Будет больно [Agvid Barr] (fb2) читать онлайн

Agvid Barr Будет больно

Моё появление на свет было нежеланным, впрочем как и уход из нее тоже, но сейчас думаю не об этом. Я — самая простая девочка, с самым обычным именем Маша. Родом я из села, расположенного в центральной части России. Но местные жители глубоко обижаются, если их а по совместительству наш уютный городок назвать селом и не дай боги деревней. По этому, наше милое пристанище носит гордое название ПГТ то бишь поселок городского типа.

С самого моего потрясающего дня рождения я воспитывалась в детском доме. Почему потрясающего? Так моя недалекая мать наркоманка пыталась избавится от меня в утробе и нещадно травила меня всякой гадостью. По ее задумке я должна была умереть в утробе еще на ранних стадиях.

Но я сильная и смелая девочка и по этому стойко выдержала ее нападки и вышла на свет божий аккурат в положенный природой срок. Врачи очень удивлялись почему при таких ужасных по их мнению неплодородных для взращивания человеческого плода условиях я вышла абсолютно здоровенькой малышкой.

Мать отказалась от меня сразу же, даже не разрешив меня приложить к материнской груди. Наверное, по этому я росла тихим и спокойным ребенком, не вредничала не требовала к себе внимания как другие дети которые попали сюда в разные периоды своей жизни.

Дети выросшие изначально в детском доме более эмоционально устойчивые, не привыкшие к вниманию со стороны взрослых. Но знающие если внимание проявил кто то из воспитанников детского дома то лучше конфеты или деньги честно заработанные по выходным лучше перепрятать.

Хоть по характеру я была тихоней но в детстве все же любила побегать с мальчишками, поиграться в войнушку и залезть на дерево и не просто на дерево, а на самую высокую ветку! Сбитые колени были нормой, как нормой всегда хранившийся в кармане у воспитательницы пузырек с болючий зеленкой.

Училась я в обычной школе и была выпускницей с золотой медалью. Мной гордились мои воспитатели и учителя. Так же я занималась музыкой, любила вышивать напивая любимые мелодии себе под нос.

Я столько создавала красивых картин, что и не сосчитать. А как мы с подругой пели по вечерам, ту самую песню Надежды, про широкую речку. Она была моей самой любимой! Банально?! Скорее всего, да. Но мне больше по духу такие песни были, чем те, что слушала современная молодёжь.

Однажды воспитательницы нас отвели прогуляться на окраину города среди заброшенных дач. Тогда нас семилетних оболтусов, ничего не понимающих в травах и цветах, отправили собирать ромашку, зверобой и ещё много разных трав. Предварительно показанных нам на картинках, и рассказанных про их невероятные полезные свойства.

Помнится мы в самый первый раз насобирали полные поэтиленовые пакетики трав, а по приходу обратно высыпав добытое в общую кучу поняли что собрали больше сорной травы нежели нужной и полезной. Мы тогда весь вечер перебирали травку муравку, раскладывая её на просушку. Не забывая при этом про свою очередь в чтении следующих страниц детской книги.

С каждым походом нам давалось всё легче в запоминании нужных трав и их собирании. Все со второго раза выучили как выглядит ромашка поливая. Чуть позже начали собирать и цветы липы, когда соответственно начали доставать до нижних веток. А там пошёл боярышник с шиповником. Все сначала с предвкушением собирали шиповник жаждя поскорее собрать а потом принести повору что бы его сворили. В наших воображениях он представлялся как сладкий компот который варили летом. Но когда все распробовали что это такое, тут же начали воротить носы но все равно шли на очередной сбор урожая покорно собирая но уже без такого энтузиазма как было в первый раз.

