Очищение [Александр Васильевич Беляков] (fb2) читать онлайн

Александр Беляков Очищение

Данная история разворачивается

в вымышленном мире, лишь от части

походящем на наш.

Все совпадения с реальными событиями случайны.

Пролог

Газета «Вестник Правды»

Издатель: Мирнерийская Народная Республика

Рубрика: «С полей битв…»

Вот уже два года наша великая родина полыхает в пожарищах гражданской войны, разожженной иностранными государствами и мерзкими сепаратистами, называющими себя Мирнерийской Демократической Республикой. После убийства Иоанна V и падения монархического режима, голову подняли новые враги мира и процветания великого Мирнерийского княжества. XX век дал нам не только великие знания и технологии, благодаря которым была уничтожена исчерпавшая себя машина феодальной преемственности власти, свергнута семья тиранов, угнетающая народ и священную церковь. Он принёс в нашу жизнь ряд тяжких испытаний. Но мы не сдадимся. Враг будет уничтожен силой нашего научного прогресса. Пусть в самом начале войны сепаратистам и удалось с военной и финансовой помощью интервентов одержать несколько сомнительных побед, и ценой тяжёлых потерь овладеть несколькими крупными городами, однако сейчас ситуация на Северном фронте стабилизирована. Враг увяз и ослабел, не в силах продолжать наступление. Силы же МНР получили необходимые подкрепления и готовятся смести противника с насиженных мест градом снарядов и бомб, принеся несчастным жителям захваченных провинций мир, спокойствие и порядок. Однако именно сейчас, нашему Великому Лидеру нужна поддержка народа, выражающаяся в рекрутах, пожертвованиях, работе у станков и на полях. Это во многом связано с открытием Южного фронта, возникшего из-за подписания сепаратного мира между МДР и Валахией. В этой суицидальной попытке наш враг пытается отвлечь наши главные силы занимая второстепенное направление, но мы сумеем перехватить инициативу. Вместе! За Свободное Княжество! Народность, Вера и Единство!

Газета «Знаменосец Истины»

Издатель: Мирнерийская Демократическая Республика

Рубрика: «С линии фронта…»

Вот уже два года наша великая родина полыхает в пожарищах гражданской войны, разожженной иностранными государствами и мерзкими сепаратистами, называющими себя Мирнерийской Народной Республикой. После убийства Иоанна V и падения монархического режима, голову подняли новые враги мира и процветания великого Мирнерийского княжества. XX век дал нам не только великие знания и технологии, благодаря которым была уничтожена исчерпавшая себя машина феодальной преемственности власти, свергнута семья тиранов, угнетающая народ и священную церковь. Он принёс в нашу жизнь ряд тяжких испытаний. Но мы не сдадимся. Враг будет уничтожен силой нашего научного прогресса. Это доказали наши успехи последних месяцев на Северном фронте. Не без помощи союзных нам государств, которые признают нашу силу и наши права на господства, мы смели передовые силы неприятеля, заняв целый ряд крупных крепостей и городов. Сейчас наши силы скапливаются на передних рубежах для очередного рывка, как острие копья, направленного в сердце сепаратистской угрозы. И мы не остановимся. Уже сейчас, усилиями Верховного Главнокомандующего, был одобрен военный союз с Валахией и открыт Южный фронт, дарующий нам ряд перспективных направлений. Однако именно сейчас, нашему Верховному Главнокомандующему нужна поддержка народа, выражающаяся в рекрутах, пожертвованиях, работе у станков и на полях. Враг не устоит перед нами! Вместе! За Свободное Княжество! Единогласие, Духовность и Нация!

— Эмиль, почему вы замолчали? Ответьте на мой вопрос.

— Простите, господин генерал-лейтенант. — Мужчина лет двадцати с трудом оторвал глаза от раскиданных на небольшом кофейном столике старых газет и перевёл их на седого человека в тёмно-вишнёвой форме, сидящего в большом кресле. — Вы интересуетесь моей семьёй?

— Да. — Мужчина хлопнул папкой и кинул её на столик, отчего золотые эполеты на его плечах затряслись. — В вашем личном деле ничего нет о ваших родителях.

— Это просто объяснить. — Молодой человек поджал челюсть и слегка дотронулся до кармана кожаной куртки. Ему очень хотелось курить, но приказа вольно не было, да и при столь высоком начальстве было жутковато. — Я никогда не знал своих родителей. Вырос в детдоме в Вицине, потом сбежал из него, два года работы в фотомастерской, а потом революция и война.

— Вы женаты? Есть дети? — Мужчина в форме закинул ногу на ногу, с любопытством разглядывая стоящего перед ним. — Прошу вас, Эмиль, присаживайтесь. Вы наверняка устали после перелёта.

— Нет, господин Вальц. У меня нет ни того, ни другого. — Эмиль с опаской присел на свободный стул. — Простите, сэр. У вас можно…

— Вам можно всё, мой дорогой друг. Не часто удаётся воочию лицезреть легенду. Настоящего асса.

— Вы мне льстите. — Жилистые, серые от пыли и усталости руки выудили из кармана металлический портсигар. Через секунду лёгкой щетины коснулось тепло зажигалки и в нос ударил тяжёлый табачный дым.

— Ни в коем случае. Сотня успешных вылетов, пол сотни сбитых вражеских аэропланов, и ни одной потерянной машины. Вы настоящий гений военно-воздушного ремесла. Наша армия гордится вами. И именно поэтому моим приказом вы переведены сюда, на Южный фронт. Вам поручена важнейшая миссия.

— Насколько эта миссия важна? — Как ни пытался Эмиль вслушиваться в речь генерал-лейтенанта, ему всё больше хотелось спать. Почти шестичасовой перелёт с постоянными дозаправками, без сменщика дался ему тяжело. Лишь невероятная гордость от того факта, что именно его, его а не никого другого заметил ТАКОЙ человек не давал отключиться.

— Я бы сказал, что от успешности выполнения вами этой миссии, зависит исход этой войны. Я буду краток, у нас осталось мало времени. В двух часах лёта на юге расположен город Золлерзбург. — Пилот слегка поперхнулся, услышав это название. — Сейчас там наши войска. К сожалению, связь с гарнизоном города потеряна. Предположительно из-за непогоды и недавней бомбардировки. Ваша задача, доставить этот приказ, — Вирхов Вальц выудил из-за пазухи небольшой металлический тубус и звучно положил его на столик прямо перед лётчиком. — лично в руки Коменданту Виктору Займеру. Вы выбраны, как единственный человек, способный довести, а главное посадить в тяжёлых метеорологических условиях самолёт на сильно повреждённый аэродром.

— Это всё? — Парень еле сумел сдержать самодовольную улыбку, скрыв её рукой, держащей тлеющую папиросу.

— К сожалению, данное мероприятие продиктовано острой военной необходимостью. С юга к городу подходят части МДР. По нашим расчетам в пять утра они войдут в город. Приказ должен быть доставлен Коменданту раньше. Вот, прошу вас принять это. — Мужчина спустил рукав на левой руке и расстегнул замок часов, после чего положил рядом с тубусом неплохие «СlocksmanS» с кожаным ремешком. На циферблате стрелки отмечали 18:30. — Вы должны вылететь с нашего аэродрома в 19:00. У вас будет десять часов на выполнение задания. Как вы понимаете, я не имею права разглашать, что написано в приказе, как и вы не имеете права вскрывать этот тубус. Так же, вам выдаётся карта города и его окрестностей.

— Хорошие часы. Вам не жалко? — Эмиль подцепил двумя пальцами механизм, почти не обращая внимания на всё остальное содержимое стола и примерил его на левой руке.

— Эти часы мне вручили в честь вступления в должность со словами: «Подходящему человеку, в подходящее время». Сейчас подходящий человек, это вы. Я хотел бы, чтобы эти часы напоминали вам о дефиците времени. Чтобы биение вашего пульса, вторило движению секундой стрелки. Вторило, понимаете?

— Я выполню приказ, господин генерал-лейтенант. Считайте, что эта железка уже в кабинете Коменданта Займера. — Парень поспешно встал, потушив окурок об увесистую стеклянную пепельницу. Мужчина в кителе протянул молодому человеку руку для рукопожатия.

— На улице вас будет ждать автомобиль с водителем. Он доставит вас в аэропорт.

Не ожидая такого простого жеста, Эмиль неловко ответил на него. После чего вытянулся по стойке смирно и в приветственном жесте простёр правую руку, сжатую в кулак к потолку.

— За свободу Мирнерии!

— За свободу Мирнерийского княжества!

Глава I

Эмиль спешно побежал вниз по высоким мраморным ступеням бывшей городской ратуши, которая ныне использовалась, как военный штаб. У самого входы его уже ждала машина — кабриолет, блестящий новой белой краской. Лихо перескочив через верх, Эмиль крикнул в спину водителю:

— В отель. Потом в аэропорт. Туда можно добраться через набережную? Я слышал тут сохранилась набережная у реки.

— Да, сэр. Но будет дольше.

— Пусть так. Хочу увидеть большую воду…может в последний раз. И в отеле я немного задержусь. Выпью с товарищами.

— Простите, лейтенант, но мы можем не успеть к назначенному времени вылета. У меня приказ…

— У меня тоже. Не боись, успеем. Сохранишь свой зад в тепле штаба. — Эмиль презрительно покосился на обшитые алой лентой погоны водителя. Они выдавали в нём штабиста, одного из тех, которые прячутся за бумагами и пером от пуль и бомб и трясется не от огненного дождя в окопе, а от мысли потерять прикормленное место в бетонном бункере.

Водитель проглотил слова лётчика. Он был явно моложе и сильно проигрывал в звании, а потому послушно завёл мотор и повёл машину по гладкой дороге, окружённой юными вишнями и персиками. Весна была в разгаре. Небо посылало на отмёрзшую землю последние дожди, которые обрушивались крупными каплями. Капли приземлялись на пушистые, ещё липкие юные листочки и на ещё нераспустившиеся почки деревьев, скользили и падали на полированный кузов автомобиля, отражая первые цветы. Эмиль почти забыл, что такое весна. Там, на Сверенном фронте не было времени остановиться и посмотреть на природу и происходящие с ней изменения. О том, что наступал новый месяц, армейские чаще всего узнавали по смене обмундирования. А так как это происходило лишь два раза в год, для солдата существовало лишь два месяца: Зима и Незима. Это казалось странным сейчас. Ведь он так много летал и видел окрестности на уровне птичьего полёта чаще, чем, пожалуй, кто либо на Земле. Однако они виделись ему из кабины лишь наброском контурной карты, набором ориентиров, служащих чтобы лучше всего добраться до цели и сбросить очередную бомбу. Там, в небе некогда было насладиться широтами, там, в небе, всюду ждала смерть. Она ждала на самом деле всюду. На передовой, в штабе, на дороге из штаба к аэродрому, на самом аэродроме, в покинутых деревнях, разбитых городах, в полях и лесах, на глади рек и в зловонной клоаке болот, всюду бродила она, ожидая забывшихся, мечтающих, счастливых. Эмиль сморщился, ожидая, что сразу после этой мысли коса жнеца взрежет его осколком бомбы, от случайного авианалёта, в наказание за то, что он засмотрелся. Но ничего не произошло. Видимо он ещё не успела перенести свои гнилые кости на Южный фронт. Это доказал вид города, открывшийся из-за деревьев. Нетронутого города, с открытыми магазинчиками, пекарнями из которых приятно пахло дрожжами и корицей, уличными музыкантами, горящими фонарями и окнами. О войне напоминали лишь небольшие группки солдат МДР, перебегающие от лавки к лавке, пытающиеся выменять на свой небогатый воинский скарб на пачку папирос или новое лезвие для бритвы. В целом, почти мирный город, только людей мало. А может так просто кажется. Эмиль давно не был в таких городах, и попросту забыл, как они выглядят. Ему было одновременно жаль, что он не может побыть тут дольше, и одновременно ужасно неуютно. Ещё когда он только прилетел сюда и пешком добирался до нового штаба, он чуть не пальнул из пистолета в толпу смеющихся детей, неожиданно выбежавших из-за угла. Он падал на землю и переваливался через низенькие ограды, заслышав лаянье собак и «выстрелы» выхлопной трубы. Он ненавидел этих людей, кружившихся в новомодных танцах в парках, людей за свободу которых дрался, но радости которых не понимал. Он ненавидел их руки, в которые не въелись смазка и грязь, ненавидел их лица, не покрытые запёкшейся кровью и бинтами, ненавидел их волосы, не вшивые и не подстриженные под палец, он ненавидел даже их зубы, которые не болели и не скрежетали от бешенного скусывания, когда земля несётся на встречу, когда рука рвёт штурвал на себя, когда мозг терзает лишь одна мысль: «Выше!».

Машина остановилась у отеля. Лётчиков первого разведывательного управления часто размещали в таких. Кровати в подобных заведениях содержали приемлемое количество клопов, в баре на первом этаже наливали палёный, а потому дешёвый скотч, девушки были достаточно красивы и брали не дорого. Большего таким, как Эмиль и не требовалось. Он быстро поднялся в номер. Тёмный, тесный и жутко душный. На застеленной кровати его уже ждал вещь-мешок, хранящий тёплый свитер, планшет для карт, запасной магазин для Магнума, пустую записную книжку, фонарик с динамомашинкой, и самое главное — фотоаппарат с набором плёнок. Это была совсем новенькая модель, с возможностью мгновенной съёмки, и шикарной вспышкой. Напоминание о прошлой жизни, о работе в фотомастерской. Он был с ним почти всю жизнь, запечетлял её кадр за кадром, секунда за секундой, фактически это и была его жизнь. Даже если бы сам Дьявол предложил Эмилю обменять его душу на этот прибор, Эмиль бы предпочёл гореть в аду.

Собрав всё необходимое, Эмиль спустился обратно и сел за барную стойку. Седой бармен, судя по неловким движениям, являющийся и хозяином заведения, удивлённо посмотрел на одинокого постояльца.

— Виски. Лучший что у вас есть. — Эмиль хлопнул ладонью по липкой столешнице, оставив на ней приличную стопку Демократических Ассигнаций.

Седой хозяин грустно выдохнул, глядя на мятые, бледно-розовые бумажки и перевёл взгляд на кассовый аппарат, набитый старыми Мирнерийскими марками. Теперь, их можно было только пустить на растопку.

— Есть только местный. Другого не держим. — Мужчина выудил из под стойки уже начатую бутылку без этикетки, и наполнил коричневой прозрачной жидкостью стакан до половины.

— Да давай уже. — Парень жадно выхватил стакан, злобно взглянув на бармена. — Чего так мало.

— Сколько уплочено, столько и налито. — Мужчина сгрёб со стола деньги и спешно переместился подальше от гостя.

— Старый хрен. Ну что ребята, за вас. — Эмиль поднял стакан и оглядел пустое помещение бара.

Он помнил каждого из своего призыва. Летчики его полка часто засиживались в подобных местах, и устраивали весёлые пьянки, иногда выходящие за границы военных регламентов. Но время шло, и на соседних стульях появлялись пробелы, они заполнялись новыми людьми, с которыми он сначала не успевал, а затем и не хотел знакомиться. В конце концов, в одном из раскуроченных города на Севере, он внезапно обнаружил, что остался один в переполненном людьми баре. Оттого ему было приятно застать это местечко в запустении. Никто не мешал вспоминать парней. Они сидели вместе с ним сейчас. Он чувствовал запах сигар, видел их лица перед собой, слышал, как плещется тягучая жидкость в увесистых стаканах и раскатистый смех. Его старая гвардия, как всегда готовилась к новому вылету вместе с ним. Он вылил содержимое стакана в рот, не почувствовав вкуса и скомандовал:

— По машинам!

Уже приближаясь к выходу, Эмиль обернулся. Развязал вещь-мешок и достал фотоаппарат. Вспышка, осветила пустое помещение. Все ушли. И он остался один.

Через несколько минут петляний по узеньким улочкам, вымощенным крупным булыжником, машина выскочила на крупный проспект. Эмиль сморщился от ударившей по глазам ряби беспокойного водного потока. Вслед за машиной бежала широкая река, противоположного берега которой не было видно из-за синей дымки тумана. На мраморной набережной виднелась лишь пара силуэтов. Приглядевшись, Лётчик понял, что это лишь статуи неизвестных ему стариков, жмущих друг другу руки. Парень закрыл глаза и начал вспоминать. Девушку в белом платье. Он увидел её в день своей мобилизации. Так совпало, что железнодорожный вокзал в его городе стоял прямо возле морского берега. Он и тысячи таких же, загружались в поезд, когда Она проплыла по набережной. Он видел много шикарных девушек, приходящих в ателье, где он работал. Он мог полюбить тысячу раз, пусть даже безответно. Но в милых лицах, прекрасных формах, модных нарядах, душистых волосах, он видел лишь модели, которые будут хорошо смотреться в кадре. Он был слишком молод. А спустя два года началась война. И он полюбил. Среди голов и тел напуганных, сбитых с толку молодых людей он смог разглядеть лишь белое, треплющееся платье. И этого хватило для его сердца. А затем толпа занесла его в вагон, двери которого тут же закрылись, и он стал взрослым. Любовь на этом кончилась. На смену ей пришли другие вещи. Но образ белого платья, вздымающегося волнами от морского бриза по миниатюрному, тонкому телу не выходил из головы. Вот и теперь он выплыл из мыслей на эту набережную. Тонкие босые ноги в рапиде скользили по белому мрамору, оставляя рябь на лужах выплескивающейся за перила воды. Образ то пропадал, скрываясь за деревьями, то вновь появлялся, кружась и порхая. Где-то далеко загрохотал гром. Дождь усилился, но капли не смели прикасаться к видению, проходя сквозь него. Эмиль почувствовал, как машина укоряет ход. Недолго думая, он достал фотоаппарат и еле успел снять пустую набережную, прежде чем она скрылась за цепочкой высоких зданий.

