Право на Одиночество (СИ) [Евгения Шамшина] (fb2) читать онлайн

Евгения Шамшина Право на Одиночество

Анна

Это было обычное утро. Утро из многих. До тошноты похожее на любое другое. Зажмурила посильнее глаза, на секунду задержала дыхание. И снова знакомые до боли звуки, доносящиеся из комнаты напротив. Ритмичное поскрипывание дивана, томное мужское сопение и приглушенные женские стоны. Вздохнула. Казалось, это бесконечный бег по кругу. Натянула одеяло на лицо. И снова вздох. Звонок телефона. Приложила трубку к уху, не покидая убежища.

— Доброе утро! — Низкий мужской голос, знакомый слуху.

Она знала, что больше звонить ей некому. ОН часто желал ей доброго утра, или сладких снов. И ближе не было души.

— Утро добрым не бывает. — С укоризной заметила она.

И выставила телефон из-под одеяла. Так чтобы человек на другом конце провода услышал, то, что она слышит постоянно.

Густой смех раздался в ответ.

— Снова? Господи, они как кролики! Никогда не прекращают телодвижений!

Она снимала небольшую квартиру со своими знакомыми. Они учились вместе. Артем и Алиса. Не то, чтобы тесно дружили, но общались. У молодой пары было что-то вроде свободных отношений. Столь модных и популярных. Причем каких-то кособоких. Потому что он постоянно практиковался в сексе. А вот его спутница поддерживала, а сама же будто оставалась верна своему избраннику. Это был субъективный взгляд со стороны. В квартире не было межкомнатных дверей, от слова совсем. Даже в туалете и ванной. Этакая свобода пространства. На самом деле, в ремонт не установили, да так и сдали позднее. Сначала девушку слегка коробило, но позже ощущения притупились. И стали частью обыденной жизни. Её никто не стеснял и не стеснялся. Их жизнь была выстроена, как сама собой разумеющаяся. Диковато конечно. Но не для них.

В майке на голое тело, едва прикрывающей ягодицы прошла в ванную. Пара, закончившая свой утренний ритуал, проводила её взглядом.

— Когда ты уже уговоришь её на секс втроем? — Шмыгнув носом, спросил парень.

— Ха. — Ответила его пассия, облизывая солоноватые губы. — В её жизни, по-моему, секс непозволительная роскошь. Так что мечтай дальше.

— Ты думаешь? — Задумчиво протянул он.

— Я не думаю, я знаю. — Ответ был категоричен.

И она была права. На сотню процентов. Может и на две. Жизнь Анны заключалась в медленном прохождении одного и того же маршрута. Утро. Душ. Работа. Возвращение с работы. Раз в неделю позволяла себе встретиться со своим самым родным и близким другом. Они выпивали, обсуждали что-то, зачем-то. И она всегда оставалась у него на ночь. Но и это ничего не значило. Потому что никто из них не хотел нарушать границы их дружбы, плотно привязавшей их друг к другу. И так изо дня в день. В выходной прогулки. И чаще мелкие поручения по работе, которые она специально откладывала на выходной, чтобы хоть как-то скоротать собственное одиночество. Всерьез задумывалась о второй работе. 25 лет. А казалось, что все 60. И позади огромный багаж бессмысленных дней, похожих один на другой. На самом деле, она старалась не думать об этом, чтобы лишний раз не расстраиваться. Просто жила. Каждый денечек, от утра и до ночи. НЕ у всех ведь жизнь бьет ключом, успокаивала иногда себя. Смотрела в зеркало. Ничего примечательного. Обыкновенная внешность. Серо-голубые глаза, пухлые губы. Аккуратненький носик. Светлый оттенок кожи. Не полна, не худа. Всегда ухожена, с минимумом макияжа в стиле нюд. Красива? Вряд ли. Она никогда о себе подобного не скажет. Обычна. Не серая мышь. Привлекательная. И безумно обаятельная. Хотя этого она тоже о себе никогда не скажет. Серьезна и сосредоточена. При этом легка в общении. Но мало, кто об этом может догадаться, потому что общение сведено к минимуму. Друг частенько её называет ходячим сборником мелких неприятностей. Ибо их она умудряется к себе притягивать на раз — два.

Тот день не был исключением. Все согласно распорядку. Наушники в ушах. Без этого она не могла обойтись на улице. Никак и никогда. Музыка фоном, будто скрывала её от миллионов других людей. Девушка не могла слушать окружающие звуки, это сводило с ума. А так она погружалась в некий вакуум. Видела всё, но абстрагировалась от мира. Остановилась. Светофор был красным. Ожидала, среди толпы незнакомых ей людей. Что случилось и почему, она не успела ни понять, ни сообразить. Всё произошло в доли секунды. Кто-то или запнулся, может и намеренно, но толкнул ничего не слышащую девушку вперед. Загорелся желтый. Вылетела под машину. Удар в бок и пронзающая боль. Пелена перед глазами, и разрывающийся затылок. Асфальт не шутит. А дорога не прощает ни оплошностей, ни ошибок. Хотелось открыть глаза. Но это казалось невыполнимым. Вокруг суета. Крики. И много шума. Но для неё гулкая тишина. Среди пелены увидела лицо в ярком светлом свечении. Даже не лицо, скорее очертания, похожие на легкий карандашный набросок. Это было последним, что она увидела перед тем, как стала окончательно погружаться в темноту. Слышала запах. Чужой мужской запах, с едва уловимыми нотами парфюма.

Глаза смогла открыть лишь в больнице. Поняла это по характерному запаху. От руки вверх тянулась прозрачная трубочка к капельнице. В горле пересохло. Адски болела голова. Слегка подташнивало. Потом к ней подошел врач. Спросил, помнит ли она, что произошло. Заплетающимся языком пролепетала свою версию. Оказалось, что почти угадала. В палату вошел нахмуренный водитель. Она никогда не видела его прежде. Ждали приезда наряда полиции. Но это в её планы никак не входило. И как не пытались её остановить, не вышло. Раскачиваясь, как ива на ветру, она покинула пропахшие лекарствами стены. Голова по-прежнему кружилась. А бок болел так, словно по нему колотили кувалдой. Сев в такси, набрала Сергея. Пятнадцать пропущенных. Полная потеря контроля времени.

— Господи, где ты??? Я не понимаю! Я позвонил уже миллион раз! Аня! Что с тобой?

— Прости. Я попала под машину. — На том конце повисла тишина. — Я уже еду к тебе. Можно я сегодня останусь у тебя? И я хочу выпить. Мне нужно.

— Что за дурацкий вопрос. Конечно, можно. Под какую машину??? — Опомнившись, затараторил мужчина. — Как ты? Ты цела? Где ты? Я сейчас приеду за тобой!

— Успокойся. Я еду в такси. Со мной все нормально.

Опустила телефон и закрыла глаза. Вечером лежала головой на коленях друга. Хмель кружил комнату в мягком танце. И притуплял боль от дневных передряг.

— Знаешь, ты все-таки ходячее недоразумение. — Вздохнул Сергей.

— Я знаю…

— Ты думаешь, этот человек существует?

— Нет… Нет, я так не думаю. — Они обсуждали образ, засевший в голове девушки. — Там было много народу. На переходе. Это мог быть кто угодно. А может просто от удара контузило. Я видела водителя в больнице… — Она глубоко и громко вздохнула.

— Ты влюбилась? — Не смог сдержать сарказма собеседник. — В полуобморочное видение?

— Нет, конечно. Что за бред? Это даже не лицо… Так очертания… Какая любовь… НЕ смешная шутка. Что-то мне подсказывает, что моя жизнь будет прожита тихо и мирно. День за днем, как сейчас.

— Тебе 25. 5 лет мы дружим. И ты постоянно так рассуждаешь. Постоянно.

— Заметь! — Отозвалась девушка, пригубив из бокала. — Тебе 35. 5 лет мы дружим. И ровно пять лет ничего не меняется! День, ночь. Примерно один и тот же сценарий. Плюс-минус какие-то детали. Я не страдаю. Пойми! Пойми это! Ведь одиночество и свобода… Это… Между ними слишком тонкая грань. Да, иногда, бывает очень тоскливо. Ощущаешь себя дефективной. А в то же время… Стабильность. Я люблю свою работу. У меня есть ты! Самый мой дорогой, родной. — Она выглядела немного смешной, когда была пьяна. Это умиляло собеседника каждый раз. — Поэтому не всё так плохо… Как там, кстати, твоя… Как её… Блин… Фитоняшка.

— Фух… — Выдохнул мужчина, словно его застали врасплох. — Если бы что-то изменилось. Ты бы узнала об этом первой.

— Нельзя так слепо любить. — Пролепетала уже в полудреме Анна.

— Я знаю. — Шепотом произнес он, удостоверившись, что подруга заснула.

Слабо улыбнулся. Поднял уснувшую на руки. И отнес на кровать. Еще пару минут он с умилением наблюдал за спящей. В его взгляде можно было проследить такое количество нежности и трепета. Словно он смотрит на маленького ребёнка.

— Доброе утро.

— Утро добрым не бывает. — Привычно отозвалась Анна. — Тем более, когда тебе нужно идти на работу.

— Как голова? Болит?

— Не то, чтобы болит… муторно просто. Не нужно было столько пить…

Сползла с постели. Раскачиваясь, добралась до ванной. Умываясь, вдруг на несколько секунд замерла, уставившись в зеркало. Изучала черты своего лица, глаза, губы. Это не было приступом жалости к себе, её совершенно не удивляло собственное одиночество. Она искренне, абсолютно искренне, считала себя белой вороной. Разве могут кому-то понравится эти губы? Господи, да они же на пол лица… а глаза? Непонятные, мутные и совершенно безжизненно пустые.

— Ты идёшь? — Услышала она, опомнившись.

— Давай, я тебя отвезу. А то ты особенно уставшая сегодня. Вдруг опять под машину попадёшь.

Девушка закатила глаза, но не обижалась. Сегодня ей действительно не хотелось тащиться на работу на общественном транспорте.

Анна работала флористом. Хотя нет, не так. Она была лучшим флористом города. Или нет, не так. Флорист… не самое ключевое слово. Дело в том, что она работала не в обычном цветочном магазине, ларечке, отдельчике непонятно где. Она работала в лучшем цветочном салоне города. Этакий цветочный бутик. Мой рай, как она его часто называла. На самом деле, она обожала это место. До дрожи в кончиках пальцев. Каждый цветочек и стебелечек. Все букеты и композиции, собранные вручную и в единственном экземпляре. Разумеется, ценники здесь были соответствующие. Здесь на работе, она всегда выглядела гораздо счастливее. Ей нравилось то, что она делает. Нравилось нести красоту в массы, если можно так сказать. Именно это знамя она несла с гордостью. Здесь в пестрых оттенках цветочной жизни она была фарфоровой статуэткой. Гармонично сочетающейся со всем вокруг. Часто, бывало, так, что клиенты приходили именно за её букетами, собранными именно ее ручками. Жизнь заключилась в этих цветах, опутанных таинственным ароматом. И резко разнилась с жизнью настоящей за стенами салона. Достойная зарплата позволила бы девушке жить гораздо интереснее и свободней. Но Анна даже не могла с уверенностью ответить самой себе, когда же все пошло не так? Сейчас её устраивала съемная квартира на троих. Общественный транспорт. И серая размеренность будней. Её добровольный выбор. Или наказание.

Вечер того же дня. Листала ленту в телефоне. Тишина опутывала салон. Состояние оставалось на троечку. Хотелось принять горизонтальное положение. Мягкий звон входного ветерка взбудоражил уединенное спокойствие. Она остановилась у стола, и пристально наблюдала за вошедшим мужчиной. Он вертелся по сторонам. Но ничего не видел, и не понимал. Это была отдельная категория мужчин, которые совершенно не бум-бум в цветочных предпочтениях своих избранниц. Анна имела целую классификацию мужчин и женщин, созданную ей самой. И к каждому она знала идеальный подход. Образование психолога не было куплено, любила шутить она по этому поводу. И сейчас она давала клиенту ещё пару минут, чтобы он мог окончательно «заблудиться» в ассортименте.

— Разрешите, мне Вам помочь?

Мужчина медленно обернулся и с укоризной уставился на Анну. Ни один мускул не дрогнул на её лице. И она спокойно выдерживала молчаливую паузу. После чего мужской взгляд стал более оценивающим.

— Выбираете букет для жены?

Сдержал улыбку. Но не проронил ни звука. Он был изрядно подшофе. Повыше ростом, это она ещё была на каблуках. В дорогом темном костюме, без галстука. Вид был мягко не первой свежести. Вечер удался. На запястье дорогие часы. Для солидности и статуса. Гладко выбрит. Плотного телосложения. С уверенностью в 94 % могла сказать, что депутат.

— Чем же Вы так провинились? — Вопрос застал мужчину врасплох и сбил с толку. Едва сдержался, и лишь прищурился, чтобы узнать, что будет дальше. — Обычно цветы покупает или Ваш водитель, или охранник. А здесь Вы сами… Значит, изрядно провинились. И готовы заглаживать вину.

Взгляд мужчины сменился на заинтересованный. Им обоим нравилась эта игра. Проницательность незнакомой барышни приятно льстила.

— Вот этот. — Раздался его низкий бархатный голос.

Ткнул он на букет, по принципу самый большой. И теперь ждал ответной реакции. Не сводил глаз с собеседницы.

— Я бы Вам настоятельно посоветовала этот.

Букет был немного меньше, но ярче. Девушка смело смотрела ему в глаза. Его дурманил алкоголь. Но хотелось продолжать этот разговор.

— Почему? — Резонно спросил он, подходя ближе.

— Им по лицу получать будет не больно. — Совершенно беспристрастным тоном ответила Анна, оставаясь непоколебимо серьезной.

— Моя жена никогда себе такого не позволяет. — Сухо ответил он.

— Выбор всегда за Вами.

Столь же сух был и итог. Он вышел с её букетом. И ещё долго улыбался в машине, перебирая этот странный разговор в голове.

Александр

Возвращался домой. Около одиннадцати на часах. Ещё эта странно-проницательная цветочница. Размышлял он. Он действительно редко покупал цветы сам. Неважно кому. Это для него было неважной мелочью. Постоянно отправлял водителя. Хотя всегда выбирал этот салон цветов. А сегодня в день годовщины свадьбы с супругой, о которой он забыл. Хотя в очередной раз обещал приехать пораньше, но врал. Врал, как всегда. Лгал про заседания. Врал про совещания. Лгал про Советы и кучу работы. Чаще он проводил вечера в «известном борделе». С определенными девочками самой древней профессии. Годами выстраивая деловые отношения, он сам не заметил, что и в интимной сфере, всё свелось к тому же. Платишь деньги, получаешь секс. Никаких вопросов, допросов, ответов и обязательств. Чистый бизнес. Качественный секс. Здесь понятно и ясно. Элитные услуги. Элитные проститутки. Закрытый клуб. Здесь можно расслабляться и не бояться огласки, или же шантажа. Такое заведение не станет пачкать репутацию, оно дорожит своими vip-клиентами. А клиенты за большие деньги получают повышенный комфорт во всех направлениях.

Изрядно напившийся, измотанный очередной девицей, он ехал в годовщину свадьбы к жене. Где-то сработал стыд, и именно по этой причине зашёл за цветами сам.

Счастливый, слегка покачивающийся, он ввалился в холл своего особняка. Звал супругу по имени. И пребывал в эйфории от всего происходящего. Женщина в длинном шёлковом халате весьма быстро спускалась по лестнице. Он протягивал ей цветы и протяжно простонал: «Прости». Взяла букет. И в этот момент что-то пошло не так. Как в следующую секунду удар. И очки с мужского лица слетели на пол, а за ними с шорохом упал и злополучный букет. Расстроился ли депутат. Вряд ли. Он был слишком пьян. Потёр щёку и вслух задумчиво произнёс, отклячивая губы:

— Не обманула. Не больно.

Рухнул на диван в гостиной и уснул мертвецким сном, оглушая дом своим храпом.

Всю последующую неделю жена полностью игнорировала мужа. Благо дом большой, и в нем годами можно не пересекаться. Александр давно утратил своё семейное тепло. Сын вырос и жил своей жизнью за границей. А жена… она была. Он уважал её, как мать своего ребёнка. Но даже глубоко внутри все остальные чувства притупились. Когда это произошло?.. ответа на этот вопрос не было. Всегда возвращался домой. Скорее для порядка, ведь так заведено. Заложено на генетическом уровне. На самом же деле, его мало интересовало, чем занималась жена, что она чувствовала и как жила. Сначала одна измена, потом вторая. А с годами просто система. Часть жизни. Есть дом, жена-две неотъемлемые части друг друга. А есть просто жизнь. Ни в чем не винил себя, и тем более когда-то горячо любимую женщину. Оправдывал себя, что не виноват, что он здоровый мужик в самом расцвете сил. И дорога в бордель появлялась всё чаще и чаще.

Спустя пару недель, примерно в тоже время путь его лежал в сторону борделя. Вечером он выпил лишь бокал виски. Работа с ее подковёрными интригами доканывала. Проезжая мимо цветочного салона, он вдруг попросил остановиться. И сейчас, как наяву окунулся в тот вечер, который плавал в его памяти в сером-хмельном облаке. Минут пять мешкался. Обдумывая, как это будет выглядеть со стороны. Но чем больше он вспоминал хладнокровно-серьезную проницательную незнакомку, тем сильнее ему хотелось увидеть её вновь. Переступил порог. Незнакомка обернулась, отвлекаясь от поисков чего-то в сумке. Её бровь немного вздернулась вверх. Но лицо по-прежнему не выражало никаких эмоций. Черт побери, подумал он тогда, как ей это удаётся. Она собиралась домой, по всей видимости.

— Загладили вину? — Спросила она, пока он тщетно собирался с духом, не зная, как завязать разговор.

— Ты была права. Удар по лицу получился весьма мягким.

Заметил, как глаза девушки заулыбались. Хотя она сама была просто кремень.

— Заехали сказать спасибо?

— Скорее нет. Хотелось узнать, откуда такая проницательность? Я настолько предсказуем? Ты сразила меня.

— Глупости. Витражные стекла. И хорошая фотографическая память. Это мой секрет. Надеюсь, что это останется между нами.

Не смог сдержать улыбку. Где-то внутри что-то бурно происходило. И не хотелось, чтобы этот разговор заканчивался. После секундной паузы она продолжила, не отводя глаз с собеседника.

— Вы периодически покупаете цветы. И Ваша машина. Но из неё постоянно выходил лишь водитель. Он же и покупал цветы. По принципу. Где-то подороже. Где-то непринципиально. А где-то подешевле. Всё просто. А тем вечером Вы появились сами, а значит произошло что-то из ряда вон. Если Вы были трезвы, то тогда было бы значимое и важное для Вас событие. А так как Вы едва стояли на ногах. Не трудно сделать вывод, что значимым это событие было для Вашей жены. Вот и вся философия.

— И о многих своих покупателях Вы можете так же рассказать?

— О многих. Но это, если можно так сказать, профессиональная тайна.

— Я избранный? — С улыбкой спросил Александр, понимая, что сто лет не вёл подобного флирта.

— Вы хороший человек. Пришли за ответом. И Вы его получили.

— Поедем в ресторан. Прямо сейчас.

Выдал мужчина, так и не смог придумать ничего поизящнее, но очень боялся упустить эту невесомую нить разговора. Глаза незнакомки округлились. И впервые на ее серьезном непоколебимом лице проскользнула тень испуга. Она растерялась. И сейчас хлопала чёрными ресницами.

— Нет. Нет-нет. — Опомнившись, ответила она, вцепившись в ручки сумки, как за спасительный круг. — Это исключено.

— Просто ужин. Кофе. — Хватался за воздух. — Всё, что ты пожелаешь. Один вечер. Один только вечер. Я умоляю тебя.

— Нет. Об этом не может быть и речи! Я прошу Вас. Нет.

— Тебя ждёт муж? — В этот момент предательски пересохло в глотке у обоих.

— Я не замужем. — Ответила она, и в голове мелькнули картинки собственной безрадужной жизни. — Это Вас дома ждёт жена. Я прошу Вас, давайте оставим этот бессмысленный разговор.

— Один вечер. Один только вечер. — Настаивал мужчина, практически растерявший остатки надежды. — Одна чашка кофе.

Поднимались по лестнице на второй ярус ресторана. Она шла впереди, чтобы не сбежала. Только этим аргументировал он, пропуская даму вперёд. Как ей было страшно в тот момент, знала лишь она. Проклинала себя, и всех богов за собственную слабость. Страх обнимал ее прохладой. Впервые была в подобном месте, подобного уровня. Здесь особенно остро ощущала собственную никчемность. Умело сковывала свой страх за маской спокойствия. Александр же захлебывался от различных чувств, испытываемых в тот момент. Она сбила его с толку. Непохожая ни на кого. Эта неизведанность, обрамленная молодостью, сводила его с ума. Будоражила его сознание. Привыкший покупать «любовь» за деньги. Он успел позабыть эмоции от флирта, от увлеченности. И сейчас адреналин мощным потоком вбрасывался в его кровь, так что голову обносило от происходящего.

— Что ты хочешь? — Торопливо предлагал он. — Есть, пить. Вина?

— Кофе. — Ответила она, понимая, что теряет свое хваленое самообладание, и вот-вот задрожит, как осенний лист.

О чем они говорили потом… Время того вечера было издевательским. Оно было слишком быстрым и невыносимо медленным одновременно. Из уст мужчины сыпались вопросы. И выпитый алкоголь всё больше раскрепощал атмосферу. Или от нервов, да и не важно по какой причине герой захмелел так быстро. Анна же сходила с ума. Казалось, секунды тянулись годами. И вечер превратился в ад. Остывшая кружка кофе. Столь ненавистного в тот момент. Сбежать… Думала об этом. Но боялась. Ещё больше она боялась лишь оставаться здесь с Ним наедине. В этом уютном закутке укрытым балдахином от посторонних глаз. Сервис vip-уровня. Поднялась из-за стола на дрожащих ногах. От привлекательного мужчины сейчас мало, что осталось.

— Мне пора. Простите. Я, итак, провела здесь слишком много времени.

— Ну, куда же ты, мимолётное виденье. — Пролепетал Александр, еле ворочая языком.

— Мне пора.

Ответила она, когда он крепко ухватил её за запястье. Она ещё несколько раз повторит именно эту пустую и ничего не значащую фразу.

— Прекрати! Вечер только начинается! Что ты ломаешься?!!

Обнимал он её, удерживаясь в крепких руках. Жалкие попытки высвободиться. От алкогольного дыхания тошнотворный ком подкатывал к ее горлу. Его руки скользили под подол платья. И как она сожалела, что сегодня не надела брюки. Пыталась хоть как-то призвать к благоразумию. Пьяный мужчина уже был глух, возбужденно сопел, и практически нечленораздельно что-то бормотал. Сглатывала слюну от отвращения, и просила, умоляла остановиться. Задирая ее платье, он с силой прижимал своим весом девушку животом к столу. Она ещё старалась сопротивляться.

— Что ты кобенешься. Сколько скажешь. Я заплачу.

Это было последнее, что она смогла разобрать из его пьяного мычания. Когда он вошёл в неё, полностью прекратила свои жалкие попытки к спасению. Закрыла глаза и почти прекратила дышать. Кончил он быстро. И едва дав слабину, она выкрутилась. И бросилась прочь. Старалась не бежать по залу, чтобы не привлекать к себе внимания.

Дома долго стояла под душем. Хотелось скорее смыть грязь этого вечера с себя. Удивлялась, как можно было так вляпаться. За очень долгий промежуток времени эта была первая физическая близость. Она уже успела позабыть эти ощущения. И сейчас внутри боролись разнящиеся чувства. Женское тело, молодое, сильное инстинктивно требовало секса. И воспринимало даже произошедшее за некое подобие близости. Разум же сходил с ума от отвращения от подобного полового акта. Господи, не было секса и такого не нужно, это она себе вдалбливала, стоя под душем. Забравшись под одеяло, обняла себя. И всё никак не могла заснуть, прокручивая в голове картинки ушедшего вечера.

Депутат же вырубился мертвецким сном прямо там на месте. Его забирал водитель, когда увидел удаляющуюся спутницу. Привёз босса домой. Выгрузил в гостиной. Ему периодически приходилось проделывать подобное. За свою зарплату он совершенно спокойно относился к нюансам своей работы. Жена Александра постояла пару минут над телом беспробудно пьяного мужа. И привычно удалилась на второй этаж.

Анна

Новое утро ничем не отличалось от предыдущих. Удивилась, но не испытывала ничего после случившегося. Ни горя, ни страданий, ни переживаний. Совсем ничего. Или из-за полнейшего отсутствия интимной жизни, или ещё по какой-то причине, девушка спокойно продолжила жить, как ни в чем не бывало. Ещё с университетских времён ей прочили поистине титаническое хладнокровие. Ее непоколебимости во всем лишь завидовали. Даже если боялась или волновалась, об этом знала лишь она. Искусство держать лицо, эмоции и голос передались ей от матери. Сергей, самый родной ей человек, однажды заметил, что вряд ли есть на свете что-то такое, что смогло бы сломать её. За пять лет их дружбы, он не видел и слезинки из ее глаз. Хотя назвать девушку бесчувственной ни у кого язык бы не повернулся. Вот такой парадокс.

Потом была работа. И привычный бег по кругу. Ночь через ночь ей снился один и тот же сон. Она видела то полуобморочное видение. Те легкие очертания, карандашные наброски мужского портрета. От этих снов неконтролируемое тепло разливалось по телу. Она не знала существует ли этот человек в реальной жизни. Но мысль о его существовании грела ей душу. Она часто делилась этим с Сергеем. Он же не разделял подобного энтузиазма. И частенько напоминал подруге о глупости происходящего. Анна лишь вздыхала в ответ.

Привычным образом лежа его коленях, держала бокал красного вина на своём животе.

— Чем она так важна для тебя? Столько лет…

— Наверное, это любовь. — Тихо отозвался он.

Анна листала ленту инстаграм красивой молодой девушки. Идеальные картинки, идеальной жизни. Сергей молча наблюдал за ее действиями, периодически потягивая виски из стакана. Она же недоумевала, как он мог столь слепо любить эту Фитоняшку, как она ее с презрением называла. Безответно. Это никак не укладывалось в голове.

— Любовь не может быть такой.

— Я не дотягиваю до уровня ее жизни. Машины, Бали, белый песок. Я лишь выточил ее тело до идеальных пропорций.

— Ага, и пока она была обычной, ты ее устраивал. И она с легкостью с тобой спала.

— Прекрати. — Отрезал мужчина. — Тебе не идёт быть такой грымзой.

Он поглаживал её ногу. Девушка с интересом продолжала листать ленту в интернете. И не обращала внимания на пристальный мужской взгляд. Виски в его стакане закончился.

— Пять лет. — Философски изрёк он.

Она убрала телефон в сторону. Приподнялась и подлила в его стакан.

— Как ты терпишь меня все эти пять лет. А главное зачем. Вот я. Я знаю, что без твоего крепкого плеча, без нашей дружбы, я бы чокнулась в одиночестве. Рехнулась бы просто. Ты мой пастырь. Отличный пастырь для одной тупой заблудшей овцы.

Сергей поперхнулся виски в этот момент, и весь облился, после чего они долго смеялись во весь голос.

— Дурочка ты. Ходячее недоразумение. Я никогда не мог себе представить, что в моей жизни будет столь близкий, родной человек.

— А ты помнишь, как мы познакомились?!! — Вскрикнула она, и глаза ее загорелись.

— Знаешь, такое сложно забыть!!! Господи! Ты ещё спрашиваешь!!! — Они смеялись вместе до слёз. — Это же надо! Упасть с беговой дорожки! Я до того момента, думал, что такие ролики специально для нэта выкладывают!!!! А тут! На тебе! Летит! — Изобразил он. Анна шлепнула его по груди, но смех сдержать было сложно. — Господи, если бы я только тогда знал, что ты одно сплошное недоразумение!

— Издевается ещё! Ну, не рассчитала скорость немного! Подумаешь! С кем не бывает! Но летела я тогда! Мне казалось, меня сдуло с той злосчастной беговой дорожки!!! У меня вся жизнь пронеслась перед глазами!!!

— Сдуло тебя! Я даже ведь и сообразить ничего не успел, когда ты сбила меня с ног! Я себя кеглей в боулинге ощутил!!! Ничего не понял и рухнул!!!

— А я!!! Такая туша на меня сверху упала!! Каково?!! Каково было мне?!! Я смотрю, помню на тебя, больно так, что искры из глаз. Огромный такой!!! Здоровущий!!! Мышцы твои!!! Рельеф! Фактура! — Скользили ее пальцы по крепкому телу друга. — Ходячий секс! Я помню твой взгляд! Даже руки! Твои прикосновения! Как ты меня поднимал! Боже, я тогда чуть не кончила!

— Ага. Глаза огромные по пять копеек. Тебя спрашивают, где болит, что беспокоит. А ты молчишь, и только глазищами своими хлоп-хлоп! Вот, я уже тогда подумал, дура-дурой!

— Ах, ты гад! — Снова ударила его несколько раз в шутку. — Я-то дура. И сейчас ничего не изменилось. А ты-то? Особенно умный. До сих пор возишься со мной.

— А куда тебя девать, пропадёшь ведь совсем!

Александр

Голова раскалывалась на куски. Это было больно. Соскреб себя с дивана. Нужно было принять ванну. Необходимо. Жена несколько раз прошла мимо, демонстративно топая. Всем своим видом показывая, что он пустое место. Не был этим расстроен. Звонила секретарша. Но воспринимать информацию не представлялось возможным. Ещё чуть позже стала названивать помощница. В такие моменты ненавидел свою работу. В ней не было ни краев, ни берегов. Слуга народа. Вздохнул он. Вспомнил о вчерашнем вечере. Закрыл глаза. Хотелось усомниться в воспоминаниях. Но сегодня уже трезвым умом понимал, что слишком поздно останавливать поезд, который уже сошёл с рельс. Стало противно самому от себя.

— Мудозвон.

Произнес он громко.

Сидя на заднем сидении своего авто, он размышлял, а как давно в его жизни были просто человеческие отношения. Дома-тропа войны. На работе-минное поле, чуть ошибёшься и сразу в деревянный макинтош. И бесконечная череда проституток в борделе. Ах, да. И ещё деньги, бабки. Они решали всё. Огромные деньги, огромные связи. И одна большая задница из проблем. Можно ли быть у власти честным человеком? Хотя нет, не так. Можно ли остаться у власти нормальным человеком. Скорее нет, чем да. Он знал эту систему изнутри. И был основополагающей шестеренкой в ней. И чем дальше, тем сложнее было удерживать свою уверенную позицию. Тем более близились выборы. И как известно в предвыборной гонке все средства хороши. Он думал сейчас о девушке из цветочного салона. Вернее, о том, что с ней сделал. Старался прикинуть, каковы шансы, что она была куплена, и вся эта ситуация грамотно выстроена конкурентами. Ведь кто захочет голосовать за насильника. И журналисты, СМИ только и ждут жаренного, как воронье. Он и сам частенько сливал оппонентов самыми различными способами, ничем не гнушался. И теперь, когда заветная цель, пригретое горяченькое кресло были так близки не хотелось всё так глупо просрать. Поэтому волновался. Переживал. Карьера на одной чаше, и те бурные клокочущие чувства, которые она взбудоражила в нем, на другой.

Переступив порог своего кабинета, сразу вызвал помощницу. Миловидную женщину, с аккуратной прической и ярко-красной помадой. Все ее вещи были брендовыми от очков до каблуков. Не смотря на свою изящную внешность, она была профи в своём деле. Поистине его правой рукой, и что скрывать и левой, иногда ещё и головой. Для неё не было невозможного, а также стен, дверей и каких-либо границ. Образование, ум. Она имела везде своих людей, знакомых. Поэтому в короткие сроки умела переворачивать горы. Будь то сбор компромата, или же рядовая бумажная волокита. Александр ценил её. Ценил по заслугам и очень дорого. Такими кадрами нельзя раскидываться. Будучи человеком старой закалки, он не любил новшеств. Поэтому его команда была с ним практически от начала его карьеры. Это важно. Окружённый гиенами, он, как любой другой хотел быть уверенным в завтрашнем дне.

— Милочка! Мне нужно досье на одного человека. В кратчайшие сроки.

Людмила внимательно выслушала поручение.

— Мне этим лично заняться или поручить Захару?

— Делай так, как считаешь нужным. Только поскорее.

К вечеру помощница, поправляя очки, сидела напротив, пока Александр изучал подготовленные бумаги.

— Ничего примечательного. 25 лет. Учеба. Характеристики отовсюду положительные. Не замечена. Не привлекалась. Страницы в соцсетях настоящие, без пафоса. Малообщительна. Работает флористом в том салоне, о котором вы сказали. В узких кругах ценится, как идеальный работник и профессионал. Да и нет на неё ничего толком. Обычный человек. Если бы что-то было Захар… ничего бы не упустил.

— Мудозвон. — Громко прозвучало.

— Что прости? — Изумилась Людмила.

Мужчина махнул рукой. И попросил выйти. В нём непримиримо боролись два чувства. Ему хотелось снова увидеть её, всё объяснить. Но как можно было объяснить то, что он совершил? Просить прощения… глупость. Чем можно оправдать собственное столь гнусное действие. Обвинить её во всем. Ещё большая глупость. Он не знал, как поступить теперь. Нестерпимо болела голова. И хотелось, чтобы вся ситуация разрешилась сама собой. Почему его это так волновало? Он не боялся ни огласки, ни заявления в полицию. Деньги и власть решили бы эти «мелочи». Ему хотелось продолжить то странное, сдержанное общение. Позже каждый день он будет возвращаться к этим мыслям. Они станут занимать в его голове слишком много места, пока не вытеснят всё остальное. Его помощница Людмила станет напоминать о том, что предвыборная гонка на носу, и нужно сосредоточиться и не влезать ни в какие дрязги. Что это важно. Что за вздор: про себя думает он, разве он и сам этого не знает? Злость медленно захлестывает. Злость от бессилия. Злость на себя в первую очередь. Была ли у него совесть? Мучила ли она его. С уверенностью он мог сказать только, что страстно хотел загладить вину, чтобы иметь хоть малую возможность на новую встречу. Стал плохо спать ночами. Бессонница доводила до белого каления. Остро ощущал, как постепенно превращается в зомби.

— Мне нужен номер. Той девушки. — Раздраженно сказал он помощнице спустя пару недель.

— Все есть там в папке. — Спокойно ответила Людмила. После чего заметила. — Нам бы сейчас это совершенно ни к чему. Ты из-за неё сам не свой, с ума сходишь? Ты не об этом должен думать.

— Я не просил твоего совета! — Гневно рявкнул он на весь кабинет так, что зазвенели бокалы. После чего он шумно выдохнул, опираясь руками на стол. Это был пик его отчаянного сумасшествия. — Знай своё место. Выйди из кабинета.

Женщина слегка опешила, но постаралась не подать виду. Удалилась молча. Александр бывал резок и не одиножды. За столько лет, она знала его как облупленного. Набрала номер, и решила уточнить, что это за девушка. На сколько возможно, что это происки соперников. Но Захар только подтвердил то, что она уже видела на бумаге. Ее работа напрямую была связана с Боссом. Никому он более так не доверял. И женщина часто работала во благо интересов, даже когда шла наперекор Александру. Была всегда трезвой и адекватной, готовой ко всему, способной принимать исключительно верные решения. И сейчас перестраховывалась, чтобы из-за дури депутата, не пошло под откос всё будущее. Такое долгожданно-выстраданное.

Александр сверлил глазами заветную папку. Нервно постукивая по ней пальцами. Где-то очень глубоко внутри ему было непонятно, почему эта ситуация его держит за горло, не давая вздохнуть. Оглядел свой кабинет, будто искал ответа у кого-то невидимого.

— Почему в тот вечер я просто не поехал домой? Почему нажрался, как последняя скотина. — Подумал он, а вслух произнёс — Мудозвон.

Открыл папку. Набрал номер. Хотя совершенно не знал, что будет говорить. Не знал и что нужно говорить. Ведь после случившегося что бы ты не сказал, и как бы не попытался оправдаться, всё это будет выглядеть жалко и неубедительно. Гудки. И пульс громко заухал. Слабая надежда, что не возьмёт. И появится второй шанс собраться с духом.

— Да. — Раздалось на другом конце. И от неожиданности вдруг задохнулся и чуть не выронил телефон. — Говорите, я слушаю.

— Это Александр. — Наконец, выдавил он из себя. — Привет. — Голос его непривычно прохрипел. — Не бросай трубку.

В этот момент на другом конце города именно это хотела сделать Анна. Ей стало так страшно, и неуютно. На секунду почувствовала себя героиней ужастиков. Палец дрогнул над красной трубкой. Но она так и не отключилась, приложив телефон к уху, нервно покусывала ноготь.

— Не бросай трубку, прошу. Выслушай. Я… Я… — Старался он подобрать слова. — На самом деле мне нечего сказать. Я не знаю, как всё это произошло. Почему… Я… Всё это время думаю только о том, что я сделал. О том, какой я… Мудак. Конченный. Не подумай… хотя, что ты ещё можешь обо мне думать. Аня…

— Зачем Вы мне звоните? — Холодно оборвала она его бессвязную речь. Брови ее сдвинулись, она злилась, хотя говорила очень спокойно. — Для чего? Я не спрашиваю, откуда у Вас мой номер. Ведь для таких как Вы нет границ. Вы всё можете. Вы всё покупаете. Вы всю жизнь делаете только то, что захотите. Зачем Вы мне звоните? Извиниться?! За что, за то, что отымели меня?! Или узнать, пойду ли я в полицию или хуже того, к журналистам и блогерам! Или может Вы хотите уточнить собираюсь ли я Вас шантажировать тем, что случилось??? Что из этого Вас интересует?

— Аня!

— Что Аня?! Имя мое запомнили… удивительно. Будьте спокойны. Я никуда идти не собираюсь. Я живу так, как и всегда. И предпочитаю не вспоминать ни о чем. Вы ехали к шлюхам в тот вечер. Но решили немного сэкономить. Что ж молодец. Ведь у Вас вся жизнь так измеряется. Захотел. Взял. Как Вы мне тогда сказали: что ты кобенешься? Сколько скажешь, я заплачу. Для Вас нет разницы шлюха, я, кто-то ещё. Всё соизмеримо деньгами, где-то больше, где-то меньше. Это как с цветами, которые Вы у меня покупаете. Кому-то простенькие. Кому-то подороже. А кому-то можно и раскошелиться. Я в Вашей иерархии кто? Очередная шлюха. Успокойтесь. Я не пойду ни к кому. Оставьте меня в покое. Не звоните мне больше никогда. Я забыла, я не помню. Ничего не было.

Он услышал короткие гудки. И ещё долго держал телефон у уха.

Анна же положила свой смартфон и громко выдохнула. Потом вытянула губы трубочкой и постаралась переварить всё ею сказанное. Прокручивала в голове всю тираду, думала о том, что можно было сказать это иначе, а вот это лучше было вообще не использовать. С этими мыслями медленно забралась под одеяло. И ещё долго прокручивала всё в голове.

Таким говном мужчина себя за всю жизнь не ощущал. По идее, ну, что она такого сказала… Ведь правда. С её точки зрения особенно. Давно ли он оценивал себя. Давно. Потому что считал, что не нуждается ни в чьей оценке. Он был человеком того уровня, для которого нет границ. Есть деньги, есть друзья, у друзей друзья и знакомые. Целая паутина связей. И нет не разрешаемых задач. Всё просто. Никто не может указывать. Тем более теперь, когда он был практически в паре шагов от должности. Привилегированная жизнь с приставкой VIP.

Анна

Вздрагивала от каждого звонка своего телефона. Ужинали с Сергеем, и он не выдержал и спросил, что стряслось.

— Меня изнасиловали. — Совершенно будничным тоном ответила Аня, не отвлекаясь от пережевывания салата.

Мужчина выронил вилку. И с трудом собрал упавшую челюсть со стола. Глаза его были огромными. Он понимал только то, что охреневает от услышанного.

— И теперь он. Нашёл мой номер и позвонил. Вот и всё.

Только сейчас она внимательно посмотрела на своего друга. Он сидел с белым лицом. В этой рубашке казался особенно нелепо-забавным. Потому что казалось, что она вот-вот пойдёт по швам, и его мышцы полезут изо всех щелей. В гладковыбритой лысине отражался отсвет ламп. Молчание было недолгим, но весьма выразительным.

— Я пошутила. — Улыбнулась девушка, и сама себе поверила. — Успокойся. А то я смотрю дышать перестал. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Медленно. Прости, глупая шутка. Всё хорошо, правда.

Сергей отвернулся в сторону, он много подумал тогда, но практически всё было нецензурной бранью. Поднялся. Достал деньги из бумажника, кинул на стол. И не глядя на подругу, пошёл на выход. В голове не укладывалось. Злился, нет. Он пребывал в бешенстве.

— Серёжа! — Крикнула она вслед, соскочив с места.

После чего тихо села на место. Внутри поджилки неприятно съёжились. Противное ощущение. Стало так неожиданно мерзко. Её беспокоил этот звонок. Боялась ли она-нет. Волновалась-безусловно. Стало тревожно. Потому что какое-либо появление депутата в жизни было ею не запланировано. В контексте своей жизни она была слишком жалка, чтобы ей уделяли повторное внимание после произошедшего. Сидела за столиком. Аппетит пропал напрочь. С Серёжей получилось совсем не хорошо. Удивительно, что он мог выдерживать её такой долгий промежуток времени. В этот момент зазвонил телефон. Вздрогнула. И теперь сверлила экран телефона. Пока не высветился пропущенный. И вновь внутри всё сжалось в тугой комок. Мелькнула мысль о том, почему она просила разнообразия в жизни… Ведь как всё было стабильненько, ровненько, серенько, а главное без стрессов. Теперь же боялась входящих. Побаивалась ходить на работу. И жутко боялась перспектив такой неожиданной настойчивости депутата.

— Прекратите мне звонить. — Ответила она спустя несколько дней, уже лёжа в тёплой постели.

— Ты не оставляешь мне выбора. Я прошу хотя бы выслушай меня! Это важно! Дай мне второй шанс!

— Второй шанс на что? — Старалась она отвечать как можно более спокойным тоном. — Ответьте же. На что второй шанс? На изнасилование? На то унижение, которому Вы меня подвергли? Что мне уготовано в этот раз? Может быть сразу смертная казнь, ну а что. Вы же готовы платить. Будем играть по принципу всё включено или как? — У неё перехватило дыхание. — Всё чего я прошу, это оставить меня в покое. Вы уже сделали всё, что могли. У меня нет к Вам никаких претензий. Живите спокойно. Бог Вам судья. Главное оставьте меня. Мне жаль. Жаль, что я ошиблась в Вас, хотя до сих пор склонна считать Вас неплохим человеком… Жаль, что так глупо тогда все сложилось. Если хотите, пусть я сама буду во всем виновата! Только отстаньте ради Бога!

После он продолжал звонить. И если она брала трубку разговор всегда складывался подобным образом. Она потом долго прокручивала все фразы в голове, обдумывая, как и что можно было ответить, и почему она этого не сказала.

Ночь через ночь ей всё снился тот странный невесомый мужской образ. Нашла в интернете информацию о местной городской думе. И теперь с интересом читала о достижениях Александра. С фото смотрел представительный мужчина, достаточно плотного телосложения. Лысый, гладковыбритый. Его лицо с правильным носом было запоминающимся. Везде в очках, из чего напрашивался вывод, что носил он их постоянно. Был ли он красив? Она бы ответила нет. В ее представлении он был скорее харизматичен, обаятелен и походил на какого-то актёра. Странным образом он внушал доверие. Такому мужчине хотелось верить. Возможно даже ей хотелось с ним быть, хотя она ни за что бы не призналась себе самой в этом. Он выглядел внушительно, статно и очень дорого. За таких и голосуют, подумала Анна в тот момент, причём с какими бы лозунгами они не выступали. За всеми этими мыслями память выстрелила предательски, гнусно окуная в воспоминания того вечера, в запах алкоголя, мерзкой вседозволенности и его мощной хватки, не оставляющей выбора.

Это был выходной. Анна особенно ненавидела эти дни. Они тянулись бесконечностью. Хотя в свете недавних событий она побаиваласьходить на работу. Боялась однажды увидеть Александра. Это было своеобразным маленьким кошмаром. Звонил телефон, осторожно взглянула на экран. Выдохнула.

— Почему я? — Долго слушав, спросила она. — Обычно этим занимаются их помощницы, секретарши не знаю. Да, большая дата. Да, конечно, я всё понимаю. Вы ведь знаете, что я сделаю все в лучшем виде. Хорошо. Разумеется. Спасибо. Да-да. До встречи. До свиданья.

Философски вздохнула. Но была рада перспективе, что будет занята хоть чем-то часть дня.

Много разных организаций постоянно сотрудничали с салоном цветов. И этот случай был не исключением. Юбилей адвокатской конторы-дело нешуточное. Через пару часов, она уже встретилась с курьерами. Сколько раз она это делала. Казалось, что миллионы. Офисное здание. Переступила порог. Здесь пахло деньгами, первое о чем она подумала. Вокруг лоск, блеск. Чище, чем в хирургическом кабинете. За стеклянными дверями кабинетов, переговорных кипела жизнь. Мужчины в идеальных костюмах. А женщины и девушки, как на подбор, статные, строгие. Здесь не было шума и суеты. Просторный коридор опутывала тишина, было слышно, как тикают настенные часы. Прозрачное стекло не пропускало никаких звуков, отчего происходящее за ним выглядело, как немое кино. Девушка знала куда идти, и что делать. И теперь курьеры-молодые парнишки только успевали подтаскивать букеты и композиции. Она же сама расставляла всё согласно плану в большом зале, огороженном такими же прозрачными стёклами вместо стен. Работу практически закончила, и теперь сверяла с высланным планом. Цветочек к цветочку, букетик к букетику, цветовое сочетание создавало плавный градиент от темного к светлому. Получилось идеально. В такие минуты, испытывала гордость за то, что делала. Фото для отчетности и можно уходить. Тихий коридор. Заметила на темном полу зелёный листок, светящийся ярким пятном в этих стенах. Видимо отвалившийся при транспортировке. Машинально наклонилась за ним, чтобы поднять. Стеклянная дверь открылась не слышно, впуская в коридор шелест разговоров. И ударяя цветочницу прямо в лоб, не давая забыть о собственном прозвище-ходячее недоразумение. Кто кроме неё, мог попасть бы в такую неловко-забавную ситуацию. Было не то, чтобы больно. Ухватилась за лоб, поднимаясь. Мужчина в идеальном костюме слегка придерживал ее за локти и извинялся. Признаться, она и не разбирала, что там говорил. Потому что привыкла сталкиваться с нелепостями.

— Я сама виновата. — Ответила она, убирая руку от лица, намереваясь уйти.

В этот момент в глотке пересохло, девушка забыла, как моргать. Она смотрела огромными глазами в лицо мужчине, чьё легкое карандашное очертание сводило ее с ума ночами. Кровь в голове запульсировала, оглушая. Ноги в один момент стали ватными. Этот незнакомец будто имел над ней какую-то неведомую власть. Эти секунды были вечностью. Опомнившись, понимая, что краска заливает лицо, она бросилась прочь, даже не помня, что сказала на прощанье. Выскочила на улицу, закружилась голова, а сердце заходилось, как после марафонской пробежки. Казалось, что ещё секунда и лишится чувств. Жизнь была весьма коварной, и нанесла удар под дых столь неожиданно, что Анна никак не могла прийти в себя. Это был Он. Только в этом она не сомневалась. Невесомый туман окутал голову. Она шла пешком по тротуару еле волоча ноги, а губы так предательски расплывались в тупой, ничего не значащей, но такой счастливой улыбке. Мир разверзся под ней. Земля ушла из-под ног. Но всё это не имело никакого значения. Лишь его лицо. Этот день надолго врежется в её память. Лёжа в своей постели, так и не сможет заснуть. Воспоминания от едва уловимого прикосновения его рук в тот момент, когда он хотел ей помочь… будоражат память. И по телу разливается мягкое, нежное тепло. Старалась образумить себя, поставить на место. Перед глазами теперь четкий образ настоящего человека, а не мимолётное видение. Стройный, высокий мужчина. Шатен с аккуратной шевелюрой. Густые брови. Щетина, плавно переходящая в ухоженную бороду, что-то среднее между ними. Темно-карие пронзительные глаза. Взгляд, приковывающий к месту. Тонкая линия губ и выразительный нос. В ее голове, в ее мыслях он был идеален, как статуя древнегреческого бога Аполлона. Закрывала глаза, уткнувшись лицом в подушку. Ночь наполнилась сладострастной мукой. Утром звонил Сергей после достаточно долгого молчания.

— Доброе утро. — Серьезно сказал он.

Анна улыбалась, слыша его родной голос, после бессонной ночи.

— Я так понимаю, что ты не собиралась мне звонить.

Прозвучало с нотками обиды. Они не разговаривали с того вечера в ресторане.

— Ты ведь всё равно не стал бы брать трубку. А слушать гудки мне не хотелось. — Мужчина улыбнулся на другом конце города. — Я ведь отлично знаю, что ты успокоишься и простишь меня, и позвонишь сам. Я скучала по тебе.

— Хорошо же ты меня знаешь. Я тоже скучал. Ты не спала всю ночь?

Спросил он и девушка сначала опешила, но тяжело вздохнув, ответила:

— Ты тоже слишком хорошо меня знаешь. Я хочу тебя увидеть. Можно я приеду к тебе вечером?

— Я заберу тебя. Чтобы с тобой ничего не приключилось.

День промчался, как один миг. И вечером в его квартире она прильнула к большой мужской груди, слушая теперь, как бьется его сердце. Рядом с ним особенно остро ощущала себя столь маленькой и незаметной, и в тоже время самой защищённой на свете. Сергей гладил ее волосы, нахмурив брови. Они никак не могли наговориться, словно не виделись год.

— Я встретила Его.

Аня расскажет историю того дня, не прерываясь ни на миг. И глаза ее стали ярче в этот момент. Мужчина слушал внимательно, заинтересованно кивая головой. Закончив рассказ, она вновь прильнёт к его груди, что было сил, вдыхая запах его тела.

— Ты окончательно чокнулась… — Прозвучало очень философски. — Что ты собираешься делать теперь?

— Ничего. А что я могу? Где он, и где я. Это так глупо. Я себя школьницей ощущаю, которая втрескалась по уши в учителя.

— Говорю же чокнутая.

— Ха-ха. — Ответила она. — Можно подумать, что у тебя лучше? Тоже втрескался по уши в свою фитоняшку. У меня хотя бы не любовь. А так… не знаю даже как это назвать… Но не любовь. Это как… Когда тебе нравится актёр или певец. Ты от него тащишься, но знаешь, что у Вас никогда ничего не будет. Вот примерно как-то так. Не любовь, короче говоря.

Повисло задумчивое молчание. Каждый думал о своём.

Вечер. Рабочий день подходил к концу. Совсем не хотелось возвращаться в квартиру к двум голубкам. Чувствовала себя уставшей, хотя ничем особенным не занималась. Закончив поправлять букеты в холодильнике, вернулась за стойку. Привычным движением листала ленту новостей. Посмотрела на улицу. Движение машин. Люди. Желтый свет фонарей. Видела это практически каждый день. Вновь уставилась в экран мобильного. Зашла на страницу в соцсети. Не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы найти интересующего человека в 21 веке. Интернет поистине творил чудеса. Тем более Анна знала адрес, название адвокатской конторы. Дальше дело двух минут. Выйти на их сайт. И вуаля. Все как на ладони. Максим Леонидович Астахов. Со всем послужным списком на профессиональном поприще. Не рядовой, штатный юрист. Лучший адвокат. И фирма принадлежала ему. Ему и его партнеру по бизнесу. Этот человек Ане был не знаком, да и не интересен. Она нашла то, что искала. И следующим шагом был поиск в соцсетях. Всё достаточно просто и быстро. Элементарно, Ватсон. Листала фотографии. Ей нравилось вновь видеть его лицо. Изучать его. Слабый звон дверного колокольчика отвлёк девушку от телефона. Астахов стоял у входа, не торопясь проходить дальше, наслаждаясь глазами флористки, которые увеличивались в геометрической прогрессии. На нем был синий костюм, белая рубашка и галстук цвета крови. Волосы зачёсаны назад, и такая же ухоженная небритость. Он сошёл со страниц журнала, или с картинок интернета. Аня хлопала ресницами. Тишина по-прежнему опутывала помещение. До конца не верила, что это в реальности, а не ее воспалённое воображение. Выглядела немного глуповато. Чуть не уронила телефон на пол, пытаясь положить его на стойку. Мужчина, также молча, наблюдал за растерявшейся девушкой. Понимала, что должна спросить дежурную фразу о том, что может ли она чем-то помочь. Но вот язык… не поворачивался. Из груди выкачали весь воздух. Не могла совладать с собой. Сделал два неторопливых шага навстречу.

— Ты меня совсем не помнишь?

Его голос мягко раскатился вокруг. Глаза округлились ещё больше. Но вот вдохнуть по-прежнему не получалось. Хотела ответить, но тщетно. И просто помотала отрицательно головой, понимая, что парализована настолько, что вот-вот закружится голова. Мужчина подходил ближе, она же инстинктивно попятилась назад, не чувствуя своих ватных ног. Пока не уперлась спиной в холодную витрину. Дальше отступать было некуда. Сердце то заходилось в бешеном ритме, то совсем прекращало биться. Он подходил вплотную. Настолько, что она услышала тот незнакомый мужской запах, сопровождавший карандашное видение.

