Полное собрание сочинений. Том 1 [Евгений Абрамович Баратынский Боратынский] (pdf) читать онлайн

E. A. Боратынскій въ началъ 30-хъ годовъ.
(Съ гравюры, приложенной къ изданію сочиненіи поэта въ 1835 г.).

Академическая Библіотека Русскихъ Писателей.
Выпускъ 10-й.

Полное собраніе сочиненія

Е. А. Боратынскаго.
ТОМЪ ПЕРВЫЙ.
Подъ редакціей и съ примѣчаніями

Изданіе
Разряда изящно! словесности Императорской Академія Наукъ.

С.-Петербургъ.
1914.

Н апечатано по распоряженію И м п е р а т о р с к о й Академіи Н аукъ.
Мартъ 1914 года.
Н епремѣнный Секретарь, А кадемикъ С. Ольденбургъ.

Печатано въ Типографіяхъ И м п е р а т о р с к о й Академіи Наукъ и Государственной.
Клише — Р. Голике и А. Вильборга.
Бумага--Т-ва Красносельской Писчебумажной фабрики насл. К. П. Печаткина.
Шрифтъ— Словолитни Г. Бертгольда.
Переплеты исполнены Паровой Переплетной Фр. Канъ.

О Г Л А В Л Е Н ІЕ .
СТР.

П р е д и с л о в і е .........................................................................................

хі

О т ъ р е д а к т о р а . . . . . . . . . ..................................... .... .

хт

Е. А. Б о р а т ы н с к і й ( Б і о г р а ф и ч е с к і й

хѵи

о ч е р к ъ ). . .

Стихотвореній Е. Д. Боратынскаго.
1817. 1. Хоръ, пѣтый въ день именинъ дяденьки Б[огдана] Андреевича
Боратынскаго] его маленькими племянницами Панчулидзевыми.
1
1818. 2. Мадригалъ пожилой женщинѣ и всееще п рекрасн ой ...................
3
1819. 3. Портретъ В.................................................................................................
3
4. Къ Алинѣ
..............................................................................................
3
5. Любовь и Дружба. (Въ альбомъ)..........................................................
4
6. Эпиграмма. («Дамонъ! ты началъ —продолжай*)........................
5
7. Къ Дельвигу..............................................................................................
5
8. Къ Креницыну..........................................................................................
6
9. П рощ ан ье.................................................................................. . . . .
7
10. Прощаніе. (Т—му въ альбомъ)..............................................................
8
11. Б[оратынскому] (при отъѣздѣ его въ арм ію ).................................
9
12. Элегія. («Ужели близокъ часъ свиданья!*).....................................
10
13. К—в у ..............................................................................................
10
14. Эпиграмма. («Хоть глуповатъ подчасъ Дамонъ*)............................. 11
1820.15. Къ Дѣвушкѣ, которая, на вопросъ, какъ ее зовутъ, отвѣчала:
не з н а ю .......................................................................................................
12
16. Къ Кюхельбекеру............................................. j ....................................
12
17. Посланіе къ Б[арону] Д ельвигу................................................................13
18. Элегія. (*На краткій мигъ плѣняетъ въ жизни радость*). . . .
14
19. Элегія. (Подражаніе Л а ф а р у ) ......................................... : • . . •
15
20. Ф инляндія................................................................................................... 16
Л . Финскимъ Красавицамъ. (Мадригалъ).................................................
18
22. Весна. (Элегія)........................................................................................... 18
23. Къ Коншину ...............................................................................................
19

СТР.

1821. 24. Уны ніе...................................................................................................... 20
25. Родина. (Сельская элегія).....................................................................
21
26. Б о л ь н о й ................................................................................................... 22
37. Русская пѣсня.............................................................................................23
2 & Л и д ѣ ........................................................................................................... 24
29. Въ Альбомъ. („Вы слишкомъ многими любимы*)........................ 25
30. К [он ш и ]н у ......................................... . .................................................26
31. Б д ѣ н іе ....................................................................................................... 26
32. Ц в ѣ т о к ъ ........................................................................................................ 27
33. Б у л г а р и н у ..............................................................................................
28
34. Водопадъ........................................................................................................ 29
35. Отъѣздъ. (Элегія).....................
: .................................................. 30
36. Еаздвѣпеніе. (Элегія)............................................................................. 31
37. Къ Делио. Ода. (Съ Л атинскаго).....................................................
32
38. H. М. К [о н ш и н у ]........................................................................................33
39. Эпиграмма. (,Е го творенье скукой дышетъ")................................
34
40. Элегія. (.Н ѣтъ, не бывать тому, что было прежде!")
. . . .
34
41. Доридѣ...........................................................................................................'34
1822. 42. Догадка......................................................................................................
36
43. Поцѣлуй. (Доридѣ).................................................................................. 36
44. Возвращеніе.............................................................................................. 37
45. С естр ѣ ......................................................................................................
37
46. Весна................................................................................................................37
47. Н. И. Гнѣдичу.......................................................................................... 38
48. Къ Д е л ь в и г у .......................................................................................... 41
1823. 49. Паденіе л и с т ь е в ъ .................................................................................
43
50. Къ*** (.Чувствительны мнѣ дружескія пѣни"). . . . . .
'. 44
51. Л е т а ..........................................................................................................
45
52. Двъ долц.................................................................................................... 45
53. Б езн а д е ж н о сть .................................................................................. . 46
54. Размолвка.............................................................................................. . 46
55. Х л оѣ ..........................................................................................................
47
56. Въ Альбомъ. (.Когда-бъ вы менѣе прекрасной").
47
57. Г[нѣди]чу, который совѣтовалъ сочинителю писать сатиры . . 48
58* й оиіна^іО ла).................................................................
52
59.
і . и своенравная Софія!").............................................................54
60. Р им ъ........................................................................................................... 55
61. Л утковском у.......................................................................................... * 55
62. Признаніе................................................................................................... 57
63. *** (.Я былъ любимъ, — твердила т ы " ) .........................................
58
1824. 64. Къ ж е с т о к о й ..........................................................................................
59
65. Къ — (.Зачѣмъ живыя выраженья").................................................
60
66. *** (.Хоть Графъ и Князь не все есть т о ж е " ) .......................... • 61
67. Богдановичу..............................................................................................
62
68. Невѣстѣ. (А. Я. В.).....................................................................
65
69. Л [утк овск]ой ..........................................................................................
65
70. *** (.Когда придется какъ-нибудь")................................
65
71. *** (.Младыя Граціи сплели тебѣ в ѣ н о к ъ " ).............................
66
72. (Въ альбомъ С о ф іи )..............................................................................
66
73. Звѣздочка................................................................................................... 67

74. Дѣвушкѣ, которой имя было: Аврора *
— IV —

68

СТР.

1825.

1826.

1827.

1828.

75. Оправданіе. . . . . « ....................................
68
76. (Сонетъ)..................................................................................................
69
77. Чеоеіц».....................................................................................................
70
78. ( Л а н с ы ........................................................................................................ 71
79. Элизійскія поля......................................................................................
72
80> Б^ря..........................................................................................................
74
81. Леда..........................................................................................................
75
82. Веселье и Горе............................................................................................ 77
83. Увѣреніе..................................................................................................
77
84. Ф ея...........................................................................................................
78
85. Д[ельвиг]у....................................................................................................78
86. Эпиграмма. („Что ни болтай, а я великій м у ж ъ !").....................
80
87. *** („Войной журнальною безчеститъ безъ причины) . . . .
81
88. К ъ .. . („Какъ много ты въ немного д н е й " ) .......................................81
89. *** („Простите, спорю н ев п о п ад ъ ")...................................................81
90. Къ Д[ельвигу] на другой день послѣ его женитьбы...................... 81
91. Къ Аннетѣ............................................................................................... 82
92. Надпись................................................................................................... 82
93. Дорога жизни . . . ............................................................................... 83
94. Д. В. Давыдову........................................................................................... 83
95. Къ*** посылая тетрадь стиховъ...................................................... 84
96. Ожиданіе ............................................................................................... 84
97. Л. С. П [ушки] н у ....................................................................................... 84
98. А. А. В [о ей к о в]о й ..............................................................................
85
99. Эпиграмма. („Пѣвецъ какой-то на искусъ").......................................85
100. П ѣсня......................................................................................................
86
101. Эпиграмма. („И ты поэтъ, и онъ п о этъ ").....................................
87
102. *** („Такъ, онъ лѣнивецъ, онъ негодникъ")................................. 87
103. *** („Въ своихъ листахъ душонкой ты кривишь")..................... 87
104. Эпиграмма. „Не трогайте Парнасскаго пера")................................... 88
105. Наяда ................................................................................................... 88
106. *** („Откуда взялъ Василій непотѣш ный").......................................88
107. *** („Хотите-ль знать всѣ таинства лю бви?").............................
88
108. Въ Альбомъ. („Перелетай къ веселью отъ веселья")................. 89
109. Эпиграмма. („Окогченная л ет у н ь я ").............................................. 89
110. Эпиграмма. („Ты ропщешь, важный журналистъ")....................
89
111. Эпиграмма. („Вездѣ бранитъ поэтъ К леонъ").............................
89
112. *** („Какъ сладить съ глупостью глупца?").......................................90
113. Эпиграмма. („Свои стишки Тощевъ піитъ").......................................90
114. Къ*** („Не бойся ѣдкихъ осужденій").........................................
90
115. Въ Альбомъ. („Когда-бъ избрать возможно было мнѣ"). . . .
91
116. Случай............................................................................................................91
117. Къ А м у р у ............................................................................................... 91
118. Товарищ амъ..........................................................................................
92
119. Къ —ву. О тв ѣ тъ ..................................................................................
93
120. О н а .......................................................................................... : . . .
94
121. На некрасивую виньетку, представляющую Автора за пись­
меннымъ столомъ, а подлѣ него Истину......................................... 95
122. *** („Прости, мой милый, такъ создать").....................................
95
124. М а р а ......................................................................................................
98
#125. Смерть. (Подражанье А. Шенье)..........................................................102
—

V

—

СТР.

126.
127.
128.
129.
130.
131.
132.
133.
134.
135.
136.
1829. 137.
138.
139.
140.

Д еревн я...................................................................................................... 102
С тарикъ...................................................................................................... 102
*** (.К акъ ревностно ты самъ себя д урачи ш ь!*).........................103
*** (.Старательно мы наблюдаемъ св ѣ тъ * )..................................... 103
*** (.Мой даръ убогъ, и голосъ мой не громокъ*)........................ 103
*** (.Глупцы не чужды вд охновенья*)*......................................... 104
*** (.Н е подражай: своеобразенъ геній*)........................................ 104
Б ѣ с е н о к ъ .................................................................................................. 104
Княгинѣ 3. А. Волконской, на отъѣздъ ея въ Италію . . . .
106
Смерть..........................................................................................................107
Въ альбомъ. (.Альбомъ, замѣтить не грѣш но*).............................108
Ѵсторіческая Епіграмма......................................................................... 109
Эпиграмма (.Повѣрьте мнѣ, Фигляринъ-моралистъ*) . . . .
109
Эпиграмма. (.В ъ восторженномъ невѣжествѣ своемъ*). . . . 109
Эпиграмма. {.Что пользы намъ отъ шумныхъ вашихъ пре­
ній?*) ...........................................................................................................ПО
141. При посылкѣ .Бала* С. Э[нгельгардтъ]............................................ 110
142. Въ Альбомъ отъѣзжающей. (К. А. Свербеевой).............................111
143. Смерть Багговута......................................................................................111
144. М у з а ...........................................................................................................112
145. %* (.Чудный градъ порой с о л ь ет ся * )............................................. 113
146. Подражателямъ..........................................................................................113
147. *** (.Сердечнымъ нѣжнымъ языкомъ*).............................................114
1830. 148. К ъ .... (.Нежданное родство съ тобой д а р у я * ).............................114
149. Эпиграмма. (.О нъ вамъ знакомъ. Скажите, кстати*).....................115
150. Эпиграмма. (.Писачка въ Фебовъ дворъ явился*).........................115
151. Эпиграмма. (.Хотя ты малой молодой*)............................................. 115
152. И м я.............................................................................................................. 116
153. Лазурныя очи
.................................................................................. 117
1831. 154. *** (.Н ебо Италіи, небо Т орквата*)................................................. 118
155. H. М. Я зы кову.......................................................................................... 118
156. Мой Элизій.........................................
119
157. *** (.В ъ дни безграничныхъ увлеченій*) . ..................................... 119
158. Языкову...................................................................................................... 120
159. *** (.Бывало, отрокъ, звонкимъ кликомъ*).....................................121
1832. 160. H. Е. Б......................................................................................................... 123
161. На смерть Гете.......................................................................................... 123
162. Кольцо. С. Э[нгельгард]тъ..................................................................... 124
163. Эпиграмма. (.Кто непремѣнный мой ругатель*).............................125
1833-1834. 164. %* (.Мой неискусный карандашъ*)..................................... 126
165. А. А. Ф . . . о й ..............................................................................................127
166. *** (.Наслаждайтесь: все проходитъ!*).............................................128
167. *** (.К ъ чему невольнику мечтанія св о б о д ы ? ).............................128
168. % * (.Весна, весна! какъ воздухъ чистъ*).........................................129
169. (Монастыркѣ)..............................................................................................130
170. *** (.Когда исчезнетъ омраченье*)..................................................... 130
171. *** (.Я не любилъ ея, я зналъ*)......................................................... 131
172. *** (.Болящій духъ врачуетъ пѣснопѣнье*)..................................... 132
173. *** ( . 0 мысль! тебѣ удѣлъ цвѣтка*)................................................. 132
174. *** (.Есть милая страна, есть уголъ на землѣ*)............................. 133
175. Мадонна...................................................................................................... 134

— ѵі —

СТР.

1835.

1836.
1837.
1839.

1840.

1841.

1842.

1843.
1844.

