшую сенсацию.

— Глянь–ка, Палыч. Наш дорогой майор Добрушин в мундире лейтенанта стоит в обнимочку с покойным хозяином.

Добрушин попадался еще на нескольких фотографиях, в том числе на обш;ей карточке выпускного класса.

— Они учились вместе. Значит, Семен Семеныч его хорошо знал. Тут нет сомнений. Надо бы его вызвать.

Катаев продолжал листать альбом.

— Вызвать? Как? Он в Снегирях на травке нежится, а местные менты следят за его указательным пальцем и ждут команду «фас».

Горелов положил руку на альбом и сказал:

— Одну секундочку. — Он взял альбом и перелистал назад. — Вот, что вы скажете об этой фотографии, Виктор Саныч?

— А что я должен о ней говорить? Сидит доктор за столом и две женщины по сторонам, готовые опрокинуть водочку в желудок.

— А женщина слева?

Капитан прищурил глаза, но ничего не сказал.

— Жаль, я фотографию отдал майору. Ну–ка, посмотрим.

Лейтенант вытащил снимок из держателей и перевернул его. К их удовольствию, запись имелась: «Новый год у Гоги. 1996–97. Игорек Косых, Верочка Дудина и Раечка Блохина».

— Ну вот, товарищ капитан, а вы говорите, связи нет. Вот вам и связь. Она же, Раечка Блохина, изображена на снимке вместе с Калганом в дачной беседке.

— Ну и память у тебя, Палыч.

— Память у меня плохая. Просто мне такие женщины нравятся. И выражение глаз мне запомнилось. Такое надменно–снисходительное. Высокого о себе мнения была дамочка.

— Почему была? Мы ее трупа не видели. Вот об Игоре Косых можно сказать, что он был. Силен ударчик. Чуть голову не снесли. Девяносто процентов крови потерял, как утверждает наш доктор.

— Важно то, что они были знакомы. Возможно, покойничек тоже являлся свидетелем? Но если Добрушин дружил с Игорем, то он мог знать и Блохину.

— Брось, Палыч. Он видел ее фотографию. Если бы знал, то сказал бы.

— Снимок и сейчас у него. Надо бы выяснить, кто такой Гогочка, у которого отмечался Новый год. Тот дал бы нам исчерпывающий комментарий.

— Тут куча писем лежит в коробке из–под обуви. Надо взять их с собой. Полезно будет ознакомиться.

В комнату вошел майор с оригинальной корзинкой в руках. Плетеная с ручкой сумочка имела три гнезда, в двух из которых стояли бутылки с вином.

— Любопытная штука, — сказал эксперт. — Подарочное издание, уверен, что в России вы такое не купите. Нашего штрихкода нет, а только французский. Все пропечатки парижского магазина.

— А где этот самый Парижск?

— Прекрати, Витя, я серьезно. Короче говоря, перед вами одно из лучших французских вин — бургундское, 1954 год. Старый урожай. Такое вино сумасшедших денег стоит. Перед нами набор: белое, розовое красное.

— Красного здесь нет, — напряженно заявил лейтенант.

— Правильно, — согласился майор. — Бутылка из–под красного находится у нас в лаборатории. Из нее были отравлены Тамара Лакашина и Людмила Вельяминова.

— Чем? — резко спросил Горелов.

— Риптозолом.

Лейтенант вернулся к книжной полке и снял с нее справочник. Найдя закладку, он вынул ее и положил на стол.

— Это этикетка с упаковочной коробки. На ней написано риптозол. Что теперь скажете, господа сыщики?

А что тут скажешь? Обыск затянулся до позднего вечера, но больше ничего интересного не нашли.

Горелов взял коробку с письмами в общежитие и увлекся чтением до утра. Перед его глазами оживали картины из жизни способного врача, который по непонятным причинам осел в районной поликлинике и умер страшной смертью.

10

«Какая же она страшная, — подумала Надюша, разглядывая сидевшую перед ней женщину. — Ну просто уродина. Неужели Семен и ее уложит в свою постель?»

Она прекрасно знала, почему ее муж укладывает женщин в кровать. Он делает деньги. Каждый зарабатывает как может, и жене не обязательно знать подробности. Главное — результат, а он–то ее вполне устраивал. Так получилось, что ей стали известны подробности, но она могла ничего и не знать. И что бы изменилось? Ровным счетом ничего! Просто у нее появилась возможность помочь своему мужу, и к тому же не бесплатно.

— Вы такая молоденькая, такая хорошенькая, — тараторила толстушка. — Такая миленькая и обладаете таким редким даром. Неужели вы можете предсказать человеку все, что с ним случится?

— Ну не совсем так, Нина Санна. — Надя зажгла ритуальные свечи, встала и начала обходить стул, на котором сидела пациентка, делая круги подсвечником над ее головой. — Я могу вас направить по правильному пути, а дальше вы пойдете сами, без поводыря, и только от вас одной будет зависеть, как вы сумеете воспользоваться данным вам наставлением судьбы.

— Боже! Как это интересно! Неужели в моей жизни произойдут изменения? Я так устала от одиночества. Мне говорили, что нужно похудеть, и я умирала от голода, но ничего не менялось. Тогда я открывала холодильник, подставляла стул и ела все подряд, пока морозилка не оттаивала.

Надя поправила цветастую цыганскую косынку на голове и села за стол.

— Видите, сколько воска собралось на свече. А мы ее только зажгли. Это особые, освященные в монастыре свечи. Воск потемнел. Вся ваша аура потемнела, из вас выходит порча. Сколько же дряни в вас накопилось… Я хотела сказать, что кто–то наводил на вас порчу. Возможно, в молодости вы встречались с женатым мужчиной и его жена вам отомстила через колдовство.

— Грешна, милая. Но он был таким интересным мужчиной, мне так хорошо с ним было, ну как тут отказаться.

Надя начала раскладывать картинки, похожие на карты, и что–то бормотать себе под нос. Потом она подняла глаза и взглянула на женщину.

— Я нашла его. Он ходит рядом с вами, и он тоже одинок. Он ищет вас. Но вы оба не знаете о существовании друг друга. Я знаю, что встреча состоится, и очень скоро. Только бы вы не испортили ее.

Толстушка подпрыгнула на стуле.

— Да я вцеплюсь в него зубами и уже не выпущу.

— Нет, зубами не надо, — отрезвляющим голосом произнесла Надюша и с трудом удержалась от смеха, представив себе Добрушина с прокусанной шеей.

— Вы должны быть мягкой и покладистой, как ваш бюст. Не торопите события.

Надя встала, взяла со столика газету и вернулась с ней назад.

— Он здесь. Он уже ведет поиски.

Газета была расстелена поверх карт.

— Дайте мне ваш мизинец левой руки. На нем самая чувствительная кожа.

Толстушка с готовностью подала руку. Надя взяла ее за кисть и, прижав мизинец клиентки к газете, повела ее руку вниз по колонке с объявлениями.

— Когда почувствуете тепло, то тут же скажите…

— Тепло!

— Успокойтесь, Нина Санна. Вы слишком взволнованы. Сосредоточьтесь, прикройте глаза и сконцентрируйте все внимание на мизинце.

Конечно, успокоить ее не представлялось возможным. Ее обширная грудь вздымалась с такой частотой, что могла заменить веер. Правда, запах источался не самый приятный.

— Начнем сначала.

Палец медленно пополз вниз; Пухленькая кукольная мордочка искательницы счастья строила такие невероятные гримасы, что прочесть по ним ее состояние было нереально.

— Вот оно. Тепло. Это точно, тепло!

Надя остановила ее руку, глянула в газету и вздохнула. Сработало.

— Откройте глаза.

Та открыла.

— Читайте, что написано в том месте, где остановился ваш палец.

Она прочитала. «Мужчина сорока с лишним лет ищет спутницу жизни, добрую, порядочную и совершенно одинокую. Напишите мне, и мы встретимся. Роман».

— Бог мой! Неужели это он?! — Голос ее дрожал.

— Сейчас мы проверим его искренность, — твердо заявила Надя и, скинув газету, вновь принялась за карты.

— О… Вам можно позавидовать… Мужчина интересный. Темные волнистые волосы… Голубые глаза. Высокий… Метр восемьдесят… Красивая улыбка. Только будьте осторожны. Этот мужчина уже обжигался. Был женат. Он очень недоверчив и будет вас проверять. Ведите себя тактично, интеллигентно. А главное, не отказывайте ему ни в чем. Он богат, но будет изображать из себя бедного. Ему надо убедиться, что вы настоящий друг и в любую минуту готовы прийти ему на помощь. Это очень важно. Он ищет не развлечений, а человека на всю жизнь. Вам придется пройти все испытания, которые он готовит для своей избранницы. Большего я сказать не могу. Придете домой, напишите ему ласковое письмо и добавьте, что вы ни в чем не нуждаетесь и не ищете себе спонсора. Вы мечтаете о крепкой семье и домашнем очаге.

Надя вытерла пол со лба.

— Боже, сколько же энергии приходится отдавать ради того, чтобы кто–то нашел свое счастье.

— Милая моя! Я готова отдать вам все за то счастье, которое вы мне подарили.

— Мне ничего не нужно. Идите с Богом.

— Сколько я вам должна?

— Столько, сколько сочтете возможным.

Нина Александровна достала из сумки конверт

и протянула гадалке.

— Нет–нет. В руки я денег не беру. Положите на пол, будто обронили. За счастье денег не платят.

Переписав адрес, клиентка улетела на крыльях надежды.

Надя подняла конверт и заглянула вовнутрь. В нем лежали две стодолларовые купюры.

— А неплохой заработок. Так можно жить. Надо будет взять на вооружение.

Она подняла газету, расстелила на столе и провела пальцами по объявлениям. На тексте своего мужа она почувствовала тепло.

Перевернув газету, она увидела тонкую ленточку фольги, приклеенную по другую сторону объявления.

— Фантастика. Где он такую взял?!

Надя сунула деньги в сумочку, взяла ключи и направилась к двери.

— Я свою работу выполнила. Теперь твоя очередь, муженек! Не ударь в грязь лицом. Семейный подряд надо держать на высоте!

Дверь захлопнулась, и квартира опустела.

ГЛАВА VI

1

Она оценивающе осмотрела его с ног до головы, а он стоял и улыбался. Женщина ему понравилась. Нет, она не выглядела моложе сорока двух, но в ней отсутствовала тяжесть прожитых лет, которая притягивает женщин к земле и делает их походку тяжелой, размеренной и солидной. А эта порхала как девочка, не думая о том, как выглядит со стороны. Симпатичная, кокетливо небрежная, и слюни не бегут при виде мужика. Такая и впрямь может повернуться и уйти.

— Так вас Катя зовут? — спросил Добрушин, позволив осмотреть себя со всех сторон.

— Катя. А вас Роман?

— Роман. Очень приятно познакомиться.

— Приятно оно приятно, но что–то меня смущает. Похоже на розыгрыш.

Добрушин нахмурил брови.

— Извините, не понял.

— Такие мужчины, как вы, объявления в газете не дают. Видели бы вы тот сброд, который приходит на свидание. Морда чуть лучше паровоза, ни фигуры, ни ума, но самомнений выше крыши. Вот, мол, я пришел. Сам по себе подарок, а теперь неси меня на руках. Джентльмены временных сословий. Временно неработающий, временно лишенный жилья, временно непьющий, временно живущий.

Семен рассмеялся.

— Здорово вы нашего брата честите. И как расшифровать это временное сословие?

— Что там шифровать. Временно неработающий — это обычный алкоголик, которого отовсюду вышибают. Жить не на что. Временно лишенный жилья — значит, жена вышибла из дома. Достал. Ни на что уже не способен, если своя баба в доме терпеть не может. Вот он и решил к другой прислониться. Временно непьющий — значит, кодированный или зашитый. Такого на год хватит. А потом только держись. Ну а временно живущий — просто больной, одинокий и никому не нужный, ищущий себе няньку.

— У вас богатый опыт.

— Дважды замужем была. Не дай Бог. А теперь глаз стал наметанным.

— Но почему же розыгрыш?

— А потому, что от вас домашним теплом тянет. Вы, очевидно, женаты. А такие, как я, вам нужны для разнообразия. Жена зануда, или уродка, или сама по мужикам бегает.

— Нет, я не женат. Просто умею поддерживать себя в форме. Я военный человек, не привык к излишествам. А в личной жизни не повезло. Просто не повезло. К категории «временных» не подхожу, но у каждого из нас свои заморочки, иначе мы с вами не встретились бы по газетному объявлению. Ну что скажете, Катя? Будем как остолопы стоять у метро, мешая проходу, разбежимся в разные стороны или пойдем где–нибудь посидим и продолжим знакомство?

— Вы мужчина, вы предлагайте.

— Предлагаю. Тут неподалеку есть уютная шашлычная. Можем посидеть, закусить, поговорить.

Катя рассмеялась.

— Шашлычную оставьте для следующей матрешки. Я по забегаловкам не хожу. Мы пойдем в «Националь». Я есть хочу, а там все еще умеют готовить. И не путайтесь. Как я понимаю, у вас карманы прохудились и вы по дороге всю мелочь растеряли. У меня есть деньги. На этот счет я не комплексую и даже не обижусь, что мужчина приходит на свидание без цветов. Я достаточно самостоятельная барышня. За один вечер не разорюсь.

Нет, она ему определенно нравилась. Пусть даже с ней ничего не получится, но, во всяком случае, это не шаблон, от которого несет духами и нафталином за версту. А там видно будет,

С каждой минутой она нравилась ему все больше и больше. Возможно, потому, что не вешалась ему на шею, а вела себя на равных. Или потому, что вела себя как девчонка. Не глупа, весела, раскованна, не любопытна и очаровательна. Она ни о чем не спрашивала, темы выбирала сама, о деньгах и тяжелой жизни не вспоминала, быт ее не интересовал, К тряпкам относилась спокойно. Для себя он усвоил главное. Катя работает в банке. Пока подруга гуляет в отпуске, она подменяет ее в пункте обмена валюты, В деньгах не нуждается. Близких родственников не имеет Живет в свое удовольствие, любит все, что красиво и что может иметь развитие и новые грани. Терпеть не может ограниченность и стереотипы. Сторонник новизны и нелюбительница возврата к пройденному материалу. В общем, нормальная современная женщина без комплексов. Добрушина она устраивала. С ней было интересно и свободно. В конце концов, он не собирался перевоспитывать Катю на свой манер, да и вряд ли из этого получился бы толк. Он должен уловить в ней одну струнку, на которой можно сыграть всю симфонию, получить свое и забыть о ней.

Так или иначе, но вечером он остался доволен. Он не смог прочитать ее как книгу от корки до корки, тем интереснее будет дальше. Во всяком случае, успокаиваться Добрушин не собирался. Эту цель он обязан поразить. Тут его мужское самолюбие задето. А для Добрушина такие вопросы всегда имели первостепенное значение.

2

На проходной Лазуренко предъявил пропуск и вышел на улицу. Возле его машины стоял лейтенант милиции, и Лазуренко очень удивился. За долгие годы его ни разу не останавливали. Он считал себя дисциплинированным водителем.

— Чем вам приглянулась моя тачка, командир?

— Ничем, Георгий Алексеевич. Меня интересуете вы, а не ваша машина. — Лейтенант достал удостоверение и раскрыл его. — Оперуполномоченный Горелов. Могу я задать вам несколько вопросов?

— По дороге, если не возражаете, сожалею, но очень тороплюсь.

— Не возражаю, если вы меня не увезете в другой район.

— Нет, я еду домой. Садитесь.

Они сели в машину, и Лазуренко включил двигатель.

— Спрашивайте.

— Спрашиваю. Новый год с 1996–го на 97–й встречали дома?

— Я всегда встречаю Новый год дома. Жилплощадь позволяет.

— Много гостей приглашаете?

— Всех, кто захочет прийти.

— Хлебосольный хозяин. Тогда мне проще показать вам фотографию.

Лазуренко взглянул на снимок.

— Точно. Это у меня. В тот год много народу собралось.

— Расскажите мне о Игоре Косых.

— Что говорить. Отличный парень. Мы учились в школе в одном классе. Не могу сказать, что остались прежними друзьями, но время от времени встречаемся. Он больше дружил с Костей Беловым и Сенькой Добрушиным. Троица — не разлей вода. Костя погиб в Афгане в восьмидесятом, а Семен живет здесь, рядом со мной. — Лазуренко замолк и повернул голову к лейтенанту. — Так он же в милиции работает.

— Спасибо, я в курсе.

— Сеня всегда был душой любой компании. Самый веселый парень из нашего круга. Другие надулись животами, солидностью, важностью, как индюки, а Семен как был молодым, так и остался мальчишкой. У него глаз горит. Он всегда во всем был первым. Лидер, одним словом.

— А почему вы говорите о нем в прошедшем времени?

Лазуренко пожал плечами.

— Не знаю, так получилось. После того как он женился, сразу отошел в сторону. Примкнул к компании жены. Однако не забывает открыточки присылать и звонит. Поздравляет с днем рождения. Не забывает. Память у него отменная.

— А женщина слева на снимке?

— Раечка? Наша принцесса. Нет, в школе она с нами не училась. Я уже не помню, как она в нашу компанию попала. Больше десяти лет прошло. Своенравная дамочка. С гонором. К такой на кривой козе не подъедешь. Сколько Игорек ни пытался, ничего не получилось. Она отдала предпочтение Семену Добрушину Помнится, у них большая любовь была. Но Раечка никого постоянством не баловала, а Семен женился на молодой красавице, и роман их лопнул.

— А Катю Гусеву, подругу Раечки, вы знаете?

— Нет, про Катю слышу впервые. Раечка человек приветливый. У нее много подруг. Выслушает как мать, поможет. Баба она неплохая, добрая, но стервозная. Сейчас уже не помню, но кто–то мне говорил, что Раечка нашла себе какого–то крутого мужика. Подробностей не знаю, но вот что удивляет. Она откопала его через брачное объявление в газете «Из рук в руки». И такое в жизни случается. — Секунду подумав, Лазуренко спросил: — А к чему все эти вопросы, лейтенант?

— Неприятность случилась. Игорь Косых погиб при странных обстоятельствах.

Лазуренко опасно крутанул рулем, но вовремя выпрямил машину.

— Вот тебе на! Как же это случилось?

— Пытаемся выяснить. Я воспользовался его архивом и узнал ваш адрес работы по переписке. Там целый том можно издать. Вот и встречаюсь с его старыми друзьями.

— С Добрушиным поговорите. Он его знал как облупленного. Жаль мужика. Способным был, надежным. Всякая сволочь живет, а хорошие люди гибнут. Глупость какая–то.

Спустя полчаса Горелов входил в свой кабинет, держа в руке газету «Из рук в руки». Не успел он сесть за стол, как появился майор Михеев.Эксперт положил сводку на стол и сказал:

— Значит так, Палыч. Бутылка из–под бургундского, в которой находился яд, принадлежит к той коллекции, что мы нашли в квартире Косых. Источники попадания риптозола в дом убитого установить не удалось. На этикетке нет данных. Среди других лекарств в доме Косых риптозол не обнаружен. Но выяснились совершенно неожиданные обстоятельства: в квартире Людмилы Вельяминовой мы обнаружили множество отпечатков пальцев, в том числе и на бутылке с бургундским. Из центрального архива пришел ответ, все отпечатки принадлежат Радько Ивану Никитичу, дважды судимому за мошенничество и за попытку изнасилования. Второе доказать не удалось. Слишком сильный адвокат попался, отмазал парня. За последние два года в поле зрения органов не попадался, а вот вчера напомнил о себе. Его труп обнаружен в зале ожидания Курского вокзала. Какой–то мудрец вонзил Ивану вязальную спицу толщиной с иглу прямо в сердце. Надо сказать, спица оборудована под орудие убийства. Хорошо отточена с одной стороны, а со второй надет стальной шарик от подшипника, чтобы давить легко было. Такая штука при определенной сноровке за секунду тело прошьет. И что важно, практически без крови. Так что связь Ивана Радько и Игоря Косых очевидна. Оба убиты. Их уже не допросишь. Но вряд ли они погибли от одной руки. В первом случае действовал кровожадный параноик, а во втором — расчетливый и осторожный профессионал. Сколько нужно иметь хладнокровия, чтобы убить человека в зале ожидания вокзала? А если бы спица не попала в сердце? Тут такой шум поднялся бы, выноси всех святых.

— Ну и задачку вы мне поставили, Геннадий Владимирович. Тут вопрос даже не в том, один убийца действовал или несколько, а в том, что все взаимосвязано. Вино и яд принадлежат доктору Косых, это вино попадает в руки к Радько, который, несомненно, побывал в квартире Людмилы Вельяминовой, а та, в свою очередь, уехала к некоему Роману и погибла. А этот Роман фигурирует в каждом деле об исчезновении. Все понятно, но я не вижу никакой связи. Нет логики вещей. Сплошной сумбур. Каждый кладет кирпич по–своему, и здание не возводится. Стены и той не получается.

— Добрушина подключать надо.

— Он откомандирован в Дедовск. Там своих дел хватает.

— Ладно, ты ломай голову, а я пошел. У меня, как у вас, своих забот полон рот.

Майор ретировался.

Горелов долго сидел за столом и смотрел в одну точку. Очнувшись, как от долгой спячки, он взял газету и нашел в ней рубрику «Брачные объявления и знакомства».

* * *

Все трассы, ведущие к западу, контролировались автоинспекцией и патрульной службой в усиленном режиме. Калган явно недооценивал возможности маленького человечка с птичьей мордочкой. Свою ошибку он понял сразу. Черную «Волгу», которую он оставил на стоянке в Нижнекамске, нашли. Шофер не испугался его угроз, а может быть, побежал заявлять в милицию после того, как не нашел свою машину в аэропорту. В общем–то он сделал правильно. Калган на это рассчитывал и отвлек преследователей на некоторое время от своего истинного направления. Но как быстро они сработали! Теперь на его поиски подняли все силы.

Ошибка ошибкой, но сейчас он уже давал себе отчет в том, что пленочка с чертежами стоит куда дороже, чем он предполагал изначально.

В течение недели он отсиживался в Нижнекамске и боялся высунуть нос на улицу. Его пригрела в своей постели одна буфетчица из вокзального ресторана. Она–то и приносила все новости о положении дел в городе. Нижнекамск — городок небольшой, там все всё знают.

Полдня Калган простоял у окна, наблюдая за улицей, и насчитал сорок шесть патрулей, и около Полдня Калган простоял у окна, наблюдая за улицей, и насчитал сорок шесть патрулей, и около сотни раз проезжали милицейские машины. Он терял драгоценное время, пора уносить ноги. Однако Калган хорошо осознавал, чем это может кончиться. В кармане ни гроша, а уходить по скользкой дорожке без денег дело гиблое. Да и личность он слишком приметная, в серой толпе не затеряешься. Вся надежда на Лялечку, а она ему не помощник, только и мечтает, чтобы он у нее под бочком остался.

Но разговор все же состоялся. Как всегда, она вернулась с работы с полными сумками ресторанной снеди и хорошим вином.

Сидя за ужином, Калган заговорил о наболевшей теме.

— Хочешь ты того или нет, милое создание, но уходить мне надо. Уйти тихо, без пыли и уцелеть.

На глазах женщины появились слезинки.

— Знаю, Ромашка, знаю. С самого начала знала. Куда мне, деревенской дуре, удержать такого мужика. У тебя в столице табуны необъезженных телок, а тут какая–то периферийная общипанная курица.

— Зря ты так, Лялька. Ты классная баба.

Она улыбнулась и смахнула слезу с глаз.

— Каждый сверчок знай свой шесток. Умеешь ты нашего брата за душу брать. И грубого слова я от тебя не слышала.

— Мужик–то я, сама понимаешь, грубоватый, но не со слабым полом. Вас обидеть нетрудно, но я не люблю воевать с бабами. Пустое занятие.

Ляля выпила стакан вина, помолчала и тихо сказала:

— Ищут они тебя. Страшно отпускать. Каждый день тихори с твоими фотками к буфету подходят. Мол, был или не был. Видела аль нет. Саня, муж моей сеструхи, рассказывает, что по шоссе через каждый километр менты стоят. Все машины досматривают.

— И его тоже?

— А его–то чего? Он на автобусе детей возит в Набережные Челны. Там детский санаторий…

Она осеклась и глянула в его сторону.

Он тоже смотрел на нее со вниманием.

— Вот что, Ромашка, Саня тебя и отвезет. Заляжешь на заднее сиденье и проскочишь. Саньку все менты знают. Он каждую неделю им глаза мозолит. Автобус–то санаторский, ребятишек катает, Рискнешь?

— Кто же такой шанс упускать будет?! Доберусь до Москвы, пришлю весточку. Если все наладится, то тебя к себе вызову. Столичные шлюхи к комфорту привыкли. Избалованные, жадные, стервозные и продажные. Такие на одну ночь хороши, а для жизни гнилье гнильем. Нет там ничего за душой, кроме собственного эгоизма. Мне такая, как ты, сгодилась бы.

— Не трави душу, Роман. Не вселяй надежду. Тяжело жить в ожидании. Позовешь — ползком поползу. Нет, так я и губу раскатывать не стану.

— Когда его следующий рейс?

— Схожу вечерком попозже и все узнаю.

Через два дня Калган уже ехал в Набережные

Челны. Ляля провожать не стала — лишние слезы. Саня подогнал автобус прямо к подъезду, потом заехали за детьми в интернат и поехали.

Кто такой Роман Рукомойников, Саня знал. Лялька все рассказала, так лучше. Послали человека на риск, он сам и должен решать, как ему быть. Да и сеструху жены обижать не хотел. Видел глаза бабы. В них все и прочитал. Своих всегда выручать надо. Так уж его воспитали.

Дорога Калгану казалась длинной и долгой. Он знал, что если остановят, то придется сдаваться без боя. Автобус полон детей, а Калган не мог рисковать жизнями птенцов. Своих–то он не имел. Тут пули градом полетят. Статус бандита не позволял сирот плодить, но чужих из огня он вытаскивал. В те далекие времена, когда он, будучи морским пехотинцем, с высоко поднятой головой ходил. Бросили их тогда на подмогу. Детский дом под Североморском вспыхнул. Так у него самого душа горела. Руки себе обжег. Ведро воды на грудь, и в огонь. Много воды с тех пор утекло. И голову он понурил, и исподлобья на мир смотрел. Повыкручивала ему руки житуха, оскалился, озверел, в матерого волчару превратился.

И все же автобус остановили. Калган залег за сиденье в последнем ряду и затих.

Трое их было. Двое у машины стояло с автоматами, а один по ступенькам поднялся, глянул в салон автобуса и кивнул шоферу: — Езжай.

Пронесло. Еще один кирпич упал, и голова уцелела. А сколько их еще упадет, если гулять по развалинам? Это не ему, это Ляльке повезло. Молиться за него обещала.

Денег он у нее не взял. Силком впихивала, а он не взял. Она ему больше дала, сердце и душу свою, чего же деньгами чувства марать. Да и не привык авторитет Калган за бабий счет жить. Он все свои кровные на телок тратил. Легкие деньги всегда легко уходят. А когда приспичило, то в кармане, кроме дырки, ничего не нашлось. Вот он и позарился на воровской общак. Вся жизнь вверх тормашками прошла. Лежал он теперь между сиденьями, а вспомнить нечего. Один туман позади. Теплилась в душе слабая надежда начать все сызнова после полувековой болтанки между небом и землей, а не получится, и подыхать не страшно. Жаль, что жизни так и не увидел, все в замочную скважину подглядывал.

В Набережных Челнах Саня отвел Романа к своему приятелю. Старые кореша. Купили водки и пошли. По дороге Саня и выложил свои мыслишки.

— Как тебя там Лялька кликала? Ромашкой? Смешно. Так вот что я тебя скажу, Ромашка. На трассе тебе передвигаться не резон. Сто постов проскочишь, а на сто первом возьмут. С шумом, но возьмут. Ты приготовься к худшему. Не одну неделю тебе до столицы добираться. Петлять придется. Поезд тоже не выход. Углубишься в Татарстан, там проще будет. Я тебя с корешом сведу, он мужик бывалый, головастый, знает, что делать. А главное, он на барже по Куйбышевскому морю болтается. Ходят они в Казань, мазут толкают. Уловил?

Калган уловил, и Степан уловил. Выложили ему начистоту все. Под водочку с закусочкой мужики думу думали.

— Сделать — сделаем, — сказал Степан, — вот только капитан у нас дерьмовый. Случайный человек на флоте. За двугривенный продаст. Денег добыть надо.

— С этим проблем не будет, — уверенно заявил Калган.

— Ну это твои заморочки, Роман, — обрезал Саня. — Мы в твою кухню не лезем. Главное, в трюм попасть и тихо до Казани дойти. Там и затеряешься.

— Как я понял, вы ребята флотские? — спросил Калган. — Своих сразу видать. Мне тоже приходилось по «склянкам» жить. Срочную в морской пехоте прошел, потом училище и на Северный флот лейтенантом вернулся. Дюжину лет морю отдал.

За то и выпили. Саня утром уехал, а Калган вышел на охоту. Хищник, он и есть хищник. Тут уж ничего не попишешь.

Жизнь в Набережных Челнах проходила спокойнее и размереннее, да и милиция выглядела какой–то сонной и вялой.

Пару часов Калган крутился возле сберкассы. Старался не светиться, но не прятался. Человек солидный, представительный, а Степан ему еще китель выдал да фуражку с «крабом». Так что подозрений он среди людей не вызывал.

Наконец и рыбка клюнула.

Парень снял с книжки крупную сумму денег.

По виду Калган сразу понял, что с этим проблем не будет. Он последовал за ним. Молодой, крепкий, самоуверенный, даже такси не взял. Правда, идти пришлось недалеко. Три квартала, и парень нырнул в подъезд. Калган за ним. Тот только успел нажать кнопку лифта, как тут же получил удар по голове. Калган постарался — расчет на вес и комплекцию жертвы. Он поймал его при падении. Когда дверцы лифта открылись, бедолагу втащил в кабину и доставил на последний этаж. Калган снял с него галстук, стянул руки за спиной, обчистил карманы и не торопясь ушел.

Добыча составила десять тысяч рублей. Не бог весть какие деньги, но Калган решил, что на первое время и этого хватит. А лох будет умнее в следующий раз. Десять кусков и шишка на затылке — невелико горе.

К вечеру вернулся Степан, принес водку. Вид у него был довольный, будто в лотерею выиграл.

— Идейка у меня мелькнула тут, Роман. С тобой советоваться не стал. Ты сам все с лету понимаешь. Помнится, вчера по пьянке ты говорил, будто мотористом служил какое–то время. Вот меня и осенило. Справишься с самоходкой?

— Проще пареной репы.

— Я так и подумал. Не крейсер, чай! Прихожу я к нашему командиру и толкаю ему такую мысль. Мол, прости, Максимыч, в запое я. Выйти на воду не могу. Ну тот на меня тут же полкана спустил: «Ты, сукин сын, что лопочешь? Завтра с якоря сниматься, баржа загружена под завязку. Где я тебе за сутки моториста найду?…» Галдел он долго, а я слушал, а потом и говорю: «Есть у меня моторист. Чтобы в порту шухер не поднимать, возьмешь его на борт по моим документам. Начальство и не узнает. А за рейс мои бабки возьмешь. Он мой друг и для меня на халяву поработает». Ну Максимыч ручонками помахал еще пяток минут и согласился. Так что и платить не придется.

— Ну ты и голова, Степа! Смекалистый мужик.

— А как же. Мы, флотские, должны держаться друг друга. Не так много нас по земле шастает.

Максимыч принял нового моториста на борт с постной мордой. Тучный старик с отвислыми щеками давно уже забыл, что такое улыбка. У него только моржовые усы подергивались, когда он представлял новичка команде в кубрике.

Ребята отдыхали и пели песни. Новичка встретили «никак». Что он есть, что нет, — чужаков нигде не любят.

Калган присел на табурет и попросил гитару у главного запевалы. Тот нехотя уступил.

С первого аккорда стало ясно, что парень умеет держать инструмент в руках. Хорошо пел, за душу брало. Без надрыва и по струнам не бид. Играл перебором, и песни звучали хоть и блатные, но глубокие и понятные. На четвертой песне новичок стал своим в доску, да и о флоте знал не понаслышке. Пару баек рассказал, так все за животы держались.

Максимыч ворвался как вихрь, чуть иллюминатор в двери не треснул.

— Начальство с ментами идет! — завопил он, тряся бульдожьими щеками.

— Без паники, командир, — тихо сказал Калган и, передав гитару хозяину, встал. — Документы Степана у тебя?

— Но ты–то не Степан!

— А это еще доказать надо. Идем–ка на палубу, глянем на делегацию.

Вдоль причала к трапу самоходки шли двое с автоматами в бронежилетах и майор. Рядом шел какой–то портовый начальник.

— Не дрейфь, Максимыч. У страха глаза велики. Ты только вида не подавай. Все на месте, все в порядке, готовы к отплытию.

— А если…

— Без «если», старик. Мое место в машинном отделении, вот туда я и пошел. Захотят глянуть, пусти, пусть посмотрят. Я с ними договорюсь.

Делегация зашла на борт судна.

Искали какого–то опасного преступника. Показывали фотографии, но команда только плечами пожимала. Максимыч вовсе набрал в рот воды. Проверили документы. Захотели глянуть на механика. Максимыч отвел их в моторный отсек. Они увидели только торчащие ноги между поршней, потом и сам моторист вылез.

— Болты не затянуты, Максимыч. Так и на дно уйти недолго. Сейчас закончу. — Механик замолк, осмотрел вооруженную до зубов делегацию и спросил: — Это чего? Десант на борт берем? Казань воевать будем?

Делегаты молчали. Перед ними стоял перемазанный мазутом трудяга в промасленном тельнике. Только зубы и белки глаз сверкали, остальное было черным.

— Ладно, пошли, — коротко рявкнул майор.

Через час самоходка покидала порт. Команда стояла на корме и провожала родной город взглядом. Все знали, что рядом с ними стоит моторист, нормальный малый с крепкими плечами и жесткой волей. А на какого–то там преступника им было наплевать. Пусть ищут, на то они и ищейки.

Винты пенили воды Куйбышевского моря, баржа шла на северо–запад. Впереди Казань.

3

Три намеченных квадрата, на которые разметил дом Добрушин, были исследованы досконально. Ничего. Пусто. Он сел за стол в гостиной и достал записную книжку. Ему не давала покоя записка, найденная в тайнике Калгана. Итак: «Четвертая грань от проема (север), шесть лево, три, ствол, право, один».

Слово «проем» можно как–то истолковать. Проем в заборе, дверной проем, оконный проем, проем между деревьями. Сколько их еще, этих проемов. Тут можно покумекать и найти, но что значит «четвертая грань (север)»? Северная сторона? Но где искать эти грани? Это слово ассоциировалось в голове майора с граненым стаканом. Не очень богатая фантазия, но и Калган не замучен высшим образованием и высокой эрудицией. Грань в его понятии тоже представлялась одним ребром граненого стакана или карандаша. А гае он мог найти эти грани в доме? Ну пусть не в доме, а в саду, в лесу. Нет, не в лесу. Пряча что–то в лесу, ты не имеешь гарантий сохранности — это раз, и для этого нет смысла арендовать дачу и нанимать сиделку — это два. Все должно выглядеть элементарно просто. Найти бы эти грани, а там уже нетрудно сообразить, что к чему. Начать надо с проемов.

Добрушин обошел все двери и осмотрел все окна в доме. Но эти проемы окружены гладкими стенами. Ничего похожего на грани. Он вышел в сад, осмотрел дом, нашел погреб, который не замечал раньше. Замок отсутствовал, вместо него в петлях торчала замотанная проволока. Деревянные ступени, ведущие в погреб, уже сгнили, но дверь, обитая жестью, держалась крепко.

Спустившись, Добрушин снял проволоку и вошел. Холод и едкий запах плесени. Света здесь не было, пришлось вернуться в дом за фонарем. Погреб оказался глубоким, с деревянными стеллажами, на которых стояли бутыли и банки, затянутые паутиной. Земельный пол, побелевший от плесени в центре и поросший мхом по углам. Мокрые кирпичные стены одновременно служили фундаментом. Несколько пустых ящиков, вот и все богатство.

Добрушин зажал нос и выбрался на свободу. Оказавшись в саду, он заметил, как по улице к его калитке направляется отставной подполковник Раков, эдакий молодящийся пенсионер в кроссовках. Майор пошел ему навстречу, и они столкнулись у калитки.

— Что–нибудь случилось, Степан Михалыч?

— Наши стражи порядка после ваших нравоучений боятся нос свой показывать в поселке. Ледогоров сообщил мне по рации, что вы им очень нужны. Они ждут вас у развилки, в километре от поселка, как идти к автобусу в Рождествено. Подробности не уточняли.

— Ничего интересного не приметили?

— Глаза устали от бинокля. От окна не отхожу. Я думаю, зря машину отогнали в отделение. А если он возвращался за ней?

— Машина того не стоит. Если парень бросил ее, значит, замешан в чем–то нечистом. Ему не с руки в милицию попадать. Меня другое удивляет: вы, такой опытный человек, подполковник, тридцать лет в розыске, и не нашли ни одной особой приметы. Но так же не бывает.

— Приметы есть, но они не очевидны. Верхняя челюсть. Когда он говорит, видны золотые коронки слева и справа, но передние зубы свои. И при разговоре он держит руки за спиной. Зековская привычка. И отвечает без запинки, сразу. Смотрит в глаза, морду не воротит, как на допросе. Курит папиросы, что не свойственно нынешней молодежи, не вынимая изо рта. Как шофера раньше, у которых всегда руки заняты. По всему видно, парень решительный. Такой на все пойдет, если ему дорогу преградить. Но в остальном совсем неприметный. Мы три часа составляли его фоторобот, но я так и не уверен, что копия похожа на оригинал. Бесформенный он какой–то.

— Ладно, Степан Михалыч, пойду я, ребята ждут.

То, что он увидел, напугало его. Он ожидал чего угодно, только не этого. Добрушин с бригадой прибыл на точку спустя полчаса после встречи с оперативниками на перекрестке.

Из поросшего камышом пруда у берега торчал кусок черной пленки, обмотанной вокруг человеческого тела. Из упаковки проглядывали светлые длинные волосы.

— Вытаскивайте на берег, ребята, — приказал Сенчин.

При помощи бугров милиционеры выдернули из тины замотанную куклу в человеческий рост и оттащили на поляну. По ходу работы все фиксировалось видеокамерой. Пакет распаковали. К делу приступил врач.

— Труп свежий. Меньше недели. Смерть наступила от проникающего ранения в область сердца острым предметом, похожим на нож.

— И опять женщина, — комментировал Ледогоров. — И опять средний возраст и городская нарядная одежда. И снова парниковая пленка. Почерк разный, метод тот же.

У Добрушина прилип язык к нёбу, и он молчал. Он боялся этого трупа больше живых. Ему казалось, что Ирина сейчас встанет и ткнет в него пальцем: «Это он меня убил! Это он убийца!»

По коже пробежали мурашки. Все происходило, будто во сне. Не по–настоящему. Потому что в жизни так не бывает. Мистика!

— Сними–ка с нее часы, — приказал Сенчин.

Лейтенант Давыдов склонился над трупом и снял с оледеневшей руки мужские наручные часы на кожаном ремешке.

— Командирские, Иван Иваныч.

Он подал часы участковому.

— Дарственные. Тут гравировка есть. «Полковнику Боярскому Е. Л. от командования Северовосточным округом». Вот вам и визитная карточка. Только женщина не похожа на полковника. Часики не ее. Будем искать полковника Боярского Е. Л. А вы что скажете, Семен Семеныч?

Добрушин проглотил слюну и сиплым голосом пробурчал:

— Нужно уточнить время смерти и сопоставить его с тем днем, когда была обнаружена «копейка» на окраине поселка.

— Машину эксперты проверили досконально. Нигде следов пленки, крови или волос не обнаружено.

— Но что–то нашли?

— Нашли. Под резиновым ковриком у водительского сиденья, — сказал Ледогоров и протянул монету Добрушину. — Что это, совершенно непонятно. Какая–то болванка из особо прочного плавостойкого сплава. Похожа на старый пятачок по размерам, но тяжелая. Кто–то зубилом или бормашиной нацарапал одно слово «Нодия». Что оно значит, совершенно не ясно.

Добрушин знал, что значит это слово, но молчал. Привязать к этим историям адвоката он никак не мог.

— Что еще?

— Под пассажирским сиденьем нашли карандаш для бровей, черный, с колпачком. В бардачке пусто, в багажнике инструменты. Отпечатки отправили на экспертизу в Москву. Ну вот и все.

Добрушин сунул монету в карман.

— Вы, очевидно, не обратили внимания, что к крыше машины прикреплен железный багажник. Обычное дело. Но труп можно поместить в коробку из–под большого телевизора и перевезти куда угодно. При этом никаких следов в машине не останется. И коробка подозрений не вызывает. Еще раз осмотрите окрестности на предмет тары для трупа. Гробы можете не искать.

К оперативникам подошли двое, лесник и сержант.

— Вот. На той стороне пруда нашли.

Сержант подал Ледогорову портсигар.

— Дешевка. Такими раньше все киоски были завалены.

— Дело не в цене, капитан, — строго сказал Добрушин, — а в содержании. Даю гарантию, что в портсигаре лежит «Беломор», а не сигареты.

И Добрушин оказался прав, очередной раз удивив своих коллег.

— Как вы догадались? — спросил лейтенант Давыдов.

— Тот парень, по словам Ракова, курил «Беломор». Теперь дальше. Портсигар найден с той стороны пруда, на стороне, ближней к поселку, откуда он тащил тело, скорее всего, в темноте. Поскользнулся и упал, а труп свалился в воду. Так он потерял и покойницу, и портсигар. Иначе он не оставил бы ее в воде, а закопал бы. Какой смысл таскать на горбу такие тяжелые улики, чтобы потом подбросить под нос милиции? Не в его интересах, если он собрался использовать наш лес в дальнейшем.

— Он мог подумать, что труп утонул, — высказался Ледогоров.

— Вот пусть так и думает. О находке никто не должен знать. Продолжаем работать в прежнем режиме. Рано или поздно, но он придет.

— В лесу установить постоянное дежурство и патрулирование, — твердо приказал Сенчин.

— Хорошо, — согласился Добрушин. — Мне нужно поехать в Москву на пару дней и проверить картотеки, а также навести некоторые справки.

Весь вечер Добрушин просидел перед камином, тупо глядя на огонь. К своим могилам он боялся подходить, все, на что он решился, так это сжечь в камине оставшуюся черную пленку. В комнате стоял невыносимый запах, несмотря на открытые окна. Никто и никак не сможет связать его с Ириной Боярской. Она снимала квартиру в чужом доме, где ее никто не знал. Но она как–то обмолвилась, будто хотела купить квартиру, но ей не понравились посредники, и было названо имя Нодия. Тогда он не обратил на это внимания. А теперь в его руки попадает странная монета, найденная в машине безликого парня.

Добрушин достал черный кругляшок и долго разглядывал его. Имя нацарапано не от безделья. Кто–то старался и выводил буквы. Но для чего? Этот парень? Если он работает на Отара, то за кем он следил? За ним или за Ириной?

Майор раздражался. Он не любил загадок, которых не мог разрешить. В десять вечера он быстро собрался и уехал в Москву.

4

Она не испугалась, а просто смотрела на него с удивлением. Может быть, потому, что воспринимала его как друга, а не как мужчину. Но где–то в глубине души ей хотелось, чтобы однажды он обнял ее, но только не сейчас. Его предложение, грубое и бесцеремонное, могло отбить любое желание и разрушить едва ожившие ростки давно забытых трепетных желаний.

— Ну что вы на меня так смотрите, Катя? Раздевайтесь.

Она не знала, что ответить.

— Раздевайтесь, раздевайтесь. Меня интересует верхняя часть тела, джинсы можете не снимать, а лифчик придется скинуть. Ведь в кабинете врача вы не стесняетесь. Так?

— Я не понимаю вас, Ник–Ник. Мы едва знакомы.

— Мое предложение относится к Кате–партнеру, а не к Кате–женщине, вы меня не интересуете.

Большего оскорбления она не слышала ни разу в жизни. Пусть она не красавица, но и не уродка и как женщина не может вызывать отвращения, даже равнодушия.

— Вы импотент? — сорвалось у нее от негодования.

Ник–Ник рассмеялся.

— Нет, Катюша, но сейчас я работаю, и от результатов эксперимента зависит ваша жизнь. Вы потрясающая женщина, но о себе мы подумаем после того, как сделаем главное дело.

— Когда мы сделаем наше дело, каждый сам о себе подумает, — сказала оскорбленная женщина.

Она скинула блузку и бюстгальтер и бросила в шикарное плюшевое кресло. Ник–Ник даже не смотрел на нее, он копался в своем огромном чемодане. Еще три таких же стояло на ковре. Катя даже не пыталась понять, что в них лежит. Складывалось впечатление, что к ней пришел телевизионный мастер со своими деталями, из которых можно собрать еще не один десяток телевизоров.

— А теперь я буду выполнять свою работу и давать короткие комментарии, чтобы вам был понятен результат, к которому вы подведете нашего противника.

Ник–ник натянул тонкие резиновые перчатки и стал похож на хирурга. Перед ним стояла очаровательная дама, обнаженная по пояс, с шикарными распущенными до лопаток каштановыми волосами. Несмотря на возраст уже далеко не девочки, она могла гордиться своим высоким бюстом и гладкой кожей. Но Ник–Ник разглядывал ее тело, как скульптор, который придирчиво относится к собственной работе.

Он приложил к телу, чуть ниже левой груди, стальную пластинку размером три на три сантиметра, и она прилипла к коже.

— Эта пластиночка не позволит обжечь тело. Сверху мы устанавливаем разрывной пистон. Он начинен небольшим количеством пороха. И когда он взорвется, кожа будет защищена от поражения. Далее мы крепим чип, реагирующий на инфракрасные лучи, он будет играть роль взрывателя. Теперь мы крепим маленький пластиковый мешочек, в котором бычья кровь… Ну вот. Одно ранение готово. На всякий случай мы сделаем еще один очаг поражения, если он будет стрелять дважды. Но этот мы сделаем чуть выше, над правой грудью. Чтобы не сработало сразу два очага, инфракрасный чип мы залепим фольгой, а от него проведем тонкую леску через плечо, по руке к пальцам. После первого выстрела вы должны сдернуть фольгу с чипа и оголить приемный глазок.

— Но я ничего не понимаю.

— Не все сразу. Пока старайтесь уловить то, о чем я рассказываю. Итак, после таких ранений человек выжить не может. Это поймет даже ребенок, а уж майор милиции тем более. Это мелочи по сравнению с тем, что будет происходить дальше. А теперь найдите кофточку, которую вам не жалко выбросить.

— У меня их всего две.

— Хорошо.

Ник–Ник скинул пиджак, снял рубашку и протянул Кате.

— Надевайте.

— Зачем?

— Давайте договоримся, Катерина. Вы будете выполнять все мои инструкции, иначе я выбываю из игры. Я не могу рисковать вашей жизнью, не будучи уверенным в успехе мероприятия.

Катя послушно надела рубашку и застегнула пуговицы. Николай достал из чемодана пистолет и обойму.

— Это главное действующее лицо. В пистолете пульт, как телевизионный. Когда нажимаешь на курок, то он срабатывает, и телевизор включается. А точнее, срабатывает чип на вашем теле. Но внешне и по сути это обычный пистолет «беретта» тридцать восьмого калибра. — Он достал патрон из обоймы. — Патрон неотличим от настоящего. Но пуля сделана из специального воска и покрашена в медный цвет. При выстреле воск просто разбрызгивается и сгорает в воздухе. Но ближе чем на метр лучше не подходить. Можно обжечься.

Ник–Ник вставил патрон в обойму и задвинул ее в рукоятку пистолета.

— А теперь, Катюша, наберитесь мужества. Вы должны быть готовы к некоторым неприятным моментам. Во–первых, на вас нацелят оружие. Во–вторых, будут стрелять, а в–третьих, вы почувствуете толчки каждого выстрела. Вы ощущаете, где находится леска, проходящая по правой руке?

— Возле часов.

— Как только человек взял в руки пистолет, зацепите пальцем леску, после первого выстрела сдерните фольгу с чипа, чтобы дать ему возможность среагировать на следующий пучок инфракрасных лучей.

— Поняла.

— А теперь надо включить телевизор на полную катушку, дабы не перепугать соседей стрельбой.

По третьей программе шел очередной боевик, где стрельба была неотъемлемой частью жанра.

— Приготовьтесь, Катя. Учтите, когда вы предстанете перед убийцей, состояние готовности должно быть постоянным. Но он не должен заметить в ваших глазах и тени испуга или напряжения. Встаньте у окна.

Катя встала. Ник–Ник поднял пистолет и нацелился. Даже если она не знала, что в нее стреляет игрушка, все равно не испугалась бы. Так глупый олененок не понимает, что такое ружье охотника, и смотрит на него с любопытством и наивным доверием.

Раздался выстрел. Катя почувствовала слабый толчок, и это ощущение показалось ей страшноватеньким, но она все помнила и больше всего боялась ослушаться своего учителя, а точнее, боялась его потерять, если он откажется работать с ней. Она дернула за леску. Раздался второй выстрел. И вновь толчок, но чуть выше.

Ник–Ник бросил пистолет на кровать и подошел к своей партнерше. Взяв ее за плечи, он повернул ее лицом к трюмо.

— Смотрите, что с вами стало.

Увидев себя в зеркале, Катя вскрикнула. Белая рубашка была обагрена кровью, а на месте наклеек зияли черные, обожженные порохом дыры. Кровь продолжала растекаться по телу. Эффект был сногсшибательный.

— Вы мертвы, моя милочка. Мертвее не бывает.

— Боже, какой ужас.

— Вы наденете белую блузку. Контраст тоже имеет свою ценность. Но мы должны понимать, что заставить Добрушина выстрелить — это лишь начало. Сигнал к операции. Теперь вы должны умереть. После того как вы упадете и закроете глаза, ваше тело должно лишиться мышц и нервных окончаний. Дыхания он не заметит. Блузка должна быть свободной, юбка широкой. Он может вас поднять, бросить, волочь за ноги, и при этом ни один мускул не должен дернуться на вашем теле, ни один звук сорваться с ваших губ. Вы труп. Я уже определил маршрут, по которому вас повезут. Очевидно, он сунет вас в багажник. Дальше мое дело. Я заставлю его ехать туда, куда мне надо.

Он показал ей еще один пистон с чипом, сидевшим на крохотней иголочке.

— Этот чип будет на переднем колесе. Он также сработает от дистанционного пульта, и колесо лопнет. Запаски у него нет. В багажнике лежит дырявое колесо. Добрушин забыл о нем и в шиномонтаж не заезжал. Три дня я ходил по лесам и собирал грибы. Я знаю место, где лучше всего вас похоронить. Он остановится именно там и ничего лучшего не придумает. Пруд в десяти шагах от опушки. Он просто бросит вас в воду и уйдет. У него не будет времени ждать, пока вы утонете. К вашей ноге мы приклеим бритву. Это на тот случай, если он сообразит привязать груз к ногам. Вы умеете плавать?

— Умею. И нырять тоже умею.

Ник–Ник достал из чемодана невзрачную брошь в виде цветка, выполненную из цветной пластмассы, и такой же браслет и клипсы.

— На такое барахло он не позарится. Но в броши находится микрофон с мини–передатчиком, в браслете — контрольный микрофон. Так что я буду в курсе событий, а сигнальные чипы, расположенные в клипсах, будут определять расстояние, которое нас разделяет. В случае серьезной опасности я тут же вмешаюсь. Ваша задача в течение всей операции оставаться мертвой.

— Столько труда и сложностей. Ради чего?

— Ради того, чтобы доказать, что Семен Семенович Добрушин — убийца.

Ник–Ник начал осматривать квартиру.

— Ремонт сделали неплохо. Квартирка преобразилась. Мебель вам нравится?

— Почему вы меня не предупредили? Я даже испугалась. Звонят в дверь, я открываю, а там стоят два здоровенных мужика. Один спрашивает: «Вы Катерина Гусева?» У меня коленки затряслись. «Мы мебель привезли, а старую должны вынести на свалку». И дает мне счет–заказ и просит расписаться.

— Мебель неплохая, но в салоне она выглядела лучше.

— Квартирка слишком маленькая. Спальня двенадцать метров, а гостиная шестнадцать. Особо не разгуляешься. Но для одной хватает.

— Теперь здесь можно жить.

— Но сколько мне придется расплачиваться за это удовольствие…

— Нисколько. Это необходимые затраты на операцию. Они заложены в смете. Уверяю вас, мой карман не оскудел. В Соединенных Штатах тот же самый ремонт стоил бы во много раз дороже. Ну а теперь надо определить, что будет лежать в вашей сумочке.

Он взглянул на нее и улыбнулся.

— Пойдите в ванную, снимите с себя эту кровавую рвань и примите душ. Как–то неловко обсуждать серьезные вещи с живым мертвецом.

Катя рассмеялась.

— А я уже забыла, что хожу продырявленная пулями.

Через полчаса они сидели в кухне и пили кофе.

— Так, значит, он клюнул?

— Можно и так сказать. Его самолюбие заело. Мужик бесится, что ему не уделяют достаточно внимания. Денег у него и правда нет. В ресторане платила я. Во время второго свидания, когда мы посетили «Савой», он уже начал закидывать удочку. Видимо, его здорово прижало. Что–то лепетал о срочном вкладе, о больших деньгах, которые должен скоро получить, но не успевает внести какой–то вклад. Я взяла и спросила: «Сколько тебе надо?» Он немного опешил, долго заламывал себе руки, будто не может принять деньги от женщины. Короче, «я не такая, я другая и, вообще, я жду трамвая». Но надолго его не хватило, и он назвал сумму в десять тысяч долларов. Я сказала, что постараюсь ему достать эти деньги. Завтра он будет звонить.

— Отлично.

— Но десять тысяч — это не шутки.

— Игра стоит свеч. Намекни, что тебе надоели рестораны и московский шум. Предложи ему по ехать на пару дней в какой–нибудь пансионат подышать свежим воздухом, погулять по лесу. Он сам заманит тебя на дачу. Дай ему возможность заглянуть в твою сумочку. Там будут лежать ключи, паспорт, деньги, пистолет, косметика и сотовый телефон. Его ты ему подаришь. Он оплачен и подключен, на счету лежит пятьсот долларов, болтать можно больше месяца. Скажешь ему, что хочешь слышать его голос тогда, когда пожелаешь, для того и даришь. Этот жест соответствует той роли, которую ты играешь.

— По правде говоря, я ничего не играю. Я по, жизни такая.

— Тем лучше. Этот телефон мы сможем прослушивать, он напичкан моим оборудованием. А Добрушин не столь богат, чтобы выбрасывать такие вещи. Жадность не позволит. Когда подаришь телефон, оставь сумочку открытой и брось ее небрежно на видное место чтобы из нее торчала пачка денег. И главное — ни в коем случае не танцуй с ним вальс. Старайся держать его на расстоянии. Вынуди его воспользоваться пистолетом, а не другим оружием. В правом рукаве у него длинный кинжал. Помни об этом.

— Ты знаешь, а мне совсем не страшно. Ты, как кукольник, дергаешь за веревочки, и марионетки послушно выполняют твои команды. Я совсем о другом думаю.

— О чем же?

— Рубашку мне твою жалко.

Они незаметно перешли на «ты» и так же незаметно стали тянуться друг к другу. Но все это происходило где–то в глубине, почти незаметно и неосознанно. На их поведении ничто не отражалось. Они продолжали пить кофе и обсуждать свой рискованный план действий.

Ник–Ник всю свою жизнь слыл мечтателем и сказочником, человеком, далеким от повседневных земных забот. Катя всю жизнь была привязана к быту, земле и горькой реальности. Ей нравились сказки. Пусть они казались страшными, но это же сказки, а не быль.

5

В четверть десятого Максим подвез своего хозяина к офису, открыл ему дверцу и опять сел за руль. Адвокат скрылся в здании, а «мерседес» тут же уехал.

Добрушин вышел из подъезда напротив и проходными дворами прошмыгнул на соседнюю улицу, где его поджидал «фольксваген». Теперь он видел этого парня воочию. Золотые фиксы тот ему не показал, но, освободившись от босса, перед тем как отъехать, шофер закурил «Беломор». Описание соответствовало рассказу подполковника Ракова, но не совпадало с фотороботом. «Оно и к лучшему», — подумал Добрушин. Номер машины он запомнил. Вряд ли «мерседес» принадлежит этому шкету, но куда он денется от своего барина. Правда, до выводов далеко. Он не мог понять, какую цель преследует Нодия. В чем его интерес? Вряд ли майор районной милиции может заинтересовать такого крупного кита, как Нодия. Тут есть определенная и точная выгода, но на чем она замешена?

Во всяком случае, парня рано подставлять. Им можно воспользоваться, его можно пугнуть, перевербовать и переманить на свою сторону. Но только не сейчас. Надо докопаться до сути, а не ловить птицу, не зная ее ценности и стоимости. Сунешь руку в лисью нору, а там кобра сидит, да и лиса может оттяпать палец. Прежде чем входить в комнату, нужно знать, как из нее выйти.

Максим остановился у почты. Выйдя из машины, он выбросил папиросу и направился в здание. Абонентные ящики располагались в общем зале возле входа. Тут же будки междугородней, окошки по приему телеграмм, столы, где заполнялись бланки подписки на газеты, и все то, что должно располагаться в отделении связи.

Максим достал ключ, открыл абонентный ящик под номером девять и достал шесть конвертов. Пять он сунул в карман, а шестой положил на место. Заперев ящик, он покинул помещение.

Сидевший за столом мужчина перелистывал каталог подписки на следующий год. Как только Максим вышел из здания, он достал рацию из кармана и, нажав кнопку, сказал:

— Третий, я шестой. Парень в черной куртке с короткой стрижкой.

— Понял. Оставайся на месте. Мы его видим.

Максим сел в машину и тронулся с места. С противоположной стороны отъехали «Жигули» седьмой модели. Машина развернулась в неположенном месте и поехала за «мерседесом». Максим обладал острым чутьем, не любил неординарные изменения, происходившие вокруг того места, где он находился. Он не верил, что за ним могут устроить слежку, но береженного Бог бережет. Если эта колымага сделает за ним два поворота, то придется от нее оторваться. Максим свернул в переулок.

«Фольксваген» Добрушина подъехал к почте десятью минутами позже. Он даже останавливаться не стал. У здания почты прогуливался лейтенант из дежурной части, одетый в штатское. Добрушин знал всех оперативников и даже архивариусов, работающих в районе. И лейтенанта этого знал. Ему было известно, что лейтенант живет в центре и здесь ему делать нечего.

Отъехав полквартала, Добрушин заехал во двор, оставил машину, перешел дорогу и обследовал дом на противоположной стороне. После тщательной разведки он подошел к ребятам, играющим в баскетбол на площадке, и подозвал парнишку лет четырнадцати, сидевшего в запасных.

— Тебя как зовут?

— Сергей.

— Ты в этом доме живешь?

— В этом.

— Полтинник заработать хочешь?

— Смотря за что.

— За риск, требующий мужского характера.

— Шутишь, дядя.

— Слушай меня внимательно. Эти подъезды сквозные. С улицы заходишь, во двор выходишь. Полтинник я даю тебе сразу, после дела получишь еще один. Бегаешь ты быстро, по длинным ногам вижу. Сыграем в эстафету. Вот тебе ключ от девятого ящика на почте. Войдешь — сразу справа, второй в верхнем ряду. Открываешь, берешь письма, выходишь на улицу и даешь газу. Рви во весь опор. Добегаешь до первого подъезда, набираешь код, захлопываешь за собой дверь, выскакиваешь во двор, прошмыгнешь в третий подъезд, отдашь мне письма, и домой. До вечера во двор не выходишь, но сотня остается в твоем кармане.

— Годится. Только я живу в шестом подъезде. Там меня и ждите.

— Договорились.

Сержант продолжал отсиживать задницу на жестком стуле. Он решил, что работа закончена, но ему приказали оставаться на месте. Больше всего его поразил новый абонент девятого ящика — мальчишка. Дворовый парень мелькнул перед глазами и исчез. Он так быстро вошел, открыл ящик, схватил письмо и пропал, что наблюдатель не сразу сообразил, что ему делать. Пока он доставал рацию, момент был упущен. Парню и бежать не имело смысла. Когда лейтенант получил сообщение по рации, никого вокруг не было.

Добрушин взглянул на конверт.

— Что, только одно письмо?

— Только одно.

— Странно. Ладно, дружок, вот тебе вторая половина. До вечера ни шагу из дома.

— А за мной никто не гнался.

— Это не имеет значения. Ты же не хочешь, чтобы тебя узнали и отняли деньги.

— Вопросов нет.

— Я сразу понял, что ты мужик с головой. Будь здоров.

Добрушин сунул ключ и письмо в карман и покинул убежище.

Через пять минут он остановил машину возле почты и направился в отделение. Проходя мимо лейтенанта, он кивнул ему. Тот ответил.

Сержанта майор заметил не сразу и прямиком направился к нему. Подсев рядом, Добрушин спросил:

— Клюет рыбка?

— Дважды. Второго упустил. Пацан какой–то попался. Я обалдел от неожиданности. И первый тоже на Калгана не похож. Я очень хорошо запомнил его рожу. Горелов мне его фотографию показывал.

— А с чего вы взяли, что Калган сам на почту будет ходить? Ты думаешь, он такой простачок?

— А если он такой умный, то почему абонентный ящик на свое имя оформил? Мы с Гореловым вчера договор его видели на аренду.

У Добрушина едва ноги не отнялись. Об этом он вовсе успел позабыть. Ведь это он арендовал ящик, оплатил его и подписал договор. Но при чем тут Калган? Бред какой–то!

— Послушайте, сержант, а может, у вас галлюцинации?

— Нет, товарищ майор. Горелов даже подпись сверял. На протоколах сохранились росчерки Калгана. Точно. Это он оформлял ящик на свое имя. И в газете давал объявления под своим именем. Либо слишком наглый, либо думает, что среди нашего брата одни козлы работают.

— Однако сам не пришел.

— Страхуется, но у Горелова есть еще одназадумка. Какая, не знаю, но он его заманит в капкан.

— Палыч парень головастый.

— Я тоже так думаю.

— Ну ладно, бди. Я тут мимо проходил и решил глянуть, как дела. Честно говоря, и не предполагал, что рыбка клюнет. А тут целый аквариум плещется.

Добрушин встал и вышел из здания почты. У него голова шла кругом, и в какой–то момент ему показалась, что у него поехала крыша.

Он сел в машину и двинулся к винному магазину. В этом случае водка отрезвляет.

Горелов не думал о водке, он думал совсем о другом и ни с кем из сотрудников советоваться не хотел, кроме начальника райотдела.

Сидя перед Саранцевым в его прокуренном кабинете, Горелов говорил тихо и с волнением.

— Понимаете, товарищ полковник, я не хочу наводить тень на плетень, но утечка информации имеет место. Впервые я понял это, когда у меня побывал свидетель, а вечером того же дня его убили. И убил тот самый Роман, о котором рассказывал старик. Теперь нам доподлинно известно, что Калган вылавливает женщин по объявлениям. И работает он в нашем районе. И ящик абонировал на нашей почте. Чем–то мы его спугнули. Теперь он убирает сообщников. Игорь Косых и Иван Радько работали на него. Конечно, речь идет о предварительной версии, но Калган в курсе расследования. И кто–то из наших выносит сор из избы, который становится достоянием Калгана.

— Кто виноват?

— Пока у меня нет стопроцентных доказательств, я не могу порочить имена достойных людей. Но это уже не вопрос. Максимум через неделю я объявлю это имя на утренней оперативке и выложу на стол доказательства. А пока позвольте мне действовать по собственному усмотрению.

— Действуй, Палыч. Только я твоим басням не верю. Я своих людей знаю как облупленных. И знаю, кто на что способен. Взятки, укрывательства — это мелочи. С этим везде свыклись. Но пособничество особо опасному преступнику — дело серьезное.

— Поэтому я хочу сто раз отмерить и один раз отрезать.

— Что еще?

— Я хочу устроить капкан Калгану. Но так, чтобы в нашем райотделе никто не знал об этом. Хочу просить вашего содействия. Если Главное управление пойдет нам навстречу, то мы выловим Калгана в ближайшее время. Нам нужна интересная женщина лет сорока, опытный оперативник, умеющая постоять за себя. Умная, ловкая, находчивая и без комплексов.

— Что значит «без комплексов»?

— А то значит: если бандит захочет с ней сначала переспать, а потом убить, то она должна пойти на такой шаг ради интересов дела.

— Ну ты даешь, Палыч. У нас нет сотрудниц в таком возрасте, чтобы не имели мужей и детей. Попробуй предложи такое майору с Петровки Наташе Лапиной, тут же по морде схлопочешь невзирая на погоны.

— Надо искать. Майор Наташа может не согласиться, а кто–то поймет, что речь идет о поимке особо опасного преступника, который режет людей, как свиней. Калган — маньяк. Наша задача его остановить и прекратить кровопролитие. Просто сотрудница милиции должна быть готова к любому обороту. Мы имеем дело с человеком очень хитрым и непредсказуемым.

Саранцев помолчал, потом сказал:

— Я выйду на начальство и посоветуюсь. Ничего обещать не буду. Слишком щекотливый вопрос. Ну а меня ты, надеюсь, не считаешь несуном информации?

— Я знаю, кто он. Это не вы.

— Хорошо, спасибо. Буду помалкивать.

Возле кабинета Горелова поджидала дежурная бригада с почты. Результаты неутешительные. «Мерседес» скрылся, мальчишка исчез, ничего не осталось.

— Владелец «мерседеса» не Калган. Он мог нанять человека. Тут и смысла нет искать, хотя не помешает. Мальчишка — это уже серьезней. Но это не главное. Мне не понятна логика Калгана! Почему первый оставил письмо? И зачем посылать второго за этим письмом? Складывается впечатление, будто ящиком пользуется не один человек.

6

Зрительный зал опустел наполовину. По рекомендации Нодия Максиму временно запрещалось ездить в Снегири. К тому же материала на Добрушина было более чем достаточно. Не имело смысла рисковать ради лишних фотографий, особенно если речь шла не о клиентах фирмы.

Ник–Ник занимал облюбованный им клен. Сегодня он обвился датчиками, сидел в наушниках с биноклем в руках. А рядом на суку висела винтовка с оптическим прицелом, заряженная шприцем со снотворным. Таким оружием пользуются охотники африканских заповедников, которые отлавливают крупных хищников для зоопарков.

Перед тем как взобраться на свое просмотровое место, Ник–Ник завалил дерево в сотне метрах от дачи, где шла дорога к Рождествено. Теперь там проехать невозможно. Правда, сначала он пропустил машину Добрушина с Катей, а потом завалил путь к отступлению. Огромная береза подгнила у корней, и ее падение можно посчитать закономерным. На этот счет Ник–Ник не беспокоился. С другой стороны поселка в кустарнике стоял купленный им недавно джип. Машина не новая, недорогая, но необходимая. А еще в трех километрах его ждал мотоцикл с коляской, также замаскированный. В коляске под брезентом покоилось колесо от «шкоды», которое соответствовало стандартам колес «фольксвагена».

Когда Добрушин и Катя зашли в дом, Ник–Ник перемахнул через забор и прикрепил чип к внутренней стороне переднего левого колеса. Закончив все приготовления, он взобрался на дерево и приготовился к работе. Вооружившись биноклем, наблюдатель прильнул к оптике и затаил дыхание.

Шампанского на столе не было. Катя терпеть не могла бабские напитки и предпочитала коньяк. Правда, в отличие от предыдущих случаев, на скатерти появилась ваза с розами. Ради дела Добрушин разорился. Желание женщины для него закон, пока женщина является плодоносящим деревом.

— И все же в тебе есть что–то такое необычное, — рассуждал Добрушин, разливая коньяк в рюмки. — То, что я не встречал в других женщинах.

— То, о чем ты говоришь, со знаком плюс или минус?

Катя осматривалась по сторонам, но по ее выражению лица трудно было понять, нравится ей здесь или нет.

Эта дама во всем казалась Добрушину загадочной и непонятной.

— Мне все в тебе нравится.

— Ох–ох–ох! Приятно слышать, но я еще не таю как свечка.

Она встала, взяла с камина свою сумочку, достала из нее телефонную трубку и, забыв закрыть, бросила ее обратно на камин.

— Вот тебе подарок от меня. Сотовый телефон. Сзади наклейка с его номером. На счету пятьсот баксов. Как кончится, заплачу еще. Но я хочу разговаривать с тобой тогда, когда мне в голову взбредет, а не ждать твоего звонка. Такой расклад тебя устраивает?

— Ты щедрая женщина.

— Я такая, какая есть. Не привыкла отказывать себе в удовольствиях.

— Я уже понял. Не имею ничего против. К сожалению, сам себе я не могу позволить такую роскошь. Но скоро мы можем поменяться местами.

— Не говори гоп, пока не перепрыгнул. Твое богатство меня не интересует. Ты меня интересуешь с другой стороны.

— Готов проявить себя со всех сторон.

— Всему свое время. Деньги я тебе привезла, они в сумочке. — Катя подошла к окну и открыла его. — Какой здесь чудный воздух. Просто сказка. — Повернувшись к нему, она спросила: — Надеюсь, потолок не обрушится нам на голову. Хибара требует серьезного ремонта.

Он ее почти не слышал. Добрушин не мог оторвать взгляда от сумочки, из которой торчала пачка купюр и рукоятка пистолета. Он не мог спутать ее ни с чем другим.

Добрушин подошел к комоду, включил проигрыватель и поставил пластинку. Заиграл вальс. Мягкий, мелодичный, ласковый, но эта музыка действовала на него совершенно иначе. Он чувствовал прилив крови, мышцы напряглись, и в эту минуту он напоминал тигра, готовящегося к прыжку. В воспаленном мозгу возникали образы обнаженных женщин, и ему хотелось вспарывать им животы и душить. Он не понимал, что с ним, но безобидная музыка будила в нем звериные инстинкты. Когда пластинка заканчивалась, волна ярости отступала и он успокаивался, но дыхание еще долго оставалось порывистым, а пульс учащенным.

— Давай потанцуем? — предложил он, глядя на сумочку из крокодиловой кожи.

— С ума сошел. Вальсы будешь отплясывать со старыми клячами. Мне ритм подавай. А потом, у меня нет настроения к танцулькам.

Он подошел к комоду и взял сумочку.

— Ты позволишь?

— Конечно. Можешь взять свои деньги. Только на такси мне оставь. Ты сейчас хлебнешь еще пару рюмок и потащишь меня в постель, а я не в том настроении. Сегодня я не останусь. Предпочитаю выспаться дома.

Он вынул пистолет и осмотрел его.

— Серьезная штука. Стоит на вооружении израильской армии.

— Слишком серьезная, так что будь осторожен. Может выстрелить.

Он положил пистолет на камин и вынул деньга.

— Сколько здесь?

— Десять кусков. К концу месяца вернешь. Я взяла их из кассы. Подруга вернется из отпуска, деньги должны лежать на месте.

— Об этом не беспокойся. Я человек слова.

— А куда ты денешься.

Эти слова резанули его. «Куда ты денешься?» Куда надо, туда и денется. Никто не может ограничить его свободу. Никто не смеет ему указывать и учить. Он независим и сам знает, как жить. Такое обострение самолюбия он раньше не испытывал. Все происходило оттого, что он в последнее время начал испытывать дискомфорт. Перестал спать по ночам, раздражался по пустякам, и главное, что подкашивало его уверенность в себе, — он перестал понимать, что с ним творится и что творится вокруг. Его окружали сплошные тайны, мистические, непонятные, из ряда вон выходящие загадки. Будто над ним стояла какая–то третья сила, способная управлять его судьбой и подводить его к пропасти, как слепых на картине Брейгеля.

Он вновь взял в руки пистолет и повернулся лицом к Кате.

— А если я выстрелю?

— Вся деревня сбежится, сделай музыку громче.

Она засмеялась. Семен вынул обойму.

— Да, штука серьезная.

— А ты думал, я с пугачом ходить буду, когда ношу в сумочке такие деньги! Я умею за себя постоять.

— Да, ты баба не промах.

Он вставил обойму на место и передернул затвор.

— Роман, прекрати. Это не игрушка. Положи пистолет на место.

Он вытянул руку и нацелился ей в грудь.

— Нажал на спусковой крючок — и нет человека.

Катя криво усмехнулась.

— Если бы это было так просто. Туг одной храбрости мало. Нужна жажда свершения. Уверенность, фанатизм…

Она не договорила, он выстрелил. Выстрелил трижды, не забыв при этом сделать звук проигрывателя на полную мощность. Две пули легли в цель, третья, как он думал, вылетела в открытое окно. Катю снесло, будто на нее накатила огромная волна. Она отскочила назад, ударилась о стену и рухнула на ковер. Ее грудь была разорвана пулями в двух местах, кровь заливала белую шелковую блузку.

Добрушин отвернулся. Не глядя на труп, он подошел к столу и выпил несколько глотков коньяка прямо из горлышка.

Он еще не сознавал до конца, что сделал, но мысли бежали вперед. У него нет черной пленки, и он панически боялся того места, где хоронил своих женщин. За последние дни он так и не решился пройти в тот конец сада, откуда сбегали покойницы.

И что теперь ему делать?

Он вновь приложился к бутылке. Ему мешала музыка, которая держала его в напряжении. Добрушин остановил проигрыватель, ушел в дальний угол комнаты и сел в кресло. Алкоголь не действовал. Мышцы оставались скованными, а в голове мелькали эпизоды и лица погибших от его рук женщин. Нет, на этот раз он торопиться не станет. Слишком много ошибок им допущено. Он ходил по тонкой проволоке без страховки и боялся взглянуть вниз.

Ее нужно увезти из дома, и как можно дальше. Леса контролируются. Район на особом режиме.

Разумеется, для него лично никаких преград нет, но сколько можно дразнить голодных псов! Надо дать им передышку.

Добрушин собрался с духом и медленно подошел к лежавшей на ковре женщине. Мертвее не бывает.

Две черные дыры в груди пугали его. Впервые у него тряслись руки. Он повидал немало трупов на своем веку и к смерти относился философски, но сейчас он сам, своими руками оборвал жизнь человека. Почему этого не происходило, когда нож протыкал тело Ирины или когда он нанизал на нож Леночку? Вроде бы это не он их убивал, а безжалостная пружина. А тут ему пришлось целиться, как в тире. Нажал на спусковой крючок, и пуля разорвала грудь веселой жизнерадостной хохотушки. А по сути, сработала та же пружина.

У Добрушина разболелась голова. Он вернулся к столу и выпил еще коньяку, но, кроме ярости и злости на собственную беспомощность, ничего в его голове не родилось. Он сунул пистолет в сумочку и зашвырнул ее в дальний угол комнаты. Стопка денег осталась лежать на камине. Он долго смотрел на нее и не знал, что ему с ними делать. Почему они до сих пор здесь? Им пора исчезнуть. Или они пропадут после похорон? Таков ритуал. Нет, он трогать их не будет.

Добрушин склонился к полу и начал скатывать ковер, потом остановился, что–то сообразив, подошел к окну и, накинув конец ковра на покойницу, стал заворачивать тело в рулон. Он старался не смотреть на нее, пока она не скрылась в колючем ворсе залитого кровью ковра. Рулон получился небольшим. Пол покрывали несколько ковров размером два на полтора.

Подтащив рулон к дверям, Добрушин вышел в сад. Уже стемнело. Он сел в машину и подал ее задом к крыльцу. Открыв багажник, майор выбросил из него все лишнее и вернулся в дом. Когда он работал, то ни о чем не думал. Механические действия помогали ему отвлечься от глупых мыслей, нагоняющих страх. Он поднял с пола рулон и вытащил на крыльцо. Рулон не хотел сгибаться и влезать в багажник. Он взмок, пока ему удалось втиснуть непослушный куль и захлопнуть крышку.

Открыв ворота, Добрушин выгнал машину на улицу и свернул влево. Когда он вернулся закрывать створки, Ник–Ник уже слез с дерева с полной амуницией и двинулся вдоль кустов к противоположной стороне поселка, где в укрытии его ждал джип. Добрушин выключил фары и поехал вдоль улицы. Окна домов были погашены, поселок погрузился в сон. Сегодняшняя ночь подарила ему звезды и яркую луну. Через сотню метров машина едва не врезалась в дерево. Огромная береза перегородила дорогу. Добрушин выругался и начал разворачивать машину. Лицо заливал пот, и соленые капли лезли в глаза.

Он дергал машину то вперед, то назад, выкручивая баранку то влево, то вправо, боясь угодить в кювет, откуда без посторонней помощи не выбраться, а лишние свидетели ему не нужны.

Развернувшись, Добрушин поехал в обратном направлении. Через Жевнево к трассе пробираться дольше, но другого выхода не было. Машина скакала по ухабистой дороге и наконец выскочила на бетонку. Добрушин свернул влево и начал набирать скорость.

Гаишник вырос, как гриб. Он стоял на перекрестке возле своего мотоцикла и махал жезлом. Майор чертыхнулся, затормозил и вышел из машины. Казалось, он готов был вылить на капитана всю накопившуюся в нем желчь.

— Я ведь так и сшибить могу. Чем я тебе не понравился, капитан? Или от скуки палкой машешь?

— Не шумите, майор.

— Ох, признал все же?

— Вас весь район знает. И я здесь не от нечего делать стою. Придется вам в объезд ехать. В километре отсюда цистерна с бензином перевернулась. Возможно возгорание, и завалилась она поперек дороги. Шофер удрал. Наверняка нажрался как скотина. Ждем пожарных из Снегирей. Так что я не виноват.

Добрушин немного остыл.

— Ну и как мне ехать?

— Налево. Доедете до реки Истры, вдоль берега через дачные поселки и налево по бетонке до Жевнева, а там знаете.

— Сговорились все, что ли, — бурчал Добрушин, возврщаясь в машину. — Там дерево, здесь козлы пьяные. Не страна, а сарай для отходов.

Мотор взревел, и он сорвал машину с места. И опять его поджидали неприятности. Не проехал он и полсотни метров, как лопнуло переднее колесо. Добрушин затормозил и со всей силы ударил кулаком по рулевому колесу. На глаза навернулись слезы. Такого отчаяния он не испытывал ни разу в жизни. Его спасала злость, иначе с ним началась бы истерика. Он сидел и скрипел зубами, слизывая соленые капли языком.

К машине подбежал капитан.

— Не очень радостное событие для человека, торопящегося домой. Давайте я вам помогу.

— Брось, капитан. Ничем ты мне не поможешь. Накрылся я медным тазом. Когда–то это должно было случиться. Вот и случилось.

— Запаска в багажнике?

— Запаска дырявая. Неделю назад проколол.

Капитан обошел машину вокруг и вернулся к водительскому окошку.

— Колесо от «шкоды» должно подойти. Так?

Добрушин с надеждой и мольбой в глазах посмотрел на гаишника.

— Послушай, парень, мне тебя Господь Бог послал. Ну говори, что придумал.

— Тут в полукилометре деревенька есть. Там мой шурин живет. У него «шкода». Вы за перекрестком последите, а я смотаюсь в деревню. Десяти минут мне хватит, а вы пока домкрат доставайте и скатывайте колесо. Я мигом обернусь. Своих надо выручать.

— Я тебе памятник поставлю, капитан.

Через несколько секунд затрещал мотор мотоцикла. Добрушин перекрестился.

— Неужели выкручусь?

Он выскочил из машины, открыл багажник и выдернул из него скрученный ковер. В нем открылось второе дыхание, появились силы и какой–то сумасшедший азарт. Он взвалил на себя ковер и спустился по тропинке под откос. Лес проходил в двух десятках метрах. Все, что его волновало, так это ковер, который могли признать. Никаких часов на Кате не было. Дешевые пластмассовые побрякушки, юбка без карманов и блузка. На эти вещи он стал обращать внимание при встрече. Ну а сумку он сожжет в камине. С пистолетом тоже проблем не будет.

До леса он так и не дошел. Судьба разбрасывала ему подарки по дороге. В лунном свете красовалась избушка с покатой крышей. Он подошел ближе и увидел колодец. Открыв скрипучую дверцу, он всмотрелся в черноту. Цепь висела на вертушке, но ведра на месте не оказалось. Заброшен и забыт. Лучшей могилы не придумаешь.

Добрушин впихнул в небольшое окошко наполовину размотавшийся куль и толкнул его.

Через секунду он услышал всплеск воды.

— Пронесло! Пронесло! Будь я проклят, пронесло!

Он захлопнул дверцу и бросился к машине. К его счастью, домкрат он не выбросил из багажника, но ключи лежали в ящике с инструментами, оставленном у крыльца.

Капитан сдержал слово и вернулся через десять минут. Добрушин еще не успел приподнять машину. Он вытащил из коляски колесо и подкатил к машине.

— Баллонного ключа у меня тоже нет.

— С ключами проблем не будет. Обойдемся накидным. Без инструмента я ездить не привык. Нас иномарками не балуют.

После замены колеса Добрушин похлопал гаишника по плечу и сказал:

— Век тебя не забуду.

«Это точно!» — подумал Ник–Ник.

— Поеду назад. Не судьба мне сегодня в Москву вернуться.

— Бывай здоров, майор.

Как только «фольксваген» отъехал, Ник–Ник бросился к колодцу. Как получилось, что он о нем не подумал? Ведь при изучении окрестности ему пришлось не раз наткнуться на заброшенную шахту. Как ему в голову не пришло подумать об исключительном склепе!

Откинув крышку, он сунул голову в черноту и крикнул:

— Катюша! Ты жива? Катя!

Глухое эхо повторяло его слова.

— У меня ноги свело, — послышался слабый голос из глубины того света.

— Держись, милая. Прикрой голову и прижмись к стенке.

Николай начал раскручивать барабан, разматывая цепь.

— Цепляйся и держись.

— Руки не слушаются.

— Тогда обмотайся вокруг талии. Готово?

— Не уверена, но я постараюсь.

Ник–Ник схватился за ручку и начал накручивать цепь на барабан. Он чувствовал тяжесть, значит, она держится. И так держится, что он с трудом оторвал ее пальцы от цепи. Бедняжку так колотило, что она не могла слово сказать, зуб на зуб не попадал. Он долго ее растирал, потом отнес в джип, стоявший за поворотом, и включил печку.

— Сейчас найдем самогонки или магазин. Должны быть ночные магазины на станции.

Мотоцикл остался ржаветь в кустах, а джип на бешеной скорости полетел по дороге, где якобы свалилась цистерна с бензином. Ник–Ник в спешке забыл сбросить с себя рубашку с капитанскими погонами, но кого это волновало среди ночи.

Добрушин вернулся в дом на «автопилоте» без осознания того, что делает. А вел он себя странно, кроме того, что допил коньяк и выпил бутылку водки из своего запаса. Он разделся, разгуливал по дому голым и пел блатные песни. Сообразил хоть окно закрыть, на большее ума не хватило. Он пододвинул стул к камину, сел против огня и начал кидать в пламя по одной стодолларовой бумажке.

— Это за Машу, это за Раечку, это за Людочку, это за дядю Васю, это за Леночку, это за Ирочку, это за Катеньку. А это за меня — мудака яйцеголового.

После последних слов он бросил всю пачку в огонь. Языки пламени охватили деньги, и листочки начали корежиться, а на пьяной физиономии майора гуляла блаженная улыбка.

Когда Добрушин закончил свою песню, в пятидесяти километрах на подъезде к Москве Катя завела свою песню. Напившись самопальной водки, она потеряла контроль над собой и вещала спящему народу любимый свой шлягер: «Зачем вы, девочки, красивых любите?» Ник–Ник не мешал. Он следил за дорогой и радовался, что его подружке уже не холодно.

В дом он заносил уже спящую Катю на руках. Она обняла его за шею и мурлыкала во сне что–то ласковое.

Добрушин эту ночь спал на полу возле камина, и ему тоже не было холодно. Мороз по его коже пробежит тогда, когда он очнется. Но это случится утром, а сегодняшний день кончился.

7

О смерти Игоря Косых Добрушин узнал в райотделе, где не был несколько дней. У него кошмарно болела голова. Он едва очнулся утром и тут же поехал в Москву. Вчерашний день всплывал в памяти короткими эпизодами, и каждый из них заставлял его вздрагивать. От неминуемой гибели его спасла случайность. Повезло. Но свое везение он уже воспринимал как закономерность. Тут не Бог, тут дьявол подстилал ему соломку, когда он падал головой вниз. Всевышний за такие грехи наказывает, а не защищает. Впрочем, Добрушин не верил ни в Бога, ни в дьявола. Просто существует какая–то непонятная сила выше нашего понимания, и она всем управляет. Не может человек по собственной воле сжечь деньги. Большие, в его понимании, деньги. Им руководила чужая воля.

— Семен Семеныч…

Добрушин очнулся и взглянул на Саранцева.

— Я понимаю ваше состояние, но вы нам не скажете, когда в последний раз видели Игоря Косых?

— Скажу. В начале месяца. Я заходил к нему на пять минут, возвращал долг. У него сидел какой–то приятель, и я не стал задерживаться.

Горелов достал из папки фотографию и протянул майору.

— Не этот случайно?

Добрушин внимательно рассмотрел снимок.

— Думаю, он. Очень похож, только на нем были очки. Сильная близорукость.

— Это Иван Радько. Убит в тот же день, что и Игорь Косых. Труп обнаружен на Курском вокзале в зале ожидания. Личность скользкая. Оба эти убийства связаны, и ниточка привела нас к Людмиле Вельяминовой.

Горелов рассказал подробности и заключил.

— Мы считаем, что доктор Косых и Иван Радько так или иначе связаны с Калганом.

— Что скажешь, Добрушин? — спросил Саранцев.

— Я воздержусь, товарищ полковник. Мне надо переварить полученную информацию.

— Переваривай. Как дела идут в Снегирях?

— Рано еще докладывать. Дней через пять–шесть, не раньше. Но в носу нам ковырять времени нет.

— Зато у нас тут есть любители поковырять в носу. Лейтенант Горелов вычислил Калгана. Тот абонировал почтовый ящик у нас под носом. И посадил туда команду из оболтусов. Ящик вскрывался дважды, но посыльные Калгана с ловкостью исчезали, а с ними и шесть писем вдовушек. Ждите следующую жертву. За Калганом не заржавеет. Что узнали о машине, лейтенант?

Горелов пожал плечами.

— Номер «мерседеса» фальшивый, а точнее ворованный. Он принадлежит двадцать первой «Волге», которую хозяин продал на запчасти.

— А что за «мерседес»? — спросил Добрушин.

— Черный «Мерседес С–280». Не бог весть какая редкость в Москве. Такой можно купить за двадцать пять тысяч долларов в очень хорошем состоянии.

— А водитель? Точнее, курьер?

— В том–то и дело, что его никто не запомнил. Кожаная куртка, короткая стрижка, средний рост. Остальные данные отсутствуют. Водитель классный. В три минуты ушел от наших ребят. А вторым курьером вовсе был мальчишка. Ему досталось одно письмо.

— Вы проверили почту? — спросил Добрушин.

— И даже не думали об этом. Мы ждали Рукомойникова и хотели взять его с поличным. Но Полковник обвел нас вокруг пальца. Теперь он этим ящиком пользоваться не станет, а снимет себе другой, на подставное имя. И подписываться будет Петром, а не Романом. Я взял газеты за последний месяц и посчитал. Семьдесят шесть мужчин средних лет дают схожие объявления. И ни одного совпадения индексов почтовых отделений. Такого количества сотрудников даже Петровка не соберет. А если учесть осторожность Рукомойникова, то шансов у нас нет.

— Ты прав, Палыч, — сказал полковник, — так что наш с тобой разговор и твои идеи зависли в воздухе.

Горелов ничего не ответил.

Совещание закончилось. Добрушин даже в свой кабинет не заходил, сел в машину и уехал.

Горелов задержался в кабинете Саранцева.

— Что хочешь сказать, Палыч?

— Хочу сказать, что Калган так просто не сдаст свои позиции. Объявления — его хлеб.

— И что из этого? Ты только что сам разложил все по полочкам.

— Не все, товарищ полковник. Есть еще одна идейка.

— Выкладывай, неугомонный ты наш.

— Калган не сегодня, так завтра арендует себе новый ящик. В Москве более трехсот отделений связи. Нужно разослать телефонограммы и факсы всем начальникам почтовых отделений. Им ничего не стоит проконтролировать новых арендаторов. Не в каждом отделении есть свободные ячейки. Их очень мало. Два–три десятка на одно отделение. Все, как правило, заняты. А нам нужно выяснить, где появились новички за текущую неделю. Уверяю вас, таких найдется не более десятка. А это уже реальная цифра, которую можно контролировать.

— Любишь ты себе работенку подбирать с особым уклоном. Не возражаю. Дам тебе трех человек и колупайся как хочешь. У нас каждая единица на счету.

Горелов довольно улыбнулся. Он и на это не рассчитывал.

Тем временем Добрушин остановил машину возле стройки. Он долго прогуливался по грязным ухабам стройплощадки, пока не приглядел для себя то, что искал. Штукатуру было около пятидесяти. Нормальный мужик, без особых изъянов. Добрушин отозвал его в сторону.

— Скажи–ка, приятель, из каких ты мест? Молдавия, Украина, Белоруссия, Казахстан?

— С документами у меня все в порядке. Зарегистрировали. На прошлой неделе проверка была.

— Я не об этом. Живешь где?

— Квартиру на троих снимаем.

— Сколько получаешь?

— Около двух тысяч.

— Телефон в квартире есть?

— Есть.

— Будешь получать еще пятьсот без налогов, если согласишься на непыльную работенку.

— От работы не отлыниваем, а что делать нужно?

— Письма получать на почте и мне передавать. Оформишь абонентный ящик на свое имя и будешь ходить один раз в день за письмами. Я буду тебе звонить два раза в неделю и говорить, куда ты должен их принести.

— И за это пятьсот рублей?

— Без вычетов.

— Договорились.

Добрушин проинструктировал штукатура, которого звали Петром, дал ему деньги на аренду и назвал несколько районов, в которых следует искать свободные ячейки. Записав его телефон, Добрушин вернулся к своей машине. В его кармане до сих пор лежало непрочитанное письмо, переданное мальчишкой. Он достал конверт и вскрыл его.

«Уважаемый Роман! Меня зовут Нина. Я очень добрая, ласковая и всем обеспеченная женщина. Мне не хватает только близкого друга, которому я могла бы подарить всю свою любовь и нежность. Давайте встретимся. А вдруг это судьба? Может, мы созданы друг для друга? Я хочу верить в то, что это так. Вы мне уже приснились, и я знаю, как вы выглядите. Высокий, стройный, с голубыми глазами и темными волнистыми волосами. Не так? Может быть, и я вас не разочарую. Я ни в чем не нуждаюсь, у меня есть все, кроме вас, и я предвижу нашу встречу и жду ее с нетерпением».

Дальше значился телефон.

— Дура! Чего только не прочтешь, но, по описанию, она меня точно обрисовала. Надо бы взглянуть на это чучело. Все равно никакого выбора нет.

Он заметил, что начал разговаривать вслух.

8

Добрушин особо не церемонился. Он позвонил Нине со своего сотового телефона и спросил, где она живет. Предложение сводилось к следующему: «Если хотите, я к вам приеду, а нет, так увидимся как–нибудь в другой раз». Она даже не задумывалась, а сразу назвала свой адрес. И опять его новая пассия жила в его районе, будто в остальных все живут счастливо и радостно.

Дом Нины он нашел быстро. Оставив машину во дворе, он вошел в подъезд и поднялся на шестой этаж.

В детском скверике, разбитом посреди двора, сидели двое парней и пили пиво из горлышка.

— Что скажешь, Матюха?

— Тачка без сигнализации. Такую копейкой открыть можно.

— И я про то же. Дело сделаем и бросим ее где–нибудь в центре, а там на твою пересядем. Главное не засветиться.

— Погоди, не торопись. Он может выйти через пять минут. Тут спешка ни к чему.

Добрушин звонил в дверь и уже заранее ненавидел ту, которая его ждала. Он не любил слащавых писем и приторных женщин, заранее представляя, как они будут себя вести, о чем говорить и таять, подобно сахару в чашке с чаем.

То, что он увидел, было лучше той нарисованной собственным воображением картинки. Толстенькая, мякенькая, с пышным бюстом и размалеванной физиономией. До чего же он докатился.

— Здравствуйте, Роман. Здравствуйте, мой сон.

— Приветствую вас, Нина. Извините, что без цветов, но я замотался. Сумасшедшая работа.

Она провела его в свою обитель. Жилплощади здесь хватало, но развернуться было негде. Не квартира, а антикварный магазин. Ковры, картины, торшеры, бра, зеркала, столики, пуфики, тумбочки, секретеры, статуэтки, не хватало только ценников. Все свободные плоскости были заняты цветами, а все мягкости — развалившимися жирными котами. Да и сама хозяйка в цветастом платье увешалась золотыми побрякушками с таким усердием, что ее от тяжести к земле тянуло.

В гостиной был накрыт стол, очень похожий на тот, который накрывала его жена по четвергам. Добрушин вспомнил, что он сегодня еще не ел, и, кроме изжоги, не испытывал никаких ощущений.

— Вы очень гостеприимный человек, Нина.

— Гостей только не бывает. Садитесь, угощайтесь и рассказывайте.

— Что вас интересует.

— Все. Все, что вы захотите рассказать.

Ему вообще разговаривать не хотелось. Он молча ел семгу, заглатывал маслины, пил коньяк, закусывал лимоном, а она болтала и болтала, не закрывая рта, глядя на него, как на идола, которому поклонялась всю свою жизнь.

— И вы поверили гадалке? — спросил он.

— Конечно, она знала, что мы встретимся.

— Что еще она вам сказала?

— Что вы меня будете испытывать. А что? Правильно. Нельзя же сходиться с человеком, если ничего о нем не знаешь.

Добрушин отодвинул тарелку, провел ногтем между передними зубами, чмокнул и, облокотясь на мягкую спинку стула, закурил.

— Честно говоря, я не думал об испытаниях, но раз гадалка нагадала, то надо ее слушаться. Я вам уже сказал, что сейчас у меня проблемы со временем. Я заканчиваю строительство дома под Москвой. Остались мелочи, а главное, оформление. Дом надо регистрировать, а чиновники ставят палки в колеса. Я выложился полностью. Вывернут наизнанку. И вот все готово, а я упираюсь в стену лбом. Нужно дать взятку в размере десяти тысяч долларов, а деньги у меня появятся не раньше чем через месяц. Ну как вам такое испытание? Под силу?

Она вспомнила слова гадалки, но не стала произносить их вслух. А почему она не должна ей доверять? Ведь девушка безошибочно описала его внешность и точно определила, что он придет. Какие могут быть сомнения. К тому же ее предупредили, чтобы она не спугнула его своим недоверием. Теперь все зависело только от нее. Он сидит напротив, за ее столом, совсем рядом и может остаться навсегда, если она правильно себя поведет.

Нина встала, подошла к секретеру, открыла ящик и достала из него шкатулку. Подойдя к столу, она поставила резную диковину перед гостем.

— Здесь все, что у меня есть дома. Все деньги лежат в банке.

Добрушин обалдел от такой глупости. Она знала его не более получаса и выкладывала перед ним всю наличность.

В шкатулке лежало восемь с половиной тысяч долларов. Он положил деньги на место и похлопал по инкрустированной крышке ладонью.

— Я еще не решил, возьму я у вас деньги или нет. Слишком ответственный шаг. Мне не нравится, когда человеческие взаимоотношения начинаются с финансовых вопросов.

— Но вам же нужно, и я счастлива, что могу быть полезной.

«Ну конечно, — думала она, — он ее проверяет. Деньги — это лишь повод. Все намного сложнее».

— Вы правы. Я впервые встречаю такого доверчивого и доброго человека, и это меня немного смущает.

Добрушин встал из–за стола и начал прохаживаться по узким проулочкам заставленной мебелью комнаты и разглядывать картины на стенах.

— Подлинники?

— Наверное. Мой дед был художником. Когда он умер, все досталось мне. Я ничего не смыслю в живописи.

— Напрасно. Красоту надо уметь ценить.

Он встал за ее спиной, прикоснулся к выемке, где бюстгальтер впивался в пышное тело, и дернул за трос. Лезвие кинжала вырвалось с лязгом из ножен и пронзило рыхлое тело. Цветастое платье тут же стало лиловым. Он убрал лезвие и отвернулся к окну.

Нина не издала ни звука. Она повалилась на стол, и ее лицо уткнулось в блюдо с сациви. Кукольные синие глаза с наклеенными ресницами остекленели, и она уже не отличалась от пупсика в витрине с желтой завитой челкой.

Он знал, что делал, и делал это хладнокровно и уверенно. Больше он никогда не раскиснет и не позволит себе расслабиться, как это произошло вчера. Слюнтяй! Слабак! Размазня…

Мысли его оборвались. Там внизу творилось невероятное. Двое сопляков вскрывали его машину.

— Вот суки! Подонки!

Добрушин развернулся и, сбивая стулья, бросился к дверям. Он летел вниз, перескакивая по пять ступеней. Но с шестого этажа за секунду не сбежишь. Когда он выскочил во двор, машины уже не было.

— Чисто сработано.

Он вынул из кармана сотовый телефон, но так никуда и не позвонил. Ему пришлось бы назвать адрес и свое имя. Тут он успел понять, что к чему. Инстинкты обострились.

Несколько минут он стоял не двигаясь и пытался понять, как это могло случиться. Почему сейчас и почему его машину, а не ту, что стоит рядом? И опять он не стал делать никаких выводов.

Поднявшись наверх пешком, тяжело дыша, Семен уткнулся в запертую дверь, которую сам и захлопнул машинальным движением руки. Он потянулся к звонку и застыл.

— «Ну и дела же с этой Нинкою, она жила со всей Ордынкою…» — запел он и сел на каменную ступеньку перед квартирой. — И что господин Козел намерен делать? Раздеться догола, бросить здесь свой костюмчик и пойти голеньким домой начинать новую жизнь? Боюсь, что твоя жена, майор, выставит тебя за дверь. И будет права в какой–то мере. Олух царя небесного. Ладно. Подыхать так с музыкой.

Добрушин встал и позвонил в соседнюю квартиру. Ему открыла дверь пожилая женщина. Старушка была глуховата и подслеповата.

— Извини, мамаша. Я из милиции. — Он повертел перед ее носом своим удостоверением. — Вашей соседке плохо, и она нуждается в помощи. Дверь открыть не может. Где у вас балкон?

Она ничего не поняла из сказанного и только моргала глазами. Добрушин прошел в комнату, где на ковре играли дети, мальчик и девочка лет пяти. Добрушин улыбнулся, потрепал мальчугана по голове и вышел на балкон.

То, что предстояло сделать, его не радовало. Соседский балкон находился на расстоянии полутора метров, не меньше. Он посмотрел вниз. Высоковато.

Майор не считал себя акробатом или артистом, но имел особую популярность у зрителя, о котором не догадывался. А зрители уже давно заняли свои места.

В дальнем конце двора стоял джип, в котором сидели Катя и Ник–Ник. Они прослушивали все его телефонные звонки с мобильного телефона. И как только Нина назвала свой адрес, они тут же приехали на место, минут на десять раньше нашего главного героя.

Второй поклонник таланта майора наблюдал за происходившим из подъезда дома напротив, поднявшись на шестой этаж и вооружившись биноклем. Он мог видеть все, что происходило в Ниночкиной квартире. Этим зрителем был обычный рабочий одного из московских магазинов, который подрабатывал в похоронной бригаде Максима. Максим доверял этому парню больше, чем остальным, так как он имел три ходки в зону, и они нашли общий язык. С учетом своей занятости Максим поручил наблюдения за толстушкой ему, а звали парня Лева. Но забудем о нем и вернемся к парочке в джипе.

— Кажется, сейчас произойдет что–то интересное, — сказал Ник–Ник, хватая фотоаппарат. — Выходи из машины.

Катя тут же выскочила на тротуар.

Николай присел на корточки и поймал в объектив лицо Кати. Человек на балконе тоже попал в кадр.

— Теперь сделай лицо покойницы. Закати к небу глаза, слегка приоткрой рот и немного запрокинь голову назад. Отлично.

Добрушин встал на перила и держался за стену.

Ник–Ник навел резкость на акробата, и лицо Кати стало мутным. Он начал делать кадр за кадром, меняя резкость.

Добрушин собрался с силами и прыгнул. Это был классический прыжок. Только с дикого похмелья можно на такое решиться. Правда, он не успел вовремя поджать ноги и зацепил ботинками перила соседского балкона, что привело к падению, но не вниз, а на кафельный балконный пол. Костюм порвался в трех местах, бровь рассечена, локти и колени отбиты. Но что это в сравнении с совершенным подвигом!

Стекло балконной двери он выбил локтем, просунул руку и, повернув ручку, толкнул опустевшую раму. В квартире он задерживаться не стал, опустошил шкатулку и тут же ушел. Но как профессионал он не мог забыть стереть свои отпечатки пальцев.

Добрушин поймал такси, пообещал шоферу пятьдесят долларов и назвал свой домашний адрес.

Всю дорогу он держался за карман, в котором лежали деньги.

Ник–Ник сказал Кате:

— Этому дураку везет со страшной силой. Я не верю, что такой человек может оказаться на скамье подсудимых.

— И что мы будем делать?

— Ждать развязки с этой Ниночкой. Неужели и ее труп утащит домовой? Если так, то я сочту, что мы с тобой сошли с ума и имеем дело с сатаной.

— А дальше что?

— Нам нужен очень хороший художник–портретист, и чтобы умел рисовать колодцы. Мы этого сатану до преисподни доведем. Другого оружия у нас нет, мадам привидение.

9

Опохмелиться ему не дали. Пришли раньше, чем он проснулся. Стоя в трусах с босыми ногами, он пытался сфокусировать стоявшего на лестничной клетке мужчину.

— Вы Одиноков Александр Викторович?

— Это для меня не новость.

— Я майор милиции Добрушин Семен Семенович.

— Угу. Ставки растут. Начали с лейтенанта, кончили майором.

— Давайте поговорим в квартире, там удобнее.

— Это вам так только кажется. Заходите.

Квартира и впрямь выглядела хуже коровьего стойла, но гостя обстановка не интересовала. Он присел на табуретку возле раскладушки и достал из кармана бутылку водки.

— Сначала разговор, потом выпивка.

Одинокова передернуло, и он скривился.

— Лечить будешь, майор. Сначала вправишь мозги, потом затуманишь. И что тебе с этого? Я про Леночку все уже лейтенанту рассказал. Был тут такой со щенячьей мордочкой.

Добрушин показал книгу.

— Написано Александром Веселовским. «Разочарование сатаны». Прочитал. Интересно, оригинально, самобытно, а главное, глубоко. Будто чужие мысли читаете.

Одиноков похлопал в ладоши.

— Батюшки! Милицию удивил. Вот что значит гений.

— Страдаете манией величия?

— Болезнь всех деятелей искусства и литературы. Не бойтесь, не заразно. При этом можно выглядеть нормальным человеком, если не наступать на любимую мозоль.

— Мне требуется ваша помощь. Правда, на время придется бросить пить, сесть за стол и писать. На ваш гонорар и авторство я не претендую, но вы должны соблюдать определенные условия.

— Брось, майор. Я ручку в руках разучился держать. Кончился Веселовский. Весь вышел, остался только Одиноков.

— Если ты, Саша, сумеешь взять себя в руки, то горы своротить сможешь. Про гениев я ничего не знаю, но талант зарывать глупо. Речь идет о маньяке–убийце. Роман будет называться «Разочарование маньяка». Ты же написал «Разочарование сатаны». Прекрасная вещь. Но там плод твоей фантазии выступал на первое место, а здесь факты положены на твой талант, стиль и фантазию.

— Ты не торопись, майор. Я с утра нешибко соображаю. С толком, с чувством, с расстановкой.

— Хорошо. Есть неординарная личность. Умный талантливый человек с богатым воображением, своими мечтами, радостями и промахами. Однажды он переступил черту и превратился в убийцу. И это болото его засосало. Он хочет вырваться из плена, но не может. Кто–то стоит над ним. Так он думает. И вот этот человек выходит со мной на связь и предлагает мне сделку: «Я сдамся властям, но на одном условии. Я не хочу уйти из этого мира со штампом маньяка. Слишком просто и несправедливо. Я хочу, чтобы люди знали обо мне правду. Я хочу исповедаться. Ни в Бога, ни в черта я не верю, но и копить в себе эту дрянь больше не могу. Найдите способ вылить мои мысли широкой публике, и я сам к вам приду с поднятыми лапками». Теперь ты понимаешь, о чем идет речь?

Лицо Одинцова стало серьезным.

— А какие условия он ставит?

— Элементарщина. Он хочет, чтобы все имена жертв и даты были соблюдены. А главное, чтобы не искажали его мысли. Надо понимать, что речь идет об исповеди, одетой в художественную форму. Сюжет — дело автора. Красочки, выводы, герои, характеры, тут — пожалуйста, карты в твоих руках. Но логика и философия убийцы должны оставаться незыблемыми.

— Любопытно. А поговорить я с ним смогу?

— Нет, конечно. Он никому не доверяет. Как только книга выйдет в свет и он явится с повинной, тогда пожалуйста. Для тебя будет сделано исключение.

— Ладно. Вот что,майор. Бутылку забирай с собой, а мне оставь материалы, какие успел собрать, имена и даты. А я пошел в ванную на часок. Отмокнуть надо. Если дело пойдет, я за пару недель справлюсь. Был бы материал стоящий. Нюх мне подсказывает, что здесь есть над чем голову поломать.

— С тобой можно иметь дело, маэстро Веселовский. Кстати сказать, Леночка Григорьева одна из его жертв.

— Ее–то за что? Божий одуванчик.

— А вот в этом тебе придется разобраться. По его мнению, во всем виноват вальс. Вальс стал занозой, впившейся ему в голову. Но я с ним не раз разговаривал, он не производит впечатление больного человека и очень беспокоится, что его примут за параноика. Мне приходилось иметь дело с маньяками. Могу сказать: ни в одном из них я не нашел и тени отклонений от нормы. Каждый имеет веские причины и очень убедительно отстаивает свою правоту. Просто они считают, что нам, смертным, не понять тех, кто набрался храбрости переступить черту.

Добрушин достал из кармана несколько листков писчей бумаги, сложенных вчетверо.

— Тут некоторые конспекты, даты и имена. Если мы договорились, я займусь делом вплотную.

— Займись, майор. Мы договорились.

10

«Скорая помощь» подъехала к дому в шесть часов утра. За рулем сидел Максим, в салоне находился его надежный человек. Оба в салатовых халатах и шапочках.

— Здесь, Лева?

— Второй подъезд. Лифт один, и тот не работает. Придется подниматься на шестой этаж пешком.

— Это мелочи. Бери носилки и пошли.

Машина «Скорой помощи» никого не удивила.

Но когда санитары вышли из «рафика» с красным крестом, Ник–Ник, наблюдавший из джипа, напрягся.

— Ну вот, черный ангел–хранитель прибыл.

— О ком ты? — спросила Катя.

— Тот, что пониже. Я прозвал его «уборщиком». Он ходит следом за нашим майором и убирает за ним трупы. Но я никак не могу понять его цели. Зачем ему это нужно?

— Может, Добрушин его нанял?

— Нет, в контакт они не входят. Этот парень наблюдает за ним так же осторожно, как мы. Это осложняет нашу работу. Мы можем оказаться между молотом и наковальней.

— А если предупредить Добрушина?

— Не имеет смысла. Во–первых, майор станет работать с оглядкой. Во–вторых, «уборщик», сам того не понимая, делает нам большое одолжение. Он выбивает Добрушина из седла, подбрасывая трупы следствию. Майор уже близок к панике. Психика у него неуравновешенная. Нам остается только масло подливать в огонь. И такой способ имеет право на существование. Мы сделаем из хитроумного, хладнокровного убийцы умалишенного маньяка. А это пожизненное заключение в психиатрическом отделении Бутырки. Там и здоровый человек через две недели превращается в безвольное животное. Приговор, достойный нашего героя.

Санитары поднялись на шестой этаж, и Максим позвонил в квартиру Нины.

— Какой смысл? — спросил Лева.

— Береженого Бог бережет.

Дверь никто не открыл.

— Ну вот, теперь можно приступать к работе. Дубликаты ключей мы уже давно заготовили.

В квартире они находились не более десяти минут. Толстушку пришлось переодеть, кровавые пятна смыть, платье забрать с собой. Ни на лестнице, ни во дворе санитары никого не встретили. В такой ранний час жильцы дома пребывали в полудреме, и только ранние пташки чистили зубы и готовили себе завтрак.

Труп запихнули в машину, и «скорая помощь» выехала со двора на улицу. Максим чувствовал себя спокойно, все шло по плану, и он не обратил внимания на джип, который их преследовал на почтительном расстоянии.

«Скорая помощь» заехала во двор, где стоял старый заколоченный дом, кучи мусора и катафалк с надписью «Ритуал». Труп перетащили в автобус, переложили с носилок в гроб, и, перед тем как закрыть его крышкой, Максим незаметно подложил под покойницу черную монету, на которой было выбито одно слово «Нодия».

Машина «Скорой помощи» осталась стоять во дворе, а катафалк выехал на улицу.

— Чисто работают, — тихо сказал Ник–Ник.

Джип тронулся следом за автобусом.

Возле крематория их поджидала похоронная бригада. В девять часов утра четвертый зал принял умершую от инфаркта Нину Александровну Дунину. Заведующий лично оформил документы и после недолгого прощания родственников гроб с покойницей отправился в печь. Несчастная толстушка, она мечтала услышать марш Мендельсона, стоя с букетом цветов и держа под руку красавца, посланного ей судьбой. Но ни цветов, ни марша она не получила. Судьба обманула ее, а жизнь оборвалась. Добрая и глупая, она потеряла все: веру, надежду, несостоявшуюся мечту и любовь.

В то же самое время азартный и заводной, талантливый и проницательный Александр Одиноков заканчивал первую главу своего нового романа, в котором своенравная красотка сломала себе шею, падая с лестницы.

ГЛАВА VII

1

С рассвета Добрушин занимался поисками тайника Калгана и обшаривал каждый угол дома. Результатов ноль. Правда, он нашел сумочку из крокодиловой кожи, заброшенную им же в угол гостиной первого этажа. В ней лежал паспорт на имя Екатерины Гусевой, ключи от квартиры, кошелек с тысячью рублями и косметика. Находку он сунул в свою спортивную сумку, с которой не расставался, и решил уничтожить или утопить в реке по дороге в Москву.

Настроение было отвратительное. Надежда на то, что он вернет свою машину, таяла каждую минуту, а без машины ему не обойтись. Добрушин привык ценить свое время. Он вновь принялся за поиски тайника, но наткнулся на еще один паспорт. Находка его поразила. Паспорт принадлежал Рукомойникову Роману Филипповичу. Майор хорошо помнил, что уже осматривал и проверял кухонную мебель, и сейчас, делая контрольный осмотр, нашел документ под бумагой, выстеленной на дне ящика разделочного стола. Почему он не нашел его при первом осмотре? Проглядел? Такое маловероятно. В то, что в доме побывал Калган, он не верил. А если он сюда приходил, то зачем оставил паспорт?

Добрушин долго изучал документ и пришел к выводу, что паспорт поддельный. Сделано профессионально, но изъяны все–таки имелись. Добрушину пришла в голову мысль, что он сможет воспользоваться найденным документом, если сменит фотографию на свою, а когда понадобится, приклеит снимок Калгана на место.

К десяти часам утра майор приехал в управление Дедовска. Отставной подполковник Раков подбросил его на «Москвиче» и тут же вернулся в поселок на свой наблюдательный пункт.

За двухдневное отсутствие майора произошли некоторые изменения, и следствие еще больше зашло в тупик. Созвали срочное совещание, и капитан Ледогоров доложил обстановку.

— Позавчера утром в трех километрах от Дедовска по направлению к Москве, в пролеске у самого шоссе, найден еще один труп женщины.

Добрушин не выдержал и рассмеялся.

— Тут живут сплошные кладоискатели, борцы с незаконными захоронениями.

— Дело не в этом, Семен Семенович. Убийца хоронил свои жертвы в спешке и глубоких могил не копал. Сельчане выкашивали траву на корм козам. Коса вырвала из земли вместе с травой пласт дерна. А под дерном виднелась какая–то тряпка. Они сняли дерн и обнаружили тело женщины, упакованное в покрывало. Почерк тот же самый. Тело в синяках и мелких порезах. Смерть наступила больше месяца назад. Так что вы правы, банда орудует в нашем районе уже давно. Патологоанатом сделал заключение, что женщина умерла от перелома шейных позвонков. Но он не уверен, что к ней применялось насилие. Возможно, погибшая упала с высоты или ее столкнули. На умышленное убийство не похоже. Однако покойная одета так же, как и все предыдущие жертвы. Праздничное бирюзовое платье, украшения, дорогое белье. Странно то, что ни одна из жертв не была изнасилована. Можно сделать вывод, что бандитов интересовало совершенно другое. Скорее всего, деньга.

Добрушин нахмурил брови.

— Как же вы пришли к такому выводу?

— Нам удалось выяснить следующие обстоятельства. Женщину, найденную в лесном пруду, звали Ирина Боярская. Вдова погибшего летчика Евгения Леонидовича Боярского. Это его часы мы сняли с руки покойной. Последние годы она жила в Москве, сначала у сестры, потом снимала квартиру. Нам удалось связаться с сестрой убитой. Та сообщила, что Ирина собиралась покупать себе квартиру и обращалась в агентство по продаже недвижимости «На пороге к счастью». Состоялась сделка или нет, нам пока не известно. Этим вопросом занимается ваш райотдел. Мы пытались с вами связаться, но не застали вас на месте. Пришлось разговаривать с лейтенантом Гореловым. Как выяснилось, он занимается квартирными вопросами. Он же нам и доложил о том, что квартира Людмилы Вельяминовой также продана и через то же самое агентство.

— Вы установили имя последней жертвы?

Добрушин заметно нервничал.

— Пока нет. Но в вашем райотделе нам назвали несколько имен исчезнувших женщин: Раиса Блохина, Елена Григорьева, Людмила Вельяминова. И вот теперь к этому списку прибавилась Ирина Боярская. Две из них найдены. Причем лейтенант Горелов сказал, что Елена Григорьева перед исчезновением заложила свою квартиру под кредит в коммерческом банке. Если нет других трупов или пропавших без вести женщин, то мы можем предположить, что найденная под Дедовском женщина может быть Раисой Блохиной либо Еленой Григорьевой. Из двух выбрать одну не составляет труда. Лейтенант просил вам напомнить, что у вас имеется фотография Раисы Блохиной, где она запечатлена с известным авторитетом по кличке Калган на дачном участке.

— Он прав. Такая фотография есть, но она осталась в Москве.

— Но вы и так можете опознать труп. Горелов сказал, что вы лично, Семен Семеныч, были знакомы с Раисой Блохиной.

У Добрушина прошел мороз по коже.

— Он прав. Она была моим другом. Это и стало причиной подключения меня к следствию по моей просьбе. Но результаты пока неутешительные. Нам известно, что люди из группировки вора в законе Дупеля искали Калгана в районе Снегирей. И я их задержал, если вы еще не забыли. Нам также известно, что Раиса Блохина была знакома с Калганом и ездила к нему на дачу по вашему направлению. Мы также можем с уверенностью утверждать, что Калган имеет сообщников либо создал целую банду. Существует некий безликий мужичок, который занимается перевозкой трупов и их захоронением. Связь его с Калганом не вызывает сомнений. Причины истребления одиноких женщин нас с вами не касаются. Этим занимается Москва. Деньги, квартиры или что–то иное — не наше дело. Мы должны найти логово Калгана и взять его и сообщников. В этом я вижу нашу задачу. Калган действует на нашей территории, и упустить его мы не имеем права. Но хочу всем напомнить: авторитет Калган, он же Рукомойников Роман Филиппович, воробей стреляный. Спугнуть его ничего не стоит. Он слишком осторожен и хитер. Если заподозрит неладное, тут же сменит район дислокации, и придется начинать все сначала. Из этого следует вывод: работу по поискам необходимо вести с ювелирной осторожностью. Всем переодеться в штатское. Усилить контроль над лесом. Пошли грибы, так станьте грибниками. Проводникам и лесникам также снять с себя фуражки с кокардами. Снять все посты ГАИ с дорог района, переодеть их, посадить в обычные машины, оборудованные рациями, и превратить их в наблюдателей, а не в хапуг, стригущих купоны с лохов и ротозеев. Только так мы сможем оплести Калгана и накрыть его логово одним ударом. В день икс, который, как я уверен, скоро наступит, мы поднимем на ноги весь район. Но день этот еще не наступил, и нам стоит запастись терпением.

Добрушин ушел из управления в подавленном состоянии. Этот щенок Горелов слишком рьяно взялся за работу. Но факт, что он знаком с Раечкой Блохиной, еще ничего не означает. А если хорошенько поразмыслить, то его знакомство с Раечкой и Игорем Косых можно повернуть на пользу себе. Только бы не перегнуть палку.

Добрушин вернулся на дачу, где долго сидел в кресле и думал. Он выстроил для себя весь ход дальнейших событий, просчитал каждый шаг, взвесил все «за» и «против». Задуманный план должен сработать, если не вмешается сатана. А он уже начал верить в потусторонние силы. И они напомнили ему о себе в тот же вечер.

Майор лежал в спальне на втором этаже и смотрел в потолок. Он думал, взвешивал, оценивал и строил новые планы. Круг сжимался. И если в окружении окажется он, то выскочить ему не удастся. Ловят Калгана, а попадется он. Так не должно случиться.

Неожиданно он вздохнул. Кровь хлынула в голову. Там, внизу, в гостиной, заиграла музыка. Это был тот самый вальс, который сделал из него убийцу. Вальс смерти. Несколько секунд он лежал не двигаясь, парализованный страхом, потом вскочил и выбежал на лестницу.

В гостиной горел яркий свет, пластинка продолжала крутиться, а из динамиков лилась музыка. В доме никого не было.

Он бросился вниз и остановил проигрыватель. Руки заметно тряслись. Он увидел на ковре отчетливые следы женских туфель. Но не просто следы — узконосые отпечатки красного цвета. Кровавые ступни вели от запертой двери к комоду и возле камина обрывались. Окна закрыты. Привидение вошло в закрытую дверь, подошло к комоду, стоявшему рядом с камином, включило музыку и исчезло. Добрушин метался по комнате и кричал. Его прошибал пот, и он не мог совладать с обуявшим его ужасом.

Спустя десять минут он немного успокоился, достал из сумочки Кати пистолет, сунул его за пояс брюк, пошел в кухню, взял бутылку водки, поднялся наверх и заперся в спальне. Глотая водку из горлышка, он сидел на кровати и прислушивался. Он ждал, когда заиграет вальс. Но ничего так и не уcлышaл. Дом погрузился в тишину.

За десять минут до начала событий Ник–Ник и Катя перемахнули через забор и очутились на участке. Ник–Ник заглянул в окно.

— Он наверху. В спальне горит свет. Окна второго этажа выходят на другую сторону. Видишь освещенные деревья? Внизу темно.

Николай потянул на себя фрамугу, и рама окна поддалась.

— Открыто. Я тебя подсажу. Залезешь в комнату, подойдешь к входной двери, закроешь ее на щеколду, если она не заперта, включишь свет, наденешь туфли, дойдешь до проигрывателя, снимешь туфли, поставишь пластинку, и бегом к окну. Туг я тебя поймаю и захлопну окно. Но учти, нам придется сделать еще одну ходку, но позже.

— Я все поняла, — кивнула Катя, заметно нервничая.

Ник–Ник достал из сумки туфли и густо намазал подошвы бычьей кровью.

— Действуй, кровь быстро сохнет. Я тебя подстрахую.