Самое яркое воспоминание из того жизненного эпизода. Это, как я неуклюже спускалась, спотыкаясь о корни деревьев, но упрямо шла к заветной полянке. Она была усеянной полевыми цветами и залита ярким солнечным светом. А если немного ещё углубится внутрь леса, то можно послушать, как птицы разговаривают на своём птичьем языке заливая всё вокруг своей птичий трелью. Это было посотенно волшебное время хотелось танцевать и петь вместе с ними.

В тот момент это казалось таким волшебным! Моя фантазия разыгрывалась и представляла, что вот-вот сейчас выйдет к невинной деве единорог.

Так мы и полюбили с моей лучшей подругой Дашей собирать травы и заваривать из них чаи. Видя наши увлечения, воспитательницы подарили нам небольшие отрезки ткани. Мы не понимали, для чего они, но потом женщины, загадочно улыбаясь, показали нам, как сшить свои собственные мешочки для трав, а потом вышить на них названия трав и наши имена. Чабрец, душица, мелисса и все сорта мяты хранились в специальных мешочках для трав. А цветкам ромашки и зверобоя выделилась целая железная баночка из-под чёрного чая подаренная детям детского дома волонтёрами на новый год.

Даша в моей жизни для меня была всем миром как и я для неё. Даже воспитатели готовя нас к самостоятельной жизни вдали от них не давали нам прявязатся к ним. Мы столько вместе прошли, что по праву могли считаться сёстрами по духу. У нас было всё общее, и даже один предмет обожания, этакой детской невинной влюблённости. Мы строили планы на будующее, хотели идти учится вместе, жить вместе и работать вместе. Всё делить в жизни и саму жизнь делить на пополам. Вместе легче справится с миром!

Как же я любила свою жизнь, это не передать словами. Во мне было столько энергии и планов на жизнь. И только искренняя вера в светлое бедующее, и, безусловно, искреннюю и безграничную любовь. Моё сердце пылало от страсти, горело к жажде жизни. Я хотела, я мечтала вырасти, уверенно стать на ноги и помогать своему детскому дому и им бедующим воспитанникам понимая как трудно даётся расти вот так без дома. Но как же я ошибалась, как могла слепо верить в эту наглую и беспросветную ложь.

Людям свойственно ошибаться, но мою ошибку не прощу даже самой себе.

Был жаркий июль, я ехала на день открытых дверей выбранного мною и Дашей университета в соседний город. Город был большим и большей частью незнакомым, от того я сильно волновалась.

Мы с Дашей выбрали пару университетов но дни открытых дверей были у них в одно и тоже время. Мы не успевали в оба так как они были в разных городах. Мы договорились разделится и посетить оба и по возращению поделится впечатлениями и выбрать уже окончательно.

Волнение моё было не только по этому поводу, а была у меня тайна, о которой знала только Даша, с которой я делила один телефон на двоих.

Тайна моя была простая, девичья, о которой грезят все девчонки моего возраста.

Уже на вокзале я развернула карту с заранее на нём отмеченным маршрутом, на случай, если он, тот самый, не придёт.

Поправляя большие круглые очки на курносом носу и держа крепче свою маленькую сумочку, я пошла в своё счастливое будущее. Как глупо очень глупо казалось мне тогда.

Меня встретили, крепко обняли и нежно поцеловали в щёчку. От его действий у меня в животе с утроенной скоростью запорхали бабочки, и закружилась голова. Паша, так его звали. Он взял меня за ладошку и повёл к машине, попутно показывая город и проводя экскурсию.

Я была ботаником и заучкой, с совсем уж обычной внешностью. А когда волновалась, то совсем заикаться начинала. Такая никому понравится не могла, но все же Паша, мой Пашенька распознал во мне чистую душу, а не этот никому ненужный фантик.

Я верила в прекрасных принцев, юных дев и рыцарей. Я верила в чистые души, искрение слова и добрые дела. На деле все оказалось всё куда страшней! Почему нам не рассказывали это в детском доме? Почему мальчишки обходили стороной и говорили не лезь, не надо тебе это, маленькая еще, вредно тебе это или подрастешь поймешь. Почему они поступали так? Ведь сами они того не понимали как положили начало в мое завершении на этом жизненном пути. А ведь если они рассказали, объяснили может и повернулось бы все по другому и я была бы осмотрительнее. Что теперь уже думать об этом когда все произошло.

