Как разлюбить идеального бабника? (СИ) [Мира Айрон] (fb2) читать онлайн

Глава первая

Если бы кто-то когда-то сказал мне, что я влюблюсь в настоящего классического бабника, я бы рассмеялась «провидцу» в лицо.

Я родилась и выросла в семье с крепкими традициями. В семье, в которой такие понятия, как верность, любовь и взаимоуважение, — незыблемы. О них не нужно договариваться или напоминать, это «заводские настройки», основа всего, предполагавшаяся самими понятиями брака и семьи.

За прошедшее столетие в семье родителей, семьях их родителей, родителей их родителей и так далее, не было ни одного развода или скандала, связанного с неверностью кого-либо из супругов. Не было трагических, рвущих душу и сердце, историй.

Возможно, отчасти подобное положение вещей связано с тем, что семью никто не создавал слишком рано: все подходили к этому шагу обдуманно, в прочно осознанном возрасте. Так уж получилось, что женщины нашей семьи вступали в брак в двадцать семь лет, а мужчины женились ближе к тридцати. Никто ничего специального не делал, так получалось само собой. Исключением стал только мой старший брат Игорь, который женился в двадцать лет, ещё будучи студентом, но семья его была такой же крепкой, как у всех остальных.

Дедушка со стороны отца — военный, полковник в отставке. Бабушка всю жизнь посвятила мужу и семье. Они живут в Ленинградской области, и видимся мы с ними раз или два в год. В Питере живут и братья папы с семьями.

Мой папа, инженер, когда-то попал по распределению в наш город, и спустя три года, уже готовясь уехать обратно в Питер, познакомился с моей мамой. Она пришла работать в то же КБ после института. Папа влюбился и остался в родном городе мамы. Они встречались несколько лет и лишь потом, проверив чувства, поженились. Родители мамы, мои любимые бабуля и дедуля, тоже были инженерами. Сейчас они на заслуженном отдыхе, почти круглый год проводят на даче.

Я (кстати, приятно познакомиться, меня зовут Елена) окончила с золотой медалью физико-математический лицей, а затем технический университет, конечно, с красным дипломом. Поступила в аспирантуру и осталась работать научными сотрудником на кафедре прикладной механики.

В семье я младший ребёнок; два старших брата уже создали семьи и давно живут отдельно.

Когда мне исполнилось двадцать три года, я начала встречаться с Леонидом, кандидатом математических наук, старшим научным сотрудником кафедры прикладной математики. Лёне на ту пору было двадцать восемь. В общем, всё складывалось идеально: я всерьёз готовилась продолжить все добрые традиции нашей семьи. Мой вдумчивый и спокойный характер способствовал этому как нельзя лучше. Вообще, я была уравновешенной, флегматичной и холодноватой молодой женщиной.

Ровно до того момента, когда в моей жизни появился Глеб.

Глава вторая

Мне было двадцать пять лет, когда подруга Яна потащила меня на фотосессию, заказанную в честь того, что дочке Яны (и по совместительству моей крестнице) Варваре исполнился один год. Я упиралась, как могла, ибо терпеть не могу фотографироваться, но все мои потуги оказались напрасны: в субботу, в девять часов утра, мы приехали в какую-то жутко модную и элитную фотостудию.

Увидев неприличное изобилие различных приспособлений и осветительных приборов, я вознамерилась дать стрекача, но не тут-то было: Яна цепко держала меня за рукав пуховика. А удирать без пуховика, когда на улице минус двадцать три, как-то несподручно. К тому же, у моей крестницы Вареньки так засияли глаза при виде новогодней атрибутики, что мне стало стыдно за своё трусливое поведение. Ну неужели трудно ради моей красавицы хоть чуть-чуть пожертвовать своими привычками?!

Декабрь перевалил за середину, и новогоднее настроение царило везде и всюду, в том числе, в фотостудии.

Из-за ширмы вышел среднего роста русоволосый парень, вежливо поприветствовал нас и велел переодеться в те костюмы, которые мы принесли с собой. Варя, при виде парня, запрыгала на руках у матери и разулыбалась наполовину беззубым ртом.

— Привет, красавица! — парень протянул Варе руку, и она ловко ухватила его за палец. Хозяин фотостудии улыбнулся, его карие глаза заблестели, а на щеках появились ямочки. Я заметила, как в его ухе сверкнула серьга. — Меня зовут Глеб. А ты Варя, да? Приятно познакомиться! Надевай бальное платье, принцесса, будем фотографироваться.

Мне очень не понравилось то, как Варя сразу к нему расположилась, я даже заревновала.

— Вы что, уже были тут? Варя знает его? — зашептала я в ухо Яне, снимая пуховик и поправляя его на плечиках.

— Нет, мы тут впервые. Договаривались по телефону. Я сама в шоке, Варька обычно очень настороженно относится к чужим, — Яна пожала плечами.

С «костюмами», которые Яна привезла с собой в чехлах, меня ждала очередная засада. Я приехала в джинсах и свитере с северным орнаментом, однако Яна безжалостно разрушила мои планы, достав из чехла длинное вечернее платье винного оттенка. Я начала спорить, Яна отвечала, и к нам подошёл Глеб, решивший выступить в роли третейского судьи.

Взяв плечики с казавшимся мне донельзя нескромным шедевром винного цвета, Глеб приложил платье ко мне и, склонив голову набок, долго рассматривал меня. Я почувствовала, как начинаю краснеть. Ну да, именно это мне сейчас и было нужно больше всего, — стоять перед Глебом с пылающей физиономией.

— Прекрасно подобранное платье, — констатировал он. — Напрасно вы спорите с подругой. Очень гармонирует с вашей стройной и миниатюрной фигурой, тёмно-каштановыми волосами и зелёными глазами. Только нужно снять очки, а губы сделать поярче на пару тонов.

— Куда ещё ярче-то?! — возмутилась я, стряхивая с себя оцепенение, охватившее меня от его голоса и внимательного взгляда.

Мне действительно казалось, что Яна и так переусердствовала с мейкапом.

— А ты не спорь, — Яна легко наступила мне на ногу. — Не спорь с мастером, ему виднее. Очки снимай лучше. И пойдём переодеваться.

Я возмущённо открыла рот, но, наткнувшись на внимательный взгляд Глеба, сочла за благо промолчать и подчиниться. В конце-то концов, это не моя фотосессия, и я не имею права бесконечно капризничать и тянуть одеяло на себя.

Сама фотосессия прошла на редкость спокойно, оперативно и по-деловому. Через час с небольшим мы покинули студию, и я забыла о фотосессии, окунувшись в предновогоднюю суету.

Однако через два дня, во вторник, Глеб позвонил мне и предложил встретиться.

Глава третья

Ну «назначил встречу» — это, конечно, громко сказано. Но пытался.

Первый звонок раздался, когда я принимала зачёт по практике. Телефон лежал на столе, был включён беззвучный режим, но я видела, что вызов идёт с незнакомого номера. Я никогда не отвечаю на звонки с незнакомых номеров. Вообще, не люблю неожиданности и сюрпризы. Лучше пусть сюрприза не будет вообще, чем будет приятный сюрприз.

Спустя полчаса (зачёт ещё продолжался), звонок раздался снова. Я поняла, что это не случайность, кому-то я понадобилась. Возможно, звонят представители интернет-провайдера или какого-нибудь банка. Такое часто случается перед Новым годом: звонят, чтобы сделать супер-пупер выгодное праздничное предложение. Причём, звонят именно с частных номеров, а не с рабочих.

Не обращайте внимания, я всегда такая дотошная и занудноватая. Зато это очень помогает в работе, особенно, когда я принимаю зачёты или экзамены у студентов.

Третий звонок (ну прямо как перед представлением в театре) с незнакомого номера раздался, когда я закрывала аудиторию. Звук телефона был уже включён, и я ответила почти сразу.

— Слушаю, — на всякий случай сухо и холодно заговорила я. Раньше я всегда отвечала «Да?», но потом мне сказали, что таким ответом могут воспользоваться мошенники.

— Здравствуйте, Елена! — голос был мужской, приятный, бархатный. И совсем не был похож на голос человека, который собирается получить с меня деньги за какую-нибудь ненужную услугу или предложить ну ооооооочень выгодную кредитную карту. — Это Глеб. Помните меня? Вы приходили ко мне на фотосессию в субботу.

Несколько секунд я откровенно тупила (так бывает, когда происходит то, что ну никак не могло и не должно было произойти), но потом вспомнила: русые волосы, падающие на лоб, тёплый взгляд карих глаз, ямочки на щеках, улыбчивый рот и серьга в ухе.

— Здравствуйте. Вспомнила, — всё так же сухо продолжала я, теряясь в догадках по поводу его звонка. — Что-то случилось?

— Вам удобно разговаривать сейчас, Елена?

— Не скажу, что очень удобно, но вполне терпимо. Откуда у вас номер моего телефона?

— А вы всегда так откровенны и любопытны? — в его голосе ощутимо звучала улыбка.

— Да, — отрезала я.

— Номер я попросил у вашей подруги, когда скидывал ей пробные фотографии. Хотел скинуть и вам, потому звоню. Может, вы продиктуете мне вашу почту?

— Послушайте, Глеб! Если вы смогли узнать у Яны номер моего телефона, то почему не узнали сразу почту? Или не скинули мне фотографии на мессенджер?

В трубке повисло молчание.

— Мда, — удивлённо и немного растерянно сказал Глеб. — Видимо, и мне, общаясь с вами, придётся быть максимально откровенным и прямым.

— Постарайтесь, пожалуйста, будьте так любезны.

