Сладкая Виктория Цитрус [Торейя Дайер] (fb2) читать онлайн
- Сладкая Виктория Цитрус (пер. Николай Иванович Яньков, ...) 264 Кб, 28с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Торейя Дайер
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Сладкоежка Виктория Цитрус
Маневры вокруг Луны.
Лишь только начался полет, космическое излучение повредило мою правую руку. То есть какой-то дурацкий протон высокой энергии, запустил остеосаркому[2] в локтевой кости, что было довольно некстати. Ведь я знаю, что значит болеть раком. У меня недавно была лимфома[3] лёгкого, и я находилась в глупой искусственной коме пока росли новые клетки, а принтер создавал новое лёгкое из соединительной ткани. А после этого — сидячий режим в течение шести недель при трети нормальной гравитации (или чуть больше) до полного выздоровления. Мои конкуренты в это время получали выгодные заказы, а мой статус профи стремительно снижался. И ведь злиться не на кого. Ну, не на протоны же? Такова их природа. Просто защищаться нужно лучше. Единственное, что современная медицина еще не может восстанавливать, это человеческий мозг. Поэтому на шлемах скафандров, на наших плечах, обычно крепится дополнительный съемный шлем. Тяжелый (но ведь здесь невесомость), объемный — пропорции фигуры становятся необычными, смешными (для сухопутных), и мы снимаем их, когда приземляемся, а умные скафандры удерживают нас в вертикальном положении, пока выполняется санобработка. Так, саркома. Что делать? Нет, я не откажусь от задания. И так уйма времени пропало впустую. Чего доброго уволят, откажутся от моих услуг. Признают ненадежной. Что остается? Решено. Дам команду своему умному скафандру заморозить всю правую руку, жидкий азот прекрасно с этим справится, и отправлюсь в полет. За полгода принтер вырастит мне новую руку. А я за четыре месяца на своей Китовой Акуле доберусь Меркурия, быстренько там все сделаю, — затем в темпе к местам с гравитацией, где мне сделают трансплантацию. Но если не успею, и дам руке оттаять, то она убьет меня гангреной даже быстрее, чем сам рак. Но обо всем этом, о использовании азота не по назначению, знать администратору нашей компании «ЭлеАллок» ни в коем случае не нужно. Ведь понятно и ежу, что трудно выполнять полноценные работы на Бринстонских Равнинах Меркурия при возможной нехватке азота для для маневровых двигателей и охлаждения корабля. А работать предстоит днем, а днем там поверхность нагревается до 450°C. А ночи не дождешься — сутки на Меркурии 176 земных. Мои расчеты показывают, что азота мне должно хватить, конечно если не возникнут непредвиденные ситуации. А пополнять его нельзя — узнает Джихад Диб и отстранит меня от задания. Кроме того, при такой задержке… могут обнаружить, что я кое-что подкрутила в настройках Китовой Акулы, чтобы ничто не говорило о проблеме с азотом. По крайней мере, рука — это не лёгкое. Без руки можно работать. Там-то и надо всего ничего, выяснить почему с Меркурия отправили полмиллиона тонн урана «Северному Марсу», когда контракт на поставку был заключен с «Южным Марсом». Я думаю, это не займет много времени.Район Венеры.
Поверхность Меркурия днем нагревается до 450°C, правда ночью остывает до −180°C. Поэтому, несмотря на то, что садиться Китовой Акуле предстоит в вечно темном кратере на Северном полюсе[4], я тщательно проверяю и перепроверяю скафандры, как белка на Земле проверяет свои запасы грецких орехов. Но что температура? А солнечный ветер, обрушивающийся на незащищенную атмосферой планету, а ее собственная радиоактивность, а прилетающие из каких-то глубин Вселенной протоны высокой энергии? Нет, проверять и еще раз проверять! На противоречиях существующих между «Северным Марсом» и «Южным Марсом» неплохо зарабатывает компания «Mercury Solar Co» занимающаяся добычей полезных ископаемых на Меркурии. С Бринстонских Равнин ее многокилометровая система добычи и транспортировки «MINE-Z» доставляет изъятый у планеты уран в тот самый вечно темный кратер на Северном полюсе. Там благодаря темноте условия получше, чем на равнине. Поэтому именно там были установлены электромагнитные катапульты, запускающие грузовые контейнера по тщательно рассчитанным траекториям заказчику — «Южному Марсу». Правда, иногда из-за вспышек на Солнце приходится включать корректирующие двигатели контейнеров, но до сих пор это работало без сбоев. И вот в течение последнего квартала грузы почему-то доставались «Северному Марсу» — международный скандал. Возможно случайный сбой программы, а возможно и не случайный. — Возможно это осуществил человек, или робот специально туда посланный. А еще на это могло повлиять какое-то неизвестное природное явление. Ведь Меркурий, по сути, мало изучен. Мы лишь знай выкачиваем из него уран. Наша компания «ЭлеАллок» и была нанята для того, чтобы разобраться в возникшей проблеме, и погасить скандал. Для этого капитан Пенетратора — Джихад Диб, отправляется на Марс, чтобы выяснить, есть ли проблема там. А я на своей Китовой Акуле лечу на Меркурий. Его-то работа полегче, не так ли? Марс это вам не Меркурий. Что касается нехватки азота, то для маршевых двигателей она не актуальна. Моя касатка может двигаться и за счет солнечной энергии (это надежно, но довольно медлительно), и на водороде. А для чрезвычайных ситуаций предусмотрен даже атомный двигатель, на нем корабль несется, как угорелый. Мертвая рука из-за отсутствия азота начинает оттаивать — чем не чрезвычайная ситуация. Но думаю, что проблема с азотом не станет чрезвычайной ситуацией. Я уверена, что буду дома как раз вовремя, чтобы трансплантировать руку. Ну как я могла отказаться от полета? Ведь мою репутацию нужно поддерживать, а не ронять, понимаете?Не многим жителям «Северного Марса» удается получить профессию астронавта. Я выиграла право на такое обучение в лотерею. Мои родители, еще до моего рождения купили билет. — А вдруг повезет? Хотя, если честно сказать я не помню своих родителей. Меня растили Роботы. Бывшие в употреблении, потому и недорогие, они были доставлены из пансионата престарелых на Земле. В их программу входили следующие вопросы: «Ваша дефекация в пределах нормы? Вызывает ли у вас боль, от горько-сладких воспоминаний, мимолетная красота цветов? Ваш уровень кортизола[5] повысился, это из-за возникшего ощущения вины перед вашей семьей?». Лишь один из них, более-менее, годился для воспитания малышей.