176. *** („О, вѣрь: ты, нѣжная, дороже славымнѣ*)..............................135
177. К. А. Тимашевой...................................................................................... 135
178. %* (.Гдѣ сладкій ш опотъ*)..................................................................136
179. *** („Своенравное п р о з в а н ь е ')......................................................... 137
180. Запустѣніе. Э л е гія ..................................................................................138
181.,Послѣдній П оэтъ..................................................................................140
182. [И зъ черновыхъ н аб росковъ ]............................................................. 142
183. Н едоносокъ.............................................................................................. 143
184. Бокалъ.......................................................................................................... 145
185. А лкивіадъ...................................................................................................146
186. На Н [ад еж д и н а]......................................................................................146
187. Р ом ансъ...................................................................................................... 147
188. Князю Петру Андреевичу Вяземскому............................................. 147
189. О с е н ь ю ...................................................................................................... 149
190. (Новинское). А. С. Пушкину..................................................................154
191. М ысль.............................................................................................. «. . 154
192. *** („Благословенъ святое возвѣстившій!*)..................................... 155
193. *** („Были бури, непогоды *)............................................................. 155
194. *** („Еще, какъ Патріархъ, не древенъ я;моей*)...........................155
195. *** („Толпѣ тревожный день привѣтенъ, но страшна*). . . . 156
196. Примѣты...................................................................................................... 156
197. Обѣды...................................................................
198. З в ѣ з д ы .......................................................................................................157
199. *** („На все свой ходъ, на все свои законы*)................................ 158
200. *** („На что вы дни! Знакомый свѣтъ явл ен ья* ).........................158
201. *** („Всегда и въ пурпурѣ и златѣ*).................................................159
202. *** („Все мысль, да мысль! Художникъ бѣдный слова!*). • . 159
203. Мудрецу......................................................................................................160
204. Р цѳм а.......................................................................................................... 160
205.
(„Увы! Творецъ непервыхъ силъ*)......................................... Т5Г“
206. %* („Филида съ каждою зи м о ю * )..................................................... 162
207. Предразсудокъ..........................................................................................162
208. Vanitas Vanitatum......................................................................................163
209. Ропотъ..........................................................................................................163
210. А х и л л ъ ...................................................................................................... 164
211. С к у л ьп то р ъ ..........................................................................; . . . 164
212. Память П о э т у .......................................................................................... 165
213. *** („Здравствуй, отрокъ сладкогласной!*).....................................165
214. Коттеріи...................................................................................................... 166
215. Съ книгою Сумерки. С. Н. К арам зиной]......................................... 166
216. *** („Спасибо злобѣ хлопотливой*).....................................................167
217. (На посѣвъ лѣ са)......................................................................................167
218. *** („Люблю я васъ, Богини пѣнья*)..................................................168
219. М олитва...................................................................................................... 169
220. %* („Когда, дитя и страсти и сомнѣнья*)......................................... 169
221. Пироскафъ......................................... •..................................., . . . . 170
222. Дядькѣ - Итальянцу.............................................................................. 171

— УИ —

Другія редакціи.
СТР.

1. Въ Альбомъ. (.Тебѣ на память въ книгѣ сей * )................................ 175
2. Къ**** при отъѣздѣ въ а р м ію ...............................................................176
3. Р о п о тъ ......................................................... ' ..........................................177
4. Разлука.......................................................................................................... 177
5. Финляндія......................................................................................................178
6. Л и д ѣ .............................................................................................................. 179
7. Д ел іи ..............................................................................................................180
8. Паденіе л и с т ь е в ъ ......................................................................................181
9. Размолвка...................................................................................................... 183
10. О правданіе.................................................................................................. 183
11. Г[нѣди]чу..................................................................................................... 184
12. (П ризнаніе).................................................................................................. 186
13. (С м ерть),...................................................................................................... 188

Приложеній.
П рилож еніе I. Д ѣ тск ое стихотвореніе Е. А. Б ораты нскаго.

. . .

190

П рилож еніе II. С тихотворенія Е. А. Б ораты нскаго, переведенныя
имъ на ф ранцузскій язы къ.
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.

(F arN iente)........................
191
(А Aurore C h e rn v a l)..................................................................................191
(La Fée).......................................................................................................... 192
(Les Frais de R o u te ) ..................................................................................192
(La Sagesse des N a tio n s)..........................................................................192
(L’Harmonie)..................................................................................................192
*** (.Enfant, mon cri aigu éveillait les forêts*).....................................193
Mort de G o e th e ..........................................................................................193
(Soumission).................................................................................................. 194
%* („Crois moi, о toi, si a im a n te * ),..................................................... 194
*** (,Q u’êtes-vous dévenus, doux frémissements de mes forêts?*). 194
V („Nom de fan taisie* )..........................................................................195
Le dernier p o è te ..........................................................................................195
(Soucis m a té rie ls )......................................................................................196
(Les Redites)..................................................................................................197
(Le Crépuscule)............................................................................................. 197
(Pas d ’Oubli)..................................................................................................197
La Rime.......................................................................................................... 198
Le P r é ju g é ...........................................................................................
198
*** („Fraternisez, veillez à la défense*).................................................198
*** („Lorsque le p o è te * ) ..........................................................................199

П рилож еніе III. Стихотворенія, написанныя E . A. Б ораты нскимъ
въ сотрудничествѣ съ другим и поэтами.
1. *** (.Тамъ, гдѣ Семеновскій полкъ, въ пятой ротѣ, въ домикѣ
н и зк о м ъ * )...................................................................................................... 200
2. Быль................................................................................................................. 200
ѴШ —

СТР.

3. *** (.Н аш ъ пріятель, Пушкинъ Левъ*)............................................ 201
4. *** (.Князь Шаликовъ, газетчикъ нашъ печальный*)....................201
5. Куплеты на день рожденія княгини Зинаиды Волконской въ по­
недѣльникъ 3-го декабря 1828 года.........................................................202

Приложеніе IV. Стихотворенія, приписываемыя Е. А. Боратын­
скому.
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.

(Экспромптъ)................................................................................................204
Стихи, написанные на манускриптѣ П о эта........................................ 204
Выздоровленіе. (Подражаніе французскому).....................................205
*** („Ни времяни медленье*).................................................................206
Какая э т о 'ст о р о н а?................................................................................. 206
К. П. Брюлову. (Экспромптъ)................................................................ 208
Въ Альбомъ. (.Что въ вашъ Альбомъ я напишу?*).................... 208
Къ N. N.........................................................................................................208
Эпиграмма. (.Н е то бѣда, Авдей Флюгаринъ*).................................209
Эпиграмма. (.Фигляринъ — вотъ полякъ примѣрный*) . . . . 209
Генріеттѣ З о н тагъ ..................................................................................... 210

Примѣчанія къ стихотвореніямъ................................................................. 211
Примѣчанія къ Приложеніямъ.............................................................................320
Алфавитные списки стихотвореній .....................‘ . . . ......................... 331

Портреты, рисунки и автографы.
къ СТР.

Е. А. Боратынскій въ началѣ 20-хъ годовъ. (Съ современной
литографіи по рисунку на камнѣ F. Chevalier) .................

хѵи

Е. А. Боратынскій въ началѣ 20-хъ годовъ. (Съ литографіи
А. Мюнстера по рисунку А. Лебедева)............................. 40—41
Е. А. Боратынскій (около 1830 г.). (Силуэтъ А. П. Елагиной.
Съ фотографіи)......................................................................... 112—113
Е. А. Боратынскій въ началѣ 30-хъ годовъ. (Съ гравюры, при­
ложенной къ изданію сочиненій поэта въ 1835 г.). . . 136—137
Памятникъ на могилѣ Е. А. Боратынскаго на Тихвинскомъ клад­
бищѣ Александро-Невской лавры въ С.-Петербургѣ . .

хс

Рисунокъ Е. А. Боратынскаго въ семейномъ альбомѣ. (Съ под­
линника, находящагося въ Казанскомъ архивѣ Боратын­
скихъ)...........................................................................................64— 65
— іх —

К Ь

ы г .

Акварельный рисунокъ Е. А. Боратынскаго въ семейномъ аль­
бомѣ. (Съ подлинника, находящагося въ Казанскомь
архивѣ Бораты нскихъ).............................................................. 88—89
Рисунокъ Е. А. Боратынскаго въ семейномъ альбомѣ. (Съ под­
линника, находящагося въ Казанскомъ архивѣ Боратын­
скихъ).............................................................................................216—217
Профиль А. М. Черепановой, исполненный Е. А. Боратынскимъ.
(Съ подлинника, находящагося въ Казанскомъ архивѣ
Боратынскихъ)............................................................................. 240—241
Факсимиле стихотворенія: „Хоръ, пѣтый въ день именинъ дя­
деньки Б[огдана] Андреевича Боратынскаго] его малень­
кими племянницами Панчулидзевыми......................................

1

Факсимиле стихотворенія „Къ К онш ину*.................................... 24—25
Факсимиле стихотворенія „Мара*.......................................................

99

Факсимиле стихотворенія „Бывало, отрокъ, звонкимъ кли­
комъ*..................................... •..................................................... 122
Факсимиле стихотворенія „Гдѣ сладкійшопЪтъ*..........................128—129
Факсимиле стихотворенія „На посѣвъ л ѣ са* ............................... 168—169
Факсимиле стихотворенія „Обѣды*................................................. 296—297

--------*“**3?***--------

— х —

Разрядъ изящной словесности, состоящій при

И

мператорской

Академіи Наукъ, счелъ своимъ нравственнымъ долгомъ дать русскому
обществу библіотеку русскихъ писателей-классиковъ въ изящныхъ и
доступныхъ по цѣнѣ изданіяхъ, отвѣчающихъ требованіямъ науки и
школы. Для осуществленія этой цѣли, особая Комиссія, состоящая
подъ предсѣдательствомъ академика Н. А. Котляревскаго, ведетъ
подготовительныя работы, въ которыхъ принимаютъ участіе члены
Разряда, а также и непринадлежащіе къ его составу нѣкоторые
ученые изслѣдователи нашей литературы. Согласно разработанной
программѣ, задачей изданія признается установленіе текста.
Біографія и характеристика литературной дѣятельности издавае­
маго писателя признаны желательными, какъ и статьи и замѣтки,
въ которыхъ былъ бы использованъ научный матеріалъ, относящійся
къ исторіи жизни и творчества даннаго автора. Комиссіей намѣченъ
и рядъ писателей, сочиненія которыхъ представляется возможнымъ
издать въ первую очередь.
Время окончанія первыхъ подготовительныхъ работъ Комиссіи
совпало съ юбилейнымъ годомъ А. В. Кольцова, и Разрядъ изящной
словесности постановилъ начать серію „ А к ад ем и ч еск о й Б и б л іо ­
теки р у с с к и х ъ п и с а т е л е й " съ изданія полнаго собранія сочиненій
А. В. Кольцова. Его сочиненіямъ посвященъ былъ первый томъ
„Библіотеки", вышедшій въ октябрѣ 1909 года подъ редакціею А. I.
— хі —

Л ящ енка. В ъ том ъ ж е 1909-м ъ году это т ъ вы пускъ „А кадемической
Библіотеки* выш елъ 2-мъ, а въ 1911-м ъ году 3-мъ изданіемъ. С лѣ­
дую щ іе пять вы пусковъ были отведены

Сочиненіямъ Л ермонтова,

которы я вышли въ 1 9 1 0 — 1913 гг. въ пяти том ахъ п о дъ редакціей
Д . И . А брамовича, 7 — 9 - й выпуски заняты тремя томами Сочиненій
Грибоѣдова, а 10 и 11-й отводятся Сочиненіямъ Бораты нскаго.

XII —

Отъ редактора.
Настоящее изданіе сочиненій Е. А. Боратынскаго выполнено со­
гласно общему плану, выработанному Коммиссіей по изданію „ Ака­
демической Библіотеки русскихъ писателей", и представляетъ значи­
тельныя отличія отъ всѣхъ существующихъ изданій, какъ по количе­
ству матеріала, такъ и по самому принципу, положенному въ основу
редакціонной работы.
При жизни Боратынскаго сочиненія его издавались три раза: въ
1827 году— собраніе стихотвореній; въ 1835 году— собраніе стихо­
твореній и поэмъ, въ 2 частяхъ; и въ 1842— послѣднія стихотворе­
нія, собранныя въ маленькую книжку подъ названіемъ *Сумерки".
Послѣдующіе издатели считались лишь съ текстомъ изданій 1835
и 1842 годовъ, обходя за немногими исключеніями сборникъ 1827 года
и различныя періодическія изданія, въ которыхъ были разсѣяны произ­
веденія Боратынскаго; такимъ образомъ, давая послѣдній текстъ стихо­
твореній поэта, издатели представили его творчество въ односторон­
немъ освѣщеніи 30-хъ и 40-хъ гг.
Въ основномъ текстѣ настоящаго изданія мы приняли первона­
чальное чтеніе, такъ какъ думаемъ, что только оно можетъ ознако­
мить читателя съ полнымъ объемомъ творчества Боратынскаго, между
тѣмъ какъ въ остальныхъ изданіяхъ литературная физіономія Бора­
тынскаго Александровской эпохи (когда онъ былъ особенно популя­
ренъ, и гораздо болѣе, чѣмъ въ 30-хъ годахъ) оставалась въ тѣни.
Быть можетъ, никто изъ русскихъ поэтовъ не работалъ такъ надъ
своими произведеніями, какъ Боратынскій. Эта работа была обуслов­
лена не столько взыскательностью художника, сглаживающаго техни­
ческія шероховатости, сколько другими причинами, о которыхъ поэтъ
однажды обмолвился въ письмѣ къ H. В. Путятѣ, когда, отвѣчая
на неодобрительный отзывъ послѣдняго о переправкахъ, онъ писалъ:
«Замѣчанія твои справедливы въ частности; но ежели бъ мы были
вмѣстѣ, я, быть можетъ, доказалъ бы тебѣ, что нѣкоторыя изъ моихъ
перемѣнъ хороши для цѣлаго. Впрочемъ, я никакъ не ручаюсь за
справедливость своего мнѣнія. Поэты, по большей части, дурные
судьи своихъ произведеній. Тому причиной чрезвычайно сложныя
— X III —

отношенія между ими и ихъ сочиненіями. Гордостъ ум а и права
сердца въ борьбѣ безпрестанной. Иную пьесу любишь по воспоми­
нанію чувства, съ которымъ она написана, — переправкой гордишься
потому у что побѣдилъ умомъ сердечное чувство".
Не входя въ сравнительную оцѣнку первоначально приготовлен­
наго текста стихотворенія и текста исправленнаго, замѣтимъ, что въ
своихъ исправленіяхъ Боратынскій часто *побѣждалъ умомъ сердеч­
ное чувство"; отъ первоначальнаго сердечнаго чувства онъ отходилъ,
и потому въ стихотвореніи сталкивались иногда два различныхъ на­
строенія, два непохожихъ другъ на друга тона.
Въ тѣхъ случаяхъ, однако, когда исправленія вызваны грамот­
ностью поэтическаго стиля или когда исправность печатнаго текста
можетъ быть заподозрѣна, мы въ основномъ текстѣ помѣщаемъ
не первую печатную редакцію, а исправленную; случаи эти огово­
рены нами въ примѣчаніяхъ.
Для того, чтобы дать полную картину развитія творчества Бора­
тынскаго, слѣдовало бы помѣщать всѣ редакціи стихотвореній въ
хронологическомъ порядкѣ, но чтобы не загромождать изданія, мы
предпочли къ основному тексту прибавить лишь нѣсколько другихъ
редакцій, дата которыхъ приблизительно можетъ быть установлена.
Вся же работа поэта надъ стихомъ, всѣ варіаціи его поэтической
мысли и чувства перенесены въ примѣчанія, которыя и являются та­
кимъ образомъ необходимымъ пособіемъ для полнаго и всесторон­
няго знакомства съ поэзіей Боратынскаго.
Хронологія стихотвореній Боратынскаго по возможности тщательно
провѣрена и исправлена, но для точной датировки часто недоставало
данныхъ, и потому эта хронологія можетъ считаться только болѣе
или менѣе достовѣрной (между прочимъ, намъ пришлось отнести
къ 1833— 1834 гг. многія стихотворенія, впервые напечатанньда въ
изданіи 1835 года, тогда какъ есть основаніе думать, что большин­
ство изъ нихъ написано раньше).
Мы всюду сохраняемъ правописаніе фамиліи поэта Боратынскій,
принятое учеными и редакторомъ послѣдняго собранія сочиненій
поэта, вышедшаго въ 1900 году. Въ правильности такого право­
писанія насъ убѣждаютъ не только документальныя данныя и семей­
ныя традиціи. Поэтъ почти во всѣхъ случаяхъ подписывался въ пе­
чати Баратынскимъ, но на заглавіи послѣдняго его сборника,
*Сумерки", значится „ Сочиненіе Евгенія Боратынскаго", и такъ же
подписывался поэтъ во всѣхъ своихъ письмахъ.
— х іѵ —

