Зазеркалье (СИ) [Katerinka_Pel] (fb2) читать онлайн

— Тебе и не придется. Я буду осторожна, — пообещала она, с любовью глядя в это зеркало.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — тихо прошептал он в смирении.

— Совсем не знаю. Но жить без тебя я не смогу. Я не смогу больше и дня без твоего голоса. Без твоих рук и без наших разговоров. Я не смогу, Тайлер. Либо так, либо никак. Просто потому что мы связаны. Навсегда… Я заберу это зеркало домой. Заберу его… Мы ещё поговорим сегодня, обещаю. А пока мне нужно найти что-то о зазеркалье… Найти что-то об этой вещи и о том, как я могу вернуть тебя…

====== Глава 3. Любой ценой ======

Уэнсдей буквально сразу же заторопилась в библиотеку, чтобы найти хоть что-то о том, как вернуть усопшего.

— Тайлер… Родной. Я вернусь к тебе. Вернусь, обещаю. Пожалуйста, не уходи, — говорила она, собирая расставленные вещи, свечи, книги и другое.

— Я не уйду, но, Уэнсдей, прошу тебя. Задумайся, — отговаривал он её. — Еще не поздно найти в себе желание жить.

— Я подумала и решила. Моя жизнь — ничто без тебя. Это точка. Не обсуждается, — резко закрыла она рюкзак и побежала из этого дома в ближайшую крупную библиотеку. Книг о магии было достаточно, но ни одна из них не несла в себе истины. Каждая была полна чьих-то нелепых присказней. Она перерыла буквально всё, но ничего не нашла, однако в голове появился план о том, где еще могут быть ответы. Зеркало нужно было ей дома. А для того, чтобы спокойно им пользоваться, необходимо было избавиться от навязчивых родителей. Это можно было сделать только одним способом — притвориться, что всё нормально. Общаться с Ксавье, жить обычной жизнью. Но прежде она хотела поговорить с Донованом. Потому что не видела его целых три недели, хотя до этого они общались вполне часто. На пороге дома Галпиных ком вновь подступил к горлу. Воспоминаний было слишком много, и все они клеймами отпечатывались на сердце. Когда они с Тайлером только начинали отношения, они часто были здесь…

— Вот ты и дома, — слегка застенчиво сказала Уэнсдей, когда Тайлера отпустили после суда и решения о принудительном лечении.

— Дома, — повторил он, рассматривая полки. — Знаешь, эта комната… Никогда не была мне крепостью, так же, как и сам дом…

— Понимаю, и мне жаль, — ответила она, взглянув в его глаза. — Но ты больше не в холодном изоляторе… А со мной. Наедине… Думаю, это может быть тебе интересно.

— В каком смысле интересно? — спросил он, глядя на её слегка расстроенный вид. — В смысле, я хотел сказать, конечно, мне интересно… Но…

Её руки коснулись его, а глаза без устали смотрели на его измученное лицо, ей хотелось унять эту боль, но они так и не успели поцеловаться во второй раз, потому что неожиданно на пороге комнаты появился Донован и слегка неоднозначно закашлял.

— Я не помешал? — спросил он весьма настойчиво, пытаясь прервать внезапно вспыхнувшие подростковые эмоции.

— Нет, что ты, отец… Всего лишь, как и всегда, держишь меня под контролем, осталось только установить слежку на мой телефон, — с сарказмом произнес Тайлер, и Уэнсдей взяла его за руку.

— Наверное, нам стоит немного прогуляться, раз уж ты свободный человек… — предложила она ему вскользь, с укором глядя на Донована. Его отец напрягся и подошел к нему вплотную.

— Тайлер… Не уходи далеко… Пожалуйста. И будь дома до отбоя, — вновь промолвил он, посмотрев на Уэнсдей. — Осторожнее.

Доновану по-прежнему не нравилась Аддамс младшая, хоть он и понимал, что никто бы не смог принять его сына таким, какой он есть. Никто, кроме неё.

— Так точно, — покачал головой Тайлер, направляясь к двери и шепча себе под нос. — Нихрена не меняется. Всё остается тем же.

— Всем великим переменам предшествует хаос, — поправила она его. — Нужно подождать.

— Ладно… Я понял. Может, немного пройдемся по лесу? Это успокоило бы меня больше, чем город, — предложил он, и она кивнула.

Прогулка была долгой. Они много разговаривали. Обсуждали его отца и случившееся на суде чудо. Тайлер и не рассчитывал на второй шанс. Ему казалось, что терапия — не равное наказание за убийства, которые он совершил. За мучения, которые принес целым семьям. Он был готов понести заслуженный приговор, но ни Уэнсдей, ни Донован не позволили бы этому случиться. Ведь он не был виноват в том, что родился с проклятием в крови.

— Смотри… Зайдем? — указала Уэнсдей на дом вдалеке.

— Это, вроде как, заброшенный дом Фордов. Зачем нам туда? Уверена, что хочешь пойти? Думаю, там уже кто-то обосновался… Наркоманы и прочая нечисть, — сказал он, наступая на сухие ветки.

— Да, я хочу зайти. Тем более, что люблю заброшенные дома. От них веет прошлым, — ответила она, направляясь вперед.

— Ладно, уговорила, — поплелся он за ней. Тайлеру всегда нравилось, как Уэнсдей себя вела. Её странные пристрастия и интересы. Но он и не думал, что она простит его после случившегося с Крэкстоуном.

Дверь дома Фордов была на месте. Окна тоже. Когда они зашли внутрь, поняли, что там никого нет и не было. В этом месте было чисто и сухо. Не было следов сквотерства или наркоманов. Уэнсдей прошла чуть дальше, осматривая старинный камин.

— Блин! Твою мать! — дернулся Тайлер, увидев огромного паука в углу. Вообще, сам он, как человек, был весьма впечатлительным и ранимым. Боялся разного, но в случае опасности, мог проявить достойную храбрость и дать отпор. За последние месяцы в изоляторе он понял, что кроме отца и Уэнсдей никто по-настоящему не верил в него. И он страшно винил себя за то, что натворил. За слабость, из-за которой он примкнул не к тому человеку.

— Ого… Ну и реакция. Хайд боится паука, — засмеялась она, направляясь к маленькому другу.

— Тайлер… Тайлер боится. Ты посмотри на него. Такой сожрет тебя с потрохами… Только не… Не надо, не трогай его, — поежился Тайлер, когда она взяла его на руки.

— Он домашний, безобидный. Видимо, чей-то. Сбежал из террариума, скорее всего, смотри. Улыбается тебе, — переложила она его к выходу и приоткрыла дверь, чтобы он мог уйти.

— Какой ужас… Пожалуйста, больше не трогай их. Они отвратительны, — смотрел на неё Тайлер, чуть пошатнувшись на месте, когда она подошла к нему в упор и посмотрела прямо в глаза. Он не был уверен, что она понимает, что делает, но очень хотел её поцеловать. В конце концов, они даже ушли из его дома, чтобы отец не донимал их.

— Уэнсдей, спасибо тебе… За всё, — сказал он, глядя на неё. — Я и не верил в то, что выйду оттуда.

— Я знаю, — ответила она, не моргая, потому что уже поняла, что привязалась настолько, что не сможет уйти.

— Я не знаю, хорошая ли это идея. Я тебя недостоин. Но очень хочу поцеловать тебя, — искренне сказал он, но уже знал, что она тоже хочет этого. Ведь по ней было видно.

— Так целуй, — в её тембре послышалось легкое волнение, и он, как уже бывало, нежно коснулся шеи и лица пальцами.

— Ты такая красивая…

Их первый поцелуй случился три месяца назад. Целых три месяца она не чувствовала его губ, целых три месяца вспоминала судную ночь в Неверморе. А сейчас его мягкие губы вновь целовали её, столь нежно, и она молилась, чтобы на этот раз поцелуй не прервало ужасное видение. Желание физической близости было чем-то странным, неожиданным и ранее неизведанным, поэтому, когда она ощутила, что он немного отстраняется, с непреодолимой силой притянула его назад, делая свой поцелуй ещё глубже.

— Тшшш…цццц, — остановил он её. — Извини, извини…

— Что-то не так? Тебе не нравится целовать меня? — смотрела она на него огромными удивленными и уже расстроенными глазами, заставив его улыбаться.

— Нет… Уэнсдей. Я просто… В общем. Мне слишком нравится целовать тебя. Понимаешь? — посмотрел он на неё влюбленным взглядом. — В физиологическом смысле.

— Оу… — кивнула она, осознав, о чем он говорит, и непроизвольно смотрела ему между ног. И действительно, их поцелуи были особенными. Всегда столь чувственными, страстными и безумными, что не всегда можно было остановиться. Уже потом они поняли, насколько это бывает тяжело — справиться с эмоциями. Когда кровь кипела так сильно, что в животе всё стягивало тугим узлом. Это было невероятно. Уэнсдей никогда и не думала, что будет ощущать подобное к другому человеку, но, скорее всего, дело было в том, что Тайлер был человеком лишь наполовину…

Позвонив в дверь, она ждала, когда Донован откроет, но минут десять никто не выходил, пока Уэнсдей не принялась пинать дверь с такой силой, что косяк затрещал.

— Донован, откройте, я знаю, что Вы там, знаю, что Вы пьете!!! Откройте чертову дверь!!! — кричала она, срывая глотку, пока, наконец, на пороге не появился он. Заспанный, уничтоженный, раздавленный. Его взгляд был расплывчатым и затуманенным. Он еле стоял на ногах.

— Какого черта?! — промолвило помятое лицо, приглядываясь. — Господи… Это ты… Что тебе нужно, Аддамс? Оставь меня.

— Думаете, Тайлер был бы рад, что Вы так себя гробите? — спросила она с порога, уже следуя за ним внутрь дома.

— То же могу и про тебя сказать. У тебя все щеки в туши, и глаза, словно ты вообще не спала эти дни, — дерзко сказал он, взявшись за голову. — Что тебе нужно? Если поговорить о Тайлере, я не могу. Не стану.

— Как удобно. Ничего не напоминает? Закрыться от эмоций — лучший вариант, не так ли?! — вспылила она в гневе.

— Да что тебе нужно?! У меня никого не осталось. Никого, понимаешь?! — сказал он, вновь достав из шкафа виски. — И только это лечит меня.

— Что, если я могу вернуть его? — задала она вопрос, заставив его выплюнуть сделанный глоток.

— Что?! Не мели чушь. Уэнсдей, не надо так. Это невозможно. Оттуда не возвращаются, — указал он наверх пальцем, пытаясь вновь отпить едкое пойло, но она выбила бутылку из его рук, заставив её разбиться о пол.

— Твою мать! Спасибо, Аддамс! — покачал Донован головой, глядя на нее. — Ну что мне с тобой делать?!

— Вы даже не хотите попробовать? Ваш сын… Мой… Тайлер… Сейчас там. И Вы даже не хотите попытаться?! — нервно спросила она дрожащим голосом.

— Откуда ты вообще знаешь, что это возможно?! — спросил он, глядя на неё красными глазами. Ему уже хотелось выть от боли, а с учетом её назойливости и наглости, вообще повеситься.

— Не знаю. Но, раз я выжила после ножа Лорел. Значит, магия существует. Значит… Это возможно, — настойчиво сказала она, взглянув на него молящим взглядом. — Но мне нужна Ваша помощь.

— Какая ещё помощь, Аддамс, я не маг!

— Кхм, здравствуйте, Донован… Давно мы Вас не видели, Боже мой, — поймала его Мортиша от падения. — Аккуратнее. Заходите. Что-то случилось?!

Он всё ещё с трудом стоял на ногах, но после возгласов противной девчонки с черными волосами и её манипуляций направился в дом Тайлера.

— Дааа, хотел сказать спасибо Вам за дочь… Она пришла сегодня и сказала мне, что нужно жить дальше… Помогла бросить бутылку, — сказал он, и сзади него неожиданно появилась Уэнсдей.

— Уэнсдей… Это правда? — удивилась Мортиша. — Мы рады, что ты так думаешь, и что встала на истинный путь.

— Да, она задвинула такую речь, что кого угодно… Подняла бы… Из могилы, — покашлял он, вызвав у Мортиши недоумение, а у Уэнсдей — испанский стыд.

— Достаточно, — взяла она его под локоть, пытаясь увести обратно в машину.

— Я буду рад, если ты зайдешь ещё и завтра, — продолжался спектакль для родителей, чтобы они поскорее посчитали дочь нормальной и свалили из её дома.

— Да-да, зайду, уходите уже, — выгоняла она Донована, покачав головой и поджав колени. Актёром он был просто ужасным. Мортиша слегка покосилась в сторону уходящего бывшего шерифа, а затем посмотрела на Уэнсдей опечаленным взглядом. Ей было ужасно жаль Галпина старшего.

— Приехал Ксавье, дочь. Ждет в твоей комнате, — сообщила она спокойным тоном.

— Отлично, мама, спасибо, — направилась она к себе быстрее пули.

— Уэнсдей, — окрикнула её мама. — Если тебе и вправду лучше… Мы обдумаем вопрос с Донованом. Возможно, он сможет навещать тебя ежедневно, чтобы мы могли уехать домой. Если он, конечно, не будет больше пить… Пагсли и так предоставили слишком много вольностей.

— Да, мама, обдумайте, противный младший брат нуждается в большем контроле, — улыбнулась она своей привычной улыбкой.

— Cara mia… Ты улыбаешься… — прикрыла рот Мортиша бледной ладонью.

— Мы еще поговорим, мама. Я пошла к гостю, — сообщила Уэнсдей, следуя в свою комнату.

— Где оно, ты его привез?! — спросила она, как только зашла на порог, не наблюдая его в комнате и тревожно бегая по ней черными глазами.

— И тебе привет. Спасибо Ксавье, что помог… — сказал он наигранно и обиженно.

— Спасибо, Ксавье. Так где оно?! — нервно продолжила она.

— В машине. Где же ещё. Как я должен был протащить его перед твоими предками?! — возмутился он в шутку, глядя на неё своими огромными глазами.

— Нет… Нет. Ты правильно сделал. Мне ни к чему лишние вопросы, — отрезала она. — Давай занесем через задний двор вместе.

— Хорошо, — согласился он… — Что особенного в этом зеркале? Зачем тебе оно?

— Не могу сказать… — ответила она, не отводя взгляд. — Просто мне оно жизненно необходимо.

— Ладно, можешь не говорить, — сказал он, направившись к машине. Уэнсдей было неприятно от того, как она вела себя с ним. Но такова была её внутренняя суть. Он уже должен был привыкнуть, даже если был её другом. Проявлять любовь она могла только к Тайлеру…

— Поговорим? — спросил Ксавье, и Уэнсдей подумала, что будет подозрительно сразу выгонять его, и решила уделить ему хотя бы полчаса времени, когда они уже затащили зеркало внутрь.

— Хорошо, — согласилась она, и они присели на кровать.

— Что бы ты ни задумала, Уэнс… Умоляю, отыграй назад, — сказал он, глядя в её глаза.

— Не понимаю, о чем ты, Ксавье, — категорично отрезала она, всё отрицая.

— Я знаю тебя… И предупреждаю, что не дам тебя в обиду. Не допущу того, что ты собираешься сделать, что бы это ни было, — уверил Ксавье, положив перед ней ладонь. — Уэнс… Мы так долго дружим. Дай мне шанс, прошу тебя. Дай мне показать, каким я могу быть человеком. Для тебя.

— Я не понимаю, — нахмурилась она, глядя на его руку. — О каком шансе речь?

— Шанс на твоё доверие. Хотя бы объясни, что, черт возьми, происходит. Что за зеркало?! Есть ли шанс… — посмотрел он на её кольцо и замер. Он и не знал, что Тайлер сделал ей предложение. Не обращал внимания. Раньше. До этого самого момента.

— Я пойду, извини, — резко встал он с кровати и направился к двери. Внутри всё резко оборвалось. Ему стало так больно и неприятно, в том числе, потому что они не сказали ему.

— Ксавье, — окрикнула она его, но он даже не обернулся, и она чувствовала себя виноватой после этого.

Как только он ушел, она спустилась вниз и пожелала родителям спокойной ночи. Но всё это была лишь фикция для того, чтобы скорее остаться наедине с тем зеркалом. Поэтому стоило ей вернуться, руки потянулись снять с него скотч и старую ткань, чтобы поскорее…

— Тайлер, — провела она ладонью по стеклу. Зеркало вновь накрыл туман, отражение пропало, а затем…

— Родная… — ответил он, сидя на полу. — Наш дом… Наша спальня.

В его голосе слышалась небольшая радость за то, что он видел вокруг. Ведь именно этот дом был для него всем.

— Да, я принесла зеркало сюда, — ответила она, трогая руками гладкую поверхность. — Ты не представляешь, как я хотела увидеть тебя. Весь день. Как я хотела снова услышать твой голос.

— Представляю, малышка… Я только об этом и думал, — подполз он к зеркалу. — Надеюсь, ты отказалась от своей идеи.

— Конечно, нет… Я ищу. Но мне нужно немного времени… Совсем немного, Тайлер. Твой отец мне поможет, — смотрела она на него сквозь зеркало, но словно по-настоящему.

— Отец? — посмеялся он. — Не верю, что он пойдет на это… Он не верит в загробный мир.

— Поверит. Я заставлю, — настойчиво прозвучал тонкий голосок, и Тайлер посмеялся.

— Не сомневаюсь.

— Мне не хватает наших вечеров… — с грустью промолвила она. — Я совсем не умею без тебя жить.

— Я помню, как говорил тебе то же самое, еще когда… — опустил он взгляд.

— Теперь у меня чувство, что ты просто уехал ненадолго… Но скоро вернешься. Обнимешь меня, как раньше. И я буду всё чувствовать… Мы будто говорим по телефону, верно? — шмыгала она носом.

— Об этом я и говорю… Если не получится… — начал он говорить, но она перебила.

— Получится.

— Нет, подожди… Уэнсдей. Если не получится, тебе будет больнее, а это значит, что нужно подготовить себя к этому. Пожалуйста, Уэнсдей. Общайся с живыми людьми. Я прошу тебя. Даже с моим отцом… Он не будет против.

— Тайлер… Ты наблюдаешь за ним? Потому что ощущение, что только за мной… — ответила она с горечью на устах.

— Один раз… Я увидел его один раз. Он был слишком пьяный, я не стал задерживаться надолго. Он словно говорил что-то самому себе на кухне, но был никаким, и слова было не разобрать, — сказал он, собирая эмоции в кулак. — Дело не в отце. Дело в том, что я умер. И, если ничего не исправить, а я уверен, так и есть… Вам нужно отпустить.

— Я не отпущу тебя. Я никогда тебя не отпущу. Ты забыл?! — истерически выдала она, прижимаясь в упор к зеркалу. — Никогда, Тайлер.

— Уэнсдей… Малыш… Прости… Я всё время забываю, как ты ненавидишь это, — сказал он, остановив себя.

— Теперь не ненавижу… Теперь я бы слушала это через каждые десять минут, лишь бы ты был рядом, — примкнула она лбом к стеклу. — Всё это нечестно…

— Тук-тук, с кем ты говоришь? — появилась на пороге удивленная Мортиша. — О… Ты купила зеркало? Или это подарок Ксавье?

— Нет, мама, — закрыла она его собой. — То есть, да, но это неважно, я хотела спросить у тебя одну вещь. Это покажется странным, но мне нужно это знать.

— Ладно, я всегда тебя слушаю, дорогая, — присела Мортиша на кресло.

— Есть ли где-нибудь в Джерико ведьмы? — спросила она в лоб.

— Да, есть одна. Она училась с нами в Неверморе, так здесь и осталась. Я не так давно видела её, могу дать телефон, а что такое? — спросила она огорченно. — Ты снова хочешь влипнуть в неприятности?

— Я хочу усилить свой дар. Просто видения. Хочу ими полностью обладать, ведь давно этим не занималась, — сочиняла она одну ложь за другой, но, похоже, что ее матери нравились эти слова. Они были для нее как бальзам на душу. А то, что нравится, всегда хочется воспринимать за чистую монету.

— Я дам тебе ее номер. Поговоришь. Спросишь. Она сильная ведьма и подскажет тебе, — сказала Мортиша спокойным, рассудительным тоном. — Давай поужинаем в семейном кругу. Мы с отцом хотим поговорить с тобой.

— Да, я сейчас приду, — кивнула она, дожидаясь, когда мама уйдет.

— Рано или поздно придется сказать, Уэнс, —

произнес он с грустью. — Их это не обрадует.

— Я скажу… Мы скажем это вместе. Когда ты вернешься ко мне, — очень уверенно сказала она, глядя на него. — Любой ценой, Тайлер. Любой.

====== Глава 4. Полюбив, уже не судят ======

Комментарий к Глава 4. Полюбив, уже не судят Приятного чтения, мои дорогие🩵

В один из прекрасных зимних вечеров они остались одни, пока Донован был на очередном дежурстве. Подростковая любовь перетекала во что-то сильное и серьёзное, но пока они были лишь испуганными детьми на пути к чему-то настоящему. Такие сильные чувства пугали их обоих, но, как ни странно, они оба хотели дать себе шанс. Наверное, поэтому всё и получилось…

— Стой-стой, Уэнс… — закрыл Тайлер глаза, держа её на своих коленях. Эти поцелуи могли свести с ума любого. — Надо взять тайм-аут.

— Я готова, — ответил её настырный тон, и он слегка растерялся, не веря в то, что слышит. Естественно, он думал об этом, и не раз. Ведь они встречались уже почти три месяца, помимо того времени, что она проводила с ним, пока он был в изоляторе. И с каждым днем сдерживаться было все сложнее. Хотелось большего.

— Не уверен, что это правильно. Отца, конечно, не будет, но всё же… — промямлил он себе под нос, потому что действительно нервничал из-за этого.

— Тогда, может, это поможет тебе принять решение? — спросила она, подкрадываясь губами к его шее.

— Уэнс… Мы это обсуждали… — выдохнул он, ощущая, как кровь закипает и приливает вниз. — Это нечестно.

— Нечестно говорить мне «нет», когда я готова, — сказала она, наставив на него свои глаза-убийцы. — Сейчас самое время.

Он аккуратно провел рукой по её лицу, слегка убирая выпавшие из косичек волосы.

— Ты права, права… — сказал серьезный тон, пока он смотрел на неё. — Я тогда…

Он указал на её рубашку, и она напряженно кивнула, полностью доверившись ему.

Пальцы дрожали, пуговицы скользили и выходили из петель одна за одной. Но она была готова к этому, потому что то, как он смотрел на нее отметало все сомнения. Тайлер умел любить. Умел ухаживать, заботиться и быть опорой. Он был создан для отношений. Создан для неё.

Оставшись перед ним в одном лифчике, она сидела и ждала, когда он погрузится в процесс настолько, что не сможет остановиться и сделает всё сам, а он, наоборот, перенервничал так, что совсем не мог переключиться.

— Тайлер… Всё нормально? — ощутила она его волнение всем своим телом.

— Прости, просто… Ты такая красивая. А я так боюсь сделать что-то неправильно. Дай мне минуту, — уткнулся он в неё лбом и тяжело дышал, ощущая, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

— У меня это тоже в первый раз. Мы можем обоюдно расслабиться, — предложила она, поглаживая его по щекам ладонями и ощущая его тревожное, горячее дыхание. — Просто поцелуй меня. Как раньше. Будто ничего и не будет. Не ограничивай себя.

— Ладно, ладно, — выдохнул он, пытаясь успокоиться и настроиться. Её маленькие ручки стащили с него футболку.

— Начнем с малого? — проскользила она ладонями от его плеч до локтей. Тайлер был слишком тревожным сейчас, словно на нем лежала ответственность за неё, но её касания приятно плавили мозг и сердце.

— Ощущение, что я всё порчу. Хотя ты снилась мне тысячу раз. Я вообще потерял сон из-за… — он ощутил её прохладные губы на своих. Поцелуй столь контрастный в сравнении с его теплой кожей. И ей было приятно слышать, что он не спит из-за неё. Она совершенно погрязла в желании быть его девушкой. Полностью.

Ледяные тонкие пальцы гуляли по россыпи родинок на его груди, пока он снимал с неё лиф и гладил ладонями нежную кожу на хрупкой спине.

— Такая невероятная, — шепотом сказал он, ощутив, как она сжимает кожу на его плечах. Эти ощущения сдвинули его с мертвой точки ещё сильнее. Подсознательно все его мысли были о том, чтобы она как можно сильнее впилась ногтями в его спину, пока он делал её своей. Но увлекаться было нельзя, такова была цена за жизнь с монстром внутри себя. Контроль и выдержка. Поэтому, собравшись с мыслями, он аккуратно переложил её на кровать и навис сверху, глядя в черные глаза, которые отливали в темноте комнаты жемчужным блеском.

— Безумно этого хочу… — разглядывал он угольные ресницы, волосы цвета вороньего крыла, бархатистую кожу. Она была уже совершенно готова к тому, чтобы заняться с ним сексом. Его пальцы быстро растегнули пуговицу на её джинсах, и он аккуратно стащил их вниз, оставив её перед собой лишь в чёрных кружевных стрингах, которые ничего не закрывали. И выражение его лица резко изменилось. Взгляд окутало безумное желание, которое он сдерживал всеми силами, чтобы быть с ней адекватным. А ведь это было совсем не про него.

— Ууууф, — выдохнул он, глядя на это прекрасное зрелище. — Это что-то не от мира сего…

— Раздевайся, — притянула она его к себе с серьезным видом. Ей тоже не терпелось раздеть его и увидеть перед собой полностью уязвимого, теплого, безмятежного. Один раз у них уже был интимный момент, но до такого не доходило. Лишь легкие прикосновения, не более того. Она помогла ему стащить джинсы, и он осмелился коснуться её пальцами сквозь почти прозрачную ткань. Фейерверк новых чувств заставил жалеть, что она не сделала этого раньше. Касания его рук, запах его тела, шепот, проникающий в самые потайные уголки её души, создавали квинтэссенцию безоговорочного желания, которое невозможно было просто подавить. Он был внутри неё, в её крови, в её сердце. Мужская рука потянулась к тумбочке. Естественно, там были презервативы. Они ведь думали об этом уже давно. Три месяца на свободе, но ещё тогда в комнате для свиданий ощущали друг к другу тягу. Однако не позволяли себе даже целоваться, только смотреть. Эта дистанция тогда позволила Уэнсдей оставаться с холодным умом. Расставить всё по местам и найти решение проблемы. Но сейчас их уже ничего не останаливало.

— Если тебе будет больно… — промолвил он, аккуратно снимая с неё последнюю деталь одежды, и бережно отодвинул девичье колено в сторону. — Пожалуйста, скажи.

— Скажу, — притянула она его к себе сильнее, вновь поцеловав в губы. Он замер над ней, глядя прямо в глаза. Кудрявые золотистые волосы слегка спадали вниз, и она провела по ним рукой, немного зачесывая назад. — Всегда хотела сделать так. Наверное, с первого момента, как увидела.

— Уэнсдей, — сплелись их взгляды, и медленная, томящая, прекрасная боль от его проникновений заставила её сладко застонать, плотнее сжав дрожащие ноги и вынуждая его остановиться от волнения.

— Нет, нет. Всё нормально, — подтолкнула она его к дальнейшим действиям, но он был очень осторожен, потому что именно она сейчас была его самым величайшим сокровищем. Быть в ней, чувствовать её и знать, что она полностью тебе доверяет — вот, что было важнее всего для него.

Каждое движение было настолько пропитано любовью и лаской, что она растворилась в этом, практически не ощущая боли, о которой слышала. Они, наконец, почувствовали себя взрослыми. Настолько, насколько могли.

Это были лучшие минуты их жизни за всё прожитое время. Первое единение. Первое доверие, но уже такое сильное. Он смотрел в потолок и гладил её плечо кончиками пальцев, вырисовывая на нем сердца и бесконечности. Это было романтично и слезливо, как в самых ужасных ромкомах, которые она никогда бы не стала даже смотреть. Если это, конечно, не были бы его пытки.

— Я словно не здесь… Мне так хорошо, что я не могу сосредоточиться, — улыбнулся он, громко выдохнув на всю комнату.

— Мне тоже… И я рада, что ты перешёл эту грань в своей голове, — ответила она, вдыхая запах его тела, лежа на его груди. — Мне нравится, как ты пахнешь. Ничего не могу с собой поделать.

Улыбка Тайлера говорила сама за себя. Ему всё это тоже безумно нравилось… Его Уэнсдей Аддамс. Девушка, которая была готова любить монстра… Это стоило того, чтобы простить себе самому всё, что мешало жить дальше…

Поужинав, Уэнсдей обсудила с мамой и с отцом отъезд и взяла номер телефона ведьмы, о которой Мортиша ей говорила. Всё шло по плану. Удалившись обратно в комнату, она услышала вибрацию своего телефона. На экране высвечивался номер Ксавье, и она, не задумываясь, подняла трубку.

— Почему ты не сказала мне?! Я всё понимаю… Это было личное, что вы решили пожениться. Но почему не сказала, что он сделал предложение? — спросил он сразу же, и она немного опешила от этих слов.

— Он не сделал его, Ксавье. Ты увидел кольцо? Отец отдал мне его. Тайлер так и не успел. Я надела его только сейчас, — промолвила она, заставив его громко выдохнуть.

— Прости. Я просто… Подумал, что вы обручились и даже не сказали. Не знаю, почему так отреагировал. Мне жаль, — искренне произнес он, бормоча в трубку извинения.

— Всё нормально. Как ты? Нормально добрался? — спросила она, глядя в угол комнаты, где стояло зеркало. Она не могла отвести оттуда своих глаз. Её тянуло к нему настолько, что всё остальное казалось неважным.

— Ух ты, Уэнсдей Аддамс спросила меня о том, как мои дела… Пожалуй, сейчас стало лучше, — посмеялся он, и она тоже немного улыбнулась. — Так, сходим в кино завтра?

— Да… Но сначала мне нужно кое-что сделать, Ксавье. Это срочно. Я освобожусь в районе пяти, — честно предупредила она, и его это вполне устраивало.

— Спокойной ночи, Уэнс. Береги себя, — сбросил он звонок, и она вновь пошла к Тайлеру.

— Появись, родной, — провела она рукой по отражению. — Пожалуйста…

— Ты разве еще не должна быть в постели? А ну, беги, женщина, не то отшлепаю, — посмотрел он на неё, угрожая пальцем в воздухе.

— Несмешно… Я бы всё отдала, чтобы это ощутить, — угрюмо посмотрела она на него своими мрачными глазами.

— Хочешь ощутить, как я тебя шлепаю? — улыбнулся он с уставшим взглядом. Ему хотелось, чтобы она хоть немного отвлеклась от того кошмара, что пережила.

— Да, — улыбнулась она в ответ. — А помнишь…

— Даже не начинай, — перебил он её прежде, чем она начала вспоминать их совместные выходки. — Мы каждый день что-то вытворяли… И всегда были счастливы, правда? Я точно был.

— И я была счастлива с тобой. Мне нужно это счастье. У меня его никто не заберет, — сказала она, опустив взгляд.

— Ты сильная. И всегда будешь такой. Самая сильная, — ответил он, пытаясь её успокоить.

— Хочу уснуть здесь. С тобой. Перед зеркалом. Я только возьму подушку, — взяла она её и улеглась на пол, прикрывшись пледом. — Можешь рассказать мне что-то… Хорошее?

— Могу… — ответил он, присаживаясь напротив и глядя, как она безмятежно пытается уснуть. — Это будет рассказ о том, как я выбирал тебе кольцо…

Её глаза тут же открылись, и она заинтересовано замерла, вслушиваясь в каждое его слово.

— Не знаю, заметила ли ты, но на нем гравировка…

— Что? Конечно, нет. Я сразу вцепилась в него и надела, как сумасшедшая, — сняла она его, чтобы посмотреть. Улыбка не сходила с её лица, но и глаза резко заслезились от эмоций.

— Я делал его на заказ, потому что хотел что-то необычное. Что ты точно оценишь… А ты даже не обратила внимания, — засмеялся он, глядя на нее.

— Я бы обратила… Если бы не обстоятельства, при которых я получила его, — ответила она с грустью в голосе. Её указательный палец водил по надписи внутри. «Полюбив, уже не судят».

— Надо судить человека прежде, чем полюбишь его, ибо, полюбив, уже не судят… — повторила она вслух.

— Это про нас с тобой, я очень люблю тебя. Пожалуйста, поспи, — сказал он, приложив ладонь к зеркалу, и она приложила свою, пытаясь вспомнить теплоту его рук. Так она и уснула. Пока он нежно наблюдал за её дыханием. А затем отражение просто накрыл туман, и он вновь исчез в зазеркалье…

Сон одним точным ударом бил прямо в сердце. Воспоминание последней встречи с Донованом. Похороны.

Ещё никогда небо не было таким грустным, как сейчас. Улицы тонули в дожде, а Уэнсдей не могла даже стоять. Мортиша и Гомес держали её мертвой хваткой, потому что иначе она бы содрала себе все колени. Ватное состояние не проходило. Тайлера хоронили в открытом гробу. Синие губы, бледная кожа, черный костюм. Уэнсдей ощущала запах формалина даже на улице, сквозь приятные нотки дождя. Все что-то говорили, но она не слышала, зато четко видела Донована, стоящего напротив и глядящего куда-то в пустоту, словно там стояла его жена и говорила ему, что это он во всем виноват. Но там никого не было. Она лишь на секунду оторвала свой опустошенный взгляд от его отца и вновь провалилась в свою боль. Как в огромную бочку ледяной воды, которая сводила ноги жутким спазмом и не давала дышать. Когда крышку гроба закрыли, начался самый ад. Ведь она не смогла этого вытерпеть и кинулась туда, открывая её тонкими ручками из последних своих сил и вцепившись руками в его пиджак.