В моем личном деле в компании ЭлеАллок отмечено наличие у меня психической травмы, возникшей в результате воспитания в детском возрасте одними лишь роботами, причем уточнено, что травма не является психическим заболеванием. Речь идет о том, что я не могу смотреть человеку в глаза, меня раздражает, выводит из себя вид человеческих глазных яблок, двигающихся в своих глазницах. Даже когда я смотрюсь в зеркало, стараясь по глазам определить свое самочувствие, вид двигающихся моих собственных зрачков вызывает во мне отвращение, заставляет резко отводить глаза. Мне уже двадцать три года, но это не проходит, и я ничего не могу с этим поделать. Есть у меня еще один сдвиг по фазе. Всякий раз, когда я заканчиваю какую-нибудь работу, я в награду позволяю себе съесть лимон. Такие растут только на моей родине. Я их всегда умудрялась припрятать на кораблях, где проходила обучение. И на моей Китовой Акуле, естественно присутствует запас этих восхитительных фруктов. Нет ничего лучше, чем лимон без косточек, такой сладкий и сочный, что его можно есть, как апельсин. Ничто не сравнится с тем, чтобы очистить его от кожуры и отправить под забрало своего огромного шлема, а затем пронзить зубами дольки, ощутив вкус белой мякоти. После такой процедуры, эфирные масла, в течение пяти минут или около того, обжигают ваши губы и слизистую рта. Этот освежающий аромат покалывающего цитрусового жара, заставляет меня мысленно кричать: «ДА!». А бывает, что и во все горло. Вот почему, когда я закончила свое обучение, я присвоила себе имя — Виктория Цитрус. Виктория. Вика. Капитан Цитрус. Я приобрела Китовую Акулу на деньги, полученные за работу, по отлову частиц в радиационном поясе. Как результат — пара приступов лейкемии. Джихад Диб со всем своим выдающимся двухсотлетним опытом может катиться к дьяволу, вместе со всем моим перерасходом азота. И никакая вонючая остеосаркома локтевого сустава, не помешает мне высадиться на Меркурии.
Меркурий, проход первый.
— Я проверила наличие у нас азота, — доложила Наамла, — показания датчика на баке в два раза меньше цифры на пульте управления. Вы что-то нахимичили, капитан? Наамла — мой стажер, она воспитана Волками. — Не так уж это и смешно, как вам кажется, — сообщает она, постукивая по прибору, осуществляющему мысленную связь с экипажем Китовой Акулы. Все команды, распоряжения, пояснения нет необходимости произносить — они моментально из моего мозга попадают по назначению, фиксируясь в памяти прибора, и кнопка «выкл.» у него лишь для чрезвычайных ситуаций. Этот же прибор служит для связи с администрацией «ЭлеАллок», а можно и с Джихад Дибом. — Достаточно ввести мысленно соответствующий код. При устройстве в «ЭлеАллок», человека записывают под его фамилией. У Наамлы она была Волкова. Капитаны кораблей, под чьим началом трудятся новички, называют их по своему. После чего у человека в «ЭлеАллоке» появляется новое имя. Мой стажер получила от меня новое имя после того, как она возмутилась тем, что я постоянно кричу ей: «ДА!» и «НЕТ!» — Мысленно конечно. Так как она арабского происхождения, то она и стала Наамла. «ДА» и «НЕТ» по-арабски — это «НААМ» и «ЛА». Вечно забываю, что у меня есть стажер. Прошло немало времени с тех пор, как мне приходилось скрывать от кого-нибудь свои мысли, но похоже наступила ситуация, когда абсолютно незачем чтобы все их записывал этот корабельный «журнал мыслей», и Наамла знала всё, что я думаю. Ну, конечно, не всё — мысли передаются и фиксируются только определенной категории, но отключить мысленно её при разговоре просто забываешь. Выключить «журнал»? Запрещено — грозит увольнением. Так что я просто беру рулон клейкой черной ленты из ПВХ, и обматываю в несколько слоев «журнал». Трудно сказать, что при этом думает Наамла, потому что она вежливо опускает темное забрало шлема, пряча глаза, стараясь пропустить мимо ушей брань (а вы попробуйте проделать такое одной рукой — оторвать, обмотать) и помогая. — Ничего я не химичила, — невозмутимо соврала я, после того как «журнал» был надежно экранирован. — Датчик показывает массу азота только половины бака. На второй половине, подсоединенной к принтеру, датчика нет. То есть азота у нас, фактически вдвое больше, чем показывает датчик. Давление правильное, но масса показывается неправильно. У нас пятьсот кубометров, а не двести пятьдесят. С эти азотом у меня была еще одна накладка. Во время нахождения в атмосфере планеты можно было бы производить захват азота и повторно его замораживать, но для этого необходим специальный модуль, который я продала еще на Луне, чтобы купить на вырученные деньги новый Принтер 2. Пятьсот кубов. В пекле Бринстонских Равнин мы с этим количеством азота могли бы находиться целый час и даже того больше. А сейчас ревизию системы добычи — длиной в двенадцать километров мы должны закончить не более чем за тридцать минут. Остается надеяться, что причина сбоя найдется в кратере где установлены электромагнитные катапульты. Там вечная темнота, холод — расход азота будет практически нулевой, и там можно не спешить. — Ну… если вы утверждаете, — с сомнением в голосе произнесла Наамла, — то будем считать что у нас пятьсот кубометров. Я полна жизни, решения принимаю быстро. Могу отправиться на опасное задание, даже не имея для этого соответствующего снаряжения. Ну конечно за приличное, очень приличное вознаграждение. А она похожа на марсианский кактус, ожидающий дождя. Не очень похоже, что она из клана Волков. Всего-то девятнадцать земных лет, а терпения как у старухи. Я не обращаю внимания на странное ощущение внутри моего умного костюма, когда жидкий азот закипает на стыке моей онемевшей конечности и чувствительного плеча, где нагревательный элемент поддерживает температуру тела на границе. К скафандру приделана небольшая емкость с жидким азотом. Система охлаждения аналогична обычному бытовому холодильнику. Практически его количество не убывает, а полбака я потеряла случайно, когда сооружала всю эту систему. — Как дела у Волка на Марсе? — поинтересовалась я. Волк — по-арабски означает Диб. Ах, да! Наамла воспитана моим худшим врагом. Её отцом. Я ненавижу отца Наамлы, потому что его девиз гласит: «Молодой мозг — это тупой мозг». Ему двести лет и его части тела, заменялись чаще, чем алмазы на сверле системы добычи «MINE-Z». И похоже то, что именно Наамла со мной, не является случайностью. Ведь я с — «Северного Марса». А вдруг я участвую в заговоре против «Южного»? Так что, на всякий случай, за мной нужен глаз да глаз. Если это действительно так, то Джихаду Дибу, лучше не тратить время попусту, отвлекаясь но подобные глупости, а тщательней просматривать видеозаписи и опрашивать поисковые команды. — Они пока еще ничего не нашли, — ответила Наамла. — Ну, конечно, информация от источника заслуживающего доверия, — ухмыльнулась я. Они с Джихад Дибом при помощи мобильников обмениваются мыслями непосредственно из головы в голову. Так что здесь практически невозможно уединиться, хоть тонну ленты ПВХ намотай. — Но, ведь и мы пока не можем ничем похвастаться, — подмечает Наамла, её голова повернута в сторону Меркурия, яркой и далекой точки за окном. — Бьюсь об заклад, что неисправен один из датчиков давления электромагнитной катапульты, — предполагаю я. — А я эксперт по их починке.Меркурий.