Он приподнял ее, и Катя ловко забралась на подоконник. Она безукоризненно выполнила задание, и уже на третьем такте вальса Ник–Ник поймал ее в объятия. Окно захлопнулось. Они отступили к кустарнику и пригнулись.

— Парень в ярости, — сказал Ник спустя пять минут. — Он взял из сумочки «беретту». Теперь с этим пистолетом он уже не расстанется. Тем лучше. Ушел опять пить водку. Выждем еще десять минут, и пойдешь снова. Поставь фотографии на стол.

— Страшноватенько.

— Сегодня он не выйдет. Его колошматит в лихорадке. А нам надо подумать о твоем одеянии. Нужны черные колготки, черные кроссовки, водолазка. Из простыней нужно сшить плащ с широкими рукавами и капюшоном. В таком плаще тело, обтянутое в черное, будет как бы проваливаться, а лицо нужно забелить гримом. Волосы у тебя шикарные. Их надо распустить, и они сами по себе сыграют нужную роль… Ну, Катюша, ты готова?

Она только вздохнула.

На следующее утро, когда Добрушин спустился на первый этаж, его ждал новый сюрприз. На столе стояли две фотографии в рамочках под стеклом. На первом снимке было изображено мутное лицо женщины, похожее на манекен, с неестественным выражением. На дальнем плане он увидел человека, стоявшего на перилах балкона. И себя и балкон он узнал тут же. Такие приключения не каждый день случаются. На втором снимке он уже находился в полете от балкона к балкону, но резкость с него была сбита. Зато лицо женщины получилось отчетливо. Тут ошибки быть не могло. Катю он узнал сразу. Но лицо казалось мертвым, застывшим, а глаза незрячими.

Добрушин отскочил назад, будто наступил на змею. С ним случилась истерика. Он катался по полу и кричал, бил кулаками по ковру, где остались высохшие кровавые следы. Он рвал на себе рубашку и бился головой о комод.

Все кончилось очередной бутылкой водки.

2

Нодия опустился в кресло и посмотрел на собеседника.

— Все получилось так, как мы задумали. Пусть не совсем идеально, но я не ошибся в своем выборе. Не так ли, Эраст Моисеевич?

Нотариус не выглядел столь же оптимистичным, как его коллега.

— На фирме была милиция. Начались проверки. Это очень плохой знак, Отар Георгиевич. По моему мнению, деятельность необходимо сворачивать и переезжать в Петербург. Там мы сможем с учетом московского опыта развернуться шире.

Нодия покачал головой.

— Рано. У меня на примете отличная клиентка, и я не могу ее упустить. Задержка только в одном.

Как мы с вами и предполагали, угрозыск вышел на почтовый ящик. Добрушин достойно выкрутился из положения. Но он уже не способен остановиться. Он вовлечен в игру и чем больше рискует, тем больше втягивается. Риск для него стал чем–то сродни с холодным душем после тяжелого трудового дня. Сейчас за ним наблюдают подельцы Максима, когда Добрушин появляется в Москве. Он наверняка уже сменил абонентный ящик, и мы должны выяснить новый адрес и сопоставить его с объявлениями в газете. Во всяком случае, джентльмен по имени Роман из объявлений выбыл.

— Послушайте меня, Отар Георгиевич. Я могу пойти на компромисс и совершить еще одну, последнюю сделку. Но не больше. В другом городе — пожалуйста, но Москва превратилась в капкан. Вы рассуждаете о Добрушине как о наркомане, который попал под действие наркотика и увяз в трясине. Но вы и сами не можете остановиться. Неужели у нас мало денег? Мы способны купить остров в океане со всем населением. Куда еще? Нам не хватит жизни истратить все заработанное. Значит, вас засасывает та же трясина. Вы получаете удовольствие от того, что двигаете пешками, как считаете нужным, и все время выигрываете. Но в вашей защите появилась брешь, и все кончится тем, что вам поставят мат.

Нодия улыбнулся.

— Так или иначе, острота ощущений всем нужна, чтобы жизнь не казалась пресной и скучной. Но ситуация находится под контролем. У меня особое чутье на опасность. — Немного помолчав,он добавил: — Хорошо, согласен на компромисс. Ради нашего партнерства придется идти на уступки. Но бросить дело на полдороге я не могу. В Добрушина вложены деньги, пусть небольшие, силы, время. Мы спасали его от провала и ради чего? К тому же я подготовил к раскрутке новую клиентку. Мы должны продолжить работу. В случае опасности — реальной, а не мнимой — мы обрубим концы. Готовьте почву в Питере. Уходить будем быстро и незаметно. Дайте указания Жоржу подготовить для нас чистые документы.

— Своего холуя Максима вы намерены взять с собой?

— Безусловно.

— Он слишком много знает.

— Это не имеет значения. Взять на его место другого и учить всему заново — слишком долгий и кропотливый труд, а результат будет тем же. Новичок тоже многое узнает. Такова специфика работы.

— Вам виднее.

Нотариус разлил мадеру по рюмкам.

3

Стоя у окна своего крошечного кабинета, Горелов мучился сомнениями. Он не мог себе представить, что такой человек, как Добрушин, способен стать соучастником преступлений. Однако существовали факты. С самого начала следствия Добрушин полностью отрицал возможность причастия Калгана к исчезновению женщин. Он насмехался над этой версией. Потом появился свидетель. Стоило старику объявиться в райотделе, как в тот же вечер его убивают. Калган не мог знать о заявлении старика. Не следил же он за ним день и ночь. Женщины исчезали только из одного района. В нем живет Добрушин и жил убитый его друг Игорь Косых. А потом выясняется, что Добрушин имел близкие отношения с исчезнувшей Раисой Блохиной. Совпадение? Нет. Увидев ее фотографию, он промолчал. Снимок забрал с собой, а сотрудникам в Дедовске показывать его не стал. Почему? Найдено три трупа. Сколько их еще будет? И наконец, как выяснилось совершенно неожиданно в тот день, когда на почте была устроена облава, там появляется Добрушин, который ничего не знал об этом. Увидев сержанта в штатском, он сделал вид, что появился на почте случайно. Не слишком ли много совпадений? Да и почта находится в этом же районе в десяти минутах ходьбы от райотдела. Калган и Добрушин. Какая между ними может быть связь? Но самое удивительное заключается в том, что двух посланников вора в законе Дупеля задержал на платформе Снегири не кто иной, как Добрушин. Но он об этом и словом не обмолвился. Не будь таким болтливым лейтенант Ледогоров, об этом факте никто и никогда не узнал бы. Добрушин оберегает Калгана от опасности. Удивительная забота. Идти на схватку с двумя быками без оружия ради безопасности отпетого преступника? Это уж слишком!

На столе зазвонил внутренний телефон. Горелов снял трубку и коротко ответил:

— Понял, иду.

Саранцев пригласил лейтенанта присесть и сразу же задал вопрос:

Как обстоят дела с почтовыми отделениями?

— Лучше, чем я ожидал. За неделю по Москве абонировано сто тридцать два ящика. Из них сто восемь заняли женщины. Из оставшихся двадцати четырех тринадцать оформлены на разные организации. Осталось одиннадцать, которые с этой недели принадлежат мужчинам. Все номера выписаны. В газете «Из рук в руки» в рубрике «Знакомства» появилось четыре объявления с адресами из этих одиннадцати абонентов. Два объявления исключаются. Одно пишет молодой парень, который ищет себе друга для постели и обещает ему хранить верность, другое относится к пожилому инвалиду, ищущему себе подругу жизни или, другими словами, няньку из пенсионерок. И лишь два заслуживают пристального внимания. Одно дает какой–то Петр сорока пяти лет, а второе Кирилл пятидесяти лет. Обоих интересуют одинокие женщины, всем обеспеченные, до сорока пяти лет. Я думаю, за двумя точками мы сможем установить наблюдение

— Ну и настырный ты мужик, Палыч. Действуй. Только не спугни хищника

Горелов встал.

— Сядь и не суетись, лейтенант Я тут тоже кое–что сделал. Не думай, что я только рукой по бумаге водить умею. Слушай меня внимательно, Палыч. Я разговаривал с начальством в Главном управлении. Нам готовы помочь. Твою идею приняли без энтузиазма, но и на такую операцию дали согласие. Генерал лично взялся за отбор кандидатуры. Есть результат. Капитан Малахова Наталья Кирилловна согласна работать по легенде одинокой вдовы. Правда, ей всего тридцать шесть. Но она не замужем, живет в общежитии, как и ты, а на Петровке работает полтора года. Приехала из Вологды. Там о ней легенды складывают. Так что собирайся, Палыч. Завтра к десяти поедешь на Петровку знакомиться с новой жертвой Калгана. Введи ее в курс дела, составьте план действий и доложите мне лично.

— Понял, товарищ полковник. Только здесь ей появляться нельзя. О капитане Малаховой должны знать только мы вдвоем.

Впервые Горелов увидел улыбку полковника.

— Как прикажете, товарищ лейтенант.

Кассирша улыбнулась и сказала:

— Я могу предложить вам билет в спальный вагон. Но по цене будет значительная разница.

Полковник тоже улыбнулся.

— Возражений нет, милочка. Меня устроит СВ. Он заплатил деньги, взял билет и отошел от кассы. Следом за ним в очереди стоял речник в фуражке с «крабом». У этого улыбка была еще обаятельнее, чем у полковника.

— Я бы тоже хотел получить билет на тот же поезд и тоже в СВ. Поможете?

— Нет проблем. Спальные вагоны успеха у пассажиров не имеют. Люди привыкли экономить.

— А нельзя ли, барышня, попасть в одно купе с этим полковником? А?

— Сожалею. Но остались только верхние полки. Есть купе рядом.

— Согласен.

Калган заплатил деньги и получил билет.

Поезд Казань–Муром отходил в одиннадцать десять вечера. Калган обошел вокзал и выбрался к тупикам, а потом по рельсам пробирался к платформе с обратной стороны. К своему вагону он подбежал в тот момент, когда поезд дернулся с места, и предъявил билет проводнику уже в тамбуре.

— Вы без вещей? — спросил молодой человек, разглядывая билет.

— Вещи уже на месте. Мы с женой едем в разных вагонах. Студент?

— Угадали. Летняя подработка.

— Когда прибудем в Муром?

— В семь утра.

— Отлично.

Калган прошел вдоль вагона и увидел того самого полковника, который скучал у окна в коридоре.

— Привет авиации! — Калган козырнул.

— Привет флоту! — ответил полковник.

Калган дернул за ручку своего купе, но дверь открылась не сразу, а после продолжительной паузы. За ней стояла молоденькая очаровательная девушка.

— Вы извините, я переодевалась.

Полковник пожал плечами.

— Вам больше повезло. Меня за дверь выставили. И моя соседка не так привлекательна. Ей за шестьдесят, и менять свой наряд на пижаму она будет куда дольше.

Калган держался за ручку двери, но в купе заходить не торопился.

— А у меня идея. Давайте попросим дам объединиться. Мужчины отдельно и женщины отдельно.

— Идея хорошая, но у меня верхняя полка.

— Трудный случай. У меня тоже. Сейчас попробую.

Калган зашел в купе и закрыл за собой дверь. Девушка сидела у окна и смотрела на мелькающие фонари уходящего перрона.

— Извините, дамочка, вас не смущает мужское общество?

— Нисколько, — ответила она, не отрываясь от окна.

— Весь ужас в том, что я по ночам храплю.

Она повернула голову в его сторону.

— И что вы предлагаете? Вынести мой диван в коридор?

— В соседнем купе едет женщина с моим приятелем. Можно махнуться местами. Правда, есть одно «но»: у него верхняя полка.

Она немного подумала, потом согласилась.

— Ладно. Одну ночь переживу как–нибудь. Но с вас шоколадка.

— Разобьюсь в доску, но раздобуду.

Он взял с багажной полки ее объемистую сумку и вышел в коридор. Полковник все еще скучал у окна.

— Вопрос решен положительно, пилот. Переселяйся ко мне.

Так они оказались в одном купе. Калган достал из кармана бутылку коньяка и поставил на столик.

— Ты не против? За знакомство.

— С удовольствием. Схожу к проводнику за стаканами, а закусон у меня найдется.

Они были приблизительно одного возраста, и бесцеремонный переход на «ты» полковника не смутил. Через пять минут стаканы стояли на столе. Полковник распаковал свой желтый чемодан из дорогой кожи и достал консервы, хлеб и спортивный костюм, в который тут же переоделся.

— Меня зовут Вадим, — представился летчик, разливая коньяк.

— Роман. Домой возвращаешься?

— С радостью. Приходится отпуск проводить у тещи. Они живут под Казанью. Рабсила нужна. В прошлом году крышу крыл, в этом баню строил. Так что отпуском эти вылазки не назовешь. Ни разу с женой никуда не ездил. У нее летом самая работа. Зимой гуляет.

Выпили, закусили.

— В Муроме живешь? — спросил Калган.

— В тридцати километрах.

— Истребитель?

— Был. Теперь в штабе гнию. Молодежь обучаю. На всех керосина не хватает.

В течение часа Калган узнал о полковнике все, что хотел знать. Коньяк они допили, и Вадим заметно захмелел. Его клонило в сон.

— До Мурома идем без остановок? — спросил Калган.

— Ночной поезд. Какие там остановки.

— Ты, я вижу, не куришь?

— Бросил два года назад. Хрипы в легких появились, а для нас медкомиссия страшнее трибунала.

— Составь компанию, пойдем в тамбур. Я покурю, а ты свежего воздуха глотнешь.

Отказываться было неудобно, и Вадим согласился. Они вышли в коридор. Вагон погрузился в сон, шел третий час ночи. Они прошли в тамбур, и Роман открыл наружную дверь вагона. В тамбур ворвался теплый ночной воздух.

— У тебя даже ключ есть? — спросил летчик.

— От корабельных отсеков. Та же система.

Калган закурил. В дверном проеме черной стеной вдоль дороги тянулся лес.

— Глухие здесь места, — сказал он, пуская дым.

— Леса здесь богатые: грибы, ягоды, орехи. Местные только этим и живут. Денег тут никто не видит.

Калган похлопал Вадима по плечу, а потом…

Все произошло слишком быстро. Полковник вылетел из вагона, как птица, испуганная выстрелом. Его яркий костюмчик только мелькнул в воздухе и тут же исчез в темноте.

— Извини, приятель, но ты ничем не рискуешь. А у меня жизнь на карту поставлена. Выкарабкаешься! Ты мужик крепкий.

Калган вернулся в купе. Он чувствовал себя отвратительно.

Когда поезд прибыл в Муром, Калган выходил из вагона одним из первых. Проводник–студент, спустившийся на перрон первым, как–то странно глянул на моряка и сказал:

— Позвольте–ка, гражданин. У вас же не было багажа. И чемоданчик этот я помню. С ним летчик садился.

— И что из этого? Странный ты парень. Сосед брюхом захворал, понос у него. Попросил меня взять его поклажу и поймать такси. Сейчас выйдет. Минералку пьет.

Подозрительный студент продолжал коситься на моряка с недоверием.

— Ладно, пойдем, посмотришь сам.

Они поднялись обратно в вагон. Калган раскланялся с женщинами, уступившими места двум приятелям, и пожелал им счастливого пути.

Проводник первым зашел в купе, дверь за ним резко захлопнулась, и что–то тяжелое обрушилось ему на голову. Парень повалился на пол. Калган убрал пистолет за пояс брюк, взял чемодан и покинул купе.

По перрону он шел быстро, не оглядываясь, и, выйдя на привокзальную площадь, не стал брать такси. Он нашел обычную машину и попросил отвезти его к Московскому шоссе. Предложенная цена вполне устроила водителя, и через полчаса его доставили к окраине города.

В лесочке Калган переоделся в мундир полковника, забрал из чемодана самое необходимое, остальное заложил свежим лапником и ветками кустарника.

Брюки были немного коротковаты, китель жал в плечах. Но сейчас не до того. Время шло на секунды.

Калган вышел на шоссе и остановил дальнобойщика.

— Куда путь держишь, бывалый? — спросил он у водителя.

— Владимир. Подойдет?

— Еще как!

Он залез в кабину, и они поехали вместе. Дорогой болтали о том о сем. Водителя звали Андрей, и он гнал машину за продуктами для захолустного городка, где строили какую–то фабрику.

Машину на постах не останавливали. Но когда они проехали более сотни километров, их обогнал «уазик» и прижал тентовый рефрижератор к обочине. Из машины выпита трое, один в милицейской форме.

— Что им еще надо? — буркнул Андрей.

— Сиди тихо, Андрюха. Я разберусь. Только не дергайся.

Милиционер и еще один подошли к кабине со стороны водителя. Третий со стороны пассажира.

— Какой груз везете? — спросил здоровяк в лейтенантских погонах.

— Порожняк, лейтенант.

— За товаром, значит? Выходи из кабины и документы готовь.

Андрей дернулся, но Калган задержал его.

— Сиди, сказал!

Калган открыл свою дверцу и спрыгнул на землю. Тот, что стоял у его дверцы, тут же получил мощный удар в челюсть и отлетел под откос. Калган выхватил пистолет и, обежав кабину, наставил оружие на остальных.

— Стоять на месте. Руки на борт. Живо!

— Брось, полковник! — разинул рот лейтенант.

— Хочешь пулю в лоб получить, гнида? Руки на борт.

Те повиновались.

— А теперь выходи, Андрюша.

Шофер с растерянным видом вылез из машины.

— Обшарь–ка вот этого делягу в куртке.

Под ветровкой хранился обрез от двустволки.

— Брось его в кабину.

Тот так и сделал.

— Не на тех нарвались, шалупонь дорожная. Дальнобойщиков чистите? Эта машина принадлежит гвардейскому авиаполку. Еще раз на трассе появитесь, я вас с вертолетов расстреляю. А теперь бегом в лес. На счет «три» открываю огонь. Кто не спрятался, я не виноват! Раз!

Обоих как ветром сдуло. Они мчались через поляну к лесополосе со скоростью катера на подводных крыльях.

— У тебя есть нож, Андрей? — спросил Калган.

Тот достал из кармана перочинный нож.

Калган подошел к «уазику» и проколол все четыре колеса. Вернувшись назад, он залез в кабину и крикнул:

— Ну ты долго еще ворон считать будешь? Ехать пора.

— Крутой ты мужик, Роман! — запуская двигатель, сказал шофер.

— А ты лох, Андрюша. Не нарывался еще? Вот теперь урок получил, поумнеешь. Сначала они дань требуют за проезд, а потом все деньги отнимают. Все, кто порожняком в областные центры едет, деньги на товар имеют. И немалые. Особенно если за стройматериалами их посылают. Сейчас везде наличный расчет в почете.

— Это ты прав. У меня семьдесят пять тысяч в кармане. Благодаря тебе все обошлось. А то бы я за всю жизнь не расплатился. По накладным на складах ничего не дают. Только наличные. Я у тебя в неоплатном долгу.

— Оплатишь долг. На подъезде к Владимиру шмон пойдет. Настоящий. В розыске я, Андрюша. Ты на погоны не смотри. Делать будем так. За две сотни метров от крупных постов будешь тормозить. Я миную посты стороной, в обход, и буду выныривать через двести метров. Там ты меня и станешь дожидаться. Мне, братишка, позарез до Москвы живым добраться нужно.

— Как скажешь, так и сделаю, Рома.

— Отлично. Я сразу понял, что ты малый толковый.

Дорога до Владимира затянулась надолго. Калган блуждал по лесам и вновь садился в машину, потом опять лес и снова дорога. Возле въезда в город они простились.

Ехать в Москву Калган не торопился. Электрички прочесывали омоновцы. К тому же ему нужно было сменить фотографию на удостоверении личности полковника, а Калган привык все делать на совесть. Во Владимире он провел два дня. Снял комнату у старушки. Сделал документы, подогнал мундир. Старушка неплохо строчила на машинке. Он накупил ей продуктов на неделю и, простившись, двинулся дальше.

Чем ближе к Москве, тем опасней. Он не знал обстановки и решил подобраться через Шатуру. Там хозяйничал Бобер. Старый враг Дупеля. Когда–то Дупель вытеснил Бобра из Москвы. Не поделили два крупных вора территорию. Бобру пришлось уступить.

Калган знал, что Бобер его не продаст и примет как положено. К тому же Бобер отлично знал все, что творилось в столичном криминалитете Идти в Москву с завязанными глазами было глупо. Калган пошел в обход. До Шатуры он добирался на перекладных, но цели своей достиг.

Достиг, но не до конца. База Бобра находилась в пригороде. Когда Калган подходил к даче известного авторитета, на него накинулись двое спецназовцев с автоматами и загнали в кустарник. Уложив его на землю, они легли сами. Все произошло так быстро, что Калган с его знаменитой реакцией выглядел беспомощным ребенком.

Рядом лежал майор в бронежилете.

— Извините, полковник, за грубость, но здесь проход закрыт. Придется переждать малек. Дело тут у нас серьезное. Пули засвистеть могут. Жаль хорошего человека терять.

— Говори толком, майор.

— Удостоверение покажите.

Калган предъявил документы. Тот взглянул на них и вернул.

— Так вот, Вадим Борисыч, лежите тихо. Сами все увидите.

Майор дал команду по рации:

— Скворцов, Лопахин, Ребров, начинайте.

И на глазах Калгана брали банду Бобра. Взяли, как щенят. Три автоматных очереди — и дело сделано. С дачи авторитета вывели двенадцать человек в наручниках. Каждого из них Калган знал лично. К дому подкатили три машины и автобус.

Калган вспомнил, как его брали в Уфе. Так же ловко и молниеносно, он даже не успел свой ствол выбросить. Так и угодил за высокие стены СИЗО. Приди он сюда на час раньше, и пошел бы вместе с Бобром в шатурскую ментуру с браслетами на руках. И опять его погоны выручили.

Когда арестованную группировку увезли, Калган вышел на дорогу, которая теперь никуда не вела.

Майор еще раз извинился.

— И такое в жизни бывает, Вадим Борисыч. Летать на «МИГах», конечно, интересней, но и мусор кому–то убирать надо.

— Классная работа, майор.

— А кому мы нужны без зубов и рук? О своих детях тоже думать надо. Вот смотрю я на вас и думаю: где я мог вас видеть? Словно космонавта встретил.

— Недавно по телевидению нашу часть показывали. В программе «Вести». Пришлось покрасоваться перед камерой.

— А про нас ничего не скажут. Тайна следствия. Не всех еще взяли. Подвезти?

— Да нет, мне тут рядом.

— Счастливо.

— Удачи вам.

Улица опустела.

Калган понял одно: время вновь подгоняло его плеткой. Уходить пришлось спешно. Через Москву нельзя. Запретная зона. Придется в обход. Лучше южной стороной, минуя Раменское, Домодедово, Подольск, Апрелевку, Звенигород, а там и до Снегирей рукой подать.

В то время как Калган выезжал из Шатурского района, майор стоял у стенда как оплеванный. На доске висели фотографии преступников, находившихся в федеральном розыске.

Майор подошел к дежурному и сказал:

— Я только что упустил Калгана. Бей тревогу, Петро. Калган где–то рядом. Скорее всего, будет рваться к Москве. Здесь ему залечь негде. Упустим, всю жизнь себе не прошу. Рукомойников Роман Филиппович. Имеет на руках документы на имя Вадима Борисовича… Черт, фамилию забыл… Одет в форму полковника ВВС. Снабдить все посты и каждого его фотографиями…

Охота началась, а матерый вновь проскочил через красные флажки.

4

Сегодняшний день у Добрушина выдался тяжелым. Он приехал в Москву к десяти утра. В райотдел заходить ему не хотелось. По дороге, еще в электричке, он позвонил Петру, своему почтальону, и встретился с ним в метро. Петр ждал его у первого вагона на «Белорусской» кольцевой. Добрушин вышел из вагона и тут же взял письма из рук своего посыльного. Как только двери стали закрываться, майор вскочил обратно в вагон, и поезд тронулся. Следивший за Добрушиным Лева остался на платформе. Ему ничего не оставалось, как идти следом за мужчиной, передавшим объекту письма. В дальнейшем Максим только похвалил своего Левика за правильный выбор.

Отправляясь в Люберцы на авторынок, Добрушин перечитал дамские послания и ничего интересного для себя не нашел. По новому адресу пришло только четыре письма, и все стандартно–шаблонные, с жалобами на судьбу, несправедливость и полные требований к своему новому избраннику, которого им никогда не найти. Все мечтают получать, но никто не желает давать. Они, видите ли, сами по себе подарок и выдвигают только требования. А посмотришь вблизи — обычный бэушный материал с кучей дефектов и изъянов.

На авторынке Добрушин пробыл более трех часов. Он выбрал себе вишневый «форд–эскорт» и договорился с продавцом о продаже ему машины по генеральной доверенности. Здесь–то ему и пригодился найденный на даче паспорт Калгана. Все деньги, изъятые у толстушки, ушли на смену автомобиля. Из–за нее он потерял свой любимый «фольксваген», а в обмен на ее жизнь приобрел кота в мешке.

Машина вела себя неплохо. Предпродажную подготовку хозяин проделал добросовестно, все дефекты выползут позже.

Трудно сказать, как все получилось, он думал совсем о другом и даже не понял, как очутился во дворе Ниночки. На сей раз машина была поставлена на сигнализацию, а Добрушин разгуливал по двору и искал ту точку, с которой могли сделать проклятые снимки. Фотографии он сжег в камине, но они очень отчетливо запечатлелись в его памяти, и вряд ли ему суждено их забыть.

Добрушин присел на корточки и посмотрел на балкон шестого этажа. Ему стало не по себе. Расстояние между балконами составляло около двух метров. Только сумасшедший способен совершить прыжок от одного до другого и при этом уцелеть. Но о чем тут можно говорить, все его поступки в последнее время не поддавались здравому смыслу. Он жил и действовал, как зомби, подчиненный чужой воле. Он боялся оглядываться назад и мчался только вперед, пока ощущал под ногами твердую почву. Он не думал о том, что на пути может встретиться обрыв и он соскользнет в бездну или угодит в болото. Любые мысли о страшном конце отметались при зарождении. У него была цель, и Добрушин шел к ней, сметая все на своем пути.

Добрушин подошел к подъезду толстушки, и ноги сами завели его в дом. Он поднимался по лестнице медленно и не знал, зачем и куда идет.

На шестом этаже он остановился перед открытой дверью. В квартире Ниночки суетились рабочие. Один вышел на площадку покурить и попросил у Семена спички.

— Переезжаете? — спросил Семен, доставая зажигалку «Данхил».

— Хлам вывозить будем. Квартиру освобождаем для новых жильцов. С ума сойти можно. Покойная хозяйка устроила мебельный магазин из своего жилья. Тут так нагорбатишься, что денег не надо.

— От чего она умерла?

— Инфаркт. Похоронили уже. Хотела поменять квартиру, но так и не успела. И чего ей здесь не жилось? Теперь мебелишка пойдет с молотка в счет долга агентству по недвижимости.

— Странная смерть.

— Брось, приятель. Тут столько молодежи мрет, что хоронить не успевают. Я тут уронил с балкона своей квартиры горшок с цветком. Теща заставила идти подбирать. А у нас кустарник растет вдоль дома. Я как прошелся по газону, у меня волосы дыбом встали. Раньше мы чего находили? Море пробок и битых бутылок, а сейчас газон усеян одноразовыми шприцами. Мешок наберешь с одного квадратного метра. Чего тут удивляться. Костлявая с косой без работы не останется.

Добрушин кивнул и начал медленно спускаться.

К пяти часам вечера майор приехал к Александру Одинокову. Писатель встретил его с таким видом, будто Добрушин отлучался на пять минут в магазин. Причесанный, чисто выбритый, трезвый и с узенькими очками на кончике носа.

— Привет, Семен, заходи. Материал принес?

Добрушин вошел в квартиру и направился в комнату. На полу валялись смятые листы бумаги, на столе лежали отпечатанные на машинке. Стопка выглядела солидно.

— Нет времени даже за хлебом сбегать.

Майор положил на стол свернутые вчетверо исписанные мелким почерком страницы.

Одиноков потер ладони.

— Отлично. Приходи чаще. Я уже набрал хороший темп. Мне без твоих писулек не обойтись. Работу стопорить нельзя. С издательством договор подписал. Ждут. Летом у них простой.

— Я хочу прочитать материал.

— Садись, читай, но только тихо. Не мешай мне.

Семен принялся за дело. И чем больше углублялся в чтение, тем больше понимал, что сделал правильный выбор. Он находил места, где все совпадало с действительностью на сто процентов, а мысли героя в точности соответствовали его собственным.

— Ну как наш маньякпоживает? — спросил Одиноков, оторвавшись от клавиатуры пишущей машинки.

— Этого он мне не скажет, но парень ушел в штопор. Вряд ли ему удастся выровнять свой самолет. Он паникует. Его парализовал страх, но остановиться он уже не в состоянии. Крыша поехала.

— Зря ты так думаешь. Общаясь с тобой, он получает, как он думает, очищение. Ты точно уловил его состояние. Ему нужна исповедь, она придаст ему новые силы. Он выплескивает накопившуюся желчь и вновь идет на преступление со спокойной совестью. Я не уверен, что такой человек придет к тебе с повинной. Это игра. Знаешь, как дразнят котят? Привязывают бумажку на ниточке и дергают за нее перед носом котенка. Каждый из игроков получает свое удовольствие. Один увлечен ловлей и имеет возможность растрачивать излишнюю энергию, второй наблюдает и снисходительно улыбается. Но прямого контакта между ними не происходит.

— Плохой пример. Маньяк будет пойман в любом случае. Сам он остановиться не может и в какой–то момент свернет себе шею. Либо его вычислят.

— Ты меня не понял. Тот, кто дергает за ниточку, думает, что ему сверху виднее и он хозяин положения. Но он смотрит вниз, наблюдая за котенком, не ведая того, что он сам подвязан к ниточкам и выполняет приказы главного кукольника. Синдром матрешки. Ты ее открываешь, а там еще одна. И так до бесконечности. Нам не интересно знать, сколько их. Интересен процесс нахождения следующей.

— Ты уже придумал финал?

— Он бесконечен, как жизнь на Земле. На человеческой психике нельзя поставить точку. Она безгранична. Это врачи позволяют себе ставить точные диагнозы, а судьи выносить приговоры. Мы обязаны видеть во всем разнообразие, иметь сотни вариантов, ходов, возможностей и не ограничивать своими рамками фантазию читателя. Поэтому мы поставим в конце повествования многоточие.

— Человеческая жизнь не литература. Она имеет свое завершение и заканчивается точкой.

— Упрощенный вариант. Смерть — это толчок к действиям. В этом аспекте надо рассматривать нашу затею. Смерть заставила тебя искать убийцу, убийцу — прятаться, быть осторожным, менять тактику и терять равновесие. На одну смерть накручивается гора новых событий, жизней и Тысяча определений, таких, как горе, страх, поиск, бегство, отчаяние, и все это относится к живым людям. Об этом надо говорить, а не ставить точку после слова «смерть».

Они философствовали очень долго и даже спорили. Трудно сказать, сколько человек участвовали в дискуссии. Писатель, психолог, философ, следователь, убийца, и каждый раскрывал свои грани и предлагал свой взгляд на вещи. Победителей среди них не нашлось. Все кончилось многоточием.

Добрушин вернулся на дачу в первом часу ночи. Машину он оставил в Рождествено возле магазина на площадке, где ночевало много таких же. Он не хотел, чтобы в поселке видели новый автомобиль. Ему не мешало прогуляться по свежему воздуху в течение двадцати минут. После общения с Одиноковым в голове, кроме мешанины, ничего не осталось, и он пытался разложить все по полочкам. Не болтнул ли он лишнего в разгар спора? Одиноков слишком абстрактно мыслит, непонятными категориями. Каждую фразу и замечание приходилось расшифровывать.

Добрушин вошел в дом и включил свет. Когда он ее увидел, его словно током долбануло.

Она стояла на нижних ступенях деревянной лестницы, с белым лицом, в белом балахоне до пят. Пышные волосы волнами легли на ткань. Ее глаза ничего не видели. Она даже не повернула голову в его сторону, а начала медленно подниматься наверх.

Добрушин отпрянул и ударился о стену. К горлу подступил ком, и он потерял дар речи. Привидение продолжало подниматься по лестнице, ведущей в спальню.

Семен не мог оторвать от нее взгляда. Шок продолжался до тех пор, пока Катя не достигла верхних ступеней. Добрушин выхватил из–за пояса пистолет, прицелился и открыл огонь. Он не мог промахнуться, его считали лучшим стрелком в управлении. Один за одним он выпустил из обоймы все патроны. Пять выстрелов, и ни одного попадания.

Привидение открыло дверь и скрылось в спальне. Семен отбросил пистолет в сторону, схватил каминные чугунные щипцы и бросился к лестнице. Когда он ворвался в спальню, выбив плечом дверь, то никого не увидел. Комната была пуста.

Ник–Ник поймал Катю, которая соскользнула вниз по капроновой веревке, и сдернул крюк с подоконника. Они тут же отбежали к забору и залегли за кустами смородины.

— Страшно? — спросил он.

— Не так, как в первый раз. Сердце екнуло, когда он свет включил, а потом все шло гладко.

— Зачем ты окно за собой закрыла? Любая секунда на счету. Тут окно не играло роли. Второй этаж, шесть метров высоты.

— Нет. Так лучше. А потом он стоял слишком далеко.

Ник–Ник обнял свою подругу и почувствовал, как дрожит ее тело.

— Эх ты, заяц в львиной шкуре.

Подполковник Раков прибежал на выстрелы с охотничьим ружьем, готовый к отпору бандитов, но застал хозяина в одиночестве. На столе стояла бутылка водки, а вместо закуски лежала кочерга.

5

Когда Петр выходил из магазина с продуктами, к нему подошел невысокий парень с простецкой физиономией и коротко сказал:

— Я из Управления ФСБ. Нам нужно поговорить. Садитесь в машину. — Он указал на припаркованный к тротуару «мерседес».

Петр испугался и подчинился беспрекословно.

— Послушайте, товарищ, тут какая–то ошибка. Я ни в чем не виноват. Я строитель…

— Я все о тебе знаю, парень.

Максим открыл ему дверцу и втолкнул Петра на переднее сиденье. Сам сел за руль и тут же отъехал.

— А теперь, Петя, ты будешь действовать только по нашим указаниям или пойдешь под суд за пособничество иностранным агентам спецслужб.

Тот что–то хотел ответить, но, кроме нечленораздельных звуков, ничего произнести не смог.

— Сколько раз ты ходил на почту?

— Один раз.

— Когда тебе будет звонить заказчик?

— Завтра или послезавтра.

— Сейчас заедем на почту, возьмешь письма и больше туда ни ногой. Ты оформлял ящик на свое имя?

— Да. Сначала они не хотели. Я иногородний, без прописки, но потом согласились, потому что я оплатил за год вперед и сверху дал.

— А адрес?

— Такого нет. Я назвал номер дома, который мы еще только строим.

— Это хорошо. Действуй быстро. Вошел, взял письма и в машину. Не оглядывайся, не суетись и не трясись. Спокойно и быстро.

Максим остановил машину за углом. Отделение связи находилось через дом.

— Продукты и свой паспорт оставишь мне. И не вздумай валять дурака.

Перепуганный строитель взял себя в руки, насколько это ему удалось. Он вернулся через три минуты и тут же сел в машину. Максим сорвал «мерседес» с места и скрылся из виду. Некоторое время машина петляла по улицам, потом заехала в подворотню и остановилась в глухом дворе.

— Сколько писем?

— Пять.

— Давай сюда.

Максим осторожно распечатал каждое и внимательно прочел. Одно он порвал, второе положил в карман, а в конверт сунул то, которое заготовил заранее. Вернув Петру конверты, он сказал:

— Потом дома заклеишь, но аккуратно. Как только резидент позвонит тебе, тут же отнесешь ему их. И ни звука о нашей встрече.

— Так он со мной и не разговаривает. Я сразу понял, что здесь дело нечисто. Он точно на шпиона похож.

— Запомни: на почте тебе появляться нельзя. Письма для резидента я буду давать тебе сам.

— Я все понял, начальник.

— А теперь иди домой и готовь жратву для своих собратьев. Считай, что тебе повезло.

Строитель вышел из машины и побрел к воротам, озираясь на каждом шагу.

Максим точно знал, на какое письмо Добрушин клюнет. Он сам положил его в конверт, а письмо это передала ему гадалка Надя после того, как она и очередная сумасшедшая из коллекции Нодия составили его для будущего принца.

Все шло согласно плану, но Максим беспокоился. Шеф ничего не говорил определенного, но он заказал у Жоржа паспорта на себя и на нотариуса, а эта примета не сулила ничего хорошего. Нодия слишком хитер и осторожен. Как бы Максим не остался с носом. Два года трудов, риска, бессонных ночей — все к черту. Кажется, пора закругляться с этой поножовщиной. Можно упустить момент.

Максим выехал со двора и поехал в офис своего хозяина. Он еще оставался его преданным псом.

6

Войдя в подъезд, он первым делом заглянул в почтовый ящик. Ни газет, ни писем, ни рекламных листков. Это означало, что корреспонденцию изымают ежедневно.

Наверх Добрушин поднимался пешком, медленно, оглядываясь, словно кого–то опасаясь. У квартиры Кати он остановился, долго думал, потом нажал кнопку звонка. Перед тем как открыть квартиру, он еще немного постоял и наконец решился.

Чисто. Ни пылинки. Свежий воздух колыхал занавески. Богатая ухоженная квартира. Он подошел к кровати, на которой лежала газета. Сегодняшнее число. «Ну и что? — успокаивал себя он. — Мало ли кто может у нее жить!» Он–то точно знал, что она мертва. Мертвее не бывает. Две пули тридцать восьмого калибра, одна из которых угодила ей в сердце. Море крови. А потом колодец. Из него невозможно выбраться даже скалолазу со здоровьем быка. Нет, она мертва. Добрушин мог предположить что угодно, но только не воскресение из мертвых. Он уже запрашивал справки по своим каналам, и ему подтвердили, что Екатерина Гусева — единственная дочь у родителей и не имеет сестер–близнецов. Обычное переутомление. Он жил слишком перенапряженной жизнью. Но, успокаивая себя, майор не мог закрыть глаза на очевидные вещи. А очевидным было следующее. Он, Семен Добрушин, убил женщину из пистолета «беретта», выпустив в нее три пули. Две попали в цель, одна в окно. Вчера он выпустил в привидение остальные пять пуль. Он не сомневался в том, что попал в ходячую мумию, но она даже не реагировала на выстрелы. Утром он осмотрел стены и дверь. Ни одной дырки. Эта тварь их просто сожрала и не поморщилась, а потом растворилась в воздухе.

Добрушин вынул из сумки вещи Кати и бросил их на кровать. Пистолет, паспорт, косметичка, ключи и сумочка из крокодиловой кожи.

— И деньги я тебе верну! — пробормотал он. — Только оставь меня в покое. Ведьма!

Из спальни он перешел в большую комнату и застыл на пороге. Под потолком горела пятирожковая люстра, в то время как за окном светило солнце. Но не это заставило майора затаить дыхание. На стене висела картина, квадратная, в рамке, метр на метр. Сначала он узнал ее лицо, бледное, испуганное, кричащее, зовущее на помощь, с кровавыми слезами на щеках и развевающимися волосами. Ее руки были воздеты к небу, а ноги устремились вниз. Она падала, летела в пропасть. Нет, это была не пропасть. Вокруг нее был выложен каменный круг. Поросший мхом камень казался холодным и скользким, а там, где–то далеко на дне, чернела вода. Картина казалась такой ужасающе страшной и достоверной, что зритель едва не потерял сознание. Он стоял как завороженный с приоткрытым ртом и не мог отвести взгляда. Так длилось несколько минут, пока нервы не сдали, и он с криком выскочил из квартиры. Он летел по ступеням очертя голову и ничего не понимал и не видел вокруг себя.

Тем же вечером он сидел у Александра Одинокова дома, пил водку и рассказывал про сумасшедшего маньяка, которого замучили ужасы. Писатель к водке не прикасался, он сидел на раскладушке с блокнотом и с трудом успевал записывать быструю, неразборчивую речь своего одуревшего корреспондента.

ГЛАВА VIII

1

Она смотрела в окно и восхищалась:

— Какая красота! Как много мы теряем, живя в Москве. Как тут тихо и спокойно. Жаль только, что лето кончается. Листья пожелтели, падают, но воздух чистый, прозрачный. Как незаметно летит время. Зима, лето, зима, лето, а мы не молодеем. Приходит старость, и выясняется, что человек не готов к встрече с ней.

— У тебя, Олечка, слишком грустные мысли рождаются, когда ты смотришь на падающую листву. Давай не будем думать и грустном. Садись за стол, и мы выпьем с тобой шампанского.

Ольга обернулась. Он сидел за столом, держал заполненный шипучим напитком бокал в руке и улыбался. На столе горели подсвечники. Полыхал огонь в камине, и он, красивый, широкоплечий, с посеребренными висками и в золотых погонах. Сказочный мужик. Но что–то ее в нем настораживало. Что–то он недоговаривал. И улыбка его ей не нравилась, будто человек испытал какую–то боль и старался ее скрыть под маской хорошего настроения.

Она села за стол и взяла в руки фужер с шампанским.

— У тебя все в порядке, Петр?

— Конечно. Я счастлив, что встретил тебя. Одиночество мужчины переносят гораздо тяжелее, чем женщины. Они становятся беспомощными, растерянными, занудливыми. Женщина всегда найдет себе занятие, а мы занимаемся самоедством, сидим смотрим телевизор и изнемогаем от тоски.

— Но я знаю немало убежденных холостяков, которые очень комфортно себя чувствуют.

— Это их образ жизни, позиция, убеждения. Нам, вдовцам, привыкшим к семейной жизни, требуется тепло, забота, ласка и общение с очень близким и родным человеком. Конечно, я понимаю, что в нашем возрасте трудно найти себе пару. Каждый прожил свою жизнь, имеет собственные взгляды, привычки, убеждения. Тут не обойтись без компромиссов. Нужно быть очень умными, деликатными и уступчивыми, чтобы создать новый и крепкий союз. А если начинать перевоспитывать партнера на свой лад, то уткнешься носом в стену. Либо эта стена устоит, либо ты ее разрушишь и будешь сидеть на обломках.

— Ты все очень точно улавливаешь. Но так бывает лишь в сказках. Мужчина по природе своей лидер. Он должен главенствовать. И не только потому, что он мужчина, а от боязни очутиться под каблуком жены.

Добрушин рассмеялся:

— Кажется, мы поменялись ролями. Я говорю те слова, что должна произносить женщина, а ты бросаешься мужскими тирадами. Выпьем за взаимопонимание между полами. Как только одна из сторон начинает делать что–то из принципа и самоутверждения, то все хорошее, созданное годами, превращается в прах. Когда мужчина или женщина берет топор и разрубает понятие «мы» на две части, то получается два «я». Разрубить несложно, но объединить два «я» в одно «мы» — ювелирный, кропотливый и очень долгий труд. Не каждый на это способен. У кого–то не хватает терпения, желания, любви. Эта работа сродни действиям сапера. Нужно иметь сильный волевой характер. Малейшая ошибка — и все рушится. А начинать все сначала не у каждого хватит воли. И слабаки принимаются за поиски нового счастья, наивно думая, что оно поджидает их за углом. Подходишь, берешь, и все в порядке. Не понравилось, бросил и пошел дальше. Углов на пути еще много, где–то еще что–то бесхозное лежит. А время идет, и ты выходишь в открытое поле, где нет ничего. Там гуляет ветер одиночества и, кроме опустошения, ничего тебя не ждет. Я хочу выпить за счастливое слово «мы». Крепкое и нерушимое, единое и неделимое.

Звон бокалов стал знаком согласия. Они выпили еще и говорили о счастье и взаимопонимании. Ей очень хотелось ему верить, но его голубые глаза оставались холодными. Она читала в них болезненный страх и растерянность. С чем это связано, ей трудно было понять. Иногда он излучал море обаяния, а иногда от него веяло холодом и безразличием, словно перед ней сидели два разных человека. К одному хотелось прильнуть всем телом и раствориться в нем, другого хотелось оттолкнуть и бежать куда глаза глядят. Почему так?

Ольга пыталась себя успокоить. Она ушла от мужа два года назад. Натерпелась она от него всякого. Была и сумасшедшая любовь, и скандалы, драки, примирения. Он даже бросался на нее с ножом, но ей удавалось убежать. Семьи не получилось. Сколотить сильное «мы» им не удалось. Может быть, поэтому ей чудилось, что от Петра исходит какая–то скрытая угроза. Всегда трудно и страшно ступать на ногу, если ты трижды ломал ее на ровном месте.

— Ты, кажется, работаешь врачом? — спросил он, меняя тему.

— Да, в больнице. Четверть века на одном месте

— Постоянство — хорошая черта.

— Главное, чтобы оно тебя не тяготило или не превращалось в банальную привычку. Даже в однообразии можно открывать для себя что–то новое. Человек не должен доводить свою работу до автоматизма.

— Ты права, но хорошо, когда жизнь не преподносит тебе неприятных сюрпризов. Бесконечные стрессы выбивают из седла, и человек увядает.

— Извини, я совсем забыла. Деньги я тебе привезла; Твой дом, природа, воздух, шампанское, цветы — все эти давно забытые ощущения привели меня в некоторую растерянность. Голова закружилась. Они в сумочке.

Он встал, подошел к комоду и поставил пластинку.

— Не хочешь потанцевать?

— Боюсь, отдавлю тебе ноги. Я сто лет не танцевала.

— Почему бы не вернуться к хорошим привычкам.

Она встала, подошла к нему и положила руки ему на плечи. Они закружились в вальсе, и вдруг она почувствовала леденящий холод, исходивший от партнера. Ей стало страшно, и она непроизвольно оттолкнула его от себя.

В эту секунду их взгляды встретились. Она увидела его глаза, и ужас парализовал ее. Зрачки расширились, и голубые добрые глаза превратились в черные, пожирающие, они пронизывали ее насквозь, как острый нож.

— Извини. Я не могу танцевать, мне нехорошо. Принеси, пожалуйста, холодной воды.

Несколько секунд он стоял не двигаясь, словно окаменевший, но потом очнулся, подошел к проигрывателю и остановил пластинку.

— Хорошо. Мы потанцуем потом.

Он старался не смотреть на нее, повернулся и направился к двери, ведущей на кухню. Там он немного остыл, прислонившись к стене, и ждал, пока сердце восстановит свой естественный ритм. Потом он открыл кран и вымыл лицо холодной водой. Что–то не так. Она испугалась. Почему? Чем он мог себя выдать? Где–то оборвалась какая–то очень важная струна, и инструмент начал фальшивить.

Семен достал из стола кружку, налил воды и вернулся в комнату. Ольги на месте не оказалось.

— Стерва! Ты не уйдешь от меня!

Он бросился к двери и выскочил на крыльцо. Она появилась из глубины сада с сумочкой в руках.

— Ольга! Ты меня напугала.

— И ты меня тоже.

— Чем же? Я ничего плохого тебе не сделал.

— Просто не успел. Послушай меня, Петр. Может быть, я не права…

— Зайди в дом, и там поговорим.

— Нет, мне хочется подышать свежим воздухом. Я тут более уверенно себя чувствую. Моя подруга замужем за милиционером. Она мне рассказывала, что в нашем районе пропадают женщины, а потом их трупы находят в лесу. Еще она сказала, что все они продают свои квартиры. Я тоже продала свою квартиру, чтобы купить новую в другом районе. Адвокат по фамилии Нодия послал меня к гадалке, и та нагадала мне тебя. И я, дура, во все поверила. Увидев тебя впервые, я потеряла самоконтроль. Да, таких мужчин не часто встретишь. Но сейчас до меня дошло — все вы звенья одной цепи.

— Я не знаю никакого адвоката. Меня не интересует твоя квартира.

— Возможно, ты обычный исполнитель. Если так, то мы сможем договориться по–хорошему. Если ты приблизишься ко мне, я начну кричать.

— Сумасшедшая! Что за чушь ты несешь?!

— Пусть чушь, но я не хочу быть убитой и выброшенной в лес на съедение муравьям. Слушай меня и не перебивай. — Она проглотила слюну, голос ее дрожал, но Ольга продолжала: — Десять тысяч, которые я тебе привезла, спрятаны на твоем участке. Я это сделала только что. На столе лежит сотовый телефон. Как только я окажусь в безопасном месте, то сразу же позвоню тебе и скажу, где они спрятаны. Сам ты их не найдешь. Нормальная, справедливая сделка. И волки сыты, и овцы целы. На другие условия я не согласна.

— А если ты не позвонишь? — совершенно спокойно спросил Добрушин. — Может, ты и денег не привозила, а так, блефовала.

Она открыла сумочку и достала банковские ленточки.

— Я только что распаковала пачку. Она не пролезала целиком в то место, куда я запихнула деньги.

— Остроумно придумано. Но ты же понимаешь, что я знаю твой адрес и если ты меня обманешь…

— Никто ни о чем не узнает. Это будет расплатой за собственную дурость. А домой, как ты понимаешь, я больше не вернусь. Мою квартиру наверняка уже продали. Ну а с этим грузином я найду способ рассчитаться. Тебя это не коснется.

— Вот что, Ольга. Сделаем так. Я провожу тебя до станции. Там полно народу, и, когда к платформе подойдет электричка, ты мне скажешь, где лежат деньги. Только без глупостей. Компромисс может быть только таким. По–другому не получится.

Она подумала и согласно кивнула.

— Хорошо, ты пойдешь первым, я на два шага позади тебя.

Добрушину ничего не оставалось, как согласиться. Шаг слишком рискованный. На нем был надет мундир полковника, рубашки под кителем не имелось, она мешала бы работе кинжала. Вернуться в дом — значит упустить женщину. Такая прыткая коза ускользнет в одну секунду, а кругом лес. Идти через поселок — значит попасть в окуляры бинокля отставного подполковника. Что он подумает, увидев его в военной форме с женщиной, которую потом найдут мертвой? На него и так смотрят косо, а Горелов уже давно сделал свои выводы. Медлить нельзя.

— Идем, Ольга, и выкинь дурные мысли из головы. Я тебе зла не желаю.

Он вышел из калитки и повернул налево. Иначе нельзя. Ему нужно Рождествено, где стоит его машина.

— Иди ближе, Ольга. Я должен слышать твои шаги.

Они шли и шли, а он лихорадочно думал, как выйти из создавшейся ситуации. Трудности и неожиданности начали падать на голову, как переспелые яблоки с дерева. Решение принималось в долю секунду.

Он увидел лейтенанта Ледогорова, стоявшего возле калитки Ракова и о чем–то разговаривавшего со стариком. Ледогоров был в штатском. Стоило тому повернуть голову, и он их увидит. А эта стерва воспользуется случаем и закричит.

Добрушин резко обернулся и ударил женщину кулаком в лицо. Ольга отлетела к обочине и упала в кювет. В два прыжка Добрушин оказался рядом с ней, подхватил ее под руки и поволок в лес. Деревья их скрыли. Семен не знал, успели его заметить или нет. Но теперь это уже не имело значения. Он затащил Ольгу в глубь опушки, сорвал с брюк ремень и стянул ее правую руку с левой ногой, затем разорвал платье и впихнул кляп в рот потерявшей сознание Ольги. Из лоскутов Добрушин скрутил веревку и, притянув свободную руку к дереву, крепко примотал кисть к стволу березы.

Не теряя времени, он пошел вдоль опушки к окраине поселка, скрываясь за деревьями. Лес кончился, и к Рождествено пришлось идти по дороге через поле. Самая опасная зона. Добрушин ускорил шаг, потом побежал. Когда он добрался до стоянки, то едва смог отдышаться. Какое счастье, что он поехал на дачу в черных брюках и ему не пришлось переодевать всю форму, а только китель. Ключи от машины лежали в заднем кармане. Значит, фортуна еще не повернулась к нему спиной, а лишь показала свой профиль.

Он сел в машину и включил двигатель. Выруливая в сторону поселка, ему казалось, что он сам по собственной воле прыгает в капкан. Но оставлять бабу в лесу, в ста метрах от дачи, — верная гибель. Такие стервы живучие, и она как змея вывернется из любой ситуации.

Он жал на газ и мчался вперед. Сейчас он думал только об одном — эту партию проиграть нельзя. Решающий гейм. Или пан или пропал!

Машина затормозила против того места, где он сбил с ног Ольгу. Проезжая мимо калитки Ракова, Добрушин никого не заметил, но на всякий случай отвернулся и, выходя из машины, старался держаться спиной к дому подполковника. У старика имелся неплохой бинокль. Оставив машину с включенным двигателем, Добрушин бросился в лес.

И опять неприятности. Возле привязанной пленницы сидел Ледогоров. Лейтенант распутывал узел на ее руках, но Ольга до сих пор была без сознания. Услышав чье–то приближение, лейтенант выхватил пистолет и вскочил.

— Стой, ни с места.

— Успокойся, Федя, это всего лишь я. Калган ускользнул от меня.

Ледогоров растерялся. Он видел перед собой майора, который спокойно шел ему навстречу, но мундир полковника сбивал его с толку.

— Семен Семеныч? Что за маскарад?

— Так надо, Федя, чтобы войти в доверие Калгану. Он ведь тоже в мундире щеголяет. Что за женщина?

— Не знаю. Я видел, как ее волокли в лес. А потом они скрылись за деревьями. Старик пошел вызывать по рации подкрепление, а я сюда. Шарил, шарил и нашел.

— Очередная жертва Калгана?! Жива?

— Жива. Стопроцентный нокаут. Два нижних зуба вылетело. Зверюга.

— Развяжи ее.

Ледогоров склонился над жертвой и тут же почувствовал, как в тело врезалось что–то очень острое. Удар был такой силы, что его сбило с ног, он уткнулся лицом в траву и из последних сил нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел, пуля вонзилась в землю и на этом жизнь оперуполномоченного оборвалась.

Добрушин обшарил карманы лейтенанта, достал наручники, фонарь, перочинный нож и забрал пистолет. Перерезав ножом путы, он схватил обмякшее тело женщины и понес его к дороге. Бросив ее на переднее сиденье, он сел за руль и сорвал машину с места.

Теперь он мчался в противоположном направлении. Ник–Ник и Катя сидели в джипе, скрытом кустарником, и видели, как мимо промчался «форд».

Ник–Ник показал на жидкокристаллический экран датчика, похожего на большой телевизионный пульт.

— Вот видишь, красная точка прошла зону ноль. Это значит, что он был в двух шагах, а теперь точка уходит на север. Микрочип в его кителе. Пока он его не сбросит, мы будем знать, где он находится, наш сумасшедший майор. Микрофон вмонтирован в пуговицу. Мы поедем следом, но спешить нам не обязательно, а то влипнем в историю.

— Ты уверен, что нам сегодня надо выкидывать наши трюки? По–моему, этому парню и без нас дел хватает.

— Пойми, Катюша, это его образ жизни. Он существует в мире страстей, риска и безумства. А мы вносим свою лепту, оставляя после себя незаметный черный мазок на его сером веществе мозга. Никаких передышек. Курс лечения прерывать нельзя.

Ник–Ник тронул машину с места.

Тем временем подполковник Раков кричал в рацию:

— Ледогоров из леса не вышел. Вновь появился человек в мундире. Женщина у него на плече. Вот они уже уезжают. Направление на Живнево. Поднимайте ГАИ, высылайте оперативные группы в район Живнево, садовых участков и к Истре. Перекройте трассу и прижмите его к реке. Иномарка вишневого цвета…

Вишневый «форд» выскочил на знакомый перекресток, где когда–то он застрял с «фольксвагеном». Проклятый день. Ад не принял Катю, а вернул ее на землю мстить за кровавые грехи.

Фары выхватили из темноты гаишника, размахивавшего жезлом. У обочины стоял мотоцикл. Добрушин по непонятным причинам пожалел парня, стоявшего на посту, крутанул руль вправо, сбил мотоцикл в кювет и промчался мимо. Старшина вытер со лба пот и схватился за рацию.

От толчка Ольга очнулась. Ее тут же вырвало.

— Крепись, подружка, видишь, ради тебя какие я кульбиты выписываю.

— Мерзавец! Куда ты меня везешь?

— Могу выбросить из машины, если скажешь, где спрятала деньги.

— Нет, нет и нет. Стоит мне рот открыть, как ты меня прирежешь. Лучше так режь.

— Получишь ты свою свободу и безопасность, но сначала нам надо уйти от цепных псов, которых бросили нам вдогонку с командой «фас!» Думают, Добрушина так просто взять за здорово живешь?! Это я их всех возьму в оборот. Сопляки!

— Отпусти меня.

— Отпущу, если будешь вести себя тихо и слушаться. Начнешь бузить, оторву голову.

На следующем перекрестке их уже поджидали две машины и пять человек.

— Чем дальше в лес, тем больше дров. Уже с автоматами. Скоро на танки напоремся.

Он ехал прямо на них. Это был психологический прием. Надо передернуть затвор, прицелиться, а где время взять, когда смерть летит на тебя с бешеной скоростью.

Семен резко затормозил, вывернул руль влево и, обогнув багажники машин, вновь вдавил педаль газа. Можно было подумать, что им руководит сатана, слишком ловко и правильно он все делал. Поверни он вправо, машины ринулись бы за ним, а теперь этим ребятам придется разворачиваться. А тут каждая секунда дорога.

Гладкая дорога сменилась на ухабистую, грязную, размытую дождями колею. Тут нужна российская «Нива», а не скоростная иномарка. За спиной гудел тошнотворный вой сирен, и с каждым мгновением он становился все громче и громче.

Где–то в двухстах метрах по ходу движения чернела полоса леса. Он делал все, что мог, но машина капризничала и наконец увязла в грязи.

— Выбегай из машины и на землю. Живо!

Ольга выкатилась из салона, и он потерял ее из виду. Добрушин встал на одно колено, взвел курок и открыл прицельную стрельбу по приближающимся фарам машин. Преследователи остановились, фары погасли.

— Отменно, мальчики. А теперь будем играть в прятки.

Он встал в полный рост и огляделся. Убегающая тень Ольги оторвалась метров на тридцать. Она бежала через поле, освещенное яркой луной.

— Сука!

Он бросился за ней. Раздались выстрелы. Он не думал о них, его могла сбить только шальная пуля, а эта баба знала, кто он, и попасть в руки операм живой не может. Добрушину ничего не стоило пристрелить ее, но он не хотел. Столько трудов, бегство, риск и все ради очередного трупа? Нет, ему нужна компенсация. Она должна сказать, где спрятала деньги. Он знает, что такое поиски на двадцати пяти сотках земли, и с него хватит. Надо ценить свое время.

Настиг беглянку он быстро и, сбив ее с ног, упал на землю рядом.

— Ты забыла наш договор, девочка. Боюсь, жизнь тебе порядком поднадоела.

Добрушин достал из кармана наручники, надел одно кольцо на правую руку Ольги, а второе на свою левую.

— Вот так будет лучше. Теперь будешь учиться бегать на длинные дистанции в парном катании. Вставай — и вперед.

Он дернул рукой, и она ощутила сильную боль в запястье. Семен встал и поднял ее с земли. На открытом поле двигались черные мишени. Он насчитал четыре объекта. Прицелившись, майор выстрелил. Одна мишень свалилась. Остальные сами залегли.

— Вперед, красотка!

Добрушин бросился в сторону леса. Он бежал, легко перепрыгивая через кочки, Ольга то и дело падала и тянула его назад.

— Поднимайся, мешок с отрубями. Жизнь свою губишь.

Оглянувшись, он вновь увидел мишени. Они становились все ближе и ближе. Козлы! Стрелять боятся. Заложницу могут задеть. Ах, как кстати она сейчас! Ею и загородиться можно.

Добрушин сделал еще два выстрела. Тени попадали на землю. Попал не попал, значения не имеет. Главное уложил. Послушные ребята.

До черной полосы оставалось два десятка метров.

— Ну, крошка, последний рывок.

И они рванули, ворвались в лес на полной скорости, но только это был не лес, а ольховый кустарник, тянувшийся вдоль реки. Они соскользнули вниз и на копчиках, как на санках, влетели в черную воду Истры.

«Ну вот и добегались!» — мелькнуло в голове майора. До другого берега неблизко, и его снимут первым же выстрелом. Здесь не поле, на дно не ляжешь. А почему нет?

Ольга все еще не могла отдышаться. Она не в силах была произнести ни слова. Зато он мог говорить.

— Сейчас они будут здесь. Выход у нас только один. По раздельности нас не существует. Разыгрываем вариант «мы». Тебя я им живую не сдам. Ты хочешь своей безопасности, я своей. Уже что–то общее нашли. Прятаться нам негде. Будем привыкать к подводной жизни. Превратимся в рыб.

Добрушин достал нож и срезал два стручка высокого камыша. Обрезав концы, он подал одну трубку Ольге, вторую оставил себе.

— Заткнешь пальцами нос, трубку в рот. По моей команде погружаемся под воду. Трепыхнешься — получишь перо под ребра. И запомни: я родился лишенным чувства юмора. Шуток с детства не терплю.

Где–то совсем рядом послышались мужские голоса, зашелестели кусты.

— Все, ему крышка. Дальше идти некуда.

— Ну, голубушка, с Богом!

Они взяли трубки в рот и погрузились в холодную воду. Добрушин крепко сжимал женщину за талию, заломив ей руку в наручнике за спину. Она не дергалась и вела себя послушно. И вряд ли они сейчас ощущали холод и неудобства.

— Их здесь нет, капитан, — сказал сержант, стоя у кромки воды.

— Ладно. Вы идете влево, а мы с Жаровым вправо. Их надо искать в кустах. На поле они не выскочат.

— Скорее всего, они движутся к дачам. Там можно затеряться.

— Там уже наши давно. Готовятся к встрече. А справа болото. Туда бригада Малькова отправилась. Только осторожней, этот гад стреляет без промаха.

Разделившись на две группы, преследователи разошлись в разные стороны. Добрушин не мог слышать их голосов и просидел под водой еще несколько минут. Когда он вынырнул, вокруг стояла гробовая тишина. Он посмотрел на воду через левое плечо и не увидел на поверхности трубки. Потянул руку с наручником на себя, из воды появилась белая кисть с тонкими пальцами. Майор начал шарить в воде и выловил тело Ольги. Она была мертва.

Выводы не имели никакого значения. То ли она упустила трубку изо рта, а он слишком крепко удерживал ее под водой, то ли захлебнулась через нос. Какое теперь это имело значение. Ее больше нет, и она унесла с собой тайну десяти тысяч долларов. Добрушин не впал в отчаяние, он принял случившееся как должное. Все его покойницы уносили деньги с собой. Так велено свыше. Нет, деньги заколдованы, они всегда будут падать мимо его кармана. Стоит ли думать о них.

Он взглянул на противоположный берег, и настроения этот вид ему не прибавил. Главное, ни о чем не думать. Нужно действовать. Предстоит проделать нелегкий путь, но в первую очередь надо избавиться от трупа. Только не здесь, а на другом берегу. Он хотел скинуть мокрый, отяжелевший китель, но сцепленные наручниками руки не позволяли этого сделать.

Добрушин лег на спину и начал подгребать воду под себя свободной рукой. Мертвое тело Ольги тянуло ко дну, то и дело погружая его под воду. Река казалась бесконечной, он давно потерял счет времени и барахтался из последних сил. Сколько ушло минут, часов на преодоление водного пространства, он не знал.

Берег оказался крутым, глинистым, скользким. Взобраться на него ему так и не удалось. И наконец он решился выстрелить. Глупо, безрассудно, но иначе ему не спастись. Добрушин достал пистолет, прижал ствол к стальной перемычке между браслетами и нажал на спуск. Курок щелкнул, но выстрела не произошло.

— Отсырела сволочь!

Он повторил еще несколько раз, но безрезультатно. Вынув обойму, он все понял. В ней не осталось ни одного патрона. Выбросив оружие в реку, он побрел вдоль берега, волоча за собой труп по воде. Когда откос сменился кустарником, он взвалил труп на плечи и, цепляясь за ветки, начал выбираться, на сушу.

Впереди в лунном свете лежало выкошенное поле, а дальше начинался новый лес. Он шел вперед, едва передвигая ноги и неся свой тяжелый крест. Шел долго, но не останавливался. Одно утешало — больше за ним никто не гнался. Сейчас его мог арестовать пятиклассник с рогаткой в руках. Что им двигало, он и сам не понимал. Так его вынесло на железнодорожные пути. Он долго стоял, смотрел на сверкающие в лунном свете рельсы и двинулся по шпалам на север.

Через пару километров дорога резко уходила влево, за холм. Он остановился. Ему показалось, что он слышит приближение поезда. Да, это был встречный поезд, значит, он пойдет по левой ветке. Добрушин перешел на другую сторону, положил мертвую женщину между рельсами, а сам лег со стороны откоса. Ольгина кисть с наручником легла прямо на стальное полотно.

— Только бы не затянуло!

Он тяжело вздохнул и уткнул лицо в промасленный грязный щебень.

Тяжелый состав вынырнул из–за холма и с грохотом приближался к двум лежащим на путях людям. У одного из них колотилось сердце с силой стучащих колес.

Грохот нарастал, ближе, ближе. Нервы не выдержали, и Добрушин подвинул свою руку ближе к лицу. Над головой что–то загремело, и махина поравнялась с крошечным человечком. Одна секунда, и он почувствовал толчок, что–то дернуло его руку, и она стала свободной. Он откатился в сторону и угодил в кювет, заполненный смолянистой водой.

Когда состав прошел и вновь стихло, он поднялся на ноги. Его руку все еще сжимал наручник, а во втором браслете болтался обрубок, обрезанный по локоть. Он зажмурил глаза и с силой вырвал обрубок из браслета, откинув его в лужу. Ольги на путях не было. Поезд уволок ее за собой, зацепив какой–нибудь железякой. Добрушин взглянул на небо. Запад там. Пора возвращаться.

Горло пересохло, он хотел пить, а лучше всего водки. Много водки и спать, спать, спать…

Ноги вяло передвигались, действуя самостоятельно, не подчиняясь приказам мозга. Надо успеть до рассвета. Новая задача требовала своего решения.

Ник–Ник посмотрел на датчик.

— Он сменил направление и идет на запад. Нас разделяет километров пять или около того.

Катя направила луч фонарика на карту.

— Скорее всего, он выберется к мосту и, перейдя его, пойдет по прямой. А тут кладбище. Обходить он его не станет. Вокруг овраг, дорог нет.

— Кладбище — это хорошо. Там мы его и встретим.

2

Ник–Ник достал из багажника сумку и вынул из нее длинный моток прозрачной капроновой веревки.

— Что это за шланг? — спросила Катя.

— Это не шланг, а неоновый кабель. Если подключить к одному концу питание, он начнет светиться ярким голубым светом. Такие используют в рекламе. Питания ему надо мало, но мы можем перегибать его как захотим, даже слово написать. У меня есть специальный аккумулятор. Эта штука будет гореть столько, сколько нам понадобится.

— А зачем он нам?

— Будет играть роль шлагбаума. Это чтобы Добрушин с дуру не бросился на тебя.

— На меня?

— Конечно. Ты будешь изображать оживший памятник с развевающимся белым плащом. А я дам луч из Лазерного фонаря и освещу твое белое лицо. Луч невидим, а лицо начнет светиться.

— Господи, я бы тут же умерла со страху. Как же ты жесток, Ник–Ник.

— Сам удивляюсь, ну просто садист какой–то.

Добрушин приближался к кладбищу, не чувствуя земли под ногами. Он шел туда, где его ждали. Очевидно, фортуна окончательно отвернулась от него. Едва передвигая ноги, Семен пересекал кладбище, стараясь не смотреть на черные могильные плиты и кресты. Где–то впереди, шагах в десяти, вспыхнул свет. Он поднял глаза и остолбенел.

На высоком черном камне в развевающемся на ветру белом одеянии стояла она. Белое лицо женщины светилось. Он не мог не узнать ее. Она смотрела прямо перед собой, а ярко–красные кровавые губы что–то шептали. Покойница гипнотизировала его. Он сделал шаг вперед, и на пути вспыхнула голубая нить, преградив ему дорогу.

Добрушин застонал. Этот стон походил на волчий вой, страшный, хриплый и протяжный. Ноги подкосились. И он упал на землю, уткнувшись лицом в могильный холм. Сколько времени он так пролежал, он не знал. Когда он приподнял голову, уже светало. Вокруг ни души, ни живого, ни мертвого. Добрушин вскочил и побежал.

К даче он подбирался задами, перемахнул через забор и скрылся в сарае. Там он долго и мучительно распиливал наручники. Семен старался ни о чем не думать. Он гнал от себя любые мысли, голова должна проветриться. Но как он ни старался, у него ничего не получалось. Белое, мертвое лицо Кати стояло перед глазами, куда бы он ни бросал взор.

Закончив работу, Добрушин скинул мундир и спрятал его в дровах, потом отправился в дом, убрал все со стола и сунул голову под кран, держа ее под холодной струей до тех пор, пока не заломило в висках. Добрушин хотел уехать в Москву, но к нему пришли раньше, чем он успел собраться.

Майор Сенчин и лейтенант Давыдов выглядели обычными грибниками, в холщовых куртках, сапогах и кепках. Добрушин встретил их спокойно. Даже если бы они предъявили ему ордер на арест, он не удивился бы.

— Плохи наши дела, Семен Семеныч, — забасил участковый. — Старший лейтенант Ледогоров погиб. Мы имеем дело с настоящим монстром. Теперь мы уже с уверенностью можем сказать, что в районе орудует банда Калгана. И вновь жертвой стала женщина.

— Новый труп? — спросил Добрушин.

— Труп мы не нашли. Пока не нашли. Раков видел Калгана. В военной форме. Он увез женщину на машине. Ледогоров попытался помешать, но напоролся на нож.

— Почему вы уверены, что действовал сам Калган? — удивился Добрушин.

— Слишком нагло работал. Да и с Ледогоровым не так просто совладать. В пятнадцати километрах отсюда он бросил свою машину. Мы ее проверили. Она продана неделю назад по доверенности Рукомойникову Роману Филипповичу. У нотариуса сохранились паспортные данные. Паспорт фальшивый. Год назад его выкрали у одного ротозея на пляже. Сейчас мы ставим капканы в Рождествено.

— Почему именно там?

— Эта машина несколько дней стояла возле сельпо на площадке. Ее многие видели. А вчера она исчезла и произошла эта трагедия. Погоня не увенчалась успехом. Трое наших сотрудников получили ранения разной степени тяжести. Возможно, и Калган ранен. Достать его не удалось. Как в воду канул. Страшный тип!

— Ну если он здесь так нагадил, то вряд ли объявится в ближайшее время. Боюсь, трупы еще будут. Если Калган сам лично решил избавиться от очередной жертвы, то не исключено, что он заметает следы и убирает своих сообщников. Искать его надо в Москве. Другого пути у него нет. Там его основные партнеры. Версия Горелова находит свое подтверждение. Все упирается в квартиры жертв. А кто всем этим заправляет, мы узнаем, когда появится новый труп среди коммерсантов по части купли–продажи недвижимости. Продолжайте работать, а мне необходимо съездить в столицу. Вернусь через день с результатами. Только не устраивайте здесь никаких фейерверков. Действуйте тихо.

— Вы думаете, Калган вернется?

— Не сейчас, через недельку. У меня есть одно предположение, но я пока не уверен в нем на сто процентов, так что не буду сбивать вас с толку. Тут нужно все продумать и просчитать. А сейчас подбросьте меня до станции. Времени терять нельзя. Попытайтесь найти женщину.

— Нам уже известно, кого искать. В том месте, где Раков и Ледогоров увидели Калгана вместе с женщиной, под дорожным кюветом мы нашли ее сумочку. Москвичка, Ольга Павловна Попова. Сорок два года. Мы уже сообщили вашим ребятам ее адрес. Возможно, они ухватят какую–нибудь ниточку.

Добрушин промолчал.

3

«Мерседес» остановился возле двенадцатиэтажного дома в Южном Бутово. Нодия всю дорогу дремал и, когда открыл глаза, с удивлением осмотрелся по сторонам.

— Куда ты меня привез, Максим?

— К тому самому месту, где ты со мной расплатишься, Отар. На шестом этаже в квартире двести тридцать четыре стоит сейф. В этом сейфе лежат твои сбережения. Все, что ты успел нахапать за последние годы.

Нодия вздрогнул.

— Ты с ума сошел, сынок? О чем ты говоришь?

— Я тебе не сынок. Мой отец умер в тюрьме от чахотки, а попал он туда с твоей помощью. Я в то время тянул срок на зоне, и умные, добрые люди мне рассказали грустную историю о моем отце и о хитром адвокате, который использовал людей, а потом избавлялся от них разными методами. Когда я освободился, то хотел тебя пришить. С этой целью пошел к тебе в холуи. Но потом понял, что вся твоя жизнь — это деньги. Кащеева игла. Потеря денег для тебя страшнее смерти. А еще страшнее будет зона. Вот там ты взвоешь по–настоящему.

— И ты думаешь, что сможешь меня упрятать за решетку? Глупец! Мальчишка!

Максим достал с заднего сиденья рюкзак и развязал веревки. Он извлек из него пачку фотографий и бросил их на колени адвокату.

— Тридцать две жертвы. Это только те, кого я лично хоронил. Здесь снимки, где ты с ними красуешься в ресторанах, в кабинете, на улице. У меня на руках тридцать два свидетельства о смерти и копии договоров, которые ты с ними заключал. Все они доверили свои квартиры тебе. Максим достал из кармана ксерокопию квитанции. — По этому квитку можно получать прах в крематории. У меня тридцать два квитка, а в каждой урне с прахом лежит такая монетка. — Он показал черный кругляшок с именем адвоката.

— Это твоя черная метка, адвокат, подтверждающая твою причастность к каждому сожженному трупу. Не зная номеров квитанций, ты не сможешь перетрясти все урны в крематории. Даже печник не знает, где лежит наш пепел. Помимо всего сказанного, у меня есть еще некоторые документы и тетрадочка, где описана в подробностях вся суть твоей работы и структуры, а также имена и роль каждого участника в твоем деле. Оригиналы всех материалов сложены в чемоданчик, который находится в камере хранения одного из вокзалов. Как только я буду далеко от твоих длинных клешней, ты получишь сообщение о месте нахождения компромата: номер ячейки и код. А сначала ты со мной расплатишься.

— Сколько же ты хочешь?

— Все, что лежит в сейфе.

— Ты в своем уме?

Максим вынул из–за пояса пистолет с глушителем и прижал его к выпуклому животу адвоката.

— Я не торговаться сюда приехал. Мне ничего не стоит нажать на спусковой крючок и покончить с тобой. Ты уже убедился в том, что я человек решительный и долго думать не стану. Мне ничего не стоит вынуть ключи от квартиры и сейфа из карманов трупа и забрать деньги без твоей помощи. Но я иду тебе навстречу и сохраню тебе жизнь. Так или иначе, но тебе недолго осталось радоваться белому свету. Ты сам лезешь в петлю, и мешать я тебе не стану. А без денег ты пустое место. Так что решай сейчас, когда тебе сдыхать. Здесь, через секунду, или попытаешься еще побарахтаться на поверхности, но без денег — главной своей опоры.

Нодия не сомневался в том, что этот парень исполнит свою угрозу. Для него жизнь человека ничего не стоит. Он перерезал глотку врачу, как куренку, заколол Ивана в центре вокзала на глазах тысяч людей, загнал в гроб санитара морга и не поморщился. Если он что–то затеял, то пойдет до конца. У адвоката не оставалось выбора.

— Хорошо, пойдем, но я всегда считал, что деньги тебя не интересуют.

— Я их подарю нищим. Главное, чтобы их у тебя не было.

Они вышли из машины и направились в дом.

В квартире не было никакой мебели. Крепкие стальные двери и решетки на окнах. В дальней комнате стоял огромный тяжелый сейф.

— Зря поскупился, Отар. Старая модель. С наборным замком он мог бы стать неприступной крепостью, а ты ключами звенишь, как скупой рыцарь.

Нодия ничего не ответил, открыл сейф, и, когда ухватился за ручку, Максим его остановил.

— Не торопись. Отойди в сторону на пару шагов.

Последняя надежда адвоката лопнула. Максим успел изучить повадки хитроумного грузина и не ошибся. Поверх денег лежал заряженный пистолет со взведенным курком.

— А хватило бы духу выстрелить, Отар? Какой из тебя дуэлянт? Жирная трясущаяся мишень. Не так ты умен, как сам себе кажешься.

Денег было слишком много. Максим их не считал. Он с трудом утрамбовал стодолларовые пачки в огромный рюкзак и стянул веревки. У адвоката тряслась голова, а на глазах застыли слезы. Он хотел броситься на мальчишку и придушить его, но у него не было сил двинуться с места. Такого позора и отчаяния он еще не испытывал за всю свою пятидесятилетнюю жизнь. В один момент он из преуспевающего, могущественного коммерсанта превратился в нищего.

Максим довез его до офиса и сказал:

— Иди, Отар, и работай. Начинай все сначала. Ну а я свою миссию выполнил и даже довез тебя до места. Когда я покину город, ты получишь телеграмму, где будет указано место расположения чемодана с компроматом. Прощай.

Нодия вышел из машины, и «мерседес» тут же уехал.

Добрушин выждал несколько минут и поднялся в офис. Секретарши на месте не оказалось. Сам адвокат сидел за столом, обхватив голову руками.

— Доброе утро, Отар Георгиевич. Чем–то расстроены?

Нодия поднял глаза и тут же ожил.

— Семен Семеныч, очень хорошо, что вы пришли. Теперь у меня к вам есть срочное дело. — Отар вскочил и подошел к сейфу. — К сожалению, у меня при себе есть только тысяча долларов. Но после того как вы выполните мое поручение, я вам заплачу столько, сколько пожелаете.

Он положил на стол деньги, взял ручку и что–то написал на бумажке.

— Это адрес моего бывшего шофера. Думаю, он пробудет в городе еще сутки. Где–то спрятан чемодан с документами, на каком–то вокзале. Если вы мне его принесете, просите что угодно. Готов на любые условия. Нет времени вдаваться в подробности, но он в курсе ваших дел. Я имею в виду женщин, которых вы умертвили. Максим сорвался с цепи и стал слишком опасным и непредсказуемым. Мы можем все погореть. А если начнут копать, то головы полетят во все стороны и ваша будет одной из первых.

Добрушин не ожидал откровения, он думал, что ему придется выбивать показания силой. Но, видимо, и сам Нодия попал в серьезный переплет.

— Хорошо. Я все сделаю.

— Отлично. У меня большие планы, и мы сможем прекрасно сотрудничать. Вас ждет большое будущее и много денег. Умные люди всегда способны сокрушить горы.

— Если только они не сидят по уши в дерьме.

Добрушин взял деньги и протянутую ему записку. Сделав еще один шаг вперед, майор похлопал адвоката по плечу и, прижав руку к его груди, дернул за кольцо. Кинжал Калгана пронзил сердце Отара Нодия насквозь.

Добрушин проверил содержание сейфа, взял из него некоторые документы, остатки денег и ушел. Секретарша на сегодняшний день взяла отгул, она подавала заявление в загс, и это спасло ей жизнь.

Нодия найдут на следующий день, а пока майор Добрушин взял такси и поехал по указанному в записке адресу.

4

Когда Максим вставлял ключ в дверь квартиры, кто–то подкрался сзади, и он почувствовал холодок металла, который прижался к его затылку.

— Не дергайся, дружок, у меня палец на спусковом крючке.

Максим сразу же узнал голос Добрушина. С этим типом не так просто справиться, это не Нодия.

— Что вам от меня надо?

— Открывай дверь, войдем в квартиру, там все обсудим.

Добрушин обыскал Максима и забрал из–за пояса пистолет с глушителем. Дверь открылась, и майор втолкнул хозяина в переднюю.

— Ты что же, придурок, решил со мной в кошки–мышки играть? Глупец. С майором Добрушиным такие фокусы не проходят.

— Вы меня не интересуете, майор. Моя цель — адвокат Нодия. Он мой враг номер один. Но прежде чем сделать свой главный шаг, мне приходилось плясать под его дудку. Я ждал своего часа.

— Ты бы сбросил рюкзачок–то. Тяжелый. Поди, на вокзал собрался?

Максим снял рюкзак и бросил его на диван.

— Собрался. Мне здесь больше нечего делать.

— Вот тут ты ошибаешься. Как–никак, а я веду расследование собственных убийств, и мне придется раскрыть это дело.

— И кто же будет отвечать?

— Не ты, конечно. Слишком мелкая сошка. На маньяка не потянешь.

— Послушайте, майор. Я хочу уехать. Ваши дела меня не касаются. Могу только предупредить вас, что Нодия и для вас фигура очень опасная.

— Я думаю, что мы с ним договоримся.

— Это он вас прислал?

Добрушин рассмеялся.

— Роль мальчика на побегушках не для меня. Я делаю свое дело так, как считаю нужным. На данный момент меня интересуешь ты.

— Зачем я вам?

— Ты поедешь со мной в Снегири и покажешь мне места, где захоронил моих красоток. После этого я тебя отпущу. Твоя персона не представляет из себя особого интереса. Можешь катиться на все четыре стороны.

— Если меня увидят в Снегирях, то тут же признают.

— А мы лесом пройдем. Ты же не на дороге копал могилы.

— Но вряд ли я сам их найду.

— Не канючь, Максим. Это вопрос решенный. Сделаешь дело и свободен. У меня мало времени.

— Спорить не стану. Бессмысленно. Но я вам не верю.

— А какое это имеет значение. Пошли.

— В соседнем дворе стоят «ракушки», в одной из них спрятан мой мотоцикл. Мощный «судзуки». И есть два глухих шлема с темными стеклами в забралах. Самый безопасный вариант.

— Неплохо соображаешь. Твоя идея принимается. А теперь вперед. Иди первым.

Максим вышел из квартиры. Майор задержался на долю секунды, он вынул из кармана зажигалку «Данхил», высек огонь и бросил ее на стопку старых газет, лежавших у порога. У него не было желания и времени копаться в стеллажах, забитых альбомами, пакетами и коробками. Он догадывался, что может храниться в этих архивах.

Когда они вышли на улицу, Добрушин бросил быстрый взгляд на окна. Из форточки шел черный дым. Костер из фанеры с бумагой за считанные минуты превратит квартиру в пепелище.

Правда, Добрушин не знал и не догадывался о том, что в брошенном на диван рюкзаке лежало больше двух миллионов долларов, которые так же, как и архив Максима, вскоре будут превращены в пепел.

В последнее время майор начал слишком любить огонь и даже сжигал в камине деньги. Он мог часами наблюдать за пламенем, обжигающим стены камина, и ни о чем не думать, а если и думал, то представлял себе все круги ада и сатану, который будет сжигать грешника на костре. Он уже готовился к возмездию, а мертвую Катю считал посланцем с того света, которая должна увлечь его за собой в преисподнюю.

Они сели на мотоцикл и надели защитные шлемы. Темные стекла скрыли их лица. Мотор взревел, и мощная машина понеслась вперед.

Добрушин кричал Максиму в ухо и корректировал дорогу. Они проехали окольными путями, узкими проселочными тропами и через час достигли цели.

В некоторой степени майор рисковал. Он знал, что лес контролируется оперативниками, но он также знал, что живым Максима им не отдаст.

Когда они вышли к орешнику, Максим указал ему место захоронения, но даже невооруженным глазом было видно, что могилы больше не существует.

Максим обернулся.

— Я все понял, майор. Тебе очень нужно, чтобы на этом месте нашли мой труп. Но перед тем как со мной покончить, я кое–что скажу тебе. На Ярославском вокзале в автоматических камерах хранения лежит чемоданчик с компроматом на Отара Нодия. Может быть, тебе повезет, и ты свалишь все грехи на какого–то простофилю. Но Отара тебе не одолеть без особого противоядия. Он знает о тебе все, намного больше, чем ты можешь представить. Если ты выйдешь сухим из воды, то сдай чемодан кому следует. Пусть это будет твоей заслугой. Номер ячейки 2140 код 1967. Это год моего рождения. Больше мне тебе сказать нечего.

Максим повернулся к нему спиной. Кинжал Калгана сделал свое дело.

Добрушин выгнал мотоцикл из кустов, надел шлем и поехал в Москву. На сегодня все намеченные дела были сделаны. По дороге он заехал на вокзал и забрал чемодан с наследством Максима.

В семь часов он был уже дома. Жена встретила небритого лохматого мужа с радостью. Надюша даже сама приготовила ему ужин, отдирала грязь грубой мочалкой с липкого тела, а потом затащила его в постель.

Добрушин млел от удовольствия. А что еще мужику нужно? Сегодня он посвятил вечер и ночь своей жене. Это он и называл счастьем.

5

Совещание у полковника Саранцева длилось долго и было очень оживленным. События перехлестывали через край. Любые попытки устроить западню Калгану ни к чему не приводили. Делом занималась прокуратура, управление, райотдел, железнодорожная милиция, автоинспекция и областное управление внутренних дел.

Саранцев нервничал. Он уже не контролировал обстановку в целом, а стал простым звеном, придатком соединения и подчинялся руководству из управления, где разрабатывалась стратегия общего плана по поимке особо опасного преступника. Получалось так, что райотдел не справился со своей задачей и уже не способен самостоятельно вести дело. По Москве ходили слухи о кровожадном маньяке.

Лейтенант Горелов доложил обстановку. Она сводилась к следующему. Найденная в лесу сумочка принадлежала Ольге Поповой, которая исчезла. За неделю до событий она обращалась в фирму «На пороге к счастью» и написала доверенность на ведение дел своему адвокату Отару Нодия. Горелов поднял все дела фирмы по покупке и продаже недвижимости, и выяснилось, что, помимо Ольги Поповой, Нодия вел аналогичные дела и ранее, а среди его клиенток числились Людмила Вельяминовпа, Ирина Боярская и еще ряд женщин, которые умерли загадочным путем и были кремированы. К сожалению, Горелов опоздал, Нодия ничего не сможет сказать по данному делу. Его труп обнаружила секретарша в офисе адвоката.

Подручного Нодия Максима Крылова также не нашли. Найденный в лесу портсигар был передан экспертам. Сняли отпечатки пальцев, запросили Центральную базу данных МВД и картотеку МУРа. Ответ оказался положительным. Максим Крылов был дважды судим. Выяснили его адрес, но сыщиков поджидала очередная неудача. Во дворе был найден «мерседес», но квартира Крылова выгорела до основания, а сам он исчез. События накладывались одно на другое с нахлестом. Не успевали понять что произошло, как появлялись свежие новости.

Пришло сообщение из Шатуры, с востока Подмосковья. В городе был замечен сам Калган, но взять его не удалось. Саранцев понял, что он уже не достанет бешеного убийцу. Лавры достанутся кому–то другому. В погоню бросили самые лучшие силы, объявлен план–перехват. Главный преступник продолжал гулять на свободе, а Саранцев не знал, что ему делать.

После совещания Горелов остался в кабинете начальника, и вид его говорил о том, что лейтенант вовсе не собирается опускать руки, а намерен работать дальше.

— Ох, Палыч, неугомонный ты наш. Выкладывай, но только быстро. У меня башка раскалывается на части.

— Калган не уедет из Москвы, товарищ полковник. Шатурские сыщики обознались.

— Исключено. Но не важно. Трактуй дальше.

— Он абонировал новый ящик. Теперь его зовут Петр. Самого Петра засекли на почте. Хотели его проследить, но этот Петр сел в известный нам «мерседес» и ушел. Как мы знаем, истинным курьером был Максим Крылов. Почта пошла на нарушения порядка и арендовала ящик иногороднему. Московский адрес записывали с его слов, и он оказался липовым. Но Петр сам по себе нас не интересует. Важно другое: Ольга Попова сказала своей подруге с работы, что познакомилась с очень интересным человеком по имени Петр. Но она подозревает, что он психически нездоров. Дело в том, что Ольга Попова в течение пятнадцати лет работает врачом психиатрической больницы. На что подруга ей ответила: «Ты сама уже свихнулась от одиночества, и, если мужик обратил на тебя внимание, значит, он псих. Пора тебе сменить работу, а то так и останешься старой девой».

— Ну и что из этого? Калган больше не станет связываться с бабами. Он убрал своих сообщников. Нодия нет, Крылова нет. Денежный поток оборвался.

— А я думаю иначе. Объявления продолжают печататься в газете, но не в этом дело. Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Я встречался с Наташей Малаховой из управления, и мы уже разработали план действий. Мне удалось вычислить логово Калгана в Снегирях, хочу получить от вас «добро» на проведение операции.

— Капитан Малахова не является сотрудником райотдела. Мне плевать, чем она будет заниматься, но ты, Палыч, свой нос в пекло не суй. Запрещаю. Пусть сотрудничает с местными ребятами.

Горелов и не думал спорить с полковником. Он и половины не рассказал ему о том, что знает. Просто не имело смысла поднимать панику раньше времени. Да и дело предстояло тихое, без особого риска. Важен результат, а победителей не судят.

Пользуясь моментом, что Добрушин присутствовал на совещании, Горелов решил к нему заглянуть.

Майор разбирал какие–то бумаги и был очень сосредоточен на своем занятии.

— Вы позволите, Семен Семеныч?

— Палыч, заходи, конечно. Сто лет не виделись.

— Вы сегодня на совещании не обронили ни одного слова.

— Я привык высказываться только по существу. А существа–то не было. Сплошные голые факты, которые требуют глубокого анализа.

— Скажите, Семен Семеныч, а почему вы не заявили об угоне вашего «фольксвагена»?

Добрушин напрягся.

— Об угоне? Но я ничего об этом не знаю. Видишь, какая запарка. Домой заскочить некогда.

— Короче говоря, на вашей машине была совершена попытка ограбления, преступники попытались уйти. Их преследовали. Водитель не справился с управлением и врезался во встречную машину. Оба погибли, но, к сожалению, по мнению специалистов, «фольксваген» восстановлению не подлежит. Машина застрахована?

— Нет, жаль, хорошая была тачка. Но ты ведь не за этим пришел?

— В общем–то нет. Вы помните, я давал вам фотографию из дела. Сейчас мы переправляем его в прокуратуру, и все материалы должны быть на месте.

— Фотографию? — наморщил лоб Добрушин.

— Да–да, цветной снимок. Калган и Раиса Блохина сидят в дачной восьмигранной беседке.

— Теперь вспомнил.

Добрушин подошел к сейфу и открыл его. Горелов тут же заметил стоявший в нижнем отделении небольшой чемоданчик.

— Ехать куда–то собрались?

— Смешной ты парень, Палыч. Во всем усматриваешь криминал. Ну как же мне жить за городом без смены белья? К гому же без жены я не путешествую. Мне и так удается видеть ее нечасто.

Он протянул лейтенанту снимок и книгу.

— Любопытный писатель этот Александр Веселовский. Читал?

— Читал. И даже разговаривал с ним.

— Наверняка интересная личность. Своеобразен. Индивидуален. Талант, одним словом.

— Согласен. Жаль, спивается. Вы едете в Снегири?

— Другого пути у меня нет. Привык сам все видеть, слышать, щупать. И ребята хорошие там работают. Одного вчера похоронили. Двое малых детей осталось.

Добрушин подошел к окну и задумался.

Лейтенант не стал ему мешать и вышел из кабинета.

Майор не думал о гибели Ледогорова. Он пытался вспомнить, что ему только что говорил Горелов. Простые, незамысловатые слова, но было одно, которое вспыхнуло в сознании и тут же стерлось из памяти. Он обронил что–то важное, ключевое. Что? Слишком много мусора накопилось в голове.

Он вспомнил это слово, когда ехал в электричке. Грань? Восьмигранная беседка. Проем. В беседке есть проем. Ни окна, ни двери, ни стены. Беседка похожа на перевернутый граненый стакан с конусообразной крышей. Вот зачем Калгану понадобилась эта фотография. Она играла роль путеводителя. Стоило написать на снимке адрес, а дальше все просто. Это была стопроцентная перестраховка на случай… На какой случай? Калган приближается к Москве. Если бы только знал авторитет Рукомойников, как давно ждет этой встречи Добрушин. Если бы только знал!

6

Итак, он действовал согласно схеме. Достал из сарая лопату, разбросал дрова, сваленные у беседки, и принялся за работу.

А схема требовала следующих действий. Четвертая грань к северу от проема. Тут все ясно. Он встал спиной к резной решетке и, заглянул в записную книжку: «Шесть». Добрушин сделал шесть шагов вперед. «Лево–три». Он повернул налево и сделал еще три шага. «Ствол». Но никакого ствола тут не было. Очевидно, имелся в виду ствол дерева. Добрушин стоял между двумя деревьями. Слева в метре от него росла яблоня, справа, чуть ближе, еще одна. В чем просчет? Ошибки быть не могло. Других граней он не найдет. Он потерял на поиски уйму времени и знал дом и участок лучше любого хозяина. Все дело в шагах. У каждого свой шаг. Точно. Если бы Калган передал свой клад доверенному лицу, то тот рисковал бы перерыть весь сад. А здесь нужна точность. Абсолютная точность.

Добрушин вернулся в дом и занялся поисками. Ему удалось отыскать старую ученическую линейку в двадцать пять сантиметров. Вернувшись в сад, он приступил к работе заново. Ползая на коленях по мокрой желтой листве, майор вымерял каждый сантиметр, вставлял в землю спички с отметками. На сей раз опыт удался. Он едва не стукнулся лбом о ствол яблони. Ну вот и приехали. Последний замер: «Право–один». Он отмерил метр и взялся за лопату. Работал он с ожесточением, ничего не видя перед собой. Яма получилась глубокой, когда, наконец, штык лопаты ударился во что–то твердое и соскользнул в сторону. Добрушин вновь встал на колени и начал разгребать землю руками.

Сначала появилась стальная крышка с ручкой и скважиной для ключа, потом обрисовался весь яшик, сорок на сорок сантиметров. Такой можно унести на руках в дом. Майор взялся за ручку и потянул стальной ящик на себя. Тот даже не шелохнулся.

Добрушин вновь стал окапывать сейф по кругу, но он не имел конца, уходя в землю на большую глубину, на метр или больше. О таких тайниках он уже где–то слышал. Сама камера хранения занимает куб. Не более тридцати–сорока сантиметров, потом идет перемычка и нижнее отделение, которое обычно засыпают речным песком. Получается неподъемная тяжесть, с которой могут справиться несколько человек, и то при помощи веревок и хорошего рычага.

На секунду он замер. Что–то не так с его головой. Он полностью потерял над собой контроль. В доме есть ключ. Кому нужны бессмысленные раскопки?! Семен размел кучи, сбросив землю назад и оставил только крышку, но и ту заложил бревном. Человек, потерявший столько денег, уже не мог ничего оставить на виду.

Добрушин вернулся в дом, поднялся в спальню, откинул паркет и достал спичечный коробок с ключом. Теперь тайны клада Калгана больше не существовало. Он вычислил его! Ай да Семен, ай да молодец! Всем нос утер. И еще утрет!

Заложив паркет на место, он бросил на него коврик и с волнением отправился вниз. Наступал самый торжественный и ответственный момент в его жизни. Теперь все пойдет иначе.

Когда он вышел на крыльцо, то увидел мужчину, который, закрыв за собой, калитку, направился к дому. Солидный, интересный мужик, со строгим, правильным лицом, в форме полковника ВВС.

На секунду Добрушин растерялся. Он был так далек от сегодняшнего дня и так не готов к встрече, что стоял и ждал, когда полковник подойдет к крыльцу.

Все правильно. Его расчеты оправдались. Перед ним стоял Калган. Хищник, готовый к прыжку. А он? Он даже пиджак не надел, который валялся в спальне, а в пиджачке лежал табельный пистолет. И чем же теперь встречать законного хозяина? Голыми руками? Не тот случай.

Добрушин клял себя на чем свет стоит. Он ждал этой минуты. Он знал, что Калган придет за своей добычей. Почему он не подготовился к встрече? Здесь под каждым кустом должно стоять по пулемету. В каждой комнате, по всем углам должны валяться заряженные пистолеты. О чем он только думал?

Несколько секунд мужчины мерили друг друга взглядами. Наконец Добрушин улыбнулся.

— Чем могу помочь, товарищ полковник?

— Трудно сказать, кто из нас нуждается в помощи. Вообще–то, я так, на минуточку, являюсь собственником этой дачи.

— Ах, вот оно что?! Отлично! Вас зовут Роман Филипыч? Я тут сторожем заделался. Раечка попросила. Они с моей женой подруги. На пару недель на юга подались. А мне велено охранять. Бомжи и шпана всякая по oкруге расплодились. Лазят черти, стекла бьют, барахлишко таскают, а менты только руками разводят.

— Ну ладно, сторож. Соловья баснями не кормят. Веди в дом, угощай. Устал я с дороги.

Добрушин посторонился и открыл дверь. Калган пропустил его вперед. Он не любил, когда чужой стоял за спиной, да и майор понял, что этот парень не даст себе расслабиться.

Вошли, сели за стол.

— Тебя как звать, сторож?

— Семен. Вы уж не обессудьте, но обед я не готовил. Так, кое–какая закусочка есть в холодильнике.

Полковник поставил портфель на стоя, достал из него шампанское, водку, яблоки, банку килек и лососи.

— Шампанское я, конечно, не для тебя волок, а водки выпьем за знакомство. Тащи рюмки, вилки, хлеб и консервный нож.

Добрушин отправился в кухню. В первую очередь он спрятал коробку с ключом, бросил ее в кастрюлю и прикрыл крышкой. В голове был хаос. Он никак не мог решить, что ему нужно делать. Такого волчару голыми руками не возьмешь. Добрушин хорошо помнил его личное дело. У мужика за спиной двенадцать лет службы в морской пехоте и огромный шлейф дерзких преступлений.

Семен вернулся в комнату и начал суетиться вокруг стола.

— Раечка говорила, будто вы на Кубе служите?

— Ты не мельтеши. Сядь, я сам банки открою. А с Кубы меня отозвали. Значит, так надо. В нашем деле вопросы не задают, а выполняют приказ. А ты чем на жизнь зарабатываешь?

— В издательстве работаю, редактором.

Добрушин отвечал не задумываясь. Слова слетали с языка раньше, чем он успевал подумать. Сейчас он вспомнил, что кинжал Калгана лежал в его кейсе, а тот валялся на кровати рядом с пиджаком. Ничего стоящего под рукой, кроме бронзовых подсвечников. Таким канделябром можно голову проломить, но разве ему дадут это сделать?! Он и размахнуться не успеет. Наверняка у Калгана пистолет под мундиром. И как он только ухитрился проскочить незамеченным в поселок? А может быть, Раков его видел в бинокль и дал сигнал тревоги? Такой оборот Добрушина не устраивал. Калган не должен открывать рта. Этот лучше любого адвоката себя защитит. И где тогда искать елку для игрушек? На кого вешать баб в целлофановых обертках?

Налили по рюмке, выпили, закусили.

— Так что мне теперь, сваливать восвояси, Роман Филипыч?

— Зачем, живи пока. Я тут немного ногу поранил, а ты мужик энергичный. Не откажешь несколько мелких поручений выполнить?

— Мне нетрудно.

— Ну а места здесь хватает. Пять комнат вместе с кухней. Выбирай любую, кроме моей верхней спальни.

— Я человек непривередливый. Меня все устраивает.

Выпили еще по одной. Добрушин не замечал в лице Калгана ни напряжения, ни сомнений. Он ему доверял хотя бы потому, что только Раечка могла рассказать историю про Кубу и военного атташе. А если Калган решил его оставить в доме, то, значит, он сумеет улучить момент, чтобы обезвредить его. Главное, не пороть горячку. Тут он вспомнил про тайник. В саду вырыта яма и завалена дровами, а под паркетом нет ключа. Стоит ему подняться на второй этаж, как все станет ясно. Майор вновь взглянул на подсвечник и прикинул план действий. Ничего не выйдет.

За окнами послышались автомобильные сигналы. Калган отреагировал спокойно. Он встал, подошел к окну и осторожно выглянул из–за занавески.

— Ты ждешь гостей, Семен?

Добрушин пожал плечами и подошел к окну. У калитки стояла женщина. На вид чуть больше тридцати, высокая, с яркой внешностью. За ее спиной на дороге тихо урчал двигатель новенького «рено».

— Впервые ее вижу. Может, заблудилась, ищет дорогу или знакомых.

— Пойди узнай.

Добрушин вышел на крыльцо и медленно подошел к калитке. Он знал, что Калган следит за каждым его движением.

— Слушаю вас, барышня?

— Вы не подскажете, здесь кто–нибудь сдает дачу?

— Странный вопрос. Летний сезон уже кончился. Хозяева и те уже разъехались по московским квартирам.

— Это я уже знаю. Никого нигде не застала.

— Послушай, Сеня, — Добрушин оглянулся, — ты бы пригласил дам в дом. Не очень красиво держать особу за зa6opoм. Проходите, очаровательное создание, и попробуем решить ваши проблемы.

«Тут только баб еще не хватало», — подумал Добрушин, открывая калитку.

Женщина выключила двигатель, выдернула ключи и зашла на участок. «Как же они доверчивы, эти дуры, — злился майор. — Сама идет в капкан к двум маньякам». Он поймал себя на мысли, что впервые дал сам себе определение — маньяк. Она вошла в дом.

— Здравствуйте. Меня зовут Наташа.

— Чудное имя. Меня Роман, а моего приятеля Семен. Присаживайтесь за стол, выслушаем, поможем, выручим. У нас тут холостяцкая пирушка. Но и для дам кое–что найдется. Шампанское и фрукты уже на столе.

— На ловца и зверь бежит, — сорвалось с языка майора.

— Спасибо. Я присяду, конечно. Немного отдохну и не стану вам мешать.

— Очаровательные женщины могут служить только украшением компании, а не помехой. Будьте как дома и чувствуйте себя свободно. Здесь все свои.

Добрушин обратил внимание, что Калган очень просто, без всякой философии и манерности входит в доверие к женщинам. Наташа уже сверкала улыбкой. Сильный конкурент. А он мог бы стать отличным партнером, если бы они не стояли по разные стороны баррикады.

— Что вас сюда занесло, Наташа? — спросил Добрушин, пока Роман Филиппович откупоривал бутылку с шампанским.

— Долго рассказывать. Но если интересно, то извольте. Три месяца назад я похоронила своего мужа. Он погиб. Попал в автокатастрофу. Детей у нас нет, и я осталась одна. Вы себе не представляете, как мне было тяжело. На меня давили стены. Я просто не в силах была находиться в огромной пустой квартире одна. Мне казалось, что я сойду с ума. Купила себе путевку в дом отдыха. Скука неимоверная, и тоска меня еще больше грызла. Одна умная женщина дала мне совет: иди поработай с детьми. С ними обо всем забываешь. Я нашла объявление и позвонила. Молодая семья, двое детей, они день и ночь работают. Решили снять на лето дачу и вывезти детей за город. Нужна нянька. Я согласилась. Дачу сняли здесь неподалеку, в Рождествено. Все лето я провела с Анечкой и Валериком. Семь и восемь лет ребяткам. Они остались довольны, и я тоже. Но сезон кончился, детей забрали в Москву, дачные хозяева переехали из летнего домика в тот, где мы жили, а я почувствовала полное опустошение. Мне страшно подумать, что я опять должна возвращаться в свою московскую квартиру, где каждая вещь, каждая деталь будет напоминать мне о моем муже. Вот я и решила продолжить свое путешествие.

Некоторое время все молчали. Первым заговорил Калган.

— А вы оставайтесь у нас. Мы люди порядочные, места в доме всем хватит. И вам и нам будет веселее. Распределим обязанности. Вам кухня, Семену магазины и продукты, мне дрова и тепло. По сути говоря, все мы устали от одиночества. Ну а для начала выпьем шампанского ради знакомства.

— Да, — хмуро заметил Добрушин, — вас нам судьба послала. Выпьем за встречу!

Игристый напиток разлили в фужеры, принесенные из кухни, они зазвенели и тут же опустели.

На комоде что–то заиграло.

— Что это? — спросил Роман.

— Сотовый телефон. Работа такая, дергают постоянно.

Добрушин встал, взял трубку и сказал:

— Слушаю вас.

— Привет, Добрушин. Одиноков беспокоит. Ты что–то совсем забыл обо мне. А у меня новости: сижу на своей раскладушке и любуюсь на сигнальный экземпляр книги «Разочарование маньяка».

— Отлично, Саша! Как ты вовремя! Сиди дома и жди. Я сейчас приеду. Твоей книге цены нет.

Добрушин оборвал связь.

— Прекрасная новость, ребята. Один из моих авторов закончил книгу, и она вышла в свет. Мне надо срочно ехать в Москву. Через пару–тройку часов вернусь с книгой. Сядем вечером у камина и примемся за чтение. Получите огромное удовольствие.

Добрушин взлетел по лестнице на второй этаж и через минуту вышел в пиджаке, галстуке, с кейсом в руках.

— Надеюсь, вы не будете без меня скучать?

Наташа улыбнулась, а Роман прищурил глаза.

Что–то ему не нравилось в этом парне, но он еще не успел его раскусить.

Калган проводил нового приятеля до двери.

— Вот что, Семен. Я хочу, чтобы ты позвонил в одно место и кое–что передал.

— Пожалуйста. Но на комоде лежит мобильник, и вы можете позвонить сами.

— Ты должен звонить с телефона–автомата. Так надо. Скажешь несколько слов: «Приехал гость из дальних странствий. Нужна виза». Это все.

Калган назвал номер телефона.

— Сделаем без проблем.

Добрушин вышел из дома, а Калган подошел к окну. Ветром прикрыло одну наружную ставню, и, глядя на уходящую фигуру суетливого мужчины, Калган поглядывал на стекло. Благодаря ставне, загородившей свет, стекло превратилось в отличный отражатель, и он одновременно видел все то, что происходило в комнате.

Наташа не теряла времени. Очень быстро и ловко женщина что–то сыпанула в бокал Калгану и, взяв бутылку с шампанским, начала его разливать по фужерам.

Калган вернулся к столу и сел на свое место.

— А у вас неплохое шампанское, Роман.

— Брют. Достаю с трудом. Настоящее Абрау–Дюрсо. У меня к вам просьбочка, Наташа. Мог бы сам, но вам пора осваиваться в доме. Прямо за вашей спиной дверь в кухню. Там должны лежать спички. Не сочтите за труд, принесите, пожалуйста.

Она немного помедлила, улыбнулась и, поставив бокал, встала.

— Приучаете меня к новому рабочему месту?

— Приятно смотреть, когда в доме хозяйничает женщина.

Наташа исчезла за дверью кухни. Ему хватило двух секунд, чтобы поменять бокалы местами. Он достал из кармана пачку сигарет и распечатал ее.

— А вот и спички, — весело сказала она, появляясь на пороге гостиной.

— Понравилось рабочее место?

— Просторно. Много посуды. Жаль, нет горячей воды.

— Ну это уже роскошь. Впрочем, мы можем установить нагреватель или газовую колонку. На ваше усмотрение.

Он поднял бокал.

— За память тех, кого с нами нет.

За такой тост пьют даже трезвенники. Она вздохнула и взялась за тонкую ножку фужера.

Он казался очень милым и веселым человеком, рассказывал анекдоты и веселые истории, а она понимала, что совершила непростительную ошибку. Он попивал вино и говорил тосты, она пила и чувствовала, что едва удерживается на стуле. Когда ее качнуло, он поддержал ее за плечо. Склонившись к уху женщины, Калган тихо сказал:

— А ты вовсе не похожа на обычную клофелинщицу. Те не оставляют следов, а ты приехала на машине, у которой есть номер. Расскажи мне, кто тебя послал? Кто придумал твою легенду? Маленькая, наивная дура!

Она посмотрела на него помутневшим взглядом, тяжелые веки опустились, и Наташа провалилась в глубокий сон. Он оставил ее лежащей на полу, взял ключи от машины и вышел на крыльцо. Кругом ни души.

Осмотр машины многое дал. Под передним сиденьем водителя лежала коротковолновая рация. Такой пользовалась милиция. Остальное уже не имело значения. Калган вынул из аппарата аккумуляторную батарею и выбросил ее в кусты.

Передатчик он положил на место и, открыв капот машины, разорвал топливный шланг. Заперев «рено», он вернулся в дом. Калган отнес Наташу в спальню второго этажа и бросил на кровать лицом вниз, связав руки и ноги. Он убрал коврик с пола, поднял паркет и достал целлофановый пакет. Пистолет, паспорт, конверт с шифром…

Коробки с ключом не было.

7

Дверь подъезда хлопнула, и Добрушин вышел во двор. В его кармане лежал экземпляр книги Александра Веселовского «Разочарование маньяка».

Все шло по плану. Он посмотрел на часы. На все про все ушло чуть больше часа. Ему повезло: он в Рождествено нашел машину и до Москвы долетел с ветерком. Теперь обратно так же, и все встанет на свои места. Приход сумасбродной вдовы только сыграл ему на руку. Вряд ли Калган пойдет проверять тайники. Шампанское, смазливая телка и никакой опасности. Подвело чутье старого волка. Попал в паутину, а думает, что валяется в гамаке под тенистыми яблонями.

Добрушин вышел на улицу и поднял руку. Возле него остановился джип. Парень открыл дверцу и коротко сказал:

— Садитесь.

— Мне за город.

— А мне все равно.

— Ладно, не обижу.

Он сел рядом с водителем и задумался. Странно вел себя Одиноков, будто предчувствовал свой конец. Что он там говорил? А… «Шолохов прожил лишних сорок лет. Он должен был умереть после того, как закончил «Тихий Дон». У каждого писателя есть своя книга жизни. Написал и умирай. Зачем мучиться еще долгие годы, когда все твои потуги ни к чему не приводят. Просто гниешь заживо, занимаешься самоедством и понимаешь, что уже ни на что не способен!»

Почему он заговорил об. этом? И в глазах его была смерть. Он сам шел на нож и умер с улыбкой, как его вальсирующие жертвы. Они гибли, а их деньги превращались в прах. Но Одиноков не оставлял ему денег, он отдал книгу. Может быть, тираж превратится в прах. Ну, скажем, склад сгорит… Ему все время, везде и всюду чудился огонь. Адово пламя, пожирающее все живое и ценное.

Он постарался отбросить страшные мысли и уставился на дорогу.

— А где мы едем?

— По Волоколамскому шоссе. Скоро Дедовск.

— А разве я называл вам адрес?

— Конечно, вам надо в Снегири.

Добрушин вздрогнул. Он ничего ему не говорил. Просто предупредил, что едет за город.

— Не беспокойтесь, доставим до места.

— До какого места? — прохрипел Добрушин.

— Туда, где вас ждут. Вы же торопитесь?

— Тороплюсь.

— Тогда не беспокойтесь. Эта машина сама знает, куда ей ехать и с какой скоростью. Она вам послана судьбой.

Водитель вставил в автомобильный магнитофон аудиокассету и нажал кнопку. В салоне заиграла музыка. Звучал вальс. Тот самый роковой вальс, который следователя Добрушина превратил в жестокого, безжалостного убийцу.

— Дайте, пожалуйста, спички! — прозвучал женский голос за его спиной.

Добрушин медленно повернул голову назад. Он знал, что в машине не было никаких женщин. Никого, кроме шофера.

Она держала в руке сигарету. Бледное, мертвенное лицо и скрытые за черными очками глаза. Чудные каштановые волосы, белая блузка и черная широкая юбка.

— Ты же в колодце! — Это все, что он мог сказать.

Водитель чиркнул зажигалкой и поднес огонь к сигарете, наблюдая, как она прикуривает, через зеркало заднего обзора.

У Добрушина пробежал мороз по коже, и он отвернулся.

Все это нервное перенапряжение. Он выдохся. Слишком много событий свалилось на одного человека. Много и сразу. Впервые он почувствовал, как кольнуло сердце, словно кто–то ткнул его иглой.

Он закрыл глаза, помотал головой, стряхивая с волос перхоть на пиджак, и вновь оглянулся. Женщина лежала на сиденье с открытыми глазами, без очков и сигареты. Она напоминала куклу с фарфоровыми глазками. Неподвижные стекляшки ничего не видели.

Добрушин вскрикнул.

— Не пугайтесь! Просто она мертвая. Не обращайте на нее внимания. Мы скоро приедем, но по пути высадим ее на кладбище.

Добрушин схватился за дверную ручку, толкнул плечом дверцу и выскочил из машины на полном ходу, уронив кейс на коврик машины.

Ник–Ник успел прижаться к обочине, и майор полетел в кювет, а не шлепнулся об асфальт. Не останавливаясь, Ник–Ник поехал дальше.

Джип подкатил к перекрестку и свернул к опушке. Возле леса Ник–Ник затормозил.

— Все в порядке, — сказал он оглядываясь.

— Сними мне эти штуки с глаз. У меня уже веки опухли.

Он вышел из машины и пересел на заднее сиденье. Пластиковые глазницы были удалены с роговиц и Катя начала тереть покрасневшие слезящиеся глаза пальцами.

— Боже! Как я боялась! Сидеть рядом с убийцей и ничего не видеть перед собой. Какой ужас.

— Он ничего не мог сделать. Тут главное соблюдать меру. Не перестараться и определить точное время. Лишняя секунда могла привести к непредсказуемым результатам. Но Добрушин сам вышел из игры без нашей помощи.

— Но как угадать это время? А если ошибешься?

— Мы уже неоднократно за ним наблюдали. Я фиксировал каждую секунду. Все сходится. Видишь ли, существует три вида реакции на испуг, на страх, на экстремальную ситуацию. Первый вид — панический, когда человек хватается за голову и начинает метаться из стороны в сторону. Второй вид — паралитический: у человека отнимаются ноги, и он не готов к сопротивлению и обреченно ждет своей участи. Третий вид — мобилизационный. В этом случае человек начинает защищаться, протестовать, идти напролом сломя голову. Здесь проявляется невиданная сила, ловкость и риск.

Добрушин уникален тем, что имеет два вида реакции. Первая — паралитическая. Наступает шок, держится не более четырех минут, а потом Добрушин переходит к самозащите, мобилизуется, и тут он опасен. Нам было важно не выпускать его из шока, поэтому мы увеличивали дозировку, а в результате он ударился в панику, что ранее за ним не наблюдалось.

— Но у него кинжал в рукаве!

— Правую руку и туловище я загородил стальной пластиной и нарукавниками. Со стороны тела сталь обложена резиной, а с наружной стороны электродами. Если бы он схватил меня за руку или ткнул кинжалом, который привязан к его локтю, то получился бы сильный электрический разряд, электрошок. Жаль, что он этого не сделал. Хорошая была бы встряска. Уж тут он не стал бы сомневаться, что имеет дело с сатаной.

Ник–Ник перегнулся через сиденье и поднял с пола кейс. В чемоданчике помимо денег лежал пистолет. Это были те самые деньги, которые Добрушин забрал у Нодия.

— Значит, он остался без оружия. Только кинжал. Боюсь, мы перегнули палку. Вряд ли Калган допустит его на близкое расстояние. Надо бы уравнять их шансы.

Катя положила голову на плечо Ник–Ника и хлюпая прошептала:

— Кажется, я выдохлась. Мне страшно.

Ник–Ник поцеловал ее в макушку, прикрытую шикарной копной волос.

— Держись, боец. Остались последние штрихи. Скоро конец.

8

Он потерял слишком много сил, чтобы вступать в борьбу. Но у него не оставалось выбора. Тут либо пан, либо пропал.

Добрушин распахнул дверь и вошел в дом. Пусто. На столе стояли пустые бутылки и фужеры. Неужели он ушел? Нет, он не ушел. Калган вышел из–за оконной портьеры с пистолетом в руке. — Где содержимое сейфа, клоун?

— О чем ты говоришь, Роман?

— Ванькувалять решил? Тогда поговорим по–другому. Если сейф опустошил кто–то другой, то ты мне не нужен. Я тебя пристрелю как ненужного свидетеля. Мне терять нечего.

— Ты потеряешь содержимое сейфа. Все лежит на месте. Но ключ ты получишь тогда, когда мы сумеем найти компромисс.

— На что ты претендуешь?

— Наличные мне, остальное тебе. Ради ста сорока тысяч ты не стал бы устраивать весь этот огород.

— Значит, ты мент?

— Я тот человек, который знает больше, чем все менты, вместе взятые. И стрелять ты не станешь, район в кольце. Прежде чем войти в комнату, ты должен думать, как из нее выйдешь. Ловушки и капканы для того и ставят, чтобы в них заходили. На тебя столько мышеловок выставили, что ты того не стоишь.

— Значит, мне придется «спустить» тебя.

— Кроме меня, тебя никто не выведет из кольца. Где баба?

— Напилась и спит наверху. Подумай лучше о себе.

— Думаю. Ты мне отдаешь деньги, а я тебе жизнь. Хочешь рисковать, попробуй пальнуть из пушки. Все потеряешь.

— Ты блефуешь, мент!

И вновь разговор оборвал клаксон машины. Калган приоткрыл занавеску.

— Помощников приволок.

Добрушин подошел ближе и увидел возле калитки майора Сенчина и лейтенанта Данилова.

— А я тебя предупреждал. С ними договорюсь, можешь быть спокоен. Самим бы найти общий язык.

— Иди, мент, но помни, ты у меня на мушке. В случае чего я не промахнусь. Все трое ляжете.

Добрушин почему–то почувствовал в себе уверенность, силы. В нем открывалось второе дыхание, и этому способствовал Калган, его медлительность и неуверенность.

Добрушин распахнул окно и крикнул:

— Иду.

Он вышел к калитке и даже сумел улыбнуться. Майор уперся ладонями в бедра, так, чтобы Калган видел, что он не хитрит и ничего не затевает.

— Извини, Семен Семеныч. Видим, иномарка стоит, и не решились зайти в дом. А то опять акробатике помешали бы.

— Угадал, Иван Иваныч. Что случилось?

— Труп в орешнике нашли. В том самом месте, где первую женщину обнаружили. Убит так же, как Федя Ледогоров. Нож в спину.

— Кто?

— Тот самый парень, который дрова привозил. Глянете?

— Смысла нет. Скоро стемнеет. Везите его в морг. Калган убрал свидетелей, теперь уничтожает сообщников.

— Он где–то здесь бродит, — сказал Данилов. — Как волк, загнанный под красные флажки. Мне так и кажется, что он и за нами наблюдает со стороны.

— Я давно об этом знаю, Юрик, — твердо заявил Добрушин. — Только нужно набраться терпения. Иначе все труды пойдут насмарку. Выставите посты на всех перекрестках к центральной магистрали. Утром приду в управление и все обсудим.

Милиционеры сели в «уазик» и уехали.

Добрушин вернулся в дом.

— За подмогой послал?

— Гораздо дальше. Теперь ты убедился, что содержимое железного ящика на месте? Я хочу сделать еще одну попытку договориться по–хорошему. Мы вместе открываем сейф, достаем содержимое, деньги мне, остальное тебе, потом я вывожу тебя из зоны оцепления.

— В багажнике машины, которую вместе со мной сдашь корешам из ментуры?

— Тогда ты говоришь, что купил меня.

— Так мне и поверили!

— Не забывай. Калган, что ключ у меня. А против тебя все остальное.

— Ты забыл о своей жизни, которая висит на волоске.

— И тем не менее я готов рискнуть, а ты нет. Я достану ключ, когда ты выбросишь пистолет. Мы должны быть на равных. Оба без оружия.

Они стояли друг против друга, и их разделяло три метра. Один с пистолетом, второй с аргументами в пользу мира.

В воздухе повисла пауза.

— Нет, — твердо сказал Калган, — слишком наивно. Если бы у тебя был ключ, ты не стал бы меня ждать, а давно забрал бы деньги. Тебе просто нужна моя шкура. Но ты ее не получишь.

— В таком случае почему я не привез с собой ОМОН, а приехал один и без оружия?

— Рассчитывал на свою бабу, которая должна была меня сбить с ног клофелином. И не изображай из себя дурачка. Я нашел в ее машине ментовскую рацию под сиденьем. Неужели ты решил, что глупая курица может обезвредить Калгана? Хочешь выскочить в герои и в одиночку взять меня голыми руками. Поэтому и отпустил местных ментов. Они только песню тебе бы испортили!