Спустя полчаса они прибыли на аэродром. Как раз вовремя. В начале взлётной полосы, бывшей в недалёком прошлом обычным фермерским полем, Эмиля уже ждал его «Везунчик», его «AVRO G -10». Превосходный биплан, первый оснащённый закрытой кабиной и способный вести воздушный бой, благодаря установленному на носу пулемёту с синхронизатором. Эмиль был горд, от того что именно ему достался такой самолёт. Лучший — для лучшего. Именно на нём Эмиль сбил первого противника, и десятки последующих, на нём попадал в страшные передряги и выбирался из них без единой царапины на фюзеляже, ещё ни разу «Везунчик» не подводил его. И не смотри, что французский. Эмиль уважал французов. Они были первопроходцами в авиации, и блестящими лётчиками. Что уж говорить, первым инструктором Эмиля был француз. Именно он отбирал будущих ассов для первого авиационного полка, он учил юношей правильно заходить на цель, скидывать бомбы, целиться по движущимся воздушным и наземным объектам, нести боль и смерть на головы ненавистных врагов. «Mes anges de la morti», так он их называл. Эмиль доказал, что его выбрали справедливо. В его стране звание «Ас» давали после десяти воздушных побед, согласно такому регламенту он был бы пятикратным ассом. Только он, и только на таком самолёте сможет доставить послание в намечающуюся грозу и сесть, пусть даже аэродром Золлезбурга будет гореть огнём преисподней. Пара незнакомых механиков заканчивала проверку и предвзлётную подготовку самолёта. В ближайшем ангаре готовился и Эмиль. Облачившись в «бомбер» из крепкой дублёной кожи с подкладкой из овечий шерсти, парень переложил Магнум в нагрудный карман, предварительно проверив магазин. Вспомнились байки старых лётчиков, о первых воздушных дуэлях, когда пилоты встретившихся дельтапланов стреляли друг в друга просто так, из кабин, пуская, разумеется, все патроны в молоко. Современный устав выделял пистолет как оружие самообороны, в случае аварийной посадки. Эмилю ни разу не приходилось использовать пистолет, но он точно знал, что оставит в его обойме один патрон. Для себя. Затем парень прицепил карты к планшету, и укрепил его на ремешках у бедра. Как следует завязал под подбородком шлем, очки оставил на лбу. Пусть самолёт и был с застеклённым фонарём, но инструкции предписывали иметь шлем и очки на случай срыва фонаря, да и кабина не отапливалась. Не забыл и про сковородку. Ещё одна дань традиции. Раньше лётчики клали её на сидушку и садились сверху, для защиты от наземного ружейного огня. Теперь же, когда появились крупнокалиберные станковые пулемёты и зенитные батареи, а самолёты не прибавили в броне, сковородка была больше на удачу. До хруста в костяшках натянув кожаные перчатки, Эмиль вышел на полосу. К «Везунчику» уже подогнали грузовик с баллонами газа, от которого будут запускать двигатель. Взгляд сам потянулся к небу. Уже смеркалось. Погода явно была нелётной и портилась ещё сильнее на глазах. В нос ударил запах озона. Над головой разряженные серые тучи стянулись в единый грозовой фронт до самого горизонта, часто озаряемый блеском молний. От дикого ветра трепетали крыши ангаров, сваренные из тонких листов металла. В голове автоматически возник план грядущего полёта. Лететь ближе к земле, стараясь не залетать в облака, мотор может заглохнуть, нахлебавшись дождевой воды. Всё равно земля до города занята своим, а в такую погоду никто в воздух за ним не поднимется. Лишь у самого города он уйдет вверх, на самую границу облаков, сделает пару кругов, осмотрев окрестности и найдёт паласу. И сядет. Обязательно сядет. Холодный металл тубуса в кармане штанов развеял последние страхи и Лётчик направился к самолёту.

— Всё готово к взлёту, господин лейтенант. — Полуседой механик отдал Эмилю честь, протянув измазанный смазкой кулак к небу.

— Хорошо. Запускайте двигатель по отмашке.

— В самое пекло летите. — Старик скептически взглянул куда-то в сторону горизонта.

— Ничего, у меня есть свой «Демон». — Эмиль хлопнул рукой по фюзеляжу самолёта и начал подниматься по ступенькам к кабине.

— Это правда. Ваша машина просто зверь. Что ж удачи вам. Храни вас Господь. — Механик перекрестил Эмиля и самолёт.

— Пошёл ты, пастор недоделанный. — Еле слышно, сквозь зубы процедил Эмиль и влез в кабину.

В первые месяцы боёв Эмиль часто обращался к Богу. В войсках это поощрялось, командование часто приглашало священников для проповедей, в расположении войск строили простецкие молитвенные. Это не только поднимало моральный дух, но и показывало священность этого противостояния с изуверской, еретической МНР.

И Эмиль просил. Просил не за себя. В отличие от сослуживцев на утренних и вечерних молебнах, он не просил удачного вылета, не просил уберечь его от смерти или ран. Не просил и об окончания войны, смерти всех предателей Мирнерии от горящего меча Архангела Михаила, понимая, что Бог так не работает. Он просил, чтобы не вернувшийся с группой, пропавший посреди схватки Отто нашёлся в каком-нибудь госпитале; чтобы красавчик Зигмунт пережил операцию, после того как его самолёт смяло об землю и он загорелся; просил чтобы семье Людвига, самолёт которого буквально рассыпался в воздухе от прямого попадания зенитного снаряда, выплатили хоть какие-то гроши для существования. Он просил много и часто. Но ничего не происходило. И в какой-то момент Эмиль начал приходить на службы, просто чтобы поспать под убаюкивающие завывания. Раз никто не отвечает, не стремиться помочь святому делу войнам МДР, вывод напрашивался один. На этой войне умирали все. Бог для Эмиля тоже умер, на этой войне.

Уместившись за штурвалом Эмиль внезапно ощутил, насколько сильно устал. Бомбер казался близким по тяжести к средневековому доспеху, стало сложно дышать, тело придавило к жёсткой холодной спинке. Словно налитыми свинцом руками с трудом удалось захлопнуть фонарь. Глаза слипались, из-за чего прикреплённые к планшету карты сливались в коричнево-зелёное месиво. Пальцы перебрали висящие на ручке управления жетоны, ощупывая каждый. Тринадцать. На ощупь он мог сказать, какое имя выбито на каждом. Каждое имя — его ошибка, его просчёт, его промедление, его слабость, его сострадание. Старая гвардия вылетала с ним. На часах стрелки показывали 19:05.

— Ну что, ребята, пора. — Эмиль взглянул через стекло на механиков, и показал им большой палец. — От винта!

Механик кивнул и отдал «салют» знакомым движением. Эмиль ответил, случайно ударив костяшками по стеклу фонаря. В глазах старика он прочёл одно: «Самоубийца».

— Посмотрим… — Прошептал Эмиль, глядя, как раскручивается пропеллер. Машина зарычала, и дёрнулась, понесясь по кочковатой полосе. Самолёт подпрыгнул два раза на ямках, а на третий уже не опустился, взмыв навстречу чёрной массе облаков.

Глава II

Через два часа он опознал окрестности Золлезбурга. Штурвал на себя, и самолёт послушно задирает нос, набирая высоту. Он добрался. Даже не смотря на ливень, на мутные потоки заливающие стекло кабины и вспышки молний, проносящееся опасно близко к крыльям из фанеры и алюминия. Ему повезло, и пусть стихия не унималась, но всё же тучи не опустились вплотную к земле, давая возможность осмотреться, а главное садиться на полосу не вслепую. Переводя взгляд то на карту, то на вид из кабины, Эмиль пытался точно опознать место, над которым пролетал и ключевые места города. Золлезбург был погружён в низину, окружённую лесами. Периодически встречались рощи, из деревьев со срубленными снарядами верхушками. Земля вокруг городских окраин была выжжена, и хаотично исполосована швами колючей проволоки. Взвороченная взрывами земля походила больше всего на капище. Там внизу, лежали в заполненных водой воронках перемолотые войной тела тех, с кем он сражался за правду. И возможно в тех же воронках лежат тела тех, против кого он сражался. Ориентируясь на реку, прорезающую поселение через середину, Эмиль вывел самолет к центру города. Было тихо. Город не источал света, за исключением трёх построек. Лётчик легко определил их по карте. Собор святой Софии — величественное здание в готическом стиле, касающееся пиком до облаков; Физико-технический университет — многоэтажное здание с колоннами и барельефами, и Госпиталь — самый древний из Мирнерийских, сложенный из красного кирпича. Наконец, взгляд юноши упал на чёрную полосу на противоположной окраине городка.

— А вот и ты. Наконец-то. Чёрт и ни огней, ни прожекторов. Неужели так часто бомбят? Эй, а ни так уж всё и плохо, аэродром не сильно пострадал. Конечно, заход осложнит ветер, и грунт размяк. Колесо может увязнуть и самолёт поведёт в сторону, а то и вовсе кувыркнусь через нос. Заходить нужно будет на предельно низкой скорости, и на земле почти не тормозить. Лишь бы не плюхнуться раньше. Лишь бы… — Размышления в слух прерывал визг взлетающей над аэродромом сигнальной ракеты, которая разлетелась на несколько красных ошмётков, озарив всё вокруг как днём.

Сразу после этого, через затопленное водой стекло Эмиль увидел на полосе короткий всполох. Выработанные на тренировках и в бою рефлексы сработали безотказно. Скорость на максимум, полубочка и сваливание в пике. Через секунду там, где только что был самолёт, оглушительно разорвался снаряд. Сразу же вылетела ещё одна ракета. В её свете Эмиль ясно увидел прямо на полосе зенитное орудие, уже наводящее на него своё жерло. Ручку на себя, самолёт идёт параллельно земле, чуть ли не цепляя колёсами деревья. Резко влево, гравитация прибивает тело к боковой стенке фонаря. Новый разрыв где-то позади.

— Какого блять хера? Я свой! Что вы творите? — Эмиль яростно вцепился в ручку, думая, куда уйти от огня.

Новый разрыв прямо над крылом. Быстрый осмотр показал наличие пары дыр в его обшивке, но самолет всё ещё слушался штурвала. Вверх! В облака, пока расчёт не перезарядил орудие. Скорости должно хватить. Ручка до предела на себя, ноги рефлекторно упираются в дно кабины, чтобы ещё больше отклонить чертов штурвал, натужно ревёт мотор и Эмиль по-звериному рычит вместе с ним. Выше, выше, спрятаться в чёрном сумраке. Вдруг с земли в воздух вздымается несколько трассерных верениц. Пули бьют по «пузу» «Везунчика». Эмиль даже ощутил, как несколько звонко ударили по сковородке. И вдруг куда-то девается мощность. Взгляд утыкается в топливомер, стрелка которого безжалостно стремится к нулю. Бак пробит, он теряет топливо. Мотор захлёбывается и машина уходит в сваливание, не достигнув спасительных облаков. Но есть скорость и запас по высоте. В голове проплывает образ карты, и отмеченные поля на Востоке от города. Там он сможет сесть. Он дотянет. Новая порция пуль решетит хвост. Вспышка разрыва прямо перед глазами. Эмиль на секунду слепнет от неё. Самолёт прорывается через дым и огонь и взору Лётчика открывается величественный Собор святой Софии, облеплённый ликами святых и горгульями. «Везунчик» несётся прямо на него. Это последний шанс. Юркнуть за постройку, укрывшись от огня и выйти прямо на поля. Эмиль дёргает штурвал влево, рассчитывая пролететь между двумя шпилями. Ещё один разрыв толкает самолёт в сторону и тот цепляет крылом один из них. Машина начинает бешено вращаться. Из последних сил Эмиль направляет её на деревья и свет в его глазах тухнет.

По ощущениям прошло не больше секунды. Лётчик очнулся от попадания капель дождя на лицо. Он висел на ремнях вниз головой, пристёгнутый к сидению. Безжизненный остов «Везунчика» напоролся на ветки высоченной сосны, и теперь буквально лежал на них. Земли не было видно из-за плотно сбитой хвои. Около минуты парень провисел так, боясь пошевелиться, прислушиваясь к окружающим звукам и к собственному телу. Дерево трещало под напором ветра, а к звукам грома примешивался гул бешено бьющегося сердца. Эмиль понял, что остался невредим. По крайней мере он не чувствовал боли, он даже попробовал пошевелить руками, те ужасно тряслись но сохраняли подвижность и слушались. Первым делом Эмиль потянулся к своему мешку, который хранился под сидением. Но стоило ему немного смесить тело, он почувствовал, как проседает и соскальзывает с ветвей самолёт. Эмиль так и застыл в скрюченной позе, с заброшенной под сидение рукой. Его пальцы уже касались шероховатой поверхности сумки. Медленно, не дыша, он довёл руку до вещмешка и ухватил его. Ещё нескольких мучительных минут ему стоило вытащить кладь. Самолёт ещё немного просел, что-то затрещало под ним. Ещё одно движение, один сильный порыв ветра и самолёт соскользнёт, забрав своего хозяина с собой и раздавив его своей массой. Выход был только один. Расстегнуть ремни и постараться ухватиться за ветку, которая торчала чуть выше его лица. Тогда обломки самолета проскользнут мимо, а он останется на дереве и спустится сам. Но действовать нужно было быстро. Зажав мешок в зубах, Эмиль одну руку положил на замок, фиксирующий ремни, а вторую подтянул ближе к ветке. Тело приходилось держать в полусогнутом состоянии, чтобы дотянуться до неё. Нажав на кнопку замка, Эмиль резко выпрямил ноги, чтобы достать до спасительной ветки, но замок заклинило, и одна из полос ремня осталась на левом плече. Правая рука не выдержала и соскользнула с ветки. Эмиль понял, что падает вместе с обломками вниз. Уже в воздухе он выпутал руку из ремня и буквально наткнулся на очередную ветку, повиснув на ней. Заныли от удара рёбра. Кожа горела от ссадин и порезов, но он выжил. От звука падения аэроплана с соседних деревьев взлетели птицы. Вслед за аэропланом полетела сумка, выпавшая изо рта. Эмиль тяжело дышал, и хватал языком крупные капли дождя. Держаться было тяжело. Нащупав ногами соседнюю ветку, Лётчик начал спускаться. Ещё никогда ощущение твёрдой земли под ногами не приносило такого блаженства. Действие адреналина прошло и парень почувствовал, что промок до нитки, разодрав свой «бомбер». Кончики пальцев уже немели. Он быстро замерзал. Из разорванного кармана куртки при каждом движении чуть не выпадал Магнум. Эмиль достал его, нашёл мешок и нагнулся над ним. Вытаскивая свитер, Эмиль думал над тем, что это было. Неужели его сбили свои. Тупее ситуации не придумаешь. А если не свои? Но наступление только в пять, времени ещё с запасом. Может авангард противника выбил наших с передовых позиций и окружил город? Гадай, не гадай, а всё равно нужно пробираться к городу. Он упал совсем не далеко, не более получаса пешком. Взгляд сам собой упал на циферблат. 22:08. Карты всё ещё были пристёгнуты к его бедру.

— Стоять! Брось пистолет! Живо! — Мужской голос прервал размышления Эмиля. Он доносился откуда-то из-за спины, в метрах четырёх или пяти.

— Эй, спокойней, я… — Эмиль попробовал повернуться, но звук щёлкнувшего затвора остановил его.

— Стоять! Убью! Руки вверх! Брось пистолет!

— Ладно, ладно. — Парень повиновался, Магнум упал в мокрую траву.

— Что ты здесь делаешь, солдат? Что за подразделение? Медленно повернись и покажи документы. — Голос звучал растеряно, человек явно не ожидал встретить тут Эмиля. Лётчик понял, что мужчина не относится к числу тех, кто его сбил. В голове боролись две мысли. Солгать или ответить правду. Кто держит его на прицеле? Свой патрульный или чужая разведка?

— Первое разведуправление. Лётчик. — Эмиль медленно достал карточку в тёмно-вишнёвой обложке и развернулся. Среди деревьев он разглядел одиночный силуэт с вскинутой винтовкой.

Возникла долгая пауза. Этой паузы хватило для понимания, он не угадал.

— Что ты здесь делаешь?

— Меня сбили, очевидно.

— На колени! Руки за голову!

— Спокойней, мужик. — Эмиль тяжело сглотнул. Колени не гнулись. В голове проносились тысячи мыслей, но ничего полезного в них не было. Словно напоминая о себе, зашкрябал по носкам небольшой нож, который лётчики носили в голенище сапог.

— На колени я сказал, а то пристрелю.

— Пристрелишь, пристрелишь. — Эмиль начал медленно приседать, переведя взгляд на груду обломков «Везунчика». — Эй а это кто!?

Эмиль показал куда-то за спину мужчины, а сам что есть силы прыгнул за покореженный остов. Он сильно рискнул и уже в падении понял, что голос его сорвался и сфальшивил. Пуля, пробившая ему правое плечо, подтвердила это. Вскрикнув, Эмиль упал за обломками. Он лежал не дыша. Он ждал, вынимая нож из сапога и крепко сжимая его в ладони.

— Эй! Эй! Вылезай, сука, а то пристрелю. — Голос приближался, обходя самолёт. — Вылезай, слышишь? Вылезай, жизнь оставим. Эй, лётчик?

Плечо ужасно жгло. Но Эмиль заставлял себя расслабиться. Грудь начало ломить от желания глубоко вдохнуть, хватануть для бешено стучащего сердца хоть немного кислорода. Но он лежал, лишь иногда захватывая носом немного воздуха, вперемешку с грязной водой. На секунду, Эмилю почудилось, что он утонит в этой грязи.

— Эй, эй живой? — Эмиль почувствовал как проминается земля, под ногами походящего к нему человека. Сейчас он стоял в метрах двух. Ещё чуть-чуть, ближе. Чуть-чуть потерпеть. — Эй, вставай говорю, вставай! Пристрелю, если не встанешь! Всё! Стреляю!

Эмиля оглушило выстрелом, словно он стоял рядом с взорвавшимся складом боеприпасов. Рядом с его виском в грязь шлёпнула пуля, забрызгав лицо ошмётками грязи. Он не дрогнул. Как питон, гипнотизирующий бандар-лога, он мысленно всё повторял и повторял: «Ближе, подойди ближе».

— Ой блять. Неужели убил… — Голос стал сиплым. — Убил походу. Ох блять. Убил…

Жертва сделала так желанные шаги и встала вплотную. Эмиль услышал над собой копошение. Слегка приоткрыв глаз, он увидел, как бородатый мужчина лет сорока, вытаскивает из кармана тёмно-синей формы ракетницу. Недолго думая Лётчик, слегка проскользив по грязи, вскочил на ноги, и махнул ножом. Удар не получился. Лезвие лишь слегка вспороло грудь МНР-овца. От неожиданности тот выронил и ружьё и ракетницу, но быстро опомнился вцепившись в руки Эмиля.

— Сука! Сука! — Мужик истерически завопил.

Больная рука и усталость давали знать. Мужчина начал медленно выворачивать руки Эмиля и направлять лезвие на него. Кое-как парень попытался ударить противника головой в нос, но не достал. Верзила всем телом налёг на него и придавил к дереву. Поблескивающее в свете молний лезвие приблизилось к груди Эмиля, вспарывая нити свитера. Рыча и брызгая слюной Эмиль из последних сил, ударил солдату между ног. Тот заскулил и нагнулся, ослабив хватку. Вырвав нож, Летчик вонзил его сверху вниз, прямо в шею, пробив её насквозь. Мужик захрипел и свалился на землю. Жилы на его глотке проступили через кожу, кадык ходил то вверх то вниз, но вместо воздуха изо рта вытекала лишь тёмно-вишнёвая кровь, пропитывающая косматую спутанную бороду. Его широко распахнутые глаза с быстро суживающимися зрачками застыли на Эмиле, не выражая ничего внятного. Грязные руки рвали затасканную синюю шинель на груди, скрюченные пальцы цеплялись за пуговицы, вырывая их с мясом. Эмиля тошнило, но он не мог оторваться от этого зрелища. Он убивал и до этого, но впервые он убил вот так, глядя глаза в глаза. Он часто моргал, и на глазах у него, то корчился в муках враг, то страшно умирал человек. Не выдержав, Эмиль перехватил нож поудобней и начал безжалостно втыкать его в тело. Ему захотелось кричать «прости», но он подавил этот позыв. Это был враг, ненавистный, безжалостный, бездушный. А врага можно только убить. Через минуту всё было кончено. На всё ещё шатающихся ногах, Эмиль подошёл к брошенной винтовке, перебросил её через плечо и отыскал среди травы ракетницу и свой Магнум. Несмотря на изуродованное тело, он перетащил его к останкам самолёта. Дождь кончился. Среди облаков начали появляться островки чистого неба, с ярко сияющими звездами. Эмиль сладко закурил, выдыхая дым во влажный, холодный майский воздух.