Въ работѣ надъ текстомъ стихотвореній Боратынскаго мы стре­
мились положить въ основу автографы, но ихъ оказалось незначи­
тельное количество, такъ какъ многія рукописи поэта сгорѣли въ
Казани: вотъ почему приходилось часто ограничиваться печатными
изданіями и авторитетными копіями, снятыми супругой поэта, Анаста­
сіей Львовной Боратынской.
Главными хранилищами автографовъ и копій являются архивы:
Казанскій, Татевскій и архивъ Мары, которыми мы пользовались
благодаря любезности и трудамъ Ю. Н. Верховскаго, доставившаго
поименованные архивы въ Академію Наукъ. Кромѣ того, весьма су­
щественную помощь въ работѣ оказалъ архивъ Муранова, принадле­
жащій Тютчевымъ, и небольшое число автографовъ, хранящихся въ
Императорской Публичной Библіотекѣ, Щукинскомъ музеѣ, Импера­
торскомъ Россійскомъ Историческомъ музеѣ, въ бумагахъ М. Н.
Лонгинова и др.
Первый томъ нашего изданія заключаетъ въ себѣ біографію поэта,
составленную главнымъ образомъ на основаніи писемъ Боратынскаго,
и лирическія его стихотворенія съ необходимыми комментаріями.
Въ основной текстъ включено нѣсколько стихотвореній, не вхо­
дившихъ въ прежнія изданія *).
Что касается до орѳографіи и пунктуаціи, то мы держались при­
нятаго нынѣ правописанія, сохраняя современную Боратынскому орѳо­
графію только въ тѣхъ случаяхъ, когда этого требовалъ вокализмъ
стиха. Заглавія стихотвореній удержаны въ первоначальныхъ ихъ ре”
дакціяхъ; въ прямыхъ скобкахъ мы раскрываемъ чтеніе иниціаловъ.
Въ отдѣлѣ „Другія редакціи" мы даемъ только такія стихотворе­
нія, которыя существенно измѣнены авторомъ; остальныя же редак­
ціи читатель легко можетъ возстановить по примѣчаніямъ.
*) Хоръ, пѣтый въ день именинъ дяденьки Б[огдана] А ндреевича Бора­
тынскаго] его маленькими племянницами Панчулидзевыми, *** (Я былъ лю­
бимъ, — твердила ты), *** (Хоть Графъ и Князь не все есть тоже), %* (Когда
придется какъ-нибудь), *** (Младыя Граціи сплели тебѣ вѣнокъ), Леда, Эпи­
грамма (Что ни болтай, а я великій мужъ!), %* (Войной журнальною безче­
ститъ безъ причины), *** (Простите, спорю невпопадъ), %* (Въ своихъ ли­
стахъ душонкой ты кривишь), %* (Откуда взялъ Василій непотѣшный),
*** (Хотите-ль знать всѣ таинства любви?), Случай, На некрасивую виньетку,
представляющую Автора за письменнымъ столомъ, а подлѣ него Истину,
*** (Прости мой милый, такъ создать), Смерть Багговута, Эпиграмма (Писачка
въ Фебовъ дворъ явился), Эпиграмма (Кто непремѣнный мой ругатель?), [Изъ
черновыхъ набросковъ], Романсъ, *** (На все свой ходъ, на все свои законы)
и Коттеріи.

хѵ —

Кромѣ основного текста, въ первомъ томѣ помѣщены четыре
приложенія: въ первомъ напечатано дѣтское стихотвореніе поэта (не
вошедшее въ полныя собранія его сочиненій), во второмъ — стихо­
творенія Боратынскаго, переведенныя имъ самимъ на французскій
языкъ*), въ третьемъ— стихотворенія написанныя въ сотрудничествѣ
съ другими поэтами, и въ четвертомъ — стихотворенія, приписы­
ваемыя Боратынскому.
Стихотворенія одного года отъ стихотворенія другого года отдѣ­
лены виньетками, заимствованными изъ различныхъ современныхъ
изданій, преимущественно изъ альманаховъ. Въ I томѣ воспроизве­
дены 4 портрета Боратынскаго, памятникъ на его могилѣ, нѣ­
сколько рисунковъ его и рядъ автографовъ.
Въ примѣчаніяхъ собрано все, что можетъ служить къ исторіи
творчества Боратынскаго за всѣ періоды его литературной дѣятель­
ности. Главное вниманіе было обращено на варіанты стихотво­
реній и на указаніе источниковъ, по которымъ производилась наша
работа; широкій историко-литературный комментарій не входилъ
въ нашу задачу, но мы сочли умѣстнымъ привести отзывы нѣко­
торыхъ современниковъ и авторитетныхъ изслѣдователей жизни и
творчества Боратынскаго.
Второй томъ содержитъ въ себѣ поэмы и прозу Боратынскаго.
Въ настоящее время заканчивается собираніе писемъ поэта, изъ ко­
торыхъ, кстати замѣтимъ, только самая незначительная часть была
напечатана.
Приношу мою глубокую благодарность лицамъ, оказавшимъ со­
дѣйствіе изданію своими совѣтами, помощью и указаніями: Б. Л.
Модзалевскому, О. Н. Никольской, В. И. Саитову и П. Е.
Щеголеву.

М. Л. Гофманъ.

*) Впервые въ настоящемъ изданіи печатаются слѣдующіе переводы Бо­
ратынскаго: •Crois moi, о toi, si aimante...*, .Q u ’êtes-vous devenus, doux fré­
missements de mes forêts?* .N om de fantaisie*, .Enfant, mon cri aigu éveillait
les forêts*, .Fraternisez, veillez à la défense* и .Lorsque le poète...*

ХУІ —

E. A. БОРАТЫНСКІЙ.
(Біографическій очеркъ).

I.
Евгеній Абрамовичъ Боратынскій принадлежитъ къ старинной
дворянской фамиліи, родоначальникомъ которой считается Дмитрій
Божедаръ, прославившійся своими побѣдами надъ врагами Венгріи.
Потомки Дмитрія Божедара стали называться Боратынскими по имени
замка Boratyn ( пБожья оборона"), которымъ они владѣли, и уже
сынъ Дмитрія Божедара подписывался Dmitiy de Boratyn. Внукъ по­
слѣдняго былъ приближеннымъ короля Сигизмунда-Августа и полу­
чилъ званіе кастеляна города Пржемысла и старосты Самбора; онъ
умеръ въ 1558 году въ Краковѣ, похороненъ въ королевскомъ со­
борѣ, и на его памятникѣ сохраняется надпись, въ которой онъ на­
званъ Pietro Boratinsky. Правнукъ Петра Боратынскаго — Иванъ Пе­
тровичъ Боратынскій — въ концѣ XVII столѣтія оставилъ Польшу и
переселился въ Россію, гдѣ, перейдя въ русское подданство и при­
нявъ православіе, получилъ помѣстье въ Бѣльскомъ уѣздѣ Смолен­
ской губерніи (имѣніе Голощапово)*).
Немногое мы знаемъ объ Абрамѣ Андреевичѣ Боратынскомъ, но и
это немногое рисуетъ образъ отца поэта въ самыхъ симпатичныхъ
чертахъ. А. А. Боратынскій началъ службу свою 18-ти лѣтъ подпра*) См. М. Боратынскаго „Родъ Дворянъ Боратынскихъ*, приложеніе къ
«Лѣтописи Историко - родословнаго общества въ Москвѣ* за 1910 годъ,
стр. 52—69, а также и В. В. Руммеля «Родословный сборникъ Русскихъ дво­
рянскихъ фамилій*, т. I, С.-П6. 1886 г.
Соч. Боратынскаго. T. I.

— хѵп —

II

портикомъ лейбъ-гвардіи въ Семеновскомъ полку (въ 1785 году) и
22-хъ лѣтъ участвовалъ въ войнѣ противъ шведовъ. Письма Абрама
Андреевича къ родителямъ, сохранившіяся отъ этой поры, свидѣтель­
ствуютъ о его простомъ, благородномъ мужествѣ и мягкомъ, чув­
ствительномъ сердцѣ. Вмѣстѣ съ А. А. служили въ Петербургѣ
его братья — Богданъ и Петръ, и самая нѣжная и крѣпкая дружба
связывала троихъ братьевъ.
Черезъ фрейлину Нелидову узналъ о братьяхъ Боратынскихъ
Наслѣдникъ Престола Павелъ Петровичъ и приблизилъ ихъ къ себѣ,
особенно полюбивъ и привязавшись къ Абраму Андреевичу. Довѣріе
Наслѣдника къ своему новому любимцу выразилось въ томъ, что мо­
лодой 24-хлѣтній поручикъ былъ произведенъ въ томъ же году въ
секундъ-майоры и назначенъ командиромъ Павловской, Гатчинской
и Каменно-Островской команды, особенно близкой сердцу Павла Пе­
тровича. Въ этой командѣ А. А. пробылъ два года, и за эти два
года Павелъ 1 при постоянныхъ личныхъ сношеніяхъ могъ близко
узнать и оцѣнить А. А. Боратынскаго, благоволеніе къ которому онъ
выражалъ своими постоянными подарками. „ Еще вамъ, батюшка, доло­
жимъ, писалъ А. А. своему отцу въ 1792 году, мы милостію Его
И. В. столько облагодѣтельствованы, что неможно изобразить сими
строками! Его попеченія столько объ насъ велики, что онъ яко чадо­
любивый отецъ печется о составленіи намъ благополучія". Въ
1796 году вступилъ на престолъ Императоръ Павелъ, и черезъ нѣ­
сколько дней (14 ноября) А. А. Боратынскій писалъ отцу: „Мило­
стивый государь Батюшка! Имѣю честь поздравить васъ съ нашимъ
милостивымъ императоромъ, котораго вступленіемъ первое дѣло было
изливать неисчетныя всѣмъ милости. — Я опять не забытъ: меня
вспомнилъ государь на четвертый день вступленія. Я взятъ къ нему
въ адъютанты съ чиномъ полковника. Вчерашній день ввечеру я
поздравленъ, а сегодня уже вступилъ въ должность. Я ни у кого не
въ командѣ, кромѣ самого государя". И послѣ восшествія на пре­
столъ Павла I Абрамъ Андреевичъ не успѣваетъ сообщать своему
отцу о цѣломъ рядѣ милостей: 5 декабря 1796 г. братьямъ Абраму
и Богдану Андреевичамъ было пожаловано помѣстье Вяжля (въ Кир­
сановскомъ уѣздѣ, Тамбовской губерніи) съ двумя тысячами душъ,
1 января 1797 года А. А. произведенъ въ Генералъ-Майоры, 17 мая
назначенъ командиромъ Лейбъ-Гренадерскаго полка,'7 августа полу­
чилъ орденъ св. Анны I ст. и московское командорство, состоящее
изъ нѣсколькихъ деревень, въ октябрѣ — домъ и т. д. и т. д.
— XVIII —

Въ декабрѣ 1797 года Абрамъ Андреевичъ посватался къ люби­
мой фрейлинѣ Императрицы Маріи Ѳеодоровны, Александрѣ Ѳеодо- 1
ровнѣ Черепановой, блестяще окончившей Смольный институтъ,
образованной и умной — получилъ согласіе, и 29 января 1798 года
произошло вѣнчаніе родителей поэта. „Въ 29-й день Генваря свер­
шилась судьба моя, — писалъ А. А. — Предъ престоломъ самого
Бога я клялся вѣчно соблюсти мой обѣтъ, — я его не нарушу. Я на­
шелъ друга искренняго мнѣ по сердцу моему, я счастливъ. Батюшкаі
порадуйтесь благополучію преданнаго вамъ сына и благословите его
хоть заочно. Она всѣмъ намъ другъ и будетъ вѣчно. Третій день,
какъ я вступилъ въ сей священный союзъ, и вижу въ себѣ уже ве­
ликую перемѣну: буйность пылкихъ страстей исчезла; еще въ первый
разъ ощущаю тихое спокойствіе въ душѣ моей; дружество и любовь
я ощущаю вмѣстѣ, и каждая изъ нихъ наперерывъ даетъ мнѣ чув­
ствовать мое счастіе".
Неизвѣстный біографъ Александра Андреевича Боратынскаго
(дяди поэта) *) такъ характеризуетъ Александру Ѳеодоровну Бора­
тынскую, мать поэта: „....Въ семействѣ Андрея Васильевича (дѣда
поэта) было еще одно существо, которое непремѣнно должно было
имѣть сильное вліяніе на Александра Андреевича: то была жена его
брата, Александра Ѳеодоровна Боратынская. Ее точно можно было
назвать необыкновенной женщиной: въ ней благородство характера,
доброта и нѣжность чувства соединялись съ возвышеннымъ умомъ и
почти неженской энергіей. Что-жъ удивительнаго, что она поразила
Александра Андреевича, и что онъ привязался къ ней всѣми силами
своей пылкой души. Была-ли это одна возвышенная симпатія, или чув­
ство болѣе исключительное и страстное,— трудно рѣшить, но дѣло въ
томъ, что эта пламенная привязанность навлекла на себя неодобреніе
всѣхъ почтенныхъ членовъ семейства Боратынскихъ, и Александра
Ѳеодоровна, слишкомъ гордая и прямодушная, чтобы переносить
даже предположенія, совершенно удалилась отъ молодого чело­
вѣка...".
Пока Боратынскіе радовались сво.ему семейному счастію, Абрама
Андреевича такъ же внезапно постигла опала, какъ внезапно нача­
лось и его быстрое движеніе, и 6-го сентября 1798 года, въ чинѣ
генералъ-лейтенанта, онъ былъ уволенъ отъ службы.
*) Небольшой набросокъ біографіи Александра Андреевича Боратынскаго
находится въ Татевскомъ архивѣ.