— Не уходи… Только не так, — сидела она коленях на мокрой земле, а родители даже боялись её трогать. — Я прошу тебя. Тайлер… Не оставляй меня здесь одну! Я хочу за тобой…

Её голос перешёл на хрип. В нем слышались мольба и отчаяние. Донован не мог сдержать слез, слыша это, но он уже был пьян. Ведь просто не выдержал того, что ощущал. Люди вокруг сочувствующе смотрели, как она льет горькие слезы, целуя его ледяные, мертвые руки, и с ужасом понимали, насколько рано он ушел. Двадцать три года — всего ничего, он не прожил и трети своей жизни.

— Дорогая, ты вся промокла, дрожишь… Заболеешь, — промолвил Гомес, помогая ей встать и укутывая в свой плащ.

— Папа, — уткнулась она носом в его плечо.

— Мой скорпиончик… Поплачь. Ты не плакала… Уже лет пятнадцать… Или больше, — промолвил он, крепко обняв её.

— Я не могу дышать, — сказала она, стиснув зубы, и повисла на нем без малейших сил. Внезапно её кожа вся позеленела, и, в итоге, она потеряла сознание.

Весь день Уэнсдей не могла прийти в себя, словно пребывая в кошмарном сне. Ей казалось, что вот-вот Тайлер появится на пороге комнаты и скажет, что это был сюрприз к их годовщине… Но как же это было наивно и глупо. Мечтать об этом, пока любовь всей твоей жизни лежала в холодной земле.

Уэнсдей пришла в себя лишь ночью, когда все ушли. Родители остались у неё дома. Она вышла из спальни, оглядывая кухню и понимая, что всё это жестокая, невыносимая правда. Отныне она осталась одна. Больше он не будет смотреть на неё влюбленными глазами. Обнимать её перед сном. Перекладывать её сонную на кровать, свернутую калачиком в процессе написания очередной курсовой. И любить так сильно, как умел любить только он…

====== Глава 5. Что имеем – не храним ======

Уэнсдей проснулась рано утром прямо перед зеркалом и первым делом дотронулась до него, пытаясь вновь вызвать Тайлера, но он не появлялся. На секунду ей стало страшно. Что он мог исчезнуть или что ей вовсе всё это привиделось. Она долго всматривалась в своё отражение и поняла, что он не должен видеть её такой, тусклые волосы, поникшие глаза, мертвая кожа. Она решила, наконец, привести себя в порядок и первым делом в ход пошли ножницы. Каре — первый шаг к освобождению. Она отстригла волосы и впервые за год нанесла яркий макияж. Так бы родители точно поверили в её выздоровление, но она лишь хотела увидеть Тайлера после этой ночи.

Достав телефон, она набрала номер той самой ведьмы с раннего утра.

— Слушаю, — прозвучал деловой и абсолютно спокойный голос. Аддамс молчала словно проверяла её на прочность. Она мало кому доверяла, но знала, что мама не стала бы давать кому попало своё доверие. Было очевидно, что Шарлин всё же что-то умела.

— Девочка. Мне некогда играть в эти игры. Если хочешь спросить — спрашивай, если нет… Я не задерживаю, — отрезал холодный тон, вслушиваясь в её дыхание.

— Что Вы знаете о зазеркалье? Оно реально? — спросила Уэнсдей в лоб, даже не представившись.

— Кого ты потеряла, дитя? — спросила ведьма заинтересованно.

— Любимого человека, — ответила Уэнсдей, не думая.

Сначала ведьма замолчала, задумавшись, но затем всё же пошла на контакт.

— Если нужны ответы. Приходи к Гарден-стрит, 14 к 11:00, — сбросила она трубку, даже не дослушав и ничего не объяснив. Но Уэнсдей уже решила для себя, что придет. Она сфотографировала старое зеркало и хотела хотя бы спросить, что дало шанс общаться. В 17:00 ей нужно было встретиться с Ксавье, а затем окончательно расслабить родителей разговором о будущем, чтобы они уехали.

К 10:30 она уже стояла на нужном адресе и ждала появления той женщины, но внезапно её руки коснулся маленький мальчик на улице.

— Вы можете мне помочь? — спросил тонкий голос, и Уэнсдей осмотрелась.

— Чем?

— У меня тяжелая сумка. А мне нужно занести её вон в тот дом, там моя бабушка, она болеет, — указал он пальцем через дорогу.

— Я помогу. Где твоя сумка? — спросила она, следуя за ним.

Мальчишка вошёл в здание и молча поднялся с ней на третий этаж, позвонив в квартиру.

— Вам сюда, — отрезал детский голос и он покинул помещение, улыбнувшись.

Уэнсдей напряглась, но всё же решила дождаться, пока ей откроют.

— Проходи, — появилась на пороге красивая женщина в длинной юбке и широкой яркой кофте. Её роскошные кудрявые волосы вились до самой поясницы.

— Вы та самая Шарлин? — спросила она, осматривая квартиру, где была куча разных амулетов, книг и пахло какими-то травами.

— А ты та самая дочь Мортиши Уэнсдей? — сказала она, глядя на неё серьезным взглядом. — Вокруг тебя одна чернота.

— Это хорошая весть, ведь я не расчитывала увидеть радугу и единорогов, — грубо промолвила она, заставив ведьму ухмыльнуться.

— Присаживайся. Тебя придется долго смотреть, — произнесла ведьма, уходя куда-то вглубь квартиры, и Уэнсдей крикнула вдогонку:

— Если хотите смотреть мне в глаза, я сегодня не в самой лучшей форме. Плохо спалось, — ответила она с сарказмом. Женщина выглянула из-за двери с ядовитым прищуром.

— Не каждый день снятся похороны любимого человека, правда? — заставила она её стереть привычное недоверие.

— Что Вы видите?! — настойчиво спросила девушка, приняв недовольную позу. Уэнсдей и не думала сдаваться со своим напором. Ей нужно было всё и сразу.

— Тебя с тем мальчиком. Вы вместе, как ты хочешь, — сказала ведьма, глядя на неё. — Ты понимаешь, какова цена?

— Нет, поэтому и пришла. Что бы это ни было, умоляю, помогите, — ответила Уэнсдей с мольбой в глазах.

— Дитя. Как же твоя душа изранена, — коснулась она её руки. — Я вижу темноту. Когда касаюсь тебя, чувствую холод и землю. Это может значить только одно — смерть вокруг. И ты общаешься с этой смертью.

— Что Вы знаете про это зеркало? — показала она телефон, и ведьма дотошно вглядывалась в то, что видела.

— Мне нужно время, дай коснуться руки ещё раз, — как только Уэнсдей дала ей ладонь, ведьма одернула свою. — Всё. Уходи.

— Когда мне можно…? — спросила она, направляясь к выходу.

— Я сама тебя найду, — ответила Шарлин, глядя на нее. — Уэнсдей…

Её голос звучал вслед, как мантра, но Уэнсдей даже не обернулась. Она подозревала, что то, что увидит ведьма будет далеко не приятной новостью, но хотела знать правду.

Она поспешила к Доновану, чтобы проверить, чем он занимается, потому что боялась, что он снова запьет. И, как только оказалась на пороге, поняла, что дверь в дом полуоткрыта.

— Донован? — спросила она, оглядываясь. — Вы здесь?

Везде царила тишина, словно там кто-то умер. Уэнсдей немного передернуло, она прошла дальше и по инерции принялась подниматься по лестнице, что вела к комнате Тайлера. Там на согнутых коленях перед кроватью Тайлера стоял совершенно потерянный и измученный Галпин старший.

— Донован… — зашла Уэнсдей внутрь. — Что такое?

— Он здесь был… Вот здесь… — промолвил он, сжав кулаки и сдерживая скупые, мужские слезы. За эти три недели он превратился в мягкотелое существо, каким он сам себя считал.

— Был сегодня? — спросила она, касаясь его плеч.

— Сегодня… Просил… — схватился он за голову, прикрывая глаза. — Просил… Остановить тебя…

— Он, что?! — возмутилась она, глядя на Донована злобным взглядом.

— Мой мальчик пришел, чтобы сказать, что ты должна жить… Что ты должна забыть его… Должна… — Донован не мог сдержать слез, когда трогал его пустую кровать.

— Значит, он вновь ошибся. Недооценил. Я не буду жить без него, — грубо отрезала она, присев на кровать. — Когда он был здесь?

— Всё утро… Говорил со мной, — не поднимал Донован взгляда, прилипнув к его кровати.

— Понятно… Вот где он был… — задумалась она вслух.

— Ты подстриглась? — спросил он, наконец, посмотрев на нее. — Вы говорите? Ведь… Он здесь, правда? Мне это не привиделось?

— Мистер Галпин. Вы — алкоголик, да. Но Тайлер действительно был здесь, потому что я не видела его у себя утром… — ответила она ровным тоном.

— У себя? Что это значит? — нахмурил он брови, глядя на нее и поднимаясь с пола. — Он и к тебе приходит?

— Я пока не могу сказать… Но позже обязательно дам Вам знать, — обещала она, пытаясь его успокоить.

— Аддамс… Опять у тебя секреты от меня? — спросил он, приподнимая брови.

— Не больше, чем раньше, — ответила она честно. — Но вскоре они и вовсе исчезнут.

— Неубедительно. Учитывая, что мой сын умер, — сказал он настороженно.

— Тайлер со мной. Он здесь, — указала она на своё сердце, а затем показала ему кольцо. — И здесь.

— Тайлер в гробу, Уэнсдей… Это он и пытался мне донести, — отрезал он с недоумением глядя на нее. — Кажется, ты не понимаешь?! Хочешь наделать глупостей?! А виноват потом будет он. Как ему с этим существовать?

— Он будет виноват только в том, что рассказал Вам до того, как я его вернула. Вы нужны мне, чтобы избавиться от родителей, но не более того. Не забывайтесь,Донован, — сказала она, очень остро отреагировав на его слова.

— Аддамс… Ты — заноза в заднице. И мой сын — идиот, что решил жениться на тебе, — направился Донован в коридор.

— Куда Вы? Снова вылакать бутылку вискаря? — спросила она, направившись за ним.

— Возможно! А лучше — две! — ответил он ей, открыв холодильник на первом этаже. — Я шучу. Ты голодная? Будешь тосты?

— Что угодно, я вообще не завтракала, — ответила она, глядя на часы. А там уже было 13:07.

Они молча трапезничали, и всё же он нервничал от того, что ему сказал Тайлер.

— Уэнсдей… Тайлер рассказал мне, что дело в каком-то зеркале. Что это? — спросил он с тревогой на устах.

— Тайлер много говорит… Вчера мы уснули вместе. Вы понимаете… Вместе? Если бы… К Вам вернулась Франсуа… Если бы Вы смогли её видеть. Это бы уже не было таким абсурдом, не так ли? — спросила она, заставив его занервничать.

— Франсуа не вернется. Она мертва. Уже больше пятнадцати лет мертва. Так что не говори мне об этом, — резко рявкнул он, выпив горячий кофе.

— А Вы не говорите мне, что Тайлер не вернется, потому что это — неправда. Может, для Вас он умер. Может, для Вас жизнь — это одна нить, но я говорю Вам — их тысячи. И они переплетаются между собой, — ответила она, заканчивая завтрак. — Я лучше пойду. Будьте добры. Приедьте к моим родителям к 21:00.

Донован многозадачно промолчал, глядя в одну точку.

— Вы приедете? — повторно спросила она с гонором в голосе.

— Я же обещал, Аддамс! Не обязательно спрашивать по несколько раз, — ответил он, посмотрев на нее. Маленькая девочка с черными обстриженными волосами ждала его поддержки, а вместо этого он послушал мертвеца, который пришел, чтобы убедить его в обратном. И тут были виноваты чувства…

— Уэнсдей… Я не хочу, чтобы тебе было так плохо из-за этого, — сказал он ей в спину, когда она уже собиралась уходить.

— Можно я немного побуду в его комнате? — спросила она с грустью, и он обреченно кивнул. Естественно, ему было её жаль. Ведь он помнил, каково это. А Тайлер был для неё буквально всем. Как и Франсуа для него.

Когда она вновь зашла в его комнату, всё вдруг выстроилось словно в изумрудном замке. Воспоминания сами создавали нужную картину. Кровать, на которой они с ним спали, пока учились на первом курсе. Стол, за которым Тайлер занимался, пока Уэнсдей отвлекала его от учебного процесса. Их фото, которые больше здесь не стояли.

— Малышка, — шепотом пробежалось по затылку.

— Тайлер, какого черта ты говоришь отцу? Я никогда тебя не прощу, если ты так уйдешь. Я никогда не прощу, если ты меня бросишь! — осмотрелась она по сторонам, но ничего не произошло. И даже услышанное казалось лишь паранойей. Но она должна была высказать ему именно сейчас.

Уэнсдей свернулась калачиком на его кровати. Там уже не было его запаха, но память о ночах, проведенных здесь оставалась в голове.

— Тай… — уткнулась она носом в подушку, — Я просто хочу иметь смысл… Я лишь хочу знать, что ты вернешься. Если я вижу тебя, это не просто так…

В ответ на её слова в воздухе была лишь горькая тишина, и она так быстро провалилась в сон в этой самой комнате, что даже не заметила этого.

— Погоди… Кеннеди? Я — Кеннеди? — спросил он, отлепив бумажку со лба. — Так и знал!

— Долго же ты гадал, — смеялась она, поедая попкорн, что стоял на столе.

— Я молчу про Вас, маленькая мисс Эрудиция, — издевнулся он, глядя на её надпись.

— Это нечестно. Ты всегда задаешь каких-то неизвестных мне персонажей, — скуксилась она, скрестив руки. — Вымышленный. Из фильма… Дети его любят… Кто это? Капитан Америка? Человек Паук?

— Это твои попытки? Серьезно? Может, еще хоть один наводящий вопрос? — спросил он, усмехнувшись.

— Ах, наводящий… Он точно из Марвела или ДС, у тебя иначе не бывает, — заявила она, отмахнувшись.

— Может он просто торгует мороженым? — улыбнулся он, пытаясь её разозлить.

— Ты издеваешься?! Да что там написано! — нервно выдала она, хлопнув ладонью по его ноге.

— Сдаешься? — спросил он, прищурившись.

— Не дождешься, — показала она язык.

— Возможно… Он не такой уж и вымышленный, — посмотрел он на нее… — Ты бываешь похожа на него.

— Чего?! — напряглась она, уже мечтая оторвать со лба эту бумажку.

— Я дам подсказку… Он зеленый, — посмеялся, Тайлер, прикрыв рот рукой.

— Это Халк? — спросила она, растягивая губы. — Реально?

— Конечно, нет, — расхохотался Тайлер в ответ. — Может, ответ на вопрос таится вокруг?!

— В каком ещё смысле, — прогундела она от услышанного.

— Рождество, — указал он на падающий за окном снег.

— Блин… Тааааай… — уткнулась она лбом в руку. — Может, я вообще не знаю, о ком речь? Ты с трудом заставил меня посмотреть этих бесмыссленных героев, от которых в жизни никакого толку… Ты же знаешь, я не смотрела эти твои… Черт… Это Гринч, да?!

В мгновение Тайлер начал смеяться, как сумасшедший, и она оторвала бумажку со лба.

— Ха-ха! Очень смешно! — выдал обиженный голос, и он крепко прижал её к себе.

— Просто ты всё Рождество ворчишь, что ненавишь его… — провел он руками по её волосам. — Я подумал, будет уместно…

— Дурак, — обиженно сказала она, залезая на его колени прямо в гостиной, пока Донован ходил вокруг да около, готовя ужин.

— Мой маленький Гринч… Похититель Рождества, — шепотом сказал он, укусив ее за мочку уха. — Я хочу тебя…

— Тайлер! Может, поможете мне доготовить курицу, скоро приедут её родители, а дома караул! — взбеленился Донован, носясь по дому, как сумасшедший. Это было первое совместное Рождество и полноценное знакомство с родителями. Тайлер и Уэнсдей совершенно не отлипали друг от друга и жили в этом доме… Там впервые Донован мимолетно сознался Мортише, что счастлив за них. Ведь они действительно подходят друг другу.

Уэнсдей не сразу поняла, когда в любимом воспоминании началось землетрясение. Она немного занервничала, но ей пришлось открыть глаза.

— Уэнсдей, ты уснула… Твой телефон звонит уже полчаса, — спокойной интонацией сказал Донован, и Уэнсдей широко распахнула глаза, пытаясь понять, сколько она так проспала.

— Сколько время?! — спросила она, опешив и держась за висок.

— Пять, — ответил Донован, и она в мгновение вспомнила про Ксавье. — Черт!

Её рука потянулась к телефону, и он сразу взял трубку.

— Хотел заехать за тобой, а Мортиша сказала, что тебя нет, — ответил он сразу же с легкой нотой грусти.

— Я у Тайлера дома… С его отцом. Сможешь приехать сюда? — уточнила она, поправляя смятую кровать.

— Да, конечно, смогу, — улыбнулся Ксавье. — Буду через двадцать минут.

— Хорошо, — ответила она и побежала вниз по лестнице. — Я сегодня встречаюсь кое с кем в восемь. Это важно. По нашему делу. Потом позвоню Вам.

Её тоненькие пальчики собирали вещи в рюкзак и приводили себя в нормальный вид после сна.

Через пятнадцать минут Донован выглянул в окно.

— Там мальчишка Торп приехал… — посмотрел он на неё. — Ты рассказала ему?

— Нет… И не собираюсь. Это личное. Я только пытаюсь доказать родителям, что всё нормально, — ответила она, поправив волосы и глядя в зеркало, которое висело на выходе.

— Не нужно давать кому-то шанс, если ты ничего не чувствуешь, Уэнсдей. Он явно влюблен в тебя. Это только сильнее ранит, — сказал Донован, уходя.

— Я никогда и никому не дала бы шанс. Кроме Вашего сына, Донован, и Вы это знаете! — крикнула она ему вдогонку и с психом хлопнула дверью. Старик вздумал учить её жизни.

— Прости, проспала, — села она в машину, вновь громко закрыв её до боли у него в ушах.

— Черт… Уэнсдей… Пожалуйста… Не бей её так, — нежно попросил он, уставившись на неё. — Ты отстригла волосы… Тебе идет… Ты… Такая… Взрослая.

— Спасибо… Да, отстригла. Просто захотелось, — ответила она, пристегиваясь. — Я больше не буду бить твою машину.

— Это здорово, — улыбнулся он. — В кино?

— Давай, — согласилась она, глядя на дом Тайлера. Так много воспоминаний… И так много боли одновременно.

В кино Уэнсдей думала лишь о цели и никак не могла переключиться. При том, что Ксавье предложил ей сходить на то, что она выберет. И это был какой-то обыкновенный посредственный ужастик, но и его она не смотрела. Всё время ковыряла ногтями джинсовую ткань своих брюк и нервничала.

— Уэнсдей, если ты не хочешь быть здесь, просто скажи. Я не какой-нибудь садист, который водит девушек в кино против их воли, — сказал Ксавье в темноте, и она посмотрела на него.

— Я просто волнуюсь. Не могу переключиться. Ничего важного, — ответила она, переводя взгляд на экран.

— Я понимаю. Но я предлагаю уйти. Погулять, расслабиться, и ты скажешь, что так тревожит тебя… Помимо того, что ты пережила… — спросил он, наклонившись к ее уху.

— Ладно, давай уйдем, — резко встала она посреди зала и направилась к выходу, а Ксавье пошел за ней, как на невидимом поводке. Он был уже ведом настолько, что не мог противиться. Такова была его любовь.

Стоило им выйти из кино, Уэнсдей сразу решила признаться ему.

— Я не хотела в кино. Мне просто нужно, чтобы родители уехали… Решив, что со мной всё нормально, — выдохнула она.

— Ну вот ты и сказала это… — ответил он с грустью.

— Что?

— Что я безразличен тебе, — ответил он, глядя на темное небо.

— Нет, не так, Ксавье. Просто сейчас есть вещи, которые я должна исправить, — сказала она, отрицательно покачав головой. — Но ты — мой друг… Наш друг.

— Тайлер… Это связано с ним? — задал он вопрос, и она кивнула.

— Я помогу тебе. С родителями, но знай, что я всё это не одобряю. И уверен, он бы тоже не одобрил. Он очень любил тебя, — промолвил Ксавье, задумавшись.

— Есть только два способа прожить свою жизнь. Первый способ — жить, как будто ничто не является чудом. Второй — как будто все это — чудо. И это не я придумала, — ответила Уэнсдей, покосившись на него.

— Это придумал Эйнштейн… Я знаю, — покачал он головой. — Будь осторожна. Чудо — не всегда то, чем кажется.

— За меня не волнуйся. Раз пережила его похороны, переживу и всё остальное, — отрезала она бесцветным тоном.

— Надеюсь, что это так… Надеюсь, что ты поймешь, как не безразлична людям вокруг тебя. Я знаю, Тайлер умел любить… Но он не единственный, кто всегда был рядом. Кто всегда поддерживал, — попытался он взять ее за руку.

— Ксавье… — вынула она ледяную ладонь. — Нет.

— Ты права. Зря я так сделал, — опустил он глаза в смущении. — Блин, Уэнс, я не должен был. Извини.

— Всё нормально. Мне нужно в одно место к восьми вечера. Отвезешь? — спросила она, толкнув его в плечо, как обычно.

— Отвезу, — улыбнулся он. — А ты не меняешься. Я всегда был как личный водитель.

— Стабильность — это иллюзия, — ответила она, посмотрев на него. — Он уважал тебя. И никогда не говорил о тебе плохо. Никогда не осуждал и не ревновал.

— Я знаю… Мы много говорили о тебе. Обо всем, что ждет нас дальше… Не знаю, как часто вы с ним обсуждали будущее, но он хотел ребенка, — ответил Ксавье. — Я еще сильнее понимаю, что он совсем ничего не успел.

— Один раз… Он сказал мне, что хочет со мной… В общем, больше мы не обсуждали, — ответила она коротко, не желая вспоминать эту ссору между ними. Потому что тогда ей казалось, что они никогда не помирится и не найдут общий язык для решения этого недопонимания… Сейчас же она думала о том, как глупо и нелепо было тратить время на скандалы, когда между ними была такая любовь.

— Я не говорю “сейчас”, я говорю “когда-нибудь”, — сказал Тайлер, разводя в воздухе руки и глядя на нее красными глазами. — Ты чего так взъелась?! Это просто мечты. Просто желание иметь ребенка с любимым человеком.

— Не надо кричать, Тайлер, я не глухая и не тупая, я знаю, что ты хочешь сделать. По-твоему, все хотят детей?! Не навязывай мне чужие стереотипы! — сказала она, направившись в спальню и вновь хлопнув дверью.

— Я не говорил так. Не все хотят детей, — уткнулся он лбом в дерево. — Но я говорю о будущем… Когда-нибудь…

— Нет, — категорично заявила она из закрытой комнаты. — Даже не обсуждается.

— Свадьбе — нет. Детям — нет. Ты вообще меня любишь?! — положил он ладони на дверь, замолкнув в ожидании. Уэнсдей молчала. Она не хотела создавать еще больший конфликт, но понимала, что, отвергая всё это из раза в раз, делает ему очень больно. Они были вместе уже четыре года, и каждый раз, когда речь заходила о свадьбе, Уэнсдей срывалась и противилась. Но, вспоминая об этом сегодня, она понимала, что лишь показывала ему свою нелюбовь. Хотя, на самом деле, была готова на всё, что он предлагал… На самом деле, она мечтала об этом. И сейчас в её голове были лишь мысли о том, что она не ценила, что имела. Так и не открыла ему глубину своей любви…

====== Глава 6. В агонии ======

Тайлеру было больно от того, что Уэнсдей была столь категорична, что она не шла на уступки даже ради него. Ведь он каждый день думал о том, как мечтает быть с ней. Как хочет надеть кольцо на её палец, увидеть её в белом платье, ждать их первенца, поглаживая маленький животик.

— Уэнсдей… Я не хочу ругаться, — прижался он к двери спиной и говорил с ней. — Но ты…

Тайлер покачал головой, задумавшись. Он не мог подобрать нужных слов. Чего он ждал? Она ведь всегда была такой, а менять её от внезапно нахлынувших чувств было нечестно. Он оторвался от двери и решил прогуляться, чтобы окончательно всё не испортить. — Я ухожу. Надеюсь, что ты остынешь и мы поговорим…

Уэнсдей тоже думала об этом. Что им просто нужно побыть порознь хотя бы немного, чтобы не поубивать друг друга. Эти ссоры были редкими гостями, но, когда они были, ранили в самое сердце…

***Он вернулся домой только в четыре часа утра, ведь до ночи говорил со своим отцом о Уэнсдей. Она уже спала в их постели, но проснулась от его шагов, когда он на цыпочках подошел к кровати, чтобы лечь рядом.

— Тебя долго не было, — сквозь сон нащупала она его прохладную руку.

— Я знаю… Был у отца, — ответил он, забираясь на кровать под одеяло и прижав её к себе.

— У отца… Жаловался на меня? — спросила она, коснувшись пальцами его голого бедра.

— Немного… Да, жаловался, — согласился он, целуя её в макушку.

— Надеюсь, больше мы не будем это обсуждать? — настойчиво прозвучал её голос, и он громко вздохнул.

— Как скажешь, — ответил он, уже успокоившись. Они с Донованом обсудили всё. Все проблемы, которые могут возникнуть в отношениях. В том числе, её нежелание иметь детей и гены, которые сидели в их крови.

— Завтра выходной. Может, мы сходим вместе куда-нибудь? — проскользил он ладонями под её футболку.

— А как же экзамен в понедельник? — спросила она дрожащим голосом, ощущая, как он нежно трогает её грудь.

— К черту его… — поцеловал он её шею. — Ты ведь мисс Зазнайка, в любом случае, сдашь.

— Но мне нужно, чтобы сдал и ты, Тайлер, — повернулась она к нему лицом и быстро сняла с себя футболку в ожидании продолжения. Он был таким теплым в районе живота, что ее руки всегда искали там пристанище.

— А мне нужно, чтобы моя девушка серьёзно со мной поговорила… — посмотрел он на неё с надеждой на конструктивный диалог.

— Поэтому ты сначала потрогал мою грудь, чтобы я повелась на это и уже не могла сердиться, — уточнила она, и он кивнул. — Как я сразу не догадалась… Чёрт с тобой, Галпин, говори.

— Я поговорил с отцом… И он объяснил мне, что давить на тебя всё равно, что заставлять… Делать что-то насильно, — ответил он, глядя в её глаза. — Я хотел сказать, что не хочу заставлять. Не хочу быть для тебя абузой. Тем, кого ты не готова терпеть всю жизнь.

— Тайлер… Я не терплю тебя… Всё не так. Я с тобой, потому что люблю тебя, а всё остальное — дело десятое. Я не хочу говорить сейчас о свадьбе. О детях. Не хочу ссориться с тобой. Но хочу предложить компромисс.

— Какой? — спросил он, держа её за талию.

— Мы поговорим об этом через год. Хорошо? Через год мы попробуем прийти к чему-то, — предложила она, поглаживая его волосы.

— Год… Мучительных страданий в неведении… Любит ли меня моя девушка… — притянул он её ближе. — Ладно, мне подходит.

— Она любит, — поцеловала она его в губы, обхватив за ягодицы. — И любит твою задницу.

— Мою задницу, значит… А я надеялся, что мою широкую душу, — улыбнулся он, переворачивая её сонное тело спиной к себе и забираясь сверху.

— Раздвинь, — расставил он её стройные ноги шире, сдирая вниз хлопковые трусики и трогая её так, что она застонала на весь дом. — Обожаю, когда ты не сдерживаешься. Секунда моих касаний, и ты вся мокрая.

— Я ждала тебя, — зажмурила она глаза, ощущая, как пальцы скользят по клитору и сводят её с ума. Именно в такие мгновения всë её нутро понимало, что никто и никогда не будет владеть ею, как он.

— Я знаю, — грубее придавил он её тело к кровати и начал раздеваться сам… Каждое его движение, каждый вдох были выучены ею наизусть. Она знала, как ему нравится, и любила подчиняться. За столько лет вместе они ни на секунду не охладели друг к другу, а лишь наоборот, упиваясь страстью, забывали о любом конфликте. Ведь были честны друг с другом.

Первый её стон от его движения внутрь делал из него подневольного раба. Он был зависим от этого, и это пугало больше всего. В секунду в голове всё смешивалось. Лишь она и её шикарное тело, которые всегда жаждали его объятий, его поцелуев и его давления. Она становилась всё мокрее от его интенсивных движений.

— Никто. Никогда. Не будет тебя так трахать, — сказал он, сжимая кожу на её талии и сильнее обхватив за хрупкие косточки.

— Только ты, — захныкала она, почти лежа под ним, потому что ноги разъезжались и скользили по шелковому белью. Им обоим это так было нужно. Настолько сильное желание обоюдной эйфории.

Его ладонь зарылась в черные волосы и оттянула их назад, заставив её сильнее выгнуться под тяжестью его тела. Он трахался, как Господь Бог, и это было не оспорить. Она изнуряла под ним и каждый раз ждала чего-то дикого и необузданного. Такого, от которого бедра дрожали, и по ним растеклась её влага. Такого, от чего хотелось всего и сразу. Почувовать его везде и желательно одновременно.

Когда движения становились совсем близкими к желанной разрядке, он выжидал, пока она обхватит его, крепко сжимая и бесстыдно пульсируя вокруг горячими стенками. Она становилась совсем мокрой, податливой, мягкой, но при этом всё ещё оставляла на нем дополнительные приятные ощущения своими мышцами. От этого контроль терялся в мгновение, и он кончал на её ягодицы или поясницу от одного только ощущения её оргазма. Они давно спали без презервативов и таблеток, ведь она ему доверяла. Только благодаря этому бесконечному доверию и уважению они оба знали, что нашли свою вторую половину. Вопреки всему.

Уэнсдей говорила с Ксавье и вспоминала этот последний раз, когда они с Тайлером обсуждали детей. Видимо, он не отбросил свои мечты, а просто не говорил ей, чтобы лишний раз не провоцировать конфликт. Когда время было уже ближе к 19:00, на её телефон пришло сообщение.

— То же место, 20:00, приходи одна и возьми какую-нибудь вещь, связанную с ним.

У Уэнсдей и так всегда было с собой его фото, но она решила дать подаренное им кольцо. Это было нечто очень важное. Для них обоих.

— Отвезешь меня на Гарден-стрит? — спросила она у Ксавье, пока они прогуливались по центру возле кинотеатра.

— Зачем тебе в эту дыру? — удивился Ксавье. — Там живут одни воры и бедняки.

— Какая разница, кто там живет? Главное, что мне туда нужно, — ответила она даже более резко, чем планировала.

— Ладно-ладно, я просто решил спросить. Я отвезу, — сказал он, направившись к машине, и она сразу же пошла за ним.

Это было в получасе езды от центра, в пригороде. Когда они приехали, Уэнсдей быстрее пули попрощалась и убежала, даже не собираясь что-то с ним обсуждать. Ксавье сходил с ума от её поведения, но терпел. Слишком рано. Его попытки сблизиться с ней были предприняты слишком рано. Она была не готова.

Добравшись до нужной квартиры, она поняла, что дверь уже была открыта, и зашла внутрь. Вокруг был какой-то дым, и жутко пахло жженым сахаром. Ведьма стояла к ней спиной и что-то шептала себе под нос.

— Садись, — сказала Шарлин, обернувшись и глядя на девочку. — Мне нужна его вещь.

— Вот, — сняла она кольцо и протянула ей. Женщина взяла его в руки и закрыла глаза, а затем забросила в чашку с травой, от которой шёл странный запах.

— Эй, — дернулась Уэнсдей, глядя на это. Ведь это была дорогая её сердцу вещь.

— Я верну его. Сиди, — сказала Шарлин грубым тоном, не открывая глаз.

— Зазеркалье, дитя, это место, где живут заблудшие души. Место, откуда они не могут выбраться… В наказание за плохие вещи, что они совершали в жизни, — промолвила она, сильнее зажмурившись.

— Но он ведь может найти выход оттуда, да? Раз он связался со мной… Он сильнее многих, — уверенно спросил её настойчивый голос.

— Это зеркало… Что ты мне показала. Оно не простое. Вход в зазеркалье всегда лежит через вещь, которая собрала много энергетики. Жизнь в одиночестве в зазеркалье ужасна, именно поэтому ты тянешь его сюда своими чувствами, но он этого не хочет. Я предупреждаю тебя, девочка, что вытащить его оттуда невозможно, что бы ты ни делала. Если ты его вытянешь, то вытянешь вместе с ним очень много плохого. Это будет уже не твой Тайлер. Это будет некое существо… Поэтому единственный вариант — жить дальше, — сказала ведьма, открыв почти такие же черные глаза.

— Нет. Вы сказали, что видели меня с ним! Как же это понимать?! — истерически спросила она, нервно встав с кресла.

— Понимай, как хочешь. Но тебе туда дорога закрыта. Ты не понимаешь, чем это чревато! — отрезала Шарлин, отговаривая её.

— Вы меня совершенно не убедили. Вы меня не слушаете? Вообще! И Вы называете себя ведьмой?! — она задрала футболку в районе живота. — Это шрам от ножа. Я умерла. Но вернулась. И Вы скажете, что это невозможно?! Я ушам своим не верю, магия — единственное, что нас объединяет!

— Дитя, ты не понимаешь. В тебе энергия предка. Она отдала свою душу, чтобы ты жила дальше. А твой парень. Тот мальчик. Он там один. И он не хочет, чтобы ты страдала. Ты хоть знаешь, с какими мучениями он умер, черт возьми?! — резко рявкнула Шарлин, прикрыв рот, и Уэнсдей уставилась на неё огромными испуганными глазами.

— Что?! Нет… Что Вы знаете? — встала она с места и целенаправленно пошла к ней.

— Тебе пора уходить. Антуан! — крикнула она, и из другой комнаты вышел здоровенный мужчина. — Выведи девушку.

— Я никуда не уйду! Что Вы знаете?! Как он умер? Нам сказали, что его мозг отказал! Скажите, Шарлин! Умоляю, скажите! — кричала она, пока Антуан вытаскивал её за дверь. Шарлин наблюдала за этим со стороны, её лицо было полно боли и страданий за то, что она ощутила от этого кольца. Она не выдержала и протянула ей его на выходе.