— Я хотел услышать ваш голос. А ещё хотел назначить вам встречу. У меня есть для вас персональное предложение, почти деловое.

Он говорил серьёзно, а я вдруг поймала себя на том, что стою в коридоре и рисую пальцем узоры на оконном стекле. Огляделась вокруг, будто пытаясь понять, где я, кто я, и не наблюдает ли кто-нибудь за мной.

— Какого рода предложение, Глеб? — мне кажется, или мой голос утратил былую холодность и сухость? Стал растерянным и неуверенным?

— Фотосессия. Ваша фотосессия, личная. Без оплаты.

— А зачем? — удивилась я.

— Будем считать, что это новогодний подарок от меня.

— Благодарю вас, Глеб, но я не принимаю подарки от малознакомых людей. Приятно было пообщаться. Прощайте!

Я нажала отбой и прижалась лбом к холодному стеклу. Так. Успокоиться. Что за странная реакция на звонок этого Глеба? Мне в корне не нравится эта реакция, она непонятна мне.

Телефон тут же зазвонил снова. Сбросив звонок, я вновь включила беззвучный режим. Яна-то какова! Я с ней поговорю потом, из дома!

— Лен, ты чего здесь? Я тебя на кафедре ищу! — голос Лёни раздался так неожиданно, что я едва не подпрыгнула.

— Привет, — я быстро поцеловала Лёню в щёку и спрятала телефон в карман пиджака. — Отдыхаю после зачёта.

— Пойдём вместе на обед?

— Конечно! — я взяла Лёню под руку, и мы зашагали по коридору. Вот так-то лучше. Всё ясно и понятно, никаких сюрпризов и «новогодних подарков».

Однако сюрприз меня ждал, и отнюдь не приятный. За обедом Лёня сообщил мне малорадостную для меня новость: ему неожиданно выпала возможность отправиться на курсы обучения немецкому языку по обмену, и послезавтра он улетает. Проведёт за рубежом католическое Рождество, Новый год, и вернётся только к началу сессии, десятого января. То есть, его не будет три недели, и праздник я проведу не с ним, как мы планировали! Конечно, я люблю своих родителей, братьев, племянников, бабушку и дедушку. Но я уже взрослая девочка, и мне хотелось взрослой романтики, а не детский праздник!

Видя мою печаль, Лёня меня пытался успокоить, уговаривал, но от принятого решения не отказался. Как и не извинился за то, что всё решил в одиночку, даже не посоветовавшись со мной. Конечно, я не посмела бы препятствовать ничему, что связано с карьерой, работой и научной деятельностью, но всё же мне хотелось чувствовать свою значимость.

Рано утром я проводила Лёню в аэропорт и успела в университет к началу рабочего дня. Жизнь пошла по накатанной, только без Лёни.

Аппетита не было, но я заставила себя пойти на обед. Приём пищи должен быть своевременным. Или, как любит говорить Яна: «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда». Меня, конечно, коробит слово «кушать», но сама фраза очень точно отражает суть вещей.

Чтобы развлечь себя, я пошла в кафе псевдокитайской кухни. Придерживая палочками лапшу и задумчиво жуя, я не сразу обратила внимание на то, что за мой столик сел кто-то ещё. Почувствовав, наконец, неладное, я подняла взгляд от глубокой глиняной мисочки, и мои глаза встретились с тёплыми карими глазами.

— Привет, неуловимая, — рядом вольготно расположился Глеб.

Он сидел за моим столиком так, будто и должен был тут сидеть. Я так и застыла с палочками в руках и с лапшой во рту.

Глава четвёртая

Подошёл официант, и Глеб сделал заказ.

— Терпеть не могу есть в одиночестве, — пояснил Глеб, когда официант ушёл.

Я к тому времени успела прожевать лапшу и вернуть себе некоторое присутствие духа.

— Здравствуйте, — наконец заговорила я. — Ещё что не любите делать один?

Я и сама не знала, почему задала этот провокационный вопрос, да ещё таким едким тоном. Глеб бесил меня, злил, выводил из равновесия, и мне хотелось хоть немного отплатить ему той же монетой. Но он лишь улыбался, глядя на меня. Я готова была поклясться, что он читает мои мысли.

— Много чего, — всё же ответил он. — Я вообще человек компанейский и коммуникабельный.

— Я заметила, — кивнула я. — Вам достаточно один раз увидеть человека, чтобы захотеть продолжать с ним общение.

— Что ты, далеко не ко всем я испытываю подобные чувства. Но согласен, бывает и такое.

Глебу принесли точно такую же лапшу, как у меня, и он начал есть, ничуть не смущаясь и прекрасно управляясь с палочками. Я отодвинула тарелку с остатками своей порции и взялась за чашку с чаем, но твёрдая рука Глеба остановила мою руку.

— Доедай. Еду нельзя оставлять. Ты оставляешь свои силы.

Почему я послушалась? Сама не знаю. Но придвинула к себе мисочку и съела всю лапшу.

— Елена, я хочу вернуться к разговору о фотосессии. Пожалуйста, соглашайся. Обещаю, что не буду заставлять тебя переодеваться в вечернее платье. Приходи в том прекрасном свитере с оленями и снежинками, в котором была в прошлый раз, — Глеб смотрел на меня так, что рыжий мультяшный Кот в сапогах нервно курил в сторонке. Именно этот взгляд удержал меня от грубости.

— Глеб, пожалуйста, поймите меня. Я непременно согласилась бы на ваше заманчивое предложение. Уверена, что ваша фотостудия — одна из лучших в городе, а может, и лучшая, иначе бы Яна не пошла с Варварой именно к вам. А ещё я уверена, что у вас нет отбоя от клиентов, особенно сейчас, перед Новым годом. Так?

— Всё так, — кивнул Глеб.

— Вот видите! Зачем вам приглашать на фотосессию меня, — человека, который терпеть не может фотографироваться?

— Почему ты не любишь фотографироваться?

— Есть люди, которые выглядят на фото очень естественно. Есть люди, которые выглядят на фото лучше, чем в реальности. А есть я. Я выгляжу на фото ужасно; так, словно аршин проглотила.

— Ничего подобного, Лена! Ты наговариваешь на себя. И я тебе докажу. Вот, — Глеб достал из рюкзака конверт и протянул мне. — Я принёс тебе фотографии в печатном виде. Посмотри и убедись, как прекрасно ты получилась.

Фотографий было штук пятнадцать, и я выглядела на каждой из них на все сто. Не лет, разумеется. Потрясающе выглядела. Я даже не подозревала, что во мне столько всего скрыто: женственность, изящество, нежность…

Правильно истолковав мой взгляд, Глеб вернулся к уговорам.

— Эти фотографии тебе, подарок, — Глеб придвинул обратно ко мне конверт, который я отодвинула. — Лена, пожалуйста! Приходи. Я чувствую, наше сотрудничество будет очень полезно для нас обоих, взаимовыгодно.

— А какая выгода для вас, Глеб?

— Найти то, что скрыто от посторонних глаз, — это огромное удовольствие для меня, Лена! Почти ни с чем не сравнимое. Мало, с чем сопоставимо.

После увиденного, я ещё больше укрепилась в нежелании приходить на фотосессию к Глебу. Этот человек на совместной фотосессии умудрился меня вывернуть наизнанку и показать всем моё нутро. А что будет, если он начнёт фотографировать меня одну? Но отказа он не принимал, потому я пустилась на хитрость.

— Когда вы хотели бы организовать индивидуальную фотосессию для меня?

— Сегодня четверг. Послезавтра, в субботу, у меня есть «окно». В семнадцать ноль-ноль. Как тебе такое время? Подойдёт?

— Хорошо, Глеб, тогда завтра я вам позвоню, и мы договоримся. Мне нужно узнать, нет ли семейных планов на выходные.

Глеб с подозрением посмотрел на меня, но кивнул.

— Договорились. Жду завтра твоего звонка. Надеюсь, не подведёшь.

Глеб проводил меня до университета и ушёл, ещё раз напомнив о завтрашнем звонке. Я вздохнула с облегчением.

Когда я зашла на кафедру, мне навстречу поднялась высокая блондинка скандинавского типа. Я узнала бывшую Лёни, Свету. Она работала на кафедре общей педагогики.

— Здравствуйте! Чем обязана? — заговорила я максимально холодно, но вежливо.

— Пришла спросить вас, уверены ли вы в том, что Леонид улетел на курсы по обмену? Пытались хотя бы проверить?

— Мы с Леонидом доверяем словам друг друга. Я никогда не стану его проверять. Если он сказал, что на курсах, значит, так и есть.

— Что ж, тогда удаляюсь, — кивнула Светлана, перекинув на высокую грудь белокурую косу.

Небольшие синие глаза девушки смотрели враждебно.

Едва за ней закрылись двери кафедры, как я без сил опустилась на стул. Что за день?!

Достав из сумочки телефон, я набрала номер лучшего друга Лёни, Гавриила. Не то что бы мне хотелось уличить Леонида, совсем наоборот! Я лишь стремилась узнать правду.

Глава пятая

Я понимала, что если Гавриил в курсе каких-то неведомых мне тайн, то он предупреждён, и ничего не скажет даже под пытками. Потому я не задавалась целью узнать подробности. Мне нужно было иное.

Гавриил был другом детства Лёни, они выросли в одном дворе и десять лет учились в одном классе. Сейчас Гавриил был успешным адвокатом по бракоразводным делам.

— Привет, Леночка! Как твоё ничего? Чем обязан такому приятному сюрпризу?

