Гусиное перо [Илья Исаакович Нусинов] (fb2) читать онлайн

Гусиное перо

МОЯ ФИРМА Комедия-шутка в 3-х действиях, 4-х картинах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

З а г о р с к и й  С е р г е й  Н и к о л а е в и ч — главный конструктор.

К у з ь м и н  В л а д и м и р  А л е к с е е в и ч }

К у р и л е н к о  С е р г е й  П е т р о в и ч }

П о п о в  Ю р и й  М и х а й л о в и ч } — инженеры КБ Загорского.

В е с е л а г о  В и т а л и й  А н д р е е в и ч — главный конструктор.

М о р к о в н и к о в }

Л е щ и н с к и й }

Б о р о д и н а  И р и н а } — инженеры КБ Веселаго.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а — мать Ирины.

Р а я — оператор кинохроники, подруга Ирины.

Р о г а й ц е в — доцент.

Д у с я — копировщица.

В а л я — работница светокопии.

А д м и н и с т р а т о р  г о с т и н и ц ы.

1 - й  г р у з ч и к.

2 - й  г р у з ч и к.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Конструкторское бюро. Столы, накрытые чертежными досками, два-три кульмана. У телефона  В а л я.

В а л я. Алло! Алло!.. Новинск!.. Чего же вы молчите?.. Алло!

Положила трубку, но телефон тут же зазвонил.

Конструкторское бюро. Девушка, я работать пришла, а не у телефона стоять… Ну, жду, жду… Послушайте, товарищ междугородная, скажите им — все равно Сергея Николаевича нет… Ну, скажите, главного конструктора — там знают… Алло! Алло! Новинск?

Входит  Д у с я.

Слушаю, Новинск… Загорского нет. Инженеров тоже нету. Копировщица говорит. Да никуда они не делись, это у вас рабочий день, а у нас еще рано… Вылетела в Москву?.. Обязательно передам… У нас? Спасибо, все в порядке… Почти в порядке…

Д у с я (полушепотом). Ты с ума сошла! Как это «почти»?! Говори — в порядке.

В а л я. Да нет… Вы не беспокойтесь… Все в порядке…

Д у с я (подсказывает). Наша фирма еще никогда никого не подводила.

В а л я. Наша фирма еще никогда никого не подводила. Регулятор будет в срок… Алло!..

З а г о р с к и й (входит). Что вы на телефоне повисли! Час дозвониться не могу.

Д у с я. Сергей Николаевич, Новинск!..

З а г о р с к и й. Алло, Новинск?.. Какая Москва? Я сам Москва… Разъединили. (Повесил трубку.) Чего им надо?

В а л я. Звонили от Дергачева. Представительница Новинска вылетела в Москву.

З а г о р с к и й. Дальше.

Д у с я. Спрашивали, как у нас дела.

З а г о р с к и й. Ну?

В а л я. Мы сказали, что все в порядке, что регулятор сдадим.

З а г о р с к и й. А почему никого нет?

Д у с я. Рано еще. Скоро придут.

З а г о р с к и й. А вы почему здесь?

В а л я. Вы велели этот узел отпечатать. Я вчера не успела.

З а г о р с к и й. На кой черт вы это печатали? Вам что, делать нечего?

В а л я. Вы вчера сами сказали — срочно.

З а г о р с к и й. Значит, я был пьян. Приходите чуть свет и занимаетесь ерундой какой-то. Будут спрашивать — я в цеху. (Ушел.)

В а л я. Характер! Шоколаду не поест — орет, муху увидит — орет. А сейчас чего психует?

Д у с я (посмотрела синьку). Этот узел будет пересмотрен. Вчера исполнительный механизм испытывали.

В а л я. Ну и что?

Д у с я. Будем переделывать.

Входят  К у з ь м и н  и  К у р и л е н к о.

К у р и л е н к о. Нет, Володя, это нереально. До вчерашних испытаний я сам надеялся, а теперь ни о каком восьмом и речи быть не может. К двадцать восьмому, да и то, наверно, того месяца.

Д у с я. Владимир Алексеевич, только что из Новинска звонили. Представительница Новинска вылетела в Москву.

К у з ь м и н. Представительница? Она?

Д у с я. А что, женщина не может быть представителем?

К у з ь м и н. Дусенька, женщина — это лучший представитель рода человеческого. Я потому и не женюсь. С детства не люблю лучших. Я на них только издали смотрю.

В а л я. Уж вы издали! (Уходит.)

К у р и л е н к о. Спешит Дергачев. Уже представительницу выслал.

К у з ь м и н. А ты бы на его месте не спешил? Завод на выходе, а какие в цеху регуляторы будут ставить — неизвестно. То ли наши, то ли Веселаго. У Дергачева есть выбор.

П о п о в (входит). Товарищи, сенсационное сообщение. В конструкторском бюро Веселаго сделали отличный исполнительный механизм. А с командным прибором у них все еще не ладится.

К у р и л е н к о. А у нас наоборот: командный в порядке, а «исполнитель» — никуда.

К у з ь м и н. Юрий Михайлович, откуда у вас такая информация?

П о п о в. У меня там знакомые, сокурсники.

Д у с я. Невеста у него там.

К у з ь м и н. Где там?

Д у с я. В конструкторском бюро Веселаго. Инженером работает.

К у з ь м и н. Невеста?.. А Загорский знает?

П о п о в. Может, я у него разрешение должен спрашивать?

К у з ь м и н. Нет, отчего. Вы человек самостоятельный. С высшим образованием опять же… А чем это вы, позвольте вас спросить, занимаетесь?

П о п о в. Болт рассчитываю.

К у з ь м и н. Да вы что, железнодорожный мост конструируете или слона на этот болт подвешивать будете? Вы уже три месяца инженер, а никак я вас не отучу от студенческих занятий.

П о п о в. Василий Михайлович учил нас рассчитывать все детали конструкции.

К у з ь м и н. А, доцент Рогайцев? Фигура нам известная. (Пародирует.) «Общий поклон»… (Подошел к кульману Куриленко.) Такое решение не пройдет.

К у р и л е н к о. Неужели и это Веселаго применял?

К у з ь м и н. Применял. И именно для этой цели.

К у р и л е н к о. Ну, и что? Неудачно?

К у з ь м и н. В том-то и дело, что удачно. Загорский никогда не согласится. Лучше хуже, да свое. Честь фирмы-с!

К у р и л е н к о. «Честь фирмы, честь фирмы»! В Новинске завод пускают, а мы велосипеды изобретаем. То нельзя — Веселаго, это нельзя — Веселаго.

Д у с я. Посмотреть бы на этого вашего Веселаго. Только и слышишь: Веселаго, Веселаго…

К у з ь м и н. Бармалей! Он бегает по Африке и кушает детей!..

Звонок телефона. Кузьмин взял трубку.

Конструкторское бюро. Кузьмин. Чего-чего? Я вам сейчас автора пришлю. Пускай сам разбирается. (Повесил трубку.) Молодожен! Вам ножки для кровати нужны?

П о п о в. Какие ножки?

К у з ь м и н. Хромированные. Там по вашему чертежу ножки сделали. Только они к прибору не подходят. Резьба не та. Так, может, вы их к кровати приспособите. Не пропадать же изделию.

П о п о в. Быть не может. Я все размеры сверил.

К у з ь м и н. А вы в цех спуститесь, товарищ отличник, там над вами ремесленники смеются.

Попов убегает.

К у р и л е н к о. Чего ты на него навалился?

К у з ь м и н. Ращу молодого специалиста. На ошибках учу. Ничего, до свадьбы заживет.

К у р и л е н к о. Кстати, когда у него свадьба?

Д у с я. В субботу.

К у р и л е н к о. В эту субботу? Братцы, деньги на подарок пора собирать.

Д у с я. Я в Мосторге сервиз видела.

К у з ь м и н. А если Попов действительно женится на этой девице? Представляешь, какие перед Веселаго горизонты открываются? Утром Загорский выдает какую-нибудь толковую мысль, вечером наш юнец хвастает перед молодой супругой, а назавтра у Веселаго уже делают чертежи. Просто и мило!

К у р и л е н к о. Ну, это уж ты зря на старика наговариваешь.

П о п о в (входит). Кузьмин, Куриленко, шеф требует.

К у з ь м и н. А разве он здесь?

Д у с я. Здрасьте! С полдевятого в цеху возится.

П о п о в. Свирепствует?

К у з ь м и н. С идеями приехал? Ну, пошли, Сережа. (В дверях.) Дусенька, зайди в архив, возьми чертежи исполнительного механизма и — в цех.

Кузьмин, Куриленко и Дуся уходят. Попов работает.

Пауза. Открылась дверь. На пороге  И р а  Б о р о д и н а.

И р а. Скажите, товарища Загорского можно видеть?

П о п о в. Он в цеху. (Поднял голову.)

И р а. Юрий Михайлович? Очень вам рада. Здравствуйте.

П о п о в. Иринка?

И р а. Не ожидал?

П о п о в. Ну уж никак… (Забеспокоился.) Зачем ты приехала? Что случилось?..

И р а. Ничего не случилось. Просто соскучилась.

П о п о в. Соскучилась?

И р а. А ты что, не рад мне?

П о п о в. То есть, конечно, рад…

И р а. Может, тебе показать в зеркале, какое у тебя радостное лицо?

П о п о в. Но согласись… все-таки… как-то… странно…

И р а. А что, собственно, странно? Разве я не могу навестить моего будущего мужа?

П о п о в. Ну, конечно… Но ведь… Я ж все-таки на работе. У меня очень срочное дело… Меня Сергей Николаевич просил… Чертежи…

И р а. Загорский?

П о п о в. Ну да. А впрочем, знаешь что, давай выйдем на улицу. Погуляем, поговорим.

И р а. Зачем же выходить? Ты ж говоришь, что у тебя срочная работа.

П о п о в. Они сейчас зайдут.

И р а. Тем лучше. Ты меня познакомишь со своими товарищами.

П о п о в. Ну, это как-то… дико…

И р а. Да ты меня стесняешься, что ли? Мне что, это платье не идет?

П о п о в. Наоборот. Ты очень красивая.

И р а. А-а, так ты боишься, что я кому-нибудь понравлюсь?

П о п о в. Иринка, ты меня просто мучаешь. Ну, объясни толком, зачем ты пришла.

И р а. Я ж говорю, повидаться. У тебя расческа есть?

П о п о в. На.

Пауза.

Ну, как ты не понимаешь, что ты меня ставишь в дурацкое положение.

И р а. Все ясно. Ты скрыл от своих друзей, что собираешься жениться.

П о п о в. Ничего подобного. Я их всех пригласил на свадьбу.

И р а. Так в чем же дело?

П о п о в. Ты только не обижайся, Иринка, но тут есть одна сложность… Видишь ли… Если бы ты не работала у Веселаго, тогда другое дело… Сиди здесь хоть целый день… Это было бы даже мило. Но сейчас это просто неудобно… У меня здесь чертежи лежат… Еще кто-нибудь решит, что ты их смотрела…

И р а. А я для того сюда и приехала, чтоб чертежи смотреть.

П о п о в. Ты шутишь, а люди могут подумать всерьез. Ира, я тебя умоляю, пойдем отсюда. Ну, пойми, в какое положение ты меня ставишь перед Загорским, перед всем коллективом.

И р а. Можешь не беспокоиться. Я приехала сюда совершенно официально. К Загорскому. С письмом из Главка.

П о п о в. Покажи.

И р а. Пожалуйста, товарищ Попов. А паспорт предъявить?

П о п о в. Иринка, как тебе не стыдно!

И р а. Нет, отчего ж. Проверка документов. Так сказать, государственную границу нарушаю. КБ Загорского, КБ Веселаго. Будто мы не одним делом занимаемся.

П о п о в (прочел письмо, удивленно). Ты хочешь познакомиться с нашей испытательной установкой?

И р а. Там написано.

Входит  В а л я  с чертежами.

Вал я. А Сергей Петрович ушел?

П о п о в. Он в цеху. Отнеси ему чертежи туда. Кстати, скажешь Загорскому, что его здесь ждет представитель… из одной… так сказать… организации.

В а л я. Представитель?! Уже?.. Сейчас! (Убежала.)

И р а. Что это за «так сказать, организация»?

П о п о в. Не могу же я при копировщице говорить, что ты от Веселаго?

И р а. Это что, позорно?

П о п о в. Не позорно… но как-то противоестественно…

Д у с я (входит). Юрий Михайлович, Загорский сердится. Вы ему какой-то чертеж должны были найти.

П о п о в. Несу. (Уходит.)

Д у с я. Приехали, значит?

И р а. Как видите.

Д у с я. Мне одна наша девушка сейчас сказала, что вы уже приехали. Да вы присаживайтесь, устали, наверно, с дороги.

И р а. Спасибо.

Д у с я. Вы к нам надолго?

И р а. На час-полтора.

Д у с я. И все?

И р а. А чего ж больше.

Д у с я. А потом обратно к себе?

И р а. Да.

Д у с я. Интересная у вас жизнь. Стремительная. А у нас на той неделе собрание было. Сергей Николаевич про вашу работу рассказывал.

И р а. И у нас про вашу работу частенько говорят.

Д у с я (довольно). Еще бы! Ведущая фирма!.. Смотрите, муха! (Хватает рулон кальки и с силой ударяет им по стене.)

И р а. Что это вы их с таким ожесточением?

Д у с я. Если Загорский увидит муху, всем на целый день житья не будет. Он говорит, что муха при полете создает ультразвуковые колебания воздуха, а ультразвук отрицательно действует на умственную деятельность. Вы не смейтесь. Я читала, ультразвуком даже микробов убивают.

И р а. Так вы же не микробы.

Д у с я. А все-таки боязно…

К у р и л е н к о (входит). Здравствуйте. Куриленко.

И р а. Бородина.

К у р и л е н к о. Очень приятно. Сергей Николаевич просит извинить. Он скоро освободится. Как дела в Новинске?

И р а. По последним сведениям, завод готов к пуску. Задержка только за регуляторами.

К у р и л е н к о. Ну, регуляторы не задержат. В ближайшие дни сдадим.

И р а. В ближайшие дни?

К у р и л е н к о. Так точно. Остались сущие пустяки. Видите ли, авторегулятор состоит из двух частей: командного прибора, дающего сигнал об изменении условий работы, и исполнительного механизма, или, как мы говорим, «исполнителя»…

И р а. Принимающего этот сигнал и исполняющего команду. Вы что думаете, что мы уж совсем ничего не понимаем?

К у р и л е н к о. Что вы! Что вы! Так вот. Командный прибор у нас прекрасно прошел испытания. «Исполнитель» сейчас испытывается, и, надо сказать, результаты неплохие.

И р а. А я слыхала, он несколько вяловат, ваш «исполнитель».

К у р и л е н к о. Уверяю вас — это слухи. Да мы вам продемонстрируем приборы, и вы сами во всем убедитесь. Мы вовсе не хотим, чтоб заказчик покупал у нас кота в мешке. Это не в традициях нашей фирмы.

И р а. А я слыхала, что это именно в традициях вашей фирмы.

К у р и л е н к о. Это все крайне несправедливые обвинения. Каждый талантливый человек, а тем более такой, как наш Загорский, не может не иметь завистников. И могу вас заверить, что ваши сведения исходят от какого-нибудь завистливого неудачника.

И р а. Мне это рассказывал один человек, которого уж никак нельзя назвать неудачником. Один известный конструктор. И, к слову сказать, учитель вашего Сергея Николаевича.

К у р и л е н к о. Веселаго?

И р а. Да, Виталий Андреевич Веселаго.

К у р и л е н к о. Вы с ним беседовали?

И р а. Неоднократно. Последний раз сегодня утром.

К у р и л е н к о. Вот как? Вы приехали к нам прямо из КБ Веселаго?

И р а. Да. Я хотела бы познакомиться с вашей испытательной установкой.

К у р и л е н к о. Хорошо. Сейчас я разыщу чертежи. Они, кажется, в столе у Сергея Николаевича. (Направляется к двери кабинета Загорского.)

Д у с я. Сергей Петрович, чертежи здесь, в шкафу.

К у р и л е н к о. Не путайте меня. Я знаю, где чертежи. (Входит в кабинет Загорского — застекленную, но открытую для зрителей выгородку в большой комнате конструкторского бюро. Плотно закрыв за собой дверь, поднимает телефонную трубку.) Экспериментальный цех… Это кто? Попов?.. Слушай, Юра. Только что прибыла представительница из Новинска. Да, я сейчас с ней беседовал… Ну, обыкновенная женщина. Крайне несимпатичная. Слушай внимательно и не перебивай. Положение обострилось. Дергачев, по-видимому, нацелился не на нас, а на Веселаго… Она уже успела побывать там… Ну, у Веселаго, понимаешь? Я не могу громче — она сидит за дверью… Да, так вот, старик, конечно, поспешил ей доложить, что наш «исполнитель» работает вяло, и вообще разрисовал нас… В общем, ты представляешь, как он мог нас разрисовать. Скажи Сергею Николаевичу. Надо, чтобы он немедленно сюда пришел и поговорил с ней, как он умеет… Да я пытаюсь, но, кажется, не очень удачно. Это такая дошлая баба… На крайний случай пришли Кузьмина. В общем, приходите скорей, а то я гибну…

В КБ.

Д у с я. А в Новинске уже вечер?

И р а. Должно быть, вечер.

Д у с я. Далеко как.

К у р и л е н к о (входит). Обыскал весь стол, не нашел чертежей. Куда они запропастились?

Д у с я. Я ж вам говорю — они в шкафу. На второй полке, справа.

К у р и л е н к о. Действительно…

Д у с я. Да вы их сами туда положили. Полчаса назад.

К у р и л е н к о (берет чертежи). Вы знаете, я стал такой рассеянный.

И р а. Не надо переутомляться.

К у р и л е н к о. Ну, как не переутомляться. От напряженности нашей работы зависит пуск Новинского завода.

И р а. Так уж на вас свет клином сошелся.

Куриленко многозначительно переглянулся с Дусей.

К у р и л е н к о. Сейчас я вас познакомлю с чертежами, а скоро придет Сергей Николаевич и сам с вами побеседует.

Р о г а й ц е в (входит). Общий поклон! (Заглянул в кабинет.) А патрона вашего нет?

Д у с я. Сергей Николаевич в цеху. Сейчас зайдет.

Р о г а й ц е в. Бородина? Здравствуйте. Какими судьбами?.. Инспектируете рабочее место будущего супруга?

И р а. Здравствуйте, Василий Михайлович. Нет, я здесь по делу. Приехала познакомиться с испытательной установкой.

Р о г а й ц е в. Вы? С установкой? Интересно! Это что ж, инициатива Веселаго? Или вас Загорский пригласил?

И р а. Нам в главке рекомендовали. Виталий Андреевич счел это целесообразным, а товарищ Загорский обещал сам со мной побеседовать.

Р о г а й ц е в. Забавно!.. Как вам кажется, Сергей Петрович?

К у р и л е н к о. Тут какое-то крупное недоразумение. Вы что, работаете в КБ Веселаго?

И р а. Да. Вот письмо из главка.

Р о г а й ц е в. Я подоспел вовремя.

И р а. Вы хотели познакомить меня с чертежами.

К у р и л е н к о. Давайте лучше дождемся Сергея Николаевича.

И р а. Как находите нужным.

Входят  З а г о р с к и й  и  К у з ь м и н.

З а г о р с к и й. Извините, пожалуйста, страшно был занят. Загорский. Прошу ко мне.

Ира и Кузьмин проходят в кабинет.

К у р и л е н к о. Она не от Дергачева. Она от Веселаго.

Р о г а й ц е в. Диверсант задержан мною.

З а г о р с к и й. Какой диверсант? Ничего не понимаю!

Загорский, Рогайцев и Куриленко входят в кабинет.

В кабинете.

Слушаю вас.

И р а. Я хотела познакомиться с испытательной установкой. Вот письмо главка.

З а г о р с к и й (прочел письмо). Ну что ж, прекрасно. Владимир Алексеевич, пожалуйста, познакомьте товарища с установкой.

К у з ь м и н (пробежал глазами письмо, удивленно посмотрел на Загорского). Слушаю, Сергей Николаевич. (Ире.) Прошу вас.

Кузьмин и Ира выходят из кабинета.

З а г о р с к и й. Верните Кузьмина.

К у р и л е н к о (выходит из кабинета). Володя! Тебя Сергей Николаевич!

К у з ь м и н (Ире). Вы меня извините. Одну минуточку. (Вместе с Куриленко вернулся в кабинет.) Сергей Николаевич, вы звали?

З а г о р с к и й. Регулятор снят с установки?

К у з ь м и н. Снят.

З а г о р с к и й. Установку покажите. Прибор не включайте. Вообще не распространяйтесь. Ясно?

К у з ь м и н. Все понятно, Сергей Николаевич! (Уходит.)

Р о г а й ц е в. Что может сделать с человеком мечта о премии. Старик перешел на запрещенные приемы.

З а г о р с к и й. Ты меня извини, Василий Михайлович. Я одну секунду. Эскиз набросаю. (Чертит и говорит.) Товарищ Куриленко! Проработайте этот узелок. Только по-быстрому. Чертежи к обеду. И не фантазируйте. Основные размеры я указал, остальное — по месту. Покажете мне — и сразу в цех. Все ясно? Действуйте. (К Рогайцеву.) Слушаю тебя, Василий Михайлович.

Куриленко выходит из кабинета.

Р о г а й ц е в. Кто вас мистифицировал? За кого ты принял эту девицу?

З а г о р с к и й. Жду человека от Дергачева.

Р о г а й ц е в. От Дергачева? Это очень важно. Сейчас слово Дергачева — все. Как мне стало известно, в связи с пуском Новинского объекта в министерстве готовят крупные премии… А на тебя, Сергей Николаевич, жалобы. Жалобы на тебя, Сергей Николаевич…

З а г о р с к и й. Ну, что еще?

Р о г а й ц е в. Был вчера у твоих, на даче. Думал — посидим, поболтаем. Ждали допоздна — нету. Жена волнуется, я сам забеспокоился. Переночевал у вас на террасе — красота, воздух! — а утром к тебе.

З а г о р с к и й. Ребята как?

Р о г а й ц е в. Прелестные дети! Я их, собственно, не видел — спали, а утром проснулся — они уже в лес пошли. Подарки тебе оставили: огурец и картинку. Дом, что ли, или пароход? Вот, полюбуйся.

З а г о р с к и й (посмотрел). Это, брат, эсминец. Никак к ним не вырвусь.

Р о г а й ц е в (сочувственно). Заработался?

З а г о р с к и й. Здесь еще дел невпроворот. Все утро возился с исполнительным механизмом. Надо думать и думать.

Р о г а й ц е в. Имей в виду, у Веселаго блестящий «исполнитель».

З а г о р с к и й. Слышал. Старик на «исполнителях» собаку съел.

Р о г а й ц е в. Но твой «командный»! Это же, так сказать, переворот!

З а г о р с к и й. «Командный» без «исполнителя» — это полдела.

Р о г а й ц е в. Наша кафедра тебе поможет. Я готов и лично взять на себя ответственность за определенный участок работы.

З а г о р с к и й. Например?

Р о г а й ц е в. Ну, я могу прочесть цикл лекций твоим инженерам — поднять, так сказать, их общий технический уровень… И потом: слово кафедры что-нибудь да значит — учти, Сергей Николаевич! А главк тебя поддержит — это я беру на себя. Но надо спешить. Вчера захожу в министерство — навстречу Веселаго. «Что, спрашиваю, Виталий Андреевич, вызывали?» — «Да нет, говорит, сам пришел, по делам». Дела у него, видишь ли, в министерстве.

З а г о р с к и й. Вот что, Василий Михайлович, у меня времени в обрез. Мне работать надо.

Р о г а й ц е в. Вот я и говорю — ты человек занятой. А в главке тоже люди сидят. С ними поговорить надо. А я уже действую.

З а г о р с к и й (иронически). Действуешь?

Р о г а й ц е в. Готовлю почву, разговариваю с людьми. В общем, если ты не возражаешь, я буду, так сказать, твоим министром иностранных дел. И это будет мой участок работы.

З а г о р с к и й. Но только помни, Василий Михайлович, хвастать пока нечем. Нечем пока хвастать!

Р о г а й ц е в. Ясно. (Вышел из кабинета, но тут же вернулся. В дверях.) Кстати, а как у Дергачева с Веселаго?

З а г о р с к и й (оторвался от чертежа). Что?

Р о г а й ц е в. Работай, работай. Не буду мешать. (Вышел из кабинета.)

В КБ входят  И р а  и  К у з ь м и н.

Ознакомились?

И р а. Да, вполне. Знаю, в какой цвет окрашен фасад установки.

Р о г а й ц е в. Ну, привет Виталию Андреевичу. Общий поклон! (Уходит.)

Входит  П о п о в.

И р а. Что за народ у вас. Прибор подключить побоялись. Украду. Конкурирующая фирма!

П о п о в. Загорский прав. Ваш старик уже двадцать лет чужими идеями кормится.

И р а. Терпеть я не могу эти ваши разговоры и этого вашего Загорского.

П о п о в. Загорский, по крайней мере, ведет себя порядочно. Не то что ваш Веселаго. К нам сейчас представительница от Дергачева приехала. С ней Куриленко разговаривал. Он мне в цех звонил. Какая-то отвратительная баба. Так ваш Веселаго про это узнал, затащил ее к себе, наговорил про нас черт-те что. А та, дура, не понимает, что Загорский талантливый конструктор, а ваш Веселаго…

И р а. Ты просто мальчишка! Молитесь вы здесь на своего Загорского. Смотреть противно! А, кстати, эта отвратительная дура баба — я! Меня этот товарищ спутал.

П о п о в. Что?!

Ира вышла, хлопнув дверью.

З а н а в е с.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Столовая в квартире Бородиной. Две застекленные двери — в переднюю и в спальню. Посреди комнаты большой, накрытый скатертью стол, удлиненный по случаю торжества маленьким приставным столиком. На столе в праздничном порядке расставлены тарелки, бокалы, большие блюда с закусками, графины и бутылки с вином. По комнате в нетерпеливом ожидании бродят из угла в угол  Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а  и  Р а я.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Сколько уже?

Р а я. Двадцать пять одиннадцатого.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Ну, вот. Половина одиннадцатого. Сумасшедшие какие-то.

Р а я. Может, они отложили свадьбу?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Ничему не удивлюсь. Может быть, даже развелись.

Р а я. Но ведь Ира звонила, что скоро будет.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Звонила? Она же в семь часов звонила. Мне просто Юру жалко. Он погибнет с такой женой. Ирочка вся в отца. Такая же сумасшедшая, как отец. Эта помешалась на каких-то приборах, тот — на китах. Вы когда-нибудь видели, чтоб пожилой интеллигентный человек избрал себе такую идиотскую специальность: он ловит китов и гонит из них жир. И хоть бы ловил их где-нибудь поблизости: на Курильских островах или хоть на Северном полюсе. А то на Южном, в Антарктике, на том полушарии. Радиограмму прислал. Надо отдать ему справедливость — единственный человек, который догадался поздравить. И телефон молчит. Может быть, он не работает? Раечка, послушайте, пожалуйста, гудит?

Р а я. Гудит.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Нет, они просто сумасшедшие люди. Свадьба называется. Ни жениха, ни невесты, ни гостей.

Звонок в передней.

Наконец-то, слава богу! (Бежит в переднюю.)

Рая прихорашивается перед зеркалом.

Г о л о с  и з  п е р е д н е й. Не кантуй, не кантуй, заноси, заноси, левее.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а (вбегает). Раечка, там какие-то люди пришли, что-то большое несут.

Из передней доносится грохот.

В дверях осторожней! Стекла выбьете!

Г о л о с. Не сомневайся, гражданочка. Специалисты по этому делу.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Да что вы несете?

1 - й  г р у з ч и к (появляется в дверях). По накладной. Что положено, то и несем.

Грузчики втаскивают в комнату большой холодильник.

Куда задрал? Спускай помалу! На меня! На меня, говорят! Разворачивай! Еще на меня! Ставь! Ну вот.

Р а я. Холодильник?!

1 - й  г р у з ч и к. Попова вы будете?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Раечка, я же говорю, они ошиблись. Какой-то сумасшедший день. Послушайте, товарищи, здесь нет никаких Поповых. И унесите эту вещь.

2 - й  г р у з ч и к. Василь Егорыч, забирать, что ли, будем?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Конечно, забирать. Недоразумение это. Понимаете, ошибка.

1 - й  г р у з ч и к. Куда? Куда забирать? Ты, гражданочка, здесь не командуй. Это дом четыре?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Четыре.

1 - й  г р у з ч и к. Квартира шестнадцать?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Шестнадцать.

1 - й  г р у з ч и к. Значит, Поповы должны быть.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Раечка, я схожу с ума.

Р а я. Послушайте, товарищи, здесь нет никаких… Ой, Екатерина Васильевна, ведь Юра же Попов!.. И это свадебный подарок!

1 - й  г р у з ч и к. Зовите его, гражданка. Пусть расписывается.

Р а я. Видите ли, его нет.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Он здесь пока не живет.

1 - й  г р у з ч и к. Снова здорово.

2 - й  г р у з ч и к. Василий Егорыч, давай забирать.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Нет, постойте, товарищи. Он сейчас будет. Он уже давно должен быть. Он — будущий муж моей дочери. Холодильник наш. Это свадебный подарок.

2 - й  г р у з ч и к. Василий Егорыч, пусть теща распишется.

1 - й  г р у з ч и к. Расписывайся, гражданочка. Вот здесь.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а (расписывается). Бо-ро-ди-на.

Р а я. Скажите, а от кого этот холодильник?

1 - й  г р у з ч и к. От Центрального универмага.

Р а я. Нет, я спрашиваю, кто его купил.

1 - й  г р у з ч и к. Попов, должно, и купил. Или еще кто.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Раечка, вы с ними не договоритесь. Спасибо, товарищи.

2 - й  г р у з ч и к. Холодильничек-то обмыть надо, гражданочка.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а (обеспокоенно). А чем его обмывают?

2 - й  г р у з ч и к. Известно чем.

1 - й  г р у з ч и к. А то работать не будет.

2 - й  г р у з ч и к. На сто пятьдесят грамм, хозяюшка, как положено.

Р а я (Екатерине Васильевне). Денег им надо дать. На водку. На сто пятьдесят грамм.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а (грузчикам). А сколько стоит сто пятьдесят грамм?.. Вот вам. Спасибо.

1 - й  г р у з ч и к. Счастливо вам погулять.

Грузчики уходят.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Как вам все это нравится, Раечка?

Р а я. С таким же успехом можно было бы притащить сюда будку от телефона-автомата. Ну куда вы его теперь денете?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Я думаю, здесь поставим. К стене.

Р а я. В столовой? Это не может находиться в столовой. Он же белый, как ванна. Может быть, вынесем его на кухню?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Зачем же? Подвинем его к стене. Во-первых, это подарок, а во-вторых, мебель.

Р а я. Как хотите.

Рая и Екатерина Васильевна безуспешно пытаются сдвинуть холодильник с места.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Не идет. Как они его несли?

Р а я. Юра придет, подвинет. (Открыла холодильник.)

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Нет, Раечка, это все-таки очень удобно. Смотрите: здесь для мяса, а здесь лед делается.

Р а я. Делается, делается, а потом все с ангиной ходят.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Раечка, тут какая-то записка.

Р а я (читает).

По поручению конструкторского бюро Кузьмин, Куриленко». Поразительно неостроумно.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. А по-моему, очень мило.

Р а я. И на обороте написано. (Читает.) «Не оглядывайтесь на других, надейтесь на себя, свой ум, свой талант. С пожеланием дружной и радостной жизни. С. Загорский». Вот это другое дело. Здесь мысль есть. Сразу видно, солидный человек.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. А вы знаете, он, говорят, очень молод. Молод и одарен. Виднейший специалист в своем деле.

Р а я. «С. Загорский». Артистическая фамилия… Я в «Литературке» о нем статью читала. Какого-то доцента. Загорский что-то изобрел. И оно работает без человека.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Да, да, Раечка, это, конечно, о нем. И вы знаете, при всем этом он, по Юриным рассказам, очень милый человек. Но с какими-то причудами. Например, он ненавидит мух. Обыкновенная муха может вывести его из душевного равновесия на неделю. Или, например, шоколад. Он любит его, как ребенок, и грызет целыми днями. Я сегодня специально для него купила этот шоколадный набор.

Р а я. А он будет сегодня? Эта ваша причудливая знаменитость?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а (с достоинством). Да.

Р а я. Пригласили, как генерала на свадьбу?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Раечка, ну как можно? Вас язык до добра не доведет. Загорский скоро должен прийти — Юра сказал, что он приедет сюда прямо с какого-то совещания, — и я прошу вас, будьте к нему внимательны.

Звонок в передней.

Р а я. Наконец-то Иринка.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Какая Иринка! У Иры ключ. Не дай господи, он. Раечка, умоляю, будьте к нему внимательны. (Выбежала в переднюю, но тут оке вернулась.) Раечка, катастрофа! Я забыла, как его зовут.

Р а я (хватает записку). «С. Загорский». На «С»… Семен… Серафим… Соломон… Святослав… Сигизмунд… Сергей…

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Сергей! Сергей!.. Но как дальше?

Второй звонок.

(Всплеснув руками, Екатерина Васильевна убегает.)

Г о л о с. Здравствуйте, можно?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Пожалуйста. Проходите, пожалуйста.

С бутылкой шампанского в руках, сопровождаемый  Е к а т е р и н о й  В а с и л ь е в н о й, в комнату входит  К у р и л е н к о.

К у р и л е н к о. Вы, вероятно, мать невесты Юрия Михайловича Попова?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Да. Я Ирочкина мама. Екатерина Васильевна.

К у р и л е н к о. Сергей Петрович.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а (удовлетворенно). Сергей Петрович.

К у р и л е н к о. А что — Юрия Михайловича еще нет?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Я так волнуюсь.

К у р и л е н к о. Они, наверно, задержались в КБ. У нас срочная работа. А я прямо из главка, с совещания. Думал, что они уже здесь. Выходит, я первый гость.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Нет, не первый. Познакомьтесь. Раечка — Ирочкина подруга.

К у р и л е н к о. Очень приятно… Простите!

Быстрый хлопок. Екатерина Васильевна и Рая понимающе переглянулись.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Неужели муха? У нас никогда не было. Садитесь, пожалуйста, Сергей Петрович. Нам Юра столько рассказывал о вас. Я даже просила передать, что вы у нас будете, своему мужу, Ирочкиному отцу. Он в командировке.

К у р и л е н к о. Далеко?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. В Антарктике.

К у р и л е н к о. Простите, где?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. У Южного полюса. Вернее, уже на пути домой. Где-то между Антарктикой и Одессой. Он ловит китов. У них целый завод. Плавучий.

К у р и л е н к о. Какая экзотическая специальность у вашего мужа.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. О да! Он специалист по жирам. Химик-технолог. Вот его фотография. Он снят с китом.

К у р и л е н к о. Какая громадина.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Нет, это маленький кит. Полосатик. Всего двенадцать тонн. Есть гораздо большие киты — финвалы. Посмотрите, вот наш семейный альбом. Тут Ирочка в детстве. А дальше все киты, киты…

К у р и л е н к о (рассматривая альбом). Это очень интересно.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Но что я заболталась. Вы, наверно, голодны, с работы.

К у р и л е н к о. Ничего, не беспокойтесь.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Я сейчас. (Уходит.)

К у р и л е н к о. Рая, посоветуйте, куда мне деть эту бутылку?

Р а я. Шампанское? Шампанское стоит в ванной в холодной воде.

К у р и л е н к о. Проще использовать холодильник.

Р а я. Его только принесли. Он еще не включен.

К у р и л е н к о. В чем же дело? Давайте включим.

Р а я. Его немыслимо сдвинуть с места.

К у р и л е н к о. А мы попробуем. Где ему положено стоять?

Р а я. Екатерина Васильевна хотела сюда. Да вы не беспокойтесь, Юра придет, поставит.

К у р и л е н к о. Будем рассчитывать на свои силы, Раечка. Пока Юрий Михайлович придет, шампанское уже будет заморожено. (Легко передвигает холодильник и подключает к розетке.)

Р а я. А вы, оказывается, сильный.

К у р и л е н к о. Ну, уж и сильный.

Р а я (указывая на значок). Альпинизмом занимаетесь?

К у р и л е н к о. Каждый отпуск в горах.

Р а я. Я недавно тоже приобщилась к альпинизму. Был тренировочный сбор мастеров, они лазили на скалы, а мы их снимали.

К у р и л е н к о. Откуда снимали? Со скал?

Р а я. Нет, на пленку. Для киножурнала «Советский спорт».

К у р и л е н к о. Вы работаете в кино?

Р а я. Я кинооператор. На хронике.

К у р и л е н к о. Интересная у вас работа.

Р а я. Очень… Да, вы хотели заморозить шампанское. Я сейчас принесу из ванной.

К у р и л е н к о. Разрешите, я помогу. (Уходят.)

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а (вбегает). Раечка, майонез на столе?.. И эти ушли! Сумасшедший дом!.. (Убегает.)

Входят  Р а я  и  К у р и л е н к о, нагруженные шампанским.

Р а я (открыла холодильник). А здесь действительно уже холодно. Ставьте, Сергей Петрович. (Устанавливают бутылки.) Как хорошо, что сегодня свадьба. Я очень люблю свадьбы.

К у р и л е н к о. Поверите, мне никогда не приходилось бывать на свадьбах.

Р а я. А на своей?

К у р и л е н к о. Я не женат.

Р а я. Странно. По Юриным рассказам я представляла себе вас значительно старше.

К у р и л е н к о. Интересно, что же он вам про меня рассказывал.

Р а я. Много всего. Не хотите шоколаду?

К у р и л е н к о (берет конфетку). Так что же именно?

Р а я. Что вы очень талантливы. Что вам все легко дается. Что вы такой молодой и уже выдающийся конструктор.

К у р и л е н к о. Ну, уж и выдающийся. Это у него еще студенческая восторженность не прошла.

Р а я. Пожалуй, вы правы. Да вы берите, берите еще конфету. Просто я не могу допустить, чтоб выдающийся человек приобрел холодильник.

К у р и л е н к о. А что? По-моему, отличная конструкция. Продукты сохраняются, все герметично, мухи не разводятся.

Р а я. Опять мухи? Ешьте лучше шоколад, а то у вас настроение испортится.

К у р и л е н к о. Я больше не хочу.

Р а я. Ешьте, ешьте, не стесняйтесь! Я ж знаю, что вы любите сладости. И еще я знаю про вас одну вещь…

К у р и л е н к о. Какую?

Р а я. Это секрет.

К у р и л е н к о. Если про меня, то какой же секрет?

Р а я. Ну, все равно. Вы не умеете жить в мире с людьми. И вас ненавидит Веселаго.

К у р и л е н к о. Дело не во мне. Старик весь наш коллектив ненавидит. Он завидует нашим успехам и считает нас своими личными врагами.

Р а я. Да и вы его, кажется, не особо жалуете.

К у р и л е н к о. Это естественно.

Пауза.

Отчего все-таки никого нет. Будто на Новый год собираются.

Р а я. Вам скучно?

К у р и л е н к о. Нет, что вы. И, сказать по правде, я даже рад, что никого нет.

Р а я. Какой стол красивый. А чего-то не хватает. Вам не кажется?

К у р и л е н к о. По-моему, все в порядке.

Р а я. Ну вот, сразу видно, что вы инженер. Цветов не хватает.

К у р и л е н к о. Верно, цветов. Пойдемте купим.

Р а я. Поздно уже.

К у р и л е н к о. Найдем. Сейчас вся Москва цветами завалена.

Р а я. Ну что ж, пойдемте. (Идут к выходу.) Эх вы! Сами за цветами идете, а людей работать заставляете.

К у р и л е н к о. Это не я заставляю. Дело. (Ушли.)

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а (входит). Кто дверью хлопнул? Ируся, ты?

Пауза.

Ничего, не понимаю. (Подходит к телефону, набирает номер.) Это конструкторское бюро? Можно инженера Бородину? Ушли? Все ушли? Ах, на свадьбу ушли? А чего ж вы остались? Дежурный? Так вы тоже приходите, товарищ дежурный. Мы вам будем очень рады. (Вешает трубку.)

Хлопнула дверь. Вбежала  И р а.

И р а. Как? Еще никого нет? А где Юра? Его товарищи?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Твой Юра такой же сумасшедший, как и ты.

И р а. Мамочка, ты прости, но у нас очень срочная работа. Ты пойми, в Новинске завод пускают, а у нас еще ничего не готово. Мамочка, сейчас наши придут. Мне надо умыться, переодеться. (Проходит в спальню. Ее голос.) А где же Рая?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Откуда я знаю. Она мне не докладывает, куда она уходит с Загорским.

Г о л о с  И р ы. Как с Загорским? Он был здесь?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Не дождался вас и ушел. Кажется, они ушли вместе с Раей.

Г о л о с  И р ы. Как неудобно получилось.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Сама в этом виновата… Да! Твоя рассеянность удивительна. Ты и не заметила наш холодильник!

Г о л о с  И р ы. Какой холодильник?

Из-за двери высунулась голова и голое плечо  И р ы.

И р а. Откуда такая роскошная вещь?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Свадебный подарок с Юриной работы. Сразу видно — внимательные люди. Не то что у тебя — на собственную свадьбу в полночь отпускают.

Г о л о с  И р ы. Меня даже прогоняли. Я не могла уйти. Да, мамочка, одна страшная новость.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Что еще?

Г о л о с  И р ы. Я утром уезжаю.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Далеко ли?

Г о л о с  И р ы. В Новинск, в командировку.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. А где это?

Г о л о с  И р ы. Сутки на самолете или неделю поездом.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. И надолго?

Г о л о с  И р ы. Как управимся.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Это безжалостно. А медовый месяц?

Г о л о с  И р ы. Отложим на месяц.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. А Юра поставлен в известность?

Г о л о с  И р ы. Нет. Это только решилось.

Звонок в передней.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Ну вот, дождались, идут гости, а ты еще не одета. (Идет открывать.)

Г о л о с  И р ы. Я сейчас.

Входят В а л я, Д у с я  и  Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а.

В а л я. Цветы куда можно поставить?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Вот ваза. А вы, девушки, из какого КБ — Юриного или Ирининого?

В а л я. Мы из КБ Загорского.

Д у с я. Мы с Юрием Михайловичем в одном отделе работаем.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. А где все остальные?

В а л я. Напротив. В парикмахерской. Бреются.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Все бреются? И Юра?

Д у с я. Все. И Юра.

В а л я. А больше никого нет?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Слава богу, хоть невеста пришла.

Входит  И р а  в белом платье.

И р а. Здравствуйте, девушки.

Д у с я. Поздравляем вас.

И р а. Спасибо.

Д у с я. Вы нас простите, что так поздно, у нас такая горячка.

Звонок в передней. Ира пошла открывать.

Г о л о с  В е с е л а г о. Молодая? Поздравляю, от души поздравляю.

Г о л о с  И р ы. Вы меня уже поздравляли сегодня, Виталий Андреевич.

Входят  В е с е л а г о, Л е щ и н с к и й, М о р к о в н и к о в. За ними  И р а  с букетом цветов.

В е с е л а г о. То было предварительное поздравление, а сейчас настоящее. Ну, показывайте жениха.

И р а. Он сейчас придет.

В е с е л а г о. Потерпим?

Л е щ и н с к и й  и  М о р к о в н и к о в (вместе). Потерпим.

В е с е л а г о (подошел к девушкам). Это ваши подруги, Ирина? (Протягивает руку.) Веселаго.

В а л я. Валя.

Д у с я. Дуся.

В е с е л а г о. Дуся, Валя, прелестно. А теперь разрешите представить вам наших кавалеров: инженер Лещинский, инженер Морковников.

Здороваются. Входит  Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а.

Ваша матушка?

И р а. Мама, это Виталий Андреевич Веселаго.

В е с е л а г о. Весьма рад.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Моему мужу было бы очень приятно познакомиться с вами, но, к сожалению, он далеко. Он инженер, но ловит китов.

В е с е л а г о. Китов? Скажите на милость.

И р а. Мама! Это неинтересно Виталию Андреевичу.

В е с е л а г о. Напротив, очень интересно.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Ну, вы здесь веселитесь… я сейчас… (Вышла.)

В е с е л а г о (сел за рояль). Вы разрешите тряхнуть стариной? (Играет.)

В а л я (Дусе). Смотри, какой Веселаго, оказывается. Симпатичный старик!

Д у с я. А ты так и думала — Бармалей. Пойдем танцевать.

Танцуют.

В е с е л а г о. Так не годится. Молодые люди, приглашайте дам.

Л е щ и н с к и й. Я готов, Виталий Андреевич, но Морковников не танцует.

В е с е л а г о. Стыд и срам, инженер Морковников. Я в ваши годы не жалел подметок.

М о р к о в н и к о в. Не обучен, Виталий Андреевич. Не умею.

В е с е л а г о (захлопнув крышку рояля). В таком случае танцы отменяются. Я не смею ставить инженера Лещинского перед затруднительным выбором между тремя прелестными дамами. Как же будем веселиться, молодые люди? Может, сыграем в фанты или в жмурки? (Девушкам.) Ваш выбор.

В а л я (смеясь). В жмурки.

В е с е л а г о. Прелестно. Морковников, вы не танцевали, вам водить. Завяжите ему глаза.

Ира, смеясь, подала Веселаго шарф.

М о р к о в н и к о в. Виталий Андреевич, ну, что вы на меня напали сегодня?

В е с е л а г о. Второй отказ. Отметьте, девушки. В таком случае водить буду я. Ирина, завяжите меня.

И р а (завязывает глаза). Не видно?

В е с е л а г о. Ни зги.

В а л я. Теперь его надо три раза повернуть.

В е с е л а г о. Это зачем?

В а л я. Такое правило.

В е с е л а г о. Не знал. Если правило — вертите.

Валя трижды поворачивает Веселаго.

Ловлю!

Все разбегаются.

В а л я (Дусе). Вот уж не думала, что самого Веселаго вертеть придется.

Звонок в передней. Ира бежит открывать.

В е с е л а г о. Сейчас поймаю. Сейчас кого-нибудь непременно поймаю.

В а л я (Дусе). Это, наверное, Сергей. Он должен был раньше прийти.

В е с е л а г о. А я слышал, девушки.

В дверях появляется  З а г о р с к и й. За ним  К у з ь м и н, П о п о в  и  И р а  с очередным букетом цветов. Обернувшийся на шум шагов Веселаго с налета обнял Загорского.

Поймал. Молчите, молчите. Я хоть с вами не знаком, молодой человек, но знаю — вы Сергей.

З а г о р с к и й (смеясь). Верно, Виталий Андреевич, Сергей!

Растерявшийся Веселаго сдирает с лица повязку. Немая сцена.

Вот уж не ожидал от вас такой резвости, Виталий Андреевич.

В е с е л а г о. Поюнел, поюнел, уважаемый Сергей Николаевич. В жмурки играю.

З а г о р с к и й. Хорошая игра. Символическая.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а (входит). Ну, наконец-то. Здравствуйте, дорогие мои. Милости просим к столу.

В е с е л а г о. Куда прикажете сесть?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Пожалуйста, сюда.

В е с е л а г о. Нет, так не годится. Новобрачных во главу стола. Молодые люди, кто из вас жених?

К у з ь м и н. Претендентов, по-видимому, двое: я и Попов.

И р а. Нет, за вас я не пойду.

К у з ь м и н. Почему?

И р а. Вы вечно будете бояться, что я у вас что-нибудь украду. Например, идею испытательной установки.

К у з ь м и н. Сражен. Я жертва борьбы между чувством и долгом.

И р а. И что же повелевает вам ваш долг?

К у з ь м и н (развел руками). Бдительность.

М о р к о в н и к о в. Интересно вы понимаете это слово.

К у з ь м и н. А вы понимаете иначе? Поэтому на доклад вашего уважаемого шефа были приглашены все, кто угодно, кроме представителей нашего КБ?

З а г о р с к и й (недовольно). Кузьмин!

В е с е л а г о. Один претендент отпал. (Попову.) Значит, вы счастливый супруг? Очень рад. Сергей Николаевич, а с невестой вы знакомы? Моя талантливая сотрудница.

З а г о р с к и й. Имел случай познакомиться. Несколько дней назад.

Л е щ и н с к и й (встал с бокалом). Разрешите мне на правах старого друга и сотрудника. За счастье новобрачных!

В е с е л а г о. Наконец-то!

Все встают, поздравляют новобрачных, чокаются.

Что-то салат горчит. Вы не находите, Сергей Николаевич?

З а г о р с к и й (улыбается). Действительно, горький.

В е с е л а г о. Что ж вы, уважаемая Екатерина Васильевна, горький салат подаете?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Это уж вы к молодой обратитесь. Ирочка, ты слышишь, салат горький.

И р а. Ну вот, начинаются языческие обряды.

В а л я. Горько, горько!

В с е. Горько! Горько!

Юра целует Иру.

В е с е л а г о. Вот сразу и послаще стало.

И р а. Мама, а где шампанское?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Боже мой! Я и забыла. Оно в ванной. Сейчас принесу. (Уходит.)

В е с е л а г о. Разрешите мне, Ирочка, по-стариковски пожелать вам счастливой жизни и хорошего наследника.

К у з ь м и н. Ну что ж. Это будет не первое детище ваших сотрудников, созданное при участии наших конструкторов.

М о р к о в н и к о в. Это неподходящий повод для вашего острословия.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а (входит). Шампанское исчезло. Ума не приложу, куда оно могло деваться.

К у з ь м и н. Товарищи, признавайтесь. На нас легло черное пятно подозрения.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а (испуганно). Что вы! Что вы! Как можно!

Л е щ и н с к и й. Проведем быстрое следствие. Екатерина Васильевна, где стояло шампанское?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. В ванной. Охлаждалось.

Л е щ и н с к и й. К чему такие допотопные методы? Почему не заморозить в холодильнике?

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Его только что принесли. Я еще не умею с ним обращаться.

Л е щ и н с к и й. Способ употребления элементарно прост. Вы подходите к холодильнику, нажимаете ручку, открываете дверь и… — о чудо! — шампанское здесь! И отлично заморожено!

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Какое-то невероятное происшествие!

И р а. Мама! Ты стала такой рассеянной. Наверно, сама поставила и забыла.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Ирочка, ты меня совсем сумасшедшей представляешь. Ну, конечно! Это сделали Загорский и Рая.

З а г о р с к и й. Я?!!

Л е щ и н с к и й. Товарищи, тут записка. (Читает.)

По поручению конструкторского бюро Кузьмин, Куриленко».

М о р к о в н и к о в. Это уж, по меньшей мере, странно.

К у з ь м и н. Что вас удивляет?

Л е щ и н с к и й. Думаю, что вы бы тоже удивились, обнаружив в своем пиджаке мой паспорт.

К у з ь м и н. Вы говорите так, будто холодильник изобретен в вашем конструкторском бюро.

Л е щ и н с к и й. Я знаю, что вы не видите разницы между изобретением и приобретением.

К у з ь м и н. Приобретен-то он, положим, в Центральном универмаге. И приобретен он мною. По поручению нашего коллектива.

Л е щ и н с к и й. Вами? Ну, знаете!.. Сергей Николаевич, ваши сотрудники дошли до высоких степеней.

К у з ь м и н. Меня это не удивляет. Там, где заимствуют идеи, могут заимствовать и холодильники.

Звонок. Попов пошел открывать.

Г о л о с  и з  п е р е д н е й. Не кантуй! Не кантуй! Заноси слева!

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Осторожно! Стекло! В дверях со звоном вылетает стекло. Я так и знала!

В а л я. Это хорошо! Стекло — это к счастью.

Появляются  1 - й  и  2 - й  г р у з ч и к и  с холодильником.

1 - й  г р у з ч и к. Спускай помалу! На меня! Ставь! Ну, вот. (Огляделся.) Со свиданьицем, гражданочка. А за стекло не взыщите. Где пьют, там и бьют.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Вы ошиблись! Вы уже принесли сюда один холодильник.

1 - й  г р у з ч и к. Теперь не собьешь. Адрес верный. Только фамилия другая. Кто здесь Бородина? Распишитесь.

2 - й  г р у з ч и к. Который год вожу, первый раз, чтоб в один вечер два холодильника в одно место. С приобретением, теща!

И р а. Юра, пригласи товарищей.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Поужинайте с нами.

П о п о в. Присаживайтесь, пожалуйста.

1 - й  г р у з ч и к. Ваше здоровье, молодые!

2 - й  г р у з ч и к. Будьте счастливы. Страсть люблю на свадьбах гулять.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Да вы закусите чем-нибудь.

2 - й  г р у з ч и к. Красиво как на квартире стало — обстановка, холодильники!

1 - й  г р у з ч и к. Спасибо, хозяева! (Второму.) Пойдем.

2 - й  г р у з ч и к. Компания-то какая хорошая — дружная!.. Ваше здоровье, теща!.. Теперь с холодильниками до ста лет проживете.

1 - й  г р у з ч и к. Уж вы простите нас. Пойдем. Еще машину в гараж ставить надо. Счастливо оставаться!

2 - й  г р у з ч и к. Так ты уж, теща, за стекло не взыщи. Как третий холодильник привезем, я стекло захвачу — вставим! Мое почтение!

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. До свидания. Заходите, пожалуйста.

В е с е л а г о. Конгениально. Сергей Николаевич! И здесь мы с вами разработали одну тему.

Грузчики уходят.

З а г о р с к и й. И как обычно, запоздавшее решение оказалось излишним.

К у з ь м и н. Пью за тех, кто не запаздывает.

В е с е л а г о. Этот тост следовало бы принять!

И р а. Дорогие мои! Мы даже не поблагодарили вас за подарки. Это так хорошо и так трогательно с вашей стороны.

П о п о в. Да, большое спасибо, друзья, большое спасибо. Ну, просто слов нет.

В а л я. Чего же хорошего. Если б мы знали, мы б телевизор купили.

Д у с я. Или сервиз.

И р а. Ну, что вы, девочки. Все очень хорошо получилось. Юра, ты бы завел радиолу. Давайте танцевать!

Попов ставит пластинку, начинаются танцы.

З а г о р с к и й (подходит к Попову). Юра, у меня к вам есть серьезный разговор.

П о п о в. Я слушаю вас, Сергей Николаевич.

З а г о р с к и й. Мне незачем говорить вам о том, что я искренне рад вашей женитьбе, что я от души желаю вам счастья и что мне очень симпатична Ирина.

П о п о в. Спасибо, Сергей Николаевич. Я очень тронут, что вы пришли на наш праздник.

З а г о р с к и й. Но, видите ли, Юра, вот тут Кузьмин не к месту сказал о бдительности. Но в этом есть резон. Вы понимаете, о чем я говорю?

П о п о в. Не совсем, Сергей Николаевич.

З а г о р с к и й. Ваша жена работает у Веселаго. Вы у меня. Оба КБ разрабатывают одну и ту же тематику. Идет, если хотите, этакое своеобразное соревнование наших фирм. Короче говоря, я хочу быть уверен, что ваш дом не станет местом передачи информации из одного КБ в другое.

П о п о в. Ну что вы, Сергей Николаевич. Это само собой разумеется.

З а г о р с к и й. Ну вот, собственно, и все. А теперь идите танцевать. (Удаляется.)

В танце выходят Ира и Веселаго.

В е с е л а г о. Мне очень понравился ваш муж.

И р а. Спасибо. Он действительно хороший парень.

В е с е л а г о. Я рад за вас. И уверен, что вы будете жить дружно и хорошо. У вас такая симпатичная мать, такой милый, располагающий дом. Но, Ирочка, семья семьей, а работа работой. Наши отношения с Загорским вам, по-видимому, уже стали понятны. И мне бы не хотелось, чтобы вашему мужу стали известны направления наших работ. Дружба дружбой, а табачок врозь, как говорили в старину. Кстати, если бы Юрий Михайлович пожелал перейти в наше КБ, я бы этому всячески содействовал.

Удаляются.

В танце проходят Лещинский и Валя.

Л е щ и н с к и й. А у вашего Загорского губа не дура. Каких девушек подобрал. У нас таких нет.

В а л я. У вас много чего нет.

Л е щ и н с к и й. У! Да вы патриотка!

В а л я. А вы как думали.

Прошли Дуся с Морковниковым.

Д у с я. Оказывается, Веселаго в обществе компанейский человек.

М о р к о в н и к о в. Это не главное его достоинство. Он и конструктор прекрасный.

Д у с я. Ну, не прекрасней нашего Загорского.

М о р к о в н и к о в. Это как сказать…

Звонок в передней. Ира побежала открывать.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Боже мой! Неужели третий холодильник? Это уже чрезмерно!

Входят  Р о г а й ц е в  и  И р а.

Р о г а й ц е в. Общий поклон! Прошу общество извинить меня. Тем более что опоздания мне крайне несвойственны. Я никогда и никуда не опаздываю.

В е с е л а г о. Да уж в этом вам отказать нельзя. Вы всюду поспеваете вовремя.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Садитесь, садитесь за стол. Наверстывайте упущенное.

Р о г а й ц е в. Нет. Мой первый тост я хочу выпить стоя. Друзья мои, мне пришла в голову мысль, что я здесь, пожалуй, единственный, кто не является гостем только жениха или только невесты, а является гостем и жениха и невесты. Оба они мои любимые, мои верные ученики. Я поднимаю этот бокал за их счастливый союз и за то, чтобы все, здесь присутствующие, стали вместе со мной друзьями и жениха и невесты.

К у з ь м и н. Иоанн Златоуст.

Р о г а й ц е в. Танцуйте, друзья, веселитесь, не обращайте на меня внимания. Я быстро перекушу а-ля фуршет и примкну к вам.

Снова закружились пары. Положив себе салат на тарелку, Рогайцев подходит к Загорскому.

Послушай, Сергей Николаевич. У меня для тебя чрезвычайное сообщение. Этот захмелевший старикан всадил тебе нож в спину.

З а г о р с к и й. Каким образом?

Р о г а й ц е в. Вернее, не всадил, а пытался. Я парировал удар.

З а г о р с к и й. Ты можешь членораздельно рассказать, в чем дело?

Р о г а й ц е в. В двух словах ситуация такова: через несколько часов бригада Веселаго в составе трех человек отбывает в Новинск монтировать регулятор.

З а г о р с к и й. Разве он закончил работу?

Р о г а й ц е в. По слухам — нет. Но старик хочет захватить плацдарм. Как ты понимаешь, я не мог бездействовать. Я тут же, от твоего имени договорился о выезде твоих сотрудников и с величайшим трудом забронировал три места на тот же самолет.

З а г о р с к и й. Ты отдаешь себе отчет, в какое положение ты меня поставил?

Р о г а й ц е в. В полной мере.

З а г о р с к и й. Я сам полечу в Новинск.

Р о г а й ц е в. Вот это уже нецелесообразно. Один нужный разговор здесь может стоить больше, чем десять блестящих протоколов испытаний.

З а г о р с к и й. Ох, устроил ты мне праздник.

Р о г а й ц е в. Владимир Алексеевич, Юра! Вас Сергей Николаевич просит.

Подходят  К у з ь м и н  и  П о п о в.

З а г о р с к и й. Никто не удивляется, и никаких вопросов. Когда самолет?

Р о г а й ц е в. В девять ноль-ноль.

З а г о р с к и й. В шесть утра быть в КБ. С вещами. Вы вылетаете в Новинск монтировать наш регулятор. Что делать и как, объясню утром — за ночь продумаю.

Р о г а й ц е в. Вот билеты. Вам, вам. А кто третий?

З а г о р с к и й. Куриленко. Кстати, где он?

П о п о в. Я не знаю, Сергей Николаевич. Он должен был приехать прямо из главка. Но вы не беспокойтесь. Я за ним утром зайду, все ему расскажу и передам билеты.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Василий Михайлович, вы совсем ничего не ели.

Р о г а й ц е в. Спасибо, сыт. Бокал шампанского за ваше здоровье, и разрешите пригласить вас на тур вальса.

Е к а т е р и н а  В а с и л ь е в н а. Бог с вами! Я не танцевала по меньшей мере четверть века.

Р о г а й ц е в (подходит к Веселаго). Ну, Виталий Андреевич, есть новости.

В е с е л а г о. Какие?

Р о г а й ц е в. Малоприятные. Как мне стало известно, Загорский тоже направляет бригаду в Новинск. Я пытался этому противодействовать, но безуспешно.

В е с е л а г о (недовольно). Ну и пусть едет. Зачем вы в это ввязываетесь. Это же бросает тень на мое имя.

Р о г а й ц е в. Но я же должен вас оберегать. Я ж ваш, так сказать, министр иностранных дел, Виталий Андреевич. И кое-что мне уже удалось сделать. Главк ориентируется на вас.

В е с е л а г о. Напрасно, напрасно, Василий Михайлович. Весь этот ажиотаж — неуместен. (Отходит от Рогайцева.)

И р а. Юрка, ты знаешь, какая неприятность — я уезжаю.

П о п о в. Куда?

И р а. Это тайна.

П о п о в. Тайна? От меня?

И р а. Юрик, ты же мне сам объяснял, что я не только твоя жена, но и инженер конкурирующей фирмы.

П о п о в. Ну и что? Почему же я не должен знать, куда ты едешь? Я же не скрываю от тебя, что я тоже уезжаю.

И р а. Ты?.. Куда?..

П о п о в. В командировку.

И р а. А-а! Так я тоже в командировку. И далеко ты едешь?

П о п о в. Это не имеет существенного значения.

И р а. Фу! Какой ты противный!

П о п о в. А ты наоборот — милая и лохматая.

И р а (обеспокоенно). Лохматая? Дай расческу.

П о п о в. На. (Лезет в карман за расческой.)

На пол падают билеты на самолет. Ира быстро нагнулась и схватила их.

Ира, отдай.

И р а. Любовная записка?

П о п о в. Какая записка? Билет на самолет.

И р а. На самолет? Вот это как раз то, что мне надо. Теперь я все узнаю.

П о п о в. Иринка, отдай!

И р а (отбежала). Прочту — тогда отдам.

П о п о в. Ирина, это глупое любопытство.

И р а. Не глупое, а женское.

П о п о в. Ирина!

И р а. Юрочка! Вот клянусь — я никому ничего не скажу!

П о п о в (рассмеялся). Ну, что с тобой поделаешь?

И р а (развернула билет). Юра, зачем ты лазил в мою сумку?

П о п о в. Опомнись! Что ты говоришь!

И р а. Незачем было брать без спросу мой билет. В конце концов, я б тебе сама сказала, куда я еду.

П о п о в. Но это не твой билет, а мой.

И р а. Твой?

П о п о в. Честное слово, мой.

И р а. А почему их два?.. Юра, посмотри мне в глаза и скажи честно: с кем ты летишь?

П о п о в. С Куриленко.

И р а. Это он или она?

П о п о в. Да он! Это тот самый инженер, который принял тебя за представителя из Новинска.

И р а. Хороши. Значит, вы тоже летите в Новинск?

П о п о в. Тише! Это тайна!

И р а. Ну, какая уж теперь тайна, если мы летим одним самолетом!.. Нет, Юрик, это просто удивительно!..

П о п о в. Никто не удивляется и никаких вопросов! Будем считать это свадебным путешествием!

И р а. Юрка!.. (Целует его.)

В е с е л а г о. Молодые, вам не кричали «горько».

П о п о в. Нам послышалось!

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Номер новинской гостиницы. Две двери: в коридор и в ванную. В комнате  И р а. Она подходит к столу, отрезает кусок хлеба, берет колбасу и, сбросив туфли, устраивается на кровати. Ест. Пауза.

Вошел П о п о в. В руках у него сверток чертежей.

И р а. Где тебя носит?

П о п о в. Работал. У Кузьмина в номере.

И р а. Юрка, не ври. Он тебе только что звонил.

П о п о в. А что ему надо?

И р а. Неужели ты думаешь, что Кузьмин станет мне рассказывать, что ему от тебя надо. Просил позвонить, и все.

П о п о в (снял трубку). Шестнадцатый номер…

Пауза.

Еще позвоните.

И р а. Видишь, они уже спят, а ты только заявился.

П о п о в. Первая семейная сцена?

И р а. Да, первая семейная сцена.

П о п о в (положил трубку). Я в вестибюле задержался. Там какие-то люди мечутся, разноцветные ящики носят.

И р а. Вот-вот! Люди мечутся, разноцветные ящики носят, а что жена тоскует, тебе дела нет.

П о п о в. И давно она тоскует?

И р а. Минут пять.

П о п о в. Долго.

И р а. Конечно, долго. Ты знаешь, что такое пять минут в нашем семейном бюджете времени.

П о п о в (подходит к Ире, целует ее). Ирка, я безумно хочу есть.

И р а. Ну, вот.

П о п о в. Сиди, сиди, Ируша, я сам. (Отрезал кусок колбасы.) Знаешь, жена, вернемся в Москву — не будем никаких супов варить. Кому нужны эти кулинарные изыски, когда на свете существует колбаса.

И р а. Ты обедал сегодня?

П о п о в. У ребят три банки баклажанной икры были, яйца и сахар.

И р а. А вы хоть сделали чего-нибудь?

Попов поднимает указательный палец.

Чего ты палец поднимаешь? Я ж не спрашиваю, чем вы занимались, я только спрашиваю, сделали ли вы что-нибудь?

П о п о в. Что-нибудь — конечно.

И р а. А что именно?

Попов поднимает указательный палец.

Я ж не о регуляторах. Я спрашиваю, сделали ли вы себе что-нибудь горячее. Яичницу, например…

П о п о в. Так бы и говорила. А то «сделали, сделали». Мы чай пили.

И р а (недоверчиво). Чай?

П о п о в. И пиво.

И р а. Представляю я, как вы там работаете.

П о п о в. А что? Хорошо работаем.

И р а. Только результатов не видно.

Попов поднимает указательный палец.

Ты начал использовать свой палец как орудие зажима критики.

П о п о в. Нет. Только для защиты интересов фирмы.

И р а. Спать надо. Поздно уже. (Берет из шкафа пижаму и полотенце и направляется в ванную.)

П о п о в. А ты что поздно вернулась?

Ира поднимает указательный палец.

Ну, ладно, иди мойся.

И р а (остановилась). Юрик, ну что это за жизнь такая. Мы ж с тобой совсем не видим друг друга, совсем не разговариваем. Медовый месяц…

П о п о в. Медовый месяц. А сколько мне труда стоило получить этот номер.

И р а. А какая от него радость? За день столько передумаешь, придешь домой (поднимает палец)… и поговорить нельзя. Ты знаешь, когда после свадьбы мы сразу уехали в Новинск, я подумала — вот счастье. Свадебное путешествие.

П о п о в (обнял Иру, поцеловал). Ну, иди. Иди мойся.

Ира уходит в ванную.

Г о л о с  И р ы. Да, Юрка, я от Раи письмо получила. У твоего Куриленко дела плохи.

П о п о в. А что она пишет?

Г о л о с  И р ы. Про Куриленко ничего. Пишет, что влюбилась.

П о п о в. Ну да! В кого?

Г о л о с  И р ы. В Загорского. В Сергея Николаевича.

П о п о в. Ну-у?..

Стук в дверь.

Войдите!

Входят  К у з ь м и н  и  К у р и л е н к о.

К у з ь м и н. Зачем вы чертежи унесли?

П о п о в. Хотел посчитать. Я с собой захватил институтские конспекты. Там есть полный расчет аналогичной схемы.

К у з ь м и н. Поразительное легкомыслие! В вашем номере вся эта веселаговская компания собирается, а вы сюда чертежи носите.

П о п о в. Но ведь надо искать выход. Месяц здесь сидим, бьемся с исполнительным механизмом…

К у р и л е н к о. Приехали, натрепались, наобещали: «Мы то, мы се…» Нужно какое-то новое решение.

К у з ь м и н. Если через неделю регулятор работать не будет, Дергачев нас отсюда в шею погонит. Это ясно.

К у р и л е н к о. Автоклавы уже смонтированы. Дней пяток энергетики провозятся. А там и нам выходить… Откровенно говоря, мне давно хочется с Морковниковым потолковать. Он в «исполнителях» здорово разбирается.

П о п о в. Неудобно.

К у р и л е н к о. То-то и оно, что неудобно. Дурацкая у нас все же система отношений.

К у з ь м и н. Послушайте, Попов, а как у них дела обстоят?

П о п о в. У кого?

К у з ь м и н. У жены вашей, у Морковникова. У Веселаго, в общем.

П о п о в. Не знаю.

К у з ь м и н. Бросьте.

П о п о в. Нет, верно, не знаю. Мы с ней на эти темы не разговариваем. У нас даже условный знак есть. Палец вверх. Вот так. Значит, стоп. Запретная зона.

К у з ь м и н. Эх, никакой от вас пользы нет.

К у р и л е н к о. Кстати, а где Ирина?

П о п о в. Там, в ванной.

К у з ь м и н (переходит на шепот). Что ж вы не предупредили? Там же все слышно.

П о п о в. Да нет. Там вода шумит. (Громко.) Ира!.. (Ответа нет.) Вот видите!..

Г о л о с  И р ы. Чего тебе, Юра?

К у з ь м и н. Вот вам, вода шумит… Легкомысленный вы человек, Юрий Михайлович! Просто удивляюсь!..

Г о л о с  И р ы. Чего тебе?

П о п о в. Ничего, ничего, мойся…

Г о л о с  И р ы. Я уже выхожу. (Входит.) У нас, оказывается, полный дом гостей. Извините, добрый вечер.

К у з ь м и н. Скорей добрая ночь, если уже не доброе утро. Юрий Михайлович, а вы не собираетесь умываться?

П о п о в. Собираюсь, а что?

К у з ь м и н. Тогда разрешите сопровождать вас в ванную. Пойдем, Сережа, там договорим.

К у р и л е н к о (Ире). Вы нас простите.

И р а. Пожалуйста, пожалуйста — дела.

К у р и л е н к о. Дела. (Поднимает указательный палец.)

Попов, Кузьмин, Куриленко уходят в ванную. Ира включает лампу на тумбочке, гасит верхний свет и ложится в постель. Стук в дверь.

И р а. Кто там?

Г о л о с. Морковников. Вы уже спите?

И р а. Почти.

Г о л о с. Можно к вам на минуту?

И р а. Заходите.

М о р к о в н и к о в (входит). Решил — есть свет, зайду. Гляжу — горит, подошел — погасло. Уж не знал, как быть.

И р а. Берите стул, садитесь.

М о р к о в н и к о в. А муж где?

И р а. Со своими. Совещается.

М о р к о в н и к о в. Тоже нелады?

И р а. Не знаю. Он мне не рассказывает.

М о р к о в н и к о в. Понятно. А я вот не могу заснуть. Командный прибор… Что-то надо решать. Как думаете? Дальше так не пойдет. А? Месяц на исходе. Пуск завода вот-вот…

И р а. Но ведь у бригады Загорского дела не блестящие.

М о р к о в н и к о в. Вот видите… Хотел с Лещинским побеседовать, стучал — не слышит.

И р а. Разве вы не в одном номере?

М о р к о в н и к о в. Ушел он из общего номера. Вторую ночь у администратора гостиницы в кабинете на диване спит.

Стук в дверь.

И р а. Вот он, наверно. Войдите!

А д м и н и с т р а т о р. Покорнейше прошу прощения, что вторгся в ваш семейный уют.

И р а. Пожалуйста, пожалуйста.

А д м и н и с т р а т о р. Очень удачно, что вы еще не спите, а то бы мне пришлось вас беспокоить.

И р а. В чем дело?

А д м и н и с т р а т о р. Для путника в наше время номер гостиницы — счастье. Но, как известно, всякое счастье недолговечно.

И р а. Я вас не понимаю.

А д м и н и с т р а т о р. Непонимание собеседника — это нежелание стать на его точку зрения.

И р а. А какова ваша точка зрения?

А д м и н и с т р а т о р. Недопустимость ночлега приезжих в вестибюле гостиницы.

М о р к о в н и к о в. А вы что — ночуете в вестибюле?

А д м и н и с т р а т о р. Я не приезжий, я — администратор. Но я иду на жертвы. В моем кабинете уже вторые сутки проживает один настойчивый москвич, инженер.

М о р к о в н и к о в. Короче, чего вы хотите?

А д м и н и с т р а т о р. Я хочу, чтобы вы, гражданка, переехали в общий женский номер. Это позволит увеличить пропускную способность гостиницы на две человеко-койки. В ночи пик мы всегда ставим здесь дополнительные кровати.

И р а. С какой стати я должна переезжать? А мой муж?

А д м и н и с т р а т о р. Ваш муж (жест в сторону Морковникова), так сказать, мужчина. Он останется здесь, в мужском номере.

М о р к о в н и к о в. Я не муж.

А д м и н и с т р а т о р. Не вводите администрацию в заблуждение. Если бы в вашем паспорте не было штампа отдела записи актов гражданского состояния, мы не поселили бы вас в одном номере. А вас, гражданка, я покорнейше попрошу переехать, хотя бы из любви к искусству.

И р а. К какому искусству?