Оставалось с пол папиросы, когда Эмиль услышал вдалеке крики людей и лай собак. Сделав последнюю затяжку, он бросил окурок в пропитанные бензином обломки. Огонь вспыхнул мгновенно, охватывая остатки «Везунчика» и тело убитого солдата МНР, пожирая синюю шинель с нашивкой, изображавшую прижатый к сердцу кулак.

— Прощай, старый друг. — Эмиль отдал честь, подняв кулак к небу.

Затем он побежал в сторону госпиталя.

Глава III

Прошло около тридцати минут, когда среди стволов деревьев показалось приземистое здание госпиталя. Надёжно укрывшись в последней линии деревьев и кустов, Эмиль принялся разглядывать пустое пространство, отделяющее его от здания. В его тёмных глазницах отражался двумя искорками тёплый свет окон. Мокрые волосы слиплись в несколько колтунов и периодически вставали дыбом. На открытых худобой скулах собралась складочками кожа. От боли и усталости парень часто цедил сквозь зубы воздух, из-за чего лицо его приобрело очертания волчьей пасти. Как настоящий волк он в нерешительности застыл у входа в человеческое жилище, освещённое «огненным цветком». Раненное плечо не давало, как следует отдышаться. Ему нужно было заглянуть туда. С пробитым плечом, истекая кровью, и скуля от боли, он далеко не уйдёт. К тому же это было ближайшее место, где могли дислоцироваться свои. Убедившись, что вокруг госпиталя не курсируют патрули, Эмиль короткими перебежками приблизился вплотную к холодным кирпичным стенам. Окна располагались выше, чем у обычных зданий, и чтобы заглянуть в одно из них, Эмилю пришлось найти опору в щели между кладкой и подтянуться на здоровой руке. Ему открылся вид палаты, набитой солдатами. Многие были тяжело ранены и не шевелились. Две медсестры как раз меняли им повязки. На стоящих у коек стульях висели потасканные кителя МНР, некоторые с наградами. Эмиль считал, и с каждой новой цифрой челюсти его всё сильнее сжимались, а пальцы руки нервно отколупывали крошки бетона.

— 12, 13, 14…15 мать его. — Эмиль ослабил хватку и спрыгнул обратно на землю.

Пятнадцать бойцов МНР в госпитале. Это говорило о двух вещах. Первое — город потерян, либо частично, либо полностью. Второе — зная по опыту примерное соотношение убитых к раненым, можно было предположить, что в городе его будут ждать ещё столько же боеспособных бойцов. Часть из них уже обыскивает лес, в который он упал. Эмиль ещё раз взгляну на окно палаты, и пожалел о том, что не захватил с собой гранату. С каким бы удовольствием он сейчас закинул её в это окошко. Всполох, и МНР-овских ублюдков как не бывало…включая патаскух медсестёр, которые с такой заботой ухаживают за врагами Свободного Княжества. От нарастающего неистовства парень глубоко вдохнул, после чего всего его заполнила боль. Шатаясь, он поковылял вдоль стены, пока не добрался до следующего ряда окон. Они уже были значительно ниже, и образовывали широкий витраж. Эта большая комната была темна. Не в силах думать, от нарастающей боли, Эмиль дождался очередного далёкого удара грома, и разбил рукоятью пистолета одно из окон. Завалившись в темноту, Эмиль наделся почуять запах лекарств, но к своему разочарованию унюхал лишь пыль и зловоние грязного белья. Это был склад всяческой медицинской утвари: старой одежды для больных, разбитой мебели, швабр, жестяных вёдер, эмалированных тазов и прочего. Тем временем к боли примешалась пугающая слабость. Эмиль почувствовал, как тянут его к полу ружьё и сумка. Казалось, что под этим невыносимым весом переломится хребет. В затуманенной голове, пронеслись воспоминания о первых полётах, и первых перегрузках, придавливающие лёгкие к позвоночному столбу и заматывающие кишки в узлы. Скинув тяжёлую ношу и припрятав её среди полок стеллажей, Эмиль прислонился ухом к двери. Постояв так с минуту и ничего не услышав, Эмиль осторожно потянул за ручку. Дверь к его счастью поддалась и обнажила слабо освящённый коридор. Оглядев оба его конца, Лётчик, так спешно, как мог, двинулся вдоль стены в противоположную сторону от палат. Аптека. Лишь это слово вырываясь из-за пелены боли в такт пульсирующему наплыву крови к вискам.

Коридор вскоре закончился, оборвавшись очередной дверью. Открыв её, Эмиль вышел на лестницу, ведущую на второй этаж. Неуклюже взбираясь по ней, он проклинал каждую ступень, оставляя на сером мраморе разводы крови. Судя по всему, рана его ещё больше расширилась от движения, а одежда перенасытилась кровью, и больше не могла её впитывать. Лестница привела его к новому коридору, идущему в обе стороны. Эмиль понял, что если он выберет не то направления, то ему не хватит сил вернуться. Он просто рухнет посреди этого тёмного пространства, и будет большим счастьем издохнуть прямо там, а не очнуться в каземате. Он двинулся туда, где было меньше звуков и света. На глаза уже наползал частокол ресниц, и для того, чтобы прочесть таблички на редко встречающихся дверях, нужно было запрокинуть голову. Казалось, прошла вечность, прежде чем Эмиль врезался лбом в очередную дубовую дверь. Парень протёрся лицом об преграду, отчего на шероховатом полотне остался развод пота. Перед его глазами расплывалась надпись: «Склад». Неоднозначность написанного вызвала острое желание изрешетить табличку из пистолета. Уже ни на что не рассчитывая, Эмиль надвил на ручку. Дверь отварилась во внутрь, и Летчик буквально упал в комнату. В нос ударил столь желанный запах порошков и микстур.Звякнули от удара тела об пол склянки и шприцы. Эмилю захотелось закричать, но из его глотки вырвался лишь победоносный вой. Поднявшись, он начал перебирать содержимое полок, ища названия, похожие на те, что им надиктовывал инструктор из санбата. В ушах послышались отголоски насмешек сослуживцев, которые подтрунивали сосредоточенно выводящего в блокноте латинские слова Эмиля. Их куда больше интересовали стройные ноги медсестёр, выглядывающие из-под белоснежных халатов, и сосредоточенность молодого парня на премудростях перевязок веселила старших вояк.

«Кто теперь смеётся последним?» — Подумал Эмиль, сжимая склянку, на этикетке которой карандашом было выведено «Настой Опия». Внутренний триумф оборвал щелчок выключателя. Слегка ослепнув от вспыхнувшего света, Эмиль развернулся на звук, выставив руку с пистолетом. Проморгавшись, он увидел у двери Иранца в белом халате. Появление именно Иранца для Эмиля не было удивительным. Из короткого курса не военных дисциплин, которые преподавали в лётной школе, он знал, что задолго до его рождения выходцы из этой страны бежали от какой-то своей войны через Мирнерийское Княжество. Кто-то ушёл, а часть осела, подобно частичкам пепла среди бескрайних маковых полей — одного из символов Княжества. Многие говорили, что эти беглецы принесут на своих плечах беду. Менее суеверные клеймили пришлых ворами. Их часто выгоняли из городов жители, отчего те основывали небольшие поселения в диких местах. В общем-то на всём протяжении существования в Княжестве монархии Иранцам жилось тяжело. Их распределяли в отдельные городские кварталы, которые часто громили, облагали дополнительными налогами, запрещали поступать в учебные заведения, не пускали в городские советы и на важные должности, и запрещали торговать и молиться своему богу. Лишь после революции этот народ получил ряд послаблений, большинство из которых открывали путь к продвижению по военной службе. Удивительно, но Мирнерийские Иранцы успели расколоться намного раньше, чем сами Мирнерийцы. Некогда единый народ разошёлся, образовав группу Изукитов и группу Изувитов. Эмиль не знал подробностей. Ему было ведано лишь то, что названия эти происходили из различной манеры написания имени их главного пророка, и то, что консервативные Изукиты произошли из отринутых мигрантов, расселившихся по кроям Княжества. Они стремились сохранить традиции своей религии. Изувиты же, являлись потомками немногих, кто освоился среди горожан, и разделяли мысль о том, что вера христианская и их вера являются одним целым. Но это Эмилю было малоинтересно. Сознание его занимал лишь тот факт, что большинство Изувитов присоединилось к МДР, сформировав ряд специальных национал-освободительных-отрядов, а те кто не успел присоединиться, сгоняются МНР в специальные лагеря. Изукиты же, окончательно предав своих братьев активно записывались в МНР, формируя полицейские и карательные отряды, направляя свой гнев на ненавистных «изуверов». Эмиль не сомневался, что именно такой коллаборационист стоял перед ним. Сейчас эта Иранская крыса завизжит, прося своих повелителей о помощи. Эмиль попытался нажать на спуск, но пальцы свила судорога, а Иранец и всё вокруг раздвоилось и зашаталось. Эмиль сделал несколько шагов назад и осел на небольшой металлический столик, всё ещё держа мужчину на прицеле. На удивление тот не заорал, и даже не попытался напасть или сбежать. Он лишь осторожно приподнял руки и растопырил пальцы ладоней. На смуглой, лысой голове проступил пот, скапливающийся вокруг тонкой оправы очков. Он был так худ, что даже сквозь одежду было видно проглядывающие рёбра, ключицы, угол грудины, ости подвздошной кости, и угол берцовой. Зелёные глаза его выражали нескрываемое беспокойство, но источником его был не пистолет, и даже не Эмиль в целом. Иранец неотрывно смотрел на плечо Лётчика.

— Вам нужна помощь. — Произнёс он почти без акцента. — Я доктор.

— Рррр…назад! — Крикнул Эмиль, хотя незнакомец не сдвинулся с места.

— Я врач, вы ранены. Позвольте помочь.

— Помочь…как же. Так я и поверил МНР-овской крысе. Тебе только дай волю, вцепишься в руку зубами и отгрызёшь. А ещё лучше, вколешь чего-нибудь и за хозяевами побежишь. Я вижу, ты их много пригрел в этой норе. Ходите, в рты им заглядываете…перевязочки, инъекции, примочки. Они же враги свободного народа! Наши враги! Предатели революции! Они…они же таких как ты сотнями в лагеря, на лесоповалы и в шахты. Стреляют, душат, травят, забивают вас десятками. Хотя…тебе Изукиту это в радость, да? Тебе бы хотелось…

— Я Изувит по долгу крови. Вся моя родня Изувиты. Но мне горько от этого. Горько от того, что мой народ сам себя рвёт на части, как и твой. Горько от осознания того, что мы глупые дети, которые вечно стремятся разделиться, и жить каждый своим. И от самой мысли, что какому-нибудь Изукиту сейчас грозит опасность мне больно. Так что заткнись. Если ты решил, что знаешь всю правду, если считаешь, что всё понял на этой бойне, то я тебя расстрою. Ты всего лишь глупый мальчишка. Так что опусти пистолет, пока не натворил новых ошибок, и дай себя осмотреть.

— Иди к чёрту! Передай всё, что сейчас наговорил тем сволочам, что лежат в платах! Передай, что я приду за ними! Знаешь, сколько я потерял из-за них! Сколько не успел получить! Скольких хороших парней убили эти твари, которых ты лечишь, вместо того, чтобы потравить к чертовой матери.

— Они такие же солдаты, как и ты. Даже больше. Они такие же люди…хотя насчёт тебя я не уверен. Люди, слышишь! Большинство выходцы из деревень по ту сторону реки! Фермеры, лесорубы, рыбаки, животноводы.

— С чего мне их жалеть. Через неделю они оклемаются, возьмут в руки винтовки, пулеметы, гранаты. И убьют ещё одного моего друга. А может и меня прихлопнет какой-нибудь местный пасечник. Что-то меня никто не жалел, когда расстреливали мой самолёт из всего подряд. И вряд ли пожалеют, если поймают.

— И ты хочешь отомстить им вот так? Убить беззащитных раненых? Месть — это цель твоей войны?

— Это не месть. Возмездие!

— Чем же провинились эти люди? Чьи-то деды, отцы, сыновья, братья! В чём они виноваты? В том, что из-за касок и шинелей ты перестал их узнавать?

— Они выбрали неверную сторону. Они предатели и должны быть судимы. И перед судом все ровны…неважно отец ты или сын, женат или холост, фермер ты или лесоруб. Закону плевать на человечность. Мне плевать.

— Так ты судья? А у них был выбор? У тебя был?

— Выбор есть всегда.

— И ты выбрал?

— Да!

— Верную сторону?

— МДР!

— Это не ответ на мой вопрос. Я спросил, выбрали ли вы верную сторону.

— Я ответил. Да.

— Да…вы не судья, и, похоже, даже не солдат. Так…маленький-маленький детеныш. У вас ничего нет. Как нет и «верной» стороны. Всё перемешалось на этой войне. Теперь это ком из мяса и крови, обёрнутый ключей проволокой и гусеницами.

— Ложь.

— Тогда стреляй. Я врач. Для меня нет сторон. Я помогу тебе. Но навредить тем мужчинам не дам. Только через мой труп.

— Как знаешь. — Эмиль сожмурил один глаз, отчего всё вокруг расплылось. Чёткими остались только лицо врача и мушка прицела. Ему очень хотелось стрельнуть в это лицо. Оно казалось ему таким невыносимо напыщенным, насмехающимся, всезнающим. Ему хотелось, чтобы этот Иранец перестал смотреть на него так… Так же смотрят святые из глубины потрескавшейся иконы. Он давно перестал верить и в этих седых старцев с нимбами, и в одноликих юношей с крыльями, и в их «главнокомандующего», но этот взгляд, падающий на него как бомба с рыдающих, страдальческих лиц внушал нечеловеческий страх. Рука Эмиля задрожала, и лицо доктора размылось тоже.

— Помоги. — Эмиль засунул пистолет в карман. — Будь что будет.

Сил больше не было. Комната качнулась и погрузилась в темноту.

Эмиль очнулся от резкого запаха, ударившего в нос. Ему захотелось вскочить, но по телу разливалась такая благодать, что это желание в момент улетучилось. В открывшиеся глаза ударил свет, в лучах которого промелькнули пальцы Иранца, сжимающие вату.

— Что за дрань? — Эмиль потянулся, разминая мышцы, и вдруг обнаружил, что боль ушла.

— Нашатырь. Да тише ты, не вертись. Лежи спокойно, ты много крови потерял. Ещё повезло, пуля не задела кость, только артерию повредила. Я зашил. И дал тебе морфия. Легче?

— Да.

— Хорошо. — Доктор устало сел рядом, вытирая руки полотенцем.

— Ну так…сколько мне ждать? Через сколько придут твои «пациенты»?

— Дурак ты. Сказал же, не сдам. Плевать мне на тебя.

— Зачем помог, если плевать?

— Мне на тебя раненого было не плевать. А теперь. Чем мог, помог. Дальше сам. — Иранец замолчал. Эмиль долго не находил, что ответить.

— А зовут тебя как?

— Тебе какое дело?

— Да никакого. — Эмиль сплюнул. — Так просто.

— Саттар. Саттар меня зовут.

— Эмиль. — Лётчик приподнял руку. Но затем тут же её опустил. — Ты знаешь, как МНР взяли город?

— Высадили десант за несколько часов до того, как сбили тебя.

— Ясно. Что-то известно о коменданте гарнизона Займере?

— Он мёртв. Его расстреляли.

— Чёрт. Кто-нибудь из гарнизона выжил?

— Есть пленные. Их держат в комендатуре.

— Сколько?

— девять человек. Я был у них. Оказывал медицинскую помощь.

— Чёрт уже 23:30. Мне нужно идти. У меня приказ. — Эмиль начал поспешно подниматься.

— Какой приказ? — Саттар вскочил, и подал лётчику руку.

— Ага, так я тебе и скажу. Не бойся, твоих пациентов не трону. Если не придется.

— Ты не понял. Какой к чёрту приказ? Послушай меня, мальчик. Убирайся отсюда. Ты и так чудом выжил. За тобой уже началась охота. Нет тут ни командиров, ни приказов. Возвращайся домой. Спасай свою жизнь.

— Нет тут никакого чуда. Я выжил! Я, понимаешь! Я выгрыз жизнь, отнял её у другого и выгрызу у следующих. Она по праву моя, и пусть кто-нибудь попробует это оспорить. — Эмиль посмотрел доктору в глаза, словно пытаясь расплавить стёкла его очков. — Я раньше не понимал, почему бои самолётов многие называют «Собачей свалкой». Теперь понимаю. Нужно стать зверем в небе, чтобы выжить. Что, страшно? Похож я на дикого пса?

— Один ты ничего не сделаешь. Возвращайся домой, мальчик.

— Я б сейчас завыл. — Ответил Эмиль, улыбаясь, и протянул доктору руку.

— Возвращайся домой… — Словно читая мантру повторил Иранец, не реагируя на жест солдата.

Оставив мужчину за спиной, Эмиль повторил свой путь и вернулся на склад. Достав свою сумку и перекинув через плечо винтовку, парень выпрыгнул в разбитое окно. Погрузившись по носки ботинок в размякшую землю, парень остановился. Он выудил фотоаппарат и навёл объектив на черноту окна. Во вспышке почудилось, будто в глубине комнаты стоял человек в белом халате. Но это было лишь видение.

Спрятавшись под ближайшим деревом и накинув сверху куртку, под светом фонаря Эмиль достал металлический тубус. Раньше, даже приставленный к виску револьвер не заставил бы его сорвать с контейнера защитную пломбу. Но среди всего бреда, наговорённого Иранцем, была одна истина. Он один. Нет командиров, нет подчинённых. Есть он и металлический цилиндр с документами. От этой мысли Эмилю становилось страшно. Он не знал, что делать. И потому надеялся, что в бумагах найдёт ответ. Наконец крышка была сорвана, и в руках зашелестел конверт.

«Чрезвычайны приказ. Командующему гарнизоном города Золлезбург капитану Виктору Займеру. Лично в руки. Немедленно, не позднее 5 часов утра привести в исполнение два ниже описанных приказания:

1. Заминировать и подорвать «Пункт Д X».

2. Осуществить эвакуацию всех научных деятелей из Физико-технического университета в тыл, а вместе с ними добытые образцы. Отказавшиеся от эвакуации должны быть уничтожены, как военные преступники. Все работы изъять и уничтожить. Всю военную документацию уничтожить.

К моменту подхода войск МНР все приказания должны быть исполнены ценой любых жертв и лишений. Участники миссии будут приставлены к наградам. Во славу Мирнерии! Командующий 1-й Мирнерийской армией.»