— Вы не могли бы не подходить так близко… — Прошептала она пересохшими губами, что сама себя не расслышала.

— Почему? — Спросил он, не останавливаясь.

И теперь был столь близко, что его дыхание обжигало её. А тело и разум девушки одурели от происходящего. Внутри живота нагревался раскалённый шар.

— Потому что у меня подкашиваются ноги от такой близости…

Ему нравилось то, что происходило с бедной незнакомкой. Нравилась и власть, которую он возымел над ней. Ощущал себя питоном рядом с кроликом, или же Львом рядом с ланью. В его руке появились наручные часы. Он держал их на ладони, склонив чуть голову в бок, второй рукой упираясь в холодное стекло витрины. Анна смотрела на часы. Но ей соображать было практически невыносимо. Пришедший свёл ее с ума. Эта бесцеремонная близость будоражила ее до мозга костей. Ноги и руки были ватными, по ним волной пробегали тысячи иголок. Дыхание было волнительно-прерывистым. Сердце в ужасе металось по грудной клетке. Лишь глаза широко распахнуты. Девушке понадобилось пару минут, чтобы сообразить, что это ее часы, которые она неведомо где потеряла. И даже погоревала об их потере. Мозг тяжело включался, скрипя извилинами. Мужчина же хитро улыбался.

— В тот день, я. Очень спешил на встречу с клиентом. Мы остановились на светофоре. Я часто езжу на рабочей машине с водителем. Так удобней. Как ты оказалась под колёсами… уму непостижимо… я выскочил к тебе. Но ударилась ты очень сильно. Почти сразу потеряла сознание. Пока скорая ехала… такая суета. Я нёс тебя на руках в карету скорой помощи. И поехал с тобой. У тебя тогда часы слетели, застёжка сломалась. Больница. Мне нужно было отъехать. А водитель остался там для разбора полётов. Я вернулся. Быстро. Но тебя уже не было. — Анна переводила ошарашенный взгляд с часов на лицо мужчины. — А часы остались. Их, кстати, починили. Когда я увидел тебя в конторе, твоё лицо. Я бы узнал тебя даже среди миллиона женщин. И твоя фраза: я сама виновата… — Максим мягко засмеялся. А девушка почувствовала, как предательская краска крадётся по лицу. — Это нечто… Ты так стремительно убежала, как и в первый раз, не давая мне даже опомниться.

— Но как?.. — Прошептала она, продолжая удивленно хлопать ресницами.

— Так же, как и ты.

Он указал ей на ее телефон, проходя мимо он прекрасно видел результаты её поисков, что не могло не польстить. Анна покраснела, как рак, готовая провалиться под землю от стыда.

— Мы всегда сотрудничаем с Вашим салоном. И тут двухминутное дело найти тебя. На этот раз не убежишь…

Прикоснулся он кончиками пальцев к её раскрасневшемуся лицу. И от этого прикосновения по телу девушки разлетелись электрические разряды.

Он ушёл. Она сползла без сил вниз по холодному стеклу. И сидела в таком положении ещё минут десять, сжимая свои часы в руке. Что происходило с ней? Откуда эта буря чувств? Неконтролируемые эмоции, оголенные, как нерв. Будто внезапный выстрел в тишине. Горячее тепло разливалось по всему телу от этой встречи, от одной мысли о нем. Эта близость доконала ее в этот вечер, собираясь плотным тугим комом в самом низу живота. Откуда он имел такую власть над ней, над ее телом. Аня понимала, что как прежде уже не будет. Его появление разрезало жизнь на до и после, вызывая лишь трепетно-жгучее возбуждение от одной только мысли. Жалела только о том, что сбежала тогда из больницы, упустив возможность видеть его, оставив себе лишь образ. Прокручивала в голове их странные встречи. Его улыбка, голос, руки… и ноги подкашивались сами собой каждый раз. Сны стали тревожными, беспокойными. Ждала ли она чего-то… Нет. Надеялась… Нет. Мечтала… Безусловно. В своих мечтах, снах она таяла в его объятьях, как тает свеча во власти огня. Отдавалась его рукам, губам без остатка. Какими же сладкими были её мечтания. И сколь горькой была реальность, начинающаяся с привычного утра, с чужого секса. Невольно листала Его страницу в интернете. Просматривая фотографии снова и снова. Скоро осознала, что фантазии вымотали окончательно. Ей не хотелось возвращаться в реальную жизнь. Серёжа, «любимые» соседи, работа, звонки Александра. Жизнь и без того серая померкла окончательно. Понимала, что нужно завязывать с мечтами. Но не могла прекратить думать о нем. Сохраняя холодное безразличие для окружающих, только одной ей было известно насколько она близка к безумию. Перестала узнавать себя.

Вечером вышла с работы. В последнее время сил не оставалось ни на что. Всё тяжелее было держать лицо для окружающих. Ощущала себя старухой, седой и сморщенной. Из неё выкачали жизнь, совсем не оставив времени. Когда её обхватили сзади… Лишь сильно зажмурила глаза. Она с ужасом ждала этого дня, предчувствуя, что это непременно должно произойти. И сейчас не открывала глаз, чтобы не смотреть на судьбу, но готовая полностью повиноваться ее власти. Мужские руки легко развернули ее, на секунду показалось, что земля ушла из-под ног. Ощутила прохладу металла ягодицами и спиной. Тёплые губы скользнули по лицу. И этот сандалово-древесный аромат Анна никогда и ни с чем бы уже не перепутала. Щетина будоражила и мурашки ползли по коже. Понимала, что это Астахов и ноги подкосились. Девушка обмякла всем телом, повиснув в руках мужчины, как тряпичная кукла, но по-прежнему боялась открыть глаза. Он крепко удерживал её. И целовал, целовал настойчиво и до тех пор, пока оцепенение не прошло, и она наконец робко ответила на его поцелуй. Эйфория сбивала с ног. Аня ничего не соображала, балансируя на грани обморока. Он как наркотик воздействовал на ее нервную систему, теряла всяческий контроль. Лишь удушливое возбуждение. Не в силах совладать с собой, готова была быть добровольной пленницей, рабыней ради единственного мига близости с ним. Потеряла реальность, провалившись в забытье от избытка эмоций. Где они были сейчас. Темнота. Деревья, кусты. Тишина. Где-то шумит дорога. Ни страха, ни мыслей, лишь одно жгучее желание. Он обнимал крепко. Прохладный воздух скользил по коже. Закрывала глаза. Его запах дурманил. Не могла нормально дышать, дыхание прерывалось. Сердечко заходилось. Мужчина вызывал в ней бурю эмоций, обнажая ее душу. Губы его тёплые скользили по щеке, опускаясь к шее, потом замирали на мочке её уха. Невольно запрокидывала голову назад, понимая, что сходит с ума. Щетина колючими иголками добавляла остроты. Каждый волосок на теле вставал дыбом. Оставляя ласки, жадно впивался в ее пересохшие губы. Сильные руки скользили под платье, задерживаясь на кружевной линии чулок. Инстинктивно раздвинула ноги. В ней просыпался животный инстинкт, разливающийся жаром по телу. Хотелось большего, здесь и сейчас. Обвивала руками его шею. Все ещё до конца не верила, что это происходит именно с ней. Его губы так близко. Горячее дыхание. Привычным движением расстёгивал брюки. Она была столь живой и настоящей, горячей и возбуждено-доступной, что его голова слегка кружилась. Спина её выгибалась и стоны снисходили до шепота, напоминая тихую молитву, то нарастали с новой силой. Казалось, что из глаз вылетают искры. В ее жизни слишком долго не было физической близости. И то, что сейчас происходило с ней, было словно в диковинку. Никогда не думала, что может быть столь чувствительной. Тело ощущало каждый импульс, каждых вдох и малейшее колебание. Внутри всё с силой сжалось, словно неожиданный спазм. Спустя минуту она полностью расслабилась. Обмякла, растекаясь по пыльному капоту. Перед глазами запрыгали цветные пятна. Его голова опустилась ей на живот. Слышала, как он тяжело дышит. Пальцами зарывалась в его шевелюру. Знала только одно, что это был лучший секс в ее жизни. Что он делал с ней не укладывалось в ее рамки. В устаканенной ровной жизни, он появился из ниоткуда. Врываясь бурей в тихую гавань. Она не знала мужчин. Нехватка опыта, неуверенность и первая неудача были ее судьями. Сегодняшний вечер стал откровением. Мир взбудоражено перевернулся. Случайная встреча с адвокатом рассекла жизнь девушки. Лёжа на капоте, она наконец, открыла глаза. Звёзды в туманной поволоке, как их было много. Тогда даже не предполагала, как может закрутить судьба. Сейчас только этот вечер. Больше ничего. Даже если впереди ждала беспросветная тьма… неважно. Дома утопала в деталях этой близости. Память не отпускала. Невольно зажала одеяло между ног, и уткнулась лицом в подушку, чтобы хоть как-то охладить свой неуемный пыл. Дальше было первое утро, когда ей было наплевать на соседей. Да и в целом жизнь заиграла новыми красками. Возможно, не красками, но оттенками точно. Любимая работа в кайф. С губ ещё не выветрился его запах. Была окрыленной. Невесомой ощущала себя, вдыхая воздух полной грудью. Сергею ничего не рассказывала. Хотя держать язык за зубами было не самым простым делом. Не ждала продолжения, ей было достаточно того, что было. Всегда придерживалась правила: никогда звёзд с неба не хватала и не надо начинать. Но страницу Астахова нет-нет, но пролистывала. Видя его, по телу раскатистыми волнами разливалось тепло.

Разговаривала с клиентами, сидя за столиком в салоне. Мужчина и женщина совершенно по-разному видели предстоящее мероприятие, и поэтому всё время спорили. Этот галдёж продолжался уже около часа. Анна была привыкшей к подобным ситуациям. И сейчас равнодушно смотрела в окно, давая клиентам полностью выпустить пар. Они что-то рисовали, перечеркивая и снова ругаясь. Воцарилась тишина. И теперь уже опытный флорист легким росчерком на листе предложила свой вариант. Стараясь учесть пожеланиях обоих. Пара штрихов и акцентов, плюс замена желаемых цветов на более «стойкие». И клиенты оставались столь счастливо-довольными. Девушка умела легко убеждать клиентов в том, что они сами хотят именно этот проект. Она делала это каждый раз с такой уверенностью, что они напрочь забывали о том, с какими пожеланиями пришли изначально. Ей виртуозно удавалось выдавать действительное за желаемое. В работе ей не было равных. Но вот с жизнью что-то пошло не так. Это был юбилей мужчины. Спустя пару недель настал день Х. Это был ресторан за городом, на берегу озера. Цветы дело тонкое, и весьма недолговечное. Поэтому зал подготавливался вплотную к приходу гостей. Аня привычно суетилась и ворчала на помощников и помощниц. Ещё и персонал ресторана периодически путались под ногами, хотя и понимала, что они тоже готовятся со своей стороны. Такой большой заказ в это время года обычно редкость. Живые цветы удовольствие не из дешевых. А тем более для украшения огромного зала ресторана. Но как же это было чертовски красиво. Размах впечатлял. Всё было готово. Уже направлялась к салону, когда позвонила раздосадованная клиентка, чуть ли не в слезах. Забыла заказать букет родителям мужа. И это, разумеется, был конец света. Анна подумала в ту секунду об абсурдности происходящего. Миллион цветов вокруг, которые завтра пойдут на выброс… и букет… девушка на том конце почти срывалась на истерику, просила, умоляла. Клиент всегда прав. А значит у Ани была пара часов в запасе на сбор букета и на поездку обратно за город, чтобы его отвезти. Не самая веселая перспектива. А с другой стороны, в этом не было ничего страшного. Хотя она и попыталась уговорить курьера отвезти этот заказ. Сидела в такси. Водитель что-то рассказывал, рассказывал. Слушала вполуха. Размышляла о том, как живут эти люди. Колоссальные суммы. Банкет… на стоянке в ровный ряд машины, соревнуясь в дороговизне. Идеально-чистые, блестящие почище зеркал. Позвонила клиентке. Громко играла Музыка. Сама же оставалась на крыльце, вглядываясь в озеро. Там чуть поодаль беседки, освещённые желтыми гирляндами. Дорожки, выложенные плиткой. Декоративные фонари. Здесь было бесспорно красиво. Отдавала букет. Клиентка рассыпалась в словах благодарности, полезла обниматься, будучи выпившей. Старалась затащить Анну вовнутрь. Но она смогла отбиться. Теперь же оставшись в спускающихся сумерках одна, медленно побрела в сторону озёра. Её каблуки тихонечко цокали. Музыка становилась тише. Остановилась на самом верху лестницы, которая вела на пляж прямо к воде. Водная гладь была ровной, как стекло. Ни дуновения. Тишина. Лишь где-то там отзвуки бушующего веселья. Хотелось задержаться здесь, насладиться этим моментом. Булькнула смс, напоминая, что счётчик такси тикает. За спиной кто-то, негромко кашлянув, заставил девушку вздрогнуть всем телом от неожиданности. Она испугалась так, словно совершала что-то незаконное, и была застукана с поличным.

— Красиво здесь, не правда ли?

Услышала она, и обернулась.

— Мне кажется, или ты меня преследуешь?

Астахов и здесь вписывался в окружающий пейзаж, словно был неотъемлемой его частью. Он смотрел на девушку в темных брюках и белой рубашке свободного кроя, поверх которой была надета короткая кожаная куртка, больше походившая на пиджак. Сдерживал улыбку. Ему безумно нравилось видеть, что происходит с флористикой при встрече с ним. Руки Анны задрожали сами собой. Вновь эта удушливо-стыдливая волна. Мужчина сводил ее с ума, превращая в безвольное существо. В такие моменты, когда он был так близок, готова была за ним босиком на край света ради одного его прикосновения. Свет померк перед глазами. На пересохших от волнения губах ни звука. Предательский голос вновь трусливо пропал, оставалось лишь глупо хлопать ресницами. И он приближался, как это делал однажды. Попятилась, упираясь в тёплое дерево близ стоящей беседки. Его улыбка издевалась. Теперь дрожали не только руки, но и ноги предательски отказывали. Зачем он был так жесток с ней? И снова этот пьянящий мужской запах. Максим мягко ухватил ее под локти. Едва устояла на ногах, закрывая глаза прошептала полумёртвым шепотом:

— Зачем Вы это делаете со мной?..

— Привет-буфет! — Хмыкнул он, касаясь лица девушки. — После того, что между нами было и на «вы»! Смешная. Посмотри на меня.

Анна судорожно замотала головой в отрицательном ответе. Он склонился к лицу. Губы скользили по ее щеке. И над самым ухом он повторил свою просьбу. И от этого горячего шепота волоски на ее теле встали дыбом. Не без страха повиновалась.

— У тебя красивые глаза… — Произнес он, легко взяв за подбородок.

И вновь целовал. Нежно-нежно. Постепенно набирая обороты, добавляя страстной жадности. Понимала, что всецело находится в его власти. Уровень подчинения максимальный. Ощущала себя жалкой, беспомощной мухой в мощных паучьих сетях. Рука его скользила по атласной коже, уверенно расстегивая пуговки рубашки. Ему было мало открытого декольте. Хотелось больше. Ее грудь была горячей. Чувствовал, как мелкая дрожь скользнула по всему девичьему телу. Ему нравилось это. Робкая и невинно-застенчивая, даже немного лишнего. И в тоже время столь открыто-откровенная. Понимал, что за этим чувственным фасадом скорее всего скрывается мощный стержень настоящего характера. А сейчас это лишь голые эмоции. Это подстегивало мужчину, пробуждая в нем жажду охотника. Ему хотелось затравить свою жертву на максимум, загоняя ее все дальше в угол, чтобы увидеть истинное лицо и то, на что она по-настоящему способна.

— Макс!!! Что здесь происходит?!! Что это значит?!! — Услышали оба.

К ним на высоченных каблуках старалась бежать девушка, тончайшая, как тростинка. С подкачанными губами, длиннющими наращенными ресницами в вызывающе-коротком платье, не прикрывающим ничего, ни сверху, ни снизу. Аня, как только, руки его чуть ослабели, выскользнула на «свободу». И сразу бросилась прочь, изо всех сил стараясь не бежать. До неё долетали обрывки разбора полётов. И неприятный визгливый голосок спутницы адвоката. Стало так неприятно и противно. Удивительным образом, но от самой себя. Садясь в такси, чувствовала себя самой падшей женщиной мира.

— Девушка! — Изумился таксист. — На Вас лица нет!

— Поехали, поехали, поехали!

Быстро протараторила Анна, сильно зажмурив глаза.

Дома, в постели. Невольно пройдётся кончиками пальцев по линии Его прикосновений. Вновь изумится собственной беспомощности. Вспоминая его руки, губы волна возбуждения мягко закружит в полудреме. Но ее тут же перебьёт неприятный голос вульгарной спутницы. На этом провалится в тяжелый сон.

Спустя пару дней с утра бережно надевала чулки. И простенькое серое трикотажное платье. Минимум макияжа. Не то настроение. Сосед по квартире с интересом на пару минут задержится в ее дверном проеме, наблюдая. Она привыкла. Это ее никак не цепляло. Артем был для неё пустым местом. Человеком бесполым. День, как день. Рабочие хлопоты. Время к закрытию. Выключила свет. Одновременно с этим звякнул дверной колокольчик. Вжалась руками в свою стойку, пол уходил из-под ног. Хотела что-то сказать. Но получилось лишь громко выдохнуть. Астахов снова издевательски улыбался. И сегодня не медлил. Подходя вплотную, он обнял трепещущую всем телом Аню сзади.

— Мне кажется, мы не закончили в прошлый раз…

Горячее дыхание щекотало ухо. Он целовал ее шею, обнимая все крепче и крепче. Запрокинула голову немного назад, не в силах сопротивляться волнительному порыву.

— Зачем Вам это… — Выдавила из себя вопрос.

— Тебе было хорошо со мной? — Его шёпот будоражил до мозга костей и только от него ее ноги вновь подкашивались. Кивнёт головой, не в силах сформулировать ответ.

— Это только начало. — Был его ответ.

Рука его скользнёт под платье, по линии чулок, под легкую ткань кружевных трусиков. Второй рукой он придерживает ее за талию. От нарастающего возбуждения кружится голова. Вздрогнет от неожиданного прикосновения его пальцев там, где только она сама позволяла себе прикасаться. Его полная готовность через брюки. Чувствует это. И он мягко начнёт движение, нащупав нужную точку. Его пальцы горячие и такие нежные, движения уверенные, давление постепенно возрастает. Аня не в силах сдерживать стоны, упираясь руками в стойку. Раньше она сама проделывала это много раз. Но как разнились чувства, когда ее ласкал мужчина. Слышала его шумное, возбужденное дыхание. Он все сильнее прижимался к ней, не останавливаясь ни на секунду. В предпоследнем порыве сжала его запястье в жалкой стыдливой попытке остановить. В следующую секунду испытала настолько мощный спазм, что руки и ноги самопроизвольно судорожно дернулись. Если бы он не поддерживал ее за талию, рухнула бы на пол. Ещё ни разу в жизни, ни один мужчина не доставлял ей столько удовольствия. Физического удовлетворения. Столь феерического оргазма. До Астахова секс был механическим движением. Биологической необходимостью, обусловленной природой. Теперь же в ее голове, в ее теле всё перевернулось. Появилось новое понятие-кайф. Зазвонил телефон. Он отпустил ее. Присела на ватных ногах прямо на пол, как сломанная кукла. А хотелось лечь и не шевелиться совсем. В легком тумане видела, как он поправился в брюках, придерживая телефон у уха. А потом вышел. Как она оказалась потом дома? Всё словно в бреду. Родная постель. И токающая сила между ног, не дающая никакого покоя, от одного воспоминания о нем.

Невыносимо тяжело было с Сергеем. Хотелось с горящими глазами рассказать, в красках поделиться всеми своими потаёнными чувствами. Но почему-то разум подсказывал что это по меньшей мере неэтично что ли… мучилась этим. Всё держать в себе было пыткой. Адской пыткой. Мозг готов был рвануть со страшной силой. Хотя сохранять своё хладнокровие ей пока удавалось.

Прошло полтора месяца. Это был вечер ее выходного. С утра соседи по квартире уехали к родственникам. И Аня была счастлива предоставлена сама себе. От чего хотелось просто радостно кричать во всю глотку. Телевизор, интернет, вино и балдёжный отдых ото всего. Бокал за бокалом, медленно и неторопливо. Сериал отечественный мыльно-мыльный. Переписка с Сергеем, вернее обстрел смешными ссылками. Свет не включала. А за окном уже темно, холодно и очень тихо. Время стремилось к половине второго ночи. В дверь тихонько постучали. Не позвонили в домофон или звонок… удивилась, и даже не дёрнулась с места. Второй стук был чуть громче и чуть настойчивее. Пригубив, как следует, из бокала, отправилась в прихожую. Дверной глазок показался предателем в тот момент. Хотелось, чтобы он лгал. Открыла, не мешкая. Оставшись стоять в открытых дверях, с недоумением написанном на лице.

— Проходите.

Теперь в собственной прихожей почувствовала себя чужой. В длинной белой майке-алкоголичке на голое тело, уже хорошо охмелевшая от вина, она смотрела на мужчину, стараясь хоть как-то разложить свои мысли. В темном пальто, без «головы», он выглядел замёрзшим, словно шёл пешком. И он молчал, тоже стараясь сформулировать хоть что-то несмотря на то, что репетировал этот разговор миллионы раз.

— Чай, кофе? — Понимала, что молчать просто глупо, и нужно как-то начать разговор. — Вина?

Смотрела на высокого мужчину, плотного телосложения. Лысого. Возрастом около сорока пяти. С правильными чертами лица и выделяющимся острым носом. Небольшие глаза цвета неба под незаметными бровями. В классических очках, видимо, он носил их постоянно. Она видела его сегодня третий раз в жизни. Но готова была поклясться, что у него на лбу стояло клеймо «депутат». Даже если бы она этого не знала наверняка, то все равно была бы в это уверена. Статный, строгий и сдержанный. Что он делал сейчас среди ночи в этой крохотной квартире на краю города? Ей было совершенно неясно.

— Выслушай меня. — От звука его голоса невольно вздрогнула.

— А у меня есть выбор? — Нахмурившись, развела она руками.

После чего прошла в свою комнату и налила себе полный бокал, попутно выключая телевизор. Теперь же всю квартиру опутывал таинственный полумрак, лишь свет Луны и одинокого фонаря проникал сквозь тюль. Мужчина остановился в проходе.

— У меня нет объяснений… Веришь ты мне или нет, но я давно себя таким говном не чувствовал. Столько времени. Я за женой перед свадьбой столько не бегал.

— Я Вас не просила об этом. — Резонно заметила девушка. Хотелось быть, как можно грубее, но выпитый алкоголь этому препятствовал. Голос был вдумчивым и спокойным. Именно в тот момент для себя отметила, что совершенно не злится на неожиданного гостя. Не злится, не ненавидит, хотя для этого есть все причины.

— Вы просили выслушать. Я слушаю. Зачем Вы здесь? Я уже наивно не спрашиваю, как Вы меня нашли. Но мне кажется, что мы всё решили по телефону.

— Дай мне шанс всё исправить… — Она усмехнулась, но сама себе не поверила. — Я понимаю, что выгляжу в твоих глазах, как идиот. Но я ехал сейчас в бордель. А пришел к тебе. К тебе, твою мать. Сам не знаю, как так получилось. Наверное, это что-то должно значить. Я знаю только одно, что не могу, ну не могу я так оставить эту ситуацию. Мне надо работать. Выборы… А я тебе дозваниваюсь… глупо, да… я знаю. Просто дай мне этот гребанный шанс. Поверь, я смогу все исправить. Я хочу сделать тебя счастливой. — Эти фразы прозвучали немного коряво, скомкано, потому что он не привык говорить подобное, тем более искренне. — Ты нужна мне.

Допила бокал залпом. И теперь смотрела на него пьяными глазами. Сама не знала, что она испытывает к нему. Интерес? Любопытство? Страх? Увлеченность? Симпатию? Всё вместе или нечто среднее? Не знала. Ответа не было.

— Посмотрите на меня? Что Вам нужно из этого? Я же обычная! Как все. Серая, неприметная. Вокруг Вас толпы, тысячи. По щелчку пальца, за деньги, без денег! Настоящие, искусственные! Мулатки, близняшки! Способные ублажить, облизать Вас с ног до головы! А я?.. — Развела она руками. Не в силах подбирать слова. — Ни души, ни тела… и эти жалкие остатки Вы уже втоптали в грязь. Я не прошу у Вас ничего. Я простила Вас. Сразу. Не держу зла. Не знаю, может это и странно… но я по-прежнему считаю Вас хорошим человеком. Но я ничего не могу Вам дать… ничего… Где я и где Вы?

— Я здесь. — Он стремительно подошёл так близко, что девушка не успела моргнуть глазом, оказавшись в неожиданном мужском капкане. — А ты рядом со мной. — Голос его был бархатным, низким, обволакивающим слух.

Анна вздохнула, ей не хватало воздуха. И сейчас смотрела в это незнакомое лицо. В эти голубые глаза, поблескивающие в полумраке комнаты. И сегодня она была так бессовестно пьяна, а Александр был трезв. В его руках почувствовала себя столь маленькой и беззащитной. Кончиками пальцев скользнула по морщинкам на его щеках. Невольно сглотнула слюну, понимая, что эта точка невозврата. И легко притянула его лицо к себе. Теперь уже мужчина целовал ее сильно и уверенно. А она поддавалась его силе. Пальто осталось на полу. Расстегивала рубашку. Он, не веря своему везению сгрёб ее, как мягкую игрушку, укладывая на кровать очень бережно. Руки его скользят по бёдрам вверх под майку. Атлас девичьей кожи будоражит, заставляя трепетать возбужденное сознание. Полностью обнажена в полумраке. Согнула ноги в коленях, запрокинув руки вверх на подушку. Мощная фигура нависла над ней. Александр словно ждал одобрения, разрешения. Секунду она внимательно смотрела в его глаза. Потом медленно сняла очки, откладывая их в сторону. Припал к горячей груди губами. Пальцы ее скользнули по непривычно лысой голове, опускаясь на спину. Он был нежен. Прикосновения губ, рук были невесомыми, легкими, как пух. Закрывала глаза, погружаясь в таинственную негу. Тяжело дышал, изредка постанывая. Аня же получала удовольствие от процесса, не растрачиваясь взамен. Видела в хмельном тумане, как старается мужчина. Слегка постанывала, припадая губами то к его груди, то к губам. Слегка выгибаясь назад, легонько сжимала простынь. Эмоции и чувства были для неё сегодня рядовыми. Тяжело дышал рядом. Она же лишь закрыла глаза. Всё плавно кружилось. Он гладил ее живот, поднимаясь к груди, вершинки которой моментально пружинились под мужскими пальцами. Вновь целовал, заходя на второй круг, прошептав на самое ухо: «Господи, что ты делаешь со мной…» Она не ответит. К тому моменту, когда он кончит, девушка уже окончательно потеряет нить с реальностью, алкоголь мягко отключит и тело, и сознание. Проснётся утром от будильника. Привычно отключит его. Голова тяжелая, веки налиты свинцом. Увидев на себе мужскую руку с обручальным кольцом на безымянном пальце, невольно закусит губу. В мыслях лишь ругательства. И нестройные воспоминания о ночи. Бежать и отступать некуда. Хочется настучать себе по голове. А с другой стороны ничего плохо ведь не произошло, подумает она. Взрослый, самодостаточный человек и сама решает с кем ей спать. Слабое утешение если учесть, что в последнее время она совсем ничего не выбирает сама. Александр приподнимается на локте, и становится дико. Потому что она, пожалуй, впервые после секса просыпается утром в одной постели с мужчиной. До этого все ее ночи проводились в одиночестве. И не такой частый секс, никогда не заканчивался совместной ночёвкой.

— Кофе? — Под предлогом выскользнет она из постели.

На кухне Александр одним движением усадит ее на стол, обнимая крепко и целуя так нежно. Ей нравится. И от этой мысли становится сначала стыдно, а потом страшно. Она глупо хлопает ресницами, не понимая, что же делать дальше. Хладнокровие и спокойствие пошатнулось от столь неожиданно навалившейся реальности.

— Я отвезу тебя.

Сегодня видит его совсем иным. Все ее прежние суждения о нем рушатся, как карточные домики. И даже мерзкие воспоминания вдруг меркнут в сегодняшнем утре. Окончательно запуталась в хитросплетениях собственных чувств. Его трепетная нежность пленит, мягко обволакивая сетью. Неожиданно, на маленькой кухоньке будучи в его руках, появляется чувство защищенности и необычайного спокойствия. Уверенности в сильном мужском плече.

Ехать с ним отказывается. Идёт на работу пешком, впервые за много лет без наушников в ушах. Александр возвращается к машине, которую оставил у элитного борделя, добираясь до девушки пешком. И так тепло на душе у обоих. Он позвонит ей через пару часов и скажет:

— Мне кажется, Я влюблён.

Будут оба глупо улыбаться. Она не ответит. Уткнётся носом в букет.

После этого звонка мужчина пропадёт. Сначала не предаст этому никакого значения. Потом где-то в сердце заведётся маленький червячок обиды или разочарования. Будет прогонять мысли прочь. Сергей будет рядом. В конце концов не выдержит эмоционального гнета и всё расскажет другу. Расскажет с самого начала и по порядку, упуская лишь откровенные детали, ощущая, как легче становится взбалмошной головушке. Друг будет поражён, нет ошарашен. Конечно, он никогда не осудит. Но назидательно покрутит пальцем у виска. Внимательно слушая и не перебивая. Он видит, насколько это важно для Ани. Видит, насколько она загналась и запуталась сама в себе. Ее привычный, ровный мир разрушался. В него с неведомой силой, сорвавшись с петель, врывалась одичалая жизнь.

— Ты хочешь продолжения?

— Не знаю. Хотя нет. Я изначально не надеялась на продолжение. Для меня это было не важным. Знаешь, это как… проживаешь день. И знаешь, что придёт следующий, но тебе не важно, что он принесёт… главное, чтобы он просто настал этот следующий день… Прости, что я на тебя всё это вываливаю…

— Дурёха…

Максим

Старались удержать эту информацию, как можно дольше. Но подобное не представляется возможным. Это словно ты держишь в руках раскаленный красный уголёк. Он непременно обжигает тебя, и ты не сможешь долго держать его. Пресса штука тошнотворно-ужасная. Они, как стая голодных гиен ждут, караулят любой намёк. И дальше раздувают, раздувают. Их моментально подхватывают активные пользователи сетей. И как снежный ком. Ком грязи и говна. Всё это смакуется, обсасывается до тех пор, пока не произойдёт что-то ещё. Предвыборная гонка сама по себе никогда не бывает настоящей или честной. Политические дрязги, в которых все средства хороши. Максим занимался многими громкими делами, скандальными в том числе. Бывало, что защищал заведомо виновных. Клиент всегда прав. Этого требовала адвокатская этика. Это была неотъемлемая часть его работы. Без которой он себя не представлял. Он считал себя единым целым со своей фирмой. Ничего более важного в его жизни не было. Его карьера, его успех, доверие многих клиентов, первое место в профессиональных рейтингах… только его заслуга. Он всего добивался сам, прокладывая себе путь сквозь стены и головы. К сорока годам он был на пике во всех отношениях. Он имел все то, о чем многие могут лишь мечтать. Сейчас его жизнь складывалась по щелчку пальцев. Богат, успешен и бессовестно, самодовольно счастлив.

Анна заехала к фитнес-клуб к Сергею. Торопливо скользнула в служебное помещение мимо занимающихся людей. Друг просил ее срочно заехать. Закрыла за собой дверь одновременно с оповещением в телефоне. Открыв ссылку, она застынет. Это как внезапный выстрел в упор. Из легких выкачали воздух, сильно закружилась голова. Перед глазами всё померкло. Телефон выпал из рук, а она же невольно начала оседать, скатываясь по стеночке. Серёжа подхватил ее, крепко прижимая к себе.

— Оп-оп. Тихо-тихо-тихо. Всё хорошо. Дышим, дышим. — Она судорожно мотает отрицательно головой. — Смотри, смотри на меня.

В посте, который ей прислал Сергей чёрным по белому было написано, что известный депутат Александр Сокольский задержан по подозрению в убийстве девушки легкого поведения, с которой имел долгую интимную связь. Описываются какие-то подробности, которые уже не столь важны. Важно то, что если верить информации, то убийство было совершено в ту ночь, когда Александр пришёл к ней. С момента прочтения жизнь Ани провалилась в ад. Она не могла не думать об этом, не могла дистанцироваться. Постоянно мусолила и возвращался мыслями к этому. Ночью ей снились кошмары, в которых депутат сначала хладнокровно убивает, а потом, как ни в чем не бывало приходит к ней под надуманным предлогом. Это сводит ее с ума. Мучается этим. Разрывается на части. Воспоминания изнасилования подстёгивают. Куда бы не ткнулась везде «эта новость дня», обсуждаемая всеми диванными критиками города. И обросшая подробностями. В одной из версии расчленил. В другой уже съел. И кошмар этот не прекращается. А лишь набирает обороты. Сергей ей не помощник, хоть и пытается. Это ей приходится переживать в одиночку. А время неумолимо тянется день за днем, теряет ему счёт. Только бег по кругу. На работе плановый отпуск, как же он не вовремя. В четырёх стенах на грани сумасшествия. И даже веселые соседи так предательски куда-то исчезают. От отчаяния не включает интернет, лишь бы больше не видеть и не слышать. В такие моменты тень сомнения начинает мягко колебаться где-то внутри. Когда в один из таких дней раздаётся стук в дверь, невольно вздрагивает. Сердце стонет перепуганным филином. На пороге миловидная незнакомая женщина, одетая, как с обложки глянцевого журнала. В интерьере обшарпанного подъезда смотрится, как минимум дико. Взгляд ее кошачий из-под очков, минуту изучает удивленную девушку.

— Вы Анна? — Голос ее столь же прекрасен, как и его обладательница.

— Да. — Отвечает хозяйка, пребывая в легком недоумении.

— Вы должны поехать со мной. Сейчас. — Предостерегает немой вопрос. — Все вопросы и ответы не здесь. Не в этом месте.

Идёт по идеальному коридору фирмы Астахова. Мозг не хочет думать тогда, когда необходимо. Старается не цокать каблуками. Незнакомка идёт прямо за ней совершенно не слышно, хотя вышагивает на тонюсеньких шпильках. Анна проходит в один из кабинетов за стеклянной дверью. И остаётся одна. Тишина, подстегиваемая страхом, давит со страшной силой. Видит его заходящим и инстинктивно съеживается. Мужчина хочет поздороваться, но остаётся стоять в дверях с открытым ртом. После чего на секунду выглядывает в коридор, убеждаясь, что зашёл именно в тот кабинет.

— Что ты здесь делаешь? — Недоумевает. Но до него вдруг начинает доходить, что ошибки нет. — Здесь должна быть… — Моментально меняется в лице и закрывает за собой дверь, проворачивая защелку. Резкими движениями задёргивает плотные чёрные шторы на стеклянных стенах, чтобы скрыть происходящее внутри от посторонних глаз клиентов и коллег.

— Ты?!!!! — Даёт он волю своим возмущённым эмоциям, но Анна все еще не понимает в чем ее обвиняют и зачем она здесь. — Я балдею! Кто угодно, но ты!.. ты, твою мать! Это серьезно?

Девушка продолжает молчать, чем выводит адвоката ещё больше. Она уже смекнула откуда растут ноги. И теперь старалась сообразить какой тактики ей стоит придерживаться.

— Блядь, я в шоке! — Выругается он.

Упираясь ладонями в стол, закроет глаза. Нужно работать. Чтобы не случилось, нужно взять себя в руки и работать. Ты же профессионал, уговаривает он себя. Садится в своё кресло. Девушка продолжает стоять.

— Проехали. Раз, так складываются дела. Давай начнём сначала и по порядку. Я, Астахов Максим Леонидович, адвокат Александра Викторовича. Он тебе знаком?

Кивает головой в ответ.

— Думаю, ты прекрасно понимаешь, что ты здесь неслучайно. Теперь мы все части одного большого, я бы сказал грандиозного дерьма. Хочу, чтобы ты понимала это. Мы все в одной связке. Ты не имеешь права лгать. Я должен знать всё, всю правду, как на исповеди. И даже больше! Потому что в данном деле, мы, увы, не знаем, что пригодится, а что нет. Это понятно? Ясно, я тебя спрашиваю?!

Снова кивает головой.

— Ты знаешь, в чем обвиняют моего клиента? Если ещё раз кивнёшь, я за себя не отвечаю!

— Да. — Диалог неизбежен и Анна, шумно глотнув воздуха, настраивается на исповедь.

— Откуда?

— Увидела в интернете.

— Он до последнего не хотел говорить, где был. — Максим давит и нагнетает со страшной силой, испытывая свидетельницу на прочность. — Хотя дела его были весьма печальны.

— Это логично. — Но на Аню эти штучки не действуют, и она продолжает сохранять ледяное хладнокровие, хотя внутри все обрывается. — Он женат.

— По-твоему важнее сесть за убийство проститутки, которое он не совершал, чем признаться жене в измене?

— Помимо жены, есть ещё общественность.

Астахов невольно хмыкает. Она не перестаёт его удивлять. Поднимается с места и приближается к ней. В этот момент колени ее так предательски дрогнут. Тело, будто сходит с ума.

— В котором часу он приехал?

— В половине второго.

— Так точно? Откуда ты можешь знать наверняка?

— Когда в дверь постучали, я посмотрела на часы. И пошла открывать, когда постучали во второй раз. Была половина второго. Это я знаю точно.

— Он всю ночь провёл у тебя? — Спросил адвокат, и удивился тому, что злился. Злоба клокотала в нем, как в кипящем котелке. И кипение это только нарастало в геометрической прогрессии. Мужчине были неясны эти чувства. И от этого он злился ещё больше. От того, что ничего не мог с собою поделать. Это выходило на подсознательном уровне.

— Да. Я работаю с 10. Мы вместе вышли из квартиры.

— Чем же Вы занимались всю ночь? — Прозвучало столь угрожающе, что оба немного обалдели. Максим приблизился к девушке, заставляя ее упереться в стол, бежать некуда.

— Трахались. — Ответит она резко, понимая, что во чтобы то ни стало надо сохранить самообладание. Но его близость сводит с ума. Видит, как гневные желваки пошли по его лицу. И возбужденный огненный шар в самом низу живота становится невыносимым.

— Хочешь сказать всю ночь?! — Цедит он сквозь зубы с одним странным и непонятным желанием, удавить ее прямо сейчас.

— Почему всю ночь. Это физически невозможно. — Адвокат самодовольно усмехается. Но тут же получает отпор. — Он ведь приехал ко мне в половине второго. А это уже почти середина ночи. Вот с этого момента и трахались.

— Сука! — Гневно выдохнет он.

Вцепится в ее плечи. Но она не испытает и тени испуга. Смело глядя мужчине в глаза. Не просто смело, а с вызовом. Сам, не понимая, как это произошло, он будет целовать ее, жадно впиваясь в ее губы. Она снова окажется в его стальных объятиях, такая открытая и сгорающая от возбуждения. Усадит на стол, не останавливаясь более ни на секунду. Всё произойдёт молниеносно. Он кончит. Она невольно вскрикнет, обнимая его за плечи. После чего тяжело дыша, прижмется, вдыхая этот пьянящий, уже знакомый запах.

— Как ты делаешь это, черт возьми? — Заглянет он ей в глаза, по-настоящему недоумевая, как он сводил ее с ума одним своим присутствием, а теперь сам оказался в ее власти. Он отойдёт, застёгивая брюки, стараясь поправить рубашку и галстук.

— Ты понимаешь, что тебе все это нужно будет повторить под присягой? Я имею в виду, допрос. — Уточнил он. — Прокуроры настроены решительно. Они не я. Они вытащат все дерьмо, какое только смогут.

— Я понимаю.

— Ни хрена ты не понимаешь! Это система! Его решили слить. Господи, мне страшно спросить сколько вы уже с ним знакомы? Откуда такая самоотверженность???

— Мы виделись три раза. Дважды из которых у нас был секс.

В этот момент Астахов всем весом рухнул в своё кресло, и если бы его там не оказалось, то он рухнул бы на пол, не веря своим ушам.

— Что, прости? Я не ослышался?..

— Не веришь мне, спроси у него.

— Ты хоть отдаёшь себе отчёт в том, что происходит??? Ему светит срок! Ни деньги, ни связи! Его просто сливают конкуренты! Там даже доказывать ничего не нужно. Все играют в один спектакль! Ты его единственное алиби!!! Он это понимает. Поэтому он и молчал о тебе, пока была надежда на другой исход. Это система. Он неугоден. Им доказательства не нужны. Они уцепились только в видео с камеры, когда его машина подъезжала к этому борделю. И машина его стола там!!! Именно там!!! В тот момент, когда произошло убийство! Им большего не нужно. И ты… я не должен этого говорить, но когда ее душили, он уже был у тебя, это если верить тебе…

— Я не лгу. Ты спросил. Я ответила.

— Ты готова это подтвердить в суде?

— Если это будет нужно. Хотя не так, если он скажет, то да.

— Тебя грохнут! — Взорвался адвокат, выпучивая глаза. — Из-за мужика, который тебя пару раз трахнул!

— Что ты мне предлагаешь? — Спросила она, впервые смело взглянув на него. — Я всё сказала. Если он скажет молчать, я буду молчать. Мне терять особенно нечего. В моём подъезде на каждой лестничной площадке есть камеры, думаю, что на записях должно быть видно, когда он пришёл и во сколько мы ушли. Я правда не знаю, какие из них рабочие… И рабочие ли они вообще… Также во дворе, у многих на балконах камеры, для припаркованных авто. Одно время у нас водились сливальщики бензина.

— Это всё при условии, что записи есть и не уничтожены.

— Это уже твоя работа. Я сказала все, что знала. Я должна его увидеть.

— Это невозможно. Только родственники.

Она направилась к выходу, услышав в спину.

— Тебя убьют.

— Почему ты мою жизнь ставишь выше жизни клиента? — Спросит она, открывая защелку. — Даже если меня убьют, а он не сядет… моя жизнь будет прожита не зря. Мой тебе совет запиши мои показания на видео, на всякий пожарный.

Уже дома Анна, наконец, сможет уснуть спокойно. Уснуть с мыслью о том, что Александр никого не убивал. Это как чудодейственный бальзам на душу.

Перед Астаховым откроют решетку. За железным столом сидит Сокольский, уставший и замученный. Среди прочего разговор подходит к главному.

— Я должен задать Вам ряд вопросов, не очень приятных. Всё это имеет непосредственное отношение к делу. Лгать мне не имеет смысла.

— Не разговаривай со мной, как с имбецилом. — Хмуро заметит Александр.

— Анна подтверждает Ваше алиби. С ее слов, выходит, что вы мало знакомы. Виделись всего трижды, и дважды имели интимную связь. Мне нужен развернутый ответ.

— Да, это так. При первой встрече я ехал пьяный из борделя, покупал жене цветы. Аня меня тогда заинтересовала. Второй раз я ехал втот же бордель, но заехал к ней в цветочный. И уговорил ее на чашечку кофе. С большим трудом. — Максим с удивлением взглянул на клиента, который был спокоен, как танк, полностью готовый к допросу. — Она не соглашалась. Я уговорил. И тем вечером, как ты сказал, у нас была интимная связь. Если быть точнее. Я перепил и изнасиловал ее тогда. Нажрался, как последняя скотина и просто изнасиловал её там же в ресторане. — Лицо адвоката перекосило. Но он постарался быстренько взять себя в руки. — Потом были телефонные звонки. Она не хотела со мной говорить. Вообще ничего не хотела. Ее можно понять. В тот вечер я поехал в бордель. Посидел около него в машине. И решил… к ней. Решил, это сильно сказано… Машину бросил у борделя. И пешком к ней. И все. Не надеялся ни на что. Она впустила меня. К моему удивлению. И даже выслушала. А потом мы занимались сексом. Утром ей нужно было на работу.

— Она готова выступить в суде, если вы дадите добро. — Александр недоверчиво уставился на своего юриста. Ему было нужно время на осмысление. — Она просила о встрече с Вами.

— Макс… Ты…

— Она единственная ваша надежда. Мила ищет доказательства, в том доме камер море. Аня сказала. Если записи не уничтожены. То у нас вполне достаточно сил.

— Макс… Она не доживет до суда. — Прошептал Сокольский. — Ты ведь это понимаешь…

— Я-то понимаю. Я ей объяснил это. Она не уступает. Сказала поступит так, как ей скажете Вы.

— Я не могу ей рисковать. Сидя здесь, я не смогу ее защитить! Дай ей отмашку.

— Ты сядешь. — Максим серьезно взглянул в потухшие глаза депутату. — Это пол беды. Ты ведь понимаешь, что и тебя грохнут. Никто тебя не оставит на зоне жить долго и счастливо.

— Насрать. — Глухо отозвался собеседник.

— Мы должны попробовать.

— Я не позволю играть ее жизнью! — Отрезал мужчина.

— Я попробую добиться свидания.

В этот момент Сокольский сглотнул, и смотрел на адвоката, не моргая. Увидеть ее. Это все о, чем он мог мечтать в этом положении.

Деньги имели власть над миром. Их сила и величие были неоспоримы. Астахов не без усилий устроил неположенное трехчасовое свидание. Мила ждала Анну в машине у подъезда. Уже собиралась выходить, открыла дверь и почти подпрыгнула от испуга. Незнакомая ей женщина, около сорока пяти. Вообще возраст было сложно определить. Белое фарфоровое лицо, как маска, без морщин и без эмоций. Незнакомка была странно одета. Нелепое платье чуть ниже колен, ботинки непонятного фасона, и распахнутое пальто-пончо, что это Аня так и не могла определить. При всем при этом волосы ее были дорого-выкрашены и с идеальной укладкой. Наращенные ресницы и едва подкаченные губы. Она состояла из противоречий. Пару секунд понадобилось Анне, чтобы смекнуть, что это супруга Александра. И сейчас глядя ей в лицо, старалась не думать о том, что может произойти дальше. Разумеется, подобная встреча в планы девушки совершенно не входила. Но отступать было некуда.

— Вытащи его. — Экстравагантная особа смотрела на хозяйку квартиры, не моргая. — Я прошу тебя. Скажи все, что нужно. Только вытащи его! Я заплачу. Любые деньги. Что ты хочешь? Скажи? Квартиру? Машину? Я все сделаю. Только вытащи его оттуда.

Женщина не кричала. Скорее молила. Отчаянно. От этого стало не по себе. До такой степени, что мурашки скользнули по спине. Могла бы ожидать скандала, угроз… чего угодно. Но не этого. Нужно было взять себя в руки. Время играло против них.

— Я сделаю так, как он скажет. Скажет говорить, буду говорить. Скажет молчать, я не пророню ни звука.

Сбегала вниз по ступеням, не оборачиваясь, словно жена Сокольского гналась за ней.

Спустя пару часов ее провели по мрачным, как ей показалось, коридорам. Небольшая комната за железной дверью, стены которой выкрашены в какой-то неестественно-непонятный оттенок. У стены стол. Две табуретки. Напротив небольшая кровать. Маленькое окно с железными решётками. Ане вдруг стало страшно. Пальцы невольно задрожали. Так словно, ей нужно было остаться здесь навечно. Закрыла глаза ладонью. С противным дрязганьем дверь за спиной открылась и закрылась. Ладонь с глаз сползла на рот, чтобы челюсть не рухнула на пол. Александр, уставший и заморенный. Осунувшееся лицо с сероватым оттенком. Казалось, что морщин стало больше, а глаза потеряли свой блеск. Она не знала, что ей делать, находясь в ступоре. Мужчина видел это. Уголки губ его слегка дрогнули, и он улыбнулся.

— Бывает и так. — Раздастся его глубокий голос, но чуть приглушеннее, чем обычно. — От сумы до тюрьмы.

Именно в этот момент она одним движением прильнёт нему, трепеща всем телом, как маленький запуганный зверёк. Он ощутит запах ее духов, и от неожиданности забудет, как дышать. И спустя секунду обнимет ее. Ощущая, как в груди всё съёживается. Сильно зажмурит глаза, боясь упустить эти мгновения.

— Я не хочу, чтобы ты это делала. — Скажет он серьезно, стоя у окна.

— Ты не можешь оставаться здесь! — Она уперлась руками в стену, стоя к нему спиной. Ее возмущению нет предела. — Невиновный! Что за вздор ты несёшь!

— Это ты несёшь вздор. Потому что не можешь понять всей картины. Когда в России нужно от кого-то избавиться. Это делают. Всё просто. И доказывать ничего не нужно. Я не хочу, чтобы ты погибла, из-за всей этой истории. Это слишком высокая цена. Даже для меня. — Он обнимет ее сзади, понимая, что пропадает в ее бесовском омуте. — Ты обещала, что поступишь так, как я велю.

— Поцелуйте меня…

И мужчина повинуется, как слепой раб. Ее губы пленительные одурманивают разум. Всем своим весом прижимает ее к стене. Она обнимает его, ещё больше опутывая паутиной чувств. Его губы в двух сантиметрах от ее лица в волнительном порыве.

— Я солгала.

Прошепчет она, обжигая его своим дыханием, снова припадая к его губам. И он не сможет устоять. Она его личный сорт наркоты, его кокаин, его ЛСД.

Дальше время для неё неслось с неописуемой скоростью. Она не видела белого света. Не видела людей. Ничего. Удивительным образом, но сидел Александр, а она оказалась в заключении. Связь была налажена лишь с Максимом. Она и сама не знала, где находится. Также и Мила не была посвящена в тайны мадридского двора. Не из недоверия, скорее для безопасности. Потому что игра, которую они затеяли стоила очень дорого. Одна ошибка могла стоить жизни и не одной. Анна старалась не думать об этом. Серое лицо Александра вот, что она видела в тревожных снах. Максу же наоборот безумно нравился этот остросюжетный водоворот. Он с удовольствием погружался в него, испытывая кайф от выплеска адреналина. Чувствовал себя героем боевика. Прессинг не заставил себя ждать. Его пытались уговорить, подкупить. Он же мастерски валял дурака. У пленницы не было телефона, интернета и даже телевизора. Никакой социализации. Для ее же блага. Были лишь Книги. И мысли. Поток, которых, казалось ей, не прекращался ни днём, ни ночью. Было ли ей страшно? Да, она боялась только одного, что однажды дверь откроется и Астахов сообщит ей, что Сокольский мёртв. Максим привозил ей еду в разное время и дни. Не задерживался надолго. Она старалась держаться от него подальше, отвечая общими фразами. Она не боялась Его. Она опасалась своего неуемного влечения к нему. А это было непозволительной роскошью для обоих. Он, разумеется, это понимал, но изредка все равно срывался, позволяя себе вольности. С ним играли злую шутку его вольный характер и бешеный темперамент.

Александр Викторович устало сверлил мрачный потолок. Другого выбора он не имел. Судный день приближался. И он, не переставая думал об Анне. Корил себя ежечасно, что втянул ее в эти дела. Как их жизнь так быстро закрутилась и затянулась в какой-то невообразимый узел в столь короткие сроки? Максима им было не запугать, да и не взять голыми руками. С содроганием представлял, что будет происходит на суде. Адский спектакль. И с ещё большим содроганием размышлял о том, что будет после суда, в независимости от его исхода. Какая начнётся травля со стороны общественности и прессы. Как они будут с остервенением драть и топтать ее имя, как стая бешеных собак. Будучи частью политики, он сам был к этому привыкшим, чтобы ты и как не делал, все равно осудят. Но она… Сможет ли она выдержать… вынести это…

— Ты готова?