А д м и н и с т р а т о р. К цирковому. Готовимся к празднику пуска завода. Только что ночным поездом передвижной цирк приехал. Разместить надо. Так я попрошу собраться. Я скоро зайду и отведу вас на вашу койку. Еще раз простите за беспокойство. (Уходит.)

И р а. Юра!

П о п о в (выходит из ванной). Чего тебе?

И р а. Меня заставляют переехать в другой номер.

П о п о в. С какой стати мы будем переезжать?

И р а. Да не мы, а я одна. Они хотят, чтобы я переехала, а ты остался здесь.

П о п о в. Оригинально! Товарищи, можно вас на минутку?

Из ванной выходят  К у з ь м и н  и  К у р и л е н к о.

К у з ь м и н. Что случилось? А, товарищ Морковников! Приветствую вас!

М о р к о в н и к о в. Здравствуйте!

П о п о в. Вы послушайте, до чего докатились наши уважаемые коллеги. Они заставляют Иру переехать из моего номера.

К у з ь м и н. Вы это как — по собственной инициативе? Или от главного конструктора директиву получили?

М о р к о в н и к о в. Товарищи! Да вы ее не так поняли!..

К у з ь м и н. А чего тут не понимать. Дело простое. Естественное.

И р а. Опомнитесь! При чем здесь Морковников!..

П о п о в. Хамство какое! Неужели вы думаете, что нам нужны ваши паршивые секреты.

К у р и л е н к о. Веселаговская школка!

К у з ь м и н. Я бы на вашем месте оставил Бородину именно здесь. Все же, что ни говори, источник информации.

М о р к о в н и к о в. Наслышан я про ваши гнусные методы, но то, что здесь происходит, — этому названия нет! (Уходит.)

И р а. Морковников!..

За Морковниковым хлопнула дверь.

Что вы наделали! Ничего не выслушали, ни в чем не разобрались.

К у р и л е н к о. Ирина, мы вас все очень уважаем, но, согласитесь, это же просто возмутительно.

И р а. Что возмутительно? Вы же ничего не знаете.

К у з ь м и н. А нам ничего и знать не надо. Как это, Юрий Михайлович, у вас в семье принято? (Поднимает указательный палец.) Так, что ли? Счастливо оставаться. Пошли, Сережа. (Уходит.)

П о п о в. А ты чего его защищаешь?

И р а. Я с тобой разговаривать не хочу. А Кузьмину больше руки не подам. Дойти до такого цинизма.

П о п о в. Это у Кузьмина цинизм? А не у Морковникова?

И р а. Да при чем здесь Морковников? А, да что с тобой говорить! (Повернулась на другой бок и с головой накрылась одеялом.)

Попов постоял секунду, пожал плечами, потом подошел к своей кровати, снял пиджак, начал развязывать галстук.

Стук в дверь.

П о п о в. Войдите.

А д м и н и с т р а т о р (входит). Коечка для вас готова. Как? Вы еще не собрались?

П о п о в. Она никуда отсюда не уедет.

А д м и н и с т р а т о р. То есть как не уедет? А вы, собственно, кто?

П о п о в. Муж.

А д м и н и с т р а т о р. Странно. Я только что договорился здесь с одним мужем.

П о п о в. Он не муж. Он не имел права с вами ни о чем договариваться.

А д м и н и с т р а т о р. Собственно, он так и сказал. Но согласитесь, это тем более странно. Вы меня простите, гражданин, я не собираюсь вмешиваться в вашу личную жизнь, но как административное лицо я теперь буду просто настаивать на вашем переселении в женский номер.

И р а. Что он говорит!..

П о п о в. Да как вы смеете?..

И р а. Товарищ администратор, ведь из соседнего номера женщина с ребенком сегодня выехала. Вот и вселяйте туда своих циркачей.

А д м и н и с т р а т о р. Не имею права. Все спланировано.

И р а. А вы перепланируйте. Не такие вещи перепланируют.

П о п о в. Подожди, Ирка, каких циркачей?

И р а. Которые в вестибюле спят.

А д м и н и с т р а т о р. Совершенно верно. А здесь мы устроим мужское общежитие на четыре койки.

П о п о в. Так, значит, ты переезжаешь не по инициативе Морковникова?

И р а. Да чего ты к Морковникову привязался! Но я все же не понимаю, товарищ администратор, почему вы не хотите занять соседний номер?

А д м и н и с т р а т о р. Броня.

П о п о в. Какая еще броня?

А д м и н и с т р а т о р. Футбольная. Эх вы! Сегодня в Ужгороде ереванский «Буревестник» со «Спартаком» играет и, в случае победы, отбывает самолетом к нам играть шестнадцатую финала с новинским «Химиком». А вы предлагаете занять их номер!

И р а. Так что же — номер будет пустовать?

А д м и н и с т р а т о р. Не пустовать, гражданка, а ждать.

И р а. Это несправедливо.

А д м и н и с т р а т о р. Там, где начинается футбол, кончается справедливость. (Уходит.)

П о п о в. Глупо как получилось.

И р а. Этот администратор хочет, чтоб здесь четверо жили. Пусть лучше он переселит сюда наших ребят, если, конечно, они согласятся, а на их место поместит циркачей.

П о п о в. Что ж, идея.

И р а. Пойди пригласи ребят. Только сперва перед Морковниковым извинись.

П о п о в. Все будет в порядке. (Уходит.)

Пауза. Стук в дверь.

И р а. Войдите.

Л е щ и н с к и й (входит). Морковников не у вас?

И р а. Ушел. А что случилось?

Л е щ и н с к и й. Мне негде спать. Меня вытеснили львы.

И р а. Какие львы?

Л е щ и н с к и й. Морские. Ты что, не знаешь? В гостинице переполох. По коридорам ходят люди и звери.

И р а. Звери?

Л е щ и н с к и й. Дрессированные. Цирк приехал. В кабинете администратора рядом с моим диваном поставили походную клетку-бассейн. Львы там плескаются, бьют ластами, а один хохочет.

И р а. Почему хохочет?

Л е щ и н с к и й. А кто его знает. Кричит как-то по-своему. Я не мог заснуть. Пошел искать администратора. Вернулся — на моем диване уже лежит человек. Говорит, дрессировщик. Он спит, лев хохочет — идиллия.

И р а. А ты переезжай к нам. Сюда все равно собираются вселять циркачей.

Стук в дверь.

Кто это?

Л е щ и н с к и й. Это, наверно, морской лев за мной пришел. Сейчас хохотать будет.

А д м и н и с т р а т о р (входит). Вы до сих пор не готовы? За мной же музыкальные эксцентрики по пятам ходят. Им спать негде. Они мне заявили, что если я им не предоставлю номер, то они вытащат бубенцы и пилу и будут работать в коридоре.

Л е щ и н с к и й. Серьезное ваше положение.

А д м и н и с т р а т о р. Третий?.. Я категорически настаиваю, гражданка, чтобы вы немедленно переехали в общий женский номер.

И р а. А я вам категорически заявляю, что я никуда не поеду. Сюда переедут двое моих друзей и сотрудников и освободят место для ваших эксцентриков с бубенцами.

А д м и н и с т р а т о р. А какого пола, позвольте вас спросить, ваши друзья и сотрудники?

Л е щ и н с к и й. Как видите, мужского.

А д м и н и с т р а т о р. Ах, это вы друг и сотрудник? Я так и думал. И вы — дама — согласны поселиться в одном номере с тремя мужчинами? Непостижимо!.. Если бы не цирк, я б никогда не пошел на такой компромисс со своими принципами.

Л е щ и н с к и й. Вселять к одной женщине трех мужчин — это несовместимо с вашими принципами. А вселять к одному мужчине трех морских львов — это совместимо? Это не компромисс?

А д м и н и с т р а т о р. Морские львы — это государственное имущество. Они не могут ночевать на улице.

Л е щ и н с к и й. А дрессировщик, который спит на моем диване, это тоже государственное имущество? Он не может ночевать на улице, а я могу?

А д м и н и с т р а т о р. А мы вам другую кроватку принесем, мягонькую.

И р а. И это все говорится в то время, когда за стенкой пустует номер.

А д м и н и с т р а т о р. Он не пустует. Вы же знаете, что сюда из Ужгорода прилетит ереванский «Буревестник»!

Л е щ и н с к и й. Да ведь ужгородский «Спартак» запросто приложит вашего ереванского «Буревестника». Можете свободно дать мне ключ.

А д м и н и с т р а т о р. Если «Спартак» победит, новинский «Химик» едет в Ужгород — и номер ваш, честное благородное слово.

Л е щ и н с к и й. Значит, вы гарантируете, что здесь я буду жить временно?

А д м и н и с т р а т о р. Все мы на этом свете живем временно, ангел мой. (Уходит.)

И р а. Зови Морковникова, пусть перебирается. Впрочем, лучше я с тобой пойду, а то он, наверно, на нас обиделся.

Уходят. Пауза. Открылась дверь. П о п о в, К у з ь м и н  и  К у р и л е н к о втаскивают кровать.

П о п о в. Иринка!.. (Заглянул в ванную.) Ушла куда-то. Ну, чего вы остановились? Втаскивайте!

К у р и л е н к о. Я все-таки думаю, неудобно. Хозяйки нет, а мы с кроватями.

П о п о в. Удобно. Все удобно. Она сама приглашала. Пусть, говорит, ребята переезжают.

К у з ь м и н. Ну, смотрите, молодожены, вам же хуже.

П о п о в. И работать нам здесь будет спокойней.

К у з ь м и н. Ну, уж и спокойней, когда ваша жена под боком.

П о п о в. А мы в ванной.

К у р и л е н к о. Разве что в ванной. Ну, пошли за моей кроватью.

Уходят. Пауза. Открылась дверь. Л е щ и н с к и й  и  М о р к о в н и к о в  втаскивают кровать. Сзади идет  И р а.

К у з ь м и н. Пошли.

Л е щ и н с к и й. Смотрите, администратор-то какой шустрый, уже кровать принес. (Садится.) Действительно, мягкая.

М о р к о в н и к о в. А супруг не будет гневаться?

И р а. Да нет же. Мы с ним обо всем договорились. Разве он к вам не заходил?

М о р к о в н и к о в. Нет.

И р а. Странно. Куда же он делся? Ну, укладывайтесь; я не смотрю. (Ложится в постель.)

Л е щ и н с к и й (снял пиджак и развалился на кровати). Благодать какая!.. Раньше восьми меня не будите.

М о р к о в н и к о в (расшнуровывая ботинок). А я, верно, опять не засну. Вторую ночь ворочаюсь…

Л е щ и н с к и й. А чего волноваться?..

М о р к о в н и к о в. По-твоему, нечего? Думаешь, заводские не видят, что мы только и делаем, что ругаемся с бригадой Загорского, а работа ни с места. Завод пускать надо, вот что.

Л е щ и н с к и й. А это не твоя забота. Это пусть Дергачев думает. Он за это деньги получает.

И р а. Ну что ты ерунду порешь? Регуляторы-то нужны. У Загорского «исполнитель» вялый.

Л е щ и н с к и й. Ну и слава богу, что вялый. Нам же спокойней.

И р а. Как тебе не стыдно!

М о р к о в н и к о в. Ну и пошляк ты, Лещинский. Я тушу.

В темноте.

Г о л о с  К у р и л е н к о. А где Рая познакомилась с Загорским?

Г о л о с  П о п о в а. Не знаю.

Г о л о с  К у з ь м и н а. Говорил я тебе, Сережа, не затевай романов с кинооператорами.

Г о л о с  П о п о в а. Тихо, ребята, Ирина заснула. Найдете свою постель?

Г о л о с  К у з ь м и н а. Я уже наткнулся. Послушайте, на моей кровати кто-то дышит.

Вспыхнул свет. Посреди комнаты Куриленко устанавливает еще одну кровать. Попов у выключателя. Кузьмин около постели. Приподнявшись на локте, Лещинский внимательно прислушивается к происходящему.

К у з ь м и н. Юрий Михайлович, вы можете объяснить, что здесь происходит?

И р а. Зачем вы принесли еще одну кровать?

П о п о в. Мы же с тобой договорились.

И р а. Так вот — они уже спят.

К у з ь м и н. А почему, товарищ Лещинский, вы лежите на моей постели?

Л е щ и н с к и й. На ней не написано, что она ваша. Мне ее администратор принес.

К у з ь м и н. Слыхали?

К у р и л е н к о. Вы, наверно, ошиблись. Ту кровать принес администратор.

М о р к о в н и к о в. Нет, это моя кровать.

К у з ь м и н. Ну что ж, пошли назад.

К у р и л е н к о. Куда назад? Там уже музыкальные эксцентрики спят.

К у з ь м и н. Там эксцентрики, тут фокусники-эквилибристы. Цирк!

П о п о в. Что же теперь делать? Придется как-то всем вместе устраиваться. Вы на мою, а мы с Ирой.

К у з ь м и н. Ноев ковчег. Каждой твари по паре.

И р а. На одну ночь. Тут по соседству номер для футболистов берегут.

П о п о в. Если «Буревестник» вылетит из кубка, номер наш.

Л е щ и н с к и й. Не ваш, а наш. Администратор мне его обещал.

К у з ь м и н. Вот, учись! Учись, Сережа, оперативности! Койку принес — заняли. По соседству номер пустует — их номер. К Дергачеву сегодня зашел — они уже там. Ловко, гляжу, вас Веселаго подобрал: один к одному.

М о р к о в н и к о в. Слушайте, вы, Кузьмин, мне ваши слова как об стенку горох, а старика не трогайте. Ясно?

Л е щ и н с к и й. Ты даже не представляешь себе, что это за народ. Со всей их фанаберией, с их гениальным Загорским. Почему они Веселаго с грязью смешивают? Потому что завидуют! Черта с два им придумать такой исполнительный механизм. Вот попробуй предложи им наш «исполнитель» — с руками оторвут.

К у з ь м и н. Вам бы в драматические артисты идти.

П о п о в. Истерик. Я его не первый год знаю. «Исполнительный механизм, исполнительный механизм»…

И р а. А ты, может, станешь отрицать четкость нашего «исполнителя»?

П о п о в. Не знаю. Не проверял.

Пауза.

К у р и л е н к о. А что до меня, я бы веселаговский «исполнитель» действительно с руками оторвал.

Л е щ и н с к и й. Прикажете в бумажку завернуть?

Пауза.

И р а. На заводе в регуляторы веру потеряли. И в наши, и в ваши.

К у з ь м и н. Ничего. Придет время — поверят.

М о р к о в н и к о в. Оно уже месяц не приходит, а завод пускать надо.

Пауза.

К у р и л е н к о. Ну, хорошо. А такой вариант. Мы вам даем свой «командный»? А то, что он лучше вашего, это точно.

М о р к о в н и к о в. Да. Это точно.

К у з ь м и н. Ты что? Тронулся?

И р а. Надо спарить ваш «командный» с нашим «исполнителем».

П о п о в. Чему тебя только в институте учили? Как же их можно спарить? У них принципиально разные электросхемы!

И р а. Схему можно переработать.

Л е щ и н с к и й. Мы на это никогда не пойдем.

П о п о в. А мы тем более!

И р а. Вот-вот! В этом все дело! Для вас главное — не завод пустить, а честь фирмы соблюсти.

К у з ь м и н. Ну-ну, полегче!

И р а. А чего, собственно, полегче? У вас все на этом построено.

П о п о в. Да! На этом! И у вас на этом! Борьба за честь фирмы, если хочешь знать, это особая форма соревнования, это движущий фактор технического прогресса.

И р а. Черт вас знает, что вы за люди!

Пауза.

К у з ь м и н. А ты чего молчишь? Ляпнул не подумавши, а теперь хочешь невинность соблюсти.

К у р и л е н к о. По-моему, она права. Она дело предлагает. Сами мы не выберемся. Просто не успеем. Времени не хватит.

М о р к о в н и к о в. Послушайте, Кузьмин… А по-серьезному… Вы относитесь к этому предложению отрицательно?

К у з ь м и н. А вы — положительно?

М о р к о в н и к о в. Я об этом сам вторую ночь думаю. И считаю это единственно возможным выходом.

К у р и л е н к о. Вот так уже легче.

Л е щ и н с к и й. Нечисто работаете, товарищ Куриленко! Измените схему, потом скажете, что вы в нашем «исполнителе» все переделали, и получите премию! Я все ваши комбинации вижу! Хотите главных оттереть, а самому наверх вылезти. Я знаю, вы с вашим Загорским какую-то бабу не поделили. А сейчас отомстить хотите!

И р а. Это же низость!.. Как ты смеешь говорить такое!..

Л е щ и н с к и й. А чего мне стесняться.

К у з ь м и н. Товарищ Морковников! Будьтедобры, передайте своему коллеге, что он, мягко говоря, подлец.

М о р к о в н и к о в. Скажите это сами ему. И от моего имени.

П о п о в. Дайте я ему скажу!.. Слушай, Лещинский, убирайся ты отсюда!..

Л е щ и н с к и й. Хорошо!.. Я поеду в Москву! И посмотрим, товарищ Морковников, что вы ответите главному конструктору! (Уходит, хлопнув дверью.)

Пауза.

К у з ь м и н. Действительно, товарищ Морковников, что вы ответите главному конструктору?

М о р к о в н и к о в. Вы за меня не беспокойтесь. Отвечу.

К у з ь м и н. Я не за вас, я за себя беспокоюсь.

И р а. Вам-то чего бояться? Вы же против.

К у з ь м и н. Был против. А сейчас думаю, что это, пожалуй, единственный реальный выход.

П о п о в. Владимир Алексеевич! Что вы говорите? Объединиться с Веселаго? Да Загорский нас убьет!

К у з ь м и н. А вы думаете, Веселаго их не убьет?

И р а. Дело ясное, у нас выбора нет.

К у з ь м и н. У вас?

И р а. И у вас, и у нас — у всех.

К у р и л е н к о. А главное, времени для выбора нет.

И р а. Значит, надо взять ответственность на себя. А дальше — увидим, что будет.

П о п о в. Он, что будет! Даже страшно подумать!

К у з ь м и н. Все. Решено. Я за.

К у р и л е н к о. Один — ноль.

М о р к о в н и к о в. Два — ноль.

П о п о в. Считайте, три — ноль.

А д м и н и с т р а т о р (вбегает). Как, вы уже знаете?

П о п о в. Что?

А д м и н и с т р а т о р. Три — ноль. «Буревестник» вылетел из кубка. Можете занимать номер.

М о р к о в н и к о в. Не нужно. Закрепите за нами эту комнату.

А д м и н и с т р а т о р. Надолго?

К у з ь м и н. Навечно! В Москву нам теперь дорога заказана. Давайте чертежи, ребята!

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Вестибюль гостиницы. У конторки администратора  Р а я  с чемоданчиком и ручной кинокамерой в футляре.

Р а я. Значит, вы мне не хотите помочь?

А д м и н и с т р а т о р. Не могу, гражданка, не могу. Номеров нет. Пустят завод — пожалуйста. А сейчас столько народу понаехало. Верьте честному, благородному слову — невиданно.

Р а я. Товарищ администратор, я же со студии кинохроники.

А д м и н и с т р а т о р. Знаю, гражданка, слышал.

Р а я. Я же на съемку приехала.

А д м и н и с т р а т о р. Знаю, гражданка, слышал.

Р а я. Товарищ администратор, я вас крупным планом сниму. Ваше лицо на весь экран.

А д м и н и с т р а т о р. Знаю, гражданка, вырежут.

Р а я. Вы исходите из узких масштабов вашей гостиницы, а интересуется пуском завода вся страна. Я же приехала снимать сюжет: «Новинский завод-автомат пущен».

А д м и н и с т р а т о р. Он еще не пущен. Вот пустят, гости схлынут, тогда пожалуйста. Лучший номер и снимайте себе на здоровье.

Р а я. Но тогда будет поздно снимать.

А д м и н и с т р а т о р. Снимать никогда не поздно.

Р а я. Вот что, товарищ администратор, здесь у вас Бородина должна жить, Ирина.

А д м и н и с т р а т о р. В двенадцатом номере.

Р а я. Туда можно пройти?

А д м и н и с т р а т о р (испуганно). Ни в коем случае.

Р а я. Почему?

А д м и н и с т р а т о р. Это общий мужской номер.

Р а я. Нет, вы меня не поняли. Это женщина. Бородина Ирина.

А д м и н и с т р а т о р. Вас я понял. Я ее не понимаю. Короче говоря, туда вам нельзя. Достаточно с меня и того, что там уже находятся пять мужчин и одна девушка. Если вам так необходимо, позвоните по телефону.

Р а я (сняла трубку). Двенадцатый. Ира? Это я, Рая. Только что прилетела. Внизу, в вестибюле. Меня к вам не пускают. У вас, оказывается, общий мужской номер. Хорошо, иду. (Повесила трубку, но телефон тут же зазвонил.)

А д м и н и с т р а т о р (снимает трубку). Дежурный администратор. Согласно правилам внутреннего распорядка после двенадцати хохотать не разрешается. Плескаться тоже. В моем кабинете плеск и хохот? Проверю и приму меры. (Вешает трубку. На ходу Рае.) И не надейтесь! (Уходит.)

Р а я. Все равно я никуда отсюда не уйду. Здесь буду спать.

Через вестибюль с чайником проходит  К у р и л е н к о. Увидел Раю, остановился, уронил чайник.

Ой!

Куриленко молчит.

Здравствуйте, Сергей Петрович. Вот я и приехала.

К у р и л е н к о. Здравствуйте. Зачем?

Р а я. Пуск завода снимать. Ну, что вы за человек: за месяц строчки черкнуть не могли.

К у р и л е н к о. Я написал.

Р а я. Я ничего не получила.

К у р и л е н к о. А я не отправил.

Р а я. Почему?

К у р и л е н к о. Дела, знаете ли. Занят был.

Р а я. Как-то вы странно разговариваете, Сергей Петрович.

К у р и л е н к о. А вы странно поступаете. Ну, ладно, это все лирика. Я действительно был занят. У нас тут с регулятором не ладилось. Сейчас, кажется, обошлось. Нашли выход.

Р а я (безучастно). Какой?

К у р и л е н к о. Объединяем наш прибор с веселаговским. Гибрид, так сказать, делаем. Понимаете? Наш «командный», их «исполнитель». Я это вам как представителю кинохроники рассказываю. Чтоб в курсе дела были.

Р а я. Спасибо.

К у р и л е н к о. А вас, значит, на съемку прислали?

Р а я. Сама напросилась. Должен был другой оператор лететь. А теперь жалею.

К у р и л е н к о. Жалеете? Думали: «Явлюсь этаким сюрпризом в Новинск, к Загорскому»?

Р а я. Думала.

К у р и л е н к о. Ошиблись.

Р а я. Вижу. Ошиблась.

Куриленко вдруг резко повернулся и побежал.

Сергей Петрович!

К у р и л е н к о (обернулся). Что?

Р а я. Вы чайник забыли.

К у р и л е н к о (взял чайник). Эх вы, Раиса… Не знаю, как вас по отчеству. (Уходит.)

Рая села на диван. Пауза. Входит  И р а.

И р а. Райка! Вот сюрприз!

Р а я. Да уж, сюрприз…

И р а. Что с тобой, Раечка? Что-нибудь случилось?

Р а я. Ничего особенного. Приехала вот в Новинск. В командировку. Все в полнейшем порядке. Номера только не дают.

И р а. Райка, не ври. Скажи, что случилось?

Р а я. Ты мое письмо получила?

И р а. Получила.

Р а я. Разорви его и выбрось.

И р а. Ты виделась с Загорским?

Р а я. Да. Ой, Ирка, я оказалась такой наивной, такой дурой.

И р а. Райка, ну что тебе сказать? По-моему, все хорошо, все к лучшему. У Загорского жена, трое детей.

Р а я. Вот как? А мне он сказал, что холост.

И р а. Ну, знаешь, этого я даже от него не ожидала. В общем, ты умница, что прилетела сюда. В Москве тебе было бы тяжело.

Р а я. Да я не от него уехала, а к нему уехала.

И р а. Так его же здесь нет.

Р а я. Зачем ты так?! Я ж знаю. Я с ним говорила несколько минут назад.

И р а. Где?

Р а я. Здесь. Он шел с чайником. И так скверно со мной разговаривал.

П о п о в (входит). Привет москвичам!

Р а я. Здравствуйте, Юра.

П о п о в. Почему в таком миноре?

Р а я. Устала. Сутки в самолете. И номер не дают.

И р а. Юрка, ты знаешь, ваш Загорский приехал.

П о п о в. Ну да! Где же он?

И р а. Не знаю. Его Рая видела.

П о п о в. Когда, Раечка? Где?

Р а я. Несколько минут назад. Вот на этом самом месте.

П о п о в. Ах, вот почему вы здесь!

И р а. Юрка!

Р а я. Вовсе нет! Меня прислали снимать пуск завода.

П о п о в. Ясно. Молчу. Куда же он делся?

Р а я. Ушел по тому коридору.

П о п о в. Странно. Приехал, не позвонил.

И р а. Чего ж странного? Не будет же он звонить среди ночи?

П о п о в. Но Рая-то позвонила.

Р а я. У меня же номера нет.

П о п о в. Сам устроился, а вы в вестибюле. Хорош!

К у з ь м и н (входит). Что вы застряли? У вас что, перерыв на обед?

П о п о в. Загорский приехал.

К у з ь м и н. Бросьте.

П о п о в. Как говорит наш администратор, честное, благородное слово.

К у з ь м и н. С идеями прибыл?

Р а я. Он хочет объединить ваш прибор и веселаговский.

К у з ь м и н. Что-о?

Р а я. Он мне сообщил вполне официально, как представителю кинохроники.

К у з ь м и н. Т-с-с!.. Молчите!

И р а. Что случилось?

К у з ь м и н. Молчите!.. Вот. Теперь я, кажется, пришел в себя. Юра, вы можете повторить, что она сказала?

П о п о в. Что наш регулятор надо объединить с веселаговским.

К у з ь м и н. Это она сказала или Загорский?

П о п о в. Сейчас говорит она, а ей сказал Загорский.

И р а. Несколько минут назад…

Р а я. …на этом самом месте.

К у з ь м и н. Юрий Михайлович, почему вы стоите?

П о п о в. А что же мне делать?

К у з ь м и н. Я на вашем месте упал бы в обморок.

И р а. Чего же вы не падаете?

К у з ь м и н. Я — старший инженер. Мне авторитет не позволяет. Значит, Загорский сам пришел к этому выводу?

И р а. Что ж тут удивительного? Целесообразность объединения была очевидна еще в Москве.

К у з ь м и н. Почему же ваш Веселаго этого не предложил? Нет, Ирочка, вы еще слишком юны. Кроме технической целесообразности есть на свете еще много всяких других целесообразностей.

И р а. Престиж фирмы?

К у з ь м и н. В том числе и престиж фирмы. В общем, молодец наш Загорский. Молодец!

На конторке администратора зазвонил телефон. Кузьмин снял трубку.

Слушаю… Да, гостиница… Нет, не администратор, он куда-то вышел… Я посторонний человек… Собственно, не совсем посторонний. Я просто живу здесь… Хорошо, скажите ваш телефон. Я ему оставлю записку… Как вы сказали?.. Товарищ Дергачев, вы очень кстати позвонили. У нас все в порядке. Завтра начнем монтировать. Можете нас поздравить, у вас будет отличный регулятор. Объединяем наш «командный» с «исполнителем» Веселаго… Электросхему пересчитываем… к утру будет. Сейчас считают. Морковников и Куриленко в четыре руки… Обязательно зайду. Утром. Хорошо. Так что передать администратору? Для Загорского номер забронировать? Так у него уже есть номер. Он уже здесь. Да, да. Не беспокойтесь, он устроен. Он-то и санкционировал наше объединение… Напрасно думали. Вы, видно, плохо знаете Сергея Николаевича… Веселаго?.. Нет, кажется, нету… Тоже вылетел?.. Номер для Веселаго?.. Хорошо, передам. Мое почтение. (Вешает трубку.) Номер для Веселаго? Вот это номер!

И р а. Неужели и Виталий Андреевич едет?

К у з ь м и н. Не едет — летит! (Вдруг захохотал.) Старший инженер КБ Загорского Владимир Кузьмин в роли квартирмейстера для Виталия Андреевича Веселаго. Парадоксально!

И р а. Все ясно. Идею объединения Загорскому подсказал Веселаго.

П о п о в. Сомнительно.

К у з ь м и н. И весьма.

Р а я. Я вижу, у вас, как у Гоголя, — спор о том, кто первый сказал «э».

К у з ь м и н. Да! Ситуация!.. Но куда наш администратор делся? Ну, ладно, товарищи конструкторы, пошли работать. А насчет Веселаго я здесь записку оставлю.

И р а. А как нам устроить Раю?

Р а я. Нечего меня устраивать. Не маленькая. Идите, идите, работайте. Я тут дождусь администратора и получу номер.

К у з ь м и н. В случае чего — милости просим. Так я говорю, хозяева?

П о п о в. Какой же может быть разговор?

И р а. Только смотри, Райка, если что — прямо к нам. А то я обижусь.

Р а я. Ну, спасибо, спасибо.

К у з ь м и н. Поехали.

Кузьмин, Попов и Ира уходят. Рая снова усаживается на диван. С чемоданчиком в руках входит  З а г о р с к и й.

З а г о р с к и й. Администратора на месте, конечно, нет.

Р а я. Номеров тоже нет.

З а г о р с к и й. Давно ждете?

Р а я. Порядочно. Он, наверно, скоро придет.

З а г о р с к и й (подсел на диван). Ну что ж, давайте ждать вместе. Это что за машина?

Р а я. Съемочная камера. Киноаппарат.

З а г о р с к и й. Я понял. Проездом на целину?

Р а я. Нет, сюда. На пуск завода. Мне нужно снять цех-автомат.

З а г о р с к и й. Поторопились.

Р а я. Почему? Говорят, на днях пустят.

З а г о р с к и й. Завод-то пустят, а вот цех-автомат — сомнительно.

Р а я. А вы тоже на пуск приехали?

З а г о р с к и й. Скорей для пуска. Тут кое в чем разобраться надо.

Р а я. А вы что, из министерства?

З а г о р с к и й. Нет, я инженер-конструктор.

Р а я. Из Москвы?

З а г о р с к и й. Из Москвы.

Р а я. Земляки, значит.

З а г о р с к и й. Ну, раз земляки, давайте знакомиться. Вас как зовут?

Р а я. Рая.

З а г о р с к и й. А меня Сергей Николаевич.

Р а я. Очень приятно.

З а г о р с к и й. Взаимно.

Р а я. А здесь много московских конструкторов: Бородина, Попов, — может, знаете?

З а г о р с к и й. Юрий Михайлович? Мой сотрудник. И Бородину знаю. Я у них даже на свадьбе был.

Р а я. Я тоже.

З а г о р с к и й. Что-то я вас не припоминаю.

Р а я. Мы с одним товарищем долго цветы искали. Пришли, а оказалось — все разошлись. А вы в этом КБ давно работаете?

З а г о р с к и й. С основания.

Р а я. Я о вашем начальнике много слышала.

З а г о р с к и й. О каком начальнике?

Р а я. О вашем главном конструкторе. О Загорском.

З а г о р с к и й (улыбнулся). Что же вы о нем слышали?

Р а я. Разное. Скажите, а какое на вас впечатление производит Загорский?

З а г о р с к и й. Да как вам сказать… В общем, неплохое. Иногда он мне просто нравится.

Р а я. Юрка в него тоже влюблен, как гимназистка. Но вы все его знаете только с одной стороны — служебной, а есть еще личная. И там, кажется, Загорский выглядит не так привлекательно…

З а г о р с к и й. Почему вы так думаете?

Р а я. У нас с ним есть одна… общая знакомая. Он за ней как-то целый вечер ухаживал. Даже в любви объяснялся. Говорил, что холост. А потом выяснилось, что он женат и что у него трое детей. Он ей с тех пор даже не звонит.

З а г о р с к и й. Уверяю вас, это сплетня.

Р а я. Разве он не женат?

З а г о р с к и й. Женат. И у него действительно трое детей. Но он совсем не такой ловелас, как его изображает ваша знакомая.

И р а (входит). Раечка, ну, как дела?

Р а я. Администратор куда-то исчез.

И р а. Здравствуйте, Сергей Николаевич, что так рано поднялись?

З а г о р с к и й. А я еще не ложился…

И р а. А Кузьмин вас боялся беспокоить. Они у нас в номере работают.

З а г о р с к и й. А я не звонил, думал, спят, как порядочные люди.

И р а. Так пойдемте к нам.

З а г о р с к и й. Спасибо, мне надо администратора дождаться. Тут еще оргвопросы не решены. Знаете что, попросите Кузьмина и Куриленко, чтобы они сюда спустились.

И р а. Хорошо, Сергей Николаевич. Райка, так ты пойдешь к нам? Отдохнешь немного. Мы все равно работаем.

Р а я. Да я не знаю, неудобно как-то.

З а г о р с к и й. Идите, идите. Смотрите, какой у вас вид усталый. А то, что вы мне говорили, — это сплетни. Уверяю вас — сплетня.

И р а (на ходу). Ну, зачем ты с ним говоришь?

Р а я. А что? Очень симпатичный человек.

И р а. В общем все — я в твои дела больше не лезу. Поступай как знаешь.

Ира и Рая уходят. Пауза. Входит  а д м и н и с т р а т о р.

А д м и н и с т р а т о р. Вы знаете, кто это хохотал?..

З а г о р с к и й. Понятия не имею.

А д м и н и с т р а т о р. Простите, но когда я уходил, на этом месте сидела молодая девушка.

З а г о р с к и й. Вы так долго отсутствовали, что за это время могли произойти и более чудесные превращения. Моя фамилия Загорский. Дергачев должен был забронировать мне номер.

А д м и н и с т р а т о р. Никаких указаний от товарища Дергачева не получал. Хотя, простите, тут телефонограмма… (Прочел.) Увы, это к вам не относится.

З а г о р с к и й. То есть как не относится? Может, фамилию перепутали?

А д м и н и с т р а т о р. Даже не похожа. Товарищ Дергачев просит оставить номер для гражданина Веселаго В. А.

З а г о р с к и й. Значит, должна быть другая записка.

А д м и н и с т р а т о р. Как, вы сказали, ваша фамилия?

З а г о р с к и й (раздраженно). Загорский.

А д м и н и с т р а т о р. Загорский… Загорский… Что-то было… Ах да, телеграмма. На ваше имя поступила телеграмма. Вот она.

З а г о р с к и й (прочел). Понятно. (Сунул телеграмму в карман.) Но как же все-таки с номером?

А д м и н и с т р а т о р. Весьма сожалею, но, честное, благородное слово, сделать ничего не могу. Номеров нет.

З а г о р с к и й. Но для Веселаго есть?

А д м и н и с т р а т о р. Так то гражданин Веселаго В. А. — броня Дергачева. И потом тут написано — главный конструктор.

З а г о р с к и й. Я тоже главный конструктор.

А д м и н и с т р а т о р. Видно, не такой уж главный. Народу на пуск понаехало — невиданно. Номера распределяются только по специальным указаниям. Для самых необходимых заводу людей.

З а г о р с к и й. Значит, самых необходимых?

А д м и н и с т р а т о р. Товарищу Дергачеву видней.

Звонок телефона.

(Снял трубку.) Слушаю. Опять хохочет? Сейчас приду. (Повесил трубку.) Извините, у меня там львы смеются.

Администратор уходит. Входит  К у з ь м и н.

К у з ь м и н. Сергей Николаевич, очень рад вас видеть.

З а г о р с к и й. А где Куриленко?

К у з ь м и н. Он пошел за кипятком и куда-то исчез, уже полчаса его нет.

З а г о р с к и й. Ну, докладывайте.

К у з ь м и н. Наконец-то могу сказать, что все в порядке. Завтра будем монтировать.

З а г о р с к и й. Вы уверены? Я перед отъездом все проанализировал. И у меня нет оснований для такого восторга.

К у з ь м и н. Да что вы, Сергей Николаевич! Мы поступили в точном соответствии с вашим последним указанием, и все получилось. Только несколько изменили электросхему.

З а г о р с к и й. Ну, молодцы! Не ожидал. В таком случае поздравляю.

К у з ь м и н. И вас от души поздравляю, Сергей Николаевич, от всего нашего коллектива. И веселаговцы очень рады.

З а г о р с к и й. А им-то что радоваться?

К у з ь м и н. А как же? Это ж такая моральная победа. Какие горизонты теперь перед нашими коллективами открываются. Откровенно говоря, нам самим эта мысль пришла, но мы не знали, как вы к ней отнесетесь. И ваше решение для нас — огромная радость.

З а г о р с к и й. Позвольте, товарищ Кузьмин? Я что-то перестаю понимать. Какое решение? Какая радость?

К у з ь м и н. Решение объединить наш «командный» с «исполнителем» Веселаго. Мы уже все сделали. Регулятор получился действительно отличный.

З а г о р с к и й. Вы с ума сошли. Кто вам позволил?

К у з ь м и н. Да разве это не ваша идея?

З а г о р с к и й. Это позор, а не идея. Откуда вы это взяли?

К у з ь м и н. Разве вы не разговаривали с кинооператором Раей?

З а г о р с к и й. Разговаривал.

К у з ь м и н. И вы ей не говорили, что решили объединить конструкции?

З а г о р с к и й. Вздор! Вздор! Ничего подобного я ей не говорил! Немедленно прекратить эту работу. И главное, чтоб ни в коем случае об этом не узнал Дергачев. Предложи ему такой вариант — он через министерство заставит нас объединиться.

К у з ь м и н. Ну, казните, Сергей Николаевич! Я уже сообщил Дергачеву. Правда, я думал, что это ваше распоряжение. Но, честно говоря, я и сейчас не жалею об этом. Зачем нам ломиться в открытые двери, когда у Веселаго есть прекрасный исполнительный механизм.

З а г о р с к и й. Вы понимаете, что вы наделали? А как мы с вами будем выглядеть, если Веселаго не пойдет на это? А он не пойдет! Во всяком случае, я ему этого первый не предложу. Не те у нас отношения. Ну, что мы здесь стоим, в конце концов! Покажите мне ваши чертежи.

К у з ь м и н. Я вам сейчас принесу. В каком вы номере?

З а г о р с к и й. Да нет у меня никакого номера! Идемте куда-нибудь.

Уходят. Пауза. Входят  В е с е л а г о  и  Л е щ и н с к и й  с чемоданами.

Л е щ и н с к и й (продолжает рассказывать). Короче говоря, здесь создалась невыносимая обстановка. Я старался защитить ваше доброе имя, Виталий Андреевич, отстоять честь фирмы. Но Морковников — просто предатель. Он с такой готовностью подхватил это гнусное предложение Куриленко, будто ждал его. А что касается Куриленко, то тут у меня просто нет слов, Виталий Андреевич. Куриленко влюблен в какую-то кинооператоршу. Она флиртует с Загорским. Куриленко ему мстит. И вот результат.

В е с е л а г о. Мне необходимо немедленно поговорить с Морковниковым.

Л е щ и н с к и й. Он у них в номере. Он вообще поселился у них в номере. Я даже не знаю, Виталий Андреевич, на кого он работает — на вас или на Загорского.

В е с е л а г о. Вызовите его.

Л е щ и н с к и й. Слушаюсь. (Подходит к телефону.) Двенадцатый. Морковникова. Товарищ Морковников? Передаю трубку.

В е с е л а г о. Это Виталий Андреевич. Здравствуйте. Я нахожусь в вестибюле. Не откажите тотчас же спуститься ко мне. (Повесил трубку.)

А д м и н и с т р а т о р (входит). Послушайте, молодой человек, вы, кажется, из этой компании, что живет в двенадцатом номере? Там около кипятильника уже полчаса сидит один из ваших. Он меня спросил, нет ли здесь черного хода. Он почему-то не хочет проходить через вестибюль. Он что, нездоров?

Л е щ и н с к и й. Не знаю. Я не из этой компании.

А д м и н и с т р а т о р. Нехорошо, молодой человек. Надо помочь товарищу. Он, видимо, в состоянии депрессии. Он сказал, что не хочет с кем-то встречаться.

Л е щ и н с к и й. Я тоже в состоянии депрессии. Я тоже не хочу ни с кем встречаться.

В е с е л а г о. Мне должны были оставить номер.

А д м и н и с т р а т о р. Ваша фамилия?

В е с е л а г о. Веселаго.

А д м и н и с т р а т о р. В. А.?

В е с е л а г о. В. А.

А д м и н и с т р а т о р. Номер на двоих.

Л е щ и н с к и й. Нас двое.

А д м и н и с т р а т о р. Тем лучше. Кроме того, гражданин Веселаго, вам телеграмма из Москвы.

В е с е л а г о. Уже? Скажите на милость. (Прочел.) Так-с! (Спрятал телеграмму в карман.)

А д м и н и с т р а т о р. Прошу вас несколько минут обождать, я распоряжусь, чтобы приготовили комнату. (Уходит.)

Входит  М о р к о в н и к о в.

М о р к о в н и к о в. Вот уж, Виталий Андреевич, можно сказать, неожиданность.

В е с е л а г о. Неприятная неожиданность?

М о р к о в н и к о в. Отчего ж неприятная? Наоборот!

В е с е л а г о. Нуте-ка, извольте рассказать, любезный друг, о чем вы здесь за моей спиной с бригадой Загорского сговорились?

М о р к о в н и к о в. Чего ж рассказывать? Вам, видно, и без меня успели все доложить, Виталий Андреевич.

В е с е л а г о. За исключением мотивов, которыми вы руководствовались.

М о р к о в н и к о в. Мотив один: пустить завод в срок.

В е с е л а г о. Следовательно, надо было доработать свой регулятор, а не идти на поклон к соседу. Самолюбие-то должно существовать, хотя бы в зачаточной форме.

Л е щ и н с к и й. Он даже переехал к ним в номер.

М о р к о в н и к о в. Ну, сие от нас не зависит. Просто мест нет. Набилось нас туда как сельдей в бочку. А сейчас еще Загорский приехал и какая-то кинооператорша. Но ничего, работать можно.

Л е щ и н с к и й. Вот видите, Виталий Андреевич, я вам говорил — Загорский, и с ним какая-то кинооператорша. А ты, Морковников, просто наивен. Куриленко сводит личные счеты со своим начальством, а ты ему потворствуешь. Вот интересно, какими он сейчас глазами смотрел на Загорского.

М о р к о в н и к о в. А он его и не видел. Пошел за кипятком и пропал куда-то.

Л е щ и н с к и й. Вот-вот. Испугался и сидит у кипятильника в депрессии.

М о р к о в н и к о в. Гадость вы говорите, Лещинский. А что касается дела, Виталий Андреевич, то другого выхода нет. Лучшего командного прибора, чем у Загорского, нам не сделать. Да и не к чему. А во что бы то ни стало делать свое, пусть худшее, чем то, что уже имеется в технике, — это, Виталий Андреевич, недобросовестно.

В е с е л а г о. А использовать чужую работу, идти на заведомый плагиат — это добросовестно? Существует же авторское право!

М о р к о в н и к о в. Существует еще и здравый смысл.

В е с е л а г о. Но ведь Загорский на объединение все равно не пойдет. Поверьте мне. Я его знаю не первый год. Он мой ученик, но ни авторитет знаний, ни авторитет возраста для него не существует. Я понимаю ваш порыв, я даже готов с вами согласиться, но капитулировать перед Загорским, первым протянуть ему руку — нет уж, увольте, голубчик, увольте.

М о р к о в н и к о в. Ну, это все, как говорится, условности.

В е с е л а г о. Какие же, голубчик мой, условности. Тут же, оказывается, помимо всего прочего, замешана дама. Мне уж, простите, по возрасту не положено вмешиваться в такие романические сюжеты.

Входят  З а г о р с к и й, К у з ь м и н, П о п о в  и  И р а.

З а г о р с к и й. Приветствую вас, Виталий Андреевич.

В е с е л а г о. Рад вас видеть, Сергей Николаевич.

З а г о р с к и й. Как успехи, Виталий Андреевич?

В е с е л а г о. Не могу похвалиться, Сергей Николаевич.

З а г о р с к и й. Что так, Виталий Андреевич?

В е с е л а г о. Сердчишко пошаливает, Сергей Николаевич.

Пауза.

А чем вас Новинск встретил, Сергей Николаевич?

З а г о р с к и й. Неприятностями, Виталий Андреевич.

В е с е л а г о. Какими, Сергей Николаевич?

З а г о р с к и й. Номера не дали, Виталий Андреевич.

В е с е л а г о. Ну, это не главная беда, Сергей Николаевич.

З а г о р с к и й. Согласен с вами, Виталий Андреевич.

В е с е л а г о. Может, объединимся, Сергей Николаевич.

З а г о р с к и й. Ну что ж, пожалуй, Виталий Андреевич.

В е с е л а г о. Номер у меня на двоих, Сергей Николаевич.

З а г о р с к и й. Буду рад, Виталий Андреевич.

Пауза.

К у з ь м и н (в тон). А как у вас с «командным», товарищ Морковников?

М о р к о в н и к о в. Да вот, все пошаливает, товарищ Кузьмин.

И р а. А с исполнительным механизмом, товарищ Попов?

П о п о в. Неприятности, товарищ Бородина.

К у з ь м и н. Может, объединимся, товарищ Морковников?

М о р к о в н и к о в. В самый бы раз, товарищ Кузьмин.

В е с е л а г о. Перестаньте паясничать.

З а г о р с к и й. Действительно, Владимир Алексеевич, неуместно.

К у з ь м и н. Ну, раз шутки неуместны, я могу предложить серьезный выход из положения.

В е с е л а г о. Именно?!

К у з ь м и н. Скоро утро. Придет на завод Дергачев. Явимся к нему: «Так, мол, и так. Не отмените ли вы пуск цеха-автомата, пока наши главные конструкторы не выяснят свои взаимоотношения».

Л е щ и н с к и й. Это шантаж!

В е с е л а г о. А вы можете предложить другой выход?

З а г о р с к и й (усмехнулся). Действительно, глупое положение.

В е с е л а г о. Ну, что с таким народом будешь делать?

М о р к о в н и к о в. Работать.

И р а. Вместе?

З а г о р с к и й. Выходит, так.

П о п о в. Значит, ничья?

В е с е л а г о. Нет, молодой человек, это, по-видимому, тот случай, когда выигрывают обе команды.

З а г о р с к и й. Да, проиграл в этом деле только один человек.

В е с е л а г о. Кто, если не секрет?

З а г о р с к и й. Рогайцев. Я получил от него телеграмму. Вот. (Читает.) «Веселаго вылетел Новинск. Будь бдителен. Предпринимаю…»

В е с е л а г о (перебивает). «…активные шаги поддержки вашей конструкции главке».

К у з ь м и н. Новый аттракцион: чтение мыслей на расстоянии.

В е с е л а г о. Я охотно открою секрет этого фокуса. Я тоже получил депешу. Полюбопытствуйте.

З а г о р с к и й (читает). «Загорский вылетел Новинск. Будьте бдительны. Предпринимаю активные шаги…» И так далее… «Рогайцев».

И р а. Но это просто неслыханно!

В е с е л а г о. К сожалению, Ирочка, и слыханно, и виданно.

М о р к о в н и к о в. Вы ему обязательно должны послать ответ.

К у з ь м и н. И обязательно за двумя подписями.

Р а я (входит). Хорошо, что вы все здесь. Сейчас мы все выясним.

В е с е л а г о. Что еще надо выяснять? Мы уже все выяснили.

Р а я. Нет, этот вопрос касается лично меня. Товарищ Кузьмин считает, что я сказала неправду. Что Загорский со мной не говорил.

З а г о р с к и й. Почему? Говорил. Но о регуляторах разговора не было.

Р а я. Откуда вы можете знать? Вы тогда еще не приехали.

З а г о р с к и й. То есть как не приехал?

В е с е л а г о. Это уж фокус почище моего чтения мыслей.

Р а я. А я вам сейчас докажу. (Обращаясь за кулисы.) Идите сюда. Ну, что вы там прячетесь? Идите, идите сюда.

Входит смущенный  К у р и л е н к о  с чайником.

Вы мне говорили официально, как представителю кинохроники, что хотите объединить ваши конструкции?

Куриленко бросает взгляд на Загорского.

Было это или нет?

К у р и л е н к о. Было.

Р а я. Вот вам, пожалуйста.

З а г о р с к и й. Так это не я вам сказал, а он?

Р а я. А я и не про вас говорила, а про Загорского.

И р а. Раечка, так это же не Загорский, это же Куриленко.

Р а я. Кто?

П о п о в. Куриленко.

Р а я. А кто тогда Загорский?

З а г о р с к и й. Я.

Р а я. Ой!..

П о п о в. Сережа, ты понимаешь?

К у р и л е н к о. Товарищи, кажется, я очень счастливый человек.

А д м и н и с т р а т о р (входит). С добрым утром, граждане. Уже рассвело. (Раздергивает шторы и гасит электрические лампы.)

В е с е л а г о (у окна). Вот это и есть Новинский завод. Огромное сооружение.

З а г о р с к и й. Ну, Виталий Андреевич, сегодня смонтируем наш регулятор, и можно пускать? А?

Р а я. Ну, а я приступаю к исполнению служебных обязанностей. Кадр первый: «Рукопожатие соавторов». Станьте поближе к свету и смотрите на завод. (Обращаясь к Лещинскому.) А вы, товарищ, выйдите из кадра. Вы мешаете. (Всем.) Теперь все улыбнитесь… Никаких инсценировок, только правда жизни… Начали… (Треск киноаппарата.)

З а н а в е с.

ГВОЗДИ Сатирическая комедия в 3-х действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

П е т р  П е т р о в и ч  Д р о з д о в — директор.

Т а и с и я  С е р г е е в н а — его жена.

Г р и г о р и й  М и х а й л о в и ч  К о н ь — его главный инженер.

И г н а т и й  С т е п а н о в и ч  К о ш к о д а м о в — его бухгалтер.

А н г е л и н а  И в а н о в н а — его секретарь.

С е в а — его временный снабженец.

В а х т е р  е г о  з а в о д а.

В соответствии с утвержденными товарищем Дроздовым Правилами внутреннего распорядка конторы завода «Железный гвоздь», действие начинается ровно в 8 часов 30 минут утра и заканчивается в 17 часов 30 минут по местному времени.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Контора завода «Железный гвоздь».

Утро. В конторе еще никого нет. Через открытое окно доносится скрип телеги и мерное чавканье копыт по грязной дороге.

Г о л о с  и з - з а  о к н а. Тпру!.. Эй, папаша…

Молчание.

Г о л о с. Отец, спишь, что ли?

Г о л о с  в а х т е р а. Сам ты спишь! Мне на посту спать не положено.

Г о л о с. Ворота открывай! Гвозди на станцию везу!

Г о л о с  в а х т е р а. Порядку не знаешь! На продукцию пропуск нужен!

Г о л о с. Контора закрыта.

Г о л о с  в а х т е р а. Подождешь, скоро откроют.

Г о л о с. Я-то подожду, поезд уйдет. Приеду — оформлю.

Г о л о с  в а х т е р а. Без пропуска Дроздов не приказывал… Чего сам ворота открываешь? Ты тут не самоуправствуй!

Г о л о с. Но-о!..

Скрип телеги, чавканье копыт.

Г о л о с  в а х т е р а. Куда поехал? Я ж тебе приказывал!.. (Умоляюще.) Так ты, милок, не забудь, оформи…

Г о л о с. Это, папаша, как штык! Но-о!..

Удаляющийся топот копыт перекрылся протяжным заводским гудком. В контору вошел  К о ш к о д а м о в, включил радио. Радио: «…ское время 8 часов 30 минут. Начинаем…»

Кошкодамов выключил радио, плотно закрыл окна, разложил на столе ведомости, защелкал костяшками счетов. Вбегает  С е в а.

С е в а. Игнатий Степанович, Коня не видали?

К о ш к о д а м о в. Я к вашему Коню сторожем не приставлен. У меня свой участок работы.

С е в а. Заказчик уезжать собрался, а Коня нет.

К о ш к о д а м о в. Как уезжать? Они еще счет не оформили!

С е в а. «Счет, счет…» Они продукцию принимать отказались, а вы «счет»!

К о ш к о д а м о в. И эти отказались? Сева, вы меня режете — у меня картотека. Зарплату платить нечем!

Входит  А н г е л и н а.

А н г е л и н а. Здравствуйте, товарищи! Опять Сева цветы принес? Напрасно! Игнатий Степанович, рыба во сне — это к чему?

К о ш к о д а м о в. Ко лжи.

А н г е л и н а. А если шпроты?

С е в а. Шпроты — к вечеринке.

А н г е л и н а. Перестаньте, Сева. Я серьезно спрашиваю, Игнатий Степанович.

К о ш к о д а м о в. Всякая рыба ко лжи. Или вы кого-нибудь обманете, или вас обманут.

А н г е л и н а. Опять окно закрыто. Игнатий Степанович, ну когда я вас приучу к свежему воздуху? (Распахивает окно.)

С е в а. Ангелина Ивановна, вы Коня не видали?

А н г е л и н а. Почему вы меня об этом спрашиваете?

С е в а. Просто он нам очень нужен.

А н г е л и н а. Вы ж видите, что я только пришла.

Входит  Д р о з д о в.

Д р о з д о в. Опять на станцию подвода пошла! Я ж приказывал полуторку с «Красной этажерки» взять.

А н г е л и н а. Я звонила на «Этажерку». Не дали.

С е в а. Это они мстят, Петр Петрович. Они у нас вчера «Победу» просили.

Д р о з д о в. Чего же не послали? Я приказал.

А н г е л и н а. Шофер вчера с утра на «Победе» уехали. Я им передала ваше приказание, да разве они поедут? Они сами знают, куда им ехать, а куда не ехать.

Д р о з д о в. Обеспечьте полуторку немедленно.

А н г е л и н а. Ну как я ее обеспечу?

С е в а. Петр Петрович, нам сейчас машина и не нужна. Заказчик скандалит. Отказывается продукцию вывозить. Нашли три десятка плохих гвоздей и забраковали всю партию — сорок тонн.

Д р о з д о в. Добавьте им полсотни гвоздей взамен брака, и пусть едут.

С е в а. Предлагал. Слушать не хотят. Это, говорят, выборочная проверка.

Д р о з д о в. А где Конь?

С е в а. Простите, не знаю.

Входит  К о н ь.

К о ш к о д а м о в. А вот и товарищ Конь.

К о н ь (тихо). Доброе утро, Ангелина Петровна. Что случилось? Вы чем-то взволнованы?

А н г е л и н а. Григорий Михайлович, вас Петр Петрович спрашивал.

Д р о з д о в. Слушай, Конь! Будет когда-нибудь порядок в производстве? Или прикажешь директору бросить руководство заводом и заниматься твоими делами?

К о н ь. Это вы о чем, Петр Петрович?

Д р о з д о в. Вот, полюбуйтесь, товарищи. Заказчик забраковал сорок тонн тарных гвоздей, директор этим вопросом лично с утра занимается, а главный инженер даже не в курсе дела. Сева, доложите.

С е в а. Григорий Михайлович, «Птицетара» забраковала сорок тонн тарных гвоздей. Сделали выборочную проверку. Угол заострения не соответствует стандарту.

К о н ь. Кто давал продукцию на выборочную проверку?

Сева молчит.

Д р о з д о в. Отвечайте, когда вас спрашивает главный инженер!

С е в а. Они сами взяли.

К о н ь. А почему вы позволяете посторонним рыться в наших гвоздях?

С е в а. Выборочная проверка предусмотрена инструкцией.

Д р о з д о в. Каждую инструкцию надо выполнять с головой. Черт меня дернул дать Сумскому отпуск.

С е в а. Но это же выборочная проверка! По усмотрению заказчика. Тут бы и сам Сумской ничего не сделал.

К о н ь. Она потому и называется выборочной, молодой человек, что надо сперва выбрать гвозди, а потом уж давать их на усмотрение заказчика. Сколько гвоздей проверили?

С е в а. Двести.

К о н ь. Из них забраковали?

С е в а. Тридцать два.

Д р о з д о в. А остальные?

С е в а. Прекрасные гвозди. Один к одному.

Д р о з д о в. Так что вы мне тут панихиду служите? Конь, гони эту «Птицетару» в хвост и гриву. Из-за каких-то паршивых тридцати гвоздей бракуют мне всю партию, когда налицо сто семьдесят штук качественных изделий.

К о ш к о д а м о в. Сто шестьдесят восемь.

Д р о з д о в. Не перебивайте меня, когда я даю указания.

К о н ь. Петр Петрович, я бы советовал с «Птицетарой» не связываться.

Д р о з д о в. Вы мне бросьте эти пораженческие настроения. Плевать я хотел на «Птицетару».

К о н ь. Да что, вы директора «Птицетары» не знаете? Он же за свои ящики горло перегрызет. Потащит завтра эти гвозди в горком, продемонстрирует, и пожалуйста…

Д р о з д о в. Трусость!

К о н ь. Вы находите? Речь ведь идет не о тридцати гвоздях, товарищ директор.

С е в а. Разрешите напомнить, Петр Петрович. Согласно Государственному стандарту, если при выборочной проверке обнаружено пять процентов негодных гвоздей, вся партия бракуется.

Д р о з д о в. Ау нас сколько процентов?

С е в а. Тридцать два гвоздя из двухсот.

К о ш к о д а м о в. Шестнадцать процентов.

Д р о з д о в. Шестнадцать? Шестнадцать процентов брака?.. Да вы… Да вы что? Хотите меня под монастырь подвести? (Овладевает собой.) Конь, немедленно продумайте этот вопрос и дайте мне на утверждение проект приказа.

К о н ь. Эти сорок тонн спасти невозможно. Надо думать, как их списать.

Д р о з д о в. Ваше мнение, товарищ Кошкодамов?

К о ш к о д а м о в. Если бы «Птицетара» была в другом городе, можно было бы отправить товар по железной дороге и получить деньги под отгрузочные документы.

Д р о з д о в. Вздор! Ангелина Ивановна, ваше мнение?

А н г е л и н а (растерянно). Я…

С е в а. Разрешите сказать… ГОСТом предусмотрено право завода перебрать всю партию и выбрать из нее хорошие гвозди.

Д р о з д о в. Благодарность в приказе за инициативу! Товарищ Конь, немедленно начать переборку!

К о н ь. Перебрать сорок тонн?

К о ш к о д а м о в. Восемьдесят миллионов гвоздей!

Д р о з д о в. Хоть миллиард! Мобилизовать всех. В первую очередь вспомогательные цеха: инструментальный, ремонтный.

К о н ь. Слушаюсь, вы директор, вам видней.

Д р о з д о в. Организовать соревнование! Переходящий вымпел лучшей бригаде! Ангелина Ивановна, немедленно закажите вымпел.

А н г е л и н а. Атласный, бархатный или простой?

Д р о з д о в. Бархатный. Надпись золотым шитьем: «Отличник переборки». К концу смены все перебрать! Ответственный — вы!

С е в а (растерянно). Я?..

Д р о з д о в. Техническое руководство на Коне. Общее руководство оставляю за собой. Каждый час буду принимать доклады о ходе переборки. Первый доклад (посмотрел на часы) назначаю на девять пятьдесят пять. Выполняйте.

С е в а. Восемьдесят миллионов гвоздей за смену!.. Рекорд!.. Мировой рекорд!.. (Уходит.)

Д р о з д о в. Кошкодамову разработать форму рапортички для учета отбракованных гвоздей. Ясно?

К о ш к о д а м о в. У меня уже есть мысль.

Д р о з д о в. Ангелина Ивановна, форму отпечатаете в ста шестидесяти экземплярах и раздадите всем командирам подразделений переборки. Каждому по восемь экземпляров. Заполнение ежечасное. Список командиров получите у Коня. Действуйте.

А н г е л и н а. Петр Петрович, я не успею. Мне еще вымпел заказать надо. Разрешите пригласить на аккордную работу машинисток из загса.

Д р о з д о в. Разрешаю. Кошкодамов, оплатить!

К о н ь. Петр Петрович, а не кажется ли вам, что вы поставили невыполнимую задачу? Если считать, что каждый рабочий поработает восемь часов и будет проверять тридцать гвоздей в минуту. — две секунды на гвоздь, что почти невозможно, то и то понадобится тысяч пять народа.

К о ш к о д а м о в. Пять тысяч пятьсот пятьдесят пять и пять десятых человека.

Д р о з д о в. Вы должны мобилизовать народ, а не расхолаживать его своей псевдонаучной арифметикой! А где в ваших расчетах, позвольте спросить вас, товарищ Конь и товарищ Кошкодамов…

К о ш к о д а м о в. Я только разделил.

Д р о з д о в. Вот вы все делите, а надо множить. Множить на инициативу, на рационализацию и изобретательство, на мобилизацию внутренних ресурсов, на всю неуемную силу моего славного коллектива. Ангелина Ивановна! Пишите приказ.

А н г е л и н а (села за машинку). Я готова, Петр Петрович.

Д р о з д о в. Приказ. Несмотря на мои неоднократные указания, вследствие расхлябанности отдельных работников, качество продукции продолжает стоять на низком…

К о н ь. На недостаточно высоком…

Д р о з д о в. На недостаточно высоком уровне. Приказываю. Первое. Уровень повысить. Второе. Расхлябанность изжить. Подпись.

А н г е л и н а. Директор завода Пэ Пэ Дроздов.

Д р о з д о в (подписывает). Приказ размножить и вручить под расписку всем начальникам цехов и отделов. Чтобы не говорили потом: «Я не знал». Буду требовать! Персонально! С каждого!

Ангелина взяла приказы, вышла за дверь, оттуда доносятся возбужденные голоса. А н г е л и н а  вернулась в контору.

А н г е л и н а. Петр Петрович, к вам начальник автоматного цеха Печников и автоматчик Селенко.

Д р о з д о в. По какому вопросу?

А н г е л и н а. О качестве. В связи с браком.

Д р о з д о в. Вопрос о качестве мною уже решен. Я издал приказ. И Печникову он должен быть известен. Начальник цеха, а плетется в хвосте у событий.

А н г е л и н а. Я еще не разослала приказ.

Д р о з д о в. Вручить немедленно. Под расписку. Обоим. Все.

А н г е л и н а. Они скандалят. Просят принять. Насчет ремонта автоматов.

Д р о з д о в. Я занят. Вы что, не видите, что у меня совещание. И передайте этому Селенко, что в рабочее время надо работать, а не отрывать руководство. Я принимаю по четвергам.

А н г е л и н а. Сегодня четверг.

Д р о з д о в. Я принимаю с пятнадцати до пятнадцати тридцати. Идите.

Ангелина выходит.

Как обстоит дело с ремонтом в автоматном цехе?

К о н ь. Вы, по-видимому, хотите выслушать еще один мой доклад по этому поводу. Пожалуйста. Автоматы требуют ремонта. Отсюда и брак.

Д р о з д о в. Так чего ж вы их не ремонтируете? Или вы считаете, что директор должен за вас работать, черт вас возьми с вашими автоматами, простите за выражение, товарищ Конь.

К о н ь (спокойно). Вы мне сами отказали в деньгах.

Д р о з д о в. Товарищ Кошкодамов, как у нас со средствами на ремонт оборудования?

К о ш к о д а м о в. Все, что было отпущено по этой статье, израсходовано.

Д р о з д о в. Чего ж вы еще требуете, товарищ Конь?

К о н ь. Лично я ничего не требую. Вы директор, вам видней.

Д р о з д о в. Прикрываетесь? За мою спину прячетесь? Мало вам, что я за этиавтоматы уже от горкома выговор получил, хотите, чтоб меня вообще сняли?

К о н ь. Вам не привыкать. Здесь снимут, в другой город переведут. Ястребов вас в обиду не даст.

Д р о з д о в. Кончился Ястребов. Нет больше в тресте Ястребова. Сняли Ястребова.

К о н ь. Понятно.

Д р о з д о в. Что вам понятно?!

К о н ь. Понятно, почему вы сегодня такой… я бы сказал — нервный.

К о ш к о д а м о в. Подумать только, самого Ястребова? А вы ему такое уважение оказывали, Петр Петрович.

Д р о з д о в (прерывает). Попрошу не отвлекаться. Товарищ Кошкодамов, доложите, как у нас со средствами на ремонт оборудования?

К о ш к о д а м о в. Все израсходовано. Двукратный капитальный ремонт легкового автомобиля типа «Победа». Смена мотора — один раз, выправление вмятин на кузове — два раза. Так. Затем… Восстановительный ремонт стенда завода на районной выставке. Художнику за эскиз шестнадцать тысяч рублей. Ему же за авторский надзор — три тысячи двести.

Д р о з д о в. Дальше.

К о ш к о д а м о в. Так. По вашему указанию по этой же статье прошло изготовление уникального гвоздя-великана в подарок конференции.

Д р о з д о в. Кстати, он готов?

К о н ь. Заканчиваем. В шлифовке.

К о ш к о д а м о в. Петр Петрович, товарищ Конь неточно информирует. Имели место расходы по ремонту автоматов. Вот документы. Всего… (прикидывает на счетах) на тысячу сорок два рубля шестьдесят четыре копейки.

Д р о з д о в. Вот видите! Не умеете использовать отпущенные вам средства! На тысячу сорок два рубля! С копейками! Шутка! В хозяйских руках это капитал.

К о н ь. Ремонт «Победы» стоил нам столько, что дешевле было бы купить две новые.

Д р о з д о в. А кто вам даст фонды на «Победу»?! Если бы мне не удалось уговорить директора «Этажерки», у нас до сих пор не было бы приличной машины.

К о н ь. Да его, наверное, и уговаривать не пришлось. Мы ж отдали за «Победу» полуторку.

К о ш к о д а м о в. А вы считаете возможным, товарищ Конь, чтобы наш директор ездил на совещания на грузовике?

К о н ь. Более возможным, чем вывозить продукцию на телеге.

Д р о з д о в. А кто виноват, что вы ничего не можете организовать! Я ж договаривался с «Этажеркой». Полуторку должны давать по первому нашему требованию.

К о н ь. Может, и должны, да не дают.

Д р о з д о в. Надо уметь жить по-соседски. Почему им вчера не послали «Победу»? Шофер относится к техническому персоналу. Это ваш подчиненный. И вы должны добиться выполнения моего приказания.

К о н ь. Легко сказать, Петр Петрович. Но Таисия Сергеевна…

Д р о з д о в. Таисия Сергеевна — шофер. И все. Это у других директоров жены домохозяйки, бездельницы. А я человек простой. И жена у меня простая. Шофер. Обыкновенный шофер.

К о н ь. Не каждому шоферу сошли бы с рук две такие аварии, какие были у этого «обыкновенного шофера».

К о ш к о д а м о в. Человек учится, овладевает специальностью. А вы готовы при первой же неудаче переломать женщине хребет.

Д р о з д о в. Демагогией занимаетесь, товарищ Конь. Демагогией! И коллектив, в лице товарища Кошкодамова, это прекрасно почувствовал и высказал свою точку зрения.

К о ш к о д а м о в (ободренный). Молодые кадры, товарищ Конь, надо бережно растить. Пестовать! Да-с!

Д р о з д о в. Что же касается ошибок шофера Дроздовой, то они есть, и я их не замазываю. Я лично беседовал с начальником автоинспекции. И он понял. Он вернул мне ее права и заверил меня, что будет возвращать их и впредь. Товарищ Конь, как идет переборка гвоздей?

К о н ь. Вы приказали перебирать, значит, перебирают.

Д р о з д о в. «Значит»! Знать надо, а не «значит»! Торчите целый день в конторе. Главный инженер должен непосредственно спускаться в производство. Идемте.

Дроздов и Конь уходят. Кошкодамов работает. Поежился. Чихнул. Встал из-за стола. Подошел к окну. Опять громко чихнул.

Г о л о с  в а х т е р а (со двора). Будьте здоровы, Игнатий Степанович. Растите большие.

К о ш к о д а м о в. Спасибо, голубчик. Гуляешь?

Г о л о с  в а х т е р а. Никак нет. Согласно уставу караульную службу несу.

К о ш к о д а м о в. Чего ж от ворот отошел?

Г о л о с  в а х т е р а. А куды они денутся? Игнатий Степанович, я вас что хотел спросить. Про получку не слыхать?

К о ш к о д а м о в. Не слыхать, голубчик. Пока не слыхать.

Г о л о с  в а х т е р а. Мне б хоть пенсию получить.

К о ш к о д а м о в. Я и сам не получал.

Г о л о с  в а х т е р а. Неужто не получали? Вы ж при деньгах состоите. Своя рука владыка.

К о ш к о д а м о в. У нас картотека.

Г о л о с  в а х т е р а. Что у вас?

К о ш к о д а м о в. Да не у меня, у завода. Картотека на завод в Госбанке. Понимаешь? Задолженность.

Г о л о с  в а х т е р а. Вот и я говорю. Задолженность. Пять дён уж получки ждем. Денег нет, хоть бы гвоздями платили. На базаре с руками оторвут. Там наши гвозди в большой цене.

К о ш к о д а м о в. Плохо караулишь, значит, раз гвозди на базаре продают.

Г о л о с  в а х т е р а. Обижаете, Игнатий Степанович. У меня гвоздя без пропуска не вынесут.

Гудок автомобиля.

К о ш к о д а м о в. Куда побежал?

Г о л о с  в а х т е р а. Не слышите, что ль? «Победа» приехали. Они страсть серчают, когда им ворота задерживают.

Кошкодамов закрыл окно, поспешно вернулся к своему столу и начал быстро накручивать ручку арифмометра. Входит  Т а и с и я  С е р г е е в н а.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Доброе утро, Игнатий Степанович. Какая грязь во дворе. Неужели этот старик не может засыпать дорогу песком? Или хотя бы травы набросал какой-нибудь.

К о ш к о д а м о в. Он вахтер, Таисия Сергеевна, а не дворник. У него иные обязанности.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Какая разница. Стоит весь день у ворот, все равно ничего не делает. Ну, посмотрите, во что превратились мои туфли!.. Где директор?

К о ш к о д а м о в. По цехам пошел.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. А почему секретаря на месте нет?

К о ш к о д а м о в. В загс ушла.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Замуж выходит?

К о ш к о д а м о в. Нет, формы заказывает.

Входит  А н г е л и н а. В руках у нее два конверта.

А н г е л и н а. Доброе утро. (Остолбенела.)

Т а и с и я  С е р г е е в н а (выдержав паузу). Что с вами?

А н г е л и н а. Какие роскошные туфли.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Обыкновенные уличные. Для нашей грязи.

А н г е л и н а. На заказ?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. А вы разве видели такие в магазине? Да, Игнатий Степанович, я хотела с вами посоветоваться. Вы, кажется, знаете толк в собаках.

К о ш к о д а м о в. Я любитель животных, Таисия Сергеевна. Но главным образом лошадей. Рысистых.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Видите ли, у Марии Константиновны ощенилась Арфа. Два чудных щеночка — Фагот и Флейта. Уморительные мордашки. Похожи друг на друга, как родные братья. Мне обещали щенка, когда Арфа была еще в положении. И очень недорого: всего двадцать пять рублей за штуку. А какая родословная… Так вот я думаю, не забрать ли мне обоих?

К о ш к о д а м о в. А это служебная собака?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Да. Почти. Жесткошерстный фокстерьер. Вы знаете, что воспитание собак это моя общественная работа. Пока они будут сторожить нашу квартиру. А если потребуется, они смогут охранять какой-нибудь военный склад или какую-нибудь границу.

К о ш к о д а м о в. Это другое дело. Тогда надо брать.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Что это у вас за письма?

А н г е л и н а. Это Петру Петровичу… Что вы делаете? Зачем вы разорвали конверт? Петр Петрович запретил вскрывать его письма.

К о ш к о д а м о в. Да, да, Таисия Сергеевна, категорически запретил.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Вот новости. Вы станете мне указывать, как мне поступать с письмами, адресованными моему мужу.

А н г е л и н а. Это же служебная переписка.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Тем более, чего же вы волнуетесь. (Прочла.) Все ругают, ругают. Хоть бы похвалили для разнообразия.

К о ш к о д а м о в. Откуда письмо?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Из министерства, конечно.

Входит  С е в а.

С е в а. Игнатий Степанович, ваша формочка готова?

А н г е л и н а. В загсе. Печатается.

К о ш к о д а м о в. Могу дать черновик. (Дает форму.)

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Где Дроздов?

С е в а. Сгоняет народ на переборку. Здрасьте, Таисия Сергеевна.

К о ш к о д а м о в. Много проверили?

С е в а. Много! Второй ящик начали.

К о ш к о д а м о в. А сколько осталось?

С е в а (не сводя глаз с конверта, который держит Таисия Сергеевна). Семьсот девяносто восемь. Таисия Сергеевна, что это за марка? Разрешите взглянуть. Таисия Сергеевна, пожертвуйте мне эту марку.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Вы любитель марок?

С е в а. Филателист-коллекционер. Это же первая марка из серии «Высотные здания». И как чисто погашено. Что вы делаете, Таисия Сергеевна, зубчики надорвете.

Таисия Сергеевна разрывает конверт, письмо бросает на стол Ангелине.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Нате вам конверт, отрывайте сами свои зубчики.