В конце концов мы добираемся. Ну здравствуй, Меркурий!
Корабль фиксирует несколько электронных всплесков. На сей факт, я почти не обращаю внимания. Отсутствие атмосферы и беспрецедентное давление солнечной радиации, нагревающее корабль, вынуждает мою посудину маневрировать, крутиться, добиваясь минимального расхода азота. Я внимательно слежу за нашим выходом на стабильную орбиту, когда меня прерывает стажер:
— Какая-то аномалия, наблюдаю газовый шлейф над Бринстонскими Равнинами. Довольно крупный, и больше напоминает тот, какой можно было бы увидеть на Энцеладе.[6] Это происходит на участке «MINE-Z» совсем рядом с буровой и с установкой по очистке руды.
Я отвожу взгляд от экранов и смотрю ей в лицо скрытое за темным забралом:
— В таком случае, маловероятно, что причина сбоя в кратере с электромагнитными катапультами.
— Согласна, шанс мал, что проблема там, — соглашается Наамла.
— Кто это увидел первым? — приходится задавать этот вопрос, — на орбите мы, или Джихад Диб, аж с Марса?
— Наше прибытие состоялось на ночной стороне, — сообщает Наамла, — указывая на очевидное.
Другими словами, грязный и гнилой враг — заметил это первым.
Я стискиваю зубы.
Уже без разницы, если этот динозавр увидел первым. Я-то здесь, а его здесь нет.
Итак, оставляя Китовую Акулу самой выполнять заложенную в нее программу, я сосредотачиваю все свое внимание на газовом шлейфе. Какая-то испаряющаяся жидкость выходит через плотную вулканическую кору, которая, как предполагается имеет толщину около двадцати пяти километров. Однако, ведь комплекс добычи «MINE-Z» копает не более, чем на глубину в десять километров. В чем дело?
— Меркурий дал течь, — резюмирую я, едва осмеливаясь надеяться, что это что-то полезное. С прошлой миссии у меня еще оставалось оборудование для захвата. Хоть и видавшее лучшие времена, но вполне работоспособное.
Я включаю спектрометр, и мои ноздри непроизвольно раздуваются — Брр…
— Сероводород, — бормочет Наамла, — если бы на Меркурии была кислородная атмосфера, этот был бы шлейф огня.
«Ага, и тогда бы это превратилось в серную кислоту. Вид у шлейфа, совсем как в мультиках. Самый большой пердун, Солнечной системы». — Хотелось бы, чтобы мой прибор передачи мысли работал, ведь какое классное выражение «Большой пердун, Солнечной системы». Думаю, Наамле бы понравилось.
Моя посудина, опять пытается сообщить мне про электронные вспышки, но я оставляю эту информацию без внимания. Визуальная камера отслеживает желтые скалы, зубчатую поверхность, получившуюся в результате бурения. Мы приближаемся все ближе к шлейфу, и становится видно, что система добычи «MINE-Z» им не повреждена.
Наамла возится с программным обеспечением, стараясь получить лучшее разрешение изображения.
Улыбка исчезает под моим шлемом. Да, нельзя сейчас лететь в кратер с электромагнитными катапультами. И в то время как моя левая рука вносит изменения в программу посадки, мой надежно защищенный мозг решает — а не рвануть ли отсюда когти, пока еще есть такая возможность? Нет, садиться нужно однозначно здесь, и немедленно, рядом с буровой, с установкой по очистке руды и шлейфом. Там же явно что-то происходит. Необходимо срочно выяснить что, и по возможности навести порядок.
Так что нам туда — на убийственную поверхность Меркурия. А что делать, все равно придется, не ждать же целый месяц ночи? За это время мы израсходуем столько топлива, что нам придется совершать обратное путешествие на Марс на чистой солнечной энергии.
Я могла бы запустить аварийные паруса. Меркурий получает солнечного потока в шесть раз больше Земли. Но время в пути составило бы годы, а не месяцы. Мне пришлось бы ампутировать руку без трансплантата, что сильно повредило бы нервные окончания, и на том шанс вернуть себе руку, сравнялся бы с нолем. А еще такая одиссея предоставит великолепный шанс заболеть раком, как мне, так и моему стажёру. Десять тысяч рад[7] в земной год — это довольно много.
Итак. Ждать ночи нельзя.
— Команда Марса сообщает, чтобы мы оставались на орбите и ждали подкрепления, — докладывает Наамла, — «ЭлеАллок» дал добро, Пенетратор заправляется топливом и летит к нам.
Я едва слышу её. — Садимся сейчас. Израсходуем на охлаждение почти весь азот, пока возвратимся обратно на орбиту вокруг Марса. Зато быстро, останется топливо на дорогу в цивилизованные края и не придется жертвовать рукой. Однако права на ошибку нет, и у нас в наличии всего тридцать минут для выяснения того, что пошло не так и попытаться исправить это «не так». А удастся ли нам заделать дыру, глубиной в десять километров?