Задаст адвокат риторический вопрос. Первые два слушания по делу Сокольского уже прошли. Прокуроры успели произвести на присяжных должное впечатление. И даже судья был настроен скептически. Исход был предопределён. Пришло время доставать свой туз из рукава и заканчивать. Боялись. И подсудимый, и адвокат. И даже Мила не находила себе места. Если по какой-то причине заседание перенесут или отложат, это будет подписанием смертного приговора. Это было, пожалуй, самым страшным. Анна была натаскана Максимом. Подготовлена к допросу. И именно от неё сейчас зависело всё. Как воспримут дело присяжные, судья. Одно неверное слово могло решить исход в пользу прокурора. Ее вызвали. И внутри что-то неприятно дрогнуло. Проходила в зал суда. Впервые была в подобном месте. Люди, пресса. Заседание открытое. Это тоже была прокурорская издевка. Шла меж сидений под неясный гул. Александр сидел в железной клетке, это не могло не произвести на неё впечатление. И вновь эта ноющая боль в грудине. Увидев ее впервые исхудавшую и перепуганную, за столь долгий промежуток времени он подскочил с места, обхватив прутья пальцами. Она замерла на трибуне перед судьей. Предупреждали о последствиях за дачу заведомо-ложных показаний. Она мимолетно взглянула на депутата. Измождённого, хоть и хорошо одетого. Всё отпечаталось на его лице. Прокурор в погонах, самодовольно ухмыляясь, приступил к допросу. А у Максима похолодела спина. Обвинение всегда первыми допрашивали свидетелей, тем самым часто задавливая их психологически, путая, сбивая с толку и попросту запугивая. Для неподготовленного свидетеля, оказавшегося в первый раз в суде, это становилось самой страшной пыткой. Не помогали жалкие попытки опротестовать. Максим ощущал себя особенно беспомощным сегодня, и это выбешивало его. Анна с присущим хладнокровием отвечала, думая о том, что когда Астахов предупреждал ее, о подлых и гнусных прокурорских выходках… Она даже не могла представить какого это будет на самом деле… Гнёт Максима, которым он доводил ее до белого каления при подготовке… был детскими цветочками по сравнению с тем, что сейчас творил незнакомый мужчина в погонах. Его вопросы, выворачивались с ног на голову и наизнанку. Он спрашивал интимные, личные вещи, не имеющие отношения, ни к чему. Постоянно пытался поддеть, зацепить и ужалить побольнее. Но умение девушки мастерски управлять собой возымело результат. И теперь адвокат переглядывались с подсудимым. А присяжные стали шевелиться и шушукаться. Лёд тронулся. Прокурор уже не мог сдерживать откровенной злобы от бессилия. И тем дальше дистанцировался от присяжных, которые вставали на сторону беззащитной девушки. Она делала все правильно, но только ей было известно какой ценой. Подобного унижения она ещё не знала в жизни. Астахов не зря считался лучшим из лучших, не проигравшим ни одного дела. А дальше неоспоримые доказательства становились вишенкой на торте. Дело было развалено окончательно, но ещё не выиграно. По возвращении присяжных вердикт был оглашён. Он был единогласным-невиновен. Освободить из-под стражи в зале суда. Это была безоговорочная победа, которую Астахов полностью приписывал только свидетельнице, её силе, уверенности и бесстрашию. Их выносили из зала суда в буквальном смысле слова. Пресса готова была драться за возможность говорить с Александром, Максимом. Народу было настолько много, что кружилась голова. А нескончаемый гул звенел в ушах. Анна была слишком перепуганной и уставшей за последнее время. И сейчас в этой толпе чужих лиц потерялась окончательно. Уверенные и сильные руки адвоката поддерживали ее сзади. Была ему благодарна. Сокольского с женой уже вынесли в коридор, и они отдалялись все дальше под яркие вспышки. И вот уже и Максима подхватывали. Она тщетно старалась удержаться. Но беснующаяся толпа лишь увеличивала расстояние между ними. Творился настоящий хаос. Растерянно следила глазами за знакомыми лицами. Там вдалеке такой непостижимого далекий Сокольский, казалось между ними пропасть. Его жена статная и безмерно счастливая рядом. Астахов чуть ближе всё столь же идеальный, безупречный, только что сошедший с картинки бизнес-журнала. Она смотрела на происходящее вокруг и всё никак не могла понять только одного, что она сама делает здесь? В этот момент девушку словно кто-то обхватил, она ничего не успела сообразить. Доли секунды. Даже не разглядела лица в этой кипящей клоаке. Только почувствовала два тяжелых удара. А дальше всё вокруг замедлилось, как при покадровой съёмке. Гул стал протяжней и намного тише. Ей хотелось крикнуть. Машинально схватилась за своё тело. По пальцам струилось что-то нестерпимо горячее. Старалась вглядеться в толпу, ища помощи. В глотке всё пересохло, и каждый вдох становился кошмаром. Астахов беззаботно отвечал на непрекращающиеся вопросы. Он всегда тщательно готовился к триумфальному допросу журналистов. И сейчас откровенно кайфовал. Его неожиданно что-то неприятно и больно кольнуло. Он стал жадно искать глазами девушку. Наконец, увидел ее среди толпы. Лицо ее белое с губами синюшного оттенка. Она уже ничего не видела, глядя куда-то в одну точку. Мужчину бросило в жар, в холод. Уже в ту секунду он понимал, что слишком поздно… кинулся сквозь поток людей, приходилось прорываться. Пульс отбивал чечетку в голове. А по толпе пробежал испуганный, тревожный шёпоток, моментально дошедший до Сокольского. Видя фигуру своего адвоката, он мгновенно последовал за ним, понимая, что их буйная самодовольная радость дала им увесистый пинок по морде. Максим с силой схватил ее, с ужасом стараясь поймать блуждающий взгляд и сфокусировать его на себе.

— Что??? Что случилось?!!!!!

Кричит он не своим голосом. Аня видит его лицо в плотном густом тумане, как это уже было однажды. Но не слышит ни слова. И пересохшие губы не слушаются ее. Его взгляд приковывают ее окровавленные руки, плотно прижатые к ранам. Инстинктивно зажимает их, прижимая девушку к себе.

— Вызовите скорую! Скорую!!!

Кричит он, холодея от ужаса. Кровавыми пальцами хватает Аню за подбородок, стараясь хоть как-то удержать ее сознание. Но голова ее тяжёлая слегка заваливается на бок, она уже ничего не слышит. Руки ее тоненькие соскальзывают вниз, повисая, как плети. Астахову становится дурно до тошноты. Животный ужас заставляет его подхватить девушку на руки и бежать. Мимо рассыпающейся в разные стороны толпы. Мимо депутата. Ноги несут его к выходу. Он будет плохо помнить, что говорил и что делал. Только пульс в висках долбит со страшной силой. И зловещая тишина вокруг. Скорая. Врачи. Проваливается в странное ощущение дежавю. Хочется, чтобы все прекратилось. Боится закрыть глаза. Кажется, что она ускользает от него, а он никак не может на это повлиять. Больничный коридор перед оперблоком. Что происходит там? Известно лишь хирургам. Мечется от стены к стене, от бессилия ломая руки. Было ли ему когда-то столь страшно? В тот момент не знал ответа на этот вопрос. Сокольские врываются сюда минут через двадцать пять. Увидев депутата, Астахов не выдерживает, в его голове что-то разрывается. В два прыжка оказывается вплотную. Тяжёлые удары долетают до лица. Александр с большим трудом удерживается на ногах, хватаясь за подбородок. Глаза его огромные не от боли, а скорее от неведения. Он не понимает толком, что случилось. В каком сейчас состоянии Аня. Максим закрывает лицо руками, нервно мотая головой. Он разбит на части, чувство вины убивает обоих мужчин.

— Прости… Извини… — Адвокат растерян, понимает, что виноваты все. — Я не должен был. Не знаю, что на меня нашло.

Он сядет у стены корточки. Сокольский у стены напротив останется стоять. Его жена будет спиной к ним у окна. И только время-ужасающий палач. Вскоре их всех выпроводят. Операция закончится. Анну переведут в реанимацию. О состоянии никто говорить не захочет. Одна общая фраза: крайне-тяжелое. Ни прогнозов. Ничего.

Она откроет глаза. Боль. Незнакомое место в расплывчатом сознании. Трубки. Капельница. Глухой стон вырывается наружу. Женщина в белом тихим шепотом успокоит пациентку.

— Нельзя вставать. Лежи. Потерпи, моя хорошая. Потерпи. Сейчас. Тебе нужно поспать. Потом станет легче. Сейчас-сейчас. Потерпи, моя хорошая.

Она что-то делает. Но Аня толком не видит, мягко погружаясь в забытьё.

Александр больше не вернётся в больницу.

Максим, Сергей. Телефон. Только такая связь. Она не захочет никого видеть. Интернет под запретом. Читала Книги. Временами появлялось ощущение дежавю. Она вновь оказалась в заточении. Хотелось вернуться в привычное русло. На любимую работу, и даже в квартирку, снимаемую с соседями. Суд и его последствия ещё долго будут мучить ее в кошмарах. В день выписки, казалось, что она выбирается на свет из подземелья. Вдохнула воздуха полной грудью. Максим шёл к ней встречу. Не хотела его видеть, сама не знала почему. Никого и ни в чем не обвиняла, просто хотелось вытравить все воспоминания поскорее. Мужчина сегодня выглядел непривычно. Она словно видела его впервые. В джинсах, толстовке и кроссовках. В ее сознании, он даже не мог выглядеть подобным образом. Без нарочитой идеальности. Серьёзен, небрит. Чувство вины сводило его с ума, он жил с ним с того самого дня. И теперь искал отпущения греха в глазах девушки. Села в машину. И сейчас оба думали, что нужно начать разговор, но не могли. Не было слов, не было сил. Словно чужие. Она смотрела в окно. Максим собирался с духом, тщетно. Вышла у своего подъезда. Невольно вздрогнула от воспоминания той давки после суда.

— Аня… — Голос его был сдавленным.

— Не надо. — Обернулась она. — Все сложилось так, как сложилось. Я не виню никого. Я знала, на что шла. Всё закончилось. Давай разойдёмся здесь и сейчас. Ты мне ничем не обязан. Я просто буду жить дальше.

Боясь ответа, она быстро зашла в подъезд. Своеобразное спасение. Позже жизнь медленно входила в колею. Он появился в ее жизни поздним вечером. О его приходе оповестил дверной колокольчик. И снова ощущение дежавю. Он подходил ближе, но теперь ноги ее не подкашивались. Она печально смотрела ему прямо в глаза. Пальцы его скользнули по ее лицу, и зарылись в волосы. Легко поддавалась. Губы его горячие. Он целовал ее в тишине. Она хотела этого именно сейчас. Их странный роман развивался стремительно, развивая бешеную скорость. Это сложно назвать романом в привычном значении слова. Ни нормальных встреч, ни свиданий… Ни звонков, ни сообщений. Он просто появлялся в ее жизни в самых неожиданных местах. Всегда внезапно. Их объединял страстный, безудержный секс. Астахову нравилась эта игра. Его подстегивали эти сильные эмоции с ее стороны. Она легко получала максимум удовольствия. Отдавалась ему всецело без остатка и тени сомнений, позволяя делать с собой, всё чего он хотел. Чувствовал себя Богом. Девушка же не знала ничего подобного и бросалась в этот омут страсти с головой. Научилась тонко чувствовать себя. Сгорала, вспыхивая, как спичка от одного его прикосновения. Ловила себя на мысли, что тело диктует ей правила, отключая мозги напрочь. Животное сумасшествие-основной инстинкт.

Александр

Вкус крови во рту. Мысли рассыпаются осколками. Смотрит на своего адвоката непонимающими глазами. От страха парализует и пересыхает глотка. Как он смог допустить всё это? Как он согласился подвергнуть ее жизнь опасности? Он даже толком не успел понять, что произошло в той суматохе. Увидев белое лицо Астахова, не нужно было слов, всё было ясно. Самонадеянность, ликование от победы, свобода, наконец… и ее жизнь на волоске. Их выпроводили из больницы. Хуже быть не может. Неведение… в тот вечер он ещё не догадывался какой подарок ему готовит судьба.

Пресса лютый зверь. И герои этой скандальной истории были морально готовы к «концу света». Но удивительным образом… Чудесным… То, что произошло с безвинной свидетельницей… Покушение… резко развернуло общественность на 180 градусов. И теперь те, кто поносил депутата и трепал его имя вдруг встали на его сторону. Это покушение лишь доказывало его невинность и ложное обвинение. Пресса смачно полоскала сколь низко пали прокурор и оппоненты Сокольского, прибегнувшие к низким и подлым действиям. Свидетельницу, ставшую жертвой системы, жалели. В то сложно было поверить, но депутат вдруг стал чуть ли не героем в глазах народа. И сейчас все просто одуревали от происходящего. Ибо подобного исхода никто даже не просчитывал. Но это был не самый главный сюрприз. В той клокочущей суматохе с самого верха пришло неожиданное назначение, с призывом уже разобраться, прекратить всю эту политическую грязь и навести должный порядок. Как гром среди ясного неба. Заходя в свой новый кабинет Александр Викторович ещё до конца не осознавал, что всё это происходит с ним наяву. Он был готов распрощаться с карьерой и остаться у разбитого корыта. Будучи за решеткой, его жизнь успела пронестись перед глазами. Но теперь… он был не на самом дне, а в дамках, причём не прилагая к этому никаких усилий. Жизнь сделала этот ход конем сама. Теперь уже не рядовой депутат городской думы. А назначенный губернатор области. Ему было немного страшно. Всё перевернулось с ног на голову. Радость победы была оглушающей. Боялся дышать. Даже слегка пощипал себя, в надежде проснуться. Уж слишком неожиданно всё развернулось. Мила стояла у мужчины за спиной, и сдерживала улыбку. Триумф. К этому жизнь их не успела подготовить. С новой должностью жизнь лихо закрутилась со скоростью звука. Всё происходило стремительно, и закручивалось в тугой ком. Теперь же Сокольский был самодовольно спокоен и счастлив. Сила, власть и деньги, которыми наделили его сверху мягко дурманили его. Закончился адский бег. Теперь все встало на свои места. Он не желал подобной высоты даже в потаенных уголках сознания. Но взлетел вверх столь молниеносно, что голова кружилась от навалившегося счастья.

Он вспомнит о девушке, спасшей его от тюрьмы и повлиявшей на его судьбу таким неожиданным образом, спустя внушительный промежуток времени. Закрутившийся в делах и заботах. Анна узнала обо всем из сети, когда выписалась из больницы. Ей было тепло на душе от того, что случилось с Сокольским. Понимала, что она, как и раньше не вписывается в уклад его жизни. Только теперь он был абсолютно недосягаем. Роман с Астаховым отвлёк ее от мыслей о депутате. Она уже и не вспоминала о нем, о том, что между ними было. Всё выветрилось. Только кошмарные сны изредка мучали. Новоиспечённый губернатор, уже освоившись в должности, мало-мальски разгребал насущные дела, мотаясь по всей области. Его назначение сулило ему хорошую поддержку. И важно было держать марку, не ударив в грязь лицом. Но и всё это постепенно устаканилось. Появился четкий ритм жизни. Новый. С обширными перспективами, практически с безграничной властью.

Анна собиралась поехать после работы к Сергею. Решила поймать такси. Увидев Александра спустя столько времени. Оцепенела. Хлопая квадратными глазами. Его появление вообще никак не вписывалось в её реальность. Как назло, вокруг стало безлюдно. Будто в огромном мегаполисе никто не существовал, кроме них двоих. Машинально отрицательно замотала головой. Ей не хотелось возвращаться к исходной. Она только смогла освободиться от груза воспоминаний. А теперь жизнь одним пинком отопнула ее назад. Это было, как минимум, нечестно, так считала Аня. Он не спускал с неё глаз. И когда она в отчаянии рванулась прочь, мужчине ничего не оставалось, как броситься за ней. Погоня была недолгой. С силой развернул ее к себе.

— Послушай…

— Не хочу! — Оборвала она на полуслове, уже смелее взглянув в его голубые глаза. — Не хочу! Все закончилось! Завершилось! Зачем Вы снова здесь…

— Я поступил подло.

Александр был непоколебим. От него за версту несло спокойствием и уверенностью. Это был самый лучший мужской парфюм. И он продолжал.

— Но это не значит, что всё закончилось. Меня так лихо крутануло, что я едва удержался на ногах. Но это не значит, что я забыл о тебе, забыл о том, что между нами было, забыл о суде и о том, что ты пережила из-за меня. О том, что я заставил тебя пережить… Я не бросаю слов на ветер, мои чувства к тебе столь же сильны. Я упустил много времени. Но я здесь. Сейчас. И навсегда. Я уже не пропаду. Не исчезну. Клянусь. Ничего не закончилось.

Аня почувствовала, как где-то внутри что-то больно прострелило. Он видел, как дрогнули ее губы. Но она мгновенно взяла себя в руки. Они смотрели друг на друга. Ветер играл ее волосами. Старалась прикинуть, сколько они не виделись. Эта встреча была своеобразным наваждением, взбудоражившим их память. Заставляя вспомнить не только приятные и нежные события, но и весь негатив. Огляделась по сторонам, собираясь с мыслями.

— Поздравляю Вас. С назначением. — Начала она, стараясь говорить пободрее. — У Вас теперь совершенно новая жизнь. Думаю, Вы счастливы. Губернатор… удивительно, а я вот так запросто с Вами разговариваю… — В этих словах он услышал огорчение. Но не перебивал. — Я не жалею о том, что было. Между нами. На суде. И после него. Я никогда ни в чем Вас не обвиняла. И не собираюсь. Но всё закончилось. Я не ошиблась в своих словах. Вот здесь… — Прикоснулась она пальцами к своей груди. — Всё перегорело. Всё кончилось. Всё. Я просто живу дальше. И дело не в суде, и не в том, что было после… просто перегорело. Всё. Простите…

И она пошла дальше. Поймав такси, села в машину. А сердце так предательски вырывалось наружу. Колотилось со страшной силой. Запуталась. В себе. В собственных хитросплетениях души. Сокольский стоял в руках со знаком вопроса. Старался понять, насколько правдиво было услышанное. Звучало весьма убедительно. Но так просто принять и сдаться, он был не готов.

Первое время после неожиданной встречи вздрагивала от каждого резкого звука. Но ничего не происходило. Жизнь медленно текла своим чередом. Тогда она наивно предположила, что Сокольский оставил ее.

Максим

Астахов боролся с собой. Его карьера по-прежнему рвала немыслимые высоты. Головокружительный успех. Его дела громкие. Клиенты богатые. Фирма успешная. Любимец женщин и девушек. Не отказывал себе ни в чем. И теперь никак не мог понять, почему он постоянно возвращается к одной. Боролся с собой. Это было не в его стиле. Но все равно хотел и брал её. Ее открытость и естественность, умение получать удовольствие, кайфовать, а не прикидываться. Анализировал себя. Их отношения были далеки от серьезных. Это был плюс. Но она ни на чем не настаивала, ее тоже всё устраивало. Это тоже должен был быть плюс, но почему-то скорее походил на минус. И эта мысль все чаще не давала успешному адвокату покоя. В его идеальной жизни никак не укладывалось, что некая особа использует его также, как и он ее. Он привык видеть женские страдания, желания закабалить его, заарканить… он был избалован этим. Его эгоцентризм не имел никаких границ. И чем дальше эта борьба с собой продолжалась, тем сложнее становилось мужчине. Его сознание раскололось надвое.

Он сидел в уютной кафешке в самом центре города. Неторопливо помешивая сахар в кофе, периодически отвлекаясь на телефон. Среди столиков шагал представительный мужчина высокого роста, широкоплечий. В дорогом костюме темного цвета и белой рубашке, галстука на нем не было, что придавало его внешности немного свободы. Волосы его темно-русые зачёсаны слегка назад, и при этом практически совсем седые роскошные усы. Выглядел весьма уверенно, и даже грозно. Карие глаза и выразительные густые брови. Сел за столик Астахова молча, изучая окружающих.

— Добрый день. Спасибо, что приехал.

— Мы высоко ценим наших клиентов. — Раздался приятный мужской бас. — Я внимательно слушаю тебя. Что у тебя за дело?

— Захар Петрович…

— Оооо, как официально. — Не без улыбки протянул мужчина. — Видимо, что-то личное. Не требующее отлагательств.

— И полнейшая конфиденциальность. — Максим потёр кончик носа, ему было, будто стыдно.

— Обижаешь, обижаешь. — Захар недовольно постучал пальцами по столу.

— Прости. — Фыркнул Максим. — Мне нужно установить наблюдение за девушкой.

Пододвинул он свой смартфон. Пришедший внимательно изучал лицо девушки, которое показалось ему знакомым. Только гораздо позднее он припомнит, что в своё время уже собирал на неё досье для помощницы Сокольского.

— Захар, это очень важно. Мне бы хотелось, чтобы ты лично проконтролировал этот процесс. Я могу доверять только тебе. Твоему профессионализму.

— Разумеется. — Спокойно отозвался мужчина. — Можешь быть спокоен. Мы не первый год работаем с тобой. И это первая твоя личная просьба. Какой уровень контроля тебе нужен?

— Максимальный. — Астахов с вызовом взглянул собеседнику в глаза. Казалось, что вокруг именно в этот момент воцарилась полнейшая тишина. — Я хочу знать и видеть всё. Чем она дышит, что делает. Дома, в гостях, на работе, везде. Везде.

— Хорошо. — Захар удивлённо вздернул брови, но ничего не сказал более.

На Астахова это было совсем не похоже. Что-то из разряда вон. Он постоянно обращался к нему со всякого рода «просьбами», но все они касались его адвокатской деятельности. Они тесно работали достаточно долгий промежуток времени. Но следить за женщиной, которых он за день менял, как перчатки… да ещё и такой уровень контроля… мужчине нужно было время, чтобы все это скучковать и переварить. Громов был известным человеком в своих кругах. Основанная им фирма не имела аналогов в этом мегаполисе. Нет, конечно, небольших частных детективных агентств хватало. Но уровень… Громов брал за свою работу приличные деньги. И клиенты готовы были платить, и даже больше. Бывший военный офицер имел громадные связи и технические возможности. На него работали профессионалы. Поэтому не было промахов никогда. Ему не было равных. За это уважали и ценили. Его имя говорило само за себя, представляя собой знак качества. Он был спокоен и рассудителен, как удав. Чаще всего был на шаг впереди всех своих клиентов. Занявшись просьбой Астахова, припомнил, где уже видел девушку. Потом и всплыл суд. Внимательно изучал досье флористки. О чем он думал тогда? Думал о том, как она умудрилась так вляпаться в мир больших денег, политики и связей. Он любил свою работу, редко встречались дела, которые ему бы не нравились. Но эта «личная просьба» напрягала Громова, он предчувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Максим был самодоволен. Ему нравилось. Захар обеспечил ему доступ к жизни девушки, словно она была чужим компьютером. Он видел и слышал всё. Его удивлял Сергей, даже соседи по квартире его не так смутили. Но адвокат быстро понял, что не имеет никакой конкуренции. Рабочий флирт с клиентами. Не более. Его жутко заводила затеянная им игра. Ему нравилось чувствовать себя всемогущим. Видел ее на телефоне, или на своём ноутбуке. И страстный безудержный секс, врывающийся в жизнь Анны, как набег. И казалось, что всё столь гладко. Они оба получали то, что хотели. Думала ли она о нем? Да. Но не строила иллюзий на будущее или что-то ещё. Жизнь научила ее быть честной и практичной, скрывающейся за маской непоколебимого спокойствия. Она знала людей, легко выстраивала психологический портрет. Тем самым проницательность была ее спутницей. Но что-то пошло не так со своей жизнью… в ней она грязла с каждым днём, всё больше утопая. Хотя и не хотела этого признавать. Ей нравился неуёмный напор Астахова. Нравилось и то, что он не претендовал на ее личное пространство, позволяя ей просто жить своей жизнью. С Сергеем всё складывалось по обыкновению, ровно, но она заметила, что его напрягало наличие у неё личной жизни. Старалась не придавать этому значения. Он тяжело пережил всё связанное с судом. И не скрывал этого. Она любила его, как друга и была нежно к нему привязана. Ему она позволяла лезть в свою голову и шариться там, даже без разрешения. Сокольский… Она думала о нем. Вспоминала. Часто возвращаясь к отдельным моментам. Когда он появился на пороге ночью… Потом при встрече в сизо, его серое осунувшееся лицо… Или он обхвативший прутья решётки в зале суда. И среди этого резко всплывала его бешеная хватка в полумраке ресторана, отвратный запах перегара. В такие моменты всерьёз задумывалась о том, какая удивительная и в тоже время столь странная штука жизнь или судьба, насколько причудливы ее повороты и изгибы. Время лилось своим чередом, как в сказке, чем дальше, тем страшнее. Анна вышла с работы дождь лил сплошной стеной. Помялась под козырьком. Зонта не было, но домой нужно было попасть. Мелькнула сиротливая мысль, остаться на работе. Все же шагнула под освежающий дождь. Нужно было поймать машину. За своей спиной услышала мужской раскатистый бас. Вздрогнула от ужаса, оцепенела. Сердце ушло в пятки и перестало биться, от чего моментально закружилась голова. Голос, не терпящий возражений, велел сесть через три минуты в машину. Стояла на тротуаре, мелко дрожа, но не от холода, а удушающей волны ужаса. И чёрная машина действительно остановилась. Села в неё. Со стороны это не выглядело странным. Поймала тачку и домой, обычное дело. Тронулись. Исподлобья взглянула на незнакомца. Казался ей огромным, просто необъятным. В намокшем костюме, не оставалось сомнений, что именно он обладатель страшного гласа. Прежде она никогда его не видела. Темно-русый с седыми усами, весьма колоритный, таких нельзя выкинуть из памяти. Тихо играло радио. Молчала, но уже перестала дрожать. Машина притормозила в небольшой пробке.

— Меня зовут Громов. Захар Петрович. Хотя это тебе ни о чем не скажет.

Водитель взглянул на девушку. Взгляд его смотрел прямо в душу, Аня невольно сглотнула накопившуюся слюну. Но страх перед ним неожиданно рассеялся без остатка. Он же отметил, что в жизни незнакомка намного обаятельней. На фото она была обыкновенной серой мышкой. Но в жизни… Взгляд невольно задерживался на ней. Мужчина даже не мог разобрать, что в ней такого, но она располагала к себе, оставляя след в памяти.

— Я не должен быть здесь. И говорить с тобой не должен, я нарушаю все этические законы своей работы. — На секунду он замолчал, наблюдая за дворниками, снующими туда-сюда по стеклу. — Но, черт побери, я просто должен, обязан тебе предупредить. За тобой ведется круглосуточная слежка, за каждым твоим шагом и вздохом. Я прошу тебя будь осторожней. У меня было много таких дел. И ничего хорошего из этого не выходило. Как, правило, все заканчивалось бытовухой на почве ревности… самый тупой конец. Просто будь осторожней.

— Захар Петрович… — Дрожащим голосом прошептала она, хлопая ресницами так часто, что едва бы и взлетела. — Но…

Он понял ее вопрос. Его шумный вздох разнесся по машине. Но всё же, хорошо подумав, он ответил.

— Астахов.

У Анны внутри что-то с грохотом сорвалось вниз. Она могла бы предположить Сокольского, и даже Сергея. Но Астахов… Это был удар ниже пояса. Ее мир в очередной раз кувыркнулся. Они остановились у ее дома.

— Береги себя.

Услышала она глубокий мужской бас, но ответить была не в состоянии. Теперь уже ни ледяной дождь, ни вечер больше не волновали. Она никак не могла сложить этот пазл. Недоумение. Шок. Она не могла этого понять, ещё весь следующий день. Потом появилось такое логичное отрицание… Зачем успешному адвокату это? Слежка за цветочницей… между ними нет и не было ничего, кроме жгучего секса. Нет, это глупо, размышляла она, и Громов что-то перепутал. И вот появился его Величество Гнев, во всей красе. Девушка ничего не могла с собой поделать. Ее трясло от ярости. Ещё совсем недавно она радовалась тому, что с Максимом из связывает интимная связь без какого-либо посягательства. Его изначально выбрало ее тело, диктуя свои извращённые правила. И теперь от осознания подлости, безграничной наглости… ощущала, как трясутся все поджилки. Ненависть, гнев клокотали в ней, не давая ей спокойно дышать. Она пылала адский огнём, как огнедышащий дракон. Под вечер, когда Макс появился. Это был ее выходной. Теперь уже не удивлялась, стиснув зубы, бросила на него горящий взгляд. Он был идеально-прекрасен и тошнотворно самодоволен. Чем бесил ее еще больше. Обхватил, но Аня подставила лишь щеку, демонстративно отворачиваясь. Обалдел, это мягко сказано. Но решил поддаться ее правилам.

— Я не могу сегодня. — Голос ее был сухим.

— Неожиданно. — Он продолжал ее обнимать, хотя ему было сложно и непривычно терпеть подобное.

— Извини. У меня много дел вечером. Давай в другой раз.

Она слово в слово процитировала его излюбленные фразы, которыми он уничтожил и втоптал в грязь сотни женских сердец. Легко высвободилась из его рук, сохраняя всю свою непоколебимость. Стиснул зубы, но решил не реагировать, было тяжело, но сдержался. Надо отметить, что говно кипело у обоих, как не полилось из ушей-непонятно. То, что она делала дальше, ведомая неконтролируемой яростью. Делала бездумно, но осознанно. Он хотел поиграть. И получил ответочку. Разумеется, как она и предполагала, сегодня его внимание за кадром будет куда более пристальное, чем обычно. Прихватив бутылочку вискарика, он с интересом включился в наблюдение, все еще потряхиваемый злобой. Собравшись с духом, набрала номер. Для неё звонить первой было подобно расстрелу. Это нарушало ее правила и жизненные принципы. Но для всего должно быть исключение. Вечер уже опустился на город. Надела черное кружевное белье. Долго подбирала, копаясь в закромах. Чулки, это то, без чего она не могла обходиться. Она любила их, как часть себя. Поправила их кружево. Вытянула ноги, осмотрев себя. Тут выстрелила неуверенность в себе, любимица из комплексов. Но гнев подавил и ее. Поверх белья лишь лёгкий трикотажный кардиган. Завязала пояс. Туфли на шпильке. Это был сегодняшний образ. И ведомая желанием отомстить, скользнула на улицу, никогда в жизни не чувствовала себя столь сексуальной. Такси неторопливо вывозило девушку за город. Максим потягивал виски, вполглаза наблюдая за ней, шарясь в телефоне и отвлекаясь на телевизор. Вышла из машины перед высоченной каменной оградой, мощными железными воротами. За ними скрывался особняк. Здесь их было три на хорошем расстоянии от территорий друг друга, за оградами, как в средние века, не хватало лишь рвов вокруг. Они стояли отдельно, на почтительном расстоянии от остального коттеджного посёлка. Показатель статуса и нежелания соседства. Ворота открылись, вышел мужчина. Она его помнила. Это был водитель Сокольского. Легкая тень сомнения. Но отступать слишком поздно. Шла к огромной мраморной лестнице по вымощенной дорожке. Водитель ее провожал. По территории носились три огромных пса, не успела рассмотреть породу. Шагнула внутрь, и почувствовала себя Алисой. Провалилась в совсем незнакомый ей мир роскоши и богатства. Боялась вдыхать этот дикий воздух. В это же время успела подумать о том, как можно следить за каждым шагом человека… как можно следить за ней сейчас… ошибалась. 21 век и его сумасшедшие технологии творили небывалые чудеса. Александр торопливо спускался по лестнице со второго этажа. В домашнем одеянии и длинном халате. Внимательно следила за ним.

— Моя дорогая! — Начал он говорить едва только появился в поле зрения. — Твой звонок… Я на секунду подумал, что рехнулся. Но ты здесь… — Развел он руками. — Господи, я не могу поверить своему счастью. Как я мечтал об этом.

Теперь он был совсем близко. И вновь его сила, уверенность… Аня ощутила себя ланью загнанной в угол. Сердечко ее пошло в пляс. Пульсирующая злоба. И рвущие мысли о том, что Астахов все это может/должен видеть. Это был спектакль в его честь.

— Я здесь… Сейчас…

Ответила она таинственным шёпотом, от которого все волосы на теле Сокольского встали дыбом. Девушка легко развязала пояс, и трикотаж кардигана беззвучно скользнул на пол. Она стояла в полуметре от хозяина дома в одном белье, чёрных чулках и туфлях на высоченной шпильке. Александр захлебнулся возбуждённой слюной в этот момент. Полуобнаженное тело молодой возлюбленной, столь открытое и манящее, как кровавая тряпка для быка. В одно движение он крепко схватил ее в тиски объятий, прижимая к стене. Легко отдавалась его сильным рукам. Целовал жадно, упиваясь ее красотой. Ласкал ее шею, налившуюся от возбуждения грудь. Она сводила его с ума, доводя до точки кипения. Спина ее выгибалась под его натиском, а томные стоны разносились по тишине особняка. Она стонала, извиваясь, в его руках, уже успев позабыть о том, что он был в ее жизни. И в это время где-то в центре города из стакана Астахова выливался виски. Он, не моргая следил за спектаклем. И скрежет его стиснутых зубов оглушал. Он мечтал лишь об одном, удавить ее, как можно скорее. В его сознании пульсирующая ярость: как могла и как посмела. Ноги несли его быстрее, чем мог соображать мозг. Вылетел пулей из квартиры. Нажимал кнопку вызова лифта с периодичностью 20 раз в секунду, но так и не дождавшись, рванул вниз по лестнице.

Спектакль окончен, мелькнуло в голове девушки. Сокольский тяжело дышал. Веки его налились свинцом, и он погрузился в сон, счастливый и удовлетворённый. Его гостья молча, изучала потолок. После поднялась, и не спеша, оделась. Тихонечко отправилась к выходу, боясь разбудить хозяина дома. Она не думала о его жене, о том, где она сейчас. Даже если бы женщина прямо сейчас вышла ей на встречу… Анна не смутилась бы. Гнев придушил в ней все остальные чувства. Она совершила то, чего столь страстно желала. Теперь же появилось мягкое чувство принятия всей ситуации. Смирение. Ей стало легче. Более не волновало, что будет дальше. Равнодушие и спокойствие накрывали сознание саваном. К ней подошёл водитель Сокольского, предложил отвезти. Поймал ее опустошённый взгляд и получил отказ. Попытался настоять, апеллируя аргументами, что ночь, до города далеко, такси не известно приедет или нет. Ей было всё равно. Оказавшись за воротами особняка, медленно побрела по обочине. Не пила сегодня, но по ощущениями была «в доску». Голову то и дело обносило, легкое чувство тошноты, раскоординация. Чёрная машина неслась с бешеной скоростью. Пронеслась мимо неё так, что девушку чуть не сдуло. Подсознательно уже видела исход этого вечера. Машина тормознула, и тут же сдала назад с неприятным свистом. Астахов выскочил на воздух. Кровь пульсировала, желваки ходили по белому от злости лицу. Глаза просто горели в темноте. Схватил ее, как тряпичную куклу. Ни тени страха, лишь пустота в ответ. Тяжёлый удар по лицу, а за ним ещё. Она не чувствовала боли, из неё выкачали душу. Секунды беспамятства. Сколько ненависти в его глазах, словах. Стальная хватка. В какой-то момент Аня не выдержала, ноги подкосились сами собой. Мужчина ещё держал ее то ли за ткань кардигана, то ли под локоть. Так или иначе, но она оказалась на земле. Слышала, как отъезжает его машина. Открыла глаза. Во рту вкус крови и придорожной пыли. Уперевшись ладонью в землю, попробовала встать. Неудачно. Вновь лицом в пыли. Сдалась. От обиды и некоторого разочарования. И сейчас закрыв глаза, просто лежала на обочине, абсолютно расслабившись, бросив всяческие попытки подняться. И именно в этот момент одинокая мысль: что же будет, если она сдохнет? Ответ она не успела себе дать. Потому что машина, взявшаяся из ниоткуда (так показалось Анне) притормозила. Сильные руки небрежно, без церемоний подняли «тело» с земли. Этот едва уловимый мужской запах с древесными ноткам. Впервые она была не рада ему, он уже не пьянил, не дурманил и не сводил с ума, как прежде. Глаз не открывала сознательно. Чем ближе к городу, тем больше рецепторов начинало работать. Боль раскатывалась по телу, даря неприятные ощущения разбитости. Захотелось жалостливо постонать, или хотя бы покряхтеть. Но больше всего на свете девушке хотелось выпить. Много. Чтобы до беспамятства. Максим продолжал выдыхать собственную злобу, хотя ему стало значительно легче после того, как он «выпустил пар». Занёс девушку к себе. Его квартира-студия встретила их тишиной. После посадил ее на край ванны и вышел, включив свет. Ему было нужно это время, чтобы включить мозг и начать мало-мальски соображать трезво. Аня скинула кардиган, который стал ненавистным в этот вечер. Включила воду, склоняясь над раковиной. Из зеркала на неё смотрело чужое лицо, она не узнавала его. Так паршиво она себя не чувствовала, даже когда Сокольский изнасиловал ее… и даже, когда она очнулась в больнице после ножевых ранений. Смывала пыль и кровь, наблюдая, как окрашенная вода уходит в слив. Разбитая губа, рассеченные брови. Ссадины на одной щеке, и менее заметные на скуле. Волосы в стиле: я у мамы дурочка. «Отлично выглядишь»— произнесла она вслух, обращаясь к отражению. Тело неприятно поднывало, сложно было определить источник боли. Макс слышал, что бежит вода. Плеснул виски в стакан, поднимая его в пола. И выпил залпом. Он не знал себя таким, никогда не сталкивался. Сегодня же он хотел душить ее собственноручно, пока не посинеет. Это было настолько сильно, что мужчине в какой-то момент стало по-настоящему страшно. Страшно не от этого гневно-ревностного желания, а от того, что он способен это сделать. Поставил стакан на стол. Рванул к дверям ванной, распахивая их. Мысль резкая о том, что она могла с собой что-то сделать. Но девушка стояла у раковины в белье, чулках и туфлях на шпильке. Выглядела жалко. Потому что ощущала себя именно так, как побитая собака. Выключила воду. И сейчас посмотрела прямо в глаза успешному адвокату. В них не было уже ни злобы, ни ненависти, ни гнева. Перегорела.

— Понравилось кино? — Уела она его.

И только сейчас до мужчины неожиданно дошло, что гостья всё знала о его подпольной, низкой слежке. Теперь Карты сложились сами собой. Он понял и осознал, что все это было выстроено в ровную цепочку. Ещё полчаса назад, он считал, что она трахается с ним и одновременно с депутатом. Сложно искать виновных и виноватых, когда у всех рыльца в пушку. Максим вернулся к виски. Это было слишком для одного тихого вечера. Достал второй стакан и налил его через край. Аня, цокая каблуками по паркету, подошла. Осушила предложенный алкоголь залпом, захлебываясь. Он разливался теплом по телу. Адвокат налил ещё. После отошёл к кровати. Закрыл лицо рукой. Во второй бутылка. Как все закрутилось подобным образом… искренне не понимал, как всё это произошло. Голые и неуправляемые чувства и эмоции. Снял галстук, бросив его на кровать. Расстегнул ворот рубашки. Бросило в жар, от одной мысли, что он мог убить. Мог и был готов сделать это. Посмотрел на неё. Сделал большой глоток из горла. Оба этим вечером летели со скоростью двести, пытаясь что-то доказать. Поставила стакан. Хмель был хорошим другом. Расслаблял. Отодвигая всё на задний план. Ощутила, что алкоголь побудил в ней те самые инстинкты, тело ее командир. Где-то внизу живота появились колющие ощущения, по телу разливалась горячая волна, подогреваемая виски. Разум тщетно старался взять верх над ситуацией. Но тело, возбужденное, разгоряченное уже всё решило. Рубильник отключился. И последняя планка пала. Анна шагнула в бездну своего желания. Максим поймал ее взгляд. Он узнал бы его из тысячи, наверняка зная его значение. И сейчас все исчезло. Померкло. И потеряло смысл. Что было до. Что будет после. Одурманивающая власть их животной страсти. Здесь и сейчас. Глоток виски. Она так непреодолимо близко. Эта власть… Каждой клеточкой своего тела ощущал возбуждение. В глотке пересохло. Коснулся ее атласной кожи кончиками пальцев, проваливаясь в омут ее чар. Алкоголь мягко кружил комнату в танце. Медленно опустилась на колени, понимая, что сгорает. Инстинктивно расстегивал брюки, закрывая глаза. И уже было не важно… всё не важно. Только жажда пленительной страсти. Ласкала его с неподдельным удовольствием, обхватывая губами. Именно этого она так сильно желала. В это же время понимая, что уже настолько близка к оргазму, и ноги становились ватными… тяжело дышал, отхлёбывая из бутылки и не открывая глаз. Не было больше сил. Одним движением поднял ее и повалил на кровать. Снимала с него рубашку, сгорая от нетерпения, раздвигала ноги, притягивая его к себе. Сжимал ее грудь, целуя так, как в последний раз. Ее тело манило его, притягивало и сводило с ума. То выгибалась под его натиском, то откидывалась назад на подушки. Ему было мало, не мог остановиться. Движения резкие, отрывистые. Ее стоны, срывающиеся на крик до искр из глаз. Рвала его спину, как дикая кошка. И снова отдавалась полностью. В этой ночи было что-то неестественно сумасшедшее. В какой-то момент Максим понял, что готов на всё, и делает сегодня всё, чтобы быть лучшим… Для него мысль об Александре была больной мозолью, ударом по самолюбию. Голова девушки уже мало, что соображала. Она теряла своё сознание и связь с реальностью, познавая понятие быть затраханной до полусмерти. Мужчина же не останавливался, лишь наращивая темп. Пот стекал ровными струйками по его вискам. Глаза бешено горели. Резким рывком поставил девушку на четвереньки. Продолжал. Сам, не сознавая, как в его руках оказался галстук. В полуобморочном состоянии ощутила, как петля затянулась на шее. С каждой секундой удавка становилась все туже. Но Астахов не останавливался, лишь ускоряясь, казалось, он хочет разорвать ее изнутри. Не могла сопротивляться. Воздуха практически не осталось. Мир вокруг для нее исчез, вместе с самым сильным оргазмом в ее жизни. Затягивал петлю сильнее, феерически кончая одновременно с гостьей. Рухнул без сил на кровать, понимая, что это был секс века. Ничего подобного в жизни ни у того, ни у другого. Перед глазами прыгали цветные пятна, комната кружилась. Ноги и руки непривычно дрожали, постепенно становясь ватными. Это был наивысший пик удовольствия.

Утром открыл глаза. Похмелья не было. Но состояние нестояния присутствовало. Анна спала ровно в том же положении, в котором отключилась. С удовольствием потянулся, поднявшись. Нажал кнопку включения на кофе-машине. Сел на высокий барный стул. Изучал обнаженную девушку на серой простыне. И вдруг поймал себя на мысли, что она первая и единственная, оказавшаяся в его холостяцкой студии. Никому прежде это не позволялось. Его дом был сокровенной неприкосновенностью. Личным пространством, где ни для кого не было места. Женщины, девушки… где угодно и когда угодно, хоть в дорогущем люксе отеля, хоть в подворотне за углом. А дом — это дом, только для него. Удивлялся, но его не раздражало ее присутствие ни в квартире, ни в постели. Ему нравилось наблюдать за ее сном. Нравилось вспоминать то, что было между ними, особенно вчерашний секс. Вседозволенность льстила ему, потакая его желанию быть Богом. Он уже не вспоминал об Александре, легко вычеркнув неугодное воспоминание, как неправильный текст. Знал наверняка, что в постели ему нет равных. Хотя момент с удавкой стал для него откровением. Весь вечер он мечтал придушить ее, и душить, пока не посинеет. При всем при этом он никогда и никого не желал столь страстно, что котелок срывало напрочь. Его больная зависимость была очевидна, но признать это… нет, это было выше его достоинства, выше его мужского эга. Допил кофе и отправился в душ, погруженный в размышления. Выходил, обмотав полотенце вокруг бёдер, с твёрдой уверенностью разбудить гостью и серьезно поговорить. Он уже практически всё идеально разложил в голове. Все свои диалоги, и даже ответы собеседницы. Но не учёл одного… Что она не раба его мыслей или планов. Девушки просто не было. Она исчезла, растворилась во времени. Это воткнуло Астахову палки в колёса, но решимость его не дрогнула.

Анна шла, обхватив себя руками. Сегодня она уже не чувствовала себя сексуальной, скорее сутулой собакой. С разбитым лицом, в «таком» виде. Ей на нервной почве, казалось, что все вокруг на неё пялятся и тычут пальцами. Чувство невыносимого стыда. Готова была провалиться сквозь землю. Дома стояла под душем, не шевелясь. От воспоминаний ночи с Максом внизу живота все разгоралось со страшной силой. Ее возбуждали даже легкие обрывки. То, что он умел и практиковал с ней, не укладывалось в голове. Ее тело было главным предателем в этой войне. Оно призывно стонало от одной мысли о нем. Провела рукой по шее. Что он творил с ней? И этот мощнейший оргазм, казалось, что она умерла. Вышла из ванной, погружённая в волнительные мысли. Артём что-то спросил, отмахнулась от него, как и прежде. Позднее взволнованная соседка уточняла, что произошло. Глаза ее были перепуганными. Аня же и думать забыла о разбитом лице, синяках на руках и ногах. Это стало таким неважным. Но действенным. Адвокат этим же днём отозвал слежку. Он приехал к ней вечером. Удивлённая, ошарашенная вышла к подъезду в домашнем одеянии. В полном недоумении. Но Астахов ещё утром всё твёрдо решил, и отступать было не в его правилах. Провёл рукой по ссадинам. Невольно хотела отвернуться.

— Зачем ты здесь?

— Я хочу поговорить. Ещё утром хотел, но ты не предоставила мне такой возможности.

— Не думала, что в этом есть необходимость. О чем говорить. Все и так ясно. — В этот момент она закрыла лицо руками, ей хотелось спрятать следы побоев. — Ты сам во всем виноват, ровно, как и я. Давай просто закроем этот вопрос.

— Я виноват. — Перебил он девушку. — Но не об этом. Я не знаю, как ты делаешь это… со мной… но… — Задумался он, подбирая слова. — Давай попробуем.

— Попробуем что?.. — Пробубнила непонимающе Аня.

— Попробуем быть вместе. Ходить в кино, рестораны, что ещё там делают… заниматься сексом, в конце концов. Просто быть вместе…

Ему было проще миллион раз выступить в зале суда, чем весь этот разговор. Девушка глупо хлопала глазами, не веря ни им, ни ушам. Не укладывалось в голове. Впрочем, как и его тотальная слежка… Он ждал ответа сейчас. Она растерялась, позабыв, как говорить. Судьба снова дала ей увесистый пинок.

— Тебе это не нужно. — Наконец, серьезно заметила она. — Если ради меня… То меня все устраивает. Я ничего у тебя не прошу. Ни клятв, ни любви, ни верности. Мне достаточно того, что есть. Поверь… Я не идиотка, хотя нет-идиотка… и ещё какая! Но я знаю своё место… где ты, и где я. И то, что ты сейчас говоришь… это так… секундная слабость, наваждение, что-то новое в твоей жизни. Ценю каждое слово… но это не для тебя, не про тебя. Пойми… Скажу тебе: да, летя на крыльях. Что дальше? Секс, свидания? День, неделя, месяц? Что потом? А я тебе отвечу. Потом это наваждение пройдёт, исчезнет. А я останусь. Ты будешь жить дальше, как жил. Красиво, успешно, богато, трахая всё, что движется. А я останусь. Поэтому давай вычеркнем все эти сентиментальные ноты сразу, и расставим все по местам. Есть Я. Просто Я. Есть Ты, и твоя охренительно-головокружительная жизнь. Мы не часто занимаемся сексом, лучшим сексом в моей жизни. Всё конец. Ты. Я. Отдельно.

— Ты не даёшь мне шанса. И ты не права.

Максим готов был приступить к аргументам. Но Аня отрицательно мотнула головой, и скрылась за железной дверью подъезда. Она считала, что права по умолчанию. Хотя мужчина отчасти и сам это понимал, но это никак не влияло на его решимость. Встретились два барана на перепутье, так обычно говорят.

Анна

Зашла в квартиру с мыслью, что судьба слишком лихо закручивает. Прокручивала в голове речь Макса, и потом свою. И теперь размышляла, что можно было ответить, и как, сказать по-другому. И мусолила, мусолила это. В концовке все-таки смогла успокоиться, ведь не важно какие обороты и слова она использовала. Важно, что смысл от этого никак не изменился. Она не верила Астахову. Не верила его намерениям. О таких, как он всегда говорят не благонадежен, не постоянен. В интимном плане он был для неё Богом. Одним прикосновением и взглядом он заставлял ее тело гореть и трепетать. Она уже не принадлежала себе рядом с ним, позволяя ему все, отдаваясь полностью и без остатка. Но доверить ему свою душу и сердце девушка была не готова.

Александр проснулся тем утром в пустой постели и не следа от его возлюбленной. Он подразумевал это, и был готов, но всё-таки расстроился. Ему было мало, катастрофически мало того, что было между ними. Ему хотелось обладать ее телом, ее душой. Ему была необходима ее любовь. Полностью и без остатка. Очень остро это понимал. Она вышибла его из ровной колеи жизни в очередной раз. Не мог больше ни о чем думать. В такие секунды мысленно отчитывал себя, что он сорокапятилетний взрослый и самодостаточный мужчина, что ему ни к чему все эти розовые сопли… но мозг его твердил обратное. Сидел в своей машине привычно на заднем сидении. Вечер накрывал город. Серьёзен и сосредоточен. Дверь открылась, и крупная фигура Громова тихо приземлилась рядом с губернатором. Их рабочая дружба имела столь же долгие корни, как и с Астаховым. После рядовых приветствий и вежливых вопросов, настало «нужное» время.

— Захар, я хочу обратиться к тебе с важной просьбой. Больше мне ее доверить некому. — Мужчина понимающе кивнул, проваливаясь в совершенно неприятное ощущение дежавю, интуитивно предчувствуя внутренностями исход. — Мне нужно немного последить за одним человеком. Вернее, за молодой девушкой.

— Какой уровень контроля Вам нужен? — Серьезно спросил мужчина, стараясь скрыть свои истинные эмоции.

— Да так наружка. — Ответил Александр, показывая фото. — Мне важно знать с кем она общается, возможно, встречается. Не более того. Ну, и конечно, по-тихому. Сам понимаешь, должность обязывает.

Громов устало улыбнулся, не прекращая думать об Анне. Вернее, о том, как же она умудрилась вляпаться в подобные дела. За всю его бытность это было впервые. Чтобы за девушкой следили двое мужиков с разницей в пару недель. Ни мужья, да и любовниками их сложно было назвать. Эта история была поразительно странной от начала до конца. Что она значила для них? Для успешного депутата в прошлом, ныне губернатора и для не менее успешного адвоката… обычная девчонка, снимающая квартиру с друзьями и ведущая весьма тихую, скучную пресно-серую жизнь. Громов был поражён. И в тоже время весьма заинтересован.

Анна в прекрасном настроении выпорхнула вечером из своего цветочного. Но тут же опешила и встала, словно вкопанная. Лицо ее стало серьезным. Максим, присев на крыло своей машины, сверлил ее взглядом, скрестив руки на груди. Он был не в костюме, как прежде, а в «обычной» одежде: джинсах, футболке и то ли джинсовке, то ли легкой ветровке, походящей на пиджак. Смотрели друг на друга. Девушка сегодня тоже была не платье, а в лосинах, тунике, лишь каблуки были неизменны в ее образе. Аня понимала, что уйти ей не получится, как и сбежать, хотя эту мысль она считала самой глупой. Ничего не оставалось, как подойти. Он сдерживал улыбку. Губы его издевались. Легко обнял ее, не сопротивлялась. И поцеловал, притягивая к себе за талию всё сильнее. Одна рука его скользнула ниже, крепко сжимая ее упругую ягодицу. Он снова играл, раздразнивая ее пыл. Она позволяла это, ощущая, как его запах заводит ее с полуоборота.

— Зачем ты здесь?

— А ты на что надеялась? Думала, что отделалась от меня? Ни хрена подобного. Я хочу тебя. — Прошептал ей на самое ухо, скользнув губами по шее. От чего ноги девушки привычно дрогнули. Это было невыносимо. — Хочу постоянно. Здесь и сейчас. Во всех позах и во все места. — Дальше он заговорил громче, глядя ей прямо в глаза, но не отпуская из своих объятий. — Мне не нужен никто другой. Хочешь или нет, но ты будешь со мной.

— Ты не слишком самонадеян? — Спросила она. — Что же мы будем с тобой делать?..

— Быть вместе. — Ответил он, вновь припадая к ее губам. — Каждый гребаный день будем вместе. Будем жить и трахаться, как в последний раз.

Он сжал ее волосы на затылке в кулак, продолжая с силой целовать. От возбуждения между ног загудело у обоих, на секунду Анне даже показалось, что она испытала оргазм. Его мужская сила, натиск и власть сводили ее с ума. Такой страсти она ни к кому не испытывала. Он потащил ее в ночной клуб. Это был его очередной план. Пыталась отнекиваться, отбрыкаться не вышло. Макс и здесь был в своей стихии. Прожектора, свет софитов и оглушающая музыка со всех сторон. Немыслимое количество народу, полупьяных, расслабленных и таких счастливых. Полуголые девицы и парни на сцене. Сели за барную стойку. Призналась, что не хочет быть здесь. Зажалась от этого ещё больше, он видел это.

— Ты просто не выпила ещё. — Ответил Астахов. — Сейчас расслабимся и будем отдыхать.

Коктейль был легким и пился также. Макс пил текилу. С интересом разглядывала его. Сейчас он весь светился. Даже не могла разобрать только для неё или вообще. Его черты лица, волосы, щетина. Он был, как с картинки. Чертовски обаятелен и привлекателен. Мужская харизма сбивала с ног. Сердцеед. Что она делала с ним? Алкоголь разливался по телу медленно. Уже ни музыка, ни свет не напрягали. Было хорошо. Он что-то говорил, играла коктейльной трубочкой, улыбаясь. И в лисьих глазах прыгали те дьявольские огоньки, он уже видел их. В этот момент незнакомый молодой парень обхватил девушку сзади, он что-то лепетал о танцах, выпивке и чём-то ещё. Аня была не настолько пьяна, искренне испугалась и сидела в ступоре. Но отчетливо видела, как Максим изменился в лице. С легкостью одним движением избавился от «конкурента», который быстро ретировался на танцпол. Его руки опустились на ее бёдра. Она хлопала ресницами. Его губы в очередной раз были невыносимо близко.

— Моя. — Скажет он.

Губы его горькие от текилы, такие манящие. Она первая сейчас потянется к ним, ощутив этот терпкий вкус. Язык его легко поддастся этой невинной игре. Закроет глаза, утопая в волнительном порыве. Их вечер продолжится.

— Объясни мне твоё странное соседство? Ты, и они. Вроде пара. Ты не стесняешься их, а они тебя.