— Эту бабу я вижу впервые, как и ты. Оставим ее в покое, она погоды не делает. Ты попросту теряешь время и загоняешь ситуацию в тупик. Я не достану ключ, пока ты не бросишь оружие, а ты не бросишь пистолет, пока не увидишь ключ. Сейф без него ты не откроешь. На даче даже дрели нет, чтобы высверлить замок.

Добрушин подошел к комоду и поставил пластинку на проигрыватель. Заиграл вальс. Зазвучала та самая музыка, которая превращала майора из обычного смертного в демона. С каждым тактом он чувствовал прилив сил и энергии. Добрушин подошел в столу.

— Жаль, что выпивки не осталось. А как хорошо начиналось наше знакомство!

— Мое терпение на исходе, мент! — твердо заявил Калган.

Майор оглянулся. Тот все еще стоял с пистолетом в руке, а глаза бандита наливались кровью.

— Красивая музыка.

Семен взял со стола сигарету, сунул ее и рот и склонился над горящей свечой.

Дальше все происходило, как в кино, или почти так. Подсвечник полетел в Калгана со скоростью пули. Добрушин был бы уже трупом, если бы «ТТ» не дал осечку. Так и должно было случиться. Калган допустил непоправимую ошибку — он взвел курок, а не передернул затвор. Патрон не попал в ствол, а остался в обойме.

Калган увернулся, но бронзовый канделябр все же разодрал ему ухо. Тем временем майор уже летел на своего врага, как на запертую дверь, которую хотел выбить плечом. Мошный удар. Калган отскочил к окну и стукнулся головой об открытую фрамугу. Посыпались стекла. Добрушин не успокаивался, он продолжал наносить удары. Его лицо скривилось в зверином оскале. Он бил, бил и бил. Кулаками, ногами, головой. Изуверское зрелище продолжалось до тех пор, пока не кончилась пластинка.

Несколько секунд Добрушин восстанавливал дыхание, глядя на поверженного врага. Калган лежал на полу в кровоподтеках. Теперь он превратился из опасного преступника в мешок с переломанными костями. Жалкое зрелище. Добрушин сорвал шнурок с занавесок и связал беспомощного. потерявшего сознание знаменитого авторитета. Забыв о нем, он отправился на кухню и достал из тайника ключ. Теперь оставалось закончить спектакль на мажорной ноте и заслужить аплодисменты.

Он поднялся на второй этаж и дернул за ручку. Дверь заперта. В скважине торчал ключ, но он не стал открывать дверь. Слишком простое решение.

Добрушин отправился в сарай, нашел веревку, привязал к концу вилы, согнув предварительно зубцы так, чтобы они превратились в крючки, и направился в сад.

С четвертой попытки ему удалось закинуть вилы на карниз окна, и они впились в деревянное перекрытие.

— Должно выдержать! — На лице его гуляла блаженная улыбка.

Он уперся ногами в бревенчатую стену дома и начал восхождение. Карабкался он быстро, будто делал подобные упражнения каждый день. Достигнув цели, он выбил стекло локтем, просунул руку и отодвинул щеколду.

Забравшись в комнату он зажег спичку и поднес ее к кровати. Наташа лежала связанной с кляпом во рту и испуганно моргала глазами.

Добрушин загасил спичку и присел на кровать.

— Тихо, девочка моя. Все будет хорошо, только тихо. Слушай меня, что я тебе скажу, и выполняй мои указания, только так мы сможем остаться живыми.

Он выдернул кляп из ее рта и начал распутывать веревку. Она хотела что–то сказать, но он прикрыл ей рот ладонью.

помогу тебе перелезть через забор к опушке леса. А дальше все зависит от скорости твоих ног. Беги во всю прыть. Выскочишь на дорогу и побежишь до шоссе. Там остановишь любую машину, и к станции. Если повезет, наткнешься на патруль или гаишников. Пусть они соединятся с управлением милиции. Нужно передать только несколько слов: «Срочно требуется помощь майору Добрушину. Действовать с чрезвычайной осторожностью. Майор заманил в капкан Калгана». Ты меня поняла?

— Да, я все поняла.

— Умница. Я останусь здесь и задержу его, как смогу. Он нужен нам живым. Этот сукин сын должен предстать перед судом.

Добрушин откинул веревки в сторону, помог подняться девушке с кровати и подвел ее к окну.

Когда они спустились на землю, она тихо сказала:

— Но у ворот стоит моя машина.

— Вот именно. Если она исчезнет, то он поймет, что ты сбежала. К тому же Калган наверняка ее испортил. Он подходил к ней. Не теряй времени, детка.

Она взобралась ему на плечи и перемахнула через забор. Добрушин отряхнул руки и усмехнулся.

— Дуреха! Небось, с Палычем свой дебильный план разрабатывали. Дети. Вам бы в дочки–матери играть.

Он вернулся в дом. В воздухе пахло гарью, но он не мог понять, откуда исходит запах. Конечно, Добрушин не мог осознать, что могло произойти. Когда он бросал подсвечник в Калгана, одна свеча закатилась под комод и не погасла. Пламя фитиля было слишком слабым и медленно прожигало дубовый паркет. Тот только тлел, но еще не вспыхнул. Впрочем, какое это имело значение.

Добрушин схватил Калгана за ноги и выволок в сад. Он хотел дождаться, пока тот очнется. Давший спасительную осечку «ТТ» Добрушин сунул за пояс брюк и направился к беседке.

Разбросав дрова, он встал на колени и склонился над ямой. Ключ подошел к замку, и железная крышка открылась. На глубине локтя лежал сверток. Он извлек его на поверхность.

— Ну вот и все! Цель достигнута! Я выиграл! Спасибо тебе, сатана, ты вытащил меня из болота.

Кроме денег в пакете лежала пленка в коробке от «кодака». Что там, его не интересовало. Он получил то, что хотел.

Добрушин достал пленку, а деньги спрятал в сарае. Когда он из него вышел, то увидел полыхающие окна, будто в доме восходило солнце. Гостиную первого этажа охватило пламя.

— Любишь ты костры разжигать, господин дьявол! Жги себе на радость, только мне не мешай.

Калган лежал на спине и с ненавистью разглядывал победителя.

Добрушин показал ему ключ.

— Зря ты с Раечкой в беседке фотографировался. Слишком нарочито.

— Получил свое? — прохрипел Калган. — Ну а я тебе зачем?

— В течение трех месяцев Калганом был я. И от рук этого бешеного пса погибали ни в чем не повинные женщины, старик–свидетель, адвокат, его подручный, опер Ледогоров, талантливый писатель. Бедняги. Им бы жить да жить, а они погибали. Вот что ты наделал, Калган.

Добрушин схватил его за грудки и поставил на ноги.

— За все эти преступления я приговариваю тебя к высшей мере наказания — расстрелу.

— Опомнись, ублюдок! Ты сумасшедший! Псих! Маньяк!

Майор передернул затвор пистолета и выстрелил Калгану в сердце.

— Приговор приведен в исполнение. Больше в этом деле убийств не будет. Преступник обезврежен!

Добрушин развязал узлы и снял веревку с покойника. Он не торопился. Освободив тело от пут, майор достал из кармана книжку Одинокова и переложил ее в карман Калгана. Туда же он вложил контейнер с фотопленкой и ключ от сейфа. Затем он снял с руки знаменитый кинжал с гравировкой, дернул за тросик, и, когда обоюдоострое лезвие вырвалось наружу, Семен нанес себе несколько незначительных ранений. Скользящая рана на груди, проникающая в левую ключицу, и рваная рана у бедра. Было больно, но он терпел. Главное, что все тело его и одежда пропитались кровью. Теперь он относился к ее виду спокойно.

Задрав рукав кителя покойника, майор привязал ремнями кинжал к его правой руке.

— Носи на славу, Роман. Твой знаменитый нож вернулся к своему хозяину. Тебя сожгут, а его поместят в музей, где я им буду любоваться и тешить себя воспоминаниями. Каждому в этом мире отведено свое место.

Кровь не унималась. Добрушин почувствовал слабость и сел на траву рядом с трупом. Он смотрел на полыхающий дом, и ему казалось, что в огне мечется Катя в белой мантии. Но приведения не горят, ее не убьешь и не похоронишь, она будет преследовать его всю жизнь.

Но сейчас он не думал об этом. Он любовался гигантским костром, и ему чудилось, что языки пламени достигают звезд. На его лице была сладостная улыбка, и это длилось до тех пор, пока он не потерял сознание.

9

Он очнулся в машине «Скорой помощи». Бинты стягивали его тело, голова немного кружилась. Он открыл глаза. Туман постепенно рассеялся, и Семен узнал тех, кто его сопровождал.

Полковник Саранцев улыбался. Лейтенант Горелов держался напряженно. Добрушин заметил в руках лейтенанта книгу Одинокова.

— Ну вот, ребята, кажется, все кончилось. — Добрушин тоже попытался улыбнуться. — Прав ты оказался, Палыч. Молодец, первым вычислил имя настоящего преступника.

— А мне кажется, вы сделали это раньше, Семен Семеныч, когда впервые попросили меня узнать подробности о Калгане. Что же вас–то толкнуло на мысль о Рукомойникове? Ведь вы даже не знали, в тюрьме он или на свободе?

— Ты прав, Палыч. Мы дружили с Раечкой Блохиной. Любовь осталась позади, а дружба не потеряла своей силы. Я люблю свою жену, а Раечка стала для меня чем–то вроде сестры. Она от меня ничего не скрывала. Я знал, что она встречалась с каким–то человеком, военным, полковником, и собиралась выходить за него замуж. В то время она жила на его даче. В один из дней я собрался с ней встретиться, чтобы вернуть долг. Раечка попросила, чтобы я привез ей деньги на дачу. Голос ее звучал тревожно. Я спросил: «В чем дело?» Она ответила: «Мне страшно. Здесь стали появляться какие–то люди, очень опасные. Они требуют от меня, чтобы я сказала им, где скрывается какой–то Калган. Вроде как это его дача. Но Роман на Кубе и какое отношение он имеет к какому–то бандиту? Военный атташе Роман Филиппович Рукомойников и авторитет Калган фигуры несовместимые!»

На следующий день я отправился к Раечке на дачу, но дом был пуст. Я ждал до позднего вечера и никого не дождался. Все раскрыто настежь, и хозяев нет.

Возвращаясь поздно в Москву, я встретил подозрительных типов на перроне станции. Кассирша мне сообщила, будто у одного из них видела кобуру под мышкой. История банальная, ребят я обезвредил. Но, пока я ждал наряд, один из них меня пытался запугать. Мол, они из банды Дупеля и мне крышка, если я их не отпущу. Никто их, естественно, отпускать не стал. Но Раечка исчезла. Вот тогда, Палыч, я тебя попросил выяснить, кто такой Калган. Результат для меня стал сногсшибательным. Калган и жених Раечки одно и то же лицо. Потом выясняется, что он снял кассу у Дупеля и его разыскивают авторитеты Москвы и области. Но я понял главное — Калгану нужна эта дача, и он крутится где–то рядом, но жить там опасается. Дача засвечена. Я сделал обыск на даче и нашел купчую на дом. Зачем ему нужен дом, если он собрался уходить за кордон и это подтверждалось наличием загранпаспорта? Я начал копать в сторону бюро недвижимости, которое продало ему этот дом. Но получил такой мощный отпор, будто лез в государственные секреты. Я пошел к адвокату Нодия, тому, кто вел дела покупателей, и тут меня ждала новая сенсация. Я увидел самого Калгана в компании Нодия. В этот день я был без машины и упустил их. Постепенно, тянув за эту ниточку, мне раскрывались все новые и новые подробности деятельности черного синдиката Калгана и Нодии. Так я узнал, что в их компанию входит и мой друг Игорь Косых, который обеспечивал их ядом, Иван Радько, который травил женщин, и сам Калган, который работал параллельно…

— Но почему ты все это скрывал от нас? — возмущенно спросил полковник.

— Потому что погиб свидетель. И я знал, что из райотдела идет утечка информации. И потом, поимка Калгана стала делом моей чести. Нашли труп Раечки, убит Игорь. Он успел мне многое рассказать и передал компромат на всю банду Нодия. Материалы вы найдете в моем сейфе в кабинете. Все лежит в чемодане. За это Игорь поплатился своей жизнью. Но без помощника мне трудно приходилось работать. И я пошел на риск и перевербовал шофера Нодия Максима. Мне повезло. У парня был огромный зуб на хозяина, но вычислить Калгана нам не удавалось. Слишком хитер и коварен зверь. Максим доставал для меня письма из абонентного ящика, адресованные Калгану. Я переписывал их данные, и письма отправлялись в тот же ящик. И это не помогло. Он опережал меня на полшага. И в результате женщины гибли. Контроль над дачей также не давал нужных результатов. Скорее наоборот — это Калган контролировал дачу. И я чувствовал, что нахожусь под пристальным наблюдением. Но я знал, что он придет туда. Там хранилось что–то очень важное, что не позволяло ему уйти из Снегирей. Калган перемещался с удивительной ловкостью от Москвы до дачи и обратно. Ни одна ловушка не срабатывала. Это был достойный противник, а главное, что против него мы не имели прямых улик и доказательств. В лучшем случае, его сопроводили бы обратно в СИЗО и накинули срок за побег. Меня это не устраивало. Я хотел взять его с поличным. В деле адвоката он не фигурировал, как, впрочем, и Игорь, и тот самый Иван. Шестерки. Мелкие исполнители. Всем заправлял Нодия, а Калган получал часть доли. Ему требовались большие деньги для ухода за кордон.

По поводу общака ничего сказать не могу. Тут имеет право на существование версия Палыча, будто Калгана кинул его сообщник. Не знаю, что случилось потом, но Калган словно взбесился. Он начал уничтожать всех сообщников. Это стало для меня сигналом. Калган добился поставленной задачи и готовился к отрыву. И я ждал встречи с ним. С этой минуты я уже не уходил с дачи ни на шаг. И я не ошибся. Он пришел. Мы встретились лицом к лицу. Я выдал себя за мужа подруги Раечки, которого оставили сторожить дом, пока женщины уехали в отпуск. Мне кажется, он поверил.

Но тут мне помешали. Появилась женщина. Кто, не знаю, но Калган заманил ее в дом, и я ничего не мог сделать. Предстояла ожесточенная борьба, а девчонка могла схлопотать шальную пулю. Рисковать еще одной жизнью я не мог. Пришлось занять оборону и выжидать. Когда Калган запер ее на втором этаже, я понял, что поле боя свободно. Женщину пришлось вытащить из здания и отослать за помощью, а самому приступить к захвату преступника. Если его не остановить, то он ушел бы и стал бы недосягаемым. Я видел, как он копал землю в саду и доставал из тайника какой–то предмет. Тот самый, который держал его в этом районе и не позволял уйти. Но пока он не закончил все свои грязные дела, этот предмет трогать не хотел.

Может быть, я в чем–то ошибался, где–то торопился, но все же не промахнулся в главном. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Я только помню, как мы встали друг перед другом, лицом к лицу, и все. Почему остался жив я, а не он — значит, судьба такая. Справедливость должна торжествовать, а иначе зачем мы работаем в органах, охраняющих закон?

Лоб Добрушина взмок. Он устал, губы пересохли, и голова опустилась на подушку.

— Выговор тебе, конечно, обеспечен за самоуправство, — улыбаясь, заговорил Саранцев. — Но и к ордену мы обязаны тебя представить. Это уже не первый маньяк на твоем счету. И в звании повысим. Возьмешь под свою опеку следственный отдел. И за Наташку тебе спасибо. Спас девчонку. Из наших она. Желторотая мечтательница и искательница приключений. У нас немало таких.

Саранцев покосился в сторону лейтенанта, который сидел и с невинным видом делал заметки в блокноте.

— Спасибо за заботу, Николай Сергеевич, — прошептал Добрушин. — А вам все время меня выручать и защищать приходилось. Грудью отстаивать. Но вот и пришло время по головке погладить.

— Крепись, Сеня. Мы еще пошумим.

Добрушина вынесли из машины на носилках и переложили на каталку. Когда двери приемного отделения больницы закрылись, Саранцев и Горелов направились к воротам, где их ожидала следовавшая за «скорой» машина.

— Ну вот, Палыч, дело Калгана закрыто. Эх ты, неугомонный наш. Я же сразу понял, что ты Семена подозреваешь. Слишком просто смотришь на вещи. А я тебе говорил, что сотрудников райотдела знаю как свои пять пальцев! И кто оказался прав?

Горелов пожал плечами, разглядывая цветастую обложку книги.

— Семен Семеныч учил меня думать логически. А по логике он должен был отправить ее не в Снегири за помощью, а к подполковнику Ракову, живущему через три дома. Ведь у подполковника имелась связь, и установлена она по распоряжению Добрушина. Вот я и думаю, так ли ему была нужна помощь?

10

Из больницы он сбежал на следующее утро. Ночь прошла беспокойно, майор засыпал несколько раз, но тут же просыпался от кошмаров, которые заставляли его вздрагивать. Холодный, липкий пот пропитал больничную пижаму. Жар сменялся ознобом, перед глазами плавали красные круги, а когда он открывал глаза, то видел их. Они разгуливали по темной палате и пели заунывные песни. Вместо платьев на них были надеты белые ночные сорочки, а в руках они держали свечи. Леночка шла за Ириной, а Ирина за Людмилой, Людмила за Раечкой, а та за толстушкой. Женщины хороводили, но он не видел их глаз. Черные дыры в пустых глазницах и тоненькие отвратительные голоса.

Добрушин в мучениях метался по кровати и, как только рассвело, вскочил, достал из шкафа свою одежду и тут же ушел. На возражение дежурной медсестры он не обратил внимания. Вряд ли он замечал людей вокруг себя.

На улице моросил мелкий дождь, небо заволокло серо–черным одеялом. Он шел, тупо глядя перед собой и не замечая, что одежда промокла. Сколько времени ушло на дорогу, он не подсчитывал, время потеряло свой смысл, но ноги сами привели его к пепелищу. Черные обломки, торчавшие из земли, все еще дымились. То, что когда–то было его прибежищем, местом, где он решал судьбы людей, безжалостно истребляя их, прекратило свое существование. Все сгорело дотла и кануло в вечность, как страшный сон. Сон, который он так ненавидел.

Некоторое время он стоял на участке и разглядывал дымившиеся головешки, уцелевшую восьмигранную беседку, сарай, обуглившиеся ветви деревьев и желтую листву, прибитую к земле дождем. В его глазах ничего нельзя было прочесть, то ли он сожалел о чем–то, то ли нет.

После недолгой паузы майор решительно зашагал к сараю. Оставив дверь открытой, чтобы в темный чулан проникал серый утренний свет, Добрушин подошел к уложенным в штабели дровам и начал скидывать колотые бревна на землю.

Целлофановый пакет с деньгами лежал на том месте, где он его оставил. В глазах Добрушина мелькнули искорки.

«Дождались меня. Не сбежали. Поняли, кто истинный ваш хозяин? Так–то оно лучше! Справедливость должна восторжествовать! Теперь моя женушка будет довольна. Все получит, что захочет! Мои труды не прошли даром. Сколько сил я потерял, сколько страха натерпелся. Сколько седых волос себе нажил, но своего не упустил. Средства не имеют значения. Важен результат, а победителей не судят».

Он взял пакет, прижал его к груди и направился к калитке. До Москвы Добрушин добирался на электричке. Он не торопился. Теперь спешить некуда. Все позади, а впереди только тихая спокойная жизнь в кругу самых близких и родных людей. Беззаботная и обеспеченная жизнь. Та, которой они достойны. Теперь все встанет на свои места и будет по–другому. Впереди его ждали безоблачные дни.

Поднимаясь по лестнице к своей квартире, он улыбался, представляя лицо Надюши, когда та увидит высыпанную к ее ногам груду денег. Он тихо открыл дверь и вошел. Она еще спит, и ей предстоит счастливое пробуждение. Когда он вошел в гостиную, то не сразу заметил упакованные чемоданы, стоявшие в углу комнаты. Из спальни вышла жена, одетая, накрашенная, бодрая.

— Ранняя пташка! И кто же посмел тебя поднять с мягкой постельки? Предчувствие чуда? Правильно. Твой муж — волшебник. Он сотворил чудо!

Добрушин подошел к столу и высыпал из пакета содержимое. Скатерть скрылась под пачками денег, рассыпавшимися по всей плоскости.

Надя ничему не удивлялась. Она сказала только одно слово:

— Вовремя.

Добрушин растерялся. Хорошее настроение улетучилось, а в ногах появилась тяжесть от усталости.

Дверь спальни открылась еще раз, и в комнате появился высоченный парень лет тридцати пяти, брюнет с черными глазами и красивыми чертами лица. Он зловеще ухмылялся, сжимая табельный пистолет хозяина.

— Помнишь меня, майор? — Добрушин обессиленно сел на стул, его словно парализовало. — Вспомнил, значит. Борис Круглов, тот самый, которого ты подставил пять лет назад. Тогда тебе дали кругленькую сумму за шкуру Васьки Митрохина, и ты его вытащил из ямы, подбросив наркоту в мой карман. Митрохин отделался испугом и пошел торговать наркотой дальше, а я получил пять лет ни за что. Просто мы сидели с ним за одним столиком в ресторане. Ловко сработано. Ты мастер на такие шутки. Ну вот, майор, я отсидел от звонка до звонка. Теперь настал мой черед пошутить. Упрятал меня за решетку, а на свободе осталась моя невеста. Без жилья, без денег и к тому же беременная. Несправедливо.

Добрушин перевел взгляд на жену.

— Что вылупился, гнида. Ты у нас все отнял, а при обыске украл все наши сбережения и опечатал квартиру.

Он еще никогда ее не видел в таком состоянии. В глазах Надюши кипела ненависть.

— Перед отсылкой в зону нам дали последнее свидание, — продолжил высокий красавец. — Вот тогда я и сказал Надежде: «Судьба разлучает нас, но мы еще молоды и успеем наверстать упущенное. Я не хочу, чтобы ты бедствовала эти годы. Пусть виновник нашей разлуки заботится о тебе. Он должен истратить на тебя в десять раз больше, чем украл у нас. Он будет кормить, одевать и заботиться о тебе и о нашем ребенке. Он должен разрываться на части, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Преврати его жизнь в ад и подведи его к пропасти, в которую он прыгнет сам. Каждый день, проведенный мной за колючей проволокой, для него должен стать таким же поганым, как для меня. Спасибо тебе, майор, за заботу и за дочь, которая ни в чем не нуждалась. И за деньги спасибо. Они нам пригодятся.

Добрушин скрипнул зубами.

— Брось ствол, Круглов. Я упеку тебя еще на один срок, если ты через минуту не свалишь из моего дома. Ты с кем тягаться вздумал?

— С убийцей, — холодно сказала Надежда, — с маньяком. Пару бабенок для потрохов я тебе сама направила. Бабы глупы и болтливы, наверняка рассказывали тебе о таинственной гадалке. Или ты забыл, как прирезал бедную толстушку в ее квартире? Все твои деяния отражены в фотохронике событий. Сначала знакомство, потом деньги, затем вальс и нож в спину. Ну а похороны в саду завершали грустную историю. Впервые, когда ты принес деньги и напился, я их забрала, чтобы переслать своему любимому человеку. Ему несладко жилось в заключении. Как смешно было за тобой наблюдать, когда ты искал свои деньги! Даже на чердак лазил. Шут гороховый.

— Вы не уйдете из дома, — сквозь зубы прохрипел Добрушин.

— Уйдем, — уверенно заявил Круглов. — Будешь мешать, убью. Твой труп найдут с табельным пистолетом в руках, а на столе, вместо денег будут лежать фотографии твоих жертв со всеми подробностями твоих деяний. И учти, я не промахнусь, гнида. Сидя в зоне, я убивал тебя по сто раз на день и готов это сделать наяву. Первое и последнее в жизни преступление. Сдохнешь, как собака, а жене еще твоя квартира останется. Обменяем ее на лучшую в Питере.

Добрушин взглянул на жену.

— Надюша, скажи, что это все неправда. Это сон. Так не бывает. Я всю жизнь в тебя вложил. Мне ничего не надо. Все только для тебя и для Дашки,

На его глазах появились слезы.

— Правда только одна. Честный человек, которого я люблю и любила всю жизнь, сидел пять лет в тюрьме. Гнусный убийца, который его посадил, разгуливает на свободе и продолжает калечить жизни людям либо просто, по собственной прихоти, отнимает у них жизнь за кучку зеленых бумажек, которые тут же вылетают в трубу. Это и есть правда. Ты нелюдь, Добрушин, ты монстр. И если Борис в тебя выстрелит, я его осуждать не стану.

Мокрые глаза майора налились кровью. В голове вновь послышались чьи–то голоса, настойчивые, твердые и безжалостные.

Все произошло в долю секунды. Он резким движением опрокинул стол, бросился на пол, перевернулся и, вскочив на ноги, схватил в руки стоявший на полу чемодан. Первый выстрел пробил дыру в крышке стола, вторая пуля врезалась в паркет. Третьего выстрела не последовало. Чемодан пролетел в воздухе и сбил с ног стрелявшего. Пистолет вылетел и упал на ковер у окна.

Добрушин, как разъяренный зверь, бросился в атаку. Сильным ударом в лицо он сразил наповал жену и, подскочив к противнику, врезал ему ногой в челюсть. Попытка подняться с пола не увенчалась успехом. Изо рта Бориса потекла кровь. Добрушин бил его ногами что было сил, пока тот не потерял сознание. Четырехлетняя девочка, сидевшая в спальне на кровати, заплакала. Семен уже ничего не понимал, он бросился на кухню, схватил со стола огромный нож и начал бить им бессознательные тела. Сначала жену, потом ее любовника. Сейчас он уже не обращал внимания на кровь, она его не пугала.

На секунду в ушах послышался детский плач. Добрушин вскочил и бросился в спальню. Девочка успела отскочить в сторону, споткнулась о ковер, упала и тут же проползла под низкую кровать. Прижавшись к стене, она затаилась и испуганными глазенками смотрела в узкий просвет. По квартире разносился страшный нечеловеческий рев. Обезумевший майор лег на пол и пытался достать ребенка, размахивая окровавленным лезвием ножа.

— Исчадие ада! Тюремное отродье! — орал он, брызгая пеной изо рта. — Дочь сатаны!

Когда в дом ворвались омоновцы, они застали следующую картину: убийца сидел на полу в гостиной, прислонившись к стене. У него на коленях лежала голова исколотой ножом окровавленной женщины. Левой рукой он гладил ее шелковистые длинные волосы. В его ногах горел костер. В пламени корежился паркет. Подле правой руки лежали деньги. Он брал с пола по одной пачке и кидал в огонь, приговаривая:

— Это за Раечку, это за Людочку… Это за Леночку… Это за Катюшу… Это за Надюшу, это…

Вооруженные до зубов спецназовцы окаменели на пороге. Человек с безумными глазами и с искривленным в страшной ухмылке лицом никого не видел и вряд ли понимал, что происходит. Он только гладил по голове мертвую женщину, свою последнюю жертву, и бросал в огонь деньги.

11

Кошмарное зрелище было недоступно тем, кто находился во дворе. Они могли судить о случившемся по суете зевак, собравшихся возле подъезда.

Катя и Ник–ник сидели на лавочке у детской площадки. Рядом сидела девочка лет восьми. Ее звали Настей. Лето кончилось, и Ник–Ник забрал дочку из деревни в Москву. Настя не интересовалась толпой зевак, она наблюдала, как играют собаки на газоне и ела мороженое.

Сначала приехала милиция, потом «скорая помощь», затем трупоперевозка. Вынесли носилки с покойниками, упакованными в черные чехлы, и увезли. Любопытные гадали, кто из соседей испустил последний дух. И наконец приехала машина с решетками на окнах и красным крестом на задней дверце. На конвоирах поверх военной формы были надеты белые халаты.

Все ждали.

Добрушина вывели из дома под особой охраной. Вместо наручников на него надели смирительную рубашку. Обезумевшие глаза майора вылезли из орбит. Пересохшие губы что–то шептали, едва шевелясь. Люди рассыпались по сторонам. Его никто не узнавал. Он уже не был похож на милого, обаятельного мужчину с широкой, открытой улыбкой. И вряд ли из присутствующих нашелся бы смельчак, назвавший это существо просто человеком.

— Куда его повезут? — тихо спросила Катя.

— В Институт судебно–психиатрической экспертизы имени Сербского. А потом на пожизненное поселение в специальное отделение Бутырки для особоопасных психов. Бал окончен. Наш следующий прикол остался невостребованным. Жизнь оказалась пострашнее наших с тобой привидений. Мы свою миссию выполнили.

— Неудачно, — с грустью заметила Катя. — Мы не сумели его остановить.

— К сожалению, мы не охотники. Разъяренного зверя можно остановить только выстрелом.

Конвоиры впихнули арестованного в машину, и она тут же тронулась с места.

— Какая трагическая и страшная картина прошла перед нашими глазами за последнее время.

— Поучительная и убедительная. Картина всегда убедительна, если она отражает ужас того, что должна отражать.

Они встали со скамейки. Настя тут же втиснулась между ними и взяла взрослых за руки.

— Ну вот, Николай Николаевич, — приподнятым тоном заговорила Катя, — учитывая вашу скромность и застенчивость, я со своей прямолинейной грубостью попытаюсь сделать вам предложение. Если мне не изменяет память, квартира вашей покойной жены продана банком с молотка. И вы превратились в бомжа вместе со своим маленьким бомженком. Ну а я жирую в отремонтированной обставленной двухкомнатной квартире. Настя может, спать в маленькой комнате на моей кровати. А нам с тобой достанутся хоромы.

— Я не возражаю. Иногда в твоей очаровательной головке рождаются мудрые мысли.

— Уговорила, значит?!

— Конечно. Кому еще нужен мужик с ребенком на руках? Только таким отчаянным женщинам, как ты.

— Еще смелым, решительным и надежным… Тоже как я.

Из подъезда дома вышел лейтенант с девочкой, которую держал на руках, как хрустальную куклу. Ее огромные голубые глаза уже просохли от слез, белые кудряшки торчали в разные стороны. Она озиралась по сторонам, разглядывая незнакомых людей, и старалась прижаться ближе к офицеру. А тот не знал, что ему с ней делать.

— Эх, Горелов, Горелов! Он боится ее больше, чем она толпы. Куда тебе справиться с такой ношей. Это тебе не маньяков ловить.

Ник–Ник покачал головой.

Катя взяла его за руку.

— А в маленькой комнате можно поставить две кровати. Вместо спальни будет детская. Двум девочкам всегда веселее, чем одной. Я всегда мечтала о старшей сестре.

Ник–Ник улыбнулся.

— Да ты еще и чужие мысли умеешь читать. Не женщина, а клад.

Они не спеша направились через детскую площадку к воротам.

эпилог

Лейтенант Горелов вошел в кабинет Саранцева и остановился в дверях. С толстой тяжелой папкой, веснушками, рассыпанными по лицу, всегда смущенный и краснеющий от неудобства, сегодня он выглядел уверенным и твердым.

— Ну что, Палыч, неугомонный ты наш. Дело закрыто неделю назад, а ты, как дворовый псишка, продолжаешь лаять вслед уходящему каравану.

— Нет, товарищ полковник, дело закрыто сегодня, и теперь можно поставить все точки над «i». Если капитан Катаев самоустранился от следствия, то я счел своей обязанностью довести его до конца. Позвольте доложить о результатах проделанной работы.

— Рано, лейтенант, вытягиваешь свое «я» на первый план. — Саранцев начал раздражаться.

— Дело не во мне. Остались нерешенные принципиальные вопросы.

— Ладно, валяй. Пяти минут тебе хватит? Садись.

Когда Горелова торопили, он начинал теряться, пугаться и заикаться. Но сегодня его трудно было выбить из седла.

Устроившись на стуле, он положил перед собой папку и уверенно заговорил.

— Если помните, версию с Калганом выдвинул я. Уцепившись за нее, мне удалось удерживать эту версию до конца следствия. В ходе работы были допущены две грубейшие ошибки. Эксперты установили время гибели найденного под Дедовском трупа Раисы Блохиной, что позволило предположить, что убил ее Калган, который бежал из СИЗО за пять дней до гибели Блохиной. Плюс фотография, где они оба запечатлены в беседке. Выводы родились сами собой. Вторая грубейшая ошибка заключалась в том, что за три дня до последних событий в Шатуре был опознан сам Калган, но ему удалось уйти. Мы решили, будто бандит уходит из Москвы, и бросили все силы на его поиски в восточном направлении Подмосковья. Но Калган не уходил из Москвы, а возвращался в столицу. Все преступления совершены Добрушиным, работающим под Калгана.

— Угомонись, Палыч. Тебе мало того, что парень загремел за решетку в компанию умалишенных головорезов, так ты решил швырнуть ему вдогонку соли на кровоточащую рану?

Горелов вынул из папки листок и положил его перед начальником.

— Это акт экспертизы. Специалисты из управления серьезно поработали над печально известным кинжалом Калгана. На ремнях, которые крепятся к руке, обнаружены волосы. Они принадлежат Добрушину. Калгановских волос на шершавой поверхности ремней вообще не найдено. Майор надел кинжал на руку Полковника уже после того, как убил его.

Саранцев пробежал взглядом по документу и отбросил его в сторону.

— Этого слишком мало, чтобы перевернуть все вверх дном. Значит, маньяк Рукомойников тут ни при чем?

— Сейчас я сделал то, что надо было сделать давно. Мне не понятно, почему Калган отсиживался в Уфе два месяца, но к Москве он рванул за три недели до собственной гибели. Я получил все сводки из Башкирии и Татарии. И вот результаты. Впервые след Калгана был обнаружен под Уфой. В милицию обратился человек, который подбрасывал пассажира к аэропорту. Этот пассажир, угрожая пистолетом, высадил владельца машины, завел в лес, раздел его, оглушил и исчез. Потерпевший узнал налетчика по предъявленным фотографиям преступников, находящихся в федеральном розыске. Им и был Роман Рукомойников. В это время в Снегирях местные сыщики обнаружили труп Ирины Боярской, а по Москве тянулся кровавый след зверских убийств. Потом налет в Благовещенске. Калган возвращался в Москву с фейерверком. Он крушил все на своем пути. Далее Казань. В поезде Казань–Муром было совершено убийство. Проводник опознал одного из пассажиров, который сошел в Муроме. Им оказался Калган. На рельсах обнаружили труп неизвестного. А в Муроме его встречала жена. Муж не прибыл тем поездом. Она заявила в милицию и в конце концов опознала в выброшенном из поезда человеке своего супруга, полковника авиации Самохина Вадима Борисовича. Вещи полковника исчезли и мундир тоже. Именно с удостоверением Самохина и в его форме Калган двинулся из Мурома во Владимир. Ну и сам мундир, и удостоверение с переклеенной фотографией мы нашли у трупа Калгана на злополучной даче. Так вот, день гибели полковника совпадает с днем гибели лейтенанта Ледогорова в Снегирях. Ну а потом только Калгана засекли в Шатуре. Только я сам в толк не возьму, как мы могли предположить, что Калган двинет на восток? Что ему там делать? Возвращаться в Уфу? Его путь должен был пролегать поближе к границе. Запад. В крайнем случае — юг.

— Теперь это уже не имеет значения, лейтенант. Все, что ты здесь рассказал, останется в этих стенах. Дело закрыто.

— Боюсь, мы с вами не сможем удержать джина в бутылке. Добрушин ждал Калгана для расправы, и он постарался сделать так, чтобы дело о маньяке прогремело на всю страну и получило огромный резонанс. Для этого он обратился к писателю Веселовскому. Вчера мы нашли его мертвым. Вы помните ту книгу, которую я забрал из кармана Калгана? Теперь ее читает вся Москва. Когда прочитал ее и я, то тут же обратился к автору, но опоздал. Добрушин и его убил как свидетеля. Майор хотел соединить Калгана с Веселовским. Исповедь маньяка. Отличный ход. Но Веселовский оказался прозорливей Добрушина и раскусил его идею. На столе у писателя мы нашли рукопись. Вот ее титульный лист. — Горелов достал из папки бумагу и прочел: — «Эта та самая рукопись, которую майор Добрушин мечтал увидеть книгой. Но в ходе работы я понял, что все выглядело совсем не так, как мне рассказывает майор. Как только я поменял имена героев — все встало на место. В издательство я сдал совсем другую рукопись. Вот там вы найдете правду. Теперь ее узнают все!» — Горелов положил титульный лист на место и достал книгу. — Очевидно, Веселовский догадывался, что Добрушин с ним покончит, и оставил эту запись. Ну а если прочитать книгу, то становится понятным, кто был настоящим убийцей и соавтором. Все имена героев настоящие, даты подлинные, а главный персонаж — наш сотрудник майор Добрушин.

— Тут ты перегибаешь палку, Палыч. По–твоему, какой–то писака заменил собой весь следственный отдел?

— Не писака, а исполнитель. Добрушин рассказывал Веселовскому все о своих деяниях, прикрываясь именем Калгана. Исповедь бандита перед священником. Слишком много рассказывал и, сам того напугавшись, убил своего священнослужителя. А это уже не заблудшая овца, а маньяк–отщепенец. — Горелов пододвинул книгу к полковнику. — Тут сказано все. То, чего мы не знали и о чем не догадывались. Но теперь об этом узнают все. История начинается с того, как Раечка Блохина сломала себе шею, падая с лестницы.

Саранцев немного поморщился и взял в руки книгу. Он смотрел на нее, как минер на бомбу. Потом откинул цветастую обложку и начал читать: ««Красиво! Черт побери! — подумал он, глядя в окно. — Тишина, покой, ни суеты, ни беготни».

В саду цвели яблони, на клумбах распускались тюльпаны, слабый прозрачный ветерок беспокоил деревья и заставлял их шелестеть листьями. Пели птицы, светило солнце, и ни одно облачко не заслоняло бесконечный небесный простор.

— Тебе нравится?

Он оглянулся.

Она стояла на пороге в бирюзовом платье, плотно облегающем ее стройную фигуру.

— Мне нравится. Тебе очень идет это платье. Жаль, что ты не предупредила меня. Я бы тоже прихватил с собой костюм.

— Ты меня устраиваешь и в джинсах. К цели можно идти в любом наряде, но в постель мы ляжем на равных условиях. Там одежда только мешает…»

Оставь её небу

Глава I

1

Ночь была черной не только потому, что это ночь. Настало время, когда на земле совершается злодейство, царствует безнравственность, хозяйничают беспредел, цинизм и коварство. На улицах раздаются выстрелы, сверкают лезвия ножей, скрипят двери, визжат тормоза и слышатся душераздирающие крики жертв. Кто–то лишается денег, кто–то девственности, кто–то жизни, другие — всего сразу.

В эту ночь коварный убийца подкрадывался к своей цели, и никакая сила не могла спасти молодую душу от предательского поворота судьбы. В эту ночь развратный отчим в пьяном угаре раздвигал ноги малолетней падчерице, а бомж— неудачник, лишенный родных и крова, резался в карты в вокзальных катакомбах, вместо того чтобы спасать своего собрата от надвигающейся опасности. Этой же ночью сыщик из столичной уголовки дергался во сне, будто он один виноват в уличном произволе и только ему придется держать ответ, почему эта ночь была такой черной и кровавой?!

Это была та самая ночь, которая толкнула автора к повествованию, как хлопок ружейного выстрела. Мощный пучок картечи взметнулся вверх и разлетелся в разные стороны, чтобы потом вновь упасть на землю.

Мы можем проследить полетнескольких свинцовых горошин, которым судьба уготовила в конце своего шумного пути упасть в одну точку.

Никто сейчас не скажет, почему так складывается жизнь незаметных песчинок в вихре вселенной, где царствует смерч. Прослеживая события, бессознательно навязывается одна и та же мысль: «Куда бы ты ни шел, как бы ты ни торопился, чем бы ты ни прикрывался, судьба неотступно следует за тобой, наступая тебе на пятки, словно молчаливая тень, от которой невозможно отмахнуться».

Итак, стояла черная непроглядная ночь. Возле третьего вагона скорого поезда «Москва — Симферополь» скучал старый подслеповатый проводник. Кто–то пустил слух, что в Крыму холера, а местные татары захватили власть и устанавливают свои порядки. И что же? В результате в разгар сезона — ни пассажиров, ни курортников. Ох уж эта свобода слова, ох уж эта погоня за сенсациями. Болтовня и безответственность.

Однако мы не будем забывать о старом проводнике. Мы к нему вернемся в конце первой главы, чтобы сложить выпущенные дробинки в одну точку, а потом пальнем изо всех стволов. Нас ждет долгая дорога на юг, где все наши герои должны встретиться вновь. Все ли? Ну если не все, то те, которым повезет, и они пройдут сложный путь до конца повествования.

Московские вокзалы… Никто не задумывается, сколько драматических и веселых историй начинается здесь и кончается. Нигде мы не увидим столько смеха и слез, радости и горя.

Возможно, нам повезет, и наша история будет интересной и захватывающей, как того требует жанр.

* * *

При наличии ключей можно проникнуть в любое помещение или объект без особого труда и затраты сил. Трудности возникают, если объект охраняется, а ключи принадлежат не тебе, а хозяину. Человек с ключами знал, что в холле второго этажа находится охрана. Задача усложнялась не силой и способностями противоборствующих сторон, а маневром, позволяющим обойти острые углы и не поднимать лишнего шума. Проект дома имел определенные недостатки для тех, кто желал поиграть здесь в кошки–мышки. Один вход, одна лестница и один общий коридор не позволяли проникнуть в помещения второго этажа, минуя холл, где располагался пункт охраны и коммутатор связи. Чем сложнее ставилась задача, тем азартней ночной визитер подходил к ее решению.

Он приехал на объект без машины и проник на территорию закрытого городка через люк канализации. Глупая затея строить шестиметровые кирпичные стены, если можно с легкостью пройти под ними, затратив минимум усилий на поднятие чугунного люка. Конечно, о таких лазейках знал не каждый, но он знал все. Он участвовал в проекте, следил за строительством, имел любые ключи и знал все, что нужно знать о хозяине и его окружении… «Если все так просто, то в чем же изюминка?» — спросите вы. Азарт наблюдателя может угаснуть, если нет на пути препятствий, которые следует преодолевать. Но не будем забегать вперед. Мы имеем дело не с обычным посетителем, а с человеком, привыкшим ставить перед собой задачи с неординарными решениями.

Он появился на территории усадьбы в половине второго ночи. Свет яркой луны, стрекот кузнечиков, покой и мертвые черные особняки с башнями, шпилями, бойницами в три, пять этажей. Мрачный каменный мешок. Ему здесь не нравилось. Холод кирпичных стен, бесконечные лабиринты высоченных заборов, громоздкость и неуклюжесть.

Вся обстановка давила тяжелым грузом на грудь и не позволяла дышать и наслаждаться чудной подмосковной природой.

Он открыл входную дверь и, войдя в дом, включил фонарь. Узкий прямой луч упал на ковер. Обычная предосторожность, несмотря на то что в доме никого не было. Он точно знал, кто и когда здесь должен появиться. Никаких случайностей, только холодный расчет мог стать тропинкой к успеху.

Несколько секунд ночной посетитель стоял и прислушивался, затем медленно поднялся на второй этаж. Холл, предназначенный для охраны, пустовал. Он прошел в глубь коридора и заглянул в одну из комнат. Человек вел себя совершенно свободно, по–домашнему, если забыть о перчатках и карманном фонарике. Он будто проигрывал предстоящую партию и делал пробные ходы. Он вошел в просторную спальню, приблизился к окну и поднял шпингалет вверх. Его широкоплечая фигура на фоне лунного света, падающего в окно, казалась зловещим привидением. Прощупав помещение ярким лучом фонаря и убедившись, что все в порядке, он покинул комнату.

Его путь пролегал в конец коридора, где находилась лестница, ведущая к чердачному люку. Он поднялся и снял навесной замок, используя один из ключей на огромной связке. На чердаке отсутствовали перегородки, и огромное помещение напоминало теннисный корт, если убрать лишние стойки и опоры. За жаркий летний день крыша сильно раскалилась, и в глухо закупоренном помещении стояла невыносимая духота. Все окна, а их здесь хватало, запирались изнутри. Сейчас он не мог себе позволить приподнять фрамугу и устроить сквозняк. Всему свое время, а пока придется дышать пылью.

Он снял с плеча кожаную сумку и устроился у одного из окон, смотрящих на подъездные металлические ворота.

Теперь ему оставалось только ждать. Он привык ждать. Затаившись в засаде со снайперской винтовкой на коленях, он высиживал сутками, а то и дольше, ради одного–единственного выстрела. Он мог не есть, не спать, не дышать, пока не покончит со своим делом. Выдержка, воля, целеустремленность давали плоды, и он всегда выходил победителем. И только смерть могла остановить его на пути к цели.

Они приехали около часа ночи. Так приезжают только хозяева. Машина с ревом ворвалась на участок и едва не раздавила цветы на клумбе. Из шикарного лимузина вышли двое мужчин. Один — высокий, коренастый, грубоватый, второй — худой, приземистый и очень молодой. Здоровяк запер ворота. Молодой паренек стоял пошатываясь, держа руки в карманах. Похоже, выпил лишнюю рюмку, и его развезло. Наблюдая, как здоровяк баррикадируется, он что–то насвистывал, затем хихикнул и махнул рукой.

— Этим ребятам ничего не стоит снести всю стену с воротами вместе.

— Заткнись. Из–за тебя все мои планы погорели. Щенок!

Мальчишка икнул.

— Распустили вас, халдеев! Совсем от рук отбились.

— Заткнись. Иди в дом.

— Иди? Нет, дружок, это ты иди, открывай и вноси меня. Я тебя сюда не звал, ты мне не нужен. Плевать я на вас хотел.

Здоровяк направился к дому, что–то бурча себе под нос. Открылась дверь, включился свет. Они зашли в дом. Лязгнул засов.

Теперь наблюдатель с чердака мог позволить себе открыть окно. Свежий ночной воздух ворвался в душное помещение. Он глубоко вдохнул и высунул голову наружу. Мягкий желтый свет окон первого этажа смешался с холодным лунным и упал на лужайку перед домом. Голубая трава превратилась в ярко–зеленую. Спустя несколько минут осветилось одно из окон второго этажа. То самое, которое находилось под окном наблюдателя. Теперь он мог отчетливо слышать разговор тех, кто зашел в комнату. Именно там он поднял шпингалет и оставил окно незапертым.

Низкий ворчливый голос вещал отрывисто, приказным тоном, с большой долей раздражения.

— Ложись в постель. Завтра нас рано поднимут. Возможно, ты улетишь за кордон, если успеют оформить документы. Здесь за твою жизнь гривенника никто не даст.

— И ты тоже веришь в эти сказки? — спросил ломающийся петушиный басок. — Все это химера!

— Мне плевать. Решение выносит твой отец. С ним можешь спорить, а со мной бесполезно. Черт! Как назло мне сегодня перла хорошая карта. Я даже к телке не поехал. А тут…

— Ты можешь возвращаться в свой бордель. Сюда никто не придет. Про эту дачу отца никто не знает. Она числится на балансе какого–то благотворительного фонда. Страшные злодеи сегодня спят. Ну а когда отец приедет, то я ему кое–что расскажу о злодеях. Он их под собственным носом не видит, а ждет где–то за забором. Мой папаша — лох! Он играет в крестного отца, как дитя, и ни черта не понимает, где и кто ставит на него капканы. Деятель!

— Меня это не касается. Моя забота — твоя жизнь, и на этом точка.

Тяжелые шаги послышались у окна, и шпингалет щелкнул.

Гость на чердаке скривился и покачал головой, что можно было принять за жест недовольства.

Голоса внизу стихли, и вскоре погас свет. Как только на втором этаже прекратилась активная жизнь, она началась на чердаке.

Кожаная сумка раскрылась, и в луче фонаря появился белый кот. Только застывшая сидячая поза выдавала в очаровательном зверьке куклу.

Мужчина прикрепил к загривку игрушки тонкую леску и осторожно спустил кота из окна на освещенную лужайку. Игрушка ожила. Дистанционный пульт включил невидимый механизм, и кошачья голова начала вертеться по сторонам и мяукать. Прозрачная леска упала рядом и затерялась в траве.

Этажом ниже вновь послышались шаги, но легкие и торопливые. Щелкнул шпингалет, и створки распахнулись. Наружу высунулась курчавая голова, следом показались острые узкие мальчишечьи плечи.

— Киса! Кис–кис–кис! Киса. Ты чья, Киса?

Ночной гость, как Дед Мороз, продолжал извлекать из своей сумки разные приспособления. Следующим предметом стал тонкий черный шелковый шнур с петлей на конце. Эта игрушка не вызывала того же умиления, что первая.

Петля опустилась из окна на необходимое расстояние и очень точно, с первого качка, зацепила курчавую голову. Вряд ли молодой повеса успел понять, что произошло. Шелковый шнур с силой сдавил шею и натянулся как струна. Длинные худые руки вырвались наружу и начали бесцельно барахтаться в воздухе, словно искали ту самую соломинку, которая так нужна утопающему. Агония длилась несколько секунд, и обмякшее тело повисло на подоконнике, как марионетка, у которой обрезали веревочки. Бледно–голубое безжизненное тело оставалось неподвижным, а игрушка продолжала крутить головой и мяукать.

Кукловод с чердака нажал на пульт, и кот умер. Он делал все методично, не торопясь, в одном ритме, точно зная, какие действия нужно предпринять в следующую минуту.

На свет появились бутсы с острыми шипами, которые тут же были надеты на ноги. На руки человек с чердака натянул перчатки с крючками — увеличенная копия рыболовных снастей.

Перекинув сумку через плечо, ночной гость вылез из окна, впился в обшитую вагонкой стену и полез вниз, как черный паук, точно зная, куда вонзить одну из своих конечностей. Достигнув уровня второго этажа, он зацепился за подоконник и тут же оказался в комнате. Он действовал быстро и четко. Спальня находилась в зоне охраны, а долго оставаться на любой ступени риска не входило в правила ловкача с когтями. Впрочем, первое, с чем он расстался, стали шипы и крючки. В руках появился пистолет с глушителем. Он очень не хотел делать лишних выстрелов, но ситуация выходила из–под контроля и подчинялась теории вероятности.

Все время, пока он делал свое дело, его внимание было приковано к двери, и он ни на секунду не вставал к ней спиной.

Труп мальчишки, перетащенный на кровать, был освобожден от удавки, его лицо накрыла подушка с приставленным к ней стволом пистолета. Убийца взглянул на дверь, секунду помедлил и нажал спуск. Раздался слабый хлопок. Снова пауза. Ствол пистолета смотрел на дверь. Бронзовая ручка оставалась неподвижной. Только теперь он понял свою оплошность. Если дверь откроется, ему придется стрелять, а это означало, что операция провалилась. За спиной осталось открытое окно. В спешке он забыл его прикрыть, теперь не имело смысла прятаться за кроватью, накрыв покойника одеялом. Он ждал. Мгновения растянулись в вечность, но ничего не произошло.

Ему повезло. Охранник вел себя беспечно, полагаясь на невозможность проникновения в дом посторонних. Убийца достал из сумки бельевую веревку, перекинул ее через потолочную балку и сделал петлю. Труп с простреленной головой был повешен в центре комнаты, а под ноги положен перевернутый стул. Ребус для внутреннего расследования. Никто не сможет ответить на вопрос: «Как труп мог повеситься с выбитыми мозгами?» Или: «Кому нужно стрелять в повешенного?» Убийца торжествовал. Он точно знал, чего хотел добиться, но о его дальновидности никто и никогда не догадается.

Работа заняла не более семи минут, после чего следовало тихо уйти. Он подошел к окну и выглянул наружу. Обстановка оставалась спокойной, охранник и не думал делать обход, как того требовали инструкции, и ему в голову не пришло включить наружное освещение.

И вновь человек–паук полез по вертикальной стене вниз. Окно второго этажа осталось открытым, теперь такие мелочи не имели значения.

Мягкий и пушистый белый кот занял свое место в сумке вместе с шиповками, крюками, шнуром и перчатками.

Когда он открывал калитку, створка заскрипела, но его такая мелочь не беспокоила. Без наружного освещения видеокамеры ничего не покажут, а в холле нет окон, чтобы наблюдать за происходящим на улице.

Убийца вышел на тропинку и направился вдоль кирпичной стены в тот конец городка, где проходила канализация. Через несколько минут ночь поглотила его в своих объятиях, и никто уже не смел назвать этого человека убийцей.

2

Он проснулся среди ночи в липком поту. Что–то его напугало во сне. Дыхание стало прерывистым, голова тяжелой, и страшное предчувствие тревожило душу. Он протянул руку к тумбочке и включил настольную лампу. Просторная спальня осветилась зеленым светом. Еще мгновение, и будто иголка вонзилась в сердце. Он резко обернулся и тут же понял, что произошло. Она лежала рядом и мирно спала. Ей еще не исполнилось пятнадцати, а он успел отметить тридцатипятилетие. По коже пробежала дрожь. Он смотрел на девушку и не мог понять, как глупый инстинкт самца мог стать реальностью. Или это продолжение пьяного бреда, кошмарный сон, вызванный глубоким подсознанием?

Он резко сдернул одеяло и откинул его к ногам. Формы ее тела опережали юный возраст. Грудь, бедра, ноги, кожа. В нем вновь проснулось желание, и жар разлился по всем конечностям. Однако огромное кровавое пятно на простыне тут же загасило вспыхнувшее чувство. Он проглотил слюну и тихонько толкнул ее в плечо. Она тут же открыла глаза. Ее лицо оставалось совершенно спокойным, без малейшего намека на испуг. Свет от лампы боролся с черными тенями. Но косые лучи не могли испортить своими изломами молодую необузданную девичью красоту и совершенное тело, где не было места возрастным излишествам, складкам, морщинам и запахам,

— Почему ты здесь? — тихо спросил он, облизывая пересохшие губы,

— Потому что ты этого захотел, — едва слышно прошептала она.

— И всего–то?

— А этого мало?

— А как ты думаешь?

— Я не думаю. Ты все решил сам.

— Чертовщина! Я ничего не понимаю.

Он скинул ноги на пол и сел на кровати. Дрожащей рукой дотянулся до пачки сигарет и закурил. На полу стояла початая бутылка коньяка и стакан.

— Как это случилось?

— Глупо.

Она приподнялась и уперлась локтем в подушку. Он сидел к ней спиной, не решаясь обернуться, а она разглядывала его мускулистое тело с сильными выпуклыми мышцами.

— И это все?

— Я не знаю, что ты хочешь услышать. Это не выглядело как романтическая история. Только не притворяйся, что ты ничего не помнишь. Ты был пьян, но не до такой степени, чтобы не понимать и не осознавать собственных действий. Ты пришел после очередной попойки и пил коньяк, сидя перед телевизором. Я пошла в ванную и забыла запереть дверь. В какой–то момент ты вошел туда, взял меня на руки прямо из–под душа и принес сюда. Вот и все.

— И ты не сопротивлялась?

— Конечно, нет. Я слишком долго ждала этой минуты. Зачем же тебя отпугивать?

Он резко обернулся. Ее взгляд оставался спокойным, будто все решения они принимали вместе.

— Почему?

— Потому что я люблю тебя, и все случилось так, как должно было случиться.

— Ты серьезно?

— Конечно. Я поняла это два года назад, когда вы с матерью вернулись из Ялты. Тебе очень идет южный загар. Я помню, как ты смотрел на меня в тот вечер. Возможно, я и изменилась за то лето, но твои глаза раздевали меня.

Он помотал головой, как вынырнувший из воды пес.

— Постой. Но тебе тогда и тринадцати не стукнуло.

— И что из этого. Это мальчики в двенадцать играют в паровозики и казаки–разбойники, а девочки быстро становятся женщинами, особенно если они влюбляются.

— Что ты можешь понимать в любви?

— Мы живем в старом доме, но перегородки здесь пустотелые. Днем вы кричите на меня, чтобы я сделала тише музыку, которая вовсе не орет, как вам кажется, но ночью вы забываете, что за стеной живет еще кто–то, и я не могу требовать от вас убавить звук ваших выкриков, вздохов, разговоров и причитаний. Сначала мне приходилось все это слушать, а потом я решила за вами наблюдать.

— В замочную скважину?

— В приоткрытую дверь. Вас такие мелочи не беспокоили, и никто не слышал, когда я ее открывала. Так все и должно быть при сильном влечении. Мне очень хотелось оказаться на ее месте, и я оказалась.

— И ты думаешь, это нормально?

— Я не думаю. Я не хочу думать. Мы нашли друг друга и уже не потеряем. Мне трудно говорить такие вещи, вряд ли ты правильно понял меня. Ты слишком консервативен.

Он протянул руку к бутылке и сделал несколько глотков прямо из горлышка, затем загасил сигарету и взял новую. Пауза длилась больше минуты, и он вновь заговорил.

— Завтра приезжает твоя мать. Это женщина, которую я люблю. Я мужик, а с мужиками такие вещи случаются. Правда, умные люди не гадят в собственном доме, только такие идиоты, как я. Непростительная глупость! Нам надо забыть о случившемся.

— Уверен? Когда мать уедет в следующий раз, ты опять напьешься и снова уложишь меня в свою постель и заговоришь о любви. Но только не к матери, а ко мне. Я за язык тебя не тянула, и ты не был похож на человека, который врет.

— Ты еще не знаешь мужиков. Когда они хотят заполучить бабу, то что угодно наболтают…

— Я не баба, — повысила голос девушка. — Не путай меня со своими шлюхами. Ты сам сказал, что сделал непростительную глупость. Так вот. Я ее не прощаю и ничего не забуду. Или ты хочешь, чтобы наш конфликт решала мать?

Он вздрогнул. Эти слова просвистели бичом в его ушах. Голос у девочки звучал твердо и уверенно. Он услышал в нем материнские нотки. Ему стало не по себе. Он обернулся и подался вперед.

— Послушай, милое создание, не надо перегибать палку. Я готов выполнять твои капризы, и ты можешь забавляться, если тебе так хочется, но не вмешивай сюда мать.

Девушка прищурила глаза и криво ухмыльнулась.

На секунду ему показалось, будто перед ним сидит ведьма в обличье ребенка.

— Испугался, что мать тебя выставит за дверь и лишит сладкого в своем завещании? Она баба крутая, за ней не заржавеет. Недаром мужиками руководит. И кем? Банкирами, а не ханыгами. А тебе нравится тяжесть ее каблука?

— Куда тебя заносит?

Он вновь отвернулся. Она прильнула грудью к его спине и вцепилась тонкими изящными пальчиками в сильные широкие плечи.

— Почему она, а не я?

— Ты еще ребенок. Я старше тебя на двадцать лет.

— А мать старше тебя на семь. Мне исполнится двадцать, а ей почти полтинник,

— Ну а мне–то будет сорок, а не четвертак. Обычная романтическая вспышка переходного возраста. Такие чувства быстро проходят. Влюбишься в ровесника, и все встанет на свои места.

— Давай договоримся: ты не пророк и не учитель. Ты мужчина, я женщина. Что и когда случится, одни небеса знают. А пока небо не распорядилось нашими судьбами, я хочу чтобы ты оставался моим. Мне надоело за вами подглядывать. Чем больше я этим занимаюсь, тем больше я ее ненавижу. Я хочу свое получить сегодня, сейчас, а не ждать принца, глядя в школьное окно во время уроков.

Он повернул голову и увидел ее глаза. Трудно поверить в то, что эти слова произносит четырнадцатилетняя девочка–подросток. Пусть она созрела для любовных утех и ее тело обрело формы женщины, но мысли казались чужими. И вновь ему показалось, будто в ней сидит дьявол. В какие–то мгновения личико ангела искажалось, и она превращалась в хищника, терзающего свою добычу.

Во всем виноват этот дурацкий свет и похмельная дымка в глазах. Похоже, сон все еще мучает его, и пора бы проснуться и сбросить с себя весь кошмар наваждений. Слишком страшно для реальности. Он чувствовал, как острые коготки впиваются в его ключицы, и сознавал, что это не сон, а явь. Охваченный паникой, он боялся шелохнуться, будто мог спугнуть дикую птицу со своего плеча. Как и когда она успела так повзрослеть? Глядя в дверную щель на ночные безумства собственной матери? Читая бульварные романы или сидя у видика с подружками и разглядывая порнуху, которой завалены прилавки лотков? Он не знал ответа, но уже не мог говорить с ней как с ребенком или затыкать ей рот леденцом. Ситуация складывалась так, что парадом командовать станет она.

— И что мы будем делать? — послушно спросил он, беря ее изящные пальчики в свои большие ладони.

Она еще сильнее прижалась к его спине, и длинная прядь русых волос коснулась колючей щеки. Ее острые соски впились ему в лопатки, а теплое дыхание согрело шею. По коже пробежал озноб. Он очень боялся сделать первый шаг.

— Для начала будем пользоваться тем, что мать приедет только завтра. Не забегай вперед. Сейчас еще ночь. Я здесь, и ты не за дверью, а рядом. И не думай, что у тебя связаны руки. Я доверяю им. Они сильные и добрые. Я не ошибаюсь?

Он молчал. Он думал о том, что надо найти в ее комнате те самые дешевые слюнявые романы, цитатами из которых она швыряется. Какое бы раннее развитие ни разбудило в ней женщину, но мыслить она может только по–детски, а не объясняться языком коварной самки с определенным опытом за спиной. Сколько раз она репетировала эту сцену перед зеркалом? А может, он и впрямь безнадежно устарел и ничего не смыслит в новом поколении девочек–женщин, сладкоголосых мутантов с кровососущими щупальцами.

Он в который раз повернулся к ней лицом и обнял ее. Она обвила его шею гибкими руками и прильнула горячими губами к пересохшему жесткому рту.

Он сломался. Не имело смысла сопротивляться, что–то говорить, бессмысленно сотрясать воздух и казаться глупцом и ханжой. Его понесло по течению, и он старался ухватить как можно больше из того, что плыло ему в руки.

3

Он перепрыгнул через парапет вниз на платформу и побежал в сторону ярких вокзальных огней. Таких оборванных детишек по восемь — десять лет уже не замечали. Времена меняются, люди становятся черствее. Каждый думает о себе, и бездомные дети уже никого не интересуют. Мальчишка пронырнул за решетку в подземном переходе и сбежал по темной лестнице вниз. Здесь проходили горячие трубы коммуникаций и стояла нестерпимая жара. Когда наступит зима, они перекочуют в подвал, но не теперь. Лето только еще набирало силу.

В полутемной каморке под одинокой, засиженной мухами лампочкой сидели четверо мужчин и играли в карты. Трое из них имели жетоны на груди с надписью «носильщик» и четырехзначным номером. Четвертый выглядел самым молодым и носил длинные, до плеч, волосы. Мальчишка подбежал к патлатому и что–то шепнул на ухо. Парень вскочил с места и уронил стул, на котором сидел. Партнеры с удивлением взглянули на патлатика. Один из них спросил:

— Что случилось?

— Ничего. Мне нужно уйти.

— Но мы хотим отыграться? — сказал второй.

— Я вернусь. К утру. Пусть мой выигрыш остается на столе.

Предложение устроило всех присутствующих.

Малыш едва успевал за ним. Они спрыгнули с платформы на пути и побежали вперед, будто опаздывали на поезд, который пытались догнать. Они бежали и бежали. Огни вокзала остались далеко позади, когда их путь оборвался.

Маленькие, но очень взрослые, как у лилипутов, детские лица, но строгие и тяжелые взгляды людей, которые очень много знают. Четверо стояли, пятый лежал на рельсах. Долговязый патлатик присел на корточки и приподнял голову малыша. Его глаза застыли и уже ничего не видели.

— Умер, — сказал курчавый мальчишка, похожий на цыганенка.

— Сам по себе не умрет, — строго заявил паренек с соломенными волосами.

— Поезд сбил, — заключил лопоухий мальчуган с веснушками на вздернутом носу.

— Зовите обходчика, — строго сказал старший.

Он поднял мертвого ребенка на руки и отнес к откосу, где кончались рельсы. Здесь проходило более двенадцати путей и развязок, прожектора простреливали «железку» вплоть до вокзальной развилки. Стальные полированные нити рельс как зеркало отражали яркие лучи мощных прожекторов.

Не прошло и десяти минут, как один из мальчишек привел с собой старика, сутулого, худого, морщинистого, в изношенной железнодорожной форме, которая помнила расцвет и падение социализма. Обходчик едва перевел дух и склонился над мертвецом. В первую очередь он ощупал тело ребенка, а потом сказал:

— На поезд не похоже. Все кости целы.

Патлатый паренек, которому на вид было чуть больше двадцати, вел себя как заправский следователь, собранный, сосредоточенный и внимательный. Только постоянное покусывание нижней губы выдавало его нервозность и беспокойство.

Он взял старика за руку и отвел его на тот путь, где обнаружили мертвого.

— Вот здесь. Тело сохранило нормальную температуру. Он умер час назад, самое большее.

Обходчик осмотрелся по сторонам.

— Который теперь час?

— Четверть первого.

— Тогда это точно не поезд. Это товарная ветка. До четырех утра по ней эшелоны ходить не будут. В девять тридцать прошел последний.

Старику верили все. Он так давно здесь жил и работал, что сам точно не помнил, когда появился в этих местах.

— Значит, его убили! — воскликнул мальчуган с соломенными волосами.

— Сунул нос куда не надо, вот и прищемили, — с грустью сказал курчавый. — Я ему говорил, чтобы он не лазил по вагонам.

— То, что его не поезд сбил, я сразу понял, — задумчиво произнес юноша с длинными волосами. — У него опухоль на темени. Не стал же он бодаться с паровозом. Его убили ударом по голове. Чем–то мягким. Мешком. Только не палкой и не молотком. Крови нет.

— Много ли такому цыпленку надо? — проворчал старик, вытирая слезы с лица. — Щелбана хватит. Шустрят, как мышата, в чем только душа держится.

— Ладно, дед. Тащи лопату. Похороним у больничного склона.

— А как же убийца? — возмутился паренек с веснушками.

— Мы его все равно вычислим, — строго сказал вожак. — Если он здесь ходит, значит, это кто–то из своих. Чужаков здесь не бывает.

— А где же мешок? — спросил курчавый.

— Точно. У него был мешок с автомобильным барахлом, либо деньги, которые он выручил с товара.

Карманы покойника оказались пустыми.

— Ну вот. Теперь и причина понятна. Значит, убийца свой. Тот, кто знает о промысле, — заявил главный.

— Четверо ментов, двое сцепщиков, трое ремонтников и мы. Больше здесь никого не встретишь.

В свете прожекторов появился обходчик с лопатой.

Парень с длинными волосами поднял на руки мертвое тело и сказал:

— По одному больше не ходить. Жить на «железке» стало опасно. Будем подбирать себе новое местечко.

— Кукищ! — возмутился курчавый. — Это наша зона!

Взгляды остальных ребят говорили о том же. А если этот народ чего решит, то настоит на своем.

4

Лесной массив оборвался, и проселочная дорога вывела машину на засеянное овсом поле. По другую сторону зеленого моря виднелась красная полоса кирпичной стены и минизамки, слепленные из того же материала. Неприступная крепость защищала обладателей собственности от набегов чужаков и любопытных.

Подвижный джип как быстроходный катер пробороздил ласковый океан зеленых волн и подкатил к массивным воротам скрытого города.

Охрана проверила пропуск, и чугунные створки раздвинулись. Кирпича здесь было больше, чем деревьев и кустарника, а решеток не меньше, чем травы.

Дмитрий Сигалов проснулся от резкого дребезжащего звонка. От сидячей позы у него ныла поясница и затекли щиколотки. Он скинул ноги со стула и резким движением выдернул свое сильное тело из кресла. Звонок повторился. Сигалов, которого на службе звали Дим–Дэнди, лениво подошел к пульту и включил мониторы. Камера наружного наблюдения поймала стоящую за воротами машину Бориса Карлова. Водитель высунул голову из окошка и помахал рукой в объектив. Охранник нашел на клавиатуре нужную кнопку и нажал на нее. Ворота дернулись и начали разъезжаться.

Дим–Дэнди успел умыться, затянуть на шее галстук и причесаться. Стрелки настольных часов приближались к восьми утра.

Дэнди знал, что приезд на хозяйскую дачу руководителя службы безопасности поставит все на свои места и прояснит наконец сложившуюся ситуацию, из–за которой Дэнди лишился карточного выигрыша и приятной ночи со свежей куколкой из варьете.

Охранник не выспался, но приезд Бориса Карлова его взбодрил. Он доверял этому человеку и считал его своим другом, несмотря на разницу в возрасте. Ему можно задавать такие вопросы, на которые шестеркам не принято отвечать.

Карлов поднялся на второй этаж и очутился в холле, где стояло сложное оборудование, компьютеры, охранные устройства, пульт управления, силовые щиты и прочие навороты, которые в цивилизованных странах используют для охраны особо опасных преступников в тюрьмах строгого режима.

Карлов кивнул и, подойдя к холодильнику, небрежно бросил:

— Как тут дела?

— Стабильно. Что может измениться за одну ночь?

— Многое. Переворот. И не забывайся, мы на работе. У каждого здесь свои обязанности.

Резкий тон поставил сторожа на место.

— Около часа ночи уложил мальчишку спать и сидел здесь, не смыкая глаз.

— Врешь, парень. Кондиционер выключен. Здесь душно, но не накурено, а ты за час пять штук вытягиваешь.

Карлов достал из холодильника банку пива, присел на край стола и оценивающе взглянул на подчиненного. Была ли зависть в этом взгляде? Возможно. Вот он, молодой, сильный, красивый, везучий, богатый, наглый и глупый. Ему только тридцать. Для себя Карлов мог подобрать другие определения, но собственные оценки его не интересовали.

— Послушай, Боб, — Дэнди начал расхаживать кругами по ворсистому ковру. — Какого черта ты цепляешься ко мне? Что произошло? Землетрясение? Меня вызвали по тревоге в самый неподходяш;ий момент, всучили щенка и велели беречь его, как собственные яйца! Я даже жене не успел позвонить, а этой техникой пользоваться запрещено.

Он указал на стол, где стояло несколько телефонов.

— Не исключено, что они прослушиваются. Ты на службе, Дэнди. Разве армия тебя не научила дисциплине? Тебе надоела работа?

— Даже на войне я понимал, что делаю, и знал цель.

— Хорошо. Я коротко объясню тебе ситуацию. Как другу. Сынок нашего босса работал на Краснянского.

— Чепуха! — выпалил Дэнди.

— Нет, это правда. Босс знал об этом. Когда–то Краснянский был его другом и стал крестным отцом его сыну. Это потом они поссорились. Сферы влияния. Каждый набрал достаточно сил, чтобы стать единоличным хозяином. Здесь их интересы столкнулись лбами. Теперь они враги. Однако мальчишка остался на стороне Краснянского и продолжал на него работать. Должность наподобие курьера. Он разъезжал со сборщиком по точкам. Они собирали мзду с игорных притонов. Деньги сдавали в кассу. Вчера они денег не привезли. Я не берусь судить, что там произошло, но Крикет, который возит жену босса, обнаружил киллера у подъезда босса. Нам удалось его взять. Перед тем как покинуть этот мир, он раскололся. Краснянский распорядился убрать крестника.

— Причина?

— Растрата. Тридцать тысяч долларов. Якобы есть свидетели, будто мальчишка просадил их в казино. Сборщика нашли мертвым в машине. Кассир доложил, что курьер не явился и исчез вместе с выручкой. Большие деньги.

— И ты веришь, что двадцатилетний парень рискнул пойти против организации Краснянского?

— Мы взяли киллера. Я доложил боссу, который сейчас за кордоном. Он дал распоряжения, мы выполняем. Это все, Дэнди. А сейчас буди парня, и к десяти часам мы должны привезти его в Шереметьево. Отец нашел ему безопасное гнездышко на той стороне.

— Хорошо. А что говорит мальчишка? По твоему приказу я и Джокер взяли его у подружки. Сняли его с телки, у которой родители уехали на дачу. Если он провернул такую операцию, то вряд ли пошел бы к девчонке.

— У меня нет полномочий допрашивать сына нашего босса. Я так думаю, отец сам решит, как поступить. Мы отвечаем за жизнь семьи и обязаны выполнять свою работу. Это все, Дэнди.

— Ты думаешь, Шереметьево не просматривается?

— Нас подстрахуют Джокер и Валет. Ты получаешь большие деньги и должен их отрабатывать. Риск — твоя профессия. Соберись. Пора проснуться. Дело куда серьезней, чем может показаться на первый взгляд. Где парень?

— Спит в отцовской спальне.

— А почему ты не закрыл окно?

— Я его закрыл. — Внезапно Сигалов побелел. — Черт! Не может быть!

Телохранитель взглянул в сторону коридора, по обеим сторонам которого располагались дубовые двери с бронзовыми ручками, и бросился в глубь дома.

Огромная комната имела опрятный вид, как апартаменты высокоразрядной гостиницы. Тут все имело свое место и было выдержано в едином стиле. Исключением стал постоялец уютного гнездышка.

Одинокая хрупкая мальчишечья фигура болталась под потолком в центре комнаты, как одинокая свеча, неубранная после ужина. Лицо молодого человека, чей возраст замер на рубеже двух десятков лет, было залито засохшей кровью. Возле правого уха чернела дыра от пули. Шею сдавливала толстая бельевая веревка, другой конец которой был переброшен через балку под потолком.

Залитое кровью изголовье кровати, обожженная порохом подушка и настежь распахнутое окно.

Мертвая тишина и двое растерянных мужчин, которые не могли оторвать взглядов от кошмарной картины. В этом зрелище они видели в первую очередь собственную погибель.

Борис Карлов перешагнул порог комнаты. Он приблизился к трупу и коснулся его ноги.

— Холодный как лед. Я был прав, ты всю ночь дрых. — Подойдя к кровати, он поднял с пола подушку и осмотрел ее. — Стреляли в упор.

— Ты ведь меня не сдашь, Боб? — тихо простонал Сигалов.

Он растерянно стоял в дверях, и его огромные сильные руки беспомощно висели плетьми вдоль крепкого торса. Жалкое зрелище.

Карлов бросил подушку на кровать.

— Это ничего не меняет. При пожаре не думают о цвете обоев.

Он подошел к окну и осмотрел его.

— Сколько нужно преодолеть преград и какой нужно обладать информацией, чтобы суметь проделать феноменальный трюк.

— Я проверял засов, перед тем как впустить мальчишку. Я закрыл окно, точно знаю. Потом он лег в постель, а я ушел.

Дэнди говорил быстро, отрывисто, слова вываливались жеваными и невнятными. Карлов не слушал своего приятеля и подчиненного. Значение имел факт смерти, а не способы умерщвления и уж, конечно, не повод. Зверское убийство выглядело, как злобный плевок мести, где не нашлось места для компромиссов и прощений.

— Что нам делать, Боб?

— Умереть раньше, чем нас повесят.

— Брось. Не шути так. Я не собираюсь сдыхать из–за какого–то щенка, который прогулял чужие бабки. Я еще жить не начинал.

— И не начнешь. Все оставшееся у тебя время ты будешь пытаться выжить.

— Хватит меня пугать, Боб. Я уверен, что ты знаешь выход. У тебя на все случаи есть свое решение.

Дэнди пожирал взглядом своего начальника и ждал приговора. В его глазах Карлов всегда оставался человеком умным, расчетливым, целеустремленным, хитрым, изворотливым, завистливым и злопамятным. Он знал, что делает. Его опыт не вызывал сомнений. Из пятидесяти лет он половину прослужил в контрразведке и еще пять лет вертелся в мафиозных кругах. И если часть из перечисленных определений забрать, то человек с подобными характеристиками всегда найдет выход из тупика там, где другие его не видят.

— Почему ты молчишь, Боб? Ты же не заложишь меня?

— В этом нет необходимости. Ты себя погубил. Все, что сейчас можно сделать, это попытаться улизнуть. Маловероятно, но не исключено, что ты тем самым продлишь себе жизнь на несколько дней. У тебя есть место, где ты можешь осесть?

— Нет.

— Подумай. Ты должен исчезнуть.

— Как?

— Я могу оттянуть время. Через два часа из города уже не выйдешь. Когда готовят отход для сына босса, все выходы под контролем. Несколько дней нужно переждать, а потом тихо уйти, не хлопая дверью. Попробуем подать дело так, будто Краснянский тебя выкрал. Глупая версия, но единственная. Босс вернется в страну через пару дней. В этот момент и надо будет уйти из города. Ладно, собирайся. Я тебя вывезу отсюда.

Дмитрий Сигалов не спорил. Он точно знал, что его ждет впереди, и точно знал, как плохо работает его голова. По словам Боба, его мозги на два размера меньше черепушки.

Дим–Дэнди лег на заднее сиденье и прикрылся пледом. Он смотрел в мягкий кремовый потолок машины, и в его глазах блестели слезы. По сути дела, он оставался большим, добрым и сентиментальным. Он думал о жене, которую любил и которой изменял при каждом удобном случае. Он нуждался в ее ласке и ворчании, крутых бедрах и прокуренном хрипловатом голосе. Он хотел целовать ее родинки, сжимать ее талию и знать, что она всегда будет рядом.

— Слушай меня, Дэнди, — заговорил Карлов, когда машина выехала за территорию городка. — Я отвезу тебя на квартиру к одной знакомой. Надежная женщина. Сейчас она в отъезде. Сиди и не рыпайся. Как подвернется удобный момент, я дам тебе знать и постараюсь достать тебе машину.

— А как же Катерина?

— Никак. Забудь о ней. Ее возьмут в оборот, как только обнаружат труп мальчишки.

— Вывези ее. Она тут ни при чем. Слышишь, Боб. Ты же нас познакомил и ты был шафером на нашей свадьбе. Помоги ей!

— И подставить под удар собственную башку? Ты думаешь, с тобой все кончится очень просто? Ты камень на шее. Если босс тебя не найдет, он возьмет в оборот меня. Я вами руковожу и за все несу ответ. Забыл, кем я работаю?

Дим–Дэнди сбросил плед и сел на сиденье.

— Ты обхитришь их, Боб. Ты умный. Давай заедем в банк. У меня в абонентском ящике есть деньги и ценные бумаги. Я отдам тебе все, что там есть. У Катьки в чулке хватает побрякушек, нам хватит, только вывези. Ее нужно устроить…

— Шеф о ней позаботится. Он всех нас устроит.

Сигалов вцепился в переднее сиденье.

— Хватит, Боб. Сейчас не те ставки, чтобы куражиться.

— Не тряси машину, слюнтяй! Жизнь сама продиктует, что делать. Ну а теперь назови мне точный адрес, по которому находится твой банк.

Жаль, если деньги пропадут. Покойнику они не нужны.

Хватка Дэнди ослабла, и он с облегчением откинулся на сиденье.

5

Даша поставила тарелки с супом на стол и покосилась на отчима. Олег старался не смотреть в ее сторону, но то и дело его взгляд натыкался на стройные ножки, едва прикрытые коротким халатиком. С одной стороны, это действовало на нервы, с другой — переворачивало нутро. Ночь, проведенная с женой, превратилась в мучения, он едва не назвал мать именем дочери, но когда–нибудь такое случится. Девчонка крепко осела в его сознании, и с этим он уже ничего поделать не мог.

— Почему бы тебе не поесть? — спросила Даша. — Если ее до сих пор нет дома, значит, она на очередной вечеринке под громким именем «Презентация». Или ты к этому не привык? Она будет поздно. Ее не интересует семья. Ее интересует бизнес и еще кое–что.

Олег, как дворовый пес, все понимал, но не мог высказаться. Плохо подвешенный язык, долгое переваривание сказанного, плохая реакция на вопросы. В итоге он смягчал любой разговор и когда открывал рот, то говорил невпопад. Жена перестала таскать его на вечеринки и заменила его дочерью. Сначала Даша противилась чуждой компании, но потом ей понравилось разбавлять досуг разнообразием. Олег не обижался. Он радовался, что его избавили от несвойственных ему обязанностей носить смокинг и как тень ходить за женой, будто глухонемой евнух. По словам супруги, ему не рекомендовалось открывать рот, так как из него сыпались кирпичи, но и молчать тяжело после того, как в голову ударит триста граммов очищенной водки. Оно понятно, Институт физкультуры не Оксфорд, а что еще мог закончить бывший чемпион. Приходилось сидеть перед телевизором и пререкаться с политиками на экране, которые терпели косноязычие и оскорбления в свой адрес.

— Ты же любишь гороховый суп? Я для тебя старалась. Почему ты не ешь?

Олег взял ложку, поводил ею по тарелке и отбросил.

— Чего ты добиваешься, Дарья?

Девушка улыбнулась и отбросила толстую русую косу за плечо. Присев на край табурета, она спокойно сказала:

— Я хочу выйти за тебя замуж.

Ответ был обезоруживающим. На эти слова можно найти сотни возражений. Но обескураженный отчим нашел самое простое.

— А как же быть с твоей матерью? На помойку ее выкинуть? Но мы там окажемся раньше, если она что–то заподозрит… И потом… Почему ты решила, будто я согласен?

— Все очень просто. Мать стареет, я хорошею. Через пару лет такие глупые вопросы не будут возникать. И если я решила, что ты станешь моим мужем, так оно и случится. Можешь не сомневаться. Если ты возражаешь, то я рожу от тебя ребенка и подарю его матери на Восьмое марта. Она уже не способна рожать после стольких абортов и бурно проведенной молодости. К тому же ей некогда, она баба деловая, забот полный рот, и нас кормить надо. У тебя появится своя родная дочка, у мамаши внучка, куда ни глянь, а родня. На помойку не выбросишь. И куда ты денешься после этого.

— Ты… Ты сама–то понимаешь, что городишь?

— А ты как думал, умник? Совратил малолетку, трахал ее чуть ли не сутки, впившись, как присоска, а теперь хочешь отряхнуться и в сторонку? Нагадил и под кровать? А ведь это ты получал удовольствие, а не я. Мне пока не дано понимать этих радостей, я лишь ученица. Не выйдет, Олежек. Кстати. Простыню я так и не стирала. Это улика. Мы, пожалуй, подарим ее мамочке на день рождения. Она тут же ощутит свой возраст, а то хорохорится, как девчонка. Меня уже сестрой представляет, а скоро в подружку превратится.

Олег скрипел зубами. Он чувствовал, как тонкая прочная сетка паутины стягивается вокруг него и шансов на освобождение становится все меньше и меньше. Он не знал, где искать выход.

— Не будь идиотом! Чего ты брыкаешься? Или тебя только деньги матери волнуют?

Олег вскочил и наотмашь врезал девчонке пощечину. Даша отскочила к стене и схватиласьза лицо руками. В кухне нависла мертвая тишина. Они стояли не двигаясь. Он уже готов — упасть на колени и просить прошения. Нашел с кем сладить! Идиот! Когда девушка отняла руки от лица, он увидел красное пятно на щеке, а в синих глазах стояли слезы.

— Ты… Ну, в общем, извини… случайно получилось…

У него кольнуло сердце. Она еще совсем ребенок. Только мнит себя секс–бомбой. В пору в куклы играть, а она о детях думает. Олегу стало жалко девочку. Он подошел к ней и взял ее за плечи.

— Ну хочешь, можешь мне врезать по морде! Ну давай!

Даша сняла его руки, отошла в сторону, сбросила с себя легкий халатик и разорвала его в клочья. Оставшись в костюме Евы, она стерла слезы с лица и швырнула кучу тряпья в лицо отчиму.

— Бить по морде — это слишком нежно и ласково! — щурясь, прошипела девушка. — Сейчас явится мамаша и решит, куда тебе врезать. А я пока посижу голенькая на диванчике и поплачу. Тут и делать ничего не надо, мне хватит и тех синяков на теле, которыми ты наградил меня две ночи назад. Жена мужа по почерку узнает.

— Ведьма! Прекрати, Дарья! Исчадье ада! Какой там ребенок, ты хуже змеи!

— А ты кто? После того как затащил меня в свою постель, я уже не ребенок. Это ты точно заметил!

Разгорающийся скандал оборвал резкий звонок в дверь. Оба замолкли и застыли. Обстановка выглядела не лучшим образом.

— Она забыла ключи! — сказал Олег.

— Она не может вернуться, — тихо прошептала Даша. В ее глазах стоял неподдельный ужас.

Звонок повторился.

Олег вздрогнул. Cтpax парализовал его. Огромный, сильный, красивый, он съежился, как суслик, и превратился в жалкий комок нерешительности.

Даша опомнилась первой, сгребла с пола тряпки и швырнула их под диван.

— Иди открывай! — приказала она.

Выскочив из кухни, девушка исчезла за дверью своей комнаты. Олег превратился в робота и послушно выполнял инструкции. Звонки не прекращались.

На пороге стоял участковый инспектор и молодой мужчина в штатском, крепкий, скуластый, рыжий, с пушистыми бровями и очень серьезным видом.

— Здравствуйте! — сказал участковый. — Дарья Алексеевна Бодрова здесь проживает?

Олег кивнул и посторонился. Незваные гости ввалились в огромную квартиру с высоченными потолками. Без сопровождения здесь нетрудно заблудиться. Одна из дверей открылась, и в коридор вышла девушка лет шестнадцати или старше, в джинсовом костюмчике и с шикарной косой.

— Вы ко мне? — удивилась юная хозяйка.

— Да. Где мы можем поговорить?

Даша указала на открытую дверь кухни.

— Пожалуйста. В комнате не убрано.

Мужчины прошли в просторную кухню и остановились возле стола, где стояли тарелки с налитым супом.

— Мы оторвали вас от обеда? Извините. А вы кто? — спросил парень в штатском, глядя на Олега.

— Мой отец, — спокойно ответила Даша. Но, видя непонимающий взгляд оперативника, добавила: — Неродной. Муж моей матери, если так удобней.

Олег все еще выглядел растерянным и немного напуганным. Такой вид не мог не привлекать к себе внимания.

— Да, я только что пришел с работы. Вот, дочка обед приготовила, — на одном дыхании выпалил Олег, но слово «дочка» получилось каким–то ломаным, инородным. Участковый взглянул на часы.

— Семь вечера. А где вы работаете?

— Тренер. В ЦСКА. У нас ненормированный день.

— А ваша жена?

— Ну это особый случай. Вера работает в банке. Там все непредсказуемо. Сегодня так, завтра иначе. Мы редко ужинаем вместе… А что случилось?

— Вы извините, — мягко сказал рыжий в штатском. — Если не возражаете, то мы зададим вам несколько вопросов, а потом ответим на ваши.

Олег пожал плечами и взглянул на Дашу.

Девушка стояла в дверях, прислонившись к косяку, и холодно наблюдала за происходившим. Ее злило поведение Олега. Он дергался на ровном месте, будто выпил слабительное и застрял в лифте.

— Кто из вас видел сегодня Веру Сергеевну или разговаривал с ней? — задал вопрос участковый.

— Когда она ушла, я спал, — напряженно ответил Олег.

— Мама звонила днем, — сказала Даша. — Я пришла из школы и готовила обед. Около четырех.

— Что она сказала?

— Ничего. Она всегда звонит с работы. Только сегодня мне показалось, что ее голос звучал слишком взволнованно. Порывисто. Будто поднялась на десятый этаж пешком.

— А потом?

— Ничего.

— А вы были на тренировке? — спросил участковый.

— Конечно. Это моя работа.

— Мы принесли вам тяжелую весть, — грустно протянул участковый. — Прошу извинить. Вера Алексеевна Бодрова обнаружена мертвой в своей машине в районе Борисовских прудов. У берега.

Даша вскрикнула. Олег сделался бледным как мел и медленно опустился на табурет.

— Мы понимаем и сочувствуем вашему горю, — продолжал участковый. — Но кому–то из вас придется поехать с нами в морг на опознание. Мы предоставим вам машину, и вас подвезут до дома. Если это возможно, то мы просили бы вас поговорить со следователем еще сегодня. Такие дела лучше решать по горячим следам.

— Я поеду, — пробурчал Олег. — А девочке лучше остаться дома.

— Нет! — возразила Даша сквозь слезы. — Я не останусь одна. Я боюсь!

— Хорошо! — кивнул человек в штатском. — Вы можете поехать, но вам не обязательно принимать участие в процедуре опознания.

По дороге Олег задал единственный вопрос:

— Как это произошло?

— Выстрел в затылок, — ответил оперативник. — Стрелял человек, сидевший на заднем сиденье машины. Ваша жена управляла автомобилем. Трудно поверить, будто чужой мог подсесть в машину.

До того как приехать к родственникам жертвы, сотрудники соответствующих органов проделали огромную работу. Труп был обнаружен женщиной, выгуливавшей собаку, около пяти часов вечера. Бригада по расследованию убийств прибыла на место происшествия через двадцать минут. Установить личность убитой не представлялось сложным. Рядом на сиденье находилась женская сумка, где лежали все документы, визитные карточки и даже деньги. Смерть наступила мгновенно от пулевого ранения в голову. Признаков ограбления не обнаружено.

Тут автору хочется задать определенные условия игры, чтобы в дальнейшем не возникало вопросов и раздражений. Всем нам понятен интерес к следствию, и мы проследим этот процесс от начала до конца. Но вряд ли имеет смысл забивать читателю голову штатным расписанием, должностями, званиями в иерархической лестнице правоохранительных и следственных органов. Вряд ли автору нужно доказывать свою компетентность в знании этих деталей. Глупо использовать термины криминалистов и лаборантов и копаться в пробирках и протоколах. Мы говорим о людях, так что постараемся оставить все лишнее за дверьми кабинетов, где колдуют профессионалы, и прислушаемся к понятным нам словам тех людей, язык которых не придется расшифровывать.

На оперативке следователь Мамонов распределил роли для участников своей группы согласно нескольким версиям. Первая. Смерть наступила после выстрела. Стрелял киллер. Убийство связано с банковской деятельностью жертвы. Вторая. В убийстве задействованы близкие родственники или друзья. Убийство с целью ограбления как версия, отпадало. Изучались следы, записная книжка и другие детали, К родственникам на квартиру отправили оперуполномоченного из уголовного розыска Рогова. Следователь Мамонов проводил опрос людей, хорошо знавших убитую.

Одним из свидетелей, на которого стоит обратить внимание, был Марк Левин, личный адвокат жертвы.

— Постараюсь быть откровенным, господин Левин. На первый взгляд убийство выглядит, как заказное. В воздухе висит вопрос: «Как киллер мог подсесть к жертве в машину и выстрелить ей в затылок?» Следов насилия мы не нашли. Интересная история. Мы туг уже сделали некоторые скоропалительные выводы. Редко, когда первый взгляд и начальное впечатление проходят все этапы следствия. На данный момент я могу лишь пожать плечами,

Левин удивился,

— Впервые встречаю следователя, который пожимает плечами.

Их разговор напоминал блиц–турнир. Однако внешне собеседники вели себя спокойно и подчеркнуто уважительно.

Марку Левину исполнилось тридцать семь. Он начинал карьеру консультантом у шайки мошенников, затем перешел к более солидным группировкам, и верхом его достижений стали банкиры и бизнесмены. Вера Бодрова наняла его в качестве семейного и делового адвоката пять лет назад. Он нравился банкирше своими нестандартными идеями, послушанием и преданностью. Что касается Левина, то он был в нее влюблен. Во всяком случае, в первые годы сотрудничества. Эта женщина излучала такой магнетизм и силу, что перед ее чарами не многим удавалось устоять. Равнодушных и вовсе не наблюдалось. Ее ненавидели или обожали, боялись или боготворили, мужчины влюблялись, женщины избегали.

Левин считал себя интересным мужчиной, имел вкус, деньги, аналитический склад ума, но в пределах разумного, и делал точные оценки. Но Вера оставалась для него недосягаемой. Он считал, что постель погубит их отношения, так как не силен в области донжуанства и уж, конечно, не мог идти в сравнение с Олегом Коптевым — мужем с тупой рожей, но повадками быка–осеменителя. Вера боготворила своего самца, играла с ним, выжимала из него соки, издевалась, одаривала подарками, пинала и тут же тащила в постель.

В некоторой степени Марк завидовал Олегу, но потом выкинул глупую блажь из головы. Он нанял себе умную и красивую секретаршу, которая в него влюбилась, и на этом успокоился. Левин превратился в «Веру в брюках» и проделывал эксперименты банкирши на собственном зверьке.

Но Вера оставалась самобытной и необузданной женщиной. Она не стеснялась своего адвоката и откровенничала с ним не только на деловой основе. Их встречи начинались с того, что Вера подробно рассказывала о ночных оргиях, которые она устраивала с мужем. При этом она наблюдала за краснеющей физиономией своего стряпчего и чувствовала, как возбуждает его. Вере нравилось подчинять себе мужчин, вить из них веревки и держать при деле, как письменный прибор на рабочем столе. Но если кто–то сгорал от желания, не понимая игры, то банкирша умела вовремя вылить ушат ледяной воды на голову, в которой закипал воспаленный разум. Вера точно знала, кто и как к ней должен относиться, и добивалась нужной ступени в отношениях с людьми, точно соблюдая дистанцию. Она умела приближать и отдалять, манить и выбрасывать, завлекать и распоряжаться.

Марк взглянул в умные глаза следователя и подумал, что этот человек откровенным не бывает. Он способен решать определенные задачи, но до больших глубин ему не докопаться.

— Я озадачен не меньше вашего, господин следователь. Вера Алексеевна Бодрова относилась к числу людей, которые не имеют врагов.

— Враги есть у каждого, но не все знают их в лицо. Разве убийство Веры не подтверждает сказанное? Мы же понимаем, что самоубийство исключено. Человек не способен выстрелить в собственный затылок. Тогда кто? Человек, которого покойная добровольно посадила в свою машину. Можно предположить, что мы имеем дело не с посторонним человеком. Вы же не станете утверждать, будто исполнительный директор одного из уважаемых банков зарабатывал извозом на бензин и решил подбросить бандита на девятитысячном «Саабе» до пустыря на окраине Москвы. Трудно поверить, что найденные в сумочке убитой две с половиной тысячи долларов — выручка за день работы в качестве таксиста.

Левин погладил чисто выбритый подбородок и добавил:

— Я очень хорошо знал Веру и берусь утверждать, что у нее не было знакомых в районе Борисовских прудов. Ее удел — центр. Четырехкомнатная квартира на Чистых прудах. А это другие пруды, как вы понимаете. За пределы Садового кольца она выезжала редко. На дачу.

— А где расположена ее дача?

— В районе Домодедово.

— Постойте. Но туда нужно добираться по Каширскому шоссе, а значит, придется миновать Борисовские пруды.

— По будням человек такой повышенной занятости не может ездить на дачу. И если мы начнем развивать эту тему, то нас унесет Бог знает куда. Потом, Борисовские пруды находятся в стороне. Зачем ей сворачивать с шоссе, если она ехала на дачу?

— Если она никого не подвозила. Есть факты. Она умерла, сидя за рулем. Человек, который стрелял, был на заднем сиденье.

— А почему не рядом? Собеседника хочется видеть, а не оглядываться назад.

Мамонов улыбнулся и покачал головой.

— Я сказал о человеке, который стрелял. Но я ничего не сказал о человеке, который сидел рядом. Почему мы должны утверждать, будто убийца действовал в одиночку?

— Но на соседнем сиденье лежала сумочка…

— Ее нетрудно положить туда. Вопрос в другом: если это не ограбление, то кому она мешала? Давайте оставим в стороне версию наемного убийцы и ее банковскую деятельность. Этим занимается особая группа, и мы поговорим о служебных делах покойной, когда я буду готов к такому разговору. Сейчас мне хотелось бы пофантазировать с вашей помощью о личной жизни жертвы и о ее отношениях с близкими и друзьями. Не возражаете? Итак. Кому она мешала?

— Только не мне, — грустно улыбнулся Левин. — Я потерял щедрого клиента и хорошего друга. Такие утраты невосполнимы. Ну а вообще, список невелик. — Марк вновь почесал подбородок и убедился, что не оброс щетиной за краткое время беседы. — Я знаю Веру чуть больше пяти лет, занимаюсь ее бумагами и финансами. В некоторой степени, разумеется. У Веры немного друзей. Вы отставили ее службу в сторону, но обычно она там проводила все свое время. Сплошные деловые вечеринки, презентации, приемы, соглашения, поездки, командировки.

— Ну а в быту? Кто ее окружал?

Марку мешал упорный и въедливый взгляд следователя. Предварительная беседа — еще не допрос с пристрастием, но не мешает держать ушки на макушке. Тут нужно внимание. Левин понимал, что теперь им придется встречаться часто и любая оплошность может стоить слишком дорого.

— Вера и ее муж редко выходят в люди вместе. Каждая вечеринка на работе это в первую очередь бизнес, а не развлечение. Начну с друзей. Я знаю Любимовых. Сергей и Таня. Это пара очень милых людей, соседи по даче. Совместные встречи Нового года, шашлыки и редкие сабантуи. У них есть сын. Двадцатилетний оболтус, которого отмазали от армии, и он до сих пор не отработал ни одного дня. Егор Любимов — пустышка. В шутку его называют «женихом». У Веры растет дочь. Даша. Ей четырнадцать лет. Учится в школе, круглая отличница, мечтает стать писательницей. Мать называет ее Жорж Санд. Умная, эрудированная девочка, далеко ушедшая в своем развитии от сверстников как в физическом, так и в интеллектуальном смысле. Вера гордилась своей дочерью. Но вернемся к Любимовым. Когда–то Вера и Таня Любимова вместе работали на ткацкой фабрике в бухгалтерии. Таня и сейчас там работает. Дамочка не имела ударно–пробивной силы и не способна вырваться за пределы собственной орбиты. Закон природы. Делить им нечего, но Любимовы — друзья семьи и о них надо сказать пару слов. Я их сказал. Есть сосед этажом выше. Одинокий. Жена умерла при странных обстоятельствах. Он даже сватался к Вере, но она взяла его к себе шофером, чтобы мужик не спился. Не помогло. Первый муж Веры, отец Даши, изредка звонит. Мне кажется, что у них остались деловые отношения и они встречаются. Но об этом человеке Вера никогда со мной не разговаривала. Запретная тема. О нынешнем муже Веры очень трудно говорить. Бывший чемпион, атлет, смазлив, глуп, удачлив. Работает тренером, выпивает, получает гроши, но этим выражает свой протест непомерно высокой зарплате жены. Горд и все еще одинок. Ну а в целом подкаблучный вариант.

Следователь слушал внимательно, с улыбкой и участием, сложив руки перед собой, как первоклашка за партой.

— Вы очень наблюдательный человек, господин Левин, вас интересно слушать. Если взглянуть на ситуацию вашим взглядом, то убийцу мы не увидим.

— А я и не стал бы искать убийцу среди близких. Убийство банкира не может быть делом его семьи.

— Мы обязаны проверить все варианты. У меня к вам еще один важный вопрос. Я думаю, он должен в некоторой мере прояснить ситуацию. О чем сказано в завещании?

Марк улыбнулся и развел руками:

— Сожалею. Но об этом я смогу сказать спустя девять дней. Воля покойной для меня закон. Я обязан огласить завещание на девятый день. Оно лежит в абонентском ящике в банке. Увы! Я должен связаться с руководством, и мы в присутствии понятых составим опись содержимого ящика.

— Я думаю, вы не станете возражать против присутствия нашего представителя?

Левин пожал плечами.

— Разумеется. Если вы мне назовете банк и получите санкцию прокурора. Вы должны понять меня правильно. Я стою на защите интересов семьи покойной. Вряд ли Вера Бодрова желала, чтобы после ее смерти в ее личных вещах копались следственные органы.

— Возможно, Но если бы она знала, что следствие ищет ее убийцу, то все могло выглядеть иначе. Мы не можем исключить одну из популярных версий, когда убийцей становится человек, который имеет право на наследство.

— Уверяю вас, убийце ничего не причитается. К тому же ее завещание никто не читал, а значит, и заинтересованных лиц не существует. И зачем убивать человека, если ты и так все получишь. Сказки из старых детективных историй. Сегодня это не актуально.

— Если говорить о старой, больной женщине. Но речь идет о молодой и здоровой. Ее ждала долгая счастливая жизнь.

— Вынужден вас разочаровать. Вам следует обратиться к ее лечащему врачу и получить от него нужную информацию. Вряд ли Вера смогла бы прожить больше двух лет. Именно это заставило ее написать свое первое завещание год тому назад.

— Первое?

— Да. Больной человек всегда очень мнителен, и она изменяла завещание дважды. Но наследники ничего не знают. Думаю, что и о болезни Веры не все информированы.

— Хорошо. Я могу повернуть свой вопрос по–другому. Умри Вера от болезни, кто остался бы в проигрыше.

— Но умерла она от пули. Ничего не изменилось. Какая разница? Нет резона ускорять смерть.

Следователь мягко улыбнулся. Для Марка разговор принял неприятный оборот, и он начал покрываться испариной. Ему приходилось взвешивать каждое слово, но это не всегда получалось.

— Вы говорили о даче в районе Домодедова. Хороший дом?

— Особняк с московскими условиями и телефонами, Такие веши бессмысленно скрывать. Четыре этажа. Что говорить, сами понимаете.

— Но соседка бедная. Таня Любимова, бухгалтер на ткацкой фабрике.

Левин усмехнулся.

— Но муж у Тани работает в ГАИ. Я думаю, вы догадываетесь, как живут ваши коллеги из дорожной милиции. Или мы будем играть в жмурки? Красные придут, никого не пощадят, а пока пардон!

— Я надеюсь, нет большого секрета в том, на чье имя записана дача?

— Нет. Владелец — Олег Коптев, муж покойной. — Лицо Левина стало серьезным. — Я бы не стал придавать этому большое значение. Вряд ли Олег знает, что является домовладельцем,

— Не перегибайте палку, господин Левин. Вы делаете из всех глупеньких простачков. Когда речь идет о больших деньгах, все становятся очень умными.

В кабинет постучали, и вошел сотрудник в форме.

— Извините. Муж и дочь потерпевшей были на опознании в морге. Документы готовы, труп отправлен на вскрытие. Что делать с родственниками? Вы будете с ними разговаривать?

— Не сейчас. Я думаю, им лучше успокоиться. Я приеду к ним домой завтра. Тело они могут получить после вскрытия.

— Девочка не хочет присутствовать на похоронах. У нее шок. Она хочет уехать.

— Да–да, — вмешался Марк. — Вера достала ей путевку в крымский международный лагерь для вундеркиндов. Ее лучше отпустить. Она очень ранимая и очень любила мать. Такие стрессы плохо кончаются.

— Я не возражаю, — задумчиво сказал Мамонов. — Но мне хотелось бы с ней поговорить. Завтра утром я буду у них.

Левин вышел из кабинета с озабоченным лицом. Он пребывал в растерянности. Смерть Веры переворачивала его планы вверх дном. Он мог предвидеть подобную развязку, но не так скоро.

В офисе его ждала Нина Соболевская, эффектная девушка с яркими чертами лица и умными черными глазами.

— Ты уже все знаешь? — спросил Левин, скидывая пиджак.

— Я не могу в это поверить, — тихо сказала она.

— Неужели сработал наш план? Такого быть не может. Примитивный ход посредственной фигурой и тут же мат!

— В истории шахмат бывают случайности, но не в жизни, где ошибки кончаются смертью.

Левин взглянул на секретаршу. Он не знал, как развернутся события дальше, и не был уверен, что доверяет девушке. Нужна ли она будет, если события примут плохой оборот? С ее знаниями и информацией нетрудно довести положение вещей до крайности. А что тогда? Он смотрел на Нину и не мог найти однозначного ответа.

6

Жесткие, сильные и могущественные люди очень часто бывают сентиментальными и плаксивыми. Этот человек имел еще не одну обойму слабостей, о которых нет смысла говорить. Чтобы взглянуть на труп собственного сына, ему понадобилось собирать свое мужество и волю в течение трех суток. Покойника поместили в дачном погребе, уложили на деревянный пол и обложили глыбами искусственного льда. На прощание с сыном отец прибыл в окружении свиты из охранников и телохранителей. Девять молодцов из бывших оперативных сотрудников силовых ведомств, служившие теперь новому боссу с новой зарплатой и новым взглядом на мораль, стояли поодаль в скорбном молчании.

Похоронная процессия спустилась в подвал, где горели свечи, вставленные в бутылки. Бочки с солениями и стеллажи с вином прикрыли черным бархатом. Здесь было холодно и сыро. Хозяин приблизился к покойнику и дрожавшей рукой с золотыми перстнями приподнял белую простыню, открывая тусклому свету посиневшее невинное лицо сына. Застывшая свора силовиков стояла в трех метрах позади у лестницы и наблюдала, как тряслись плечи патрона, как он достал из кармана платок и то и дело подносил его к лицу. Они не видели слез, но понимали, что происходит, они сочувствовали, но не участвовали.

Спустя некоторое время убитый горем родитель и его свита вышли в сад. Здесь ярко светило солнце и щебетали птицы. Патрон щелкнул пальцем, и у его левого плеча вырос главный охранник, руководитель службы безопасности, Борис Карлов.

— Достаньте все необходимое. Похороним его здесь, в саду. Никаких заявлений я делать не буду.

Спустя еще полчаса картина изменилась. Хозяин сидел в своем кабинете в полном одиночестве, а его команда топталась в коридоре возле дверей. Разговаривали шепотом и очень боялись массовой отставки. Если убили сына, то и отца убить нетрудно. А кто виноват?

Прошел еще час, и босс вызвал в кабинет Карлова. Его интересовал тот же вопрос.

Карлов стоял у дверей, вытянувшись в струнку, и ждал приговора,

— Краснянский ответит мне за сына. Вряд ли его дочь доживет до Нового года. Эти вопросы мы решим позднее. Но сейчас я хочу понять одну очень простую вещь. Кто сообщил киллеру о месте пребывания мальчика? И наконец, правда ли, будто он мог воспользоваться удобным случаем и выкрасть деньги из кассы Краснянского?

— Разрешите ответить?

Сидевший в кресле патрон кивнул. Трудно понять, с кем он разговаривал. Не отрывая взгляда от ковра, он изучал его сложный рисунок и параллельно о чем–то говорил. Когда человек в подобном настроении, то возникает вопрос: «В своем ли он уме?» Карлов не мучил себя догадками. Дисциплина и долг являлись для него главными критериями, а сумасшедших начальников он повидал на своем веку немало.

— Позвольте начать с последнего вопроса?

— Говори.

— Я не уверен в вине вашего сына. Его подставили. Люди Краснянского инкассируют игровые притоны и бордели своей территории от трех до пяти часов. К шести часам деньги сдают кассиру, а тот в свою очередь казначею, после того как все инкассаторы сдадут куш. В тот день машина с деньгами, в которой работал ваш сын и его напарник, так и не добралась до кассира. Машину нашли на Лучевом проспекте в Сокольниках. Денег в ней не оказалось. Сборщик лежал на заднем сиденье мертвым. Его задушили. Кто–то пустил слух, будто видели вашего сына в казино «Орион», где он делал крупные ставки. Кассир поднял тревогу, и началась охота. Когда в дело вступают боевики, то остановить их невозможно. Краснянский сделал выводы, но не провел следствия. Мы проверили казино «Орион». Вашего сына там не было. Сборщик подвез его к Красным воротам и высадил, а сам с выручкой отправился к кассиру. Это произошло в пять часов. Мальчик купил торт, вино и отправился к своей подруге, которая подтвердила, что он пришел к ней около шести вечера. Мы его там нашли в одиннадцать и переправили сюда. Здесь самое безопасное место. Дальше вы все знаете. Я приехал на следующее утро и увидел кошмарную картину. Кто и с какой целью решил подставить мальчика, мы не узнаем. Необходимо следствие, но Краснянский не желает вникать в суть. Без помоищ его людей мы ничего не узнаем. Теперь я попытаюсь ответить на другие вопросы. На дачу проникнуть невозможно. Мы исследовали все замки. Они чистые. Отмычки в ход не пускались. Убийца имел ключи и вошел сам. Но кто мог это сделать? Свой! Чужак сюда не проникнет, он и не успел бы получить информацию о месте нахождения жертвы. Это единственная здравомыслящая версия.

— Кто?

— Исходя из логики вещей, убийцей мог быть телохранитель вашей семьи Дим–Дэнди. Ему доверили мальчика, и он привез его сюда поздно вечером. Я сделал контрольный звонок в два часа ночи, и он мне ответил, будто все в полном порядке. Примерно в это же время погиб ваш сын. Как это могло случиться в присутствии такого опытного человека, как Дэнди. Бывший кадровый офицер, десантник, участник нескольких крепких заварушек, отличный стрелок, и вдруг… Окно спальни оставалось открытым. Но с улицы в него попасть невозможно. Сделано для отвода глаз. Дэнди и его жена бесследно исчезли.

— Он работал на Краснянского?

— Так или иначе, но в нашем клане должны быть люди Краснянского. Его информированность не может не удивлять. Это серьезные люди, и выявить их не так просто. Но есть боевики— камикадзе, которых используют на один заход. Они выполняют свой долг в нашем звене и не вызывают подозрений. И только в крайнем случае их используют как новогоднюю хлопушку с конфетти. Выстрелил и выбросил.

— Почему ты его не вычислил?

— Он хороший работник. Его не заслали, а завербовали. Каждому человеку можно наступить на мозоль, и тот не выдержит боли. К сожалению, у вас нет своих людей в лагере Краснянского, и мы не получали информации агентурного характера с той стороны. Я вносил вам предложения о создании соответствующей структуры, но вы встретили предложение без энтузиазма.

Хозяин оторвал взгляд от ковра и внимательно взглянул на своего слугу.

— Я хочу сам лично допросить убийцу. Приведи ко мне Дим–Дэнди. Живьем.

— Хорошо. Я распоряжусь…

— Распоряжаюсь здесь только я. Ты, и никто другой, найдешь мне убийцу и приведешь в этот кабинет. В кандалах. Если ты его не найдешь, то отвечать придется тебе. Ступай!

Побледневший холоп освободил помещение и покинул усадьбу. Гончему псу дали фору, а пес не мог заблудиться в пределах беговой дорожки. Проблема заключалась во времени, а не в сложностях поиска.

Боб Карлов облегченно вздохнул. Пронесло. Он ждал худшего. Когда его джип выезжал за ворота, в кабинет хозяина вошел еще один солдат из гвардии «бывших», уже немолодой, седовласый, немного прихрамывающий на правую ногу, с колючим взглядом человека, который никому не доверяет. Он уступал своим коллегам в силе и ловкости, но только не в уме и прозорливости.

— Послушай меня, Валет. Выводы Карлова мне не очень нравятся. Я знаю Дэнди два года. Это единственный парень, который еще не окрысился на весь белый свет и замечает зеленую травку на лугу. На зверское убийство он не способен, даже если вспомнить о его медалях за войну. Слишком все примитивно. Никто не знал, что мой сын выполнял роль агента в стане противника, а не был предателем своего отца. Его могли убить, если раскусили. Не берусь судить. Других причин нет. Но чутье мне подсказывает, будто мне хотят подсунуть крапленые карты. Там ли мы ищем? Я ждал от Карлова делового отчета, а он мне подбрасывает шестерку для расправы. Разберись в этой ситуации. Тихо, без лишнего шума, без нажима, и доложи о результатах.

Неожиданно босс вздрогнул и взглянул на Валета.

— И при чем здесь открытое окно?

Валет не вытягивался в струнку. Он устал выслуживаться и щелкать каблуками. Старый служака кивнул и тихо вышел из кабинета.

Теперь ситуация изменилась и стала смахивать больше на охоту, чем на бега. Кто–то кому–то ставил силки и устраивал ловушки. Оставалось только ждать и наблюдать.

7

Перед тем как отправиться к родственникам убитой, следователь Мамонов заехал в спортивный клуб, где работал Олег Коптев. Он разыскал старшего тренера и, представившись ему, попросил уделить немного времени. Они устроились в последнем ряду спортивного зала и, наблюдая за тренировкой баскетболистов, вели непринужденную беседу.

— Странно. Вот вы пришли, а я не удивился. Мне все время казалось, что Олегом заинтересуются органы. Даже не знаю почему. По сути дела, Олег хороший парень, великолепный спортсмен. Победы давались ему легко, без особых затрат. Это плохо. Он привык ходить в лаврах, но понятия не имел, как воспитывать в себе волю к победе и выматываться в изнурительных тренировках. Труд, настырность, воля обошли его стороной. Все, что нужно, он получил в подарок от природы. Везунок! Теперь, когда дни славы остались позади, парень растерялся и оказался у разбитого корыта. Стареющий чемпион — всегда неудачник. После звездной болезни и огромной коллекции кубков трудно сознавать, что никому не нужен. Червь одиночества сжирает человека изнутри. Оболочка блестит, а надломи — труха! Как правило, туг и заводят дружбу с водочкой.

Мамонов провел широкой ладонью по короткому седеющему ежику и, убедившись, что волосы на месте, сказал:

— Неудачник? Пожалуй, это не так. У него семья. Красивая богатая жена, дорогой автомобиль, шикарная дача. Тут одиночеством не пахнет.

— У чемпионов больное самолюбие и очень много гордости и амбиций. Они как дети: хрупкие и беззащитные. Ну а эта бабенка его в бараний рог скрутила. Он превратился в тряпку. Для офицера, чемпиона, красавца, наконец, такое обращение… Нет. Тут я с ним согласен.

Лучше водку пить. Кстати, подарок жены — шикарный лимузин — стоит в гараже. Он на нем не ездит. Его ребята подвозят. Вот он и сидел здесь, среди рядов, и пил втихаря с дружками–собутыльниками. Только они и могут восхищаться его былыми заслугами. А для него нет бальзама слаще, чем признание. Наслушается восторгов в свой адрес и идет домой посуду мыть и жратву готовить для своей ночной пташки. Гуляет, стерва, в открытую, а он ей кофе в постель подает.

— А вы видели его жену?

— Никогда. Ребята видели издали. Куда там! Королева!

— Вот я из–за нее и пришел. Кто–то ее убил вчера днем. Я не хочу наводить тень на плетень, но мне необходимо знать все и обо всех, иначе я не смогу разложить все по полочкам.

— Вот тебе на! — Полнеющий, лысеющий пожилой человек в спортивном шерстяном костюме, где все еще сверкал герб Советского Союза и выделялись белые буквы «СССР», хлопнул себя по коленкам. — Вот тебе на! Да как же это? Да такая женщина сама кого угодно…

— Потом ее обсудим. Сейчас важна не она, а ее окружение. Вчера Олег работал?

— Тут вот какое дело. Он ждал ее приезда из командировки. Готовился. Вечно она ему кучу дел наваливает. А тут за день до приезда пришел мрачнее тучи. Под глазами синяки, белки красные, ничего не слышит. Весь в себе. Ни черта не делал, команда сама работала. Вчера тоже сам не свой ходил. Смотрю, к полудню его ханыги объявились, ну он с ними сюда вот, на зады подался. Я промолчал. Не люблю в чужие дела лезть. А спустя час глядь, а их след простыл. Никого. Пошли добавить.

— Вечером к нему заходил наш сотрудник. Олег вел себя взволнованно, но был трезвым. Его возили на опознание. Можно предположить, что его приятели не только водку пьют.

— Чего же он сегодня на работу не пришел?

— Меня ждет. Я обещал приехать к ним сегодня утром. Так что причина уважительная. Вы вот что скажите. Как мне этих дружков разыскать?

— Они приходят без расписания. То по нескольку дней здесь ошиваются, а то месяц не видишь.

— Может, иногородние?

— На улице я их не встречал. На спортсменов не похожи. Морды — не приведи Господь! Одним словам — ханыги! И вот еще что мне в голову пришло… Не мог Олег человека убить! Только сейчас до меня дошло. Если бы она его вышибла, то он спился бы, но под дверь скулить не пошел бы. Убить человека, это, брат ты мой, в крови сидеть должно! А главное, любит он эту бабу.

— Любовь–то разная бывает. Одна лечит, другая калечит.

Следователь встал и пожал старику руку.

В это же самое время адвокат убитой сидел в кабинете директора одного из крупнейших столичных коммерческих банков. На столе перед клерком лежало свидетельство о смерти.

— Да–да. Весь финансовый мир понес тяжелую утрату. Мы уже в курсе.

— Я юрист и счел нужным предъявить вам документ.

Директор, будто не слышал сказанного, вышел из–за стола и начал прохаживаться по толстому ковру. Его пылкая речь никак не укладывалась в рамки спокойного размеренного шага.

— Произвол! Куда страна катится? Что творится! Человеческая жизнь ничего не стоит…

— Да–да, согласен. Я не хотел бы отнимать у вас драгоценное время, но по нашему контракту вы обязаны допустить адвоката погибшей к личному сейфу, где хранятся юридические документы и ценности.

— Закономерное желание.

— Не совсем. У меня нет ключа. Мы его не нашли. Вчера следователь описал личное имущество покойной в ее рабочем кабинете в известном вам банке. Ключ исчез. Возможно, она его потеряла. Но сейчас детали не имеют значения. Я хочу, чтобы мы вместе вскрыли ячейку и описали все содержимое, до того как это сделает милиция. Согласно завещанию, документы мадам Бодровой можно огласить на девятый день после смерти, Я хотел бы выполнить волю покойной и надеюсь найти в вашем лице поддержку,

— Безусловно. Но если представители органов предъявят санкцию прокурора…

— Не предъявят. Они ничего не знают о личном сейфе, и на санкции уйдет немало времени. В девять дней им не уложиться. У Веры алчные родственники, а в сейфе хранятся камни, золото, деньги, и, если открыть потайную дверцу в присутствии своры волков, я не берусь утверждать, что завещание сработает так, как того требует воля покойной. Опись имущества оградит вас и меня от непредсказуемых и неожиданных поступков третьих лиц. В том числе и следствия. Я не склонен доверять сегодняшнему правосудию и его слугам.

— Без описи имущества мы никого не допустим к сейфу.

— Родственники могут отказаться от ваших услуг. Это их право. Вот поэтому я хотел бы иметь копию описи у себя. В конечном счете они могут и меня отправить в отставку, но я хочу выполнить волю покойной и довести дело до конца, а не наблюдать за стаей воронья над умершей. Как душеприказчик Веры я должен сам зачитать ее завещание на девятый день, а не присутствовать при дележе заколок для шляпок.

— У меня нет возражений, господин Левин. Мы можем составить опись на основании свидетельства о смерти, и вы вправе получить заверенную копию. Как я догадываюсь, вы в курсе содержимого личной ячейки. Вы неоднократно приезжали к нам вместе с покойной.

— Разумеется. Деньги и ценности внесены в завещание. Все документы подшиты, а на большинство из них у меня имеются копии — гарантия от недоразумений.

— Копии ничего не гарантируют в бесправном государстве. Что ж, сейчас я вызову начальника охраны и одного из бухгалтеров операционного зала. Лучших понятых не придумаешь!

Зал, где располагались ячейки с личными ящиками, выглядел как пчелиные соты с бесконечным количеством никелированных гнезд с четырехзначными номерами. Оборудование по последнему слову техники и дизайна, а обслуживание на международном уровне.

Но при всей помпезности и размахе в нашей стране имеется своя специфика и свой взгляд, свойственные только нам и никому больше. С такой мыслью адвокат будет покидать уважаемое учреждение, а пока…

Левин стоял в стороне и играл роль наблюдателя. Содержимое ящика перекладывалось с места на место и заносилось в реестр. Адвокат не думал о возможных неожиданностях, однако по ходу работы в его глазах мелькнуло удивление. Левин насторожился. Испуг и недоумение могли перерасти в панику, если бы он не умел держать себя в руках.

По итогам осмотра он недосчитался бриллиантового гарнитура «Принцесса» и браслета, а также десяти тысяч долларов, нескольких золотых червонцев царской чеканки и двух документов. Эти документы имели ключевое значение. Их замена либо исчезновение в корне меняло все последующие отношения между родственниками и рушило планы самого адвоката.

Левин получил копию описи, и сейф опечатали. Перед тем как уйти, он растерянно спросил:

— Когда в последний раз мадам Бодрова посещала банк?