— Что-то еще происходит, — сообщаю я, — к югу от источника шлейфа в коре Меркурия расширяются трещины. Это катастрофа. Вот-вот прорвется второй газовый шлейф и мне придется потратить все топливо впустую, просто избегая обломков.
Место неминуемого взрыва оказывается в семидесяти километрах от буровой. И после зондирования выясняется, что глубина коры Меркурия в этом месте всего десять километров, а по карте должно быть двадцать восемь. Почему же кора настолько тоньше, чем предполагалось? Разве перед тем, как начинать добычу руды на этом участке, это не должны были замерить? Или в этом конкретном месте произошло с тех пор резкое уменьшение толщины коры изнутри планеты? Кроме того, под этими десятью километрами находится слой жидкости, температура которой составляет ровно минус 70 по цельсию, причем повсюду, от центра области трещин, до краев.
Корабль достаточно быстр, чтобы провести сканирование за миллисекунду до того, как солнце начнет превращать эту жидкость во второй шлейф.
— Так вот откуда это берется, — подмечает Наамла, — под Бринстонскими Равнинами располагается океан жидкого сероводорода. Скорее всего, в твердом состоянии под более высоким давлением, внизу, на морском дне.
Жидкий сероводород. Бурлящий и пердящий океан.
Решаю восстановить мысленную связь со стажёром. Протянув руку, я отклеиваю ленту ПВХ, одной рукой неудобно, удается лишь нижнюю часть. Но этого оказывается достаточно и Наамла сразу улавливает это определение: «ПЕРДЯЩИЙ ОКЕАН».
— Закатываю глаза, — произносит Наамла, — это отвратительно. «ОМЕРЗИТЕЛЬНО».
Китовая Акула уже настаивает на том, чтобы я прямо сейчас обратила внимание на электронные всплески, и я обращаю. Потому что эти всплески, не выглядят случайными.
Моя милая посудинка, довольно точно определила их происхождение. Они находятся под поверхностью, на глубине ста километров, в районе шлейфа. Да… их характер не случаен.
Одна секунда… всплеск, три секунды нет ничего, снова всплеск, перерыв три секунды и затем 2 сигнала с перерывом между каждым в секунду, трехсекундная пауза и 3 сигнала с секундными перерывами между ними, опять трехсекундная пауза и 5 сигналов … 8 сигналов … 13 … 21. Потом после десятисекундной тишины все повторялось
«Так это же ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ ФИБОНАЧЧИ»[8].
— Это Фи… — начала я говорить, забыв, что Наамла сейчас воспринимает мои мысли.
— Знаю… — прервала меня Наамла.
— Должно быть это разумная жизнь.
— Того же мнения… — поспешно соглашается стажёр.
— Наамла! Что-то пытается связаться с нами из-под бурлящего всплесками океана. Чтобы ответить, мы должны подать наши сигналы через кору планеты на глубину 100 км. Для этого нужен ускоритель частиц. Его нет. А чтобы создать… Один наш принтер слишком мал для этого, а второй…
— А второй принтер сейчас печатает вашу руку, — невозмутимо заканчивает мою мысль Наамла, — капитан, нам даны инструкции оставаться на орбите и ждать. Пенетратор оснащен шестью принтерами. Создание ускорителя может начаться там прямо сейчас.
«Ты хочешь, чтобы я позволила твоему грязному и гнилому папаше стать тем, кто войдет в историю, первым поговорив с инопланетянами?» — пронеслось в моей голове. Ну нет ни за что!
— Вы же все еще будете здесь, — приводит свои аргументы стажёр, — корабль Джихад Диба всего в четырех месяцах пути.
«Да это же целая жизнь!»
«Он рассказывал мне, что однажды вы сожгли свои вкусовые рецепторы, потому вам было невтерпеж дождаться, пока остынет еда, а потом заявили, что это опухоль, и заставили заменить вам язык. Он назвал вас тогда не вылупившимся птенцом, с манией компетентности!».
«Мне не понятно, зачем он набирает учеников. Ведь они его раздражают и он их постоянно унижает?» .
— Это вы меня все время унижаете, — подмечает Наамла.
— Мне жаль. Прости. Прошу, отключи свою мысленную связь с Дибом
— Это спровоцирует начало войны на Марсе.
Я снимаю свой огромный шлем, чтобы она смогла видеть мои глаза. Это действие делают люди… воспитанные людьми. Она должна понимать, это чертовски серьезно. Мне необходимо войти в контакт с инопланетянами.
«ПОЖАЛУЙСТА. Я ДОЛЖНА ВОЙТИ С НИМИ В КОНТАКТ.»
Наамла вздыхает. Её гигантский шлем кивает в знак согласия. Она поворачивается ко мне спиной, нажимает на что-то, предположительно выключая реле.
— Капитан, я прошу вас водрузить шлем обратно, пока у вас действительно не появилась опухоль на языке, — молвит мой стажёр.
Восторг бурлит у меня в животе, как бурлящий океан пердежа.
Сила моего возбуждения такова, что я смогла бы ей отразить космическое излучение. Возвращаю шлем на место и начинаю набирать команду левой рукой, давая понять принтеру, что нужно утилизировать мою правую руку и приступить к созданию ускорителя частиц — длиной 4,5 метра.
Тяжкий вздох Наамлы, возвращает меня к экранам:
— Ну что там еще?
Она молча указывает на трещины в коре в семидесяти километрах к югу, от первого шлейфа, где уже образовался второй меньшего пока размера газовый шлейф. Там что-то непонятное (и это явно не булькающий сероводород), свободно парило над поверхностью планеты. — Десятиметровая торпеда бледно-желтого цвета. На одном конце два многогранных шара, видимо глаза, рядом с ними остроконечные выпуклости, явно похожие на ротовые хоботки. Две сотни белых изогнутых зазубренных ног. Пара когтей, метровой ширины, один крошечный и один огромный. Ребристый внешний скелет покрывал корпус торпеды.
Это животное? Рыба? Омар?
Или это китовая акула, скрещенная с гигантским пердящим трилобитом.
— Господь всемогущ, — шепчет Наамла.
— ЗРАЧКИ! — выкрикиваю я худшее ругательство, которое я знаю.
От перевозбуждения, меня всю трясло.
Мы зрим инопланетное существо!
Либо оно разумный вид, либо это сбежавший домашний скот.