С е в а (вынимает из кармана специальную папочку и осторожно вкладывает в нее марку, затем подходит к окну и широко распахивает его). А теперь, Таисия Сергеевна, в честь вашего подарка артиллерийский салют из одного орудия. (Надувает конверт, хлопает его и выбрасывает за окно.)

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Но не думайте, Сева, что этим салютом вы расплатились со мной за эту прекрасную марку. Услуга за услугу.

С е в а. Чем могу, Таисия Сергеевна?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Вы мне должны накачать баллон.

С е в а. Для вас хоть все четыре!

Звонок телефона.

(Взял трубку, солидно.) Исполняющий обязанности начальника отдела снабжения и сбыта слушает…

А н г е л и н а. Ох как пышно.

С е в а. Директор в цехах. А кто его спрашивает? Хорошо, Николай Иванович, я передам, что вы звонили. (Повесил трубку.)

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Кто это?

С е в а. Николай Иванович.

К о ш к о д а м о в. Товарищ Сизов. Новый секретарь парторганизации.

С е в а. Насос в машине, Таисия Сергеевна?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Да, в багажнике. Пойдемте, Севочка, я вам покажу.

Таисия Сергеевна и Сева уходят.

К о ш к о д а м о в. Ангелина Ивановна, вы заметили, как Сева внимателен к Таисии Сергеевне?

А н г е л и н а. Подумаешь! Я с ним больше не встречаюсь!

К о ш к о д а м о в. Давно ли?

А н г е л и н а. А вам это не все равно?

К о ш к о д а м о в. Мне-то все равно. Да как бы вы не просчитались. Слесарь этот к вам ходил, из ремонтного цеха, — поменяли на Севу. А теперь и Сева плох. Высоко смотрите, барышня. Сева — человек молодой, симпатичный, старается…

А н г е л и н а. Может, и старается, да все без толку. Перспектив у него никаких. Вернется Сумский из отпуска — и что Сева? Агент.

К о ш к о д а м о в. Так, значит, он герой не вашего романа?

А н г е л и н а. Нет. Не моего.

К о ш к о д а м о в. А кто же вашего?

Входит  К о н ь.

К о н ь. Ангелина Ивановна, вы так и не сказали, почему вы сегодня такая нарядная и такая грустная?

А н г е л и н а. Вы это заметили? Странно.

К о н ь. Было бы странно, если б я этого не заметил. (Бросил взгляд на внимательно прислушивающегося Кошкодамова.)

Кошкодамов поймал взгляд, сразу заторопился, схватил со стола какую-то бумагу, направился к выходу.

К о ш к о д а м о в. Ангелина Ивановна, если меня будут спрашивать, я в плановом отделе.

А н г е л и н а. Хорошо.

Кошкодамов с достоинством выходит, оставляя главного инженера наедине с секретаршей. Пауза.

Мне надо идти, Григорий Михайлович.

К о н ь. Никуда вам не надо идти.

А н г е л и н а. Мне надо в загс. Там печатают форму.

К о н ь. К черту загс! К черту формы! И никуда вы от меня не уйдете. Ни в какой загс, ни к каким формам.

А н г е л и н а. Что с вами, Григорий Михайлович? Мне страшно.

К о н ь. Вам и должно быть страшно. Понимаете вы… Это вам не парк культуры. Это вам не танцульки. Это вам не ваши сопляки-ухажеры. Я не могу жить без вас.

А н г е л и н а. Что вы, Григорий Михайлович. У вас семья, ребенок.

К о н ь. К черту семью, к черту ребенка. Для меня больше ничего не существует, кроме вас. Кроме вас, глупой, провинциальной девчонки.

А н г е л и н а. Ну уж, не такой глупой, Григорий Михайлович.

К о н ь. Говорите. Приказывайте. Я старше вас, и я знаю жизнь лучше вас. Я здесь не навечно. Меня вышвырнули из центра. Но я вернусь. Я вернусь к большому делу. Верьте мне, это говорю вам я, Конь. И я вырву вас отсюда. Я увезу вас из этой трижды проклятой тьмутаракани.

А н г е л и н а. А вы любите ее?

К о н ь. Кого?

А н г е л и н а. Вашу жену?

К о н ь. Ее нет больше в моей жизни. Понимаете, нет! Есть только вы! Понимаете, вы!

А н г е л и н а (рассудительно). Ребенку, в конце концов, можно платить алименты.

К о н ь. Требуй. Требуй от меня. Все. Все, что хочешь. Говори. Приказывай.

А н г е л и н а. У Марьи Константиновны ощенилась Арфа. Чудный щенок — Фагот.

К о н ь. Вы хотите щенка?

А н г е л и н а. Да.

К о н ь. Хорошо. Будет щенок. Все будет. Все, что вы потребуете.

Входит  С е в а.

С е в а (восторженно). Первая сводка!..

К о н ь. Это вы?.. Послушайте, Сева. Не в дружбу, а в службу. Вы знаете эту… как ее…

А н г е л и н а (безразлично). Марью Константиновну.

К о н ь. Поезжайте к ней. Сегодня же. У нее продается щенок.

А н г е л и н а. Жесткошерстный фокстерьер.

К о н ь. Купите. Вот вам деньги. Двадцать рублей хватит?

А н г е л и н а. Двадцать пять.

К о н ь. Двадцать пять. Вот.

С е в а (ревниво). Это для вас, Ангелина Ивановна? Щенок?

А н г е л и н а. Я считаю, что воспитывать собак это общественная работа. Они могут охранять дом, военный склад, границу. Не правда ли, Григорий Михайлович?

С е в а. Дрессировать собак это все равно что гонять голубей. Почтовых.

А н г е л и н а. Так вы заедете к Марье Константиновне?

С е в а. Я выполню распоряжение товарища Коня.

Входят  Д р о з д о в  и  К о ш к о д а м о в.

Д р о з д о в. Сводка готова?

С е в а. Проверено сто двадцать тысяч гвоздей, что составляет ноль целых пятнадцать сотых процента всей партии. На переборке работает сто пятьдесят человек. Отбраковано 1896 штук, или 15 и 8 десятых процента.

Д р о з д о в. Было шестнадцать, а теперь уже пятнадцать и восемь! Брак снижается! Видите, что значит своевременно изданный приказ! Почта была?

А н г е л и н а. Два письма.

Д р о з д о в. Почему вскрыты?

А н г е л и н а. Это Таисия Сергеевна. Интересуется вашей перепиской.

Д р о з д о в. У меня от подчиненных секретов нет. (Читает. Пауза. Раздраженно.) Вот видите, товарищ Конь, к чему приводит ваша безответственность. Министерство опять требует объяснений о причинах невыполнения плана и высоком браке. Что вы будете объяснять министерству?

К о н ь (читает). Скверная история. Главное, тон такой неприятный. Что вы думаете ответить?

Д р о з д о в. Причину надо искать вне завода. Ангелина Ивановна, на что мы ссылались в последний раз?

А н г е л и н а (посмотрела в подшивке). На низкое качество проволоки.

Д р о з д о в. Про инструмент надо писать. Конь, что бывает с инструментом?

А н г е л и н а. Писали уже.

К о ш к о д а м о в. Получили дополнительные фонды.

Д р о з д о в. Инженер вы или не инженер? Должна у вас, в конце концов, быть творческая инициатива?! Можете вы что-нибудь предложить?

К о н ь. Какая тут, к лешему, инициатива, когда мы себе все пути закрыли. Вам что говори, что не говори. Вы ж не слушаете. Раскричались на все министерство: «Ах, две бухты проволоки не по стандарту!» И чего мы добились? Заменили нам проволоку. Как бы нам сейчас эти две бухты бракованной проволоки пригодились. Мы б на нее весь брак списали. А теперь творческую инициативу вам подавай! Привыкли на Коне выезжать! Заварили кашу, теперь ее сами расхлебывайте. Коня тоже на мякине не проведешь. У меня все докладные подшиты. И про автоматы, и про транспорт…

К о ш к о д а м о в. Григорий Михайлович… Нехорошо так… На директора…

Д р о з д о в. Вы меня можете критиковать на собрании, товарищ Конь. Я критики не боюсь. А здесь, в конторе, я директор, и я вам приказываю проявить творческую инициативу!

Входит  Т а и с и я  С е р г е е в н а.

А н г е л и н а. Я в загс, Петр Петрович. За формами.

Д р о з д о в. Почему до сих пор не получили? Идите.

Ангелина уходит.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Дроздов! Когда наконец ты перестанешь ставить меня в дурацкое положение? Сегодня у Марьи Константиновны пятилетие Аллочки, а ты назначаешь партсобрание.

Д р о з д о в. Какое партсобрание?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Открытое.

Д р о з д о в. Кто тебе сказал?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Там объявление висит. У проходной.

Д р о з д о в (подходит к окну). Вахтер! Ко мне!

Г о л о с  в а х т е р а. Не имею права с поста сойти!

Д р о з д о в. Я тебя не проверяю, я тебя зову!

Г о л о с  в а х т е р а. Куда прикажете? В контору?

Д р о з д о в. Не выпуская из поля зрения ворот, подойди к окну. Объявление у ворот висит?

Г о л о с  в а х т е р а. Так точно. Висит.

Д р о з д о в. Давно?

Г о л о с  в а х т е р а. Никак нет.

Д р о з д о в. Кто повесил?

Г о л о с  в а х т е р а. Партийный секретарь. Сизов Николай Иванович. Собственноручно.

Д р о з д о в. Повестка есть?

Г о л о с  в а х т е р а. Повесток не приносили. Два письма сдал Ангелине Ивановне.

Д р о з д о в. Да я не о том. Объявление прочти.

Г о л о с  в а х т е р а. «Сегодня после смены состоится внеочередное открытое партсобрание. Повестка…» Есть повестка, товарищ директор.

Д р о з д о в. Читай, читай.

Г о л о с  в а х т е р а. «Первое — о браке, второе — о задержке заработной платы. Третье — разное».

Д р о з д о в. Действительно партсобрание. Самовольничает Сизов. Ну, я его поставлю на место!

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Так, значит, мы не едем к Марье Константиновне?

Д р о з д о в. Значит, не едем.

Г о л о с  в а х т е р а. Товарищ директор! Мне как — под окном стоять или на пост идти?

Д р о з д о в. На пост! Службы не знаешь!

К о ш к о д а м о в. По зарплате к собранию материальчик вам когда приготовить?

Д р о з д о в. Сами будете докладывать. Задержали зарплату, вот и отвечайте народу.

К о ш к о д а м о в. Я? Да как же мне докладывать?.. Голос у меня тихий, Петр Петрович…

Д р о з д о в. Ничего. Там услышат. Инструментальному цеху зарплату давали?

К о ш к о д а м о в. Вы ж знаете, Петр Петрович.

Д р о з д о в. А Сизов получал?

К о ш к о д а м о в. Предлагал, по товарищ Сизов отказался. Говорит, «когда всем, тогда и мне».

К о н ь. На демократии спекулирует товарищ Сизов. Авторитет завоевывает.

Д р о з д о в. Кто на заводе получал зарплату?

К о ш к о д а м о в. Главный инженер товарищ Конь.

К о н ь. Считайте, что я не получал. Вот деньги. Тут не хватает двадцати пяти рублей. Я буду должен вам лично, Игнатий Степанович. И попрошу вычеркнуть мою подпись из ведомости.

Д р о з д о в. Свою зарплату вы, наверно, тоже получили?

К о ш к о д а м о в (поспешно). Себя я уже вычеркнул, Петр Петрович, вычеркнул.

Д р о з д о в. Ну, если руководство не получало, мне будет легче разговаривать с партсобранием.

К о ш к о д а м о в. Видите ли, Петр Петрович, руководство все-таки получало зарплату.

Д р о з д о в. Кого вы имеете в виду?

К о ш к о д а м о в. Вы меня простите, Петр Петрович, вас.

Д р о з д о в. Это клевета, я не получал зарплаты!

К о ш к о д а м о в. Таисия Сергеевна получила, как всегда, за вас и за себя.

Д р о з д о в. Товарищ Дроздова! Что это за фокусы? Немедленно вернуть деньги.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Петр Петрович, как ты со мной разговариваешь на людях!

Д р о з д о в. Шофер Дроздова! Выполняйте, когда вам приказывает директор! Ты что, дура, не понимаешь, что Ястребова сняли?!

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Сева, баллон в порядке?

С е в а. В порядке, Таисия Сергеевна. Все четыре.

Таисия Сергеевна уходит.

Д р о з д о в. Сизов думает меня запугать собранием. Еще посмотрим, кто кого, товарищ Сизов.

К о н ь. И все-таки не стоит рисковать, Петр Петрович. Я б вам посоветовал предварительно поговорить с Сизовым. Надо повернуть собрание на обсуждение нашего приказа и уж, во всяком случае, надо сделать так, чтобы разговора о гвоздях для «Птицетары» на собрании не было.

Д р о з д о в. Правильно, товарищ Конь. Согласен. (Берет телефонную трубку.) Инструментальный цех… Как никто не отвечает? Звоните еще раз.

С е в а. Там никого нет. Все на переборке.

Д р о з д о в. А где Сизов?

С е в а. На складе. Перебирает гвозди.

Д р о з д о в. Вы с ума сошли! Сизов перебирает гвозди?!

С е в а. Вы же приказали всех рабочих инструментального цеха.

Д р о з д о в. Но Сизов это не простой рабочий. Он же секретарь партбюро! Нет, Сева, у вас, видно, совсем башка не работает. Черт меня дернул дать Сумскому отпуск!

С е в а. Но товарищ Сизов не отказывался. Если б он только намекнул, я бы тут же… Я ж понимаю…

Д р о з д о в. Ни черта вы не понимаете!.. (Взял телефонную трубку.) Склад… Сизова… Здравствуй, Николай Иванович. Дроздов. Как успехи?.. Ты что ж, товарищ секретарь, назначаешь собрание, а своего директора даже в известность не поставил. Как же не было!.. Я в цеха ходил… Да нет, я не обижаюсь, но, согласись, как-то неудобно узнавать о собрании от беспартийного шофера. Это ты правильно придумал… Вопрос о качестве нам надо с народом обсудить. Ты мой приказ читал?.. Не вручили?.. Безобразие!.. Сейчас распоряжусь… Я издал мобилизующий приказ… Да, вполне конкретный… Так я думаю, товарищ Сизов, мы с тобой развернем прения вокруг выполнения этого приказа… Гвозди для «Птицетары»?.. Ну, это мелочь, эпизод… Что, что?.. Эпизод весом в сорок тонн?.. Не к лицу тебе шутить, товарищ Сизов. Подрываешь авторитет директора. Там же люди слышат… Ты все-таки ко мне зайди… Надо поговорить перед собранием… Занят!.. Перебираешь!.. Ну, тогда в обед. Действительно, неудобно парторгу нарушать дисциплину. Жду.

К о н ь. Ну как?

Д р о з д о в. Агрессивно настроен. Да что вы, Сизова не знаете? Был парторгом цеха, и то от него житья не было. А теперь, когда секретарем стал… Он уже в горкоме успел побывать. Ох, чувствую, разведет на народе демагогию. А потом Печников полезет, Селенко, да еще невесть кто. Попробуй удержи… Вот что, товарищи, надо до собрания закончить переборку. Во что бы то ни стало закончить. Понятно?

К о н ь. Нет, Петр Петрович, на это надеяться нечего.

Д р о з д о в. А на что же можно?

К о н ь. На чудо. Нас может спасти только чудо.

Долгая пауза.

Сева, подайте мне со стола письмо министерства.

С е в а. Какое? Тут два.

Д р о з д о в. Как? Уже два?

К о н ь (усмехнулся). Размножились. Давайте оба. (Читает.) Объяснения. Объяснения требовать легче всего… А вот попробуй объясни.

К о ш к о д а м о в. А может быть, сослаться на текучесть рабочей силы?

Д р о з д о в. Чепуха! Скажут, сами виноваты, не создали условий.

С е в а. Я знаю! У нас не хватает производственных площадей!

Д р о з д о в. Мысль!

С е в а (ободренный). Живой пример. Сейчас на складе люди сидят буквально на головах друг у друга. Если увеличить кубатуру складов, качество переборки резко повысится.

К о ш к о д а м о в. А производительность труда? Сейчас мы перебираем сто двадцать тысяч гвоздей в час, а если бы у нас были площади, поставили бы каждому рабочему отдельный стол — сто пятьдесят столов — и легко могли бы перебирать полтора миллиона бракованных гвоздей в смену!

Д р о з д о в. Каких?

К о ш к о д а м о в (восторженно). Бракованных!

Д р о з д о в. Не годится.

С е в а. Не годится.

К о ш к о д а м о в. Да… Не годится…

Пауза.

Д р о з д о в. Думайте. Думайте, товарищи, думайте.

Долгая пауза.

С е в а. А если…

Д р о з д о в. Что?

К о ш к о д а м о в. Что, если?

С е в а. Если мы… Впрочем, вздор.

К о ш к о д а м о в. Ах, черт возьми.

Д р о з д о в. Тут нужно найти такое объяснение, чтоб оно и министерство удовлетворило, и, главное, чтоб партсобранию показалось убедительным. Чтоб Сизову крыть нечем было. Думайте. Думайте, товарищи, думайте.

К о н ь. Стойте!

Все обернулись.

Сева, не думайте! Из министерства получена какая-то дикая директива.

Д р о з д о в. Я б вам посоветовал, товарищ главный инженер, выбирать выражения насчет директив министерства.

К о н ь. Послушайте сами. (Читает.) «В связи с возросшими требованиями потребителей, а также на основе успехов в развитии отечественных субтропических культур, обеспечивающих необходимую сырьевую базу, настоящим предлагаю в кратчайший срок перейти на изготовление вашей продукции из высококачественных сортов бамбука. Об исполнении доложить». Подписал министр.

К о ш к о д а м о в. Сам?

С е в а (заглядывая через плечо Коня). Собственноручно!

К о ш к о д а м о в. Гвозди из бамбука?.. Из бамбука — гвозди?

Д р о з д о в. А что вас удивляет, товарищ Кошкодамов? Министр своевременно указывает, что мы должны внедрить в производство культуру. Новую культуру. Как ее?.. Субтропическую культуру.

К о ш к о д а м о в. Я с мальчиков в гвоздильном деле. Но я никогда не слышал…

Д р о з д о в. А про стеклянную кастрюлю вы слыхали с мальчиков? А про шагающий экскаватор вы слыхали с мальчиков? Мы живем в век атомной энергии, товарищ Кошкодамов, и не к лицу главному бухгалтеру моего завода проявлять такой технический консерватизм.

К о ш к о д а м о в. Но это уму непостижимо. Деревянными гвоздями пользуются только, простите, сапожники.

Д р о з д о в (металлическим голосом). Вы кого имеете в виду, товарищ Кошкодамов? Это распоряжение министра. Это вам не какие-нибудь липовые деревянные гвозди. Это бамбуковые, субтропические!

К о ш к о д а м о в. Господь с вами, Петр Петрович! У меня и в мыслях такого не было. Я только хотел сказать, что я с мальчиков в гвоздильном деле, и я никогда не мечтал о таком, так сказать, техническом прогрессе…

К о н ь. Ну, прогресс-то, мягко говоря, относительный. Дурацкая выдумка какого-нибудь ученого мудреца. Но, видно, в министерстве этой затеей заболели. И это уж безотносительно. Это важно! И если мы сумеем первыми освоить эти субтропические гвозди, пока они еще в центре внимания там, наверху, то победителей не судят. Мы ждали чуда — вот оно, чудо.

С е в а (восторженно). И мы будем первыми осваивать бамбуковые гвозди? И про нас будут писать в газетах. И вы знаете, товарищ Дроздов, хорошо бы, чтобы издали специальную почтовую марку с изображением бамбукового гвоздя на фоне силуэта нашего завода. А?..

К о н ь. Почтовые марки, Сева, это не ваша забота. А вот марку завода мы на этом деле поднимем. Не будь я Конь! Опытные образцы бамбуковых гвоздей будут сегодня к началу собрания. И тогда ни один оратор у нас пикнуть не посмеет. Товарищ директор, мне нужен бамбук.

Д р о з д о в. Сева! Немедленно обеспечьте бамбук!

С е в а (растерянно). То есть как — обеспечьте?

Д р о з д о в. Обзвоните все заводы, все конторы снабжения. Мы должны найти в нашем городе фондодержателя бамбука.

С е в а (роется в записной книжке, берет телефонную трубку). Город… 82-44… Это дровяной склад? Скажите, пожалуйста, у вас нет бамбука? Да нет, это дерево такое бамбук… Ну, что вы, товарищи, я совершенно серьезно. Я вовсе не разыгрываю… Мне нужен бамбук…(Растерянно.) Повесили трубку.

Д р о з д о в. Эх вы… Снабженец!.. Разве так достают? Дайте мне… Город… 12-41… Дроздов говорит, соедините меня с Кузькиным… Товарищ Кузькин? Дроздов беспокоит… Куда пропал? Чего не заходишь? Строишься? А как с материалами?.. Насчет гвоздей как-нибудь устроим… Ну сказал, помогу… Слушай, Кузькин, у меня к тебе просьба. Выручи бамбуком… Ну, бамбук, понимаешь?.. Бамбук… Нет, не для лыж. Производство стоит… Да тес у меня у самого есть. А не знаешь, кто у нас в городе бамбук получает?.. Никто?.. Это точно?.. Так. Ну, ладно. Привет жене. (Повесил трубку.)

К о н ь. Если через час не будет бамбука…

Д р о з д о в. Черт меня дернул дать Сумскому отпуск!

К о ш к о д а м о в. Сумской бы из-под земли достал.

К о н ь. Из-под земли? Из-под земли это был бы уже не бамбук, а каменный уголь.

С е в а (встал, лицо у него вдруг стало одухотворенным). В нашем городе есть бамбук! Я достану бамбук!

Д р о з д о в (решительно). Идите.

Сева медленно идет к двери. Конь, Дроздов, Кошкодамов стоя провожают Севу на подвиг ратный.

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Там же. В конторе пусто. Через открытое окно доносятся голоса.

Г о л о с  в а х т е р а. Обедать ходил, Василий Ксенофонтович?

Г о л о с. А куда ж еще?

Г о л о с  в а х т е р а. Плохо тебя старуха кормит. Невеселый с обеда идешь.

Г о л о с. А чего веселиться? На старости лет новой квалификацией наградили. С восьмого разряда в подсобные.

Г о л о с  в а х т е р а. Это за что ж тебя так?

Г о л о с. Не одного меня. Всех подчистую, и инструментальщиков, и ремонтников. Если бы не Сизов, Николай Иванович, плюнул бы и ушел. Перед Сизовым совестно… Не люблю я на собраниях выступать, а сегодня выступлю. Ей-богу! И почему брак, и почему автоматы не ремонтируют, и как лекальщики заместо инструмента гвоздь какой-то огромный шлифуют — все выложу.

Г о л о с  в а х т е р а. И про получку скажи. Пять ден, скажи, задерживают. Где это видано такое!

Г о л о с. А ты сам приди…

Г о л о с  в а х т е р а. Беспартийный я…

Г о л о с. Ну и что ж, что беспартийный. Там сегодня и беспартийные будут. Ну, прощай пока. Пойду на склад. Гвозди мерить.

Г о л о с  в а х т е р а. Такой высокой статьи лекальщик, а гвозди меряет. Потеха, ей-богу.

В контору входит К о ш к о д а м о в. Закрывает окно, включает радио.

Радио: «…ское время тринадцать часов. Передаем…»

Кошкодамов выключил радио. Сел за стол. В комнату входит  А н г е л и н а.

А н г е л и н а. Петр Петрович меня не спрашивал?

К о ш к о д а м о в. При мне нет.

А н г е л и н а. Игнатий Степанович, скажите, пожалуйста, если двое детей, сколько из зарплаты удерживают?

К о ш к о д а м о в. Налог за бездетность полпроцента.

А н г е л и н а. Нет, я не про то. Сколько семье высылают?

Кошкодомов. Алименты? А зачем вам?

А н г е л и н а. Подруга интересуется.

К о ш к о д а м о в. А что, ваша подруга получать собралась? Или кавалер у нее разведенный?

А н г е л и н а. Будет разведенный… Так сколько же процентов?

К о ш к о д а м о в. Тридцать три, Ангелина Ивановна.

А н г е л и н а. Ну? Так много?

К о ш к о д а м о в. Любишь кататься, люби и саночки возить. А треть получки — старой жене с детишками. Так-с.

Входят  Д р о з д о в  и  К о н ь.

Д р о з д о в. Сева не приходил?

А н г е л и н а. Не было.

К о н ь. Петр Петрович, второй час.

Д р о з д о в. Да знаю! Где теперь его искать?.. Машину мне!

А н г е л и н а. Шофер как с утра уехала, так до сих пор нет.

К о н ь. Петр Петрович, второй час. Уже второй час, Петр Петрович.

Д р о з д о в. Ну что «второй час»? Я сам знаю, что второй час. Что я вам, время остановлю, что ли? Что я, фокусник? чародей?

К о н ь. Вы директор, Петр Петрович!

Д р о з д о в. Ну и что? А вы главный инженер!

К о н ь. Совершенно верно. Главный инженер. И моя задача — освоить новое изделие. А обеспечить освоение, организовать — для этого на заводах существуют директора, Петр Петрович.

Д р о з д о в. Обеспечишь с такими помощниками. С такими снабженцами. Черт меня дернул дать Сумскому отпуск! Обыкновенного бамбука достать не могут!

Вбегает  С е в а, в руках у него длинный брезентовый футляр.

С е в а. Могут, Петр Петрович! Могут! Я достал!!! Я привез бамбук!

В с е. Где? (Бросаются к окну.)

С е в а. Здесь!

Все обернулись.

Вот он! (Поднимает футляр.)

К о н ь. В этом мешке?

С е в а. В этом футляре, Григорий Михайлович.

Д р о з д о в. Что за дурацкие шутки?

С е в а. Это не шутки. Это субтропическая культура, о которой писал министр! Смотрите! (Медленно вытаскивает из футляра бамбук.)

К о ш к о д а м о в. Боже мой, Сева, какая же тут культура? Обыкновенные удочки!

С е в а (упоенно). Удочки! Именно удочки, Игнатий Степанович! Прекрасные бамбуковые удочки!

Д р о з д о в (сдерживаясь). Сева, вас надо расстрелять.

К о н ь. Не расстрелять! Расцеловать его надо! В ножки ему поклониться надо! Благодарность в приказе ему надо! Прекрасный бамбук.

С е в а. И разных калибров!

К о н ь. Для опытных образцов хватит.

Д р о з д о в (с сомнением). Хватит?

К о н ь. Хватит.

С е в а. Хватит.

Д р о з д о в. Ангелина Ивановна, заготовьте приказ! За выполнение ответственного задания благодарность с занесением в личное дело!

К о ш к о д а м о в. Две благодарности за один день! Это работник! Вот видите, Ангелина Ивановна!

А н г е л и н а. Я рада за вас, Сева.

С е в а (восторженно). Я сразу догадался, что для нашего производства удочка основное сырье. И я, клянусь вам, товарищи, я обыщу весь город! Я обойду всех рыбаков! Я скуплю все удочки! И мы будем выпускать бамбуковые гвозди!

Д р о з д о в. Для серийного производства мне завтра же нужно сырье. Обеспечите мне к утру миллион удочек?

С е в а. Миллион?

Д р о з д о в. Товарищ Конь, нам хватит миллиона?

К о н ь. На первое время.

С е в а. Миллион?.. На первое время?.. Завтра к утру?.. Это невозможно, Петр Петрович.

Д р о з д о в. А сколько возможно?

С е в а. Штук десять, пятнадцать…

Д р о з д о в (грозно). Что?..

С е в а (поспешно). Ну, пятьдесят.

Д р о з д о в. Вы кустарь, а не снабженец! Я вижу, что для моего завода вы маломасштабный работник. Черт меня дернул дать Сумскому отпуск.

К о н ь. Сумского необходимо отозвать.

Д р о з д о в. Мысль! Ангелина Ивановна, где отдыхает Сумский?

А н г е л и н а. Где-то на Зеленом Мысу.

К о ш к о д а м о в. На каком мысу?

А н г е л и н а. На Зеленом. Около Батуми.

С е в а. Батуми? Это же субтропики! Это родина бамбука! Это его колыбель!

К о н ь. И Сумский в этой субтропической колыбели? Петр Петрович, вы родились в сорочке.

Д р о з д о в. Я ж говорил, что надо дать Сумскому отпуск! Ангелина Ивановна, телеграмму.

К о н ь. Молнию.

Д р о з д о в. Молния! Зеленый Мыс. Востребования. Сумскому. Немедленно закупайте, отгружайте бамбук неограниченных количествах. Оплата инкассо. Оперативность отгрузки премирую. Подпись: Железный гвоздь. Дроздов… Сева, бегом на телеграф.

К о ш к о д а м о в. Не примут. Мы телеграфу должны.

Д р о з д о в. За наличные.

С е в а. У меня нет денег, Петр Петрович. На молнию. Я еще не получал зарплату.

К о ш к о д а м о в. Выплатить?

Д р о з д о в. Одолжить.

К о ш к о д а м о в. Вот. Расписочку, пожалуйста.

С е в а (берет деньги). К черту формальности! (Убегает.)

Конь взял удочку, подошел к окну. Внимательно рассматривает. Пробует оторвать волокно. Все молча наблюдают за ним, боясь спугнуть творческую мысль главного инженера. Кошкодамов щелкнул счетами.

А н г е л и н а. Тише!..

Пауза.

К о н ь. Нож.

Д р о з д о в. Нож!

К о ш к о д а м о в. У меня есть бритвочка.

Д р о з д о в. Я сказал нож!

К о н ь. Давайте бритвочку.

Д р о з д о в. Вы слышите, бритвочку!

Пауза.

К о н ь. Трехгранный напильник.

Д р о з д о в. Трехгранный напильник!

К о ш к о д а м о в. У меня, к сожалению, нет напильника.

А н г е л и н а. Вот пилочка. Для ногтей.

Д р о з д о в. Товарищ Конь, пилочка для ногтей сойдет?

К о н ь. Нет. Нужен напильник.

Д р о з д о в. Отставить пилочку для ногтей. Ангелина Ивановна, немедленно обеспечьте нам напильник!

Ангелина уходит.

К о н ь (в окно). Ангелина Ивановна, и штангель захватите!..

Г о л о с  в а х т е р а (со двора). Чего изволите?

К о н ь. Я не вам, я Ангелине Ивановне.

Г о л о с  в а х т е р а. На рыбалку собрались, Григорий Михайлович? Рыбку ловить?

К о н ь. Рыбку, старик, рыбку.

Г о л о с  в а х т е р а. Ох, богато клюет сейчас, Григорий Михайлович. Я намедни на полпуда голавлей да плотвичек взял. Где ловить собираетесь — в омуте или под мостом?

К о н ь. В омуте, старик, в омуте.

Д р о з д о в (взял удочку). Резать будем по этим… как они называются… По сочленениям?

К о н ь. По коленцам этим, по суставам.

Д р о з д о в. А затачивать?

К о н ь. Заточим как-нибудь… (Помолчал.) Заточим.

Д р о з д о в. А шляпку рифлить будем?

К о н ь. Будем. Все будем.

Д р о з д о в. Термообработку как проводить, Григорий Михайлович? Режим бы подобрать надо.

К о н ь. Вы бы лучше переборкой занимались, Петр Петрович!

Д р о з д о в. Вот что, товарищ Конь. В связи с возложенными на вас ответственными задачами от руководства переборкой и вообще от производства металлических гвоздей я вас освобождаю. Этим вопросом займется (внимательно осмотрел Кошкодамова) — вы!

К о ш к о д а м о в. Я?. Но я же не имею специального образования.

Д р о з д о в. А я имею специальное образование? Захотите — справитесь. Вот я хочу — и справляюсь.

К о ш к о д а м о в. Увольте, Петр Петрович, я…

Д р о з д о в. Уволю, если не выполните!.. Мне такие работники не нужны!..

К о ш к о д а м о в. Петр Петрович, я с мальчиков в гвоздильном деле.

Д р о з д о в. С мальчиков? А острый гвоздь от тупого отличить не можете?

К о ш к о д а м о в. Острый я отличу…

Д р о з д о в. Тогда идите и отличайте! И чтоб сводка была своевременно! Сводка!

Кошкодамов уходит.

(Рассматривает удочку.) Толстый конец может пойти на корабельные гвозди, середина — на строительные, дальше — кровельные, а тонкий конец — на обойные. Каждая удочка обеспечит нам полную номенклатуру изделий. Универсальное сырье!

К о н ь. Нам придется сильно изменить технологический процесс.

Д р о з д о в. Конечно. Кузница нам больше не нужна. Бамбук не куется. Штамповка тоже не нужна. Бамбук не штампуется. Появились огромные людские резервы. Я немедленно прекращу работу в кузнечном и штамповочном цехах. Всех людей на переборку. Как вы считаете, товарищ Конь?

К о н ь. Вы ж меня освободили от производства железных гвоздей. Или отменяйте свой приказ, или не отрывайте меня от работы по освоению новой продукции.

Д р о з д о в. Правильное замечание, товарищ Конь. Проволочными гвоздями займусь я лично. Если меня будут спрашивать — я в цехах. Пойду оперативно переброшу людей на переборку. (Уходит.)

Пауза. Входит  А н г е л и н а.

А н г е л и н а. Григорий Михайлович, вот штангель и напильник.

К о н ь (не отрываясь от бамбука). Благодарю вас.

А н г е л и н а. Вы меня совсем не замечаете.

К о н ь. Напротив… напротив… Все мои мысли прикованы к вам. И этот бамбук это тоже для вас. Я вам говорил, что я вырву вас отсюда. Я знал, что это произойдет. Но я не думал, что это произойдет так стремительно. Это вы… Это ваша счастливая звезда, Ангелина Ивановна.

А н г е л и н а. Объясните мне, Григорий Михайлович, эти бамбуковые гвозди — это серьезно?

К о н ь. Серьезно. Очень серьезно. Вы даже не представляете себе, как это серьезно. Я освою эти бамбуковые бирюльки. И министерство поймет, с кем оно имеет дело. И тогда я сам буду диктовать, где я хочу работать. А когда мода на эти удочки пройдет, нас с вами уже здесь не будет… Тот старик, Ангелина Ивановна, выловил полпуда голавлей, а мы на эти удочки поймаем больше…

А н г е л и н а. Григорий Михайлович!..

К о н ь. Молчите, Ангелина Ивановна, молчите. Сядьте здесь и вдохновляйте меня. Вдохновляйте меня на чудо.

Со двора доносится звук автомобильной сирены. Ангелина села на край стола, так, как по ее представлению должна сидеть муза-вдохновительница. Пауза.

(Работая, замурлыкал.)

А н г е л и н а (подхватила песню. Сперва осторожно, нерешительно, но, заметив, что это не вызывает осуждения Коня, громче, уверенней).

Входит  Т а и с и я  С е р г е е в н а. Ангелина смущенно замолкает.

К о н ь (не видя Таисии Сергеевны). Пойте, Ангелина Ивановна, пойте…

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Романсы разучиваете? Что ж вы замолчали? У вас, оказывается, миленький голосок.

К о н ь (закончил работу). Ну так. Теоретическое исследование закончено. Осталась, как говорят, самая малость: проверить теорию практикой. Пойду в цех. Я же должен выковать гвоздь из бамбука, черт бы его побрал! (Уходит.)

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Он что, нездоров? Что он хочет выковать?

А н г е л и н а. Григорий Михайлович сегодня изобрел великое чудо. Бамбуковый гвоздь.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. А Дроздов в курсе?

А н г е л и н а. Весь мир в курсе! Будет выпущена специальная почтовая марка. И на ней будет художественно изображен Григорий Михайлович на фоне силуэта нашего завода.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. На фоне завода должен быть изображен директор.

А н г е л и н а. А кто изобрел гвоздь?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. А кому адресована директива?

А н г е л и н а. Заводу.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Нет, вы ответьте, кому персонально? Где конверт отэтого письма?

А н г е л и н а. Я не знаю.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Почему вы не следите за сохранностью конвертов? Распеваете песенки, а с вашего стола пропадают государственные ценности. Конверты со штампом министерства и, наверное, с гербовой маркой…

А н г е л и н а (вспомнила). Стойте, Таисия Сергеевна! Там была марка с высотным зданием. Вы сами разорвали этот государственный конверт. Вы подарили эту марку Севе, и Сева сделал салют из одного орудия. Помните?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Не сваливайте с больной головы на здоровую. Мое дело оберегать «Победу» директора, а ваше — конверты. Надо искать немедленно.

А н г е л и н а (подбежала к окну). Дядечка, миленький…

Г о л о с  в а х т е р а. Ты меня, что ли?

А н г е л и н а. Посмотрите, пожалуйста, дядечка… Там конверт под окном не валяется?

Г о л о с  в а х т е р а. Какой конверт?

А н г е л и н а. Синий.

Г о л о с  в а х т е р а. Синего не имеется.

А н г е л и н а. А какой имеется?

Г о л о с  в а х т е р а. Никакого нет. Здесь лужа, барышня. Проток здесь.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Я этому старику еще утром велела песком засыпать.

А н г е л и н а. Что же теперь делать, Таисия Сергеевна?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Во всем виноват вахтер. Если б он своевременно ликвидировал лужу, документы были бы целы.

А н г е л и н а. Но ведь это только конверт. Директива у Петра Петровича.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. И в ней написано, что будет выпущена почтовая марка?

А н г е л и н а. Нет. Там написано: «Об исполнении доложить». А про марку это Сева сказал.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Много знает ваш Сева.

А н г е л и н а. Про марки Сева знает все.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. И Сева сказал, что на марке будет изображен Конь?

А н г е л и н а. Нет. Сева сказал, что на марке будет изображен гвоздь. Но не может же быть просто гвоздь. Должен быть гвоздь и изобретатель.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Не гвоздь и изобретатель, а гвоздь и руководитель.

А н г е л и н а. Это же несправедливо! Ведь исполнять приказ министра будет Конь.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. А кто будет докладывать об исполнении? Нет, Ангелина Ивановна, вы просто не в курсе дела. Изображают не того, кто исполняет, а того кто докладывает… А почему, собственно, вас так тревожит судьба Коня?

Входит  К о ш к о д а м о в.

К о ш к о д а м о в. Хорошо, что вы здесь, Ангелина Ивановна, и мне не пришлось вас искать. У меня и так дел по горло. Вас ждет главный инженер. Вы ему очень нужны.

А н г е л и н а. Вы меня извините, Таисия Сергеевна, меня ждет Григорий Михайлович. (Уходит.)

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Игнатий Степанович, а что у Ангелины с Конем?

К о ш к о д а м о в. Роман. Роман у Ангелины с Конем. Настоящий роман, Таисия Сергеевна. Да-с.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Неожиданность.

К о ш к о д а м о в. О нет, Таисия Сергеевна. Здесь всего можно было ожидать. Из молодых, да ранняя.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Я не осуждаю Ангелину. Но я просто не понимаю Коня. Впрочем, меня это не касается. Я привезла деньги, Игнатий Степанович. Возьмите их, пожалуйста, отметьте в ведомости, что мы, как все, не получали зарплату.

К о ш к о д а м о в (пересчитывает деньги). Мне сейчас совсем не до этого, Таисия Сергеевна. На меня столько навалили. Я и главный бухгалтер, я и главный инженер.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. А Конь?

К о ш к о д а м о в. Конь изобретает деревянные гвозди.

Входит  Д р о з д о в.

Д р о з д о в. Опять вы в конторе?! Забюрократились!

К о ш к о д а м о в. Я сводку составлял.

Д р о з д о в. Все цифры, цифирьки, таблички, формочки. А за производством пусть директор смотрит? Вы бросьте мне эти ваши канцелярские методы! Я вас на какой пост поставил! Инженером сделал. Другой десять лет над наукой потеет. А я приказ — и все!

К о ш к о д а м о в. А я разве не ценю? Я разве не усердствую? Да за такое уважение, Петр Петрович, по старому времени свечку ставили. Я ж всей душой…

Д р о з д о в. В гроб вы меня загоните всей душой, И свечку поставите. Знаю я вас. Крючкотворы. Формалисты. Бюрократишки.

К о ш к о д а м о в. Бог с вами, Петр Петрович. Да я одной ногой здесь, а другой там…

Д р о з д о в. Делом, делом доказывай…

К о ш к о д а м о в. Я ж с мальчиков в гвоздильном деле. Сил своих не пожалею. Живота своего не пощажу. (Уходит.)

Д р о з д о в. Вот они — кадры. Опора!

Пауза.

Деньги сдала?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. До копейки. Но ты меня поставил перед Марьей Константиновной в такое…

Д р о з д о в (не слушая). Был сейчас на переборке. Восемьсот ящиков, а перебирают шестой. Четыре цеха сидят, а тишина, будто немые все. Только гвозди звякают.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. А Сизов там?

Д р о з д о в. Перебирает. Желваки на скулах — во! — по кулаку надулись… Не скажу, что народ плохо работает, а закончить к собранию не успеют. Факт.

Пауза.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Что ж теперь будет?

Д р о з д о в. А ничего не будет. У меня в запасе секретное оружие.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Какое оружие?

Д р о з д о в. Бамбуковый гвоздь. И я притащу его на собрание. И задам Сизову вопросик: «А какова ваша роль, товарищ секретарь, в освоении новой продукции? В хвосте плететесь, товарищ Сизов? Так-то!..»

Т а и с и я  С е р г е е в н а. И Сизову крыть нечем!

Д р о з д о в. Ошибаетесь, товарищ Дроздова! Есть чем. Сорока тоннами бракованных гвоздей покроет. Да еще как припечатает. И пойдут прения. В сто глоток. Попробуй перекричи.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. А ты и не кричи. Ты директор. Приказать можешь. Кулаком стукнуть. Они же твои подчиненные.

Д р о з д о в. Это поодиночке они мои подчиненные. А все вместе партия!

Пауза.

Эх, сбагрить бы куда-нибудь эти сорок тонн, чтоб народу глаза не мозолили. Тогда можно и кулаком по столу.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. А может, их продать кому-нибудь?

Д р о з д о в. Кто их купит? Уж на что «Птицетара» — ящики делает — и то не берут.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. А ты их в утиль сдай. В палатку. Там какое ни на есть барахло — все берут.

Д р о з д о в (подошел к Таисии, поцеловал ее в лоб). Умница ты у меня. Министерская голова. Вывозить сейчас же. Вторчермету.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Какому Чермету?

Д р о з д о в. Контора такая — Вторчермет. Железный лом собирают. В общем, тот же утиль. (В окно.) Вахтер, подвода со станции пришла?

Г о л о с  в а х т е р а. Никак нет. С утра не видать. Как уехала.

Д р о з д о в. Куда ж она провалилась? Продукцию вывозить надо!

Г о л о с  в а х т е р а. Не могу знать.

Входит  С е в а.

С е в а. Вот вы все говорите: «Сумский, Сумский!» А на поверку оказалось — бездельник. Я все выяснил. Молния на Зеленый Мыс идет восемнадцать минут. И обратно восемнадцать — тридцать шесть. Да ответ написать пять минут. А я час на телеграфе ждал. Ни ответа, ни привета.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Может, он на пляже? Загорает?

С е в а. Именно загорает. А его молния до востребования ждет. Вот вам и Сумский.

Д р о з д о в. Ну, Сева, получайте задание. По-военному. Или грудь в крестах, или голова в кустах. Необходимо сегодня же, сейчас же вывезти с завода все гвозди.

С е в а. Все?

Д р о з д о в. Немного оставьте для переборки. Остальное сдадите как лом, как утиль. Ясно? Квитанцию привезете мне.

С е в а. А на чем вывозить?

Д р о з д о в. Хоть на себе.

С е в а. Но ведь там без малого сорок тонн!

Д р о з д о в. Организуйте транспорт. Дерзайте! Ведь я же из вас человека делаю.

С е в а. На себе? Сорок тонн? Опять мировой рекорд!

Уходит. Пауза.

Д р о з д о в (его вдруг осенила гениальная идея). А все убытки по браку сегодня же спишу на освоение бамбуковых гвоздей! Вот так-то, товарищ Сизов. Так-то… (Пауза. Решительно.) Кошкодамова на телефон.

Т а и с и я  С е р г е е в н а (сняла трубку). Склад… Кошкодамова… Товарищ Кошкодамов? Одну минутку… Петр Петрович, Кошкодамов.

Д р о з д о в (взял трубку). Вам надлежит немедленно составить акт на списание всех расходов по этим… ну… по «птицетаровским» гвоздям… Не повторяйте, не повторяйте! Слушайте и не повторяйте! Все расходы по браку и по переборке должны быть немедленно списаны на основании новой продукции — бамбуковых гвоздей… Сами должны знать, по каким статьям — эксперименты, исследования, научные разработки, еще там что-нибудь. У Коня спросите. Акт сейчас же отправьте в банк и всюду, куда полагается… Ваши, ваши функции. И переборка ваши функции, и бухгалтерия. Или движение за совмещение профессий вас не касается?.. То-то!.. (Повесил трубку.) Зазнался старик.

Звонок телефона.

И секретаря нет. Послушай.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Контора… Ваша обязанность, Ангелина Ивановна, оберегать директора от телефонных разговоров, а не докучать ему еще и своими звонками… Передам. (Вешает трубку.)

Д р о з д о в. Что ей надо?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Напоминает, что у тебя должен быть прием. Она, видишь ли, занята. Ее Конь вызвал. Надо, в конце концов, разобраться, Петр Петрович, чей она секретарь — твой или Коня?

Д р о з д о в. Что у тебя за дурацкая способность поднимать вопросы в самый неподходящий момент.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Но это же принципиальный вопрос.

Д р о з д о в. Конечно, принципиальный, и я его разрешу. Я заставлю ее понять, чей она секретарь. Но не сегодня. Сегодня Конь — царь. Сегодня все для Коня. И директор, и секретарь директора.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Но сейчас же приемные часы. Кто будет организовывать прием?

Д р о з д о в. Ты. Ты! И не просто прием. Особый прием. Люди еще с утра рвались: Печников, Селенко. Заявлений целая папка накопилась. Все разберу, всех удовлетворю. А лучших — премирую. (Подходит к окну.) Вахтер!

Г о л о с  в а х т е р а. Я!

Д р о з д о в. Жалобы, друг, имеешь?

Г о л о с  в а х т е р а. Получку задерживают, товарищ директор. Мне бы хоть пенсию получить.

Д р о з д о в. Задерживают? Виновных накажу, пенсию получишь. Да ты не стесняйся, заходи, поговорим.

Г о л о с  в а х т е р а. Не имею права с поста сойти.

Д р о з д о в. Молодец! Отличный вахтер! Отстоишь смену, зайдешь. Когда народ с приема схлынет. По душам побалакаем. Старухе привет. Дроздов, мол, кланяется.

Г о л о с  в а х т е р а. Вдовый я.

Д р о з д о в. Ничего, друг, не горюй. В коллективе живешь. Поддержим!

Г о л о с  в а х т е р а. Премного благодарен.

Д р о з д о в (отходя от окна). Слыхала, благодарит! А благодарность народа — это заслужить надо! А ты чего стоишь? Я ж приказал подготовить помещение к приему. Лучшие люди завода придут. А здесь грязь, неуютно, не убрано.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Что я вам, уборщица? Я уж забыла, когда подметала.

Д р о з д о в. А ты вспомни. Засучи рукава, подоткни юбку. Веник вон в углу стоит. Уют должен быть в конторе. Уют.

Таисия Сергеевна подметает пол. Дроздов переставляет столы, стулья.

Цветы у Ангелины в банке. Распредели по столам. От цветов самый уют. (Закончил перестановку мебели и придирчиво осмотрел плоды трудов своих.) Ну как, казенщиной не пахнет?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Наоборот. Очень мило. По-домашнему.

Д р о з д о в. Вот и плохо, что по-домашнему. Обстановка должна быть деловая, серьезная. Эх! Наглядной агитации не хватает. Плакат надо бы повесить. Если Сизов не хочет воспитывать массы, этим займется директор. Там на шкафу лежали какие-то плакаты. Отбери.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Тут очень пыльно. Невозможно прикоснуться.

Д р о з д о в. А ты не будь белоручкой. Прикоснись.

Таисия Сергеевна снимает со шкафа и разворачивает свернутый в трубочку плакат.

(Читает.) «Все на лыжи!» Подойдет. Зима не за горами. (Примерил к стене.) Радует глаз?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Колоритное пятно.

Д р о з д о в. Это прилепи слева от окна.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. А справа?

Д р о з д о в. На шкафу посмотри. Там еще должно быть.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Фу! Задохнуться можно. (Разворачивает плакат, читает.) «Отдых на воде — лучший отдых!»

Д р о з д о в. Отставить отдых на воде. Культработа уже отражена. Нужна производственная тематика.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Здесь больше нет плакатов.

Д р о з д о в. Сами напишем. Возьми «Отдых на воде» и пиши на изнанке.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Хорошо бы в стихах. Как у вокзала: «Эскимо полезно всем, холодильник номер семь».

Д р о з д о в. Ну сочини стихами.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Я не умею.

Д р о з д о в. Что же нереальные предложения даешь. Пиши: «Умножим усилия по выполнению директивы министерства об освоении бамбуковых гвоздей в кратчайший срок».

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Это ужасно длинно. Столько букв, до начала приема я не успею. Давай короче: «Умножим усилия в кратчайший срок».

Д р о з д о в. Здесь про гвозди не сказано.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. А если так: «Гвозди тире в срок!»

Д р о з д о в. «Гвозди — в срок!» Пойдет. Коротко, ясно и правильно ориентирует массы. Пиши.

Таисия Сергеевна склонилась над плакатом, пишет.

Чем бы прибить? Ни одного гвоздя нету!

Т а и с и я  С е р г е е в н а. А ты возьми с выставки образцов.

Д р о з д о в. Мысль! (Снимает несколько гвоздиков, пришитых ниточками к висящей на стене выставке образцов. Берет со стола мраморное пресс-папье и залезает на стул.) Так ровно?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Бей!

Д р о з д о в (ударяет). Тьфу, черт, шляпка отлетела. Обойные гвозди называется. Давай кровельные, тридцатку. (Ударяет.) Гнется, собака. Строительные давай. (Бьет.) И эти гнутся. Все пальцы отбил. Ну и продукция, будь она проклята!

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Может, корабельные дать?

Д р о з д о в. Не надо. Я так всю выставку разорю. Клей давай. (Приклеивает плакат к стене.)

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Я написала.

Д р о з д о в. Грамматику проверила? Клей! (Отошел, посмотрел издали.) Вот и славно. (Взглянул на часы.) Время. Приглашай посетителей. Да повежливей. (Сел за стол.)

Таисия Сергеевна со словами: «Милости просим, дорогие товарищи!» — открывает дверь. Пауза.

Ну, кто первый?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Никого.

Д р о з д о в. То есть как никого? С утра ведь народ рвался. Где Печников? Где Селенко? Где люди, я тебя спрашиваю?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Никого, хоть шаром покати. Может, им жаловаться не на что?

Д р о з д о в. Как не на что? Как не на что, я тебя спрашиваю? Разве у нас все в порядке? Разве у нас недостатков в работе нет?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Партсобрания ждут.

Д р о з д о в. Не хотят мне жаловаться. Хотят на меня жаловаться… Ну, ничего, ничего. Я им еще покажу. Я их еще бамбуковым гвоздем припру.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Тише! Шаги слышишь? Кто-то идет!

Д р о з д о в. Проси.

Вбегает  К о ш к о д а м о в.

К о ш к о д а м о в. Петр Петрович! Товарищ директор! Катастрофа!

Д р о з д о в. Где? На переборке?

К о ш к о д а м о в. Нет! У меня все в порядке. У Коня! У Коня катастрофа!

Д р о з д о в. Что случилось?

К о ш к о д а м о в. Бамбуковые гвозди получились не гвозди, а трубочки. В бамбуке-то посередке — дырка!

Д р о з д о в. Как дырка?

К о ш к о д а м о в. Я ж говорил. Я ж предупреждал. Я ж с мальчиков в гвоздильном деле…

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Там же. В конторе пусто. Через открытое окно доносятся голоса.

Г о л о с  в а х т е р а. Эй, малец, стулья из конторы куда потащил? Стулья?!

Г о л о с. В клуб, дедушка. К собранию готовим.

Г о л о с  в а х т е р а. Да нешто там скамеек не хватит?

Г о л о с. Куда там скамеек! Весь завод собирается!

Г о л о с  в а х т е р а. А ты партейный?

Г о л о с. Комсомолец пока. Собрание-то открытое.

Г о л о с  в а х т е р а. И выступать будешь?

Г о л о с. А то как же…

Г о л о с  в а х т е р а. Ну, дела!..

В контору входит К о ш к о д а м о в. Включает радио.

Радио: «Концерт окончен. В шестнадцать часов тридцать минут слушайте…»

Кошкодамов выключил радио. Входит  А н г е л и н а.

А н г е л и н а. Сева не приходил?

К о ш к о д а м о в. Опять Севой интересуетесь? Перспективы, так сказать, у юноши открылись. Шутка ли — на глазах растет человек. А Конь, с вашего позволения, в трубу вылетел. Да-с!

А н г е л и н а. В какую трубу?

К о ш к о д а м о в. В бамбуковую. В трубочку-с!

А н г е л и н а. Григорий Михайлович еще свое слово скажет.

К о ш к о д а м о в. И Сева скажет.

А н г е л и н а. А я и слушать не стану. Сева мне по делу нужен. Он мне кое-что должен был привезти.

Входят  Д р о з д о в  и  К о н ь. В руках у них нарезанные кусочки удочек.

Д р о з д о в. Опозорились! Вам все условия были созданы. Внимание руководства — раз. От переборки освободили — два. Своего секретаря на целый день отдал — три. Цех вам для работы предоставил — всех людей на переборку вывел. Выдумывай! Твори! А вы, образованный инженер, мой главный инженер, а дырку проглядели! Да еще какую дырку — в самой сердцевине!..

К о н ь. А вы чего молчали, не подсказали? Не направили?!

Д р о з д о в. Сознательно не направил! Не может директор сам в каждую дырку лезть! Инициативу надо проявлять! Что вы, слепой кутенок, что вас директор должен в бамбуковую дырку носом тыкать?

К о н ь. Ничего. Что-нибудь придумаем.

Д р о з д о в. Собрание вот-вот начнется. Когда вы придумаете! Битых два часа освоением новой продукции занимаетесь. И до сих пор не освоили!.. Кто у меня стул унес?!

К о ш к о д а м о в. Вообще в конторе нет ни одного стула.

Д р о з д о в (в окно). Вахтер! Куда стулья из конторы делись?

Г о л о с  в а х т е р а. Комсомольцы в клуб унесли. Там народу больно много собирается. Собрание кончится — принесут.

К о ш к о д а м о в. Что ж ты смотрел, старик?

Г о л о с  в а х т е р а. Они и мою табуретку из проходной взяли.

К о ш к о д а м о в. Да что ты со своей табуреткой суешься. Директору сидеть не на чем.

Г о л о с  в а х т е р а. Я к стульям не приставлен. Мое дело за воротами следить.

Д р о з д о в. Слыхали? Народ на собрание собирается, а у вас вместо гвоздя дырка!

К о н ь (прочел плакат). «Гвоздь — в срок!» Ну-ну!

Д р о з д о в. Когда наконец будет порядок в конторе! Стулья унесли, гвоздей каких-то гнутых набросали.

К о ш к о д а м о в. Глядите! И выставку… Нашу выставку кто-то разрушил.

К о н ь. А ну-ка дайте мне этот гвоздь! (Вдруг закричал.) Молоток! Молоток мне!

Д р о з д о в. Вы что, не слышите? Молоток!

К о ш к о д а м о в. У меня только арифмометр и счеты.

К о н ь. А, черт вас возьми с вашим арифмометром! (Стал на колено, схватил со стола пепельницу и, яростно ударяя ею, начал выпрямлять гвоздь.)

А н г е л и н а. Брюки испачкаете, Григорий Михайлович.

К о н ь. Почистим. Ничего, Ангелина Ивановна, почистим. Скоро все вычистим. (Встал.) Ну, Петр Петрович, пишите приказ. Продукция освоена!

Д р о з д о в. То есть как освоена?

К о н ь. А вот смотрите… (Втыкает в бамбуковую трубочку гвоздь.) Ясно?

К о ш к о д а м о в. Гениально!

А н г е л и н а (бросается на шею Коню и целует его). Милый! Я знала, что ты еще скажешь свое слово. Ведь я говорила вам, Игнатий Степанович?!.

К о ш к о д а м о в. Говорили. И я с радостью с вами согласился.

Д р о з д о в. Позвольте, товарищи. Я ничего не понимаю.

А н г е л и н а. А тут и понимать нечего. В бамбуковую трубочку будут заколачивать…

К о ш к о д а м о в. Железные гвозди!..

К о н ь. И не просто гвозди, Петр Петрович, а бракованные!..

К о ш к о д а м о в. Позвольте. Но ведь у них угол заострения не соответствует стандарту.

К о н ь. На бамбуковые гвозди стандарта не существует. Его создадим мы!

Д р о з д о в. Золотая мысль, товарищ Конь. Вы даже не понимаете весь масштаб вашего предложения. Мы не только осваиваем новую продукцию, но и находим применение старой.

К о ш к о д а м о в (восторженно). Весь брак уйдет, весь брак!..

К о н ь. Сорок тонн брака реализуем. Все сорок тонн!

Вбегает  С е в а.

С е в а. Уже! Уже реализовали. Я реализовал все.

К о н ь. Как реализовали? Куда реализовали?

С е в а. В утильсырье. Разрешите доложить, товарищ директор. Я выполнил ваше боевое задание. Вот квитанция Вторчермета.

Д р о з д о в (бессильно). Стул мне!

К о ш к о д а м о в. Нет стульев, Петр Петрович. Вот счеты.

Дроздов усаживается на услужливо подставленные ему счеты. Пауза.

Д р о з д о в (тихо). Черт меня дернул дать Сумскому отпуск.

С е в а. Сумский бы так быстро никогда не успел. А я успел. Я проявил чудеса оперативности. Я побежал на базар. Нанял там все подводы, все машины. Шел целый обоз. Когда первая машина уже завернула за угол, последняя подвода еще выезжала из ворот. Милиционер остановил движение. Я мчался на подножке первого грузовика, но постовой даже не засвистел. Он понял, что я возглавляю колонну. Это был мой триумф. И его видел весь город. А вы говорите «Сумский»!

К о ш к о д а м о в. А как вы расплатились за транспорт?

С е в а. Гвоздями. Бракованными гвоздями. Разбил два ящика на всех — и все дела! (Конфиденциально.) И ваш заказ выполнил, Григорий Михайлович. (Ставит на стол коробку.) Вот сдача. Тридцать рублей. Я поторговался.

А н г е л и н а. Как в сказке! Сегодня все как в сказке!

К о н ь. Наукой черт вы вывезли эти сорок тонн? Снабженец должен знать технологию! Бракованные гвозди это полуфабрикат в производстве новой продукции!

Д р о з д о в. Все назад! Все гвозди обратно на склад? Пятнадцать минут сроку!

С е в а. Они не отдадут. Они были так рады. Директор конторы поцеловал меня на прощание. Они ни за что не отдадут.

Д р о з д о в. Отберу! Все равно отберу! Заявлю, что вы это сделали самовольно. Пошлю вас на психиатрическую экспертизу. И отберу. Судом отберу!

Звонок телефона.

А н г е л и н а (сняла трубку). Слушаю… Телефонограмма?.. Одну минуту. Сева, запишите, я вам продиктую. Да?.. (Диктует.) «Директору завода «Железный гвоздь» товарищу Дроздову, главному инженеру товарищу Коню, главному бухгалтеру товарищу Кошкодамову. Благодаря вашей успешной работе городская контора Вторчермета досрочно выполнила годовой план сдачи отходов черных металлов. Поздравляем вас с достигнутыми показателями. Ходатайствуем о премировании. Вторчермет. Суслик. Передал Суслик» …Кто принял? Приняла секретарь директора Ангелина Ивановна… Конь. (Вешает трубку.)

С е в а (оторвался от записи, тихо). Вы переменили фамилию, Ангелина Ивановна? Давно ли?

А н г е л и н а (с независимым видом). Час назад. Когда мы были в цеху.

С е в а (с ненавистью глядя на Ангелину). Черта лысого добился бы Сумский премии. А вам все мало.

К о н ь. Провались она пропадом, эта премия. Гвозди необходимо вернуть на завод.

Д р о з д о в. Что вы, рехнулись? «Вернуть»! Завод первое место занял, а вы «вернуть»! Да Суслик вам такой концерт устроит — век помнить будете.

К о н ь. Что же прикажете забивать в бамбук?

Д р о з д о в (не повышая голоса). Вы главный инженер, вы и думайте.

К о н ь. Нет, хватит, Петр Петрович. Хватит! Это уже издевательство!.. Это уже насилие над интеллектом!.. Кто подсказал, что директива министра единственный выход из положения? Конь! Кто разработал технологию бамбуковых гвоздей? Конь! Кто освоил это невиданное в истории изделие? Опять Конь! Кто, наконец, решил проблему дырки? Конь решил проблему дырки. И вот, когда все готово, когда до партсобрания остались считанные минуты, вы, ни с кем не посоветовавшись, никого не спросив, вывозите с завода ценнейший полуфабрикат — прекрасные бракованные гвозди!.. А сейчас пусть Конь думает?! Что вам Конь — президиум Академии наук? Молчите?.. Уселись на счеты и молчите?.. А я молчать не буду. Я доложу, кто сорвал выполнение директивы!

А н г е л и н а. Давно пора доложить кому следует!

К о ш к о д а м о в. Но при чем директор? Гвозди вывозил Сева.

С е в а. Как Сева?.. Как Сева?.. Мне директор приказал. Вы ж дали боевое задание. Грудь в крестах обещали. Я ж думал, что получена установка, что все согласовано.

К о ш к о д а м о в. А у вас есть письменное распоряжение? Нету? Так что ж вы клевещете про грудь в крестах? Признавайтесь лучше прямо, что вы это сделали из низменных побуждений. Из ревности. Чтоб отомстить Коню.

С е в а. Я презираю ваши упреки. Я выше низменных побуждений.

Д р о з д о в (встал).

Счеты с грохотом упали.

Хватит! Прекратите базар и слушайте меня! Этот мобилизующий призыв (указал на плакат) будет выполнен! Гвоздь дадим в срок! Сколько у нас имеется отобранной продукции?

К о ш к о д а м о в. Около пяти ящиков. Если нужно, я могу дать точную справку. В весе и штуках.

К о н ь. Вы хотите заколачивать в бамбук отобранные гвозди? Качественную продукцию?

Д р о з д о в. Именно!

К о н ь. Пять ящиков хватит разве что для опытной партии.

Д р о з д о в. Сегодня больше и не нужно. А с завтрашнего дня я вас обеспечу бракованным полуфабрикатом. Нужды нового производства удовлетворю полностью.

К о н ь. Сева! Немедленно в цех. Передайте распоряжение директора. Пусть режут удочки и забивают отобранные гвозди. Вот образец.

С е в а. Слушаюсь, Григорий Михайлович. (Убегает.)

Д р о з д о в. Ангелина Ивановна! Пишите рапорт.

Ангелина села за машинку. В контору входит  Т а и с и я  С е р г е е в н а.

А н г е л и н а. Кому адресовать?

Д р о з д о в. Министру. «Докладываю исполнение Вашей директивы об освоении субтропических культур. Упомянутая выше культура освоена. Бамбуковый гвоздь создан. Брак по железным гвоздям…»

К о ш к о д а м о в. Вывезен.

Д р о з д о в. «Ликвидирован». Кстати, расходы по браку вы списали на освоение?

К о ш к о д а м о в. Списал. Все бумаги уже отправлены в банк.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Я только что отвезла.

А н г е л и н а. Про расходы написать?

Д р о з д о в. Вы что, рехнулись? Пишите дальше. Завод досрочно выполнил план сдачи отходов Вторчермету.

К о ш к о д а м о в. Руководство представлено к премии.

Д р о з д о в. Нет. Это нескромно. Подпись: директор завода Пэ Пэ Дроздов. Все.

К о н ь. Нет, не все. Пишите, Ангелина Ивановна, Главный инженер Гэ — точка, Эм — точка, Конь — точка.

К о ш к о д а м о в. Не точка, а запятая. Пишите. Главный бухгалтер Кошкодамов, главный бухгалтер Кошкодамов!

Д р о з д о в. Всех забить, кроме меня.

К о н ь. Это почему, собственно, забить?

А н г е л и н а. Я забью только Кошкодамова.

К о ш к о д а м о в. Почему это вдруг Кошкодамова?

А н г е л и н а. Бамбуковый гвоздь изобрел Конь.

К о ш к о д а м о в. Это же грабеж среди бела дня! Петр Петрович, вступитесь! Я ж руководил переборкой гвоздей. Их бы Сева вывез как брак, если б не я. Чем бы вы стали затыкать свои трубочки? Пальцем?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Что ты молчишь? Они же подрывают твой авторитет! Подписать должен единоначальник.

Д р о з д о в. Что, товарищ Конь, подкапываетесь? На мой стул хотите сесть? Что ж, садитесь.

К о н ь. И сяду!

К о ш к о д а м о в. На пол вы сядете, товарищ Конь. На пол! Нет стула. Его комсомольцы унесли.

Д р о з д о в. Забивайте!

К о н ь. Не смейте забивать!

К о ш к о д а м о в. И меня не смейте!

А н г е л и н а. Вы уже забиты, товарищ Кошкодамов.

Д р о з д о в. Забивайте Коня, я вам приказываю!

А н г е л и н а. Григория Михайловича я забивать категорически не буду.

Д р о з д о в. Я отстраняю вас от работы. Немедленно сдайте машинку товарищу Дроздовой.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Освободите рабочее место.

А н г е л и н а. И не подумаю.

Д р о з д о в. Товарищ Дроздова, примите машинку.

К о н ь. Ангелина Ивановна, не сдавайте машинку.

К о ш к о д а м о в. Я требую, чтоб моя фамилия была напечатана. Я с мальчиков в гвоздильном деле!

Д р о з д о в. Кто здесь директор?

К о н ь. А кто здесь главный инженер?

К о ш к о д а м о в. А главный бухгалтер? Вы мне ответьте, кто здесь главный бухгалтер?

Таисия Сергеевна тянет к себе машинку. Со стола падает и раскрывается принесенная Севой коробка. Оттуда выглядывает перепуганная собачья морда.

Д р о з д о в. Это еще что за животное?

К о ш к о д а м о в. Щенок.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Это мой щенок. Это Флейта.

А н г е л и н а. Отойдите от щенка.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Почему это «отойдите»? Ах, вот что! Петр Петрович, эта женщина похитила у нас Флейту.

К о н ь. Выбирайте выражения, товарищ Дроздова!

Т а и с и я  С е р г е е в н а. А вы ее не защищайте! Похитила! Конечно, похитила! Флейта, ангел мой, птичка моя, пойди сюда…

А н г е л и н а. Я вам сказала, не трогайте щенка! Фагот, ко мне!

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Флейта, не смей идти к этой женщине!

А н г е л и н а. Отпустите щенка!

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Не трогайте ее своими руками!

К о ш к о д а м о в. Осторожно! Вы разорвете собаку!

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Флейта!

А н г е л и н а. Какая Флейта? Это Фагот.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Какой Фагот, это Флейта!

А н г е л и н а. Да вы что, не видите, что это мальчик?

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Интриганка! Петр Петрович, ты слышишь, она перехватила у меня щенка.

Д р о з д о в. Почему вы занимаетесь собакой в служебное время?

А н г е л и н а. Это служебная собака.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Она не только щенком занимается в служебное время. Она еще и Конем занимается в служебное время. Да-да, Григорий Михайлович, и не вздумайте ее защищать! Я покраснела, когда увидела эту сцену. Сидит на стуле, вульгарная поза, юбка до сих пор, и напевает песенку.

А н г е л и н а. Григорий Михайлович сам просил меня об этом. Он работал, а я его вдохновляла.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Уж не коленками ли вы его вдохновляли?

А н г е л и н а. Коленками! А вам завидно, что у меня красивые ножки? (Приподнимает юбку, пританцовывает.) Завидно?

Протяжный заводской гудок. Все замерли. Гудок замолк. Кошкодамов включил радио.

Радио: «…ское время семнадцать часов тридцать минут».

К о ш к о д а м о в. Смена. (Выключил радио.) Долгая пауза.

За окном раздаются голоса.

Г о л о с  в а х т е р а. Эй, бабы! Чего домой не идете?

Ж е н с к и й  г о л о с. В клуб, дед. На собрание.

Г о л о с  в а х т е р а. Местечко там займите… Гляди-ка, народу сколько в клуб повалило!..

К о н ь (смотрит в окно). И беспартийные пошли. Весь завод.

К о ш к о д а м о в. Господи, спаси и помилуй.

Д р о з д о в. Струсили? Эх вы, народа боитесь.

К о н ь. А вы не боитесь?

Звонок телефона.

Д р о з д о в (снял трубку). Дроздов… Идем, идем, товарищ Сизов. О плане я скажу. Конь о новой продукции. Бамбуковые гвозди будем делать… Как же ты не в курсе, товарищ секретарь? Директива министерства, завод ее уже выполнил, а ты в стороне. Придется объяснить народу, как это ты в стороне от такого дела оказался. Так-то… Ты там не насмешничай. Ты и насчет гвоздя в подарок конференции насмешничал, а какой гвоздь отгрохали. Любо-дорого смотреть. Всем гвоздям гвоздь. Мы его еще бамбуком облицуем — согласно последней директиве… Смеешься? Ну-ну!.. Хорошо смеется тот, кто последний смеется… Ну, еще Кошкодамов выступит…

К о ш к о д а м о в. Я?!

Д р о з д о в. Выступит, выступит. О премии доложит… Как же, завод получил премию… Значит, есть за что, раз премируют… О браке? Брак ликвидирован. Нету на заводе брака… А вот услышишь как… Ну, сейчас идем. До скорого. (Повесил трубку.) Ну, Григорий Михайлович, Игнатий Степанович и вы, Ангелина Ивановна, и ты, Таисия Сергеевна, собирайте документы — и пошли.

К о ш к о д а м о в. Присесть бы на дорожку.

Т а и с и я  С е р г е е в н а (оглянулась). Не на что.

Д р о з д о в. Предрассудки. Еще успеем, насидимся.

Собрав все бумаги, все двинулись к выходу. В дверях показался старик. Это  в а х т е р.

В а х т е р. Ангелина Ивановна, вы конвертик искали, синий. Не этот?.. Я его в луже, у ворот углядел. Водой прибило. Возьмите.

Д р о з д о в (взял конверт). Это не нам. «Этажерке». Вот ротозеи! Конверты с министерским штампом у них по лужам валяются. Ангелина Ивановна, занесите им завтра.

В а х т е р. Разрешите идти? А то мое место займут.

К о н ь. Твое не займут.

Вахтер уходит.

А н г е л и н а (взяла конверт). Ой, Петр Петрович, это наш конверт.

Д р о з д о в. Вы что, читать не умеете? Там же написано: директору фабрики «Красная этажерка».

А н г е л и н а. Таисия Сергеевна, это же наш конверт. И марка оторвана. Вы ж его Севе дали. Помните? А он его хлопнул и выбросил. В нем директива лежала.

Д р о з д о в. Какая директива?

А н г е л и н а. О бамбуке.

К о н ь. Что?!

К о ш к о д а м о в (оцепенев, с трудом постигая происшедшее). Этажерки из бамбука делать надо. Этажерки! А не гвозди! Я ж говорил! Я ж с мальчиков…

К о н ь. Все, Ангелина Ивановна. (Чертит в воздухе крест.) Все!

Д р о з д о в. Послушайте… как же это?.. Этажерки?.. А гвозди? Бамбуковые гвозди?.. Мы ж продукцию — в утиль, деньги на освоение списали, а теперь — что же? Выходит, никакого бамбука нет?..

Вбегает  С е в а.

С е в а. Есть! Есть бамбук! Вот телеграмма. (Читает.) «Закупил корню восемьдесят гектаров бамбука. Премию переведите мне. Зеленый Мыс. Сумский».

Д р о з д о в (беззвучно). Черт меня дернул дать Сумскому отпуск.

На столе зазвонил телефон. Дроздов потянулся к трубке.

Т а и с и я  С е р г е е в н а. Не бери! Это Сизов! На собрание…

Все с ужасом смотрят на аппарат. Равномерные настойчивые звонки.

З а н а в е с.

ГУСИНОЕ ПЕРО Комедия

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а }

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч }

М а й я  Л ь в о в н а }

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а }

М а р г а р и т а  С т е п а н о в н а } — учителя.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь.

М о л о д а я  у ч и т е л ь н и ц а.

П е р в ы й у ч и т е л ь.

В т о р о й  у ч и т е л ь.

П е р в а я  у ч и т е л ь н и ц а.

В т о р а я  у ч и т е л ь н и ц а.

Т р е т ь я  у ч и т е л ь н и ц а.

Ч е т в е р т а я  у ч и т е л ь н и ц а.