— На прошлой неделе. Кажется, в пятницу, — ответил начальник охраны. — Они приезжали с дочкой.

— С дочкой?

— Удивлены? Они частенько заглядывали сюда вместе. А в понедельник Даша приезжала одна.

— Минутку, минутку… — Левин помотал головой, словно пытался протрезветь. — Как одна? И вы ее допустили к сейфу?

Начальник охраны пожал плечами.

— А что тут удивительного. Она и раньше приезжала одна. И с матерью, и одна. Это в вашем присутствии ее не бывало. А что вас не устраивает?

— Меня? Вы вышибли из–под ног табурет, и вряд ли я смогу ответить раньше, чем веревка меня задушит. Все дело в том, что договор на аренду сейфа с вашим банком составлял я. Там черным по белому написано: «Допуск к сейфу имеет право только арендатор и никто другой!» Так?

— Так, — подтвердил управляющий и нахмурил брови.

— Но она же ее дочь! И девочка приезжала с ключом.

— Вот вам и ответ! — воскликнул директор. — Ключ у Даши, а вы его искали!

Спорить не имело смысла. Мы уже говорили о российской специфике, которая не поддается осмыслению. Чаевые в десять долларов также фактор немаловажный.

— Но вы же не хотите сказать, будто что–то пропало из сейфа? Госпожа Бодрова контролировала ситуацию и знала содержимое ячейки. Никаких нареканий мы от нее не получали. У наших клиентов нет претензий к работе хранилища.

Левин промокнул лоб платком.

— Вы говорили госпоже Бодровой о появлении в банке дочери в ее отсутствие?

— Я так думаю, что она сама об этом знала, и охране банка нет резона лезть в семейные дела выгодных и уважаемых клиентов.

Продолжение разговора теряло смысл. Левин не стал заявлять о пропаже и покинул банк. Он еще не знал, какое ему принять решение. Адвокат имел острое чутье, выработанное годами работы с подонками, бандитами, толстосумами и ротозеями. Его опыту могли позавидовать многие, но сейчас он пребывал в растерянности. Только оценив ситуацию со всех сторон, он мог принимать решения. Взвешивалось каждое слово, каждый жест и каждый шаг, и лишь после кропотливой работы делался ответный ход. Как правило, это было неординарное и остроумное решение.

Левин сел в свой «форд» и отправился в район Чистых прудов.

* * *

Всю ночь Даша просидела запершись в своей комнате. Олег не сомкнул глаз и ходил по кухне. Он осушил бутылку водки, но зелье не брало, он оставался трезвым как стеклышко.

В девять утра дверь Дашиной комнаты открылась, и девушка прошла в кухню. Она и не думала накидывать на себя халат, а разгуливала в одеянии Евы, как в свободном племени. Не— расчесанные волосы, заспанный вид и слипшиеся глаза. Девушка налила из крана воды и осушила чашку.

Олег оцепенел. Он не сомневался в том, что девочка всю ночь, как и он, не сомкнула глаз и плакала. Даша прошла в ванную и принялась чистить зубы. Олег как завороженный последовал за ней и замер в дверях. Дар речи к нему вернулся не сразу.

— Ты спала? — задал он глупый вопрос.

— А что должны делать люди ночью? — удивилась девушка. — От любовных утех тоже нужен отдых. А ты зря себя не жалеешь. И выключи в кухне свет, уже день на дворе.

— Сейчас должен приехать следователь.

— А нам какое до него дело? Ты можешь ему помочь? У человека работа такая. И прекрати дергаться. Посмотри на себя в зеркало. Ходишь как побитый пес, будто ты единственный во всем виноват.

— Я до сих пор не верю в этот кошмар. Может, я ошибся на опознании?

— Ты не ошибся.

Даша проскользнула мимо и направилась в кухню. Она достала из холодильника продукты и принялась резать колбасу.

— Я что–то не могу понять… Очевидно, до тебя еще не дошло. Твоя мать погибла!

Девушка прищурила синие глаза, прожевала кусок и, не отрывая от отчима взгляда, тихо сказала:

— Вот и ладушки. Мы и вдвоем неплохо проживем.

— Что ты городишь? Свихнулась?

— Не ори, идиот! Не подходит? Катись! Иди обними ее, и вас похоронят вместе, как Ромео и Джульетту.

— Она же твоя родная мать!

— Заладил, как попка. И что? Удавиться и не жить? Ее не вернешь! Нет ее. Понимаешь? Нет! А я есть!

Даша похлопала себя по бедру, схватила со спинки стула халат и накинула на обнаженное тело.

— Что? Плохая замена? — злобно прорычала падчерица. — Ничего мужик не рубит. Или, думаешь, денег не будет? Будут. На твой век хватит.

Олег подскочил к девчонке, схватил ее за руку и размахнулся.

— Только попробуй! Только коснись меня еще раз, и я найду, что рассказать ментам.

— Тебе не поверят!

— Значит, знаешь о чем? При необходимости можно родить. Ты в меня столько накачал, что в пору открывать инкубатор и яйца высиживать.

Даша криво усмехнулась.

Олег попятился и обессиленно опустился на табурет. Беспомощная злость, отчаяние раздирали его. Он уже ничего не понимал.

Дарья закончила завтрак и села напротив отчима. Она смотрела на него, как на сломленного первой рюмкой сосунка, которого ей придется тащить домой.

— Вот что, Олежек. Оставь свои первобытные эмоции в стороне, и давай поговорим серьезно. Тебе нужно осознать ситуацию и взять себя в руки, пока ты не наделал глупостей. Тебе следует делать так, как я скажу.

В какие–то мгновения он слышал в голосе дочери нотки покойной матери.Раньше он не обращал на подобные мелочи ни малейшего внимания. Он не воспринимал девчонку как женщину. Дитя, оно и есть дитя! Теперь, когда его нервная система осталась оголенной, каждое слово, движение, взгляд воспринимались иначе. Сильная рука провидения взяла его в объятия и повела за собой в неизвестность. Это преображенное дитя заговорило голосом своей матери, она несла в себе тот же мощный энергетический заряд, она владела собой и знала, что и как надо делать.

Олег поднял голову и взглянул на маленькую женщину с удивительно красивым и нежным лицом. Ее слова так не подходили к ее внешности, что ему показалось, будто где–то встроен динамик, который изрекает корявые слова беса. Чем больше он смотрел на нее, тем быстрее забывал, с кем сидит рядом. Его уже не смущала девичья внешность и хрупкость, он искал в ней отражение своей жены. И чем больше искал, тем больше находил. Миловидные синие глаза, брови — изломанные крылья чайки, рисованные нежно–розовые губы, чуть вздернутый носик и огромная копна русых волос.

В глубине подсознания слабый сдавленный голос пытался предостеречь его, остановить, но голос был слишком слабым, а напор и давление молодой красавицы заглушали последние потуги внутреннего «я» протестовать и сопротивляться.

— Ты должен понять, Олежек, что я сделала это ради тебя. Ради нас! Ясновидящая сказала, что наши судьбы неразделимы. Я верю в ее слова. Так должно произойти, и ничего уже не изменишь. Так распорядилось небо.

— Это сделала ты? — Он задал вопрос и тут же все понял.

— Да, это сделала я. Я должна была это сделать.

Ему показалось, что в ее глазах блеснули слезы. Возможно, так оно и случилось, но секундная слабость быстро исчезла.

Олег отрицательно покачал головой, будто не разобрал сказанных слов.

— После нашей первой ночи я поняла, что не смогу тебя делить с ней. Ты должен принадлежать мне. Других мыслей в моей голове не существовало. Я подчинилась инстинктам, мной руководил внутренний голос. Утром я уехала на дачу и в школу не пошла. Я знала, где ты хранишь свой пистолет, и тут же нашла его. Все остальное решилось само собой. Когда мать позвонила с работы, я сказала ей, что мне срочно нужны деньги. Меня ждут на Борисовских прудах, где проходят испытания сверхскоростных катеров. Мать знает мой характер, а я знаю ее. Она испугалась и решила ехать со мной, только в этом случае я могла рассчитывать на деньги. Мой расчет оправдался. Мать забрала меня у метро «Каширская». Я села на заднее сиденье, чтобы по дороге переодеться. Начался дождь. Небо меня услышало. Возле кустарников у воды безлюдно. Лето в этом году холодное, а рыбаки в этих местах времени не теряют. Короче говоря, местечко мне знакомо. Когда–то я там гуляла с одним дружком из Сабурова. В нужный момент мать свернула с дороги на пустырь и подъехала к пруду. Ее машина остановилась, я прижала пистолет к затылку и выстрелила. Меня обрызгало кровью. Странно, но никаких чувств мне испытать не пришлось. Покинув машину, я подошла к пруду, выбросила в воду оружие и умылась. Пятна с одежды смыл дождь. Тропинка вывела меня к автобусной остановке, и через десять минут я вновь очутилась у метро. Удивительно, что ее обнаружили в тот же день. При такой погоде на пустыре даже собак не выгуливали. Ну а потом я старалась не думать о плохом. Приехала домой и принялась готовить тебе обед. У меня появились новые обязанности и новые заботы. Ты не пожалеешь. Главное — мне не видеть ее, чтобы не сорваться. Все закончится без меня. Мне необходимо уехать. Неделя, две, месяц. Но я должна исчезнуть. Можно натворить непоправимых глупостей, и тогда мы лишимся всего. У меня в сумке лежит путевка в Крым. Завтра вечером ты проводишь меня на поезд и я уеду. Ты должен взять себя в руки и ждать. Ты же чемпион, а не мелюзга слюнявая. Пройдет совсем немного времени, и мы расправим крылья. Вот увидишь. Через три года я назову тебя мужем, а пока ты будешь играть роль отца. На людях, разумеется.

— Зачем ты мне рассказала об этом? — опустошенным голосом спросил Олег.

— Я не хочу недомолвок и подозрений. Мы должны быть чисты друг перед другом. Никаких стен между нами, это выше моих сил. Ты должен знать, с кем имеешь дело. Я та самая женщина, которая ради тебя убила свою мать. Если ты меня бросишь, я убью себя! Можешь не сомневаться, у меня хватит сил на любое решение.

Он не сомневался. Он верил каждому ее слову. «Ради него!» Никто и никогда ничего не делал ради него. Воспитанник детского дома, военного училища, спортивного общества, деспотичной жены, он привык приносить и отдавать, а не брать и получать. Его использовали и выкидывали. Его посадили в президиум, а очнулся он на темном полустанке в полном одиночестве. Потом его подобрала Вера. Она нуждалась в нем только ночью и ради него ничего не делала. Вера считала, что ее присутствие — это уже подарок для любого мужчины. Все не так!

Может быть, теперь он стал кому–то нужен? Где–то мелькнуло то самое настоящее, ради чего живут? Но счастье не может рождаться на крови. Он твердо знал, что человек не вправе распоряжаться чужой жизнью, но он не видел выхода. Она еще совсем глупый ребенок и не способна понять простых вещей. Сумасшедший, беспощадный романтизм с жестокими играми со смертью. Но что он может сделать? Не бросать же ее. Только хуже будет!

8

Он въехал во двор, выключил двигатель и погасил фары. Несколько минут Карлов просидел не двигаясь, прислушиваясь к ночной тишине. Если его взяли на мушку, то увертываться не имеет смысла. Пустая трата времени. Карлов рассчитывал на примитивный ход. Нередко такие варианты проходили. Никто не иш;ет очки на собственном лбу. Глупость чаще всего обезоруживает профессионалов. Прямолинейная тупая убежденность в чистых голубых глазах заводит самых больших умников в тупик. Карлов не мог ручаться за свою теорию на все сто, но у него не было альтернативы. В бесшабашном абстрактном примитивизме он казался убедительным. Карлов понимал, что история с сыном босса не сойдет на тормозах к пропасти и не канет в Лету. У таких историй всегда бывает завершение. Он рисковал. Его голова лежала на плахе, а топор палача висел в воздухе. Здесь как повезет. Карлов не терял времени, он строил баррикады и запасался кислородом.

Выждав время, Карлов оставил машину, прошел через проходной подъезд, перешел дорогу и скрылся в доме напротив.

Дим–Дэнди валялся на диване и курил. Пепельница осыпалась окурками, как перезрелая альиа на склоне гор.

— Ты видел Катерину? — вскочил на ноги Сигалов.

— Не дергайся, парень. Ты не в том положении, чтобы шелестеть крылышками.

— С ней все в порядке?

Карлов молчал. Необузданная энергия молодого бычка спряталась, как улитка в свою скорлупу, и Сигалов рухнул на диван, вызвав закономерное негодование заржавевших пружин.

— Напряги мозги и вспомни. Месяц назад ты получил письмо от своего дядьки с Кубани. Там умерла сестра твоей матери, которая оставила тебе наследство. Дом, землю, барахло. Дядька просил тебя приехать и разобраться с хозяйством. Так?

— Ну было такое письмо.

— Ты на него ответил?

— Делать мне нечего! Я эту тетку видел пару раз в далеком детстве. Чего ради я буду получать ее наследство?

— А я думал, что постеснялся.

— Чего?

— Что стал бандитом, который стреляет, а потом думает. Быть шестеркой столичного мафиози не велика заслуга.

Дим–Дэнди смачно выругался.

— И то верно. Твоя женушка отбила телеграмму родственникам, что ты выехал к ним и намерен жить в Краснодарском крае. Кто знает об этой родне?

— Никто. Я сам–то о ней не помнил.

— Вот и отлично. Крыша есть, теперь бы добраться до нее. Катерина сказала, что письмо и конверт с адресом положила к тебе в бумажник. Проверь.

Дэнди нашел письмо и конверт.

— Точно. Сунула–таки.

— Теперь ты знаешь, куда тебе ехать.

— Ехать?

— Тяжело быть идиотом. Сам Бог подкинул тебе пристанище, а ты ерзаешь. Будь пай–мальчиком и люби дядю с тетей. Только не прирежь кого–нибудь по пути. Живи тихо. Дождись момента, когда наш дорогой патрон ляжет в могилу. Ну а если Краснянский проявит активность еще раз, то ждать придется недолго.

— А как же Катя?

— Я посажу ее на ночной поезд. Вас ждут вдвоем. Завтра встретишь ее в Курске. К поезду не подходи. Она тебя найдет. Жди ее в машине на привокзальной площади. Ты доберешься быстрее Севастопольского поезда. Во дворе стоит серебристый «Фольксваген–пассат». Машина чистая, в делах не участвовала, стояла в резерве. Когда о ней вспомнят, ты успеешь ее забыть. Выедешь из Москвы через Царицыно, там спокойней и лишних глаз меньше. По Пролетарке на Кольцевую и на симферопольскую трассу. Лучшего варианта нет. И тихо! Не шустри. А то я тебя знаю. Сам к ментам цепляешься, будто они тебе карточный долг не вернули!

Карлов встал и направился к двери. Сигалов хотел что–то спросить, но передумал. Его мучили сомнения. Все выглядело так, будто ему крупно повезло, а ему казалось, что его подставили.

Жена Сигалова, Катерина, высокая, стройная, эффектная и очень избалованная девица, вела себя так, словно она жена президента, а не подручного одного из воротил криминальной элиты. После беседы с Бобом Карловым, который никогда не преувеличивал и не преуменьшал опасности, она превратилась в трепетную лань среди львов на просторах саванны. Собиралась она очень долго и вдумчиво. На счетах в нескольких банках остались деньги, но сейчас не до них. Запасов хватит надолго. Катя умела копить и беречь. Ее сумка потяжелела от золота, а для вещей места не хватило, его заняли пачки денег.

Катя не спорила. Она четко выполняла инструкции.

«Жигули» Карлова женщина увидела, как только вышла из перехода метро. Машина резко затормозила, и задняя дверца открылась. Катя перепрыгнула через парапет, закинула сумку и прыгнула на сиденье. «Девятка» тут же сорвалась с места и скрылась из виду.

— Запомни главное, Катюша, — давал инструкции Карлов, провожая женщину к поезду. — Ты должна внушить мужу, что если он высунет нос из дупла, то в ту же секунду потеряет голову. С нашим боссом договориться невозможно. Он человек непредсказуемый. В итоге в ответе остаюсь я. Но это мои проблемы.

— Как же ты будешь выкручиваться? — спросила Катя.

— Никак. Ни у кого нет сомнений в виновности твоего мужа. Шеф оклемается и объявит охоту на Дэнди.

— И тебя тоже задействуют?

— Уже задействовали. Я главный в своре псов, и ты не можешь не знать об этом. Вот почему я не интересуюсь адресом ваших родственников. Слишком велик соблазн пуститься по следу.

— Направление тебе уже известно.

— Краснодарский край велик.

— Я не всегда понимаю тебя, Боб, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно. Ведь ты сам вытаскиваешь нас из болота.

— Это для того, чтобы дать вам фору.

— Шутка?

— Ты уже ответила на свой вопрос… Кажется, это наш поезд.

Они прошли вдоль платформы и остановились у пятого вагона.

— Я надеюсь, тебе будет удобно. — Карлов передал билет проводнику.

Старик с подозрением посмотрел на типа, который в ночные часы ходил в черных очках и фетровой шляпе.

— Не проспи Курск, — тихо сказал Карлов.

— Пожелай нам удачи. Тебе она также пригодится.

— Конечно. Мне жаль, что такая женщина, как ты, попала в глупую передрягу. Тебе бы быть женой банкира или поп–звезды.

— Почему ты не сказал мне об этом три года назад, когда выдавал меня замуж за Дэнди? Ведь это тебе потребовалось срочно от меня избавиться, и ты отдал свою крошку первому встречному.

— Я для тебя стар. У меня не хватило темперамента и сил обслуживать молодую ненасытную телку.

— Ты врешь!

— И времена были слишком беспокойными. Я ходил по раскаленной проволоке. Моя жизнь не стоила красного червонца с портретом вождя.

— А сейчас? Риск — твоя профессия. Может быть, ты в этом получаешь эротическое удовлетворение? Грань между жизнью и смертью для тебя, как для женщины беременность. Естественное состояние.

— Вот поэтому я от тебя избавился.

— Но не так же глупо. Ты превратил мою жизнь в ходьбу по той же проволоке.

Он молча смотрел в ее красивые глаза.

— Ты хочешь сказать, что я стала брюзгой? Немножко. Это от одиночества.

Карлов достал из заднего кармана плоскую фляжку с марочным коньяком и протянул женщине.

Выпей пару глотков на сон грядущий. Это избавит тебя от излишней нервозности. Ступай. Я дождусь отхода поезда. Я хочу быть спокойным.

Она взяла фляжку и поднялась в тамбур. Двухместное купе пустовало. Катя достала из сумки цветастый костюм и, расстегнув молнию, сбросила платье. Она знала, что он наблюдает за ней с перрона. Другие люди ее не интересовали. Женщине очень хотелось, чтобы мужчина, бросивший ее, мог пожалеть о своей глупости.

Катя надела облегающие бриджи и узкую кофточку без рукавов. Костюм подчеркивал все выпуклости, которыми его обладательница могла гордиться.

Устроившись на диване с поджатыми ногами, она открыла фляжку с коньяком и сделала глоток. Ей не хотелось смотреть в окно. Там за стеклом осталась стоять жирная точка, и о ней следовало забыть.

Спустя некоторое время дверь в купе отворилась, и на пороге появился длинноволосый парень с милой доброй улыбкой на обаятельной мордашке. Такой и для мухи не представляет опасности, решила Катя.

— Хотите коньячку?

— Спасибо, но я не пью, — ответил сосед.

«Жаль, — подумала она, — дорога будет скучной».

9

Огромный товарняк прогрохотал подобно танковому корпусу, сотрясая землю. Гаврош переждал, пока длинный ряд тяжеловесных вагонов прошел мимо, и перешагнул через сверкающие нити рельсов. Шестьдесят три вагона. Опять нечет, а когда нечет, то ему не везет. Гаврош выбрался с путей к откосу и сбежал вниз к дороге на окраине больничного парка.

Милицейский «козел» стоял с погасшими фарами на темной аллее. Мальчишка подскочил к машине и постучал в заднюю дверцу. Из салона железного коня доносилось тяжелое пыхтение и девчачий смех. Придется ждать, опять соплюшки опередили его.

Водитель освободился раньше, передняя дверца открылась, и на землю спрыгнул низкорослый худощавый мужичок в сержантских погонах. Застегнув молнию на брюках, он осмотрелся по сторонам и прошепелявил:

— Ну чего киксуешь? Давай, что принес.

Мальчишка протянул ему черный пластиковый пакет с ручками. Сержант присел на корточки и высыпал содержимое на траву. Четыре автомобильных приемника разных систем вывалились на землю.

— Один без панели? Я вам говорил, чтобы без панелей не носили. Одна морока с ними.

— Так подвернулся, грех было не взять.

— Чирик за него, а остальные по тридцатке. Сотня.

— Ладно, — махнул Гаврош. — Только разбей мелкими.

— Нет у меня мелких.

Из открытой двери послышался стон и хлопок по голому телу. Тонкий голосок вновь захихикал. Сержант повернул голову к дверце и крикнул в темный салон:

— Сава! У тебя есть мелочь?

— Российская милиция по мелочам не работает! — прогремел чугунный бас.

Девичьи голоса вновь захихикали.

Сержант достал из кармана сотню и дал мальчишке.

— Передай Яшке, чтобы шарил как надо. Лохи панели управления в бардачок кидают и с собой не берут.

Мальчишка ничего не ответил. Сунув деньги в носок, он побежал к откосу.

Он старался бежать быстро, осторожно, оглядываясь по сторонам. Небольшой участок пути, который ему необходимо преодолеть, считался самым опасным. Хитрость и юношеская прыть не всегда помогали, тут требовалось везение. «Волчья зона», как ее называли члены банды, простиралась на ширину двадцати трех путей и на длину одного километра от вокзального перрона до депо. Обойти опасный участок не представлялось возможным. Жизнь бездомных малявок сложилась так, что они обитали именно здесь, в Волчьей зоне.

Прогремел еще один товарняк, и вновь Гаврош насчитал нечетное количество вагонов. В чем–то его гадание оправдывалось. Не успел он выскочить из–за последнего вагона, как попал в чугунные лапы волка. Гаврош с разбега врезался головой в его выпуклое брюхо.

— Торопишься, малец?

Здоровая мясистая рука схватила мальчишку за тонкую шейку и слегка сдавила. Любое сопротивление теряло смысл. Против бульдозера не попрешь.

— Пусти, Бугай, больно!

— Дань принес?

— Нет еще. Через часок.

— Химичишь? Я вас, сучьи дети, как клопов подавлю.

Он поднял мальца над землей и обшарил карманы. Тайник в носке был найден в течение нескольких секунд, пока Гаврош задыхался в жестких тисках громилы. Жирная лоснящаяся морда Бугая покраснела, а глаза налились кровью.

— Кого ты за лоха принял, козявка?!

— Отпусти, Бугай! Нет у меня больше ничего.

Обобрав свою жертву, громила отшвырнул его в сторону, как общипанного цыпленка в котел. Гаврош с маху врезался в стену вагона стоявшего на путях порожнего состава. Удар оказался слишком сильным, чтобы после него встать. Гаврош рухнул на землю, а Бугай медленно направился к огням главной платформы вокзала.

Яшка шел навстречу Гаврошу и хотел отдать ему часть добычи для продажи, но опоздал. Он видел, как Гаврош попал в ловушку и чем это кончилось. Как только Бугай отошел, Яшка бросился к приятелю на помощь.

В сознание Гаврош так и не пришел. Левая сторона лица посинела, приоткрытые глаза застыли, изо рта и ноздрей стекали ручейки крови.

Яшка догнал Бугая у самой платформы, где скучали пассажирские поезда, надрывались нагруженные вещами пассажиры и лениво зевали проводники. Мальчишка поднял с земли камень и швырнул его в широкую спину врага. Какие там на рельсах камни! Так, щебенка! Но Бугай почувствовал удар и видел, кто это сделал. На вызов надо отвечать. Можно и забыть о безобидном баловстве, но в доме должен соблюдаться порядок! Бугай любил порядок. Пришлось повернуть назад и поставить все на свои места.

Яшка примчался в логово за считанные секунды. Три ржавых вагона, загнанных в тупик во времена развитого социализма, были пристанищем для потомства великих глашатаев мировой революции. Банда Антона превратила вагоны в приличное жилье, а по весне даже красила свои избушки и разрисовывала цветами и бабочками. Все, кто входил в банду, привыкли к своему жилью и не собирались его покидать.

За главного в банде был Антон. Он руководил ею как самый старший, а точнее, заботился о четырех бездомных ребятишках, которым едва исполнилось девять и десять лет. Днем спали, ночью шустрили.

Когда Яшка ворвался в главный вагон, то застал только Керю, который сегодня дежурил по кухне.

— Где братан? — задыхаясь, спросил Яшка.

— В карты режется с носильщиками. А где ему еще быть?

Керя перестал размешивать пищу в кастрюле, которая шипела на старой керосинке, и внимательно взглянул на взволнованного паренька.

— Что случилось?

— Бугай Гавроша пришил. Башкой о вагон со всего маху! Как котенка. Тот даже пикнуть не успел.

— Братана звать надо!

— Не бузи, Керюха! — Яшка почесал курчавый затылок и деловым голосом сказал: — Антон на мировую пойдет, а я не хочу мира. Теперь ясно, что Юрку тоже Бугай убил. Кулаком по голове. Помнишь, какая шишка у него на темечке осталась. Бугай окончательно свихнулся. Если его не остановить, он всех нас перебьет.

— Ты что задумал?

— Сами решать будем. Сейчас Бугай сюда придет.

— С чего ты взял?

— А я позвал его. Камешком.

Тяжелые шаги хозяина неторопливо мерили знакомые пути. Вот уже сверкнул слабый огонь в черном тупике, где обрываются рельсы и где никто не находит выхода. Сюда никто не заходит и здесь никто ничего не ищет.

Бугай взялся за поручень вагона и с трудом задрал ногу на нижнюю ступень. Приподнявшись, он толкнул плечом дверь, и она вылетела, ударившись о стену тамбура. Огромная масса ввалилась в узкое пространство вагона.

— Где ваша нянька? — прорычал здоровяк, перекрывая собой проход.

Керя попятился к другому выходу. Перегородок в вагоне не осталось. Единое пространство, вытянутое колбасой от тамбура к тамбуру, больше походило на каморку старьевщика, чем на жилье. Бугай сделал шаг вперед и очутился посреди вагона. Керя отступал. Задняя дверь оставалась открытой, и уйти от неуклюжего толстяка нетрудно, но он не знал, как они вытащат эту жирную тушу. Недодумали! Глупо! Братана не позвали, дураки!

Бугай открыл перекошенный от злости рот и в ту же секунду почувствовал удар в спину. Но это был не мелкий камешек, не щебенка с путей. Дикая резкая боль пронзила его тело. По спине что–то полилось, по нервным окончаниям пробежал электрический ток, а в глазах поплыли красные круги.

Он резко обернулся, зубы скрипнули. Лоснящееся липкое лицо покрылось крупными каплями.

Яшка стоял в трех шагах, в руках малец держал длинную ручку от швабры, на конец которой веревкой был прикручен обоюдоострый офицерский кортик с окровавленным лезвием. Никогда еще Бугай не видел столько ненависти в глазах человека, стоявшего против него. Яшка размахнулся, как копьеметатель, и вонзил сверкающую сталь в рыхлое тело обидчика.

Бугай вытянул руки вперед, открыл рот, но вместо звуков из пасти хлынула кровь.

Яшка выдернул копье, и огромная туша повалилась на пол.

* * *

Вокзал сверкал огнями, сосредоточенные и суетливые пассажиры томились на перронах и в залах ожидания, в то время как ночной город пребывал в легкой дымке, изредка вздрагивая от неожиданных хлопков и воя сирен.

Наталья провожала своего мужа в отпуск. Обычный ежегодный ритуал с нытьем, упреками, занудством и вечными жалобами в адрес Господа Бога.

— Ну почему ты должен барахтаться в море, а я копошиться в земле на даче?

Ответ Аркадия звучал стандартно.

— Не копошись.

— Да? А клубничку жрать любишь?

— Купи на рынке.

— Да? А участок в четверть гектара ковылем порастет!

— Найми садовника.

— Да?… С тобой невозможно разговаривать.

Аркадий поставил пестрый рюкзак на землю

и, уперев кулаки в бедра, повернулся к жене.

— Солнце мое ненаглядное. Я очень устаю в течение года. У меня тяжелая работа, мне необходим отдых. Полноценный!

— Да? А зачем ты строил особняк в три этажа? Отдыхай! Места навалом.

— Полноценный — это значит, что я должен отдыхать от любых раздражителей. В том числе от тебя и от теши! От телефонных звонков, занудных друзей и пыли!

— Да? С курортными шлюхами тебе веселей! Если мы тебе так надоели, то давай разведемся. Я устала от твоих похождений.

В лучистых глазах Натальи навернулись слезы. Аркадий понял, что скандала не избежать. И так каждый год!

— Кто–то пробежал между нами? Черная кошка? Видела бы ты себя в зеркале.

Аркадий оказался близок к истине. Когда он это сказал, между ними кто–то пробежал. Этот кто–то мало походил на черную кошку, он оказался не таким ловким и прытким. Споткнувшись о стоявший на земле рюкзак, долговязый худющий парень рыбкой нырнул на асфальт. Ладони чиркнули по истоптанной платформе, и кровь смешалась с грязью. Наташа вскрикнула. Неуклюжий бегун откинул назад длинные волосы и вскочил на ноги. Поплевав на ладони, он вытер руки о старые джинсы и улыбнулся.

— Боже мой! Это же Антон! Антон, это ты? — Наташа заметно повеселела.

— Да. О черной кошке лучше забыть. Неудачное сравнение.

— Я, — сказал горе–акробат и взглянул на парочку, стоявшую посреди дороги.

В первую секунду он хотел повернуться и убежать, но мимолетный испуг быстро прошел. Пожав плечами, Антон улыбнулся еще шире. Есть улыбки, которым веришь. Открытые, широкие. Это была та самая улыбка, вот только в глазах оставалось напряжение, будто он не знал, что случится дальше, то ли его ударят, то ли похлопают по плечу.

Молодые супруги не походили на злодеев. Тот, кто промелькнул между ними, принял удар на свои ладони, и скандала удалось избежать. Теперь их губы также растянулись в улыбке.

— Незапланированная встреча бывших однокашников на ночном вокзале, — пробасил Аркадий, чувствуя себя не очень уютно. — А ты что тут делаешь? Едешь куда или приехал?

Антон пожал плечами.

— Я здесь живу. Вряд ли к моему вагону подцепят локомотив. Он загнан в тупик вместе со мной на вечное поселение. Заходите в гости. Тринадцатый путь упирается в мой дворец!

— Черт! Ты остался без квартиры? — хмуро спросила Наташа.

— Вот что значит не навещать старых друзей. Там давно уже живут другие люди. По закону я им продал ее. Все остальное никого не интересует.

— И как же ты? — с недоумением спросил Аркадий.

— Не унываю. В нашем возрасте рано жалеть о прошлом. Мы его еще не накопили. Все образуется. Рад был повидать вас. Счастливого пути! Удачи!

Антон махнул рукой и помчался дальше.

Как только приятель скрылся в толпе, загрохотал вокзальный рупор. Гнусавый женский голос монотонно объявил: «Внимание! Отправление поезда «Москва–Симферополь» задерживается на один час. Повторяю. По техническим причинам поезд…»

Аркадий плюнул на платформу и хлопнул себя ладонями по ногам.

— Ну вот. Началось! И надо было нам его встретить!

— Ты о чем, Аркаша?

— А то ты не знаешь? Антон — это же ходячая неудача. На все сто уверен, если бы мы его не встретили, то поезд ушел бы вовремя!

Аркадий схватил с земли рюкзак и зашагал к перрону. Жена семенила следом.

— Но ты–то тут при чем? Тебе грех на судьбу жаловаться.

— Это только потому, что, глядя на Антона, я делал все наоборот. Ты помнишь нашу дружбу в школе? Не разлей вода! Но я точно знаю, что на этом парне висит проклятие. Я даже объяснить этого не могу.

— Ерунда. Выдумки.

— Не спорь. Я лучше знаю. Примитивный пример. Заходим в сберкассу за квартиру платить. Он встает к окошку, где очередь из пяти человек. Я встаю к соседнему, где восемь человек. Я оплатил, а он стоит еще полчаса.

— Чепуха.

— Дальше. Садимся в трамвай. Ему ехать на три остановки дольше. Я выхожу, и тут же объявляют, что трамвай дальше не пойдет. А если его послать за пивом, то, будь уверена, последнюю бутылку заберет человек, стоящий перед ним, это в том случае, если перед его носом не закроют магазин все по тем же техническим причинам.

— Ты все преувеличиваешь.

— Нет. А если увеличивать и говорить о глобальных вещах, то волосы встают дыбом. Я не могу считать неудачей то, что его родители погибли в автокатастрофе. Автобус сгорел вместе с пассажирами за пять минут.

— Но при чем здесь Антон. Это трагедия. В восемнадцать лет мальчик остался сиротой.

— Судьба. Трагедия. Идем дальше. Через год какая–то дура прыгает из окна его квартиры на двенадцатом этаже и разбивается вдребезги. Вместо армии парень идет в тюрьму. Полгода в Бутырке.

— Но потом доказали, что девчонка была наркоманкой и он до нее не касался. Ей хотелось полетать.

— А результат? Смерть, тюрьма. Или это норма? А потом эти аферисты его окрутили и вовсе без жилья остался. Квартира накрылась. На вокзале живет.

— Хорошо, что не убили. Одиноких людей всегда обдуривают. Антон добрый и доверчивый, этим пользуются. В наше время зла больше, чем добра. Ты злишься на него из–за дурацкого поезда, а забыл, сколько он для тебя хорошего сделал. Кто тебя за уши из класса в класс тянул? У кого ты уроки списывал, кто с тобой по ночам занимался? Ты забыл. Конечно, теперь ты важная птица, а он бомж. От таких, как ты, благодарности не дождешься.

— Может, мне на колени перед ним упасть и свою квартиру отдать? Только толку что? И эту отберут.

— А ты не думай об этом. Приди и отдай!

Аркадий остановился и бросил рюкзак на землю. Он чувствовал, как в воздухе нагнетается скандал. Его жена рехнулась или строит козни, суть которых ему еще не известна.

— Скажи сразу, что ты от меня хочешь?

— Ты сам сказал, тебе везло потому, что не везло Антону. Он был твоим барометром. А это значит, ты воровал его удачу!

Ответа не последовало. Аркадий хлопал глазами и не мог найти нужных слов. Только женский ум способен на подобные обвинения.

— На твоем месте я бросила бы все и помогла старому другу в беде. Ты его вечный должник. В твоих силах устроить Антона.

— Куда? К себе в банк? Точно рехнулась. Да его надо за сто верст обходить. Ты только свяжись с ним, и все! Жизнь вдребезги. Я даже не уверен, что после сегодняшней вокзальной встречи ты нормально вернешься домой. Выйдешь сейчас к стоянке, а твоей «шкоды» нет на месте. Ищи свищи.

— А тебя это не касается?

Аркадий нахмурил брови.

— Ты это о чем?

— Сначала поезд задерживают, а потом он сходит с рельсов. Вспомни автобус, в котором погибли его родители.

— Ты чего каркаешь?

У Аркадия появились капельки над верхней губой.

Наталья уцепилась за соломинку и пошла ва— банк.

— Тринадцатый тупик. Сделай добрый жест для своего друга. Тебе это зачтется. Отдай ему свою путевку и билет. Пусть он сам едет этим поездом. Можешь даже рюкзак свой отдать. Летнего барахла у тебя и так хватает, а у парня даже плавок нет. Скинь груз с плеч долой.

— Ты знаешь, сколько стоит эта путевка?

— А ты знаешь, сколько стоит аттестат, который он за тебя получал? Цена всей твоей карьеры.

Аркадий задумался. Он взглянул на темный поезд, мрачно стоявший в тени перрона, и начал судорожно соображать, где находится тринадцатый тупик.

* * *

Антон с обреченностью разглядывал мертвую тушу в милицейской форме. Труп лежал в луже крови посреди вагона.

— Что скажешь, братан? — тихо спросил Яшка, оставаясь в тени у тамбура.

— Скажу, что сидеть нам всем на баланде до конца дней своих. Убит при исполнении. Вышка. Тут еще газеты шум поднимут и сделают из подонка героя.

— Выбросим его на свалку, и все дела, — пробурчал Керя, переминаясь с ноги на ногу.

— Не успеем. Такую тушу и втроем из вагона не выдернешь, а уж тащить мента по железке и вовсе гнилая затея. Без следов и шага не сделаешь.

— Но он же, гад, Юрку и Гавроша, как котят, прибил. Собакам его скормить надо. Ночь большая, успеем. Ты чего, братан?!

— Нет. Уходить надо. Для этого ночь и нужна.

— Куда? Мы туг третий год маемся, это наша зона.

— Это его зона. А теперь ничья, — твердо сказал Антон. — Часа через два его хватятся. Нечего время терять. Мотайте на другой вокзал и в товарняк. В Москве засыпетесь. Россия большая.

— Куда?

— Если я скажу вам путь, стало быть, там вас и поджидают. Сами выбирайте. Кривая куда–нибудь выведет.

— А ты?

— Мне с вами нельзя. Тут же засыпемся. Смерть мента — дело серьезное. И не спорить. Это приказ. Бог даст, свидимся! Прощайте.

Антон подошел к мальцам и расцеловал их мокрые от слез щеки. Он словно кусок от себя отрывал. Мальчишки нехотя направились к тамбуру. Антон еще долго стоял на подножке и смотрел в темноту, где растаяли фигурки двух маленьких мужчин со своей школой жизни и взглядами на справедливость. Он не мог их обвинять. Сам недоглядел. Глупо и обидно.

Антон вернулся в вагон и сел на перевернутый ящик. Между окнами на стене висела вырезанная из журнала цветная картинка. Голубое небо, синее море и одинокая девушка, стоящая на берегу в белом костюмчике из блузки и короткой юбочки. Она смотрела на горизонт, где в солнечных лучах купалась одинокая яхта с белыми парусами. Мы не могли видеть ее лица, она стояла к нам спиной, и лишь слабый ветерок трепал ее золотые волосы.

Картинка как картинка, ничего особенного, но он смотрел на нее как зачарованный. Он не знал, что такое мечта, просто он фантазировал, рисовал в своем воображении розовые замки, сочиняя истории, мало похожие на правду, но определенной мечты Антон не имел. Не имел, пока не увидел эту картинку. А при чем здесь мечта? Ни при чем. Просто он мог часами не отрывать глаз от куска бумаги, приклеенного к стене, и забывать все плохое, что неотступно преследует его. Антон смотрел на золотые волосы девушки и улыбался. Наверняка она очень красива. Он улыбался, когда хотелось рыдать, и засыпал, когда его мучила бессонница.

Резкий стук в окно заставил парня вернуться с небес на землю. Антон подошел к темному окну и прижал лоб к холодному стеклу. В черноте ночи выделялись две светлые фигуры его старых друзей. Кто мог подумать, что они примут его нелепое приглашение! Они смеялись.

— Уже забыл? Ты приглашал нас. Открывай двери, а то мы обидимся и уйдем.

У Наташи было приподнятое настроение, чего Антон не сказал бы, когда встретил их на платформе.

— Открывай, отшельник! — пробасил Аркадий, но его глаза в улыбке не участвовали.

— Здесь открыто. Заходите.

Светлые пятна в окне исчезли. Антон осмотрелся. Труп лежал посреди вагона, а огромную лужу крови атаковали синие мухи. Антон бросился к антресолям и начал сбрасывать на пол старую ветошь.

На мертвеца посыпались телогрейки, солдатские бушлаты, старые одеяла и матрацы. Гора разрасталась, кровавая лужа скрылась под тряпьем, лишив москитов лакомства. Когда в узком проходе появились гости, жилище превратилось в свалку.

— Я и не думал увидеть вас так скоро.

— А мы зануды, — весело прочирикала Наташа. — Нас спрашивают: «Как жизнь?» — а мы начинаем рассказывать.

Девушка осмотрелась и добавила:

— А мне здесь нравится.

— Твоя любимая картина? — спросил Аркадий, указывая на стенку, где висела «Девушка с яхтой».

Антон пожал плечами.

— Так. Ерунда.

— Эта ерунда имеет свойство постоянной величины. Я помню, как ты на уроках рисовал такую же картинку. Шариковой ручкой. Помнишь?

— Не знаю. Рефлекс.

— Это точно, — подтвердила Наташа. — А я предпочитала рисовать геометрические фигуры. Уйму ручек исписала.

Наступила неловкая пауза. В вагоне стояла духота, спертый воздух со слащавым привкусом давил на легкие.

— Извините, ребята, но угостить мне вас нечем.

— И не надо! — Девушка пошла в атаку. — В рюкзаке еды навалом. Сухой паек на сутки. На дорогу тебе хватит, а в пансионате накормят.

Антон ничего не понял и взглянул на приятеля.

— На море хочешь? Я знаю, ты всю жизнь мечтал побывать на море.

— Не довелось.

Юноша окончательно растерялся и решил, что его разыгрывают. Школьные шуточки и приколы.

— Угостить вот мне вас нечем. Черт!

Аркадий поставил на пол рюкзак, развязал его и вытащил из него светлые джинсы и несколько футболок и рубашек.

— Выбирай, что надеть. Через полчаса поезд отходит.

Наташа кивнула, видя растерянность однокашника.

— Ты поедешь на море, Антон. Аркаша дарит тебе свою путевку. А у нас своя дача есть. Четверть гектара земли. Он землянику любит есть и в земле копаться. Они с моей мамой заядлые огородники.

Аркадий поморщился. Он догадывался, что его ждет во время отпуска. Чёрта с два. На дачу ни ногой! В Москве сидеть будет. Баста.

Антон тем временем переоделся.

— Ну а голову в вагоне помоешь. Расческа–то есть? — спросила Наташа.

— Где–то была. А вы это серьезно?

— Конечно. Сам Бог тебя нам послал, — твердо заявила девушка.

Антон глянул в окно.

По путям шел обходчик с фонарем, а рядом милиционер. Они о чем–то оживленно разговаривали.

— Кто кого кому послал, это еще вопрос, — протянул Антон.

Но его замечание осталось незамеченным.

— Путевка и билет денег стоят, — сказал Антон, переводя взгляд на Аркадия.

— Потом сочтетесь, — заявила Наташа. — Когда вернешься, Аркаша тебе работенку подберет.

— Но у меня и паспорта нет.

— Ладно, — не выдержал Аркадий, — пошли отсюда.

Они выскочили из вагона, словно пробки от шампанского. Свежий воздух показался им раем.

— Рюкзак возьми себе, — продолжал Аркадий, — паспорта там нет, но удостоверение депутата тебе пригодится. В бумажнике есть деньги и путевка в пансионат «Крымские зори». Удостоверение депутата липовое, но сделано профессионально. Увидят такую бумагу, и уже никто у тебя не потребует паспорт.

Антон получил все, что только может получить человек, в комнате которого лежал убитый страж порядка. Они шли к перрону. Своеобразный вокзальный запах, далекие гудки, беспорядочное гулкое звучание громкоговорителей. Теперь с этим было покончено. Никто не знал, чем кончится кошмарная история с убийством, но никто не думал об этом. Пока Антон шел к поезду, его дьяволята уже тряслись в товарняке.

Наташа и Аркадий проводили однокашника до вагона, где уже собралась небольшая группа провожающих. Люди по–разному выражают свои эмоции, вот только старый подслеповатый проводник оставался равнодушным и сонным.

— Вагон «СВ», поедешь с комфортом! — причитала Наташа. — Приедешь в Крым, черкни открыточку.

— Конечно. Но все это на сон смахивает.

Антон отдал билет проводнику и запрыгнул в вагон.

— Ну, ты довольна? — спросил Аркадий жену.

— Довольна.

— Как пить дать, этот поезд никуда не приедет! Не может он, как все люди. Сел и приехал. Нет.

Антон прошел в конец коридора и, забыв постучать, открыл дверь. В двухместном прохладном купе стоял полумрак. Правое место занимала эффектная дамочка, забравшись с ногами на диван. Цветастый, обтягивающий точеные формы костюмчик немного смутил вошедшего. В руках девушка держала плоскую фляжку и пила из горлышка. Увидев соседа, она оценивающе окинула его взглядом и улыбнувшись спросила:

— Хотите коньячку?

— Спасибо, но я не пью.

Антон сам не понял, почему он так ответил, но когда ему захотелось выпить, просить стало неудобно.

* * *

Даша плакала. На вокзал ее провожали отчим и адвокат матери Марк Левин. Все старания адвоката уединиться с девочкой для беседы ни к чему не привели. Просить о таких вещах он не мог, вопрос слишком важный, чтобы смазать эффект. Тут важен фактор неожиданности, эффект «снежного кома». Левин не знал, что девочка предупредила Олега и попросила его не оставлять ее одну ни с кем из друзей покойной матери. Даша без особого нажима сумела внушить отчиму–любовнику, будто все бывшее окружение богатой покойницы только и думает, как бы ухватить жирный кусок при разделе неслыханных богатств. Но все это глупости. Мать только пыль в глаза пускала, все деньги она транжирила, а бриллианты брала напрокат. Ее наследство — миф для алчной публики, от которой следует держаться как можно дальше. Олег и сам так думал, и уговаривать его не приходилось, но Даша не успокаивалась.

— Эти люди не имеют ни стыда ни совести, — говорила юная красавица, натягивая на обнаженное тело облегающий свитер. — Они присосались к матери, как пиявки, и сосали из нее кровь до последней минуты. Теперь в их стане началась паника. Будь осторожен, Олежек. Особенно с Левиным. Отвратный тип. От него можно ждать чего угодно. Хитер, как змей. Вот увидишь, он уже сегодня примчится. У него не заржавеет. Ты уж постарайся не оставлять меня с ним наедине. Я в таком состоянии, что могу ляпнуть все, что угодно. Вот поэтому мне необходимо уехать. Следователи меня доконают.

Олег согласился со всеми аргументами подрастающей жены и встал на стражу ее покоя. Он слушался ее во всем и с ужасом думал, как останется один, без Дашиной поддержки и твердости. Олег не мог показывать свои слабости и старался держать марку чемпиона.

Следователь не возражал против отъезда девочки. В конце концов, за три недели мало что может измениться, ну а при необходимости с Крымом можно связаться. Не край света.

С билетом проблем не было. Вечером того же дня Даша покидала Москву. Как Левин ни старался, но ему не удалось перекинуться с девочкой даже парой слов на нужную тему. Олег охранял ее покой, словно она сделана из хрусталя, и стоит отвернуться, как ее хрупкость подвергнется риску надломиться.

Залитый огнями вокзал кишел народом, как в старые советские времена. Пассажиры и носильщики, карманники и бомжи, оперативники и дворники — все смешались в одну массу и заключили перемирие, как звери у водопоя. С вокзалов начинается чей–то путь, а чей–то кончается, вокзал — всегда перемены. Прощания и встречи, радость и тоска, надежды, ожидания, разочарования и слезы.

Старый проводник в узеньких очках взял из рук Олега билет и, взглянув на него, громко гаркнул:

— Шестое купе. Кто едет?

— Девушка. До Симферополя.

Старик взглянул на молодую особу с кукольным ангельским личиком и улыбнулся:

— Прошу вас, барышня.

Провожающие последовали за милым созданием и вышли из поезда, когда тот уже тронулся. Даша махнула им рукой из окна и исчезла. Ни один из ее провожатых так и не смог определить по милому личику, с каким настроением можно уходить с места преступления, оставив все хлопоты и заботы на совести своих рыцарей.

На перроне какая–то молодая парочка прощалась с длинноволосым парнишкой. У этого с настроением все в порядке. Никто не знал, что и этот чудак убегает от мертвеца. А в окошке крутилась изящная красотка в пестром костюмчике, которую провожал хмурый тип в фетровой шляпе и темных очках. И здесь не все чисто. И здесь мы видим побег от возмездия. И лишь старый проводник, которому оставалось совсем недолго созерцать мир земной, мог не беспокоиться на свой счет. Его никто не гнал в дорогу. Дорога — его профессия.

Олег Коптев и Левин вернулись на стоянку и сели в «форд» адвоката. До Чистых прудов ехать не более десяти минут, и Левин решил воспользоваться случаем.

— Я хочу задать тебе несколько вопросов, Олег. Как это ни прискорбно, но нам придется решать их совместными усилиями. В дальнейшем ты можешь отказаться от моих услуг, но пока воля умершей не исполнена, я вынужден делать свое дело.

— Я устал от вопросов, Марк. Я жил всю свою жизнь без адвокатов и закончу ее без защитников. Меня учили рассчитывать на свои силы.

— Напрасно. Следователи — коварный народ, и не надо обращать внимание на простоватый вид и корявый язык.

— Мне нечего бояться.

— Никто не застрахован от просчетов. От тюрьмы и от сумы не зарекайся. Тебе Вера говорила о своем завещании?

— О завещании? Впервые слышу. С какой стати? Никто из нас в ближайшие годы умирать не собирался.

— Богатые и заботливые люди имеют привычку составлять завещания. Капризные люди имеют привычку менять свои завещания. Вера была заботливой, богатой и капризной. Она трижды за последние годы меняла свою последнюю волю.

— Откуда тебе это известно?

— Юридическими документами твоей жены приходилось заниматься мне. Финансовые дела также висели на моих плечах. Я могу помочь тебе разобраться в этих мелочах.

— Сейчасмне не до мелочей. Я не хочу думать об этом. У Веры осталась дочь, пусть она решает, как поступать.

— Странное заявление. До совершеннолетия все вопросы должен решать опекун. Кто им будет? Ты? Я? Ведь ты не удочерял девочку. Она для тебя посторонний человек. Трудно рассчитывать на решение суда в твою пользу. Даже если принять во внимание, что ты единственный наследник умершей.

— Глупости. Я тебе не верю,

— А я ничего не говорил. Но дом и две машины записаны на твое имя. Особняк с бассейном стоит больших денег.

— Вера решала эти вопросы сама. Моего мнения не спрашивали.

— Могут теперь спросить. Следствие долго думать не будет и повернет копья в твою сторону. Ты очень удобен для обстрела. Вряд ли они рассчитывают поймать наемного убийцу. Таких случаев в практике не встречается. А ты удобная мишень.

— Наемный убийца?

— А у тебя есть другая версия? Когда убивают банкира в собственной машине и оставляют в сумке две с половиной тысячи долларов, то уличная шпана под подозрение не попадает. Однако очень удобно иметь под рукой козла отпущения. Стоит тебе попасть под колпак, отберут все. Машины, дачи, квартиры. Наследник–убийца лишается имущества.

— У Веры осталась дочь, и у нее ничего не отнимут. Нет таких законов. А мне ничего не надо. И я хочу тебя предупредить: если ты будешь лезть со своими идеями к девочке, я сверну тебе шею. Все. Хватит с тебя Веры. Теперь твой поезд ушел.

— Я знаю станцию прибытия. Зря ты так, Олег. Я хотел помочь. Адвокат всем пригодится раньше, чем ты себе представляешь.

Левин злобно усмехнулся. Гримаса выглядела

немного карикатурно.

* * *

На сороковом километре поезд замедлил ход и, постукивая колесами, переходил с одного пути на другой. Сотни сверкавших нитей переплелись, как спутанные волосы, красные, синие огни семафоров отражались в зеркальной стали рельсов.

Резкий визг тормозов и скрежет колес заставил пассажиров вздрогнуть. После нескольких толчков поезд замер на месте. Проводники повскакивали с мест и бросились в тамбуры.

Наш старый знакомый выскочил одним из первых. Старик знал дорогу как свои пять пальцев, и любая незапланированная остановка в его сознании расценивалась как «ЧП».

Его ждал неприятный сюрприз. Именно в его вагоне сорвали стоп–кран. Дверь распахнута настежь.

Старик высунулся наружу и осмотрелся по сторонам. Вдоль полотна, перескакивая со шпалы на шпалу, в темную даль ускользала девчонка в облегающем свитере со спортивной сумкой наперевес. Толстая русая коса хлопала ее по спине, словно подгоняла хозяйку вперед. Впереди сверкали огни переезда.

— Вот тебе и ангелочек! Тудьть тебя растудыть!

Старик поставил рычаг крана на место и захлопнул дверь.

Даша выбралась на шоссе и огляделась. Вишневая «четверка» стояла у обочины дороги с выключенными фарами. Девушка подошла к машине и осмотрела ее со всех сторон. Передняя дверца открылась. За рулем сидел красивый парень лет двадцати, широкоплечий, курчавый, глазастый, породистый. Он успел выспаться и, когда девушка подошла, встретил ее сонным поворотом головы.

— Привет, котеночек!

— И за четыре штуки баксов ты не мог купить что–нибудь импортное? Мы и в один конец на этом рыдване не доедем.

Красавчик сделал непонятный жест и насупил брови.

— Не дергайся, крошка. В тачках я знаю толк лучше тебя. А на иномарку нужно давать другие бабки.

Даша бросила сумку на заднее сиденье и уселась рядом с водителем.

— Ну заводи.

— А чмокнуть меня не желаешь?

— Обойдешься.

— А косячка потянуть не желаешь?

— Вот я и смотрю, ты уже торчишь. Как ехать думаешь?

— На восьмидесятом километре отличный кемпинг. Места зафрахтованы. Кореш мой позаботился. Спешить некуда, принцесса. Будем ловить кайф. Если, конечно, есть бабки на растопку чувств.

— Не гундось, Горочка. У меня сегодня не то настроение. Мамочку похоронила. Пусть земля ей будет пухом.

Егор наморщил лоб. Он не понимал, когда Даша говорит серьезно, а когда шутит.

Фары вспыхнули, и машина помчалась по ночной дороге навстречу неизвестности.

Глава II

1

«Наконец–то это случилось! Ее больше нет! Я до сих пор никогда еще не испытывала такого страха. Ни с чем не сравнимое ощущение. Страх сдавливает тебя в тиски и доводит до отчаяния, но наступает момент, и он отходит. Это похоже на оргазм, после которого становишься опустошенным и обессиленным.

Эта стерва что–то заподозрила и следила за мной в зеркало заднего обзора. Она видела, как я достала пистолет, и тут же обернулась. Больше всего я боялась смотреть ей в глаза. Меня трясло. Я направила ствол ей в лицо и крикнула: «Смотри вперед!».

— Ты не сможешь этого сделать. — тихо сказала она.

Ее шепот, похожий на змеиное шипение, проникал в каждую мою клетку. Мне казалось, я потеряю сознание. Руки тряслись слишком сильно, пистолет плясал в воздухе, и я едва удерживала его. Мать ухмылялась. Ей доставляло удовольствие видеть мой страх.

— Ты еще не готова стать взрослой, детка. Сколько ни пыжься, а с пустым брюхом не родишь!

— Мое брюхо полное. Твой мужик позаботился об этом.

Мамашино лицо скривилось. Я знала ее больное место.

— Можешь не стараться, твои завещания не сработают. Все мне достанется и он в довесок!

— Глупая наивная телка! Что ты можешь ему дать?

— Себя.

— Отдаваться тоже уметь надо. Любовь — это наука, а ты еще безмозглая сучка. Похотливая мелкая пакостница. Я тебя сдам в колонию для малолеток, там тебе быстро мозги вправят. Пора тобой заняться…

У меня не выдержали нервы, и я со всей силы ударила ее рукояткой по лбу. Она отпрянула и упала на руль. Мне хотелось бежать. Бежать и не оглядываться. Я открыла дверь, но какая–то сила не позволила мне выйти. Если она узнает, что я была в банке, и заметит пропажу, то мне конец! Столько подготовки, труда, все коту под хвост! Нет! Я схватила ее за волосы и оттянула голову назад. В эту секунду страх покинул меня. Осталась только злость. Если человек раскрывает мою тайну, заглядывает ко мне в нутро и тем самым превосходит меня, то я должна сбросить его вниз и лишить преимущества. Тут уж думать не приходилось. Я прижала ствол пистолета к затылку и выстрелила. Пуля вылетела через лоб и ударилась о ветровое стекло. Я выскочила из машины и побежала к пруду. Мое лицо, куртка и руки были забрызганы кровью. В ту секунду я ничего не соображала. Выбросив пистолет в воду, я встала на колени и принялась смывать с себя липкую горячую массу.

Мокрая от слез и воды, я побрела к дороге. Небо почернело, ударил гром, и на землю полил дождь. Небеса гневались на меня. Ну и пусть! Теперь все уже позади. У дороги я оглянулась. Вдалеке, на пустыре, за косыми струями дождя, в дымке одиноко стояла ее машина. Вспышки молний делали ее похожей на зловещее мертвое животное, выброшенное штормом на берег. Я почувствовала облегчение. Беззаботная сладостная усталость и опустошенность. Мне хватило сил выполнить задуманное, С самого начала я верила, что сумею победить страх, и победила. Справедливость должна торжествовать!»

Егор вздрогнул. Он почувствовал, что кто–то стоит у него за спиной. Он быстро захлопнул альбом и обернулся. Даша стояла в дверях с закрученным на голове полотенцем и в легком коротеньком халатике.

— И что такого интересного ты там прочитал? — спросила девушка, уперев кулачок в бедро.

— Я искал зажигалку у тебя в сумке. У меня кончились спички… Симпатичный альбомчик, я решил, что здесь фотографии…

Он бросил на кровать толстую книгу в бархатном бирюзовом переплете, очень похожую на семейный фотоальбом.

— Ничего страшного. Ты, очевидно, слышал от своих родителей, что я собираюсь поступать в литературный институт. Здесь я делаю наброски к будущим романам. Проба пера. Тебе понравилось?

Весь хмель из Егора испарился. Небольшая комнатка в кемпинге показалась ему ловушкой.

— Ты говорила про свою мать, когда мы встретились. Это правда? Она умерла? Ты говорила о похоронах…

— Фантазия. У меня необузданная фантазия. — Даша подошла к столу и налила себе вина. — Голова полна всяких глупостей. Я делаю примерки, прикидки, строю сюжеты. Женщина–писатель — это модно. У них берут интервью, их показывают по телевизору.

Даша взяла бутылку, стакан и подошла к кровати. Егор, как загипнотизированный кролик, смотрел на девушку с нескрываемым ужасом в глазах.

— Твои родители знали бы о смерти моей матери. Не так ли? Какие без них похороны?

— Да. Уж это точно.

«Он все испортил», — подумала Даша.

Они отлично поужинали и выпили. Даша вела себя свободно и непринужденно, обстановка располагала к интиму и сладостям. Кемпинг, конечно, не из лучших, отдельный домик им не достался, но в общем корпусе хватало номеров, и они неплохо устроились. Главным достоинством апартаментов была огромная, почти квадратная кровать с мягкой периной. Они не так часто виделись, чтобы не ценить момент. Дурацкий дневник! Черт его дернул сунуть в него нос. Теперь покой был потерян раз и навсегда. Егор не умел скрывать своих чувств.

— Ты что дрожишь, Горочка? Давай–ка, дорогой, догонимся, а то потом пожалеем, что мало закинулись. Где у тебя травка?

— Брось, Дашка, туфту пороть…

— Напугался? Убедительно написано.

Она сделала еще глоток и стала прохаживаться по комнате с бутылкой и стаканом в руках. Смотреть на перепуганное животное ей не хотелось, он действовал ей на нервы. Она напрягла память и старалась вспомнить, как они попали сюда. У ворот Егор выходил один. Договаривался везде сам. Даша все время оставалась в машине. На стоянке никого не было. Они оставили машину и прошли в корпус. Все обитатели кемпинга веселятся на танцах в дискотеке. Пока все чисто. В душе ее видели две телки, но они так обкурились, что вряд ли способны отличать «глюки» от реальности. И все. Из номера они не выходили. Кто может уйти от такой постели? Пара–тройка случайных прохожих, если такие и были, ничего не решают. Еда и выпивка куплены в Москве. На этом все нити оборвутся. В машине ничего не осталось. Свое носи с собой! Хорошее правило. Один минус. Одной путешествовать не очень весело. Зато разнообразие. Автостопом по Европам. А почему нет?

Даша оглянулась. Егор сидел на кровати и натягивал джинсы.

— Ты куда?

— Пойду еще вина достану.

Этот идиот все испортит. У него зуб на зуб не попадает. Ничтожество. Тряпка!

— У нас полно вина.

Даша подошла к Егору и отдала ему свой стакан. Он послушно принял его. Она взяла бутылку за горлышко и со всего маху ударила парня по темени. Егор не пикнул. Он повалился на спину и замер. Изо рта текла красная пена. Лицо побелело. Даша отбросила склянки в сторону и прильнула ухом к его груди. Сердце колотилось, словно рвалось на свободу.

В глазах дьяволицы мелькнули молнии. Лицо сковал злобный оскал. Вряд ли кто–то из людей видел ее в таком состоянии. И вряд ли узнал бы.

Она схватила подушку и бросила ее на лицо беспечного любовника. Спустя секунду Даша навалилась всем телом сверху и вцепилась пальцами в деревянный край кровати. Что–то слабо трепыхалось под ее телом, но это лишь придавало ей больше сил, и она еще сильнее давила на подушку своим весом. Слабые, приглушенные звуки вскоре прекратились, а вместе с ними и все движения. Даша еще долго не могла расцепить руки и расслабиться. Мышцы свело судорогой, и тиски разжимались медленно, возвращая в тело потерянное тепло и разум.

Поднявшись на ноги, она ощутила полную опустошенность и усталость. Сбросив подушку, она увидела искореженное страхом мертвое лицо Горочки. Раскрытый рот и выпученные глаза застыли навсегда.

Даша выкурила сигарету, сбросила с головы полотенце, оделась, вымыла под краном посуду и протерла предметы мокрой тряпкой. Она ушла в разгар ночи, когда усталые от танцев и веселья люди тихо спали в своих квадратных постелях. На этот раз грозы не ожидалось, небо оставалось ясным, звездным и огромным. Никаких истерик, никаких слез, собранность и внимание. Девушка не решилась идти через ворота, а нашла в заборе лазейку. Дорога до шоссе заняла полчаса времени. Даша прошла немного вперед и остановилась у обочины. Ей повезло. Через минуту возле нее остановился серебристый «фольксваген–пассат». За рулем сидел красивый здоровяк и сверкал белозубой улыбкой.

— Бедная синьорина отстала от поезда? Или ее бросил злой Иван Царевич?

— Ты бы дверцу открыл, добрый Кащеюшка! Здесь холодновато.

— А она открыта, милая Золушка. Это же не «жигули». Ты садись, не стесняйся. Сейчас согреемся.

— Только не напрягайся и в голову не бери. С выцарапанными глазками далеко не уедешь.

Она села. Не очень ей хотелось связываться с таким бычарой, но желание побыстрее убраться из этих мест было сильнее любых аргументов.

Машина шла мягко, неслышно и действовала убаюкивающе.

— Ты, детка, общайся со мной, а то я усну, и мы взлетим на небеса. А ты, поди, к морю намылилась?

— Угадал. Проницательный.

— Конечно. Магадан в другую сторону. Я тоже на юга, но с заходом в деревню. В глушь, в Курск. Так что, синьорина, вам предстоит пересадка. Мелочи. От такой куклы ни один водила не откажется.

— Да? Утешил. А я готова впасть в транс.

Он с удивлением взглянул на пассажирку.

— Тебя как зовут, Дюймовочка?

— Даша, Маша, Катя, Настя. Выбирай. Это все меню, которым пичкало дочерей поколение моей матери. Изольды ты среди нас не найдешь.

— Ты, принцесса, не просто так, да? Ты у нас штучка! Хомутами тебя не обуздаешь. Ну а меня зовут дядя Дима. Некоторые называют Дэнди. Но можешь придумать что–нибудь сама. У тебя хорошая фантазия.

— На Дэнди ты не тянешь, дядя Дима.

— Вот тебе на! Это как же?

— Тот, кто тебе эту погонялу придумал, дальше Малаховки не выезжал. Дэнди по Лондону гуляют и в «роллсах» катаются. Их друзья заседают в Палате лордов, ну а ты с московскими бандитами самопальную водку распиваешь. Да и «фольксваген» мало похож на тачку сезона!

— Крутая ты девка, аж мурашки по коже бегут. Может, хочешь коньячку?

— Малаховского разлива?

— А черт его знает. В нашей семье его отродясь не пили. Тебя послушаешь, и сомнения гложут.

Дим–Дэнди сбросил скорость и остановился у обочины. В бардачке лежала плоская бутылка французского коньяка и коробка, обтянутая замшей. В футляре лежали две серебряные рюмки.

— Рискнем отравиться? Как, принцесса из палаты лордов? За знакомство и согреву ради. Малаховский свежачок, жаль, килечки нет. В багажнике есть лимон, но на холод выходить неохота.

Даше хотелось выпить. Она ощущала, как сильно натянуты ее нервы, как голову сжимают тиски. Перед глазами то и дело всплывало мертвое лицо Горочки.

Даша не церемонилась. Плевать на этого занудного бычка. Машина, скорость и коньяк. Это ее сейчас устраивало. Она выпила три рюмки подряд, и по телу разлилось долгожданное тепло. Напряжение спало, и ее потянуло в сон.

— Сразу видно, наш человек. Королевских кровей!

— Помолчи, курский Дэнди. Хочешь лопотать? Валяй, но тихо. У меня в голове свои заморочки.

— Классная баба. Ты мне нравишься. А я вот за наследством еду. Тетка на Кубани концы отдала и оставила мне все свое царство у синего моря.

— Разбитое корыто, что ли? И деда без аквариума с золотыми рыбками.

Дэнди засмеялся. У Даши кружилась голова, она видела, как здоровенная лапа мужика шарила у нее под юбкой. У нее не хватало сил для сопротивления. Она выдохлась. Она чувствовала себя усталой и разбитой. Ей хотелось погрузиться в сон и ни о чем не думать. Девушка закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья.

— Не телка, а ангел с иконы! — вопил Дим–Дэнди, расстегивая брюки.

2

Дверь купе приоткрылась, и в узком просвете появилась черная тень. Пассажиры мягкого вагона крепко спали. Поезд шел на высокой скорости, равномерно покачивая вагоны из стороны в сторону. Колеса отстукивали монотонный ритм, а круглая яркая луна повисла неподвижным светильником прямо перед окном, окрашивая безликие стены купе в нежные голубые оттенки. Пришелец вынул трехгранный ключ из двери и сунул его в карман.

Выждав паузу, он резко открыл дверь и вошел внутрь. Дверь тут же закрылась, и ночной визитер вновь застыл в позе истукана. Пассажиры продолжали спать. Слева от двери, лицом к стене, похрапывал длинноволосый паренек. Острое плечо торчало из–под простыни и в лунном свете походило на макушку айсберга. На диване справа лежала женщина. Ее изящная ручка свисала над полом, а лицо пряталось под светлыми кудрями. Гость не торопился. Он долго всматривался и вслушивался. Прошло немало времени, прежде чем он сделал следующее движение. Один шаг к столику, и рука в перчатке взяла с салфетки плоскую початую фляжку. Он сунул ее в карман, затем поднял руку женщины и отпустил, Рука безвольно упала вниз и повисла над полом. Сумка пассажирки находилась под крышкой дивана в багажном отсеке, и он не рискнул поднимать шум, В жакете, висевшем на вешалке, он обнаружил паспорт и кошелек. Гость был удовлетворен этой находкой и так же тихо ушел. Его появление, будь оно обнаружено, могло показаться сном. Но о пришельце никто ничего так и не узнал.

Поезд прибыл в Курск по расписанию, но был задержан с отправлением на двадцать минут. К вагону подогнали каталку, и санитары вынесли из вагона носилки. Под простыней угадывался женский силуэт, а у изголовья торчал клок светлых волос. В купе возились эксперты и фотограф, капитан вынес спортивную сумку с вещами и присоединился к лейтенанту, который допрашивал проводника и другого пассажира купе. Молодой паренек в десятый раз пересказывал историю своего путешествия от Москвы до Курска.

— Понятия не имею. Я думал, она спит. Девушка немного выпила на ночь. Устала, переутомилась. Укладываясь спать, попросила разбудить ее на подъезде к Курску. Я и сам любитель поспать, но проснулся. Проводник объявил, что поезд подъезжает к Курску. Ну, я стал ее будить, а она не реагирует.

— Это ее вещи? — спросил капитан, указывая на сумку из светлой кожи с длинными ручками.

— Наверное. Когда я зашел в купе, она уже успела переодеться.

— Она жаловалась на здоровье? Принимала лекарства?

— Ничего такого не помню. Веселая, живая, приветливая. А перед сном помолилась и сказала: «Помоги нам, Господи, выжить!»

— Куда она ехала?

— На юг с мужем, но в какое место, не говорила.

— И где же ее муж?

Антон огляделся по сторонам, будто искал кого–то, потом пожал плечами и виновато произнес:

— И правда. А я его и не видел. Интересно. Мне и в голову не пришло задать ей этот вопрос.

— Брось дурака валять, чудик. Ты с ней ехал?

Капитан взглянул на проводника. Старик пожал плечами.

— Вроде бы нет. Все пассажиры пришли по отдельности. Провожающие были, но кто кого провожал, не помню. Но каждый сдавал только свой билет.

Лейтенант чертыхнулся и убрал блокнот в карман.

— Здоровая телка едет с мужем на юг, но муж испаряется, а веселушка умирает от избытка здоровья. Ну а ты тут при чем?

Лейтенант ткнул пальцем в грудь соседа. Антон проглотил слюну и пожал плечами.

— Я тоже еду на юг. У меня путевка. В первый раз еду на море. Повезло.

— Да, приятель, тебе повезло. Везунок! А может, она и есть твоя жена? Выпили, повздорили, ну ты не рассчитал и передавил ей горлышко? А? Сбрось камень с души и признайся сам. Легче будет.

Антон взглянул на капитана, чей уважаемый возраст не позволял делать глупых выводов, и попытался оправдаться, как перед детьми, которые ничего не понимают.

— Дело в том, что я не женат. И я не пью. Она мне предлагала выпить, но я отказался.

— Да, дружок. Путевка вещь серьезная, но поездку на юг придется отложить. Как говорится, до выяснения. — Лейтенант закурил и добавил: — Что–то я не припомню случая, когда бы молодые телки концы отдавали в поездах. Дождемся результатов экспертизы, вскрытия, ну а потом и ты дозреешь до разговора по душам.

— Но проводник же сказал вам…

— А дружки твои где?

— Они в Москве остались. До вагона проводили…

— Ну хитрюга. Ваньку разыгрывает. Ладно, посидишь, подумаешь, а не додумаешь, мы тебе поможем. Тут в привокзальном КПЗ отличная публика собралась. Тебе там весело будет. Они тебе косички по утрам заплетать будут.

Двое милиционеров повели Антона к зданию вокзала.

Дим–Дэнди нарушил инструкции Боба Карлова и явился на перрон к прибытию поезда. В какой–то момент его смутило присутствие милиции на платформе, и он отошел в сторону. Прячась за углом здания, он не мог слышать разговоров, но наблюдать за происходящим ему удавалось без особого труда. Он видел санитаров, каталку, носилки с белой простыней. Кого–то увезли на санитарной машине, допрашивали какого–то лохматика, и наконец он узнал походную сумку жены. Ее вынес капитан и держал при себе. Катя так и не появилась. Значит, это ее увезли на «скорой»? Длинноволосика увели двое, и он скрылся в здании вокзала. Поезд тронулся, и перрон опустел. Он еще долго стоял, глядя на опустевшую платформу, и ждал. На душе скребли кошки, на глаза наворачивались слезы. Уехать Дэнди не мог. Он не умел жить один и не хотел. Почему вдруг все так круто изменилось и покрылось черным цветом? За что? Почему он должен мириться с такой несправедливостью? Чья жестокая рука наводит тень на его жизнь?

Дэнди долго ходил вокруг вокзала не в состоянии принять решения. Он не мог уехать с пустыми руками. Он не хотел уезжать в одиночестве. Все сразу потеряло смысл. Жизнь, побег, деньги, счастье? Пустота! Уже стемнело, когда он вернулся на стоянку и сел в машину. Он не желал верить, что зловешая кровавая лапа его бывшего босса могла дотянуться до Кати. Ее подстраховывал Боб, а тот профессионал высшего класса и вряд ли мог допустить ошибку. Тогда кто? И что за мальчишка попал в сети ментов? У Дэнди не было ответов ни на один вопрос.

Он не мог соображать и делать выводы. Он скулил, как привязанный к водосточной трубе пес, хозяин которого ушел в магазин. Дэнди не мог покинуть город. Ему мешала невидимая цепь. Глядя с тоской на крутяш;иеся двери, пес перетаптывался на месте и скулил. Чужие люди, чужие ноги, чужие запахи. Они снуют туда и обратно, а хозяина все нет и нет.

Дэнди уже не думал об инструкциях и опасности. Он находился слишком близко к эпицентру взрыва, и шальная неуправляемая волна могла его достать. Он даже не догадывался, что за ним кто–то мог наблюдать.

3

Колесников всю жизнь числился в начальниках среднего звена и никогда не получал нагоняев. Сегодня перевернулся мир. Досталось всем без исключения. Спозаранку в привокзальном отделении дрожали стены.

В тот момент, когда Колесников должен был входить в метро, Зойка пребывала в стадии оргазма, и сотрясание старых пружин продлилось еще на какое–то время. Любовь с похмелья увенчалась морем пота, одышкой, мучением от головной боли и спазмом сосудов. Знал бы бедолага, что в тот самый момент один из самых больших начальников из управления железнодорожной милиции с разъяренной красной физиономией стучит по его служебному столу кулаком, то тут же превратился бы в импотента без малейшей надежды на излечение.

В жизни Колесникова наступила черная полоса. С этой минуты жалкое креслице начальника привокзальной ментовки трясло все больше и больше, а Колесникову казалось, что его усадили на электрический стул. Лихорадка превращалась в землетрясение. Прибытие начальства поставило точку на спокойной и безмятежной жизни.

Ловя ртом воздух и придерживая рукой сердце, чтобы не выпрыгнуло, Колесников примчался на тринадцатый путь. О происшествии ему доложили, и он уже знал, как оправдываться. Два года назад ему проели плешь пожарники, и он вынужден был составить докладную записку железнодорожникам, чтобы те убрали с путей рассадник заразы, но «железка» игнорировала все доводы правоохранительных органов и противопожарной безопасности. Колесников набрал в легкие воздуха и собрался открыть рот, но ему не дали этого сделать. В свои пятьдесят четыре года он как мальчишка стоял навытяжку и принимал душ из помоев. По окончании постыдной процедуры начальство вернулось к своим занятиям.

В одном из заброшенных вагонов найден убитый холодным оружием сержант милиции. Убит на посту во время несения дежурства. Скандал! Колесников так не считал. Как только он увидел труп, его пророчество подтвердилось: «Такие люди своей смертью не умирают».

Врач и криминалист ползали по полу вокруг покойника, а полковник разглядывал удостоверение жертвы.

— Твой парень? — спросил начальник, не глядя на подчиненного.

Колесников кивнул, но его жест остался незамеченным.

— Такого мужика силой не заманишь, а труп не затащишь. Гулливер. Значит, сам сюда пришел. Зачем? Кто здесь тусуется?

Колесников взглянул на интеллигента в очках, который сидел в углу на ящике и что–то записывал в блокнот. Слово «тусуется» звучало неестественно. Приличный костюм, мягкое лицо, а рот открыл и…

— Боюсь, что здесь уже никого не встретишь, — хмуро ответил Колесников. — Беспризорники обитали. Какая–никакая, а крыша. Легче тараканов вывести, чем бездомных. Я писал докладную руководству…

— Вы знаете их имена? — продолжал допрос интеллигент.

— Вот он знал. — Колесников указал на побелевший закоченелый труп. — Это его участок.

— Догадались! — прохрипел полковник. Он подошел к подчиненному вплотную и, задрав голову, уткнулся лбом в подбородок Колесникова. — А ты, болван, что знаешь?

— Вагоны занимали пять человек. Старшему лет двадцать, а остальным и десяти не стукнуло.

— Банда малолетних преступников?

— У нас с ними проблем не было. За руку их никто не поймал.

— Это у тебя не было! — зарычал полковник. — А вот у него были!

Он ткнул коротким толстым пальцем на труп.

Сидевший на куче тряпья криминалист спросил:

— А этот парень, двадцатилетний, какого он роста? Высокий?

Колесников пожал плечами.

— С меня будет.

Криминалист прикинул и сказал:

— Метр восемьдесят пять?

— Примерно.

— Тогда это не он убивал, — сказал свое веское слово медэксперт. — Удары наносил человек маленького роста. Сейчас утверждать не могу, уточним после вскрытия, но мне кажется, я прав. Удары ножа наносились горизонтально. От живота. Но кортик, как мы видим, привязан к палке. Эдакое копье. Похоже на штыковую атаку. С таким рычагом лезвие легко входило по самую рукоятку. Удар в печень и удар в пах. Слишком низко для высокого парня. Это то, что можно сказать на первый взгляд.

Криминалист выдернул из грязной ветоши белую ткань. Это была аккуратно сложенная накрахмаленная сорочка с биркой прачечной, в фирменной упаковке и с номерком.

Полковник взял рубашку и осмотрел ее.

— Кто–то на вокзале лишился своего чемоданчика. Здесь его раскурочили и рассовали по барахолкам. — Он прищурил глаза и покосился на Колесникова. — Безобидные бомжи, говоришь?

Колесников вспомнил запись в журнале и заявление, которое днем раньше принял дежурный. Чемоданчик оценивался прилично.

— Найдешь владельца! — рявкнул полковник и бросил сорочку в руки Колесникова. — Костьми ляжешь, сукин сын, а банду малолеток из–под земли достанешь!

— Владельца найти нетрудно, а банду выловить невозможно. Этим уголовный розыск должен заниматься.

— Заткнись! Ты еще газетчиков сюда позови! Нам мало скандалов. Ты у меня в постовые пойдешь пенсию зарабатывать. На этот же участок!

Полковник доходил до стадии кипения. После раскаленного железа полагался холодный душ. Так закалялись работники милиции, фотографии которых не вешали на Доски почета. Обстановку нейтрализовал интеллигент с блокнотом. Он говорил тихо и холодно:

— Ну а что вы можете сказать об убитом?

Колесников расслабился и принял стойку «вольно».

— А что тут говорить, У нас здесь штрафной батальон. Сюда сами не приходят. Сержант тоже когда–то носил лейтенантские погоны. Превышение полномочий. Находился под следствием, затем в психушке. Женат, трое детей. Короче говоря, жена на пузе перед начальством ползала. Оставили в органах и — к нам. Дали ему самый тихий участок, где нет ни людей, ни конфликтных ситуаций. Шпалы да железо. С его биографией лучше не всплывать на поверхность. Результат вы видите.

— А вы жестокий человек, Колесников, — стиснув зубы, пробормотал интеллигент.

Полковник вновь подскочил к подчиненному и задрал голову. Он походил на боевого петуха, который прыгал на стену.

— Грязные бомжи, нечисть, ублюдки убили работника милиции. Мы обязаны найти, обезвредить и наказать преступников.

На секунду в голове Колесникова мелькнула мысль, что начальнику не повредило бы самому пройти курс лечения в психушке. Даже очкарик замолк и покачал головой. Обстановку разрядил криминалист.

— Вагоны надо опечатать и выставить охрану. За полдня здесь всего не перелопатить. Мне нужны помощники.

Сквозь грязное стекло вагона Колесников заметил обходчика. Старик нес мешок с бутылками, гремя ими, словно колокольчиками. Полуслепой, полуглухой, он всегда знал больше других.

— Эй, Трофимыч. Иди–ка сюда, красавчик.

Старик остановился, поставил мешок на землю и огляделся. На подножке вагона стоял мент. Здешний начальник. Местные называли его «Тихий». Он ни во что не лез, его никто не интересовал. Он ждал свою пенсию и требовал от подчиненных порядка. Порядок заключался в том, чтобы с ним делились мздой и поборами. Каждому хочется построить себе дачку перед пенсией, чтобы дышать свежим воздухом и слушать щебетание птичек. Жаль, такие идеи не приходят в голову с молодости, а то уже накопил бы.

— Тебе чего, начальник? — спросил старик, не трогаясь с места.

— Где банда?

— А бис их бачет!

— Ты это брось, дед. У меня сегодня не то настроение. Шутить не буду. Когда их видел?

— Давеча за лопатой приходили. Я дал, а они ее заныкали, бисовы дети. Вторую заныкали. Где ж мне лопаты брать?

— А где ж первая?

— Пару дней назад выклянчили. Бисовы дети. Копали на пустыре за откосом. Чего копали? Один Николай Угодник ведает.

— Ну хитрец! Иди за третьей лопатой и место мне укажешь. И живо, тудыть тебя в качель!

Придерживая штаны, старикашка поскакал к своим пенатам, давая по ходу инструкции:

— Ты, начальник, за мешком присмотри. Там стеклянные деньги лежат. Хлеб мой насущный.

Вся компания собралась возле кустарника на окраине больничного парка у склона оврага, который граничил с железнодорожной насыпью. Следы недавних раскопок обнаружили сразу. Никто их дерном не прикрывал. Рыть заставили старика–обходчика, остальные, по русскому обычаю, давали ценные советы.

У Колесникова складывалось впечатление, будто Трофимыч уже копал эту землю. На определенной глубине он стал работать осторожней, словно боялся расколоть хрупкую посудину. Хватать старика за грудки и трясти не имело смысла. Дед — человек не робкого десятка. Этого не запугаешь и не расколешь, если сам не пожелает. Но тот пожелал. Сам привел, указал и лопату в руки взял.

Поведение старика стало понятным, когда появились результаты раскопок. Из земли показалась детская рука. Бело–серые пальцы застыли в форме ковша, словно пытались что–то отрыть. Старик отбросил лопату в сторону, согнулся и начал грести рыхлую землю руками. В его глазах стояли слезы, а нижняя потрескавшаяся губа тряслась.

Спустя некоторое время на траве лежали завернутые в старые солдатские шинели два детских трупа.

— Рыженького звали Юрка. Ему десяти еще не было. Он на «железку» года два назад попал, — тихо пояснял старик. — Потерялся. Но если вспомнить, сколько на нем синяков было, то наверняка бросили или сбег. Курчавого Гаврошем кликали. Самым шустрым был. Год назад из «приемника» утек.

— А фамилии, имена родителей? — спросил полковник.

— Да кто ж их знает. Кликухи им братан давал. Он их как родных любил. Наседка, да и только. Добрая душа, но порченый.

— Что значит порченый? — удивился полковник.

— Не знаю. Порчу на паренька навели. Не так он жить должен. А там Бог его знает.

Врач осмотрел тела и пожал плечами.

— Странная смерть. Один суток двое пролежал, другой и того меньше. У рыжего гематома на голове, будто мешок на голову упал. Внутреннее кровоизлияние, у второго то же самое. Будто доской по виску ударили. Но и в том, и в другом случае удары очень сильные. Мгновенная смерть, мышцы лица спокойные, даже испугаться не успели. Вскрытие делать надо. Срочно.

Полковник ударил пухлым кулачком по ладони.

— Чертовщина! Ну и каша заварилась!

Он подскочил к Колесникову и взял его за ворот кителя.

— Вот что, парень, бросай все дела, предупреди ребят, чтобы без базара, языки прикусить! Прокуратура пусть сама работает, им не запретишь, а ты начинай копать. Это наши дела, и мы их без посторонних решать должны. Понял?

Колесников не понял, но молчал. Пустая болтовня, потеря времени.

— Жену сержанта вызови или лучше сам к ней ступай. Надо компенсацию выплатить и чтобы она базар не устраивала. Дай сигнал по «железке», пусть товарняки шмонают, эти гавро— ши в бега подались. И еще. Нужны приметы, имена. Вертись, мужик, теперь не до сна будет!

4

Даша поковыряла вилкой в тарелке, но так и не смогла заставить себя съесть это неприглядное блюдо. Дома ее кормили по–другому, и девушка имела свои пристрастия и капризы, но когда тебе подают такое, то аппетит улетучивается вместе с теплом, исходящим от тарелки.

Глядя в окно придорожной закусочной, девушка рассматривала проезжающие мимо машины. Невзирая на прелестную солнечную погоду, настроение у путешественницы оставалось отвратительным. Сплошные неудобства и лишения. Ей очень хотелось покапризничать, но никто не обращал на очаровательное создание ни малейшего внимания. Ей хотелось поваляться на мягкой перине, поесть домашних оладушек с вареньем, но никто не мог ей этого предоставить даже за деньги. О матери она не думала, и даже шальная мысль, связанная с ней, соскальзывала с сознания, будто пробуксовывала в глубокой трясине. Она устала, ей надоела дорога, приелись рожи дальнобойщиков, их плоский юмор и шумные автопоезда.

Ранним утром в громадном зале застекленного кафе сидело пять человек, и ни одной приличной физиономии, на которой можно остановить свой взгляд. Даша не могла есть и не хотела уходить. Она сидела у окна второй час над остывшей яичницей и не могла принять нужного решения.

Возле кафе остановилась машина… Нет, не так. Возле кафе завизжали тормоза, и вишневая красавица с откидным верхом вросла в землю возле самого окна, где скучала грустная принцесса. Молодой принц с волнистой черной шевелюрой выдернул ключи из зажигания и перепрыгнул через низкую дверцу. Высок, строен, гибок, легок, изящен и силен. Голливудские стандарты по всем параметрам плюс сексуальная притягательность мужской силы не могли оставить девушку равнодушной.

Красавчик вошел в забегаловку и осмотрелся. Его взгляд промелькнул молнией и на долю секунды задержался на юном личике путешественницы. Даша пожалела, что поленилась сделать макияж и причесаться. В дороге трудно следить за собой. Толстая русая коса выглядела свалявшимся войлочным рулоном. Рассчитывать на успех не приходилось.

Он прошел к буфету и набрал полный поднос еды.

«Для такого роста много надо», — подумала девушка. Она бесцеремонно уставилась на него и не могла оторвать взгляда. Решение пришло само собой. Как только он поест, она попросит красавца подбросить ее до ближайшего городка… А вдруг не успеет? Он такой же быстрый, как и его машина. А может, подойти к нему, как только он сядет? Или, еще проще, выйти и сесть в его авто. Это будет сюрпризом… Но для кого? Слишком откровенно. Такие мальчики привыкли к липучим телкам. Тут надо придумать что–то неординарное. Может быть, пройти мимо и упасть? А если он не заметит? Разобьешь себе коленки и станешь посмешищем. А если…

Пока она гадала, как следует поступить, молодой человек расплатился, подхватил поднос и прямиком направился к ее столику. Ему пришлось пройти через весь пустующий зал, и Даша молила Бога, чтобы он нигде не присел по пути. Молодой человек не останавливался, очевидно, он также страдал от одиночества или не хотел скучать за обедом. Чем ближе он подходил, тем сильнее горели ее щеки.

Наконец его высокая сильная фигура затмила собой зал, и он остановился возле столика. Вблизи молодой человек казался во сто крат прекрасней, чем издали.

— Вы не будете возражать, сударыня, если я составлю вам компанию?

Даша выдержала паузу. Его кто–то когда–то воспитывал, он не плюхнулся на стул, а ждал приговора дамы.

— Конечно. Сколько хотите.

Его красивый рот тронула легкая улыбка. Какую глупость она сказала, подумала Даша, надо же такое ляпнуть.

— Вы знаете, очаровательная амазонка, я очень люблю хорошенько поесть. Но когда видишь вокруг себя такие лица, то аппетит почему–то пропадает. Мне повезло, сегодня я голодным не останусь. Глядя на вас, можно проглотить содержимое двух таких подносов. Только умоляю вас, не покидайте меня, пока я не опустошу хотя бы содержимое этого и не утрамбую пищу в желудке.

Он говорил мягко, без нажима, с некоторой самоиронией и не сводил при этом огромных черных глаз с лица девушки. Даша не разбирала слов, она слышала только голос. Так слушают любимые шлягеры на непонятных языках, где слова не имеют значения.

— Меня зовут Геннадий, через два «н», или Геша для близких друзей. Мне двадцать четыре года, и я занимаюсь автомобилями. Можно добавить, что на это можно жить и есть хлеб с маслом. А вас как зовут?

— Даша. С одним «д». Мне восемнадцать лет, и я еду на юг автостопом. Это первое мое самостоятельное путешествие.

— Подумать только. Вы смелая девушка. Или у вас есть провожатый? Ангел–хранитель?

— Я вполне самостоятельна. А ангелов на небесах много, я не отдаю кому–то предпочтение. Меня берегут, и я благодарна им.

— А как же родители?

— Я сирота. У меня есть отчим, но он не в счет.

— Жаль. Такое прелестное создание должно находиться под родительской опекой. Вы в том самом возрасте, когда за каждую пятерку в школе нужно дарить дочери подарки, красиво одевать, стричь ей ноготки и расчесывать ее шикарные волосы. Если когда–нибудь у меня будет дочь, я так и поступлю. Таких очаровашек надо носить на руках.

— А свою жену вы носите на руках?

— У меня нет жены, Дашенька. Я — волк–одиночка. Никто со мной не сойдется. Или машина, или жена. Гонки в Монте–Карло, ралли Париж–Дакар, испытательные полигоны, автотреки, смертельный риск и ни секунды времени на ласки. Дорога, дорога и еще раз дорога. Возвращаясь домой, думаешь о горячем душе, свежей постели, тишине, а стоит проснуться, и тебя вновь влечет гул мотора, крутые виражи и встречный ветер. Так и теперь будет. Я возвращаюсь домой, чтобы прикорнуть на мягкой подушке и выпить глоток доброго вина.

— Потрясающая жизнь, Геннадий через два «н». Но как быть с мечтой о дочке, которую вы хотите холить и лелеять? Дорога, запах бензина и отсутствие колыбели не совместимы с капризным ребенком,

— Не смею спорить, Дашенька, Когда в жизни появляется что–то настояш;ее, то все дороги обрываются. Можно остановить колеса, но надо знать, ради чего это делаешь.

За разговором гонщик смел все, что принес на подносе, и, вытерев салфеткой губы, непринужденно сказал:

— Ну что? Поехали?

Девушке очень хотелось услышать что–то похожее, Она кивнула и встала из–за стола. Кроме легкой спортивной сумки у Даши ничего не было, и предложение о помощи осталось висеть в воздухе. Когда они шли через пустой зал к выходу, девушка ухмыльнулась, заметив, как кассирша перешептывается с барменом, кивая в их сторону. В глазах отсталых обывателей она выглядела в черном свете. Впрочем, ей плевать, что и кто говорит вслед. Пропустив парня вперед, у дверей Даша обернулась и показала ханжеской парочке язык. Вполне нормальное явление для переходного возраста героини, которая летела с огромной скоростью вперед, минуя лишние остановки: «девочка», «подросток», «девушка», и, сорвавшись с трамплина, падала у подхода к станции «женщина». Однако природу трудно обмануть. Ее сознание не успевало переключаться с одного этапа на другой, а полет казался сладостным и бесконечным.

Они сели в вишневую машину с откидным верхом, и молодой человек завел двигатель. Автомобиль заурчал, как нализавшийся сметаны кот. Хозяин нажал на педаль газа, мотор взревел, словно разбуженный лев, и сорвал двухместный кабриолет с места.

От скорости захватывало дух, девичья коса распустилась, и волнистые русые волосы трепало, как крейсерский стяг на ветру. Сколько продолжалось это безумство, Даша не знала, но наслаждение не длится долго, скорость упала, и перед поворотом на проселочную дорогу железный мустанг затормозил. Даша подняла глаза и увидела надпись на указательном щите: «Жилой комплекс «Борисово» 9 км».

Девушка вздрогнула. Название комплекса напомнило ей о смерти матери. История, о которой Даша пыталась забыть, вдруг встала перед ее глазами.

Юноша положил свою сильную руку девушке на открытое плечико и с сожалением в глазах сказал:

— Здесь я сворачиваю вправо. Дорога к морю идет по прямой. Мне очень не хочется с тобой прощаться, Дашенька. Ты так хороша, что у меня нет слов. Я их растерял в синих озерах твоих глаз.

Слов и не требовалось, девушка и не думала выходить из машины. Такие встречи случаются один раз в жизни, и упустить свой шанс может только сопливая ханжа.

— Юг всегда остается на юге, — сказала она, разглядывая его черные глаза с длинными ресницами. — Я не говорила, что тороплюсь. Я путешествую, и это все.

Он провел ладонью по ее густым волосам, затем обнял девушку и прижал к себе. Объятия были долгими и страстными. Только теперь она могла утверждать, что держала жар–птицу за хвост и ощутила мгновение истинного счастья. Ради этого имело смысл совершать безрассудные поступки и кидаться в омут неизвестности.

Он привез ее в поселок, каких теперь везде хватает. Высокие кирпичные заборы, особняки с башнями и подземные гаражи.

Он долго возился с ключами, загонял мустанга в стойло, потом взял подругу за руку и повел ее в дом. В прохладной гостиной первого этажа они вцепились друг в друга руками и губами, упали на ковер возлекресла и безумствовали до темноты, пока не проголодались.

— Я совсем забыл, что холодильники пусты. Мое отсутствие длилось не меньше трех недель.

— Зато я запасливая. У меня есть конфеты, печенье и мармелад.

— С моей прожорливостью этого не хватит. За то время, которое мы провели на ковре, я сжег все калории. Теперь меня будет качать от слабости, а ты останешься без ночных удовольствий.

Они продолжали лежать обнаженными и глазеть на деревянный потолок. Им не хотелось вставать, но голод мешал и занудствовал, теребя молодые здоровые желудки.

— Впрочем, мы можем проверить закрома. В мое отсутствие здесь бывают мои мамочка с папочкой, которые иногда заботятся о провизии. Начинать надо с погреба, а кончать растопкой камина.

Он с легкостью поднялся и принялся хозяйничать. Теплые языки пламени сверкали в каминах столовой, гостиной и спальне второго этажа, куда шла крутая деревянная лестница. В погребе нашлись не только соленья, но и вино. На стол постелили белую скатерть, поставили хрустальные бокалы и серебряные подсвечники с кручеными свечами.

Даша занималась гардеробом. Отодвинув в сторону зеркальную створку шкафа, девушка ахнула.

— Боже! — крикнула она из спальни. — Эта барахолка принадлежит твоей мамочке? Жуткий прикид!

В дверь заглянула голова кавалера.

— Можешь примерить. Главное не залить вином.

— Клевые шмотки. Я тащусь от твоей мамочки.

— Парижский салон красоты.

— Сколько бабок она тратит на вешалку?

— Все. Свои и отцовские. Он местный судья. У большого человека большие деньги.

— А я думала, что судьи — кристально честные люди.

— В кино. Стол накрыт, пора ужинать.

— Жди меня в столовой, скоро буду.

Примерка заняла немало времени. Даше нравилось все. Глаза разбегались. У мамочки Геннадия были те же размеры, что и у гостьи, ей подходило любое платье. Наконец выбор был сделан.

Не хватало косметики, но Даша знала, что косметика ее старит и она не нуждается в дополнительных ресницах и пудре. Ее цвет кожи можно испортить, но не украсить. Сейчас она подумала о другом и открыла свою сумку. Тут было чем удивить.

Молодой любовник уже уплетал за обе щеки, когда в дверях появилась его юная обожательница. Вилка зависла в воздухе, а рот так и не успел закрыться.

Убранные в пучок густые волосы открывали длинную гладкую шею, на которой висело колье из ослепительных камней. Аккуратные ушки, украшенные серьгами из того же гарнитура, лучились тем же светом, что и глаза. Обтягивающее фигуру длинное черное платье на тонких бретельках делало открытые плечи с бархатистой кожей еще привлекательнее и соблазнительнее. Глубокое декольте подчеркивало ее вздымающуюся юную грудь, которая не требовала лишних атрибутов нижнего белья.

— У тебя балдежный вид, Геннаша. Перестань меня раздевать глазами, я только что оделась. Надеюсь, такая телка тебе подходит больше, чем та, которую ты встретил в травиловке на шоссе в латаных джинсах?!

— Я тащусь от тебя, крошка!

— Это именно то, что тебя посещает в сновидениях? Мечта, к которой невозможно прикоснуться, как только протягиваешь руку, то тут же просыпаешься.

Даша плавающей походкой подошла к столу и присела на резной стул с готической спинкой.

— Закрой рот, красавчик, и угости даму вином.

Геннаша засуетился. Лежа на ковре, он представить себе не мог, чем владеет. Несколько штрихов, дорогих побрякушек, и человек перевоплощается. Глупо не использовать такие ходы в повседневной жизни.

— Совершенная и неотразимая, я весь у ваших ног. За всю свою жизнь я не видел ничего прекраснее и удивительнее. Шедевр, который невозможно повторить. Природа отдала тебе все, не оставив надежды другим.

— Почему ты замолчал? Я уже не хочу есть, я хочу только слушать. Говори.

— Я проглотил язык. Необходимо срочно прополоскать горло вином.

Он налил полные фужеры вина, и они выпили. У Даши тут же вспыхнули щеки, а глаза заблестели еще больше. На несколько секунд кавалер спустился на землю.

— Понятия не имел, что у моей мамочки столько светящихся стекляшек.

Он взял Дашу за руку и осмотрел кольцо с крупным камнем.

— Начать надо с того, что я стекляшки на свое тело не надеваю. Продолжу тем, что твоя мамочка к бриллиантам никакого отношения не имеет. Это наследство от моей мамули. Да будет земля ей пухом!

Молодой человек мягко улыбнулся.

— Красиво. Но я ничего не смыслю в ювелирных изделиях, зато могу оценить живую красоту. Тут любые камешки меркнут. Разве могут они превзойти неземное очарование бесконечных синих глубин этих неотразимых глаз. Какая мраморная холодная Венера способна сравниться с нежным теплом и изяществом твоих линий! Шея, изгиб спины, плечи, бедра, ноги, талия. Каждый штрих кричит о совершенстве, в котором горит огонь страсти, а не мертвая глыба льда и не булыжник, обработанный гением. Природа сильнее и талантливее любого смертного. С ее шедеврами невозможно состязаться.

— Да–да. Похотливый взгляд, капание слюней, я это уже видела у отцов своих подружек, которые наблюдали за мной из–за газеты и ели меня глазами. А мне в ту пору и двенадцати не исполнилось.

— Фу! Какая проза!

— Но не я ее сочиняю. Детские впечатления долго остаются в нашей памяти.

— Придется выпить вина, а то я окончательно потеряю голову. Надо отгородиться от тебя розовой пеленой хмельного дурмана.

— Нет уж, ты балдей от меня. Вино лишнее, когда душа в пятки уходит от одного прикосновения. Ты не согласен?

Даша рассмеялась и опустошила полный бокал.

Свечи давно догорели, а они все сидели, освещенные пламенем камина, и держались за руки. Он все говорил, говорил, а она слушала и улыбалась.

«Не каждой женщине, прожившей большую жизнь, удается испытать такие мгновения блаженства!» Эту фразу Даша скажет позже, а пока она молча утопала в счастье.

5

В медицинском заключении патологоанатома говорилось, что смерть женщины наступила от отравления ядом, в состав которого входил цианид.

Подполковник внимательно ознакомился с документами и отложил бумаги в сторону. Когда он нервничал, то просовывал указательный палец между сдавленной толстой шеей и рубашкой и начинал гонять его по кругу, словно избавлялся от смертельной удавки. В летнюю пору можно и не надевать галстук и китель, но подполковник предпочитал полную форму. Закончив с воротом рубашки, он покосился на подчиненных, которые холодно взирали на шефа с другого конца стола. Вся команда выглядела, как люди с опытом. Капитану было лет пятьдесят, а лейтенанту около сорока. Не мальчишки, но волнение в глазах скрыть не удавалось.

Подполковник достал «беломорину», дунул в папиросу и закурил. Когда над его лысиной заклубился облаком дым, он заговорил.

— «Железка» не хочет брать на себя труп. По сути дела, они правы. Я их понимаю. Вы упустили шанс повесить убийство им на шею. Если бы вы грамотно составили протокол на месте происшествия и дали бы его подписать проводнику и понятым, то мы могли бы забыть о деле, а теперь поезд ушел!

Капитан кашлянул.

— Поезд и впрямь ушел. Нам удалось задержать его на двадцать минут. Это предел, он занимал путь. И потом… у нас не было причин считать эту смерть убийством. Сопляк, оказавшийся с бабой в одном купе, не похож на маньяка. В лучшем случае он в далеком детстве отрывал мухам крылышки. Пустышка! Следов насилия никаких. Сердечный приступ. Труп, свидетелей снимают с поезда, а вы следуете далее и доводите дело до конца. Пусть до Симферополя, но до конца. Поздно вас уже учить. Пенсия на носу, а вы как салаги себя ведете.

— Свидетеля мы сняли. Сопляка. Он сейчас в привокзальном КПЗ отсиживается. Мы ничего на него не оформляли.

Капитан осмотрелся по сторонам, как заговорщик, и подался вперед.

— Пацана надо посадить на поезд, и пусть валит, куда хочет. В Курске своего отребья хватает. Ну а бабу надо оформить как неопознанный труп, найденный в канаве. Сжечь и забыть!

— А с этим что делать? — Подполковник постучал волосатой рукой по документам экспертов. — Мы обязаны открыть уголовное дело! А что скажет прокурор?

— Сжечь! — продолжал капитан. — Все можно тихо спустить на тормозах…

— Заткнись! — рявкнул начальник.

Лейтенант поднял с пола кожаную дорожную сумку и поставил ее на стол.

— Это ее барахлишко, шеф, — с волнением доложил младший офицер и расстегнул сумку. — Не желаете взглянуть?

И, не ожидая ответа, он начал раскладывать вещи на зеленом сукне.

Подполковник нахмурил брови.

Набор вещей выглядел, как в заправском боевике. Кабинет периферийного начальника с умеренной зарплатой и предсказуемым ростом раскрываемости преступности такого еще не видел.

Пистолет «вальтер» образца сорок третьего года, двенадцатизарядный «кольт» армейского образца, пять пачек патронов, приборы ночного видения, наручники, несколько баллончиков с газом, жестяная коробка из–под печенья, где хранился жемчуг, золотые украшения, алмазная россыпь и другие камни, ювелирные изделия. Несколько пачек стодолларовых купюр, перетянутых резинками, и полсумки таких же с рублями. Основная начинка прикрывалась нижним женским бельем. Ни документов, ни записей в саквояже не нашлось.

Подполковник встал из–за стола, подошел ближе и долго разглядывал содержимое дорожной сумки.

— Девочка связана с криминалом, — прошептал лейтенант, поглядывая на дверь. — Если она исчезнет, то вряд ли объявят розыск. Таким людям шум не нужен.

Начальник сунул палец за воротник и помотал головой. Озабоченное лицо покраснело, а на висках вздулись жилы.

— Собери все, — приказал он и направился к сейфу. Дверца открылась. Кроме табельного пистолета, стальные стены двухъярусного шкафа ничего не скрывали.

— А теперь поставь сумку сюда и сядь на место.

Через минуту все заняли исходные позиции.

— Теперь всем ясно, что ее убили?

Офицеры кивнули.

— Почему не забрали сумку?

— Не решились поднимать шум, — продолжал шептать лейтенант. — Сумка лежала в багажном ящике под сиденьем. Пришлось бы скидывать труп на пол. В купе ехал посторонний.

— Это еще надо доказать. Мальчишку не выпускайте. Начинайте допрашивать, но не перегибайте палку. Никаких бумаг не заводите. — Немного помолчав, подполковник добавил: — В поезде наверняка ехал сопровождающий или убийца.

— Несомненно, кто–то должен был ее контролировать или встречать. Но нам ее сдали, как багаж. Странно.

Подполковник покосился на капитана, словно тот сказал что–то очень важное, но тут же встряхнулся и деловым тоном спросил:

— Когда поезд пойдет обратно?

— Сегодня. В пятнадцать тридцать.

— Возьмите за жабры проводника и начальника поезда. Пусть забудут о мертвой пассажирке и никогда не вспоминают о ней. Это в их интересах. Руководство «железки» не хочет брать дело на себя, мы идем им навстречу и забираем его в свое производство. Но теперь пусть не лезут в наш огород!

Внезапно начальник замолк, посмотрел на сейф и спросил:

— Там все? Или чего–то не хватает?

— Даже чулки и лифчики на месте.

— Этим вас не соблазнишь. Переходный возраст уже позади. А теперь надо запастись терпением. Кто–то где–то рыщет. Где–то рядом. Пора ставить капканы. Мы еще не знаем, с кем имеем дело, но надеюсь, у нас сил хватит справиться с любым противником.

— Никто не спорит, шеф. За такие деньги можно поиграть в активность. Мы постараемся.

— А может, она ехала без сопровождения? — задумчиво обронил лейтенант. — Такой вариант не исключен. Когда человеку угрожает опасность и он сматывается, то в дорогу берут самое ценное. В эти секунды не думают об охране.

Подполковник кивнул и добавил:

— Но есть вариант, что кто–то очень умный обчистил алмазный фонд или ювелирную мастерскую и, уходя с добычей, поперхнулся ядом. В таких случаях ценности попадают под особое наблюдение, их объявляют в розыск. Но мы можем догадаться, что такие дела в одиночку не делаются и сообщники дамочки так просто свою добычу не отдадут. На эти деньги могут прожить несколько поколений. Такие случаи бывают, но не у нас. Советую запомнить, что с вашими погонами трудно рассчитывать на хорошую пенсию. Второго шанса у вас не будет. Придется повертеться юлой. Я уверен, что кроме вас претендентов на эту сумку найдется немало. Надо сделать так, чтобы их не осталось. Желаю успехов!

Подчиненные покинули кабинет без особого энтузиазма, и начальник не увидел в их глазах азарта и огонька гончих псов. Слишком стары и ленивы. С такими работниками каши не сваришь.

Следом в кабинет был вызван один из оперативников, которому подполковник доверял и который умел держать язык за зубами. Молодой, смелый и с признаками ума.

— Я вот о чем хотел тебя попросить, сынок. Найди Арона и других скупщиков металла и камней. Поставь наблюдение возле обмена валюты. Не исключено, что в эти места будут поступать выгодные предложения. Меня интересуют источники этих предложений. Не нужно оформлять мое задание. Сделай все тихо и грамотно.

— Речь идет о наших сотрудниках?

Подполковник поморщился. Он думал о нем

лучше. Как эти сопляки любят выпячивать свои куриные мозги на первый план. Им кажется, что они такие умные и грамотные и без их участия мировой сыск загниет на корню.

— Ты все еще ждешь ответа? — удивленно спросил начальник.

— Разрешите идти?

Начальник уставился в окно. День ожидался жарким и душным. Сейчас бы на гамак под деревцем, и с хорошей книжкой про то, как старый, мудрый мент разгромил опасную банду киллеров.

Не дал ему Бог хороших помощников. Подполковник перевел взгляд на сейф. Эти придурки не справятся с задачей. Они обязательно вляпаются в дерьмо и растащат его по всему городу.

Он вынул из сейфа ключи и убрал в карман.

* * *

Лейтенант проводил инструктаж начальнику поезда, а капитан вел светскую беседу с проводником.

— Напряги память, старик. Кто–то провожал эту бабу. В этом не может быть никаких сомнений.

— Да, да, да. Точно. Припоминаю. Но мне кажется, я уже говорил вам об этом…

— Не тяни время, у тебя поезд.

— Высокий коренастый мужчина. Годов под сорок будет, а то и больше. Строгий костюм, седые виски, а глаза он прятал за темными очками, будто на пляже, а не на ночном вокзале. И лицо у него рябое. Когда он билет протягивал, я обратил внимание. Хорошее лицо, но словно изъеденное, как дерево. И потом, эта дурацкая шляпа.

— А мальчишку кто провожал?

— Молодая парочка. Парень с девчонкой, но они ушли раньше, чем поезд тронулся. Он такой дерганый, нервозный, а девчушка красная, похоже, бокал вина в первый раз в жизни выпила.

— Уверен, что парень не знает свою соседку?

Старик улыбнулся и развел руки в стороны.

— Ну конечно. Они такие разные. А вот что я вспомнил. Давно этот эпизод крутится у меня в голове. Мужичка того, с оспинами на лице, может, и видел.

— Где? — встрепенулся капитан.

— В поезде уже. Значения я этому не придал. Ходил в вагон–ресторан. Сахар у меня кончился, ну в одном из вагонов наткнулся на него, В тамбуре курил. Как меня увидел, тут же отвернулся. Но костюмчик я запомнил. Люди в вагонах переодеваются, жаль мять хорошие веш;и, а этот нет.

— А потом? Видел его еще раз?

— Нет. Может, он вышел в Орле? Бог его знает!

— Покойницу никто не спрашивал?

— Никто. А у нее билет до Курска был. Она здесь и сошла.

— Сошла?

— Я хочу сказать: «Вынесли». Тут уж вам виднее, кто ее встречал.

Послышался резкий гудок, и загорелая толпа бросилась к вагонам, роняя продукты и фрукты, толкаясь и суетясь.

— Трогаемся.

— Давай, старик. И помни. Никакая баба в твой вагон не садилась и никто не умирал. Забудь!

— Я понятливый. Бывай, начальник.

Старик с легкостью запрыгнул на ступеньку плывущего по рельсам вагона, поднялся в тамбур и откинул подножку.

После короткого совещания сыщики пришли к выводу, что нет смысла докладывать подполковнику о рябом незнакомце из поезда. Тот начнет пороть горячку, давать глупые задания. Старик стал слишком мнительным, собственной тени боится.

Не покидая вокзала, они заглянули в местное отделение и навестили попутчика. Их мало интересовал сам мальчишка, его имя, адрес, возраст, род занятий. Они хотели знать подробности об убитой женщине и об ее сопровождающих. Парень ничего не знал. В полуобморочном состоянии пассажира оттащили в камеру и бросили на цементный пол. Что с ним делать — пусть шеф решает. Какой–никакой, а он свидетель. «Но, — рассуждал вслух капитан, — чем быстрее мы его выкинем из города, тем быстрее он забудет о трупе в купе!» Лейтенант имел более жесткие взгляды. Он считал, что свидетелей надо уничтожать. Не всегда, конечно, но речь шла о деньгах, на которые можно прожить остаток жизни. Упустить такой шанс — значит признать себя полным кретином.

После тяжелого и малоэффективного рабочего дня капитан возвращался домой в возбужденном состоянии. Он сомневался. Страшно хотелось разменять заныканные от начальника доллары. Сплошные долги, он так устал выкручиваться, экономить, копить и отдавать. Как хочется вздохнуть полной грудью. Соваться к местным барыгам с бриллиантами глупо. Надо брать отпуск и рвать в Питер или Киев, там есть возможность пристроить камешки. Напарник бы не подвел. Лейтенант горяч, нетерпелив. Червячок в заднице защекочет, и побежит с камешками к Арону. Там его и накроют.

В задумчивости капитан зашел в свой подъезд и поднялся на второй этаж. На звонок ему не открыли. Значит, жены и сына нет дома. Пришлось лезть за ключами.

Когда он прошел в кухню, то все его воздушные замки рухнули. Такие картины он привык видеть в кино, но не дома. Жена сидела, привязанная бельевой веревкой к стулу, с кляпом во рту. Ее красное взмокшее лицо выражало дикий испуг.

Рядом на табурете сидел крепкий парень лет тридцати, с бритым загривком и коротким ежиком впереди. Глаза его, как два буравчика, сверлили вошедшего, и было бы глупо сомневаться, что незваный гость готов на любую глупость. В правой руке он держал громадный пистолет со стволом, из которого можно стрелять сливами.

— Сядь у двери, старый пердун!

Капитан и не думал спорить. С такими не спорят. Тут только бы выжить. Дрожащей рукой он пододвинул к себе табурет и медленно присел.

— Где женщина, которую сняли с поезда?

Врать не имело смысла. Если эти люди взяли след, значит, они своего добьются. Почему–то капитан поставил крест на добыче, но даже страх не позволял ему говорить больше положенного. В голове сработал стопор, и о человеке в шляпе он решил промолчать.

— Женщина в морге. Кто–то ее отравил в поезде. Сильный яд.

Здоровяк заскрипел зубами.

— Кто?

— Неизвестно. Ищем.

— А щенок, который ехал с ней?

— Он молчит. Либо запуган, либо соучастник. Неизвестно.

— Сволочи!

— Если вы родственник, то надо провести опознание, составить протокол, и, согласно вашему заявлению, вы получите тело покойной.

— И что мне с ним делать, козел! — У здоровяка навернулись слезы. — Ты еще верни ее живой!

Этот тип стал слишком опасным. Капитан не знал, как ему выкручиваться из ситуации.

— Она умерла ночью. Вам в Москве концы искать надо. Мы не могли ей помочь.

— Давить вас надо. Зря хлеб народный жрете!

— Развяжите женщину. Она же задохнется.

— Заткнись, скотина. Ты еще своего сопляка не видел. Тому сейчас веселей.

По коже капитана пробежал озноб, ноги похолодели. Только теперь он осознал, что пятнадцатилетнего сына нет дома.

— Где он?

— Не дергайся. Жив пока. Получишь его в обмен.

— На что? — испуганно спросил капитан.

В мыслях всплыла дорожная сумка, спрятанная в сейфе подполковника.

— На сопляка из поезда. Сейчас сядем в твою машину и поедем за ним. Когда я получу пацана, тогда решим, что с твоим делать. Вильнешь хвостом, получишь уши своего ублюдка по почте. Кумекай, мент, как тебе поступать.

— Я вас понял. Я согласен.

— Значит, башка еще варит. А баба твоя так посидит. Пошли.

Бандит поднялся в полный рост и указал стволом пистолета на дверь.

— Вперед, сыскарь!

«Семерка» с надписью «Милиция» подкатила к вокзалу около девяти вечера. Уже темнело. Здоровяк остался сидеть на заднем сиденье, а капитан отправился в здание. У него и в мыслях не было устраивать на бандита облаву. Эти «специалисты» все испортят, а в итоге он лишится сына и жены. Раз его засветили, то уже не отлипнут. Эти люди непредсказуемы. А такого бычару все равно откупят, но потом жди беды. Тут от своих не знаешь, куда бежать, еще московских не хватало.

Дежурный по отделению немало удивился, завидев капитана на пороге. По два раза на дню такие лодыри из городского управления не появляются, а тут на тебе — сюрприз.

— Приведи мне задержанного с поезда. Я его забираю.

Такое заявление можно считать удачей. Перестанет нос совать в чужой огород.

Антон лежал на деревянной скамье и смотрел в потолок. Забитая битком камера сотрясалась от галдежа разноперой публики. На каких языках здесь только не кудахтали. Лязгнул засов, и все замолкли. Скрипнула дверь. В камеру влился яркий свет. Обитатели каземата с испугом ждали приговора. Если здесь и освобождался кто–то, то только по утрам. С добром в вечернее время никого не ждали.

— Ты, патлатик, выходи.

Антон поднялся на ноги и взял в руки рюкзак. Конвоир промолчал. Значит, все правильно, его переводят в тюрьму. Бить второй раз на дню они не станут, в это время инквизиторы отдыхают, набираясь сил для следующего дня.

Антон вышел в коридор и встал носом к стене.

— Обученный, — пробурчал дежурный. — Вперед.

Новая встреча с капитаном удивила юношу. Что–то у них не так. У парня тут же заныли ребра и засосало под ложечкой.

Капитан не разговаривал. Он только сопел, как морж, вынырнувший из воды.

На улице стемнело. Антон не знал, который теперь час, его это и не очень–то беспокоило, его удивило, что возле вокзала не оказалось «перевозки», а его закинули на заднее сиденье легковушки, где сидел еще один мужик. Но даже в полумраке он сумел догадаться, что рядом находится гражданское лицо.

Капитан сел за руль и спросил:

— Ну? Куда теперь ехать?

— Выезжай к южным воротам города. Дальше я скажу.

Взошла луна. Громадный красноватый блин повис над шоссе прямо перед ветровым стеклом. Машина мчалась на юг, а луна убегала вперед, будто дразнила преследователей.

— Останови у того столба, — приказал мужик, сидевший рядом с Антоном.

Слева лес, справа поля. Темно и пусто. Небольшой столбик с цифрой «3» мог служить ориентиром. Но для чего? Антон напрягся. Он ждал худшего, он шел на привязи у судьбы и не желал сопротивляться. За свои грехи нужно платить.

Здоровяк и капитан вышли из машины и остановились у обочины. Зычный голос штатского грохотал канонадой, и его нельзя было не слышать.

— От этого столба пройдешь в лес. Метров сто. Тропинка выведет тебя на поляну. Твой щенок привязан к сосне собачьей цепью. Для золотой умом не вышел, как тот кот ученый.

Капитан собрался спрыгнуть в кювет, но парень его окликнул.

— Погоди–ка. Не спеши. Тут еще одно дельце есть.

Капитан оглянулся и тут же получил мощный удар в челюсть. Неуклюжая туша тяжелого человека в милицейской форме рухнула на землю. Здоровяк толкнул тело ногой, и оно скатилось под откос.

Они проехали еще пару километров к югу и свернули на указателе «кемпинг». Все это время в салоне машины стояла тишина. Милицейскую машину загнали в тупик, а с открытой стоянки взяли серебристый «фольксваген–пассат».

Новый конвоир, новый автомобиль, новая дорога, только бы новых побоев не было, молил Бога путешественник. Ему так хотелось увидеть море.

6

В кабинет следователя постучали, и вошел Рогов.

— Ты что такой возбужденный? — взглянув на помощника, спросил Мамонов.

— Обычное состояние человека, которому не надоела его профессия. К тому же появились некоторые подвижки в деле Бодровой.

— Значит, не отстаешь?

— От кого?

— От бригады, которая разрабатывает версию заказного убийства. У них также есть сдвиги.

— Но вряд ли они имеют улики.

— Выкладывай.

— Выкладываю.

Рогов подошел к столу и достал руку из–за спины. В ней он держал целлофановый пакет, в котором покоился никелированный пистолет.

— Красавец! А? Глаз не оторвешь. Уникальная вещь, такие на деревьях не растут. Я уже был у экспертов и вооружен необходимой информацией. Пистолет «лепаж» производства Бельгии, семизарядный, карманная модель с открытым курком, калибр 7,65. В отличие от знаменитого собрата «браунинга» на вооружении не состоял, выпускался до 1916 года, затем, после продолжительной паузы, его выпускали с сорокового по сорок пятый. Есть еще одна уникальность. Никелированных образцов никто никогда в глаза не видел. На оружии имеется серийный номер, и его нетрудно проследить.

— Тебе его Дед Мороз принес?

— Побойтесь Бога, лето на дворе. Однако я закончу свою мысль, а потом отвечу на ваш вопрос. Мы ошибались, предполагая, что Бодрову убили из «ТТ». Найденная в машине гильза сбила нас с толку. У «ТТ» нет той убойной силы, чтобы пробить голову насквозь и выбить при вылете часть лобовой кости. А у этой машины сил хватит. Патроны от «ТТ» ложатся в ствол, как родные. Баллистики уже сделали контрольный выстрел и готовят отчет. Но и так понятно: мы нашли оружие, из которого убили Бодрову. Остался пустяк. Найти хозяина. Но должен добавить к бочке меда ложку дегтя. Отпечатков нет. Точнее, они есть, но не те.

— Где взял? Черт тебя подери!

— Банальная история. Мои лавры увядают. Пистолет принесла одна дамочка. Сынишка в доме тир устроил. Пару раз шандарахнул по люстре, и весь дом на дыбы встал. Страшно. Коммерсантов много в этом подъезде живет. Мальчишке девять лет, что с него взять. Ну мамаша игрушку в ближайшее отделение отнесла. Вот и все.

— А где он его нашел?

— В пруду, возле того места, где найден труп. В десяти шагах.

— Интересная находка. Что думаешь?

— Думаю отыскать хозяина. Конечно, их было много. Но если пойти по цепочке, то можно до нужного добраться.

— Бог в помощь. Только не думай, что у тебя уйма времени. Дней пять–шесть.