— То, что с ним там сделали… Это не отказ мозга, Уэнсдей. Я не могу сказать многого, но смерть произошла не случайно, — ответила она, и из глаз Уэнсдей в момент полились слезы горького отчаяния.

— Помогите мне, — съехала Уэнсдей по стенке в коридоре и села на пол, поджав колени и громко рыдая.

— Я лишь могу сказать, что это его доктор. Лечащий врач. Он решил изменить лечение. Большего я не могу тебе сообщить. И насчет зеркала. Мальчик не выйдет оттуда, пока ты будешь держать его здесь, — опустила она глаза. — Мне жаль, девочка.

— Я не могу так… Я уже так не могу, — съежилась она с болью в груди и почти лежала на холодном полу.

— Надо успокоиться и жить дальше. Некоторые не могут и мечтать о прощании, а тебе дозволено общаться с ним. Ваша связь настолько сильна, что вы смогли попрощаться. Цени хотя бы это, — коснулась она её плеча. — И не думай о тех вещах, о которых сейчас думаешь… Можешь побыть здесь немного.

Спустя десять минут Уэнсдей кое-как вышла на улицу, облокачиваясь на столбы и стены домов, потому что еле перебирала ноги, а затем увидела, как за ней едет знакомый Астон.

— Уэнс… Я решил вернуться. Давай я… — Ксавье увидел её глаза и сразу же вышел из машины. — Господи… Ты вся дрожишь.

— Ксавье, — рухнула она ему на плечи и продолжила горько рыдать в невыносимом крике души. Ей было так больно и страшно, что она не могла говорить. Все её мысли были о том, что Тайлера насильно забрали у неё, и что она этого даже не почувствовала.

— Я здесь. Я с тобой. Отвезу тебя домой, — накрыл он её своей толстовкой, прижимая за хрупкие плечи, которые непреодолимо трясло.

Ксавье помог ей сесть в машину. И она вообще вряд ли бы дошла до дома самостоятельно. Ведь её колени ходили ходуном, а челюсть стучала от непроизвольной дрожи. Внутри всё так болело, что она не могла найти себе места. Хотелось кричать и умереть, только бы вернуться к нему в объятия.

— Уэнсдей… Тебе нужно успокоиться. Если ты приедешь к родителям в таком состоянии, они точно не уедут, как ты хотела, — сказал Ксавье, уговаривая её и пытаясь помочь.

— Ты прав, ты прав, — смотрела она в окно, но тело не реагировало на попытки расслабиться.

— Давай мы немного… Сейчас. У меня есть идея, — свернул он машину на отшиб в сторону озера.

Через пятнадцать минут они стояли на пустом берегу и смотрели на звезды, пока у неё внутри всё горело.

— Уэнс… Надо будет покричать, — сказал он, стеснительно посмотрев на нее.

— Покричать… — задумалась она, осмотревшись.

— Здесь никого нет. Давай начну я. Иначе ты просто не справишься с этим напряжением.

Внезапно Ксавье громко раскричался прямо в сторону воды, так, что гладь разносила его крики вдоль озера, и Уэнсдей тоже смогла сделать это, вопреки своим установкам. Она ощущала себя такой слабой и уязвимой без Тайлера. Такой потерянной.

Наконец, сорвав горло до неприятной боли, она опустилась на пятую точку прямо на холодный песок и начала рисовать на нем сухой веткой знаки бесконечности.

— Что-то произошло? Давай я позвоню Мортише и скажу, что мы немного задержимся? — предложил он, присаживаясь рядом.

— Не надо… Я всё выплакала. Спасибо тебе, — сказала Уэнсдей, снимая с себя его толстовку и встав с земли. — Поехали…

— Хорошо, — пошел он за ней, опустив взгляд. Весь дальнейший путь они молчали. Каждому было неприятно обсуждать то, что наболело.

Уже у дома она предложила ему зайти с ней, чтобы поговорить с матерью, и он согласился помочь.

Мортиша, как всегда, приготовила вкусный ужин. Донован уже ждал внутри, общаясь с Гомесом. А Уэнсдей и Ксавье сидели рядом, загадочно переглядываясь.

— Миссис Аддамс, всё очень вкусно, — промолвил Ксавье, заставив её улыбнуться.

— Спасибо, дорогой. Я старалась, — коснулась она Гомеса бледной рукой. — Но не обошлось и без помощи твоего отца, Уэнсдей.

— Я за вас рада. Когда вы уезжаете? — с напором давила она, пытаясь поскорее избавиться от нежеланных гостей.

— Завтра утром, дорогая, — сообщила Мортиша. — Выглядит так, словно ты нас выгоняешь. Что подумает твой друг?

— Что вы, мама. Разве вас выгонишь? Это почти как избавиться от бубонной чумы в глухой деревне в летний период, — продолжила она есть с безразличным видом.

— Спасибо, дочь, это очень… Приятно, — улыбнулась Мортиша, глядя на Ксавье, пока он наблюдал за всем этим, выпучив глаза. Отношения Аддамсов всегда казались ему странными, но Тайлер очень быстро к ним привык.

— Донован, как Вам мясо? — уточнила она, глядя на него. — Гомес сам убил этого селезня.

— Эммм… Вкусно… Очень вкусно. Надеюсь, разрешение на оружие не просроченное? — пошутил Донован, заставив Уэнсдей ухмыльнуться.

— Надейтесь, что оно вообще было, — сквозь зубы сказала она, наливая себе еще вина.

— Дорогая, не много ли за сегодня? — спросила Мортиша, глядя на дочь с укором.

— Мало, мама. Очень мало, — ответила она, делая новый глоток.

Ужин закончился хорошо. Ранним утром Аддамсы должны были уехать, договорившись о том, что Донован будет приезжать к Уэнсдей вечерами и проверять, всё ли нормально. Ксавье тоже обещал быть рядом.

К 23:00 Уэнсдей, наконец, зашла в комнату, но, измученная новостями, не знала, как подойти к зеркалу, поэтому начала разговор сама с собой.

— Ты мне не рассказал… Ничего мне не рассказал, — с обидой сказала она, сидя вдалеке на своей кровати. — Я ощущаю себя дурой. Я говорила с Господом впервые в жизни, думая о том, что ты не мучился. Что ты умер быстро и безболезненно… А оказалось…

Едкий дым заполнял её легкие, она впервые в жизни курила, стащив сигареты у Донована. Слезы бежали из глаз бесконечным потоком, и она не могла думать о словах, что случайно сказала Шарлин. Но внезапно она услышала из зеркала его голос.

— Я не рассказал потому что ты не должна была узнать об этом…

====== Глава 7. Секреты ======

Комментарий к Глава 7. Секреты Приятного чтения…Спасибо за допинг в виде отзывов и поддержки) Мне важно)

— Значит, вот как… Не должна была узнать, — встала она с кровати, затушив сигарету о стакан с водой, что стоял на тумбе, и направилась к нему. Он посмотрел на неё виноватым взглядом. На ней не было лица, она выглядела словно призрак от того, что узнала. Боль неведения душила и терзала еë так сильно, что она на секунду перестала верить в его любовь.

— Уэнсдей… Так получилось, — прервал он её с грустными глазами. — Никто не виноват.

— Никто не виноват?! Никто не виноват… У меня нет слов. Ты не сказал мне, что ты умер в мучениях. Ты не сказал, из-за чего. Ты вообще ничего мне не сказал, и я узнаю от постороннего человека!!! — вскрикнула она, кое-как сдерживая слезы. — Тайлер… Ты что, вообще ничего не понимаешь?! Не понимаешь, что где-то ходит твой убийца?! Что он может сделать то же самое с другими!!! Что он просто вырвал тебя у меня, как по-живому, вырезал кусок моего сердца!!!

— Уэнсдей… Успокойся, — сказал он, глядя на нее. — Ты не знаешь, о чем говоришь.

— Я, блин, всё знаю. Ведьма сказала мне! — отрезала она грубым тоном. — И я, нахрен, засажу его!

— Уэнс! — крикнул он, прикрывая рукой глаза. — Я знал, что так будет. Ты бы не поняла меня.

— Что?! — спросила она, шмыгая носом. — Что ты знал?!

— Ты никого не посадишь. Никто не виноват. Это был эксперимент. Я пошел на него, — сказал он, и она замерла в недоумении.

— Что? — нахмурила она брови, ужаснувшись от его слов. Её сердце стучало так сильно, словно участвовало в Формуле-один.

— Ты никого не посадишь, потому что там есть бумаги с моей подписью. Я согласился, — ответил он с комом в горле.

— Ты… Что ты сделал?! Ты бросил меня… Ты просто меня бросил… — заладила она, как ненормальная. Её всю трясло от услышанного.

— Уэнсдей, нет. Конечно, нет, малыш, — пытался он её успокоить, но в неё в мгновение вселился Дьявол. Она ощутила такое презрение и разочарование, кои ранее не испытывала.

— Не называй меня так, Тайлер, твою мать! — бросила она в зеркало его кольцо, и оно отскочило на пол комнаты. — Что ты наделал?! Ты бы не умер, если бы не пошел на это?! Если бы просто прошел последнюю свою терапию?! Скажи мне!!!

— Нет, Уэнс, я был бы жив. Но мне нужно было попытаться, — опустил он глаза.

— Попытаться что?! Что он тебе обещал?! — разозлилась она, глядя на него раскрасневшимися глазами. В её висках отстукивало. Тахикардия сводила с ума, доводя сердце до бешеного ритма. Поясницу охватила резкая боль, в горле появилось чувство тошноты. Кожа вновь начала приобретать синюшний оттенок.

— Зачем тебе знать это? Я не вернусь больше… Жизнь одна. И я сделал попытку. Но у меня не вышло, Уэнсдей. Живи, я молю тебя. Просто живи, родная, — сказал он умоляюще, настолько, что у неё заболело сердце, а голос окончательно сорвался с петель.

— Я тебя ненавижу, — рухнула она на колени перед ним. — Ненавижу тебя! Чертов эгоист! Чертов предатель!!! Ты — гребанный сукин сын!

— Уэнсдей… Не надо, я прошу тебя, — плакал он с той стороны зеркала, вытирая глаза. — Не говори так. Я тебя люблю.

— Ты не любишь никого, кроме себя! Никого! Я ненавижу тебя! Все пять лет, я любила тебя все пять лет так сильно, что мечтала быть с тобой всю жизнь, а ты так легко ушел!!! Ты предал меня!!! Вырвал моё сердце, словно его и не было, ты меня уничтожил, Тайлер, ты понимаешь, что меня больше нет из-за тебя!!!! — крики заполнили весь дом. Ей было еще хуже, чем тогда, когда она узнала о его смерти. Как только на пороге комнаты появились её родители, они начали оттаскивать её от зеркала, которое она лупила кулаками. — Я тебя ненавижу!!! Ненавижу!

— Уэнсдей… Всё, довольно, — прижала её к груди Мортиша, пока она обессиленно повисла на ней, полностью раздавленная тем, что он сказал ей.

— Мама, — всхлипнула она, сжимая её кожу и крепко обнимая её. — Он меня оставил… Оставил…

— Дорогая… Успокойся, — гладила она её по спине и попросила Гомеса уйти. Он тут же удалился, оставив их только вдвоем.

— Родная… Я знаю, ты уже взрослая. Но мне тяжело оставлять тебя, когда ты в таком состоянии, — промолвила Мортиша спокойным голосом. — Все люди злятся друг на друга. Что сделал Тайлер? Мне ты можешь всё рассказать…

— Он что-то подписал. Я не знаю, что, но он изменил лечение, — ответила она, утирая горькие слезы.

— Откуда ты знаешь это? Видела видение? — спросила её мама, взглянув на неё и Уэнсдей неоднозначно кивнула. Она не собиралась делиться с ней тайной о зеркале или ведьме. А, когда родители зашли в комнату, Тайлер просто исчез из отражения.

— Может, у него была какая-то причина, родная? Он так тебя любил, что я не верю в то, что это было совершенно спонтанным его решением, — покачала Мортиша головой.

— Я не знаю… Но это значит, что он не поставил меня в известность. Значит, он выбрал за нас двоих. Не открылся мне, что значит, предал, — резко и настойчиво сказала она, отстранившись от мамы и громко всхлипывая.

— Конечно, нет, дочь. Может, дело в том… Что ты бы ни за что не пошла на это? Может, он не хотел причинять тебе боль? Он ведь не мог знать о твоем видении, — сказала она, взяв Уэнсдей за руку. — Не руби с плеча. Тайлер очень любящий парень. Он не мог так поступить с тобой.

Уэнсдей понимала, что не ожидала от него такого. Никогда не ожидала. Она ему доверяла, а он просто отвернулся от нее, согласившись на какое-то сомнительное лечение. Она была в бешенстве от этого.

— Ты права, мама… Я перенервничала, — сказала она, стирая со щек последние влажные следы. — Я буду ложиться.

— Пожалуйста, Уэнсдей… Не плачь. Думай о хорошем. Он тебя любил, — накрыла она её покрывалом и, выключив свет, направилась к себе в комнату. Уэнсдей всё сильнее понимала, что у него были от неё секреты. Она не знала этого, и её родители тоже не знали. Разве что что-то мог знать Донован?

Она вновь подошла к зеркалу, но его не было там.

— Тайлер. Я в последний раз спрашиваю. Что такого произошло, что ты посчитал это более важным, чем твоя жизнь, чем мы? — твердила она, сидя на полу, но так и не дождалась ответа. — Я больше никогда не заговорю с тобой. Больше никогда…

Уэнсдей вновь легла в постель вся в слезах. И уснула только ближе к трем часам ночи, не увидев, как Тайлер наблюдал за ней со стороны, но боялся даже показаться ей на глаза…

— Если бы у меня был выбор, я бы отдала свою жизнь за тебя, — водила она пальцами по его коже перед пылающим камином. Огонь так красиво разбрасывал тени по комнате, что она не могла наглядеться на их очертания.

— Я бы сделал то же самое… За любого из своей семьи, — задумался Тайлер, разглядывая стены. — Смотри, какая ты красивая… Твой профиль… Идеален. Особенно когда ты голая, — посмеялся он, обхватив ладонью её грудь.

— Ты не устал? — спросила она, забираясь на него сверху. Ночь была длинной, и они с ним творили непристойные вещи, стараясь не перебудить своих соседей по гостевому дому.

— Нет… И ты вновь меня оседлала, — появилась улыбка на его лице. — Тебе нравится руководить, не правда ли?

— Только тобой… — ответила она, крепче сжимая его своими ногами. Его руки скользили по её бедрам. Её фигура была такой женственной. Песочные часы. Тонкая талия, округлые ягодицы, небольшая, но такая красивая и упругая грудь.

— Поставила синяк, — погладил он её ногу. — Сколько раз ты упала?

— Всего два, а дальше всё пошло, как по наитию. Пойдем и завтра? — зазывала она его с собой, начав бесцеременные движения, пока сидела сверху.

— Пойдем… Не просто так ведь моя спортсменка поехала в горы… — улыбнулся он. — Хочешь пойти в джакузи?

— Думаешь, там сейчас никого нет? — загорелись её глаза двумя озорными огоньками.

— Думаю, нет… Все спят. Время уже три, — посмотрел он на часы. — Составишь мне компанию?

— Конечно составлю, — наклонилась она, чтобы поцеловать его губы. — Я только… Закончу здесь… И сразу…

Её поцелуи шли всё ниже, на каждое её движение он издавал глухой, протяжный стон удовольствия.

— Твою шею… Ключицу… Грудь… Ребра… Живот… — озвучивала она сразу ту часть, к которой приближалась, перед тем как поцеловать её. — А теперь можно идти.

Её лукавая улыбка не успела показаться ему, потому что он зарылся пятерней в её волосы и вернул её обратно к себе между ног.

— Скажи это, — запрокинул он голову назад от удовольствия.

— Твой член… — погрузила она его в рот, крепко сжав в маленькой ладошке. — Огромный, любимый член.

Он смотрел, как тени в комнате повторяют её интенсивные движения, и сходил с ума от удовольствия. Слишком горячо, слишком блаженно и невероятно.

— Уэнс, твою мать, я так тебя люблю, — закрыл он глаза, ощущая, как все желания сконцентровались в одном месте. Вся кровь сейчас находилась там. Несколько минут, и он выстрелил в её горло горячей жидкостью, ощутив, как оно сжимается на нем, когда она заглатывает его. — Я просто умер… Меня нет, я умер…

— Если ты умер, я тоже хочу умереть, — вытерла она свои губы и легла ему на живот, посмотрев на него с любовью.

— Ах, тоже хочешь, — расстелил он её перед собой на коврике, заставив посмеяться. — Расслабься… Малышка…

Уэнсдей тревожно спала, вспоминая его. Ей казалось, что всё происходит на самом деле, и, проснувшись, она первым делом обнимет его теплое тело и посмотрит в сонные, любимые глаза. Но суровая правда вновь брала своё.

Ранним утром, когда она открыла глаза, она моментально набрала номер Ксавье.

— Мне нужно в клинику, где лежал Тайлер. Ты можешь скататься со мной? — спросила она его, когда он только проснулся в своей постели.

— Всё нормально? Ты вообще спала? Голос странный, — задумался он вслух и попытался прийти в себя. — Могу… Во сколько?

— Чем раньше, тем лучше. Провожу родителей, и свободна, буду ждать тебя, — сбросила она трубку, заставив Ксавье откинуть назад корпус в недоумении, а затем и вовсе закричать в свою подушку. Если Аддамс нужна была его помощь, он всегда помогал, хоть и не без неприятного ощущения в грудной клетке.

В этот раз всё получилось точно так же. Родители уехали, договорившись с Уэнсдей, чтобы она была на связи, иначе они тут же вернутся обратно.

И она ждала его собранная с 9:15, всё еще пытаясь достучаться до Тайлера, но он не реагировал.

— Я всё равно узнаю правду, — сказала она вслух и услышала автомобильный гудок во дворе. Схватив рюкзак, она тут же бросилась на улицу к его машине. Клиника находилась не очень далеко, примерно в часе езды от Джерико.

— Вы там что-то забыли? — спросил он, нахмурив брови.

— Нет, мне нужно кое-что выяснить, — настаивала она, ничего ему не объсняя.

— Ладно… Что ж. Уэнсдей. Скоро экзамены… — сказал он, глядя на нее. — Мы можем хотя бы позаниматься.

— Да, можем. Но позже, — ответила она безэмоционально.

— Уэнсдей… — остановил он машину, и уткнулся головой в руль. — Хоть убей, я не понимаю. Ты можешь хоть немного подумать о чем-то, кроме Тайлера?

Она, не задумываясь, отстегнула ремень и резко хлопнула дверью, направившись вперед. Так он понял, что сказал очередную глупость.

— Прости… Пожалуйста, прости, Уэнс! — крикнул он ей в спину. — Садись обратно. Идти далеко…

— Ксавье. Я буду с тобой честна. Я никогда не буду думать о чем-то другом. Потому что он умер. Он умер, оставив меня с этой болью в сердце. И я не могу этого вынести, тебе ясно?! — раскричалась она, опустив руки.

— Ясно, — ответил он с расстроенным видом. — Я понял… Садись…

Она громко вздохнула, но всё же села в машину. Доехавтуда, она сразу же спросила доктора Хэндриксона в регистратуре. Ей сказали, что он занят, но сможет подойти через полтора часа. После операции. Они согласились ждать. Сидели в коридоре, и она изучала их стенды.

Но, как только она увидела его, сразу же заняла оборонительную позицию.

— Уэнсдей, здравствуйте… Как Ваше здоровье? — спросил он, протягивая ей ладонь.

— Спешите вновь кого-то убить? — спросила она, вызвав у него недоумение.

— Я не понял. Это такой юмор? — спросил он огорченно.

— Тайлер, доктор Хэндриксон. Как он умер?! — спросила она, встав перед ним со скрещенными руками. — Я не уйду, пока Вы не скажете правду!

— Уэнсдей… Я не понимаю, о чем Вы, — пытался он отрицать, но она быстро вывела его на чистую воду, ведь знала, когда люди врут.

— Ваши жесты, мимика. Всё говорит о том, что Вы что-то скрываете, и я отдам Вас под суд, если Вы не объясните мне, что произошло, — грубо сказала она, пока Ксавье смотрел на это огромными глазами и не знал, как реагировать.

— Уэнсдей, я ничего не могу сказать. Можете подать в суд, можете написать в полицию. У нас всё конфиденциально. Тайлер подписал все бумаги. Он сам просил уменя об этом. Поэтому, извините. Я ничего не могу Вам сказать, кроме как то, что всё было добровольно. И он любил Вас. Поберегите чувства усопшего, — сказал врач, и она схватила его за руку прямо в коридоре.

— Сукин сын! Это из-за тебя он усопший! Из-за тебя, мразь! — начала она бить его кулаками, но Ксавье быстро оттащил её.

— Охрана! — крикнул Хэндриксон.

— Не надо охраны, мы сейчас уйдем, — утащил её Ксавье, крепко держа на руках маленькое, взбунтовавшееся тело, и уже на улице поставил её на землю. — Что ты вообще творишь?! Могла бы сказать, что за херня происходит. У меня скоро лопнет башка от твоих выходок!

— Ты не понимаешь?! Они с ним что-то сделали! Что-то ему ввели. Он умер не просто так! — резко сказала она, пытаясь зайти обратно.

— Уэнс, блин, стой! — схватил он её за запястье. — Они ничего тебе не скажут. Это конфиденциальная информация… Если нужно узнать, я узнаю, но мне нужно время.

— Ты серьезно… Узнаешь для меня это? — спросила она, ощутив, как злость начинает отступать.

— Да, — ответил он. — Обещаю.

— Спасибо! — кинулась она к нему на шею, обвив его тонкими ручками. — Спасибо, Ксавье, ты не представляешь, сколько для меня это значит!

— Представляю, Уэнсдей… К сожалению, представляю.

Они приехали обратно только к часу дня, и она пригласила его отобедать. Аддамс не была гостеприимной, но хорошо понимала, что нужно проявить хоть какое-то уважение как благодарность за его помощь.

— А ты… Сам готовился к экономике? — спросила она, пока ходила по кухне, собирая на стол. И Ксавье впервые смотрел на нее иначе. Возможно, Тайлер видел её такой. Хозяйственной, заботливой, домашней… Но Ксавье — ни разу. Это вызывало ступор.

— Эээм… Да… — отсеял он другие мысли. — Я готов. Отец очень настойчив, и выбора не остается. Я много занимаюсь.

— Это хорошо, мне будет, у кого списывать, — улыбнулась она, накладывая ему мясо.

— Ты шутишь, да? Ты самая умная на потоке. Это я буду у тебя списывать. Не преуменьшай свои способности, — сказал он, чуть расставив руки в стороны, чтобы она поставила тарелку. — Спасибо. Я впервые вижу тебя такой…

— Какой? Униженной? Пытающейся угодить? Слабой? — уточнила она, широко распахнув глаза.

— Нет… — усмехнулся он. — Заботливой. И… Женственной.

Уэнсдей промолчала. Когда-то Тайлер говорил ей похожие слова. Они пообедали, слушая новости, и Ксавье обещал уточнить информацию через связи отца. Она вновь поблагодарила его тысячу раз, но, закрыв дверь, опять побежала к зеркалу.

— Тайлер, — положила она руку на рамку и увидела, что на ней нет кольца. — Черт…

Принявшись искать его везде, она уже начала нервно плакать, пока не могла найти его.

— Пожалуйста… Тайлер. Ты ведь знаешь, как мне это важно. Как мне важно знать, что ты со мной, — умоляла она, наконец, заметив отблеск под тумбочкой. Там и лежало выброшенное кольцо. — Господи… Слава Богу. Малыш… Любовь моя… Пожалуйста. Я прошу у тебя прощения за те слова. Я виновата… Тай… Пожалуйста… Я знаю, что ты слышишь. Просто знаю. Не наказывай меня молчанием. Это больно… Очень-очень больно, словно ты вырываешь мне сердце… Раз за разом. Ночью мне снилась та поездка в горы, помнишь? Мы тогда были так счастливы… Я не верю, что ты решился на это сам… Просто не верю. Я не знаю, что это было… За что ты так со мной? С нами…

Её руки нервно царапали пол, пока она сидела на нем в ожидании его ответа.

— Ты бы никогда мне этого не простил… Если бы я ушла от тебя. Если бы я тебя бросила… Если бы вот так предала, подвергнув свою жизнь опасности. Ты бы никогда с этим не справился! Так и почему ты такой трус, что не можешь мне объяснить??! Почему ты сдался и не боролся ради меня, ради свадьбы, которую так хотел, ради детей, о которых мечтал, черт возьми!!! Тайлер!!!

Ей было больно думать об этом, но еще больнее было говорить. Она пыталась лишь спровоцировать его на диалог, но ничего не выходило. Ощущение безвыходности рвало её на куски. Настолько, что ей уже было всё равно. Она спокойно достала упаковку снотворных и села напротив зеркала.

— Если ты не появишься. Если ты не заговоришь со мной, я выпью всё. Одну за другой. Я буду пить по одной в минуту, — её пальцы достали первую и положили в рот, сглотнув её. — Теперь всё только в твоих руках. Как ты любишь. Ведь ты любишь решать всё сам, правда, Тайлер?! — она достала вторую и сразу третью, и молча поместила их в свой рот.

====== Глава 8. Там, где их пути разделились ======

— Уэнсдей, прекрати. Довольно, — огорченно сказал Тайлер, появившись в отражении. Его голос был полон боли и разочарования. Она сидела напротив и тихо плакала, выплюнув две непроглоченные таблетки в маленькую бледную ладонь.

— Ты мне солгал… Обещал всегда быть рядом… Обещал, что у нас будет всё, а вместо этого нет ничего… Совсем… И тебя тоже нет, — не могла она открыть глаза, зажмурившись, лишь бы сдержать слезы.

— За всё время вместе я солгал тебе лишь раз… Когда принял сторону Торнхилл. И с тех пор я никогда себе этого не позволял. Просто потому что безумно тебя люблю… — положил он ладонь на зеркало. — Пойми меня… Не выворачивай мне душу.

— А что должно быть с моей душой… А… Тайлер? Что должно быть с ней?! — повысила она голос, распахнув черные глаза. — Ты помнишь, как мы любили? Помнишь ли ты, как говорили о планах. О книге, что я издам, о переезде, о твоей мечте открыть что-то своё? Помогать людям, изгоям, таким же, как ты… Ты помнишь это? Куда резко делись твои мечты?! И почему мои перестали быть для тебя важными?!

— Уэнсдей, я умер, защищая свою мечту. И для меня не было ничего важнее, — ответил он дрожащим голосом. — Ты когда-нибудь поймешь меня и отпустишь всё это…

— Отпустишь? — задрожал её подбородок. Губы жалобно опустили уголки вниз. — Отпустишь?.. Тайлер, когда ты поймешь? Когда ты услышишь меня? Я так не смогу. Я вообще не могу без тебя жить. Не могу даже думать об этом. Я живу лишь тем, что завтра открою глаза, а рядом будешь лежать сонный ты. Мы вместе выпьем кофе, вместе примем душ… Будем дурачиться и бегать по дому, опаздывая на лекции, а потом выслушивать, как плохо мы влияем друг на друга. Будем трогать друг друга под партой в аудитории и игнорировать преподавателя. Будем вместе весь вечер и всю ночь. Любить друг друга… Как я привыкла. Как, скажи мне, как мне отказаться от этого????!!! От твоих объятий… От тебя…

— Тебе придется, Уэнсдей… — ронял он скупые слезы, слушая всё это. — Придется, потому что нужно жить дальше. Иногда мы — просто жертвы обстоятельств…

— Галпин… — опустила она голову к зеркалу, и он тоже уткнулся в него лбом. — Ты разлюбил меня? Дело в этом?

Тайлер лишь немного усмехнулся, шмыгнув носом, но потом понял, что её выражение лица совершенно серьезное, и даже немного растерялся.

— Уэнсдей. Я никогда бы тебя не разлюбил, — коснулся он губами её отражения, и она сделала тоже самое. Холод стекла и его твердость вызывали отчаяние. — Я помню вкус твоих губ. Их тепло и мягкость… Я помню каждый твой изгиб. Каждую родинку. Я помню всё. И я всегда буду любить тебя, моя малышка…

— Нет… Нет… Мне это не подходит. Ты должен любить меня здесь, а не в отражении, — тряслись её скулы от напряжения.

— Ты всегда была такой упрямой… Но, пожалуйста, попытайся принять мой выбор, — прошептал он с молящим взглядом.

— Твой отец знает правду? — спросила она настырным тоном.

— Конечно, нет. Я никому и ничего не говорил. Не пытай никого. Это бесполезно… — улыбнулся он, глядя на нее. — Знай одно… Если бы я знал, что это случится, я бы сказал тебе заранее. Но сейчас я могу лишь огородить тебя от этого…

— Сейчас ты можешь рассказать мне. Сказать чертову правду… — уставшим голосом промолвила она, вытирая глаза.

— Что это изменит? Верно… Ничего… Уэнсдей, я очень тебя прошу. Не лезь в это. Закрой эту дверь. Тебе это не нужно… Давай мы поговорим о тебе… О экзаменах. О твоих успехах. Попробуй сходить куда-то с друзьями… — вымаливал он, рассматривая её измотанное лицо и поникшие от боли глаза. — Ты обстригла свои красивые волосы…

— Они вернутся. В отличие от тебя, — резко и холодно ответила она. — Я никуда не пойду… Вообще никуда. Я останусь здесь. Я останусь… — судорожные руки нащупали неподалеку подушку и плед, и она подползла обратно к зеркалу. — Я никогда и никому тебя не отдам. Ни Господу, ни Дьяволу. Никому.

— Уэнсдей Аддамс… — прилег он рядом. — Мне жаль, что я тебя подвел. Что разочаровал… Я видел, что ты ходила в кино с Ксавье… Может, это шанс?

— Это вообще не то, что ты подумал, — начала она оправдываться, сморщив лоб от напряжения. — Даже не говори мне об этом!!!

— Уэнс… Я очень рад, что ты вышла из дома. Развеялась. Надеюсь, фильм понравился, — смотрел он на нее без устали, не отрывая глаз.

— Совсем нет… — сонным голосом сказала она. — Дурацкое снотворное. Хочу спать… Не дай мне уснуть. Я смотрела фильм около пятнадцати минут и ушла.

— Жаль… И я, наоборот, хочу, чтобы ты поспала… — сказал он с толикой сожаления.

— Нет, нет… Я не буду спать, — отрицала она. — Не сейчас. Я хочу говорить с тобой. Видеть тебя… Я столько тебя не видела.

— Давай я расскажу тебе что-нибудь, — задумался он, пытаясь переключить её настроение.

— Например, как ты умер. Из-за чего, — пробормотала она с недовольством.

— Нет… Не это… Помнишь, нас с тобой не впустили на пару по английскому… — звучал в тишине его приятный голос. — Я так волновался, а ты тогда потащила меня в спортзал…

— Я помню это… — тихо промолвила она. — Помню тот день… Он реально был прекрасен. Если бы ты только знал, как сильно я мечтаю прикоснуться к тебе.

— Покуда мы — одно целое, ты можешь касаться меня везде, — сказал он, не моргая.

— Это другое… — громко выдохнула она, глядя в потолок.

— Нет… То же самое. Тебе нужно расслабиться. Разденься для меня, — попросил он её, и она вопросительно взглянула на него, но промолчала. — Я буду говорить. А ты исполнять… Раздевайся.

Уэнсдей сама не поняла, как руки стянули футболку и шорты, и она осталась в одних трусиках, прикрытая одеялом.

— Нет… Это бред какой-то, — сказала она, простонав себе под нос.

— Покажи мне… — настаивал он, и она сбросила с себя одеяло.

— Так? Ты серьезно думаешь, что тебя можно заменить? Мне не хватает всего и сразу, — резко сказала она расстроенным голосом.

— Иногда концентрация на чем-то одном может помочь… Ощутить рядом то, чего нет, — снял он с себя футболку.

— Это нечестно… Я умру в попытках представить твоё тепло, — захныкала она, глядя на него.

— Мы ведь уже делали так. Я смотрел на тебя. Что изменилось? Это та же видео связь. Просто… Дай мне возможность помочь тебе, — сказал он очень и очень нежно. Но она всё равно думала о том, что его нет рядом. — Закрой глаза, Уэнс… Дыши. Я и сам готов скулить, когда вижу тебя голой…

— Тогда сними дурацкие джинсы, — с недовольством сказала она, состроив жалобное лицо.

— Ладно, — потянулся он к пуговице и уже через несколько секунд остался в одних черных боксерах. — Готова?

— Ты говоришь так, будто сейчас коснешься меня… Будто нас действительно что-то ждет… — с грустью промямлила она себе под нос. — Но это не так.

— Тсссс… Повернись ко мне спиной, — сказал он спокойным голосом. — И заведи одну руку назад. Помнишь… Мои поцелуи на своей шее?

— Разумеется помню…

— Я бы сейчас… Убрал твои волосы за уши. Коснулся тонких плеч кончиками пальцев… Провёл губами по твоей нежной коже… Или оставил на ней своё дыхание. Чтобы ты знала, что я рядом… Погладил бы твою охрененную попу… Слегка стянул вниз непослушное кружево… Которое оставляет красивые следы на твоей коже. Я бы играл с тобой так долго, пока твои ноги не начали бы подкашиваться. Пока ты бы не начала выпрашивать… Чтобы низ твоего живота ныл, а глазки начали бы жалобно смотреть на меня, уповая на то, что я вот-вот прикоснусь к тебе… Потрогай себя для меня, — настоятельно сказал он, пока она стояла, слушая его голос, который волнами разбредался по всему телу.

Её рука всё же потянулась вниз, несмотря на то, что она не верила в то, что сможет представить его. Но зато верила в силу его слов. Пожалуй, это было единственным, во что она верила.