Не в силах поверить, что на этом послание кончалось, Эмиль повертел листок в руках и потряс пустым цилиндром. Приказ был столь ясен и прост и одновременно загадочен, что у Эмиля свело челюсть от напряжения. Что за «Пункт Д X», зачем эвакуировать учёных, зачем уничтожать документы? Просидев так с полминуты, Эмиль потушил фонарь, спрятал приказ в сумку и надел куртку. Перехватив винтовку, он трусцой побежал к городу. В голове рисовался маршрут к комендатуре.

Глава IV

Тёмные улицы города то и дело вспыхивали выжигающим глаза светом сигнальных ракет. В этих частых всполохах пропадали менее яркие огни фонарей, мелькающих то в одном, то в другом переулке. Среди стен домов блуждало эхо собачьего лая и перекличек мужских голосов. Эмиль крался вдоль бетонного забора, обтянутого колючей проволокой. Первоначально планируя добраться до комендатуры кратчайшим путём через улицы города, он вскоре отказался этой идеи. Причиной тому стала слишком высокая плотность часовых и усиленных патрулей. Тогда он вернулся назад и пошёл в обход, по пустырям, заброшенным огородам и развалинам. Обходя железнодорожную станцию с юга, он чуть не попался патрулю, но вовремя юркнул под цистерну с бензином. Запах жижи, и капающей на куртку Лётчика через грубые швы сварки, отпугнул собак. Из коротких переговоров патрульных Эмиль убедился, что весь гарнизон был поднят в ружьё и искал его. Лес вокруг города уже был осмотрен, был обнаружен самолёт и недогоревший труп, в котором опознали своего. Надежда Эмиля на обманный манёвр не оправдалась, и теперь он чувствовал, как стягивается петля из верениц бойцов от кромки леса к городу, к его шее. Но была и хорошая новость. Эмиль застал патруль за сменой, и понял, что это подразделение было недавно переформировано. Не все бойцы знали друг друга в лицо, и ориентировались по форме и документам. Эмиль думал о том, как этим воспользоваться весь дальнейший путь, пока не наткнулся на этот бетонный забор. Этот факт был удивительным по двум причинам. Во-первых, объекта не было на карте, хотя стена закрывала большой участок, прямо посреди очевидной пустоты и заброшенности. Во-вторых, он не увидел ничего с воздуха. Это значило лишь одно — объект был замаскирован от воздушного наблюдения, и замаскирован очень хорошо. Отметив про себя этот факт и связав его с таинственным приказом, Эмиль медленно побрёл от стены в сторону города. Идти дальше было опасно, неизвестно, сколько ещё идёт эта ограда, и мало ли, подходы к ней заминированы. Эмиль понадеялся, что уже достаточно обошёл очевидные места входа в город, где больше всего патрулей, и теперь сможет добраться до комендатуры. Конечно, отсюда не было прямого пути до неё, но можно было попытаться пройти по крышам.

Перебегая от тени к тени, Эмиль выбирал самые заброшенные улочки, которыми бы побрезговали самые затасканные коты. Но даже так он наталкивался на военных. Они лениво прохаживались двойками, изредка направляя лучи фонарей в сторону от брусчатой дорожки и освещая редкие кусты и закоулки. Собак не было. Эмиль решил, что это уже не специальные патрули, направленные на поиски, а обычные постовые, осуществляющие охрану венных объектов, комендатуры в частности. Наконец Лётчик вышел к широкой улице, вдоль которой располагались магазинчики и редкие жилые дома. Именно этот ряд построек и отделял его от нужного здания. Эмиль внимательно осмотрел оба конца дороги. Справа она быстро уходила в поворот и не проглядывалась, а слева стелилась далеко вперед и скрывалась в пелене утреннего тумана, которую изредка просвечивал свет фонаря. Быстро перебежав дорогу, парень неловко перескочил низенькую оградку из металлических прутьев, сливающихся в причудливый узор, и медленно зашагал вдоль зданий. Иногда ему чудилось, что слабый свет фонаря резко усиливался, будто приближаясь. Казалось, что ещё секунда и из стены тумана прямо на него вынырнут солдаты в синих шинелях. Что эти солдаты знали о его приближении уже очень давно и специально заманивали в ловушку, специально давали ему надежду приблизится к цели, чтобы отнять её выстрелом в упор. В такие моменты Эмиль нырял за колонны или высокие каменные пороги, и долго не находил в себе сил выглянуть из-за них, боясь натолкнуться на бездонное жерло винтовки или холодную сталь штыка. Проходила по ощущениям вечность, прежде чем Пилот, наконец, вылизал из своего укрытия и убеждался в том, что приближение света было лишь игрой воображения. Так он шёл, пытаясь отыскать небольшие закутки, где обычно располагались пожарные лестницы. Наконец он увидел один из таких чуть дальше. Непроглядная тьма манила безопасностью, и казалась уютней самого шикарного отеля. До неё оставалось несколько шагов, когда Эмиль услышал за своей спиной звук расплёскивающейся воды и рычания мотора. Грузовик, звучно чавкая дождевой жижей в большой дорожной яме вынырнул из-за поворота и вот-вот был готов осветить своими фарами спину незадачливого диверсанта. Эмиль, чуть не выронив винтовку, ринулся вперёд к спасительному закоулку. Чудом, не поскользнувшись на влажной плитке, он вбежал в него, и тут же прижался к стене за мгновение до того, как мимо пронесся сначала свет фар, а затем и сам грузовик. Дождавшись, пока звук мотора станет еле различимым, Эмиль с трудом отлепил потную спину от шершавой стены. Изо рта шепотом вылетело несколько матерных слов, отчего на сердце полегчало. Осмотр же места его чудесного спасения вернул мысли в печальное и тревожное русло. Это был меленький пятачок бетона, около квадратной формы, закрытый с трёх сторон стенами домов. Тут не было лестницы, окна располагались издевательски высоко, а почти всё пространство было занято мусором, среди которого выделялась лишь старая водосточная труба. Парень уже был готов отправиться дальше, как вдруг услышал приближающиеся голоса. Вскоре они уже стали различимы.

— Какого чёрта? Я ему кричу, глуши, мол, мотор. А ему побоку. Проехал мимо, ещё и послал.

— Ты же знаешь Фридриха. Толстолобый. Водители все такие. И вообще, с ними лучше не сориться, если не хочешь подохнуть от голода без харчей или от скуки без почты.

— Эх, поймаю диверсанта, получу повышение и в отпуск.

— А медаль?

— Нахер мне та медаль? Можешь себе забрать. Отпуск! На недельку, домой к Гретте. Ух я её…

— Но-но! Раскатал губу. Ребята говорят, что этот лётчик свалил давно и далеко. Чего ему тут делать?

— Ты меньше своих ребят идиотов слушай. На чём он свалил? На своих двоих? Нет, он где-то здесь, я чувствую. Так что свети получше и гляди в оба.

— Да иди ты… Угораздило же меня с тобой дежурить. Сидели бы на посту, как всегда, в тепле. Нет же, дёрнуло тебя, это вообще не наша работа. Только зря кости морозим и сапоги мочим. Даже если он не ушёл, зачем сюда лезть? В такую задницу. Я бы не полез.

— Поэтому ты не лётчик. Дай сюда фонарь, бестолочь.

Не дожидаясь конца этого диалога, Эмиль юркнул обратно и начал спешно осматриваться в поисках пути к отступлению. Взгляд его уцепился в водосток. Забросив винтовку за спину, он вцепился пальцами в ржавый металл и попробовал вскарабкаться. Несмотря на старость, труба выдержала и не отвалилась от стены.

— На крышу… — Шептал под нос Эмиль, стряхиваю нависающий на ресницах пот. — Там не найдут.

Карабкаться было нелегко. Вновь заныла рука, тонкие скобы, за которые держался Летчик, впились в кожу, носки ботинок еле-еле влезали в щель между трубой и стеной дома. Да и ползти нужно было медленно, чтобы не издавать много шума. Эмиль уже мог дотянуться рукой до кромки крыши, когда пятачок осветил фонарь. Эмиль застыл.

— Чего встал? Пошли, а то окоченеем.

— Да заткнись ты! Я что-то слышал…

Эмиль стиснул зубы. Металл невыносимо жёг кожу, казалось ещё секунда и из этих мест брызнет кровь. Мускулы, вынужденные держать тело чуть ли не на весу начали подрагивать. Пот лился ручейками по спине, животу, подбородку, заливал глаза, пощипывая белок. Ещё мгновение и он сорвется вниз.

— Ладно, похоже, показалось. — Луч фонаря ещё пару раз пробежал туда-сюда по кучам мусора и исчез.

Вдруг ремень винтовки скользнул по плечу Лётчика и деревянный приклад ударил по чугуну трубы.

— Что за? — Свет фонаря бешено забегал по закоулку.

Эмиль что есть силы дёрнул руками, забрасывая локти на крышу.

— Да вот же он, куда ты светишь? — Тёмный силуэт скинул винтовку, и передёрнул затвор.

— Где? — Луч фонаря дёрнулся от второго силуэта в противоположную сторону от Эмиля.

Выстрел и жёлтая вспышка рикошета бьет по трубе. Эмилю всё никак не удаётся забросить ноги на черепичное покрытие крыши, они застряли.

— Идиот, да вон же он, вон! Стоять!

Ещё один выстрел и пуля обдаёт ветерком ухо Эмиля. Ему, наконец, удалось закинуть одну из ног, но она тут соскальзывает. Лишь чудом ему удаётся зацепиться локтями за самый край. Он смотрит вниз, но тут же глаза зажмуриваются от ударившего в них света.

— Вижу, стреляй, стреляй в него!

Выстрел и ногу парня пронзает боль. Чуть ли не ногтями он скребёт по черепице, в лицо больно бьёт ствол винтовки, она мешает двигать руками. Вещмешок зацепляется за край, и его ткань, кажется, рвётся. Но Эмилю всё же удалось перебросить всё тело на крышу. Стоило его ногам скрыться от прямого огня за кромкой, тонкий козырек пробивает пуля. Эмиль видит её жёлтый силуэт, устремляющийся в ночное небо, словно это салют. Он лежит на спине, а где-то внизу слышен очередной щелчок затвора. Голова пустая, мозг отдаётся на откуп инстинктам и рефлексам. Винтовка, которая до этого только мешала, теперь, как зачарованная влетает в руки. Палец щелкает предохранитель и ложится на тугой спусковой крючок. Кувырком Эмиль переворачивается на живот и оказывается у края. Его голова и правя рука даже свисают с него. Целиться неудобно, нет упора, но это нужно сделать быстрее чем успеет перезарядиться тот силуэт. За всё это время стрелял только он. Поймав тот миг, когда пересекутся мушка, целик и силуэт Эмиль жмёт на спуск. Выстрел кажется оглушительно громким. Из головы силуэта вылетает фонтан крови и он падает навзничь. Второй силуэт пятится, и пытается нащупать кобуру с пистолетом. Луч фонаря трясется, вылавливая и вновь теряя в темноте лицо Эмиля, сейчас оно больше похоже на череп. Волосы слиплись от пота, их не видно, напряжённые мышцы натянули кожу на выступающие кости, в пустых глазницах только холодная сосредоточенность. Даже пар изо рта не идёт, он не дышит. Рука вновь цепляет затвор, тянет его, но тот не идёт. Заклинило. Силуэт нащупывает кобуру, но никак не может вытащить из неё оружие. Это стоило ему жизни. С хрустом Эмиль перебарывает затвор и, не целясь, бьёт по солдату. Выстрел кажется ещё громче. Силуэт останавливается и, качнувшись, падает. Фонарь бьется о пол и разлетается, оставляя лишь мгновенно гаснущие искры. Печальную сцену пожирает тьма.

Эмиль перевернулся обратно на спину и попытался сесть. Растворённый в крови адреналин разогнал сердце и притупил боль, которая только-только начала врываться в сознание. Одного взгляда на голень хватило, чтобы понять, он не сможет нормально ходить. Вот-вот сюда подоспеют всполошённые стрельбой патрули и на этом всё. Конец истории. Эмиль снова лёг, пытаясь успокоить дыхание и отвлечься от нарастающего чувства безысходности. Небо окончательно прояснилось и пестрело звёздами. Тысячи звёзд где-то там, далеко от этого проклятого места. Как бы ему хотелось достать до них, отправится туда, где его никто не найдёт и не тронет. Где он сможет забыться и вечно наслаждаться прекрасным светом, не думая больше ни о чём. Эмиль плакал, и слёзы стекали по его щекам ручьями, отражая внеземное свечение. Он плакал не от боли, и не от страха грядущей поимки, пыток. Ему было обидно. Так близко, пара крыш и он был бы на месте. А там, глядишь и выгорело бы… Почему вот так? Почему бы не закончить всё ещё в самолёте, случайным осколком по голове? Легко и быстро, без надежды и метаний? Вопросы проносились в голове Парня и тут же распадались, низводясь до квантов, потому что задать их было некому.

Эмиль закрыл глаза и достал из кармана пистолет. Холодный металл приятно защекотал висок. Сейчас придут, нагонят собак, будут орать, палить почём зря. Не хотелось…Пусть идут к чёрту. Он не увидит их тошнотворных морд, не учует запах лежалой махорки, не услышит щелчка замка камеры. Пусть только подойдут поближе и увидят настоящего героя. За МДР! За первое разведуправление! За Свободное Княжество!

Но никто не пришёл. И, похоже, даже не собирался. Не был слышно ни приближающихся криков, ни лая, ни гула мотора. Эмиль явственно почувствовал, что вместо героизма демонстрирует идиотизм, лежа на пустой крыше с пистолетом у виска и истекая кровью.

— Видимо звуки выстрелов утонули в этом закутке, а патрулей рядом не оказалось. — Удивительно обыденно заключил Эмиль, чуть ли не пожав плечами.

Он спрятал пистолет, и снова сел, разглядывая рану на ноге. Перевязав её рукавом куртки, которая окончательно разорвалась и стала непригодной, Эмиль попытался встать. Ни с первого, ни со второго, ни с третьего раза не вышло. Боль в ноге была невыносимой. Свежая повязка сразу же пропиталась кровью. Тогда он попытался использовать винтовку как костыль. В целом передвижение напоминало постоянное падение, от одной печной трубы до другой. Эмиль делал шаг здоровой ногой, затем стискивая зубы, ступал на раненую, подкашивался и падал грудью на опору, тут же обхватывая её обеими руками. Секундная передышка и всё начиналось заново. Так он добрался до противоположного края. Казалось бы, перебраться на соседний дом и откроется вид на комендатуру. В былых обстоятельствах Эмиль бы перемахнул небольшое расстояние между кромками, даже не моргнув. Но теперь… Эмиль без особой надежды оглядел противоположный жилой дом. В глаза бросился небольшой балкончик, выступающий чуть больше кромки крыши и располагающийся пониже, цель более лёгкая, но всё равно рискованная. Попасть на балкон, значит попасть в квартиру. Город лишь казался мёртвым, внутри наверняка есть жители. Как они отнесутся к ночному визиту диверсанта? Хорошо если просто выкинут на улицу, а если побегут в комендатуру? Вон она как раз под окном. Сил хватит только на прыжок, дальше всё будет зависеть от жителей этой квартиры. Эмиль гулко выдохнул, резко захотелось покурить. Попытался распределить вес на здоровую ногу, всё равно больно. С трудом сделал пару шагов назад, с расчётом на то, что толкаться будет здоровой.

— Ну, погнали… — Прошептал Эмиль и перевесил винтовку, чтобы не мешалась..

Разбег, боль, вся кровь отливает куда-то глубоко внутрь, отчего кожа холодеет, в глаза бьёт поток воздуха, одежда раздувается на ветру. У самого края нога неприятно хрустит и подламывается, отчего толчок получается слабым, желанный балкон, а на его фоне и земля стремительно приближается. Прутья перил больно бьют по рёбрам и подмышкам. Не ожидая такого сильного удара, у Эмиля перехватывает дыхание, тело пружинит от балкона, а руки скользят по железным прутьям. Лётчик зажмуривает глаза, готовясь к встрече с землёй. Затем открывает. Руки вцепились в самое основание перил. Он их не чувствует. Лицо на уровне пола балкона, усеянного бычками сигарет и пеплом. Больших трудов стоило подтянуться, и вот тело, перевешиваясь через перила, вваливается на балкон.

— Сумел. Получилось. — Эмиль хрипит, жадно глотая слюну вперемешку с потом. — Ай…сука, ногу не чувствую. Блять, как же больно. Сука, сука, сука… Не ори…скули. Кусай губы, но только не ори. Кровь. Как много крови. Странно, почему никто ещё не вышел? Я же умру тут! Ну выйдите люди! Чтобы я хоть в глаза вам посмотрел!

Перепачканной рукой Эмиль несколько раз стукнул по стеклянной двери, отделявшей балкон от комнаты. Боль была столь невыносима, что выжимала тисками разум из головы. Эмиль чувствовал как кипящее, звериное безумие накрывает его с головой. Захотелось отгрызть бесполезную конечность зубами, только бы боль уменьшилась. Он посмотрел через стекло в тёмную бездну комнаты. Через мгновение в недрах этой бездны загорелась свеча, а ещё через мгновение появился низкий белый силуэт. От вида своей «судьбы» Эмиль истерически засмеялся. Высушенная временем старушка в застиранной ночнушке и с клетчатой жилеткой на плечах, подъезжала к стеклянной двери на кресле каталке.

— Ха-ха-ха. Какая шутка. — Эмиль хохотал, наблюдая, как милое создание медленно приближается. — Спаси меня, о милая бабушка. Ха-ха-ха. Только не умри сама по дороге. Ох, какая шутка.

Эмиль медленно провёл рукой по стеклу, оставляя красный развод. Подъехавшая старушка удивлённо уставилась на молодого человека, видимо только-только разглядев причину ночного шума. Одолеваемый болью, лётчик перестал смеяться, свет в его глазах начал меркнуть.

— Давай…давай, мадам курага. Открой. — Эмиль как мог, показал жестами открывающуюся дверь. — Я буду хорошим мальчиком.

Лицо пожилой леди было столь безмятежным и добрым, что Эмиль почувствовал себя ребёнком. Поддавшись этому чувству он игриво постучал в дверь, отыгрывая вежливого соседа. Боль ушла… Перила, на которые он опирался, показались сделанными из пуха. Всё плыло перед глазами. Бабушка, кресло-каталка, свеча, звёзды, кровь, винтовка, балкон, всё слилось в одну большую шутку и в один миг пропало.

Эмиль очнулся на полу крохотной кухоньки, прямо напротив двери на балкон. Ковер, на котором он лежал, щекотал шею жёстким ворсом. У его ног, спиной к нему на коленях стояла бабушка.

Глава V

— «Неужто молится?» — Подумал Эмиль

Пламя свечи на столе танцевало, от движений её седых кудрей, открывая взору Лётчика сетку морщин вокруг её ушей, на шее и затылке. Сгорбленная от рабочей жизни спина пошатывалась от интенсивной работы рук. Рядом со старушкой стояло ведёрко, в которое она периодически выжимала половую тряпку. Ведёрко было наполнено чёрно-бардовой жижей.

— Ох, что делается. Что же делается. — Еле слышно бубнила старушка. — Ох, Бернард, что же твориться. Такое приключение на ночь глядя, что за напасть?