По мере того, как торпеда удаляется все дальше и дальше от булькающего жерла подземного океана, вид существа изменяется, ребристая оболочка начинает испаряться, и инопланетное животное становится неотличимым от вещества шлейфа, похоже, становится его частью.
— Оно само выбросилось на берег, — резюмирует Наамла, — или шлейф сероводорода смыл существо напрочь. Разница давлений слишком велика, чтобы части этого создания, сохранялись единым целым. О боже! Еще один появляется! Капитан, да там целое стадо! И вылетают они из жерла первого шлейфа.
— Нам необходимо пролететь сквозь этот шлейф, — я опять кричу, тыкая кнопки, чтобы активировать оборудование для захвата, которое использовалось в предыдущей миссии. — Мы просто обязаны поймать осколки, выяснить их состав. Как такие органические объекты могут взаимодействовать с электронными всплесками? У них там что, есть внизу орудия производства? Большой город? Это как? Получается, что уран, который мы добывали и отправляли на Марс, был их защитной стеной?
Однако пути назад нет. — Мы кружим над планетой, по нашей беспомощно резвой орбите, постепенно перемещаясь на ночную сторону Меркурия, в то время как вся планета, несется со скоростью — сорок семь километров в секунду.[9]
Меркурий — это проворный и маленький ублюдок.
Но и моя милая посудинка, не лыком шита.
Так что.., так что скоро мы вернемся на дневную сторону.
Орбита Меркурия.
— Сработало, — сообщает стажёр из лабораторного модуля с противоположного конца корабля, — мы получили образцы меркурианской биологии, капитан. Я исследую наименее поврежденный фрагмент инопланетного экзоскелета, который могу зафиксировать, но пока мы общаемся, он распадается. — Конечно сработало, — отвечаю я с облегчением. Нажимаю на экран и наблюдаю за ведущимися исследованиями, в режиме реального времени. Кусаю губы. Жду с нетерпением результатов. Предвкушаю. Дождалась, появляется слово — «Реометрия».[10] Хм… почему у «Реометрии» нет аббревиатуры? Как-то несправедливо. Придумываю ей, подходящее моменту название — «Томительное ожидание». Наконец высвечиваются результаты анализов. В основном ошибки. Никаких совпадений с химическим составом известных живых существ. — Преимущественно сера, — сообщает Наамла. — Ну наше обоняние, нам бы рассказало об этом, — ворчу я, — ну не могут же гигантские пукающие трилобиты, состоять только из серы. — Капитан, думаю, что они не гигантские трилобиты. Отдадим им должное. Ведь они используют последовательность чисел Фибоначчи, полученную в сотне километров под корой планеты. Они разумные меркурианцы. Следует ли мне запустить на анализ второй образец? — Да, конечно запускай, — разрешаю я. С недовольным видом, просматриваю атомарные пропорции. Занятие бесполезное. Оно вызывает раздражение. — Как ты думаешь, может проблема в программном обеспечении? Неужели это, настоящая жизнь на основе серы?— Второй образец кажется более однородным, — докладывает стажёр, — атомное соотношение что-то уж больно знакомое. Капитан, вам это ничего не напоминает? — Это хитин? — предполагаю я, — хитин, который образует экзоскелеты земных насекомых? Но в этом случае, сера, вместо кислорода, не так ли? — Я бы так не сказала, — отвечает Наамла. — А как бы ты это объяснила? — Ну… у нас нет возможности в точности узнать, как устроены молекулы, из-за того, что они слишком быстро разрушаются при таком давлении, вы же согласны с этим, капитан? Так что мое объяснение сводится к тому, что все три вытяжных шкафа переполнены, а я вынуждена немедленно покинуть и загерметизировать лабораторию. «Вот что значит, воспитана волками. Неужели она никогда не впадает в панику?» За пределами лаборатории находится аварийный душ и тренажерный зал. — Направляюсь к тебе, скоро буду. — Резко отталкиваясь, я плыву на помощь. — У меня щипят глаза, прям горят огнем, — сообщает Наамла, — похоже слезы, только усугубляют ситуацию, влага окисляет…
Я влетаю в тренажерный зал. Мы сталкиваемся. Фиксирую её лодыжками. Левой рукой, щелкнув замок, снимаю её шлем. Не пойму, как ядовитые газы проникли внутрь. Я проверила все скафандры, кроме того, в который была облачена Наамла. Сдается мне, что ощущаю запах тухлых яиц. — Не двигайся, успокойся и замри, — приказываю я. Её влажные темные ресницы, лежат на смуглых щеках, словно водоросли, выброшенные на берег. — Приоткрой глаза. — Пожалуйста, никакой воды, — умоляет Наамла, — кислород отсутствует, мне нужно… — Тебе необходим азот, — сообщаю я, — задержи дыхание. Она не дышит и открывает глаза. Я наблюдаю округлые и мягкие зрачки. Они покрыты капиллярами, их влажность ужасает. Но почему-то я не кричу. СОВСЕМ НЕ КРИЧУ. Вместо этого, я спокойно открываю клапан в своем умном скафандре, где температура азота чуточку ниже температуры тела. Направляю свою замороженную правую руку, левой, как пожарный шланг. Газообразный азот, заставляет её жгучие слезы, испариться.
— Создание ускорителя частиц закончено, — информирую я стажера, — но работать на нем отсюда, не повредив Китовую Акулу, будет сложно. Необходимо прижать сопло прямо к поверхности, и желательно подальше от корабля. И даже точнее. — Нужно, чтобы он не расплавился и не превратился в шлак, зарыть его так, чтобы над ним был слой породы хотя бы 0,7 метра. На глубине температура меньше, и чем ближе к соплу шлейфа, тем она меньше. Это тоже следует учесть — осуществить посадку, как можно ближе к шлейфу. — Да, нелегкая работа, — замечает Наамла, — даже здесь, на Меркурии. Все верно, нужно искать помощников. Я проверяю список обслуживающих роботов общего доступа, все они бродят по всей длине комплекса «MINE-Z». Ага, вот. Робот-копатель марки — Lay-BoR, эта работа как раз для него. Необходимо составить программу посадки для Китовой Акулы и программу действий для робота-копателя. — Кинула взгляд на экраны Наамлы. Так, она уже занимается этим. Определенно более квалифицированней, чем не вылупившееся яйцо. Джихад Диб ее потерял, а я приобрела (по крайней мере на данный момент). Чувствую себя самодовольной до момента, пока мой стажёр не молвит с довольно сильной иронией в голосе: «Капитан, пятьсот кубометров азота, готовы к охлаждать корабль. Историческая встреча цивилизаций, неизбежна. Остается только решить капитан, какую речь вы собираетесь произнести». Проходит еще пять минут и Наамла сообщает: — Еще несколько меркурианцев, покончили с собой, пока нас носило на темной стороне. Вон еще один исчезает. Как ваша речь, капитан, готова?