Этот вопрос покоробил своим напоминаем об унизительной слежке. Девушка сделала большой глоток коктейля, стараясь оградиться от этих мыслей.

— Тут всё просто. Сначала я не могла позволить себе снимать квартиру. А общага или комната у какой-то старушки… ну, я не знаю… с ними мы знакомы с первого курса. Всё честно делили на троих. Квартплату, продукты. А потом уже и можно было разъехаться, но или привыкли… Или я не знаю, не было необходимости. сначала отсутствие дверей напрягало всех. Потом тоже стало частью жизни. Мне насрать на них, а им на меня. А деньги также на троих. Возможно, если бы я имела личную жизнь, то уже давно бы все изменила. А так. Я на работе, прихожу ночевать. У них будто свободные отношения. И никто никому не мешает. Я ответила на твой вопрос?

— Ты больше не вернёшься туда. — Ответил мужчина, заставляя ее поперхнуться.

— Что это значит??

— Есть дом. Нормальный. Будем жить там. Я не хочу, не позволю тебе вернуться туда.

— Это твой дом. — Ответит она спокойно. — Твоя Квартира. Твоё пространство. Господи, неужели ты всё ещё серьезно! Мы не сможем быть вместе. Это противоречит твоей природе. Ты пожалеешь об этом потом, а я не хочу так. Это твоя Квартира. Пусть всё остаётся так, как есть.

— Я хочу, чтобы ты была там. Твою мать, никогда не думал, что мой язык повернется сказать это! Что ты творишь со мной?! Я смотрел на тебя в моей постели в то утро. И испытывал кайф. Мне нравилось, видеть тебя. Наблюдать за тобой спящей. Разве этого мало? Мы два взрослых человека, что нам мешает? Значит, съезжаться с этими твоими… это нормально. А со мной противоестественно? Знаешь, обидно даже.

— Прекрати. — Заметила она. — Передергиваешь.

— Пошли танцевать.

Подхватил он ее, увлекая на танцпол. Можно сказать она была впервые среди постоянно движущейся толпы. Было дико. Но хмель уже расслаблял. И тело двигалось само. Ощущала его руки на своих бёдрах. Эта близость сводила с ума. Музыка обволакивала, проникая насквозь. Ее покачивающиеся в такт ягодицы будоражили его мужское начало. Ощущал аромат ее духов. Прижималась к нему все плотнее в возбуждающем танце. Руки, разгоряченные губы и полыхающие тела. Они снова пили, танцевали. Аня впервые отдыхала так. Уже не было ни страха, ни стеснения. Чистый кайф. Видела, как Макс спустил в ее стакан, после и в свой то ли таблетку, то ли капсулу. Была уже хорошо захмелевшей. Он проследил ее взгляд.

— Все будет хорошо. — Скажет он ей. — Доверься мне.

Выпьет. Теперь все вокруг будто заволокло белым невесомым туманом. По-прежнему музыка, но движения замедлились. Эта эйфория ни с чем не сравнима, как необъятное мягкое облако. Он рядом. Она чувствует это. Его руки, губы. Не упускает ее ни на миг, будучи уже знакомым с действием легких наркотиков. Ни стресса, ни мыслей. Раскрепощение и расслабленность. Ему нравится видеть ее такой. Держит ситуацию под контролем. Чуть позже в туалете клуба. Возбужденно дыша, прижмет ее спиной к стене. Никогда ещё прежде она так сильно не желала его. Обжигающее дыхание. Крепко сжимает ее бёдра. Ощущает его внутри. Голова кружится так сильно. Хочется кричать, кажется, что каждая клеточка ее тела разрывается от возбуждения. Он ласкает ее шею, мочку уха то и дело возвращаясь к влажным губам. Он тяжело дышит, закрывая глаза. Теряет остатки контроля над собой. Стараясь ухватиться за воздух, нет сил. Внизу живота жгучий разрывающий ком. Ягодицы все больнее ударяются о стену при каждом властном движении Максима. Запрокидывает голову назад, глотая пересохшими губами воздух, инстинктивно напрягаясь всем телом. Он чувствует это, не в силах сдержаться. Одновременный яркий оргазм дурманит Астахова, это чувство ни с чем несравнимо. Ноги и руки на секунду становятся ватными. И девушка выскальзывает, сползая по стене вниз. Он широко распахивает глаза, упираясь в стену руками, нужно проморгаться, чтобы поймать фокус. Он не так часто баловался наркотой, но именно сегодня и с ней он хотел этого. Хотел обострить и без того оголенные, как нерв чувства. Ему удалось. Застегнул джинсы. Поднял спутницу, невольно лишившуюся чувств. Целовал ее лицо, испытывая необъяснимое счастье. Открыла глаза, сидя у него на коленях в его крепких объятиях. Вокруг все ещё кружилось. Уткнулась в его грудь. Но отпускало, это она чувствовала. Разум и тело возвращались к ней.

— Что ты делаешь со мной…

Прошепчет она, понимая, что все ещё возбуждена и ей хочется снова.

Его глаза улыбаются так издевательски. Сходит с ума. Ее чувственность доканывает окончательно. Такси. Не отпускает ее ни на секунду. На руках в лифте. Дом. Едва хватает сил, переступить порог. Тараном прижимаете ее к стене. Запрокинув её руки вверх, он крепко сжимает тонкие запястья одной рукой. Целует властно, показывая свою силу. Ей нравится. С трудом сдерживает возбужденный стон. Закрывает глаза. Рука его скользит вниз, замирая на секунду меж ног девушки. Ласкает пальцами сквозь ткань лосин. Перед глазами скачут яркие пятна. Безумно хочется, чтобы он вошёл в неё, как можно скорее. Снимает с мужчины пиджак, футболку. Пальцы хаотично скользят по крепкому мужскому торсу, груди, задерживаясь на напружиненных сосках. Она припадет к ним губами, нежно играя языком. Адвокат возбуждён до последней точки кипения. Раздвигает девичьи ноги легко, крепко сжимая бёдра. И губы в горячем поцелуе. А тела без границ, как единое целое, как ключ и замок, пазлы одной картины. Вдруг он замрет, и тяжело дыша, выдохнет горячий шепот:

— Хочешь меня?

Он стиснет зубы, ждать ответа невыносимо. Импульсы током прошибают все тело.

— Да… — Едва слышно ответит она.

— Не слышу, ты хочешь меня? — Издевается он над изнывающей гостьей.

— Да. Да! Да! — Переходит она на крик, вновь закрывая глаза и откидывая голову назад. — Возьми меня! Трахни прямо сейчас!

Тело ее пойдёт мелкой дрожью. И мужчина уже не сможет остановиться. Развернёт ее спиной к себе, она изогнется, как дикая кошка, упираясь руками в стену, желая только одного. Обнажая ее ягодицы, больше не сможет себя контролировать. Войдёт в неё с силой, не прекращая ритмичных движений. Ему покажется, что он рычит от избытка чувств. Она же уже не стонет, а томно кричит. Руки трясутся, колени слабеют. Сознание спутанно. Когда всё закончится, она прижмется к стене, стараясь безуспешно удержаться. Сердце пляшет, выскакивая из груди, дыхание прерывистое. Невыносимо жарко. Максим в таком же состоянии, словно пробежал марафон. Голова мягко кружит. Но он подхватывает девушку из последних сил, чтобы она не упала. Кладёт на кровать. И уже сам падает рядом. Утром просыпается первой. Лучи солнца по всей квартире. Потягивается, обнимая одеяло и спрятав лицо в подушку. Приятные иголки покалывают тело, напоминая о вчерашнем. Ей хорошо сегодня. Легко, необъяснимо легко. Мужчина мирно спит рядом. Улыбаясь, разглядывает его спину. Ещё минут пять будет погружена в умиротворение. Потом мысль о том, что пора уходить. Старается беззвучно покинуть постель. Замирает, сидя на краю кровати.

— Не выйдет!

От звука его голоса, подпрыгивает в буквальном смысле слова.

— Сегодня ты от меня не сбежишь.

— Я не хотела тебя будить.

— Глупое оправдание. Иди-ка ко мне.

И она повинуется, укладываясь на спину, рядом с ним. Внимательно изучает морщинки на его лице, лучики в его глазах. Он убирает волосы с ее лица, нависая над ней.

— Что ты делаешь со мной? — Повторит она вопрос.

— Тебе нравится? — она кивнёт, и едва заметный румянец скользнёт по щекам. — В чем тогда проблема? Я сейчас тебе скажу то, что никогда никому не говорил. У меня было много разных женщин, молодых и зрелых. Я люблю секс. Во всех его проявлениях. Я люблю трахаться, прости за грубость. Но тут дело не в том, что я делаю с тобой… дело в том, что ты делаешь со мной. Секс, это секс… А ты… как объяснить… мне нравится доставлять тебе удовольствие. Не просто трахать, как других, ради спортивного интереса. Я испытываю наслаждение, кайф, когда вижу, насколько тебе хорошо. Это что-то совсем другое. Чувства другого уровня. И это ты делаешь со мной…

Анна смотрела на него, широко распахнув глаза. Ей не верилось, она не знала, как правильно отреагировать. Потому что Астахов не лгал, не лукавил и не набивал себе цену. У него зазвонил телефон, отвлекся на звонок. Гостья тем временем собралась. Он смотрел на неё с недоумением. Глаза ее бегали, боялась поймать его взгляд. Нашла выход и прильнула к нему, чтобы избежать зрительного контакта. Он обнял в ответ.

— Мне нужно на работу.

— У тебя выходной.

— Да. Поэтому я и не сбежала с утра. Но на работу мне нужно. Потом я домой.

— Я вчера не шутил. — Тон его сменился, и она уже была знакома с ним. — И не рассчитывай, что я был пьян. Я не хочу, чтобы ты жила там. В какой-то «шведской семье»! Меня прям бесит одно упоминание!

— Максим… — Отстранилась она от него, отходя в сторону. Собрала мысли в кучу. — Я… Твою мать, что ты делаешь со мной. Понимаешь, я не могу так. Вот просто так. Ты врываешься в мою жизнь, когда тебе заблагорассудится! С первого дня! И секс… Ты Бог! Я не отрицаю! Но жизнь… ты ставишь меня перед фактом. Пойми, я жила так много долгих лет! И теперь ты, вот так просто с бухты-барахты! Я не готова! Понимаешь! Просто не готова! Твоя дебильнутая слежка! Меня аж трясёт от этого! И этот натиск! Сразу переехать к тебе! Ты мне вдохнуть не даёшь, и выдохнуть тоже! Максим… Ты мне даже времени не даёшь разобраться в том, что я испытываю к тебе помимо подкашивающихся коленок, и дичайшего возбуждения.

Воцарилось тяжелое молчание. Аня переводила дух. Астахов находился в прострации.

— Я услышал тебя. — Говорил он, как однажды перед судебным заседанием. — Со слежкой, я перегнул. И осознал это. Относительно следующего. Я не буду, не могу давить и заставлять тебя. Ты права. Видимо, меня рассентименталило. Жизнь твоя и ты в праве распоряжаться ей сама. Ни словом, ни звуком я не появлюсь в ней. Пообещай мне только одно. Съедь от этой странной парочки. Не со мной, так одна. Просто съедь.

У него зазвонил телефон, он демонстративно повернулся к Ней спиной, отвечая на звонок. Анна ещё пару минут смотрела на него, испытывая смешанные чувства. А потом ушла. Он со злости швырнул телефон, сжимая кулаки и слыша скрежет зубов. Это легкая, невесомая нить, связавшая его с ней. Он ненавидел себя за эту слабость. Любил, врядли. Но та власть, которой она обладала над ним была ни с чем не сравнима. Кто она? Просто никто. Но руки его сейчас так предательски тряслись.

Пробыла на работе около двух часов. Сама не своя. Она ушла из квартиры Астахова с гнетом вины. Сказала правду. И теперь это не давало ей покоя. Жизнь наваливалась тяжелым грузом. С каждым днём он становился всё непосильней. Его лицо перед глазами, и тот карандашный образ после первой встречи. Анна запуталась в себе. Заблудилась, как в лабиринте. Только она настраивала свою жизнь, как что-то с треском вылетало из-под контроля. Металась туда-сюда и не могла понять куда деваться ей. Зашла домой. И Квартира показалась ей темной и совершенно чужой. Из кухни выглянул Артём. Он посмотрел на Аню, и взгляд его похотливый, от него передернуло. Мелькнула мысль, неужели Астахов был прав и она не замечала странности в своей жизни. Или же уже накрутила себя. Алиса вышла в коридор. Не хотелось ни с кем говорить. Легла на свою кровать. И сейчас всерьёз задумалась, почему не думала, не решалась жить одна, терпя постоянное интимное соседство… Максим повлиял на неё. Теперь все казалось чужим, будто она и не жила здесь столько лет. Прошла неделя. Тревожная, тяжёлая. И непостижимо долгая. Закончив работу, поймала такси. Лил дождь. Пропущенные от Астахова. Твёрдо решила, что перезвонит ему вечером. Во, что бы то ни стало. Вышла под холодный душ. Вымокла. У подъезда под козырьком стоял мужчина. Ёкнуло в груди, отдавая по всему телу. Это был водитель Сокольского.

— Проедемте со мной.

— У меня есть выбор?

— Простите, я только исполняю приказ.

Анна и сама это прекрасно понимала. Со вздохом прошла в машину. С тоской взглянула на экран мобильного, где светились пропущенные от Максима. Вечер не предвещал ничего хорошего. Ехали за город, но не в дом губернатора. А на базу отдыха на берегу озера. Шла почти под конвоем, водитель не спускал с неё глаз. Стало совсем печально. Александр приподнялся из-за стола, увидев возлюбленную. Она была мокрой и уставшей. Одно движение водителю и пиджак лёг ей на плечи. Села напротив. Сжав ткань пиджака, обняла себя. Трясло, но не от холода.

— Радость моя… Мы так странно расстались.

— Прости… я испугалась.

Он предложил ей ужин. Отказалась. Официант налил ей вина. В глотке пересохло.

— Мне кажется, нам пора поговорить.

— Я слушаю.

— Ты знаешь, что я к тебе испытываю. Прости, но мне мало того, что было. Я хочу быть с тобой каждый миг, час. Постоянно. Я хочу дышать тобой. Любить тебя. Делать тебя счастливой.

Аня сохраняла свою непоколебимость, а внутри все рвалось на части. Она не могла разобраться с одним Астаховым, с теперь ещё и Сокольский вступал в права. Ощущала себя вещью на рынке, за которую рьяно боролись. Самое ужасное, было понимать, что от неё скорее всего ничего не зависит.

— Как Вы себе это представляете?

— Я хочу полностью оплачивать все твои расходы. Быть частью твоей жизни. Ты ведь знаешь, что я готов на всё. Весь мир к твоим ногам. И я на коленях, твой вечный раб.

— Что значит полностью оплачивать мои расходы? А что я должна дать взамен? Вы сейчас предлагаете мне стать Вашей содержанкой?

— Содержанкой это пошло и грубо. — Серьезно Ответил Сокольский, ему не нравится настрой девушки.

— Ну, а как… Я в состоянии сама оплачивать свои расходы.

— Я считаю, что, когда нормальный мужчина испытывает чувства к девушке, вполне естественно, что он хочет сделать для неё все, и в финансовом аспекте тоже.

— А ваша супруга как к этому относится? — Заметила, как собеседник стиснул зубы от злости. Испугавшись, решила сбавить обороты. — Александр Викторович. Я не хочу Вас обижать и грубить тем более. Прошло много времени. У Вас новая должность, новая жизнь. Мне не нужны ни одолжения. Ни подачки. Правда. То, что было осталось в прошлом. Вы простите меня за мою глупую, тупую слабость, что я позволила себе явиться к вам…

В этот момент она поняла, что фальшивит. В мозгу запульсировала мысль о срочном побеге. Она легко разграничивала Сокольского и Астахова, но только пока они оба были на расстоянии. Будучи с адвокатом, второй отодвигался сам собой. Все было предельно просто. Но когда Александр был так близко ее решимость слегка ослабела, автоматически отодвигая на второй план на Максима. Мозг разрывался. Соскочила с места, и отправилась прочь. Дождь ещё моросил. Мужчина быстро нагнал ее, развернул лицом к себе. Капельки стекали по их лицам. Он смотрел ей прямо в глаза сквозь стёкла очков.

— Что с тобой??? — Тряханул он ее. — Это же я! Я!!! — И он был чертовски прав. — Почему ты разговариваешь со мной, как с чужим? Что произошло? Что успело произойти с тобой? Я виноват! Я потерял тебя после того гребаного суда, покушения! Я не смог тебя защитить и оставил одну! Ты не можешь простить меня?!! Дай мне шанс! Шанс все исправить! Я не верю, что все кончилось! Вот так просто! Я не хочу просто изредка трахать тебя! Я могу делать это с кем угодно! Я хочу быть с тобой! Постоянно! Видеть тебя, твои глаза! Прикасаться к тебе! Слышать, как ты дышишь! Чувствовать то, что чувствуешь ты! Я люблю тебя! Люблю, понимаешь ты это или нет… Люблю…

Губы ее дрогнули. Проявление слабости. Прильнула к его груди, чтобы он не заметил. Ее излюбленный ход. Его слова разрывали ее. Уничтожали.Обрушивая на память будоражащие воспоминания. Мысли закружились в дьявольском вальсе. И девушке стало страшно до тошноты. Она старалась не думать раньше об этом. Не было необходимости. Но этим вечером особенно остро осознала, что не знает, чего она хочет на самом деле. Астахов появившись в ее жизни решал за неё сам, появляясь и исчезая. А губернатор лихо создавал иллюзию того, что она решает сама. Рядом с Максимом уже почти определилась. Была уверена, решилась переехать к нему. Но стоило появиться Александру, и она теряла всю свою решимость. Она, несомненно, испытывала что-то к обоим столь разным мужчинам. И это впервые пугало ее настолько сильно, что внутренности сжались в болезненный комок. Она не понимала чего хочет, и с кем хочет остаться, и хочет ли этого вообще. Мысли, сердце пульсировали в ней страшной силой.

— Слишком много изменилось…. — Она подняла глаза на мужчину. Дождь застилал их. — Я не могу… Не могу, простите… Слишком много произошло… слишком много изменилось. Я не могу…

Она повторяла слова, как заклинание. Только было не ясно, кого она хотела убедить: себя или собеседника. Бросилась прочь. На пути встал водитель. Сокольский махнул ему рукой, что всё нормально. Он отвёз девушку обратно в город. Забежала в квартиру, дрожа всем телом. Ее колотило, как в припадке. Долго не могла взять себя в руки и успокоиться. Спустя час взяла телефон. И набрала Максиму. Гудки. Соединение. И тишина. Она слышала, как он дышит.

— Я… Доброй ночи… Извини… что так поздно… — Слова давались ей с огромным трудом, выдавливала их из себя. — Я подумала… Мы должны попробовать… Наверное…

Он внимательно слушал и молчал. От этого ей было тяжело вдвойне. Тяжело и страшно.

— Я завтра вечером перевезу тебя.

Услышала она после некоторой паузы его голос.

— Что ты делаешь? — Спросил он.

— Лежу в постели.

Услышала, как он усмехнулся и улыбнулась.

— Спокойной ночи, поверь мне, завтра она такой не будет.

Добавил он напоследок.

Но ни завтра, ни через неделю Астахов не появился. Дни проходили своим чередом, превращаясь в целую вереницу. Сначала испытывала обиду. Потом откровенное разочарование. Потом злилась, но на себя. За то, что поспешила с ответом. И вновь обида, человеческая.

С соседкой Алисой за бутылочкой вина вдруг разоткровенничалась. Не хотела этого, но язык словно чужой, не умолкал. Девушка внимательно слушала Аню, от советов воздержалась, потому что была значительно удивлена Столь Яркой, фонтанирующей жизни подруги.

Позже совершенно случайно Анна узнает, что фирма Астахова и его компаньона переживает тяжёлые времена. Об этом будут говорить постоянные клиенты салона цветов, она просто подслушает. Ну, и интернет, в котором нет ни личного пространства, ни тайн. Ей станет ясно, почему он исчез… но будет ли от этого легче? Старается не судить и не осуждать. Но боится себе признаться в том, что продолжает Его ждать. Кидаясь к телефону, или с надеждой реагируя на дверной колокольчик салона, особенно вечерами. Но ничего не происходило. Медленно и верно возвращалась в своё привычное русло. Тоскливой, серой жизни без проблесков.

Сергей вернулся в город из командировки намного раньше, чем она ждала. Сидела на его диване, покручивая бокал. Они общались по телефону, видеосвязи. Но вот лично не виделись очень давно. Листала фото в его телефоне. Его девушка была красивой, она высказала своё мнение о ней ещё по телефону. Была ли ревность? Нет. Общаясь по видеосвязи, она видела его счастливым. Ей нравилось это. Но этим вечером мужчина был непривычно тих и задумчив. Опустошив две бутылки, языки развязались. Напряжение уходило. Ей особенно сильно хотелось напиться сегодня, чтобы хоть как-то заглушить бесконечный поток своих мыслей об Астахове.

— Я женюсь. — Скажет, наконец, он.

— Я так и подумала. Ну, что же ты друг мой не весел тогда? Ты ведь был таким счастливым, там с ней.

— Я хочу переехать туда. К ней. Насовсем.

Это было не совсем то, что сейчас хотела бы услышать Аня. Она замолчала и отвернулась, выпив бокал залпом. Нужно было немного осмыслить. За 5 лет их дружбы, они практически не расставались. И теперь эти новости звучали, как гром среди ясного неба. Он был единственным родным человеком, который знал о ней все, даже больше, чем она сама.

— Ань…

— Все хорошо! — Повернулась она к мужчине и натянуто улыбнулась. — Налей мне ещё.

Выпила залпом, ощущая, как вино ударило в голову. Эгоистично заметила, что все не к месту, все не вовремя. Хотелось заглушить все мысли и переживания. И она вновь осушила бокал. Пьянела мягко, и действительно душу постепенно отпускало. Сергею тоже было очень тяжело. Она посмотрела на него, стало стыдно за свой эгоизм.

— Мне будет тебя не хватать. Это честно. Искренне.

Среди прочего признается она.

— Ань… — Заплетающимся языком начнёт он. — Я поговорить хотел.

— Говори.

Отзовётся она, пританцовывая под популярную попсовую песенку. Она пьяна настолько, что и без танцев все идёт в припляску.

— Тебе это не понравится.

Аня рассмеется в ответ, уставившись на него ничего не видящими глазами. Его огромная фигура окажется совсем рядом. Продолжая свой танец, игриво скользит пальцами по выпирающему рельефу его мышц. Ей по-прежнему смешно.

— Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, ты ведь это знаешь! А теперь тебя украла какая-то красотка.

Девушка отступила чуть назад, за что-то запинаясь, теряя равновесие. Оказалась на полу, и ее смех разливался по всей квартире. Сергей присел с ней рядом. И только сейчас она замолчала, стараясь поймать фокус на его лице. Он даже не улыбался. И до девушки начало доходить то, что он старался донести ей с самого начала вечера. Алкоголь шумел в ушах, баламутя сознание. В очередной раз оказалась не готова к внезапному жизненному пинку.

— Ты прикалываешься сейчас?

Отрицательно качнул головой. С трудом села, ошарашенно пялясь на мужчину, о котором, казалось, знала все. Он убрал волосы от ее лица. Лицо его приблизилось настолько, что от горячего дыхания, под кожу скользнули мурашки. Его губы нежно скользнули по щеке, губам. Ощутила вкус его упругого языка. Продолжала сидеть, как вкопанная. Руки его обнимали ее, притягивая все сильнее. Грудью ощущала фактуру его тела, его шикарную физическую форму. Не могла соображать так быстро, как реагировало ее тело.

— Я люблю тебя… — Возбужденно шептал Сергей, укладывая не сопротивляющуюся подругу на обе лопатки. — Всегда любил. С первой встречи… люблю…

Огромная фигура нависла над ней. Казалось, что это все происходит не с ней. Словно она наблюдает за всем что стороны. Он снова целовал, делая это все смелее и смелее.

Мужская рука скользнула под футболку, обнажая грудь от кружева бюстгальтера. Он с силой сжал мягкую плоть и невольно застонал от наслаждения.

— Что ты делаешь, Сереж?..

Постарается спросить она, отворачиваясь от поцелуя.

— Господи, как я мечтал об этом…

Возбужденно не совсем ответит он. Задирая ее футболку, припадет к ее твёрдым соскам, лаская их кончиком языка. Остатки разума девушки кричат на все голоса. Тараканы в голове с ужасом носятся туда-сюда. Но она слишком пьяна сегодня. Мертвецки пьяна. Настолько, что уже практически не соображает, что происходит. Она ощущает возбуждение и чувствует все то, что мужчина делает с ней. Но затуманенный мозг плутает, путая образы Максима, Александра. И она искренне не понимает, с кем она сейчас находится. В чьей власти ее обмякшее тело. Сергей пьян, но в отличие от подруги делает все совершенно осознанно. Совершенно осознанно пользуясь ее абсолютной беспомощностью. Поднимает ее, перекладываясь на свою кровать. Стягивает с неё джинсы, белье. Она что-то невнятно бормочет. Наслаждается наготой ее столь желанного тела.

— Как же ты красива…

Шепчет он, расстёгивая джинсы. Его мужского достоинство выскакивает наружу, от перенапряжения. Губами скользит по животу, поднимаясь выше. Девушка слегка покачивает головой из стороны в сторону.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Шепчет он ей на самое ухо, мягко лаская мочку.

Ему приходится повторить вопрос. Аня путается в алкогольном угаре, отвечая с трудом.

— Ласкай меня…

С огромным трудом пролепечет она, сгибая ноги в коленях и раздвигая их. И он повинуется, скользя губами вниз. Его язык упругий и горячий умело ласкает разбухший бугорок. Невольно стонет. Рука ее на его бритой голове. Понимает, что не может больше сдерживаться. Возвращается к ее губам. И входит в неё. Тело ее двигается в такт его движениям. Он что-то шепчет ей. Но она уже ничего не слышит и не чувствует, окончательно провалившись в алкогольное забытье. Сергей же получает желаемое в полном объеме, полностью удовлетворяя всю свою похоть.

Анна утром с трудом открывает свинцовые веки. Солнце бьет по глазам. По вискам долбят кувалдой. Нужно время, чтобы хоть что-то сообразить. Минут через десять осознаёт, что полностью голая, лишь ноги прикрыты покрывалом. Огромная обнаженная фигура Сергея распластана рядом. Пару секунд смотрит на его достоинство. Сглатывает слюну. Похмелье убивает медленно, превращая утро в ад. Дважды два сложить не трудно. Трудно сталкиваться с последствиями собственной беспечности. Встать пока не получается. Хаотичные обрывки памяти. Ничего не собрать в кучу. И первая мысль, как она могла до такого докатиться… совсем недавно в ее серой жизни не было ни малейшего намёка на мужчин и секс. Но теперь же лилось через край. И Сергей был последней каплей. Появилось стойкое чувство отвращения к себе. Такое, что тошнотворный ком подкатил к горлу. Закрыла глаза. Воспоминания были лишь отрывочными, отдельные моменты, оборванные фразы. Но его признание она все же вспомнила, хотя далеко и не сразу. Мужчина зашевелился, и спустя пару-тройку минут поднялся. Его лицо было помятым. Но он смотрел на подругу счастливыми глазами. Аня не разделяла его энтузиазма. Он пал в ее глазах, хотя сама она пала, безусловно, гораздо ниже.

— Ответь мне на один вопрос. Ты мазохист?

Улыбка сползла с мужского лица. Она натянула на себя покрывало, ощущая желваки от злости. Лучшая тактика защиты — это нападение.

— Анечка… — Начал было он, но был мгновенно перебит.

— 5 лет. Это продолжалось пять лет? И когда ты собирался об этом сообщить? Господи, неужели, ты считаешь это нормальным??? Я же тебе все доверила… Ты все знал, когда, с кем и сколько раз… Неужели тебе все это было приятно? Что за идиотизм? Объясни мне? Просто объясни. Я тупая, я не понимаю… как??? Как все это произошло…

Сергей сел. Его громадная фигура сегодня почему-то казалась устрашающей. Секунд пять он сверлил глазами девушку, которая была готова разорваться от гнева и возмущения.

— С первого дня. Каково это было?.. А что я мог? Что? Я же с первой минуты был твоей комнатной собачкой. Ты не дала мне шанса, ни единого. Все расставила по местам и очертила границы. У меня не было ни единого шанса, признайся в этом! Был выбор или так, потакая твоим правилам или вообще никак! Ты любила когда-нибудь??? Любила??? Я дышать не мог, задыхался. А ты ничего не видела или не хотела, я не знаю. Какой у меня был выбор??? Вот, я и молчал. Чтобы просто быть с тобою рядом. Надеясь, что когда-нибудь, но появится этот крошечный лучик надежды. Я землю был готов жрать, лишь бы с тобой. Лишь бы для тебя. Неужели ты ничего не замечала??? Я не верю. А по поводу… твоих мужиков… старался не думать об этом, но не мог. Убить хотел каждого. Да и сейчас хочу. Я когда уехал. Думал, не вернусь совсем. Обрублю все концы. К чертям! Жить начал, даже отвлекаться стал… — На секунду он замолчал, изучая перекошенное лицо напротив. — Соль в том, что Лариса идеальна, прекрасна, любит меня. Красива, как богиня, страстна, как бестия. А я спал с ней… и каждый раз, в это время мысленно тебя трахал. Это не жизнь, это кошмар. Ты превратила мою жизнь в ад. Отправила ее. Я не обвиняю тебя, это лишь причуда моего сердца или души… Когда я здесь жил, у меня вообще ни на кого, кроме тебя, не вставал. Вообще. Совсем. Про меня бабы реально думали, что я перекачанный качок-импотент. И я дрочил. Дрочил яростно на тебя, когда ты ночевала у меня, или в ванной, представляя, как я оттрахаю тебя во все дыры. Эти 5 лет были для меня самыми унизительными. Ты даже не можешь себе этого представить… какого понимать все мозгами, и не иметь возможности ничего исправить. Если тебе будет легче, то прости меня. Прости за всё. За то, что воспользовался и трахнул тебя вчера. За то, что лгал столько времени. За все прости. Поверь, я в твоей маленькой жизни наименьшее зло.

Анна отрицательно мотала головой. Потрясений в действительности было слишком много. Не могла понять какие эмоции испытывает сейчас, кроме отвращения к себе. Она смотрела на Сергея, и он был чужим и незнакомым ей. В голове не укладывалось. Но она, в действительности, ничего не замечала… хотя мелких моментов и деталей было предостаточно. Вышла из ванной, оделась. Сергей сидел в таком же положении, опустив голову и потупив глаза. Ему хотелось сдохнуть. Сейчас, она взглянула на ещё вчера самого родного человека… Закусила губу, борясь с собой.

— Ты мазохист… самый конченный. Я не могу представить сколько боли доставила тебе. Я прошу тебя только об одном. Давай больше не будем встречаться, не будем общаться… больше никогда. Так будет лучше. Для всех.

И она ушла, оставляя мужчину один на один со своими мыслями, со своей болью и со своей больной любовью.

Свежий воздух. Солнце. И чувство полнейшего опустошения. Жизнь старательно выжимала ее, как лимон. Она проще приняла и пережила изнасилование, чем инцидент с Сергеем. В один миг она лишилась единственного, как считала-надёжного друга. Далее каждый новый день давался ей с большим трудом. Из нее выкачали жизненные силы, никаких подпиток и эмоций. Оглушающая пустота. За хладнокровным лицом, похожим на маску. Не было сил даже на натянутую улыбку. Дверной колокольчик тревожно звякнул к закрытию. Аня невольно вздрогнула, предчувствуя беду, всеми фибрами души. Огромная фигура беззвучно и неспешно подошла к ней. Дрожащими руками отложила упаковочную бумагу и на негнущихся ногах повернулась. Громов был серьёзен, как и всегда. Он внимательно изучал девушку. Лицо ее осунулось. Выглядела измотанной и выцветшей. Это сильно добавило ей возраста. Не было и привычного блеска в глазах, сейчас она действительно была серой тенью. Замешкался, обдумывая свой поздний визит. Она же прекрасно понимала, что его появление не сулит хороших новостей.

— За тобой ведётся наблюдение.

Его глубокий низкий голос эхом раскатился по салону. Так что цветы дрогнули. Внутри что-то оборвалось. Казалось, она больше уже не сможет выдержать этих беспощадных ударов судьбы. Взглянула на мужчину пустыми глазами. Искала хоть нить надежды к спасению.

— Почему я… — Риторический вопрос в воздух. — Кто я такая?.. зачем за мной следить… почему все это происходит со мной… я как героиня дешевых боевиков. Господи, неужели всё это никогда не закончится. Почему я… Кто на этот раз? — Обратилась она к пришедшему, и мгновенно сама ответила. — Сокольский? — Громов кивнул. — Я не понимаю… Что им это даёт?.. следить… это ведь так унизительно… я, как крыса в аквариуме.

— Только наружное наблюдение. — Пояснил мужчина, будто стараясь оправдать действия клиента.

Аня уставилась на Громова. Мысли в ее голове загудели, напоминая осиный рой. Их было так много, что виски готовы были разорваться. Понимала, что он появился здесь не для того, чтобы рассказать о незначительной слежке, вернее не только для этого. Всё закрутилось с бешеной скоростью до тех пор, пока кубик Рубика не начал складываться. Он понял всё, прочитал в ее глазах. Но терпеливо продолжал ждать. От своих догадок стало так страшно, что похолодели кончики пальцев. Поразилась тому, что уже в который раз не замечала очевидностей. Сокольский следил за ней. Её жизнь едва устаканилась, и стала приобретать оттенки настоящего, когда она решилась довериться Максиму. И практически сразу после неожиданного возвращения Сокольского всё полетело под откос. Девушка невольно закрыла лицо руками, хотелось сжать пальцы, чтобы было больно, чтобы очнуться где-то далеко, не здесь.

— Это делает губернатор?

Громкий шепот и одуревающий взгляд сквозь пальцы. Тяжёлый подтверждающий вздох Громова. Теперь вдруг всё встало на свои места. Выстроилось в стройный ряд. Было ли от этого легче?

— Он уничтожает Астахова. Методично. Не просто фирму, карьеру, бизнес. Его самого. Его дела сейчас настолько плохи. Что ему самому уже никакой адвокат не поможет. Он на пороге клетки. Без выбора, без шансов.

Захар удалился так же неслышно, как и появился. Он, итак, сказал сегодня очень много. Аня вернулась домой, как привидение. Не чувствовала ни ног, ни рук. Стойкое осознание своей никчемности и марионеточной сущности. Её душа высыхала, как дерево без дождя, как почва без воды. Девушка теряла всякий смысл жизнь, погружаясь в привычное существование. Единственное желание вернуться к тому моменту, когда всё пошло не так, и исправить. Соль состояла в том, что она не знала, когда произошёл именно тот момент… поэтому и исправлять было нечего.

Утро тяжелое. Оказалась зажата Артемом. Он лапал ее за ягодицы, грудь. Одарила его своим мертвецким взглядом так, что парень сам отпрянул. Шла пешком, ничего не видя перед собой. Стараясь не думать о том, что будет. Чтобы не произошло сегодня, назад пути не было. В конторе Астахова творился настоящий кошмар. Люди, бумаги повсюду. Суета, беготня. Хаос. Бардак. Всё перевёрнуто вверх дном. Идеальные люди сегодня все помятые, кривые. Реальность исказилась в кривом зеркале. Аня шла по стеночке, стараясь никому не попасть под ноги. Острожного спросила, где найти Максима. Зашла в застекленный кабинет, вернее в полностью уничтоженный кабинет. Астахов взъерошенный рылся в папках, придерживая телефон плечом. Пиджак на полу. Рубашка не первой свежести, с закатанными на разной высоте рукавами, торчала из брюк. Ей было страшно от одного вида, происходящего вокруг. А уж, что переживали люди… мужчина не обращал на неё никакого внимания, продолжая разговор на повышенных тонах, пока с силой не швырнул телефон. Выругавшись, как следует. Только сейчас он увидел девушку. Пару секунд пребывал в ступоре. К стыду, погруженный всеми навалившимися неприятностями, он ни разу не вспоминал об Анне, ни словом, ни мыслью. И ее появление тряхануло его до дрожи в ногах.

— Родная моя! Хорошая! Господи, прости меня! Я совсем… я не забыл о тебе! Ты не думай! — Он был в настоящем отчаянии, с примесью ужаса, уже не в силах сохранять хоть каплю самообладаниях. — Просто столько дерьма! Не знаешь, за какой конец хвататься! А тебя топят, как слепого щенка! Родная моя! Аааа, сука, как всё не вовремя! Никогда ещё не было подобного! Чтоб по всем инстанциям и со всех сторон… Я хотел, я должен был позвонить. Но вот это все…

Он вдруг замолчал, переводя дух. Ее глаза. Он потерялся во времени, боясь упустить этот зрительный контакт. Девушка смотрела на него, не моргая. И ему непостижимо сильно захотелось поцеловать ее, вновь ощутить вкус ее губ.

— Я пришла сказать тебе… — Вернула она его с небес на землю. — Нам не нужно больше видеться. Никогда. Это конец. Мне было хорошо с тобой. Продолжения не будет. Это конец. Прощай.

Она вышла из кабинета, стараясь не бежать. Но ноги несли ее сами. Не хватало кислорода. Голова разрывалась. Единственная мысль, что нужно сжечь этот последний мост. Назад дороги нет. Бежала, не оглядываясь, со всех ног. Панический страх накатывал. И ещё непомерное чувство усталости. Ото всего происходящего за последнее время. Девушка была на грани нервного срыва или отчаянного сумасшествия… Максиму понадобилось минуты три на осознание. Бросился вслед. Аня выскочила на улицу, едва удерживаясь на ногах. В ужасе огляделась по сторонам, не понимая, куда деваться ей. Люди шарахались от неё, от ее ополоумевшего вида. Остановилась на краю проезжей части. Ни единого намека такси. Понимала, что не выдержит выяснения отношений лицом к лицу. Рядом остановилась темная машина и передняя дверца распахнулась. Прыгнула внутрь, без мыслей, вжимаясь в сидение и закрывая глаза руками. Астахов выскочил на улицу, кидаясь из стороны в сторону. Но ни следа от девушки на осталось. Она растворилась в воздухе, во времени, в пространстве. Никак не могла прийти в себя. Взять себя в руки. Тело прошибало дрожью. Боковым зрением успела заметить, что за рулем Громов. Стало ли легче. Зажмурилась, стараясь дышать медленнее. Огромная тёплая ладонь опустилась ей на руки на пару секунд, и вернулась на руль. Она была искренне благодарна за эту поддержку. По ощущениям, казалось, что она летела со скоростью двести и сегодня вылетела с трассы, и сейчас летела под откос, готовая расхлестаться о землю. Увы, она ошибалась. До падения, ей было очень далеко.

— Куда едем?

— Он поедет ко мне домой. Потом на работу. И возможно, так ещё и ещё раз…

В машине играло радио. Громов увозил ее. Она не знала куда. Да и не хотела знать. Невольно проваливалась в тревожный, прерывистый сон. В нем было хоть какое-то безмятежное спокойствие. Ещё никогда прежде ей не хотелось одиночества. Боялась признаться себе, что иногда мыслями возвращалась к своему прошлому, в котором была любимая работа и обыденная серость будней. Сейчас же она оценивала свою жизнь, как фильм, снятый по неудачному сценарию. Жалела ли себя? Вряд ли. Смертельно устала от передряг, от путаницы в своих мужчинах и невозможности разобраться в себе. Хотелось лежать, уткнувшись лицом в подушку, и чтобы ничего вокруг не было. Лишь пустота. Но сейчас закрывая глаза, видела перекошенное уставшее лицо Максима. Знала, что поступает правильно, имея единственно верный выход… но маленький червячок то ли в груди, то ли в голове скрипел одним словом: предательство.

Вечерело. Когда девушка в очередной раз открыла глаза, вокруг, как ей показалось, был дремучий лес. Тень страха скользнула по лицу. Машина остановилась. Громов открыл дверцу и подал руку спутнице. В полумраке были слышны стоны огромных деревьев. Ветер гулял в их макушках. За массивными воротами их встречал небольшой деревянный дом в современном стиле. Она осматривалась. И понимала, что идеальней места на свете быть не может. Свежий воздух мягко кружил ей голову. Громов загнал машину и закрыл ворота. Потом взял замешкавшуюся девушку за руку и повёл в дом. Только сейчас волнение неприятно защекотало нервы. Оставалась наедине с огромным незнакомым человеком посреди леса… понимала, что сознание уже не вынесет «еще одного мужчину». Хозяин дома щелкнул выключателем и по всей территории загорелись желтые лампочки, напоминающие чем-то новогоднюю гирлянду. Невероятно красивое зрелище. Невольно вышла на веранду. Ей хотелось остаться в этом вечере навечно. Присела на кресло-качалку, наслаждаясь мягким светом иллюминации, темными очертаниями деревьев. Внимательно вслушиваясь в их томный шепот. И не было мыслей. Умиротворение. Опьяняющее и обволакивающее своим спокойствием. Мужчина замер на пороге, с легкой улыбкой наблюдая за гостьей. Она заметила его присутствие и смутилась, заставив себя улыбнуться. Он протянул ей кружку тёплого чая, накрыл пледом и сел в соседнее кресло.

— Как ты? — Спросил он, вглядываясь вдаль.

— Почему Вы помогаете мне? — Спросила она, крепко сжимая кружку пальцами и вдыхая фантастический аромат.

— Не знаю… — После задумчивой паузы отозвался он. — Мне жаль тебя. Искренне. Ты угодила в такую жопу. Ты даже сама не осознаёшь… Всё это только цветочки. Дальше будет хуже. А почему помогаю… не знаю, честно… Мной что-то движет на подсознательном уровне что ли… Ты вышла к такому моменту… что тебе никто не поможет…

— Мне кажется, я только сейчас понимаю… Что всё это серьезно, а не игра… не забава… Я же изначально не могла представить, что всё будет так… Где я… И где всё это… Я проживала день. И не думала, что будет что-то большее… А потом, как водоворот… Понимаешь, что захлебываешься, но уже ничего сделать не можешь… Слишком поздно… Я, как вещь… даже не принадлежу сама себе больше…

— Ты не вещь. — Резонно заметил мужчина. — Ты скорее лот. На аукционе. Редкий. Как произведение искусства. И за тебя готовы отваливать не только бешеные бабки, но и грызть друг другу глотки. Может ты и не принадлежишь сама себе, но пока от тебя ещё многое зависит… Тут, как ты себя поведешь. Хотя я ничего радужного в твоем положении не вижу. И уверен, что всё закончится плачевно. Извини, за прямоту.

В этот момент она закрыла глаза, вновь проваливаясь в свою реальность.

— Что это за чай? И куда Вы меня привезли?

— Это моя дача. Здесь ты в безопасности. А чай, по бабушкиному рецепту. А то смотрю, ты совсем расклеилась, раскисла. Мыслишки в голове одна хуже другой. А это только начало. Силы тебе ещё понадобятся. Если боишься меня, я могу уехать обратно. Только при условии, что ты с собой кончать не собираешься!

Аня поперхнулась чаем, и ошарашено смотрела на Громова.

— Откуда у Вас такие мысли?.. Я не разделяю суицидников. Потому что не знаю, что может такого случиться, чтобы появилось желание добровольно расстаться с жизнью… это глупо… ты даже не сам себе ее дал, чтобы распоряжаться подобным образом… хотя, наверное, у любого человека есть внутренний предел. И сломать можно кого угодно… И вообще какой-то странный разговор получился… — Ее передернуло в этот момент. — Так что с собой кончать я точно не собиралась.

— Ну, тогда я могу быть спокоен.

— Захар Петрович… — Он внимательно посмотрел в ее уставшие глаза. — Вы не уезжайте… Я, конечно, не буду лукавить, я Вас побаиваюсь… Но не уезжайте… Одна я точно свихнусь.

Мужчина сначала усмехнулся, а потом рассмеялся во весь голос. И ей стало намного легче. Она удивляла и поражала его. Чем дальше он общался с ней, тем больше начинал понимать и губернатора, и адвоката. Она была девушкой другого сорта. В ней был некий внутренний свет, источник силы. Она умела быть мягкой и нежной, беззащитной и слабой. И в тоже время умела контролировать свои эмоции, подавлять их, заставляя видеть людей то, что было нужно ей. Умна, начитана, по-женски хитра, но и по-женски немного доверчива. Она была соткана из противоречий. И никогда наверняка не знала точно, чего она хочет. Но истинным ее талантом было ставить мужчин на колени. Одним взглядом приручать и влюблять в себя. Она могла бы с этим поспорить, считая себя посредственной пустышкой. Но природа щедро наградила ее этим удивительным даром. И сейчас при этом ночном разговоре Громов очень остро понимал, что его словно притягивает магнитом.

— Вы женат? — Спросит она среди прочего.

— Был. Развелись. — Ответил он спокойно. Встретив ее взгляд, дополнит. — Моя работа. Такой график мало кто выдержит, да и захочет ли. Мы разошлись спокойно, мирно. Общаемся по сей день. Ты совсем одна… У тебя нет семьи, подруг?

— Ну, почему же… — Этот вопрос застал ее врасплох. Но она собралась с духом. — У меня есть родители. И есть сестра. Они живут в другом городе. Так сложилось, что я была не столь важным ребёнком.

— Как это?..

— Мои родители долго не могли иметь детей. А сестра отца наоборот. Ну, и они забрали меня к себе… Чтобы любить и воспитывать. А кровной матери было молодо, зелено. Не до меня. А потом жена дяди и сама вдруг забеременела… Нет, они меня не обижали никогда. Ни словом, ни взглядом. Но чужой ребенок, он и в Африке чужой. Мы созваниваемся. Крайне редко. Очень крайне. А подруги… Я уехала. Поступила здесь. Да, общались… но чтоб прям дружить-дружить… Такого не было. Да и нужды особо не было. Жизнь ровная, как простынь. Сергей… это да…

Ночь пролетела, как один миг. Утром в машине. Тишина.

— Ты уверена?

— Скорее да, чем нет… Он поехал ко мне домой. Потом на работу. Ждал. И снова дом. Ожидание. В нем клокочет ревнивая злоба. Он уже видит, что я с кем-то другим. Моя работа. И его эго взрывается. Даже если он будет мучиться, его несоизмеримое эго не даст ему ничего сделать. Ведь кто я такая…

— Ты настолько хорошо его знаешь?

— Нет. Можно сказать, что я толком его не знаю… это лишь психологический портрет.

— А если не так?

— А если что-то пойдёт не так… то я подумаю об этом по ходу действий.

В квартире лежала на постели, глядя в потолок. Ни на что не реагируя. Подруга о чем-то трещала. Но Анна не слышала ни слова. Ей было нужно время, чтобы хоть как-то разложить всё по полочкам. Долго крутила в руках телефон. И совершить звонок или написать смс, это подобно казни. Неимоверное усилие над собой. Сокольский был безучастен по телефону, нужно было отдать ему должное. Вечером он прислал водителя. Он открыл перед ней заднюю дверцу машины. Села. Водитель был опытным мужчиной, и профессионалом. По месту он сопровождал ее. К этому конвою ей было сложно привыкнуть. Александр встречал ее во всеоружии с самодовольной ухмылкой.

— Радость моя!

Раскинул он руки. Анна же сохранила свою непоколебимость.

— Я здесь. Я перед Вами. Я Ваша.

Произнесла она, не узнав свой голос. Александру льстила ее покорность. Он ощущал себя властелином мира.

— Что изменилось, моя хорошая, с момента нашей последней встречи?

Это была его самодовольная ошибка.

— Оставьте его в покое. Он ни в чем не виноват.

Сокольский был не готов к тому, что девушка столь осведомлена. Поэтому это было ударом под дых. Больно и неожиданно. Подошёл к ней ближе. Видела, как желваки от ревности пошли по его лицу.

— Что он значит для тебя?!

— Ничего.

— Из-за ничего не идут на такие жертвы! — Рявкнул мужчина, не в силах сдерживаться. Но Аня была к этому готова.

— Он ничего для меня не значит. Чистый секс. Здоровья для. А Вы уничтожаете его.

Александр на секунду закрыл глаза. Он был готов вцепиться ей в глотку. Его перекошенная физиономия. Ни тени сомнения в ее глазах. Она успела прокрутить все возможные варианты событий.

— Оставьте Его в покое. Мы просто трахались несколько раз. Не более.

— Трахались. — Процедил он сквозь зубы, сжимая кулаки. Так что она услышала хруст. — Несколько. Раз. То есть, ты не из-за него отшила меня при последней встрече?!

Проревел мужчина, как дикий зверь. Но не произвёл на неё никакого впечатления.

— Нет. При чем тут он?

Анна была настолько спокойна, что Сокольского трясло в припадке.

— Какие ещё могут причины?!!!!

И тут пришло время доставать козыри. Она готовилась к этому моменту. Влепила пощечину Александру так, что очки слетели с его лица, а руку ее прошибло острой болью. И пока мужчина приходил в себя, она выдала на одной дыхании заготовленную речь.

— Причины?!!! — Кричала она. — Вы считаете, что их нет!??? Я положила свою жизнь к Вашим ногам! После того, как Вы изнасиловали меня!!! Я стояла в суде! На этом гнусном допросе! Когда прокурор сравнивал меня с дерьмом! Ради Вас!!! Я жила в заточении, не могла есть и пить, боялась, что он скажет мне, что Вы убиты!!!! Дни кромешного ада!!! Унижения!!! Ради Вас!!! Вашей свободы!!! И там в коридоре… та боль… — Ее пыл спадал. Она следила, как слушатель меняется в лице. — Когда меня пырнули… зарезали, как свинью на бойне… Он был рядом. Рядом со мной. Всё время… прятал меня, защищал… и в больнице… У меня один вопрос… Где всё это время были Вы?.. — Удар ниже пояса. Просчитанный и хладнокровный. Она тонко играла на нервах и на чувствах. — Ну, что же Вы молчите… А я отвечу Вам. Новое назначение. Должность. Жизнь. И в ней не было места мне. Ведь кто я такая… Но, если бы не я… где бы вы были?.. Да. Я спала с ним. Трахалась! Как Вам угодно называйте! Но я не предавала! Не предавала…

Прошептала она. Зыркнув глазами, полными отчаяния. И речь вышла настолько складной, что Аня сама себе поверила! Каждому слову. Что про губернатора и говорить нечего. Он стоял раздавленный, с квадратными глазами. И здесь нужна была вишенка на торте. И она бросилась прочь, «не в силах вынести унижения». Оставалось лишь досчитать до пяти, когда он нагнал ее и погрузил в свои мощные объятия. Что он говорит, шептал… не имело значения. Она вывернула ситуацию так, как нужно было ей. И сейчас он целовал ее, а она с легким сопротивлением отдавалась его рукам, торжествуя победу. Уже в машине, она лежит на его плече. Он не может нормально дышать от избытка чувств, ведь она с ним, она его. Она принадлежит ему и душой и телом. И в этом не может быть сомнений. Он же в свою очередь сдержит «слово». Астахов раздавленный, ничего не понимая, по мановению волшебный палочки вернётся в строй. Вернутся клиенты, благосклонность судей. Отстанет прокуратура. И никаких проблем с бумагами. Никакого пересмотра дел. Никаких последствий. Деньги. Клиенты. Рейтинг. И Максим воспримет это, как чёрную полосу, стечение обстоятельств, проверкой на прочность.

Анна же станет привыкать к новому статусу. К новой жизни. Презрительно называя себя Содержанкой. Ещё на берегу она расставит, вернее попросит Сокольского о некоторых вещах. Первое-это ее работа, и второе-никакой огласки. Она будет с ним, его… всегда, навечно. Но никаких раутов, публичных встреч и прочих моментов хвастовства и показухи молодой любовницей. Он согласится. Хотя оба будут понимать, что при его положении это просто невозможно.

Александр

— Тебе нравится? — Серьезно спросит он.

Аня смотрит по сторонам, не испытывая ничего. Для неё всё это в диковинку. Ей некомфортно и страшно.

— Нормально…

— Меня не устраивает ответ нормально! Тебе или нравится, или нет!

— Это обязательно? Мне это не нужно… правда…

— Вот те раз! Аня… Сколько можно… Не хочешь эту квартиру, без проблем. Вечером мы проедем посмотрим дома.

При этих словах она вздрогнула, представив, что ей придётся ездить и смотреть ещё миллионы вариантов недвижимости. И это было важно для него. Ей и у себя в маленькой комнатке без дверей в съёмной квартире с друзьями было прекрасно.

— Мне нравится здесь. — Выпалила она, уставившись в окно, глядя на здание местного правительства. — Правда. Сердце города. Всё рядом, как на ладони.

— Издеваешься? — Обнял он ее сзади, целуя шею.

— Нет. Здесь и вправду прекрасно. Ты пойми меня… это ведь твоя Квартира. А я… не могу себе этого позволить… мне неудобно… Я… себя чувствую…

— Аня… я уже не пойму злит меня это или печалит… есть ты, я. МЫ. Вместе. Всё, что хочешь ты, МЫ можем себе позволить. Это не Моя не Квартира. А Твоя. Слышишь? Твоя. Тебе здесь жить. Каждый день. Забудь это понятие, ты не можешь! Не можешь ты, могу Я! Практически Всё. И я не смогу быть счастлив, пока ты будешь мне выдавать подобные вещи! Потому что я и ты один организм. Я дышу тобой! Полностью зависим от тебя!