— Постараюсь. Я уже составил запрос на завод–изготовитель, и сейчас над ним колдует переводчик. Модель уникальная, и в этом есть свои плюсы. Такую штуку на черном рынке не купишь.

— Идея правильная, — Мамонов провел ладонью по короткому ежику и вопросительно посмотрел на Рогова. — Мне кажется, что где–то я уже видел нечто похожее.

— В собственном воображении. Вспомните допрос друзей Бодровой. Сергей и Татьяна Любимовы. Соседи по даче. Татьяна рассказывала, будто видела блестящий пистолет у Олега Коптева, и вроде бы ее муж с Олегом устраивали стрельбище в лесу. По описанию, «лепаж» очень похож на пистолет Олега. Сергей не подтвердил рассказ жены, и это понятно. Прикрывает приятеля.

— Надо вызвать Любимовых и устроить официальное опознание по всей форме. Выложить три ствола и пригласить понятых. Такие вещи нужно фиксировать на бумаге и заверять подписями, чтобы потом не отпирались.

— Конечно, но Олег Коптев не признает оружие, и ничего не поделаешь. Не будем делать из него простачка. Если он убил свою жену, то… Впрочем, я не могу найти причин для убийства.

— Понаблюдать за ним надо, — тихо сказал Мамонов.

— После похорон он не выходит из дома. Сидит и пьет. На лестничной клетке возле мусоропровода выросла стена из бутылок.

— Коптев не похож на убийцу. Зацепка есть, но очень слабая. По утверждению той же Тани Любимовой, все свое состояние Вера Бодрова завещала мужу. Большие деньги. Пока что это лишь домыслы. Марк Левин огласит завещание на девятый день. И почему Коптев должен убивать жену, когда ему и так все принадлежит? — постукивая пальцами по столу, следователь задумался.

— Тут есть определенные варианты, — покачал головой Рогов и скорчил брезгливую гримасу. — С натяжкой. Ну если Вера заподозрила мужа в неверности и пригрозила разойтись с ним. В одно мгновение он лишается всех благ. Олег предотвратил такую возможность.

— Скорее наоборот. Она нашла себе другого и решила дать отставку нынешнему. В этом случае у Олега будет больше злости и обиды. Измена— повод, а не деньги.

— Состояние аффекта. Ревность. Нет. Убийство выполнено по законам профессионалов. Продумано и четко спланировано.

— Сегодня киллера можно нанять по объявлению в газете. У Олега хватит денег оплатить такую работу.

— Но Вера не пустила бы киллера в свою машину.

— А кто, собственно, утверждал, что в машине сидело двое?

— Никто.

— Олег сидел рядом, киллер на заднем сиденье. Тут еще один вопрос. Мы не можем утверждать, что Олег знал о завещании в свою пользу. На эти вопросы нам должен ответить Левин. Второе. Знал ли Коптев о смертельной болезни своей жены? Врачи подтвердили: Вера страдала неизлечимым недугом. Рак лимфатических желез. Год–полгода, и естественная смерть. Знал ли об этом убийца? Почему торопился? Любая версия должна быть проработана до мелочей. Ну а для начала займемся оружием и срочно вызовем Любимовых.

— Срочно не получится. Тут осечка. Татьяна с мужем выехали в подмосковный кемпинг. У них свое горе. Убит сын, Егор. Двадцати лет от роду. Поехал с друзьями на юг и погиб. Убили.

Мамонов нахмурил брови. Такая цепочка событий показалось ему странной. Увязать сорокалетнюю женщину и двадцатилетнего юнца он не мог. Но верить в случайность ему также не хотелось.

Рогов поднялся со стула. Озабоченный вид руководителя говорил о том, что пора оставить его наедине с собственными мыслями. Даже профессионалы попадают в тупики, а что говорить о людях случайных? Сегодня многие занимаются следственной работой. Чаще всего не по своей воле. Иногда стоит сделать некоторый обзор и посмотреть, у кого что получается. Останемся в Москве. Сводки о поимке преступников не придавали особого оптимизма, но работа есть работа. После крепких зуботычин от полковника Колесников превратился в активного сыскаря. В случае провала ему грозила отставка, а остаться без работы значило потерять все на свете, главное — Зойку. Без денег хана! Тут ничего не поделаешь, когда заводишь себе бабу на семнадцать лет моложе. Крутиться юлой он еще мог, но искать преступников, тут уж извините. В молодости другое дело. После школы милиции он попал в МУР, но проработал там два года, и его определили в завхозы, затем восемь лет насиживал себе геморрой в вытрезвителе, потом вокзал. Все, на что он был способен, так это стать гончим псом, и то, если ему дадут верный след. Этот след дал ему полковник, швырнув подчиненному в физиономию крахмальную сорочку в упаковке с ярлыком прачечной. А дальше думай сам. Колесников разыскал прачечную, а персонал нашел квитанцию и определил имя заказчика, в бумажке даже номер телефона имелся. Первая удача. Милиционер воспрял духом. Звонить он не стал, а по ЦАБу выяснил адресок. Общение с глазу на глаз всегда результативней, чем телефонная трубка. Утром следующего дня он накрыл хозяев дома, еще тепленьких, прямо в постели. Молодая парочка без детей. Колесников представился, но его удостоверение читать не стали. Есть категория людей, у которых профессия отпечатывается на лице, штатский костюм не имел особого значения.

— Извините за ранний визит, — басил милиционер, стоя в дверях и чеканя отрепетированный текст, — но у меня к вам есть несколько вопросов.

— Какое счастье! — протянул, потягиваясь, хозяин.

Заурчала вода в туалете, и в обратном направлении прошмыгнула хозяйка. Квартирка выглядела шикарно, после хорошего евроремонта, и гость понимал, что жильцы по вокзалам не побираются и попадают на его вотчину по необходимости.

— Так что случилось? — спросил молодой человек.

— Скажите, пожалуйста, у вас никаких ве— шей не пропадало? Я имею в виду чемоданы, дорожные сумки. Такое случается. Поставил, зевнул, а чемоданчик сделал ноги.

Следующий зевок хозяина оборвался на середине фразы, словно его кольнули иголкой в ягодицу.

Из дальней комнаты вновь появилась девушка и, ступая босыми ногами по китайскому шелковому ковру, мягко подплыла к мужу.

— Какие вещи? — тихо и настороженно спросила она.

«Изумительный слух», — подумал Колесников и сказал:

— Это вопрос к вам.

— А ну–ка поподробней! — напрягся хозяин.

Колесников решил добить ребят одним ударом и вытащил из–под пиджака завернутую в целлофан сорочку.

— Я так и знал! — с выдохом пробормотал юноша. Черт бы его подрал. Скажите, он жив или…

— Кто он? — Колесников боялся упустить момент и впился глазами в растерянного парня.

— Антон. Это его рубашка. То есть она моя, но его.

— А точнее?

Тут в разговор вступила хозяйка.

— Аркаша подарил Антону летние вещи, и мы его посадили на поезд. Он уехал на юг.

— Понятно. Значит, вашего Антона ограбили. Эта рубашка найдена в бандитском логове, где обнаружен труп сотрудника милиции.

— Ну началось! — воскликнул Аркадий. — Стоило его встретить, и мы тут же по уши завязли в дерьме. Теперь он будет преследовать нас всю оставшуюся жизнь. От него невозможно скрыться. Это рок! Судьба! Хрен отмахнешься.

— Минуточку, — глотая слюну, обронила девушка. — Но у Антона целый рюкзак твоих вещей. И каждая из них будет возвращаться к нам с милиционером?

— А ты, часом, веревку, нож или пистолет в рюкзачок не упаковала? — со злорадной ухмылкой спросил супруг у растерянной хозяйки. — А то как бы нас удавкой не придушили. Хорошо, если все барахло милиция вернет, а то и по— другому сложиться может.

— Положила. Точно, положила. Твое любимое кашне. Синее в золотую мелкую клетку.

— Коротковато, но удавить можно.

Колесников переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять суть разговора, но у него ничего не получалось. Когда крик усилился, он не выдержал:

— Хорош! Мать–перемать! Успокойтесь. Я сюда не в бирюльки пришел играть. Кто такой этот Антон и почему вы собирали для него веши?

Все разом замолкли, и в квартире повисла тишина. Спустя некоторое время молодые переглянулись, и девушка открыла дверь гостиной.

— Пройдите в комнату. Так будет удобней.

В хоромах Колесников чувствовал себя не

очень уютно, обстановка сковывала язык. Гостя усадили на кушетку, а хозяева устроились в креслах.

— Тут вот в чем дело, — тихо начала женщина, сложив тонкие пальчики вместе, как периферийная певица перед выступлением. Антон — наш однокашник. Мы учились в одной школе. Добрый, хороший парень, но невезучий. Рано остался без родителей, они погибли. Потом у него отняли квартиру. Точнее, он ее продал. Ну и так далее. Короче говоря, мой супруг купил ему путевку на юг. В хороший престижный пансионат. Поначалу он хотел ехать сам, но потом уступил путевку Антону и решил остаться дома.

— Это ты решила, — втиснулась реплика хозяина.

— Помолчи минутку, — рявкнула супруга, и ее голосок вновь стал медово–соловьиным. — Что говорить, Аркадий не жалеет об этом. Мы люди открытые и нескупые. Усадив Антона в поезд, мы простились с ним, и он уехал.

— Какой поезд?

— Ночной, симферопольский. Третий вагон. Десятого числа.

— С рюкзаком и вещами, где стоят метки химчистки?

— Конечно. Перед отправкой в отпуск я все вещи выстирала и вычистила.

— А почему вы отдали ему вещи? — Колесников адресовал вопрос молодому человеку.

— А зачем мне нужны шорты в Москве? А потом, вряд ли у вокзального бомжа имеется смена белья.

Колесников нахмурился.

— Как вы сказали?

— Ну да. Последнее время он жил в заброшенном вагоне, в тупике.

— Так, минуточку, спокойно.

Милиционер вытер рукавом взмокший лоб. В эту секунду он забыл, что в штатском костюме есть нагрудный карман, из которого торчал платок. Его бросило в жар. Удача перла ему в руки. Впервые он увидел лицо фортуны. Если бы он знал, с какого конца начать. У него даже блокнота не было.

Хозяева послушно сидели в креслах и ждали вопросов, а он молчал, будто боялся уронить хрупкий сосуд. Пауза затянулась.

— Как, интересно, рубашка оказалась в вагоне, если вы провожали его на поезд?

Вопрос не очень удался и прозвучал нелепо, но ухватил нить, оборвал глупое молчание и оживил лица допрашиваемых.

— Мы зашли в его квартиру, — продолжила супруга, будто ее перебили. — Точнее, в вагон. Аркадий передал ему рюкзак, и Антон переоделся. Очевидно, рубашка вывалилась из рюкзака. Мы этого не заметили. Там черт знает что творилось. Склад вторсырья. Полный вагон ветоши. Может, он жил на это?

— В котором часу вы заходили в вагон?

— Отправление задержали на один час, и в это время мы зашли к нему.

— Кто еще находился в вагоне?

— Никого.

— Кроме тряпья, вы ничего не заметили?

— Ничего. Кроме самого вагона. В наше время люди не должны так жить.

Колесников окинул взглядом роскошную гостиную. Позолота, хрусталь били по глазам. Сытость и излишества навязчиво лезли из всех углов.

— Ваше предложение Антон принял с радостью?

— Конечно! — возбудился Аркадий. — Море — его давняя мечта. По гороскопу он родился под созвездием Рыб, но на море никогда не бывал. Мечта превратилась в идефикс. Мы с ним за одной партой сидели. Знали бы вы, сколько он шариковых ручек извел, рисуя морские волны, яхты, паруса.

— И девушку, — добавила супруга. — Такая мечтательная, стройная девчушка, смотрящая на море.

Колесников не ухватывал сути.

— А при чем здесь девушка? Ладно. Бог с ней, с девушкой. Вы можете ответить на прямой вопрос? Ваш приятель способен ударить человека ножом?

Наташа вскрикнула и прикрыла рот ладонью. Аркадий принял вопрос холодно.

— Вы меня извините, я не знаю, кто вы по званию, — с нескрываемой насмешкой начал Аркадий. — Но нож и Антон — вещи несовместимые. Покойная Мария Сергеевна Антона через день из дома выгоняла за то, что тот всех кошек и собак с собой притаскивал. В третьем классе он у меня майского жука за рубль купил и тут же его выпустил из спичечной коробки на волю. Хочу напомнить вам, что в те времена рубль был рублем, и его Антону раз в три дня на школьные завтраки давали.

Колесников чувствовал на себе неприязненные взгляды хозяев, будто он плюнул на полированный паркет. А что он, собственно говоря, сделал? Вопрос как вопрос. Но в душу закралась странная мысль, ему–то казалось, будто он схватил рыбешку за хвост в мутной водице, а она вновь выскользнула.

— У вас нет его фотографии?

— И не было. Боюсь, что и у него их нет. В компаниях он не гулял, в походы не ходил, праздников не устраивал. Фотография может быть лишь в паспорте, которого теперь у него нет.

— Я вас попрошу, запишите мне, пожалуйста, его старый адрес, полные данные, и в какой дом отдыха он уехал.

— «Крымские зори».

На этом резкий выпад Аркадия оборвался, и он взял со стола блокнот.

На улице Колесников отдышался, словно его держали все утро в душегубке. Симферопольский поезд возвращался в Москву в четыре часа дня, и у него оставался вагон времени. Идея раздобыть фотографию предполагаемого преступника в паспортном столе не принадлежала на все сто самому сыщику, но не это главное. У Колесникова не имелось конкретных планов, и он не выработал для себя точных задач и действий. Необходимо шевелиться, что–то делать, пусть впустую, методом тыка, но двигаться. Думать, анализировать, вычитать, складывать — это не для вокзального мента. Многолетнее общение с отбросами, алкоголиками и ханыгами не давали пищи для ума и опыта решения задач с одним неизвестным.

У Колесникова не было официального запроса, но с годами он научился разговаривать со своими коллегами лучше, чем с гражданскими, и находил общий язык и понимание. В паспортном столе ему дали фотографию под расписку. Получив портрет преступника и данные, он мог приступать к розыску и подключать к делу профессионалов. У него имелся определенный багаж, с которым не страшно идти на доклад к полковнику.

Взглянув на часы, Колесников решил, что раз уж ему сегодня везет, то не стоит останавливаться и уходить от информации. На втором этаже отделения он нашел участкового инспектора, который курировал микрорайон, где находился дом Антона.

Лейтенант Захаров выглядел лет на двадцать. Эдакий бойкий петушок с розовыми щечками. Сними с него форму — и без паспорта бутылку в магазине не дадут.

Выслушав пожилого милиционера с «железки», который не имел никаких полномочий вести сыскную работу, лейтенант все же отнесся к старику с участием и пониманием. Отец Захарова закончил тридцатилетнюю службу сержантом. Сын помнил, как перепадало ветерану от желторотых лейтенантов.

— Я вас понимаю, — кивал лейтенант. — Но тут есть одна загвоздка. Лично я этого паренька не знал. Тот, кто находился на моем месте, сейчас срок мотает. Целую сеть накрыли. Участковый был наводчиком банды. Одинокие старики, алкоголики, беззащитные люди с приватизированными квартирами попадали в лапы аферистов и под давлением силы подписывали документы на продажу. Денег, как вы понимаете, они не получали. Трех человек нашли убитыми, двое пропали без вести и только один чудом уцелел и дал показания. Мы искали вашего подопечного, но безрезультатно. Тех, кто уходит в бомжи и кочует по чердакам, найти очень трудно. Сейчас все нормализуется, афера раскрыта, дельцы заняли свое место в камерах, все документы признаны недействительными.

— Вы хотите сказать, что парень может вернуть свою квартиру обратно?

— Думаю, да. Без волокиты не обойтись, но результат будет положительным. Уж очень большую огласку получило то дело. Журналисты взяли историю на карандаш и следят за событиями, так что афера на афере не проскочит. Причем людишки, которые заняли его квартиру, под следствием. На данный момент помещение опечатано.

Колесников покачал головой.

— Вот дурачок. А он и не думал, и не надеялся. Боюсь, парень вляпался в плохую историю, и если мы это докажем, то квартира уплывет безвозвратно. Вот дурачок!

Лейтенант услышал в голосе старого вояки отцовские нотки. Пожалуй, этот умудренный опытом мент сам не верил в собственные слова о причастности юноши к преступлению.

— Так, значит, вы его не знали? — задал вопрос Колесников.

Лейтенант почесал затылок.

— Не хочу ничего говорить. Когда не знаешь человека, трудно давать оценки. А у вас есть факты?

— У меня ничего нет. Антон — единственный ориентир. Других следов нет.

— Его уже однажды обвиняли в убийстве. Полгода в каталажке пришлось отсидеть. Ни за что. Я читал его досье, когда пытался найти свидетелей. Девчонка выпрыгнула из окна без его помощи. Наркоманка. Она находилась в розыске. Убежала из дома. Родители ее в психушку сдавали по два раза в год. Ну а паренек ее пожалел. Она и раньше летала, но не всегда же везет птицам без крыльев. Девятый этаж. Когда я его искал, то пришлось соседей опросить. Все в один голос утверждают, что парень он хороший, но после продажи квартиры исчез. Первое время его еще видели. Старушка жила на первом этаже. Он ей молоко, хлеб приносил, но вскоре она умерла, и Антон окончательно пропал.

— Старуха его родственница?

— Да нет. Обычная соседка. Когда он пацаном был, на мотоцикле гонял. Ну бабуська у окна сидела и следила за его хозяйством, чтобы ребята колеса не отвинтили.

То, что хотел услышать Колесников, он так и не услышал. Каждому человеку для работы свой настрой нужен, стимул. Колесников любил работать, когда у него зубы от злости скрипели. С подонками по–другому нельзя. Со счету сбиться можно, если прикинуть, скольким он бока намял в вытрезвиловке, да и на вокзале никому спуску не давал. Сегодняшний день начался удачно, результативно, но азарта в работе не прибавилось. Злости не хватало.

В то время как Колесников ехал на вокзал в переполненном вагоне метро, адвокат Марк Левин катил в своем «форде», обдуваемый кондиционером. После консультаций с коллегами он убедился, что ксерокопия последнего завещания не имеет юридической силы, пока в сейфе лежит оригинал старого завещания. Вопрос принципиальный. В завещании трехлетней давности все имущество и деньги передавались дочери, Дарье Бодровой. Именно это самое завещание и лежало сейчас в личной ячейке покойной. В последнем завещании имелись значительные изменения. Половину получал муж, а вторая половина делилась между дочерью и адвокатом, причем адвокат, а не муж объявлялся опекуном дочери до совершеннолетия. Эта деталь означала, что всеми финансами командует он, Марк Левин. Лучшего и желать невозможно, но кому–то в руки попадает волшебная палочка, и на свет всплывает старое завещание, а новое исчезает. Через несколько дней он обязан его огласить и тем самым лишить себя четверти, а то и половины капитала. Огромные деньги! Та кучка, которая как айсберг плавала на поверхности, не очень–то устраивала адвоката. Он знал о настоящих сокровищах, лежавших в тени, но сейчас у него связаны руки. Левин ставил перед собой сложную задачу. В короткий отрезок времени ему необходимо вернуть новое завещание на место. Чего бы это ему ни стоило. Он не мог себе позволить ошибиться. В противном случае состоянием завладеет голубоглазая шавка, и ситуация выйдет из–под контроля. Столько труда, столько сил, энергии, и все кошке под хвост. Знали бы родственнички, чего ему стоило сколачивать капитал для себя и Веры, скольких седых волос стоил каждый камешек. У Левина закралось подозрение, будто результат смерти Веры есть не что иное, как сговор Олега Коптева и дочери. На данный момент при огласке старого завещания любой суд назначит опекуном отчима. Они прописаны в одной квартире, и нет смысла разбрасывать их по разным углам. Ну а взаимное согласие уничтожит последние сомнения, и тогда… Тогда Левину придется отойти в сторону и остаться с пустым карманом.

У Левина не было выбора. Ему необходимо встретиться с девчонкой и переманить ее на свою сторону, а если не получится, то запугать. У него есть ксерокопия последнего завещания и ряд других документов, способных поставить любого выскочку на место. И потом, зачем девчонке идти в кабалу к отчиму, когда она может получить половину наследства наличными. Может, не половину… Собственно говоря, компромисс всегда возможен. А что касается отчима, его нетрудно убрать с дороги. Олег ходит по краю пропасти, и сам того не знает. Его могут арестовать в любую минуту. Стоит только легонько подтолкнуть его плечом.

Левин верил в свои ораторские способности, в умение убеждать и в свое сладостное очарование. Однако история теряла свой смысл, если он не найдет девчонку в течение нескольких дней. Проблема заключалась в том, что эта безмозглая тварь не явилась по путевке в международный лагерь вундеркиндов, а решила гульнуть по–своему, пользуясь бесконтрольностью.

Иногда адвокаты становятся сыщиками. В литературе таких примеров много. Левин считал себя не глупее других и решил найти девчонку до дня оглашения завещания. Четыре дня — это девяносто шесть часов. Для такой машины, как «форд», дорога в Крым и обратно займет значительно меньше времени, чем у него имелось.

Понедельник не лучший день в неделе, но так получилось, что многие из наших героев в этот день занялись сыском. Следственная группа выполняла свою обычную работу. Колесников вынужденную, адвокат смотрел на дело по–своему, а бывший чекист, которого теперь коротко называли Валетом, вернулся к старой профессии по приказу босса, и его розыск имел черную окраску. Когда внутри клана начинаются разборки, то без гробов не обойтись. В отличие от многих сыщиков Валет верил в положительный результат своей работы. В прошлом он решал задачки куда сложнее, чем имел на данный момент. Убили сына большого мафиози, охранник сбежал, командира пустили по следу, и что? Босс никому не верит. В этой ситуации следствие можно строить по велению своей фантазии и предвидеть результат, который нетрудно выстроить по собственным чертежам. Валет уже знал результат, но не хватало некоторых деталей, и ему повезло. Крупно повезло.

В этот день ему сообщили, что из «отстойника» исчез «фольксваген–пассат» серебристого цвета. «Отстойником» называли гараж, где хранились растаможенные и зарегистрированные в ГАИ иномарки, прибывшие из–за кордона. Иномарки пережидали бум розыска в течение года. Когда буря затихала, они шли на продажу. Валет понимал, что машину мог взять только кто–то из руководства. По его мнению, «фольксваген» забрал Боб Карлов. Но Карлову машина не нужна. У него три автомобиля, и вряд ли имеет смысл заводить четвертый, чтобы тут же засветиться с ним. Очевидно, он предоставил машину Дэнди, и тот на ней ушел из Москвы. Валет знал о приятельских отношениях своего бывшего подчиненного и нынешнего начальника с телохранителем семьи босса.

К часу дня Валет пришел к дому, где жил беглый телохранитель с супругой. Когда он поднялся на третий этаж, то увидел записку, торчавшую в дверной ручке. На желтой бумаге корявым почерком было написано: «Зайдите на почту. Для вас есть телеграмма».

Валет отправился на почту. Несмотря на то что он хромал, Валет любил ходить пешком и ездить на метро. Так лучше думалось. Валет относился к сыщикам–аналитикам, каждый шаг им обдумывался и просчитывался.

На почте к нему отнеслись с участием. Благородное лицо, седеющие виски, строгий умный взгляд. Никому и в голову не приходило спросить у солидного человека документы. Ему тут же выдали телеграмму, и он расписался за ее получение. Знали бы те, кто ее посылал, какую непростительную ошибку они делают, то отрубили бы себе руки.

Текст гласил следующее: «Дорогие Димочка и Катя. Получили вашу телеграмму неделю назад. Все готово к вашему приезду. Ждем, ждем, а вас все нет. Что случилось? Телеграфируйте день приезда. Целуем. Ваши тетка Любанька и дядя…»

Теперь Валет знал главное. Он знал место, где состоится его встреча с победителем. Почему победитель? Да потому, что Валет не сомневался в охотничьем инстинкте Карлова. Рано или поздно, но дуэль должна состояться. А это значит, что Валету останется собрать урожай и запастись свидетелями для босса.

Сегодняшний день многим принес удачу. Валет остался доволен результатами работы. Отправляясь на квартиру Дэнди, он знал, что обязательно ему в руки попадут нужные карты.

Старушки возле дома, вечные стражи и хранители всех тайн на земле, поведали хромоногому родственнику, как в поздний вечер Катя уходила из дома с дорожной сумкой. Она торопилась и на прощанье одной из старушек сказала: «Мы с Димкой на юг собрались. В отпуск!»

Все сходится, адрес родственников и слова Кати. Ночной поезд к югу был только один. Валет не знал номера вагона, но знал, что такие дамочки в общем и плацкартном вагоне не ездят, а спальных не бывает много.

Шаркающей походкой, прихрамывая на правую ногу, бывший чекист направился к метро.

* * *

День подходил к концу. Поезд «Москва–Симферополь» ждал, когда его отправят в тупик. Старый проводник собирал белье. Напарница–свистушка бросила его, как только поезд замедлил ход. Но старик не жаловался. Стрекоза позволяла ему спать ночью и днем. Студенты народ шебутной, могут сутками скакать на ногах.

Сегодня старик превратился в объект повышенного внимания. В осиротевший вагон вновь потянулись люди. Разные, непохожие, но у каждого имелся свой вопрос. Главный вопрос на сегодняшний день. Старик и не думал, что он знает ответы на важные вопросы.

Первым в дверях купе появился мужчина лет сорока, может, меньше, напомаженный, надушенный, начищенный, с золотым перстнем.

— Извините, любезнейший. Вы меня не помните? Дело в том, что я брат девушки, которая ехала на днях в вашем вагоне в Симферополь. Мы здесь очень обеспокоены, как она доехала. Помните? Красивая, высокая, с русой косой.

Старик чавкнул вставными челюстями и загундосил:

— И вовсе она не доехала! Мордашка ангельская, а характер дрянь. Она стоп–кран дернула, и поезд остановила. Аккурат у переезда на сороковом километре. Русым хвостом вильнула, только ее и видели.

— Вышла? Куда?

— А шут ее знает. Сколько людей с полок попадало. Ну я бы дал ей ремня! Что хочу, то творю.

— Ее кто–нибудь ждал?

— А то как же. Небось, не грибы в лес собирать упорхнула. К шоссе по шпалам поскакала, а там какая–то машина стояла.

— А ты ничего не путаешь, дедуля?

— Да я этот рейс до конца дней своих помнить буду.

— Ладно, не кипятись, отец. Я так, без претензий. А что за машина ее ждала?

— Леший их разберет. Вишневая. Небольшая. Без огней стояла.

Левин понял, что задачка не так просто решается. За наследство предстоит борьба, и голыми руками его не возьмешь. Значит, в деле появляется еще одно лицо. Неизвестный. Икс? Неизвестность только распаляла адвоката. Сдаваться он не собирался. Слишком велики ставки.

В тамбуре он столкнулся с невысоким коренастым мужичком в сером костюмчике. Взгляд въедливый, сверлящий, не иначе как мент в маскарадном обличье. Того и гляди, документы потребует.

Колесников заказал междугородный разговор с Крымом и напоролся на стену. В санатории «Крымские зори» ему сообщили, что по путевке Аркадия Фокина никто не отдыхает.

Колесников поторопился к поезду, прибывшему из Симферополя, и в тамбуре третьего выгона наткнулся на щеголя, от которого за версту несло духами. В купе проводника стоял тот же запах.

— От тебя этот хмырь вышел?

Старик кивнул. Начальника привокзальной милиции каждая собака знала. Крутой зверюга. Без его санкции ни один вагон–ресторан ночью водкой не торговал. Старые времена ушли, а начальник все тот же оставался. Такой своего не упустит.

— Позапрошлый рейс помнишь?

— Уж как забыть? Не дадут. Девку ищешь?

— Парня.

Колесников достал из кармана фотографию и показал старику.

— Батюшки, Пресвятая Дева. — Старик побледнел. — Так это тот, что бабу в шестом купе придушил.

Милиционер схватил проводника за грудки.

— Белены объелся, мать–перемать! Ты это брось, старая калоша. Чего лопочешь?

— Боже праведный. Так его в Курске сняли с покойницей вместе. Они ночь в одном купе ехали, а утром он прибегает и кричит: «Женщина умерла!» Начальник поезда связался с Курском, ну а там нас уже ждали.

— Кто встречал?

— Капитан и лейтенант. «Скорая», санитары.

— Фамилии?

— Кто же мне отчитываться будет. Вот только на обратном пути капитан опять подходил. Мол, так и так, говорит, о бабе и парне забудь, старик. Москва, мол, труп на себя брать не хочет, ну а смерть еще в Московской области случилась. Замять надо. Вот и все.

— Эх вы, козлы!

Колесников отпустил старика. Теперь он знал, что говорить начальству, а уж они пусть решают, как поступать.

Тяжелый сложился день. Выскочив из вагона, Колесников не заметил мужчину, стоявшего в сторонке с «беломориной» в зубах. От этого не пахло духами, и он умел оставаться незамеченным. Как мы помним, Валет не любил спешки в серьезных делах, он терпеливо ждал своей очереди и точно знал, какие вопросы будет задавать.

Колесников отвык от суеты и беготни. Он устал. Сейчас придет домой и на боковую. А Зойка обойдется один разок, стерва ненасытная.

7

Когда на дворе стояла ночь, Даша крепко спала, а он сидел в кресле с ее сумкой на коленях и читал дневник. Мелкий ровный красивый почерк мог принадлежать только такой очаровательной девчушке, которая спала крепким сном в двух шагах от него. Лицо молодого красавца то и дело кривилось в гримасе злобной усмешки, а пламя камина, отбрасывавшее изломанные тени на стену, превращало его точеные черты в образ дьявола, торжествовавшего над жертвой, у которой он выкрал душу. Он грыз ногти и с жадностью прочитывал страницу за страницей, изредка бросая взгляд на малолетнюю бандитку в образе ангела. Если этот фолиант издать, думал он, то все матери мира сойдут с ума и отдадут своих бесценных чад под надзор государства за колючую проволоку. Перевернув страницу, он проглотил слюну и впился глазами в текст.

«Я увидела этого мальчишку, когда он побежал к пруду за мячом. Взрослых на поляне не было. Мяч угодил в кустарник, и мне удалось вытащить его раньше, чем мальчишка успел подбежать к тому месту.

— Эй, девочка, это наш мяч… — завопил щенок.

— Я тебе в мамы гожусь, глупый ребенок. Ты получишь свой мяч, если достанешь мои ключи из пруда. Я покажу тебе место. Идем.

Мальчишка оглянулся. Его приятели внимательно наблюдали за нами.

— Идем, — сказала я строго.

Я отвела его к тому месту, куда бросила пистолет, и велела снять ботинки и закатать штаны.

— Не бойся, неженка, здесь неглубоко.

— Но сейчас холодно, и никто не купается.

— Тебе не нужно купаться. Я обронила ключи у самого берега, когда полоскала белье. Один шаг к этой коряге, и пошарь руками по дну.

Когда он вошел в воду, я отшвырнула мяч его дружкам, и те тут же забыли о нас. У меня не было сомнений, что он найдет пушку, так оно и вышло. Пока он разглядывал находку, я быстро спряталась в кустарнике. Дети есть дети, последствия и предположить невозможно. Одно ясно, по собственной воле он с пистолетом не расстанется и рано или поздно, но выстрелит. В кого? Какое это имеет значение! Главное, что он попадется, и тут все встанет на свои места.

Бедный Олежек. Козел безмозглый! Но плотоядных придурков надо учить. Он все еще думает, что сделал меня женщиной и сломал мою жизнь! Тюрьма его вылечит. Каждому свое!…»

Часы на камине отыграли вальс и ударили в гонг три раза. Геннадий захлопнул альбом в бирюзовом переплете и бросил его в сумку. Добыча оказалась сказочной, о таком он и мечтать не мог. Он взял ее для отвода глаз, а получил в десятки раз больше, чем в последнем деле, за которое мотал срок. В неприглядной дорожной сумке небрежно валялись пачки долларов, золотые червонцы, камешки — одним словом, все, на чем белый свет держится. Добычу он рассовал по карманам и подошел к кровати, где сладко спала его новая подружка, разбросав густые пряди волос по подушкам. Она выглядела чертовски соблазнительно, но он торопился.

— Прощай, маленькая стерва. В аду непременно встретимся, ну а пока насыщайся чужой кровью!

Говорил он в полный голос, не беспокоясь, что девушка проснется. Алкоголь с клофелином— лучшее снотворное в мире и не раз проверенное в деле.

Юноша загасил свечу и вышел из комнаты.

Она проснулась от пристального взгляда, как от солнечного зайчика, прыгающего по лицу. Даша открыла глаза и вздрогнула. Рядом с кроватью стоял мужчина, которому перевалило за шестьдесят, и женщина, которой не исполнилось тридцати. Даша подтянула одеяло к подбородку и приподнялась.

— Вы Геннашин отец?

Мужчина взглянул на даму и спросил:

— Геннашин? Кто это такой?

— Гена? — удивилась Даша. — Он здесь живет. У него вишневая машина с открытым верхом. Двухместная. Он гонщик!

— Ах, гонщик! — завопила металлическим голосом женщина. Ее зоб надувался, как у индюшки, а глаза налились кровью. — Это ты устроила бардак в моем шкафу? Это ты с гонщиком устроила пир и загадила весь дом?

Женщина схватила одеяло и сорвала с кровати. Зря она это сделала. Обнаженная девушка приковала к себе взгляд мужчины, и необходимый накал злости стал падать с ростом потенции.

— Угомонись, Мурка. Тише. Разберемся, но только без шума.

Он выглядел спокойным и твердым. Его водянистые глаза бегали по обнаженному телу девушки, как мышки по головке сыра.

— Когда вы приехали сюда?

— Вчера вечером. Точнее, утром. Он снял меня в закусочной по дороге,

— Шлюха! — завопила хозяйка, — Он ее снял! Проститутка! Шалава безмозглая!

— Сама ты шлюха! — усмехаясь, сказала Даша. Испуг прошел.

— Профурсетка! А ты, старый козел, что уставился? Таращь зенки на свою перемалеванную кошелку!

Зря она это сказала. Потенция падала, а злость нарастала. Женщина сняла туфлю на шпильке и бросилась в атаку. Мужчина вовремя схватил подругу за талию и приостановил взрыв, Даша откатилась на другой конец кровати и упала на ковер.

— Спокойно, Мурка. Сейчас мы все выясним. Для этого существует милиция.

— Нам только ментов здесь не хватало! — возмутилась Мурка.

Мужчина уже крутил телефонный диск. Спустя несколько секунд он попросил соединить его с Вильнюсом и дал нужный номер абонента. Его соединили.

— Янис, дорогой, рад слышать твой голос… Да, мы уже приехали, но меня интересует другое. Кого ты послал с моей машиной? Мы ехали следом, но тут такое… Нет–нет, машина в гараже, он приехал на сутки раньше. А все из–за того, что Мурка не выносит самолетов. Черт! Как же так? Я дал тебе ключи от дома в надежде, что ты доверишь их профессионалу, надежному парню… Еще не знаю.

Он повернулся к женщине и, прикрыв ладонью трубку, сказал:

— Мурочка, проверь ценности, все ли на месте. И деньги… Алло… Не знаю. В доме бардак! Все перевернуто вверх дном. Полный погром!… Янис, я прошу тебя разобраться в ситуации и перезвонить мне. В нашем деле все должно быть безукоризненно чисто и гладко. Надеюсь, ты меня понимаешь!

Положив трубку, хозяин обернулся и увидел девушку одетой. В руках она держала раскрытую сумку, а в глазах застыли слезы. Очевидно, именно так выглядят люди, у которых не осталось ничего. Мужчина не понимал этого состояния, он не знал о своих потерях. Сейчас он хотел отомстить за унижение.

— Ну а теперь, малышка, пора заняться тобой. Если этот прохвост украл из дома хоть одну вилку, то ты будешь сидеть в колонии всю свою оставшуюся жизнь. Я приложу к этому все силы. А у меня еще немало сил. Ты в этом убедишься, грязная шлюшка!

— Да заткнись ты, козел вонючий! То, что он у меня вытащил, тебе за всю жизнь не наворовать!

Хозяин дома не имел детей, он их не любил и не умел с ними обращаться. К тому же представление о детях связывалось с образом детской коляски, а то, что имело возможность передвигаться собственными силами и самостоятельно мыслить, не относилось к ребенку или человеку, которому требуется поддержка более сильного индивида.

«Вонючий козел» — это что–то очень страшное. Возмущению не было предела. Он подошел к непрошеной гостье, схватил ее за руку, развернулся и со всей силы ударил кулаком по лицу. Девчонка отлетела к камину и врезалась в горячую плиту.

— Сучка! Я тебя в кислоте растворю, а твоего сообщника кастрируют, как только он пересечет границу. Говнюк! Шелупонь безмозглая. Вы еще не знаете, с кем связались!

Даша ощущала боль в позвоночнике, но все потуги хозяина дома не могли ее напугать. Он пыжился изо всех сил, как плохой актер на детском утреннике, изображавший Бармалея, но никакого впечатления не производивший даже на единственного зрителя. Конечно, силы у него еще были, какой–никакой, а мужик. Но почему она должна стать козлом отпущения? Эта малахольная парочка может наделать столько шума, что стены обрушатся. Ее обчистили до последней нитки, забрали материны бриллианты, золото, деньги, а она еще и за остальное должна отвечать! Глупо! Несправедливо!

— Оставьте меня в покое. Я ничего у вас не брала! — давя в себе слезы, сказала девушка.

— Ты преступница! Маленькая ничтожная дрянь! Твое место за решеткой, и я тебя упрячу за нее. Ты попалась и ответишь за это.

Злость накатывалась снежным комом. Он свирепел все больше и больше. Его подразнили и оттолкнули, а он привык брать все, что лежит под руками. Но у него опять не получилось напугать ее, и, вероятно, он это понимал. Оглядевшись по сторонам, хозяин увидел сумочку жены. Злорадная ухмылка пробежала по его лицу. Он схватил ее, расстегнул и вытащил небольшой револьвер с коротким стволом.

— Сейчас ты все поймешь!

Даша уже давно все поняла. Она даже не думала. Чаша терпения переполнилась, сработал непонятный механизм, и девушка превратилась в чудовище. Она выдернула из камина раскаленную кочергу и бросилась на обидчика. Тот попытался выстрелить, но оружие стояло на предохранителе, а времени на раздумья не оставалось. Кому–то должно было повезти в этой схватке. Раскаленный чугунный крюк просвистел в воздухе и с огромной силой вонзился в левую глазницу. Раздался дикий вопль. Он еще секунду стоял, а затем рухнул на пол вместе с кочергой. Железяка засела так крепко в голове, что на ее изъятие уйдет немало времени. Револьвер упал к ногам убийцы.

В ту же секунду в комнату ворвалась хозяйка.

— Дёма, нас ограбили!

Ее взгляд упал на ковер, она увидела лицо мужа, кочергу и кипящую в глазнице кровь. Женщина выдержала паузу и разразилась таким визгом, что у Даши едва не лопнули перепонки. Хозяйка повернулась и бросилась к двери. Даша уже не выглядела ангелом. Ее лицо перекосилось в звериной судороге, в уголках рта появилась пена, белки глаз покраснели. Она наклонилась, подняла револьвер, сняла с предохранителя и вышла из спальни. Мурка сбегала с лестницы, не закрывая рта. Переворачивающий нутро визг пронизывал насквозь каждую нервную клетку. Даша вытянула руку и нажала спусковой крючок. Шесть выстрелов подряд, дым, огонь, грохот. Женщина покатилась по ступеням, перевернулась через голову и застыла у порога в неестественной позе. В доме воцарилась мертвая тишина. Даша села на ступеньку и долго не могла отдышаться, словно победитель гигантского марафона за чертой финиша.

Дальнейшее поведение убийцы казалось странным. Она заперлась в ванной комнате, где просидела несколько часов. Ее трясло, колотило, она плакала, потом смеялась сквозь слезы и наконец успокоилась. Тошнота, пот и слезы отступили, уступая место разуму и спокойствию. Не естественному спокойствию, а такому, когда организм тупеет от инъекции новокаина, и боль возвращается, как только заморозка проходит.

Даша приняла душ, вышла из ванной и привела себя в порядок. Когда она хотела выйти из комнаты, раздался телефонный звонок. Девушка вздрогнула. Треск напоминал бабий визг и так же действовал на нервы. Она подошла к аппарату и сняла трубку.

— Дёма, это Янис.

— Это не Дёма. Это Мурка. Нас ограбили. Дёма принял сердечные капли и свалился в постель. Лежит, не дышит.

— Мурочка! Я все улажу. Кшиштов, мерзавец, доверил машину и ключи парню, который только что освободился. Шальной кретин, но в машине он неуловим. Работает без промахов. Его невозможно поймать. Что делать, пришлось рискнуть. За гроши согласился, и Кшиштов решил сэкономить. Но он от нас не уйдет. У него нет документов. Куда он денется?

— Не знаю. У меня такое впечатление, что он в доме и затевает неладное. Если с нами что–нибудь случится, то тебе будет плохо, Янис. Всплывут все дела. И помни. Дёма желает, чтобы урку кастрировали. Сделай это в память о нашей дружбе.

— Мурочка, это ты?

— Пока еще я.

Даша положила трубку и взглянула на труп хозяина. Она и мертвого его не боялась. Что–то в ней надломилось. Почему ей должно быть хуже других?

В бумажнике у покойника лежало две с половиной тысячи долларов. Мурка в поисках пропажи оставила все тайники раскрытыми, и их не пришлось искать. В итоге Даша частично компенсировала потери, но кто мог бы сравнить жемчуг с бриллиантами! Золота и здесь хватало, но не той пробы, что червонцы царской чеканки. Пришлось забрать это.

Шкала настроения пошла вверх. Даша взяла тряпку и вытерла все следы, которые могли остаться от ее пальцев.

Когда она вышла из дома, уже темнело. По дороге к шоссе девушка с голубыми глазами распевала старый блатной шлягер: «…Мурка окровавлена лежит…»

8

Валет закончил свою работу по Москве и готов был доложить о некоторых выводах своему боссу. Но мафиозные структуры не рождались на пустом месте, они стали той самой банальной копией бюрократических аппаратов, которыми загромождены и забаррикадированы все двери. «Без вызова не входить», «Входа нет», «Посторонним вход запрещен» — это самые распространенные лозунги нашего времени. Который раз подряд Валет терся носом о дверь шефа и уходил ни с чем.

Тем временем Дим–Дэнди удалялся от Москвы все дальше и дальше. Он не торопился, время потеряло для него смысл. Рядом на сиденье скучал скелетообразный волосатик с настороженным взглядом, вид которого мог вызвать только жалость. Чувство, незнакомое Дэнди.

— Тебя как зовут, цыпленок?

— Антон.

— Какое редкое имя. Меня можешь называть Дим–Дэнди. Я подумал и решил, что ты единственный человек, который может помочь мне разобраться в хаосе. У меня в башке все перевернулось вверх тормашками.

— Я бы рад, Димыч, но что я могу? Ты меня с кем–то спутал…

— Димыч? Ну и вывернул. Ладно. Путать мне тебя не с кем. Это ты ехал симферопольским поездом и это тебя сняли менты?

— Я. Путевка у меня в пансионат. Друзья подарили. Отличные ребята. Учились в одном классе.

Дэнди взглянул на парня, как на блаженного. Тот разговаривал в каких–то восторженных тонах, словно стоял на коленях перед иконой.

— Ты от самой Москвы ехал?

— Да. Ребята меня проводили до вагона, — Антон указал на рюкзак под ногами, — барахлишко на смену дали. Я всю жизнь мечтал поехать на море. Мне страшно повезло.

— Сел да поехал. Тоже мне мечта. В чем проблема?

— Не все так просто. У меня четверо брательников было. Без присмотра не оставишь. А брать их в дорогу опасно. Они народ непредсказуемый, вряд ли мы добрались бы до моря. Я один–то не могу доехать. Кто–то мне все время ножки подставляет и стены на пути строит. Того и гляди, в душегубку упрячут.

— А ты там был уже?

— Приходилось.

Дэнди загоготал. Впервые за последнюю неделю он смеялся по–настоящему.

— Грустная история, — тихо добавил Антон.

— Ладно, зек, я тебе верю. Ты мне другое скажи. Ты ехал в купе с женщиной? Что с ней случилось?

— Она умерла. Во сне. Красивая была девушка, открытая.

— Что значит «открытая»?

— Очень просто. Не успел я войти в купе, а она мне коньяк предложила. Надо было выпить, а я отказался. Зря!

Дим–Дэнди сдвинул брови на переносицу.

— С чего бы ей коньяк пить? У нас в доме такое дерьмо не держат.

— Я не вру.

— Догадываюсь, дружок. Странно все это. Она жена мне.

Антон с сочувствием посмотрел на здоровяка, и ему его стало жалко.

— Извини, Димыч. Поэтому ты меня из ментовки вытащил? Но я ее не убивал…

— Да заткнись ты, придурок! Никто и не думает, что ты убийца. Но кто–то это сделал? Здоровая телка, сутки могла трахаться без перерыва и даже дыхание не сбивалось, я уже дохлый, а она: «Давай еще!» Такая баба, как Катька, во сне не умрет. Легавым тоже веры нет. Все они врут. Все, на что у них ума хватило, так это тебя в каталажку упрятать. Нашли козла отпущения. Но я не могу поверить, что люди босса так быстро вышли на след. Катю прикрывал надежный человек. Ищут меня, и на нее никто бы не позарился. Потом — да, но не сразу!

Антон на секунду задумался и сказал:

— Мне кажется, ее кто–то провожал.

Дэнди как током дернуло. Он тут же ударил по тормозам, и машина остановилась на вершине холма.

Дорога проходила через степь, где шелестела крепкими стеблями кукуруза. Яркое солнце нагрело крышу машины так, что любая остановка превращала салон в пекло.

— Ну–ка, ну–ка, дружок, давай–ка с этого места поподробнее. Кто ее провожал?

— Я не знаю. Но когда я махал ребятам рукой, она тоже кому–то делала ручкой.

— Что значит «кому–то»? Кто находился на перроне?

— Сейчас постараюсь вспомнить. Значит, так. Кроме моих, на платформе прохлаждалось еще трое мужчин. Двое между собой общались, а один стоял в сторонке. Странный тип. В шляпе, в солнечных очках. Как шпион из книжки. Те двое тоже люди разные. Один на спортсмена похож.

Кряжистый, косолапый, в спортивной куртке, кроссовках. Его приятель выглядел дорого. Упакован как надо, и взгляд надменный. Ухоженный, волосок к волоску. Они с кем–то прощались, но мне показалось, смотрели в окна соседнего купе.

— Или делали вид, что прощались. Допустим. Одного я могу узнать. Боб Карлов. Это он ее провожал. И шляпа, и очки, все похоже. Он обожает разыгрывать спектакли и играть в них хищных шпионов и сыщиков. Но под примитивным муляжом прячется опасный хищник. Если он наметил жертву, то от него не уйдешь. Собачий нюх. Но он вряд ли нас может заинтересовать. Трагедия произошла после того, как Катя вышла из зоны его внимания… Ну и что дальше?

— Я не знаю. Поезд тронулся, и мы уехали.

— А ты глазастый малый. Точные оценки даешь.

— Привычка. Я когда–то мечтал стать художником. Привык подмечать детали, но с натуры никогда не рисовал. Переносил на бумагу свои фантазии. То, чего на свете не бывает. Нет, бывает, конечно, но не у меня и не для меня. А в данном случае все произошло бессознательно. Если бы ты не спросил, то я бы и не вспомнил.

Дим–Дэнди включил двигатель, и машина тронулась с места. Вновь в окно ворвался свежий теплый ветерок. Некоторое время попутчики молчали, каждый думал о своем. «Фольксваген» шел быстро и легко, двигатель работал бесшумно, и лишь шорох шин говорил о движении. Встречные машины попадались редко, вскоре на горизонте появились очертания города или крупного поселка. В машине не было карты, и никто не отмерял километраж от точки «А» до точки «Б».

— Ты знаешь, Димыч, что я тебе скажу, — начал задумчиво Антон. — Может, я и ошибаюсь, но мне показалось, что я видел этого типа еще раз. Когда меня высадили в Курске и я стоял на платформе с ментами. Правда, очков и шляпы на нем уже не было, и на дворе стоял день, а не ночь. Черт его знает!

Вновь затрещали тормоза, и Дэнди схватил мальчишку за ворот рубашки.

— Врешь! Врешь, гнида!

— Нет, правда. И вот еще что! Тебя я тоже видел на станции. Ты ведь был там?… Твои глаза. Теперь я точно знаю, что ты был там.

У Дэнди выступил пот над верхней губой. Прерывистое дыхание, безумный взгляд. Несколько секунд он выглядел чудовищем, но вскоре обмяк и выпустил парня из рук.

— Ты прав, щенок, и я там был. Ты не ошибся. Значит, и его ты видел. Он ехал в поезде. Но почему я его не видел?

— Это произошло так быстро и неожиданно, что трудно зафиксировать момент. Он выглянул на секунду. Вагона за три по ходу поезда. Его голова высунулась из тамбура и тут же исчезла, так может только затвор фотокамеры срабатывать. Но мы друг друга сфотографировали. Я в этом уверен. Сейчас трудно сказать, вышел он или поехал дальше, но что–то я тогда подумал… Нет, не помню.

— Наверняка вышел. Он должен знать, как разворачиваются события. Непонятна цель. Он сам вывел меня из города, это он устроил побег! Чертовщина!

Мотор вновь тихо заурчал.

— Мне нужен телефон!

— Перед нами город.

— Вперед, только вперед, и мы прорвемся!

Дэнди жал на педаль. На его скулах ходили желваки, а глаза сверкали неестественным блеском.

Антону казалось, что во всем виноват только он один и никто больше. Если бы он не сел в этот поезд, то все остались бы живыми и здоровыми.

Машина остановилась возле ресторана «Белая ладья» у окраины города. Такое заведение трудно назвать рестораном, но на пути более крупной торговой точки не встречалось, и Дэнди притормозил у первой попавшейся.

В полуденную жару зал пустовал. Кучка официантов в штампованных пиджаках и бабочках устроилась за дальним столом. Окруженные табачной дымкой, они резались в карты.

Антону не очень–то хотелось заходить в зал, но Дэнди настоял на своем. Огромный здоровяк в сопровождении худощавого лохматика ворвались в зал, как матросы во дворец.

Дэнди направился к стойке бара, насторожив своим видом пухленькую, перемалеванную яркой косметикой буфетчицу.

— Дай–ка мне телефон, пончик! — рявкнул Дэнди, положив на стойку стодолларовую купюру. — Мне нужно дозвониться до Москвы. Я буду диктовать, а ты набирай. И хватит моргать, дура. Ты здесь таких денег за год не заработаешь.

Антон наблюдал за группой официантов, застывших в углу с картами в руках. Когда Дэнди закрывал рот, был слышен полет мухи у окна. На подмостках выступал один–единственный артист, но волей или неволей его наблюдали все присутствующие.

— Шевелись, газель раздутая. Время — деньги. Набирай междугородную. Ну?

Пухлые пальчики с ярко–красными ноготками принялись гонять телефонный диск. Спустя несколько минут им повезло, и они прорвались через перегруженную линию. Дэнди схватил трубку и принялся сотрясать воздух.

— Брось вилять хвостом, Джокер. Ты знаешь, кто пошел за мной следом, и ты знаешь, где мне ждать засаду. Колись. Я вернусь в Москву, когда вы обо мне забудете, и тогда я вспомню о тебе. Или ты мне друг, или враг.

Дэнди долго слушал ответ, затем бросил трубку.

— Поджали хвосты, засранцы! — Дэнди вынул из кармана еще одну стодолларовую купюру и, помахав ею в воздухе, сунул в нагрудный карман белого халатика буфетчицы. Женщина не могла произнести ни одного слова и боялась шевельнуться.

— Купи себе пончиков, булочка, а мне дай литр водки. Можешь налить по рюмке тем хмырям с картами. От халявы никто не отказывается. И скажи мне, где здесь ближайшая ночлежка с чистыми простынями?

— Гостиница «Звезда» на площади Ленина, а чуть дальше по шоссе гостиница «Маяк». Но дорогая.

— А мы на дешевок похожи?

Буфетчица вновь онемела.

Дэнди взял со стола две бутылки водки и рассовал их по карманам.

— «Маяк». Лады. Поплыли на огонь маяка, мой юный друг. Навстречу приключениям!

Гогоча на весь зал, здоровяк обнял приятеля, и они направились к выходу.

Перед гостиницей Дэнди притормозил, выскочил из машины и остановил прохожего. Щуплый мужичонка в спортивном трикотажном костюмчике с авоськой, из которой торчали пустые бутылки, не на шутку испугался. Дэнди отдал ему водку и тихонько постучал по плечу.

— Дерзай, мужик! Выпей во здравие рабов Божьих Антона и Дмитрия.

Мужичонка остался стоять с открытым ртом, а «фольксваген» помчался дальше.

Антон не удивился. Он решил, что на этом месте кончился первый акт. Вот только неясно чего — драмы, комедии, трагедии или фарса?

На четырехэтажном здании над козырьком тускнели побитые буквы: «Отель Маяк».

— В этом городе страдают манией величия. Один сарай назвали рестораном, другой амбар отелем. Но какое имеет значение, где подыхать?

Дэнди хлопнул Антона по плечу и припарковал машину у центрального входа.

— Оставим наживку здесь.

Фраза, на конце которой стояла жирная точка, не предвещала ничего хорошего.

9

Полковник посмотрел на Колесникова, как на таракана в тарелке с супом.

— У меня тут жена убитого была. Ну и сука! Она не хочет забирать труп из морга. Плевать ей на мужа. Сами хороните! Вот стерва! Взяла детей и уехала в деревню к матери. «Вы, — говорит, — его убили, вы и яму ему копайте, а у меня денег нет!» Гавкнула и ушла.

Колесников почесал свой мясистый нос и пожал плечами.

— Что тут поделаешь. Ее тоже понять можно. Бил он ее. Денег не давал. Я ведь уже говорил. На учете мужик состоял. Мозги не в порядке. С вывихом.

— Кому теперь дело до его мозгов? На «железке» убит мент, и это наша забота. Нам плюнули в морду! Наш мент, на нашей «железке». Что там думает прокуратура, мне плевать! Мы сами должны разобраться в собственном огороде и дать понять всем, что на «железке» мы хозяева, а не рвань поносная! Твой участок? Вот ты мне и сдашь убийцу с рук на руки. Понял? Не сдашь, отправишься нос морозить на перрон в ночные смены. Вот тогда вокзальные тебе все вспомнят. Долго не протянешь.

— Что же мне теперь, в Курск ехать? Я же не сыскарь. Этого сопляка там с поезда сняли.

— А говоришь, не сыскарь. За один день разобрался, что к чему. Торопись, а то отпустят. Тут уж был звонок сверху. Бабенка там концы отдала в поезде. Это дело решено закрыгь, и твоего бомжа выкинут на улицу. Езжай в Курск и без пацана не возвращайся. У нас он быстро заговорит.

— Но как я могу оформить командировку? На каком основании?

— Никак. Напишешь заявление на материальную помощь, я подпишу. На неделю тебе хватит, дорога бесплатная! Вперед. Шевелись, а то за брюхом уже носков не видишь.

Колесников покидал кабинет начальника озлобленным на весь белый свет. Большую часть жизни он отдал этой конторе, а его мордой об асфальт.

К трем часам дня он подъехал к Институту судебной медицины и встретился с патологоанатомом. Мужичок опытный, разговорчивый, без амбиций.

— Вот что я вам скажу, милейший. Милиционера убил человек маленького роста. Версия об ударе снизу, с бедра, отпадает. Удар похож на стрелу. Прямой. О силе удара рассуждать бессмысленно. Кортик — оружие острое, да и прошел он сквозь жировые складки между ребер. Оба раза его пырнули безграмотно. Раны не смертельные, умер он от потери крови. Порезали кишки, задели печень, короче говоря, ливер.

Колесников поблагодарил говоруна и уехал на вокзал. В отделении за начальника остался капитан Петров.

— Слушай меня, Гриша, — науськивал зама Колесников. — Ты особо тут не шустри. Мы все сейчас на мушке у прокуратуры. Дыши ровно, не суетись. И главное, будь в курсе дел, позванивай сыскарям. Я думаю, они пацанов в несколько дней накроют. Щенки по товарнякам скакать будут, а их там и поджидают. Думается мне, прикипела им Москва. Банда развалилась, а сами они кумекать не приучены.

Капитан кивал и молчал. У него на сей счет были свои соображения, но с начальством лучше не спорить. Но все же, выслушав наставления, он как–то неопределенно заявил:

— Я ничего не смыслю в этих делах, но обходчик прав. Вряд ли Антон убил Бугая.

— Ты знал, как звали убийцу?

— Знать я его, конечно, знал. А имя мне обходчик назвал. Покойничек банду поборами обложил, ну да черт с ним, невидаль какая, и до нас эти порядки существовали, дело в другом. Бил он пацанов почем зря. А что там бить–то? Их и без того ветром сшибало.

Колесников вновь заскрипел зубами.

— Ладно слюни разводить, мать–перемать! Дали работу, ее делать надо.

И опять начальник злился. Злился на зама, потому что тот мыслил так же, как он, злился на шефа, злился на весь белый свет. Впервые старому легашу не нравилась его работа. И делал он не то, и делал он не так.

Коллеги Колесникова в Курске тоже оставались недовольны собой и начальством. У каждого в жизни есть свой полковник, только не всегда он ходит при погонах.

Капитан Морозов и лейтенант Седлак стояли, вытянувшись по струнке, и слушали, как рев начальника детонирует в его собственном кабинете.

— И чего мы добились? Работнички! Обычный бычара в одиночку, а точнее, при содействии офицера милиции, освобождает преступника из–под стражи. А опытный мент из управления города ходит у него как шавка на привязи. Кому сказать, со смеха сдохнут. Дворы подметать, и того не доверят!

Подполковник сел за стол и взялся руками за голову. Он не знал, как ему поступить. Всякое в жизни бывает. Ну сорвался, ну не выдержал, запустил руку в сумку потерпевшей. Но он–то считал, что взял часть из своей доли. Правда, за эту часть ему пришлось бы работать на своем месте года три, но деньги–то уже потрачены. А что, если придется отдать добычу? Эти прохвосты тут же его заложат. Они вместе составили опись в трех экземплярах, каждый поставил свою подпись на каждой бумажке, и теперь они повязаны одной веревочкой. Черт его дернул согласиться на эту аферу. Глаза от золота ослепли, мозги от камней затуманились. Старый дурак! Но после драки кулаками не машут. Глупо наживать себе лишних врагов. Тут нужен обходной маневр. Рокировка.

— Ну? Что скажешь, капитан? В пятак получил, свидетеля упустил. Седины свои опозорил. Ну а дальше? Дело заводить будем?

— Есть промах в работе. Согласен. Не подготовлены мы еще к новым условиям. Жизнь меняется быстрее, чем мы со своими закостенелыми методами. Воевать надо их же оружием.

— Хватит лапшу на уши вешать!

— Хорошо. Я думаю так. Если это сообщники убитой, то почему они не интересовались ее сумкой? Почему они не взяли ее после убийства? Можно предположить, что патлатый сопровождал бабу, а бычара их встречал. Тогда они не знали о содержимом сумки. Быка интересовал только задержанный, и ничего больше.

— Но кто–то должен знать о сумке? — возразил подполковник. — Кому–то она везла это добро? Пусть эти двое ее охраняли, но где–то есть хозяин и он должен объявиться. Такие сумки на дороге не валяются, и о них никто не забывает. Люди жизни кладут за десятую долю того, что везла жертва. Если эти двое доложат своим хозяевам по инстанции, то жди крупного наезда. Пусть так. Пусть мы отмашемся. Но дело не в этом. Утечка, огласка для нас погибельна. Тут слухов достаточно, и нас прижмут к стенке свои же. Всю жизнь на золотом яйце не просидишь. А потом нас поодиночке уберут. Дверь не откроешь, гранату в окно закинут. Им море по колено.

— Мы можем предотвратить шумиху, — уверенно заявил лейтенант. — Остановить и обезвредить! Нанести удар первыми.

Подполковник с удивлением посмотрел на подчиненного. Может быть, такая идея и застряла где–то в глубине его подсознания, но дальнейшего развития не имела. Он считал, что задача такой сложности неразрешима.

— Ну–ка, ну–ка, давай, доведи свою мысль до конца.

— Мы сделали фоторобот преступников и знаем направление. Они едут на юг. Подключать ГАИ пока рано. Чем меньше людей задействовано в операции, тем лучше. Догнать, обезвредить, уничтожить. Без следов. Обычная бандитская разборка.

— А если провалитесь? — щуря глаза, спросил подполковник.

На этот вопрос решил ответить капитан.

— У нас преимущество. Фактор внезапности. В любом случае мы выиграем. Стрелять в спину легче, чем из окопов. В случае шумихи мы отмажемся. Убиты при попытке к бегству. Для этого здесь надо завести дело, но не регистрировать его. Нужна крыша, которая развяжет нам руки.

Подполковник долго думал, затем осторожно спросил:

— А вы уверены, что нагоните их?

— Уверены. Мы уже взяли след. Эти умники ведут себя слишком шумно, навязчиво шумно, или это делается умышленно — причины не ясны, — или они слишком глупы. Второй вариант не исключен. Самоуверенность, безнаказанность всегда приводят к краху.

— Откуда информация?

— Мы дали «молнию» вдоль трассы. Результаты появились тут же. Они передвигаются с малой скоростью. Мы их достанем в два счета. Ребята не торопятся.

— А может, они поджидают кого–то? — спросил настороженный начальник.

На этот вопрос ни у кого не нашлось ответа, а многие его попросту и не задавали.

Боб Карлов провел в ресторане «Белая ладья» два с половиной часа и трижды из разных источников слышал историю о странных путешественниках, которые швырялись деньгами, скандалили, звонили в Москву Джокеру и уехали в отель «Маяк». Местный участковый звонил в Курск своим коллегам и передал описания шалопаев какому–то Морозову. Карлов видел и слышал все, но не торопился. Он дожидался темноты и частенько поглядывал на дорогу. За несколько часов он выпил шесть чашек кофе и пять бутылок местной минералки. Перед серьезной работой Карлов никогда не пил спиртного, а он точно знал, что этой ночью его ожидает трудная работенка. Карлов никогда не преуменьшал способностей противника.

За день дорожное покрытие раскалилось, и теперь не хватало небольшого дождика. Вереницы машин растянулись от севера к югу. Кто–то приближался к цели, кто–то находился посередине, но были и такие, которые только начинали свой путь и не подозревали, какую опасную и коварную дорогу они выбрали.

Марк Левин остановил машину возле шашлычной на восемьдесят третьем километре. Его ждал неожиданный сюрприз. Первая и безобидная встреча, которую можно назвать удачей. Левин верил в удачу, и если пролистать страницы его жизни, то можно с уверенностью сказать, что фортуна благоволила к нему.

В небольшом, но уютном зале он встретил Татьяну и Сергея Любимовых, которых, по странным обстоятельствам, он не видел на похоронах Веры. Марк подсел за столик знакомых и сделал удивленное лицо.

— Где угодно и кого угодно я мог встретить, но только не вас и не в этой дыре. Я крайне удивился, не увидев ваше семейство на похоронах.

— У нас свои похороны, Марк! — сказала Таня, всхлипнула и вытерла салфеткой накатившуюся слезу.

— Как это понимать? — переспросил Левин.

— Нашего Горочку убили, — жестким тоном обронил Сергей. — Мы в шоке. Недалеко. В двух километрах от шоссе, в кемпинге. Но кому могла понадобиться его жизнь? Какая глупая смерть. Двадцать лет. Еще жить не начинал.

— Он здесь отдыхал? — осторожно спросил Левин.

Никто ничего не знает, — плача продолжала мать. — Он нам записку оставил: «Уехал с друзьями на юг!» — и все. Сюда он приехал на машине. Тут его приятель работает. Он сделал номер Горочке на одну ночь. Говорят, что приехал с девушкой, но ее никто не видел. Горочка обещал их познакомить, взял ключи и ушел, а наутро его нашли мертвым. Кто–то разбил ему голову бутылкой.

— Девчонка? — спросил Левин.

— Местная милиция только плечами пожимает. Они говорят, что у женщины сил не хватит ударить с такой силой, чтобы человек умер. И вообще, они говорят, будто девушка — это миф. Подтверждений никаких и отпечатков нет. Очень много бутылок из–под вина, похоже, целая компания гуляла. Опросы ничего не дали. Кого искать? Неизвестно! Вот вам и милиция, а сына–то нет! Убили ребенка, и никто ни за что не отвечает.

— У Егора была машина?

— Странно. Документы на машину нашли. Вишневая «четверка». Он купил ее за день до отъезда на рынке в Люберцах. На его имя записана. Но откуда он мог столько денег взять? Сплошные загадки.

Таня разревелась и положила голову на плечо мужа. Тот пытался ее успокоить, но разве такое горе утешишь. Тут годы нужны.

Левин получил информацию, которая не могла остаться незамеченной. Тут было над чем подумать. Денег у Даши хватит на десять машин. Выехали из Москвы одновременно. Девчонка спрыгнула с поезда на сороковом километре. И главное. Откуда появилась эта шальная мысль? Машина. Вишневая машина стояла на переезде, так говорил проводник. На вишневой «четверке» приехал в кемпинг Егор. Загадочная девушка. Слишком много совпадений. Соседи по даче, небольшая разница в возрасте, а почему бы и нет? Встреча и смерть на одной трассе. Все совпадает. Но если поверить в то, что парня убила Даша, то почему не поверить в то, что она могла убить свою мать? Пусть по оговору, но это возможно. Не перегибал ли он палку? Слишком смелые и дерзкие поступки он вешает на пятнадцатилетнюю девчонку.

По коже адвоката пробежали мурашки. Впервые у него в голове промелькнула трезвая мысль: «А нужны ли ему чужие сокровища?» Но он не считал их чужими. И способна ли безмозглая со— плюшка сбить с толку опытного, умного адвоката с хорошим знанием человеческой психологии? Он достаточно силен и хитер, и нет сомнений в том, что он выиграет поединок.

Запустив двигатель «форда», он тронулся дальше, к югу, и не сомневался в правильности взятого им направления. Другие решения отметались сразу.

Глава III

1

Дежурный администратор, дама привлекательная и солидная, взглянула на крышку стола и увидела новенькую пятидесятидолларовую купюру. В голове мгновенно сработала счетная машинка, и она уже знала сумму в рублях, которую могут дать за зеленую бумажку. Затем дама подняла глаза и увидела миленькую мордашку с синими глазами. Совсем еще дитя, но где–то в глубине этих озер светился блудливый огонек. Гостиничного портье с двадцатилетним стажем трудно обмануть.

— Сожалею, милочка, но мы не принимаем валюту. И потом, я же, кажется, говорила, что мы не имеем права размешать граждан без документов.

Девушка всхлипнула, и в синих глазах блеснули слезы.

— Ну что же мне делать? На улице опасно. Вы это не хуже меня знаете. Паспорт у отца в пиджаке остался. Он наверняка вернется за мной. Поезд уехал из–под носа, а я испугалась прыгать на подножку. Мне только на одну ночь, а утром я уйду.

— Но я не могу тебя зарегистрировать, милая девочка.

Тон властной хозяйки стал мягче.

— Что же мне делать? На улице полно хулиганов. Мне страшно. Там холодно!

Слезы лились рекой.

— Ну хорошо. Я пойду на нарушение, но мне это выйдет боком. Сейчас что–нибудь придумаем.

С видом заговорщицы администраторша, увешанная золотыми побрякушками и густо заштукатуренная косметикой, осмотрелась по сторонам и подалась вперед.

Холл гостиницы, похожий на больничную кухню с пожелтевшей плиткой и уставленный скучающими креслами, обтянутыми серым дерматином, пустовал. Из живых существ можно было заметить дремавшего старика с красной повязкой на потрепанном рукаве. Его присутствие говорило о том, что в отеле имеется швейцар, а значит, у дверей есть замок или задвижка и так просто сюда не зайдешь. Дверь всегда закрывалась плотно, и железный язычок делал ее неприступной, а иначе зачем ставить на ворота охрану и кто будет давать ему на чай, если он не подчеркнет важность и необходимость своего присутствия.

Из дальнего угла огромного холла доносился шум. Сквозь открытую стеклянную дверь проглядывали столики и небольшая сцена, на которой бренчали музыканты.

— Зиночка, — говорила администраторша в телефонную трубку, положив огромный бюст на крышку стойки, — Зинуля, у тебя там комнатки не найдется? Тут одну очаровательную девчушку надо бы пристроить… До утра.

Положив трубку, расфуфыренная фея продолжала разыгрывать благородство.

— Иди, деточка, на третий этаж. Коридорную зовут Зина. Она тебя устроит. Только валюту ей не предлагай. Ста рублей хватит. Деньги можешь разменять у бармена,

Даша собралась забрать свой полтинник и поблагодарить фею–крестную, но купюра исчезла. Девушка ухмыльнулась и стерла с лица слезы.

Зал сотрясался от ударов по барабанам и непонятного воя, похожего на человеческий голос и искаженного отечественными усилителями и микрофонами до бычьего рева. Все тот же кафель, все те же колонны, старые театральные софиты с цветной пленкой разбрасывали яркие пятна на лица редких посетителей. В желтых лучах шумели гости с Кавказа, отплясывая что–то на круглой площадке. В синем свете купались четверо угрюмых мужиков, поглощая водку из фужеров, а красный фонарь, прострелив зал ядовитым светом до дальнего угла, падал на лицо странного меланхолика в темных очках и шляпе. Так или иначе, но прожекторов оказалось больше, чем публики.

Даша приблизилась к стойке и села на высокий табурет. Бармен мог претендовать на эту должность благодаря белой куртке и черной бабочке, в остальном он смахивал на лектора из общества «Знание». Длинный, сутуловатый, в крупных очках–линзах, он пододвинул свое изможденное тело к посетительнице и поржавевшим голосом заявил:

— Выпивка только по предъявлении паспорта.

— У вас здесь паспортный кризис? Вы рехнулись на этой почве. Шпиономания какая–то.

Даша достала из сумки целлофановый пакет, засунула туда руку и выудила бумажку в сто долларов.

— Разменяйте мне деньги и дайте кофе.

Бармен с видом эксперта изучил купюру и вновь открыл рот с кривыми зубами.

— У нас курс ниже, чем в Москве…

— Ладно, не скрипи. У вас тут все, не как у людей. Меняй как хочешь и дай мне кофе. С коньяком!

Требовательный тон не вязался с отчаянным и потерянным видом юного создания. Бармен затих и направился к кассовому аппарату, искоса поглядывая на девчонку. Широкоплечий мужчина с глубокими залысинами, сидевший в нескольких шагах, весело засмеялся.

— Молодец, дивчина. Лихо ты его на место поставила.

Даша стрельнула взглядом на соседа, готовая к новой атаке. Пухлая лоснящаяся морда, красивые черные глаза с поволокой и узкий рот. На вид ему было не больше тридцати пяти, черты лица казались правильными и даже привлекательными, но расставлены они были не по своим местам, точнее, грубо разбросаны, и это делало его внешность отталкивающей. Пара золотых печаток на пальцах завершала картину и делала его похожим на периферийного сутенера. Даша уже имела горький опыт и вела себя осторожно. Пакет с деньгами упал в сумку, и молния тут же застегнулась.

— Не пугайтесь. Я не грабитель.

— Авторитетное заявление.

— Могу помочь вам и разменять деньги по любому удобному для вас курсу.

— Цветной ксерокс под руки подвернулся? Не наигрался еще?

Сосед покачал головой.

— А ты заноза! Лихо с места берешь!

— Бармен поставил перед девушкой кофе и положил стопку десятирублевых купюр. Даша сгребла деньги и сунула их в карман не пересчитывая. Глоток кофе заставил ее поморщиться.

Сосед тем временем тряс пухлым бумажником.

— Честно говоря, я их в карты выиграл у одного лоха. Иногда везет.

— Дорожный шулер? Слыхали. На ходу с поезда спрыгиваешь, не ждешь, пока выкинут.

Даша сделала еще глоток и поставила чашку на блюдце.

— Если это кофе, то я Шехерезада.

— Такая юная, красивая, и столько желчи в словах. Вы все видите в черном свете?

— Все, что имеет черный цвет. — Она повернула голову к соседу и добавила: — Я так думаю, что с тебя хватит и одного лоха.

Девушка спрыгнула с табурета и направилась к выходу.

Боб Карлов, освещенный кровавым светом прожектора, пытался вспомнить, где он мог видеть эту девчонку. Он обладал великолепной зрительной памятью, но в данном случае что–то тормозило его воспоминания и он не мог вспомнить.

Как только девушка вышла, следом направился дорожный шулер. Параллельно с Дашей ту же характеристику дал ему бывший чекист Карлов. Но если в первом случае оценка давалась наугад, то во втором срабатывал опыт. Так просто этот хмырь свою добычу не упустит, коршун расправил крылья. Но Карлова не интересовали чужие проблемы. У него своих хватало. Его интересовала кухня ресторана, где находился силовой шит здания, нервный узел электрификации местного масштаба. Хитроумный план должен сработать. Карлов не сомневался в успехе.

Потенциальные жертвы человека в черных очках так не думали. Двумя этажами выше в двадцать пятом номере устроились двое молодых людей. Они никуда не выходили, а занавески окон были плотно сдвинуты.

Дим–Дэнди валялся на кровати, а Антон сидел у окна и смотрел сквозь щель в занавеске на улицу. Наблюдения сопровождались комментариями, и каждая подъезжающая к гостинице машина фиксировалась. Последняя подъехала в десять часов вечера. Черная «волга», из которой вышло трое кавказцев, не заинтересовала Дэнди.

— Почему ты решил, Димыч, что этот человек хочет тебя убить?

Дэнди затянулся сигаретой и, глядя в потолок, начал философствовать:

— Он думает, что я кретин безмозглый. Он забыл, какую я школу прошел в горячих точках. Нет. Тут все ясно. Ты же сам говорил, что фляга с коньяком из купе пропала. Если ты ее не брал, то кому она нужна? Проводник, старый пердун, как только увидел труп, тут же наложил в штаны. Ему уже не до коньяка стало. Тот, кто ее отравил, тот и следы убрал. Он знал, что я ее встречаю, и он хотел сесть мне на хвост. Ты же ночью спал, а потом видел его в Курске. Сомнений не может быть: Боб убил Катерину и подбирается ко мне. Манера у них такая, все вырывать с корнем. Меня смущает только один вопрос. Зачем? Неужели это он убрал щенка? А если они не поверили в мою вину? Глупо. Или ему все еще не дает покоя инстинкт охотника? Он долгие годы служил ликвидатором. Чистильщиком. Его засылали за кордон и давали цель. Он выслеживал жертву и уничтожал наших бывших соотечественников, которые не хотели возвращаться домой по собственной воле. Такие люди не вылечиваются. Они фанаты смерти. Всю жизнь по лезвию бритвы ходят. А что он видел здесь? Так, охранник у склада с ворованным барахлом. Скука! Таких в мирное время в клетке держать надо. Я и сам не подарок. Немало духов в прицел видел, и большинство из них не поднялось с земли. Но то война. Не ты — так тебя. Черт с ним! Решил идти в бой, я его встречу. Он мне все скажет. Как сопляка повесил на даче, как Катюху отравил в поезде.

— Не будет он воевать с тобой, — грустно сказал Антон. — Такие люди не на силу рассчитывают. Ты же сам говорил, что не можешь понять, как он в окно влез.

— Ума не приложу. Хитрый, собака, как мешок гадюк. Но уверен, что это он сделал. Вот увидишь. Наверняка он уже здесь и готовит свой сногсшибательный трюк. Мне бы его в чисто поле вывести. Туда, где нет углов и чужих спин, за которыми можно спрятаться. Скоро объявится, гад. У него не заржавеет.

— Отпустил бы ты меня, Димыч.

— Боишься?

— Плохой я попутчик. Со мной одни неприятности.

— Брось, Антошка. Одного тебя он туг же уберет. Ты ведь его видел, и он тебя. В Москве, на вокзале, а теперь со мной вот. Не даст он тебе уйти. А в приметы и заветы я не верю. Глупости все это. Ты мой талисман. Мы с тобой еще в море барахтаться будем. Это Карлову не повезет, что он на тебя нарвался. Ну а за меня нечего бояться, сколько раз я из–под огня живым выходил. Кругом трупы, окровавленное месиво, а я жив. Ни одной царапины за два года. Нет, парень, меня без приправы не сожрешь! Подавится, гад!

— А если он не придет?

— А куда он денется? Ты думаешь, я зря в дорожном кабаке спектакль разыгрывал? Двести баксов на ветер не выкидывают. Такие деньги в дело вкладывают. Боб идет след в след. Он выжидает, а мы ему уже подсказали, что удобный момент настал. Пора действовать. Знать бы его план. Такие, как он, в лоб не прут. Не танки. Но и мы не лыком шиты. Здесь только две дырки — окно и дверь. Дверь — слишком просто. Окно занавешено. Короче говоря, ситуация под контролем.

Этажом выше открылась дверь тридцать пятого номера, над головами тех, кто ждал незваных гостей. Этому предшествовало короткое знакомство. Коридорная третьего этажа осмотрела девушку с ног до головы, и она ей понравилась.

— Я все понимаю, милочка, но бесплатно пустить не могу.

— Да. Я знаю.

Даша разжала кулак, и на ладони хрустнула пачка десяток. Похоже, она отдавала последнее. Зинуля насчитала сотню и осталась довольна. На этой неделе ни одного левака не подвернулось.

да и официальных пять человек на этаже жили. Дальнобойщики, застрявшие с поломками, ночные пташки, скрывавшиеся от сутенеров, и один командировочный.

Зина расщедрилась и поселила девушку в тридцать пятом номере, где имелись туалет и своя ванная. Таких номеров здесь было немного, но пусть девчушка отдохнет как следует. У Зинули своя дочка подрастала.

Даша заперла дверь на ключ и рухнула на кровать. Пять минут отдыха, и в душ. Она устала от постоянного напряжения, ей хотелось домой. В Москве сейчас идут разборки. Шумиха в разгаре, и дом оставался запретной зоной. Даша заставляла себя отбрасывать все мысли о столице и о своей любимой кровати, где так хорошо спалось. Упрямство, честолюбие и гордость — качества, оставленные в наследство от матери, не позволяли маленькой женщине отступать от цели. Даша убедила себя в том, что трудности, с которыми ее сталкивает судьба, явление временное. Небо посылает ей испытания за прегрешения. В недалеком будущем ее ждет счастливая и богатая жизнь, где она станет полноправной хозяйкой своей судьбы.

Скинув джинсы, свитер и кроссовки на ковер, девушка спрятала сумку и отправилась в ванную комнату. Дорожная грязь вызывала невыносимый зуд на теле, желание содрать с себя кожу и вылезти из старой шкуры чистенькой и свежей.

Лысеющий шулер терпеливо ждал на лестничной площадке. Как только дежурная ушла в свою каморку, он тут же проник в пустующий коридор третьего этажа. На ковровой дорожке остался песок, нанесенный узорами кроссовок. Следы обрывались возле тридцать пятого номера. Охотник за удачей ухмыльнулся и присел на корточки. Ключ торчал в скважине с обратной стороны двери. В обозримом пространстве живых существ не просматривалось, но отчетливо прослушивался шум воды. Проверенный вариант. Каждый путешественник снимает усталость водными процедурами. Сколько их, таких одинаково наивных с примитивным мышлением, оставшихся без гроша в кармане из–за своей беспечности. Они полагают, что примитивный замок может уберечь их карманы от опустошения. Надежда на «авось» сидит в крови наших граждан, что и позволяет другим людям жить, не зная забот и трудностей.

Тридцать секунд работы с проволокой, и ключ из скважины упал на пол. Десять секунд с отмычкой, и дверь тридцать пятого номера открылась. Никого. Шум воды подтверждал правила. Он прикрыл дверь и подошел к кровати, где валялись разбросанные вещи. Сумки на кровати не оказалось. Он заглянул под лежанку, но и там ничего. Беглый осмотр номера не дал результатов. Легкая нажива ускользала из рук. Нужная карта застряла в рукаве и не шла в руки. Целлофановый пакет с валютой застрял в его памяти и не мог оставить его в покое. Денег не оказалось ни в шкафу, ни под матрацем, ни под подушкой. Ничтожная козявка обвела его вокруг пальца. Деньги в ванной, тут нет сомнений. Он стоял в нерешительности. Насилие не входило в его правила. Шум, а не дай Бог, кровь, расшатывали нервную систему, которой он так дорожил. В таких делах легко переступить черту. Слава Богу, его здесь плохо знают, но стоит получить его отпечатки пальцев, и изо всех уголков страны начнут слетаться бумажные голуби из досье. Томов десять наберется.

Но соблазн слишком велик. Упустить беззащитную сопливую шлюху с валютой — непростительная ошибка. Его ждали бессонные ночи, изгрызенные ногти и собственные упреки в глупой нерешительности. Риск минимален. В милицию она не побежит. Откуда такие деньги? Папа дал? Нет, с ней можно договориться без применения силы.

На всякий случай удачливый вор достал из кармана нож с лезвием на пружине. Забавная красивая игрушка отлично отрезвляет мозги. Как психологический фактор незаменима.

Появление в дверях потливой физиономии заставило Дашу вскрикнуть. Нет, не от испуга. В эту минуту девушка вспоминала, как она рассказывала отчиму небылицу о его вторжении в ванную и как он взял ее мокрую на руки и унес к себе на кровать. Сейчас она не возражала против такой истории и готова была воспринять ее как реальность. Все же Олег оставался не худшим вариантом среди ее эротических воспоминаний. Многое зависело от настроения.

Появление отвратительной рожи в тот момент, когда думаешь об удовольствиях, кого угодно напугает.

— Тихо, курочка! — Он поднял руку и нажал на кнопку. Из перламутровой ручки выпрыгнуло острое сверкающее лезвие. — Не стоит шуметь, малышка. Решим наши проблемы мирным путем.

Болтология в этих делах только вредит. Даша быстро взяла себя в руки. К тому же налетчик вел себя неуверенно и обливался потом, а глазки ерзали по красивому телу с похотливым блеском.

— Ну что тебе надо, мышь потливая? Как мухи на мед слетаются. Пошел вон!

Она даже не прикрылась полотенцем, Даша откровенно позировала, и это действовало обезоруживающе на грабителя. В такой обстановке он не привык работать.

— Может быть, ты со мной поделишься, пупсик. У тебя слишком много «цветной капусты».

— Тебе пригрезилось. Иди проспись.

— У меня глаз наметанный. Месячная выручка после утомительного раздвигания ножек на заднем сиденье иномарок?

— Пошел вон, козел вонючий. Ты хочешь, чтобы я шум подняла? Ты знаешь, что тебе за малолетку будет? Кодекс забыл?

Нож уже не играл той роли, для которой был предназначен. С каждой секундой в нем росла растерянность, которая порождала злость.

— Где деньги, сука?

Даша держала в руках мокрую намыленную мочалку и в ответ на вопль злодея бросила ее ему в лицо. Брызги полетели в разные стороны. Нож выскочил из рук и упал в ванную, задев колено девушки. Даша не успела нагнуться. Смахнув мыло рукой, рассвирепевший грабитель бросился на жертву и схватил ее в охапку. Брыкаться в зажатых тисках не имело смысла. Разъяренный и оскорбленный бандит тащил добычу в комнату и валил ее на кровать. Помнил ли он в эту минуту о деньгах, сказать трудно. Сейчас в нем полыхало пламя самца, и он ревел, как бык, брызгая слюной.

Стоило ему на секунду оторваться от жертвы, чтобы расстегнуть штаны, как он получил сильный удар пяткой в пах. Противник сломался пополам и начал хватать ртом воздух. Его мокрое лицо приобрело цвет зрелой вишни.

Даша перевернулась через голову и очутилась по другую сторону от кровати. Вскочив на ноги, она вновь побежала в ванную комнату. Но почему не в коридор? Боялась показаться в неглиже на людях? Испугалась гнева дежурной? Боялась, что грабитель перекроет дорогу? Но реальная помощь находилась за пределами апартаментов. Многих девушек на ее месте судьба повернула бы к окну или входной двери, но Даша вела себя непредсказуемо. Эпизоды мелькали один за другим, и никто теперь не возьмется восстанавливать события с абсолютной точностью. В человеческом мозгу не предусмотрен такой механизм, как стоп–кран или стоп–кадр.

Красивая безделушка с острым лезвием поменяла хозяина. Вот в чем она видела спасение, вот в чем она нашла выход. Каждый делает свой выбор. Даша схватила нож, развернулась и выставила острие вперед. Ей даже не пришло в голову запереть дверь. Возле дверей послышался сиплый хрип, звуки складывались в многоэтажный мат. В эту секунду в здании погас свет. Даша ничего не видела. Что–то рычащее приближалось. Рев нарастал и уже не ассоциировался с человеческим голосом, раскачивался то вправо, то влево. Девушка не могла оценить степень опасности, но сдавленные в тяжелых лапах ребра до сих пор ныли тупой болью. Дверь ванной с силой ударилась о стену, и в крошечную клетушку ворвалось горячее дыхание безумного животного. В воображении девушки рисовался образ чего–то огромного и лохматого, она зажмурила глаза, и ей стало страшно.

Даша сделала шаг назад и уперлась в край ванны. Сжав нож обеими руками, она размахнулась и со всего маху полоснула лезвием по воздуху. Она проделала опасное движение трижды. Челюсть свело судорогой, ноги тряслись, но тело напряглось, и в девичьих мышцах появилась огромная сила. Она начала крутиться волчком вокруг собственной оси с выставленным вперед оружием. На третьем витке лезвие нашло свою жертву. Оно вонзилось во что–то мягкое, и руки тут же намокли, будто их окунули в теплый густой кисель. Даша разжала пальцы и отпрянула. Несколько секунд в воздухе стояла мертвая тишина, и вдруг что–то с грохотом повалилось на кафельный пол.

Антон вздрогнул и взглянул на потолок.

— Ты слышал? — спросил он, повернув голову и пытаясь что–то увидеть в темноте.

— Слышал, — ответил Дэнди, доставая пистолет из–под подушки. — Я же тебе говорил, что он здесь. Открой шторы.

— Но кто–то наверху.

— Не он. Этот человек работает бесшумно. Там, где шумят, ему не место. Открой. С той стороны нас не видно.

Антон раздвинул занавески.

— Если он отрубил проводку, то будь уверен, до утра с поломкой никто не справится. Что бы он ни делал, он профессионал. Но он не знает, что мы знаем о его присутствии. Он уверен, будто накроет нас, как птенчиков в гнездышке. Но преимущество остается на нашей стороне. Мы в засаде, а он в зоне прострела. Не так много у него лазеек. Пусть сунется, мы его встретим.

Дим–Дэнди не ошибался. Карлов понятия не имел, что засвечен. Второй его просчет заключался в том, что он заранее обследовал тридцать пятый номер и не мог подозревать, что его заселят. Он не стал тратиться и занимать пустующие апартаменты. Такие стечения обстоятельств случаются раз в жизни. Разве мог он предположить, что в его главной отправной точке произойдет кровавое преступление.

Открытая дверь немного удивила Карлова. Но здешние уборщицы не отличались особой внимательностью, и виновник электрозамыкания не придал событию особого значения. В помещении хватало света. Яркая луна висела прямо над окном, и он не стал пользоваться фонарем. Тихо. Ничего подозрительного Карлов не заметил. Он не догадывался, что, услышав скрип двери, обитательница апартаментов упала на ковер и откатилась под кровать.

Даша не могла понять, кто мог зайти в номер. А если сейчас он включит свет? Она голая под кроватью, в ванной окровавленное тело, а на подоконнике за занавеской лежит ее сумка, без которой она не может уйти, и только поэтому девушка не выскочила в коридор, когда ее преследовал разъяренный маньяк. В сумке лежали все деньги и драгоценности, реквизированные у застреленной Мурки. Правда, этот факт трудно доказать. Жена афериста не станет бренчать золотом на глазах у завистливой публики, эти птички, подобно ее мамочке, рядились в побрякушки на закрытых приемах, куда вход перегораживают крепкие мальчики и стальные двери. Но пришелец мог сделать проще — взять сумку и уйти. Что тогда делать обнаженной девчонке?

Человек вел себя так, словно он всю жизнь прожил в этой комнате и вернулся за сигаретами. Когда он подошел к окну, у Даши похолодели ноги. Он открыл фрамугу, достал из наплечной сумки веревку и привязал один конец к батарее. Движения его казались виртуозными, как у циркача. Его тень в шляпе то и дело мелькала в лунном свете. Следом из сумки вынырнул автомат с коротким стволом. Человек взобрался на подоконник, надел на одно плечо сумку, на другое ремень автомата, сбросил веревку вниз и спрыгнул сам. Даша вздохнула. Ее сумка осталась незамеченной. Она так и не поняла, что происходит. Девушка следила за движениями чужака, но думала о своих ценностях, а не о том, чем занимается этот тип. От ее глаз ускользнул незначительный факт. Перед прыжком человек взглянул на часы и несколько мгновений ждал. Ждал, когда секундная стрелка коснется цифры двенадцать, и только после этого он прыгнул в темноту. Веревка змейкой улетела вниз и натянулась струной.

Этот мужчина напугал девчонку по–настоящему. Что–то в его движениях было такое, от чего ей стало страшно. Во всяком случае, она знала, что такому типу намыленную мочалку в лицо не бросишь.

Обстановка наэлектризовывалась сама собой, и отсутствие электричества не имело значения.

Дэнди заставил Антона лечь на пол и откатиться к кровати, а сам с пистолетом в руках прижался к стене. Гробовая тишина поднимала напряжение. Они слышали стук собственного сердца, но не смели шелохнуться. Интуиция подсказывала, что в ближайшие секунды что–то произойдет.

Так оно и вышло. Произошло. Телефонный звонок заставил их вздрогнуть.

Антон приподнялся и потянул руку к тумбочке.

— Лежать. Ни с места! — завопил Дэнди.

Он бросился на пол, перекатился через голову и очутился возле кровати. Дернув за шнур, он сбросил аппарат на ковер и подхватил трубку на лету. В ту же секунду в дверь постучали. Рефлекс сработал автоматически. Нервы дали сбой. Отвлекающий маневр мог быть одним, но не два холостых хода подряд. Дэнди не привык к таким выкрутасам. Рука дернулась вверх, и он трижды выстрелил в закрытую дверь. Тот, кто за ней стоял, получил пулю в живот и повалился вперед. Створка распахнулась, и в комнату ввалилось безжизненное тело. В ту же секунду черная тень загородила луну. За окном застрекотал автомат. Огненные молнии осветили помещение, град пуль взрыхлил штукатурку, ошметки обоев полетели в разные стороны, дверь превратилась в щепки, из подушек вырвались перья. Дэнди был слишком велик, чтобы его не задеть. Он не успел почувствовать боли и, прыгнув на ковер, покатился к шкафу, открывая ответный огонь. Антон прижался к стене и зажал уши ладонями. Шквал огня прекратился внезапно. Висящая за окном тень с автоматом исчезла в одну секунду. Никто из враждующих сторон ничего не понял. Бойню прекратила девчонка из тридцать пятого номера. Напуганная стрельбой, Даша выскочила из–под кровати, но нагишом убегать не решилась. Однако скалолаз мог вернуться с минуты на минуту. Решение пришло само собой. Девушка схватила с кровати зажигалку, подскочила к окну, встала на колени и пережгла веревку. Стрельба тут же замолкла. Теперь у нее осталось несколько секунд, чтобы одеться, взять сумку и исчезнуть.

Дэнди высунулся из окна. Темнота. Возле аллеи рос кустарник, слабый свет луны размазал контуры парка в одно черное пятно. Ни движений, ни шорохов. Слабый ветерок едва ласкал макушки деревьев.

— Уходим, Антон. Сейчас здесь начнется шухер. Пять минут, и все тараканы повылезают из щелей.

Дэнди схватил парня за ворот и поднял с пола. Только теперь он ощутил сильную острую боль в голени правой ноги. Парочка пуль покарябала ребра, но не поломала их. Белая рубашка превратилась в красную. Дэнди все еще находился в боевом настрое, и боль отступила на второй план. В нем закипала кровь, температура тела зашкаливала за сорок градусов. Он все еще сжимал в руках пистолет.

— Быстрее. К машине. Он не мог далеко уйти.

Опираясь на мальчишку, скрипя зубами, Дэнди скакал через две ступеньки вниз. Остановить этот порыв казалось невозможным.

Когда включили свет, Даша находилась в самом центре вестибюля. Прямо перед ней, у выхода, прижавшись к колоннам, стояли дежурная и швейцар. Их белые лица и онемевшие тела с опущенными руками напоминали покойников, которых забыли похоронить.

Даша взяла инициативу в свои руки и закричала во весь голос:

— Что уставились, шуты гороховые! Вызовите милицию. У меня в номере бандиты разборку устроили. Один зарезал другого и выпрыгнул в окно. Проверьте второй этаж. Там они продолжали стрельбу. Ну? Звоните, вызывайте, не стойте!

Даша побежала к дверям, выбила щеколду и вырвалась на улицу. Выскочив на аллею, она успела заметить серебристый «фольксваген», а рядом старого дружка Дэнди–Курского и еще какого–то патлатого типа. Ребята пытались убраться подальше от шумихи. Девушка хотела окликнуть Дэнди, но мотор взревел, и машина сорвалась с места. Не успела. Этому парню можно доверять.

Она побежала по аллее к шоссе. В одну секунду из кустов что–то выпрыгнуло. Что–то похожее на бросок кобры. Даша не успела отскочить в сторону, как ее схватила сильная мужская рука и затащила в густую зелень зарослей.

— Ша, сестренка. Не бойся. Веди себя тихо, и ты доживешь до старости. Мне нужна помощь, сестренка, и ты мне ее окажешь. Окей?

В слабых голубых просветах вырисовывался силуэт мужской шляпы. У Даши не хватало сил на сопротивление. Она выдохлась, страх сковал волю. Сколько же еще витков у этой спирали кошмаров?

2

Немало драгоценного времени ушло у Валета, чтобы добиться аудиенции у хозяина. В кабинете человека, чье имя во всех правоохранительных органах заносилось в черные списки, людям из охраны не предлагали стул. Валет стоял в двух шагах от двери и покорно ждал, когда патрон закончит телефонный разговор.

Прошло какое–то время, и на старого пса из охранки обратили внимание.

— Так быстро? — спросил хозяин.

— Мне нужны инструкции к дальнейшим действиям.

— В чем загвоздка?

— Есть причины, которые натолкнули меня на мысль, что перед нами разыграли спектакль. Я не уверен в том, что Дим–Дэнди причастен к убийству вашего сына.

— Когда Карлов доставит его в этот кабинет, мы докопаемся до истины.

— Извините, но я не знал, что вы отправили Карлова по следу беглеца. По вашим словам, я понял, что вы доверили ему разобраться в деле, а я занимался подстраховкой. Боюсь, что Боб его не поймает, а уничтожит. Дэнди — подставка.

Босс бросил карандаш на стол, и острый грифель сломался. Его лицо выражало недовольство.

— Мотивируй.

— Ваш сын задушен тонкой эластичной бечевкой. Я обследовал труп. В петлю из бельевой веревки сунули голову мертвеца. В доме находились двое. Ваш сын и Дэнди. Для смены веревок не было повода. Судя по отекшему языку, можно утверждать, что мальчика задушили, а уже потом выстрелили ему в голову.

— С какой целью? — раздраженно спросил хозяин.

— Закономерный вопрос. Спектакль выводит нас на Краснянского. Своего рода указатель. Три месяца назад был убит секретарь Краснянского. Его застрелили на территории конспиративной дачи и повесили на сук ели, которая стояла под окном кабинета самого Краснянского. Нам хотят навязать мысль, будто Краснянский сделал ответный удар тем же способом и тоже на даче, о которой никто не знает. Если вспомнить, то задание по ликвидации секретаря выполнял Боб Карлов. Директива исходила от вас. В то время спектакль не произвел на противника должного впечатления. Краснянский, как и вы, знал, что секретарь является «перевертышем» и работает на вас и на него. Исчезновение Дэнди выводит нас только на одну–единственную версию. Среди самых доверенных лиц есть враги. Вы решили подтвердить версию и отправили за беглецом погоню. Дальновидно и разумно. Однако Карлов предполагал такой ход событий и был готов к заданию. Во всяком случае, он точно знает направление, по которому уходит беглец, и идет следом.

— Почему ты делаешь упор на Карлова? Личные счеты? В бытность вашего рассвета ты был его начальником, а он подчиненным. Жизнь расставила все по местам, и в моей организации вы поменялись местами.

— Вы не правы, патрон. Я недолюбливаю Боба, но к работе это не имеет отношения. Тут можно вспомнить о второй причине. Замок. Я очень внимательно осмотрел дом, после того как получил ваше задание. На чердачной двери висел замок, но он исчез. Если принять на веру, что убийца вашего сына — Дэнди, то зачем ему снимать с чердака замок и использовать две веревки. Идем дальше. Чердак в доме не используется. В доме много комнат, куда не ступала нога человека, что же говорить о чердаке. У нас телевизионная система наружного наблюдения, и нет смысла играть в Тимура и его команду. Но кто–то использовал чердак как наблюдательный пункт. Пыль с окна, выходящего на въездные ворота, стерта. Фрамуга опушена, но не заперта. Могу добавить, что это окно находится над спальней, где произошла трагедия. Маршрут убийцы ясен. На входных замках нет царапин. Использовались ключи, а не отмычки. Вывод первый. Дэнди не убивал. Он жертва собственного страха. Делаем заключения методом отбора. Убийца поджидал жертву в доме, а значит, знал, что они прибудут туда. Такую информацию имели пять человек. Вы, я, Дэнди, Карлов и Джокер. Вас можно не считать. Мы с Джокером взяли мальчика у подружки и передали его в руки Дэнди. Тот повез его на дачу, а мы доложили Карлову об обстановке по телефону. Он вполне мог приехать на дачу раньше Дэнди. Ни я, ни Джокер этого сделать не могли. У Карлова никто не требовал алиби. Но только Карлов знает все слабости, минусы и плюсы в строительстве дачного поселка. Он занимался проектом и курировал строителей по части безопасности. Только он способен проходить сквозь стены незамеченным. Этот человек умен, хитер и расчетлив. Стоит вспомнить его дерзкий налет на секретаря Краснянского на территории их же особняка. Феноменальный трюк. Кстати, я обследовал этот особняк и систему охраны. Бьюсь об заклад, что у простого смертного нет возможности проникнуть на территорию незамеченным, я уже не говорю о теракте.

— На что ты намекаешь?

— На то, что Карлова впустили туда, и спектакль с секретарем был разыгран под аплодисменты Краснянского. Двуликий Янус никого не интересовал. Отработанный материал.

— Черт с ним. Но зачем ему убивать моего сына? — Патрон ударил кулаком по столу.

— Причина простая. Он хотел закрыть ему рот. Ваш сын работал на Краснянского, это знают все. Видимая часть айсберга. А почему ваш сын не мог встретить Карлова на стороне противника? Случайность? Нет. Закономерность. Сколько веревочка ни вейся, а конец найдется. Карлов попал в поле зрения, и у него не было другого выхода, как убрать свидетеля. И ему это удалось. Он допустил только одну ошибку. Он не мог предположить, что его версия вызовет сомнения и подвергается проверке.

Патрон долго молчал, разглядывая сломанный карандаш. Его лицо побледнело, но оставалось спокойным.

— Красиво излагаешь, Валет,

— Это Карлов красиво сработал. Он убивает и вешает людей противоборствующих сторон и получает похвалу от их руководителей. Он хорош для всех и этим греет собственное честолюбие. Сейчас по вашему заданию он ведет охоту за последним свидетелем. В его отчете будет сказано, что Дэнди погиб, оказав отчаянное сопротивление. И ему поверят. Все знают, что взять Дэнди голыми руками невозможно. Такие люди не идут на эшафот по собственному желанию.

Вновь воцарилась пауза. Шеф покрутил в руках новый карандаш, потом кивнул и сказал:

— Твоя взяла, Валет, Я отдаю тебе обоих. Посмотрим, какой из тебя выйдет охотник. Найдешь и привезешь мне их головы в корзине. Справишься с задачей — сядешь в кресло Карлова, не справишься — вылетишь на улицу. Без гроша. С котомкой по миру пойдешь!

Котомка Валета не интересовала, а кресло, которое занимал его бывший холуй, давно не давало ему покоя. Все к тому шло. Про себя Валет усмехнулся. «Головы в корзине!» Как они любят рисоваться, эти новые боссы. В русской мафии еще не сложились собственные традиции, и их черпали из истории сицилийской. Книг и кино на эту тему хватало, а своей фантазии не имелось. Наши короли подпольного мира обожали подражать всему, что эффектно выглядит на экране. Впрочем, это касается любой власти. Мы ведь имеем президента. Белый дом, трехцветный флаг и море иностранных слов, которые с трудом произносим, а их смысла вовсе не понимаем. Через копирку рисовать легче.

Валет получил то задание, которое хотел. В конторе его ждал Джокер с отчетом. Звонок Дэнди по междугородней ничуть не удивил Валета. Его беспокоило другое, он мог опоздать, и головы подопечных достанутся могильщикам.

* * *

Тишину нарушало жужжание мухи. Крылатое создание сделало очередной круг почета по тесному кабинету и вновь взялось таранить оконное стекло. Таня с сожалением посмотрела на бессмысленную борьбу насекомого с препятствием и сделала философское заключение: «Вот так и человек!»

Мамонову ответ женщины показался невнятным, и он повторно вернулся к заданному вопросу.

— Очень прошу вас, госпожа Любимова. Посмотрите внимательно на оружие. Может быть, вы ошибаетесь?

Татьяна неопределенно помотала головой.

— Ну почему я должна ошибаться. Я не утверждаю, что это тот самый пистолет. Но он точная копия того, что я держала в руках. Стрелять мне не довелось, но взвесить на ладони разрешили. Очень красивая игрушка. В детстве я любила играть в войну с мальчишками, и у меня наметанный глаз на оружие. Револьвер от пистолета отличу, а «наган» могу нарисовать по памяти. Олег с Сергеем устраивали тир в лесу, когда мы ходили на шашлыки или за грибами. Ну а женщин к этим делам не допускали.

— А ваш муж не признал пистолет.

— Вполне закономерно. Во–первых, он подполковник милиции. Госавтоинспекция. А во— вторых, он хорошо относится к Олегу и не хочет создавать человеку искусственных трудностей. Я — другое дело. Я думаю о вас лучше, чем другие, и не верю, что вы всерьез подозреваете Олега в убийстве. Он слишком глуп, чтобы придумать такое. И он слишком ее любил, чтобы совершить такое. Спортсмен. Этим все сказано.

Все мы понимали, конечно, что Олег Вере не пара, хотя должна признать, в этом человеке есть своя гордость и благородство. Защита униженной чести? Нет. Вряд ли Вера ему изменяла. Он только и годился для постели, какой ей смысл собирать грязь на стороне. И вряд ли у нее оставалось время на пустые романы. И главное. Если Олег решился бы на такой поступок, то, совершив его, тут же явился бы с повинной. Его совесть заела бы. Ну а корысть, деньги и прочее тут неуместны. Все и так на его имя записано. Он же всем пользовался, и никто ему не чинил препятствий и не делал запретов. Ходить на работу — этоего блажь.

— О завещании мы пока говорить не можем. Вся документация лежит в банке, и адвокат огласит волю покойной на девятый день. К сожалению, Левин в командировке, как нам сообщила его секретарша, и некоторые аспекты дела от нас все еще скрыты.

— О командировке я ничего не знаю. У Марка, как мне известно, все клиенты столичные и дел на периферии у него нет, а то, что он уехал, я могу подтвердить. Мы с мужем встретили его на восьмидесятом километре Симферопольского шоссе. Он ехал на юг. Я его не расспрашивала, нам не до того было.

— На машине?

— Ну конечно.

— Такие люди привыкли ценить свое время. Самолет решает все проблемы в считанные часы.

— Безусловно. Мы были крайне удивлены, увидев его в дорожной забегаловке. Он набрал полный пакет бутербродов и несколько бутылок сока. Похоже, его ждала долгая дорога,

Мамонов задумался, а Таня взглянула на окно, которое таранила муха. Ее жужжание действовало на нервы.

Но Татьяна, как и многие женщины, была очень наблюдательна и часто делала правильные выводы, вовсе не задумываясь о тонкостях следствия, Человек, о котором она говорила, катил на юг, и его путь был не близок. Сейчас он сидел в другой дорожной забегаловке, где солнце светило ярче и теплее подмосковного. Ему везло, он не сомневался в этом, он шел по следу и снимал пенки со взбитых сливок. Адвокат волей судьбы получал в руки материал, который туг же становился орудием против его оппонента, Теперь он уже не сомневался в виновности Даши и точно знал, как прижать ее к стенке.

Левин сидел за стойкой бара и слушал чужой разговор. Кассирша разговаривала с милиционером, а человек в штатском с умным видом делал записи в блокноте.

— …Конечно, мы его запомнили. И машину запомнили, — деловым тоном докладывала женщина. — Я тебе без балды скажу, Степаныч, этот тип сидел. Сколько лет в пищеблоке работаю, всяких повидала. На правом плече татуировка у него. Череп в восьмиконечной звезде. Куртка на нем была кожаная без рукавов, на голое тело надета. Он понял, что я смотрю на плечо, и встал другим боком, а потом с подносом в дальний угол свалил. Подсел к дорожной шлюшке, голубоглазенькая, с косичкой, на приличную тянет, ну и снял ее тут же. Вместе уехали…

— Ладно, Прасковья. Ты мне шлюхами мозги не засоряй, о парне толкуй.

— Высокий, ладный. Лет двадцать пять с виду. Избалованный, наглый. Пуп земли, одним словом.

— Ну а на маньяка похож?

— А я что, их каждый день вижу?

Участковый снял фуражку и вытер пот со лба.

— Сколько лет на службе, ничего подобного не видел. Такое он там наколбасил. И ведь что непонятно. Машина–то красная в гараже стоит. У судьи такой не было. Убил хозяина и жену, устроил погром и ушел. Чепуха получается.

— Так он ждал хозяев? — спросила кассирша, укладывая бюст на стойку. — Мне показалось, что судья с женой на следующий день приехали. Валька–молочница с ними в одном автобусе от станции ехала.

— Это неизвестно. Может, он их возле дома поджидал. Следователь из центра — мужик толковый. Он думает, что парень застал хозяев врасплох. Стол накрыт: свечи стоят, вино. Очевидно, ужинали. Судью–то он на втором этаже в спальне порешил. Острым концом кочерги полголовы снес с плеч. Ну а жену из пистолета пристрелил. Шесть пуль всадил, три в голову, и все смертельные. Садист! Сейчас там эксперты копошатся, но отпечатков никаких. Профессионал. Правда, промашку все же допустил. В доме следы вытер, а в машине забыл. Что–то тут не так с машиной. Сейчас выясняют. Вот только время упущено. Ушел гад! Ищи теперь.

— А как же их нашли?

— Домработница. Пришла после выходных, а тут на тебе. Жемчуг украли, кольца фамильные, деньги. Все ящики вынуты, все вверх дном. Короче говоря, Москву подключать будем. Ну? — участковый повернул голову к помощнику. — Все записал?

— В основном.

— Пошли докладывать. А может, к Вальке заглянуть? Кого она там и где видела. Короче, трогаем. А ты, Прасковья, потом зайдешь, протокол оформим.

— Мы с Иваном придем. У него память хорошая.

Левин сидел тихо и пил кофе. После ухода милиции он выпил еще одну чашку и незаметно ретировался. Дом судьи находился в трех километрах, и Левин хотел посмотреть на него. Иногда полезно послушать, о чем соседи судачат. Местный люд всегда много знает, но перед грозным стражем закона тут же теряется и забывает главное. А в толпе они все помнят и еще поспорить могут.

Не так далеко от дома судьи произошло еще одно побоище. Сотня километров к югу, и опять взрыв насилия. После бурных событий всегда наступает похмелье. Люди с больными головами рассматривают места былой славы и поражаются, как слабая человеческая натура может сокрушить на своем пути больше, чем увидеть.

Двое офицеров милиции из Курска на побоище оказались случайно. Они получили сигнал и искали определенных лиц, но местный обслуживающий персонал гостиницы «Маяк» с испугом и надеждой относился к милицейским мундирам. Их встретили как родных, в то время как в областном центре шла оперативка, где решался вопрос, кому доверить работу по делу в гостинице. Вызванная бригада с ночи дремала в машине, ожидая начальства. Все, что они сумели сделать, это запереть третий и второй этажи, переселив постояльцев на четвертый.

Ну а местным как держать язык за зубами? Чаша переполнилась, так и плещет. Чего от милиции скрывать?

Лейтенант ни на шаг не отступал от капитана и старался выглядеть озабоченным. Капитан, в свою очередь, понял, что их приняли за главных, и не хотел упускать момента. Пока те, кому надо, приедут, туг многое узнать можно. В ресторане «Белая ладья» им доложили, что те двое уехали в «Маяк» на серебристом «фольксвагене», и даже запомнили номер машины. Но в «Маяке» их ждал сюрприз.

Капитан покачал головой и протянул:

— Т…а…к!

Они сидели в холле, и их окружала гостиничная рать дежурных по этажам, горничных, официантов, уборщиц и портье. После сигнала «Так» галдеж прекратился.

— «Скорая» уехала еще до рассвета, — птичьим голоском лепетала администраторша. — Они увезли бармена с разрешения ребят из отделения. Проникающее ранение в живот. Говорят, выживет. Много крови потерял. Он еще в сознании был. К нему клиент из ресторана подошел и попросил в двенадцать ровно подняться на второй этаж и принести коньяк в двадцать пятый номер. Но только после того, как там зазвонит телефон. Он ему обещал заплатить. Новый год летом устраивал. И ко мне этот же тип подошел и тоже попросил в двенадцать ровно позвонить. Даже часы сверил. Мол, к друзьям идет и шутку для них заготовил. Теперь мы видим, какую шутку он устроил.

— Как выглядел этот тип? — деловитым голосом спросил лейтенант.

— Чудик какой–то. В темных очках и в шляпе. Лет сорок на вид. Одет хорошо, по–столичному.

— Кто у вас жил в двадцать пятом номере? Имена, фамилии, как выглядели?

— Тут какая–то несуразица получилась. Деньги они заплатили. Сказали так: «Вещи отнесем и спустимся с документами. Мол, в чемодане лежат. На дне». Один парень здоровый. Красивое лицо, не бандитское. Второй щуплый, с волосами до плеч. Так сейчас уже не ходят или хвостик делают. Одному около тридцати, другому дет двадцать.

Стеклянная дверь отеля открылась, и в холл вошел сержант с бутылкой «Пепси». Лицо его было заспанным, а форма помятой. Завидев начальство, он попятился, но капитан поманил его пальцем. Пришлось присоединиться к обшей компании.

— Вы ночью приехали по вызову?

— Мы, — глухо ответил сержант. — Старший подался в управление, он все знает.

— Но и вы не для мебели приехали.

— Ну так. На подхвате.

— Где ребята из двадцать пятого? Те, что салют устроили.

— Смылись.

— Что вы обнаружили?

— Труп в тридцать пятом. Этажом выше. В ванной валялся. В горле нож торчал по самую рукоятку. Под окнами веревка. Часть веревки с обожженным концом, а в тридцать пятом второй конец к батарее привязан. Через окно удирал, но кто–то веревку пережег. В двадцать пятом никого. Все стены пулями из автомата прошиты, на полу есть пятна крови, а также в коридоре и на лестнице. Уходили с ранами. Или один другого тащил. Под окном возле клумбы около тридцати гильз обнаружено.

— Странное определение для сотрудника милиции: «около тридцати». Вы ведь не репортер, а оперативник. Так сколько?

— Лейтенант считал. Я не знаю. Приедет, скажет.

— Какие меры приняты?

— Оповестили больницы, травмпункты. По поводу огнестрельных ранений. Предупредили ГАИ.

— Когда?

— С опозданием. Там бармен был ранен, никак до «скорой» дозвониться не могли.

— Понятно. Вы свободны.

Капитан встал. Они услышали больше, чем хотели. Пришло время решений. Офицеров пригласили в ресторан и угостили завтраком за счет заведения. Лица курских сыскарей выглядели озадаченными.

Намазав хлеб маслом, капитан сказал:

— Я сразу понял, что эти бандюги широкого профиля. Тут одна мысль сама напрашивается. Баба с золотом пропала. Хозяева решили выяснить у охранников, куда делась сумка. Спрятали? Получай! Кому–то она везла ценности? Такими деньгами серьезные люди ворочают. Я думаю, эти ротозеи не знали о сумке. Они охраняли девчонку, и все. Иначе еще в Курске кипеж подняли бы. Теперь–то они скумекали, в чем дело. А если так, то в Курск вернутся, и еще не одна стенка пулями, как колбаса салом, будет нашпигована. Конечно, подполковника мы предупредим, а сами на юг двинем. Пусть он готовит оборону. Если они ушли к югу, то мы их скоро найдем.

— И ты пойдешь грудью под автомат? — ехидно спросил лейтенант.

— Зачем, можно стрелять в спину. Когда преступник убегает, он показывает тебе пятки и затылок, а ты выбирай, куда палить. Главным наш козырь, что бандиты о нас не знают. У них своих врагов выше крыши. Ну а если мы их не догоним, другие это сделают. Рисковать не будем, вмешаемся в крайнем случае. Я не сомневаюсь в успехе.

Лейтенант не заметил огонька в глазах сослуживца. Оптимизм выглядел наигранным. Но как ни крути, а выбирать не приходилось. Позорная отставка, близкая старость, отсутствие профессии, инфляция, безработица, невыплаты пенсий. Сдать золото — значит прозябать с удочкой на берегу пруда.

Капитан с трудом дозвонился до Курска и то попал не вовремя. Подполковник беседовал с коллегой из Москвы, а тут звонок. К тому же капитан ничего не слышал и кричал во всю глотку, в то время как подполковник все прекрасно слышал, и не только он, а любой, кто находился в его кабинете. Подполковник сам сожалел, что впутался в эту историю, но ком накатывался все больше и больше, и менять что–либо было уже поздно.

За пять минут до звонка он еще выглядел бодрячком и разговаривал с коллегой приветливо.

— Ну что я могу тебе сказать, служивый, — мягко стелил курский начальник, глядя в глаза Колесникову. — Зря твой командир поторопился. Мы здесь люди маленькие, подневольные. Москва дала отбой, а мы не решились ослушаться. Женщину оформили как неопознанный труп, найденный на городской свалке, а задержанного парня отпустили. Другое дело, если бы вы позвонили. Мы же не знаем, что вы там задумали. Кто мог знать, что он тебя заинтересует. Безобидный мальчишка. Тряпочный какой–то. Ни рыба ни мясо. На кой черт он мне нужен, сам посуди.

Колесников переминал в руках кепку и тупо смотрел в пол. Фальшивил подполковник, а как докажешь, он здесь король.

— На этом тряпочном пареньке убийство висит. Я хотел потихоньку, но не получается. Придется в розыск объявлять.

— Ты еще в Интерпол заявку подай на этого хлюпика. Тоже мне убийца, понимаешь, крутого нашел. Небось, на следующем полустанке на вокзале спит.

— В тихом омуте черти водятся. Правда, я его не видел…

— Мелюзга. Такой на мокруху не способен. Поверь моему опыту, служивый. Я тебе вот что скажу.

Сплошной телефонный звонок оборвал начальника на полуслове. Знал бы, кто звонит, не брал бы трубку, но рефлекс сработал, и он включился в разговор. Односторонний разговор, так как подполковника не слышали. Колесников чувствовал себя не очень уютно, став свидетелем чужой беседы, но если выйти, то уже не будет повода зайти. Разговор зашел в тупик, но Колесников не мог остаться с пустыми руками. Он рассчитывал получить хоть какую–то информацию. Пусть даже незначительную, но зацепку.

Голос из трубки вещал:

— Мы сейчас застряли в Обояни. Тут произошла бойня. Один труп и один раненый. Московский бычара и наш беглый патлатик устроили. Кто–то их преследует. Здесь орудует банда. Не исключено, что они ищут сумку убитой бабы из поезда. Мы опоздали к пиршеству, все уже разбежались. Едем дальше на юг. Будьте начеку. Возможно, громила скумекал, где искать потерю. Есть раненые. Вы ждите их в городе, а мы пойдем дальше, пока след не остыл. Конец связи.

Подполковник тщетно старался заткнуть подчиненного, тот ничего не слышал. Тут не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы все понять. Когда всю жизнь существовал на поборы и взятки, нос чует опасность за сто верст, а уши превращаются в локаторы. Если подумать, то ничего особенного никто не сказал. Для Колесникова хватило мелочей: «баба из поезда», «наш беглый патлатик».

Задавать вопросы не имело смысла, и вид у подполковника стал кислым и настороженным. Колесников извинился и вышел.

На первом этаже управления сидел дежурный лейтенант. Колесников отдал ему бумажку и изобразил своего в доску парня.

— У вас нормальный начальник, не то что наш.

Лейтенант не реагировал. Он так не думал.

— Ну а что там, о беглецах–то ничего не слыхать?

Лейтенант оставался безучастным.

— А кто здесь что слышит. Старухи на скамейке больше нас знают. Когда плетутся дворцовые интриги, нас на поводке в наморднике держат. Да и тебе, браток, начальник душу наизнанку не выворачивал. Так ведь?

Колесников удивился. Слишком умен для периферийного лейтенанта. Пригляделся и заметил два лишних прокола в погоне. Вот оно что. Болтлив, видать, был капитан, язык вместе со звездами остригли.

— Так. Хитер, волчара! Выходит, зря я перся из Москвы в такую даль.

— Я тебе так скажу, приятель. Если они устроили травлю, то своего добьются. Ты уж не мешайся у них под ногами. Они люди непредсказуемые.

— Их что, целая армия?

— Дело не в количестве, а в возможностях. Они здесь хозяева. Мой тебе совет: езжай в столицу, там спокойней. Этот городок слишком прозрачен, а ты и так уже засветился.

— Спасибо за совет.

Колесников и без советов не собирался оставаться в Курске. Он решил действовать с опережением. В заржавевшем, очерствевшем нутре старого мента что–то заскрежетало, где–то просочилось какое–то непонятное чувство. Чувство беспокойства за чью–то чужую жизнь. Мальчишке грозила опасность. Он отчетливо понимал, что ловить парня никто не собирается, это обычная бегущая мишень. И вдруг ему стало легче. Теперь он перестал считать себя охотником, а превратился в спасателя. С самого начала у него не лежала душа к погоне, но теперь поиски Антона приобрели другой смысл. Колесников давно поймал себя на мысли, что он вовсе не верит в страшного бомжа — убийцу и кровожадного маньяка. Он верит в наивного доброго малого, которому не везет. В мистику Колесников не верил. Жизнь — штука полосатая, сегодня везет, завтра нет. Странно, что он подумал об этом только сейчас.

Он ехал в трамвае на вокзал и улыбался. Как хорошо за окном–то!

Пора и нам попрощаться с Курском и вернуться в Москву. В кабинете следователя вопросы решались оперативно, если они правильно ставились и люди знали, чего хотят добиться.

Рогов заглянул к Мамонову и попросил его выслушать. Настырный малый, взялся за дело и тащит свою ношу до конца. Мамонову нравились такие ребята.

— Я не жалуюсь, — издалека начал оперативник. — Не так это трудно, не так легко. Муторно, занудно, согласен. Но кропотливая работа дает свои результаты.

— И долго ты еще будешь распевать гимны своему трудолюбию?