У ч и т е л ь  ф и з к у л ь т у р ы.

В о л и к  Г о р а }

Т а н я  Д о н ч е н к о }

Н а т а ш а  М о р д о в и н а }

Ж е н я  Е л е ц к и й }

А н ц и ф е р о в }

К о р ч а г и н (п а р е н ь  в  д ж и н с а х) }

П е р в а я  д е в о ч к а }

В т о р а я  д е в о ч к а }

П е р в ы й  п а р е н ь }

В т о р о й  п а р е н ь } — ученики.

Б о р и с  В л а д и м и р о в и ч  Г о р а — отец Волика.

М а т ь  Т а н и.

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а — уборщица в школе.

С т а р у ш к а — хранительница музея.

Место действия — учительская и школьный коридор.

Время действия — понедельник и вторник последней недели сентября.

ПОНЕДЕЛЬНИК УТРО

В учительской пусто. И когда пауза становится уже нестерпимой, входит  В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Она всегда приходит в школу ни свет ни заря. Во-первых, это хорошая традиция: руководитель должен приходить раньше подчиненных, а во-вторых, Василиса Федоровна любит эти утренние минуты свидания со школой, когда еще никого нет, когда еще никто ничего не натворил, не раздалось еще ни одного звонка из районо, и возникает иллюзия, что впереди спокойный и безоблачный день.

Василиса Федоровна подходит к зеркалу, поправляет волосы — о эта короткая стрижка под скобку с полукруглым гребнем сзади! — выравнивает карты, небрежно воткнутые в подставку, похожую на казарменную пирамиду для винтовок, — о этот темно-синий костюм с двубортным жакетом, лоснящейся юбкой и блузкой из кремового креп-жоржета! — потом она наполняет водой из умывальника узкогорлый стеклянный графин и поливает цветы, что тоже традиционно. И вот это громкое бульканье вытекающей из графина воды и возвещает начало рабочего дня.

— Здравствуйте, Василиса Федоровна!..

— Здравствуйте, Василиса Федоровна!..

Это вошли  д в е  у ч и т е л ь н и ц ы.

П е р в а я  у ч и т е л ь н и ц а. Василиса Федоровна, я попробовала эту «Дружбу». Я не в восторге.

В т о р а я  у ч и т е л ь н и ц а. А вы видели — вчера нашего Александра Павловича по телевизору показывали.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А что такое?

В т о р а я  у ч и т е л ь н и ц а. Да нет, просто концерт из консерватории. И вдруг показали Александра Павловича. В зале. И так крупно. Больше артистов.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А что, у Конюхова действительно дифтерит?

П е р в а я  у ч и т е л ь н и ц а. Не разбери поймешь. Вы ж знаете его мать.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Без вульгаризмов! Но вы ходили к нему?

П е р в а я  у ч и т е л ь н и ц а. Василиса Федоровна, ну почему я должна ходить? А что будет делать школьный врач? Это ее функции.

В т о р а я  у ч и т е л ь н и ц а. А что это за «Дружба»?

П е р в а я  у ч и т е л ь н и ц а. Плавленый сырок. Его рекламирует Василиса Федоровна.

— Это же болдинская осень! Здравствуйте, Василиса Федоровна!..

Это вошел  п о ж и л о й  у ч и т е л ь.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. …Это же в багрец и золото одетые леса!.. Здравствуйте, здравствуйте… Кто из вас был вчера за городом?.. Никто?.. Никто!.. Одно слово: о женщины, ничтожество вам имя!.. Золото! Золото шуршит под ногами… Это вам (протянул он Василисе Федоровне белый гриб). А запах!.. Чуть прелый… И такой острый!.. (Он глубоко, до предела вздохнул через нос.) Ах!

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Спасибо. Вот природа! Какое совершенство формы. Какая соразмерность.

— А вы сварите из этой соразмерности суп лапшовый. Петрушечки побольше. Сельдерюшечки.

— Доброе утро, граждане.

Это вошел  А л е к с а н д р  П а в л о в и ч.

В т о р а я  у ч и т е л ь н и ц а. Здравствуйте, здравствуйте. Я вас вчера по телевизору видела. И так крупно, больше артистов.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. А я знавал одного грибника, так тот грибок найдет, срежет — обязательно срежет, — в шляпку поцелует и в кузовок. Ни одного нецелованного не положит. Так к нему белые прямо в руки бежали.

П е р в а я  у ч и т е л ь н и ц а. А я вчера весь день стирала. Ужас сколько накопилось…

— Здравствуйте… здравствуйте…

Это вошли  т р и  м о л о д ы е  у ч и т е л ь н и ц ы; одна из них — М а й я  Л ь в о в н а.

М о л о д а я  у ч и т е л ь н и ц а. Александр Павлович, мы вас вчера видели по телевизору.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Да, мне уже говорили. Такая глупость.

М о л о д а я  у ч и т е л ь н и ц а. Вы знаете… в вашем лице есть нечто такое… я бы сказала… вполне…

М а й я  Л ь в о в н а. Александр Павлович, сдавайтесь без боя. Марина — женщина коварная. (Подняла телефонную трубку и стала набирать номер.)

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. А вот я вас не видел. Я был за городом. Чудо! Левитан!

— Василиса Федоровна, я не знаю, что делать с Глузским. Опять стоит у школы и стреляет во всех горохом. Хоть бы открыто стоял, а то прячется, исподтишка.

Это вошла  М а р г а р и т а  С т е п а н о в н а  с хозяйственной сумкой, набитой тетрадями.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. А вы бы ему по шее надавали. Наглецов надо бить по шее… (и, подняв палку, добавил) палкой.

М а р г а р и т а  С т е п а н о в н а. Вы бы поостереглись, Александр Павлович, с такими сентенциями. Недолго и в «Педагогические раздумья» попасть. У Майи Львовны ушки на макушке.

М а й я  Л ь в о в н а. Кто?.. Кто это говорит?.. Простите… (Оторвалась от телефона.) Что у Майи Львовны?

Маргарита Степановна не ответила и отвернулась.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Маргарита Степановна шутит. (И укоризненно покачала головой.)

— Александр Павлович, а мы вас вчера по телевизору видели!.. — прокричали в дверь  д в е  д е в о ч к и.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А ну-ка, зайдите… А здороваться не надо?

— Здравствуйте, Василиса Федоровна…

— Здравствуйте…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Александр Павлович, вам Суржикова переписала контрольную?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Сегодня будет писать.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Так вот, вместо того чтобы телевизор смотреть, надо было заниматься. Ступай, Суржикова.

Девочки убежали.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Нонна Владимировна, как экскурсия?

Это вошла  Н о н н а  В л а д и м и р о в н а, преподавательница литературы, классный руководитель девятого «А».

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Великолепно. Был сказочный солнечный день. Такой пейзаж, такая усадьба! Ну просто ощущение, что душа прикоснулась к чему-то большому.

— Где вы были?

Это спросила еще  о д н а  у ч и т е л ь н и ц а, вошедшая вслед за Нонной Владимировной; у ч и т е л я  входят один за другим, в учительской становится тесно; учителя здороваются, вполголоса разговаривают друг с другом, разыскивают свои журналы.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. В Муранове. Мы ездили в Мураново. В музей Тютчева.

П о ж и л о й у ч и т е л ь. Ну, это известные места. Грибов там не поискали, в округе?

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Нет-нет. Мы шли группой, по дороге. И потом это же девятый «А». Их же на минуту из внимания выпускать нельзя. Потом не соберешь.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Как они себя вели?

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Представьте, выше всяких похвал. Просто молодцы. И в книге отзывов такую запись оставили!..

— Василиса Федоровна, можно зайти?

В дверях — д в а  п а р н я  с большим, склеенным из двух, листом ватмана.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Сделали? Молодцы. Ах какие молодцы!..

Ребята разложили на столе фотогазету, и все сгрудились вокруг нее.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. Ну, у тебя определенные способности. Тебе надо куда-нибудь по этой части.

Заглянула  Н а т а ш а  М о р д о в и н а  с большим букетом желтых листьев.

Н а т а ш а. Нонна Владимировна, а нам завхоз вазу не дает.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а (раздраженно). Каждый раз наталкиваемся на такие вещи. Завхоз — все, а учитель — ничто!..

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (миролюбиво). Нонна Владимировна, голубчик, вы же сами знаете, что это не так.

Но Нонна Владимировна уже вышла.

А где же фотография, где Сергею Петровичу повязывают пионерский галстук?

П е р в ы й  п а р е н ь. Не вышло, Василиса Федоровна. Контражуром получилось. Лица не видно, одни уши торчат.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вот это неудача!

Т р е т ь я  у ч и т е л ь н и ц а. А можно прошлогоднюю достать. Ему в прошлом году Алешкина повязывала галстук, и очень хорошо вышло.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Нет, товарищи, это не годится. Это фальсификация какая-то. Я не люблю.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. Вам что угодно?

Это он обратился к сухонькой  с т а р у ш к е, в растерянности остановившейся в дверях учительской.

С т а р у ш к а. Вы — товарищ директор?

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. Василиса Федоровна, тут Федор Федоровича спрашивают.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Федор Федорович в районе. А вы из какого класса?

С т а р у ш к а. Я не из класса… Я…

В т о р о й  п а р е н ь. Василиса Федоровна, а какой заголовок сделать?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (старушке). Мы сейчас с вами побеседуем. (И вернулась к столу.)

В т о р а я  у ч и т е л ь н и ц а. В прошлом году — помните? — очень удачно было. Сверху: «Герой — школе», а внизу, где подарки: «Школа — герою».

М а й я  Л ь в о в н а. Слушайте, ребята. Кто-то в своем выступлении назвал Сергея Петровича правофланговым ребячьих надежд.

В т о р о й  п а р е н ь. Это Клименко, из девятого «Б».

М а й я  Л ь в о в н а. Чего же лучше. Так и напишите.

П е р в ы й  п а р е н ь. А внизу в скобках: «Клименко». Это ж цитата.

М а й я  Л ь в о в н а. Можно и без иронии, Щупальцев. Клименко нашел очень удачные слова. Образно и поэтично.

П е р в ы й  п а р е н ь. Ну какая же это ирония, Майя Львовна. Я ж просто так сказал. «Правофланговый» — очень хорошо.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Давайте не мудрствовать лукаво. «Герой — школе, школа — герою». Надо как-то сформировать традицию.

М а й я  Л ь в о в н а. Василиса Федоровна, ну разве традиция в этом? Традиция в самих мукасеевских днях, в том, что Сергей Петрович Мукасеев ежегодно бывает в школе, которую он кончил. А слова… Чем свежее, тем лучше.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. С пылу, с жару, пятачок пару.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Я не настаиваю. Вам видней. Но поскольку вы спрашиваете мое мнение — я за устоявшиеся формы. «Мукасеев — школе, школа — Мукасееву». Не мудрствуя лукаво.

П е р в ы й  п а р е н ь (уходя). Александр Павлович, а мы вас по телевизору видели.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Ладно, ладно, идите.

Прозвенел звонок. Учителя, толпясь в дверях, стали покидать учительскую.

Т р е т ь я  у ч и т е л ь н и ц а. Кстати, эта встреча с Мукасеевым на ребят произвела огромное впечатление. У меня в четвертом «Б» дисциплина прямо подскочила.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А как же иначе, товарищи, а как же иначе. И наша задача — это закрепить.

М о л о д а я  у ч и т е л ь н и ц а (в дверях). Александр Павлович, у вас такой взгляд в телевизоре… Загадочный!..

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. У вас тоже.

М о л о д а я  у ч и т е л ь н и ц а. Нехорошо. Вам дама делает комплимент, а вы хамите…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (взглянула на часы). Так. Неделя началась. (И обернулась к терпеливо ожидавшей старушке.) Слушаю вас.

Кроме них в учительской осталась только Майя Львовна, которая тщетно пыталась дозвониться куда-то по телефону.

М а й я  Л ь в о в н а. Это кто?.. Какой коммутатор?..

С т а р у ш к а (волнуясь). Видите ли, у Федора Ивановича на столе лежало перо.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ничего не могу вам сказать. Федор Федорович в районо.

С т а р у ш к а. Не у Федора Федоровича, а у Федора Ивановича.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Простите, гражданка. Нашего директора зовут Федор Федорович.

С т а р у ш к а. Я говорю про Федора Ивановича Тютчева.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Кто это?

С т а р у ш к а. Как — кто?!. Поэт! Тютчев!

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Простите, я ничего не понимаю.

С т а р у ш к а. Господи, что ж тут не понять. Я из Муранова, из усадьбы. Моя фамилия Андриевич-Тютчева. Я внучатая племянница Федора Ивановича и хранительница его музея.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Очень приятно. Лямина, Василиса Федоровна, заведующая учебной частью.

С т а р у ш к а. Мы обнаружили это в субботу вечером. Такая беда!..

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Что обнаружили?

С т а р у ш к а. Я ж вам говорю. С мемориального стола Федора Ивановича исчезло его перо.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Какое перо?

С т а р у ш к а. Обыкновенное, гусиное. Причем не муляж, а подлинный предмет. Заточенное самим Федором Ивановичем и обкусанное его зубами. У Федора Ивановича была привычка покусывать перышко в минуты задумчивости.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Скажите, товарищ, а почему вы обратились именно к нам?

С т а р у ш к а. Ваши дети в субботу были у нас на экскурсии. Вот журнал. Двадцать шесть человек. Двадцать пять детей и педагог.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Но ведь тут еще две школы записаны. Пятьдесят седьмая спецшкола и из города Бабушкина.

С т а р у ш к а. Да-да. Я, конечно, за руку никого не поймала. Но факт остается фактом: пера нет. У меня нет оснований кого-либо обвинять или даже подозревать, я никого за руку не поймала. Тем более что детям это перо совершенно не нужно. Шалость, не более. Но этой реликвии нет цены. Буквально нет цены. Она ничего не стоит. Это всего-навсего гусиное перышко. Но, с другой стороны, нам достоверно известно — по свидетельству моей покойной бабки Марии Германовны Шестопал, урожденной Тютчевой, — что это то самое перо, которым было написано «Весна идет, весна идет, мы молодой весны гонцы…». Ах, какое это несчастье, какое несчастье… (Закончила она, прерывисто вздохнув и нервно теребя платок.)

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Да. Неприятность, что и говорить. Но в одном могу вас заверить: вот из этого вашего списка можете смело вычеркнуть нашу школу. Наша школа славится своими традициями. В школе, воспитавшей Сергея Мукасеева, подобного произойти не могло. У вас в музее был девятый «А». Я знаю наперечет всех учащихся. Майя Львовна, как вы считаете, мог кто-нибудь из девятого «А» стащить музейный экспонат?

М а й я  Л ь в о в н а. Девятый «А» не простой организм. Это такое собрание индивидуальностей…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Так вы что же, полагаете, что это могло быть?!

М а й я  Л ь в о в н а. Нет. Поскольку разговор идет об элементарной краже — нет.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вот видите, товарищ Тютчева. Это мнение педагога, который связан с ними с седьмого класса. Причем Майя Львовна — педагог с изюминкой, педагог, глубоко знающий детскую психологию и выступающий по этим вопросам в печати. Познакомьтесь: Майя Львовна — товарищ Тютчева.

М а й я  Л ь в о в н а. Чистопольская.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вам, наверно, приходилось читать в «Известиях» «Педагогические раздумья» Майи Львовны?

С т а р у ш к а (не очень уверенно). Да, да, несомненно…

М а й я  Л ь в о в н а. Не только в «Известиях». И в «Новом мире». Но какое это имеет значение. Кстати, Василиса Федоровна, вы помните эту статью — «Жизнь школы и школа жизни»? Она все-таки пойдет. Нашелся смелый редактор… Нет, в нашей школе это психологически невозможно. Невозможно!

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (задумчиво). Бабушкинскую школу я не знаю. А вот пятьдесят седьмая — это новостройка, она укомплектована только в прошлом году. Новый район. Никаких традиций…

М а й я  Л ь в о в н а. Про какую это спецшколу рассказывали на городском активе, что там девятиклассник шарил в раздевалке по карманам?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Как раз в пятьдесят седьмой. Он прятал свои папиросы в карманы пальто девочек, потому что у девочек насчет папирос карманы не проверяли. А в нашей школе — нет. Нет! Рада была бы вам помочь — но нет… Разрешите, товарищ Тютчева (встала она), я вам на прощание покажу наш мукасеевский уголок — это в некотором роде музей, самодеятельный, конечно, любительский. Может быть, вы, опытный музейный работник, дадите нам какой-нибудь совет в части организации экспозиции…

Василиса Федоровна и старушка вышли.

М а й я  Л ь в о в н а (еще раз набрала номер). Мама?.. Наконец-то!.. Тут что-то с диском, я все время не туда попадаю.

В учительскую заглянула  Т а н я  Д о н ч е н к о, но, увидев Майю Львовну, тут же скрылась.

Из «Недели» мне не звонили?.. Если позвонят из «Недели» — я у них сегодня буду, у меня есть для них предложение… Нет, домой не сразу. Я еще заеду в пятьдесят седьмую школу. Там, кажется, возникает интересный материал.

— Цыплята в буфете есть, — заглянула уборщица. — По рубль семьдесят пять. Полупотрошенные. Не надо?

Мама, цыплята есть полупотрошенные… По рубль семьдесят пять… Хорошо. (Она вытащила из портфеля сумочку с деньгами и вышла из учительской.)

И тотчас дверь приоткрылась, в учительскую проскользнула  Т а н я  Д о н ч е н к о, добежала до стола Василисы Федоровны, вынула что-то из кармашка фартучка, положила на стол и придавила пресс-папье. В этот момент раздался звонок. Миг — и школа загудела. Таня поспешно юркнула за дверь. Учительская стала заполняться  п е д а г о г а м и.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. …Мы живем по соседству. Я как-то захожу к нему и застаю картину. Вот, вообразите себе: квадратный стол, с одной стороны Василий Васильевич обедает, а с трех сторон — три ученика: пятого класса, седьмого и, представьте, выпускник. Вы знаете его, в прошлом году кончил, на физтехе срезался… У него еще брат в шестом… Кузнецов!.. Всем роздал задания, все пишут. А Василий Васильевич ест суп, изволите видеть, с клецками и с полным ртом дает указания. А тут еще сын вьется, шестилетний бутуз, и задает такие философские вопросы. (Изображает.) «Папа, а что такое бесконечность?» А?..

М о л о д а я  у ч и т е л ь н и ц а. Молодец! Поставил халтуру на поток.

П е р в а я  у ч и т е л ь н и ц а. Конечно. Два с полтиной на три — по Малинину-Буренину — семь с полтиной. Не пыльно!

П е р в ы й  у ч и т е л ь. Хорошо еще, стол квадратный. А представьте себе шестиугольный или там овальный…

Пожилой учитель расхохотался. Вошла  М а й я  Л ь в о в н а  с большим пакетом.

М а й я  Л ь в о в н а. Товарищи, в буфете цыплята полупотрошенные. По рубль семьдесят пять. И будут сосиски.

М а р г а р и т а  С т е п а н о в н а. Она уже успела.

Первая учительница, схватив на ходу газету, выбежала из учительской.

М а й я  Л ь в о в н а. Нонна Владимировна, пятьдесят седьмая школа была в Муранове одновременно с вами?

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Да, мы повстречались уже в вестибюле. А что?

М а й я  Л ь в о в н а. Кто-то из пятьдесят седьмой школы украл перо Тютчева.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Ой-ей-ей, какая неприятность! Но с ними же был педагог.

М а й я  Л ь в о в н а. И тем не менее.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. И как же это обнаружили?

М а й я  Л ь в о в н а. Что значит «как»? Было перо — и нет пера.

П е р в а я  у ч и т е л ь н и ц а. Вы знаете, с перьями творится что-то невероятное. Когда писали вставочками, никто их не брал. А сейчас разрешили самописки, и это какой-то ужас — меняются, теряют колпачки, тащат друг у друга.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Это уму непостижимо. Какая беда в пятьдесят седьмой школе. Надо, чтобы они немедленно выяснили и вернули. Представляете, какой-нибудь иностранный корреспондент узнает — скандал на весь мир.

М о л о д а я  у ч и т е л ь н и ц а. Где скандал?

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. В пятьдесят седьмой школе. Девятиклассники украли перо.

М о л о д а я  у ч и т е л ь н и ц а. Перо? Я думала, квартиру обокрали.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. Надо передать следственным органам. У них есть методы. Тут же найдут.

Ч е т в е р т а я  у ч и т е л ь н и ц а. Но представляете, какой позор: в школу приходят с сыскной собакой. Дожили!

М а й я  Л ь в о в н а. А из наших ребят никто не мог взять?

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. Шерстюк мог.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а (с торжеством). А его не было. Я его отпустила на футбол.

П е р в ы й  у ч и т е л ь. Это в субботу? Посредственная игра. Я смотрел по телевизору.

Раздался звонок.

В т о р о й  у ч и т е л ь. Да, кстати, Александр Павлович, а вас видели! Я как раз пошел мыть руки, а жена кричит: «Иди скорей, вашего Александра Павловича по телевизору показывают». Я подбежал. Только что, говорят, кончилось. Такая неудача!..

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. А вы напишите в телецентр. Они интересные передачи повторяют.

Учителя рассмеялись. Вошла  В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Товарищи, что за веселье? Звонок.

Учителя стали расходиться.

В т о р о й  у ч и т е л ь. Вы в каком сейчас?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч (раздраженно). Да ни в каком. У меня окно.

П е р в ы й  у ч и т е л ь. Когда мы наконец покончим с окнами?! Василиса Федоровна, надо как-то решить этот вопрос.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Товарищи, вы забываете, что по понедельникам сдвоенная электротехника. Александр Павлович, вот вы все грозились помочь наладить расписание. Если вам удастся что-либо сделать, я вам буду только благодарна.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. А я в этом только заинтересован.

Василиса Федоровна сняла пресс-папье и подняла лист расписания. На пол упала какая-то беленькая штучка. В учительской, кроме нее и Александра Павловича, уже никого не было.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Вы что-то обронили. (И с трудом нагнулся, чтобы поднять.)

Только тут мы заметили, что он на протезе.

Перо.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Как — перо?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Перо!

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (взволнованно поправила гребень в волосах). Это какой-то бред!.. Какая-то провокация… Да, да, это провокация!.. А вы не допускаете, что эта старуха из музея сама подложила перо?.. Ну конечно! Она же здесь сидела… Ну как я не проверила у нее документы… Поверить на слово, что она экскурсовод!..

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Ну стоит ли придавать значение. Чушь какая-то. Розыгрыш.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ах она провокаторша!.. Вот, досмеялись!.. Александр Павлович, о том, что произошло, до выяснения мы никому не должны говорить. Вы знаете, у нашей школы много так называемых друзей. Обещайте мне, что вы никому не скажете. И особенно чтоб до Майи Львовны не дошло. Вы ж ее знаете. Ради красного словца она ни мать, ни отца… Вот ужас-то!.. Вот не было печали!.. Вы не заметили, Федор Федорович не вернулся?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Не видел.

Василиса Федоровна взяла перо и двинулась к двери.

Василиса Федоровна, а расписание?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (раздраженно). Ну, что расписание?.. Вот расписание!.. (И еще более раздраженно.) Расписание!..

Василиса Федоровна вышла из учительской. Александр Павлович расстелил на большом столе разграфленный лист, закурил и углубился в изучение расписания. Стук в дверь.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Да.

Дверь открылась, и в учительскую вошел  Б о р и с  В л а д и м и р о в и ч  Г о р а.

Г о р а. Алик?..

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Борис?..

Г о р а. Здравствуй, Алька!.. Ты что здесь делаешь?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Работаю.

Г о р а. Алька, я болван. Ты — Александр Павлович?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Угу.

Г о р а. Второй год слышу: Александр Павлович, Александр Павлович… В голову не влетело. Впрочем, моего отчества ты, наверное, тоже не знаешь.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Борис Владимирович.

Г о р а. Сдаюсь. А ты-то знал, что Волик мой сын?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Да если бы и не знал, он бы мне сам рассказал, что его папа профессор, доктор, завкафедрой математики и прочая, и прочая…

Г о р а. Вот звонок! Вот мерзавец… Алька, Алька… Сколько лет, сколько зим…

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. С сорок первого. Двадцать три года.

Г о р а. Обалдеть! Но ты знаешь, ты так мало изменился, на улице бы встретил — узнал.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Нет.

Г о р а. Безусловно узнал бы.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Нет. Экспериментально проверено.

Г о р а. А ты меня что, встречал?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Сколько раз. Ты ж где-то рядом живешь.

Г о р а. Вон в том доме. Третий этаж, вон — три окна от угла. Всю жизнь здесь живу. И учился в этой школе. Только она тогда была семнадцатой. А чего ж ты меня не окликнул?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Да ты всегда так летишь. А я пока дошкандыбаю. (И он похлопал себя по протезу.)

Г о р а. Да, да, мне покойный Семен Аркадьевич Голковский рассказывал: университетское ополчение, окружение, ты их вывел откуда-то, а его чуть не на себе тащил, валенки ему отдал.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. У меня сорок третий размер, а у Голковского башмаки были сорок первого. Ну, я без портянок и надел — думал, проскочим быстро. Дурака свалял, конечно.

Г о р а. Отморозил?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Гангрена началась. Сначала стопу отрезали, потом до сих пор, а потом всю отхватили. Да я уж привык. Тебе что?

Это в учительскую вошел  п а р е н ь  в  д ж и н с а х.

П а р е н ь  в  д ж и н с а х. Карту.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Обрати внимание: брюки. А школьные где?

П а р е н ь  в  д ж и н с а х. В химчистке.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. И квитанцию потерял, да? И домоуправление не работает, чтобы справку взять, да?

П а р е н ь  в  д ж и н с а х. Ладно вам, Александр Павлович. Ну чего вы издеваетесь?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. А ну-ка, покажи этому дяденьке, что у тебя на кармане. Видел? Страус. А значки-то какие!.. И главное, где нацепил! На воротничке… Ты очень красивый парень, Корчагин. И с хорошим вкусом.

К о р ч а г и н. Географичка ждет, Александр Павлович.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Ну, иди, иди. Я тебе завтра бусы подарю.

Корчагин взял карту и ушел.

Г о р а. Ты со всеми так?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Не. Я ж очень пристрастный учитель. У меня любимчики… Ты мне лучше про Брюссель расскажи.

Г о р а. Опять мой звонок?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Это же в газетах писали. И потом я твой доклад читал.

Г о р а. Следишь, значит?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. А как же иначе. Надо же жить.

Г о р а. Это ты молодчина. Слушай, Алька, откровенно, как ты относишься к моему Вольке?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Как индивид к индивиду очень хорошо. Парень занятный.

Г о р а. А как учитель к ученику?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Тут уж наши пути расходятся.

Г о р а. Лоботряс?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Это не главный порок. Вот Корчагин заходил — почище твоего лоботряс. Да еще пижон. А твой хоть не пижон. Но Корчагин соображает здорово. Такие изящные решения находит — диву даешься. Редкое ощущение красоты. Он мне тут недавно теорему Паскаля сделал…

Г о р а. Слушай, Алька, а как твои семейные дела?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Женат.

Г о р а. А дети?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Есть дочка. Маленькая совсем. Я ж поздно женился. На днях веду ее из садика, а одна мне говорит: «Разрешите вашей внучке конфетку дать». Смех один!

Г о р а. Ты Марину Соловьеву помнишь?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Вот такого росточка, хорошенькая, черненькая?..

Г о р а. Моя жена.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Ты смотри!.. А я слышал, на ней Сережка Токарев женился.

Г о р а. Что-то у них не вышло. И вообще жизнь у него как-то наперекос пошла. В аспирантуру не приняли, прозябает где-то в Тагиле, в техникуме. Жалко, способный был человек.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Понятно. Про меня тоже так говорите?

Г о р а. А что ж ты не защитишь?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Засасывает как-то школа. То уроки, то кружок математический.

Г о р а. Что же мне с ним делать? Мать — математик, отец — математик, дед был математик… Не та комбинация генов… Никакого интереса?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Никакого. А ты как? Процветаешь?

Г о р а. Процветать не процветаю, но как-то… Стараюсь времени не терять. Книжка вот вышла — «Программирование на электронно-вычислительных машинах». Подарить? (И вынул книжку.)

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Вот спасибо!

Гора стал надписывать книгу. А надписав, заметил, что Александр Павлович вынул из портфеля точно такую же, заложенную закладкой.

Г о р а (разочарованно). Так у тебя уже есть?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Давай, давай, не жмотничай. У меня кружок программистов, а с нового года шефы обещали нам машинное время дать, четыре часа в неделю. Надо же ребятам готовиться. Я-то купил, а мои пареньки все магазины обегали — и ничего.

Г о р а. Да, тираж разошелся быстро.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Я теперь свою по рукам пущу, а эта моя будет. (Раскрыл книжку и прочел автограф.) «Дорогому Алику с верой». Это во что же с верой?

Г о р а. Ну, так. Во всякие приятные перемены.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Ну, на это расчета нет. Да, так насчет теоремы Паскаля. Ты посмотри, как он сделал. (Положил перед Горой раскрытую тетрадь, тот стал читать.)

Г о р а (читая). Неужели ты методическую диссертацию написать не можешь? На кандидата педнаук. У тебя ж такой опыт.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Цель?

Г о р а. Ну, все-таки…

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Почему не могу? Наверно, могу. Только я как-то таких задач перед собой не ставил.

Г о р а (серьезно). Смешно. (И отодвинул тетрадку.) Смотри, как смешно теорему доказал.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. А?! Какое изящество!..

Г о р а. Парень безусловный. А кто у него родители?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Отец — майор медицинской службы, а мать — тренер по легкой атлетике.

Г о р а. Везет людям… Да, не та комбинация генов. С утра до вечера перед зеркалом какие-то пантомимы разыгрывает. Марсель Марсо.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. А может, у него талант?

Г о р а. Да какой, к черту, талант!.. Ну спасибо. Расстроил ты меня ужасно… Слушай, Алька, приходи к нам. Приходи, пожалуйста, Марина так будет рада.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Спасибо. Как-нибудь.

Г о р а. Вон те три окна. Квартира шесть. Ну, где же ваша Василиса Федоровна?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Сейчас придет. А ты к ней?

Г о р а. А твой Корчагин — сила. Ему пальца в рот не клади.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Я ж тебе говорю: абсолютно золотой парень.

Г о р а (снова придвинул к себе тетрадь, полистал ее. Задумался). Изящно сделано. Только не очень чисто.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Как — не чисто?

Г о р а. При лямбде, равной нулю, у него ж уравнение вырождается.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч (обеспокоенно). А ну-ка… (Придвинул тетрадь к себе.) Как же это я проглядел… Вот стыд!..

Г о р а. Ерунда. Это же так легко обойти!

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Но я же должен был ему указать… Эх, шляпа. Ай, как некрасиво…

Г о р а. А ты ему не подсказывай. Я это место подчеркну, и пусть подумает.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Да, конечно, конечно…

Вошла  В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вот так всегда. Когда нужно, Федора Федоровича нет. И опять, конечно, до вечера. И извольте теперь все расхлебывать.

Г о р а. Василиса Федоровна, мне богатым быть. Вы меня не узнаете.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (не поднимая головы). Не обольщайся, Боря. Я своих питомцев из тысячи узнаю. Вот в прошлую пятницу в поликлинике идет навстречу… ну, слон!.. Не преувеличивая — в дверь не пройдет. Подзываю: «Нина Емельянова!..» Она в слезы: «Ой, Василиса Федоровна, значит, меня еще можно узнать…» А я про себя думаю: «Да-а, можно…» Ты помнишь Нину Емельянову?

Г о р а. Нет.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. На два года старше тебя. Кончала с Лидой Соловейко, с Рубиком Петросяном… Тоненькая была, как прутик… Да, вот так.

Г о р а. У вас что-то случилось?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. У нас каждый день что-нибудь случается, Боря. У нас дня не проходит, чтоб что-нибудь не случилось. (Она поправила сзади гребень.) Я вызвала тебя вот по какому поводу. У школы к тебе претензия.

Г о р а. Ко мне?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Весьма странно ведешь себя с сыном. Неразумно, Борис… И не пожимай плечами. Я же помню, в каких случаях ты пожимаешь плечами. В отношениях с сыном ты совершенно не учитываешь ни возраста мальчика, ни особенностей его характера.

Г о р а. Неясно, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Поясню. Ну к чему, например, зная, какое место в системе воспитания, в процессе формирования духовного облика учащихся нашей школы занимает личность Сергея Мукасеева, посвящать сына в какие-то сомнительные детали его поведения в давние, довоенные годы? Ты думаешь, ты был намного лучше?

Г о р а. Это риторический вопрос или вы меня по существу спрашиваете?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Серьезней, Борис. То, что я говорю, отнюдь не смешно. Ну зачем ты ему рассказывал о каких-то голубях?

Г о р а. Это как Мукасеев взломал голубятню у Володьки Лаптева из дома шестнадцать?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Не более чем мальчишеская шалость. Кстати, это оказались его голуби.

Г о р а. Не совсем. Гоняли они вчетвером: он, Володька Лаптев и братья Кондаковы — Карла и Трясун, помните?.. А продал он один.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. И правильно сделал. Он хотел разом покончить с этим безобразием.

Г о р а (с укоризной). Василиса Федоровна…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ты что, Борис, прикидываешься наивным или действительно ничего не понимаешь? Ну разве существенно это копеечное выяснение — было или не было?..

Г о р а. Ну это уж как-то противно всему, чему вы меня учили, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Разрушать романтический идеал, которым окружен в сознании учащихся образ Сергея Мукасеева, — ты бы видел, как встречали его ребята, он на днях приезжал к нам из Боровска, — по меньшей мере безнравственно. Да, да, безнравственно!.. Особенно когда речь идет о таком неуравновешенном и склонном к нигилизму юноше, как твой сын. И не пожимай плечами. Да, да, не будем греха таить — склонном, склонном… Ты можешь закрывать глаза на Волю, но это так.

Г о р а. Нет, Василиса Федоровна, как вам угодно, но это не так. Я вовсе его не идеализирую. Не далее как пять минут назад мы с Аликом… Простите, с Александром Павловичем, как раз об этом говорили.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч (поднял голову). Что?

Г о р а. Вот ты… Как вы считаете, Александр Павлович?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Насчет чего?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Нигилист Волик Гора или нет?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Конечно, нигилист. (И улыбнулся.)

Г о р а. Любим мы навешивать ярлыки.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Да ты что, Борис, спорить сюда пришел? Или ты хочешь знать мнение педагогического коллектива о своем сыне? Если хочешь, изволь выслушать. А споры твои нам не нужны.

Г о р а. Простите, Василиса Федоровна. Волик меня самого очень беспокоит.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вот с этого и надо было начинать.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Да чего уж тут особенно беспокоиться. Парень как парень. Современный.

Г о р а. Вот это, пожалуй, то самое слово.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ты знаешь, чем он целыми днями занимается? Кривляется перед зеркалом.

Г о р а. Но ведь к этому можно отнестись и не как к кривлянию, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вот видите, родители это поощряют!.. Ну зачем вы ему купили это черное трико в обтяжку? Что он, танцовщик?

Г о р а. Никто ему не покупал. Сам перешил из тренировочных штанов.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Сам?

Г о р а. Мало того, он себе и рубашку сшил. Скроил и сам сшил. Традиционная одежда мимического актера (развел руками).

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вот-вот… Разговариваешь с ним, а он стоит на месте и такие движения делает, будто ходит. (Показывает.) Я говорю: «Прекрати!» А он, наглец, еще объясняет: «Это непроизвольно. У меня ритм в ногах». Вот на днях, в последний мукасеевский день, у нас, как всегда, концерт. Захожу на сцену, Волик в трико, перед зеркалом. Подхожу. А в зеркале отражается ну что-то нечеловеческое… Вурдалак!.. Лоб, щеки замазаны толченым мелом, нарисовал себе вот такой рот, красный, кровавый, от уха до уха. Брови подведены, как… как… у публичной девки. Ну, поверите, я испытала просто физическое отвращение… И, конечно, запретила ему в таком виде появляться на сцене.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Я видел на репетиции. Ничего страшного. Я бы даже сказал — интересно. Смешной этюд «Космонавт на Луне». А «Трагедия Хиросимы» — это уж просто… Очень выразительно!

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ах, подальше от этого модернизма!

Г о р а. «Трагедию Хиросимы» он очень долго дома репетировал.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. На это у него времени хватает.

Г о р а. Лучше уж, чем валандаться по улицам. Нет, в «Трагедии Хиросимы» что-то есть.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Я ж говорю: родители это поощряют.

Г о р а. Ну почему родители? Вот ко мне тут приходили товарищи, один венгерский академик и еще кое-кто, так, поверите, были просто в восторге.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ой, не обольщайся, Боря.

Г о р а. А я не обольщаюсь. Такая комбинация генов. На днях говорит мне: «Папа, показать, как Пушкин писал «Я помню чудное мгновенье»?» — «Ну покажи». Включает проигрыватель — запись Козловского, хватает какое-то гусиное перо — и пошло… И так ловко! Даже, поверите, на Пушкина чем-то стал похож.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Какое перо?

Г о р а. Гусиное. Грязное, ободранное, на помойке, наверно, нашел. Но в его руках оно буквально преобразилось.

Василиса Федоровна многозначительно взглянула на Александра Павловича.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Это когда было?

Г о р а. Позавчера… В субботу.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (вынула из ящика перо). Это?

Г о р а. Это.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (встала, подошла к двери и сказала в коридор). Дуся!.. Евдокия Кузьминична!.. Пригласите ко мне Гору из девятого «А».

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а. Сейчас звонок будет, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Дуся, делайте, что я прошу… Ты знаешь, что это, за перо? (Вернулась к столу.) Это перо твой сын в субботу утром унес из тютчевского музея.

Г о р а. Новости…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А ты треплешь имя Мукасеева… В чужом глазу сучок мы видим.

И замолчали, ожидая. Распахнулась дверь, появился  В о л и к  Г о р а. Подтянутый, уверенный, улыбающийся. Увидел отца, Александра Павловича, и настроение у него как-то испортилось, хотя виду он постарался не показывать.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Слушай, Гора, что у вас произошло в тютчевском музее?

В о л и к. Ничего.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ты не торопись с ответом, а подумай лучше. Лучше подумай. И не пожимай плечами. Вот (обратилась она к Борису Владимировичу) — знакомый жест. Вспомнил?

В о л и к (опять пожал плечами). Ничего не случилось.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Наверняка ничего? И никто там ничего не трогал, что не положено? И не заходили за барьеры?

В о л и к. А-а, за барьеры заходили.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Кто же именно?

В о л и к. Я.

Раздался звонок.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ну а дальше что было?

В о л и к. Когда?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Когда зашел за барьер.

В о л и к. Ну, вышел оттуда, и все.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. И ничего оттуда не вынес?

В о л и к. Как же не вынес? Вынес.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Что?

В о л и к. Массу впечатлений.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Слушай, ты!.. Ты здесь бравого солдата Швейка не разыгрывай.

В о л и к (вытянул руки по швам). Никак нет.

Г о р а. Перестань паясничать. Помнишь, в субботу, когда я пришел, ты изображал «Я помню чудное мгновенье». Что это у тебя было за…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (поспешно перебила его). Прости, Борис. (И обратилась к Волику.) Так вот что у тебя за новое увлечение…

Дело в том, что в учительскую стали заходить  п е д а г о г и  и среди них  М а й я  Л ь в о в н а.

И пожалуйста, не пожимай плечами.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Это у него ритм в плечах.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. И нечего улыбаться.

В о л и к. Василиса Федоровна, это ритм в губах.

Г о р а. Перестань паясничать!..

Педагоги постепенно заполняют учительскую, закуривают, разговаривают друг с другом.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вот и отец твой говорит, что ты дома, вместо того чтобы делать уроки, все время кривляешься перед зеркалом.

В о л и к. Я не кривляюсь.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ну, разыгрываешь пантомимы. Скажи, ну есть какой-нибудь смысл в том, чем ты занимаешься?

В о л и к (поднял глаза и в упор поглядел на Василису Федоровну). В каком смысле смысл?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ну, хотя бы в смысле искусства.

В о л и к. Безусловно.

М а р г а р и т а  С т е п а н о в н а. Товарищи! Я завязала отношения с театральной кассой. Подавайте заказы!

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. И ты можешь объяснить?

В о л и к. Могу. Но это длинный разговор. Если говорить об этом вообще.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А в частности?

В о л и к. Смотря в какой частности.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ну, например, насчет идиотской гримировки.

М а р г а р и т а  С т е п а н о в н а. Да, и «Современник» есть, и Сатира…

М о л о д а я  у ч и т е л ь н и ц а. А «Добрый человек»… Как его?..

М а й я  Л ь в о в н а. Из Сезуана.

М о л о д а я  у ч и т е л ь н и ц а. Да, да, на Таганке…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. И что же ты собираешься выражать?

В о л и к. Все. Это абстрактное лицо. Им можно выразить все.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Что — все?

В о л и к. Тревогу нашего времени.

Г о р а (поспешно). И радость, разумеется.

В о л и к. И радость, разумеется. Это лицо как чистый холст для художника. Мимикой я наношу рисунок.

Раздался звонок. Педагоги стали расходиться.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ой, как ты мне не нравишься! Ну, иди на урок. И не забудь: одиннадцатилетки уже нет. Впереди один десятый класс, Волик. Один десятый класс!.. Иди.

Волик вышел.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч (протянул Борису Владимировичу руку). Ну, будь здоров. Мой час пробил.

Учительская опустела. Василиса Федоровна встала, встал и Гора.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Пойдем, я тебя провожу. Год от году прибавляется опыт, и год от году становится все труднее и труднее. А ведь перо-то украл он.

Г о р а. Но это же в области догадок. Почему же вы его об этом не спросили? А когда я хотел спросить, вы меня перебили.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Я это сделала сознательно, Борис.

Г о р а. Не понимаю.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Поясню.

Они вышли из учительской и идут по коридору.

Во-первых, я уже заявила представительнице музея, что в нашем коллективе такое происшествие невозможно, и признаться сейчас в этом постыдном факте значило бы очернить безупречную репутацию школы, а во-вторых… Ты почему не на уроке?

Н а т а ш а. Я за тряпкой, Василиса Федоровна. Там чернила разлили.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А во-вторых — и это уж никак не сбросишь со счетов, — по-человечески жалко мальчика: эта история, если уж ее поднимать, не может пройти без последствий, а последствия неминуемо найдут отражение в характеристике, а характеристика… Ведь Волику на будущий год поступать в институт…

Уходят.

Н а т а ш а. Ой, Танька!..

Подбежала  Т а н я  Д о н ч е н к о  с ведром.

Ты знаешь, что она сказала?.. Ой, Танька!.. Она не вернет… Она не хочет очернять постыдным фактом безупречную репутацию… Она ни за что не вернет перо.

Медлить было нельзя, и Таня решилась. Она поставила ведро и, оглянувшись, открыла дверь учительской. Растерявшаяся Наташа осталась в дверях, а Таня на цыпочках, ужасаясь и волнуясь, подбежала к столу Василисы Федоровны, осмотрела все, потом, решившись, открыла ящик, один, другой, нашла наконец гусиное перо, показала его Наташе, сунула в кармашек фартучка, и девочки выбежали из учительской.

З а н а в е с.

ПОНЕДЕЛЬНИК СЕРЕДИНА ДНЯ

Задолго до того как в зале погаснет свет, в учительской появляется  В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Она подходит к столу, открывает ящик и вдруг обнаруживает, что пера нет. Она начинает лихорадочно рыться в ящиках, вытаскивает журналы, тетради, подшивки каких-то ведомостей, трясет их над столом, перелистывает, обескураженно вздыхает, в волнении расчесывает гребнем свои подстриженные под скобку волосы и снова кидается на поиски, снова перетряхивает все, что лежит на столе, все, чем наполнены ящики, и, отчаявшись, подходит к дверям.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Дуся!.. Евдокия Кузьминична!.. Вы все время в коридоре?

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а. Все время.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Сюда никто не заходил?

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а. Никто, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А Гора из девятого «А» не заходил?

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а. Нет, Василиса Федоровна, не заходил.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. И никакой другой мальчик не заходил?

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а. Никто не заходил.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А вы не отлучались?

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а. Да никуда, Василиса Федоровна. Вот только в буфет ходила. За кипятком. Так это ж минтом, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ах, Евдокия Кузьминична!..

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а. Неужто пропало что, Василиса Федоровна?.. Это он. Вот что хотите — он.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Кто — он?

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а. Гора. Вы ж его нынче вызывали.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ну как же Гора? Когда я здесь была, отец его был, Александр Павлович…

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а. Вот как хотите, Василиса Федоровна, — Гора. Он, знать, глаза отводить умеет.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Что это значит?

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а. А то и значит. Наш дядя, когда свинью продавал, ему цыган один — ну точь как этот ваш Гора, до того похож, как брат родной, такой шустренький и все пляшет, на месте не стоит, — значит, он ему, дяде моему, деньги считает и приговаривает: «Ты, мужик, проверяй, проверяй, точно кладу». Дядя и проверяет. А тут по правую руку тетка стоит, дядина жена, а полево, значит, я стою и сестра моя двоюродная, дядина дочка, и все глядим без отрыву, как цыган деньги дяде на ладонь кладет. «Все точно?» — а сам ногой дрыг-дрыг. Дядя говорит: «Точно». Цыган взял свинью да пошел. Не успел отойти, стал дядя деньги пересчитывать, а там и вовсе не деньги, одна газета нарезанная. Вот ведь как умеют глаза отводить. Это вот по правую руку тетка стояла, по левую руку — я…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ну что вы болтаете…

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а. Вы уж как хотите, Василиса Федоровна, хоть болтаю, хоть не болтаю, а Гора этот вам всем глаза отвел. Помяните мое слово.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Глупости какие. Вызовите мне Гору. (И снова, в какой уж раз,принялась перетряхивать лежавшие перед ней бумаги и папки.)

Вошел  В о л и к  и остановился в дверях.

Ты меня извини, что я тебя все время отрываю.

В о л и к. Пожалуйста, пожалуйста, Василиса Федоровна, там как раз спрашивать начали.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Сейчас пойдешь.

В о л и к. Да ничего, ничего, Василиса Федоровна, я не тороплюсь. Вам что, помочь?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Садись, Волик… И пожалуйста, сиди спокойно, не дергайся, в глазах рябит. Зачем ты заходил в учительскую?

В о л и к. Вы меня вызывали, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Нет, после этого.

В о л и к. Я не заходил.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Неправда.

В о л и к. То есть как — неправда? Я не заходил, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А «Я помню чудное мгновенье» ты отцу в субботу тоже не изображал?

В о л и к. Изображал.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Не дрыгай ногой. Сиди спокойно. А что у тебя в руке было?

В о л и к. Когда?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Когда ты Пушкина изображал.

В о л и к. Реквизит.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А почему ты не скажешь точно: гусиное перо?

В о л и к. Гусиное перо, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Не дрыгай ногой! И где ж ты его взял?

В о л и к. Нашел.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Где?

В о л и к. На улице.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Волик, не лги. Ты изобличен. Ты знаешь, что сюда приезжала хранительница музея?

Волик молчит.

А ты знаешь, зачем она приезжала?..

Волик молчит.

Она видела, как ты его взял.

Волик молчит.

Она сразу тебе ничего не сказала, потому что знала, что ты из школы, где учился Сергей Мукасеев, и рассчитывала, что это шутка, что ты вернешь перо. Но это, видно, не шутка, Волик. Она ждала до вечера, она ждала все воскресенье и приехала сюда. Что ж ты молчишь, Волик? Не дергай ногой!.. Волик, ты изобличен. Ты полностью изобличен. Сегодня утром ты подбросил перо мне на стол, а потом снова выкрал его. Ты изобличен. Тебя видели, когда ты заходил в учительскую.

В о л и к. Этого не было. Я не заходил в учительскую.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Этого не было? А все остальное было?

В о л и к. Я не подбрасывал пера.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ты не подбрасывал? Но ты взял его в музее? Ну, что молчишь?

В о л и к. Да.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Так. И где же оно теперь?

В о л и к. Я его подарил.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Кому?

В о л и к. Одному человеку.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Кому именно?

В о л и к. Я не скажу.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А мне его подбросил этот человек?

В о л и к. Не знаю.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. И выкрал его обратно этот же человек?

В о л и к. Не знаю.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А почему это ты подарил? Что за фантазия?

В о л и к. Захотел — и подарил.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. У этого человека вчера был день рождения? Этого человека зовут Таня Донченко?

В о л и к. Я ничего не скажу.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ты уже все сказал. Иди!.. А я-то думала, что ты, образумившись, устыдившись, мне его подбросил. Ну, поступок не из самых смелых, но по крайней мере поступок. Да-а… Если перо у меня, то оно у меня, но если у меня его нет, то оно может оказаться где угодно, Волик. И тут уж я бессильна. Рекомендую тебе подумать об этом… Иди.

И Волик ушел.

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а (заглянула в учительскую). Он, Василиса Федоровна?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Что — он?

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а. Он взял?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Что взял?

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а. Ну, чего искали.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Не он, не он…

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а. Ой, не дознались вы, Василиса Федоровна. Он!.. (И вдруг спохватилась.) Ой, большая перемена, звонок-то!..

Евдокия Кузьминична скрылась, и тут же зазвенел звонок. Коридор заполнился  с т а р ш е к л а с с н и к а м и. У ч и т е л я  заходят в учительскую.

У портала.

А н ц и ф е р о в. Александр Павлович, переспросите меня. Я все знаю. Это на меня какое-то затмение нашло.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Затмение кончится, тогда и вернемся к этому вопросу.

А н ц и ф е р о в. Александр Павлович, у меня ж ни одной двойки не было.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Ну, для разнообразия не мешает. Двойка, друг ситный, отметка полезная, обновляет организм, бодрит.

А н ц и ф е р о в. Александр Павлович, знаете, у моего отца давление какое? Двести тридцать на сто восемьдесят!

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Ой-ей-ей!.. Тогда ему дневник не показывай. Исправишь — покажешь.

А н ц и ф е р о в. А он потребует.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Скажи — дневник на выставку взяли, в районо. Что мне тебя, врать учить?

А н ц и ф е р о в. Александр Павлович…

Но Александр Павлович уже зашел в учительскую.

В учительской.

П е р в а я  у ч и т е л ь н и ц а. Анна Максимовна, пятый «В» утверждает, что вы в прошлом году не давали, признаков делимости на три.

В т о р а я  у ч и т е л ь н и ц а. То есть как — не давала? Как — не давала?.. Где журналы за прошлый год?.. Где журналы?.. Я вам докажу.

П е р в а я  у ч и т е л ь н и ц а. Милочка, мне не надо доказывать. Ни один ученик пятого «В» не знает признаков на три.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Товарищи педагоги!.. Прошу внимания!..

В т о р а я  у ч и т е л ь н и ц а. На пять знают, на десять знают, а на три, видите ли, не знают…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Внимание, внимание, товарищи!.. Запишите и объявите по классам. Среда. Университет для родителей. Начало в девятнадцать тридцать в кабинете химии.

М о л о д а я  у ч и т е л ь н и ц а. Почему всегда в химии? Натопчут, накурят…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Записали? Беседа районного эпидемиолога и лекция Майи Львовны «Нравственные принципы Макаренко».

М а й я  Л ь в о в н а. «Нравственный идеал Макаренко».

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Простите, «идеал». Так. Пятница. Из тюза приходил артист и назначил на пятницу организационное собрание драмкружка. Этот артист производит очень серьезное впечатление, и я надеюсь, что на этот раз дело пойдет. Все желающие — в пятнадцать тридцать в актовом зале.

Т р е т ь я  у ч и т е л ь н и ц а. Какие классы?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. От седьмого и старше.

Т р е т ь я  у ч и т е л ь н и ц а. А до седьмого?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Товарищ артист категорически против малышей.

М а р г а р и т а  С т е п а н о в н а. Я связалась с советом пенсионеров. Там у них есть какая-то старушка, которая делает куклы и что-то там декламацией занимается.

П е р в а я  у ч и т е л ь н и ц а. Хоть бы мне кто-нибудь объяснил, почему педагоги должны записывать в драмкружок. Есть старшая пионервожатая, это, по-моему, ее функции.

Ч е т в е р т а я  у ч и т е л ь н и ц а. Действительно! Я каждую неделю проверяю по двести тетрадей.

П е р в ы й  у ч и т е л ь. Вольному — воля. Давайте контрольную два раза в неделю, будете проверять четыреста!..

П е р в а я  у ч и т е л ь н и ц а. Ни на что не хватает времени. Еще сентябрь не кончился, первый месяц, а дома уже такой кавардак, как будто бы… Пальто мужу не куплено. Андрюшке ботинки не починены, вот такая гора нештопаных носков. Я не преувеличиваю: вот такая гора!..

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ох, мои дорогие товарищи педагоги, если бы зафиксировать все это на пленку и дать вам послушать… Это же курьез. Это же для этого артиста… как его?.. который всех изображает… Ни для кого школа не самое главное. Все важнее. Все! И носки, и Андрюша, и курица, и черт его знает что, простите меня за выражение… Для нас в наше время школа была домом, педагогический коллектив — родной семьей, интересы школы — личными интересами. А мы с вами работаем как нерадивые ученики — шаляй-валяй, от сих до сих…

П е р в ы й  у ч и т е л ь. Я не могу согласиться с тем, что вы говорите, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Не соглашайтесь, дорогой мой, не соглашайтесь. Но от этого же дело не меняется.

М а р г а р и т а  С т е п а н о в н а. Да, в конце концов, это просто оскорбительно. Вы нас что, обвиняете в недобросовестности? Так и скажите!

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Я вас обвиняю в том, что вы не живете жизнью ваших учеников. Вы должны проникать в их интересы, знать каждый их шаг.

М а й я  Л ь в о в н а. Это что же значит, Василиса Федоровна? Слежку за ними устраивать? Самим следить или товарищам поручать?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вы на что меня провоцируете, Майя Львовна? Я вовсе не собираюсь возрождать опыт тех лет. Но то, что было хорошее, то было. Мы воспитали такого юношу, как Сергей Мукасеев, потому, что мы знали каждого ученика, знали, с кем он дружит, ходили по квартирам, беседовали с родителями, с соседями, имели исчерпывающую картину школьной и внешкольной жизни каждого, повторяю — каждого ученика. Это было нелегко, это требовало времени, это требовало особого интереса…

П е р в ы й  у ч и т е л ь. Можно только радоваться, что этого особого интереса уже нет.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А что есть взамен?..

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Тут мне одна мамаша сказала: «Я контролирую каждое ее мировоззрение». Это как раз на эту тему, Василиса Федоровна.

М а р г а р и т а  С т е п а н о в н а. Но если их не контролировать, Александр Павлович…

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Один англичанин… простите, я вас перебью… один английский писатель, если мне память не изменяет — Оливер Гольдсмит, сказал: «Добродетель, которая нуждается в постоянном охраннике, вряд ли стоит того, чтобы ее охранять».

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ах, Александр Павлович, это все слова, слова, слова… У кого сейчас девятый «А» будет?

У ч и т е л ь  ф и з к у л ь т у р ы. У меня.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Пришлете мне Донченко Татьяну.

Майя Львовна оторвалась от гранок и с интересом взглянула на Василису Федоровну.

А н ц и ф е р о в (в дверях). Александр Павлович…

У ч и т е л ь  ф и з к у л ь т у р ы. Анциферов!

А н ц и ф е р о в. Да, Леонид Наумович?

У ч и т е л ь  ф и з к у л ь т у р ы. Донченко сюда! И-и быст-ро!

Анциферов умоляюще взглянул на Александра Павловича.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч (махнул на него рукой). Давай, давай отсюда. Отцеубийца!..

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Леонид Наумович, не сейчас. Когда начнется урок. Я задержу ее минут пять, не больше.

У ч и т е л ь  ф и з к у л ь т у р ы (крикнул в коридор). Анциферов! Отставить!

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (заметила взгляд Майи Львовны и обратилась к ней). Так что же сказал этот ваш смелый редактор?

М а й я  Л ь в о в н а. Он согласен со всеми пунктами, кроме одного. Совершенно игнорирует вопросы полового воспитания. Когда мы наконец избавимся, Василиса Федоровна, от этого ханжества? Дело кончится тем, что придется написать статью. Я так ее и назову: «О чем не принято говорить громко».

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Это хорошо. Вот опубликуете, и все сразу заговорят громко. Хором.

М а й я  Л ь в о в н а (резко). Цинизм и ханжество — это две стороны одной и той же медали!

М а р г а р и т а  С т е п а н о в н а (с чрезмерной любезностью). Александр Павлович, этот предмет Майе Львовне досконально известен.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь (входя). Неумение наших учащихся мыслить ну просто поражает. Никакой дисциплины ума! Нет, напрасно все же отменили преподавание логики.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Знание логики столь же помогает мыслить, как знание физиологии помогает переваривать пищу.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. Ну, Александр Павлович, одолжили! От вас, математика, пафос; я бы сказал, деятельность которого… гм, гм… логическая мысль, такое услышать!..

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Я здесь передаточная инстанция. Это сказал Гегель.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь (на миг опешил, но не сдался). Вот мы все… гм, гм… на авторитеты ссылаемся. Нет того чтобы самим…

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Увы!..

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а (входя). Сергей Викторович! У вас сегодня в девятом «А» все было нормально?

П о ж и л о й  у ч и т е л ь (откусывая яблоко). Абсолютно.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Василиса Федоровна, у меня в классе что-то не в порядке.

Маня Львовна подняла голову.

Какое-то возбуждение, какой-то все время шепот. И вот записку перехватила. «Объявить ей бойкот».

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Кому — ей?

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Точно не могу сказать, но, судя по всему, — Тане Донченко.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Видите, как все получается.

Майя Львовна собрала гранки и вышла из учительской.

У портала.

Д е в о ч к и  в спортивных костюмах по одной выходили из раздевалки в коридор, где  н е с к о л ь к о  м а л ь ч и ш е к  в трусах и майках отрабатывали баскетбольный дриблинг.

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а. А ну прекратите, прекратите! Для вас, что ли, пол натирали!..

Выскочила  Т а н я. Она тоже в спортивном костюме.

Т а н я. Ты чего в мой портфель лазил?

В о л и к. Я с тобой не разговариваю.

Т а н я. Ты чего в мой портфель лазил?!

В о л и к. А я говорю: я с тобой не разговариваю.

Т а н я. Тебе перо нужно? Возьми. Но дай честное слово, что отвезешь.

В о л и к. И я не отвезу, и ты не отвезешь.

Т а н я. Ну что ты мне сделаешь?

В о л и к. Я найду что сделать.

П е р в а я  д е в о ч к а. Ты не имеешь права школу позорить!

Т а н я. Это вы позорите!

Е л е ц к и й. Ты такая, да? Ты луч света в темном царстве, да?..

П е р в а я  д е в о ч к а. Ты против коллектива хочешь?!.

Т а н я. А если коллектив не прав?!.

П е р в ы й  п а р е н ь. Вся рота шагает не в ногу, один господин поручик шагает в ногу.

Т а н я. Да, вся рота не в ногу, один поручик в ногу!

К о р ч а г и н. Вот добьешься, Гору из школы выгонят.

В о л и к. Тебе что, по морде надавать, да?

Т а н я. Ух, до чего я тебя боюсь!.. Я тебя так боюсь, что просто жутко делается.

В о л и к. Слушай, отдай перо.

Из раздевалки выскочила  в т о р а я  д е в о ч к а.

В т о р а я  д е в о ч к а. Нет у нее ничего! Я и в платье смотрела, и в фартуке!

Т а н я. Вы что, обыскивали меня?!.

П е р в ы й  п а р е н ь. Она его, наверно, на себе где-нибудь держит.

— Отдай перо!..

— Тебе говорят!..

— Слышишь!..

И парни начали надвигаться.

Т а н я (шепотом). Уйдите!.. Уйдите!.. Я сейчас закричу…

Е л е ц к и й. Ну подожди, фанатичка… Мы тебе сделаем…

И в этот момент подошла  М а й я  Л ь в о в н а.

М а й я  Л ь в о в н а. В чем дело, ребята?

Е л е ц к и й. Да вот один вопрос нас интересует. Когда декабристов вешали, один — помните? — сорвался, а его этот генерал опять велел вешать. Разве это по правилам?

М а й я  Л ь в о в н а. Ну какие могут быть правила, когда вешают?

Е л е ц к и й. Вот я и говорю — какие могут быть правила. А Донченко спорит. Пошли, ребята.

М а й я  Л ь в о в н а. Таня!

Таня остановилась.

Что случилось, девочка?

Т а н я (покачала головой). Ничего.

М а й я  Л ь в о в н а. На вас же лица нет.

Т а н я. Все в порядке, Майя Львовна, есть лицо.

М а й я  Л ь в о в н а. Ну скажите мне — вы взрослый человек, — чем учитель может завоевать доверие ученика, его искренность? Мы знакомы друг с другом, шутка сказать, уже третий год. Как сделать, чтобы мы были честны друг с другом? Я же все знаю.

Т а н я. Я честная всегда. И со всеми.

М а й я  Л ь в о в н а. Нет, вы не понимаете, о чем я говорю. Вот у вас случилось такое событие, класс наэлектризован, этот бойкот… Ведь помимо, так сказать, служебных отношений у нас есть личные отношения. Я же чувствую. Мы же товарищи. Ну, пусть я, как это принято говорить, старший товарищ, но товарищ!.. Товарищ!..

Т а н я. Они не хотят вернуть его обратно.

М а й я  Л ь в о в н а. Кого вернуть?

Т а н я (пораженная). А вы не знаете?.. Ой, Майя Львовна, как вы нехорошо поступаете, Майя Львовна… Ведь вы так подошли ко мне, будто все знаете, а на самом деле вы просто хотите узнать от меня… Чтоб я подумала, что вы все знаете, и сказала вам… Ой, Майя Львовна, какой же вы человек, Майя Львовна…

М а й я  Л ь в о в н а (поспешно). Они не хотят вернуть обратно тютчевское перо, да?.. Так?..

Звонок.

Т а н я. У меня физкультура, Майя Львовна. Извините, Майя Львовна…

В учительской.

Учителя расходятся по классам.

М а р г а р и т а  С т е п а н о в н а (со значением). Василиса Федоровна, а Майя Львовна уже с Донченко беседует.

Ч е т в е р т а я  у ч и т е л ь н и ц а. До чего дошло. На всю тригонометрию по программе восемь часов, а на вступительных экзаменах только по тригонометрии и гоняют.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. А вы не понимаете. Это ж они нарочно делают, чтоб отсеивать.

М а й я  Л ь в о в н а  вошла в учительскую. В дверях ее нагнала  Н а т а ш а  М о р д о в и н а, в спортивном костюме.

Н а т а ш а. Простите, Майя Львовна, Нонны Владимировны нет здесь?

М а й я  Л ь в о в н а. Нонна!..

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а (вышла). В чем дело, Мордовина?

У портала.

Н а т а ш а. Нонна Владимировна!.. (Она еле переводит дыхание от бега и волнения.) Нонна Владимировна, я вам должна сказать одну вещь, я, правда, поклялась, что никому не скажу, но я должна сказать, потому что я тоже в этом виновата, и вообще я считаю, что человек не должен, если он…

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Что случилось, Наташа?

Н а т а ш а. Я тоже в этом виновата, Нонна Владимировна, и если вы будете наказывать Таню Донченко, то меня тоже накажите, это будет несправедливо, если вы меня не накажете…

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Ну?

Н а т а ш а. Таня Донченко вот вошла и взяла, а я «на атасе» стояла…

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. На чем?

Н а т а ш а. Ну, смотрела вот, чтоб никто не заметил.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Что не заметил?

Н а т а ш а. Вот как Таня его взяла.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Что взяла?

Н а т а ш а. Вот, перо. Вы только меня тоже накажите, Нонна Владимировна, потому что я должна воспитывать характер, а я разным влияниям поддаюсь. Вот Таня на меня повлияла, и я поддалась, я вообще легко влияниям поддаюсь, а сейчас я понимаю, что класс прав, а мы не правы, а Таня вот не понимает. Вот. Она вообще не от мира сего. И если нам дорога честь школы, то мы должны… И Гору исключат, верно ведь, Нонна Владимировна, могут исключить, если это все вот выплывет?.. Я за эту перемену очень много продумала, Нонна Владимировна, и характер я тоже должна воспитывать, ведь вы сами говорите, что мы должны характер воспитывать, и нельзя же так, что у всех одна совесть, а у Тани другая совесть, у всех должна быть одна совесть, и у класса одна совесть, и у школы одна совесть, и вообще одна совесть. Я побежала на физкультуру, Нонна Владимировна, только вы меня обязательно накажите, потому что надо, чтоб вы меня тоже наказали… (И, уже убегая, закончила.) Это будет несправедливо, если меня вы не накажете.

Нонна Владимировна посмотрела ей вслед и пошла назад в учительскую.

В учительской.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а  вошла вне себя от волнения. Майя Львовна тут же заметила это и буквально впилась в нее глазами.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Василиса Федоровна, перо украла…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (перебила). Пожалуйста, без эмоций, Нонна Владимировна. Я знаю. Идите на урок. Вы уже опоздали на три минуты.

Нонна Владимировна вышла. Василиса Федоровна испытующе взглянула на Майю Львовну.

М а й я  Л ь в о в н а. Диву даешься, Василиса Федоровна, что за семьи пошли. Мы занимаемся декабристами, и выяснилось, что ни у кого дома нет «Горя от ума». Никто не читал.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. У них еще будет по литературе.

М а й я  Л ь в о в н а. Я знаю, что будет. Но это же дико!..

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Майя Львовна, могли бы вы мне безо всяких обиняков сообщить, о чем вы беседовали с Таней Донченко?

М а й я  Л ь в о в н а. Простите, Василиса Федоровна, но ваш вопрос звучит как-то нескромно.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А я считаю, Майя Львовна, что нескромен ваш ответ. Заведующая учебной частью имеет право знать, о чем говорит учитель с учеником вверенной ей школы.

М а й я  Л ь в о в н а. Василиса Федоровна, мы касаемся проблемы, уже обсуждавшейся сегодня.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Так вот, Майя Львовна, как заведующая учебной частью я запрещаю вам где-либо и когда-либо использовать то, что вы вытянули от этой ученицы.

М а й я  Л ь в о в н а. То есть как — вытянула?.. Как вытянула… Я попрошу вас выбирать выражения…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (перебивая). Я запрещаю вам использовать это в вашей личной литературной деятельности.

М а й я  Л ь в о в н а. Вы не можете мне этого запретить. Это дело моей совести.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А честь школы — не дело вашей совести? Боюсь, что нам с вами трудно будет сработаться.

М а й я  Л ь в о в н а. Не надо запугивать меня, Василиса Федоровна. Не надо. Существуют еще и законы о труде.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А такие понятия, как педагогическая этика и профессиональная тайна, не существуют? Или они незнакомы вам, Майя Львовна? (И подошла к окну, через которое со двора давно уже доносилось ритмичное похлопывание в ладоши и спортивные команды.)

Г о л о с  у ч и т е л я  ф и з к у л ь т у р ы (со двора). Раз… И-и два… И-и три… И-и-и четыре… Всей ступней, всей ступней!..

М а й я  Л ь в о в н а. Дожили! Апелляция к общественному мнению считается уже нарушением этики!.. Давайте не ссориться, Василиса Федоровна, давайте не ссориться!..

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вот и я, Майя Львовна, предлагаю вам то же самое. То же самое. (В окно.) Леонид Наумович, вы не забыли о моей просьбе?

Г о л о с  у ч и т е л я  ф и з к у л ь т у р ы. Донченко!

Г о л о с а. Нет ее!..

— А ее нет!..

— Нет Донченко!..

Г о л о с  у ч и т е л я  ф и з к у л ь т у р ы. Ее нет, Василиса Федоровна!..

М а й я  Л ь в о в н а. Она, наверно, плачет где-нибудь. Попросите кого-нибудь из девочек посмотреть «там»… (И вышла.)

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Дуся!.. Евдокия Кузьминична!..

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а  заглянула в учительскую.

Посмотрите, нет в уборной Тани Донченко?

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а (вышла, бормоча). Это что ж делается, девок по сортирам искать… Тьфу! Страмотища!..

В учительскую заглянули  В о л и к  Г о р а  и  Ж е н я  Е л е ц к и й. Они в спортивных костюмах, в руках — тяжелые черные медицинболы. Женя держит мяч в обхват, прижимая к животу, а Волик — на плече.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вы почему не на уроке?

В о л и к. А мы на уроке, Василиса Федоровна.

Е л е ц к и й. Нас за медицинболом погнали.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ты хотел сказать — попросили принести медицинбол?

Е л е ц к и й. Ага.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Не «ага», а «да».

Но ребята не уходят.

Разве физкультура в учительской?

Ребята молчат.

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а (заглянула в дверь). Нету там никого.

Волик переглянулся с Елецким.

В о л и к. Мы как раз по этому самому…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Что — по этому самому? Как дикари какие-то!.. Без десяти минут среднее образование, и объясниться не могут!..

Е л е ц к и й. Она домой пошла.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вот они, ваши бойкоты, к чему приводят. Вот теперь и расхлебывайте.

В о л и к (Елецкому). Позвонить?

Е л е ц к и й. Ага… Да.

В о л и к. Василиса Федоровна, может, позвонить?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Как находишь нужным… Хватит. Хватит на нянек рассчитывать — у вас паспорта!

В о л и к. Звони.

Е л е ц к и й (набрал номер). Таню можно?.. Товарищ из школы… Чего взяла?.. А-а!.. Куда?.. Как же так — не сказала?.. Ну, ладно, пока.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Извините, до свидания.

Е л е ц к и й. Извините, до свидания. (Повесил трубку.) Да бабка там, ни черта от нее не добьешься… Ничего от нее не добьешься… Только-только заходила — и уехала. Куда — не знает. Общественную работу выполнять.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А что взяла?

Е л е ц к и й. Что «взяла»?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ты же спросил: «Что взяла?»

Е л е ц к и й. А-а, два рубля взяла.

В о л и к. Ясно. Шестая зона. Туда-обратно и на метро. А там еще автобусиком можно доехать.

Помолчали.

Василиса Федоровна, разрешите нам с черчения уйти. Я чертеж дома забыл.

Е л е ц к и й. И с физкультуры тоже. Мячи отнесем, и все. У меня мениск, Василиса Федоровна. Знаете, иногда соскакивает — боль такая, жуть!..

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Не «жуть», а «сильная боль».

Е л е ц к и й. Сильная боль, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. О чем вы думаете, почему вы ничего не можете предусмотреть, предвидеть!.. Все на нянек расчет, на нянек… Да не играй ты этим мячом, стой спокойно! Ну почему такая безответственность?!.

Е л е ц к и й. Так мы пойдем, ладно?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вот посмотришь со стороны — взрослые люди. И лица неглупые… Ступайте.

Ребята пошли к двери.

В о л и к (тихо, Елецкому). У тебя деньги есть?

Е л е ц к и й. Копеек сорок.

В о л и к (вдруг встал в позу, подкинул медицинбол, прокатил его с левой ладони по руке через грудь на другую руку и на ладонь). А!.. Пожертвуйте бродячим артистам, Василиса Федоровна. А?.. Три рубля до завтра?..

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Сечь тебя некому.

В о л и к. Что вы, Василиса Федоровна! Места живого не осталось! От желающих отбоя нет. В очереди стоят, Василиса Федоровна.

Елецкий с восторгом смотрит на друга.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ну вот, понесло. Учитесь властвовать собой. (И, вынув из кошелька, дала три рубля.)

В о л и к. Мы, как тетя Дуся говорит, минтом!

Ребята убежали. Василиса Федоровна постояла, покачала головой, поправила полукруглый гребень и вышла из учительской.

З а н а в е с.

ВТОРНИК УТРО

Вот и сегодня первой в учительской появилась  В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Она подошла к зеркалу, поправила волосы — о эта короткая стрижка под скобку! — одернула жакетку — о этот двубортный костюм с лоснящейся юбкой! — наполнила водой из умывальника узкогорлый стеклянный графин, но полить цветы ей на этот раз не удалось: в учительскую вошла полная  ж е н щ и н а  в расстегнутом пальто, с сумочкой, судорожно зажатой в руке.

— Татуся ночью не ночевала, — сказала она тихо.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Что?

— Татуся ночью не ночевала, — повторила женщина.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Простите, я недослышала.

— Я мама Тани Донченко…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Что вы говорите?!.

М а т ь  Т а н и. Куда вы ее послали?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Да никуда, товарищ Донченко, никуда не посылали.

М а т ь  Т а н и. Это как же — не посылали? Взяла у бабушки два рубля и уехала. На общественную работу. Это какая же общественная работа по ночам? Мы в одиннадцатом легли, ее не было. Ну, мало ли бывает — то театр, то кино, то по урокам где-нибудь задержится. А среди ночи — словно стукнул кто — как вскочу, а ее постель не разобрана. Глянула на часы: полчетвертого. Руки-ноги отнялись — куда бежать!.. До шести уж не знаю, как дождалась: позвонила Наташе.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Мордовиной?