Он подарил мне букет моих любимых ромашек.

— Они такие же прекрасные и невинные, как ты, — сделал мне комплимент мой возлюбленный.

От смущения получилось тихо ответить: «Спасибо» и протянуть руку для окончательного знакомства. Как же я была удивлена, когда он её не пожал, а поцеловал. Это ещё больше ослепило меня и заставило на все вопросы отвечать согласием. От этих действий в моей душе расцветали и цвели буйным цветом цветы моей влюбленности к нему.

Университет мне очень понравился, я была в полнейшем восторге настолько, что окончательно было решено в него поступать. Моя тайная любовь по переписке угостила меня мороженным и пригласила к себе домой попить чайку и заодно познакомить с его бабушкой.

Тогда я была ослеплена своим счастьем, что не замечала, как я близка от самой большой ошибки в своей недолгой жизни.

Как описывалось бы в книгах: моё сердце затрепетало словно бабочка, а щёки заалели как маков цвет. Примерно так и было в моей голове, только добавить туда стоило кисель вместо мозгов.

Молодой мужчина обильно осыпал меня комплиментами, что я и не заметила, как стою у него в загородном доме по середине комнаты и собираюсь с мыслями.

— Я буду чай.

— Здорово, я тоже люблю чаи всякие заваривать. Ты ведь не против, что ко мне друзья придут сейчас, — заваривая пакетики чая, спросил молодой человек

— Гости?! Но ты ведь обещал с бабушкой познакомить, да и обратно потом отвести!

Раздался стук в дверь.

— Не волнуйся, они ненадолго. — поцеловал в лоб и открыл моим бедующем палачам дверь.

«Зачем же ты, Машка, пошла в этот Универ? Лучше бы ты в ПТУ с остальными пошла, целее была бы.»

Корила я себя, терпя похотливые взгляды парней, и их мерзкие намёки. Сжимая веки до боли и не могла поверить в происходящее.

Телефон остался в сумочке, сумочка в машине, а в доме, молодые мужчины вокруг меня.

Было страшно, нет, не так, было дико страшно за свою жизнь и безопасность. А ещё стыдно, но это не долго длилось, на смену горькому стыду за свой обнажённый вид пришла боль. Яростная в своей атаке боль! Она длилаось и длилась, мне казалась она была со мной всю мою бесконечность.

Яростно вбиваясь в меня, она наслаждалась вкусом моей крови. Она играла со мной, изредка давая насладиться игрой своей подруге под именем первобытный ужас. Боль играясь с моим обречённым телом, отпуская и снова ловя, она упивалась игрой, сводящей их с ума.

Им казалась этого мало, и боль немного отступая, вернулась с новой, более зверской силой. Удовлетворяя своё дикое желание в человеческой плоти, она резала и жгла, оставляя всё больше следов бесчеловечности.

Я срывала голос и раздирала горло криком, меня не слышали. Меня никто не слышал! Я просила, я умоляла и одновременно желала проснутся и выйти из этого кошмара.

— Снится, это просто снится, — мысленно кричала я себе. — Такого просто не может быть!

Я билась, я кусалась, я царапалась, я орала в желании выжить.

Боль игралась, боль упивалась, боль смеялась и не желала уступать свою игру никому. Но все же пришлось покорно передать управление более старшей и мудрой сестре.

Одно спокойствие и умиротворение, тишина и чистое светлое небо. Выкинуло меня из неё насильно, вернули в ад всё те же выродки, заставляя проживать новые те мгновение дикой боли. Я плыла в чистом, ничём незамутнённом забвении, ни ощущая ничего и никого. Я кричала и извивалась, царапалась и кусалась.