Гавриил, как всегда, был бодр и энергичен; его густой низкий голос словно заряжал собеседника позитивом. Во всяком случае, я так чувствовала.

Сначала я для вида уточнила часы приёма по личным вопросам в адвокатской конторе, в которой работал Гавриил, и попросила об аудиенции для мифической знакомой, которая якобы собралась уйти от мужа, а потом, когда мы договорились, продолжила:

— Моё ничего так же, как у всех сейчас: в предвкушении Нового года. А у тебя как дела? Как Маша и Андрюшка?

Я знала, что семья — предмет особой гордости Гавриила, потому в последующие пять минут с интересом слушала его рассказ о жене и сыне. Моё терпение было вознаграждено, потому что в конце рассказа я услышала фразу, которую ожидала услышать.

Точнее, я предполагала, что услышу одну из нескольких фраз.

— Приезжайте с Лёнькой к нам на дачу встречать Новый год!

— Оу, неожиданно, но приятно. Спасибо, Гавриил, мы обсудим этот вопрос с Лёней, и он тебе перезвонит.

— Давайте-давайте, отрывайте пятые точки от удобного дивана, приезжайте! Встреча Нового года на природе — это незабываемо! А Лёнчику привет, и пусть обязательно позвонит, а то совсем забыл обо мне, с осени не звонил.

Вдоволь наговорившись с Гавриилом, я отложила телефон и, глядя в окно на начинающиеся ранние сумерки, задумчиво кусала губу. Действительность выглядела неприглядно и дурно пахла. Кажется, Лёня обманывает меня. Он непременно похвастал бы перед Гавриилом поездкой! Он всегда, по любому поводу хвастал Гавриилу, даже в мелочах. А если ничего не сказал, значит, было, что скрывать…

Мой рабочий день закончился сорок минут назад, но я стояла в фойе института в ожидании Светланы. Мне удалось узнать, в какое время она освободится.

Увидев меня, Света усмехнулась и остановилась рядом, сверля меня острым взглядом небольших синих глаз.

— Добрый вечер, Света! Расскажите мне, пожалуйста, что конкретно вы знаете о поездке Лёни, и откуда знаете. Прошу, поймите, это очень важно.

— Хорошо, расскажу всё, что знаю. Только пойдём в кофейню, терпеть не могу холод.

Я кивнула, соглашаясь, и мы перешли через узкую улочку, расположенную перпендикулярно проспекту.

— Скажу откровенно, — Света задумчиво помешивала капучино тонкой пластиковой «ложкой». — Я не испытываю к тебе тёплых чувств, но с другой стороны, ты не виновата в нашем с Лёней разрыве. Лёнечка — тот ещё ходок, хотя рядом с тобой он остепенился больше, чем на два года, это прогресс. Прорыв, я бы даже сказала. Чем-то ты его держишь. Вот и сейчас он предпочёл врать тебе, придерживая тебя рядом. Но прости уж — как запасной вариант, ибо ему замаячили перспективы в Европе. Думаю, от этой поездки будет зависеть очень многое.

Я смотрела на Свету, понимая, что она не лжёт, и моя голова начала неприятно кружиться, а кофе потерял вкус.

— Света, расскажите, пожалуйста, всё, что знаете. Поймите, я ведь всерьёз собиралась связать свою жизнь с Лёней, — я не узнала собственный голос, он звучал как-то жалобно.

— Угу. Я тоже когда-то собиралась, — кивнула Света, усмехнувшись. — Потому и рассказываю. Это жутко неприятно — чувствовать себя идиоткой, особенно, когда все в курсе твоего идиотизма, кроме тебя. Мы с Лёней ровесники, и познакомились когда-то давно на «Студенческой весне». Начали встречаться. Отношения быстро перешли в разряд серьёзных, мы обсуждали возможную женитьбу. Но вскоре он познакомился с Надей, девушкой, которая поступила в аспирантуру факультета иностранных языков. Его не остановило даже то, что Надя старше его на три года. Он меня оставил, они с Надей начали жить вместе. Однако в один прекрасный момент Наде вздумалось променять Лёню на иностранного жениха. Надя улетела в Европу, вышла замуж. Лёня пытался вернуться ко мне, но я не приняла его. А через полгода появилась ты. Теперь к главному. Надя — двоюродная сестра моей подруги, и я точно знаю, что сейчас Надя свободна. Она в разводе. Знаю также, что они с Лёней возобновили общение, и он собирался лететь к ней на праздники. Вот и всё. Что ты станешь делать с этой информацией — я не знаю. Решай сама. Вижу по глазам, что о Наде ты знать не знала, Лёнечка не рассказал о ней ничего.

Поблагодарив Свету, я покинула кофейню. Что я могу сделать с информацией? Для начала принять и «переварить». А ещё сделать всё, чтобы родители и бабушка с дедом не догадались, во всяком случае, пока. Для них это станет настоящим ударом, ещё худшим, чем для меня. А ещё я боялась разочаровать своих близких, — ведь я первая в семье такая вот неудачница в личном плане.

В тот же вечер я позвонила Лёне и прижала его к тёплой стенке. Я блефовала, представив всё так, словно имею неопровержимые доказательства его неверности, и Лёня, поверив, «раскололся». Как и говорила Светлана, он рассчитывал вообще не возвращаться, остаться у Нади.

Впервые в жизни я не спала всю ночь, орошая подушку слезами. А на следующий день я решила принять предложение Глеба, — согласиться на фотосессию. Мне необходимо было развеяться, забыть о предательстве Лёни и привести себя в чувство перед праздником. А что может лучше поднять настроение женщине, как не подтверждение её привлекательности? Я даже не сомневалась, что на фотографиях, сделанных Глебом, опять буду выглядеть, как роковая красотка.

Глава шестая

— Здравствуйте, Глеб! Это Елена. Я звоню в пятницу, как договаривались, чтобы сообщить: в субботу, в семнадцать часов, я совершенно свободна. Если ваше предложение по поводу фотосессии в силе, то я приеду в студию, с вашего позволения.

Я выпалила всё это и замолчала, ожидая ответа. В трубке было подозрительно тихо.

— Глеееб, ау! — нерешительно сказала я. — Вы меня слышите?

— Ну слава Богу, это ты! Привет! Прости, я сначала подумал, что со мной говорит автоответчик. У тебя всё хорошо?

— У меня всё прекрасно, лучше некуда. Почему вы спрашиваете, Глеб?

— Очень рад, что всё хорошо. Тогда на завтра всё в силе. А чем ты занята сегодня?

— Сегодня? Уже ничем особо не занята. Уже восемь часов вечера. Я просто отдыхаю. Смотрю кино.

— Одна отдыхаешь? — как-то слишком между делом спросил Глеб.

— Что за странный вопрос? Даже если не одна, какое вам дело, Глеб? — возмутилась я, пожалев вдруг о том, что согласилась на фотосессию.

Похоже, этот господин возомнил о себе слишком много. Все они одним миром мазаны! Носители тестостерона!

— Всё, всё, я понял, — примирительно сказал Глеб. — До завтра! Жду тебя в студии, в шестнадцать сорок пять.

— До завтра, — буркнула я и нажала отбой. И добавила, не обращаясь уже ни к кому: — Вовремя сориентировался, молодец!

Мне было как-то зябко. Я всегда мёрзну, когда у меня стресс. Кряхтя, как старушка, поднялась с дивана и поплелась в кухню. Пока чайник бодро шумел, я достала тёплые спортивные брюки, толстовку с капюшоном, шерстяные носки. Тапочки у меня и так тёплые, мягкие, с кошачьими мордочками. Подарок Яны.

Сделав чай, я вернулась в комнату, села в кресло и закрыла глаза. «Всё будет хорошо». Этот странный голос раздался в моей голове, и на душе стало светлее. Иногда, в трудные минуты, ко мне приходит такое вот откровение-понимание, и действительно, жизнь потом начинает налаживаться.

Выпив чай, я начала погружаться в полудрёму, потому испугалась, услышав звонок в домофон. Ещё больше я испугалась, когда услышала ответ на мой вопрос: «Кто там?». Заметалась по квартире, но поняла, что ничего не успею: я живу на втором этаже. Махнув рукой на своё отражение в зеркале прихожей, открыла двери.

— Привет, — Глеб, улыбаясь, как ни в чём не бывало, шагнул в прихожую. — Держи.

Он вручил мне розу на длинном стебле и огромный пакет, запер двери.

— Прежде, чем ты устроишь истерику, обнаружив намерение спустить меня с лестницы, хочу предупредить: тебе нужно с кем-то напиться. И этим «кем-то» сегодня буду я. Я всё привёз. Тут, в пакете.

Сняв обувь, Глеб повесил куртку, быстро поцеловал меня в щёку и пошёл в ванную комнату. Без приглашения.

Я так и стояла в прихожей с пакетом в руках. Потом решительно направилась в ванную комнату, но Глеб уже вышел мне навстречу.

— Вообще-то я не пью, молодой человек! — мне пришлось откашляться, чтобы заговорить.

— Вообще-то и я не пью. Сегодня исключение. Так и быть, всё ради тебя, — Глеб взял пакет из моих рук и пошёл в кухню. — Кстати, выглядишь потрясающе. Можешь завтра взять этот костюм с собой на фотосессию. Особенно тапочки.

Он говорил всё это, доставая из пакета три бутылки красного вина, мясную нарезку, сырную нарезку, багет, огромную плитку тёмного шоколада, коробку с пирожными и пакет с крупным розовым виноградом. Такой виноград продают круглый год, даже зимой. Я стояла в дверях кухни, молча глядя на незваного гостя.