— Расставь ноги шире… Представь, что я стою перед тобой на коленях. Как раньше. Как я целую тебя, ощущая самый прекрасный на свете запах твоей кожи. И то, как ты мокнешь от моих поцелуев… — она трогала себя, пытаясь фантазировать о нём. Вспоминая настойчивость его языка, тепло широких ладоней, длину его члена. Словно вспоминая между своих ног любимый фантом.

— Ты ведь стала влажной? — спросил он, закусив губу.

— Немного, — ответила она честно. — Мне хочется большего.

— Это уже хорошо. Повернись ко мне и открой глаза, — прозвучал его голос, и она взглянула на него. Он уже сидел перед ней полностью раздетый и медленно водил ладонью по своему члену.

— Что ты бы сейчас сделала со мной? — смотрел он на её напряженную грудь и приспущенные трусики, и сходил с ума от того, что не мог прикоснуться. Однако не показывал этого.

— Села бы сверху, — ответила она, мечтая об этом. Его член был таким аккуратным, длинным и эстетически привлекательным, что она становилась всё мокрее.

— Ляг на пол и разведи колени до упора. Смотри на меня, — указал он прежде, чем она начала делать это. — Хочу трахать тебя всю ночь.

— Если бы ты только знал, как я этого хочу… — её пальцы скользили по клитору, изредка проникая внутрь.

— Представь, как мой член упирается в тебя, как я вожу им вокруг твоей мокрой дырочки, — на её лице появилась легкая ухмылка. Эти грязные названия во время секса всегда вызывали у неё ступор, но не сейчас. Сейчас она лишь сильнее почувствовала, что он рядом. От вот этих самых неловких и гадких слов.

— Ты — извращенец, Галпин, — улыбнулась она в ответ на его признания.

— Но тебе нравится, — ухмыльнулся он хитрой улыбкой.

— Хочу тебя внутри, — проскулила она, ускоряя темп. — Хочу, чтобы ты взял меня сзади.

— Тогда перевернись… Потрогай себя снизу… — указал он, дожидаясь её действий.

— Блядь, Уэнсдей… Ну почему у тебя такая попка. Я не могу терпеть. Словно смотрю самую любимую в мире порнуху, — двигал он ладонью быстрее, пока она уперлась лицом в подушку, отклячивая задницу кверху и бесстыдно трогая себя до первых вопиюще громких стонов.

— Похнычь для меня… Будь громче, — издавал он в ответ глухие, мужские стоны и чувствовал, что вот-вот достигнет предела, но терпел, дожидаясь её.

Её ноги очень плотно сжались, а в голове уже был сплошной хаос. Она уже не думала о том, что мастурбирует перед покойником через зеркало. Она думала о том, как неистово пульсирует её промежность, и как быстро скользят её пальцы, заставляя её видеть яркие вспышки.

— Тайлер… — проскулила она, схватив второй рукой подушку. Ноги перестали слушаться, пока она ерзала на своих пальцах в ожидании разрядки.

— Я сейчас кончу, — сказал он, глядя на это и ощущая, что всё плывет перед глазами, и она вдруг ещё сильнее съежилась, очень громко простонав на весь дом. Лицо окунулось в мягкую подушку. Ноги разъехались, и она полностью легла на пол, расслабившись. Ей казалось, будто сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Даже так секс с ним был невероятным.

— Я счастлив, что получилось, — улыбнулся он, наблюдая за ней и вытирая футболкой сперму с ладоней и члена. — Я тебя люблю.

Она повернула голову, чтобы взглянуть на него. То, что она ощутила было действительно чем-то неземным. Слишком невозможным, чтобы быть правдой.

— Тайлер… Пожалуйста… Расскажи мне, — блестели её глаза в ночи, пока она надеялась узнать правду.

— Ты ведь не остановишься, да? — спросил он, с тоской глядя на неё, и она помотала головой. — Ты возненавидишь меня…

— Ты мне изменил? — смотрела она грустным и болезненным взглядом.

— Что?! Господи, Уэнсдей, конечно, нет. Что за мысли в твоей голове? — спросил он в недоумении от услышанного.

— Тогда что…

— Уэнсдей… Хэндриксон — генетик… Он пишет докторскую по ДНК, — сказал он, увидев её мрачнеющий взгляд. — Сейчас… Послушай, пожалуйста… Я мечтал о ребенке. Я хотел с тобой малыша…

— Лучше замолчи, Тайлер, — мертвым голосом промолвила она, глядя на него убийственным взглядом.

— Он обещал вывести ген из моей цепочки. Чтобы этого не было в моей крови, — перебил он её.

— Заткнись… Заткнись… Заткнись… — молвила она себе под нос, сцепив зубы. — Ты лжешь… Бредишь…

— Уэнсдей… Я очень хотел избавить тебя от того, с чем мы могли столкнуться. С тем, с чем столкнулся я, — ответил он, и его глаза слезились.

— Мы бы справились, — резко перебила она, шмыгая носом. — Мы бы справились, Тайлер!!! Мы были бы вместе!!! А теперь я одна!!!

— Уэнсдей… С этим не справиться… Быть хайдом — ужасное испытание. Тебе не понять меня, — спорил он, вытирая щеки.

— Это тебе не понять меня! Это тебе не понять боль, что я сейчас испытываю, ведь я могу жить дальше, а ты — нет! — резко выпалила она в гневе. — Я поверить не могу, что ты так поступил со мной. И ради чего??? Ради того, что ещё не случилось… Ради того, что могло бы и не произойти!

— Уэнсдей… Ты слишком хороша, чтобы не иметь детей. Ты потрясающая. И твои дети не должны страдать от этого проклятия, — заявил он, психанув. — Как ты этого не понимаешь?!

— Я сделаю вид, что этого не слышала… Мне тошно, Тайлер. Ты предал меня ради собственных прихотей, ради собственных эгоистичных желаний и установок. Мы были счастливы, а ты абсолютно всё сломал, — направилась она к кровати, прихватив свою подушку с пола.

— Я ведь говорил, что ты начнешь меня ненавидеть, — обреченно выдал он, глядя ей в спину.

— Значит, ты был прав. Я тебя реально ненавижу, — отвернулась она к стене и начала сильно плакать, уткнувшись лицом в подушку, чтобы заглушить эти звуки отчаяния. Но Тайлер всё равно всё слышал… И он с самого начала знал, что она не поймет его. И что, возможно, никогда не простит. Но ему всё равно было больно слышать это…

— Я быстрее!!! — бежал Пагсли вперед, пока Уэнсдей шла сзади обычным шагом, держа Тайлера за руку.

— Ну да, ты — просто мастер спорта по лёгкой атлетике, — сухо ответила Уэнсдей, закатывая глаза.

— Прекрати, — дернул её Тайлер за руку. — Не расстраивай его. Ты посмотри, как он доволен.

— Ты точно сошел с ума, раз считаешь, что мне это важно, — равнодушно ответила она, заставив Тайлера покачать головой.

— Ты невыносимая… — промолвил он, улыбаясь. — Тем более, что самая последняя!

Он крикнул это и побежал вперед за Пагсли, пока она смотрела на них, как на двух идиотов, которые бежали на перегонки домой. Они встречались уже полгода и были в гостях у её родителей.

— Детский сад, — психованно промямлила она себе под нос. Пагсли со всей силы обнял Мортишу сразу же, как они подбежали к дому.

— Уэнсдей, как всегда, самая отстающая, — улыбался он довольной улыбкой.

— Зато не отсталая, как некоторые, — грубо ответила она, обходя маму стороной. — Мы купили то, что нужно, мама.

— Хорошо. Не обижай брата, — крикнула она вдогонку. — Тайлер, дорогой… Опять она не в настроении?

— Она нервничает из-за моего дела. Следователи что-то откопали, и ведется пересмотр. Она надеется на худшее, как и всегда, — ответил он, глядя на Мортишу.

— Что они могли откопать?! Ведь твой отец разберется с этим? — занервничала её мама, удивившись.

— Не знаю, миссис Аддамс… Думаю, да, — ответил он искренне. — Я и сам не хочу вспоминать всё это… Я справился только благодаря её поддержке и вере в меня.

— Если что, знай, что мы рядом. У нас есть хороший адвокат, ты его видел, мистер Элфорд, — сказала она серьезным тоном.

— Спасибо, миссис Аддамс. В любом случае, Уэнсдей надо успокоиться. Я поговорю с ней, — промолвил он, и она кивнула, отпуская его к своей дочери. Уэнсдей сидела в своей комнате и что-то нервозно читала в новеньком ноутбуке.

— Смотри. Здесь пишут о судебной практике по пересмотру. Несколько ссылок твердят, что…

— Уэнсдей… Уэнс… — перебил её Тайлер. — Успокойся. До суда ещё не дошло. Вряд ли дело вообще заведут снова. Прошло уже полгода после вердикта. Всё нормально.

— Я знаю эти системы. Им лишь бы обвинить. Сломать человека, закрыть свои висяки, и всё. — повысила она голос, активно жестикулируя.

— Малыш… Я обещаю, что ничего плохого не случится, — обнял он её сзади.

— Не называй меня так, — разозлилась она, пытаясь вылезти из его объятий.

— Не отпущу, — крепко держал он её, целуя шею. — Знаешь… Твои родители — такая красивая пара… Я бы тоже хотел составить с тобой такую…

— Вечно целующихся слюнтяев, которые не могут друг без друга жить? — спросил её возмущающийся голос, заставив его улыбнуться.

— А чем это плохо? — поцеловал он её в макушку и понюхал волосы. — Я обожаю тебя.

— Когда отца арестовали, мама реально сходила с ума. У нее была депрессия. А уже после они лобзали друг друга в соседних камерах, как два безумца, — ответила Уэнсдей, ощущая его большие, теплые руки, которые не хотели её отпускать.

— А если бы меня посадили? Ты бы попала ради меня в соседнюю камеру? — появилась на его лице лисья ухмылка.

— Возможно, — ответила она, задумавшись. — Кстати… Прекрасная идея. Если они откроют дело снова, и тебя заберут, я убью кого-нибудь. И сяду с тобой.

Тайлер засмеялся, нежно прижимая её к себе и касаясь кончиком носа верхнего позвонка.

— Не нужно никого убивать… Давай мы просто будем счастливы друг с другом…

Вспоминая это, Уэнсдей не верила, что он так с ней поступил. Она не верила в то, что человек, столь любящий, мог настолько погрязнуть в своих собственных желаниях, что рискнул ради этого жизнью… Их общим счастьем… И примерно через час после того, как она уснула вся в слезах, на её телефон пришло сообщение от Ксавье.

— Извини, что так поздно, этот доктор Хэндриксон — генетик. Я расскажу тебе завтра, что узнал. Позвони мне, как проснешься, и я приеду.

====== Глава 9. Во имя справедливости ======

Комментарий к Глава 9. Во имя справедливости Всех мамочек с Днем матери! 🩵 приятного чтения🩵

Уэнсдей проснулась около восьми утра. Глаза были опухшими и красными. Когда она встала с кровати, Тайлер, что всё это время наблюдал за ней через зеркало, хотел ещё раз попросить у неё прощения, но она молча прошла мимо, проигнорировав его. И тогда он решил просто исчезнуть, думая, что так будет лучше для неё. Как только она открыла телефон и увидела сообщение Ксавье, тут же набрала его номер.

— Привет… Я уже это знаю, — ответила она ему сразу, как только он взял трубку.

— Уэнсдей, привет… Там что-то мутное. Я приеду и расскажу. Не по телефону, — сказал Ксавье встревоженным голосом.

— Хорошо, я жду, — сбросила она звонок.

Даже умывшись, она выглядела абсолютно раздавленной. Эмоциональных ресурсов не хватало ни на что. Разве что на то, чтобы докопаться до правды. Ксавье приехал в течение получаса.

— Слушай… Может, Тайлер и подписал бумаги, но на другое вмешательство. Хэндриксон занимался выделением гена из цепочки ДНК, не разрушая её. Но вот, в чём дело, — промолвил он, глядя на неё. — Он не сдал образцы. Они пропали.

— Хочешь сказать… Он для чего-то их собирал? Он намеренно это сделал?! И ему было наплевать на то, останется ли Тайлер жив?! — вытаращила она на него свои огромные глаза.

— Это ни разу ему не удавалось. На экспериментальное лечение пошли трое. Одна сирена, один оборотень и один хайд.

— Откуда они? — спросила она, тут же состроив план действий у себя в голове.

— Ты ведь знаешь, что место скопления изгоев — Невермор. Они все местные. Я могу достать их адреса, если ты хочешь лезть дальше, — предложил Ксавье, и она кивнула.

— Я очень хочу. Я хочу наказать этого ублюдка. Хочу предотвратить другие нелепые смерти… Совершенно бессмысленные, — опустила она тоскливые глаза.

— Я знаю, что ты думаешь так, но он не хотел просто избавиться от Хайда. Он хотел сделать это ради дальнейшей жизни с тобой. Ради ваших детей, Уэнсдей, — положил он ладонь на её плечо.

— Я знаю, — разревелась она снова, и он обнял её. — Но это нечестно. Нечестно!

Ксавье гладил её блестящие волосы и пытался успокоить, как мог.

— Уэнс… Давай мы немного попробуем отвлечься. Дай мне час твоего времени. Пожалуйста, — коснулся он большими пальцами её щек, вытирая с них слезы. — А потом я достану имена. Обещаю.

— Ладно, — согласилась она, обреченно кивнув и шмыгая маленьким носиком.

— Знаешь, я и не думал, что хоть когда-то увижу эти глаза мокрыми. Признаюсь честно, это неприятно. Я не могу выносить, когда ты плачешь, — сказал он, взяв её за руку. — Пойдем. Проветримся. Съездим в одно место.

Уэнсдей взяла рюкзак и накинула толстовку.

— Далеко мы? — спросила она уже в машине.

— Нет, совсем нет, — улыбнулся Ксавье, замедляясь и сворачивая с основной дороги.

— Церковь? Ты серьезно? Я сгорю сразу, как зайду туда, — ответила она, глядя на неё.

— Нет, Уэнсдей, — посмеялся он. — Это напротив.

Она повернула голову, увидев там вывеску «Тир».

— Я и забыла про него, — сказала она, выходя из машины.

— Постреляем? Тебе надо сбросить пар, — предложил Ксавье, протягивая ей руку, и она подала ему свою. Это работало. Паля по мишеням, она хоть немного успокаивалась.

— Я даже не хочу спрашивать, откуда у тебя способность так быстро перезаряжать пистолет и метко стрелять, — подметил Ксавье. — Но я не удивлён. Помню, как ты бросаешь дротики и пользуешься стрелами.

— Я тоже помню, — указала она на свое плечо, заставив его застенчиво отвести взгляд.

— Мне жаль, что тогда так вышло… Но ты спасла всех и меня. Я вовек этого не забуду, — сказал он, и инструктор принес им мишени.

— 32 из 100 у Вас, юноша, иии… 98 у девушки, — ответил мужчина, даже не удивившись. — Ты вновь всех уделала.

— Спасибо, Грегори, — посмотрела на него Уэнсдей лукавой улыбкой.

— Блин, да ты здесь бываешь?! — спросил он, осознав, в чем дело. — А я то думал…

— Не так часто, как хотелось бы. Мы с Тайлером были здесь около года назад, — ответила она, и Ксавье вновь стиснул зубы. Куда бы он её ни привел, везде было это «Мы с Тайлером».

— Извини, — поняла она его взгляд.

— Ничего… Может, сходим перекусить? Ты голодная? — спросил он сразу, как они вышли из тира. На часах было уже 11:00.

— Да, я бы поела, — согласилась она, и они с ним направились в ближайшее кафе. Ксавье поговорил по телефону с отцом, тот должен был отправить ему номер информатора.

— Я всё ещё не понимаю, почему это дозволено… Почему правовой статус изгоев отличается. Ведь так нельзя. Такие, как Хэндрикс, пользуются этим. На обычном человеке ему бы не дали проводить эксперименты, — не лез кусок ей в горло.

— Покушай. Тебе нужно есть, — ответил Ксавье. — Я не знаю, почему, Уэнс… Такова политика. Мы всегда будем другими. А они всегда будут нами пользоваться.

— Если мы посадим хотя бы одного — нет. Если мы бы заручились поддержкой конгресса и доказали, что этот Хэндирксон — лишь убийца, мы бы могли на законодательном уровне запретить всё это. Ведь это — эксперименты, несовместимые с жизнью. Это такое вмешательство, которое ведет к смерти, — заявила она, не отрывая от него идейных глаз. — Ты понимаешь? Я хочу лишь отомстить. И хочу уберечь других от этого.

— Это будет не так просто… — взглянул он на нее влюбленным взглядом. — Но я помогу.

— Правда? — спросила она в ответ с полными боли глазами.

— Конечно, Уэнс… — согласился Ксавье.

Они вернулись к ним домой около двух часов дня. Машина Донована уже стояла на парковке, а он сам сидел на их крыльце.

— Что такого важного ты хотела мне рассказать, Аддамс? — встал он, увидев их.

— Мы расскажем… Вам нужно знать, — открыла она дверь, пропуская их внутрь.

После получасового разговора, Донован сидел на диване, прикрыв ладонями лицо, и тяжело дышал, обдумывая услышанное.

— Я и не думал, что он так хотел детей… Черт… — сказал он, нервно почесав затылок. — Мне нужно покурить.

— Мне нужна Ваша поддержка, чтобы посадить виновников, — сказала она ему вслед, но он молча вышел на улицу, ему нужно было сначала успокоиться.

— Не торопи его, Уэнсдей. Он — его отец, — сказал Ксавье, покачав головой. — Это тяжело… Справиться с этим.

— Я знаю… Но Донован обязан помочь. Нужно собрать доказательства. Достать отчеты, документы о его смерти. Объяснительную по образцам. Устроить ему допрос, черт возьми, — хлопнула она маленькой ладонью по столу.

— Ты права, мы этим и займемся, — сказал Ксавье, успокаивая её.

Когда Донован вернулся, он обещал достать все документы на этого доктора, запросить сведения о нем в институте, где он получал образование, и в первых местах его работы. Начать копать. Договорившись с ними обо всём, ближе к пяти вечера, Уэнсдей осталась совершенно одна. Ей звонила мама, и она регулярно с ней разговаривала. Вот только не рассказывала правды.

— Да, мама, я хорошо сплю, — зашла она в комнату и легла на кровать, уставившись в потолок холодным взглядом.

— Будь добра, звони чаще. Твой голос совсем изменился. В нем нет жизненных сил, — ответила Мортиша в тревоге. — Через две недели экзамен. Тебе нужно как следует потрудиться. Сделать последний рывок.

— Так точно, мама… — ответила она, на всё соглашаясь. Ей не хотелось спорить, не хотелось гнуть своё. Именно поэтому Мортиша всё сильнее ощущала, что дочери нужна помощь.

— Отдохни, дочь. Мы поговорим завтра. Отец тоже волнуется за тебя, дорогая, — ответила Мортиша, завершая разговор.

— Я лягу пораньше, — сказала Уэнсдей, положив трубку.

— Обманщица, — прозвучало со стороны, и она посмотрела на зеркало.

— Я не хочу говорить с тобой, — отвернулась она к стенке.

— А придется, ибо то, что вы задумали, просто издевательство над твоими же чувствами, — ответил он, пытаясь выудить её на разговор.

— Не говори мне о моих чувствах. Тебе вообще на них похрен, — сказала она дрожащим голосом, ей неистово хотелось плакать.

— Представь… Маленького меня рядом. Который держит тебя за руку и говорит, как он любит тебя. Как ты нужна ему. Называет тебя мамой. Разве ты… Разве тебе этого никогда не хотелось? — спросил он болезненным тоном. — Мне хотелось этого так сильно, что я не мог думать о другом. Или о твоей маленькой копии. Черноволосой девочке, которая будет звать меня папой, и которой я буду читать на ночь сказки…

— Замолчи, — расплакалась она, прижавшись лицом к подушке. — Замолчиии.

— Уэнсдей… Может, у нас были разные взгляды. Но меня ты не обманешь. Я знаю, что ты тоже думала об этом. Я видел, что ты писала в своих последних черновиках. Я это видел, родная, — сказал он, сидя перед зеркалом и нервничая.

Она знала, о чем он говорил, но поверить не могла, что он вообще это видел.

— Зачем ты вообще смотрел их? — слезла она с кровати и подползла к нему.

— Я читал почти всё, что ты писала. Мне было это важно. Я жил одной тобой, Уэнсдей, — ответил он, положив ладонь на зеркало. — Ваш план ничего не исправит…

— Вот именно… Тайлер… Почему ты так со мной поступаешь? Я не знаю, как жить дальше, — легла она на пол, ударяя по нему кулаками.

— Я хочу, чтобы ты жила дальше, но, как только исчезаю, ты пугаешь меня самоубийством, мне просто страшно, Уэнсдей. Я не хочу тебе такой участи. Ты молодая, красивая, у тебя вся жизнь впереди. Я просто умоляю тебя… Дай мне возможность знать, что ты стала счастливой. Что ты стала матерью, женой, что ты наслаждаешься каждым днем и проживаешь его на всю катушку. Вот, чего я хочу. Искренне, безумно хочу. Видеть в твоих глазах жизнь.

— Я никогда не выйду за другого. Никогда не лягу с другим. Никогда не рожу ему детей, сколько бы ты ни нес эту чушь. Это должен был быть ты! Должен был! И теперь мне невозможно больно из-за того, что не сказала тебе этого. Тогда бы всего этого не случилось… Мне нужно было сказать тебе, что я готова выйти замуж, что я готова иметь с тобой детей, даже если они унаследуют этот ген… Я на всё готова, лишь бы ты был рядом. Но уже поздно…

Тайлер слушал это с красными глазами и тревожно смотрел на неё.

— Теперь мой смысл в том, чтобы сделать хоть что-то для общества. Чтобы твоя смерть не была напрасна…

— Хорошо, Уэнс… Тогда я помогу тебе. И буду здесь, пока ты осознаешь, что готова меня отпустить.

— Не говори так, — задрожал её голос сильнее. — Не говори… Я никогда не буду готова сделать это.

— Ты такая вредная, малышка, — промолвил он специально, чтобы успокоить её. — Поверить не могу, что ты уговорила отца помогать.

— У него не было выбора. Он любит тебя. И настало время бороться за эту любовь. Мои родители всю жизнь борются за нас с Пагсли. Твой отец лишь однажды свернул не туда, но это сломало тебе пол жизни. Так нельзя, ты заслуживаешь большего. Ты заслуживаешь всего, Тайлер, — сказала она, глядя на него с сожалением. — Сегодня мы с Ксавье заезжали в тир. И я вспомнила, как мы с тобой ходили туда. Я не хотела вспоминать, потому что злилась на тебя, но всё равно вспомнила. И я знаю, что так будет всю мою оставшуюся жизнь. Куда бы я ни посмотрела… С кем бы ни общалась… Все они будут лишь жалкими призраками тебя.

====== Глава 10. Навсегда его смысл ======

Комментарий к Глава 10. Навсегда его смысл Перед этим небольшое послание… Я благодарна всем и каждому за то, что вы еще остаетесь в нашем любимом фандоме. Скоро будет год, как я пишу. Начиналось с малого, и мы пришли к такому. К семье “Вайлеры”, которая ежедневно радует нас добрыми и смешными мгновениями. Столько людей появились в моей жизни благодаря этому сайту и сериалу. Так что знайте, что я ценю всех и каждого. С наилучшими пожеланиями, ваша Катеринка🩵

— Уэнсдей… — выдохнул Тайлер, коснувшись зеркальной поверхности. Ему было так больно это слышать, но в то же время он прекрасно её понимал.

— То место… Где сейчас ты… Какое оно? — спросила она, заглядывая внутрь. — С виду всё то же самое.

— Кроме того, что здесь пусто… Оно одинокое, — ответил Тайлер. — Позволяет осознать грехи и принять ошибки.

— То есть… Ты там совершенно один? — нахмурила она брови и вытерла глаза от слез. — Как ты справляешься?

— Я справляюсь… Видеть тебя — лучший подарок, что я мог получить, и я до сих пор не понимаю, за что мне это счастье, — ответил он с влюбленными глазами. — Я хотел предложить тебе кое-что…

— Что? — спросила она удивленно.

— Давай позанимаемся… Экономика и другое. Тебе это нужно, — предложил он с целью подготовить её к экзаменам. — Как раньше.

— Хочешь сказать, я отупела? — улыбнулась она, вызвав у него смех.

— Никогда. Ты самая умная, — ответил он честно, как про неë и думал.

— Ты, как всегда, льстишь, Галпин… Но я готова пойти на это… Если ты тоже исполнишь мою просьбу, — поставила она своё условие.

— Ох, как… И что же это? — спросил он, глядя на неё.

— Посмотри со мной фильм, — улыбнулась она, мечтая обнять его.

— С удовольствием, — прошептал он в ответ. — И какой?

— Любой из твоих дурацких мелодрам, — посмеялась она чуть ли не со слезами на глазах.

— Хорошо, — согласился он, нежно кивнув, и ждал, пока она притащит к зеркалу ноутбук, попкорн, теплое одеяло и прочее.

— Давай посмотрим «P.S. Я люблю тебя», раз уж на то пошло, — улыбнулся он, но она ещё не закончила.

— Погоди, я еще не готова, — шустрые пятки побежали в чулан и принялись громко копаться в коробке. — Ура! Нашла!

— Уэнсдей, что ты там задумала? — вскрикнул он из зеркала, пока она бегала туда-сюда.

Руки закрыли плотные шторы, она выключила свет.

— Погоди, сейчас, — суетилась она вокруг зеркала и, украсив его гирляндой, включила её в розетку. — Вот так лучше.

— Уэнсдей Аддамс… — увидел он светящиеся огоньки в отражении. — До чего же ты милая.

— Замолчи. Лучше обними меня, — присела она рядом и принялась искать фильм.

— Я и так обнимаю. Всем своим сердцем, любимая…

— Давай так… Если выиграю я, то смотрим ужастик, если ты, то… Если ты, то… — сморщилась она в недовольстве. — Так и быть. Если ты, то мелодраму. Но где кто-нибудь умирает.

— Какая же ты кровожадная, — посмеялся он, раскладывая карточки на стол.

— Так… Смотри… Ты берешь одну из этой стопки, — не успел он договорить, как в дверь несколько раз позвонили. — Это ещё кто? Странно… Отец дежурит…

— Я тем более никого не жду, — сказала Уэнсдей, глядя на дверь. Тайлер направился открывать и увидел на пороге замешкавшегося Ксавье, практически полностью покрытого снегом.

— Привет. Найдется горячий шоколад? — улыбнулся он, стуча зубами.

— Блин, дружище, заходи. Тебя где носило?! Мы звонили тебе вчера, — запустил его Тайлер, помогая ему раздеться.

— По правде говоря, я уезжал, не думал, что будет такой снегопад. Всë замело к чертям, я кое-как вернулся на попутках. Пришлось бросить тачку, чтобы не пропустить лекции в понедельник, — застыл он в арке в гостиной. — Привет, Уэнс…

— Привет, — прошла она на кухню, виляя своими шикарными бедрами.

— Попридержи челюсть, — похлопал его Тайлер по плечу, посмеявшись.

— Блин, чувак, извини… Отстойно вышло, — опустил он глаза, задумавшись.

— Проходи. Всё нормально. Главное, чтобы она не видела, а не то точно что-нибудь сделает с твоими ботинками или пальто, — рассмеялся Тайлер ещё громче.

Они накормили гостя ужином и немного поиграли в настолки втроем. Совсем не то, что они планировали, но друзьями они были хорошими. Здесь было не до эгоизма.

— Переночуй у нас, а утром дороги уже почистят, — предложил Тайлер, пока Уэнсдей за стенкой состроила траурное лицо.

— Я точно не доставлю неудобств? — спросил Ксавье, и Тайлер отрицательно покачал головой.

— Конечно, нет, — ответил он, пока Уэнсдей маячила ему, что готова его придушить. К ночи все разошлись по комнатам, и Уэнсдей придавила Тайлера к кровати, как только он её коснулся.

— Ты чего, бандитка? — посмотрел он на неё с любовью.

— Может, мне пойти спать к Ксавье, раз ты так легко оставляешь всех ночевать в нашем доме? — ëрзала она бедрами, вызывая у него сумасшедший стояк.

— Это наш друг. И хватит меня шантажировать, — перевернул он её на лопатки, прибив руки вдоль кровати над её головой. — Я много стал позволять тебе, женщина… Ты села мне на шею.

— Ах, села на шею? — спросила она с укором глядя на него, пока он снимал с неё пижаму.

— Угу, — промолвил он шепотом, проводя носом по девичьей шее, и она демонстративно застонала, да так громко и наигранно, что на его лице появился румянец от стыда.

— Тсссс, Уэнс, твою мать, что ты делаешь?! — спросил Тайлер, раскрасневшись от этой ситуации. Ему было неудобно перед Ксавье, в то время, как Уэнсдей громко смеялась и ехидно улыбалась, строя демонический оскал. Она словно специально всё это делала.

— В следующий раз, не будешь наглеть, — ответила она, притягивая его к себе. — И сто раз подумаешь, прежде чем звать гостей, не посоветовавшись со мной. Её рука уже гладила его член. — Ты понял меня?

— Понял, — выдохнулон, вздрагивая от её касаний и уткнувшись в неё лбом. Это были манипуляции чистой воды, доступные только маленькой чертовке Аддамс.

— Хороший мальчик, — пропела она ему в ухо, пока он нависал сверху. Её нежная ладонь делала из него животное на поводке. — Сделаешь мне одолжение?

— Всё, что угодно, — промолвил он, закрыв глаза.

— Трахни меня, словно мы дома одни.

— Черт, Уэнс, я не могу так, — сказал он, ощущая, как она перестает делать ему приятно и смотрит укоризненным, обиженным взглядом. — Малышка… Ну, не смотри так.

— Я могу и проклясть, Галпин, — прищурила она глаза, выползая из-под него.

— Не говори глупостей. Ну, стой… Я прошу тебя, — сел он напротив, пытаясь её остановить. — Не заставляй меня делать это с ним. — прошептал он, глядя на дверь и строя жалобное лицо.

— Но ты же хочешь… Чтобы я его поцеловала, — встала она на колени перед кроватью и заставила его сесть прямо перед ней, ухватив за крепкие бедра цепкими ручками.

— Конечно, хочу, — выдохнул он, глядя на неё томными, похотливыми глазами.

— Тогда будь громче, — ехидно улыбнулась она, стаскивая с него трусы и быстро погружая в рот.

— Твою мать, — вцепился он пальцами в покрывало. — Ты — дьявол, Уэнсдей Аддамс.

— Скажи ещё раз.

— Ты — Дьявол, — громче выдохнул он, запрокидывая голову назад, и она толкнула его в корпус, залезая сверху и направляя в себя его член. Его выдохи становились громче, и её это ещё сильнее возбуждало. Он сводил её с ума. И всё это было лишь игрой, чтобы помучить друг друга, жаль только, Ксавье не хотел играть в такие игры. Тут они поступали с ним неправильно, но Уэнсдей не умела терпеть. Через полчаса громких возгласов и стука мебели, Тайлер лежал на кровати, глядя в потолок и размышляя о том, что ему стыдно будет смотреть Торпу в глаза.

Уэнсдей же лежала рядом с абсолютно равнодушным выражением лица. Довольная, как слон внутри, словно ничего такого и не произошло.

— Ты понимаешь, что завтра сама будешь его выпроваживать? Я не выйду, — ответил он, всë еще не глядя на неё.

— Ага, — согласилась она, наливая себе бокал шампанского.

— Несносная… Невыносимая женщина, — промолвил Тайлер сквозь зубы. Уэнсдей подняла бокал, ухмыльнувшись.

— Так выпьем же за это, Галпин!

— Боже, какая же слезливая соплятина, — смеялась Уэнсдей, смотря новый фильм с Тайлером.

— Одно зрелище, как ты морщишь нос, того стоит, — сказал Тайлер, сидя позади неё, в зеркале.

— Ты — сумасшедший, ты в курсе? — повернулась она к нему, улыбаясь. — Я так хочу, чтобы ты был здесь.

— Я здесь. С тобой, — ответил он, глядя на неё.

— Тайлер… Можно я спрошу у тебя кое-что прежде, чем фильм закончится? — прозвучал её грустный голос.

— Можно, — ответил он сразу же.

— Ты читал все бумаги, когда соглашался на это? Ты вообще понимал, что риски настолько велики? — спросила она, и он покачал головой.

— 50 на 50, таковы были мои условия, Уэнсдей, — ответил он честно с тоской в голосе.

— Но это ведь неправда! Этот эксперимент не оправдывает даже десяти процентов. Откуда он взял такие данные?! — возмутилась она, состроив сердитое лицо.

— Он из Массачусетса, Уэнсдей. И это не первые его эксперименты… Однажды у него всё-таки получилось. Я общался с этим человеком… Сейчас он свободен. Без этого проклятия внутри. Счастливо женат и имеет детей. Детей — нормисов, Уэнсдей…

====== Глава 11. Начало новой жизни ======

Комментарий к Глава 11. Начало новой жизни Приятного чтения🩵если вы конечно еще читаете или рубрика “Прощай, фандом, ты был мне хорошим другом” 🩵🥹

— Я не верю в это. Этого просто не может быть, — заявил её самоуверенный голосок, пока она вытирала со щек слезы. Почему им так не повезло? Почему повезло ему? В это верилось с трудом. Ведь не могла же судьба быть к ней настолько жестокой.

— Но это правда, малышка, — промолвил Тайлер, осмотрев её поникшим взглядом.

— Я тоже хочу с ним пообщаться. Как ты вышел на него, где? Спорю, его номер дал тебе этот проклятый лжец! — выкрикнула она, повернувшись к нему всем телом. Её глаза наполнились безумием. Она не верила в то, что слышала.

— Уэнсдей… Ты снова кричишь. Снова плачешь и нервничаешь. А мы договаривались, — прервал он её истерику. — Давай успокаивайся, родная.

— Не могу, — опустила она взгляд. — Я не могу. Он должен сесть. Я не верю в его обещания и достижения! Всё это манипуляции. Таким добрым и таким беззащитным человеком, как ты, — легла её рука на зеркало. В голове был сплошной ураган, а грудную клетку разрывало от боли.