— Нет, я так. К слову. Партия пистолетов «лепаж» с порядковыми номерами от 07534 до 07546 была отправлена заводом–изготовителем в Финляндию в прошлом году. Группа спортсменов из северных и прибалтийских стран опробовала оружие для соревнований в крытых тирах. Бельгийский пистолет «лепаж» давно снят с производства, но его рекомендовал какой–то старый знаток оружия, герцог и большой авторитет в этой области. Завод отдал дюжину экземпляров из своего спецхрана. Престиж превыше всего. Отдали безвозмездно. Однако спортсмены выбрали для соревнований «беретту». Это их дело. Партия «лепаж» была передана в дар спортсменам Литвы по случаю соревнований в крытых тирах, которые должны были проходить через три месяца того же года. Но соревнования сорвались, и оружие хранилось в тире общества «Взлет». Ожидалось совещание работников правоохранительных органов стран Балтии, в том числе Польши, Норвегии, Швеции. Для ребят готовили показательные стрельбы литовской полиции. Совещание прошло, стрельбы завершены, а оружие так и осталось бесхозным. Никто из силовых ведомств не взял на свой баланс дюжину восьмизарядных никелированных красавцев. Заводскую, можно сказать, гордость.

Впоследствии пистолеты попали в общество «Витязь», а там, в свою очередь, испугались, что не найдут к ним боеприпасов, и сделали обмен с Санкт–Петербургом на пистолеты «марголина». Неравноценный обмен и незарегистрированный в МВД. Теперь самое интересное. Три пистолета были похищены из коммерческого тира «Дикий кабан», где тренировались ребята из частных охранных агентств. Жулика поймали на четвертом пистолете. Им оказался сторож тира, бывший милиционер, спортсмен–стрелок. Дознание показало, что покупателем был барыга из Москвы, тоже из бывших спортсменов. Барыгу нашли. Он уже сидел в Крестах за очередную перекупку краденого. Но работал барыга в основном по золоту и камням. Долго он не запирался: «Да, был факт, подвернулись стволы по случаю, навара с них не имел, отдал дружку на хранение. Пусть лежат, хлеба не просят. Кто дружок? Тоже из бывших. Мяч вместе гоняли, Олег Коптев». Вот такая у меня есть грустная история.

— Оснований для ареста хватает.

— Есть довесок. Небольшой, но есть. Вы знаете, что Олег в долгах как в шелках ходил. Не очень–то его супруга баловала. Я был у старшего тренера, показывал фотографию барыги. Признал его старик. Видел он его, и не раз. Вопрос следующий. Барыга золотишком и камнями промышлял. А где брал? Если вспомнить, то у покойной жены Коптева этого добра завались было. Нет ли тут связи? Может быть, ниточка по земле стелется, а мы ее не видим.

— Боюсь, ты прав: Коптев. Пора идти к прокурору за санкцией,

— И обыск не мешало бы провести,

— Думаю, да.

Слышала бы эти слова Даша. Бальзам на душу. Но у Даши своих проблем хватало. Ее путешествие с каждым днем становилось опаснее и опаснее.

3

Девушка прижалась к спинке сиденья. Ствол револьвера смотрел ей в сердце, и она не сомневалась, что в этих руках он непременно выстрелит.

Машина стояла на окраине маленького городка, возле аптеки. В двух шагах от машины ходили люди, но никому и в голову не приходило заглядывать в чужой автомобиль.

— Иди, малявка, в аптеку и купи все необходимое. Нам нужны перевязочные материалы. — Взмокшее лицо Карлова со стальными водянистыми глазами походило на скалу, омываемую волнами. — И не валяй дурака, малявка. Пожалей свою красивую башку. Жаль, если она разлетится вдребезги.

Девушка кивнула. Она и не думала бежать. Слишком просто и глупо. От такого волчары так просто не уйдешь. Он слабеет с каждой минутой. Долго не выдержит: или уснет, или потеряет сознание. Вот тогда…

— Я не собираюсь бежать. Вам нужен врач. Вы потеряли много крови.

— Врач принесет мне погибель, а не спасение. Механизм запущен, глупое создание. Ты будешь моим врачом, и я отблагодарю тебя за это. А теперь топай, детка.

Даша вышла из машины и направилась к стеклянным дверям аптеки. Сквозь витрину был виден весь торговый зал с пальмами в кадках и редкими посетителями.

Карлов смотрел вслед стройной фигурке и не мог удержать зрение в фокусе. Девушка расплывалась в яркое пятно. Но он точно знал, что стоит ему закрыть глаза, как наступит конец. Старый волк, стратег, авантюрист, обладающий острым нюхом, умеющий делать точные расчеты, не мог подохнуть так глупо. Он не мог позволить себе проиграть схватку какому–то сопляку с куриными мозгами. Мелюзге, забравшему у него единственную женщину, которую Карлов любил, и она подчинилась и ушла. Поганец. Кусок красивого мяса, и больше ничего. На кого она его променяла? Нет. Если ему суждено умереть, то только не сейчас. Он должен закончить начатую партию в любом раскладе. А ранения ерунда. Достойное оправдание перед боссом. Царапины быстро заживают. Душу вылечить невозможно.

Карлов скрипел зубами от боли. Правая ключица раздроблена пулей, как он теперь сможет стрелять? Он едва переключал рычаг скорости в машине. Плечо онемело, распухло, а боль стала тупой и дергающей, словно кто–то время от времени дергал за ниточку, к которой подвязаны нервные окончания.

Девушка вернулась с полным пакетом медикаментов. Глаза ее повеселели, страх отступил на задний план. Она все еще играла в куклы, и ей нравилась идея стать лекарем, хотя бы на время. Перелом произошел в тот момент, когда ей предложили из заложницы превратиться в участницу событий. Получится или нет? В жизни все нужно испытать, а вид крови ее уже давно не пугал. Глядя на своего подопытного кролика, Даше показалось, что ее пациент может умереть.

— Нужно найти хорошее место возле чистой воды. Нам подойдет какой–нибудь лесок с проточным ручьем. У вас хватит сил доехать? Здесь слишком многолюдно.

— Головастая девушка.

Карлов не переставал удивлять свою пленницу силой воли и твердостью духа. Он включил двигатель, и машина сорвалась с места.

Кроме головастой девчушки существовал головастый мальчуган, который давно уже нашел место в лесу. Милый уголок на краю болота, где в двух шагах находился родник. Картина со стороны выглядела ужасающей, если не знать, что здесь произошло двумя часами ранее. Дим–Дэнди лежал на подстилке, расстеленной поверх лапника. Его руки были вытянуты над головой и привязаны автомобильным тросом к дереву. Ноги перетягивал галстук, а сорочка на теле превратилась в лоскуты. Парень на растяжке выглядел, как шкурка кролика на просушке. Рядом у костра валялись две пустые бутылки из–под водки. Антон не походил на злодея, но его действия выглядели кровожадно. Мальчишка раскаливал на костре лезвие ножа. Все это действо сопровождалось кошмарным хриплым воем вперемешку с матом. Дэнди знакомил лесной массив с народным фольклором: «Шумел камыш, деревья гнулись…» Камыша здесь хватало, но шумел вовсе не он, погода стояла тихая и безветренная.

Подготовительная процедура закончилась, и Антон скинул окровавленную повязку с простреленной ноги раненого.

— Теперь, Димыч, закуси удила, будет больно.

Пьяный голос что–то гаркнул и вновь запел. Нож вонзился в мышцу и сделал глубокий надрез. Мужеству Дэнди можно было только позавидовать и восхищаться им. Он выл по–волчьи и кусал губы до крови, он пел, перевирая слова, и вновь завывал, пыжился, как роженица, обливался слезами, но не дрогнул и не шелохнулся.

И вот наконец все кончилось. Перед потухающим сознанием Дэнди мелькнул пинцет, в котором была зажата пуля. Он взглянул на небольшой помятый шарик, который раздробил ему кость и доставил столько боли и мучений. Комментариев не было. Дэнди улыбнулся и потерял сознание.

Проснулся он от щебетания птиц. Боль отступила. Во рту пересохло, а голова гудела, как ветер в дымоходе. Антон сидел на кочке возле трясины с соломинкой во рту. Приподняв голову, Дэнди осмотрелся. Ноги и руки развязаны, рана стянута бинтами, а возле лапника стоит фляжка с водой.

— Привет, доктор. И как это тебе удалось меня приволочь сюда? Я же тяжелее вдвое.

— А я жилистый, — ответил Антон, не отрывая глаз от сидевшей на кочке лягушки.

— А почему люди не могут быть амфибиями?

— Кем? — переспросил Дэнди.

— Амфибиями. Теми, кто может жить и на суще, и под водой. Помнишь фильм «Человек— амфибия»? Какая красивая и благородная идея. Свободное от рабства человечество. Царство покоя и справедливости.

— Чудик! Там же акулы плавают. Правда, в океане их меньше, чем на суще, но справедливость в живом мире искать бессмысленно. Закон природы гласит: «Выживает сильнейший». Хочешь жить — будь сильным.

— Я так думаю, что ты не прав.

Лягушка сделала прыжок и исчезла в тине.

— Утонула? Нет, спряталась. А для человека такой прыжок кончится смертью.

— Ну хватит нудить, лекарь! Ты мне вот что скажи. Ты машину водить умеешь?

Антон встрепенулся.

— Как тебе сказать. Мальчишкой в деревне, на элеваторе, дядька мой учил крутить баранку. Вроде получалось.

— Отлично. Поведешь «фольксваген».

— Брось, Димыч. С такой штукой я не справлюсь.

— Научишься. Не век же нам в лесу сидеть. Надо ехать. Где–то здесь бродит тень Боба Карлова. Я должен его достать, или он нас достанет. Третьего не дано.

— Но он же упал! Ты убил его. Он мертв!

— Брось, пацан! Боба так просто не убьешь. Под окнами я никого не видел. Трупы не умеют ползать. В крайнем случае он ногу подвернул, но там высота слишком условная. Будь уверен, парень, этот тип где–то рядом.

— Но тогда надо было машину загнать в лес, а мы бросили ее на шоссе.

— Все правильно. Он должен ее увидеть. Не думай, он не дурак и искать нас здесь не будет. Он проскочит дальше и сам устроит засаду.

— А как ты узнаешь об этом?

— Ты не волнуйся, я тоже не лыком шит. Знаю я методы этих жуков. Они не бойцы, а так, подстрекатели и ловкачи. Лоб в лоб он не пойдет, пока себя не обезопасит. Надо дать ему такую возможность. Он сожрет ферзя, но проглядит проходную пешку.

Так или нет — время покажет. В одном Дэнди был прав — Карлов не собирался отступать.

Даша устала. Ей нужны были силы, и она заснула. Машина шла ровно и быстро, Карлов молчал и следил за дорогой. После перевязки и обезболивающих лекарств он чувствовал себя лучше. Девчонка спала на заднем сиденье, свернувшись в клубок. Сейчас она ему не нужна, пусть спит.

Вдали на шоссе появилась серебристая точка. Карлов сбросил скорость. Еще несколько минут, и он узнал знакомый «фольксваген». От предчувствия удачи у охотника поднялось кровяное давление. Он не стал останавливаться, а медленно проехал мимо, положив пистолет на соседнее сиденье. В машине никого не оказалось. На засаду не похоже. Карлов проехал пару километров вперед и развернулся. Последний отрезок дороги в тридцать километров пустовал. Машины куда–то исчезли. То ли люди попрятались от жары, то ли они сбились с главной магистрали и ехали старой дорогой, которой уже никто не пользовался. Скорее всего, так и случилось. В спешке уходили и он, и Дэнди. Ночью они не заметили развилку и ушли вправо, тогда как главная магистраль уходила влево. Что ж! Значит, так им на роду написано. Не ясно только, кому из них повезло?!

Когда Карлов проехал мимо «фольксвагена» в обратном направлении, то лишний раз убедился, что хозяин машины ушел надолго. На рулевом колесе стояла блокировка. Охотник сделал еще один заход и подкрался к машине сзади. Минут пять он сидел, вглядываясь в опушку леса, он ждал, но ничего не менялось. Карлов вышел из машины и приблизился к «фольксвагену». Открытие дверей — дело техники. Карлов обследовал салон, пошарил под сиденьями, в бардачке и принялся за багажник. То, что он искал, лежало под резиновым ковриком. Английский двенадцатизарядный карабин сорок четвертого калибра «ли–энфилд». У него имелось другое название «джунгли–карабин». С такими игрушками бывшие колонисты ходили на слонов. Теперь эта штука предназначалась для человека, который держал ее в руках. Суеверный Карлов не увидел в оружии лика смерти. Вряд ли оно его достанет. Карлов вынул патроны, убрал винтовку под коврик и захлопнул крышку багажника. Остальное отдавалось на волю судьбы. Он вернулся в свою машину и тихонько тронулся с места. Есть пистолет у Дэнди или нет, не имело значения. Вряд ли кто–то из соперников подпустит противника на близкое расстояние. И здесь Карлов мог проиграть. Дэнди — снайпер с опытом военных действий, и обмануть его нелегко. Но Карлов играл белыми и имел преимущество первого хода. Только грамотная западня может дать нужный эффект, а роль наживки сыграет девчонка. Отвлекающий маневр — и первый выстрел достанется ей, что касается второго, то его сделает Карлов, и он поставит точку в охоте.

Когда Даша проснулась, машина шла на высокой скорости. Ей снились кошмары, кровь, трупы и трясина. Болото засасывало ее с головой, и она ничего не могла сделать. Сердце колотилось в груди с силой молота. Она приподняла голову с сиденья и увидела знакомую шляпу. Ее игра в доктора увенчалась успехом. Страшный монстр возродился, он что–то напевал себе под нос и бормотал сквозь зубы, изрыгая проклятия и угрозы.

Даша осмотрелась по сторонам. Кругом бескрайними просторами лежала степь. Следом за их машиной, в сотне метров, шел тяжелый рефрижератор. Дальнобойщик выжимал из грузовика все соки, но не хотел отставать. Каждый развлекается, как может. Девушка опустила голову на сиденье и коснулась пальцами дверной ручки. Нужно открыть дверь, прыгнуть как лягушка и после приземления остаться живой. Из положения лежа прыгать очень неудобно, и ее пугала высокая скорость. Плюс только один. Земля рыхлая, а трава высокая, Даша подтянула к себе сумку и накинула ремень на плечо. Оставалось сконцентрироваться, и вперед.

Девушка повернула ручку и толкнула дверцу…

Солнце перевалило с зенита к западу и лениво опускалось к горизонту. Жара спала, и воздух стал влажным и прозрачным.

На опушке появились двое. Огромный атлет навалился всем телом на долговязого паренька и погонял его, как замученную лошадь. Так они с большими трудностями добрались до шоссе и подошли к машине.

— Зря мы оставили покрывала и трос в лесу. Такие вещи всегда нужны.

— Брось, доктор. Лишние пять грамм, и ты свалился бы. Я даже не взял галстук за пятьдесят долларов, а ты про трос лопочешь. Если наша дорога кончится у моря, то мы все купим. И тебе галстук повяжем. А сейчас надо выжить.

Дэнди снял пиджак и бросил его на заднее сиденье.

— Ну а теперь достань мне артиллерию из багажника.

Дэнди подал ключи мальчишке и плюхнулся на переднее сиденье рядом с водительским.

— Ищи под ковриком.

Вид карабина казался устрашающим. Антон передал оружие хозяину и сказал:

— Плохо все это кончится, Димыч. Давай бросим все и уедем к чертовой матери. Туда, где нет акул.

— Где нет акул, там есть волки. Глупец. Неужели ты думаешь, что в этом мире можно исчезнуть? Он слишком тесен. Нет. Дорогу надо прочищать.

Вынув затвор из винтовки, Дэнди рассмеялся.

— Ну вот. Я же говорил, что он клюнет! Боб слишком самоуверен. Почему он меня считает лохом, я не знаю. Ошибаешься, дружок! Ты еще повертишься юлой.

Дэнди достал их кармана брюк картонную коробку и высыпал на колени патроны.

— Так–то оно лучше будет. Веселей! Ну, Антошка, садись за руль. Не дрейфь! Дорога гладкая, прямая, знай себе дави на педаль.

— Плохую ты игру затеял, — хмуро пробурчал Антон и нехотя сел в машину.

4

Машина поднялась на холм и тут же остановилась. Дэнди дремал, откинув голову назад. Антон легонько толкнул его в бок.

— Димыч, кажется, мы приехали.

Дэнди открыл глаза и взглянул на дорогу. В сотне метров на шоссе стояла машина Карлова.

— Ну наконец–то. Поперек поставил, гад, не объедешь. Выгадал позицию, мы против солнца оказались.

— Его в машине нет.

— Вижу. У опушки залег. Черт. Трава скошена, не скроешься. Ладно. Сиди, пацан, и не высовывайся.

Дэнди взял с заднего сиденья карабин, и в эту секунду где–то хлопнул сухой щелчок выстрела. «Фольксваген» тут же осел на переднее колесо.

— С оптикой палит, кровосос! Ну погоди, я тебя и без прицела достану. На ощупь.

Дэнди раскрыл дверцу и выкатился на шоссе. Раздался еще один выстрел, и пуля отрикошетила от асфальта возле головы соперника.

Дэнди встал на одно колено. В секунду он вскинул карабин на изготовку и сделал три выстрела подряд. У опушки, в полусотне шагов, посыпались скошенные пулями ветки. Дэнди замер. Момент был упущен. Стоит Карлову выстрелить, он тут же будет обнаружен, и его уже ничего не спасет, даже если его пуля долетит до цели.

Пауза длилась около минуты. Дэнди напоминал каменное изваяние, только слабый ветерок немного трепал его короткие волосы. Карлов не выдержал. Его жилистая фигура в костюме, шляпе и темных очках выскользнула из–за дерева и появилась на поляне. Он поднял винтовку вверх и отбросил ее в сторону. Дэнди встал в полный рост.

— Здесь твой путь закончен, Дэнди.

Карлов выдернул из–за пояса револьвер, взвел курок и поднял руку, как на дуэли. Стрелять с такого расстояния не имело смысла. Дэнди откинул карабин и достал пистолет. Теперь они оказались в равных положениях, с той разницей, что солнце било Дэнди по глазам, и он мог различать лишь силуэт, словно черную мишень в тире.

— Ты меня подставил, Боб!

— Так сложилась жизнь, приятель. Из нас двоих на этом свете есть место только одному.

— Ты убил Катюшу, Боб!

— Она сделала глупость, когда вышла за тебя замуж. Она всегда принадлежала только мне. И здесь ты просчитался.

— Ты лжец! Старый самоуверенный маразматик!

Карлов сделал шаг вперед, он держал револьвер возле уха, стволом вверх, словно вымерял расстояние до мишени. Дэнди не шелохнулся. Карлов сделал еще два шага. Они пожирали друг друга взглядами, и расстояние между ними сокращалось.

Антон закусил нижнюю губу и вцепился в рулевое колесо. Он боялся отвлечь Дэнди от цели, победу решали доли секунды. Противники начали сходиться. Маленькая кочка в рыхлой земле, камень, коряга — и бой проигран. Расстояние сокращалось, напряжение росло. О чем думали эти люди? Ни о чем. Они вообще не думали. Некогда думать, грустить, вспоминать, их ждала развязка. Каждый шаг приближал кого–то из них к могиле. Солнце пекло нещадно. У Карлова намокли волосы, мокрые пряди падали на глаза, капельки пота стекали по лицу. Карлов не выдержал. С расстояния двадцати пяти метров или чуть больше он выбросил руку вперед и трижды выстрелил. Дэнди нажал на спусковой крючок в ту же секунду. Канонада слилась в один шумный поток глухих щелчков и эхом разнеслась по степи. Карлов упал. Одна пуля разбила ему бедро, вторая снесла левую руку в локтевом суставе, третья пролетела мимо. Но и двух свинцовых виноградин хватило, чтобы сбить его с ног. Он лежал на рыхлой земле и смотрел в небо. Тишина. Аромат скошенной травы и зеленый кузнечик на тонкой соломинке. Вот она, оборотная сторона жизни. Он не чувствовал боли, она придет позже. Глупая смерть. Он мог убить его в машине, на ходу, и обойтись без лишних трудностей. Но это же бессмыслица!

Вот он подошел к нему. Победитель. Все при нем. Молодой, сильный, красивый, везучий, наглый и глупый. И Катька его любила, стерва. Опять победа досталась ему.

Дэнди смотрел на поверженного врага, которого считал своим другом. Смотрел, поедая его взглядом. Вот он — умный, хитрый, целеустремленный, расчетливый, изворотливый, злопамятный, завистливый. Для смерти нет хороших и плохих. Все люди — ее будущие клиенты, все одинаковы, и каждый стоит и ждет своей очереди, чтобы встретиться с ней.

Слабеющая рука Карлова приподнялась, но револьвер выпал из онемевших пальцев.

Дэнди усмехнулся и упал на колени. Сильный молодой организм боролся, сопротивляясь боли. Одна из пуль, выпущенная оружием противника, застряла в его теле, и сейчас он не мог с уверенностью сказать, что проживет дольше своего врага.

В эту секунду к месту дуэли подскочил мальчишка. Его побелевшее лицо заливали слезы.

— Димыч! Ты жив? Ты в порядке?

Дэнди схватил Антона за ногу и хриплым голосом произнес:

— Не теряй времени. Тащи веревку. Живо.

— У нас нет веревок, мы оставили их в лесу, у болота.

— Найди. Живо, Живо! У нас нет времени!

Карлов истекал кровью, в то время как рана Дэнди почти не кровоточила. Пуля пробила ему грудь между ключицей и сердцем и застряла в лопатке. Пострадали мышцы, но артерии не задело, Дэнди заставил себя подняться на ноги,

Антон вернулся к машине и вывернул свой рюкзак наизнанку. Ничего похожего на веревку он не нашел. Пожалуй, только кашне имело некоторое сходство с веревкой. Красивый шелковый шарфик синего цвета в золотую клетку, Антон не раздумывал. Он не имел представления, зачем Дэнди требовалась веревка. Он схватил шарф и побежал обратно. То, что он увидел, заставило мальчишку содрогнуться. Дэнди волок Карлова к лесу, оставляя кровавую примятую дорожку. Карлов все еще дышал. Он хватал воздух открытым ртом и смотрел на мир обезумевшими выпученными глазами. Понимал ли он, что происходит вокруг? Вряд ли. Это была агония.

Дэнди впустую тратил свои силы. Еще немного, и он сам рухнет на землю, лишившись сознания. Антон передал приятелю шарф. Они не разговаривали. Мальчишка знал, что не в силах что–то изменить. Он мог только выполнять приказы и стараться облегчить усилия раненого упрямца.

Возле первого же дерева Дэнди опустил окровавленного противника на землю и взялся за работу. Шарф оказался короток, и Дэнди не смог сделать удавку. Пришлось обвязать шею Карлова узлом, приподнять его, затянуть второй конец на нижнем суку.

— Вот теперь ты сдох так, как того требовал справедливый суд чести. Пес поганый!

Дэнди дождался, пока бывшего дружка забрала костлявая, повернулся и, хромая, направился к шоссе, оставив за спиной ужасное зрелище. Окровавленный труп, как приманка для хищников, болтался в воздухе. На вершинах сосен каркали вороны. Завораживающий запах крови приведет к могильнику не одного хищника. Так устроен мир.

Дэнди не прошел и половины дороги. Силы иссякли, и он упал.

До шоссе Антон тащил его на себе. Уложив Дэнди на заднее сиденье, он перевязал ему рану, но большего сделать не мог. В этих обстоятельствах требовалась серьезная операция. Тут не приходилось думать, надо действовать. Антон подбежал к машине Карлова, которая перегораживала дорогу, и откатил ее к обочине. Вернувшись к «фольксвагену», он натолкнулся на новую проблему. Правое колесо спущено. Пуля Карлова попала в цель.

Из–за горизонта ползли тучи, поднимался ветер, солнце валилось за горизонт. Темнело. Где–то на юге сверкнула молния.

Антон услышал слабый голос Дэнди. Он подошел к окну и заглянул в салон.

— Потерпи, Димыч. Сейчас поедем. Тут с колесом проблемы, а у меня нет опыта. Но я постараюсь.

— Вернись к машине Боба и забери все документы. Наши трупы не опознают. Мы имеем имена, пока живы, смерть отнимает это право. Забери.

Дэнди откинул голову назад и потерял сознание. Антон выполнил распоряжение и принялся менять колесо. Начал накрапывать дождь. Работа затянулась. Небо почернело, грянул гром, сверкнула молния, и полил холодный ливень.

Продрогший и промокший, Антон сел за руль. У Дэнди пошла носом кровь, и паренек решил пересадить его вперед, чтобы приподнять голову. Еще немного усилий, и Дэнди оказался рядом с водительским креслом. Он уже не приходил в себя, и в уголках посиневшего рта скопилась кровавая пена.

Антон включил фары и тронулся с места.

Вскоре дорога соединилась с главной магистралью, появились встречные машины, кто–то их обгонял, кто–то отставал. Ливень сверкал в свете фар, как одна сплошная стена из хрупких стеклянных крупинок. В какой–то момент Дэнди очнулся.

— Дай мне выпить, малыш. Там, в бардачке. Коньяк.

Он походил на раненого гладиатора, который презирает смерть и не думает о ней.

Антон достал фляжку, открыл пробку и поднес к пересохшим губам приятеля. Тот сделал несколько жадных глотков и открыл глаза.

— Я же говорил, что мы победим. Ты мой талисман. Вот погоди, я оклемаюсь, и мы поедем к морю. От моей станицы до моря рукой подать. Меня ждет наследство. Уйма денег. Там нас никто не достанет. Будем ловить бычков и стерлядь, варить уху и пить виноградное вино, а потом я тебя женю. На хорошей казачке, настоящей девчонке, и мы неделю будем гулять на свадьбе. И я тебе подарю дом. Свой дом. Огромный, просторный, светлый и теплый. И вскоре он покажется тесным, потому что у вас будет пять мальчиков и пять девочек. Да! Это тебе, брат, не из карабина палить. Это, брат, целая наука…

Дэнди улыбнулся и заснул. Дождь колотил по крыше и прыгал по асфальту. От однообразной дороги у Антона слипались глаза. Усталость сковывала ему руки, но он продолжал вглядываться в черноту, ожидая огней города. Он думал о враче, где–то должен быть медпункт или больница. А как же иначе?

Две огромные фары вспыхнули перед глазами как прожектора и тут же ослепили его. Огромная серая масса, похожая на череп со светящимися глазницами, с бешеной скоростью мчалась ему навстречу. Столкновение казалось неизбежным!…

Что–то похожее на поезд с грохотом проскочило мимо, и все затихло. Антон не сразу пришел в себя. Все произошло так быстро, будто кто–то выстрелил — короткая вспышка и долгий звон в ушах. Несколько секунд он неподвижно сидел и тупо смотрел перед собой. Когда шок прошел, он вдруг встрепенулся, как от страшного сна, и взглянул на соседнее сиденье. Дверца была распахнута настежь, а Дим–Дэнди исчез. Машину заливал косой дождь, на кожаной вмятине образовалась лужица. Антон выскочил из машины и начал кричать. Он метался из стороны в сторону и звал приятеля, хрипя от напряжения. Ему отвечали гром и молния. Антон сел в машину и начал ее разворачивать по кругу, освещая местность фарами. Наконец сильный луч выхватил из темноты белую рубашку Дэнди. Он лежал под указательным щитом.

Антон вновь оставил машину и бросился к раненому спутнику. Очевидно, Дэнди выбросило на ходу, когда он резко крутанул руль. Дверца была плохо закрыта — и вот результат. Он отлетел в сторону на несколько метров и ударился головой о столб указателя. Дождь размывал кровоточащие раны, и вода скапливалась возле открытых остекленевших глаз. Ему уже никто не мог помочь. Антон заплакал. Он ревел, как ребенок, взахлеб, и волок мертвое тело в лес.

Могилу пришлось рыть палкой, а результаты труда можно было увидеть в момент вспышек молнии. Он закопал бездыханное тело, не оставив даже холма. Такие люди умирают без имени.

Разбитый и опустошенный, он вышел излеса. Фары «фольксвагена» продолжали освещать шит указателя, под которым кончил свою жизнь человек, мечтавший о семье и детях. Крупные белые буквы на синем фоне и жирная стрелка, делающая дугу в правую сторону, были видны при любой погоде. Указатель гласил: «До городской больницы 500 метров». j

5

Это так необычно. Вальс на вечеринке в наши дни. Даша успела забыть движения старинного танца. Со своими сверстниками ей никогда не приходилось кружиться в чудных ритмах мелодичной, завораживающей музыки. До седьмого класса девочка посещала балетную студию и слыла многообещающей ученицей. Но вскоре выяснилось, что девушка слишком быстро растет и вскоре догонит свою мать. А жаль. Даша очень любила танцевать и знала все классические танцы, но не могла показать своих способностей и вряд ли нашла бы для себя партнера. Ей и в голову не приходило предложить своим сверстникам на дискотеке покружиться в вальсе или, того хуже, станцевать мазурку. Они и слов–то таких не знали, эти маленькие ущербные чудовища. Даша ненавидела их и презирала. Намазанные слюнявые губешки бесполых плоскодонок, из которых торчит сигарета, набитая «дурью», и пустые мутные бесцветные глазки без тени интеллекта. Вся эта каста убогих беспозвоночных проводит свою жизнь на грязных пыльных ступеньках черных ходов, облизывая друг друга и мусоля, представляя себя самыми крутыми и свободными жителями вселенной. Мелюзга! Каждая матрешка из банды задирала юбку перед любым ханыгой за гроши, лишь бы их хватило на дозу, а их бесстрашные рыцари — малорослые и щуплые — били по ночам витрины, шастали по рынкам, дергали кошельки и, попадаясь, громко плакали. Кому–то ломали хребет на месте, кого–то сдавали в отделение. Никто из родителей этой стаи не хранил дома денег, а то, что еще можно продать, давно было продано. Родные дома уже не были источниками добычи денег. Их тяжесть легла на прохожих девушек с сумочками, беспечно висевшими на плече, стариков, выходящих с пенсией из сберкассы, подвыпивших мужичков, получивших зарплату, и хорошо одетых ротозеев. Не гнушались и инвалидами, если точно знали, что он не догонит. Выбить костыли проще простого.

Даша вовремя вышла из банды. Она понимала, что заслуживает большего и способна получить то, что желает. Яркая внешность, рост, фигура, блестящая память, природный интеллект, твердый, упрямый характер делали ее на порядок выше своих сверстников во всех отношениях. Девушка верила в свое превосходство, свою непогрешимость, правоту, свое совершенство. Остальной мир существовал как вспомогательная программа к ее планам, действиям и идеям.

Мать потакала своему гениальному ребенку. А почему бы не приобщить девочку к высшему свету и не похвастаться перед столичным бомондом очаровательным дитятей? Даша слишком рано познала вкус красивой жизни, увидела блеск настоящих бриллиантов и шарм изящных поклонников. Она безошибочно угадывала, как и на что реагируют мужчины и в каких укромных местах женщине следует использовать духи, а где оставлять естественные запахи. Школу высшего света она впитала в себя как губка и в конечном счете разочаровалась в нем.

Материны вечеринки проходили в отдельных залах фешенебельных ресторанов, арендованных клубах и имели свои плюсы и минусы. Тут веяло скукой. Приходилось ждать, пока публика напьется, чтобы получить удовольствие от наблюдений за поведением чужих жен и свободных мужчин. Здесь не стеснялись. Мужья не приводили сюда своих избранниц, а жены избранников. Бесконечные презентации проходили под девизом «Все мы свободные белые люди!».

Поначалу девушке нравились эти сходки. Здесь играли вальс, возле нее толпились галантные кавалеры, но ее побаивались, а некоторые и вовсе сторонились. Мужчины знали, с кем имеют дело, и избегали лишних неприятностей. С Верой Бодровой никто из здравомыслящих людей не желал идти на конфликт. О связях этой женщины ходили легенды, да и сама банкирша стояла на одной из верхних ступеней иерархической лестницы сильных мира сего.

Мамино богатство дочка увидела перед очередной вечеринкой, когда Вера приехала с ней в банк, где абонировала сейф. Полный ящик самоцветов и платины. Глаза слепит. Мамочка увешала себя, как новогоднюю елку, но дочери и дотронуться до ценностей не позволила: «Ты в том возрасте и соку, когда твоя голая шейка с бархатистой кожей стоит во сто крат дороже любой из этих побрякушек!» Дочь запомнила эти слова, но забыть о бриллиантах не смогла. Пришло время, и она увидела другие сокровища, от которых голова шла кругом, но о них мы поговорим в другой главе.

— Но я хочу надеть украшения! — возмущалась Даша. — Я выгляжу как белая ворона!

— А как выглядит белая ворона? Восхитительно! Твои глаза стоят дороже блеска любого холодного камня. Они горят и пронизывают насквозь. Не торопись. Ты свое получишь. А пока наблюдай, как низок и лицемерен этот мир. Ты должна быть готова к встрече с ним.

И Даша наблюдала. Иногда ей казалось, что банда малолеток с черного хода намного чище и благородней, чем банда в смокингах и жемчугах.

Но иногда наступали минуты, когда она забывала обо всем.

Он был красив и молод. Она услышала сладостную мелодию вальса. Звук нарастал и разливался по всему телу. Он поклонился и подал ей руку. Она приняла его приглашение, и они закружились в «Сказках венского леса». Зал опустел, остались они и музыка. Он танцевал с такой легкостью, едва касаясь сверкающего паркета, а она и вовсе не ощущала твердой почвы под ногами. Они кружились, кружились, и их понесло к облакам, к звездам, где в синем небе висели огромные люстры с рубинами и изумрудами вместо хрусталя. Он прижимал ее сильнее и ближе. Его горячие губы коснулись нежной девичьей щеки, затем шеи, и вдруг что–то острое вонзилось в ее горло. Она попыталась оттолкнуть его, но у нее иссякли силы. Перед глазами блестела краснеющая лысина, а где–то эхом в огромном пространстве раздавался кровожадный женский смех. Острые ногти впивались в ее спину, и вдруг она почувствовала в руке что–то мягкое и гладкое. Огромные черные крылья накрывали ее с головой. Она сделала последнюю попытку и сорвалась. Гигантская птица исчезла, и девушка полетела вниз. Ее долгий мучительный полет закончился падением. В мягкую липкую зыбь. Она хотела вырвать ноги из тины, но какая–то сила тащила ее вниз. Гибкое, хрупкое тело извивалось в беспомощных судорогах. Зеленая кисельная масса неотвратимо подступала к груди, плечам, шее, а тело погружалось все глубже и глубже в холодный студень, изрыгавший тошнотворный запах серы и гнили. Ненасытное жерло поглощало ее с огромной скоростью. Даша вновь услышала громкий женский смех и увидела окровавленную голову матери без глазниц. Девушка вскрикнула, но из горла вырвалось слабое змеиное шипение. В эту секунду кто–то взял ее за руку, она вздрогнула и открыла глаза.

Тихо. Она ощутила, как колотится ее сердце, как прерывисто ее дыхание. Мокрое тело, тяжесть в ногах, усталость и бесконечная белизна.

Постепенно все начало приобретать какие–то формы, предметы сфокусировались, и она различила силуэты людей.

Даша лежала на жесткой кровати, рядом сидел мужчина в милицейской форме и держал ее за руку. Другой мужчина стоял за его спиной. У подножия кровати, за спинкой, стояла медсестра. Большая, хмурая, строгая. Она относилась к той категории медперсонала, которые проработали в больнице всю жизнь, но так и не научились безболезненно делать уколы.

— Где я? — резко и громко выкрикнула Даша и вырвала свою руку.

— В больнице. У вас сотрясение мозга. Ничего страшного.

— А где моя сумка?

— Здесь, — ответила медсестра и указала на встроенный в стену шкаф.

— У меня ничего не сломано?

— Слава Богу, все обошлось, — ответил милиционер с погонами майора. — Ну а если вы получили все ответы на свои вопросы, то позвольте и вам задать парочку. Начнем с простого. Как вас зовут и где вы живете?

Даша быстро и судорожно начала соображать, что можно говорить, а чего нельзя. В любом случае о ней никто не должен знать. В голове мелькнул один адрес, й ей осталось только вспомнить, кто по этому адресу живет. Грубое вранье не пройдет, ее тут же проверят и переселят из больницы в КПЗ.

— Почему вы интересуетесь мной?

Майор улыбнулся.

— В больницах принято заводить карточки на больных. Ну а потом, вы выпрыгнули из машины на полном ходу и разбились. Могу к этому добавить, что водитель машины, из которой вы прыгали, погиб при весьма загадочных обстоятельствах. Заведено уголовное дело, и хочешь не хочешь, а отвечать придется.

— А как я очутилась в больнице?

— За вами ехал грузовик. Водитель видел всю эту картину и доставил вас сюда. На обратном пути он заедет к вам, и вы сумеете его отблагодарить. Он везет мясо в Харьков. Тут рукой подать.

— Меня зовут Нина Соболевская. Я из Москвы. Еду на юг отдыхать. Отстала от поезда и решила нагнать его с помощью попутной машины. Мне двадцать лет, я работаю в офисе одного известного столичного адвоката Марка Левина. Референт, секретарь, помощник и все остальное. Вы можете проверить.

Даша назвала московский адрес Нины Соболевской.

— Хорошо. Этот человек взялся вас подбросить, но почему вы выпрыгнули из машины?

— Водитель вел себя очень странно. Я была напугана и попросила остановиться, но он и не думал, тогда я выпрыгнула на ходу.

— А в чем проявлялись его странности?

— Он был ранен. Кровь и все такое. Я его перевязала. Вы знаете, этот человек имел оружие. Мне показалось, что он за кем–то гнался. Может быть, он убийца, и я испугалась.

— Ну если честно, то в ваших словах есть доля правды. Может быть, он и гнался за кем–то, но убили его. Жестоко убили.

— А почему его? Как вы это узнали?

— Шофер грузовика дал нам номер машины, из которой вы прыгали. А через двадцать километров ее найти. Труп находился рядом. Вы помните, во что тот человек был одет?

— Светло–серый костюм. В рубчик с переливом.

— Значит, мы не ошиблись. А где вы к нему подсели?

— Я не подсаживалась. Я шла вдоль шоссе. Он остановился и затащил меня в машину силой. У него на правом плече запеклась кровь. Я его перевязала, но он не отпускал меня. Ему постоянно требовалась помощь.

— Он назвал свое имя?

— Нет. Он молчал. Странная личность.

— Хорошо. Может быть, вы еще что–нибудь вспомните. Так или иначе, но недельку–другую мы вас здесь подержим. Вам нужно поправляться и набираться сил. Доктор Бугров — очень хороший врач.

Доктор Бугров стоял, насупившись как сыч, и молчал. Высокий, неуклюжий, в старомодных роговых очках.

— И не беспокойтесь. За вами тут присмотрят.

— Присмотрят?

— Врачи и парочка моих людей. Тут орудует банда, и если они узнают о свидетеле, то жди беды. Но береженого Бог бережет. Самое страшное позади. Дальнобойщик едва успел затормозить, вас выкинуло на дорогу. Вы везучая. И мужественная, а на вид не подумаешь.

Майор простился с потерпевшей и ушел. Следом палату покинули остальные. Даша осталась одна. Странная больница. Ни души! Летом никто болеть не желает.

Боли Даша не ощущала. Слабость и легкое головокружение, но такие мелочи не причина для остановки. В первую очередь она проверила сумку. Все на месте. Значит, милиция не видела ее, и их вызвали позже, после того как девушку уложили в палату.

Вид из окна радовал глаз, но четвертый или пятый этаж исключал прыжок без парашюта. Внизу, под окнами стоял милицейский «москвич», а рядом курили двое постовых, лениво облокотясь на крышу. Нельзя утверждать, что патрульная машина имеет к ней какое–то отношение, но игнорировать этот факт тоже не приходится.

Даша накинула халат и вышла в коридор. Складывалось впечатление, что вся больница предназначалась только для одного человека. Пусто. Возле столика медсестры находились кабины лифтов, дверь на лестничную площадку и милиционер. Коренастый мужичок заигрывал с молоденькой медсестрой, и они мило хихикали, будто находились в парке.

Даша осмотрелась. На этаже располагалось пять палат с одной стороны и пять с другой. Немало, но в коридоре — ни одного больного. Даша направилась в противоположный конец коридора. Она не торопилась, а изучала обстановку. Женская комната была последней по левой стороне. Даша зашла в пропитанное хлоркой помещение и подобралась к окну, стекла которого были закрашены белой краской, но она сумела его открыть и выглянуть наружу. Результат нулевой, окно оставалось тем же бессмысленным вариантом, что и окно в палате. Макушки деревьев достигали третьего этажа, но находились на почтенном расстоянии от здания. Даша не принимала никаких решений, она думала и взвешивала, соображала и прикидывала. Если она ошибется, то второй попытки может не подвернуться. Риск неуместен. Слишком длинный и кровавый шлейф тянулся за ней от самой Москвы. Вряд ли ее кто–нибудь подозревает в страшных злодеяниях, но не стоит испытывать судьбу лишний раз. Сейчас, как никогда, от нее требовались точные и продуманные действия.

Даша вышла в коридор и нос к носу столкнулась с сержантом.

— Бог ты мой! Напугал! Хотите проверить мой стул?

Сержант ничего не понял, а лишь пожал плечами.

Девушка вернулась в палату, долго сидела на кровати и думала. После обеда, который ей доставили в палату, она вновь вышла на прогулку. Ее удивляла пустота. Что это за место такое, где люди не болеют?

Медсестра продолжала хихикать с сержантом, косо поглядывая на одинокую фигуру в коридоре. Даша прогуливалась в разные стороны, и, когда подошла к столу, где сидела дежурная, у медсестры не выдержали нервы.

— Ну что ты тут шныряешь? Иди в палату.

Даша сорвалась. Она долго терпела бандюгу,

из–за которого попала сюда, и здесь ей помыкают. Пары надо выпускать.

— Заткнись, шалашовка. Здесь больница, а не шалман. Еще раз тявкнешь, в хирургию на починку отправишься.

— Ты что шумишь? — вмешался сержант.

— Закрой пасть, мент поганый. Хочешь, чтобы я майору рассказала, как ты за мной по сортирам лазишь и как грязные лапы тянешь. Здесь женское отделение. Выйди вон на площадку и там сторожи. Вам за что деньги платят? Дом «хи— хи» устроили.

Ее поток словесной грязи был остановлен телефонным звонком. Зуммер трещал без остановки от висящего у лифта аппарата.

Медсестра соскочила с места и подбежала к телефону.

— Что? Машина за бельем? Понятно. Но я одна, старшая медсестра ушла обедать… Хорошо, я погружу все в грузовой лифт.

Когда речь зашла о физической нагрузке, сержант ретировался и, достав папиросу, вышел на площадку, плотно закрыв за собой дверь. Медсестра положила трубку, и на некоторое время о скандале забыли. Она достала из стола ключи и открыла ближайшее к выходу помещение. Краем глаза Даша заметила огромные корзины, набитые бельем. Их было не менее четырех, и они стояли на маленьких мебельных колесиках. Пришлось открывать обе створки. Внизу располагался невысокий порожек. Мелочь, но с девичьими силенками такую телегу даже через крошечное препятствие перевезти нелегко.

Даша вернулась в палату, достала сумку из шкафа и встала у двери, наблюдая за погрузкой. Пять минут девчонке понадобилось, чтобы закатить одну корзину в грузовой лифт. Как только медсестра вернулась в подсобку за следующей, Даша быстро прошмыгнула мимо дверей и заскочила в подъемник. Быстрыми движениями она разворошила грязное белье и, запрыгнув в корзину, засыпала себя простынями и наволочками. Духота, кошмарные запахи и неудобная поза превратили ближайшие минуты в адское времяпрепровождение.

Но Даше нравилась такая жизнь. Она чувствовала свое превосходство, ей удавалось переворачивать мир вверх ногами и ставить людей в глупое положение. Она хотела всем доказать, что ее невозможно поймать, запереть, заставить, унизить. Нет. Она свободна как птица, и никто не смеет покушаться на ее свободу. Она скорее умрет, но рабыней и заложницей никогда не станет.

Что–то тяжелое еще долго грохотало где–то совсем рядом, и скрипучий мотор подъемника сработал. Лифт медленно пополз вниз.

Ощущения дороги не оставили приятных впечатлений, ее катили, поднимали, трясли, задвигали, стукали, и наконец дверцы захлопнулись.

Когда заработал двигатель и автомобиль тронулся, Даша выбралась из темной мягкой гробницы. Ее немного подташнивало, но она стойко выдержала испытание. В металлической коробке стояла невыносимая жара. Даша устроилась возле крошечного окошка и созерцала блаженную свободу. Выбраться не представлялось возможным, изнутри двери не открывались, и она терпеливо ждала конца путешествия.

Наконец машина остановилась. Даша спряталась за дальней корзиной и замерла. Дверцы открылись. В салон автомобиля вошел человек.

Шаги тяжелые, грубые. Заскрипели колесики, и одна из корзин куда–то покатилась. Даша выглянула и, убедившись, что путь свободен, выскочила из душегубки на свежий воздух.

Машина стояла, прижавшись кузовом к высокой платформе. Напротив находился какой–то цех, куда вел длинный коридор. Деревянные ворота были распахнуты настежь, и где–то в конце тоннеля виднелась сгорбленная фигура, катившая первую телегу.

Вдоль длинной платформы стояли груженые машины. Соседние ворота оказались запертыми, и двое грузчиков курили, сидя на ящиках. Один молоденький мальчишка с рыжим чубом, другой совсем старый мужичок с самокруткой в пожелтевших зубах. Они с нескрываемым изумлением взирали на девушку. Даша осмотрелась. То ли фабрика, то ли завод. Высокий забор, охрана, колючая проволока.

Девушка отряхнулась и сказала:

— Да. Не очень удачное приземление.

Она хотела скинуть больничный халат и достать из сумки веши, но грузчики и без того раздевали ее глазами.

— Ну что уставились, красавчики? Я такая же, как и вы, с некоторыми усовершенствованиями, а так, и ноги и руки у меня имеются. Не на тот автобус села. Где здесь выход?

Рыжий паренек пару раз моргнул и указал на проходную.

— Эту дырку я без тебя вижу. Но я извращенка. Ты мне покажи ту, через которую за ханкой бегаешь.

Рыжий улыбнулся и показал на противоположную сторону, но дар речи к нему так и не вернулся.

— Бог мой, что за страна! Давай–ка, ржавенький, подними–ка свои костяшки с ящика и проводи даму к свободе. У меня аллергия на заборы. Вперед, курчавый.

Мальчишка вскочил и спрыгнул с платформы.

— Ну а руку–то мне кто подаст?

У кавалера прорезался голосок.

Старый напарник в серой кепке наблюдал, как паренек вел голубоглазую фею к лазейке и что–то говорил, размахивая руками.

— Вот балаболка! — усмехался старик. — Кто же женщинам о рыбалке рассказывает.

Когда вернулся грузчик и вытащил вторую корзину, старик с надеждой уставился на фургон. А черт его знает, может, еще одна фея выйдет!

6

Мамонов закончил разговор со своим заместителем, который отрабатывал версию заказного убийства. Никаких зацепок. Главная и единственная мысль заключалась в том, что банкиров убивают, и убивают много. Само убийство выглядело так, будто его выполнил профессионал высокого класса либо очень близкий человек. Версия с любовником рассыпалась в прах. Мамонову очень хотелось согласиться со своим коллегой, но не получалось. Существовал пистолет, орудие убийства, и у него имелся хозяин.

Коптев еще раз сверил фамилию, указанную в повестке и на табличке кабинета. Все сходится, он постучал и услышал глухой голос: «Войдите».

Олег вошел в небольшую комнатушку, где сидели двое мужчин в штатском. Тот, что постарше, занимал место за столом, второй устроился на подоконнике.

— Коптев?

— Он самый. Мы уже виделись.

— Да, я помню.

Олег подошел к столу и положил повестку.

— Присаживайтесь. С Роговым вы тоже знакомы, так что не будем отвлекаться.

— Конечно.

— Мне очень не хочется нажимать на вас, следствие еще не закончено, и оно будет продолжаться. На сегодняшний день дела складываются так, что вы попали в список подозреваемых в убийстве лиц. Мне хотелось бы услышать от вас убедительные доводы в свою пользу.

Олег усмехнулся.

— Короче говоря, докажи, что ты не верблюд. Но мне ничего доказывать не нужно. Это вам требуется доказать мою вину. Так? Презумпция невиновности. Честно говоря, я был о вас более высокого мнения.

— Речь идет об убийстве вашей жены. Я стараюсь помочь вам, а вы должны помочь нам. Игры в кошки–мышки тут неуместны. У вас нет алиби. Так? Вы можете точно сказать, где находились с шестнадцати часов до восемнадцати в день убийства?

— Зашли с ребятами в стекляшку, выпили по сотке и разошлись по домам.

— В котором часу вы вернулись домой?

— Точно не знаю. В шесть или семь.

— Ваша приемная дочь находилась дома?

Коптев насторожился.

— Она мне не дочь. Я ее не удочерял. Дома она была, обед на семью готовила.

— Хорошо. Свидетели утверждают, что с работы вы ушли от двух до трех часов, а домой попали от шести до семи. И это называется: «Зашли в стекляшку, выпили по сотке и разбежались»? Кто с вами пил?

— Друзья. Они приезжие, и я их адресов не знаю.

— Неважно. Мы узнали и нашли их. В этот день они расстались с вами у ворот стадиона. Их интересовал долг. Вы задолжали крупную сумму и не могли отдать.

— А кто сейчас живет без долгов? Подождут. Шубу я жене на Новый год купил.

— Вы можете себе такое позволить?

— Она может, а почему я не могу? Не вижу связи с делом, господин хороший.

— Она уже ничего не может, и в этом вся связь, а фамилия моя Мамонов.

— Можете не напоминать, все равно забуду.

— У вас нет более убедительного алиби?

— Нет. Один я пил. И никто мне этого не запретит. Почему я должен заботиться об алиби? Разве я знал, что в этот момент убивают мою жену? Кто мог мне сказать, что в случае ее смерти я стану главным подозреваемым? Так просто, ни с того ни с сего, а потому что у следователя дело не клеится и ему ярлык повесить не на кого.

— У вас есть оружие?

Олег вздрогнул. Несколько секунд он молчал, затем тихо ответил:

— Зачем мне оружие?

Мамонов выдвинул ящик стола и достал целлофановый опломбированный пакет, в котором лежал никелированный пистолет.

— У этого оружия богатая биография. Это не серийная безделушка, а гордость фирмы. Мы знаем, кто и когда вам его передал. Будете отпираться?

— Какой номер? Последние три цифры?

— Серия S. М. № 07535.

— Мой.

— Экспертиза доказала, что из этого пистолета убита Вера Бодрова. С документами и показаниями мы вас ознакомим позже. Сначала надо решить главный вопрос. Кто стрелял в затылок вашей жене? Разве вас этот вопрос не интересует? Почему такое отчуждение?

— Не интересует. Потому что я знаю.

— Кто же?

— Что там Ваньку валять. Я стрелял.

В кабинете повисла тишина. Мамонов не отрывал глаз от Коптева. Все детали ушли на второй план. Любые слова будут лишними. Признание — процесс тяжелый и сложный.

— Гуляла она от меня, вот я ее и порешил. Позвонил ей на работу и попросил приехать на Борисовские пруды. Мол, там хороший катер есть и стоянка на Москва–реке. Она давно хотела иметь катер. Участок присмотрела для летней дачи за Лыткарино, на берегу реки. Короче говоря, она клюнула. Ну а остальное дело техники, как говорится. Я сел на заднее сиденье, пистолет у меня находился за поясом.

— Где сели? — спросил Рогов.

— У метро «Каширская». Показал, куда ехать. Как только она остановилась, я достал пушку и выстрелил. А потом выбросил его в пруд. В этот день дождь шел. Безлюдно на пустыре. Вернулся домой и начал готовить обед.

— Вы говорили, что обед готовила падчерица.

— Какая разница, кто готовил жратву. Ее все равно никто не ел.

— Ладно, Коптев. Сейчас мы составим протокол допроса, но учтите, мы все равно все проверим.

— Опять не так? Видать, совсем у вас дела плохи. Короче говоря, можете надевать наручники.

— Во что вы были одеты, Коптев? — спросил Рогов.

— Я?

— Ну конечно.

— Не помню… В костюм, наверное.

— В какой?

— В голубой. Лето же.

Ни Мамонов, ни Рогов не чувствовали себя победителями. Коптев меньше остальных подходил к роли убийцы. Если это наговор, то дело упрется в тупик и зависнет.

* * *

Судя по длинному беспрерывному звонку, кто–то пробивался через междугороднюю линию. Нина Соболевская не решалась взять трубку. Она осталась одна, без инструкций, и могла что–нибудь ляпнуть невпопад. Телефон продолжал трещать, и девушка не выдержала.

— Слушаю вас, — осторожно спросила она, вместо обычного: «Адвокатская контора Марка Левина».

На противоположном конце провода послышались знакомые интонации.

— Ниночка, лапульчик, что случилось? Почему такой напуганный голос? Что с тобой?

— Ничего не случилось. Ты меня бросил, как кутенка в воду, и решил, будто я могу плавать самостоятельно. Так не бывает, Марк. Мог бы перед отъездом меня проинструктировать, а не сматываться, как вор.

— Милочка, я очень торопился, а ты же знаешь, что от тебя очень трудно уйти.

— А содержательная записка «Я уехал в командировку», по–твоему, лучше? Какая командировка? Ты что, устроился по совместительству снабженцем на фабрику?

— Будь лаконична, Нина. Ты же умница и сама все прекрасно понимаешь.

— Не обольщайся. Тут дважды приходил следователь. Они требуют завеш;ание. Ты тормозишь следствие. По закону…

— Не старайся, я знаю законы. Подождут.

— Неприятности не подождут. Они сваливаются разом, как снежный ком. Зачем тебе конфликтовать со следственной группой? Ты же свидетель. Я наговорила им глупостей, и они отстали, но надолго ли? Они вскроют сейф без тебя…

— Для начала надо знать, где он.

— Спросят у Дашки.

— Для начала надо знать, где она.

— У Коптева.

— Он ничего не знает. И потом, у нас есть дела поважнее. Ты мне нужна. Запиши код моего сейфа: 3516214. Записала?

— Да.

— Открой и сожги бумажку. Возьми две тысячи долларов, я думаю, этого хватит. Затем возьмешь черный замшевый футляр. Позвони на вокзал и срочно выезжай в Харьков. От Харькова сядешь на автобус и приедешь в Балабаново. Это уже Россия. Обрати внимание на погранпост. Это важно. Встретимся на автовокзале в зале ожидания, я тебя найду. Выезжай сейчас же. Купи билеты у перекупщиков, если их не будет в кассе. Это все.

— Что–то случилось?

— Да. Это важно.

— Но я могу вылететь самолетом.

— Не можешь. Тебя не пропустят через турникет.

— Почему?

— Хватит глупых вопросов, пошевеливайся, крошка.

— Подожди, Марк. Тут есть еще одна новость. Я думаю, что тебе стоит ее услышать. Сейчас. Сегодня утром раздался междугородний звонок. Мужской голос спросил меня. Я, как наивный ребенок, отвечаю: «Нина Соболевская — это я. Что вы хотите?» Мужчина представился майором милиции из Обояни. Он меня спрашивает, знаю ли я девушку высокого роста, около метра семидесяти, голубоглазую, с русой широкой косой. Тут я немного пришла в себя и сама пошла в атаку. В ответ я задала встречный вопрос: «Что случилось с девушкой?» Майор оказался прост, как чистый лист бумаги, и тут же выложил историю, как девчонка попала в городскую больницу с сотрясением мозга и назвалась моим именем. Девушка проходит по делу об убийстве как свидетель. Весь фокус в том, что красотка смылась. Я ответила майору, что мне описание девушки ничего не говорит, но может быть, оно знакомо моему боссу, который в данный момент находится в командировке. Пришлось пообещать ему, что ты с ним свяжешься, как только вернешься в Москву.

— Отличная новость, кукленок. Значит, я ее догнал. Ты знаешь, где я нахожусь? В Обояни. Возможно, девчонка еще здесь. Мы ее недооценивали. У ребенка ядовитое жало. Она опасна. Я тебя жду.

Левин бросил трубку.

Секретарша ничего не поняла. Некоторое время она сидела в задумчивости, затем принялась за работу. Согласно инструкции, она открыла сейф, взяла необходимую сумму денег и достала черную замшевую коробку. Под бархатной крышкой, вложенный в шелковое гнездо, покоился никелированный пистолет. На перламутровой рукоятке имелось название: «Лепаж». При виде оружия девушка вздрогнула. Она не подозревала, что Марк мог хранить при себе оружие. Только сейчас она поняла, почему ее не пропустят через турникет в аэропорту и почему ей придется ехать поездом.

Левин вышел из душной кабины и подошел к окошку. Телефонистка объяснила ему, как найти городскую больницу, и он покинул здание телеграфа. Его интересовали подробности. Такой момент упускать нельзя. Адвокату везло, и он считал это справедливым. Впервые он взялся за сыскную работу, и у него все получалось как надо. Встреча с Любимовыми, весть о смерти Горочки, исчезновение Даши из поезда, вишневая «четверка» на переезде, смерть судьи на собственной вилле, красная машина в гараже, на которой катались сутенер и Дашенька. И вот еще одно убийство!

Просторный холл больницы пустовал. Приемные часы начинались вечером, а сейчас больные отдыхали. Внимание Левина приковал к себе огромный парень с бритым загривком и в белой кепочке. Точнее, его бас, который эхом гудел в просторном помещении. Левин встал в стороне и облокотился о мраморную колонну. Громила держал в руках два огромных пакета с фруктами и не переставал сотрясать воздух своим громобойным голосом. Маленькая старушонка оставалась непоколебимой. Задрав голову вверх, она, как моська, оказывала сопротивление, тявкая звонким голоском.

— А я тебе говорю, мышь белая, что я шофер! У меня каждая минута на счету. Не могу я ждать до вечера. Мне майор обещал, что меня пропустят к девчонке, как только я поеду назад! Это я ее сюда привез. Не помнишь? Я ее подобрал на дороге. Такие телки на дороге не должны валяться…

— Не кричи. Я в тот день не работала, — огрызалась старушка, защищая заветную дверь.

— Куда мне это девать, мышь белая?

Он покачал в руках огромные пакеты.

— Знать не знаю. У нас ни один лифт столько не поднимет. Уноси с собой.

Возмущенный шофер поставил пакеты на пол.

— Сама потащишь шесть кило наверх. Пиявка! Привет от Сашки передай. Может, еще свидимся.

— Не свидитесь. Нет ее здесь. Забирай харчи, черт непутевый!

— Как это нет?! Как это нет?! Куда же вы ее дели?

— Никто ее не девал. Сама сбежала. Милиционер и тот прозевал. Целое утро сегодня городская милиция по подвалам шарила и по крыше топала. Исчезла девчонка, и все тут! Как в воду канула! Кому охота в койке валяться. Вон погода–то какая. Только ее и видели.

— Она же без сознания была.

— Сотрясение мозга в ее возрасте, как понос. Сегодня есть, а завтра нет. Подумаешь, болезнь какая. Да еще и заперли. Сбегла и правильно сделала. Пусть сами своих бандитов ищут, а то нашли себе помощницу.

Внезапно дальнобойщик засмеялся. Его гогот мог поднять на ноги больных из реанимации.

— Ну дает! Ну молодчина! Вот это по–нашему!

Оставив пакеты на полу, громила направился к выходу. Левин вышел из–за колонны и последовал за шофером.

На улице стояла огромная фура с украинскими номерами. Левин нагнал водителя у самой кабины,

— Александр!

Шофер оглянулся.

— Ты меня?

— Ну конечно. Извини, Александр. Я приехал из Москвы. Девочка, которую ты спас, моя дочь.

— Врешь!

— Дочь моей жены. Второй жены. Мы отправили ее в Крым по путевке, а тут нам майор позвонил и сказал, что она в больнице. Я приехал, а ее уже нет. Короче, мать там с ума сходит, а я не знаю, что ей сказать,

— Да, браток, девчушка у тебя оторви и брось!

Александр уперся рукой в дверцу грузовика и

покачал головой,

— Я частенько езжу объездной дорогой. По расстоянию дальше, и трасса не такая гладкая и широкая, но зато свободно. Можно железку раскочегарить до сотни и больше, А в тот день их машина передо мной шла, ну я не отставал. Вряд ли москаль меня видел, но я решил обойти его. Дал газу, и в этот момент задняя дверца легковушки открылась, и из нее девчонка вынырнула. На полном ходу, рыбкой. Пару раз еще кувырнулась и застыла. Этот гад затормозил, выскочил на дорогу и успел стрельнуть ей вслед. Но его спугнул грохот моего медведя. Этот гнус запрыгнул в свою тачку и ходу. Только пыль столбом стояла. Ну я затормозил и к девчонке. На голове шишка, но дышит. О корягу ударилась. Повезло. Рядом валун килограммов на сто лежал. Один–два сантиметра, и голова как скорлупка бы разлетелась. Ну я взял девчушку и отвез в больницу. Она без сознания была.

— Ты сказал: «Москаль»?

— Ну да. Номера на машине московские.

— Интересно. Попутка. Но почему он в нее стрелял?

— Ясное дело, бандюга. Хотел заполучить девчонку, но не вышло. Сбежала. Но и ему досталось.

— Это как?

— Поздно вечером того же дня я возвращался назад. Ливень шел сплошной стеной. А перед выездом на главную трассу стояло несколько патрульных машин. Ну я остановился. Яркие маяки крутятся на крышах, фары горят, а от леса носилки с покойничком тащат. Смотрю, он весь в кровище, а на шее шарфик узлом завязан. Здорово он кому–то мозоли отдавил. По полной программе мужичка обработали. Тут я подошел к майору и рассказал про девчонку и про покойничка. Так вот, браток! Ну а ты–то не знаешь, кто это мог быть?

— Даша — тихая девочка. По глупости к бандиту подсела. Она еще несмышленая. Ребенок!

— Это ты брось. Очень смышленая, если на скорости в сотню километров из машины прыгает. Мало того, она и ментов вокруг пальца обвела, а ты говоришь «несмышленая».

— Скажи, Саша, ты же хорошо знаешь эту дорогу. Так?

— Как свои пять пальцев.

— Тут на пути есть местечко, где можно отдохнуть и переночевать?

— Мы–то в машинах спим. А для путешественников мест хватает. По дороге на Харьков шикарный мотель «Витязь». Финны строили. Пять корпусов на берегу озера, аттракционы, парк, магазины, кафе. Целый комплекс. У вас в Москве такого нет. Мимо не проедешь. Туда всех как магнитом тянет. А вечером, когда зажигаются огни, за пять верст с шоссе видно. Даже казино и кинозал есть. Ну а чуть дальше, если свернуть вправо на проселочную дорогу, есть кемпинг. Километра три от дороги. Там тихо и дешево. Вот и все. А там уж Белгород недалеко.

— Спасибо, Саша. Ну а майор ничего не говорил? Что за голубя подстрелили?

— Документов при покойничке не нашли. Даже прав не было. А без паспорта с отметкой на Украину не проскочишь. Ну а с иномарок особый спрос. Шмонают только так.

— Да. Странный тип. И живут ведь такие отщепенцы.

— Кого только не встретишь на пути. Нечисть на месте не сидит, она по дорогам бродит. Ну а за девчонку не переживай. Она за версту беду чует. Выкрутится.

— Надеюсь.

Левин уже успел убедиться, что Даша с легкостью избавляется от проблем. Все несчастья и неприятности обходят ее стороной. Но сколько это может продолжаться? До тех пор, пока он ее не нагонит. Вот тут фортуна отвернется от нее. В его руках сконцентрированы все нити. Он знает столько, что девчонке придется отдать все. Все! Слишком рано она решила жить в свое удовольствие. Роскошь дорого стоит, и ее надо заработать, а не под новогодней елкой отыскивать.

Левин сел в машину и развернулся в сторону шоссе.

7

Увидев возле заправки знакомый «фольксваген», девушка почувствовала некоторое облегчение. Она все еще не могла забыть короткое путешествие с курским Дэнди. С ним было легко и просто, она не ощущала давления, а беспорядочный веселый разговор ни к чему не обязывал. Даша закурила сигарету и, покачивая бедрами, как заправская дорожная шлюха, подплыла к машине. Старания оказались напрасными, водитель отсутствовал. Девушка обошла машину и села на переднее сиденье. Несмотря на открытые окна, в салоне стоял неприятный запах. Она оглянулась. В углу у дверцы валялся светлый пиджак хозяина, а на кожаном сиденье остались бурые пятна крови. Теперь она вспомнила этот запах.

По другую сторону дороги стоял небольшой магазинчик под общим названием «Универсам». Из дверей вышел долговязый парень и, перебежав дорогу, запрыгнул на водительское место.

Удивляться пришлось обоим. Никто не рассчитывал встретить чужого человека рядом с собой. Даша пыталась оценить ситуацию и понять, насколько этот тип опасен. У девушки имелся опыт в подобных делах, а также острое чутье и развитый инстинкт самосохранения.

— Вы не возражаете против компании? — тихо спросила девушка.

Антон только дважды моргнул.

— Вообще–то, я не кусаюсь, если не лезть мне под юбку. Но сегодня я в джинсах.

— Если вас надо подвезти, то пожалуйста.

— Вот и ладушки. Ну? Поехали?

— Да–да, конечно.

Первое время ехали молча. Даша искоса наблюдала за парнем, и он ей не нравился, однако она не считала его опасным, скорее наоборот. Мальчишка нервничал и сам чего–то боялся.

Антон все еще не мог оправиться от смерти Дэнди. После похорон он загнал машину в лес и ушел. Дождь кончился, рассвело. Он не знал, какое преодолел расстояние, но в какой–то момент развернулся и зашагал назад. Несколько часов кряду он проспал на заднем сиденье «фольксвагена», а потом тронулся в путь на машине. Он даже не знал, куда едет. Его сознание оставалось парализованным. Быть свидетелем кровавой мясорубки, оголтелой жестокости и бессмысленного убийства — все это не могло пройти бесследно для человека, отвергающего насилие как явление сегодняшнего дня. Он ехал и ехал, делал автоматически движения, которые заставляли автомобиль катиться по дороге. Он ни о чем не думал и вряд ли мог сказать, где находится.

— Ты едешь на юг, к морю? — спросила попутчица.

— Если в ту сторону юг, то да.

Звонкий голосок заставил его очнуться. Рядом кто–то сидел, живой, и от него веяло теплом. Он взглянул на девушку. Какие удивительные глаза. Вот только доброты в них мало, а настороженности в избытке.

— На весельчака ты не похож. Придется самой играть роль тамады. Давай знакомиться. Меня зовут Дашутка.

— Антон.

— Тони, значит. Мчишься к морю погреть кости на солнышке. Я уже давно мечтала махнуть на юг без опеки родителей, своим ходом. Автостопом. Обожаю дорогу, новые места, приключения. И главное, забыть о трудностях.

— Это как?

— Просто. Не думай о еде, холодных ночах, чистых простынях, удобствах. Принимай все, как есть, и радуйся жизни.

— Обычно для такой свободы требуются деньги. Независимость дорого стоит.

Даша взглянула на попутчика.

— Да, Тони. Здесь я с тобой согласна. Свобода — очень дорогое удовольствие, иначе из путешественника ты превращаешься в бродягу. Ну а у тебя есть деньги?

— Есть немного. Я не транжира, мне хватит.

— В таком случае рекомендую тебе угостить меня обедом. Я проголодалась. Первая попутная забегаловка наша. Идет?

— Идет. Я как–то забыл о еде. Интересно. Мне кажется, я не ел несколько дней и даже не думал об этом.

Антон вызывал у Даши двойственные чувства. То ли он маньяк, то ли блаженный. Он выглядел беззащитным, но не вызывал никакой жалости. В тихом омуте черти водятся. И все же следует рискнуть. Даша пошла ва–банк.

— Ну–ка, Тони, скажи мне правду.

— Правду? Ты о чем?

— За что ты убил Дэнди?!

Антон вздрогнул и ударил ногой по тормозам. Машина вросла в землю, и мотор заглох. Испуганные глаза парня выдавали его целиком. Он не умел лгать. Даша услышала неожиданный ответ.

— Ты права. Я его убил.

— Зачем? — растерянно спросила девушка. — Из–за машины?

— Нет. Не умышленно. Он уснул на переднем сиденье. Шел дождь, ночь, встречная машина. Я резко крутанул руль, дверца открылась, и его выбросило на обочину, а там железный столб от указателя. Единственный твердый предмет в округе. Я вез его в больницу, он был ранен. Но не суждено. Он умер.

— И что ты сделал?

— Похоронил его в лесу. Теперь еду один.

— Со мной.

— Да, конечно. Извини.

— Странное стечение обстоятельств. На днях я тоже ехала с раненым и также выскочила из машины на полном ходу. Но я осталась жива. Мы не знаем, как нашими жизнями распорядится небо. Только наверху известно, кто сколько должен жить.

Антон включил двигатель и тронул машину с места.

— Ты из Москвы? — спросила Даша.

— Скорее да, чем нет. Жил на вокзале. Там, на «железке» убили одного подонка, и я попал под подозрение. Пришлось уносить ноги.

— Любопытно. Значит, ты в розыске?

— Вряд ли. Они ничего обо мне не знают. В лучшем случае имя.

— И заметь, редкое имя.

— Да–да, у нас в классе училось девять Антонов.

— Кто же убил того подонка?

— Десятилетние малявки. Война есть война. Он убил двоих, а оставшиеся в живых убили его.

— Судьба, значит?

— Нет. Закон природы. Зло наказуемо.

Девушка рассмеялась.

— Ну ты даешь, парень. Зло всем миром правит. Зло порождает зло, и оно само себя не наказывает. С точки зрения зла — оно вовсе не зло, а справедливость. Ты подозреваем в одном убийстве и совершил другое. Кто тебя наказал?

— Ты сама говорила, с небес все видно. Они решат наш спор. И теперь мне кажется, что я его не убивал. Стечение обстоятельств. Не берусь утверждать, но, может, он был уже мертв, когда выпал из машины.

— С какой стати?

— У Дэнди была тяжелая рана. Он мог умереть от заражения крови. Я видел, как они дрались. Чудовищное зрелище. Дэнди победил, но от судьбы не ушел.

— Ах, вот оно, что. Зло победило зло. А ты тут ни при чем, птенчик желторотый. В сторонке отстоялся.

— Я ничего не мог сделать. Не спрашивай, мне тяжело вспоминать эти минуты.

— Ишь, неженка. А зачем ты его машину взял? Ты догадываешься, что будет, когда тебя тормознут?

— Я не думал об этом.

— Где его документы?

— Не знаю.

— Ты не проверял его карманы?

— Нет.

Даша заглянула в отделение для перчаток. Французский коньяк и серебряные рюмки лежали на месте. Она вспомнила о пиджаке и оглянулась. Обыск дал свои результаты. Даша взвесила на руке пухлый бумажник и сказала: «Ого— го!» Вытряхнув на колени содержимое, она насчитала четыре тысячи долларов, три тысячи рублей, паспорт, документы на машину, права и конверт с письмом.

— Неплохая добыча. Тебе, Тони, достанется в наследство машина и документы, ну а я, так и быть, заберу эту мелочишку на трамвай. Молчание дорого стоит, Тони, но если вспомнить, что ты угощаешь меня обедом и тратишься на бензин, то придется пойти тебе навстречу.

Даша открыла паспорт и продолжила.

— Ну с фотографией проблем не будет. Теперь тебя зовут Дмитрий Иванович Сигалов. Правда, на тридцать один год ты неочень тянешь, но убедить можно. Смотрим дальше. Ага! Письмишко! Читаем:

«Дорогой племяш Димка!

Извини за беспокойство, пишет тебе твой дядя Андрей из Краснодарского края. Ты, конечно, нас не помнишь, мать тебя привозила к нам дошкольником, но мы о тебе не забываем. Нас у тебя трое осталось. Тетка Юля померла на прошлой неделе, а я, моя жена и тетка Любанька еще живы. У Юли никого не было. Сын под трактор угодил пять лет назад, а муж на севере остался, и судьба его неизвестна. Но ты же есть. Все свое добро, дом, участок, деньги и доля в моем кооперативе по воле усопшей завещаны тебе. Конечно, у нас здесь не столица, но ты приезжай, дай распоряжения, а понравится, оставайся навсегда. Тут у нас тихо и сытно. Приезжай, дорогой племяш, помянем души усопших, матери твоей Настасии и тетки Юлии. Да будет земля им пухом. Надеемся, что тебе в наших краях понравится. Ширь, просторы, море, хлеб и вино, всего в закромах хватает.

Ждем тебя всей семьей. Дядька Андрей, тетка Любанька и супружница моя Тамара».

— Смешное письмишко, — весело рассмеялась Даша. — Тут на конверте и адресок имеется. Вот только море там не близко и не Черное, а Азовское. Но на халявину и такое сойдет. А почему бы тебе, бомж вокзальный, не обзавестись собственным хозяйством. Говорят, кубанские казаки — радушные люди. Будешь Димой. Звучит не хуже, чем Антон. Для солидности бородку отпусти. Вон у тебя четыре волосинки торчат.

— При этом людям в глаза смотреть придется.

— Смотри молча, праведник хренов. Тебя за язык никто не тянет. А то всю подноготную вывалил на блюдо. Любые сведения о человеке всегда против него оборачиваются. Это закон! Такие времена. Хочешь погубить конкурента? Знай о нем больше, чем он о тебе, и ты его потопишь.

— Ты рассуждаешь, как хищник. Так люди не живут.

— Все так живут. Моя мамочка большую школу прошла и мне уроки преподавала. Я их хорошо усвоила, ей ли об этом не знать. Советую тебе, Тони, иди на таран, и ты выиграешь. Где–то целое хозяйство пропадает. Разворуют, и все.

А так с пользой уйдет. Класс. По этому поводу можно шампанского выпить.

— По поводу чего?

— За Дэнди. Земля ему пухом. Ты же все равно не сможешь его оживить. Не будь занудой. Все мы смертны. Веселиться не будем, а помянуть не грех. Шампанское — пристойный напиток. О! Вот и приехали. Смотри вперед. Видишь бензоколонку, а рядом тошниловка. Там и сделаем привал.

Антон мрачнел. Он старался не смотреть на попутчицу, она уже не казалась ему красивой. Ее слова не вязались с ее внешностью, и казалось, что говорит вовсе не она, а радиоприемник, где передают пьесу о темном гнусном заговоре.

Даша развеселилась. Она еще не знала, как близко к ней подобралась опасность. Тремя часами ранее Левин прибыл на автовокзал Балобаново. Он обошел зал ожидания и нашел Нину. Среди серой толпы яркую девушку найти нетрудно. Нина его не видела. Она старалась не носить очки на улице, а без них ее близорукие глаза плохо различали предметы, если они находились дальше вытянутой руки. Мужчины любовались ее формами и внешностью, но она их не замечала. Левина этот факт устраивал, и он настаивал, чтобы Нина ходила без очков. Высокая, стройная брюнетка с миндалевидными карими глазами, пышными волосами ниже плеч, со вздернутым носиком и крупным ртом. В ее внешности проглядывали черты азиатских племен, но эта мелочь придавала лишь определенный шарм и еще больше притягивала к себе внимание сильного пола.

Левин взял к себе в контору сироту, двадцатидвухлетнюю выпускницу «плешки» с дипломом экономиста и полугодовым стажем работы референтом торговой фирмы. Он тут же окрутил девушку своими щупальцами и сделал ее любовницей и компаньоном. На словах адвокат обещал большее, но на деле не торопился выполнять свои обязательства. Нина имела свою девичью гордость и не выдвигала требований личного порядка.

Чмокнув секретаршу в щечку, Левин взял ее сумку и повел на стоянку, где их ожидал «форд». Они сели в машину, и Левин выехал на трассу. Когда дорога вытянулась в струнку и не требовала большого внимания, Нина спросила:

— Ну, может быть, пора объяснить, в какую новую аферу ты меня втравливаешь.

— Все просто до безобразия. Примитивно и глупо. Меня кинули на сотню тысяч баксов и плюс на то, что невозможно измерить деньгами. Милая девчушка Дашенька, дочка убиенной Веры, где–то откопала старое завещание и вложила его в сейф вместо нового. Таким образом она стала единственной наследницей всего состояния.

— А ты не преувеличиваешь свою долю?

— Преуменьшаю. Если я получу отставку, то не смогу добраться до тайника. Полное фиаско! Ну а что касается ее вкладов, то по моим прикидкам, на ее счетах лежит более миллиона долларов. Это официальные цифры, которыми будет пользоваться опекун девчонки. Но вряд ли я им стану. Тут придется повертеться. И этим сейчас надо заниматься. Глупая девчонка ничего не понимает. Ей же ни черта не достанется. Ее налогами задушат, если не кинуть кость банкирам. К этим волкам нужен подход, а эта дура едет на юг. Точнее, шагает по трупам.

— О чем ты, Марк?

— Начала она с того, что выпотрошила мамашин сейф. Утянула бриллиантовый гарнитур и десять тысяч баксов. Если эти камешки попадут в плохие руки или к ментам, то рухнет целая пирамида из золотых слитков. Этого нельзя допустить. А она может потерять или продать что–то из гарнитура. Ее необходимо поймать и остановить. Любым путем. Тебе не нужно засорять голову подробностями, но от действий малолетки зависит моя жизнь. И не только моя. Тут все взаимосвязано.

— Ты ее нашел?

— Вопрос нескольких часов или дней. Как повезет.

— Но зачем тебе пистолет?

— Крошке следует накинуть уздечку, она слишком строптива. Ее нужно заставить слушать, как ученика за партой.

— Но она еще ребенок.

— И я так думал несколькими днями раньше. Видела бы ты ее в деле. Мне тоже не довелось, но те следы, которые за ней остаются, приводят меня в трепет. Я все еще не могу осознать происходящего. В голове не укладывается.

— Ты говоришь о криминале? Может быть, оставить эту затею? Ты испортишь свою репутацию. У тебя хватает денег, у тебя авторитет и состоятельные клиенты. Загубить карьеру на самом взлете… Что может быть глупее. За наследством Веры следят тысячи глаз. Там прокуратура, уголовный розыск, ее партнеры по бизнесу. Все просвечено насквозь! Ты споткнешься и сломаешь себе голову.

— Заткнись, дура! Ты ничего не смыслишь в этом деле.

Нина вздрогнула и отпрянула к дверце.

— Извини, Нинок. Я не хотел. Так получилось. Мне необходимо стать ее опекуном, а для этого нужно вернуть новое завещание на место и Коптева усадить за решетку. У суда не останется выбора. Но без девчонки я ничего не могу сделать. Она должна стать моей соучастницей. Ее обдерут как липку.

— Марк, что с тобой? Я тебя не узнаю. Ты, как пес с пеной у рта, мчишься за своей жертвой, не чуя земли под ногами. Это же болото. Даша — малолетка.

— Как бы не так. Ты попробуй обойди эту малолетку на вираже. Она кому хочешь даст фору.

Глупо думать, что на финише я сойду с дистанции. Не выйдет. Я выиграю эту партию.

— Это не карты, Марк. Что за азарт? Это не бега, не скачки, не рулетка. Это криминал под колпаком.

Лицо адвоката раскраснелось.

— Если ты не перестанешь каркать, я отвезу тебя обратно на станцию.

Она не могла его бросить в таком состоянии. У человека началась лихорадка. В таком состоянии невозможно делать правильные, просчитанные шаги. Он выбрал своей целью несмышленую девочку. Это нездоровый выбор. Его нужно отговорить, остановить, вернуть в Москву, но его нельзя бросать. Он невменяем.

Машина внезапно затормозила. Девушка успела выставить руки вперед и уперлась в ветровое стекло, удара удалось избежать. Нина по–настоящему испугалась, ее любовник стал опасен. Он не ведает, что творит. Она и представить себе не могла, что всегда спокойный, уравновешенный и сдержанный Марк может превратиться в разнузданного мальчишку.

— Вот она!

По другую сторону шоссе находилась заправочная станция и здание ресторана — застекленная железная клетка. Возле входа стоял «фольксваген», а рядом Даша и какой–то пижон с патлами до плеч.

— Вот она и ее очередная жертва.

— Жертва? — переспросила Нина.

У адвоката поехала крыша. Он опасен. — Ты понимаешь, Нинок, что это малолетнее чудовище пожирает все живое на своем пути. Но скоро подавится. Я стану костью у нее в горле. Где мой пистолет? Нина вздрогнула.

8

Самолет приземлился в Белгороде поздно вечером. Валет вышел на трап одним из первых. Осмотревшись по сторонам, он тут же заметил двух мужчин, стоявших в стороне. Подтянутые, крепкие, серьезные. Это они, ошибка исключалась. Валет спустился и ступил на землю южных рубежей России. Молодые люди терпеливо наблюдали за пожилым человеком с седовласой шевелюрой, рубленым лицом и слегка прихрамывающим на правую ногу.

Как только Валет отделился от толпы, они подошли к нему и представились. Возле здания аэропорта их поджидала машина, и гостя доставили в одну из гостиниц города. В апартаментах его ждал человек с непримечательной внешностью, среднего роста и неопределенного возраста.

— Рад вас видеть, товарищ полковник. С приездом.

Валет увидел накрытый стол, коньяк, хорошую закуску.

— Как в старые времена. Но я уже не полковник, а мирный обыватель.

— Боюсь, такие люди, как вы, в отставку не уходят. Или я не прав? Наша профессия всегда в цене.

— Конечно. Но оставим эту щекотливую тему на десерт. Сейчас мне хотелось бы составить график действий и понять, в каком положении мы находимся. Я надеюсь, что не очень злоупотребил своим влиянием на ваше руководство.

— Для вас можно сделать исключение. Каждый из нас может оказаться в таком положении, и кто, как не наша контора, окажет достойную поддержку. Не так много среди нас профессионалов.

— Хорошо. Перейдем к делу. Вы получили фотографии и данные?

— Получили. С Карловым мы встречались и раньше. Кажется, он работал в вашем отделе?

— Старая история. Вы правы, этот человек из нашего ведомства и тоже из бывших.

— Что касается Дмитрия Сигалова, то мы впервые о нем слышим. Но нам удалось напасть на след обоих. Они идут в одной связке. Точнее, шли. Вы точно дали один из ориентиров. Сигалов передвигается на автомобиле «фольксваген–пассат».

— Отлично. Значит, Карлов вывел его из Москвы. Я так и думал.

— Трудно в это поверить. Они враги. Смертельные враги.

— Безусловно. Карлов выпустил дичь из клетки, дал фору и пустился следом. Обычная охота.

Он занимался этим всю жизнь. Сотни трупов разбросано по свету. Карлов — профессиональный охотник, таких людей нельзя лишать работы, они начинают ее придумывать сами, а бесконтрольность приводит к ненужным жертвам.

— Похоже на правду, но боюсь, Карлов сошел с дистанции.

— Он мертв?

— Кто–то из двоих должен умереть. Но мы забежали вперед. Мы взяли шоссе под контроль. Сигалов был обнаружен первым. Парень вел себя слишком шумно. Как мы догадались позже, он выстраивал западню для своего преследователя. Сигалов разгадал маневр Карлова и решил упредить удар. В гостинице «Маяк» произошла первая стычка. Безрезультатная. Хитрость напоролась на хитрость. Милиция еще не доросла до таких высот. Они ничего не поняли. К тому же на фоне одного безумия происходит другое. В то же время убит карточный шулер. В итоге никто ничего не понял. Гонка продолжалась. Тут следует добавить, что с Сигаловым путешествует какой–то мальчишка. У нас нет на него никаких данных.

— А я думал, что с ним жена.

— Нет. Никаких женщин в поле зрения не появлялось.

— Значит, она его поджидает в конечной точке. К счастью, я знаю, куда мчится Сигалов. Мы сможем взять его жену в заложницы, и он сам выплывет на поверхность. Но это крайние меры.

Я хочу закончить работу в два–три дня. Хорошо. Продолжайте.

— Карлов найден мертвым у опушки леса на старой дороге. Его изрешетили пулями и повесили на шарфе. Сигалов исчез. Возможно, он тяжело ранен. Мы установили контроль у границы с Украиной, и они не проскочат незамеченными.

Валет усмехнулся.

— Дэнди решил покончить с Карловым тем же способом, каким убили сына нашего нынешнего патрона. Дэнди решил, что Карлов его подставил, и, по логике вещей, он прав. Жаль, что они не обсудили эту историю вместе. Они пришли бы к любопытным выводам и открытиям, но ненависть заливала им глаза.

— Вы говорите «Дэнди»?

— Да. Это кличка Сигалова.

— Я думаю, мы его накроем в ближайшие часы.

— Сомневаюсь. Снимите своих людей с границы. Сигалов туда не поедет. Его интересует Кубань, а на нее можно попасть, минуя Украину. Так?

— Можно. От Белгорода они свернут на восток в сторону Нового Оскола и через Россошь поедут в Ростовскую область и на Краснодар.

— Вот и выставляйте посты у развилки в районе Нового Оскола, Трогать их не нужно. Мне нужно подтверждение их маршрута, а дальше я их обгоню и буду ждать у Тимошевска. Там у Дэнди живут родичи, и они его ждут.

— Задача понятна. А что сейчас? Вам нужны люди?

— Сейчас меня интересует Карлов. И мне понадобится один человек и машина. Универсал.

— Но Карлов мертв.

— Мне нужна его голова и хороший холодильник. Милиция не держит трупы, они их сжигают, и нам надо поторопиться.

— Кажется, я вас понял. У нас есть старенький «УАЗик» с красным крестом.

— Да–да. Мне нужен человек, знающий здешние места, и не забудьте бросить лопату в кузов.

— Кому нужна эта показуха?

— Современным русским гангстерам. Приходится потакать, либо сидеть в собственном дворе и забивать козла с местной пенсионной шантрапой. А куда денешься?

Валет осмотрел накрытый стол и устроился на диване. Коньяк и икра позволяли ненадолго расслабиться и отдохнуть с дороги.

Этим же вечером в Белгороде появился еще один сыщик, и тоже немолодой. Колесников сошел с поезда и ужинал всухомятку в зале ожидания. Яйца вкрутую, помидор, полбатона, соль и чай. Его никто не встречал, и номер в гостинице ему не бронировали. Усталый и небритый, он понятия не имел, с чего начинать и где искать затерянного в дороге московского бомжа. Все, что он имел, это фотографию мальчишки и собственное удостоверение, которое лучше не раскрывать. Должность начальника привокзального отделения милиции не вызывала особого уважения и ни к чему не обязывала его коллег с периферии. Да и видок сыскаря без полномочий не радовал глаз. Колесников не страдал манией величия и точно оценивал свои возможности, а также представительность. Он мог рассчитывать только на собственные силы. Так он и делал.

* * *

Сильный удар пришелся по голове. Искры из глаз, и темнота. Падение в черный холодный колодец казалось бесконечным и страшным. Из носа шла кровь, а в ушах звенели колокола. Она не знала, сколько времени пролежала на холодном кафельном полу. Удивительно и странно. Ни одна душа за все это время не заглянула в дамскую комнату, где обычно бывает многолюдно.

Даша открыла глаза и увидела перед собой грязный кафель, от которого воняло хлоркой. Резкая, острая пульсирующая боль в затылке мешала девушке подняться. Она встала на четвереньки и поморщилась. Голова кружилась, ее вело в сторону. Руки дрожали, локти подгибались, и тело отказывалось подчиняться приказам. Какое–то время она продолжала стоять на четвереньках и созерцать ржавые трубы, ползущие по полу в разные стороны. Девушка сделала отчаянную попытку, подняла руку и ухватилась за умывальник. Приподнявшись на коленях, она сделала еще один рывок и встала на ноги. Открыв кран с водой, она сунула под него голову и увидела, как стекает розовая вода. Затылок щипало, но холодная струя снимала остроту боли, превращая ее в монотонное нытье, будто тянули жилы. Еще немного, и ей стало легче. Она выпрямилась, ее трясло. Тяжелое состояние шока не позволяло осознать происшедшего. Память возвращалась медленно, циклично, короткими вспышками.

Вот они вышли из машины. Вот они направились к дверям ресторана и очутились в просторном холле. Антон отправился в зал, а она в туалет. Потом… Потом она стояла у зеркала. Нет, она хотела найти зеркало в сумке, потому что на стене его не было. Внезапно дверь распахнулась, просвистел ветер, и что–то ударило ее по голове. Она даже не успела повернуться. Яркая вспышка и мрак. И вот она, пошатываясь, стоит у раковины и пытается взять себя в руки. Еще несколько секунд, и сознание начало отсчитывать кадры. Зеркало. Сумка. Дверь. Стоп!

Сумка. Где сумка? Дашу бросило в жар. Сумка исчезла. Прилив сил, энергии, вызванный порывом злости и отчаяния, заставил девушку оторваться от опоры и осмотреть крошечное помещение. Безрезультатно. Деньги, жемчуг, золото, дневник — все! Это не сумка — это динамит! В чьи руки она попала?

Даша склонилась над раковиной, сделала несколько глотков холодной воды и вышла в холл. Тишина, прохлада, безлюдье. Для завтрака уже поздно, для обеда еще рано. Все выглядело так, будто ничего не случилось. Как этот холодный мир равнодушен и безучастен к печалям простых смертных! Почему небо навлекает на нее сплошные испытания и сыплет одно несчастье за другим как из рога изобилия? Это несправедливо. Она хотела свободы и денег. Она хотела независимости и приключений, безобидных и веселых. Она хотела стать взрослой и самостоятельной. Почему нельзя? Почему ее преследует рок и на каждом шагу ей ставят подножку? Почему всем есть до нее дело и каждый сует свой нос в ее душу? Нельзя копаться в сокровенных мыслях чужого человека, как в собственном комоде. Как все это мерзко, глупо, примитивно!

Даша злилась на весь белый свет. В голубых глазах сверкали огоньки ярости. Она не выносила беспомощности и бездействия.

Антон сидел у окна. Стол ломился от закуски и фруктов. Парень постарался, но, заметив лицо своей спутницы, тут же сообразил, что к чему.

— Где твоя сумка? Украли?

Даша вздрогнула. Накопившийся гнев сгорел подобно спичке, и осталась одна глупая растерянность. Девушка кивнула и едва не расплакалась.

— А я видел вора. Он еще здесь, и мы можем его схватить. Ты не удивляйся. Я пока ждал заказ, таращился в окно. Из «стекляшки» вышел мужчина с такой же сумкой, как у тебя. Он нервничал и постоянно оглядывался. Его поджидала машина. Голубой «форд». Он сел за руль. Рядом сидела женщина. Молодая брюнетка. Мужчина отъехал за бензоколонку. Так там и стоят.

Даша хотела броситься за грабителем, но описание машины ее остановило. Она что–то соображала, подняв брови и закусив нижнюю губу.

— Мало того, что он похож на голубого, он и машину купил голубую.

— Кто? — удивился Антон.

— Это моя мамочка так отзывалась о своем адвокате.

Даша хорошо знала Нину Соболевскую. Левин всюду таскал секретаршу с собой, и они часто встречались на презентациях. Она даже была у Нины дома и помнила ее адрес. Это единственная девчонка, с которой можно общаться, остальные старые перечницы непригодны для общения. Неглупая бабенка, но целиком подвластна своему хозяину.

— Опиши мне этого мужика, — попросила Даша, глядя в окно.

— Лет тридцать пять. Брюнет с залысинами. Чуть выше среднего роста, ширококостный. Лицо умное, красивое, но есть в нем какая–то фальшь.

Даша перевела взгляд на Антона. Как он точно поймал деталь! Видел его не больше секунды.

а уловил то, что Вера Бодрова за годы уловить не смогла.

— А что еще?

— Не знаю. Самоуверенный тип, но чем–то напуган. Очевидно, это его первая кража.

— Он всю жизнь мою мать обкрадывал. Но разбой на себя взял впервые. Это точно. Ну а как выглядела его телка?

— Темненькая с распущенными волосами.

Даша села за стол.

— Ты не хочешь их схватить? Идем.

— Не торопись. Боюсь, я знаю, что они ищут, но там этого нет. Им нужна я, а не сумка. Глупец! Выдал себя с потрохами. Он все еще верит, что я ребенок. Посмотрим, чья возьмет. Я думаю, сумку мы вернем. Гоняться за ними не стоит, они сами сядут нам на хвост.

Настроение у Даши поднялось, и она осмотрела стол, ломившийся от еды.

Марк Левин высыпал содержимое сумки на колени. Доллары, жемчуг, золотые кольца, серьги, монеты.

— Ничего не понимаю. Эти побрякушки не имеют к Вере никакого отношения, а жемчуг она терпеть не могла.

Он осмотрел перстень с рубином и покачал головой.

— А этот камень она называла кровавым и никогда не брала его в руки.

— Для первого ограбления огромный куш.

Тебе везет, — заметила секретарша. — Но ты хотел с ней поговорить.

— Да. Но когда я подошел к сортиру, в зале появился мент. Я испугался. Точнее, я ее оглушил, но испугался вытаскивать из туалета. Пришлось взять ее сумку. Но она никуда уже не денется.

— А тебе не кажется, что для юной путешественницы ее сумочка излишне напичкана деньгами и золотом? Я уверена, что у этой истории будет плохой конец. Может, стоит бросить, пока не затянуло под колеса?

— Черта с два. Для меня конец истории превратится в сказку. С каждой минутой я убеждаюсь в этом все больше и больше.

Нина взяла в руки альбом в. бархатном переплете и перелистала его.

— Странная книжонка. Я думала, здесь фотографии, а это ежедневник подростка. Девичьи забавы. Все мы в детстве вели дневник. Но подобные развлечения дорого обходятся. Когда мои записи прочитала мама, я думала, что умру от стыда. Кошмар. Словно в душу плюнули. Вот послушай, как девочка рассуждает. Интересно:

«Двадцатое мая. Сегодня вечером ходили в ресторан «Прага» на очередную презентацию. Мать, как всегда, напилась…»

Левин вырвал альбом из рук секретарши и бросил его в сумку. Туда же полетели и остальные вещи.

— Ну–ну, успокойся, милый комбинатор. Первый стул пуст. Тебе предстоит вскрыть еще одиннадцать, пока ты докопаешься до настояш;их ценностей.

— Я прижму эту шалаву к стенке, и она у меня запоет под мою дудку. Хорошая встряска ей не помешает.

— При помощи пистолета?

— У меня имеются более весомые аргументы. Главное — не упускать ее из виду. Вскоре девочка станет ручной и послушной. Без гроша в кармане быстро забываешь об амбициях.

Левин выехал из укрытия и стал у обочины в сорока метрах от «фольксвагена».

Даша доедала цыпленка–табака в тот момент, когда голубой «форд» появился на шоссе.

— Вот он, голубчик! На ловца и зверь бежит. Теперь можно приступить к мороженому и не волноваться за сохранность сумки. Мой верный оруженосец помчится следом за нами, подняв хвост трубой!

9

Чем ближе к югу, тем сильнее припекало солнце. Дальнобойщик Саша, привыкший к легкому ветерку, обливался потом в холле гостиницы. Толчея, шум, духота действовали ему на нервы, но уйти он не мог. Он ждал телефонного звонка из Харькова с автобазы, а телефон стоял на стойке администратора. Разгар сезона путешественников. Развлекательный комплекс «Витязь» мог вместить в себя всех желающих, здесь останавливались молодежь и старики, любопытные и безразличные, и они не жалели об этом. Тут нравилось всем. Луна–парк с аттракционами, чертовым колесом, комнатой смеха и тоннелем ужасов, чудным озером с островами и лодочной станцией, каруселями и качелями, автокары, игровые автоматы, сауны, бассейны, казино, рестораны, уличные кафе, клумбы с цветами, тихие аллеи парка и открытые кинотеатры. Здесь хватало магазинов, дискотек и мелких пивных погребков. Четыре пятиэтажных корпуса с удобными номерами предоставляли свои услуги любому, кто решил притормозить, стряхнуть дорожную пыль и расслабиться.

Александр не любил транжирить деньги на ерунду и не переваривал большого скопления людей. Он мучился, кривился, но продолжал ждать. Его загнала сюда поломка, а не желание поплясать в свете прожекторов. Внезапно настроение у шофера поднялось, и он улыбнулся. В вестибюль вошла Даша. Эту девушку он мог узнать из тысячи. Ее сопровождал молодой паренек, который тут же отправился к стойке администратора. Даша осталась стоять на месте и как–то подозрительно осматривалась по сторонам.

Водитель с широкой улыбкой направился к девушке. Даша вздрогнула от неожиданности, когда огромная волосатая лапа легла на хрупкое плечико.

— Ну вот я тебя и нашел, сорванец!

Такое заявление не могло обрадовать девушку, у которой расшатаны нервишки и которая ж ждет ничего хорошего от случайных встреч. Она ощупывала его взглядом загнанного в угол волчонка.

— Что вам нужно? Я вас не знаю.

— Ничего. Ты меня не видела, это точно, но я тебя знаю.

Громила расплылся в улыбке, и это немного успокоило путешественницу. Он чем–то похож на Дэнди, подумала Даша. Размерами и бесхитростным открытым взглядом. Но этот тип некрасив, простоват и староват. Как партнер он ее не заинтересовал.

— Тут случай был. Еду я на своем драндулете за одним лихачом. Бац! А из машины девчушка выныривает. Поле с морем перепутала. Пришлось девчушку в больницу увезти. Еду обратно и заезжаю справиться о здоровье. Мол, как там ныряльщица? Бац! А они говорят: «Смылась!» Опять нырнула с пятого этажа, и с концами.

— Спасибо, дядя, только орать на всю область не нужно. Не всем интересно.

— Вас понял. Меня Сашкой зовут. Ну ты молодец! А эта мышь белая говорит: «Правильно сделала!» Они там тоже за тебя болели, нянечки и санитарки. А то ишь, охрану выставили. Лихо ты обула этих козлов. Если бы не семья, я тоже плюнул бы на все и пустился в путешествие по новым дорогам.

— Ну а у меня нет семьи, и я могу себе это позволить.

— Нет? — удивился дальнобойщик. — А я видел в больнице твоего отчима. Он приехал из Москвы. Его майор вызвал.

Даша насторожилась. Она точно знала, что назвала себя Ниной Соболевской и дала адрес секретарши адвоката. Как майор мог вызвать Олега? Чепуха! И что могло заставить Олега приехать сюда? Правда, этот пень мог броситься в кипящий котел ради своих тупых амбиций и чистых чувств. Придурок, он все испортит, только его здесь не хватало. Неужели они там в Москве уснули и никак не могут его арестовать? Дебилы! Или они не получили пистолет? Не может такого быть! Стоп. Тут что–то не так. Она назвала себя Ниной и через день встречает Соболевскую с адвокатом на дороге. Значит, майор звонил ей. Вот как они вышли на нее. Значит, Левин мог передать информацию Олегу, а тот…

К ним подошел Антон.

— Все в порядке. Номер сорок девять во втором корпусе.

— А это твой дружок?

— Он самый, — кивнула Даша, не отрывая взгляда от входной двери,

В гостиницу входил Марк Левин в сопровождении секретарши. Александр поймал взгляд Даши и оглянулся.

— Ага! Вот он. Это и есть твой отчим?

Даша спряталась за широким торсом шофера.

— Так это он приходил в больницу?

— Он самый.

— Ты, Саша, нас не выдавай. Отчим мне не друг. Приходи к нам вечерком на рюмку чая. Поболтаем.

Антон увидел сумку своей спутницы, она висела на плече человека, которого называли отчимом. Левин направился к стойке портье, а Нина устроилась в кресле под пальмой, чахнувшей в кадке. Зевнув, она достала из дорожной сумки бирюзовый альбом и, раскрыв его, начала читать.

— Сука! — злобно выдавила из себя Даша. — Поганка!

Левин, занятый своими мыслями, не заметил среди шумной ватаги постояльцев старых знакомых. Он приметил «фольксваген» на платной стоянке и знал, что его цель никуда не денется. Даша также ждала этой встречи, но видела ее в другом свете и готовила некоторые сюрпризы.

В удобный момент девушка схватила Антона за руку и потащила к выходу.

— Идем, живей, они могут нас заметить.

— А ты не хочешь вернуть свою сумку?

— Успеется. Они никуда не денутся, пока наша машина стоит здесь.

Александр взглянул на Левина и увидел на его плече знакомую сумку, которую доставил в больницу вместе с потерпевшей.

— Точно. Я помню эту сумку!

— Не беспокойся, Саша. Мы обсудим эпопею с багажом вечером. Приходи.

Даша буквально вытолкала Антона на улицу.

Для Александра жизнь выглядела проще, и дышалось ему легче. Его не интересовало золото, он не понимал интриг и редко реагировал на шутки. Человек без комплексов, хитростей и дурных мыслей. Он доверчиво относился к сказанному и не искал подвоха и второго дна. Сейчас он сделал простой вывод. Девчонка хочет отдохнуть со своим дружком, а родители ее преследуют и хотят усадить в клетку. Старо как мир! Зря он рассказал отчиму про это место. Впрочем, проехать мимо такого соблазна очень трудно.

Кто–то схватил Левина за рукав, когда тот направлялся к своей даме.

— Привет, папаша.

Левин обернулся. Огромный атлет в белой кепочке стоял на ступеньках и улыбался. Незабываемый образ. Одна только кепочка чего стоит.

— Нашел дочку?

Адвокат тут же вспомнил больницу и неподъемные пакеты с фруктами. Перед его глазами выплыл огромный автомобиль с синим брезентом, похожий на многоэтажный дом. Все сходилось.

— А, Саша. Привет. Нет. Пока еще не нашел. Но найду. А ты как?

— Загораю. Передний мост барахлит. Жду подмогу с запчастями, а то не доеду. Вынужденная посадка. А тут вижу, знакомая сумочка мелькает перед глазами. Думаю: «Где же я ее видел?» И вспомнил!

Левин растерялся. Его поймали с поличным, а он не привык попадаться. Проглотив слюну, адвокат быстро соображал, как выкрутиться.

— Вот, понимаешь. В больнице отдали. Дочкины тряпки. Убежала и бросила. Не выбрасывать же? Жалко.

— Оно конечно! А ты здесь остановился?

— Да. В этом корпусе.

— А моя колымага за домом стоит. Там и заночую. Дня на три кутерьмы. Заглядывай, самогоночки дернем за знакомство.

— Годится. Загляну.

Левин постарался улыбнуться и направился к своей подруге.

— Скользкий папашка–то! — сделал вывод шофер.

В этот момент его окликнула дежурная. Она указала на аппарат и доложила, что его вызывает Харьков.

Тем временем «фольксваген» продолжал играть роль приманки. Конечно, Антон сделал ошибку, нельзя путешествовать на чужой машине, которая интересует стольких отрицательных персонажей. Но Антон всегда делал не то, что надо, а иначе как можно объяснить его патологическое невезение.

На стоянке объявились двое типов в милицейской форме и, глядя на машину, рассуждали:

— Ну вот мы и накрыли их. Я же говорил, что они не торопятся.

— Зря подполковника потревожили. Он теперь весь Курск под ружье поставил. Поди коленки трясутся. Ждет, когда монстры из Москвы за сумкой придут.

Капитан покачал головой.

— Поторопились мы. Не надо было отдавать ему сумку. Теперь он ее так заныкал, что не откопаешь. Если мы доведем дело до конца, где гарантия, что он отдаст нашу долю?

Лейтенант усмехнулся.

— Он трус. Думаешь, он не знает, кого мы на него натравим? Только мы знаем все его слабые места. Нет, старик не рискнет с нами ссориться. Ну а наследников в любом случае придется убирать. Тут без вариантов. Как бы ни разложился пасьянс, но они нам мешают. Живые враги всегда опасны.

— Ты прав. Я помню рожу этого гада, когда он держал меня на мушке. Ты его не видел, тебе повезло. Такое мурло, будто танк. Этот ублюдок меня тепленького взял, я и пикнуть не мог. Яшку моего к дереву собачьей цепью привязал. Нет, он от меня не уйдет. — Капитан скрипнул зубами. — К стенке, сучье племя.

— Но и здесь их найти непросто. Смотри, сколько народу. В глазах пестрит.

— То что надо. Тут даже выстрела не слышно. Главное — взять их на мушку. Ночью в номере накроем, если не подвернется лучший вариант. А сейчас снимем дешевую конуру и переоденемся в спортивные костюмчики. Важно слиться с толпой. Мой нос чует удачу.

Курские сыскари направились к ближнему корпусу.

Александр положил трубку. Механик уже выехал и к вечеру приедет, а уж утром они примутся за работу. С передней подвеской лучше не шутить. Кому охота расставаться с жизнью в тридцать шесть лет?

Не успел он отойти от телефона, как встретил еще одного знакомого. В родном городе знакомых лиц меньше, чем в чужом. Майор из больницы выглядел моложе в штатском костюме, но родимое пятно на шее и рыжие усики не могли вылететь из памяти за считанные дни. Все собрались. «Надо бы девчонку предупредить», — решил шофер и подошел к милиционеру.

— Ушел в отпуск, майор? Или беглую девчонку ищешь?

— А, Кутепов. А ты уже в курсе событий?

— Зови меня Сашкой. Я не на допросе в каталажке. В больницу намедни наведался. Ну мне одна белая мышь и рассказала историю, как вас, духариков, соплюшка вокруг пальца обвела. Классная девчонка!

— Может быть. Вот только неясно: зачем ей бежать? Зачем выдавать себя за другую? Ее ни в чем не обвиняли.

— С вас станется. Вы быстро умеете ярлыки вешать. Если козел отпущения есть, то и мудрить особо не надо.

— У меня безымянный труп с удавкой на шее и с простреленным телом в воздухе повис. Кто, почему, как, зачем? Ни одного ответа. Девчонка была единственным свидетелем.

— Повезло ей. Вовремя смылась. Помнишь сказку про колобка? «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, и от тебя, серый волк, уйду». Брось, майор, не цепляйся за соломинку. Девчонка раскусила бандюгу и сбежала. Бот и весь сказ. Слишком много вы от нее хотите. Научитесь работать без свидетелей. Не было никого! Что, не умеете? Да вы и со свидетелями не умеете!

— Не зарывайся, парень.

— Брось. Я вас не боюсь. Не те времена. И свидетели тебе ничем не обязаны. Хреновые из вас защитники. Человек рот откроет, а его тут же зашибут. Он жизни лишится, а вы все равно никого не поймаете.

— С такими, как ты, Саша, мы быстро в болоте увязнем. «Я не я, и лошадь не моя». «Моя хата с краю…»

К майору подошел низкорослый мужичок и тихо сказал:

— Дополнительное подразделение прибыло и ребята из спецназа. Охрана тоже собралась. Ждут вас.

Шофер усмехнулся.

— Не забудьте волчьи капканы расставить, а то девчонка и от лисы убежит.

Он повернулся и направился к выходу. Низкорослый посмотрел ему вслед.

— О ком это он?

— Это не наш. Сколько человек собрали? — резким тоном спросил майор.

— Около сорока. Уточним на оперативке.

— Кроме патруля, все должны быть в штатском. Поговори с администрацией, мне нужны дежурные по этажам всех корпусов для инструктажа.

Александр нашел нужный номер без особых усилий. Он постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, ввалился в чужие покои.

Даша сидела у трюмо и расчесывала волосы, Антон вскрывал банку с килькой. Гость взглянул на стол и покачал головой:

— Вот что я вам скажу, ребята. Никогда не питайтесь консервами. Заполучите язву и уже никогда от нее не избавитесь. Хреновая штука!

Не церемонясь, шофер уселся на кровати и, сняв белую кепочку, вытер ей взмокший лоб. Даша наблюдала за ним в зеркало. Громила выглядел дурашливо. Сильный, крупный, а на голове белобрысые курчашки, как у младенца, и розоватый череп просвечивает. Без кепочки он стал каким–то беззащитным и мягким, как плюшевый мишка.

— Мы устали с дороги, милый спаситель, — тихо, с улыбкой заговорила Даша. — Пришел бы ты немного позже, цены тебе не было бы.

— Я так и сделаю, принцесса. А сейчас я должен вам кое–что сказать. Сейчас я проходил мимо третьего корпуса. Там первый этаж занят под дорогие магазины. Мне в витрине один паричок приглянулся. Волосы рыжие, как огонь, курчавые. Вот бы тебе примерить. Тебе пойдет.

— Меня и мои устраивают.

— Они всех устраивают. А это плохо. Я только что с майором беседовал. Он сюда целую кодлу привез. Рыщут, В толпе нетрудно затеряться, если тебя ищут по описанию, а ты ему не соответствуешь. Да и отчим тут не ради увеселений остановился. Со всех сторон обложили. Будь осторожней. Вечером загляну. У меня самогоночка тещиного разлива.

Саша встал, натянул кепочку на голову и направился к дверям.

Даша не шевелилась. Она разглядывала свое отражение и думала.

— Может быть, нам лучше уехать? — осторожно спросил Антон. — Таких мест теперь много настроили.

— Заткнись. Лучшего места не найдешь. Мне сумку свою вернуть надо, а грабителей наказать. Один раз с рук сошло, опять захочется. В следующий раз насквозь голову прошибут. К тому же они теперь стали очень грамотными, подкованными. В сумке книжонка волшебная лежит. Учебник. Трактат. Но они не знают, что тот, кто прочтет ее, обречен на гибель. Ты же не знаешь, Тони, а я очень богата. Очень. Он–то знает. Слишком много они знают.

— О ком ты говоришь?

— О моем опекуне. Он теперь всю оставшуюся жизнь будет меня опекать. Кровосос. Мало он мать мою доил, теперь за меня решил взяться. С таким аппетитом обязательно подавишься.

— Ты имеешь в виду того типа, который украл сумку?

— Ты прав. Кумекаешь. Дай мне денег. Мне нужны грим, парик и темные очки.

Антон достал из шкафа рюкзак и нашел в нем кожаный бумажник. Он не знал, сколько там денег, но Аркашка мало не возьмет.

Даша забрала все. Она не считала и не заглядывала вовнутрь. Вряд ли она в эту секунду думала о содержимом кошелька. Лицо ее напряглось, и она стала выглядеть слишком взрослой, а голубые глаза потемнели. Что творилось в ее голове, никто сказать не мог. Антон забеспокоился, ему стало неуютно, и на душе заскребли кошки.

— Уехать бы нам… — беспомощно протянул он.

Даша его не слышала, она спускалась вниз по лестнице. В третьем корпусе раскинулась целая сеть магазинов. Ассортимент женской одежды и косметики не уступал столичному. Разноперая публика разгуливала в пестрых китайских спортивных костюмах, и фантазии на другую одежду у обывателя не хватало. Женщина в вечернем платье здесь выглядела бы белой вороной даже в ресторане. В редких случаях попадались люди в джинсах.

Когда Даша зашла в магазин, то, кроме продавщиц, в нем никого не оказалось. Здесь не торговали штанами с лампасами и куртками с надписью «Адидас».

На улице темнело. В парке играла музыка. В окна витрины можно наблюдать за прохожими. Даша заметила наряд милиции с автоматами, которая цеплялась к молоденьким девушкам и требовала документы. Патрули ходили парами, и на улице их хватало. Отдыхающих присутствие милиции успокаивало, а Дашу беспокоило. Даше требовался паспорт, и она уже знала, где возьмет его.

Она долго прогуливалась по торговому залу и разглядывала товар. Черный парик с длинными волосами ей понравился, высокая цена ее не смутила. Девушка купила себе также темные очки, красную блузку, светлые джинсы, косметику и перешла в следующий салон. Здесь ей приглянулась красивая свободная сумка и лайковые перчатки. В автосалоне ей понравился легкий резиновый молоток для правки вмятин. Инструмент соответствовал размерам сумки, и Даша осталась довольна.

Антон так и не дотронулся до пищи. Он ждал свою спутницу, стоя у окна.

Даша вернулась возбужденной и от еды отказалась. Антон попытался заговорить с девушкой, но она отмахнулась и уселась перед зеркалом. Ее глаза горели нетерпением, а когда она начала доставать из сумки покупки и раскладывать на столе, Антон заметил, как дрожат ее руки. Ему почему–то стало жаль девчонку. Сплошные напасти. Но больше всего он беспокоился за ее характер. Очень трудный характер. Озлобленность, нетерпимость, самоуверенность всегда приводят к несчастьям.

Даша преображалась на глазах. При этом она пыталась себя подбодрить и заговорила.

— Когда мне исполнилось одиннадцать, я твердо решила стать актрисой. Мать таскала меня по театрам, мы даже дома разыгрывали сценки. Мне кажется, что я зарыла свой талант.

— Но почему? Ты еще очень молода.

Дашины брови почернели, ресницы удлинились, и глаза стали темными и глубокими. Она взрослела и дурнела. Образ милого ангелочка прятался под маской дерзкой недоступности.

— Возраст тут ни при чем. Просто я раздумала.

— Почему?

— Ну, во–первых, я обнаружила в себе еще кучу талантов. Артисты — люди подневольные, а режиссеры в своем большинстве самодуры. Зависеть от какого–то козла? Смотреть на стадо бездарностей, которые мнят себя гениями? Нет. Я буду писательницей. Свободный полет фантазии и никакого контроля.

Даша надела парик в последнюю очередь и повернулась к Антону.

— Ну как?

У юноши приоткрылся рот. Перед ним сидела зрелая женщина с ядовитым взглядом стервы. В ней не было места компромиссам и мягкости, все точки стояли на местах, цель ясна, движения точны и лаконичны. Этой женщине можно подчиняться и выполнять ее требования, но договориться невозможно. Цельная, жесткая, сильная. На таких многие смотрят, но боятся дотронуться.

— Черт! Кто бы мог подумать! — восхищался Антон. — Ты знаешь, мне почему–то показалось, что этот вид тебе больше подходит. А твой настоящий вовсе не твой, а загримированный. Я следил за тобой и думал о том, что ты разгримировывалась, а не наносила грим на лицо.

— Идиот! Ладно. Пойдем на улицу. Я хочу обкатать походку, а ты будешь наблюдать за реакцией окружающих.

Даша переоделась в светлые джинсы, надела яркую блузку, и они отправились на прогулку.

Толпа ликовала. Женские голоса визжали на каруселях, самолеты делали мертвые петли, а машины сталкивались и разъезжались в разные стороны. Даша держала Антона за руку и тащила за собой. Мужчины бросали на девушку похотливые взгляды. Дашу интересовали только аттракционы, и ничего больше. Они посетили комнату смеха и тоннель ужасов. Особым успехом у девушки пользовался тоннель ужасов, и они решили сделать еще один заход. Главными действующими лицами развлечения являлись темнота и неожиданные сюрпризы. Вы открывали дверь и попадали в мрачную пещеру, выдолбленную в скале на берегу озера. Вас тут же встречали чудовища, освещенные прожекторами. Синие, красные, зеленые лучи выхватывали из темных углов двухголовых монстров, ящеров и циклопов. Вас ждала глубокая лодка с единственным веслом. И вот вы плывете по узкому каналу в течение шестнадцати минут. Из черной воды выныривают крокодильи морды, по берегу бегают огромные крысы, а над головой нависают сталактиты и размахивают крыльями летучие мыши. Но лодка продолжает плыть, и к освещенным черепам в нишах скалы начинаешь привыкать. Получив порцию страха, ладья выносит вас из тоннеля в озеро, и вы смело можете утверждать будто прошли один из кругов ада.

Когда звериный рев и страшная музыка остаются позади, вы можете покататься по черной глади тихого озера и посетить один из многочисленных островов. Однако большинство напуганных посетителей сворачивают к пристани. Перед их глазами все еще светятся острые клыки и мелькают акульи плавники.

Со второго захода Даша решила не прибиваться к пристани, аобследовать необитаемые острова. Пятачки размером с баскетбольную площадку, с редкой растительностью и низкорослым кустарником пустовали.

— Перевелись книжные романтики! — заявила Даша. — А тут клево! Залег с девочкой под веточками и вешай ей лапшу на уши, пока она сама ножки не раскинет.

Даже в темноте можно было заметить, как Антон покрылся красными пятнами.

— Прости, желторотик. Я, кажется, развращаю тебя?

— Имидж нарабатываешь? Плохая ты актриса. Голосок еще детский, не звучит! Напускное все.

— Тебе виднее, Христосик. Ты у нас ясновидящий. Что ни скажешь, то сбывается.

— Греби к берегу или передай мне весло.

— А давай я тебя на острове оставлю. Слабо до берега доплыть?

Антон оглянулся назад, где виднелась узкая полоска света.

— Здесь метров пятьсот будет. Течение сильное, вода проточная, холодная. Доплыть можно, если судорогами не сведет.

— Тем лучше. Ну ладно, пожалею тебя. Ты еще послужишь, серый волк.

У выхода с пристани на узком мостике Дашу ждал сюрприз. Двое мужчин выглядели обычно, но один девушке показался знакомым. Она остановилась в двух шагах и уставилась на него будто заколдованная. В штатском майор выглядел моложе и симпатичнее. Он тоже обратил внимание на странное поведение девчонки с перемазанной физиономией. То ли напугана и растерянна, то ли что–то где–то забыла. Пауза затянулась. Майор хотел сделать шаг навстречу, но Антон дернул Дашу за руку и увел. Мальчишка не вызывал подозрений, и через минуту офицер забыл о странном инциденте.

Напуганные глаза юной особы скрывали дымчатые очки. Она и не думала, что встреча с милиционером может вызвать у нее подобную реакцию. У нее отнялись ноги и свело челюсть. Что это? Предзнаменование? Ерунда! Обычный испуг от неожиданности. Он ее не узнал, и это главное.

Они прошли темный участок аллеи и выбрались к площади аттракционов.

— Вот что, Тони. Мне здесь дефилировать опасно.

— Тогда пойдем домой.

— Нет. Мне надо затащить зверя в капкан. Но сделаешь это ты. Меня теперь никто не узнает. Я сяду за столик в уличном кафе, а ты сходишь на автостоянку. Покрутись возле нашей машины, возьми что–нибудь и возвращайся. Ко мне не подходи, а иди к «Тоннелю ужасов». Я буду наблюдать за тобой со стороны. Нашу машину наверняка пасут. Они не знают, когда мы уедем, а искать по корпусам — пустой номер.

— Ты уверена, что они меня помнят?

— Они ехали за нами следом, ты выходил у заправки, они видели тебя у ресторана. Твои девичьи волосенки до плеч никто уже не носит. Или уж в хвостик затягивают. Не волнуйся, рыцарь мой, ты у нас индивидуальность яркая.

— А что потом?

— Все. Не будь идиотом, делай, что говорят.

Даша отошла в сторону и устроилась за столиком уличного кафе. Здесь подавали шампанское и мороженое с орехами. Она повернула голову, чтобы подозвать официанта, но наткнулась на препятствие. Вечер продолжал преподносить сюрпризы. За соседним столиком, на расстоянии протянутой руки, сидели Марк Левин и Ниночка Соболевская. Они глотали шампанское и дышали свежим воздухом.

Даша взглянула на столик, где рука адвоката играла зажигалкой. Здесь стояли бокалы, лежала пачка сигарет и ключ с биркой. Такая бирка могла служить визитной карточкой, так как несла определенную информацию: «Комплекс «Витязь», кор. 3 № 094»

Левин не рисковал оглядывать девушек по соседству. Ниночка строго следила за его похождениями, и Левин старался разыгрывать пай–мальчика перед секретаршей, которая была моложе его на пятнадцать лет. Портить отношения из–за мелочей не имело смысла. Марк не относился к категории суперменов–одиночек и нуждался в моральной поддержке. Когда рядом находилась умная, трезвая и сильная женщина, он чувствовал себя увереннее и смелее. Не будь рядом подруги, вряд ли Марк решился бы оглушить девчонку в дамском туалете и отнять сумку.

— С чего ты решил, что она будет разгуливать у милиции под носом? Смотри, сколько их сюда нагнали.

— В ее возрасте соблазн развлечений сильнее страха. Вряд ли она их испугается. Ты только взгляни, сколько народу! На Красной площади меньше.

— Похоже, ты прав. Эта стервочка ничего не боится. Страшно подумать. Неужели все, что она пишет в дневнике, может оказаться правдой? Уму непостижимо. Сценарий фильма ужасов.