— Где будем набираться? Тут? Или в комнате? И где у тебя бокалы?

— У меня нет бокалов. Только стаканы, — кажется, я капитулировала. Спеси в голосе явно поубавилось.

— Давай стаканы. Так где же?

— Давай в комнате. Там есть журнальный столик.

— Отлично. Под виноград дай что-нибудь, — Глеб уже мыл под краном огромную кисть.

У меня резко засосало под ложечкой, так захотелось винограда. Я протянула Глебу большую тарелку, а он, отделив от кисти одну ягоду, поднёс её к моему рту. Секунду поколебавшись, я открыла рот. Глеб смотрел, не отрываясь, и мне стало не по себе. К счастью, он отдал тарелку мне и спросил, есть ли у меня штопор, коль нет бокалов. Спасибо, не стал смотреть, как я жую виноград. Самое удивительное то, что штопор был. Когда я приобрела своё тесное ипотечное гнёздышко, мне не подарили на новоселье бокалы, а вот набор столовых приборов подарили. И среди них каким-то чудом оказался штопор.

Через полчаса я, плача, рассказывала Глебу о том, что произошло в моей жизни вчера.

Глава седьмая

Глеб слушал очень внимательно, не перебивая и не призывая меня успокоиться. В какой-то момент я почувствовала, как ледяной камень в моей груди начал таять, мне стало легче дышать. Постепенно высохли слёзы. Только тогда закончился мой монолог, и начался наш диалог с Глебом.

— То есть, у вас было всё «серьёзно» и «навсегда»? Он так говорил? Твой Лео?

— К великой радости, уже не мой, — хрипло усмехнулась я. — Было «серьёзно» и «навсегда», но теперь это счастье Нади, и она занята его переездом к ней на ПМЖ.

— Да и фиг с ним, правда, Лена? По большому счету, тебе надо радоваться, что всё произошло вовремя. Замолви словечко за Надю, когда будешь молиться. Надя избавила тебя от предателя, забрала его себе. Представь, если бы его нутро проявилось позже, когда вы уже благополучно поженились бы и родили двоих щекастых карапузов. Они любили бы Лёнчика, называли его папой, а он бы оставил их ради Нади. Или другой Нади.

Я снова заплакала — мне стало очень жаль двоих щекастых карапузов. К счастью, плакала недолго.

— А ведь ты прав, — всхлипнула я. Как-то незаметно я тоже начала обращаться к Глебу на «ты». Довольно странно «выкать» человеку, с которым напиваешься в качестве психотерапии. Кстати! — А как ты понял, что мне надо напиться? И откуда у тебя мой адрес?

— Адрес раздобыть легко, имея нужные знакомства. А догадался… Во-первых, голос у тебя был слишком бодрый и напряжённый, когда ты позвонила. Во-вторых, ты позвонила в принципе. Ты же намеревалась продинамить меня. Ты не собиралась соглашаться на фотосессию и звонить мне не собиралась. Я позвонил бы сам, но твой телефон оказался бы недоступен. Только ты не знала, что со мной такое не прокатит.

Глеб говорил это легко и спокойно, а мне стало трудно дышать от стыда. Этот человек видит меня насквозь, и пытаться обмануть его бесполезно.

— Но ты позвонила, значит, на то есть веская причина, — продолжал Глеб с иезуитским удовольствием наблюдая моё крайнее смущение. — Какая проблема могла бы подтолкнуть тебя в сторону фотосессии? Вероятнее всего, попытка восстановления самооценки. А это сугубо личное, точно не профессиональные дела. О том, что у тебя есть парень, я знал от Яны. Она предупредила меня, давая номер твоего телефона. Чтобы я особо губы не раскатывал. Пришлось убедить её в том, что у меня чисто профессиональный интерес к тебе.

— Это хорошо, — кивнула я.

— Что именно? — Глеб смотрел на меня, подперев подбородок кулаком.

— Не будем углубляться, — я сделала неопределённый жест рукой.

— Скажи, Лена, а что именно тебя так выбило из колеи? Ты настолько сильно любишь этого Лео?

Я молча смотрела перед собой, размышляя. Вопрос поставил меня в тупик.

— Дай угадаю, — Глеб решил прийти мне на помощь, видимо, устав лицезреть мою растерянную физиономию. — Ты из очень хорошей семьи с крепкими семейными традициями?

— Ну это-то тебе откуда известно?! — взвыла я, едва не выплеснув вино в лицо этого всезнайки-психолога.

— Тихо, тихо, — Глеб осторожно погладил меня по волосам и по щеке. — У тебя на лбу написано: «Девочка из очень хорошей семьи». И во всём твоём поведении сквозит это. Потому я едва не поверил в чудо, когда, работая с вами на фотосессии, увидел в твоих глазах настоящую, неподдельную страсть.

— Страсть?! — я поперхнулась виноградом, и Глебу пришлось похлопать меня по спине.

— Вот именно, — Глеб был невозмутим. — То есть, я прав. Тут дело не в огромной, всепоглощающей любви, а в «подходящести» Лео. Во всяком случае, тебе он представлялся именно той партией, которая поможет тебе достойно продолжить традиции. Ты поставила всё на эти правильные отношения, и теперь не знаешь, что сказать родителям. Для тебя смерти подобно то, что ты «не соответствуешь» и можешь их «разочаровать».

— Да пошёл ты, — я устало махнула рукой, прекратив сопротивление.

Этот паршивец знает меня лучше, чем я сама. Откуда он взялся на мою голову?!

— Скажи, Лена, с чего ты взяла, что родители ждут от тебя «продолжения традиций»? Они говорили тебе об этом когда-нибудь? Давили на тебя?

— Как ты смеешь? Никто на меня не давил, — я заводилась всё сильнее. — Ты знать не знаешь моих маму, папу, бабушку и дедушку! И братьев моих не знаешь. Я их всех обожаю, а они — меня. Они никогда не давят на меня! Просто…просто…это как-то…

— Как-то по умолчанию, да? Что и требовалось доказать. Если ты поступишь не так, как все, никто из семьи тебя не осудит и не станет любить даже на грамм меньше. Эти «семейные ожидания» придумала ты сама, от и до. А семья тебя будет любить и принимать всегда, потому что ты по определению не можешь совершить подлость или гадость. В тебе никто не усомнится даже на миг.

— Глеб! — предостерегающе начала я.

— Что «Глеб»? Двадцать девять лет уже Глеб. Не спорь. И прекрати грызть себя всякими глупостями.

— Откуда ты всё знаешь?!

— Не поверишь, у меня тоже есть мама, папа, бабушка, две сестры и пятеро племянников. Я люблю их всех, а они любят меня. И никогда не давят на меня. Принимают таким, какой я есть.

— А что в тебе можно не принять? — пожала я плечами.

— Мои убеждения, например.

— Так ты что же?… — я не смогла продолжить, сражённая страшной догадкой.

Глеб захохотал. Потом быстро поцеловал меня в щёку.

— Успокойся. Совсем даже наоборот. Я очень люблю женщин. Слишком люблю. Люблю настолько, что не могу принадлежать всегда одной женщине, когда вокруг столько красоты. Я классический бабник, и ничуть не стыжусь этого.

— Ааа, вот оно что! Ну это неудивительно, — я усмехнулась. — Все вы такие. Почти все.

— Ага, но все, кроме твоих папы, дедушки и братьев.

— Да.

— А по мне, так я гораздо более порядочный человек, чем твой Лео. Я никогда никому ничего не обещаю, не говорю слов любви, не клянусь жениться и хранить верность. В моём лексиконе нет слов: «всё серьёзно», «я только твой». Я предупреждаю женщину сразу, что наши отношения конечны, и я с ней ровно до того момента, как встречу другую женщину, которая мне понравится. То же касается и её, если она встретит другого. Я никогда не лгу и никому не изменяю. Я не вступаю в новые отношения, не разорвав прежние. У меня есть свои семейные ценности: я женюсь только тогда, когда почувствую, что встретил ту женщину, которую уже не захочу заменить другой. Измена неприемлема для меня. Вот так-то.

— Удобно устроился, молодец! И женщины соглашаются?

— Конечно. Я не связываюсь с малолетками, с романтическими юными барышнями, с замужними женщинами. Никогда. А свободных, самодостаточных женщин очень много. Женщинам приятно внимание, умная беседа, ухаживания, регулярные, качественные близкие отношения.

— И до сих пор никто не прибрал тебя к рукам? Не верю. Ведь ты не альфонс и не жиголо, это очевидно.

— Пытались, но я всегда начеку.

— Конечно, ты женишься. Лет в восемьдесят пять, когда остановишься по независящим от тебя причинам.

— Цинично, Лена! Но думай, что хочешь. Всё равно я честнее и порядочнее Лёнчика.

— Да кто ж спорит? В общечеловеческом плане, — да. А для… — я вовремя осеклась и не продолжила фразу.

— Для тебя? — улыбался Глеб. — И для тебя я лучше. Ты поймёшь это, и у нас будет всё просто волшебно.

— Никогда, — икнула я. — Мне только тебя и не хватало для полного счастья.

— Ты сама это сказала, и ты полностью права, — продолжал улыбаться Глеб.

Мы выпили всё вино. Глеб уложил меня спать, убрал остатки закуски в холодильник, составил посуду в раковину и вызвал для себя такси.

— Двери у тебя захлопываются? — он склонился ко мне, а я пыталась сфокусировать взгляд на его лице.

— Да, — сонно ответила я. — Ты зачем меня раздел?

— Не спать же в кофте, брюках, шерстяных носках и тапках? Я тебя ещё и в туалет водил. Спи. Завтра жду в студии. Чтобы была как огурец!