— Я не беззащитный, родная… Я знал, что делал. Ты неправа здесь, — пытался он отговорить её от бессмысленных попыток отомстить за него, но это было всем, о чем она сейчас думала. Её лоб уткнулся в зеркальную поверхность, и она смотрела вниз на свои руки в отчаянии. — Я люблю тебя, Тайлер… Очень люблю.

— И я люблю тебя, Уэнсдей… — смотрел он на её измученный вид. Он уже ненавидел всё это. Её прекрасные глаза больше не были полны жизни, не блестели как две путеводные звезды, а лишь отражали боль, что она ежедневно носила в себе. Тайлер понимал, что это именно депрессия. Она обволакивала её и мешала жить дальше, поэтому у него оставался только один правильный выход. Один поступок настоящего мужчины, любящего человека, который бы дал ей хоть какой-то шанс жить дальше…

В итоге, она так и уснула, не выключая гирлянды, не уходя на кровать и не убирая ноутбук с фильмом. Прямо там на твердом полу, касаясь рукой холодного зеркала.

Ранним утром её разбудила навязчивая мелодия звонка. Это был Донован, он собрал все необходимые документы и хотел встретиться с ней.

— Да, я поняла… Я готова, буду ждать Вас, — ответила она спросонья, глядя на зеркало. Тая внутри не было, и это странным холодком прошлось по её бледной коже. Он не отреагировал на её зов, и она быстро побежала принять душ и выпить кофе, чтобы не выглядеть в глазах Донована совсем никчёмной. К 8:00 его машина стояла перед их домом, и они с ней разгребали документы, что ему удалось раскопать через знакомых.

— Ни слова про Массачусетс! — разгневанно ударила она по столу, заставив Донована нахмуриться.

— С чего ты вообще взяла, что он там работал? У меня не было такой информации, — покачал он головой, изучая его страховку.

— Неважно… Видимо, вся его деятельность — чертова ложь! — нервно ответила Уэнсдей, сжимая челюсть в тиски. Она его буквально возненавидела, и смыслом её жизни на данном этапе было найти как можно больше несостыковок и зацепок.

— Единственное, за что мы можем зацепиться, это за три смерти. Вот. Её звали Нэнси Вайс, у неё осталась только мать. А его звали Гордан Фьюри, у него ребёнок и жена живут возле заправки на Бэйкерс. Мы можем съездить к ним. Составить коллективный иск. Но шанс победить будет ничтожным. Поскольку правовой статус не закреплён. Остается уповать только на то, что, раз уголовный кодекс одинаков для всех, то изгои должны иметь такие же права, как нормисы. Это единственная наша надежда, — ответил Донован, пока Уэнсдей изучала материалы.

— Странно. Эти образцы были на месте. Два года тишины. Он погубил двоих изгоев и ждал два года, прежде чем сделать это снова. Что-то новое в формуле… — Уэнсдей открыла справку об эксперименте. — Вот этого компонента раньше не было.

— И ты знаешь, что это? — спросил Донован, всматриваясь.

— Нет… Но можно узнать. Просто нужен химик. У нас в Неверморе целый штат высококвалифицированных преподавателей, которые могли бы сделать заключение, — собрала она бумаги. — Поехали!

— Ладно… Ладно, Аддамс. Поехали, — направился за ней Донован. — Какая ты шустрая.

— А Вы крайне медлительны для шерифа, — констатировала она, присаживаясь в его машину и пристегивая ремень безопасности. Донован лишь молча покосился на неё и направился в путь.

В Академии они связались с одним из преподавателей. Доктором наук мистером Крэнстоном.

— Этот компонент — что-то ранее неизвестное… Вряд ли такая генная разработка может попасть в обычную психиатрическую клинику, мистер Галпин.

— То есть? Что Вы хотите сказать? — спросила Уэнсдей, уставившись на него.

— Я хочу сказать, что это генная инженерия, и это другой уровень. Я такого даже не видел. Эти компоненты есть только в Правительстве, — указал он пальцем на бумагу. — Как Вы сказали, его фамилия?

— Хэндриксон. Джон Хэндриксон, — ответила она, нахмурившись.

— Тогда всё ясно. Стивен Хэндриксон сидит в департаменте здравоохранения, скорее всего, это его сын.

И тут пазл сложился. Хэндриксон Джон не просто проводил эксперименты над изгоями, он намеренно собирал образцы цепочек ДНК для своего папаши, убивая при этом невинных людей.

— Сукин сын. Вот куда ушли образцы, — по её коже неприятной волной пробежали мурашки. — Вот ведь ублюдок!

Уэнсдей взбесилась настолько, что хотела выследить его и отрезать ему пальцы. Она буквально сразу рванула к выходу, но Донован перехватил её.

— Ты не понимаешь?! Уэнсдей, так не работает. Есть люди, до которых не дотянуться!!! — закричал на неё Донован сердитым тоном.

— И что теперь, сидеть, сложа руки, пока Тайлер лежит в могиле?! Да ну, нахер, Донован!!! — выплюнула она в гневе.

— Какие же вы с ним упертые бараны, одинаковые!!! — ударил он ладонью по стене. — Пойми, я тоже был таким. Думал, что всё подвластно. Думал, что мир узнает о справедливости. Я во всё это верил, Уэнсдей. Но мне сейчас пятьдесят один год, я нихрена не добился. Я — вдовец, и мой единственный сын лежит в земле. Думаешь, я верю сейчас во что-то?! В Бога, в Дьявола, в справедливость, в сраный значок, которому служил тридцать с лишним лет?! Нет, я не верю! И я говорю тебе! Послушай! Если эти образцы были нужны для Правительства США, а ты этого никогда не узнаешь, то ты ровным счётом нихрена не докажешь, девочка!!! — из глаз Донована потекли слёзы, как и из глаз Уэнсдей.

— Не учите меня, как набивать шишки, я умею и сама, — разревелась она сильнее, и он крепко обнял её, прижимая к своей груди.

— Я знаю, как сильно ты его любила, дочка, я это знаю. И знаю, как он любил тебя. И это больно. Больно так, что не можешь дышать. Ведь я тоже терял любовь, но у меня оставался сын. А теперь у меня никого нет. Его больше нет, — сжал он руками её маленькое тело, пока его трясло. Так, в Академии Невермора, прямо в коридоре они прекрасно понимали, что не справятся с тем, что узнали. Что нависло над ними грозовым облаком и не давало дышать… Уэнсдей шмыгала носом, задыхаясь.

— Если я не могу выйти наверх. Если я не могу предотвратить это. Я просто убью этого жалкого докторишку, — ответила она грозным тоном, чем вызвала у Донована нервный смех.

— Прекрати так шутить, милочка. Я знаю, что ты жуткая, но ты — не убийца. Мой сын поэтому и связался с тобой. Ты делала его лучше, — сказал он, вытирая с её щек слезы.

— Ваши руки пахнут сигаретами, — промолвила она сдавленным тоном, и он остановился.

— Извини.

— Ничего, можете дать мне одну? — спросила она, и Донован поднял брови.

— Эээм… Да, да, конечно, бери, — протянул он ей пачку. — Я уже забыл, какими вы стали взрослыми…

— Это — не показатель, — ухмыльнулась она. — Вся наша с ним жизнь… Не показатель того, что мы с ним выросли… Скорее, наоборот, мы с ним так и не смогли перейти этот барьер, где бы до конца принимали друг друга…

— Ты мыслишь намного взрослее и правильнее, чем я во время жизни с Франсуа. Тогда всё казалось таким обыденным. Таким постоянным. Я и представить не мог, что потеряю её. Я просто не думал об этом, — вышли они на улицу, и он поджег ей сигарету.

— Как и я, мистер Галпин, как и я, — согласилась она, делая затяжку.

Он довез её до дома, и она окончательно расклеилась от безысходности, да ещё и Тайлер никак не появлялся в отражении. Отвлечь от зеркала её смог только Ксавье, который неожиданно приехал к ней с сюрпризом — маленьким черным кане-корсо в руках. Собака её мечты.

— Откуда ты… Как ты узнал? — спросила она, переняв щенка на руки. Она очень давно хотела себе такого. Они с Тайлером думали о том, чтобы завести собаку, но их очень часто не было дома, а Уэнсдей не любила мучить животных, только людей.

— Я просто запомнил. Ты как-то говорила, — ответил он, улыбаясь. Она искоса посмотрела на него, ведь не помнила, что говорила ему такое. Это было личным. Но ей настолько нравились эти щенки, что она не могла от него оторваться. Черная, идеально сияющая шерсть переливалась на солнце, как обсидиан. Две бусинки смотрели на нее с невероятной любовью и нежностью, и она понимала, что у него так же нет никого, кроме неё.

— Назову его Октавиан, — посмотрела она на Ксавье серьёзным взглядом, и он рассмеялся.

— Ну да… Я и забыл про эту твою странную забаву… Называть питомцев именами римских императоров, — подметил он, гладя щенка по гладкой спинке.

— Октавиан, фас! — сказала она грозным тоном, и щенок поджал хвост.

— Кажется, твой защитник испугался твоего голоса, — посмотрел Ксавье лукавым взглядом и слегка покраснел.

— Ничего, я научу его… кусаться… Можешь не сомневаться…

====== Глава 12. Тринадцатое ======

Комментарий к Глава 12. Тринадцатое У меня сердце разлетается на части, когда я о них пишу💔💔💔

Сегодня я нифига не успеваю, не теряйте❤

Так, Октавиан стал частью их разрушенной семьи. Ксавье приезжал к Уэнсдей каждый день, чтобы готовиться к учебе, и она всё же смогла сдать заключительные экзамены. Время шло, Уэнсдей активно следила за деятельностью Хэндриксона и каждую ночь разговаривала с зеркалом, но Тайлер больше не появлялся… Со временем боль, что она испытывала, стала постоянным её спутником. Как то, что не вылечить. Она слилась с ней и поняла, что больше никогда не увидит его. Сколько бы ни плакала в одинокой ночи, сколько бы ни умоляла его показаться хотя бы в последний раз, чтобы попрощаться. Сколько бы ни говорила о суициде, она уже не думала об этом. Не сейчас. Теперь у неё была цель отомстить, когда она станет хоть чуточку известной личностью. К этой цели она и шла…

— Доброе утро, — в очередной раз встала она с кровати, посмотрев на зеркало уже на автомате. — Как тебе спалось? Мне снились кошмары… Помнишь, я говорила про старый дом с привидениями? Теперь внутри был и ты.

На её голос в комнату прибежали маленькие лапки.

— Сейчас пойдем гулять, Октав, подожди, — прозвучал сосредоточенный голос. Со стороны она бы вполне сошла за городскую сумасшедшую, которая разговаривает с мебелью и животными. Но от такой боли сойти с ума мог любой.

Уэнсдей быстро собралась и сразу же повела щенка на улицу. Был морозный день. Ветер дул в лицо, развевая по ветру волосы, которые теперь едва можно было собрать в хвост. Октябрь. И она не сразу вспомнила, что сегодня был её День Рождения. С виду, обычный день. Холод, солнце, суббота и, возможно, стажировка, на которую она устроилась по окончанию университета. Это был научно-исследовательский институт, и ей было интересно там. Во всяком случае, в тех стенах она не видела того, что было ей недоступно. А вот сейчас, гуляя с собакой по шумной улице… Она смотрела на людей, что проходили мимо. Супружеские пары, их дети, и в каждой подобной она видела своего любимого, который так и не стал ей мужем. И, вспоминая свой предыдущий День Рождения, жить ей хотелось ещё меньше…

— С Днём Рождееенииия теееебяяяя, с Днем Рождеееениииия теееебяяяя, — Тайлер нёс в руках огромный торт и громко напевал дурацкую песню, улыбаясь во все свои тридцать два зуба.

— Галпин, ну прекрати, — смеялась она. — К чему эта помпезность?!

— С Днём Рождеееениииия, малыыыышкаааа, с Днём Рождееееения тебяяяяя! — поднёс он торт к ней, чтобы она задула свечи. На нём сидел шоколадный паук, а вокруг было тринадцать свечей в честь даты её рождения. Он пёк его сам. Уэнсдей громко набрала полную грудь воздуха и задула всё и сразу, довольно на него посмотрев.

— Вот это способности, — посмеялся он с лучезарной улыбкой. — Ты хоть желание загадала?

— А нужно было что-то загадывать? — с равнодушным видом посмотрела она, вызвав у него ступор. — Да шучу я, Тайлер, конечно загадала.

Он немного посмеялся над самим же собой и посмотрел на неё серьезным взглядом.

— Сегодня здесь будет куча людей… Потерпи, пожалуйста. Все хотят поздравить тебя, — сказал он, присаживаясь к ней на диван и закинув на себя её ноги.

— А… Что мне за это будет? — спросил её тоненький голосок, пока она смотрела на него хищным взглядом.

— А что ты хочешь? Удваиваю, — улыбнулся он, делая массаж её ступней.

— Тебя, — сказала она, расставив перед ним ноги в разные стороны, и вызвав короткий смешок.

— Это регулярные желания. Есть что-то особенное? — уточнил он, приблизившись к её лицу и нависнув сверху. Её ладони проскользили по красивым грудным мышцам, а затем юрко залезли под его футболку, так, что он вздрогнул.

— Нет, только ты… — принялась она целовать его, обняв тонкими руками его широкие плечи. Горячая кожа, которой она касалась, была способна растопить её, как мороженое на ярком солнце.

— У меня всё равно есть для тебя подарок, любимая, — отпрянул он назад и потянулся в карман, заставив её напрячься. На секунду ей показалось, что он вновь заладит про свадьбу и наденет на неё кольцо, но нет. Тайлер достал из кармана билеты.

— Что это? — посмотрела она на них. Презентация С. Кинга по новой книге «Фелисити» в одном из отелей Нью-Йорка. — Ты серьезно? Но тебе нельзя выезжать дальше Берлингтона. — нахмурила она брови.

— Но тебе-то можно. И ты хочешь этого. Я взял два, чтобы ты не была одна, а поехала с Пагсли, например, но, если хочешь, можешь быть одна, — посмотрел он на неё, и она обняла его, дыша ему в шею.

— Ты самый лучший, ты в курсе? — спросила она риторически. — Как ты здесь будешь без меня? Что будешь делать? Нет, я не поеду. — скуксила она лицо.

— Нет, поедешь. Я найду, чем заняться, — сказал он, уговаривая её. Это и был один из тех моментов, когда он обсуждал с Хэндриксоном все нюансы. Теперь Уэнсдей подозревала это. Тогда к вечеру у них был полон дом гостей. А сейчас в свой собственный День Рождения она мечтала лишь об одном. О быстрой смерти, после которой она бы смогла встретиться с ним хотя бы на девятом круге Ада. Это было совершенно неважно.

— Октавиан, ты куда, — бросился щенок на дорогу. Он так любил вырываться и убегать, а она ещё не привыкла гулять с собакой. Хорошо, что прямо перед ним остановился Астон Ксавье.

— Эй, — поднял он щенка на руки, пока Уэнсдей бежала за ним со стороны уставшая и запыхавшаяся.

— Он убежал от меня. Снова, — переняла она его на свои руки.

— С Днём Рождения, — достал он из салона маленькую хлопушку, и вокруг разлетелись чёрные квадратики.

— Даже не напоминай, — развернулась она на месте и пошла обратно к своему дому.

— Эй, я хотел сделать тебе подарок, — побежал он за ней впопыхах, а она даже не обернулась. Он догнал её у самого входа.

— Можно мне зайти ненадолго? — спросил он, улыбнувшись. Естественно, она не любила гостей, но Ксавье столько для неё сделал, что она уже не могла издеваться над бедным парнем.

— Заходи. Я только встала. Еще не завтракала. Будешь кофе? — спросила она, открывая дверь и поставив щенка на пол. Маленькие лапки тут же побежали к игрушкам.

— Чай, если можно, я не пью кофе, — сказал Ксавье, проходя внутрь. — Это вредно для здоровья.

— Зануда, — крикнула она из кухни, наливая себе чашку эспрессо. Она всё ещё вспоминала, как в её прошлый День Рождения, когда все ушли, Тайлер мыл посуду, и они с ним дурачились, залив всю кухню пеной и занимаясь любовью прямо на этом столе.

— Земля вызывает Уэнсдей, — протянул Ксавье подарочную коробку.

— Не стоило, — взяла она её из его рук, поставив на столешницу, и боялась открывать. Она ненавидела принимать подарки. Ведь для неё никогда не было ничего лучше подарков Тайлера. Потому что он знал её от и до и всегда дарил именно то, чего ей безумно хотелось. Пальцы потянули за ленточку, и бантик развязался, упав на пол и позволяя ей снять крышку.

— Что это? — нахмурилась она, достав оттуда книгу с пустой черной обложкой.

— Это возможность, Уэнс, — ответил Ксавье. Она открыла её, но все страницы были чистыми, а внутри лежал сертификат на выпуск пяти тысяч экземпляров за счет самого известного в Берлингтоне издательства. Уэнсдей тут же посмотрела на Ксавье, судорожно помотав головой.

— Ты что… Я не могу. Это очень дорого. Я не приму этот подарок, — отнекивалась она, пока он не взял её за руку.

— Пожалуйста, прими это. Ты начала писать тот рассказ. «Зазеркалье». Мне понравилась идея. И если тебе так легче справиться, я буду рад помочь с этим, — ответил Ксавье, пытаясь успокоить её.

— Откуда ты вообще знаешь про мой рассказ? Я ведь не говорила тебе? Ведь не говорила? У меня уже едет крыша, я ничего не помню, — расстроенно промолвила она, держась за висок.

— Я видел черновик, когда ты уснула за столом две недели назад. Я очень хочу, чтобы ты попробовала свои силы. Это интересно. Мне понравилось, — сказал Ксавье с уставшим взглядом.

— Что бы ни происходило, ты всегда рядом. Всегда пытаешься помочь мне, а я как размазня, — опустила она руки и поникла, сидя за столом.

— Неправда… Ты очень сильная. Всё будет хорошо. Ты напишешь рассказ и опубликуешь его, — поцеловал он её в щеку, и она вновь расплакалась.

— Не хочу, чтобы ты видел это, — утирала она слёзы рукавами растянутой кофты. В последнее время она ходила на улицу и на стажировку в каких-то страшных, мешковатых тряпках.

— Всё. Не плачь… — вдохнул он запах её волос. От нее всё также пахло чем-то пряно-сладким, как и раньше. — Давай лучше подготовим дом к приезду гостей.

— Каких еще гостей? — спросила она, нахмурившись.

— Твои родители и Пагсли приедут. А еще Донован, — сказал Ксавье. — Я не мог оставить тебя одну в этот день.

— Но у меня даже холодильник пустой, — ответила она обреченно.

— Поэтому я и привёз всё с собой, — улыбнулся он и направился к машине. Он занёс в дом кучу пакетов с едой и украшениями, и они вместе принялись готовить. Она, хоть и неохотно, но всё же делала это. От безвыходности. К вечеру приехали родные, все были рады видеть её по-настоящему живой. За разговорами и готовкой с Ксавье она немного оттаяла. Она весь ужин пила любимое вино и издевалась над Пагсли. Младший брат был даже рад таким переменам. Ведь уже давно не мог нормально с ней поговорить. Это был действительно приятный для неё вечер, когда она почувствовала себя собой. Точнее, пыталась чувствовать. Донован весь вечер протискал щенка. Элвис давно умер, и ему не хватало хоть какой-то живой души в доме, поэтому его было не оттащить. Посиделки были необходимы и ему тоже, ибо он почти каждый вечер проводил в горьком одиночестве. Когда гости разошлись, Уэнсдей принялась убирать всё, но Ксавье вызвался помочь, а в итоге и вовсе отправил её отдохнуть. Алкоголь бил в голову, как и чувство благодарности, и она подошла к нему сзади, обвив своими руками его тело. Нос уткнулся в его спину, и она так хотела ощутить то тепло, что раньше. Запах Тайлера… Но это был не его запах и не его тепло… Это ощущалось так отчетливо и так болезненно, что всё тело задрожало и билось в агонии. От осознания этого, слезы полились рекой, Ксавье отключил воду и повернулся к ней, крепко прижав к себе.

— Я знаю, Уэнс… — гладил он её по спине, пока она задыхалась. — Я знаю, что я — не он. И никогда не стану для тебя им. Просто дай мне шанс быть рядом и показать, что ты не одна. Что есть люди, которым ты нужна. Которые тебя любят. Ты так нужна мне, Уэнсдей… Так сильно нужна. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, — сказал он испуганно и ощутил вкус её слез на своих губах…

====== Глава 13. Моя сила ======

Абсолютно другие чувства, другие прикосновения и запах. Уэнсдей не могла переключиться, ощущая, что Ксавье так трепетно целует её и боится дотрагиваться. По сравнению с напором Тайлера, это было вообще не тем, что было ей нужно. Пока её глаза были закрыты, ей на секунду показалось, что сейчас Тайлер появится и снесет её с ног, словно снежная лавина, утащив отсюда навсегда, но нет. Это всё ещё был Ксавье, который испуганно целовал её, как самое нежное в мире создание. За пять лет он достаточно был на втором месте. И сейчас не мог поверить своему счастью.

— Нет, нет… Я не могу, — отстранилась она от него. — Всё это неправильно. Неправильно.

— Почему, Уэнсдей? Ты даже не хочешь попытаться жить дальше! — сказал он, глядя на нее в отчаянии.— Просто оглядись вокруг. У тебя столько людей, которые души в тебе не чают. Столько родных и близких. Мы все хотим тебе только счастья.

— Не надо хотеть чего-то для меня. Живите своей жизнью, а ко мне не лезьте! — грубо сказала она, притопнув ногой, и её щенок описался неподалеку.

— Черт, — простонала Уэнсдей, и Ксавье засмеялся.

— Я уберу, — сказали они одновременно, и оба направились к раковине. Но Ксавье остановил её, нежно касаясь руки.

— Послушай, иди спать, я всё здесь доделаю. Тебе это нужно… Ты устала, — сказал он, опустив глаза, и пошёл за тряпкой.

Уэнсдей впервые за долгое время, послушалась. Поднялась на второй этаж и прошла мимо зеркала с абсолютно холодным выражением лица.

— С Днём Рождения меня, да, Тайлер… — спросила она, переодеваясь перед сном. — Ты ведь помнишь, что у меня День Рождения? Конечно, ты помнишь… И ты всё слышишь, я уверена… А ещё, знаешь, что? Я поцеловала Ксавье. Да, ты всё правильно расслышал. Поцеловала из-за тебя! — она разозлилась так, что швырнула в зеркало платье. — Ненавижу! Ненавижу тебя!!!

Ответная тишина омертвляла всё вокруг, в том числе её чёрное сердце.

— Я бы отдала всё на свете. Все подарки. Все желания. Чтобы просто услышать твой голос вновь. Чтобы просто коснуться тебя… Мимолетно. Как раньше. Но сколько бы я ни предлагала Дьяволу, он ничего не берет… Он не забирает меня к тебе. А я безумно хочу к тебе… В эти объятия, без которых я умираю… Как мне жить дальше, зная, что моя любовь лежит в земле…

— С кем ты говоришь? — оказался на пороге комнаты озадаченный Ксавье, нахмурив брови и глядя на неё в замешательстве.

— Ни с кем, — прервала она его, замолкая.

— Мм… Слушай, я помыл там всё… Поеду домой, потому что уже поздно, — сказал он, и Уэнсдей со злостью посмотрела на зеркало.

— Останься, — промолвил хитрый голосок, вызвав у Ксавье ступор, пока сама Уэнсдей лишь пыталась спровоцировать Тайлера. Естественно, она не думала о чувствах Ксавье. Уэнсдей в принципе была эгоистична и груба, а что касалось особей мужского пола, совершенно беспринципна.

— Эммм… Ты уверена? Хочешь, чтобы я остался? — переспросил он, замешкавшись. Он был практически одурманен этим предложением.

— Да, давай посидим ещё. Внизу, выпьем вина, — предложила она. — Дай мне минуту, я только переоденусь в тёплое.

— Да, конечно, — ответил Ксавье растерянно. — Я тогда… В общем, я пошёл.

Уэнсдей подошла вплотную к зеркалу и стянула вниз бретели своего пижамного топа.

— Хочешь, чтобы меня трахнул другой? Хочешь этого, да, Галпин? — она провела пальцами по своей шее и ключице. Коснулась груди. — Хочешь, я приведу его в нашу кровать и сделаю это прямо перед тобой? — шептала она, глядя на себя, но в ответ была тишина, отчего она лишь громко обиженно фыркнула вслух и направилась вниз.

Ксавье подбрасывал дрова в камин и грел руки.

— На улице что-то совсем похолодало, — поёрзал он на месте, улыбнувшись.

— Я и сама могла это сделать, но спасибо, — присела она на диван с бутылкой красного в руках. — Будешь?

— Да, можно, — согласился он.

— Вау… Да ладно? И даже не скажешь, что это вредно для здоровья? Куда делся элитарный сноб, которого я знала? — спросила она с ехидной лисьей ухмылкой.

— Не такой уж я и сноб, — улыбнулся он до выразительной ямочки на щеке. — Давай бокал.

Он отпил вино и облизал свои губы, пока она смотрела на него. Внутри ничего не ëкало. Не было никаких вспышек желания, тяги, ничего. У Уэнсдей в душе всё опустело, потому что она хорошо понимала, что не сможет хотеть или любить кого-то другого, кроме Тайлера. И даже думать об этом было гадко.

— Мне понравилось, как вы сегодня общались с Пагсли, — сказал Ксавье, глядя на неё с теплом. — Ты выглядела как раньше… Собой.

— По мне, я стала размазнёй, — ответила она честно, и Ксавье зажмурился.

— Есть немного, да, — посмеялся он, и она легонько ударила его в плечо. — Шучу… Я не осуждаю.

Уэнсдей покосилась на него и выпила ещё. Один за другим выпитые бокалы заставляли её терять рассудок. Кровь внутри кипела. Организм не справлялся с таким стрессом, да ещё и вкупе с алкоголем.

— Почему ты всё время приходишь к нам… — уже спьяну начала она задавать вопросы, смущая Ксавье. — Нет, серьёзно… Даже, когда мы тебя не звали, ты приходил… Ты приходил и выслушивал всё это…

— Уэнс, прекрати, — остановил он её. — Не надо. Ты пьяна. Я лучше пойду.

— Нет, подожди, — попыталась она встать и упала на пол прямо вместе с бокалом, разлив вино на белый коврик.

— Ну, вот… Это его любимый коврик… — расстроенно промямлила она себе под нос. — Его любимый…

— Ничего страшного. Завтра мы его почистим, вставай, — приподнял он её. — Не ушиблась?

Её руки тут же обвили его худощавые плечи, цепляясь за него, как за последний шанс. Он был слишком высоким, слишком худым. Вообще не таким, каким был её Тайлер. Но она всё равно пыталась удержаться на ногах и зависла, глядя в его глаза, когда он мысленно послал всё к чертям и начал целовать её иначе. Более властно, более навязчиво и страстно. Его руки зарылись в её волосы и надавили на затылок сильнее, чтобы она приоткрыла рот и впустила его внутрь. Изначально она даже не успела среагировать, внутри всё резко затряслось, словно организм устраивал ей протест, но потом она твердо вытянула руки вперед, осознав, что она делает. К горлу подступил мерзкий ком, она оттолкнула его от себя, и её стошнило прямо в вазу с конфетами, что стояла на журнальном столике. Её глаза были застланы слезами. Она вообще не хотела этого и, надломленно дыша, утирала щёки трясущимися руками.

Ксавье замер, глядя на неё, и понял, что слишком увлёкся. Воспользовался, сделал неправильно.

— Уэнсдей, прости, я… — промолвил он, но она убежала к себе, лишь выкрикнув вслед, чтобы он убирался из их дома. Закрыв дверь в комнату на щеколду, она скатилась по ней вниз, обхватив колени и навзрыд рыдая во всю глотку.

— Тайлер… Тайлер!!!

Ксавье слышал эти крики внизу, и ему было дико плохо от этого. Но он решил, что уйти будет правильнее. Потому что то состояние, в котором она была, нельзя было отнести к обиде или разочарованию. Это был настоящий приступ истерики, она не желала его видеть. Уэнсдей на коленочках подползла к зеркалу. Уткнувшись в него лбом, она вновь говорила, как сильно любит Тайлера, и истошно плакала.

— Выйди, я прошу тебя, выйди ко мне. Я так хочу тебя видеть… Я хочу к тебе. Я не могу без тебя. Мне так тошно, я не хочу никого, кроме тебя. Никогда, никогда не хотела. Пожалуйста… Подари мне это в последний раз. Я прошу тебя, умоляю, Тайлер… В последний раз… Я так мечтаю ощутить тебя рядом.

Внутри всë болело, руки тряслись. Уэнсдей готова была целовать холодное стекло, лишь бы он вышел оттуда, лишь бы почувствовал её.

— Тай, я не могу любить другого, — смотрела она в пол. — Сколько бы ты ни говорил. Я не могу хотеть другого. Я всё время думаю только о тебе. Ты снишься мне, ты мерещишься мне, ты повсюду. На людных улицах, во снах, в моих фантазиях, ты везде… Тай… В последний раз, я обещаю, что перестану канючить. Пожалуйста… Это мой День Рождения. Это всё, чего я желаю… Ты мне должен… Ты обещал… Тай…

Её слова становились всё тише. Голос хрипел, и она давилась слезами, опуская голову на холодный пол в отчаянии.

— Ты и мертвого достанешь, верно, малышка? — прозвучал его голос, и она сразу же зарыдала ещё сильнее. Ей уже начало казаться, что этого нет, что всё ей только кажется, но когда она открыла глаза, она буквально вцепилась в зеркало руками и впилась поцелуем в твёрдую поверхность, наплевав на то, что даже не чувствует его тепла.

— Уэнсдей, — выдохнул он в ответ. — Ты пугаешь меня всё сильнее…

— Тайлер, замолчи, просто замолчи, — грубо сказала она, срывая с себя пижаму. — Мне это необходимо. Иначе я просто умру без тебя.

Руки нахально раздевали тело догола, и она пыхтела от неистового желания поскорее дать себе хотя бы секундную разрядку. Потому что видела его и мечтательно сходила с ума от воспоминаний, когда он крепко сжимал её в своих напряженных жилистых руках.

— Ты даешь себе неверные установки, — пробормотал он, заставив её ещё сильнее занервничать и сцепить зубы от напряжения.

— Снимай с себя всё. Живо, — сказала она, уже сидя перед ним полностью голой. Руки нервно пытались сделать себе приятно, потому что она готова была взорваться от тротиловой бомбы под названием «воздержание», что была внутри неё. И он послушался её, молча раздеваясь перед ней, но при этом был сильно расстроен её состоянием.

— Ты любишь меня? — спросила она, касаясь себя и рыская руками по всему своему телу. Трогая собственную грудь и вожделея его теплые мужские ладони на ней.

— Конечно, люблю… Ты же знаешь, — ответил он, рассматривая её. — Как бы я хотел поцеловать каждый сантиметр твоего идеального тела, Уэнс… Каждый его изгиб… Я тоже по тебе тоскую. Я ужасно по тебе тоскую… Поверь мне.

— Подойди ближе. Как можно ближе… Ты нужен мне, — рассматривала она его тело впритык и рьяно трогала себя, проникая внутрь пальцами и лаская клитор. Она выглядела абсолютно помешанной на нём, но так и было… И поэтому они оба понимали это чувство внутри, ведь не могли даже думать о том, чтобы быть с кем-то другим.

Её ладонь легла на зеркало, аккурат возле его плеча. И она смотрела ему прямо в глаза, словно сидела на нём сверху и сходила с ума.

— Я помню всё… Каждый наш пошлый раз. Всю грязь, что мы творили. Я так хочу твой член. Так сильно его хочу, — изнуряла она, глядя на него, пока ёрзала скользкими от смазки пальцами по измождённой промежности.

— Я знаю, детка… Знаю, как тебя заводит, когда ты злишься на меня… Я мечтаю, чтобы ты кончила, — сказал он, пока его грудь вздымалась, а шикарные мышцы перекатывались под смуглой кожей.

— Твоё тело… Я никогда не устану думать о нем, — зажмурилась она, интенсивнее трогая себя уже обеими руками. Одна ласкала клитор спереди, а вторая проникала внутрь.

— Моё тело, то есть, член… Так хочет твоих губ. Хочет трахать тебя в спортзале, пока никто не слышит. Хочет зажать тебя на английском прямо в аудитории. Или смотреть, как ты скрещиваешь ноги под партой, пока я шепчу тебе на ухо пошлости… Я хочу оттрахать тебя до изнеможения. До твоего скулежа и хныкания подо мной.

— Еще… Говори со мной, — просила она, ускоряя движения бедрами. Она так вошла во вкус, что уже прыгала на собственных пальцах.

— Ты всегда такая мокрая со мной… Такая возбужденная. Не было ни разу, чтобы ты меня не хотела, так же как и я тебя. Моя единственная, — пропел он, вызвав у неё в затылке мгновенные реакции. — Самая сексуальная девушка в мире…

— Мой… Ты только мой, — в очередной раз сказала она в трёх секундах до того, как ощутить сумасшедшее тепло, которое сковало всю её поясницу мощным спазмом, аккурат до того, что она завалилась в бок прямо на пол и съёжилась на нём, закрыв глаза. Выпитый алкоголь и полученный оргазм в мгновение расслабили тело чуть ли не до коматоза…

— С Днем Рождения… Любимая… — услышала она со стороны и улыбнулась.

— Если ты снова бросишь меня… Я точно достану тебя… — выдохнула она, взглянув на его серьезный вид. — И сделаю с тобой такое, отчего жизнь покажется тебе Адом.

— Мы договорились, что попрощаемся, — сказал он, одеваясь. — Но я люблю, когда ты угрожаешь…

— Потому и угрожаю… Если хочешь уйти… — сняла она с себя кольцо и положила возле зеркала. — Забери это.