— Мне плевать на ее писульки. Вот то, что видел своими глазами, настоящий кошмар. И туг важно уяснить, что двух победителей не бывает. Кто–то всегда остается в проигрыше. У меня больше шансов. Она не знает, что я все знаю.

— Ты слишком самонадеян.

— Не слишком. Я уверен в себе. Все козыри в моих руках.

Даша болела, как фанат на стадионе в последнюю минуту матча. Антон шел по другую сторону аллеи к аттракционам. Он выглядел слишком заурядно и безлико, чтобы привлечь к себе внимание. Следом шли двое мужиков средних лет и средней полноты в спортивных костюмах. Складывалось впечатление, что они за ним следят. Но Даша отбросила эту мысль как несостоятельную. Она ерзала на стуле, словно на раскаленной сковороде. Наконец нежный голосок секретарши неуверенно произнес:

— Глянь–ка, Марк. Тебе не кажется, что этот паренек путешествует с Дашкой?

— Какой? Где?

— Взгляни на ту сторону. Стройный мальчик с длинными волосами. Он… Точно, он.

— Вижу. Похоже, ты права.

— Конечно. Если речь идет о женщинах, то тут первенство осталось бы на твоей стороне.

— Бери ключ и иди в номер. За меня не беспокойся, я вернусь с победой.

Левин встал и направился следом за пареньком, Даша дождалась, когда уйдет секретарша, и двинулась в сторону площади аттракционов. Шествие выглядело забавно, эдакий локомотив с прицепом. Лишними оказались настырные сыскари из Курска, проникшие на предстоящий спектакль без билетов. Антон попался им на глаза в зоне платной автостоянки, когда возился с дверцей «фольксвагена». Офицеры и часа не затратили на поиски, дела шли как по маслу. Сегодня выдался чудный день, везло всем и каждому. Если кто–то кого–то искал, то непременно находил. Все участники представления верили в успех, все, кроме Антона. Он переживал за свою спутницу. Даша затеяла что–то очень рискованное и нехорошее. Когда она поджимала губы и щурила глаза, Антон ждал очередной порции яда.

Когда цепочка преследователей вошла в темную аллею, Даша срезала угол и вырвалась вперед. У нее в запасе оставалось полминуты, и она успела сделать все, что надо.

Антон и его свита вышли к озеру и направились к аттракциону с заманчивым названием «Тоннель ужасов». У касс не толпился народ, и милая старушка с билетами вязала внукам носки.

Антон купил билет и отправился в пещеру. За дверью находилась каменная пристань, возле которой покачивались привязанные лодки. Мрачное место. Здесь никто вас не обслуживал. Тут вы превращались в пленника собственного воображения и нервной системы, а освещенные прожекторами куклы пробовали на прочность вашу психику, приводя слабые души в трепет.

Антон осмотрелся. Из темноты послышался суровый голос Даши:

— Отойди в сторону и не мешай мне.

Он повиновался, но так и не понял, где она находится.

Левин никогда не следил за людьми и понятия не имел, по каким правилам здесь играют. Он взял парня на крючок и очень боялся потерять его. Левин не задумываясь купил билет и продолжил слежку. Курские охотники поступили иначе.

Капитан обратился к кассирше со спицами в руках:

— А где, мамаша, оканчивается аттракцион?

— А вы обойдите эту гору с правой стороны, там найдете причал. Он единственный на озере. Все лодки туда подплывают.

Решение принято. Лейтенант остался у входа, а капитан направился к причалу. Встреча была назначена в номере, после того как будет получен результат. Задача оставалась прежней: выяснить, где они остановились, корпус и комнату.

Левин вошел в пещеру и остановился. Никто не потребовал с него билета, кромешная тьма, бегающие прожектора, дикая музыка и звериные рожи. Вниз вели каменные ступени, а там плескалась вода и покачивались лодки. Он так и не успел ознакомиться с правилами игры. Что–то мелькнуло перед глазами, и тупая боль в лобовой части головы мгновенно выключила его из сознания. Левин рухнул на мокрые камни и не шевелился. Даша действовала хладнокровно, ее рука стала твердой и точной. Где эта девочка брала столько сил, энергии и злости? Вопрос, не имеющий ответа.

Антон выскочил из укрытия и тут же склонился над адвокатом. — Зачем ты это сделала?

— Заткнись. Помоги мне перетащить его в лодку и убирайся. Сиди в номере и жди меня.

— Он умер?

— Это от резиновой пампушки, что ли? Дитя!

Бессознательное тело погрузили в лодку. Даша взяла весло и оттолкнулась от причала. Антон остался стоять на пристани. Он видел, как Даша пробралась на корму и стала грести в сторону тоннеля.

Ему не хотелось возвращаться назад, но он не решался ослушаться приказа. Он мог ее подвести, а она на него рассчитывает. Он уже не сомневался в грядущих неприятностях. У девушки нарушена психика, и это может привести к трагедии. Юные мозги окутаны каким–то ядовитым туманом, который превращает ее в неуправляемое чудовище. Антон хотел спасти девушку, он знал, что ее путь ведет в пропасть, и не мог ее бросить в такой момент. Его ужаснул Дашин взгляд, когда она наносила удар своему обидчику. Сколько отчаяния и ожесточенности сгустилось в потемневших синих глазах! Никакая сила не могла остановить ее в этот момент.

Лейтенант удивился, когда увидел Антона, выходившего из дверей аттракциона. Бежать за капитаном не имело смысла. Тут что–то не так. Лицо молодого человека выглядело усталым, задумчивым и чем–то озабоченным. Вряд ли он сейчас заметит слежку.

Сыщик дождался, пока паренек спустится вниз, и, соблюдая небольшую дистанцию, последовал за ним.

Даша положила весло на борт и приблизилась к оглушенному адвокату. Тот не шевелился. Девушка ощупала его карманы и наткнулась на что–то твердое. Под пиджаком за поясом брюк торчал пистолет. Она выдернула оружие и увидела накрученный на ствол глушитель. Это был никелированный «лепаж». Как мог пистолет, выброшенный в пруд, попасть к Левину? Что он мог знать о нем? Дневник попал к ним в руки далеко от того места, где оставлено орудие убийства. Левин мог его найти только в одном случае: если он присутствовал при убийстве… Стоп! Но пистолет нашел мальчишка, которому она указала место. Где и в чем тут зарыта собака? Ответ даст только он сам, и никто больше. Их встреча была неотвратимой. Пусть так. Даша успела себя подготовить к свиданию.

Левин застонал и открыл глаза. Что–то черное пролетело над головой, где–то вспыхнул свет, и красный луч прошелся по острым сосулькам сталактитов. Он лежал на чем–то жестком и мокром, его покачивало, как в люльке, а кругом хрипела музыка. Адвокат приподнял голову и наткнулся на видение. Красивая, стройная брюнетка гребла веслом и улыбалась. Она ему уже снилась однажды, во всяком случае, он ее помнил.

Но сознание возвращалось, и боль в голове казалась слишком реальной. Даша сняла парик и положила его на колени. Ее движения мгновенно, как укол, привели Левина в чувство. Он схватился за пояс, но пистолета на месте не оказалось. Адвокат попытался встать, но у девушки реакция сработала быстрее. В больную голову смотрел черный зрачок глушителя. Даша взвела курок, и ее безобидная улыбка превратилась к кривую усмешку. Левин застыл на месте. На секунду ему показалось, что он видит лицо убитой. Те же глаза, та же усмешка и твердая решимость. Такая пальнет и глазом не моргнет. Обедня была испорчена. В горле застрял ком, и он растерял главные мысли.

— Что вам от меня надо? — хрипло спросил Левин.

— Этот же вопрос я адресую тебе, Марк. Что ты хочешь? Зачем ты меня преследуешь?

— Кто вы, я не понимаю. — Он уже точно знал, с кем имеет дело. — Это вы меня ударили?

— Конечно. Сила действия равна силе противодействия. Я хорошо усваиваю школьную программу. Ты ударил меня, я отвечаю тем же. Ты взял мою сумку, а я пистолет. Только в сумке ничего нет. Ты искал завещание, но его больше не существует.

— Что с твоим лицом?

Даша вновь надела парик.

— Ты никогда не видел моего лица и вряд ли увидишь. Не теряй времени. Я даю тебе десять минут на высказывания, и проваливай.

Левин попятился, приподнялся и сел на нос лодки. Даша положила пистолет на колени и взялась за весло.

— Я хочу предложить тебе стоящую сделку. У нас открылись огромные возможности, и грех упускать такой момент. У меня есть копия завещания, и она имеет силу документа.

— По которому я получаю треть состояния, а ты хапаешь двадцать или десять процентов. С какой радости?

— А с какой радости я буду терять свои деньги?! — вскрикнул адвокат и тут же пожалел об этом.

Он хотел говорить о другом, о главном, но сорвался. Голова гудела, и мысли путались, цепляясь одна за другую.

— Послушай, девочка, денег на всех хватит. Тут главное, не наломать дров. Ты одна не расхлебаешься. С банкирами могу договориться я, а не ты.

— Мне не нужно договариваться.

— Тогда весь капитал уйдет на налоги. Бешеные деньги.

— На мой век хватит.

— Дура! Ты ни черта не смыслишь в финансах и в людях, которые ими ворочают. Тебя обведут вокруг пальца.

— Я найму адвоката. Умнее тебя, и обойдется он мне дешевле. Двух процентов, я думаю, хватит.

— Идиотка! К таким деньгам нельзя подпускать посторонних. Тебя убьют. За сотую долю разорвут на куски и скормят собакам.

— Уж лучше собакам, чем таким шакалам, как ты. К тому же ты вор. Тебе нельзя доверять, козленочек. У тебя за пазухой лежит камень.

— Тебе придется согласиться с моими предложениями. Ты замешана в подлоге, и банковские работники готовы подтвердить это. У них имеется опись имущества. Содержимое сейфа зафиксировано. Ты украла гарнитур из бриллиантов, десять тысяч долларов и сорок золотых червонцев царской чеканки.

— Все это принадлежит мне. По завещанию. Но я учту твое замечание и подам на охрану в суд. Они меня обокрали. По–моему, именно они должны нести ответственность за сохранность частных сейфов?

— Ты плохо знаешь законы.

— А мне не нужно их знать. Для этого существуют такие прохвосты, как ты, и я думаю, что ты не самый умный среди них. Ты забываешь, что я любимая и единственная дочь погибшей, а ты — ноль. Ничто! Прах! Собери все свои бумажки и отнеси их в сортир. Ты мне не нравишься, волчара поганый, и ты ничего не получишь.

Левин покрывался потом.

— Ну если ты так ставишь вопрос, то тебе придется отдать мне половину своего куша, детка! Я стану твоим опекуном, и мы придем к общему знаменателю. В противном случае тебя ждет вышка. Колония до совершеннолетия и вышка. Я знаю все, что только можно знать.

— Читаешь мои литературные опусы?

— Брось, детка. Романами ужасов увлекается моя секретарша, а я предпочитаю факты. Начнем с твоего отъезда из Москвы. Следователь уже допрашивал проводника. Они знают, к кому ты пересела в машину на сороковом километре. Тебя вспомнили в кемпинге, где ты прикончила Горочку Любимова. К тому же поймали твоего сутенера из красной машины, и тот все о тебе рассказал. В придорожной забегаловке подтвердили, что вы уехали вместе. Тут уж никуда не денешься. Судья и его жена убиты, и не имеет значения, кто это сделал. Вас двое, и вы сообщники. И после всех приключений как довесок сюда можно подкинуть дневник. Вот тут он уже другую роль сыграет, юная моя романистка. Тяжелый довесок!

Тоннель кончился, и лодка выплыла из грота на открытый воздух. Черная гладь озера казалась бесконечным зеркальным пространством, где отражались мерцающие звезды.

— Только я один могу тебя спасти, — после паузы добавил Левин. Он уже чувствовал в своих руках победу.

Некоторое время Даша молчала, продолжая грести. Плеск воды был единственным звуком в мертвой тишине. Левин не видел лица противницы. Луна светила ей в спину, и он лишь различал хрупкий силуэт с соблазнительными формами.

— И каким же образом ты можешь вытащить меня из трясины? — тихо спросила она.

— Я могу предоставить тебе твердое алиби. Все это время ты провела вместе со мной в Ялте. У меня есть там надежные люди, которые подтвердят сказанное. Нас зарегистрируют в отеле задним числом. Деньги делают все.

— Ты прав. Но это мои деньги, и они все сделают сами, без твоей помощи.

— Навряд ли. В моем лице ты потеряешь партнера и приобретешь врага. Здесь тоже есть свидетели. Когда ты причалишь к берегу, нас обязательно кто–то увидит. Достаточно взять у человека паспортные данные. Через десять шагов встретится еще свидетель. А вдруг милиция? Тут полно патрулей. А?

— Я не люблю свидетелей. А врагов надо уничтожать. Правильно?

Левин дрогнул. Он перегнул палку. Забывать, с кем имеешь дело, в критической ситуации недопустимо. Левин все еще не мог поверить в то, что эта глупая очаровашка с милым личиком шагает к югу по изуродованным трупам. Он впервые имел дело с человеком, от которого исходила реальная угроза, а опыта общения с маньяками у адвоката не было. Но он не имел доказательств, и все ужасы могли быть обычными домыслами. Слишком фантастично и нереально. Ребенок–убийца! Левин сомневался. Но одно он знал твердо. Сила должна оставаться на его стороне. Однако уверенность отсутствовала. Сотни раз он репетировал сегодняшний разговор, и что? Все слова и аргументы потеряны, инициатива выпущена из рук, а ствол пистолета не дает возможности сосредоточиться. Ей ничего не стоит выстрелить. Он сам надел глушитель на оружие. Нет сомнений, что и это убийство сойдет девчонке с рук. Лодка плыла по середине большого озера. Пуля в лоб, и в воду. Ничего глупее не придумаешь.

Даша словно читала его мысли. Она знала, кто в этой игре вышел победителем.

— Нет, Марк. Я тебя убивать не буду. Ты не представляешь для меня реальной опасности. Что касается пользы, то, может быть, ты мне еще понадобишься. Точно не знаю. Я сообщу о своем решении позже. У меня каникулы, и я поехала отдыхать. Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Не так много, правда? Я желаю отдыхать, загорать, барахтаться в море. Безобидное желание. Не надо мне подставлять ножки. Вы мне все осточертели. Я устала. Решай свои проблемы сам.

Левин не мог возразить. Он напоролся на стену. Такого упрямства и непонимания элементарных вещей он еще не встречал. Девчонка — сумасшедшая. Либо она блефует.

Лодка ткнулась носом в землю.

— Приехали, приятель. Твоя станция. Выходи.

Левин оглянулся. Темный кустарник, пятачок земли среди мертвой зыби водного простора и тишина.

— Топай, Марк! Ты приехал.

Даша взяла в руки пистолет.

— Но я не умею плавать…

— Опять ты со своими проблемами. Они меня не интересуют. Уди рыбку, загорай, строй шалаши. Вперед!

От беспомощности и злости у адвоката навернулись слезы. Он ненавидел темноту и одиночество. Весь его гонор, шарм самоуверенного профессионала соскользнул, как капюшон, обнажая жалкое, напуганное существо, лишенное последнего слова.

Левин попятился и, спотыкаясь, выбрался на берег.

Весло мягко чиркнуло о черную воду, и лодка растворилась в темноте. Он сидел и дрожал, ему стало холодно, его кусали комары, а по ногам бегали муравьи. Где–то вдали сверкала узкая полоска света и слабо доносилась музыка.

Подгребая к берегу, Даша надела дымчатые очки и убрала пистолет в сумку. Она оставила лодку и поднялась по деревянной лестнице к аллее.

Ее ждала очередная встреча с майором. Он лишь мельком взглянул на брюнетку и почему–то решил, что девушка здесь работает. Ему докладывали обстановку, и он не мог забивать себе голову прохожими. Через пять секунд он уже о ней не думал. Другое дело — капитан. Сыщик из Курска поджидал долговязого патлатика, которого собственноручно выпустил из КПЗ, но парень исчез. Он точно помнил, что девчонка с длинными черными волосами зашла на аттракцион позже. Что–то случилось? Капитан забеспокоился.

Даша прошла вдоль берега и свернула на темную аллею. Короткий неприятный отрезок дороги. Метров двести, и тропа выводит вас на главную площадь, но сегодня был сумасшедший день. События мелькали перед глазами со скоростью кинокадров.

Они выросли из темноты. Их было трос. Обычная подвыпившая компания, но, когда им на пути попадается эффектная красотка без сопровождения, слюноотделение становится интенсивным, а в голову лезут те самые мысли, о которых многие впоследствии сожалеют. Но не теперь.

Крепкие и самоуверенные, они вели себя стандартно и не желали отступать. Увернуться не удалось. Сопротивление вызывало животный азарт. В какой–то момент Даша поняла, что ей не удастся вырваться из грязных лап чистой и невредимой. Она выхватила пистолет, когда ее повалили на землю и самый наглый схватил ее за ноги. Он первый получил пулю в голову. Второй выстрел не требовался. Даша видела, как парня отбросило назад. Его приятели тоже все видели и, очевидно, имели опыт в стычках. Они бросились бежать в разные стороны, и это спасло одного из налетчиков. Второго пуля настигла, когда он перепрыгивал через клумбу. Он шмякнулся лицом вниз, откатился и застыл под кустарником.

Даша вскочила на ноги, отряхнулась, осмотрелась и быстро зашагала в сторону площади. Вся разборка заняла полторы–две минуты, и в аллее вновь воцарилась тишина. Этот эпизод не остался в памяти девушки. Слишком темно, слишком быстро и просто. Комариный укус — не больше.

Майору на секунду показалось, будто где–то рядом кто–то крикнул. У него имелись веские причины, чтобы прислушиваться к тишине. Он точно знал, что в одном из номеров комплекса в данный момент происходит крупная сделка по сбыту партии героина. Полученной информации можно доверять, но установить точное место не удалось. В операции задействовано более полутора сотни сотрудников милиции, но один маленький просчет — и все старания пошли насмарку. Конечно, он помнил про беглянку из больницы, про изуродованный труп на дороге, но сегодняшняя задача выглядела куда серьезней. Комплекс «Витязь» пользовался дурной славой среди работников правопорядка. Криминальный мир давно облюбовал эти места, а озеро превратили в кладбище для неугодных и непослушных. Лес, близость города, развилка, толчея — все работало на бандитов. К тому же противник теперь стал умнее, хитрее и оснащен высококлассной техникой и автомобилями. Майору очень хотелось захватить наркодельцов, однако ничего подозрительного никто не обнаружил.

Он еще раз осмотрелся, но ничего не услышал. Показалось.

— Вот что, ребята, — обратился начальник к трем крепким парням, стоявшим рядом, — берите по пять человек каждый и начинайте рейд. До полуночи надо управиться, иначе упустим. Поставьте под контроль первые три корпуса, а я со своими займусь четвертым и пятым. Они должны быть здесь, и не дай Бог, кто–то из них останется недоволен сделкой. Разнесут все по клочкам. Мы имеем дело с решительной компашкой.

Оперативники разошлись.

Народ тем временем продолжал гулять, и температура в воздухе накалялась. Слишком много алкогольных паров выдыхали легкие путешественников. Шипучее вино лилось рекой, народ веселился, лез в фонтан за монетами, стрелял в тире и с красными глазами кроликов блуждал по аллеям, пытаясь спеть любимый шлягер.

Лейтенант выполнил возложенную на него задачу и проводил Антона до самых дверей номера. К удивлению и радости офицера, парень жил в том же корпусе, что и он. Их разделяла пара этажей, но это мелочь. Задача упрощалась.

Коридорные получили инструкции и были как никогда внимательны. Тип в спортивном костюме, болтавшийся по коридору, женщине не понравился. На вопрос: «Кого вы ищете?» — тот отмахнулся и ушел. Противный мужик. Коридорная на всякий случай позвонила дежурной.

На лестничной площадке лейтенант встретил здоровяка, по габаритам очень похожего на того, который вытащил патлатика из КПЗ и сына капитана взял в заложники. Лейтенанта смущала белая кепочка. Слишком прост, но описание подходило. В руках громила нес две бутылки водки. Он зашел на тот же этаж, поздоровался с горничной и прямиком направился в номер, куда зашел патлатик. Лейтенант хотел подойти к двери и послушать, но опять нарвался на коридорную. Лучше липший раз не светиться. Теперь картина ясна, и требовалась помощь партнера. К полуночи все кругом затихнет, вот тогда…

Даша подходила к жилым корпусам. Если поверить адвокату, то она попала в западню и ее поимка — вопрос времени. Она не верила этому. Нигде не осталось ее следов. Она старалась быть осторожной, и ей это удавалось. Так ли? Девушка не хотела углубляться в подробности. Никто ничего доказать не сможет. Не пойман, не вор! Левину удалось ее испугать, он использовал слухи и дневник. Если змея опасна, нужно вырвать жало. Так она и сделает. Даша никогда не думала о возмездии, об аресте, колонии. Эти мысли не умещались в ее светловолосой головке. Она не признавала себя виновной, так складывались обстоятельства. Ее вынуждали защищаться. Такие нынче времена! Век хищников! Выживает тот, кто способен защищаться, кто имеет отвагу и силу духа.

Девушка вошла в здание, поднялась на второй этаж и постучала в номер 094. Через несколько секунд дверь открылась. На пороге стояла Нина. Халат, очки, тапочки и бирюзовый альбом в руках. Удивительное зрелище, если посмотреть на него со стороны. Одинаковый рост, похожие фигуры, волосы, дымчатые очки. Нина не подумала об этом.

— Извините, вас Ниной зовут?

Где–то она уже слышала этот голос. Но где?

— Да. А вы кто?

— Ко мне обратился ваш друг, он не назвал себя. Высокий, интересный брюнет лет сорока, с приятным лицом. Он просил передать вам, чтобы вы собрали вещи и подошли к машине. Вы должны знать куда. Больше мне ничего не известно. А теперь извините, меня ждут свои дела.

Даша повернулась и направилась к лестнице. Она чувствовала на себе взгляд и старалась изменить походку. Ей показалось, что она справилась с ролью, и даже голос звучал ниже и звонче, почти как у матери. Она уже проводила похожие эксперименты. По телефону, когда изображала мать, отдавая распоряжения банковской охране. Именно тогда ее впервые подпустили к святая святых, к личному сейфу знаменитой банкирши. При наличии ключа и пропуска матери все подозрения снимались, как пена с молока.

Нина растерялась. Странный визит. Почему он попросил прийти женщину? Никого не оказалось рядом? Что–то случилось? Несомненно. Она не стала ломать себе голову. Вопрос решится сам собой, надо лишь выполнять указания. Стоянка не за горами.

Свою сумочку Нина бросила в Дашину и, прихватив дорожный портфель Марка, отправилась на улицу. Ключ от номера она решила не сдавать, а оставила его в замочной скважине. В конце концов, она не знала планов своего босса и не торопилась с преждевременными решениями. Первый час ночи, вряд ли он надумал уезжать.

Капитан выслушал своего напарника и потер руки.

— Отлично! Они в западне.

— Мне показалось, что я засветился. Дежурная по этажу — баба ушлая.

— Чепуха. Ты оперативник. У тебя документы. Ну а на дело можно пойти в масках. Я прихватил с собой лыжные шапочки. Как чувствовал.

— Можно и настоящие использовать.

— Нельзя. Если нас увидят, то поймут, что работали дилетанты в самоделках. Нас это устраивает. И вряд ли дежурная тебя узнает. На крайний случай — утихомирим. Проблема в другом. Нам нельзя копошиться. Вспомни, как они шустро выступили в «Маяке»! Ребята ушлые. Работать надо резко и неожиданно. Автоматов у нас нет.

— Здоровяк нес две бутылки водки. Мне кажется, мальчики хорошо расслабились.

— И главное. Если они заперлись, операция отменяется. Никакого риска. Успеем, нам торопиться некуда. Сейчас мне, как никогда, неохота подыхать. Мы только жить начинаем.

— Согласен. Я так думаю, что запираться им не от кого. Все разборки позади. Если бы они ждали гостей, то водку пить не стали бы. Этот амбал вошел в номер без стука. Пнул дверь ногой и вошел.

— Ну смотри, парень! Вопрос жизни и смерти решаем. Сделали работу — и туг же ушли. Вокруг полно патрулей. Коллеги на стреме.

Капитан вытащил из чемодана две черные шерстяные шапки, взял ножницы и сделал дырки. Получилось криво, но для одноразовой работы сойдет.

Коридор третьего этажа пребывал в полудреме. Дверь в комнату дежурной была открыта, и яркий свет проливался в холл. Слабый женский голосок что–то мурлыкал себе под нос. Налетчики переглянулись.

— Лучше ее утихомирить, — прошептал капитан.

Они натянули маски на лица и взялись за оружие. Дан сигнал, и началась работа. Препоны и срывы пошли один за другим. В комнате оказались две женщины. Горничная собирала белье и складывала на полку, дежурная записывала что–то в журнал. Офицеры растерялись и почему–то оба бросились на дежурную. Горничная завизжала. Капитан ударил рукояткой пистолета одну, затем оттолкнул в сторону лейтенанта и успел прихватить вторую. Горничная попыталась выбежать в холл, но сильная рука ухватила ее за волосы. Рука взмахнула над головой жертвы трижды, удары сыпались на одно и то же место. В результате лобовая кость проломилась насквозь. В течение всего времени до последней секунды женщина издавала душераздирающий крик. Смерть оборвала ее вопли. Светлый костюм капитана превратился в буро–красный.

— Сваливаем! — рявкнул лейтенант.

— В номер, сука! — зарычал капитан, наставляя пистолет на партнера. — Вперед, ублюдок! Идешь первым, стреляешь в патлатого, здоровяк мой!

Лейтенант понял, что первая пуля достанется ему. От кого, это не имело значения. Они перескочили в режим агонии, и путь к отступлению исчез, как мираж.

Коридор все еще пустовал.

Даша перелезла через парапет и оказалась на слабо освещенной стоянке. Она не стала проходить через ворота, зная любопытство и болтливость сторожа. В будке старика все еще горел свет, очевидно, в таком возрасте люди вообще не засыпают. Пригнувшись, девушка прошмыгнула между машинами и спряталась за «фордом» адвоката.

Сторож действительно любил почесать языком. Увидев в воротах Нину с двумя сумками, он спросил:

— Неужто решили уезжать? В такое–то время?

— Нет. Я еще не уверена в этом.

Она улыбнулась, прошла на территорию стоянки. Машину пришлось искать по памяти. Электричество жгли там, где оно окупалось, а здесь каждый автомобиль имел фары. Нужно лишь найти его в полумраке. Девушке стало страшно. Без особых причин. Зря она начиталась записей малолетней убийцы. От таких идей и мыслей может крыша поехать. Марка словно подменили, он сам стал похож на маньяка с навязчивой идеей. Нина подумала о том, что ей лучше уехать. В таком режиме жить невозможно. Он казался совершенно другим человеком, она не представляла Левина раздраженным, нетерпеливым, грубым, злым, жадным. Такой он ей не нужен.

Возле машины никого не было. Нина прищурилась. Слабое зрение не раз подводило ее.

— Что за глупые шутки! — раздраженно сказала она.

— Это не шутки, Нинок!

Перед ней выросла та самая брюнетка.

— Что вам нужно? Я вас не знаю.

— Зато я тебя знаю. Где ключи от машины?

— В портфеле, — машинально ответила секретарша.

— Вот и чудненько. Иди сюда.

— Чего ради.

В тусклом свете фонаря блеснул никелированный ствол пистолета. Того самого, который она привезла из Москвы.

— Ради большой любви. Зря ты, подружка, ввязалась в эту историю.

Наконец она узнала знакомый голос, и у нее подкосились ноги. Ничто на свете не могло напугать ее больше, чем стоящая перед ней тень. Девушка онемела, как кролик перед удавом. Страх и тот растворился где–то в ночи. Тут случилось что–то непонятное и необъяснимое.

— Раздевайся, — приказала Даша.

В течение нескольких минут они обменивались одеждой. Затем Даша залезла в портфель Левина и нашла ключи. Она подняла крышку багажника, приблизилась к Нине, левой рукой сняла с нее очки, а правую с пистолетом прижала ко лбу жертвы. От холодного металла у Нины по коже пробежала дрожь. Она закрыла глаза и не двигалась. Даша нажала на спуск, и слабый хлопок выстрела затерялся в ночи.

Труп Нины лежал на дне багажника, а дымчатые очки валялись возле лица. Подслеповатые карие глаза остекленели и уже ничего не видели.

— Ну что? — спросил сторож. — Решили остаться?

— Не совсем так. Я решила ехать поездом, а машиной воспользуется хозяин. Я от него устала.

В очках Нины Даша видела очень плохо и тут же их сняла, как только вышла со стоянки.

Свою сумку она повесила на плечо, а портфель несла в руках.

Номер 094 оказался открытым. Даша вынула из портфеля Левина деньги, документы и, оставив адвокату смену белья, бросила портфель на кровать. 1

Даша заперла номер и спустилась вниз. Вновь пришлось надеть очки и сдать ключ дежурной.

— Когда он вернется, передайте, что я уехала. Он знает, по каким причинам.

Администратор понимающе кивнула. Что говорить, загулял мужик, второй час ночи. Впрочем, здесь ко всему привыкли, и никто ничему не удивлялся.

Даша прошлась по аллее и присела на лавочку. Народу стало меньше, но веселье продолжалось. Хлопали пробки от шампанского, и раздавались радостные вопли. Даше захотелось выпить, упасть в кровать и уснуть. Она устала. В номере ее ждал смешной человечек с добрыми, как у пса, глазами. Ему тоже не повредит глоток шипучего вина. Девушка вздохнула, нехотя встала и подошла к буфету уличного кафе. Купив бутылку, она открыла сумку и улыбнулась. Все встало на свои места. Ее дневник, деньги, жемчуг и даже портмоне Левина со всем его капиталом и документами. Особенно ее порадовала сумочка Нины, где лежали ее паспорт и дорогая французская косметика. Теперь Левин будет бегать за своими вещами. Они поменялись местами.

— А король–то голый! — произнесла она вслух.

В эту секунду за ее спиной раздались выстрелы. Она оглянулась и почему–то взглянула на окна своего номера.

Антон зевнул и посмотрел на приятеля. Дальнобойщик опорожнил второй стакан и хрякнул.

— А ты чего не пьешь, хлюпик?

— А что зря добро переводить.

— Не понял?

— После первой же рюмки я попадаю на последнюю стадию опьянения. Свалюсь под стол, и на этом все веселье кончится. А мне интересно слушать твои истории.

— Это точно. Мне можно позавидовать. Я бы не ушел с флота, а мотался бы по морям, но жена не дает. С моими сорванцами одной невмоготу. Пришлось бороздить асфальт. Три дня дома, пять в дороге. Но с морем не сравнишь.

— А я море только в кино видел. Первый раз в жизни еду. Накупаюсь… Даже вылезать из воды не стану. Куплю ласты, маску и стану Ихтиандром.

— Кем–кем?

— Вот я все думаю, почему люди не могут жить под водой, как амфибии? Какой мир мы для себя открыли бы. А?

— Да, браток. Ты прав. Море ни с чем не сравнишь. Налей–ка мне водички. Злая хреновина, горло дерет.

Антон взял стакан и отправился в ванную. В эту секунду дверь распахнулась и в комнату ворвались люди в масках. Они выставили руки вперед и открыли пальбу. Антон успел скрыться за перегородкой и упасть на пол. Пули разнесли дверь в щепки. Выстрелы продолжались несколько секунд, затем замолкли.

— Козел! Ты кого мне подсунул?

Окрик оборвался, хлопнула дверь, и вновь раздались выстрелы. На этот раз стреляли из автоматов. Шквал коротких очередей, и вновь тишина.

Кто–то выбил ногой дверь. Кто–то ворвался в номер. Протопали тяжелые шаги.

— Тут два трупа! Идем дальше!

Вновь хлопнула дверь. Антон приподнял голову и осмотрелся. Запах пороха, дым и мертвый дальнобойщик. Несколько пуль изуродовали его лицо до неузнаваемости. Стреляли прицельно.

Парня вырвало на месте. Он вскочил на ноги и выбежал в коридор. На ковровой дорожке лежали два трупа в спортивных костюмах, рядом валялись маски. Антон уже где–то видел эти перекошенные лица. Смерть застала их врасплох, и они даже не успели понять, что с ними произошло,

В здании начиналась паника. Народ выскакивал из своих номеров и в полуголом виде метался из стороны в сторону. Антон не стал терять времени и бросился к лестнице. На первом этаже собралась толпа желающих вырваться на улицу. Голые красотки кричали громче всех.

Антона засосало в мясорубку и понесло, как на волнах, к узким дверям. Через несколько минут его, помятого, побитого и растерянного, вышвырнуло наружу. Его толкали, пихали и дергали. Чья–то горячая рука взяла его под локоть и повела за собой. Он увидел длинные черные волосы и синие глаза. Антон улыбнулся. Она жива! Пронесло. И он жив.

Чем дальше они отходили, тем тише становилось вокруг. Даша скинула очки, парик и бросила в свою сумку. Русые волосы рассыпались по плечам, отлетели наклеенные ресницы, а носовой платок стер яркую помаду с губ.

«Фольксваген» стоял на своем месте. Антон сел за руль, и машина покатила к сторожевой будке. Сторож сунул свою лисью мордочку в окно машины.

— В такое время?

Даша дала старику сторублевую купюру.

— Забудь о нас, дедушка. Завтра мы будем купаться в море. Пока оно плещется без меня, я не в силах заснуть.

Машина вырвалась на шоссе и свернула на юг.

— Не торопись, Тони. Рано нам ехать в ту сторону. У границы выставят посты через десять минут. Лучше не рисковать. Первый поворот направо. Пять километров, и тихий кемпинг. Хватит суеты.

Секунду она молчала, затем спросила:

— У нас есть бумажные стаканчики?

— Нет. Там есть серебряные рюмки.

— Сойдет. Как свернешь, затормози. Пока я не допью шампанское, мы не тронемся с места.

Машина притормозила у перекрестка и свернула на проселочную дорогу.

Глава IV

1

Находка и спасение робинзонов всегда событие. Небритого, искусанного москитами и комарами, замерзшего адвоката обнаружил утренний патруль. Милиция обследовала озеро после каждой разборки. Поиск трупов, всплывших на поверхность, походил на грибную охоту. Никогда не известно, где появится покойничек. Вчера выдался тяжелый день. Несмотря на усиленный режим патрулирования, облавы и проверки, трагедия все же произошла. Пять трупов, два тяжело раненных и ни одного пойманного преступника. Унизительная статистика для местных пинкертонов.

По пустым корпусам сновали репортеры в поисках информации, большая часть путешественников сорвалась с места и разъехалась. А персонал комплекса подсчитывал ущерб и наводил порядок после погрома, устроенного разъяренной, напуганной и нетрезвой публикой. Когда дело дошло до разбора деталей, выяснилось, что никто ничего не видел, не знает и даже не догадывается. Напуганный журналистами и телевидением обыватель предпочитал держать язык за зубами. В криминальные истории никто не лез.

Левин мало походил на бандита и объяснил свое робинзонство лишним стаканом. Выпил, отошел пописать и уснул. А друзья забыли о нем и уплыли. Никто не искал подтверждения сказанному и пустые бутылки на острове. Его высадили на берег и записали его данные в блокнот. Продрогший, испуганный и голодный, адвокат плохо соображал и выложил всю правду о себе. А также он добавил к сказанному, что его секретарша, которая с ним путешествует, может подтвердить слова честного адвоката. Его отпустили с миром и попросили не покидать комплекс до вечера. Левин вернулся в свой корпус. Когда он направился к лестнице, его окликнул портье.

— Извините, но ключ от номера у нас. Ваша спутница уехала этой ночью.

— Как уехала?

— Она уверяла, что вы поймете ее правильно.

Женщина с презрением осмотрела помятого бабника и бросила ключ на стойку.

Левин промолчал. Он туго соображал, ему нужны отдых и горячий душ.

Его портфель был на постели. Нины, ее вещей и Дашиной сумки в номере не оказалось. Удар ниже пояса. Тысячи раз ему говорили умные люди: «Не доверяй женщинам!» На одной чаще весов лежали деньги, золото, жемчуг, а на другой — он. Человек, который был на пятнадцать лет старше. Левин уже не строил на свой счет иллюзий. Ночная встряска сбила спесь и гонор гения. Но охладить пыл не удалось ни Даше, ни Ниночке. Злость закипала в нем все больше и больше. Жажда мести переросла в жажду денег. Все чувства Левина, как росточки, возникали на одном едином стержне честолюбия.

Адвокат схватил портфель и бросился к стоянке.

Сторож сдавал смену. У него, как и у всех, сложилась тяжелая ночка. Обитатели комплекса как с цепи сорвались. Уезжали табунами, устраивая очередь у ворот. Но среди любой толпы существуют люди, которых запоминают. Левин оставлял обслуге хорошие чаевые, и те его помнили. Вчера старик рассказал адвокату все, что знал о «фольксвагене», и обещал наблюдать за машиной. Позже Левин принес старику номер телефона и попросил позвонить в любое время, если машина покинет стоянку.

— Вот–вот. Но сначала уехала ваша зазноба. Без машины. Сказала, что возвращается домой поездом. Сердитая дамочка.

— А какой здесь поезд?

— Не здесь, а от Белгорода. А тут рукой подать.

— А «фольксваген»?

— Эта парочка уехала спустя полчаса. Около двух ночи. Я вам позвонил, но, видать, вы крепко спали. Девчушка сказала, будто их море ждет, а они здесь время теряют. Ну а потом тут такое началось! Обвал. Где–то кого–то убили. Паника. Милиция ничего не смогла сделать.

Паника не интересовала Левина. У него не оставалось выбора. Он сел в свой «форд» и рванул на юг. В течение суток он должен поставить в этом деле точку. Хватит! Баста! Пора брать ситуацию под свой контроль.

Левин расхлебывал свои проблемы, а майор свои. В малом кинозале третьего корпуса собрался штаб по чрезвычайной ситуации. Майор сидел в президиуме с серым, сморщенным лицом. Он молчал и выглядел посторонним. Казалось, происходящее его вовсе не касается. Оперативники вернулись со своих заданий и докладывали о результатах проделанной работы.

Рыжеволосый стоял в проходе и тихо бубнил себе под нос:

— Боюсь, что с нашей стороны обнаружились просчеты. Героиновые короли сюда не заезжали. Или их спугнул патруль, или полученная информация недостоверна. Во всяком случае, в комплексе «Витязь» следов наркодельцов не обнаружено. С трех часов ночи граница с Украиной поставлена на усиленный режим. Ни одна машина не проскочит незамеченной. Задействованы кинологи с собаками. В северном направлении также выставлены кордоны, а в Белгороде усилен патрульный режим. У меня все.

Рыжий сел на свободное место в пятом ряду, а его место занял спортивного вида крепыш в бейсболке.

— Я только что приехал из больницы.Там много интересного. Илья занимался трупами, а я сумел поговорить с живыми. Никто к наркодельцам отношения не имеет. Но если такая сходка и проходила на территории комплекса, то стечение обстоятельств помогло уйти преступникам. Начну со стычки в аллее. Этих ребят мы проверили быстро, все, что сказал о себе раненый, правда. Они только что освободились из колонии строгого режима. У убитого тоже найдена справка об освобождении. Ребята пятый день на свободе, и таких на серьезные дела не фрахтуют. Вряд ли они могли заинтересовать наркобаронов. Они нарвались на неприятности по глупости. Подстреленный зек утверждает, что в них стреляла женщина. Они выпили в уличном кафе и гуляли по парку. В темной аллее недалеко от пристани встретили женщину. Хотели пригласить ее на шампанское, но та обложила их матом, достала пистолет и открыла стрельбу. Один убит наповал первым же выстрелом, другой ранен в бедро. Состояние его нормальное, угрозы жизни нет. Я, конечно, не поверил в сказки про женщину и нашел официантку, которая обслуживала зеков в кафе. Она их вспомнила. Ребята к ней приставали с непристойностями, но только девчонка утверждает, что мужиков было трое. Раненый ничего не сказал о третьем. Мы о нем ничего не знаем. Похоже, что третий и завел зеков в аллейку. Стрелял профессионал. История с бабой выглядит наивно. Парень боится мести и молчит.

Майор поднял голову и взглянул на оперативника.

— Выводы мы сами сделаем. Такие люди не придумывают наивных историй. У них хватает баек на любой случай. Если они говорят странные вещи, то к ним надо прислушаться. Как выглядела женщина?

— На вид лет двадцать. Высокая. Черные волосы ниже плеч, ярко–красная блузка, светлые джинсы. Черты лица правильные. Носит очки с затемненными стеклами, но, как только встретилась с ними, тут же положила их в сумку. Какой–то полуцыганский вариант. Мало похожий на правду. Женщина–призрак исчезла, других свидетелей нет. На месте происшествия найдено три гильзы иностранного производства, а пули из трупов еще не извлекли. Экспертам работы хватит.

— Свидетель есть, — неожиданно заявил майор. — В котором часу совершено преступление?

— Между двенадцатью и часом ночи.

— Я видел похожую женщину возле пристани. Дважды видел. К корпусам можно пройти только той самой аллеей.

Майор кивнул одному из сотрудников, сидевшему в первом ряду, и приказал:

— Пройдись по корпусам, поговори с администраторами. Такую красотку не забудешь.

Яркая девочка. Возможно, у нее есть спутник. Высокий парень, лет на двадцать тянет, светлые волосы до плеч, худой.

— Дежурные сменились уже.

— Персоналу приказано оставаться на местах. Мы с директором договорились.

Когда оперативник покинул зал, его коллега продолжил доклад:

— Что касается коридорной второго корпуса, то она отделалась сотрясением мозга, а горничной проломили голову. Женщина хорошо помнит налетчиков. Она точно описала их как тех, которых спецназ уложил в коридоре. Один из них уже заходил на этаж. Их интересовал номер 049, в котором через час они устроили пальбу. Там убит парень, личность которого не установлена. От лица осталось месиво. Номер зарегистрирован на имя Аркадия Фролова из Москвы. Он предъявил карточку помощника депутата, и администратор зарегистрировала его без паспорта. Мы связались с Москвой и дали запрос. Нам обещали вечером сообщить, кто такой Аркадий Фролов. После перестрелки никто не видел парня из этого номера. Что касается трупов, то мы ими занимаемся. Наверняка они жили в том же корпусе. После проверки комнат все станет ясно. Оба использовали пистолеты «макарова». Номера не спилены.

— Ясно одно. Налет готовили заранее, — раздраженно заговорил майор. — Вряд ли они станут устраиваться в гостинице. Легче найти машину, на которой они приехали. После операции только сумасшедший пойдет спать в соседнюю комнату.

— Или человек, имеющий алиби.

— Их «этажерка» засветила. О чем речь?

— Но и на убийц они не похожи. Одному около пятидесяти, другому за сорок. Грузные, тяжелые, неуклюжие.

— Ищите машину, опросите сторожей всех стоянок. Здесь шоссе. На метро никто сюда не приезжает. Главный ориентир поиска — машины! И потом, помощник депутата тоже приехал не на велосипеде. Покушение на политика — дело нормальное. Их каждый день находят пачками с простреленными черепами. Дайте еще запрос в Москву и ускорьте дело. Составьте фотороботы на всех участников вчерашней разборки. Женщина–призрак, депутат–невидимка, трупы без имен. Шевелитесь!

— Хорошо, шеф. Работа идет полным ходом, — возразил один из оперативников. — Вы на часы взгляните. Восемь утра, а мы уже столько перелопатили.

Еще несколько человек были подняты с мест и отправлены латать дыры в следствии. Майор раскраснелся. Новый заряд бодрости он получил только от одного вида своих сонных сотрудников.

Глупейшая ситуация. Искали наркодельцов, а нашли подстреленных зеков, пять трупов и ни одного повода для убийства.

* * *

Московским сыщикам жилось легче. У них имелся труп, убийца и орудие убийства. Лучше не бывает, но дело зависло. Никто не хотел такой легкой победы, а главное, не верили в свою победу. Следователь ломал себе голову, а опер стаптывал ботинки в поисках истины. Рогов давно копал в одном и том же направлении, но не торопился делиться своими достижениями.

Около девяти утра он позвонил в дверь квартиры, расположенной в микрорайоне Сабурово.

— Вы, очевидно, по поводу пистолета? Но я уже все рассказала, когда отнесла его в отделение.

— Да–да. Мы знаем. — Рогов смущенно разглядывал милую девушку и решил, что она учительница. — Но, как я понял, оружие нашел ваш сын.

— Мой младший брат. Наши родители живут за границей. Они работают в Германии.

— А могу я увидеть вашего брата?

— Ему восемь лет. Что вы от него хотите?

— Вам не о чем беспокоиться. Минутная формальность. Человек, который бросил в воду пистолет, показал нам место, где он это сделал. Мне кажется, он говорит неправду. Очень важно, чтобы мальчик указал точное место, где он нашел оружие.

Девушка колебалась. Она все еще держала визитера на площадке и не торопилась впускать его в квартиру.

— Мальчик опоздает в школу.

— У меня внизу машина. Я довезу его до школы.

— Хорошо, но я поеду с вами.

— Разумеется. Я жду вас внизу.

На пустыре никого не было. Рогов и его спутники вышли из машины. Оперативнику очень хотелось взять мальчишку за руку, подвести к тому месту и спросить: «Здесь?» Но он не мог так поступить. Он даже боялся посмотреть на то место, которое указал Олег Коптев. Мальчик поднял голову и посмотрел на милиционера. Смешной дядька. Похож на слепого, ждущего своего поводыря. Паренек взял его за руку, отвел к нужному месту и указал пальцем на корягу.

— Здесь.

— Я так и думал, — ликуя от радости, произнес офицер.

Девушка почему–то улыбнулась. Она себе иначе представляла людей, ведущих серьезные дела.

— А ты ничего не путаешь, приятель?

— А вы засучите штаны, залезьте в воду и пошарьте под корягой. Может, еще и ключи найдете.

— Ключи?

— Ну конечно. Я же искал ключи, а нашел пистолет. А как же. Вода мутная, тут с берега ничего не увидишь.

— Понятно. Ты свои ключи искал?

— Да нет же. Мне нужен был мяч.

— Но мяч не мог упасть на дно! — рассердилась старшая сестра.

— А он и не падал. Она его схватила и не отдавала, пока я не найду ее ключи.

— Кто?

— Тетенька. «Засучи штаны, — говорит, — и иди в воду. Под корягой лежат мои ключи. Найдешь, получишь свой мяч». Ну я полез, конечно. Ключей не нашел, но пистолет лежал под самой корягой.

— И что она сказала?

— Ничего. Я вышел на берег, а ее уже нет. Мяч улетел к ребятам, и они уже играли. Пистолет я тут же спрятал, чтобы они не отняли. А потом побежал домой.

— Вот оно что… Ну а ты помнишь, как она выглядела? Молодая?

— Как десятиклассница. Она сказала, что в мамы мне годится, а сама на Юльку похожа. А коса у нее длинная и толстая, как у Машки, что на передней парте сидит.

— Юля — наша сестра, — пояснила девушка. — Она в десятом классе учится.

— Понятно. А глаза у нее какие?

— Как море на картинках. Только очень злые. Такая ударить может, вот я и полез.

Рогов ничего понять не мог. Ему казалось, будто он уже встречал где–то подобное описание. Все сходилось, но на ком? Персонаж из книги, кино, телепередачи? Что–то очень горячее, но далекое. О ком шла речь, он вспомнил, когда входил в управление. Речь шла о дочери Веры Бодровой. То ли Настя, то ли Катя. Но как ее увязать с этой историей? Хотела спасти Олега? Допустим, он ей все рассказал и она решила найти пистолет, но в ответственный момент ее спугнули. Или она решила проверить его: врет или говорит правду. Мальчишка нашел оружие, и она ушла. Но почему девочка должна принимать сторону убийцы собственной матери?

У Рогова разболелась голова. С такими теориями и идеями его уволят. Все перевернуто с ног на голову.

Днем раньше с санкции прокурора был вскрыт личный сейф убитой. Все соответствовало описи. Бумаги, ценности и деньги лежали на месте. Согласно завещанию, все состояние переходило в руки дочери, а ее опекуном до совершеннолетия назначался муж покойной Олег Коптев. И если представить, что дочь знала о болезни матери, то ее участие в физическом устранении Бодровой лишено всякого смысла. Какая разница, кто ворочает деньгами — мать или отчим? Тут Рогов начал путаться и решил идти от обратного. Дочь ничего не знала о болезни матери и попала в силки убийцы. Возможно, она стала сообщницей Коптева. Какой смысл?! Девочка идет на осознанное убийство любимой матери… Невозможно. Однако есть свидетельство ребенка… Тут есть над чем поломать голову. И лучше будет доложить обстановку Мамонову, но предварительно поговорить с Дашей Бодровой.

Поговорить с Дашей желали многие, но очаровательное создание в это время крепко спало, и мы не будем ее беспокоить раньше положенного времени. Не отдаляясь от Москвы, заглянем еще по одному адресу, где мы уже бывали с сыщиком поневоле — Колесниковым.

Семейная чета Фроловых проводила отпуск в московской квартире. Дожди и холод выгнали их с дачи, и они коротали дни перед телевизором и на вечеринках.

Участковый заявился в девять тридцать утра. После бурно проведенной ночи для отпускника это несусветная рань.

— Господи, опять милиционер! — воздев руки к небу, воскликнула хозяйка. — Аркаша! Иди разбирайся.

Девушка в прозрачной ночной рубашке исчезла за одной из дверей. Ей на смену явился белокожий неженка в плавках, с рыхлым мягким телом.

— Так вы дома? — с удивлением спросил участковый.

— А вы думали, что я еще на межпланетной станции «Мир»? Газеты читать надо, любезный.

Участковый нахмурился.

— У вас документы пропадали?

Аркадий покачал головой.

— Ах Антон, Антон! Это опять Антон. Это вечный Антон. Неугомонный, неистребимый, вещий и неуловимый. А в рюкзаке столько вещей… И на каждую выделяется по милиционеру. Сколько же у нас милиции? Заходите, лейтенант, и рассказывайте, где, кто и кого. Каким способом, сколько раз и почему. Насколько глобальны катастрофы. Поезда, самолеты, ракеты. Я все пойму. Могу сразу с вами согласиться во всем. И если вы мне скажете, что Антон в двенадцатом году потопил «Титаник», а в тридцать девятом развязал Вторую мировую войну, я вам поверю. Я даже не буду спорить, если вы станете утверждать, что он ехал в одном автомобиле с президентом Кеннеди, когда в того стреляли, и присутствовал на пленуме ЦК, когда Хрущева лишили власти. Могу добавить к этим историям еще десяток, но менее эффектных и веселых.

— Вы пьяны? — настороженно спросил участковый.

— Нет, я сумасшедший. Я отдал свой рюкзак одному психу, который любит посылать весточки с каждого насеста. Моя жена его попросила об этом. «Давай о себе знать». Вот он и дает. А вы знаете, что это такое?

Участковый узнал все. Или почти все.

2

Даша вышла из душа и внимательно осмотрела свое тело. Она не представляла, что с ней могло произойти, но ее нежная шелковая кожа покрылась отвратительной красной сыпью. Игольчатые кровавые перышки торчали с частотой маковин на пышном хлебе. Кошмарный кровавый костюмчик опоясал каждую клетку, сделав исключение для лица, шеи, кистей рук, лодыжек и ступней. Даша чертыхнулась. Вот что значит покупать одежду в сомнительных магазинах. Или это наследство она получила от Ниночки? Но она видела Нину в коротком открытом халатике, когда та открыла ей дверь. Девушка оделась. Настроение испортилось. Она очень ценила свою внешность и считала ее главным аргументом в споре с мужчинами. Впрочем, ерунда. На ней все заживает как на кошке.

Тридцать четыре двухместных домика–теремка в сосновом лесу. Что может быть лучше для отдыха? Тишина и покой. Основной поток туристов оседал в «Витязе», и сюда попадали угрюмые и нелюдимые одиночки. Несколько киосков с книгами, газетами, лекарствами и продуктами. Что еще нужно уставшим от суеты людям?

Отсутствие развлекательных и увеселительных точек поначалу Даше понравилось. Она пережила тяжелый день и устала от шума и нервного напряжения, но понимала, что долго в этом болоте не выдержит. Главное — переждать шумиху. Два–три дня, и хватит. Что проку ментам держать шоссе под контролем целую неделю? Тот, кому надо, ускользнул сразу, как она, а другие торопиться не станут. Дорога создана для погонь. Она предполагает движение.

По пути в свой теремок Даша купила канцелярский клей и газеты. Антон спал на своей кровати, и Даша не стала его будить. Она достала из сумки паспорта Дэнди и Нины и принялась за работу. Свою фотографию и Антона пришлось обрезать. Они сфотографировались еще в «Витязе», но снимки получились чуть больше положенного.

Ей хватило десяти минут на пустяковую работу, и она осталась довольна. Покончив с одним делом, девушка принялась за следующее. Она достала из сумки дневник и записала в него все события последних дней, начиная с побега из больницы. Дневник стал для нее чем–то вроде отдушины, близким другом, которому она могла доверять все свои сокровенные мысли. Человек создан природой так, что доверять ему нельзя. Никто не умел хранить тайны ни свои, ни чужие. Человек низок и во всем ищет для себя выгоду, а бумага безмолвна, если к ней не допускать любопытных.

Даша погладила мягкую бархатную обложку и открыла альбом наугад. Белые, исписанные каллиграфическим почерком страницы так и манили взгляд, предлагая прочесть их. Даше нравился ее собственный почерк, и она любила читать свои записи.

«…Сегодня наконец я получила эту возможность. Если мамаша запирается с адвокатом в своем дачном кабинете, то это надолго. Наверняка они разглядывают и обсуждают новую побрякушку. Нет сомнений — тайник на даче. То, что она хранит в сейфе за картиной, — пестрота для отвода глаз. Мать не дура, сейф не место для дорогих вещей. Если тайник не здесь, то зачем нужно тратить столько денег и усилий на замки, стальные двери, сигнализацию, ловушки, затворы и прочую мишуру? Ради телевизора? Холодильника? Нет! Мать и гривенника не истратит впустую. Здесь есть то, что стоит дороже сигнализации и решеток. Но я не тороплюсь, я выжидаю. В таком деле проколы невозможны. Старая змея чует носом, как охотничий пес. Не дай Бог, она что–то заподозрит. Ее на мякине не проведешь!

Левин уехал в четыре часа дня. Я ушла в свою комнату и сделала вид, что сплю. Олег играл в карты у Любимовых Спустя десять минут мать спустилась в погреб. Я шла за ней по пятам. Она включила свет. Я легла на пол у открытой крышки люка и осторожно склонила голову в проем. Мать стояла ко мне спиной у стеллажей, где хранились бутылки с коллекционными винами. Тут что–то щелкнуло. Я не успела зафиксировать в памяти ее движения, но она держала правую руку возле стойки, это все, что мне удалось запомнить. А дальше все происходило, как в старых приключенческих романах.

Стеллаж с бутылками начал выдвигаться вперед и в сторону до тех пор, пока не образовалась черная щель шириной с узкий дверной проем. Махина остановилась, и мать проникла внутрь. Через секунду в пещере зажегся свет. Я успела заметить, как вглубь уехала кирпичная кладка, словно стена каталась на колесиках. Эта стерва загораживала собой движения рук, и я не могла понять принципов работы механизмов. Правая рука! Она действовала правой рукой, и это все, что мне удалось увидеть. В стене осталась дыра, словно ее взорвали динамитом. Сколько лет я помню эту дачу? Петь, четыре? Она строила ее по своему проекту, а чертежей после окончания стройки никто не видел. Боюсь, и строители пропали без вести. Шутки на эту тему мне приходилось слышать. Но почему она переписала дом на своего кобеля–осеменителя, мне непонятно. Чем это может кончиться, одним небесам известно. Мать будто бы забыла, что у нее есть дочь. Родная кровь.

В этот же день мы уехали в Москву. Я набралась терпения и, когда в понедельник она ушла на работу, взяла ключи от дачи и поехала туда одна. У меня хватало времени для поиска хитроумных затворов. Я заперлась на все замки и спустилась в погреб. Стеллаж отходил от стены при помощи стопора, и я нашла его достаточно быстро. Стойка выходила из паза в полу, и стенка отъезжала на колесиках без особых усилий. С кирпичной стеной дело обстояло сложнее. Я ощупывала все кирпичи подряд, но «Сезам» не открывался. Тогда я выработала систему и принялась исследовать каждый кирпич по отдельности, начиная с правой стороны, там, где орудовала рукой мать. Наконец мне повезло, и я обнаружила фальшивку. Крышка, замаскированная под кирпич, открывалась на петлях, как форточка. Внутри находились две кнопки. Я нажала одну из них, и секретка сработала, стена уехала внутрь, и включился свет. Вся работа заняла около двух часов. Это если знать, где искать, в противном случае дом останется крепостью для многих поколений. Вряд ли Олег подозревал о существовании катакомб. Левин мог только догадываться. Ищи ветра в поле! Итак, я и мать. Но стоит ли тайна стольких усилий и труда?

За потайной дверью рисованного «очага папы Карло» находился коридор и две комнаты по обеим сторонам без дверей. По потолку проходили вентиляционные трубы, имелся холодильник, набитый продуктами, кровать и посуда. Тут даже находились книги, но больше технические. Катакомбы на случай атомной атаки. В одной из комнат стоял письменный стол, на котором валялись лупы, пинцеты и справочники по металлам и полезным ископаемым, а также буклеты прошедших выставок ювелирного искусства. Другая комната целиком была заполнена стеллажами из красного дерева с тысячей ящиков, оснащенных бронзовыми ручками. Что–то очень похожее на картотеку. Когда я открыла один из них, то едва не прикусила язык. Он был набит золотыми червонцами царской чеканки. Звонкие кругляшки сверкали, словно их только что привезли с монетного двора.

В других ящиках хранились валюта и украшения. Один ящик — одно колье, один перстень, один браслет. У меня тряслись руки и разбегались глаза. Ничего подобного я и вообразить не могла. Сказка! Сокровища скупого рыцаря! Сон! Что–то очень далекое от реальности. Тут и впрямь можно жить и любоваться красотой ювелирного искусства. Тут забываешь о серых безликих буднях и заедающем душу быте. И эта стерва жалеет для меня денег! Каждую сотню приходилось выбивать у нее с боем. Грязная шлюха, утопающая в роскоши! Жить и зависеть от мещанского ханжества стареющей эгоистки, раздираемой собственным жлобством и жадностью… Нет! Твердое «нет»…»

Даша захлопнула альбом и прищурила глаза. В них все еще тлела затаенная злость и ненависть.

— Теперь я одна решаю, что с этим делать, — тихо прошептали ее губы.

Даша убрала альбом в сумку и оглянулась. Антон лежал на кровати и смотрел в потолок. Как только она повернула к нему голову, он улыбнулся. Это была первая ночь за долгий период, когда он выспался.

— Доброе утро. Какая тишина. Я, наверное, долго спал. Мне даже сны не снились.

— Зато мне они спать не дают. Выпила снотворное, но все кончилось головной болью.

Даша взяла с тумбочки паспорт и бросила его на кровать.

— Твоя новая ксива. Теперь тебя зовут Дмитрий Сигалов. Тебе тридцать один год. А меня зовут Ниночка Соболевская, мне двадцать два.

Но оба мы потрясающе выглядим. Это от большого счастья и бешеной любви. Запомни эту легенду, желторотик. Дорога стала опасной.

— Ты думаешь, я могу присвоить себе имя покойника?

— Оно ему не нужно, дурачок. Пользуйся случаем.

— Добрый он был парень. Обещал меня женить на казачке и подарить на свадьбу свой дом.

— Однако ты убил его! — злобно произнесла Даша.

Антон покраснел и замолчал.

— Нечего сказать, Христосик! Никогда не знаешь, что с тобой может случиться. Жизнь смахивает на игровой автомат. Сегодня тебе выпал флеш–рояль, а завтра кукиш! Лови момент.

— Какая там игра? Джунгли, сквозь которые приходится продираться с голыми руками.

— Не ту дорогу выбрал. Плыви по течению. Каждый должен помнить философское измышление о том, что сделанный тобой шаг — это шаг к смерти. Не стоит торопить события. Бери самое сочное и красивое. Черное лучше обходить стороной. При желании и это удастся.

— Так не бывает. От судьбы не уйдешь. У тебя тоже не все гладко. Этот человек, который тебя преследует, ты с ним договорилась?

— Конечно. Змея с вырванным жалом — не змея, а скользкая тварь, которую легко раздавить. Можешь не вспоминать о нем. И хватит валяться, иди за едой, я проголодалась.

— Рад бы помочь, но если ты помнишь, то все кошельки сосредоточились в твоих руках.

— Ладно прибедняться. Получишь на еду, одевайся.

Даша взяла местную газету и повалилась на кровать. Когда Антон вернулся с провизией, девушка сидела одетая, готовая к отъезду.

— Что случилось?

— Мы едем на Кубань к твоим родственникам. Какая, в конце концов, разница: Черное море или Азовское?

Девушка бросила на тумбочку газету.

— Почитай–ка, что пишут о твоем новоиспеченном дядюшке в газетах, наследничек. Сига— лов–старший — очень богатый человек. Мне кажется, я прогадала при дележке наследства Дэнди. Ты получишь намного больше, чем я предполагала.

Антон присел на кровать и смотрел на спутницу с полным непониманием. Либо она шутила, либо окончательно свихнулась.

— Я не собираюсь ехать к родственникам Дэнди. Это подлый обман. Я виноват в его смерти, а взять его имя — значит признаться всем, что я сделал это умышленно.

— Отлично. Вот и поезжай к его дядюшке и во всем признайся. Чистоплюй! Он с удовольствием упрячет тебя за решетку. Навсегда. Убийство есть убийство! Никаких поблажек не жди!

— Я не уверен, что это правильный поступок.

— Конечно. Ты же еще не доехал до моря. Ты хочешь побарахтаться в теплых волнах. Море, пляж и тюрьма — вещи несовместимые. Но если ты не поедешь туда, то я сдам тебя ментам в ту же секунду, как ты сделаешь шаг в другую сторону. Я знаю, где покоится тело Дэнди. Ты все еще не избавился от его машины, и твоя фотография вклеена в его паспорт.

Даша взяла документ, потрясла им в воздухе и бросила в свою сумку.

— Когда тебя схватят за белые рученьки, бумажник Дэнди окажется в твоем кармане.

— Чего ты добиваешься?

Девушка развернула газету и прочла:

«В прошлом году один из самых богатых и

уважаемых людей Краснодарского края, Андрей Сигалов, выстроил пятнадцать коттеджей в родной станице. Дома переданы в аренду сельчанам в рассрочку на двадцать лет. В этом году Сигалов сдает под ключ еще двадцать благоустроенных каменных домов. Предприниматель убежден, что его земляки достойны комфортабельных условий для жизни. Бывший главный инженер консервного завода за десять лет превратился в одного из самых богатых людей края, а его широкая русская натура не позволила складывать заработанное в кубышку. В конце этого года вступит в строй новый корпус детской больницы, началось строительство дома для сирот и престарелых. Сигалов не первый раз доказывает народу, что любовь к людям куда важнее, чем мертвый капитал, зарытый в земле…»

— Тут, конечно, можно поспорить с твоим дядюшкой. Но, в конце концов, это чепуха. Главное, что твой любимый родственник тебя ждет. Я могу быть твоей женой. Никто ее не видел.

— Ее убили. Мы ехали с ней в одном купе.

— Потрясающе! Так ты никого не щадишь ради того, чтобы занять его место. Тут и сомневаться не приходится, труп женушки наверняка на тебе висит. Я сама подброшу ментам эту идею. Все сходится. Так что брось, Тони, упираться рогом и делай то, что я говорю.

— Ты утверждала, будто очень богата. Чего же тебе не хватает?

— К богатству нужно подобраться. На данный момент это невозможно. Слишком много глаз смотрит в ту сторону, слишком много охотников навострили свои уши. Пройдет какое–то время, и я вернусь. Тихо, спокойно, без шума. Мои сокровища ждут меня. Они никому не достанутся. Найти их невозможно. Конечно, всегда есть жаждущие получить куш. Носится тут один такой, совсем обезумел. Все делиться моим добром предлагает. Но разве можно подпускать к золоту сумасшедших, которые уже свихнулись на этой почве. Это крах! Но ничего. Он и без моей помощи расшибет себе башку. Слишком азартный. Ну а мы подумаем о захолустной деревушке, о богатом дядюшке и о тихой заводи. Почему бы нам не забыть о неприятностях и не угомониться на окраине рая?

— У меня не хватит совести смотреть в глаза родственникам Димыча. Люди ждут близкого человека, а встретят его убийцу.

— Не изображай из себя юродивого, Тони. Если Дэнди умер, то от ран, а не от падения. К тому же ты вез его в больницу, а не бросил раненого на дороге. Виноват грузовик, который мчался тебе навстречу. Мы можем ехать к дядюшке со спокойной совестью. Мне кажется, ты им понравишься больше, чем Дэнди. Он хоть и красивым был парнем, но тупым. Обычный бычара.

Антон разглядывал девушку, как хамелеона в зоопарке, который менял цвет кожи. Откуда в ее возрасте берется желчь, яд, зло, коварство? Она, уж точно, на свое богатство строить приюты не станет.

— Собирайся, Тони, нам пора.

— Ты хотела остаться здесь на несколько дней.

— Тут со скуки сдохнешь. Заниматься с тобой любовью мне не интересно. Ты не в моем вкусе. Я люблю сильных мужиков. А дорога привносит в нашу жизнь разнообразие. Бьюсь об заклад, это и твое первое в жизни путешествие.

Даша взглянула на мрачное землистое лицо юноши.

— Тянешь ты меня к погибшим.

В ее словах прозвучала ледяная нота приговора:

— Вставай и пошли, идиот. Пророка из тебя не выйдет. Дальше своего длинного носа ты ничего не способен увидеть.

Поздним утром они покинули кемпинг.

3

Розыск преступников предполагает какое–то действие, движение, даже погони, а не копчение потолка сигаретным дымом. То, что происходило в маленьком кинозале, где собрались представители сыска и обслуживающего персонала, больше походило на профсоюзное собрание артели в Красном уголке, чем на следствие. Допрос вел возбужденный до крайности майор. В проходе стояла раскрасневшаяся полная женщина и заламывала пальцы.

— Да. Такая девушка жила в нашем крыле. Специально я за ней не наблюдала, но она сама привлекла к себе внимание. Как понимаете, случай единичный. От комплекса не ходят автобусы в такое время.

— А может быть, у нее есть машина? — недовольно спросил майор.

— А как же ее партнер? Я так поняла, что машина принадлежит ему.

— Так! Тихо! — крикнул майор. — Тихо. Отвечайте на мои вопросы. Внимательно слушайте и не упускайте ничего важного. В котором часу она уехала?

— Точно не знаю. В час ночи или чуть позже.

Майор прикинул, когда он в последний раз видел ее у пристани, через сколько минут расстреляли зеков и, наконец, ее закономерный отъезд.

— Какие вещи с ней были?

— Синяя дорожная сумка и портфель из желтой кожи.

— Что она вам сказала?

— Сдала ключ и велела передать своему спутнику, что она уезжает, а причины он сам должен понять. Я думаю, что ее дружок с девочками загулял.

— Оставьте свои заключения при себе. Когда вернулся ее приятель?

— Около восьми утра. Я ему все передала, он собрался и тоже уехал.

— Как он выглядит?

— Высокий. Выше среднего, брюнет с залысинами, короткая стрижка, голубые глаза, солидный, выдержанный. Брови еще у него широкие и сросшиеся на переносице. Бабам такие нравятся.

— Разрешите вмешаться?

С третьего ряда встал мужчина в штатском и достал блокнот.

— У нас проходил человек с такими данными. Левин Марк Наумович. Проживал в третьем корпусе, номер 094. Патруль снял его с одного из островов, где он провел ночь. В семь тридцать его доставили на пристань, сняли показания и отпустили. Объяснение самое банальное. Напился с друзьями и заснул. Друзья уехали, а его забыли.

— Да, кажется, это его фамилия Левин, — подтвердила администратор. — И они жили в 094 номере. Точно.

— Кассир аттракциона «Тоннель ужасов» здесь?

С последнего ряда встала старушка, и клубок шерсти скатился с ее колен.

— Вы помните описанных выше людей?

— Помню, милочек. Народ к нам редко ходит. Девушка в очках раза три была. Понравилось. А мужчина с бровями один раз. Поздно уже. Но он один приходил, без компании. Следом за девчонкой. А первый раз она с юношей приходила. Длинный, волосатик.

— Хорошо. Садитесь.

Майор помнил волосатика, но куда его пристегнуть, не знал. Вроде бы он не нужен, лишний. Не укладывался в схему.

— Сторож со стоянки здесь?

Из второго ряда встал старикашка с лисьей мордочкой. Он откашлялся и сказал:

— Что греха таить, помню я эту парочку. Первой девчонка пришла. Хотела уехать, но раздумала. Сказала, своим ходом поедет на поезде. Ну а дружок ее рано утром уезжал. На «форде». У меня в корешках его номер значится.

О том, что Левин давал ему на чай за информацию о «фольксвагене», старик распространяться не стал. Ему заплатили, и он забыл. И потом, никто его не спрашивал об этом. Чего ради наперед батьки в пекло лезть?

Майор приказал своему помощнику отвезти свидетелей в помещение, где составляли фотороботы. Странная парочка приобретала определенный вес и непременно играла одну из важных ролей в событиях прошлой ночи.

Когда майор предложил оповестить автоинспекцию на трассе, лейтенант резонно заметил:

— Такая машина, как «форд», уже пересекла границу и находится в районе Харькова.

С некоторой натяжкой можно сказать, что лейтенант угадал. Если бы не усиленный режим, установленный ночью, и не крохоборы на украинской стороне, Левин уже промахнул бы мимо постов, но сегодня у погранпункта выстроилась длинная очередь. Машины лепились одна к одной и бессмысленно гудели, сажая аккумуляторы.

Адвокат стоял в центре очереди больше трех часов, и она почти не двигалась. Зажатый с двух сторон машинами, он крыл всех и вся отборным матом. Каждая машина осматривалась с пристрастием и обнюхивалась собаками. Ему беспокоиться не о чем. Единственная вещь, которая могла привлечь внимание органов, — пистолет, но он находился в руках девчонки. Кстати, он ни на секунду не забывал об этом.

Мысль о том, чтобы заплатить и не стоять здесь, посещала каждого. Сплошные иномарки. В путешествия кидались только богатые люди. Можно сказать, что очередь состояла из желающих облегчить кошелек, но безрезультатно.

По цепочке прошли два офицера таможни и предупредили водителей:

— Просьба не задерживать движение и заранее приготовить документы. Откройте багажники и капоты машин. Прибыла утренняя бригада и подкрепление. Движение ускорится, не задерживайте проверяющих.

Левин выругался. Наглецы! Можно подумать, он или кто–то из очереди задерживают сами себя. Два часа кряду ерзать на сиденье. Потеряна ночь. Бездарно потеряна. Девчонка наверняка приближается к Джанкою. Если он ее не догонит, то на побережье искать бессмысленно. Молодежь возле берега сама растекается, как вода. На пляжах теряют людей, но не находят. У Левина оставался последний козырь. Он знал тайну колье, украденного Дашей из сейфа. Он знал тайну многих драгоценностей, и только он один мог сделать правильный отбор. Девчонка тут же влипнет, стоит ей вытащить на свет одну из потерянных побрякушек матери. Сейчас адвокат уже не сомневался в том, что Даша нашла тайник. Слишком самоуверенна и независима. Она и не подозревает, что стоит одной ногой в болоте. Идиот! Почему он сразу с этого не начал? Самые сильные козыри остались в рукаве. Если девчонка захочет избавиться от камешков, то наступит конец света. Крышка! Всем крышка! И ему тоже. Только Вера могла скупать бриллианты и складывать в кубышку, чтобы по ночам любоваться ими. Дочь из другого поколения и может устроить торг. А сколько среди набитых ценностями сундуков фальшивых стекляшек, ворованных фамильных изумрудов и купленных нелегальным путем алмазов! Он опоздал. Все тянул, тянул и опоздал. Нужно было самому отыскать сокровища и прибить банкиршу. У него имелся идеальный план, но он тянул. Вот браслетик, вот камешек, вот колечко. Жадность фраера сгубила. Все бы ему досталось, а теперь он превратился в гончего пса. Ловит безмозглую мартышку, которая не понимает человеческого языка и плевать хотела на весь мир. Она сама не видит, что тащит себя и других в пропасть. Тончайший вопрос, к которому нужен ювелирный подход. Отбор, знания, ум, расчет, точная оценка, необходимая информация — вот что нужно для расфасовки пепла и алмазов. Не так легко превратить гору блестящих побрякушек в настоящий капитал и заставить его работать и приносить прибыль.

Левин скрипел зубами. Сколько сил, таланта, времени ушло на создание ювелирной коллекции! Он рисковал всем. Репутацией, работой, деньгами и, наконец, свободой. И что же? Маленькая ничтожная тварь выбила его из седла и оставила на обочине. Нет. С такими условиями согласиться невозможно. Его не просто вышвырнули на улицу, его подвели к гильотине и обрезали воротничок. Малейшая оплошность — и взрыва не избежать.

— Готовьте документы, — прогнусавил проходящий мимо тип.

Где–то впереди, за пять–шесть машин, медленно двигалась группа из четырех человек с двумя собаками. Каждый автомобиль обнюхивался и обыскивался.

Левин положил портфель на колени и открыл его. Сорочки, пижама, электробритва… Ни документов, ни денег на месте не оказалось. Он высыпал вещи на соседнее сиденье, но поиски ни к чему не привели.

— Нинка! Стерва! Гадюка! И как я только забыл о ней. Пригрел змею… Что она затеяла? Может, в дневнике была запись о сокровищах? И эта дура теперь все знает и решила вернуться в Москву и откопать клад? И как он не подумал об этом? Почему он гнушался Дашкиными записями? Павлин самодовольный! Упустил!

Патруль приближался.

Левин открыл отделение для перчаток и увидел свой пистолет. Он вздрогнул. Как он мог оказаться здесь? Гадать не имело смысла. Оружие необходимо выбросить. Левин вынул пушку из бардачка и сунул ее за пояс брюк у спины. Если здесь пистолет, то, может, и сумка где–то завалялась?

Адвокат вынул ключи из зажигания и вышел из машины. Очередь вытянулась на километр. Машины стояли, уткнувшись носом во впереди стоящий автомобиль. Чтобы подобраться к багажнику, он вынужден был облаять водителя «пежо», стоявшего следом. Тому удалось сдать назад на десять сантиметров. Это предел. Продолжая изрыгать проклятия, Левин вставил в багажник ключ и откинул крышку.

Кошмарный спертый запах ударил ему в нос. От отпрянул, но тут же застыл в оцепенении. Растерянность длилась слишком долго. Труп Нины с окровавленной головой выглядел ужасно. Руки сработали быстрее, чем возникла мысль. Багажник захлопнулся. Левин осмотрелся. У него дрожали колени, а ступни налились свинцом. Он не мог пошевелиться.

Таможенники приближались. Собаки гавкали и прыгали в машины. Левин уже чувствовал металл наручников на запястьях. Пот стекал по лицу и заливал глаза. Глотка пересохла.

Люди в форме находились через машину. Теперь почему–то они действовали слишком быстро. Внезапно сработал невидимый механизм во внутреннем блоке самосохранения, и Левин сделал шаг в сторону. Он вышел на шоссе и направился в конец очереди.

— Эй, псих! Ты куда поперся? Таможня идет.

Левин обернулся. Обруганный им водитель «пежо» с недоумением смотрел ему вслед.

— Поссать!

Он отвернулся и продолжил путь. Оглядываться он боялся, ему казалось, что за ним кто–то идет. Его трясло, словно в лихорадке. Сдерживающие центры отказали, и светлые брюки стали мокрыми. Теперь от него исходил едкий запах мочи.

В десяти шагах на противоположной стороне стоял автобус. Пассажиры с активным напором пытались утрамбоваться в железной коробке. Водитель ругался в микрофон, но не решался тронуться с места. Встречный поток, выстроенный в очередь, мешал объехать неуклюжий транспорт. За автобусом встал «каблучок», а следом самосвал. Машины начали гудеть.

Левин действовал не думая, он подчинялся внутреннему голосу. Уцепившись за борт самосвала, он подтянулся и перевалился в кузов. В отличие от автобуса здесь никто не толкался, однако дно стальной раковины сохранило остатки цемента. Мокрые брюки тут же прилипли к сыпучей смеси.

Когда машина тронулась, его сорвало с места и он откатился назад, уткнувшись в холодный борт. Адвокат выглядел, как обвалянная в тесте сосиска, которую будут запекать в духовке.

Таможенник склонился над окошком водителя и сказал: «Документы».

Ответа не последовало. В машине остались портфель, разбросанные вещи и пачка сигарет.

4

Оперативный штаб по розыску перенесли в Управление внутренних дел Белгорода. Руководство решило не менять коней на переправе, и дело вел все тот же майор. Важный начальник похлопал его по плечу и понимающе кивнул, мол, дерзай, приятель. Другой начальник подбросил новую версию, или ту, с которой никто не соглашался ранее, но теперь ставшую серьезной и чуть ли не основной. Идея заключалась в следующем: труп, повешенный в лесу, принадлежал к клану наркодельцов. Очевидно, они что–то не поделили и уничтожили конкурента. Этим объяснялся срыв сделки, намеченной на вчерашний день в комплексе «Витязь». С этим можно соглашаться или нет, но майору подбросили еще один труп. До кучи. Дело дохлое, пусть лежит вместе с погромом в турцентре. Сейчас все можно пустить под одну гребенку. Майор получил в помощь еще пять человек и взвалил на плечи непомерный груз.

На столе затрещал телефон. Оперативник снял трубку, несколько секунд слушал, затем передал ее майору.

— Звонит какой–то доктор Бугров.

— Его нам только не хватало.

Начальник, с красными глазами и колючим

подбородком, нехотя взял трубку.

— Добрый день. Извините, майор, это Бугров из Обояньской больницы. Вы помните о сбежавшей девушке?

— Ну конечно. Мы ее ищем.

— У меня неприятная новость. Поиски придется усилить. Мы знаем, как она сбежала.

— Какое это имеет значение? Мне уже докладывали о возможных вариантах.

— Имеет значение. Очень важное. Вы, если помните, просили обеспечить безопасность. Мы поместили ее на пятом этаже в инфекционном отделении. Там к тому времени сделали дезинфекцию, и весь этаж пустовал. Из этого помещения в Москву были переправлены дети, доставленные к нам из санатория. Тридцать восемь подростков. Диагноз — тропическая чесотка. В нашей стране эта болезнь неизвестна. Завезенная зараза. Один ребенок привез инфекцию после путешествия родителей по Африке. Мы ничего с ними сделать не смогли. В Москве посуетились и заказали сыворотку за кордоном. Мы тут же переправили детей в столицу. Болезнь очень опасна. Нужны срочные меры. Человек погибает в течение трех недель. Родители мальчика умерли.

— Минуточку, доктор. Вы только что сказали, что сделали дезинфекцию на этаже и больных там не осталось. В чем проблема?

— Совершенно верно. Но мы не переправили белье на дезинфекцию. Его следовало бы сжечь, но у нас нет средств для приобретения нового. Простыни и наволочки хранились в корзинах и находились под замком. Нам позвонили с химической фабрики и сообщили, что в грязном белье найдены серебряная пудреница и косметичка. Грузчики подтвердили, что видели в машине девушку, похожую на беглянку. Она ушла с фабрики через щель в заборе. Нет сомнений, она сбежала, прикрывшись зараженным бельем. Ее контакт с людьми может привести к катастрофе. И если мы не поможем ей в течение двух недель, девушка погибнет.

— Какие симптомы болезни? Как можно ее распознать?

— Красная сыпь, переходящая в гнойники, потом язвы, и заражение крови неизбежно. Лицо и видимые части тела болезнь охватывает только на последней стадии. Известными нам методами с язвой бороться бесполезно. В африканских странах выработана сыворотка, уничтожающая вирус. Сейчас лекарство отправлено в Москву.

— Хорошо. Я понял вас, доктор.

Майор не успел положить трубку, как в кабинет ворвался один из его заместителей.

— Сплошная путаница, майор. Мы обходили злачные заведения с расцвеченными карточками фоторобота и нарвались на странное заявление. Продавщица из комплекса признала девушку. Точнее говоря, она узнала красную кофточку и вспомнила покупательницу. Таких кофточек в магазине больше не было. Сестра привезла из Польши, но девчонке не подошла, узковата. Она взяла ее в свой магазин и в этот же день продала. Удивительно другое. Покупательница была блондинкой с длинной русой косой. На вид не больше шестнадцати лет. Голубоглазая, хорошенькая. Оставила в магазине около трехсот долларов. Такие клиенты большая редкость. Вместе с блузкой она купила светлые джинсы, подходящие по описанию, косметику, накладные ресницы, а главное, дымчатые очки и парик из натуральных черных волос. Фигура и рост соответствуют описанию.

Майор закурил и подошел к окну.

— Зачем адвокату нужна секретарша–оборотень? К тому же малолетка. Если это беглая девчонка, то она как–то связана с убийством в лесу. Так, значит, и адвокат, просидевший ночь на острове, тоже причастен к этому убийству. А что, если наркобароны встречались на одном из островов? А мы ни ухом ни рылом не шевелили. Я же сам ее дважды видел у пристани. И потом, она выдавала себя за секретаршу адвоката еще в больнице, а та тем временем сидела в офисе. Плюс побег. Боюсь, что наш адвокат вовсе не адвокат.

— Но зачем ей рядиться? — спросил помощник. — Чтобы пострелять урок в аллее?

— Оставим их в покое. Тут должно быть другое звено.

Майор снял трубку и соединился со следователем.

— Послушай, Степанов, у нас есть подвижки с лесным трупом? Что–нибудь нашли?

— Потеряли.

— Что потеряли?

— На шарфике, которым парня задушили, есть метки. Я откомандировал паренька в Москву. Наверняка след найдется, а что касается покойничка, то он исчез.

— Что?

— Ничего. Вечером лежал в морге, а утром исчез. Кто–то видел крытый «УАЗик» с красным крестом неподалеку. В больнице таких машин нет. Это все.

— Выходит, вам и покойника доверить нельзя,

— Морги никто не охраняет. Товар, не пользующийся спросом, не нуждается в почетном карауле.

Майор бросил трубку.

— Час от часу не легче. Боюсь, я откусил кусок больше, чем в состоянии проглотить.

Туг вошел еще один сотрудник.

— Кажется, с убийством на этаже мы попали в тупик, майор. Спецназовцы уложили наших ребят из Курска. Один капитан, другой лейтенант. Оба из Управления курского МВД. Мы связались с их начальством. Подполковник утверждает, что отпустил обоих в краткосрочный отпуск. Непонятно, как они ухитрились прихватить с собой табельное оружие. И зачем им убивать горничную, если они вели преступников? Чертовщина получается.

Вновь раздался телефонный звонок.

— Слушаю вас. Алло.

— Алло. Звонят с таможенного пункта. Кажется, проверка дает свои результаты.

— Обнаружены наркотики?

— Хорошо бы. Возле переезда на нашей территории обнаружена машина «форд» с московскими номерами. В багажнике лежит труп молодой женщины. Водитель скрылся.

— Как выглядит женщина?

— Мертвая?

— Живые трупы только у Толстого встречаются. Внешность?

— Черненькая, в пестрой красной блузке. Мы отогнали машину на стоянку, а внутри ничего не трогали.

— Волосы настоящие?

— Не понял?

— Ладно, сейчас выезжаем.

Оставив аппарат в покое, майор приказал:

— Готовьте бригаду к выезду. Самую опытную. Выезжаем на двух машинах. Парочка расторопных ребят нам не помешает. Мнимый адвокат устал, далеко не уйдет.

— Может статься, и беглый труп найдем.

— Вот ты, языкастый, и возглавишь поиски.

Телефонный звонок остановил майора в дверях. Секунда раздумий, и он решил вернуться. Сплошной треск говорил о том, что в кабинет пробивается междугородняя.

— Здравствуйте. Вас из Москвы беспокоят. Вы интересуетесь Марком Левиным и Ниной Соболевской. Это так?

— Мне лишь известно, что так зовут секретаршу московского адвоката, с которой я беседовал по телефону. — Майор представился по всей форме. — С кем я разговариваю?

— Следователь Мамонов из Москвы. Нина Соболевская и есть секретарь Марка Левина. У него частная адвокатская практика.

— Значит, адвокат настоящий. Уже сдвиг. А вы не можете мне описать внешность секретарши?

— Сейчас я передам трубку Рогову, он ее видел.

В наушнике зарычал хрипловатый баритон:

— Привет, майор, я — Рогов. Фиксируй. Брюнетка с пышными волосами до плеч. Карие глаза, близорука, носит очки, стройная, рост метр шестьдесят восемь. Интересная дама.

— Я сейчас выезжаю на место происшествия. Убита женщина со схожими данными. Тут у нас такое творится, волосы встают дыбом. Но убитой может быть и другая женщина. Или девушка, тут сразу не поймешь. Вы мне вот что скажите: вам знакома голубоглазая красавица с русой косой?

— Понимаю. Боюсь, что это звенья одной цепи. Голубоглазую зовут Даша Бодрова. Ей четырнадцать лет.

— На нее капканы пора ставить. Ураган, а не девчонка. К тому же она смертельно больна. Может сама погибнуть и людей заразить. Слышали про тропическую чесотку?

— Полагаю, что мне придется к вам приехать.

— Хорошо бы. Мы ценим информированных людей, а у вас, похоже, на все вопросы есть ответы.

— Нет. За ответами я к вам собрался. Вместе думать будем.

— Ждем.

Рогов положил трубку.

— Что ж, наша компания разбежалась в разные стороны.

— Нет, все бегут на юг. Что им там надо?

— Море, — усмехнулся Рогов. — Они решили отдохнуть, пока мы здесь потом обливаемся. Странно, но Левина я меньше всех подозревал в соучастии.

— Не говори: «Гоп!» У Олега Коптева найдены серьги из гарнитура, о котором говорила Татьяна Любимова. В костюме. На работе у Веры найдена опись ценностей, лежавших в абонентском ящике. Гарнитур исчез. Браслет, колье, кольцо, а сережки завалились за подкладку пиджака. Вопрос серьезный.

— Но в банке Коптева никто не знает, а дочь Веры появлялась там с завидным постоянством. Надо вспомнить, что, согласно описи, сделанной Верой, кроме гарнитура пропало десять тысяч долларов и десяток монет царской чеканки. И теперь выясняется, что ее дочь едет на юг с приключениями. И главное — оружие в пруду найдено по указке Даши.

— Я все понимаю. Но в голове не укладывается. Ценности мы заявили в розыск. Рано или поздно, но они всплывут. У нас есть фотографии всех ее украшений и чеки. Вера собирала коллекцию из камней от трех до пяти карат и вела строгий учет каждой побрякушке. Но сейчас нужно подумать о другом. На старом замесе готовится новое преступление. А может, мы уже опоздали? Я тут поколдую с ювелирами, а ты лети в Белгород. Чую, там пахнет жареным.

— Вы бы дали задание ребятам поднять сводки происшествий на южном направлении. Таня Любимова встретила Левина под Москвой, а теперь его след обнаружен в Белгороде. А что еще могло случиться на пути?

— Мысль неплохая. Кажется, Егор Любимов погиб на том же направлении. Явный перебор, но если копать, значит, копать. Почему они так медленно передвигаются?

Что–то у них не клеилось. То ли азарт пропал, то ли факты не нравились. Рогов поехал на вокзал, а Мамонов принялся изучать цветные фотографии драгоценностей. Каталог выглядел солидно, не беднее Грановитой палаты.

Тем временем оперуполномоченный из Белгорода завершал первый рабочий день в столице. Он устал, намаялся, но сделал много. Полученный на руки адрес жег ему карман, и он решил не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.

Дверь открыл молодой парень с приветливым выражением лица и широкой улыбкой. Очевидно, он кого–то ждал, но, разумеется, не лейтенанта милиции с периферии.

— Здравствуйте, вы Аркадий Фролов?

Лицо хозяина сморщилось, как проколотый воздушный шарик.

— А вы, я думаю, из милиции.

Лейтенант смутился. В столицу он поехал в своем лучшем выходном костюме.

— Я из Управления Белгорода.

— Понятно. Значит, до моря мы еще не доехали.

— При чем здесь море?

— Море — главный виновник всех бед. Ну?

Лейтенант достал из портфеля синий в мелкую золотую клетку шарф и предъявил хозяину.

— Узнаете? — спросил он с серьезным видом.

— Дура! Она мне его все же положила. Нуте–с? Кого на нем повесили?

Милиционер окончательно растерялся. Он не рассчитывал встретить ясновидящего.

— А этот вопрос я хотел адресовать вам. Трупы не подлежат допросам. К тому же повешенный из морга ушел.

Что–то грохнуло в коридоре. Аркадий повернул голову и увидел лежащую на полу жену. Она потеряла сознание.

5

Идея пришла ему по дороге, и Левин решил вернуться в «Витязь». Сама судьба вернула его назад. Проведенная на острове кошмарная холодная ночь и поспешное бегство лишили его возможности получить всестороннюю информацию о событиях, которые проходили в те злополучные минуты, когда он в одиночестве выл на луну.

Сейчас в его памяти всплыл образ дальнобойщика. Большой и примитивный, глупый и доверчивый. Стоит ему сказать, что Дашу схватили менты в Харькове, а лучше — в Симферополе, и этот псих рванет на край света. В фуре полно места, и там нетрудно спрятаться. И кому же стукнет в голову проверять документы у дальнобойщика и досматривать машину, которая то и дело мелькает у них перед носом.

Когда Левин спрыгнул с самосвала, он догадался, что разгуливать в таком виде нельзя. Пришлось разыскать ручей и постирать одежду. Мокрое тряпье быстро высохло на солнце, но превратилось в жеваную бумагу. Левин уже не думал о небритых щеках и неглаженых брюках. Он торопился, и мелочи его не беспокоили. В голове занозой застряла только одна мысль. Догнать! Любой ценой.

Дежурный администратор третьего корпуса заметил, как в здание вошел мужчина в кошмарном виде, с щетиной, красными белками глаз, озлобленным взглядом и играющими на скулах желваками. Он мог бы сойти за грузчика, но одежда выглядела чистой.

Он подошел к стойке и спросил:

— Тут где–то есть стоянка для грузовых машин? Я ищу одного из шоферов.

— У нас нет такой стоянки, и дальнобойщики у нас не останавливаются. Пройдите в буфет. Наши шофера там питаются.

Администратор указал на дверь ресторана.

Левин забыл поблагодарить за любезность и отправился в указанном направлении.

Небольшая компания уплетала яичницу и сосиски с горошком. Буфетчица готовила бутерброды. Левин подошел к стойке и наклонился вперед.

— Послушай, красавица, у меня есть к тебе один вопросик. Мне нужен водитель большой синей фуры. Зовут его Саша. Вчера он еще был здесь.

Женщина умела скрывать страх. Ее узкие плечики едва вздрогнули, но помятый тип этого не заметил.

— Я не знаю такого. Много вас здесь ходит.

— А где здесь ставят большегрузные машины?

— За первым корпусом — широкая аллея. Там и выезд на шоссе.

Тяжелая рука опустилась на плечо адвоката. Левин резко обернулся. Перед ним стоял толстяк с бычьей шеей и крошечными желтыми глазками.

— Зачем тебе Сашка понадобился?

С такими лучше не ругаться.

— Он дочь мою в больницу отвозил. Слыхали?

— Да, да, да. Помню эту историю. А ты, стало быть, папаша?

— Он самый. Она опять сбежала.

— Очень может быть. Они, видать, понравились друг другу. Саша тоже сбежал. Второй день его по кустам ищем. Самогонки много взял. Тут механик приехал, тоже его искал. Пропал парень. В загул ушел.

— А машина его здесь?

— Машина на аллее стоит.

— Значит, и парень здесь.

— Конечно. Дня через два появится.

Левин кивнул и направился к выходу. Буфетчица вышла из–за стойки и дождалась, пока за чужаком закрылась дверь.

— Ты что это, Роза?

— А ничего. Не нравится мне этот тип. Надо ребятам из ОМОНа шепнуть. Сашку так и не нашли. Пусть присмотрят за ним.

Адвокат быстро нашел стоянку и фуру. Кабина оказалась открытой. Левин запрыгнул вовнутрь и осмотрелся. Ключи торчали в зажигании. Тут же висел знакомый пиджак. Путевка, накладные, права, документы на машину — все на месте. Нет шофера. Мужик загулял, и где его искать — неизвестно. Время! Дорога каждая минута. Каждая секунда.

Механик, лежавший под машиной, возился с передним мостом. Ему показалось, что у машины хлопнула дверца. Он прислушался. Тихо. Сашка не умеет вести себя тихо. Если бы не ключ, накинутый на шестерню, он вылез бы, но в таком положении лучше доделать, а потом дергаться. Пришел так пришел. Нет так нет. Работа и так затянулась, машиной никто всерьез не занимался, и подвеска находилась в запушенном состоянии.

Левин увидел на стекле пограничный пропуск. Картонку прилепили скотчем. Путь свободен. Последний аргумент в его пользу. Авось пронесет!

Адвокат повернул ключ зажигания и выжал педаль. Двигатель заработал.

— Ну, с Богом! Вперед!

Ключ выскочил из рук механика и упал ему на лицо. В глаза брызнула струйка масла. Карданный вал закрутился. Он попытался откатиться в сторону, но фура дернулась, и задняя пара колес застала его врасплох. Когда речь заходит о больших супертяжестях, то человеческая голова приобретает свойства скорлупы.

Левин почувствовал, как машина что–то переехала, затем наскочила на бордюрный камень и сломала декоративный заборчик. Клумбу объехать не удалось, и Левин поехал по прямой. Машина вела себя не так, как «форд». Управлять такой махиной на узких аллеях не очень просто. Но Левин знал, что главный путь будет пролегать по прямой. Езда по шоссе не требует особых навыков.

Омоновцы выскочили на аллею, когда тяжеловоз показывал им хвост. Машины под рукой не оказалось. Оперативники бросились к стоянке. Вид раздавленного человека никого не мог оставить равнодушным.

Левин выехал на шоссе и повернул на юг. Он и не подозревал, что подступил к краю пропасти. Он жал на педаль. Тяжелая махина медленно набирала скорость.

Преследователи на «газели» сами себя выдали. Кому–то из омоновцев стукнуло в голову открыть предупредительный огонь. Им редко приходилось упражняться в стрельбе, патроны оставались дефицитом.

Левин разглядел людей в форме, «газель» мигала фарами, водитель указывал на обочину. Левин не мог понять, что произошло. Он нигде не оставил следов и не нарушал правил. Или им нужен тягач? Остановиться? Нет. С этими дебилами за год не расхлебаешься. Но они могут вести его до границы, и тогда все планы рухнут как карточный домик. Остановиться! Левин перекинул ногу на педаль тормоза, но в эту секунду один из омоновцев вновь открыл огонь. Левин инстинктивно крутанул руль влево, и шедшая на обгон «газель» попала в тиски. Фура смела легкую машину с дороги, как будто сдули пыль с комода. «Газель» слетела в кювет, несколько раз перевернулась и застыла колесами кверху.

Как это ни странно, но адвокат не испугался, словно выполнял задуманное. Он вдавил педаль газа в пол, и автомобиль вновь набрал скорость.

Стрелка спидометра подбиралась к сотне, он гнал что было сил. Его путь оборвался вместе с передней подвеской. Мост ушел под машину, а кабина упала на землю. Клюнув носом, она высекала огонь в промежутке сотни метров. Когда машина остановилась, кабина упала набок, а хвост занесло вперед. Небеса уберегли невинных.

Ни одной встречной машины на пути не попалось. Фура перекрыла движение в нескольких десятках метров от бензоколонки и в сотне шагов от двухэтажного кафе. Люди повыскакивали наружу и с открытыми ртами разглядывали гигантского монстра, словно неведомое чудовище выбросило волнами океана на берег.

Левину оставалось меньше двадцати километров до границы. Но фотороботы Даши и Левина лежали в карманах каждого таможенника и работника ГАИ.

«Форд» адвоката стоял на стоянке у погранпоста, а майор сидел в милицейской «волге» и чертыхался.

— Ну как можно давать машину на такое задание без рации! Это же транспортная тачка для начальства.

— Успокойтесь, шеф. Вы сами задействовали оперативные машины. Диспетчер дала нам то, что стояло в резерве. Но мы можем сходить на пост и позвонить от них.

— И лишний раз показать, как мы беспомощны!

— К машине подошел врач.

— Ну что тут сказать. Стреляли в упор. Все лицо обожжено порохом. Смерть наступила мгновенно. Я думаю, убили этой ночью или вчерашним вечером. Поздно.

Оперативник добавил:

— К стеклу «дворником» прижата квитанция со стоянки «Витязя». Нет сомнений, машина принадлежит Левину.

— Догадался! — фыркнул майор. — Но cторож нам заявил, что девчонка уехала ночью. Как же она попала в багажник? И волосы у нее натуральные и глаза карие, а кофточка, в которую она одета, покупала блондинка с голубыми глазами.

— А может быть, покупала эта?

— А на кой черт ей нужен черный парик? Вот ты, Егоров, лысый. Зачем тебе парик под Ленина? Логика должна быть?

— Следов насилия нет, — задумчиво добавил врач.

— Ну да. Что за игры придумали эти бабы? У нас есть женщины в управлении? Я отказываюсь понимать их логику.

— Сторож сказал, что она ушла с портфелем. Но и она, и портфель здесь. Может быть, сторож что–то мудрит? Старый, слепой.

Майор продолжал раздражаться.

— Вот–вот. А на машине уехал Левин. И где он?

— Ребята прочесывают округу. Наверняка он ищет лазейку.

— Что ее искать? Сделай десять шагов в сторону и переходи границу. Тоже мне, кордон нашли.

— Девчонка могла уехать, но недалеко. Не повезло. Левин ее догнал и убил, — просто и незамысловато сказал шофер «волги», будто все ждали именно его оценки событий.

— А почему бы нет, в конце концов, — майор достал «беломорину» и закурил.

— Мы сняли отпечатки пальцев с рулевого колеса и ручек, — доложил криминалист.

— Да. Мне надо знать, кто сидел за рулем. И отправляйтесь в «Витязь». Номер 094. Там тоже надо снять отпечатки. Дактилоскопируйте труп и отправляйтесь в морг.

— А мне кажется, что Левин решил убрать своих сообщниц и сейчас гоняется за следующей. Той, что в парике ходит. Найдем девчонку, найдем Левина.

— Можно подумать, ее найти проще.

— В любом случае надо подключать ребят с Украины. Нам там развернуться не дадут. Вы же не думаете, что Левин вернулся назад?

Майор грыз папиросу.

— А почему нет? Я вот одного понять не могу. Все наши герои из Москвы. Почему они едут на юг? Разобрались бы на месте, а потом сели на самолет и полетели бы к чертовой бабушке! Еще какой–то патлатик с ними увязался. Телохранитель, что ли?

На этот раз никто не ответил.

— Вопросы, вопросы, вопросы… А где ответы? Мы, как репортеры, сенсации выискивали, а обычного ответа найти не можем. Кто убийца? Адвокат из Москвы! Кто гангстеры? Оперативники из Курска! Кого ищем? Четырнадцатилетнюю Мату Хари с повадками Джеймса Бонда! Ну и что делать? Что мы прокурору скажем, как перед начальством выплясывать станем? От нас даже трупы сбегают. Бац, встал и ушел из морга. Они все там своими делами заняты, и им не до нас. В другом измерении живут, и контакт невозможен. А, как оправданьице?

К машине подошел мужчина в комбинезоне.

— Эй, ребята. Я туг к гаишнику подошел, а он меня к вам отфутболил. Тут в двадцати верстах к северу фура с колес сошла, и «газель» с ОМОНом перевернулась. Ребята в казаки–разбойники играли. У шофера фуры пистолет нашли.

Майор вздрогнул.

— Лады, ребята. Здесь остается лейтенант, остальные за мной.

«Волга» и «москвич» развернулись и устремились в обратном направлении. К моменту прибытия на место происшествия возле фуры колдовали врачи «скорой помощи», автоинспекция и подъехал кран. Майор протиснулся сквозь толпу и увидел на асфальте потерпевшего. Он тут же узнал в нем Левина. Описание этого человека засело в его памяти крепко и надолго.

— Жить будет? — спросил майор.

— Сильно его побило, — пожал плечами врач. — Все зависит от организма. Лучше его не трогать.

— Операции не потребуется?

— Нет. Хирургическое вмешательство ничего не даст. Главное, череп и мозг целы. А кости надо уложить и не трогать.

— Мы можем его забрать к себе?

— В вашу психушку? — переспросил врач. — Не возражаю, но обращайтесь с ним, как с хрусталем.

— Вас понял, доктор.

Майор сунул руки в карманы и покачивался на каблуках. Его взгляд был прикован к лежавшему мужчине с щетиной на лице и синими кругами вокруг глаз. Подошел оперативник и предъявил начальнику никелированный пистолет.

— Оригинальная игрушка, майор. «Лепаж». У нас про такие никто не слышал. Из ствола воняет порохом. В обойме не хватает четырех патронов. Гильзы те же, что и на аллее нашли. Все совпадает.

— Ни черта не совпадает. Доктор нам сказал, что девчонку убили вчера вечером или этой ночью. У Левина железное алиби. Он провел ночь на острове. Его забрали в семь тридцать. Его секретарша к тому времени окоченела. И зеков на аллее не он подстрелил. Скорее всего, его секретарша играла главную роль, а не он. Похоже, она его высадила на острове, чтобы смыться.

— Но почему не на машине? И как ее труп оказался в багажнике?

— Сторож стоянки видел ее перед самой смертью. Она покинула стоянку, но где–то здесь же гуляла еще одна брюнетка. Мы все время забываем о ней, однако она жива. И вот что мне приходит на ум. Почему не предположить такой расклад: Левин выехал на «форде» со стоянки, но его перехватила брюнетка. Обманным путем у него отняли машину. Кавалера попросили купить воды. Тут появилась вторая брюнетка, и они поехали к границе. Левин бросился в погоню, угнав неисправный автомобиль. Тем временем девушки ругаются и одна убивает другую бросает ее в багажник, превращается в блондинку и исчезает.

— Запутались, майор. Похоже, одна красотка кокнула другую, но когда? Вы же только что говорили, что покойница испустила дух в час ночи.

— Подождем анализов и дактилоскопии. Парня отправляйте в нашу больницу, и на строгий режим. Когда очухается, мы поговорим с ним, а 1 пока нужно усилить поиски камуфляжной брюнетки, Уж та наверняка знает все или того больше.

Майор взглянул на здание кафе и пробурчал:

— Надеюсь, они нам позволят позвонить,

— Забегаловка битком набита. Гляньте на скопление машин. Фура перекрыла движение, и все бросились в буфет.

— Поговорите с гаишниками. Мне нужна копия протокола аварии с подробностями, и направьте ребят в забегаловку, может, кто видел, как это случилось.

Ворча себе под нос, майор направился к дверям кафе.

6

С расстояния в полкилометра было видно огромное скопление машин. «Фольксваген» замедлил ход. Даша прищурилась.

— Что это может быть?

— Похоже на аварию, — пояснил Антон, — Огромная машина перевернулась. Сейчас подъедем и посмотрим.

— Там, где авария, там менты. Мне это не нравится,

— В кемпинге спокойнее, Я предупреждал.

— Заткнись, пророк хренов. Может, развернуться?

— Решай сама.

— А, черт с ним. Скоро развилка, и мы сойдем с трассы. Смотри, сколько машин. Здесь никто никого не найдет. В общем потоке легче проскользнуть.

Даша достала из сумки парик, очки и переложила в карман паспорт на имя Нины Соболевской.

— Подъезжай к заправке и прижмись к обочине. Надо зайти в забегаловку и купить еды.

— Я не хочу есть.

— Заправь машину и уточни, где развилка. Может быть, есть объездная дорога, мне надоело это шоссе.

Антон прижался к обочине рядом со входом. Складывалось впечатление, что они въехали в сердцевину авторынка, где идет оживленный торг.

Даша сунула Антону купюру.

— Вот. Заправь полный бак. Я пошла.

Она вышла из машины первой, Антон следом. Внезапно Даша остановилась, резко повернулась и подошла к своему спутнику.

— И вот еще что. Поменьше трепись языком. У тебя дурацкая манера отвечать на любой заданный вопрос. Однажды тебя спросят: «А ты случайно не убивал Димочку Сигалова?» Я уже знаю твой ответ. Вот тут тебя возьмут под белы рученьки и поведут. Связалась с придурком… Тут на ишака согласишься, лишь бы смыться поскорее.

— Зря ты давишь на меня. Мой грех при мне останется, и я отвечу на любой вопрос. Нет смысла пугать меня милиционером, я уже вышел из этого возраста. Если кого и схватят под белы рученьки, то, скорее всего, тебя. Этот вопрос меня беспокоит, а так бы я давно от тебя ушел. Ты ходишь по лезвию бритвы, и мне тебя жаль. Я хочу предотвратить беду, если сумею.

— Ты это мне брось! Глянь на себя и тут же поймешь, кого спасать надо. Только к моему плечу не примеряйся, я не жалостливая. В чужих соплях путаться не собираюсь.

— Хорохоришься. Ты же на пределе. Чуть расслабишься, и силы покинут тебя. Одной тебе не выкарабкаться.

— Заткнись. Тоже мне, наставник нашелся. Оглянись вокруг. Видишь, сколько тут рыцарей? Стоит мне улыбнуться, и за мной увяжется стадо.

— Скатертью дорожка. Плакать не стану.

— Это я буду решать, куда поведут наши дорожки.

Даша резко повернулась и направилась к дверям кафе. Антон поморщился. Зря он так! Нельзя сейчас ее нервировать. Все наоборот. Конечно, ей нужно отдохнуть в тихом, спокойном месте, все обдумать, понять. Осколки жизни сыплются ей на голову, а она не умеет защищаться. Не приспособлена, не готова! С ее характером можно таких дров наломать… Зря он так. Лучшее решение уже принято. Надо ехать на Кубань. Там тихо. Ей нужен покой и время для раздумий. Она сама должна остановить взрывной механизм. Девчонка подчинена инстинктам, а не разуму. Антон с озабоченным видом вошел в кафе. Здесь не было холла, раздевалки, зеркал. Заведение состояло из одного огромного зала, где кишел шумный народ. Попавшие в затор путешественники громко обсуждали аварию и толпились возле буфета. За столиками пили пиво и жевали сосиски с горошком.

Даша встала в очередь за бутербродами и задумалась.

Антон приметил двух мужчин, которые стояли в стороне и мирно беседовали. Они не толкались у стойки, не пили пиво и никуда не торопились.

— Извините, один вопросик, если можно…

— Пожалуйста, если сможем.

— Где поворот на Новый Оскол?

Один из мужчин покачал головой, а другой задумался.

— Тут есть два варианта. Вам нужен сам Новый Оскол или проезд?

— Вообще–то, мне нужен Славянск на Кубани. Станица Анастасьевская. Но мне говорили, что лучше всего туда ехать через Ростов. То есть по России.

— Правильно говорили. Надо выбраться на автостраду М–4, а там кривая выведет. У подъезда к Белгороду есть поворот на Корочу, и по этой трассе жми до Россоши, а там тебе подскажут.

Мужчина достал из кармана блокнот и ручку. Чертеж получился неважный, но после некоторых пояснений стал доступен пониманию.

Антон поблагодарил любезного мужчину и вернулся в машину. Листок он прикрепил к блокноту на присосках так, чтобы иметь схему перед глазами, и тронулся к заправке.

Даша вышла на финишную прямую, и очередь выстроилась вдоль стойки. Две буфетчицы с трудом успевали обслуживать невиданный поток клиентов.

Чей–то хриплый голос выкрикнул из зала:

— Дорогу очистили! По коням, ребята!

Большая часть публики отхлынула от буфета, и бросилась к выходу. Заскрипели столы, зашмыгали о кафель ножки стульев. Теперь у дверей образовалась толчея из самых нетерпеливых. Очередь, давка, напор — наш национальный бич. Мы обожаем работать локтями.

Перед Дашей стояли три человека, и у девушки прорезался аппетит. Еда не выглядела соблазнительно, но долгое созерцание жующих людей способствует слюновыделению. Девушку заметил один из парней, сидящий с компанией за столиком у буфета. Крепкие ребята, лет по тридцать, обстоятельно обложились тарой и надувались пивом.

— Вот это сюрприз! Это же она, сучка!

— Кто она? — переспросил сосед с бритой головой.

— Та самая, что Грека в Луна–парке пришила и Кирюхе крылышко подранила.

Компания напряглась.

— Точно, она. Я тогда ушел, и ей меня не вспомнить, но зато у меня память хорошая.

Кто–то приподнялся.

— Сидите, хлопцы. Я сам разберусь.

Выглядел он не очень грозным бойцом, но нож в кармане придавал ему уверенность. Парень снял куртку, повесил ее на спинку стула и наигранно–развалистой походкой подошел к девушке.

— Лапочка, ты не купишь мне пивка?

Даша бросила мимолетный взгляд на местного делягу и скривилась:

— А у самого руки судорогой свело?

Он узнал этот голос. Никаких сомнений не оставалось.

— Встань в очередь, — пробасил седовласый мужик, стоящий за девушкой. Парень смерил его взглядом и прикинул, что шансов на выступление у толстячка нет.

— Усни, папаша. А ты, киска, меня не признала? Но я тебя хорошо запомнил. Век не забуду. Помнишь темную аллейку, где в тихом парке музыка играла? Там мой кореш от твоего свинца голову сложил. Меня твоя пуля не достала, зато мое перо тебя достанет.

Даша все поняла значительно раньше, чем этот приблатненный пижон успел выложить. Она беглым взглядом окинула стойку и приметила графин с водой, а он сунул руку в карман в эту самую секунду. Он вынул нож в тот момент, когда Даша схватила тяжелый сосуд. Разворот в сто восемьдесят градусов, и графин со всего маху разлетелся о лоб самодовольного детины. Такой реакции никто не ждал. Он взмахнул руками, нож отлетел в сторону, а его хозяин рухнул на пол, сбив по пути стол, уставленный бутылками. Кровь и осколки фейерверком разлетелись в стороны, однако он успел схватить девчонку за волосы, но так вместе с ними и улетел. Герой валялся на полу с расквашенной физиономией и черным париком, зажатым в кулаке.

На защиту поруганной чести встали верные друзья поверженного гладиатора.

За девушку вступился седовласый толстячок. Престарелый рыцарь оказался не робкого десятка и не прост в обращении. Его удары попадали в цель и вышибали зубы. Кто бы мог подумать! Он расшвыривал молодых здоровяков, как котят, а рука, схватившая нож, была тут же сломана с неописуемым воплем вдогонку. На шум слетелись другие мужики, но бойню остановила милиция. К счастью, ее здесь хватало. В разгар драки Даша попыталась ускользнуть, но кто–то схватил ее за ногу и повалил на пол. Очки упали и разлетелись вдребезги. Русые волосы раскинулись по плечам.

В ту же минуту майор положил трубку и покинул кабинет директора. По телефону ему сообщили, что он должен выезжать в аэропорт и встретить коллегу из Москвы.

На некоторое время пришлось задержаться. Милиция с успехом справилась с задачей, и нарушители порядка были схвачены. Особых увечий никто не получил, но девушка и седовласый защитник оказались в компании любителей пива и ножей.

Ножи, кастеты и справки об освобождении лежали на столе по соседству с недоеденной воблой. Паспорт имелся только у одного местного авторитета, который вербовал новобранцев из бывших зеков для своей банды.

Только когда майор увидел на полу парик из черных волос, он вспомнил о голубоглазом ангеле и внимательно осмотрел девушку.

— Какой приятный сюрприз!

Майор подошел к растрепанной красавице и улыбнулся.

— Все же есть Бог на этом свете. Кажется, лягушка–путешественница угодила в болото, из которого трудно выскочить. Ты, конечно, сбежала бы, будь у тебя крылья.

— А я и так сбегу. Верняк.

— А какие у тебя шансы?

— Никаких шансов. Верняк есть верняк.

— Ладно. Это мы увидим. Ну а теперь кто нам расскажет, что тут не поделили?

— Я могу сказать.

Майор взглянул на немолодого мужчину с посеребренной головой и глубокими залысинами. Крупные черты лица, сверлящий взгляд и хриплый голос.

Его держали за руки двое молодцов, но складывалось впечатление, что это он их придерживал возле себя.

Один из онеров подал майору изъятый у седовласого бумажник.

— Тут его удостоверение и любопытная фотокарточка.

— Отпустите его, — приказал майор. Он достал удостоверение и пробежал его взглядом. — Так вы из милиции?

— Вы же мои бумаги в руках держите.

— Колесников. Дорожная милиция Москвы.

— К девушке пристал тот тип с окровавленной рожей. — Он указал на задержанного, которому пытались перевязать рану. — С ножом. Он обвинял девушку в убийстве. Будто она застрелила его приятеля в каком–то парке. Ну а девчонка врезала ему графином по морде. Так все и началось.

— Значит, вас трое было? Один убит, второй ранен, третий смылся. — Майор взглянул на девушку. — Не повезло тебе, Дашенька. Свидетеля упустила.

— И давно вы урок в свидетели зачислять стали? Или на безрыбье и рак рыба?

Ее взгляд был спокойным и твердым. Скорее в нем читалась усмешка, чем страх.

— Для обстоятельной встречи с тобой мне нужна подготовка. Тут приезжает коллега из Москвы. Общими усилиями мы сумеем, я думаю, договориться с тобой. От меня бутылкой не отмахнешься. Я о тебе очень много знаю. Могу сказать, где и за сколько ты купила этот парик и ту красную кофточку, в которой убитую Соболевскую нашли.

— О святые небеса! Так Ниночку убил этот монстр?! А я ее предупреждала. У меня нет секретов от милиции, майор. Кофточку я купила Нине в подарок за то, что она мне паспорт свой предложила для поездки на юг. Я же еще не получила паспорта. Несовершеннолетняя я. Но на ваши вопросы могу ответить в любую минуту.

— Трудно будет без адвоката.

— Конечно. Адвокат у меня есть, но если он убийца, то я от него отказываюсь. Похоже, он не одно преступление совершил.

— Мы его об этом спросим, если он выживет.

— А если не выживет, то я подскажу.

Майор повернулся к лейтенанту и тихо сказал:

— Берите мою «волгу» и везите ее в психушку. Девчонка больна, ей нужна полная изоляция. Вызовите доктора Бугрова из Обояньской больницы и установите жесткий контроль.

Майор повернулся к Даше.

— Так, значит, урку с аллеи ты на душу брать не хочешь?

— Брось, дяденька. Я ведь в девять вечера уже спать ложусь. Как моя любимая передача «Спокойной ночи, малыши» кончается, я тут же гашу свет, и в койку.

— Тогда придется сопроводить тебя в детский садик с железными решетками. Уж больно ты непослушная девочка.

Девушку повели к выходу.

— А этих голубчиков в «москвич», и в управление.

Крутых зеков повели следом. Кафе опустело. Один из оставшихся сотрудников что–то шепнул на ухо майору, и тот тут же перевел взгляд на Колесникова.

— Да–да. Вот, возьмите ваш бумажник, и спасибо за помощь при задержании.

— Не за что.

Колесников взял бумажник и направился к выходу.

— Еще вопросик можно? — окликнул уходящего майор.

Московский мент оглянулся.

— Тут мой сотрудник интересуется, что за фотка у вас в портмоне? Секрет?

— Нет. Этот паренек в розыске. Я его ищу.

— Дорожная милиция?

— И такое бывает. Внутреннее расследование. Это касается «железки». Нас тоже заставляют юлой крутиться.

— А я знаю, куда ваш паренек поехал, — неожиданно заявил мужчина в сером костюме. — Я ему план рисовал. Конечная станция — станица Анастасьевская, что возле Славянска на Кубани. Через пару дней будет на месте.

Колесников проглотил слюну. Он не знал, что сказать. Так не бывает. Это сон.

Он вынул из бумажника фотографию и, вернувшись, протянул ее оперативнику.

— Вы уверены, что это он?

— Конечно. Я с ним пять минут назад разговаривал.

Майор взглянул на снимок и вспомнил паренька, которого встретил в компании Даши возле пристани. По описанию, он походил и на парня, который сбежал из номера, где ментами из Курска был убит неизвестный. Тот парень, который предъявил депутатское удостоверение вместо паспорта.

— Этот мальчишка и нас интересует. Но он не мог уйти далеко.

— Я в окно видел. Он взял мой чертеж, вышел и сел в серебристый «фольксваген». На номер я внимания не обратил, но…

— Быстро. На улицу! — крикнул майор. — Он где–то здесь!

Майор не ошибся.

Антон находился в пятидесяти метрах от кафе у заправочной колонки. Он только что видел, как его бросила Даша. Она сидела в белой «волге» в компании двух мужчин. Машина ветром пронеслась мимо в южном направлении. Он не смог бы их догнать, даже если бы не держал шланг в эту секунду. Тут нужен опыт хорошего водителя. Антон только сожалел, что не смог ее удержать. С ее взрывным темпераментом трудно жить в рамках обычной жизни. Зря он наговорил ей глупостей. Антон сел в машину и включил двигатель. Он видел в зеркало заднего обзора, как из кафе выскочили трое мужчин и, размахивая руками, побежали к заправочной станции. Его это не касалось, у Антона не было здесь знакомых.

Несколько минут мужчины еще суетились и пытались поймать машину. Но пробка давно уже рассосалась, а проезжавшие самосвалы никого не интересовали. Майор отослал свои автомобили с арестованными и сам остался с носом. К тому же у него имелось срочное дело в аэропорту, и теперь все его планы срывались. Трое серьезных мужчин с высокими званиями выглядели побитыми псами на опустевшем шоссе.

— Послушай, Колесников, — опустив руки, сказал майор, — вроде бы твои проблемы и нас касаются. Многим теперь охота поговорить с этим пареньком. Могу дать тебе одного человека в помощь и «москвичок». Парень толковый и дружка твоего видел, ну а машина, конечно, не подарок, но колеса все же. Ты как? Главное, вы точку прибытия знаете. А?

— О таком подарке судьбы я и не мечтал.

— Ну вот и ладушки. Сейчас двинем в управление, там все и оформим как надо.

Когда «фольксваген» свернул на дорогу, машину засекли на посту ГАИ, но задерживать не стали. Дежурный при этом сделал частный звонок в управление ФСБ, и через четверть часа Валет получил подтверждение, что интересующая его машина следует нужным маршрутом.

Валет успел похоронить обезглавленное тело Боба Карлова и теперь охотился за второй головой. Валет знал, что его подарок боссу будет оценен должным образом. Теперь он мог гордиться собой. Он достиг нужных вершин в обоих противоборствующих лагерях.

7

Обитая жестью дверь закрывалась снаружи на щеколду, а для наблюдающих из коридора имелось окошко — десять на десять сантиметров. Койка, табуретка и тумбочка прикручивались к полу. Здесь не хватало параши и серых стен, а в остальном камера как камера. Можно добавить, что на окнах не стояли решетки, и такая деталь не могла не броситься в глаза.

Санитар смотрел на девушку с жалостью. Такая молоденькая, хорошенькая, ну чистый ангелочек, и в клетке. Несправедливо. Неправильно. Нечестно. Улицы полны ничтожеств и подонков, а сажают кого попало. У санитара год назад родную сестренку изнасиловали и убили. Нашли ее через неделю в подвале, а преступников не поймали.

Даша чувствовала на себе взгляд молодого человека и улавливала волну, на которую он был настроен.

— Какой кошмар! И здесь мне придется жить? — спросила девушка, и в огромных голубых глазах застыли слезы.