Последним воспоминанием было то, как этот паршивец целует меня в губы. Потом он резко выпрямился и ушёл.

Глава восьмая

Я проснулась в половине первого пополудни и сначала не поверила своим глазам, посмотрев на часы. Однако в телефоне было то же время, пришлось смириться. Вообще-то я «жаворонок», и даже первого января просыпаюсь не позднее девяти часов утра.

Я сходила в туалет, почистила зубы, умылась и вернулась обратно под одеяло. Через минуту я была полностью в плену воспоминаний о прошлом вечере. Я вспоминала обо всём, что сказал Глеб, о том, как он смотрел на меня.

Особенно меня беспокоили два вопроса. Первый вопрос: что имел в виду Глеб, когда сказал, что я пойму, и у нас всё будет просто волшебно. И второй вопрос: приснился ли мне поцелуй? Вообще, я помнила всё достаточно хорошо, и если всё остальное было реальностью, значит, и поцелуй тоже.

Натянув одеяло до подбородка, я вела мысленные переговоры с самой собой и всерьёз склонялась к тому, чтобы выключить телефон и никуда не ехать сегодня. Тем более, беда, как известно, одна не приходит, и моя машина уже пятый день в ремонте.

Я очень чётко понимала, что приехав на эту фотосессию, уже никогда не стану прежней: Глеб полностью подчинит меня себе, я стану безвольной марионеткой.

«Безвольной, но очень счастливой марионеткой. Правда, счастье с Глебом конечно, и он это дал понять яснее некуда», — произнёс внутренний голос, который вчера пообещал, что всё будет хорошо.

Два часа я мучилась сомнениями, прячась под одеялом от внешнего мира. Прекрасно понимая, что, несмотря на всю настойчивость Глеба, решение всё равно зависит от меня, я металась.

Мне двадцать пять лет. Больше двух лет мы с Лёней «проверяли чувства», давно и активно познавая друг друга в библейском смысле. Да, даже «девочки из очень хорошей семьи» в курсе, что в жизни каждой женщины наступает определенный момент. Можно, конечно, хранить себя для любимого годами, можно и до старости, но я была на сто процентов уверена в Лёне и нашем общем будущем.

Будущее рассыпалось, как песочный замок. И сразу же откуда ни возьмись появился следующий претендент на мою благосклонность, да ещё какой претендент! Обаяния и мужской привлекательности в Глебе столько, что запросто можно утонуть во всём этом. Но он честно предупредил, что отношения с ним — это не навсегда, и никто не может предсказать, как долго они продлятся. Что ж, у меня уже были отношения «навсегда», правда же? Осадок от них останется со мной ещё очень надолго. А с Глебом хоть всё ясно и по-честному, никакой недосказанности.

Понимая, что всё решается здесь и сейчас, я долго делала вид, что мучительно выбираю. В итоге выбрала временное счастье, а не постоянное одиночество. И пусть меня осудят все высокоморальные люди, вместе взятые. Да, это временное счастье, но я никого не обманываю, как обманули меня, и ни у кого ничего не краду.

Приняв решение, я встала, заправила постель и пошла в душ. Мысли о чувствах я старательно игнорировала.

Ровно в шестнадцать сорок пять я позвонила в двери студии. Для фотосессии выбрала джинсы и свитер с оленями, тот самый, в котором была неделю назад. Поняв вдруг, что с первой фотосессии прошла всего неделя, я очень удивилась. По моим ощущениям, месяца три: столько всего уместилось в этой неделе.

В дверях мне встретилась молодая пара. Весёлые, счастливые, лица светятся. Женщина месяце на восьмом беременности. Будут ли у меня когда-нибудь теперь двое щекастых карапузов? Вот в чём вопрос. Ведь в «навсегда», «навеки твой» и «всё серьёзно» я больше никогда не смогу поверить. Теперь я отдаю предпочтение циничной честности, а места для щекастых карапузов в таких отношениях нет.

— Привет, — мягко улыбнулся Глеб, помогая мне снять пуховик. Убрав пуховик на вешалку, хозяин студии запер двери.

— Ты на сегодня завершаешь мой рабочий день, больше клиентов не будет. Так что во времени мы не ограничены.

— Ты же говорил, что у тебя «окно», — усмехнулась я.

— Так бывает. Клиенты, которые записывались на восемнадцать тридцать, передумали, и я решил не брать на сегодня больше никого. Суббота же, и завтра выходной. Проходи.

Глеб включил негромкую музыку, и мы начали работать. Я думала о том, что даже музыку он умудрился подобрать такую, какая нравится мне. Либо наши вкусы настолько совпадают, что более вероятно. Я всегда очень чувствительна к музыке, потому настроение моё становилось всё более определённым. Тем более, хоть Глеб не позволял себе лишнего, я видела его глаза, и в животе у меня становилось холодно от предчувствия.

Я сидела на подоконнике, обхватив руками колени, когда подошёл Глеб и чуть-чуть приподнял мои джинсы, так, чтобы стали видны щиколотки. По требованию фотографа, я была босая. Сделав несколько снимков, Глеб отложил фотоаппарат и подошёл ко мне. Каким-то двадцатым чувством я поняла вдруг, что всё: момент настал.

Не отрываясь и почти не дыша, я смотрела в лицо Глеба.

— Какие красивые у тебя щиколотки, — тихо сказал он. — Я ещё тогда заметил, при первой встрече.

Его тёплая рука легла на мою ногу, и я едва не потеряла сознание от ощущений. Что же будет потом?! И как это получается у Глеба, — быть вот таким?

Ситуация казалась пошлой, но до безобразия чувственной, и мне совсем не было стыдно.

— Когда-нибудь я уговорю тебя на третью фотосессию. Ты будешь позировать полностью без всего. Не спорь, — ещё тише сказал он.

Склонившись ко мне, Глеб начал целовать меня, запрокинув мою голову и погружаясь пальцами в мои волосы, падающие на спину. Почувствовав его язык, я полностью лишилась воли, жалобно застонала и вцепилась в плечи Глеба, не отпуская его от себя.

Дальше я помнила обрывками. В какой-то момент мы оказались на диване, будучи уже полностью без одежды. Глеб сидел, а я была у него на коленях, двигаясь, не в силах остановиться. Никогда раньше я не вела себя так, и даже не могла себе представить подобный секс. Глеб, не отрываясь, смотрел на меня, и я тоже увидела неподдельную, отчаянную страсть в его карих глазах, которые стали почти чёрными.

Потом мы уехали домой к Глебу и выпали из реальности на целые сутки.

Глава девятая

Как прошли следующие четыре месяца? С одной стороны, помню всё до мелочей, а с другой — саму себя не помню. Это было непреходящее острое ощущение счастья, полёта, любви. Никогда я не жила такой полной и насыщенной жизнью души и тела. Я словно заново научилась чувствовать (во всех смыслах этого слова).

…После той самой, — первой, — ночи мы не расставались с Глебом. Мы оба жили на два дома, несколько дней могли жить у меня, затем — несколько дней у него. О том,чтобы жить вместе постоянно и вести общий быт, речи не шло. Ещё во время «сеанса психотерапии» с вином Глеб рассказал о своих принципах, одним из которых был следующий: Глеб никогда не переезжал ни к одной из своих подруг сам, и никто не переезжал к нему. Он считал, что жизнь легче и приятнее, когда не заедает совместный быт. При этом у Глеба не было привычки делить обязанности на «женские» и «мужские», он не стеснялся любой работы по дому.

С родственниками друг друга мы тоже не знакомились, и я была этому рада, потому что знала: отношения с Глебом не вечны. Я уже знакомила родителей с одним «вечным», потому второй раз мне не хотелось произносить вслух для моих близких фразу: «Мы приняли решение расстаться и строить свою жизнь порознь». Хватило одного раза. К счастью, Глеб оказался прав: мои мама, папа, дедушка, бабушка и братья восприняли новость спокойно. Они лишь спросили, нужна ли мне помощь и поддержка, и каждый предложил свой кров на случай, если мне пока тяжело одной. Они не знали, что я уже не одна. И что Новый год я встречала не с друзьями, а вдвоём с Глебом. И это была самая потрясающая новогодняя ночь в моей жизни.

Вообще, Глеб мог быть одновременно и очень лёгким, и очень надёжным. Он не избегал принятия решений и брал на себя ответственность, и в то же время умел создать ощущение праздника. С ним рядом расцвела даже я — зануда из зануд. Мне всё чаще делали комплименты на работе, на меня начали обращать внимание мужчины. До смешного дошло: парни пытались знакомиться со мной на улице или в супермаркете, а студенты мужского пола (коих на кафедре прикладной механики подавляющее большинство) на переменах вместо перекура толпились у моего стола. Когда я объявила, что как куратор могу взять троих человек для работы над курсовыми проектами, возникла едва ли не потасовка, и мне пришлось выбирать «счастливчиков» самой.

Зимой мы каждые выходные выбирались кататься на коньках, ходили на лыжах, ездили на дачу к друзьям Глеба или к Яне. Друзья (и мои, и Глеба) не имели привычки задавать неудобные вопросы, и время проходило очень весело. И Варя, моя крестница, и сыновья друзей Глеба обожали его, он прекрасно ладил с детьми. Время от времени я остро сожалела о том, что Глеб не спешит обзаводиться «щекастыми карапузами». Я и сама никогда особо не стремилась к материнству, считая, что можно повременить ещё лет десять, но рядом с Глебом всё чаще и чаще думала о детях. Из Глеба получится прекрасный отец, его дети будут очень счастливыми.