— Не могу, даже если бы захотел, — сказал он, с досадой глядя на то, как она надевает его обратно.

— Тогда я не отпущу тебя… Думаю, не стоит говорить, чем закончились попытки твоего сводничества, — ответила она, скептически приподняв бровь.

— О чём ты? — спросил он, нахмурившись.

— Брось. Собака мечты, День Рождения с родителями и Донованом, издание книги, — ответила она ровным тоном. — Ты же не думал, что я поверю, что кто-то знает меня лучше тебя. И раз уж ты всё ещё здесь, я на все сто процентов уверена, что это был ты.

— Уэнс…

— Тайлер, меня вырвало. Я не хочу больше ощущать это. Никогда, — ответила она очень грозно. — И в следующий раз я отрежу ему пальцы. Я предупреждаю.

— Я хотел, как лучше. Хотел, чтобы с тобой рядом был человек, который вытащит тебя из этого, — опустил он взгляд.

— Вытащит от тебя??? Ты хотел сказать, вытащит от тебя?! Но я не хочу, чтобы меня вытаскивали. Я хочу безумия, что однажды накрыло меня с головой. Я не хочу жить наполовину. Я хочу трахаться перед зеркалом, на столе, в бассейне, хочу сходить с ума, хочу ощущать, как ты сносишь меня с ног, хочу чувствовать ту силу, что ты мне давал. А ты давал мне так много этой чёртовой силы, что я чувствовала себя всемогущей. Словно я могу всё. Словно в мире нет ничего невозможного. Я ненавижу быть слабой, Тайлер… И именно сейчас я, как никогда, понимаю, что я слаба без тебя. Что ты — моя сила… И ты нужен мне. Безумно нужен…

====== Глава 14. Вдребезги ======

— Малышка, я всё понимаю, но поверь, тебе надо общаться с другими людьми. С живыми людьми, — настаивал Тайлер, глядя на неё растерянным взглядом. — Я хочу как лучше. Хочу помочь тебе.

— Если хочешь помочь… Не исчезай на месяц. Этого будет достаточно. Мне было больно. Очень больно.

— Прости… — сказал он, разбавив хриплым голосом её твердый, но находящийся в стадии принятия, тон.

Уэнсдей нравилось даже то, как Тайлер произносит слово «прости». Она любила его всей душой и не могла долго злиться. Только спорить и выводить его из себя, но когда он был рядом, это быстро перетекало в разрешение конфликта через секс.

— Я поеду к тому парню из Массачусетса, хочу с ни поговорить, — сказала она, пододвинувшись к зеркалу в упор.

— Зачем, Уэнс?! — спросил он уставшим голосом. — Это тебя успокоит?

— Да. Это меня успокоит, — сообщила она с напряжённым выражением лица.

Тайлер промолчал, но чувствовал в глубине души некое отчаяние и отречение.

— Я чуть не умерла без тебя, — погладила она рукой твердую зеркальную поверхность, пытаясь вспомнить тепло его тела. — Чуть не сошла с ума…

— Уэнсдей, не спи сегодня на полу, пожалуйста, — попросил он. — Хотя бы перетащи зеркало к кровати. Ты простудишься.

— Не простужусь, Ксавье затопил дом, — заявила она, держась за лоб. — Как я облажалась. Мне стало так плохо, что стошнило. Это сюр какой-то.

— Ничего… Он переживёт это. Ты — маленькая пьянь, — улыбнулся Тайлер, глядя на неё, и она засмеялась. — Помнишь, как ты напилась на Дне независимости в центре и начала орать прямо на площади, что истинные американцы — это коренные народы индейцев, много веков ущемляемые нашим правительством… — Тайлер смеялся во весь голос. — Я кое-как утащил тебя оттуда, пока тебе не навтыкали.

— Я умею драться. Кроме того, это правда, — пожала она плечами. — Но мне было очень весело с тобой. Ооочень весело.

— Как и мне с тобой… Но больше так не пей… Кстати, Октавиан довольно милый, он тявкал на меня в зеркало, когда тебя не было, — сообщил Тайлер, вызвав в ней ещё большую обиду.

— Ах, ты засранец, ты был здесь?! — спросила она. — Это уже вообще не смешно, Галпин!

— Я лишь смотрел на нашу комнату… С моей стороны в ней нет и десяти процентов тепла, что я вижу в отражении, — ответил он, положив ладони на зеркало. — Ты так красиво двигалась… Но ты… Снова слишком похудела, родная… Одни ребра, — ответил он с грустью.

— Я подвину зеркало к кровати, погоди, ладно? — промолвила она и отошла, тяжело перетаскивая его по полу с характерным скрежетом. Потёрла маленькие ручки и залезла на кровать, укутываясь одеялом по самую шею. — То, что нужно. Всегда буду так спать…

— Глупая… Я не поздравил тебя с окончанием учебы и началом рабочих будней… Но я всегда смотрю за тобой. Даже когда ты не слышишь, — сказал он и тоже лег на кровать, отражающуюся в зеркале. — А так удобнее… Очень даже.

— Тайлер… Как его зовут? Того успешного пациента, — уточнила она, нюхая подушку. — Это бред… Но будто бы ещё пахнет тобой.

— Его зовут Лекс Фишер, — ответил он неохотно. — И он вряд ли захочет разговаривать, потому что он счастлив тому,что его не трогают. Что сейчас он нормис.

— Он отдал за это свою силу, естественно, они его не трогают, — грубо констатировала она. — Мы имеем индивида, который имеет этот ген, и генетика, который хочет его получить. Угадай, куда они его используют.

— Хочешь сказать, что… — задумался Тайлер, но она, как всегда, перебила.

— Что их цель — не очистить изгоя, а создать тебе подобного. Раз уже удалось вынуть, значит, удастся и искусственно вывести такого же, — ответила она.

— Нееет… Это уже какой-то вселенский заговор, — наивно ответил Тайлер.

— Ты как ребенок. Где тогда образцы? Зачем им за бесплатно помогать такому, как ты? С чьими правами они не считались с самого момента нашего появления на свет, — заявила она озлобленно.

— Затем, что они просто хотят помочь? Доброта, отзывчивость, сопереживание? — приподнял он брови.

Уэнсдей громко выдохнула.

— За это я тебя и люблю… Ты всегда веришь в хорошее… Всегда ждёшь его от людей… Но его не было и не будет, Тайлер, — сказала Уэнсдей, поправляя подушку и глядя в его зелёные глаза, полные тоски. — Они забрали тебя у меня. И я отвечу им. Завтра же я поеду туда с твоим отцом. Найду его, обращусь в газету, напишу статью об этом. Я сделаю все, чтобы ими заинтересовались обычные люди, от которых ничего не скрыть, и они не уйдут от ответственности, — заявила Уэнсдей своим высокомерным голоском.

— Малышка… У тебя щенок дома… Не забывай про него, — напомнил Тайлер, скривив губы.

— Дьявол! — замешкалась Уэнсдей, аккуратно убирая волосы за уши и достав телефон. — Попрошу Ксавье приютить его на день, но это завтра, а сейчас…

Маленькие пальчики набрали сообщение.

— Прости меня, но дело во мне, а не в тебе… (У)

— Порядок… — ответила она, убрав телефон в сторону.

— Думаешь, одного сообщения достаточно, чтобы человек простил тебя? — приподнял брови Тайлер в полном смятении.

— Да, а разве нет? — задала она вопрос, заставив его покачать головой.

— Невыносимая… Совершенно невыносимая, — появилась улыбка на его лице. — Но я люблю, когда ты пытаешься извиняться… Я помню это… И теперь думаю только об этом.

— О том, как ставишь меня на колени? — спросила она, скрестив ноги под одеялом.

— Об этом, да, — согласился Тайлер, разглядывая её. — Ты бываешь послушной, только когда я командую тобой…

— Просто, может, хочу подчиняться тебе? — сжала она ноги сильнее, ощущая неистовый жар и пульсацию между ними. Как раньше, только от его будоражащего нервы голоса.

— Ты снова хочешь только одного, да, — прошептал он, глядя на то, как одеяло приподнимается в районе её стройных ног. — Ты уже себя трогаешь?

— Трогаю, — ответила она, елозя ногами по кровати. — Трогаю и вспоминаю наши безумные ночи. Помню, как мы решили впервые потрахаться на чердаке…

Тайлер усмехнулся.

— Невозбуждающе, я чуть не обделался там, — пошутил он, снимая с себя футболку. — Покажешь мне себя?

— По чему ты скучаешь больше всего? — спросила она, закрывая глаза.

— По каникулам… По любым нашим с тобой каникулам вместе… Это было лучшим временем в моей жизни… И я помню наш первый секс… Помню его и готов поклясться, что никогда не забуду. Потому что ты — моё всё… — ответил он, касаясь себя.

Они вновь предавались странной, но волшебной любви в своей постели, однако по разным сторонам баррикад. Вспышка произошла внезапно, и под безумные содрогания и наслаждение они оба услышали вой и скулёж щенка за дверью.

— Сейчас, Октав… Подожди, — одевалась она, улыбаясь. — Когда ты рядом, мне ничего не страшно.

— Могу сказать то же и о тебе, Уэнсдей Аддамс, — ответил он честно. Уэнсдей притащила щенка в кровать, и так они и уснули, все втроём. Как настоящая, заботливая, полноценная семья.

Ранним утром Уэнсдей взяла телефон и увидела там сообщение от Ксавье.

— Мне не следовало так делать. И извиняться ты не умеешь (К).

Она тут же ответила ему, потому что хотела сбагрить щенка на один день.

— Согласна. Нужна помощь (У)

— Так и знал (К)

— Присмотри за Октавианом один день, мне нужно отъехать на сутки (У)

— Куда? (К)

— Не могу сказать (У)

— Ясно… Приеду за ним к 10 (К)

Уэнсдей тут же позвонила Доновану и сказала, что это вопрос жизни и смерти, поэтому им придётся ехать в Массачусетс. Старик был не в восторге от её новых интриг, но уже закис дома в одиночестве, и перспектива послушать хоть какое-то назойливое нытье под рукой казалась не такой уж отталкивающей.

В 10:00 Уэнсдей уже встретила его в строгом деловом костюме на каблуках, с аккуратно уложенными в каре волосами и брошью в виде паука на жакете, что подарил ей Тайлер. Но сначала ей нужно было отдать щенка в хорошие руки, поэтому она высматривала на пороге машину Ксавье. И вот, когда он подъехал, они с Донованом оба вышли из дома.

— Вау, — буквально отвисла у Ксавье челюсть. — Выглядишь…

— Понятно, — коротко ответила Аддамс, передав Октавиана в его руки.

— Я не договорил вообще-то, — закатил глаза Ксавье. — До чего же ты избалованная. Но вместе с тем, очень красивая.

— Я учту, — ответила она. — Я доверяю тебе. Поэтому Октав остается с тобой.

— Буду беречь его, как собственное сердце, — ответил он, и Уэнсдей немного зависла.

— Слушай… Мне стыдно. Правда. Ты здесь ни при чем, это я. Я перебрала, — зажмурилась она от того, что говорила.

— Я уже понял. Всё нормально, — поправил он щенка, пока тот лизал его пальцы. — Куда ты едешь? Далеко?

— С мистером Галпиным по делу… Не могу сказать, — скупо сообщила она, направившись к машине. — Я заберу его завтра.

— Хорошо, — крикнул он вслед, пока Донован сидел с видом зрителя и со скептическим лицом проводил Ксавье до машины.

— А ты всё мучаешь беднягу, — сказал он, задумавшись. — Когда он уже поймёт, что ты — эгоистка?

— А Вы всё мучаете бутылку? Я не нуждаюсь в заключении психолога, мистер Галпин. Поехали, — холодным тоном сказала она, и они направились в путь.

Донован пробил по базе этого мужчину, ехать было около 5 часов.

— Ты думаешь, что он так легко всё нам расскажет? — спросил он, взглянув на неё.

— Естественно, нет, иначе зачем мне Вы? — угрожающе задала она вопрос в ответ.

— А что я?

— У Вас есть пистолет, — холодно ответила она, заставив его нервно проглотить слюну и посмеяться.

— А ты забавная. Значит, я должен размахивать пистолетом, как в голливудских блокбастерах? Только это настоящая жизнь, Аддамс. Здесь за такое сажают в тюрьму, понятно?! — спросил он грубым тоном.

— Ну, посидите годик-другой, всяко лучше, чем одному дома, — ответила она, глядя на карту в телефон, пока Донован смотрел на неё в небольшом шоке. Дальнейший путь они преодолели молча и добрались только к 3 часам дня. Огромный особняк говорил сам за себя, и они переглянулись.

— Щедро ему отвесили, — озвучил Донован, рассматривая кованые ворота.

Уэнсдей сразу же позвонила в звонок и дождалась, когда ей ответят.

— Здравствуйте, меня зовут Сидни Прайс, я из Бостон Глоуб, пишу статью о мистере Хэндриксоне и его выдающихся способностях в генетике, не могли бы Вы ответить на пару вопросов? Он дал мне Ваш адрес.

В ответ была лишь тишина, зато дверь сразу открылась, отчего Донован удивился ещё сильнее. Они зашли на территорию особняка, охрана проверила их на оружие и пропустила внутрь.

— Здравствуйте, Вы — Лекс, верно? — спросила она, глядя на него.

— Верно. Какие вопросы Вас интересуют? — спросил он, протянув ей руку и присаживаясь на диван в гостиной, наказал прислуге принести гостям чай.

— Мне кофе. Четыре шота эспрессо со льдом, — грубо отрезала она, достав ручку. На ней уже было установлено звукозаписывающее устройство.

— А Вы из полиции? — посмотрел он на Донована с удивлением.

— Это мой отец, — перебила его Уэнсдей, не успел он открыть рот. — Не отпускает меня одну.

— И правильно… Сейчас всякое бывает, — заключил мужчина. — Что конкретно Вы хотели?

— Этот дом достался Вам от правительства за удачный эксперимент? — спросила она, посмотрев ему прямо в глаза.

— Эм… Не совсем понимаю. С чего Вы взяли? — занервничал он, мельтеша глазами.

— Хм… Даже не знаю… Может, потому что в 2026 Вы жили на Грейс-стрит в самом захолустном районе, а сразу после эксперимента переехали сюда, но это не точно, — закинула она ногу на ногу.

— Я не хотел бы это комментировать. Мне стоит позвонить мистеру Хэндриксону? — спросил он, замешкавшись.

— Вам стоит сказать мне правду. Образцы Вашего ДНК, это за них Вы получили деньги? Вы продали свои клетки правительству??? — давила она, и он нервно встал, пытаясь их выпроводить.

— Уходите, Вам здесь не место. Убирайтесь, — настаивал он. — Охрана!

— Мистер Фишер! Вы помните молодого парня, что звонил Вам и спрашивал про эксперимент??? — вскрикнула она, убийственно глядя на него. — Это мой любимый человек, мы должны были пожениться! Но он последовал Вашему примеру, чёрт возьми!!!

У Уэнсдей покраснели глаза, ненависть лилась через край. Донован тоже смотрел уставшими и поникшими глазами.

— Если Вы знаете что-то, скажите! У Вас ведь тоже есть жена, есть дети!!! А у нас их никогда не будет! Помогите мне добиться чёртовой правды?! — уставилась она на него в слезах.

— Я не могу… — посмотрел он с сожалением. — Я помню его. Помню разговор. Он рассказывал мне про Вас. Но у меня семья. Я ничем не могу Вам помочь. Это была сделка, — выдохнул он с облегчением. — Они не дадут мне сказать… Простите.

— Мистер Фишер… — взглянул на него Донован глазами полными боли. — Если бы это был Ваш ребёнок?

Мужчина проглотил ком, что сидел у него в горле.

— У меня взяли подпись о том, что я жертвую свои клетки для министерства, большего я не могу сказать. Целей я не знаю. Сразу после мне выделили 10 миллиардов долларов.

У Уэнсдей сердце разлеталось на части. Но она была счастлива записать это на диктофон. Даже несмотря на боль, которую испытывала, она держалась молодцом, крепко сжав руки в маленькие кулачки.

— Эту сумму я и боялась услышать, — ответила она, отвернувшись и направившись к двери.

— Почему? — задал вопрос Лекс, провожая ее.

— Вы только что назвали цену моим страданиям. Теперь я буду знать, сколько стоит боль, жизнь и Ваша совесть, — уходила она оттуда, хлопнув за собой дверью. Донован обвёл Лекса пристальным взглядом.

— Сочувствую Вам, — промолвил мужчина. — Это самый большой мой страх… Как справляется Ваша жена? — спросил он следом. Донован провалился в адскую пучину боли и смотрел на него стеклянным взглядом. Он так и не смог промолвить ни слова. Просто вышел оттуда с каменным лицом. Уэнсдей уже ждала его в машине.

— Всё записала? — спросил он, проворачивая ключ зажигания.

— Да, всё, — ответила она сосредоточенным голосом. — Едем обратно. И я соберу весь материал, направим по разным СМИ.

— Хорошо, Аддамс… Как скажешь, — согласился Донован. У обоих в груди болело после этой встречи, но они держались друг перед другом. Уэнсдей прослушивала запись снова и снова, начала писать набросок статьи уже в дороге, а Донован молчал, думая о том, как бы хотел, чтобы Уэнсдей с Тайлером сейчас ехали вместе на заднем сиденье пикапа и придуривались, как раньше. Тайлер был счастлив с ней, и сейчас Донован понимал это, как никогда…

— Я сделаю все копии материалов и заеду за тобой. Поедем в редакции, но учти… Если мы залезем, пути назад не будет, — предупредил её Донован. — Ты готова?

Он протянул ей руку, и она пожала её в ответ, кивнув.

— Готова.

Донован уехал, а Уэнсдей побежала в дом, обрадовать Тайлера, что они кое-что получили. Но как только она забежала в комнату, сердце её упало в пятки. Окно оказалось настежь открытым, погода была не самая хорошая, дул ледяной, шквалистый ветер, а любимое зеркало лежало на полу, разбитое вдребезги.

— Нет… Нет… — перехватило её дыхание. — Нет, нет, нет, пожалуйста, Тайлер, нет…

====== Глава 15. По-другому ======

— Тайлер… — рухнула Уэнсдей на пол и принялась собирать осколки, пытаясь вызвать его, наплевав на то, что может порезаться.— Нет, пожалуйста… Вернись… Тайлер…

Глаза были все в слезах, сердце болело с такой силой, что казалось, будто его посадили на штырь. Ни в одном осколке больше не было его отражения. Горькая тишина разъедала комнату. После часа слез, Уэнсдей ненавидела себя, что уехала и бросила зеркало, да ещё и с открытым настежь окном. Она ведь четко помнила, что закрывала всё. Взяв мешок, она решила устроить полноценные похороны. Собрала все осколки с пола, аккуратно сложила их в холщовую ткань и направилась на задний двор копать яму в мёрзлой земле. Пока она работала лопатой, ком подступал к горлу ещё пять тяжелых раз. Слёзы текли с новой силой, было больно даже дышать.

— Я — идиотка, — аккуратно положила она мешок в яму. — Уничтожила всё, что у меня от тебя осталось… — ноги подогнулись, и она рухнула на землю, пытаясь вытереть слёзы. — Я люблю тебя… И ничего не изменит этого… Я всю жизнь буду любить только тебя…

Уэнсдей знала, что это был последний раз, когда они с ним разговаривали. Она решила, что теперь её миссия — довести начатое до конца. Успокоившись, она приняла душ и села писать статью. Час усердных стараний сотворил идеальное детище. Осталось дождаться Донована и отвезти документы в редакции газет и телеканалов. Молва должна была сделать своё дело. Мистер Галпин приехал ближе к обеду, а на Уэнсдей так и не было лица.

— Что-то случилось? Ты совсем побледнела, дорогуша? — спросил он, посмотрев на неё серьёзным взглядом. Уэнсдей впервые в жизни рухнула ему на плечи, всхлипывая.

— Ну… Ну… — обнял он её. — Успокойся, дорогая… Всё будет хорошо…

— Мистер Галпин, — уткнулась она в его грудь. — Нужно ехать, а я не могу взять себя в руки.

— Так… Давай мы поговорим дома? А потом поедем. Это не так важно, как твоё состояние, — предложил он, силой утаскивая ее внутрь.

Он налил ей чай и сел напротив с чашкой в руках.

— Рассказывай…

— Я… Я общалась с ним через зеркало… Общалась с Тайлером… Он был там… Но сегодня я уехала, и оно разбилось… — тараторила она, сдавливая ком в горле. Донован не верил в эти слова, он думал, что у девочки такой сильный стресс, что она всё выдумывает. Ей хочется в это верить. Но он не собирался расстраивать её.

— Так… Хорошо… Я уже это понял. Уэнсдей… Нельзя так сильно уповать на чудо… Ты должна понимать, что есть жизнь… Настоящая… Реальная… И если то, что ты говоришь — правда, он бы явно не хотел, чтобы ты жила в другом мире, — сказал Донован, глядя ей в глаза. — Послушай… Я бы никогда не подумал, что мой сын умеет так любить. Он был нежным мальчиком в детстве, а потом я всё испортил. Ситуация с Франсуа разделила нас. И после я упустил свой шанс. Но он всё равно вырос любящим и заботливым. И я видел как вы счастливы. Я был уверен, что он сделает предложение, и что вы поженитесь…

— Уже не поженимся, — вытерла Уэнсдей щёки и громко выдохнула. — Надо брать себя в руки. И ехать…

— Согласен… Но тебе нужно успокоиться. Тайлер навсегда останется частью нас, — ответил Донован, по-родному ей улыбнувшись.

— Впервые вижу Вас таким, — сказала она. — Мне даже не по себе.

— Каким это? — нахмурил он брови.

— Адекватным, — ответила она, не думая.

— Хм… Ну, спасибо, Аддамс, — встал он из-за стола и направился к двери. — Ты идешь?

— Иду, — поплелась она за ним, прихватив бумаги.

Из десяти газет за новость взялись пять. Коммерческие. Пять государственных отказались, опасаясь быть закрытыми. То же и с каналами. Снять репортаж согласились три независимых канала. Но это уже было что-то.

— Это отлично, Аддамс, — сказал Донован, выходя из очередной редакции. — Мы на верном пути. Осталось немного.

— Подождите… Мне звонят, — взяла она телефон. — Да, Ксавье.

— У тебя всё хорошо? Тебя нет уже больше суток, — встревоженно спросил он, гуляя с Октавианом.

— Да, я забыла предупредить, что задержусь, — ответила она, скуксив лицо. — Как малыш?

Ксавье усмехнулся.

— Очень забавно слышать это от тебя, — с улыбкой промолвил он.

Уэнсдей молчала, пытаясь переварить эти слова.

— Всё нормально, мы гуляем, — сообщил он, держа Октавиана на поводке.

— Я приеду после обеда, — скупо сказала она, сев в машину к Доновану.

— Уже обед, — посмотрел он на часы.

— У тебя дела? Мне приехать сейчас? — перебила она его наглым тоном.

— Нет, я просто интересуюсь. Переживаю за тебя, — настаивал он с небольшой обидой в голосе.

— Не надо за меня переживать. Буду ждать тебя дома через час, — ответила она, сбросив трубку. Донован подвёз её за полчаса, и они ещё долго переваривали то, во что сегодня ввязались.

— Что бы ни случилось, я с тобой. У тебя есть защита, — сказал он ровным тоном, и она молча кивнула ему, ощущая, что они с ним, наконец, по-настоящему породнились.

— Спасибо, — ответила она на прощание.

Дома она, наконец, переоделась в удобную одежду и ждала возвращения щенка. Ксавье приехал через полчаса и привез с собой пакет с фруктами.

— Это тебе… Витамины и всё такое, — сказал он, положив его на стол, пока Уэнсдей нежничала с собакой.

— Спасибо, — сказала она, поставив щенка на пол. Он тут же побежал к своему месту.

— Пожалуйста, Уэнсдей, — ответил он, глядя в её тоскливые глаза. — Удалось сделать то, что ты хотела?

— Вроде… Не знаю, — ответила она, всё ещё переживая за происходящее.

— Можем немного поговорить? — задал он вопрос из ощущения, что должен её поддержать, и она кивнула. — У тебя снова прохладно. Никто не топил почти два дня. Я всё же зажгу камин.

— Хорошо, — согласилась она, направляясь на кухню, чтобы приготовить хоть что-то к чаю.

Ксавье делал всё правильно. И если бы не та странная ситуация с её объятием, он бы никогда не поступил так. Никогда бы не поцеловал её против воли, но случилось то, что случилось.

— Давай перекусим, — позвала она его, когда он уже грел руки перед затопленным камином.

— Подойди сюда. Присядь, — попросил он её, сидя на корточках, и она присела рядом. — Вытяни ладони.

Уэнсдей всматривалась в огонь и молчала, слушай треск, переплетающийся с болезненной тишиной.

— Так приятно, правда?

— Я люблю огонь, — ответила она, пока он так красиво отражался в её зрачках.

— Я знаю, ты уже говорила. Много раз. Уэнсдей, зря я так сделал. Мне теперь стыдно. Я не имел права лезть в твоё пространство, — сказал он, вызвав у неё незамедлительную реакцию. Она тут же нервно встала и посмотрела на него.

— Извинения принимаются. Будешь есть? — спросила она холодным, как лёд, тоном. Ей просто не хотелось мусолить эту тему и воспоминания.

— Буду, — он был согласен на всё, лишь бы провести с ней время, хотя уже покушал перед выходом из дома. — Уэнсдей… То, что вы с Донованом задумали… Не опасно? Мне нужно беспокоиться?

— Нет, тебе не нужно, — ответила она. — Но это связано с клиникой и прессой.

— Так… Я понял, — тяжело выдохнул он. — Нужна моя помощь? Я всегда тебя поддержу.

— Нет, ничего не надо. Я сама, — категорично заявила она, помотав головой. — Это дело всей моей жизни. И я буду осторожна.

— Хорошо, — сказал он немного расстроенно. — Но я всегда с тобой. Знай это.

— Я знаю, — ответила она искренне.

— Слушай… У меня есть два билета на концерт виолончелистов, — предложил он. — Не хотела бы ты немного расслабиться? Завтра на работу…

— Во сколько? — спросила она. Ожидание публикации было невыносимым, и ей было просто необходимо отвлечься.

— В семь, — сказал он, нервно сжав губы.

— Да, я схожу, — согласилась она, вызвав у него ступор.

— Эээм… Ладно. Понял. Я тогда заеду к 18:30, — сказал он, уставившись в тарелку безумным взглядом. Он явно этого не ожидал, но зажмурился.

— Ты ведь трезвая, да? — улыбнулся он, вызвав у неё недоумение.

— Ха-ха, очень смешно. Да, я трезвая, — отрезала она. — Просто хочу отвлечься.

— Я пошутил… Это здорово, — ответил он, через силу заталкивая в себя последние, хоть и вкусные, куски лазаньи.

— Там дресс-код, да?

— Да, конечно, это Сноу-Флэйк музей, — ответил он, отставляя тарелку. — Спасибо, я объелся.

— Главное, чтобы не как Пагсли, он до сих пор ест по шесть эклеров за чаем, — ответила она сердито, и Ксавье усмехнулся.

— Нет, вряд ли я так смогу. Хотя не забывай, лет до 14 я тоже был пухлым, — ответил он, усмехаясь.

— Не забываю, в нашей семье мужчины склонны к полноте, так что… Его ждет строение отца, — подытожила она, убирая со стола грязную посуду.

— Не будь так категорична, может, он займётся спортом и вытянется, — задумался Ксавье, помогая ей прибираться.

— Это вряд ли, — скептически ответила она. — Буду собираться. Мне нужно ещё кое-что сделать.

— Хорошо, я пока сгоняю до дома, — ответил он, направившись к двери. — И, Уэнс… Чёрное или белое?

— Черное, — тут же ответила она, и он кивнул, молча покидая её дом.

— Может, ты слышишь меня, а, может, нет… Я хочу сходить послушать музыку. Это мне жизненно необходимо, — размышляла она вслух, когда вылезла из ванны. — Я всё равно буду говорить с тобой… Мне так проще… Хотя бы на минуту представить, что ты рядом.

Уэнсдей аккуратно уложила волосы, надела чёрное платье с рукавом три четверти, закрывающее колени, и высокие каблуки. Выглядело очень даже стильно, как раз для подобного мероприятия. Погладив Октавиана на прощание, она направилась на выход к машине Ксавье, где он уже ждал её с довольной улыбкой. На этот раз не было цветов, подарков и прочей ерунды. На этот раз, наконец, была слепая поддержка, которая и была ей необходима. На Ксавье так же был чёрный костюм-тройка. Музыка дарила истинное наслаждение и расслабление. Они оба сидели в зале с восторгом в глазах, потому что действительно чувствовали себя под особенной атмосферой. Ксавье слегка вытянул руку на подлокотнике, и Уэнсдей впервые в жизни положила на неё свою. Не потому, что это был жест симпатии, это была немая благодарность за то, что он смог отвлечь её и подарил ей это, пусть и небольшое, чудо. С этого самого концерта они стали ближе друг другу. Информация о Хэндриксоне просочилась в СМИ, и Ксавье защищал Уэнсдей от всего этого. Каждый день возил с работы до дома и обратно, тогда как клиника подверглась по-настоящему дотошной проверке со стороны департамента гос. безопасности. Не стало и исключением снятие с должности министра и увольнение его сына, однако истинные виновники сидели гораздо глубже. Но Уэнсдей была рада даже этому.

Прошел месяц с того самого момента, как империя пала. Стоял морозный ноябрь. Уэнсдей каждый вечер сидела в своем кресле возле камина и мечтательно вспоминала о прошлом. На этот раз и Ксавье был вместе с ней. Они с ним обсуждали то, что произошло. Об уголовном деле, что завели на Хэндриксона старшего, якобы за взятки, но естественно, суть дела была в другом. Система просто не захотела копать дальше, иначе слетели бы абсолютно все головы.

— Думаешь, сам Президент тоже в курсе ситуации? — громко спросила она, пока он готовил ей кофе на кухне.

— Не знаю, может быть… Но мне бы не хотелось так думать. Всё же мы живем в свободной стране, и сами выбираем Президента, — сказал Ксавье, и Уэнсдей покосилась на него исподлобья.

— Ну да, ну да, — прозвучало очень саркастически. Ксавье поднёс ей кружку и уселся рядом на коврик, что они с ним вместе отмыли от пролитого вина. Она сползла с кресла вниз и склонила голову на его плечо.

— Мне его не хватает, — прозвучал тонкий, измученный голосок.

— Я знаю, Уэнс… Мне тоже, — смотрел он на огонь.

— Думаешь, существует место, где мы все потом встретимся? — спросила она жалобно.

— Думаю, да… Души тянутся друг к другу даже после смерти, — ответил он честно. Она повернула свою голову и смотрела на его скулы. И она знала, что он никогда не заменит ей Тайлера. Знала, что тех чувств больше никогда не будет, и только поэтому решила дать им обоим шанс на хоть какие-то отношения. Рука отставила кружку в сторону, и она начала целовать его, притянув к себе за ворот футболки.

— Стой, стой, — остановил он её. — Давай мы не будем снова делать ошибок. Я достаточно настрадался в прошлый раз.

— Нет, на этот раз по-другому, — сказала она, глядя ему в глаза, и они продолжили целоваться возле горящего хищным огнём камина.

====== Глава 16. Шанс на жизнь ======

Ксавье крепко прижал её к себе и громко выдохнул, будто выказывая облегчение. Он, наконец, добился её внимания. Настоящего, а не временной вспышки на фоне опьянения. Сердце стучало со скоростью света, и его волнения было не скрыть.

— Теперь всё будет хорошо, Уэнс. Правда, — сомкнулись его руки за её спиной. — Мы справимся.

— Да, справимся, — согласилась она, услышав, как Октавиан пришёл к ним, и взяла его на руки. — Завтра на работу. Ты останешься на ночь?

— Думаю, нам не стоит торопить события, потому что я не хочу, чтобы ты жалела, — ответил Ксавье, погладив щенка. — Но утром я довезу тебя, как обычно.

— Хорошо, — промолвила она, как во сне, не отрывая взгляда от огня. Она была словно заворожена.

— Спокойной ночи, Уэнсдей, — нежно поцеловал он её в щеку, направившись к выходу. Она так и осталась сидеть там с Октавианом, молча всматриваясь в пылающее пламя. Боль пронизывала её сердце снова и снова, а ком в горле не позволял дышать.

— Прости, я сдалась… — ответила она, разлегшись на пушистом коврике. — Я не знаю, как жить без тебя… Всё рухнуло. И я больше не та сильная девушка, которую ты знал… Я — безликая тень, которая пытается найти место под солнцем.

Глаза смыкались от пережитого тяжёлого дня, и она уснула прямо там, держа у себя под боком четвероногого друга…

Через месяц отношения Уэнсдей и Ксавье перешли в абсолютно привычный для них обоих ритм. Они ещё не занимались сексом, но он терпеливо ждал и даже не думал торопить её. Свидания, походы в кино, встречи, разговоры. Всё это делало их ближе друг к другу. И со временем Уэнсдей поняла, что он заботится о ней, что у неë есть мужское плечо, на которое она может положиться.

Мортиша была счастлива, что мальчик помог Уэнсдей выбраться из этого состояния. Поэтому, приехав в гости, не скрывала своей доброжелательной улыбки, глядя на них, хоть и чувствовала, что сердце дочери до сих пор не оттаяло.

— На стажировке всё в порядке? Какие у вас планы на отпуск? Как она? — спросила её мама, изящно расстилая салфетку на коленях.

— Да, миссис Аддамс, у нас всё хорошо, насчет планов — пока тяжело сказать… — начал он отвечать, но Уэнсдей перебила его, оказавшись на пороге комнаты с главным блюдом в руке.

— Не нужно говорить обо мне за спиной, мама. Планы могут быть переменчивы. Ситуация нестабильна, — ответила она, поставив утку на стол и присаживаясь рядом с Ксавье. — Вы надолго приехали?