Она повернулась к нему лицом, обвивая его шею руками. И поймала себя на мысли, что выбора нет и ей нужно привыкать к новой жизни. Это было важным для Александра. Он был прав.

— Тебе нравится? — Повторит он вопрос.

— Да.

— Это твоя карта. Не смей себе ни в чем отказывать. — Девушка вновь странно посмотрела на него, и он уже закатит глаза. — Твоя карта! На твоё имя! Привязана к твоему номеру! Твоя! ТВОЯ! Не зли меня! Мне нельзя нервничать!

— Хорошо. — Ответила она со вздохом, понимая, что говорить что-либо бессмысленно. По взгляду мужчины поняла, что он не доволен. И повторила весьма доходчиво. — ХО РО ШО!

Ей было сложно. Сложно всё. Менять место жительства, менять привычки, менять уклад жизни. Сложно было стать чьей-то. Сложно было принадлежать. Ей нужно было время. Отдавала Сокольскому должное. Он был настоящим мужчиной во всех отношениях. Не впутывал ее в свои проблемы, ни касаемые семьи, ни касаемые работы. Он ограждал её, стараясь сделать ее жизнь максимально комфортной. Но при этом он не пытался просто ее купить, дёшево отделаться, изредка справляя нужду. Ему было важно сделать ее счастливой, видеть ее счастливой. Дать ей новую свободу в жизни, но при этом удержать в своих руках. Его проблемы не должны были её касаться. Он испытывал к ней столь сильные и одновременно нежные чувства. Забывал, как дышать. Никогда прежде его не накрывало подобным образом. Это был новый виток жизни. Тонко чувствовал ее настроение и состояние. Старался не давить, давая ей возможность освоиться и как следует расправить крылья. Аня имела представление о девушках такого рода. И одна мысль о том, что она теперь тоже содержанка убивала ее. Хотя деньги мужчины для неё ничего не значили, но сам факт… Могла подолгу смотреть на себя в зеркало, не понимая, как она может быть рядом с Губернатором… Карта… Квартира, которую он не снял, а купил и оформил на неё. Всё это не укладывалось в ее маленькой голове. Зато она наверняка знала, что сопротивление было бесполезным. Александр был представительным, статным мужчиной. Успешным, но достаточно честным. По отношению к ней. Властным собственником, это была обратная сторона его силы и надежности. Ревность в нем вспыхивала молниеносно. Но он был слишком умён и уравновешен, чтобы по глупости распаляться. Умение держать себя в руках. Он считал ее своей. А значит единственно его, без вариантов. Готов положить и небо, и звёзды к ее ногам, оберегая, как Лев от любых невзгод. Он был воплощением настоящего мужчины, отвечающего за свои слова и поступки. Несущего ответственность за себя, и за нее. С ним можно было чувствовать себя, как за каменной стеной. И именно в такие моменты, когда Аня размышляла об этом, всплывал тот злополучный гадкий вечер в ресторане. Он портил всё. Каждый раз. Хотя она определенно испытывала чувства к Сокольскому. Они зародились в ней в ту ночь, когда он пришёл к ней домой, вернее в то утро, после которого жизнь так лихо их закрутила. Была ли это любовь? Это вопрос риторический. Максим. Александр. Сергей. Она в действительности не могла разобраться, что происходит в ее душе. Так или иначе, но она была здесь и сейчас. И нужно было приспосабливаться к новой жизни. Она уделяла внимание своему гардеробу, любимым вещам. Теперь же… Все нужно было начинать сначала. Александр был слишком вежлив, чтобы так прямо сказать ей, что у неё новый статус и нужно соответствовать. Она была далеко не глупой, поэтому прекрасно понимала это сама. Изменилось всё. Даже ее значение. И время уносило ее от прошлого все дальше. Через интернет она удостоверилась, что Губернатор выполнил обещание и жизнь Адвоката вновь била ключом.

Искренне порой удивлялась как Александр Викторович всё успевает. Плотный рабочий график. Статус, обязывающий к определенному образу жизни. Она. И ещё семья. Они проводили много времени вместе. Вскоре окончательно привыкла делить постель с ним, просыпаться утром рядом. Пусть и не каждое утро.

— Я люблю тебя. — Скажет он, усаживаясь на край кровати. Рука его скользит по ее ягодицам. Она, лёжа на животе, слегка повернёт голову в его сторону.

— И я люблю. Но только при условии, что ты никогда не будешь лгать.

— Ты всегда так говоришь, но я тебе никогда не лгал и не собираюсь. — Заметит он.

Девушка в ответ приподнимает бёдра, призывно ими покачивая. Он невольно улыбнётся, наблюдая за этим.

— Ты же знаешь, что я опаздываю.

Она хихикнет в ответ, издеваясь. Мужчина понимает, что безмерно счастлив. До одурения. Ныряя к ней, обхватывает и целует снова и снова. Застёгивает запонки, стараясь не замечать его взгляда. Сдержать улыбку сложно обоим. Эти приятные мелочи делают настроение их дня.

— Ты приедешь сегодня?

— Дааа. — Задумчиво протягивает он. — Или ты ждешь кого-то другого?

— Ха-ха. Очень смешно. Или ты этого хочешь?

Он, смешно сморщив нос, в шутку ударяет ее в лоб.

— Давай Влад увезёт тебя. На эту твою…

— Зачем? Я на служебной поеду. На эту свадьбу. И она не моя. Вообще на выездное оформление. Если уж прям быть точным.

— Прости. Я никак не запомню. Но я стараюсь. Мне пора.

Она целует его, приподнимаясь на носочки. После закрывает дверь.

Она привыкла. Привыкла ко всему. Втянулась. Казалось, знает его до самых мелочей. С его стороны аналогично. Их счастье было тихим, уютным. Будто они знали друг друга миллионы лет. Всё складывалось ровно. Он с легкостью решал ее «проблемы». Она не вмешивалась в его дела.

Те дни, ночи, которые он должен был проводить с законной женой превращались для него в ад. Редко обходилось без скандала. Ему не хотелось возвращаться сюда, быть здесь.

— Снова был у своей шлюхи?

Это был стандарт.

— Чего ты добиваешься, Марин? К чему вся эта нервотрёпка? Тебе самой не надоело? Ты прекрасно знаешь, где я был и что я там делал. Мы можем хоть раз просто спокойно поговорить? Я прихожу сюда. К себе домой. И ненавижу каждую секунду, проведённую здесь. Скажи мне, когда всё это закончится? Давай разведемся. Нас уже давно ничего не связывает.

Женщина усмехается. После чего злобно оскаливается.

— Нас связывает с тобой сын и лет двадцать брака. Столько же сколько, наверное, твоей малолетке. Я прошла с тобой весь этот путь, пока ты еще был голодранцем! Никому не нужным! Я была с тобой, жила с тобой. Всё это время. Развод? Ты этого хочешь? Знай, только через мой труп. Ты никогда не получишь развода. Я костьми лягу. Но ты мой муж. Им и сдохнешь.

— Я одного не понимаю… Зачем тебе это? Что тебе это даёт? Удовлетворение? Ты же знаешь, что, между нами, давно всё кончилось. Ну, бывает так. Это нормально. Было дело. Любили. И я любил тебя когда-то. Очень. Но это всё закончилось. Лошадь сдохла, слезь. Ты несчастна. И этим мучаешь и меня и себя. Думаешь, сможешь подгадить мою карьеру? Сама знаешь, что не выйдет. Я пока ещё прошу по-человечески. Давай разведёмся. И просто будем жить. Каждый сам. Я не оставлю тебя на улице и нищей, если ты за это переживаешь! Не доводи до греха. Я ведь и сам могу все сделать. Марин, я смертельно устал от всего этого.

— Угрожаешь… ну-ну. Я всё сказала. Развода тебе не видать, как своих ушей. Ты можешь сколько угодно развлекаться с ней! Она лишь очередная, среди вереницы твоих измен. Попомни мои слова, она высосет из тебя максимум и уйдет к тому, кто помоложе! Это же естественно.

Возвращается с работы в свою квартиру. Она знает, что он уже там, хотя и не горит свет. Это заставляет ее улыбаться. Темная прихожая. Она неслышно скользит по коридору. Темная фигура у лоджии. Прижимается к его большой спине, вдыхая аромат его парфюма. Сжимает ее руки на своей груди.

— Почему ты в темноте?

— Тебя ждал.

— В темноте?..

— Я сегодня смертельно устал. Хотелось тишины, темноты и тебя.

Он легким движением притягивает ее к себе, с любовью смотря в полумраке в ее поблескивающие глаза. Легкая улыбка на ее губах. Она так гармонична.

— Утебя всё это есть…

Шепот ее таинственный, заигрывающий. Пальчики ее рисуют по его груди незатейливые узоры.

— У меня кое-что есть для тебя. Конечно, нужно было бы сделать это в более романтичной, торжественной обстановке… Но у меня просто нет сил…

Мужчина одной рукой достает из заготовленной коробочки с подоконника кольцо. Надевает его на девичий пальчик правой рукой, на которой яркой полосой отсвечивает его обручальное кольцо. Как ножом по сердцу. Он видит, как она меняется в лице. В ее глазах проскальзывает тень. Она расстраивается. Хотя пытается это скрыть и выдавливает из себя улыбку, чтобы не огорчать его.

— Очень красиво… спасибо…

Отворачивается в сторону, с намерением отойти. Но Александр не позволяет ей этого сделать. Он прекрасно знает её. И догадывается о причинах ее поведения.

— Радость моя… Ну, что?.. что с тобой?..

— Все хорошо. Правда. Все хорошо.

Ее губы скользнут по его щеке. Но нет удовлетворения от этого ответа.

— Анют…

— Ты знаешь, что я не люблю, когда меня так называют. Всё и вправду хорошо. Мне очень нравится. Но…

Она замолкает. Брови ее сердито сдвигаются. После чего она глубоко и обреченно вздыхает. Потому что знает, что нужно ответить. Утыкается лицом в его грудь, чтобы не смотреть в глаза собеседнику.

— Я ведь ничего у тебя не прошу… Ну зачем… Я знала, что ты женат. Я знала изначально на что шла. Мне ничего не нужно. Мне достаточно того, что ты рядом со мной. Что ты любишь меня. Но это кольцо… Ты будто тыкаешь мне на мое положение… Указываешь на мое место… я не знаю, как это объяснить. Это, как минимум, неправильно… Прости, я не хотела тебя огорчать…

— Я знаю, что ты ничего от меня не ждёшь и не требуешь. Это важно для меня. Развод это лишь дело времени. И моих нервов. Мне важно, чтобы ты понимала, что я хочу этого. Хочу развестись. Я Хочу Узаконить отношения с тобой. Для меня важно это. Что у нас не интрижка трехрублевая. И уж не в коем случае, я не хотел огорчить… оскорбить тебя…

Он снял свое обручальное кольцо демонстративным жестом.

— И что тебе даст этот штамп в паспорте?

Она спрашивает с хитрым прищуром. Он видит, как кривятся от улыбки уголки ее губ. Усаживает на подоконник, раздвигая ее ноги.

— Власть над тобой.

— Большей власти уже быть не может.

И она смеётся во весь голос. И смех ее разносится по квартире, отражаясь от стен, играя в стекляшках люстры. Девушка целует его легко и страстно, одновременно расстегивая пуговицы его рубашки. После лежит полностью обнаженная в постели, глядя в потолок и накручивая прядь волос на палец. Александр ещё шумно дышит, отходя от секса. Приподнимается на локте. Он упивается красотой ее тела. Пальцы его скользят вверх по ее ноге, согнутой в колене, по животу и задерживаются на груди. По ее коже ползут щекотливые мурашки. Закрывает глаза, наслаждаясь моментом. Он же понимает, что окончательно утопает в этом счастливом омуте. Ему хочется касаться ее, ласкать и бесконечно улыбаться, просто потому что она принадлежит Ему без остатка.

Громов заглядывает к ней на работу, становясь весьма неожиданным гостем. Он внимательно смотрит, как легко под ее руками разрозненные цветы складываются в шикарную композицию. Отпускает покупателя. И теперь улыбается ему. Она рада видеть его. Беспричинно.

— Отлично выглядишь.

— Спасибо. Как Он говорит: положение обязывает. Как Вы? Каким ветром в наших краях? Если Вы сейчас скажете, что за мной следят, меня хватит Кондратий! Поэтому лучше не надо.

Его густой смех оглушает.

— Нет, сегодня таких новостей нет. Мне нужны цветы. И я решил, что это неплохой повод увидеть старую знакомую.

— Недавнюю знакомую. Что за слово Старую. — Бурчит она в шутку. — Как Вы?

— Без изменений. Стабилен. Скажи лучше, как ты сама? Смотрю новая жизнь пошла тебе на пользу? Каково быть фавориткой губернатора, столь важной птицей?

— Важной птицей… — Смеётся она, собирая букет для него. — Сначала было тяжело. Страшно. Меня вырвали с мясом из моей жизни и приложили прирастать к новому месту. А теперь уже привыкла. Освоилась. Будто и не жила по-другому. К хорошему же мы быстро привыкаем. Как-то так.

Громов улыбается глазами. Не смотря на внешние перемены, она не изменилась внутренне. Это радовало его. Красивая жизнь быстро развращает. Но с Ней вновь всё было по другому сценарию.

Год совместной жизни с Сокольским промчался, как один день. Ей эта цифра казалась дикой. Если вкратце, то мало, что изменилось в их тихом, уютном счастье. Он по-прежнему не развёлся. Карьера же его, наоборот, стремительно набирала обороты. Привыкли, пообтесались и настроили совершенно ровный уклад жизни.

— Я предупреждаю тебя заранее. — Стоя в прихожей говорит Александр, тоном, не терпящим возражений. — Чтобы потом не было вопросов!

— Мне кажется, мы с вами договаривались относительно этой темы! И Вы мне обещали.

Отзывается она из спальни, нарочно выделяя слово «ВЫ», чтобы максимально выразить свое недовольство. Он прекрасно знал, если она обращается к нему на «Вы», значит что-то не так. Маленький вербальный прием.

— Аня. Это важно. В первую очередь для меня.

— Жена. — Дерзит она, не перегибая.

— На подобные мероприятия не ходят с женами! Аааа, прекрати меня нервировать! Это немного другой уровень. В конце концов я не так часто тебя об этом прошу! Или ты хочешь, чтобы я вызвал эскорт?

Анна выглядывает из комнаты с неоднозначным выражением лица.

— Что это за мероприятие такое? Эскорт. — Передергивает она его слова, выходя в прихожую. — Кто ж Вам не даёт. Вызывайте.

— Это неофициальное мероприятие. Но там будут все. И я обязан быть. Не просто обязан, я хочу там присутствовать. В твоем сопровождении. С жёнами туда не ходят. Не принято.

— Вот как. С любовницами, или с эскортом принято, значит. Интересно.

Сокольский закатывает глаза. Хотя прекрасно видит, что она уже сдалась.

— Это статус. Образ жизни. Это равносильно тому, что я заявлюсь на разбитых жигулях или запорожце. Это глупо.

— И кто Я в твоей классификации? Для твоих статусных мужчин на этой встрече.

— Ты Maybach. — Он хитро прищурился.

— Вы на этой встрече ещё будете мериться любовницами? Телками, которых трахаете? — В этот момент она картинно закатила глаза. — Фу, какая мерзость. Вот, ей Богу.

— Там будут и телки, и девицы. Но поверь, на их фоне… Мужики захлебнуться слюнями…

— Ты меня переоцениваешь. Даже как боевой трофей, я так себе.

— Ань… Я уже опаздываю.

Она грациозно подошла к нему, прижимаясь всем телом, растравливая его возбужденное воображение. Одной рукой водя по брюкам меж его ног, и не давая себя поцеловать.

— Ты же знаешь… — Шептала она. — Что я никуда не денусь, и пойду. Потому что это для тебя важно.

В этот же день спустя три часа звонок в дверь. Анна удивилась, увидев в видеодомофон супругу Сокольского. Несколько секунд раздумывала, но открыла. Женщина деловито вошла в квартиру, с интересом осматриваясь.

— Извини, что без приглашения.

Скажет она. Сегодня она прекрасно выглядела, не сравнить с тем, что было при первой их встрече перед судом. Анна смотрела на неё молча, без тени страха и каких-либо колебаний.

— Отлично устроилась! Молодец! Аня, кажется?

— Зачем Вы пришли, Марина, кажется?

— Я пришла поговорить. Вернее узнать. Когда ты оставишь моего мужа в покое? — Аня открыто усмехнулась. — Я не сказала ничего смешного. У нас семья. А ты. Самой не противно? — Она говорила это мерзко скалясь, как гиена, чтобы побольнее уесть конкурентку. — Он бегает к тебе, справить свои мужские потребности и возвращается домой. Не мерзко тебе? Что ты еще хочешь от него? Квартиру он тебе купил, думаю, в деньгах не отказывает. Оставь уже его в покое! Дай нам жить спокойно, дрянь! Прекрати уводить человека из семьи!

— Он не бычок на привязи, чтобы его уводить. И все решения принимает самостоятельно. Я его не держу и не привязываю. Он хочет быть со мной. Возможно поэтому он здесь.

— Потому что ты ноги перед ним раздвигаешь! — Огрызнулась в отчаянии женщина.

— Я перед ним да. А ты? — Анна видела, как перекосилось лицо собеседницы. — Давно ли он к тебе прикасался? И тебе не унизительно приходить сюда ко мне? И просить? Можно сказать клянчить, чтобы я его отпустила?

— Какая же ты тварь! Мерзкая, подлая тварь!

Кричала женщина. Но хозяйку квартиры это совершенно не задевало. Где-то в глубине души ей было ее искренне жаль. Одинокая, отчаявшаяся, гоняющаяся за призраками прошлого. Ее не спасали ни красота, ни деньги, ни положение в обществе. Александр пришёл в бешенство узнав о визите его жены. И узнал об этом он именно от неё. Аня не обмолвилась ни словом, ни звуком. И снова в семье Сокольских был грандиозный скандал. Дошло до битья посуды. Неверного мужа трясло в припадке, он понимал, что его терпению совсем скоро придёт конец. Он уже давно подготовил почву юристам. Но что-то каждый раз останавливало его. Это была жалость к жене. Не любовь, не уважение, не ненависть. Чистая жалость. Самое унизительное из чувств.

Максим

Анна стояла перед большим зеркалом, разглядывая себя в полный рост. Ей нравилась девушка в отражении. Уже давненько она с трудом узнавала себя. Мало что было общего с ней из прошлого. Красное платье в пол, тонко обтягивающее ее силуэт. Полностью открытые плечи. И разрез с левой стороны, открывающий ее ногу выше колена, придававший образу пикантную перчинку. Длинные серьги были строгим дополнением. Она чувствовала себя сексуальной, хоть и не до конца верила, что это она. Весь образ был тщательно подобран и подготовлен, как и выкуплен непосредственно к сегодняшнему выходу. Не смотря на отражение в зеркале, внутри было странное двоякое ощущение. Платье для одного вечера. Ее мировоззрению это до сих пор было непонятно. Зачем такие траты? Пусть они ей и нравились. Красота этого мира могла стоить огромных денег. Волновалась. Неуверенность в себе родом из прошлого негромким голосом напоминала о себе.

— За тобой заедет Влад.

Услышала она в трубке.

— Аааа. — Противно протянула она. — Опять под конвоем!

— За что ты его так ненавидишь? Я сегодня, как Фигаро. Поэтому не успею приехать сам. Пробки. Еще и одеться надо. Подъеду уже туда. Там и встретимся. Не канючь, и не вредничай.

Скорчила недовольную гримасу. И чем ближе вечер, тем больше она волновалась. Дошла до того, что собиралась остаться дома. Благо, что эта мысль пришла ей в голову, уже в машине. Водитель открыл дверцу, и подал ей руку. После чего сопроводил. Она поднималась вверх по мраморной лестнице. С каждым шагом всё не увереннее. Но Сокольский тонко предчувствовал. И уже спускался к ней навстречу. Он успел оценить всё, и сейчас невольно сам поперхнулся слюной удовольствия. Взяв мужчину под руку, смогла вдохнуть, как следует. Они вошли в просторный зал, наполненный людьми. Все мужчины в костюмах. Женщины во всевозможных элегантных платьях. Официанты в униформе, снующие туда-сюда. Она видела подобное по телевизору. И никогда не могла бы представить, что станет частью этого. Четко понимала, что она присутствует здесь для мебели, если можно так выразиться. Александр здоровался с каждым, его кто-то учтиво, кто-то более фривольно приветствовали. Девушке лишь оставалось молчаливо быть рядом. И с интересом и неподдельным любопытством наблюдать за всем. И она сегодня была объектом обсуждения и разглядывания. Как с мужской стороны, так и с женской. Ведь она была совершенно Новым лицом в этой «тусовке». Быстро огляделась и поняла, что выглядит ничем не хуже, возможно, и даже многим лучше. Это новое ощущение ей нравилось. Отметила, что Сокольский выглядел намного интереснее и привлекательней здешних мужчин. Хотя это было слишком предвзято. Этот вечер собрал все сливки города. Здесь не было случайных или ненужных людей. Определенный круг. Пригубила шампанского. И в этот момент вздрогнула. Александр склонился к ее щеке.

— Ты потрясающа.

Постаралась сдержать улыбку.

Астахов внимательно слушал одного из своих давних клиентов. Отвлекся, приветствуя Громова. Они заговорили о чем-то общем, остановившись у фуршетного столика. В этот момент Максим увидел ее. Остолбенев, сначала не поверил глазам. Эта история с ней глубоко отложилась в его сознании. После ее «прощальной речи» он рванул, как умалишенный, к ней домой. На работу. По кругу. Замкнутому. Но ее и след простыл. Его тогда захлестывала злоба. Такая, что он едва с ней совладал. И в какой-то момент гордость взяла верх, накрыв их историю лёгким саваном безразличия. А потом закрутило. Работа, привычный уклад. И всё как-то само собой сложилось «в елочку». И он потерял всякий интерес к пропавшей по своей воле девушке. Ровно до сегодняшнего вечера. До этого злополучного момента. Здесь нужно добавить, что Сокольский с точностью в двести процентов знал, что Астахов будет на этом вечере. Адвокат не мог отвести от неё взгляда. Год жизни, его и не было. Она была другой. Ничего общего с той девушкой в его памяти. Потрясающе-роскошной во всех отношениях. Разительно выделялась среди всех остальных. Женщины этого вечера были лишь блеклыми тенями, особенно те, что были эскортницами, а таких была добрая половина. Ее лицо, ее стать… Она была потрясающе женственна. Уровень сексуальности убивал наповал всех. Пленяющая сексуальность. Он, оглядевшись вокруг, отметил эти голодные завистливые взгляды в ее сторону. В ней не было вульгарности и дешевого пафоса. Этим она отличалась. Это делало ее уникальной. Предметом вожделения всех без исключения мужчин.

Эта встреча, как снег в июле. Его тряхануло, переворачивая сознание с ног на голову. И уже он не сможет думать больше ни о чем. Только она такая недосягаемо близкая. Макс невольно шагнул в ее сторону, не в силах сдержать захлестывающие эмоции. Но Громов мягко ухватил его за локоть, едва заметно отрицательно покачав головой. Предостерегая его от необдуманного шага. И теперь Губернатор встретился взглядом с Астаховым, который в свою очередь, увлеченный лишь ею, сначала даже не обратил внимание на ее спутника. Они смотрели друг на друга, как два заклятых врага перед дуэлью. Александр самодовольно усмехнулся, показушно обнимая девушку. Всем своим видом, показывая, что он Хозяин этой женщины. Демонстративно его рука скользнула по линии тела спутницы и замерла где-то ближе к ягодицам. Это было выстрелом в упор. Анна теперь стояла почти спиной к Максиму, и не могла видеть происходящего. Адвокат на несколько минут просто выпал из реальности. Его мозг был не в состоянии принять того, что видели глаза. Сокольский же наоборот пребывал в состоянии эйфории от происходящего. Он тоже был далеко не слеп и видел эти заискивающие взгляды, завистливый шепоток за спиной. Анна была одна на миллион. Огранённый бриллиант, принадлежавший только ему. Его дурманило и то, что он больно уел соперника. И сейчас он был готов торжествовать победу, упиваясь собственной властью над ситуацией.

К Максиму подошла и его спутница. Она была из эскорта, он обращался к ней частенько, потому что считал, что она выглядела более-менее прилично. Модельная внешность, точеная пластикой фигура. И лицо, подправленное хирургами в духе современной моды. Идеальная эскорт-модель с неплохим пробегом в данных услугах.

— Ты уже видел фаворитку нашего Губернатора? — Заискивающе спросила она, невольно добивая мужчину. — Видимо, наше агентство все-таки потеряло достойного клиента. Жаль, жаль… Интересно, кто она? Но выглядит роскошно.

Это было последней каплей. И мужчина скрылся из вида.

Весь этот вечер был наполнен неторопливой суетой и приглушенным гулом голосов, утопающих в мягких мелодиях. Анне улыбались, и женщины, и мужчины, некоторые позволяли себе припасть к ее руке. Почему-то именно сейчас она вспомнила Булгаковский бал Сатаны. Александр впервые за вечер оставил ее одну, удаляясь к кому-то. Пригубила из бокала. К ней боялись приставать с расспросами, хотя многим бы этого хотелось. Направилась в уборную вниз по лестнице, чтобы избежать боязливого одиночества. Здесь в полумраке коридора звук намного приглушеннее. С облегчением выдохнула. Не думала, что сможет так быстро устать от ничегонеделания. В следующую секунду ее прижало спиной к стене, словно ударом быка. От неожиданности вскрикнула. Но крик был мгновенно поглощен стенами. Максим крепко сжимал ее руки выше локтей и смотрел ей в глаза, переполненный гневом. Аня хлопала ресницами, ничего не понимая. Мысли ее рассыпались осколками. Она смотрела на него. И мир уходил из-под ног. Он, как призрак. Призрак ее прошлого. Было столько слов, но мозг ее был не в состоянии трансформировать их в предложения.

— Забавно видеть тебя здесь.

Его голос. Как она могла забыть звук его голоса. Его запах… Этот древесный аромат с нотками сандала. Закружилась голова. Утопала в собственном безумии.

— Что Ты здесь делаешь…

Пролепетала она пересыхающими от желания губами, ненавидя свое тело в этот момент. Оно вновь сдавалось Его власти без боя, без капли сопротивления.

— Это ты мне задаешь подобный вопрос?

Злобно усмехнулся он, еще сильнее сжимая ее руки. Так, что она скривилась от боли. И он цедил слова сквозь зубы, отчего речь его походила на звериное рычание.

— Значит Губернатор? Это многое объясняет! А я ведь ещё тогда голову ломал, почему ты исчезла! Что я сделал не так! А тут всё так просто оказалось! Шлюха! Ну, и расскажи мне, какой морковкой он тебя дразнит!? Деньги??? Неужели ты думаешь, что он богаче, чем я?!! Власть?!! Что?!!! Объясни мне, идиоту? Чем он тебя купил?!! Господи, какая же ты жалкая шлюха! Продажная, такая же, как все!

Выдыхал он ей в лицо горячий воздух, полыхая собственной ненавистью. Замолчал на доли секунды, просверливая глазами в ней дыру. От накрывшего возбуждения ей сложно было дышать. Его руки, губы. И воспоминания их страстных отношений. Понимала, что дуреет от происходящего.

— Не слишком ли много внимания ты уделяешь обычной жалкой шлюхе?

Огрызнулась она из последних сил. Схватил ее за шею и одним легким движением втолкнул в туалет, захлопывая дверь. Он, не сдержавшись, хотел ее ударить в порыве бешеных эмоций. Но действовал уже в независимости от своего разума. Прислонилась в стене. Она шумно дышала, грудь ее призывно вздымалась, словно кричала ему: «возьми меня!». Девушка смотрела на него затуманенным взором, сглатывая слюну. Губы ее приоткрыты. Мозг его разорвался. Мощный приток крови между ног. И он не мог остановиться. Это было выше их сил. Эта животная страсть, основной инстинкт. Адский огонь прожигал землю под ними. И тела их возбужденные полыхали в нем. Ему было сложно контролировать себя. Хотел разорвать на ней одежду, обнажив ее манящее тело полностью. Она невольно постанывала, сгорая от нетерпения. Назад было уже не повернуть. Не отмотать. Слишком поздно. Развернулась к нему спиной, упираясь руками в стену, грациозно изгибаясь. Его горячее дыхание, сила рук. Расстегивал брюки, сжимая ее упругие ягодицы, понимая, чего она хочет. Искры россыпью посыпались из ее глаз. Томный вскрик оглушил туалет. Мужчина постарался закрыть ей рот, скользя пальцами по влажным губам. Он словно не знал секса до неё. Эти эмоции были на пике, ни с кем более он не испытывал подобного. Голову обносило, а ноги подкашивались. Что они делали друг с другом? Так или иначе, их тела на волне экстаза были единым целым. Одним плотным комком животной страсти.

Смотрит на свои дрожащие руки под струей холодной воды. И не понимает, причём совершенно искренне, как все это произошло. Как это могло снова произойти с ней. В отражении бросает гневный взгляд на Максима.

— Ненавижу тебя!

— Сука…

Выдыхает он, поправляя рубашку. Она выходит из туалета на дрожащих ногах гораздо позже, не в силах даже сообразить сколько времени они отсутствовали.

Сокольский далеко не сразу заметил пропажу. Он был увлечен важными разговорами. Один человек, за ним другой, и так по кругу. Сейчас же он безмерно довольный хотел вернуться к спутнице. Но… Огляделся. Народу было полно. Хотя ревнивый зверь в грудине моментально заскрёб когтями. Аню было сложно не заметить. Тогда мужчина, нервно озираясь стал искать глазами Астахова. И сейчас мозг его запульсировал, как часовая бомба. Сжались зубы, кулаки. И даже внутренности стянулись в напряженный ком. Он заметался среди людей, стараясь делать это спокойнее, чтобы не выглядеть идиотом. Но его то и дело останавливали, пытаясь завести беседу. Он вежливо отмахивался, продолжая искать глазами. К тому времени Максим уже вернулся к своей спутнице. Они остались стоять в небольшом закутке у балкона. Дама что-то ему лепетала, но он внимательно следил за передвижениями Губернатора. И всецело понимал, что продолжение только следует. И в эти минуты поймал себя на мысли, что не переживает за себя… а думает о том, как подставил её. Ведь Громов одним легким жестом старался его предостеречь от этой роковой ошибки.

Анна поднялась обратно в зал. Вновь идеальная. И даже ни тени волнения на ее лице. Астахов невольно помотал головой, в очередной раз поражаясь, как ей это удаётся. Вернувшись, наконец, она попала в поле зрения своего мужчины. Он настиг ее молниеносно. Хватая мертвой хваткой, рывком на балкон, при этом все же стараясь не привлекать к ним внимания. Максиму, как и его сопровождающей, всё происходящее было видно, как на ладони. И они в четыре глаза, не отрываясь, наблюдали эту сцену, выпучив глаза. Александр был крупнее своего конкурента. И та сила, с которой он вдавил возлюбленную в стену. Больно было не только ей, но и партизанящим за ними. Аня хлопала глазами, всем своим видом изображая невинность и искреннее непонимание. Но разгневанный ревнивец был в бешенстве, эти штучки на него не действовали.

— Где ты была?!!!

— В туалете…

Прошептала она, глядя ему прямо в глаза, перепуганная, как лань. Его лицо скривилось в гримасе. Он не верил. И сейчас всё его естество вырывалось наружу, как джин из бутылки.

— Врешь, тварь!

В следующую секунду, продолжая ее держать одной рукой в капкане, второй рукой он рванул под платье, под которым не оказалось трусиков. Низко и унизительно. Но к собственному удивлению, не обнаружил там следов чужого вмешательства… Он был в замешательстве. Растерялся.

— Почему ты без белья?

Пыл его заметно поугас, и это единственное за, что он мог хоть как-то зацепиться. Не понимал, как мог он так ошибиться. Она пронзала его взглядом, полным отчаяния. Влепила ему пощёчину, так что Макс закрыл глаза в этот момент, будто прочувствовал это на себе.

— Смс прочитай!

Бросила она возлюбленному фразу, затолкав свои трусики в карман его пиджака. После кинулась прочь, сквозь толпу удивленных гостей к выходу. А Александр оставался стоять, переваривая инцидент. Достал телефон, сжимая пальцами кружево в кармане. И действительно увидел сообщение от неё: «Я уже без трусиков», пришедшее ранее. Ревность медленно угасала, давая возможность разуму проясниться. Чувство вины не заставило себя ждать. Ощущал себя моральным уродом. Вместе с этим появился и стыд. За несдержанность, за гнев, за недоверие. Астахов же потихоньку охреневал от изобретательности девушки. Это было уму непостижимо. Он был готов ко всему, но не к подобному. Анна же во всем вечернем великолепии вырвалась на свежий воздух, ещё до конца не веря, что всё получилось. Хотя пятая точка сейчас неприятно поднывала, напоминая об омерзительной измене в туалете, об предусмотрительном анальном сексе. Влад, увидев ее, вышел из машины. Но девушка поймала тачку и устремилась прочь. Сокольский бегом выскочил спустя несколько минут.

Квартира встретила его тишиной, и темнотой. Телефон возлюбленной не отвечал. Он, уже окончательно раздавленный чувством вины, волновался не на шутку. Потерять ее из-за подобной глупости… одна мысль об этом была страшнее любого кошмара. Минуты отбивали ровный ритм, сводя ревнивца с ума.

Аня стояла на набережной, вглядываясь в гладь воды. Мыслей было много. Но главным было то, как она могла допустить подобное… ведь ничего не предвещало беды. Телефон разрывался. Булькнуло сообщение. Но оно было, к удивлению, от Максима. Одно слово в нем: сука. Невольно рассмеялась до слез. Час прошёл и нужно было что-то решать. Ответила на звонок, услышав срывающийся голос Губернатора. Дома, он обнимал ее, целовал, заключая лицо в свои руки и просил прощения. Умолял о прощении. Она хмурилась, изображая вселенскую обиду от пережитого оскорбления. Важно было не перегибать.

Вышла из ванной. Александр уже забрался в постель, так ещё и не разобравшись простили его или нет. Легла на свою подушку. Не смотря на свою безнаказанность, совесть никто не отменял. Тяжёлая рука легла ей на бок. Мешкалась. Но все же повернулась, прильнув к мужчине.

— Ты же знаешь, что я больной ревнивец.

— Не думала, что до такой крайности. Больше никогда ни на какое мероприятие я с тобой не пойду.

Утром цветы. Завтрак в постель. Слова любви. И сегодня она не понимала себя вчерашнюю. Разве можно было сомневаться в выборе между единением душ и желанием жгучего секса…

Максим тщетно старалась отпустить ситуацию. Убрать эмоции. Но не выходило ничего. Он возвращался к мыслям и воспоминаниям о ней. Так будто свет клином сошёлся в одной точке. Почему она? Что в ней было такого? Любимец женщин, страстный любовник… чем она его приручила? Почему именно она среди множества? Злился на себя. На неё. На ситуацию в целом. Постепенно скатываясь и к мыслям о том, что она предпочла другого год назад. Это было самым болезненным. Даже не то, что он упустил ее, забыл вскоре. А именно то, что она была с Сокольским. От этого мужчину накрывало удушливой волной. В его сознании и понимании мира женщины всегда предпочитали его. Замужние, свободные, продажные. Любые. Он был Номером один. И Она… сломавшая систему. Почему он? Почему Губернатор? Это тоже было немаловажным вопросом. Астахов даже размышлял, что если бы это был кто-то другой… рядовой человек… то вероятно, его бы это так сильно не зацепило. Но Сокольский… как издевательский вызов. Красная тряпка. Личностное оскорбление в сознании адвоката. Не мог объяснить причин всего этого. И он накручивал и накручивал себя. День за днём. Методично. Пока не дошёл до критической точки. В один прекрасный вечер он подумал: неужели я в неё влюблён… эта ужасающая мысль выстрелила, и молнией разрезала мирное небо его жизни. Сидел в пустом баре за стойкой. Бармен наливал. Максим пил. Но алкоголь не хотел пробирать его. Захар сел рядом. Благодаря своей работе, он всегда точно знал, когда и где ему нужно было появиться. В этом любовном треугольнике он ощущал себя своего рода серым кардиналом. Уважительно относился к каждому. И отчасти понимал мужчин. А она… просто покорила его… но не успела обратить в рабство. Мужчина усталым взором взглянул на своего хорошего знакомого. И до того хотелось излить ему душу, что язык жил своей жизнью. Громов внимательно слушал, не перебивая. Хотя и знал намного больше.

— И я не понимаю… ну, не понимаю я… ведь у нас все уже сложилось с ней… тогда… почему она переметнулась? В То время на меня столько говна навалилось… но это же не причина, чтобы кидать человека… я мог ей всё объяснить… а она… Захар… я чего-то не понимаю в этой жизни… она же не была шкурой или мразью… все же было по-настоящему. Что ты молчишь, вообще? Скажи хоть что-то! А то я сижу, пьяный, распинаюсь!

Громов почесал кончик носа, покрутил бокал с виски, из которого не сделал ни глотка. Потом оценивающе посмотрел на собеседника.

— Теперь сопли опусти. Эмоции опусти.

Тон Громова заставил Макса обратиться в слух. И он жадно ловил каждое слово, забыв о выпитом алкоголе.

— Есть ситуация. Конкретная. Что было?

— Мы были. Она. Я. Я херней страдал со слежкой. Она меня на место поставила. Я хотел, чтобы она переехала ко мне.

— Что было дальше? — Захар четко задевал вопросы, для него было важно, чтобы Астахов сам соображал.

— Она сомневалась. Я давил, наверное.

— Дальше!

— А потом она согласилась.

— Дальше!

— Говно дальше полилось рекой! — Макс начинал выходить из себя. Ему казалось, что над ним издеваются. — Причём со всех сторон! Клиенты бежали, как крысы. Все судьи ополчились и валили на заседаниях! Прокуратура! Это был ад! Деньги улетали! Я думал, что всё… Что небо в клеточку мое ближайшее будущее!

— Дальше!

— Да ты издеваешься что ли надо мной?!!! — Заорал он, ударяя кулаками о стойку.

— Дальше! — Рявкнул и Громов.

— Дальше, дальше… ничего дальше… в один прекрасный день, она приехала в руины конторы и сказала, что уходит. Что кончено всё.

— Конкретно что она сказала?

— Не помню я! Не помню! Какая к чертям собачьим разница!!!!

Он лгал, и это знали оба. Под грозным взглядом собеседника все-таки сдался.

— Ты садист! Она сказала тогда, что нам не нужно больше видеться никогда. Это мне ещё странным показалось, и я тогда решил, что она обиделась, что я пропал. И она добавила, что продолжения не будет. Что конец. Какое всё это имеет значение?.. Я потом, как придурок побежал за ней, хотел объяснить, что жопа на работе, всё хотел объяснить… Ох, как я был зол тогда. — Мужчина задумчиво замолчал, составляя воспоминания, слова с картинками. — А потом знаешь, всё наладилось. Причём не стало налаживаться постепенно… как обычно медленно в гору пошло, проблемы рассасываются. И время, время. А тут раз… и будто не было ничего. Всё вернулось. Я тогда дурел от превратностей судьбы. Будто сглазил кто-то!

Захар продолжал испепеляюще смотреть на адвоката, который наконец размышлял трезво, вспоминая, а не пережевывая пустые сопли и любовные страдания.

— Так странно… Когда я решил личную жизнь устаканить. Решил, что она должна жить со мной. У меня бизнес развалился, который с нуля мы сколотили. И потом всё наладилось…

Сказав эти слова, Астахов странно глянул на Громова. Весь мыслительный процесс отражался на его уставшем лице. И последний понимал, что дожал до нужного момента.

— Все вернулось на круги своя… когда она ушла от меня… когда сказала, что нам не нужно видеться…

Он медленно проговаривал слово за словом. И сейчас выстрелом в памяти его недавняя фраза к ней в полумраке коридора: «Какой морковкой он тебя дразнит?» И сейчас Астахов вдруг четко увидел себя. Горделивого слепца. Он взглянул на Захара круглыми глазами, ища хоть капли опровержения или поддержки. Стыд за собственную тупость.

— Сокольский…

Громов многозначительно кивнул, и наконец заговорил.

— Сокольский. Я поражен, что ты сам не сложил все эти факты! Ты, как придурок, следил за ней. А он следил, как умный. И имея власть, расправлялся с ненужным конкурентом. А у неё выбора не было. Вспомни тот суд. Он знал, наверняка, что она пойдёт просить за тебя. И она пошла. И отдала, что могла, но отдала. Теперь уже слишком поздно пить Боржоми. Ты видел их. Ей всё пошло на пользу. А тебя я мордой ткнул в твоё же говно, чтобы ты больше не искал тупой справедливости. Ты прекрасно обходился без неё, не вспоминая. Пока снова не увидел и не захотел трахнуть. Ему ничего не стоит вновь подвесить тебя на ниточку. И она повторит ту же ошибку, жалея тебя дуралея! Это, сука, как вечный двигатель! У него есть рычаг давления на неё, и он им воспользуется! Не мучай её, не издевайся. Не заставляй страдать. Цени свою жизнь! Для тебя потрахаться, просто признайся в этом! А ей жить.

Теперь оба молчали. И правда была одна. Астахов не понимал, как мог быть настолько слепым. А Громов поражался собственному непрофессионализму.

Для Анны эта встреча тоже не прошла бесследно. Она возвращалась к воспоминаниям их бурного секса. Ничего не могла с собой поделать. Испытывала жгучее возбуждение, сгорая от желания вновь оказаться в его руках. Максим был превосходным любовником, и сам об этом прекрасно знал. Он не боялся экспериментов, он любил секс. Ему нравилось доставлять Анне удовольствие. Ублажая ее, он испытывал фантастический кайф. Союз их тел представлял ярчайшую феерию. Но девушка столь же ясно понимала, что для жизни… Астахов вряд ли был бы хорошей партией… Мужчина ветреный, непостоянный. Но красив-стервец, этого не отнять! Александр Викторович же проигрывал в мужской красоте. Он был брутальнее, его красота была сильной, угловатой. Но он имел массу прочих достоинств, до которых Максу было ещё расти и расти. Забота, умение и желание заботиться. Это было его козырем. С ним рядом было стойкое ощущение спокойствия. Как у Христа за пазухой. Он нёс ответственность за свои слова, поступки и действия. И нёс ответственность за возлюбленную, и ее счастье. Его главными минусом была вспыльчивость, и ревность. В сексе он был приверженцем классики. Нежно, мягко и не торопясь, смакуя каждый момент. Схлестнувшись в очередной раз с Максом, она слишком остро осознавала, что ей не хватает этого напора и страсти. И эти мысли доводили ее от отчаяния. Непримиримая борьба тела с разумом. Закрывала глаза, вспоминая моменты, обрывки и вспыхивала, как спичка, невольно лаская себя в ванной, боясь быть замеченной. Ненавидела себя за эту неуемную похоть. Но ещё больше в эти минуты проклинала Астахова за его существование.

Александр вернулся весьма поздно. Аня уже была в постели. Видела, как он измотан. Принял душ и лёг рядом. Молчание опустилось на комнату. Закрыла глаза. Почувствовала, как тяжёлые руки обняли.

— Я так скучал по тебе. Прости, устал смертельно.

— Отдыхай… Тебе завтра рано вставать…

Понимающе ответила она, поцеловал колючую щеку. Легко высвободилась из мужских рук, и устроилась поудобнее. Ровное сопение доносилось до ее слуха. Невольно улыбнулась. И сама не заметила, как провалилась в сон. Среди ночи вздрогнула, просыпаясь, будто от прикосновения. Свет фонарей не ярко освещал комнату. Потёрла глаза, так и не понимая, что ее разбудило. Обняла подушку. Максим возник у постели, как призрак из тумана. От неожиданности вздрогнула, и теперь боялась моргнуть. Ночной гость приложил палец к своим губам, призывая к молчанию. Аня же не понимала, что ей делать в данной ситуации. Мирное дыхание Александра за спиной. Миллион мыслей в голове, и в тоже время ничего. Мужчина спокойно расстегнул джинсы. Он улыбался так хитро, в глазах его прыгали чертики. Распахнула глаза ещё шире. Хотелось покрутить пальцем у виска, и прогнать его, пока не проснулся Губернатор. Но здесь, именно сейчас произошёл тот самый щелчок… и она больше не принадлежала себе, ведомая инстинктом. Близость и недоступность Астахова. Она сгорала, задыхаясь от нахлынувшей удушливой волны страсти. Адреналин будоражил. Как мотылёк на огонь. И гори оно всё синим пламенем. Край кровати, страх сделать одно неверное движение. В глотке предательски пересыхает. А желание разрывает тело на мельчайшие кусочки. На ее бёдра ложатся тяжёлые руки. Боится посмотреть назад. Максим же уверенно приспускает джинсы. Его ехидная ухмылка. Возбуждение дичайшее, граничащее с ужасом. Руки Александра обнажают ее ягодицы. Она стоит на четвереньках, зажатая с двух сторон. Мягкий и ровный шепот Сокольского. И в ту секунду, когда оба мужчины достали своё оружие, Аня с криком соскочила, сбрасывая остатки сна. Холодный пот. Озирается по сторонам, никак не может осознать, где находится. Дыхание прерывистое срывается, а сердце готово проломить грудную клетку. Перепуганный мужчина спросонья, пытается обнять девушку. Она же в ужасе отталкивает его. Руки дрожат. И одна мысль, что сны не бывает столь реалистичными.

— Родная моя… Это всего лишь страшный сон.

Наконец, удаётся ему обнять возлюбленную. Продирает глаза. Гладит ее волосы. И вновь его мягкий успокаивающий шепот. Если бы только он знал о содержимом этого сна… Сгорала от стыда, раздираемая немыслимым чувством вины. Вина была неподъемной. За жгучее вожделение к другому мужчине. За невозможность окончательно разобраться в себе. За низкую измену и душой, и телом.

— Поужинаем сегодня? — Спрашивает Александр.

Рука его скользит по обнаженным ягодицам девушки.

Вечером встречаются в привычном ресторане. Аня уже давно освоилась во всех кругах новой жизни. И теперь чувствовала себя комфортно. Ей иногда даже нравилось это чрезмерное внимание к ее скромной особе.

— Мне нужно будет вылететь в столицу. На несколько дней. Рабочий момент.

— Хорошо. — Спокойно отзывается спутница, без аппетита ковыряясь в тарелке.

— Я должен быть там… — Весьма осторожно добавляет он. — С женой.

Видит, как женские брови хмуро сдвигаются. Но она не показывает виду. Чем дальше они жили вместе, тем более неприятна ей была тема, связанная с его женой.

— Ничего личного…

— Разве я что-то сказала?

Она поднимает на него свои большие и чистые глаза. Но он точно знает, что она расстроена.

— Ань… Послушай меня.

— Я хочу домой. Честно. Устала очень. И есть совсем не хочется.

Она уверенно поднимается из-за стола. Прекрасно знает, что Губернатор недолюбливает подобных выпадов. Но не может себя контролировать. Действуя исключительно эмоционально, по-женски, не смотря на внешнюю невозмутимость. Мужчина мягко прихватывает ее за локоть, стараясь поделикатнее, чтобы окружающие не пялились. Но внимание гостей ресторана приковано к ним. Ничего не остаётся.

Сбрасывает туфли в прихожей. И не включая свет, устремляется в спальню. Александр, тяжело вздыхая, бредёт за ней, наблюдая всю ее демонстративность.

— Может ты уже, наконец, выслушаешь меня?.. Между мной и Мариной уже миллионы лет ничего нет, и быть не может. Что за глупое поведение? Я живу с тобой. Я принадлежу только тебе. Чтобы ты там сейчас себе не напридумывала!

— Я не слова Вам не сказала. Если Вам нужно, то нужно. Всё понимаю, не глупая. Я вообще молчу… и по поводу «напридумывала»… она ваша жена. Законная. Вы не обязаны передо мной отчитываться.

Он улыбается. Ему льстит эта маленькая ревность.

— Ань… Я верен тебе. До мозга костей.

Обнимает он девушку, сгребая в охапку, как куклу. Она морщит нос.

— Одна мысль о Вас с Ней… и Вы умрете для меня…

Припадает к ее губам в волнительном порыве. Его любовь трепетная, но в тоже время такой неимоверной силы, что хватит на двоих с головою.

Лежит на его обнаженной груди. Он обнимает. Слабый Свет с улицы проникает в окна.

— Мне импонирует твоя ревность. Хотя одновременно и печалит. Разве я даю тебе повод сомневаться?

Аня недовольно морщит нос. Рисует пальчиками узоры на его коже.

— Это происходит непроизвольно. Я думаю, Вам хорошо знакомо это чувство. И дело здесь не в поводе. Мне было бы легче вообще ничего не знать.

— Я скоро разберусь с этим. И всё закончится. Я не лгу тебе. Кристально честен с тобой, поэтому говорю всё, как есть.

— Ты счастлив?

От удивления мужчина приподнимается. Аня вынужденно садится тоже.

— Что за глупый вопрос? — Она неопределенно передергивает плечами в ответ. — Ты и в этом сомневаешься?

— Простой вопрос. Простой ответ.

— Я никогда не был столь счастлив. До тебя. Никогда. Была целая жизнь. Со взлетами, падениями. Много было разного. И нищета, и богатство. Нет, я был счастлив тем, чем жил. По-своему. Но теперь. Здесь. С тобой. Это, как новый виток. С нуля. Тогда были дрязги, хотелось эмоций, адреналина, драйва. А сейчас ты рядом. Ты молчишь, я счастлив. Ты тихонечко дышишь во сне, а я счастлив. Ты улыбаешься, глядя в телефон, а я счастлив. Я прикасаюсь к тебе, дышу тобой, растворяюсь в тебе. Это счастье. Быть с тобой. Быть собой. И любить. Ты изменила меня настолько сильно… Что я не узнаю себя… И это истинный кайф… Быть счастливым каждый миг.

Он внимательно изучал лицо возлюбленной в этот момент. Она задыхалась. Сердце ее стучало так предательски сильно, что он слышал его стук. И она проклинала себя в тот момент. Ненавидела люто и бешено. За ту малодушную слабость, которую проявляла к Астахову. Ведь как это было возможно? Сокольский отдавал ей всё и даже больше: сердце своё вырывал из груди и протягивали ей на ладони. Что происходило с ней? Бесилась с жиру? Дурила? Не могла даже себе дать внятный ответ.

— Ты заедешь перед вылетом?

Спросит она утром.

— Что значит заедешь? Я отсюда поеду в аэропорт. — Поправил он ворот рубашки перед зеркалом. — Мне, конечно, нужно будет и туда заехать. Но перед вылетом уж, извини, я хочу быть только с тобой.

Анна улыбается, наблюдая в отражение. День проходит весьма быстро для обоих. Суета сует.

Вечереет. Сокольский, молча, наблюдает за подвыпившей супругой. Марина сидит на диване с бокалом красного вина. Он знает, что она боится летать до одури. Делает скидку на это. Сегодня женщина удивительно спокойна. У них даже складывается человеческий диалог. Без ругани, без поливания друг друга грязью. Александр сдаётся и соглашается на бокал вина.

— Как мы докатились до этого?

Спросит женщина совершенно серьезно. Они вспомнят сейчас о многом, уже давно позабыв, о том, что когда-то их так прочно связывало.

— Не знаю. Я виноват. Думаю больше, чем ты. Нужно было давно всё обрубить, чтобы не дошло до этого. Прекратить и всё. Не думал, что всё закончится вот так.

— Тебе было больно?

— Нет. — Честно скажет он. — Прости… Я даже не знаю, когда перегорел к тебе. Всё произошло само собой. Давно.

— А мне больно… — Прошепчет Марина. — До сих пор…

Аня посмотрит на часы. Александр часто задерживается, но почти всегда звонит. Тревога закрадывается сама собой. И минуты медленно перетекают в часы. Она понимает, что уже совсем скоро его… Их вылет. Нарушая свой принцип, решает позвонить.

— Ты прости меня. Если сможешь… — Так же тихо отвечает жене Сокольский.

Она целует его в гладковыбритую щеку. Этот вечер расставляет все точки над “i”. Их разговор складывается сам собой. Ведомые воспоминаниями и алкоголем, они погружаются куда-то в прошлое. Он целует свою жену, уже давно позабыв, когда прикасался к ней. Сколько долгих лет длится эта странная вражда? Что-то перещелкивается в голове у обоих. Женщина такая родная и одновременно совершенно чужая оказывается под ним. Ее губы терпкие, как крепкое вино. Горячее дыхание обжигает. Звонок телефона на столике рядом.

— Тебе нужно ответить.

Шепчет Марина, обнимая мужа. Он отмахивается, продолжая целовать ее шею. Она шумно вздыхает от волны удовольствия. Расстегивает его рубашку. Всё происходит быстро.

— Ответь…

Повторяет она. И он машинально ощупью поднимает телефон, отвечая прерывистым дыханием, продолжая целовать жену:

— Да…

Его тяжелое дыхание. Анна ни с чем бы несмогла это перепутать. Ещё секунду на автомате удивлённо она слушала происходящую возню на другом конце провода. Потом отключилась, опуская телефон. Это был неожиданный поворот. Этого она не ожидала. Стояла совершенно потерянная.