— Нет, не думаю. Они считают, что ты больна. Как вылечат, так переправят в СИЗО. У нас здесь санчасть.

— Но я думала, это больница…

— Городская психушка. В местном СИЗО нет даже медпункта. Короче говоря, городские власти вslелили этаж в психбольнице. Здесь высокий забор, колючая проволока, охрана на воротах и корпуса со стальными дверями. Психи тоже нуждаются в изоляции и присмотре.

Даша кивнула на окно.

— А где же решетки?

— На первых четырех этажах есть. А зачем они нужны на девятом? Урки не психи, в окно прыгать не будут. Там асфальт и бетонная плитка. К нам сюда доставляют тех, кто уже не в состоянии передвигаться сам. Как правило, наши клиенты уже не возвращаются в тюрьму, их ждет белый домик.

— Белый домик? — переспросила Даша.

— Угу. Его из окна видно. Морг.

Даша встала с кровати и подошла к oкну. Во дворе возле высоченного забора прятался маленький двухэтажный домик.

— Святые небеса! И меня тоже отправят туда?

Даша с мольбой взглянула на молодого парня, и у того защемило сердце.

— Ты — исключение. Завтра приедет врач, он скажет, что у тебя за болезнь. Я думаю, все будет в порядке.

— Спасибо вам. Вы такой добрый. Нет у меня никакой болезни. Им нужна причина, чтобы меня изолировать. Я им мешаю, но они не имеют причин для ареста. Меня просто похитили. Я кое— что о них знаю, и эти подонки заткнули мне рот. Они разнюхали, что я должна передать некоторые сведения журналисту из Москвы, и меня тут же схватили. Но я все равно не сдамся. Они меня не сломят.

Санитар слушал девушку с открытым ртом. Смелая, решительная и честная. Он и не думал, что такие бывают. К тому же она красавица. Столько достоинств в одном человеке! Возможно ли?

— Тебе что–нибудь нужно?

— Сигареты. Я умираю, хочу курить.

— Через час я буду носить обед и принесу сигареты. Я не могу без причины заходить в камеры. Это покажется подозрительным. К тому же мне понадобится гвоздодер. Ты можешь курить только у открытого окна, иначе… Если засекут, то к тебе посадят сиделку.

— Я даже не знаю, как мне отблагодарить тебя.

— Пустяки. Скоро я вернусь, а теперь мне пора идти, я и так слишком долго меняю тебе белье.

Он вышел, а Даша осталась стоять у окна. Лязгнул затвор. В крохотном окошке появились его глаза, добрые и ласковые. Она ему улыбнулась. Створка закрылась, и он исчез.

Даша прижалась лбом к холодному стеклу. Маленький белый домик. Как бы она хотела очутиться там. Живой и здоровой. Но туда принимают только трупы. Она видела, как к моргу подъехал «УАЗик». Санитары вынесли из перевозки носилки с человеком, покрытым простыней. Его отнесли в подвал. Машина уехала. Даша заметила, что охрана при выезде не проверяла салон «УАЗика», водитель передал пропуск из окошка, и ворота открылись. У Даши начал созревать план побега. Обычно она никогда не составляла планов, все рождалось спонтанно, в момент совершения действий, но тут она позволила себе пофантазировать. Даша осмотрела окно. Рамы забиты гвоздями. Парень прав, тут нужен гвоздодер, но посвящать санитара в свои планы нельзя. Он несет за нее ответственность, и где гарантия, что он не провокатор. Даша не могла рисковать. Как только ее переведут в СИЗО, идею о побеге придется похоронить. Они знают о ней слишком много. Даже если одну десятую ее деяний удастся доказать, страшного приговора не избежать. Нет. Она лучше умрет сразу, чем мучиться всю жизнь. У каждого человека есть шанс, и она не может его потерять.

Даша вернулась к кровати, села на одеяло и подняла блузку. Ей даже не выдали казенного белья. Они не хотят дотрагиваться до нее. Красная сыпь превратилась в гнойники. Зуд не давал ей покоя, она готова была содрать с себя кожу, но, стоило коснуться волдырей, гнойники лопались, и по телу разливалась вонючая зеленоватая гадость, а на месте волдыря образовывалась кровавая язва. Идиотская болезнь. Это наверняка от грязи, от дороги, пыли и отсутствия воды.

Она подумала об Антоне. Где он сейчас? Наверняка он ищет ее. Как хорошо было бы уехать на Кубань и там спрятаться! Она готова ждать. Ждать полгода, год, а потом забрать свой клад и начать новую жизнь. Свободная, богатая и независимая. Так говорила ее мать, сидя в плену у собственного мешка с золотом и глупого мужа. Нет. Даша поступит иначе.

* * *

Майор внимательно выслушал Рогова и протянул долгое: «Да–а–а».

— Пока у нас нет стопроцентных доказательств против девчонки, но факты, как известно, упрямая вещь. Тут можно и адвоката притянуть за уши. Если предположить, что убийца — адвокат, а девчонка стала каким–то образом свидетелем трагедии, то погоня себя оправдывает. Адвокат избавляется от свидетелей.

— Но почему вы думаете, что адвокат мог убить мальчишку в кемпинге? Какая связь?

— Оружие, например.

— Тут у меня для вас есть сюрприз.

Майор достал из ящика запаянный прозрачный пакет, где покоился никелированный пистолет.

— Черт подери! «Лепаж». Уникальный экземпляр.

— Не очень, если они попадаются на каждом шагу. Этот найден у Левина. Из него убита Нина; Соболевская. Надо добавить, что глушитель самодельный. Значит, кто–то собирался им пользоваться, если заранее позаботились о бесшумном выстреле.

— Такую новость необходимо телеграфировать в Москву,а здесь следует сделать баллистическую экспертизу.

— Мы уже сделали, и вы получите результат. Но меня беспокоит другое. Все гоняются за девчонкой, но кто к ней прикоснется, тут же погибает. Я не верю в сказки. Адвокат, мужик с оружием, лежит под капельницей, а его секретарша в морге. И все никак не могут справиться с малолеткой.

— «Черный ангел», как окрестил ее наш следователь.

— Но я бы не сказал, что в последнее время ей везет. Падение из машины, сотрясение мозга, тропическая чесотка, нападение на аллее, преследование адвоката и его секретарши, угроза расправы, и все это на фоне смерти ее матери, в убийстве которой вы ее не можете обвинить.

Рогов достал из кармана несколько сложенных вместе листков бумаги и, развернув их на столе, сказал:

— Это сводки происшествий за последний месяц на Симферопольской трассе. О гибели Егора Любимова мы уже говорили. Смотрим по цепочке дальше. Медленное продвижение к югу. Загадочное убийство судьи из Медвенки и его жены. Никаких следов, как и в первом случае. Правда, тут есть одно исключение. Следы убраны в доме, а в машине, на которой предположительно приехал преступник, море разнообразных отпечатков. С ними уже разбираются в Москве. Поехали дальше. Отель «Маяк» возле Обояни. Кровавая разборка, труп с ножом в горле и пробитые стены номеров. Пули сделали из них решето. Трогаемся вперед и вновь находим труп с шарфиком на шее. Тут выясняется, что Даша ехала с покойничком в одной машине, сбежала от него, а потом и от вас. И наконец, венец путешествия, разборка в комплексе «Витязь», очень похожая на историю в «Маяке». Закончим наше путешествие на границе, где найден труп Нины Соболевской. Опять мы встречаем старых знакомых, и сам Бог велел объединить все эпизоды в один рассказ.

Майор почесал затылок и протянул долгое:

— Да–а–а. Самое удивительное во всей этой веренице смертей — их бессвязность. Глупые и неоправданные убийства. Смерть Егора мы не можем связать с гибелью зеков на аллее, а налет курских ментов на горничных — со смертью судьи. Вся эта катавасия — всего лишь зловещее совпадение.

— И присутствие девочки, похожей на черного ангела. Разрушительная волна несет на себе красавицу с голубыми глазами. Надеюсь, теперь все позади. Как только адвокат придет в себя, мы его допросим, ну а для разговора с девчонкой нужно подготовиться. Уверен, она может ответить на любой наш вопрос.

— У нас нет к ней вопросов. Нам нужно предъявить ей факты и зачитать обвинение. И еще один неприятный момент. Завтра ее осмотрит врач. Мы уже запросили Москву и ждем сыворотку. Девочка подцепила страшную заморскую заразу. Если не принять срочных мер, она погибнет.

— Я готов работать рука об руку на вашей территории.

— Мне это нравится. Я давно не слышал этого устаревшего выражения: «Рука об руку». Голосую «за» двумя руками.

— Хорошо. Но мне не терпится посмотреть на виновницу торжества. Почему бы нам не проведать ее в больнице? К тому же мы можем справиться о здоровье адвоката. Кажется, они в одном месте находятся?

— Другого у нас просто нет. Я не возражаю. Вы уже устроились?

— Нет. Из аэропорта прямо к вам.

— Ладно. Тогда позаботимся о благоустройстве, потом пообедаем, а к вечеру махнем в лазарет. Больница находится за городом. Минут сорок езды, но по московским меркам это не расстояние.

Время бежало быстро. Это для узницы оно тянулось, как разогретая смола. Санитар принес обед и гвоздодер. За несколько минут он освободил окно от гвоздей и ушел. Когда он вернулся за тарелками, на подносе под салфеткой лежали сигареты и зажигалка. Даша сделала вид, что безумно обрадовалась. Медбрат и не догадывался, что девушка заботится о своем здоровье и цвете лица. Даша никогда не курила и не собиралась отравлять свой организм никотином.

Она сидела на кровати, сложив руки на груди. Волосы уложены в пучок, лицо бледное, глаза неотразимые. Она выглядела чуть старше и совсем беззащитной. Санитару стукнуло двадцать семь, и девушки ему не успели надоесть.

— Спрячь. Не дай Бог, застукают.

— Но я же тебя не выдам, — твердо сказала девушка.

Он взглянул на нее и улыбнулся. Одна незначительная фраза, и они стали заговорщиками.

— В девять вечера меня сменят. Но я еще зайду к тебе. Подумай, что тебе принести в следующий раз.

— Свободу.

Он не понял ее просьбы и рассмеялся.

— У тебя есть машина?

— Нет. Я — потомственный мотоциклист. Гоняю на «ИЖе», но мечтаю о «Харлее». Но мечта несбыточная.

— Почему? Может быть, я когда–нибудь подарю тебе «Харлей–Девидсон».

— Это так же реально, как я подарю тебе свободу.

— Ты любишь заключать пари?

— Только тогда, когда уверен в победе.

— Я хочу назначить тебе свидание. Там, за забором, метрах в трехстах стоит вышка. Водокачка или что–то в этом роде. Я приду туда через полчаса после того, как ты сменишься. В половине десятого. Если я тебя не обману, то ты отвезешь меня до Нового Оскола. Идет?

— Ты это серьезно?

— Конечно. Будешь ждать?

— Ладно. Я, конечно, подожду, мне нетрудно. Но уйти из больницы нереально. В коридоре дежурят пять санитаров и дюжина медсестер. В истории этого отделения не было случаев побега.

— Но ты же сам говорил, что сюда привозят смертников, которых ждет морг. Кто же может устраивать побег? Я не собираюсь стать постояльцем белого домика. У меня другие планы.

— Но выйти из здания невозможно.

— Но ты же выходишь?

— Меня знают.

— А меня нет. Это тоже преимущество. Где находится лестничная клетка?

— Справа. Через палату.

— Там есть окно?

— Конечно. Оно открыто. На лестнице нет заключенных.

— Это второе окно от моего.

— Что ты задумала?

— Позаботься, чтобы оно оставалось открытым, когда будешь уходить, и найди мне белый халат и косынку.

Санитар забыл на подоконнике гвоздодер и ушел в полной растерянности. Люди не могут шутить с таким убедительным видом и уверенностью. Тут что–то не так. Но он уже стал ее сообщником, и молодому человеку очень хотелось, чтобы слова девушки стали правдой. Она такая умная и красивая. Его сестренка могла быть такой же. Если смелость и риск оправданны, то они заслуживают уважения.

Даша провела предварительный осмотр. Она открыла окно и, сев на подоконник, высунулась наружу. В метре под окном проходил сплошной карниз по периметру всего здания. Кирпичная кладка выступала на ширину ступеньки. Высота была слишком большой, чтобы остаться живой. Жесть оконного стока держалась крепко и так же, как карниз, проходила вдоль всего корпуса, обрываясь в промежутках, где крепились водосточные трубы. Даша не ошиблась, она так и представляла себе это строение. Типовой проект. Девушка спрыгнула с подоконника и закрыла окно. Ей необходимы силы, и она легла в постель. Тело расслабилось, и она старалась ни о чем не думать.

Без десяти минут девять санитар зашел в палату.

— Я ухожу. Что тебе принести завтра?

— Сегодня. Мы еще не прощаемся. Забыл о свидании?

— Нет. Но я долго думал и пришел к выводу, что у тебя ничего не выйдет.

— Не забивай себе голову глупостями. Когда меня будут проверять?

— Мой сменщик сделает обход в половине десятого. Обычно в первые полчаса мы подготавливаем лекарства, медикаменты, моем склянки, проверяем записи, сделанные в дневную смену…

— Можешь не продолжать. До встречи.

Он положил на кровать маленький сверток, вынутый из–под рубашки, и ушел. За дверью лязгнул засов.

Она развернула газету и обнаружила белый халат и косынку. Девушка переоделась и сунула в карман тяжелый гвоздодер. Железяка могла пригодиться, если на пути появятся замки.

Даша сделала из подушек куклу. Со стороны казалось, будто кто–то спал, укрывшись с головой. Она открыла окно и не задумываясь вылезла наружу. Как только ее ноги достали карниза, она прикрыла окно и ухватилась за железный сток. Ей пришлось присесть на корточки, так как опора для ног находилась в метре от стока, за который она держалась. Солнце садилось к закату. Даша не смотрела вниз, слишком рискованно. Через десять минут из больницы начнут выходить люди, и, если кто–то из них поднимет голову вверх, все труды пойдут насмарку. Девушка медленно передвигалась по направлению к соседнему окну. Три метра пути в таких условиях — огромное расстояние. Затем еще три, и заветное окно предстанет перед ее взором. Там путь к свободе. Он был таким желанным и единственным, что понятие «страх» исчезло. Еще шаг. Один, второй, третий. Сильный ветер бил по лицу и вздувал халат парусами. Он гнал ее назад и словно старался сорвать беглянку со стены и бросить на землю. Даша до боли закусила нижнюю губу, а в глазах застыли льдинки слез. Ее цепкие пальцы хватались за карниз, а ступни, прижимаясь к стене, медленно передвигались вперед. Вот она обогнула водосточную трубу и поняла, что половина пути от окна к окну сделана. Идея спуститься по трубе была тут же оставлена. Труба не надежна, а путь долог, ее обнаружат раньше, чем она коснется земли.

Ее ждал сюрприз. Подбираясь к соседнему окну, она заметила, что оно открыто. Но что в этом проку, когда рядом такая же камера, как та, которую она покинула. Те же засовы, тот же надзор.

Когда наконец девушка достигла соседней палаты, она увидела лежащего на кровати человека с капельницей и аппаратом искусственного дыхания. Дверь открылась, и в помещение вошла женщина в халате. Она села на табурет спиной к окну и взяла в руки книгу. Вот почему здесь открытое окно и дверь не запирается на засов. Очередной кандидат в морг.

У Даши затекли ноги и онемели руки. Она с ужасом думала о предстоящей работе. Впереди то же расстояние, что осталось позади. Столько сил и энергии растрачено, что трудно поверить в успех и удачное завершение плана. Девушка решила рискнуть. Она все еще верила в свою счастливую звезду и благосклонность небес.

Тихо, как мышь, она взобралась на подоконник и неслышно спустилась в комнату. Пять шагов, и первый этап закончен. Только бы не сорваться, но нервы не выдержали, и она сорвалась. В три прыжка Даша преодолела расстояние, выхватила гвоздодер и нанесла семь смертоносных ударов по голове сиделки. Белая косынка побагровела, женщина и не пикнула. Она, как мешок, повалилась набок и упала на пол.

Даша тяжело дышала, будто ей не хватало воздуха. В уголках рта скопилась белая пена, прожилки в белках глаз налились кровью. Она никак не могла разжать пальцы, в которых держала орудие убийства. Время шло. Около минуты девушка не могла совладать с собой, затем, стиснув зубы, она оттащила труп к окну и прикрыла его занавеской. Кровавый след она вытерла куском оторванного халата.

Сейчас у убийцы не хватало фантазии, и она растеряла все идеи. Что теперь делать? Все планы рухнули, осталась только злость и открытая дверь. Или это выход, или западня. Оставаться здесь — значит отказаться от побега и принять приговор.

Взгляд девушки упал на больного. Она вздрогнула. Больной пришел в себя и открыл глаза. Он видел ее, она его. Перед ней в двух шагах лежал Марк Левин. У Даши по коже пробежала дрожь. Узнал ли он ее? Работает ли его сознание? Конечно. Она прочла испуг в его взгляде. Резиновая груша ритмично качала воздух, подаваемый мехами кислородного аппарата.

— Бедняга! Ты сам пришел в лес и сам нашел свой капкан. Что же тебе, непутевому, дома не сиделось? Глупец! Чужое добро покоя не давало? Забудь обо всем. На небесах деньги не нужны. Там решат, что тебя ждет в следующей жизни. Мрак или свет.

Даша повернула кран, и доступ кислорода в легкие больного прекратился. Она видела, как он задыхался с мундштуком во рту, который превратился в кляп. Его глаза умоляюще смотрели на палача, но вынесенный приговор обжалованию не подлежал. У Левина началась агония, он вздрогнул несколько раз в предсмертной судороге и застыл.

Даша открыла кран, и никому не нужный кислород побежал по шлангу к перекрытым легким.

Дверь скрипнула, и в камеру вошел высокий крепкий мужчина в белом халате. В руках он держал медкарту.

— Ну как он? — спросил он громко, словно вышел на арену перед публикой.

— Он умер, доктор.

Рискованно было назвать незнакомца доктором, но Даша подчинилась интуиции. Ее голосок звучал, как ручеек в тихом лесу. Она потупилась, извиняясь за случившееся.

Мужчина подошел к постели и взял покойника за руку.

— Да–с… А кардиограмма выглядела обнадеживающе. Обширная гематома головы не дала ему выжить. Слишком много побочных болячек. Жаль. В морг, на вскрытие.

Он направился к двери, но на пути остановился. Его вид стал озабоченным.

— Но вы же не из моей смены, милочка…

— Да–да. Вы правы. Ваша сиделка переодевается.

Это был абсолютно точный ответ. Она не сказала, из какой смены. Даша не знала, в какой смене работает врач. Либо он собирался уходить домой, либо только что заступил. Она подумала об этом раньше, чем он задал вопрос. Трюк сработал.

В дверях появился санитар. Громадный, волосатый, похожий на мясника. Он слышал зычный голос врача.

— Привезите каталку.

Санитар кивнул.

Даша выглянула в коридор. Слишком многолюдно. Многие еще не ушли с утренней смены, и ее могли опознать те, кто видел, как ее доставили оперативники.

Каталку пригнали двое, переложили труп Левина на жесткое ложе и прикрыли простыней. Даша подошла к тележке и взялась за ручки.

— Отдыхай, подружка, мы справимся.

— Я сама. У меня дела в морге, и мне все равно нужно вниз.

Санитар пожал плечами.

— Как хочешь. Валяй.

Даша и ее напарник катили телегу по коридору, и она вдавливала голову в плечи. Теперь ей стало страшно. Вокруг ходили люди и не обращали на них внимания. Со всех сторон раздавались восклицания и возмущения. Медики ждали зарплаты, и сегодня их, уже в который раз, обманули. На что жить? Как жить? Вот что беспокоило тех, кто сновал по больнице и не знал, где искать выход. Трупы никого не интересовали, людей интересовала жизнь.

Каталку загнали в грузовой лифт, и подъемник пополз вниз.

— А ты, я смотрю, новенькая, — заговорил санитар, доставая сигареты. — Каждый день люди меняются. Видишь, что делается. Третий месяц мозги пудрят. Скоро и ты сбежишь.

— Наверняка.

— А мне бежать некуда. Я тут живу. Работы нигде нет. У нас полдеревни баклуши бьет. Вот кому хорошо, — он кивнул на покойника. — Все. Никаких тебе забот. И жратва не нужна.

Даша глянула на тело, прикрытое простыней. Благородное дело совершает адвокат после своей смерти. Он и не знал, что его кончина поможет освободить ту, которую он хотел поймать. Это он долг возвращает, грехи замаливает.

— Его из СИЗО доставили? — спросил санитар.

— Нет. Авария сегодня на шоссе была. Бандит. От самой Москвы одну девчонку преследовал. Говорят, она очень богатая краля, а он хотел ее обчистить. Ну и Бог наказал. Им там с небес все видно.

Даша не знала, как Левин попал в больницу, но попала в точку.

Дежурный с повязкой открыл железные ворота из подвала во двор, и они выкатили тележку на улицу. Не торопясь покойник совершал свой последний путь в холодный зал. Думал ли любитель погонь и путешествий, богатый столичный адвокат с большим будущим, что закончит свою жизнь в периферийной психушке, оборудованной под тюремный лазарет? Даша улыбалась при этой мысли.

Перед ней предстал белый домик, который она видела в окне. Она добилась своего. У дверей стоял «УАЗик». Когда водитель вышел, она попросила его подвезти. Кто откажется от такой компании?

На воротах на девушку в халате не обратили внимания. Дневная смена покидала мрачное заведение. Людей беспокоили личные проблемы.

Возле водонапорной башни девушка простилась с шофером и выскочила из машины. Ее ждал мотоциклист. Она сняла халат, косынку и села на заднее сиденье.

Он не сомневался, что она придет. Она внушила ему уверенность, и все случилось так, как и должно было случиться.

Мотор взревел, и мотоцикл сорвался с места. Новый Оскол не близко, но он припас еду и термос. Почему? Сам не знает.

Ветер раздувал Дашины волосы, она улыбалась, вдыхая свежий воздух, она ликовала.

— Святые небеса! Какая же я счастливая!

Мотоцикл промчался мимо милицейской «волги».

— Маразм какой–то! — пробурчал майор, оглядываясь назад. — Эта девчонка сидит у меня в печенке и скоро во сне будет сниться!

— Работа у нас такая, — неопределенно сказал Рогов.

Глава V

1

Постучав в дверь, лейтенант вошел в кабинет, не дожидаясь ответа. В этом учреждении умели ценить время.

Мамонов раскладывал на столе фотографии, где в цвете красовались украшения из драгоценных камней и золота.

— Вот–вот. Я к вам и пришел по этому вопросу.

— Нашли ювелира?

— Это не проблема. Через час адрес будет у вас на столе. История расплывается, как чернильное пятно.

— Ну только не надо его размазывать дальше.

— Хорошо, буду краток. Мы выловили побрякушки из серии тех, что исчезли из банковского сейфа Бодровой. И как вы думаете, где они выплыли? В Бресте, на границе. Литва обратилась к Белоруссии с просьбой задержать одного крутого паренька. Его зовут Ян Белецкий. Он только что освободился и тут же взялся за старое. Перегон краденых автомобилей. Малый отлично справляется с машинами, до первой отсидки был неплохим гонщиком. Последний раз его засекли на красном «порше» в Ленинградской области. Он мчался на юг. Схватить его не удалось. Ловок, чертяка, и все дороги знает, как собственную квартиру. Все бы ничего, но у хозяев машины и покупателя случилась какая–то свара. Короче говоря, водилу заложили с потрохами. Обнаружили его в Белоруссии, но без доказательств брать опытного вора не имело смысла. Следили. Хотели взять с поличным и взяли. Он продавал бриллиантовое колье. Покупатель оказался человеком грамотным. Его все устраивало, кроме цены. Слишком дешево. Белецкого вновь заложили и взяли. Крутить он не стал. Браслет и кольцо он уже продал, а на колье застрял. Громоздкая вещь. Сбил цену до предела и накрылся. Мужику требовались деньги, его ждали в Польше с готовыми документами. Здесь на него покатили баллон, и он решил уйти от хозяина под заграничную крышу. Такие специалисты везде нужны. Сейчас паренек сидит в «Крестах» на нарах, и мы можем его допросить. Ну а колье нам уже прислали.

Лейтенант достал из кармана футляр и открыл его. Мамонов увидел шедевр ювелирного искусства. Он долго разглядывал украшение и деловито закивал:

— Я, конечно, профан в этом деле, но оно соответствует фотографии. Сережки от этого гарнитура мы нашли за подкладкой в костюме Олега Коптева. Он так и не смог объяснить, как они туда попали. Опять линия спорта? Коптев и Белецкий.

— Нет. Судя по протоколам допросов, все выглядит иначе. Мы получили копии, я вас ознакомлю с сутью, а потом вы почитаете сами. Белецкий без особых препирательств назвал адрес, по которому отогнал «порше». А о камешках он рассказал чудную сказку. Он реквизировал гарнитур у сопливой девчонки, с которой провел ночь в доме покупателя «порше». Девчонке лет шестнадцать, подцепил он ее в дорожном кафе, и зовут ее Даша. Больше он о ней ничего не знает. По его версии, она украла украшения у матери, а он решил наказать воровку. Мы сопоставили факты. По сводкам происшествий, которые мы готовили для Рогова, такая трагедия имела место неподалеку от Обояни. В гараже найден «порше» красного цвета. В доме найдены трупы хозяина дома, местного судьи, и его жены. Убиты зверски. Отпечатков в доме не обнаружено, а в машине полно.

— Странная вырисовывается картина. Все выглядит так, будто Белецкий не знает о трагедии в доме судьи. Иначе он не сознался бы.

— Конечно. Этот эпизод он признал добровольно, а бывалый урка с тремя судимостями мокруху на себя не возьмет.

— Опять Даша всплывает на горизонте, и опять в черном свете.

— В доме судьи отпечатков нет, но зато в машине их слишком много. Нам выслали дактилоскопию, сделанную в «порше», и мы ждем «пальчики» Белецкого из Питера. У нас имеются отпечатки Даши, снятые с предметов в ее комнате, и, если они совпадут с теми, что нашли в автомобиле, мне останется только развести руками.

— Мы все время упираемся в трупы, а из них, как известно, свидетелей не получается.

Ту же самую или почти ту же мысль высказал Рогов, когда они с майором стояли в морге над телом Марка Левина.

Наверху их ожидал медперсонал особого изолятора.

— Как получилось, что девчонка выбралась из палаты?

Ответ дал дежурный врач, который нес ответственность за все, происходящее в боксе.

— У нас ничего подобного не случалось. Больная вылезла в окно и перелезла в соседнее помещение по карнизу. Сумасшествие. Акробатический трюк.

— У вас окна без решеток? — спросил Рогов.

— Первые пять этажей с решетками. Там лежат больные с психическими заболеваниями. На других этажах решетки не предусмотрены. Там лечатся люди с определенными отклонениями, алкоголики и неопасные для общества. На девятом этаже установлены крепкие двери и затворы, а на решетки у вашего ведомства не нашлось денег.

— Но почему охрана выпустила девчонку?

— Она воспользовалась отсутствием сиделки и заняла ее место в камере. Благоприятное стечение обстоятельств. В это время умер пациент, и она вышла на улицу с каталкой. Неясно одно: где она взяла халат?

— И ее никто не узнал?

— У нас огромная текучесть кадров. Мы сидим без зарплаты. Я принял девушку за сиделку другой смены, и все это происходило на фоне смерти пациента.

— А его смерть не похожа на убийство? — спросил Рогов.

— Следов насилия нет. Мы будем делать вскрытие. Есть только один способ — лишить больного кислорода. Но если это так, то мы это обнаружим.

— И кто сопровождал носилки в морг?

— Девушка со мной отвозила труп, — признался молодой человек с покатыми плечами. — А мне какая разница. Она сама попросилась. Странная девица. Знаете, что она сказала про покойника?

— Ну говори! — раздраженно рявкнул майор.

— Она говорила, что его покарало небо. Он от Москвы преследовал какую–то очень богатую девчонку и хотел ее ограбить. Ну и получил по заслугам.

— Интересная трактовка, — удивился Рогов. — Значит, адвокат преследовал беглянку с целью завладеть наследством. Как все просто. Но он адвокат и понимал, что против завещания не попрешь. Какой резон суетиться? Ну, у ворот девчонку тоже никто не остановил?

— Она на трупоперевозке выехала. У нас такое часто бывает. Тут до автобуса полчаса ходу. К больнице только по выходным маршрутка добирается.

Майор почесал затылок и тихо спросил:

— У кого–нибудь в отделении есть мотоцикл?

— У Кольки есть. У нашего санитара. Он мне смену сдавал, — поспешил отчитаться низкорослый паренек с курчавой головой.

— Ты знаешь его адрес? — спросил майор.

Паренек понял, что ляпнул не то, и тут же добавил:

— Нет. Дома я у него не был. Вы зайдите завтра в «кадры», вам все скажут.

По его лицу все стало ясно, но допытываться не имело смысла, такой не скажет.

В помещение ворвался здоровяк в коротком белом халатике. Глаза его блестели, а голос дрожал.

— Там. Там в отделении. Сиделка за занавеской лежит. Мертвая. Ей голову проломили.

* * *

Каждое следственное звено, отрабатывающее определенную версию, придерживается своих взглядов на дело, и в этом нет ничего особенного. Помощник следователя с умным видом и знанием дела рассуждал так:

— Убийство банкирши — это вершина айсберга, но никто не догадывается, что скрывается под водой!

Капитан взял с разрешения Мамонова сигарету и закурил. Этот капитан знал толк в работе и получал самые сложные участки. В данном случае он занимался разбором профессиональной деятельности убитой. Закончив предварительный этап, он пришел с отчетом к начальнику. У капитана имелся один минус. Он был высокомерен. Со стороны картина выглядела так, будто Мамонов пришел к капитану с отчетом.

— Я могу понять вас в данной ситуации, — разглагольствовал капитан, пуская клубы дыма. — И рак может стать рыбой, если цепляться за любую ниточку. Но давайте взглянем на проблему объективно. Мне хочется улыбаться, когда в убийстве крупного банкира обвиняют члена семьи, соседа или партнера по преферансу. Ну право же, наивно. Прежде всего мы имеем дело с банкиром, а потом уже можно вспомнить, что у него есть семья и друзья, что это в данном случае — жена, мать, сестра, дочь. Бытовое убийство в таких случаях не выплясывается. На нашей практике их не было. В обеспеченных семьях любят и ценят своего кормильца. Они благополучны, а значит, не агрессивны. Здесь, как и в других случаях, проглядывается заказное убийство. Профессионально выполненная работа. Я не хочу навязывать следствию свое личное видение проблемы, но давайте взглянем на некоторые факты, которые требуют дальнейшей разработки.

Пять лет назад лопнул МЖБ–банк. Солидное заведение, солидные вкладчики и много рекламы. Директор успел улизнуть за кордон, его до сих пор найти не могут, чтобы задать ему пару вопросиков. Но почему–то в момент крушения империи никто не желал задавать вопросы руководителю отдела кредитования, который выдавал ссуды налево и направо. Теперь поезд ушел. Но отделом руководила Вера Бодрова. Как только банк лопнул, ее тут же приглашают в другой банк, не менее престижный. Не буду утомлять вас названиями, списочек прилагается к отчету. Но что интересно — ровно через год и второй банк терпит фиаско. Директор выкрутился и пошел на понижение, а Вера Бодрова — на повышение. И опять никто ее не побеспокоил, когда проверяли документацию, составляли опись.

Ко дню своей кончины она сменила пять мест работы в крупнейших финансовых учреждениях столицы и везде занимала ответственные посты, связанные с кредитованием и выдачей ссуд. Теперь заглянем в комод с грязным бельем. Банкир, удравший за границу, был любовником Веры. Это не афишировалось, пока тот жил в России и слыл образцовым семьянином. Когда он бросил семью, у которой конфисковали имущество, тогда тайное стало явным.

Итак, несколько разорившихся руководителей прошли через Верину постель. Ну а последние слухи кладут запрет на любые слухи. Банкиршу и после смерти боятся ее сотрудники. Покойницу оберегали такие влиятельные люди, что ее имя запрещалось произносить всуе! Она относится к категории неприкасаемых, как племя прокаженных. Ее нельзя уволить, понизить, выгнать или перевести на другую работу. В ее дела никто не вмешивается. Ее сотрудники до сих пор вздрагивают при упоминании ее имени. Как мы ни бились лбами о стену, мы ничего не добились. Но мы знаем другое.

Ни один из бежавших банкиров не унес с собой денег. Где же они? Банкиры — народ дисциплинированный, а значит, у них должен быть казначей. Кто хранит тайну золота? А почему не Вера Бодрова? Ну а если казначей нарушает правила игры? Не выполняет возложенных на него обязанностей. Тратит доверенные ему деньги. Либо рискует и открывает «черную кассу», бросает капитал на биржу, прокручивает и теряет или, того хуже, отказывается отдавать завоеванное. Банкиры без власти, беглые, не очень страшны, а она хорошо защищена. Почему бы не кинуть бывших партнеров? Вариантов еще много, и все они подходят под мотив убийства. Там, где замешаны большие деньги, человеческая жизнь ничего не стоит. Чем больше сумма, тем дешевле жизнь.

— Тут я с вами согласен, — задумчиво сказал Мамонов. — Хорошо. Я ознакомлюсь с бумагами, и мы продолжим наш диспут, капитан.

С легкой ухмылкой напыщенный помощник покинул кабинет следователя. Как ни крути, а он знал свое дело, и все его выводы имели право на существование.

Капитана сменил лейтенант, простой, суетливый, нетерпеливый, но дотошный. Здесь Мамонов вновь почувствовал себя начальником.

— Ну, был ты у Любимовых?

— Да. Тут много интересного. Кажется, мы вышли на финишную прямую. Родители меня впустили в комнату сына и разрешили покопаться в его вещах. Я старался быть аккуратным. И вот что я нашел.

Лейтенант положил на стол две бумажки.

— Это повестки из кожно–венерического диспансера. Последняя пришла накануне, перед его отъездом на юг. Там еще фотография была, но я не стал ее брать. Снимок сделан на даче. Даша сидит на мотоцикле вместе с Егором. Вряд ли ее можно приобщить к делу. Они же соседи. Что касается диспансера, то я тут же отправился туда. Диагноз подтвердился. У Егора сифилис. Он был на приеме, и у него взяли анализы. Егор ждал места в стационаре и дал подписку не вступать ни с кем в половой контакт. Но вместо больницы уехал на юг. Родители о болезни ничего не знают. Теперь цепочка замкнулась. Ян Белецкий торговал украшениями Веры Бодровой, тут нет сомнений. И его заразила Даша, которая подхватила сифилис у Егора.

— Да, Белецкий утверждает, что, кроме Даши, ни с кем в контакт не вступал. А главное, он ничего не знает о гибели судьи и его жены.

— Отпечатки, найденные в комнате девушки и на ручке «порше» в гараже судьи, совпадают. Эти же отпечатки обнаружены в «жигулях», которые купил за день до отъезда Егор Любимов.

— Похоже, она тщательно заметала следы после каждого преступления, но забывала о машинах. Или не так. Когда она выходила из автомобиля, она еще не планировала преступлений.

На столе зазвонил телефон. Мамонов снял трубку и услышал голос Рогова.

— У нас тут, как в кино, эпизод сменяется эпизодом. Есть вещи из области фантастики.

— Например?

— Никелированный пистолет «лепаж» той же серии, но номер кончается на 036, это последние три цифры. Похоже, у Коптева имелось два пистолета, и оба пошли в дело. Тот, которым в Белгороде убита Нина Соболевская и еще один прохожий в парке. Экспертиза это подтвердила. Еще одна новость. Марк Левин мертв. Известите прокурора, и надо получить санкцию на обыск офиса и квартиры. И последнее. Даша Бодрова в бегах. Ушла из–под стражи. Как тут выяснилось, ее самовольное путешествие ей дорого стоит, она заразилась африканской чесоткой. Говорят, страшная болезнь.

— Это еще не все. У девочки сифилис. Дон–Жуан из Прибалтики уже кусает локти в «Крестах».

— Черт! Да таких отстреливать надо!

— Тихо, Рогов, не кипятись. Тоже мне, егерь нашелся. Сосредоточься и работай. Советую надеть резиновые перчатки. Если что, звони.

Мамонов положил трубку. Немного помолчав, он сказал:

— Готовь документацию и иди к прокурору. Выясни, нет ли у Левина дачи. Пора пошарить в темных углах его квартиры, если не удалось заглянуть в его темную душу. Ну а я отправлюсь в «Бутырку» и навещу Коптева.

Спустя сорок минут Коптева привели в комнату дознания.

— Вот что я скажу тебе, Коптев. Своим ложным признанием ты загоняешь следствие в тупик. Но сейчас я не хочу говорить об этом. Пусть твоими поступками распоряжается совесть. Очевидно, мы изменим меру пресечения, и тебя выпустят из тюрьмы под подписку о невыезде. Ты все еще остаешься кандидатом в убийцы или в сообщники. Будь уверен, мы докопаемся до правды. Но я пришел к тебе по другому вопросу. Сейчас я вспомнил, как ты спросил меня: «Какие последние цифры?» Это касалось орудия убийства. Я ответил. Теперь я хочу спросить тебя: «Кому принадлежит «лепаж» номер 07536?»

У Мамонова сложилось впечатление, что Коптев ждал этого вопроса.

— Я подарил его Левину, адвокату Веры. Он буквально выклянчил у меня пистолет. Мне второй ни к чему. Просто за два с меня взяли дешевле. Вот и все. Мне и первый–то был ни к чему. Но уж больно красивая игрушка.

— От этих игрушек погибло три человека. А может, и больше. Мы еще не все знаем. Твоя жена доверяла Левину?

— Конечно. Он вел все ее дела. И финансовые в том числе.

— У финансиста адвокат — финансист. Странно. В последнее время Вера вела себя нормально? Она не проявляла раздражительности, не выглядела задумчивой, замкнутой, испуганной? Может быть, ее беспокоили по телефону?

— Нет. Она вела себя ровно.

— В твоем шкафу висели только мужские вещи. Положить серьги к тебе в карман случайно Вера не могла. Их положили нарочно. И дырка в пиджаке проколота ножом. Гарнитур лежал в сейфе, и Вера не приходила в нем домой.

— Почему? Приходила.

— Ты помнишь, как он выглядел?

— Конечно. Бусы. Десять камешков в ряд и один большой посередине, кольцо, браслет.

Мамонов достал из кармана футляр и раскрыл его.

— Двадцать четыре бриллианта в форме звезды, Коптев. Твоя жена не брала тебя на вечеринки, и ты не видел ее украшений. Домой она возвращалась в скромном платье, а камешки складывала в сумку. В любом случае она не могла положить серьги в твой карман «по пьянке». А вот Даша могла сделать дырку в подкладке и бросить туда серьги. Это она взяла гарнитур из банка за день до отъезда на юг. Я так думаю, ей требовались деньги на жизнь и развлечения. Девушка не собиралась возвращаться домой в ближайшем будущем.

Мамонов видел, как побледнело лицо Коптева.

— Глупости! Оставьте ее в покое. Она еще несмышленыш.

— Оставлю. Пока оставлю, но мы еще вернемся к этому разговору. Ну а как ты думаешь, у Веры много драгоценностей?

— Не знаю. Я видел несколько фотографий, сделанных «поляроидом», с разных приемов. Она на них, как елка, увешана. Говорила, что напрокат берет. Того требуют ее статус и положение в обществе.

— А если нет, то где же она может хранить столько драгоценностей?

— На работе, наверное, в сейфе.

— Там лежат только фотографии очень большой ювелирной коллекции. Кстати, к каждой фотографии приколот товарный чек, название украшения и имя ювелира–изготовителя. Для размещения такой коллекции одного сейфа мало. Тут нужен целый банк или спецхран.

— Не знаю. Может быть, на даче.

— А ты не хочешь сам показать нам дачу? По собственному желанию, без санкций прокурора, понятых, милиции. У нас есть версия, и такой осмотр может ее опровергнуть либо подтвердить. Что скажешь?

— Я сижу за решеткой. Насколько мне известно, на территории «Бутырки» Вера не строила дач.

— Меня интересует принципиальное согласие, а об остальном я позабочусь. Будем считать, что оно получено.

Мамонов вышел на улицу и направился к метро.

Спустя полчаса он блуждал по подворотням старой Москвы и наконец нашел нужный адрес. Ювелирная мастерская существовала скромно, без золоченых вывесок, но пряталась за крепкими дверями и стальными решетками. Сюда не каждому удавалось попадать, и мало кто знал дорогу к сокровищам и их творцам.

Мамонова ждали. Без предварительной договоренности тут не принимали. Каждый клиент требовал времени и конфиденциальности. Тут не сталкивались лбами, и больше одного лимузина у ворот не стояло. Когда здесь появился следователь, машин вовсе не было.

В уютной приемной, похожей на старое закрытое ателье, Мамонова встретил пожилой столичный ювелир с репутацией мастера высшей категории.

— Вы меня должны извинить, — улыбаясь, начал следователь. — Я знаю, как вы заняты и какие очереди выстаивают ваши заказчики, но нетрудно понять и нас. Криминальные элементы не могут обойти таких людей, как вы.

— Конечно. Согласен. И даже наша внутренняя служба безопасности не всегда бывает на высоте. Не удивляйтесь, у нас есть своя разведка. Охотников за ценностями не становится меньше. Сейчас не семнадцатый век, но романтические настроения еще встречаются.

Мамонов достал из кармана футляр и положил на полированный стол перед авторитетным специалистом. Ювелир надел на глаз лупу, привязанную на резинке, как у часовщика, и открыл футляр. Некоторое время он разглядывал колье, затем снял лупу и выпрямился. В глазах пожилого человека горел огонек восторга, как у мальчишки.

— Это ваша работа?

— То, что это колье из моей коллекции, вам могут сказать многие. Существуют каталоги моих коллекций. Частные издания для определенных кругов. Но я вынужден констатировать, что мои руки тут ни при чем. Мы видим перед собой виртуозную подделку. Труд гениального мастера. Но это копия.

Мамонов раскрыл портфель, достал из него пачку цветных фотографий и платежные чеки. Он перебрал снимки и нашел нужный.

— Вот это самое колье, вот чек вашей фирмы, а на обратной стороне фотографии рукой владельца написано имя изготовителя. Как нам разгадать этот ребус? Помогите.

Старик покачал головой и улыбнулся.

— Все правильно. Давид Хейфиц — это я, но колье не мое. Однако на фотографии изображено настоящее, а в футляре — подделка. Чек выписан моей рукой, но могу и обязан выдать вам профессиональную тайну. Я уверен, что это колье сделал Рафик Буйнович. Только он один достигал подобных вершин. К этому надо добавить, что Марк Левин — его племянник и мне его рекомендовал Рафик. Я очень хорошо помню, кому продан данный гарнитур.

— Извините. Мне не все понятно. Чек ваш, фото сделано с вашего оригинала, а колье в футляре выполнил Рафик Буйнович.

— Я попытаюсь нарисовать вам одну картину, наподобие наглядного пособия, а вы, как сыщик, дорисуете сюжет и сделаете свои выводы. Веру Бодрову я знаю через Марка Левина более пяти лет. Это он ее впервые привел сюда. Я дал ей кличку «Купчиха». Мы тут всем даем клички. Она брала те украшения, где было много камней и платины. Изысканные, утонченные веши ей не предлагались. За это время она купила много украшений, за которые мне не стыдно. И как правило, все они очень дорогие. А происходило это так.

Мы уже привыкли к тому, что Веру сопровождает ее адвокат, который оформляет покупки и, как это ни удивительно, оплачивает их. Человек он странный, слишком рисковый для своей профессии, если можно так выразиться. Когда они пришли ко мне в первый раз, я закончил работу над новой коллекцией и предложил их вниманию несколько гарнитуров. Женщина выбрала два кольца с изумрудами и два браслета из платины с бриллиантовым напылением. На все вещи я выписал чеки. Мы законопослушные граждане, и оплата проходит через банк. Когда я получаю подтверждение о поступлении денег на счет, мы выдаем покупки клиентам. Вещи, как правило, ждут оплаты не более месяца, а затем вновь поступают в продажу.

В тот знаменательный день Марк попросил моего разрешения сфотографировать отобранные украшения. Объяснялось это просто. Хозяйка — дама капризная, ей нужно иметь фотографии и время на обдумывание. Она будет брать половину того, что выбрано, или все, но не сразу. Пусть любуется и думает. Я не возражал. В конце концов, все мои работы попадают в ежегодный вестник. Ни один человек искусства, созидатель не делает тайны из своих произведений. В данном случае фото могло решить какие–то сомнения.

Спустя неделю Марк принес мне платежные поручения и забрал все отобранные изделия. Так началось наше сотрудничество. Мадам Бодрова появлялась здесь по два раза в месяц и на презентации каждой коллекции. Не все клиенты скрывают свое лицо. Многие любят красоваться на виду у публики. Когда Вера выбрала этот гарнитур, то в итоге они его не оплатили и он был продан другому человеку. Вы видите, что на задней стороне чека не стоит штамп «Оплачено». Так или иначе, все чеки оставались у Веры, но товар отпускался только на чеки со штампом.

— Она могла об этом не знать? — вмешался Мамонов.

— Я не делаю выводов, господин следователь. Я рассказываю историю. Каким образом к Вере попала подделка, я не знаю. Могу лишь сказать, что оправа сделана из золота, а вместо бриллиантов поставлен полированный хрусталь. Его можно разбить молотком. Алмаз вы не разобьете. Но родоначальником этой аферы мог быть человек, уверенный в том, что есть люди, способные сделать по фотографии безукоризненный муляж.

— Я вас понял, Давид Самойлович, и бесконечно вам благодарен за науку.

— Следователи тоже нуждаются в подсказках. Подумайте о другом. Может быть, мы не правы. Для успеха такой аферы нужно войти в безграничное доверие. В частности, к Вере Бодровой. Она доверяла адвокату огромные деньги для оплаты чеков и даже не проверяла, куда уходили эти деньги. Очевидно, речь идет о наличных. Колоссальные суммы. А без наличных Левину нет резона готовить подмену. Уверяю вас, муляж стоит недешево. Ювелир возьмет за работу над копией не меньше, чем за оригинал, выстраданный, выношенный, как под сердцем матери, и воплощенный. А по фотографии могут работать только виртуозы с авантюрным характером. Они испытывают азарт игрока, соревнуются. Тщеславие и одержимость ими движут. Эти люди всю жизнь доказывают, что они лучше, и я с этим не стану спорить. Так что обратитесь к исполнителю.

Ювелир во многом оказался прав. Поиски Рафика Буйновича не стали неразрешимой задачей. Через три часа Мамонов сидел в уютной гостиной четырехкомнатной квартиры огненно–рыжего хозяина с необъятным животом, орлиным носом и колким взглядом.

Увидев колье, он тут же сказал:

— А чем вы недовольны? Здесь нет изъянов, я несу ответственность за качество материала.

— Конечно, к работе нет претензий.

— еще бы! Я делал муляжи для первых леди великих государств. Мои дубликаты выставляют в Грановитой палате, когда оригиналы убирают в сейф.

— Это колье заказывал ваш племянник?

— Совершенно верно.

Мамонов предварительно отобрал фотографии тех украшений, на чеках которых не стоял штамп «Оплачено». И теперь он выложил снимки на столик перед хозяином.

— И эти украшения вы тоже делали?

— Нет. Я делал копии с этих украшений.

— А Марк говорил вам, для чего ему нужны копии?

— Конечно. Для выставок. Ценности не подлежат вывозу без таможенных издержек, а стекляшки можете таскать по странам сколько угодно. Марк вывозил образцы, и если ими интересовались, то покупатель оплачивал таможенные издержки. Все очень просто.

— Сожалею, но вас ввели в заблуждение. Ваш племянник продавал муляжи как оригинал, и только смерть коллекционера обнаружила подмену.

Ювелир покраснел.

— Я — честный человек!

— Вас никто ни в чем не обвиняет. Скажите, вы Веру Бодрову знали?

— Впервые слышу это имя.

— Вы можете сказать, сколько украшений вы сделали по заказу Марка Левина?

— Надо думать, очень много. Мы сотрудничали около пяти лет.

— Извините меня за беспокойство. Когда будет производиться экспертиза, мы вас попросим присутствовать.

Мамонов вернулся в свой кабинет к вечеру.

История получила свое завершение. Левину смерть Веры была крайне невыгодна. Он и не ждал ее скорой смерти. Вся его афера тут же выплеснулась наружу. А если предположить, что Даша знает, где находитсятайник, тогда понятно, почему он помчался за ней следом. Он хотел отделить фальшивки от оригиналов… Ну а если прав капитан? К Вере пришли ее боссы с ревизией, а ей нечем расплатиться. Капитал превратился в стекло. Тогда Левину была выгодна смерть Веры. Причем быстрая смерть, пока никто не узнал, куда перекочевали деньги банкиров. В этом случае Даша превращалась в ненужного свидетеля. И если Левин — убийца, то Даша — жертва…

У Мамонова разболелась голова. Версии возникали одна следом за другой, и каждая имела право на существование. А почему не предположить, что дочь и адвокат сообщники? Но тогда не ясно, почему Коптев взял на себя убийство. Похоже, он ничего не знает о золотом запасе жены.

Версии, версии, версии…

2

Его никто не заставлял, он сам приехал. Когда Даша бросила его, он мог сам решать свои проблемы, без нажима и указок со стороны. В конце концов, его ждало море, и девчонка оставила в машине свою сумку и все деньги. Антон долго думал и пришел к выводу, что обязан рассказать родным Димыча о его гибели. Антон не знал, как он преподаст случившуюся трагедию на шоссе и какую роль отведет себе, но скрывать правду и носить тяжелый груз на душе уже не было сил.

Антон добрался до станицы без особых приключений, в кармане лежал конверт с обратным адресом, и поиски не составили особого труда.

Андрей Сигалов заметил паренька у калитки своего дома, тот сверял надпись на конверте с надписью на почтовом ящике. Рядом у обочины стоял пыльный «фольксваген».

— Ну наконец–то! Наконец–то! А мы–то беспокоились!

Высокий красивый мужчина с открытым загорелым лицом подошел к юноше, взял его за плечи, повернул к себе и, склонив голову набок, долго разглядывал.

— Хорош. Честное слово, хорош! И глаза ласковые, как у матери. — На ресницах громадного детины заблестели слезы. Он был таким большим и таким ребенком, что Антон улыбнулся. — А мы беспокоились. Нет тебя и нет. Куда парень запропастился?! Жинка твоя телеграмму отбила: «Ждите», а дни идут и идут.

Сигалов распахнул сильные руки и схватил Антона в охапку.

— Да ты, брат, совсем в своей столице отощал. Но это дело поправимо. Тетки твои быстро тебя на ноги поставят.

Антон молчал. У него перехватило дыхание и в горле стоял ком, похожий на пробку. Дядька открыл калитку и ввел гостя в сад. Здесь не знали, что такое замки и затворы, здесь жили нараспашку. Люди улыбались, а чудный сад восхищал своими размерами и разнообразием. Чего здесь только не росло: яблони, груши, сливы, вишни, черешни и даже виноград. Райская красота, где, казалось, все созревает одновременно. А цветы? О них можно говорить не умолкая.

Огромный домина из необъятных бревен рос вширь, но не в высоту. Терем из сказки. Он поражал своими палатами и чистотой.

На вид женщине не стукнуло и пятидесяти. Поджарая и румяная, голубоглазая и кокетливая, она излучала энергию и молодость, словно невеста, вышедшая на смотрины к сватьям.

— Ну Любанька! Дождались! Вот твой племянничек. Стоит у калитки и мое письмо в руках мнет, будто не родной. Худющий–то какой. Это он в папашку своего пошел. У нас кость широкая.

— А глаза–то материны. Светлые, ясные, как солнечные лучики.

Женщина подошла к Антону и обняла его. У мальчишки кольнуло сердце. Он ощутил тепло, которое тут же передалось ему и разлилось по всему телу. Это было новое и еще не знакомое ему чувство. Из глаз брызнули слезы. Антон боялся своих слез и старался скрыть их, но они сами катились из глаз. Он все еще молчал. Слова потерялись, мысли улетучились, и он забыл, где находится и для чего пришел сюда.

— Пареньку нужна еще материнская любовь, — улыбаясь, заметил глава семейства. — Тетка тоже не чужой человек. Рано ты, Димулька, осиротел.

Антон вздрогнул и отпрянул. Его застигли врасплох.

— Ох, Андрюша, ну ничего на языке не держится, — возмутилась Любанька.

— Да, что правда, то правда. Неотесанный, — согласился улыбающийся великан.

— Так оно и есть, — тихо сказал Антон. — Мне очень часто снится мать. Но я уже не помню ее голоса, а тепла и подавно.

— Хорошей она была женщиной. Красавица, доброты необыкновенной, и так рано умерла.

— Ну хватит причитать, тетка. Соловья баснями не кормят. Пора откармливать племянничка. Устал и проголодался человек с дороги. Готовь на стол, а к вечеру соберем народ, а Димке баньку истоплю. Баня с дороги — бальзам на душу. Ну а начать надо с жилья. Тут у тебя большой выбор. Хочешь, выбирай себе палаты в доме, а хочешь, живи пока в саду. У нас там летний домик стоит. Идем покажу.

В глубине сада, там, где цвели розы, стоял теремок из мореных бревен. Две комнаты, веранда и солярий над ней.

— Тут хорошо. Тихо. Только птицы настырные, спать не дают.

В залитой светом столовой стоял стол, стулья и резной буфет, следующая комната предназначалась для отдыха. Широкая высокая кровать с железными спинками, комод, тумба и небольшое зеркало на стене. Ничего лишнего.

Внимание Антона привлек этюдник на треноге, стоящий в углу. В ящике лежали кисти и краски.

— Это твоя сестренка балуется. Цветочки рисует.

— Ваша дочь? — спросил Антон.

— Ну да.

— А мне можно попробовать? Я никогда не пробовал работать красками. Все больше карандашом или шариковой ручкой.

— Делай все, что тебе хочется. Здесь все твое. Ну а теперь идем в баню. Баня — это моя гордость, я ее своими руками строил.

Они вышли во двор и направились по тропинке в глубь сада.

— Когда я набрался сил и денег, то решил построить рай на кубанской земле. Ну скажем, посадить хвойные леса, выкопать озера, построить хорошие дороги. Ни черта не получилось. Лес я высадил, но он растет плохо, из озер получились болота, вода застоялась и зацвела, а за лесом море. Бросил я эту затею. С природой не поспоришь. Тогда я начал работать на людей. Тут–то я и получил благословение от Отца нашего. Ты видел церковь с колокольней по пути сюда? Огромная красавица. Фундамент еще до революции заложили, а строительство год назад завершилось. Колокольня под облака уходит. Ну а сам колокол я из Ростова привез. Чудо рук человеческих. Звон его за десятки верст слышен. Теперь мы всей семьей по воскресеньям ездим на службу. Не так чтобы я шибко верующим стал, а что–то есть там наверху. Правда на землю возвращается.

Антон с трудом улыбнулся. Он слушал этого человека и понимал, что открыться он уже не в состоянии. Может быть, все каким–то другим способом выявится. Так ли? Эти люди открыли перед ним сердца и душу, и он не в силах очернить перед ними самое дорогое, что есть на земле.

И Димыч, царствие ему небесное, таким же был, добрым и прямым. Просто он существовал в другой среде, где не живут, а пытаются выжить, где жесткие условия игры и где человек ничего не стоит. Озлобленный, затравленный, загнанный в угол, он защищался. Он не хотел причинять зла, но у него не осталось выбора.

Вечером собрались гости. Полный дом, полный двор. Гуляли все, словно на великом празднике, веселились и смеялись. Теперь Антона знал каждый станичник, и на улице здоровались, как со своим.

У московского бомжа появились сестренка, две тетки, дядька и море друзей. Так можно жить, так нужно жить, так хотелось бы жить, но судьба, неугомонная злодейка, вечно вмешивается со своими коррективами. Ни мы, ни Антон еще не знали, какие сюрпризы она готовит.

Антону казалось, что он счастлив, память его зарастала паутиной, и прошлое все реже и реже беспокоило и теребило душу…

3

Тем временем в Москве о покое не думали. На даче убитой банкирши работали сотрудники милиции и даже собаки. Олега Коптева освободили накануне под подписку о невыезде, и на дачу он приехал своим ходом и со своими ключами. Обыск проводился без санкции прокурора, с добровольного согласия хозяина.

Мамонов не любил наблюдать, как копаются в чужих вещах, и устроился в беседке под соснами. Компанию ему составили его ближайшие помощники. Следователь вел себя настороженно, неуверенно, неуютно, в то время как лейтенант и его коллега–капитан проявляли активность в суждениях и с возбуждением отстаивали свои точки зрения.

— Зря вы беспокоитесь, — бодро утешал лейтенант своего руководителя. — Мы, можно сказать, подошли к концу нашей работы. В деле Веры Бодровой почти не осталось белых пятен. Вчера нотариус признал, что у Веры на руках имелось два завещания. Второе написано в пользу Коптева, а в банке лежало первое. Дочь допускалась к сейфу с нарушениями инструкций и пользовалась абонентским ящиком через два дня после смерти матери. Подмена очевидна.

— Мы не можем этого доказать, — хмуро заметил Мамонов. — Я могу сломать ваш карточный домик. Есть сторонники виновности Коптева, и они вам скажут: у Веры с Олегом дело дошло до развода из–за ее гулянок и она сама уничтожила последнее завещание и вернула старое. Коптев этого не знал и поторопился убрать жену с дороги.

— А я могу добавить от себя, — усмехаясь сказал капитан, — что дочь Веры и адвокат узнали правду и вынудили Коптева сделать признание. Напугали, убедили, подкупили — не имеет значения, А впоследствии у самих начались разборки за главный кусок пирога. Все сходится.

Лейтенант тут же возразил.

— Даша была в банке последней и знает о завещании. Зачем ей нужно бороться за собственные деньги, которые по закону принадлежат ей?

Капитану выводы не понравились.

— Я думаю, что драка идет совсем за другие ценности. За те, о которых мы пока ничего не знаем. Они накапливались с помощью Левина, и только он один знает, где истинные богатства, а где фальшивки. Эти знания очень дорого стоят. Незнающий человек может продать муляж за оригинал и поплатиться жизнью. Левин требовал долю за свои знания. Но Даша не услышала голоса разума. Однако мы все время говорим не о том. В нашем производстве дело об убийстве столичного банкира, а не о его наследстве. Мы постоянно забываем, что покойная жила на широкую ногу и скупала бриллианты на сотни тысяч долларов. Я хочу вернуться к своей теории. Без вкладов со стороны здесь не обошлось, и причиной убийства могла стать неудачливая карьера казначея «черной кассы», а не банкирши. Это почти доказано, потому что невозможно доказать. Киллера–профессионала мы никогда не найдем, так же как и заказчика.

Лейтенант замахал рукой.

— Мистер Икс потребовал деньги, а взамен получил фальшивки и обиделся. Смерть аферистки! Даже в твоей версии я пошел бы дальше.

Убить казначея — значит ничего не получить и остаться с фальшивками на руках. Мало удовольствия. А если он дал ей время? Найди и верни. Вот тут Вера с кулаками бросается к Левину. Подлец! Мерзавец! Я тебя сдам бандюгам! И тут Левин выводит сумасшедшую банкиршу на пустырь и убивает. У него такой же пистолет. Выстрел в затылок, и концы в воду. Но! Зачем Коптеву признавать убийство? Почему Даша находит оружие в воде и подставляет мальчишку? Зачем Левину устраивать погоню, а Коптеву идти в каталажку?

— Левин мог знать, где Олег хранил свой пистолет, — вмешался Мамонов. — Если он выпросил один пистолет, то мог знать, где лежит другой, и выкрасть его. Какова тут роль Даши? Он взял ее с собой на убийство? Как приманку?

— Я думаю, только дочь могла выстрелить в голову матери, — сделал заключение лейтенант. — Девчонка психически нездорова. Тут нет сомнений. Кровавая дорожка вдет за девочкой следом. Рогов нам прислал ее отпечатки пальцев, которые сделали при задержании ее на шоссе. Она бежала, уложив наповал сиделку, и на гвоздодере нашли ее отпечатки. Они совпадают с теми, что обнаружены в «жигулях» и в «порше», хозяева которых также убиты. Окровавленные следы ее рук обнаружены на плитке в ванной одного из номеров отеля «Маяк», где убит карточный шулер ножом в горло. Список можно продолжить.

— А зачем? — спросил капитан. — Там, где совершались эти преступления, есть свои следователи. Нас интересует убийца Веры Бодровой. Какой бы ее дочь стервой ни была, но у нас нет против нее прямых улик и доказать ее вину мы не можем. Гораздо проще обвинить адвоката, но он умер. Мужа, но мы его освободили. Тогда придется смириться с моей версией и все повесить на господина Икс и наемного убийцу.

— Ты нас загоняешь в тупик, капитан, — холодно сказал Мамонов. — Это не точка, это многоточие.

— Хорошо. Обвините во всем Левина. Он все равно на том свете и не обидится.

— Дело превращается в «висяк», — вздохнул лейтенант.

— А я не столь пессимистично настроен, — с иронией заметил подходивший к беседке оперативник. — Поиски увенчались успехом, господа сыщики. Прошу, что называется, к столу. А точнее, в подвал.

Мамонов не удивился увиденному, он не отрывал глаз от Олега Коптева, купившего жене шубу в долг. Бывший чемпион напоминал напуганного зверька, попавшего в клетку.

Опись ценностей заняла около четырех часов. Коптев и не предполагал, чем ворочала его покойная женушка.

— За сотую долю подобного запасника люди перерезают друг другу глотки, а мы путаемся в шарадах и ребусах, — печально заметил капитан. — Один сознался, но не доказал, другая указала на место, где спрятано орудие убийства, и уехала, оставив всех в дураках, третий всех перемудрил, наплел паутины и залез в петлю вместе с секретаршей. Он имел больше всех оснований для убийства, но так и не попался.

— Кто нашел пистолет, тот его и бросил! — твердо произнес Олег Коптев.

Все повернули голову в его сторону. Следствие устало от вопросов, все ждали ответа.

— Я готов сделать заявление.

Мамонов расстегнул пуговицу под галстуком.

* * *

У пятиэтажного дома под Белгородом ожидания также увенчались успехом. Майор и Рогов сменили оперативника в пять вечера, а в шесть санитар попался в сети. Приятель из больницы предупредил его, что им заинтересовались менты, и паренек заблаговременно смьшся с друзьями на рыбалку. Наконец он решил, что о нем забыли, а девушку уже не догнать, и вернулся домой. Его взяли у подъезда. Отпираться он не стал, когда узнал о смерти сиделки. Его рассказ выглядел бессвязно и неразборчиво, однако оперативники поняли главное: девушка улизнула в том же направлении, что и подопечный Колесникова. Связь очевидна. Конечный адрес им известен, и если она идет по следу мальчишки, то круг замкнулся.

— Странная парочка, — сказал Рогов, когда машина тронулась с места. — Вокзальный бомж и избалованная дочка миллионерши. Сорвиголова!

Майор подумал и добавил:

— Мы почему–то боимся назвать ее убийцей, а это уже доказанный факт.

— Как ни называй, но сначала ее нужно поймать. Поймать и вылечить, если это еще возможно. А может, мы зря парня сюда вмешиваем? Совпадение?

— Но ты их видел вместе у пристани. Они вместе оказались в придорожной забегаловке, ну какие тут совпадения?

— Я все понимаю. Очевидно, мне просто не хочется, чтобы они были знакомы. Конечно, мы взяли ее без вещей. Человек не путешествует без денег и без машины, она не могла попасть на дорогу, где нет населенных пунктов. Согласен, но без энтузиазма.

— Тут нет сомнений: она знает где его искать, и поехала следом. Ладно, станица Анастасьевская не Рим и не Париж, там каждый человек на виду. Кто–то должен их там ждать.

— Или они готовят сюрприз.

Майор немного подумал и сказал:

— Ты знаешь, Колесников — наверняка хороший служака, но с такой куклой ему не справиться. Мне кажется, нам надо подключаться к поискам.

Рогов улыбнулся.

— Я ждал, что ты это скажешь. Бензина хватит?

— Мир не без добрых людей, одолжат. Вперед!

4

Этот человек прошел в глубь сада, оставаясь никем не замеченным, он шел тихо, слегка прихрамывая на правую ногу. К терему его вывел нюх хищника. Он увидел юношу на лужайке возле крыльца. Парнишка увлекся красками и что–то малевал, стоя у этюдника.

Валет осмотрелся. Тихо. Он не слышал щебетания птиц, его слух приучился улавливать звуки определенного свойства, все остальное отметалось. Яркие цветы, много зелени также раздражали его. Жарко. Валет не привык ходить в рубашке, он долгие годы носил мундир и без пиджака чувствовал себя голым. Темно–серый костюм в такую погоду превращался в баню.

Незваный гость подошел сзади и бросил взгляд на рисунок. Картинный пейзаж не соответствовал окружающей их действительности. Море и небо, простор в голубых и синих тонах. Солнечный берег, песочный пляж и девушка, смотрящая вдаль, где у самого горизонта купалась в ярких лучах белокрылая яхта. Лица девушки не видно, она стоит к зрителю спиной, и легкий ветерок треплет ее золотистые волосы.

— А я думал, вы — натуралист и готовите этюды. А как можно назвать этот жанр?

Антон обернулся. Перед ним стоял мужчина с волевым рубленым лицом, серебряными волосами, жестким ртом, который пытался изобразить улыбку.

— А это не жанр. Это настроение.

— Что ж, и это ответ. Вы можете ненадолго оторваться и проводить меня до машины?

Мужчина повернулся и направился к калитке. Антон на секунду замешкался. Этого человека он не видел раньше. Во всяком случае, среди гостей его не было. Замкнут. Стоит, как пружина, напряжен. Но стоило ли обращать внимание на мелочи. Юноша расслабился, и все плохое быстро стерлось в его памяти, вытолкнулось, как инородное тело.

Антон положил кисть и последовал за незнакомцем. Широкоплечий старик шел не оглядываясь, молча.

Как только они вышли на улицу, он глянул на почтовый ящик и спросил:

— Вы остановились у Андрея Сигалова?

— Да.

Мимо прошла соседка и поздоровалась с Антоном. На мужчину она даже не взглянула.

— Вы не здешний?

— Нет. Я приехал сюда специально, чтобы поговорить с вами.

За «фольксвагеном» стояла черная «волга» со странными номерами, но Антон ничего не смыслил в номерах. Чужак обошел машину, сел за руль и приоткрыл дверцу, приглашая юношу сесть.

Антон осмотрелся по сторонам. Ни души. Его охватило непонятное беспокойство, он не чувствовал опоры.

— Садитесь. Я вас долго не задержу.

Антон пожал плечами и сел. Дверцы хлопнули, и машина тронулась с места. Антон не чувствовал на себе ни малейшего давления. Но он подчинялся воле незнакомца, будто тот гипнотизировал его. Неотвратимое приближение беды казалось неизбежным, но мальчик ничего не мог предпринять, он вдруг почувствовал слабость и холод, подступивший к конечностям.

— Кто вы? Куда мы едем?

— Хороший вопрос. Каждый сам по себе, остальное отметается само собой. Не так ли?

— Как вас зовут?

— Коротко. Валет.

— Зачем я вам нужен?

— Мне никто не нужен. Я выполняю свою работу. Сегодня она состоит в том, что я должен найти Дмитрия Сигалова, завтра она будет заключаться в другом. А в результате Дэнди должен вернуться к хозяину. Если не живым, то мертвым.

— Но зачем вам я?

— Резонный вопрос. Если ты выдаешь себя за Дэнди, значит, ты уверен, что он не объявится здесь. Или, по крайней мере, без твоего ведома. Ты также уверен, что и жена Дэнди не свалится как снег на голову. Мне кажется, ты — очень информированный человек, а я — профан. Это несправедливо.

— Что вы хотите знать?

— Все, до мельчайших подробностей.

Машина крутила по улицам станицы. Этот

человек ничего не знал. Антон не решался сказать правду, но не видел другого выхода. Никакая ложь не спасет положения. Такие люди ничему не верят, кроме правды,

— Димыча преследовал человек по имени Боб Карлов. Он хотел убить Дэнди. Я ехал в одном купе с его женой. Она умерла в дороге. Мы пришли к выводу, что Катю отравил тот самый Карлов. Это он ее провожал в Москве, а потом сел в тот же поезд. Я его видел в Курске, когда покойницу снимали с поезда. Его имя мне стало известно потом, когда Димыч вызволил меня из милиции. Далее мы ехали вместе. Карлов сделал две попытки убить нас. Первая, в отеле «Маяк», сорвалась. Он только ранил Дэнди и получил пулю сам. Потом состоялась дуэль, похожая на бой раненых быков. Карлов проиграл. Дэнди потерял много крови. Три раны, одна из которых тяжелая. По дороге в больницу он умер. Я не довез его полкилометра.

— Куда ты дел труп?

— Похоронил в лесу.

— Помнишь место?

— Стояла ночь, лил дождь. Но при большом желании найти можно. Там стоял указатель в сторону обояньской больницы. От него десять шагов в глубь леса. Я хочу показать это место родным, чтобы его перезахоронили. По–людски.

— Он был сторожевым псом, а не человеком. Яма в лесу — то самое место, где должны гнить его кости. Ты мне покажешь его могилу.

— Зачем она вам?

— Я коллекционирую головы. Наши боссы наивны. Они научились только подражать другим, так же как и политики. Скоро свой родной язык забудут. А кто изменник, им невдомек. Прав тот, кто врет убедительно. Вот и Дэнди с Карловым сдохли ни за что. Их легко опорочить, когда точно знаешь — эти ребята уже не имеют возможности оправдаться.

— А вы тот самый человек, который их подставил?

— Слишком круто берешь, дружок. Во всем виноват сын нашего босса. Я встретил его в приемной господина Краснянского. Глупо. Непредвиденная встреча. Я не мог позволить, чтобы он рассказал об этом отцу. У меня не оставалось выбора.

— И Дэнди погиб ни за что?

— Боюсь, у Карлова имелись свои мотивы. Но сам Карлов мог выжить, если бы не увлекался охотой. Он — фанатик, а таких не жалко. Убийство — тот же наркотик. Стоит раз испить крови, и тебя постоянно мучает жажда.

— И чего вы хотите добиться?

— Все очень просто. В холодильнике стоит корзина с одной головой. Мне нужна вторая. Что касается тебя, то, может статься, я возьму тебя в качестве свидетеля последней битвы, при которой ты присутствовал.

— Ну а если я добавлю к своей истории, что некий Валет мечтает стать королем. Прямо–таки шекспировская хроника. Герцог Глостер шагал по трупам и стал Ричардом III.

— А ты смышленый паренек. Может быть, ты хочешь разделить участь Дэнди и устроиться рядом в лесочке?

— Вам никто не дозволит надругаться над могилой.

— Очень громкое заявление.

Валет глухо засмеялся, словно филин в ночном лесу.

Машина давно покинула станицу и, промахнув немалое расстояние, въехала в холмистый городок с булыжными мостовыми и белыми домиками с черепичными красными крышами.

Улицы казались вымершими. Похоже, все население попряталось от жары. Антон сидел тихо, притаившись. Когда машина въехала на холм, город предстал во всей своей красе. Зелень садов, белизна жилищ и яркие пятна крыш. Картину завершала огромная колокольня, возвышающаяся к небесам, с золотым куполом и крестом, задевающим облака. Юноша вспомнил рассказ дядьки Андрея, как тот повернулся лицом к людям, оставив дела природы вершить Всевышнему. Антон напрягся. Почему же он должен потакать злу? В нем вспыхнул внутренний протест, чувство, которое он испытал, увидев тела своих младших брательников. Теперь он оказался в плену у отщепенца с грязными руками и черными мыслями.

Антон резко сорвался с места и вцепившись в руль, направил машину к обочине. Валет не успел среагировать, лицо загородила спина мальчишки, и он ничего не видел. «Волга» на полной скорости вскочила на бордюрный камень и влетела в двери почтового отделения, заклинив собой выход. Передние дверцы вмялись вовнутрь, а крылья снесло, будто сбрило бритвой. Антон перевалился на заднее сиденье, открыл дверцу и выскочил. Валет ударился грудью о рулевое колесо и не сразу пришел в себя.

У дверей почты столпились люди, которые оказались блокированными. Вытолкнуть пробку своими силами не представлялось возможным. Кто–то попытался взобраться на капот и перелезть через крышу. Валет выбил ногой потрескавшееся лобовое стекло и вылез из машины через образовавшуюся брешь. Через несколько секунд он стоял на мостовой и наблюдал за убегающим мальчишкой. У Валета была хорошая физическая подготовка, и его не смущала больная нога. Когда он видел цель, то достигал ее, выкладывая все силы. Гонка началась.

Пятнадцатью минутами раньше в городок въехал милицейский «москвич» с белгородскими номерами. С этой колымагой пришлось повозиться, она не приспособлена для дальних поездок. Колесников не унывал. Какая–никакая, а машина, да еще шофер в придачу, а главное, что он знал, куда едет, а не тыкал пальцем в небо.

— Интересный вы человек, — качал головой шофер. — Если вы убеждены, что мальчишка не виноват в убийстве, то зачем его преследовать?

— Я не знаю, приятель. Хочу вернуть его домой. С его невезением он обязательно влипнет в какую–нибудь историю, и опять всех собак на него повесят.

— Он и так не выпутается. Вы опоздали.

— Нет на нем ничего. То, что он сопровождал психически нездоровую девчонку, у которой руки по локоть в крови, не значит, что он был свидетелем событий, соучастником или вообще знал о ее делах. Ты понимаешь, парню патологически не везет. Я проследил его судьбу и понял, что ему нужна поддержка близкого человека. Он совсем один. Есть такая категория людей, которая не может жить без присмотра. Моего сына забрали в армию и на второй день убили в Чечне. А почему? Война? Нет. Он еще не научился жить без опеки, материнской опеки, которая, как наседка, прикрывала его от каменного дождя. Они же цыплята еще.

— Извини, старик. Я не знал.

— Дело не в этом. Это меня Бог наказывает. Я же ушел из семьи восемь лет назад. Сволочную жизнь прожил. Как во сне, все кругом через какую–то пелену видел, а как уехал с вокзала, будто родился заново. Смотри, какая жизнь вокруг, какие сказочные города, люди с нормальными лицами. Улыбаются. А я, кроме пьяных рож и вокзального отребья, ничего вокруг не видел.

Толстокожий, вонючий крохобор, в могилу пора, а я в зеркале себя увидел. Сыч сычом, и серые стены вокруг. Чуть не сдурел от одиночества. Три года назад привел одну шалаву с вокзала, так и живет у меня с тех пор. Привык.

— А что жена? Вернуться не хотел?

— Все думал. Крутая она слишком. Ну а как сына убили, она удавилась. Рядом похоронил.

— Царствие им небесное.

Водитель покосился на церковь, которую они проезжали, но перекреститься не решился.

— Вот так, браток. Четверть века в органах и впервые свет белый увидел, а то все окна в решетках, мать–перемать!

— Да. А вот видишь, какой городок проезжаем. Чистота, тишина, тут, поди, и милиции нет. Зачем она?

— Так, наверное, и надо жить. Ну–ка тормозни у почты. Пора мне своим звякнуть. Я так ни разу и не связывался с Москвой. Может, меня уже уволили.

Машина проехала несколько метров и прижалась к обочине. Бревенчатое двухэтажное здание вмещало в себя телеграф, сберкассу, почту и междугороднюю станцию. Посетителей было немного. Старики стояли в сберкассу, а молодежь толпилась у игровых автоматов. Телефонная кабина прижалась в самом углу, и других здесь не было. Колесников заказал разговор с Москвой, но определенно ему ничего не обещали. Похоже, для улыбчивых горожан время вообще не имело значения. Колесников сделал такой вывод, когда увидел на стене часы без стрелок.

Он устроился на лавке и подумал: «Если у них в магазинах есть колбаса, значит, он подобрался к воротам рая. Но вряд ли его пропустят через черту».

Прошло несколько минут, и тишину разорвал визг тормозов. Люди вскочили с мест и повернули головы к окнам. Черная «волга» на высокой скорости попыталась въехать в здание, но дверной проем не предполагал подобных излишеств, и машина застряла. Спустя мгновение из покореженного автомобиля выскочил паренек с длинными волосами и бросился бежать вниз по улице.

У Колесникова пробежал мороз по коже.

Он узнал беглеца и увидел преследователя.

— Мать–перемать, это же Антон! Кому он еще понадобился?

Колесников не раздумывая присоединился к погоне.

Антон оглянулся. Хромоногий оказался слишком прытким, расстояние между ними сокращалось. Юноша прибавил ходу, но споткнулся и растянулся на мостовой. Брюки разодрались, и на коленках появилась кровь. И так каждый раз, как только он сменял шаг на бег.

— Бог шельму метит! — крикнул Валет, приближаясь к жертве. — Шансы уравнялись, хромоножка.

Антон забыл о боли, вскочил на ноги и бросился в переулок. Минут десять они путались в чужих дворах и узких проходах, пока их не вынесло на площадь. Оба устали и вымотались, но никто не хотел сдаваться. Перед взором Антона предстала белоснежная церковь и башня колокольни. Площадь не стали мостить камнем, она осталась зеленой с мягкой молодой травкой, будто ее застелили ковром. По кругу расположились уютные домики с фруктовыми садами и ни одного забора. Тут даже собаки не лаяли, а лениво наблюдали за странными чужаками с мокрыми красными лицами, которые с трудом передвигали ноги.

Антон увидел открытую дверь башни и бросился туда, словно там могло быть спасение. Валет улыбнулся. Уж он–то знал толк в ловушках. Выхватив из наплечной кобуры пистолет, он ринулся следом за мальчишкой.

Узкая винтовая лестница вела в небо. Она как плющ ползла по стенам башни, где светилась крошечная голубая точка. Шаткие перила выглядели ненадежно, деревянные ступеньки издавали плачущий скрип. Антон взбирался наверх, не оглядываясь. Он боялся приблизиться к краю и взглянуть вниз, где чернело жерло пустоты. После того как пытался спасти падающую из окна девчонку, которая едва не вытащила его за собой, он панически боялся высоты. Он помнил, как ее рука выскользнула из его ладони, и беззащитное создание камнем полетело вниз. Антон прижимался к стене и шел вперед. У него пересохло в горле, а сердце вырывалось наружу, но он не мог остановиться. Он с ужасом думал о том, что любая лестница имеет конец.

Кровь на коленях засохла и потрескалась, превратившись в жесткую корку. С каждым шагом пирамида сужалась все больше и больше, напоминая многоступенчатую ракету. Силы иссякли в тот момент, когда его голова уперлась в чердачный люк. Он откинул крышку и выбрался на круглую площадку, по центру которой висел огромный колокол. Здесь гулял ветер, от него гудела черная бронза гиганта. Его высота превышала рост человека, а широкая юбка в диаметре могла сравниться с садовой беседкой, где гоняет чаи большое семейство. Колокол занимал собой все пространство, оставляя по бокам дощатый настил в полметра шириной. Узкие окна возвышались от пола до купола и чередовались с такими же узкими простенками, которые подпирали золотой шлем над головой. Один неверный шаг — и своим телом можно зацепить пролетающее мимо облако. Антон не сдержался и глянул вниз. Крошечные красные пятна крыш на фоне зелени садов выглядели лесной лужайкой, а прямо перед глазами — бесконечный простор. Бездна манила к себе как магнит, голова кружилась. Антон отпрянул, схватился за выступ в стене и закрыл глаза. Его могли спасти только крылья.

Где–то рядом скрипнули доски, люк открылся, и появилась седая голова. Антон попятился и скрылся за колоколом.

— Поближе к Богу решил перебраться, щенок? Думаешь, Он тебя услышит? Ну сейчас ты к Нему отправишься на прием.

Раздался сухой звук выстрела. Пуля задела колокол, и тонкий писк загудел в ушах. Валет не видел жертву, а мальчишка не мог видеть охотника. Они начали кружить по узкой дорожке, но эта игра не давала результатов. Валет опустошил магазин, и у него не осталось патронов. Он остановился на люке и ждал. Мальчишка никуда не уйдет, но как его заманить в объятия? Внезапно ему в голову пришла блестящая мысль. Он даже не стал ее обдумывать и мусолить. Задача решалась очень просто. Его вытеснит из укрытия сам колокол, за которым он спрятался. Валет встал на колени, упер ноги в простенок и навалился всем телом на нижний обруч гиганта. Тут требовались недюжинные силы, чтобы сдвинуть махину с места. Еще усилие, и огромная туша черного окаменелого зверя шелохнулась. Валет обливался потом, скрипел зубами, пыжился, но не отступал. Каждый новый толчок увеличивал амплитуду колебаний на один–два сантиметра. Антон прижался к узкой стенке. Он видел, как раскачивается смертоносный маятник, та самая роковая неизбежность, которая подбиралась к нему в течение всего путешествия к морю. Все ближе, ближе и ближе. В этой игре не могло быть победителей, но не все понимали эту простую истину. Как это ни странно, но Антон не испытывал страха. Он закрыл глаза и ждал, когда многотонный молот раздолбит ему грудь. Ему стало тепло, несмотря на гуляющий ветер под золотом купола. Он ощущал тепло женщины, которая прижала его к себе, как мать, и у него стало легко на душе.

Валет торжествовал победу. Колокол размахивал юбкой все сильнее и быстрее. Валет вскочил на ноги, но тут же получил сильный толчок в грудь. Его отбросило назад, и он едва удержался на площадке, уцепившись за раму. Зловещая ухмылка сползла с его лица, и в глазах мелькнул огонек страха. Теперь уже человеческих сил не хватило бы, чтобы остановить запущенный маховик. Нижняя часть задиралась все выше и выше, под чугунной юбкой мелькнул мертво–застывший язык, привязанный канатом к перилам. Валет попытался открыть ногой люк, но скорость, с которой качался колокол, не позволяла этого сделать. Наконец край бронзовой ткани коснулся стержня. Раздался слабый тягучий звук, который уже не мог замолкнуть.

В эту секунду Антон открыл глаза. Он услышал подсказку в голосе колокола, будто тот был живым. Когда громадина откатилась назад, едва не смяв Валета, Антон взялся руками за простенки, оттянулся назад, высунув спину в окно, и, сжавшись пружиной, прыгнул вверх. Это был прыжок к смерти. Он летел навстречу громадине, раскинув руки в стороны. В момент соприкосновения мальчишка выбросил руки вверх и ухватился за крестовину, где мощные цепи удерживали чудовище от падения. Антон, как лягушонок, облепил гладкую поверхность колокола и словно прилип к нему. Еще один взмах, и чудный бас разлился по всему свету.

Запыхавшийся и заплутавший в переулках столичный мент замер на месте. Он поднял голову и взглянул на колокольню. Колесников ничего не видел. Солнце слепило глаза, но он уже все понял. Развернувшись, он бросился к площади, где стояла церковь.

Певучий звон доносился за много километров, его могли слышать в станице, и у тетки Любаньки защемило сердце.

Еще один взмах, и разъяренный бронзовый маятник выбросил раздавленное тело Валета в пустое пространство. Он умер еще в полете, от разрыва сердца. Когда труп шмякнулся о землю, он превратился в безобразный сгусток крови, приманку для голодных собак. Этот человек возомнил себя охотником, он всю жизнь строил интриги, сидя за столом начальника, и никогда не снимал мундир с погонами. Он завидовал Карлову и другим боевикам, он считал, что может быть таким же, но ошибся.

На звон с колокольни к площади потянулся народ. Колесников первым бросился к открытым настежь дверям. Он не видел падения хитроумного стратега, в это время он взбирался по ступенькам вверх.

Антон с огромным усилием старался удержаться на гладкой поверхности металла, но тяжесть собственного тела тащила его вниз, и слабые пальцы начали скользить по округлым фрагментам литья. Ход замедлялся, и язык уже не доставал звонницы. Озлобленный титан успокаивался. Никто еще не осмеливался тревожить его покой без уважительной причины.

Когда пальцы Антона онемели и не вslержали напряжения, он соскользнул вниз, упал в узкий проход, а ноги вывалились из окна и потащили за собой его. Антон ничего не слышал и не видел. В ушах стоял ровный и протяжный звон. Он терял ориентацию, и лишь инстинкт самосохранения заставлял его жестикулировать руками в поиске опоры. Его рука выбила доску в полу, и он ухватился за стальную перекладину. В ту же секунду его тело вывалилось из окна и повисло над землей.

Собравшаяся на площади толпа ахнула. Три десятка голов были задраны вверх. Старики крестились, молодые визжали. Слышались вздохи и поминание святых.

Колесников ворвался на верхнюю площадку, как вихрь, выбив головой крышку люка. Ему не хватало воздуха, а сердце вырывалось наружу. Он осмотрелся по сторонам. Никого. Сделав круг, он увидел висящего за окном мальчишку. Его локоть застрял между двумя досками, которые медленно разъезжались в стороны.

Колесников упал на пол и схватил парня за скользившую вниз руку. Это была смертельная хватка. Он подполз ближе к краю и ухватил парня за волосы свободной рукой. Колесников приложил все силы и вытянул парня наверх.

Толпа облегченно охнула.

Антон открыл глаза. Черная махина мирно дремала в своей величественной неподвижности. Мальчишка улыбнулся и потерял сознание.

Когда он открыл глаза, то почувствовал запах травы. Рядом, над его головой, росли ромашки и колокольчики. Какие–то крошечные козявки ползали по травинкам. Антон почувствовал себя Гулливером в стране лилипутов. Он повернул голову и увидел сидевшего рядом мужчину. Уже немолодой, с глубокими морщинами, он смотрел куда–то вдаль и улыбался. В потрескавшихся губах он держал соломинку и гонял ее из одного угла рта в другой. Где–то Антон уже видел это лицо. Где? Очевидно, в другой жизни.

Он заговорил, не глядя на парня, будто чувствовал, что тот пришел в себя.

— Не все так плохо, сынок. Я так думаю, что теперь у тебя начнется новая жизнь. Критическую точку ты миновал и вышел победителем. А главное, не бойся. Впереди нет облаков. И, если хочешь, дам тебе совет. Возвращайся в Москву. Там твой дом, твои друзья. Хорошие ребята, если не придираться к мелочам. Зайди к участковому. Отличный парень, грамотный, толковый. Он говорит, что жуликов тех переловили и тебе вернут твою квартиру. За свое надо постоять. Имеешь право. Уверен, все встанет на свои места. Ты только еще жить начинаешь.

Колесников взглянул на паренька и подмигнул ему. Тот лежал с открытыми глазами и внимательно слушал человека, упавшего с неба, который все о нем знает.

— Ну вот и все, что я хотел сказать тебе. Хорошо, что повстречались.

Колесников встал с земли, отряхнулся и направился к узкому переулку. В небе осталось облако, и Антону показалось, что в нем отпечатался профиль незнакомца. Солнце спряталось за купол, и рядом с мальчиком упала тень от золотого креста.

Когда Колесников вернулся на почту, все оставалось на своих местах, вот только «волги» в проходе не хватало. Он хотел сесть на свое место, но по радио назвали его фамилию. Его вызывала Москва.

Колесников взял трубку и забыл, что хотел сказать. С ним говорил его зам, который остался за начальника.

— Привет, хозяин! Ну ты даешь! Куда пропал–то? Полковник тут на ушах стоит. Без тебя работа не клеится. Порядок на путях навести некому. Ты у нас тут пуп земли. Зойка твоя тут скандалит. Думает, мы тебя прикрываем, а ты себе другую нашел.

— Скажи полковнику, что мальчишку не нашел.

— Какого мальчишку? А… А кому он нужен? Малолеток с товарняка сняли. Они давно все признали. Сейчас их в приемнике–распределителе держат, а там уж прокурор пусть думает. А полковник, небось, забыл, куда тебя услал. Думает, ты на бюллетене. Ну, начальничек! Семь пятниц на неделе. Ты скоро вернешься? А то Зойка твоя достала нас.

— Передай ей, что сегодня выезжаю.

— Откуда?

Колесников задумался, но так и не мог ответить…

— Какая разница, мать–перемать. Знаю только, что здесь и начинается жизнь. Мы с ней сюда обязательно вернемся. Тут есть чем дышать! А ты готовься. Будешь дела принимать.

— Ты это чего? Сбрендил, хозяин?

Колесников положил трубку.

5

Тетка Люба поставила ухват возле печи и взглянула на девушку. Высокая, стройная, белокурые волосы сплетались в густую длинную косу, а голубые глаза ярче солнечного неба. Не девушка, а ангел. Синяя атласная косынка скрывала длинную шею, а одежда выглядела несвежей.

— Трудно к нам добираться? — спросила женщина.

— Тяжело. А вы знаете, кто я? — удивилась Даша.

— Догадываюсь. Ты — Катя, Димочкина жена. Правильно?

Девушка улыбнулась.

— А я думала, что мне придется это доказывать.

— Зови меня тетей. Я сестра покойной Димочкиной матери. Нас было три сестры и брат, вот мы с Андрюшей вдвоем остались. Он скоро вернется, и щи в печи подходят, будем полдничать. А пока я тебе с дороги баньку протоплю.

Девушка насторожилась и рефлекторно поправила косынку на шее. Ее взгляд сделался отчужденным, а улыбка неестественной.

— Я вам очень благодарна, но давайте с баней повременим. Я так устала, едва на ногах держусь.

— Тогда я тебя в теремок провожу. Димочка его уже освоил.

— А где же он? Почему меня не встретил?

— Сами не знаем. Уехал и ничего не сказал. Думаю, скоро вернется. Его Дуся Шаповалова видела. Какой–то мужчина к Диме приезжал. Солидный дяденька, но не молодой, одет хорошо. Вышли из калитки, сели в машину и уехали.

— Антон сам сел?

— Кто?

— Я хочу сказать, этот человек, как он настроен? Дружелюбно?

— Да. Они шли, разговаривали, а потом сели и уехали. Думаю, недалеко. Но мне как–то неспокойно на сердце.

— А где же наша машина? — осторожно спросила Даша.

— Андрюша ее в гараж поставил. Тут прямо за углом, в конце улицы Андрей организовал гаражный кооператив и выстроил двенадцать боксов. Неугомонный мужик. Кому тут нужны эти гаражи. Солнце, почитай, круглый год светит, и ездить людям некуда. Пять машин на всю станицу. Андрюша размахался, все как на Западе. Ворота сами открываются, нужно только четырехзначный код набрать. Фантазии не хватает, так у него все гаражи открываются, если нажать кнопки 1 9 4 5. Год окончания войны. Ваша машина в первом боксе стоит. Можешь сходить посмотреть.

— Нет. Просто там лежала моя сумка. Дима, наверное, отнес ее в дом.

— Забыл. Андрюша все отнес. У нас никто не возьмет, но вещи–то под рукой нужны. Там сумка и рюкзачок. Все в теремочке. Идем, я тебя провожу. Ложись, выспись, а там, глядишь, Димочка вернется и обедать будете.

Они вышли в сад и направились по тропинке вглубь, мимо яблонь и слив, вдыхая чудный аромат цветов.

Возле терема перед верандой стоял этюдник, лежали кисти и небольшая картина. Люба с нежностью глянула на яркий набросок и сказала:

— Талантливый мальчик. Это он тебя изобразил?

— Нет, — улыбнулась Даша. — Это плод его фантазии. Такие картины в жизни не встречаются.

— А мне нравится.

— Все что нереально, всегда нравится. Мы всегда хотим того, чего у нас нет. Дай ему море, он захочет небеса. Вечная проблема золотой рыбки.

Люба плохо понимала, о чем говорила девушка. У городских свои причуды, но она заметила болезненную усталость девушки и решила дать ей покой.

Как только Даша осталась одна, она подошла к зеркалу и скинула с себя шелковую блузку с длинными рукавами. Она задыхалась от жары,ее душила косынка, но кровоточащие язвы облепили шею и ползли к лицу. Даша достала одеколон, вату и принялась промывать раны. К ее удивлению, никакого жжения и боли она не испытывала. Тело покрылось коркой и потеряло чувствительность. Она ничего не знала о страшной болезни, но не верила в серьезную опасность. В дороге всякое случается.

Сейчас девушка ни о чем не хотела думать. Без гроша в кармане, без еды, она с огромными усилиями добралась до места и лишилась последних сил. Ее настырность увенчалась успехом. Заветная сумка с ее содержимым оказалась на месте. Похоже, в нее никто не заглядывал. Жемчуг, валюта, золото и, главное, дневник. Сейчас уже не имело значения, вернется Антон или нет. Ее здесь приняли, признали, а значит, она добьется своего. Даже в такой глуши при наличии больших денег можно устроить красивую жизнь.

Главное, чтобы дядюшка не оказался уродом. Прием с окровавленной простыней действует на мужчин безотказно. Как им всем хочется быть первыми! Во всем. Это льстит их болезненному самолюбию. Примитив! Бедный Олежек! Сидит где–то за решеткой и воет от тоски. А что делать, за удовольствие стать первым приходится платить.

Даша достала свой дневник, любовно погладила бархатную обложку и открыла наугад. Она любила читать свои записи. Поправив подушку, она прилегла на кровать и принялась за чтение.

«…В тот момент, когда я ее впервые увидела, она мне понравилась. Не сама по себе, а просто среди стаи хищных жриц Нина выглядела свежей и обаятельной. Молода, симпатична и ненавязчива. Да, ее зовут Нина, и она любовница материного адвоката. Скользкий тип, краснобай, выскочка со слащавой мордой и вечно голодным взглядом. Эдакий пес у обеденного стола. Зачем он ей нужен? Она ему в дочери годится. В первую нашу встречу мы почти не разговаривали. А–ля фуршет в «Праге» был скучным и занудным. Нина не привыкла к материным сходкам и вела себя отчужденно. Я наблюдала за ней, скромна и сдержанна. Думаю, что в жизни она не такая. Соблюдает инструкции босса. Но как эти телки быстро обламываются, когда выходят из–под контроля. Ее глаза горели ярче алмазов, когда она видела груду бриллиантов на дряхлых шеях старых коров из «света». Спустя несколько вечеров я поняла, что Марк ей подходит. Девочка вынашивала дальновидные планы. Мы сблизились. Она быстро поняла, что среди своры вонючей дряхлости трудно найти подружку.

Ну а теперь стоит сказать главное. Ради чего я уделяю столько строк заурядной телке. Все дело в той самой истории, которую однажды она рассказала. Она вспомнила ее, глядя на сияние комнат в свете ярких люстр. Говорила Нина тихо и загадочно, будто читала сказку у колыбели младенца.

— У этой женщины из Челябинска, а может быть, из Свердловска, я сейчас не помню, имелась огромная коллекция бриллиантов. Кажется, ее муж был большим партийным бонзой и оставил неслыханное состояние. Не берусь судить, не знаю. Но не в этом дело. Молодая, энергичная женщина стала одной из самых богатых дам Урала. После смерти мужа вдова вдруг ожила, расправила крылья и тут же опять вышла замуж. И когда она только полюбить его успела! Правда, таких и любят, они умеют утолять голод. Обычный повеса, выпить не дурак, так, прощелыга без царя в голове. Жили, как все. Но если кто–то очень богат, то соседи за стеной уснуть не могут. Где сверкают алмазы, там нет покоя. И вот наступает час «икс». Женщина погибает при странных обстоятельствах. В другом конце города, куда никогда не ездила, где не жили ее друзья. Ее нашли с ножом в груди. Никаких следов. Haчалось следствие. Копали по всем каналам, но ничего выкопать не смогли. В итоге арестовали мужа. А кого еще? Молодой кобель женился на женщине старше себя и, как утверждали многие, имел подружку на стороне. У муженька не оказалось алиби на день убийства, но зато в кармане пальто, под подкладкой, обнаружили браслет с грудой камней, по два карата чистой воды. Он так и не смог отвертеться. Ему дали двенадцать лет.

— И что тут интересного? — спросила я.

— Ничего. Очень хорошо, когда такие истории не вызывают интереса. О них быстро забывают. Прошла пара лет или чуть больше, и появился наследник. В год убийства сыночку богатой дамочки и шестнадцати не исполнилось. И вроде бы он в то время жил на даче у бабушки. О нем тогда и не вспомнили. Ребенок, он и есть ребенок. Но через четыре года мальчик повзрослел и переехал жить в Прибалтику. Купил дом у моря, открыл сеть ресторанов с экзотической кухней, обзавелся хорошими машинами и, что удивительно, прекрасно ужился с властями. Ему даже гражданство предоставили. Вот что значит золото. У него нет границ. Везде живут все те же люди. Для России он уже отрезанный ломоть, и кто что докажет спустя столько лет. Поезд ушел, каждый вправе делать свои выводы. Но на все вопросы есть только один ответ. Единственный сын, единственный наследник. Мужиков можно, как рыбок, разводить, а детей не наплодишь.

Нина взяла с подноса коктейль и перешла на другую тему. Шло время, но этот рассказ не выходил у меня из головы. Я потеряла покой, но заноза застряла глубоко в моем сознании, и мне не удалось ее вытащить.

Я часто наблюдала за матерью и думала. Как она ухитрилась в короткие сроки превратиться в Клеопатру, Хозяйку Медной горы, властную и себялюбивую? А если приглядеться, она из того же материала, что и остальные смертные. Маленькая хрупкая женщина с амбициями Наполеона. Одно движение, и ее нет. Буду ли я плакать у ее гроба? Принесу ли я цветы к ее могиле? У меня не нашлось ответов на эти вопросы…»

Дневник лежал на тумбочке, а девушка крепко спала. На южном небе поднималась луна и появились первые звезды. Где–то лаяли собаки, под окнами стрекотали цикады, и аромат цветов наполнил теплый воздух изысканными благовониями.

Двое мужчин встретили Андрея Сигалова возле гаражей, где он ставил свою машину. Молодые, видные, один в штатском, другой с погонами майора милиции. Подошли, представились. Первым заговорил Рогов. Говорил тихо, осторожно, будто нес переполненный кувшин и боялся пролить.

— У вас здесь не соскучишься, все про всех все знают.

— Вот и хорошо. У нас скрывать нечего. А вы, я вижу, себе на уме. Чего кота за хвост тянете? С Димкой что случилось?

Милиционеры переглянулись.

— Вы ух нас извините, Андрей Иваныч, но будет лучше, если мы откроем рот последними. Нам есть что скрывать, вы тут в точку попали. Могу сказать одно: повода для волнений пока нет. Вряд ли наши проблемы могут коснуться вашего семейства.

— Мастаки вы воду лить.

— Ну мы же сыскари. А вдруг ошиблись, а человека обидеть можно.

— Ну я–то детективы не читаю. Мусор. Говорите толком.

— Вы беспокоитесь о Дмитрии? Кто он?

— Мой племяш из Москвы. Мы его телеграммой вызвали. Сестра померла, а добро ему оставила. Вчера он приехал, а сегодня утром запропастился. Ушел с каким–то типом и с концами,

— На милицейском «москвиче»?

— Нет. На «волге».

Сыскари вновь переглянулись.

— Хорошо. А Дмитрий к вам на машине приехал?

— Да. На «фольксвагене». В первом боксе стоит.

— Можно на машину взглянуть? Мы ничего трогать не будем.

— А там и трогать нечего. Я вещи в дом отнес.

Сигалов подошел к гаражу и набрал кнопочный код на встроенном в стену блоке. Тяжелая железная дверь тут же поднялась вверх.

Осмотр длился две минуты. Майор указал Рогову на листок в блокноте, где был нарисован чертеж дороги.

— Тот, кто рисовал эту картину, раньше нас должен быть здесь, однако его нет. Не зря мы сорвались с места. По словам Колесникова, парня зовут Антон. А выдавал он себя за Аркадия Фролова. Как мне доложили в управлении, Аркадий сидит в московской квартире и с тоской смотрит на дождливую погоду. В отпуске он.

Сигалов ждал их у ворот и курил. Человек нервничал, и Рогов не решился задавать лишние вопросы.

— Вот что, Андрей Иваныч. Не люблю никого огульно охаивать и в провидцы не гожусь. Я не знаю, с кем уехал ваш племянник, но о таком человеке нам ничего не известно. Мы, пожалуй, посидим в своей машине и подождем Дмитрия. Может, объявится.

— В какой машине?

— Белая «волга». У ворот вашего дома стоит.

— Ладно, это вы бросьте, мужики. Зайдите в дом, как люди, сядьте за стол, там и потолкуем.

— Но нам и сказать вам нечего.

— Тогда я вам кое–что расскажу. За беседой и время идет быстрее.

Они направились к дому. Сигалов шел впереди, широко шагал и что–то бурчал себе под нос. Он не любил, когда из него делали болвана.

С другой стороны улицы к той же калитке торопился Антон. Усталый и разбитый, с болячками на коленях и пустым желудком. Он почему–то думал, что его исчезновения никто не заметил. Стоит ему незаметно прошмыгнуть в теремок, переодеться, умыться, и он предстанет перед родными в новом свете. После тяжелой встряски он решил, что обязан рассказать правду. А вдруг он погибнет и они похоронят его под чужим именем? Нельзя так, и нечестно, и глупо. Пусть будет горькая правда. А там, глядишь, вдруг они и оставят его у себя.

Антон входил в калитку и краем глаза заметил, как из–за угла вышел Андрей Сигалов. Антон хотел пойти ему навстречу, но увидел, как следом появился человек в милицейской форме, а за ним второй. Все попали в зону света уличного фонаря, в то время как калитка находилась в тени.

У обочины стояла белая «волга». Антон впервые увидел эту машину. Как они некстати! У мальчишки защемило сердце. Он вошел в сад и скрылся в тени деревьев.

Люба услышала мужские голоса, когда возилась в саду. Трое мужчин во главе с ее братом приближались к дому. На одном из них была милицейская форма. Люба перекрестилась.

— Бог мой, что еще случилось? Вы что горланите, мужики! Девочку разбудите.

Она сбросила с подола яблоки, отряхнула сарафан и вышла гостям навстречу.

Даша вздрогнула и открыла глаза. В комнате дремала темень. Голубой свет луны очертил на полу рисунок окна. Девушка приподнялась на локтях и прислушалась. Где–то поблизости разговаривали люди. Она услышала мужские голоса и напряглась. Выждав паузу, она скинула ноги с кровати и подскочила к окну.

Люба успокаивала брата так, что его и слышно не было.

— О, разбасились. Катю разбудите.

— Какую Катю? — спросил Андрей.

— Как какую? Жену Димкину. Она днем приехала. Устал человек с дороги, спать легла, а вы туг…

— Красивая, голубоглазая? — спросил майор.

— А то как же. Он у нас и сам красавец.

— Белье, на котором она спит, нужно сжечь. Мы обыскались вашу родственницу. Она подцепила заразную болезнь и сбежала из больницы. Дело серьезное. Где она?

— Там, в тереме.

Испуганная и растерянная тетка указала пальцем в сторону садовых зарослей.

— Ладно, мужики, разберемся! — гаркнул Андрей и зашагал первым.

Даша отошла от окна, взяла со стола сумку, надела блузку и тихо перебралась в другую комнату, где окна выходили к «задам» и на картофельное поле. Девушка взобралась на подоконник и спрыгнула на землю. Пригнувшись, она обогнула дом и вдоль забора побежала к калитке. Она слышала, как что–то бормотала женщина, она видела тени, которые направлялись к избушке, и была уверена, что сможет уйти. В эту секунду она столкнулась с привидением, Антон стоял под деревом и не мог решиться выйти из укрытия. Даша едва не сбила его с ног. Оба испугались, но не издали ни единого звука.

— Где ты шлялся, урод? Уходим. Быстро!

— Я не пойду.

— Ты — убийца! Забыл? Я не хочу быть твоей сообщницей. Ты обязан меня вывезти отсюда.

— У нас нет машины.

— Есть. И я отведу тебя к ней. Идем! Живо! Они уже здесь.

— Вот и хорошо, Я сам их искал.

— Потом, олух. Выведи меня и иди в петлю, но я тут при чем?

Она схватила его за руку и потащила за собой.

Они вышли на улицу, проскочили мимо «волги», добежали до угла и скрылись. Через три минуты пыльный, усталый «фольксваген» выехал на дорогу и свернул на юг. У беглецов уже не было конкретной цели, не осталось адресов, и вряд ли их ожидало светлое будущее.

В доме никого не нашли. Девушка исчезла.

— Было бы удивительно, если бы мы здесь кого–нибудь застали, — заявил майор.

Рогов подошел к помятой кровати и взял с тумбочки толстый альбом в бархатном бирюзовом переплете. Он раскрыл его и увидел белую страницу, исписанную красивым мелким почерком.

«…Я страдаю редким склерозом и вынуждена записывать каждый свой шаг!… Шутка! Я очень люблю копаться в своем прошлом. Когда я стану великой и неповторимой, мои мемуары будут самыми подробными и душераздирающими. Бестселлер века! Человек, женщина, мудрец должна отслеживать свой прогресс, рост, успех. Оглянись назад, и ты увидишь свои ошибки, сделанные сегодня…»

— Кажется, я нашел Дашину ошибку. Она оставила нам свое признание.

— А мне под руки рюкзачок попался с вещами. Мужскими, — ворчал майор, перебирая майки и сорочки. — А вот и путевочка в «Крымские зори» на имя Аркадия Фролова. И адресок имеется. Думаю, тебе надо бы взять вещички с собой. Зайди к Аркаше, когда в Москву вернешься. Передай ему барахлишко и задай пару вопросов. А этого паренька мы не найдем.

— Ладно, майор, поехали. Далеко она не уйдет. А про парня родне говорить ни к чему. Тут и впрямь разбираться надо.

Рогов взял рюкзак, сунул альбом под мышку и направился к выходу.

6

На пути стоял небольшой поселок. Машина шла ровно, на высокой скорости. Дороги здесь были на удивление хорошие, ровные, а местность холмистая. Небольшие лесочки уступали место степям и вновь возникали, как островки в океане.

Даша оглянулась назад и пророчески произнесла:

— В ближайшие полчаса они нас нагонят.

— С чего ты взяла, что кто–то гонится за нами?

— Это не я решила. Это неизбежность. Куда бы ты ни шел, как бы ты ни торопился, чем бы ты ни прикрывался, судьба неотступно следует за тобой, наступая тебе на пятки.

— Но ты же удачливая и счастливая. Перед тобой рушатся стены и стелются ковровые дорожки.

— Нет, это не так. Моя удача — это мираж. Я была обречена с самого начала. И то, что мне удавалось выбираться каждый раз из болота, не означает удачу и везение. Я бы порадовалась в большей степени тому, если бы мне эти препятствия не попадались на пути. Я начала дразнить свою судьбу, когда выпрыгнула из поезда.

Антон взглянул на девушку. Ее лицо слабо освещалось приборной доской. Она выглядела усталой, умудренной опытом женщиной с потухшими глазами.

— Может быть, нам остановиться?

— Я не сдамся. Даже если это конец, то он может настигнуть меня неожиданно, но добровольно я руки не подниму. — Вдруг она улыбнулась. — И к черту дурные мысли. Если мне не изменяет память, мы едем к морю! Моей коже нужны соленая вода и солнце. Я хочу сжечь старую шкуру и вырастить новую. А сейчас свернем в поселок. Нужно переждать. Мне неприятно, когда кто–то стоит за спиной.

Антон замолк. На пути появились столбы с освещением. По обеим сторонам дороги выросли одноэтажные постройки с резными ставнями. Поселок спал мирным сном и не был готов к приему гостей. Они свернули в темный проулочек, проехали двадцать метров, развернулись, и машина остановилась. Антон выключил фары, и «фольксваген» потерялся в ночи.

— С дороги нас не увидят, но зато теперь шоссе как на ладони.

Сидели молча. Ночь стояла светлая, лунная и тихая. Все вокруг вымерло. Время шло медленно. Спустя десять минут по шоссе проехал грузовик, потом мотоцикл. И только через час они увидели белую «волгу», которая стояла возле дома, когда они пустились в бега. Машина просвистела как ветер. Кто находился внутри, разобрать не удалось, но Даша не сомневалась в своей правоте.

— Я чувствовала, как они дышат мне в спину.

— Может, повернуть назад?

— В этом нет никакого смысла. Куда бы мы ни поехали, в один прекрасный момент эта машина вынырнет из–за угла и перекроет нам путь. Мы поедем следом.

Ее упрямство напоминало решительность Дэнди. Тот тоже говорил о неизбежности встречи со своей судьбой. Но у Дэнди не было выбора, он шел ва–банк, Карлов убил его жену, а такое люди не прощают. Но чего может бояться несовершеннолетняя кукла? Сколько же надо сотворить зла, чтобы поставить крест на самой себе?

— Сиди в машине и жди меня.

Антон не стал задавать вопросов. В ней бродила какая–то сила, способная управлять и защищаться. Он не мог уловить ее настроения, но Даша стала решительной и целеустремленной.

Она повернулась и пошла в глубь поселка. Девушка долго гуляла по темным улочкам, а глаза ее что–то искали, будто она заблудилась и не может найти собственный дом. Когда она видела огонь в окнах, то подходила к забору и наблюдала за жизнью полуночников. Но таких окон в поселке почти не осталось.

Тропинка вывела ее на широкую улицу к двухэтажному строению. Это был местный магазин, где торговали всем — от хлеба до граблей,

У дверей на перевернутом ящике сидел мужичок, склонив голову на плечо, В руках он сжимал дробовик, который служил ему опорой.

Старик мирно спал, прижавшись к бревенчатой стене. Даша остановилась. Несколько секунд она наблюдала за одинокой неподвижной фигурой, затем осмотрелась по сторонам и подошла к сторожу.

Он так и не успел проснуться. Даша вырвала из слабых рук ружье, схватила его за ствол и со всего маху ударила старика прикладом по голове. Тот только вздрогнул и тихо сполз по стене на землю. Даша обшарила карманы телогрейки, собрала патроны и, подхватив дробовик, исчезла в темноте. Через десять минут она выбралась к машине.

Увидев оружие, Антон растерялся.

— Что это?

— На волка с палкой не ходят. У меня пять патронов, мне этого хватит.

— Брось эту штуку. Я никуда не поеду.

— Поедешь. И если ты хочешь, чтобы я ею не воспользовалась, старайся не встречать по дороге ментов. Я ведь сама по себе в бой не рвусь. Я по натуре очень мирный человек, но мне все время навязывают драку. Шага не дают ступить. Вперед, хлюпик. Я хочу купаться. К утру привезешь меня к морю.

— Я устал. У меня глаза слипаются.

— Мы отдохнем. Но нам нужно уехать отсюда. Километров за тридцать, а потом свернешь в лесочек, и мы покемарим. Я и сама порядком набегалась.

И вновь они выехали на шоссе, и опять их встретила чужая, незнакомая дорога. Путь в неизвестность продолжался еще час, а звезды стояли на месте, и луна продолжала светить в лицо. Антон заметил проселочную дорогу и свернул на нее. Машина въехала в пролесок и остановилась.

Антон спал крепко, спал без снов, будто лежал в мягкой пуховой перине. Он проснулся на заднем сиденье, скрученный в клубок с затекшими ногами. Даши в машине не оказалось. Она вернулась к полудню с едой. Девушка пребывала в веселом настроении, разожгла костер, и они жарили шашлыки из колбасы. Она смеялась и говорила, что раздумала умирать и собирается вызвать костлявую на дуэль.

Потом они сели в машину и вновь тронулись в путь. Ехали долго, а дороги так похожи одна на другую, Антон решил, что они кружатся на одном и том же месте, как спутники вокруг Земли, и какое–то мощное притяжение не дает им вырваться за пределы орбиты. Антон сказал об этом Даше, но она лишь рассмеялась в ответ. Куда бы они ни сворачивали, он встречал знакомые места.

— Не огорчайся, Тони, все пути ведут в Рим.

Это случилось около шести вечера. Белая «волга» вынырнула из–за холма и оказалась на вершине. Даша тут же заметила машину. Складывалось впечатление, что она ждала этого свидания.

— Тормози! — приказала она.

Антон подчинился. Даша схватила с заднего сиденья ружье, открыла дверцу и выскочила из машины. «Волга» спускалась под уклон им навстречу. Противников разделяло метров триста или чуть больше. Даша вскинула ружье к плечу, прицелилась и выстрелила. «Волга» продолжала мчаться, не снижая скорости.

Антон крикнул:

— Перестань! Не смей стрелять! Это не они.

Ему показалось, что в машине никого нет, что это призрак. Летучий голландец.

Даша выстрелила второй раз.

Антон не мог понять, попала она или нет. «Волга» продолжала мчаться им навстречу. Даша бросила ружье и запрыгнула на переднее сиденье.

— Вперед, Тони! Вперед! Они не могут остановиться.

Антон включил скорость и сорвался с места. Они мчались навстречу друг другу. В самую страшную секунду парень закрыл глаза. Машины едва не чиркнули друг о друга корпусами.

«Фольксваген» взлетел на холм и покатился вниз. Даша вынула пыж из картонной гильзы, высыпала на ладонь содержимое патрона и увидела белый кристаллический порошок. Попробовав на язык, она сказала:

— Соль! Вот почему я не попадала. Старик набивал патроны солью. Идиот!

— Какой старик?

— Его уже нет. Растворился.

В низине холма машина заглохла.

— Что еще? — спросила Даша.

— Бензин. У нас кончился бензин. Мы уже никогда не заберемся на эту горку. Машину парализовало. Вряд ли мы найдем здесь бензин. Кроме «Летучего голландца», никого не встретишь.

— Какого голландца?

— Его уже нет. Растворился.

Слева от дороги стоял лес. Молодые посадки не превышали трех метров.

— Идем лесом. Плевать на машину. Тут без собак они нас не найдут.

Метров тридцать отделяли опушку от шоссе. Они спрыгнули с насыпи и перешли через поляну, где стояли стройные сосенки и елки. Молодые, пахучие, сочные.

— Зря он говорил, что ничего не вышло. Вон как они разрастаются.

— Ты это о чем? — спросила девушка.

— Дядька Андрей сажал леса, копал озера и думал, что природа возражает. А она приняла его старания и укрепила их. Все, что он ни делает, приносит людям радость и пользу. А его башня, что подпирает облака, спасла мне жизнь.

— Ты сумасшедший, Тони. Шагай быстрее. Они сейчас вернутся.

Даша шла быстро, отмахивая от лица молодые колючие ветки.

— Куда ты несешься?

— Вперед, Тони, вперед, там свобода!

Антон споткнулся и упал. Он почувствовал, как колени вновь закровоточили. Он хотел подняться, но рука, на которую он оперся, ушла в землю, и что–то забурлило под ним.

— Стой! Осторожно, здесь болото!

Даша оглянулась.

— Болото? Ты с ума сошел. Я только что из него выбралась и, надеюсь, навсегда.

— Но дядя Андрей рассказывал…

— Какой он тебе дядя? Его племянника ты убил и бросил в лесу. Забыл? Вставай, хлюпик.

— Я не могу. Мои ноги…

— Вперед, сосунок! Будем прыгать по кочкам.

Даша сделала еще два шага и вскрикнула:

— Дьявол!

Она резко отшатнулась и прыгнула в сторону. Ее занесло в зеленую жижу, и девушка по пояс ушла в трясину. На тропинке лежала пятнистая змея. Испуганный уж тут же исчез в высокой траве. Почва буквально плавала на воде, земля гуляла под ногами и отказывалась держать на себе груз человеческого тела.

Даша оглянулась. В глазах ее застыл страх. Антон лежал в десяти метрах и не отрывал от нее взгляда. Вода булькнула, будто в колодец упал камень, и девушка погрузилась в тину по грудь.

Она не кричала, не звала и не просила. Она смотрела на Антона, и в голубых глазах появились слезы. Даша не сопротивлялась, силы покинули ее. Антон попытался встать, но девушка крикнула:

— Лежи! Лежи и не шевелись.

Ее приказ ничего не значил. Антона парализовало. Она гипнотизировала его взглядом и не отводила глаз.

Болото вновь издало отвратительный пожирающий вопль, и жертва погрузилась еще глубже. Антон пытался прочесть в ее глазах те слова, которые она пыталась передать ему. Он знал, что она что–то говорит ему, но его собственные слезы мешали видеть потемневшее лицо девушки.

Еще глоток. Даша сорвала с шеи косынку, обнажая кровавые язвы, подступающие к подбородку. Она подняла глаза к небу, и лес отозвался многократным эхом:

— Ма… ма… ма… ма…

Через секунду на поверхности осталась плавать широкая русая коса. Антон зажмурил глаза и уткнулся лицом в мокрую землю.

Где–то ударил гром и полил дождь. Сколько он пролежал на земле, никто не знал. Гроза прошла, и появилось солнце. Над головой защебетали птицы.

Юноша встал и пошел назад. Погоня кончилась. Ну а если нет, то он никуда бежать не собирался. Этот бесконечный марафон должен найти свой финиш, и Антон решил, что он его достиг. От себя не убежишь.

Деревья начали редеть, и он вышел в том самом месте, где они вошли с Дашей в лес. На опушке он понял, что все кончилось так, как и должно кончиться. Там на дороге, где мирно спал брошенный ими пыльный и усталый «фольксваген», его уже ждали.

Рядом с машиной стояла белая «волга». Человек в форме с погонами майора копался в двигателе. Другой молодой человек в штатском склонился над багажником, уперев в него локти, и что–то читал. Перед ним лежал толстый альбом в бирюзовом переплете. Каждый занимался своим делом, и на вышедшего из леса юношу не обратили внимания. Ничего нового. Он уже здесь был и проходил этим путем. Очевидно, это случалось с ним в другой жизни.

Несколько секунд он стоял, разглядывая чужих людей, затем повернулся и двинулся вперед, на ту самую гору, перед которой остановилась машина. Ему стало легче, он ни о чем не думал, его сердце отчаянно колотилось от непонятного предчувствия.

Дорога поднималась все выше и выше к солнцу. Огромный красный круг клонился к закату. Еще один день сгорел в объятиях небесного светила. Когда он достиг вершины, лоб его покрылся испариной. Он оглянулся. Вдали чернела уходящая грозовая туча, прямая трасса пустовала, а низкорослый лесок казался кустарником.

Антон сделал еще несколько шагов. Свежий порыв теплого ветра ударил ему в лицо. Дорога резко сворачивала в сторону, а прямо перед ним, у подножия холма бились о берег синие волны.

Он переступил черту от чистилища к раю. Бескрайний морской простор — это и есть свобода. Юноша глубоко вздохнул и побежал вниз, туда, где морская пена пузырилась на гладком песке.

Он влетел в воду с раскинутыми в стороны руками, он хотел объять необъятное…

Мокрый и счастливый, он сидел на берегу и ни о чем не думал.

Она появилась из–за сопки и шла вдоль берега. Мягкие волны ласкали ее стройные ноги. Белая короткая юбочка оттеняла ровный шоколадный загар.

Антон огляделся по сторонам. Бесконечный пустынный пляж, высокие крутые сопки и море. Юная и прекрасная, она поравнялась с растерянным принцем, похожим на гадкого утенка, и невольно улыбнулась. Ее жемчужная улыбка казалась сказочной. Он выглядел таким смешным, беззащитным и очаровательным, что она не могла пройти мимо.

— Вы из «Крымских зорь»? — спросила она мелодичным голосом.

— Я не знаю.

— Который час?

— Я не знаю.

— Мы наверняка опоздаем к ужину.

Она взглянула на море. Там, на горизонте, виднелась одинокая белая яхта. Он не видел ее лица, она стояла к нему спиной, и лишь слабый ветерок трепал ее золотистые волосы.

Оглавление

Вальсирующие со смертью

  ПРОЛОГ

  ГЛАВА I

  ГЛАВА II

  ГЛАВА III

  ГЛАВА IV

  ГЛАВА V

  ГЛАВА VI

  ГЛАВА VII

  ГЛАВА VIII

Оставь её небу

  Глава I

  Глава II

  Глава III

  Глава IV

  Глава V