— хіх —

и*

Выйдя въ отставку, А. А. Боратынскій уѣхать въ свое тамбовское
помѣстье Вяжля и поселился въ той его части, которая носитъ на­
званіе Мара . Дѣятельная натура Абрама Андреевича не могла при­
мириться съ вынужденнымъ бездѣйствіемъ, и, выбранный на долж­
ность тамбовскаго губернскаго предводителя дворянства, онъ удѣлялъ
много времени губернскимъ дѣламъ, заботясь, между прочимъ, о
распространеніи просвѣщенія и о поддержаніи училищъ. Хозяйствен­
ныя заботы также увлекли бывшаго фаворита Павла I; онъ пристра­
стился къ своей „Марѣ* и устроилъ изъ нея роскошное и красивое
имѣніе, соорудивъ въ немъ съ большимъ вкусомъ бесѣдки, мостики,
гроты, каскады, тропы и пр. Несомнѣнно, что А. А. обладалъ значи­
тельнымъ вкусомъ и чувствомъ изящнаго, какъ о томъ свидѣтель­
ствуетъ и его сынъ-поэтъ, рисуя въ своемъ *Запустѣніи * „заглохшій
Элизей Мары", тропы въ которомъ „художникъ опытный нѣкогда
провелъ". И Мара, замѣнившая своими интересами и заботами воен­
ную службу, тѣмъ болѣе могла давать удовлетворенія Боратынскому,
что являлась его творчествомъ. Поэтъ Боратынскій потерялъ своего
отца очень рано и впослѣдствіи говорилъ: „мнѣ память образа его
не сохранила"; но въ Марѣ онъ въ каждой тропинкѣ, въ каждомъ
деревѣ чувствовалъ невидимое присутствіе отца и восклицалъ въ
своемъ „Запустѣніи":
Онъ не былъ мыслію, онъ не былъ сердцемъ хладенъ,
Тотъ, кто глубокой нѣги жаденъ,
Ихъ своенравный бѣгъ тропамъ симъ указалъ,
Кто, преклоняя слухъ къ мечтательному шуму
Сихъ кленовъ, сихъ дубовъ, въ душѣ своей питалъ
Ему сочувственную думу.
Давно кругомъ меня о немъ умолкнулъ слухъ,
Пріяла прахъ его далекая могила,
Мнѣ память образа его не сохранила,
Но здѣсь еще живетъ его доступный духъ;
Здѣсь, другъ мечтанья и природы,
Я познаю его вполнѣ:
Онъ вдохновеніемъ волнуется во мнѣ,
Онъ славить мнѣ велитъ лѣса, долины, воды;
Онъ убѣдительно пророчитъ мнѣ страну,
Гдѣ я наслѣдую безсмертную весну,
Гдѣ разрушенія слѣдовъ я не примѣчу,
— XX

Гдѣ въ сладостной сѣни невянущихъ дубровъ,
У нескудѣющихъ ручьевъ,
Я тѣньсвященную мнѣ встрѣчу.
Скучать Боратынскимъ не приходилось въ этомъ уголкѣ степной
Тамбовской губерніи: по званію губернскаго предводителя дворян­
ства, А. А. Боратынскій поддерживалъ отношенія съ помѣщиками, и
гостепріимная Мара служила центромъ, куда собирались не только
изъ сосѣднихъ имѣній — Любичей, Умета, Оржевки, но и изъ болѣе
отдаленнаго Бекова и изъ Пензы. Мирная жизнь бывшихъ любимцевъ
Императора и Императрицы ничѣмъ не прерывалась, и, окруженные
такими просвѣщенными сосѣдями, какъ напр. Хвощинскіе и Крив­
цовы, занятые хозяйственными дѣлами, они мало тяготились деревен­
скою жизнью, тѣмъ болѣе, что скоро начались и другія заботы —
заботы о дѣтяхъ, которымъ они и отдались всею душою.
Черезъ два года послѣ свадьбы Боратынскихъ, 19 февраля
1800 года, у нихъ родился старшій сынъ — Евгеній.
II.
Дѣтство Евгенія Абрамовича Боратынскаго протекло въ исклю­
чительно-счастливой обстановкѣ, и если въ 20-хъ годахъ, испытавъ
гоненья рока, Боратынскій говорилъ:
Все мнится, счастливъ я ошибкой,
И не къ лицу веселье мнѣ, —
то менѣе всего эти слова можно отнести къ его первой дѣтской
порѣ.
Вообще, если внимательно вглядѣться въ условія всей жизни Бо­
ратынскаго, то окажется, что жизнь поэта слагалась далеко не такъ
несчастливо, какъ это представляется большинству его біографовъ,
и источникъ пессимизма, составляющаго основу поэзіи Боратынскаго,
надо искать не во внѣшнихъ условіяхъ жизни, не въ жизненныхъ
неудачахъ, а въ болѣе глубокомъ — въ натурѣ поэта и въ томъ на­
правленіи его ума, которое заставляло его искать осмысленности міра
и жизни, подчиненныхъ вѣчнымъ, непреклоннымъ и тягостнымъ (какъ
это часто казалось Боратынскому) законамъ. Но все же веселье ни­
когда не было къ лицу Боратынскому, и въ 25 лѣтъ онъ писалъ
своему другу H. В. Путятѣ: „Во мнѣ веселость — усиліе гордаго

— XXI —

ума, а не дитя сердца. Съ самаго дѣтства я тяготился зависимостью
и былъ угрюмъ, былъ несчастливъ*.
Повидимому, поэтъ говоритъ въ данномъ случаѣ о той порѣ дѣт­
ства, которая скорѣй можетъ быть названа юностью: маленькій „Бу­
бинька*, какъ его звали, не могъ жаловаться на судьбу, окружавшую
его радостями и заботами любящихъ людей: онъ росъ въ счастливой
семейной обстановкѣ тихимъ, задумчивымъ мальчикомъ, жадно
воспринимавшимъ всѣ впечатлѣнія окружающаго его маленькаго міра
и чутко отзывающимся на его радости и горести, Ребенокъ раз­
вивался очень скоро, не по лѣтамъ. Рано обнаружившіяся его спо­
собности привлекли на него вниманіе всѣхъ членовъ обширнаго
семейства Боратынскихъ, а его нешумный, тихій нравъ, необыкно­
венная чуткость и сердечная мягкость сдѣлали „Бубуціу*, „Бубиньку*,
„Бубочку* всеобщимъ любимцемъ. Изъ обширной переписки роди­
телей поэта съ его дядьми и тетками мы узнаёмъ о такомъ исклю­
чительномъ отношеніи къ „необыкновенному ребенку*, на эпитеты
которому не скупятся его родные. Такъ, когда родители собирались
отпустить поэта погостить къ дѣдушкѣ — Андрею Васильевичу,
то, какъ пишетъ крестная мать поэта, М. А. Панчулидзева, „ ба­
тюшка и мы до слезъ были тронуты и заставляли брата Александра
Андреевича много разъ повторять, какимъ образомъ онъ къ намъ
собирался*; „какъ мы благодарны, милая сестрица, — пишетъ Екате­
рина Андреевна Боратынская— что вы намъ писали нѣсколько словъ
Бубинькиныхъ. Батюшка самъ перечитывалъ это мѣсто нѣсколько
разъ*. Поздравляя Абрама Андреевича съ рожденіемъ третьяго
сына— Льва Абрамовича — М. А. Панчулидзева не можетъ приду­
мать лучшаго пожеланія новорожденному, какъ то, чтобы онъ „былъ
такъ же хорошъ, какъ мой милый Бубинька*.
О
томъ, какъ любили поэта его родители, нечего распростра­
няться,— это слишкомъ явствуетъ изъ слѣдующихъ отзывовъ Абрама
Андреевича, характеризующихъ поэта въ его дѣтскомъ возрастѣ:
„Это такой робенокъ, что я въ жизни моей не видывалъ такого
добронравнаго и хорошаго дитя..., Бубинька 2 года не только розги,
но ниже выговору не заслужилъ: рѣдкій робенокъ!...* 15 іюня
1805 года (т. е. когда Боратынскому было пять лѣтъ) А. А. пишетъ
своему отцу, А. В. Боратынскому: „Бубинька уже выучился грамотѣ
и теперь пишетъ. У него, благодаря Бога, понятіе очень хорошее,
и мы, игравши съ нимъ, его учимъ.— Мы выписали учителя, котораго
мы ждемъ изъ Петербурга*.

— ххп —

Этотъ выписанный учитель былъ прославленный Боратынскимъ
„дядька-итальянецъ" Боргезе, оказавшійся образованнымъ человѣкомъ
и очень хорошимъ воспитателемъ. Мальчикъ очень скоро привязался
къ своему новому воспитателю, умѣвшему всегда ладить съ дѣтьми
и заинтересовывать ихъ, и сохранялъ чувство привязанности и
признательности къ нему до самой своей кончины. Осенью 1806 года
родители Боратынскаго уѣхали въ Москву, оставивъ своего сына на
попеченіе дяди Богдана Андреевича, и послѣдній сообщаетъ, что
„Бубинька ведетъ себя очень хорошо и учится весьма успѣшно", за
что, по мнѣнію Б. А., слѣдуетъ быть признательнымъ г. Боргезу,
„который по истинѣ того достоинъ". Шести лѣтъ Боратынскій уже
говорилъ и писалъ по-сЬоанцѵзски и служилъ переводчикомъ въ
разговорахъ своего дяди съ воспитателемъ-итальянцемъ. Боргезе,
повидимому, положилъ «начало знакомству поэта съ французской
литературой; большое вліяніе на впечатлительнаго мальчика оказы­
вали также живыя рѣчи Боргезе о природѣ и искусствѣ Италіи, и
Боргезе, тосковавшій по своей родинѣ, *отчизнѣ лучезарной", сумѣлъ
внушить и своему воспитаннику любовь къ классическому итальян­
скому міру. И память живыхъ рѣчей дядьки-итальянца никогда не
ослабѣвала въ Боратынскомъ: онъ мечталъ объ Италіи въ своемъ
финляндскомъ уединеніи, мечталъ въ Москвѣ и въ 1831 году
восклицалъ:
Небо Италіи, небо Торквата,
Прахъ поэтическій древняго Рима,
Родина нѣги, славой богата,
Будешь-ли нѣкогда мною ты зрима?
Рвется душа, нетерпѣньемъ объята,
Къ гордымъ остаткамъ падшаго Рима!
Снятся мнѣ долы, лѣса благовонны,
Снятся упадшихъ чертоговъ колонны!
И русская поэзія должна съ благодарностью къ Боргезе отмѣ­
тить, что сны объ „упадшихъ чертоговъ колоннахъ", „благовонныхъ
лѣсахъ и долахъ", любовь къ красотѣ — вызвалъ въ Боратынскомъ
его первый „дядька". Только въ 1844 году, въ годъ своей смерти,
удалось поэту осуществить свои сны, и тогда онъ мысленнр обратился
къ Боргезе, который
Самъ глаза сомкнулъ, когда мірскія сѣти
Ужъ поняли тобой взлелѣянныя дѣти;

—ххш —

Когда, свидѣтели превратностей земли,
Они глубокій взоръ уставить ужъ могли,
Забвенья чуждыя за жизненною чашей,
На итальянскій гробъ въ оградѣ церкви нашей.
А я — восклицалъ Боратынскій:
Я — съ памятью живыхъ твоихъ рѣчей —
Увидѣлъ роскоши Италіи твоей...
Извѣстно, что въ дѣтствѣ у Боратынскаго было еще два гувернера-француза, но о нихъ мы ничего не знаемъ, и поэтъ не вспоми­
наетъ о нихъ, между тѣмъ какъ онъ не забываетъ въ письмахъ къ
матери изъ Пансіона и изъ Пажескаго корпуса передавать привѣты
„au bon М-г Bories*, а въ 1817 году, отвѣчая на письмо своего бывшаго
дядьки, пишетъ ему: .......... оставьте, пожалуйста, эти отвратитель­
ные титулы нижайшаго слуги: нѣтъ ничего, что бы я такъ ненавидѣлъ,
какъ эту нелѣпую вѣжливость. Я хочу названія друга: съ этимъ
названіемъ мы разстались. До свиданія, мой старый другъ, будьте
здоровы".
Слѣдуетъ упомянуть, наконецъ, и о томъ воспитательномъ и ху­
дожественномъ значеніи, какое имѣла на поэта природа, окружавшая
его въ дѣтствѣ; завѣтный долъ Мары Боратынскій называетъ „при­
вѣтнымъ лелѣятелемъ* его „первыхъ думъ*. Чуткій къ людямъ,
поэтъ былъ не менѣе чутокъ и къ природѣ и своими произведеніями
доказалъ, что ему не чуждъ былъ „говоръ древесныхъ листовъ*, и
что онъ самъ
Ручья разумѣлъ лепетанье.
Воспоминаніе о родной природѣ, въ которой онъ провелъ свое
дѣтство, всегда было для Боратынскаго священнымъ воспоминаніемъ.
Этимъ воспоминаніемъ онъ дорожилъ всю свою жизнь, и во всѣхъ
важныхъ случаяхъ мысленно обращался онъ къ своей родинѣ. Такъ,
въ 1827 году, на другой годъ послѣ женитьбы, Боратынскій при­
велъ подъ „сѣнь святую*
соучастницу въ мольбахъ:
Мою супругу молодую
Съ младенцемъ тихимъ на рукахъ
и въ слѣдующихъ строфахъ привѣтствовалъ Мару, послѣ того, какъ
упали съ его рукъ „судьбой наложенныя цѣпи*:
— X X IV —

вновь
Я вижу васъ, родныя степи,
Моя начальная любовь.
Степного неба сводъ желанный,
Степного воздуха струи,
На васъ я въ нѣгѣ бездыханной
Остановилъ глаза мои.
Но мнѣ увидѣть было слаще
Лѣсъ на покатѣ двухъ холмовъ —
И скромный домъ въ садовой чащѣ—
Пріютъ младенческихъ годовъ.
Я твой, родимая дуброва! — восклицалъ поэтъ и высказывалъ за­
таенное, глубокое желаніе остаться подъ хранительнымъ кровомъ
родины:
Пускай, пускай въ глуши смиренной,
Съ ней, милой, бытъ мой утая,
Другихъ урочищей вселенной
Не буду помнить бытія.
Пускай о свѣтѣ не тоскуя,
Предавъ забвенію людей,
Кумиры сердца сберегу я
Одни, одни въ любви моей.
Въ 1833 году Боратынскій посѣтилъ свою *святую сѣнь* осенью
и далъ намъ дивную картину запустѣнія Мары. Въ этой картинѣ уди­
вительно сочетались дѣтскія воспоминанія о Марѣ, какой она была
при жизни его отца, съ картиною ея увяданія въ унылую осеннюю
пору:
Я посѣтилъ тебя, плѣнительная сѣнь,
Не въ дни веселые живительнаго мая,
Когда зелеными вѣтвями помавая,
Манишь ты путника въ свою густую тѣнь;
Когда ты вѣешь ароматомъ
Тобою бережно взлелѣянныхъ цвѣтовъ:
Подъ очарованный твой кровъ
Замедлилъ я моимъ возвратомъ.
Въ осенней наготѣ стояли дерева
И непривѣтливо чернѣли;
— ххѵ —

Хрустѣла подъ ногой морозная трава,
И листья мертвые, волнуяся, шумѣли;
Съ прохладой рѣзкою дышалъ
Въ лицо мнѣ запахъ увяданья;
Но не весенняго убранства я искалъ,
А прошлыхъ дней воспоминанья.
Душой задумчивой, медлительно я шелъ
Съ годовъ младенческихъ знакомыми тропами;
Художникъ опытный ихъ нѣкогда провелъ.
Увы, рука его изглажена годами!
Стези заглохшія, мечтаешь, пѣшеходъ
Случайно протопталъ... Сошелъ я въ долъ завѣтный
Долъ, первыхъ думъ моихъ лелѣятель привѣтный!
Пруда знакомаго искалъ красивыхъ водъ,
Искалъ прыгучихъ водъ мнѣ памятной каскады;
Тамъ, думалъ я, къ душѣ моей
Толпою полетятъ видѣнья прежнихъ дней...
Вотще! лишенныя хранительной преграды,
Далече воды утекли,
Ихъ ложе поросло травою,
Пріютъ хозяйственный въ немъ улья обрѣли,
И легкая тропа исчезла предо мною:
Ни въ чемъ знакомаго мой взоръ не обрѣталъ!
Но вотъ, попрежнему, лѣсистымъ косогоромъ,
Дорожка смѣлая ведетъ меня... обвалъ
Вдругъ поглотилъ ее... Я сталъ
И глубь нежданную измѣрилъ грустнымъ взоромъ;
Съ недоумѣніемъ искалъ другой тропы.
Иду я, — гдѣ бесѣдка тлѣетъ,
И въ прахѣ передъ ней лежатъ ея столпы,
Гдѣ остовъ мостика дряхлѣетъ.
И ты, величественный гротъ,
Тяжело-каменный, постигнутъ разрушеньемъ
И угрожаетъ ужъ паденьемъ.
Бывало, въ лѣтній зной, прохлады полный сводъ!
Что-жъ? пусть минувшее минуло сномъ летучимъ!
Еще прекрасенъ ты, заглохшій Элизей,
И обаяніемъ могучимъ
Исполненъ для души моей.