Астахов старался открещиваться от любых мыслей о ней. Погружался в работу, развлекался с девочками. Жил на полную катушку. Пил, гулял и веселился. Старался ни в чем себе не отказывать. Он был лучшим адвокатом. Но как только сбрасывал юридические оковы, уходил в разнос. Развлекаясь с очередной подружкой, чем дальше, тем острее понимал, что трахается на автомате. Всеми мыслями в те моменты он невольно возвращался к Анне. Она была своего рода призраком, терроризирующем его. И он злился. На себя, на неё. И на злейшего Врага в лице Губернатора. В этих разных знакомых и незнакомых девушках он искал хотя бы нить, за которую можно было зацепиться. Хоть что-то отдаленно похожее на неё… но не было ничего. Он не уважал ни одну из них, обращаясь со всеми, как с девицами легкого поведения. Она была словно единственной девушкой в мире. Неповторимой во всех отношениях. И снова желал ее так жадно и страстно, что сходил с ума, проваливаясь в пасть этого безумия. Этого замкнутого треугольника. В ту ночь у него в квартире была та самая эскортница, с которой он был на том злополучном вечере. Она удостоилась чести быть второй, после Анны, приглашенной в Его холостяцкое гнездо. Они пили, не сказать, чтоб много. И он позволял ублажать его. По полной. Она была опытной, и уже неплохо знала предпочтения своего клиента. Хотя и видела, что что-то сегодня с ним не так. Максим злился, выходил из себя. Ведь он снова, и снова видел Её перед глазами. Она будто издевалась над ним. Её руки, губы. Их страсть. Мужчина сходит с ума наяву, а не во сне.

— Сука!!!

Озлобленно, в отчаянии выругался он, отталкивая от себя обнаженную проститутку. Она уставилась на него, как на сумасшедшего. Он схватился руками за голову, продолжая сыпать ругательствами. Его пределу пришел конец. Он больше не мог так жить. В этой неопределённости сходил с ума, слетая с катушек.

Сокольский опустил телефон, продолжив целовать супругу. Но это продлилось ещё несколько секунд. А потом всё это наваждение рассыпалось осколками вокруг. Исчезли нахлынувшие чувства. Он молниеносно возвращался в реальность, включалось осознание. Его рука чуть дрогнула, а взгляд застыл на экране смартфона. Марина приложила пальцы к губам. Она не злорадствовала впервые за это долгое время. Ей не нужно было ничего объяснять. Она была искренней сейчас.

— Твою мать!

Александр набирал не слушающимися пальцами единственно-важный номер. Уже позабыв обо всем. Все краски вечера растворились. Как он допустил подобное? С какой лютой ненавистью он сейчас смотрел на жену. Которая, пожалуй, впервые, не строила сегодня козней и гадостей. Всё вышло само собой. И ведь она так этого хотела, так об этом мечтала, но не испытала сегодня ни грамма удовлетворения.

Аня смотрела на телефон. Яркий светящийся прямоугольник в темноте. Не могла даже точно описать, что чувствовала сейчас. Смятение. Гадостное и мерзкое ощущение от всплывающей картинки перед глазами. Твой мужчина в половом акте с другой. И в тоже время ясное напоминание о себе самой. Рыльце тоже в пушку. Чисто женское начало подстегивало. Хотелось бросить все и убежать, громко хлопнув дверью, с истериками и слезами. Боже, ведь это такое унижение! Но разум подталкивал к трезвости действий. Что она могла требовать, будучи не женой, не невестой… да ещё и к тому же неверной во всех отношениях. Стояла на распутье. Нужно было выбрать меньшую из зол. Дилемма. Назойливая картинка: Губернатор ласкает свою законную жену. Сама постановка предложения была абсурдной. Анна не знала, что ей делать. Ни подсказок, ни знаков… ничего. Она так и не ответила на миллионный звонок. Знала, что они уже в аэропорту.

Александр чувствовал, как со скрипом седеют волосы на голове. Всё вышло из-под его контроля. Только-только всё устаканилось, превратившись в ровную линию счастливой жизни. И он одним ловким движением всё разнес к чертям. Натурально сходил с ума, не имея возможности знать, что происходит с возлюбленной. Где она, как она?… Что она думает в эту секунду… надежды на лучшее не было. И он звонил, звонил, ненавидя эти противные гудки всеми фибрами души. Неизвестность в подвешенном состоянии была невыносима. Его поставили к стенке и взвели курок. Ему оставалось лишь с ужасом ожидать казни, к которой он сам себя приговорил. Марина была молчаливым свидетелем. Она не вмешивалась. Боялась сделать хуже. Впервые она четко видела, насколько сильно влюблён и привязан ее еще законный муж к этой незнакомой девушке. Было безумно больно, но больше обидно что ли. Досадно… Он никогда так на неё не смотрел, даже во времена их студенческой молодости. Она никогда не вызывала в нем такое количество эмоций. Именно теперь она взглянула на их брак, на жизнь в целом под другим углом. С точки зрения Александра Викторовича, а не со своей, как это было прежде. Было больно. Осознавать, понимать и стараться принять. Она ломала себя, подстраиваясь под новые обстоятельства. Самолёт набирал высоту. И Сокольские были подавлены оба.

— Я согласна на развод. Я подпишу все бумаги, когда вернемся.

Услышал мужчина эту такую долгожданную, жизненно-необходимую фразу, которая этой ночью звучала, как неприкрытое издевательство.

Астахов схватился за голову. Неожиданно хотелось сдохнуть. Обнаженная девушка, шокированная наблюдала за его спонтанными действиями. Он хлопнул стакан залпом и затих, уставившись в одну точку. Девушка села на кровати.

— Я что-то не так сделала?

Осторожно спросила она. Он отрицательно качнул головой, успев даже позабыть о ее присутствии.

— Ты, как всегда, на высоте. — Устало добавил он. И вдруг спросил. — Ты же молодая, красивая. Тебе нравится этим заниматься? Всем этим? Эскортом…

— Быть шлюхой, ты хотел сказать. Называй вещи своими именами. — Ответила она совершенно по-простому, по-свойски. — Да. Мне нравится.

Она встретилась с недоумением со стороны Макса. Подошла к столу, ни на грамм не стесняясь наготы. Плеснула себе в стакан, с удовольствием выпила и продолжала.

— Работать в офисе, бумажки перекладывать. Или в школе нервы на кулак мотать за три копейки… нет уж… увольте. Я быстро поняла, что это не мое. Разумеется, быть шлюхой тоже цели не было. Знакомая позвала. Было дико. Страшно. Так я попала в эскорт. Случайно. Как ты говоришь, красивая, молодая. Подошла. Здесь всё иначе. Это не трасса. Это элитное местечко, туда попасть… мне повезло. И теперь я неплохо зарабатываю. Мужики все состоятельные, многие очень даже ничего, с закидонами конечно… но не дальнобои, или нищие задроченные студенты. Вы также платите за услуги. До хрена платите. За красивую услугу, приличную, достойно выглядящую. Я лучше буду таких, как ты ублажать. Чем горбатиться всю жизнь до нищенской пенсии. Бывает иногда находит… и тошно становится от осознания. А потом ничего… вспоминаешь про квартиру свою в центре, шмотки, титьки сделанные и понимаешь, жизнь-то удалась. Не напрягаясь.

— Противно не бывает? Стольких через себя пропускаешь?

Задумчиво спросил Макс. Налив себе, крутил стакан, пить уже совершенно не хотелось.

— А тебе не противно? — Хитро прищурилась девушка. Ее давно не цепляли темы относительно ее образа жизни. — Ты ведь тоже знаешь скольких я через себя пропускаю? Во все дыры, да не по разу. И без резины, Вы же привилегированные клиенты ее не признаёте.

— Защитано!

Усмехнулся он в ответ. Он прекрасно знал, что она не промах, и не даст себя в обиду. Ее острый язычок резал, как кинжал. Она ведь была права. Ее никто не заставлял. Ровно, как и мужчин никто не заставляет обращаться в подобные заведения.

— А с таким, как ты, так это истинное блаженство! — Скользнула она пальчиками вниз по его прессу. И он снова ухмылялся. — Я испытала чистый кайф, а ты мне ещё за это и бабок отстегнул. Так что, я в любом случае в более выигрышном положении.

— Согласен.

Кивнул он головой, всерьез задумываясь над этим разговором.

Анна осталась в темноте один на один с собой. Это было слишком даже для неё. Особенно в сложившейся ситуации. Взглянула на часы. Знала, что Сокольские улетели в столицу. Мыслей и переживаний было так много, что появилось ощущение температуры. Озноб, плавно переходящий в лихорадку. Ее бросало то в жар, то в холод. От какого-то непонятного бессилия перед произошедшим хотелось рвать волосы у себя на голове. Внутренний предел был раскалён до красна. Обида подтолкнула ее к не обдуманному поступку. Именно она же и раскрыла в ней хорошо спрятанную беспринципную животную наглость. Выходка Александра была лишь поводом выпустить внутреннего зверя наружу. Это будет решение, о котором она пожалеет. И расплата не заставил себя долго ждать.

Астахов накинет халат. Удивляясь почему он решил раскрыть душу этой девушке с низкой социальной ответственностью? Но она выслушает. Внимательно. И даже посочувствует в некотором роде. Хотя и честно признается, что не ожидала такого от известного бабника. От выговоренного станет легче на время. Но он останется девушке безмерно благодарен. За обычную человечность.

— Безнал принимаешь? — Саркастично спросит он, водя пальцем по экрану смартфона.

— Пошёл ты! — Фыркнет она в ответ. А потом уже открыв входную дверь, добавит. — А знаешь… Я ей завидую.

Она выскользнет в подъезд. Лифт раскроет свои двери. Анна выйдет из него одновременно с тем, как эскортница в него войдёт. И сейчас замрет, как вкопанная. Максим стоит в открытых дверях своей квартиры, и еще старается сообразить, насколько реально то, что он видит. Аня же готова провалиться сквозь землю. От него только выпорхнула очередная фея, а тут она явилась. Господи, как стремно получилось, именно об этом она будет думать сейчас. Ещё секунда и решение о побеге всплывет само собой. Астахов же наоборот за это время немой сцены, наконец смог взять себя в руки и включить разум. Он увидел страх в ее глазах. И просто прочитал ее мысли. Едва она сделала шаг назад. Он резким движением почти в один заход вышагнул в подъезд и рывком закинул нежданную гостью внутрь квартиры. Она не успела и опомниться. Теперь прижавшись спиной к стене от страха, боялась вдохнуть. Щелкнул замок. Хозяин квартиры пронзал взглядом насквозь. И от этого мурашки расползались по коже. Он старался сформулировать хоть одну мысль, но пока его мозг был к этому не готов. Девушка сглотнула накопившуюся слюну, ощущая, как ноги становятся ватными. Ей стало бы легче только в одном случае, если бы он ее прогнал. Щелчок выключателя. Полумрак до дурноты. И он уже запредельно близко. Изучает ее лицо. Ее перепуганные глаза. Сбивчивое дыхание. Всё, как в первый раз. Это будоражит, рождая самоуверенную смелость. Пальцы его едва касаются ее лица, скользят вниз по шее, по волнующей линии декольте. И ниже. Черт подери, она знает толк в одежде. Платье с запахом, легко распахивается под его рукой, отдавая в плен его власти трепещущее от возбуждения тело. И ей хочется стонать от наслаждения. Ведь именно за этим она сюда и пришла. Она даже не догадывается насколько сильно об этом мечтал известный адвокат. Его пальцы дойдут до самого низа, лаская самое нежное. Он с упоением будет наблюдать, как губы ее приоткрываются. Голова чуть запрокидывается назад. И она вновь в его власти. Его долгожданный поцелуй горячий и властный. Обносит голову. Ему хочется продлить это время. Разворачивает гостью лицом к стене, с силой наваливаясь всем телом. Стягивает волосы на ее затылке в кулак. Дыхание его, легкое прикосновение губ по коже. Волоски на шее встают дыбом. Мягко целует мочку уха. И девушка старается ухватиться за воздух, понимая, что умирает от этих оголенных эмоций. Сжимает обнаженные бедра, и наконец, входит в неё. От волны экстаза подкашиваются ноги, и сдавленный крик вырывается сам собой. Понимает, что испытала оргазм моментально. Астахов проваливается в это безумие, улавливая ритм ее тела. Ему льстит и одновременно сносит крышу от ее жгучих ответных чувств. Не отпускает ее волосы, движение медленные. Шепчет на самое ухо:

— Тебе хорошо со мной?

И шепот его настоящее издевательство. Мечтает только об одном, чтобы он разорвал ее, как можно скорее. Отвечает утвердительно, зная, как его заводят подобные штучки. С трудом прерывается, чтобы перейти к кровати. Аня, полностью обнаженная вновь среди этих подушек. Он замирает на пару секунд, любуясь ею. Ее грудью, линией живота, бедрами, ногами. Сегодня она не стесняется своего желания. Сжимает свою грудь в томительном ожидании. Ему нравится. Сбрасывает халат на пол. Она, рассматривая его поджарое тело, невольно закрывает глаза, призывно раздвигая ноги. Он улыбается. Их желания совпадают. Этот секс будет долгим и страстным. Максим растянет удовольствие на максимум, с упоением ублажая каждую клеточку разгоряченных тел. Приложив все усилия к тому, чтобы гостья отключилась без чувств. Аня придет в себя, когда уже рассветет. И это будет худшим сценарием. Пропадёт и радуга желания, и та пленяющая страсть. Останется лишь утро после бурной ночи. Неприятное послесловие, с которым не хочется сталкиваться. Стыд, страх, приправленные собственной глупостью. Хочется с разбегу удариться о стену, и вернуться к исходной. Подбирает платье, надевает его. Всё это бегом, запинаясь, хватаясь за голову и беззвучно причитая. Астахов медленно садится на кровати. Не разделяет эмоций девушки, лишь молча наблюдает, понимая, что закипает. Его порядком бесит эта тенденция убегать от него. Аня уже в прихожей, стараясь не упасть, надевает туфли. Мужчина не выдерживает и с силой прижимает ее к стене, делая ей больно.

— Что происходит?!! Ты можешь объяснить мне?!!

Вырваться из его цепких лап, не представляется возможным. А значит и разбор полетов неизбежен. А этого она хочет сейчас меньше всего. И в очередной раз пронесётся мысль, как она опять всё это допустила? Как оказалась в его постели? Как позволила себе это? Вопросы скорее риторические.

— Я не должна была приходить сюда! Господи, не должна!

— Но ты здесь!!!!

Астахов понимает, что выходит из себя. И гнев слепой волной начинает захлестывать.

— Прости… я сама не знаю, как все это получилось…

Звучит фальшиво и неискренне. И это слышат оба. Как же она жалеет сегодня о своей слабости. Готова жрать землю, лишь бы оказаться дома.

— Ты издеваешься надо мной?!!!!

Взрывается он, ещё сильнее сжимая гостью. Она кривится от боли. Его перекошенное лицо, разъяренный взгляд. Но ей не страшно…

— Максим… Отпусти меня… Мне больно… Я прошу. Мне нужно уйти. Уйти сейчас.

— Куда?!! Объясни, куда?!! К нему???! Обратно к нему?!!! Ты сваливаешься, как снег на голову! Переворачиваешь всё! Всю душу мне вымотала!!! Что происходит?!!! Ты приехала вчера сама! Ты хотела, чтобы я тебя трахал! Ты стонала от удовольствия в моих руках!!!! Вся в моем поту, в моих слюнях! Ласкала мой член, кончая в конце концов!!!! А теперь ты снова собираешься вернуться в нему?! Ты считаешь, что всё это нормально???? Или тебя прикалывает жить с ним, а трахаться со мной?!!! Я не понимаю просто! Ты объясни мне!!! Я думал, что ты всё решила! Раз приехала ко мне! Значит, ты со мной…. или нет… объясни мне…

— Я не могу… Ничего не могу… Нечего объяснять. Понимаешь, нечего! Я приехала вчера… Да, приехала! Потому что дура!!! Конченная!!!! Я не знаю… Но это ошибка. Понимаешь, ошибка!!! Я не должна была… ни тогда, ни сейчас… Это наваждение… И этого больше не повторится. Никогда. Отпусти меня.

— Ты боишься его?

Спрашивает мужчина, стараясь заглянуть ей в глаза.

— Ты не понимаешь! Ты не слышишь меня! Совсем!

Кричит она в отчаянии.

— Мы уедем. Это глупо. Он не всесильный. Есть только я и ты. Понимаешь…

— Это ты ничего не понимаешь!!!! Нет никаких Я, никаких Ты!!!! Нет и не было никогда!!! И не будет! Я просто идиотка! Тупая идиотка, которая с первого дня не может тебя отшить!!! Я не знаю, как это происходит!!! Я не понимаю, как ты умудряешься управлять моим телом!!! Да, я хочу тебя!!! Да, я кончаю! Теку от одной мысли о тебе!!! Господи… но пойми ты!!! Это ничего не значит!!! Ничего!!! Животный инстинкт!!!

В этот момент ей удается оттолкнуть растерявшегося мужчину. И она, открывая замок, вырывается на свободу. Страшно мутит от произошедшего. Едва выскакивает на улицу, как рвотный рефлекс становится невозможным. Трясет в неуправляемом припадке. Прокручивает по кругу в голове их последний разговор, как заевшую пластинку. Его глаза, его слова… и собственное отчаяние. Такси. Дом. Душ. Падает на кровать без сил. И больше всего на свете ей хочется вернуться к своей привычной жизни. Открыть глаза утром, слыша, как ритмично стонут соседи по квартире. Собраться и пойти на работу, жалея себя. Искренне страдая от такой серой, никчемной жизни… Но никак не вот это вот всё. Непрекращающийся вертеп. Деньги, секс, красивая жизнь. И никакой стабильности. Будто по лезвию ножа. Как она попала сюда? Когда свернула не туда, или пропустила нужный поворот? Кто она? Губернатор… Адвокат… Громов… Серёжа… Проваливается в сон. Тревожный, наполненный кошмарами. Неимоверно устала. Просыпается от непонятного шороха. Первое, что всплывает это цветы около лица. Дальше часы на руке Сокольского, он убирает букет. Подпрыгивает от неожиданности, ещё больше от ужаса, стараясь сфокусироваться как следует. Но чем дальше, тем яснее понимает, что это уже не сон. Александр Викторович сидит на краю кровати. Цветы переложены на тумбочку. И она не знает, что делать. Нужно что-то говорить, а безумно хочется бежать, бежать прочь со всех ног и без оглядки. У неё не было времени даже подумать… Поэтому выглядела сейчас перепуганным до смерти тушканчиком. Мужчина же был подавлен, и несмотря на то, что имел много времени для раздумий все равно не знал, что говорить и как оправдать свой поступок. О котором Аня сейчас думала меньше всего.

— Родная моя…

Начал осторожно он, протягивая к ней руку. Но девушка инстинктивно отодвинулась.

— Выслушай меня… Я прошу… Выслушай.

— Я не хочу. — Собравшись с духом ответила она, а голос так предательски дрожал.

— Аня…

— Я не хочу. — Повторила она, стараясь унять свой ужас. Слезла с кровати, умышленно дистанцируясь от собеседника. Искала безопасности. И в это время решила, что лучшая защита — это нападение.

— Понимаете, не хочу! Что Вы хотите мне сказать, что это не то, что я подумала??? Или что я всё неправильно поняла??? Увольте меня от этого! Не добивайте. Вы не обязаны передо мной оправдываться! Вы ничего мне должны! И я не хочу ничего слышать… слушать… и даже знать… Я просила Вас только об одном… Чтобы я не знала, ничего не знала.

— Ничего не было.

Скажет разбитый Александр. Но она его не услышит.

— Всё это ошибка… Я хочу уйти… Отпустите меня…

Шепчет она, как молитву, причем не зная, от обиды на него или от собственной глупости. Мысль о том, что нужно бежать простреливает резко. И она бросается прочь. Но Сокольский оказывается чуть быстрее, преграждая ей путь. Он обхватывает ее крепко. Она вырывается, отчаянно бьется, как птица в тисках. Но мужчина крупнее и намного сильнее. И ему не без труда удаётся сдержать ее, пока силы ее не иссякнут. Тогда кончились не только физические силы. Но и лопнул ее внутренний предел. Кончилась и выдержка, и умение сохранять спокойствие. Слишком много оказалось для ее психики, не привыкшей к подобным перегрузкам. Аня полностью ослабла в мужских руках. Он лишь почувствовал, как она прильнула к нему, плечи ее беззвучно содрогались. Слёзы предательские горячие, их соль разъедала лицо. Не могла взять себя в руки. И поток их не прекращался. Губернатор же прижимал рыдающую девушку к своей груди. А сердце его сжимало со страшной силой так, что невыносимо было сделать вдох. Он винил себя в произошедшем. За все это время, с первой их встречи никогда… никогда прежде он видел ее слез. И мысль о том, сколько боли он ей причинил сводила его с ума. Чувство вины убивало. Что он заставил ее испытать в эту мучительно долгую ночь. Как он посмел обмануть ее хрупкое доверие. Боль невыносимая. Груз вины неподъемный.

— Я хочу уйти… отпустите… не могу… уйти… я хочу уйти…

Шептала она, захлебываясь. Но он лишь крепче обнимал. Чувствуя, как к горлу подкатывает тяжёлый ком, глаза непроизвольно становятся влажными. Сколько они просидели на полу в таком положении. Она полностью затихла. Вдыхала его запах. Он преодолел такой путь, бросив все свои дела, встречи. До Москвы и обратно. Он четко расставлял приоритеты. Она же так низко пала. Удушающий стыд. Боялась взглянуть ему в глаза. Он был слишком великодушным, слишком настоящим, слишком любящим. Испытывала вину за то, что была настолько мерзко недостойной. А он так крепко ее держал.

— Прости меня…

Прошептала она, понимая, что новая порция слез на подходе. Уже забыла плакала ли она когда-то вообще.

Он поднял ее лицо за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. Сопротивления были жалкими. Его голубые глаза, пронзающий насквозь взгляд. Лицо осунувшееся, уставшее за эту ночь.

— Ничего не было. Я клянусь тебе. — Голос его непривычно низкий и глухой. — Клянусь… Слышишь меня?.. Поверь, я умоляю…

Слёзы стекали по ее щекам. Он смотрел ей прямо в душу. И от этого становилось тошно. И ей захотелось во всем признаться, сейчас. Здесь. И будь что будет. Ложь была невыносимой и причиняла боль, убивая медленно.

— Прости меня…

Прошептала она, и постаралась вдохнуть поглубже. И теперь онемела. От страха поджилки завязались в узел. И от осознания собственной никчемности становилось дурно так, что кружилась голова. Не смогла.

— Это был порыв. Секунды. Наваждение. — Шептал он, вытирая ее предательские слёзы. — Ничего более! Я не изменял тебе!

И на этой фразе Аня взвыла, как белуга, во весь голос. Сорвалась с места, поднимаясь. Одна мысль бежать-бежать, чтобы ничего этого не было. Мужчина вновь схватил ее, и она вырывалась. Удары ее непослушных рук долетали до его лица, груди. Отчаяние захлестнуло с головой. Истерика. Он сжимал ее, стараясь перехватить руки. Она кричала не своим голосом, не в силах вынести этих эмоций. В какой-то момент, выгнулась всем телом. Казалось, что в неё выстрелили. Тело перестало слушаться. Разум погрузился в темный туман. Она потеряла сознание, окончательно обессилев, повиснув в руках Александра, как мертвая. Уложил ее на кровать. Он будет сидеть рядом, как верный пёс. Сходя с ума, в ужасе соображая, что же он натворил одним необдуманным мимолетным порывом. Она проспит до глубокого вечера. И когда вновь придет в себя, будет ли легче? Жизнь покажется невыносимой. Своя спальня. Потерянный взгляд. Ощущение, что пила, как минимум неделю. Он рядом. Его дыхание. Тишина. Его большая рука мягко касается ее руки. Нужно двигаться дальше. Взглянула на измученного мужчину. Понимала, что еще одно его слово и она сдохнет от боли, которую ей причиняет вина.

— Ты выйдешь за меня?

Этот вопрос был совсем не то, чего она ожидала. Аня давно носила кольцо, которое он ей подарил. Но в связи с его проблемами с женой, с разводом, всё это ушло на второй план. И теперь после всего произошедшего, это было, как минимум неожиданно.

— Марина согласилась на развод. Вернувшись из Москвы, мы всё оформим.

Девушка ошарашено молчала. Первое, что ей хотелось сказать, вернее спросить… Неужели их страстный порыв был необходим для развода? Таким образом он добился этого? Это взыграла ревность и чувство собственности. Но вина моментально раздавила их. И она совершенно машинально утвердительно закивала головой. Не совсем уверенно, но Сокольскому этого было достаточно.

— Иди ко мне…

Не веря своему счастью, прошепчет он. И Анна прильнёт к нему дрожащим телом. Потом приподнимется и осторожно поцелует его. Мягко, трусливо. Он же возьмёт всё в свои сильные руки. И такие же крепкие и уверенные слова.

— Я люблю тебя…

Александр Викторович волновался. Плохо спал. Почти не ел. Он боялся, что Марина выкинет очередной фортель напоследок. Ещё его заботила возлюбленная. Она была притихшей, будто пришибленной, почти не разговаривала и не улыбалась. Законная супруга слово сдержала, и подписала все бумаги. Он оставил ей загородный особняк, и весь бизнес, которым она занималась. Бонусом стала внушительная сумма на счете. Она, к слову, ни о чем не просила. И была приятно удивлена порядочности бывшего супруга, несмотря на все нервы, которые она ему вымотала. Они разошлись. Хотелось бы сохранить отношения получше, но оба слабо в это верили. На крыльях свободы он прилетел в квартиру. Его встретила темнота и тишина. Напрягся. Анна лежала на кровати, свернувшись в комочек. Ему не удавалось достучаться до неё. Он ошибочно считал, что причина крылась в его «измене». Включив светильник, он встал на колени на пол и положил голову на кровать, чтобы быть на одном уровне с девушкой. Она медленно открыла глаза. Безжизненный взгляд. Постаралась улыбнуться.

— Что С тобой происходит последнее время… радость моя… солнце мое… я что-то не так делаю?..

Он мягко убрал пряди с ее лица. Она поймала его руку, и стала целовать его пальцы. После чего тихонечко опустилась к ему на пол. Целовала его руки.

— Что ты такое говоришь… — Шептала она. — Что ты можешь делать не так… Это я… я… Зачем тебе я?.. Ну, зачем?..

Он заключил ее печальное лицо в свои ладони, не в силах сдержать своего удивления от подобных речей.

— Я люблю тебя! Слышишь! Что за глупости? Как это зачем… Люблю!

— Я не достойна тебя… твоей любви…

— Дурочка ты! Моя дурочка… Я люблю тебя больше жизни! Господи, даже не описать словами насколько сильно я тебя люблю! Что за ерунду ты городишь! Без тебя меня нет! Я сдохну без тебя, как безродная собака! Умру от тоски, как чудовище из сказки! — Осыпал ее лицо, шею, руки поцелуями. Она вновь улыбнулась. И подумала о том, говорил бы он так, если бы узнал всю правду. От этого вновь стало мучительно больно. Врать ему, лгать, как же всё это было низко и подло.

— Я свободен! И я люблю тебя! Слышишь! Свободен!!!

— Ты развёлся?..

— Развёлся. И я твой! Только твой! Давай поженимся. Я тебя умоляю… Выходи за меня! Будь моей женой!

Звучало как крик, отчаянный крик.

— Ты совсем не хочешь побыть свободным? — Засмеялась она по-доброму. — Холостым мужчиной? Завидным женихом? Какая срочность? Я никуда от Вас не денусь. Если сам не прогонишь…

Последние две фразы, обращение на «Вы» порядком напрягли мужчину. Покоробили. Он постарался отмахнуться от неприятных мыслей и ощущений.

— Я готов на Всё. Свадьба. Платье. Огромный торт. Путешествие. Ресторан. И даже на толпу людей и тупые конкурсы! Что там ещё делают, не знаю! И на огласку согласен! Лишь бы стала моей! Как можно скорее! К черту свободу! Лишь бы ты была моей женой!

— Ничего этого не нужно… А можно стать Вашей женой, так же как Вы развелись?

— В смысле?..

— Просто подписать нужные бумажки… и все…

— Ты не хочешь белого платья?

Задумчиво спросил он. И услышал ее вздох.

— Нет… Это всё ерунда… Суета… Я так устала… Если честно, даже этот штамп в паспорте… Уже ничего не хочу… Главное, чтобы Вы были рядом.

Александр отстранил от себя возлюбленную и озадаченно на неё уставился.

— Так! Мне уже не нравятся эти мысли! Эти разговоры! Ты не доверяешь мне настолько, что я не понимаю, что с тобой происходит! Что творится в твоей душе! Поговори уже со мной! Я не могу больше видеть, как ты смотришь в одну точку…

— Я люблю тебя.

Ответит она, взглянув ему прямо в глаза. И сердце ухнет филином внутри.

Сокольский форсировал события. Он словно чувствовал что-то. Анна, скрипя сердцем и душой, повиновалась. С момента той ночи прошло около полутора месяцев. И чем дальше, тем больше всё это ей напоминало не свадебные хлопоты, а утро перед казнью.

Закончила работу. Вдохнула свежий вечерний воздух. Увидела машину Астахова. Перед глазами запрыгали фиолетовые пятна. Ускорила шаг. Но мужчина, не напрягаясь засунул ее в свою машину так, словно она была игрушкой. Жизнь развивалась по худшему сценарию. Помощи искать не от кого. Закрыла лицо ладонями, лихорадочно соображая, что можно сделать. Кроме того, как выпрыгнуть на ходу. Макс прочитал ее мысли, заблокировав двери. Набирал скорость. Машина вылетела из города. Какой-то пролесок. Он выкинет ее с такой силой, что она едва устоит на ногах. Посмотрит на него обреченным взглядом. Он вне себя. Ярость душит его.

— Оставь меня в покое. — Скажет она, испугавшись звука своего голоса. — Все кончено.

— Ни хрена подобного! — Злобно огрызается он. — Я идиот, по-твоему?!! Ты издеваешься надо мной! Я знаю, почему ты легла под него!!! И я не боюсь!!! Мне насрать, слышишь! Ты нужна мне!!! Понимаешь! Нужна! Это дурость в 21 веке!!! Я хочу быть с тобой!!! Ты хочешь быть со мной!!!! Кто он такой?!!! Кто?!! Насрать на бизнес, на бабки! Бабки, бабки!!! Я сделаю тебя счастливой!!! Я! Не он!!! Я!!! Ты должна быть со мной! А мы ерундой с тобой страдаем! Есть ты! Есть я! И мы будем счастливы!

Анна смотрит на него, и отрицательно мотает головой. Ей кажется происходящее тупым абсурдом. Отражением в Кривом зеркале. Параллельной реальностью. Собирает волю и решимость в кулак. Понимает, что Астахова несёт, и его нужно, необходимо осадить и поставить на место.

— Ты прав. — Он ликует в этот момент, оглушенный и ослепленный надуманными выводами. — Прав… Ты можешь сделать меня счастливой. Но только в одном случае. Если оставишь меня в покое! Раз и навсегда! Исчезнешь из моей жизни!

— Что?..

Глупо спросил он, не веря ни ушам, ни глазам.

— Ты все прекрасно слышал. Ты нормальный здоровый мужик. Что ты ко мне прицепился?! Потрахались на славу. Было время. Секс, это как общение… нужно желание, чтобы общаться или заниматься сексом с человеком. Без желания — это просто насилие над личностью. Я не хочу тебя больше! Я не могу тебя больше! Хочешь сделать меня счастливой, отвали! Я тебя только об этом прошу!

Аня точно знала на какие рычаги давить, чтобы выпустить джинна из бутылки. И ей это с блеском удалось. Закипавший до этого мужчина, сейчас рванул с такой силой, что крышу сорвало. Он набросился на нее, как дикий зверь. Но сегодня получил отпор, не только моральный, но и физический. Она не хотела сдаваться без боя. Возня в осенней листве и грязи. Его хватка мертвая. С ее стороны-все методы хороши. Он сыплет гнусными ругательствами. Умышленно причиняя боль. Она стонет от бессилия, понимая, что силы не равны. Злоба. Обида. Отчаяние с Ее стороны. И нескончаемая ненавистная ярость с мужской стороны. Задето его самолюбие. Он задирает ее платье, ткань трещит, рвёт чулки. Она остервенело вырывается из последних сил. Он не выдерживает, и тяжёлый удар оглушает ее. Расстегивает джинсы. Ему важно показать свою власть. Глаза его полыхают. Он похож на монстра. Вновь собравшись, старается оказать сопротивление. Быть изнасилованной, это уже выше ее сил. Но он держит ее, прижимая к земле всем весом. Аня выдыхается. И здесь на мокрой земле Астахов покажет все на что он способен. Унижение на максимум. Борьба проиграна. И он насилует свою жертву с удовольствием, озлобленно, причиняя и максимум боли, чтобы показать девушке ее место. Лежит, с трудом повернувшись на бок, поджав ноги под себя. Адская боль разливается волнами по всему телу. Но большей частью замирает между ног. То, что в своё время, сделал с ней Сокольский кажется детским лепетом. Максим поднимается, тяжело дыша. Свежие ссадины на щеке. Отряхивает грязь с одежды, вернее делает это чисто машинально. Выпрямляется в полный рост. Он удовлетворён. С упоением наблюдает за поверженной и раздавленной жертвой.

— Сука.

Вырывается у него. Вытирает лицо грязными руками.

— Думала поиграть? Получилось! Я выиграл! Я тебе не плюшевый зайка! Ты мне всю жизнь исковеркала! Ни одна! Слышишь, никто! Ни за кем я не унижался и не бегал! И ты-тварь не исключение! Знай своё место! Манипуляция со мной не удалась!

То, что он цедил сквозь зубы. Даже десятой части этого он не думал на самом деле. Его вела лишь ревность, ярость и нежелание принять свой проигрыш. Никто не смел унижать его подобным образом. Синдром Бога. Сейчас ослеплённый он даже не видел, и не сознавал весь масштаб сотворенного им.

Громов появляется просто из ниоткуда. Выскакивает, как черт из табакерки. Несмотря на то, что Астахов почти такого же роста, около 185 сантиметров, Громов имеет весовое преимущество. И короткая потасовка быстро заканчивается. И теперь адвокат утирает кровь, сидя на земле. Захар присаживается к девушке, она вздрагивает всем телом. Поднимает ее осторожно, боясь навредить ещё больше. Он останавливается на въезде в город. С неподдельным ужасом смотрит на съёжившуюся девушку. Мужчина не знает, как лучше поступить. Аня чувствует остановку. И заставляет себя сесть по-человечески. Из носа струйка крови. И разбита губа. Разорванная и грязная одежда. Видок стоящий. Без жалости на неё смотреть невозможно.

— Я ведь тебя предупреждал.

Спокойно скажет он, скрывая истинные эмоции.

— Спасибо Вам. Откуда Вы взялись?..

— Это всё неважно. Господи, смотреть на тебя тошно.

— Никогда не думала, что так скажу. Сдохнуть хочется. Не могу больше… Не могу… Видимо, меня сломали…

— Еще нет. Я даже не могу представить, что ты собираешься делать дальше. Тебе нужно рассказать о сегодняшнем Сокольскому. Он должен знать.

— Он убьёт его. Без суда и следствия. Убьёт, если узнает, что он просто ко мне прикоснулся… а если узнает про изнасилование… Ох, нет… Я ничего ему не скажу.

От боли вновь зажала ноги, прикладывая ладони к низу живота. Захар сморщился. Он не понимал, не одобрял и был поражён спутницей.

— Не дури! Эту выходку нельзя оставлять безнаказанной! Он мог тебя убить!

— Не убил же. — Кривилась она от боли. — Астахов дурак. Но это не повод лишать его жизни.

— Он далеко не такой дурак, как ты считаешь! Пойми ты! Сокольский все равно всё узнает!!! Пойми ты это! И лучше ты сама ему все расскажешь! Тогда ты будешь лишь жертвой! В противном случае… он начнёт с тебя! Ты романтизируешь Сокольского сейчас! Поверь, я знаю его давно и намного лучше! Он зальет тебя в бетон, не моргнувши и глазом! Не дури! Не усугубляй! Посмотри на себя!!! Астахов ещё щенок в сравнении с Губернатором! Маленький, нахальный, зажравшийся щенок! А зажравшемуся два пальца в рот для профилактики! Сокольский же…

— Я не стану ничего рассказывать! — Оборвала она его на полуслове. — Если бы я не была виновата в том, что произошло сейчас… я бы подумала… я ведь сама всю эту кашу заварила. Сама! Понимаете? Я виновата. Всё было. Пока я снова столкнулась с ним… дернул ведь черт… Чего мне не хватало??? Экстрима? Мозгов мне не хватало! Когда Сокольский обо всем узнает… — Ее передернуло в этот момент. — Бетон, значит бетон. Захар Петрович, и давайте, не будем больше от этом. Отвезите меня домой.

— Давай в больницу? Как ты в таком виде…

Сжал он оплётку руля. Ему до одури хотелось пожалеть ее, прижать к себе. И защитить. Ее природный магнетизм играл с ней в злую шутку. И ещё хотелось донести истину. Но Аня была броня. Непробиваемая.

— Его нет в городе. Я успею зализать раны.

— А дальше?

— А дальше будет дальше.

— Анька! Ну, не дури ты! Хуже ведь будет!

— Поздно пить Боржоми… когда почки отказали…

Тихим эхом отзовется она.

Анна

Зализывать раны окажется больнее, чем она думала. Ни есть, ни спать… лишь та боль, страх, которую она испытывала там за городом на земле. Унижение. Но ни тени жалости к себе. Она была права только в одном, внутри у неё что-то с треском сломалось. Постоянный стресс. Она не могла справляться с ним. Слишком много наваливалось. Ощущение тревожности, подкреплённое постоянным страхом. Неуверенность делали ее слабой и уязвимой. Невроз усиливался. Не узнавала себя. Ни в зеркале, ни в жизни.

Звонок в дверь. Она знает, что это он вернулся. Рука тянется к защелке. Неожиданно перед глазами всё расплывается. С трудом открывает. Громадный букет темно-бордовых роз в плохом фокусе. Это последнее, что она увидит. Глубокий обморок. Сокольский бросит цветы, и успеет поймать ее, чтобы она не рухнула на пол. Не совсем на такую встречу он рассчитывал. Испугался не на шутку. Пока старался привести возлюбленную в чувство. Увидит его лицо, голубые глаза, наполненные тревогой.

— Черт побери! Как ты меня напугала!

Воскликнет он, целуя ее лицо. Она улыбнётся в ответ.

— Я просто очень устала. От всей этой нервотрепки. Беготни. Не помню, когда ела последний раз.

— Что с твоим лицом?

Проведёт он рукой по разбитой губе. И нахмурится.

— Да так. — прильнёт она к нему, желая избежать этого разговора. — Мелочи жизни.

Но он отодвинет ее от себя, серьезно вглядываясь в лицо. Не верит. И это пугает девушку.

— Что это за мелочи жизни такие? Объяснись. Я жду.

— Да нечего тут объяснять! Я позавчера… Упала… — На ходу сочиняла она. Стараясь выглядеть, насколько можно безобидно-замученной.

— Аня!..

— Что?.. Правда. Позавчера, вернулась домой с работы. И потеряла сознание, когда выходила из душа. И упала. Ударилась. Не сильно.

Александр шумно выдохнул, и прижал девушку к себе. Она с силой зажмурилась, молясь про себя всем известным Богам.

— Ну, что мне прикажешь с тобой делать?.. Напугала меня до смерти! Ещё и не в первый раз теряешь сознание! До чего ты себя довела?.. до свадьбы месяц. Целый месяц ещё.

— Тебе легко говорить. Я изначально всего этого не хотела. Вот нервишки и шалят. Я скучала… Тебя так долго не было.

— Три дня. — Улыбаясь, ответил мужчина. — Для меня это было подобно вечности.

Спустя неделю в обед Анна в спешке выскочит из своего цветочного салона. Осеннее солнце греет своими последними лучами. Поймает такси. Нервы и так не к черту. На пределе. Женщина-врач вежлива и учтива. Неудобная кушетка. Анна уже, и сама обо всем догадывалась, поэтому и рванула на приём. Врач водит по ее животу прибором УЗИ. Внимательно и молчаливо. За это время хочется провалиться сквозь землю, но не теряет надежды на лучшее.

— Все хорошо у Вас, Анна Сергеевна. Все параметры соответствуют сроку. Срок беременности составляет пять недель и четыре дня. Мои поздравления. Беременность желанная?

— Ну, как сказать…

— Что это значит?

— Не знаю… это немного неожиданно…

— Вы замужем?

— Ну, как сказать… — Повторит она, и встретившись с недовольным взглядом врача, добавит. — У Меня свадьба меньше, чем через месяц… Насколько точный срок?

— Точный. Погрешность может быть, если только, в днях. Берегите себя, у Вас измученный вид. Теперь Вы в ответе не только за себя, но и за Вашего ребёнка. — Эта фраза покоробила Аню. — Сообщайте мужу. Если решитесь на прерывание, не затягивайте. Чем меньше срок, тем меньше рисков. Но я бы, как врач, советовала сохранять беременность. Тем более, у Вас свадьба на носу.

Женщина была серьезной. Заполняла карту. Выдала лист с результатом УЗИ. Дала стандартные рекомендации. И посоветовала поскорее встать на учёт.

Анна вышла из кабинета, руки опустились сами собой. Она меньше всего думала о ребёнке, о будущем сейчас. Прислонившись к стене, она старалась сообразить и сопоставить время. С той ночи с Адвокатом прошло недель семь, а с последней встречи едва минула неделя. Значит это был ребёнок Сокольского, в этом можно было не сомневаться. Даже вариантов не могло быть. Но стало ли ей легче от этого? Она не понимала, как всё это вообще могло с ней произойти? Почему она? Почему сейчас? Девушка и без того разрывалась от невозможности рассказать правду Александру… боялась ли потерять его, или боялась последствий? Она настолько запуталась, что уже ничего не понимала. Казалось, что жизнь затеяла с ней какую-то кошмарную игру, проверку на прочность или на выживаемость. Она стояла в коридоре. Мозг кипел. А разум просто отказывался принимать новые удары судьбы. Не знала, что делать дальше.

Медленно, еле волоча ноги, вышла на улицу. Невольно зажмурила глаза. И здесь на крыльце медицинского центра Александр схватил ее неожиданно, так что она вскрикнула. И люди вокруг пооборачивались на них. Она с неподдельным ужасом смотрела на своего жениха. Губы дрожали. Хорошо, что не Астахов. Одна мысль.

— Что ты здесь делаешь?

Серьезно спросит он, стараясь заглянуть ей в глаза.

— Ты следишь за мной?

Ответит она вопросом на вопрос, демонстративно отстраняясь, показывая своё возмущение.

— А… э… — Замешкается мужчина. — Вообще нет. Я не слежу за тобой! Просто хотел сделать тебе приятное и заехать в обед к тебе на работу. А ты как раз так стремительно убегала, ну, я и проехал за тобой.

— Почему не позвонил?

— Почему, почему! Ревновал, потому что! Я объяснился. Твоя очередь. Почему ты здесь?

— Приезжала на плановый осмотр. За это теперь убивают?

— За это нет. — Притянул он ее к себе, улыбаясь. — И как? Что тебе сказали?

— Нормально всё. Жить буду.

Солгала. Была не готова. Не знала, как поступить. Стоит ли рассказать? Стоит ли сделать аборт. Разрывалась.

Через несколько дней договорились поужинать в ресторане. Толком не спала, да и вообще забыла, когда нормально спала и ела. Сокольский списывал ее состояние на предсвадебный мандраж. Он был ослепительно счастлив. Его жизнь текла, как по маслу. Иногда он завидовал сам себе. И сейчас его невеста сидела напротив, убивая его сознание своей красотой. Он упивался ею. Присутствовал небольшой налет усталости, измученности. Хотя Аня стоически старалась улыбаться, держать лицо. Чтобы Александр ни о чем не догадывался. Их разговор складывался легко. Когда принесли горячее, девушка взглянула на тарелку. Рвотный рефлекс подкатил к глотке настолько неожиданно, что она едва смогла сдержаться. Приложила пальцы к губам. Глаза ее стали огромными, как плошки. Сокольский смотрел на нее, не моргая. После проводил ее уход из-за стола взглядом. Умылась, и сейчас смотрела на своё отражение. И ей было настолько противно видеть его. Перед глазами обрывками пролетали воспоминания секса с Максом, возня в грязи за городом, изнасилование. И вновь тошнотворный ком. Присела на корточки под раковиной, и так неожиданно захотелось разрыдаться от отчаяния, от бессилия. Он постучал в дверь туалета, точно, зная, что она там. Ответа не последовало. И стук стал настойчивее. Аня смотрела на дверь и хотелось быть где-то далеко отсюда.

— Аня, открой! Открой мне эту чертову дверь!

Он нервничал. Отсутствие ее сильно затянулось. Щелчок. Он смотрел нанеё, нахмурившись, но не от злобы, а скорее от переживаний. Она была белой, как мел, словно в ней не было крови совсем. Смотрела на него, не моргая. Взгляд ее был пустой, безжизненный. Это уже всерьёз его напугало. Он только собрался протянуть к ней руки, как девушка вновь потеряла сознание. Пришла в себя в объятиях мужчины, на заднем сидении машины. Медленно фокусировалась, но картинка все же была нечеткой.

— Господи! Как же ты меня напугала! Мы едем в больницу. Я договорился со своим врачом!

— Не надо в больницу…

Шепот ее был замогильным.

— Я не хочу ничего слышать! — Гаркнул он. — Ты за последнее время почти каждый день падаешь в обморок! Сколько это может продолжаться! Я не могу, не хочу рисковать твоим здоровьем! Ты не ешь! Посмотри до чего ты себя довела!!!

— Мне надо выйти…

— Аня!

— Мне надо выйти… остановите… тошнит… очень…

И машина остановилась. Аня вышла на воздух, вдыхая его ртом. Уперлась руками в крыло. Александр Викторович вышел, и теперь стоял рядом. Он волновался. Это уже было действительно не смешным.

— Мы едем в больницу. Это не обсуждается.

— Не надо. — Ответила она, и теперь оперлась спиной на машину, смотря измученными глазами на собеседника.

На нем не было лица от переживаний. Аня тяжело вздохнула, взглянув в темное небо, прощаясь с ним.

— Не надо больницу. Там ничего нового не скажут.

— Ты издеваешься надо мной? Ты едва стоишь на ногах!

— В моем состоянии это нормально.

— Аня!!!

— Нормальны и слабость, и обмороки, и даже тошнота. Вы зря переживаете. Александр Викторович. Я не знаю, как это сказать… — У него вся жизнь промчалась перед глазами за эти секунды от нервного напряжения. — Я боюсь… И не знаю, что делать… Я жду ребенка…

Когда она произнесла последнюю фразу, то страх схватил ее за горло, настолько сильно, что ноги стали ватными. Сокольский стоял с квадратными глазами, не моргая, и забыв, как дышать. Это было, как гром среди ясного неба. Анна закрыла лицо руками. Это молчание было хуже пытки.

— Что ты сказала?..

Громким шёпотом спросил обалдевший мужчина.

— Я беременна.

Не убирая ладони от лица, повторила она, ощущая, как горячие слезы стекают по щекам. Ещё пару минут ему понадобилось, чтобы просто осознать. А потом и переварить эту новую дикую информацию, настолько неожиданную, как выстрел. Когда понял, что она плачет, опомнившись, он подскочил к ней, плотнее прижимая к машине. Осторожно убрал ладони от ее лица. Его огромные глаза были влажными.

— Ну, что же ты плачешь, глупышка?

— Я не знаю… — Слезы текли сами собой. — Не знаю, что делать… не понимаю, как это получилось…Почему… Я не хотела, правда… — Оправдывалась она. — я не знаю… Я не специально! Я не хотела…

— Что ты такое говоришь! Аня! Анечка. Девочка моя! Любимая моя! Ну, что ты такое говоришь! Ребёнок! Мой ребёнок, Боже! Я даже мечтать об этом не смел! Ты скоро станешь моей женой! Теперь подаришь мне ребёнка!!! — Он закружил ее на руках. — Я просто не верю! Не верю, что бывает столько счастья! Боже мой! Девочка моя! Ты даже не можешь себе представить, насколько я счастлив!!! Я люблю тебя!!! Слышишь, люблю!!! ЛЮБЛЮ!!!

В машине с трепетом положит ладонь ей на живот.

— Какой срок?

— Маленький. Пять недель и сколько-то дней…

— Господи… Мой ребёнок…

— Я не знала, как ты к этому отнесешься… Мы никогда не говорили на эту тему. Когда узнала, я чуть от страха с ума не сошла. Я не знала, что мне делать. Рассказывать или нет. Рожать или на аборт идти.

— Что значит не знала, что значит от страха чуть с ума не сошла?.. Что значит не рассказывать? Аборт??? Я что, по-твоему, монстр? Это мой ребёнок! Моя кровь и плоть! И родит мне его женщина, которую я люблю больше жизни! Разве не это ли счастье?! Как ты вообще могла допустить мысль об аборте?.. У меня сейчас сердце вырвется из груди! Как же сильно я тебя… Вас люблю!!!

Он не мог надышаться ею. Задыхался от счастья в прямом смысле слова. Она спала рядом, он не мог уснуть. Эта новость одарила его крыльями. И еще до конца не осознавал, утопал в этой щенячьей радости. Беречь и хранить ее, как зеницу ока. В этом он себе поклялся этой ночью. И тот трепет, та любовь переполняли его. Он не испытывал прежде столь сильных чувств.

Астахов все четко решил. Распланировал. Отрепетировал речи. Он давно крутился в «этих» кругах. Без труда узнал, что Губернатор часто посещает в обед один элитный ресторан. Он именно обедает там, или с помощницей или с коллегами, совмещая приятное с полезным. Более деловые встречи всегда проходят в других местах. Максим с трудом дождался дня X, который сам себе назначил. Он твердолобо и самоуверенно шёл вперёд, на таран. Сам сочинил историю, сам в неё поверил, убедил себя в ее правдивости. И никак не собирался сдаваться. Уступить девушку сопернику. В его воспаленном мозгу Сокольский был сродни дракону, который силой держит Аню в заточении. И Адвокат никак иначе не хотел воспринимать реальность. И сейчас он шел напролом по принципу: сгорел сарай, гори и хата.

Мила чуть опаздывала. Заказ был сделан. Александр увидел его, и подумал только о том, что он здесь делает. Эта встреча была дико странной. И не сулила ничего хорошего. Астахов сел напротив Губернатора, вальяжно развалившись на стуле. И уже этим взбесил собеседника.

— Что тебе здесь надо?

Процедил сквозь зубы Александр.

— И Вам доброго дня! — Мерзко улыбаясь, отвечал Адвокат. — А мне хорошо помнятся те времена, когда мы дружили! Что же, что же между нами произошло? Какая кошка меж нами пробежала?

— Хватит поясничать! Говори зачем ты явился?

— Холоп явился к барину и челом бьет! Слово просит! Говорить хочу!

— Нам не о чем с тобой разговаривать! Убирайся, откуда пришёл! Клоун несчастный!

Выражение лица Максима изменилось за долю секунды. Оно стало серьезным. Он выдержал некоторую паузу.

— Я сплю с Вашей женщиной.

Сокольский перестал моргать, оценивая услышанное. Он сверлил собеседника гневным взглядом, понимая, что выходит из себя.

— Если у тебя когда-то с ней что-то и было, то это мое упущение! Считай, что тебе повезло! Крупно повезло.

— Я трахаю её сейчас. — Он видел, как глаза Александра наливаются кровью. Чашка, которая была в его руках, разлетелась на осколки. От наслаждения Макс прыснул со смеха, но сдержался. — Ой, простите! Сболтнул больше, чем Вы хотели знать, господин Губернатор? Неужели она Вам ничего не рассказывала?! Ой, как неловко вышло! Как неловко! Ты думаешь, ты крут, мистер Губернатор? Будь мужиком тогда! И оставь ее уже в покое! Она не любит тебя! А ты держишь ее при себе! Убиваешь ее! Она боится тебя! Неужели ты настолько моральный урод, что готов обречь ее на всю жизнь на страдания? Она не любит тебя! Меня любит! Меня! И трахается со мной!

Сокольский, ослепленный яростью, соскочил с места, откидывая стул. Мила вошла в зал именно в этот момент. Мужчина схватил собеседника. Несмотря на то, что был сантиметров на десять ниже. Его стальной хватке можно было только позавидовать. Завязалась потасовка. И теперь струйки крови украшали обоих. Лица была гневно перекошенные, помятые. Отборный мат и прочие ругательства. Мила просто влезла между двух мужчин, чтобы хоть как-то их разнять. Ее мозг соображал весьма трезво, чего нельзя было сказать о разъяренном Губернаторе. Охрана подскочила вовремя и Астахова вышвырнули вон. Но ему собственно большего было и не нужно. Он сказал все, что хотел. Завел механизм часовой бомбы. И теперь он был безмерно собой доволен. Просто бессовестно доволен собой. Сокольского же пришлось держать его охране. Пока его пыл немного не ослаб. И его помощница была рядом, и пыталась вразумить его сознание хоть немного. Он выглядел сейчас, как бык, которого выпускают для корриды. Бешеный, разгневанный и готовый кинуться на любое движением с одним желанием-уничтожить. Мила говорила много. Медленно и рассудительно. Она прекрасно знала и его норов, и его темперамент. И он был отчаянно готов наворотить делов. Его жизнь рухнула в одночасье. Все произошло так стремительно. А было ли что-то настоящим? Его мозг отказывался что-либо думать. Адская боль пронзала всю грудину. Измена-нет живучей слова. Он не слышал и не слушал. Сходил с ума от пульсирующей ненависти. Предательство, как выстрел в спину в тишине. Оглушило, и уничтожило моментально. На сегодня рабочий день имел обычный плотный график. Он не мог его менять. И каждая секунда этого дня лишь больше добивала его.