Вот такие метаморфозы произошли со мной и моей жизнью за какие-то несколько месяцев. Я превратилась из закрепощённой и ворчливой зануды и перестраховщицы, планирующей всё на триста пятьдесят восемь лет вперёд и зависимой от общественного мнения, в свободную и счастливую молодую женщину, живущую сегодняшним днём, привлекательную, лёгкую и сексуальную.

И всё это благодаря Глебу.

В один из тёплых ласковых апрельских вечеров я заехала в студию к Глебу, потому что сегодня мы договорились провести вечер и ночь у него. Глеб ждал меня на улице.

— Вот, поезжай ко мне, — он вложил ключи от его квартиры в мою руку и быстро поцеловал меня. — У меня возникло неотложное дело, ненадолго, через час приеду.

— А что случилось? Свидание? — я потёрлась щекой о его плечо.

— Свидание у меня с тобой, а дело… Одна из моих сестёр решила угодить своей начальнице, потому сейчас я поеду в детскую игровую. У одного из чад той самой начальницы день рождения. Буду фотографировать детишек. Привезти тебе кусочек тортика?

— Ну уж нет! Растолстею, и ты найдёшь другую, — пошутила я.

— Ну да, ну да, размечталась, — Глеб поцеловал меня в нос и пошёл к машине, помахав рукой.

Я впервые была дома у Глеба одна, без него. Убрала продукты в холодильник, сделала салат, но пока не стала заправлять, решила дождаться Глеба.

Бродила из угла в угол по комнате, рассматривая фотографии на стенах. На рабочем столе Глеба лежал объёмный конверт; в таких конвертах Глеб отдавал заказчикам напечатанные фотографии. Забыв золотые слова о том, что от любопытства кошка сдохла, решила глянуть одним глазком.

На конверте рукой Глеба было написано: «Камилла, 24 шт». Угу, Камилла, значит. Красивое имя. Интересненько. Я открыла конверт, аккуратно достала фотографии и обомлела: на всех двадцати четырёх фотографиях прекрасная темноволосая и пышноформая Камилла позировала в чём мать родила.

«Когда-нибудь я уговорю тебя на третью фотосессию. Ты будешь позировать мне без всего. Не спорь», — явственно прозвучал в голове тихий голос Глеба.

Не спорь. Не спорь. Не спорь.

Кажется, Глеб уговорил кого-то другого, не меня. Судя по датам на снимках, уговорил буквально позавчера.

Глава десятая

Конечно, я была без ума от Глеба, влюблена в него до потери сознания, очарована им настолько, что теряла саму себя и связь с реальностью… Но я никогда не была идиоткой или дурой. Кстати, Глеба всегда невероятно возбуждал тот факт, что я чистой воды «технарь», без пяти минут кандидат физико-математических наук. Он часто повторял, что умная женщина — подарок для умного мужчины.

Видимо, благодаря коэффициенту моего IQ я и подозревала Глеба в измене ровно одну минуту. Потом я стряхнула с себя оцепенение, аккуратно сложила фотографии и вернула конверт на место.

— Глеб — фотограф, — сказала я себе вслух. — И работает он в разных стилях. Девяносто девять процентов из ста за то, что это просто работа.

И всё-таки девяносто девять, а не сто. Я опустилась на диван и начала напряжённо думать. Фотографии Камиллы стали неким катализатором, запустившим мою мыслительную деятельность в том направлении, которого я старательно избегала все эти месяцы. А именно: отношения с Глебом не бесконечны, и Марш Мендельсона не предусмотрен договором.

Да, я часто повторяла про себя эту фразу, но никогда не зацикливалась на ней, не рассматривала её вблизи.

«Я предупреждаю женщину сразу, что наши отношения конечны, и я с ней ровно до того момента, как встречу другую женщину, которая мне понравится. То же касается и её, если она встретит другого. Я никогда не лгу и никому не изменяю. Я не вступаю в новые отношения, не разорвав прежние», — так сказал Глеб, и я была уверена в том, что это чистая правда.

Вопрос в том, легче ли мне оттого, что я знаю: придёт момент, когда меня заменят другой? Удалят с поля, причём, не на скамейку запасных, а с почестями проводят на заслуженный отдых. И моё место займёт другая женщина. Она не будет лучше или хуже меня. Просто однажды она понравится Глебу настолько, что он захочет быть с ней сильнее, чем быть со мной, вот и всё. Подумав ещё несколько минут, в красках представив, как всё произойдет, какие слова будет говорить Глеб, как он будет смотреть на меня, я встала и отчётливо произнесла:

— Я умру, если ты бросишь меня ради другой женщины, Глеб! Я не смогу это пережить.

Но что делать, ведь заданный финал неизбежен? Выход я видела один: предвосхитить события, бросить Глеба самой. Если я уйду первая, я никогда не услышу от него слов о том, что он оставляет меня ради другой. Бинго! Только уходить нужно прямо сейчас, пока Глеба нет, а я решилась. Если придёт Глеб, я и секунду не продержусь, не смогу противостоять ему. Да, надо уходить. Ключи оставить под зеркалом в прихожей, двери захлопываются. А у Глеба есть дополнительный комплект ключей. Ну всё, я пойду. Тем более, я не могу находиться в одной квартире с фотографиями Камиллы. Я не могу дышать спокойно. Именно эти фотографии запустили мой мыслительный процесс и открыли мне глаза на реальность.

Приехав домой, я успела только умыться и переодеться прежде, чем раздался звонок в домофон. Быстро Глеб примчался. Но я уже всё решила, я была готова к разговору. Я умею быть решительной и жёсткой. Тем более, когда речь идёт о настолько серьёзных вещах.

Я спокойно открыла двери, но когда Глеб попытался меня обнять, отстранилась.

— Проходи, будем ужинать. Сейчас сделаю омлет и салат. Или кашу сварить?

— Я не хочу есть, пока мы не поговорим, Лена. Мне очень не нравится то, что происходит, у меня плохие предчувствия. Полтора часа назад я расстался с тёплой, цветущей девушкой, а сейчас передо мной Снежная королева.

— Если хочешь сразу перейти к разговору, пойдём в комнату.

— Пойдём, — кивнул Глеб. — Только, пожалуйста, Лена, говори человеческим голосом, а не таким вот замороженным.

«Да как ему объяснить-то, что если я растаю, то потом вообще умру? И превращусь в облако, как другая героиня Андерсена, Русалочка?».

Глеб сел на диван, ожидая, что я сяду рядом, но я устроилась в кресле. Укоризненно посмотрев на меня, Глеб сложил руки на груди.

— Лена, мне казалось, мы всё обсудили, и я сказал, что измена неприемлема для меня. Сказал?

— Сказал, — бесцветным эхом отозвалась я.

— Тогда в чём дело? Почему ты убежала, не дождавшись меня?

Я молчала, кусая губы. Оказывается, бросать мужчину труднее, чем я предполагала.

— Лена, — Глеб переместился на пол и обнял мои колени. Это никак не входило в мои планы, и я запаниковала. — Лена, ты знаешь, что у меня есть две сестры?

Я кивнула, стараясь не смотреть в глаза Глеба.

— Замечательно. Они обе замужем. У мужа одной из них, моего зятя, есть друг, который недавно женился. У него медовый месяц в разгаре, сама понимаешь. Влюблённые и очень счастливые люди иногда чудят. Вот и этот Денис тоже: захотелось ему фотографии любимой жены в определённом стиле. А поскольку он знает меня и доверяет мне, привёл Камиллу на фотосессию. А дома я храню фотографии не для того, чтобы любоваться ими, как ты вообразила, а потому что Денису удобнее забрать их, по пути. В студию ему ехать неудобно. Вот и всё, Лена. Эти фотографии — совсем не причина для того, чтобы так переживать, пойми!

Он взял мои руки в свои, поцеловал.

— Я поняла, что это твоя работа, Глеб. Мне лишь на миг пришла в голову мысль об измене, каюсь, — голос плохо слушался меня, тем более, Глеб по-прежнему не выпускал мои руки. — Но фотографии стали импульсом, и теперь процесс необратим.

— Каким ещё импульсом, Лена? — нахмурился Глеб.

— Я приняла решение. Я ухожу от тебя. Мы больше не будем встречаться. Хочу сказать, что ты ни в чём не виноват, наоборот, я очень тебе благодарна за всё. Ты безупречен, Глеб. Дело целиком и полностью во мне. Это я решила расстаться с тобой.

— Как это — «расстаться», Лена? Почему? — Глеб встал, потянул меня за руку с кресла и хотел обнять, но я ловко вывернулась и ушла за кресло, отгородившись и держась подальше.

На лице Глеба было такое искреннее изумление, что мне на миг даже стало смешно.

— Ты же сам говорил, что отношения с тобой продолжаются до того момента, пока ты не встретишь другую женщину. Но и твоя партнёрша имеет право прекратить отношения. Я помню, ты так сказал.

— У тебя что, кто-то появился? — Глеб тяжело дышал, лицо его вспыхнуло.

— Нет, конечно! Как ты себе это представляешь, Глеб?! Я всегда либо на работе, либо с тобой. Да и вообще…

— Но почему тогда, Лена? Что за вздор?

— Глеб, ты не говорил о том, что для расставания нужна какая-то веская причина!

— То есть, ты решила расстаться со мной просто так, на ровном месте, без всякой причины?

Кажется, я впервые видела, как заводится Глеб. Никогда до сих пор у него не было такого странного выражения лица. Потому решилась выложить всю правду, ведь Глеб всегда был честен со мной, он не заслужил игры в прятки и дурацких кривляний.