— ххѵі —

Въ 1808 году поэту исполнилось 8 лѣтъ, и вскорѣ послѣ того
Боратынскіе переѣхали въ Москву.
Дѣтство поэта еще не прошло, но прошла первая, счастливобезмятежная пора дѣтства, тѣсно связанная съ Марою и ея бытомъ.
Въ Москвѣ Боратынскій узналъ и первое настоящее горе: 24 мЗрта
1810 года умеръ его отецъ, Абрамъ Андреевичъ. Всѣ заботы о вос­
питаніи дѣтей перешли къ матери, и Александра Ѳедоровна проявила
въ этомъ случаѣ большую энергію и, совершенно отказавшись отъ
всякихъ удовольствій и личной жизни, посвятила свою жизнь дѣтямъ.
А. Ѳ. съ такимъ участіемъ входила въ маленькій мірокъ съ
его радостями и горестями, что дѣти видѣли въ ней не столько
воспитательницу-мать, сколько нѣжнаго и вѣрнаго друга, которому
можно все разсказать, такъ какъ онъ все пойметъ и во всемъ приметъ
не снисходительное, а горячее участіе. Такая дружба существовала
въ особенности между матерью и ея старшимъ сыномъ — Евгеніемъ
Абрамовичемъ. Александра Ѳедоровна какъ-то особенно сильно и
болѣзненно привязалась къ поэту и такъ тосковала и страдала въ
разлукѣ съ нимъ, чво послѣдній, почти что для спасенія ея жизни,
долженъ былъ впослѣдствіи выйти въ отставку (послѣ полученія пер­
ваго офицерскаго чина), да и въ позднѣйшіе годы, посреди всевоз­
можныхъ дѣлъ и заботъ, не забывалъ часто навѣщать свою мать и
писать ей*).
III.
Послѣ смерти мужа, А. Ѳ. Боратынская оставалась съ дѣтьми въ
Москвѣ весь 1810 годъ и въ началѣ слѣдующаго года вернулась въ
Мару.
Хлопоты ея объ Евгеніи Абрамовичѣ были успѣшны, и Высочай­
шимъ указомъ отъ 7 сентября 1810 года Боратынскій былъ за­
численъ въ Пажескій Его Императорскаго Величества Корпусъ. Че­
*) Письма Боратынскаго къ матери сохранились въ большомъ количествѣ
и составляютъ едва-ли не половину всей собранной нами переписки поэта; къ
сожалѣнію, эти письма имѣютъ небольшой интересъ, сравнительно безцвѣтны
и рѣдко могутъ служить матеріаломъ для біографіи Боратынскаго. Исключе­
ніе составляютъ его дѣтскія и юношескія письма, въ которыхъ онъ дѣлится
съ своимъ другомъ - матерью всѣми впечатлѣніями, чувствами . и мыслями;
изъ этихъ писемъ складывается образъ поэта — ученика Пансіона, кадета Па­
жескаго корпуса и юноши, исключеннаго и зъ „корпуса „за негодное поведе­
ніе*, юноши, о которомъ всѣ окружающіе говорятъ lie иначе, какъ востор­
женно.

— ххѵіі —

резъ 1% года, ранней весной 1812 года мальчикъ былъ отвезенъ въ
Петербургъ и отданъ въ частный нѣмецкій пансіонъ Вильки-Коллинса
для подготовки къ поступленію въ Пажескій Корпусъ *).
Въ первый разъ приходилось Боратынскому разставаться на долго
съ матерью, съ братьями и сестрами, съ гувернеромъ Боргезе, со
всѣмъ, къ чему уже привыкло въ счастьи его сердце. Но Петербургъ
привлекалъ къ себѣ мальчика новизной впечатлѣній, и въ кругу много­
численныхъ товарищей - сверстниковъ надѣялся онъ найти тѣ удо­
вольствія, которыхъ былъ лишенъ дома. Съ удовольствіемъ поэтому
ѣхалъ Боратынскій въ Петербургъ, но уже первое письмо 12-ти лѣт­
няго мальчика дышитъ разочарованіемъ и грустью: „Нева теперь вся j
очистилась отъ льдинъ, сколько парусныхъ лодокъ и кораблей! Но
вмѣстѣ съ тѣмъ, маменька, безъ васъ все мнѣ кажется неладнымъ.
Когда я уѣзжалъ, я еще не чувствовалъ всей тягости нашей разлуки,
я не зналъ ея; но теперь, маменька, какая разница! Петербургъ пора­
зилъ меня своею красотою, все мнѣ казалось счастливымъ, но здѣсь
со всѣми были матери. Я думалъ, что съ товарищами мнѣ будетъ
весело: но нѣтъ, всякій играетъ съ другимъ, какъ съ игрушкой,
безъ дружбы, безо всего! Какая разница, когда мы были съ вами!
Послѣдніе дни, хотя мнѣ было грустно, я все же чувствовалъ удо­
вольствіе быть еще съ вами, и— сказать вамъ откровенно— я думалъ,
*) Въ матеріалахъ для біографіи Е. А Боратынскаго, хранящихся въ Ка­
занскомъ и Татевскомъ архивахъ, а также въ собраніяхъ сочиненій, поступ­
леніе поэта въ Петербургскій пансіонъ и письма оттуда къ матери датируются
то 1808, то 1811 годомъ; но въ виду того,, что у Вильки-Коллинса Боратынскій
пробылъ всего полгода, поступивъ туда весною, а въ декабрѣ 1812 года
явился изъ Пансіона въ Пажескій корпусъ (что извѣстно по оффиціальнымъ
даннымъ), мы приняли годомъ поступленія въ Петербургскій нѣмецкій пан­
сіонъ — 1812 годъ. Датировать письма изъ* пансіона 1808 годомъ нѣтъ ни­
какихъ основаній, такъ какъ съ 1808 по 1810 г. Боратынскій былъ съ родите­
лями въ Москвѣ, письма же къ матери онъ пишетъ изъ Петербурга и обра­
щаетъ ихъ къ одной Александрѣ Ѳеодоровнѣ, совершенно не упоминая объ
отцѣ, хотя и перечисляя поименно всѣхъ родственниковъ, которымъ пере­
даетъ поклоны, — это служитъ доказательствомъ того, что письма свои поэтъ
писалъ послѣ смерти отца, т. е. послѣ 24 марта 1810 года. Только при томъ
предположеніи, что Евгеній Абрамовичъ былъ отвезенъ въ Петербургъ въ
самомъ началѣ 1812 года, можно согласовать пребываніе его въ пансіонѣ съ
его свидѣтельствомъ о томъ, что, оставивъ въ Москвѣ „могилу дорогую*,
Опять увидѣли мы вотчину степную
(а мы еще 27 декабря 1810 года застаемъ Боратынскаго въ Москвѣ); кромѣ
того, намъ извѣстны письма поэта, отгравленныя роднымъ изъ Мары въ
1811 году.

— ххѵ т

уѣзжая, что мнѣ будетъ гораздо веселѣе съ мальчиками моихъ лѣтъ,
чѣмъ съ маменькой, потому что она уже большая; но увы, я очень
ошибся! Я думалъ найти дружбу, а нашелъ лишь холодную при­
творную учтивость, расчсггііивую дружбу: пока у меня было яблоко
или что другое, всѣ были моими друзьями, но потомъ все было опять
потеряно.. Л
Увѣривъ себя въ такомъ первомъ разочарованіи въ людяхъ, малень­
кій Боратынскій начинаетъ сторониться отъ людей и замыкается въ
себѣ, проводя свой досугъ въ занятіяхъ математикой и рисованіемъ,
къ чему онъ имѣлъ большія способности и влеченіе, и въ чтеніи
книгъ. Будучи еще въ пансіонѣ, Боратынскій абонировался въ
библіотекѣ Плюшара, и книга стала его близкимъ другомъ. Передъ
нимъ открылся новый міръ— міръ французской литературЙ, поэзіи и
философіи ХѴІІІ-го вѣка. 12-ти лѣтній мальчикъ, кажется, всего больше
увлекался Вольтеромъ и энциклопедистами; легкая французская поэзія
была ему въ то время мало знакома, вліяніе эротической поэзіи
Парни, столь популярной у насъ въ началѣ вѣка, его мало коснулось,
и поэтъ могъ впослѣдствіи говорить съ полнымъ правомъ, что
„ Питерскихъ истинъ возвѣститель"—
Парни — ни братъ, ни сватъ,
Совсѣмъ не онъ отецъ мой крестный.
Съ обширной французской классической литературой XVII и
XVIII вв. онъ однако хорошо ознакомился, и это знакомство сильно
повліяло на выработку его міровоззрѣнія, склоннаго къ раціонализму,
къ господству мысли надъ чувствомъ. Нельзя сказать, впрочемъ,
чтобы въ юности да и впослѣдствіи — въ зрѣлыхъ годахъ— у Бора­
тынскаго надъ чувствомъ преобладала мысль, но борьба мысли съ
чувствомъ, обозначившаяся такъ ярко и рѣзко въ 30-хъ годахъ,
провѣрка мыслію чувства — начинается еще въ эту отроческую пору
жизни поэта. Раціонализмъ французской литературы, на которой
Боратынскій учился мыслить, повліялъ на него тѣмъ сильнѣе, что
онъ былъ еще въ первомъ дѣтствѣ задумчивымъ и впечатлительнымъ
мальчикомъ, и вліяніемъ именно французской литературы объясняется
та склонность къ резонерству, которая обнаруживается въ немъ въ
отроческую пору. И это резонерство часто скрываетъ отъ нашихъ
глазъ мягкаго, сердечнаго и отзывчиваго мальчика, какимъ знали и
любили Боратынскаго всѣ родственники. Кто не упрекнетъ — но
совершенно несправедливо — 14-тилѣтняго усерднаго читателя и
х х іх —

поклонника французской литературы, утѣшающаго свою мать въ ея
горѣ такими словами: „Мы узнали съ величайшею горестью о кон­
чинѣ нашей бабушки. Я не имѣлъ счастія знать ее, но если она
напоминала васъ, какъ бы я любилъ ее! Мнѣ понятно ваше горе, но
подумайте, милая маменька, это законъ природы. Мы родимся для
того, чтобы умереть, и, нѣсколькими часами раньше или позже,
должны покинуть маленькій атомъ пыли, называемый землею. Будемъ
надѣяться, что въ лучшемъ мірѣ мы снова увидимся съ тѣми, кѣмъ
мы здѣсь дорожили. Богъ любитъ насъ и, безъ сомнѣнія, не захочетъ
воздать намъ безотрадною вѣчностью за жизнь, наполненную
столькими горестями. Сегодня мы отдадимъ послѣдній долгъ памяти
нашей бабушки. Ежели эти обряды могутъ быть ей полезными,
это, конечно, великое утѣшеніе для сердца. Быть можетъ, это заблу­
жденіе, но я люблю его, оно утѣшаетъ меня въ печали. Прощайте,
милая маменька. Я бы желалъ, чтобы утрата эта не слишкомъ сокру­
шала васъ; не смѣю сказать вамъ: забудьте о ней; я знаю, это слиш­
комъ тягостно для чувствительнаго сердца".
Письмо это несомнѣнно навѣяно чтеніемъ, и книжно звучатъ
выраженія „законъ природы", „атомъ пыли", сомнѣнія въ пользѣ
обрядовъ, но всѣ эти книжныя выраженія свидѣтельствуютъ всетаки
о тяжелой душевной драмѣ.
• Чтеніе французскихъ поэтовъ пробудило въ Боратынскомъ желаніе
писать стихи, и отъ этого времени его пребыванія въ пансіонѣ сохра­
нилось одно французское стихотвореніе — довольно гладкое стихо­
творное посланіе къ матери (см. Приложеніе I). Чтеніе французскихъ
классиковъ и увлеченіе математикой и рисованіемъ помѣшали Бора­
тынскому хорошо усвоить нѣмецкій языкъ, мало распространенный
въ русскомъ обществѣ; вслѣдствіе плохого знанія этого языка, поэтъ
могъ поступить только въ четвертый классъ Пажескаго корпуса, хотя
по другимъ своимъ познаніямъ онъ отвѣчалъ требованіямъ старшаго
класса.
Въ декабрѣ 1812 года Боратынскій поступилъ въ Пажескій
корпусъ и черезъ два мѣсяца писалъ матери о томъ впечатлѣніи,
какое на него произвело новое училище: „ . . . . Меня экзаменовали и
помѣстили въ 4-й классъ, въ отдѣленіе г-на Василія Осиповича
Кристофовича. Ахъ, маменька, какой это добрый офицеръ*), при
*) Въ письмѣ къ Жуковскому въ 1823 году Боратынскій писалъ объ
этомъ «добромъ офицерѣ*, какъ о пьяницѣ, который возненавидѣлъ поэта съ
перваго взгляда и сталъ его преслѣдовать.