— Тучка, мы приехали, чтобы убедиться, что с тобой всё в порядке, — зашел с улицы её отец, скидывая снег с шапки. — Скоро Рождество! Праздник, мы думали, что проведём это время вместе.

— Как весело, — безэмоциональным голосом промолвила она, вызвав у Ксавье улыбку.

— Мистер Аддамс, мы с Уэнсдей уже думали о том, чтобы уехать отсюда на все праздники, — посмотрел на неё Ксавье, дожидаясь поддержки. И она сразу всё поняла.

— Эм, да, мы хотели уехать и провести время за городом, — сказала она родителям, ведь ненавидела, когда они наседали с этой мнимой заботой. Контроль — вот, что им было нужно на самом деле, как она считала.

— Пагсли! Хватит есть сладкое, мы только начали! — возмутилась она, глядя на брата, у которого весь рот был забит шоколадным тортом. — Дурдом!

— Я просто разогреваюсь, — кое-как промолвил парень со слащавой улыбкой, и она закатила глаза.

— Дочь, я очень рад, что вы хотите выбраться из дома. Тогда не смеем вам мешать, — улыбнулся Гомес, глядя на жену, и Мортиша тоже лукаво улыбнулась ему в ответ.

— Ты больше не пьёшь лекарства? Как твой сон? — спросила она, встревоженно взглянув на Уэнсдей, и та нервно дёрнулась, отодвинув стул и молча направившись в спальню.

— Извините… Я поговорю с ней, — пошёл за ней Ксавье. Ему были чужды все эти внутрисемейные конфликты, потому что сам он никогда не перечил родителям. В доме царил патриархат.

— Тук-тук… Можно? — спросил он, отворяя с психу захлопнутую дверь. — Они беспокоятся, и только. Тебе необязательно выходить, но не принимай близко к сердцу, — сказал он расстроенным тоном и уже собирался уйти, но тротиловая бомба внутри Уэнсдей Аддамс нуждалась в успокоении. Или полноценном взрыве. Поэтому она схватила его за ворот футболки, практически силой впечатывая его в любимый стол с печатной машинкой. Целуя его с такой силой, что их зубы начали стучать. Естественно, от такого напора голову сорвало и у самого Ксавье, но ровно до того момента, пока она не начала снимать с него джинсы.

— Стой, Уэнсдей, так ведь нельзя, ты чего?! Там твои родители, — возмутился парень, показывая на дверь.

— Торп, твою мать, я сейчас взорвусь. Или дай мне это, или уходи! — психанула она, раздувая ноздри от злости, и молча принялась раздеваться перед ним. При виде её голого тела, он уже не думал о том, что правильно, а что нет. Он брал, но боялся ограничиться этим одним разом, который мог бы неправильно её настроить. Руки скользили и искали пристанище на её гладкой коже.

— У меня нет презиков, — выдохнул он ей в шею.

— Как опрометчиво, хорошо, что у меня есть, — ответила она, выдвигая ящик стола и положив их ему в руку. Женские пальцы продолжили снимать с себя остатки одежды. Он пожирал её взглядом, поскольку был влюблён в неё и даже одержим ею. И сейчас, когда она делала это с ним, все мысли были лишь о том, чтобы не облажаться.

— Возьми меня грубее, — умоляла она, подстраиваясь под него, поскольку не хотела и на дух не переносила нежностей с пока ещё чужими людьми. Только с Тайлером и больше ни с кем. Потому что Ксавье пока находился на другом уровне душевной близости. Разумеется, он никогда бы не смог быть с ней грубым, но старался абстрагироваться. Будто это просто секс, и вовсе не она сейчас кусает его шею и царапает ногтями мужские лопатки, лежа на столе с широко расставленными в стороны ногами. Ей было это нужно. И не потому что она не могла жить без секса, хотя это тоже, бесспорно, имело место быть, но сейчас ей нужна была эмоциональная разгрузка. Слишком много травм произошло, слишком много было пережито вместе. Пока он трахал её, она трогала себя, пытаясь поскорее добиться необходимой вспышки, и это сработало очень быстро. Она начала сокращаться, громко вздохнув и зажав его своими ногами, а следом кончил и он, громко и прерывисто дыша на всю спальню и слегка стыдливо пряча от неё оливковые глаза.

— Спасибо, — начала она надевать одежду обратно.

— Эммм… Пожалуйста, — задумался он. — Уэнсдей, о таком не благодарят. Я хотел этого, надеюсь, ты тоже.

Ксавье тоже одевался и разговаривал с ней, пытаясь добиться желаемого ответа.

— Только не говори, что жалеешь, — посмотрел он на неё безумно жалобным взглядом, и она подошла к нему вплотную, встав на носочки и обхватив ладонью мужскую шею.

— Конечно, нет, — поцеловала она его в щёку и вышла, вызвав на его лице милую одурманенную улыбку.

Очень быстро родители поняли, что дочь живёт новой жизнью и не требует четкого контроля. Поэтому вскоре уехали, а Ксавье был ежедневным спутником в её доме. Он оставался на ночь, делал абсолютно всё, чтобы она чувствовала себя счастливой. И хотя одна часть её сердца уже выгорела, вторая всё ещё жила только благодаря ему и его заботе.

Рождество пришло незаметно. Уэнсдей лежала в ванной, полной пены, и думала о насущном. Когда они отдыхали вдвоём, всё было спокойно. Никаких родителей, никаких гостей. И он тоже старался не мучать её навязчивым поведением, а давал ей больше пространства. Уэнсдей стала осознавать, что жизнь не стоит на месте, а всё время движется, особенно, когда в завершении года ей предложили постоянную должность в исследовательском центре. Она была действительно горда собой и много размышляла об этом.

Мысли развеялись в воздухе сразу, как только в дверь раздался стук.

— Ты хочешь белое или красное? — спросил он за стенкой.

— Заходи, я не кусаюсь, — ответила она, дожидаясь его. — А что случилось со снобом? Мне можно пить?

— Сегодня можно, — улыбнулся он, почесав затылок.

— Да, а с чего бы это? — уточнила она, высунув из ванны ногу и положив её на бортик.

— Ты флиртуешь со мной? — спросил он, изогнув бровь с характерной улыбкой.

— Возможно, — ответила она, пожав плечами. — Ну так и?

Ксавье приблизился к ней и присел прямо на край ванной, разглядывая её до безумия соблазнительный вид.

— Двигайся, — стащил он с себя футболку.

— Что?! Нееет, — рассмеялась она, но он уже почти залез в её пространство. — Что ты делаешь?!

— Сегодня месяц наших отношений, — ответил он, сев напротив в теплую ванну.

— Месяц… Отношений? Это тех, которые начались с секса на столе, напомни? — рассмеялась она, прикрывая глаза пальцами. — Это не смешно. Они ведь начались раньше. Иначе что это было?

— Я думал, ты в любой момент можешь послать меня и сказать, что я тебе неугоден, — закрыл глаза Ксавье, и она поставила свои маленькие, аккуратные стопы ему на грудную клетку.

— Я и сейчас могу так сказать. И что с того? Сдашься? — спросила она, с укором глядя на него чёрными глазами.

— Нет, никогда, — ответил он, слегка отодвинувшись и поднимая с пола джинсы.

— Что ты там ищешь? Презервативы? — засмеялась она и внезапно увидела в его руке бархатную коробочку. Её взгляд был полон боли, обиды, разочарования и скорби по прошлому. Естественно, она совершенно этого не ожидала и была в замешательстве.

— Может… Ты скажешь, рано… Может, выбросишь его… Но я люблю тебя уже очень много лет. Ведь ты — та, которая не выходит из моих мыслей. Ты — та, которая дарит мне смысл идти вперёд. И я не знаю, как объяснить тебе, насколько я счастлив с тобой. Насколько мне повезло, что ты со мной… В общем… Уэнсдей Аддамс… Позволь мне задать самый важный вопрос в моей жизни… Ты станешь моей женой?

====== Глава 17. Принятие ======

— Ты прав, это абсолютно и охренеть, как рано, — вспыхнула она, как спичка, и в мгновение встала из воды. — Не верю, что ты это спросил.

Облачившись в полотенце, она нервно покинула ванную комнату, оставив Ксавье в полном отчаянии. Он снова всё испортил, но самым глупым было то, что он не хотел её обидеть или как-то задеть, однако вышло именно так. Ведь все её болезненные чувства вылезли на поверхность. Кольцо, что она носила на пальце, всё ещё было единственным украшением, что могло быть на её теле.

— Уэнсдей… — зашел он в комнату, где она уже одевалась и расчёсывала мокрые волосы с видом мертвеца. — Пожалуйста, извини. Не сердись.

— Тебе не следовало делать этого. Мне больно, — ответила она, проглатывая ком в горле.

— Я сглупил. Больше этого не повторится, — ответил он, надевая футболку.

— Хорошо, — сказала она спокойным голосом, хотя внутри всё кипело. Воспоминания о Тайлере жгли напалмом её маленькое сердце.

— Так тебе белое или красное? — вновь задал он вопрос, пытаясь сделать вид, что ничего не произошло. Самым главным сейчас было сместить ракурс с этого странного и вопиюще неправильного поступка.

— Красное, — поддержала она его, и Ксавье кивнул, направившись за вином. Проходя мимо холодильника, он увидел на нём магнитную рамку с фотографией Тайлера и Уэнс. Долго стоял и рассматривал её.

— Прости, друг, но в этой битве… Каждый сам за себя, — сказал он и снял её, выбросив в мусорное ведро.

Вечером они поужинали и выпили, провожая последний день проведенных вместе каникул. Пора было выходить на работу и вновь забыть про новогоднюю суету. Для Уэнсдей каждый день был словно днём сурка. Едкое душевное одиночество рвало на части, и она окончательно абстрагировалась, провалившись в собственный выдуманный мир, где имели значение лишь её работа и собака. Ежедневные исследования, проекты, презентации. Она жила в таком режиме около трех месяцев. Секс с Ксавье, хоть и был регулярным, но, в то же время, не делал из неё счастливую женщину. Она всё ещё была безликой тенью, которая разговаривала сама с собой холодными ночами, пока не могла уснуть, а Ксавье уже давно сопел под боком. От прежней жизни не осталось ровным счетом ничего. Единственное, что её радовало, это уже подросший шикарный друг, который каждый день выдавал какие-нибудь смешные ситуации.

В очередной будний день, Уэнсдей сидела на работе и изучала важные документы, но внезапно на её телефон раздался звонок. Обычно её никто не дёргал во время рабочего процесса, поэтому для нее это стало неожиданностью.

— Уэнсдей, как хорошо, что я дозвонилась тебе, — промолвила Мортиша обеспокоенным тоном. Её голос дрожал, и она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться в трубку окончательно.

— Что случилось? — сразу же встревожилась девушка, плотнее прижав телефон к уху.

— Твоему отцу стало плохо, и его увезли в больницу, — сообщила Мортиша, чуть ли не в обморочном состоянии.

— Так… Мама, успокойся, я сейчас… — дёрнулась она с места, бегом направившись в кабинет начальства. Уэнсдей позвонила Ксавье сразу же, и он, не мешкая, тут же приехал, чтобы отвезти её туда. Больница была далеко, но Ксавье уже договорился с лучшим хирургом, чтобы её отца прооперировали и сообщили им, как можно быстрее о результатах операции. Уэнсдей так сильно переживала. Если бы жизнь отняла у неё ещё и отца, она бы окончательно в ней разочаровалась. На пороге больницы Уэнсдей ждал Пагсли и заплаканная Мортиша, которая тут же заключила дочь в удушающие объятия.

— Спасибо… Спасибо, — повисла она на Уэнсдей и Ксавье, рыдая.

— Мама, что произошло? Как он?! — уточнила она, пока её всю трясло. Она всё ещё не могла успокоиться.

— Вам не перезвонили? — шмыгнула она носом. — Всё обошлось. Операция прошла успешно. Он стабилен и скоро проснется от наркоза.

Уэнсдей тут же обняла её в ответ стальной хваткой. С её плеч упал огромный груз.

— Слава Богу, — прижала она к себе маму сильнее и посмотрела на досмерти встревоженного Пагсли. Парень выглядел так, словно пережил огромный стресс, и, собственно, так и было. Уж больно он был привязан к родителям.

— Спасибо, Ксавье… Дорогой наш, — вытерла Мортиша глаза салфеткой. — Не знаю, откуда ты знаешь этого врача, но он потрудился на славу. У него золотые руки.

— Не за что, миссис Аддамс. Вы — моя семья, я и не мог поступить иначе, — неоднозначно сказал он, и Уэнсдей невольно нахмурилась. Ситуация выбила её из состояния отрешённости. На этот раз ей хотелось громко кричать и топать ногами от того, какие ужасные вещи происходили в её жизни.

Когда отец пришёл в себя, Уэнсдей зашла к нему и присела возле больничной койки, заключив его теплую руку в своих ладонях.

— Дорогая, — промолвил он, глядя на неё тёплым взглядом.

— Я испугалась, — закрыла Уэнсдей глаза, пытаясь скрыть дрожь.

— Ну-ну, моя бомбочка, всё в порядке, я жив… Не плачь, — прижал он её к себе, пока она тряслась. В последнее время она вообще забыла, что значит проявлять эмоции, стараясь давить их в себе и никому не показывать.

— Всё внутри болит… Если бы я потеряла и тебя, — побежали слёзы по её щекам, и Гомес тут же вытер их, ужасно переживая за дочь.

— Я знаю… Это непросто, — ответил он уставшим голосом. — Мой ворон, тебе нужно жить дальше… Рана в твоём сердце не заживает, а просто гниёт.

— Я не хочу жить дальше. Только вы с мамой дарите мне надежду на то, что любовь не умирает. Она заставляет бороться за жизнь. Как ты борешься, — сказала Уэнсдей, поглаживая отцовскую руку.

— Иногда нужно дать себе шанс, дорогая, — сдавленным тоном промолвил Гомес. — Пожалуйста… Дочь… Я очень хочу проводить тебя под венец, пока я ещё жив.

— Не говори так, отец, — сжала она его руку сильнее. — Ты ведь не оставишь маму? Она не выдержит…

— Иногда судьба не спрашивает, Уэнсдей. Я не знаю, сколько мне осталось, но моё сердце барахлит, — сказал он, закашливаясь.

— Вот, возьми. Попей воды, — сказала она, протянув ему стакан.

— Спасибо. Врач сказал, что операция поможет на некоторое время, но нужно бытьготовым к негативным последствиям, — предупредил он, и Уэнсдей нахмурилась.

— Пожалуйста, не говори маме, — покачала она головой. — Она не переживёт этого.

— Я сказал то же самое врачу. Мы ей не скажем, — подвел Гомес палец к губам и промолвил. — Тсссс… Наш секрет.

— Отец… Я хочу быть честной… Я не смогу. Ксавье — добрый парень. Но он — не Тайлер… — опустила она взгляд в полном душевном разломе.

— Я знаю, дочь… Но он просит твоей руки уже целых пять месяцев. И дело не в том, что я отказываю, он просто хочет вновь попытаться. Ведь любит тебя, — сказал её отец, аккуратно приподнимаясь выше. — Дочь… Что бы ты ни выбрала, мы рядом, но хочу тебе сказать, что сильная взаимная любовь бывает только раз в жизни… И только в самом необыкновенном случае — дважды. Поэтому… Нужно беречь то, что имеешь.

— Я поняла, отец… Я пока побуду с тобой. Здесь. Можно? — положила она голову на его руку, как маленькая. Словно ей снова было пять лет. Они сидели так около часа, болтая по душам. У Уэнсдей внутри разрасталась гангрена. Ей было больно за себя, за своих родителей, за несправедливую и жестокую жизнь, которая разрушала всё хорошее, что у неё было. И обратно они с Ксавье ехали с траурными лицами. Но Уэнсдей знала, что их ждёт разговор. Тяжело было только начать.

— Спасибо тебе… Если бы не ты, — посмотрела она на него блестящими от эмоций глазами.

— Твой отец — сильный мужчина. И это, в первую очередь, его заслуга, — промолвил он, глядя на дорогу.

— Я знаю, что была недостаточно благодарна… — начала она говорить, но Ксавье перебил её.

— Не нужно так говорить. Ты не обязана быть благодарна. Тебя никто ни к чему не обязывает. Я бы никогда не радовался отношениям с тобой, если бы это была простая благодарность, — ответил он, повернув к ней свой обеспокоенный взгляд. — Надеюсь, там всё же не только это…

— Нет, не только, — сказала она, положив ладонь на его плечо. — Мой отец и мама очень любят друг друга. И мне больно смотреть на то, что с ней творится, когда ему плохо.

— Поверь, мне тоже. Но так же мне больно смотреть и на тебя. В последнее время ты особенно замкнута. Надеюсь, причина тому — не я, — признался он, заставив её задуматься.

— Нет, — резко помотала она головой.

— Хорошо… Уэнсдей, я тебя люблю, — сказал он, притормаживая возле её дома. — И, да, можешь не отвечать.

Уэнсдей промолчала и вышла, направившись внутрь, сняла пальто и присела у камина. К ней тут же прибежал Октавиан, улёгшись мордочкой на уставших ногах. Набрав номер начальника, она сообщила ему, что всё обошлось, отец в больнице после операции, и мистер Кейс разрешил ей не выходить на работу завтрашним днём. Отношения с коллективом были хорошими, поэтому она не переживала за возможные неудобства, а просто сидела и обдумывала свою жизнь.

— Посиди со мной, — промолвила она, когда Ксавье проходил мимо.

— Конечно… Я хотел сделать тебе горячий чай, — застрял он на входе в кухню.

— Я не хочу чай, но хотела поговорить, — произнесла она серьёзным тоном.

— Хорошо, — вернулся он к ней и присел рядом. Уэнсдей смотрела на огонь, практически не отводя от него болезненного взгляда.

— Знаешь… Я хочу быть честной… Моё сердце покрылось слоем пыли. Я не умею любить… Не умею быть счастливой. Я ничего не хочу и ничего не жду от этой жизни. Она забрала у меня всё, что было. Я не хочу тянуть тебя за собой. Не хочу причинять боль родителям и брату. Не хочу поступать как эгоистка, — сквозь стиснутую челюсть промолвила она, сдерживая слёзы. Ведь эту лавину могло прорвать в любую секунду.

— К чему ты это… — промолвил Ксавье, нежно убрав её волосы за уши.

— Между нами с тобой столько лет недоговорённостей. Столько всего произошло, — ответила она честно. — Иногда я не понимаю, почему ты всё ещё выбираешь меня…

— Потому что люблю. А любовь не выбирают, ты и сама знаешь это, — сказал он, глядя в её опечаленные глаза. — И я не требую от тебя взаимности. Я знаю, что ты не готова. Знаю, что тебе этого не нужно.

— Я хотела сказать, что согласна… — ответила она дрожащим голосом.

— Что? — опешил Ксавье, замерев перед ней, как статуя. Ему казалось, что она бредит или что он снова понял что-то не так.

— Согласна выйти за тебя…

====== Глава 18. Смерть за твоим плечом ======

Ксавье совершенно обомлел и сидел перед ней практически пьяный от этих слов. На лице была нелепая, одурманенная улыбка, язык вдруг начал заплетаться, взгляд затуманился, и сознание плыло от счастья.

— Мне это послышалось? — улыбнулся он с видом довольного кота. Он ждал этого почти десять лет. Мечтал о ней с самого детства и представлял, что когда-нибудь она скажет ему «да».

— Я ведь могу и передумать, — прозвучал высокомерный тон, и она вытянула правую руку для кольца. — Ну? Где оно?

— Сейчас… Сейчас, погоди, — побежал он сломя голову наверх, как параноик, а она лишь специально его подначивала. Уэнсдей уважала Ксавье, но частенько над ним подтрунивала, просто чтобы показать своё, хоть и небольшое, превосходство.

— У тебя пятнадцать секунд, иначе я передумаю! Четырнадцать…

Тринадцать, — по всему дому раздавался грохот и отборные маты.

— Твою мать, ну было же здесь. Чёрт! — крикнул он, рыская по тумбочке, и она засмеялась.

— Десять!!! — крикнула она громче, и он, наконец, вспомнил, где его оставил. В джинсах, в которых был в тот самый вечер. Быстро поддев их с вешалки цепкими пальцами, он вытащил бархатную коробочку и ринулся бежать к ней.

— Две, одна, — сказала она, увидев его. — А всё… Поздно.

— Ну, не издевайся надо мной, — тяжело дышал Ксавье, держась за грудь и присаживаясь перед ней на правое колено. Ему всегда хотелось сделать всё именно так. Не из-за показухи, но ради скрытого смысла этого жеста. Он влюблён настолько, что готов склонить перед ней голову.

— Давай ещё раз, — сказал он, подняв взгляд, и она протянула ему руку, чтобы он, наконец, надел на неё кольцо.

Естественно, это было совершенно не тем, о чём она мечтала, но она сделала выбор. Быть с человеком, который уважал её и ценил. Который был рядом и поддерживал. Этого было достаточно.

— Я никогда не дам тебя в обиду, — промолвил он, целуя её руку.

Уэнсдей кивнула, и они вместе направились наверх. Время на часах перевалило за полночь, а это значило, что было пора спать перед новым рабочим днем.

На следующее утро она сообщила родителям о помолвке. Их радости не было предела. Это буквально всё, о чём они могли мечтать, особенно, после пережитого дочерью стресса. Уэнсдей сразу сказала им, что не будет ничего вычурного, никаких ярких празднований и помпезности. И Ксавье обещал убедить отца в том, что они будут принимать решение сами. Естественно, Винсент, будучи одной из самых обсуждаемых фигур в обществе аристократов, был недоволен таким раскладом, но ему пришлось смириться. Воля молодых не оставляла ему выбора, но поскольку свадьба была запланирована на июнь, ещё было время повлиять на ситуацию.

На улице стоял довольно тёплый апрель. Уэнсдей работала до самого поздна, стараясь не думать о том, какую ошибку совершает. Каждый день она задерживалась, а Ксавье готовил вкусный ужин и гулял с собакой, поскольку возвращался чётко в 17:30. А однажды Уэнсдей задержалась ещё сильнее обычного. На часах было 21:02, а она всё не могла справиться с новым отчётом. Цифры никак не бились, и она нигде не могла найти один очень важный документ, в котором как раз имелась необходимая для расчётов информация.

— Чёрт возьми… — устало выдохнула она и взялась за голову. — Я точно умру здесь… Кофе… Мне нужен кофе.

Она пошла к кофе-машине и взяла себе эспрессо, направляясь обратно, но застыла, глядя в окно. Город сиял тысячью огней… И воспоминания об одном единственном вечере, который запомнился навсегда, тут же всплыли наружу… Всего лишь длинный коридор, вечер и огромные витрины, что вернули её в тот день…

— Если я сейчас укушу тебя, пеняй на себя! — угрожала Уэнсдей, встав перед Тайлером с грозным оскалом.

— Ты с ума сошла, — рассмеялся он, вытянув вперёд руки в знак защиты.

— Раз, два… — приготовилась она, чтобы прыгнуть на него с разбега, пока они стояли в коридоре больницы. На часах был вечер, но поскольку была зима, темнело намного раньше.

— Нас сейчас выгонят отсюда, — прошептал он, и она тут же побежала, буквально снося его с ног и падая вместе с ним в коридоре плашмя, расстилаясь в его объятиях, пока медсестра кричала, чтобы их вывели оттуда.

— Здесь сумасшедшие! Охрана! — звала она на помощь, пока Тайлер лежал спиной на полу и смотрел на Уэнсдей влюблённым взглядом.

— Ты точно сумасшедшая, — сказал он, целуя её бархатные губы, и она отвечала ему, не обращая внимания на вопли и осуждения. Это был второй курс его терапии. Они встречались всего полгода, но уже любили друг друга так сильно, что не скупились на чувства.

Через несколько минут туда прибежал запыхавшийся охранник.

— Эй, вставайте! — промолвил он, растерявшись. — Здесь нельзя лежать! Придурки…

— Странно. Что-то я не заметила здесь запрещающего знака! Вы, кажется, нарушаете мои права, — заявила Уэнсдей, притопнув ногой. — Это потому, что я — мексиканка?!

— Что?! Что Вы, мисс?! — начал оправдываться мужчина, и Уэнсдей прожгла его своим жестоким, осуждающим взглядом. — Мы ничего такого не сделали! А если и сделали, то мне не жаль, — заявил надменный голосок, и внезапно в коридоре появился доктор Хэндриксон.

— Так, Билли, это со мной, — позвал он их за собой. И Уэнсдей показала охраннику с медсестрой язык.

Тайлер покачал головой, извиняясь перед ними, но был счастлив видеть её такой забавной и непринуждённой.

— Тайлер, сынок, как твоё самочувствие? — спросил доктор, обняв его за плечи. Ни Уэнсдей, ни Тайлер тогда и не думали, чем обернётся такая «близость». А сейчас она стояла и переживала это снова и снова. Будто это мгновение произошло прямо сейчас…

— Тайлер… — закрыла она глаза, и по всему телу пробежали мурашки. Ей повсюду мерещилось его присутствие. Но всё это казалось ничем иным, как паранойей и навязчивым состоянием.

— Надо работать, Уэнсдей, — напомнила она себе и вернулась обратно, замерев перед рабочим столом, на котором лежал утерянный документ. Как ни в чём не бывало. Уэнсдей моргнула пару раз, не понимая, как такое могло произойти, она ведь прошерстила стол и шкафы от и до, но не могла найти его. По телу пробежался холодок.

— Ненормальная, — покачала она головой и села доделывать отчет. Вернувшись домой около полуночи, она застала Ксавье спящим на диване с её набросками в руках. Она совсем забросила свой рассказ, и ей захотелось отвлечься. Была пятница. Поэтому, взяв вино и ноутбук, она удалилась в свой кабинет и принялась писать продолжение своей истории. Ближе к четырем утра она уснула за столом, и Ксавье, обнаружив её пальто в коридоре, понял, что она уже дома. Он нашел её в кабинете и бережно перенёс в спальню на руках. Думая о том, как она прекрасна. Любопытство взяло своё и он всё же немного почитал новые страницы, но как только речь зашла про воспоминания о прошлом, не выдержал и психанул, отправившись на улицу прогуляться. Уэнсдей спала очень долго, и когда проснулась, на столе лежала записка о том, что его ненадолго вызвали на работу.

Собравшись пройтись по центру и, возможно, выбрать простенькое свадебное платье в гордом одиночестве, она поехала туда, не сказав никому ни слова. В одном из свадебных бутиков висело очень красивое и выдержанное чёрное платье. Она не смогла удержаться, чтобы не примерить его, и смотрела на себя в зеркало, представляя Тайлера стоящего рядом с ней. Глаза слезились, когда менеджеры в салоне говорили, что нервничать перед таким событием — это нормально, но дело было совершенно в другом. Подол струился и привлекал внимание, однако внезапно она подняла свой взгляд. В зеркале отражалось знакомое лицо, стоящее за витриной и не сводящее с неё злой взгляд. Чёрные длинные кудрявые волосы, ведьмины глаза. Шарлин тут же нервно дёрнулась оттуда, пытаясь скрыться из виду, но Уэнсдей нагнала её, выбежав прямо на улицу в платье с торчащим ценником. А вместе с ней выбежали и три сотрудницы магазина с ошалелыми лицами.

— Верните платье, пожалуйста!!! — пропищала одна из них, но Уэнсдей даже не обратила на неё внимание. Все её мысли были о ведьме и об этой странной встрече.

— Что Вы здесь делаете?! — уставилась она на неё. — Это совпадение? Что Вам нужно?!

Шарлин смотрела на неё с комом в горле и не могла проронить ни слова. На лице читался испуг и сожаление. Что-то было не так. Уэнсдей осмотрелась, когда взгляд ведьмы устремился словно за неё. Она будто смотрела сквозь.

— Шарлин, я умоляю Вас, скажите мне… Что Вам нужно? Почему Вы так смотрели на меня?! — нервно произнесла Уэнсдей, трясясь от гнева из-за недомолвок. Ей и без того было плохо, а теперь, ко всему прочему, добавилось ещё и осуждение вкупе с какими-то тайнами. — Я не отстану! Говорите!

— Я смотрела не на тебя, дитя, а на него…

====== Глава 19. Вслед за ним ======

Уэнсдей резко обернулась, пока по её спине бегали приятные мурашки. Она была полна надежды увидеть его за своим плечом, но там были лишь абсолютно напуганные продавцы.

— Вот, возьмите, — протянула она карту одной из них. — Я его покупаю.

Девушка молча взяла её и застыла, дожидаясь реакции администратора, и та кивнула в знак одобрения. Уэнсдей тут же продолжила диалог с Шарлин.

— На него? Но здесь никого нет, — сказала она, глядя ей в глаза. — Так ведь? Как он может быть здесь… Он вышел из зеркала, когда оно разбилось?

— Дитя… Не знаю, о чём конкретно ты говоришь, но тебе пора прекратить думать о нем. Смерть ходит за тобой по пятам. Твой парень выглядит хуже мертвеца от твоего поведения, я лишь прошу, одумайся! Его нельзя вернуть! — резко перебила её Шарлин и схватила за руку. — Он счастлив за тебя. За твой выбор. Он хочет, чтобы ты жила дальше.

— Нет! — вырвала свою руку Уэнсдей, сжимая ту в маленький кулак.

— Ты не понимаешь? Ты не даёшь ему должного покоя, — промолвила Шарлин, осуждающе глядя на девушку.

— Этого покоя нет и у меня. И если бы я могла, я бы забыла его. Я бы отпустила, но я люблю его так сильно, словно у меня из груди вырвали сердце, — сказала она, коснувшись своей груди. — И я помню то время, когда оно было на месте…

— Как знаешь… Меня притянул к витрине запах смерти, — ответила женщина и принялась уходить оттуда, так и не удовлетворив Уэнсдей своим ответом.

— Что-нибудь ещё? — принесла консультант карту обратно вместе с чеком и довольной улыбкой, но Уэнслей лишь молча вернулась в салон, чтобы забрать свои вещи и побыстрее уйти оттуда…

Когда девушка вернулась домой с покупкой, в дверях её встретил обеспокоенный Ксавье.

— Где ты была?! Я так волновался за тебя! Звонили твои родители, а я даже не знал, где ты, — говорил он ей вслед, пока она молча шла на кухню, не обращая на жениха никакого внимания. — Позвони маме.

— Позвоню, — открыла она бутылку шампанского и налила себе бокал.

— Что на этот раз?! — спросил он, недовольно скривив губы.

— Празднуем помолвку, — равнодушным тоном ответила она, надев маску скорби. — Ура.

— Уэнсдей, прекрати!!! — истерично выдал он, бросив ключи на тумбу. — Ты стала совсем неуправляема.

— Неуправляема? А ты хотел мною управлять? — задала она вопрос, садясь за стол. — Извини, но я свободный человек. Для указаний у меня есть начальник. И больше мною управлять никто не станет.

— Я не так выразился, но ты ведёшь себя ужасно, отвратительно и эгоистично. Хотя бы взять твоё согласие на этот брак, а затем все эти ночные задержки! — вскрикнул он, разозлившись на неё ещё сильнее.

— Я работаю, — безэмоционально выдала она, отпивая напиток.

— Работаешь?! Да ты пишешь о нём снова и снова, не прекращая этого делать, как полоумная! Разговариваешь с ним, я даже слышу, как ты произносишь его имя ночами!!! Ты абсолютно и совершенно спятила по своему чёртовому Галпину!!! — выдал он с таким пренебрежением, что у Уэнсдей внутри всё заболело. Ей буквально хотелось его задушить.

— Вон, — произнесла она убийственно холодным тоном.

— Что?! — спросил он, ошеломлённый происходящим. — Выгонишь меня?!

— Вон, я сказала. Катись! — швырнула она бокал прямо в него, но он увернулся, и тот разбился о стену вдребезги.

— Уэнс, твою мать?! — смотрел он на неё и трясся от того, как был зол, но в то же время осознав свою ошибку. Он рисковал окончательно всё сломать. — Что ты творишь?! Вернись ко мне! Почему ты так себя ведешь?!

Тяжелые шаги подошли к нему вплотную.

— Если ты ещё раз скажешь что-то оскорбительное в его адрес, — сжала она зубы, и он рухнул перед ней на пол.

— Уэнсдей, я уже не могу так. Я люблю тебя. Но я не могу смотреть на это и жить вот так. Это хуже пытки! Я не хотел говорить о нём так. Прости меня, но ты не оставила мне выбора. Если тебе не нужно всё это. Если это кольцо для тебя ничего не значит, тогда… — зажмурил он глаза, и она перебила его.

— Я уже купила свадебное платье. Как думаешь, его примут обратно? — спросила она, глядя на него с укором.

— Купила… Ты купила платье? — поднял он на неё свой болезненный взгляд.

— Да, купила, но ты всё равно осуждаешь меня и считаешь, что я приняла кольцо зря, — сказала она с обидой. — Я не вправе тебя переубеждать и, думаю, будет разумнее, если ты заберёшь его назад.

— Нет, Уэнсдей… Нет, — покачал он головой. — Не надо так со мной.

— Тогда и ты, Ксавье. Не надо так со мной. Это моя работа. Моё творчество. Я тебе его не давала, но ты внаглую уселся читать его без моего разрешения! Также ты считаешь, что вправе запрещать мне пить вино или шампанское, но это не так. Каждый живёт, как умеет. Я никогда не давлю на тебя. Я не спрашиваю, где ты, не спрашиваю, почему ты задерживаешься…

— Но я не задерживаюсь, — с досадой промолвил он, глядя в её бездонные глаза.

— Не мои проблемы, — резко выпалила она, осуждающе на него взглянув.

— Я понял… Ты права… Ты абсолютно права. Я больше не буду давить на тебя. Это в моем характере, но я буду меняться… Ради тебя, — говорил он, всё ещё сидя перед ней на коленях.

— Ладно, вставай, — сказала она, коснувшись его руки, и он поднялся.

— Налей мне тоже… Пожалуйста, — попросил он, присев с ней рядом, и она молча принесла ещё один бокал. Разумеется, в помещении стояла атмосфера холода. Казалось, что между ними было столько айсбергов, что они неизбежно бы привели к крушению их отношений. Ксавье смотрел на неё виноватым взглядом.

