Комдив [Александр Анатольевич Берг] (fb2) читать онлайн

Комдив (Взводный 2)

Вспомните, ребята, вспомните, ребята,

Разве это выразить словами,

Как они стояли у военкомата

С бритыми навечно головами.

Вспомним их сегодня всех до одного,

Вымостивших страшную дорогу.

Скоро кроме нас уже не будет никого,

Кто вместе с ними слушал первую тревогу.

И, когда над ними грянул смертный гром

Трубами районного оркестра,

Мы глотали звуки ярости и муки,

Чтоб хотя бы музыка воскресла!

Вспомните, ребята, вспомните, ребята,

Это только мы видали с вами,

Как они шагали от военкомата

С бритыми навечно головами.

(«Вспомните, ребята!» Стихи Дмитрия Сухарева)

Глава 1

28 декабря 1941 года, Москва.

В себя я прихожу от какого-то неудобства, не сразу понимаю что это, а состояние, как с бодуна, когда мало что соображаешь и помнишь. Первым приходит осознание, что хочется в туалет стравить давление в клапанах. Только где я? Вот в чём вопрос, а где здесь туалет кстати? Открываю глаза, надо мной белый потолок и солнечный зайчик, потолок кстати высокий, и тянет морозной свежестью, видимо открыто окно или форточка. Пытаюсь встать и ничего не получается. Да, а что со мной произошло? Пытаюсь вспомнить, а кроме того, а я кто такой? В голове крутятся две разные личности и вроде каждая из них я, я что, шизофреник?

Тут наш герой ошибается, что не удивительно, слышал звон, да не знаю, где он, просто оба заболевания имеют схожие симптомы. Впрочем, шизофрению и раздвоение личности часто путают, хотя это разные расстройства психики. Шизофренией болеет в среднем 4–6 человек на 1000, а вот раздвоение личности достаточно редкое заболевание.

Наконец мои мозги приходят в норму и я всё вспоминаю, что теперь, я полковник Прохоров, Игорь Николаевич, а вторая моя половина осталась в прошлой жизни и прошлом мире. Вспоминаю и разрыв снаряда неподалёку, и сразу пронзает испуг, я что, парализован⁈ Сжимаю пальцы рук, работают, пытаюсь проделать тоже с ногами, одна нога неподвижна, другую удаётся слегка согнуть в колене, ух, нет, тело слушается, пускай плохо, но тем не менее. Вот только сил приподняться у меня нет. Тут доходит, что в палате, а где я ещё могу быть спрашивается, работает тарелка радио и Левитан зачитывает очередную сводку СовИнформБюро. Жаль, я не историк, а потому понять, как изменилась от моего вмешательства история, я не могу. Разве что остались в живых некоторые командиры, да немцев остановили чуть ли не в сотне километров от Москвы. Тут открывается дверь и в палату входит санитарка, ну что можно сказать, что я пропал. Глядя в её зелёные колдовские глаза, тонкое и красивое лицо хочется только любоваться этим, как произведением искусства. Пытаюсь с ней заговорить, но в горле пересохло, так что в итоге получается лишь нечленораздельный хрип.

— Вы очнулись⁈

Слышу радостный возглас санитарки.

— Сейчас миленький, сейчас, потерпи чуть-чуть.

Санитарка бросается к тумбочке, и взяв поилку, поит меня, при этом одной рукой она приподнимает мне голову, что бы я мог нормально пить. Делаю несколько жадных глотков, сразу становится легче, а главное, теперь я могу нормально говорить, пускай медленно и тихо, но все же.

— Сестричка, мне бы в туалет, помоги встать, будь добра.

— Забудьте больной! Вы ещё очень слабы, вам нельзя вставать.

— Да у меня сейчас пузырь лопнет.

Санитарка наклоняется, и что-то взяв под кроватью, суёт мне под одеяло и только тут я понимаю, что это утка, а она уже пристраивает её мне под моего шалуна. Стыдно, не то слово, а ещё и санитарка совсем молодая, и как потом с ней говорить, вернее ухаживать после такого.

— Ну же, давайте, не стесняйтесь.

Это она мне говорит, а терпеть нет больше мочи и короче делаю это в утку. Делаю, а сам готов под землю от стыда провалится, только выхода другого у меня нету. Заканчиваю и санитарка ловко выдёргивает утку, а я с ужасом думаю, что делать, когда мне по большому приспичит. И ведь ни куда не денешься, одна надежда, что силы быстро вернуться и я смогу сам ходить в туалет. А санитарка шустро уносится из палаты, что бы через пять минут вернуться снова, но уже не одной, а с врачом. Уставший мужик лет под сорок, хотя могу и ошибаться, осматривает меня, проверяет реакцию конечностей, делает ещё несколько только ему понятных осмотров.

— Доктор, долго мне ещё так бревном лежать?

— Думаю недолго, рефлексы у вас в норме, раны заживают хорошо, без осложнений, надеюсь через недельку вы уже сможете вставать, но лежать вам у нас всё равно не меньше месяца. Большего пока вам сказать не могу.

Хреновато, хотя с другой стороны могло быть и хуже, причём намного. Делать нечего, остаётся только лежать и выздоравливать. Встать я смог через три дня и хоть и с трудом, но доковылять до туалета, счастья было полные штаны. Это как раз был Новый Год, силы прибывали, а второго января ко мне пришли Неверов и Коржов. С собой принесли небольшую передачу в бумажном мешке, но меня больше интересовали новости, как там мой полк, а главное, кто им сейчас командует.

— Сергей Иванович, не томи, кто сейчас на полку, ты?

— Нет командир, когда тебя ранило, то через день прислали полковника Громова.

— И как? Как он командует, потери большие?

— Потери существенные, но его вины в этом нет, думаю и у тебя они тоже были бы. Мы в наступление пошли, а там всегда потери больше, но Громов людей бережёт, просто так под пули не гонит. Хороший командир, хотя я честно говоря надеялся, что поставят меня.

— Много потеряли?

— Примерно треть личного состава и половину техники, в основном бронетранспортёры, и так ломаются и в бою их жгут. Мы конечно стараемся новые добывать и старые ремонтировать, но тяжело, это летом нам раздолье было, а сейчас трудно, примерно четверти брони не хватает до штата. Да, тебе все наши привет передают и желают скорейшего выздоровления.

— Спасибо, вы где сейчас?

— Снова под Брянском, хотя уже пришёл приказ возвращаться в Москву на пополнение и переформирование.

— Какое переформирование?

— Да бес его знает, на следующей неделе будет ясно. Мы собственно сегодня приезжали новые казармы смотреть, куда нас определяют, вот воспользовались оказией и к тебе заскочили, так что жди нас через неделю снова в гости и не нас одних.

Долго нам разговаривать не дали и моего начштаба с начальником разведки выгнали взашей. Жаль, что немного поговорили, но главное я узнал, полк относительно цел и будет отведён на отдых и пополнение. И да, стоят сейчас под Брянском, а его вроде гораздо позже освободили.

В реальной истории Брянск был освобождён лишь 17 сентября 1943 года, сейчас эту дату отмечают, как день города.

Главное, что ближе двухсот километров от Москвы немцев нет, так что линия обороны проходила по линии Тверь, Ржев, Вязьма, Ефремов. Я лишь примерно представляю себе эту линию, а главное не знаю, что было в моём времени захвачено немцами, а что нет. Радует лишь то, что полк хоть и понёс потери, но сохранился и что его переводят в Москву, правда на сколько неизвестно и думаю долго ему тут задержаться не дадут. Через две недели меня снова пришли навестить Неверов и Коржов, и от них я узнаю последние новости о моём полке, а они хоть стой, хоть падай, хорошо, что я и так лежу. Это было, как пустым мешком по голове, короче мой полк переформировывается в дивизию. В первый момент я просто впал в ступор, а кто командовать будет, или Громова на первый полк, а я буду, как выйду из госпиталя второй полк формировать, когда Неверов, мне всё разъяснил, он сам это только вчера узнал, когда его вызывали в отдел кадров. На фоне наших успехов, как в рейдах, так и сначала в обороне, а потом и в наступлении, высокое начальство решило на основе моего полка создать отдельную механизированную дивизию, которая будет подчиняться лично ставке. Вот такие пироги с котятами. Полковник Громов, который принял командование полком так и останется его командиром. Командовать вторым полком, который будет сформирован здесь, в Москве, будет полковник Брагин, а я назначаюсь командиром этой дивизии. И вот что теперь с этим делать? Во-первых, я не уверен, что справлюсь, знаний не хватает, а во-вторых, это же сколько у меня завистников появится, и так уже очень многие косо смотрели, считая меня выскочкой, ещё бы, в 23 года уже полковник и командир отдельного полка, а теперь вообще командир дивизии. Я бы честно говоря охотнее остался командиром отдельного полка, хотя бы год ещё, глядишь страсти поутихли бы, но от меня это не зависит к сожалению. И ведь не пойдёшь к начальству с просьбой, а отыграйте вы пожалуйста всё назад, оставьте меня командиром отдельного полка. Теперь вся жизнь будет, как на вулкане, в любой момент взорваться может. Ведь чем выше заберёшься, тем больнее падать, а добрые души, что бы помочь мне упасть найдутся, даже наверняка в очередь выстроятся, что помочь.

Сослуживцы ушли, а я остался в смятении, так как такой новости я совсем не ожидал, зато с санитаркой, которую звали Люда, у меня сложились отличные отношения. Меня только немного смущало, что она подсовывала под меня утку, когда я не мог вставать с кровати, мне было откровенно стыдно этого. Люда ничем не показывала, что её это тяготило, и меня за это не призирала, а как раз наоборот. Короче похоже я её тоже понравился, так что у нас потихоньку созревала любовь-морковь. Кстати фигурка у неё оказалась тоже обалденной, короче всё было исключительно в моём вкусе. Вот так я и поправлялся, время летело быстро, хотя считай единственным моим развлечением, была только тарелка репродуктора на стене палаты, которая всегда была включена. Прошёл январь, я уже уверено ходил, раны затянулись и с меня сняли повязки, хорошо ещё, что обошлось без переломов, так что в середине февраля меня наконец выписали из госпиталя и даже дали десять дней отпуска для поправки здоровья. Вот честное слово, я не знал, что с этим делать. Мой реципиент был, как и я, сиротой, это я позже выяснил, для меня это была отличная новость. Казалась бы, что в том хорошего, что ты сирота, в обычной жизни ни чего хорошего, а в моём случае преимущество. Останься со мной память прежнего Игоря Прохорова и наличие семьи в принципе не принесло бы мне неудобства, а так это были бы совсем чужие люди. Поэтому я не стал использовать этот отпуск, а отправился в расположение своей уже дивизии. Вернее сначала я явился в отдел кадров армии, где мне поменяли удостоверение, а также дали официальное направление в дивизию. Вот я явился туда нежданчиком, причём добираться пришлось самому, хорошо хоть дивизия располагалась непосредственно в Москве. На входе в расположение стоял незнакомый боец, я конечно не мог знать в лицо всех своих бойцов, но вот они меня знали, а этот не знал, значит новенький, так как по словам майора Неверова, располагалась тут только моя дивизия. Часовой остановил меня, после чего вызвал разводящего. Качать права я не стал, часовой действовал правильно, увидев незнакомого командира, который не имел права прохода, вызвал разводящего. Мне даже ждать не пришлось, это ведь не полевой лагерь, тут была настоящий КПП и разводящий вышел сразу, вот только он тоже был новеньким. Пришлось мне на КПП ждать, пока сюда не прибежал дежурный по части, который оказался из старичков и прекрасно меня знал, и я его знал. Только увидев меня, он сразу перешёл на строевой шаг и остановившись передо мной отдал честь и доложил всё по уставу. Часовой с разводящим слегка струхнули, когда поняли, что не пускали в расположение части самого комдива, но я повернувшись к ним, лишь поблагодарил за правильное несение службы. А что, ходют тут всякие, а потом страусы пропадают, а если вместо меня оказался немецкий шпион в нашей форме, тогда что?

Ходят тут всякие, а потом страусы пропадают — фраза из кинофильма Шкура.

Вот так я и попал в свою дивизию, прямо с КПП прошел в штаб, где и состоялась радостная встреча с сослуживцами, хотя было и много новых лиц. К сожалению среди потерь были и командиры, так что кроме командиров вновь формируемого полка были и те, кто пришёл на смену погибшим. Кстати тут я познакомился со своими новыми командирами полков, на первый взгляд нормальные мужики, по крайней мере ни какого чувства неприязни я при знакомстве с ними не испытывал. Надеюсь и позже ни каких противоречий у нас не возникнет. Неверов, который стал начальником штаба дивизии, а это повыше командира полка, дал команду в столовую приготовить праздничный ужин для командиров. Праздновать моё возвращение будем вечером и отдельно, я только дополнил его приказ двойной наркомовской нормой для бойцов по такому случаю, пускай они тоже отпразднуют, для многих из них это будет получше обычного праздничного ужина. Так как вещей у меня не было, с собой я имею ввиду, какие вещи после госпиталя, то я сразу отправился с Неверовым и обоими командирами полков по расположению дивизии. Раньше тут была расквартирована какая то воинская часть, а теперь были мы, но что было хорошо, так это наличие ангаров и ремзоны. Я уже говорил, что жабизм и хомячизм заразны, мои орлы во время наступления затрофеили больше сотни бронетранспортёров, так что в итоге все потери в технике были возмещены и даже более. Короче поменяли все старые бронетранспортёры на более новые, а со старых уже намылились снимать движки, ходовую, трансмиссию, ведь все бронетранспортёры с собой не забрать, слишком много получается, а так получится основные агрегаты снять на замену, но поступил приказ передислоцироваться в Москву и всю технику взять с собой. Кроме того выяснилось, что ко мне приказали свозить все захваченные бронетранспортёры и хотя основная их часть оказалась неисправна, но всё же кое что с них можно было снять. Вот сейчас мои технари в поте лица и без выходных пахали, как негры на плантациях. Половина из них приводила в порядок наши бронетранспортёры, а другая разбирала и дефектовала привезённые. По штату получалось 300 бронетранспортёров на дивизию, это без учёта наших бронеавтомобилей и разных грузовиков. А бронетранспортёры были не только в полках, батальонах и ротах, но и в приданных подразделениях, а именно при штабе, разведке, артиллерийских и минометных дивизионах, да даже при танковом батальоне. Применение им находилось везде. Хотябы вывести с поля боя раненых или привезти топливо и боеприпасы. Броня у них конечно ещё та, но от осколков и пуль защитит. Вот и пахали, как пчёлки ремонтники, они пользуясь появившейся возможностью всё ремонтировали и запасались запчастями. Всем увиденным я остался доволен, а затем мне показали мою комнату. Все командиры были расквартированы тоже тут, имелось общежитие для них с отдельными комнатами и даже несколько москвичей были при дивизии. Единственной поблажкой для них были увольнительные для встреч с семьями, мы же не звери какие, с понятием. Вечером, после ужина был небольшой сабантуй для командного состава в честь моего возвращения, просидели мы почти до полуночи, правда пили мало, не та обстановка. Вот так я и встал на дивизию, дел навалилось немерено, хорошо, что мне помогал Неверов, да командиры полков показали себя только с самой лучшей стороны. Хотя они оба были уже матёрыми мужиками, а я на их фоне смотрелся пестрожопым щеглом, но видимо они оценили мои успехи и состояние моего полка, а потому и приняли моё командование над собой.

Через день пришёл вызов в Кремль, я честно говоря охренел от этого, назначено правда было слава богу через два дня, так что я успел справить себе парадную форму, а то до этого она мне нафиг была не нужна, а тут пришлось. Всё же представать перед начальством в повседневной не комильфо, чай не на передовой, а в тылу. В Кремль я поехал на своей ласточке, она уцелела в прошедших боях, чему я был весьма рад. Как мне сказали, предстоит награждение, вот только тот звездопад, что на меня пролился оказался для меня совершенно неожиданным. Я думал наградят каким орденом и всё, сейчас не то время для наград, хотя я сам регулярно писал представления на своих бойцов и командиров. награждали, правда очень неохотно, всё же отступали, так какие тут награды. Зная это, я обычно представлял к тем наградам, что шли через командующего фронтом, тот меня знал и так было больше шансов, что наградные не завернут и это прокатывало. Что интересно, я сам за всё это время не получил ни одной награды, правда меня это не волновало, главное я получал звания и должности, которые позволяли мне командовать своим подразделением и наращивать его мощь, а остальное не существенно. Война ещё не завтра закончится, так что награды я ещё успею заслужить, да и не в них счастье. А вот сейчас мне и прилетело за всё время и все подвиги, кроме звезды героя и ордена Ленина, я получил еще одного Ильича, Боевик, Звезду и медаль. Не, честно, я сам в осадок выпал, когда меня закончили награждать, награждал кстати Калинин, но и Сталин был тут же. После награждения был фуршет, а затем меня с него сдёрнули. Сталин не долго пробыв на фуршете ушёл, а меня дёрнули вслед за ним, оказалось вождь хотел поговорить со мной лично, уж слишком сильно его впечатлили мои достижения. Мы оказались в небольшой комнате с удобными диванами и столом, и там, устроившись в этих кожаных произведениях искусства, Сталин стал подробно меня расспрашивать о моём боевом пути. Проговорили мы больше часа, наконец узнав всё. что он хотел, Сталин на прощание ради проформы спросил, нет ли у меня к нему просьб, а я что, я ничего, зачем такой удобный шанс терять.

— Есть товарищ Сталин, две личные просьбы.

Услышав это, лицо Сталина слегка дрогнуло, думаю я сразу резко упал в его глазах после такого, но он сохраняя на лице полную невозмутимость произнёс.

— Какие у вас просьбы товарищ Прохоров?

— Товарищ Сталин, я слышал, что у нас намечаются поставки из Америки разного вооружения и техники, вот я и хотел попросить у вас помощи в получении моей дивизии кое какого вооружения и техники, это и есть моя первая просьба.

После такой просьбы отношение Сталина ко мне снова улучшилось.

— Товарищ Прохоров, а почему вы говорите, что это личные просьбы?

— А как же иначе, ведь от этого повысится боеспособность моей дивизии, в чём я кровно заинтересован, а значит и просьба получается личная, к тому же я прошу вас об этом лично.

— И что конкретно вы хотите?

— Сейчас на вооружении моей дивизии стоят трофейные немецкие полугусеничные бронетранспортёры, вот только чем дальше, тем труднее мне будет поддерживать их в работоспособном состоянии. Так разгуляться, как летом в немецком тылу, или как в нашем контрнаступлении уже не получится, так что и добывать новые взамен вышедшим из строя и уничтоженным уже не получится, так что уже сейчас, заранее, следует озаботится их заменой на другие.

— Вы хотите получать американские бронетранспортёры?

— Нет, я хочу получать от них машинокомплекты из двигателя, трансмиссии и ходовой, а собирать их у нас. Сварить бронекорпуса по моим наброскам смогут достаточно легко, вот только начинки для них нет. Наши автозаводы и так работают на максимум, а изготовить бронекорпуса смогут на многих заводах, было бы что ставить в них. На автозаводе по машинокомплекту и моим наброскам смогут составить технологическую карту и чертежи, по которым потом и будут собирать бронетранспортёры. Кроме того я хотел попросить для них американские крупнокалиберные пулемёты.

— А почему американские. Наши пулемёты вас не устраивают?

— Как раз наши ДШК меня устраивают больше всего, только мне надо их много, а их и так и не хватает.

— Как много?

— Около пяти сотен, а теперь скажите, даст мне кто ни будь такое количество крупнокалиберных пулемётов? Если я только просто подам заявку на такое количество, то все, от простого кладовщика, до командующего армией просто покрутят пальцем у виска. Поэтому мне и приходится выбирать не то, что лучше, а то, что есть шанс получить.

— Понятно, а вторая просьба?

— Мне необходимы новые противотанковые самоходки на базе танка Т-34. В производстве они будут ещё технологичней и дешевле Т-34, так как там вместо вращающейся башни будет неподвижная боевая рубка. Только орудие там необходимо другое, более мощное, как раз от 85 миллиметровой зенитки подходит.

— А чем вас не устраивает орудие Ф-34, которое сейчас там стоит, оно что, плохое?

— Нет, не плохое, просто я смотрю в будущее. Немцы после встречи с нашими КВ и Т-34 будут разрабатывать новые, более мощные танки, а также модернизировать старые, на их танк Т-4 вполне можно поставить экраны толщиной в 20 — 30 миллиметров и новую длинноствольную пушку. Исходя из этого я хочу заранее подстраховаться, что бы когда у противника появится новая техника с более толстой бронёй у меня уже было средство по её уничтожению.

— Хорошо, а лично для вас просьбы есть?

— Это и есть просьбы лично для меня. Я сейчас на полном государственном обеспечении, семьи у меня нет, так что ничего другого мне не надо.

— Даже новой машины?

— А зачем, меня вполне устраивает моя вездеходная эмка, к тому же, если бы я только захотел, то мои ребята пригнали бы мне любую немецкую машину, хоть генеральский Хорьх, только зачем? Лишний раз выделяться и наживать себе завистников и врагов.

— Это такой же, как вы генералу Кирпоносу подарили?

— Да товарищ Сталин. К тому же идёт война, закончится она ещё не завтра, а на войне такое дело, что погибнуть можно в любой момент и ни какое звание от этого не спасёт. Попади снаряд чуть ближе, и мы с вами сейчас не разговаривали бы. Сначала надо войну выиграть, а лишь потом личные просьбы озвучивать.

— Я вас понял товарищ Прохоров, на счёт бронетранспортёров и самоходок я распоряжусь, ждите конструкторов с заводов, расскажите им, что вы хотите получить в итоге.

Попрощавшись со Сталиным, я покинул Кремль и поехал к себе в дивизию обмывать награды, правда перед этим заехав в коммерческий магазин. Деньги у меня были, и с трофеев и содержание, вот я и решил закупится, тем более на машине, так что не в руках нести. Вот так вечером состоялся ещё небольшой сабантуй для узкого круга лиц, а на следующий день я поехал в госпиталь.

С собой взял подарки, врачу. Который меня лечил вручил бутылку коньяка и бутылку водки, а также палку копчёной колбасы, что в это время было просто царским подарком. Он пытался отказаться, но я настоял на этом, а потом двинулся к Люде. Ей я подарил бутылку вина, а также торт и конфеты, а также уговорил её на свидание. Запала она мне в душу, мало того, что красивая, как раз полностью в моём вкусе, так ещё и добрая. Не было в ней гнили, когда я наконец смог сам встать, то не лежал днями напролёт в своей палате, которая кстати оказалась всего на четырёх человек. Так вот, когда я смог сам ходить, то гулял по госпиталю, так кстати и восстанавливался быстрей, и видел, как она ухаживала за ранеными не делая различия кто пред ней, молодой или старый, простой боец или старший командир, со всеми она была одинаково заботлива и старалась от всей души, что бы они побыстрей выздоровели. Через два дня у Люды был свободный день и мы договорились погулять по Москве. Конечно зимой это не то что летом, когда кругом зелень и тепло, но нам повезло, было солнечно и не очень холодно. Я приехал на своей ласточке по адресу, который мне дала Люда, а затем мы поехали гулять. Когда мы основательно продрогли, то зашли в ресторан, Люда сначала не хотела и отнекивалась, но я настоял. Увидев цены, Люда ужаснулась, но я успокоил её, ежедневно есть в ресторане я собирался, тут наверное даже у меня скоро деньги закончатся, но один — два раза в месяц сходить туда со своей девушкой я позволить себе мог. К тому же неизвестно, как долго я пробуду в Москве, думаю не больше пары месяцев, а там начальство куда ушлёт. В ресторане мы привлекали к себе всеобще внимание, причём, что интересно, я привлёк к себе гораздо больше внимания, чем Люда. Понять это было можно, молодых и красивых девушек много, а молодой полковник со звездой героя, двумя орденами Ленина, Красного знамени и Красной звезды вещь чрезвычайно редкая, даже в Москве. Хорошо хоть, что ни кто к нам не приставал, хотя интерес мы вызвали большой, потому и смазалось хорошее настроение от этого. Хоть иди в штатском в следующий раз, хотя его у меня как раз и нет. Долго мы не высидели, и одевшись ушли, весь день мы прогуляли, правда патрули часто проверяли меня, один раз даже захотели отвести в комендатуру, не поверили, что это мои документы, даже награды их не убедили и заверения Люды, что я лечился в их госпитале. Пришлось звонить в комендатуру, там патруль выяснял телефон моей дивизии и звонил туда уточняя мой возраст и внешний вид, а также мои награды. Хорошо ещё, что удалось уговорить их позвонить, а не ехать в комендатуру и там разбираться. Вот он главный недостаток несоответствия возраста и звания. Пятидесятилетний лейтенант вызовет гораздо меньше вопросов, чем двадцати трёхлетний полковник. Хоть приказывай водителю с порученцем позади нас на моей ласточке ехать специально для таких случаев. Хорошо, что это не испортило нам настроения, вечером я отвёз Люду к ней домой.

Глава 2

Хорошего понемногу, проведя чудесный день с Людой, я снова окунулся в рабочие будни. Дивизия быстрыми темпами обрастала мясом, если мой первый полк, который и был костяком дивизии, нужно было только доукомплектовать, то вот второй полк требовалось создавать с нуля. Ещё я послал по госпиталям своих командиров за бойцами, у нас ведь как было принято, попал боец в госпиталь, выздоровел, и его направляют хрен знает куда, причём порой даже в совершено другие рода войск. Все мои были заранее предупреждены, что бы как только очухаются в госпитале, сразу писали в полк, где они и за ними приедут туда. Когда в госпитали прибудет командир из полка за своими бойцами, то направить их куда придётся уже не получится, вот и возвращались тоненьким ручейком мои бойцы назад по мере выздоровления. А так я сидел в своём кабинете, а вы как думали, тут стационарные казармы, так что помещение под мой кабинет в здании штаба было. Получалось у меня следующее, дивизия состояла из двух полков, по привычной мне терминологии — мотострелковых, то есть все бойцы были на бронетранспортёрах, по штату их должно было быть 300 единиц, это исключительно для пехоты, а ведь если всё же сделают броню по моим наброскам, то будут и зенитные и миномётные бронетранспортёры. Кроме этого были ещё три дивизиона противотанковых орудий и три дивизиона УСВ. Если раньше за эти орудия на меня смотрели косо, слишком много для одного полка в нынешнее время, то теперь они размазывались по дивизии и уже вроде как нормально. Я тут подумывал увеличить их количество ещё на один дивизион, вот только теперь с этим возникнут большие трудности, так как начальство мне их не даст, а у немцев их ещё найти нужно, что далеко не факт, что они будут. Ещё был дивизион тяжёлых М-10 калибра 152 миллиметра обеспеченный трофейными тягачами с запасом. Во время контрнаступления мои бойцы их ещё добыли в запас, все одной модели, так что хватит надолго. Были три дивизиона батальонных миномётов, а также один дивизион полковых самоваров калибра 120 миллиметров. Всё это обеспечивало мне очень хорошую огневую поддержку войск. Ещё был танковый батальон, правда тут оказалась засада, мои трофейные танки, БТ и три Т-28 в боях сточились, так что остатки приказали оставить на передовой. Ими усилят остающиеся части, а мне должны были дать в Москве новые танки, роту Т-34 и две роты новых лёгких танков Т-60. Это конечно были ещё те танки, им больше подошло бы определение — танкетки. Достаточно тонкая броня и 20-ти миллиметровая автоматическая пушка, короче аналог немецкой двойки.

Танк Т-60 был разработан в августе 1941 года на московском заводе № 37 под руководством Николая Астрова, ведущего разработчика лёгких танков того периода. Имел бронирование от 15 до 35 миллиметров и был вооружен спаркой из 20-ти миллиметрового автоматического орудия ТНШ или ШВАК и пулемёта ДТ. До конца 1941 года было построено 1366 танков.

По правде он годился только для разведки или охраны тыла, так как подбить его было можно из чего угодно. Хорошо ещё, что сохранились бронеавтомобили, две роты БА-10 и рота БА-20, все они шли в усиление к полкам, хотя наступать ими на неподавленного противника означало просто потерять их в бою. Так что оставалось только использовать их в засадах, или поддерживать их огнём наступающую пехоту, подавляя огневые точки немцев с расстояния. Поэтому я и хотел поскорее получить новые противотанковые самоходки. Толстая лобовая броня и орудие калибра 85 миллиметров позволяли им с дальней дистанции почти безнаказанно выбивать у противника огневые точки и бронетехнику. Ещё через год появятся Тигры и Пантеры, и вот тогда без них будет вообще никуда. Мне честно говоря было очень жаль потерянных Т-28, с их тремя башнями было очень хорошо поддерживать пехоту, подавляя огнём пулемётов противника. К сожалению немцы сожгли все три танка, хорошо ещё, что экипажи спаслись, правда не обошлось без ранений, но уже все вернулись ко мне. Вот так дивизия обрастала мускулами, а то, что долго нас держать при себе не будут, я не сомневался. К концу февраля нам поставили все танки, и если Т-34 оказались все уже не новые, то Т-60, как говорится и муха не… короче вы поняли. А в самом начале марта ко мне прибыл нежданный гость.

Днём позвонили с КПП и сообщили, что меня спрашивает товарищ Морозов. В первый момент я не сообразил, что за Морозов и только потом до меня дошло, что это тот самый конструктор, что разрабатывал танк Т-34. После этого велел немедленно его проводить ко мне, я честно говоря совсем не ожидал, что он приедет ко мне лично. Не знаю, кто он сейчас по должности, но наверняка слишком занят.

В действительности Морозов в это время является главным конструктором Харьковского танкостроительного завода, который в октябре 1941 года был эвакуирован в Нижний Тагил. Его личное появление у нашего героя действительно вещь экстраординарная.

— Добрый день, — Первым поздоровался Морозов. — вы, как я понимаю, и есть полковник Прохоров?

— Здравствуйте, да, это я, но какими судьбами вы прибыли ко мне? И да, извиняюсь, как вас по имени отчеству?

— Александр Александрович, а вас как зовут?

— Зовите Игорем Николаевичем, так какими судьбами вы Александр Александрович появились у меня?

— Товарищ Сталин попросил срочно помочь одному человеку с созданием противотанковых самоходок на базе моей тридцатьчетвёрки. Он сказал, что у вас уже есть наброски и вы точно знаете, что хотите, вот это меня и заинтересовало, а поэтому и решил лично к вам наведаться.

— Пожалуй так будет даже лучше, по моим прикидкам скоро немцы во-первых, начнут модернизировать свои танки, а именно наращивать броню и ставить новые, более мощные орудия, тут скорее всего просто удлинят ствол. Как говорится дёшево и сердито, я тут поспрошал знающих людей, вот простой пример. На нашем танке Т-28 стоит орудие КТ-28, а на Т-34 и КВ стоит Ф-32, так вот бронепробиваемость у КТ-28 никакая, в принципе если будет бой между Т-28 и Т-26, то я поставил бы на Т-26, у них больше шансов на победу.

— Почему?

— Во-первых, орудия, на Т-26 имеет большую бронепробиваемость, чем на Т-28, так что в принципе он вполне может расстрелять своего противника с дальней дистанции, а во-вторых, Т-28 больше, так что в него легче попасть. Так вот, на немецких четвёрках сейчас стоит аналогичное КТ-28 орудие, но за счёт чуть более длинного ствола имеет лучшие характеристики. Наше новое орудие Ф-32 имеет длину ствола примерно в два с половиной раза больше, чем у КТ-28 и результаты налицо. Всего и надо удлинить ствол до 50 — 60 калибров, да хотя бы посмотреть, на нашу линейку орудий. Сначала КТ-28, потом Л-11 и наконец Ф-32, везде удлинение ствола и повышение бронепробиваемости, а также дальности и точности. Если это сделали мы, то почему не сделают немцы? Я более чем уверен, что к концу этого года и началу следующего на немецких тройках и четвёрках утолщится броня и удлиниться орудие. Это по уже существующим танкам, а кроме того наверняка появятся и совершенно новые. Никогда не стоит считать противника глупее себя, раз мы строим новые танки, то и немцы тоже, возможности у них есть, и когда они появятся на поле боя, то я хочу уже иметь действенные средства борьбы с ними.

— Понятно, так что именно вы хотите? Как мне надо изменить Т-34 под ваши запросы?

— Там нет ничего особо сложного, даже будет более проще и технологичней в производстве. Вот смотрите, — Я достал уже набросанный до этого рисунок самоходки. — убираем башню, это сразу ускорит и облегчит производство, вместо неё делаем боевую рубку. Лобовую броню увеличиваем до 75 миллиметров.

— Простите, но тут есть одно обстоятельство, перед танка и так перетяжелён, он просто не потянет такую броню.

— Потянет, во-первых, вы не учли, что уберётся вес башни, а он будет побольше, а во-вторых, можно немного снизить толщину бортового бронирования, хотя бы до 40 миллиметров.

Тут наш герой абсолютно прав, вес самоходки СУ-85 составлял 29,6 тонн, а танка Т-34–85 соответственно 32 тонны.

Морозов видимо прикинув это в уме, всё же согласился с моим доводом.

— Хорошо, но не боитесь уменьшать бортовое бронирование?

— Не особо, если противник зайдёт самоходке в борт, то считай она и так обречена, к тому же я не собираюсь их использовать вместо танков. Их задача бить из засад или поддерживать наступление из второй линии, а тут как раз и выходит на первое место лобовое бронирование.

— Ладно, с этим разобрались, а это у вас что?

Я принялся показывать ему компоновку самоходки, по моим задумкам, для удобства экипажа в крыше рубки должно было быть три люка, один из них с пулемётной турелью, на неё я хотел потом поставить американский Браунинг. Ещё два люка должны были быть в бортах по обеим сторонам, это значительно ускорит и облегчит экипажу загрузку в самоходку снарядов, порой это может спасти им жизни, и наконец ещё один люк в корме рубки, причём двойной, половина открывается вверх, а вторая половина вниз, это для эвакуации экипажа, если самоходку подобьют. Как раз рубка защитит их и скроет от глаз противника. Всего получалось шесть люков, а вот люк механика-водителя спереди как раз убрать, так как он ослаблял лобовую броню. Всё это я подробно и описал Морозову, а затем немного прошёлся по орудию, это разумеется была наша 85 миллиметровая зенитка, которая и так должна была стать основой для орудий новых тридцатьчетвёрок. Единственное, я попросил на конце орудия ставить пламегаситель, накидал схему простейшего, более толстый цилиндр на конце ствола, а в нём перфорированные диски, которые также будут работать и дульным тормозом. Ещё с радостью запросил бы и эжектор, вот только если по пламегасителю у меня были представления, то вот по эжектору нет. Знаю только, что это утолщение на стволе, а в нём какие-то каналы сделаны и всё, я ведь не оружейник, это пламегаситель ещё объяснить можно, а вот эжектор уже нет. Просидели мы с Морозовым у меня три часа, после чего я повел его в нашу столовую, так как время было обеденное, то там начинался обед. После обеда Морозов прихватив мои наброски, уехал, а я надеялся, что к осени он сделает эти самоходки. Там делать всего ничего, вот я и надеялся осенью их уже получить. Даже если приёмная комиссия их запорет, пусть сделает лично мне, я то знал, как они будут необходимы на Курской Дуге, а потому и готовился заранее. Лучше конечно были СУ-100, но там проблемы с орудием, быстро его не сделают, а зенитки вот они, только под танк переделай.

Это хорошо, что дело сдвинулось с мёртвой точки, а через неделю приехал и Грачёв.

Виталий Андреевич Грачёв, конструктор автомобильной и бронетанковой техники, лауреат двух Сталинских премий, в частности именно он разработал ласточку нашего героя, вездеходную эмку ГАЗ 61–73.

Если Морозова я знал, ну как знал, просто, что он один из конструкторов легендарной Т-34, то вот про Грачёва не имел ни малейшего понятия. Однако, когда он приехал и отметился на КПП, то я приказал так же быстро привести его ко мне, как до того и Морозова. Дальше всё пошло практически так же, за исключением специфики. Я показал наброски бронетранспортёров, которые хотел получить, они были нарисованы на базе БТР-40 и БТР-152. В отличии от БТР-40 и БТР-152 крыша у бронетранспортёров имелась, а на крыше пулемётная башня, куда и должны были ставится американские браунинги. Если 152-ой шёл основным транспортом и боевой единицей пехоты, то 40-ой шел как разведывательный, правда были и дополнительные варианты. Так небольшая партия трёхосных бронетранспортёров должна была быть с открытым верхом, это были зенитные, с парой крупнокалиберных Браунингов на универсальном станке, и под 120 миллиметровые миномёты. Мобильность в наше время — это всё! Подъедет такая батарея на заранее присмотренное место, за пять минут засыплет немцев минами и мгновенно свинтит в дальнюю даль, а обозлённые немцы накроют ответным огнём уже пустые позиции. Ещё бронированные грузовики для доставки топлива и боеприпасов под огнём противника, вещь тоже очень нужная, хотя конечно за счёт брони полезная нагрузка будет очень низкой, но порой возможность почти гарантировано доставить припасы бывает решающей. А вот на базе двухколёсного шасси я решил сделать командирскую бронированную машину. Нафига мне случайная пуля или осколок, итак только из госпиталя вышел после случайного снаряда, а то ещё будет, как с Ватутиным, а лично мне такого не надо.

Генерал армии Ватутин был тяжело ранен при нападении на его машину украинскими националистами 29 февраля 1944 года, умер в госпитале 15 апреля 1944 года.

Будет такой прообраз Тигра, я даже внешне постарался нарисовать похожим на него, хотя художник из меня никакой и Тигр я видел лишь несколько раз. Как раз на укороченной базе и двух мостах получилась хоть и тяжёлая, всё же за основу грузовик взят, но достаточно неплохо забронированная и мощная машина. Хотел я её в двух модификациях, как непосредственно командирскую, а там сиденья в два ряда с 4 дверьми и позади ещё небольшой отсек для двух бойцов охраны и соответственно двери в корме машины. Вот вторая модификация, это машина сопровождения, там, хотя и есть 4 боковые двери, вот только сиденья расположены вдоль борта, а в крыше люк для пулемёта и складывающиеся крепление под него. Как раз шесть бойцов в кузове свободно поместятся, а ещё водитель и пассажир, всего 8 бойцов, а внешне машины почти не отличить, по крайней мере издали. Вот я и показал Грачёву свои наброски и рассказал о пожеланиях. Было видно, что его мои идеи задели, он сразу стал рыть копытом, вся задержка была только в машинокомплекте, но по секрету Грачёв мне сказал, что договор с поставщиком в Америке уже заключен, и это фирма Студебеккер. Вот почему меня это ни сколько не удивило, а? Что интересно, колёса к ним будут делать у нас, но для меня это ещё лучше, так как я сразу сказал, какие колёса мне нужны. Примерно в полтора раза шире стандартного колеса и с явно выраженными грунтозацепами, это что бы проходимость была лучше, и ставить колёса в один ряд, а не как сейчас, что на переднем мосту одинарные, а на задних сдвоенные.

Studebaker US 6, полноприводный грузовик американской фирмы Studebaker Corporation выпускался в вариантах 6×6 и 6×4, без ведущего переднего моста. Самый массовый грузовик поставлявшийся в СССР по программе ленд-лиза. Что интересно, в самой Америке грузовик проиграл конкурс из-за несоответствия его двигателя принятым стандартам, так что его поставки в СССР и другие страны позволили фирме остаться на плаву.

Примерно через месяц должен был прибыть первый корабль из Америки во Владивосток, причём наш, так как из-за начала войны с Японией американские корабли не могли плыть во Владик, и тогда машинокомплекты отправят по железной дороге. Я в любом случае не рассчитывал получить новую технику раньше осени. В итоге нашим разговором остались довольны мы оба, я, потому что Грачёв всё схватил налету и не пытался, давя своим авторитетом, говорить, что так не делают. А вот сам Грачёв был доволен тем, что его ждала интересная работа и новые виды техники.

Решив эти вопросы, я приступил к решению других, по моему заказу в наших дивизионных мастерских изготовили пламегасители для винтовок, в своё время набрав много СВТ, я получил и их снайперские варианты, всё это позволило мне значительно увеличить количество снайперов. Работать они должны были и в передовых порядках, или сразу за ними и тут для их маскировки мне требовалось максимально снизить вероятность их обнаружения. Вот тут пламегасители как раз и пригодятся, мне своих снайперов беречь надо, а пламегаситель проще глушителя и главное, почти не влияет на баллистику выстрела. Это было по части приблуд к оружию, про разгрузки я не говорю, их наконец оценили и приступили к их промышленному производству, а я организовал у себя роту головорезов. В отдельную роту стал набирать спортсменов и разведчиков, и это кроме моей штатной дивизионной разведроты. Были у меня замыслы получить своих ухорезов, диверсантов короче, разведка всё же несколько под другое заточена, а вот они как раз и будут вырезать по ночам противника. Разумеется, что для них требовалось дополнительное вооружение и оснащение. Что касается вооружения, то тут все бойцы должны были иметь хороший нож и тут вполне подходил НР-40.

НР-40, нож разведчика 40-го года, боевой нож использовавшийся в нашей армии с 1940 по 1960-е годы.

С ним у меня проблем не возникло, всё же холодноле оружие в дефиците не было, хотя обычному бойцу нож не полагался, хотя все их имели, те или другие, ведь без ножа никуда, даже банку консервов не открыть и хлеб не порезать. С револьверами было чуть сложней, они ведь рядовым бойцам вроде, как не положены, но я провёл их официально, проблема возникла с БраМитами.

БраМит — один из первых

советских глушителей был разработан в 1929 году братьями Митиными для нагана.

Мне их требовалась больше сотни, вот тут и пришлось повертеться, обивать пороги высокого начальства, хорошо, что меня после всего знали, так что за месяц мытарств выбил их, и это ещё очень быстро, ведь могли вообще отказать, типа нефиг фигнёй маятся, тебе по штату такое не положено. В итоге я всё же смог полностью оснастить всем необходимым своих ухорезов, они всё время тренировались, и в стрельбе, и в рукопашной, и в снятии часовых и проникновении на объекты. Кое-что я им смог показать, но далеко не всё, я всё же в прошлой жизни не в спецназе служил, но тренера и преподаватели нашлись. Ох будет потом немцам сюрприз на всю задницу, такой, что они во все глотки взвоют.

25 марта 1942 года, Москва.

Неожиданно ко мне приехал генерал Севастьянов, за его дела под Киевом и потом контрнаступление под Москвой ему присвоили звание генерал-лейтенанта. А приехал он ко мне посоветоваться, его вместе с дивизией перекидывают на Волховский фронт, а именно во вторую ударную армию.

-… вот такие вот дела Игорь, что скажешь?

Мы уже давно перешли на неформальное общение, Севастьянов реально оценил мою ему помощь и теперь не чурался спросить у меня совета.

— Что тут можно сказать, только одно — ЖОПА, причём с большой буквы. Я бы там действовал совершенно по-другому, и если вас сейчас кинут в коридор, то скорее всего дивизия поляжет. Сейчас немцы сосредоточили там большие силы и без значительной поддержки танков и артиллерии успеха нам не добиться. Я вообще не понимаю, почему командование решило прорываться именно там, ведь гораздо меньшее расстояние до Ленинграда у самой Ладоги.

— А что по-твоему надо сделать?

— Пока 2-ая армия приковывает к себе всё внимание противника ударить вдоль берега Ладоги, причем стараться отодвинуть немцев от озера минимум на десяток километров, причём сразу строить оборону вдоль берега. Лучше конечно отбросить километров на двадцать, но это как получится. Как только мы достаточно успешно пробьёмся, так сразу немцы перебросят против нас значительные силы, и тем самым сильно ослабят давление на 2-ую армию. По-моему изначально надо было бить вдоль берега озера, так мы имели бы противника только с одной стороны. Мой вам совет, постарайтесь убедить начальство не пытаться пробить коридор ко 2-ой армии, а дать вам ударить вдоль озера. Если получится, то главное держите фланг, сразу стройте огневые точки, что бы они могли сдерживать немцев.

На данный момент немецкие войска закрыли коридор ко 2-ой армии, это произошло 17 марта, после чего там шли упорные бои в которых наши войска старались снова пробить коридор, а немцы не допустить этого.

Севастьянов ушел, а через два дня меня ждал очередной сюрприз.

26 марта 1942 года, Генеральный штаб, Москва.

После разговора с Прохоровым генерал Севастьянов на следующий день поехал в Генеральный штаб и там добился разговора с маршалом Шапошниковым.

— Что вы хотели товарищ генерал-лейтенант?

— Товарищ маршал, вчера я после получения нового предписания съездил к полковнику Прохорову.

— Это для вас такой авторитет?

— Да, он дважды помог моей дивизии, а по сути дважды её спас. Кроме этого есть ещё один важный нюанс, полковник Прохоров не смотря на свою молодость имеет большой опыт по действию в тылу противника, а кроме того и по выходу из него. Он вчера сразу указал на главную ошибку командования в этой операции.

— И какую?

— Неправильно выбранное место наступления, по его мнению надо было изначально наносить удар вдоль берега Ладоги. Во-первых, по его словам, там значительно меньшее расстояние до Ленинграда, а во-вторых, противник будет только спереди и с правого фланга. По его мнению, сейчас лучше новые силы бросить не на прорыв коридора ко 2-ой армии, а всё же попытаться пробить новый коридор вдоль берега Ладоги. Основные силы противника прикованы ко 2-ой армии, ударив там, мы кроме того отвлечём их на себя, и тогда давление на армию ослабнет, что позволит пробить всё же коридор снова.

Шапошников задумался, с такой стороны он не рассматривал эту ситуацию, прошло минут пятнадцать, маршал внимательно рассматривал карту с нанесённым на неё положением наших и вражеских частей. Наконец он решил.

— Возможно это имеет смысл, вот, что я изменю вам предписание, вы назначаетесь командиром 5-ой ударной армии, ваша задача будет пробить коридор до Шлиссельбурга вдоль берега озера. Правда выделить вам я смогу только одну стрелковую дивизию и танковый батальон, зато тяжёлых танков и артиллерийский полк.

— Товарищ маршал, а можно ещё и дивизию полковника Прохорова включить в состав армии?

— Прохорова… хорошо, раз он это предложил, пускай на деле покажет, что не просто языком мелет.

В реальной истории 5-я ударная армия была сформирована 9 декабря 1942 года преобразованием в неё 10-ой резервной армии, воевала на Юго-Западном фронте, участвовала в ряде различных операций Красной Армии.

27 марта 1942 года, Москва.

Ни одно доброе дело не останется безнаказанным, вот и помогай после этого людям. Через два дня ко мне снова приехал Севастьянов, только в этот раз с приказом, о моём подчинении ему. Хорошо ещё, что он смог убедить начальство в моём предложении. О Мясном Боре я слышал ещё в прошлой жизни, правда без подробностей, знал только, что там во-первых, полегла куча народа, когда немцы окружили там нашу 2-ую ударную армию, и во-вторых, что именно ей командовал генерал Власов и именно там он сдался в плен. Ещё знал, что это произошло в 1942 году, вот только других подробностей не знал, ни состав армии, ни когда именно это произошло, кроме года. Я даже посмотрел, где именно находится Мясной Бор только, когда разговаривал с Севастьяновым, а до этого и понятия не имел, только где то возле реки Волхов и всё. Короче хватай мешки, вокзал отходит, нам следовало немедленно выдвигаться, дивизия Севастьянова уже начала погрузку, а третья стрелковая дивизия, которая вошла в армию Севастьянова, должна была прибыть на место отдельно. Сил было не много, три дивизии, танковый батальон и артиллерийский полк, однако шансы у нас были.

30 марта 1942 года, Волховский фронт.

Нам понадобилось три дня, что бы добраться до места, причём железная дорога до места назначения не шла, так что пришлось изрядно двигаться своим ходом. Не смотря на то, что дивизия Севастьянова выступила на сутки раньше, к месту назначения мы прибыли первыми. Просто обогнали их на марше, ещё повезло, что прибыли на конечную станцию вечером и добрались к месту сосредоточения под утро, что осталось неизвестно для противника. Всё же у меня была полностью механизированная дивизия, а прибыв, я не стал терять время напрасно. Хорошо ещё, что пока не наступили знаменитые Питерские Белые Ночи, так что у моих разведчиков было достаточно времени, что бы перейти линию фронта. Пришлось мне рисковать и сходу, прямо с корабля, на бал, пускать моих ребят в дело. По хорошему день — два подождать, выяснить обстановку, понаблюдать, за противником, вот только времени не было от слова совсем. У Мясного Бора шли ожесточённые бои, вот начальство и торопило с быстрейшим результатом. Наступать наобум я не хотел, это верная возможность завалить всё дело, а потому и отправил своих ребят, те только и успели переговорить с начальником разведки этого участка фронта и понаблюдать за противником до вечера. Отправлял к немцам в тыл я не только разведку, но и свою роту ухорезов, у них была своя задача. И разведка и ухорезы были в немецкой форме, её запасы у меня были приличные, сохранились от прошлых операций, а кроме того и немецкое оружие, которым все вооружились. На первый взгляд обычное немецкое подразделение, и пока не начнут проверять, не поймут подвоха. Пройти совсем тихо не получилось бы, а потому ребята сымитировали захват языка. Дождавшись середины ночи, разведчики вырезали пулемётное гнездо и захватили часового, которого к нам уволокли местные разведчики. Внешне всё выглядело, как будто наши разведчики захватили часового, как языка, а пулемётчиков зарезали, а на самом деле почти две с половиной сотни бойцов в немецкой форме и с немецким оружием перешли в тыл к противнику, у них даже припасы были немецкими, что бы не спалиться на мелочи. Всё равно до того, как прибудут все части, пройдёт ещё пара дней, вот я и хотел к этому моменту уже быть полностью готовым. До Шлиссельбурга было порядка десяти километров, вот меня и удивило, почему изначально наше командование не предприняло наступление именно здесь.

Утром следующего дня прибыл Севастьянов, я доложил ему о предпринятых мной мерах, а затем мы вместе отправились на НП осмотреть немецкие позиции. Его дивизия прибывала в течение дня и понесла некоторые потери от немецкой авиации. Танковый батальон и артиллерийский полк прибыли ночью, а на следующий день прибыла и стрелковая дивизия. Немцы немного всполошились после того, как увидели, что к русским прибывает подкрепление, но поскольку тяжёлой техники и артиллерии они не видели, то быстро успокоились. Да и наш проход в немецкий тыл, как мы и рассчитывали не вызвал у них переполоха, ну утащили русские разведчик к себе часового, да пулемётный расчёт вырезали, так те сами виноваты, что позволили русской разведке незаметно подкрасться к себе. Главное, что во-первых, моих ребят немцы так и не обнаружили, а во-вторых, что они успокоились. Конечно 200 стволов на километр фронта у нас не набиралось, но совместно сотня наскреблась, правда не на километр, а на всю армию, и если учесть, что наступать мы планировали на участке в пару километров, то в итоге выходило по 50 стволов. Главный упор я делал на работу своей разведки и ухорезов и завтра я увижу, что у меня получилось.

Глава 3

Капитан Коржов смотрел, как его беззвучно бойцы исчезают в лесу, если на первой линии немецкой обороны они тихо сняли часового и вырезали пулемётное гнездо, то при прохождении второй и третий линий немецкой обороны уже никого не трогали. Сделали вид, что это разведка стоящей здесь нашей части просто пошалила, захватили часового в качестве языка, да пулемётный расчёт ликвидировали на всякий случай и вернулись к себе. Хорошо, что ночи пока тёмные и длинные, знаменитые Питерские «Белые Ночи» ещё не наступили, но с другой стороны ещё везде лежит снег, так что особо не побегаешь, а главное лыжи не используешь. Это у финнов полно лыжников и у них следы лыжни вокруге ни кого особо не заинтересуют, а у немцев лыжников нет, и здесь следы лыж однозначно указывают только на нас. Все бойцы одеты тепло, ну как тепло, наши полушубки и валенки с ватными штанами не оденешь, это ведь как в анекдоте будет про Штирлица, которой шёл по Берлину с парашютом, ушанкой и балалайкой, но вот двойное тёплое нательное бельё и тонкие шерстяные свитера у всех надеты под немецкую форму. Хорошо ещё, что погода относительно тёплая, хоть и минусовая, но бельё со свитерами хорошо помогают, а главное, под немецкой формой оно не видно, так что внешне мы обычное немецкое подразделение. Тут главное не выделяться, так что на нас простая форма вермахта, хоть у нас и есть форма немецких егерей, затрофеили немного, но вот только они будут сразу выделяться, как породистые собаки среди дворняжек. Сразу за моими ребятами идёт рота головорезов, командир решил создать подразделение диверсантов. Сначала меня это напрягло, но потом командир разъяснил, на мои функции они не покушаются, их задача вырезать противника и проводить диверсии, а моя основная — это именно разведка. Вот потому они сейчас и идут за нами, так как именно мы определяем куда идти и снимаем часовых, правда вскоре они уйдут, у нас разные задачи, вместе мы только на переходе через линию фронта. Хорошо, что тут есть натоптанные тропинки, по ним мы и идём, так что лишних следов не будет, а вот потом уже как получится. Хотя немцев тут много, хоть мы сами и не ходили тут к ним в гости, сегодня первый раз, но от местных разведчиков много чего узнали. Работать им тяжело, куда не плюнь, в немца попадёшь, зато с другой стороны, раз их тут так много, то наверняка они всех не знают, так что мы вполне за своих сойдём из соседнего подразделения. Работы нам предстоит много, а времени почти нет, уже следующей ночью предстоит работать, так как утром наступление.

Через полчаса, отойдя на километр от последней лини обороны разведчики и головорезы разделились на группы и разбежались. Капитан Коржов вполне мог остаться в штабе дивизии, его должность не подразумевала личные выходы в тыл противника, вот только задание было очень ответственным, вот он и не смог остаться, хотя по большому счёту после разделения роты от него уже ни чего не зависит, только группа под его личным командованием и всё. В нормальной обстановке, он сначала взял бы хорошего языка, узнал от него кто и где находится и только после этого разделил свою роту, дав каждой группе своё задание. Это в нормальной обстановке, сейчас во-первых, не было времени, а во-вторых, любой пропавший немец мог насторожить остальных. Вот только вызвать у немцев переполох накануне наступления и не хватало. Поэтому и приходилось действовать наудачу, разделиться и каждая группа будет действовать по своему усмотрению. И если его ребята разбились на десятки, то вот головорезы разделились на три взвода по три десятка бойцов в каждом, пожелав про себя всем им удачи, капитан Коржов со своей группой двинулся в ночь.

После того, как их рота разделилась на небольшие группы, лейтенант Никонов повёл своих бойцов в направлении Шлиссельбурга. Уже через час он наткнулся на позицию немецких артиллеристов, тут расположился дивизион лёгких полевых гаубиц калибра 105 миллиметров. Цель жирная и вкусная, вот только трогать её сейчас нельзя, иначе весь план пойдёт насмарку. Отметив на карте расположение дивизиона, Никонов повёл свою группу дальше. До рассвета ему так ни чего заслуживающего внимания не попалось, а потому устроившись со своими бойцами на небольшой привал, он выставив часового заснул на несколько часов. Остаток дня он разведывал местность и нашёл склад, а также расположение небольшой танковой части немцев. Несколько раз он натыкался на немцев, но целый десяток бойцов в немецкой форме не вызывал у немцев подозрения, разных частей тут было много, и постоянно встречались различные подразделения, которые двигались в разные стороны. Вечером лейтенанту Никонову пришлось разделить свою группу на три части, так как иначе он мог не успеть уничтожить все три цели. Две тройки бойцов отправились на склад и позиции артиллерийского дивизиона. Если с дивизионом всё было просто, там даже часового не надо было ликвидировать, хотя основные правила техники безопасности немцы соблюдали, и основной запас снарядов был несколько в стороне от позиций дивизиона, а также окружён небольшим земляным валом, но и так возле каждого орудия была небольшая горка ящиков со снарядами, примерно из десятка ящиков. Трёх бойцов вполне было достаточно, что бы заминировать складированные снаряды. На основной горке ящиков со снарядами поставили целых четыре сюрприза, причём каждый из них стоял на неизвлекаемости, кроме того заминировали и остальные горки снарядов возле орудий. Конечно лучше было подорвать их самим, но к сожалению обстановка это не позволяла. Будоражить противника раньше времени было нельзя, а подрывных зарядов у них было много, вот они и не экономили. Стоило только тронуть ящики, как последует взрыв и если даже немцы поймут в чём тут дело и не тронут оставшиеся ящики, то вести огонь дивизион всё равно не сможет. Зная, что любая попытка взять складированные тут ящик со снарядами приведут к взрыву, заставит вызвать немцев сапёров, а те навряд ли смогут обезвредить все ловушки и времени им на это потребуется много. Вот и получится, что и орудия есть, и снаряды к ним есть, а стрелять нельзя, так как любая попытка взять снаряды приведёт к взрыву. А нам в предстоящем наступлении главное, это что бы немецкая артиллерия работать не могла, что и будет достигнуто, а так глядишь, ещё и уцелевшие орудия в качестве трофеев достанутся. Проще всего было группе пошедшей на склад, там тоже сразу рвать не стали, а заминировали с установкой на подрыв при попытке взять первые боеприпасы, после чего всё рванёт, а там кроме патронов и гранат были и снаряды. Для гарантии разведчики сунули ещё и канистру с бензином, так что если сразу вдруг не сдетонирует, то разлетевшийся горящий бензин вызовет пожар, который гарантировано уничтожит склад, ведь все боеприпасы в деревянных ящиках, так что гореть будет хорошо. Себе и ещё трём своим бойцам, лейтенант Никонов выбрал в качестве цели, танки противника. Тут действительно было трудней всего, два десятка немецких танков, просто так их не уничтожишь, если взрывать, то у него столько взрывчатки нет, это ведь не обычная машина, где подложи немного взрывчатки под бензобак и готово, к самой взрывчатке добавится бензин и машина гарантировано будет уничтожена. Здесь ему оставалось только сжечь танки, вылив им на моторное отделение по канистре бензина и затем поджечь, горящий бензин быстро протечёт вовнутрь танка, а от него загорится уже и двигатель, а потом могут и снаряды сдетонировать. Вся загвоздка была во времени, нельзя слишком рано начинать, но и тянуть до самого утра тоже опасно, так как можно банально не успеть. Начал лейтенант Никонов в 5 часов утра, сняв часовых, что бы они ненароком не помешали, тем более, что смена была час назад, и теперь до шести их менять не будут, он со своими бойцами тихо стал снимать с бортов танков канистры с бензином. Стараясь не шуметь, они ставили их рядом с боевыми машинами и открывали крышки, подготавливая их, а затем аккуратно ставили уже открытые канистры на танки. Будь дело летом, приходилось бы ещё проверять, что в канистре, бензин или вода, но сейчас воду в канистрах не повозишь, температура ещё минусовая и вода быстро замёрзнет превратившись в лёд, который моментально порвёт канистры, ведь вода при замерзании расширяется.

Вода интересное вещество, если все вещества можно сжать, то вода не сжимается, а при охлаждении все вещества сжимаются, а вода наоборот расширяется. Вот такие интересные сюрпризы мироздания.

Подготовив всё, причём что бы не греметь железом, это когда канистры на танки ставить, сначала на броню насыпали немного снега, что бы он смягчил момент соприкосновения канистры с бронёй, кто его знает, может несмотря на холод в танке спит какой немец, который может проснутся от этого звука и вылезти посмотреть, что случилось. Затем тихо поставили открытые канистры на снежную подушку и затем стали их класть набок, что бы бензин спокойно стекал на моторный отсек. Как только бензин начинал течь, его поджигали и бежали к следующему танку. Перед этим распределили, кому какие танки достанутся и буквально за пару минут все танки начали разгораться, да и было их два десятка, считай по пять штук на человека. Они успели отбежать метров на сто от стоянки немецких танкистов, когда пожар разгорелся во всю, и начали просыпаться немцы. Дальше лейтенант Никонов повёл своих бойцов на место встречи, которое он определил заранее и остальные бойцы его группы должны были туда выдвинуться, после того, как они выполнят свои задания. Через час они встретились, у всех всё прошло удачно, правда результат двух других групп будет виден чуть позже, хотя скорее слышан. Теперь их задачей были действия по своему усмотрению, хотя основным было совершение различных безобразий в немецком тылу и посильная помощь своим.

Старший лейтенант Щербаков.

После ранения я получил предписание во вновь формирующуюся дивизию, честно говоря, сначала я расстроился, так как по моему мнению это будет дивизия из новобранцев, многие из которых, а скорее всего большинство в армии не служили. Что с такими навоюешь, максимум ненадолго задержат немцев и всё, однако когда я прибыл в дивизию, то был приятно удивлён, дивизия формировалась на базе отдельного механизированного полка, который воевал с начала войны и имел уже просто огромный боевой путь. Вторым сюрпризом для меня оказалась должность, на которую меня ставили, а именно командир взвода роты специального назначения, а если проще, то это рота диверсантов. Времени нам давали всего ничего, уже через месяц — другой дивизия должна была быть готовой к выступлению, хорошо ещё. Что в роте не было ни одно новобранца, все парни были тёртыми калачами, уже вкусившими кровь и умевшими постоять за себя. С раннего утра, до позднего вечера мы занимались, тренировки по рукопашному бою сменялись изучением немецкого языка, тактикой действий в различных обстоятельствах, обучением сапёрному делу и вождением различной техники. Командовал нами майор Ермилов, он был уже в возрасте, но не смотря на это у меня сразу сложилось впечатление, что он меня в бараний рог скрутит, хотя я и сам был хорошим рукопашником. Позже я всё же сошелся с ним в спарринге и он меня быстро сделал, а вот командир дивизии меня мягко говоря удивил, совсем ещё пацан, моложе меня, он даже выглядел моложе своих лет, вот только его глаза, пару раз мне становилось просто жутко от его взгляда. Все бойцы первого полка, на базе которого и формировалась дивизия, выполняли все его приказы мгновенно и были за него горой. Позже, когда я в редкие свободные минуту разговаривал с этими командирами, они немного рассказали мне о своём боевом пути, и я только удивлялся, как считай ещё пацан, мог такое сделать.

Я смотрел вслед уходящим бойцам, первыми ушли разведчики, у них своё задание, потом ушла моя рота, а мой взвод остался, мы только миновали последнюю линию обороны немцев, вот только мне, с моими бойцами сейчас предстояло вернуться назад. Перед выходом на задание, мне поставили боевую задачу — выявить противотанковую артиллерию противника и уничтожить её перед самым наступлением, а затем уничтожать артиллерию и миномёты немцев. Главной моей целью были немецкие крупнокалиберные зенитки, именно они могли достаточно легко пробить толстую шкуру наших КВ, остальные немецкие противотанковые орудия мало что могли сделать, в основном только сбить гусеницы. Весь остаток ночи, разбившись на отделения, мы аккуратно ползали по немецкому тылу и всё же нашли шесть таких зениток. Все они были установлены в критических местах и имели хорошую видимость, так что в случае атаки все наши танки были бы на виду. Уже под утро мы отошли немного в тыл и встали на днёвку, но при этом продолжали наблюдать за немцами. Уже под утро следующей ночи, мы просто сняли с этих орудий прицелы и затворы, часовых не трогали, всё было тихо и спокойно, и орудия целы, вот только стрелять они уже не смогут. После этого мы отошли немного назад, что бы при артподготовке, которая скоро начнётся, не попасть под собственные снаряды.

1 апреля 1942 года, Волховский фронт.