М а т ь  Т а н и. Да, Наташе. Она спросонья не поймет ничего, еле добилась.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ну и где?

М а т ь  Т а н и. Нигде. Как с физкультуры вчера ушла, так никто и не видел. Поверите, вот так и трясет, как лихорадка какая.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А вы Горе не звонили? Они сейчас дружат.

М а т ь  Т а н и. Да не знаю я. И телефона не знаю. Не дождалась, как в школу можно бежать. Вот и прибежала.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Да вы не волнуйтесь пока, не волнуйтесь. Может, ничего и не случилось.

М а т ь  Т а н и. Ой, случилось!.. Бабушка наша совсем старенькая, глупая стала. Я и денег никогда дома не оставляю, а тут, как на грех, ей пенсию принесли…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ну, ничего, ничего, товарищ Донченко, сейчас все выясним. (Сняла телефонную трубку и набрала номер.) Можно Бориса… ммм… Да, да, Владимировича, простите… А Волик дома?.. Я говорю с матерью Волика?.. Это из школы, заведующая учебной частью, здравствуйте. Когда Волик вчера вернулся домой?.. Что значит — поздно?.. Он не рассказывал, где он был?.. Да нет, ничего не случилось. Просто мне нужно кое-что уточнить. Всего доброго. (Положила трубку.) Дуся!.. Евдокия Кузьминична!

В учительскую заглянула  Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а.

Будьте добры, спуститесь вниз, к воротам. Как появится Гора — он уже вышел, — немедленно ко мне.

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а. Опять этот цыган? Ох, натерпитесь, Василиса Федоровна, помяните мое слово.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (резко). Дуся!.. Дуся!

Евдокия Кузьминична ушла.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Глупости это все.

— Здравствуйте, Василиса Федоровна…

— Здравствуйте, Василиса Федоровна…

— Здравствуйте, Василиса Федоровна…

Это вошли  т р и  у ч и т е л ь н и ц ы.

Ч е т в е р т а я  у ч и т е л ь н и ц а (входит вместе с  м о л о д о й  у ч и т е л ь н и ц е й, продолжая рассказывать). Он играет в какую-то игру вроде футбола. Но это не футбол. Там дерутся, толкаются, кровь льется рекой…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Да вы садитесь, товарищ Донченко, садитесь.

Ч е т в е р т а я  у ч и т е л ь н и ц а. …А герой огромного роста, худощавый, я бы сказала — интересный. То, что называется — с отрицательным обаянием. И он влюбился в женщину — ну точь-в-точь наша Маргарита Степановна, одно лицо.

М о л о д а я  у ч и т е л ь н и ц а. Вот она, разница между кино и жизнью. В кино в таких влюбляются, а в жизни — что-то не очень.

П е р в а я  у ч и т е л ь н и ц а (смеясь). Но у него же отрицательное обаяние.

М о л о д а я  у ч и т е л ь н и ц а. Вы думаете, для нее это имеет какое-нибудь значение?

Т р е т ь я  у ч и т е л ь н и ц а. Как-то все-таки без разбору у нас картины показывают. Вот увидите, завтра все мальчишки начнут играть в эту дикую игру. И все будут в крови. Я вам предсказываю.

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а (в дверях). Горе войтить?

В о л и к (входя). Василиса Федоровна, я, честное слово, к вам сам шел. А меня тетя Дуся под конвоем привела.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Пожалуйста, без шутовства. Это мама Тани Донченко.

В о л и к. Здравствуйте.

М а т ь  Т а н и. Где Таня?

Волик пожал плечами. Педагоги, которые уже заполнили учительскую и переговаривались между собой, вмиг замолчали. Наступила тишина.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ты слышишь, Волик, где Таня?

В о л и к. Понятия не имею, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Таня не вернулась вчера домой.

В о л и к. Как — не вернулась?.. Откуда не вернулась?.. (И обернулся к матери Тани.) А где же она?!.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вот об этом ты и должен нам рассказать.

В о л и к. Я?!. (Он очень взволнован.)

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Когда вы расстались?

В о л и к. Перед физкультурой, Василиса Федоровна. А там ее не было, Василиса Федоровна. Уже музей давно закрылся, а мы все ходили там и ждали. Мы знаете когда оттуда уехали: двадцать три двадцать две.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. И до вас ее тоже не было?

В о л и к. Нет, Василиса Федоровна, мы спрашивали. Точно, не было.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Волик, стой спокойно. Смотри прямо. Волик, вы не ездили в Мураново.

В о л и к. Ну чего вы все не верите?!. Ну почему вы мне все не верите?!. Я ж правду говорю. Не видели мы ее. Были там и не видели.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Волик!

В о л и к. Сейчас!.. (И сломя голову выбежал из учительской.) Женька!.. Елецкий!..

Дежурившая у двери Евдокия Кузьминична, растопырив руки, попыталась его удержать.

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а. Я те убегу!.. Я те убегу!..

Но Волик вырвался, чуть не сбив ее с ног, и помчался по коридору.

В о л и к. Женька!.. Женьку Елецкого не видали?..

Е в д о к и я  К у з ь м и н и ч н а. Может, за милиционером сбегать?

Мать Тани, зажав глаза ладонью, сидела недвижимо. Евдокия Кузьминична бросилась за Воликом.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ну вот… (Она сказала это растерянно, обращаясь больше к учителям, чем к матери Тани.) Ведь ничего еще не известно…

М а й я  Л ь в о в н а (входя). Здравствуйте, товарищи. Здравствуйте, Василиса Федоровна.

Ей никто не ответил. Майя Львовна заметила мать Тани и, вопросительно указав на нее глазами, посмотрела на молодую учительницу.

М о л о д а я  у ч и т е л ь н и ц а (тихо). Пропала Донченко. Это ее мать.

М а й я  Л ь в о в н а. Надо немедленно позвонить дежурному по городу.

М а р г а р и т а  С т е п а н о в н а. При чем здесь дежурный по городу? Надо обзвонить морги, больницы…

М а й я  Л ь в о в н а. А я говорю: дежурному по городу. Все несчастные случаи сходятся к нему.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Это могло случиться за городом.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. Тогда надо звонить дежурному по области. Если есть дежурный по городу, то логично предположить, что есть и дежурный по области.

В т о р а я  у ч и т е л ь н и ц а. Надо звонить военному коменданту. У них по военной линии всегда все известно.

П е р в ы й  у ч и т е л ь. А где Федор Федорович? Он знает?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Он сегодня в исполкоме. Межведомственная комиссия.

Т р е т ь я  у ч и т е л ь н и ц а. Позвоните в Моссовет. Там есть специальный отдел. Я не знаю, как он называется, но…

Т р е т и й  у ч и т е л ь. При чем здесь Моссовет? Есть диспетчер «Скорой помощи».

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. Надо объявить по радио. Василиса Федоровна, мы, как официальное учреждение, можем официально попросить, чтобы объявили по радио.

П е р в ы й  у ч и т е л ь. По какому радио?

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. Ну, по этим… коротковолновым передатчикам. Они теперь везде есть.

Ч е т в е р т а я  у ч и т е л ь н и ц а. Надо потребовать, чтоб уголовный-розыск выслал ищеек.

Вошел  В о л и к, он бледен как полотно.

В о л и к. Вот.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Что это?

В о л и к. Два билета. И верьте мне, когда я говорю правду. Вот когда я вру или там дурака валяю — это одно дело, а когда я говорю правду, — значит, я говорю правду… И чего она за мной таскается?!. (Это относилось к Евдокии Кузьминичне, которая неотступно следовала за ним.)

По коридору бежит  Ж е н я  Е л е ц к и й. Он влетел в учительскую, чуть не сбив с ног входившую  Н о н н у  В л а д и м и р о в н у.

Е л е ц к и й. Пришла!.. Донченко пришла!..

М а т ь  Т а н и. Ой!.. (И, ткнувшись лбом в сложенные на столе руки, зарыдала.)

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Что случилось? Донченко в раздевалке. Я только что ее видела.

М а й я  Л ь в о в н а (тихо). Таня сегодня не ночевала дома.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. Какая бессмыслица! Мы тут изобретаем, как ее найти, спасти, а она, видите ли, в раздевалке. Несчастная мать рыдает, а она в раздевалке!..

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Гора, в чем дело?

В о л и к (грубо). Ни в чем. Уже все объяснил. Вот билеты.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (стукнула по столу). Гора, веди себя тактичнее!..

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а (рассматривая билеты). Куда ты ее возил?

В о л и к. Да никуда я ее не возил.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Но у тебя же два билета.

В о л и к. Снова здорово!

П е р в а я  у ч и т е л ь н и ц а. Вы послушайте! Как обнаглел!..

В т о р а я  у ч и т е л ь н и ц а. С классным руководителем!..

П е р в ы й  у ч и т е л ь. Да за такие слова!..

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. А я бы его публично…

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Ой, Волик, я боюсь, что тебе надоело учиться в нашей школе. Таня внизу, я сейчас все узнаю.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Нонна Владимировна, не путайте. Все уже выяснено.

В о л и к. Сбегать?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Нет. Нонна Владимировна, не сочтите за труд. Таню. Сюда. Скорее.

Нонна Владимировна вышла из учительской и почти бегом метнулась по коридору, но у портала столкнулась с  Т а н е й.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Таня!.. Как же ты мне ничего не сказала?.. Где ты была?.. Что случилось?..

Т а н я. Я за город ездила, Нонна Владимировна.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. С Горой?

Т а н я. Нет.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Таня, не лги. Вы ездили в Мураново. Я своими глазами видела два билета.

Т а н я. Я не лгу. Я не ездила в Мураново.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. А куда ты ездила?

Т а н я. В Боровск.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Зачем?

Т а н я. Надо было.

Нонна Владимировна ввела Таню в учительскую.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а (облегченно). Василиса Федоровна, она не ездила в Мураново. Она ездила в Боровск.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Куда?!.

Т а н я. Мама!..

М а т ь  Т а н и (вскочила, начала ее целовать). Ой, детонька моя, Татусенька моя…

Т а н я (отстраняясь, ей стыдно за маму). Ну, куда же я денусь, ма… Я же сказала бабушке: я уезжаю.

М а т ь  Т а н и. В одиннадцать — нет, в три проснулась — нет, утром — нет… Что ты со мной делаешь…

Т а н я. Ну, ма… Ну, так получилось, ма… Ну вот же я, ма… Ну, все хорошо, ма… Ну прости меня, ма…

М а т ь  Т а н и. Как же это можно — девочку на ночь посылать…

Т а н я. Да никто меня не посылал, ма… Я просто на автобус опоздала. Пришлось первого поезда ждать.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (очень спокойно). Видите, товарищ Донченко, все в порядке, оснований для волнения больше нет. Таня, проводи свою маму и немедленно возвращайся сюда.

М а т ь  Т а н и (смущенно). Вы уж простите, пожалуйста… Все на нервах, все на нервах…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ничего, ничего… Это так легко понять.

М а т ь  Т а н и (прижимаясь к ней). Единственная у меня…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А вот у нас (показала она на учителей) их около тысячи человек. Вам к девяти?

М а т ь  Т а н и. Да, да… Простите. (И вместе с Таней вышла из учительской.)

В о л и к. Мы пойдем, Василиса Федоровна?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Идите, Гора и Елецкий. Идите.

Ребята вышли.

М а й я  Л ь в о в н а. Василиса Федоровна, они ездили в Мураново, чтобы вернуть перо?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Я не понимаю, о чем вы говорите. Простите меня — решительно не понимаю.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Какое Мураново? Она ездила в Боровск.

М а й я  Л ь в о в н а (ее вдруг осенило). В Боровск?!. Все ясно. Она ездила к Мукасееву. Интересно.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А что вас так заинтересовало? Отвозила фотографии.

М а й я  Л ь в о в н а. Всю ночь отвозила фотографии?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Мне неприятен ваш тон, Майя Львовна. В этой подозрительности есть жажда сенсации. Поверьте, это неприятный тон, Майя Львовна.

М а й я  Л ь в о в н а. Василиса Федоровна, я очень рада, что присутствуют товарищи. Мне глубоко оскорбительна та манера, в которой вы последнее время со мной говорите. Я не заслужила этого. Не заслужила.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А я не привыкла кривить душой, Майя Львовна. И товарищи, которые работают со мной давно, это знают.

П е р в ы й  у ч и т е л ь. Ну, товарищи, товарищи!..

П е р в а я  у ч и т е л ь н и ц а. Майя Львовна…

Ч е т в е р т а я  у ч и т е л ь н и ц а. Василиса Федоровна…

Т р е т ь я  у ч и т е л ь н и ц а. Ну стоит ли…

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. Не было печали… гм, гм… черти накачали…

В дверь заглянула  Т а н я.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Войди, Донченко.

И учителя замолчали. Пауза была долгой, и поэтому раздавшийся звонок прозвучал резко и громко.

Все засуетились, замелькали портфели, журналы, карты. Учителя направились к двери.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Внимание!.. В субботу день здоровья. Все классы!

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. А когда прикажете проводить лабораторную?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Товарищи, это категорическое распоряжение районо. Крашенинникова мне звонит третий день.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. Сентябрь не кончился — и уже день здоровья. А что они делали вканикулы?..

Учительская опустела Василиса Федоровна долго глядела на Таню, ожидая, что та заговорит, но Таня молчала.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ну-с, будем в молчанку играть?

Но Таня и тут не ответила.

Слышишь, Донченко?

Т а н я. Я ездила в Боровск.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Я это знаю.

Т а н я. Я ездила к Мукасееву.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. И это знаю.

Т а н я. Что же мне тогда говорить, если вы все знаете?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Если тебе, Донченко, угодно грубить мне, можешь уйти.

Т а н я. Простите, Василиса Федоровна, это случайно. У меня все в голове перемешалось. Я как-то ничего понять не могу, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вот и давай разберемся вместе. Кто тебя послал в Боровск?

Т а н я. Никто, Василиса Федоровна. Я сама туда поехала.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Зачем?

Т а н я. Я не знала, как мне поступить, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А в Москве тебе не с кем посоветоваться?

Т а н я. Не с кем, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Опять грубишь?

Т а н я. Я говорю правду, Василиса Федоровна. Потому что вы все хотите… Ну, я не знаю, как сказать… Я не грубо говорю, я просто не знаю, как сказать… Вот все хотят замазать, все хотят, чтоб этой истории с пером как будто не было. Но ведь она есть. Есть, Василиса Федоровна!..

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. И что же тебе посоветовал Сергей Петрович Мукасеев?

Т а н я. Ничего, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Так-таки ничего?

Т а н я. Никакого Мукасеева нету, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Как — нету?

Т а н я. Вы были когда-нибудь в Боровске?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Нет.

Т а н я. Так как же вы можете, не зная Сергея Петровича… Вы ж ничего про Сергея Петровича не знаете…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ты меня прости, Таня, но я решительно не понимаю, что ты имеешь в виду. Ведь всем известно, что за личность Сергей Петрович Мукасеев.

Т а н я. Да кому известно, Василиса Федоровна? Приедет, посидит в президиуме: «учитесь, растите, цветите…» Галстук повяжут, и нет его… А теперь известно — мне известно.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Я просто отказываюсь тебя понимать, Донченко. Что это за намеки?

Т а н я. Василиса Федоровна, Мукасеев очень плохой человек. И дело не в том, что его привезли пьяного как свинью… Я его целый вечер ждала, а потом его привезли пьяного… Дело не в этом… Мой папа тоже пил, тоже привозили ужас какого пьяного, Василиса Федоровна. Но мой папа был хороший человек, добрый. Его все жалели. А Мукасеева там никто не жалеет. Его ненавидят, Василиса Федоровна. Вы съездите туда, Василиса Федоровна, вы сами убедитесь, вы в ужас придете, Василиса Федоровна. У него забор вот выше потолка, а в калитке щелка такая, с задвижкой — смотреть, кто пришел. Он никого к себе не пускает, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Наболтали тебе там, а ты и уши развесила.

Т а н я. Нет, это так, Василиса Федоровна. Что хотите говорите, а это так. К нему там все безо всякого уважения. Презирают его, Василиса Федоровна. Знаете, какое у него прозвище там? Мироед!.. Я стою у калитки, стучу, а мне никто не открывает, в щелку эту самую смотрят и не открывают. Я кричу: «Я из Москвы, из школы, где Сергей Петрович учился, я к Сергею Петровичу за советом…» А они глядят молчком и не отвечают. Одни собаки лают… Так дотемна под воротами и стояла… Все его там не уважают, все не любят. Почему же мы его должны любить, Василиса Федоровна?.. За что?.. Я думала рассказать ему все по совести и совет от него получить по совести. А какая же у него совесть, Василиса Федоровна?.. (И вдруг замолчала, заметив, что глаза Василисы Федоровны полны слез, что Василиса Федоровна плачет.)

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (отошла к окну). Ну что ж. Откровенность за откровенность. Все, что ты мне рассказала, для меня не является новостью.

Т а н я (пораженная). Тогда я совсем ничего не понимаю, Василиса Федоровна. Как же вы, зная все это, могли… можете…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ну как тебе объяснить, Донченко?.. Дело вовсе не в том, какой Мукасеев на самом деле, а в том, чем он является для всех нас. Ведь до вчерашнего дня ты сама равнялась на Мукасеева, он был для тебя высшим авторитетом — иначе бы ты к нему не поехала. И таким же источником нравственной силы он является и для остальных девятисот восьмидесяти учеников нашей школы.

Т а н я. Как же безнравственный человек может быть источником нравственной силы?!.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А вот подумай сама. Пораскинь мозгами. Что он, изменился специально для твоего приезда? Нет. А был он для тебя нравственным авторитетом? Стремилась ты стать лучше, думая о нем? Несомненно, да. Так правильно ли будет, если ты расскажешь о своих наблюдениях остальным ребятам, правильно ли будет, если ты вырвешь из их рук факел, озаряющий их дорогу в жизнь?.. Ты уже взрослая девушка, ты сама вожатая в пятом классе и, значит, сама немножко педагог, во всяком случае, воспитатель. Чем заполнится в душах ребят пустота, если ты свергнешь с пьедестала славы Сергея Мукасеева?.. Есть ложь и ложь. Еще Пушкин открыл: «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман».

Т а н я. Как-как?..

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». Это написал Пушкин. И то, что ты увидела в Боровске, — это низкая истина, а то чувство, которое тебя толкнуло в Боровск, — это возвышающее чувство. Пусть обман, но возвышающий обман. Пусть обман, Донченко, но обман, рождающий в тебе великие нравственные силы. И не только в тебе, Донченко. Не только в тебе. Нельзя поэтический идеал вымерять аршином жизненной прозы. Это разрушает личность. Ты уехала вчера цельной натурой, гордой, духовно прекрасной девочкой. И вот оцени себя сегодня. Сегодня ты хуже. Хуже, потому что… Ну, как бы тебе это объяснить… Ну, как треснувший сосуд хуже целого сосуда… Ну, хорошо. Так случилось. Но ты понимаешь, что ты не вправе разбить и другие сосуды только потому, что дал трещину твой сосуд?..

Т а н я (после паузы). Я очень хорошо поняла этот пример с сосудами… Конечно, не надо разбивать другие сосуды…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ты искренняя девочка, Донченко. Ты еще не во всем разобралась, но ты разберешься. Я тебе помогу разобраться. А вот пока это еще не случилось, пока сумбур еще царит в твоем сердечке, будь очень осторожна, набери в рот воды и ничего никому… Ни товарищам, ни учителям… Помни, что одно твое неосторожное слово, брошенное просто так, не подумав, может причинить много зла. Начнется цепная реакция зла. Геометрическая прогрессия зла. Это же будет ужасно!.. Как ты считаешь?..

Т а н я. Да… Это будет ужасно…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Здравствуйте, товарищ Тютчева. Вы опять к нам?

На пороге учительской — с т а р у ш к а, хранительница музея.

С т а р у ш к а. Я к вам с радостью, с извинениями. Просить прощения за навет.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ну, я была в этом уверена, товарищ Тютчева. Я знала, что виновный найдется не в нашей школе. В школе, воспитавшей… В нашей школе этого быть не могло.

С т а р у ш к а. Да, да, конечно. И вообще никто не виноват. У нас так — окно, так — стол, а так — скамеечка подножная, на которую поэт опирался ногами, когда писал. И вот сквозняк, видимо, подхватил перо Федора Ивановича и сбросил его вниз, на пол, под скамеечку, а мы и не углядели… Вот ведь какой конфуз вышел, прямо водевиль…

Таня на миг застыла, потом судорожно стала шарить по карманам, замерла с рукой в кармане, нащупав что-то, потом вынула перо, поглядела на Василису Федоровну, на старушку из Муранова, хотела что-то сказать, но не сказала, вскочила, бросилась прочь из учительской и, пробежав несколько шагов, остановилась как вкопанная. От портала отделилась фигура. Это был  В о л и к. Он двинулся навстречу Тане. Вид его не предвещал ничего доброго. Таня колоссальным усилием воли заставила себя не отступить. Она только засунула руку с пером в карман фартука.

В о л и к. Отдай перо.

Т а н я. Не дам.

В о л и к. Отдай, слышишь! (Приблизился.)

Т а н я (еще глубже засунула руку в карман, еще крепче сжала перо). Не дам.

Волик подошел вплотную к ней и схватил ее руку через фартук.

Я закричу.

В о л и к. Кричи… Кричи, а меня из школы выгонят… Ну, что ж ты не кричишь? Кричи.

Таня выдернула руку из кармана и раскрыла ладонь. На ладони лежало перо.

Т а н я. Возьми.

В о л и к. Народница!.. Тебе бы на сто лет раньше жить, цены б тебе не было… Софья Перовская!.. Зараза!.. В Боровск поехала, в народ, правду искать… Нашла? (Спросил он, аккуратно укладывая перо в записную книжку.)

Т а н я. Добился?.. А теперь пойдем. (Она взяла Волика за руку и потянула в учительскую.)

В о л и к (вырываясь). Куда, куда?..

Т а н я (с презрением). Не бойся… Трус… (Она подвела его к учительской и осторожно приоткрыла дверь.)

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Кто там?

Ребята, не дыша, прижались к стене.

Т а н я. Узнаешь?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Кто там?!. (Подошла к двери и плотно прикрыла ее.)

Т а н я. Узнал?

В о л и к. Хранительница музея. Чего это она?

Т а н я (торжествующе). Это не то перо. Ты мне его что, для смеху подарил, как дурочке, да?

В о л и к. Нет, это то перо.

Т а н я (растерянно). Тютчевское перо нашлось.

В о л и к. Вот оно, тютчевское. (Раскрыл записную книжку и показал перо.) Ну, гад буду, ну чем хочешь побожусь.

Т а н я (растерянно). А она говорит, нашлось.

В о л и к. Еще бы не найтись!.. Цирк!.. С моей помощью нашлось. Мы с Женькой, когда тебя ждали, его в окно кинули.

Т а н я. Я ничего не понимаю.

В о л и к. Ой, Танька, до чего ты неспособная, даже жалко смотреть. Я тебя лишаю звания Софьи Перовской. Все, занавес, кранты… (И пошел.)

Т а н я. Волик… Волька… (Побежала за ним.) Волик, ну расскажи… (И, вцепившись в его рукав, попросила самым громким шепотом, какой только возможен в коридоре.) Ну расскажи, Волька!.. (И, забежав вперед, преградила ему дорогу.)

В о л и к. Тут что важно? Старушку успокоить, ангела-хранительницу, раз это для нее такая ценность, а то еще, не дай бог, кондрашка хватит, хлопот не оберешься. А гуси в Муранове не слишком дефицитная птица. Мы с Женькой одного гусака к забору притиснули… (Разыграл пантомиму поимки гуся.) Перо у него — жик! — заточили законно, а уж обкусали — любо-дорого глядеть, не хуже великого поэта!..

И тут Таня дала Волику по морде. И с правой руки, и с левой, и опять с правой. Волик отскочил на шаг, побледнел как полотно, размахнулся, и в этот момент из-за портала вышел  А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Он хотел подбежать, но — проклятая нога!.. Скакнул раза два на здоровой, протянул палку и крючком зацепил руку Волика в тот момент, когда Волик уже хотел с маху ударить Таню. От неожиданности и боли Волик охнул и обернулся, схватившись рукой за ушибленное место.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Дурачье… (И поправил под пиджаком лямки протеза.) Что с инвалидом делают, эгоисты… И запомни, Гора. Я сейчас впервые выступил в роли судьбы. Да не держись ты за руку, ты эту палку благословлять должен. Даже представить невозможно, от какого позора она тебя спасла.

В о л и к. По кости, знаете как…

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. «По кости», «по кости»… Ты ж, болван, мужчиной остался!.. (И, помолчав, добавил.) И может быть, теперь на всю жизнь… Впрочем, учителям свойственно строить себе разные иллюзии… А теперь пошел вон, дурак… Ну, чего стал? «Ступай, ступай и помни обо мне», как сказал призрак. Видел «Гамлета»?

И Волик, потупившись, поплелся прочь.

Ну?.. Исповедальня открыта.

Т а н я. Что?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч (улыбаясь). Исповедальня, говорю, открыта. Рассказывай.

— Жить не хочется, — сказала Таня.

— Всего хорошего, товарищ Тютчева.

В дверях учительской Василиса Федоровна провожает старушку-хранительницу.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Походим по коридору, поговорим. (Уходит с Таней.)

С т а р у ш к а. Вы уж не взыщите. Нескладно получилось…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Бывает, бывает… А выставку к годовщине поэта мы с удовольствием разместим. Вот здесь, в коридоре.

С т а р у ш к а. Два-три стенда, не больше… (И, откланявшись, ушла.)

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а  вернулась в учительскую. Следом за ней стремительно вошла  Н о н н а  В л а д и м и р о в н а.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Василиса Федоровна, перо в классе.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Его надо отобрать и уничтожить.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а (опешила). Как — уничтожить?..

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. В Муранове перо нашлось. Это не то перо.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Зачем же его тогда уничтожать?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Я думаю, его все-таки надо уничтожить.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а (сообразила). Вы полагаете, что в Муранове не то перо… Вы полагаете, что Гора…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Я ничего не полагаю. Просто приезжала представительница музея и сказала, что перо найдено. Значит, наше перо можно уничтожить.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. А вдруг наше перо настоящее?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Какое это имеет значение. У кого видели перо?

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. У Горы. А потом у Елецкого. Сейчас оно у Анциферова.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Пришлите ко мне Анциферова.

Нонна Владимировна вышла. И когда она скрылась, у портала появились прогуливающиеся по коридору  А л е к с а н д р  П а в л о в и ч  и  Т а н я.

Т а н я. …Но ведь даже Пушкин сказал про низкие истины и возвышающий обман?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. А если попытаться своим умом?

Т а н я. Зачем же, Александр Павлович? Зачем своим умом доходить до того, до чего дошли лучшие умы?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Ну что ж, это, конечно, позиция. С ней не считаться нельзя. Но вот лучший ум своего времени Исаак Ньютон считал…

У портала появился  А н ц и ф е р о в.

Все бегаешь, отцеубийца! (Уходит вместе с Таней.)

А н ц и ф е р о в (заглянул в учительскую). Вы меня звали?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. У меня есть имя, Анциферов.

А н ц и ф е р о в (входя). Вы меня звали, Василиса Федоровна?

Василиса Федоровна молчит.

Василиса Федоровна, она сказала, что вы меня звали.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Кто она, Анциферов?

А н ц и ф е р о в. Нонна Владимировна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ты что, не знаешь, как надо говорить?

А н ц и ф е р о в. Знаю, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Почему же не говоришь?

А н ц и ф е р о в. Забываю, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А что делать, чтоб не забывать?

А н ц и ф е р о в. Помнить, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А как же быть, чтобы помнить?

А н ц и ф е р о в. Узелок завязывать, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ох, Анциферов, не твоя это лексика.

А н ц и ф е р о в. А чья же, Василиса Федоровна?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Горы. Влияниям все поддаетесь.

А н ц и ф е р о в. Это не влияние, Василиса Федоровна. Это диффузия.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Где перо?

А н ц и ф е р о в. У меня, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Дай сюда.

А н ц и ф е р о в. Не могу, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. То есть как — не могу?

А н ц и ф е р о в. Я им пишу, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Что за чушь?

А н ц и ф е р о в. Вы же сами говорили: почерк у меня плохой, Василиса Федоровна. А гусиным знаете какая каллиграфия получается. Кино «Рукописи Пушкина» видели?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Не валяй дурака. Давай перо.

А н ц и ф е р о в. Сейчас, Василиса Федоровна. (И вывернул все карманы.) На парте оставил, Василиса Федоровна.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. В класс тебя, конечно, можно не посылать? Его кто-то уже взял? Да, Анциферов?

А н ц и ф е р о в. Ну конечно, Василиса Федоровна. Всем же охота почерк исправить.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Хорошо. Придешь завтра с мамой. Стыдно такому верзиле с мамой…

А н ц и ф е р о в. Стыдно-то стыдно, но не это главное.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А что главное?

А н ц и ф е р о в. У отца знаете какое давление? Двести тридцать на сто восемьдесят! Так мы придем завтра, Василиса Федоровна. (И вышел.)

И снова у портала  А л е к с а н д р  П а в л о в и ч  и  Т а н я.

Т а н я. Чтоб у всех… у всех идеал был. Это же благородная цель, Александр Павлович?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Благородная.

Т а н я. А цель оправдывает средства.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Это уж иезуитская формула, Таня.

Т а н я (оживленно). Как раз нет! В «Науке и жизни» недавно писали, что у иезуитов такого лозунга никогда и не было.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Так я ж не говорю, что это лозунг иезуитов. Я говорю, что это иезуитский лозунг. Лицемерный, бесчеловечный. Средства часто не только искажают цель, но даже уничтожают ее.

Т а н я. Например?..

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Можно и например… Да что далеко ходить-то. Что ты мне рассказала про Мукасеева — это тебе не пример?.. (Уходит с Таней.)

В учительскую вошла  Н о н н а  В л а д и м и р о в н а.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а (нетерпеливо). Ну что Анциферов?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Нонна Владимировна, перо в классе. Оно должно быть отобрано.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Но оно переходит из рук в руки. Я не знаю, у кого оно…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Вы классный руководитель, Нонна Владимировна!

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а (растерянно). Но как же…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Идите по цепочке. От одного к другому: «Иванов, кому передал?.. Петров, кому передал?.. Сидоров…»

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. В этом есть что-то унизительное, Василиса Федоровна. Я не смогу этого сделать.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Тогда найдите другой способ. Более возвышенный. До звонка осталось пять минут. В перемену перо должно быть у меня на столе.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Хорошо, Василиса Федоровна. Я поступлю, как вы советуете. (Ушла.)

У портала — А л е к с а н д р  П а в л о в и ч  и  Т а н я.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Тебя это поразило, девчонка! А у нас, взрослых, вот где они сидят — эти кумиры, идолы!.. Появится в какой-нибудь отрасли человеческой деятельности этакий идол — и тпру: стала эта отрасль человеческой деятельности ни туда ни сюда, а то и назад пошла.

Т а н я. Это вы про биологию?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. И про биологию, и про физику, и про театр, и про живопись, и про скульптуру, и про физкультуру… Да мало ли…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (в дверях учительской). Александр Павлович, а у вас разве нет урока?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Они контрольную пишут.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Контрольную?.. А вы в коридоре?..

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Так это ж у них контрольная, а не у меня.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А списывать не будут?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Смысла нет. У каждого своя задача.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Это что, по алгебре?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Не у всех. Кому что нужно. У кого алгебра, у кого геометрия. А вот Шарафутдинов примеры на теорию пределов решает.

Звонок.

Пойду листочки отбирать. (Ушел.)

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Таня, о чем вы говорили с Александром Павловичем?

Т а н я. О разнице между человеком и ослом.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (ей показалось, что она недослышала). Что-что?..

Т а н я. Ослу перед мордой вешают морковку, чтобы он шел вперед. А человеку этого не надо.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Ну-ну… (И пошла в учительскую.)

Коридор тем временем наполнился  р е б я т а м и, учительская — у ч и т е л я м и.

М о л о д а я  у ч и т е л ь н и ц а. Я все время сбиваюсь с тона, Майя Львовна. Я не могу пожаловаться, что они у меня плохо сидят или плохо слушают. Есть, конечно, потери — на невнимание, на дисциплину. Но все это, как мне представляется, в пределах нормы. Естественные потери. И все-таки атмосфера в классе не та. А у вас та?

М а й я  Л ь в о в н а. У меня та. И знаете почему? Потому что для меня в ученике главное не знание, не дисциплина, не чистые тетрадки, а личность. Я никогда не унижу его человеческое достоинство бестактным замечанием, грубым словом. Вот мелочь: с пятого класса я никому не говорю «ты». Всем — «вы». Без исключения.

М о л о д а я  у ч и т е л ь н и ц а. А Александр Павлович и десятиклассникам говорит «ты»… Вот Сергей Викторович недавно сказал Петуховой: «Дурында». Так вы себе представить не можете, какая истерика была. А Александр Павлович позволяет себе куда больше — и кумир.

М а й я  Л ь в о в н а. Лично мне это чуждо.

П е р в ы й  у ч и т е л ь. В наших водах каждый плывет по-своему. Главное — не захлебнуться. А там — хоть за бочку держись.

М а й я  Л ь в о в н а. Решительно с вами не согласна. Педагогика — это искусство. А искусство имеет свои законы.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (обращаясь главным образом к Майе Львовне). Приходила представительница тютчевского музея. Она предлагает организовать выставку к годовщине поэта. Я думаю, здесь, в коридоре второго этажа, целесообразнее всего.

М а й я  Л ь в о в н а. Сегодня приходила?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (торжествующе). Только что ушла. Перед самым звонком.

М а й я  Л ь в о в н а. А что с пером?

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. А-а, с пером… Да нет, это недоразумение. Перо найдено. Никто его и не брал… Ветер… Под какую-то скамеечку…

В т о р о й  у ч и т е л ь. Значит, вся паника была напрасной? Я так и думал.

М а й я  Л ь в о в н а. А вот я так не думаю… Здесь что-то не то… Уверяю вас, здесь что-то не то… Мне интуиция подсказывает, что здесь что-то не то.

Быстро вошла  Н о н н а  В л а д и м и р о в н а, держа обеими руками классный журнал. Журнал был раздут — в нем что-то лежало.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Это черт знает что такое!.. Это издевательство!.. Василиса Федоровна, я отказываюсь от классного руководства!.. Любой другой класс! Какой угодно!.. Вплоть до ухода… Вплоть до ухода…

У ч и т е л я. Нонна Владимировна…

— Что случилось?..

— Вы не знаете девятого «А»!..

— Да что случилось-то?..

— Я тоже не согласна!..

— И я подам заявление…

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Товарищи!.. Товарищи!.. Вспыхиваем как порох. На пустом месте. Все срываемся, начинаем бушевать… Ведь все в порядке, товарищи, дела идут хорошо…

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Хорошо?! (И, развернув журнал, высыпала на стол кучу каких-то белых предметов.)

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Что это?

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Перья. Гусиные перья! Тридцать две штуки!..

М а й я  Л ь в о в н а. С ума сойти… Блистательный финал.

Н о н н а  В л а д и м и р о в н а. Диктую темы домашнего сочинения. «Слово о полку Игореве». Слышу какой-то скрип. «Прекратите скрипеть!» — «Мы не скрипим, мы пишем». Подхожу ближе — весь класс пишет гусиными перьями. Весь класс!.. Просто хамство!..

И тут раздался смех. Это хохотал Александр Павлович.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Александр Павлович, может быть, вы объясните причину?

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч. Смешно, Василиса Федоровна.

П е р в а я  у ч и т е л ь н и ц а. Я считаю, надо объявить войну.

В т о р о й  у ч и т е л ь. И решительную! Это уж казус белли.

П е р в ы й  у ч и т е л ь. Шутки — шутками, а дело может дойти бог знает до чего!

Майя Львовна стояла у стола и перебирала перья.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Что вы ищете, Майя Львовна?

Майя Львовна молча продолжала рассматривать перья.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Я спрашиваю, что вы ищете?

М а й я  Л ь в о в н а. Любопытствую, Василиса Федоровна, не более.

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а. Я знаю: вы ищете то перо. Того пера нет.

М а й я  Л ь в о в н а. Есть, Василиса Федоровна. Оно здесь, это несомненно.

А л е к с а н д р  П а в л о в и ч (разглядывая перья). Ну, молодцы, все желтые, старые, все заточены, все обкусаны.

Т р е т ь я  у ч и т е л ь н и ц а. Действительно, какие-то старые перья.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь (входя). Это же безобразие!.. Надо бить рублем! Рублем бить! Чтоб страдали материально! Пусть родители почешутся… Это же вандализм!..

В а с и л и с а  Ф е д о р о в н а (раздраженно). Ну что еще?!. Какой-то сумасшедший день.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь (выглянув в коридор). Ну что вы как на похоронах! Быстрее не можете?!.

И  д в о е  р е б я т  выбежали из-за портала, неся, как носилки, огромное чучело лебедя. Лебедь стоял на черной полированной подставке, растопырив голые локти. Лебедя водворили на стол Василисы Федоровны, и учителя обступили его.

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. Ободрали как липку! Все маховые перья!..

В т о р а я  у ч и т е л ь н и ц а. И хвост…

П о ж и л о й  у ч и т е л ь. Бить рублем, чтоб неповадно было!.. Пусть родители тряхнут мошной!.. Свинство какое!..

Немая сцена. Только Майя Львовна, стоящая у портала, лихорадочно записывает что-то в блокнот. И в общей тишине слышен насмешливый голос Александра Павловича.

— И это в школе, где учился Сергей Мукасеев…

З а н а в е с.

ИСТОРИЯ ОДНОГО ПОКУШЕНИЯ Героическая хроника в двух частях с отступлениями в разных жанрах и фейерверком

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Персонажи исторические

В е р а.

М а ш а.

А н а т о л и й  Ф е д о р о в и ч  К о н и — председатель Петербургского окружного суда.

П е т р  А к и м о в и ч  А л е к с а н д р о в — присяжный поверенный.

А л е к с а н д р  А л е к с е е в и ч  Л о п у х и н — прокурор судебной палаты.

В л а д и м и р  И в а н о в и ч  Ж у к о в с к и й }

С е р г е й  А р к а д ь е в и ч  А н д р е е в с к и й }

К о н с т а н т и н  И в а н о в и ч  К е с с е л ь } — товарищи прокурора окружного суда.

Ф е д о р  Ф е д о р о в и ч  Т р е п о в — генерал-адъютант, градоначальник Петербурга.

А л е к с а н д р  II — самодержец всероссийский.

Г р а ф  ф о н  П а л е н — министр юстиции.

Г р а ф  Х р е п т о в и ч — обер-камергер его величества.

М а й о р  К у р н е е в — дежурный при особе градоначальника.

С е р г е й  Г о л о у ш е в — студент Петербургского университета.

Л е ж е н — владелец оружейного магазина.

П р и с я ж н ы е.

Персонажи цирковые

П р и с т а в.

Р ы ж и й  к л о у н.

«Н а н а й с к и е  м а л ь ч и к и».

Ц ы г а н  с  м е д в е д е м.

Р я ж е н ы е.

Б а р а б а н щ и к и.

Персонажи театральные

Н и к о д и м.

С а м о х и н.

Ф и т и н ь к о в с к и й.

Н ю ш а  и  К с ю ш а.

Ф р а н т о в а т ы й  к у п ч и к.

Е г о  б а б к а.

Ж е н а  К е с с е л я.

Е л е н а  М и х а й л о в н а  Г р а н д и е в с к а я.

Е е  д е д.

Е е  м а т ь.

Е е  б р а т - г и м н а з и с т.

Е е  с е с т р а - г и м н а з и с т к а.

Ч а с о в ы е, а д в о к а т ы, д а м ы, п р и д в о р н ы е, а р т и с т ы, г о с т и  н а  б а л у, п р о с и т е л и, с т у д е н т ы, м о н а ш к а, г о р н и ч н а я, п р о х о ж и е  н а  Н е в с к о м.

И р и н а  С т е п а н о в н а.

П р а с к о в ь я  Н и к о л а е в н а.

1 - й  б и л ь я р д и с т.

2 - й  б и л ь я р д и с т.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

На авансцену выходит  п р и с т а в. В руке у него жезл с бубенцом. Пристав дважды ударяет жезлом в пол. Дзинь-дзинь! — звякает бубенец.

П р и с т а в (оглядев зал). Уважаемые женщины, уважаемые мужчины и уважаемые прочие, ежели таковые в зале имеются… Ха-ха! Я имею в виду, конечно, детей… Усаживайтесь поудобнее, ибо вам предстоит провести здесь ровно два часа и двадцать минут… Эй, билетеры! Заприте покрепче двери и поплотнее задерните шторы на дверях, потому что до антракта никто из зала не выйдет… А теперь, уважаемая публика, разрешите представить вам… декорацию. Перед вами зал судебных заседаний. Вот кресло председательствующего. Оно украшено орлом. Это свидетельствует о том, что председатель суда наделен полномочиями чрезвычайными… По бокам два кресла поменьше, и орлы поменьше, и полномочия поменьше. А попросту сказать — никаких полномочий… И вот, изволите видеть, высокий пюпитр. Это место прокурора. Мы нарочно попросили сделать его похожим на пульт управления. Прокурор отсюда ведет наступление на обвиняемого, нажимая невидимые кнопки. Можете убедиться (поворачивает пульт) — кнопок не видно. Он нажимает эти невидимые кнопки и приводит в движение… ну, эту… как ее?.. машину… Ну, подскажите… Склероз!.. Государственную машину!.. А за этим столиком будет адвокат. Вот оно — равенство сторон. Весы Фемиды!.. Сейчас мы бросим на одну чашу весов доказательства преступления, на другую — доказательства невиновности, на третью… Впрочем, третьей чаши нет… И наконец, скамья, предназначенная для героя нашей истории. (Поднял скамью, показал.) Скамья как скамья. Деревянная скамья.

Раздалась барабанная дробь, на сцену вышли  к о н в о й н ы е  с шашками наголо и встали по бокам скамьи.

Сколько на этой скамье…

Он хотел провести ладонью по отполированной временем доске, но скрестились шашки, преградив ему дорогу.

Виноват… Прошу прощения… Я не учел, что стоит вам только встать по краям обыкновенной деревянной скамейки, как она превращается в скамью подсудимых… Покорнейше прошу прощения, тысяча извинений… Ах, как изменяет человек вещи… Частушки «Человек меняет вещи». (Поет.)

Но это уж лирическое отступление… Итак (дзинь-дзинь!), мы начинаем представление под титлом «История одного покушения»!.. Ну-с, кого же мы сюда посадим? (Указал на судейские места.) Впрочем, главное в креслах. Раз кресла есть, найдется и кому в них сесть… Но прежде всего, конечно, скамья подсудимых!..

Дзинь-дзинь!.. — высвечивается скамья подсудимых. И тут же раздаются гомон и крики. На левой игровой площадке — пикник. Гардемарин Ф и т и н ь к о в с к и й, В е р а, М а ш а  и  Н и к о д и м  в студенческой куртке, гимназист  С а м о х и н  и сестры Рыбейко — Н ю ш а  и  К с ю ш а — сидят вокруг расстеленной на траве скатерти.

С а м о х и н. Господа, тост!

Ф и т и н ь к о в с к и й. За успехи нашего доблестного…

С а м о х и н (заиграл на губах марш лейб-гвардии Преображенского полка). Ту-ту-ту-ту-ту-ту-ту!..

В е р а. Самохин!

Н и к о д и м. Продолжайте, адмирал.

Ф и т и н ь к о в с к и й. Я предлагаю тост за успехи нашего доблестного флота в Босфоре!

К с ю ш а. Браво! Браво!

В е р а. А что мне врата Цареграда? Что я, вещий Олег, что ли?

С а м о х и н (принялся декламировать).

Н ю ш а. Это свинство! Как вы смеете так говорить, когда Серж на позициях.

С а м о х и н.

Ф и т и н ь к о в с к и й. Годины испытаний, господа, требуют от каждого своей лепты.

Н и к о д и м. Личный героизм капитана Рыбейко заслуживает всяческого уважения. Но ради чего все это?

Ф и т и н ь к о в с к и й. И вас не трогает милосердие государя, возвысившего свой голос в защиту невинно угнетенных?

Н и к о д и м. Как не трогает? Но неужто ближе Туретчины невинно угнетенных не сыскалось?

М а ш а. Скучно, господа, скучно. Либо купаться, либо играть в какую-нибудь игру.

Ф и т и н ь к о в с к и й (вытащил маленький монтекристо). Давай-те, господа, устроим гадание по-гусарски.

Н ю ш а. Как это?

Ф и т и н ь к о в с к и й. Нет ничего проще. Берется книга — роман. Желательно чувствительный. Вырываются все листы и по команде подбрасываются вверх…

К с ю ш а. Как интересно, как интересно!..

Ф и т и н ь к о в с к и й. И все стреляют. Кто какой лист подстрелил, тому какая судьба.

Н ю ш а. Но у нас только один пистолет.

Ф и т и н ь к о в с к и й. Тем лучше. Будем стрелять по очереди. Первые — дамы. Давайте книгу!.. Господа, неужели ни у кого нет книги?

Н и к о д и м. Эх, фьюйть-теньковский, зря раззадорил.

Ф и т и н ь к о в с к и й. Я прошу вас, господин студент, впредь не высвистывать моей фамилии.

М а ш а. Никодим, немедленно извинитесь.

Н и к о д и м (щелкнул каблуками). Прошу меня извинить. Я больше никогда не буду произносить вашу фамилию фьюйть-теньковский.

С а м о х и н. Есть выход! Давайте гадать по газете! (И, поспешно сложив газету много раз, принялся рвать ее по сгибам.) Прошу вас, мадмуазель Артемида. А ву ле премье ку^[1]. (И принялся накручивать себе на голову чалму из салфеток.) А я буду хиромантом, звездочетом и толкователем снов.

Н и к о д и м (вложив Вере в руку пистолет). Адмирал, командуйте!

Ф и т и н ь к о в с к и й (поднял руку с платком). Товсь!

В е р а. Ой, я не попаду. Никодим, я не попаду. Никодим, не бросайте, я не попаду!..

Ф и т и н ь к о в с к и й (махнул платком). Пли!

Никодим подбросил вверх пачку аккуратных квадратиков газетной бумаги, листки разлетелись и, плавно покачиваясь, начали опускаться.

М а ш а (в азарте). Стреляй! Стреляй!

В е р а. В какой?.. В какой?.. Ой, я не знаю! Ой, я не попаду!..

Первые листки уже падали на землю.

Ф и т и н ь к о в с к и й. Стреляйте!

Вера выстрелила.

С а м о х и н. Есть! (И поднял простреленный листок.) Вильгельм Тель в юбке. (И принялся читать торжественным голосом.) «Как нам сообщают, во вторник 26 июля 1877 года принц Ольденбургский выезжает в Петербург».

Н ю ш а. Судьба! (И захлопала в ладоши.)

Н и к о д и м. Слава принцессе Ольденбургской!

Ф и т и н ь к о в с к и й. Виват!

Н и к о д и м. Многие лета, многие лета…

В с е (подхватили). Многие ле-е-ета-а!..

С а м о х и н (подняв с земли обрывок газеты). Эх, не в тот клочок попала. Накормили бы мы вас сейчас березовой кашей, как этого студента.

Н и к о д и м. Какого студента?

С а м о х и н. А пес его знает. Некто Боголюбов.

Ф и т и н ь к о в с к и й. Ну что этот Боголюбов?

С а м о х и н. Извольте. Если обществу угодно, могу прочесть.

К с ю ш а. Просим, просим!..

С а м о х и н. «13 июля один из представителей администрации в Петербурге при посещении тюрьмы остался недоволен порядком. Между прочим, он заметил…» Ну, тут я пропускаю. Вот: «…что, проходя мимо него, арестант Боголюбов не снял фуражки. Представитель администрации взмахом руки сшиб фуражку (повторил это движение), а за оказанное ему неуважение приказал подвергнуть Боголюбова телесному наказанию для примера другим. Боголюбов наказан розгами в коридоре тюрьмы в присутствии всех арестантов».

Н и к о д и м. Вот злонравия достойные плоды!..

В е р а. Как вы смеете шутить! Высечь публично юношу! За что? За то, что шапку не снял!.. Да перед кем?.. Какой-то чиновник, который, может, и ногтя его не стоит!.. Только потому, что у него власть!.. А этот бессилен!.. Глумиться над личностью! Над душой человеческой!..

С а м о х и н (стянул с головы салфетки). Великий Кант сказал: «Звездное небо над нами, а нравственный закон внутри нас…»

В е р а. Дрянь в нас, а не нравственный закон.

М а ш а. Вот мы веселимся здесь, а Петербург-то, наверно, весь кипит…

П р и с т а в.

Вера быстро перешла с левой игровой площадки на правую. Маша — за ней. Волнуется толпа. Задние поднимаются на цыпочки, чтобы хоть что-нибудь разглядеть. Выбирающиеся из толпы мокры и растерзаны, как после драки.

Г о л о с а  в  т о л п е. Что там?

— Не приведи, боже, такое увидеть.

П р и с т а в. Господа, разойдитесь, движение задерживаете!

Г о л о с а. А что этот господин с бородкой говорит?

— Тише вы! Дайте умного человека послушать!

— А я сижу, ничего не знаю, спасибо, племянничек прибежал.

О ф и ц е р (протискиваясь через толпу). Позволь! Позволь!

Офицера пропустили. Вера и Маша ринулись за ним.

Г о л о с. Эх, барышня, вы-то куда? Это дело мужское, не женское.

М а с т е р о в о й (подшофе, вытянулся перед офицером). А вы, ваш благородие, еще не видели?

О ф и ц е р. Позволь! Позволь!

М а с т е р о в о й. А я вот сподобился. Мы с братом почитай десятый раз приходим, а все налюбоваться не можем.

С т а р и ч о к. Вот и мамзели интересуются.

Г о л о с а. Глаза б мои не глядели.

— Позор! Позор! В центре столицы!

— А ну, барышни, пожалуйте по домам. Не вашего это ума дело.

В е р а. Это уж позвольте нам судить.

П р и с т а в. Господа! Господа! Разойдитесь!

Толпа расступилась, открыв витрину салона. В витрине была выставлена картина — обнаженная женщина в черных чулках и странном головном уборе, приложив пухлый палец к пухлым губам, полулежала на софе.

В е р а (растерянно). Что это?

Г о л о с. Нану показывают.

Ф р а н т о в а т ы й  к у п ч и к (поднялся на цыпочки). Это что за Нана такая?.. Гы… бебелина отборная!..

С т а р и ч о к. А вы роман-то читали? Почитайте, вам как молодому человеку оченно приятно будет. Там все обстоятельства обозначены вовсю. И такие там слова на их счет, что и пропечатать на нашем языке невозможно. Только по-французски…

Вера и Маша с трудом выбрались из толпы.

М а ш а (расхохоталась). Нравственный закон… Нравственный закон внутри нас!..

П р и с т а в.

Вера постояла секунду и вдруг решительно направилась к возвышению, где расположен суд, и села на скамью подсудимых.

М а ш а (истошно). Вера!..

Бросились было за ней, но конвойные лязгнули шашками.

П р и с т а в. Теперь — стороны. Правая (указал на пюпитр прокурора) — и левая (указал на столик адвоката). А можно — наоборот. (Повернулся спиной к залу.) Теперь эта правая, а эта левая. (Опять повернулся.) А теперь эта левая, эта правая. Вот и разберись: правая — левая, а левая — правая. (Развел руками.) Стороны, что с них возьмешь. Вращаешься туда-сюда и чувствуешь себя повелителем сторон: что было лево, стало право, что было право, стало лево. Лицом к народу — защитник левый, задом к народу — прокурор левый. Как вращается, так и получается… Фу, голова закружилась. С кого же начать?.. (Вынул монетку.) Метнем на орла и решку? Орел, конечно, прокурор, ну а решка есть решка. (Подбрасывает монету.) Он! Решка!

И тут же высветился столик адвоката.

Итак, Коммерческий клуб. Бильярдная. Место, где всегда толкутся петербургские адвокаты.

Левая игровая площадка превратилась в бильярдную Коммерческого клуба.

А л е к с а н д р о в. …А-а, все это пустяки, господа. Сущая белибердистика.

М о л о д о й  а д в о к а т. Что вы, голубчик Петр Акимович! Вы такую речь произнесли, такую речь… Романс, господа!..

А л е к с а н д р о в. А вы бы ее на музыку положили да под фортепьяно… Нет, господа (развалился он в кресле), меня на такие процессы использовать — все одно что золотыми часами гвозди заколачивать. Слезы вызвать — дело нехитрое, каждый может. А вот, бывает, выйдешь, и речь в кармане лежит (похлопал он себя по фалде фрака), взглянешь этак присяжным в глаза, а перед тобой такие мордовороты сидят, что в душе теснение делается. Э, батеньки мои, думаешь, вас на сиропе не проведешь, вам другой напиток надобен, покрепче. И завернешь речугу, как Пушкин говорил, без предуготовления…

М о л о д о й  а д в о к а т. Импровизатор! Импровизатор вы, Петр Акимович, великий магэкспромта!..

А л е к с а н д р о в. Да полноте, господа, полноте. А то уж я невесть что про себя подумаю. Маг! Скажете такое!.. Вот, помню, был казус. Защищаю горбуна, жену убил. Железным аршином по основанию черепа. Перебил атлант, и — царствие небесное. Злость против него, ну… сами понимаете. Молодая, красивая, а тут монстр, Квазимодо. Вот такой коротышка. Из-за барьера не видно, один чуб дрожит. Встаю. Развернул речь, положил на стол. И тут словно бес какой одолел. Отодвинул речь в сторону и начал. «Господа судьи и господа присяжные заседатели!»…

Бильярдисты бросили игру.

Тут я выдержал небольшую паузу и повторил: «Господа судьи и господа присяжные заседатели». А потом переиначил: «Господа присяжные заседатели и господа судьи». И снова: «Господа судьи и господа присяжные заседатели». И пошел часто-часто: «Господа присяжные заседатели и господа судьи, господа судьи и господа присяжные заседатели…» И как только язык поворачиваться успевал. Ну, конечно, суд фраппирован, присяжные: «шу-шу-шу», председательствующий прерывает меня: «Господин адвокат!» А я опять: «Господа судьи, господа присяжные заседатели…» Председательствующий в крик: «Господин адвокат!..» А я ему в ответ: «Я вот по часам две минуты повторяю: «Господа судьи, господа присяжные заседатели», а вы уж терпение потеряли, негодуете. А подзащитный мой всю жизнь слышал: «Горбун, горбун, горбун…» И сел.

М о л о д о й  а д в о к а т. Нет слов, Петр Акимович! Нет слов!..

Вошел  а д в о к а т  с газетой.

А д в о к а т  с  г а з е т о й. Господа, сенсационное сообщение. Ранен Трепов.

1 - й  б и л ь я р д и с т. Какой Трепов?

М о л о д о й  а д в о к а т. Федор Федорович?

1 - й  б и л ь я р д и с т. Градоначальник?

А д в о к а т  с  г а з е т о й. Точно так, господа, генерал-адъютант, градоначальник, Федор Федорович.

1 - й  б и л ь я р д и с т. И кто покусился?

А д в о к а т  с  г а з е т о й. Барышня. Да как же ее, дай бог памяти… (справился, развернул газету), Засулич Вера Ивановна, девица, дочь штабс-капитана, слушательница акушерских курсов. (И прочел по газете.) «Преступница до сих пор хранит тупое и упорное молчание, но по проникшим в публику и печать сведениям, она состояла в ближайших отношениях с сосланным в Сибирь государственным преступником Боголюбовым, одним из участников студенческих волнений у Казанского собора».

1 - й  б и л ь я р д и с т. Противное дело. (И ударил кием по шару.) Неясность мотивов, истерия, какой-то дамский запрокидон… Нет…

2 - й  б и л ь я р д и с т. А по мне в самый раз. Романический посыл. Возлюбленного розгой по заднице, а она — пулю в обидчика, вдохновенная речь часа на полтора, дамы рыдают, присяжные из мещан украдкой смахивают слезу, и никто крови не жаждет… Одиннадцатого в угол. Николенька, голубчик, сними бедро с лузы… Вуаля!.. Нет, я бы от этого процесса не отказался.

1 - й  б и л ь я р д и с т. Грошовое занятие.

2 - й  б и л ь я р д и с т. А репутация на таких грошовых и строится. Решено, завтра же заявлю!

А л е к с а н д р о в. Поздно. В деле уже сидят.

1 - й  б и л ь я р д и с т. Кто?

А л е к с а н д р о в (поднимаясь из кресла). Да я, с вашего разрешения.

Молодой адвокат почтительно подал Александрову портфель, и Александров перешел на правую игровую площадку, изображающую тюремную камеру для свиданий. Там он сед за стол, привычно вытащил из портфеля папку с делом и принялся ждать.

П е р в ы й  к о н в о й н ы й. Встать!

Вера встала.

На свидание.

И Вера в сопровождении конвойных прошла на игровую площадку. При ее появлении Александров приподнялся и жестом пригласил Веру сесть. Вера села, сел и адвокат. Затем Александров сделал знак конвойным, и они сошли с игровой площадки, замерев невдалеке.

А л е к с а н д р о в. Ваши родные пригласили меня защищать вас в окружном суде. Зовут меня Петром Акимовичем, по фамилии Александров. (Он раскрыл папку.) Ну, начнем с богом. Могу сообщить вам обнадеживающую весть. И даже радостную. Трепов-то жив-живехонек. И — цок, цок! цок, цок! — разъезжает по Невскому.

В е р а (растерянно). Значит, суда не будет?

А л е к с а н д р о в. К сожалению, будет. Но положение наше — поскольку нет смертоубийства — сильно облегчается.

В е р а. Простите мою непонятливость. Значит, суд все-таки состоится?

А л е к с а н д р о в. 31 марта дело будет слушаться в окружном суде.

В е р а. Слава богу!

А л е к с а н д р о в. Воистину так! Ибо нам грозило разбирательство в особом присутствии, а это уж, милейшая Вера Ивановна, другой табачок… Я хотел бы вам задать ряд вопросов. Некоторые из них вам, возможно, покажутся нескромными, но поверьте, они вызваны не праздным любопытством, а необходимостью конструирования защитительной речи.

В е р а. Пожалуйста, пожалуйста. Я буду отвечать чистосердечно…

А л е к с а н д р о в. Скажите, Вера Ивановна, в каких отношениях вы состояли со студентом Боголюбовым?

В е р а. Простите, я не поняла вашего вопроса.

А л е к с а н д р о в. Хорошо. Имели ли ваши отношения с Боголюбовым, так сказать, перспективу завершиться брачным союзом?

В е р а. Я, наверное, совсем глупая. Но я действительно ничего не понимаю. О каком брачном союзе, о каких отношениях вы спрашиваете? Я не знакома с Боголюбовым.

А л е к с а н д р о в. Я предупреждал вас, что вынужден буду задавать нескромные вопросы.

В е р а. Да не знаю я Боголюбова. Ей-богу же, не знаю. В глаза никогда не видела.

А л е к с а н д р о в (даже растерялся). Вот те фунт. А почему же вы стреляли в Трепова?

В е р а. Потому что он высек Боголюбова. Об этом было в газетах.

А л е к с а н д р о в. А вам-то что до этого?!

В е р а. То есть как — что?.. А вас это не касается?

А л е к с а н д р о в (после паузы). Смотря с какой точки…

В е р а. Да с какой угодно! С нравственной, с моральной, с божеской, с человеческой!..

А л е к с а н д р о в. Стало быть, ваш выстрел не акт личной мести?

В е р а. Конечно… Это крик души.

А л е к с а н д р о в (помолчав). Отлично. Тогда дело обстоит иначе. Вы узнали об этом постыдном инциденте, и ваша впечатлительная натура не смогла противостоять ослепившему вас гневу… Вы находились в состоянии аффекта!.. Вы схватили револьвер и, не имея минуты холодным рассудком скорректировать свои действия…

В е р а. Почему не имея минуты? Почти полгода я ненавидела себя за то, что не могла решиться на это.

А л е к с а н д р о в (пораженный). Вы полгода вынашивали мысль об убийстве Трепова?

В е р а. Да никто не собирался его убивать!

А л е к с а н д р о в. Но вы же стреляли в него. Зачем?!

В е р а. Чтобы ударить в набат!

А л е к с а н д р о в. Так. (Он долго молчал, расхаживая по камере, потом остановился над сидевшей Верой и тихо сказал.) Многоуважаемая Вера Ивановна, все, о чем вы мне сейчас так взволнованно говорили, не должно выйти за пределы этой камеры. Поверьте мне, опытному человеку, зубы съевшему на судейских делах, что единственная версия, которая может привести к сравнительно мягкому приговору, это версия романтическая, когда замешаны сердечные чувства, трепетная история любящей души, которая ради мести за оскорбленную честь друга способна пойти на крайность и идет на крайность. Это человечно, это убедительно, это может растрогать присяжных. И на этом, Вера Ивановна, мы с вами и остановимся.

В е р а. Прикажите проводить меня назад в камеру.

А л е к с а н д р о в. Голубушка Вера Ивановна, милая моя. Я вам в отцы гожусь, мне позволительно такое обращение. Подумайте. Приняв мою интерпретацию дела, мы прежде всего сохраняем вам жизнь. А не это ли самое важное? Сохранить жизнь!.. Я понимаю, бросить себя под колесницу истории — это прекрасный и возвышенный удел немногих. Но вы еще так молоды, так вдохновенны. Вы решили посвятить себя борьбе за справедливость, и бог вам в помощь! Но для того чтобы посвятить чему-нибудь жизнь, надо иметь ее, эту жизнь… Словом здравого смысла заклинаю вас, Вера Ивановна, сохраните себя для грядущих свершений!

В е р а (тихо). Я могу отказаться от ваших услуг?

А л е к с а н д р о в (сухо). Как вам угодно.

В е р а. Мне так угодно.

А л е к с а н д р о в. Осмелюсь, однако, спросить, чем вызвано это решение?

В е р а. Мне не нужно сочувствие присяжных. Мне нужен гласный суд и общественное мнение!

А л е к с а н д р о в. Теперь послушайте, что я вам скажу. Государь проявил по отношению к вам редкостное великодушие. Он не захотел губить вашу юную жизнь и повелел рассматривать дело не в особом присутствии, а в суде присяжных. Клянусь, это так. Мне об этом доверительно сообщили. Тем самым он исключил из трактовки вашего поступка все политические мотивы. Отталкивать милосердно протянутую руку самодержца не только неразумно, но и неблагодарно.

В е р а. Вы ничего не поняли, Петр Акимович. Исключение из моего дела политических мотивов есть не милосердие государя, а боязнь государя думать, что в моем поступке есть политические мотивы. И если вы хотите быть моим адвокатом, то ваша задача — довести это до сведения…

А л е к с а н д р о в. Кого?

В е р а. России.

А л е к с а н д р о в (встал). Разрешите откланяться.

В е р а. Прощайте.

И Александров вышел. Он сошел со сценической площадки и, скрестив руки на груди, долго смотрел, как конвойные выводили Веру из тюремной камеры, как ее медленно провели назад, на скамью подсудимых, как Вера села на скамью и как конвойные, лязгнув шашками, замерли по сторонам. Но и тогда Александров не ушел.

П р и с т а в. Есть у меня старичок знакомый. На Васильевском живет. Как раз за университетом, по Первой линии маленький домик. Чудной старик, ноги у него чуть ходят. Лето все на лавке сидит: «Ой, ломит, ой, ломит!», а как зима, как морозы каленые, что воробьи падают, — валенки наденет, в тулупчик завернется — и на Неву, сядет у проруби, рыбу ловит… Ну, а Петр Акимович после этого случая напился, куражился бог знает сколько времени, а потом решил голову продуть. Взял удочки и к Неве. Там они с моим старичком и встренулись. «Ну, что, ваше благородие, пустенько?» — спрашивает мой старик. «Пустенько, дед, пустенько». — «Не хочет рыбка, чтоб ее ловили», — говорит дед. А Петр Акимович не гордится, разговор поддерживает: «Да, говорит, не хочет». А старик разговорился, спасу нет. «Вот уж воистину сказано, ищет рыбка, где глубже, а человек — где лучше».

А л е к с а н д р о в. Тьфу! Какая пошлая философия.

П р и с т а в. Это уж испокон веку. И я так, и вы так, и деды так, и внуки так.

А л е к с а н д р о в. Врешь, дурак! (И, решительно поднявшись на судейское возвышение, сел за адвокатский столик.)

П р и с т а в. Вот спасибо. Ты к человеку с полным сочувствием, а тебе взамен дурака врежут… Ну, обвиняемая есть, адвокат есть. Суда нет!

Дзинь-дзинь! — осветилось кресло председательствующего. Дзинь-дзинь! — д в а  ливрейных  л а к е я  вынесли на игровую площадку две дворцовые тумбы.

Дзинь-дзинь! — еще  д в а  л а к е я  вынесли жирандоли с хрустальными подвесками — и, установив их, вытянулись по бокам.

П р и д в о р н ы е  заполнили площадку. Престарелый граф  Х р е п т о в и ч, обер-камергер его величества, не спеша подошел к облаченному в парадный мундир судебного ведомства  м о л о д о м у  ч е л о в е к у.

Х р е п т о в и ч. Вы нынче представляетесь государю?

М о л о д о й  ч е л о в е к. Да. Я уведомлен официальным письмом управляющего канцелярией.

Х р е п т о в и ч. Ваше имя, звание и должность?

М о л о д о й  ч е л о в е к. Кони Анатолий Федорович, дворянин, председатель Петербургского окружного суда.

Х р е п т о в и ч. Это в ваших-то летах?

К о н и. Я не искал этого назначения, ваше сиятельство.

Ф о н  П а л е н. Это, граф, моя вина. Я настоял перед государем. Моя вина, а его беда.

К о н и (улыбнулся). Вот уж и беда. Свой долг я исполняю с удовольствием.

Х р е п т о в и ч. Федор Федорович! Драгоценный вы мой!.. Как самочувствие?

С т а р ы й  г е н е р а л (подходя). Ба, Федор Федорович!.. Нуте-с, нуте-с… Молодцом, молодцом! Пуля насквозь прошибла, а он орлом глядит.

Т р е п о в. Да не совсем чтобы насквозь, ваше высокопревосходительство, а до половины прошибло.

С т а р ы й  г е н е р а л. Вот они, наши старые дубы! Их и так и сяк, и словом, и пулей, а они стоят неколебимо и лишь красоту и величие свои умножают. Разрешите облобызать вас, красавец мой!..

Т р е п о в. Помилуйте, ваше высокопревосходительство. Такие комплименты!..

Целуются.

Х р е п т о в и ч. Что же, однако, делать, чтобы эти засуличи не повторялись?

К о н и. Не сечь.

Т р е п о в. Вот вы все шутите, господа, а государь очень обеспокоен нравственным состоянием молодых умов, революционными настроениями.

С т а р ы й  г е н е р а л. Вся зараза идет из Швейцарии.

Ф о н  П а л е н. Надо лишить пропаганду почвы, вырвать с корнем ее побеги, погасить ее очаг.

К о н и. Иными словами, объявить войну Швейцарии?

С т а р ы й  г е н е р а л (расхохотался). Пиф-паф!..

Т р е п о в. А как полагаете вы?

К о н и. Чтоб повлиять на ум и душу молодого человека, отвлечь его от ложной и опасной революционной доктрины, нужно прежде всего улучшить наше собственное законодательство. Иначе и впредь молодое поколение будет оборачиваться туда, где вместо слов предлагают дело, и бросаться в объятия революционера, на знамени которого написаны весьма заманчивые для молодого сердца слова.

П р и с т а в. Его императорское величество самодержец всероссийский, царь польский, великий князь финляндский и прочая, и прочая, и прочая!..

Дзинь-дзинь! — выбежали  а р а п ч а т а  и замерли в поклоне, образуя проход. На площадку поднялся  г о с у д а р ь. В узеньком уланском мундире с грациозно сгибающейся талией, он шел вяло — колеблющейся походкой. Все почтительно склонились.

А л е к с а н д р  II. А, Федор Федорович? Рад вас видеть. Как здоровье?

Т р е п о в. На ногах, ваше величество. На ногах. И горд тем, что под сердцем ношу пулю, увы, для вас предназначавшуюся.

Ответ государю не понравился, недовольная гримаса пробежала по его лицу, он быстро отошел от Трепова и приблизился к месту, где стоял Кони.

Х р е п т о в и ч. Разрешите представить вашему величеству дворянина Анатолия Федоровича Кони, председателя Санкт-Петербургского окружного суда.

А л е к с а н д р  II. Граф Пален лестно отзывался о вашей деятельности. Я доволен вами.

К о н и. Счастлив, ваше величество, что моя деятельность, опирающаяся на знания и совесть, заслужила высочайшее одобрение.

А л е к с а н д р  II. Вот на эти ваши достоинства — знания и совесть — мы и рассчитываем, передавая столь важное дело на рассмотрение суда присяжных.

К о н и. Осмелюсь спросить, что имеет в виду ваше величество?

А л е к с а н д р  II. Я имею в виду дело Засулич.

Кони поклонился, покинул игровую площадку и занял свое место за столом суда.

Дзинь-дзинь — осветились судейские кресла по обе стороны от кресла председательствующего.

По авансцене проходит  р ы ж и й  к л о у н. П р и с т а в  ставит ему подножку, рыжий падает.

П р и с т а в. Здравствуй, Бим!

Р ы ж и й. Здравствуй, Бом!

П р и с т а в. Как ты поживаешь?

Р ы ж и й. Как все. Падаю и поднимаюсь, поднимаюсь и падаю. Я поживаль очень карашо.

П р и с т а в. Почему же ты поживаешь очень хорошо, если все поживают не очень хорошо?

Р ы ж и й. Я поживаль очень карашо, потому что я сталь изобретатель.

П р и с т а в. Ты стал изобретателем? И что же ты изобрел?

Р ы ж и й. Я изобрель аппарат.

П р и с т а в. Ты изобрел аппарат? Какой аппарат?

Р ы ж и й. Я изобрель управляющий аппарат.

П р и с т а в. И чем же он управляет?

Р ы ж и й. Чем прикажут, тем и управляет.

П р и с т а в. Чем прикажут, тем и управляет? Покажи мне этот аппарат.

Рыжий выворачивает свои огромные карманы и вытаскивает пузырь.

Ха-ха-ха!.. Бим, ты дурак! Это же обыкновенный пузырь! (Дает рыжему затрещину.)

Р ы ж и й. Ха-ха-ха… Это ты дурак! Каждый пузырь, если его надуть до огромных размеров, превращается в аппарат. (Надувает пузырь и бьет пристава пузырем по голове.)

П р и с т а в. А он не лопнет?

Р ы ж и й. Аппарат надо крепко держать в руках. Тогда не лопнет.

П р и с т а в. А что он умеет делать, твой аппарат?

Р ы ж и й. Молчать и кивать. (Дергает за нитку, пузырь кивает.)

П р и с т а в. Молчать и кивать? Какой совершенный аппарат!.. А сидеть твой пузырь может?

Р ы ж и й. Не хуже других. (Поворачивает пузырь и показывает нарисованный на нем зад.) Было бы место!..

П р и с т а в. Бим, дорогой, подари его мне. У нас в представлении есть место: бессловесная роль — член суда. Надо молчать и кивать, кивать и молчать.

Р ы ж и й. Уй-юй-юй!.. Дай я тебя поцелую, Бом!.. Лучший назначений для надутый пузырь не придумать.

Тащат пузырь наверх и усаживают его в судейское кресло.

П р и с т а в (плачет). Ой-ей-ей!..

Р ы ж и й. Чего ты плакаль?

П р и с т а в (сквозь слезы). Как же мне не плакать? Кого я во второе кресло посажу?

Р ы ж и й. Ты глупый клоун, Бом! Этот замечательный аппарат умеет не только надуваться, он умеет и раздуваться!.. Смотри… Аппарат, р-р-раз-дуйсь!..

И на втором судейском кресле вырос и надулся точно такой же пузырь.

Ха-ха-ха!.. (Убегает.)

П р и с т а в. Вот тебе и ха-ха-ха-ха!.. «Ха-ха-ха!» Дурак!.. А между прочим, есть новости. Уважаемая публика! Те из вас, кто жаждет возмездия Вере Ивановне, могут быть спокойны. Кажется, уже назначен прокурор. Высочайше рекомендован.

Осветилось место прокурора.

Вот если про кого можно сказать: «цепной нес монархизма» — то это он, Жуковский Владимир Иванович. До чего лют!.. Да что говорить, если даже его коллеги, прокуроры, господа с такими челюстями, что дай им пятидюймовый гвоздь — враз перекусят, даже они Жуковского Мефистофелем прозвали… Так вот как раз сейчас Жуковский вызван к Лопухину Александру Алексеевичу… Те, кто помоложе, наверно, и не знают, кто такой Лопухин. Да и старые небось запамятовали. А Лопухин это — ой-ей-ей!.. Я говорил: «Жуковский лют» — так Жуковский Лопухину по лютости в подметки не годится. Начальник Жуковского. Прокурор палаты. Глава всей прокуратуры!.. Вызвал Лопухин Жуковского, заперлись в кабинете и сидят. Давно уже сидят. Так что вы уж не взыщите, придется по-лакейски — в замочную скважину.