— Причина есть, Глеб, и очень серьёзная. Во всяком случае, для меня. Сегодня я поняла, что не готова к условиям, которые ты предлагаешь. Понимаешь? Думала, что готова и смогу жить по твоим правилам, но оказалось, что не готова. Я влюбилась в тебя, Глеб, по-настоящему. Я люблю тебя и не вынесу, если однажды ты скажешь: «Мы должны расстаться, потому что я встретил другую». Я не переживу, понимаешь?

Всё же я не выдержала. Слёзы брызнули из глаз, голос сорвался почти на крик. Глеб попытался приблизиться, но я выставила вперёд руки.

— Потому моё решение окончательное, Глеб! Чтобы не услышать те слова, я ухожу первая, — я нашла в себе силы продолжить. — Можешь считать меня истеричкой и дурой. Кем угодно можешь считать. Теперь поезжай домой, Глеб. Всё. Там, у тебя дома, салат в холодильнике. Заправь только.

— Да какой тут салат? — растерянно пробормотал Глеб. — Лена, ты хорошо всё обдумала? Не пожалеешь? Зачем бежать впереди паровоза?

— Лучше некуда обдумала. И всё тебе объяснила.

— Странное ощущение. Знаешь, меня ни разу ещё не бросала женщина. Всегда инициатором разрыва был я. Нет, однажды было, подруга нашла жениха за границей и уехала к нему. Но тогда я спокойно это воспринял. А сейчас как-то… неспокойно, — Глеб рукой взъерошил русые волосы. — Очень жаль, Лена. Я не могу пока поверить в реальность происходящего. Как снег на голову, ни с того ни с сего. Я не готов к тому, что мы расстанемся прямо сейчас.

— И всё-таки придётся поверить, — чопорно сказала я, но тут же меня прорвало: — Просто пожалей меня, слышишь, Глеб?! Я не хочу, чтобы ты причинил мне боль, это будет слишком сильная боль! Я не могу, Глеб! Убирайся уже!

— Хорошо, хорошо, — пожал плечами он и странно усмехнулся. Теперь лицо его было бледным. — Если ты настаиваешь.

Глеб быстро вышел в прихожую, и через несколько секунд дверь закрылась за ним со вселенским грохотом. Я удивилась, что люстра не упала с потолка.

Отпустив, наконец, саму себя, я прижала кулаки к глазам, села прямо на пол и позволила уже себе разрыдаться.

Глава одиннадцатая

Что ж, первая, — самая главная, — победа была одержана. Теперь необходимо закрепить результат. И самое главное, что впереди меня ещё ждёт борьба с самой собой. Борьба с самой собой не такая острая и драматичная, как борьба с Глебом, зато более долгая и непредсказуемая. Потому что больше всего на свете хотелось сдаться сразу.

Подумав, я решила, что для начала мне нужно спрятаться хотя бы на несколько дней. Прежде всего, спрятаться от самой себя, а уже потом от Глеба. Однако, зная Глеба, я предполагала, что он остынет немного и вернётся для продолжения разговора, будет пытаться переубедить меня. Его самолюбие очень задето, хотя я не преследовала такой цели, ведь Глеб сам убедил меня в том, что его женщины имеют право прекратить отношения в любой момент. А задетое самолюбие — советчик весьма плохой.

Для меня же каждый новый разговор с Глебом о расставании — это кусочек жизни, который не вернётся, это миллионы нервных клеток. Я всё сказала, и мне не хочется продолжать тяжёлый разговор, переживать это ощущение заново.

Куда пойти? К Яне Глеб кинется в первую очередь, это понятно. Да и вообще, Яна, конечно, близкая подруга, но ведь не родственница, чтобы заваливаться к ней на ночь глядя со своими проблемами. К родителям — тоже не вариант. У отца сердце стало пошаливать, потому делиться с мамой и папой проблемами совсем не хочется. А придётся, если приеду к ним, потому что они не поверят в случайность и беспричинность моего появления. То же касается бабушки и дедушки.

Значит, братья. У среднего брата, Лёши, двое маленьких детей, да ещё они с Настей ожидают третьего. К тому же, находятся в процессе расширения жилплощади. Решено: поеду к старшему брату, Игорю.

Игорь старше меня на двенадцать лет, ему тридцать семь. Их с Наташей сыновьям пятнадцать и тринадцать, парни уже взрослые. Игорь архитектор, сам спроектировал просторный дом для своей семьи (то есть, я их не стесню). Теперь Игорь помогает с домом Лёше.

…Когда, ближе к ночи, я появилась на пороге дома Игоря и Наташи, мне никто не задал лишних вопросов. Я пила чай и размышляла о том, насколько мне везёт в жизни с людьми, окружающими меня. Исключением стал только Лёнчик, но тем самым исключением, которое подтверждает правило. Ведь Глеб по силе духа и жизненным установкам очень близок моей семье, он похож на моих братьев. Да, у него есть слабость к женскому полу, но для свободного мужчины это не грех. Он не лжец и не предатель, у него есть строгие принципы.

Постепенно, окружённая добротой и заботой близких, я разговорилась и выложила всё: историю с изменой Лёни, историю любви к Глебу и расставания с ним.

Внимательно выслушав меня, Игорь, подумав, заговорил:

— Ты поступила абсолютно правильно, сестрёнка, горжусь тобой. Глеб, если ты ему нужна, должен всё обдумать, взвесить и принять решение. А то ишь как устроился! Принципы принципами, честь ему и хвала, но всегда нужно помнить, что по другую сторону тоже живой человек с чувствами и принципами. Нельзя играть в одни ворота.

— О чём думать Глебу, Игорь? Замена мне будет найдена достаточно быстро. Незаменимых у нас нет.

— Не спеши, Лена! — вступила в разговор Наташа. — Не всё однозначно в отношении к тебе Глеба, поверь мне как старшему товарищу. И в покое он тебя, судя по всему, не оставит. Очухается и снова ринется в наступление. Захочет тебя вернуть.

— Согласен, — кивнул Игорь. — А вам обоим нужно остыть. Вы слишком много сложностей искусственно наворотили. Знаешь, бывает, машину так затюнингуют, что самой тачки не видно. Так и у вас. Всё лишнее должно отвалиться, тогда и останется главное.

Я с восторгом смотрела на Игоря. Он всегда был таким рассудительным и основательным. И он всегда меня ограждал от проблем, покрывал мои глупые поступки, которые я совершала, будучи подростком-максималистом.

— Как же я тебя обожаю, Игорь!

— Ну-ну, — улыбнулся он, обнял меня и легко похлопал по спине.

— Что делать будем, Наташ? — обратился он к жене, продолжая обнимать меня. Я снова плакала.

— На работе Леночке пока появляться не надо. Может, к тёте Вере? Сейчас конец апреля, сезон не начался, свободные комнаты наверняка есть. Там никто не найдёт Лену. А здесь этот Глеб через день-два появится у нас на пороге, не обнаружив её ни дома, ни в университете, сам понимаешь.

Я с интересом прислушивалась, продолжая всхлипывать, уткнувшись лицом в плечо брата.

— Хорошая идея. Только надо оперативно. Завтра этот Глеб ещё будет злиться, а послезавтра кинется на поиски. А что тут искать? Найдёт быстро, ты права. А Ленка и так вон плачет. Ей надо отдохнуть, развеяться, подышать морским воздухом. И чтоб никаких мужиков.

— Так я сейчас тёте Вере и позвоню, — Наташа взялась за телефон. — А родителям пока скажешь, что срочно и неожиданно уехала в командировку. Мы подтвердим, что проводили тебя.

С этого момента моя жизнь закрутилась, подобно торнадо. Договорившись с тётей Верой (родной тётей Наташи, хозяйкой гостевого дома на побережье Чёрного моря), Игорь и Наташа нашли и заказали для меня относительно недорогой авиабилет на завтрашний вечер.

Утром мы с Игорем поехали в университет, где Игорь лично побеседовал с деканом на предмет внеочередного отпуска для меня. К счастью, защита курсовых уже прошла, дипломников у меня не было, а до сессии оставалось больше месяца, потому двухнедельный отпуск ничего особо не нарушал.

Под присмотром Игоря я собрала вещи, и мы вновь уехали к нему. Вечером Игорь и Наташа проводили меня в аэропорт. Всё происходило в таком темпе, что мне некогда было думать, не то, что расстраиваться. Тем более, Глеб даже не пытался выйти на связь со мной.

Почти ночью я прибыла на побережье, в маленькую гостиницу, принадлежащую тёте Вере. Мы были знакомы с тётей Верой со времён свадьбы Игоря и Наташи, а потом дважды отдыхали у неё с родителями, ещё когда я была подростком.

Объяснение с родителями Игорь обещал взять на себя. Глеб, по-прежнему, молчал. Мой «курс лечения» начался.

Глава двенадцатая

Утром я проснулась на удивление бодрой и энергичной, словно накануне не было сборов и перелёта. Отправив сообщение Игорю, я пошла в душ, а потом на завтрак. Все возможности определить местоположение моего телефона мы с Игорем заранее отключили, а номер Глеба я заблокировала.

День пролетел быстро: я гуляла по городку, заново знакомилась с окрестностями, а потом помогала тёте Вере и дяде Васе, её второму мужу. Она вышла за него через два года после того, как овдовела. В гостинице уже жили несколько туристов, хотя сезон, как таковой, только начинал начинаться.