Аня порезала руку на кухне, и теперь завороженно наблюдала за тем, как кровь стекает в раковину и смешивается с водой. Это было особым предчувствием надвигающейся беды. И теперь тревога нарастала. Мила не могла сдержать своего Босса, хотя и как могла старалась уберечь от беды. И он мчался домой, сам сев за руль. Рванул ручку входных дверей. Биение сердца оглушало. Не попадая в дверной замок ключом, с трудом открыл. Анна, услышав эти звуки, вышла в коридор. И когда дверь с силой распахнулась. Она увидела это лицо. Всё было понятно без слов. Красные глаза. Вспухшие вены на висках. Его поджатые губы подрагивали от злости, при этом они превратились в одну белую полосочку. Он выглядел поистине ужасающе. Пронзал ее испепеляющим взглядом. От страха вросла в пол. Ее глаза были широко распахнуты, боялась моргнуть. Что-то говорить было излишним. Ещё секунда и он, захлопнув дверь, бросился на неё, уже не в силах себя контролировать. В нем взорвался ядерный взрыв боли. Первый удар, как удар кувалды снес девушку с ног. И она пролетела по инерции по полу вперёд. Его гневное дыхание переходило в отчаянное рычание. И ни слова, ни звука больше. Одной рукой приподнял, но только для того, чтобы снова ударить. Аня не успела даже опомниться. Теперь уже не могла даже подняться, сфокусироваться. Она слышала, как в яростном порыве он перевернул и столик, и торшер. Звон бьющегося стекла, треск древесины и пластика. Ей бы впору закричать. Но она так предательски онемела. И лишь леденящий ужас. К этому нельзя было подготовиться. Разгромив всё вокруг, он вернулся к жертве. Не напрягаясь одним мощным рывком, он поднял ее с пола, и впечатал в стену. Не могла заставить себя взглянуть ему в лицо. Он сжимал ее с такой силой, казалось, что она слышит хруст собственных костей. Кровь яркой краской выделялась на ее белом от ужаса лице. Переводил дух пару секунд, наблюдая за струйкой крови из её носа. В следующий момент он вдруг жадно впился в ее окровавленные губы. И целовал, причиняя немыслимую боль. Хрипел от ненависти, обнажая ее тело. Она не издавала ни звука, ни стона, поддаваясь его власти. Повалил на кровать, и с силой вошёл в неё, так что она выгнулась от пронзающей боли. Его движения были резкими, отрывистыми, методичными. Он делал всё, чтобы разорвать ее, чтобы выместить всю свою ненависть и ярость, показывая на что он способен. Ей хотелось умереть. Не оказывала никакого сопротивления, лишь кривясь и отворачиваясь, чтобы не усугублять свое положение. Губы ее дрожали. Перед глазами от боли прыгали разноцветные пятна, ослепляющие яркими вспышками. Она даже на могла разобрать, где больнее, потому что тело разрывалось. Казалось, что от неё осталась лишь большая воронка после взрыва. Мощные руки сжались на ее шее. Инстинктивно вцепилась пальцами в его окаменевшие кисти.

— За что?! За что ты так со мной?!!! За что?

Проревёт он в отчаянии, сильнее сжимая мёртвую хватку. После этих слов она отпустит его, руки ее мягко останутся лежать на его кистях. Аня задыхается. Нет воздуха. А боль лишь возрастает в геометрической прогрессии. От этого можно сойти с ума. Страх. Ужас отразились в ее глазах. Лицо ее становится пунцовым. Вздуваются вены. От невозможности сделать вдох, лишь приоткрывает рот. Сердечный ритм зашкаливает. Перед мужскими глазами картинки, которые рисует его воображение-секс с Астаховым. Сжимает зубы до скрипа. Сознание жертвы начинает блуждать и теряться. Руки ее медленно сползут вниз, ослабнув. Ещё хрипит. И в этот момент Сокольский увидел тот вечер, когда узнал о ее беременности. Ярко, среди прочей грязи. Эта мысль оглушила его сознание, и он машинально разжал пальцы, отпуская девушку. И теперь переводил взгляд со своих красных от перенапряжения рук, на девушку, которая короткими обрывками глотала спасительный воздух на уровне рефлексов, уже потеряв сознание. Всё это не укладывалось в голове, в воспаленном мозгу. Он был разбит. На автомате, как робот подошел к сейфу. Невидящими глазами набрал код. Медленно достал пистолет. Пару минут стоял с ним в руке, не сводя взгляда с бездыханного тела на кровати. И направился к выходу. Здесь на пороге его остановил его верный водитель-телохранитель. Сокольский был настроен весьма решительно. Желание убить ненавистного Адвоката было невыносимым. Завязалась небольшая потасовка между мужчинами. И всё же водитель одержал верх и забрал огнестрельное оружие. Последний его удар в лицо был достаточно сильным, так что Губернатор осел всем весом. Волна его неконтролируемой агрессии, ненависти и злобы почти сошла на нет. Наступила апатия. Влад осторожно прошёл в разгромленную комнату. Девушка без движения на кровати. Кровавые следы. Это испугало его. Первая мысль была о том, что он опоздал и ревнивец уже расправился с возлюбленной. Он старался не наступать на осколки, подходя ближе. Прижал пальцы к ее посиневшей от синяков шее. Слабый-слабый пульс, но прощупывался. Выдохнул. После чего помог Сокольскому подняться и вывел его из квартиры от греха подальше.

Анна приоткроет глаза только через несколько часов. Застонет в голос. В тело одновременно впиваются сотни кинжалов. Но осознание от произошедшего гораздо хуже. Хочется сдохнуть прямо здесь на месте. Подняться с первого раза не смогла. Сползает на пол. Легкое домашнее платье среди осколков. Надеть его сродни подвигу. Поднимется по стеночке, согнутая от боли, как крючок. Проклинает тот день, когда родилась на свет. Дрожащими пальцами снимет кольцо, оставляя его. На полусогнутых, раскачиваюсь из стороны в сторону, к выходу. Голову обносит. Руки и ноги дрожат и в тоже время напряжены из-за нестерпимой боли. И только выжигающая пустота внутри.

Александр в одиночестве с бутылкой виски на набережной. Пьёт из горла. Мирное течение реки. Машина его припаркована чуть дальше. И Влад наблюдает за всем со стороны, как молчаливый свидетель. Он так давно работает с Сокольским, что успел перевидать столько, что хватило бы на толстенную книгу. Мужчина все еще продолжал попытки разложить в голове всё по полочкам. Найти причины, следствия и установить виновных. Но пазл его жизни никак не складывался. Алкоголь не брал ни душу, ни тело. И он думал о Ней. Не понимая, как он мог настолько ошибаться… от этих мыслей в груди все припекало. И он злился. Теперь уже даже на себя. Ее пунцовое лицо. Закрывал глаза, отгоняя мысли о расправе. Вечер понедельника заканчивался блистательно. Бормотал свои мысли себе под нос. Но всё равно ничего не сходилось. Ненавидел Астахова, и желание его убить никуда не исчезало. Но стоя здесь, этим осенним вечером один на один с собой, он четко и ясно осознал только одно. Любовь его к ней была столь сильна, что никуда не делась. Не исчезла. Не растворилась, утопая в боли. Она по-прежнему тлела в самом сердце. Он любил ее. Любил так, как любят в жизни только раз. Это чувство было настолько прекрасным, и настолько невыносимым одновременно. От этого осознания мужчина, сдавшись эмоциям присел на корточки, и скупые горькие мужские слёзы появились на колючих щеках. От себя нельзя убежать или спрятаться. Можно наврать себе с три короба, но истина возьмёт верх в любом случае. Другого исхода нет. Желавший придушить ее собственными руками в яростном порыве, сейчас понимал, что если бы по случайности не разжал хватку, то отправился бы следом за ней. Возможно, не сразу, но непременно покончил бы с собой позже. Без Неё жизни нет. Ненавидел себя за это проявление слабости. Машина, тихо шурша шинами, притормозила на обочине. Мила вышла. Негромко цокая каблучками, подошла к Губернатору. Во взгляде ее читалось откровенное презрение и недовольство. Сделал большой глоток, так что облился. Он молчал, ожидая, когда помощница заговорит сама.

— Не надоело? Жалеть себя и корчить из себя жертву. Не надоело?

Мужчина фыркнул в ответ. Мила была умной и проницательной женщиной. Самым надежным и преданным другом, соратником. Единственной, кто имел смелость и поставить на место, и отрезвить и дать пинка в нужный момент. Их кармическая связь была долгой. Длиною почти в целую жизнь. И сейчас ее отрезвляющий пинок ему был жизненно необходим, как воздух.

— Посмотри на себя! Фу, как ты жалок! Ты отдаёшь себе отчёт, ты мог ее убить сегодня?

Он опустил глаза и снова глотнул. И женщина продолжала, усиливая и натиск, и давление на мужскую психику. И ее гневная тирада не прекращалась.

— И чего бы ты добился? Объясни мне, что произошло в конце концов??? Ну, что настолько ужасного случилось??? Что ты в один миг готов лишить жизни женщину, с которой у тебя свадьба через несколько гребанных дней???? Объясни мне, что??? Послушай меня! Как я вижу всё это! Твоя идеально-напомаженная жизнь идет своим чередом! У тебя свадьба! Невеста! Беременная невеста! Карьера, деньги! Город, область у твоих ног! Ты красив, силен, богат, уверен в себе! Что произошло… К тебе заявился мужик, и сообщил, что спит с твоей девушкой… С той, которую ты любишь до дрожи, до боли в сердце… Обида, злоба, ревность. Понимаю. Это я понимаю. Астахов… Успешный, красивый, альфа-самец, имеющий сомнительную репутацию… Ни от кого не секрет, что он трахает всё, что движется, всё, что хорошо лежит. И даже то, что плохо тоже! Ему нет разницы. Он просто любит секс. Но не любит, и не уважает женщин. Ты мне ответишь, наконец, что произошло?.. — Она замолкает лишь на секунду. — Хотя, я сама тебе все скажу. И ты. Взрослый самодостаточный мужик! Ведёшься на речь не совсем благонадежного человека. Даже не пытаясь убедиться в правдивости его слов! Ты влетаешь домой, и устраиваешь сраное кровавое побоище! Посмотри на себя! Ты любишь ее! Больше жизни! Объясни мне тогда, почему ты веришь ему! И даже не дал ей возможности, что-либо ответить… этого я не понимаю! Извини, не могу этого понять! И принять этого не могу! Я даже допускаю, что он трахнул ее! У них были какие-то отношения до тебя. Здесь ключевое слово, что ОН ее ТРАХНУЛ. Для него это часть жизни. Для неё слабость, дурость, порыв. Не знаю! Но ты не дал ей возможности объясниться!!! Совсем!!!! И она могла бы лежать сейчас мертвая! Бездыханное тело!!! Потому что ты настолько агрессивно глуп, что не умеешь разговаривать и слушать!!! Но можешь только слышать звон от непонятно кого!!! Он гребанный обольститель! Он жрет женские сердца и тела на завтрак, обед и ужин! Она виновата в том, что дала слабину, в том, что позволила все это… Но это не повод лишать ее жизни! Ее и ребёнка! Ты сам имел такую же слабость! Это ты ей можешь сказки рассказывать!!! Про тебя и жену, и порыв! Про то, что у Вас ничего не было!!! Чем ты отличаешься от неё?!!!! Чем ты лучше?!!!! Но она, любя, простила! Проглотила и простила. Или может нет, но дала тебе шанс! И ты, извини меня, нормальный зрелый мужик! Ведёшь себя, как конченный гандон! И ещё изображаешь из себя жертву века! Ой, какой ты несчастный! Посмотрите на него!!!! Страдалец, твою мать!!!! Возьми себя в руки! И бейся за свою женщину! За свою любовь! А не позволяй любым мимо проходящим выродкам втаптывать ее имя в грязь!

Мила шумно выдохнула, закончив свою пламенную речь. Она кипела всем телом. Он задумчиво наблюдал, как уезжает ее машина. И хоть ему совершенно не хотелось этого признавать, но женщина была права, пусть и не во всем. Он забыл о выпивке. И продолжал скрипеть извилинами. И каждое услышанное сейчас слово Милы въедалось ему в воспалённый мозг. Набрал номер. Громов подъехал достаточно быстро, минут через двадцать. Он ожидал этой встречи. Но совершенно не хотел здесь присутствовать. Чем дальше, все это продолжалось, тем большее участие и личную заинтересованность он принимал в этом деле. А это было крайне непрофессионально. И это не могло не задевать Захара. Он вышел из машины, громко хлопнув дверцей в ночной тишине. Чтобы скрыть волнение, достал сигарету и закурил. Чтобы выглядеть более непринужденно и не вызывать лишних подозрений. Подойдя к Губернатору, протянул ему открытую пачку сигарет, предлагая. Собеседник посомневался, но к сигаретам не притронулся.

— Я тебя кое о чем просил.

Тихим голосом заговорил Александр, бросив серьёзный взгляд в сторону Громова и тот кивнул, выдыхая дым в осенний воздух. Тишина продолжалась минуты две. И наконец, собрав все свои мысли в кулак, спросил.

— Когда они встречались последний раз?

— В смысле?

Захар умышленно сделал вид, что не расслышал и не понял, заставляя сформулировать вопрос четче. Это было важно. Губернатор разозлился. Это было видно. Сделал над собой усилие. От одних этих слов ревнивая ярость хватала за глотку.

— Когда они трахались последний раз?

— Она поехала к нему, когда ты вылетел в Москву.

Громов затянулся в этот момент. Давая собеседнику, всё осмыслить и сопоставить. И потом продолжил.

— А пару недель назад, может чуть меньше, он силой увез ее за город… И… изнасиловал. Он чуть не убил ее. Мне пришлось вмешаться.

Сокольский обреченно посмотрел на него в этот момент. И теперь весь пазл в его голове сложился на удивление ровно, деталь к детали. Но ему не стало легче. Он услышал то, что должен был. Горечь и соль состояли в исключительной правоте его помощницы. Он мог сразу позвонить Громову. И расставить все точки над «i». Но он был слишком самоуверенно слеп и глух. Он сам подтолкнул ее к измене. Косвенно или прямо, не имело сейчас значения. Стало и объяснимо ее состояние после той злополучной ночи. И нервный срыв, и та психологическая апатия. Появилось разумное объяснение разбитого лица. Всё сложилось. И оказалось звеньями одной цепи. Он сел в машину. И поток мыслей его не прекращался.

— Домой.

— Уверенны? — Спросит Влад.

— Да.

— Я не отдам Вам пистолет.

Резонно заметил водитель. Но Александр пропустил это мимо ушей, делая вид, что не расслышал. И он считал, снова и снова. Считал и считал. Понимая, что это его ребёнок. Без вариантов. Она не лгала. Все факты играли против него издевательски злую шутку. Зашёл в квартиру. Понимал и не надеялся застать ее там. Ещё бы. После того, что он устроил. Сел на кровать среди разгрома. И схватился за голову. Всё это, как злая шутка. Издевка судьбы. Взгляд упал на кольцо, схватил его, крепко сжимая в ладони. Ее телефон здесь же. Она исчезла, не забрав ничего. Просто исчезла.

В понимании Ани всё было немного иначе. Она скорее, уползла, зализывая раны. Осенним вечером в легком трикотажном платье. Она не смогла бы уйти далеко. Сил не было совершенно. Кое-как доковыляла до небольшого сквера. Села на лавочку. Нужно было подумать, что делать дальше. Физически уже было не так больно. Но моральный гнет был по прежнему непостижимым. Обхватила себя руками, слегка раскачиваясь. Куда пойти? Куда податься? В таком-то виде… Ушла по-английски в никуда. Сейчас успела пожалеть, что осталась без каких-либо документов. Желание поскорее сбежать было настолько естественно сильным, что только сейчас проявилась первая трезвость ума. Без документов, денег, телефона. Куда она могла пойти? Сиротливо с тоской вспомнила о Сергее. Как же всё-таки было хорошо, когда он всегда был рядом. Оставалась сидеть на лавке, понимая, что замерзает. Холод мелкими иголками залезал под кожу.

— Привет.

Услышала она в ночи знакомый голос, но от неожиданности вздрогнула всем телом. И сейчас вглядывалась в темный силуэт напротив.

— Привет…

Ответит она, удивляясь встрече.

— Смотрю жизнь тебя изрядно помотала…

Сокольский взглянул на часы и все же набрал ещё раз Громова.

— Ты найди ее, пожалуйста. Где бы она не была. Не пугай только, я тебя прошу!

— Понял. Пугать не по моей части.

Отозвался Захар Петрович. И в трубке раздались короткие гудки.

Утро было тяжелым для всех участников истории. Астахов отправился на работу, но его терпению приходил конец. Он ждал продолжения, развития. Ждал, когда она позвонит. Ждал, когда появится Губернатор. Он был готов ко всему. Его сценарий был идеально расписан. Но ожидание было худшей пыткой.

Александр медленно поднялся с постели. Ноги опустились на осколки и обломки. Огляделся по сторонам. Смертельная усталость. Вот, что он чувствовал сейчас. Нужно было переодеться. Вызвал клининг. Поручил специально обученным людям обновить интерьер комнаты. При наличии денег всё становилось в разы легче. По щелчку. Нестерпимо болела голова. Отменил на сегодня все встречи, совещания. Это было впервые за всю практику. И он думал, думал много. Соображал, стараясь просчитать все риски и возможные исходы. Приехал на работу. Кабинет встретил его неприветливо. Ровно, как и вошедшая помощница. Он отвернулся к окну от ее испепеляющего взгляда. И набрал Громову.

— Как оно?

— Пока никак. Работаю над этим.

— Что значит никак? Неужели такая проблема найти одну перепуганную девушку? — Взорвался мужчина. — Без денег, без телефона и документов!

— Я работаю над этим. Пока не нашёл. Она, как сквозь землю провалилась.

Ледяным тоном отозвался Громов. Сокольский же был уверен, что она скрывается у Максима. В его логике жизни, ей больше некуда было податься. Кстати, Максим считал также. В этом их суждения совпадали. После обеда собрав мало-мальски мысли в кучу, Губернатор позвонил в банк. И ближе к вечеру, часа в четыре, отправился в контору к Астахову. Переступил порог уверенно, самодовольно, в сопровождении охраны, с полным ощущением хозяина жизни. Вошел в переговорную. Адвокат можно сказать удивился, но больше удивились клиенты, сидевшие за столом. Астахов вежливо всех проводил. И вернулся за свой стол. Он уселся в кресло, поудобнее, развалившись, как следует. Всем своим видом показывая свое пренебрежительное отношение к пришедшему. Сокольский лишь усмехнулся, жестом попросив охрану выйти. И они встали у дверей переговорной, как грозные воины без каких-либо эмоций на лицах.

— Кого я вижу! Собственной персоной! Ну, привет!

Издевательски выдал Макс.

— Прекрати паясничать! Противно! Она у тебя?

Грозно спросил он.

— А с чего ей быть у меня?.. ааа, понял! Она сбежала от тебя!

Рассмеялся во весь голос адвокат, продолжая издеваться и выводить из терпения гостя.

— Ой, какая жалость! Но это было предсказуемо! Я вообще не понимаю, как она могла терпеть столько времени такого мудака!

— Борзеешь! — Угрожающе рыкнул Александр, Астахов и сам это понимал, решив взять себя в руки.

— Ладно, ладно… Успокойся! А то кровь носом пойдет или сердечко прихватит. Нет, ее у меня. Я серьезно. На полном серьезе. У меня ее нет. Признаюсь, меня это несколько печалит. Но дело не в этом. Зачем пришёл? Я слушаю.

Губернатор поставил сумку на стол. Открыл молнию и подтолкнул к собеседнику небрежным жестом. Пачки купюр номиналом 5000 и 1000 в банковских корешках. Астахов усмехнулся, и озадаченно посмотрел на Губернатора.

— Здесь 5 миллионов. Забирай и проваливай!

— Как ты предсказуем! Ты меня обижаешь! Неужели, ты считаешь, что у меня денег не хватает? Давай наоборот! Я тебе 5 миллионов, и ты проваливаешь ко всем чертям!

— Цену себе набиваешь?! Сколько ты хочешь?!

— Утроишь? — Хитро прищурился Максим.

Александр задумался на пару минут, сверля его глазами.

— Утрою. Но тебя больше в нашей жизни никогда не будет, ни словом, ни духом.

И сейчас успешный адвокат обалдел, полностью потеряв всякий дар речи. В его голове это не укладывалось. Но признаться алчность взыграла. Она слепила. И к собственному стыду, мысль о том, чтобы уступить сейчас была сильнее всех остальных чувств и желаний. Сокольский видел эти размышления. Они ярко отражались на лице мужчины. И Губернатор терпеливо ждал.

— Ни одна женщина столько не стоит.

Заметил Астахов. И в глотке предательски пересохло от жажды халявных денег.

— Моя стоит. Решай.

И мужчина понимал, чем дольше затягивается пауза, тем больше усиливается желание обогатиться. И от этого становилось страшно. Страшно и стыдно. В отчаянии ответил, чем раздосадовал Губернатора.

— Засунь их себе! Знаешь куда!

— Хорошо подумай! Последний раз предлагаю. Она все равно твоей не будет.

Эта фраза была необдуманной и лишней, как красная тряпка для быка. Стратегическая ошибка, провалившая весь план. Максим взглянул исподлобья.

— Это мы ещё посмотрим.

— Нечего смотреть. Я пришёл с тобой по-людски поговорить. Пока. У нас в пятницу свадьба.

— Неужели, ты до сих пор веришь, что она состоится??? — Громко рассмеялся Астахов. — Наивный глупец! Между Вами все кончено.

— Как я уже сказал, у нас в пятницу свадьба. Она ждёт от меня ребёнка. Поэтому, это ты наивный глупец. Я пришёл сюда, только из уважения к ней. У тебя был небольшой выбор. Деньги и беззаботная жизнь. Или, мне приходится тебе напомнить, что я уже однажды почти вытравил о тебе все воспоминания. Она пожалела тебя тогда. Запомни. Заруби себе на носу, в этот раз я пойду до конца. Я уничтожу всё, что касается твоего имени. И приложу максимум усилий, чтобы твоё небо надолго стало в клеточку. Хотя бы за то, что ты сотворил с ней в этот раз за городом. Это не угроза. Это констатация факта.

Максим слышал всё, но только одна фраза убила его. Уничтожила. Развалился весь его хваленый план.

— Ты лжёшь!

Сокольский прекрасно понял, о чем речь. И теперь уже он громко и густо рассмеялся, с упоением наблюдая, как раздавил оппонента.

— Она действительно ждет ребенка. От меня. Не будь глупцом! Неужели ты думаешь, что я позволю тебе разрушить нашу с ней жизнь?

Астахов молчал. Он просто не мог говорить. К такому жизнь его не готовила. В этот момент у обоих мужчин пришло оповещение. С разницей в доли секунды. Они озадаченно переглянусь, отвлекаясь от разговора. Сообщение на электронку. Максим сел за свой стол, открывая вкладку в ноуте. Александр же замешкался, копаясь в телефоне. Перевёл взгляд на адвоката, который внимательно смотрел на экран, не моргая. Лицо его стало серо-белым. Это немного испугало гостя. Он понимал, что тот что-то видит. Глубоко вздохнул и зашел в свою почту, ткнув пальцем на новое сообщение. И теперь и его лицо было таким же. Это было короткое видео. Минуты полторы максимум. Первые кадры показывали подвешенные женские руки в наручниках. Какое-то подвальное, плохо освещенное помещение. И уже от этого кровь стыла в жилах. Дальше за волосы поднимали в кадр окровавленное женское лицо. Видео обрывалось. Это была Анна. Мужчины смотрели друг на друга, забыв, как дышать. Это, как плохой фильм ужасов. Сердце Сокольского предательски защемило. И он неожиданно кинулся на Максима, осыпая его бранью и обвиняя в этом. Завязалась драка. Они уже катались по полу, яростно рыча и молотя друг друга. И каждый обвинял другого. Чем бы это закончилось, если бы не вмешались люди Губернатора и не растащили их по углам. Смотрели друг на друга волками. Помятые растрепанные, местами порванные дорогие костюмы. Начищенные до крови физиономии. И такое дикое осознание, что никто из них к этому не причастен. Злая шутка. Если так, то чья? Оба остались здесь в конторе, в этой переговорной, став заложниками этой страшной реальности. Забыли и о делюге, и о прочих проблемах. Все их разговоры были только о том, леденящим сознание, видео. Мила присоединилась к ним спустя пару часов. Шок. Ужас. Паника. И время-палач, мучительно медленно отмеряющее свой ритм. Громов последним приехал на эту вечеринку, уже после девяти вечера. Он поднял на уши полгорода. Но ничего. От слова совсем. Ни следа, ни тени, ни намека. И сегодня им не помогали ни деньги, ни власть, ни положение в обществе. Аня исчезла, как будто ее и не бывало. И лишь одна зацепка. Это видео, пришедшее обоим с неизвестных источников. Жизнь моментально провалилась куда-то к центру земли. Сознание мужчин полыхало в этом удушающем огне страха и неведения. И сейчас ни связи, ни деньги, на безграничная власть… ничего не спасало и не помогало. Громову пришли на помощь все, кто как-то мог помочь. Но не было и призрачной тени надежды. Анна вышла в ночь из своего дома, из подъезда, дошла лишь до сквера в соседнем районе. Это подтверждали случайные камеры наблюдения. И больше не было ничего. Ни следов, ни теней. Она исчезла. Провалилась сквозь землю в этом злополучном сквере. Гипотезы. Предположения. Догадки. И вновь взаимные упреки, и выяснения отношений из серии кто виноват. Очередная словесная перепалка приводит к новой драке. Обессилевшие от переживаний двое мужчин, как два бойцовых петуха, бросаются друг на друга. Понимая, что это глупо. Но искать виноватых проще, чем взглянуть правде в глаза и признать свою вину. Боль прожигала сердце. Отчаяние убивало. Следующим утром было новое сообщение. Ее душераздирающий крик разорвал зловещую тишину маленькой переговорной. Страшный звук металлического хлыста разрезал воздух, словно он был здесь. Окровавленная девичья спина, с неровными рваными полосами, остающимися от мощных ударов. Сокольский оступился, выронил телефон. Перед глазами все закружилось. Ухватился за стол в попытке удержаться, но все же рухнул на пол, на минуту потеряв сознание. Астахов и Громов с белыми лицами и серыми губами. Это было ужасающе. Непостижимо уму. Крик ее еще надолго засядет в их памяти. Кому и зачем это могло понадобиться? Никаких требований. Никаких угроз. Никаких просьб. Открытая и откровенная жестокость. Телефон Громова звонил. Он то уезжал, то возвращался. Не прекращая контролировать и мониторить всю ситуацию в целом. Сокольский был раздавлен настолько, что сидел на стуле тихо, уставившись в одну точку. В его голове не укладывалась эта реальность. Он и сам намедни готов был собственноручно ее удавить… но это для него было, нечто другое… так словно, ему это было можно, а другим нельзя. Странная, воспаленная логика мужского мышления. Ее ужас, боль, отдавались в его мозгу, сердце. Он сходил с ума. Не мог совладать с эмоциями. Астахов держался более сдержанно. К вечеру очередного бессмысленного дня, не давшего никаких результатов, мужчины взрывались. Грызлись по малейшему поводу, как в стае бродячих собак. Уже и Захар был впутан в эти неуместные эмоциональные разборки. Лишь Мила молчаливо наблюдала за мужчинами. Она ещё хоть как-то умудрялась сохранять остатки спокойствия в этом адском кадриле. Ей было особенно тяжело ставить мужчин на место, охлаждать их пыл. День подходил к концу, и веры в лучшее не оставалось ни у кого. Мир привычный сломался, как хрустальная ваза. И новое оповещение, как разряд молнии среди ясного дня. Александр закрыл глаза и опустил голову на руки. Он не хотел. Он не мог этого выносить. Громов смотрел в ноутбук Астахова и одновременно звонил. Мила медленно переводила взгляд с одного участника истории на другого. До Губернатора долетали обрывки их фраз. Даже слух так предательски отказывал. В видео Анна лежала на земляном полу. Ее глаза медленно закрывались, она теряла сознание. Лицо-кровавое месиво. Платье грязно-кровавое изодрано. Руки в подтеках по-прежнему закованы в наручники. Захар, громко хлопая стеклянной дверью, куда-то спешно умчался. Максим от невозможности закурил прямо в помещении. Он шумно затягивался и что-то тихонечко бубнил и бубнил себе под нос. Тревожное утро четверга. Глаза Сокольского глубоко ввалились от переживаний. Он выглядел на десять лет старше своего возраста. Болезненный и уставший. Кисти рук его невольно дрожали. Кружка с остывшим кофе. Астахов много курил, ходя из угла в угол, никак не находя себе места. Вздрагивали от каждого звука, как от пушечного выстрела. Громов прилагал максимум усилий в этом деле, потому что был профессионалом. И ещё потому девушка была для него не пустым звуком, не посторонним человеком. Он был лично заинтересован, хотя и старался отстраняться и абстрагироваться.

— Почему они ничего не требуют? — Тихим голосом, похожим на мольбу, обратился Губернатор к присутствующим. Ещё никогда он не был так близок к желанию пустить себе пулю в висок. — Почему не просят выкуп? Что им нужно? Зачем… Зачем всё это?.. Почему она… Почему…

И все молчали. Потому что не было ответов, только куча вопросов. Последнее видео пришло около двух часов дня. Жертву жестоко насиловали. Это было хорошо знакомо Максиму. Стало дурно до тошноты. Он видел себя там, но только пейзаж вокруг изменился. Слабые крики ее глушились ударами. В какой-то момент девушка окончательно отключилась, превратившись в беспомощную, несопротивляющуюся субстанцию. Здесь же себя ярко видел Александр. Мужчины испытывали колоссальный стресс от происходящего. Это был их персональный ад. За грудиной Губернатора сильно пекло, не хватало воздуха. Его организм предательски сдавался. Мозг готов был лопнуть от боли и страдания. Нельзя выразить то, что они чувствовали сейчас, не имея возможности вмешаться, помочь и спасти. Она угасала, как свеча. Та жестокость, те извращённые пытки и избиения, которым она подвергалась. Ни один нормальный здоровый человек не смог бы вынести подобного. Сердце Александра Викторовича кряхтело, из последних сил стараясь выжить. Скорая. Астахова трясло в нервном припадке. Он сжимал виски, но крик ее звенел в ушах. Груз вины перед ней. Друг перед другом. Они могли всё предотвратить. Всё исправить. Гордыня, жадность, алчность, эгоизм и властолюбие… ограниченность и зацикленность. Сейчас им было бы проще поменяться с ней местами. Лишь бы облегчить ее унизительные страдания. Сначала она пережила всё это от них. И теперь этот ад продолжался, как божья кара за грехи.

Это была пятница. День свадьбы. Самый счастливый день в их жизни. Но что-то пошло не так по сценарию изворотливой судьбы. Вместо бесконечного счастья, ушат кошмара и леденящего ужаса. Сокольский сдал слишком сильно. Сегодняшний день был до него персональным палачом. Их бракосочетание должно было состояться в половине двенадцатого. Злой издевкой судьбы именно в это время позвонил Громов. Нашли. Они, наконец, нашли её. И теперь каждый на своей машине. На бешеной скорости. Минуя все правила и светофоры. Они мчали далеко за город. И сердца мужчин бились гулко, оглушая. Слабая надежда ещё теплилась где-то в груди. Сокольский выскочил из машины, с заднего сиденья. Здесь было столько людей. В штатском, в форме, врачей. Полицейские машины. Скорая. Громов имел колоссальные связи. Астахов подъехал на пару минут позже, наблюдая ту же картину. Это был Элеватор. Заброшенный завод. Хорошо всем знакомый. Разоряемый, брошенный людьми на произвол судьбы и матери природы. Александра, словно магнитом тянуло к ней. Сквозь развалины и стены. Он спускался вниз на не сгибающихся ногах, по разрушенным ступеням, среди обвалившихся стен. Его пытались остановить. Оперативники. Образумить. Предостеречь. Но он рвался. Рвался к ней. К единственной. Спустившись вниз. Он рухнул всем весом. Осев, как кукла. Это было именно то место. То место, из зловещих видео, присланных неизвестно кем. Полумрак. Земляной пол. И кровь. Повсюду. Море крови. Девушка была распята в прямом смысле слова. Ее ладони были прибиты гвоздями к деревянным балкам. Кисти плотно привязаны к ним. Голова болталась на груди. Ноги крепко связаны. Она, как статуя Христа… но только за какие грехи и во имя чего… Сокольский невидящими глазами моргал. В это невозможно было поверить. Остатки домашнего трикотажного платья, похожие на окровавленные тряпки. На ней не было живого места. И здесь в этом темном подвале. Повсюду ее кровь. Он видел, как наяву, как ее избивали. Насиловали. И в окончании распяли, в назидание. Мозг разрывался. А сердце просто не выдержало. Невыносимая боль жгла по живому. Губернатор не мог вдохнуть. Лишь эти ужасающие картинки. Хотелось броситься к ней. Снять ее тело, и погрузить в объятия. Но человеческий предел решил иначе. Его вывели наверх на свежий воздух. Он был готов драться, чтобы остаться с ней, уже понимая, что поздно. Но не было сил. Под белы рученьки его вывели на воздух и усадили. Врачи окружили его. Глухими стонами он кричал, идите к ней. Но всё бессмысленно. Астахов смотрел на всё это и не понимал, где находится. Всё это было слишком. Разве Голливуд? Разве блокбастер? Все чужое. И только страх. Боль и ужас настоящие. Внизу оставались двое. В белых медицинских перчатках они неспешно и очень тихо разговаривали. Обсуждая жертву и в целом это дело, дикое для этого мегаполиса, оглушающее своей же жестокостью. Парни рассуждали вслух, как им лучше снять жертву, чтобы поменьше потревожить ее тело. И исход был один. Нужно было убрать вбитые в ее ладони гвозди. Осторожно откусил шляпку, причём молодого человека в этот момент бросило в жар. Медленно стал развязывать веревку на девичьей кисти. И стон, раздавшийся в тишине, показался обоим ужасающим. А дальше этот шёпот, переходящий в крик, доносился до самого верха. Сокольский в полу бредовом состоянии видел, как вниз бежали врачи, потом люди с носилками. За ними Громов. Полицейские. Казалось, что здесь остались лишь он и Максим, оглушенные и раздавленные. И теперь этот зловещий шепот: жива… оглушал уже и их. В это никто не мог поверить. Ее выносили на белый свет из подземелья. Трубки тянулись от рук и лица. Суета. И протяжный гул. Непрекращающийся ни на секунду. Машина реанимации. В неё не пустили никого. Этот день бесконечный набирал обороты. Клиническая смерть. Дважды. Но за неё боролись. Бились, как в последний раз. Вырывая ее из цепких лап смерти. Такую молодую. И в тоже время полностью уничтоженную. Довезли. А дальше больница. Оперблок. Бесконечный серый коридор. И сводящая с ума неизвестность. Александр сидел на металлическом стуле. От его руки тянулась трубка к капельнице. Он наотрез отказался ложиться в палату. Хотя и сидеть толком не мог. Максим курсировал по коридору. Безумно хотелось курить. Нервы уже давно сдали у всех. Мила, выжатая, как лимон, прислонилась к стене. Захар у окна, с плотно прижатой рукой к губам. И тишина. Настолько оглушающая, что было слышно, как тикают наручные часы. Одно связывало всех. Всем хотелось бы быть где-то далеко отсюда. Чтобы не было боли. Не было больше этого уничтожающего ужаса. Этой чёрной неизвестности. Забылось всё. Все разногласия, обиды, злоба и ненависть. Эта мужская война закончилась сама собой на время. Исчерпала себя. И лишь одна жертва у этой войны. Остальные отделались испугом, максимум контузией. Ожидание. Долгое. Мучительное. Минуты. Часы. Минуты. Часы. Операция длилась больше восьми часов.

И когда к ним вышел уставший хирург, все замерли, забыв, как дышать. И даже сердца на секунду остановились. Мужчина медленноснял медицинскую шапочку. И здесь Максим с силой зажмурил глаза. А Сокольский ощутил, что сердце ухнуло, как в последний раз. Больнее было некуда.

— Мы закончили. — Выдохнул он. — Сделали всё, что от нас зависело. Пациентка в коме. В тяжелом состоянии. В реанимации. Прогнозов никаких. Она потеряла слишком много крови. Удивительно, как её вообще смогли довезти. С такой кровопотерей. В машине дважды клиническая смерть. И одна у нас на столе во время операции. Повреждение внутренних органов. Селезенку пришлось удалить. Пневмоторакс вследствие травм. Сломаны практически все рёбра. Сотрясение головного мозга. К счастью, субдуральных гематом нет. Множественные ушибы, рассечения мягких тканей. Массивное кровотечение. — В этот момент он глубоко вздохнул, и посмотрел прямо на Губернатора, подойдя к нему ближе. И голос его стал будто тише. — Из-за полученных травм… Случился выкидыш. Ещё там. Из-за несвоевременного оказания помощи… Мы не смогли сохранить матку. Ее пришлось удалить.

Сокольский поднял на хирурга свой безжизненный взгляд. Столько всего сказано. Услышано. Но на чужом языке. И он задал свой самый страшный вопрос.

— Она будет жить?..

— Честно? Я бы не надеялся. Чтобы не обнадеживать вас понапрасну. В таких случаях не делают никаких прогнозов. Молитесь. Мы вырвали ее у смерти. Будем надеяться, что у нее хватит сил выкарабкаться.

И к ней никого не пустили. Ни в ту ночь. Ни позже.

Нужно было жить. Возвращаться к работе, к обязанностям, которые никто не отменял. Дни были серыми, безликими, похожими один на другой. Астахов стал серьезней. В нем кончился запал дури. Эта история заставила его переоценить свою жизнь и ее смысл. Изменилось и его отношение к клиентам. Он чаще стал видеть людей, а не «их дела».

Александр Викторович тяжело переживал. Вернее, не мог пережить. Не мог не возвращаться мыслями к этому кошмару наяву. Толком не ел, почти не спал. Ему казалось, он на грани и вот-вот лишится рассудка от горя. Мила помогала ему сохранять баланс и трезвость на работе. Его должность не прощала ошибок, погрешностей и недочетов. Все должно работать, как часы. И он был безмерно благодарен ей. За поддержку. За преданность и верность. За ее внутреннюю силу. Сам же он как духовно, так и физически медленно угасал.

Громов вернулся в привычное русло. Но не оставлял попыток распутать это темное дело. Безуспешно. Это похищение не имело ни начала, ни конца. Даже ухватиться было не за что. Ни мотивов. Ни подтекстов. Ничего. Одна немыслимая жестокость. Беспощадная. И он не сдавался, штурмуя эту загадку, используя все свои связи.

И все в действительности молились. И ждали. И этот день настал. День, когда Анна пришла в себя.

Открыла глаза. Долго не могла сфокусироваться. Не чувствовала ничего. Так, словно тела не было. Одна голова. Люди в белом. Что они говорят? Не может разобрать. Гул в ушах. Жажда. Хочется пить. Невыносимо. Закрывает глаза. Там, в глубокой темноте было намного лучше. Спокойнее. Только об этом она будет думать сейчас. Шевелит пальцами. Ощущая ткань простыни. Она, как ребенок, который познает мир. Слышит незнакомый голос. Это заставляет ее снова открыть глаза. Врач. Он что-то спрашивает. Приоткрывает пересохшие губы. Веки самовольно тяжелеют. Наконец, дали воды. Через соломинку. Боже, какое это счастье, подумает она. Чувствует свои ноги. Намного яснее видит и слышит. Вместе с сознанием всё яснее проявляется боль. И она всюду. По всему телу разливается горячей волной. Помимо боли память выстреливает моментами так предательски, исподтишка. Хочется вернуться назад в темноту. Лишь бы всего этого не было. Прошлое, настоящее перемешались в калейдоскопе боли, страха, страданий, унижений. Начинает стонать, закрывая глаза. И чем дальше приходит в себя, тем острее понимает, что лучше бы сдохла. Не важно на каком этапе. И сейчас она начинает биться в истерике. Невольно. Это делает ее истощенный организм. Защитная реакция. Успокоительные. Обезболивающие. И так по кругу. Она не может справиться с этим. Уже не понимая, где прошлое, где настоящее. Ей все видятся врагами. И тот подвал… Руки Сокольского на ее шее. Мерзкая ухмылка Астахова. Всё перемешалось. Разорвав всю душу в клочья.

Пустота. Темнеет в глазах. Периодически проваливается в забытье. В ней сломалось всё. От внутреннего до физического. Она мало походила на себя привычную. Ее глаза обезумевшие, абсолютно дикие. Прозрачная кожа. Угловатые кости торчат. Темные, почти чёрные синяки под глазами, на руках от капельниц. Скрюченные пальцы. Взъерошенные волосы. Она не принадлежит себе, или кому-то ещё. Ее сознание, разум застряли там… в том пережитом ужасе. Как день сурка, она переживает все это вновь. Последствия травм, операции оказались такими незначительными, в сравнении с тем, что случилось с женской психикой.

— Она представляет угрозу в первую очередь для себя.

Сокольский непонимающе смотрит на врача. Он непомерно зол. Зол настолько, что машинально сжимает кулаки до хруста.

— Вы предлагаете закрыть ее в дурку???

Взрывается он.

— Это перевод в психиатрическое отделение. Вы же взрослый человек! Это вынужденная мера. Она нуждается в специализированном лечении и наблюдении. В конце концов, никакая это не «дурка»!!! То, что пережила она, ни один нормальный человек не вынесет!!! Но Вы поймите нельзя держать ее всю жизнь на транквилизаторах! Это не выход! Вы ведь желаете ей добра… и не хотите, чтобы однажды она вышагнула в окно… Ей нужно лечение. Для неё в первую очередь. Для ее безопасности. Она угроза. Для себя. И окружающих.

— Я не позволю закрыть ее в психушку.

Сухо отрезал разгневанный мужчина. Он смотрел через стекло в палату. Анна белая, как простыня, лежала на больничной койке. Запястья ее были пристегнуты ремнями, ровно, как и щиколотки. Она была обколота лекарствами. От одного этого зрелища мужчине становилось дурно. Он проваливался в тот день, когда увидел ее распятой.

Это было невыносимо.

Мила смогла найти выход. И уговорить Сокольского. Это было самым сложным. Это была реабилитационная клиника. Не для всех. Далеко не для всех. Поэтому и о ее существовании мало кто догадывался. Скрытая от посторонних глаз. На лоне природы далеко от цивилизации. Их встретили радушно. Но Александру было страшно так, что дух перехватывало. Их встретила приятная женщина в медицинском одеянии. Она уже знала всё, что нужно. Мужчине провели экскурсию. А также показали комнату, предназначенную для Анны. Его по-прежнему всё это не устраивало. Одна мысль о том, что нужно оставить возлюбленную здесь сводила его с ума. Но спорить с помощницей было бесполезным. И он молчал, задавливая свои эмоции, как можно глубже. Аню, накаченную всем, чем можно, завезли в комнату на кресле. Она смотрела в одну точку тупым, ничего не видящим взглядом. Выглядела, как душевнобольная, умалишенная. Женщина-врач внимательно изучала медицинскую карту. Он же тем временем присел на корточки и взял девушку за руки. Нежно убрал волосы от лица. И никакой реакции в ответ. Безжизненная кукла. Это было невыносимым для него. Некогда цветущая молодая девушка превратилась в овощ. Только по этой причине он доверился Миле. И сейчас уезжал обратно домой. Их предупредили сразу, что никаких встреч и свиданий не будет. Ему предложили набраться сил и терпения. Терапия этого заведения требовала таких жертв. Он понимал, что не увидит ее достаточно долго… и воображение рисовало ужаснейшие картинки, подкрепленные зарубежными фильмами. Он был готов платить любые деньги, отдать все, что имел, включая свою жизнь, лишь бы она вновь вернулась полноценной, психически-здоровой девушкой. В тот момент он не отдавал себе отчёт в том, насколько это будет долго и тяжело.

Дни. Недели. Месяц. И так по кругу. По первости Александр бунтовал. Рвался туда. Стращал. Угрожал. Умолял. Но ответ Милы всегда был одинаков. Она не боялась Босса. И знала к нему подход. Где подкрутить, где сбавить или наоборот нагнетать. Тонкий душевный манипулятор. Она была искренне преданной мужчине, поэтому никогда не пользовалась этим во вред. Первое время было тяжелым. Потом появилось чувство смирения. Сокольский уговаривал себя, старался убедить, что это единственный выход. Где-то в самом потаенном уголке души он это и сам понимал, но никак не хотел признать. Без нее не было смысла ни в чем. Жизнь замерла, хотя и текла размеренно своим чередом. Он не смог пересилить себя и вернуться в их квартиру. Жил в другой. Его часто накрывало. Каждый день. Особенно в одиночестве. Память убивала его медленно. Моменты их жизни. Ее улыбка или смех. То, как она варила кофе. Или ее мирный сон. Ещё не проснувшаяся провожала его в прихожей. Он помнил ее губы. Ее прикосновения на его коже были живы до сих пор. Он закрывал глаза, ощущая, как громадный ком отчаяния подкатывает к горлу. Это была их жизнь. Она полностью состояла из таких невесомых, ничего не значащих моментов. Это было их счастье. Такое тихое, такое тёплое. Невыносимо уютное счастье. Для двоих. Жгучий стыд. Такой никчемно запоздалый. За гнев, за несдержанность, за недоверие и ревность. И за ту боль, которую он заставил ее испытать. Он ненавидел себя. Проклинал за невозможность ценить настоящее. Теперь он готов был вырвать сердце из груди, оборвать свои крылья, отдав всё ей. Ей одной. Лишь бы она жила. Это было так странно… он никогда прежде не понимал, не сознавал сколь сильное чувство испытывает. Она питала его, как вода землю. Была его источником сил. Его персональным философским камнем.

Астахов тоже много думал об этом. Но в своём ключе. Когда становилось совсем тошно, он напивался в одиночестве, чтобы никто не видел его. У него была своя правда. Он считал себя единственно правым. Хотя и жалел, что все зашло так далеко. Его воспоминания были иного сорта. Он был убежден в том, что Сокольский изначально разрушил всё. И виноватым в трагедии он искренне считал именно его. Он удивительным образом отгородился от своих поступков. Так словно их не было. В этом ему не было равных.

Они встречались по работе, на каких-то встречах, мероприятиях. Меж ними исчезла та открытая, непримиримая, беспринципная война. Они вели себя, как подобает «нормальным», уравновешенным, деловым людям. Здоровались. Общались. Хотя оба избегали зрительного контакта и уж совершенно не хотели остаться один на один друг с другом. Соблюдали дистанцию. Оставив прошлое в прошлом. Их связывало только ожидание. Оба ждали. Терпеливо.

Зима была холодной и долгой. За ней пришла весна. Грязная, промозглая и до невозможности затяжная. Даже природа издевалась. Чудила. Дурила. Сокольский… Астахов… С каждым днём всё больше теряли последние надежды на happy end. Прошлое, настоящее: все казалось сном. И не было будущего. Даже намека.

Мила держала связь с клиникой. Единолично. Хотя и ее особо не посвящали во все подробности лечения, терапии. Она лишь слышала о том, что состояние удовлетворительное. И не более того. В медицинских терминах и препаратах мало кто разбирался, поэтому эти подробности были лишними и никому не нужными. В тот день, когда всё изменилось… Женщина заметалась. Она не знала, как поступить. Хотя часто прокручивала эти мысли у себя в голове. Но теперь, когда это случилось, оказалась совершенно не готова. С огромным трудом, но приняла решение. Как она считала единственно верное. Набрала номер, убеждаясь, что никто ее не может слышать.

— Захар Петрович… Доброго Вам вечера. Я думаю, что для Вас не секрет, что я держу связь с клиникой. Мне сегодня позвонили.

Громов полностью обратился в слух, забыв, как дышать и говорить.

— Ирина Валерьевна расценивает психическое состояние Анны… Как стабильное… Она считает, что можно и необходимо возобновить ее общение с близкими. Для начала постепенно. А далее она уже говорит о полной выписке. Я должна сообщить Александру Викторовичу. И Максиму. Но что-то мне подсказывает… что вы должны поехать туда первым. Подозреваю, что Вы вызываете у неё меньше негатива, чем все остальные. Я хочу, чтобы вы поехали к ней. И только после этого хочу сообщить об этом им обоим. Может я и ошибаюсь. Пожалуй, впервые я не знаю, как поступить…

— Я поеду туда. Выеду сегодня, завтра уже буду на месте. Оттуда позвоню тебе. Я должен знать, кто с ней это сделал.

— Позвоните мне сразу. Как увидите ее. Как поговорите с ней.

— А пропуска?

— Оформлен на Вас. Меня. И Сокольского и с Астаховым. Больше туда никого не пустят.

Громов добрался до места рано утром. Он нервничал. Но после встречи, как обещал позвонил Миле.

Александр не мог спокойно сидеть. Он нервно подпрыгивал на заднем сидении своей машины. И постоянно требовал водителя ехать быстрее. Он так долго ждал, что эти последние часы были предательски невыносимыми. Там на территории реабилитационного центра, врач говорила ему что-то, но просто не мог воспринимать никакую информацию. Он сходил с ума от нетерпения. От этого томительного ожидания перед такой выстраданной, долгожданной встречей. Ирина Валерьевна сама проводила его в сад. Майский день был тёплым. Природа потихоньку зеленела. И пение птиц здесь было таким естественным, как солнце на небе. Мужчина видел ее. Она сидела в кресле-каталке. Его руки задрожали, а по спине пошли мурашки. Он медленно подходил ближе. Это была она. Его Аня. В этом не могло быть сомнений. Сколько прошло времени? Сердечный ритм оглушал от волнения. Он присел на корточки перед ней. Губы его дрожали. Девушка медленно подняла голову. Посмотрела на гостя. Но взгляд ее был устремлён куда-то сквозь него. Далеко-далеко в пространство. Не совсем этого он ожидал от встречи. Разумеется, он понимал, что она не кинется к нему на шею. Она выглядела намного лучше. Здоровый цвет лица. Ее густые, темные ресницы. Руки на коленях. Но только взгляд был отрешенный. Цвет глаз стал более блеклым. Она не проронила ни звука. Он что-то шептал. В надежде. Но никакого отклика в ответ. Это разбивало мужчину. Жгучая обидная боль скользила в душе. Врач с интересом наблюдала за этой встречей со стороны. А потом что-то быстро чиркнула в карте. Теперь уже Сокольский заваливал ее вопросами. Он не мог определится рад он или нет изменениям в возлюбленной. Ирина Валерьевна слушала внимательно, и предельно спокойно и лаконично отвечала. Дальше началось новое время. Совершенно новое для всех. Сокольский приезжал постоянно, но натыкался лишь на отрешенную стену. Он дал себе слово не сдаваться во чтобы то не стало. Астахов также приезжал, но гораздо реже. И его не ожидало ничего другого. Оставалось уповать лишь на их настырность и напор. И сколько бы это продолжалось, одному Богу известно. Но раз в году и вилы стреляют… Это неизбежно случилось бы… Тот день, когда они приехали оба. Практически в одно время. Губернатор и Громов приехали вместе на полчаса раньше. А Адвокат приехал один. И теперь, это была немая сцена. То, как они смотрели друг на друга… не хватало лишь грома и молний среди ясного неба для пущего эффекта. Они словно не подозревали о существовании друг друга. Испепеляли глазами, прожигая ненавистью. Врач вышла в сад, оставаясь заинтересованным молчаливым свидетелем. А дальше всё было предсказуемо. Колкости. Упрёки. Претензии. Взаимные обвинения. Оскорбления. Все это громким шёпотом. И больше, больше. Оставалось совсем немного, и они в очередной раз устроили потасовку, позабыв о своём временном перемирии. Громов закатил глаза, закрывая их ладонью. Ему безумно хотелось взять их обоих за шкирку и растащить по разным углам, как малых детей. Весь этот вертеп доходил до абсурда. Но они и не собирались останавливаться, позабыв, где они, зачем они здесь. Захар взглянул на Анну. Она обреченно смотрела ему прямо в глаза. Он сделал неоднозначный жест бровями. Она лишь закатила глаза в ответ. На самом деле. Громов еще при первой встрече прекрасно поговорил с девушкой. Она была полностью в адекватном состоянии. Немного уставшая, замученная, но в целом полностью психически и физически здоровая. Она не смогла ему тогда помочь, потому что не помнила, ни кто на неё напал, ни при каких обстоятельствах произошло похищение. Не уж тем более о его причинах. В остальном он узнавал ее. Чуть более задумчивую и тихую, чем обычно. Она не хотела говорить ни с тем, ни с другим, прикрываясь собственным безумием. Врач не разделяла ее тактики и старалась мягко убедить, что эту проблему все равно придется решать. И решать только ей самой. Нельзя всю жизнь просидеть в клинике, прикидываясь душевно-больной. Аня понимала это, но никак не могла собраться с духом, чтобы после всего пережитого снова вернуться к нормальной жизни. А главное держать ответ и перед Сокольским, и перед Астаховым. Ей было бы намного легче, если бы они оба забыли о ее жалком существовании. Но это было бы слишком халявным подарком. И именно сейчас, так предсказуемо настал тот момент, когда молчать было уже невозможным. И это был настоящий крик души.