Мое Сообщение. Да мне сейчас надо запрограммировать ускоритель частиц, до момента посадки, до момента, когда робот его закопает и мы его запустим. Но что мне включить в это Сообщение? В нем должна быть цитата из их послания, и что еще? Может так — немного математики, немного смерти? Ведь именно из математики и смерти и состоит в основном вселенная. Что включить, так чтоб поняли? Вопрос-вопросов. Да за все время нашего существования на Земле, мы когда-нибудь овладели реальным межвидовым общением? Мы не смогли даже управиться с обезьянами, что уж там говорить о радикально иной жизни.
— Еще не готова, — отвечаю я, продолжая мучительно размышлять. Межвидовое общение. Как человек общается с деревом? Выясняет чего оно хочет (свет, вода, почва и пр.), и обеспечивает этим дерево. Вот такое общение. Межвидовое общение. Как дерево общается с обезьяной? Оно говорит: «Обезьяна, мне нужно, что бы ты посеяла мои семена, пожалуйста, съешь их и покакай ими потом?» Нет конечно. Просто помещает семена в то, что желает обезьяна. И что она желает? Правильно, фрукты. — У моего отца, есть некоторые соображения, по этому поводу, — информирует Наамла. — Держу пари, что так и есть, — рассеянно ответила я, продолжая оценивать ситуацию. Эти большие старые омары, пахнущие тухлыми яйцами, думают, что мы хотим их съесть. Вот почему они сами выбрасываются на берег на подходящем расстоянии от того места, откуда поступают их сигналы. Они уводят нас от своего поселения на дне океана. Подальше от своего дома. Возможно, сигналы Фибоначчи совсем не для нас предназначены. А может быть эти электронные всплески — это их сигнальная система? Как вариант — сигнал об эвакуации. Добывающему комплексу «MINE-Z», потребовались десятилетия, чтобы копнуть так глубоко, и это стало угрожать им. Похоже было вскрыто достаточное количество пластов коры Меркурия, и она перестала выдерживать давление. Мда... давление.., которое им просто необходимо, для сохранения своего океана в жидком состоянии. И соответственно их тела не разваливались бы на части. Получается, что таким образом они защищаются от нас? Но они же сильно ошибаются касательно того, чего мы хотим. Мы не способны ими питаться, это ж несомненный факт. Тогда возникает следующий вопрос — а что хотят в таком случае они? Чтобы их оставили в покое? Так-так, уже теплее. Значит они хотят, чтобы им снова вернули прежний слой коры. А толщина пласта поверхности, обратно пропорциональна плотности коры. Уран слишком ценный продукт, чтобы засыпать его обратно. А как насчет висмута? На Марсе висмута — как у дурака махорки, и отправить его сюда, будет совсем недорогим занятием. И что мне потребуется? Правильно, быстрота и натиск. Охлаждающей жидкости всего на полчаса, а мой стажёр, совсем не заслуживает смерти.
— Капитан, давайте я помогу вам с программированием, — предлагает Наамла. — Да, я только за. — Все, я точно знаю, что будет в моем сообщении меркурианцам. Не думаю, что это будет впечатляюще для учебников истории. Обыкновенная куча цифр. Но это единственный вариант, в котором я могу быть уверена, что они его поймут. В двух словах: «Числа и смерть». Может быть, Наамла пообещает сохранить это первое историческое послание при себе? — Слишком поздно, — сообщает она, — послание уже прошло через ретранслятор, на корабль моего отца.
Поверхность Меркурия, Бринстонские Равнины.
Отправляю сообщение, под звуки шипения азота. Умный скафандр, вытянутый по стойке смирно, удерживает меня в ужасных, болезненных тисках гравитации. Такие ощущения, как будто крюки, вцепившись в мои лодыжки, растягивают берцовые кости. Ужасно болит голова из-за перепадов артериального давления, и моя мертвая рука представляется мне урановым топливным стержнем. Прошло семь минут с тех пор, как я совершила посадку. Робот-копатель уже пробурил в поверхности гнездо глубиной 6 м. Упрятанный туда ускоритель частиц сейчас отправляет мое послание меркурианцам. В послании, вся необходимая информация.«Семь, семь». — Атомный вес азота. Мне нужен азот, больше ничего. Семь протонов, семь нейронов. После этого идет последовательность Фибоначчи, так как ее передавали они. И затем: «Девяносто два, двести тридцать восемь». — Атомный вес урана и урана 238. Символы смерти. Марс нуждается в уране. С этого все началось. Я разделяю последовательностью Фибоначчи обозначения азота и урана. Давая им знать — мне уран не нужен. Опять последовательность Фибоначчи А заключительная часть моего послания представляет собой распад урана, но только в обратном порядке. Пытаюсь дать им понять, что распад нужно прекратить — прекратить убивать себя. Затем все сообщение повторяется. Я мысленно молю их распознать и принять мою информацию — мне нужно убраться с этой планеты. Да-да, как можно быстрее. Со времени посадки, прошло четырнадцать минут. Сообщение уже повторено дважды. Наамла настаивает: «Возвращайтесь на корабль, капитан». Завороженно, смотрю на устрашающе мощное, основание жерла газового шлейфа. Смотрю на эту кошмарную дыру, которой суждено быть вечной или, по крайней мере источать газ, до полной гибели меркурианцев, если нам не удастся заткнуть эту пробоину. Сбоку от дыры, находятся остатки головной части «MINE-Z», некогда впечатляющие ремни и ковши, все покореженное мощным ударом газового выброса. Мимо меня катится трехногий четырехколесный Lay-BoR. Робот направляется прямо к кораблю, двигается он без приказа, размахивая при этом, своими тупыми гидравлическими клешнями. Да, однозначно в его программу заложено чувство самосохранения. Чего по словам Джихад Диба, не скажешь обо мне. Он клянется, что я родилась, напрочь лишенная этого чувства. — Я возвращаюсь, — сообщаю я стажеру и разворачиваюсь. Мой величественный корабль, длиной — двести метров, покоится в восьмистах метрах от меня. Я дала ему имя — Китовая Акула, из-за передней выступающей лопатки, по виду она ребристая и похожа на пасть акулы. Но форма лопатки больше похожа на мраморную, сломанную ногу человеческого скелета. В общем ничего близкого, с обтекаемой формой. Но кого это волнует здесь, на Меркурии, где нет атмосферы, как и на Луне, где и был построен этот корабль. Китовая Акула вся в азотном тумане — система охлаждения работает на пределе. — Бегите, — советует Наамла. Бегу. Lay-BoR впереди меня и достаточно далеко. Я вижу, как кора поверхности Меркурия вокруг робота сморщивается. Пронеслась мысль: «Все, слишком поздно, я убила стажёра и себя. Сейчас газовый шлейф выбросит наши фрагменты на орбиту. А Джихад Диб потом их соберет и проверит на наличие ДНК». Но я ошибаюсь, это не новый прорвался шлейф, а серебристая сфера диаметром метров семьдесят осторожно всплыла на поверхность из недр. Меркурий словно земной страус снес яйцо. — Что это такое? — вскричала в изумлении Наамла. — Капитан, корабль сообщает, что поверхность сферы состоит из чистого алюминия. Lay-BoR, останавливается у сферы и начинает осторожно очищать загадочную сферу от потрескавшейся породы, залипшей на ней. Со времени посадки, прошло восемнадцать минут.