Минуты ощущались как часы, а часы как вечность. На смену боли пришла она, окутала своими ласковыми и нежными объятиями и забрала с собой. Смерть пришла с перерезанным горлом.

Всё закончилось внезапно, как и моя жизнь. Хотя нет, моя жизнь закончилась там на автовокзале а может в решении ответить на то смс его, того человека в кого искренне влюбилась своей девичей влюбленностью.

Стою я в простом летнем платьишке, в котором и приехала в этот город. Вокруг всё белым бело, снег, сияет на солнце. Я ощущаю свободу и умиротворение, мне легко и свободно. Хочется бегать и кричать, но уже не от боли, а от распирающего чувства счастья.

Я побежала, ловя снежинки языком, жмурясь на солнце и расплетая косы. С разгона прыгнула на снег и махаю руками и ногами, образовывая снежного ангела. Я смеялась по-детски искренне, мне не было холодно, я люблю снег. Он невинен своей чистотой и прекрасен в свете солнца. Я встаю посмотреть на своего сделанного ангела, но на его месте растекается тёмно алое пятно крови.

Картинка меняется, я уже стою в лесу, темном, холодном лесу. Смотрю как эти ублюдки в ночи под светом луны закапывают моё уже остывшее обнаженное тело. Я кричу в безумии горя, бью кулаками из последних сил, но меня не слышат, не видят и не чувствуют. Я рыдала, я кричала, я упала на свою могилу.

Внутри снова всё кричало от отчаяния, билось в истерике и ныло от боли. Нет, уже не от физической боли, а от внутренней, душевной. Но снаружи была только каменная глыба без эмоционального…, кого? Человека? Духа? Или чего-то ещё?

— Любовь, она всё прощает, со всем помогает и исцеляет, — раздался детский голос сзади.

— Любовь коварна и жестока! Она завязывает людям глаза, заставляя лгать самим себе. Безжалостная убийца, вот кто она! — не оборачиваясь, ответила я.

— Она дарует жизнь…

— И забирает её! — с долей циничности перебила девочку я.

— Ты много натерпелась, ты не заслужила этой участи.

Я обернулась, обычная девочка лет девяти, но уже рассуждает как взрослый.

— Что ты понимаешь в этом, малявка? — специально грубила я.

— Позволь мне дать тебе ещё шанс, — проигнорировала мою грубость она.

Я лишь фыркнула и продолжала смотреть в след уезжающим монстрам.

— Какой шанс? — спустя некоторое время молчания посмотрела девочке в глаза.

— Шанс новой, достойной жизни, — ответила девочка.

— Я хочу свою жизнь обратно! Зачем они отняли у меня её?

В отчаянии кричала я.

— Эту жизнь уже не вернуть! Пойдём, покажу тебе кое-что.

В отличии от меня девочка была спокойная, она взяла меня за ладонь, и мы снова переместились.

Мы вернулись обратно в тот солнечный зимний день.

— А где мы?

— Мы в пространстве между мирами. Сюда все души попадают и готовятся уйти.

— Куда уйти?

Девочка промолчала.

— Хотя, в прочем это не важно. Тут так здорово, хочу здесь остаться.

— Меня зовут Вика, я так же, как и ты умерла, только чуть раньше тебя.

Я присмотрелась к этой девочке получше. Каштановые косички волос, с милыми розовыми бантиками. Карие, яркие глаза в обрамлении пушистых ресниц. Искренняя улыбка, демонстрирующая щель между передних зубов. Она была одета в джинсовые шортики и розовую с котятами маячку. По своей сути, милый и невинный ребёнок. Но глаза выдают всю боль прожитой очень короткой жизни.

Мы бродили по бескрайним просторам снега. День никогда не заканчивался, а мы рады были прыгать в сугробы, играть в снежки и кататься по прочному льду озера.