— «Бернард. Она не одна? Конечно не одна, как бы она меня сюда втащила? Муж или сын? Да тут и правнук бы подошёл. Старая…испортил старушке пол и ковёр. Интересно, кровь ещё идёт? — Эмиль слега приподнял голову, и обнаружил на своей ноге наложенную шину из старой ножки стула. Рана была туго перебинтована. — «Вот это да… Как долго я здесь? Который час?»

Эмиль поднял руку с часами. 2:30. У него оставалось два с половиной часа.

— Ох, очнулся, наконец. — Женщина нацепила на нос очки, которые висели на её шее, на цепочке. — Как себя чувствуешь, служивый?

— Спасибо, теперь значительно лучше. — Эмиль изобразил улыбку, такую милую, какую только мог.

— Ну, рассказывай, кто таков, откуда ты взялся на моём балконе? — Старушка с трудом отодвинула ведёрко в сторону и выкатила из-за стола своё кресло.

— Лётчик я, бабуль…

— Из самолёта на мой балкон выпрыгнул? — Посмеялась старушка, усаживаясь.

— Почти…Спасался от местных ублюдков.

— Каких из?

— МНР конечно. Ты же видишь форму. Мы вернулись, бабуль. Сейчас всех захватчиков поганой метлой вышвырнем и заживём счастливо… Я им сука, эту рану вовек не забуду. Будут землю рылом пахать, только самолёт дайте…

— Так, ты мне это, не сквернословь тут. — Неожиданно резво бабушка подъехала к Лётчику и дала крепкого подзатыльника.

— Прошу прощения. Больно просто. Бабуль, нет у тебя выпить чего?

— Ты ещё и пьянчуга… Что ж я тоже на пьянчугу похожа?

— Да зачем так сразу. Ну ладно, у тебя нет. А муж или сын? Ну, у Бернарда твоего. У него-то точно есть в закромах, а?

— Дурной ты. Нет тут Бернарда. Давно уж нет. Я одна.

Только теперь Эмиль обратил внимание на лицо пожилой женщины и смог его хорошо рассмотреть. Крохотные глаза, закрытые синими мешками век, были различимы только за счёт огромных очков, крючковатый нос, тонкие дрожащие губы. Печаль въелась в это лицо, как въелся порох и сажа в кожу Эмиля. Казалось, что слёзы выложили дорожки вдоль переносицы и на щеках этой женщины. Эти русла уже давно пустовали. Всех кого можно, она давно оплакала и не один раз.

— Как нет…а кто же меня заволок сюда?

— Я сама.

— Как же? — Эмиль покосился на кресло.

— А ты на него не гляди, я к нему не привязана. Долго ходить не могу, этого не отрицаю. Но мне девяносто, а не сто, могу чуть-чуть и на своих двоих пошуршать. С тобой конечно, сложно было. Но терпение и труд всё перетрут. Сначала одну ножку на коврик, потом вторую… Потом коврик потащила…медленно-медленно. На кровать положить не смогла, далеко. Уж прости.

— А нога? Вы бинтовали?

— Я.

— Вы врач или медсестра?

— Проживёшь на этом свете столько, сколько я, уж не такое сумеешь.

— Мда везёт мне… Простите за Бернарда, я не знал.

— Да ты на свой счёт не бери. Муж мой ещё в войну погиб. А сын в первую революцию. Чего уж там… — Речь старушки прервал приступ кашля.

Эмиль подорвался с места и быстро нашёл кувшин с водой. Наполнив первый попавшийся стакан, он поднёс его женщине.

— Спасибо.

— Вам спасибо. Вы мне жизнь спасли.

— Надеюсь, я об этом не пожалею. Ты есть будешь, сынок?

— Простите?

— Ну, ты небось оголодал совсем. Садись, угощу тебя, чем смогу.

— Нет, спасибо. — Эмиль не заметил, как расплылся в искренней улыбке, впервые кто-то проявлял к нему такую искреннюю заботу. — Я спешу. У меня боевой приказ. Нужно спасать сослуживцев. Ну и заодно взорвать кое-чего, забрать людей и привести других, чтобы уничтожить тех, кто тут засел. И всё это за два часа.

— Ну вот, уже пожалела… Как зовут-то тебя, Лётчик?

— Эмиль.

— Красивое имя.

— А вас?

— Агнесса.

— У вас благозвучнее.

— Как же ты с таким именем такое в мир несёшь? Взорвать, забрать, уничтожить. Друг друга не щадите, и людей не бережёте. Уж сколько мы настрадались…

— Так война…как иначе? — Отчего-то Эмилю стало стыдно.

— Война… Война это не просто слово. Не просто пострелушки и бомбёжки. Война это всегда причина. Ты-то знаешь причину своей войны? Не отвечай, вижу по глазам, что не знаешь.

— Но я знаю причину, по которой я на неё попал. Я хочу защитить вас. Защитить людей.

— Врёшь. И мне и себе врёшь.

— Не вру, честно. Я может, понял это недавно…может только сейчас. Но не вру.

— Запомни, Эмиль. Спасать можно не убивая и не разрушая. Это сложно, я знаю. Но порой, человек может сделать гораздо больше без этого. — Агнесса, подъехала вплотную к Эмилю и стукнула пальцем по карману с пистолетом.

— Жаль, я видимо так не умею. Простите, мне нужно идти. Где моя винтовка?

— Тама. Где и оставил. — Старушка качнула головой на балкон. — Я к ней не притрагивалась.

— Ясно. — Эмиль, прихрамывая, вышел на балкон и поднял винтовку.

Ночь удивительным образом преобразилась. Стало тепло. Вид ночного города даже без огней был прекрасен. Свет луны ровными мазками покрывал монументальные, готические строения и маленькие, классические домики. Как бы хотелось остановиться здесь.

— Ты куришь? — Старушка въехала вслед за Лётчиком. Балкон был столь мал, что они с трудом на нём умещались.

— Есть такой грешок.

— Будь добр, угости бабушку.

— Вам вредно. — Сказал Эмиль, вынимая из прохудившейся сумки портсигар.

— Это таким как ты, молодым, вредно. Мне уж всё равно.

Они молча покурили, каждый думая о своём. Скинули окурки на пол.

— Агнесса, можно я вас сфотографирую.

— Тфу, ты. На кой?

— Не знаю. Я всё важное фотографирую…

— Господи, я ж одета во что попало, и не накрашена…

— Нет-нет! Я хочу вас запомнить такой. Вы прекрасны.

— Ох, тоже мне. — Старушка поправила волосы и сложила руки на коленях.

Эмиль достал фотоаппарат и нажал на клавишу.

— Прислушайся к совету пожилой дамы, — Начала Агнесса после того, как исчезла вспышка. — бери своих служивых и бегите отсюда, богом молю. А лучше, беги сам. Не навлекай беды. Слышишь, Эмиль? Беги, сынок.

— Не могу, бабуль. Так надо. — Эмиль присел на одно колено и обнял старушку, положив ей голову на плечо. — Не могу я, понимаешь.

— Ты так мне его напоминаешь… — Агнесса обняла парня в ответ, от неё пахло топлёным молоком и воском.

— Что, похожи? — Эмиль оторвался от плеча и посмотрел полными слёз глазами ей в лицо.

— Вы молодые все на него похожи. — Старушка поправила рукой прядь волос на лбу парня. — Ну, ступай, ступай с богом. Дверь не заперта. Береги себя.

— И вы себя. Я к вам ещё приду. Обязательно.

Эмиль вышел из маленькой квартиры и быстро зашагал вниз по лестнице, закурив ещё одну сигарету. Ничего не замечая, он вышел из подъезда, будто всегда жил в этом доме и собирался на простую пробежку. На душе было очень легко и спокойно. Пропал вес винтовки и сумки. Перестали натирать ноги сапоги. Даже раны перестали болеть. Бычок полетел в мусорку. Эмиль ступил на дорогу. Только тут он вспомнил, где находится, и обнаружил себя прямо напротив здания комендатуры, у которого стоял не заглушённый грузовик. Тройка людей стояла у кузова и, не замечая незнакомца, что-то яростно обсуждала. Воспользовавшись этим, Эмиль перебежал дорогу и затаился за углом, вслушиваясь в этот разговор.

— Да я тебе говорю, то, что вы привозите жрать невозможно. Я с большей радостью проглочу подошву своих ботинок. Серьезно, девять из десяти банок консервов червивые…

— Слушай, Франц, мы то тут при чём? Нам что на складе выдали, то мы и везём. Скажи спасибо, что хоть какое-то снабжение есть. Если бы МДР-овцы подорвали свои склады, вообще нихрена б не было. Везли бы тебе самолётами и кидали бы так, на полосу. А ты бы с неё жрал.

— Да где это видано…

— Да чего ты с ним болтаешь, Фридрих. Пусть берёт бумагу, перо и пишет письмо начпроду. А потом берёт свою задницу и несёт это письмо на пункт. Если он продолжит заливать мне своё дерьмо в уши, я за себя не ручаюсь.

— Фридрих, Зигмунд, вы чего, ребят. Я ж не для себя. Я то кто? Тфу и растереть. Мне сослуживцев жалко. Но вы мне всё разъяснили. Ясно дело, что это МДР-овцы привыкли гниль жрать, вот и держат её на складах. Вы кстати чего привезли?

— Сапоги…чтобы ты пожрал нормально.

— Смешно. Позвать кого?

— Не надо. Дверь открой пошире, у нас тут всего ящика четыре. Мы начальника по снабжению сами найдём.

— Ну добро…

— Эй, Зигмунд, ты куда пошёл? Я что один буду спину надрывать?

— Да погоди ты, мне отлить охота. Всю дорогу терпел.

— Дак иди в комендатуру, чего ты как животное?

— Да ну его. Там душно, и воняет, аж глаза слезятся. Я тут переулочек безлюдный знаю. Деревца, кустики, красота.

— Ну, давай. Твои два ящика.

— Угу… — Эмиль понял, что голос и шаги Зигмунда приближаются к нему.

Лётчик поспешно отбежал назад вдоль стены и затаился в переулке за комендатурой. Вскоре мимо его засады прошёл мужчина в синей шинели с нашивкой, изображающей прижатый к груди кулак. Из-под распаханной шинели виднелся мятый китель, так же серо-синего цвета, с несколькими крупными пятнами смазки. Такие же пятна виднелись на брюках, подобранных не по размеру. Коротко-стриженую голову ничего не прикрывало, солдат нёс кепи в руках.

— «Без оружия…» — Подумал Эмиль, оценивая комплекцию МНР-овца. — «Подходит».

Эмиль выскользнул за спиной мужчины, перехватив винтовку за ствол. От сильно удара по затылку боец свалился, не издав и писка. Лётчик прислушался. Никто за ним не шёл, у входа в здание всё ещё гудел мотор и шуршали ящиком об кузов. Проверил пульс у пленного. Жив. Пошарив по карманам, Эмиль нашёл скомканные деньги, часы без цепочки, несколько серебряных чайных ложек, аккуратно сложенные талоны на дополнительные пайки и личную карточку. Немного подумал, стоит ли оставлять документы. В любом случае он не сможет представиться именем этого Зигмунда, по крайней мере на входе, но клочок бумаги в обложке из дублёной кожи, окрашенной в синий, всё же мог пригодиться. Эмиль знал, что патрулям и постовым часто достаточно было лишь показать наличие документа. Обычные солдаты, редко просили их предоставить на освидетельствование. А из услышанного выходило, что на посту у входа нет офицера. Главное в здании на него не нарваться. Но даже в таком случае, эта бумажка может дать Эмилю спасительные секунды на принятие решения. Ведь в ней нет фотокарточки, только ФИО, письменное описание, подразделение и прочая мелочь. Пока прочтёшь, пока вникнешь… Выкинув всё лишнее и отложив документы, Эмиль принялся раздевать солдата. Сняв шинель, он обнаружил на плечах кителя нашивки ефрейтора. Слишком явная деталь. Лётчик достал нож и нашивки полетели в сторону. Штаны решил оставить свои. Во-первых штаны МНР-овца явно были великоваты, а во-вторых, брюки Эмиля были такими грязными, что потеряли всякий цвет и типаж. Переодевшись, Эмиль спрятал за пояс пистолет, пару раз проверил, удобно ли его выхватывать и не зацепится ли за что-нибудь мушка. Перевесил за спину винтовку, предварительно перезарядив её, куда мог стрелять обычный постовой в такую спокойную ночь? Застегнул шинель, нельзя чтобы увидели пятна на кителе. Накинул вещмешок, как следует вымазав его в грязи. Нацепил кепи, выровняв козырёк. Посмотрелся в отражение ближайшей лужи. Слишком опрятно. Сдвинул кепи набекрень, как следует намочил шинель и сапоги. С растущего здесь же дерева сорвал несколько листьев и веточек. Присыпал плечи. Так лучше. Взгляд упал на лежащее тело.

— «Прости, Зигмунд. Я не могу тебя оставить вот так.»

Нож как сквозь масло прошёл через грудную клетку и достал до сердца. Лёгкая смерть. Обтерев лезвие об нательное бельё убитого, Эмиль спрятал нож в рукав и зашагал по направлению к входу в комендатуру.

— «Может я поторопился? Блять, какая же это авантюра. Даже если я пройду пост и попаду внутрь. Куда идти? Где держат пленных? Не будешь же у всякого встречного поперечного спрашивать? Лезу прямо в осиное гнездо. Столкнешься на лестнице с офицером, пусть даже мелким, начнутся вопросы. Кто, куда, а зачем туда? И заварится… Даже если найду их без приключений, что дальше? Там есть своя охрана, часовой, а то и двое или трое. Даже если я их чудом сниму без шума, я не знаю часов смены. Это же закон подлости, только снимешь последнего часового, и смена пожалует с разводящим. Потом, где искать ключ? И там ли они вообще? За то время, пока я добирался до комендатуры, с пленными могли сделать что угодно. Перевести, расстрелять… А с другой стороны, какие у меня ещё варианты? Прорываться с боем, начав стрельбу на улице? Тайком проникнуть всё равно не выйдет, окна с решётками и высоко, вход охраняют. Ладно, не думай об этом. Сосредоточься на отыгрыше. Ты устал…чёрт я и правда смертельно устал. Не отвлекайся…чтобы избежать вопросов нужно первому их задать. Бей первым, и не придётся защищаться.»

— Какого чёрта, Франц? — Недоходя до мирно курящего дежурного начал Эмиль. — Какого чёрта меня никто не сменил? Всю ночь проторчал в этом проклятом лесу один, под дождём.

— Я… — Совсем молодой парень с пушком над губами выпучился на внезапно появившегося солдата.

— Что «я»? Где смена, где разводящие? Ребята по три раза смениться успели, а я всю ночь простоял! У меня сейчас желудок через рот выпрыгнет и тебя сожрёт!

— А я тут причём? — Франц перевёл ошеломлённый взгляд за спину Эмиля, явно ища поддержки у Фридриха, возившегося со вторым ящиком. — Ты вообще кто?

— Ты чё, ахренел? Это ж я, Януш. — Выбрал Эмиль самое распространённое на Юге имя. — Или тебе блять документа предоставить. А, Франц, мать твою! Тебе документы дать? Ну на, на жри! Они как раз размокли под дождем, проще будет запихнуть их тебе в глотку!

Эмиль начал яростно трясти карточкой перед лицом дежурного, вдавив его в стену здания. За спиной послышался одобрительный смешок и щелчок зажигалки.

— Ну ладно-ладно тебе. Прости, Януш, не узнал. Чего ты на меня взъелся? Я патрульных не назначаю и за смены не отвечаю. Я вон, тоже стою уже бог знает сколько. Ты заходи, погрейся, просушись. Ребята тебе может койку уступят. А потом можешь в казарму пойти. Только у дежурного офицера отметься. Как пройти знаешь?

— Да знаю я. Ты меня тоже прости. — Эмиль улыбнулся, пряча документы в карман. — Нервы ни к черту. Ещё этот…лётчик-налётчик. На каждый шорох вздрагивал.

— Да…ты, может, курить хочешь?

— Да есть у меня. Ладно, бывай. — Эмиль медленно зашагал внутрь, стараясь скрыть хромоту.

— Эй парень…погоди-ка. — Послышался голос Фридриха за спиной.

— «Догадался, но как? Что я упустил?»

— Чего? — Эмиль медленно повернулся, занеся руку за спину и нащупав рукоять пистолета.

— Раз тебе всё равно по пути, захвати ящик. А то мой напарник куда-то затерялся.

— Ладно. — Лётчик подошёл, делая вид, что потирает спину.

— Что с плечом? — Спросил усатый Фридрих, глядя, как тяжело парень подхватывает ящик.

— Во время штурма ранило. Попал в госпиталь, а там сказали, что кость не задета. Так повязку наложили и погнали, как псину.

— Хаха, да парень, тебе не повезло. Нужно проявлять больше гибкости. На, вот…коси на здоровье. — Мужчина положил на коробку несколько подписанных листков на освобождение от патрулирования и постовой службы. — Дарю. Мне один медик подогнал. Ладно, неси. Поставишь там, в коридоре к первому.

— Спасибо. — Эмиль благодарно кивнул и поспешил скрыться за дверью комендатуры.

Глава VI

Избавившись от ящика, Эмиль спешно зашагал по тёмным коридорам.

— «Сколько тут может быть людей? Трехэтажное здание. Три человека охраны камер максимум, по одному караульному на этаж, их смена, но эти скорее всего спят или их привозят из казарм, комендант и пара офицеров, один из которых отвечает за смену постов. Ну и те двое у входа. Вроде и немного, а вроде и… Нужно двигаться быстрее. Рано или поздно узнают о пропавшем патруле или найдут Зигмунда. Тогда возникнут вопросы. Нужна лестница, у нас пленных чаще держат в подвальных помещениях.»

Вскоре он вышел к лестнице и к своему облегчению обнаружил спуск вниз, в ещё более узкий коридор, выложенный кирпичом, в котором горел свет. Он оканчивался чуть более широкой комнатой с тремя металлическими дверьми в одной стене и небольшим столиком и стулом у другой. На стуле сидел солдат. При виде Эмиля он подскочил и подхватил опёртую об стол винтовку. Эмиль в приветственном жесте прижал руку к сердцу. Солдат устало, автоматически ответил таким же жестом, но винтовку не опустил.

— «Один, всего один!» — Подумал Эмиль, но вслух произнёс, — Чего встал? Смена.

— Уже? — В глазах бойца блеснула радость, но военные формальности заставили его погасить это чувство. — А где разводящий?

— У офицеров и так дел по горло. Сам же знаешь, с этим беглецом… А рано потому что пайки привезли. Я себе взял и мне приказали тебя сменить, чтобы и ты забрал. Ну, если хочешь, я могу поискать разводящего…

— Не-не. Заступай раз пришёл. — Солдата явно удовлетворил этот ответ. — Я тебя знаю?

— Вряд ли. Януш.

— Юрген, будем знакомы. Угостишь сигареткой?

— Держи. — Эмиль протянул портсигар.

— Трофейный? — Юрген удивлённо посмотрел на Эмиля.

— Да. — Эмиль обвёл языком пересохшие губы, и подвинул нож поближе к ладони. Совсем забыл, что оставил свой портсигар.