— Господи! Как Вы достали меня оба!

Раздался ее, уже успевший позабыться, голос. Это было неожиданно. И мужчины не сразу смогли остановить свою грызню, и осознать всё. И все же медленно повернулись к девушке. И теперь ошарашено квадратными глазами смотрели на неё, не моргая. Это было сродни чуду.

— Ну, что??? Что вы смотрите на меня!!! Это просто уму непостижимо!!! Посмотрите на себя?!!! Вы, как два пса!!! Грызётесь! Грызётесь!!! А что делите то?!!!! Что!!??? Шкуру неубитого медведя!!!!!! Посмотрите на меня!!!! Вы оба!!! Посмотрите!!! Что со мной стало… А главное, где были вы!!!!! Вы оба!!!! Где вы были, когда все это случилось!?????? А я скажу! Сама! Ты пытался меня выкупить! Как вещь!!!! Как тряпку!!! Для тебя это так. Больше ведь никак проблемы не решаются!!!! Только бабки, бабки!!! А ты, что смотришь на меня?!!!! Ты ведь думал!!! Думал!!! Сомневался! Хотел взять деньги!!!! Что остановило?!!!! Господи, как же вы жалки!!!! И теперь после всего этого!!!! Вы делите меня!!! Пилите!!! Рвёте!!! Вы даже защитить меня не смогли!!!!! Ни защитить! Ни спасти!!!! Но рвёте!! Рвёте меня на куски!!! А я живая!!! Твою мать!!! Я живая!!! Я всё чувствую!!! Всё!!! Каждой клеточкой!!!! И я мечтаю, только об одном!!! Чтоб Вас не было в моей жизни!!! Чтобы Вы шли на хрен оба!!! Туда, откуда вы пришли!!! Я заслужила в конце концов это право на одиночество!!!! Я выстрадала его!!! Кровью выстрадала!!! И я хочу просто быть одна!!!! Имею на это полное право!!! Убирайтесь к чертовой матери!!! Я жалею только об одном! Что не послала Вас обоих уже давно!!!!

Ее запал иссяк резко. Она вдруг испугалась сама себя. И кажется, даже охрипла от эмоционального крика. Громов посмотрел в ее раскрасневшееся от гнева лицо. И уверенно, легким жестом развернул одуревших мужчин лицом к выходу, и легонько направляя, они все трое удалялись. Никто не сопротивлялся. Все сказанное, услышанное было итогом. Поводом для размышлений. Они довели ее до отчаяния. То точки кипения. И она выдала им то, что давно копила. Но в силу разных причин откладывала. Боялась сказать. А возможно и боялась признаться себе самой в этом. Камень рухнул с ее плеч. А врач лишь загадочно улыбнулась, понимая, что пациентка полностью готова к выписке. И для девушки, прожившей столько времени в изоляции, это было самым страшным шагом. Так она шагала в неизвестность. В пропасть. Её ждал мир, реальность. Там за воротами. Но страх перед новой ответственностью за себя, за свою жизнь был настолько велик, что душил Аню тугой петлей. Понимала она и то, что эмоциональной своей речью история с мужчинами не закончена. Только промежуточный подытог. А значит продолжение еще следует. И нужно будет говорить, решать. Самой. А не прятать голову в песок, как она делала всегда, перекладывая всю ответственность на плечи других. Жизнь взаперти накладывала определенную тень на мышление. Девушка не вспоминала о похищении и пытках, которым подверглась. Об операции и колоссальном стрессе, пронизанном болью и паническим ужасом. Потому что это было в прошлом. Ей удалось оставить всё это там, где-то далеко за мысленной чертой, которую она смогла провести, благодаря вмешательству квалифицированных врачей. Теперь же будущее. От него нельзя отгородиться. Спрятаться. Завтрашний день неизбежно наступит, чтобы ты не делал. И вывод только один. Нужно жить. В то утро, она последний раз поговорила об этом с Ириной Валерьевной. Осмотрела комнату, в которой провела эти долгие месяцы. И, наконец, попрощалась. Перед выходом за ворота, глубоко вздохнула, стараясь набрать в легкие, как можно больше воздуха. Так будто собиралась погружаться под воду. И сделала этот самый тяжелый шаг на свободу. И здесь было такое же яркое солнце. И птицы пели также. И шелест листвы. Невольно прищурилась. Метрах в десяти стояла темная машина. Громов вылез из нее, и положив локти на дверцу и крышу, молча наблюдал за только что освобожденной. Он улыбался. Невольно. И был рад видеть её. Хотя она просила никому не сообщать об этом. Но врач знала, что шутки с подобного рода людьми, могут дорого стоить. Поэтому не раздумывая, уведомила Милу. Та, в свою очередь, попросила Громова встретить. Анна подошла ближе. Мужских глаз не было видно из-под темных солнцезащитных очков. Он был не в дорогом костюме, как обычно. А в легких брюках и футболке. По-прежнему непробиваемый, огромный и надежный, как скала. Не могла не улыбнуться.

— Можно я скажу? — Раздался его низкий голос. Она кивнула, стараясь сдерживать улыбку. — Ну, и балбесина же ты!!!

Аня громко с удовольствием рассмеялась, и на душе вдруг стало так удивительно тепло. Она предчувствовала, что он скажет что-то подобное.

— Это мне вместо «здрасьте»!

Громов подошел к ней, и поцеловал в щеку, после чего сгреб в свои объятия. Она прижалась к нему, испытывая такую волну счастья, что захотелось разрыдаться, но слез уже давно не было. Ехали в город. За окном лето. Настоящее. Жаркое.

— Ты определилась со своей жизнью? Куда тебя отвезти?

Она взглянула на него исподлобья.

— Думаю, на вокзал.

— Куда поедешь? Домой?

— Не знаю. Может и туда. А если честно, желание взять билет на ближайший, не важно куда. И начать жить заново. Не важно где. Просто заново. С чистого листа.

— Не обижайся. Но это глупо. Сама говоришь, не важно, где… тогда почему не здесь? Зачем уезжать? Просто начни заново.

Аня отвернулась. Молчание было недолгим.

— Боюсь. Я просто боюсь. Что всё пойдет по второму кругу.

— Если сама позволишь, то пойдёт. А если нет, то нет… тебе решать! И только тебе. Что-то раньше ты не задумывалась о том, как это все пойдет! Хотя, я тебя-зараза, предупреждал! Хорошо, что жива осталась!

Не мог не поддеть ее мужчина, хотя и сам себя корил за это.

— Захар Петрович… и без того тошно…

Она вновь отвернулась к окну. И сползла по сиденью вниз. Поджала губы. Ей не хотелось этого разговора, хотя и без него нельзя было обойтись. Громов взглянул на неё. И ему стало стыдно за эти упреки из прошлого. Взгляд его скользнул по круглым шрамам на кистях. По тонкому, едва заметному шраму на ее виске, спускающемся вниз к щеке. И в грудине больно прострелило воспоминаниями. Он сжал ее руку.

— Прости, прости меня. Я не должен. Посмотри на меня. Ну.

И она посмотрела ему в глаза, улыбнувшись.

— Я не злюсь. Вы правы. Во всем. Поэтому и хочу уехать…

— Отъезд ничего не изменит, неужели ты этого не понимаешь… сбежишь от них двоих… начнешь заново. Но в твоей жизни неизбежно появятся другие. И снова чувства. И опять придётся выбирать, решать. Это жизнь. Это часть жизни. От себя нельзя убежать! От них можно. От себя нет! И что-то мне подсказывает, что, даже уехав, ты не сможешь отпустить эту ситуацию… Потому что любишь…

Мужчина озвучил то, что она старательно пыталась закопать в дебри своей души. И чужими устами это звучало так естественно и просто. И она была безмерно благодарна ему за то, что он был рядом с ней сейчас. За то, что всегда говорил то, что думал. И за то, что всегда помогал. Это так важно, чтобы рядом был кто-то, кто не боялся открыто говорить, не лукавить, и поддерживать в любой ситуации. Они подъезжали к родным просторам.

— Давай-ка ты поживешь, у меня на даче. Пока. Разберешься в себе. Хотя, мне кажется, у тебя для этого было достаточно времени. Если решишь уехать, держать и уговаривать больше не стану. Отвезу, куда скажешь. Договорились?

— Это неудобно… Захар Петрович! Что ж я к Вам на шею сяду?.. нет, я даже не хочу. Неудобно это. Злоупотребление Вашей добротой. Я не могу так…

— Ох, ну, что за дура, мне досталась! За какие такие грехи! — Шутливо проворчал он. — Я тебя приглашаю погостить у меня на даче. Слышишь, погостить. А не переехать ко мне! Разницу улавливаешь? Хотя, если ты хочешь переехать ко мне… — Задумчиво протянул он. — Это нам придётся сожительствовать… Делить кров, еду, быт… секс и всё такое… Я-то совершенно свободный старый холостяк, в принципе готов! Но вот, думаю, тебе еще пока рановато!

Анна закатила глаза. А он раскатисто рассмеялся. Да так заразительно, что она его поддержала.

— Так-то лучше. Погостишь, сколько считаешь нужным. Как решишься, я как обещал, мешать не стану. Отвезу в любую точку мира. Ну, а на кусок хлеба с чаем для гостьи, я уж точно заработал.

Она улыбнулась. Но всё равно чувствовала себя крайне неловко. Таким образом девушка поменяла вынужденную изоляцию на добровольную самоизоляцию. Дача Громова восхитила ее еще в первый раз. Теперь же она была счастлива здесь каждой клеточкой своего тела. Она просыпалась. Вдыхала воздух полной грудью. Открыто. Не боясь. Много думала. Много читала. Это время действительно шло ей на пользу. Это было что-то вроде завершающего этапа реабилитации. Захар приезжал раз в полторы недели. Уважал и не нарушал одиночество гостьи. Привозил продукты, и прочее необходимое. Он видел ее перемены. Внутренние и внешние. Не злоупотреблял встречами и уезжал достаточно быстро. Ему нравилось понимать, ощущать, что он сделал все правильно. Это давало ему крылья. Он прикипел к ней душой, несмотря ни на что. Как не старался он оградить себя от ее удивительных чар. Но не смог. Она стала для него близким, родным человечком. Важным в его устоявшейся жизни. Он не допустил лишь, чтобы эти тёплые, дружеские чувства переросли в нечто большее. Иногда он ловил себя на мысли, что при других обстоятельствах, он не отказался бы от этого романа. И тут же старался гнать эти мысли прочь из своей головы, как что-то постыдное и низкое.

Время шло. Дни перетекали в недели. Размеренно и медленно. В один из новых дней Анна вдруг сама осознала, что готова… в ней словно что-то созрело. Сознание или осознание. Это было так неожиданно. И в то же время странно. Изменилось всё. В одночасье. Она вдруг стала смотреть на всё иначе. Широко открытыми глазами. Другими глазами. Ей не хотелось больше бежать. Тем более прятаться. А самое главное, не хотелось больше уместить всё, абсолютно всё, за той чертой прошлого. Так старательно она пыталась упрятать свою жизнь туда. В прошлое. В серый и мрачный ящик, опутанный болью, страхом и страданиями. И только теперь поняла, что это ей оказалось не нужно. Поняла и почему, никак не могла избавиться от этого багажа, считая его балластом. Спустя столько времени. Но лучше поздно, чем никогда… Она была готова. Хотя нет… Не так. Она хотела жить дальше. Видеть мир. Смотреть на него. И чувствовать. Чувствовать всё. Это было единение с собой. Со своей душой. В ней открылось то второе дыхание, которое всегда как нельзя кстати.

Громов улыбался глазами. Он крутил в руке телефон. Разговор был непринужденным. На отвлеченные темы.

— Я обещал, знаю… Но всё же спрошу.

Среди прочего заговорил он. И Аня была готова к этому. Возможно, даже ждала.

— Ты созрела? С решением относительно будущего?

— Да. — Кивнула она. — Сегодня среда. Если позволите, я бы до субботы. И хватит на этом.

— А что в субботу? — Прищурился он.

— Вернусь в город. В цивилизацию, так сказать. И буду жить. Настраивать свою разрушенную жизнь. Хватит самоизоляции. Хватит жалеть себя. И хватит занимать вашу дачу.

— Ну, а последнем я бы совсем не переживал. — Заметил он. — Я рад, Ань. Честно.

— Спасибо Вам… За поддержку. За заботу. За своевременные пинки. Я бы без Вас накуролесила.

— Фиии… — Фыркнул он. — Ты вспомни, ты и со мной, уже накуролесила в своё время! Так что не болтай! Каждый своим путём идёт. По своим граблям.

— Ага. А кто-то по ним пляшет.

Они снова смеялись. Захар собирался уезжать. И уже во дворе, вдруг обернулся. На секунду задумался так, словно не знал, как сказать и стоит ли вообще. Она словно прочитала его мысли и сомнения.

— Говорите, как есть. Я пойму.

— Я… Подгажу, видимо, твои последние деньки добровольного одиночества. Может и нет… Просто хочу тебя предупредить.

Она кивнула головой в знак согласия. Они поняли друг друга. Услышали.

Утро было ясным. Лес мягко гудел. Летний тёплый ветер гулял в кронах сосен. Слышала негромкие доносившиеся звуки коттеджного посёлка. Вдохнула с удовольствием воздух. Умиротворение. Пила кофе на веранде. Раздумывая, возьмут ли ее обратно на работу. Понимала, что полностью вернуть старый уклад не выйдет. Но она скучала по своим цветам. День обещал быть жарким. После полудня появилось тревожное ощущение. Она толком не могла его ни с чем связать. Но интуиция штука тонкая. Поэтому тревога то нарастала, то пропадала. Ближе к четырём у открытых ворот остановилась машина. Аня видела ее. И теперь волнение заставляло пальцы подрагивать. Мешкалась. Но вышла на крыльцо. И теперь оставила всё позади. Все страхи, тревоги. Астахов уже стоял во дворе. И он волновался, как никогда. Ни на одном из своих заседаний. Он видел ее так близко. Призрак прошлого или настоящего. Не мог разобраться. Она была в шортах и белоснежной майке-алкоголичке. Видела, все его смятения.

— Здравствуй.

Услышал он, и даже не мог выдавить из себя улыбку. Ощущал себя полнейшим идиотом. Он всю дорогу готовил речь. Но увидев ее наконец, спустя столько времени… растерялся, как ребёнок.

— Отлично выглядишь…

— Спасибо. — Отозвалась она сухо. — Зачем ты здесь?..

— Ань, я хочу поговорить… Боже мой, сколько прошло времени… Адское количество… Я не верю. Не верю, что вижу тебя!

— Максим… Я не хочу… Ни говорить… Ничего.

— Ань… Просто выслушай. Все будет иначе. Понимаешь? Теперь всё будет по-другому. Совсем!

— Максим. — Повторила она. — Я не хочу. Я. Не шутила там. И не была не в себе. Я серьезно тебе говорю. Я не хочу говорить. Слушать. Всё кончено. Вернее, даже не так… Ничего не было. Ты уезжай. И не приезжай больше. не надо.

— Как это кончено?.. — Мужчина искренне не понимал. И к этому он был просто не готов. — Аня… Между нами… Мы…

— Я тебе ещё до всего произошедшего всё сказала. Ничего не изменилось. Нет никаких Мы. Есть Ты. Есть Я. И ты, в кое-то веки, услышь меня. Не себя! А меня!!! Понимаешь? Я не хочу говорить С ТОБОЙ. Слушать ТЕБЯ сейчас. Я хочу только одного, чтобы ТЫ уехал. Я не люблю тебя. И не любила тебя никогда. Ровно, как и ты меня. Максим, хватит. Хватит этой дурости.

— Ну, ведь тебе было хорошо со мной…

Эта фраза прозвучала так жалко, как попытка ухватиться за соломинку. И Астахову самому стало противно.

— Было. Мне ни с кем так хорошо не было. Это был лучший секс в моей жизни. Ты Бог в постели.

Он картинно вытаращил глаза и расставил руки в стороны, молча спрашивая, и что тогда? Она вздохнула.

— В жизни есть не только секс. Он важен. Но не настолько. Извини. Боже мой, какой бессмысленный разговор. Уезжай. Я прошу. Уезжай.

— Хорошо. Не хочешь со мной. Просто вернись в город! Нельзя же посидеть всю жизнь в лесу! Это идиотизм! Я не дебил! Я услышал тебя! Но мы ведь взрослые люди! Мы можем просто общаться! Я ведь не чужой тебе. Не враг, в конце концов…

— Я не говорила, что ты враг. Я вернусь. Не переживай. В субботу. Я вернусь. Но не думаю, что нам нужно с тобой общаться.

— Я заберу тебя. В субботу.

— Не надо. Это уже лишнее.

— У меня совсем не осталось шансов?

Спросил он, обернувшись. Она дернула плечами.

— Шансы есть всегда. Но не в этом случае.

Но Астахов вновь мысленно перевернул всё с ног на голову. Сел за руль. И ехал медленно. Свернул на поселковую дорогу. Притормозил. Там вдали чернела темная туча. Близилась гроза. Внимательно смотрел на небо. Слова девушки, одно за другим кружились в голове. И никак не укладывались. Он мог понять всё. И обиду. И злобу. Но никак не мог принять того, что она ничего к нему не испытывает. Это просто не укладывалось в его голове. В его реальности. Он был настолько твердолобо уверен в обратном. Ведь все факты указывали на это. Она хотела жить с ним. Но ушла к Сокольскому, не выдержав низкого шантажа последнего. И всё ради него. И в конце концов (самый весомый аргумент) она страстно хотела его. Астахов не понимал, какие ещё нужны доказательства ее чувств. К слову, о своих чувствах он почему-то не задумывался совсем. Безусловно, она влекла его. Потому что была отличной от других его пассий. И главным отличием было то, что она не бегала за ним, и не боготворила. И он осмысливал, переосмысливал каждое ее слово. Ее выражение лица. И та дистанция, которой она придерживалась. В этот момент он заметил знакомую машину, которая медленно проехала в сторону одинокого дома в лесу. Ревность, как выстрел. Сам не ожидал от себя. Всё повылетало из головы. И это захлестывающее чувство соперничества. Боролся с собой, пытаясь обуздать жгучие эмоции. И злился. Злился. На себя. На ситуацию. Но всё-таки развернулся и последовал обратно. Бросил машину. И короткими перебежками, за деревьями направился к даче Громова. Замер в кустах, как партизан, прямо напротив двора и открытых ворот. Ему всё было видно, как на ладони и достаточно близко. Правда, слышно лишь отдельные звуки. Шум деревьев играл против него. На секунду стало стыдно за своё глупое положение. Но ревность взяла верх. И он оставался в своём укрытии. Тем временем Сокольский уже был во дворе, оставив машину чуть подальше за воротами. Он сомневался, волновался. И мысленно был готов уже ко всему. Анна увидела его в окно, и трусливо отпрянула назад. Схватилась за виски, а потом закрыла лицо ладонями. Она поражалась, уже далеко не в первый раз, как они умудрялись делать это? Как? Каким образом? Не общаясь. Почти не пересекаясь, они появлялись в ее жизни практически одновременно! Это раздражало, пугало и не имело логичного объяснения. И теперь спустя столько времени… или никого, или опять оба. Понимала, что нужно выйти. И если с Максимом она решилась и шагнула к нему навстречу. То сейчас вдруг от решимости не осталось и следа. Лишь детская трусость. Мысленно посчитала до десяти. И обратно. Быстрая дыхательная гимнастика. Посмотрела на себя в зеркало. Надела маску ледяного спокойствия и безразличия и вышла на крыльцо. Астахов же сгорал от нетерпения. Так что почти подпрыгивал на месте, будто стоял на раскаленных углях. Девушка появилась бесшумно. И Александр остолбенел. Он просто смотрел на неё, не моргая. Такую удивительно близкую, родную. И в то же время запредельно далекую. Отчего-то сейчас в памяти всплыла их самая первая встреча. Открыл рот, чтобы заговорить. Но слова, как тараканы разбежались сами собой, вышло лишь невнятное мычание. Закрыл глаза, стыдясь собственного состояния. Анна продолжала молчать. Ей так было легче. А сердце ее колотилось с такой силой, что казалось, разорвет грудную клетку. От волнения не знала, куда деться. И поэтому боялась шевельнуться, чтобы себя не выдать.

— Я понимаю… — Заговорил он, не узнавая свой голос. — Что не должен… что не имею права сюда приезжать… но… Черт! Как же это сложно… Я просто… Мне важно понимать, что у тебя все нормально… Я уеду сейчас. Ты просто прости… Прости за всё. Боже мой.

Закрыл он лицо руками, понимая, что несет всякую чушь. Но более связного не получалось. Слишком много эмоций, чересчур много чувств. Аня видела всё это. Видела, насколько ему тяжело. Никогда не замечала, что знает его настолько хорошо. Вернее, не задумывалась об этом. И чем дольше продолжалась эта встреча, тем острее она понимала, что не может себя контролировать.

— Как ты?

Спросила она. И голос ее заставил мужчину вздрогнуть. Так, словно он увидел призрака. Хотя это практически так и было. Она казалась сном. Сколько прошло времени? Он толком не слышал ее голоса, не видел ее лица. Как долго этот кошмар продолжался? Он был мёртв всё это время. И сейчас от каждого звука, взгляда прошибало электрическим разрядом.

— Я?.. Нормально. Как тень себя самого. Живу. И в тоже время нет. Ты сможешь меня, когда-нибудь простить?.. За то, что не уберег, не смог спасти, за всё, что я сделал…

Их взгляды встретились. Ноги у неё так предательски подкосились. Она старалась унять свои губы, которые невольно дрожали от избытка нахлынувших чувств. Всё летело в тартарары. Только это она понимала.

— Я не злюсь… Я злилась. Да, я очень злилась. Мне даже, казалось, что ненавижу… Это в прошлом. Всё где-то там… далеко позади. Мой тебе совет, оставь всё это тоже в прошлом. И не возвращайся никогда. Есть вещи, о которых не нужно вспоминать. И я не злюсь на тебя. Мне тоже есть за, что просить прощения. Я рада, что ты приехал. И что у тебя всё нормально…

Теперь каждое слово давалось с трудом. Голос подводил. И глаза… Ее глаза. В них отражалось все, что она чувствовала. Повисло тяжелое молчание. Александр понимал, что должен уйти. Но искал предлог, чтобы задержаться, еще хотя бы на пару минут. Чтобы просто посмотреть на нее, ни о чем большем он уже не мечтал. Аня же не могла толком вдохнуть, практически задыхаясь. Она видела, что он собирается уходить. И становилось дурно. Как хотелось его задержать. Но от невозможности выразить своих истинных эмоций, она лишь хлопала ресницами.

— Я поеду…

С огромным трудом выдавил он из себя эти враждебные неподходящие слова. Сердце девушки провалилось куда-то в пятки. Вдалеке раздавались первые приглушенные раскаты грома. Сокольский на негнущихся ногах повернулся. Это было настоящей пыткой.

— Постой…

Прошептала она. Едва расслышал это, а голова кружилась. Адреналин вбрасывался в кровь. Сбежала вниз по ступеням. Голову обносило. Не слышала ничего вокруг. Она кинулась к нему, просто по воздуху, не касаясь земли ногами. Он раскинул руки, забыв, как дышать. До конца, не веря в происходящее. Прильнула к нему всем телом, спрятав лицо. Мелкая дрожь до мурашек. Он такой близкий, такой дорогой сердцу. Немыслимо было это ощущение внутри тела. Это было настоящим. Ради этого стоило жить. Заключил ее лицо в свои ладони, и целовал, целовал. До дурноты было страшно упустить хотя бы миг. Потерять эти драгоценные мгновения.

— Родная моя… девочка моя… дорогая… любимая… я не могу поверить в это…

Шептал он, осыпая ее горячими поцелуями.

— Я не могу без тебя…

Ответит она, понимая, что вот-вот лишится чувств. Это было слишком сильно. Он подхватил на руки, когда она обмякла.

Астахов тем временем не верил своим глазам. Его мозг, его мир были разорваны раз и навсегда. От обиды, ревностной злобы ветки захрустели в его в руках. Испугавшись, постыдного разоблачения, он бросился прочь, не разбирая дороги, будто за ним гнались. Ветки больно хлестали по лицу, под ногами хруст. Он нёсся, как медведь сквозь чащу. Машина со свистом сорвалась с места. Педаль в пол. Он мчал без остановки. И искренне не мог понять, почему она выбрала не его? Почему Сокольский? Чем он лучше? Что есть у него? Мозг походил на раскалённый котелок. Это был крах. Крах его тщательно выстроенного мира. Он не мог и не хотел признать, что потерпел поражение. Но это было именно так. Был проигран не просто бой. Война была полностью окончена.

Александр занес ее в дом. От волнения у самого заплетались ноги. Обвила руками его шею. И целовала. Так необыкновенно нежно. Он был одурманен своей любовью. Счастье накрывало их. Не могли оторваться друг от друга. Боясь растерять хоть каплю.

Гроза в ту ночь была ужасающе-прекрасной. Со шквалистым ветром. Молнии пронзали чёрное небо. А гром оглушал и звенел на бокалах. Буря столетия. Ломались ветки, деревья. Огромные потоки дождевой воды. Град. Астахов сидел в машине, уронив голову на руль. Он пил. Пил. И жалел себя. Не замечая ничего вокруг. Погода вторила его надуманной боли, отражая его сознание.

Сокольский изучал возлюбленную, лежавшую на его обнаженной груди. Шрам на лице, тонюсенький, как ниточка. Он скользил пальцами по огромным, безобразным, неровным шрамам, исполосовавшим ее красивую спину. Большой шрам от перенесенной операции. И наконец, круглые следы на кистях. Как ему хотелось бы забрать всю эту боль. Он молчал. Она чувствовала каждую его мысль. Ей не хотелось говорить о трагедии. Шрамы были лишь немым напоминанием. Он заметил, как она напряглась.

— Я хочу спросить?

Она подняла на него свой взгляд.

— Ты выйдешь за меня?

— Мне кажется, это плохая идея… Вспомни, чем всё закончилось в первый раз.

Она глубоко вздохнула, но постаралась улыбнуться.

— Я люблю Вас, господин Губернатор…

— Ты даже не можешь себе представить, как сильно я люблю тебя! Давай поедем домой. Прямо сейчас.

В этот момент гром бабахнул так, что показалось, крыша дачи подпрыгнула.

— Поедем. Только не сейчас. Приезжай за мной в субботу. Ближе к полудню. И поедем домой. Вместе. Ты и я.

— Почему в субботу?.. Ань, я не оставлю тебя… здесь… это подобно казни… нет, нет, нет…

— Всего один день. Одна пятница. И мы всегда и вечно будем вместе. Я прошу тебя. Это важно. Дай мне эти последние часы. Я не убегу. Не переживай.

— Тебе легко говорить… не переживай… не убежишь…

— Знаешь, что я поняла. Я умру без тебя. Мне надо было это давно понять… Я даже не думала, что любовь она такая… Я… была так слепа…

— Прости… Прости меня за всё… — Прошептал он, снова осыпая ее поцелуями. — Я так тебя люблю…

Она смотрела ему в лицо, сходя с ума от любви и счастья. Это было так откровенно. И столь же прекрасно. Видела, как он изменился. Новые морщинки расползались лучиками от его уставших глаз. На его лице отпечатались страдания. Лишь глаза, такие родные, наполненные любовью до самых краев. От этого по телу побежали колкие мурашки. Как же она жалела о своих ошибках. Сейчас совершенно не понимая. Как можно сравнивать легкое влечение с таким огромным, горячим чувством? Оно, как раскалённый шар полыхало в самом сердце и растекалось по всему телу. Она любила. Любила по-настоящему. Сильно. До одури и дрожи в коленках. У людей это называется бабочки в животе… У неё же это были яркие, огненные бабочки, неимоверных размеров. Уткнулась в его грудь под очередной раскат грома. На его шее цепочка с крестом. И только сейчас она обратила внимание, что ещё на цепочке висит ее кольцо. Вопросительно посмотрела на мужчину. Он улыбнулся влюблёнными глазами.

— Оно всегда было со мной.

Ответил он. Анна дрожащими пальцами сняла его. Надела. Было ей немного велико. Легко поцеловала мужскую руку. И грустно вздохнула. Как мучительно долго она шла к себе. Не нужно было ничего. Лишь одно желание, остаться с ним навек в этом вечере. Сокольский не мог уснуть. Слушал тихое дыхание рядом. С трудом сдерживал непреодолимое желание целовать и целовать ее. Боялся нарушить хрупкий сон. Утром всё же постарался бунтовать. И признаться, Аня и сама задумывалась уехать с ним. Появилась непонятная тревога. Она так боялась его потерять. Но всё же осталась при своём. Провожала его. У машины он целовал ее так крепко, все еще не веря своему счастью. И не хотел выпускать ее из своих объятий.

Ехал в город, улыбаясь. Просто счастливо улыбаясь. Он не мог сдержать своего счастья, он излучал его, озаряя всё вокруг. Его потрясывало от избытка эмоций. Мила, сдерживая довольную улыбку, постаралась сделать вид, что ничего не происходит. Сокольский подхватил ее и прокружил. Сотрудники удивлённо переглядывались. Потом вошёл в свой кабинет, пританцовывая. И ему, в кои-то веки, было наплевать на то, что о нем подумают. Пятница пролетала стремительно. Он даже не заметил, как день подошел к концу. Телефонные звонки, обыкновенная суета. Вечером впервые вернулся в их квартиру. И прошел по ней. Было немного некомфортно, это было связано с последними случившимися здесь событиями. Остался здесь ночевать. Но уже твёрдо решил, что квартиру нужно поменять. Новая жизнь с чистого листа.

Астахов же был раздавлен. Пятница для него не была такой радужной. Мрачнее тучи. Не разговаривал ни с кем. Только сейчас он смог переварить всю информацию. Но, к несчастью, принимать это, как должное, он и не собирался. Всерьёз раздумывал о том, что можно сделать, чтобы все-таки разрушить этот ненавистный союз. Он уже не хотел, чтобы она принадлежала ему, была его… Лишь бы не с Сокольским. Пусть не достанется никому. Только об этом он думал. Твёрдо решил, что поедет туда завтра, чем бы это не закончилось.

Суббота. Для каждого своя. Александр бегал по квартире, как заведенный, причём сам не знал, почему… Просто волновался.

Громов был спокойно счастлив. Попил кофе. И был готов к поездке.

Максим же ломал пальцы от нервного напряжения. Бессонная ночь. Сигареты. И непрекращающийся поток мыслей.

И дорога у всех была одна. Настроение разное. Это был день, когда все точки над “i” были расставлены. Сокольский не мог не улыбаться. Эта щенячья радость захлестывала его. Всего несколько часов и они вновь будут только вдвоем. А остальное не имело значения. Выбирал одежду. Потом раздумывал о цветах. В своей волнительной суете ничего не замечал. Звук его телефона был убавлен с вечера. Все «нужные» люди знали, что сегодня его беспокоить бессмысленно. Смотрел на себя в зеркало и поймал на мысли, что собирается, как на свадьбу. Скорчил сам себе гримасу. И вышел в подъезд, не было больше сил откладывать поездку, выжидать время. Удивительно долгой сегодня была дорога за город. Заговор. Все светофоры на пути красные. Пробка на выезде. Нервничал. Невольно. Постоянно смотрел на часы. И бубнил себе под нос ругательства.

Громов приехал первым. Хотя они все приехали с разницей в пару-тройку минут. Плюс, минус. Ворота были закрыты. Захар поздоровался со всеми. Александр был просто бессовестно счастлив. Эта волна сбивала с ног, всех присутствующих. И даже мрачное лицо Астахова, как и его присутствие здесь, не могли омрачить настроения Губернатора. Он теперь не боялся ни конкуренции, не обид прошлого. Он был выше всего этого. Ведь она любила Его, именно его, а не кого-то другого. Адвокат ненавидел соперника всей душой, до мозга костей. Его потрясывало от этой довольной физиономии. Но он дал себе слово держать себя в руках. Громов в очередной раз поразится твердолобости Максима. Хотя и держал нейтралитет. Ему было невыносимо сложно. Но он старался. Открыл ворота. Тихий двор. И у каждого своё настроение. Вошли в дом. Их встретила оглушающая тишина. И нет ни единой мысли. Громов прошёл в кухню. Астахов остался в коридоре, в прихожей. Он был не готов ни к чему. Вернее, оказался не готов. Александр оглядывался вокруг. Он искал ее. Ее одну. Он вошёл в зал. И снова тишина. Она спала на том же диване, где они были вдвоём позапрошлой ночью. Улыбнулся. И тихонечко подошёл к ней. Ему так не хотелось потревожить ее сон. Пелена невесомой любви застилала его глаза. Астахов тихонечко решился пройти в зал, и оставался в дверях. Тишина вдруг показалась ему настолько странной. И от этого ощущения вдруг неожиданный страх коснулся его мыслей. Сокольский мягко коснулся ее плеча. По всему телу бежали волнительные мурашки. Но ответа не последовало.

— Родная моя…

Прошептал мужчина, вновь едва касаясь ее плеча. В этот момент не было ответа. И Александр обернулся на Максима, в их глазах недоумение. Сел на край дивана, и повернул ее к себе, укладывая на спину. Он что-то шептал. Но ее глаза были по-прежнему закрыты. Девушка ни на что не реагировала. Максим сглотнул накопившуюся слюну. И теперь с неподдельным ужасом смотрел на соперника. Губернатор всё настойчивее старался разбудить её. Его шепот переходил в отчаянный крик, в надежде достучаться до неё. Громов остолбенел. Тело ее вторило движениям Сокольского. Он старался привести ее в чувство. А ужас уже охватывал, накрывая с головой. Вызывал панику.

— Скорую… Скорую…

Кричал Сокольский не своим голосом. В глазах беспомощное отчаяние. Максим трясущимися руками набирал 112. Громов подошел к дивану. С трудом оттащил Сокольского, который трясся всем телом, твердя одно и тоже, не прекращая, как заклинившая пластинка. Прижал пальцы к шее девушки, чтобы нащупать пульс. Ему едва удавалось сохранять самообладание. Прикоснувшись к своей гостье, он опустил голову, не веря в происходящее.

— Ну, что ты стоишь?!!! Сделай же что-нибудь!!!! — Кричал Александр, оглушая сам себя.

Он бросился к возлюбленной, отталкивая Захара. Искусственное дыхание. Непрямой массаж сердца. Он никогда этого не делал. Руки и ноги не слушались. И крик его нечеловеческий. Громов растерялся. И пару минут стоял в полнейшем ступоре. Он смотрел на действия Сокольского. Потом на побелевшего Максима. И вновь на Сокольского. Он понимал, что всё бессмысленно. И не имеет уже никакого значения. Прикоснувшись к ней на те жалкие доли секунды… Кожа ее была уже холодной. К их приезду Анна уже была мертва. С этим ничего нельзя было сделать. От осознания реальности становилось дурно до тошноты. Собрал остатки самообладания в кулак. И постарался оттащить мужчину от тела. Сокольский кричал, вырывался. Громов с трудом оттащил его, и держал в своих руках.

— Всё! Слышишь всё! Саш! Всё! Поздно! Слишком поздно! Она умерла…

И эти слова, как приговор. Сокольский закричал во весь голос, что было сил. Он не хотел. Не мог в это поверить. Хотя и сам уже догадывался об этом. И он кричал не своим голосом. Потом обмяк, перестав сопротивляться и медленно осел на колени. Его лицо красное, глаза, наполненные солеными слезами. И одна мысль: почему… Астахов сполз по косяку и сидел на полу, уронив тяжелую голову на руки. Громов стоял и чувствовал, как сильно дрожат его руки. И огромный ком подкатывал к горлу, не давая дышать. Она лежала в его доме с распластанными руками, с головою, повернутой в бок. Мертвецки-белая кожа, еще не успевшая приобрести синюшный оттенок. Мертва… И от одного слова было так чертовски больно. Невыносима была даже мысль. И он смотрел на ее неподвижное тело, и не понимал, что могло произойти… Сокольский уже тихо всхлипывал, захлебываясь болью. Мужчины подняли его с пола, и вывели на крыльцо на воздух. И теперь сидели втроём на ступеньках, поглощённые ужасом, болью утраты. Вызвали и скорую, и полицейских. Оставалось лишь ждать. Этого не ожидал никто. Александр схватился за разрывающиеся виски. С губ его сорвался протяжный звериный вой. Боль уничтожала его, выжигая всё тело адским огнём. Мозг отказывался верить. С трудом поднялся, с одним желанием. Рванулся вновь к ней. К ее одинокому бездыханному телу. Громов и Астахов держали его. И он был готов драться, кусаться. Потом вновь ослаб. И обреченно сел на место, разразившийся немыми рыданиями. Что чувствовал Максим? К стыду, было отчасти легче. Но он не желал ей смерти никогда. Ни тогда, ни сейчас. Не при каких обстоятельствах. Этот прощальный пинок судьбы был неожиданным. Худший вариант сценария. Громов поднялся. Закрыл ладонью рот. Не было сил держать всю эту боль внутри. На ватных ногах вернулся в комнату. Сдержал подавленный стон, вновь посмотрев на тело. Невольно отвернулся к окну. На столике у окна, в идеальном порядке, на гладкой, отполированной до блеска поверхности лежал совершенно одинокий листок, прижатый шариковой ручкой. Захар подошел, чтобы рассмотреть поближе. Его влекло именно туда. А на белом листочке бумаги, черным по белому два слова: слишком поздно. Мужчина почувствовал, как внутри что-то оборвалось. И теперь стало нестерпимо больно. Этот кошмар не прекращался. Казалось, что легкие с силой кто-то сжимал, не давая дышать. Боль тупая, безжалостная. Хватаясь за стены, вышел на улицу. Максим поднял голову.

— Она сама… Сама… Сама…

Тихим эхом повторял Громов. И не хотел в это верить.

— Она…. Покончила… С… Собой?..

Астахов округлил и без того выпученные глаза. И подбородок его заходил ходуном.

— Там записка… На столе… Предсмертная…

Захар подавился этими ядовитыми словами, в этот момент отравляющими его мозг. Максим отрицательно замотал головой. И вновь схватился за виски. Это было слишком. Сокольский все слышал. Это была вишенка на торте. Он больше не мог этого выносить. Душа его избитая, израненная разорвалась в клочья. И та боль, которую он испытывал… Моральная, физическая. Утрату нельзя описать словами, ее можно только прочувствовать. Она выжигала всё живое. В груди Громова пекло с такой силой. Он не мог больше сдерживать своих сильных мужских слез. Слез обиды, отчаяния и собственной беспомощности. Смерть унизительная, злобная… С ней невозможно было тягаться. Проигравшими были все.

— Это мы ее довели…

Тихо сказал Губернатор, не поднимая головы. И было неясно вопрос ли это, или утверждение. Никто не хотел думать об этом.

Врачи констатировали смерть. Полицейские сразу отметили, что суицид. Следов насилия не было обнаружено. Тем более оставлена записка. Снотворное. Всё было шито белыми нитками. Врачи тоже держались версии суицида. Конечно, более точно, только после вскрытия. Сокольский прошёл в комнату. Ему хотелось обнять ее. Одинокая мысль о том, что всё это ошибка. Злой розыгрыш. И она непременно сейчас откроет глаза, встанет. Эти мысли не давали покоя, и не казались какими-то странными и неуместными. Но его не подпустили к телу. Губы превратились в одну тоненькую полосочку. Она бездыханная, неподвижная. Так близко, и уже так безвозвратно далеко. Ноги не слушались, оступился. Упираясь в стол у окна. На нем, уже аккуратно упакована в файлик, лежала та самая записка. Два слова. Всего два слова. Александр перевёл опустошенный взгляд с возлюбленной на листок, и обратно. И так несколько раз. Потом посмотрел на Захара, который разговаривал с полицейским. Их взгляды встретились на доли секунды. И Громову не понравилось то, что он увидел в мужских глазах напротив. Сокольский вышел из дома. Максим трясущимися руками держал сигарету и курил, шумно выдыхая дым. Мужчина посмотрел на соперника глазами полными отчаяния и непонимания, и тихим шёпотом сказал:

— Прости меня… Прости… Я не хотел, чтобы всё так закончилось… Прости…

И было неясно, Астахов обращался к Сокольскому или уговаривал сам себя. Так или иначе, Александра Викторовича никак не трогало услышанное. Он молча, отвернулся и твёрдыми шагами пошёл к своей машине. К тому моменту, когда Громов выскочил за ним на крыльцо, машина уже отъехала. Астахов же оставался здесь с хозяином дачи до последнего. Пока все формальности не были улажены.

Сокольский ничего не видел. Слёзы боли застилали ему глаза. Он давил на педаль газа. Несколько раз терял управление. Ему было не страшно умирать. Всё самое ужасное уже произошло. Больше ничего не имело смысла. Смерть уничтожила его душу. Оставив лишь пустую оболочку. С огромным трудом он подъехал к своему бывшему дому за городом. Из последних сил взял себя в руки, заставив собраться. Шёл по территории особняка. Пару раз его сильно мотануло из стороны в сторону. Перед глазами все плыло. Так предательски не вовремя. Зашёл в когда-то свой дом. Марина вышла к нему навстречу. С округлившимися от удивления и ужаса глазами.

— Господи! Что произошло?!!! Саша! Что стряслось?!!! Боже мой, на тебе лица нет!!! Тебе нужно в больницу… Что случилось, что ты молчишь?!!! Саша!!!

Женщина кричала. Заметалась по комнате, хватая телефон. Но к бывшему мужу она не подошла, и не смотрела в его сторону. Руки ее ходили ходуном. С трудом проморгался. Ему было необходимо, во что бы то ни стало взять себя в руки. Это было важно. Усилие над собой, казалось, больше он не выдержит.

— Зачем?

Раздался его низкий голос. Женщина вздрогнула всем телом. И теперь смотрела на него, круглыми глазами.

— Что… зачем… Я хочу вызвать скорую…

Прозвучало неубедительно. И оба это слышали. Марина сглотнула. Руки ее дрожали так сильно, что она выронила телефон. Они смотрели друг на друга, не моргая.

— Неужели ты думаешь… — Мужской голос был низким, зловещим и от его тона по спине бежали мурашки ужаса. — Что за столько лет нашего брака… Нашей совместной жизни… Я не узнаю твой почерк… Объясни мне, зачем?.. ЗАЧЕМ?.. Ведь мы же всё решили…

— Я не понимаю, о чем ты! Что происходит? — Звучало настолько фальшиво, что ей стало самой противно. И теперь вдруг стало не страшно, она взорвалась всем тем, что держала в себе. — Решили… Это ты всё решил! Ты не оставил мне выбора!!! Слышишь!!! У тебя новая любовь! Новая жизнь! Семья! Ребёнок… Решили… решили… Это ты все решил! Решил и сделал. Меня в этой истории никто ни о чем не спрашивал!!! Ты вёл себя, как последняя скотина! Я для тебя не имела смысла! Ненужная деталь из старого конструктора! Лишняя! Лишняя!!! И теперь ты являешься сюда и спрашиваешь: зачем?!!! А я скажу тебе! Ненавижу!!!! НЕНАВИЖУ!!! До трясучки! Ты думал заткнуть меня деньгами, прижучить своим положением?!!! Какого тебе сейчас??? Какого?!! Я думала всё, она исчезнет! Растворится! Но ведь нет же… удивительно… когда ты звонил и сказал, что вы снова вместе… я не поверила… не могла поверить… Что-то лопнуло внутри. Да, я поехала к ней. Что ты смотришь на меня? Я поехала к ней сегодня рано утром. Ночью… Сука, знаешь, а она ещё обо мне переживала, что меня посадят! Знаешь, как это унизительно!!! Я смотрела на неё, как она пила эти таблетки, которые я привезла… — Слезы текли по женским щекам, она захлебывалась эмоциями. У Сокольского просто не было сил даже говорить, и он слушал, понимая, что хуже быть не может. — Она не боялась… Понимаешь? Не боялась… Она твердила только одно, что ты всё узнаёшь… Боже мой… Она обо мне думала! не о том, что я пришла ее убить… Я не могу даже выразить этого словами… Она пила таблетки, под дулом пистолета. И не боялась… Как она вообще выжила! Как она смогла выжить после того, что с ней сделал Артём!!!

От этих слов Александра подкосило окончательно, он едва устоял на ногах, хватаясь за стол. А Марина продолжала. Не могла остановиться, ей нужно было выговориться и всё рассказать. Этот гнёт был невыносим.

— Прости, дорогой… Поражена ее силой. Она ведь всё помнила! И ничего не рассказала… одного не понимаю, неужели она действительно тебя настолько любила… Я искала человека… Я хотела, чтобы она страдала. Страдала так же, как и я!!! Понимаешь! Я хотела, чтобы она сдохла в муках от боли!!! Артём подвернулся случайно, но вовремя… оказалось, что он давно питал к ней физическое желание, а она его слишком долго отшивала… Знаешь, он был даже рад моему предложению… По нему видно было, что он какой-то странный… Его глаза полыхали, когда мы договаривались. Он должен был убить ее. Но медленно, чтобы она пожалела, что родилась на свет… Артём был счастлив. Хотя я не думала, что он окажется таким садистом… мой план был идеален. До мелочей. Стоил, правда, дорого. Половину той суммы, что ты мне оставил. Но как всё было красиво… Знаешь, когда он мне первое видео прислал о проделанной работе, я тебе, признаюсь, я кончила от удовольствия… от вида ее страданий! Как я была счастлива видеть ее жалкие попытки выжить. А главное, что ко мне не было никаких ниточек, следов. Даже твои гончие ищейки не помогли. Артём уверял, что она сдохла. Я была ослеплена счастьем, наконец, избавившись от неё. И это была моя ошибка… Я даже не могла допустить, что она сможет выжить после всего этого ада… Я понимала, что она расскажет всё. Об Артеме, который не скрывал, по чьей просьбе он это делает… ох, я даже поседела тогда от волнения… от страха перед разоблачением и тюрьмой… хотя я знала, что не доживу даже до суда, что ты убьешь меня раньше… Это время было мучительно долгим… и оно шло, но она ничего не рассказывала… Я уже поверила и сама, что ей отшибло память… И я думала, что всё кончено. Я одна. Ты один. И все сами по себе… Когда узнала, что ты поедешь ее забирать… В меня от боли, от обиды и отчаяния будто бес вселился… Столько пережить… Боже… Это любовь, Саш… И от этого мне стало только больнее. От осознания… Я поехала туда. Я держала ее на прицеле, и готова была выстрелить… Но она пила таблетки, не потому что боялась выстрела… А чтобы… На меня не подумали… она, когда это сказала, я себя такой тварью ощутила… это было слишком… Я испугалась, Саш… испугалась и ушла… Я думала, она позвонит… В скорую… тебе… я не знаю… я просто ушла… я была уверена, что она позвонит и ее откачают… Что её спасут…

По мужским щекам стекали крупные слёзы. Что он чувствовал в этот миг. Он смотрел на женщину, с которой делил кров, кровать столько лет… и никогда не мог представить, в какое чудовище превратит ее Женская обида и ревность.

— Ты лжёшь… Ты была там до последнего. Пока она не отключилась… а потом, видимо, испугалась и написала записку…

— Я не лгу!!! — Закричала она, закрывая лицо руками. — Не лгу!!! Записку я раньше написала… Чтобы у неё не было сомнений в моих намерениях!

— Зачем?.. — Александр выдавливал из себя слова, перед глазами всё кружилось. Он с утра думал, что хуже уже быть не может. Но теперь остро понимал, что вот он конец. Невыносимо дикий, переполненный необоснованной жестокостью.

— Зачем, Марин… Лучше бы ты меня убила… Убила…

— Я люблю тебя!.. неужели, ты действительно этого не понимаешь?!! Я люблю тебя… люблю!!! До сих пор… Люблю…

Сокольский уже не слышал этих слов. Боль оглушала его. Органы разрывались внутри. Правда и истина оказались просто невыносимыми. Было ли ему легче от того, что он всё узнал? По стеночке, прошёл в свой бывший кабинет, там был сейф. Не удивился, что Код оставался прежним. Марина опустилась на колени, рыдая. Она знала, что жить ей оставалось считанные минуты. И теперь лишь осознала, что готова умереть, лишь бы больше не было ничего этого. Александр открыл тяжелую дверцу. Достал пистолет. И вдруг четко увидел, как именно его Марина направляла на беззащитную Анну. Видел глаза возлюбленной, как наяву. Стало дурно. Не мог избавиться от этой мысли. И снова удушливые слезы, которых уже не было. Он медленно шёл обратно. Достал телефон, и увидел пропущенный от Ани сегодня рано утром. Она звонила ему… Звонила, ища спасения… он рухнул всем весом вниз. Она звонила ему в свои последние минуты или секунды жизни. Звонила, пока полностью не погрузилась в темноту. Он не слышал, не видел этого звонка. Мысль, что он мог бы ее спасти, успеть… Все перемешалось в воспаленном мозгу. Набрал Громова. И едва ворочая языком, рассказал всё, что знал. О похищении. О гибели Анны. Об участии Марины во всем этом. Он сделал то, что должен был. Захар мчал туда на бешеной скорости, к особняку Губернатора. Он понимал, что это не последняя трагедия на сегодня. Осознавал, что не успеет. Но все же хотел постараться предотвратить… ему хотелось уберечь друга от этого поступка. Александр уронил телефон на пол. Марина ждала своей участи покорно. Когда муж вышел в комнату с пистолетом, она зажмурилась, что было сил. Про себя читала молитву, своими словами, как могла. Она умоляла о прощении за все свои грехи. Смотрел на неё ничего не видящими глазами. И только картинки из памяти. Там Аня была жива. И как же он был счастлив тогда. И если бы он не появился в ее жизни… Не было бы так нестерпимо больно сейчас. Не было бы суда, покушения после него… Не было бы измен… Похищения… и даже смерти бы не было… Он принёс ей столько боли, страданий… Ей… Марине… Себе… Как ему хотелось бы все изменить… Взглянул на бывшую жену… Внутри все обрывалось. Сердце колотилось через раз, отказываясь работать. Сегодняшний день нанёс сокрушительный удар. Александр направил оружие на рыдающую женщину. Рука его ходила ходуном. И мысли об Анне… И только о ней. Она была жива в его памяти. Она смеялась. А потом слёзы, кровь, больницы, расставания… будучи сейчас палачом, он жаждал отомстить жене. Он не мог бы простить этого никогда. Он хотел ее смерти.

Громов выскочил из машины, и бежал к особняку, что есть духа. Надежда до последнего в нем была жива. Он понимал, что Сокольский собирался сделать с Мариной. Он успел увидеть это в его глазах перед отъездом с дачи. И теперь твердил себе под нос ругательства. И бежал, бежал со всех ног. Ступеньки. И громкий звук выстрела. Захар на секунду замер, зажмуривая глаза, присев от неожиданности. Он не успел на доли секунды. Залетел в дом, распахивая двери. Вид у него был взъерошено-бешеный. Марина сидела на полу, скорее даже лежала. Содрогаясь всем телом в истеричных рыданиях, перешедших постепенно в протяжный вой. Александр Викторович лежал на полу, распластавшись на спине. Он часто-часто дышал, как рыба, выбросившаяся на сушу. И кровь…

— Саша…

Прошептал вошедший. Их взгляды вдруг встретились на миг. И Громов видел, как жизнь покинула Губернатора, оставив лишь бездыханное тело. Невольно присел на корточки. Было обидно, что опоздал, не успел вмешаться и помочь. Один день. Два трупа. И обе смерти такие бессмысленные… Они могли бы прожить такую долгую жизнь… Но волей судьбы погибли в один день.

Перед смертью Сокольский подумал о том, что ни разу не смог защитить ее, спасти, уберечь… Его никогда не было рядом в нужный момент… именно это подтолкнуло его к желанию выстрелить. Но выстрел он направил себе в голову.

Захар Петрович вызвал полицию. Марина даже не пыталась сопротивляться. Вскоре и Артём был найден. Он спустил все деньги, и был немного удивлён, что его нашли. Но признался во всем. Виновные понесли наказание. Согласно букве закона. Но был ли в этом смысл? Громов не хотел думать об этом.

Астахов весьма быстро вернулся к привычному образу жизни. Громкие дела. Скандальные заседания. Девушки, женщины, эскорт, проститутки. Алкоголь, клубы. И только ему было известно, какой глубокий след эта история оставила на его душе.

Громов теперь не часто посещал собственную дачу. Он ездил туда лишь тогда, когда хотел думать о Ней. Вспоминал. Прокручивал в голове всю эту нездоровую историю любви, страсти и ненависти. И несмотря ни на что, каждый раз он жалел о гибели главных героев. Однажды, спустя полгода он случайно столкнется с девушкой. Она будет похожа на Анну. Эти черты лица, улыбка, как ножом по сердцу. Она старше, и имеет совсем другой характер, манеру говорить. У них закрутится лёгкий, ни к чему не принуждающий роман. И каждый раз обнимая, целуя ее, Громов будет мысленно проваливаться в памяти к погибшей. Прекрасно осознавая, что весь этот роман только параллель его сильных чувств к Анне.

13.05.2020

Оглавление

Анна

Александр

Анна

Александр

Анна

Максим

Александр

Максим

Анна

Александр

Максим

Анна