— Ну, а… Покажешь мне платье? — появилась лёгкая и неуместная улыбка на его лице, на что Уэнсдей лишь бездушно приподняла бровь.

— А ты заслуживаешь этого? — спросила она, прожигая в нём дыру.

— Заслужу, — обещал он, обхватив её запястье и резко потянув на себя маленькое тельце. Она не ожидала такого действия и повелась, оказавшись у него на коленях. — Наденешь его для меня?

— Посмотрим, — ужималась она, пока он щекотал поцелуями её шею и плечи. Настойчивые руки опустили бретели чёрного топа, и стянули его ниже, открыв доступ к её груди. — Я тебя хочу.

— Здесь? Сейчас? — спросила она, почти взвыв от того, как его ладони трогали её везде и сразу. Он был слишком жадным до прикосновений и поцелуев. Потому что она была для него личным сокровищем. Развернув её к себе спиной, он заставил её опуститься грудью на столешницу, пока стаскивал вниз её брюки и тонкие трусики. Ладони тут же прошлись по ягодицам, он быстро надел презерватив и вошёл в неё с непередаваемым восторгом и трепетом.

— Прости меня, Уэнс, я больше так не буду, — впечатывал он её в стол сильнее, отчего её ноги начинали дрожать.

— Заткнись, — резко заткнула она его, ведь терпеть не могла извинения. Лишь месть и пытки. Именно поэтому Тайлер наперед знал, что будет расплачиваться с ней этим, пока Ксавье только учился отношениям с оторвой Аддамс.

Каждый новый секс с ней сводил Ксавье с ума. Ему хотелось, чтобы она принадлежала только ему, и безумно претила мысль о том, что он не был у неё первым. О том, что Галпин сделал её грязной для него. Однако он старался отталкивать эти мысли, хоть и был скрытым собственником и тем ещё манипулятором.

— Хочу, чтобы ты была громче, — обхватил он её живот и прибавил темп. Секс с ним был чем-то на уровне физического расслабления. Словно бездушным процессом для достижения результата. Уэнсдей кончила, ощутив его пальцы на себе, и крепко сжала ноги, дожидаясь, когда мышцы перестанут пульсировать, унося рассудок в закат. Через минуту Ксавье уже застегивал ширинку и помогал ей одеваться.

— Позвони маме… Они хотят приехать, — сказал он, нежно убирая волосы с её лица.

— Хорошо, я позвоню, — согласилась она, направившись к себе в кабинет.

Подготовка к свадьбе забавляла Мортишу и помогала ей отвлечься от болезни Гомеса, тогда как Уэнсдей триггерило от одного только упоминания о ней, но они пришли к договорённости о том, что Уэнсдей оставляет честь накрыть стол и позвать близких родственников за мамой. А сама просто настраивает себя на важный для себя день. В голове всё время были слова Шарлин. «Он счастлив за тебя, за твой выбор». Уэнсдей было очень тяжело поверить в то, что он отпустил её, и что единственная причина, по которой он до сих пор приходит, кроется в её нежелании отпускать его…

15 июня в субботу был знаменательный день, и Уэнсдей стояла в комнате, пока Мортиша помогала ей собираться. Чёрное платье подчёркивало хрупкие бледные плечи и струилось до самого пола, делая из Уэнсдей шикарного чёрного лебедя.

— Ты прекрасно выглядишь, — поправила Мортиша её фату. — Твой жених будет просто в восторге, дочка…

Уэнсдей молча нахмурилась за ощущением пустоты внутри себя и опустила поникший взгляд. Внутри была убийственная тоска, от которой сердце рвалось на части.

— Уэнсдей… Красавица моя, — посмотрела на неё мама и погладила её нежную руку. — Ты должна быть сильной…

— Мама… — закрыла она глаза. — Я так сильно его люблю…

По её щекам вновь побежали соленые слёзы, а в горле сидел тревожный ком.

— Так, не плакать, — постаралась Мортиша вытереть слёзы салфеткой, пока косметика не размазалась окончательно. — Я знаю, моя родная… Я помню…

— Я не могу дышать… — промолвила она, задыхаясь, и Мортиша тут же распахнула окно, помогая ей привстать со стула.

— Расправь крылья, Уэнсдей… — сказала её мама. — Мне больно смотреть на тебя.

— Это платье… Я выбрала его для него… — утёрла она слезы и принялась дышать полной грудью, чтобы успокоиться. — Он словно был там со мной…

— Ох, малышка, — прижала её к себе Мортиша. — Моя маленькая черноглазая девочка… Поверь, Ксавье знает, что ты любишь другого. Как и все мы… Но ты делаешь правильно, что живёшь дальше…

— Только вот это чудовищно больно, — перебила Уэнсдей мать, глядя на неё блестящими глазами.

— Успокойся, гроза всех мужчин, мы знаем, что ты в любой момент сможешь развестись с Ксавье и укатить в Австрию, если захочешь, — посмеялась Мортиша. — Решать только тебе… Соберись, моя любимая. Ведь, в конце концов, для кого мы здесь собрались? Мы можем отменить всё, если ты хочешь. Ксавье отъехал за букетом и хотел сделать для тебя сюрприз. Ещё есть время сбежать.

— Нет… Нет, мама… Я всё решила… Прости меня за мою тревогу. Я забыла телефон в гостиной, сейчас приду, — Уэнсдей мысленно собралась и вышла из спальни, увидев, что входная дверь открыта. — Кто не закрыл дверь?!

Внезапно на улице послышался собачий лай, и Уэнсдей тут же выглянула из-за распахнутой двери, увидев, как Октавиан, сломя голову, бежит к дороге. Девушку окутала паника, но даже несмотря на это, она ринулась бежать за ним. Глупый пёс всё время срывался и делал странные вещи, в частности, вылетал на проезжую часть.

— Октавиан!!! — звала она его, но он бежал туда, как сумасшедший.

Уэнсдей быстро повернула голову, машина была в трёх секундах от него. — Нет… — девушка застыла в десяти метрах, услышав резкий звук тормозов, глухой удар и последний болезненный скулёж своего любимого друга, раздающийся в её ушах, как колокольный звон…

====== Глава 20. Тишина ======

— О, Боже… Извините… Простите меня… Господи… Он выбежал из ниоткуда, — оправдывалась женщина, прикрывая лицо руками, пока Уэнсдей сидела на асфальте в свадебном платье и сжимала тело мертвого питомца в руках. Слёзы лились рекой, и, может, она бы не стала так убиваться в любой другой ситуации, но именно сейчас это стало последней каплей. Вслед за Уэнсдей выбежали и Мортиша с Гомесом, которые сейчас стояли позади дочери и смотрели на всё это с ужасом в глазах.

— Дочь… — отвела глаза Мортиша. — Уэнсдей… Мне так жаль…

— Моя родная, — опустился на колени Гомес, обняв свою маленькую принцессу. Уэнсдей молча взяла тело собаки и оттащила его с дороги, присев с ним на бордюр, пока женщина продолжала оправдываться и жалобно смотреть на то, что натворила.

— Прости, что не доглядела, — гладила Уэнсдей шёрстку и не могла успокоиться. Всё лицо было в туши, а платье в крови, как и трясущиеся бледные руки.

— Вселенная что-то говорит, Уэнсдей. Ничего не случается просто так. Наверное, ты права, и не нужно было делать поспешных решений, — промолвила её мама, погладив мёртвого пса. — Он был тебе добрым другом. И мы будем чтить его память.

— Мой тайпанчик, мне позвонить в крематорий? Или, может… — предложил её отец.

— Нет, — утёрла слёзы Уэнсдей. — Я похороню его сама.

Уэнсдей обхватила мёртвое тело и понесла его на задний двор, рухнув на колени прямо возле могилки с зеркалом, которое закопала. Она рыла землю руками, и ей было плевать, во что превратятся её ногти и свадебное платье. У неё было ощущение, что весь мир настроен против неё, и что она никогда не будет счастлива. Сердце колотилось со скоростью света, было трудно дышать. На лице были скорбь и уныние, и это явно был неподходящий момент для запланированной свадьбы. Уэнсдей почти откопала рядом небольшую ямку и делала это так быстро, что неосторожно наткнулась на острый осколок, порезавшись до крови. Из холщового мешка торчал небольшой кусочек разбитого зеркала. Она остановилась и уже хотела положить Октавиана в яму, но внезапно пригляделась и чуть не упала в обморок. В отражении стекла её друг был жив и здоров и бегал там, как будто ничего плохого и не произошло.

— Октавиан, — промолвила она, глядя в осколок, и он залаял, виляя хвостом. — О, дьявол… Оно работает… Оно до сих пор работает… Тайлер?!!!

Она вцепилась в этот осколок, пытаясь звать своего возлюбленного, и принялась раскапывать весь мешок.

— Тайлер, пожалуйста… Родной… — шмыгала она носом. Её внешний вид, мягко говоря, был просто ужасным. Такая невеста с легкостью переплюнула бы персонажа из мультфильма Бёртона. Выкопав мешок, она вытряхнула из него всё содержимое и начала осматривать каждый кусочек, но Тайлер нигде не проявлялся.

— Мне нужна Шарлин, — судорожными руками Уэнсдей нащупала телефон и вызвала такси. Схватив один из осколков, и положив его к себе в клатч, она дождалась машину и тут же поспешила к ней, но на пороге её перехватил ошеломлённый происходящим Ксавье.

— Господи, что с тобой случилось?! Куда ты? — пытался остановить он её, но она даже не обращала на него внимания.

— Пропусти, — попыталась протиснуться она, но он держал её за плечи и не отпускал.

— Куда ты поехала, Уэнсдей?! У нас сегодня свадьба! Что произошло? Это твоя кровь? Ты поранилась?! — спрашивал он из добрых побуждений, но она сейчас была настолько эмоционально истощена, что думала совершенно наоборот.

— Ксавье, отпусти меня, нахрен!!! — резко выпалила она, толкая его.

— Уэнсдей!!! Возьми себя в руки! Мортишаааа! — закричал Ксавье, и её мама пулей вылетела на улицу.

— Дорогая, куда ты? — спросила она, глядя на дочь с жалостью.

— Мне нужно уехать, мне нужно!!! — настояла она, и таксист уже начал сигналить ей.

— Уэнсдей, ты никуда не поедешь, останешься здесь! — плотно обхватил её запястье Ксавье, и она не выдержала. Одним резким захватом она вывернула его руку, заломав её, и заставила его отойти. Он зашипел, ощущая как вся его кисть отнимается от боли.

— Я сказала, пропусти меня! — поставила она его на место и ринулась к машине, залезая внутрь и называя адрес ведьмы. Время в дороге тянулось вечность. На телефоне была тысяча пропущенных от Ксавье. Её всю трясло от того, что произошло, но это также дало ей надежду. Когда они приехали, Уэнсдей даже не забрала сдачу, а тут же бросилась бежать вверх по лестнице знакомого дома, увидев того самого мальчика по пути.

— Вы к тёте? — задал он вопрос, осматривая Уэнсдей. Та кивнула и не могла успокоиться. — Её сейчас нет… Я провожу.

— Спасибо, — сказала Уэнсдей, направившись за ним. По каким-то закоулкам они с ним дошли до заброшенного подвала, где Шарлин читала какие-то заклинания.

— Я знала, что Вы практикуете чёрную магию, — сказала Уэнсдей, и Шарлин уже знала, что она придёт.

— Что бы я ни делала, ты не оставишь эту мысль… Мне жаль, но я пыталась помочь, — ответила женщина, даже не оборачиваясь.

— Мой пёс умер, — ответила она холодным голосом.

— Я знаю. Его сбила машина, — ответила ведьма, двигая руками вокруг пара, исходящего над какой-то жидкостью, что она варила.

— Он теперь в зеркале. Я думала, что оно теряет свои силы, когда разбивается… А ещё я думала, что туда нереально попасть… Расскажите мне! — настаивала она, вытирая мокрые щёки.

— Тот символ, что нарисован на нем… Говорит о бесконечности души, — ответила Шарлин, рисуя его в воздухе.

— То есть… Жизнь в зазеркалье… Бесконечна? Мы связаны? — спросила она, сдавливая ком в горле. — Ведь иначе как бы мой пёс попал туда…

— Ваши души связаны, да. Ведь вы стремитесь друг к другу. Но пути назад нет, Уэнсдей, — предупредила её женщина, повернувши к ней печальный взор. — Я пыталась, но убедить тебя — словно стучать в стену, в ожидании, что там появится дверь. — Ты не отпускаешь мертвеца.

— И я никогда не отпущу его. Потому что люблю, — резко рявкнула Уэнсдей, ощущая как сильно ей щиплет глаза. — Почему он не выходит на связь?

— Боится за тебя. Он приходит ко мне и просит меня помочь тебе. Но я не могу. У меня не выходит переубедить тебя, — ответила Шарлин и подошла к ней, взяв её за руку. — Ты холодная, как лёд… И дело не в природе… Прости, я сделала, что могла, мне жаль вашу семью.

— Я в последний раз спрошу… Вы можете вынуть его оттуда?! — грозно посмотрела на неё Уэнсдей.

— Нет, — ответила Шарлин, глядя ей в глаза тревожным взглядом. Уэнсдей тяжело выдохнула и развернулась, поднимаясь по лестнице.

— Прощайте, — сказал могильный тон, и Шарлин осталась стоять там с тяжёлым сердцем. Ведьма всё чувствовала. Когда Уэнсдей вернулась домой, она уже всё выплакала. Внутри не осталось вообще ничего. Ксавье ждал её в комнате и надеялся на то, что она придёт в себя. Уэнсдей приехала домой и крепко обняла мать с отцом, говоря им, что любит их.

— Дорогая, мы тебя тоже любим, — ответила Мортиша, глядя на абсолютно несчастное выражение лица дочери.

Уэнсдей молча направилась на задний двор, но не обнаружила там мешка, ровно как и трупа своей собаки. Настроившись на скандал, она в мгновение вернулась обратно в гостиную.

— Что произошло на заднем дворе?! — спросила она, со злостью глядя на родителей.

— Ксавье сильно переживал и сказал, что всему этому не место в вашем доме. Он увез Октавиана на кладбище животных, а тот мешок, по всей видимости, на свалку, — ответила Мортиша с комом в горле.— Мы сказали, что это плохая идея, но Ксавье сегодня сам не свой. Кажется, он переживает, что помолвка сорвётся…

— Он… Увез моё зеркало на свалку? — абсолютно убийственным тоном спросила Уэнсдей.

— Да, увёз, — кивнул Гомес, с опаской глядя на дочь. Уэнсдей промолчала, но в глубине души она возненавидела его за этот поступок. И за Октавиана в том числе.

— Он вернулся, может, вам поговорить? — спросила Мортиша с желанием поддержать дочь и как-то помочь ей.

— Что ж… Мы обязательно поговорим, — ровным тоном ответила Уэнсдей и пошла к нему на разговор. Без стука она отворила дверь. Ксавье сидел возле зеркала, вцепившись в собственные волосы и переваривая то, что сегодня произошло.

— Уэнсдей… — повернулся он к ней. — Как ты?

— А ты? — спросила она, глядя стальным взглядом. — Похоронил пса? И не только…

— Да, я увёз это из нашего дома, — сказал он настойчивым голосом. — Потому что этого здесь быть не должно!!! Собака умерла, а хлам, что был закопан на заднем дворе… Тянет тебя на дно!

— Моего дома. Точнее, нашего с Тайлером, верно? Но ты так не любишь это вспоминать, — сказала она, заставив его заткнуться. — Ты всё знал, верно? Поэтому увёз его?

— Я догадывался, — ответил он, трясясь перед ней. — Пожалуйста, скажи, что ты не изменишь своего решения из-за этого.

— Не волнуйся. Я не изменю решения, — грубо ответила она, глядя на то как Ксавье мешкается.

— Я очень надеюсь, что ты приведёшь себя в соответствующий вид и придёшь к алтарю. Отец уже подъезжает, как и другие, — сказал Ксавье, взяв её за руку.

— Я как раз и запланировала это сделать, — ответила она равнодушным голосом.

— Тогда я буду ждать тебя, — поцеловал он её в щеку, и Уэнсдей молча пошла в комнату невесты. Она поправила платье, стёрла размазанную косметику, переплела прическу и собиралась пойти к алтарю со своим любимым мужчиной.

Ксавье ждал её в гостиной, пока родственники поздравляли их со днём бракосочетания и восхваляли их красивую пару. Стрелка часов уже перешла все разумные границы, но Уэнсдей всё ещё не выходила из своей комнаты… Оттуда доносилась лишь едкая тишина…

====== Глава 21. Я люблю тебя ======

Комментарий к Глава 21. Я люблю тебя Не плакать…. 😭😭😭😭

Уэнсдей достала из сумочки осколок и долго смотрела в него, надеясь увидеть Тайлера или хотя бы донести до него свои последние слова.

— Я не знаю, встречу ли тебя… Но больше так не могу. Жить без тебя — всё равно, что быть мёртвой, Тайлер, — сказала она, сдавливая ком в горле, и коснулась осколка губами. — Я люблю тебя…

Девушка подошла к тумбочке, взяла успокоительные и стакан воды со столика. Сев на пол, она проглотила все таблетки, одну горсть за другой, и так бутылёк остался абсолютно пуст. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота, начался тремор, а грудную клетку сдавило в тиски. Уэнсдей делала всё так быстро, что увидела Тайлера в отражении только в последнюю секунду, однако, уже ничего не соображала. Тихо разлегшись на полу, она уснула там вечным сном, надеясь попасть в то самое зазеркалье… Вспоминая все общие моменты, её душа устремилась к нему и прошла через боль и собственные страхи, чтобы оказаться там, рядом с ним…

Она открыла глаза с сильным жжением под веками. Со стороны ей казалось, что таблетки не подействовали, ведь она проснулась там же, в том же платье, лёжа на полу, и встала на ноги, осмотревшись. В комнате потемнело, но она списывала это на то, что долго проспала здесь. Однако буквально через секунду она услышала знакомый топот маленьких лапок, царапающих пол нестриженными когтями.

— Октавиан? — крикнула она, и услышала собачий лай. Её любимый пёс чуть не снёс её с ног прямо в той комнате. Она рухнула на пол, прижимая к себе родное существо, и начала истошно плакать.

— Прости, что я не уследила, прости, что тебе пришлось ждать меня здесь… — гладила она его, прижимаясь к блестящей шёрстке. — Теперь всё будет хорошо… Мы есть друг у друга…

— Малышка, — промолвил до боли знакомый тон, и она застыла, ощущая, как дрожь пронизывает всё тело, а глаза закрываются от тревоги, пропуская через веки неконтролируемый поток слёз. Она боялась повернуться, потому что страшнее всего было бы вновь осознать, что ей всё приснилось. — Зачем ты сделала это, глупая…

Уэнсдей нашла в себе силы, и всё же повернула голову. Во рту вдруг пересохло, а горло болело так, что она не могла проглотить ком. Увидев его перед собой, всё её тело устремилось к нему, хотя она даже не чувствовала ног, а буквально ползла к нему по полу, и он бросился к ней на колени, сжав в руках хрупкие плечи и прижимая её к себе со всей силы.

— Маленькая моя… Зачем… — вдохнул он запах её волос и не мог остановиться гладить её, ощущая, как её тело трясётся от его касаний.

— Тайлер, — сжала она его плечи из последних сил, цепкой хваткой проникая в самое сердце. — Я больше никогда не отпущу тебя… Больше никогда…

Дыхание совершенно сбилось, она не могла подобрать слова, так же, как и он. Внутри было столько боли. Столько всего хотелось рассказать, но этого было не уместить в несколько предложений, зато это можно было почувствовать. Они не могли насытиться друг другом, ощущая, как боль внутри сменяется абсолютным и безоговорочным теплом.

— Я люблю тебя, — поцеловал он её сливовые губы, размазывая помаду по всему лицу. Они целовались так, словно хотели друг друга съесть. Она стащила с него футболку и прижалась к нему всем телом, чувствуя его тепло, его силу и запах, которые ни на одну секунду не покидали её разум.

— Я люблю тебя, — ответила она, продолжая раздевать его и чувствуя, как он раздевает её в ответ. Ни одна жизнь не стоила даже одного мгновения, проведённого в его объятиях. В его руках весь мир казался какой-то глупостью, никчёмным подобием реальности. Ей не нужно было ничего… Только он, только их семья.

— Я не могу… Не могу без тебя, Боже мой, как же я счастлива, что сейчас здесь. Если бы я знала это раньше, — ласкала она его тело ладонями, и уже почти добралась до его штанов.

— Ты сумасшедшая, — улыбнулся он, касаясь большим пальцем её нижней губы, и надавив на неё. От этого жеста она не могла дышать.

— Ты нужен мне, — застыла она перед ним, провалившись в нём томным взглядом, и он бережно снял с неё остатки одежды, трогая её между ног тёплыми пальцами. Даже это заставило её покрыться мурашками и въесться в него с такой силой, что на его плечах остались кровавые следы. Брови свело домиком. Она хотела кричать его имя бесконечно, как мантру, которая ласкала её уши и плавила воспаленный мозг.

— Тайлер… Тайлер… Тайлер… — она произнесла его имя несколько раз, ощущая, как его руки блуждают по её телу и сводят с ума. До состояния нервного истощения и одновременно безумного счастья.

— Моя девочка, — приподнял он её извивающееся тело, и они с ним занялись сексом прямо на полу, пока их собака терпеливо наблюдала за процессом со стороны и периодически удивлённо гавкала, заставляя Уэнсдей улыбаться. Тайлер стирал с её щёк слёзы и целовал её ключицы, пока она двигалась на нём и изводила до того, что низ живота стягивало в тугой узел. Он так упоительно растягивал её, был так глубоко в ней, каждое его проникновение заставляло её выбросить из головы ту боль и ужасы, что они с ним пережили. Они так долго ждали, что ожидание оргазма было невыносимым. Это был абсолютно другой секс. Любовь настолько неземная, что она могла чувствовать это только с ним. Он был под её кожей, был в её венах, был везде одновременно, и это, несомненно, превозносило их чувства до какого-то несуществующего идеала. Она не верила, что, наконец, вернулась к нему. Тайлер тяжело дышал, мечтая о том, чтобы выпустить пар, и она уже была готова расплакаться от этой эйфории, которая будто ударной волной снесла её с ног и заставила судорожно сокращаться до тепла в её пояснице и до ярких фейерверков в её голове. Уэнсдей вцепилась в Тайлера ещё сильнее, ещё глубже, обволакивая его член пульсирующими стенками и уткнувшись в его шею порозовевшим лицом.

— Кончи в меня. Пожалуйста, — завершались её спазмы, и он позволил себе расслабиться, наполняя её своим семенем и обнимая крепкими руками маленькое тело. За его объятиями её почти не было видно. Она зарылась пальцами в карамельные волосы и просто целовала его лицо за невозможностью оторваться от него хотя бы на секунду.

— Я всегда буду здесь. С тобой, — нежничала она, вызывая у него приятные мурашки и дрожь удовольствия во всем его теле. Бешеное биение их сердец слилось в монотонный звук, пытаясь сказать им, что отныне они — одно целое, и больше никто и ничто не разлучит их.

— Я так скучал… Так по тебе скучал… Так волновался и переживал… Так мечтал к тебе прикоснуться, — потекли слёзы из его глаз. — Разве ты не хотела жить, Уэнсдей? Разве ты не хотела быть известной и счастливой?... Теперь мне так за тебя больно… И страшно…

— Ничего на свете не имеет смысла, когда в твоей груди дыра размером со вселенную, Тайлер… Ничего не имеет смысла, — уткнулась она носом в его плечо и снова заплакала. — Я боялась, что больше не увижу тебя… Я боялась, что больше не почувствую это… Ты — мой любимый человек… Мой самый лучшийчеловек…

— Я видел, как ты выбирала свадебное платье… Я был там… И я так хотел бы увидеть тебя в нём у алтаря, — нежно убрал он её волосы за уши. — Я соскучился по твоим длинным волосам.

— Они отрастут… Я знала, что ты там… Чувствовала, — ответила она, положив ладонь на его измученное лицо.

— Ты готова выйти за меня здесь? В этом платье? — спросил он, глядя на неё по-прежнему тёплым и влюбленным взглядом.

— Здесь же нет алтаря, — улыбнулась она, осматриваясь. — Это просто более мрачная версия нашего дома.

— Здесь есть всё, если захотеть… Но для того, чтобы быть счастливым, нужна вторая половина, — ответил он, целуя её в губы… — Твои родители будут волноваться… Я боюсь за них…

— Если мама всё правильно поймёт, мы сможем регулярно общаться, словно мы просто уехали от них в другую страну… Я уверена, что она догадается, — ответила Уэнсдей, глядя на осколок зеркала.

— А Ксавье? — спросил Тайлер волнительно… — Как же он…

— А что он? Тайлер, я не собираюсь больше думать о других. Я столько времени жила, и ради чего?! Ради того, чтобы не любить, ради того, чтобы горевать, чтобы думать о тебе каждую ночь и мечтать, что вскоре меня собьёт машина, и я обязательно попаду к тебе… — почувствовала она, как он снимает с её кожи слёзы поцелуями.

— Хочу, чтобы ты успокоилась… И хочу, чтобы ты знала, что больше мы не расстанемся… Я люблю тебя. Больше всего на свете. И я не знаю, как тебе удалось попасть сюда… Но раз удалось — это судьба… Я просто хочу спросить то, чего не успел… Глядя в твои глаза, держа тебя на коленях и чувствуя твоё тело. Уэнсдей Аддамс… Ты будешь моей женой? В этом одиноком мире, где никто не потревожит нас, и где кроме нас с тобой и нашей собаки вряд ли кто-то появится, — улыбнулся он, глядя на неё наивным взглядом, и она тоже подняла уголки губ вверх.

— Это лучшее предложение из всех, что мне делали… Да, я согласна…

====== Глава 22. Навсегда ======

Комментарий к Глава 22. Навсегда Приятного чтения. История завершена🫠🩵

Слишком долго в комнате стояла тишина, слишком болезненно отдавала она в грудной клетке Ксавье. Она ведь не могла этого сделать? Ведь не могла…

Ксавье выжидал, прежде чем зайти туда. Они с Мортишей встали возле двери и затаили дыхание, вслушиваясь в могильный звон. Он отворил дверь и увидел её. Ровно так же, как застывшая от ужаса мать, которая не верила, что Уэнсдей всё же сделала это. Ксавье тут же кинулся к её телу и поволок его на себя, наблюдая как из её руки выпадает чертов осколок.

— Нет, Уэнсдей… Нет! Что ты наделала?! Скорую!!! — он кричал изо всех сил, пока они ещё оставались. — Маленькая моя. Нет, нет. Я ведь разбил его… Я ведь разбил… Прости… Прости меня.

Ксавье не мог успокоиться, а её мама находилась в каком-то трансе, но сердце ведуньи всегда чуяло, что вещи лежат рядом с покойниками неспроста. Поэтому Мортиша тут же забрала этот осколок себе. Она опустилась на пол и коснулась лба дочери. Он был, как и всегда, ледяным, а на её губах виднелась небольшая улыбка.

— Найди покой, дитя моё… Отца я поддержу… Я знаю, что ты не могла остаться, — опустила Мортиша взгляд, и из её глаз побежали слёзы. Ксавье всё не унимался, даже когда на место приехали врачи. Он не отдавал её тело, вцепившись в него пальцами и бесконечно просил у неё прощения. Мортиша не позволила Гомесу зайти в комнату, по крайней мере, сейчас, когда у него мог случиться инфаркт.

— Мой родной, я чувствую, она там счастлива… Я знаю, что мы ещё увидим её… Нужно подождать, — заключила она его в свои объятия, и Пагсли тоже крепко обнял своих родителей.

— Я буду скучать по ней, — сказал он, сжимая в руках отцовское плечо. — Именно она меня всему научила. И быть сильным тоже.

Мортиша приготовила для Ксавье травы, и его, абсолютно разбитого, обессиленного усадили на кухне, когда Уэнсдей забирали оттуда в чёрном мешке. Так её свадьба превратилась в её же похороны. И все готовы были поспорить, что она была бы в восторге от этого… Но правда была в том, что настоящая свадьба ждала её там…

— Я так тебя люблю, — сказала она, глядя Тайлеру в глаза, когда они пришли в пустую церковь. Там было так красиво. Этот мир словно был создан для неё. Он был мрачнее, оригинальнее, но самое главное — он был пуст… В нём были только две её любимые души. И больше никого.

— А кто будет нас венчать? Октавиан? — пошутила она, глядя на собаку, и Тайлер крепко обнял её.

— Не всё ли равно? Это моя клятва тебе перед Богом… Потому что именно ты — вся моя жизнь. Потому что без тебя я бы никогда не стал собой, — погладил он её нежную щёку, и она закрыла глаза. — Уэнсдей Аддамс-Галпин… Я всегда буду тебя любить. Всегда буду беречь то, что у нас есть… И если бы мы с тобой смогли иметь ребенка… Я бы умер от счастья, но этого не случится… Не здесь, но, может, в другой нашей жизни, — побежала слеза у него по щеке, и Уэнсдей вытерла её холодными пальцами.

— Ты — единственный человек, с которым я бы хотела провести эту жизнь. И пусть мы мертвы… Пусть время неизбежно и жестоко посмеялось над нами, но мы нашли друг друга. И это — всё, что мне нужно… Потому что ты — вся моя жизнь… Тайлер Галпин… Я безнадежно и бесконечно влюблена в тебя. И так будет всегда.

В мертвой тишине их губы встретились. Не было ни громких возгласов, ни восторженных воплей и аплодисментов… Были только они и их любовь… Которая свела их вместе навсегда…

«Любимой дочери. Девушке. Коллеге» гласил надгробный камень, и Гомес утирал слёзы платком, пытаясь найти опору в своей любимой супруге. Скорбь неизбежно ударила и по нему. Но Мортиша хотела нормально попрощаться с прошлой жизнью, чтобы дать шанс новой. Ксавье был чернее ночи и сидел возле мраморного угольного камня, с которого на него смотрела его мрачная девочка с косичками.

— Прости меня… — зарылся он рукой в мокрую землю. — Я так виноват.

— Сынок… — приобняла его Мортиша. — Это должно было случиться. Пойми… Ты не виноват.

— Нет. Виноват… Если бы я не сломал то единственное, что держало её здесь… Всего этого бы не случилось, — ответил он, доводя себя до настоящей истерики. Руки тряслись, воздуха не хватало, и лёгкие сжимались в грудной клетке.

— Воды… Кто-нибудь принесите! — громко попросила Мортиша и помогла ему отойти оттуда.

— Мы оба знаем, что ты её любил… Она там, Ксавье. С ним. И она бы не осталась здесь, даже если бы ты не разбил это зеркало, — ответила она, похлопав его по плечу.

— Вы знали? — дрожали его руки, держа стакан с водой, который ему подали.

— Догадывалась… Не кори себя… Я знаю свою дочь. Она бы всё равно ушла, — сказала Мортиша и с грустным взглядом направилась к своей семье.

Когда похороны прошли, Аддамсы всей семьей вернулись домой, плотно закрыли все шторы, погасили свет и зажгли свечи, когда Мортиша положила осколок прямо посередь гостиной.

— Явись ко мне, родная, — промолвила она, почуяв порывы ветра, колышащие шторы, и Пагсли тут же вцепился в руку матери со страху.

— Это она… — промолвила её мама и дождалась, когда они с Тайлером появятся в зеркале. Уэнсдей смотрела на неё абсолютно счастливыми, полными жизни глазами, чего Мортиша не видела уже очень давно.

— О, моя дорогая, — прикрыла Мортиша рот ладонью, увидев их вместе. Гомес и Пагсли тоже плакали. — Как вы?

— Ещё одно место, мама… Я не была в нашем доме с тех пор, как попала сюда. Теперь ты открыла нам новые границы, — улыбнулась она. — Спасибо.

— Здравствуйте, мистер и миссис Аддамс… Пагсли… — промолвил Тайлер, проглатывая ком в горле.

— Дорогой… Мы пригласили твоего отца… Он должен приехать завтра… Я знала, что вы выйдете на связь, — утирала щёки Мортиша.

— Спасибо вам… Всем вам… — сказал Тайлер, обнимая Уэнсдей.

— Мы счастливы, мама… Я, наконец, дома, — промолвила она и положила голову ему на плечо. — Простите меня… Что не сказала.

— Всё хорошо, дитя. Мы не сердимся на тебя… — сказала Мортиша, глядя на дочь. — Я очень счастлива видеть в твоих глазах жизнь.

— И я, моя волчья ягодка, — добавил отец. — Берегите себя. Пожалуйста…

— Мы поженились, мама… Папа… Как вы и хотели, — показала она кольцо, и Мортиша окончательно разревелась.

— Ну, вот… Что же вы не дождались своих преданных гостей… Нам даже не нужно было накрывать стол, — пошутила она, вытирая размазанную тушь.

— Не плачь, мама… — скрестила Уэнсдей пальцы с Тайлером. — Всё будет хорошо…

— Мы не сомневаемся, сестра, — улыбнулся Пагсли. — А я займу твою комнату.

— Можешь забрать и пыточную. Она теперь твоя, — посмеялась Уэнсдей, посмотрев на родителей и брата с невероятной нежностью. — Я всех вас люблю… До завтра…

— До завтра, дорогая… — промолвили они в ответ и исчезли из отражения. Уэнсдей тут же поцеловала Тайлера в губы.

— Мне нравится, как быстро меняется обстановка… Когда нас зовут через зеркало в другое место, — осмотрелась она вокруг.

— Это ведь поместье твоих родителей, — сказал он, глядя ей в глаза.

— Угу… И у нас первая брачная ночь, — игривым тоном промолвила она, затягивая его в другую комнату.

— Ты ведь ведёшь меня в спальню, да? — улыбнулся он, прекрасно зная ответ.

— Нет, лучше…, — посмотрели на него её дьявольские глаза, и они с ним направились прямиком в семейную пыточную…