— Уважаю. Тфу, да они все мокрые у тебя. Ты чего, патрулировал ночью, а тебя ещё и сюда дежурить поставили? С этими переформированиями сам чёрт ногу сломит, да? Эх, дерьмо собачье. На Северном фронте такого не было…

Эмиль угукнул, напряжённо смотря на слишком болтливого солдата. Вдруг сейчас сюда настоящая смена пожалует, а этот тут разболтался.

— Но ты, небось, свежий, да? Молодой ещё. Боишься диверсанта этого?

— Недавно призвали. Ну, есть немного. А ты?

— Да похер. Через пару часов прибудут наши и сравняют тут всё с землёй, вместе с этим лётчиком.

— Как сравняют?

— Да не боись, мы уже далеко будем. Ладно, пойду, посушу. — Солдат спрятал сигарету в кулак и медленно, посвистывая народную песенку, побрёл к лестнице.

Дождавшись, когда шаги стихнут, Эмиль бросился к столу, в поисках ключей. На самом столе ничего не было, кроме рисунка обнажённой девушки с гипертрофированными интимными местами. Эмиль вспомнил, что умельцы из его эскадрильи любили вырисовывать что-то подобное на рукоятках управления или сразу на фюзеляже. Они нарисовали бы ещё лучше. Стряхнув ни к месту нахлынувшие воспоминания Эмиль открыл все ящики и в последнем обнаружил желанную связку. Приблизившись к одной из дверей, он легонько постучал по ней.

— Привет из МДР. — Прошептал он в замочную скважину.

Долгие полминуты из-за двери не доносилось ни звука. Наконец Эмиль услышал.

— Откуда?

— МДР.

— Назовите свою часть и звание.

— Первое разведуправление. Старший лейтенант.

— Ух ты ж, господин лей…

— Можно без фамильярностей.

— Понял. Мужики, наша разведка подоспела. — За дверью явно началось активное движение. — А ну быстро простучите по соседним камерам.

Эмиль еле услышал постукивание азбукой Морзе.

— Эй, разведка, а ты не врёшь?

Вопрос показался Эмилю детским и наивным.

— Поднял бы руку кверху, но, боюсь, ты не увидишь.

— Мужики, походу реально наши. Эй, лейтенант, как тебя?

— Эмиль.

— Эмиль, ты нашёл ключи?

— Нашёл. Погодите. — Эмиль огляделся и вставил самый увесистый ключ в скважину.

Замок напряжённо хрустнул и дверь со скрипом начала открываться. Из недр камеры начали выбираться люди в коричнево-вишнёвых кителях. У многих были перебинтованы головы и руки. Щурясь от света, они неуверенно и пугливо озирались по сторонам. Эмиль понимал эту неуверенность и тревожность. Их вселяла непривычная лёгкость в руках. Без оружия солдат всегда теряется.

— У кого самое высокое звание, ко мне! — Прошептал Лётчик, оглядывая выходящих.

— Это я, судя по всему. — К Эмилю подошёл боец, в голосе которого он узнал того с кем шептался через дверь. — Ульрих. Сержант.

— Хорошо, на вот, держи. — Эмиль предал Сержанту пистолет. — Применять только по моей команде или при острой необходимости.

— Это дело! — Сержант умело проверил магазин и подкинул оружие в руке. — Ты один?

— А тебе мало?

— Что с городом?

— Потерян. Я Лётчик, добрался сюда ночью с приказом, обнаружил, что гарнизон потерпел поражение, и пришёл к вам на выручку.

— Ещё оружие есть?

— Надеюсь, что добудем.

— Много их в здании?

— Не уверен, не больше пяти или шести.

— Добро. Сдюжим. Нас девять, с тобой десять.

— Все боеспособны?

— Тех, кто был слишком сильно ранен, расстреляли.

— У нас есть время до пяти. — Эмиль взглянул на часы. 3:30. — У нас полтора часа на исполнение приказа.

— А чего сделать нужно?

— Нужно…

Эмилья прервали быстрые шаги с лестницы.

— Быстро по камерам!

— Назад, мужики. — Ульрих загрёб своими огромными ручищами почти всех вышедших и запихнул обратно, прикрыв за собой дверь.

Эмиль еле успел спрятать ключи обратно в ящик, прежде чем появился Юрген.

— Ох, бабу свою забыл. Какой отдых без бабы? — Хохоча мужчина наклонился над столом, и принялся сворачивать листок.

Эмиль, оставшийся за его спиной, выдавил фальшивый смешок.

— Я решил с тобой посидеть. А то ты, считай, всю ночь не спал, глядишь и проспишь всё. Потом хлопот с выговором не оберёшься. А вдвоём всегда веселей, да? И в сон меньше клонит.

— Да, уж. Веселей. — Эмиль поудобней перехватил нож и сделал шаг к Юргену.

— Поговорим по душам, я вижу ты человек хороший. Слушай, я всё никак в толк не возьму. Откуда у тебя трофейный портсигар, если ты только призвался?

Эмиль взмахнул рукой, и перед глазами возникла Агнесса. Занесённая рука задрожала на секунду, но вырвавшийся азарт всё же обрушил её на стоящего спиной солдата.

— Прости, Юрген.

— За что? — Мужчина недоуменно повернулся, и нож проник ему куда-то за ключицу.

Второй рукой Эмиль успел зажать ему рот. Через секунду всё было кончено. Обмякшее тело осело на пол. Юрген был хорошим человеком. Человеком… Эмиля удивило возникновение в его голове этого слова, по отношению к МНР-овцу. Будь на нём другая форма, возможно, они могли бы стать товарищами. Эмиль взглянул на то, во что был сам одет сейчас. Стало мерзко.

— «Зачем ты пришёл сюда? Зачем вынудил меня? Зачем сделал такой выбор? Выбор…был ли он у меня? У меня на руках девять жизней. Девять парней, которых я могу спасти. А ты…ты даже не знал меня. Не знал, с кем шутишь, с кем хотел поговорить по душам. Неужели твоя жизнь дороже или дешевле их жизней? Не понимаю…не понимаю…»

— Выходите. — Крикнул Эмиль, отряхиваясь и, вдруг, почувствовал лёгкие удары по плечу.

— Ай да разведка. Ай да лейтенант. С тобой мы их всех перебьём. С такой разведкой победа за нами.

— Снимайте с этого форму и собирайте оружие. Кто-нибудь, переоденьтесь.

— Сделаем. — Ульрих уже сидел возле тела, стягивая с его ног сапоги и примиряя их подошвы к своим голым ступням, обмотанным чёрными портянками.

Глядя, как толпа раздевает труп солдата, выворачивая карманы и смотря с ненавистью в лицо убитого, Эмиль не чувствовал победы. Все его мысли и действия стали какими-то механическими, без эмоциональными.

— Живее. — Эмиль кинул одному из бойцов ключи. — Освободи остальных. Ульрих, ты и ещё один боец со мной, остальным быть тише воды, ниже травы. Найдём офицера, заберём его форму и станем вылитой сменной. Так будет проще подбираться к часовым. Всем ждать. Скоро вернёмся с формой и оружием.

Так за несколько десятков минут здание комендатуры было очищено от войск МНР. Последним от удара штыком в живот скончался Франц, так и не понявший, кого впустил в комендатуру той злополучной ночью. Был вскрыт и обворован склад с оружием и формой. В 4:00 из здания комендатуры вышел отряд солдат в форме МНР, численность десять человек. Со стороны построение отряда казалось странным. Среди рядовых затесалось пара человек в офицерских кителях, но во главе строя шёл обычный ефрейтор, с расстегнутой шинелью, из под которой виднелся перемазанный маслом китель. Отряд остановился во дворе комендатуры.

Глава VII

Эмиль отделился от живо гогочущей толпы и взбежал по ступенькам на крыльцо, так чтобы его все видели.

— Эй, а ну всем заткнутся! — Рявкнул Ульрих. — Командир вещает.

— Ребята! Я не мастак говорить напутствия. Ещё пару часов назад я думал, что вылетаю на плевое дело. Доставить приказ вашему коменданту Займеру. Но комендант мёртв. И только мы можем выполнить приказ нашего командования. Враг рвётся к этому городу, чтобы завладеть его секретами. Я не могу сказать точно, но здесь что-то спрятано. Что-то что очень нужно нашему врагу. И что ни при каких обстоятельствах не должно попасть ему в руки. Я знаю, что вы устали, знаю, что несколько минут назад вы были на волосок от смерти. Я пойму тех, кто захочет уйти. Пойму, и не стану останавливать. Знайте, что это ваш выбор, и ответственность за него будите нести лишь вы. Те же, кто останется должны помнить, что наша земля, наши люди, жители этого города нуждаются в нас как никогда. Если вы останетесь, в ваших сердцах не должно оставаться места для страха. Кто остаётся, шаг вперёд.

Выстроившиеся перед крыльцом в шеренгу бойцы переглянулись, и дружно сделали шаг вперёд.

— Мы все с тобой, лейтенант. — Подытожил общий посыл Ульрих. — Ты нам жизнь спас.

— Вы поможете мне выполнить приказ?

— Да!

— Вы со мной?

— Так точно, командир!

— Любой ценой… — Одними губами проговорил Эмиль, больше убеждая самого себя, и глубоко вдохнул. — Ульрих, ко мне!

— Слушаю ваши распоряжения, лейтенант.

— Ты знаешь что такое Пункт ДX?

— Нет.

— А кто-нибудь из твоих бойцов?

— Вряд ли. Об этой штуке в гарнизоне только легенды и ходили. Точно знал, что это такое комендант, помоги господь его душе, и пара его подчинённых. Но они уже этой информацией вряд ли поделятся.

— Это может быть связано с забором на окраине города?

— Может да, а может и нет, у нас туда допуска не было.

— Ясно… Бойцы, мне нужно пять лучших стрелков.

В воздух поднялась пятёрка рук.

— Разделимся. Задача этой пятёрки поджечь задние комендатуры и занять позиции на крышах соседних домов, обязательно продумайте пути к отступлению. На пожар стекутся оставшиеся в городе войска МНР. Ваша задача связать их боем и нанести как можно больше потерь. Если станет слишком жарко, отходите к институту. Ясно?

— Так точно!

— Все остальные со мной выдвигаются к институту. — Эмиль достал из сумки приказ. — Согласно этой бумаге мы должны эвакуировать всех учёных и уничтожить документы.

— Эвакуировать? Как и куда?

— Для начала было бы неплохо их собрать и узнать что такое пункт Д X.

— Предлагаю отогнать этот грузовик в какой-нибудь переулок, он может пригодиться для эвакуации.

— Правильно. Всем ясна их задача?

— Так точно!

— Хорошо. Удачи нам всем. Выдвигаемся. — Эмиль уже был готов снова перебросить сумку через плечо, но вдруг его окрикнул Ульрих.

— Эгей, разведка, да у тебя фотоаппарат с собой?

— Да.

— Щёлкнешь нас всех? На память.

Бойцы начали спешно собираться на крыльце, по-братски обхватывая друг друга за плечи, поправляя кепи, ремни и воротники. Ульрих занял самый центр, обхватив ручищами сразу четверых стоящих рядом мужчин и выставив вперёд мощную грудь. Несколько солдат подняли над головами винтовки, словно празднуя великую победу. Возможно, невероятное спасения от смерти в казематах это уже победа. Один из бойцов, вызвавшийся в пятёрку, лёг перед отрядом на бок, залихватски накручивая рыжий ус на палец. Эмиль приблизил объектив к глазам, выбирая ракурс, как друг заметил, что один из бойцов у самого края торжествующе поставил одну из ног на убитого Франца.

— Эй, боец. Ногу убери. Мы же все-таки люди. Прояви уважение.

Солдат не сразу понял, что обращаются к нему, но уловив грозный взгляд командира, ногу убрал.

По глазам отряда ударила вспышка. Мужчины хохоча, начали живо обсуждать будущую фотографию. Как бы её размножить, и передать всем участвовавшим. А ещё лучше сфотографироваться позже напротив сгоревшей комендатуры в родной форме.

— Ну ладно, мужики. Пора идти. Всем ни пуха.

Отряд разделился. Не успел Эмиль со своей группой отойти и на сто метров, как за спиной послышался треск и гул набирающего силу пожара. Солдаты ускорились, быстро продвигаясь по узким улочкам в сторону университета. Перейдя большой каменный мост, группа Эмиля вышла на площадь, выложенную разноцветной брусчаткой. Над площадью величественно возвышалось здание Физико-технического университета. Громадное строение, выложенное из выполированных до зеркальности гранитных монолитов, впивалось в площадь как наконечник стрелы. На самом острие этой стрелы располагалась башня, уходящая высоко вверх, и увенчания шпилем, держащим миниатюру земного шара. В широких витражах башни брезжило рассветное солнце, встающее из-за речной глади. От башни под острым углом отходило два корпуса, с большим разнообразием антаблементов, фриз, карнизов, удерживающихся атлантами и барельефов мифических животных и фольклорных героев.

— Вот держи. — Ульрих передал Эмилю бинокль. — Нашёл в кабинете у нового коменданта. И пистолет свой забери, мне с винтовкой привычней.

— Отлично.

Эмиль осмотрел в бинокль всю площадь, убедившись, что университет не охраняют. Затем взгляд его упал за реку, туда, откуда они пришли. Из-за крыш виднелся столб чёрного дыма. Послышалось хлёсткое эхо далёких выстрелов. От гипнотизирующего зрелища завязывающегося боя Эмиля отвлекло движение на соседнем берегу. По направлению к комендатуре по дороге от госпиталя двигалась колонна людей, впереди которой медленно катился автомобиль. Шли раненные. Те, которых он видел в госпитале ещё ночью. Хромая и спотыкаясь, они медленно плелись за машиной, напряжённо вслушиваясь в далёкую стрельбу. Многие не имели винтовок, неся в руках связки гранат. Их покрытые белыми бинтами тела, с ярко-алыми пятнами крови напомнили Эмилю мишени, на которых он тренировал огонь по наземным объектам.

Лётчик буквально силой заставил себя оторвать от глаз бинокль. Лица «народников», напуганные и растерянные, ещё некоторые время стояли перед глазами. Эмиль словно снова метался в топе призывников на вокзале, так похожи были эти лица. Ему было жаль их.

— В университет. Живо. — Хриплым голосом скомандовал Пилот, надеясь, что никто из солдат не заметит его замешательства. — Распределяемся по зданию парами. Я пойду один. Поверяйте каждый кабинет. В первую очередь нас интересуют люди. Мне неважно, согласны они или не согласны, можете применять силу, если потребуется, но не убивать. Встречаемся у входа.

Солдаты цепочкой зашли через высокие резные дубовые двери и быстро растворились в запутанных внутренностях университета, в его лестницах, классах, лабораториях, лекционных залах, столовых. Эмиль, вооружившись пистолетам, проверял одну дверь за другой, большинство оказались закрытыми, другие же скрывали абсолютно пустые помещения. Казалось, что люди ушли отсюда лишь недавно. На учебных столах не успела скопиться пыль, на досках были вычерчены мелом свежие даты, даже земля в горшках коридорных растений была ещё влажной от недавнего полива. Толкнув дверь очередной лаборатории, Эмиль попал в просторное помещение, залитое сине-зелёным свечением. Оно исходило из центра комнаты, отделённого квадратом из ширм. Эмиль громко хлопнул дверью и из-за ширм послышался скрипучий, клокочущий мужской голос:

— Кто? Кто здесь. — Свечение прекратилось, и комната впала в полутьму. — Вам что жить надоело? Вы что, не знаете, что заходить в эту лабораторию нельзя без специального костюма?

Из-за ширм вышел человек, одетый, по мнению Эмиля весьма чудно. Сапоги, которые обычно использовали рыболовы, доходили ему до причинного места, и были обтянуты тонкими листами какого-то металла. На руки были натянуты похожие перчатки, доходящие до локтей. Тело его было закрыто фартуком, под резиновую основу которого были подшиты громоздкие плиты. Голову и лицо его закрывал причудливый шлем с окулярами из чёрного стекла. Из-под шлема, явно проглядывал фильтр противогаза.

— А, вы военный. Простите, я думал, что это один из моих лаборантов решил вернуться. — Человек с явным трудом стянул со своей головы шлем, и на Эмиля уставилось лицо восьмидесятилетнего старика. — Не беспокойтесь. Просвинцованные ширмы, взяли на себя основой удар. Я уже опустил защитный футляр, вам ничего не угрожает.

Старичок шаркающей походкой прошёл мимо ничего не понимающего Парня и щёлкнул выключателем, после чего лаборатория залилась светом. Словно забыв о внезапном визитёре мужчина так же прошаркал к небольшой вешалке, и принялся стаскивать с себя необычный костюм. Развязав и стащив со свих плеч фартук, он дрожащими руками опустил его на пол, явно собираясь с силами, чтобы поднять его и повесть на вешалку. Отошедший от окоченения первой встречи Эмиль подошёл к старику и помог ему.

— Ох. — Старик вздрогнул от прикосновения парня, словно забыв о его присутствии в комнате. — Почтеннейше благодарю.

— Ух, тяжёлый.

— Свинец как-никак. Ох, где же мои манеры? Добрый…день? Вечер? Ночь? Честно говоря, я так заработался, что совсем забыл о времени.

— Я бы сказал утро.

— Ах, уже утро. В любом случае я вас приветствую. Меня зовут Отто.

— Эмиль.

— Очень приятно. Вы здесь, чтобы меня арестовать?

— Нет, я здесь, чтобы вас отсюда забрать.

— Забрать?

— Эвакуировать. — Эмиль достал из кармана свои настоящие документы. — Я из МДР.

— Эвакуировать меня? — Отто растеряно осмотрелся вокруг, словно ища что-то. — Куда?

— Подальше отсюда. Вы один здесь?

— Да, да я один. Как видите здесь только я и мои приборы.

— И у вас нет охраны?

— Охраны?

— Здесь ведь были военные?

— Военные? Да были…несколько раз. Был один в форме цвета, как ваши документы. Со сложной фамилией…

— Займер?

— Да-да, именно! Он поинтересовался моими исследованиями, и после не появлялся. А потом пришли солдаты в такой же форме, что и у вас. Спросили фактически тоже самое и ушли. Тогда я понял, что видимо в городе сменилась власть, и отправил сотрудников и учеников университета по домам к семьям, во избежание всяких эксцессов. Верно ли я понимаю, что власть в городе опять поменялась?

— Верно. Простите, вы директор университета?

— Да, молодой человек. — Старик немного самодовольно оправил воротник пиджака и подосанился. — Я происхожу из древней династии учёных, моя семья посветила этому учреждению всю жизнь.

— Простите. — Эмиль прервал явно собирающегося рассказывать длинную историю старика. — Вы знаете что такое Пункт Д X?

— Да…это глупое название предложил этот ваш Займер. Пункт — это ясно пункт, «Дэ» — это значит «добычи», а «Икс» — это именование «вещества». Говоря проще это шахты, на окраине города.

— Объект за забором?

— Верно, но забор там поставили совсем недавно военные. Раньше шахты были просто закрыты защитным копалом из титана и бетона.