И лишь вечером, когда я сидела в своей комнате и смотрела в смартфоне кино, на меня навалились тоска и безысходность. Плача, я размышляла о том, как быстро я привыкла проводить все вечера с Глебом, и как долго мне придётся от этого отвыкать. Кажется, всей жизни не хватит, чтобы отвыкнуть.

К счастью, усталость взяла своё, и я уснула достаточно быстро. А когда проснулась, начался новый солнечный день. Позавтракав, я отправилась к морю и вернулась уже после обеда. Когда подходила к гостинице, мне навстречу попался дядя Вася, который как-то странно посмотрел на меня и улыбнулся. Я, конечно же, решила: наверно, со мной что-то не так, потому долго осматривала себя со всех сторон. Пожав плечами, пошла к гостинице. Может, нос обгорел? Скорее всего.

Едва я вошла в свою комнату, сразу почувствовала перемены. В душе нарастала тревога, сердце колотилось с бешеной силой и скоростью. В моей кровати спал Глеб. На полу стояли объёмная сумка с его вещами и вторая, поменьше, с ноутбуком. Кроссовки лежали у двери как попало. Аккуратно составив обувь, я вымыла руки и, на цыпочках вернувшись в комнату, устроилась в кресле, рассматривая Глеба.

Я знала, что спящему человеку мешает взгляд, но у меня не было сил не смотреть на Глеба. Как не было сил и бороться со счастьем, которое наполнило всё моё существо, каждую клеточку души и тела. Солнечные лучи ласкали обнажённые плечи Глеба, его сильную шею и растрёпанные волосы. Серьга в ухе блестела так, что мне пришлось зажмуриться. Я ужасно ревновала Глеба к этим солнечным лучам; мне хотелось встать и наглухо зашторить окно, но я боялась тревожить сон любимого.

Мне не хотелось думать и анализировать. Я надеялась на то, что позже Глеб расскажет, как он меня отыскал, а сейчас я просто любовалась им. Видимо, эмоции мои зашкаливали настолько, что я выдохлась от стресса прошедших дней, усталость меня накрыла, и я начала засыпать прямо в кресле.

Я была между сном и реальностью, не успела уснуть окончательно, и мне казалось, что кто-то тихо ходит по комнате. Потом сильные тёплые руки подняли меня с кресла, я оказалась в кровати, и те же руки принялись освобождать меня от одежды.

… - Стоило ли лететь за тридевять земель и прятаться, чтобы сдаться вот так сразу? — пробормотала я, уткнувшись лицом в шею Глеба.

— Стоило, — прошептал Глеб, касаясь губами моих волос. Я чувствовала, что он улыбается. — Воспринимай это как репетицию нашего медового месяца.

— Я всё ещё сплю в кресле, правда же? Ты не можешь произносить словосочетание «медовый месяц» применительно к себе, Глеб. «Медовый пряник», — да. «Медовый Спас». «Медовый голос». Но только не «медовый месяц».

— Сейчас мы соберёмся с силами, покинем это ложе, оденемся и пойдем гулять у моря. Нет, сначала есть, потом гулять. Пока гуляем, всё обсудим относительно меня, — что я могу и чего не могу.

… - Значит, Игорь всё-таки вложил меня, вот это да! Не ожидала! — воскликнула я, когда мы сидели в одном из открытых кафе возле самого моря и с видом знатоков местной кухни ели разные причудливые морские деликатесы.

— Ему пришлось. У тебя классный брат, Лена, настоящий мужик. И жена у него хорошая. Добрая, понимающая. Она первая начала мне сочувствовать, видя моё настроение.

— Плохое было настроение?

— Ага, дразнись. Ночь не за горами, я отыграюсь за каждую секунду прошедших трёх суток, можешь не сомневаться, Лена. А пока расскажу по порядку. Сначала, когда ты выгнала меня, я вообще ничего не понимал и не чувствовал, мне как будто пыльным мешком дали по голове. Я не верил, что всё случилось в самом деле и со мной. Напился в одного и уснул.

— Ты же не пьёшь, Глеб, — я покачала головой.

— Так меня и любимая женщина никогда не бросала раньше! Утром проснулся, поехал на работу, как-то забылся. Сказал себе: «Ну и ладно. Я приобрёл новый опыт». А когда приехал вечером в пустую квартиру, понял: нафиг не нужен мне такой вот опыт. Понял, что мне нужна ты, а вовсе не опыт. Ещё понял, что я попал. Влюбился. И я кретин. Кретин не потому, что влюбился. И влюбился не потому, что кретин. Это два разных понятия: «я влюбился» и «я кретин». А ещё мне не давала покоя мысль о том, что, будучи свободной девушкой, ты можешь выбрать для себя другого парня. Поехал к тебе. Я тогда ещё не знал, что ты уже на пути сюда. Проторчал до ночи возле твоего дома, уехал в полном моральном упадке. Вчера утром приехал в твой университет и узнал, что ты в отпуске. К счастью, в поисках тебя, мне не пришлось навещать всех твоих родственников и друзей, потому что в университете мне сказали: ты приходила в деканат с братом. Я вспомнил, что ты чаще говорила о старшем брате, Игоре.

— Пришлось опять воспользоваться помощью нужных знакомых?

— Вот именно. Вечером я приехал домой к Игорю и Наталье. Они вышли меня встречать сразу вдвоём, и я понял, что не ошибся в твоём местонахождении. Не ошибся, но опоздал, как выяснилось позже. Сначала они и говорить со мной не хотели, но я твёрдо пообещал, что как только ворота их дома закроются передо мной, я прикую себя наручниками к этим воротам, а ключ от наручников съем.

— У тебя есть наручники, Глеб?!

— В том и дело, что нет, я блефовал, но был очень убедителен. Кстати, мне нравится твой вопрос. Обещаю подумать насчёт наручников.

— Глеб, не отвлекайся!

— Я не отвлекаюсь, я делаю мысленную зарубку в памяти. Так вот. Игорю и Наталье пришлось впустить меня, и я убедился, что в доме ты не прячешься. Именно Наталья убедила Игоря выслушать меня. Игорь выслушал, и мы с ним пили водку до глубокой ночи. Но сначала я заказал для себя билет на самолёт, а Наталья позвонила тёте Вере.

— Опять пил, Глеб?! Да ещё и с моим братом? Ну, Игорь, второй раз говорю: не ожидала!

— Игорь принёс карту города, прикрепил её к стене. Сначала я не понял, зачем. Потом он рассказал мне о том, где ты находишься. Сказал, что этой информацией я могу распорядиться на своё усмотрение. Могу не искать тебя, никто меня не осудит, но тогда чтобы и позже я не приближался к тебе на пушечный выстрел. А ещё сказал, что я могу полететь к тебе, но только в том случае, если после этого отпуска мы с тобой поженимся. Если же я полечу, а мы не поженимся, то… Игорь показал мне на карте лесополосу и сообщил, что он когда-то профессионально занимался самбо.

— Он и вправду занимался самбо, у него медалей и кубков полно. Ну, Игорь! — с отчаянием воскликнула я.

— «Не ожидала», дубль третий, да? — улыбнулся Глеб. — Всё правильно Игорь сказал. Именно так нужно поступать с обидчиками любимой сестры. Так что, сама понимаешь, моя дальнейшая судьба полностью в твоих руках. Я ведь прилетел, ты понимаешь, что это значит, да?

Глеб смотрел на меня такими глазами, что мультяшный рыжий Кот в сапогах нервно курил в сторонке.

— Зачем ты прилетел? — заплакала я.

Вообще, я стала ужасно плаксивой, это ни в какие ворота не лезет.

— Затем, что люблю тебя. Затем, что хочу, чтобы домой мы вернулись женихом и невестой, — Глеб взял меня за руку. — Кольцо лежит в сумке, там, в гостинице. Я решил не пугать тебя, сначала всё рассказать.

— Думаешь, я боюсь кольца от тебя? Да, ты прав, боюсь, Глеб!

— Не бойся. Ты сказала, что любишь меня, я помню. Настолько любишь, что не сможешь ни с кем делить, как и я тебя. Значит, кольцо — лучшая страховка. Ты ведь не обманула, что любишь?

— Конечно, нет, Глеб! Люблю. Мне кажется, с того момента, как ты застукал меня в кафе с лапшой во рту. А может, раньше.

— Ты потрясающе смотрелась с этой лапшой. Впрочем, как всегда. Соглашайся, Лена! Я же всё равно не отстану. Да и лесополосу никто не отменял…

— А карапузы будут? — слёзы ушли, но я продолжала смешно шмыгать носом.

— Конечно, будут! Не вечно же мне только чужих детей фотографировать. Вижу, этот аргумент самый действенный? — улыбнулся Глеб.

— Да, Глеб.

— Это на что ответ?

— Это на всё ответ.

…Мне не удалось побить рекорд Игоря и Наташи, поженившихся на третьем курсе, в двадцать лет, но я несомненно обогнала всех женщин нашей семьи, выходивших замуж в двадцать семь. В июне мы с Глебом поженились, мне было двадцать пять, а Глебу — почти тридцать.

Мы очень разные: я чистой воды «технарь», кандидат физико-математических наук, а Глеб — творческий человек, фотограф и художник. Мы никогда не говорим слов «навсегда» и «всё серьёзно». Но мы очень счастливы. Мы знаем, что принадлежим только друг другу и нашим детям, двоим щекастым карапузам, Владику и Саше.

Наши сыновья не стали исключением: они так же сильно очарованы собственным отцом, как и все другие дети, которые просто обожают Глеба. Да и сам Глеб всерьёз задумывается о том, чтобы полностью переквалифицироваться в детского и семейного фотографа.

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвёртая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая