История христианской церкви в XIX веке. Том 1. Инославный христианский Запад [Александр Павлович Лопухин] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

История христианской церкви в XIX веке. Том 1. Инославный христианский Запад

Римско-католическая церковь

1. Накануне XIX века

Печальное положение папства накануне XIX века. – Антирелигиозные движения в прошлом веке. – Идеи вольнодумцев. – Французская революция и церковь. – Теофилантропы. – Реакция в пользу восстановления христианской религии. – Положение римской церкви в Германии. – Противопапские движения в ней. – Феброний и его идеи о преобразовании церкви. – Церковно-преобразовательная деятельность импер. Иосифа II в Австрии. – Противопапские движения в Италии. – Печальная судьба последнего папы прошлого века.

Конец восемнадцатого века, когда буря революционного движения пронеслась по всей западной Европе, ниспровергая старые установившиеся обычаи и порядки, был особенно печален для самого, по-видимому, крепкого западноевропейского учреждения, именно папства. Известно, что последний папа XVIII века Пий VI, после самых тяжелых оскорблений и потрясений, умер 29 августа 1799 года в отдаленном городке южной Франции – Валенсе в положении изгнанника и пленника. В его столице Риме, с помощью французского оружия, восторжествовала революция, и на Тибрском мосту была воздвигнута статуя, изображавшая богиню Свободы, которая попирала папскую тиару ногами. Это должно было служить предвестием судьбы, которая ожидала папство в наступавшем новом (XIX) столетии. Когда наступило новое столетие, то римская церковь оказалась без главы, и в якобинских клубах в Париже революционеры кощунственно справляли тризну по кончине папства и дел его, а вместе с ним и христианства. Положение римской церкви было ужасное, и наступление XIX века для нее вообще было темно и грозно. Для выяснения причин такого печального положения необходимо бросить взгляд на те умственные и политические движения, которые и привели к этому положению.

Во главе всех движений прошлого века стояла Франция, и она-то именно и была главной виновницей печального положения дел. Духовенство в ней было крайне ослаблено и уменьшено в своем составе гильотиной и изгнанничеством, и верующие католики постоянно трепетали за свою жизнь. Имущества церкви были конфискованы, монастыри закрыты, а влиятельнейший класс населения отвернулся от христианства и церкви. Вместо назидательных книг и пастырских посланий, образованнейшая часть французского народа зачитывалась сочинениями философов, а эти последние преисполнены были издевательства и насмешек над христианством вообще и римской церковью в особенности. Монтескье в своих «Персидских письмах направлял стрелы своего острословия в «того старого идола, которому курили фимиам из простой привычки», в того «волшебника, который хотел заставить государей думать, что три составляют одно, что хлеб, который вкушают, не есть хлеб, и вино, которое пьют, совсем не вино». В то же время он направлял свои нападки также на целибат и монастыри, исповедальню и инквизицию, и издевался над учением о грехопадении и чудесном рождении Господа. В своем сочинении «Дух законов» он говорил о веротерпимости, но не о свободе веры. «Если в известном государстве правительство настолько сильно, что может допускать или отказать в принятии новой религии, то не следует ее допускать; но раз она уже проникла, то следует ее терпеть». Это язык, который напоминает нам о старом языческом Риме и о том положении, которое он занимал по отношению к богам чужих народов: но что от такой терпимости отнюдь был не большой шаг к насилию над верой, насколько на римскую церковь смотрели глазами так называемых философов, это вполне понятно. Вольтер и его единомышленники в своих выражениях о папе шли еще дальше. Они не имели при этом «глупого и опасного тщеславия» ставить авторское имя на своих сочинениях, а под прикрытием анонимности позволялось говорить все. В пресловутой книге «L’imposture sacerdotale», анонимно появившейся в Лондоне в 1767 году, говорилось: «Так называемый наместник Христа есть не что иное, как опасный обманщик, язва для государств, противник царей и народного мира». Вольтер старался убедить государей, что священники – худшие враги государственности; напротив, философы суть лучшая опора ее против нападений духовенства. Теперь, думал он, для государства настало время вновь забрать ту власть, которую в средние века присвоила себе церковь; не следует дольше терпеть, чтобы церковь господствовала в гражданском обществе. Вольтер подхватил старую мысль Бонифация VIII, что церковная и государственная власть отнюдь не могут равноправно стоять одна подле другой, но только делал отсюда совершенно противоположное заключение. Не церкви принадлежит власть и господство, а государству. «Как можно терпеть, спрашивал он, в одном доме двух господ, домовладыку и домашнего учителя, который получает жалованье от первого?» Руссо в этом