— Зачем такие меры. Что за вещество «X»?

— Ооо, это интересная история. Моя семья очень давно билась над этой загадкой. Ещё моему прапрадеду в руки попали древние рукописи о том, что в этой земле покоится удивительной редкости минерал. Мой род истратил почти всё своё состояние на то, чтобы найти его залежи и подвергнуть изучению. И вот, его нашли! Моя мать начала его изучение, и после её смерти я стал единственным наследником работы моего рода. Я посветил этому всю свою жизнь!

— И что это за…минерал?

— Ох, конечно это не в полном смысле минерал. Вы знакомы с периодической таблицей химических элементов?

— Да.

— Так вот…этого элемента нет в этой таблице. Он неизвестен науке! У него нет названия…пока я его не придумаю, конечно. Это вещество обладает фантастическими свойствами. Если говорить просто, оно содержит в себе огромный запас энергии. Больше, чем хранит в себе уголь, нефть, молния, что угодно! Это вещество обеспечит человечество топливом на переход в новую эпоху! Единственное, это вещество в необработанном виде вредоносно для живых организмов. Это явление я как раз и изучал, облачённый в этот костюм, разработанный нашим университетом. Но это можно решить! Представьте себе станцию, работающую на этом веществе! Одна такая станцию будет способна обеспечить энергией несколько десятков городов! Обеспечить человека всем…теплом, светом, электричеством, водой! Да что там города… Представьте себе автомобили, корабли или самолёты, способные проезжать, проплывать и пролетать континенты и океаны на одной крупице! Представьте себе города, способные подниматься в воздух и устремляться далеко к соседним звёздам на энергии этого элемента! Возможно, я работаю над будущим нашего вида! Светлым будущим, без голода, нищеты, людской эксплуатации, военных экспансий, и неравенства!

— Бомба, способная остановить любую войну… — Прошептал Эмиль, не отрывая глаз от ширм, скрывающих от него невероятное вещество. — потому что ни одна страна не будет способна соперничать с обладателем такого оружия. Абсолютная монополия на силу.

— Ох, и вы туда же. К слову мы отвлеклись, вы, кажется, говорили что-то об эвакуации.

— Да-да…скажите, а что будет, если я, скажем, захочу взорвать месторождение вашего элемента?

— Хо-хо. Я надеюсь, вы этого делать не станете. Потому что вы уничтожите результаты многовековой работы моей семьи и будущее нашей цивилизации, а вместе с ними и город.

— Весь город? — Эмиль сглотнул вязкую слюну.

— Ну, расчёты примерные, но я предполагаю, что залежей этого вещества хватит, чтобы полностью стереть этот город и значительную зону вокруг с лица Земли. Вещество способно активироваться по типу цепной реакции. При взрыве, все запасы выделят энергию, как по цепочке. Спичка, коробок, ветка, бревно, лес. Только умножьте это в миллиарды раз.

— А детонация возможна, если в шахту попадет, скажем, артиллерийский снаряд?

— Теоретически да, но практически вряд ли. Мы специально защитили шахты кожухом. Десять метров бетона и титановых свай, укрытых пятью метрами земли. Я думаю, что подорвать месторождение возможно, только пробравшись внутрь. Но вы же не собираетесь этого делать?

— Боюсь, у меня именно такой приказ. — Ответил Эмиль, прижав холодный пистолет к разгорячённому лбу.

— Нет… — Отто растеряно присел на стул. — Нет, вы не можете. Это работа всей моей жизни…жизни моей матери и моих предков. То, что спрятано в этой земле, быть может, единственный шанс человечества вырваться из плена заблуждений и страхов. Быть может единственный способ, путь к пониманию кто мы и зачем существуем. И вы хотите забрать всё это, попутно унеся десятки тысяч жизней?

— Вы думаете, что те, кто рвутся сюда, дадут вам продолжать? Вы думаете, они хотят мира во всём мире? Думаете, они размышляют о светлом будущем, о страждущих и голодающих, о блядских звёздах, о жизни и её сути? Нет! Вы для них враг, страшней, чем я!

— А те, кто послал вас сюда, думают иначе? Я не настолько наивен как вам кажется. Как думаете, что сделают со мной, после вашей эвакуации? Каким образом, по-вашему, они используют мои идеи?

— Я не знаю! — Эмиль взбешённо пнул вешалку, отчего та свалилась. — Я не знаю! Я не знаю, что мне делать! Доселе я шёл в ногу с приказом, потому что думал, что знаю ответ на ваш вопрос. Потому что я думал, что такой же, как они, что я и есть они! Точнее…я знаю, что ответил бы пять часов назад. Но теперь этот ответ мне кажется неверным. И у меня нет другого. И это ужасно…ужасно бесит.

Парень прислонился к стене и медленно сполз по ней, обхватив колени руками.

— Впервые встречаю молодого человека, который так не хочет думать своей головой. — Голос старика изменился, и впервые стал напоминать голос настоящего педагога. — Впрочем, для военного и это большой подвиг. Вы сомневаетесь за тем ли идёте, и вам страшно отпускать то, что у вас уже есть. Начинать заново всегда трудно. Это нормально…поверьте, я тоже не сразу нашёл своё призвание. Свой смысл жизни, заключающийся в этом здании, в этой работе. Вам повезло, у вас ещё прорва времени на поиски. А у меня его всё меньше и меньше…и мне начинать заново будет очень нелегко. Так, чего вы хотите, Эмиль?

— Меня послали сюда уничтожить месторождение и наших врагов…

— Но в этой комнате нет ваших врагов. И в этом городе тоже.

— Я…хочу подарить вам столько времени, сколько смогу. У вас есть цель, мечта, и судя по всему семья. У меня этого нет. Живите, работайте, пока есть возможность. Я постараюсь добыть вам время. Пусть часы, минуты или секунды. Но это то, чего я хочу.

Внезапно где-то в углу комнаты зазвонил телефон. Эмиль видел такие только в крупных городах в богатых домах. Старик живо зашагал к нему и снял увесистую трубку.

— Да? Да это я. Что? Уже? Ох, господи, конечно, я скоро буду. — Не закрепив как следует трубку на подставке, весело хохоча, старик подбежал к Эмилю. — Началось! Наконец-то! У меня родится внучка сегодня! Моя дочь сегодня родит мне…внучку или внука. Но это не важно, мне нужно срочно бежать в госпиталь.

— Бегите. — Эмиль смотрел, как старик со слезами на глазах спешно накидывает на плечи пальто, и ищет свою шляпу. — Лучше вам быть с вашей дочерью, а не здесь.

Старясь не мешать чужому счастью, Эмиль вышел из комнаты и зашагал к выходу. На ходу он достал злополучный листок с напечатанным приказом, и принялся рвать его на куски. На улице уже было светло. Эмиль спрыгнул с последней ступеньки, выкидывая в голубеющее небо салют из обрывков. Неподалёку на площади стояла его четвёрка бойцов.

— Мы никого не нашли. Что будем делать? Может сжечь университет? Ведь по приказу…

— В пекло приказ! Отныне действуем по-моему.

Внезапный рёв двигателя заставил бойцов вскинуть винтовки. Из кузова приближающегося грузовика посыпались солдаты в форме МНР, принявшиеся тут же скидывать с себя форму.

— Свои! — Крикнул Эмиль, узнав за рулём рыжеволосого усача. — Не стрелять! Живы…все живы!

Вскоре грузовик остановился на площади и группы объединились. Солдаты, и Эмиль вместе с ними переоблачились в родную форму.

— Ну мы и дали прикурить народникам! Стали к комендатуре стягиваться патрули, и мы по ним одиночными с четырёх крыш, как на стрельбище. Ну, кто-то спасся, конечно. Через десяток минут, они подошли уже наученные, большим отрядом, даже грузовик пригнали. Завязалась перестрелка, думали уже отходить, так Роланд умудрился в бензобак попасть и пол отряда положил. — Бойцы одобрительно похлопали по плечам усача. — Остальных мы так перещёлкали и гранатами с крыш закидали. А потом вообще цирк. Притопали раненые недобитки во главе с каким-то офицером на машине. Тот кричал чего-то про дух и силу. Мы его быстро угомонили, и тех, кто с ним приковылял тоже. Показали, где тут дух и где сила. Судя по всему город очищен! Ну да то мелочи! Клаус у нас был радистом. В комендатуре же своя станция была. Ну он оттуда чего-то забрал, и пока мы здание поджигали, умудрился собрать приёмник и поймать сигналы. Наши сигналы! К городу идёт наша первая армия, господин лейтенант. Наши будут тут к пяти часам!

— К пяти часам… — Повторил Эмиль, не понимая как реагировать. — Через пару часов прибудут наши и сравняют тут всё с землёй, вот о чём говорил Юрген. МНР видимо давно знали о нашем наступлении и передавали эту информацию гарнизону. МНР идёт на город не отбить месторождение, а уничтожить его вместе с нашими войсками. Город не цель, это огромная ловушка, бомба! Можно связаться с нашими по радиосвязи?

— Никак нет, мы можем только перехватывать сообщения. — Отозвался боец в круглых очках и с каким-то тяжёлым ящиком за плечами, из которого торчала антенна.

— Чёрт. Уже 4:30. Все в машину. Я покажу дорогу. Мы должны убедиться, что месторождение уже не заминировано. — Кричал Лётчик, уже запрыгивая в кабину. — Наша задача, всеми силами защищать шахты до прихода наших сил!

— Что за месторождения, лейтенант? — Крикнул Ульрих, пробегая мимо окна автомобиля.

— Это и есть Пункт Д X. Залежи невероятно взрывоопасного вещества. По сути, город стоит на огромной пороховой бочке! И наши войска скоро наступят на эту мину! Гони! — Крикнул Эмиль Роланду.

— Ну и дела… — Послышался голос Ульриха из кузова.

Глава VIII

Эмиль предполагал, что столкнётся с охраной объекта, а потому стену его отряд пересекал со всей осторожностью, вырезав кусачками участок колючей проволоки. Но территория оказалась совершенно пустой, и довольно заброшенной. Судя по всему, с началом войны всяческие работы на ней прекратились, и пространство за забором заметно заросло. В глубине разросшегося бурьяна проглядывалась цепь из трёх насыпей. Шахты действительно больше походили на долгосрочные укрепления типа бункеров, и были заперты на металлические двери столь массивные, что для их открытия была предусмотрена система электрических поршней. Две из отряда отправились на разведку в тёмную неизвестность. Идти всем было опасно.

Эмиль вышагивал из стороны в сторону, мучаясь от долгого ожидания. Что если его обманули, если детонация произойдет при активации какой-нибудь растяжки внутри или хитрого механизма? А что если запуск приводов дверей уже запустил цепь катастрофических событий? Эмиль представил, как внезапно непроглядная темнота спуска в шахты сменяется тем мистическим сине-зелёным свечением, как дрожит земля под ногами и расходится тысячами трещин, из которых вырывается огонь. Но ничего не происходило. Через несколько минут вернулись те двое.

— Нет там ничего. Ни мин, ни зарядов, ни шнуров. Людей там тоже нет. Обставлено всё прилично, пологие спуски, залитые бетоном, освещение рабочее почти на весь спуск, вентиляция, инструменты новые, техника, вагонетки на электрорельсах, краны для погрузки. А по стенам…жилы причудливо поблёскивают.

— Видимо наши действия помешали им выполнить план. К орудийному обстрелу и бомбардировке шахты неуязвимы. Значит, они будут прорываться к шахтам с марша. Отправят пару групп для минирования. Все ко мне! — Эмиль достал карту. — Основной удар будет направлен отсюда, со стороны аэродрома. Я и Ульрих отправимся туда, узнаем обстановку. Все остальные, ваша задача занять оборону на той стороне реки вот в этих полузаброшенных зданиях. Этот мост, единственный путь, по которому МНР могут добраться до шахт. Так же нужно подготовить позиции за мостом. На них будем отходить, когда прижмут. А они обязательно прижмут. Последней линией обороны будут сами шахты. Роланд, возьми машину и пару бойцов, прошерстите казармы, склады. Наберите оружия, патронов, побольше гранат. Всё, выполняйте.

— Есть! — Хором отозвались солдаты, и бросились к грузовику.

При виде лётного поля в окуляры бинокля Эмиль вспомнил сгоревший остов «Везунчика». Пронеслась в голове картина аэродрома, с которого он взлетал совсем недавно, силуэт крестящегося механика. Он ещё раз пробежался по взлётной полосе и открытым настежь ангарам, в надежде увидеть бесхозный самолёт. Как бы много он смог сделать там, в воздухе, даже на самой поломанной нелетайке. Но взгляд его наткнулся лишь на осиротело опустившую ствол зенитку, вкопанную прямо посреди полосы и окружённую горами отстрелянных гильз, и на пулемет, стоящий на сошках на груде мешков с песком. Эмиль посмотрел на часы. 4:40. Вернувшись глазами к биноклю, Лётчик увидел, как выползают из-за холмов на юге неисчислимые колонны танков и бронемашин, чадящие не переваренным в своих моторах бензином. Вслед за ними, взрывая траками землю, появляются гусеничные тягачи, волочащие за собой пушки крупного калибра. Колонну техники по бокам окружают стройные ряды пехоты. В свете утреннего солнца блестят ружейной смазкой пистолеты пулеметы, винтовки и миномёты. Подпрыгивают от быстрого марша стальные каски на головах. Вскоре синего становится так много, что, кажется это огромная морская волна катится на город. К Золлезбургу подходила первая армия южного фронта МНР.

— Зенитку взорвать, я беру пулемет и сваливаем отсюда.

— Понял. — Ульрих активно работая локтями пополз через взлётную полосу.

Под оглушительный взрыв оба скрылись в зарослях возле аэродрома. Вскоре добрались до первой линии обороны. Солдаты донесли печальную весть. Ролнад и его отряд попали в засаду в казармах. Он и ещё один боец оказались ранены. Стрелять они могли, но передвигались с трудом. Зато добыли кучу винтовок, патронов к ним, несколько пистолетов старого образца, касок, ворох гранат и целый пулемет, который установили на второй этаж одного из занятых зданий. Эмиль оценил позицию и нашёл её удачной. Пулёмёт отсюда мог покрыть огнём несколько улиц. Трофей Эмиля и Ульриха решили установить на мосту.

— Господин лейтенант, на севере дым! — Подозвал один из солдат Эмиля к окну.

Через бинокль Эмиль увидел поток бронетехники, окрашенной в тёмно коричневый цвет. К Золлезбургу подходила первая амия южного фронта МДР.

— Готовьтесь к бою! — Крикнул Эмиль, не совсем понимая с кем будет сейчас сражаться. — Готовьте связки гранат, ребятки. Народники пригнали кучу металлолома…а с ним будет не просто. Мне тоже приготовьте.

Карман оттопырился от избытка взрывчатки. Проверив магазин пистолета и зарядив винтовку, Эмиль взглянул на часы. Они показывали первую минуту шестого. Он расстегнул ремешок, и часы полетели на пол, после чего на них наступил тяжёлый сапог. Размяв запястье, словно оно было сковано кандалами до этого момента, Эмиль вышиб окно прикладом и вскинул винтовку к глазам.

Далеко от него, намного дальше, чем могла добить эта винтовка, проснулся человек с глубокими зелёными глазами. Несколько минут он сладко потягивается в кровати, его ржаные волосы локонами расходятся по подушке. Одновременно с ним в другой кровати просыпается человек с глубокими карими глазами, он нетерпеливо сбрасывает одеяло, разминая шею, его чёрные волосы опадают на плечи. Человек с глубокими зелёными глазами пьёт крепкий кофе, читая утреннюю газету «Знаменосец Истины», изредка посматривая на комнатные часы. Человек с глубокими карими глазами кидает очередной кубик сахара в чай, пролистывая утренний выпуск «Вестник Правды». Человек с глубокими зелёными глазами надевает парадную форму с вишнёвым шевроном, на котором изображён кулак, простёртый к небу. Человек с глубокими карими глазами надевает парадную форму с синим шевроном, на котором изображён кулак, прижатый к груди. Человек с глубокими зелёными глазами едет в машине, перечитывая текст на листке бумаги, и полощет горло водой. Человек с глубокими карими глазами едет в машине, проговаривая несколько скороговорок, глаза его прикованы к исписанным листам бумаги. Человек с глубокими зелёными глазами поднимается по широкой белой лестнице, мимо вишнёвых стягов, люди в военной форме салютуют ему, вздымая руки к потолку, он, широко улыбаясь, отвечает им тем же жестом. Человек с глубокими карими глазами спускается по широкой белой лестнице, мимо синих стягов, люди в военной форме салютуют ему, прижимая кулак к груди, он, отвечая им коротким кивком, так же прижимает кулак к сердцу. На широком столе разматывается рулон карты. Глубокие зелёные глаза устремлены в ту часть её, отмеченную крестом, к которому направлены нарисованные синим карандашом клинья и стрелки. Глубокие карие глаза устремлены в ту часть её, отмеченную крестом, к которому направлены нарисованные красным карандашом клинья и стрелки. Человек с глубокими зелёными глазами приклоняет колени пред распятьем, человек с глубокими карими глазами целует перст епископа. Они внимательно слушают тишину. Они глубоко вдыхают сладкий запах ладана. Они произносят слова молитвы. Они бережно прижимают чётки к губам. Они внимательно смотрят в глаза святым с иконы. Они осеняют себя святым знамением. Они благостно вкушают хлеб и кагор. Они опускают глаза. Они поднимаются с колен. Они проходят мимо беснующейся толпы. Единый голос оглашает залы, единый ритм издают сердца, единый крик устремляется в небеса. Над головами, одетыми в металлические каски вздымаются вишнёвые и синие стяги. Единая речь льётся из их уст:

— Сегодня великий день! День великой победы! Сегодня мы утопим наших врагов в их собственной крови! Сейчас на Южном фронте, решается судьба всей войны за свободу Мирнерийского княжества. Прямо сейчас к небольшому городку подходят основные силы нашей победоносной армии. Секреты, хранящиеся в этом городе, несут для нашей нации столь серьезную угрозу, что приказом от сегодняшнего числа эта территория, и люди, на ней проживающие, отчуждаются от Княжества. Отныне эта земля объявляется «территорией свободного уничтожения», и не требует нашей защиты. Напротив, все проживающие там люди объявляются предателями родины и подвергнутся тотальной чистке, во благо нашей свободы и безопасности. Город будет уничтожен до основания, а вместе с ним и наш враг. Во имя Свободного Мирненрийского Княжества!

Эти слова мгновенно передаются по радио на Южные и Северные окраины города. Молодые радисты переписывают услышанное на листок и несут в палатки к офицерам. Те выходят к развёрнутым в сторону города орудиям. Одновременно звучат приказы:

— Огонь!