Половина моего умного скафандра советует, чтобы я убиралась к черту с поверхности планеты и пошустрее, если я не желаю конечно героически погибнуть в расплавленных остатках своего корабля. А вторая половина, сообщает информацию от робота-добытчика. — Он вычел объем алюминиевой оболочки, который определил с помощью своих рентгеновских клешней-когтей и ультразвукового бурового наконечника, из объема сферы. И установил, что, судя по объему и способности поглощать излучение, содержимое сферы является жидким азотом.
— Прикрепи эту штуковину к кораблю с помощью сетей для захвата, — приказываю я стажеру, — А я приварю этого треклятого робота к корпусу, если понадобится. Дай команду принтеру, срочно напечатать что-нибудь острое, чтобы проколоть эту сферу и подсоединить её к системе азота. Только быстро, у тебя в запасе двенадцать минут! Суп из кровавых зрачков! По спине бегут толпой мурашки: «Меркурианцы получили мое сообщение. Они снабдили нас азотом, более чем сто семьдесят тысяч кубов жидкого азота!».
Орбита Меркурия. Спуск в кратер с электромагнитными катапультами.
Итак, Меркурианцы больше не выбрасываются из второго жерла. Скорее всего, они каким-то образом эту брешь все-таки закрыли. Отовсюду поступает так много сигналов тревоги, что трудно отфильтровать, какие из них наиболее важны. Угрозы кораблю. Угрозы мне. Угрозы инфраструктуре пусковых установок. Сигнал, что посадочная площадка в кратере не годится для алюминиевой сферы, любезно предоставленной мне обитателями Меркурия, чтобы спасти мою жизнь. Все эти вопросы конечно нужно решать, но самое важное — это заткнуть жерл первого шлейфа. Остановить утечку океана Меркурия. Прекратить разрушение их города. Их мира.Наамла яростно стучит по экранам, пытаясь отбиться от всех этих угроз. Она так увлеклась, что мои мысленные обращения не доходят до ее сознания, поэтому мне приходится схватить её за плечи и развернуть к себе, чтобы привлечь внимание. Положить левую руку на её плечо, проблем не составило, а вот замороженную правую, отправил на её другое плечо, мой умный скафандр.
— Взгляни пожалуйста. Ведь все что накопал комплекс «MINE-Z» на Бринстонских Равнинах за последнее время, все еще распределено по всей длине комплекса, не так ли? И частично урановые стержни уже подготовлены для транспортировки на Марс? Ибо пока мы не разберемся с проблемой, компания «Mercury Solar Co» их не отправит, верно? — На всем протяжении комплекса ничего нет, — сообщает Наамла, руки её застыли на полпути между несколькими нажатиями на экран. Эти застывшие руки напоминали хищные когтистые лапы. — Всё это время, всё направлялись к электромагнитным катапультам, для дальнейшей отправки. — Нам необходимо вернуть все обратно. Мы должны запустить добывающий комплекс в обратный направлении, чтобы сбросить весь самый плотный материал, который у нас есть, в дыру жерла. Нужно ее заткнуть, пока мы не организуем доставку для этой цели висмута с Марса. — У нас нет на это полномочий, — подмечает Наамла. Разумеется, их у нас нет. В ту секунду, когда я проигнорировала команду «ЭлеАллок», дождаться Пенетратора, меня скорее всего сняли с пробега. Если сообщение об этом и пришло на корабль, как сигнал тревоги, то это далеко, далеко не то, о чем стоит сейчас волноваться. Так что пришло время моему злейшему врагу, в кои-то веки пригодиться.