— XXX —

томъ же онъ знакомъ дяденькѣ. Лишь только я опредѣлился, позвалъ
онъ меня къ себѣ, разсказалъ все, что касается до корпуса, даже и
съ какими изъ пажей могу я быть другомъ. Я къ нему хожу всякой
вечеръ съ другими пажами, которые къ нему ходятъ. Онъ только
зоветъ къ себѣ тѣхъ, которые хорошо себя ведутъ... Встаемъ мы въ
5 часовъ, въ Ѵ2 6-го на молитву — до 6-ти, потомъ къ чаю до
1/2 7-го, въ классы — въ 7 до одиннадцати, въ 12 обѣдать, а
потомъ въ классы отъ 2-хъ до 4-хъ. Въ 7 часовъ и въ 8 часовъ
ложимся спать.. . . " Хорошее впечатлѣніе произвелъ и новый пажъ
на своего воспитателя, который приблизительно въ то же время
(аттестація къ 1 марта 1813 года) отзывался о своемъ воспитанникѣ
такъ: „Боратынскій— 13-ти лѣтъ, вступилъ въ корпусъ 1812 года,
поведенія хорошаго, нрава хорошаго, опрятенъ; штрафованъ не
былъ, греческаго закона, 4-го класса". Боратынскому, хорошо
подготовленному, было не трудно учиться въ корпусѣ, и онъ весною
1813 года, послѣ пасхальныхъ вакацій, проведенныхъ у П. А. Бора­
тынскаго, выдержалъ блестяще экзамены и перешелъ въ 3 классъ,
удостоенный награды „за успѣхи въ наукахъ и добронравіе".
Первый годъ корпусной жизни окончился для Боратынскаго
благополучно, — онъ привыкъ къ корпусу и полюбилъ его. Осенью
онъ возвращался въ корпусъ съ охотою, какъ о томъ свидѣтель­
ствуетъ М. А. Панчулидзева, сообщавшая 15 сентября 1813 года
матери поэта, что „Бубуша въ корпусѣ уже въ другой разъ; это
мѣсто ему лучше всѣхъ нравится".
Мы не знаемъ подробностей о дальнѣйшемъ пребываніи Бора­
тынскаго въ корпусѣ, но, какъ можно судить по нѣкоторымъ отры­
вочнымъ свѣдѣніямъ и по отзывамъ корпуснаго начальства, любовь
его къ корпусу ослабѣвала, мальчикъ сталъ сильнѣе скучать по дому,
становился все болѣе и болѣе скрытнымъ и, занятый работою мысли
и своими любимыми занятіями — математикой и рисованіемъ, — ме­
нѣе прилежно относился къ урокамъ, чтб и отозвалось на его успѣ­
хахъ: послѣ весеннихъ экзаменовъ 1814 года выяснилось, что Бора­
тынскій остался въ томъ же классѣ (въ третьемъ). Сообщая объ
этомъ матери въ двухъ словахъ и утѣшая ее надеждою на будущій
годъ, Боратынскій въ своемъ письмѣ переходитъ къ тому, что за­
хватываетъ его гораздо болѣе, чѣмъ неудача на экзаменахъ, и по­
дробно говоритъ о томъ, какъ „сейчасъ я занимаюсь въ минуты от­
дыха переводомъ и сочиненіемъ маленькихъ исторій, и, сказать вамъ
правду, я больше всего люблю поэзію . Я очень бы хотѣлъ быть
— XXXI

авторомъ. Слѣдующій разъ я вамъ пришлю нѣчто вродѣ маленькаго
романа, который я кончаю. Я очень желалъ бы знать, что Вы о немъ
скажете. Если Вамъ покажется, что у меня есть кое-какой талантъ, я
буду изучать правила, чтобы совершенствоваться въ этомъ". Дальше
слѣдуетъ пространная и жестокая критика русскихъ присяжныхъ пе­
реводчиковъ, и письмо кончается любопытной просьбой — сообщить
юному писателю, въ какомъ видѣ придетъ его письмо, запечатаннымъ
или распечатаннымъ.
Не слѣдуетъ удивляться тому, что талантъ Боратынскаго полу­
чилъ такое позднее развитіе, въ сравненіи съ его сверстниками —
Пушкинымъ, Дельвигомъ и другими лицеистами, уже въ 14— 15 лѣтъ
обращавшими на себя вниманіе не только друзей, но и читающей
публики. Объясненіе такого поздняго развитія заключается въ глу­
бокомъ отличіи уклада жизни Царскосельскаго Лицея отъ жизни въ
Пажескомъ корпусѣ: въ послѣднемъ бывали случайныя выступленія
поэтовъ (вродѣ Креницына), но не было живого литературнаго обще­
ства, не было соревнованія въ поэзіи и того общаго гуманитарно передового направленія, которое благопріятствовало развитію лицей­
ской поэзіи. И въ то время, какъ баронъ А. А. Дельвигъ громко
привѣтствовалъ появленіе новаго таланта въ лицѣ своего товарища
Пушкина, предсказывая ему безсмертіе:
Пушкинъ! Онъ и въ лѣсахъ не укроется,
Лира выдастъ его громкимъ пѣніемъ,
И отъ смертныхъ восхититъ безсмертнаго
Аполлонъ на Олимпъ торжествующій,—
Боратынскій тихомолкомъ, боясь, чтобы кто-нибудь не узналъ,
писалъ матери о томъ, что „онъ больше всего любитъ поэзію" и
признавался въ своемъ желаніи быть авторомъ.
Сознаніе своего поэтическаго призванія появилось въ Боратын­
скомъ такъ же рано, какъ и у его сверстниковъ — Пушкина и Дель­
вига,— но укрѣпить его въ этомъ сознаніи и поддержать никто не
могъ: литературныя традиціи были чужды семьѣ Боратынскаго, въ
корпусѣ его не посѣщали ни Жуковскій, ни князь Вяземскій, ни дру­
гіе писатели; да и кромѣ того, Боратынскій былъ слишкомъ замкну­
тымъ и неувѣреннымъ въ себѣ юношей, чтобы просить совѣтовъ и
показывать свои творенія. Боратынскому приходилось итти ощупью
по новой невѣдомой дорогѣ, и потому не удивительно, что огонь
поэзіи, присутствіе котораго почувствовалъ въ душѣ своей пажъ Бо-

— хххн —

ратынскій, на долгое время погасъ въ немъ (или ни въ чемъ не про­
являлся). Будущій поэтъ вступалъ въ тотъ тяжелый для него пере­
ходный возрастъ, когда онъ особенно нуждался въ поддержкѣ и въ
указаніи ему пути, и онъ не получалъ ни отъ кого такихъ указаній:
мать была далеко и, повидимому, не догадывалась о томъ сложномъ
процессѣ, который происходилъ въ душѣ ея сына.
Въ ту критическую пору, когда мальчикъ перерождался въ юношу,
Боратынскій оказался безъ всякихъ руководителей.
Какъ разъ въ это время былъ уволенъ по болѣзни изъ Корпуса
его воспитатель Кристофовичъ, и Боратынскій перешелъ къ новому
воспитателю — капитану Мацневу. Послѣдній часто болѣлъ (у него
была чахотка) и отсутствовалъ по цѣлымъ мѣсяцамъ, и тогда роль
воспитателя переходила къ капитану Десимонъ. Такая смѣна воспи­
тателей не могла не отражаться и на ихъ воспитанникахъ-пажахъ,
которые замѣтно стали распускаться въ поведеніи. Поэтическая при­
рода Боратынскаго не находила себѣ питанія въ окружающей
обстановкѣ, религіозная опора была отнята, неопытный умъ ставилъ
себѣ вопросы, съ которыми не могъ справиться, и на которые не
могъ найти отвѣтовъ, и юношей овладѣла душевная тревога и без­
покойство, очень замѣтно отразившіяся въ его письмахъ. Въ это
время Боратынскій мечталъ о морской службѣ и умолялъ мать „объ
этой милости", такъ какъ „мои интересы, которые Вамъ такъ до­
роги, какъ Вы говорите, этого настоятельно требуютъ. Я знаю, чего
стоитъ Вашему сердцу видѣть меня въ столь опасной службѣ. Но
скажите, знаете-ли Вы, гдѣ во всей вселенной, кромѣ царства океана,
жизнь человѣческая не была бы подвержена тысячи опасностей, гдѣ
смерть не похитила бы у матери сына, отца, сестру? — Вездѣ малѣй­
шее дуновеніе можетъ разрушить ломкую пружину, которую мы на­
зываемъ нашимъ существованіемъ. Хоть Вы и говорите, милая ма­
менька, что есть вещи, зависящія отъ насъ, — есть и другія, которыя
довѣрены Провидѣнію. Наши дѣйствія, наши мысли зависятъ отъ
насъ, но я не могу вѣрить, чтобы наша смерть зависѣла отъ выбора
^службы на сушѣ или на морѣ... Я Васъ умоляю, милая маменька, не
противиться моей наклонности. Я не смогу служить въ гвардіи — ее
слишкомъ берегутъ: во время войны она ничего не дѣлаетъ и
остается въ постыдной праздности. И Вы называете это существо­
ваніемъ? Нѣтъ, это не существованіе, а непрерывный покой. По­
вѣрьте мнѣ, милая маменька, что ко всему можно привыкнуть,'кромѣ
покоя и скуки. Я бы предпочелъ лучше быть совершенно несчастСоч. .Боратынскаго, T. I.

__ Х Х Х Ш

—

ІП

нымъ, чѣмъ совершенно спокойнымъ въ свѣтѣ: живое и глубокое
чувство заняло бы по крайней мѣрѣ мою душу цѣликомъ, сознаніе
моихъ несчастій напоминало бы мнѣ, что я существую. Въ самомъ
дѣлѣ, я чувствую, что мнѣ всегда нужно что-либо опасное, что бы
меня занимало, — безъ этого я скучаю. Представьте, моя дорогая,
меня на палубѣ, среди разъяреннаго моря, бѣшеную бурю, подвла­
стную мнѣ, доску между мною и смертью, морскихъ чудовищъ, ди­
вящихся чудесному орудію — произведенію человѣческаго генія, по­
велѣвающаго стихіямъ../
Всегда уравновѣшенный, тихій, спокойный ребенокъ, больше
всего любящій поэзію и думы, какъ-то рѣзко, скачками сталъ мѣ­
няться, тяготиться спокойствіемъ и скукой и потому сталъ выбирать
себѣ товарищей, бывшихъ далеко не на отличномъ счету, но импо­
нировавшихъ своей веселостью и удалью или безстрашіемъ и вызы­
вающимъ поведеніемъ, протестомъ противъ распорядковъ корпусной
жизни. Начальство такъ характеризовало новыхъ товарищей Боратын­
скаго: „Ханыковъ 3-й — поведенія изряднаго, нрава веселаго; Приклонскій — поведенія шаловливаго, нрава веселаго и упрямаго, не­
всегда опрятенъ; Креницыны оба — поведенія посредственнаго, нрава
вспыльчиваго" *).
Со своими новыми товарищами Боратынскій занимался различ­
ными шалостями, и проступки друзей, какъ можно думать, бывали
порой весьма серьезнаго свойства. И въ этихъ проступкахъ сказы­
валась та порывистость и неуравновѣшенность, которыя характерны
для Боратынскаго - юноши, и которыя заставляли его мечтать объ
опасностяхъ морской службы; замѣтимъ кстати, что раскаяніе послѣ
*) Замѣтимъ, что къ одному изъ братьевъ Креницыныхъ — Александру
Николаевичу, — автору нѣсколькихъ памфлетовъ, Боратынскій обратился въ
1819 году съ посланіемъ, которое свидѣтельствуетъ о томъ, что А. Н. Креницынъ былъ его товарищемъ не только по шалостямъ; обращаясь къ своему
„товдрищу радостей младыхъ", Боратынскій писалъ:
О милый! я съ тобой когда-то счастливъ былъ!
Гдѣ время прежнее, гдѣ прежнія мечтанья?
И живость дѣтскихъ чувствъ и сладость упованья !
Все хладный опытъ истребилъ.
Когда разсѣянно, съ уныніемъ внимать
Я буду снамъ твоимъ о будущемъ, о счастьѣ,
Когда въ мечтахъ твоихъ не буду принимать*
Какъ прежде, пылкое, сердечное участье,
Не сѣтуй на меня, о другѣ пожалѣй...
— X X X IV —

совершеннаго проступка всегда мучило Боратынскаго и не отвѣчало
размѣрамъ его шалостей. Къ концу октября 1814 года относится
первая шалость пажа*), до сихъ поръ бывшаго образцовымъ по по­
веденію, и черезъ нѣсколько дней провинившійся Боратынскій пишетъ
слѣдующее письмо матери: „Любезная маменька! Я не знаю, какъ изъ­
яснить Вамъ все, что я теперь чувствую. Могу-ли надѣяться когда-ни­
будь получить прощеніе въ проступкѣ, который я сдѣлалъ. Не столько
меня трогаетъ наказаніе, которое я получилъ, какъ мысль, что я
причинилъ вамъ столько горести. Ахъ, будьте увѣрены, что ваши
слезы весьма мнѣ дороги. Какъ могу я когда-нибудь достойно за­
платить вамъ за всю вашу ко мнѣ милость и любовь, а вмѣсто того,
чтобъ какъ-нибудь изъяснить вамъ мою признательность, я довольно
неблагодаренъ, чтобы наполнить жизнь вашу горестями о моемъ
худомъ поведеніи. Повѣрьте, милая маменька, что слезы ваши гораздо
для меня болѣе значатъ, чѣмъ всѣ наказанія. Теперь, слава Богу, я
прощенъ, но только мысль, что вы все еще печалитесь и сердитесь,
заставляетъ меня болѣе тому печалиться, нежели радоваться. Я на­
дѣюсь будущимъ поведеніемъ загладить вину свою и опять быть
достойнымъ вашей любви. Простите меня, милая маменька, избавьте
*) Въ чемъ заключались шалости и проступки молодыхъ пажей, — неиз­
вѣстно. Самъ Боратынскій разсказывалъ впослѣдствіи въ письмѣ къ Жуков­
скому, что онъ .задумалъ составить общество мстителей, имѣющихъ цілію
сколько возможно мучить нашихъ начальниковъ. Описаніе нашего общества
можетъ быть забавно и занимательно послѣ главной мысли, взятой изъ
Шиллера, и остальнымъ совершенно дѣтскимъ его подробностямъ. Басъ
было пятеро. Мы сбирались каждый вечеръ на чердакъ послѣ ужина, по
общему условію ничего не ѣли за общимъ столомъ, а уносили оттуда всѣ
съѣстные припасы, которые возможно было унести въ карманахъ, и потомъ
свободно пировали въ нашемъ убѣжищѣ. Тутъ-то оплакивали мы вмѣлѣ
судьбу свою, тутъ выдумывали разнаго рода проказы, которыя послѣ рѣіштельно приводили въ дѣйствіе. Иногда наши учителя находили свои шлшы
прибитыми къ окнамъ, на которыя ихъ клали; иногда офицеры наши прихо­
дили домой съ обрѣзанными шарфами. Нашему инспектору мы однажды
всыпали толченыхъ іщіанскихъ мухъ въ табакерку, отъ чего у него раздутся
носъ; всего пересказать невозможно. Выдумавъ шалость, мы по жереСью
выбирали исполнителя: онъ долженъ былъ отвѣчать одинъ, ежели попадекя;
но самыя смѣлыя я обыкновенно бралъ на себя, какъ начальникъ*.
Въ виду того, что это письмо было написано Жуковскому съ цѣл>ю
смягчить свою участь и носило полу-дружескій, полу-офиціальный характеуь,
ему не слишкомъ можно довѣрять, и Н. Я. Максимовъ (.Евгеній Абрамовічъ
Баратынскій по бумагамъ Пажескаго Е. И. В. Корпуса* — Русская Старіна
1870 г., т. И, стр. 638—647) доказалъ цѣлый рядъ уклоненій Боратынсюго
отъ дѣйствительности; окончательно опровергаются нѣкоторыя показаіія
Боратынскаго егр же письмами изъ корпуса.
— XXXV —