Эмиль видит, как Южный холм застилает огонь вспышек, оставляющих после себя белый дым. Они волной скатываются с верхушки холма к его основанию. Десятки, сотни, тысячи. Он слышит канонаду и за спиной. На Севере. Но холм не заполняется разрывами. Не загорается выставленная в боевые порядки техника, не падает на землю пехота. От внезапного толчка ноги на секунду теряют опору. Стены дрожат, а с потолка осыпается побелка. Из всех соседних зданий вылетают стёкла, обрушивая на улицы дождь из осколков. Несколько десятков чёрных точек со свистом прошивают небесную синь и врезаются в улицы, там, где тлеют остатки комендатуры, там, где дом бабушки Агнессы. Кажется, что ничего не произошло, но через мгновение городской квартал проглатывает расширяющийся огненный шар. Он пожирает за секунду все, до чего мог дотянуться, оставляя облако пыли. Снова земля содрогается, звуки взрывов заставляют сердце замирать. Дома то ближе, то дальше скалываются как карточные, сразу в нескольких местах начинается пожар, но Эмиль уже не обращает на это внимание. Он там, где вновь и вновь рвутся снаряды, уничтожая уже родной домик с балкончиком. Лётчик кидает на пол винтовку, срываясь с места.

— Лейтенант, куда? Убьёт! — Ульрих пытается его остановить, но Эмиль выскальзывает из цепких лап.

Он бежит по объятым дымом улицам.

— Почему…Почему вы стреляете по нам? — Он орёт, силясь перекричать непрерывный вой снарядов и грохот разваливающихся на куски строений.

Ударная волна бьёт в спину. Мутнеет в глазах. Непонятно лежит ли он или всё ещё идёт. Тело не его, разум не в нём. Кажется, что кровь хлещет отовсюду. Голова с трудом поворачиваете назад. Здания у реки лежат в руинах, которые в мгновение стали могилой для девяти солдат. Солдат…Эмиль сплевывает кровавую пену и встаёт, держа в руке пистолет. Какое мерзкое слово. Они люди! Тут люди! Прекратите это безумие!

Улицы изменились. Исчезли ориентиры, дороги перегородило обломками. Из-за облаков пыли и дыма иногда приходится идти на ощупь. Почти не пригибаясь, падая в воронки с обугленными краями Эмиль пробирался куда-то вперёд. Он ничего не сделал. Ничем не помог этому городу. Это его вина. Все эти страдания и боль, смерть Агнессы и тысяч других, это результат его выбора. Это всё на что он способен.Только это он и несёт с собой. Очередной снаряд сбивает парня с ног. Он падает, поднимается и тут же падет от нового разрыва где-то сбоку.

— Ну, давай же! — Он жуёт землю. — Убей меня!

Он поднимает голову и узнаёт ту самую улицу. На месте дома с балконом руины. Он хватает несколько обломков, намереваясь рыть, но сил не хватает. Лётчик сжимает их в руках, и острые обломки окропляются кровью. Из дыма и огня появляются люди. Они прижимаются к домам, бегут, собираясь в группы. Женщины, мужчины, старики, дети, держась за руки, они тянут друг друга куда-то дальше, пытаясь маневрировать между разрывов снарядов. Кто-то из них падает, хватаясь за вспоротые осколками части тела. Немногие после этого продолжают ползти, их подхватывают пробегающие мимо. Многие из таких помощников вскоре падают рядом, подкошенные близким взрывом.

Эмиль не замечает их, он идёт сквозь поток неведомо откуда взявшихся жителей этого мёртвого города. Стрелять. Стрелять в первого попавшегося человека в форме. Неважно в какой. На ходу он срывает с себя китель, оставаясь в свитере. Из-под обломков горящего здания выбирается девушка. Её некогда белое платье перепачкано кровью и сажей, ноги изуродованы и не шевелятся. Обрывая кожу об обломки, она ползком пытается спастись от ужаса пожара. Эмиль перешагивает её, словно в трансе он следует туда, откуда летит с воздуха смерть. Его хватает за плечо дряхлый старик, кажется, что только тронь и тело его осыплется прахом.

— Эй ты, помоги! Помоги мне вынести её!

— Беги отсюда. — Эмиль отталкивает старика, желая продолжить путь.

— Что ж ты, творишь, гад! Это же ваши палят! Ваши палят! Помоги мне, она моя внучка!

Эмиль смотрит в лицо старика, оно кажется знакомым. Словно лицо Агнессы и Отто слились воедино.

— Хорошо. — Эмиль прячет пистолет и подхватывает девушку. Она потеряла сознание. — Куда?

— Я покажу. За мной.

Глава IX

Стараясь не упустить в нарастающем хаосе фигуру деда, Эмиль несётся по пылающим улицам. Внезапно он обнаруживает себя в едином потоке людей, которые явно идут к одному месту. Крики и плачь толпы, наконец-то перебивают визг разлетающихся всюду осколков. Эмиль смотрит то на мелькающую в огне взрывов спину старика, то на девушку, то на случайные лица вокруг. Даже не смотря на творящееся вокруг в этих лицах читается надежда. Не замечая как, Эмиль оказывается на крыльце какого-то здания, но из-за дыма невозможно разглядеть какого. Чьи-то руки принимают у него девушку. Только теперь он замечает, что это не девушка…ребёнок. Совсем малютка, ей нет и десяти. Люди нахлынывают потоком. Он принимает из рук детей, помогает занести раненых. Сотни и сотни, до онемения в конечностях он тащит их к этому крыльцу. Невидимые в дыму руки принимают их, занося за тяжёлые двери. Поток резко пропадает. Эмиль отдыхивается, стирая с лица пот, и вдруг осознаёт кристальную тишину. Обстрел прекратился. Лишь где-то вдали слышен рёв сотни моторов. Он приближается словно со всех сторон. Лётчик садится на холодную ступень с тысячью отпечатков следов. Смотрит на пол и видит собственную тень, которую перекрывает тень огромного креста. Эмиль задирает голову к небу и видит сотни устремивших на него свой взгляд барельефов святых. Он сидел у основания Собора Святой Софии.

— Конечно, как же иначе… все дороги ведут к тебе, ведь так? Так ты решил наказать меня за неверие? Возложить на меня всё это, и в конце привести в храм, чтобы я покаялся? Так вот я не верю! Не верю, слышишь? Заставь меня! Разразись молнией, вызови дождь, ну хоть что-то! Спаси этих людей! — Эмиль встал на ноги, подхватил лежащую рядом деревяшку и запустил её куда-то вверх. Потратив на это последние силы, он упал на колени. — Нет, ты так не можешь, верно? Ты послал меня, да? Чтобы наказать меня… Я…я прошу у тебя прощения. Я сознаюсь во всём, только спаси их. Можешь убить меня, но спаси людей, которые укрылись в доме твоём. Прошу…

— Эй, эй, парень! Чего ты тут забыл, совсем жизнь немила? Быстро заходи внутрь. — Несколько рук обхватывают Эмиля и заносят в пропахшее воском и травами помещение.

Взгляд его, устремлённый всё так же вверх, утыкается в винтовую лестницу, оканчивающуюся колокольней. Его кладут на скамью. Несколько монахинь пытаются обтереть его лицо водой, в которой плавают лепестки роз, но он отмахивается. Осматриваясь, он видит людей, обнимающих и укрывающих друг друга, взгляды их прикованы к цветастым витражам и мозаикам, изображающим библейские сюжеты. Несколько медсестёр ходят между неровных рядов горожан, явно пытаясь помочь раненым. Эмиль узнаёт в них медсестёр из госпиталя. Он подходит к одной.

— Простите, а где доктор Саттар.

— К сожалению, он мёртв.

— Как?

— После того, как офицер забрал больных, которые могли держать оружие, доктор приказал эвакуировать госпиталь. Он остался с самыми тяжёлыми. Я уходила последней и видела, как в палату зашли солдаты в вишнёвой форме. Они пришли откуда-то из леса. Началась ругань. Они кричали что-то о предательстве. Когда послышались выстрелы, я не выдержала и убежала.

Эмиль вспомнил, как сам обвинял Иранца в измене. Стало тошно.

— Я могу чем-то помочь?

— Нет-нет. Я вижу, вам самому нужна помощь. Посидите вон там.

Эмиль кивнул и сел на одну из скамей. Достав пистолет, он принялся вертеть его в руках.

— Эмиль? — Лётчик услышал знакомый голос совсем рядом, справа. — Я ведь верно вспомнил ваше имя?

— Отто! — Парень обхватил руками сидящего рядом старика, тот от неожиданности вскинул окровавленные руки. — Как я рад видеть вас.

— Ох, какой приступ нежности.

— Вы целы? Как ваша семья? Что с вашим…

— Вашей. У меня родилась внучка, Эмиль. И я был вынужден принять в этом самое активное участие. — Поправил Отто, помахав руками со следами крови. — Сегодня чудный день. Я поучаствовал в рождении сразу двух детей.

— Двух?

— Именно. И в обоих случаях поучаствовали и вы.

— Я?

— Конечно. Если бы вы забрали меня в вашу эвакуацию, где бы я сейчас был, и где была бы моя семья? Кроме того, вы помните девочку, которую принесли в этот храм? Это ведь я забирал её с ваших рук. Вы подарили этому ребёнку вторую жизнь. Если бы не ваша скорость, девочка была бы уже мертва. Как кстати ваша миссия?

— А вы как думаете? Те, кого я считал своими, объединились с теми, кого я считал чужими и закидали моих сослуживцев, обычных людей, снарядами. И не ровен час сюда придут солдаты, не важно, в каких кителях и либо перестреляют всех нас, либо взорвут эти чёртовы шахты. А я ничего не могу сделать! Лучше бы я никогда не прилетал ваш город…лучше бы я разбился где-нибудь по дороге, захлебнув мотором слишком много воды. Не зная сомнений. Не видя ваше лицо, лицо Саттара, Агнессы, той девочки, всех этих лиц.

— Ну-ну-ну. Я же всё ещё жив. Эти люди всё ещё живы. Моя внучка только-только увидела белый свет и она не умрёт.

— Боюсь на этот раз вы ошибаетесь. Мы обречены.

— Я не ошибаюсь…

— Да бога ради, что вы несёте!? Вы думаете, с обеих сторон не найдётся силы, чтобы стереть это место, этот храм с лица земли, как остальной город. Это две крупнейшие армии, которые пришли уничтожить нас, и возможно друг друга в придачу. С этой силой невозможно бороться.

— Хах. Разве это сила?

— А, что разве вот это всё сила? Разве вы сила? — Эмиль обвёл дулом пистолета людей.

— Мы? Конечно сила. Вы думаете иначе.

— Я думаю, что нет. Вы не можете защитить город. Не можете защитить друг друга.

— Вы снова заблуждаетесь. В нас силы хоть о-го-го. Вы думаете, мы никого тут защитить не сможем? Мы, молодой человек, и ни такое видывали, ни такое переживали. Золлезбург — это город с большой историей. Вы думаете это первый раз, когда город разрушают? Нет! Даже не второй! Этого город переживал пожары, наводнения, моры, и войны куда страшнее этой войны. И что же? Смотрите, до сих пор стоит. И этот храм стоит и университет. И мы живём. Это как?

— Чудо…случайность.

— Нет-нет-нет! Ни то и ни другое. Это сила. Потому что город это не здания, это люди. Поколения, проносящие его историю из века в век, трудолюбивый, сильный народ, хранящий память. А это невозможно уничтожить. Сила она не в том, чтобы разрушать, а в том, чтобы созидать. Она вот здесь. А не вот здесь. — Старик прикоснулся одной рукой к груди Эмиля, а другой к пистолету. — Понимаете?

Эмиль кивнул.

— Помните я говорил вам о светлом бедующем, которое подарит человечеству мой элемент? Я тогда вам открыл не всю правду. Элемент бесполезен без этого… — Отто указал пальцем на женщину, прижимающую к груди новорождённого младенца. — Моя внучка, та девочка, которую вы спасли. Это наша надежда на светлое будущее. Их мечты. Вот настоящая сила. Вы мечтаете о чём ни будь?

Эмиль устало посмотрел себе под ноги, и достал свою сумку. Перед изумлённым стариком от раскрыл фотоаппарат и достал из него плёнку, разглядывая в тусклом свете свечей бледные изображения. Из сумки, свисающей с колен посыпались одна за другой фотокарточки.

— Так странно. Казалось, я так молод, а уже вон сколько пережил. Какая насыщенная жизнь. А теперь смотрю и думаю…нет у меня жизни. Так…кусочки. Картинки, на которых всё мёртвое: люди, места. А главное на них нет меня. События есть, а меня среди них нет. Но я был когда-то давно. Так давно, что вспомнить страшно. И больно…так больно что я заставил себя забыть об этом.

Эмиль расстегнул маленький кармашик сумки и достал из него бережно сложенную фотокарточку.

— Я никогда не делал этой фотографии. Она даже не была сделана этим аппаратом. — Парень развернул фото, на котором была запечатлена женщина, сидящая на стуле, приобнимающая рукой стоящего рядом мальчика. ‐ Вот доказательство того, что я был. Это я и моя мама. Мама…хорошее слово. Я так давно его не говорил. Во всех отчетах и личных делах я писал, что никогда её не знал. Я очень хотел убедить в этом ни сколько начальство, столько себя самого. Мама жила в этом городе. Тут они с отцом поженились, в этой церкви. Потом отец умер. И она уехала. Родился я. Потом война, позорное поражение, революция, первая гражданская… Я был мальчишкой и как всякий мальчишка боготворил героев, освобождавших мой народ от гнёта самодержцев и их палачей. Я хотел записаться в "Юную надежду", добровольческий корпус, в который набирали подростков, для помощи фронту. Но мама запретила, той ночью мы сильно поссорились. Наговорили друг другу всякого. И я сбежал. Прихватил из дома только это. А потом не смог остановится. Было страшно, но вернуться и взглянуть в глаза маме было страшнее. Добрался до соседнего города. Подал заявку. Но меня не приняли, не прошёл по возрасту. Потом меня поймали…я сказал что сирота, таких тогда было много. Потом приют, работа и вторая гражданская…Но это уже не моя история. Я умер в ту ночь, когда оставил маму одну. И мне стыдно. Сколько бы я не бегал, в какие бы передряги не попадал, этот стыд не покидает меня. Его ничто не может заглушить… Я мечтаю снова её увидеть, Отто. Мечтаю, чтобы она меня простила. Отто, я оставлю вас. Передайте вашей внучке привет от меня. Я уверен она вырастит замечательной девушкой учёным.

Покинув старого директора, Эмиль остановился под свечением витража.

— Как мне спасти их? Как остановить армии, когда у меня лишь это? — Эмиль посмотрел на пистолет в руке. — Помоги мне… Ведь должен быть выход… Выход.

Эмиля словно прошибло молнией.

— Сила! История, передающаяся из поколения в поколения! Ну конечно! Собирайтесь все! — Эмиль взобрался на одну из лавок. — Отто, вы правы! Мама, мама рассказывала мне историю этого храма. На его месте раньше была скала, в пещерах которой первые монахи устраивали кельи. Со временем ходы стали прорывать и под скалой, глубоко под землёй. Широкая сеть проходов, ведущая за город. Скалу сточили, сделав из добытого камня храм. Но ходы остались! По ним можно выбраться!

— Верно, но их давно запечатали.

— Это не проблема. — Ответил Эмиль, нащупав в кармане связку гранат.

Через несколько минут кирпичная кладка была взорвана, и народ медленно начал уходить в открывшийся проход.

— Видите, профессор, иногда полезно и что-нибудь сломать. — Улыбаясь, казал Эмиль, пожимая руку старику.

— Но перед этим нужно хорошо подумать.

— Будьте осторожны, я не уверен, куда вас выведут эти туннели.

— Ничего. И не такое переживали.

— Да…я помню.

— Вы ведь пойдёте с нами?

— Да. Но нужно убедиться, что к храму не подходят солдаты. Такая прорва людей быстро в туннель не спустится. Я туда и обратно.

Помахав на прощанье, Лётчик приоткрыл дверь храма. Уже совсем рассвело. И в лучах весеннего солнца он увидел, как через развалины домов пробираются к храму цепочки солдат в синей форме. Выйдя полностью на улицу, Эмиль заметил, как с другой стороны приближаются солдаты в вишнёвой форме.

Рука разжалась, и пистолет с грохотом упал на каменный пол. Эмиль спокойно прикрыл за собой дверь. Он даст им время.

— Эгей, ребята! — Неоправданно весело крикнул Лётчик, прыгнув за полуразрушенную стену. Перемолотые несколькими выстрелами кирпичи посыпались на голову красной крошкой.

— Вон один! Никакой пощады!

— Ребят вы чего? Это ж я Эмиль. — Парень ловким кувырком через голову перекатился за следующую группу обломков, уводя цепь бойцов в сторону от храма. — Не знаете такого, а? Верно, потому что я ж теперь не свой. На мне формы нет. Я этой формы, братцы, сегодня много перемерил.

В укрытие к Эмилю упала граната, он еле успел откинуть её в сторону.

— А всё же ничего удобней человеческого облика не носил. Мы ж люди. Неужто забыли? — Эмиль сделал очередной рывок за новое укрытие. Не очень удачно. Пуля пробила бок, но лётчик этого даже не почувствовал. — Более того, мы войны. Мы должны защищать простых людей. А что вы делаете? Что мы делаем?

Несколько пул свистнули над головой. Эмиль обернулся и увидел солдат МНР.

— Вижу ещё одного! Окружай!

— А вот и вы, недруги дорогие… — Эмиль прыгнул в глубокую воронку, не видя, как очередная пуля по касательной распарывает ему спину. — Может, спросите друг друга, за что мы воюем? За что убиваем друг друга. Ведь вместе же начинали? Что произошло, кто нас рассорил? В какой момент мы перестали видеть друг в друге людей.

О бедро стукнулось что-то металлическое. Пилот пошарил по карманам и выудил ракетницу. Зелёная факел взметнулся куда-то ввысь. Эмиль как мальчишка бежал вслед за зелёной стрелой, хохоча и перепрыгивая наполненные водой мелкие воронки. Так, он увлекал за собой всё больше и больше людей в вишнёвой и синей форме, которые кажется, уже не видели друг друга.

— Я вот фотограф. Кто из вас фермер, кто-то кузнец. Мы ведь на одной земле родились, одни города знаем, одним воздухом дышим. И нет среди нас ни дворян и князей. Так почему мы рвём друг другу глотки. Так почему мы решили, что кто-то больше из нас виноват и неправ? Откуда эта ненависть и жажда мести? Месть… — Эмиль выскочил к краю набережной. Внизу бурным потоком текла река. Бежать было некуда. На том берегу рухнула за разбитые стены, истончившаяся до пары искр зеленя змейка. — Я больше не стану её кормить. Обернитесь и посмотрите, что мы несём. Загляните под свою форму и задумайтесь…

Эмиль не успел договорить. Пуля раздробила его нижнюю челюсть. Несколько пуль пробили его живот. Одна угодила в сердце. Ещё одна выбила кисть. Он качнулся пару раз, не ощущая боли, и упал вниз. Вода окутала его теплотой. Речной поток смыл с его лица грязь и кровь. Он ещё некоторое время держался на поверхности, плывя по течению вместе с белыми лепестками цветущей вишни и любуясь растворяющимися в синеве неба звёздами, пока вода не накрыла его с головой, закрыв уставшие веки.

— Прости меня, Мама. Я иду к тебе…

Оглавление

Пролог

Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Глава V

Глава VI

Глава VII

Глава VIII

Глава IX