— Твой отец может получить такие полномочия. Ну не мог он прожить двести лет и не обзавестись полезными связями и послаблениями в своей работе. А иначе какой смысл в нем и его высокомерной двухсотлетней голове? — Хорошо, тогда я должна снова восстановить с ним мысленную связь. — Восстанавливай. Наамла заколебалась: — Он будет в ярости. — Да, он будет взбешен. Но пойми, у гигантских пукающих трилобитов, через четыре месяца не останется океана, не останется их дома, пока он физическидоберется сюда, чтобы на месте оценить ситуацию. Они банально вымрут. Единственная инопланетная жизнь, отличная от нас, в нашей Солнечной системе просто исчезнет. Увы, но ему придется поверить тебе, что это срочная необходимость. — То есть меркурианцы вымрут? — спрашивает она. — Еще как вымрут. Наамла стряхивает с плеч мои руки, живую и замороженную. Снова поворачивается к экранам. Включает реле. Не понимаю, что именно она говорит, поскольку ей не обязательно говорить. Надо всего лишь думать. Слышен тяжкий вздох. Вероятно, ожидает реакции отца, которая уж точно не будет любезной. Тик-так. Тик-так. Тревожный хронометр стучит в моей голове. Наконец Наамла сообщает: — Он сделает это, он заставит запустить комплекс «MINE-Z», в обратном направлении. Мне надо отправить им еще несколько пакетов данных. Но после этого, капитан, к сожалению, мне придется заморозить оба глаза. Я не могла воочию видеть её поврежденные глаза. Она опустила забрало шлема для удобства общения. Мне было стыдно, стыдно до глубины души. — Хорошо. Да, мне жаль, спасибо тебе. Скоро мы приземлимся на дно кратера и будем там в безопасности от солнца, у нас будет гравитация. Спасибо Меркурианцам, теперь у нас будет достаточно азота, как для маневра посадки, так и для взлета. Не следовало бы мне конечно лгать, прости. Я никуда не годный капитан. Когда вернемся, я позабочусь о том, чтобы тебя перевели на корабль получше. Поскольку вся ответственность за содеянное, целиком висит на мне. — Нет-нет, спасибо капитан. Мне также еще потребуется заморозить сердце. — Твоё сердце? — в изумлении переспросила я. — Увы, капитан. Мой умный скафандр регистрирует развитие свободных радикалов, скорее всего это выльется в опухоль сердца. Если вы сосредоточитесь на показаниях вашего скафандра, то обнаружите в вашей пояснице такое же развитие. «Кто может обвинить в чем-то радиоактивные частицы? Они делают то, что они делают. Было бы наивным полагать, что покалывание в моем позвоночнике, вызвано только треволнением от того, что я стала первым человеком, который пообщался с разумными инопланетянами». — М… да… — как-то нескладно протянула я.
Азот пузырится вокруг моего плеча, отражая бурление снаружи, когда Китовая Акула совершает посадку на самом безопасном участке Меркурия, во всяком случае, конечно для людей. — Отправляюсь в искусственную кому. Сладких снов, Наамла! — И я за вами. Спокойной ночи, капитан!
В кратере с электромагнитными катапультами
Медленно выхожу из комы. Во сне я беседовала о смысле жизни с глубокомысленными философами-пердунами-трилобитами. Но в последнем моем сне Джихад Диб застукал меня, когда я забралась в буфет Пенетратора за лимонами, и лишил на месяц «сладкого». Тогда я была у него ученицей. Я слышу его грозный отчитывающий голос, и вдруг осознаю, что Джихаб физически здесь, помогает Наамле выбраться из капсулы анабиоза, обращается к ней по имени, данное ей при рождении, как будто она все еще принадлежит ему. — Пожалуйста, — пытаюсь говорить «резиновыми» губами, — поднимайтесь на борт моего корабля, без запроса на разрешение. Добро пожаловать, капитан Джихад Диб! Но похоже компания «ЭлеАллок», уже снабдила его всеми необходимыми правами доступа. Он не утруждает себя разговором со мной. Он просто устанавливает мысленную связь: «Как я посмотрю, твой дорогой новый язычок, продолжает полноценно трудиться» «Старый был в метастазах рака!» — кричу я мысленно. — «Да, язычок работает отлично, но он жестче обычного. Как будто я спала дольше необходимого». «Это не так. А старый твой язык все еще у меня, могу показать». «Что??? У вас еще хранится мой старый язык?» «Естественно. А иначе как бы я смог напечатать… тебе новую руку, пока мы добиралась до Меркурия? Мне было известно о твоем вранье касательно азота, но… это же чушь собачья. Если ты взглянешь, то увидишь, что я даже взял на себя смелость ее тебе трансплантировать, пока ты спала. Дабы избавить тебя от цикла ожидания». «Собачья чушь! Ох! Никто и никогда не называл меня наглой лгуньей с тех пор, как я была ученицей Джихад Диба, и у него было право называть меня как ему вздумается». Я его ненавижу. Это чувство сильнее даже моего отвращения к вращающимся человеческим зрачкам. Так, стоп. Он что? Действительно трансплантировал мне новую руку? Медленно поднимаю правую руку, открываю забрало огромного шлема. Да-да, мы должны быть облачены в шлем даже в анабиозе. Расстегиваю молнию, снимаю перчатку и подношу руку к лицу. Ага… наблюдаю новые ногти, новую кожу и новые слегка выступающие косточки запястья, осветляющие смуглую кожу. Сгибаю пальцы, прекрасная гибкость.— Сейчас меня зовут Виктория! А для вас, Джихад Диб, я капитан Цитрус! Старый волк соглашаясь молча кивнул. Я требую отчета от корабля: «Меркурианцы спасены?» Принимаю информацию о произошедших событиях: Прибыл на Пенетраторе Джихад Диб с моей новой напечатанной рукой и новым сердцем Наамлы. Отдал команду Китовой Акуле ожидать в кратере, пока наши новые части тела не будут трансплантированы. Поставки висмута начались сразу, как только Южный Марс смог собрать достаточное количество». Был напечатан улучшенный ускоритель частиц для разговора с меркурианцами. У пукающих трилобитах уже накопился достаточно активный словарный запас. Они отдают компании «ЭлеАллок», очищенный уран. Количеством поменьше, но достаточно, чтобы урегулировать политические разногласия, между Северным и Южным Марсом. Взаимопонимание между двумя мыслящими расами достигло уже такого уровня, что они смогли объяснить, а мы понять, почему на широте Бринстонских Равнин, где температура запредельно высокая, оказалась под коркой жидкая обитаемая полость. Обитатели Меркурия эволюционировали под полюсом, где давление и температура были идеальными, а затем создали подземную сеть обитаемых рек по всей планете. Эту сеть они прекрасно поддерживали в рабочем состоянии. — Вот эту сеть мы и вскрыли.
«Ты спасла их», — отправил мысленный посыл капитан Джихад Диб. Кажется, я ощутила теплоту? Он и вправду улыбается? Нет возможности увидеть его лицо, потому что он опустил забрало шлема в знак уважения. Раньше, он так не делал никогда. «Значит ли это, что сглупить иногда полезно?» На этот вопрос он ничего не отвечает, а продолжает: «Ты неправа была только в одном. Вселенная состоит не из математики и смерти. Она состоит из математики и жизни». Он протягивает мне лимон Северного Марса, из моих собственных запасов. Наверняка взял его в буфете Китовой Акулы. Спокойно беру лимон новенькой правой рукой. Затем так же спокойно отправляю его в под забрало шлема и вонзаю в него зубы.
Последние комментарии