III*

меня отъ мученья, которое терплю, думая о вашей горести. Остаюсь
вашъ всепокорный и раскаивающійся сынъ Евгеній Боратынскій".
Въ слѣдующемъ письмѣ Боратынскій благодаритъ мать за ту
радость, которую принесло ему ея прощеніе, утѣшившее его, и
прибавляетъ: „оно примирило меня съ самимъ собою, и мнѣ теперь
ясно, во сколько разъ это драгоцѣннѣе всѣхъ удовольствій разсѣянія".
И мы снова видимъ прежняго, мягкаго и чувствительнаго мальчика,
и, аттестованный къ 1-му ноября 1814 года капитаномъ Мацневымъ
„поведенія и нрава дурного", Боратынскій къ 1-му декабря показанъ
(капитаномъ Десимонъ) не штрафованнымъ, „нрава изряднаго", и до­
бавлено, что его „поведеніе поправляется". И послѣ этого слѣдуетъ
цѣлый рядъ аттестацій 1815 года, въ которыхъ, какъ на кривой,
можно видѣть рѣзкіе переходы Боратынскаго „отъ чувства къ
шалости, къ мечтамъ отъ важныхъ думъ" и отъ проступковъ,
за которые онъ бывалъ штрафованъ и назывался дурнымъ по
нраву, — къ поведенію, отмѣчаемому его воспитателями не только
какъ „поправляющемуся", но и вызывающему лестные отзывы, въ
которыхъ онъ называется „примѣрнымъ по поведенію и нраву".
(Замѣтимъ, что аттестаціи кап. Десимонъ носятъ вообще болѣе благо­
желательный характеръ, чѣмъ аттестаціи болѣзненнаго и раздражи­
тельнаго капитана Мацнева).
Воспитатели замѣтили скрытность характера и колебанія въ
темпераментѣ Боратынскаго, но ничего не сдѣлали для того, чтобы
облегчить ему тяжелый духовный ростъ, и единственной заботой о
немъ было запрещеніе ходить по праздникамъ къ родственникамъ,
мѣра, которая могла произвести только отрицательное дѣйствіе, такъ
какъ отъ юноши была отнята послѣдняя опора, послѣдняя помощь—
со стороны горячо любившихъ его родныхъ. И предоставленный
самому себѣ, своимъ товарищамъ и (если вѣрить словамъ Бора­
тынскаго въ его письмѣ къ Жуковскому) романамъ о разбойничьихъ
похожденіяхъ, Боратынскій обнаружилъ ту шаткость характера, ко­
торая привела его въ февралѣ 1816 года къ катастрофѣ. Объ этой
катастрофѣ онъ подробно разсказываетъ въ письмѣ къ Жуковскому.
Описавъ общество „мстителей", имѣвшихъ главною цѣлью мучить
своихъ начальниковъ, поэтъ продолжаетъ: „Спустя нѣсколько времени
мы (на бѣду мою) приняли въ наше общество еще одного товарища,
а именно сына того камергера *), который, я думаю, вамъ извѣстенъ
*) Приклонскяго.

— хххѵі —

какъ по моему, такъ и по своему несчастію. Мы давно замѣчали, что
у него водится что-то слишкомъ много денегъ; намъ казалось
невѣроятнымъ, чтобъ родители его давали 14-лѣтнему мальчику по
100 и по 200 р. каждую недѣлю. Мы вошли къ нему въ довѣрен­
ность и узнали, что онъ подобралъ ключъ къ бюро своего отца, гдѣ
большими кучами лежатъ казенныя ассигнаціи, и что онъ всякую
недѣлю беретъ оттуда по нѣсколько бумажекъ.
„ Овладѣвъ его тайною, разумѣется, что мы стали пользоваться и
его деньгами. Чердашные наши ужины стали гораздо повкуснѣе
прежнихъ: мы ѣли конфекты фунтами; но блаженная эта жизнь не­
долго продолжалась. Мать нашего товарища, жившая тогда въ
Москвѣ, сдѣлалась опасно больна и желала видѣть своего сына. Онъ
получилъ отпускъ и, въ знакъ своего усердія, оставилъ несчастный
ключъ мнѣ и родственнику своему Ханыкову: „возьмите, онъ вамъ
пригодится", сказалъ онъ намъ съ самымъ трогательнымъ чувствомъ,
и въ самомъ дѣлѣ онъ намъ слишкомъ пригодился. Отъѣздъ нашего
товарища привелъ насъ въ большое уныніе. Прощайте, пироги и
пирожные, должно отъ всего отказаться. Но это было для насъ
слишкомъ трудно: мы уже пріучили себя къ роскоши, надобно было
приняться за выдумки: думали и выдумали!
„Должно вамъ сказать, что за годъ передъ тѣмъ я нечаянно
познакомился съ извѣстнымъ камергеромъ, и этотъ случай принад­
лежитъ къ тѣмъ случаямъ моей жизни, на которыхъ я могъ бы осно­
вать систему предопредѣленія. Я былъ въ больницѣ вмѣстѣ съ его
сыномъ и въ скукѣ долгаго выздоровленія устроилъ маленькій
кукольный театръ. Навѣстивъ однажды моего товарища, онъ очень
любовался моею игрушкою и прибавилъ, что давно обѣщалъ такую
же маленькой своей дочери, но не могъ еще найти хорошо сдѣ­
ланной. Я предложилъ ему свою отъ добраго сердца; онъ при­
нялъ подарокъ, очень обласкалъ меня и просилъ когда-нибудь
пріѣхать къ нему съ его сыномъ; но я не воспользовался его при­
глашеніемъ.
„Между тѣмъ Ханыковъ, какъ родственникъ, часто бывалъ въ его
домѣ. Намъ пришло на умъ: что возможно одному негодяю, возможно
и другому. Но Ханыковъ объявилъ намъ, что за разныя прежнія его
проказы его уже подозрѣваютъ въ домѣ и будутъ за нимъ при­
сматривать, что ему непремѣнно нуженъ товарищъ, который, по
крайней мѣрѣ, занималъ бы собою домашнихъ и отвлекалъ отъ него
вниманіе. Я не былъ, но имѣлъ право быть въ несчастномъ домѣ. Я

— хххѵн —

рѣшился помогать Ханыкову. Подошли святки *), насъ распускали къ
роднымъ. Обманувъ, каждый по своему, дежурныхъ офицеровъ, всѣ
пятеро вышли изъ корпуса и собрались у Молинари. Мнѣ и Ханыкову
положено было итти въ гости къ извѣстной особѣ, исполнить, если
можно, наше намѣреніе и прійти съ отвѣтомъ къ нашимъ товарищамъ,
которые должны были насъ дожидаться въ лавкѣ. Мы выпили по
рюмкѣ ликеру для смѣлости и пошли очень весело негоднѣйшею въ
свѣтѣ дорогою.
„Нужно-ли разсказывать остальное?..."
Объ „ остальномъ" разсказываетъ уже главный директоръ Паже­
скаго и Кадетскихъ корпусовъ генералъ-лейтенантъ Клингеръ во
всеподданнѣйшемъ рапортѣ отъ 22-го февраля 1816 года ниже­
слѣдующее: Боратынскій и Ханыковъ были отпущены, въ видѣ
поощренія, на масленицу къ родственникамъ, „но они, вмѣсто того,
чтобы итти къ родственникамъ съ присланными за ними людьми, съ
коими изъ корпуса отпущены были, пошли къ камергеру Приклонскому, по знакомству ихъ съ сыномъ его, пажемъ Приклонскимъ, и
вынули у него изъ бюро черепаховую въ золотой оправѣ табакерку
и 500 рублей ассигнаціями. Директоръ корпуса, коль скоро о семъ
узналъ, послалъ гофмейстера на придворный прачечный дворъ къ
кастеляншѣ Фрейгангъ, у которой, по порученности отъ матери,
находились, по случаю масленицы, два пажа Креницыны, у коихъ, по
извѣстной по корпусу между ними связи, предполагали найти и
упомянутыхъ пажей, Ханыкова и Боратынскаго, какъ дѣйствительно
и оказалось.
„Пажи сіи, по приводѣ ихъ въ корпусъ, посажены будучи подъ
арестъ въ двѣ особыя комнаты, признались, что взяли упомянутыя
деньги и табакерку, которую изломавъ, оставили себѣ только золо­
тую оправу, а на деньги накупили разныхъ вещей на 270, прокатали
и пролакомили 180, да найдено у нихъ 50 рублей, кои, вмѣстѣ съ
отобранными у нихъ купленными ими вещами, возвращены г. камер­
геру Приклонскому..."
Дѣло о Боратынскомъ пошло очень ускореннымъ темпомъ: кража
была совершена въ серединѣ февраля, 22-го февраля поданъ рапортъ
Клингера, который былъ немедленно доложенъ Государю княземъ
А. Н. Голицынымъ (впослѣдствіи хлопотавшимъ о смягченіи участи
*) Въ дѣйствительности это происшествіе имѣло мѣсто не на святкахъ, а
на масленицѣ.

— хххѵш —

поэта), 1 марта Боратынскій показанъ уже „ нечислящимся въ спискѣ
пажей", а 3 марта послѣдовало приказаніе министра по всѣмъ учре­
жденіямъ, объявлявшаго волю Государя, состоявшую въ запрещеніи
принимать на какую бы то ни было службу Боратынскаго и Ханыкова,
какъ исключенныхъ изъ Пажескаго корпуса , за негодное поведеніе".
На Александра I это происшествіе въ Пажескомъ Его Императорскаго
Величества корпусѣ произвело глубокое и тяжелое впечатлѣніе;
онъ былъ совершенно увѣренъ въ томъ, что Боратынскій и Ханыковъ —
прирожденные преступники и негодяи, и сколько-нибудь снисходи­
тельное и милостивое отношеніе къ нимъ казалось ему уже преступ­
нымъ. Вслѣдствіе такого взгляда Государя на проступокъ Боратын­
скаго, всѣ хлопоты и просьбы о поэтѣ въ теченіе многихъ лѣтъ
оставались безъ результата, и Императоръ запретилъ упоминать о
Боратынскомъ прежде, чѣмъ онъ самъ не вспомнитъ о бывшемъ своемъ
пажѣ.
Боратынскій былъ исключенъ изъ корпуса безъ права посту­
пленія на какую бы то ни было службу (развѣ, если пожелаетъ
рядовымъ) и отданъ на попеченіе своего дяди Богдана Андреевича.
Только тогда, когда уже разразилась надъ нимъ страшная гроза,
Боратынскій съ ужасомъ увидѣлъ, по какому пути онъ шелъ послѣдніе
годы, и какъ-то мгновенно прояснились его очи, и ожила душадля
страданія. Эта катастрофа потрясла до основанія его молодой орга­
низмъ, и первое время онъ былъ близокъ къ самоубійству, до кото­
раго его не допустили и нравственное просвѣтлѣніе души, ужаснув­
шейся послѣ вкушенія отъ плодовъ зла, и родные, поддерживавшіе
поэта и умѣло оберегавшіе его отъ дурныхъ вліяній и отчаянія.
То, чего не могло добиться корпусное начальство всѣми своими
строгостями и штрафами, — перевоспитанія юноши,— того порази­
тельно легко добились его родные тѣмъ, что нашли самый простой
путь — путь сердца къ сердцу. „Я ожидалъ укоровъ, говорилъ Бора­
тынскій, но нашелъ однѣ слезы, бездну нѣжности, которая меня
тѣмъ болѣе трогала, чѣмъ менѣе я былъ ея достоинъ. Въ продолженіе
четырехъ лѣтъ никто не говорилъ съ моимъ сердцемъ: оно сильно
встрепетало при живомъ къ нему воззваніи;' свѣтъ его разогналъ
призраки, омрачившіе мое воображеніе; посреди подробностей суще*
ственной гражданской жизни, я короче узналъ ея условія и ужаснулся
какъ моего проступка, такъ и его послѣдствій".

— хххіх —

IV .
Лѣтомъ 1816 года поэтъ уѣхалъ съ дядей Богданомъ Андрееви­
чемъ въ его имѣніе Подвойское (Бѣльскаго уѣзда, Смоленской
губерніи) и въ ноябрѣ опасно заболѣлъ нервической горячкой.
Богданъ Андреевичъ, заботливо относившійся къ душевной ранѣ
Боратынскаго, не менѣе заботливо отнесся и къ его болѣзни, и
28 декабря (1816 года) мать поэта писала Б. А. Боратынскому:
„Я не могу изъяснить вамъ сердечной моей признательности за
всѣ ваши милости и попеченія объ Евгеніѣ: я обязана вамъ и
исправленіемъ его, и самою*его жизнію. Опасность, въ которой онъ
былъ, такъ стѣсняетъ мое сердце, что я забываю, что она прошла,
благодаря Бога и васъ, и я не могу удержаться отъ живѣйшей
скорбй и страха всякій разъ, какъ она приходитъ мнѣ на мысль.
Вотъ ужъ Рождество прошло, а онъ не пріѣхалъ. Зная ваше
родительское о немъ попеченіе, я стараюсь ободриться и думать,
что вы его не отпускаете по слабости его, да и лучше въ семъ
случаѣ переждать, нежели торопиться. Я во всемъ полагаюсь на ваше
благоразуміе. У насъ всѣ, слава Богу, здоровы, только грустимъ въ
ожиданіи Евгенія. Я не могу отойти отъ окошка, ни за что не прини­
маюсь, ожиданіе очень мучительно..."
Вмѣстѣ съ нравственнымъ просвѣтлѣніемъ, въ Боратынскомъ
пробудилось опять поэтическое чувство, и первое стихотвореніе на
русскомъ языкѣ, дошедшее до насъ, написано 23 января 1817 года
и обращено къ его дядѣ - воспитателю: „Хоръ, пѣтый въ день име­
нинъ дяденьки Б[огдана] Андреевича Боратынскаго] его маленькими
племянницами Панчулидзевыми" (дочерями его любимой тетки и
крестной матери Маріи Андреевны).
Испытаніе, посланное гнѣвнымъ рокомъ, и наставленія родныхъ
не прошли безслѣдно для Боратынскаго, — онъ, переступивъ въ
дѣтствѣ этическіе принципы, начинаетъ въ этикѣ видѣть высшую
цѣнность и мѣрило жизни. Въ двадцатыхъ годахъ къ этой цѣнности
прибавляется еще новая могущественная — эстетическая цѣнность
(а въ концѣ 30-хъ и религіозная). Въ 1825 г. поэтъ писалъ своему
другу H. В. Путятѣ: „Съ самаго дѣтства я тяготился зависимостью и
былъ угрюмъ, былъ несчастливъ. Въ молодости судьба взяла меня
въ свои руки. Все это служитъ пищею Генію; но вотъ бѣда: я не
Геній. Для чего-жъ все было такъ, а не иначе? На этотъ вопросъ
— XL —

