Взаимосвязи. Эссе об Израиле. Концепция [Фридрих Дюрренматт] (fb2) читать постранично

Фридрих Дюрренматт ВЗАИМОСВЯЗИ

Чейсовская коллекция

Friedrich Dürrenmatt

DIE ZUSAMMENHÄNGE

Essay über Israel. Eine Konzeption

NACHGEDANKEN

UNTER ANDEREM ÜBER FREIHEIT,

Gleichheit und Brüderlichkeit in Judentum, Christentum, Islam und Marxismus

UND ÜBER ZWEI ALTE MYTHEN

Фридрих Дюрренматт

ВЗАИМОСВЯЗИ

Эссе об Израиле. Концепция

ПОСЛЕДУЮЩИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ, В ТОМ ЧИСЛЕ О СВОБОДЕ, РАВЕНСТВЕ И БРАТСТВЕ В ИУДАИЗМЕ, ХРИСТИАНСТВЕ, ИСЛАМЕ И МАРКСИЗМЕ, А ТАКЖЕ О ДВУХ СТАРЫХ МИФАХ

Перевод с немецкого Александра Гугнина

при поддержке Фонда Ави Хаи

Москва 2010

УДК 2 (091): 327 (596.4)

ББК 86.2 + 66.3 (543р) Д97

schweizer kulturstiftung

PRCHELVETIA

Оформление серии А. Бондаренко

Первое издание на русском языке

ISBN 978—5—7516—0838—5 («Текст»)

ISBN 978—5—9953—0028—1 («Книжники»)

Copyright © 2004 Diogenes Verlag AG Zürich

© «Текст», издание на русском языке, 2010

© Фонд Ави Хай, 2010

ВЗАИМОСВЯЗИ Эссе об Израиле. Концепция 1975

Университету Бен-Гуриона в Беэр-Шеве с благодарностью посвящаю

Первая часть

I

Почти каждого, кто посещает Израиль, эта страна совершенно спонтанно побуждает к размышлениям, и в то же время духовный подъем, от которого голова идет кругом, имеет свои негативные стороны. Если кто-то вроде меня впервые приезжает в Иерусалим с готовой речью, радуясь тому, что ее нужно только прочитать — сначала в Иерусалиме, потом в Хайфе и, наконец, в Беэр-Шеве, — он глубоко ошибается: вряд ли найдется еще кто-нибудь, кто ступал на Священную землю столь же наивным, как я. Я с ужасом констатировал, что моя речь не только не завершена, но и не может быть завершенной, так как политическая ситуация, в которой находится ваше государство и которая, кажется, все более усугубляется, заставила меня дополнить мою речь, как только я ее произнес, новым предисловием, — хотя бы потому, что страна и населяющие ее народы показали мне задним числом то, что я, собственно, хотел и должен был сказать, когда писал в Швейцарии речь с намерением выступить с ней в Израиле. Я сознаю, что, в сущности, понял свою речь лишь сейчас, лишь сейчас мне открылся ее смысл, а когда я писал ее впервые, мне было ясно только одно: учитывая события, в которые вы втянуты, невозможно, например, делать литературный доклад о том, есть ли у театра будущее или нет, и в чем его назначение сегодня. Подобные вопросы сейчас совершенно незначительны. Об этом не стоит размышлять. Но именно потому, что я пытался сказать по поводу государства Израиль нечто основополагающее и это основополагающее становилось для меня все яснее с каждым днем моего пребывания в этой стране, моя речь становилась все подробнее — до бесконечности. В Цфате, недалеко от ливанской границы, в небольшом, продуваемом ветрами горном городке — каменистом гнездышке, откуда, согласно традиции, стала распространяться каббала, без десяти три ночи я пришел к мысли, что это будет последнее предисловие, которое мне понадобится сочинить. Но уже через два дня в Хайфе я снова начал его переписывать: страна, по которой я путешествовал, и люди, с которыми я встречался, заставляли меня взглянуть на Израиль по-новому; я писал с обеда до самого вечера, было уже восемь часов, и люди ждали меня, а я все никак не мог завершить свое предисловие. Когда же я, наконец, спустя три четверти часа прочитал его терпеливой публике, то почувствовал облегчение: наконец передо мной лежала последняя редакция моей речи. Но уже через день в Беэр-Шеве мне стало ясно, что я должен переписать всю речь — не только предисловие, но и то, что я сочинил в Швейцарии. Я работал всю ночь, чтобы затем прочитать новый окончательный вариант, после чего уже в Иерусалиме, в своем кабинете в гостинице «Мишкенот-Шаананим», снова принялся обдумывать все сначала; а сейчас, по прошествии более трех месяцев, давно возвратившись в свой кабинет в Нойенбурге, я все еще пишу свою уже давно произнесенную речь, которая меня не отпускает, которая взяла меня в плен, опутав сетями мыслей. Одержимый желанием закончить ее, я не могу от нее оторваться, и мне любопытно узнать, куда еще умчит меня штормовой ветер Страны Израиль; даже и здесь, на своей родине, у меня нет сил сопротивляться ему: такое ощущение, будто дух далекой страны гонит меня — не вдаль, а на встречу с самим собой.

II

Поистине странная ситуация. Я не могу оторваться от своей речи, а моя публика рассеялась: вы, к кому я обращаюсь со своим докладом, — воображаемая публика; те, кто слушал меня в Иерусалиме, в Хайфе, в Беэр-Шеве, остались вместе лишь в моей памяти; но