Внезапно, в отдалении мне послышался голос моей подруги Даши. Она кричала моё имя, отчаянно звала вернуться. Неожиданно лёд подо мной треснул, я провалилась в холодные воды отчаяния и безысходности.

Минута темноты, выпущенные крохи воздуха, я закричала в неизвестность и закрыла глаза от страха. Закрыла, чтобы вновь открыть, стоя в церкви, где моё истерзанное тело отпевают в закрытом гробу.

Мои учителя, тихо роняя слёзы, сидят, отдавая дань уважения своей ученице.

Дашка, моя любимая Даша, сидит в трауре, убитая горем. Красные глаза выдавали, что она всю ночь плакала.

Безразличный голос священника перебивал тихие всхлипывания присутствующих. Меня не видели, я была призраком для них. В порыве хоть как-то успокоить подругу я обняла её своими призрачными руками и тихо прошептала.

— Ну, Дарёна, переставай плакать. Ты знаешь, я люблю тебя и буду любить тебя до бесконечности.

Потом поцеловала подругу в макушку и ушла. Девушка, будто почувствовав, это, перестала плакать, вытерла слёзы платком. Старшая воспитательница, сидевшая рядом с девушкой, взяла её за руку.

Выйдя из церкви, я стояла под козырьком крыши и смотрела, как хмурится небо и как срывается дождик, угрожая перейти в более серьёзный, грозовой.

— Подходящая погодка для такого случая.

Вика в своей розовой маячке встала возле меня и вздохнула полной грудью.

— Как долго я не дышала вот таким свежим, настоящим воздухом. А ведь я тоже отпускала свою прежнюю жизнь, очень долго не могла поверить и особенно принять случившиеся. Меня тоже отпускать долго не хотели мои родители, друзья и учителя по школе. Их скорбь чувствовалась каждой клеточкой меня.

Картинка сменилась, мы перенеслись обратно в меж мирье. Но уже была не зима, а настоящая весна! Тёплая, нежная, с запахом первых цветов и луговых трав. С греющимися в лучиках солнца ящерками и щебетанием птиц. Мы бегали, хохотали, плели венки и просто дурачились. Было хорошо и весело, пережитое уходило и забывалось на время.

— Ты не рассказывала, что с тобой произошло.

Присев на траву под раскидистым клёном, посмотрела на девочку я. Вика, удобно улёгшись, подложила руки под голову и начала рассказ.

— Меня похитили у мамы на глазах, на детской площадке. Помню этот день очень отчетливо, как будто вчера было. Я наверное никогда не забуду этот день. Мне одновременно хорошо было гуляя с мамой, но потом… — Девочка помолчала немного и продолжила. — Они со мной делали очень плохие вещи. Такие, что не только ребёнку знать не полагается, а даже не каждый взрослый способен понять и вообще представить такие вещи. Это было безумно больно и очень долго. Человеческая жестокость не знает границ. Они наверное и не люди вовсе, нет в них ничего человеческого. Умерла я от того, что они похоронили меня заживо. Моё тело так и не нашли, вскоре от горя умерла мама.

— Почему ты не уйдёшь к ней?

— Осталось одно незавершённое дело, — ответила малышка.

Девочка взяла за руку меня, мы перенеслись в до боли знакомый дом. Запахло табачным дымом и запахом палёной кожи, а ещё появился металлический привкус во рту.

Воспоминания, та боль, страх, отчаянье захватило с новой удвоенной силой. В моих глазах было безумие, я схватилась за плечи и хотела бежать но малышка меня начала успокаивать.

— У нас есть кое-что общее.

Я догадывалась, но не хотела в это верить, страшно было получить ответ.

Девочка вышла во двор где суетились люди в полицейской форме. Двор дома был перерыт, люди в полицейской форме бегали, суетились пытались что то найти.

— Они ищут моё тело. Да Маша, у нас один и тот же убийца. Твоё найдут последним, мое первым, но между нами найдут ещё пятерых пропавших девочек.