В 6 часов утра я вместе с Севастьяновым и командиром второй дивизии стоял на НП и смотрел в бинокль на немецкие позиции. Уже достаточно рассвело, что бы можно было наблюдать за противником. По сообщению дежурных, примерно с час назад были зафиксированы вспышки на территории противника и грохот разрывов, значит мои бойцы сработали, как хорошо будет видно позже, но определённо хоть какой-то ущерб они немцам нанесли. В 6 часов 10 минут утра загрохотала наша артиллерия, к сожалению, как и говорил, тяжёлых стволов набралось мало, и запас снарядов был не такой большой, а потому работала артиллерия всего 20 минут, после чего смолкла. Сразу после этого мы пошли в атаку, первыми на противника двинулись КВ, но они не пёрли дуром, растянувшись цепью, танковый батальон не спеша надвигался на противника, за ним вторым эшелоном двинулись мои Т-34. Правда поскольку их было мало, всего десяток, то они растянулись на большое расстояние, но их основной задачей была поддержка КВ. Все остальные мои лёгкие танки и трофейные бронетранспортёры с пехотой двинулись третьей волной. Как только где оживала немецкая пушка, как сразу на ней скрещивался огонь нескольких танков пока они не получали зримое подтверждение уничтожения этого орудия. Вот стали оживать многочисленные пулемётные точки немцев, но также быстро и замолкать. По каждой такой точке начинали бить сразу по несколько пулемётов, а кроме них и мои снайпера. Хотя мы продвигались медленно, танки и бронетранспортёры не рвались вперёд на максимальной скорости, но потери были минимальными, так как все оживающие огневые точки немцев мгновенно подавлялись. Их не спасали даже дзоты и немногочисленные доты, которые они успели построить. Массированный огонь сразу нескольких орудий и пулемётов подавлял их, так что хоть и медленно, но верно мы двигались вперёд. Немецкая артиллерия молчала, зато со строны немецкого тыла прозвучало несколько мощных взрывов, пару из них мы даже увидели, а начинавшие работать немецкие миномёты в основном быстро замолкали. Спустя полчаса первая линия немецкой обороны на участке в 2 километра длинной была взята и наши части двинулись дальше. Ни один КВ не был не то что подбит, а даже повреждён, хотя попадания по ним были. Уже достаточно рассвело, и в небе появились наши истребители, хоть их было и немного, но всё же, а кроме них позади атакующих двигались грузовики и бронетранспортёры с зенитными установками, они должны были помешать прорвавшимся немецким штурмовикам бомбить прицельно. Севастьянов с трудом выбил авиацию, ведь немцы вполне могли массированными авианалётами сорвать нам всё наступление и хотя непосредственно к нашей армии истребителей не приписали, но вот на эту операцию выделили целый ИАП, почти полнокровный и не на самых старых машинах. Сейчас они кружились над нами в воздухе, причём не весь полк, а только половина, вторая половина ждала на аэродроме. Они должны были сменить своих товарищей, когда у них подойдёт к концу топливо или боеприпасы. Немцы прилетели через час, штурмовики под прикрытием истребителей и в небе завязался воздушный бой. Хоть наши и старались, но недопустить немцев до нас они не смогли, хотя основательно потрепали проитивника и тут, когда провавшиеся немецкие штурмовики стали заходить на штурмовку, с земли к ним устремились огненные пунктиры со всех сторон. Первый штурмовик просто взорвался в воздухе, когда удачная очередь из трофейного флака попала ему прямо в бомбу. Остальные прорвавшиеся самолёты уже вставшие на боевой курс стали поспешно выходить из пике и набирать снова высоту, там они и отбомбились по принципу — на кого бог пошлёт и рванули к себе назад, тем более, что со стороны Ленинграда уже приближалась новая волна наших истребителей, это подлетала вторая часть нашего авиаполка.

К полудню мы проломили все линии немецкой обороны, но намного легче от этого нам не стало, так как немецких частей тут было много. По мере продвижения вперёд к нам присоединялись мои разведчики и диверсанты, они поработали на славу, немецкая артиллерия почти не работала, зато нам досталось много немецких орудий, ведь кое где мои разведчики тоже просто ликвидировали часовых, а потом поснимали с немецких гаубиц прицелы с затворами. После того, как мы захватывали эти орудия, они возвращали снятое на место, и мы получали готовые к стрельбе трофейные орудия, которые тут же и пускали в дело. Не надо было экономить свои снаряды, наши артиллеристы вовсю использовали трофеи, и если где немцы сильно закреплялись, то по этому месту начинала работать трофейная артиллерия, благо снарядов к этим орудиям пока хватало. К вечеру передовые части пробились к Шлюссельбургу, благо расстояние было небольшим, вот на этом и закончился первый день нашей операции.

1 апреля 1942 года, Смольный, Ленинград.

Уже самым вечером Жданов, который до позднего вечера проводил на работе, получил сообщение, что бойцы 5-ой ударной армии генерал-лейтенанта Севастьянова буквально стальным тараном проломив немецкую оборону у берега Ладожского озера, к 8 часам вечера вышли к Шлисельбургу. По сообщениям, на следующий день 5-я ударная намеревается начать отжимать противника от берега озера, сейчас она контролируют лишь полосу в 2–3 километра. После такого сообщения Жданов велел немедленно собрать совещание руководства Ленинградским фронтом, так впереди замаячила реальная перспектива прорыва блокады города. Первоочередным вопросом стояла вся возможная помощь 5-ой ударной, и итогом совещания было то, что к утру к Шлиссельбургу были направлены сапёрные части, а также танковый батальон тяжёлых КВ. Хотя Нева ещё и была скована льдом, но этот лёд значительно утончился и веса не то что КВ, а даже лёгкого Т-60 уже не выдержит. К намеченному месту переправы были направлены брёвна и доски, сапёры должны были в кратчайшие сроки навести переправу по истончившемуся невскому льду. До утра успели только передислоцировать сюда танки и замаскировать их в стороне, да завести строематериал, вот только строить переправу уже не успевали. Если начать её строить днём, то налетят немецкие самолёты и начнут её усилено бомбить, а сил не допустить их не было, помешать бомбить да, а вот не допустить нет. Пока сапёры подготавливали брёвна и доски, что бы с наступлением темноты начать быстро наводить гать. На лёд просто начнут укладывать поперёк движения брёвна длиной в 5 — 6 метров, а затем из досок сбивать настил, а заодно и скреплять брёвна между собой. По прикидкам такая переправа должна была выдержать КВ, если пускать их по одному. Пока же по льду, пользуясь ночной темнотой, хотя немцы и пускали регулярно осветительные ракеты, в Шлиссельбург переправился стрелковый полк.

1 апреля 1942 года, Кремль, Москва.

Сообщение с Волховского фронта, что 5-я ударная армия генерала Севастьянова смогла в течении дня пробить вдоль берега Ладожского озера коридор до Шлиссельбурга стал полной неожиданностью. Сталин не рассчитывал, что безумный план полковника Прохорова увенчается успехом. Он рассчитывал, что удар 5-ой ударной заставит немцев оттянуть на неё часть своих сил и тогда 2-я ударная армия сможет выйти из окружения. Правда пробитый генералом Севастьяновым коридор совсем узкий, каких-то 2 — 3 километра, но уже немного зная Прохорова, можно было не сомневаться, что он сумеет расширить этот коридор. Тут Сталин не сомневался, что хотя официально 5-ой ударной армией командует генерал Севастьянов, но на деле рулит полковник Прохоров. А ведь он совсем мальчишка, но воюют так, как ни кто другой, возможно для стратегических операций он и не дотянет. Но вот тактические проводит мастерски, хотя впрочем прорыв к Шлиссельбургу можно считать стратегической операцией, хотя и маленькой. В ближайшие дни будет ясно, получится план Прохорова в полном объёме или нет, но 2-я армия определённо сможет вырваться из котла. А ему надо следить, что бы Прохорова не сожрали, уж он, как ни кто знает, как не любят талантливых одиночек считая их выскочками и в угоду своим карьерным планам готовы даже в ущерб делу подгадить таким людям.

1 апреля 1942 года, штаб 5-ой ударной армии, Волховский фронт.

Вечером этого длинного для нас дня мы подводили итоги нашего наступления. Первый этап прошёл на ура, мои орлы смогли нейтрализовать большую часть тяжёлой артиллерии противника, причём часть её в итоге захватили наступающие части и сразу стали использовать её по прямому назначению. Мои ухари просто ночью скомуниздили прицелы с замками, а когда подошли наши части, вернули всё на место.

— Знаешь Игорь, мне просто не верится, что у нас всё так легко и просто получилось.

— Не легко, во-первых, пришлось поработать моим разведчикам и диверсантам, а во-вторых, если бы не 2-я ударная, то мы могли и не справится с наличными силами. Не забывайте, немцы были вынуждены значительную часть своих сил бросить на удержание 2-ой ударной в котле и её уничтожении, а кроме того, нам предстоит ещё расширить коридор. Просто немцы прошляпили наше появление, да и не думали они, что мы считай с ходу пойдём в атаку. Где это видано, что бы подготовка к такой операции длилась всего два дня.

— Как коридор расширять будем?

— Сегодня ночью пополнить части топливом и боеприпасами, а утром пойдём вперёд. По крайней мере стационарных укреплений у противника считай нет, если только отдельные узлы, а их будем уничтожать. Подгоняем КВ и они с расстояния гасят их, правда калибр конечно маловат, но под прикрытием их огня пехота будет продвигаться вперёд. Ещё добавим бронетранспортёры с их пулемётами, они тоже своим огнём будут поддерживать наступающих.

— Потери будут большими.

— Не особо, если гнать бойцов просто вперёд не взирая на вражеский огонь, то да, а так они при малейшем сильном сопротивлении падают на землю и ждут, пока танки и бронетранспортёры не уничтожают огневую точку, после чего снова поднимаются. Если первой пустить бронетехнику, то мы имеем все шансы её потерять, а без неё пехота противника не выбьет, или выбьет. Но опять с огромными потерями. Мой метод наиболее щадящий, и технику сохраним и среди пехоты потери будут небольшими.

— Не знаю, Игорь, ладно, завтра увидим.

2 апреля 1942 года, пробитый коридор, Волховский фронт.

Первоочередной задачей, кроме расширения коридора, было отогнать немцев от Шлиссельбурга, что бы можно было построить нормальную переправу и соединить Ленинград с Большой Землёй. Выделив бойцам, которые ночью переправились из Ленинграда и гарнизону Шлиссельбургской крепости роту КВ и половину своих снайперов, а также по паре артиллерийских дивизионов, остальные свои силы я бросил на расширение коридора. Использовав в получасовой артиллерийской подготовке полк трофейных гаубиц, мы поприветствовали немцев с новым днём, а затем ленинградцы пошли в атаку. За это время немцы успели настроить достаточно огневых точек вокруг Шлиссельбурга, а потому выкурить их было не лёгкой задачей и даже артобстрел не слишком сильно их потрепал. Тут сразу стали использовать мою тактику, КВ не спеша двигались сразу за пехотой, правда не в её рядах, а несколькими сотнями метрами позади. Как только немцы открывали по нашей пехоте огонь, так сразу КВ начинали бить по проявившимся огневым точкам, а кроме них работали и мои снайпера, также двигаясь позади пехоты, они на общем фоне были почти незаметны, тем более в своих белых маскировочных балахонах. Проинструктированные ещё перед атакой, бойцы сразу падали в снег, как только немцы начинали стрелять и ждали, пока танкисты и снайпера не подавят огневые точки. Пускай и медленно, но верно бойцы двигались вперёд, хорошо накормленные вчера ночью и сегодня утром, воодушевлённые пробитием коридора, пускай пока и совсем узкого, а также тем, что их не бросали на убой, они с новыми силами неумолимо шли вперёд. Перед наступлением им кроме всего прочего выдали по четыре гранаты Ф-1, а также проинструктировали о её применении, и теперь достигнув построек, бойцы щедро закидывали их в дома и подвалы, где укрылись немцы, а чуть позже стали вовсю использовать и трофейные толокушки, хотя они и были послабей наших лимонок. Немецкая артиллерия вела огонь, но был он достаточно слабым, так как мои разведчики и диверсанты ночью опять ушли к немцам в тыл и основательно проредили их артиллерию, в основном теперь они сняв часовых, забирали прицелы с орудийными замками и уходили, тем самым выводя немецкие гаубицы из строя. К вечеру немцев оттеснили километров на 5 от Шлиссельбурга, так что этой ночью наши сапёры из заранее подготовленных материалов навели переправу, и через Неву, на противоположный берег двинулись танки. Конечно это значительно ослабляло Ленинград, но в свете происходящих событий немцам сейчас будет не до наступления на город, а затем, когда нормально заработает коридор, танки легко смогут вернуться назад. Кроме этих танков на другой берег переправилась и стрелковая дивизия для усиления 5-ой ударной. Кстати КВ проехали без проблем, хотя уже подтаявший лёд и трещал, но всё же длинные брёвна брошенные на лёд держали. Во время строительства сапёры ещё обливали их водой, так что к утру брёвна вмёрзли в лёд, что несколько повысило надёжность переправы, хорошо, что ночью температура опускалась, так что вода успевала подмёрзнуть. Пока КВ ждали готовности переправы, первыми стали переходить Неву пехотинцы. Много войск выделить нам в поддержку Ленинградский фронт не мог, но и батальон КВ с полнокровной дивизией, это если считать её с ранее выделенным полком, значительно нас усилили. Пока ленинградцы оттесняли немцев от Шлиссельбурга, мы с нашими силами тоже теснили немцев и тоже продвинулись в среднем километров на 5, пользуясь отсутствием подготовленной обороны, вот только нам пришлось значительно рассредоточить свои силы, так что подмога из Ленинграда пришлась нам в самый раз.

Глава 4

Анализируя сложившуюся обстановку, я подумал, зачем нам в одиночку вкалывать, как папа Карло, когда другие кое-чем груши околачивают. Нет, без дела они конечно не сидели, это я так, утрирую, но вот задействовать и их тоже, было бы не плохо. Время уже почти ночь, а я через наших связистов связываюсь с генералом Сухомлининым, командующим 8-ой армии. Хотя уже и поздно, но генерал ещё не спит, вот я предлагаю ему присоединиться к нашему веселью. Я, стальным катком иду по флангу второй и третей линий обороны немцев, а войска 8-ой армии, по мере моего движения присоединяются к нам. Под это дело я взял всю свою дивизию, а кроме того роту КВ и прямо с утра, без артподготовки, так как били во фланг, двинулся вперёд. Продвигаться получалось с трудом, очень медленно, хотя немецкие позиции и были в основном к нам повёрнуты боком, но воевать немцы от этого не разучились. Используя любые подходящие места, они яростно сопротивлялись, так что приходилось постоянно использовать танки, как самоходные бронированные артиллерийские точки. Медленно продвигаясь вперёд, КВ огнём своих орудий подавляли места немецкого сопротивления и вперёд не лезли. Я намечал рубеж, вот его мои бойцы и брали, при этом очень тщательно отслеживая немецкую противотанковую артиллерию, которую и давили в первую очередь. Пехота двигалась вперёд только после того, как бронетехника орудиями и пулемётами зачищала все опорные точки, и как только встречала сильное сопротивление, как сразу залегала, дожидаясь, пока эти точки не подавят огнём. Такая тактика позволяла свести собственные потери к минимуму, правда жрала просто прорву боеприпасов. По мере моего продвижения, в атаку поочерёдно переходили войска 8-ой армии, они прорвав первую линию обороны немцев, затем тоже развернулись и двинулись уже вдоль этой самой первой линии, таким образом большая часть немецких укреплений оказалась бесполезна. Памятуя о собственном фланге, я часть войск 8-ой армии как раз и ставил в оборону собственного фланга.

За целый день мы продвинулись лишь на десяток километров, но и это было очень неплохо, так как Севастьянов смог потеснить противника лишь на 2 — 3 километра. Немцы, осознав угрозу, которая от нас исходила, принялись лихорадочно перебрасывать против нас свои части, так что их сопротивление сильно возросло. Мои диверсанты с разведчиками немного пощипали их, в основном артиллерию и снабженцев, но затем им пришлось срочно сваливать, обозлённые немцы принялись основательно шерстить свой тыл, и тут даже немецкая форма уже не могла помочь, так как начались тотальные проверки. Остались только несколько небольших групп разведчиков с рациями, но их задача была именно разведка, докладывать нам о всех немецких передвижениях. За два дня боёв мы полностью расстреляли все немецкие снаряды, которые захватили, но зато прилично сэкономили свои, так как все эти два дня работали исключительно трофейные гаубицы. Пехота тоже во всю использовала трофейные орудия, правда в основном противотанковые, нашлись у них артиллеристы, это те, кого после госпиталя или после фильтра в пехоту законопатили. Они выкатывали такие орудия на прямую наводку и садили по немецким огневым точкам. Вот немецких танков оказалось не так много, кое что пожгли мои диверсанты, а остальные просто уничтожили КВ и противотанковая артиллерия, которой у нас оказалось достаточно, в основном моей, но и трофейной тоже.

Вот таким Макаром пройдя почти два десятка километров вдоль немецкой обороны, я снова сменил направление движения, повернув под 90 градусов, двинулся в направлении Ленинграда к Неве, отрезая часть немцев. Теперь с Востока 8-ая армия преодолев немецкие укрепления двинулась вперёд, с Севера давил Севастьянов, а я получается отрезал их от Юга, то есть брал в кольцо. Самое хреновое, мне банально не хватало сил, вернее что бы проломится через немецкую оборону вполне, вот только не стоило забывать о своих флангах, и если я начну выделять на них своих бойцов, то очень быстро мой пробивной кулак истает и встану не в силах пробиться дальше. Вот поэтому я и обратился за помощью к командованию 54-ой армии, которое сразу пошло мне на встречу и выделило целую дивизию на заполнение пробитого мной коридора. Видя, как успешно складывается наша операция, командование 8-ой и 54-ой армий решило примазаться к нашему успеху, к тому же мы сами просили их о помощи, вернее о совместных действиях, и всё это разумеется будет отображено в рапортах наверх, так что в итоге получится совместная операция. Мне было плевать, кто ещё примажется, главное, что бы он хоть как-то помог, а тут была реальная помощь. Мой коридор был примерно километровой ширины, но он начал расширяться, если с левой стороны бойцы 54-ой армии встали в оборону, то вот с правой стороны они начали теснить немцев, тем более, что командование армии углядев намечающийся успех добавило войск, так что через два дня я смог пробиться к Неве, тем самым окружив часть немецких сил. После этого доверив удерживать левый фланг бойцам 54-ой армии, а всей дивизией навалился на правый фланг пробитого коридора, а со стороны Ладоги на немцев давил Севастьянов со своими двумя дивизиями. Совместными усилиями мы за пять дней перемололи немцев, тем более, чтопосле пары дней очень интенсивных боёв у них закончились боеприпасы и они были вынуждены сильно экономить. Всю их бронетехнику мы выбили, а потом просто отлавливали и уничтожали группы немцев, если те не сдавались в плен. В итоге получилось, что мы отбросили противника от Ладоги примерно на 35 — 40 километров, сделав достаточно широкий коридор. С нашего первого успеха, стали немедленно тянуть к Шлиссельбургу железнодорожную колею и дорогу, причём они располагались рядом. По крайней мере немецкая артиллерия уже не могла до них дотянуться. Сапёры приступили к строительству двух мостов через Неву у Шлиссельбурга, а для их защиты от немецкой авиации сюда стянули значительные силы ПВО, правда для этого пришлось оголить некоторые участки фронта, но эти мосты, как только их построят, станут самыми важными объектами.

После того, как мы ликвидировали окружённых немцев, я вернул бойцов 54-ой армии командованию, а вот 8-ая армия двинулась вместе с нами. Мы по всей линии фронта двинулись на Запад, правда получалось у нас это уже не очень. Немцы всё гнали и гнали войска, так что получалось продвигаться на один — два километра в день и это в ходе упорных боёв, зато 2-ая ударная наконец пробила достаточный снабжения коридор, поскольку немцы были вынуждены забрать против нас значительные силы. В итоге объединив силы нескольких армий, под общим командованием Севастьянова мы к концу месяца отодвинули линию фронта на 50 — 60 километров от Ладоги и на этом всё, для дальнейшего наступления нужны были новые силы и вооружения. В принципе этого было вполне достаточно, а потому перейдя к обороне, мы стали окапываться и строить оборонительные рубежи. Тут нам стала помогать ещё и погода, наступила весна, снег стал интенсивно таять, и дороги развезло, так что по любому пора было прекращать активные действия. Мы принялись активно окапываться, благо, что земля оттаяла, а кроме того вокруг было достаточно леса. Одновременно с этим в десятке километров от новой линии фронта строили вторую линию обороны, так, на всякий случай, если немцы снова смогут прорвать наши позиции, а Севастьянова с нашей 5-ой ударной перебросили в Ленинград. Если по немецкой технике мне затрофеется почти не получилось, то вот по вооружению мы захватили полк наших тяжёлых гаубиц МЛ-20 вместе с тягачами. Лично мне они не полагались ни под каким соусом, рылом не вышел, слишком жирно будет, а вот для армии вполне и радостный Севастьянов сразу приписал новый артиллерийский полк к своей армии. Что было хорошо, так это то, что проблем с боеприпасами для него не будет, это к немецким гаубицам попробуй достань, когда всё захваченное расстреляют, а к нашим просто заявку интендантам дай. А с другой стороны всё равно в нашей армии будет, так что я не сильно расстроился, что такая жирная плюшка прошла мимо моего рта. В Питер мы прибыли 29 апреля, а 1 мая наша армия прошла парадным строем по Невскому, все ленинградцы знали, кому они обязаны прорывом блокады, а потому нас приветствовали по всему маршруту следования и кидали первые, весенние цветы.

2 мая 1942 года, Смольный, Ленинград.

Хозяин Ленинграда Жданов, в своём кабинете проводил совещание, на котором кроме командующего Ленинградским фронтом генерал-лейтенанта Хозина и начальника штаба генерал-майора Гусева, присутствовал и генерал-лейтенант Севастьянов, чья 5-ая ударная армия и прорвала блокаду города. Как говорится, аппетит приходит во время еды, вот Жданову и захотелось развить успех и отодвинуть немцев от границ Ленинграда, хотя бы за зону действия их тяжёлой артиллерии, которая продолжала ежедневно обстреливать город.

— Итак товарищи, одно большое дело мы уже сделали, прорвали блокаду, которая душила нас тисками голода, однако это только пол дела, нам необходимо отбросить противника за пределы досягаемости тяжелой артиллерии, а это минимум тридцать километров. Товарищ Севастьянов, что вы на это скажете, сможете развить свой успех?

— Товарищ Жданов, я пока затрудняюсь вам ответить, мне надо посоветоваться с полковником Прохоровым.

Генерал Севастьянов произнёс это не только по тому, что не знал, смогут они это сделать или нет, но и потому, что не хотел умолять заслуг в этом деле уже полковника Прохорова. Хотя вначале своего знакомства они слегка и поцапались, но Прохоров не стал раздувать этот конфликт, а наоборот, несколько раз очень сильно ему помог, так что надо было хоть как-то отплатить ему за это. Пожалуй если и можно отодвинуть немцев от города, то только Прохоров сможет это сделать, вернее предложить действенный способ.

— Что за полковник Прохоров?

— Командир механизированной дивизии в составе моей армии, по существу это именно он предложил план прорыва блокады и именно его дивизия сделала очень многое для его осуществления. Кроме того я знаю Прохорова с лета прошлого года, он так бил немцев, как ни кто другой и именно он смог вывести остатки Юго-Западного фронта вместе со штабом из немецкого окружения. Думаю если это и можно сделать, то он придумает как, что бы наверняка и с минимальными потерями.

— Вы можете его сейчас вызвать?

— Думаю да, он должен быть в своей дивизии, надо только дозвонится.

— Хорошо, я распоряжусь, а пока мы его ждём, думаю можно и пообедать, как раз будет время, пока до него дозвонятся и он приедет.

Вызов из Смольного застал меня врасплох, я как раз осматривал технику и выслушивал своего зампотеха о её состоянии, когда примчался посыльный с сообщением, что меня срочно зовут к телефону. Придя в штаб, а нас разместили в старых казармах и я там временно занял один из кабинетов, я прошел к телефону, где меня и огорошили требованием немедленно прибыть в Смольный. Теряясь в догадках, кому и зачем я так внезапно понадобился, я сев в свою ласточку поехал. Мой водитель был не местный, зато я прекрасно знал Питер, хотя конечно сейчас он был совсем другой, но в принципе надо только убрать новостройки, а центр всё тот же. Уже через полчаса моя ласточка подъезжала к Смольному, выйдя из машины я только представился караульному, как меня сразу повели как оказалось к товарищу Жданову.

Когда открылась дверь, и в его кабинет зашел совсем молодой полковник, считай ещё пацан, Жданов недоумённо взглянул на генерала Севастьянова.

— Товарищ Севастьянов, это и есть ваш полковник Прохоров?

— Да товарищ Жданов, это и есть полковник Прохоров, и не смотрите на его совсем молодой вид, он стоит многих старых генералов.

— Здравствуйте товарищ Прохоров, у нас есть к вам несколько вопросов, проходите сюда.

— Здравия желаю товарищ генерал-лейтенант, слушаю вас.

Жданов имел звание генерал-лейтенанта, а с 18 июня 1944 года генерал-полковника.

— Мы тут обсуждаем возможность отодвинуть немцев от Ленинграда за пределы досягаемости их тяжёлой артиллерии, вот товарищ Севастьянов и предложил выслушать вас, как вы считаете, это возможно сейчас наличными у нас силами.

— Думаю да, но вначале мне надо ознакомиться с тем, что у нас есть, а затем кое-что сделать на Кировском заводе.

— Что именно вам нужно сделать на Кировском заводе?

— Штурмовые самоходки.

А чего, раз представился такой случай, так как в том фильме — куй железо пока горячо! Глядишь удастся пораньше наладить выпуск легендарных Зверобоев, а они нам на Курской дуге очень, как пригодятся.

— Что это ещё, за штурмовые самоходки?

— Тяжелое самоходное штурмовое орудия для прорыва хорошо укреплённых позиций врага. Это для уничтожения дотов огнём прямой наводкой. Немцы ведь успели уже настроить вокруг Ленинграда бетонные укрепления, для их уничтожения авиацией или обычной артиллерией потребуется слишком много бомб и снарядов, а так выкатится такая самоходка на дистанцию прямого выстрела и несколькими снарядами прямо по амбразуре подавит или уничтожит вражескую огневую точку. Как раз на базе вашего КВ можно сделать, мы так и делали, хорошо, что нам батальон КВ дали, вот они так прямой наводкой немецкие огневые точки и давили, просто у него орудие слабое, всего 76 миллиметров. А если поставить 152, то оно на раз будет выносить вражеские укрепления.

— Хорошо, с этим понятно, а как действовать вы думали?

Я подошел к лежавшей на столе карте, на которой была отражена обстановка и начал.

— Да, думаю лучше всего ударить на Ораниенбаум, пробить коридор туда и уже оттуда наносить основной удар, как раз получится ударить немцам во фланг.

— Почему так?

— Так проще сосредоточить силы, получится более мощный удар, к тому же береговые батареи помогут при штурме.

Ораниенбаумский пятачок, небольшая территория, которая во время блокады Ленинграда так и не была захвачена немцами. Там находились батареи береговой обороны и именно они не позволили захватить его. Кстати в Севастополе тоже, пока на береговых батареях были снаряды он держался. Орудия крупного калибра просто не позволяли противнику приблизится, поддерживая свою пехоту.

— Основные немецкие укрепления как раз со стороны Ленинграда, а те, что в направлении Ораниенбаума мы сможем достаточно легко подавить именно при помощи штурмовых самоходок, думаю достаточно одного полка, что бы на протяжении одного километра проломить вражескую оборону. А потом ударом по флангу за его укреплениями оттеснить его и создать достаточно широкий коридор. Затем перебросив на Ораниенбаумский плацдарм нашу армию, и при помощи береговых батарей, мы проломим их оборону, после чего серьёзных укреплений у противника не будет. Пара батальонов КВ при поддержке пехоты и артиллерии и воздушном прикрытии вполне способны пробить дорогу нашим войскам. Тут главное держать собственные фланги, что бы немцы не прервали нам снабжение ударной группировки.

Я замолчал, а присутствующие, глядя на карту молчали, переваривая мои слова.

— А знает, может получится.

Это сказал командующий Ленинградским фронтом генерал-лейтенант Хозин. Затем почти час мы, стоя у карты, обсуждали моё предложение, пока Жданов меня не отпустил. Я ушёл, а остальные остались, правда Жданов после того, как отпустил меня, сказал — Товарищ Прохоров, я позвоню на Кировский завод, вы можете ехать туда в любой удобный для вас момент.

— Тогда товарищ Жданов я сейчас и поеду, а то ещё только середина дня, а чем быстрей там начнут, тем быстрей построят.

Жданов сразу позвонил на Кировский завод, и распорядился, что бы там выполнили просьбу полковника Прохорова, который сейчас к ним приедет, после чего стал обсуждать предложенный Прохоровым план дальше. А я так и поехал прямо из Смольного на Кировский завод, чего спрашивается время зря терять. Доехал быстро, а там прямо на проходной назвавшись, спросил, как мне проехать к дирекции завода. Как оказалось, главный конструктор КВ Духов, уехал в эвакуацию, так что работать над моим проектом будут оставшиеся инженеры, которых было немного.

Осенью 1941 года основные производственные мощности Кировского завода были эвакуированы на Урал, в Челябинск, вместе с оборудованием уехали и многие специалисты, в том числе директор завода Зальцман и конструктор КВ Духов. Также часть работников завода ушла на фронт, где они вместе со своими танками КВ вошли в сформированную в сентябре 1941 года 8-ую танковую бригаду.

Не смотря ни на что, оставшиеся специалисты выслушали меня очень внимательно, правда вначале они хотели предложить мне вместо самоходок танки КВ-2. На заводе остались заготовки КВ, из которых на оставшемся оборудовании всю блокаду делали и ремонтировали танки. Вот только мне такое счастье, как КВ-2 было не нужно, там в принципе больше недостатков чем достоинств, к которым на мой взгляд относилось только два, крупный калибр орудия и круговой обстрел и всё. Пришлось мне вступить с конструкторами в дискуссию.

— Я конечно понимаю, что вы радеете за свой танк, вот только мне такая дура не нужна, во-первых, она слишком заметна, больно высокая, к тому же и на наклонной местности больше склонна к переворачиванию из-за тяжёлой башни. Во-вторых, слишком тяжёлая, а значит и проходимость хуже и нагрузка на двигатель и ходовую больше, ну и в-третьих, стрелять полным зарядом из орудия нельзя, а то башню может или с погона сорвать, или заклинить. К тому же мне необходимо увеличить лобовую броню, а КВ-2 и так 52 тонны весит, а с увеличением лобовой брони и ещё больше будет.

— Хорошо товарищ полковник, что именно вы от нас хотите?

— Мне нужна штурмовая самоходка на базе вашего КВ, вместо башни боевая рубка и если возможно, заменить орудие на МЛ-20, там ствол чуть длиннее. Лобовая броня нужна в 100 миллиметров и под наклоном градусов в 30 — 40, а вот на бортах можно слегка уменьшить до 60 миллиметров.

— Почему на бортах уменьшить?

— Если на близкой или средней дистанции враг выйдет самоходке в борт и собьёт гусеницу, то в любом случае её сожжёт, тут просто необходимо правильно их использовать и не пускать в атаки одних без прикрытия. Их основная задача будет в поддержке других родов войск и уничтожении огневых точек противника, для того и лоб толстый нужен.

В реальной истории самоходка СУ-152 на базе КВ имела лобовую и бортовую броню толщиной в 60 миллиметров, так что наш герой только усилит лобовое бронирование, и да, вместо стоявшего на КВ-2 орудии М-10Т, на СУ-152 стояла уже МЛ-20С.

— Ну не знаю, заготовки корпусов, а также ходовая и двигатели у нас ещё есть, а также некоторое количество орудий М-10Т, если вы хотите орудие на базе МЛ-20, то тогда его необходимо заказывать и когда мы их получим неизвестно.

— Сможете сделать 36 самоходок?

— В принципе да, но опять же с орудиями М-10Т, и то их нее хватит, так что выбивайте орудия.

— У вас есть телефон Смольного?

— Да, есть.

Прямо от конструкторов я стал звонить в Смольный, проблему орудий надо было решать, как можно скорее, и значительно ускорить её мог как раз Жданов. Пришлось немного понервничать и подождать, но в итоге меня всё же соединили с ним.

— Товарищ Жданов, это полковник Прохоров вас беспокоит.

— Проблемы?

— Да, я сейчас как раз на Кировском заводе, тут одна существенная проблема возникла. Если по поводу планирования нового корпуса и комплектующих всё в порядке, то вот по части вооружения большая проблема. У заводчан есть только несколько орудий М-10Т от КВ-2, а мне для самоходок нужны МЛ-20, вы можете поспособствовать побыстрее их получить, причём орудия нужны без лафетов.

— Я вас понял товарищ Прохоров, постараюсь вам помочь, это и в наших интересах.

Теперь оставалось только ждать, а пока заводчане начнут изготовление корпусов по моему наброску, что бы потом осталось только установить в самоходку одно орудие.

На следующий день, Кремль, Москва.

Сталин стоял у окна и курил, а его взгляд задумчиво глядел в небо, в то же время его мысли занимал полковник Прохоров. Этот ещё совсем молодой командир, который в считанные месяцы сумел подняться от простого лейтенанта до полковника. После нескольких проколов, когда он за личное мастерство возвышал отдельных командиров, но в итоге получалось, что они просто не тянули высокие должности, он решил больше не давать так быстро звания. В случае с Прохоровым всё было не так, он реально делал такое, чего не мог сделать ни кто другой и ведь вроде всё на поверхности, почему другие не додумывались до этого. Взять хотя бы последнее, деблокада Ленинграда и спасение 2-ой ударной армии генерала Власова. Вроде всё налицо, и ведь сил у него было даже меньше, чем у Власова, но тем не менее он справился. А дело очень важное, даже не смотря эвакуации части производств из Ленинграда, там всё равно осталось достаточно промышленности и рабочих, а сейчас каждое работающее предприятие на вес золота.

А его предложение покупать в Америке не готовые бронетранспортёры, а всего лишь машинокомплекты, а производить их у себя и корпус тоже разработать самим под этот машинокомплект и такой, какой нужен. Ведь это получается экономия средств в два раза, капиталисты даже тут ничего бесплатно не дадут, за всё придётся платить золотом, а тут возможность хорошо сэкономить. Да, с техникой сейчас плохо, её не хватает, а делать бронекорпуса для бронетранспортёров и затем устанавливать туда двигатель с ходовой из машинокомплекта можно на многих предприятиях. Ещё его самоходки, вроде как тоже получается дешевле, чем танк, и ведь не знаешь, прав он или нет, пока не опробуешь. Какие он возлагал надежды на тяжёлый танк прорыва Т-35, сухопутный линкор, который на деле оказался пустышкой, все танки потеряли ещё до осени и они не сыграли ни какой роли, зато Ленинградские КВ оказались настоящим жупелом для немцев, разумеется при грамотном использовании. И ведь СМК с Т-100 тоже оказались так себе, КВ их крыл по всем статьям, они даже во время Финской кампании не смогли себя показать, и тут звонок из Ленинграда от Жданова. Этот неугомонный Прохоров попросил сделать на Кировском заводе штурмовые самоходки на базе танка КВ, вот срочно и требуются орудия МЛ-20 без лафетов для этих самоходок. И дело они там хорошее задумали, отогнать противника от Ленинграда, а то обозлившиеся прорывом блокады немцы усилили артиллерийские обстрелы города. Вот для этого Прохорову и нужны штурмовые самоходки, хотя официально командовать будет генерал Севастьянов, но Прохоров, как серый кардинал будет всем там рулить. Жаль, что он ещё так молод, а вот как советник он будет в самый раз. Пример Севастьянова налицо, официально командует он, а планы разрабатывает Прохоров и они похоже отлично сработались. А генерала Прохорову можно будет дать не раньше следующего года. Пока надо распорядится о выделении кировскому заводу 36 орудий МЛ-20 для Прохоровских самоходок. Посмотрим, что у него получится, надо будет еще заснять на киноплёнку их применение, интересно будет посмотреть самому и на них, и как они себя покажут в реальном бою.

Через две недели в Ленинград по быстро построенной ветке железной дороги вдоль берега ладожского озера пришли заказанные Ждановым орудия, правда перед этим заводчане взяли два повреждённых орудия, где были проблемы с лафетами, и установили их в самоходки, заодно подготовив и документацию на это. Я видел в Артиллерийском музее СУ-152, и получившаяся самоходка не очень сильно от неё отличалась. Опытные танкисты, которым их дали, обкатали их и остались довольны, после чего эти два экземпляра стали изучать будущие самоходчики. Экипажи для полка Севастьянов набрал в Ленинграде, и сейчас они принялись изучать свои будущие боевые машины. Мы пока отдыхали и тоже пополнялись, в основном живой силой, так как потери в трофейной технике было очень тяжело восполнить. Пришлось вести их из нашего мста расположения в Москве, где мои ремонтники восстанавливали трофейные бронетранспортёры. Я не мог дождаться того момента, когда наконец начну получать уже нашу технику и надеялся, что это случится в ближайшие месяцы. В своё свободное время я просто бездумно ездил по городу, конечно сейчас вид у него был не очень, было много разрушенных зданий, а я всё это фотографировал на память. Хотел после войны сделать фотоальбом, такое нельзя забывать, а фотографии наглядно покажут последствия блокады и вражеских обстрелов. С собой я стал брать нашего дивизионного особиста, а то мало того. Что полковник в таком молодом возрасте, так ещё и фотографирую, уж больно подозрительно это для бдительных граждан и патрулей.

К концу месяца мы полностью пополнили личный состав, а заводчане ударными темпами закончили собирать самоходки. На приём боевой техники экипажами даже приехал сам Жданов. Из этого даже сделали небольшое шоу, но это для меня было шоу, а для остальных митинг для поднятия боевого духа. Смотрелись самоходки внушительно, уже во всю зазеленело, а потому и самоходки раскрасили в трёхцветный камуфляж. Кстати просить сделать пламегаситель я не стал, и время экономил и тут он в принципе был не особо нужен. Это на противотанковых самоходках он был обязателен, так как им в основном предстояло сражаться из засад, хорошо замаскированными, а штурмовые самоходки работают по другому. Тут им надо было в открытую выдвинуться под огнём противника на дистанцию прямого выстрела и начинать садить своими чемоданами по дотам противника. Считай мы подготовились к началу операции, теперь последнее слово за разведчиками.

Штаб группы армий «Север».

Командующий группой армий «Север» генерал-фельдмаршал Георг фон Кюхлер всё последнее время был не в духе. Началось всё почти два месяца тому назад, когда русские неожиданно прорвав немецкую оборону пробились к Шлиссельбургу. А ведь до этого всё было хорошо, попытка русских пробиться к Петербургу вначале получалась, но ровно до тех пор, пока его войска фланговыми ударами не окружили их, после чего оставалось только дождаться, пока у русских не кончится продовольствие и боеприпасы и уничтожить их. Всё шло хорошо, пока русские не ударили вдоль самого берега, и прибегли при этом к новой тактике. Они широко использовали там своих диверсантов, в итоге многие артиллерийские части не смогли вести огонь, а кроме того русские массировано использовали свои тяжёлые танки в связке с пехотой и артиллерией. Потом последовали удары вдоль укреплений, что позволило русским их взять и в результате они очень сильно потеснили его войска от берега ладожского Озера, в результате у него случился очень неприятный разговор с фюрером. Все попытки снова перерезать сообщение с Петербургом пока не увенчались успехом, русские оттеснив почти на полсотни километров его войска встали в глухую оборону и усилено окапывались. После понесённых потерь, ему не хватало сил снова выбить русских, и ведь они ещё перебросили свою 5-ую ударную армию, которая и пробилась к Шлиссельбургу в Ленинград и теперь неизвестно что от неё ждать. По сообщениям разведки русские что-то задумали, но вот что, вот в чём вопрос. И вот в этот момент фон Кюхлер получил ответ, что задумали русские.

Глава 5

Всё то время, что мы ожидали штурмовые самоходки с Кировского завода, мои разведчики провели в немецком тылу. Нет, ни каких диверсий, и ни каких языков, мне была нужна тишина и покой у немцев. Всё это время они исходили весь немецкий тыл, их задачей было установление местонахождения немецкой тяжёлой артиллерии, как основного средства обосрать мне всю малину. Если обычные противотанковые и полевые орудия для КВ и СУ-152 были практически не опасны, то вот тяжёлая артиллерия могла их уничтожить или вывести из строя. Что стоит устроить заградительный огонь тяжёлыми фугасами, даже лёгкая немецкая гаубица калибра 105 миллиметров за счёт того, что её снаряд по навесной траектории упадёт сверху на танк или самоходку, гарантировано если и не уничтожит её, то из строя выведет точно. А то, что немцы сосредоточат огонь всей своей тяжёлой артиллерии на место нашего прорыва, я ни сколько не сомневался. За то время, что мы готовились, дивизии отдохнули и пополнились личным составом, так что были готовы идти в бой. Утром 29 мая после раннего завтрака, наша артиллерия открыла по противнику огонь. Кроме наших гаубиц, в артподготовке участвовали орудия Ленинградского фронта, а также корабельные орудия. Основной удар пришёлся не на немецкие укрепления, а на расположение немецкой тяжёлой артиллерии. В нашем распоряжении кроме полка штурмовых самоходок было два полнокровных батальона тяжёлых КВ, один наш, и один Ленинградского фронта, а кроме них и другая бронетехника. Первыми на немцев двинулись КВ и СУ-152, они неторопливо выползли из укрытий и так же неспешно двинулись вперёд, а следом за ними, на удалении в пару сотен метров двинулись и остальные танки. Это была сборная солянка из Т-34, Т-26, Т-60 и БТ, а также наши бронеавтомобили БА-10 и БА-20, а также мои трофейные немецкие Ганомаги. Вместе с ними пошла в атаку и пехота, она старалась использовать бронетехнику, как укрытие и шла позади неё. За то время, что немцы тут простояли, они успели хорошо укрепиться, в том числе построив и бетонные доты, и сейчас самоходки работали именно по ним, а КВ отслеживали обычные полевые орудия и в первую очередь зенитные 88 миллиметровые пушки. Что бы сделать их менее заметными, немцы отрыли капониры и установили зенитки там, так что над поверхностью земли располагался только ствол орудия. Большую их часть мои разведчики обнаружили и отметили на карте, так что сейчас танкисты знали куда бить в первую очередь. Наступление велось на отрезке в пару километров, это что бы не очень распылять наши так не очень большие силы, но и так получилось, что расстояние между танками и самоходками было около 20 метров. Танки с самоходками то и дело останавливались, производили несколько выстрелов и двигались дальше, тут сразу получилась дистанция прямого выстрела, так что самоходки били достаточно точно и одного — двух попаданий вполне хватало, что бы уничтожить или вывести из строя огневую точку противника. КВ в свою очередь достаточно точно уничтожали противотанковые и полевые орудия, ведя огонь осколочными снарядами, но кроме них огонь вели и другие танки и бронеавтомобили. Когда мы достаточно приблизились к немецким позициям, то в дело включились и многочисленные пулемёты бронетранспортёров, так что любая оживающая огневая точка противника мгновенно уничтожалась или подавлялась. Все попытки немцев накрыть наши танки тяжёлой артиллерий мгновенно подавлялись, почти вся авиация фронта сегодня работала на нас, множество радиофицированных истребителей работали сейчас разведчиками, и их главной задачей было обнаружение немецкой тяжёлой артиллерии. Кроме нашей артиллерии, на немецкие артиллерийские позиции обрушивались и бомбардировщики, таким образом работа немецкой тяжёлой артиллерии оказалась почти полностью парализованной. Кстати немцы сделали выводы из нашего прорыва блокады и сейчас немецкие тяжёлые орудия хорошо охраняли, так что провести диверсии было очень затруднительно. Не желая лишний раз рисковать своими разведчиками я и не ставил им задачи уничтожать немецкие орудия, а только выявлять.

Достаточно быстро мы достигли немецких траншей, и тут вперёд рванула наша пехота. То обстоятельство, что у меня большинство бойцов были вооружены автоматами, сейчас сыграло в нашу пользу. Бойцы просто давили немцев огнём, не давая им высунуться, так же хорошо себя проявили и СВТ, просто с ними было не очень удобно орудовать в окопах из-за их длины. Равномерное распределение СВТ и автоматов диктовало и свою тактику боя, автоматчики шли первыми, им с более скорострельными и компактными автоматами было намного удобней орудовать в тесноте окопов, а бойцы с СВТ страховали их сверху, так же следя и за противником в удалении. В блиндажи сначала летела граната Ф-1, и лишь затем в него заглядывали автоматчики, всегда парами, а ещё один — два бойца страховали снаружи. Подавляющее огневое превосходство позволяло снизить наши потери до минимума, что бы захватить первую линию немецкой обороны нам потребовалось не больше часа.

Командующий Ленинградским фронтом генерал-лейтенант Хозин прибыл на НП ещё затемно, вместе с ним был и член военного совета фронта генерал-майор Кузнецов. На НП уже были командующий 5-ой ударной армией генерал Севастьянов и командир механизированной дивизии полковник Прохоров. Они оба изучали немецкие позиции в стереотрубы, тут же рядом расположились и связисты, так что все части были на связи.

— Доброе утро товарищи.

Первым поздоровался с ними генерал Хозин, так как командиры 5-ой ударной изучали вражеские позиции.

— Здравия желаем товарищ генерал-лейтенант. — Отозвались Севастьянов и Прохоров.

— Изучаете немецкие позиции и как они вам?

Ответил ему полковник Прохоров.

— Окопались немцы конечно неплохо, если атаковать их стандартными силами и методами, то потери будут большими и без всякой гарантии на успех.

— А вы значит атакуете их нестандартно?

— Да, надо придумывать новые схемы, как говорил Суворов — удивил, победил.

— И как, придумали новые схемы?

— Да, блокаду мы именно новыми схемами прорывали, да вы сейчас и сами всё увидите, до начала атаки осталось двадцать пять минут.

Хозин с Кузнецовым сами прильнули к стереотрубам, от которых отошли Севастьянов и Прохоров. Эти самые 25 минут тянулись очень долго, казалось, что они ни когда не закончатся, но наконец загрохотали наши тяжёлые орудия, вот только на немецких позициях ни чего не взрывалось.

— Не понял, а где разрывы, куда бьёт вся наша артиллерия?

Генерал Хозин искренне удивился, он думал, что сейчас весь немецкий передний край превратится в рукотворный ад, но ни чего не происходило, хотя судя по звукам, наша артиллерия работала вовсю.

— Наша артиллерия товарищ генерал сейчас ведёт интенсивный обстрел позиции немецкой тяжёлой артиллерии.

— А как же немецкий передний край? Как вы будете наступать на неподавленные позиции с огневыми точками?

— Сейчас увидите, по хорошему нужен огневой вал, это когда позиции противника массировано обрабатываются артиллерией, постепенно смещаясь в глубину вражеского построения, а наши войска идут следом, но к сожалению ни достаточного количества орудий, ни боеприпасов к ним у нас нет. Сейчас будет так сказать бюджетный вариант, но не менее действенный и эффективный.

В этот момент войска 5-ой ударной пришли в движение, первыми на немцев неторопливо поползли КВ и новые самоходки, которые изготовили по их проекту. То и дело останавливаясь, они делали от одного до 3 — 4 выстрелов и снова двигались вперёд, причём расстояние между ними было небольшое, порядка 20 −30 метров и самоходки перемежались с танками. Хозин ясно видел, как замолкают ожившие немецкие огневые точки. Когда в амбразуру дота попадало несколько тяжёлых снарядов, даже не в саму амбразуру, а просто рядом с ней, то любое орудие или пулемёт выходил из строя, а если снаряду везло попасть в саму амбразуру и разорваться уже внутри дота, то тогда погибал и весь расчёт. Хозину было трудно определить, часто ли немцы попадают по танкам и самоходкам, так как он видел их с кормы, но иногда он всё же видел росчерки рикошетов от их брони или разрывы попавших в них снарядов. Но в любом случае танки с самоходками неудержимо приближались к немецким позициям, а позади них, метрах в двухстах, двигалась вторая волна танков, уже более лёгких. А следом за ними ещё метрах в ста позади уже густая масса наших бронеавтомобилей и трофейных немецких бронетранспортёров с массой пехоты, которая укрывалась за бронёй бронетехники. Одна за другой замолкали немецкие огневые точки, вот танки с самоходками достигли немецких окопов, и неторопливо переехав их, двинулись дальше. Вскоре немецких окопов достигла и наша пехота, после чего в стереотрубу стало видно, как сверкают вспышки выстрелов наших пехотинцев. В первых рядах шли автоматчики, которые массированным автоматным огнём давили любые попытки немцев огрызаться. Прошло чуть больше получаса, как передовые немецкие позиции были взяты, причём потерь почти не было. Зачистив немецкие позиции, бойцы двинулись дальше и вскоре просто скрылись из виду. Хозин ошарашено смотрел на всё это, без особых потерь, просто и деловито бойцы подавили немецкое сопротивление и двинулись дальше. А где продвижение под массированным огнём противника, где попытки обычной артиллерий подавить немецкие огневые точки, где большие потери, ничего этого не было. И ведь в принципе всё лежало на поверхности, но почему кроме полковника Прохорова до этого ни кто не додумался, а что главный тут именно Прохоров, Хозин уже понял. Хотя официально 5-ой ударной армией командует генерал Севастьянов, но её истинным командиром, тот, кто вырабатывает тактику и стратегию её действий, является полковник Прохоров и у него это отлично получается. Как ни хотелось Хозину двинуться следом за бойцами, но он был вынужден остаться на НП, куда стекались все сведения от наступления. Уже около пяти часов дня пришло долгожданное сообщение, что ударная группа наконец пробилась к Ораниенбаумскому плацдарму.

Всё время немцы ожесточённо сопротивлялись, однако после того, как мы пробились через последнюю линию обороны стало полегче. Наша пехота не лезла вперёд, а держалась позади бронетехники, используя её броню, как защиту. После прохождения всех линий немецкой обороны, лёгкие и средние танки подтянулись вперёд, так как угроза для них со стороны немецкой артиллерии значительно снизилась. Большая часть немецких противотанковых орудий уже была или уничтожена, или захвачена и теперь основную угрозу для них представляли немецкие противотанковые ружья. Смешавшись вместе с КВ и СУ-152, объединенный стальной вал неудержимо двинулся вперёд, хоть и медленно, так как приходилось учитывать скорость движения пехоты, но верно. Все попытки немцев хоть как-то замедлить наше продвижение не увенчались успехом. Наша тяжёлая артиллерия, а также флотские орудия большого калибра мгновенно подавляли все попытки немцев задержать нас огнём своей тяжёлой артиллерии. В небе тоже развернулось ожесточённое сражение, на этот раз нас поддерживала вся авиация Ленинградского фронта, и все попытки немцев бомбить наши наступающие войска сталкивались с противодействием нашей авиации. Кстати воспользовавшись тем обстоятельством, что и немецкие истребители оказались заняты сопровождением своих штурмовиков и истребителей, наши бомбардировщики нанесли бомбовые удары по местам расположения немецкой тяжёлой артиллерии. Когда до Ораниенбаумского плацдарма осталось чуть больше километра, немцы наконец не выдержали и стали отходить. Всё это время бойцы на Ораниенбаумском плацдарме ждали, лишние потери нам ни к чему, а там немцы так же хорошо укрепились и в случае встречного удара, наши войска там умылись бы кровью без особого успеха. Когда немцы увидели, что с тыла к ним приближаются наши войска при поддержке большого количества бронетехники, то они не выдержали. Все основные укрепления были ориентированы именно на сторону побережья, а сейчас противник приближался с тыла и как говорится в силах тяжких. Когда защитники Малой земли увидели, как сначала стали убегать немцы, а затем вдали, со стороны Ленинграда появилась значительные силы наших танков, то без всяких приказов они с криком Ура бросились вперёд. Они успели преодолеть уже пустые немецкие укрепления, когда наконец встретились с бойцами 5-ой ударной. Их радости не было предела, в воздух летели шапки, а также вовсю началась стрельба в воздух от охватившего людей воодушевления.

Хозяин Ленинграда нервно ходил по своему кабинету, хотя блокаду города прорвали, но враг всё ещё был достаточно близко и регулярные артиллерийские обстрелы не доставляли ни какого удовольствия. Эта операция в случае успеха полностью снимала вероятность артиллерийских обстрелов Ленинграда, и вот сейчас всё должно было решиться. Хотя сообщения с фронта приходили успокаивающие, но всё же это война и тут в любой момент ситуация могла развернуться на 180 градусов. Наконец в начале шестого в его кабинет зазвонил телефон.

— Жданов, слушаю! — Нервно бросил он в трубку.

— Андрей Александрович, это Хозин, только что войска 5-ой ударной армии соединились с защитниками Ораниенбаума! Немцы беспорядочно отступают, в ходе операции они понесли большие потери, везде трупы их солдат и сожженная техника.

— Михаил Семёнович, что дальше?

— Завтра будем расширять пробитый коридор, надо оттеснить противника минимум километров на десять от залива, что бы создать достаточно безопасный коридор, а затем армия Севастьянова ударит с пятачка в направлении Волховского фронта.

— Держите меня в курсе событий Михаил Семёнович.

Жданов с облегчением опустил трубку, впрочем тут же подняв её снова, вызвав телефонистов, он велел им соединить себя с товарищем Сталиным, такую радостную новость надо было сообщить вождю сразу, не дожидаясь, пока её сообщат ему другие. Ему пришлось подождать минут десять, пока наконец его не соединили с вождём.

— Добрый день товарищ Сталин, это Жданов вас беспокоит.

— Здравствуйте товарищ Жданов, что вы хотели?

— Только что войска 5-ой ударной армии пробили коридор к Ораниенбауму, немцы понесли большие потери и отступили.

— Это хорошо Андрей Александрович, надеюсь на этом операция не закончится?

— Нет Иосиф Виссарионович, генерал Севастьянов планирует ударить от Ораниенбаума к Волховскому фронту, что бы отодвинуть противника от Ленинграда примерно на 50 километров.

— С Прохоровым он это сделает, тут я ни сколько не сомневаюсь, держите меня в курсе дела.

— Разумеется товарищ Сталин.

Для Сталина не было секретом, кто является Серым кардиналом в 5-ой ударной армии, и кому именно она обязана своими успехами. Не будь полковник Прохоров так неподобающе молод, он без раздумья дал ему генерала и именно его поставил бы командовать армией, но даже он был вынужден соблюдать правила игры, хотя в последнее время он значительно усилил свои позиции. Пришлось попотеть в аппаратных войнах, прежде чем он основательно упрочил свою власть, но всё равно не мог делать абсолютно всё. Власть ради власти ему, в отличии от многих других была не нужна. Власть была ему нужна исключительно, как инструмент, с помощью которого он мог построить великую страну. Большая часть старых ленинцев просто не смогла вписаться в новые реалии, они были неспособны строить новое. Один Троцкий чего стоил со своей маниакальной идеей мировой революции, сколько он попил его крови, пока наконец его не упокоили. Проблема была в кадрах, были нужны не только верные, но и умные, Прохоров вполне подходил под этот критерий, хотя ещё нужно было присмотреться к нему повнимательней. И ведь судя по всему он тоже не карьерист, для него главное не личное, а общественное, если не оплошает, то пожалуй к концу года можно будет дать ему генерал-майора. Всё же командовать полком и даже дивизией, не то же самое, что армией, у каждого есть свой потолок должности, выше которого не прыгнуть.

Штаб группы армий «Север».

Командующий группой армий Север, генерал-фельдмаршал фон Кюхлер мрачно размышлял о последних неудачах, а главное, что задумали русские. И вот в этот момент фон Кюхлер получил ответ, что задумали русские.

— Господин командующий, — В его кабинет постучавшись, зашел начальник штаба генерал-майор Хассе. — Плохие новости, русские перешли в наступление и уже захватили первую линию обороны. Все наши попытки остановить их неудачны, русские применили новую тактику и мы не в состоянии их сдержать.

— Что за новая тактика, почему их невозможно остановить?

— По сообщению с передовой, русские пустили в атаку большое количество своих Ворошиловых, а кроме них и штурмовые орудия. Новые русские самоходки имеют очень толстую лобовую броню и орудия корабельного калибра. Наши полевые и противотанковые орудия не в состоянии их остановить, русские просто выходят на дистанцию прямого выстрела и из своих орудий уничтожают все наши огневые точки. Нескольких выстрелов прямой наводкой вполне хватает, что бы подавить любой дот или другую огневую точку. Позади них движутся значительные силы лёгких танков и пехоты, а кроме того и множество наших бронетранспортёров, которые захватили русские. Они просто подавляют массированным орудийно-пулемётным огнём любые наши попытки их остановить.

— А что наша тяжёлая артиллерия, что авиация, они что, бездействуют⁈

— Никак нет господин командующий. Наша артиллерия находится под постоянным огнём тяжёлой русской артиллерии, вместе с ней русские задействовали и свой флот, а авиация ведёт ожесточённые воздушные бои. Русские задействовав практически всё свою авиацию, не подпускают наши бомбардировщики к своим атакующим войскам. Редкие прорвавшиеся самолёты встречают сильным зенитным огнём, у них неожиданно оказалось очень много мобильных зенитных установок.

Фон Кюхлер мрачно молчал, новости были пренеприятнейшие, а главное он не знал, что ему делать. Своими действиями русские вывели из игры его тяжёлую артиллерию и авиацию, а полевая артиллерия и танки были малоэффективны против русских Ворошиловых, разумеется при их грамотном использовании, а то, что русскими командует грамотный и умелый командир он ни сколько не сомневался. Разведка уже доложила, что его войска атакует русская 5-ая ударная армия, которая перед этим прорвала блокаду Петербурга, своими действиями она явно показала, что воевать умеет. Вопрос сейчас был только один, как будут действовать русские дальше. То, что они пробьют коридор к своим войскам в Ораниенбауме, можно было не сомневаться, дело было только во времени, которое им для этого понадобится, а дальше, куда они ударят? То, что на этом всё закончится, как то не верилось. Пока же ему оставалось только ждать, как будут дальше действовать русские, да стараться не позволить им продвинуться дальше.

Следующий день, Ораниенбаумский плацдарм.

Вчера, после того, как мы соединились с войсками оборонявшими Ораниенбаумский плацдарм, я приказал нашим бойцам отдыхать, вернее приказал генерал Севастьянов, он ни сколько не комплексовал, что выполнял мои распоряжения. Пока их товарищи воевали, повара сварили вкуснейший обед, на продуктах я не экономил, тем более, что мы захватили несколько немецких складов с продовольствием. Зная, как сейчас обстоит дело в Ленинграде с продуктами, я не надеялся на хорошее снабжение, даже с учётом того, что по пробитому нами коридору в осаждённый город двинулся плотный поток машин с продовольствием. За остаток вечера бойцы смогли отдохнуть и выспаться, так как отбой скомандовали в 8 часов вечера. Утром, после плотного завтрака, так как неизвестно, когда удастся пообедать, наша армия принялась за расширения пробитого к Ораниенбаума коридора. С одной стороны нормальных укреплений у немцев тут не было, раньше были не нужны, а за эту ночь построить просто не успели, а с другой стороны значительно расширилась длина атаки. Если раньше все наши силы были сконцентрированымаксимум на фронте длиной в три километра, то теперь пришлось растянуть их на полтора десятка километров, так что общая мощь несколько снизилась. Кроме наших бойцов, в операции участвовали ещё выделенные Ленинградским фронтом две стрелковые дивизии, и один полк из Ораниенбаума, они правда двигались вторым эшелоном, проводя окончательную зачистку местности и отлавливая небольшие группы немцев, которые отбились от своих основных сил и по разным причинам не успели вовремя удрать. Из-за больших потерь в артиллерии, оказать сильное сопротивление нашим танкам и бронетранспортёрам немцы не смогли, хотя всё же умудрялись их подбивать. Общий победный настрой бойцов позволял им уверено идти вперёд, и от шапкозакидательства тут не было и следа. То, что немцы противник сильный и серьёзный все уже давно знали, но собственный боевой опыт, а также успехи в наступлении делали своё дело. Бойцы уверено теснили противника, при этом не подставляясь под ответные выстрелы. Наличие большого количества снайперов в дивизиях позволяло быстро и эффективно уничтожать немецких пулемётчиков, которые могли не только сдержать наше наступление, но и нанести нам большие потери. К вечеру мы смогли оттеснить немцев ещё почти на десяток километров, чего в принцип для нормального снабжения Ораниенбаума было достаточно. Вечером, когда мы достигли намеченного рубежа, наши части стали отходить к Ораниенбауму, а их место заняли две стрелковые дивизии Ленинградского фронта, которые к нам прикрепили. Весь день они шли во втором эшелоне, почти не вступая в бои с противником, если только не давили редкие небольшие группы отставших немцев и теперь они должны были занять временную оборону. Большое наличие техники позволило нам быстро вывести наши войска, так что ночевали мы уже в городе, хотя нормальных мест там практически не было, но благо, что уже считай настало лето, так что ночи стали тёплыми. Утром снова в бой и теперь приходилось опять проламывать немецкие укрепления, но самоходки под прикрытием КВ быстро их все подавили, и около полудня, преодолев немецкую линию обороны, мы двинулись вперёд. Оголив остальные участки фронта, Хозин выделил нам четыре пехотных дивизии, которые двигаясь за нами, занимали оборону по краям пробиваемого нами коридора. За день мы прошли с боями почти двадцать километров, танки стальным тараном сносили с нашего пути все немецкие части, и тут главное было не допустить, что бы немцы смогли фланговыми ударами перерезать пробитый нами коридор. С собой у нас был неприкосновенный запас на одну полную заправку всей техники и один боекомплект к ней, это как раз на случай, если противнику всё же удастся перерезать коридор. А так снабжение шло бесперебойно, правда приходилось делать приличный крюк для этого, но транспорта хватало. У немцев кстати тоже начались проблемы со снабжением, не желая терять трофеи, мои разведчики с диверсантами сосредоточились не на уничтожении немецких складов, а на прерывании снабжения. Они уничтожали многочисленные мосты и делали на дорогах засеки, что бы затруднить немцам продвижение, ещё одним способом был выстрел зажигательным патроном в бензобак переднего грузовика. Всё это сорвало немцам поставки топлива и боеприпасов в войска. На второй день нашего наступления продвинулись чуть меньше, примерно на полтора десятка километров, при этом несколько раз приходилось возвращать пару манёвренных групп из Т-34 и трофейных бронетранспортёров для ликвидации немецких попыток перерезать пробитый коридор. На третий день нашего наступления, после того, как немцы стянули к нам все свои силы, в наступление перешли силы Волховского фронта, в частности вторая ударная армия генерала Власова, который из-за моего вмешательства избежал пленения. За это время она тоже отдохнула, зализала раны, пополнилась и теперь двинулась вперёд. Немцы быстро сообразили, что им корячится котёл, пускай не такой большой, но вполне реальный, в котором они могли потерять все свои передовые части, которые осаждали Ленинград. Фон Кюхлер, когда увидел, чем может закончится наше наступление, хотел немедленно отвести свои войска, пока это ещё можно было сделать без особых проблем, но обожаемый фюрер, когда узнал об этом, устроил фон Кюхлеру истерику по телефону и в итоге в ультимативной форме запретил ему отводить свои войска от Петербурга. Когда через пару дней увидев критическое состояние на фронте он разрешил это, то было уже поздно. За неделю мы с двух сторон прошли чуть больше сотни километров и встретились в Сиверском, тем самым отрезав шесть немецких дивизий.

Теперь оставалось только их додавить, непрекращающиеся попытки немцев прорвать кольцо заставили меня половину своих сил выделить в манёвренные группы, которые, как пожарные команды ликвидировали немецкие попытки разорвать кольцо окружения. Честно говоря наших сил едва хватало на удержание позиций, и если на Южном направлении ьойцы Ленинградского и Волховского фронта всё глубже вгрызались в землю, строя оборону, то вот на Северном направлении мы давили изо всех сил, стараясь максимально расширить пробитый коридор. Если раньше в этой операции я старался не дробить свои силы, то теперь создав группы из танков и бронетранспортёров с пехотой, послал их кошмарить немцев. Их задачей было нанесение внезапных ударов по немецким войскам и оставшимся базам снабжения, сея панику у противника. Не заботясь о своих флангах и тыле, они в принципе повторяли немецкую тактику прошлого года, когда немцы точно также действовали в наших тылах. Прихватив с собой достаточно топлива и боеприпасов они могли несколько дней действовать полностью автономно, а учитывая достаточно небольшие расстояния, в случае проблем могли достаточно легко пробиться к своим практически на любом участке фронта. Немцы продержались еще чуть больше двух недель, и то под конец нам приходилось в основном вылавливать их оголодавшие группы, за это время на внешней стороне кольца наши войска выстроили крепкую оборону, в этом им сильно помогли Ленинградцы. Жданов оперативно организовал несколько строительных батальонов из жителей города и они вместе с нашими бойцами выстроили две линии полноценных полевых укреплений, которые укрепили неподвижными огневыми точками из трофейных немецких танков, которые подбили, но не уничтожили. В основном это были пулемётные огневые точки, так как снарядов к их орудиям было мало. Эти танки вкапывали в землю, предварительно слив с них всё топливо и масло, это что бы они не загорелись, а кроме того их башни усилили броневыми плитами, также усилив и крышу, тем самым сделав их более защищёнными. Такие огневые точки неплохо могли противостоять полевой артиллерии и миномётам противника. После того, как линия обороны была построена, Ленинградцы вернулись в родной город, а наши бойцы отошли, заняв в отстроенных укреплениях оборону. Эти укрепления строились в паре километров от передовой, так что далеко отходить не пришлось, но итак теперь фронт пролегал почти в полусотне километров от города, так что ни о каких артиллерийских обстрелах теперь не могло идти и речи. Ленинградцы вздохнули свободней, наладилось снабжение города и хотя разумеется ни разносолов, ни изобилия не настало, всё же голодно было во всей стране, но теперь точно смерть от голода жителям Ленинграда не грозила, а кроме того прекратились и постоянные артиллерийские обстрелы города, которые так досаждали жителям. Кроме продовольствия, боеприпасов и топлива, в Ленинград стали поступать и другие ресурсы для многочисленных предприятий города, всё же Ленинград имел очень развитую промышленность и не все его предприятия были эвакуированы до начала блокады. Сейчас все эти многочисленные промышленные мощности снова включились в дело и начали выпускать большое количество вооружения и других необходимых стране и фронту товаров. А я не только выполнил, но и значительно перевыполнил поставленные перед мной задачи, и ни сколько не удивился приказу ставки вернуться к месту базирования в Москве, причём всей нашей 5-ой ударной армии. Судя по этому признаку, нас скорее всего не будут расформировывать, а скорее всего пополнив людьми и техникой снова бросят в бой и чует моё сердце, бросят нас под Харьков, где как раз началась знаменитая Харьковская операция, закончившаяся полным нашим разгромом и драпом до Волги, а в итоге Сталинградской битвой.

Глава 6

Прибыв на место нашей дислокации в Москве, я был огорошен сразу двумя приятными сюрпризами, вернее даже тремя, но третий относился ко всей ударной армии Севастьянова, а не только к моей дивизии. Итак, ленд-лиз наконец заработал, на линии Сан-Франциско — Владивосток вовсю ходили наши суда, из-за начавшейся войны Америки с Японией американские транспорты не могли сами придти в наш Владивосток, а вот наши сухогрузы вполне безопасно могли ходить в Америку за товарами, правда ходили они небольшими конвоями для безопасности, а то если пропадёт одиночное судно, то спрашивать будет неского. Вот с весны этого года и стали приходить к нам по программе ленд-лиза запрошенные нами машинокомплекты, из которых уже на наших заводах стали производить бронетранспортёры. Грачев с успехом выполнил своё задание, разработав по моим заявкам всю необходимую мне линейку колёсных бронетранспортёров. Кстати вместе с машинокомплектами и запчастями поставляли и крупнокалиберные пулемёты Браунинг М2, которые как раз и шли на вооружение новых бронетранспортёров. Новинки даже успели опробовать на фронте, и отзывы из войск пошли самые высокие, причём по всем моделям, нашим бойцам и командирам они очень понравились. Так вот, по прибытии в Москву, к месту нашего базирования, началась массовая замена наших трофейных немецких Ганомагов на наши новенькие БТР-ы. Поставляли их по полному штату, который я прописал для своей дивизии. Вторым приятным сюрпризом оказалась поставка СУ-85, и тоже по полному штату, который я прописывал. Я с огромным удовольствием глядел на стройные ряды новой техники, которая была выстроена на плацу, разумеется тут было не всё, а только полностью СУ-85 и один батальон бронетранспортёров. Мои бойцы тоже с огромным удовольствием рассматривали новую технику. На полную замену бронетехники у меня была целая неделя, главное, что она вся была уже тут. И наконец третьим приятным сюрпризом оказалось известие, что новая техника будет поставлена и в другие дивизии нашей армии. Она одна из самых первых будет полностью укомплектована по новому штату новой техникой. А я рассматривал командирскую машину, она очень сильно напоминала по виду наш Тигр, правда была несколько больше её, так как была сделана на основе грузовика, а не разработана с нуля на базе легковой машины. Я сразу и пересел на неё, а свою ласточку оставлю на гражданку, уж такую малость я себе позволить могу. Со временем проведу ей полное техобслуживание с постепенной заменой всех потрохов на новенькие детали, а затем тихо спишу её, но это уже перед самым моим дембелем, если разумеется доживу до него. Думаю такую мелочь я могу себе позволить, особенно если вспомнить, сколько писали про то, как наши генералы позже вывозили трофеи из поверженной Германии целыми эшелонами.

Неделю я занимался перевооружением своей дивизии, а затем меня совершено неожиданно дёрнули в генштаб. Там пока ещё командовал маршал Шапошников, и вот он меня и огорошил. Мне, вернее нашей 5-ой ударной армии предписывалось остановить наступление немцев под Харьковом. Это после зимней эйфории, когда мы вломили немцам под первое число и отогнали их на несколько сотен километров от столицы, освободив массу наших населённых пунктов, начальство и решило, что всё, теперь мы будем немцев только гнать назад. Вот только реальность оказалась совсем другой и немцы наглядно показали, что они не разучились воевать. Вместе со мной на приёме был и Севастьянов, но он молчал, и так уже все в Генштабе знали, что такие вопросы надо обсуждать со мной. Вместе с Шапошниковым в кабинете был и генерал-полковник Василевский, который и должен был скоро сменить маршала Шапошникова на посту начальника Генерального штаба.

— Товарищ Прохоров, в связи тяжёлой обстановкой под Харьковом мы хотели отправить вашу 5-ую ударную армию туда, как сможете остановить противника?

— Нет товарищ Маршал, к сожалению это невозможно, силы и вооружение не то, что для этого требуется.

— Силы если что можно увеличить ещё на пару дивизий, а что не так с вооружением, на сколько я знаю вы как раз получили новые бронетранспортёры и противотанковые самоходные орудия, как раз те, что вы заказывали. Для такой операции нужны танки, много танков, а наши Т-34 мало того, что уже начинают проигрывать гонку с противотанковой артиллерией, так ещё имеют ряд недостатков. Нам уже необходим новый танк на базе Т-34, и затягивать с этим нельзя, иначе максимум в следующем году мы можем проиграть в качестве по сравнению с танками противника.

— И чем вам не нравится Т-34, хороший новый танк.

— Не спорю, только он изначально имел как минимум один существенный недостаток.

— Это какой?

— Распределение функций экипажа.

— Не понял, а это тут причём, мы ведь сам танк обсуждаем.

— А это самое главное, сейчас на Т-34 командир совмещает сразу две функции, непосредственно самого командира и наводчика, а в бою это может стоить жизни экипажу танка.

— При чём здесь это?

— У наводчика очень ограниченный обзор, поэтому когда командир ведёт бой как наводчик, то он не контролирует обстановку вокруг себя, а значит может не увидеть опасность для своего танка. В идеале командир должен полностью контролировать обстановку вокруг себя и именно командовать своим экипажем, заметил он опасность, значит должен иметь возможность тут же развернуть в её сторону башню танка и сразу указать наводчику куда стрелять. На нынешнем Т-34 это не возможно, тут КВ как раз имеет такую возможность и броня у него мощней, вот только он больно тяжёлый, да и калибр орудия не соответствует его классу.

— И всё же, вы сможете остановить противника имеющимися силами?

— Не уверен, но в любом случае это будет стоить полным уничтожением нашей армии. Сейчас уже не та обстановка в немецком тылу, как было в прошлом году. Также резвится немцы нам не дадут, они уже учёные и сразу организуют на нас охоту, поэтому так же, как прошлым летом у меня не получится.

— И что вы предлагаете?

— Остановить сейчас немцев не получится, до Волги они дойдут, и тут можно устроить им ловушку. Немцы будут рваться к Сталинграду, это кроме того, что политически и идеологически важный город, так ещё и его промышленность, а кроме того и стратегическое расположение. А самые страшные бои, это именно городские. В чистом поле всё открыто, при достаточной огневой мощи можно просто перемешать всё с землёй и даже бетонные укрепления можно уничтожить или прорваться между ними. Город дело другое, особенно большой город. Высокие дома и подвалы значительно ограничат применение боевой техники, тут на первое место выходит пехота. Вот как раз Сталинград идеально для этого и подходит. Сдержать немцев мы не сможем, зато пока ещё есть время как следует подготовится и устроить оккупантам там натуральный ад. Вот если мне дадут оборонять часть Сталинграда, то я гарантирую, что хоть часть города и отдам, но минимум половину своего участка удержу и в итоге уничтожу значительную часть немецких войск. А вам я настоятельно рекомендую не терять понапрасну времени и уже сейчас приступать к модернизации Т-34, иначе в следующем году, когда немцы получат новые танки, мы основательно умоемся кровью.

Да, озадачил я Шапошникова с Василевским, пускай думают, они даже Севастьянова ни разу ни о чём не спросили. А с танками надо уже что-то решать, Курская битва ведь не за горами, как раз через год примерно и начнётся, а мы хоть её и выиграли, окончательно переломив хребет немцам и начав после этого освобождать наши земли, вот только кровью при этом умылись основательно. Мы с Севастьяновым вернулись к себе, его кстати тоже разместили вместе с нами, места было много, вот только через день меня снова дёрнули и на этот раз уже в Кремль к Сталину. Там считай один в один повторился мой разговор с Шапошниковым и Василевским, с небольшим исключением, Сталин поинтересовался, какие это танки я себе хочу. Видимо после скажем так вполне удачного опыта с самоходками и бронетранспортёрами, он уже доверял моему мнению о том, какая именно бронетехника нам нужна, даже учитывая то обстоятельство, что я не был танкистом.

— Товарищ Прохоров, тут мне доложили, что вас уже не устраивают наши новые Т-34.

— Да товарищ Сталин, не устраивают, нельзя стоять на месте, я уже говорил, что противник не дурак, и скоро мы встретим на поле боя, как улучшенные старые танки, так и совершенно новые. Стоит увеличить толщину брони, особенно в лобовой части и поставить новую башню, трёхместную и с новым орудием, которое сейчас ставят на противотанковые самоходки.

Сталин принялся неторопливо расхаживать по кабинету с трубкой в руке, я конечно рисковал, но Сталин ценил объективность и смелость. Наконец наш разговор подошёл к концу, хотя было ясно видно, что Сталин не очень доволен его ходом, он видимо рассчитывал совсем на другое, но выше себя не прыгнешь. Я всё же не такой гений тактики и стратегии, просто активно пользуюсь своим после знанием и не боюсь настаивать на своём. Главное, я смог убедить Сталина в своей правоте и в итоге хоть и отправлюсь со своей дивизией и армией в Сталинград, но именно в сам город, где нам выделят участок для обороны. В итоге ещё через день мы уже находились в эшелоне, который двигался к Сталинграду. Целую неделю наша 5-ая ударная пребывала к Сталинграду, где нам выделили для обороны треть города.

Времени в притык, надо успеть подготовится к обороне, я прибыл в Сталинград вместе с первым эшелоном, там была комендантская рота, разведка с диверсантами и штаб, ну и разумеется приписанная к этим подразделениям техника. Наведавшись в штаб фронта, это что бы отметится о прибытии и получить последние сводки, а также уточнить свою зону ответственности, не одной моей дивизии, а всей армии, я тут же, как только утряс эти вопросы рванул в город. Перво наперво стал искать место для штаба армии и непосредственно своей дивизии. Под штаб Севастьянова подобрал старое здание почти рядом с Волгой, буквально через улицу, его главным достоинством были обширные и глубокие подвалы, в нынешней обстановке самое то, что доктор прописал. По крайней мере артиллерийские обстрелы и бомбёжки ему не страшны, а сапёры ещё первый этаж укрепят и выроют дополнительные выходы, так что даже если дом и рухнет, то подвал со штабом уцелеет и выходы из него тоже. Себе под штаб дивизии подобрал подобный дом, только с подвалами поменьше, из него тоже пророют несколько запасных выходов. Разведчики принялись изучать город, не только наш район ответственности, а весь. По мере прибытия моих бойцов, буду переквалифицировать их в землекопов. Кроме строительства на окраине Сталинграда укреплений, которые долго удерживать не будем, будет и несколько линий обороны, причём тут будут учитываться особенности застройки города. Ещё будем копать тоннели, это для разведки, у меня большие планы по превращению немцам жизни в Сталинграде в форменный ад. По вот таким отрытым под землёй тоннелям мои разведчики и диверсанты смогут под землёй спокойно проникать на немецкую территорию и затем веселится по полной программе. Входы и выходы будут в основном через разрушенные дома, это что бы не привлекать к ним внимания, да и кто будет копаться в руинах. Но также будут выходы и в обычных домах, так что разведка принялась всё разнюхивать, а также и подземное хозяйство города, это что бы и к нам от противника ни кто незамеченным с ответным визитом в гости не пришёл.

По мере прибытия в Сталинград наших бойцов, их размещали в городе и сразу припахивали к строительству укреплений. Я торопился, так как фронт очень быстро откатывался, а я не знал, когда именно немцы в моей истории вышли к Сталинграду, да ещё неизвестно, как на всём этом отразились мои подвиги. Короче мы едва успели, на окраине города укрепления построили быстро, хотя и были проблемы со стройматериалами. Вокруг города тянулись две линии окопов, а также закрытые огневые точки. Тут мне очень помогли ещё работавшие заводы Сталинграда, они по моим наброскам изготовили бронекупола для пулемётных точек, потерны для стрелков и даже составные из трёх частей капониры для артиллерии. Их вкапывали в землю и затем по мере возможности заваливали камнями вперемешку с землёй. По крайней мере противостоять полевой артиллерии и миномётам они могли, так что вполне смогут сдержать немцев на некоторое время. Я уже говорил, основная оборона будет в самом городе, мне было надо, что бы немцы завязли в нём и стягивали сюда все свои резервы. Самое лучшее место для перемалывания их сил, это город, разумеется при надлежавшей подготовке и снабжении.

Длинная колона уставших красноармейцев, еле передвигая ноги входила в Сталинград, бойцы шли из последних сил. На самой окраине города они увидели довольных и отдохнувших бойцов, которые заняли свеже отрытые окопы и сейчас бездельничали. Многие испытали к ним ненависть и злость, они тут идут из последних сил, а эти хмыри тут отдыхают. Лишь то, что у них уже не осталось ни каких сил, и всё, о чём они мечтали, это скорее рухнуть где в теньке на привал, позволило избежать ругани. Такие колоны, разной численности прибывали в город со всех сторон, их направляли к берегу Волги, где они и вставали на отдых. Из них командование формировало новые части, но в бой пока не пускало, дав измученным людям немного придти в себя. Из них планировалось создать второй эшелон обороны и по мере необходимости именно ими менять части на передовой. А мои бойцы наконец получили отдых, так как до этого они, как проклятые зарывались в землю строя укрепления. Отлично зная, что строят их не для чужого дяди Феди, а для себя, они выкладывались на совесть и до конца, так как понимали, от качества этих укреплений напрямую зависит их жизнь. Сейчас они с интересом смотрели на проходящих бойцов, которые до этого сдерживали противника, ещё день — два и настанет их очередь держать оборону, а пока стоит ухватить от жизни краткий миг отдыха, ведь их судьба им неизвестна и любой следующий день может стать последним днём жизни.

Через несколько дней впереди показалась немецкая колонна, на подходе к городу она притормозила и вперёд рванула разведка на восьми мотоциклах и трёх бронетранспортёрах под прикрытием двух лёгких танков. Когда до окраин города осталось около четырёхсот метров, зазвучали редкие, но меткие выстрелы и меньше чем за полминуты все немецкие мотоциклисты были убиты, одновременно с этим рявкнули противотанковые орудия и бронетранспортёры с танками остановились и загорелись. Выстрелов орудий немцы не увидели, так как на их стволах стояли пламегасители, это мне в Москве на механическом заводе сделали, а затем мастера из артмастерских их поставили. А по немецким мотоциклистам отработали снайпера, так что шансов у немецкой разведки выжить не было ни каких. Немцам такая встреча явно не понравилась, вот только наши позиции были достаточно неплохо замаскированы и противник почти ни чего не увидел. В любом случае поняв, что тут наша оборона, немцы для начала вызвали небольшую артподготовку, которая в принципе била в слепую, но всё равно нам досталось, хоть и немного. Основные силы я пока оттянул с переднего края, они пока там не нужны, а потому на позициях были лишь снайпера, причём не в окопах, а в домах позади, да расчёты пулемётов и орудий в капонирах и бронекуполах. От артобстрела они не пострадали, лишь местами повредило траншеи прямыми попаданиями фугасных снарядов. А немцы тем временем выстроились по фронту и двинулись на нас, правда далеко не прошли, так как разом сработали десятки фугасов направленного действия. Возьмите квадратный репродуктор этого времени, только основательно его сплющите, оставив примерно четверть, и сделайте его из десятимиллиметрового железа, забейте основание взрывчаткой, а остаток железным ломом в виде гвоздей, гаек, винтов и других железных обрезков и установите его на уровне земли, а как вишенка на торте, установите электродетонатор и соедините это всё вместе. Когда сапёры крутанули ручку подрывной машинки, то целыми остались только танки, и то на некоторых всё же сорвало гусеницы или повредило приборы наблюдения. Железная картечь ураганом промчалась над уровнем земли выкашивая всё на своем пути. Тонкая броня бронетранспортёров преградой для неё не стала, что тогда говорить о мягких человеческих телах, в итоге вперёд двинулась только редкая цепь танков, по которым открыли огонь противотанковые орудия. Хорошо замаскированные и защищённые броневыми капонирами с землёй, сорокопятки без потерь со своей стороны расстреливали немецкие танки. Зная, что лобовую броню немецких четвёрок им не пробить, немцы уже увеличили её за счёт дополнительных экранов, артиллеристы били по гусеницам, стараясь попасть в передний каток. Мало того, что этим они просто останавливали немецкие танки, так ещё при потери гусеницы танк разворачивало, подставляя моим противотанкистам более тонкие борта. Расчёты в таких случаях не теряли время зря и вторым — третьим выстрелом поджигали танки противника. Артиллеристам, по мере приближения стали помогать и бронебойщики, в армию широкой волной пошли противотанковые ружья и я озаботился получить полный комплект, причём получил ПТРС, чему был очень рад, так как не они нравились больше ПТРД.

Оба противотанковых ружья были разработаны практически одновременно и в самые краткие сроки и уже с осени 1941 года было начато их производство. Если по пробивной силе и эффективной дальности они практически одинаковы, то по весу и зарядом разные. ПТРД было однозарядным и более лёгким, а ПТРС более тяжёлым и пятизарядным. Противотанковые ружья были вполне эффективны против лёгкой бронетехники и подавления укреплённых огневых точек.

Бронебойщики били в основном по гусеницам, стараясь их сбить и тем самым обездвижить вражеский танк, а там или самим постараться подбить его, или дать это сделать артиллеристам. Оставшиеся целыми танки попытались отступить, но это у них не получилось, тех, кто для скорости драпа решил развернуться, сожгли прямыми попаданиями в слабо защищённую корму, а тех, кто решил пятиться назад сначала обездвижили выстрелами по гусеницам и потом сожгли в бока. Ворваться с ходу в Сталинград у немцев не получилось и их передовой отряд был уничтожен полностью. После этого весь передний край подвергся интенсивному обстрелу, а также и бомбардировки. После отражения атаки я приказал сразу отвести бойцов с передовой, так что кроме самих укреплений, потерь мы не понесли. Поскольку день уже клонился к вечеру, то повторной атаки не последовало, да и кроме того немцам ещё надо было подтянуть свои силы. Ночью бойцы восстановили свои позиции, благо, что необходимым стройматериалом я запасся. Утром сначала была интенсивная артподготовка, которую мои бойцы благополучно переждали в тылу, а затем немцы пошли в атаку. Возвращать бойцов в окопы я не стал, так как для немцев был подготовлен другой сюрприз. Каждая дивизия получила по дивизиону гаубиц М-30, отобранный вначале дивизион 152 миллиметровых М-10 в итоге нам вернули, армии то есть, а кроме них был и полк тяжёлых штурмовых самоходок СУ-152. Вот все вместе, плюс дивизион тяжёлых 120 миллиметровых миномётов, они и устроили немцам дружеский приём, причём для самоходок пришлось рыть капониры, что бы они смогли стрелять навесным огнём. Заехав задом в капонир, самоходка за счёт этого получала необходимый ей угол возвышения и теперь могла работать не только на прямой дистанции, но и через дома. Хорошо налаженная служба артиллерийских корректировщиков позволила своевременно менять места ударов, так что в итоге немцы даже не смогли выйти на рубеж атаки, а для их ответного огня сильно мешали городские постройки, которые не давали им точно определить места нахождения наших орудий. В итоге немцы вызвали авиацию, которой удалось частично обнаружить позиции нашей тяжёлой артиллерии. Однако к тому моменту, когда немцы начали контрбатарейную борьбу, дело уже было сделано, всё поле перед Сталинградом, на моём участке ответственности уже было покрыто многочисленными горящими кострами немецких танков и бронетранспортёров.

На следующий день перед атакой, немцы снова вначале обстреляли передний край нашей обороны, а затем над городом появились немецкие самолёты, которые должны были сразу помешать нашей артиллерии вести отсечный огонь. Вот только и мы тоже приготовились, всех бронебойщиков, как и расчёты крупнокалиберных пулемётов я загнал на крыши домов по близости от места расположения гаубиц и самоходок. Как только немецкие штурмовики бросились в атаку на обнаруженные орудия, то их встретил настоящий вихрь встречного огня. Рассчитанные на уничтожение бронетехники, противотанковые ружья при попадании в самолёт наносили ему ощутимый урон, особенно при попадании в двигатель. В итоге немецкие штурмовики понеся значительные потери от зенитного огня и не добившись результата были вынуждены отступить, а когда вскоре они прилетели снова, то уже не рискнули пикировать на наши позиции, а отбомбились с высоты, где их могли достать только достаточно редкие тяжёлые зенитки. Надо ли говорить, что эффективность такой бомбёжки была никакая, бомбы падали по принципу — на кого бог пошлёт, а если учесть, что пикировщики изначально не несли большую бомбовую нагрузку, так как были рассчитаны на ювелирную работу с пикирования, то и общий результат от таких налётов оказался практически нулевой. Почти неделю я сдерживал немцев, не давая им возможности войти в Сталинград, но в итоге мне всё равно пришлось отступить, что бы выровнять фронт. Я ведь не в одиночку тут воевал, Севастьянов благоразумно довольствовался ролью свадебного генерала, отлично понимая, что я лучше смогу действовать, чем он, но и я не наглел. Для всех командовал именно Севастьянов, а то. что он постоянно находился не у себя в штабе, а у меня, то ему лучше знать, где ему быть. Когда немцы прорвались на участке других частей нашего фронта, то мне волей, неволей пришлось отойти, а не то я рисковал потерять свои передовые части, когда немцы ударят мне во фланг. Я в принципе так и рассчитывал, что мои соседи не смогут долго держать фронт, итак домашними заготовками я основательно проредил оккупантов. Новые линии обороны были подготовлены заранее, так что войска отошли в полном порядке и заняли новые укрепления, теперь уже в домах, а не в чистом поле. Нет худа без добра, теперь мои разведчики с диверсантами смогут легко проникать к противнику в тыл и веселится там. Зря что ли они на время переквалифицировавшись в кротов, усилено рыли туннели под землёй и использовали часть подземных коммуникаций города. Правда линия обороны несколько увеличилась, ведь если раньше она шла по прямой, то теперь мне приходилось учитывать отсутствие соседей, вернее их отход и изначально оборона строилась именно из таких предпосылок. При отступлении мне даже удалось забрать с собой часть пулемётных бронекуполов, всё было не забрать, а так. что за одну ночь успели, то и забрали. По крайней мере пару десятков смогли и сейчас их установили на новых местах, на перекрёстках стратегических улиц, места под них были подготовлены заранее. В Сталинград немцы входили осторожно, ведь мы ещё им подготовили минные сюрпризы, это что бы они не расслаблялись. временами сверху на едущие внизу танки летели бутылки с зажигательной смесью, так что потери немцы несли большие. Отлично зная местность, и заранее подготовив себе пути отступления, мои разведчики с диверсантами вовсю кошмарили противника. Немцы прошли порядка двух — трёх километров и упёрлись в мою оборону. Пара дней им понадобилось, что бы изучить захваченную часть города и расположится там. С самых первых дней у немцев начались неприятности, мои снайпера умело прячась, отстреливали всех, кого только видели, так что буквально уже на следующий день немцы старались не показываться на открытых местах. Все их попытки продвинуться вперёд не увенчались успехом, их подпускали на близкое расстояние, а потом сразу несколько пулемётов перекрёстным огнём скашивали всех наступающих, а им даже негде было укрыться. Хорошо себя зарекомендовали и ранцевые огнемёты, пару десятков которых я смог выбить у интендантов в Москве. Очень скоро многие улицы перед нашими позициями оказались заблокированы уничтоженной вражеской техникой, а вот свою бронетехнику я берёг, как зеницу ока. Она никогда не выезжала на прямую наводку, а всегда действовала с тыла, поддерживая бойцов своим огнём. В городских боях от неё пользы меньше, главное, что ни сверху от пехоты, ни прямой угрозы от немецкой артиллерии снизу для неё не было. Вся моя техника выезжала так, что бы её от артиллерии и танков противника защищали дома и другие постройки. Ирония судьбы, получить новые, отличные самоходки и бронетранспортёры и не иметь возможности использовать их по полной программе. Что поделать, придётся ждать, главное не угробить её тут, в городских боях, пока не возьмём немцев в кольцо.

Кстати, от судьбы не уйдёшь, это я о чём, в моём мире генерал Власов командуя 2-ой ударной армией попал в плен на Волховском фронте. В этот раз этого не случилось, так как я разработал и осуществил операцию, по прорыву блокады Ленинграда. Армия Власова в итоге вышла из уже получившегося котла. Вот только когда я прибыл под Сталинград, 2-ая ударная армия Власова была брошена под Харьков с приказом остановить противника. Если я считай в наглую отбрехался от этого, то Власов судя по всему просто взял под козырёк и в результате всё же попал в плен, под Ленинградом, так под Харьковом. И ведь что интересно, тут он снова в итоге пошел служить немцам, хотя в этот раз его никто ни в чём не обвинял и не стремился сделать из него козла отпущения, видимо всё же он был с гнильцой, что и выплыло в итоге.

Глава 7

— Ну ты Прохоров тут и накрутил, а это что тут такое?

Высокое начальство решило прибыть с высочайшей проверкой, и вот теперь я привёл на передовую представителя ставки генерала Василевского, хотя встречался с ним совсем недавно, когда меня сюда сватали. Кроме него были генерал Воронов, которого ставка отправила сюда для проверки боеготовности войск и непосредственно сам командующий Сталинградским фронтом генерал-лейтенант Городов.

Генерал Городов был назначен вместо маршала Тимошенко командовать Сталинградским фронтом с 22 июля 1942 года. Пробыл в этой должности до августа месяца. В 1947 году был арестован и в 1950 году расстрелян, позднее в 1956 году реабилитирован посмертно.

Понять начальство было можно, сначала мы нырнули под землю примерно за километр от передовой и шли низкими туннелями, частично используя подземные коммуникации Сталинграда, а затем вышли в подвале дома и поднялись на первый этаж, который был переоборудован в укрепление. Все окна выходившие в строну противника были заложены кирпичём, оставив только узкие амбразуры, но на этом фортификационные работы не закончились. Из толстых металических швелеров были сварены каркасы, которые изнутри помещений укрепили их, а кроме того потолок и наружная стена были ещё дополнительно укреплены железными плитами.

— Ты что тут понастроил, полковник?

— Всего лишь обезопасил узел обороны от обрушения. Это на случай, если дом обрушится, так каркас из металических балок и железные листы на потолке защитят первый этаж и не дадут ему сложится. После этого тут будет ещё безопасней, так как сверху всё это станут защищать обломки дома.

В этот момент нас оглушила короткая очередь из крупнокалиберного пулемёта, кстати американского Браунинга М2. То обстоятельство, что моя новая техника вооружена американскими пулемётами сыграла и на вооружении остальных подразделений. Хорошо хоть, что удалось выбить их побольше и в итоге моя пехота имела большое количество американских пулемётов. С другой стороны было проще и со снабжением, а также с тем, что к американским пулемётам было много патронов. В этом помещении было три окна, и возле одного из них, на треноге и стоял Браунинг. Подойдя к двум другим окнам-бойницам, начальство осторожно глянуло наружу. Тут как раз был Т образный перекрёсток, и прямо напротив находилась улица, на которой, метрах в трёхстах от дома начинал разгораться немецкий бронетранспортёр, который только что из крупнокалиберного пулемёта и подбили мои бойцы. Вот показалась морда ещё одного бронетранспортёра, но снова прогрохотала очередь Браунинга, на морде бронетранспортёра засверкали искры попаданий и он сначала встал, а затем из под его капота сначала повалил дым, а затем вырвались и лепестки огня. Уцелевшие немцы выскочили сзади, через десантные двери, вот только далеко не отбежали, а попадали на землю. Звуков выстрелов в ходе боя было не расслышать, так как стреляли много и везде.

— Полковник, это только тут такие укрепления, или они везде?

Спросил меня командующий фронтом.

— Везде товарищ генерал-лейтенант, у меня был почти месяц, что бы подготовится к обороне, правда мне в этом очень сильно помогли сталинградцы и предприятия города.

— У тебя только тут выстроена оборона, или есть ещё линии обороны?

— Ещё одна, я ведь не в одиночку город защищаю, так что если соседи отступят, то и я долго тут не удержусь, а не то быстро в окружении окажусь. Мне и с окраины города отойти пришлось только потому, что соседи отступили.

— Товарищ Прохоров, как я уже успел вас узнать, у вас ведь заготовлены сюрпризы для противника?

— Разумеется товарищ генерал-полковник. — Это уже Василевский решил прояснить мои планы по обороне своего участка. — Специально для своих разведчиков и диверсантов подготовлены подземные проходы, что бы они могли без проблем проникать на вражескую территорию. Да и для обороны устроены подземные переходы из дома в дом, так что при нужде можно быстро и безопасно подвести резервы или наоборот отвести войска.

В итоге проверка закончилась без единого нарекания со стороны начальства, всё понравилось, всем довольны, хотя нет, не всем, остались недовольны тем, что другие командиры не сделали так, как я. Присутствовавший тут генерал Севостьянов лишь молча ходил с нами, хотя пару раз спросили и его, но чисто по общеорганизационным вопросам. Наконец начальство отбыло восвояси и я облегчённо вздохнул, хотя особо не переживал. Пришлось разумеется провожать их назад до штаба Севастьянова, но тут всё было просто, спроектированные по моему заказу Грачёвым командирские машины мгновенно получили распространение в армии, они сразу понравились генералитету и защитой, и проходимостью, и достаточным для военного автомобиля комфортом, да и своим внешним видом тоже. Доехали до штаба Севастьянова мы быстро, впереди и позади ехали бронетранспортёры с охраной, так, на всякий случай. Высокое начальство приехав, отправилось в столовую на обед, ну и я с Севастьяновым за компанию тоже, а то время обеденное, желудок уже недвусмысленно намекал, что пора подкрепиться, вот и пошёл вместе с ними. После обеда мы с Севастьяновым откланялись, вернее я, правда перед отъездом ненадолго зашёл в кабинет к командиру. Начальство пробудет у Севастьянова до вечера, когда и выдвинется к Волге, что бы уже в темноте на пароме вместе с машинами переправится на другой берег. Штаб фронта располагался именно там, поскольку это было безопасней.

— Уфф, пронесло, а ты молодец Игорь, я боялся, что они к чему ни будь придерутся.

— Да ладно вам, не первый день замужем, у нас всё образцово-показательно, не для чужого дяди старался, а для себя любимого.

Закончив разговор, я двинулся наконец к себе, у Севастьянова нашлись свои дела, а высокая комиссия тем временем обсуждала увиденное.

— Василий Николаевич, — Это Василевский обратился к командующему Сталинградским фронтом. — Не буду вас спрашивать, почему другие командиры не сделали так, как сделал полковник Прохоров, хотя следовало бы поинтересоваться ещё в ходе подготовки города к обороне, кто и как готовится, но крайне необходимо перенимать удачный опыт. Распорядитесь немедленно начать строить чуть позади позиций других частей обороняющих город такую же оборону.

— Распоряжусь, Александр Михайлович, вот только судя по увиденному, Прохорову активно помогали городские предприятия, а сейчас многие из них закрылись, так что могут возникнуть проблемы со строителями и материалами.

— А вы изыщите возможности, если сами вовремя не сообразили, как можно укрепить оборону. То теперь крутитесь, как хотите.

— Сделаем.

— И вообще, берите во всём пример с Прохорова, он хоть и молодой, но головастый.

Гордову ни чего не оставалось делать, как только соглашаться с начальством, и ведь с одной стороны Прохоров его можно сказать подставил, а с другой стороны показал как надо устраивать оборону, и потери немцы у него несут просто гигантские.

— А вы чего уселись тут и сидите? А ну марш вперёд дырки от задниц!

Унтер-офицер Конрад Шварц, увидев прячущихся от русского огня солдат, был возмущён до глубины своей души и сейчас гнал их вперёд. Решив подать всем пример, он сам выскочил на открытое пространство улицы и практически мгновенно рухнул на землю с дыркой во лбу, а солдаты сразу снова попрятались. Лезть под пускай редкий, но убийственно точный русский огонь они не хотели, за те несколько дней, что они тут пробыли, они уже успели убедится, что русские стреляют без промаха.

Аршлох — традиционное немецкое ругательство, на русский язык переводится, как дырка

в заднице, а если дословно, то арш это задница и лох дырка.

За те несколько дней, что они захватили окраину русского города носящего имя их вождя, немецкая дивизия понесла большие потери. Даже бронетехника в городе помогала мало, казалось русские были везде, в танки с бронетранспортёрами летели противотанковые гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Летели с верхних этажей и крыш домов, а солдатам вермахта доставалось и сверху и снизу. В них тоже летели гранаты и бутылки, а кроме них и фугасы с картечью. Иногда взрывом начиненных металлическими обрезками мин, сносило целые небольшие подразделения, причём не редко на месте, которое уже проверили, или где уже произошёл взрыв, спустя пару дней снова появлялось взрывное устройство. Не лучше было и на передовой, там вовсе творился форменный ад. Русские превратили дома, в которых засели в настоящие крепости. Многочисленные пулемётные точки заливали морем огня все попытки немецких солдат выдвинутся вперёд. У русских тут оказалось просто неприлично много пулемётов, и любые попытки атаковать их позиции пресекались массированным пулемётным огнём. Сложилась патовая ситуация, когда любые попытки атаковать противника приводили лишь к гигантским потерям. Да что говорить, даже просто открыто появится на позиции было смертельно опасно, русские снайпера, которых оказалось просто огромное количество, стреляли во всё, что только появлялось в их прицеле. Это было только начало, вскоре даже в собственном тылу ночью стало небезопасно.

Начальник разведки дивизии, майор Коржов с грустью смотрел, как группа уже капитана Никонова скрывается в подземном ходе, что бы выйти уже в немецком тылу. Сейчас он мог отдать всё, только что бы оказаться на месте Никонова и в ночной темноте резать немцев. К большому сожалению, его новая должность уже не подразумевала личные выходы во вражеский тыл, даже наоборот, запрещала это, слишком много он теперь знал того, что ни в коем случае нельзя было знать противнику. А группа капитана Никонова, выйдя из подвала неказистого дома, который не годился ни для чего, даже под постой немецких солдат, так как еще до начала войны его готовили под снос, а потому там ничего не было, ни окон, ни даже крыши, только горы мусора. Оглядевшись, и не заметив опасности, из захламлённого подвала заброшенного двухэтажного дома, вышло небольшое подразделение вермахта, и уже открыто двинулось дальше. Было как раз начало ночи, через некоторое время навстречу подразделению попался немецкий патруль, вначале всё было как всегда, вот только не успел командир этого подразделения подойти к патрульным, как те стали падать на землю, а в тишине ночи лишь слышался тихий кашель. Наганы с глушителями отработали на отлично, ими были вооружены почти все разведчики и диверсанты моей дивизии, хотя попотеть, что бы их выбить мне пришлось преизрядно. Быстро проверив патруль, это что бы подранки не остались, разведчики подхватили их тела и затащили в подвал ближайшего дома, где и скинули в глухой небольшой комнате, после чего закрыли дверь и набросали на неё мусора. Теперь найти остатки немецкого патруля было практически невозможно, а группа капитана Никонова двинулась дальше. На окраине города расположилась немецкая миномётная батарея, вот она и была сегодняшней целью разведчиков. Где именно было неизвестно, лишь примерный квартал, но поиски долго не продлились, и через час прочесав квартал её нашли. Сняв часовых, разведчики вооружившись ножами, принялись резать спящих немцев. Можно было конечно отработать их и из револьверов с глушителями, но это и лишний расход патронов и лишний износ глушителей, которые не очень долговечны и регулярно требуют обслуживания. Да даже тихий кашель при выстреле может разбудить спящего немца, вдруг попадётся кто с тонким слухом. Отработав всех миномётчиков, разведчики заминировали все миномёты и мины к ним, причём рвануть должно было всё вместе и одновременно, когда потревожат тонкую леску, которая опоясывала позиции миномётчиков. Рвануло уже под самое утро, когда разведчиков и след простыл, а они на обратном пути ликвидировали ещё один патруль противника. Выход прошёл просто удачно, собственных потерь нет, зато немцам как следует насолили. Наличие достаточного количества таких вот лазов на вражескую территорию позволяло моим разведчикам и диверсантам свободно и незаметно туда проникать и так же тихо уходить после того, как они уничтожали очередную группу немцев. Вскоре у противника началась тихая паника, все стали очень нервными, даже появились случаи открытия дружественного огня. Понять немцев было можно, если в твоём собственном тылу регулярно бесследно пропадают патрули, а достаточно небольшие подразделения рискуют утром не проснуться, то волей — неволей, но нервничать ты начнёшь. В городе было уже слишком много развалин, так что прятать тела патрулей было где, а неизвестность страшит ещё больше. Как говорится лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Если ежедневно часть патрулей будет просто бесследно исчезать, то это будет страшить намного больше, чем простое уничтожение патруля, когда утром найдут их тела. Если на других участках немцы, хоть медленно, но верно выдавливали наших бойцов, то на моём, вернее моей армии, они встали и ни какие их попытки не могли им помочь продвинутся хоть на один квартал вперёд. Хорошо подготовленная оборона позволила с минимальными потерями держать фронт, но в итоге через месяц мне через генерала Севастьянова всё же пришлось отдать приказ на отход к следующей линии обороны. Всё то время, пока мы держались, отдыхающие бойцы готовили новую линию обороны. Я не держал своих бойцов всё время на передовой, благо пока было достаточно людей, и я надеялся, что так будет и дальше. Неделя на передовой, а затем ротация в тыл на отдых, правда отдых заключался в строительстве укреплений, но бойцы были рады и такому отдыху, всё же не прямо под обстрелом противника. Эти укрепления начинали строить ещё сразу после нашего прибытия в Сталинград, просто всегда найдётся что улучшить, хотя бы укрепить подвал или первый этаж здания, неважно чем, металлическими балками, брёвнами или простейшей аркой сделанной из кирпича или камня. Уже все успели убедится в эффективности подобных усовершенствований, ещё ни одно такое укрытие не было разрушено при обрушении дома. Лишь в отдельных случаях, когда немцы использовали тяжёлые бомбы, которые взрывались не сразу, а с задержкой, что бы бомба успела своим весом пробить все перекрытия и взорваться уже в самом низу. И то, в некоторых случаях, когда нижние помещения были усилены сварными клетками из металлических балок с листами металла под потолком, хоть укрепление и практически разрушалось, но бойцы внутри частично выживали. А причина отступления банальна, выравнивание линии фронта, это когда мои соседи отступали слишком сильно, и то вскоре это прекратилось. Впечатлённые моей обороной. Вернее, как я всё у себя устроил, командующий фронтом вставил основательные пистоны своим командирам дивизий, и вскоре вся оборона города была построена по моему принципу. Тут могут спросить, а почему я раньше ни кому не посоветовал или не подсказал именно так сделать, а кто меня будет слушать? Кроме тех, кто меня уже знает, для всех остальных я молокосос, у которого ещё материнское молоко на губах не обсохло, наглый молодой выскочка, который умудрился пустив пыль в глаза начальства пролезть наверх. Где это видано, всего лишь чуть за двадцать, а уже полковник и командир дивизии, значит или чей сынок, или карьерист — жополиз, так чего такого слушать. Пускай пришлось в итоге отдать почти половину города, но дальше немцы продвинуться не смогли, окончательно встав.

Началась долгая позиционная война, Сталинград потихоньку превращался в руины, ни мы, ни противник снарядов не жалели, а потому линия обороны скоро стала отлично видна по поясу почти тотального разрушения домой в месте соприкосновения. Благодаря тому, что я своевременно распорядился укреплять подвалы и первые этажи зданий, то скоро вся линия моей обороны представляла из себя хорошо защищённые огневые точки. Обрушившиеся верхние этажи основательно заваливали крышу и теперь ни тяжёлые снаряды, ни бомбы не могли проломить их крыши. Немцы были вынуждены всё время подводить резервы. Так все попытки штурма наших позиций приводили лишь к одному, большим потерям среди нападавших. Но и мы не сидели на попе ровно, лишь послушно отбивая вражеские атаки, Мне сильно не нравилась вражеская артиллерия, и я предпринял ряд действий. После того, как мои орлы за несколько ночей уничтожили семь гаубичных подразделений вермахта, теперь каждое такое подразделение охраняла рота немцев, причём количество часовых ночью просто зашкаливало, а стоило только кому просто на миг задержаться, как сразу следовала тревога. В таких условиях работать традиционно стало невозможно, а потому мы сменили тактику работы. За прошедшее время мои разведчики стали настоящими универсалами, освоив почти все воинские профессии, а потому прихватив с собой батальонный миномёт и пару десятков уже готовых к выстрелам мин, они через подземные проходы выходили к заранее разведанному месту, устанавливали там миномёт, за пару минут делали два десятка выстрелов и сразу сматывались. На дело по прежнему выходили ночью, так что обстреляв расположившиеся в городе немецкие гаубицы, они сматывались. Кроме них с немецкой артиллерией боролись и мои орудия, так что нередки были артиллерийские дуэли, когда мы старались подавить артиллерию оппонента. Для немцев было трудней обнаруживать наши орудия, так как городская застройка мешала их акустической разведке обнаружить точное место расположения наших орудий, а маскировали мы их хорошо, так что даже авиации было трудно их засечь, а разница даже в квартал сводила все усилия по подавлению на нет.

Старшина Румов, вернее уже лейтенант Румов, его тоже повысили в звании, причём сразу дав не младшего лейтенанта, а сразу лейтенанта, пробирался вместе со своей группой по подземным проходам в немецкий тыл. Место предстоящей работы он досконально изучил еще после прибытия дивизии в Сталинград. Не жалуясь на память, он тщательно изучил этот участок города, как сверху, так и его подземные коммуникации, так что теперь он отлично ориентировался, как наверху, так и внизу и мог легко выйти в любую точку и внизу и вверху. Работать в последнее время стало тяжело, накрученные немцы шарахались каждой тени, а на любой звук сначала стреляли и только потом смотрели, что там. Пока непосредственно их дивизию бог миловал, они до сих пор ни кого не потеряли, даже ранеными, а вот соседям доставалось, причём не только в соседних армиях, но даже в соседних дивизиях. Охотится на немецкие патрули Румов не хотел, надоело, к тому же начальству требовался язык, хотя по большому счёту необходимость в нём была мизерной. Бои превратились в позиционные, а хорошо выстроенная оборона не позволяла противнику провести внезапный прорыв наших укреплений. Для подобного требовалось нарастить силы, а такое незаметно не сделать, так что толку от языка почти ни какого, всё замерло в устойчивом равновесии.

В ночной тишине звуки разносятся далеко, а потому звук работающих моторов группа лейтенанта Румова услышала издалека. До позиций три километра, по местным понятиям это глубокий немецкий тыл, хотя мы уже показали немцам, что безопасных мест тут нет. Вскоре вдали мелькнул узкий луч синих фар, звук двигателей усилился и вскоре показались два немецких бронетранспортёра, а между ними легковой открытый автомобиль, в котором судя по всему сидел крупный немецкий чин. Раздумывать времени не было от слова совсем, Вместе с ним, группа Румова насчитывала 12 человек, а потому он мгновенно просчитав ситуацию, половину своей группы послал на другую сторону улицы, благо дома тут уцелели, правда целых окон почти не было. Погода тоже была отличная, что с одной стороны плохо, а с другой хорошо. Хорошо для нападения, всё отлично видно, тут даже в ночной темноте не промажешь, так как небо ясное и луна светит, а плохо, что в момент нападения и разведчиков станет видно, да и потом если что уходить от погони будет сложней, так что и не знаешь, к добру эта погода или к худу. Достав свои наганы с глушителями, разведчики приготовились. Когда передовой бронетранспортёр поравнялся с головой засады, сразу четверо разведчиков, с обоих сторон дороги рванули к нему. Одновременно с этим тоже произошло и с замыкавшим Ганомагом, вскочив на надгусеничные полки по обоим бортам, и схватившись одной рукой за борта бронетранспортёров для устойчивости, разведчики открыли огонь из своих наганов с глушителями. Немцы даже ничего понять не успели, всего несколько секунд, как все солдаты были убиты выстрелами в упор, тут промахнутся практически не реально, тем более не новичку, а матёрому бойцу, который воюет не первый месяц, а то и год. Сам Румов вместе с тройкой оставшихся бойцов рванул к легковому автомобилю, в нём было трое немцев, водитель, судя по всему адъютант или порученец на переднем сиденье рядом с ним и само начальство на заднем сиденье. Водителя и адъютанта застрелили мгновенно, а пассажира тюкнули по кумполу и пока он плавал в нирване беспамятства, быстро вытащили из машины, после чего завели ему руки за спину и связали, а рот мгновенно засунули заранее приготовленный кляп, после чего зафиксировали его повязкой, это что бы немец его не выплюнул. Рядом с языком был толстый портфель, который Румов прихватил с собой даже не глянув что там такое. Судя по витым погонам и лампасам на брюках, им попался немецкий генерал, добыча более чем солидная, а на часах всего два часа ночи, интересно, это куда или откуда ехал в такое время немецкий генерал. Не теряя зря времени, разведчики подхватив немецкого генерала и посыпав всё вокруг табачно-перцовой смесью рванули прочь. Вскоре они уже спускались в подвал небольшого дома, где скрывался вход в подземный ход и через час уже хвастались своей добычей перед начальством.

Не люблю, когда меня будят посреди ночи, обычно это означает, что наступает писец, особенно в связи с последними событиями, а у нас как известно, если вы не забыли, на дворе война, Великая Отечественная, только сегодня было небольшое исключение из правил. Разбудили меня естественно не из-за пустяка, вот только повод оказался замечательным, мои орлы вернулись из поиска со знатным уловом. Я сам не ожидал от ребят такой знатной и жирной добычи, целый немецкий генерал-майор, командир противостоящей нам немецкой дивизии собственной персоной попался моим разведчикам. Как оказалось, он возвращался от своего начальства и по своей прихоти решил поскорей вернуться в свою дивизию, только не доехал, мы его по дороге раньше перехватили. В качестве бонуса нам достались и его бумаги, где были последние сводки по немецким войскам. В свою очередь будить уже своё начальство я не решился, пускай спокойно поспят, будет им приятный сюрприз к завтраку. В принципе мне этот генерал был малоинтересен, ничего особого немцы не затевали, так что и нервничать смысла не было ни какого, а вот перед начальством отчитаться, тут совсем другой коленкор. Захваченный в плен немецкий генерал это престижно, пускай не первый, уже достаточно их захватили, но и не так часто такое происходит, если сравнить, то мяч пока на немецкой половине поля и они в этом футболе ведут. Утром, после завтрака, распорядился отвезти немца к Севастьянову, а сам позвонил ему.

— Доброе утро, Прохоров у телефона.

— Чего тебе?

Судя по голосу Севастьянов был не в духе, может не с той ноги встал, а может ему начальство за что дыню выписало, тут не часто случаются награждения непричастных и наказания невиновных.

— Да вот, подарок для вас небольшой, мои разведчики ночью в поиск ходили, жирного немца захватили с бумагами, я его с сопровождением к вам отправил, уже подъезжать к вам должны.

— Это всё?

— Да.

— Тогда свободен.

Вот и поговорили, надеюсь немец улучшит настроение Севастьянова. А генерал Севастьянов был не в духе из-за ЧП произошедшего вчера в штабе армии. Не зря говорят, что всё зло от баб, в штаб армии прибыла новая связистка, которая мгновенно вскружила головы большому количеству штабных работников. И ладно бы если она всех отшивала, так нет, со всеми флиртовала, и как итог — вчера прямо в штабе армии подрались капитан и майор из-за этой профурсетки. Раздувать скандал он не захотел, так как это рикошетом ударит по нему самому, но и без последствий оставлять это нельзя. Слухи по любому пойдут, тут как в деревне, все всё знают, так что лучше избавится от корня проблемы, да и командиры были опытными, лишатся их Севастьянов не хотел. В результате он принял соломоново решение, капитана с майором на губу, на десять суток, на хлеб и воду, а смазливую связистку сплавил из штаба армии своему соседу, пускай теперь у того голова болит от Шекспировских страстей. Тот слыл большим бабником, так что пускай теперь он с ней разбирается, хоть своей ночной секретаршей делает. И тут звонок от полковника Прохорова, правда вскоре его настроение значительно улучшилось, это когда прибыл подарок от Прохорова. Немецкий генерал с ворохом документов был хорошим подарком. Всё равно скоро слухи о Шекспировских страстях дойдут до штаба фронта, и хотя он вроде как разрулил ситуацию, но осадочек у начальства останется, а так, на фоне немецкого генерала это будет уже не как ЧП, а как курьёз. Уже не в первый раз Севастьянов благодарил свою судьбу, что ему на пути встретился ещё тогда капитан Прохоров, и что он, хотя вначале и наехал на него, но позже решил всё же нормализовать с Прохоровым свои отношения и тот не стал вспоминать плохое, а сразу показал, что готов плодотворно сотрудничать. Теперь вся его карьера зависит от Прохорова, и тот не зазнаётся, не лезет вперёд, его вполне устраивает его роль, и то, что для всех он всего лишь командир дивизии в его армии. Только он собрался звонить в штаб фронта, что бы доложить о немецком генерале, как раздался звонок телефона.

— Севастьянов, что у тебя там в штабе армии творится⁈

— Ничего товарищ генерал-лейтенант, вот сам вам звонить собирался, только к телефону подошел, как вы звоните. Мне мои разведчики сегодня ночью знатного языка притащили, немецкого генерала, командира одной из противостоящей нам немецкой дивизии, причём с портфелем документов, немец от своего начальства возвращался с новыми приказами.

Услышав о таком пленном, генерал-лейтенант Городов мгновенно забыл о любовных разборках в штабе Севастьянова. Конечно хотелось бы этого немца прямо сейчас приказать отправить в штаб фронта, но переправлять его через Волгу днём было опасно, а потерять такого пленного из-за собственного нетерпения очень глупо.

— Так Севастьянов, что бы сегодня ночью отправил к нам немца!

— Я так и хотел сделать товарищ генерал-лейтенант.

— И да, напиши там, кто у тебя отличился с захватом такого гуся, наградим. Заслужили.

Командующий фронтом положил трубку, а Севастьянов лишь облегчённо вздохнул, пронесло. И ведь как вовремя Прохоров подогнал ему этого немецкого генерала. Самое паршивое, это когда приходится отвечать за чужие грехи, вот только он, как начальник вынужден отвечать за все залёты своих подчиненных перед вышестоящим начальством. Теперь если в штабе фронта и вспомнят об этом случае, то уже наказывать не будут, немецкий генерал перекрывает это в полной мере. Приказав накормить немца, всё же генерал, как ни как, после этого поместить его в карцер при штабе до вечера, когда можно будет отправить его к реке, что бы переправить на другую сторону Волги.

Глава 8

Интерлюдия 1

Москва, Кремль.

Эти двое выйдя из кабинета Сталина не раздумывая направились в Кремлёвскую столовую, пока шли, молчали, каждый думал о своём, хотя ход их мыслей был одинаков. Хотя они в каком-то смысле были конкурентами, но в жизни их пути не пересекались, у каждого была своя ниша, а объединяло их только общее поле деятельности. Состоявшийся разговор был сложным, и хотя Сталин их не ругал, но поставил им конкретную задачу, причём ограниченную по срокам, а сорвать сроки или результат было смертельно опасно, в лучшем случае попадание в «Шарашку», это если повезёт, а могут и саботаж пришить, недругов у них хватает, конечно поменьше чем в авиации, но всё же найдутся желающие подтолкнуть их к пропасти.

К сожалению в это время практиковались случаи доносов на коллег и начальство для сведения личных счётов и попыток пролезть наверх. Хотя с приходом Берии на должность руководителя госбезопасности такие доносы стали проверять, как новые, так и старые, но на местах остались те же люди в своём большинстве, так что исключать такой вероятности в случае провала нельзя.

— И что ты об этом всём думаешь, Александр Александрович? Не кажется тебе, что в первоисточнике торчат уши одного нашего общего знакомого? Больно это задание в его духе, такое ощущение, что Иосиф Виссарионович его идеи озвучил.

— А что тут думать Николай Леонидович, вполне похоже, и да, ты ведь с ним лично не встречался, на Кировском заводе его заказ другие делали, так с чего решил, что это он свои идеи проталкивает?

— Да, сам не встречался, но всё что касается Кировского завода мимо меня не проходит, как и разработка считай в течении нескольких недель тяжёлой штурмовой самоходки. Такое пропустить нельзя, да и товарищи со мной созванивались, консультировались.

— Я тут тоже стараюсь держать руку на пульсе, да и интересно, как себя моя техника на поле боя ведёт.

— И что?

— Отзывы из войск по противотанковой самоходке только самые хорошие, если их используют правильно и по назначению, то потерь почти нет, зато они всех подряд жгут.

— Я тоже интересовался, наши самоходки порой «Костоломами» называют и тоже хвалят, когда надо вражескую оборону взломать.

— А что по заданию думаешь?

— А что тут думать, стоять на месте и почивать на лаврах нельзя, всё в задании правильно, немцы не какие дикари, уже сейчас увеличивают за счёт экранов толщину брони, да и орудия модернизируют, так что чувствую скоро появятся у них новинки, одна уже у Новгорода появилась, подбить не смогли, только гусеницу сбили, а немцы её ночью к себе назад утащили.

В реальной истории в августе 1942 года под Мгой прошли первые испытания нового тяжёлого танка Тигр, не очень успешно правда, больше потерь было от технических неисправностей, но в следствии того, что наш герой значительно изменил реальную историю, в этот раз испытание Тигра прошло в другом месте.

— Мне тоже танкисты жаловались, говорят неудобно и танком командовать и функцию наводчика выполнять, так что придётся исправлять, да и действительно пора броню по крайней мере в лобовой части наращивать. Есть кое какие идеи, буду пробовать, вот только времени мало дали, тебе проще, у тебя задел по модернизации лучше.

— Это да, увеличить толщину лобовой брони до 100 миллиметров и поставить новое 85 миллиметровое орудие не проблема, но это полумера, просто модернизация танка, а я хочу на базе КВ-1 сделать новый танк.

— Успеешь за означенный срок?

— Не знаю, но КВ-1М будет уже через месяц, а КВ-3 думаю к Новому году сделаю.

Думаю вы уже догадались, что это разговор конструкторов танкостроителей Морозова и Духова. По части КВ-3, работы по этому танку начались ещё в 1940 году после анализа опыта использования в финской войне танка КВ-1, и к этому времени было два прототипа Т-150 и Т-220, а также орудия для них 95 миллиметровая Ф-39 и 107 миллиметровая ЗИС-6. В реальной истории все работы по КВ-3 прекратились весной 1942 года, а жаль, как прошла бы Курская битва будь у нас на тот момент хотя бы сотня КВ-3 с орудием ЗИС-6 в 107 миллиметров и толщиной лобовой брони в 120 миллиметров ещё неизвестно, по крайней мере наши потери в танках были определённо меньше.

— А мне сложней, просто нарастить лобовую броню и увеличить башню не получится, итак нагрузка на передние катки почти предельная. Придётся думать, как сместить башню немного назад, в этом основная задача.

Пообедав и ещё с полчаса пообсуждав проектирование новой техники, конструктора разошлись, их ждала работа. Забегая немного вперёд можно сказать только одно, свои задания конструктора выполнили и когда на поле боя в массовом порядке стали появляться новые Тигры и Пантеры, то их уже ждал новый противник ни в чём им не уступавший.

14 августа 1942 года, Сталинград.

— Добро пожаловать герр генерал, машина вас ждёт.

Новый командир пехотной дивизии вермахта, генерал-майор Вальтер фон цур Мюлен был переведён под Сталинград из солнечной Франции. На прифронтовом аэродроме, где приземлился транспортный Юнкерс, его уже ждала машина с адъютантом и охрана. После того, как прежний командир дивизии судя по всему попал в русский плен, так как после его пропажи были найдены машины с трупами его охраны и адъютанта, охрану нового командира дивизии усилили, и не только его, а всех других командиров дивизий. По сравнению с другими участками Восточного фронта, под Сталинградом было тяжелее всего, тут русские диверсанты резвились вовсю, так что не проходило и дня, что бы где-то что-то не взорвалось или не были обстреляны тыловые подразделения, а пропажа по ночам даже усиленных патрулей была нормой, причём их тела находили редко. Все попытки борьбы с русскими диверсантами приносили мало толка, и ещё вчера безопасная дорога уже на следующий день могла быть заминирована. Главное, способы проникновения русских были неизвестны, они как бесплотные духи появлялись в немецком тылу и также исчезали, только в результате взрывались техника, вооружение и склады, а также пропадали патрули и отдельные офицеры, а небольшие подразделения безжалостно вырезались. Уже не только все солдаты Вермахта, но и многие офицеры просто мечтали попасть на другой участок Восточного фронта. Генерал фон цур Мюлен сел в присланный ему Опель капитан и поехал в свою новую дивизию. Вперёд тут же укатили четыре мотоцикла с колясками и двухосных бронеавтомобиль, а непосредственно машину охраняли два бронетранспортёра и лёгкий танк, а также трофейная русская бронемашина. Вскоре он уже осматривал штаб своей дивизии, расположившийся в подвале пятиэтажного дома. Достаточно высокие и большие помещения идеально подходили для этого, а из подвала было три выхода, так что даже в случае обрушения дома можно было покинуть штаб дивизии. После представления новому командиру сотрудников штаба и командиров полков, генерал удалился в свой кабинет вместе с начальником штаба для ознакомления с обстановкой.

— Значит герр оберст, кроме места расположения русского полевого госпиталя вы ни чего толком не знаете?

— Герр генерал, наши разведывательные группы понесли большие потери, практически все они перехватываются русскими.

— Почему тогда русские чувствуют себя в нашем тылу, как у себя дома⁈ Вы смогли выяснить, как они просачиваются к нам?

— К сожалению нет, они внезапно появляются уже в нашем тылу и затем так же внезапно исчезают, все попытки их выследить ни к чему не привели.

— Но почему тогда вы хотя бы не уничтожили русский полевой госпиталь? У вас есть артиллерия, нанесите массированный артиллерийский удар по русскому госпиталю.

— Боюсь герр генерал, но такой приказ откажутся исполнять.

— Не понял, что значит откажутся исполнять⁈

— Герр генерал, вы на Восточном фронте человек новый, тут есть своя специфика. Против нас действует русская 5-ая ударная армия, а в её составе дивизия русского оберста Прохороффа.

— И что с того, причём тут русский оберст?

— Год назад, когда наши доблестные войска захватили русский город Тернополь, то в трёх городских госпиталях нашим солдатам русские дали три письма написанные тогда ещё гауптманом Прохороффым. В письмах было его предупреждение не трогать русских раненых и медперсонал.

— И что?

— Тогда над этими письмами просто посмеялись, русских раненых убили, часть медперсонала тоже, и сами заняли эти госпиталя, а спустя неделю все три госпиталя были вырезаны. Всех убили холодным оружием, а главврачам отрезали головы и оставили записки. Что нас предупреждали. В течении нескольких недель почти треть наших медиков вместе с находившимися при них ранеными были уничтожены. Русские целенаправленно бомбили, обстреливали и сжигали наши госпиталя и медицинские колонны, в итоге самому командующему пришлось посылать к русским своего парламентёра с предложением прекратить уничтожать медиков и раненых. Русские согласились, но предупредили, если мы снова примемся за обстрелы госпиталей и санитарных колон, то они возобновят целенаправленное уничтожение наших раненых и врачей. Оберст Прохорофф, который нам противостоит и так устроил тут настоящий ад, это его диверсанты тут орудуют, а если тронуть ещё и русских раненых, то тогда все причастные к этому будут уничтожены. Если вы будете настаивать на таком приказе, то я даже не исключаю того, что вас могут убить собственные солдаты, или что бы спасти себя, просто передадут русским, заявив, что это вы отдали приказ обстрелять их госпиталь. По крайней мере после того, как один раз наши бомбардировщики разбомбили русский госпиталь, через пару недель этот аэродром был не просто уничтожен русскими, они вырезали всех до последнего человека и опять в основном работали холодным оружием. Командованию штафелем отрезали головы и положили рядом бумагу с пояснением, что бомбить госпиталя нельзя. Теперь обстрелы русских госпиталей или санитарных колон табу, ни кто не хочет специально привлекать к себе внимание головорезов оберста Прохороффа.

Генерал фон цур Мюлен от такого просто офанарел, он и представить себе не мог, что солдаты вермахта кого то боятся или способны проигнорировать приказ вышестоящего начальника. Однако начальник штаба дивизии, уже пожилой оберст не производил впечатление труса, и его рассказ он не мог представить себе и в страшном сне. Однако его предшественник бесследно исчез, а его охрана была уничтожена и по рассказу оберста по ночам тут совсем не безопасно, если бесследно исчезают не просто часовые, а целые патрули, а небольшие подразделения вообще могут вырезать. Во Франции и близко не было такого, решив пока не гнать сгоряча, генерал решил выехать на позиции и лично их осмотреть. Снова под усиленной охраной он выехал к передовой, но вскоре кортеж остановился и дальше они пошли пешком. В этой поездке его сопровождал начальник разведки, а остановились они примерно за полкилометра от передовой. Дальше пошли сначала просто по улицам, а потом по крытым ходам сообщений и через дома, пока они не оказались на батальонном наблюдательном пункте.

— Прошу вас герр генерал, только убедительная просьба, не высовывайтесь, это очень опасно, русские снайпера охотятся за всеми подряд.

— Ещё и русские снайпера, а вы не пробовали их уничтожить?

— Пробовали.

— И какой результат?

— Четыре наши снайперские команды были уничтожены, а русские по-прежнему охотятся на всех, кого только видят.

Чёрт знает что, теперь ещё и русские снайпера, прильнув к спрятанной в глубине комнаты стереотрубе, это что бы не выдать себя блеском линз на солнце, фон цур Мюлен стал изучать русские укрепления. Дом прямо перед ним был уничтожен и вид открывался отличный, прямо напротив, метрах в двухстах стоял полуразбитый дом, первый этаж которого был заложен кирпичами, оставив только узкие бойницы. Вот из одной такой бойницы коротко татакнул ручной пулемёт и снова затишье. Ряды разрушенных строений и сгоревшие коробки немецкой техники, правда тел солдат не видно.

— Майор, — Обратился генерал к командиру батальона. — почему тут нет тел солдат?

— Русские не препятствуют нашим похоронным командам забирать тела погибших при штурме солдат. Жара, видимо им самим не хочется нюхать вонь разлагающихся тел, а мы иногда находим ещё живых солдат, так что на это время происходит затишье и даже русские снайпера замолкают.

Чёрт знает что, ещё раз повторил генерал, расскажи об этом кому из знакомых, так ни кто ему не поверит, но судя по всему это правда. Господи, за что мне всё это, почему именно меня выдернули из благословенной Франции и отправили в этот ад. Вернувшись в штаб, генерал ещё раз обдумал всё услышанное и решил не искушать судьбу приказом по нанесению артиллерийского удара по русскому госпиталю. Всё же надо прислушаться к старожилам, по крайне мере не стоит сходу настаивать на своих приказах, пара приятелей, которые приезжали к нему в Марсель в отпуск с восточного фронта рассказывали настоящий ужас. В отличии от всех других, русские бились фанатично и основные потери Вермахт нёс именно на Восточном фронте. По крайней мере пока он точно во всём не разберётся не стоит рубить с плеча, да и начальник штаба не будет ему откровенно лгать, в конце концов он всегда успеет приказать накрыть русский госпиталь огнём.

Постепенно жизнь потекла однообразно, линия фронта в Сталинграде стабилизировалась, и все попытки немцев оттеснить нас к Волге провалились. Наши соседи после начальственного пенделя от комфронтом тоже принялись выстраивать оборону на подобии моей, так что теперь я был спокоен за свои фланги, немцы на время тоже затихарились, то что они прекратят попытки нас выбить из Сталинграда я не верил, но пока стало тихо. И вот внезапно к нам приехал корреспондент Комсомольской правды, ну корреспондент и корреспондент, что тут такого спрашивается, а всё дело в личности самого корреспондента. К моему несказанному удивлению это оказался сам Аркадий Гайдар, на сколько я знал, он погиб в начале войны попав в окружение, когда именно и где без понятия, а тут он сам, собственной персоной живой и здоровый.

В реальной истории Аркадий Гайдар погиб 26 октября 1941 года недалеко от села Лепляво Черкасской области Украины, однако действия нашего героя и тут изменили историю, в следствии чего Аркадий Гайдар не погиб.

Гайдара знали многие, популярный детский писатель, к тому же вышедший в 1940 году фильм «Тимур и его команда» смотрели практически все, так что вокруг него сразу образовалась группа почитателей. Мне же Гайдар показался простым человеком, он с интересом слушал моих бойцов, которые рассказывали ему о своих боях. Гайдара сводили на передовую, он делал снимки наших и немецких позиций и даже отличился при отражении немецкой атаки. Хотя в последнее время наступило относительное затишье, но временами немцы предпринимали попытки прорвать нашу оборону. Как раз такая попытка и произошла, когда Гайдар был на передовой, я его не сопровождал, но с ним был мой порученец. Гайдар с ним как раз вышел из комнаты оборудованной, как огневая пулемётная точка, когда в амбразуру влетел немецкий малокалиберный снаряд. Как на флоте бывает «Золотой выстрел», это когда снаряд попадает в крюйт-камеру, так и тут 37 миллиметровый снаряд попал точно в амбразуру и разорвался позади троих бойцов. Сразу среагировавшие на раздавшийся взрыв Гайдар с моим порученцев мгновенно вернулись назад и увидели лежавших на полу бойцов и неповреждённый Максим в амбразуре. Подскочив к пулемёту, Гайдар открыл убийственный огонь по пошедшим в атаку немцам, а мой порученец стал у него на это время вторым номером. От Максима Гайдар оторвался только тогда, когда в комнату прибежали новые бойцы, которые его и сменили у пулемёта. Гайдар пробыл у меня больше недели, излазив все позиции, а вскоре в газете «Комсомольская правда» вышел его очерк «В развалинах Сталинграда», где он подробно, с фотографиями описал наши будни, и как мы защищаем город имени Сталина. Я кстати по итогам того боя представил Гайдара к ордену красной звезды, который он очень быстро и получил, чему можно было не удивляться. Человек он был известный, а подвиг реальный, уже на следующий день весь фронт знал, как Гайдар лично отражал немецкую атаку, встав к пулемёту на место погибшего расчёта. А в остальном всё было относительно спокойно, мои потери в живой силе и технике были относительно небольшими, в городе бронетранспортёры использовались мало, да и под прямой огонь противника я их не ставил, нашей главной задачей было отвлечение на себя максимального количества немецких войск. Вскоре между нашими позициями пролегла линия сплошных разрушений, да и дома, где мы укрепились, тоже в большинстве своём были полуразрушены. Так постепенно наступила осень, а за ней и зима, немцы за всё это время так и не смогли продвинуться вперёд ни на метр, кстати мирных жителей в городе не осталось, всех их эвакуировали, как и предприятия. Вот так всё и продолжалось до 13 ноября 1942 года, когда согласно операции «Уран» советские войска не нанесли мощные фланговые удары по группе армий «Б», в результате чего и как и у меня, в полное окружение попала 6-ая немецкая армия генерала танковых войск Паулюса.

В реальной истории операция «Уран» началась 19 ноября, но по понятным причинам многие сражения сдвинулись по времени, другие же или не произошли вовсе, или вместо них произошли другие сражения.

Наша армия всё это время так и простояла в обороне, лишь периодически меняя на передовой части, что бы бойцы и командиры могли немного отдохнуть. После того, как за 6-ой армией замкнулся котёл, мы прождали две недели, пока немцы основательно не потратили свои запасы, чему еще активно помогали мои диверсанты. Правда после того, как выпал снег, работать им стало несколько сложновато, труднее стало прятать свои следы, но ребята всё равно работали. Я кстати тоже времени зря не терял, подготовил штурмовые отряды, по моему заказу мне изготовили стальные нагрудники и щиты, и вот когда по прошествии пары недель после окружения 6-ой армии мы пошли вперёд, мои штурмовые группы приступили к зачистке. Впереди шли щитоносцы, они первыми входили в дома, а за ними шли бойцы в кирасах и с автоматами. Дальше действовали стандартно, в помещения закидывалась граната, а затем, после её взрыва, врывались бойцы и открывали массированный огонь по любому шевелению. Действовали хоть и медленно, но планомерно, зачищая каждый дом и тут им помогала бронетехника, которая двигаясь посередине улиц огнём своих орудий и пулемётов давила огневые точки противника. Кстати штурмовые группы подготовил не только для своей дивизии, а для всей своей ударной армии, Севастьянов это поддержал и помогал пробивать всё необходимое вместе со мной. В результате у нас опять были лучшие показатели среди других армий и намного меньшие потери. Хорошо пригодились и наши подземные ходы, мы постоянно через них перебрасывали в немецкий тыл бойцов. Не смотря ни на что, немцы сопротивлялись упорно, но мы их давили, главное, мы точно знали, что мирных жителей в городе не осталось, так что не приходилось опасаться, что они попадут под наш огонь при зачистке помещений. Методично вытесняя немцев, мы совместными усилиями к 24 декабря закончили уничтожение противника. Тут фельдмаршал Паулюс не стал сдаваться в плен, правда в него он всё равно попал, но раненым, и к сожалению его захватили не мои ребята и даже не бойцы моей армии. Такой вот облом, как говорится, не всё коту масленица, что поделать, но что было символично, так это то, что у немцев 24 декабря праздник, Рождество, кстати самый главный праздник, вот и будут они вместо празднования Рождества проводить траур по своей 6-ой армии.

В реальной истории армия Паулюса окончательно капитулировала лишь 2 февраля 1943 года, а сам Паулюс сдался вместе со своим штабом ещё 31 декабря 1942 года.

Надо ли говорить, какое воодушевление было у наших войск и какие большие потери понёс противник. Не знаю сколько немцы потеряли в прошлый раз, я имею в виду убитыми, но думаю, что сейчас у них их гораздо больше, ведь в плен сдалось меньше, а общее количество немецких войск точно не меньше, а может и больше, чем было в моей реальности. Город конечно жаль, хотя думается мне, что он всё же меньше разрушен, так как мы удержали его большую часть и её потом не пришлось отбивать обратно. После завершения операции нам дали отдохнуть, ни куда отводить правда не стали, но мы отошли на свои старые позиции, где у нас всё было оборудовано и бойцы просто стали отдыхать и отъедаться, на сколько это в нынешних условиях возможно. Уточнив, что минимум пару недель нас трогать не будут, я отпросился у Севастьянова, как своего непосредственного командира и рванул попутным бортом в Москву. В самолёте промёрз как цуцик, и это не смотря на то. что одет был тепло, в валенки и полушубок с ушанкой, но дуло из щелей самолёта ужасно, а ещё и зима и температура за бортом около сорока градусов мороза. За ночь полёта так и не удалось поспать, приходилось регулярно двигаться, да пить горячий чай из трофейного термоса, который я взял с собой, только это и помогало. Прилетели уже утром и я сразу рванул в госпиталь, а там повезло, Люда оказалась на месте и была уже не санитаркой, а медсестрой. Договорится с главврачём удалось без проблем и Люду отпустили до второго января, правда с завтрашнего дня, а сегодня она должна отработать, как положено. Что интересно, за нами так и остались наши казармы и реммастерские, так что небольшая часть моих бойцов до сих пор была тут, как впрочем и моя ласточка, которую я не стал брать с собой в Сталинград. По крайней мере где мне тут приткнуться есть, и если в госпиталь я добрался на попутке, то в часть ехал уже на своей машине, просто вызвав её к госпиталю. Дозвонился до своих прямо из кабинета главврача и немного подождал, а там и заночевал в своей комнате при штабе дивизии. На следующий день позавтракав, провёл краткую инспекцию, всё же стоит лишний раз показать, что я не только по своим личным делам тут, и взяв ласточку с водителем поехал к Люде. Её адрес я и так знал, просто не поехал к ней с аэродрома, так как был более чем уверен, что она на работе в госпитале. Забрав её, поехали в кино, а там сначала посмотрели «Боевой сборник номер 7» с Эрастом Гариным и Сергеем Мартинсоном, а затем был фильм сказка «Волшебное зерно».Надо ли говорить, что я видел много разных фильмов, но мне неожиданно понравились и Боевой киносборник и Волшебное зерно, и ведь снято это всё было в прошлом году. Конечно лучше гулять летом чем зимой, тем более, когда очень холодно и кругом полно снега, тем не менее мы с Людой много гуляли, а когда хотелось есть, то шли в ресторан. Она каждый раз смущалась, не привычна была ходить по ресторанам, а у меня были деньги, оклад исправно шёл, а тратить его было не на что, так что вполне мог себе позволить сходить с понравившейся мне девушкой несколько раз в ресторан, хотя конечно цены кусались, а что делать, война, а ресторан считай коммерческий. Не смотря на войну, кормили там хорошо, хотя и я разносолов не заказывал, всяких там фуагра, трюфелей, артишоков и прочей интелегенско-буржуйской хрени. Жареная картошка с мясом и овощными салатами, привычно, вкусно и сытно, что ещё надо, это гнилая интеллигенция без пармезанов и хамонов жить не может, а мы люди простые, нам что попроще, да попривычней. Люда кстати тоже выбирала подобные блюда, а из алкоголя брали лёгкие вина. Обычно когда я раздевался, ведь не в полушубке сидеть за столом, а в ресторанах было тепло, то все замирали, увидев мой иконостас, да и звание при моём слишком молодом возрасте многих смущало, но фронтовики, которые тут изредка попадались, меня опознавали, как своего, хотя в основном посетителями ресторанов были штабные крысы, разные ответственные товарищи и непонятная шелупонь. Пару раз такие, судя по всему криминальные товарищи, пытались подкатить к Люде, но было достаточно только холодно на них посмотреть, как они тут же с извинениями исчезали и только раз к нам подвалил подвыпивший майор. Явно за сорок, с излишним весом и уже успевший неплохо принять на грудь, он упорно хотел потащить Люду танцевать. Её отказ его не остановил и он схватил её за руку, так что мне пришлось встать и сжать его руку так, что он разжал свои пальцы и выпустил руку Люды. Хорошо что до мордобития всё же не дошло, сам майор уже мало что соображал, вот только его товарищи были ещё в адекватном состоянии и верно оценив обстановку, утащили его прочь. Вот они почувствовали от меня смертельную опасность и не просто оттащили своего дружка, но и оперативно расплатившись, вообще свалили из ресторана. Это были те моменты, которые портили мне наслаждение отдыхом и общения с понравившейся мне девушкой. То, что я мог постоять и за себя и за неё не вызывало сомнений. Вот только возможные последствия… Не хотелось тратить и так короткое время своего небольшого отпуска на разбирательства, а ведь в случае драки придётся разбираться с милицией и патрулями, а оно мне надо? Чем дольше я общался с Людой, тем больше она мне нравилась, и ведь я знал, что после войны выбор среди девушек будет огромный. Сколько молодых парней погибнет на войне, девушек будет намного больше чем парней, так что выбирай не хочу, но я понял, что мне нужна только Люда, она была настоящей. Насмотрелся я в своё время на девиц, которым было по барабану, как ты выглядишь и сколько тебе лет, главное, сколько ты зарабатываешь. Они хоть со старпёром лягут и ноги раздвинут, лишьбы он им бабки давал, а остальное не важно. Или будут с тобой, пока у тебя всё хорошо, а случись какая проблема или беда, так только её и видели. Люда была настоящей, и судя по всему она будет меня ждать любого, хоть здорового, хоть больного и итог был закономерен, Новый год мы отпраздновали вместе, а проснулись утром в одной кровати и да, Люда была девочкой. Утром, после того, как мы встали, поехали расписываться, Люда не колебалась ни секунды, когда я после того, как мы проснулись, сделал ей предложение. Не знаю, доживу я до конца войны или нет, но облегчить ей жизнь постараюсь. И да, я оформил свой аттестат на неё, мне деньги почти не нужны, а ей пригодятся. Второго января сначала утром отвёз её в госпиталь, а затем поехал на аэродром, как был попутный борт в Сталинград, а так я был очень доволен своей поездкой в Москву, и отдохнул и личную жизнь устроил.

Глава 9

Обратный перелёт ни чем не отличался, я всё также спасался горячим чаем из термоса, правда в этот раз взял с собой два термоса, перед полётом успел смотаться на рынок и купить, вот только содрали с меня за него очень не слабо, но деньги были, вот и я купил. Сейчас, кутаясь в полушубок, я пил горячий чай с малиной и брусникой, которые просто добавил в термос и холод на время отступал. Можно было конечно ещё и алкоголь добавить, но не в этом случае, так как в итоге будет только хуже. Да, это вам не комфортные лайнеры моей прежней жизни, вон где и тепло, и сервис с стюардессами, а тут продуваемый салон и сервис бортмеханика, который заключается исключительно в информационной плоскости, когда будем на месте и когда сделаем промежуточную посадку. Хорошо, что промежуточная посадка длится два часа, которые мы проводим в жарко натопленном помещении. Тут можно не только отогреться, но и перекусить, а также справить нужду, поэтому вторая часть полёта проходит терпимо, а у меня второй термос с горячим чаем, хотя похоже я с этим термосом сглупил, надо было просто мой старый тут снова свежим горячим чаем наполнить. Наконец полёт подходит к концу и мы благополучно садимся на полевом аэродроме, а после нас садится и пара истребителей, которые нас сопровождали после взлёта с промежуточного аэродрома. Меня ждёт машина, и нырнув в неё, я просто щурюсь от блаженства. Уже изначально американки идут с печками и убирать их для удешевления и упрощения производства не стали, а потому хоть температура в машине и не очень высокая, но промёрзнув в самолёте, и она кажется жаркой. Два часа езды по занесённым снегом дорогах, где высокая посадка и полный привод колёс с большими грунтозацепами позволяют нам уверено ехать и ни где не застрять. Сначала приходится ехать в штаб армии, доложится Севастьянову о своём прибытии, всё же субординацию надо исполнять, но там я не задерживаюсь и вскоре уже вхожу в свой штаб дивизии. Наконец можно расслабится и даже накатить грамм сто водочки для сугреву, теперь ни каких препятствий для этого нет. Сытный ужин и затем немного послушав радио, заваливаюсь спать под тёплым одеялом. С самого утра караю невиновных и награждаю непричастных, а именно просто проверяю состояние дел в дивизии, благо, что за время моего отсутствия ни каких ЧП не произошло. Три недели отдыха и новый приказ, услышав его, я честно говоря обрадовался, короче мы, то есть вся наша 5-ая ударная армия генерала Севастьянова возвращаемся в Москву, на место своей прежней дислокации. Теперь штабу первым ехать не обязательно, на месте уже всё устроено, так что остаёмся контролировать отправку дивизии в Москву. В итоге возвращаемся самыми последними вместе с комендантской ротой в качестве охраны аж через две недели. Пускай ехать пришлось намного дольше, чем лететь на самолёте, но для штаба дивизии выделили не теплушки, а нормальные вагоны, даже пара купейных были, так что доехали в тепле, да и как то успокаивает такое передвижение. Запах угля, мерное покачивание вагонов и перестук колёс, горячий чай в металлическом подстаканнике и возможность просто сидеть и смотреть в окно на заснеженные просторы своей страны. Думаю, не я один получил удовольствие от этой поездки. Наконец прибываем в Москву, с грузовой платформы, прицепленной к нашему поезду, сгоняют мою машину и я еду в казармы. В части всё нормально, бойцы расслабляются в тёплых казармах, пусть, им тоже надо хоть так расслабится, ведь через пару дней я снова начну их гонять. Разобравшись с делами, еду к жене, вот так, прежде дела и ни чего тут не поделаешь, война как ни как, Люда у себя дома, когда я появляюсь, то она с радостным визгом виснет у меня на шее, а затем меня, как пыльным мешком по голове озадачивают.

— Игорёша, тут такое дело, у меня уже третья неделя задержка пошла.

Я понятно в первый момент не врубаюсь, какая такая задержка, и только потом до меня доходит, как до того жирафа. И тут я чуть не спалился, хорошо успел сообразить, а то уже хотел спросить, а что тесты на беременность показали, и как бы я потом ей объяснял, что за тесты такие. Вот так снайпер, считай с первого захода в цель попал, правда есть ещё вероятность, что это просто задержка, бывает такое у баб, но всё же мне кажется, что Люда залетела. Радостный возвращаюсь в часть и тут приказ через три дня быть в Кремле при всём параде, но на этом дождь из плюшек не закончился. На следующий день было общее построение всей нашей армии, хорошо рядом было большое поле и все поместились. Приехали Василенко, Шапошников и Ворошилов, а поводом для построение оказалось то, что нас переименовывают, мы теперь 4-ая гвардейская армия.

В реальной истории 4-ая гвардейская армия была образована весной 1943 года на базе 24-ой армии.

Вместе с пополнениями будет пять механизированных дивизий, и есть у меня предчувствие, что не минует нас Курская битва. Я уже успел глянуть численный состав дивизий и на его основании можно судить, что нами как минимум усилят танковые части. С чего я так решил, так всё очень просто, в составе каждой дивизии отдельный танковый батальон и дивизион штурмовых самоходок, а в каждом полку дивизион противотанковых и на всю армию полк тяжёлых танков. В сумме получается вполне неплохое количество тяжёлой бронетехники, вполне на танковую дивизию тянет.

После построения был праздничный ужин, а ещё через день вместе с Севастьяновым и ещё несколькими командирами в парадной форме двинулись в Кремль. Нас награждали за Сталинград, всё же мы приличное количество немцев к себе приковали, а сколько уничтожили. Главное, удержали город и не пустили немцев к Волге. Мне и Севастьянову дали героев, у меня это была уже вторая золотая звезда героя, остальных командиров тоже наградили орденами, но главное, мне дали квартиру в Москве. При других обстоятельствах это было бы мне по барабану, я не хапуга и до конца войны ещё дожить нужно, но теперь, когда я женился и судя по всему ещё скоро и отцом стану, то квартира будет в самый раз. Люда жила в общежитии, две девчонки в одной комнате, просто на Новый год её соседка уехала праздновать к своим родителям в Подмосковье, вот и оказалась её комната в нашем полном распоряжении. Теперь же квартира будет в самый раз, причём дали четырёхкомнатную, я даже на такие хоромы и не рассчитывал, но отказываться будет глупо. Как раз спальня, детская, кабинет и зал, и это не считая большой кухни, где вполне можно было ещё и есть. Сама квартира оказалась в центре Москвы, дом выходил прямо на небольшой парк с каналом или речкой, я даже не знал как они назывались, так как меня с женой привёз водитель. Ещё немаловажным достоинством квартиры оказалось расположенное неподалёку станция метро, всего полкилометра пешком. Мне то что, а вот Люде это будет очень удобно, у неё личного транспорта нет, приходится пользоваться общественным транспортом. Квартира находилась на втором этаже, и дом оказался достаточно новым, построенным в середине тридцатых годов в хорошем месте, а кроме самого парка, ещё и дом был построен с внутренним двором, где разбили небольшой зелёный уголок и посередине всего этого был небольшой фонтанчик. Комнаты оказались высокими и светлыми и даже частично меблированными, хотя в любом случае нам придётся докупать мебель. Но первым делом мы отправились покупать постельное бельё, его не оказалось. Сам дом был полупустым, наверное именно поэтому мне тут и дали квартиру. Очень многие осенью 1941 года уехали из Москвы, кто эвакуировался вместе с предприятиями, а кто уехал и сам, а потому свободного жилья, в кои времена, оказалось достаточно. Надеюсь потом не будет проблем с бывшими жильцами, я даже не знал, кто тут жил раньше и почему уехал. Пока была такая возможность, мы ждали поставок новой техники, я пользуясь своим служебным положением ездил с Людой по рынкам и магазинам и закупал всё необходимое. Денег хватило, хотя под конец я основательно растряс свои капиталы, так что следовало немного ужаться, хорошо хоть, что всё необходимое мы купили, даже холодильник, что вещь в хозяйстве просто необходимая. Разумеется холодильник был импортным, американским и обошёлся мне в солидную копеечку. Пришлось мне ещё раз договариваться с Людиным начальством на несколько свободных дней для неё, но нам пошли навстречу и дали четыре дня на обустройство. В итоге квартира стала как конфетка, не спорю, в основном благодаря заслугам жены. Всё же нам мужикам многого не надо, а бабы жить не могут, если не развесят занавесочки, рюшечки, расставят сервизы и остальные безделушки. Я ездил по Москве и смотрел на неё, она разительно отличалось от осенней Москвы 1941 года, и хотя вроде всё оставалось тем же самым, прифронтовой город с зенитками на улицах и крышах домов, а также военными патрулями и заклеенными бумажными полосами крест-накрест окнами, но ощущение было другим. Если осенью 41-го настроение людей было обречённо подавленным, то теперь от этого не осталось и следа. Да, победа ещё не близка, но она будет, в этом уже ни кто не сомневался. Люда все эти дни носилась по городу, как метеор, стараясь успеть сделать, как можно больше. Она из всех сил старалась обустроить семейное гнёздышко, пока у меня и неё есть свободное время, так как ей скоро снова на работу в госпиталь, а мне в часть и будет у меня время вырваться снова или нет, я не знал. Да, я командир дивизии, но и я не могу уезжать когда угодно и на сколько угодно. Эти дни пролетели мгновенно, но прописаться самому и прописать Люду я успел, а потому оставив её в одиночку обустраивать своё семейное гнёздышко, я вернулся в часть.

Снова закрутились армейские будни, я с Севастьяновым сидел в штабе и мы вместе составляли график дежурств и обучения бойцов. Хорошо, что все пять дивизий помещались на одном месте, правда пришлось пару местных частей перевести в другое место, что бы мы все поместились тут. Как раз начала прибывать новая техника, если бронетранспортёры поступали всё это время небольшими партиями, то тяжёлая техника запаздывала. Первыми прибыли штурмовые СУ-152 из Ленинграда и противотанковые СУ-85, как раз полностью закрыли штатное расписание. Следом за ними, тоже из Ленинграда стали поступать новые КВ-3, с мощным орудием ЗИС-6. Особенно КВ не изменился, лишь его лоб спрямился и потолстел до 100 миллиметров, также незначительно изменилась и башня под новое орудие, вот только теперь танк выглядел ещё грозней с новой длинной пушкой. Что и говорить, Духову было проще, считай просто переработать старые наработки, главное, орудие уже было разработано, его только поставили на производство и всё. Конечно скорострельность упала, все же раздельно-гильзовое заряжание не способствует скорострельности, это вам не унитарные снаряды, зато мощность выстрела была достаточно большой, по крайней мере на дистанции в километр бронебойный снаряд пробивал порядка двухсот миллиметров брони.

Бронебойный остроголовый снаряд БР-420 весом в 16,55 кг и дульной скоростью в 830 м/с имел по советской методике измерений бронепробиваемость порядка 190–230 миллиметров на дистанции в 1000 метров.

Теперь не будет игры в одни ворота, когда немецкие танки с лёгкостью ещё на дальней дистанции поражали наши КВ и Т-34. Теперь мы не упустим на время лидерство в танкостроении, и КВ также смогут поражать немецкие танки с двухкилометровой дистанции. Последними стали приходить средние танки, новенькие Т-43, ещё не Т-44, но уже и не Т-34. Лобовую броню на них увеличили до 75 миллиметров, бортовую до 60, убрали люк мехвода оставив лишь щель для обзора, а также убрали пулемёт стрелка-радиста, оставив всего два пулемёта, один курсовой и крупнокалиберный зенитный, который наоборот поставили. Башню немного сдвинули к середине, что позволило сделать люк мехвода не в лобовой броне, а крыше танка. В качестве орудия было уже апробированная на СУ-85 пушка Д-5, которая на дистанции в километр могла пробить вертикальный броневой лист толщиной в 100 миллиметров, так что новые Т-43 вполне могли бороться с немецкими кошками на средней дистанции. Глядя на новые танки, я лишь тихо радовался про себя, ведь теперь потери среди наших танкистов значительно снизятся.

К середине мая мы получили всю полагающуюся нам по штату технику, на фоне других армий мы казались любимчиками. Мало того, что мы укомплектовались по полному штату, так ещё и вооружение новейшее, только пошедшее в войска. А передо мной встала во весь рост новая дилемма, с одной стороны необходимо учить своих людей воевать на новой технике, а с другой стороны надёжность техники ещё аховая, частые и многочисленные поломки, вот и думай, или учи людей и получи к выступлению убитую технику, или береги технику и получи мало подготовленные экипажи. Пришлось на новой технике в основном обучать в стоячем положении при неработающем двигателе, это экипажи осваивались с внутренней планировкой и тренировалась с заряжанием и наведением. Для тренировок в движении использовал часть старой техники, которая у нас осталась, а также проводил теоретические занятия, в том числе и на макетах. Среди бойцов кого только не оказалось, а потому они без труда сделали несколько различных макетов местности, а также довольно натурально вырезали модели нашей и немецкой техники, в том числе и орудий. Помещения у нас были, вот там и поставили столы с макетами, на которых и стали отрабатывать тактику и стратегию предстоящих боёв. Делились на две команды, одна за нас, другая за немцев, и тот, кто должен был играть за обороняющихся, готовил свои позиции. Это делалось для того, что бы атакующие не знали, что их ждёт, всё как в настоящем бою. Главное, так бойцы могли наглядно увидеть, что будет, если они вылетят без разведки и подготовки на подготовленный к обороне участок. Так и учулись, стараясь по мере возможности беречь новую технику, хотя всё же еженедельно выезжали на боевые стрельбы, благо казармы были на краю Москвы, так что отхватить кусок земли под полигон и стрельбище удалось.

В начале июня к нам приехал сам Сталин, все построились, техника стояла в ряд, а машина с вождём медленно проехала вдоль нашего строя. Сталин остался доволен осмотром, а я понял, что нас скоро снова бросят на фронт и скорее всего под Курск.

Интерлюдия 2

Вернувшись с осмотра 4-ой гвардейской армии, Сталин в своём кабинете ещё раз стал разглядывать большую карту боевых действий, которая висела на стене. По донесению разведки, немцы планировали этим летом нанести нам мощный удар и окончательно сломить наше сопротивление. В качестве места сражения, был выбран Курск, именно туда немцы стягивали свои войска и в том числе новейшие танки, которые только в этом году стали массово поступать в их войска. С тигром наши войска уже успели столкнуться, еще в начале осени прошлого года, правда такие случаи были единичными, но тем не менее один подбитый танк смогли утащить к себе. Его сразу отправили в Кубинку, где тщательно изучили и даже провели по нему стрельбы, изучая, как наши орудия способны с ним бороться. Результаты были неутешительными, подбить новый немецкий танк можно было только с близкого расстояния, в то время, как он сам с лёгкостью пробивал издали броню наших танков, даже КВ, который раньше был малоуязвим для немцев, теперь терял все свои преимущества. А ведь Прохоров еще в начале 1942 года говорил про то, что немцы скоро получат новые танки и модернизируют старые и для борьбы с ними потребуется новая техника. По крайней мере новые СУ-85 очень хорошо показали себя в боях с новыми немецкими танками. На средней дистанции они уверено пробивали их броню и не зря он всё же решил заранее обновить танковый парк и дал задание конструкторам в кратчайшие сроки разработать новый средний и тяжёлый танки. За это время в боях захватили ещё несколько немецких Тигров, и их обстрел новым КВ показал, что он с лёгкостью может уничтожить Тигр с дальней дистанции, да и лобовая броня КВ тоже подросла и лучше держит выстрелы немецких танков, так что считай они будут наравне. Сегодня он посмотрел на армию Севастьянова, хотя она не танковая, но тяжёлой техники в ней хватает и по донесениям, Севастьянов с Прохоровым всё это время учили своих бойцов, да и так у них более чем хватает боевого опыта, большинство бойцов уже опытные фронтовики. Армия полностью укомплектовалась новой техникой и должна показать хороший результат в предстоящем сражении. Она усилит 1-ую гвардейскую танковую армию генерала Катукова, которая тоже почти полностью перевооружилась на новую технику. Всю весну, как только в производство пошли Т-43 и КВ-3, они шли исключительно только в армии Севастьянова и Катукова. Посмотрим, как Прохоров покажет себя под Курском, если хорошо, то можно будет дать ему генерала и официально назначить начальником штаба к Севастьянову, а потом и самого поставить на армию.

2 июня 1943 года, Москва.

Я крепко обнимал жену, её животик уже явно выпирал, а она плакала, уже привыкла, что мы регулярно виделись, я при любой возможности ездил домой. Но вчера пришёл приказ о выдвижении к Курску, вот я сегодня и обрадовал Люду, что через день отбываю. За это время жена превратила казенную квартиру в уютное семейное гнёздышко, я тоже по мере возможностей ей помог, но в основном покупкой всего необходимого. Вскоре жена перейдёт на административную работу в своём госпитале, и рожать она будет тоже там. Она уже успела перезнакомится со всеми соседями, что не уехали в эвакуацию, кое с кем познакомился и я, в основном тут жили ответственные работники, но было и несколько военных, правда в основном сейчас жили только их семьи, а сами военные были на фронте, хотя у них периодически получалось появится ненадолго дома. Так вроде все были адекватными, жили дружно, но с другой стороны все они были не простыми людьми. Сказать точно, что нас скажем так приняли в свой круг я не мог, хотя вроде относились нормально, но мой возраст и то, что моя жена простая медсестра в госпитале могло послужить причиной считать нас выскочками. Главное, что скандалов не было, а если будут сплетничать за нашими спинами, то и пусть, не зря говорится про дружный женский серпентарий. Переживём, главное, что бы кто не начал в открытую наезжать на жену, но думаю, что такого не будет. Провожать себя я Люде запретил, ей, с её животом только и не хватало мотаться по городу, пусть дома сидит, я ещё кое какие продукты подкупил ей. Кстати жена сошлась с управдомом, это оказалась женщина за сорок, чей муж по случаю инвалидности не попал в армию и работал в нашем доме дворником. В случае чего Лидия Степановна охотно поможет Люде, да и Люда частенько ходила к управдому в гости, благо та жила в этом же доме. Одной Люде было скучно, вот она и сошлась с Лидией Степановной, а я был этому только рад, всё же рядом будет не посторонний человек. И да, я мог конечно прислать за женой свою ласточку с водителем, она ведь оставалась в расположении части с небольшим количеством тыловиков, но решил, что жене лучше лишний раз не волноваться. Вот так через день я и отправился под Курск, под штаб нам выделили два купейных вагона, остальные были плацкартными, кстати Севастьянов ехал вместе со мной, мы даже в одном купе расположились. Хотя до начала Курской битвы ещё и было время, но лучше прибыть туда заранее и получше подготовится. Через день мы прибыли в Курск который освободили ещё 9 февраля этого года, и стали выгружаться. Местом нашей дислокации назначили посёлок Ивня, именно там и расположился наш штаб. Хотя в посёлке и было барское имение, но располагаться там мы не стали, слишком опасно. Вместе с комендантской ротой, в эшелоне был и инженерный батальон, который и приступил к строительству штаба. Под штаб выбрали лесок рядом с посёлком, там разметив под землянки землю, принялись усилено копать. Размечали тоже, не абы как, стараясь втиснуть это под растущие деревья, а перед этим натянув маскировочные сети, тем самым полностью всё замаскировав для немецких самолётов. Какой смысл в таком штабе, если противник ещё на стадии строительства всё узнает, а так и будет, если не закрыть всё от обзора с неба. Если вдруг неприятель стал массово копать землю под землянки, значит в этом месте будет какой-то объект. Разумеется, что со временем немцы узнают примерное расположение штаба, только сразу после строительства настоящего штаба, сапёры построят фальшивый штаб и мы разместим там зенитки. И от настоящего штаба угрозу отведём и ловушку для немецких самолётов сделаем, пускай под обстрелом зениток пустой лес бомбят. По мере прибытия частей, разводили их по местам и все принимались усиленно рыть землю, готовя оборону. По замыслу начальства мы должны были воевать от обороны, сначала максимально ослабить противника, отбивая его атаки, и только затем перейти в контрнаступление. Так кстати было и в моей истории, не зря Курская битва шла около двух месяцев, хотя конечно решающим стало сражение у Прохоровки, когда в открытом танковом бою сошлись две танковые армады. Кстати Прохоровка находилась и не так далеко от Ивни, где мы и расположились. Нам выделили второй эшелон обороны, но это не значило, что мы всё время будем сидеть на попе ровно, как представитель своей армии, разумеется с одобрения Севастьянова, я отправился по соседям. В моих планах была тщательная разведка прилегающей местности, как у нас, так и на стороне противника, а также по возможности проведение диверсий в тылу врага. Взяв три бронетранспортёра в прикрытие, всё же прифронтовая полоса, немцы тоже к нам в тыл регулярно ходят и рисковать по-глупому я не хотел, а так два трёхосных, и один двухосный бронетранспортёры прикрывали мою машину, плюс один зенитный со спаркой из американских крупнокалиберных Браунингов должны были защитить нас и от атак с воздуха. Хотя к этому времени положение в воздухе выровнялось, с летом 41-го не сравнить, когда господствовала исключительно немецкая авиация, но всё равно следовало подстраховаться.

Я объезжал штабы моих соседей. Что стояли в первом эшелоне и представившись, предлагал наладить сотрудничество. А мне было что предложить им, это что бы они не считали, что делают мне одолжение. У меня, вернее у нашей армии была тяжёлая артиллерия, а также штурмовые самоходки, которые тоже можно было использовать, как гаубицы, для стрельбы не прямой наводкой, а по навесной траектории. Поддержка артиллерией ни когда лишней не будет и за возможность при необходимости получить такую поддержку, соседи хватались руками и ногами. Тут, пока при необходимости выпросишь такую поддержку у штаба фронта, могло уже всё десять раз поменяться, а так считай почти под боком и без всякой бюрократии. Ещё я предлагал помощь своих снайперов, у меня их много, нет не так, МНОГО, пожалуй ни где в нашей армии нет такого их количества, так чего им без дела сидеть. В других дивизиях нашей армии снайперов было поменьше, но всё равно больше, чем в других подразделениях и все они должны были отправится на передовую. Ой чувствую, скоро немцы волками на луну взвоют, а появится на открытой местности станет для них смертельно опасным номером. Ну и разумеется я договаривался о проходе в немецкий тыл моих разведчиков и диверсантов. Тут дело было серьёзное, через чужие позиции без предварительной договорённости не пройдёшь, а то мало ли кто уйти решил, вдруг дезертир или предатель. Вот так я и ездил целую неделю по соседям, как только с кем договаривался, как сразу от него отзванивался Севастьянову и наша артиллерия быстро находила себе цели. Соседи тоже были довольны, лишняя артиллерийская поддержка по одному звонку была не лишней, только возникли вопросы со снабжением. Мы стояли во второй линии и по идее стрелять пока были не должны, но тут на тыловиков наседали соседи и те плюясь и ругаясь всё же стали выдавать нам снаряды для гаубиц. Нам для действенной стрельбы пришлось выдвинуть артиллерию в расположение соседей, но одни орудия мы не отправили, каждую охраняла рота пехоты на бронетранспортёрах. Немецкой бронетехники можно было не ожидать, а вот диверсионные группы противника вполне, вот приданная пехота и осуществляла охрану орудий.

Снайпера тоже выдвинулись вперёд, и начальство радовалось, а простые пехотные Вани были недовольны, так как обозлённые потерями от снайперов немцы стали активно обстреливать наши позиции. Однако и это мы поставили себе на службу, места расположения таких артиллерийских и миномётных батарей засекались и после этого в действие вступали наши гаубицы, которые и начинали утюжить выявленные места расположения немецких артиллеристов и миномётчиков. Очень скоро, после того, как немцы понесли большие потери, они прекратили обстрелы наших позиций в ответ на снайперский огонь. А мои снайпера заставили немцев прятаться, стреляя по всем, кого только они видели. Попытка противника вести антиснайперскую борьбу с треском провалилась по банальной причине, у нас просто было больше снайперов, да и по уровню мастерства они немцам не уступали, хотя тоже временами несли потери. Всё же война есть война и удача не бывает только на одной стороне, но вот тут как раз и сказалось количественное превосходство. Вот так стоя во втором эшелоне нашей обороны мы тем не менее принимали самое активное участие в боевых действиях. А вскоре пошли и данные от моей разведки, для начала разведчики действительно должны были работать исключительно тихо, в первую очередь изучая район действия и вместе с ними пошли и диверсанты, но исключительно для разведки. Они пару недель изучали территорию, намечая возможные пути передвижения, все препятствия и места возможных лёжек, которые кстати и оборудовали. Чем убегать от преследователей, так лучше оторвавшись от них, залечь в таком укрытии и обождать, пока немцы просто не пройдут мимо, что бы затем оказаться в их тылу и спокойно уйти, а немцы пускай дальше ноги стаптывают в поисках моих орлов. Тут спешить не стоит, немцев в округе, как блох на барбоске, так что влипнуть в неприятности при спешке и неподготовленности можно на раз. Организовав процесс, я задумал сделать немцам большую пакость, только в одиночку это было не сделать и по любому прежде следовало дождаться доклада разведки о том, кто нам тут противостоит и какими силами.

Глава 10

Моя машина с охраной заехала на стоянку организованную рядом со штабом армии, она представляла из себя свободные места под деревьями, над которыми ещё были натянуты маскировочные сети. Единого места заезда не было, заезжали и выезжали как хотели, зато и колеи не накатают. Конечно со временем станет видно, но к тому времени думаю и мы пойдём вперёд. Открыв бронированную дверь, я вылез из своей командирской машины, тёплый ветер с запахом леса обдул меня, а сверху шуршали кроны деревьев и внизу по земле скакали солнечные лучи, словно играя. Охрана осталась в машинах, вернее ребята вылезли из них, но остались стоять рядом с ними. Кто-то пользуясь случаем растянулся на земле, благо лето, земля тёплая, так что они ловили момент. Расположенные между деревьями землянки были хорошо замаскированы, при их строительстве сначала аккуратно снимали дёрн, а затем, после строительства, этот дёрн клали назад. Обильно его полив, через несколько дней уже нельзя было сказать, что тут снимали дёрн. Также сверху высадили кусты, и особенно кустами замаскировали выходы из землянок, а потому даже на бреющем полёте невозможно было сверху обнаружить наш штаб. Неподалёку тарахтел генератор, который и снабжал штаб электричеством. В своё время мы захватили у немцев в качестве трофеев пару десятков таких мобильных генераторов на базе грузовых машин и сейчас пара таких машин обеспечивала электричеством штаб армии. Работали они попеременно, что бы можно было их обслуживать, у меня в штабе дивизии также была пара таких машин, да и в других дивизиях тоже и кое в каких полках. Севастьянов был на месте, вот я к нему и прошёл.

— Что хотел?

Совсем не любезно поприветствовал меня Севастьянов.

— Да задумка одна есть, только мало того, что мне самому её не осуществить, так и нашей армии тоже, вернее требуется разрешения командующего фронтом и содействии обороняющихся дивизий.

— Ты что задумал?

— Немцы же сейчас как оглашенные рвутся вперёд, вот я и хочу им устроить пакость. Сделаем вид, что им удалось прорвать наши позиции, их действия?

— Рвануть вперёд, на оперативный простор и начать громить наши тылы, в первую очередь склады и штабы.

— Правильно, только разумеется выпускать их на оперативный простор я не собираюсь, подобрать подходящую местность и дав им возможность продвинуться на 10 — 15 километров устроить им огневой мешок, одновременно с этим мощным фланговым ударом перерубив им пробитый коридор.

— Задумка интересная, но тут ты прав, один я такой вопрос решить не смогу, надо с командующим фронта посоветоваться, ты иди, я как только что станет известно свяжусь с тобой.

В целом я остался доволен разговором с Севастьяновым, по крайней мере он меня спокойно выслушал и обещал поговорить об этом с командующим фронтом, так как без него ни чего не получится, слишком операция крупной получается. А Севастьянов, после того, как полковник Прохоров уехал к себе в дивизию, сначала сам ещё раз очень тщательно прокрутил в голове состоявшийся разговор. В общих чертах вполне реальный вариант, который может получится, немцы тут непуганые, подобные трюки с ними не проводили, а потому может и получится. Взяв телефонную трубку, он велел связистам соединить себя с командующим фронтом. Пришлось прождать почти полчаса, так как командующего не было на месте, наконец раздался телефонный звонок.

— Здравия желаю Николай Фёдорович, это вас генерал Севастьянов беспокоит, у меня только что был полковник Прохоров, у него есть интересная идея, как устроить немцам неприятный сюрприз.

— День добрый, наслышан я про полковника Прохорова, вот что, судя по всему тут не в двух словах это обсуждать, так что езжай пожалуй ты ко мне в штаб фронта, там спокойно и обсудим, что твой полковник опять придумал.

Севастьянов положил трубку, с одной стороны ему не хотелось ехать в штаб фронта, а с другой стороны, это действительно не телефонный разговор, не дай бог информация к немцам уйдёт, тогда последствия могут быть совершенно непредсказуемыми. Вызвав свою машину и охрану, Севастьянов поехал в штаб фронта, куда и приехал хоть и без приключений, но уже под вечер. Ватутин оказался свободен, а потому позвав ещё начальника штаба и члена военного совета, он и выслушал Севастьянова.

— Добрый день товарищи, генерал Севастьянов, командир 4-ой гвардейской армии, сегодня ко мне обратился командир одной из моих дивизий, полковник Прохоров.

— Генерал, это не тот Прохоров, что осенью 41-го вывел из Киевского котла штаб генерала Кирпоноса? — Спросил его генерал-лейтенант Павлович, исполнявший обязанности начальника штаба Воронежского фронта.

— Он самый, хотя сам ещё очень молод, но голова у него варит отлично.

— Так что он предложил? — Это нетерпеливо спросил Ватутин.

— Он предлагает устроить немцам фальшивый прорыв.

— Это как? — Теперь спросил уже член военного совета фронта генерал-лейтенант Хрущёв.

— Он предлагает на подходящем месте дать немцам прорвать наш фронт и пропустить их на 10 — 15 километров вглубь нашей обороны. В подходящем месте их встретит заслон и остановит их, тем самым заставляя немцев подтянуть резервы. Когда достаточное их количество скопится перед заслоном, мощным фланговым ударом перерубить пробитый коридор, а затем устроить собравшемуся противнику огневой мешок. Ловушка рассчитана максимум на дивизию противника, в любом случае большее количество пропускать нельзя. Мы стягиваем к заслону всю тяжёлую артиллерию моей армии, а также штурмовые самоходки. Все противотанковые самоходки становятся в оборону вместе с двумя моими дивизиями, ещё две дивизии рассредоточиваем на флангах, это что бы немцы не разбегались.

— А дивизия Прохорова что будет делать? — Спросил Ватутин.

— Дивизия Прохорова делится на две части и сначала фланговым ударом закрывает немецкий коридор, а затем развернувшись на две стороны, держит оборону и по возможности наносит прорвавшимся немцам удар с тыла. Как только коридор схлопывается, мы наносим артиллерийский удар по немцам, после чего переходим в контратаку, главную роль здесь играют мои тяжёлые танки, которые поддерживают противотанковые самоходки и пехота на бронетранспортёрах.

— А Прохоров точно сначала сможет перерубить коридор, а затем удержать его?

— Сможет товарищ Хрущёв, опыта у него не занимать, сил тоже достаточно, кроме того ему помогут наши части, через чьи позиции будут прорываться немцы, ведь они потом снова займут свои позиции, а Прохоров лишь поможет им частью своих сил, основной свой удар он потом нанесёт в тыл прорвавшемуся противнику.

— Давайте глянем на карте, где можно осуществить такую операцию.

Все подошли к стене кабинета, на которой висела большая карта, еще около получаса присутствовавшие в кабинете командиры обсуждали план предложенной операции. Наконец вчерне план был разработан, теперь в течении недели надо было незаметно для противника подготовить позиции и перебросить части 4-ой гвардейской армии на места. Её использование позволяло не отвлекать войска с передовой и даже если всё пройдёт успешно, ущерб немцам будет не очень большим, но и он может сыграть решающую роль в предстоящем большом сражении. Севастьянов после совещания к себе не поехал, так как уже наступал вечер, а срочных дел не было. Поужинав вместе с остальными генералами, он остался на ночь в штабе Ватутина и к себе двинулся следующим утром.

Звонок Севастьянова прозвенел только в середине следующего дня, но главным было то, что мою идею в штабе фронта одобрили и разрешили, правда решили всё без меня, но это были уже мелочи. Получив высочайшее одобрение, а также узнав место засады, я, взяв свою охрану, поехал туда осмотреть всё на месте. Место, где планировали остановить немцев, было примерно в 13 километрах от передовой. Тут к дороге, которая как раз и шла от переднего края, справа подходила небольшая, но топкая речка, чуть ли не ручеёк, а слева через пару километров начинались леса, зато прямо к передовой было много свободного места, как раз что бы немцы начали там скапливать свои войска. Проехав по дороге почти до самой передовой, я изучал место предстоящих действий, затем оставив в отдалении машины, мы пешком прогулялись и к передовой и осмотрели окрестности. В принципе место было выбрано неплохое, конечно были свои недостатки, но думаю в любом случае, лучшего места для задуманного нам не найти.

Оберфельдфебель Йенс Хайниг

Русская кампания нисколько не походила ни на Польскую, ни на Французскую, хотя нет, было немного похоже на Польскую, там тоже попадались поляки, которые фанатично сражались до смерти. Если вначале войны Йенс ни сколько не сомневался в победе вермахта и Великой Германии, вон как они браво продвигались в самом начале войны вперёд, не смотря на ожесточённое сопротивление русских, то уже осенью продвижение сначала значительно замедлилось, а затем остановилось. Затем был их разгром под столицей русских Москвой, но уже летом следующего, 1942 года вермхт снова показал русским, как надо воевать, разгромив под городом Харьков очередную орду русских варваров, но затем был Сталинград, где вермахт снова понёс поражение и вот сейчас должно состоятся решающее сражение, в котором вермахт окончательно разобьет русских и они наконец сдадутся, а ему, оберфельдфебелю Йенсу Ханингу выделят приличный участок русской земли под поместье и русских рабов. Вот сейчас он и зарабатывал себе на поместье с рабами. Русские в очередной раз фанатично оборонялись, а по данным стратегической разведки они стягивали сюда войска, вот его подразделению и дали задание разведать обстановку в русском тылу. Линию фронта они перешли два дня назад, причём для отвлечения внимания русских разыграли похищение часового. Трое камрадов в немецких сапогах тихо сняли и утащили к себе русского часового, к сожалению взять его живым не получилось, тот в самый последний момент заметил камрадов и часового пришлось убить, хорошо, что кровь на землю не пролилась. Камрады, оставив следы, утащили труп русского часового к себе, как будто он живой и его утащили для допроса и ни каких других немецких разведчиков здесь не было и они ни куда дальше не пошли. Сам Йенс вместе с пятёркой свой камрадов был одет в русскую военную форму и русские сапоги и вооружён тоже русским оружием. Благополучно преодолев русские укрепления, он со своими товарищами скрылся в лесу. Вот уже второй день он издали наблюдал за русскими, а те затеяли что-то непонятное. Почти в полутора километрах от передовой, те, в условиях скрытности стали готовить укрепления. Прибывшие русские, не оставляя на открытой местности технику, стали растягивать маскировочные сети, а затем под ними принялись рыть землю. Удобно устроившись на опушке леска, Йенс в бинокль рассматривал, что делают русские, но неожиданно наблюдение пришлось прекратить. Примерно в километра от них остановилась небольшая колонна русских из нескольких их новых колёсных бронетранспортеров и крытых грузовиков, откуда стали выпрыгивать солдаты и несколько собак, после чего развернувшись цепью, те стали прочёсывать местность. Тихо снявшись с места, немецкие разведчики постарались раствориться в лесах.

Вернувшись из рекогносцировки, я развил бурную деятельность, прежде всего отправил к месту засады сапёров, те должны были подготовить место строительства укреплений. Сначала наметили линии окопов, дзотов, блиндажей и капониров, после чего принялись натягивать над этими местами маскировочные сети, при этом следя, что бы в небе не было немецких самолётов. Затем сапёры с приданными им в помощь пехотинцами принялись копать, благо инструмента хватало, а вырытую землю пока складывали рядом, тоже под защитой маскировочных сетей, что бы ночью её вывезти прочь. Ни чего не должно былоуказать противнику на подготовленную оборону раньше времени. Уже во второй половине дня прибыла рота охраны тыла, которая должна была проверить окрестности на отсутствие нежелательных свидетелей, как то дезертиры или немецкие разведчики и диверсанты. Ещё когда я только получил назначение на командование дивизией, то кроме роты диверсантов в дополнение к разведке, озаботился и созданием батальона охраны тыла. После того, как я всласть похулиганил и погулял в немецких тылах, то сам встав на место противника решил озаботится защитой от подобных художеств с немецкой стороны. Уж я то точно знал, какой урон могут нам принести вражеские диверсанты, да и разведка может качественно подгадить, если раскроет наши замыслы и немцы сыграют на этом. Кроме самого батальона организовал и кинологическую службу, достав для этого дела три десятка овчарок, немецких и восточноевропейских, что в условиях войны было нелегко. Щенков выдрессировали и обучили, так что к этому моменту это были уже хоть и совсем молодые, но уже взрослые псы.

Восточноевропейская овчарка была выведена в СССР в 30-е годы на базе немецкой овчарки, внешне основное отличие в окрасе, для немецкой овчарки характерен рыже-коричневый окрас шерсти, а для восточноевропейской чёрный и серо-серебристый.

Вот с десяток обученных идти по следу овчарок и было в составе роты, которая должна была прочесать окрестности строящихся укреплений. Сначала всё было нормально, растянувшись цепью, бойцы двинулись вдоль опушки леска, откуда было удобно наблюдать за строящимися укреплениями, но через полтора километра, один из бойцов заметил характерные следы лёжки. Подозвав командира, он указал на обнаруженные следы, после чего место внимательно осмотрел следопыт.

Михаил Рудаков был потомственным сибирским охотником, и хотя он был русским, а не якутом, эвенком или представителем другой народности Сибири, но в следах разбирался не хуже них, да и стрелял также. Внимательно осмотрев следы лёжки и окрестности, он подошёл наконец к командиру, капитану Самохвалову и произнёс.

— Товарищ капитан, шестеро их было, обуты в наши сапоги, ушли буквально перед нами, пожалуй и часа не прошло.

— Понятно… спасибо Рудаков, свободен, Свиридов!

К капитану подскочил радист с переносной рацией.

— Передавай первому, обнаружил следы шести человек, начинаю преследование.

Пока радист связывался со штабом батальона и передавал сообщение, всех собак подвели к месту лёжки неизвестных и дали им её обнюхать, после чего рота двинулась на поиск и захват неизвестных, а при необходимости и их уничтожения. Они преследовали неизвестных уже второй час, когда впереди послышались звуки перестрелки, ускорившись, бойцы капитана Самохвала подоспели к концу. Получив от командира второй роты, капитана Самохвалова донесение, о том, что он обнаружил неизвестных ведших наблюдение за строительством укреплений и направление, куда они двинулись, майор Богатырёв, командир батальона охраны тыла, отправил свою третью роту на перехват. Не прошло и получаса, как бойцы третьей роты двинулись навстречу второй, как из рощи на мгновение показалось несколько фигур в нашей форме, после чего они сразу снова скрылись. Взяв след, бойцы рванули вперёд и вскоре нагнали неизвестных, а после того, как на приказ остановится, те открыли огонь, то и бойцы миндальничать не стали и быстро подавили неизвестных огнём. Капитан Самохвалов вместе с командиром третьей роты старшим лейтенантом Мезенцевым смотрели на шесть тел в нашей форме. Четверо из них были мертвы, одно тяжело ранено и лишь один из неизвестных, со старшинскими погонами был лишь легко ранен. Разговорить его удалось очень быстро, это оказалась разведгруппа немцев, к счастью без рации, так что, что либо сообщить своим они просто не смогли. Погрузив в подошедший грузовик тела немецких разведчиков, и погрузившись в свои машины сами, они двинулись в расположение своего батальона.

Глядя вниз из кабины кукурузника, ой пардон, легкого самолёта У-2, я ничего не видел, летели мы на высоте порядка трёх сотен метров над землёй, не думаю, что немцы специально будут летать тут над самой землёй, так что с воздуха наши работы были не видны. Специально решил пролететь лично, что бы как говорится своими глазами проверить качество маскировки. Три дня и ночи ударного труда не пропали даром, две лини окопов полного профиля с деревянной облицовкой стен, это что бы земля не осыпалась. Крытые огневые точки для пулемётов и накрытые маскировочными сетями капониры для противотанковых самоходок, всё это было не заметно с воздуха и немцы похоже ни о чём не догадываются, хотя за эти дни мы перехватили в этом районе четыре их разведывательные группы. Мой батальон охраны тыла показал себя с самой лучшей стороны, вот только отдыхать ребятам не пришлось, они работали, лишь выделяя немного времени для сна. За эти три дня они минимум по паре раз проверили окрестности засады и кроме немцев нашли ещё несколько дезертиров. Наша армия уже передислоцировалась к месту операции, и теперь нам оставалось лишь ждать, когда немцы предпримут сильный штурм. Все противотанковые и штурмовые самоходки мы расположили у заслона, как и обычные противотанковые орудия, правда они были чуть позади них, но тоже в крытых капонирах, так что защиту от полевых орудий и миномётов имели неплохую. Моя дивизия разделившись пополам, ждала своего часа в стороне от места предполагаемого прорыва, как и два батальона новеньких Т-43. Части, которые держали оборону, должны были сымитировать свой отход, но на всякий случай, примерно на расстоянии километра от места прорыва подготовили себе одиночные огневые точки и ещё через километр от них расположились мои бойцы. Это был самый неопределённый момент предстоящей операции, если немцы не рванут в наш тыл, а примутся за расширение прохода, то наш план мог и сорваться. Наконец еще через день немцы предприняли сильную атаку с артиллерийским обстрелом и бомбардировкой наших позиций в нужном нам месте и бойцы радостно стали отходить, так как умирать не хотел ни кто, а тут законный повод отойти. В принципе весь план строился на том, что немцы будут бить вдоль дороги, а то какой смысл прорывать нашу оборону напротив дремучего леса, где нет дорог и где ещё неизвестно сколько будешь пробираться через него с техникой, если вообще сможешь это сделать. Пробив брешь в нашей обороне, немцы естественно стали её углублять, на это и ушли все силы их части, но чеерз километр наше сопротивление резко возрасло и немцы остановились, мне пришлось помочь оборонявшимся бойцам частью своих противотанковых орудий и парой батальонов бойцов, но свою бронетехнику я не светил.

В этом месте на нас наступала 24-я танковая дивизия 48-го танкового корпуса вермахта. Командир дивизии, генерал-майор Максимилиан фон Эдельсхайм получив донесение от командира 21-го моторизованного полка о том, что им наконец удалось прорвать оборону русских, решил закрепить этот успех и бросил в бой 24-ый танковый полк, а кроме того направил туда и 26-ой моторизованный полк, а также 24-ый разведывательный батальон и в качестве огневого усиления 89-ый артиллерийский полк. Также он приказал выдвигаться к месту прорыва и противотанковому и зенитным дивизионам, что бы в случае необходимости прикрыть свои части от русских танков и самолётов. Учитывая возросшее сопротивление русских на флангах прорванного коридора, он приказал оставить там сильные заслоны, а остальным частям своей дивизии двигаться дальше. Если ему удастся вырваться в русский тыл, то он своими моторизованными частями внесёт полный разлад в русскую оборону. Их штабы и склады окажутся под ударом, и таким образом можно будет нанести противнику существенный урон, а если его поддержат другие части вермахта, то возможно они смогут если и не разгромить всю русскую группировку войск, но наверняка взять в кольцо их значительную часть, так что потом будет намного легче их полностью разгромить.

Глядя в стереотрубу, я мучительно гадал, пропрутся немцы дальше, расширяя пробитый коридор или нет. Это был самый важный момент всей операции, но вот немцы встретив сильный отпор, стали лихорадочно окапываться и я наконец смог облегчённо выдохнуть, считай у нас всё получилось. По донесению разведки, немцы двинулись вглубь нашей территории, причём поток немцев после небольшого спада стал увеличиваться. В этот момент я больше всего переживал за своих парней из разведки, те очень хорошо замаскировавшись в паре километров от передовой и примерно в полукилометре от дороги, по замаскированному телефонному кабелю докладывали мне обстановку, а уже я докладывал Севастьянову. Чёрт, почему нельзя разорваться и одновременно быть сразу в двух местах, на своём НП и на на командном пункте Севастьянова, куда кстати приехал и Ватутин вместе с начальником штаба и членом военного совета фронта. Они едва успели прибыть на командный пункт, который был построен и замаскирован в полутора километрах от места заслона в небольшой роще. Прильнув к стереотрубе, Ватутин внимательно осматривал местность. На командном пункте стояло сразу пять стереотруб, это Севастьянов по моему совету расстарался. Я более чем не сомневался, что командующий фронтом решит лично посмотреть за избиением противника, а вместе с ним приедут и другие штабные. Вот что бы не было очереди за стереотрубы, их поставили сразу пять штук, одна для Севастьянова, всё же ему тут командовать.

Первыми показались немецкие мотоциклисты, не очень много, порядка полутора десятков, они пылили по дороге, пока не попали под перекрёстный огонь двух Максимов, которые стояли открыто. Сразу показывать немцам тщательно подготовленную оборону было нельзя, вот и приходилось жертвовать людьми. Две длинные очереди перечеркнули немцев, мотоциклы стали переворачиваться, несколько штук загорелись, это после того, как пули пробили им бензобаки и бензин хлынул на горячие моторы. Ещё несколько очередей и на дороге только горящие мотоциклы и трупы немецких мотоциклистов. Разумеется, что подобное развитие событий совершено не понравилось противнику, а потому буквально через пять минут позиции Максимов скрылись за султанами разрывов, вот только и пулемётчики были не желторотыми щеглами, они сразу по отрытому ходу сообщений снялись с места и рванули по нему к основной обороне, где и заняли места в дзоте. Увидев, что дорога впереди занята нашими бойцами, немцы из походного положения стали быстро перестраиваться в боевое, после чего попытались сходу прорвать нашу оборону. Сразу задействовать все свои силы Севастьянов не стал, заработали с десяток пулемётов, а кроме того из глубины наших позиций стали бить несколько самоходок. К веселью присоединились и наши миномёты, 82 миллиметровые мины стали рваться среди наступающих немцев и хотя танкам они были почти безвредны, то вот пехоте от них доставалось хорошо. Очень быстро немцы сдулись, но и наступали они не очень большими силами, а потому уткнувшись в нашу оборону, они отступили, решив не нести бесполезные потери, так как им уже стало ясно, что имеющимися у них силами они нашу оборону прорвать не смогут.

После первой попытки, немцы взяли паузу, что бы подтянуть свои резервы и затем уже в полную силу ударить. Прошло примерно около двух часов, когда немцы снова пошли вперёд, только сначала нанесли артиллерийский удар по нашим позициям. Ватутин со своими штабными видел всё с самого начала, а когда немцы откатились назад и на время затихарились, то все отправились обедать, пока появилось свободное время. А в это время командир немецкой дивизии генерал фон Эдельсхайм получив от своего передового батальона сообщение о сильном русском сопротивлении, приказал пока не атаковать русские позиции. Он не пожелал нести лишни потери, а силами одного батальона судя по всему прорвать русую оборону было невозможно. Его части всё равно уже входили в прорыв, так что один — два часа погоды не сделают, зато потом, когда подойдут остальные полки его дивизии, он одним ударом прорвёт русскую оборону и двинется дальше. Главное, что обойти русских в этом месте было невозможно, разведка уже проверила, лишь отойти назад чуть ли не к прорванной передовой и там свернуть в сторону и опять ни какой гарантии, что и там не окажется русский заслон, дать было нельзя, а у русского заслона было достаточно места для сбора всех сил его дивизии. К тому же он уже доложил наверх, командующему 4-ой танковой армией генерал-полковнику Готу, о своём прорыве. Ему сообщили, что ему на помощь движется дивизия «Великая Германия», так что не хватало ещё и столкнутся с ней при попытке обойти оборону русского заслона. Достаточно быстро его части собрались вместе и только приготовились атаковать русские позиции, как на его части обрушилось море огня. По его дивизии заработало около сотни русских гаубиц, а кроме них нанесли свой удар и Сталинские органы, потери оказались страшными, а самое хреновое, это невозможность управления дивизией напрямую, так как штаб дивизии ещё оставался на старом месте вместе с тыловыми подразделениями. Немецкая дисциплина и тут сыграла свою роль, не смотря на сильный обстрел, связь работала и управление частями сохранялось. Поняв, что оставаясь на месте его дивизия только будет нести потери без всякой пользы, фон Эдельсхайм приказал немедленно атаковать русских. Наибольшие потери от этого обстрела понесла пехота и бронетранспортёры, но и оставшихся сил ещё было достаточно. Немецкие солдаты тоже понимали, что чем быстрее они пойдут в атаку, тем быстрее выйдут из под обстрела, а потому не стали с этим тянуть. Стараясь как можно быстрей приблизится к русским позициям, они рванули вперёд, но и тут им не суждено было это сделать. Когда они приблизились на километровое расстояние до русских позиций, их встретило море огня. Вся русская позиция засверкала огненными вспышками и немецкие танки и бронетранспортёры один за другим стали останавливаться и загораться. Даже десяток новых Тигров, имевшихся в танковом полку, не смогли им помочь, у них не получилось даже дойти до русских позиций, их подбили в лоб, причём на одном из них попавшим русским снарядом снесло с погона башню, а сам танк проехал ещё немного, прежде чем остановился. Самым паршивым было то, что было даже непонятно откуда и чем били по ним русские, наличие пламегасителя и хорошая маскировка позволили русским практически безнаказанно стрелять по ним.

Я в волнении ждал приказ на начало моей фазы операции, если раньше времени перерубить пробитый немцами коридор, то можно запороть всю операцию. Я терпеливо ждал, пока значительная часть немецких войск двигалась по коридору, затем наступило затишье, но начинать всё равно было ещё рано. Вскоре из нашего тыла послышалась сильная канонада и наконец поступил приказ выступать, вовремя, так как на подходе показались новые немецкие части. Отдав приказ, я стал лично контролировать бой, первыми на немцев двинулись новенькие Т-43 при поддержке бронетранспортёров. Кроме того их накрыли миномётами и немецкий заслон не выдержал. Мы успели только соединиться, перерубив пробитый немцами коридор, когда с их стороны показались танки. Капониры для техники были отрыты заранее, вот мои танки в них с ходу и заехали, оставив над землёй только башню с орудием. Новые пушки позволяли уверено бороться с немецкими танками, как с модернизированными четвёрками, так и с новыми Тиграми, по крайней мере уже с километровой дистанции бронебойные снаряды пробивали лобовую броню Тигров. Сами позиции пострадали не очень сильно, и сейчас их занимали наши бойцы, так что скоро немцев встречала сильная оборона. Все их попытки снова пробить коридор окончились неудачей, ловушка захлопнулась и хотя немецкие потери на общем фоне были не такими большими, но и они ослабляли противника.

Глава 11

Я знал, что легко нам не будет, но действительность была ещё страшней, это оставленные заслоны немецкой 24-ой танковой дивизии было достаточно легко снести, с нашими-то силами, когда против примерно пары немецких батальонов c двумя противотанковыми дивизионами ставших в оборону действовала моя полнокровная дивизия. Не смотря на то, что в качестве противотанковых орудий немцы использовали новейшие Раk-38 они оказались неэффективны против наших новых Т-43, имевших гораздо более толстую броню, чем старые Т-34.

Pak-38 имел бронепробиваемость обычным бронебойным снарядом вертикальной броневой плиты на дистанции в 500 метров 61 миллиметр. Наглядно видно, что новое немецкое противотанковое орудие сможет гарантировано поразить в лоб старую тридцатьчетвёрку с дистанции в полкилометра, но для Т-43 этого будет уже не достаточно. Оригинальный прототип танка имел лобовую броню в 75 миллиметров и бортовую в 60, так что даже поразить его в борт с такой дистанции было трудно.

Учитывая наше тотальное превосходство над противником в огневой мощи, а также большое количество техники, ведь кроме танков в атаку пошли и бронетранспортёры, то немецкие орудия успевали сделать не больше 5, максимум 10 выстрелов, прежде чем их обнаруживали и уничтожали. Так что максимум чего смогли добиться немцы, это обездвижить несколько танков перебив им гусеницы и поджечь с десяток бронетранспортёров. На этом все их успехи закончились, любые попытки остановить моих бойцов моментально подавлялись, а все огневые точки уничтожались. Шедшая следом за бронетехникой пехота умело использовала её, как защиту от вражеского огня, а когда наконец дошла до немецких позиций, то быстро её зачистила. Ну ни как не катил Маузер 98k, основное оружие немецкой пехоты, против наших ППС и ППШ. Бойцы просто огненной метлой вычищали немецкие окопы, не позволяя немцам даже поднять головы, а в наскоро отрытые блиндажи щедро летели гранаты, а потому, после того, как моя пехота достигла немецких траншей, немцы были обречены. На всё про всё ушло чуть больше получаса, после чего оба моих отряда соединились, перерубив пробитый немцами коридор. Сразу после этого мои бойцы заняли оборону по нашим старым позициям, благо пострадали они во время немецкого прорыва не сильно. И инструмента, и досок с кольями и брусьями хватало, их везли с собой, так что меньше чем через час позиции были полностью восстановлены. Бронетранспортёры по моему приказу откатились на километр от позиций, зря их терять я не хотел, а в предстоящих боях толку в обороне от них будет мало. Танки наоборот заняли позиции в заранее отрытых капонирах позади основных позиций, и их быстро замаскировали, в основном натянув над ними маскировочные сети, но и ветками с кустами укрыли тоже. За это время вернулись и бойцы державшие до этого тут оборону, так что сил у меня было достаточно, весь вопрос стоял только в возможных потерях, так как немцы всеми способами будут стараться деблокировать свою 24-ю танковую дивизию.

Первую атаку ринувшихся снова пробивать коридор немцев мы отбили легко, противник просто не ожидал от нас такого и попытался сходу, своими передовыми частями сбить нас с позиции. Уткнувшись в нашу серьёзную оборону, немцы вызвали авиацию, вот только сейчас был не 41-ый год, когда немцы считай безраздельно властвовали в небе, а потому немецкие бомбардировщики просто не пропустили к нам, в небе было достаточно наших истребителей. Командование под это дело выделило нам хорошее истребительное прикрытие, да и так это был хороших шанс для наших летунов немного проредить цыплят Геринга. Вот с артиллерией было немного по другому, сегодня, когда немцы пошли в нашу ловушку, уже наши бомбардировщики по разведанным заранее координатам нанесли бомбовые удары по немецким гаубицам. Так что артиллерия 24-той танковой дивизии немцев была немного не в тонусе, а кроме того, её уже подготовили к передвижению следом за танками и пехотой, пока пришёл новый приказ, прошло больше часа, так что пришлось им снова занимать позиции, а это всё время.

Глядя в стереотрубу, я смотрел, как немцы разворачиваются из походного положения в боевое и начинают выдвигаться в нашу сторону. Первыми на нас двинулись новенькие Тигры, около полутора десятков машин, а следом за ними шли четвёрки, но не со своими старыми окурками, а уже с новыми длинноствольными орудиями. Также я был более чем уверен, что лобовая броня у них тоже увеличена за счёт экранов. Вот сейчас новая немецкая четвёрка с лёгкостью сделает нашу старую тридцатьчетвёрку, по крайней мере бой на дальней дистанции она выиграет практически со стопроцентным результатом. Хотя новенькая Т-43 значительно сильнее и по бронированию и по вооружению старой Т-34, но она тоже не выдержит прямого попадания со средней дистанции, шанс конечно есть, но тут как повезёт, а потому надо опасаться немецких танков.

С конца 1942 года немцы стали выпускать новые модификации среднего танка Т-4, который имел лобовую броню сначала 50, а затем и 80 миллиметров, а новая длинноствольная пушка могла на дистанции в километр, в зависимости от типа снаряда пробить от 85 до 100 миллиметров брони. Это позволяло им с лёгкость бороться с нашими Т-34–76, так как наш танк теперь мог поразить четвёрку только со средней дистанции.

Сейчас мои Т-43 стояли в капонирах, над землёй только накрытая маскировочной сетью башня, так что в глаза противнику они не бросаются, а Тигры всё же очень хорошо бронированы и начинать вести по ним огонь с дальней дистанции просто глупо. Будь тут КВ-3 со своими ЗИС-6, то тогда да, они и на дальней дистанции пробьют лобовую броню Тигра, тут даже два километра расстояния не спасут немецкую кошку от уничтожения, но к сожалению они все у Севастьянова, ему они сейчас нужней. Тигры приближаются, мы молчим, пехота вообще делает вид, что её здесь нету, и правильно кстати делают. Всё равно ничего сделать Тиграм они пока не могут, так зачем нести ненужные потери, это когда, вернее если Тигры всё же доползут до наших окопов и начнут их утюжить, то тогда пехота с гранатами и бутылками с зажигательной смесью сможет бороться с немецкими танками, а пока приходится ждать. Кстати противотанковые ружья тоже малоэффективны, хотя и они и есть, но толку пока от них нет, если только гусянку немцам сбить и обездвижить их танк, но если это сделать далеко, то тогда немцы просто начнут с места гвоздить по нашим позициям, а мы мало что сможем им сделать в ответ. Вот когда фрицы подползут поближе и наши 85 миллиметровые орудия смогут их уверено поражать, тогда да, стрелять начнут все, кто только сможет нанести им ущерб, а пока все схоронились, как мыши под веником. Над окопами не видно даже голов наших бойцов, все спрятались на дне окопов и нос наружу не кажут, а за противником наблюдают только из укрытий и наблюдательных пунктов. Вот Тигры приближаются к нашим позициям, до них уже около полукилометров, вот теперь пора, сейчас наши орудия уже могут уверено пробить их лобовую броню. Все цели распределены заранее, танкисты отслеживают приближающихся немцев, причём на один немецкий танк приходится сразу по паре орудий, которые его ведут, и как только звучит моя команда, следует залп. Пламегасители хорошо справляются со своей работой, вспышки выстрела орудия не видно, только лёгкий дымок сгоревшего пороха вырывается наружу, а потому и немцы пока не поняли, кто и откуда по ним выстрелил, зато результат залпа видно хорошо. Передняя шеренга немцев состоявшая из одних Тигров разом останавливается, правда некоторые танки ещё немного проезжают вперёд, прежде чем остановится, но и так видно, что они больше не бойцы. На нескольких танках происходят мощные взрывы, это рвётся их боекомплект и башни с них срывает, но в основном над остановившимися танками начинает подниматься вверх густой чёрный дым, который очень быстро перерастает в огненные всполохи начавшихся пожаров.

Немцы ещё не поняли изменения обстановки, вторая линия их танков объезжая погибших товарок двигается дальше, что бы вскоре так же замереть обявшись пламенем. Боекомплекты полные, а потому от огня вскоре внутри танков начинают рваться снаряды, и ещё у нескольких танков взрывами отбрасывает башни. Я с огромным удовольствием смотрю на это, а рядом со мной тихо стрекочет кинокамера, я специально выбил себе кинооператора и он снимает всё с самого начала. Другой кинооператор у Севастьянова, так что в итоге будет отличный киноотчёт о этой операции, думаю в наших кинотеатрах отбою не будет от людей. Надо не забывать про хорошую пропаганду, а ни что не поднимет людям дух и настроение, как документальный фильм о наших успехах.

Сейчас танкисты начинают вести беглый огонь по немцам, к сожалению в это демаскирует их, хотя всё равно попасть по ним достаточно трудно, но немцам это удаётся, и вот уже наши танки начинают гореть, хотя над землёй торчит только башня боевой машины. Немцы усиливают свой нажим, бросая в бой новые силы, а отдаю приказ на открытие огня из 120 миллиметровых миномётов. Это вся моя артиллерия, всё остальное у Севастьянова, а также вызываю авиаподдержку. Через полчаса под прикрытием истребителей появляются наши бомбардировщики и на атакующих немцев с неба сыплются бомбы. Всё поле перед нашими позициями в огне и дыме горящих немецких танков. В дело вступает немецкая артиллерия, она бьёт и по нашим окопам и по ближайшему тылу, стараясь вслепую нащупать мои укрытые в капонирах танки. Артиллерийские наводчики сейчас малоэффективны, так как всё затянуто дымом от горящей техники, а использовать воздушного разведчика им не дают наши истребители. Я честно не ожидал, что немцы так упорно будут пытаться пробить снова коридор к своим попавшим в окружение камрадам. У меня почти уже закончились снаряды к орудиям и мины к миномётам, когда наконец немецкая атака выдохлась. Бои шли уже практически у самых окопов, в ход пошли и противотанковые ружья, и гранаты, и бутылки с зажигательной смесью, а под прикрытием всего этого и немецкая пехота смогла укрываясь остовами подбитой техники практически в упор подойти к нашим позициям, но и тут главную роль сыграло автоматическое оружие. Подавляющее преимущество в автоматах позволило не допустить их до самих окопов, давя немецких солдат огнём, так что в итоге они не выдержали и отступили.

Я сняв фуражку, вытер вспотевшую голову платком, наконец немцы отошли, такого накала страстей я ни как не ожидал, теперь надо подсчитать потери и подготовится к новой атаке. Поправить окопы, которым снова хорошо досталось, пополнить боекомплекты танков, подвести мины к миномётам, а самое паршивое, подсчитать свои потери. Уже вечером я слушал доклад по своим потерям, такие сильные я ещё не нёс. Было потеряно почти сорок процентов танков, из своих 60 Т-43 я потерял 25 штук, причём 22 безвозвратно. Ещё три танка отделалась лишь сквозным пробитием башни, правда экипажам досталось, из всех подбитых танков выжило лишь примерно треть экипажей, остальные погибли. Как бы цинично это не звучало, но мои потери более чем окупились, всё поле перед нашими позициями было заставлено сгоревшей немецкой техникой. Кроме танков тут были и многочисленные самоходки, от старой Штуг 3, правда с новой пушкой, всё той же KwK-40, что ставилась и на новые четвёрки, а кроме них и новые немецкие самоходки.

В преддверии Курской битвы дивизия «Великая Германия» получила на вооружение большое количество новой техники, кроме модернизированных StuG III, также самоходки Marder III, Wespe и Hummel, а также роту тяжёлых Тигров.

Если учесть, что из тяжёлой бронетехники у меня было всего два батальона танков, один мой собственный, и второй из бывшей дивизии Севастьянова, а противотанковой артиллерии вообще не было, то результаты более чем хорошие, так как только по первоначальной прикидке немцы потеряли в этом сражению около восьми десятков танков и самоходок, и это не считая бронетранспортёров, которых тоже будет с полсотни. Почти все мои бронетранспортеры целы, но вот против танков их не бросишь, правда трофейщики обрадовали, они притащили немецкие противотанковые пушки, не все они были уничтожены, когда я немецкий коридор схлопывал, у многих просто расчёты перебили, а сами орудия остались целы. До ночи наскрёб на них расчёты, тут на меня сыграло то, что у нас при выписке из госпиталей бойцов направляли не в свои части назад, а куда люди нужны, причём их воинские специальности практически не учитывались, так что артиллерист мог спокойно попасть в пехоту, вот и получилось, что некоторые пехотинцы прежде были артиллеристами. Главное, смогли наскрести достаточное количество наводчиков, а заряжающих и подносчиков взяли и из тех, кто в артиллерии не служил. Ночью выкопали для орудий позиции и тщательно их замаскировали, трофейных боеприпасов хватит на один, максимум два хороших боя, но думаю если и не завтра, то послезавтра точно наша армия полностью уничтожит попавших в ловушку немцев и тогда помощь будет в полном объёме, да и немцы хорошо получили от нас по зубам, так что без дополнительных сил атаковать не смогут, а это время.

Вечер того же дня, штаб дивизии «Великая Германия»

Генерал-лейтенант Вальтер Хёрнляйн, который буквально накануне стал командиром дивизии «Великая Германия», сменив на этом посту генерал-лейтенанта Германа Балька угрюмо выслушивал доклад своего начальника штаба.

Генерал-лейтенант Вальтер Хёрнляйн командовал ещё полком «Великая Германия» будучи в звании полковника. После того, как 1 апреля 1942 полк «Великая Германия» был преобразован в дивизию, его командир также получил повышение и стал генерал-майором. Затем в марте 1943 года его сменил на посту командира дивизии генерал-лейтенант Герман Бальк, но 30 июня 1943 года Вальтер Хёрнляйн вернулся назад на место командира дивизии.

Доклад начальника штаба не радовал, согласно полученному приказу командира 4-ой танковой армии генерал-полковника Гота, его дивизия должна была усилить 24-ую танковую дивизию, которая смогла наконец прорвать оборону русских и пошла в прорыв, но снова встретила сильную оборону противника. Его дивизия как раз уже была на подходе, когда русские захлопнули пробитый коридор, и 24-ая танковая дивизия оказалась в окружении. Попытка деблокировать её, снова пробив коридор не увенчалась успехом. Удар двух моторизованных полков, танкового батальона, дивизиона штурмовых и дивизиона противотанковых самоходок не смог пробить оборону русских, зато дивизия в тяжелейшем бою потеряла почти всю свою тяжёлую бронетехнику. Подошедший артиллерийский полк не смог преломить ситуацию, более того, он подвергся бомбардировке русскими самолётами и понёс потери. Теперь было неясно, чем снова атаковать русские позиции завтра, ведь коридор надо пробить, а бронетехника уничтожена и ещё неизвестно какие подкрепления этой ночью получат русские. Судя по тому, как складывался бой, вернее по тем силам. которые оказались у русских, всё походило на хорошо спланированную ловушку, когда 24-ой танковой дивизии специально дали прорваться в этом месте, а когда она полностью втянулась, захлопнули мышеловку. Согласно рапортам нескольких офицеров, у русских оказалось два батальона новейших танков, которые были очень хорошо замаскированы и все стояли в капонирах, а это быстро не сделать. Похоже капониры были отрыты заранее, а камрады из 24-ой танковой дивизии просто не обратили на них внимание. Сейчас же генералу Хёрляйну предстоял очень неприятный разговор с генерал-полковником Готом, и вполне возможно, что в дивизии снова сменится командир, так как потери оказались просто катастрофическими и это прямо накануне большого наступления, в котором наконец то можно будет уничтожить основные силы русских и снова двинуться на Восток.

Не менее печальными были и думы командира 24-ой танковой дивизии генерал-майора Максимилиана фон Эдельсхайма. Его штаб так и не успел снятся с места, так что по прежнему находился на старом месте, зато вся боевая часть дивизии оказалась в русском мешке. Неожиданный фланговый удар русских, который захлопнул коридор оказался полной неожиданностью, а всё вместе говорило о ловушке противника для его дивизии. То, что на второй линии обороны внезапно оказались русские тяжёлые танки и самоходки, причём в больших количествах, а также большое количество тяжёлой артиллерии ясно говорило, что их ждали, причём именно тут, и им специально дали сюда прорваться, а когда вся дивизия втянулась в котёл, просто перерезали коридор и захлопнули ловушку. То, что дивизия «Великая Германия», которая должна была усилить его дивизию, не смогла снова пробить коридор, наглядно это доказывало. Да и заслоны оставленные для охраны коридора оказались довольно легко смяты, а это значило, что русские ударили крупными силами. Мало того, что он сам влез в приготовленную для него ловушку. Так ещё получается дезинформировал вышестоящее начальство и в итоге под русскую раздачу попала и дивизия «Великая Германия», а судя по тому, сколько перед русскими позициями оказалось уничтоженной техники, потери дивизия понесла очень немалые и в итоге ответственным за все неудачи сделают его. Мало того, что подвёл свою дивизию под уничтожение, так ещё и соседа подставил. Это был крах всего, на карьере точно можно было ставить крест, в лучшем случае его просто выпнут из армии, но скорее всего обвинят в предательстве, накануне большого наступления угробить свою дивизию и подставить соседнюю ему не простят. Выпив полную бутылку отличного французского коньяка, генерал фон Эдельсхайм достав свой вальтер поднёс его к виску и нажал на спуск, грохнул выстрел и когда в его кабинет ворвались адъютант и начальник штаба, то они увидели лишь безжизненное тело своего командира сидевшего за своим столом.

Наблюдательный пункт генерала Севастьянова.

Командующий фронтом генерал Ватутин вместе с членами своего штаба в стереотрубы наблюдал за разворачивающимся сражением. В какой то мере это была репетиция предстоящей большой битвы, в которой будет определён победитель в этой войне. Обе стороны ставили всё на кон, а первые сведенья о предстоящем сражении мы получили ещё зимой от нашей разведки.

В частности о предстоящем сражении доложил советский разведчик Николай Кузнецов, который под видом немецкого офицера Пауля Зиберта действовал на Украине. Кроме разведки, его основным заданием было уничтожение высокопоставленных офицеров и функционеров Германии, так в частности им были ликвидированы Альфред Функ, глава юридического отдела рейхскомиссариата Украина, Отто Бауэр, доктор Генрих Шнайдер. Также именно от Кузнецова были получены сведенья о подготовке покушения в Тегеране на глав правительств союзников. Более подробно все желающие могут прочитать про Николая Кузнецова в книге Дмитрия Медведева «Сильные духом».

Как и было предусмотрено планом операции, немцев остановили на заранее подготовленных позициях. Сначала это была разведка на мотоциклах, которую мгновенно ликвидировали, а затем достаточно слабый штурм немецких передовых частей. Атаку с лёгкостью отбили, после чего наступила пауза, всё время Ватутин слегка нервничал, вдруг немцы не рискнут штурмовать наши позиции и отойдут, но по прошествии двух часов немцы попёрли вперёд. Ватутин не только следил за боем, но и посматривал на Севастьянова, который командовал всем действом. От своего фронта на эту операцию Ватутин выделил полк Катюш, которые, когда пришло время ударили. Хорошо спланированная операция шла без неожиданностей, а кроме того в боевых условиях опробовали и новые КВ, которые с лёгкостью расправились с немецкими кошками. Как только завертелось, Севастьянов дал отмашку полковнику Прохорову, и тот захлопнул мышеловку, вот только по его сообщению ударить немцам в спину он не сможет, так как на него очень сильно насели, пытаясь снова открыть коридор. Бой длился больше часа, после чего немцы стали отступать и тут Севастьянов приказал своим войскам перейти в контрнаступление. Первыми вперёд двинулись КВ, это на тот случай. Если у немцев ещё остались танки, всё же они лучше всего бронированы и их трудней всего подбить. Вслед за КВ двинулись Т-43 и самоходки, а уже следом за ними и бронетранспортёры с пехотой. Двигаться вслед за войсками Ватутин не стал, а остался на наблюдательном пункте, ведь сюда стекалась вся информация. Теперь они будут следить за обстановкой по карте, но долго это не продлится, слишком большой перевес в силах. Отступивших немцев сжали с трёх сторон, с фронта на них давил Севастьянов, а с флангов две дивизии, они же и перекрыли немцам пути отхода, выслав две группы, которые и оседлали дорогу, тем самым не давая противнику отойти. Удар танков по деморализованному противнику был страшен, тем боле, что противотанковых средств у немцев не осталось, а потому их легко удалось рассечь надвое, а затем началась агония. До вечера всякое организованное сопротивление прекратилось и началось добивание. Небольшие группы немцев, а зачастую и просто одиночки пытались улизнуть в лес и затем добравшись до линии фронта постараться ночью перебраться к своим. Небольшие маневренные группы на бронетранспортёрах принялись патрулировать дорогу и углубились в лес.

Вся информация продолжала стекаться на НП, так туда поступил и доклад полковника Прохорова, он успешно отбил все атаки противника, но понёс достаточно серьёзные потери, хотя противник потерял гораздо больше. Обсудив с Севастьяновым и своими штабными сложившуюся ситуацию, Ватутин принял решение оставив тут одну дивизию с приказом обшарить все окрестные леса в поисках разбежавшихся немцев, еще одну вместе с противотанковыми самоходками перебросить в помощь Прохорову, а остальные могут вернутся на своё место дислокации. Чуть позже от Прохорова пришло подробный рапорт нарочным, в котором описывался прошедший бой. Как оказалось, прорваться к окружённым немцам пыталась элитная немецкая дивизии «Великая Германия», но потеряв в ожесточённом бою почти всю свою бронетехнику, откатилась назад. Надо признать, что задумка полковника Прохорова удалась на славу, и она можно сказать даже перевыполнена, кроме одной немецкой дивизии, которая была считай полностью уничтожена, по крайней мере её боевая часть, ещё просто огромные потери понесла и другая и это накануне большого наступления. Кто знает, вполне возможно, что именно этих сил не хватит противнику что бы выиграть в предстоящем сражении. Проведя ночь на НП, где оказались нормальные блиндажи оборудованные всем необходимым, хотя их построили в авральном порядке, следующим утром Ватутин с охраной двинулся назад в штаб фронта. Севастьянов после отъезда начальства тоже не стал тут задерживаться, операция считай закончена, до вечера его бойцы отловят сбежавших немцев и его непосредственное командование этим не нужно, а потому и он двинулся с охраной в свой штаб. На НП остался небольшой пост, что бы тут не появился кто посторонний, кто знает, может эти позиции еще понадобятся нашим войскам, битва ещё не состоялась, а обстановка может изменится в любую сторону и подготовленные позиции могут пригодится. Его бывшая дивизия выдвинулась к дивизии Прохорова, так что теперь точно немцы там не прорвутся.

Под утро мне на помощь подошла бывшая дивизия Севастьянова, но главное пришли противотанковые самоходки, так что теперь немцам тут точно ничего не светило. К моему удивлению утром ни чего не произошло, это если не принимать в расчёт дежурный артиллерийский обстрел, но и он был обычным, как сказал мне комбат занимавшего тут оборону батальона. Да, те наши части, что держали тут оборону снова заняли свои позиции, а им в усиление прибыл дивизион новых сорокопяток. Хотя калибр остался старым, но вот за счёт увеличения длины ствола бронепробиваемость пушек возросла. Если в среднем старая сорокопятка на дистанции в полкилометра могла пробить 40 миллиметровый броневой лист, то новая М-42 уже 61 миллиметр, прирост мощности значительный и это теми же снарядами. Дивизия Севастьянова вечером, когда стемнело, ушла к себе, а я пока остался. Лишь убедившись, что немцы не планируют снова тут атаковать, а державшие тут оборону бойцы полностью восстановили укрепления, да и пополнили свой состав, я под вечер следующего дня тоже ушёл. Посредине ночи мы втянулись в своё расположение и все рухнули спать, караул несли комендачи, они всё это время охраняли мой штаб и расположение дивизии. Утром я встал достаточно поздно, и к обеду прибыл в штаб Севастьянова.

— А, Игорёк, проходи дорогой, садись, чай будешь?

— Добрый день, не откажусь, ну как у вас всё прошло?

— Просто отлично, потери минимальные, а немцев раздавили как клопов. Командующий фронтом остался доволен, на счёт нового звания для тебя не знаю, но думаю крутить дырку для ордена ты можешь.

— Так не за ордена воюем.

— Не скажи, это показывает всем, как ты воюешь.

— Знаете, я вот думаю, а откуда у штабных ордена, не спорю, некоторым действительно за дело, заслужили, но многие и близко не стояли, а ордена по блату получили.

— Ты только ещё кому такое не брякни, могут тебе дискредитацию командования приписать. А что у тебя было, слышал ты тоже хорошо немцам прикурить дал.

— Это да, уничтожил большое количество техники дивизии «Великая Германия», но и у меня потери оказались большими, вам уже доложили о потерях в танковом батальоне вашей бывшей дивизии?

— Доложили. — Севастьянов при этом заметно посмурнел.

— Как, успеют нам возместить эти потери до начала битвы или придётся выкручиваться с тем что есть.

— Не знаю, заявку я уже дал, а там как начальство решит, но надеюсь, что если и не полностью, то по крайней мере частично удовлетворят. Мы на особом счету у ставки, да и танки не просто так потеряли, а в ходе успешной операции, где противник понес намного более большие потери.

— Как командующий?

— Остался очень доволен, тем боле у меня почти без потерь обошлось, только ты хорошо танки потерял.

— А как их было не потерять, итак старался максимально минимизировать потери.

— Так тебя никто и не обвиняет, кстати, ещё задумки есть?

— Понравилось?

— Хорошо получилось.

— К сожалению второй раз такую комбинацию уже не разыграешь, по крайнеймере не тут и не сейчас. Боюсь что теперь нам придётся ждать сражения, зато потом есть прекрасная возможность развлечься у немцев в тылу. Сейчас к сожалению не выйдет, а вот когда мы им тут задницу надерём, то в начавшейся у них панике и неразберихе можно будет скататься всей армией им в тыл. наведём шороху, может под шумок и Харьков сможем захватить.

— Думаешь?

— А чем чёрт не шутит? Это когда противник тебя ждёт и подготовился к обороне попробуй захвати город, а вот внезапно, когда он тебя не ждёт может и прокатить. Если сможем незаметно подойти, то вполне можно ночью войти в город и заблокировать немецкие части в местах их дислокации, после чего просто расстрелять их из орудий.

— Интересно… а знаешь, возможно ты и прав, стоит об этом подумать.

— Сначала надо тут немцев разгромить, а там видно будет.

Прохоров уехал к себе, а генерал Севастьянов принялся обдумывать новую идею Прохорова, но водном он прав. Прежде следует разгромить немцев в предстоящем сражении, а там будет видно.

Глава 12

Выходя из кинозала, Сталин был в хорошем расположении духа, он только что просмотрел фильм, который в авральном порядке смонтировали из привезённых ночью с фронта киноплёнках. Его не уставал удивлять и радовать полковник Прохоров, то, что именно он оказался тем, кто придумал и реализовал фронтовую операцию, в ходе которой немцы потеряли считай две свои дивизии, причём одну танковую и вторую моторизованную и это накануне большого сражения, его ни сколько не удивило. Что такое он и ожидал от него, после всего, что Прохоров уже успел сделать, было трудно поверить, что он в преддверии сражения будет спокойно сидеть и ждать у моря погоды. Хорошо, что он также догадался запечатлеть всю операцию, и разгром попавших в его ловушку танковой дивизии и оборону от пытавшейся её деблокировать моторизованной. Пускай моторизованная дивизия не была уничтожена, но потери она понесла большие, потеряла почти все свои танки, да и в личном составе потери тоже огромные. По большому счёту сейчас её нужно отводить на переформирование, так что она считай тоже выбыла, наврядли немцы успеют её вернуть в строй до начала сражения. Правда и Прохоров понёс большие потери, но они в любом случае не шли ни в какое сравнение с тем, что потеряли немцы. Теперь правда было необходимо срочно пополнить армию Севастьянова новой техникой, кроме дивизии самого Прохорова, коридор держал и танковый батальон из бывшей дивизии самого Севастьянова, но общие потери оказались не такими большими и их можно было достаточно легко пополнить. А по Прохорову решено, после сражения, если он так же хорошо себя в нём покажет, то ему можно будет дать генерал-майора. И дивизию он тоже перерос, хорошо бы дать ему армию, но сразу пожалуй не надо, сначала пусть побудет начальником штаба у Севастьянова, тем более он и так разрабатывает операции для всей армии. Да, так он и поступит и ждать осталось уже недолго, судя по докладам разведки немцы уже почти готовы, правда потеря двух дивизий может ненадолго задержать начало генерального сражения, но и долго тянуть противник тоже не будет.

Уважаемые читатели, особенно знатоки истории, прошу вас принять во внимание, что с учётом действий нашего героя, хотя общая линия истории почти не изменилась, но многие сроки и даты сдвинулись во времени, а потому не надо дотошно сравнивать числа и события, а потом кричать, Автор, ты неправильно указал даты.

Сталин понимал, что предстоящее сражение станет решающим и переломным, именно по его итогу станет ясно, кто одержит в этой войне верх. На фоне новых немецких танков, которые по своей мощи значительно превосходили наши Т-34 и КВ, появление у нас новых Т-43 и КВ-3, которые не уступали новым немецким Тиграм и Пантерам, сводило на нет появившееся было у противника преимущество. И тут опять не малую роль в этом сыграл полковник Прохоров, который ещё в прошлом году предсказал появление у немцев новой техники. А съёмки сражения получились хорошо, пусть политуправление немедленно их растиражирует и начнёт показывать в армии и среди населения страны, такие фильмы хорошо поднимут дух бойцов и людей, да и союзничкам тоже можно показать, а то это они сейчас союзники, пока есть общий враг, а потом снова станут врагами.

В отличии от Сталина, у фюрера всей германской нации настроение было препаршивым, хотя он не видел фильма, ни советского, ни своего, но вот сводки с фронта вызвали у него припадок гнева. Прямо накануне решающего сражения с русскими большевиками, его доблестная армия несёт большие потери, причём не какие-то там заштатные дивизии, а танковая и главное, его гордость, дивизия «Великая Германия». Судя по докладу, 24-ая танковая дивизия попала в хитрую ловушку этих коварных азиатов, а «Великая Германия» понесла большие потери пытаясь помочь вырваться из ловушки 24-ой танковой. И плевать ему, что судя по докладу разведки, противостояли его войскам тоже русские элитные дивизии, как можно сравнивать диких русских и цивилизованных германцев. А главное, этот негодяй, командир 24-ой танковой дивизии генерал фон Эдельсхайм, который так самоуверенно влез в тщательно подготовленную русскими ловушку, просто застрелился. Мало того, что он угробил собственную дивизию, так ещё по его вине большие потери понесла и дивизия «Великая Германия», а генерал фон Эдельсхайм, вместо того, что бы предстать перед военным трибуналом и ответить за свой просчёт, покончил с собой. Немного успокоившись, Гитлер затребовал себе все данные о русских, об их 4-ой гвардейской армии.

— Мне нужна его голова, вы слышите меня Кейтель, мне нужна его голова!

— Кого мой фюрер?

— Этого русского полковника Прохорова! По сообщению абвера он уже давно доставляет нам большие неприятности. Я не хочу больше слышать, что по его вине мы несем потери и срываются операции.

— Но мой фюрер, такими делами занимается адмирал Канарис, это в его компетенции.

— Мне плевать, кто это сделает, но этот русский больше не должен доставлять нам проблемы! И да, необходимо в самые кратчайшие сроки пополнить дивизию «Великая Германия», она должна взять реванш за последнюю неудачу на Восточном фронте.

Озадаченный Кейтель выйдя от фюрера решил поручить дело русского полковника Прохороффа не только людям Канариса, но и Шелленбергу, чем больше людей будет заниматься этим делом, тем лучше.

То, что адмирал Канарис возглавлял Абвер, военную разведку, известно наверное всем, но вот про разведку СС знают не все. Со 2 июля 1941 года, штурмбанфюрер (майор) Вальтер Шелленберг возглавил разведку СС, на момент действия книги он только что получил звание оберфюрер (среднее между полковником и генерал-майором).

Вторым человеком, у которого было очень плохое настроение, оказался командующий 4-ой танковой армией генерал-полковник Гот. Прямо накануне предстоящего сражения его армия теряет две дивизии, танковую и моторизованную, кроме чисто технических потерь, когда его силы уменьшились, это ещё бьёт и по моральному духу его солдат. Если раньше стоило только прорвать оборону русских, и можно было делать что угодно, громя их тылы, то теперь надо думать, что это, действительно прорыв на коммуникации противника или хитро расставленная ловушка. Он уже получил выволочку от фюрера, что допустил такое, вот только кто мог подумать, что русские устроят такую ловушку. Правда разведка докладывала. Что сюда переброшена 4-ая гвардейская армия русских, которая уже доставила им большие неприятности под Петербургом, но она дислоцировалась в ближнем тылу русских вторым эшелоном и её воспринимали просто, как на русскую подстраховку своих частей. Теперь придётся запретить подобные прорывы из опасения новой ловушки русских, правда и ждать наступления осталось уже немного. Да, битва будет тяжелой, русские научились воевать, но с помощью новых танков они наконец разгромят основную армию русских и смогут устремится не встречая сопротивления к Москве. Не зря командование допустило контролируемые утечки, что бы русские сконцентрировали здесь побольше своих войск. Не придётся потом вылавливать их по лесам, а прихлопнут сразу и спокойно двинутся вперёд. Спустя пару дней сначала пришёл приказ на ускоренное переформирование дивизии «Великая Германия», в неё пошли новые Тигры и Пантеры, а в качестве противотанковых средств модернизированные StuG 3 с новой длинноствольной пушкой. Но кроме такой приятной новости была и не очень приятная, командование распорядилось оказать всяческую поддержку разведгруппам абвера и СС по захвату или при его невозможности, ликвидации командира русской механизированной дивизии полковника Прохороффа.

Совершенно неожиданно для меня пришёл приказ получить новую технику, вместо погибшей во время выполнения операции, на ближайшую к нам железнодорожную станцию приходит эшелон с танками. Завтра я должен был обеспечить получение этих машин, такая оперативность меня очень обрадовала, правда был небольшой затык с экипажами для них, так как потери у танкистов были большими, но и тут обрадовали тем, что необходимое количество людей уже отправлено ко мне, так что в течение нескольких дней все прибудут, и что все они уже имеют боевой опыт. На следующий день я отправил на станцию небольшую колонну, в пять бронетранспортёров загрузились мехводы и командиры танков, а кроме них было ещё три бронетранспортёра службы охраны тыла и два зенитных, со спарками крупнокалиберных американских браунингов. Мне совершенно не хотелось нести ненужные потери, а потому я и подстраховался на случай появления немецких самолётов. Когда моя колонна прибыла на станцию, эшелон с танками уже был тут. Начальник эшелона исходил паром от злости, как оказалось, опять кто-то напутал, и эшелон с техникой пришёл еще вчера. Кроме меня пополнение получали и танкисты Катукова, чью 1-ая гвардейскую танковую армию и должна была усилить наша с Севастьяновым армия. Катуковцы получили такни еще вчера вечером и оказалось, что ждут только нас, а ни кого нет и танки стоят на платформах без экипажей. Случись авиационный налёт и хана всему, так как зенитное прикрытие на станции слабое. Бойцы Катукова быстро приняли свою часть танков и тут же укатили, стараясь использовать ночь для незаметного прибытия к себе, а других людей способных согнать танки с платформ на станции не оказалось. Мои бойцы прибыли уже после полудня и узнали от начальника эшелона очень много нового и про себя, и про своих родителей и про их половую жизнь. Поскольку самым старшим по званию среди моих бойцов был старлей, а начальник эшелона майор, то пришлось моим бойцам лишь молча выслушивать словесный понос, они правда постарались поскорей согнать с платформ танки и как только это сделали, тут же уехали, оставив на станции очень злого майора, которого не успокоило даже то, что всё в итоге закончилось благополучно. Кстати чуть запоздав прибыли бойцы и из бывшей дивизии Севастьянова, им тоже восполняли потери в танках после прошедшей операции. Они молча присоединились к моим бойцам, а когда все танки согнали на землю, то бойцы разделились, мои поехали ко мне, а из бывшей дивизии Севастьянова к себе.

Вот на обратном пути без приключений не обошлось, нашу колонну попытались атаковать четыре мессера, но их встретил сосредоточенный огонь крупнокалиберных браунингов. Первыми их разумеется заметили расчёты зенитных установок, они сразу и предупредили по рации всех остальных. Ещё при проектировании бронетранспортёров был учтён фактор ведения городских боёв, а именно возможность наведения пулемётов на высокий угол подъёма, что бы бронетранспортёр мог вести огонь по крышам домов. Вот и сейчас, получив по рации предупреждение от расчётов мобильных зениток, стрелки оперативно развернули башни бронетранспортёров, которые сразу съехали с дороги и остановились, давая простор танкам, которые продолжили движение, а кроме того, что бы спокойно стрелять не отвлекаясь на тряску, и как только появились немецкие самолёты, дружно открыли по ним огонь. Поскольку каждый третий патрон в ленте был трассирующим, то с земли в сторону приближающихся самолётов ударили отчётливо видимые струи очередей. Такой достаточно плотный огонь заставил немецких лётчиков отвернуть в сторону, и они быстро пролетели над моей колонной. Башни бронетранспортёров не могли поворачиваться слишком быстро, зато спаренные зенитки развернули мгновенно, а ещё к ним присоединись и зенитные пулеметы с танков, командиры танков, из-за отсутствия других членов экипажа сами встали к зенитным пулемётам на крышах башен и тоже подключились к отбитию атаки, благо, что как раз к пулемётам патроны были, правда совсем немного, лишь по одном коробу на самом пулемёте, но и так это помогло отпугнуть немецких лётчиков. Один истребитель всё же удалось зацепить, и он дымя. Направился в сторону линии фронта, а оставшаяся тройка истребителей принялась его сопровождать, оставив мою колону в покое. Дальше они доехали уже спокойно, бронетранспортёры, как только немцы улетели, сразу тронулись дальше. По прибытии, доложились, я сам их встречал, после чего танки отогнали в сторону и замаскировали, а кроме того принялись их снаряжать всем необходимым. Их заправили и загрузили полный боекомплект, а на следующий день прибыло и пополнение, так что разбавив их бойцами из выживших, сформировали новые экипажи. Начальство не обмануло, всё пополнение было из уже успевших повоевать бойцов, часть из них была после госпиталей, а часть из запасных полков, куда они попали после расформирования своих частей. Теперь у меня снова был полный штат танков и экипажей к ним, да, не ожидал я такой оперативности, но ведь не зря говорят, что сначала ты работаешь на репутация, а потом уже она работает на тебя. Какая другая обычная часть наверняка долго бы получала необходимую её технику и пополнение, а я получил всё считай за неделю, что поистине было очень быстро. Также быстро пополнили и остальные дивизии нашей армии, а кроме того был и ещё один приятный сюрприз. Меня и Севастьянова наградили орденами Суворова 3 степени за проведённую операцию, причём решение было принято буквально в молниеносные сроки. И награждать решили в штабе фронта, куда меня и вызвали через несколько дней.

Взяв обычную охрану, я утром двинулся в штаб фронта, но когда отъехав километров на десять от своего штаба, мы въехали в лес, то вскоре шедшим первым бронетранспортёр охраны подорвался на мине, а по моей командирской машине и второму бронетранспортёру охраны ударили пулемётные очереди. Мой водитель не растерявшись, даванул на газ и свернул в бок, объезжая подорванный бронетранспортёр. На лесной дороге канав вдоль неё не было, и лес был не очень густым, а потому легко проломившись через кусты росшие на обочине дороги, моя командирская машина под дробь пулемётных попаданий рванула вперёд, а следом за нами и второй бронетранспортёр охраны. Он кстати увидел, откуда по нам ведут огонь и развернув свою башню открыл ответный огонь, правда малорезультативный, так как его сильно трясло на кочках. Кроме пулемётчика открыли огонь и бойцы охраны через небольшие бойницы в бортах своей машины. Не приняв боя мы объехали подорванный бронетранспортёр и рванули по дороге вперёд, но из второго бронетранспортёра командир машины по рации связался со штабом дивизии и поднял по тревоге батальон охраны тыла, так что уже буквально через пять минут из расположения дивизии к месту нападения выдвинулись две роты на бронетранспортёрах.

Мы быстро оторвались от противника, дальше дорога была свободна, а у немцев не было своего транспорта, так что буквально через пару минут обстрел прекратился, так как мы вышли за зону досягаемости. Бронетранспортёр охраны, обогнав мою машину, двинулся первым, а моя машина за ним, но дальше мы доехали до штаба фронта уже без происшествий, если не считать одну встречу с немецкими самолётами, но мы увидели их первыми и приткнулись под деревьями, так что немцы пролетели мимо. В штабе фронта встретился с генералом Севастьяновым, тот доехал до штаба нормально, а потом было награждение и небольшой сабантуй. За это время ко мне как раз прибыли ещё два бронетранспортёра охраны, это на обратный путь, а то кто его знает, может ещё кто решит на меня напасть. Кстати моя командирская машина с честью выдержала это испытание, пробитий брони не оказалось, а вот боковые стёкла эти редиски недоделанные мне повредили. Хотя бронестекло и выдержало, вот только покрылось трещинами, так что его надо было менять.

Оберштурмфюрер СС (Обер-лейтенант) Гуго Пфайль внезапно был вызван к своему начальству, где ему поставили задачу любыми способами захватить командира русской дивизии, полковника Прохороффа. Оберштурмфюрер Пфайль вместе со своим взводом служил в дивизии СС «Рейх», для него был полной неожиданностью приказ полученный от начальства, по секрету его земляк из штаба дивизии сообщил ему, что задание получено с самого верха, от начальника разведки СС штурмбанфюрера Шелленберга. На такое задание Пфайль взял весь свой взвод, так как ему понадобятся силы. Через линию фронта удалось перейти удачно лишь на четвёртый раз, до этого русские их обнаруживали ночью на нейтральной полосе и открывали по ним огонь. В четвёртый раз, что бы не насторожить русских, Пфайли приказал солдатам на передовой не прекращать запускать осветительные ракеты, просто делать это немного пореже. Внешне всё выглядело как обычно, вот русские и не насторожились, ракеты ведь запускают, значит всё в порядке. Тихо миновав линию русских окопов, взвод Пфайля быстрым шагом углубился в русский тыл, а как только они отошли немного дальше, как побежали и вскоре скрылись в лесу. Место нахождения штаба их цели, было известно заранее, вернее населённый пункт, в котором или рядом с которым он располагался. Соваться в само расположение русских он не стал, слишком опасно, их много и судя по всему они хорошо вооружены и обучены. Однако цель не будет постоянно сидеть у себя в штабе, а потому надо просто дождаться, когда она куда либо выедет. Из этой деревни было две дороги, одна в сторону передовой и другая в тыл. Как было известно от абвера, дивизия цели находилась во втором эшелоне, так что скорее всего русский полковник поедет в свой тыл, чем в сторону фронта, а потому и засаду сделали на дороге ведущей в тыл. Им пришлось прождать три дня в лесу, где они утроили засаду, прежде чем со стороны расположения вражеского штаба показалась маленькая колона из двух бронетранспортёров охраны и машины. Противотанковую мину на дороге они установили и замаскировали заранее, только сам взрыватель не устанавливали, а то на ней мог подорваться кто угодно и тогда место засады будет провалено. Как только оберштурмфюрер Пфайль получил сообщение о этой колоне, сразу приказал установить в мину взрыватель. Конечно не обязательно это ехала их цель, к сожалению своей агентуры в этом селе у них не было, и устроить наблюдение рядом тоже было невозможно. Русские очень ответственно отнеслись к охране своего штаба и постоянно патрулировали его окрестности, так что расположится рядом было невозможно, их почти сразу обнаружили бы. Просто Пфайль предположил, что навряд ли кто другой поедет на такой машине и с такой охраной. За прошедший год немцы уже знали, что на таких машинах передвигается русское начальство, а потому и шанс, что там едет их цель был очень высок. Затаив дыхание, Пфайль смотрел, как приближаются русские машины, наконец передний двухосный бронетранспортёр наехал на установленную в колее мину. Раздавшийся взрыв подбросил бронированную машину и она по инерции ещё проехав несколько метров остановилась, а из под её капота показались первые струйки дыма. Одновременно с этим по русским машинам открыли огонь пулемётчики, в его взводе было три ручных пулемёта, а остальные его солдаты открыли огонь из своих винтовок. На этом все успехи его группы и закончились, русские не принимая боя рванули вперёд, тяжёлые полноприводные машины свернув в лес, просто проломившись через густой кустарник росший по краям лесной дороги. Из замыкавшего бронетранспортёра охраны открыли ответный огонь, вот только попасть из трясшейся на кочках машины было невозможно, а потому и ущерба ни какого ответный огонь не нанёс. Оберштурмфюреру Пфайлю оставалось лишь выругаться, цель ускользнула, а всё приказ постараться взять её живой. Что стоило просто установить управляемую мину и подорвать её под машиной цели, тогда и весь его взвод не надо было брать на задание, а было достаточно пяти человек. Теперь придётся срочно уносить от сюда ноги и затем подыскивать новое место для засады и ещё снова ждать, причём неизвестно сколько. Как только русские скрылись из вида, он построил свой взвод и они бегом двинулись сквозь лес, стараясь побыстрей уйти с места неудавшейся засады. Немцы уже не видели, как через несколько минут после того, как они ушли, в подорванном бронетранспортёре открылась бронированная дверь и наружу вывалился боец. Он мало что соображая в этот момент просто прошел несколько шагов от соей машины и рухнул на землю, а следом за ним из двери выпал ещё один боец, но он не пошел сразу от машины, а снова туда сунувшись, с трудом вытащил тело своего товарища. Затем взяв своего товарища за руку, он напрягая все свои силы потащил его прочь от начавшего разгораться бронетранспортёра. С трудом переставляя ноги, он тем не менее упорно тащил раненого, пока наконец не смог отойти метров на десять от подорванного бронетранспортёра, после чего обессилено рухнул на землю и потерял сознание. Очнулся он уже от воды, которую ему на лицо лил санинструктор, это прибыла помощь. Немного очухавшись, боец увидел лежавших рядом с ним двух своих товарищей, один из них, тот, кого он вытащил из подбитого бронетранспортёра уже был перевязан, а десяток бойцов пытались потушить их горящий бронетранспортёр, однако это было бесполезно. Вскоре их троих погрузили в кузов санитарной машины и увезли в госпиталь, а в горящем бронетранспортёре остались еще трое их погибших товарищей.

Почти три часа группа оберштурмфюрера Пфайля бежала через лес, уходя от возможного преследования, когда сзади послышался едва различимый собачий лай. Судя по всему прибывшие к месту засады русские взяли след и похоже уверенно их догоняли. Когда они уходили, уже имевшие большой опыт его солдаты рассыпали по земле смесь табака с перцем, что бы собаки, которые, как им было известно были у русских не взяли их след, но похоже это не помогло. Снова приказав посыпать их следы этой смесью, он глянув на карту, свернул чуть в сторону, там тёк ручей, и Пфайль хотел попытаться сбить преследователей со своего следа. Через полчаса бега они достигли ручья и Пфайль, что бы ещё больше запутать русских пошел по ручью в обратную сторону. Его расчёт был прост, кто в здравом уме решит вернуться назад, по всем расчётам, даже если русские смогут проследить его до ручья, то по логике они должны просто двигаться по нему дальше, стараясь как можно дальше уйти от места неудавшейся засады. Сначала собачий лай приближался, но потом стал отдалятся и оберштурмфюрер Пфайль облегчённо выдохнул, похоже им удалось оторватся.

Капитан Мигунов глянув на своего следопыта, потомственного сибирского охотника из эвенков спросил.

— Ну что Курбетьев, куда они пошли?

Достаточно молодой, но уже опытный охотник и следопыт, который родился и вырос в тайге, внимательно осмотрев следы, походив туда и сюда вдоль ручья, ненадолго задумался, а затем дал неожиданный ответ.

— Товарищ капитан, думаю немцы решили нас обмануть и двинулись по ручью назад.

— Почему ты так решил?

— Дно у ручья песчаное, вода полосы делает, вон они нарушены, причём хорошо, немцев много было, пара десятков точно, дальше песок нетронут, а в обратную сторону сильно сглажен, сами смотрите, так что думаю назад они пошли, да и так, кто их у места засады искать будет.

За прошедшие полгода Курбетьев ещё ни разу их не подвёл, чётко читая следы, так что не доверять его словам не было ни какого повода. Подозвав к себе радиста, капитан Мигунов связался с штабом и передал сообщение, что немецкие разведчики, устроившие на дороге засаду скорее всего двинулись по ручью назад и он продолжает их преследование.

Группа оберштурмфюрера Пфайля прошла по ручью около километра, пока наконец не вышла из него на другой берег и не побежала дальше, но спустя около часа позади снова послышался собачий лай. Смачно выругавшись, Пфайль приказал ускорится. Ещё через пару часов хорошо вымотавшиеся немцы оставили небольшой заслон из пяти человек с пулемётом, а остальная группа устало побежала дальше, всё ещё не теряя надежды оторваться от преследования. Минут через двадцать позади послышались звуки боя, хорошо различимое таканье их МГ и ответные очереди русских пулемётов. К сожалению бой длился минут пять, не больше, а затем всё стихло.

Рота капитана Мигунова бежала по обоим сторонам ручья, пока наконец собаки снова не взяли след в месте, где немцы вышли из ручья, они прошли по нему около километра, а затем вышли на другом берегу и снова углубились в лес. Рота продолжила преследование, однако через некоторое время по бежавшей первой собаке с проводником не ударил немецкий пулемёт. Проводник упал на землю, а собака рванула дальше. Бежавшие следом бойцы дружно попадали на землю, но место откуда немецкий пулемётчик открыл огонь они заметили, а потому без команды открыли ответный огонь. К немецкому пулемёту прибавились и винтовочные выстрелы, но немцев мгновенно задавили ответным огнём. К пулемётам добавили автоматные очереди, да и самозарядные винтовки остальных бойцов также не давали немцам поднять голову, а собака наконец достигнув немецкого пулемётчика, набросилась на него. Под прикрытием подавляющего огня, бойцы пошли вперёд, и вскоре в живых было только два немца, один раненый и другой хорошо погрызенный собакой. Проводник оказался жив, хотя и тяжело раненым, но шанс выжить у него был. Санинструктор оказав ему первую помощь и перевязав, достал из своего сидора походные носилки, это был просто кусок брезента с рукавами по краю. Срубив подходящие по размеру жерди, их вставили в рукава брезента и получились носилки, на которые и положили проводника, после чего двое бойцов понесли его прочь, а вместе с ними пошли еще трое получивших лёгкие ранения и могущие передвигаться самостоятельно, также с ними пошла и собака проводника. А капитан Мигунов в это время проводил экспресс допрос пленных, при этом не обращая внимания ни на какие конвенции. Своим поведением за эти годы войны немцы просто поставили себя вне каких либо ограничений, а потому очень скоро пленные заговорили. Узнав что ему было нужно, капитан Мигунов приказал прирезать пленных немцев, всё равно ему было некогда с ними возится, после чего его рота продолжила преследование противника. Все уже основательно устали, но продолжали преследование, пока впереди не послышались звуки разгорающегося боя.

Они пробежали из последних сил ещё с полчаса, пока впереди неожиданно не оказались русские. Бежавших впереди основной группы трех солдат срезали одной длинной пулемётной очередью. Остальные солдаты группы, не зная сколько впереди них противников, сразу залегли, постаравшись найти себе укрытия. Попавшиеся им навстречу русские стали окружать его группу, поняв, что уйти уже не удастся, оберштурмфюрер Пфайль приказал сражаться до конца. Впрочем его солдаты и так знали, что русские не берут в плен солдат СС, если обычные армейцы из вермахта ещё могли надеется на плен, то их просто не брали, а убивали на месте. Заняв оборону, группа приготовилась подороже продать свои жизни, но и русские не лезли вперёд. Окружив их, они стали огнём своих пулемётов подавлять их, не давая им отстреливаться, а кроме пулемётов по ним вели интенсивный огонь из самозарядных винтовок. Пока одни подавляли их, другие осторожно подбирались к ним поближе, также используя попутные укрытия. Подобравшись поближе, русские закидали их гранатами, а затем рванули вперёд. Эти бойцы были вооружены автоматами, а потому выживших, но оглушённых немцев они просто добили из автоматов. Всё это я узнал позже, когда вернулся после награждения из штаба фронта.

Глава 13

15 июля 1943 года, Наблюдательный Пункт 1-ой танковой армии.

Генерал-лейтенант танковых войск Михаил Ефимович Катуков с самого раннего утра находился на этом наблюдательном пункте, расположенном в непосредственной близости от наших укреплений, но оборудованном хорошей связью. По сообщениям нашей разведки, сегодня немцы наконец должны были перейти в наступление в соответствии со своим планом «Цитадель». Правда из-за того, что 4-ая гвардейская армия генерал-лейтенанта Севастьянова устроив немцам ловушку смогла практически полностью уничтожить немецкую 24-ую танковую дивизию и нанести огромные потери дивизии «Великая Германия», противнику пришлось перенести уже утверждённую дату начала наступления.

В реальной истории Курская Битва началась 5 июля 1943 года, но в нашей истории из-за приказа Гитлера немедленно восполнить потери дивизии «Великая Германия» эти сроки немного отодвинулись.

В 6 часов утра, одновременно, началась мощная артподготовка с обеих сторон, разумеется кроме артиллериив ней приняла участие и авиация, вот только было и небольшое различие. Если немцы все свои усилия сосредоточили на наших окопавшихся войсках, которые ещё с весны начали возводить здесь глубокоэшелонированную оборону, то у нас было немного по-другому. Вся артиллерия работала исключительно по приготовившемуся к атаке противнику, а вот авиация имела другие цели. Прекрасно осознавая всю значимость тяжёлой артиллерии в современной войне, наши самолёты принялись бомбить и штурмовать позиции немецких гаубиц, большинство которых было выявлено разведкой, причём работали над этим все, и авиационная разведка, и артиллерийская, и обычная. Несколько раз разведке даже удалось уничтожить несколько немецких батарей, но из-за усиленной охраны и большого количества немецких войск, в основном разведчики только вскрывали места расположения немецких орудий и наносили их на карты. В результате уже через полчаса огонь немецкой артиллерии стал снижаться, по мере того, как наша авиация уничтожала её. Заранее зная место расположения противника, бомбардировщики сразу летели к выбранной цели, а уже над ней ясно видели ведущую по нашему расположению артиллерию противника. В обычном состоянии, хорошо замаскированные орудия с высоты не разглядеть, но только не тогда, когда они ведут интенсивный огонь, дым и огненные всполохи от выстрелов было ни чем не замаскировать.

НП Катукова располагался в паре километров от наших укреплений, но устроен он был на небольшом возвышении, причём очень хорошо замаскирован, что бы не привлекать к себе внимания с противоположной стороны. До самого начала артиллерийской подготовки Катуков изучал в стереотрубу линию фронта, но после того, как из-за начавшегося артиллерийского обстрела всё заволокло дымом, он прекратил это делать. Какой смысл пытаться что-то разглядеть в дыму, вместо этого он приказал своему ординарцу принести чай и спокойно сел перекусить. Связисты постоянно докладывали ему о сообщениях с мест, но пока ни чего экстраординарного не происходило. Основной немецкий удар приходился на окопавшуюся по самое не могу пехоту и противотанковую артиллерию, причём в нашей обороне во всю использовали новинку, броневые капониры, это были бронекапсулы из броневой стали, которые вместо дотов опускали в подготовленные для них котлованы, после чего обкладывали камнями с землёй, а по возможности ещё добавляли и бетон. Конечно по прочности с бетонным дотом это было не сравнить, но он определённо был гораздо лучше чем обычное деревоземляное укрепление. Вся бронетехника его армии была укрыта в ближайшем тылу и пока не несла потерь от артиллерийских и авиационных ударов немцев. Постепенно интенсивность немецкой артиллерии снижалась, пока наконец полностью не прекратилась. Хотя нашим укреплениям от такой мощной артподготовки противника досталось очень хорошо, но в итоге наши потери оказались не такими большими. Согласно немецким планам, сразу после артподготовки должна была последовать атака их войск на наши позиции. Немцы рассчитывали достаточно легко прорвать оборону деморализованных после мощного артудара советских войск, но наш встречный артудар по приготовившемуся к атаке противнику спутал им все планы. Немцам потребовалось около трёх часов, что бы придти в себя после нашего ответного привета.

В реальной истории точно также немецкое наступление было задержано на несколько часов из-за нашего артиллерийского удара по приготовившимся к атаке немецким войскам.

Как только немецкий артобстрел прекратился, Катуков снова прильнул к стереотрубе, внимательно изучая те повреждения, которые нанес нашей обороне вражеский обстрел, а также выслушивал отчёты о потерях, которые постоянно докладывали с мест. Неожиданно один из связистов его окликнул.

— Товарищ генерал-лейтенант, вас командующий спрашивает.

Отодвинувшись от стереотрубы, Катуков подошел к связисту и взял трубку телефона.

— Генерал-лейтенант Катуков слушает.

— Утро доброе Михаил Ефимович, как там у тебя? Потери большие?

— Здравствуйте Николай Фёдорович, данные ещё уточняются, но по уже полученным с мест сведениям потери вполне приемлемые.

— Как немцы?

— Пока тихо, уже минут 20 как они закончили артобстрел, но пока молчат, и шевеленья с их стороны пока нет, жду.

— Ну жди, как только зашевелятся, сразу сообщи.

— Сделаю Николай Фёдорович.

Катуков вернул трубку связисту и снова прильнул к стереотрубе, наступило томительное ожидание, немцы затихли, а наши пехотинцы пользуясь возможностью, принялись лихорадочно восстанавливать по мере своих сил повреждённые участки обороны, а также эвакуировать в тыл погибших и раненых. Благодаря заранее заготовленным доскам, жердям и брёвнам, ремонт укреплений шёл быстро и к началу немецкой атаки большинство повреждений были устранены. Наконец около 9 часов утра со стороны противника послышался гул многочисленных моторов и в стереотрубу Катуков увидел надвигающуюся на наши позиции стальную лавину немецких танков. Связист связал его с Ватутиным и Катуков доложил командующему фронтом, что немцы пошли в наступление. Глядя в стереотрубу, Катуков видел сплошную линию немецких танков, которые медленно надвигались на наши позиции. Наша противотанковая артиллерия молчала, уже имея к этому времени опыт столкновения с новыми немецкими танками, наши артиллеристы знали, когда они смогут открыть огонь, что бы иметь возможности нанесения противнику урона. Зная, какое значение будет иметь это сражение для всего хода войны, командование озаботилось вооружить войска Воронежского фронта новейшими М-42 и срочно возобновленными в производстве ЗИС-2.

М-42, модернизированное 45 миллиметровое противотанковое орудие, за счёт увеличения длины ствола бронепробиваемость орудия выросла примерно наполовину. ЗИС-2, противотанковое орудие калибра 57 миллиметров разработанное и запущенное в производство в 1941 году. На момент создания было самым мощным противотанковым орудием в мире, но к сожалению, благодаря усилиям маршала Кулика, оно было снято с производства под предлогом своей излишней бронепробиваемости, армии просто не нужны такие мощные орудия. Справедливости ради можно отметить, что орудие было достаточно сложным и дорогим, так что намного более простые и дешевые 45 миллиметровые орудия 53-К могли на тот момент могли успешно бороться практически со всеми танками мира. В реальной истории на Воронежском фронте во время сражения на курской Дуге орудий ЗИС-2 не было совсем, только на Центральном фронте было 4 истребительно-противотанковых полка этих орудий.

Однако не только эти противотанковые орудия, которые кстати все были размещены в бронекапонирах, должны были сдерживать противника. Когда Ставка приняла решение о сформировании его армии, то тогда было принято решение и о составе армии, так что в её составе были тяжёлые штурмовые самоходки СУ-152 и тяжёлые противотанковые СУ-122, с орудиями на базе гаубицы А-19. В состав его армии вошли три полка СУ-152 и три полка СУ-122, все машины были новенькими, только с конвейера, вот они и заняли позиции примерно в километре позади пехоты в отрытых специально для них капонирах, так что над землёй торчало только орудие и часть рубки. Разумеется что все капониры были хорошо замаскированы, а на орудиях стояли пламегасители, так что обнаружить боевые машины было очень сложно, даже когда они откроют огонь. Кроме того и землю перед ними полили водой, что бы от выстрелов не подымалась пыль. Также свои места в капонирах заняли и новые КВ-3, чьи орудия ЗИС-6 также имели очень хорошую бронепробиваемость и могли поражать новые немецкие танки уже с дистанции в 2000 метров.

Когда немецким танкам осталось около километра до наших позиций, наша артиллерия открыла огонь. Пока это были только ЗИС-2, причём стреляли они достаточно дефицитными подкалиберными снарядами, но по мере того, как немцы приближались к нашим позициям, перешли на более дешёвые и доступные БР-271М, которые могли на дистанции в километр пробить вертикальную лобовую броню Тигра и наклонную Пантеры.

На дистанции в километр ЗИС-2 могла пробить снарядом БР-271М броневую плиту толщиной в 85 миллиметров при наклоне в 60 градусов и 105 миллиметров вертикальной брони. Толщина лобовой брони Тигра была 100 миллиметров при наклоне в 90 градусов и у пантеры 80 миллиметров при 55 градусах наклона соответственно, так что орудие ЗИС-2 уже могло уверенно поражать новые немецкие танки, правда не любым снарядом. В зависимости от типа снаряда, на дистанции в километр по вертикальной бронеплите орудие могло пробить от 74 снарядом БР-271К, и до 140 миллиметров брони подкалиберным снарядом обтекаемой формы БР-271Н.

Согласно приказа по армии, все получаемые противотанкистами подкалиберные снаряды запрещалось использовать в боестолкновениях с противником, их специально копили как раз для этого сражения и сейчас они более чем пригодились. Если прямую лобовую броню Тигров они в основном пробивали без проблем, то вот наклонную лобовую броню Пантер брали не всегда, очень часто вместо пробития брони был рикошет. Тем не менее, то один, то другой немецкий танк останавливался и или просто горел, или взрывался. Но вот в дело вступили и самоходки, если противотанковые орудия были сразу за позициями пехоты, то самоходки гораздо дальше, но в бой они вступили лишь чуть позднее противотанкистов. Гулко рявкнули их орудия, посылая в противника тяжёлые болванки снарядов, которые проламывали броню немецких танков или просто сносили с погонов башни. Самыми последними в бой втянулись тяжёлые КВ-3, но и их орудия уверено брали свою часть подбитых или уничтоженных машин врага. По мере того, как немецкие танки приближались к нашим позициям, эффективность противотанковой артиллерии повышалась.

Катуков всё это наблюдал со своего наблюдательного пункта, пока всё шло хорошо, но встретив ожесточённое сопротивление, немцы снова вызвали артиллерийский огонь. Передовая линия нашей обороны снова скрылась в облаках разрывов, но на этот раз наша тяжёлая артиллерия начала противобатарейную борьбу и вскоре немецким артиллеристам пришлось срочно или прекращать свой огонь или переносить его уже на наши тяжёлые орудия. Обстрел передовых позиций прекратился, но бой на этом не закончился. Поняв, что таким образом они быстрее потеряют все свои танки, немцы стали использовать свои уже подбитые машины, как укрытия, что сразу затруднило нашим войскам обзор и обстрел. Теперь приходилось высматривать немцев, стараясь попасть в открывшегося врага. Больше всего проблем нам доставляли их новые самоходки Фердинанд, которые имели лобовую броню в 200 миллиметров и которую могли пробить не все наши орудия. Противотанковые пушки точно могли только сбить им гусеницу и на этом всё, в лучшем случае если самоходку развернёт к ним бортом, тогда ещё можно было подбить её в бок, в противном случае её толстую лобовую броню было не взять. Бой шел часов до шести дня, после чего немцы всё же отступили, оставив на поле боя множество своих как горящих, так уже и догоравших танков. Через некоторое время Катукову стали поступать доклады о потерях, большего всего потери были у противотанкистов. Пехоте что, пока немцы были на удалении, то она в основном отсиживалась на дне окопов и потери несла только если прямо в окоп попадал гаубичный снаряд. Немцев остановили метрах в 200 — 300 от окопов, а их пехота видя интенсивность нашего огня тоже не горела энтузиазмом и держалась позади своих танков. Когда началась можно сказать дуэль, это когда немцы стали прятаться за остовами своих уже подбитых танков, то пехота и подавно не стала приближаться, так как тут её могли легко переехать собственные танки, когда маневрировали, а также достаться рикошетом от русских снарядов. В итоге она держалась на расстоянии, не желая попадать под наш прямой огонь. Вот противотанковой артиллерии досталось намного больше. Несмотря на то, что практически все орудия оказались укрыты в крытых капонирах, большая часть которых была сделана из броневых листов, но и это не спасало её от потерь. Несмотря на маскировку, при интенсивной стрельбе все позиции были достаточно быстро обнаружены и немцы сосредоточили на них свой основной огонь. Даже с учётом того, что с фронта эти огневые точки были хорошо укреплены, пара метров земли с камнями поверх броневой плиты основательно снижали мощность немецких снарядов, но всё равно при многократных попаданиях в итоге противник всё же пробивал защиту, и это без учёта прямого попадания в амбразуру, которые согласно теории вероятности тоже случались. Кроме этого были и попадания тяжёлыми снарядами сверху, это когда немцы вели обстрел из гаубиц, если от полевых орудий защиты хватало,то вот от тяжёлых гаубичных снарядов это уже не защищало. В итоге потери в противотанковой артиллерии составили около четверти орудий. Потерь в бронетехнике не было, она располагалась в укрытиях и была расположена дальше, а потому и обнаружить её было трудней, да и темп огня крупнокалиберных орудий с раздельным заряжанием был гораздо меньшим, чем у противотанковых орудий с их унитарными снарядами.

— Товарищ генерал, вас командующий фронтом.

Катукову снова звонил Ватутин.

— Слушаю товарищ командующий.

— Ну как у тебя дела Михаил Ефимович?

— Держимся товарищ командующий, немцы отошли, всё поле перед позициями в их горящих танках.

— Молодец, потери большие?

— Нет, среди пехоты немного, танки с самоходками вообще почти без потерь, вот противотанковой артиллерии досталось, там до четверти орудий уничтожено или повреждено и среди расчётов потери.

— Понятно, как настроение?

— Боевое Николай Фёдорович.

— Это хорошо, что боевое.

— А как обстановка на других направлениях?

— Везде успешно отбились, правда потери там больше, чем у тебя. Ладно, если что докладывай.

— Непременно.

Катуков облегчёно вздохнул, нет, нагоняя от командования он не боялся, просто только сейчас его отпустило, разжалась внутренняя пружина, которая держала его с самого утра. На позиции устремились бойцы из хозобслуги с термосами, они несли своим товарищам обед, который так сильно задержался, что теперь наверное можно было считать его уже ужином. А бойцы приходили в себя после тяжёлого боя, поев, они устало уселись на землю, ловя минуты покоя, ведь скоро им придётся восстанавливать свои позиции, так как завтра снова будет бой, а исправные укрепления могут спасти им жизнь. Лишь около десяти вечера скомандовали отбой и все кроме часовых забылись в тяжелом сне.

На следующий день утро началось с немецкого обстрела, около часа немецкая артиллерия утюжила наши позиции, правда с учётом прошедшего дня, огонь она вела не только по переднему краю, но и по ближайшим тылам. Немцы уже знали о спрятанных в капонирах позади наших позиций самоходках, вот теперь их тяжёлая артиллерия и пыталась проредить их число. Наша артиллерия тоже не осталась в стороне и открыла контрбатарейный огонь, стараясь подавить немецкие орудия. Вскоре огонь стих и снова появились немецкие танки, в этот раз им удалось почти без потерь продвинуться к нашим позициям, сказывались подбитые вчера немецкие танки, которые мешали нашим артиллеристам и самоходчикам целится в немецкие танки. Уже зная, что им надо делать, немцы в этот раз вели более успешный огонь по нашим противотанковым орудиям. Встав за своими подбитыми товарками, они затем неторопливо выцеливали наши пушки, стараясь попасть непосредственно в амбразуру. Полностью укрытые за подбитыми вчера танками, они в основном выставляли наружу только свою башню. В этот раз немецкая пехота не отсиживалась всё время в тылу, а безопасно скопившись за техникой, разом пошла в атаку и тут уже нашим пехотинцам пришлось поработать. Весь день шли ожесточённые бои в ходе которых, понеся значительные потери, немцы всё же захватили первую линию нашей обороны. Весь день Катуков непосредственно наблюдал за этим, так и не покинув свой наблюдательный пункт. Он видел, как отступали наши войска, оборонявшие первую линию обороны. Вторая линия обороны проходила в километре позади первой, именно тут были капониры самоходок и КВ, и это они поддержали своим огнём отступающую пехоту, не дав немецким танкам устремится в погоню и давить отступавших гусеницами. Из плохого было то, что почти вся противотанковая артиллерия первой линии оказалась потерянной. Вечером ему снова позвонил Ватутин.

— Ну что Михаил Ефимович, выбили тебя немцы с первой линии обороны?

— Выбили Николай Фёдорович, еще и противотанковую артиллерию потерял там, но и немцам всыпали хорошо, так что им тоже досталось.

— Ладно, не расстраивайся, не у тебя одного так, на других участках немцы тоже прорвались, но и потери у них просто огромные. Ты, как я понял, ещё не вводил в дело основную массу своих коробочек?

— Нет, не вводил, пока задействовал только самоходки и тяжёлые танки.

— Это хорошо, да, я распорядился, ночью к тебе подойдут противотанковые самоходки из 4-ой гвардейской армии Севастьянова, усилят тебя.

— Спасибо товарищ генерал, такая помощь действительно будет кстати.

— Держись короче, немцы долго напирать такими темпами не смогут, еще день или два и они выдохнутся.

— Есть держаться товарищ командующий.

— Тогда отбой.

Подход подкрепления, причём состоящего из противотанковых самоходок, был очень кстати, так как потеря на первой линии обороны всех противотанковых орудий очень сильно ударило по общей силе обороны. Противотанковые самоходки, имевшие неплохую лобовую броню и достаточно мощное орудие, смогут достаточно эффективно сдерживать противника, особенно если будут бить из укрытий. По крайней мере с дистанции в тот же километр они смогут бороться со всем немецким зверинцем кроме их новых тяжёлых самоходок. Пока же он распорядился наметить места их размещения и отрыть там для них капониры и разумеется всё замаскировать. Пока ещё было светло, командиры частей наметили места размещения самоходок, а как только стемнело, и немцы не смогли видеть, что у нас творится, так сразу пехота принялась интенсивно рыть капониры. Ни кого подгонять не было нужно, пехотинцы прекрасно понимали, что от того, как быстро и качественно они сделают укрытия для самоходок, будет напрямую зависеть их собственные жизни. Чем дольше продержаться самоходки, тем больше они уничтожат немецких танков, а значит есть вероятность не допустить их до линии окопов. Учитывая общее количество шанцевого инструмента и бойцов, капониры отрыли за час, причём с запасом, а также унесли всю выкопанную землю, что бы не демаскировать ей подготовленные позиции. Около двух часов ночи с тыла послышался звук моторов и вскоре подошедшие самоходки медленно вползали в отрытые для них капониры, боковые стенки которых даже укрепили досками и кольями, что бы они не осыпались. Над самоходками натянули маскировочные сети и местами закидали ветками деревьев, так что они почти не выделялись на общем фоне. Расположились они хоть и не в самих боевых порядках пехоты, но на удалении в 100 — 200 метров от линии окопов. Хотя поспать в эту ночь пехоте пришлось поменьше, но бойцы всё равно были довольны, всё же они получили лишний шанс на выживание в предстоящем сражении, а что оно будет жарким и тяжёлым ни кто из них не сомневался. Свои тяжёлые самоходки Катуков отводить назад не стал, они всё равно были чуть позади линии противотанковых машин Севастьянова.

Приказ командования немедленно выделить армии Катукова все наши противотанковые самоходки меня не обрадовал, судя по интенсивности пошедших боёв, без потерь в их составе не обойдётся. Вот только приказы положено выполнять, бывают конечно исключения, когда приказ ведёт к общей гибели, тогда ещё можно его проигнорировать, в случае успеха его замнут, а если нет, то спрашивать за его неисполнение будет уже не с кого. В данном случае пришлось просто взять под козырёк о ответить — есть. Однако пока, как бы это не кощунственно звучало, но я был рад, что стою во втором эшелоне. Всё же мы были больше заточены на прорыв через вражеские позиции и рейд по его ближайшим тылам. Таким образом мои самоходки были всего лишь небольшой платой с нашей стороны. Я не знал точного течения Курской битвы, но судя по тем сведениям, что я имел, она шла в более благоприятном для нас ключе, чем в моей прошлой истории. За два дня боёв немцы смогли лишь немного продвинуться вперёд, понеся при этом просто огромные потери. По моим прикидкам еще 2 — 3 дня и после того, как немцы основательно выдохнутся, мы пойдём вперёд, но эти дни ещё надо было как-то прожить, зато потом… Рейд по тылам деморализованного противника хорошо подготовленной группы с запасом топлива и боеприпасов мог обрушить весь вражеский фронт парализовав его снабжение, а если ещё удастся ударить и по его штабам, то с потерей управления централизованное сопротивление будет прекращено.

Третий день Курской битвы снова начался с немецкого обстрела наших позиций. Однако уже более слабого, чем в первый день и он быстро прекратился, как только наши гаубицы открыли ответный огонь в контрбатарейной борьбе. Немецкие танки двинулись на наши позиции и почти сразу один за другим стали останавливаться. Если снаряды противотанковых самоходок и противотанковых орудий не каждый раз брали броню немецких танков, то вот снаряды СУ-122 и СУ-152 с первого попадания проламывали броню или сносили башни с немецких танков. В небе над нами кружились наши истребители и попытка немцев вызвать авиаподдержку кончилась пшиком. Хотя немецкие бомбардировщики прилетели с истребительным прикрытием, но наши истребители не дали им прицельно бомбить, в итоге немцы сбросили свои бомбы на кого бог пошлёт, немного досталось и атаковавшим нас немецким танкам. Неся большие потери от нашего огня, немцы рвались вперёд и смогли продвинуться вперёд, но примерно в двухстах — трёхстах метрах от наших окопов они встали. Снова началась позиционная борьба, когда немецкие танки прятались за остовами уже подбитых и старались уничтожить наши орудия и технику. После полудня, после небольшого затишья, накопив большое количество пехоты, немцы попробовали снова нас атаковать, но кинжальный пулемётный огонь сначала прижал немецкую пехоту к земле, а затем заставил отползти назад, под защиту своей ещё целой и уже подбитой техники. Кроме того мы подбили и первые ряды рванувших в атаку танков, на таком небольшом расстоянии каждое попадание в немецкий танк пробивало его броню, а снаряды КВ-3 даже брали в лоб немецкие Фердинанды. В сотне метров от наших позиций немецкая атака окончательно выдохлась, и противник отступил назад.

Катуков всё это время так и провёл на своём наблюдательном пункте, руководя отсюда боем своей армии. Все его подразделения держались, противник так и не смог нигде прорваться, но на случай такого прорыва у него наготове стояли танки, готовые в любой момент по его приказу рвануть вперёд. До конца дня немцы уже не проводили активных действий, видимо сил на это у них уже не осталось. Не смотря на то, что вся техника была в капонирах и неплохо замаскирована, всё же потери были достаточно большими. На такой достаточно небольшой дистанции броня самоходок уже не могла держать вражеские снаряды, а потому много машин оказалось или уничтожено, или повреждено. Это приходилось воспринимать, как данность, но немецкие потери оказались выше и это хоть немного, но успокаивало Катукова. Приданные ему самоходки Севастьянова потеряли примерно половину своего состава, они оказались на первой линии обороны и немцы вели по ним первоочередной огонь. Также сильно досталось и артиллеристам, у тех тоже оказались очень большие потери, но вся передняя линия снова оказалась заставлена горящими немецкими танками, самоходками и бронетранспортёрами, а также усеяно телами их солдат. Артиллерийского обстрела следующим утром не последовало, так же, как и немецких атак, день прошел на удивление спокойно, а вот на следующее утро грянуло. Не смотря на трудности, наша разведка всё же работала в немецком тылу, а потому сосредоточение немецкой техники в районе Прохоровки зафиксировало и передало командованию. Решив всё поставить на одну карту, противник за день сосредоточил там почти всю свою оставшуюся бронетехнику и утром 20 июля пошел в атаку. Катуков успел перебросить туда все свои танки и уцелевшие самоходки, кроме него к Прохоровке подтянули технику и других частей.

Сначала на пошедших в атаку немцев обрушился артиллерийский удар, но долго продолжаться он не мог, так как немцы быстро приблизились к нашим позициям и артиллеристы были вынуждены прекратить свой огонь, но свою плату они с противника взяли. На поле появились первые костры из горящей немецкой техники. Когда до наших позиций осталось с полкилометра, Катуков дал приказ, и многочисленные Т-43 при поддержке КВ-3 и самоходок рванули противнику навстречу. С такой небольшой дистанции наши танки и самоходки пробивали броню любой немецкой техники, хотя разумеется и сами несли от неё потери. Вон там, наш горящий Т-43 с ходу врезался в немецкий Тигр, и мгновение спустя оба танка взорвались. Всё поле покрылось горящей техникой с обеих сторон, и ни кто не намеривался отступать. Медленно, но верно мы начали брать верх, если по качеству танков был относительный паритет, то вот по их количеству у нас после понесённых немцами за эти несколько дней в ходе их наступления потерь, было несомненное преимущество. Новая техника успешно боролась с новыми немецкими танками, и вскоре началось даже не избиение, а банальное добивание ослабевшего противника. Пользуясь случаем, наши танкисты не дали немцам отступить, и жгли их танки, так что в итоге все немецкие танки так и остались стоять на поле боя.

Наша армия почти всё сражение так и стояла во втором эшелоне, и только под конец командование отдало нам приказ вступать в бой. Именно мы окончательно сломили немецкое сопротивление, когда новая волна наших танков обрушилась на уже выдохшегося противника. Это был именно тот момент, которого я с таким нетерпением ждал. Основные наши силы, понесшие в ходе этого сражения большие потери нуждались в передышке, зато наша армия ни сколько не устала и кроме потерь в самоходках, которые мы понесли помогая армии Катукова сдерживать противника, других не было. Обоз для рейда уже был сформирован и только ждал отмашки, так что не теряя зря времени и пользуясь паникой, которая возникла у противника наша армия рванула вперёд.

Уважаемые знатоки истории, прошу не закидывать меня тапками и не тыкать носом в вопиющее несоответствие с ходом Курской битвы. В Реальной Истории немцы за несколько дней боёв продвинулись с огромными потерями на несколько десятков километров вглубь нашей обороны, но прошу учесть, что! Во-первых наша противотанковая артиллерия была в основном представлена старыми орудиями, которые были уже малоэффективны против новых немецких танков, а во-вторых и сами наши танки в основном были представлены старыми Т-34–76 и КВ-1 с 76 миллиметровыми орудиями, которые тоже уже мало подходили для борьбы с немецкими Тиграми и Пантерами и лёгкими Т-60 и Т-70, которые вообще ни чего не могли сделать немецким танкам. В нашей истории основа противотанковой артиллерии была из орудий М-42 и ЗИС-2 имевших намного лучшую бронепробиваемость, а бронетехника из новых самоходок СУ-85, СУ-122, СУ-152, а также танков Т-43 и КВ-3, имевших новые мощные орудия. В такой ситуации вполне можно было успешно сдерживать противника, не допуская его прорывов.

Глава 14

Переваливаясь на ухабах и достаточно сильно подпрыгивая на кочках, мой штабной бронетранспортёр, покачивая длинными хвостами двух антенн, шёл в середине колоны моей дивизии. Моя командирская машина шла сразу за штабным бронетранспортёром, вот только я сам ехал не в своей машине, а в штабном бронетранспортёре. Разумеется гораздо удобней и комфортней ехать в своей машине, вот только в этом есть одно очень большое НО, в моей машине нет рации. К сожалению возможности достать американские ходилки воки-токи у меня не было, к тому же я не знал когда именно они появились у пиндосов. Знаю только, что во время войны, а когда именно нет, сейчас вроде они должны уже вовсю использоваться, вот только когда начали, да и вопросы ненужные у начальства возникнут, а я откуда про них узнал, да ещё и неизвестно, согласились бы их нам поставить пиндосы или нет. Короче решил не палится, вот и приходится теперь ехать не в своей машине, а в штабном бронетранспортёре, в котором установлены две рации, одна из которых мощная для дальней связи. А что делать, сейчас связь необходима как воздух, так как от неё зависит почти всё. Обстановка меняется постоянно, и успех рейда напрямую зависит от разведки и связи, что бы разведка могла мгновенно передавать командованию добытые сведенья. Кстати Севастьянов сейчас тоже едет в штабном бронетранспортёре, правда своём, к его штабу прикомандирована отдельная машина, причём не одна, а две. Моя дивизия двигается первой, в авангарде нашей армии, и именно моя разведка разведывает путь для всех, разведчики остальных дивизий контролируют фланги, что бы не получить внезапный удар со стороны, а то в таком случае потери будут большими. А главное могут пострадать наши тыловые колоны, в которых находятся топливо и боеприпасы для всей армии. Разумеется, что всё разделено на отдельные колоны, для минимизации возможного ущерба, но в любом случае потеря даже небольшой части наших припасов может нам сильно икнутся в будущем, так как именно от припасов зависит длительность и дальность нашего рейда. Без топлива и боеприпасов вся наша техника сразу потеряет своё значение, что она стоит, если не может двигаться и вести огонь, ни чего, лишь груду дорого железного хлама. Впереди моей колоны шёл усиленный передовой дозор, а перед ним ехали разведчики в немецкой форме и на трофейных мотоциклах и бронетранспортёрах, некоторое количество которых мы захватили, и вместе с ними на трофейных же грузовиказ ехали и мои диверсанты. Скажем честно, в основном это оказалась брошенная немецкая техника, которую мы прихватизировали для выполнения задачи, наших частей впереди не могло быть по определению, а предупреждать противника о нашем приближении было нежелательно. Среди разведчиков были и сапёры, их основной задачей была проверка редких мостов на предмет минирования, так как от исправности мостов зависело всё. Времени на поиск объездов у нас не было, а потому задачей разведчиков и диверсантов был захват и удержание переправ. Я намеревался повторить действия немцев 41 года, когда они также захватывали наши мосты переодевшись под наших бойцов.

До темноты мы проехали около тридцати километров, захватив при этом один мост и уничтожив три небольшие немецкие части, которые попались нам по пути. Один раз правда пришлось сделать приличный крюк, так как по сообщению разведки впереди расположился немецкий госпиталь. После того, как в 41 году я отучил немцев уничтожать наши госпиталя и санитарные колоны, по всему фронту установилось негласное правило раненых, врачей и госпиталя не трогать. Поняв, что за любое нападение на наши госпиталя или санитарные колоны последует аналогичный ответ, немцы прекратили это делать, слишком жестоким каждый раз был наш ответ на такое. После меня и другие командиры проводили аналогичные ответные действия и в результате уже сами немцы удерживали своих камрадов от такого. Согласно донесениям разведки, в немецких госпиталях случались стычки, когда простые раненые избивали тех, про кого узнавали, что они нападали на наши госпиталя и санитарные колоны. Солдатский телеграф вещь такая, что любое событие или новость очень быстро становится известна всем. Так и новость, что русские стали в ответ за уничтожение своих госпиталей целенаправленно уничтожать немецкие мгновенно разлетелась по всему Восточному фронту, а пострадать за действия других ни кто не хотел. Также известие, что немецких лётчиков виновных в убийствах мирного населения и раненых в плен брать не будут тоже хорошо поспособствовала тому, что немецкие лётчики перестали нападать на госпиталя и санитарные колоны, но и мы тоже не наглели и не прикрывались госпиталями и санитарными машинами. Рядом с госпиталями не размещали ни каких военных объектов или складов, так же как и не использовали санитарные машины для перевозки войск или военных грузов. Короче не провоцировали противника на обстрелы и бомбёжки, что бы не было потом повода для оправданий, что били и бомбили по другим целям, а госпиталям досталось случайно. Бывали конечно случаи, когда по госпиталям и санитарным колонам стреляли, но были они очень редкими, тем более, что сразу после этого противнику напоминали, что любая палка о двух концах и всё возвращалось на круги своя. Вот поэтому и пришлось нам делать крюк, что бы объехать немецкий госпиталь по большому кругу. Уничтожать его я не хотел, это что бы не давать противнику новый повод для ответного хода, а пройти просто мимо, это значило показать свои силы немцам. Чем меньше они будут о нас знать, тем лучше, вот и двигались мы стараясь пока поменьше светится, а встреченные немецкие части уничтожали, благо в основном это были тыловики и в небольших количествах. На ночёвку встали в достаточно большом лесу и сразу принялись заправлять и обслуживать технику, так как от её исправности зависит всё.

21 июля 1943 года, окрестности города Белгорода.

Рано утром позавтракав, выдвинулись вперёд, впереди снова двигалась разведка на трофейной технике и спустя полтора часа мы оказались на подходе к Белгороду. С самого утра штаб армии двигался в порядках моей дивизии, так что штабной бронетранспортёр Севастьянова шёл рядом с моим. Встав на подступах к городу в небольшом леске, Севастьянов после нашего небольшого совета отправил две дивизии в обход, они должны были обойти Белгород с двух сторон, а моя дивизия встала, давая возможность двум другим обойти город, что бы наш удар был одновременным. Пришлось нам ждать около трёх часов, пока по рации не пришло подтверждение о готовности. От нас до города было примерно полчаса хода, и за то время, что нам нужно было что бы доехать, обе дивизии пошедшие в охват продвинулись чуть вперёд, так что они входили в Белгород не только с флангов, но и чуть с тыла, практически взяв города в кольцо. Значительных сил противника в городе не было, почти все войска были в передовой группе, что мы раскатали под Курском, так что в основном тут стояли тыловики и войска охраны тыла, которые хорошей боеспособностью не отличались, не под то они были заточены. Хотя перед самым нашим подходом немцы всё же узнали о нас, но вот организовать качественное сопротивление они не смогли. Действия по городским боям у нас были уже хорошо отработаны, так что мы действовали уже привычно, единственное что, приходилось осторожничать, так как в городе было много нашего мирного населения. В основном применяли в городских боях пулемёты, что бы поменьше разрушать и так доставшимся в ходе войны зданиям. Отбитый в феврале этого года Белгород через месяц опять был занят немцами, так что мы уже второй раз отбивали его назад.

В реальной истории Белгород был занят немцами 24 октября 1941 года после ожесточенных боёв. Затем 9 февраля 1943 года он был отбит нашими войсками, но 18 марта того же года снова оставлен и окончательно освобождён 5 августа 1943 года. В честь этого события в Москве был дан первый салют, а 5 августа стало официальным днём города.

Мы быстро продвигались по улицам города, разрушения он получил большие, вот мы и старались их не умножать. Не смотря на опасность, местные жители активно нам помогали, в основном сообщая нашим бойцам, где засели немцы, и как туда лучше пройти или проехать. В который раз сказывалось наше преимущество в автоматическом оружии, большое количество ручных пулемётов и автоматов позволяло давить противника огнём и тем самым минимизировать наши потери. Уже к вечеру весь город был нашим, а потери среди нашей армии оказались очень маленькими. Разумеется без раненых и убитых не обошлось, но их было очень мало. В Белгороде мы захватили три немецких госпиталя, уничтожать их разумеется не стали, просто немного уплотнили немецких раненых, из самого маленького госпиталя перевезли немцев в два остальных, там хоть и с трудом, но они поместились, а в освобождённый госпиталь поместили своих раненых. Кроме наших врачей в городе нашлись и гражданские медики, хоть и немного, но всё же, вот они и составили костяк нового госпиталя.

Вечером после сеанса связи с командованием фронта решили оставить в городе один батальон, который позже нас нагонит, а завтра к Белгороду выдвинется одна танковая дивизия из армии Катукова. Хотя его армия и понесла достаточно большие потери в прошедшем сражении, но боеготовности не потеряла, вот и займёт одной дивизией город, после чего станет тут в оборону, пока не подойдут основные силы фронта. А пока мы с Севастьяновым и командирами остальных дивизий нашей армии подсчитывали не только наши потери, но и наши запасы. Хорошо ещё, что в городских боях в основном использовали пулемёты. Так что расход снарядов оказался очень маленьким, меньше четверти боекомплекта. Впереди ещё было очень много дел и потому нам приходилось экономить боеприпасы. Пополнив за ночь технику топливом и боеприпасами, утром снова двинулись вперёд. Освобождение от противника Белгорода несомненно нас радовало, вот только был и большой минус, мы себя чётко обозначили перед противником. Теперь необходимо было действовать очень быстро, что бы немцы не организовали полноценной обороны у нас по пути, вскоре первые ласточки немецкой обороны встали у нас перед глазами. Наши разведчики переодетые в немецкую форму заблаговременно информировали нас об этом, себя они выдавали за солдат различных подразделений противника. В захваченных немецких штабах мы захватили достаточно различных документов, а также немецкие пишущие машинки, а среди наших бойцов нашлись два мастера по подделке документов. Стоило только заранее озаботить об этом наш особый отдел и особисты перетряхнув состав армии быстро нашли бывших сидельцев, кто как раз раньше чалился по этой статье. Всё это позволило нам обеспечить нашу разведку различными немецкими документами, что сейчас очень нам пригодилось. В основном нам было нужно. Что бы немцы во-первых приняли разведчиков за своих, а во-вторых не поставили их в строй вместе со своими солдатами. Самым сложным было утром пройти первые немецкие посты, там уже знали о нас, вот разведчики и выдали себя за солдат одной из немецких дивизий, что была на передовой, а сейчас они выполняли задание командира дивизии, потому и двигались в тыл. Наплели немцам, что едва успели покинуть Белгород перед самым нашим его захватом, даже немного повоевали там, обороняя его от наших войск. Все встреченные немецкие заслоны мы сшибали с ходу, значительных сил у противника не было, а немногочисленные противотанковые орудия уничтожали в основном с ходу. Разведчики старались по возможности их засекать и при обнаружении немедленно сообщали о их месте и количестве. Наша скорость позволила нам вскоре опередить слухи о самих себе, так как после полудня немцы уже не знали о нашем приближении и мы встречали совершенно не готового к обороне противника. Также нам стали встречаться многочисленные немецкие колонны, в основном интендантские, так что мы пополняли свой автопарк грузовых машин, а они точно лишними не будут.

Ближе к вечеру на небольшой железнодорожной станции захватили немецкие склады, где хорошо запаслись топливом и продовольствием. Мы полностью восстановили свои запасы бензина и солярки, к сожалению с боеприпасами было не так радужно, но у меня была одна задумка и по этому поводу. Сразу после этого склада, километрах в двадцати отсюда был большой немецкий аэродром, где базировались немецкие бомбардировщики. Это кстати был наш бывший стационарный аэродром, который немцы просто стали использовать после того, как его захватили в 1941 году. Вот к вечеру мы туда и отправились, правда тут нас ждал облом, немцы успели свалить. На взлётном поле было только несколько неисправных немецких самолёта, но вот в остальном было не так и плохо. Немцы так стремительно драпали отсюда, что даже не только не уничтожили взлётное поле, кстати бетонированное, но даже не подожгли запасы топлива и боеприпасов. Вот на этот аэродром после наступления темноты и стали садится наши транспортные самолёты, которые привозили нам снаряды и патроны. за ночь мы успели пополнить свои запасы боеприпасов до изначального состава, а топливом запаслись у немцев. На аэродроме нашлись и четыре топливозаправщика на базе наших ЗИС-6, вот их и заправили под завязку, а ещё погрузили бочки с бензином в трофейные грузовики. Так что теперь топлива у нас было ещё больше, чем перед началом рейда.

Когда мы встали на ночёвку в не очень большом лесу, то до Харькова оставалось около полусотни километров, вот только как мне думалось захватить его так же легко, как и Белгород у нас не получится. Всё же Харьков достаточно большой и значимый город и сил там у немцев будет гораздо больше, чем в Белгороде. Вечером поставив большую штабную палатку мы всем составом стали кумекать над картой, стараясь понять, как нам сейчас действовать лучше всего. Было два варианта, у каждого из которых были, как свои достоинства, так и свои недостатки. Первый вариант был завтра с ходу повторить Белгородский вариант, то есть с ходу постараться захватить Харьков так же, как и Белгород. С самого утра рвануть вперёд, что бы ворваться в Харьков утром, а там как получится. Второй вариант был день простоять здесь, благо, что немцев в округе не было, а вся армия была укрыта в этом лесу, хотя его хватило впритык, всё же он был небольшой. За прошедший день разведчики хоть немного разведают город и затем мы ночью выдвинемся вперёд, что бы перед самым рассветом по возможности тихо войдя в Харьков, уничтожить основные силы немецкого гарнизона в его расположении. В первом случае хоть и придётся действовать наобум, в основном полагаясь, на удачу, но мы вполне сможем застать немцев врасплох, вот только действовать будем вслепую. Во втором случае мы сможем хоть как-то разведать противника, но вот застать его врасплох уже точно не получится, а потому после часа раздумья и споров, как в том анекдоте пришли к третьему варианту.

— Представляешь, мне предложили на выбор две диеты, первая — есть часто, но мало, вторая — есть редко, но много.

— И какую диету ты выбрал?

— Свою, есть часто и много.

Вот и тут решили скомпоновать оба варианта, правда спать сегодня разведке не придётся, как впрочем и остальным нашим бойцам. После ужина разведка вместе с диверсантами рванули к Харькову, они должны были объехав его, проникнуть в город с обратной стороны и провести ту самую разведку, после чего встретить нас на подходе к нему и всё показать. Диверсанты должны были, как только всё начнётся постараться захватить штаб обороны и уничтожить максимальное количество противотанковых орудий. Для нас ходу до города было максимум пара часов, а потому если разведка с диверсантами выехали сразу после ужина, то наша армия двинулась вперёд в полночь. Как раз часам к двум утра мы должны подойти к городу, а у разведки будет два — три часа на всё.

Лейтенант Трескунов въехал со своей группой разведчиков в Харьков в полночь, причём с западной стороны. Пост на въезде в город прошли нормально, был конечно соблазн просто их ликвидировать, но вот когда их придут менять, он не знал, может только утром, а может и через пару часов, а рисковать раньше времени поднять тревогу было нельзя. Проехав пост и немного углубившись в город, он заметил немецкого офицера, который слегка покачиваясь, вышел из пивной, которую немцы уже переименовали на свой манер в кнайпу. Это оказался майор, и как только он свернул на углу на другую улицу, как к нему подъехал грузовик с тентом. Сзади из грузовика бесшумно спрыгнули два бойца, как раз как только зад машины поравнялся с немецким офицером. Один из бойцов с ходу саданул немцу в солнечное сплетение, от чего он согнувшись, как рыба стал пытаться глотнуть воздуха, а бойцы подхватив его легко закинули в кузов грузовика, где его уже ждали остальные разведчики. Грузовик сразу рванул вперёд, и спустя мгновение уже ни что не напоминало, что тут что-то произошло. Отъехав немного вперёд, грузовик остановился через несколько улиц у развалин большого дома. Пара разведчиков выпрыгнув из кузова проверили уцелевший подъезд, там как раз был проход в подвал. Пробежавшись и убедившись, что ни кого тут нет, они вернулись и дали знак, после чего немецкого офицера скинули им на руки и они потащили его в подвал разбомбленного дома. Следом за ними спрыгнули и другие разведчики, а из кабины грузовика вылез и лейтенант Трескунов. Оставив троих бойцов контролировать обстановку, лейтенант спустился за своими бойцами в подвал. Немецкий майор уже отдышался, но всё ещё не понимал, что происходит. Вокруг него были немецкие солдаты, вот только они все молчали, а до этого они посмели его ударить и куда-то увезти. Наконец к солдатам подошел немецкий лейтенант и немного протрезвевший от всего происходящего майор с гневом спросил.

— Господин лейтенант, потрудитесь мне объяснить, что тут происходит⁈

— Ничего особого господин майор, обыкновенный захват языка.

Лейтенант говорил на немецком с небольшим акцентом, но его легко можно было списать на диалект, а ещё он мог оказаться из фольксдойчей, многие из которых пошли на немецкую службу.

Фольксдойчи — русские немцы, часть которых пошла служить немцам, однако в основном они воевали в Красной армии, хотя и были многочисленные инциденты, когда им не доверяли потому, что они немцы.

— Господин майор, жить хотите?

— Что?

— Я спрашиваю вас, вы жить хотите? Перед вами сейчас есть два варианта, вариант первый. Вы добровольно сотрудничаете с нами, отвечаете на все наши вопросы и активно нам помогаете, тогда после того, как в город войдут наши части, вы отправитесь в плен с пометкой о сотрудничестве с нами, что благоприятно отразится на вашей судьбе. Вариант второй, вы отказываетесь, тогда к вам будет применён военно-полевой допрос, стеснятся мы не будем. В итоге вы всё равно расскажите всё, что нам нужно, вот только при этом превратитесь в кусок мычащего и окровавленного мяса, который мы по окончании допроса просто добьем. Так какой вариант вы выбираете?

— Я могу подумать?

— Минуту, время пошло.

— Ну что господин майор, время вышло, ваше решение?

— Какие у меня гарантии, что вы сдержите свое слово?

— Только слово русского офицера, а кроме того, что вы нам понадобитесь в разведке, а после того, как в Харьков войдут наши части, то после этого смысла в вашем убийстве уже не будет ни какого.

— Похоже у меня по сути нет выбора, хорошо, я согласен, что вы хотите знать?

— Нас интересует количество и размещение немецких войск, а также размещение штаба.

В подвале стояли старые козлы, на которых лежали доски, вот на них лейтенант Трескунов и положил карту города. Такие карты выдали всем командирам групп, вот немецкий майор и стал отмечать на ней расположения немецких частей дислоцировавшихся в городе.

— Господин майор, надеюсь вы понимаете, что если вы нас обманули, то наше соглашение аннулируется и после того, как мы из вас выбьем настоящие сведенья, вас просто прирежем.

— Я вас не обманул, все данные настоящие.

— Хорошо, проверим, а пока не обессудьте, доверия вам нет, а потому вас сейчас свяжут и заткнут рот кляпом.

Связав немца, разведчики вытащили его наружу и снова закинули в кузов, после чего поехали проверять добытые данные. Возле всех помеченных немецким майором мест стояли часовые, а Трескунов по рации связался с командиром другой группы. После того, как они встретились, сверили добытые сведенья. Группа старшего лейтенанта Аросьева захватила немецкого капитана и тоже смогла его убедить добровольно им помочь. Сверив свои карты, они убедились, что всё совпадает, были пару отличий, но тут немцы просто не могли всё знать, главное, что все основные немецкие части гарнизона были отмечены. Связавшись с командиром диверсантов, они отдали ему одну карту, а затем поехали навстречу основным силам. Поскольку наши части уже были на подходе, то пост на выезде из города просто вырезали и рванули вперёд, что бы через полчаса встретить наши передовые части. По предварительной договорённости, наш передовой дозор при встрече с кем либо, мигал фарами четыре раза, в ответ надо было мигнуть сначала один раз, а затем через несколько секунд ещё два раза. Это что бы опознаться, а то могли повстречаться и немцы, а разведчик не должны были привлекать к себе внимание, вот потому они и должны были отвечать. Вскоре карта с расположением немецких частей была уже у нас, конечно на ходу было не очень удобно её изучать, но нас ограничивало время, которого почти не осталось. Быстро изучив карту, мы с Севастьяновым и начальником штаба армии распределили, кому что захватывать, после чего отметив это на картах, посыльные рванули к командирам дивизий. Времени на охват города уже не осталось, а потому мы входили в него все вместе. То, что мы появились ночью, и что все посты к этому моменту уже были вырезаны моими разведчиками и диверсантами, позволило нам без боя войти в город. Немцы оказались просто не готовы к обороне, даже после того, что произошло они не ожидали нас тут так быстро. Правда долго эта идиллия не продолжилась, уже скоро послышалась стрельба, но основную часть немецких войск нам удалось зажать в местах расположения. Штаб тоже был захвачен, правда командование там отсутствовало, ночевали на квартирах, а где они расположены мы не знали, но зато вся связь и документы оказались в наших руках, причём главным на данный момент был захват связи. Не всех немцев удалось зажать в местах расположения, а потому стрельба шла по всему городу, но как только рассвело, нам стало легче. Выставив на окраинах сильные заслоны и разослав в стороны от города разведку, это что бы к немцам внезапно для нас не подошло подкрепление, принялись зачищать город. На данный момент немцев в городе было не больше дивизии, причём половина из них были тыловиками, так что у нас было подавляющее преимущество, которое только нивелировало ведение боя в городе. В поле мы бы раскатали немцев за несколько часов, а тут приходилось вылавливать их группы по всему городу, а мест, где можно спрятаться было много. Ко второй половине дня выловили местно начальство, тут нам помогли подпольщики, которые как только мы вошли в город и начались бои сами вышли на нас. Подполью было известно, где квартирует всё начальство, а также все предатели. К вечеру захватили бургомистра Харькова и начальника полиции, а также оказался неожиданный сюрприз. В составе гарнизона оказались и части РОА Власова, как и он сам. Если полицаев ещё брали в плен, когда они сдавались и то, только что бы потом повесить, то власовцев в плен не брали, уничтожая на месте. Власова захватили мои бойцы и привели ко мне. Мы, как только захватили немецкий штаб, все бумаги перенесли в пару больших комнат и сами стали использовать это здание по прежнему назначению, вот сюда и привели Власова.

— Ну здравствуй Андрей Андреевич.

Первым поздоровался с предателем Севастьянов.

— Вот уж не думал, что снова с тобой встречусь в таких обстоятельствах. Ну и как оно быть в шкуре предателя?

— Посмотрел бы я на тебя, окажись и ты на моём месте.

— По крайней мере не пошёл бы служить противнику, а на твоём месте я кстати был, тоже в окружения попадал, но в плен не сдавался.

— Тебе просто везло, не будь рядом этого щенка, — при этом Власов указал на меня — посмотрел бы я как, ты из немецкого окружения выходишь.

— Тем не менее это не повод идти на службу врагу. Да, попасть в плен может каждый, вот только и в плену надо оставаться человеком и не становится предателем. Видеть тебя больше не хочу.

Власова увели, позже, когда к Харькову подошли войска Воронежского фронта, его этапировали в Москву, где через три месяца по приговору Военной коллегии Верховного суда генерал Власов был лишён воинского звания и всех наград, после чего был повешен. Но до этого было ещё три месяца, а в Харькове через два дня публично были повешены Бургомистр, начальник полиции и все полицаи, которых удалось захватить. Только те, кто пошел на немецкую службу по заданию подполья или не связанный с ним позже сам стал помогать подпольщикам, были отпущены. По остальным делам, то закончив зачистку города, оставили одну дивизию в обороне, после чего разбив свои войска на полковые боевые группы, двинулись по различным направлениям, уничтожая немецкую инфраструктуру и все доступные части. В результате всё более увеличивающейся паники, так как захват нами буквально за несколько дней таких городов, как Белгород и Харьков, а также начавшиеся слухи о появлении русских танков в различных метах заставили немецкое командование судорожно везде готовится к обороне. В такой обстановке ни каких попыток отбить у нас Харьков немцы не предпринимали, а в округе сложилась странная обстановка, когда наши и немецкие части чередовались на достаточной территории. Немцы из-за нас не могли восстановить единую линию фронта, так как мы оказались у них в тылу. Ватутин воспользовался такой ситуацией и за эти дни немного пополнив и реорганизовав свой фронт двинулся вперёд. Из-за прекращения снабжения, так как наша армия перерезала основную линию снабжения, в немецких частях начали заканчиваться боеприпасы и не встречая сильного сопротивления Воронежский фронт достаточно быстро стал продвигаться вперёд. А мы сидели с Севастьяновым в Харькове и ждали подхода своих, координируя действия своих групп по радио. Честно говоря с одной стороны был рад нашим успехам, а с другой стороны вот так сидеть в штабе было не совсем моим, и я ещё не знал о решении Сталина, которым меня обрадовали, после того, как войска воронежского фронта вошли в Харьков.

Глава 15

21 июля 1943 года, Кремль, Москва.

Сталин сидя в удобном кресле не отрываясь смотрел на экран, где под ровный стрёкот киноаппарата разворачивалось одно из самых грандиозных сражений этой войны. Сразу после окончания основной фазы сражения, весь отснятый материал самолётом переправили в Москву, где плёнки проявили и на скору руку смонтировали почти трёхчасовой фильм про прошедшее сражение. Начинался этот документальный фильм с кадров обороны, с того момента, как наша артиллерия наносит упреждающий удар по немецким позициям,в том числе были запечатлены и залпы Катюш. Поскольку это сражение было решающим в этой войне, то на артиллерийскую поддержку не поскупились и сейчас Сталин на экране кремлёвского просмотрового зала воочию наблюдал, как десятки реактивных установок разом наносят свой удар по противнику. Фильм был со звуком и резкий, скрежещущий звук взлетающих со своих направляющих эресов, наполнил небольшой зал. Затем шли кадры развернувшихся в наступлении немецких танков и самоходок и то, как одна за другой они останавливались и начинали гореть после того, как в них попадали наши снаряды. Вот оператор удачно снял кадр, как тяжёлый снаряд сносит с немецкого Тигра башню, а там, когда уже наши танки пошли в контратаку, объятый пламенем Т-43 с ходу таранит немецкую Пантеру. На полном ходу он врезается в неё и спустя несколько секунд оба танка взрываются. Не смотря на огонь, номер танка, нарисованный на башне отчётливо виден, Сталин ничего не забывает и после просмотра он высказал своё мнение, что экипаж танка заслужил звания Героев Советского Союза. Мнение Сталина равнозначно приказу, и потому Василенко распорядился выяснить, кто именно управлял тем танком, что бы затем присвоить его экипажу звания Героев Советского Союза посмертно. Наконец фильм заканчивается, в просмотровом зале зажигается свет и все проходят в небольшой конференц зал. Тут уже стоят столы с закусками, вином и более крепкими напитками. Начинается обсуждение увиденного, главное, что все убедились, что наши новые танки и самоходки ни в чём не уступают противнику, а по многим параметрам и превосходят его. Настроение у всех приподнятое, а ещё больше его приподнимает сообщение, что армия Севастьянова с ходу захватила Белгород и двинулась дальше.

Вернувшись в свой кабинет, Сталин взяв стакан крепкого и горячего чая стал неторопливо его прихлёбывать глядя в окно. Последние новости с фронта его радовали, особенно разгром немецких войск под Курском. Хотя операция ещё не завершилась, но уже и так было ясно, что мы победили, наступивший перелом в этой операции был виден всем. Кроме чисто военной выгоды от этого сражения, была выгода и политическая. Сталин ни сколько не сомневался, что его нынешние союзники Англия и Америка временные, и после победы над Германией с ними возможны проблемы. Перед предстоящей конференцией, которая должна пройти в Тегеране, не помешает упрочить свои позиции показав союзникам прошедшее сражение и самое главное, свою силу. Мощь наших новых танков будет тут в самый раз, операторы очень хорошо поработали, надо их тоже наградить. А как они сняли атаку наших тяжёлых КВ-3, сначала камера снимает, как на тебя накатывается лавина тяжёлых танков, затем разворот на 180 градусов и уже сзади видно, как волна танков двигается на противника. Вот они все дружно останавливаются на несколько секунд, затем следует дружный залп и танки снова трогаются с места, а среди двигавшихся им навстречу немецких танков сверкают отблески попаданий. Одни танки просто останавливаются, другие начинают гореть, а на нескольких сносит башни от наиболее удачных попаданий.

Со слабыми не договариваются, это он знает очень хорошо, пока СССР был слаб, то с ним ни кто не хотел говорить. Сколько усилий он лично приложил для создания системы коллективной безопасности в Европе, но все его предложения отвергались. Даже когда Германии дали на растерзание Чехословакию он предлагал направить советские дивизии в помощь чехам, но ни кому это не было нужно. Те же поляки наотрез отказались пропустить их через свою территорию и тут дело не только в польской русофобии, а в том, что поляки сами решили поживится чешскими территориями, что с успехом и сделали.

В самый разгар Судетского кризиса, 21 сентября 1938 года Польша выдвинула Чехословакии ультиматум по Тешинской области в которой проживало 80 тысяч поляков и 120 тысяч чехов. В результате 30 сентября, в день подписания Мюнхенского соглашения, Польша одновременно с Германией ввела в Чехословакию свои войска, аннексировав таким образом Тешинскую область. Разумеется что для Польши было не выгодно пропустить в Чехословакию советские дивизии, так как в этом случае они не смогли бы захватить кусок Чехословакии. Но 1938 год Вермахт ещё не набрал достаточно сил и опыта и в случае, если СССР ввёл бы на время свои войска в Чехословакию для её защиты, то вся затея Гитлера с аннексией Судет провалилась бы.

Да, поляки поживились в Чехословакии, не зря тот же старый английский боров назвал их «Гиеной Европы», вот только это не пошло им впрок. Уже через год они поплатились за это, и он не стал им помогать, так как не в коня корм. Заяви он тогда Риббентропу, что не позволит Германии захватить Польшу, и было бы только хуже. То, что поляки оценят это, да это курам на смех, В таком случае Гитлер просто предложил бы полякам совместный поход на СССР к которому они с радостью присоединились. Он тогда всё сделал правильно, другого выхода у него просто не было, и эти союзники тоже временные, пока им угрожает Гитлер. Если американец Рузвельт ещё более-менее, для него главное выгода, то старый антикоммунист Черчилль после разгрома Германии сразу станет врагом. Пока же стоит перед предстоящими переговорами запастись лишними козырями, и мощные танки будут тут в самый раз. По докладам специалистов американские и английские танки комфортны, но вот по своим боевым качествам не очень. На данный момент достаточно эффективно противостоять немецким танкам может только тяжёлый английский Черчилль, и то его орудие явно не дотягивает до нужных кондиций. Он сопоставим с нашим КВ-1, правда чего таить, лобовая броня у англичанина толще, так что защищён он лучше, но на этом его преимущество над КВ и заканчивается. В остальном они примерно равны, а остальные танки союзников равнозначны нашим Т-34, но уже уступают новым Т-43. Хорошо бы к началу конференции значительно потеснить немцев, что вполне возможно. Армия Севастьянова пошла в рейд и первый успех считай мгновенно, повторное освобождение Белгорода, а зная полковника Прохорова, который считай и верховодит у Севастьянова, скоро пойдут одни радостные донесения.

Не зря говорят, что хуже всего ждать и догонять, вот и я сижу в Харькове со штабом армии и жду у моря погоды. Наши манёвренные группы разбежались по округе и принялись геноцидить гансов и прочую шушеру, а я, как командир дивизии вынужден сидеть вместе со штабом и лишь ждать донесений об успехах. И ведь хрен сейчас с Харькова уёдёшь, не дай бог какие немецкие части после этого снова сюда войдут и придётся тогда выбивать их снова уже с большой кровью, так что приходится сидеть на попе ровно и ждать, пока войска Ватутина не подойдут к городу. Только когда фронт подойдёт к нам, можно будет двигаться дальше, правда тогда уже придётся задержаться на пополнение припасов. Мы хоть и прихватили с собой достаточно топлива и боеприпасов, но к этому времени уже и потратили прилично, так что для успешного продолжения рейда не мешает пополнить припасы. Наконец через три дня передовые части Воронежского фронта подошли к городу, а на следующий день в Харьков прибыл и Ватутин вместе со своим штабом. Мы с Севастьяновым разумеется отправились к нему на доклад, правда я в основном стоял позади Севастьянова и не отсвечивал, предоставив непосредственному начальнику самому хвастаться нашими успехами и достижениями. Ватутин со своими штабными выслушал нас и остался доволен, а мы получив одобрение на продолжение рейда двинулись к себе, главное Ватутин распорядился немедленно выделить нам всё необходимое, благо, что первые транспорты с припасами уже стали приходить. До самого утра мы пополнялись и в 7 утра двинулись дальше, у меня было несколько вкусных целей на примете. Общей целью нашего рейда был удар по немецким тылам вдоль всего фронта в направлении Краматорска, Сталино (Донецка) и Мариуполя. Самым лучшим подарком нашим войскам, которые должны были перейти в наступление по этой линии, было создание атмосферы хаоса и паники в немецких порядках. Правда первой нашей целью оказался немецкий аэродром, который находился на пути нашего следования и который немцы не успели эвакуировать. Стремительность нашего броска застала их врасплох, хотя общая скорость нашей армии составила порядка 30 километров в час, но то обстоятельство, что мы двигались без задержек, позволило нам пройти приличное расстояние за день и это с учётом того, что по дороге мы громили все встреченные немецкие части. Достаточно разрозненные и небольшие немецкие гарнизоны выносились мгновенно, просто силы сторон были несоизмеримы, когда относительно маленькие немецкие части подвергались атаке значительных сил на бронетехнике. Мы появлялись внезапно и сразу следовала атака Т-43 при поддержке бронетранспортёров, которые своим огнём давили малейшие попытки сопротивления. Уже отработанная тактика зачистки населённых пунктов работала на пять, так что все деревни и даже небольшие городки захватывались с ходу передовыми частями, после чего мимо радостных и ошеломлённых жителей следовала вся наша колонна, которая растянулась более чем на десяток километров, и видмногочисленной техники проходившей мимо радовал жителей. Правда была тут и своя даже не ложка, а целый бидон дёгтя на бочку мёда. Мы проходили мимо оставляя пусть и не надолго теперь, но всё же жителей на власть оккупантов, так как немцы сюда ещё вернутся. В качестве хоть какой то гарантии неприкосновенности мы в каждом населённом пункте оставляли большие таблички на немецком:

'Немецкие солдаты и офицеры, в случае уничтожения вами этого населённого пункта и его жителей мы найдём вас и полностью уничтожим ваши подразделения до последнего человека, а потом, после нашей победы, ваши семьи будут высланы в Сибирь в трудовые лагеря. Полковник Прохоров.

П. С. Кто меня не знает пусть спросит у других, как ваши солдаты заплатили за уничтожение наших раненых в Тернополе и как сам командующий группой армий Юг посылал парламентёра к нам, что бы прекратить вырезание немецких госпиталей и колонн с ранеными.'

Конечно ни какой гарантии на неприкосновенность это не давало, но ведь с госпиталями и ранеными хоть и не сразу, но сработало, и тут я надеялся, что моя слава среди противника заставит их задуматься, а нужен им потом такой геморрой. Иметь на своём хвосте разъярённого и сильного противника, который не даст тебе ни одного шанса на спасение ещё то удовольствие, а я уже доказал, что всегда выполняю свои обещания. Сейчас я трясся в своём штабном бронетранспортёре, необходимость держать руку на пульсе событий заставляла забыть о любом комфорте, и по рации контролировал передовые группы. А что вы хотели, разумеется именно моя дивизия шла первой, в авангарде нашей армии, и именно мои бойцы захватывали все встреченные населённые пункты и громили встретившегося противника. За день было семь попыток немцев бомбить наши порядки и хотя авиационного прикрытия у нас не было, но вот мобильная ПВО была достаточно сильной. Кроме специальных бронетранспортёров с зенитками, на каждом танке и самоходке были зенитные пулемёты, а почти на каждом бронетранспортёре были пусть и не зенитные, но имевшие высокий угол подъёма пулемёты. Своевременно развёрнутые в сторону противника они выдавали целое море огня, хорошо видимое из-за трассирующих патронов и бесчисленные огненные плети устремлялись навстречу птенцам Геринга мгновенно убивая в них желание связываться с нами. В итоге в основном они бомбили нас с высоты, куда не доставали наши пулемёты и немногочисленные 37 миллиметровые зенитки и разумеется итог таких бомбёжек приближался к нулю. Конечно какие то потери они нам всё же доставляли, но вполне терпимые, это не то, когда тебя прицельно бомбят с пикирования, когда точность бомбометания очень высокая, да и бортовое вооружение для штурмовки не используешь, а крыша у танков достаточно тонкая, так что из авиационной пушки бронебойным снарядом вполне можно пробить верх танка. Отойдя километров на 50 от Харькова, наша общая колонна разделилась и дальше пошла тремя колоннами по параллельным дорогам, так и охват больше и общая длинна сокращается. Все мосты и железнодорожные пути мы уничтожали, но не тотально, нам ведь самим тут вскоре наступать, так что качественное уничтожение также не в наших интересах. Сейчас главное прервать противнику сообщение по ним, что бы он не мог подвозить к передовой припасы и вооружения. Работ по восстановлению там было на одну — две недели, как раз наши войска к этому времени сюда подойдут, если надо, то закончат восстановление или воспользуются уже готовым.

Вот так ранним утром следующего дня мы и обрушились на немецкий аэродром, не знаю почему, но немцы нас не ждали, может потому, что сейчас в их штабах творился хаос, но все самолёты были на земле, правда готовились к вылету. Но вот для передислокации или на боевой, не знаю, да и какая по сути разница, главное они тут и мы тут, вот и потанцуем. Охрана аэродрома, как и зенитные орудия снесли сходу, после чего принялись уничтожать личный состав. Склады захватили целыми и после вдумчивого грабежа, а брали мы в основном только топливо и продукты, остальное подожгли. Прибарахлились мы и тремя трофейными бронетранспортёрами со спарками 20-ти миллиметровых зениток, они чудом уцелели среди боя, ну и разумеется набрали для них снарядов, а что, лишние зенитки нам не помешают, их, как и боеприпасов ни когда не бывает много. Если наши танки все ездили на соляре, то вот бронетранспортёры и грузовики на бензине, вот немецкий авиационный бензин и позволил нам снова пополнить все его запасы, а учитывая общее количество нашей колёсной техники, нужно его было очень много, особенно потому, что жрала эта техника бензин как не в себя, да и дороги были не асфальтированные шоссе, а в основном обычные сельские, вот и получалось, что бензина уходило очень много.

Ни какого организованного сопротивления мы не встречали и скорее всего это не из-за того, что у немцев в штабах хаос от поражения на Курской дуге, а просто по тому, что у них нет сил выставить нам заслон. Мы всё же в достаточно глубоком немецком тылу сейчас и все их силы сосредоточены на передовой, а тут в основном тыловики, причём не в очень большом количестве. Это наглядно показал за себя бой за Краматорск, подошли мы туда в середине дня и немцы видели нас заранее, вот только сил оборонять город у них не было, на весь город оказался усиленный батальон с всего парой противотанковых батарей, которые мы уничтожили походя, после чего принялись выбивать немецкую пехоту и полицаев, которые тоже участвовали в обороне города, правда не очень охотно и так и норовили свалить. Ничего хорошего они от нас для себя не ждали, знали иуды, что цацкаться с ними не будут или пуля или петля, вот и старались по возможности свалить. Те из них, кто жил в городе, просто переодевались в гражданку, правда тут был другой нюанс, горожане их знали и после того, как мы полностью захватили город многих из них, кто не смог достаточно хорошо спрятаться, горожане притащили к нам на правёж. Разговор с ними были короток, тут как раз были виселицы, которые построили оккупанты, вот на них этих полицаев и вздёрнули, а то ещё патроны на такую мразь тратить, мы всё же в рейде, нам боеприпасы экономить надо. Вскоре прибыл и Севастьянов со своим штабом и тут случился казус, городское подполье вышло к нам и когда к своему большому огорчению узнало, что мы тут так сказать проездом, даём одноразовую гастроль, то к моему большому удивлению оставшийся городской актив решил оборонять город до подхода наших войск, который ожидался примерно через пару недель. Разумеется. Что мы оставили всё трофейное вооружение, а его хватало, в городе были небольшие немецкие склады с оружием и боеприпасами, так что на месяц боёв примерно хватит. Вдоволь натерпевшись от новой власти, горожане с энтузиазмом откликнулись на призыв подпольного обкома партии и дружно двинулись к центру города, где шло формирование отрядов народного ополчения. Когда мы уже выходили из Краматорска, то встретили партизанский отряд, который двигался к городу. Как позже я узнал, всего на защиту своего города встало около пяти тысяч добровольцев, где были и мужчины и женщины и горожане отстояли свой город. Вдоль окраин города были за пару дней построены укрепления, все окраинные дома были превращены в огневые точки и немцы, попытавшиеся после нашего ухода снова занять Краматорск, обломились. Почти две недели тяжёлых боёв, но дальше окраины города ополчение противника не пустило, а затем к городу подошли первые части Воронежского фронта и немцы отошли. Впрочем и Большая земля не оставила город без помощи, мы разумеется сообщили в штаб фронта об сложившейся ситуации и командование приняло решение помочь. Пока ещё вокруг города почти не было противника, самолётами перебросили в Краматорск два пехотных батальона с дивизионом сорокопяток и запасом боеприпасов. Также туда были направлены опытные командиры, которые и взяли организацию обороны на себя. В результате, когда немцы подтянули достаточно сил для штурма города, то встретили хорошо организованную оборону и завязли на подступах к городу. Лишь после значительных усилий и больших потерь им удалось ненамного вклинится в оборону, но вскоре пришлось поспешно бежать, что бы не оказаться под ударом наших наступающих частей. Расчёт командования был ясен, чем больше в немецком тылу будет точек напряжения, тем лучше, так как противник будет просто вынужден направлять на них свои и так уже небольшие силы. Кроме того об обороне Краматорска сообщили и по радио, Левитан торжественно зачитал в сводке СовИнформБюро об освобождении города частями 4-ой гвардейской армии и об организации обороны города силами народного ополчения и партизанских отрядов. Когда это сообщение услышали в Краматорске, то радовались и ликовали все жители города, а уже через пару недель они с радостью встречали наши передовые части радуясь окончательному освобождению Краматорска.

Вот с Сталино получилось не так легко, как с другими городами, немцы успели подтянуть в город резервы и подготовится к обороне. Мы кстати к Сталино подошли уже ближе к вечеру и видя, что с наскоку город не взять, принялись его окружать, благо сил на это у нас вполне хватало. Ночью разведгруппы отправились на разведку, а кроме того, через штаб партизанского движения в Москве, нам удалось связаться с городским подпольем и в итоге наших разведчиков ждали проводники из подпольщиков. Они встретили наших бойцов в условленных местах, а затем одна группа разведчиков вернулась назад вместе с парой подпольщиков, которые в штабе нашей армии указали на карте полное расположение противника. На утро был назначен штурм города, и начали мы его очень рано, в четыре часа утра. Первыми заговорили наши гаубицы, они были с нами, пускай М-10 и М-30 были не такими дальнобойными, как А-19 и МЛ-20, зато они отлично транспортировались, а если учесть что средняя скорость наших колонн была порядка 30 километров в час, то и проблем с их буксировкой у нас не имелось. Вначале артиллеристы дали пристрелочный залп по немецким казармам, которые им указали подпольщики, а затем по корректировке наших разведгрупп, повели беглый огонь. В связи с нашим подходом хоть немцы и заняли оборону по пригородам, но большая часть их войск ночевала в казармах, которые мы и накрыли. Пользуясь утренним сумраком, наши части пошли на штурм, первыми двигались танки, а второй волной за ними бронетранспортёры, а пехота бежала позади них, прикрываясь их бронёй. Сонные немцы пытались вести по нам огонь, но он был редким и к тому же сразу подавлялся ответным огнём. К 6 часам утра, сбив немецкую оборону на окраинах Сталино, наши бойцы стали растекаться по улицам города. Разбившись на боевые группы, они под прикрытием бронетехники медленно двинулись вперёд, зачищая дома, и тут снова неоценимую помощь нам оказало городское подполье. Подпольщики, прекрасно ориентируясь в городе и зная все ходы и выходы, проводили наших бойцов немца в тыл и позволяли наносить им удар в спину. Благодаря их помощи мы довольно быстро продвигались вперёд и уже к вечеру немногочисленные остатки немецкого гарнизона сдались под гарантии сохранения им жизни.

То, как всё хорошо получилось в Краматорске, подвигло высокое начальство повторить всё это и в Сталино, правда перебросить сюда часть войск не получится, а потому нам приказали оставить тут один полк. Руководство городского подполья также бросило клич на защиту родного города и уже к вечеру следующего дня около десяти тысяч горожан записались в народное ополчение, тем самым позволив сформировать Сталинскую дивизию народного ополчения. Трофейного оружия, как и боеприпасов хватало, так что вооружили эту дивизию хорошо, хватало даже трофейных орудий, правда в основном противотанковых, но и то хлеб. Все остальные горожане тем временем готовили укрепления вокруг города, в этом им помогли отрытые ранее немцами окопы. Также из окраинных домов устаивали огневые точки, впрочем, как и немного в глубине на всякий случай готовили вторую линию обороны. Одновременно с этим в городе проводили масштабную чистку от полицаев и предателей, иметь за своей спиной накануне тяжёлых боёв вражеских пособников ни кто не хотел, а то, что бои будут тяжёлыми, ни кто не сомневался. Сталино связывал достаточно большой для данной местности транспортный узел, и кроме того, в ходе предстоящих боёв отсюда мог последовать неожиданный удар в спину немецких войск, а потому они и постараются обязательно отбить его назад. Защитникам города надо было продержаться две — три недели и они об этом знали, мы проинформировали жителей, что наша армия перешла в наступление, и вскоре тут будут передовые части наших войск.

Убедившись, что горожане организовали оборону и оставив в городе один полк с танковым батальоном, мы двинулись дальше уже на Мариуполь. Теперь нам постоянно приходилось сбивать немецкие заслоны, но нехватка сил не позволяла противнику организовать сильную оборону и противопоставить нам крупные силы он не мог. К тому же на фронте начала постепенно распространятся паника, что мы просто окружаем немецкие части делая гигантский котёл. Подтверждение того, что Краматорск и Сталино захвачены русскими делали эти слухи правдоподобными, а кроме того прерванная нами линия снабжения ещё больше утверждала державших фронт немцев в слухах об окружении. В итоге фронт понемногу стал сыпаться, боясь попасть в котёл, немцы стали отступать и войска Ватутина всё быстрее стали двигаться вперёд. А мы под налёты немецкой авиации, которая активизировалась видимо после того, как получила хорошего нагоняя от своего начальства, двигались дальше, попутно отбивая авианалёты и громя все встреченные немецкие части упорно шли вперёд. По дороге было ещё два немецких аэродрома, но на этот раз к нашему большому сожалению мы застали их пустыми. Получив предупреждение от авиаразведки, немцы своевременно улетели и даже успели вывезти наземный персонал, вот только эвакуировать склады они не успели. Снова пополнив на них свои запасы топлива и продовольствия, мы подожги остальное. Правда немного бомб соток взяли с собой, зачем использовать свою взрывчатку, которой кстати не так много, если вместо неё можно использовать трофейные бомбы. Вот так мы и дошли до Мариуполя, где застряли на четыре дня. Немцы успели согнать сюда достаточное количество войск, в том числе и с передовой, так что бой за город получился очень жарким и кровопролитным. В итоге мы тут потеряли больше людей и техники, чем за всё время нашего рейда до этого. Даже не смотря на помощь подпольщиков, благодаря которой мы знали о противнике буквально всё, нам пришлось с боем вырывать у немцев каждый дом и даже наше тотальное превосходство в бронетехнике помогало не очень сильно. Бойцам приходилось прочёсывать каждый дом с низу до верху, да ещё учитывать возможность наличия в доме мирных жителей, хотя через тех же подпольщиков всем мирным жителям рекомендовалось прятаться в подвалах. Расход гранат и патронов к автоматам был просто колоссальным, так как лучше их активно использовать, чем экономить и терять бойцов. Севастьянов уже составил запрос командованию на гранаты и патроны и нам обещали ночью привести на транспортных самолётах, благо, что лететь не далеко и летуны вполне успеют за достаточно короткую летнюю ночь слетать по темноте к нам и вернуться к себе назад. Оборонявшие Мариуполь немцы оказались упорными и бились до конца, пленных почти не было, но всё же мы додавили немцев. Трудно сопротивляться, когда бронетехника не даёт тебе высунуть нос из дома. На малейшие попытки противника использовать дома, как огневые точки мы отвечали массированным огнём. Танки и бронетранспортёры огнём своих орудий и пулемётов давили в зародыше любые попытки немцев отстреливаться из окон, а в самих домах использование гранат и автоматического оружия позволяло достаточно уверено уничтожать противника, не давая ему возможности эффективно отстреливаться. В итоге хоть и с потерями, хотя вполне терпимыми, которые почти не снизили нашу боеспособность, мы всё же додавили немцев. Зачистив город, армия встала на отдых и ремонт техники, которой в ходе боёв досталось и теперь ремонтники, стараясь из-за всех своих сил, ударными темпами ремонтировали технику. Пока мы ни куда не собирались двигаться, а потому и собирать в Мариуполе народное ополчение не стали. Положение на фронте стало для немцев критическим, не смотря на то. что мы просто прошлись по их тылам, а не создали кольцо окружения, но захват нами Краматорска, Сталино и Мариуполя вкупе с уничтожением, пускай и на время, транспортные линии, плюс все попавшие в зону нашей досягаемости склады с топливом и вооружением привели к тому, что части на фронте стали испытывать серьёзный недостаток в боеприпасах. Кроме того активизировались наши диверсионные группы и партизаны, в следствие чего автомобильные колоны снабжения постоянно попадали под удары и в итоге по совокупности всех этих факторов немцы начали отход, хотя вопли Фюрера из Берлина и запретили им отступать даже на шаг. А я, сидя над картой с оперативной обстановкой, думал, куда теперь лучше всего ударить, что бы вызвать у Адольфа Алоизовича новый приступ истерики.

Глава 16

На полную зачистку Мариуполя нам понадобилось пару суток, причём в зачистке нам очень хорошо помогали местные жители. Стоило только полицаю скинуть свою форму и одеться в гражданку, как для нас он становился невидимкой. Как нам, ни кого не знавшим, определить, кто перед нами, мирный житель или предатель — полицай. Это только местные хорошо знали друг — друга и предателей и без их помощи многие враги народа могли избежать заслуженного наказания. Выставленные вокруг Мариуполя посты ни кого не выпускали, так что покинуть город было достаточно сложно, но вот скрыться от местных было очень трудно и горожане, заметив полицаев или других предателей, сразу сообщали об этом нашим бойцам и вместе с ними приходили к их лёжкам. Пока шла эта зачистка мы поспешно приводили в порядок свои дивизии, так как засиживаться тут нам долго ни кто не даст. Армия Ватутина была уже на подходе, и как только она появится, я хотел двигаться дальше. Сначала я поделился своими планами с Севастьяновым, а потом, когда он дал добро на них, мы собрались уже всем штабом с командирами других дивизий и весь день зависнув над картой обсуждали мою задумку. Пока же разведка и диверсанты моей дивизии двинулись вперёд проводить разведку местности и готовится уничтожать преграды на пути следования нашей армии.

Через четыре дня в Мариуполь вошли передовые части Воронежского фронта и хотя мы уже считай неделю были здесь, но жители города всё равно вышли на улицы встречать наших бойцов. Вот и кинооператорам снова нашлась работа, эти кадры хорошо поднимут дух нашего народа, да и для истории тоже будут важны, а я с Севастьяновым под сильной охраной сразу рванул в штаб фронта, который расположился в Луганске. Путь занял весь день, но прошел без эксцессов, возможно из-за нашей охраны. На всякий случай мы взяли с собой десяток бронетранспортёров, причём пара из них была зенитными и два танка Т-70, так что для небольших групп противника, которые могли нам встретится по пути, мы были слишком кусачей добычей. Любая попытка нашего обстрела, не говоря уже про прямое нападение сулила такое количество ответного огня, что похоже даже если кто из немцев или полицаев нас и видел, то точно не решился на наш обстрел. Вот так спокойно мы и прибыли в штаб Ватутина под вечер. Сразу Ватутин нас не принял, велел сначала поужинать и сам вместе с нами поел в столовой штаба и только потом позвал нас к себе. В его кабинете кроме него самого были начальник штаба, член военного совета и начальник разведки. Расстелив на столе карту, я вкратце рассказал свою задумку, Севастьянов велел мне самому рассказать о своей идее, тем более, что все и так знали, что в основном все наши операции были придуманы и разработаны мной. Вначале, услышав о моей задумке, все опешили, всё же это было достаточно авантюрно и нагло, но после короткого обсуждения признали, что есть все шансы на успех. Операция состояла из двух частей и если она выгорит, то фронт будет в самом лучшем свете перед начальством. Итак после успешного сражения с немцами под Курском мы получили благодарность ставки и непосредственно самого товарища Сталина. Мой рейд по немецким тылам и захват ключевых городов позволил резко отбросить немцев назад, а если и новая операция выгорит, то фронт станет самым результативным в армии, а это новые награды и звания и кстати по последним, Ватутин меня огорошил сразу тремя сообщениями. Итак, во-первых, по совокупности всего мной сделанного мне присваивалось звание генерал-майора, во-вторых, за организацию рейда по немецким тылам и освобождение Харькова, Краматорска, Сталино и Мариуполя я награждался орденом Суворова 2 степени, и в завершении, я назначался на должность начальника штаба нашей армии, что несомненно было повышением. Наш начальник штаба шёл на повышение и меня назначали на его место, с одной стороны теперь будет легче строить немцам заподлянчики, а с другой стороны штабная деятельность меня не очень привлекала, но тут уже ни чего не поделаешь и всё же достоинства перевешивали недостатки.

За день до этого, Генеральный штаб, Москва.

Сталин лично прибыл на заседание Генерального штаба и тихо просидел всё время, пока обсуждались последние новости с фронта. Особое внимание было приковано к Воронежскому фронту под командованием генерала Ватутина, особенно к стремительному продвижению его армии и освобождению целого ряда городов. Особое обсуждение вызвало действия 4-ой гвардейской армии Севастьянова, которая оказалась в эпицентре всех важных дел. Когда доклад по последним событиям на фронте и последующее его осуждение закончилось, Сталин, глухо кашлянув, произнёс:

— Есть мнение, что товарищ Прохоров вполне заслужил звание генерал-майора, а также уже перерос должность командира дивизии, а если учесть, что практически все последние операции 4-ой гвардейской армии были разработаны и успешно осуществлены с его непосредственным участием, то должность начальника штаба армии будет ему в самый раз. По награде разберитесь сами.

— Товарищ Сталин, — Спросил Сталина Василевский. — а как же быть с нынешним начальником штаба 4-ой гвардейской армии?

— Переведите его куда с повышением товарищ Василевский, он тоже хорошо себя показал в прошедших боях.

— Будет сделано товарищ Сталин.

На этом Сталин удалился с совещания, по его мнению Прохоров за это время вполне набрался необходимого опыта, да и имя себе в войсках тоже сделал, так что теперь ни кто не назовёт его выскочкой за генеральское звание. А ещё через полгода пожалуй вполне можно будет поставить его командовать 4-ой гвардейской армией. Пока он ещё ни разу его не разочаровал.

Получив одобрение Ватутина и переночевав в штабе армии, на утро мы двинулись назад к себе, обратный путь тоже прошёл без сюрпризов, а прибыв к себе принялись за подготовку к новому рейду и через день, когда подготовились, выступили. В первой части моего нового плана мы должны были вдоль побережья Азовского моря с боями пройти до Крымского перешейка, после чего по возможности оттеснив немцев, полностью его занять, тем самым полностью отрезав армию Манштейна в Крыму. Так-то до освобождения Крыма еще почти год, ну может немного поменьше, а если у меня всё получится, то произойдет это значительно раньше.

В нашей истории освобождение Крыма от немецких оккупантов произошло весной 1944 года, во время проведения Крымской наступательной операции с 8 апреля, по 12 мая 1944 года.

Не смотря на то, что немцы уже успели придти в себя и выстроить оборону по новым рубежам, но сдержать наш натиск они не смогли, всё же мы били на достаточно небольшом участке фронта, что позволяло нам сконцентрировать там значительные силы бронетехники и артиллерии. До Бердянска мы дошли за день, но там пришлось задержаться почти на два дня, пока мы не зачистили город полностью. За то время, пока мы тут прибирались к нам подошли части Воронежского фронта, так что мы оставили освобожденный город на них и двинулись дальше. Следующим на очереди был Мелитополь и до него мы прорывались полтора дня, после чего пришлось брать его в планомерную осаду, так как противник нас ждал и с ходу его было не взять, да и время шло уже к вечеру. Отбросив немцев от города, мы окружили укрепившихся там противников и с утра приступили к штурму. Снова первыми шли тяжёлые штурмовые самоходки и танки, и пускай у КВ-3 калибр орудия был поменьше, чем у тяжёлых самоходок, но и его вполне хватало для городских боёв. Как только обнаруживалась огневая точка, как сразу самоходка или танк её уничтожали, а кроме того в этом активное участие приняли и бронетранспортёры. Они шли чуть позади тяжёлой техники, задрав к небу стволы своих пулемётов, и давили своим огнём любые проявления противника. Стоило только немцам где высунуться, как почти сразу раздавалась пулемётная очередь, а порой и не одна и осмелившегося открыть по нам огонь немца засыпало пулями. Пехотинцы шли прижавшись к стенам домов и позади бронемашин, попутно проверяя все встречные дома и то и дело в них вспыхивали короткие, но ожесточённые схватки, но преимущество в короткоствольном автоматическом оружии всегда решало их в нашу пользу. Здесь нам пришлось столкнутся с новой тактикой противника, когда эти утырки стали массово использовать мирное население в качестве живого щита. Они стали массово выставлять в окнах женщин и детей, а сами под их прикрытием вели по нам огонь и в таких условиях бить на поражение из орудий и пулемётов мы не могли, так как это гарантировано убивало заложников. Пришлось нам на ходу менять тактику боя и вместо орудий и пулемётов использовать снайперов, которые точечными меткими выстрелами стали отстреливать немцев. В ответ наши бойцы перестали брать пленных, если до этого они не убивали сдающихся в плен, то теперь пощады не давали ни кому. Раненых безжалостно добивали, даже когда бойцы захватили немецкий госпиталь, то перестреляли всех и раненых и медиков. Бой за город шёл почти неделю, нам пришлось даже разделится, часть армии сдерживала попытки немцев прорваться к окружённому городу, а другая часть пусть медленно, но планомерно зачищала Мелитополь. Бойцы проверяли каждую комнату, каждый закуток и каждый подвал, так что в конце абсолютно все немцы были уничтожены, а захваченный живьём комендант города вместе с несколькими своими подчиненными был показательно повешен в центре города. Всё это, а также и выставленных в окнах домов заложников из мирного населения приданные нашей армии кинооператоры засняли на свои кинокамеры и затем мы отправили эти плёнки спецрейсом под охраной истребителей в Москву. Я хотел, что бы об этом узнали все, и у нас и у немцев, что бы те знали, что за такие штуки мы будем уничтожать всех, не глядя, здоров ты или ранен и в таких случаях негласное соглашение по госпиталям и раненым не будет работать, под нож пойдут абсолютно все, и выживших тут не будет. За эту неделю немцы успели построить новую линию оборону, но и у нас не оставалось другого выбора, как зачистить Мелитополь, сил на продвижение вперёд с учётом задействованных на штурме города не хватало, а потому нам и пришлось задержаться. Наконец город был захвачен и зачищен, после чего оставив там один полк, мы двинулись дальше, правда для этого нам пришлось прорвать довольно сильную линию немецких укреплений, которую немцы успели построить буквально за неделю. Наши потери росли, но пока были в допустимых пределах и за три дня дошли до Крымского перешейка. Сначала один полк захватил Геническ и переправившись через протоки продвинулся на пяток километров, после чего сапёры принялись спешно строить постоянные переправы, причём для их маскировки настил располагали чуть ниже уровня воды. Затем одна дивизия ударила на Чонгар и с ходу овладела им, после чего переправившись через водную преграду двинулась вперёд и остановилась только у села Тотай (Сейчас это Ермаково), где и стала спешно строить укрепления. Остальные части нашей армии ударили на Перекоп, который и захватили, после чего пользуясь возможностью, дошли до Красноперекопска и тоже стали вставать в оборону, перекрывая проходы между озёрами и проливами. При этом нам ещё приходилось держать оборону и снаружи, так как немцы нас в покое не оставят. Сейчас получалось так, что наша армия отрезала немецкую и румынскую армии в Крыму от своих основных сил. То, что нам удалось так легко захватить Крымский перешеек я мог объяснить только несогласованностью немецких войск. Похоже немецкое командование в Крыму просто не могло предположить такой наш стремительный бросок и даже наша задержка в Мелитополе похоже прошла мимо них. Теперь же, когда немцы опомнились, нам следовало ждать их яростных контратак, тем более, что после того, как мы прошли, немцы вернулись назад и пока западней Мелитополя наших войск не было. Припасов у нас хватало, а долго держаться в обороне не придётся, как только мы захватили перешеек, Севастьянов доложился Ватутину об успешном завершении первой части нашего плана и теперь 1-ая гвардейская танковая армия Катукова, которая за это время успела пополнить свои потери, выдвигалась к нам. После Мелитополя крупных населённых пунктов не было, как и водных преград, так что Катуков сможет быстро придти к нам в усиление, так как для его танков раскатать снова созданные немцами укрепления не проблема. В качестве усиления с Катуковым была ещё одна наша армия из четырёх пехотных дивизий, они очень пригодятся нам потом для наведения порядка в Крыму, когда мы разобьем основные силы противника. Это всё конечно хорошо, вот только и нам надо дожить до того момента, когда эта помощь подойдёт к нам.

На создание обороны у нас был весь вечер и часть ночи, вчера немцы просто обалдели от нашей наглости, но за вчерашний вечер успели придти в себя и сегодня с утра попёрли на нас с обеих сторон. Со стороны Крыма на нас попёрли войска генерала Йенеке, а с наружи Манштейна, который после поражения на Курской дуге зализывал раны, но сейчас. Осознав опасность для всей крымской группировке вермахта, он теперь пытался сбить нас с позиций для восстановления статус-кво. С самого утра на нас бросили танки, подтянуть артиллерию немцы пока не успели, зато пользуясь отсутствием у нас авиаподдержки, их бомбардировщики с самого утра висели в воздухе основательно портя нам жизнь. Казалось вернулся 41-ый год, когда немцы почти безраздельно властвовали в воздухе, вот только в отличие от того страшного года теперь у нас было достаточно мобильных средств противовоздушной обороны. Большое количество мобильных зениток и зенитных пулемётов на технике, а также достаточно высокие углы подъёма пулемётов у бронетранспортёров не позволяли немцам безнаказанно штурмовать наши части, а потому они были вынуждены бомбить на с высоты, что крайне отрицательно сказывалось на точности бомбометания. Но даже так наши потери от авианалётов были довольно болезненны, хотя и не катастрофичны. Вот немецкие атаки были отбиты с лёгкостью, зарытые под срезу орудий в землю, наши танки и самоходки уверенно расстреливали немецкие танки, не подпуская их близко к нашим позициям. Новейших Тигров и Пантер у немцев не было, почти все новые танки ушли под Курск, в основном были четвёрки разных модификаций, но и они после замены своего окурка на нормальный ствол стали достаточно опасным противником. Несмотря на то, что нам пришлось держать оборону на двух направлениях, вследствие чего танки и самоходки распределились на достаточно большой площади, за счёт мощи их орудий нам удалось сдерживать противника, а кроме того свой вклад внесла и артиллерия, которую мы тащили с собой. Весь день шли ожесточённые бои, в танках и самоходках четырежды полностью пополняли боекомплекты, но свои позиции мы удержали. На против них вовсю чадили или горели немецкие танки, а земля была усеяна трупами немецких солдат. Правда к вечеру стало тяжелее, немцы подтащили тяжёлую артиллерию, и она принялась долбить по нашим позициям. Штаб нашей армии мы разместили в Армянске, он был равноудалён от обоих линий обороны. Когда немцы подтащили свою тяжёлую артиллерию, то досталось и нам, правда пока не сильно, всего один получасовой обстрел. За этот день немцы в общей сложности потеряли почти сотню танков, по количеству живой силы сказать было трудно, но и там у них были большие потери. Ночью, наши разведчики и диверсанты, пользуясь тем, что единой обороны у немцев пока нет, достаточно легко просочились в их тыл, их основной задачей было уничтожение тяжёлой артиллерии и складов боепитания. Не смотря на трудности, больше половины немецкой артиллерии они всё же смогли взорвать, досталось и нескольким складам, так что на следующее утронемецкий обстрел вышел достаточно жидким. Компенсируя слабый артиллерийский обстрел, немецкая авиация сегодня с самого утра висела в воздухе и налёты следовали каждый час. Словно предчувствуя это, мы по дороге собрали два десятка уцелевших немецких зениток калибра 88 миллиметров и разумеется все снаряды к ним, так что вкупе с тремя батареями наших зениток калибра 85 миллиметров по мере наших возможностей не давали немцам прицельно бомбить и на высоте. Все крупнокалиберные зенитки разместили в наиболее важных местах и они работали на полную мощь, так как налёты не прекращались. Судя по таким темпам снарядов нам хватит ещё дня на три, но надеюсь к этому времени Катуков со своей армией будет тут, а вместе с ним и боеприпасы с топливом, хотя последнее мы частично захватили у немцев.

Когда пришло сообщение, что русские захватили Крымский перешеек, тем самым отрезав всю Крымскую группировку немецких и румынских войск, то в штабе Манштейна случился шок. После грандиозного поражения на Курской дуге его войска отступили и сейчас приходили в себя. Известие о взятие русскими Мелитополя не прошло мимо Манштейна, но там русские возились целую неделю. Манштейн проанализировав действие русских, и их рейд вдоль линии фронта с захватом ряда ключевых городов тоже не прошёл мимо него, но подумать, что они решатся оторваться от своих основных сил так глубоко во вражеский тыл и не просто для рейда, имея возможность в любой момент уйти, а встать намертво, перекрыв собой Крымский перешеек он не мог. Тем же вечером, как только стало известно о блокировании немецких войск в Крыму, Манштейну позвонили поздно вечером из Берлина и приказали немедленно, любой ценой деблокировать Крым. Уже утром следующего дня, согласовав свои действия по радио с командующим Крымской группировкой войск генералом Йенеке, его войска провели первый штурм, оказавшийся неудачным. Из-за спешки он не успел подвести тяжёлую артиллерию, но уже к вечеру она прибыла на позиции и даже обстреляла русских, а той же ночью русские диверсанты нанесли свой удар, уничтожив около половины орудий и несколько складов с боеприпасами. Все последующие атаки также оказались безуспешными, зарывшись в землю, русские встали насмерть не отступая ни на шаг, а наличие у них достаточного количества орудий и главное танков с новейшими самоходками позволило отбить им все танковые атаки. Как в 41-ом году русские Т-34 и КВ-1 при правильном использовании вставали костью в горле немецких войск, так и сейчас их новые Т-43 и КВ-3, а также штурмовые и противотанковые самоходки жгли ещё на дальней дистанции немецкие танки и даже новейшие Тигры и Пантеры уничтожались ещё за пару километров до русских танков и самоходок. Массированное применение авиации помогало мало, так как у русских оказалось приличное количество зенитных средств. При попытке штурмовки их позиций и техники немецкие пикировщики встречал настоящий шквал огня, казалось, что с земли по ним со всех сторон бьют многочисленные огненные струи. Мгновенные значительные потери заставили немецких лётчиков отказаться от пикирования и проводить бомбёжки исключительно с высоты, что значительно снижало точность и эффективность бомбёжек. За три дня ожесточённых боёв, потеряв в общей сложности почти две сотни танков и бронетранспортёров, а также значительное количество солдат, войска Манштейна и Йенеке так и не смогли сбить русских с их позиций. Берлин требовал немедленных результатов, но Манштейн делал всё, что только было в его силах, а затем со стороны Мелитополя ударила русская танковая армия и Манштейн был вынужден срочно отходить, что бы не потерять все свои войска. Он уже по достоинству оценил мощь русского стального катка, который на своём пути сметал все преграды, и оказаться на его пути без подготовленных позиций и достаточных сил означало только одно — полностью потерять все свои войска. На все вопли из Берлина он отвечал, что у него нет достаточных сил для деблокады Крыма, а попытки продолжения штурма русских позиций приведёт только к потери его армии. ОКХ направило к нему комиссию, которая должна будет проверить все его действия, также с комиссией летел и новый командующий армией, а его самого отстраняли от командования и переводили в резерв.

В реальной истории Манштейн за постоянные споры с Гитлером и начальством, а также за самовольное отступление для спасения своей армии был весной 1944 года отстранён от должности и выведен в резерв, таким образом в нашей истории это случилось на полгода раньше.

Получив приказ от командующего фронтом Ватутина, Катуков, который за это время привёл свою армию в порядок после прошедшего сражения, и даже почти полностью её пополнив, получил также в качестве усиления 69-ую армию, немедленно выдвинулся к Мелитополю. Сам город уже был захвачен армией Севастьянова и в нём находились передовые части фронта, а сам Севастьянов пошёл дальше. И вот слушая приказ, Катуков только завидовал Севастьянову и удивлялся его успехам. Оказывается после своего ставшего уже легендарным рейда, он захватил Крымский перешеек и встал там намертво, заблокировав Крымскую группировку немцев. Ватутин приказал ему усилить Севастьянова и войдя в его подчинение освободить Крым, а в качестве усиления ему придаётся 69-ая армия, которая тоже уже успела частично восполнить свои потери и на данный момент вполне боеспособна. Не теряя времени, Катуков связался с её командующим, генерал-лейтенантом Крюченкиным и почти сразу они выступили. До Мелитополя дошли быстро и без проблем, так как эта территория уже была освобождена, а после Мелитополя, снеся немецкую оборону, он двинулся вперёд, с ходу уничтожая все встречающиеся ему немецкие подразделения, и к вечеру уже встретился с передовыми частями армии Севастьянова. При его приближении штурмовавшие позиции Севастьянова немецкие войска поспешно отошли и взгляду Катукова предстало поле сплошь заставленное сгоревшей немецкой техникой и горой трупов немецких солдат. Бойцы Севастьянова, державшие тут оборону, с радостью встречали его части. Сам Катуков с охраной проехал в Армянск, где был штаб Севастьянова, там и произошло совещание, где с ним поделились с планами по освобождению Крыма. Оставив сильный заслон, основная часть их объединенных армий переходит в наступление, а по морю им перебрасывают топливо и боеприпасы, правда из-за особенностей ландшафта баржы с припасами будут плоскодонными и приставать для разгрузки в Ауз-Кирк (Медведевка).

За последние три дня, во время своих безрезультатных штурмов, немцы понесли большие потери, в том числе и в технике, а когда танкисты Катукова пошли в атаку, то противник потерял и всю свою тяжёлую артиллерию, которую успел выдвинуть к перешейку для штурма наших позиций. Стальная лавина танков просто снесла расположившиеся тут немецкие части и почти не встречая сопротивления двинулась дальше. В панике генерал Йенеке стал поспешно стягивать все свои войска к перешейку, в надежде остановить танки Катукова, и через день в Керчи под прикрытием Черноморского флота произошла высадка десанта. Морская пехота сначала высадилась с торпедных катеров в порту Керчи и быстро его заняла, после чего к пирсам стали подходить корабли с десантом и всё увеличивающимся потоком захлестнула город, так что к вечеру Керчь была полностью освобождена, а непрерывно пребывающее подкрепления сразу выдвигались вглубь полуострова. Сообщение о высадке в Керчи русского десанта заставило Йенеке срочно перегруппировывать свои войска и организовывать новую линию обороны. На этом его неприятности не окончились, так как следующим утром русский флот сначала обстрелял немецкие укрепления в Севастополе, а затем и там был высажен десант морской пехоты. Таким образом сразу с трёх частей полуострова на него наступали русские и если их десанты ещё передвигались достаточно медленно из-за нехватки техники, то вот на главном направлении русские танки сметали любые укрепления и неудержимо двигались вперёд, а за ними следовала пехота, которая зачищала от остатков немецких частей захваченные территории. Румыны, которые тоже были тут, сначала воевали так себе, но когда узнали, что русские за их зверства против мирного населения в плен их не берут, а убивают сразу, стали воевать намного лучше. Но всё равно им не хватало выучки и умений немецких солдат. Назначенный на место Манштейна генерал-полковник фон Бок попытался деблокировать Крым, но у него было слишком мало для этого сил, и его попытка провалилась.

В июле 1942 года фон Бок серьёзно разругался с Гитлером, критикуя решение раздробить группу армий «Юг» на Сталинградское и Кавказкое в результате чего 15 июля он был отстранён от командования и отправлен в резерв фюрера с официальной причиной — «по болезни».

Одновременно с этим активизировались и партизанские отряды, которые стали массово обстреливать немецкие войска и минировать дороги, а встретившись с нашими войсками выступали в качестве проводников. В результате действенное сопротивление немцы и румыны могли оказать только в достаточно крупных населённых пунктах, где преимущества нашей техники терялись. В целом операция проходила очень успешно и постепенно немецкие и румынские части откатывались к Симферополю. Абсолютное доминирование в Чёрном море советского флота не позволяло противнику подвозить подкрепления и припасы по морю в отличии от нас. Адмирал Октябрьский получивший накануне операции начальственный пендель от самого Сталина был вынужден действовать активно.

В принципе деятельность адмирала Октябрьского во время всего сражения за Крым по моему мнению требует трибунала. Слишком много он допустил просчётов, и слишком дорого стоило это нашим войскам.

Как только были освобождены первые достаточные территории в Крыму, как туда была переброшена авиация и вскоре наши войска получили надёжное воздушное прикрытие, кроме того истребители с дополнительными баками прикрывали корабли Черноморского флота и те могли теперь не так сильно опасаться немецкой авиации. В итоге к середине августа основные силы немцев и румынов в Крыму были уничтожены. Наши войска покончив с ними, с помощью партизан, которые тут всё знали, приступили к зачистке территории. Разбившись на батальоны и роты, на бронетранспортёрах в качестве усиления, они принялись прочёсывать всю территорию полуострова, вылавливая небольшие группы противника, а также проводя зачистки в татарских селениях. Прекрасно зная за прошедшее время, кто пошёл на службу немцам, они безошибочно выводили наших бойцов на такие селения, где всех замешанных в службе немцам вешали. К концу августа практически всех немцев и румынов переловили, если немцев ещё брали в плен если они сразу сдавались, то вот румынов не щадили и в плен не брали, уничтожая на месте. Как только основные бои закончились, так сразу в Крым перебросили тяжёлые бомбардировщики и возобновили регулярные бомбёжки Плоешти, что сразу сказалось на снабжение Германии нефтью. В начале сентября меня, Севастьянова и Катукова вызвали в Москву, где в Кремле наградили орденом Суворова первой степени, таким образом у меня получился полный комплект. Отдохнув в столице пару дней мы вылетели назад, война пока ещё не закончилась и впереди ещё много дней сражений, но думаю теперь она точно закончится не в мае 45-го, а в следующем году.

Глава 17

Отдых в Москве у нас оказался весьма условным, так как у нас не оказалось ни одной свободной минуты. Кроме подробного заслушивания в Генеральном Штабе, нас возили по разным встречам, от встречи с союзниками, до встреч с трудовыми коллективами Москвы и различных частей. Не смотря на то, что посольства были эвакуированы из Москвы осенью 1941 года в Куйбышев, но в Москве хватало высокопоставленных представителей союзников, хотя по мне, так с такими союзниками ни каких врагов не нужно. В конце концов это именно они вырастили Гитлера, просто он оказался умнее и войдя в силу послал наглосаксов и действовал исключительно себе во благо. Ведь Гитлера можно было осадить ещё в 1938 году и не допустить захвата Австрии и Судет, у него тогда не было достаточных сил и объединенные силы Франции, Англии и СССР вполне могли не допустить этого, вот только в отличие от нас французам и англичанам нужно было что бы Гитлер нарастил мускулы для нападения на нас. Хотя мне очень хотелось начистить морды союзничкам, но приходилось сдерживаться, ведь ни кто меня не поймёт. Нас даже наградили какими-то английскими и американскими висюльками, Звездой конгресса и Орденом Британской империи, правда я эти побрякушки носить не собирался. На награждении выступать не стал, скандал мне был не нужен, а то ведь могли и с должности снять, а мне воевать надо было, но вот носить их или нет уже моё дело. Так что отдых вышел от фронта, хотя там спокойней было, по крайней мере всякой сволочи можно было прямо бить морду, а не разводить политесы. Поэтому после награждения союзничками я спокойно снял с кителя их награды, как только мы удалились. Севастьянов с Катуковым удивлённо на меня посмотрели, так что пришлось обосновать им свои действия.

— С такими союзничками нам ни каких врагов не надо, это сейчас они в нас заинтересованы, а как только задавим Гитлера, так сразу снова станем им врагами. Да и Гитлера по большому счёту они вырастили, так что не хочу иметь с ними ни чего общего.

— Игорь, надеюсь ты не будешь об этом трезвонить на каждом углу? — Спросил меня Севастьянов.

— Нет разумеется, потому и на награждении вёл себя спокойно, хотя очень хотелось дать союзничком в рожу, качественно надавать им в бубен.

Интерлюдия.

Несколько позже, Главпур, Москва.

— Почему вы категорически против кандидатуры генерал-майора Прохорова для отправки в Англию для участия в нашей миссии.

— Согласно агентурным данным он крайне негативно относится к союзникам, хотя открыто это не показывает и не афиширует, но во избежание возможных инцидентов лучше его к союзникам не допускать, кстати те награды, что он получил от союзников, он не носит.

— Жаль, он заинтересовал союзников, придётся придумывать причину для отказа, хотя с другой стороны такой человек точно не предаст.

— Скажете, он сейчас не может.

Вернувшись из Москвы я за пару дней проверил состояние уже всей армии, а не только своей дивизии. После всего сделанного мы получили заслуженный отдых, вот только ремонтники пахали как проклятые. К большому сожалению техника ещё не обладает достаточной надёжностью и постоянно ломается, хотя конечно постепенно детские болезни выявляются и убираются. Благодаря тому, что в своё время мы отжали у немцев достаточное количество мобильных мастерских за время своих рейдов и других операций, а кроме того я собрал хороший состав грамотных ремонтников, так что имея мастеров и ремонтные мощности не очень сильно страдал от выхода из строя техники. Мои ремонтники оперативно ремонтировали всю выходящую из строя технику, и для них тоже старался. На базе трофейных грузовиков с прицепами сделал специально для них мобильные бани и передвижные домики. Попробуй отремонтируй танк или машину на морозе или под дождём, а как потом отогреваться и отмываться? Поэтому в кузове трофейных грузовиков сколотили кунги с печкой буржуйкой и нарами вдоль стен, где промёрзшие ремонтники могли отогреется и поесть горячего, а в прицепах сделали мобильные бани, где они могли помыться после работы. Также для работ под открытым небом сделали большие открытые шатры, из жердей делали каркас, на который натягивали брезент и загоняли под него танк или машину и тогда там можно было работать под дождём. Ремонтники ценили хорошее к себе отношение и в свою очередь также выкладывались по полной, так что все поломки у нас устранялись мгновенно и практически вся техника была на ходу. Вот и теперь после достаточно большого марша было необходимо делать капитальный ремонт практически всем танками самоходкам, зачастую полностью меняя двигателя и ходовую часть. Хорошо хоть, что проблем с запчастями не возникло, всё же наша армия была на слуху у начальства, и наше снабжение всем необходимым шло в приоритете у снабженцев. Правда несколько раз интенданты пытались вымогать у нас разные ништяки, но после того, как несколько из них отправились в штрафбаты, это как отрезало. Слух, что у нас вместо взятки можно получить только срок очень быстро разошёлся среди заинтересованных лиц, и больше такого не было, а если они пытались в отместку что зажимать, то командование быстро наставляло на путь истинный таких мстителей. Вот и сейчас разобравшись за пару дней со всеми делами, вернее раздав задания подчиненным, и проверив начало их исполнения, я выпросил у Севастьянова неделю отпуска. Главный аргумент был тот, что был пару дней в Москве, а с семьёй так и не встретился, а кроме того мы тут минимум на пару недель останемся, по крайней мере пока всю технику не приведём в порядок, нас не дёрнут. Немного подумав и согласившись с моими доводами, Севастьянов дал мне неделю отпуска, так что тем же днём с попутным самолётом я вылетел в Москву. Вечером я входил в свою квартиру, а мне на шею бросилась Людочка. Потом я в первый раз увидел своего сына, по письмам жены я знал, что сын не болеет и с ним всё в порядке, но мне хотелось самому его увидеть и наконец я смог это сделать. По дороге я на рынке и в коммерческом магазине купил разных деликатесов, так что после шикарного даже по мирному времени ужина я оторвался с женой на полную катушку. Всё же сейчас строят хорошие дома, так что нам ни кто не стучал в стены и не звонил в дверь с требованиями немедленно прекратить безобразия и дать людям возможность поспать. Это не те дома, что строили позже, и было слышно даже не соседнюю квартиру, а через один два этажа. Короче мы прокувыркались полночи и утром встали поздно, после чего позавтракав и покормив сына, отправились гулять по Москве. Погода стояла хорошая, тепло, но не жарко и небо ясное без дождей. В этот раз патрули меня не доставали, хотя считай ещё совсем молодой парень в генеральском мундире и с кучей орденов смотрелся немного подозрительно, но на меня сыграла слава. После нашего рейда по тылам противника и освобождения нашей армией Крыма, нас очень сильно освещали в прессе. Так что наши фотографии были во всех газетах и меня то и дело узнавали на улице. Честно говоря очень скоро это стало доставлять неудобство, к тому же многие просили выступить у них в школах, учреждениях или предприятиях. Лишь упоминание, что я всего на несколько дней смог вырваться в Москву к семье и хочу хоть немного отдохнуть от фронтовых будней позволяло мне отбрехиваться от таких приглашений. Нет, действительно, за пару часов прогулки меня раз десять попросили выступить, так получится, что я весь отпуск только и буду делать, что выступать перед разными коллективами, а оно мне надо? Короче патрули меня больше не беспокоили, зато доставали сознательные граждане. Днём поехали с женой обедать в ресторан, деньги у меня были, так что можно было позволить себе небольшие радости жизни. Мы ходили с женой и в кино и в театр и гуляли по Москве, вот только к моему большому сожалению время отпуска пролетело мгновенно, оглянутся не успел, только кажется приехал, а уже пора уезжать. Даже в детстве, когда начинались летние каникулы, казалось, что времени впереди море, вот только не успевал оглянуться, как на носу уже первое сентября и пора снова в школу. Да, золотое было время, правда ни кто его не ценит, все хотят поскорей вырости и не понимают, что это самое счастливое время, ещё вся родня жива и нет ни каких проблем, и понимать это начинаем только значительно позже, когда уже ничего не вернуть назад.

Назад я ехал немного грустный, хотя и отдохнувший, в главную очередь душевно. Назад я также прилетел на попутном самолёте и отметившись у Севастьянова снова втянулся в дела. За время моего отсутствия технари отремонтировали половину нашей техники, так что стоять нам тут ещё минимум неделю, если не больше, хорошо хоть, что запчастей хватает и не нужно изгаляться, делая из дерьма конфетку. А пока мы приводили себя в порядок, Воронежский фронт переименовали в 1-ый Украинский фронт и пользуясь поражением немцев в Курской битве и нашим рейдом с освобождением ряда важных городов и Крыма, Ватутин не теряя темпа продолжил давить немцев и пусть не быстро, но теснил их и скоро должен был выйти к Днепру в районе Никополя. Чувствую, что долго начальство нам прохлаждаться не даст и вскоре снова бросит в бой, а поскольку мы сейчас в Крыму, то скорее всего ударим мы на Херсон и Николаев. Мои предчувствия полностью оправдались, хотя простояли мы ещё пару недель, но потом нас всех бросили на Херсон. К этому времени Ватутин полностью выдавил противника за Днепр, и линия фронта проходила теперь от устья Днепра, через восточную часть Запорожья и Днепра до Полтавы и оттуда до Сум, а также новообразованный 2-ой Украинский фронт успешно давил немцев приближаясь к Кременчугу. А начальство решив по полной использовать нашу армию и армию Катукова с 69-ой армией, из нашей солянки была образована первая гвардейская ударная армия, причём наши армии также сохранились, вот такой каламбур получился из армии в армии. Кроме нас также пополнился и отремонтировался и Катуков, так что у нас были полностью отдохнувшие и сформированные армии, которые 28 августа внезапным ударом форсировав Днепр ворвались в Херсон, который и заняли после двух дней ожесточённых боёв, после чего рванули дальше на Николаев. Следом за нами шли войска Первого украинского, а в это же время Второй украинский фронт отбив Кременчуг продвинулся значительно вверх на Запад и затем внезапно форсировал Днепр в районе городка Канев, после чего стал переправляться на Западный берег Днепра, после чего последовал сходящийся удар Второго Украинского фронта и нашей армии, в следствии чего мы встретились примерно посередине окружив таким образом значительные силы противника. Затем в течении месяца шли тяжёлые позиционные бои в которых немцы пытались прорвать наше кольцо, что бы вывести попавшие в окружение части. Пришлось на время разбить нашу армию на мобильные отряды, которые равномерно рассредоточились вдоль всего фронта и оперативно вмешивались, когда немцы на различных участках пытались прорвать нашу оборону. Имея мощную авиаподдержку и достаточно надёжный зонтик против немецкой авиации, а также достаточно удобную для танковых частей местность, мы наносили сильные удары по пытавшимся прорвать нашу оборону немцам, вследствие чего противник нёс большие потери. В результате 7 октября окружённые немцы сдались, командовал ими кстати Манштейн, он также попал в наш плен, а захватили его танкисты Катукова. После этого последовала небольшая передышка, во время которой мы приходили в себя, ремонтировали технику и пополняли личный состав и материальную часть, а затем 2-ой Украинский фронт ударил на Киев через Белую Церковь, 1-ый Украинский на Одессу, а мы на Умань.

Череда сплошных поражениё и больших потерь привела к тому, что противник стал отступать, и мы достаточно быстро продвигались вперёд. Всех, и бойцов, и командиров охватила эйфория, уже набравшиеся опыта, отлично вооружённые и экипированные бойцы успешно громили противника и к началу декабря завязались ожесточенные бои за Киев, Одессу и Кишинев. Моей главной проблемой в этой ситуации стало бесперебойное снабжение, так как мы часто отрывались от основных сил. Кишинёв мы взяли меньше чем за неделю, правда и потери были достаточно большими, но не критическими, после чего мы полностью отрезали Одесскую группировку немцев и румын. Спустя ещё неделю Ватутин отбил Одессу, а все немецкие части, которые еще остались, сдались нам в плен, после чего пополнив запасы топлива и боеприпасов, мы ударили на Румынию. В отличие от немцев, румыны воевали намного хуже, да и вооружены тоже были не очень, так что мы уверенно двинулись вперёд. Первой нашей целью был Плоешти, с его нефтяными промыслами, надо было полностью лишить Гитлера нефти. За неделю мы без особых усилий и потерь дошли до Плоешти, где и столкнулись с немецкими войсками, которые защищали нефтяные промыслы. Ничего существенного нашему стальному катку немцы противопоставить не смогли, и за пару дней были окружены и уничтожены. Ничего разрушать не стали, самим сгодится, а оттуда ударили по Бухаресту, который был совсем недалеко. Вернее ударили сразу, оставив разбираться с охраной промыслов часть армии. Несколько румынских частей, которые попытались преградить нам дорогу, были уничтожены с ходу, а затем части моей бывшей дивизии первыми ворвались в Бухарест и после нескольких скоротечных столкновений полностью его захватили. Вид многочисленных танков и бронетранспортёров ощетинившихся орудиями и пулемётами, а также вооружённых автоматическим и самозарядным оружием наших пехотинцев отбивал желание воевать у румын напрочь.

В это же время Ватутин неторопливо двигался к нам вдоль берега Чёрного моря, так что 21 декабря 1943 года Румыния официально вышла из войны, капитулировав. Ни какого переворота короля Михая не случилось, поэтому примазаться к победителям у румын не получилось.

В реальной истории 23 августа 1944 года диктатор Румынии Ион Антонеску в ходе государственного переворота осуществлённого отстраненным от власти королём Румынии Михаем I из династии Гогенцоллерн-Зигмаринген и оппозиционными партиями был арестован, вследствие чего Румыния вначале вышла из союза с Германией, а затем объявила ей войну. Отправленные на подавление восстания немецкие войска были остановлены верными королю частями, а в небе над Бухарестом завязались ожесточенные воздушные бои. Советское командование направило на помощь восставшим 50 дивизий.

Из-за быстроты наших действий не успели отреагировать и немцы, а король Михай всё же смог сделать финт ушами, если учесть что реальной власти в стране он не имел, так как после того, как в возрасте 6 лет он занял престол Румынии после смерти своего деда, над ним было установлено регентство. В итоге Ион Антонеску стал единоличным правителем Румынии и даже после совершеннолетия власти в стране Михай не получил. Сталин оперативно получив последние сведения, решил, что будет лучше если Михай I официально, как законный руководитель Румынии объявит войну Германии. Хоть я и был зол на румын, они вели себя на наших землях хуже немцев, поэтому мы и не брали их в плен во время боёв, но понимал, что румынская армия сможет оттянуть на себя часть немецких сил. Всё же нашим войскам будет чуть легче, да и потери будут поменьше, так что не пытался вставлять палки в колёса этому решению. Теперь хотя бы не будет, что это сами румыны скинули диктатуру Антонеску и по доброй воле присоединились к антигитлеровской коалиции. Хотя стоит признать, что коммунистическая партия Румынии сразу воспользовалась сложившейся ситуацией. Сразу, как только наши бойцы ворвались в Бухарест, румынские коммунисты вышли с нами на связь и тут политотдел сразу взял это в свои руки. В Москву полетели срочные шифровки из нашего штаба от политотдела, в результате пришлось нам взаимодействовать с румынскими коммунистами. Но и Михай I не терял времени зря, он также присоединился к коммунистам, с которыми оказывается и раньше поддерживал отношения, и 22 декабря выступая по радио, он от имени Румынии объявил войну Германии. Те румынские части, где были преданы королю, стали переходить на нашу сторону, кроме того из румынских коммунистов стали формироваться новые части и 24 декабря совместно с подошедшими частями 1-го Украинского фронта они вступили в бои с немцами и венграми.

Новая обстановка на фронте повлияла и на Болгарию, я не испытывал к «Братушкам» тёплых чувств. Сколько крови пролили русские солдаты за освобождение Болгарии от турецкого ига, а что получили в итоге? В обоих мировых войнах Болгария была на стороне наших противников, но хоть во время Великой Отечественной не воевала с нами прямо, вот и тут поняв, что запахло жареным, Болгария официально вышла из союза с Германией. В Софии произошёл переворот и прогерманское правительство было арестовано, не последнюю скрипку в этом сыграли болгарские коммунисты, после чего болгарская армия через Румынию была отправлена сражаться с немецкими и венгерскими частями. В виду того, что весной 1941 года болгарская армия совместно с немецкими, итальянскими и венгерскими войсками вторглись в Югославию и Грецию, то использовать их на Балканах было глупо, местное население всё равно продолжило бы их считать врагом. А наша армия из Румынии ударила на Белград, как только мы зашли в Югославию, как к нам стали массово присоединятся югославские партизаны. После оккупации Югославии в 1941 году там началось массовое партизанское движение возглавляемое коммунистами под руководством Иосипа Броз Тито и теперь мало того, что мы знали всё, что творилось перед нами, но не было проблем и с продвижением. Местные проводники порой проводили наши подразделения там, где по всем картам пройти было нельзя. Нашей главной проблемой стало снабжение, если топливо ещё можно было найти на месте, используя трофейное, то вот снаряды и патроны для нашей техники и оружия у противника не захватишь. Воспользовавшись случаем подсуетились и союзнички, чтоб им пусто было. Увидев, что мы успешно захватываем Балканы, наглы напрягшись, высадились в Греции. Немцы уже не знали, куда им бить в первую очередь, по всему фронту нарастали проблемы. Мало того что мы потихоньку выдавливали их со своей территории, так ещё наш удар на Балканы спутал им все планы. Немцы лишились румынской нефти, а их бывшие союзники румыны и болгары теперь воевали против них и хотя с нашей армией их было не сравнить, но всё равно как дополнительные силы они оттягивали на себя немецкие части. К тому моменту, как мы подошли к Белграду, там вспыхнуло восстание подготовленное партизанами, практически весь город оказался в руках восставших и когда с одной стороны к нему подошли немцы, с другой стороны в город уже входили передовые части армии Катукова. Сразу за ними шли мы, когда наши танки показались на улицах Белграда то их выбежали встречать сербы и лишь время года не дало закидать их цветами. Прямо с марша танки Катукова ударили на изготовившихся к штурму города немцев. Надо ли было говорить, какое удивление было у немцев, когда из Белграда прямо на них выехали наши тяжёлые КВ-3, а следом за ними Т-43 с бронетранспортёрами. Бронированный удар сходу снёс изготовившихся уже к атаке немцев, после чего пошло их добивание, где активно участвовали и партизаны. На следующий день в Белград приехал сам Тито, а из Москвы срочно прилетело несколько важных чинов из политуправления. Сам Тито выступил по радио с пламенной речью, после чего партизанские отряды стали формироватся в регулярную армию, а к ним со всех сторон потянулись люди, в том числе и большое количество бывших югославских военных, которые после захвата Югославии в 1941 году так и не подались в партизаны. Нам правда пришлось немного притормозить, так как техника требовала ремонта и обслуживания, да и боеприпасы надо было подтянуть. Тито пока действовал сам, но через неделю, когда мы снова были готовы, разбившись на небольшие отряды, наша техника стала наносить удары по тем местам, где немцы хорошо укрепились, и югославская армия не могла сама взять эти укрепления. В отличие от румын и болгар, сербам я доверял, за всю историю России они вроде ни разу нас не предавали, да и сейчас уже около двух лет вели партизанскую войну с немцами, не смирившись с поражением. Здесь нам пришлось попотеть, гористый ландшафт не давал разгуляться танкам и бронетранспортёрам, так что мы двигались относительно медленно. Лишь к середине февраля 1944 года мы вышли к берегу Адриатического моря, тем самым полностью отрезав немецкую группировку в Греции. Англичане кстати тоже не сильно преуспели, на море развернулись довольно сильные сражения между англичанами и итальянцами, которые всячески препятствовали англичанам и примкнувшим к ним американцам. Немцы умели воевать, и потому англичанам с американцами приходилось туго, и хотя они медленно продвигались вперёд, вот только потери у них были очень большими. Не смотря на это, союзники так и не попросили помощи у нас, справедливо полагая, что в таком случае нам потом достанется часть Греции, а наша армия с боями двинулась в сторону Австрии. На удивление венгры достаточно долго сопротивлялись и в отличие от Румынии и Болгарии не пытались выйти из союза с Германией.

И в реальной истории Венгрия была с Германией до самого конца и сложили оружие только 9-го мая 1945 года после подписания Германией пакта о безоговорочной капитуляции.

На начало 1944 года сложилась довольно интересная ситуация, когда немцы всё ещё удерживали часть Прибалтики, Белоруссии и Западной Украины, а наши части захватив Румынию и почти освободив Югославию добивали Венгрию и выходили на границы Австрии. В марте союзники наконец добили немцев в Греции и стали готовить вторжение в Италию, а наша армия снова слегка пополнившись и приведя себя в порядок вошла в Австрию. Мы ударили через Словению, где пользуясь поддержкой югославских партизан двигались достаточно быстро и в итоге ударили сразу на Австрию и Италию. Правда сильно продвигаться по Италии не планировали, это больше было нужно, как пропагандистское действие, но неожиданно для нас, хотя возможно Сталин и рассчитывал на такое, союзники испугавшись, что мы захватим Италию, хотя сил на это у нас в данный момент не было, высадили десант на каблуке итальянского сапога в Отранто. А мы захватив итальянский город Удине, дальше сосредоточили основные свои силы на Австрии, а там остался только один наш полк и две дивизии югославских партизан, которые быстро формировались в регулярную армию, чему очень способствовало большое количество бывших югославских солдат и офицеров. Вот это очень встревожило Гитлера, так как мы подбирались к Баварии, где находилось много военных производств. И действительно, если бы не использование перешедших на нашу сторону румын и болгаров, а также югославских партизан Тито, то так развернутся мы бы не смогли, ведь мало просто захватить территории, их надо ещё и удержать, а на это у нас точно не хватило бы сил. Вот в Австрии начались тяжёлые бои, это считай уже была немецкая земля и скорость нашего продвижения значительно упала, тут за каждый населённый пункт приходилось серьёзно воевать. Лишь организованные бесперебойные поставки боеприпасов позволяли нам пусть медленно, но двигаться вперёд. Патронов и снарядов не жалели и не очень обращали внимание на мирное население. Это у нас приходилось при штурме населённых пунктов учитывать наличие наших людей, а здесь, кто не спрятался, я не виноват. Разумеется специально ни кого не убивали, но если подворачивались во время боя, то и собой за австрийцев не рисковали. За это время Первый Украинский фронт добил Венгрию и вошел в Чехословакию. Тоже вроде братский народ, только всё несогласие с немцами выражали чёрными рубашками, а сами дисциплинировано работали на заводах, исправно поставляя вермахту технику и оружие. Ни одного случая саботажа за всё время, и работали не хуже самих немцев, так что можно сказать, что вражеские пособники. А я честно говоря уже устал, хотя с обязанностями начальника штаба справлялся успешно, но армии требовалась передышка, которой не было. Особую тревогу вызывала техника, уже на каждом танке или самоходке минимум по разу были заменены двигатель и ходовая, а сколько раз они просто ремонтировались, уже сбились со счёта. Новая техника почти не поступала, слишком далеко мы были, хорошо, что хоть запчасти исправно поставлялись и разумеется боеприпасы. Первый Украинский также вступил в Польшу из Славакии, а Второй Украинский наконец полностью освободил Украину и тоже двигался уже по Польше, лишь часть Прибалтики и Белоруссии пока оставались у немцев.

Хорошо хоть, что югославы закончили чистить свою страну от остатков немцев и предателей и Тито отправил значительные силы возрождённой югославской армии нам на помощь. Хорошо подготовленные, с богатым боевым опытом и знанием ведения боевых действий в горной местности, а также неплохо вооружённые в основном правда трофейным оружием, они пришлись нам в самый раз. Кроме того югославы хотели отплатить немцам их же монетой и сейчас, когда им представился отличный случай, они не собирались его терять. Мы переформировали нашу армию, включив в неё и югославские части, в основном как пехоту и теперь они заменив в большинстве случаев нашу пехоту работали вместе с нашей техникой. Мы лишь немного их подучили зачищать помещения, правда с наличием у них автоматов были проблемы, от немцев в основном им достались винтовки, как основное оружие вермахта. Если мы всё же как то старались во время штурмов щадить мирное население, то югославы на них не обращали ни какого внимания. К началу марта мы вышли к границам Германии, перед нами лежала Бавария. К сожалению штурмовать Вену нам не пришлось, это делали части Ватутина, а мы штурмовали другой старый город, Зальцбург. Хотя по возможности мы старались сохранять старые дома, всё же это мировая история, но если было надо, до недрогнувшей рукой сносили их до основания, если немцы устраивали там опорный пункт или огневую точку. Для нас жизни наших бойцов были намного дороже любых исторических зданий, но в Зальцбурге пришлось задержаться почти на десять дней, прежде чем остатки гарнизона сдались нам в плен.

Перед нами лежала Германия, сразу за Зальцбургом начиналась Бавария, а до Мюнхена было порядка полутора сотни километров. Сообщение о том, что к нам окольными путями прибывает эшелон с новой техникой взамен уничтоженной или окончательно вышедшей из строя обрадовало меня намного больше, чем решение командования за наш Балканский рейд наградить Катукова, Севастьянова и меня орденом Победы. На сколько я знал из наших полководцев им наградили только командующих фронтами, да нескольких иностранцев.

Кстати, король Румынии Михай I также был кавалером ордена Победы, он был последним из живущих кавалеров этой награды. Кроме него из иностранцев им был награждён фельдмаршал Монтгомери, генерал Эйзенхауер, а также польский маршал Роля-Жимерский и маршал Тито.

Не спорю, награда очень редкая, но прибытию новой техники и пополнения я обрадовался намного сильней. Ещё пара дней для приведения техники в порядок и неотложному ремонту и здравствуй Германия, мы всегда возвращаем свои долги, особенно долги крови и хотя уничтожать мирное население не будем, а мы будем давить фашизм в месте, где он родился. Именно здесь состоялось рождение нацисткой партии и теперь, как закономерный итог наши танки придут сюда уничтожать её.

Глава 18

Что самое интересное, так это то, что прибывшие с пополнением тяжёлые танки оказались очень похожими на ИС-3, правда назывались они просто ИС. Вот честное слово, честное пионерское, а я тут не причём, если по КВ и Т-43 я вставлял свои пять копеек, когда случилась такая возможность, то тут был полностью не причём. Я не был таким знатоком танков, но по моему мнению прибывшие танки вроде ничем не отличались от ИС-3. Всего их было 30 машин, считай батальон, и ведь это ещё был и знак внимания к нам со стороны командования, всё же не каждому станут посылать новейшие танки только пошедшие в серию, да ещё и к чёрту на куличики, ведь их могли дать и кому поближе, что бы не тащить их через половину Европы. Кстати они показали себя в первом же бою, не знаю каким образом, но на пути наших танкистов оказался взвод новейших немецких Тигр II, или как ещё их называли Королевских Тигров.

17 апреля 1944 года, Розенхайм, Бавария.

Командир отдельного гвардейского тяжёлого танкового батальона майор Рукавишников.

Когда я впервые увидел свой новый танк, то сразу же в него влюбился, хищная грация огромной боевой машины сочеталась с достаточной манёвренностью и большой огневой мощью. Конструкторы установили на боевой машине танковую версию корпусной пушки А-19 калибра 122 миллиметра, такого мощного орудия не имел больше ни один танк в мире.

Один момент, танковое орудие Д-25Т именно танковое, предназначенное как для борьбы с бронетехникой противника, так и для ведения огня по укреплённым пунктам и живой силе противника в полевых условиях. По сути, это универсальное танковое орудие пригодное для ведения огня по всем целям, в отличие от него, орудия немецких Тигров на базе 88 миллиметровой зенитки FlaK 18/36 были исключительно противотанковыми. Имея значительно большую начальную скорость снаряда, они имели лучшую бронепробиваемость. Так скорость нашего 122 миллиметрового бронебойного снаряда БР-471 была 800 м/с, в то время как у Тигр I c орудием KwK 36 и длиной ствола в 56 калибров скорость бронебойного снаряда Panzergranate 39 была 810 м/с, а бронебойный снаряд Panzergranate 40 имел скорость уже в 930 м/с. В свою очередь у Тигр II c орудием KwK 43 и длиной ствола в 71 калибра, скорость бронебойных снарядов была 1000 и 1130 м/с соответственно, что обеспечивало им очень хорошую бронепробиваемость практически всех видов бронетехники антигитлеровской коалиции. Лишь новейшие советские танки ИС-2 могли успешно противостоять Тигру первой модификации. На средней и дальней дистанции у Тигра практически не было шанса уцелеть при встрече с нашими ИС-2 в прямом столкновении. Пускай скорострельность Тигра была более чем в два раза больше, но их снаряды просто не могли на такой дистанции пробить лобовую броню ИС-2. Именно поэтому был издан специальный приказ запрещавший немецким танкам вступать в прямые танковые бои с советскими ИС-2. А имевшие гораздо более толстую броню самоходки Фердинанд и танки Тигр II были очень редки, за всё время было построено 91 Фердинанд, половина которых была потеряна во время Курской битвы, и 492 Тигр II причём в основно они воевали на Западном фронте,

что не сравнить с производством наших тяжёлых танков. Всего за время войны было построено 3483 ИС-2, из них за два военных года с декабря 1943 до июнь 1945 было произведено 3395 танков ИС-2. Немцы построили 1351 танк Тигр I и около 6000 танков Пантера, который по классификации больше подходил под тяжёлый танк по своему весу в 44,8 тонны хотя он считался средним танком. В противовес этому СССР произвёл 35330 танков Т-34–76 и 25914 танков Т-34–85, что в совокупности составляет 61244 танков Т-34 обоих модификаций, а кроме того 3267 танков КВ-1 и 204 танка КВ-2, который больше соответствовал самоходной гаубице с вращающейся башней. Если суммировать общее количество танков, то у СССР было 66175 танков новых моделей, здесь ещё 107 танков ИС-1, он же ИС-85, 1185 КВ-1С и 148 КВ-85. У Германии было 16416 танков новых модификаций, в том числе и 8573 танков Т-4, это без учёта самоходок и танков старых модификаций таких, как Т-1, Т-2, Т-3, трофейных чешских и французских. У нас не учитываются танки Т-26, Т-28, БТ-2, 5 и 7.

Весь мой батальон состоял из опытных танкистов, уже успевших повоевать, причём все они воевали на тяжёлых танках, от КВ-1 до ленд-лизовских Черчиллей. Новые танки понравились абсолютно всем, думаю, не я один влюбился в грозную боевую машину с первого взгляда. Правда для получения этих танков весь наш батальон был отправлен в Челябинск, где на ЧТЗ мы и получили эти новые танки, после чего нас и отправили на фронт. Вместе с танками мы получили в Саратове, мимо которого проезжали новые машины, причём не наши, а сделанные на основе американских, с бронированными кабинами и кузовами. Кроме того получили походные кухни, а для меня оказалась и бронированная командирская машина, а также десяток бронетранспортёров для комендантского взвода, из которых шесть были зенитными со спарками 23 миллиметровых зенитных пушек, два разведывательных, штабной и обычный. Больше недели наш эшелон к фронту, остановок практически не было, даже паровозы в основном меняли, а не ждали, когда на узловых станциях их заправят водой и углём. К моему удивлению мы двигались всё дальше и дальше, пока нам не сообщили, что мы направляемся через Балканы в 1-ую гвардейскую ударную армию к Катукову. А известие о том, что Катуков уже воюет в Германии, только подняло всем бойцам настроение, сейчас, пока не вся наша территория освобождена от оккупантов, известие, что мы будем воевать в его логове, все восприняли с радостью и энтузиазмом. Наконец эшелон прибыл к месту назначения, мы выгрузились из вагонов и почти с ходу очутились в бою. Уже утром следующего дня я получил свою боевую задачу, поддержать наши войска в штурме немецкого города Розенхайм. Немцы уже успели превратить окраинные дома города в огневые точки, потому пехота нуждалась в нашей помощи, а наши мощные орудия в самый раз подходили для уничтожения таких укреплений. Хотя конечно наш калибр был поменьше, чем у Зверобоев (СУ/ИСУ-152), чьи фугасные снаряды могли полностью разрушить дома, но и у нас хватало мощи для уничтожения таких укреплений. Мы только стали выходить на позиции, когда со стороны противника появилась танки, их было около роты, одиннадцать машин, причём таких танков я ещё ни разу не видел, хотя во время Курского сражения повидал и Пантеру, и Тигр и даже такого редкого зверя, как Фердинанд (Другое название самоходки Фердинанд — Элефант, что значит по-немецки Слон). Внешне новые немецкие танки походили на Пантеры, вот только и они сами были чуть больше, и главное их башни были гораздо больше, чем на Пантерах. До противника было порядка двух километров, решив не тянуть, а заодно и испытать наши новые орудия, приказал открыть огонь. Жаль только, что я сам был не в танке, а в штабном бронетранспортёре и именно из него руководил по рации всем боем. Немцы тоже не стали ждать и со стороны их танков появились вспышки ответных выстрелов. В стереотрубу я отлично видел, как на лобовой плите одного из немецких танков сверкнули искры попадания в него нашего бронебойного снаряда, танк остановился, но не загорелся, я уже в уме вычеркнул его из боя, когда через несколько минут он снова тронулся вперёд.

Хотя на такой дистанции наш бронебойный снаряд и не способен пробить броню Тигра II, которая имела толщину в 150 миллиметров, но удар почти тридцатикилограммового снаряда тоже не проходит бесследно, кроме вероятности ранения экипажа сколами брони, ещё следует учитывать и возможность контузии.

Выругавшись, я передал по рации приказ стараться бить или в гусеницы, что бы заставить вражеский танк развернуться и подставить нам свой бок, или бить в нижнюю плиту, которая наверняка менее толстая, чем верхняя. Поскольку и мы и противник двигались по полям, то наша скорость была достаточно низкой, так что сближались мы довольно медленно, однако уже четыре моих танка остановились и один из них начал разгораться, но и у противника стали уже три танка. Все они просто замерли и не подавали признаков жизни, в каждый из них уже попало минимум по два-три снаряда, но внешне это не чем не проявилось. Вот удачный выстрел одного из моих танков сбил с одного немецкого танка гусеницу, его развернуло к нам бортом и почти сразу практически два снаряда попали ему в борт, проломив броню, а затем последовал мощный взрыв, который снёс с него башню. Вот ещё одному немцу снаряд попал в нижнюю лобовую плиту, и судя по всему успешно её пробил, так как танк встал и буквально через минуту стал дымиться, как раз с его лобовой проекции, снизу потянулся вверх к небу достаточно густой столб чёрного дыма. Наша пехота с началом танкового боя залегла, дожидаясь его результата, гибнуть понапрасну ни кто не хотел. Вот ещё пара немцев потеряв гусеницы удачно подставила нам свои борта и практически сразу загорелись от попаданий. В итоге получасовой бой стоил мне половину батальона, хотя всех немцев мы уничтожили, а три танка оказались практически в исправном состоянии. Хотя их броня так и не была пробита, но вот экипажу так досталось от попаданий в их танки наших тяжёлых бронебойных снарядов, что они просто оказались не в состоянии вести дальше бой.

Дождавшись пока мы не разберёмся с немецкими танками, пехота наконец пошла вперёд и вот тут мы не сплоховали, хотя в строю осталась половина батальона, но и этого хватило, что бы огнём наших тяжёлых фугасных снарядов подавлять немецкие огневые точки. Как только мы захватили окраину города, я приказал сделать небольшую передышку, за время боя мы практически полностью израсходовали свой боекомплект. За всё надо платить свою цену и калибр и мощь танкового орудия значительно сокращают количество снарядов в боекомплекте, у нас было по 28 снарядов и практически все они были израсходованы, а потому было необходимо снова пополнить их прежде чем двигаться в город. Пехотный майор сначала попробовал возмущаться, когда узнал, что нам требуется остановиться, но сразу скис, когда я ему популярно объяснил,что если сейчас двинусь дальше, то поддерживать его буду только пулемётным огнём, так как стрелять из орудий уже просто нечем. Бронированные грузовики подвезли снаряды и пехота для ускорения процесса помогла загрузить их в танки. Они сами брали и подавали нам снаряды, так что экипажам оставалось только принимать их и заряды и укладывать в боеукладки. Вскоре мы пополнили запас снарядов и танки двинулись дальше, медленно продвигаясь по середине улицы, мои танки огнём орудия и пулемёта подавляли любые огневые точки немцев, а наша пехота двигаясь позади танков и по бокам улиц зорко следила, что бы к танкам не подобрались фаустники. Бой за Розенхайм продлился больше двух дней, за это время в уличных боях были подбиты еще шесть моих танков, к счастью их экипажи уцелели отделавшись лёгкими ранениями, да и сами танки подлежали ремонту, но по общему итогу за время боёв за Розенхайм мой батальон потерял две трети своих танков. После захвата города я отправился на доклад к командиру дивизии и вот там мне досталось по полной.

— Товарищ генерал, задание выполнено, оказана поддержка пехоте в ходе боёв за город Розенхайм, во время боёв батальон потерял 22 танка, из них 6 безвозвратно.

— Майор! Ты охуел⁉ Кто только доверил тебе командование? Это же уму непостижимо, в первом же бою потерять две трети своих танков, причём каких танков⁉ Это же новейшие тяжёлые танки!

— Товарищ генерал, сразу же с началом боя мне противостояла рота новейших тяжёлых танков противника. Их танки вполне держали выстрел из нашего орудия в лоб, после боя я лично осмотрел эти танки, там лобовая броня в 150 миллиметров. Их орудия длиннее обычных пушек Тигров, так что вполне пробивали лобовую броню моих танков и всё же мы их уничтожили, причём три танка захватили практически в исправном состоянии. Еще шесть танков были потеряны в городских боях, но пять из них подлежат восстановлению. Подбитые в первый день танки также возвращаются в строй, необходимо только пополнить экипажи и через несколько дней батальон снова будет полностью готов к боям.

Услышав про новые немецкие танки, про которые у меня просто пока не было времени докладывать начальству, комдив немного успокоился.

— Показывай майор, что там за новые немецкие танки у тебя.

— Товарищ генерал, придётся ехать к Розенхайму, трофейные танки там, вместе с моим батальоном.

— Хорошо, едем.

Взяв свою охрану, мы вместе выехали к городу, к моей командирской машине и бронетранспортёру присоединилась машина комдива и четыре бронетранспортёра охраны, один из которых был зенитным, всё же немецкая авиация еще не была уничтожена, и похоже запасов бензина для самолётов пока ещё и хватало, хотя интенсивность её действия значительно снизилась. К вечеру мы прибыли в расположение моего батальона, дорога прошла спокойно, ни одного нападения не случилось. Хотя солнце уже клонилось к закату, но было ещё достаточно светло и комдив лично сначала осмотрел поле боя, на котором застыли сгоревшие немецкие танки и пятеро моих, шестой танк сгорел в городе. Затем мы поехали в расположение моего батальона, а расположился я немного в стороне. Там было большое крестьянское подворье с небольшой реммастерской, что лучше всего подходило для моего батальона. Весь личный состав расположился в нескольких больших домах, а подбитые танки по очереди ремонтировали в мастерской. Трофейные танки под маскировочной сетью стояли чуть в стороне от моих, но рядом с домами. Выйдя из своей машины, комдив сначала осмотрел немецкие танки снаружи, в том числе и следы от попадания моих снарядов в них, а затем полез внутрь. Около получаса он осматривал трофейные машины, пока казалось не излазил их полностью, а затем наконец произнёс.

— Ладно майор, похоже я немного погорячился, таких зверей действительно нелегко завалить, показывай свои танки, те, что подбиты в бою с этими зверями.

Я проводил его к мастерской, там и стояли подбитые танки, комдив тщательно их осмотрел, в том числе и следы от срикошетировавших снарядов, ибо не каждое попадание немецких снарядов пробивало броню, всё же скошенные углы лобовой брони в ряде случаев не дали немецким снарядам пробить броню танков.

— Майор, а тебе как эти танки? — Указал комдив на мои ИС-ы.

— Отличные товарищ генерал, только боекомплект маловат, а так отличные.

— А как же прошедший бой? — Ехидно спросил меня комдив.

— А что прошедший бой, ведь ни кто не предполагал, что у противника окажутся такие танки, у них и орудие значительно длинней, чем у Тигра, вот и бронепробиваемость выше и лобовая броня толще, но мы всё равно с ними справились, правда сначала пришлось попотеть, пока не нашли их слабое место.

— Это какое?

— Нижняя лобовая плита, она вполне пробивается нашими снарядами, да и так если сразу несколько танков одновременно выстрелят по одному новому немецкому, то контузия экипажу обеспечена, или сбить ему гусеницу и заставить его таким образом подставить нам свой бок.

— Ладно майор, за захват новейших танков противника хвалю, обеспечь им охрану, а я пока сообщу о них наверх и организую их вывоз к нам в тыл.

Я не особо рассчитывал на награду за захват этих танков, мне хорошо было уже то, что комдив не стал ставить мне в вину потерю большей части своих танков, хотя почти все они через несколько дней вернутся в строй. А захваченные Тигры забрали через три дня, я как раз заканчивал ремонт своих танков, когда под усиленной охраной прибыли эвакуационщики, в качестве тягачей были тридцатьчетвёрки без башен, и они тянули платформы. Загнав танки на них своим ходом, тягачи потянули платформы и вскоре скрылись из виду. А за захват этих танков мне всё же дали орден Ленина, в дальнейшем я лишь дважды столкнулся в бою с этими танками, которые, как я чуть позже узнал, были новейшими Тигр 2. Все остальные боестолкновения с немецкими танками неизменно заканчивались нашими победами, через месяц мой батальон пополнили недостающими танками и до самого конца войны я потерял ещё семь танков безвозвратно.

Прибывший батальон новеньких ИС-1 отличился в первый же день, он столкнулся с новейшими Тиграми 2, и хотя уничтожил их, но и сам понёс большие потери, но к счастью безвозвратных было мало. В качестве приза нам досталось три трофейных танка, которые и были отправлены в Москву на Кубинку. А так положение на фронтах было хорошим, В Прибалтике Первый Прибалтийский фронт окружил в районе Клайпеды остатки немецких войск и прибалтийских предателей. Наши войска продвигались достаточно медленно, сопротивление было очень сильным, а командование, не желая терять понапрасну своих бойцов во всю использовало артиллерию и танки с самоходками. Наиболее тяжёлые бои шли в городах, хотя очень многие прибалты воевали за немцев, но командование велело максимально обезопасить мирное население, вот и приходилось аккуратничать. Второй Прибалтийский фронт в это время подошёл к Кёнигсбергу и встал. Оплот немецкого милитаризма был очень хорошо укреплён, а вокруг города была сеть мощных фортов и железобетонных дотов, а также хорошо оборудованных полевых укреплений.

Строительство укреплений началось ещё до начала Второй Мировой Войны и активно велось всё время вплоть до весны 1945 года. За это время немцы превратили сам Кёнигсберг и его окрестности в мощнейший укрепленный район. За несколько лет до войны крепость была максимально модернизирована и перевооружена на новейшие орудия, а сам укрепрайон состоял из трёх поясов обороны, где укрепления имели подземные ходы сообщений между собой.

Для начала весь укрепрайон, который представлял собой Кёнигсберг и его окрестности, был окружён нашими войсками, а затем началась планомерная осада. Укрепления были построены с расчётом противодействия бомбардировкам и обстрелу из тяжёлой артиллерии, а потому они использовались в основном против полевых укреплений. Кроме них в первом кольце обороны были 15 фортов и большое количество дотов, а поскольку против них обычные орудия калибра 122 и 152 миллиметра были малоэффективны, то в штурме использовали штурмовые самоходки СУ-122 и СУ-152, которые выходя на дистанцию прямого огня, били прямо по амбразурам дотов и фортов. Ответный огонь немцев был малоэффективен, толстая лобовая броня самоходок хорошо их защищала против казематных орудий дотов и фортов, которые в основном не имели крупного калибра, а огонь немецкой тяжёлой артиллерии сразу подавлялся нашей контрбатарейной борьбой. Если учесть, что у нас было больше тяжёлых орудий, а преимущество в авиации позволяло обнаруживать вражеские батареи и с воздуха корректировать огонь, то немецкая тяжёлая артиллерия была быстро подавлена.

Хотя штурм Кёнигсберга идёт на год раньше, но судя по общему положению фронта не думаю, что силы сторон существенно отличались от того, как было в реале. Тогда СССР имело 5200 орудий и миномётов против 4000 немецких, а в авиации было абсолютное преимущество, 2174 наших самолётов против 170 немецких.

Не спеша выезжая, самоходки выходили на дистанцию прямого выстрела, и остановившись, спокойно начинали бить прямой наводкой точно в амбразуры дотов и фортов. Даже закрытые броневые заслонки амбразур не могли сдержать тяжёлые бронебойные и фугасные снаряды. Самоходчики работали весь день, делая паузы только на перезарядку, для чего им приходилось задним ходом, что бы не подставлять свои борта и корму противнику, отъезжать назад. Выйдя задним ходом из зоны досягаемости противника они пополняли свои боекомплекты, в чём им активно помогала пехота, после чего снова выезжали вперёд и снова вели огонь. Такая карусель продолжалась целый день, немцы видя, к чему это приводит уже не стреляли просто так и тогда наша пехота медленно пошла вперёд. Как только по ней открывался огонь она залегала, а самоходчики начинали работать по проявившим себя огневым точкам. Учитывая, что самоходки регулярно отходят назад задним ходом, пехота даже не пыталась использовать их в качестве укрытия. Если в обычных боях пехотинцы предпочитали двигаться вперёд под прикрытием брони танков и самоходок, то сейчас все отлично понимали, что самоходки назад двигаются практически вслепую и потому старались близко к ним не подходить, особенно сзади. Весь день шли ожесточённые бои и основная нагрузка тут легла на самоходчиков и артиллеристов и хотя первую линию немецкой обороны так и не прорвали, зато большая часть укреплений противника была выведена из строя.

Вечером ремонтники спешно обслуживали самоходки, исправляя поломки и повреждения от вражеского огня, а также загружая боекомплект для завтрашних боёв. С самого утра самоходки снова вышли на дистанцию прямого огня и дождавшись, пока немцы не откроют огонь по подходящёй пехоте, принялись глушить ожившие огневые точки. Ещё пять раз самоходкам приходилось отъезжать для пополнения своего боезапаса, пока наконец во второй половине дня пехота не овладела первой линией обороны противника. Кое где немцы заперлись в дотах и во всех фортах, ведь сами укрепления не были разрушены, им только разбили и уничтожили орудия и пулемёты. Наша пехота окружив их, принялась в прямом смысле слова выкуривать из них немцев, в разбитые амбразуры полетели зажженные дымовые шашки, а сапёры через вентиляционные отверстия в крышах принялись лить вовнутрь бензин, а потом закинули туда и зажигательные шашки. В итоге к вечеру практически все доты были нашими, оставшиеся в живых немцы из них массово стали сдаваться в плен. Вот с фортами было намного хуже, это не дот, а миникрепость с высокими стенами, здесь использовали другую тактику, самоходки высадили своими снарядами ворота форта, после чего сапёры под прикрытием пехотинцев принялись устанавливать подрывные заряды на двери укреплений. Взрывчатки, гранат и патронов хватало, подорвав дверь, вовнутрь бросали гранаты и только потом шли сами. Причём готовясь к штурму, командование учитывая специфику предстоящих действий приготовило для бойцов, как кирасы, так и большие ростовые щиты и облачённые в эти кирасы и каски, под защитой этих щитов автоматчики двинулись вперёд, заливая всё перед собой огнём не жалея патронов.

С начала 1943 года, когда Красная Армия пошла вперёд, перед командованием встал вопрос о слишком больших потерях при штурмах населённых пунктов и тогда вспомнили про панцирную пехоту. В результате на вооружение штурмовых инженерно-сапёрных подразделений Красной Армии был принят стальной нагрудник толщиной в 3 миллиметра и весом в 3,5 килограмма. Для панцирной пехоты отбирали не старых бойцов с опытом войны и хорошими физическими параметрами, а кроме того их учили рукопашному бою, метанию ножей и бою на сапёрных лопатках. Во время Кёнигсбергской операции были созданы 26 штурмовых отрядов и 104 штурмовые группы.

Как только штурмовая группа доходила до перекрёстка, так снова сначала за угол летели гранаты, а затем под прикрытием щита бойцы всё давили огнём своих автоматов. Если перед ними были закрытые двери, то их подрывали толовыми шашками, и всё продолжалось по отработанной схеме. За 3 — 5 часов штурмовая группа брала форт при этом почти не неся потерь, а потому к вечеру вся первая линия немецких укреплений была захвачена. На следующий день армия двинулась дальше, пока не упёрлась во вторую линию обороны, и тут пришлось встать. Немцы превратили все здания в укреплённые точки, видимо решив превратить Кёнигсберг в немецкий Сталинград. Разбив все тяжёлые танки и самоходки на небольшие группы, их придали в помощь пехоте. Двигаясь по середине улицы, они огнём своих орудий и пулемётов расчищали дорогу нашей пехоте, которая двигалась позади них и вдоль стен домов. Пехотинцам приходилось проверять каждый дом, снизу доверху, а учитывая фанатизм немцев, к которым пришла война домой, то приходилось выбивать их чуть ли ни с каждой комнаты. Немцы отчаянно сопротивлялись и потому наши бойцы не особо замарачивались, есть ли в домах гражданские или нет и бросали в помещение гранаты не проверяя, есть ли там кто или нет, и кто он. А вот танкистам и самоходчикам приходилось ещё думать, когда они стреляли. Их тяжёлые снаряды порой превращали дом в груду руин и тут надо было не допустить, что бы рухнувший дом не перекрыл проход. Продвижение вперёд резко затормозилось, на то, что бы дойти до третьей, внутренней линии обороны им понадобилось три дня. Также нашими войсками были захвачены порт и железнодорожный узел. После этого командование предложило немцам сдаться, но комендант Кёнигсберга отверг это предложение, к тому же и Гитлер приказал удерживать Кёнигсберг до последнего немецкого солдата. В дополнение к гарнизону города, который к этому времени понёс большие потери в оборонительных боях, комендант приказал мобилизовать в фольксштурм всех мужчин от 16 до 70 лет, их обмундировали и вооружили со складов города, часть которых уцелела. Правда вояки из них оказались ещё те, ими разбавили регулярные части, но особой роли в обороне города они не сыграли. Абсолютное преимущество в выучке и вооружении сказало свою роль. В условиях городских боёв, особенно в зданиях, скорострельные и ухватистые автоматы давали сто очков форы нашим бойцам, немцы просто не успевали перезаряжать винтовки, их давили массированным автоматным огнём, да и широкое использование гранат нашими бойцами тоже играл свою роль. Зачастую, когда они врывались в помещения после взрыва гранаты, их встречали полуоглушённые и ничего не соображающие немцы. Утром 21 апреля наши части вышли к третей линии обороны города, здесь были 9 фортов и превращённые в доты дома внутреннего города. Коменданту Кёнигсберга снова предложили сдаться, и он снова отверг это предложение, после чего на форты принялись сбрасывать тысячекилограммовые бомбы, а самоходки и танки принялись вести огонь по выявленным огневым точкам. Весь день центр города бомбили и обстреливали, а утром следующего дня штурмовые части пошли вперёд. За это время большая часть огневых точек была подавлена, в фортах полностью, и пехота, укрываясь за многочисленной бронетехникой, пошла вперёд. Два дня шёл очесточённый бой, немцы фанатично сопротивлялись и если фольксштурм и обычные солдаты ещё сдавались в плен, то эсесовцы, которых было достаточно много, дрались до последнего. Лишь 24 апреля немцы официально сдались, вернее немногочисленные остатки гарнизона и то, многие из них скрылись в развалинах города активно используя при этом и канализацию с многочисленными подземельями. Их потом ещё пару месяцев вылавливала комендантская команда. Главное, что такой мощный укрепрайон взяли примерно за десять дней с достаточно небольшими потерями. К этому времени немцев окончательно выдавили с наших земель и теперь война полностью переходила на земли Германии и оккупированных ей земель.

Глава 19

Совсем другая ситуация складывалась в Польше и если со стороны Львова и Чехословакии мы значительно продвинулись, то вот со стороны Белоруссии не очень, а затем и вовсе остановились по одной простой причине, поляки отмочили фортель, вот Сталин и приказал нашим войскам не спешить с освобождением центральной части Польши. В Лондоне решили, что не след, если Варшаву освободит Красная Армия, вот и организовали там восстание силами Армии Крайовой, которая руководилась сбежавшим в Лондон польским правительством, и было очень негативно, вернее даже враждебно настроено к нам. Короче повторялось все то же самое, что было и у меня, в моём времени. Наши войска были примерно в полутора сотнях километрах от Варшавы, когда там полыхнуло. Я не знал подробностей, как там было в моём времени, но думаю, что ни чем особым это восстание не отличалось от произошедшего у меня. Стянутые чуть ли не со всей Польши в Варшаву аковцы 20 апреля, вернее в ночь с 19 на 20 апреля напали на места дислокации немецкого гарнизона Варшавы. Хорошая скоординированность действий, а также хорошее вооружение позволили им уничтожить большую часть гарнизона, а оставшуюся заблокировать в казармах. Сразу после этого по радиостанции было выступление генерала Коморовского, в котором он на весь мир объявил об освобождении Варшавы силами Армии Крайовой.

И в реальной истории генерал Тадеуш Коморовский, руководивший Армией Крайовой возглавил Варшавское восстание, выходец из дворянской семьи, он учился в военном училище в вене и в годы Первой Мировой Войны воевал в составе Австрийской армии. Не желавший освобождения Польши Советскими войсками, он убедил польское правительство в изгнании принять план самостоятельного восстания.

При этом он крайне негативно относился к Красной Армии и не захотел налаживать с ней контакты, а также крайне нелицеприятно о ней говорил.

По воспоминаниям маршала Рокоссовского, генерал Коморовский не стремился наладить контакт с Советскими войсками, а когда в Варшаву были сброшены на парашютах два советских офицера связи, он отказался с ними встречаться, хотя буквально перед этим говорил с немецким парламентёром.

Захватив достаточно большие склады с вооружением, в том числе и с артиллерией, повстанцы быстро организовали оборону города по его окраинам, принявшись лихорадочно оборудовать огневые точки в окраинных домах. При этом в самой Варшаве добивали остатки немецкого гарнизона, и через пару дней весь город был полностью в руках восставших, только и немцы не сидели без дела и начали срочно подтягивать к Варшаве свои войска. Поскольку в планах Ставки не было запланировано на ближайшее время наступление в центре Польши, а тем более после откровенно антисоветских высказываний по радио генерала Коморовского, наступление там полностью остановилось. Как всегда в дело вмешалась большая политика, а после того, как поляки в очередной раз показали нам свою кичливость и нелюбовь к русским, то и желания класть за их гонор и амбиции русские жизни Сталин не захотел. Кстати наступление наших войск временно прекратилось на всех направлениях, после достаточно успешного наступления в Прибалтике и на Балканах. Наши войска нуждались в передышке для отдыха, пополнения и ремонта техники, которая за это время хорошо поработала, так что по большому счёту Сталин не врал союзникам. Вопрос тут стоял в другом, как долго будут пополнятся наши войска и когда они смогут снова перейти в наступление. Всё, чем мы помогали восставшим, так это бомбардировками немецких позиций перед Варшавой и сбросом восставшим вооружения и боеприпасов. Кстати среди восставших не было бойцов Армии Людовой, польское правительство в изгнание не хотело, что бы в деле освобождения Варшавы были и представители просоветской Армии Людовой, а потому им ни чего не говорили. Но шила в мешке не утаить, точно знать, что готовит Армия Крайова не получилось, но то, что они что-то готовят в Варшаве стало понятно. Туда стали стягивать подразделения АК, а из-за того что отношения между Армией Крайовой и Армией Людовой были очень натянуты и нередки были стычки между ними, то соперники старались отслеживать друг друга. Вот так и получилось, что когда в Варшаве вспыхнуло восстание, то бойцов Армии Людовой там не оказалось. Обозлённые немцы в средствах не стеснялись, и на Варшаву обрушился град артиллерийских и бомбовых ударов. Англичане в ответ на вопли о помощи от генерала Коморовского попробовали надавить на Сталина, но получили отлуп. Сталин им чётко заявил, что Красная армия на данный момент не может наступать, так выдохлась в предыдущих наступлениях и теперь ей требуется минимум один — два месяца для подготовки следующего наступления, а полякам прежде чем организовывать своё восстание, следовало предварительно связаться с командованием Красной Армии и согласовать с ним своё выступление. Короче восставшие остались практически один на один с немцами, а вся помощь, которую мы им оказывали заключалась в бомбёжках немецких позиций перед Варшавой и сбросом в город с воздуха продовольствия и боеприпасов. Упрямые и гонористые поляки продержались почти месяц, всё же вести оборонительные бои в городе намного легче, чем в открытом поле, правда уже половина Варшавы от этого превратилась в руины, а среди горожан были очень большие потери. В итоге поняв, что ненавидимые им русские так и не придут им на помощь, а англичане не в силах им помочь, генерал Коморовский принял решение сдастся немцам. Он начал переговоры с осаждавшими и выторговав для себя и бойцов Армии Крайовой статуса военнопленных 13 июня приказал своим бойцам сложить оружие.

В реальной истории было точно также, генерал Коморовский договорился только о себе и своих бойцах, а что станет с другими людьми, примкнувшими к Варшавскому восстанию его не интересовало, только там восстание продержалось чуть дольше, около двух месяцев. Сам генерал Коморовский попал после восстания в офлагерь IV- C Кольдиц в Саксонии, где и был освобождён 4 мая 1945 года американцами.

Для меня все эти события прошли фоном, конечно было немного жаль мирное население, но в общем проблемы пшеков меня не волновали, мне было достаточно того, как они с энтузиазмом принялись тявкать на Россию после развала СССР и строить ей всяческие гадости. Тут точно по поговорке — не в коня корм, и что не сделай, но хорошим для поляков не станешь, ведь они до сих пор грезят о Великой Польше от моря до моря, где у них и Прибалтика, в частности Литва и Белоруссия и половина Украины и даже Смоленск. У меня была другая головная боль, на меня началась форменная охота. С последним пополнением в штаб армии прибыли три молодые и красивые связистки, вот они и устроили охоту на меня любимого, и плевать им было, что я женат и у меня есть ребёнок, жена ведь не шкаф, может и подвинуться. Сначала они стали строить мне глазки и всячески показать мне своё благорасположение, но увидев, что я абсолютно не реагирую на их заигрывания, приступили к более активным действиям. Теперь они при каждом удобном случае пытались коснуться меня своими бёдрами или грудью, а также пытались остаться со мной наедине. Всё это не прошло незамеченным от других работников штаба, к тому же многие из них сами положили глаз на новеньких связисток. Мало того, между собой они даже стали делать ставки на эту охоту, а я увидев, что дело начинает пахнуть жареным стал всегда держать при себя ординарца, так что теперь застать меня в одиночестве стало невозможно. Рядом со мной всегда кто-то был, от чего связистки только скрежетали от злости зубами. Даже в свою комнату я всегда входил с кем-то, и потом отпускал его, а снаружи всегда кто-то был. Осада длилась больше двух месяцев, пока наконец поняв, что со мной им ни чего не светит, связистки переключились на других перспективных с их точки зрения женихов, что было с большим одобрением встречено всем мужским коллективом штаба. Всё же очень многие положили на них свой глаз, но идти против меня не могли, звание и должность не позволяли, тем более они видели, что меня эти связистки мало того, что не интересуют, а наоборот, они меня тяготят, потому и не ревновали их ко мне. Когда эти надоедливые хищницы наконец отстали от меня, я облегчённо выдохнул и смог спокойно заниматься делами не опасаясь больше подставы с их стороны. За это время наша армия не только отдохнула от предшествующих тяжёлых боёв, но и получила пополнение в живой силе и технике. В армию Катукова поступили новые тяжёлые танки, два батальона новейших ИС-ов и два батальона КВ-3, это кроме танков Т-43, моя армия тоже пополнилась и наконец мы двинулись дальше, передышка для фрицев закончилась. В наступление перешли все наши войска от Балтики до нас, Прибалтийский фронт наступал вдоль побережья и его следующей целью стал Гданьск. Центральный фронт наконец двинулся на Варшаву, при тесной помощи Армии Людовой, которая сохранила свои силы в неприкосновенности. В противовес Лондону и его марионеточному польскому правительству в изгнании, Сталин создал Войско Польское, в которое и стали переформировываться бойцы Армии Людовой. Когда они встречались с нашими войсками, то их отводили ненадолго в тыл, где обмундировывали в новую польскую форму, выдавали наше оружие и технику и уже как подразделения Войска Польского они возвращались на фронт. Таким образом 1 августа ноши войска подошли к Варшаве и начался штурм её руин, в котором непосредственное участие приняла первая армия Войска Польского. В течении двух недель в ожесточённых и кровопролитных боях Варшава была освобождена от немецких оккупантов, а в качестве гарнизона там были оставлены бойцы Войска Польского. Сразу после этого в освобождённой столице Польши начали формировать и новое правительство, куда разумеется не вошли ставленники Лондона, на что из Англии полились угрозы и вопли, что вновь созданное правительство не легитимно. На все высказывания Черчилля, Сталин не обращал внимания, его ответ был неизменен, новое правительство в Варшаве выбрал польский народ, а значит для СССР, он вполне легитимен, а мнение Англии в данном вопросе его не волнует. В отличие от англичан, американцы в этом вопросе не возмущались, так как СССР им был ещё очень нужен для решения японской проблемы. Ялтинской конференции не случилось, но вот Тегеранская состоялась и там в том числе был решён вопрос и о вступлении СССР в войну против Японии через пару месяцев после окончания войны в Европе. Пока американцы вовсю получали на орехи от японцев и хотя они потихоньку теснили японцев, но потери несли при этом большие и были кровно заинтересованы в помощи СССР в этой войне. Хотя у СССР не было большого флота, но он мог отвлечь на себя значительные силы Японии в Китае, да и устроить десантные операции в саму Японию тоже. Именно поэтому американцы и не выступали против нового Польского правительства. Ватутин со своим фронтом успешно наступал из Чехии, которую к этому времени полностью захватил в направлении Дрездена и Эрфурта, а наша армия из Мюнхена двинулась на Штутгарт. Таким образом мы постепенно охватывали Берлин в кольцо.

Союзники к этому времени полностью захватили Грецию и вели кровопролитные бои в Италии. В середине июля в Средиземном море состоялось ожесточённое морское сражение между поедателями пиццы и любителями овсянки. Если на суше макаронники были так себе, то вот в море оказались на высоте, особенно если учесть, что у них был вполне неплохой флот, а потому лимонникам пришлось попотеть и хотя победителя не случилось, но обе стороны понесли большие потери. Дуче на фоне неудач на сухопутном фронте истерично просил помощи у Фюрера, но свободных сил у Гитлера не было, и потому скрепя сердце он был вынужден отказать Муссолини. Союзники медленно, но верно продвигались вперёд, пока в начале сентября не встретились с нашими войсками, мы ведь захватили часть северных итальянских земель на границе Югославии и Австрии. После этого союзники организовали высадку своих войск в южной Франции, воспользовавшись тем, что она относилось к правительству Виши, и не была оккупирована немцами, а потому и ни какого сопротивления они там не встретили. Вместе с союзниками в Марселе высадился и де Голль во главе своих войск, которых правда было не очень много, но после высадки к нему со всей Франции потянулись как участники сопротивления, так и простые французы и его армия стала быстро расти. В ответ немцы были вынуждены ввести свои войска в Южную Францию на территорию Виши. Прежде чем это произошло союзники успели занять достаточно большую территорию Франции не встречая ни какого сопротивления, зато когда они встретились с немцами, то сразу умылись кровью. Начались тяжёлые позиционные бои, в которых союзников даже стали теснить, но последовавшее в Германии наше наступление заставило немецкое командование срочно перебросить часть своих войск из Франции в Германию, что откровенно спасло союзников от разгрома. Наша армия в ходе тяжёлых недельных боёв взяла Ульм и двинулась дальше на Штутгарт, а за ним была уже Франция. Мне конечно больше хотелось самому штурмовать Берлин, но тут уже ни чего не поделаешь, куда послали, там и воюй. А с Королевскими Тиграми мы встретились ещё пару раз и хотя противник он был грозный, что есть, что есть, то есть, но было их мало и у немцев были большие проблемы с их транспортировкой. Чересчур большой вес и очень маленькая надёжность ходовой не позволяли их широко использовать в боях.

Вот официальные выводы наших специалистов после изучения трофейных Тигр II :

Танк, вследствие поспешности выпуска, имеет большое количество конструктивных недостатков, главными из которых являются:

1. Бортовая передача разрушается полностью через 250—350 км пробега вследствие недостаточной механической прочности подшипников.

2. Зубцы венцов ведущих колёс, ввиду применения двойного трака с одной цевкой, изнашиваются полностью за 250—350 км и к дальнейшей эксплуатации не пригодны. Кроме того, выход зуба венца из цевки гусеницы не отработан, в результате чего гусеница наматывается на ведущее колесо или проскакивает.

3. Направляющие гребни заклиниваются между дисками опорных катков, так как не учтено изменение профиля между дисками катков, вызванного деформацией резины внутренней амортизации катков.

4. Коробка перемены передач и механизм поворота перегреваются; наспех поставленный резервуар с водой для охлаждения масла КПП, при отсутствии циркуляции воды, не оправдывает своего назначения.

5. Двигатель, благодаря большому весу танка, перегружен и также имеет тенденцию к перегреву и заклиниванию вала, в результате чего на машине введён ряд предохраняющих приспособлений.

Выводы:

Новый немецкий тяжёлый танк «Тигр В» является дальнейшим развитием танка «Пантера» с использованием трансмиссии танка «Тигр Н» и вооружения «Фердинанда».

Компоновка танка и его механизмы не имеют ничего нового по сравнению с ранее выпущенными танками.

Общим принципиальным недостатком танка «Тигр В» является его громоздкость по габаритам и, как следствием, излишне большой вес, что в свою очередь привело к низкой манёвренности, плохой проходимости танка и ненадёжности его в работе.

Бронирование и вооружение танка явно не соответствует его весу. В танке «Тигр В» немцы окончательно перешли не только на форму корпуса танка Т-34, но и скопировали его башню, доказав ещё раз всему миру преимущества классического по корпусу танка Т-34.

Поскольку противник только с начала этого года стал выпускать новый Тигр, то соответственно и выпущено их было относительно мало, но мы с ним столкнулись.

Майор Разумовский, командир 274 танкового батальона.

То, что именно мне доверили новые танки, заставляло меня в душе гордится этим, правда я оказался не самым первым в нашей армии, кому дали новые танки. Как оказалось самым первым был майор Рукавишников, и он даже успел на следующей день повоевать с новыми немецкими танками, только и сам понёс большие потери. Слухи об этом бое ходили самые противоречивые, и что там было правдой, а что ложью было трудно отличить, кроме одного, новые немецкие танки очень опасный противник. Я как раз обсуждал свои новые танки с приятелем, майором Ковалёвым, командиром другого танкового батальона, тоже тяжёлого, только у него были КВ-3, вот мы и обсуждали преимущества и недостатки своих танков. Расположились мы в небольшой немецкой деревушке, небольшие и аккуратные дома, причём интересные, деревянный каркас, который заложен кирпичом и черепичные крыши, дома все аккуратно покрашены, а посередине площади стоял памятник, ну как памятник, большой валун, на котором были выбиты какие то надписи.

Практически в каждой старой немецкой деревушке есть такие памятники, на многих из них просто выбит год основания деревни, но есть и памятники посвященные погибшим в той или иной войне.

На площади была небольшая кнайпа, вот в ней мы и сидели, трясущийся от страха хозяин нас обслуживал, когда к нам прибежал посыльный с сообщением, что появились немцы, а вместе с ними и какие-то неизвестные, но большие танки. Кроме новых Тигров вроде других новых танков у противника не было, а потому я решил испытать в бою с ними свои новые ИС-ы.

— Артём, немцы мои, надо опробовать мои ласточки в бою.

— Слава, ты уверен? Может моим ребятам тоже поучаствовать?

— Нет, лучше смотри, как я их под орех разделаю.

Выбежав из кнайпы, я сразу залез в командирский бронетранспортёр из которого и должен был руководить боём. По рации уже дали команду к бою, а мы буквально за пять минут выскочили к окраине деревушки, и укрывшись за какой-то низкой постройкой, стали наблюдать за полем боя. В выдвинувшуюся вверх стереотрубу было прекрасно всё видно, примерно в паре километров от нас из жиденького леска выдвигались немцы. Первыми шли с пару десятков необычных танков, внешне они напоминали разжиревших Пантер с большими башнями. Ползли немецкие танки по полю достаточно медленно, пожалуй не быстрей, чем около десяти километров в час, а за ними показались коробки бронетранспортёров и цепи пехоты. Вот вперёд выехали мои ИС-ы, раздались первые выстрелы и я отчётливо увидел отсверки попаданий снарядов моих танков по немцам, только все снарядыушли в рикошет, так и не пробив лобовую броню немецких танков. Тем временем танки медленно сближались, скорость движения по пересечённой местности было около десяти километров в час. Что самое хреновое, так это то, что ответный огонь противника был более результативным. Сжав кулаки, я смотрел, как уже мой четвёртый танк останавливается, на такой дистанции броня ИС-ов не держала выстрел нового танка немцев. Тут неожиданно позади моих танков появились КВ-3 майора Ковалёва, вот они дали залп и к моему удивлению его ЗИС-6 пробили лобовую броню новых Тигров. Вот ни когда бы не подумал, что 107 миллиметровые орудия КВ-3 имеют большую бронепробиваемость, чем 122 миллиметровые орудия ИС-а, но как ни говори, а помощь майора Ковалева пришлась мне как нельзя кстати. Пробить верхний лист лобовой брони мои танки так и не смогли, но от попадания нескольких снарядов немцы всё же останавливались и замирали, видимо экипажи танков глушило от попадания тяжёлых болванок. Немецкая атака захлебнулась, они видимо не ожидали, что мы сможем пробивать их лобовую броню. Скоординировавшись с Ковалевым по рации, мы перераспределили цели, он взял на себя танки, а я бронетранспортёры и пехоту, всё же мои 122 миллиметровые фугасы лучше годились для борьбы с пехотой. Немцы увидев, что у нас есть танки способные бороться с их новыми Тиграми, да к тому же, что нас банально больше, стали отходить, правда развернутся и подставить нам корму не решились, а врубив заднюю скорость стали медленно отползать назад. Ожесточённо огрызаясь огнём, они пятились назад, но то один, то другой танк вспыхивал или останавливался и в итоге уйти назад не смог ни один танк противника. Всё поле покрылось горящими кострами техники, в основном немецкими, так как кроме танков были и их бронетранспортёры, но и почти два десятка наших танков также застыли на поле. Это были, как мои ИС-ы, так и КВ Ковалёва, а тем временем подоспела наша пехота, и высыпав из бронетранспортёров, она развернулась цепью и пошла проверять немцев. Уйти смогли немногие, лишь те из немцев, кто был в самом конце. Те успели смыться, но было таких совсем немного, а так пехота проверяла тела. Раненых стали стаскивать отдельно, так как действовали мы не в рейде, то попавших к нам в плен немцев не убивали, этих раненых отправят в госпиталь, где работали пленные немецкие медики и лечили они своих солдат, которые ранеными попали к нам в плен.

Добив немцев, я стал подводить итог боя, он был не очень утешительным, я потерял безвозвратно семь танков, ещё пять можно было вернуть в строй через неделю, вот только необходимо было для них набрать новые экипажи, так как их в основном или погибли, или оказались ранены. У Ковалёва потери были чуть меньше, так он и в бой вступил чуть позже, а так честно говоря если бы не он. То даже и не знаю, чем бы окончился этот бой, теперь я хорошо понимал майора Рукавишникова, и то, что он смог уничтожить немцев, было удивительно. На следующий день я получал нагоняй от самого Катукова, в итоге вскоре все командиры танковых подразделений получили памятки по ведению боя с новыми немецкими танками. Т-43 и ИС предписывалось не вступать с ними в прямые бои на дальней дистанции, а стараться подпустить их на близкую дистанцию и бить в основном в борт, или в нижнюю лобовую плиту, которая была значительно тоньше верхней, и которую можно было пробить орудиями Т-43 и ИС. Ещё рекомендовалось бить по гусеницам, что бы после её потери танк развернуло. Основная обязанность по борьбе с новыми Тиграми возлагалась на КВ-3, чья мощная пушка обладала очень хорошей бронепробиваемостью. Майор Разумовский ещё один раз встретился на этой войне с новым Тигром, но там он подпустил их поближе и приказал сразу двум своим танкам бить по одному немецкому одновременно, причём один должен был стрелять бронебойными снарядами, а другой фугасными, что бы если и не пробить их броню, то оглушить экипаж и повредить приборы наблюдения.

1 августа 1944 года, Франция.

После Штутгарта мы повернули на Юго-запад, Катуков со своей армией пошел по краю Германии на Бельгию к Северному морю, вместе с ним была и 69-ая армия, а мы отделившись от него двинулись во Францию, так как сильных сил у немцев тут уже не осталось, а с юга на них давили союзники. Тем временем Прибалтийский фронт взяв Гданьск, уже подходил к Щецину, от которого оставалось не так далеко и до Берлина. Центральный фронт тем временем вместе с Войском Польским, в который превратились отряды Армии Людовой, занял всю Польшу и вышел к Одеру, откуда до Берлина было ещё ближе. Ватутин в это время подходил уже к Ганноверу, так что Берлин скоро должен был оказаться в полном окружении. А мы тем временем продвигались по Франции, Хотя у нашей армии было меньше танков, чем у Катукова, тем более тяжёлых, но нам вполне хватало и наших Т-43, которые могли на равных бороться практически со всеми танками Германии, а для крайнего случая были СУ-100 и СУ-122. Почти не встречая сопротивления, мы считай с ходу заняли Нанси и Мец. Немецких частей тут было крайне мало, основная их часть дислоцировавшихся во Франции в этот момент вела бои с союзниками на Юге. Из-за нашего достаточного быстрого продвижения немцы не успевали реагировать, а потому с ходу уничтожая их достаточно небольшие гарнизоны, двигались вперёд. Да, не зря говорили, что плевок в сторону удаляющегося немецкого патруля во Франции приравнивался к боевой операции. Глядя на то смехотворное количество немцев, сами французы легко могли их перебить, но они послушно сидели по домам. От Меца до Парижа практически не было крупных городов, только Реймс, вот туда мы и двинулись. Прекрасные дороги Франции позволяли нам двигаться с достаточно высокой скоростью, а если учесть, что все наши бронетранспортёры были колёсными, то двигались мы очень быстро. Наши танки и самоходки значительно отстали, но если учесть, что танков у немцев тут практически не было, то ни чего страшного в этом не было, правда на всякий случай с нашими бронетранспортёрами были и несколько дивизионов противотанковых ЗИС-2, а в их боекомплектах запас подкалиберных противотанковых снарядов которые на дистанции в километр могли пробить лобовую броню Тигра. Таким образом, если они встретят немецкие танки, то у них будет действенное средство для борьбы с ними, да и просто противотанковые гранаты и бутылки с зажигательной смесью ещё ни кто не отменял, а пользоваться ими умели все наши бойцы.

Ранним утром 8 августа 1944 года передовые части моей армии вошли в Реймс. Это стало неожиданностью для всех, передовой дозор из трёх бронетранспортёров неожиданно появился перед немецким постом на въезде в город и даже не стал стрелять, достаточно было просто навести на них башни бронетранспортёров с пулемётами и немцы послушно подняли руки вверх. Бывшие рядом французы даже не сразу поняли, что происходит, а командир передовой группы уже потрошил немцев на сведения, его интересовал состав гарнизона города и место его размещения. К моменту появления передовой колонны мы уже всё знали, а среди французских зевак нашлись проводники, которые с удовольствием показали нашим бойцам путь. В итоге Реймс был занят всего за один день, даже меньше, а гарнизон города не смог оказать действенного сопротивления. Ошеломлённые жители города смотрели, как по улицам их города движутся наши войска. Они даже не сразу поняли, что их освободили от немецкой оккупации и лишь около двух часов дня народ стал массово выходить на улицы, а по улицам нескончаемой колонной шла техника. Особенно поразили их тяжёлые штурмовые самоходки и танки, нам ведь достался отдельный батальон ИС-ов, а выглядели они очень брутально. Тем же вечером мы смотрели на окрестности Парижа, до которого от Реймса было около полутора сотен километров. Тут совсем внезапно появится не получилось, но и к обороне немцы оказались не готовы, так что за два дня относительно лёгких боёв Париж стал нашим. Для воевавших с союзниками немцев это стало шоком, так как теперь получалось, что в их тылу оказались очень злые русские, а потому учитывая общую обстановку на фронте, немцы стали массово сдаваться в плен союзникам, которые были сильно огорошено таким развитием событий. С одной стороны они были недовольны тем, что именно русские освободили Париж, а с другой стороны именно поэтому немцы стали массово сдаваться им в плен. К концу августа Берлин оказался в полном окружении, а наши войска уже освободив Бельгию двигались по Голландии, а другая часть заканчивала освобождать Данию. Практически вся Германия была уже занята, в боях тут мы не церемонились и применяли артиллерию и авиацию по полной не жалея противника. Поскольку основные силы немцев были стянуты в Германию, в основном к Берлину, то освобождение других стран Европы проходило относительно легко. А 17 августа 1944 года начался штурм Берлина. Первыми пошли тяжёлые танки и штурмовые самоходки, своими тяжёлыми фугасными снарядами они просто сносили дома, в которых немцы устраивали огневые точки, а следом за ними, прикрываясь бронёй бронетехники, шла пехота, причём в первых рядах были панцирники из штурмовых подразделений. Снарядов, бомб, гранат и взрывчатки не жалели, а потому и продвигались достаточно быстро. После всего, что немцы натворили у нас, особой жалости к ним не встречалось, потому особо и не смотрели на гражданское население. Ожесточённые бои шли две недели, после чего осознав крах всего, Гитлер ночью 1 сентября застрелился в своём бункере. Оставшееся немецкое командование сопротивлялось ещё два дня, после чего 4 сентября послало парламентёров к нашим войскам. В итоге днём 7 сентября 1944 года был подписан акт, о беззаговорочной капитуляции Германии. На следующий день остатки немецких частей сложили оружие. Нас эта новость застала во Франции, мы в Париже принимали высокое начальство союзников, просто так уходить мы пока не собирались и город был под нашим полным контролём, а дальше уже наше начальство должно было решать, что делать дальше. В отличии от других, я знал, что у нас впереди ещё война с Японией, которая всё ещё достаточно сильна, но по крайней мере один или два месяца отдыха у нас будет.

Глава 20 Эпилог

3 ноября 1944 года.

Негромко стучали вагонные колёса, я сидел за столиком в купе СВ и не спеша отхлёбывал крепкий, горячий чай с лимоном из стеклянного стакана в подстаканнике. Лимоны были из Франции, я там был почти два месяца, пока по договору с союзниками, мать их за ногу, мы не стали выводить свои войска из Франции, севера Италии, Голландии, Бельгии и Дании. Все Балканы, а также Германия и Австрия были в нашей зоне оккупации, хотя союзнички остались очень недовольны, вот только надавить на нас они не могли. Ядрён-батон ещё не готов, так что большая дубинка отсутствует, а так союзники прекрасно понимают, что если не дай бог им придётся сейчас схлестнутся с нами, то полетят от них клочки по закоулочкам. Семимиллионная армия, которая в ходе войны получила огромный боевой опыт, переведённая на военные рельсы промышленность и отличная боевая техника, такая армия просто сметёт их не особо заморачиваясь, а преимущество союзников в тяжёлых бомбардировщиках нивелируется большим количеством истребителей и возможностью пускать с них реактивные снаряды.

Подразумеваются эрэсы, действительно, сбить обычным огнём американские тяжёлые бомбардировщики не так легко, зато от попадания ракеты он точно будет уничтожен.

Пришлось союзникам удовлетвориться Грецией, Италией, Францией, Бельгией, Голландией и Данией. А ведь кроме того мы крайне нужны пиндосам для войны с Японией, в которой они хоть и одерживают верх, но несут большие потери. Вот и пришлось моей армии, да-да, теперь уже моей в полном значении этого слова, так как месяц назад я получил звание генерал-лейтенанта и сменил Севастьянова на должности командира армии. Теперь 4-ая гвардейская армия под моим командованием, и в данный момент, погрузившись в эшелоны, она следует на Дальний Восток. За прошедший месяц мы пополнились до штатной численности, а вся наша техника прошла капитальный ремонт, я не стал с собой брать только тяжёлые танки и штурмовые самоходки, так как на Дальнем Востоке для них просто не будет достойных целей. Тяжёлых танков и нормальных укрепрайонов у японцев нет, а потому и Т-43 будет для них жупелом, так как их танки и противотанковая артиллерия практически ни чего не смогут ему сделать. Я и так знал, что у японцев паршивые танки, а тут специально уточнил в разведупре, когда получил приказ на передислокацию на Дальний Восток. Короче у япошек два основных типа танков, лёгкий с 37 миллиметровой пушкой и средний с 57 миллиметровой короткоствольной, так что максимум, что они смогут сделать нашим Т-43, это повредить им ходовую, сбив гусеницы или попав в каток и возможно, при удачном совпадении, повредить орудие, и это всё. Именно поэтому я не стал брать с собой своих тяжеловесов, а в качестве большой дубинки были гаубицы М-10 и М-30, это если потребуется обработать их перед атакой. Вот и ехали мы сейчас с войны на войну, но после немцев японцы не особо впечатляли, да и воевать надо будет не в джунглях, нам будет нужно уничтожить Квантунскую группировку японцев, после чего можно будет планировать прямую десантную операцию на острова. Конечно наш флот ни в коей мере не сравнится с японским, даже после понесённых ими потерь в войне с американцами, но для нашего десанта в Японию пиндосы предоставят в качестве поддержки свой флот, как впрочем и десантные транспорты. Вот только думаю, что до этого не дойдёт, достаточно будет просто разгромить Квантунскую армию и только наметить возможность организации десантной операции по высадке нашей армии в Японии и Микадо сразу пойдёт на мировую, не дожидаясь наши армии у себя в гостях.

15 ноября 1944 года.

В этот день Сталин денонсировал пакт о нейтралитете, который был заключён с Японией, и на следующий день послу Японии в СССР была вручено уведомление, что с 24 часов 16 ноября 1944 года СССР объявляет Японской империи войну. Моя армия в этот момент как раз закончила разгрузку в Хабаровске, так как мы направлялись в распоряжение 1-ой Дальневосточной армии под командованием маршала Мерецкова. Эшелоны с моей армией шли очень плотным графиком, разница между каждым составляла порядка получаса, а я со своим штабом и охраной разумеется ехал в самом первом. Прибыв в Хабаровск, где располагался штаб 1-ой Дальневосточной армии, я первым делом выгрузив свою командирскую машину и пару бронетранспортёров охраны, двинулся представляться командующему. Прибыли мы в Хабаровск рано утром, и пока выгрузили технику и нашли штаб, там как раз началась работа. Представлялся я лично перед Мерецковым, встретил он меня достаточно тепло, и хотя вместе мы не воевали, но он был много наслышан обо мне, так что у нас сходу установился контакт и нормальные рабочие отношения. В кабинете Мерецкого, где также были и начальник штаба с начальником разведки, мне на большой карте показали диспозицию предстоящего сражения. Глядя на неё, я понял, что свалял дурака, не взяв с собой тяжёлые танки и штурмовые самоходки, да, и на старуху бывает проруха. Я мало знал о русско-японской войне 1945 года. Только что наши буквально за один — два месяца качественно вломили самураям, полностью разгромив их Квантунскую армию, а тут оказывается, у противника есть укрепления. Правда к моему счастью мне определили место во втором эшелоне, штурмовать вражеские укрепления и прорывать его оборону будут другие. Всё дело в том. что моя армия как бы специализировалась по рейдам в тылах противника, вот и тут Мерецков решил пустить меня в японский тыл, устраивать там всяческие безобразия и непотребства, а что бы я раньше времени не нёс потери, меня и пускали во втором эшелоне.

На то, что бы прорвать японские укрепления Мерецкову понадобился всего один день, всё же прекрасно обученная и вооружённая армия это сила. За годы войны все бойцы и командиры набрались опыта, а вооружены были новейшим оружием, так что они наголову превосходили противостоящих им японцев. После мощного артобстрела, в котором участвовали и мои дивизионы гаубиц, вперёд двинулись танки и самоходки, а за ними пехота. Ошеломлённые и оглушённые японцы мало что смогли им сделать в ответ, так что с минимальными потерями для наступательной операции, наши войска прорвали оборону противника и тут моя армия пошла в отрыв. Вырвавшись на оперативный простор и разбившись на мобильные отряды, мы рванули вперёд уничтожая всё на своём пути, но не трогая встречающиеся временами мосты. Временами и нам встречались вражеские укрепления, но на них вполне хватало и моих Т-43, их лобовая броня выдерживала вражеский огонь, а они сами огнём своих орудий уничтожали огневые точки японцев. Кстати у меня было и пополнение в новой технике, мне поставили Голожопых Фердинандов, для меня это были вполне нормальные самоходки поддержки пехоты вместо обычных орудий. Пускай у них по сути противопульная броня, но и бросать их вместо танков в открытые бои с вражескими танками или штурмовать ими укреплённые позиции я тоже не собирался, а для прямой поддержки своей пехоты в бою их вполне хватало.

Голожопый Фердинанд или СУ-76, лёгкая самоходка поддержки пехоты разработанная на базе лёгких танков Т-60 и Т-70 имела 76 миллиметровое орудие ЗИС-3 и лобовую броню в 25 миллиметров верх и 35 миллиметров низ и 15 миллиметров бортовой брони, что было вполне достаточно для защиты от лёгкого стрелкового оружия и осколков.

Действенного сопротивления японцы мне оказать не смогли, а их бронетехника была полным отстоем, она так и осталась на уровне начала — середины 30-х годов. Их танки имели короткоствольные орудия калибра в 37 и 57 миллиметров, которые были не в состоянии пробить броню моих Т-43, для борьбы с нашими старыми БТ и Т-26 они вполне годились, а вот уже Т-34 был для них практически непобедим не говоря уже про новые Т-43. Таким образом, меня при продвижении вперёд сдерживали только снабженцы, так как отрываться слишком далеко было нельзя, ибо если я встану вдали от своих без топлива и боеприпасов, то японцы просто завалят меня мясом и уничтожат. Чего — чего, а самопожертвования у них было не отнять, пойти на таран, подорвать себя вместе с противником, да пожалуйста, тут они ничем не отличались от нас и я прекрасно осознавал это, а потому и старался слишком далеко не отрываться, что бы иметь возможность получать топливо и боеприпасы. К середине декабря основные силы Квантунской армии были или уничтожены или взяты в плен, а материковый Китай почти полностью освобождён от захватчиков. Я так и продолжал двигаться впереди, делая только небольшие, короткие остановки для пополнения припасов и двигался дальше, а 19 декабря взял штурмом Порт-Артур. В детстве я с удовольствием читал одноимённую книгу Степанова и она мне очень понравилась, а теперь я отбивал его назад у японцев.

Александр Степанов, сын командира батареи Электрического утёса, в возрасте 12 лет провёл всё время осады Порт-Артура внутри, будучи посыльным у своего отца, был контужен и ранен, а после вместе с отцом отправился в плен в Нагасаки. Он, как непосредственный участник обороны всё видел и лично знал основной начальствующий состав крепости.

После разгрома своей Квантунской армии, на фоне того, что американцы хоть и медленно, но верно вытесняют их, а также угрозе десанта советских войск непосредственно в саму Японию, микадо принял решение капитулировать. Американцы стали сосредотачивать в Сан-Франциско транспортные и грузовые корабли. Сначала среди портовых рабочих, а затем и среди всех жителей города пошли слухи, что это готовятся корабли для русского десанта в Японию. Дескать у русских нет кораблей для этого, поэтому Америка и предоставляет им свои, для того, что бы они могли перебросить свои армии в Японию. Разумеется, что японская разведка очень быстро узнала об этом, а после разгрома в Китае, сомневаться, что русские планируют десантную операцию ни кто не стал и потому не желая допускать противника на свои острова, микадо и принял тяжёлое решение начать переговоры о мире. В итоге 28 декабря 1944 года на американском линкоре Висконсин перед совместно советско-американской делегацией микадо подписал акт о капитуляции Японии. Мы возвращали назад свои земли потерянные после войны 1905 года и Курилы, а самое главное по моему мнению это то, что амерам не удалось испытать свои атомные бомбы на японских городах, вот только японцы об этом разумеется ни когда не узнают.

26 июня 1953 года, дача Берии.

— Товарищ министр, нас окружают военные, связь не работает, ни телефон, на рация, глушат.

Всесильный министр МВД молча выслушал сообщение начальника своей охраны.

— Сколько мы сможем продержаться?

— Не знаю, всё зависит от того, сколько там солдат и что у них есть.

В этот момент в кабинет постучались, и спустя мгновение зашёл охранник.

— Там что-то непонятное творится, ещё вояки, судя по эмблемам, это 4-ая гвардейская армия, вот только они наставили пулемёты своих бронетранспортёров на тех, что окружили дачу.

Минут на десять затянулось томительное ожидание, так как ни чего не было ясно, пока от ворот не позвонили и не сказали, что первые солдаты, которые окружили дачу стали отходить, а генерал-полковник Прохоров, командир 4-ой гвардейской армии просит пропустить его и проводить к товарищу Берии.

— Пропустите его. — Распорядился Берия.

После победы в войне всё пошло как было и в моей истории, я конечно не историк. Может что немного и изменилось, но так всё шло вроде без изменений, разве что испытать атомные бомбы на настоящих городах у пиндосов не получилось. В марте 1953-го года умер Сталин и я стал на распутье, можно было конечно ни чего не делать и пустить историю идти своим чередом, вот только очень мне не нравился кукурузник, ведь это именно он запустил распад страны выведя высших функционеров партии из под надзора госбезопасности. Вот в итоге я и решил вмешаться, благо, что моя армия была дислоцирована в Московском военном округе. Своих людей в армии у меня хватало, тех, кто верил мне беззаговорочно и готов был выполнить любой мой приказ. Вот я приказал Коржову, начальнику моей разведки, который к этому времени стал уже генерал-майором, следить за Берией и Жуковым. Не ходить вокруг них, что бы не засветится, а следить издали за обстановкой, вот так мне и стало известно, что Жуков отдал приказ приготовить группу солдат и отправить её к даче Берии, а также и сам выехал туда.

В реальной истории Берию арестовали в Кремле, но раз история изменилась, то и тут я допустил изменение.

Сразу после этого подняв по тревоге специальную группу сформированную заранее, я вместе с ней выехал к даче Берии, успел можно сказать в последний момент, солдаты Жукова уже окружили дачу, но штурма ещё не было. Меня попробовали остановить, когда я двинулся к Жукову, но молча наведённые стволы крупнокалиберных пулемётов моих бронетранспортёров сказали сами за себя.

— День добрый Игорь Николаевич, и как это понимать?

— И вам не хворать Георгий Константинович, а хочу я вас предостеречь от большой ошибки, зря вы с Хрущёвым связались. Этот клоун очень злопамятен и как только придёт к власти припомнит всем, всё реальное и мнимое, а вас как минимум в отставку вышвырнет. Вы для него очень опасны будете, вдруг вам, что не понравится, и вы с ним тоже самое, что и с Берией сделаете, так что от греха подальше отстранить вас от командования и в отставку, а ещё лучше под домашний арест куда на дачу.

— И откуда у вас такие сведения?

— Сорока на хвосте принесла, вас не удивляет, что я знаю зачем вы тут и кто вас скажем так послал на это дело.

Жуков задумался, прикидывая расстановку сил, которая с моим появлением явно стала не в его пользу. Он взял с собой батальон солдат, для захвата дачи Берии и подавления его охраны этого вполне хватало, но тут появился я тоже с батальоном солдат, только на броне, четыре десятка бронетранспортёров с крупнокалиберными пулемётами крыли его карты.

— Мои гарантии. — Наконец произнёс Жуков.

— Сохранение стус-кво и вы не лезете в политику, с Берией я договорюсь.

— Думаете он лучше Хрущёва?

— По крайней мере он хороший хозяйственник, а это для нас сейчас самое главное, а для гарантий беззакония он сам сейчас увидит, что 37-го года больше не повторится и армия просто уничтожит его, если он попытается без причин арестовывать командиров. Хотя на сколько я знаю при нём наоборот начали реабилитировать и выпускать.

— Чёрт с вами, надеюсь на ваше слово, Яковенко, отбой всем возвращатся!

Люди Жукова опасливо поглядывая на моих бойцов стали отступать, а те спокойно пропустили их мимо себя. Попрощавшись с Жуковым, я подъехал к воротам дачи Берии и выйдя один из машины, подошел к ним. Через минуту меня пропустили вовнутрь и проводили к Берии.

— Здравствуйте Игорь Николаевич, и как всё это понимать?

— Как неудавшуюся попытку государственного переворота.

— Почему неудавшуюся?

— Потому, что я против, не хочу допускать Хрущёва до власти, этот клоун такого натворит, что потом спустя десятилетия нашим потомкам икаться будет.

— Вы что-то знаете? — Тут же насторожился Берия.

— Да, кое что знаю, однако извините, но свои источники вам не сдам, придётся вам поверить мне на слово. Из основного, это запрет артелей и личного хозяйства колхозникам, а ещё облажение всех фруктовых деревьев налогом, надо говорить к чему это приведёт?

— Не надо, новый голод и исчезновения множества товаров народного потребления.

— Вот именно, лишимся большинства фруктовых деревьев, будет с них доход иил нет ещё неизвестно, а денежку за дерево плати, а кроме того он планирует вывести высших партийных функционеров из под надзора госбезопасности. Это приведёт со временем к развалу страны, вы сами прекрасно понимаете, что если нет контроля и ответственности, то начинают расти беззаконие и вседозволенность. Правда и ряд ваших последних решений по национальной политике и возвращению ряда территорий я не приемлю, это ваша большая ошибка. Мы должны сосредоточиться исключительно на своей стране и не пытаться насильно пропагандировать свой строй.

— Почему вы так думаете?

— Основная ошибка Маркса, это неприятие им в расчёт особенностей менталитета разных народов. Построение коммунизма возможно только у нас, а не в Европе. Там в основе менталитета ярый индивидуализм, а он не подходит для построения коммунизма. Но и мы если попробуем насильно строить его там проиграем. Лучше всего показать всем на своём примере наши преимущества и на деле сделать так, что бы наши рабочие имели всё, своё отдельное жильё, товары народного потребления, машины. Чем лучше будут жить наши люди, тем сложней будет нашим врагам вести среди них свою пропаганду и наоборот, мы сможем всему миру показать, как хорошо жить при нашем строе.

Я проговорил с Берией более двух часов, обсуждая с ним пути развития страны. В итоге мне всё же удалось его убедить отменить ряд принятых под его давлением постановлений и не трогать Жукова. Было конечно очень трудно находить убедительные аргументы в пользу своих слов не открывая своё послезнание, но я смог. А через два дня вышел некролог по Кукурузнику, там сообщалось, что от сердечного приступа умер верный ленинец и тому подобное, а история окончательно перешла на новые рельсы. Берия действительно отменил ряд своих постановлений и не очень вкладывался в другие страны, сосредоточив все усилия на развитии СССР. А кроме того он неожиданно сделал меня своим помощником и в 1968 году я стал председателем правительства, тем самым возглавив его. Хотя конечно противостояние со странами Запада сохранилось, но того же Карибского кризиса не случилось. На негласной встрече с представителями Западных стран до них было доведено, что СССР не будет стремится военным путём насаждать во всём мире коммунизм, но на любые попытки нападения на себя ответ массированным ответным ядерным ударом по всем западным странам. Распада СССР так и не случилось, а национализм давили без всякой жалости, стараясь разбавлять республики людьми разных национальностей, и не допуская сосредоточения в них власти в руках только коренного населения. В итоге к двухтысячному году СССР процветал имея вторую по мощности экономику в мире, впрочем она практически ни чем не уступала Америке, а по многим параметрам и превосходила её. Так же не было отставаний и в технологиях, зная к чему это может привести, а также что именно нам нужно, я не допустил недооценки многих технологий и в итоге СССР был полностью самодостаточной страной производя всё необходимое в достаточных количествах и не уступая в этом по качеству от других западных стран. А в целом я был доволен своей жизнью, по крайней мере мои дети будут жить в богатой и сильной стране и надеюсь, смогут оценить всё то, что мы для них сделали и не спустят все наши труды в унитаз.

Конец книги.

Наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/294065

Оглавление

Комдив (Взводный 2)

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20 Эпилог