На игровую площадку спускается замочная скважина. За ней — письменный стол, два кресла.

Л о п у х и н. Коль скоро дело подлежит рассмотрению в суде присяжных, не мне говорить вам, батенька мой Владимир Иванович, какова должна быть в нем роль обвинителя. Ваш опыт, воля, выдержка, красноречие, неумолимая логика вашей аргументации как нельзя более соответствуют тем надеждам, кои государь возлагает на сей процесс. Вот. (Придвинул Жуковскому лежавшую на столе объемистую папку.) В добрый час!

Ж у к о в с к и й. Я очень сожалею, Александр Алексеевич, но принять этого назначения не могу. Я не привык бить лежачего.

Л о п у х и н. Помилуйте, батенька! Да какая же Засулич лежачая?

Ж у к о в с к и й. Она-то, может, и не лежачая… Но обвинять ее… Не значит ли это… оправдывать тех, кто бьет лежачего?! (Встал.)

П р и с т а в (аж свистнул). Не угодно ль этот финик вам принять?.. А, Александр Алексеевич?..

Жуковский вышел. А Лопухин, как сидел за своим столом, так и остался, положив руки перед собой и напряженно глядя вперед.

А правая игровая площадка тем временем превратилась в салон одной из петербургских красавиц.

Молодой поэт во фраке с артистическим бантом — С е р г е й  А р к а д ь е в и ч  А н д р е е в с к и й  читал дамам свои стихи, только что написанные им в альбом хозяйке дома.

А н д р е е в с к и й.

Д а м ы. Браво, браво!..

— Какой экспромт!..

— Какое неподдельное чувство!

— Сергей Аркадьевич, голубчик! И мне, пожалуйста!

— И мне!..

А н д р е е в с к и й. Извольте, извольте… О чем же сейчас?.. Поверьте, сердце полно, а голова пуста… Ирина Степановна, прелестница моя, дайте тему.

И р и н а  С т е п а н о в н а. Я, право, затрудняюсь… Ну, любовь и судьба.

Д а м ы. Браво, браво!..

А н д р е е в с к и й. Вот это тема! Благодарю вас. Сейчас зарифмую вам обвинительное заключение по делу Веры Ивановны Засулич. Прелестная баллада получится!

Д а м ы. Сергей Аркадьевич, а правду говорят, что она с восемнадцати шагов, не целясь, в туза попадает?

— А он же ее сам учил стрелять?

— Кто?

— Да этот студент поротый. Она же с ним в родстве состоит.

— Как же в родстве? Она же его возлюбленная!..

— Фи, какая порочная натура!..

И р и н а  С т е п а н о в н а. Сергей Аркадьевич, вы обещали билеты на процесс. Уж похлопочите, голубчик.

А н д р е е в с к и й. Не обещал и не обещаю. Все в руках графа Палена.

И р и н а  С т е п а н о в н а. Сергей Аркадьевич, но вам-то, товарищу прокурора Петербургского суда, ужели откажет?!

О д н а  и з  д а м. Ирен, вы его отвлекаете! Сергей Аркадьевич, мы ждем вашей импровизации!..

А н д р е е в с к и й (поднял крышку рояля и взял аккорд). «Любовь и судьба». Баллада.

Л о п у х и н (подходя). Простите, милые дамы, я вынужден лишить Сергея Аркадьевича вашего общества. (И развел руками.) Дела!

И р и н а  С т е п а н о в н а. Сергей Аркадьевич, мы вас ждем!..

Андреевский встал и поклонился дамам. Лопухин взял его под руку и вывел на авансцену.

Л о п у х и н. Я видел государя в разных видах, дай, господи, ему доброго здоровья. (Перекрестился.)

Перекрестился и Андреевский.

Но такого пароксизма гнева, батенька мой Сергей Аркадьевич, мне не доводилось наблюдать никогда. Это, конечно, конфиденциально.

Андреевский поклонился.

Государь затопал ногами, лицо его побагровело. «Вон! — закричал он. — Вон из Петербурга! Вон из Петербургской прокуратуры!.. Где он служил прежде, этот Жуковский?» — «В Пензе», — доложил я. «Так в Пензу же его! в Пензу!..» И вот печальный итог: всеми нами уважаемый Владимир Иванович, блистательный обвинитель, оратор…

А н д р е е в с к и й. Что и говорить — звезда первой величины.

Л о п у х и н. …Судейский чиновник в далекой провинции.

А н д р е е в с к и й. Боже мой, какая беда!..

Л о п у х и н. Государь назвал вас, Сергей Аркадьевич. Вот это дело. (Передал Андреевскому портфель.) Изучите, и да сопутствует вам удача.

А н д р е е в с к и й (взял портфель и поклонился). Само собой разумеется, что, обвиняя Засулич, я могу признать действия Трепова неправильными?

Лопухин стиснул зубы так, что желвачки вздулись под тонкой сухой кожей щек. Андреевский секунду молчал, ожидая ответа Лопухина, но Лопухин молчал.

Слово осуждения противозаконному действию Трепова, произнесенное с прокурорской трибуны, облегчает задачу обвинения Засулич и придаст ему, Александр Алексеевич, придаст ему то свойство беспристрастия, которое и составляет его настоящую силу.

Л о п у х и н (помолчав). Нет. Это, батенька мой, исключено. (Пауза была томительной.)

А н д р е е в с к и й. В таком случае… (Он очаровательно улыбнулся и протянул портфель Лопухину.) В таком случае разрешите мне отправиться в Пензу, вслед за Владимиром Ивановичем!..

П р и с т а в. «Пустота»! Басня.

На левой площадке — квартира Кесселя.

Ж е н а  К е с с е л я (предельно раздраженно). Верно говорят: в двадцать лет ума нет — и не будет, в тридцать лет жены нет — и не будет, в сорок лет положения нет — и не будет! (Перевернула тонко раскатанный лист лапшового теста, посыпала его мукой и, взяв скалку, с остервенением принялась катать его с другой стороны.)

К е с с е л ь (добрил губу и проверил ее пальцем). Ну, жена-то, положим, есть.

П р и с т а в. Константин Иванович Кессель принадлежал к той категории мужчин, которые бреются стоя. Он был в годах, но тщился выглядеть молодым, был плешив, но усердно пользовался бриолином, чтоб скрыть ненавистную лысину.

К е с с е л ь (шлепая бритвой о ремень). Из дела Засулич даже сам Владислав Антонович ничего бы не выжал.

Ж е н а  К е с с е л я. С такими настроениями браться за дело — лучше совсем не браться!.. Владислав Антонович!.. Да Владислав Антонович начал следствие с двух обвиняемых, а размотал до дела 183-х! Поэтому он в тридцать пять обер-прокурор сената, а мы в сорок восемь… (И плюхнула раскатанным тестом по столу.)

Удар прозвучал как пощечина. Кессель содрогнулся.

П р и с т а в. А жена Константина Ивановича принадлежала к тому типу женщин, которые, придя в дурное настроение, начинают вдруг среди ночи истово мыть полы, или, не щадя пальцев, скрести кухонную посуду, или, вот как сейчас, раскатывать лапшу до толщины папиросной бумаги…

Ж е н а  К е с с е л я. Да не откажись те двое, тебя бы к такому процессу на пушечный выстрел не подпустили…

К е с с е л ь. Ну, Надюша…

Ж е н а  К е с с е л я. Вы дождетесь — вам, как Андреевскому, высочайше запретят занимать государственные должности!

К е с с е л ь. Ну, Надюша… Ну, перестань…

Ж е н а  К е с с е л я. Я знаю, чего ты боишься… Что твои знакомцы из «просвещенных домов» нас принимать перестанут?.. А мне плевать! Плевать!.. Плевать!.. (На каждом слове она шлепала тестом по столу.) Много они тебе дали, твои «просвещенные»!..

К е с с е л ь. Ну, Надюш!.. Ну, Надюш!.. Сделай милость…

Ж е н а  К е с с е л я. В кои-то веки случай выпал!

К е с с е л ь. Ну, Надюш!.. Христом-богом молю!..

Ж е н а  К е с с е л я. Ах!.. (И, закатив глаза, рухнула на стол, на тесто, на лапшу.)

Кессель метнулся туда-сюда, схватил раскатанный лист лапшового теста и принялся махать над женой. Лист разорвался, упал на пол. Кессель перетащил жену в кресло, постоял над ней, потом махнул рукой, схватил сюртук и, на ходу с трудом попадая в рукава, побежал с игровой площадки.

П р и с т а в. Ваше благородие, Константин Иванович, мыло-то не стерли!..

К е с с е л ь. Фу, черт!.. Провались все пропадом!.. (И, выхватив носовой платок, стер с лица пену, застегнулся на все пуговицы, одернул сюртук и занял свое место за прокурорским пультом.)

П р и с т а в. Ну, суд с грехом пополам собрали. Итак… Начинается!.. Судебное!.. Тьфу, бестолочь. Вот сейчас бы ударил жезлом в пол, и все бы началось. А присяжные!.. Правда, роли-то бессловесные. Даже артистов занимать жаль. А положено, чтоб сидели. (За кулисы.) Ну, все, что ли, собрались?

Г о л о с  и з  к у л и с. Все.

П р и с т а в. Ну, раз все, то идите. Чего там толчетесь?

П р и с я ж н ы е  входят.

Вот полюбуйтесь. Сословные представители государства Российского… (Указывает жезлом.) Старшина присяжных надворный советник Лохов, купец Петров, помощник смотрителя духовного училища Мысловский, коллежский регистратор Джамусов, свободный художник Верховцев, дворянин Шульц-Трома, купец Якимов… Вот идут и небось думают… (Кривляется.) «От нас все зависит. Судьбы решаем…» (Презрительно.) Вершители правосудия!.. Все сели?

Л о х о в (осмотрев ряды присяжных). Все.

П р и с т а в (вбежал на возвышение и наклонился к Кони). Господин председатель, все на местах.

К о н и (тихо). Ну, начнем, господи, благослови… (И громко.) Начинается судебное заседание Петербургского окружного суда по делу девицы Веры Ивановны Засулич, дворянки, дочери штабс-капитана, обвиняемой в покушении на жизнь градоначальника города Петербурга генерал-адъютанта Трепова. Подсудимая, имеете ли вы отводы составу суда?

В е р а. Нет.

Пузыри кивнули.

К о н и. Ознакомлены ли вы с материалами предварительного следствия?

В е р а. Да.

К о н и. Господин секретарь, прошу приступить к оглашению обвинительного заключения.

С е к р е т а р ь (забубнил). На основании статей… Устава уголовного судопроизводства… Руководствуясь именным указом его императорского величества… А также в соответствии…

П р и с т а в. Ну-у… (Взглянул на ручные часы.) Это на полчаса, не меньше… (В зал.) Есть предложение полчаса погулять. Других предложений нет?.. Р-р-ра-зойтись!.. Антракт.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Дзинь-дзинь! — появился  п р и с т а в.

П р и с т а в. Ну, нагулялись? Усаживайтесь, да побыстрее!.. Эй, билетеры, закройте покрепче двери и поплотнее задерните шторы!.. Эй, буфетчики, ступайте по домам, антрактов больше не будет. Уважаемая публика! Мы начинаем вторую часть представления под титлом «История одного покушения»… Собственно, она уже началась. Пока мы ели мороженое да пирожные, пока мы пили ситро да пиво, пока мы разгуливали по фойе с друзьями, женами, детьми и иными членами своих или чужих семей или разбредались в одиночку по местам, куда царь пешком ходит, там шел суд… Вот так всегда, мы заняты своими делами, чего-то открываем, чего-то закрываем, чего-то хлопочем, чего-то стрекочем, что-то совершаем, кого-то уважаем, а чего-то не совершаем, кого-то не уважаем, а жизнь идет… «А жизнь идет!» Куплеты. (Поет.)

Ну, это уже философское отступление. А судебное заседание между тем продолжается. Обвинительное заключение уже прочитано, все формальности выполнены. Осталась одна. Самая пустячная.

К о н и. Подсудимая, признаете ли вы себя виновной?

В е р а. Я признаю, что произвела выстрел.

К о н и. Угодно ли вам дать показания?

В е р а. Только после того, как будут допрошены свидетели.

К о н и. Есть ли ходатайства у сторон?

А л е к с а н д р о в. Да. (Встав.) Я прошу вызвать в суд в качестве свидетелей бывших арестантов, присутствующих при экзекуции Боголюбова.

Кони задумался, наклонился к правому пузырю, потом к левому. Пузыри кивнули.

К о н и. Предлагаемые защитой свидетели имеют показывать по обстоятельствам, не составляющим предмета данного дела. Суд отказывает в ходатайстве защиты.

Вера метнула встревоженный взгляд на Александрова. Но Александров был спокоен. Он не сел. Он продолжал стоять. Кони удивленно поднял брови.

А л е к с а н д р о в. Статья 576 Устава уголовного судопроизводства предоставляет защите право вызвать свидетелей за свой счет. Я уведомляю суд, что намерен воспользоваться этим правом.

Ропот прошел по рядам присяжных. Кони развел руками, как бы говоря: «Ну что ж, дело ваше».

К о н и. Приступаем к допросу свидетелей. Суд признает уважительной неявку для дачи показаний потерпевшего генерал-адъютанта Трепова, который, согласно представленному им медицинскому свидетельству, еще не оправился от ранения. Свидетель Курнеев.

П р и с т а в (в кулисы). Свидетель Курнеев!

Курнеев занял место на трибуне для свидетелей.

К о н и. Ваше имя, звание и должность?

К у р н е е в. Майор Курнеев, дежурный при особе градоначальника.

К о н и. Что вам известно о покушении на жизнь генерала Трепова?

К у р н е е в. Во вторник 24 января в десятом часу утра…

Бам-бам-бам!.. — девять раз ударили часы.

А утро, надо признаться, было солнечным…

Ровным солнечным светом осветилась игровая площадка.

Это, стало быть, был приемный день его превосходительства, и кое-кто из посетителей были уже в канцелярии.

На площадку выходят  п о с е т и т е л и. Курнеев спускается к ним и, передвигая их, как манекены, расставляет по своим местам.

Поближе к двери стоял этот господин с газетой… Пардон, не имею чести знать имени и звания… (Он передвинул господина на его место.) Вот эта дама с ридикюлем стояла здесь, у окна… (Поставил даму.) А вот эти двое — запамятовал, то ли здесь (поставил их в один угол), то ли здесь (перевел в другой угол.) Кажись, так. Ну, а когда девица Вера Ивановна пришла… (Он подошел к скамье подсудимых, взял Веру за руку и свел вниз.)… Она, значит, сперва у двери постояла и так оглядела всю приемную.

Вера оглядела приемную.

А потом, значит, сюда перешла. (Передвинул Веру.) И вот эта дама с ридикюлем ей что-то тихо сказала и передала бумагу.

К е с с е л ь. Что за бумага?

К у р н е е в. Не могу знать, не разглядел.

К е с с е л ь (даме). О чем вы беседовали с подсудимой?

Д а м а (Вере). Не откажите взглянуть, барышня, правильно ли у меня составлено прошение.

Вера взяла протянутый ей лист. Бумага затрепетала в ее руках.

К у р н е е в. А вот что лист дрожал у них в руках, я видел.

Д а м а. Вы нездоровы?

К у р н е е в. Тут я подскочил. Вижу, барышня чувств лишается, может, какая помощь нужна. А она, видать, с собой совладала и обратилась ко мне сама.

В е р а. Соблаговолите, милостивый государь, объяснить этой даме, куда ей надлежит обратиться по делам о наследовании.

К у р н е е в. А тут как раз распахнулась дверь и в приемную вошли их превосходительство Федор Федорович. (Сбежал с игровой площадки, вывел из-за кулис Трепова и поставил его на игровую площадку. Потом отбежал в сторону и оглядел композицию.) Вот так.

К е с с е л ь. Далее?

Трепов бросил взгляд на посетителей и заметил среди них молодую элегантную девицу, направился прямо к ней.

Т р е п о в. Чем могу быть полезен?

Вера растерянно протянула градоначальнику прошение.

(Вгляделся.) А мы с вами знакомы. Не вспомните?

Вера потупилась.

На маскараде. (Прочел прошение.) Свидетельство о благонадежности для получения диплома?

Вера кивнула, не поднимая головы. Курнеев почтительно подал Трепову перо, и градоначальник наложил резолюцию.

К у р н е е в. Тут их превосходительство улыбнулись и выразили сожаление, что аудиенция столь коротка.

Т р е п о в (любезно). Я сожалею, милостивая государыня, что наша беседа столь коротка.

Вера сделала книксен. Трепов перешел к следующему посетителю.

К у р н е е в. Ей бы надо уйти, а она осталась стоять. Я глазами показал, мол, закончена, идите, мол. Но они не поняли. И не пошли.

Вера выдернула вдруг из муфты левую руку с револьвером и закричала, в точности повторяя интонации сцены «гадания по-гусарски».

В е р а. Ой, я не попаду!.. Не попаду!.. Стреляй! Стреляй!..

Грянул выстрел. Трепов упал. Вера бросила револьвер на пол. Из-за кулис выскочили офицеры и вместе с Курнеевым набросились на Веру. Могучий удар свалил ее наземь.

Г о л о с а. Вы убьете ее, господа!

— Уже убили, кажется!

— Так нельзя! Оставьте, оставьте! Надо же провести следствие!..

Офицеры и посетители на руках понесли Трепова за кулисы.

— Кровотечение! Главное, остановить кровотечение!

— Но где же доктор?!

— Послано. Будет с минуты на минуту.

Курнеев, заломив Вере руки назад, препроводил ее на высветившуюся вновь скамью подсудимых.

К у р н е е в. Придется вас обыскать.

В е р а. Увы, это невозможно. По закону для этого надо позвать женщину.

К у р н е е в. Да где тут, к черту, женщина. Может, при вас оружие.

В е р а. Свяжите меня, если боитесь.

К у р н е е в (вконец растерялся). А чем связать?

В е р а. Пояс снимите.

Курнеев расстегнул было пояс, но, оглядев себя, вновь застегнул.

К у р н е е в (робко). За что вы его?

В е р а. За Боголюбова.

К у р н е е в (отступил и уже на расстоянии предостерег конвойных). Вы поберегитесь, она и ножом пырнуть может. (И пошел к свидетельской трибуне.)

П е р в ы й  к о н в о й н ы й. И где ж это ты стрелять выучилась?

В е р а. Уж выучилась. Невелика наука.

В т о р о й  к о н в о й н ы й. Училась, да недоучилась. Плохо попала-то.

П е р в ы й  к о н в о й н ы й. Не скажи. Слыхать, очень хорошо попала.

Из-за кулис раздался стон Трепова.

Будет ли жив?..

А л е к с а н д р о в. Итак, вы подтверждаете, что обвиняемая держала револьвер в левой руке, хотя — прошу господ присяжных это отметить — она не левша.

Присяжные переглянулись.

Далее из ваших показаний следует, что подсудимая имела полную возможность произвести еще один выстрел, ибо в барабане оставалось три пули… Благоволите осмотреть приобщенный к делу револьвер…

Присяжные один за другим осматривают револьвер.

Но она не произвела второго выстрела, а сама… подчеркиваю — сама, без чьего бы то ни было принуждения бросила оружие.

К у р н е е в. Так точно.

А л е к с а н д р о в (удовлетворенно). У меня все.

П е р в ы й  п р и с я ж н ы й (второму). Намерения смертоубийства не было.

В т о р о й  п р и с я ж н ы й. Эк вы, батенька мой, скоры на выводы.

К о н и. Свидетель Лежен.

Новый  с в и д е т е л ь  сменил Курнеева на трибуне.

Ваше имя, звание и род занятий?

Л е ж е н. Франсуа Лежен, владелец оружейного магазина.

К о н и. Встречались ли вы с подсудимой?

Л е ж е н. Пардон. (Внимательно вгляделся в Веру.) Да. Мадемуазель посетила мой магазин и приобрела четырехзарядный револьвер системы «бульдог».

К о н и. Этот?

Пристав взял у Кони револьвер и подал его свидетелю.

Л е ж е н (осмотрев револьвер). Пардон. Этот. Прекрасный револьвер, мосье. Центрального боя, с экстрактором.

К е с с е л ь. Когда это было?

Л е ж е н. Дай бог памяти… Пожалуй, вскоре после рождества… Да-да. Именно так. Пардон.

П р и с т а в. В субботу 7 января 1878 года в пользу общества Красного Креста в зале Кононова, что у Полицейского моста, состоялся бал-маскарад с танцами и лотереей-аллегри. Продажу билетов, вин, цветов и напитков благосклонно приняли на себя артисты императорских театров, коим помогают сестры милосердия и слушательницы акушерских курсов. Господа статские — в костюмах и во фраках, господа военные — при эполетах, дамы допускаются только замаскированные!..

Все, за исключением военных, надевают маски, и все, включая военных, в ритме музыки спускаются вниз, на игровые площадки. Танец. Рыжеволосая опереточная  д и в а, грациозно покачивая бедрами, скользит среди  г о с т е й. Ее сопровождают  М а ш а  и  В е р а  в серых коленкоровых платьях и белых косынках сестер милосердия. У Маши на муаровой голубой ленте, как лоток, подвязан серебряный поднос, уставленный хрустальными бокалами. Вера толкает перед собой детскую колясочку на рессорах и высоких колесах. В коляске — ведерки с шампанским.

Д и в а (указывая на себя, Машу, Веру). За процветание Красный Крест и за здорофье трех нефест!..

Господа пьют и бросают на поднос ассигнации.

П р и с т а в (с белым бантом распорядителя и в полумаске). Милостивые государи и милостивые государыни! Мы счастливы, мы поистине счастливы приветствовать здесь великую Прасковью Николаевну!

Буря аплодисментов.

П р а с к о в ь я  Н и к о л а е в н а (довольно). Экий насмешник. На потеху старуху выставил. (И когда воцарилась тишина, начала декламировать.)

Н и к о д и м (подошел к Вере). Вера Ивановна, я тут на одного купчика напоролся. Презанятный, должен сказать, индивид. Наследник миллионного состояния. Ему роман один с французского перевести нужно. Может, возьметесь?

В е р а. Отчего ж. Если, конечно, заплатит без обмана.

Н и к о д и м. Ваше степенство, пожалуйте!.. Барышни вот на русский язык переложить берутся.

К у п ч и к (недоверчиво). И все слова и обстоятельства обозначены будут?

В е р а. Как же иначе? Перевод есть перевод. А что за книга?

К у п ч и к (вынул из внутреннего кармана книгу). Вот. Вот она. Из Парижа выписал, пятнадцать рублей отдал, а оказалось — на французском языке.

В е р а. «Нана». Роман Эмиля Золя.

К у п ч и к. Это самая Зола и есть. Все нутро мне выжгла. Значит, буду надеяться?

Н и к о д и м. Надейтесь.

К у п ч и к. И во что это мне встанет?

В е р а. Как обычно, двугривенный за страницу.

К у п ч и к. Это что же, на круг семьдесят пять целковых? (И забрал книжку.)

В е р а. Как хотите. Дешевле вам никто не переведет.

К у п ч и к (подумал, раскрыл книгу на середине и ткнул пальцем). А ну, скажи, что здесь пропечатано?

В е р а. «Ее полные белые колени молочно светились в полутьме».

К у п ч и к. Ух, жгет!.. Ну ни нашим ни вашим, полсотни — и по рукам!..

Раздались аплодисменты, крики: «Браво!.. Бис! Брависсимо!» Прасковья Николаевна кончила читать и величественно раскланивалась.

Д и в а (растроганно). О, это талант!.. Вундершон!..

Н и к о д и м. Все, ваше степенство, договорились. (И забрал у купчика книгу.) Ступай, веселись и предвкушай. (И когда купчик отошел, обратился к девушкам.) Ну, неужели и на бокал шампанского не заработал?

Маша протянула бокал, Вера налила, Никодим выпил. Генерал-адъютант Трепов, звякая шпорами, подошел к девушкам и бросил на поднос четвертной билет. Дива с обольстительной улыбкой протянула ему бокал шампанского, Трепов выпил, поцеловал Диве руку и, потрепав по щеке Веру, пошел к выходу.

Д и в а. Настоящий мужчина… Айн рихтиге леве… Как это по-русски… Лев.

Никодим поставил бокал на поднос и хотел отойти.

А деньги?

Н и к о д и м. Какие деньги? За меня же Федор Федорович заплатил. Двадцать рублей за себя и пять за меня.

Д и в а. Вы знакомы генерал Трепофф?!

Н и к о д и м. Еще как. Закадычные друзья. У Казанского собора познакомились.

В е р а (пораженно). Это Трепов?!

Д и в а. Натюрлих.

П р и с т а в (дзинь-дзинь). Господа! Господа! Заседание продолжается! Прошу занять места.

Все поспешно снимают маски и занимают свои места.

К е с с е л ь. Скажите, свидетель, можно ли этим револьвером с одного выстрела убить человека?

Л е ж е н. Несомненно. Очень верный и сильный бой.

К е с с е л ь. Сколько стоит этот револьвер?

Л е ж е н. Двадцать шесть рублей.

Ч е т в е р т ы й  п р и с я ж н ы й. И где они деньги берут? Двадцать шесть целковых — сумма немалая!..

П я т ы й  п р и с я ж н ы й. «Где, где»… Курсисточки!..

Присяжные захохотали. Кони строго взглянул на них, и присяжные, поперхнувшись, замолкли. На игровой площадке перед богатейшим киотом, перед которым горит штук двадцать лампад, белолицая  м о н а х и н я  стегает атласное одеяло. В кресле сидит сухонькая  с т а р у ш к а  с лицом богомолки и орлиным взглядом Ивана Грозного. В е р а  спустилась на игровую площадку.

В е р а. Здравствуйте. Хозяина вашего можно видеть?

С т а р у х а (напевно). Цыц!.. А Прокофий Степаныч-та вон там, в башне… Без порток сидит. Запертый. Так что увидеть его никакой вам возможности нету. Неделю в «Париже» гулял. За то и наказан.

В е р а. В Париже?

С т а р у х а. Номера такие за Нарвской. С подачей вина. Еле нашли. Сыщиков нанимала. Денег извела — страсть!.. Ну, я его, болезного, кнутиком поучила и на ключик замкнула.

В е р а (растерянно). Видите ли, он заказал мне перевод книги… С французского на русский… (Она вынула из сумочки рукопись.)

С т а р у х а. Это на кой же?

В е р а. Видимо, намерен издать.

С т а р у х а. Мы, барышня, этим баловством не занимаемся. У нас торговля шорная да скобяная. И сколько ж он тебе заплатил?

В е р а. То-то и оно, что не заплатил. Рядились за пятьдесят.

С т а р у х а. Эва сумма какая!..

В е р а. Можете где угодно справиться, такая цена.

С т а р у х а. Это нам не по средствам.

В е р а (вспыхнула). То есть как?! Работа сделана, извольте уплатить.

Старуха внимательно оглядела Веру, взяла рукопись, взвесила на руке. Потом не спеша надела очки и стала перелистывать исписанные листы.

С т а р у х а. Эк, намельчила.

В е р а (ехидно). Зато на каждом листе слов больше уместилось, ваше степенство.

С т а р у х а (взглянула на нее поверх очков). Языкастая.

М о н а ш к а (забормотала). Господи Исусе Христе…

С т а р у х а. Аминь!

Монашка замолкла.

Ну, бог с тобой. Получай двадцать пять рублев и ступай с богом. (И, порывшись в ридикюле, вытащила ассигнации.)

В е р а (тоном, не терпящим возражений). Дайте двадцать шесть.

С т а р у х а. Ты что, не нашенской веры, что ль? Неужто за баловство четвертного мало? Креста на тебе нет.

В е р а (волнуясь). Как хотите, меньше чем за двадцать шесть не отдам.

Старуха подмигнула монашке. Монашка покатилась с хохоту.

М о н а ш к а. Непременно… Надобно… Ей…

В е р а (вызывающе). А вас, коли не дадите, на весь Петербург ославлю.

Старуха смиренно вздохнула, пожевала губами и вытащила рублевку. Вера взяла деньги и, не попрощавшись, вышла из комнаты.

С т а р у х а. А ну-кась, Фефёлушка, матушка, почитай четьи минеи новейшие. (И протянула монашке выдернутый наугад лист.)

М о н а ш к а (скороговоркой, как читают молитву). «Он обнял ее за талию и привлек к себе, его нервные пальцы забегали по застежкам корсажа».

С т а р у х а. Тьфу-тьфу, бесовское чтение! (Она вырвала из рук перепуганной монахини страницу и швырнула рукопись в печку.) И чтоб Прокофию Степановичу ни нынче, ни завтра никакой еды, окромя хлеба черного да воды вволю!..

Дзинь-дзинь!

К е с с е л ь. Скажите, свидетель, есть ли в вашем магазине револьверы поменьше, которыми можно только ранить или запугать?

Л е ж е н. Есть и поменьше, но мадемуазель предпочла за двадцать шесть.

Второй присяжный многозначительно поднял палец.

А л е к с а н д р о в. А более сильные револьверы у вас были?

Л е ж е н. Конечно.

Александров удовлетворенно сел.

Но их берут, пардон, только для охоты на медведей.

Присяжные рассмеялись. Даже Кони не смог сдержать улыбки.

В т о р о й  п р и с я ж н ы й (первому). Нет никакого сомнения, убийство было преднамеренным.

П р и с т а в (вышел на авансцену). Дедушка Крылов. «Волк и ягненок». Басня. (Вынул книжку и стал читать.)

Выходят  р я ж е н ы е: один волком, другой ягненком. Оба мужчины рослые. Но один говорит нарочито грубым голосом и старается быть выше, чем есть, а другой пытается съежиться, чтобы стать поменьше, и пищит срывающимся фальцетом. Эта сцена должна напоминать солдатские представления в дореволюционной казарме. Исполнители одеты в вывернутые тулупы, из-под которых видны смазные сапоги, на головах — папахи, лица закрыты деревянными самодельными масками.

Вот солдаты сейчас вам все покажут, а я буду пояснения давать… Видите, рыщет!.. Голодный, стало быть… А Ягненку что? Ему и невдомек… Волку бы накинуться да задрать этого ягненка, ан нет! Ему этого мало. Ему надобно, чтоб ягненок сам попросил: «Я перед вами так виноват, съешьте меня, рвите меня клычищами, Христом-богом молю…»

Р я ж е н н ы й  в о л к о м (вдруг зарычал).

П р и с т а в. Ну, дальше волк говорит: «За дерзость такову я голову с тебя сорву». Ягненок, значит, в слезы…

Ряженный ягненком тоненько заверещал.

…«Я, мол, не виноват, я воду не мутил, я ничего вашего никогда мутить не буду». А волк ему в ответ: «Я тебя все равно съем, потому что ты мне, приятель, нагрубил». — «Ну, когда я вам грубости говорил? Ну, когда?» — спрашивает ягненок. А волк отвечает: «Летошней зимой».

Р я ж е н н ы й  я г н е н к о м.

П р и с т а в. А волк говорит: «Это мне безразлично. Значит, это был твой брат!..»

Р я ж е н н ы й  я г н е н к о м.

Р я ж е н н ы й  в о л к о м.

П р и с т а в. Ягненок давай объяснять, что он ни при чем, что он за род не в ответе, да и род-то совсем ни при чем. Но тут уж волк остервенел, не приведи господи, и заорал по-страшному.

Р я ж е н н ы й  в о л к о м.

П р и с т а в. Ну, тут волк пасть разинул, клычищами залязгал «и в темный лес ягненка поволок…».

«Волк» с трудом взвалил на плечи «ягненка» и весьма неизящно потащил его за кулисы.

Вот таким путем… Место действия — кабинет прокурора Кесселя, время действия — за неделю до суда.

На игровой площадке перед письменным столом прокурора стоит  ф р а н т о в а т ы й  к у п ч и к.

(Поднялся к прокурорскому пульту и наклонился к Кесселю, шепотом.) Ваше благородие, Константин Иванович… Явился…

К е с с е л ь. Кто?

П р и с т а в. Купчик этот, Прокофий Степанович.

К е с с е л ь. А-а… Это очень важно. (И сбежал на игровую площадку. Купчику.) Ну? Припомнили?

К у п ч и к. Вот вам крест святой, ваше благородие, ничего.

К е с с е л ь. Вернемся к истокам. Где и когда вы познакомились с девицей Верой Засулич, дочерью Ивана Засулича, ныне покойного?

К у п ч и к. На машкераде.

К е с с е л ь. Что это еще за маскарад?

К у п ч и к. Обыкновенный, ваше благородие. Благотворительный. С нас деньги, а нам — шиш.

К е с с е л ь. А как же вы попали на этот маскарад?

К у п ч и к. А это, ваше благородие, не сразу сделалось. Я туда на третий день попал. Либо на четвертый. Это, значит, началось все в Никитском трактире, потом с Михалычем дома у него гуляли, потом, стало быть, к отцу Селиверсту ездили в храм Спаса нерукотворного за святым причастием. И такое на нас благолепие нашло, что решили тут же идти в пустынь к преподобному Серафиму Саровскому каяться. А попали на машкерад в пользу Красного Креста. Тоже, ваше благородие, дело божеское. Подскочила тут одна с хвостом. «Сколько по вашей силе-возможности положите и получайте нумер». Потом мне говорят: «Что ты, Прокофий Степанович, здесь толчешься, когда в зале выкликают. Ты, может, бюст Вольтера выиграл». Мы, значит, туда. Ну, бюст не бюст, а бутылку хереса получил. Михал Михалыч аж ахнул: «Перст господень!» Ну и помело! А потом Николай нас в таком месте отыскал, что, хоть в батоги берите, не скажу по причине стыдливости.

К е с с е л ь. Это какой же Николай?

К у п ч и к. Дворник наш.

К е с с е л ь. Хорошо. Но мы с вами так и не выяснили, где вы встречались с девицей Верой Ивановной Засулич.

К у п ч и к. На машкераде.

К е с с е л ь. Кто вас представил ей?

К у п ч и к. Студент.

К е с с е л ь. Боголюбов?!.

К у п ч и к. Не обессудьте, ваше благородие, не знаю. Может, и Боголюбов. Фамилию не спрашивал. Мы в драке познакомились.

К е с с е л ь. В какой драке?

К у п ч и к. Ну, в этой, на Николу зимнего, у Казанского собора.

К е с с е л ь (обрадованно). Демонстрация шестого декабря?!.

К у п ч и к (так же обрадованно). Она самая. Мы с бабушкой к дяде Коле на именины ехали, вдруг, вижу, драка: не стоять же сложа руки! Я выскочил из экипажа, дал два раза кому ни на есть, потешил себя и назад.

К е с с е л ь. Итак, вы признаете, что участвовали в студенческих волнениях у Казанского собора и там познакомились со студентом Боголюбовым?

К у п ч и к (удовлетворенно). Истинно так, ваше благородие.

К е с с е л ь. Далее вы встретились на маскараде и Боголюбов свел вас с Засулич?

К у п ч и к. Истинно так, ваше благородие.

К е с с е л ь. Вы передали Засулич для перевода полученную вами из-за границы книгу.

К у п ч и к. Истинно так, ваше благородие.

К е с с е л ь. Книга и перевод были вручены вам. Где они?

К у п ч и к (смущенно). Нету. Ни книжки, ни изложения. В печке сожжены.

К е с с е л ь. Кем?

К у п ч и к. Бабушка не одобрила. «Антихристово, говорит, чтение». Там, ваше благородие, все обстоятельства были изложены и все слова.

К е с с е л ь. Какие обстоятельства и какие слова?

К у п ч и к. Всякие, ваше благородие. Эта книжка по-французски написана, и нашему брату ее читать никак нельзя, потому она русскую натуру очень возбуждает.

К е с с е л ь. На что возбуждает?

К у п ч и к (шепотом). На недозволенное, ваше благородие.

К е с с е л ь. Далее Засулич получила от вас двадцать шесть рублей.

К у п ч и к. Я б ей полсотни дал, как рядились, да бабушка у нас ножевая — страсть.

К е с с е л ь. Получив деньги, Засулич направилась непосредственно в оружейный магазин Лежена, где приобрела револьвер «бульдог», из которого и произвела на следующее утро преступный выстрел в генерала Трепова.

К у п ч и к. Это нам неизвестно, ваше благородие.

К е с с е л ь. Но связь-то вам понятна?

К у п ч и к. Чего не понять, ваше благородие. Дело нехитрое.

К е с с е л ь. Тем самым вы признаете, что участвовали в волнениях у Казанского собора, состояли в знакомстве с Боголюбовым и Засулич, выписывали из-за границы книги, возбуждающие ум русского человека, и финансировали преступную деятельность революционных элементов.

К у п ч и к (обомлел). Чего?.. Как же это можно, ваше благородие. Мы ж в бога веруем, ваше благородие!..

К е с с е л ь (вздохнул). Вернемся к истокам. Где и когда вы познакомились с девицей Верой Засулич?..

А л е к с а н д р о в (встал). Я ходатайствую о приобщении к вещественным доказательствам газеты «Новое время» № 502 за 1877 год, ибо чтение обвиняемой этого номера газеты и послужило толчком к последующим событиям.

К е с с е л ь (вскочил). Категорически возражаю!.. (И кинулся к своему месту за прокурорским пультом.) В этой газете не сказано ничего, имеющего отношение к покушению на Трепова.

К о н и (спокойно). Суд удовлетворяет ходатайство защиты.

П р и с т а в (склонился над Кесселем). Ваше благородие, а с Прокофием Степановичем-то как?

К е с с е л ь (раздраженно). Гони его на все четыре стороны. Только время с ним трачу!..

Купчик стоял на игровой площадке, низко кланяясь. Пристав подошел к нему.

П р и с т а в. Иди, иди.

К у п ч и к. Спасибо, ваше благородие, век буду бога молить.

П р и с т а в. Да какое я тебе благородие.

К у п ч и к. Благородие, ваше благородие. Истинно благородие. Спасибо, вызволили, а то я тут чуть на каторгу не загремел: в политику хотели попутать. Уж чувствовал, как на ногах кандалы звенят. А все Зола проклятая!.. (Уходит.)

А л е к с а н д р о в. Я ходатайствую о прочтении в судебном заседании с целью ознакомления присяжных опубликованной в означенном номере газеты статьи неизвестного автора о публичном сечении арестанта Боголюбова.

К е с с е л ь. Категорически возражаю! Суд приобщил к делу газету «Новое время» № 502 целиком, а отнюдь не какую-то ее часть. Согласно статье 371 Устава уголовного судопроизводства ни один приобщенный к делу документ не может зачитываться выборочно или по частям. Таким образом, газета должна быть прочитана либо целиком от альфы до омеги — все восемь страниц, господа присяжные! — либо не читаться вовсе.

Пауза. Присяжные глядят на Кони.

К о н и (Александрову). Вы настаиваете на прочтении газеты целиком?

А л е к с а н д р о в. Нет. (Сел.)

Пузыри удовлетворенно кивнули. По рядам присяжных прошел шумок.

К о н и. Приступаем к допросу свидетелей защиты.

На игровой площадке за чайным столом семья Грандиевских — д е д, м а т ь, с ы н - г и м н а з и с т  и д о ч к а - г и м н а з и с т к а. Из соседней комнаты доносятся упражнения на фортепьяно.

«До-соль-ми-соль… два и-и раз… Стоп. Всю пиесу сначала. И-и раз… И-и два…»

Вошла  г о р н и ч н а я.

Г о р н и ч н а я. Барыня, там к барышне барышня.

Д е д. Эк, отчубучила, фефёла. К барышне барышня, барыня, барышня. На дворе трава, на траве дрова. Шитовило-битовило, по-немецки говорило, спереди шильце, сзади вильце, сверху…

М а т ь. Папа! (Горничной.) Проси.

Д е д. Проси, проси! Ждем с нетерпением. Нистерпением ждем.

Вошла  М а ш а.

(Кинулся ей навстречу.) Искренне рад. С кем имею честь?

Г и м н а з и с т к а (шепотом). Дедушка!..

М а ш а. Мария Коленкина. Покорнейше прошу прощения, я по рекомендации…

Д е д. Ба, роднуля!.. Петра Петровича Копейкина дочка! И никаких рекомендаций не надо!.. (Пошел обниматься.) Да я ж с твоим батюшкой, голубка моя сизокрылая…

М а ш а. Вы ослышались. Коленкина моя фамилия.

Д е д (шлепнул себя по лбу). О, глухая тетеря!.. Протоиерея Конфеткина племянница?.. Красота ты моя писаная, рисованная!.. Ну, как он, как отец Власий? Редкостной души человек! Грыжу-то ему этот армянин вправил?

М а т ь. Папа!

Г и м н а з и с т к а. Дедушка!

М а ш а. Я не Конфеткина. Коленкина моя фамилия. Ко-лен-ки-на.

Д е д. Пень, пень!.. Коленкина?.. И с Коленкиным имел честь. Поверь, ангелуша голубоглазая моя, нет в России фамилии, с которой бы я не имел чести…

Гимназистка выбежала, вернулась с котенком и положила его деду на колени. Дед стал гладить котенка, пугать его «козой рогатой» и затих.

М а ш а. Елена Михайловна Грандиевская мне надобна.

М а т ь. У нее сейчас ученица. Но если дело не терпит…

М а ш а. Да. Это не терпит отлагательства. И если можно, я покорнейше бы просила…

М а т ь (подошла к кулисе). Ленушка!..

Музыка оборвалась.

Выйди на минутку.

Г о л о с  Е л е н ы  М и х а й л о в н ы. Мама, у меня урок.

М а ш а. Простите великодушно, Елена Михайловна. У меня к вам неотложное дело.

Вошла  Е л е н а  М и х а й л о в н а.

Я пришла по поручению присяжного поверенного Александрова.

Д е д. Уж на что редкая фамилия — Финик-Кикосов, а вот знал… Золотое сердце!.. Брысь, паршивец!.. И Жабру знал! Жабра! Каково? А? Ротмистр Жабра! Благороднейший был человек.

Гимназистка нагнала котенка и снова сунула его деду. Дед замолк.

М а ш а. Вы находились в заточении?

Е л е н а  М и х а й л о в н а. Да.

М а т ь (обеспокоенно). Очень недолго, меньше недели.

Г и м н а з и с т. После студенческих волнений у Казанского.

М а т ь. Костя!..

Е л е н а  М и х а й л о в н а. Что вам угодно? Я, простите, очень тороплюсь.

М а ш а. А если бы вы знали, как я тороплюсь… (Поспешно.) Студента Боголюбова секли при вас? Вы присутствовали при экзекуции?

Е л е н а  М и х а й л о в н а. Это было ужасно.

Д е д. Несомненно. Все были в латах и с длинными ружьями.

М а ш а. Что-что?

Д е д. И полно татар.

Е л е н а  М и х а й л о в н а. Дедушка…

М а ш а. Вы хорошо помните, как это было?

Е л е н а  М и х а й л о в н а. Как не помнить.

М а ш а. Тогда, пожалуйста, выступите на суде и расскажите…

М а т ь. На каком суде?

Г и м н а з и с т (восторженно). В окружном? По делу Засулич!

Е л е н а  М и х а й л о в н а (растерянно). Я, право, не знаю.

М а т ь. Позвольте, позвольте, мадемуазель. Это так неожиданно, так странно…

Г и м н а з и с т. Мама, Лена не должна отказываться.

Е л е н а  М и х а й л о в н а. А что значит — выступить?

М а ш а. Вас вызовут к суду и допросят.

М а т ь. Кто допросит?

М а ш а. Ну, все. И Александров, и прокурор, и судья.

М а т ь. Ни в коем случае! Леночка, ни в коем случае!.. Что за предложение!..

Д е д. А то еще был у нас майор по фамилии Колесо. Из хохлов. Отменных достоинств… Брысь, мерзавец!.. Вышел он как-то на рапорт и все запутал, а генерал Терещенко, тоже из хохлов, остроумец, не приведи господи, и говорит: «Катись-ка ты, Колесо, подальше…» Ха-ха-ха!..

Гимназистка поймала котенка и водворила его на место.

Г и м н а з и с т к а. Дедушка-дедушка, а вот котик…

Дед затих.

Е л е н а  М и х а й л о в н а. Что вы, я не могу. Это для меня непосильно.

М а ш а. Вам-то не по силам! Вы же были у Казанского, вы не можете не понимать…

М а т ь. Ничего она не может понимать. Хватит с нас этой кошмарной недели!.. Леночка, ну, скажи сама… Умоляю тебя, Леночка!

Е л е н а  М и х а й л о в н а (после паузы). Я вынуждена просить прощения. Не думайте дурно обо мне, но меня ждет ученица… (Ушла.)

М а т ь. Мы полностью разделяем ваши стремления, госпожа Коленкина. Но я уверена, что вы найдете другого. Там же их было около сотни, этих несчастных. Я уверена, что кто-нибудь откликнется на ваш призыв. И не судите нас строго. Леночка в таком нервическом потрясении…

М а ш а. Прощайте. (Ушла.)

Г и м н а з и с т (стукнул кулаком по столу). Какой позор!..

Д е д. Ба-бах!.. Мортира четвертого калибра, шрапнелью, пали!.. Ба-бах!..

П р и с т а в. Оригинальный жанр!.. Борьба нанайских мальчиков!..

На авансцену выкатываются сцепившиеся в борьбе  д в а  к а р л и к а. Они вскакивают на ноги и подножками, подсечками пытаются свалить друг друга. На правой игровой площадке в кресле — Л о п у х и н. Над ним табличка: «Прокурор судебной палаты А. А. Лопухин». На левой площадке — К е с с е л ь. Над ним табличка: «Товарищ прокурора К. И. Кессель». Они говорят, глядя прямо перед собой.

Л о п у х и н (сдерживая раздражение). Видит бог, Константин Иванович, ума не приложу — почему вы отпустили этого купчика. Безупречной стройности доказательство связи Боголюбова и Засулич. Эпизод первый. Казанский собор. Драка. Дерется Боголюбов, дерется купчик. А может, они и раньше были знакомы. Эпизод второй. Боголюбов сводит купчика с Засулич. Перевод возбуждающей умы книги.

К е с с е л ь. «Нана» Эмиля Золя.

Л о п у х и н. Перевод и оригинал сожжены. Факт перевода установлен. И здесь уже вопрос интерпретации. Эпизод третий. Купчик дает деньги, Засулич покупает револьвер… Диву даешься, Константин Иванович, почему вы отбросили такую безупречную версию!..

П р и с т а в (увлеченно наблюдающий за нанайской борьбой). Ну-ка, ну-ка, синенький!.. Толкани-ка желтенького!..

К е с с е л ь. Осмелюсь возразить, Александр Алексеевич. Прокурор должен поступить так, как Геркулес в мифе об Антее. Как известно, Антей был неодолим, когда касался ногами почвы, которая и давала ему чудодейственную силу. Геркулес оторвал Антея от почвы, поднял его в воздух и там задушил. Не является ли в деле Засулич Антеевой почвой экзекуция Боголюбова? Эта почва и дает силу Александрову. Надо оторвать защиту от этой почвы, поднять спор на высоту общих, государственных соображений: нарисовать картину общества, где царствует самосуд и где от ума, а следовательно, и от глупости каждого частного человека зависит признать другое лицо виновным и привести над ним свой произвольный, узкий, подсказанный озлоблением приговор. На этой высоте должен укрепиться прокурор и, увлекши защиту за собой в эту область, разбить ее оружием здравого смысла.

П р и с т а в (дерущимся). Ловко!.. А ты, желтенький? Подсеки, подсеки синенького!..

Л о п у х и н. Обсуждение этих высоких материй дурно отразится на умонастроении общества. А забота о нем — не есть ли наш наипервейший долг, Константин Иванович?..

П р и с т а в.

А к т е р, изображавший нанайских мальчиков, встает и раскланивается.

А ну, прочь отсюда, комедиант!.. Суд продолжается.

Появилась Маша и сделала знак Александрову.

А л е к с а н д р о в (облегченно вздохнул и встал). Я прошу суд допросить свидетеля Голоушева.

К о н и. Свидетель Голоушев.

П р и с т а в (в кулисы). Свидетель Голоушев!

Г о л о у ш е в  поднялся на свидетельскую трибуну.

К о н и. Ваше имя, звание и род занятий?

Г о л о у ш е в. Голоушев Сергей, мещанин, студент Петербургского университета.

К о н и. Что вы можете показать по делу о покушении Засулич на генерала Трепова?

Г о л о у ш е в. О покушении, собственно, я ничего показать не могу.

Лицо Александрова приняло страдальческое выражение. Он напоминал сейчас гимназиста, который хотя и сидит на первой скамье, но не может подсказать товарищу, завалившемуся у доски.

К е с с е л ь. Категорически возражаю! Согласно статьям 575 и 576 Устава уголовного судопроизводства, свидетелем может считаться только такое лицо, которое может что-либо показать по данному делу. В противном случае он является свидетелем не по данному делу, а по какому-то другому, не известному ни суду, ни сторонам, участвующим в данном деле.

Кони с согласием кивнул. Кивнули и пузыри.

К о н и. Повторяю. Можете ли вы что-либо показать по делу о покушении Засулич на генерала Трепова?

Г о л о у ш е в. Да. Могу. 13 июля, отбывая срок тюремного наказания за участие в студенческой демонстрации у Казанского собора, я присутствовал при событии, которое явилось причиной покушения Засулич на генерала Трепова.

Александров с облегчением провел ладонью по лбу.

Представьте себе, господа судьи и господа присяжные, отвратительное тюремное здание с душными, лишенными света камерами, в которых томятся до двухсот политических арестантов…

П р и с т а в. Стоп!..

И суд замер.

Волшебный фонарь сюда!

Д в о е  с л у ж и т е л е й  внесли волшебный фонарь с керосиновой лампой, и на экране над судом в полной тишине быстро, сменяя друг друга, стали возникать изображения диапозитивов: «№ 1. Зданіе тюрьмы». «№ 2. Тюремный дворъ». «№ 3. Арестанты на прогулкѣ». «№ 4. Обѣдъ арестантовъ». «№ 5. Подготовка къ экзекуціи». «№ 6. Позорная скамья». «№ 7. Тюремщики мочатъ розги». «№ 8. Наказуемаго привязываютъ къ скамьѣ». «№ 9. Экзекуція».

«А-а-а!..» — мужской крик. И сотни голосов подхватывают этот крик. Тишина. Свет.

Г о л о у ш е в. То был не стон физической боли, то был мучительный стон удушенного, униженного, поруганного, раздавленного человека! Вот все, что я могу показать по делу Засулич.

Тишина. Присяжные сидят, понурив головы.

К о н и (приставу). Душно. Распорядитесь, чтоб открыли окна.

Ветер, ворвавшийся в зал, вместе со свежестью принес с улицы какой-то гул. Дзинь-дзинь! — ударил о пол пристав. Вера встала.

В е р а. Мне показалось, что такое постыдное дело не может, не должно закончиться ничем, не может пройти бесследно…

На окне появился  С а м о х и н, забравшийся, видимо, по водосточной трубе.

Толпа на улице загудела.

В е р а. Я ждала, не отзовется ли оно хоть чем-нибудь, но все молчало, в печати не появилось больше ни слова, и ничто не мешало Трепову или кому-либо другому столь же сильному опять производить такие же расправы. Тогда я решилась ценой собственной гибели доказать, что, ругаясь над человеческой личностью, нельзя быть уверенным в безнаказанности. Я не нашла и не могла найти другого способа обратить внимание общества на эти происшествия. Я не видела другого способа. Страшно поднять руку на человека, но я находила, что должна это сделать.

И вдруг в зале заговорило радио.

Радио: «В Петроградский Совет, 5 мая 1921 года. Мне сообщают, что могилы Плеханова и Засулич заброшены. Нельзя ли дать приказ присмотреть, налечь, проверить, Ленин».

К о н и. Господин прокурор!

К е с с е л ь (встал). Господа судьи, господа присяжные заседатели! Я обвиняю подсудимую Засулич в том, что она, имея заранее обдуманное намерение лишить жизни градоначальника Трепова, 24 января явилась к нему и выстрелила в него из револьвера. При этом я заявляю, что ни порицать, ни оправдывать действия градоначальника Трепова я не буду, ибо не могу судить человека, не выслушав его объяснения. Но и независимо от этого разбор действий господина Трепова я нахожу излишним, ибо каждый может любить или ненавидеть кого угодно, но никто не может нарушить чужих прав, никто не имеет права возводить свои взгляды на степень судебного приговора. Засулич сочла возможным устроить какой-то тайный суд над лицом, сделавшим известные распоряжения. Она сочла возможным соединить в своем лице и прокурора, и защитника, и судью, вынести смертный приговор и сама же привести его в исполнение. Обвиняя Засулич, я защищаю жизнь человека. И я твердо уверен, что никакие самые красноречивые рассуждения не сотрут пятен крови с рук, покусившихся на убийство!

Через авансцену проходит  ц ы г а н  с медведем. Цыган бьет в бубен, медведь пляшет.

Ц ы г а н . А ну, Мишенька, покажи, как Дуняша по воду ходит…

Медведь показывает.

А ну, Мишенька, покажи, как квартальный Селифан водку пьет…

Медведь показывает.

А ну, Мишенька, покажи, как генерал Трепов студентов лупцует…

Медведь накидывается на цыгана и бьет его.

П р и с т а в. Ты что, дурак!.. Вон!.. Чтоб духу твоего не было!

Ц ы г а н. А ну, Мишенька, покажи!..

Уходят.

П р и с т а в (обращаясь к суду). Виноват, ваше превосходительство, недоглядел…

К о н и. Господин адвокат!

А л е к с а н д р о в (встал). Кто станет отрицать, господа присяжные заседатели, что самоуправное убийство есть преступление? Но смысл покушения, произведенного Верой Засулич, можно уяснить, только сопоставив это покушение с его мотивами. Короткое газетное сообщение о наказании Боголюбова розгами не могло не произвести подавляющего впечатления на всякого, кому знакомо чувство чести и человеческого достоинства. Боголюбов был осужден за государственное преступление. Он принадлежал к группе молодых, очень молодых людей, судившихся за преступную манифестацию на площади Казанского собора. Но физиономия государственных преступлений нередко изменчива. То, что вчера считалось государственным преступлением, сегодня или завтра становится высокочтимым подвигом гражданской доблести. Что был для Веры Засулич Боголюбов? Он не был ей родственником, другом, он не был ей знакомым, она никогда не видела его. Но разве для того, чтоб прийти в негодование от позорного глумления над беззащитным, нужно быть сестрой, женой, любовницей? Засулич не могла оторваться от мысли о Боголюбове. Кто вступится за опозоренного? Кто вступится за судьбу других несчастных, находящихся в его положении? Печать? Но печать молчала. Общественное мнение? Но оно не выползало из интимного круга приятельских бесед. Она ждала, наконец, слова от правосудия. Но о правосудии не было слышно. И вдруг внезапная мысль, как молния, сверкнувшая в уме Засулич: «О, я сама! Затихло, замолкло все о Боголюбове, нужен крик, в моей груди достанет воздуха издать этот крик, я издам его и заставлю услышать!..» Господа присяжные заседатели! Не в первый раз на этой скамье является перед судом общественной совести женщина по обвинению в кровавом преступлении. Были здесь женщины, смертью мстившие своим соблазнителям, были женщины, обагрявшие руки в крови изменивших им любимых людей или своих более счастливых соперниц. Те женщины, совершая кровавую расправу, боролись и мстили за себя. В первый раз является здесь женщина, для которой в преступлении не было личных интересов, личной мести, женщина, которая со своим преступлением связала борьбу за идею…

«Борьбу за идею!.. Борьбу за идею!..» — как эхо донеслось с улицы.

И если мотив поступка…

«И если мотив поступка!..» — стогласно откликнулась улица.

…не кажется вам тяжелым на весах общественной правды, если для блага общего, для торжества закона, для общественной безопасности нужно призвать на подсудимую кару законную — да свершится ваше карающее правосудие!..

Вздрогнули присяжные заседатели.

Не задумывайтесь! Без упрека, без горькой жалобы, без обиды примет она от вас решение ваше и утешится тем, что, может быть, ее страдания, ее жертва предотвратила возможность повторения случая, вызвавшего ее поступок. Но как бы мрачно ни смотреть на этот поступок, в самих мотивах его нельзя не видеть честного и благородного порыва. Да, она может выйти отсюда осужденной, но она не может выйти опозоренною!..

«Не может выйти опозоренною!..» — откликнулось эхо. Александров сел. Кони спустился на игровую площадку, где его ожидает министр юстиции  г р а ф  ф о н  П а л е н.

Ф о н  П а л е н. Ну, Анатолий Федорович, теперь все зависит от вас, от вашего умения и красноречия.

К о н и. Граф, умение председателя состоит в беспристрастном соблюдении закона, а красноречивым он быть не должен, ибо существенные признаки резюме — беспристрастие и спокойствие.

Ф о н  П а л е н. Беспристрастие! Беспристрастие!.. Но есть дела, где нужно смотреть так, знаете, политически. Это проклятое дело надо спустить скорей и сделать на всю эту проклятую историю так (он очертил в воздухе крест). И я говорю, что, если Анатолий Федорович захочет, он так присяжным скажет, что они сделают все, что он пожелает! Ведь так? А?..

К о н и. Граф, влиять на присяжных должны стороны — прокурор и адвокат, — это их законная роль.

Ф о н  П а л е н. Да, но, повторяю, от вас, именно от вас, правительство ждет в этом деле услуги и содействия обвинению. Я прошу вас оставить нас в уверенности, что мы можем на вас опереться… Что такое стороны? Стороны — вздор! Тут все зависит от вас!..

К о н и. Позвольте, граф. Вы высказываете совершенно невозможный взгляд на роль председателя, и могу вас уверить, что я не так понимал эту роль, когда шел в председатели, не так понимаю ее и теперь. Председатель — судья, а не сторона, он держит в руках чашу со святыми дарами, он не смеет наклонять ее ни в ту, ни в другую сторону — иначе дары будут пролиты… А если требовать от председателя не юридической, а политической деятельности, то где предел таких требований, где определение рода услуг, которые может оказать иной, не в меру услужливый, председатель? Нет, граф! Я вас прошу не ждать от меня ничего, кроме точного исполнения моих обязанностей.

Ф о н  П а л е н. Тогда вот о чем я вас попрошу… Знаете что? Дайте мне кассационный повод на случай… На всякий случай. А?

К о н и (еле сдерживаясь). Что вы имеете в виду?

Ф о н  П а л е н. Ну, какое-нибудь незначительное нарушение процедуры.

К о н и. Я председательствую всего третий раз в жизни, ошибки возможны и, вероятно, будут, но делать их сознательно не стану, считая это совершенно несогласным с достоинством судьи и принимаю такое предложение ваше просто за шутку.

Ф о н  П а л е н. Нет, какая шутка?! Я вас очень прошу, вы это так умно сумеете сделать…

Кони молча поклонился и вернулся на свое место. Дзинь-дзинь!.. — звякнул колокольчик пристава.

К о н и. Господа присяжные заседатели! Судебные прения закончены, и вам предстоит произнести ваш приговор. Произносите его по убеждению вашему, глубокому, основанному на всем, что вы видели и слышали, и ничем не стесняемому, кроме голоса вашей совести. Напоминаю вам, что, если вы признаете подсудимую виновной, вы вправе признать ее также и заслуживающей снисхождения. Обсуждая основания для снисхождения, припомните раскрытую перед вами жизнь Засулич.

Фон Пален с игровой площадки делает Кони знаки: сперва возмущенные, потом умоляющие, потом негодующие и наконец, обессилев, опускается в кресло.

Обсудите дело спокойно и внимательно, и пусть в приговоре вашем скажется тот дух правды, которым должны быть проникнуты все действия людей, исполняющих священные обязанности судьи.

Присяжные встали и понуро, гуськом, прошли в комнату для совещаний. Пристав запер их на ключ.

Объявляю перерыв.

П р и с т а в (дзинь-дин!..) Перерыв!.. Но не для вас, уважаемая публика. Сидите на своих местах спокойно — во всяком случае, те из вас, которые могут сидеть спокойно, ешьте конфетки — те из вас, кто может есть конфетки, только вот курить, к сожалению, нельзя — пожарная охрана запрещает. И смотрите, и слушайте, внимательно слушайте, что происходит во время перерыва, пока присяжные там, запертые вот на этот ключ, думают…

Кони спустился на игровую площадку.

Ф о н  П а л е н. Помилуй бог! Анатолий Федорович, дорогой мой, что вы наговорили!..

К о н и. Долг председателя объяснить присяжным их права.

Ф о н  П а л е н. Государь ждет сурового приговора, а они вам сейчас напишут: «Виновна, но заслуживает снисхождения».

К о н и (устало). Мне представляется, что это не пошло бы вразрез с фактами.

Ф о н  П а л е н (ярясь). Никто вас не тянул за язык. Я не могу одобрить ваших действий.

Вошел  Л о п у х и н.

Л о п у х и н. На улице неспокойно. Можно ожидать беспорядков.

Ф о н  П а л е н. Вот видите!..

Раздался резкий звонок.

П р и с т а в. Ваше превосходительство! Присяжные звонят. Готовы-с!

Ф о н  П а л е н (обеспокоенно взглянул на часы). Так скоро?

П р и с т а в. Встать! Суд идет!

Вера, Кессель и Александров встали. Кони занял свое место. Все сели.

К о н и. Продолжаю заседание окружного суда. Господин пристав, пригласите господ присяжных.

Пристав повернул ключ в замке и отворил дверь. Справа и слева у портала появились  б а р а б а н щ и к и. Тихая, нарастающая дробь. Но из двери никто не вышел. Дробь нарастает, как в «смертельном» номере в цирке. Наконец в дверях появился старшина присяжных надворный советник  Л о х о в. За ним — о с т а л ь н ы е. Резкими ударами барабанщики отмечают появление каждого. Под барабанный марш присяжные сели. Еще один барабанный удар, и тишина. Барабанщики замерли у порталов, как изваяния. Пауза.

Господин старшина присяжных, огласите вердикт.

Лохов встал. Губы его дрожали. Левой рукой он судорожно сжимал поручень барьера, в правой чуть трепетал вопросный лист. И снова возникла тихая барабанная дробь, аккомпанирующая словам Лохова.

Л о х о в. «Виновна ли Засулич в том…

Тр-р! — рокочут барабаны.

что, решившись отомстить…

Тра-тара-та-та!

градоначальнику Трепову…

Та-там!

за наказание Боголюбова…

Тра-та-та-та!

и приобретя с этой целью револьвер…

Та-там!

нанесла…

Тра-та-та!

генерал-адъютанту Трепову…

Та-та!

рану…

Тра-та-та-та!

в полость таза пулею большого калибра?»

Тра-та-та!

Лохов выдержал паузу. Тихая, сухая дробь, тишина.

Нет, не виновна.

С а м о х и н (на окне). Нет!.. Не виновна!..

«Нет!.. Не виновна!..» — отозвалась улица стогласным эхом. «Не виновна!.. Оправдана!.. Ура присяжным!.. Виват!» — кричат за дверями фойе.

К о н и (невозмутимо). Закрыть окна!

И вновь тишина.

Подсудимая Засулич! Вы свободны!

П е р в ы й  к о н в о й н ы й. Сабли в ножны!

И конвойные, стуча коваными сапогами, промаршировали к выходу. В тот же момент в зал ворвалась  т о л п а  с т у д е н т о в, среди них  Н и к о д и м  и  С а м о х и н. Они бросились на сцену, к скамье подсудимых, подхватили Веру и на руках через весь зал понесли к выходу.

С т у д е н т ы. Ура!.. Вера!.. Верочка!.. Браво, присяжные!.. Ура!

Л о п у х и н (выскочил на авансцену). Стойте!.. Государь повелел арестовать Засулич и передать дело на повторное слушанье в особом совещании!

Но студенты уже вынесли Веру из зала.

Радио: «Так покинула Петербург вчера еще никому не ведомая слушательница акушерских курсов, ныне гордость России, «героическая гражданка», как любил обращаться к ней Фридрих Энгельс, «героическая Вера Засулич», как назвал он ее в предисловии к «Коммунистическому манифесту».

На опустевшей сцене — ф о н  П а л е н  и  К о н и.

Ф о н  П а л е н. Все просто возмущены вашим резюме, вашими потачками этому негодяю Александрову, наконец тем, что вы допустили допрос свидетелей, позорящих Трепова. Государь император завтра же потребует от меня указа о вашем увольнении.

К о н и. И что же вы, как министр юстиции, ответите на такое требование? Ведь судьи несменяемы без уголовного суда.

Ф о н  П а л е н. Я не намерен пререкаться из-за этого с государем. Благодарю покорно!.. Вот что, уважаемый Анатолий Федорович, уполномочьте меня доложить государю, что вы считаете себя виновным в оправдании Засулич и, сознавая свою вину, просите об отставке.

К о н и. Удивляюсь, как вы можете предлагать мне это.

Ф о н  П а л е н (изменил тон). Но что вас удерживает на месте председателя Петербургского суда, вы думаете, вам теперь легко будет его занимать?

К о н и. Я не жду ничего отрадного. Меня не привлекает мое положение. В адвокатуре, двери которой для меня открыты, я без труда получу вдесятеро больше… Но я думаю о том, что скажут судьи, сидящие где-нибудь в Череповце или Изюме. «Если уж его, стоящего на виду и сравнительно независимого, можно было так припугнуть, — скажут они, — то что же могут сделать с нами?..» Вот во имя этих череповецких и изюмских судей, во имя того, чтоб законность торжествовала вЧереповце и в Изюме, я не смогу дать вам полномочий, о которых вы говорите.

Дзинь-дзинь!..

П р и с т а в. Стойте! Ну, куда вы торопитесь?! Сидели два часа двадцать минут, посидите еще минуту, от вас не убудет. И настроение никому не испортите — ни артистам, ни соседям… (Улыбнулся.) Ну, вот и все. Героическая хроника была? Была! Отступления в разных жанрах были? Были! Чего вам еще не хватает, уважаемые зрители? Ах да, фейерверка!.. Вот вам и фейерверк! (Вынимает из кармана ракетницу и выпускает петарду, разлетающуюся разноцветными огнями.)

С треском лопаются пузыри.

Конец. (Обернулся к кулисам.) А ну, артисты, на поклон, марш!..

Барабанщики начинают бить в барабаны, артисты выходят и раскланиваются.

З а н а в е с.

СЕМЬЯ БАХМЕТЬЕВЫХ Пьеса в двух частях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Г л е б  Г л е б о в и ч }

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а }

В и к т о р  Г л е б о в и ч }

Л е н а }

М а ш а } — Бахметьевы.

М и х а и л  А ф а н а с ь е в и ч  Б а б а е в }

Г р и г о р и й  В а с и л ь е в и ч  А л е к с е е в }

А н н а  И в а н о в н а  А л ф е р о в а }

В е р а  И в а н о в н а  А л ф е р о в а } — друзья Бахметьевых.

И г о р ь  В е р е я }

С к а л я р }

Г а р к у ш е н к о } — аспиранты Виктора Глебовича.

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а — домработница Бахметьевых.

М у ж ч и н а  и  ж е н щ и н а  на пляже и на корте.

Ч е т ы р е  ж е н щ и н ы  на перроне.

Д в а  в о е н в р а ч а.

М е д с е с т р а.

Д в а  с а н и т а р а.

С е м ь  с т у д е н т о в.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ МАТЬ

Когда на сцене зажегся свет, мы увидели  М а ш у  и  И г о р я. Они стояли друг против друга и глядели друг на друга с ненавистью. А потом Игорь развернулся и ударил Машу по лицу. Ударил грубо, как парня. Маша охнула, но не закричала. А когда Игорь повернулся и пошел прочь, Маша рванулась за ним с криком: «Игорь, вернись!.. Игорь, вернись!..» А потом мы заметили  Е л е н у  В л а д и м и р о в н у. Она, оказывается, стояла в глубине и все видела. Ноги сами понесли ее вслед за дочерью. Но, пробежав два-три шага, она заставила себя остановиться и, едва переводя дух, вышла на авансцену.

Л е н а. Ну вот. И это пришлось пережить. Бьют дочь на глазах у матери. И ты не вмешивайся, и ты ничего не понимаешь, и ты не кричи, и ты не беги… Ой, как это все надоело!..

Вошла  М а ш а.

М а ш а (весело). Видела?

Л е н а. Глаза б мои не глядели.

М а ш а. Вот он, один из парадоксов жизни. Хочешь, чтоб не глядели, а они глядят, проклятые, все видят и настроение людям портят.

Л е н а. Что у вас случилось-то?

М а ш а. Кулачный бой. Я была в роли этого… как его?.. Кирибеевича. А он — купец Калашников. Он меня и стукнул.

Л е н а. За что?

М а ш а. За что… за что… (Пританцовывает.) Не наградила ты меня музыкальным даром. Играла бы я на гитаре, сочинила бы твист: «За что, за что».

Л е н а. Машка, можно с тобой поговорить в сентиментальном жанре?

М а ш а (серьезно). Знаешь, мать, можно.

Л е н а. Вот была у меня маленькая девочка. И все мне завидовали, до чего у меня она хорошенькая и как мы с ней живем душа в душу…

М а ш а. Ну?

Л е н а. И все это окончилось как-то вдруг… Почему?

М а ш а. Вероятно, потому что девочка выросла.

Л е н а. Ну и что?

М а ш а. Выросла и вышла замуж.

Л е н а. Ты вышла замуж?

М а ш а. Здравствуйте. Глаза смотрят и, оказывается, ничего не видят. Ах да, ты же считаешь, что, для того чтобы выйти замуж, надо пройти некоторый цикл: помолвка, обручение, благословение — и, наконец, вожделенный миг.

Л е н а. То, что я видела, скорее походило на развод, чем на свадьбу.

М а ш а. А что? В этом наблюдении есть резон.

Л е н а. Если бы кто-нибудь послушал, как ты со мной разговариваешь… Это же полное неуважение и издевательство.

М а ш а. Что ты, ма… (Обняла мать, прижалась к ней щекой.) Это же предельное выражение доверия: когда люди все друг про друга понимают и ни о чем друг друга не спрашивают.

Л е н а. Ты, по-моему, не можешь меня…

М а ш а (перебила). Не могу. Ты меня ни о чем не спрашиваешь. Но в твоих глазах появилось что-то такое жалостливое, такое ненасытное, что все время чувствуешь себя… ну, как бы тебе сказать… очень противно, ма.

Л е н а. Ну почему ты считаешь, что я не могу ничего понять? В конце концов, я сама вышла замуж девятнадцати лет и тоже без благословения родителей.

М а ш а. Мать, ты лукавишь. У тебя ж не было родителей.

Л е н а. У папы они были.

М а ш а. А ты твердо уверена, что он не просил благословения?

Л е н а. Твердо.

По заведенному порядку к восьми часам утра  М а р ь я  Т р о ф и м о в н а, домработница Бахметьевых, накрыла Глебу Глебовичу завтрак, положила возле прибора свежую газету, затем на цыпочках подошла к двери в комнату Виктора, посмотрела в замочную скважину, прислушалась, но, должно быть, ничего не услышала, вздохнула и так же на цыпочках пошла на кухню. Дверь открылась, и появился  В и к т о р  босиком в трусах.

В и к т о р (взглянул на стоящие в углу большие часы и сказал кому-то, находящемуся в его комнате). Еще нет восьми. Надо подождать минут пятнадцать — двадцать.

Марья Трофимовна вернулась в столовую и замерла на пороге, стремясь разглядеть что-то в комнате Виктора, но Виктор уже успел закрыть дверь. Часы пробили восемь.

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а (перекрестилась и подошла к другой двери). С добрым утром, Глеб Глебович. Пожалуйте завтракать.

Дверь распахнулась, и в столовую вошел высокий, чисто выбритый  с т а р и к  в белоснежной рубашке, отглаженных брюках и клетчатой домашней куртке.

Г л е б  Г л е б о в и ч. О! Помидоры появились? Пять лет не видел. Не видал и не едал. Это где же вы изловчились?

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а. В Доме ученых. Академикам всем дают, а членам-корреспондентам по списку. Такой скандал был…

Г л е б  Г л е б о в и ч (развернул газету). Я один завтракаю? Виктор!

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а (замерла). А он еще не выходил. Вчера когда вернулся-то!.. И-и-ех!

Зазвонил телефон.

(Взяла трубку.) У телефона. А кто его просит? Сейчас узнаю. Глеб Глебович, вас Алексеев.

Г л е б  Г л е б о в и ч. Какой Алексеев?

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а. А бог его знает.

Г л е б  Г л е б о в и ч. А-а-а… (Взял трубку.) Товарищ Алексеев, одну минуточку… (И пошел в свою комнату.)

Выглянул  В и к т о р.

В и к т о р. Няня, это кого?

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а (махнула на него рукой). И-и-ех! Бесстыдник!..

Вошел  Г л е б  Г л е б о в и ч  с рукописью. Виктор поспешно скрылся в своей комнате.

Г л е б  Г л е б о в и ч (взял трубку). Ну-с, так… Я прочел. Напомните мне, пожалуйста, ваше имя-отчество и простите старика… Я прочел, Григорий Васильевич. Что касается основных проблем — я здесь не судья. Кстати, кто вам оппонирует из физиков?.. Иван Осипович?.. Нет, не так чтобы коротко, но знаком… Ну что ж, ваша работа одна из первых попыток физика поблуждать в наших дебрях. И что и говорить — попытка продуктивная. Биология, увы, пока еще наука главным образом описательная. И, откровенно говоря, я давно уже не наблюдал в работах нашей научной молодежи такой самостоятельности суждений и, пожалуй, яркости личности автора. Отрадно, и весьма. Но кое-что, признаться, меня покоробило… Нет, нет, не в научном плане, а… как бы вам сказать… в стилистике, в манере изложения. Если хотите, в плане этическом. Если уж вы пришли в соседнюю квартиру, так ведите себя как доброжелательный гость. Ведь вам там рады. Чего ж вы все топчете, передвигаете мебель. Ведь и до вас здесь кто-то жил и, знаете, работал. Не так уж безуспешно работал… Ваше поколение, к несчастью, уже не застало Николая Ивановича Вавилова, а ведь в сущности… Вот именно… Уж больно нетерпимы вы — физики новой формации, больно на оккупантов похожи, простите мне эту военную терминологию. У меня у самого сын физик. Тоже агрессор вроде вас… Исследование на стыке наук — это же не стычка — «давай стыкнемся»! Это же не по морде надавать. Это скорей роман, если хотите. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, с появлением нового организма… Ну, так. Отзыв написан… Как вам угодно… Нет, я сейчас ухожу. Буквально через две минуты… Кладу его у телефона, он будет вас ждать. Желаю успеха, этцетера, этцетера… (Положил трубку.)

Часы бьют четверть.

Восемь пятнадцать. Где Сергей Федорович?

И в тот же момент звонок в передней.

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а. Приехал.

Бахметьев неторопливо снял куртку, Марья Трофимовна помогла ему надеть пиджак и подала портфель. Снова звонок.

Ну чего раззвонился? Позвонил раз — и ступай в машину. Так нет, надо ему весь дом перебудить.

Г л е б  Г л е б о в и ч. Марья Трофимовна, тут отзыв лежит. Заедет один господин по фамилии Алексеев — это ему. (Вышел в переднюю.)

Хлопнула дверь. Марья Трофимовна убрала со стола и пошла на кухню. Появился  В и к т о р  и плотно закрыл дверь, ведущую в переднюю и на кухню.

В и к т о р. Иди.

Боязливо переступив порог, в столовую вошла  Л е н а. На ней не по размеру огромная полосатая Викторова пижама.

(Протянул Лене телефонную трубку.) Ну чего же ты боишься? Звони.

Л е н а (набрала номер; говорит очень тихо). Вера? Это Лена говорит. Андрей Петрович не пришел?.. Нет, нет, не надо, не зови. Скажи ему, что я сегодня опоздаю. Если спросит вчерашний анализ на нержавейку, у меня в левой тумбочке… Потом расскажу… Ну, в общем, я, кажется, замуж вышла…

В и к т о р (схватил Лену и поцеловал). Почему «кажется»?

Л е н а. Пусти… (В трубку.) Спасибо… Ладно, потом…

Г о л о с  С о ф ь и  А л ь б е р т о в н ы (из спальни). Марья Трофимовна!..

Лена бросила трубку, вырвалась из объятий Виктора и остановилась в растерянности. Дверь из передней начала открываться, но Виктор прижал ее плечом.

В и к т о р (шепотом). Беги!

И Лена, путаясь в сползающих пижамных штанах, убежала в комнату Виктора. Виктор отпустил дверь, и в столовую вошла  М а р ь я  Т р о ф и м о в н а.

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а (укоризненно посмотрела на Виктора, покачала головой и громко сказала в направлении спальни). Иду!

В и к т о р. Няня!.. (И приложил палец к губам.)

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а. И не подумаю. Безобразник!

Виктор взял со стола вазочку с печеньем и унес в свою комнату. Марья Трофимовна посмотрела ему вслед и решительно пошла в спальню. Из комнаты Виктора вышла  Л е н а.

Л е н а. Может, я на кухне?

Г о л о с  В и к т о р а. Ну что за глупости. Иди в ванную. Налево вторая дверь. Зеленое полотенце — мое.

Лена ушла, и в столовую тут же вошли  С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а  и М а р ь я  Т р о ф и м о в н а.

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. Нет, этого не может быть… Вы чего-то не поняли, Трофимовна.

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а. Вот вам не хочется так думать, вы и говорите, что я не поняла. А я все поняла. Я, милая вы моя Софья Альбертовна, в мирное время сама с мужем полтора года прожила, пока его, царствие ему небесное, на германскую войну не угнали. Чего уж тут не понять?

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. Глупости вы говорите, глупости!.. (И остановилась у двери комнаты Виктора.) Витюша!..

Г о л о с  В и к т о р а. Да, мама?

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. Витюша… Ты… один?

Г о л о с  В и к т о р а. Да, мама.

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а (распахнула дверь). Видите, он один. И все-то вам пригрезилось.

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а (обалдело). Господи… Ды, господи…

В и к т о р  вышел. Он уже одет.

В и к т о р. Доброе утро, мама. (И привычно поцеловал ее в лоб.)

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. Марья Трофимовна, несите завтрак.

Марья Трофимовна вышла.

Нянька совсем выжила из ума. У нее галлюцинации. Ты знаешь, что она мне сказала?

В и к т о р. Знаю. Видишь ли, мама, я намерен тебе сказать, что я намерен… В конце концов, мне двадцать четвертый год. Я уже лысею — вот!.. У моих товарищей жены, дети… И я намерен… По нескольку детей, мама. У Жени Каретникова второй ребенок. И вот, как говорят в книжках, я встретил женщину… Она тебе безусловно понравится, мама. Конечно, если ты будешь терпима… И я, мама… (Голос его вдруг зазвучал строго.) И я надеюсь на это… Конечно, она, вероятно, не совсем твой идеал, но… Вот… Что тебе еще сказать? Ну… Я люблю ее… И… Вот… Я намерен… Собственно, я уже…

И тут Виктор заметил, что в дверях комнаты стоит Лена. Она одета, через руку перекинута пижама.

Вот, Елка, моя мама… Ну… Ну, а я должен бежать. Я и так уже до последнего предела… Мама! Елка!.. Ну, любите друг друга… А я бегу… Да… вот так…

Виктор ушел. Пауза.

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. Няня, кофе готов? Давайте нам завтракать. Садитесь, прошу вас.

Л е н а. Я только повешу пижаму. Спасибо.

Лена ушла в комнату Виктора. М а р ь я  Т р о ф и м о в н а  внесла на подносе две чашки и поставила их на стол.

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. Почему эта чашка без молока?

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а. Витюша не пьет с молоком.

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. Витюша уже улетел в институт.

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а. Улетел? И не поел, и не попил. Господи…

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. Куда ж вы уносите, Марья Трофимовна? Поставьте. Елка, кофе вы пьете с молоком?

Вошла  Л е н а.

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а (охнула). Господи Иисусе Христе, сыне божий, помилуй мя, грешную…

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. Ступайте, Трофимовна. Садитесь.

Марья Трофимовна вышла. Пауза.

Скажите, Елка — это от Ольги или Елены?

Л е н а. От Елены. Меня зовут Лена Куркина.

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. Пейте, милая. Кофе остынет. Хотя, может, вы не любите горячего? (Пауза.) Ваша семья живет в Москве?

Л е н а. Мои родители умерли.

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. Давно?

Л е н а. Да. Еще до войны.

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. В вазочке красная смородина. Мы все ее очень любим. В ней есть такая, знаете, терпкость. А где же вы воспитывались?

Л е н а. До шестнадцати лет в детдоме.

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. А чем вы занимаетесь?

Л е н а. Я лаборантка.

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. У вас нет высшего образования?

Л е н а. Да, нет.

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. «Да, нет» — не говорят. Это бессмыслица. Говорят просто «нет».

Л е н а. Просто нет.

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. Увы, это совсем не просто… Я знаю всех Витиных друзей. И институтских, и по аспирантуре. Но про вас я никогда не слышала. Вы, видно, были сильно засекречены, а мать, как всегда, не имела допуска.

Л е н а. Мы недавно познакомились.

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. Что значит «недавно»?

Л е н а. Мы познакомились на вечере у Миши Бабаева. Когда его провожали в Японию.

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. Но это же было…

Л е н а. Три дня назад. Но какое это имеет значение?

С о ф ь я  А л ь б е р т о в н а. Воистину никакого. (Встала.) Вы меня извините, мне пора на работу. Правда, я работаю неподалеку — в соседней комнате. С этой проклятой астмой трудно выходить. Сентябрь, а такая духота. Очень приятно было познакомиться. Надеюсь, мы еще увидимся. (Вышла.)

В дверях  М а р ь я  Т р о ф и м о в н а.

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а. Позавтракала?

Лена кивнула головой.

Ну и собирайся с богом. За грехи господь послал такую каторгу. Кто ни придет, кто ни приедет, всех за стол садят. У людей постороннего человека на порог не пустят, а у нас проходной двор, прости, господи. Каждому подай, за каждым прими. У Бессарабовых, вот, тоже академики, пол раз в месяц натирают — и чистота, а тут каждый день на коленках елозишь, и все без толку. Но чтоб женщин на ночь с улицы приводили, истинно говорю, сколько я на свете живу, такого сраму в нашем доме никогда не было… Пижаму-то Витину куда дела?

Г о л о с  С о ф ь и  А л ь б е р т о в н ы. Трофимовна! У Глеба Глебовича на столе микроскоп. Только не в футляре из красного дерева, а в кожаном, немецкий. Принесите, пожалуйста.

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а (засуетилась). Ты не смотри, что тебя Софья Альбертовна за стол садила, кофий пила. У ней через тебя удушение будет. Господи Иисусе Христе!.. (Убежала в кабинет и тут же вернулась с микроскопом.) Несу-у!.. Несу!

Л е н а (стремительно вышла вперед и преградила Марье Трофимовне дорогу). Слушайте, вы!.. Если вы еще раз посмеете разговаривать со мной в таком тоне…

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а. Господи!.. Хозяйка нашлась!.. Хозяйка!..

Г о л о с  С о ф ь и  А л ь б е р т о в н ы. Трофимовна!..

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а. Несу-у!.. Несу-у!..

Раздался звонок.

Ну чего стоишь-то? Ступай, дверь открой… Хозяйка!.. (Пошла в комнату Софьи Альбертовны.)

Раздался еще один звонок, и Лена нерешительно двинулась в переднюю.

Г о л о с  Л е н ы. Входите, пожалуйста. Я не знаю, где здесь зажигается свет.

М у ж с к о й  г о л о с. Простите, Глеб Глебович должен был оставить отзыв на мою диссертацию.

Г о л о с  Л е н ы. Я не знаю… Я тут новый человек…

М у ж с к о й  г о л о с. Зато я знаю. Где-то у телефона.

Г о л о с  Л е н ы. А-а, у телефона… Ну что ж мы стоим в темноте? Проходите, пожалуйста.

В столовую вошли  Л е н а  и  А л е к с е е в.

А л е к с е е в. Елка?!. Я как голос услышал, меня прямо перевернуло… Думаю, быть не может… Кто ты?

Л е н а. Я?.. Я — я.

А л е к с е е в. Понятно… За стариком или за сыном?

Л е н а. Я здесь в домработницах. Двери открываю.

А л е к с е е в (показал вокруг). Никого нет?

Лена не ответила.

(Подошел к ней и обнял.)

Л е н а. Пусти… Пусти…

А л е к с е е в. Ну вот, Елка… Наконец-то… Наконец-то… Мне же снилось все это…

Л е н а. Пусти!.. Пустите, вам говорят! Слышите?!

В дверях появилась  М а р ь я  Т р о ф и м о в н а.

Я — замужем.

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а (громко). Что ж это делается?.. Господи, да что же это делается?.. (И гневно повторила.) Что же это делается?

А л е к с е е в. Я за отзывом… Глеб Глебович должен был оставить мне отзыв…

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а. Тьфу!.. До чего ж дойти, господи!..

Л е н а (подошла к Марье Трофимовне и сказала очень спокойно). Я прошу вас… Я убедительно прошу вас… Идите по своим делам.

М а р ь я  Т р о ф и м о в н а. Тьфу!.. Господи, пресвятые угодники… Бардак! Бардак!

Свет погас.

Г о л о с  Л е н ы (в темноте). Нет, я абсолютно уверена. Никакого благословения он не просил.

М а ш а. А как тебя приняли в папином доме?

На авансцене  М а ш а  и  Л е н а.

Л е н а. Хорошо.

М а ш а. А чего же ты вздыхаешь?.. Мать, посмотри мне в глаза.

Л е н а. Машка, что у вас происходит с Игорем?

М а ш а. Все нормально.

Л е н а. Нет, не нормально. Что у вас происходит, Маша?

М а ш а. Ты что, следователь?

Л е н а. Нет, громоотвод.

М а ш а. Так никакой грозы нет.

Л е н а. Я не могу тебя понять. Для вас любовь — это какая-то непрерывная война, какое-то бесчеловечное чувство. У нас с папой любовь была дружбой, поддержкой, тревогой друг за друга…

Квартира Бахметьевых. В и к т о р  и  Б а б а е в.

Б а б а е в. Если какой-то Нефедов, которого вчера никто не знал. И завтра знать не будет… Может подписать какую-то бумажку, и Глеб Глебович больше уже не директор института…

В и к т о р. Отцом созданного, отцом задуманного…

Вошла  Л е н а  в кимоно.

Л е н а. Ну, хватит, Витюша. (И запела, разглядывая себя в зеркале.)

Б а б а е в. Кого?

Л е н а. Тебя, Бабаюшка…

Б а б а е в. Да что ты делаешь? Это же не шарф, это пояс!.. Тут дело тонкое. Держи. А теперь крутись. Да не так, волчком!.. Вокруг себя… Вот!.. (Виктору.) Нет, это все-таки черт-те что. Здорового, энергичного, дееспособного, творческого человека…

В и к т о р. Взять и вышвырнуть!

Б а б а е в. Бред! Сыпнотифозный бред!

В и к т о р. Не говоря уже о том, что отец в некотором роде… Ну, если не гордость отечественной науки… Не Тимирязев, не Вавилов… То где-то совсем близко…

Л е н а. Витюша!

В и к т о р. Ну что Витюша? Что ты меня утешаешь, как психопата? Я спокоен. Я абсолютно спокоен. Нефедов подписал… Скажите на милость — Нефедов подписал… Бог всемогущий — Нефедов!..

Б а б а е в. А бант я тебе завязать не смогу. Этому банту девочки учатся уж не знаю сколько лет. Должно быть и нежно, и туго, и изысканно, как крылья у бабочки. Кстати, Баттерфляй — в переводе на русский — бабочка. По такому банту и назвали…

В и к т о р. Нефедов подписал, и рушатся биографии, рушатся…

Б а б а е в. Да плевать я хотел на биографии! Наука рушится!..

В и к т о р. Сядь в такси и скажи: «В бахметьевский институт». Так адреса же не спросят — все знают. А в бахметьевском институте Бахметьева нет!.. Что он, умер — Бахметьев? Впал в идиотизм? Нет, академику Бахметьеву сказали: «Позвольте вам выйти вон!» И он сидит на даче и смотрит в свой микроскоп.

Б а б а е в. Бред!

В и к т о р. Какой-то Нефедов, который вчера заведовал баней, сегодня — Академией наук, а завтра будет заведовать… этим самым… пивным ларьком, решает судьбу Бахметьева!..

Б а б а е в. А в конечном счете, всей биологической науки… Ну, ладно, превосходно!.. А я все боялся — то ли велико, то ли мало. Я там на одну знакомую мерил — гейшу. Фигура — ну точно твоя.

Л е н а. Фу! Как-то даже неприятно стало.

Б а б а е в. Серость! Все вы под этим словом что-то неприличное понимаете. Гейши — это самые прекрасные люди.

В и к т о р. Ну, я вижу, ты там время не терял.

Б а б а е в. А там все было очень толково организовано. И сделать успевали прорву, и отдыхали, и веселились.

Л е н а. По-моему, это святотатство — веселиться в Хиросиме.

Б а б а е в. Что ж теперь, семь колен должны посыпать голову радиоактивным пеплом?

В и к т о р. А есть чем посыпать?

Б а б а е в. На наш век хватит.

В и к т о р. Ох, хотел бы я сейчас залезть в твою черепушку. Чего б я там навидался!

Б а б а е в. И не говори. Три серии в один сеанс. Но самое страшное даже не то, что разрушен город, что убиты люди. Страшно то, что погибли еще не родившиеся. Эта сволочная радиация вызывает такие генетические изменения!.. Рождаются безрукие дети, уродцы, имбецилы. Я видел их сотни. Детские госпитали, зараженные растения, зараженная рыба, лягушки, которые и на лягушек-то не похожи.

В и к т о р. А интересно, получаются при этом какие-то полезные мутации?

Б а б а е в. Я не встречал, но несомненно — должны! И тут, между прочим, возникает совершенно новая наука. Создание целенаправленных мутаций методом радиоактивного воздействия.

В и к т о р (зло). На что воздействия?

Б а б а е в. На гены.

В и к т о р. Вот ты это товарищу Нефедову скажи! Насчет генов!

Л е н а. Бабай, ты вейсманист-морганист! Ты еретик! Тебя надо сжечь на костре. Пора знать: с августа этого года никаких генов не существует. Отменили.

В и к т о р. Слушай, Бабай! Поедем на дачу, отцу расскажешь. Это будет для него праздник. Честное слово!..

Звонок.

Кто это?

Лена пожала плечами.

Мы кого-нибудь ждем?

Лена пожала плечами. Снова звонок.

Ох, идиот! Это же Алексеев!

Л е н а. Зачем ты его сегодня позвал?

В и к т о р. Да никто его не звал. Звонил сто раз… Я ему обещал найти в отцовских бумагах его диссертацию. И чего ему приспичило? (Пошел открывать.)

Л е н а. Только, ребята, я вас очень прошу, не болтайте лишнего. Нет, я ему вполне доверяю, но вообще не надо болтать… Бабаюшка, милый. Ну, хоть ты воздействуй на Виктора. Мелет невесть что. Мне просто страшно за него. Ты думаешь, он только дома? Он и на работе, и где попало…

Вошли  В и к т о р  и  А л е к с е е в.

А л е к с е е в. Благородную женскую руку, благородную мужскую…

Л е н а. Познакомьтесь. Наш друг — Михаил Афанасьевич Бабаев. Григорий Васильевич Алексеев.

А л е к с е е в (оглядел Лену в кимоно). У вас нынче карнавал? А я без маски.

Б а б а е в. Я тоже без маски.

А л е к с е е в. Разве?

Л е н а. Михаил Афанасьевич привез мне подарок. Из Японии.

А л е к с е е в. Есть такая страна. Припоминаю. Сикоку, Иезо, Киу-Сиу и Формоза-островок. Впрочем, Формоза уже не там. Ну, как поживают японцы?

Б а б а е в. По-разному.

А л е к с е е в. Смотри-ка! Совсем как мы. И долго вы там были?

Б а б а е в. Почти три года.

А л е к с е е в. А чем вы там занимались, если не секрет? Резидент разведки, дипломат, человек-торпеда? Или изучали приемы джиу-джитсу по первоисточнику?

Б а б а е в. Я биофизик. Был членом комиссии ЮНЕСКО по изучению последствий атомных взрывов.

Л е н а. Знаете что, давайте пить чай.

А л е к с е е в. Нет, я на минуту. Бегаю по Москве и изымаю копии своей диссертации.

Б а б а е в. Решили не защищать?

Л е н а. Что ты! Григорий Васильевич уже два года как защитил.

А л е к с е е в. То, что могла дать диссертация, она уже дала. Сейчас наступает эпоха, когда она может начать отбирать обратно, и задача заключается в том, чтобы как можно скорее собрать все экземпляры, разбросанные по городам и весям, поджечь, а на огне сварить пельмени и съесть их.

Б а б а е в. А о чем ваша диссертация?

А л е к с е е в. Тс-с!.. Диссертация на пограничном материале. Черт попутал меня, чистого физика, ввязаться в нечистую биологию. А сейчас, как вам известно, пограничный инцидент. Перестрелка, берут в плен. Того и гляди получишь солью в задницу.

Б а б а е в. От этого не умирают.

А л е к с е е в. Это смотря какая соль… Ну их к черту, при одной мысли свербит. Читаешь эти речи на сессии ВАСХНИЛ — жутко делается. Несчастная наука!

В и к т о р. Не обольщайтесь. Скоро и до физиков доберутся. Сегодня васхнил, завтра — нас хнил.

А л е к с е е в. Это уж дудки. Для того чтобы рассуждать о квантовой механике, надо по крайней мере знать, что такое кванты.

Л е н а. Очень убедительно. А для того чтобы рассуждать о генетике, можно не знать, что такое хромосомы?

А л е к с е е в. Игнорировать можно. С квантами сложнее.

Б а б а е в. Но неужели с этим наваждением нельзя бороться?

А л е к с е е в. А вы попробуйте. Методом джиу-джитсу. Это очень просто. На вас наваливаются противники — из Академии наук, из ВАСХНИЛ, из министерств — вы их перекидываете через бедро, противники повержены — и да здравствует наука!..

Б а б а е в. У меня собран огромный материал по радиоактивному воздействию на клетку. Если я получу устойчивую наследственность путем вторжения в хромосому, вы тоже скажете, что никаких генов не существует?

А л е к с е е в. Он все-таки в маске! В маске розовощекого оптимиста!.. Лично я — не скажу, даю вам честное слово. Но за коллег не поручусь.

Б а б а е в. Как меня учили в начальной школе, когда возникает факт, противоречащий господствующей гипотезе, наука отбрасывает эту гипотезу.

А л е к с е е в. А ненаука отбрасывает факт.

Б а б а е в. Значит, по-вашему, биология не наука?

А л е к с е е в. Увы.

Б а б а е в. А что это в таком случае?

А л е к с е е в. Вотчина… Или как это называется?.. Удельное княжество, что ли…

В и к т о р. Григорий Васильевич, убейте меня, не могу найти вашу рукопись. Я смотрел в столе, в шкафу, на вертушке — я не знаю. Хотя у меня полное ощущение, что я ее недавно видел.

А л е к с е е в. А взять ее у вас никто не мог?

Л е н а. Нет, это исключено.

В и к т о р. В наше-то просвещенное время?..

А л е к с е е в. Лена, обратите внимание, он же злой, как собака. Как пан Пшибышевский, который, разозлившись на тещу, живьем сожрал ее попугая и был отлучен от церкви за нарушение поста.

Л е н а. Брось, Витя… Не надо… Плетью обуха не перешибешь.

На авансцене.

М а ш а. А тебе не кажется, что наше бесчеловечное чувство человечней вашего… человечного?

Л е н а. Это какая-то абракадабра.

М а ш а. Точно. Абракадабра.

Л е н а. Нет, ты объяснись.

М а ш а (рассмеялась). Помнишь, у Чехова в «Трех сестрах»?. Соленый, кажется, говорит: «Когда философствуют мужчины, это философистика или там софистика. А когда философствуют женщины, это уже будет — потяни меня за палец».

Л е н а. Вот давай потянем за палец.

М а ш а. Пожалуйста. Что есть человек? Человек — это совокупность поступков. Что есть любовь? Любовь тоже поступки. Человек — поступки, любовь — поступки… Он мне дал по морде, значит, он меня не любит… А может быть, все-таки любит?.. Я его люблю, значит, я его должна поддерживать в трудную минуту. А я не поддерживаю. Значит, я его не люблю. А может, все-таки люблю? Может, я хочу, чтоб он сам выкарабкался из своей трудной минуты?.. Это не любовь?.. Я знаю — вы поддерживали друг друга, чувство локтя, рука в руке, рука об руку, рука руку моет… Или это, кажется, из другой оперы?.. А может, из той же самой?.. Вы поддерживали друг друга, оберегали друг друга… понять — простить… А если не простить? А не простив, любить?.. Любить непрощеного?.. Это как?..

Л е н а. Ты не сравнивай. Мы жили в трудное время.

М а ш а. И с вас взятки гладки… А мы живем в легкое время… Есть такое модное слово: «амнистировать». Знаешь, мать, вы, по-моему, всю жизнь только и делали, что амнистировали друг друга.

Л е н а. Чушь! Амнистировать можно преступника. Никто из нас не совершал преступлений!..

Пляж. В шезлонгах — ж е н щ и н а  в шерстяном купальнике и пожилой  м у ж ч и н а  с книгой. Он в панаме и трикотажных трусиках с белым пояском.

Ж е н щ и н а. Виктор Глебович!.. Машенька!..

М у ж ч и н а. Виктор Гле-бо-вич!.. Назад!.. Назад!..

Ж е н щ и н а. Елена Владимировна. Он взбесился!..

Из фанерной выгородки-раздевалки вышла  Л е н а  в купальнике.

Посмотрите, куда они заплыли!

Л е н а. Это же надо додуматься! Тащить ребенка в такую даль…

Ж е н щ и н а. Виктор Глебович!.. Машенька!.. Вернитесь!.. Вернитесь!..

М у ж ч и н а. Нет, ваш Виктор Глебович просто какой-то дрессировщик. Что он делает с ребенком?..

Ж е н щ и н а. Это просто дико! Машеньке же пяти нет!.. Елена Владимировна, ну запретите ему!.. Ну что вы улыбаетесь? Вы такая же легкомысленная, как и он!..

М у ж ч и н а. Виктор Гле-бо-вич!.. Назад!.. Назад!..

Ж е н щ и н а. Ах, Виктор Глебович!.. Я слов не нахожу!.. Просто компрачикос какой-то!.. Вот такие, как вы, истязали детей и показывали их в цирке.

Появились  В и к т о р  в плавках и пятилетняя  М а ш е н ь к а  в купальном костюмчике.

М у ж ч и н а. Ну, голубчик вы мой, продемонстрировали вы нервишки. Вам не в санатории отдыхать, а где-нибудь на рудниках.

В и к т о р. Увы, от такого отдыха никто не гарантирован. Зато сейчас Маруська чувствует себя человеком, покорителем стихий. Роз-Мари, ты человек?

М а ш е н ь к а. Мхм…

В и к т о р. Молодец, Марион. Отлично. Экзамен выдержала. На нее ж весь пляж смотрел. Вся наука. Одних докторов считать — пальцев не хватит. Не говоря уже о кандидатах.

Л е н а. Все это какие-то дикие глупости. Такого труда стоит вогнать в нее лишние граммы, а ты за пять минут все уничтожил. И пожалуйста, на будущее, Машенькиным здоровьем свое самолюбие не корми.

В и к т о р. Объявляется великий пост. Отныне, Мурка, ты будешь жить на положении индюшки: в тебя будут впихивать грецкие орехи и тому подобную черную икру. Дочь, ты хочешь быть индюшкой?

М а ш е н ь к а. Плевать я хотела на индюшку!..

Взрослые расхохотались.

Л е н а. Ребята, вы меня в гроб вгоните… (И невзначай, так, чтоб никто не видел, чмокнула Виктора в плечо.)

В и к т о р. Тебе недолго осталось терпеть. В понедельник самолет, во вторник ученый совет, в среду кафедра. (И запел на мотив «Вратаря».) В понедельник самолет, в среду кафедра, в среду кафедра, закаляйся, как сталь!.. Григорий Васильевич? С приездом.

По пляжу шел  А л е к с е е в  в белом полотняном костюме, в сандалиях и с полотенцем через плечо.

А л е к с е е в. Лена!.. Ба, Машенька! Вытянулась… Как на дрожжах.

Л е н а. Да ну ее, голодающий индус. Кожа да кости. Не ест ничего.

А л е к с е е в. Где здесь раздеваются?

В и к т о р (гостеприимно показал вокруг). Вуаля!.. Общество «Долой стыд». На вас трусики или невыразимые?

А л е к с е е в (поспешно). Трусики, трусики… (И, словно в доказательство, стал быстро стаскивать брюки. Потом он снял полотняный пиджак, постоял секунду, подставив мучнисто-белую спину прямым лучам, и накинул пиджак на плечи.) Надо акклиматизироваться. Очень рад, что вас застал. В институте разнесся слух, что вы отбыли в Батуми.

В и к т о р. Был план. Что в Москве?

А л е к с е е в. Слушайте, вы такой мускулистый и загорелый, что у меня бурно развивается комплекс неполноценности. Давайте сядем. (Сели на топчан, и Алексеев накрыл ноги полотенцем.) Я к вам со специальной миссией. Во вторник, как вам известно, ученый совет. Иван Осипович просит, чтобы вы непременно были.

В и к т о р. Причина пожара?

А л е к с е е в. Бабаев защищает.

Виктор свистнул.

Ну и… Остальное вам известно.

Л е н а. Какая неудача. Мы попадаем в Москву только вечером в среду.

Виктор изумленно посмотрел на Лену.

А л е к с е е в. А если ускорить?

В и к т о р. За месяц взяты билеты на пароход. Лена, ну как? Лишим Машку путешествия до Батуми?

Пауза была длинной.

Л е н а (пожала плечами, не повернув головы). Решай сам.

В и к т о р. Научите, дорогой Григорий Васильевич, когда ваша дражайшая половина говорит «решай сам» и при этом пожимает плечами, что вы делаете?

А л е к с е е в. Ой-ей-ей!.. Боюсь, что Нефедов сыграет с Бабаевым злую шутку.

В и к т о р. Не исключено. Но вы-то, вы-то, Григорий Васильевич, что ж вы-то не остались? У вас-то никаких билетов до Батуми не было.

А л е к с е е в. Друг мой, молодой, высокоталантливый друг, моя дражайшая половина, как вы изволили выразиться, сказала: «решай сам».

В и к т о р (после паузы, тихо). А может быть… все-таки… поехать?

Л е н а (испуганно). Нет, нет!.. Ни за что!..

На авансцене.

М а ш а. Какие вы счастливые люди. Никто из вас не совершал ничего худого… Ну неужели в твоей жизни не было случая, когда близкий тебе человек поступил… Ну, скажем, не совсем… А, мать?

Л е н а. Как не были?.. Были…

М а ш а. Ну и что ты тогда?..

Л е н а. Что я тогда?..

М а ш а. Ну… Не таись, ма…

Л е н а. Хорошо. Я расскажу тебе одну историю.

М а ш а. Какую?

Л е н а. Военную… Подземных переходов тогда на Белорусском не было, и на перроны проходили либо по переходному мостику, либо через здание вокзала. Народу в вокзальном помещении толпилось множество, и особенно у военного коменданта. Отчаявшись пробиться, я стала показывать телеграмму стоящим перед дверью. Все читали, кто вздыхал, кто кивал, но от двери не отходили и к двери меня не подпускали. «А вы, девушка, вот что, — сказал небритый старшина в ватнике, — товарищ подполковник каждый час, час двадцать в нужник отлучается. Вот тут-то его и берите. Проверено. Я тут третьи сутки груши околачиваю». — «А последний раз давно оправлялся?» — спросил рябой майор. «Минут через пять или десять срок подойдет», — сказал старшина. Но срок подошел раньше. Дверь распахнулась, и появился комендант — единственный среди всех он был без шинели, «Товарищ подполковник… Товарищ подполковник… Товарищ подполковник…» — замелькали бумажки. «Позвольте. Позвольте. Товарищи офицеры». Комендант привычным и решительным жестом отодвигал стоявших на пути. Офицеры отходили, а я словно в землю вросла. «Вот телеграмма», — говорила я, протягивая подполковнику листок. «Ну и что? — комендант еле взглянул на телеграмму розовыми от недосыпа глазами. — Дайте пройти, гражданка». Но я шла рядом, держа телеграмму так, что она не выходила из поля зрения коменданта. «Не растягивайся, не растягивайся, — нам преградили дорогу бегущие солдаты: команда — человек двести с подпрыгивавшими на плечах, звякающими вещмешками. Гомон зала заглушался звоном подкованных сапог. — Не растягивайся, не растягивайся…» «Эшелон 2468», — говорила я. «О военных эшелонах справок не даем». — «Товарищ подполковник», — говорила я. «Не даем». — «Товарищ подполковник…» — «Не даем». А команда все бежала и бежала: «Не растягивайся…» «Я ж никому не скажу… Я никому не скажу, — я забегала вперед, чтобы видеть глаза подполковника. — Честное слово, никому не скажу. Никому! Ну, чем хотите поклянусь. Муж там. Вот телеграмма. Может, на час. Может, на десять минут. Может, никогда больше… Товарищ подполковник!..»

М а ш а. Это папа был, да?

Л е н а. Но подполковник оттянул дверь на пружине и скрылся в мужской комнате. Я отошла на шаг, твердо решив ждать. Вдруг дверь, толкаемая изнутри, приоткрылась — и из-за нее выглянул полковник. «2468 Голицыно прошел. Если в Кунцеве не задержат, в 17.20 на Тестовской принимают». — «Ой, товарищ подполковник!» — бросилась я к нему, но — бух! — дверь захлопнулась.

М а ш а. Это был папа?

Л е н а. Когда груженная дровами полуторка, обогнув какие-то бараки, вынырнула на пустырь и из кабины стала видна платформа Тестовская, я к великому своему ужасу вдруг поняла, что эшелон ожидается санитарный. Десятка три машин с красными крестами — и автобусов, и «перевозка больных», и «скорых помощей» — сгрудились у путей. Я сунула шоферу деньги и выскочила из кабины. Моросил мелкий дождик. Поезда еще не было. Санитары попрятались по машинам, а на осклизших досках пустой платформы стояла группа женщин.

На авансцену вышли  ж е н щ и н ы.

Л е н а. Они стояли молчком и, не мигая, глядели в ту далекую точку, из которой летели к нам сверкающие, как клинки, рельсы. Я подошла к ним.

Лена подошла к женщинам. Они посмотрели на нее, но ничего не сказали. Одна из женщин тихо посвистывала.

Здесь никакой эшелон не подходил?

Лене никто не ответил. Насвистывавшая покачала головой.

С в и с т е в ш а я (взглянула на телеграмму). Этот самый. Если в Кунцеве не задержат, сейчас будет.

Ж е н щ и н а  в  ш у б к е. А мне ночью позвонил какой-то голос. Из Винницы. А у нас в Виннице никого. Сказали, что ранение ужасное и чтоб непременно встречали.

М о л о д а я  ж е н щ и н а  в  п л а т к е. Царица небесная!..

Женщина в шубе, хоронясь от ветра, свернула самокрутку и закурила.

Л е н а. А в какой госпиталь повезут, не знаете?

С в и с т е в ш а я. Да чего не знать? Знаем. Вон красная школа. Она и есть.

С т а р у ш к а  в  м у ж с к о м  п и д ж а к е. А мы недавно письмо получили: жив, здоров.

С в и с т е в ш а я. Вот тебе и жив, вот тебе и здоров.

Ж е н щ и н а  в  п л а т к е. Матерь божия, заступница, сохрани и помилуй!.. Сохрани и помилуй!..

С в и с т е в ш а я. Помилует она. Жди. Оставь сорок.

Ж е н щ и н а  в  ш у б к е. Что?.. Пожалуйста… (Оторвала заслюнявленный кончик и протянула окурок.)

Гуднул приближающийся паровоз.

Л е н а. Лязгнули двери автомобилей, и из всех машин поползли санитары. Вытаскивали носилки, распрямляли их и поднимали на платформу. И хотя делали они это неторопливо, платформа вмиг была заставлена множеством разнокалиберных носилок. А паровоз оказался маневровый. Он просвистел, не останавливаясь, и скрылся в направлении Москвы. Санитары подняли воротники шинелей и расползлись по машинам.

Ж е н щ и н а  в  п л а т к е. Носилки-то вымокнут, как людей-то класть?

С в и с т е в ш а я. А им один хрен. Что человек, что мешок с картошкой.

Л е н а. И вдруг все замолчали. К платформе очень тихо подходил состав. Со всех площадок настороженно выглядывали санитарки в шинелях.

На авансцену вышел упитанный  в о е н в р а ч.

В о е н в р а ч. А ну, пройдите, гражданки. Пройдите. Сколько раз говорить надо!

Ж е н щ и н а  в  п л а т к е. Да наши там.

В о е н в р а ч. Наши, ваши, все они наши.

На авансцену вышла толстогубая высокая  ж е н щ и н а - м а й о р, черные с проседью волосы кое-как заткнуты под ушанку. Обеими руками она прижимала к себе раздутую сверх предела толстую канцелярскую папку, набитую медицинскими картами. Военврач стоял, ожидая ее приближения.

Ж е н щ и н а - в р а ч. Разрешите доложить, товарищ майор. Санпоезд 2468. 520 раненых. Челюстно-лицевые. Четверых не довезли. Майор медицинской службы Романовская.

В о е н в р а ч. Здравствуйте, товарищ Романовская. Как доехали?

Р о м а н о в с к а я. Вот это я понимаю — вопрос. Доехали.

Выбежала молоденькая  м е д с е с т р а.

М е д с е с т р а. Марта Абрамовна, Марта Абрамовна! Это зачем же так делают! Первые два вагона легкие, а их на перрон принимают, а у нас шестой, седьмой, восьмой — трудные, а нас на насыпь. Что ж, на вытянутых руках, что ль, таскать?..

Женщина в шубке дрогнула и решительно пошла туда — к седьмому, восьмому. Романовская, сунув военврачу папку, направилась туда же, медсестра побежала за ней.

Л е н а. А выгрузка шла полным ходом…

Г о л о с. Стой!.. Заноси!.. Еще чуть!.. Еще чуть!..

Л е н а. Из-под шинелей, накинутых как одеяла, выглядывали туго забинтованные головы, и бинт у многих даже не вздымался на месте носа. У кого глаза не были закрыты повязкой, те глядели в небо, а те, у кого и глаза были забинтованы, напоминали огромные тряпичные деревенские куклы. В ногах у большинства лежали вещмешки, у кого-точемодан, а у некоторых ничего не было. Женщины метались по платформе, разыскивая своих, одолевали вопросами взмокших санитарок, читали фамилии на вещмешках…

На авансцене появилась  ж е н щ и н а — та, что свистела. Вместе с медсестрой они внесли носилки. Поставили, и сестра тут же убежала. А свистевшая опустилась на колени и прижалась к одеялу.

С в и с т е в ш а я. Вот и приехал, вот и приехал, вот и приехал…

По авансцене пробежала  с т а р у ш к а, нелепо тыркаясь в разные стороны и причитая.

С т а р у ш к а. Вот ведь страсти какие… Вот ведь страсти какие…

Л е н а. Я шла от носилок к носилкам, читала подряд фамилии на вещевых мешках.

Г о л о с. Лена!

Л е н а. Он бежал от последнего вагона. Через руку — плащ-палатка, на одном плече — вещмешок. Я бросилась к нему навстречу.

Г о л о с. Елка!..

Из тьмы арьерсцены появился  ч е л о в е к  в шинели и с вещмешком. Лена бросилась к нему. На арьерсцене темно, и лица человека в шинели мы не видим.

Г о л о с. Елка! Елочка ты моя!..

Мимо них проносили раненых.

С а н и т а р. Позволь, позволь!..

Человек в шинели шарахнулся в сторону и увлек за собой Лену.

О н. Двое суток не мог выехать, хоть умри. А тут на счастье санпоезд из Москвы. Еле упросил. Я им за это всю дорогу вслух газеты читал.

Санитары пронесли носилки. Ч е л о в е к  н а  н о с и л к а х  был забинтован целиком. За носилками, обхватив, как ребенка, вещмешок, семенила  ж е н щ и н а  в  ш у б к е. Лена замерла, не в силах оторвать глаз от раненого.

Л е н а. Ты надолго?

О н. В Москву на сутки. К тебе.

Л е н а. А потом?

О н. Вот. Предписание. Явиться в распоряжение начальника военчасти полевая почта 1449.

Откуда-то издалека доносилась музыка. Духовой оркестр играл «Утро красит нежным светом…».

Л е н а. А где эта полевая почта?

О н. В Куйбышеве.

Л е н а. Почему же полевая?

О н. Так называется. Это институт Ивана Осиповича. Он теперь такими делами заворачивает!

Л е н а. Так это Иван Осипович тебя вызвал?

О н. Представь себе, нашел и вызвал. В этом… Во всем… Разыскал и затребовал к себе. Я ничего не знал, вдруг в штаб дивизии. Немедленно, сейчас же, в двадцать четыре часа… Я так обрадовался. И что тебя увижу, и что вообще… А сейчас — душа вот так вот. Нервы ни к черту.

Он держал Лену за руку, и они шли, лавируя между носилками.

Это же аспирантура, Ленка! Аспирантура! То, о чем я и мечтать не смел. А тут они сами требуют, сами разыскали. Это какой-то удивительный случай… Я не знаю случая, чтоб кого-нибудь так вызвали… Я в штабе узнавал.

Насвистывавшая вместе с санитаром подняли и понесли носилки. Лена бросилась к ней и схватила за рукоятку.

С в и с т е в ш а я (хрипло). Уйди. Уйди.

Он сделал несколько шагов к Лене, вышел из темноты, и мы узнали его. Это был  А л е к с е е в.

А л е к с е е в. Но это же очень важное дело… Государственно важное… Вторжение физики в биологию… Ты пойми… Сейчас, когда сельское хозяйство разрушено, когда животноводство…

Лена упорно шла, держась за рукоятку носилок.

С в и с т е в ш а я (резко). Уйди!

Лена остановилась.

А л е к с е е в. Они же меня сами нашли… Разыскали и нашли… Как иголку в сене…

На авансцене.

М а ш а. Это был папа?

Л е н а. Нет.

М а ш а (с облегчением вздохнула, но тут же приняла свой обычный иронический тон). Ой, мать, а ты, оказывается, с прошленьким?

Л е н а (усмехнулась). Вот это моя основная характеристика.

М а ш а. А кто это был, ма?

Л е н а. Ты его не знаешь.

М а ш а. А может, знаю?

Л е н а (зло). Не знаешь.

М а ш а. Я не знаю, ты не знаешь, он не знает, мы не знаем, вы не знаете, они не знают… А они знают. Алексеев.

Л е н а. Ты стерва. Твой муж будет несчастен.

М а ш а. Алексеев недавно сказал папе про одну свою аспирантку: «Она меня не интересует как профессора, она меня интересует как кобла». Ты его тоже интересовала как кобла?

Л е н а. Ты сейчас получишь по физиономии.

М а ш а. Хватит. Меня сегодня уже били. Впрочем, валяй, мать, лупи! За битого двух небитых дают.

Л е н а. Ох уж эти мне бахметьевские хохмы.

М а ш а. Мать, а я давно заметила, что у тебя с Алексеевым что-то не все в порядке.

Л е н а. Как давно?

М а ш а. С детства. Помнишь, он приезжал к нам в Гудауты.

Л е н а. Ну что ты можешь помнить? Тебе тогда было пять лет.

М а ш а. Я прекрасно все помню. Я там плавать научилась. Меня отец учил… Слушай, ма, а отцом ты всегда была довольна?

Л е н а. Папой — всегда.

М а ш а. Вот тебе повезло…

Л е н а. А ты знаешь, когда Мишка Бабаев защищал диссертацию… Когда его завалили… Как раз в тот год, когда ты плавать научилась. Это по тем временам была взрывная работа. Все от него отшатнулись. Алексеев сбежал из Москвы, чтоб не присутствовать на совете. А папа прервал отпуск, поехал и выступил на защите… Ну, Бабаеву он, конечно, не помог — дело было предрешенное, ученый совет дружно проголосовал против, но папа сделал то, на что в то время мало кто был способен: он высказал им все, что думал. И этим, разумеется, свою жизнь загубил напрочь.

М а ш а. Ну уж и загубил!.. Чего ему еще надо: доктор, профессор, завкафедрой…

Л е н а. Глупенькая! Это сейчас… А тогда пришлось ему все начать с начала. С нуля. Второй раз карабкаться наверх. Его же отовсюду прогнали. А тут умер твой дед. А за ним бабушка, через месяц. И все повалилось. Работы нет, квартиру отняли…

М а ш а. Как отняли?

Л е н а. Ну, не отняли. Уплотнили. Вселили Алферовых.

М а ш а. Представляешь, ма, я только недавно узнала, что Алферовы нам не родственники. Я всегда считала, что они нам родня. Какие-нибудь троюродные бабки или тетки.

Л е н а. Они нам ближе родных. Без них мы бы просто пропали… Мне кажется, в те годы я тебе не купила ни одной одежки. Все подарки — то от тети Ани, то от тети Веры… Ты и понять не можешь, что это тогда значило… (И вдруг взорвалась.) Нет, это черт знает что такое!.. О чем ты берешься судить? Что ты можешь об этом знать?.. «Пусть сам выкарабкается из трудной минуты!..» Ишь ты какая шустрая! А если это не минуты, а годы?.. А если человек не может сам выкарабкаться?..

М а ш а. Тогда это не человек. Это жалкое существо.

Л е н а. А если ситуация безысходная?

М а ш а. Безысходных ситуаций не бывает.

Л е н а. Ой как бывает!

Когда  Л е н а  вошла в пустынный в этот утренний час выставочный зал, А л е к с е е в  уже был там. Он внимательно разглядывал мраморный бюст, возвышавшийся на деревянном постаменте.

Л е н а. Григорий Васильевич? Здравствуйте.

А л е к с е е в. Что же так торжественно? Здравствуй, Ленок… Прошу прощения, что не смог принять тебя ни дома, ни на службе. Третий месяц уже развернута выставка, и до сих пор не удавалось выбраться. А ты, наверное, уже была здесь?

Л е н а. Мне сейчас только по выставкам ходить.

А л е к с е е в. Вот, значит, и совместим приятное с полезным. Как Виктор? Что у него слышно?

Л е н а. Все то же.

А л е к с е е в. Работает?

Л е н а (покачала головой). Ходит из института в институт. Нужен. Анкета. Мест нет… Вот случилось несчастье, вот несчастье…

А л е к с е е в. Так. А на что ж вы живете?

Л е н а. Я косынки раскрашиваю.

А л е к с е е в. Вот эти?

Л е н а. Да.

А л е к с е е в. Очень, очень изысканно. С большим вкусом. Сколько он уж не работает?

Л е н а. Девять месяцев.

А л е к с е е в. Ой-ей-ей!.. Как Машенька?

Л е н а. Растет. Тоже миллион проблем.

А л е к с е е в. Да, человек, посвятивший себя науке, не может себе позволить такую роскошь — иметь детей… Но Виктор хоть как-то использует это время? Занимается, сидит в библиотеке?.. Вот это уже совсем непростительно. Полгода свободного времени. Можно только мечтать!..

Л е н а. Да что ты! Минуты свободной нет. Сначала он все в министерство ходил. Целыми днями. Потом по всяким учреждениям — устраиваться. Потом… Потом у него такое состояние, что невозможно ни за что взяться… Потом опять все сначала… А на днях решил на вокзал наняться, что-то грузить. Еле отговорила.

А л е к с е е в. А что друзья?

Лена махнула рукой.

Ох эти друзья!.. А Бабаев?

Л е н а. Ты что, не знаешь? Он же в Сибири.

А л е к с е е в. Вот те раз!

Л е н а. Нет, нет!.. Он на свободе. Просто после той защиты, будь она проклята, он бросил все и уехал в Сибирь.

А л е к с е е в (со значением). Пункт Эн?

Л е н а. Да никакой не пункт Эн. Город Ирбей. Учительствует там в каком-то железнодорожном интернате.

А л е к с е е в. Ах, Виктор, Виктор!.. Нужно было ему выступать на бабаевской защите, ворошить эту муравьиную кучу!.. Честолюбец он, Леночка, вот что я тебе скажу. Честолюбец и гордец!.. Захотелось прослыть этаким гладиатором!.. Вот гордец! Вот честолюбец!.. А ведь, в сущности, его позиция… вернее — оппозиция… была только на руку Нефедову. Теперь-то уж он мог доложить кому следует, что Бабаев это не частный случай, не выродок, так сказать, а одна из фигур в целой цепи физиков… Как ни прискорбно, Лена, но объективно выступление Виктора было отнюдь не благородным актом, а скорее доносом на всех нас. По сути дела он во всеуслышание заявил, что физики, видите ли, поддерживают всех этих менделистов-морганистов. И своим выступлением Виктор дал Нефедову такого туза, который тому и не снился… Ах, глупец!.. Прекраснодушный глупец!.. Ну да ладно, чего после драки кулаками махать. (Остановился возле большого портрета Пушкина.) Художники знают этот секрет, как-то так расположить глаза на портрете, чтобы казалось, что он смотрит прямо на вас. Неприятное ощущение, не правда ли? Все время чувствуешь себя виноватым в чем-то. Никак нет-с, Александр Сергеевич, ни в чем мы не виноваты.

Л е н а. Ты уж, пожалуйста, не выдавай меня. Я ж без его ведома. Он мне запретил к тебе обращаться.

А л е к с е е в. Совершенно напрасно.

Л е н а. Вот и я ему говорю. Если ты не поможешь, то на кого же надеяться.

А л е к с е е в. Ты меня авансируешь незаслуженно. Мне даже неловко. Видишь ли, у нас сейчас такой отдел кадров пришел — лучше и вопроса не поднимать. Впрочем, стой, стой, стой!.. Есть решение Совмина о создании при Иване Осиповиче специальной лаборатории. И… (Многозначительно поднял палец.) Высочайше гарантирован карт-бланш. Если хочешь, я подскажу.

Л е н а. Мы были бы тебе так благодарны…

А л е к с е е в. Непременно, непременно…

Л е н а. Большое спасибо…

А л е к с е е в. Ну что ты, что ты…

Л е н а. Если бы ты знал, что это для нас сейчас значит. Он же совсем извелся. На человека не похож.

А л е к с е е в. Крепись, старуха, крепись. Помнишь легенду о колеснице фараона: та часть колеса, что сейчас в пыли, будет сиять на солнце, а та, что на солнце… Правда, тут есть одно «но». Как бы мое вторжение не напортило. Ты же знаешь наши взаимоотношения с Иваном Осиповичем. Пожалуй, дипломатичней, если Виктор к нему сам обратится. И важно, чтоб на меня не ссылался. Ни-ни. Ни в коем случае… А я уж как-нибудь обходным маневром постараюсь…

На авансцене.

М а ш а. Ты сама себе противоречишь. Раз папа вышел из этой ситуации, значит, был выход, значит, ситуация не безвыходная.

Л е н а. Выйти мало. Надо выйти достойно.

М а ш а. А отец вышел достойно?

Л е н а. Все-таки черт знает что у тебя в голове! Ну как ты можешь задавать такие вопросы?!

Квартира Бахметьевых. Столовая перегорожена фанерной стенкой, угол завален книгами — плотно, почти до потолка. Вошел  В и к т о р  с большим свертком в руке.

В и к т о р (открыл балконную дверь). Мой старый друг, ты послужил исправно. Теперь лети!.. (И швырнул сверток вниз. Потом подошел к перегородке и постучал.) Ку-ку!..

Г о л о с а. Ку-ку!.. Ку-ку!..

В и к т о р. Анна Ивановна! Вера Ивановна!.. Анночка и Верочка Ивановны!.. Все сюда!.. И тащите с собой рюмки! Будем обмывать покупку.

В дверях появились  д в е  с т а р у ш к и  с о с е д к и, каждая держала в руках рюмку.

Какой красавец! А?.. Гусар!.. Вы онемели?.. А? Нет слов? А?..

А н н а  И в а н о в н а. Веруша, что он говорит?

В е р а  И в а н о в н а. По-моему, на нем новые штучные брюки.

В и к т о р. Берите выше! Костюм! Черный бостоновый костюм!

А н н а  И в а н о в н а. Так нам нужны пенсне, а не рюмки. Верочка, принеси пенсне.

Вера Ивановна вышла.

В и к т о р. Пиджак, жилетка, брюки.

А н н а  И в а н о в н а. Всегда надо брать две пары брюк. Брюки снашиваются гораздо быстрее пиджака, не говоря уже о жилете. После нашего покойного брата — Олега Ивановича — остался целый сундук жилетов. Мы не знали, что с ними делать. И наконец Веруша догадалась: мы передали их в дар Театру юного зрителя.

В е р а  И в а н о в н а  принесла пенсне.

Ну теперь я вижу. Вы очень импозантны.

В е р а  И в а н о в н а. Скажите, а стек к нему полагается?

В и к т о р. Что, что?

В е р а  И в а н о в н а. Стек. Пиджак короткий, как у жокея.

А н н а  И в а н о в н а. Да, да. Когда наш брат Олег Иванович увлекался верховой ездой, ему сшили клетчатый пиджак точно такой же длины. А-ля Тулуз-Лотрек.

Старушки рассмеялись. Вошла  Л е н а  с подносом. На подносе — бутылка водки и закуска.

Л е н а. Одобрили?

В е р а  И в а н о в н а. Бесподобно.

А н н а  И в а н о в н а. Виктор Глебович хоть и худ, но исключительно импозантен.

В е р а  И в а н о в н а. Но почему вы остановились на черном цвете?

В и к т о р.. А чем вам не нравится черный?

В е р а  И в а н о в н а. Чересчур по-профессорски.

В и к т о р. Так я на вырост.

Л е н а. Важный ты какой-то стал.

В и к т о р. А как ты думаешь! Автор незаурядного научного труда. Правый карман набит деньгами, в левом — пахнущие типографской краской оттиски, а голова трещит от замыслов. Я несу эту голову, как сосуд с драгоценной влагой, боясь расплескать. Сосуд с живой водой. С живой водой науки. Науки будущего. И стоит мне окропить этой волшебной водой анемичные идеи моего благодетеля, как они сразу наливаются весенней силой, обретают плоть и кровь, становятся мускулистыми, как…

Л е н а. Ну ладно, хватит болтать.

В и к т о р. Как Буцефал.

Л е н а. Тебе обязательно надо закончить?

В и к т о р. Это мой принцип. Таким образом, я провозгласил первый тост: за принципы!.. За принципы, дорогая Анна Ивановна, дорогая Вера Ивановна и моя дорогая жена!..

Л е н а. Послушай, а где старый костюм?

Виктор свистнул и кивнул на балконную дверь.

Ты с ума сошел!

В и к т о р. Не горюй, Элен. Человечество расстается со своим прошлым смеясь… (Старушкам.) Это целая история. Когда я примерил этот костюм, мне стало ясно, что я рожден, чтобы носить черные тройки. Я попробовал его снять, но безуспешно: он прирос ко мне. Я велел завернуть мои руины, мою трижды перелицованную гибель Помпеи. Получился очень изящный сверток, от которого, представьте себе, я не мог избавиться. Сперва я его оставил на прилавке. Мне сказали: «Гражданин, вы забыли ваш сверток». — «Спасибо», — сказал я. Потом я пытался засунуть его в ящик с пожарной кишкой. Но меня догнала разгневанная пожарница, я еле отбился от штрафа. Потом я пытался оставить его в троллейбусе. Очень удачно спустил сверток под сиденье. Но стоило мне встать: «Товарищ, вы забыли…» О честность!.. Как ты осложняешь жизнь! Таким образом, я сформулировал второй тост: за честность!

В е р а  И в а н о в н а. Третий тост мы выпьем за память. Я только что вспомнила, что вас кто-то требовал.

В и к т о р. Что значит — требовал?

В е р а  И в а н о в н а. Ну, спрашивал. К вам приходил кто-то.

А н н а  И в а н о в н а. Какой-то мужчина.

В и к т о р. Какой мужчина?

А н н а  И в а н о в н а. Незнакомый. И с абсолютно официальным лицом. В пальто и сапогах.

Л е н а. Этого еще не хватало.

В и к т о р. А как он меня назвал?

А н н а  И в а н о в н а. Кажется, по фамилии.

В и к т о р. А как он спросил: товарища Бахметьева или гражданина Бахметьева?

А н н а  И в а н о в н а. Я не помню. Веруша, ты не помнишь?

В е р а  И в а н о в н а. Гражданина… А может быть, товарища… А может быть, гражданина…

В и к т о р. И что вы сказали?

В е р а  И в а н о в н а. Я сказала: скоро будет.

В и к т о р. А что значит — официальное лицо?

А н н а  И в а н о в н а. Ну, такое простое и совершенно незнакомое лицо.

В и к т о р. В пальто и сапогах? Тьфу ты… Японский бог!.. Ошибка была — печатать статью. Не надо высовываться… Вера Ивановна, сколько я вам должен?

В е р а  И в а н о в н а. Что за фантазия? Успеется.

В и к т о р. Ничего не успеется. Я получил деньги. И давайте все приведем в порядок.

Звонок.

(Замер на мгновение.) Лена, возьми деньги. Здесь все.

Л е н а. Анна Ивановна, Вера Ивановна, возьмите вы. Пусть будут у вас.

Виктор решительно направился в переднюю и через секунду вернулся с  ч е л о в е к о м  в шапке-ушанке, пальто и сапогах.

В и к т о р (тихо, старушкам). Он?

Старушки кивнули.

Ты что ж, гад, пугать сюда приехал?!.

Бросился на человека в пальто, и они покатились по полу.

Л е н а. Господи, так это ж Мишка Бабаев!.. Мужики, вы с ума сошли?

А н н а  И в а н о в н а, Он же в новом костюме!..

Виктор и Бабаев катались по полу, задели стол, зазвенела посуда, повалились рюмки и бутылки.

Л е н а. Вы же все переколете!

В е р а  И в а н о в н а. Хрусталь!

В и к т о р (уже тяжело дыша). Сдаюсь, сдаюсь…

Но Бабаев не отпускал.

Вот все говорят: в провинции то, в провинции се, в провинции жрать нечего, а гляди, какого бугая раскормили.

В е р а  И в а н о в н а. Водка!.. Водка льется!..

Б а б а е в. Амба! Это уж смертный грех!..

И оба вскочили на ноги, бросились к столу и подхватили бутылку.

Такое добро травите!.. Ну, со свиданьицем!.. (И с хлюпаньем, губами собрал водку, разлитую по клеенке.)

В и к т о р. Умелец!.. Левша!.. Гений!.. Эх, не оскудела еще земля самородками!.. (И вслед за Бабаевым бросился допивать водку.)

Так стояли они друг перед другом и, загнув края клеенки, чтобы не стекали капли, лакали из водочной лужицы.

Ух, хорошо, лампочка зажглась!..

Б а б а е в. За здоровье прекрасных дам!

В и к т о р. А вы что стоите? Лакайте, тут на всех хватит!

Л е н а. Прекратите немедленно это свинство!.. Чавкают! Хлев устроили!

Б а б а е в. Все. (И утерся рукавом пальто.) Под сукнецо.

В и к т о р (развел руками). Не могу. Новый костюм.

Бабаев снял пальто.

Вера Ивановна, Анна Ивановна, разрешите вам представить лучшего человека на земле.

Л е н а. Ой! Который час?.. Самый лучший человек на земле уже давно стоит с завязанным шарфиком и ждет, когда я за ним приду.

Б а б а е в. Оказывается, и кроме меня есть лучшие люди?

В и к т о р. Есть. Называются они — Машка. И учатся они в первом классе.

Б а б а е в. В первом классе?.. С ума можно сойти, как время летит!

А н н а  И в а н о в н а. Леночка, занимайтесь, пожалуйста, вашим гостем, а мы с Верой Ивановной пойдем и приведем Машеньку.

В е р а  И в а н о в н а. Нет, мы погуляем с ней немного, а потом приведем.

А н н а  И в а н о в н а. Мы зайдем в зоомагазин.

Старушки ушли.

В и к т о р. Ну, рассказывай.

Б а б а е в. Что рассказывать? Я даже не знаю, с какого бока начинать?.. Все то же. Город Ирбей. Железнодорожный интернат. Биология и физика. Седьмые классы. Вот так. Физик седьмого класса. А? Звучит? С правом бесплатного проезда по всем железным дорогам.

В и к т о р. Класс высокий. Что и говорить.

Б а б а е в. Ну, а ты?

В и к т о р. До вчерашнего дня успешно эксплуатировал свои знания английского. Писал карточки.

Б а б а е в. Какие карточки?

В и к т о р. Ну, такие маленькие рефератики. Аннотации на статьи в научных журналах. Английских, американских, всяких. Соседки устроили. Они у меня знаменитые библиотекарши. Старинные. Просветители. С Крупской работали.

Л е н а. Грех тебе прибедняться. А это? (Она указала на лежащую на столе стопку оттисков.)

В и к т о р. Так я ж говорю — до вчерашнего дня. Теперь я не только библиограф, но и автор научного труда, Подарить авторский экземпляр?

Б а б а е в. Гляди-ка!.. (Взял оттиск.) «Нефедов, Бахметьев». Это какой Нефедов? Тот самый?

В и к т о р. Тсс! Лицо секретное, фигуры не имеет.

Б а б а е в. А он принимал какое-нибудь участие в этом труде?

В и к т о р. Ни боже мой!

Л е н а. Черная работа.

В и к т о р. Нет, не скажи. Пожалуй, серая. Черная работа — это когда фамилия истинного автора вообще не указывается, а здесь — прошу!

Б а б а е в (прочел). «Реакционное учение менделизма-морганизма…» Смотри, как мужественно!

В и к т о р. Ты дальше читай. Там серьезные вещи есть.

Б а б а е в. Зачем же дальше? Мне и этого от пуза хватает.

В и к т о р. Ну, что тебе, как маленькому, объяснять? Это же плата за вход.

Б а б а е в. Куда вход?

В и к т о р. Сюда.

Б а б а е в. А подпись Нефедова? Тоже плата? Две платы за один вход? Не дорого ли платишь?

В и к т о р. Такая нынче цена.

Л е н а. А что ты из себя невинность строишь? Ты ж сам биологию преподаешь.

Б а б а е в. Потому я взялся за биологию. Чтоб научить их критически осмысливать написанное в учебниках… Ну ведь нельзя же допустить, чтоб выросло поколение неучей!..

В и к т о р. Прав Мишка, черт его дери! Прав! Гадость это. Не должен был я на это идти. Вот Эйнштейн бы пошел? Лев Толстой бы пошел? А я — проше пана!

Л е н а. Ну что твой Мишка понимает в наших делах? Он человек одинокий. Сорвался в этот… как его?.. Ну, в этот городок. И занимается там, чем хочет… Выгонят, в другой город переедет. А у нас Машенька, у нас свои заботы… Его ж три года в Москве не было, что он про нашу жизнь знает!.. А тебе свое право на каждый шаг… На полшага… зубами вырывать надо. Нет, Витенька, все правильно! Все правильно! И чисто, и благородно, и правильно!..

Звонок. Лена пошла в переднюю.

В и к т о р. Кто там?

Л е н а (вошла со свертком). Дворничиха принесла. У вас, говорит, с балкона свалилось.

В и к т о р (взял сверток). Нет, не избавишься от прошлого!.. Как клешнями вцепилось!.. (И швырнул сверток на книги.)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ДОЧЬ

В зале медленно гаснет свет, и появляется  Л е н а. Она идет на авансцену, в задумчивости дотрагиваясь до всех предметов, попадающихся на дороге. Кажется, что она вспоминает какой-то забытый мотив. Вбегает  М а ш а. Она что-то прячет за спиной.

М а ш а. Мать, давай выпьем.

Л е н а. С чего это вдруг?

М а ш а. А ни с чего. Выпьем на брудершафт.

Л е н а. Что?!.

М а ш а. Ну, на «ты».

Л е н а. А мы с тобой как?

М а ш а. Это не то «ты». Это «ты» биологическое. «Ты» — самки к детенышу… Я, знаешь, мать, презираю эти биологические отношения. Яблоко от яблони, веточки-побеги… Вот друзей сам себе выбираешь, а родителей — как повезет… Правда, и друзей как повезет. Но с родителями это уж такая лотерея.

Л е н а. А тебе не повезло?

М а ш а. Сейчас узнаем. Для начала — выпьем. Захмелеем с тобой, вот здесь лампочка зажжется, и тогда поразговариваем.

Л е н а. А ты, оказывается, специалист. Только, по-моему, мы уже час разговариваем.

М а ш а. Это разве разговор. Ты чего-то там про себя думаешь, а я догадываюсь.

Л е н а. А теперь ты будешь думать? А я догадываться?

М а ш а. Вот, вот! Переход подачи!

Л е н а. А что мы будем пить?

М а ш а. Водочку, мать. (И протянула руки: в одной была поллитровка, в другой две стопки. Дала одну матери и стала разливать.)

Л е н а. Ну что мы с тобой как алкоголики в гастрономе.

М а ш а. Там же на троих, а мы на пару, ма… Ну, на «ты»!

Л е н а. На «ты».

Выпили.

М а ш а. Нет, ты до конца. Что ты, барышня, пятьдесят граммов глотнуть не можешь?..

Л е н а. А чем закусим?

М а ш а. Конфеткой.

Л е н а. Машка, ты профессионалка.

М а ш а. А то!.. Теперь поцелуемся. Три раза. А теперь давай разговаривать.

Л е н а. Расскажи, из-за чего вы поссорились?..

М а ш а. Фу, какое разочарование… Поначалу должна была быть абстрактно-дружеская беседа: «Ты меня уважаешь?.. И я тебя уважаю… Поняла?.. Я за тебя на что хочешь пойду, а ты за меня на что хочешь пойдешь?..» Потом ты должна сказать, что гадов ненавидишь. И я тоже ух как гадов ненавижу!.. Потом ты песенку споешь, а я заплачу и попрошу: «Спиши слова!» Ну вот, а потом уж будем задавать вопросы…

Л е н а. Ты меня уважаешь?

М а ш а. Чего ты торопишься? Сейчас выпьем. (Наливает.) Вот так. Конфеточку пососи. Ну вот. Мать, ты меня уважаешь?

Л е н а. Уважаю.

М а ш а. Нет, ты не формально, ты по существу скажи.

Л е н а. Правда, уважаю.

М а ш а. А за что? (Пауза.) Вот я могу сказать, за что я тебя не уважаю. А за что ты меня уважаешь?

Л е н а. Ах, вот как!..

М а ш а. Люблю всячески. И нравишься ты мне очень. Жалко, я на отца похожа, а не на тебя. Была б такая же красивая.

Л е н а. Черт тебя знает, в кого ты. Ни в мать, ни в отца, а в прохожего молодца.

М а ш а. Мать, спиши слова!.. А без смеха, знаешь, в кого я? Я — в деда.

Л е н а. Ты же его никогда не видела.

М а ш а. Не видела, а знаю. В деда — и все.

Л е н а. Ну, в деда так в деда. Так за что же ты меня не уважаешь?

М а ш а. Да не то чтобы не уважаю. Это я так сказала. Для остроты реплики.

Л е н а. А все же?

М а ш а. Терпеливая ты очень, мать.

Л е н а. Ну?

М а ш а. А я вот все думаю: что это такое терпение?.. Сила это или слабость? Терпение!.. Смелость это или трусость?.. В общем, что это — положительное состояние человеческого духа или гадость?

Л е н а. Это зависит от обстоятельств… Я действительно много терпела… Много страдала и много терпела… Но я думаю, что в том, чего достиг твой отец, есть и моя доля.

М а ш а. Доля твоего терпения?

Л е н а. В том числе и терпения.

М а ш а. Давай налью.

Л е н а. Не хочу больше.

М а ш а. Ну полрюмочки. Так, для процесса.

Л е н а. Ну давай.

Выпили.

М а ш а. Значит, почему мы поссорились?.. Это тебя интересует?..

Л е н а. Ну?

М а ш а. Потому что мне не нравятся его отношения с отцом. Я, конечно, понимаю, отец у нас — вещь, такие отцы на улицах не валяются. И если бы Игорь был послабее, я была бы счастлива, что он под таким крылом. Но ведь Игорь-то сам вещь… Вещь в себе…

Л е н а. Нет, Машка, ты не права. Отец — личность. Личность властная. Сильный ум и сильная воля. Естественно, что ученики, друзья, родственники находятся с ним… ну, как бы это сказать… в системе сообщающихся сосудов. И большой сосуд поднимает уровень меньших сосудов, почти ничего при этом не теряя.

М а ш а. Ой, мать, мировой пример!.. Удивительно точный пример!.. Ну, ты, мать, сечешь!.. Именно это!.. Но жидкость-то в этих сосудах разная. Пусть в Игоревом сосуде ее мало, пусть совсем чуть-чуть. Но она своя, игоревская, и ничья другая. А ее отец — раз! — и разбавил своей мощью. И все Игорево, собственно, ему и только ему принадлежащее, уникальное, неповторимый состав его личности растворился в отцовском. В этом бахметьевском водопаде… И я сейчас эти молекулы — игоревские, синенькие такие — и собираю, и собираю… Помнишь, мать, мы впервые услышали про Игоря…

Квартира Бахметьевых. И снова в углу штабеля книг. Только книги эти увязаны в пачки. Книги таскают все: и  В и к т о р, и аспирант  Г а р к у ш е н к о, и даже  А н н а  И в а н о в н а  и  В е р а  И в а н о в н а — они сильно постарели — берут пачку вдвоем и выносят на площадку. Входят  Л е н а  и  М а ш е н ь к а — ей уже четырнадцать — и тоже берут пачки.

В и к т о р. Все-таки грустно уезжать. Вся жизнь прошла в этих стенах. Ну, не считая, конечно, войны. Я даже родился здесь.

М а ш а. Ну и что? Я тоже родилась здесь.

В и к т о р. Ничего подобного. Ты родилась в родильном доме имени Грауэрмана на Большой Молчановке. Тебя принесли оттуда на десятый день вот такую, величиной с батон. Ты была желтая и похожа на жабу. Ужасно несимпатичная!

Л е н а. Лицемерие, граничащее с подлостью! Тогда ты плакал от радости!

В и к т о р. Правда, плакал. Но я же тебе не говорил, отчего я плачу. (Дочери.) Так что ты помалкивай. А вот я действительно родился здесь, фи-зи-чес-ки.

М а ш а. Пап, что это за фотография?

В и к т о р. Бог мой! Моя дочь спрашивает, что это за фотография! Это Мишка Бабаев.

М а ш а. А-а, знаменитый Мишка Бабаев.

В и к т о р. Не смей иронизировать. Я тебя возненавижу. Слышишь? Это Мишка Бабаев. Лучший человек на земле.

Л е н а. Эта папка нужна?

В и к т о р (развернул). Ха, диссертация Алексеева!.. Ну, теперь он у меня потанцует. Теперь я ему выкуп назначу!.. Давай стребуем с него рояль? А?.. Или пусть у Нефедова в кабинете под стол залезет?..

Хлопнула дверь. Вошли  Г а р к у ш е н к о  и еще один аспирант — С к а л я р.

Прогульщик явился? Скаляр, за опоздание я вас лишаю права таскать книги — вы недостойны этого. Понесем с вами стол. Снимайте пиджак. Причем предупреждаю, вы будете нести со стороны тумбы, там тяжелее.

С к а л я р. А я куплю право нести легкую сторону.

В и к т о р. Каков наглец!

Г а р к у ш е н к о. Купит, купит. Он обладает такой информацией!..

В и к т о р. Ну?

С к а л я р. Так по рукам? (И, развернув принесенный с собой газетный сверток, облачился в старую полосатую пижамную куртку.)

В и к т о р. Допустим.

С к а л я р. Допустим или по рукам?

В и к т о р. Ну, по рукам.

С к а л я р (со значением). Нефедов…

В и к т о р. О, ничтожество! И это мой аспирант! Понесете стол один. Будете трудиться, как галерный раб. Нефедов выдвинут на Ленинскую премию? Мне мои лазутчики донесли об этом еще неделю назад.

С к а л я р. Отлично. А вчера заседал Большой совет.

В и к т о р. Ну?

С к а л я р. Нет, вы мне сначала скажите, кто понесет легкую сторону?

В и к т о р. Гадко измываться над своим профессором. Итак?

С к а л я р. Нефедов накрылся!

В и к т о р. Маша! Роз-Мари!

М а ш а. Ну, что тебе?

В и к т о р. Вынеси ему стопку водки, как дворнику.

С к а л я р. В былые времена добрых вестников одаривали щедрее.

Л е н а. Слушайте, мужики, прекратите балаган. Кроме всего прочего, у такси есть счетчик.

Она вытаскивала ящики буфета. Один ящик не выдвигался — что-то держало его.

Г а р к у ш е н к о. Давайте-ка я. (И дернул.)

Ящик с треском вылетел, и на пол упала перевязанная лентой стопка листков твердого картона.

М а ш а (развернула ленту). Что это такое?

В и к т о р (взял листок и запел). Гаудеамус игитур ювенес дум сумус… Батюшки, старина какая!.. Это «Гаудеамус», университетский гимн. У нас Татьянин день был в доме национальным праздником. Собиралась вся московская профессура — отцовские однокашники, на каждую тарелку клали такую карточку, чтобы эти склеротики слова не перепутали, и все пели дрожащими голосами и плакали… Ну, держите на память — в день переезда на новую квартиру. Гаркушенко!.. Скаляру две за безупречную службу. И тебе, Роз-Мари…

А н н а  И в а н о в н а  и  В е р а  И в а н о в н а. А нам?