Мои ноги подкосились, я рухнула на пол. Моё сознание не могло принять услышанное, как и не могло принять ту картину как постепенно, раз за разом люди находили останки всех жертв палачей.

Я как и говорилось, была последней, отдельно похороненной жертвой. Меня нашли в сумерках, на душе было какое то непонятное облегчение, но всё же я бежала за машиной увозящая мои останки. Мне казалось, если я прикоснусь, обниму своё тело то смогу снова жить. Я хотела хоть раз дотронуться, понять, ощутить, почувствовать. Мои силы заканчивались, машина уезжала все дальше, пока её окончательно не поглотил туман. Я снова кричала, просила остановится и молила вернутся.

Время шло, я скучала по прежней себе. Я наблюдала, как растёт подруга, как заканчивается лето, как она поступает в университет, как учится, знакомится, влюбляется. Вижу, как проходят года, а она не отпускает меня и пытается найти виновных в моей смерти. Как плачет ночами в подушку, пытаясь скрыть слёзы от своего любимого. Как бережно она хранит наше единственное совместное фото.

Она выросла настоящей красавицей, я каждый миг её жизни наблюдаю и оберегаю её. Свою прошлую жизнь я отпустила уже давно, но моя подруга, единственный близкий человек, держал меня в памяти крепко.

Вот её выпускной, первая работа, за ней первая квартира вместе с её молодым человеком, а за ней предложение руки и сердца, а там и свадьба.

Она в белом платье так прекрасна и так счастлива. У неё прекрасный муж и новые подруги, окружавшие её заботой и искренней радостью за её женское счастье. Ей уже лет двадцать пять, а мне всё так же шестнадцать лет.

Гости танцевали и веселились, выкрикивая молодым пожелания счастья. Я тихо подошла к ней, взяла за руки и прошептала ей на ухо в надежде, что она почувствует и поймёт.

— Дарёна, любимая моя девочка. Всю свою долгую и непременно счастливую жизнь ты подари себе и близким своим. Меня переполняет искренняя гордость за тебя! Живи, люби, радуйся жизни, как я когда-то радовалась. Отпусти меня и не ищи тех подонков, я уверена, жизнь сама их накажет.

Девушка почувствовала мои прикосновения, немного дёрнулась, но с первыми славами она изменилась в лице и тихо заплакала.

— Хорошо, мартышка, я отпущу тебя, обещаю, отпущу!

Я в последний раз обняла девушку и рассеялась.

— Отпусти, прости и забудь. Они понесли наказание! Спустя долгое время, но понесли наказание! — заявила малышка. — Теперь мы сможем уйти, я смогу уйти к своей маме!

Вика взяла меня за руки и заглянула в глаза.

— Не могу, тот вечер, сложно.

Слёзы сами покатились из глаз.

Девочке было стыдно оставлять меня одну. Но этот счастливый блеск в её глазах так сиял, мне стало стыдно за свою слабость.

— Иди, Викуль! Я справлюсь, иди.

На прощание мы крепко обнялись. Вика улыбнувшись, повернулась на засиявший в стороне свет и ушла в него.

Вот я впервые осталась одна. Я не хотела тут оставаться, но мне надо было отпустить всё окончательно.

Я снова бродила по полюбившемуся мне снегу, лежала в сугробах, вспоминая и отпуская те ужасные минуты в моей жизни.

Последним моим воспоминанием стало, как я держала подругу за руку пока врачи, принимали у неё роды. На этот раз она не чувствовала моего присутствия рядом, а значит, она отпустила меня.

На свет я уходила с облегчением, умиротворением и улыбкой на лице со слезами уже от счастья. Уходила, чтобы снова услышать родной голос уже не подруги, а матери. Любящей матери, которая держит меня на руках, кормит своим сладким молоком и шепчет слова огромной любви ко мне.

.