В и к т о р. Пардон! Миль-пардон! Вот и вам.

В передней зазвонил телефон. Но буфет застрял в дверях, и в переднюю невозможно было пройти.

С к а л я р (из передней). Виктор Глебович, вас. Вы подойдете?

В и к т о р (попытался протиснуться). Нет, это нереально. Спросите кто.

С к а л я р (в трубку). Простите, кто его спрашивает?.. (И громко.) Профессор Алексеев.

В и к т о р. Скажите ему, что он легок на помине. Нашлась его диссертация.

С к а л я р. Вы легки на помине. Нашлась ваша диссертация… Виктор Глебович, какая диссертация?

В и к т о р. Кандидатская.

С к а л я р. Кандидатская… Виктор Глебович, он говорит, что он ничего не понимает.

В и к т о р. Это обычно.

С к а л я р. Виктор Глебович говорит, что это обычно.

В и к т о р. Скаляр, вы болван! Вы что, не можете адаптировать текст?

С к а л я р (в трубку). Видите ли, Виктор Глебович не может подойти, в дверях застрял буфет… Ну, переезжают на новую квартиру… Это его аспирант. А что передать? Виктор Глебович, вы читали последний номер «Вопросов биофизики»?

В и к т о р. Нет… Впрочем, подождите. Там, наверное, напечатана его работа. Скажите, читаю с большим интересом.

С к а л я р. Читает с большим интересом… Виктор Глебович, профессор Алексеев говорит: «Не правда ли мерзавец»?

В и к т о р. Кто мерзавец?

С к а л я р. Виктор Глебович спрашивает — кто мерзавец?.. Верея?.. Виктор Глебович, Верея мерзавец.

В и к т о р. А что это такое Верея?

М а ш а. Верея — это город под Можайском.

В и к т о р. Он что, рехнулся, что ли?

С к а л я р (в трубку). Виктор Глебович спрашивает, вы что…

В и к т о р. Скаляр, вы с ума сошли!

С к а л я р (в трубку). Здесь возник вопрос, что такое Верея?

М а ш а. Так я ж тебе говорю. Город. От Дорохова направо — Руза, а налево — Верея.

В и к т о р.. Да помолчи ты, ей-богу!

С к а л я р. Ага… Понятно… Понятно… Да… Хорошо. Все в точности передам. (Повесил трубку.) В общем, такая штука. Это какой-то тип. Из Томского университета. Игорь Верея. В «Вопросах биофизики» напечатана его рецензия на вашу книгу. В общем, этот самый (Скаляр кивнул на телефон)… говорит, что этот Верея вас изрядно потрепал и что оставлять этого никак нельзя.

В и к т о р. Лена, «Вопросы биофизики» не приносили, шестой номер?

Л е н а. Не знаю, наверно, не приносили.

В и к т о р. Что значит «наверно»? Что значит «наверно»? Неужели нельзя знать наверняка такую элементарную вещь — приносили «Вопросы биофизики» или нет.

Л е н а. Сегодня утром был какой-то журнал. Я его сунула в какую-то пачку.

В и к т о р. В какую именно? Леночка, я спрашиваю, в какую именно?

Л е н а. Ну разве можно сейчас сказать, в какую именно. Да и все равно все книги в грузовике.

В и к т о р (подошел к буфету). Скаляр, потяните на себя с той стороны. А ну, раз-два, дружно. Еще раз!..

Он надавил плечом, раздался треск, оторвались филенка и ручка от дверцы, но буфет сдвинулся.

Л е н а. Опомнись! Что с тобой!

В и к т о р. Леночка, не нужно лишних вопросов, все починим. (И вышел на площадку.)

Аспиранты развернули искалеченный буфет, подкинули под углы веревочные лямки и потащили его на лестницу. В передней раздался телефонный звонок.

Л е н а (взяла трубку). Да. Здравствуйте. Переезжаем. Да, он знает. Уже звонил Алексеев. Так неприятно, так неприятно. Спасибо, я передам. (Повесила трубку.) Вот беда.

В е р а  И в а н о в н а. Это хорошая примета. Все неприятности останутся здесь.

А н н а  И в а н о в н а. На новую квартиру вы их не возьмете.

Опять раздался телефонный звонок.

Л е н а. Алло?.. Викентий Викентьевич?.. Добрый день, Викентий Викентьевич… Переезжаем. Да, нам уже звонили. И Алексеев, и Кондрашов… Ну, что делать. Запираешь двери, а она лезет в окно… Да, конечно, но все-таки. Ну поживем — увидим, спасибо. (Повесила трубку, и тут же снова звонок.) Анна Ивановна, скажите, что мы уже уехали.

А н н а  И в а н о в н а (сняла трубку). Слушаю… А их нет. Они уже переехали на новую квартиру… Нет, телефона там еще нету.

М а ш а (у окна). Ты посмотри, стоит в кузове и читает. Ну, не завидую я этому Верее, батька теперь на неделю в комнате запрется и такую ему казнь выдумает…

Л е н а. Ты Жаба.

Вошли  а с п и р а н т ы. Подцепили лямками шкаф. В передней зазвонил телефон.

А н н а  И в а н о в н а. Слушаю. Они уже переехали.

М а ш а. Поток приветствий продолжается.

В дверях появился  В и к т о р. В руках у него журнал.

С к а л я р. Шеф, нуждаемся в помощи.

В и к т о р (засунул журнал под ремень брюк). Друзья мои, этот Верея (похлопал рукой по журналу)… меня уничтожил. Но он — первоклассный талант. Было бы бесхозяйственно оставлять его в этой Тьмутаракани. Мы возьмем его к себе.

На авансцене.

Л е н а. Я не понимаю, что Игорь в тебе нашел. Взрослый, абсолютно самостоятельного мышления человек…

М а ш а. Это не он меня нашел. Это я его нашла. Надоели мне мальчишки.

Л е н а. Что значит надоели?

М а ш а. Ну, надоели, и все. Осточертели… Ну, как бы тебе объяснить… Мальчишки, ма, все время унижают нас, чтоб чувствовать свое превосходство. С мальчишками надо изображать либо интеллектуалок, либо маленьких девочек. А с самостоятельно мыслящим человеком можно оставаться самой собой и ничего не изображать… В общем, мать, надо любить зрелых мужчин.

Л е н а. А они-то вас, дур, за что любят?

М а ш а. Кто за что…

Теннисный корт, который арендует на стадионе Институт биофизики. Причем это не часть корта, а именно корт — весь полностью, во всю ширину сцены. С трех сторон корт огорожен сеткой, а с четвертой — дощатым щитом для отработки ударов. Щит раскрашен как мишень — белые кольца на зеленом фоне. На корте играет пожилая пара — м у ж ч и н а  и  ж е н щ и н а, те самые, которых мы видели на пляже. Время от времени мужчина выкликает счет.

М у ж ч и н а. По нулям… Пятнадцать… Пятнадцать — пятнадцать… Тридцать — пятнадцать… Ровно… Больше… Сет…

Вошла  М а ш а — ей шестнадцать. Приветственно подняла ракетки.

Ж е н щ и н а. Здравствуй, Машенька.

М а ш а. Чао! (Села на садовую скамейку с наружной стороны корта и стала подкидывать на ракетке мячик в такт песне Робертино Лоретти, передаваемой радиорепродуктором.)

Вошел  И г о р ь. Подошел к дощечке, на которой вывешено расписание тренировок.

И г о р ь. Слушай, девочка, который час?

М а ш а. Двадцать пять двенадцатого, мальчик.

И г о р ь. Какой я тебе, однако, мальчик?

М а ш а. А какая я тебе, однако, девочка?

И г о р ь. Довольно-таки противная.

М а ш а. Приветик!

Игорь сел и, навалившись грудью на спинку скамейки, стал следить за игрой.

Ж е н щ и н а  н а  к о р т е. Вы уже ждете?

И г о р ь. Жду.

Ж е н щ и н а. У нас есть еще время. Подавай скорее!..

М у ж ч и н а. По нулям…

М а ш а. А чего вы, собственно, ждете? Сейчас моя очередь.

И г о р ь (сухо). Вы ошибаетесь. Вот… (Указал на расписание.) Одиннадцать тридцать — профессор Бахметьев.

М а ш а. А вы профессор Бахметьев?

И г о р ь. Нет, я профессор Ньютон.

М а ш а. Очень остроумно.

И г о р ь. Бахметьев мне, однако, назначил здесь встречу.

М а ш а. Я поняла. Товарищеская встреча: Институт биофизики против Кембриджского университета.

И г о р ь. До чего востренькая.

М а ш а. С детства точат.

И г о р ь. Кто?

М а ш а. Родители. Насквозь проточили.

И г о р ь (кивнул на корт). Сколько им играть еще осталось?

М а ш а. Года три. До второго инфаркта.

И г о р ь. А вы, однако, по этой… по физиономии… никогда не получали?

М а ш а. Однако, нет.

И г о р ь. Дождетесь когда-нибудь.

М а ш а. Может, от вас?

И г о р ь. Я детей не бью.

М а ш а. Вы как дедушка Дуров? Только лаской? (Вынула зеркальце и начала наводить зайчика Игорю в глаза.)

И г о р ь. Бросьте.

М а ш а. Это не я. Это светило.

И г о р ь. Чего вы ко мне прицепились?

М а ш а. Обожаю, однако, уличные знакомства.

И г о р ь. Ну, кончайте, слышите.

М а ш а. Это волшебное зеркальце. Я вас освещаю и вижу насквозь. В глаз посвечу — мысли читаю, в сердце — и ваши сердечные тайны вот здесь у меня… Вы не отворачивайтесь, а то я посвечу в затылок и все задние мысли узнаю!..

И г о р ь. Валяйте, узнавайте.

М а ш а. Честно? Во-первых, вы ждете профессора Бахметьева.

И г о р ь. Я вам это сам сказал.

М а ш а. Во-вторых, вы работаете в Институте биофизики.

И г о р ь (указал на расписание). «Среда — Институт биофизики». Колдунья. Марина Влади.

М а ш а. А что, есть похожие детали.

И г о р ь. Например?

М а ш а. Например, не скажу. В-третьих, вы аспирант.

И г о р ь. Допустим.

М а ш а. Вы приехали из Сибири.

И г о р ь. Это что я «однако» говорю?

М а ш а. Однако, сообразили. Ну, и в-четвертых, вы — Верея.

И г о р ь. А это как узнали?

М а ш а. Вычислила.

И г о р ь. Как вычислила?

М а ш а. Очень просто. Арифметически. Поезд отходит от Белорусского вокзала и идет со скоростью шестьдесят километров в час. Через час двадцать минут он доходит до станции Дорохово. Так вот, направо от Дорохово — город Руза, налево — Верея. Вы — слева, значит, вы — Верея.

И г о р ь. Ничего не понимаю.

М а ш а. Не отчаивайтесь, молодой человек. Вам еще два года учиться. Под руководством профессора Бахметьева вы и не то поймете.

М у ж ч и н а  н а  к о р т е. Сорок — пятнадцать… Игра.

Ж е н щ и н а. Фу, замучилась!.. Машенька, мы кончили. Можете заходить!..

М а ш а (встала). Пошли?

И г о р ь. Так я ж, однако, не умею.

М а ш а. Ну просто беда мне с вами. Всему-то вас учить. Идите, снимайте штаны.

И пошла на корт. Игорь — за ней. Мужчина и женщина вышли с корта.

Ж е н щ и н а. Как годы летят. Машенька уже большая, со взрослым кавалером.

М у ж ч и н а. Если я не ошибаюсь, это Верея. Новый аспирант Бахметьева. Ну, тот самый, что написал на него сенсационный разнос. Помнишь?

Ж е н щ и н а. И после этого Виктор Глебович взял его к себе в аспирантуру?

М у ж ч и н а. Виктор Глебович — Бисмарк, а не человек. Уж кто-кто, а он-то знает, что врага всегда лучше держать под крылом. (И он обнял жену за плечи.) Под крылом враг пригреется и затихнет.

Ушли. А на корте тем временем происходит следующее: Маша и Игорь скрылись в кабинках. Кабинки невысокие — головы видны. И головы эти то опускаются, то поднимаются, как поплавки. Маша раздевается, подпевая Робертино Лоретти.

М а ш а.

Друг мой, давайте знакомиться, меня зовут Маша.

И г о р ь (поднялся, он был красен, будто делал какую-то тяжелую работу, с трудом переведя дух,представился). Игорь.

М а ш а (заправляя майку в трусы, вышла из кабины). Ну, скоро вы?

Появился  И г о р ь. Его костюм никак не изменился.

Чего ж вы так долго делали?

И г о р ь. Да ладно вам, однако.

М а ш а. Вы хоть ботинки снимите, а то тут такая тетечка со свистком ходит, на рубль оштрафует.

И г о р ь (неуверенно). Босиком?

М а ш а. Хотя бы.

Игорь скинул ботинки и слегка подвернул брюки.

М а ш а. Ну что ж, вполне элегантно. Держите ракетку.

Игорь взял ракетку и стал в позицию. Маша подала мяч. Игорь кинулся к нему, но промахнулся, мяч полетел в сетку. А дальше игра состояла главным образом в том, что Маша подавала, а Игорь промахивался и бегал за мячом. Но при этом они разговаривали.

Вы врач?

И г о р ь. Нет, биолог. Вернее, биофизик.

М а ш а. А я думала — врач. Вы ж занимаетесь раком.

И г о р ь. Откуда вы знаете?

М а ш а. У меня же зеркальце.

И г о р ь. Бросьте, однако, дурака-то валять. (Отложил ракетку и пошел обуваться.)

М а ш а. Ну куда же вы уходите?

И г о р ь Не получается.

М а ш а. А вы привыкли делать только то, что получается?

Игорь не ответил. Маша махнула рукой и стала играть об стенку. Игорь зашнуровал ботинки и сел на скамейку.

А с чего же это вы занялись раком?

И г о р ь (устало). Да будет вам.

М а ш а. Нет, правда. Почему?

И г о р ь. Я вообще интересуюсь клеткой. Ее изменениями.

М а ш а. Ну и что?

И г о р ь. Ну и то. Раковая опухоль это множество клеток, изуродованных болезнью. И при этом у каждого больного все пораженные клетки искажены одинаково. Понимаете, абсолютно одинаково… А искажена в клетке бывает хромосома. Ну, сломана, как спичка… А хромосома — носитель наследственности. И значит, если в одной клетке хромосома сломалась, то она породит новые клетки с точно так же сломанными хромосомами.

М а ш а. Понятно. (И закричала.) Чинить-паять, хромосомы починять!..

И г о р ь. Ну, починить, строго говоря, однако, нельзя. Но вот мы полагаем…

М а ш а. Кто это мы?

И г о р ь. Ну, вот, несколько ребят, которые этим занимаются. Я, Рабичев — есть такой в Томске. Очень толковый, между прочим, биофизик. Ну и еще кое-кто. Так вот, мы полагаем, что раковые заболевания начинаются с поражения одной-единственной клетки. Из нее и формируется опухоль. Обнаружить эту первую клетку невероятно трудно, однако можно.

М а ш а. А вот нас учат, что наследственностью заведуют вовсе не хромосомы, а среда.

И г о р ь. Ну, это глупость несусветная. И русская наука уже сильно пострадала от этой глупости. Я, однако, похож на своего отца, а не на вашего.

М а ш а. А это среда еще на вас мало влияла. Будете и на моего похожи.

И г о р ь. На меня влиять довольно трудно.

М а ш а. А это смотря какой отец… И вообще, видали мы такие монолиты из предварительно-напряженного железобетона. (Размахнулась ракеткой и ударила Игоря мячом.)

И г о р ь. Слушайте, вы дождетесь!

М а ш а. Ой, скорей бы!

Игорь поймал мяч и замахнулся. Маша побежала, закрываясь ракеткой. Игорь — за ней.

Эй, железобетон!.. Догнать не можете!..

И тут появился  В и к т о р  Г л е б о в и ч. Он был мрачен и устал.

В и к т о р (кивнул). С дочкой, вижу, познакомились?

Игорь (растерянно). Это, однако, ваша дочка?..

М а ш а. Ну вот!.. Я такую интригу закрутила, а ты пришел и все испортил!..

Виктор Глебович прошел в кабину.

(Тихо.) Везувий. Этна.

И г о р ь. Что, что?..

М а ш а. Вулкан. Уже дымится. Перед извержением.

И г о р ь. Я что-то не пойму.

М а ш а. Сейчас поймете.

В и к т о р (вошел). Дай ему ракетку.

М а ш а. Он не умеет.

И г о р ь. Я не умею.

В и к т о р. А что вы умеете… Считать умеете?.. Машка, подавай!

И г о р ь. Один — ноль.

В и к т о р. Вы что, в очко играете?.. Тогда за мячом бегайте.

И г о р ь. Не буду.

В и к т о р. Ясно. Живете по принципу: «Человек — это звучит гордо»?

И г о р ь. Я пошел.

В и к т о р. Далеко пойдете. Кстати, я прочел вашу работу.

Игорь остановился.

Подача!

М а ш а (тихо). Чего ты издеваешься?..

В и к т о р. Подача, я тебе говорю!.. (Игорю.) Я вот все думаю, как с ней быть.

М а ш а. Со мной?

В и к т о р. Да нет. С его работой. Выбросить жалко, а продолжать — бессмысленно.

И г о р ь. Почему?

В и к т о р. Написано же: «Генетика. Не лезть. Высокое напряжение. Опасно для жизни». Череп с костями нарисован — для дурачков и неграмотных. Так нет же, лезут!.. Чего вы туда лезете?!.

М а ш а. А он, папа, масштабно мыслит: я и русская наука.

И г о р ь. А вы бросьте смеяться. Ради этой самой русской науки можно, однако, и на высокое напряжение…

М а ш а. Папа, приведи ему пример.

В и к т о р (раздраженно). Какой пример?

М а ш а. У нас же на все случаи жизни — один пример. Мишка Бабаев.

В и к т о р. А если отбросить эту дурацкую фронду, которую мы в последний раз… Предупреждаю, при свидетеле предупреждаю — в последний раз спишем на возраст, то я вам серьезно скажу — есть у меня такой друг, удивительного таланта личность, некто Бабаев, Михаил Афанасьевич Бабаев. Полез тоже на такой столб. С черепом, с костями. Ну и шлепнулся. И вся жизнь насмарку!..

И г о р ь. А я его, однако, знаю.

В и к т о р. Кого?

И г о р ь. Михаил Афанасича. Я ж Ирбейского интерната выпускник.

В и к т о р. Драгунского полка подпоручик. (Пауза.) Рецензию вместе писали?

И г о р ь. Какую?

В и к т о р. О моей работе.

И г о р ь. Нет.

В и к т о р. Можно верить?

И г о р ь. Я уж тогда в Томске учился, в университете.

В и к т о р. А он и не знал?

И г о р ь. Знал. Я ему посылал.

В и к т о р. Ну и что?

И г о р ь. Сказал: ничего, нормальная статья.

В и к т о р (ударил по мячу). Абсолютно справедливо. Нормальная статья. Все у нас нормально. И температура нормальная, и обстановка нормальная, и люди нормальные, и статьи нормальные — поразительно здоровый организм!.. Подача, Марья!.. Пода-ча!.. (Играют.) В общем, так. Заголовок снять. Нечего ярить быка. Что-нибудь нейтральное. Подумайте… Экспериментальную часть будете делать не у нас, а где-нибудь у медиков, чтоб кому не надо глаза не мозолить… И не морщитесь, я договорюсь, лаборатория будет не хуже нашей… И учтите — до окончания работы никто… И я в том числе… О вашей концепции знать не знаем, ведать не ведаем… А там… Есть такая азиатская байка: либо хан умрет, либо вы умрете, либо осел сдохнет.

Игорь молчит.

М а ш а. Вот оно — влияние среды.

В и к т о р. Что, что?..

М а ш а. Я говорю: сегодня среда. Среда влияет.

В и к т о р (захохотал). Вот мерзавка!.. (И метнул в нее мяч.)

На авансцене.

М а ш а. Мам, а ты любишь отца?

Л е н а. А ты любишь свою руку?.. Или там шею?.. Или свой бок?.. Он — это я, я — это он. Его радости — мои радости, его печали — мои печали.

М а ш а. А твои печали?

Л е н а. Его печали, ты же знаешь… Это настолько естественно, что об этом далее нелепо говорить. Как две половинки фасоли.

М а ш а. Ты цельный человек, мать. А вот я — нет. Я не могу быть половинкой фасоли. Я не могу думать об Игоре как о своей руке.

Л е н а. Значит, ты его не любишь.

М а ш а. Люблю! Ужасно, невероятно, черт знает как люблю!.. Но я почему-то потеряла уверенность. А вдруг эта моя рука проголосует за то, за что я не хочу голосовать, напишет то, чего я не хочу писать. Представляешь?.. Вот же что страшно, ма!..

Бывшая квартира Бахметьевых. Комната, в которой живут Алферовы. Стол придвинут к дивану, чтоб  А н н а  И в а н о в н а — она больна и полулежит на подушках — чувствовала себя сидящей за столом. В гостях у Алферовых  М а ш а  и  И г о р ь.

В е р а  И в а н о в н а. Вам нравится пирог?

И г о р ь. Да.

В е р а  И в а н о в н а. Его ничего не стоит сделать. Хотя в общежитии это все-таки сложно.

А н н а  И в а н о в н а. А вы живете в общежитии?

И г о р ь. Да.

М а ш а. Он ночует в общежитии. Живет он у нас. У него роман. С отцом.

В е р а  И в а н о в н а. Ну, тогда все проще простого. Ты можешь ему делать такой пирог каждый день.

М а ш а. Пусть ему отец делает.

А н н а  И в а н о в н а. Каждый день такой пирог надоест.

И г о р ь. Нет.

М а ш а. Стоп! Отгадайте загадку: что может быть привлекательней молодого здорового мужчины, который любит сладкое?

В е р а  И в а н о в н а. Ну?

А н н а  И в а н о в н а. Ну?

И г о р ь. Ну?

М а ш а. Молодой здоровый мужчина, который не любит сладкого.

И г о р ь. Хохма.

А н н а  И в а н о в н а. Верочка, ты знаешь, кого он мне напоминает? Не лицом, конечно, а манерой поведения.

В е р а  И в а н о в н а. Александра Александровича!

А н н а  И в а н о в н а. Ведь правда?! Ведь так?!. В то время, когда Александр Александрович был еще Любиным женихом. Знаете, мы были значительно моложе Любы… Любовь Дмитриевны, но наш покойный брат за ней ухаживал, и мы, девчонками, таскали записки, — в общем, это было совсем по Чехову. А Дмитрию Ивановичу наш Олег резко не импонировал. Он считал его шалопутом.

В е р а  И в а н о в н а. Александр Александрович тоже не пользовался расположением Дмитрия Ивановича. А Люба просто третировала Александра Александровича. Но он упрямо приходил, молчал и ел пироги — ну, точь-в-точь как вы. Иногда его просили почитать стихи. Он читал Апухтина — это стихотворение про сумасшедшего, Надсона, бог знает что…

А н н а  И в а н о в н а. Читал дурно, монотонно…

В е р а  И в а н о в н а. А потом мы уехали. И вскоре получили от Любы письмо. На трех страницах она описывала свое новое платье, а в конце сообщила, что выходит замуж за Александра Александровича. Олег ревновал, места себе не находил. Поставил, негодяй, волчий капкан у террасы, чтоб Блок попался…

А н н а  И в а н о в н а. Но, к счастью, это не произошло.

В е р а  И в а н о в н а. А на венчанье прислал ей букет белых роз с запиской:

А н н а  И в а н о в н а.

Закончили они дуэтом.

В е р а  И в а н о в н а. Александр Александрович так хохотал, что не мог успокоиться и в церкви.

И г о р ь. Это вы что, об Александре Блоке, что ли, рассказываете?

А н н а  И в а н о в н а. А о ком же?

И г о р ь. А Дмитрий Иванович, следовательно, Менделеев? Вы были с ними знакомы?..

А н н а  И в а н о в н а. Ну, конечно.

И г о р ь. Да бросьте!..

М а ш а. Поговорите, поговорите с ним… Только ты учти: Надежда Константиновна — это Крупская, Анатолий Васильевич — это Луначарский…

И г о р ь (зло). А Вильям — это Шекспир.

М а ш а. Не Вильям, а Уильям. Серость!..

Звонок.

В е р а  И в а н о в н а. Машенька, открой.

Вошла  Л е н а.

Л е н а. Поздравляю вас, родная моя… (Поцеловала Веру Ивановну.) Желаю вам всего, всего… Какое чудесное платье!.. А я принесла подарки. (Развернула сверток.) Тетечке Верочке и тетечке Анечке.

В е р а  И в а н о в н а. Ой, это таллинские шерстяные носочки!..

А н н а  И в а н о в н а. И подшитые кожей!..

Л е н а. Их носят безо всякой обуви… Нет, нет, нет, я вам сама надену. Ну-ка, снимайте, снимайте туфли!..

А н н а  И в а н о в н а. Но при чем здесь я? Именинница — Вера.

В е р а  И в а н о в н а. Как легко, как удобно, как красиво… А где же Виктор Глебович?

Л е н а. Мы договорились в пять, я ждала до семи. Обычная история.

В е р а  И в а н о в н а. Как перышко. Я их совсем не чувствую. Прямо как калмыцкие чувяки.

А н н а  И в а н о в н а. И какие теплые! Ну, прелесть, прелесть. Спасибо, Ленушка, спасибо.

Л е н а. Игорь, у вас что сегодня — какое-нибудь собрание, заседание, ученый совет?

И г о р ь. У нас — нет. Может быть, где-нибудь в министерстве.

А н н а  И в а н о в н а. Вера, Игорь Николаевич, наверное, выпивает. Вы выпиваете?

И г о р ь. Вообще-то да. А что?

В е р а  И в а н о в н а. У нас есть вино.

А н н а  И в а н о в н а. Мы совсем забыли. Машенька, возьми там в буфете.

М а ш а. Пустяки вино! А? Четыре звездочки!.. И грамм двести выпито. Это что-то новое. Старушки, а старушки, признавайтесь! Прикладываетесь к зеленому змию-то?.. Мы думаем: живут тихонько, пенсионерки, «Юманите» покупают, а они — гляди!.. Нажрутся коньячища и песни поют. У вас при жэке есть народная дружина? Сейчас пойду стукну.

А н н а  И в а н о в н а. Это принес Виктор Глебович.

Л е н а. Он приходил? Когда?

А н н а  И в а н о в н а. Ну, месяц назад… Или полтора.

Л е н а. С коньяком? Новости! А зачем он приходил?

В е р а  И в а н о в н а. В гости. Навестить старух.

Л е н а. Маша, ты слышала об этом?

М а ш а. Нон.

А н н а  И в а н о в н а. Соловья баснями не кормят. Налейте Игорю Николаевичу.

И г о р ь. Ладно, ладно, я сам налью… А где еще рюмки, что я, однако, один, что ли, пить буду.

М а ш а. Да, да. Где еще рюмки? Что он один, однако, пить будет?.. За здоровье наших прекрасных именинниц, вечно юных, вечно веселых, вечно пьяных и вообще вечных!..

А н н а  И в а н о в н а. Еще не вечных. До века мне осталось тринадцать лет. А Вере даже пятнадцать. Я всегда азартно думала: дожить бы до ста лет! Ну, до ста, видимо, доживем. Но, боже мой, как это мало!..

М а ш а. Сто лет! Какие пустяки! Совершеннейшие пустяки!.. Мне осталось каких-нибудь восемьдесят два года. Боже мой, как это много!

Л е н а. Маша, не кривляйся… Вера Ивановна, я все-таки не понимаю, зачем он приходил?

В е р а  И в а н о в н а. Пришел что-то около двенадцати…

Л е н а. Так поздно?

А н н а  И в а н о в н а. Нет, днем. В двенадцать дня. Пришел мокрый — хлестал жуткий ливень. Просидел три часа. Одну бутылку выпил до дна, а из другой только немного.

М а ш а. Ну, батя дает.

А н н а  И в а н о в н а. Я думала, он тут же умрет или сойдет с ума. Но ничего. Представь себе — никаких эксцессов. Поспал час здесь, на диване, дождался, пока пройдет дождь, и ушел.

Л е н а. Все это очень странно. Он же ни слова мне об этом не сказал.

В е р а  И в а н о в н а. Он тосковал, Леночка. Он пришел сюда тосковать.

Л е н а. А он что-нибудь рассказывал?

В е р а  И в а н о в н а. Нет, говорил, что любит эту квартиру, эту лепнину на потолке, эти трещины.

М а ш а. Лирика.

Л е н а. Молчи!

А н н а  И в а н о в н а. Потом вдруг сказал, что у него друзей решительно никого не осталось — одни сослуживцы…

В е р а  И в а н о в н а. Ну, во-от, Ленушка… Не надо принимать это близко к сердцу. Минутное настроение.

И г о р ь. Давайте, однако, за Виктора Глебовича выпьем. Пусть ему будет полегче.

В е р а  И в а н о в н а. И мне глоточек.

А н н а  И в а н о в н а. И мне.

В е р а  И в а н о в н а. Аня!

А н н а  И в а н о в н а (твердо). И мне.

Выпили. Звонок. Маша кинулась к дверям и вернулась с  о т ц о м.

В и к т о р. Вся шайка в сборе? А меня забыли — оставили дома, как Фирса… А ну-ка, Мурка, разверни!

М а ш а. Торт с зайцами! Вот это по-нашему, по-купецки!..

В и к т о р. Этот заяц, который стоит, — Вере Ивановне. Который сидит — Анне Ивановне. А пень — этой сороке. Кляпом в рот. Чтоб не болтала. Сколько же нам сегодня годков стукнуло?

А н н а  И в а н о в н а. У Верочки именины, а не день рождения.

В и к т о р. Вера, Надежда, Любовь и мать их… Софья. Она же мудрость. Таким образом я сформулировал первый тост: за мудрость!..

А н н а  И в а н о в н а (всплеснула руками). Как я люблю вас, Виктор Глебович, как я люблю эти ваши экспромты! И мы снова все вместе.

В е р а  И в а н о в н а (со значением). Даже нас стало больше.

Л е н а. Виктор, здесь курить не надо. (И глазами показала на Анну Ивановну.)

В и к т о р. Анна Ивановна, у окошка?

А н н а  И в а н о в н а. Можно.

В и к т о р. В таком случае дамы продолжают беседовать в гостиной о лентах и булавках, а мужчины устремляются в курительную.

Виктор обнял Верею и вышел с ним к рампе. Чиркнул спичкой, дал прикурить Верее, закурил сам, не спеша задул спичку, вернулся к столу, положил спичку в пепельницу, вдруг, резко наклонившись, поцеловал в лоб Машу и снова подошел к Верее.

Ну, давайте так… Как вам известно, в свое время я вынужден был написать, ну… известную работу. Так было нужно. Вы этого не поймете, ваше поколение этого понять не может, но это было необходимо. Я, так сказать, кинул им эту кость и распрощался с генетикой. Генетикой я больше не занимался… Сегодня, слава богу, все это кончилось. Сегодня, слава богу, опять можно генетикам заниматься генетикой. И я должен сейчас… Я должен определить свое отношение ко всему происходящему. Выступать на собраниях и поносить Нефедова — это, ты понимаешь, легче всего. Любителей такого жанра сейчас, как говорится, навалом. Я этого не люблю, этим заниматься не хочу и не буду! И тут… Но определить свое отношение ко всему этому нужно. Определить недвусмысленно… Определить…

И г о р ь (смущенно). Ладно, ладно, Виктор Глебович, я вас понял…

В и к т о р. Нет, ты послушай. Мне ж это говорить — тоже не карамельки сосать. Нужно, чтоб я сейчас с чем-то выступил в этом плане. Так сказать, очистился от скверны. Вынуть из стола и предъявить работу я, к сожалению, не могу. Но было бы несправедливым сказать, что я не размышлял на эти темы. Положа руку на сердце, и в твоей работе не так уж… не так уж мало моего. Не так уж много, но и не так уж и мало… И тут возникает один вопрос… Вопрос, конечно, щекотливый, но… Как бы ты отнесся к тому, чтобы эту работу, твою работу… Подчеркиваю — твою работу…

И г о р ь (мрачно). Я понял.

В и к т о р. Без всяких там иносказаний — твою работу. Придет время, и я это определю достаточно точно. Так вот, как бы ты отнесся, если бы эту работу мы сейчас подписали бы с тобой вместе. Чтоб я, как твой научный руководитель… Если в какой-то мере это тебя ущемляет, если в какой-то мере это тебе неприятно — все, будем считать этот разговор небывшим и пойдем пить коньяк. Мы с тобой как есть друзья, так и останемся. Если же тебе это… В общем, так. Не отвечай мне на этот вопрос. Подумай.

И г о р ь. Почему не отвечать? Я могу ответить сразу.

В и к т о р. Ну, смотри. Только чтоб не получилось, что завтра ты пожалеешь о своих словах.

И г о р ь. Для меня это, однако, неожиданность. Я никогда об этом не думал, но в том, что вы говорите…

В и к т о р. Не надо сейчас отвечать. Позвони мне завтра. Обдумай. И если ты посчитаешь, что это разумно, что это может быть полезно для всей нашей работы в целом, в конечном счете для науки, то… (Бахметьев весело подмигнул Верее.) Пошли, выпьем свои сто грамм…

На авансцене.

Л е н а. Ты что, Игорю не веришь?

М а ш а. Верю. Он же дико искренний. Но я в нем не уверена.

Л е н а. Веришь, но не уверена. Это же одно и то же.

М а ш а. Нет, мама, что ты, это разное!.. Вера — это приятие личности. Личности в целом, понимаешь? Это мозг, талант, характер. А уверенность — это другое… Это… Ну, как бы тебе сказать… Предощущение поступков, что ли… Пред-о-щу-щение!.. Какой поступок будет совершен. И тут я не всегда за него спокойна.

Л е н а. Это предположение или есть факты?

М а ш а. До сегодняшнего дня — одни предположения, а сегодня — факты.

Л е н а. А что, собственно, сегодня случилось?

М а ш а. Видимо, ничего особенного… И все-таки случилось…

Л е н а. Ну постарайся разобраться. Это же не мистика, не алхимия, это же можно понять. Ну давай вспомним по порядку весь сегодняшний день. Вот мы встали…

М а ш а. Ну, встали.

Л е н а. Я пошла в магазин, отец пошел во двор, к машине.

М а ш а. А я никуда не пошла. Собиралась в читалку, а залезла в ванну.

Л е н а. Машка, ты с ума сошла. В четверг же экзамен.

М а ш а. Ничего, еще три дня… Значит, я полезла в ванну, а тут раздался звонок…

Новая квартира Бахметьевых: передняя, столовая с балконом, дверь в кабинет. Звонит звонок.

Г о л о с  М а ш и (из ванной). Кто?

Г о л о с (из-за входной двери). Водочки с клееночки можно полакать?

М а ш а (рассмеялась). Сейчас!.. (И вышла босиком, на цыпочках, завернутая в купальную простыню. Она открыла дверь и — «Ой!..» — метнулась к вешалке и зарылась в висевшие на ней пальто.)

Вошел  ч е л о в е к  в синем дождевике и шляпе.

Ч е л о в е к  в  д о ж д е в и к е. Здравствуй, Маша! А Виктора нет? Глебовича?

М а ш а. Виктор есть. Глебович. Одна беда — он во дворе. Вернее, две беды — он во дворе, а я не могу отсюда выйти.

Ч е л о в е к  в  д о ж д е в и к е. Почему?

М а ш а (еще глубже зарылась в пальто). Не могу, и все.

Ч е л о в е к  в  д о ж д е в и к е (посмотрел на голые ноги, выглядывающие из-под пальто). Как же нам выкрутиться из этого положения?

М а ш а. Я вам открыла только потому, что думала, что это отец. Он иногда нас разыгрывает разными дурацкими голосами.

Ч е л о в е к  в  д о ж д е в и к е. Лестно. А тебе, прости, сколько лет?

М а ш а. А мне, пожалуйста, скоро девятнадцать.

Ч е л о в е к  в  д о ж д е в и к е. Ну, ты за словом в карман не лезешь.

М а ш а. О, если бы был карман!.. Вы не обижайтесь, это у нас семейное. Знаете что, идите в столовую, откройте балконную дверь, и вот как раз под балконом вы его и увидите.

Человек в дождевике прошел в столовую.

Кстати, кто вы? Не оборачивайтесь!..

Ч е л о в е к  в  д о ж д е в и к е. Фамилия моя Бабаев. Но вряд ли это тебе что-нибудь скажет.

М а ш а (уже из ванной). Нет, почему же! Конфетная фабрика имени Бабаева.

Б а б а е в (улыбнулся). Вот зараза.

М а ш а (из ванной). Вы только не обижайтесь. Это я так острю. С детства только и слышу «Мишка Бабаев…». Значит, вы и есть Мишка Бабаев?

Б а б а е в (с балкона). Я и есть.

Вошла  М а ш а. Она уже одета.

М а ш а. Вон под машиной лежит. Профессор в плане. Вид сверху.

Б а б а е в (крикнул вниз). Профессор Бахметьев! Водочки с клееночки можно полакать?

М а ш а. У вас только одна шутка?

Б а б а е в. Нет, у меня есть и еще. Но с этой я готовился прийти сюда тринадцать лет. И не могу отказать себе в удовольствии. Товарищ Бахметьев! Водочки с клееночки позвольте полакать!.. Не слышит.

М а ш а. Подождите. Я сейчас спущусь вниз. Надо же решить эту локальную проблему. (И выбежала на лестницу.)

Б а б а е в  вернулся в столовую и стал осматривать квартиру. Квартира как квартира: очень много книг, картин, каких-то вятских игрушек, сувениров со всех концов света. Гулко грохнула дверь лифта, щелкнул замок.

В и к т о р (влетел в комнату). Где он?..

Маша остановилась в дверях.

Гляди — Мишка!.. Дай я тебя обойму! Друг мой, Мишка! Не отбивайся, не отбивайся, дай поднять!.. Ничего, есть вес!.. А теперь ты меня подними!.. То-то! Видишь, насколько меня земля больше притягивает… Да чего ты в плаще? Жара на улице, великая сушь, а он дома в плаще!.. Снежный человек! Одичал, ей-богу!.. Может, у тебя там нет ничего под плащом… Смотри, в пиджаке!.. И при галстуке!..

Л е н а (вошла). Мишка!.. Мишенька!.. (И бросилась его обнимать и целовать.)

Б а б а е в. Ой, Ленка, наконец-то я тебя вижу…

Л е н а. Лысый Мишка… Лысый Мишка… Батюшки, что делается…

В и к т о р. Жив-здоров? А ну, схватимся?

Л е н а. Да бросьте вы!

Б а б а е в. Схватимся, схватимся!.. Традиция требует.

Схватились, повалились на ковер. Бабаев быстро одолел Виктора.

М а ш а (азартно). На колени! На колени его!

Бабаев, изловчившись, перевернул Виктора и стиснул его руки на замок.

В и к т о р (отдуваясь). Эка невидаль. Одолел гипертоника.

Л е н а. Ну безобразие, честное слово. Немедленно вставайте!

В и к т о р (развалился на ковре). Бунт рабов… А вам что, делать нечего? Службу забыли? А ну, бабы, на стол собирать!.. Спать будешь здесь. Это твоя комната.

Б а б а е в. Я в гостинице устроился.

В и к т о р. Забудь. Вот это видишь? (Показал на диван.) Твое место. А это видишь? (Ткнул себя в левую половину груди.) Твое место. Мишка, Мишка, где твоя сберкнижка… Ах, черт, забыл. Песня была такая. У тебя склероз есть?

Б а б а е в. Пока не замечал.

В и к т о р. Ну, ничего. У меня на двоих хватит.

Л е н а. Вы лежать будете или встанете?

В и к т о р. Полежим пока. (И стал подниматься.) Стой, Мишка, я тебя почищу. Машура!

М а ш а. Ну?

В и к т о р. У нас что, пылесоса нет? Отец с другом прилегли отдохнуть на ковер, и посмотри, что получается. Позор, позор!.. Бабай, знаешь, как ты меня намял? Вот истинно — Бабай!

Лена и Маша накрыли на стол и вышли.

Ну что же… Под лимончик? Под маслинку? А?.. Годами не видимся, по три месяца не соберемся открытку бросить, да и выбираем-то какую — с картинкой, чтоб меньше писать… Но, в конечном счете, это значения не имеет. Давай!!.

Чокнулись, выпили.

Ты знаешь, Мишка, у меня ни в чем порядка нет — в столах, в ящиках черт ногу сломит, а твои открытки — все! Стопочкой лежат. Показать?

Б а б а е в. Коллекционируешь?

В и к т о р. Да нет, просто люблю тебя. Слабость ты моя, Мишка… То есть я хочу сказать — сила ты моя… А может… совесть… Все на «С». Три «С». Сила, слабость, совесть. И все ты… Вот тост! За три «С»!..

Б а б а е в. Простить себе не могу, что ты меня тогда не застал. Но ты, Виктор, сам виноват. Едешь в такую даль — Ирбей, ну телеграмму пошли, ну позвони…

В и к т о р. Психологический маневр. Я же тебя хотел врасплох застать. Черта с два б ты у меня тогда сбежал.

Б а б а е в. Сбежал бы, старик, все равно бы сбежал.

В и к т о р. Приехал за тридевять земель, где Бабаев. Отбыли с учениками. Куда? Далеко. А где у вас далеко? У нас кругом далеко. А зачем они отбыли? Милералы искать. Минералы, говорю. А старуха упрямая: милералы. Ну, милералы так милералы. И повела показывать: вот здесь Михаил Афанасьевич живет, а здесь он детей пестует, уму-разуму учит, а эту яблоню он посадил… Ясная Поляна! Лев Толстой!

Б а б а е в (рассмеялся). Да мне рассказывали, как ты в райкоме панику поднял, у секретаря машину отнял, в погоню пустился…

В и к т о р. Вот ты смотри, какой ты человек стал. О каком-то секретаре, что он на полчаса без машины остался, ты беспокоишься. А вот что у меня в институте место, которое я с таким трудом персонально для товарища Бабаева отвоевал, полгода пустовало, а теперь черт знает кем занято, — это тебя не беспокоит. К министру ходил, унижался, в ножки кланялся, разрешение на прописку выбил — не поеду. Ах, не поеду?.. Почему?

Б а б а е в. Меч не по руке.

В и к т о р. Уничижение паче гордости?

Б а б а е в. Да нет, просто поздно. Время ушло… Понимаешь, Виктор, есть процессы необратимые, и с этим надо смириться… Да и к интернату привык. Впрочем, этого ты не поймешь.

В и к т о р. А ты как-нибудь популярней, подоступней, с учетом моего идиотизма.

Б а б а е в. Я ж тебе сто раз писал. Когда я приехал, это был не интернат, а какое-то странное заведение. Нечто среднее между приютом для дефективных и колонией малолетних преступников.

В и к т о р. А теперь? Дворец науки? Инкубатор молодых дарований?

Б а б а е в. С тобой трудно говорить. Ты ж только себя слушаешь. (Пауза.) Ты такую фамилию — Рабичев — знаешь?

В и к т о р. Наслышан.

Б а б а е в. Мой ученик.

В и к т о р. Ясно.

Б а б а е в. И Сергейчук мой ученик. И Люба Антокольская. И Верея.

В и к т о р. Ну и хватит, может? Теперь пусть Рабичев этим займется. Или — как его? — Сергейчук.

Б а б а е в. Каждый год думаю: доведу до выпуска, и баста. А тут, глядь, еще двое-трое подросли. И занятные ребята, жалко в чужие руки отдавать. Вот, например, один трактат написал: «Об усовершенствовании жизни на Земле». Предлагает, всего-навсего, повернуть земную ось относительно плоскости орбиты. Изменятся климатические условия, сплошное лето, снимать по три урожая в год. И, главное, прикинул, стервец. Оказывается, не такая уж большая энергия требуется. Вполне реальная вещь. Ну, не сейчас, конечно, а лет через пятьсот. Вот тебе или мне могла бы такая мысль в голову влететь?

В и к т о р. Мне — нет. Я зиму люблю… Да, брат ты мой. И на это ты тратишь основные жизненные фонды… Ах, какой ты приехал из Японии! Любо-дорого было смотреть!..

Вошла  Л е н а  с горячей сковородкой.

Б а б а е в. Как я рад тебя видеть, Леночка!.. Дай ручку поцелую… Что ж ты мне никогда не пишешь. Одни приписочки. Только косвенными сведениями я питаюсь: что Игорь про вас пишет, тем и сыт.

В и к т о р (ревниво). А что он пишет?

Б а б а е в. Восторги выражает. Сначала все про тебя, а теперь что-то все больше дочка мелькает.

В и к т о р. У, мать, это мы, похоже, зятя вскармливаем.

Л е н а. Ну это ты все, я не знаю…

Б а б а е в. Как я рад, ребята, что я у вас. И воздух ваш… И балабола этого, трепача, не переставая, слушать готов… За вас, ребята! Будьте счастливы!

Л е н а. Заказ принят. Будем.

В и к т о р. Да ты гляди, что в сковородке!.. Уму непостижимо! В наше-то время, весной, в Москве — и караси в сметане!.. Это же Мамонтов… Савва Морозов… Вот еще, говорят, Немирович-Данченко бо-ольшой гурман был. Чувствуешь, Мишка, какие традиции в семье оживают?

Б а б а е в. Вот сколько у меня в интернате ребят кругом — и способные ребята есть, знаешь, как я отбираю — и ко мне относятся, без ложной скромности, удивительным образом… А молодым себя чувствуешь… Прав Светлов… Молодым себя чувствуешь только со сверстниками…

В и к т о р. Кто прав?

Б а б а е в. Ну, Светлов. Михаил Светлов. Поэт.

Л е н а. Это когда сверстники вот как ты: мускулистые, поджарые, а когда сверстники такое брюхо отращивают… Я тебе этого красавца положу, а Виктору — поменьше.

Б а б а е в. До чего ж я рад, что приехал. Ну, будьте здоровы!..

В и к т о р. Ох, Мишка, какая жизнь за спиной!.. Счастливый ты человек, многого ты не знаешь…

Б а б а е в. У тебя своя Голгофа, у меня — своя.

В и к т о р. И все-таки сумели… Сумели реализоваться. А, Мишка?.. В довольно, я бы сказал, противоестественных условиях сумели.

Л е н а. Цыплят по осени считают.

В и к т о р. Давай считать.

Б а б а е в. А что, уж осень?

В и к т о р. Осень — не осень, а цыпляточки повылуплялись… Ленка, ты не уходи, садись, будем цыплят считать.

Л е н а. Ешьте, ешьте. (И вышла.)

В и к т о р. Вот знаешь, когда я про Лену думаю, у меня в горле что-то екает… Старые мы, что ли, стали?.. Плачем… Детский сад идет — плачем, «ля-ля-ля, ля-ля-ля» — плачем… Ох, какую жизнь прожили… Какую жизнь прошли… Она мне дочку родила. Доченька-а!

М а ш а (вошла). Ну?

В и к т о р. Доча, мы с Михаилом хотим выпить за твое здоровье… За твое здоровье, Маша! Ну, глотни из моей рюмки. Из моей рюмки глотни… Знаешь, она второй разряд получила. По мотоциклетному спорту! А? И наукой занимается. Недавно такой доклад сделала! Со всех сторон слышу: «Берегитесь, Виктор Глебович, как бы вас дочка не сковырнула!» Во! Пятую колонну в доме ращу. Чувствуешь?

Вошла  Л е н а.

И твое здоровье, Ленка!.. Подруга жизни моей!.. Вот когда первородный смысл вышелушивается. Казалось бы, затертые слова: «Подруга жизни»! Даже пошловатый привкус какой-то. А вникни!.. Ленка, я только возле тебя и дышу. И Мишка дышит. Мишка, ты дышишь?.. Дыши, дыши… Ты небось в своем интернате черта с два… Черта с два ты в своем интернате… Ты как их там, в своем интернате, карасями кормишь?

Б а б а е в. Кормлю.

В и к т о р. Карасями?!

Б а б а е в. Ну, карасями — не карасями, а какой-то рыбой кормлю.

В и к т о р. Да какая у вас там рыба! От одних названий в дрожь бросает: муксун, горбуша, хариус… Как ругательство: хариус!.. В рот взять жутко!

Б а б а е в. А ты пробовал?

В и к т о р. А у нас на Руси: голавлик, окунек, карасик…

Б а б а е в. А Сибирь что, не Русь?

В и к т о р. Русь, Мишка, Русь… До чего ж велика Россия!.. Выпьем за масштабы.

М а ш а. Пап, ты помнишь, что у тебя экзамен?

В и к т о р. Ой, елки-палки, лес густой… Мария-дива! Звони в институт. Я заболел.

М а ш а. А может, без секретарей? (Принесла из кабинета телефон на длинном шнуре-пружинке и, держа аппарат в руках, подала отцу трубку.)

В и к т о р. Элен!.. Какой телефон ко мне на кафедру?

Г о л о с  Л е н ы. Дмитрий 7-15-10.

В и к т о р. Лже-Дмитрий семь… пятнадцать… И мальчики кровавые в глазах… Это Бахметьев говорит. Здравствуйте. Я занемог… Да «не мог», а за-не-мог. Заболел… Ничем не могу помочь. Экзамен отменяется.

М а ш а. Слов нет. Люди готовились, ночи не спали, психуют…

В и к т о р (потянулся к дочери, чмокнул ее в щеку и, подняв палец, кивнул). Сделаем так. Пусть все едут ко мне. Самые смелые — автомобилем, я дочку пришлю. (Он вытащил из кармана ключи и протянул Маше.) Остальные — городским транспортом. Вопросы есть?.. Мое почтение. (Положил трубку.)

Маша вышла.

(Обнял гостя.) Ну, Бабаюшка… Бабаюшка-матушка… (И приложил ухо к его груди.) Стучит. Стучит. Стучит проклятое… Да чем у тебя карманы набиты? В кои веки друг к сердцу прильнул, а там какая-то… броня!

Б а б а е в. А!.. Это я одну штуку привез. (И вынул из кармана оттиск.) Припоминаешь?

В и к т о р. Ты гляди, моя первая работа. «Нефедов, Бахметьев». Были же времена, не к ночи будь помянуты.

Б а б а е в. А где он сейчас, этот Нефедов?

В и к т о р. А кто его знает! Эти же Нефедовы как туман. Спустился — ничего вокруг не видно. Рассеялся — где туман? Где Нефедов? Черт его знает, где Нефедов…

Б а б а е в. А кто сейчас в этом кресле?

В и к т о р. Наш друг Григорий Васильевич Алексеев.

Б а б а е в. О-о, высоко рванул. Ну и как он на этом посту?

В и к т о р. Демократ. «Ну, как, Виктор Глебович?» — «Да все так, Григорий Васильевич…» Нет, Алексеев это, в общем, позитивный факт. Ему хоть не надо объяснять, что теоретик — это нечто вроде петуха. С одной стороны, вещь в некотором роде незаменимая в курином стаде, а с другой стороны, требовать от него, чтоб перестал кукарекать, а стал нести яйца, затея, по меньшей мере, наивная. (Перелистал оттиск.) Черт знает что надо писать на первых десяти страницах, чтобы на одиннадцатой, мимоходом, высказать одну разумную мысль… А ты, скотина, хранишь?

Б а б а е в. Храню.

В и к т о р. Друг называется. Верни.

Б а б а е в. Назад?!. Нет, подарки не возвращают.

В и к т о р. Ну, давай меняться. Что тебе за него дать? Самоварчик тульский хочешь? Настоящий, между прочим. На полтора литра. Не хочешь самоварчика? На шишках разводить можно, на щепочках. Может, картину хочешь? Бялыницкий-Бируля. «Ранний апрель». Ну, что еще? Толстой академический, девяносто томов. А? Ну это я, положим, не отдам… Вот! Куртка немецкая. Из ГДР привез. Месяц ношу. Махнем?.. Скаред ты. Вот натура собачья!..

Б а б а е в. Уговорил. Я тебе твою первую работу, а ты мне последнюю.

В и к т о р. У-у, разочаровал ты меня… А ларчик-то просто открывается. Вся твоя личность как под микроскопом… Ставлю диагноз: идеалист ты и романтик. Причем учти, это у меня ругательные слова. Вот. Выбирай любую. Это на русском. Отсюда — переводы на английский. Французские две книжки. Это японская. Это вот на хинди, издание Калькуттского университета. Ну, а тут все — народные демократии. Прошу.

Б а б а е в. Ну уж дай что-нибудь новенькое!

В и к т о р. Пожалуйста. Только из типографии.

Б а б а е в (взял книгу). «Генетический механизм возникновения злокачественных опухолей»… Так-с…

В и к т о р. Ты о чем?

Б а б а е в. Здесь: «Нефедов, Бахметьев», а здесь: «Бахметьев и Верея».

В и к т о р. Ну ты это брось. Ты не сравнивай. Это совсем другое.

Пауза была долгой.

Видишь ли, формально ты прав. Это, конечно, может произвести такое впечатление. Вот ты сейчас обратил мое внимание, и действительно, противненько… Да, по букве — так. А по духу, по сути… Это же как «старик Державин нас заметил», как посвящение в рыцари. Мне ж это ничего не прибавляет. Ну разве самую малость. Что пекусь об учениках.

Б а б а е в. А ученику прибавляет? Или это, как, помнится, ты говорил, плата за вход?

В и к т о р. А ты как хотел? В метро и то за вход платят, а тут… (Он потряс в воздухе книгой.) Современная наука, дружище, перестала быть областью индивидуального творчества. Она слишком громоздка для этого. А раз так, то необычайно возросла роль руководителя работы, автора первородных идей. Таких, как этот твой Верея, у меня сейчас десятка полтора, чтоб не соврать. При этом Верея отнюдь не исполнитель. Это самостоятельно думающая единица. И Верея, и Гаркушенко, и Скаляр, и Толя Бабичев. Но в каждой их работе незримо присутствую я.

Б а б а е в. Скромничаешь. Вполне зримо. (И указал на обложку.)

Л е н а. Ой, тоска! Черная тоска!

Оба замолчали и посмотрели на нее.

В и к т о р. Что ты сказала?

Л е н а. Тоска.

В и к т о р (растерялся). Вот тебе на! Это что ж такое…

Лена убрала со стола, собрала тарелки, вилки, ножи и в тишине ушла.

Ты что-нибудь понимаешь?

Бабаев не ответил.

Протуберанцы. Как в солнечной короне. Сияет, сияет — и вдруг взрыв. А отчего, почему?

Под балконом раздался короткий гудок.

Первая партия прибыла. Пошли, посмотрим. (Он обнял Бабаева за плечи и вывел на балкон.) Мишка, Мишка, где твоя… улыбка? Улыбка, а не сберкнижка. Вот как надо!.. Два, четыре, шесть, семь… Всю группу в одну машину запихала! Что они там, штабелями лежали? Марья! Я тебя высеку!.. Наука, Бабайчик мой милый, это процесс в нынешние времена сложный, государственный. И отвечать перед государством вся компания не может. Вот возьми самолет. «Ту-124». Туполев-124. А что, он один, что ли, самолет сконструировал? Сотни людей. Группа крыла, группа фюзеляжа, группа бог знает чего. А первородная идея его. И спрос — с него. И спасибо — ему.

В передней хлопнула дверь, и Виктор направился туда.

Конечно! Ни одной девчонки. Одни нахалы мужчины. А ну, нахалы, по росту становись! И шагом марш в кабинет. Мур-Мур! Стулья. И объявление на дверь: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Ну, кто знает, откуда эти слова?.. Данте! Данте! Неучи!

Студенты, смущенно поздоровавшись, вслед за Виктором прошли в кабинет. Бабаев принялся листать подаренную ему книгу, отыскал нужную страницу и углубился в чтение. Вошла  Л е н а.

Л е н а. Давай, Миша, выпьем с тобой!

Б а б а е в. Давай. За что?

Л е н а. За тебя. (Выпила.)

Б а б а е в. Ну и хлебнула ты.

Л е н а. А я всегда одним глотком выпиваю.

Б а б а е в. Да я не про то.

Л е н а. А про то и не надо. Миш!..

Б а б а е в. Ммм?

Л е н а. Ну как ты живешь?

Б а б а е в. Объективно — ничего.

Л е н а. А субъективно?

Б а б а е в. Уговариваю себя, что доволен.

Л е н а. Ну и как?

Б а б а е в. Почти уговорил… За тринадцать-то лет. Нет, правда, доволен. И в интернате все вполне хорошо. И вообще. В Томск вот недавно приглашали. Спецкурс им в университете прочел. Зимой в Новосибирск зовут на два месяца. Гастролер такой, понимаешь?.. В общем, грех жаловаться.

Л е н а. И ни о чем не жалеешь?

Б а б а е в. Конечно, жалею. Вот что тебя редко вижу.

Л е н а. А еще?

Б а б а е в. И еще… Кое о чем. Я ж, Ленка, был более или менее довольно-таки способный человек.

Л е н а. Ну и что?

Б а б а е в. Ну и все. Хватит об этом. Да сядь ты, посиди со мной. Пес с ней, с посудой. Ну что ты все суетишься?

Л е н а. Вот села. Действительно, суечусь. Все время суечусь.

Б а б а е в. Знаешь, Леночка, я открыл закон суеты. Суета — это когда делаешь одно, а думаешь совсем о другом. О чем ты думаешь?

Л е н а. Великий закон!.. О чем я думаю?.. У меня, наверно, суета второго порядка. Я думаю об одном, а сердце ноет о другом.

Б а б а е в. О чем же ноет сердце?

Л е н а. Пойди узнай. Оно же ноет, а не говорит. Ему же не прикажешь: «Перестань ныть». Ноет… О Викторе, о дочери… о дочери, о Викторе… И о всякой всячине… С Машкой очень трудно.

Б а б а е в. А кто сказал, что должно быть легко?

Л е н а. Хочется, чтобы было легко. Хочется, чтоб она не ездила на этом дурацком мотоцикле, — того и гляди расшибется… Хочется, чтобы она читала Достоевского, а она слушает магнитофон… Она погружена в какие-то неведомые мне заботы, а я в стороне.

Б а б а е в. Ты и должна быть в стороне. Ты себя-то вспомни.

Л е н а. А я только и делаю, что вспоминаю себя. Мы же через все это прошли. Ну не через это, так через другое. Но прошли. Какой-то жизненный багаж, какой-то опыт есть, чему-то научились…

Б а б а е в. А они не хотят этим воспользоваться? И правильно делают. Ведь за них-то жизнь не проживешь, жить им самим. А родителям почему-то всегда хочется прожить жизнь за своего отпрыска. Сами не смогли как следует, а за него смогут. За себя жили начерно, а за него проживут начисто.

Л е н а. А как же иначе? В этом и есть наше бессмертие. Я совсем не честолюбива, ты это знаешь. Но в Машке мое честолюбие. Я хочу, чтоб она была самая умная, самая привлекательная, самая честная, самая счастливая… И вообще — самая!..

Б а б а е в. И главное, чтобы она не повторила твоих ошибок? Да? А она и не собирается их повторять. У нее свои ошибки, совсем другие. Если хочешь, движение жизни в том и заключается, что она совершает другие ошибки.

Л е н а. Нет, Мишка, это чепуха. Это какая-то схоластика. Я это как-то даже и понять не могу.

Б а б а е в. Нет, не совсем схоластика. Лет двести или триста назад деды, отцы, сыновья жили в общем в одном укладе, и тогда традиции складывались и естественно передавались из поколения в поколение, потому что жизнь детей тогда мало отличалась от жизни отцов. А сейчас исторические эпохи измеряются не веками и даже не десятилетиями, а годами. Что ж удивительного, что наш с тобой опыт уже не может… ну, как это говорится… быть полностью взят на вооружение нашими ребятами.

В и к т о р (высунул голову из двери кабинета). Лена! У них у всех какие-то пересохшие губы. По-моему, они хотят пить. Может, им пива дать?

Л е н а. Да нет, это неловко. Может, компота?

В и к т о р. Да, да! Налей им по стаканчику. И Мишке дай. Знаешь, как он компот любит. Мишка, пей компот, наслаждайся. Я это в два счета проверну. (И исчез за дверью.)

Лена встала и пошла на кухню. Вошла  М а ш а.

М а ш а. Яслышала весь ваш разговор с мамой.

Б а б а е в. Ты со мной не согласна?

М а ш а. Согласна, не согласна — это все муть. Вы подо все подводите базу. А по-моему, все значительно проще и менее многозначительно.

Б а б а е в. Ты думаешь?

Раздался звонок. Маша пошла открывать и через секунду вернулась, толкая перед собой  В е р е ю  и ладонями закрывая ему глаза.

М а ш а. Раз, два, три… Смотри! (И опустила ладони.)

И г о р ь (радостно). Ой, Михаил Афанасич!

Б а б а е в. Здорово!

И г о р ь. Когда же вы приехали?

Б а б а е в. Сегодня.

И г о р ь. Чего ж не написали? Не телеграфировали? Я бы встретил… Как, однако, хорошо, что вы приехали!.. Ну как там в Ирбее?

Б а б а е в. Все нормально.

И г о р ь. А ко мне недавно Леха Войцеховский заезжал. Он из Владивостока-то перевелся. В Корсакове теперь, на Южном Сахалине. Женился, однако, вот такой оголец, с собой таскают. Он сейчас косяками занимается. До чего ж, говорит, я Михал Афанасичу благодарен, что он меня на рыбу толкнул, физик все равно бы из меня не вышел, а ихтиолог… (И вдруг замолчал, увидев в руках у Бабаева книгу.)

Б а б а е в. Да, да. Вот именно… (И кинул книгу на стол.) Давай-ка сразу и покороче: что это все значит?

И г о р ь. Книга, однако, вышла.

Б а б а е в. Вижу.

И г о р ь. А почему вы на меня так смотрите?

Б а б а е в. А как мне на тебя смотреть? Все, на что надеялись, все, чему учили, — все псу под хвост?.. Никогда не чувствовал себя так бездарно потратившим жизнь, как сегодня. Почему здесь стоят две фамилии?

И г о р ь. Я делал эту работу под руководством Бахметьева.

Б а б а е в. Давно ли он стал заниматься этой проблематикой?

И г о р ь. Давно-недавно, стал, и все.

Б а б а е в. Я мог бы рассчитывать на более уважительный тон?

И г о р ь. Ой, Михал Афанасич! Ну какое это все имеет значение? Ну что это у меня последняя работа, что ли? Это ж первая, Михал Афанасич! Первая!.. Я ж еще рассчитываю кое-что сделать. И за одной моей фамилией будет, не беспокойтесь… А для Виктора Глебовича очень важно сейчас выступить с других позиций. Самому как-то не очень ловко: взять этак и повернуться на сто восемьдесят. А со мной — в должности, так сказать, руководителя — другое дело… А кроме того, должок у меня Виктору Глебовичу. Другой бы на его месте за ту рецензию знаете, как бы меня отделал?! И сидел бы я сейчас с Гошкой Рабичевым в Томске, и тянул бы на спичках, кому сегодня микроскоп, кому осциллограф, — да еще за счастье бы почитал!.. И для дела, если хотите, подпись Бахметьева только полезней. На книжку обратят внимание — имя. Да и пробить легче. Вы представляете, что значит издать книжку? Это же обсуждения, ученые советы, редакции, типографии, полиграфии…

Б а б а е в. А наука?

И г о р ь. Что наука?

Б а б а е в. А наука, я спрашиваю.

И г о р ь. Да о науке и речь. О русской науке. И только. Все остальное от лукавого. Вот вам известно, что Вебб и Тирснер из Массачузетского университета толкаются в том же направлении? И этот ирландец… Как его?.. Мак-Кинли. Так что ж, дать им возможность первыми опубликовать?

Б а б а е в. А-а, теперь я все понял. Вы подошли к вопросу с государственной точки зрения. Это, оказывается, забота о престиже отечественной науки. Меня нынче твой шеф обругал идеалистом и романтиком. Но мне всегда бывает стыдно, когда элементарную непорядочность оправдывают словами о государственной необходимости. (Встал и подошел к двери.)

Через комнату прошла Лена с подносом, уставленным стаканами с компотом.

(Подождал, пока она скрылась в кабинете, потом снял с вешалки свой плащ и шляпу, молча оделся, хотел выйти, но задержался, остановился в дверях.) Когда Виктор подписал свою книжку с Нефедовым, это можно было если не простить, то во всяком случае понять. А ты… Я просто слов не нахожу… Тогда было другое время, Игорь. Другое! Сейчас же время переменилось!.. Да, парень, немногому я тебя научил…

И г о р ь. Вы же сами говорили, что опыт непреемственен.

Б а б а е в. Опыт — непреемственен. А принципы — преемственны, человеческие ценности — преемственны. (Ушел.)

Когда за Бабаевым захлопнулась дверь, Игорь рухнул в кресло и схватился за лоб, будто голова его разламывалась от боли. Маша глядела на Игоря и громко, резко насвистывала какой-то мотив. Игорь поднял голову и посмотрел. Но Маша продолжала свистеть. Игорь отвернулся в кресле.

И г о р ь. Перестань свистеть.

Но Маша продолжала.

Перестань свистеть, слышишь?.. Да чего ты ревешь?.. Чего ты ревешь?!. Ну, кончи, однако, слышишь!..

Маша заложила руки за голову и стала покачиваться с пятки на носок, глядя на Игоря и не вытирая слез.

М а ш а.

И г о р ь. Да перестань ты!

М а ш а.

И г о р ь. Что ты меня оплакиваешь?!.

М а ш а.

И г о р ь. Ну что мне теперь, повеситься, что ли?!!..

М а ш а.

И г о р ь. Ты же гадина!.. Ты же гадина!.. Ты что, не понимаешь, что со мной делается?!.

М а ш а.

И г о р ь. Ну что тебе, однако, по роже дать?

М а ш а.

И г о р ь. Ну говори, что мне делать?.. Что мне — голову о стену расшибить?!.

М а ш а.

И г о р ь. Машка!.. Ну, Машка!.. Ну, Машка!..

М а ш а.

И г о р ь. Черт бы вас всех взял ко всем чертям!.. Поняла?!.

Они стояли друг против друга и глядели друг на друга с ненавистью. А потом Игорь развернулся и ударил Машу по лицу. Ударил грубо, как парня. Маша охнула, но не закричала. А когда Игорь повернулся и пошел прочь, Маша рванулась за ним с криком: «Игорь, вернись!.. Игорь, вернись!» А Лена, оказывается, уже вышла из кабинета и стояла в глубине и все видела. Ноги сами понесли ее вслед за дочерью. Но, пробежав два-три шага, она заставила себя остановиться и, едва переводя дух, вышла на авансцену.

Л е н а. Ну вот. И это пришлось пережить. Бьют дочь на глазах у матери. И ты не вмешивайся, и ты ничего не понимаешь, и ты не кричи, и ты не беги… Ой, до чего это все надоело!..

Вошла  М а ш а.

М а ш а (весело). Видела?

И пока Маша идет к матери, поворачивается сценический круг, и мы видим кабинет Бахметьева. В и к т о р  Г л е б о в и ч  ходит по комнате, а на стульях, в креслах, в неудобных, напряженных позах, держа в руках стаканы с компотом, сидят  с т у д е н т ы.

В и к т о р. …Это друг юности. Что это значит — вам не понять! Потому что вы сами еще переживаете эту весеннюю пору. Сейчас директором интерната в Сибири. Город Ирбей знаете?.. Не знаете!.. Неучи вы все-таки! Зашоренные люди! Никакой широты!.. Так что не взыщите, дорогие друзья, много на вас времени я тратить не намерен. И так на вас государство черт его знает сколько времени и денег тратит. Экзамен мы проведем сублимированно. Кто согласен на тройки, давайте книжки.

Студенты нерешительно переглянулись. Потом один встал и подал зачетку. Бахметьев подписал. Тогда и другой подал.

А теперь, после трудного экзамена, пейте компот. Что-то вас много осталось. Или у меня в глазах двоится? Неужели все знают на пятерку? Ну вот вы знаете на пятерку?

3 - й  с т у д е н т (пожал плечами). Не знаю…

В и к т о р. Раз не знаете, значит, не знаете. Давайте зачетку, четыре. Кто еще хочет четверку? Экзаменовать буду только отличников.

Еще один подал зачетку.

(Проставляя оценку.) Пейте компот. Сколько осталось?

1 - й  с т у д е н т. Трое.

В и к т о р. Ну, дайте ножик, дайте вилку… На четверку, значит, больше никто не согласен? Так-с. Считаю до трех. Раз! Не согласны?.. Вот билеты… (Он вытащил пачку, перетянутую резинкой.) Два?.. Учтите, у меня здесь детектор лжи! (Он поднял папиросную коробку.) Два с половиной!..

5 - й  с т у д е н т (не выдержал и положил зачетку). Я на четверку.

В и к т о р. Получите искомое. Двое, значит? Ох, буду гонять!.. Два и три четверти!.. Ну как? Знаете на пятерки? Судьба занесла над вами меч, берегитесь!..

6 - й  с т у д е н т. Знаю.

В и к т о р. А вы?

7 - й  с т у д е н т (смущенно). И я знаю.

В и к т о р. Три. Давайте зачетки! (Он взял зачетки и поставил пятерки.) Пять… И пять… Бах-ме-тьев…

Студенты смеялись.

А теперь допивайте компот, и чтоб духу вашего не было. Мишка!.. Где ты, Мишка!.. Я вас сейчас с ним познакомлю. Такой мужик!.. Бабай!..

Никто не отозвался. Виктор встал и пошел к двери. Круг повернулся, и снова мы видим столовую…

Мишка!.. Мишель!.. Он что, в уборной, что ли?

Лена пожала плечами.

(Поднял оставленные на столе оттиск и книгу.) Михаил!.. (Пошел в переднюю, потрогал вешалку, где висел плащ Бабаева, и вернулся в столовую. Лене.) Где он?

Лена пожала плечами.

(Маше.) Где он?

М а ш а. Ушел.

В и к т о р. Куда?

Маша пожала плечами.

(Молча стоял посреди комнаты.)

1 - й  с т у д е н т. До свидания, Виктор Глебович!

В и к т о р. До свидания.

2 - й  с т у д е н т. До свидания, Виктор Глебович!

В и к т о р. До свидания.

3 - й  с т у д е н т. До свидания, Виктор Глебович!

В и к т о р. До свидания.

4 - й  с т у д е н т. До свидания, Виктор Глебович!

В и к т о р. До свидания.

5 - й  с т у д е н т. До свидания, Виктор Глебович!

В и к т о р. До свидания.

6 - й  с т у д е н т. До свидания, Виктор Глебович!

В и к т о р. До свидания.

7 - й  с т у д е н т. До свидания, Виктор Глебович!

В и к т о р. До свидания.

Студенты ушли. Виктор взял оттиск и книгу и, постукивая их корешками друг о друга, прошел к себе. И этот звук постукивания — та-та-та и та-та-та — еще долго доносится из кабинета. Из передней в столовую вошла  В е р а  И в а н о в н а. Она уже очень старенькая. Она в пальто и черном кружевном платке.

В е р а  И в а н о в н а. У вас что-нибудь случилось? Столько людей вышло сразу?

Л е н а. У Виктора был экзамен.

В е р а  И в а н о в н а. Ну, слава богу. А я подумала, что кто-нибудь заболел.

Л е н а. Да вы заходите.

В е р а  И в а н о в н а. Нет, нет, я пойду. Я зашла потому, что очень беспокоилась, думала, кто-нибудь захворал… Я пойду, дома все кувырком. (Ушла. Хлопнула дверью.)

Из кабинета выглянул  В и к т о р.

В и к т о р. Мишка, ты?.. Миша!..

Л е н а. Это не Миша. Это заходила Вера Ивановна.

В и к т о р (схватился за голову). О, японский бог!.. А где она?

Л е н а. Ушла.

В и к т о р. Совсем из головы вон. Сегодня же похороны Анны Ивановны!..

Л е н а. Как похороны? Она умерла?

В и к т о р. Ну да… Я замотался и забыл вам сказать… Вчера мне звонили.

Л е н а (тихо). Как же ты мог забыть?!.

Примечания

1

Первый выстрел ваш (франц.).

(обратно)

Оглавление

МОЯ ФИРМА Комедия-шутка в 3-х действиях, 4-х картинах

  ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

  ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

  ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ГВОЗДИ Сатирическая комедия в 3-х действиях

  ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

  ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

  ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ГУСИНОЕ ПЕРО Комедия

  ПОНЕДЕЛЬНИК УТРО

  ПОНЕДЕЛЬНИК СЕРЕДИНА ДНЯ

  ВТОРНИК УТРО

ИСТОРИЯ ОДНОГО ПОКУШЕНИЯ Героическая хроника в двух частях с отступлениями в разных жанрах и фейерверком

  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

  ЧАСТЬ ВТОРАЯ

СЕМЬЯ БАХМЕТЬЕВЫХ Пьеса в двух частях

  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ МАТЬ

  ЧАСТЬ ВТОРАЯ ДОЧЬ

*** Примечания ***