захохотали бы всѣ черти. И этотъ смѣхъ служилъ бы отвѣтомъ
вольнодумцу, но не мнѣ и не тебѣ: мы вѣримъ чему-то. Мы вѣримъ
въ прекрасное и въ добродѣтель. Что-то развитое въ моемъ понятіи
для лучшей оцѣнки хорошаго, что-то улучшенное во мнѣ самомъ —
такія сокровища, которыя не купитъ ни богачъ за деньги, ни сча­
стливецъ счастіемъ, ни самый Геній худо направленный". Испытаніе
несчастіемъ, заставившее Боратынскаго „вѣрить въ добродѣтель ",
положило на него (или вѣрнѣе, усилило) и тотъ отпечатокъ грусти,
который на немъ оставался всю жизнь и питался размышленіями,
носившими часто безотрадный характеръ. Почти весь 1816 годъ
пробылъ Боратынскій у дяди въ Подвойскомъ и, окруженный
любящими его родными („дорогая маменька, писалъ онъ, удовольствіе
видѣть себя любимымъ превосходитъ всѣ удовольствія свѣта! "),
постепенно втягивался въ общую жизнь, въ общіе интересы и развле­
ченія. Но и посреди радостей и развлеченій молодой мыслительпоэтъ не переставалъ грустить, и эта грусть часто выражалась въ
письмахъ его изъ Подвойскаго, несмотря на то, что онъ старался
скрыть ее: душевная чуткость Боратынскаго подсказывала ему, что
надо скрывать отъ матери свою печаль (а порой и отчаяніе) и
выбирать „пріятныя вещи", дабы не отягощать мать безпокойствами
о себѣ. Невольно однако для него самого, его письма переходили
очень быстро изъ мажорнаго тона въ минорный, и даже улыбку его
можно было назвать улыбкою грусти,.
Выписываемъ почти цѣликомъ одно письмо Боратынскаго изъ
Подвойскаго, лучше всего рисующее его образъ въ это время:
„Милая маменька. Мы проводимъ здѣсь время очень пріятно: здѣсь
пляшутъ, поютъ, смѣются, — все какъ бы дышитъ счастіемъ и ра­
достью. Одна только мысль омрачаетъ въ глазахъ моихъ картину
удовольствій: это мысль объ ихъ кратковременности и о томъ, что
скоро долженъ буду я разстаться со всѣми этими наслажденіями. Я
знаю, у меня скверный характеръ, составляющій мое несчастіе —
слишкомъ издалека предвижу я все то непріятное, что можетъ слу:
читься. Было время, когда я объ этомъ не думалъ! Но время это
улетѣло, какъ сонъ, или, по крайней мѣрѣ, оно было такъ же кратко,
какъ мгновенія счастія, дарованныя жизни человѣческой.
„Милая маменька, о счастьи много спорили,— не кажется-ли, что
видишь нищихъ, разсуждающихъ о философскомъ камнѣ?
„Такъ человѣкъ, посреди всего, что должно было бы сдѣлать его
счастливымъ, носитъ скрытый ядъ, который гложетъ его и дѣлаетъ
— хы —

неспособнымъ ко всякому радостному ощущенію. Болѣзненное
настроеніе духа, основа скуки и печали, — вотъ что сопровождаетъ
его посреди шумныхъ радостей, и я хорошо знаю такого человѣкас
„Не есть-ли счастье извѣстное сочетаніе мыслей, при которомъ мы
не въ состояніи думать о чемъ-либо иномъ, кромѣ того, что овладѣло
нашимъ сердцемъ, переполненнымъ до такой степени, что мы не въ
силахъ размышлять о томъ, что чувствуемъ?
„Не счастье-ли также и безпечность?
„Не принадлежитъ-ли существу существъ, вѣчному Деміургу,
свойство располагать душу къ воспріятію подобнаго чувства, когда
онъ хочетъ наградить кого-либо изъ маленькихъ атомовъ, образо­
вавшихся изъ пылинокъ общей нашей матери (земли)? О одноднев­
ные атомы! О спутники мои въ безконечной малости, могли-ли вы
когда-нибудь замѣтить невидимую руку, направляющую насъ въ
этомъ муравейникѣ рода человѣческаго?
„Кто изъ насъ могъ анатомировать эти краткія мгновенія въ
жизни человѣческой? — Что касается до меня, то я объ этомъ
никогда не помышлялъ!
Признаться надо намъ, такъ наша жизнь проходитъ,
И каждаго изъ насъ бѣсенокъ нѣкій водитъ
Къ забавамъ отъ невзгодъ, — тутъ воля не своя.
Всего отъ пяти чувствъ вполнѣ завишу я;
Природой человѣкъ безспорно превосходенъ,—
Въ грядущемъ дивными духами будемъ мы;
Но въ этомъ мірѣ духъ съ машиной очень сходенъ.
Какъ часто невзначай мѣняются умы:
Поправятся-ль дѣла, и глядь — у Гераклита
Слеза замѣнена улыбкой Демокрита *).
„Это стихи извѣстнаго еретика, который всегда кажется сума:броднымъ нѣкоторымъ людямъ, но стихи котораго часто исполнены
истины и силы — я говорю о Вольтерѣ. Мнѣ кажется, что ничего не
было написано лучшаго по части этого мистическаго пренія. Но я
думаю, что надоѣлъ вамъ со своей философіей. Страсть къ умство­
ванію— не изъ меньшихъ моихъ недостатковъ, и я не думаю отъ
него исправиться.. . . *
*) Переводъ И. С. Тургенева.
— хы і —

Любопытно отмѣтить, что Боратынскій началъ писать это письмо,
какъ онъ самъ говоритъ, въ очень дурномъ настроеніи, но передъ
тѣмъ, какъ выписать стихи Вольтера — писателя, имѣвшаго и въ
эту пору на него большое вліяніе, онъ отправился пить кофе съ
тетушками своими, Маріей и Екатериной Андреевнами, и послѣднія
такъ быстро успѣли разсѣять его печальныя мысли, что когда онъ
вернулся къ себѣ, въ немъ уже остыло желаніе философствовать, и
онъ началъ описывать свою поѣздку къ родственникамъ, жившимъ
недалеко отъ Подвойскаго*).
День Боратынскаго въ Подвойскомъ проходилъ въ разговорахъ съ
тетушками и Богданомъ Андреевичемъ, въ играхъ съ маленькими
дѣтьми М. А. Панчулидзевой, которымъ онъ удѣлялъ очень много
времени и вниманія, а главное — въ чтеніи; за нѣсколько мѣсяцевъ,
проведенныхъ имъ въ Подвойскомъ, поэтъ успѣлъ перечитать всю
богатую библіотеку своего дяди, познакомился съ нѣкоторыми рус­
скими классиками, которыхъ онъ до того времени мало зналъ, и еще
болѣе пристрастился къ Вольтеру и французскимъ поэтамъ XVIII вѣка.
Временами наѣзжали въ Подвойское и другіе дяди (Петръ и Илья
Андреевичи) и родственники, собирались знакомые помѣщики сосѣди; молодежь устраивала различныя развлеченія, въ которыхъ
принималъ участіе и Евгеній Абрамовичъ, забывая о своемъ горѣ;
но всетаки улыбка печали рѣдко сходила съ его лица. Боратынскій
полюбилъ Подвойское и, по семейнымъ преданіямъ, воспѣлъ его въ
своей сельской элегіи „Родина", написанной въ 1820 году:
„Я возвращуся къ вамъ, поля моихъ отцовъ"... и т. д.
Вскорѣ послѣ того, какъ Боратынскій оправился отъ своей
болѣзни (нервической горячки), онъ испыталъ большую радость при
встрѣчѣ съ матерью въ концѣ февраля 1817 года.
Сохранилось интересное письмо матери поэта къ Б. А. Боратын­
скому отъ 1 марта 1817 года, и по этому письму можно составить
себѣ представленіе о томъ порочномъ юношѣ, котораго исключили
изъ корпуса „за негодное поведеніе" и лишили свободы и обще­
ственнаго уваженія на цѣлыхъ 9 лѣтъ: „Не знаю, велитъ-ли Богъ
весною выбраться отсюда **), но я сего очёнь, очень желаю, ибо оно
*) Это письмо, изъ котораго мы привели большую выдержку, напечатано
(не совсѣмъ точно) во всѣхъ изданіяхъ сочиненій Боратынскаго, но конецъ
письма почему-то выпущенъ.
**) Изъ Мары.

— ХІЛІІ

вёсьма нужно дѣтямъ моимъ, да и можетъ быть узнаю что-нибудь
вѣрнаго о судьбѣ моего Евгенія, котораго печальное положеніе тѣмъ
болѣе тяготитъ мою душу, что отмѣннымъ своимъ поведеніемъ за­
ставляетъ, если можно, еще болѣе желать, чтобъ онъ былъ порядочно
пристроенъ въ службѣ. Скажу вамъ, любезнѣйшій братецъ, что я

имъ чрезмѣрно довольна во всѣхъ отношеніяхъ, и что съ трудомъ
понимаю, какъ могъ онъ себя такъ потерять въ Петербургѣ: мнѣ
это кажется ужаснымъ сномъ. Я увѣрена, любезный братецъ, что,
по безпримѣрному вашему сердцу къ роднымъ, вы съ удовольствіемъ
услышите сіе свидѣтельство въ пользу племянника, для котораго вы
столь много сдѣлали, и, судя по вашему сердцу, увидите, что мое
должно чувствовать". Подобные же отзывы встрѣчаются и въ пись­
махъ всѣхъ родныхъ Евгенія Абрамовича, и нѣтъ сомнѣнія, что онъ
вполнѣ заслуживалъ ихъ, возбуждая— и тогда, и впослѣдствіи— силь­
ную привязанность во всѣхъ людяхъ, съ которыми онъ былъ бли­
зокъ и для которыхъ измѣнялъ своему замкнутому характеру.
Три года, проведенные Боратынскимъ въ Подвойскомъ, въ Марѣ *)
и въ Москвѣ — у матери и у родныхъ, были для него очень плодо­
творными годами, и въ концѣ 1818 года Боратынскій, съ окрѣпшими
физическими и нравственными силами, „съ мадригаломъ въ карманѣ"
пріѣхалъ въ Петербургъ, имѣя въ виду начать военную службу рядо­
вымъ въ одномъ изъ петербургскихъ полковъ съ тѣмъ, чтобы за­
служить прощеніе и вернуть себѣ утраченное общественное поло­
женіе.
V.
Никогда ни до того, ни послѣ того времени не было въ Петер­
бургѣ такой оживленной литературной жизни, какъ та, которая воз­
никла въ связи съ выступленіемъ на литературное поприще Пушкина
и его друзей-поэтовъ, тѣсно примыкавшихъ къ нему и къ тому ли­
тературному движенію, во главѣ котораго стоялъ въ то время Жу­
ковскій. Боратынскому удалось еще застать эту совмѣстную жизнь

*) Съ грустью покидалъ Боратынскій также и Тамбовъ, въ которомъ
онъ весело проводилъ время, и въ которомъ шевельнулось въ его душѣ
чувство, похожее на любовь. Вслѣдствіе недостатка біографическаго матеріала,
мы не можемъ опредѣленно говорить объ этомъ чувствѣ, но нѣкоторый
намекъ на него находится между прочимъ въ письмѣ къ матери, въ которомъ
Боратынскій говоритъ: „мнѣ кажется, что уѣзжая изъ Мары, я взялъ отпускъ
у дружбы и что, уѣзжая изъ Тамбова, я взялъ отпускъ у любви*.
X LIV —

поэтовъ и войти въ ихъ кругъ: черезъ барона А. А. Дельвига онъ*
познакомился со всѣми литературными знаменитостями и незнамени­
тостями. Къ числу первыхъ принадлежали, прежде всего, Жуковскій,
Гнѣдичъ и Пушкинъ, и къ этимъ именамъ молодой начинающій поэтъ
относился не иначе, какъ съ безграничнымъ уваженіемъ, доходившимъ
до преклоненія. Въ 1831 году, вспоминая (въ письмѣ къ И. В. Ки­
рѣевскому) о Гнѣдичѣ и жалѣя, что не можетъ его увидѣть, Бора­
тынскій писалъ: „Я любилъ его, и это чувство еще не остыло. Мо­
жетъ быть, теперь я нашелъ бы въ немъ кое-что смѣшное: что за
дѣло! Пріятно взглянуть на колокольню села, въ которомъ родился,
хотя она уже не покажется такою высокою, какъ казалась въ дѣт­
ствѣ". Но въ то время Гнѣдичъ казался Боратынскому высокой ко­
локольней— большимъ поэтомъ и поэтическимъ законодателемъ, и
къ нему, какъ къ руководителю, обращался нашъ поэтъ съ посланіями.
Пушкинъ очень полюбилъ и задумчивую элегическую лиру Бора­
тынскаго, и его самого, и включилъ Боратынскаго въ число своихъ
друзей; позже (въ 1826 году въ Москвѣ) поэты еще болѣе сблизи­
лись, но Боратынскій всегда сохранялъ въ своемъ дружескомъ отно­
шеніи къ Пушкину извѣстный оттѣнокъ преклоненія, вызваннаго
признаніемъ силы генія, чтб и выразилось ярче всего въ его письмѣ
къ Пушкину 1826 года: „Пиши, милый Пушкинъ, а я въ долгу не
останусь, хотя пишу къ тебѣ съ тѣмъ затрудненіемъ, съ кото­
рымъ обыкновенно пишутъ къ старшимъ".
Но наибольшее значеніе имѣла для жизни и творчества Боратын­
скаго личность Жуковскаго и его поэзія, на которой воспитался Бо­
ратынскій. Ангелъ-хранитель русской поэзіи, Жуковскій былъ однимъ^
изъ первыхъ, принявшихъ большое участіе въ тяжелой судьбѣ поэта,
расплачивавшагося долгими годами страданія и лишеній за дѣтскій
проступокъ въ Пажескомъ корпусѣ. Благодаря Жуковскаго за не­
престанныя заботы и хлопоты, Боратынскій писалъ ему: „Повѣрьте,
что мнѣ не тягостна благодарность, особенно благодарность къ вамъ:
я любилъ в&ъ, плакалъ надъ вашими стихами прежде, чѣмъ узналъ
васъ лично, — прежде, нежели могъ предвидѣть, что мнѣ могутъ
быть полезны прекрасныя качества вашего сердца.... Препоручаю
судьбу мою вамъ, Хюему Генію-покровителю. Вы начали, вы и до­
вершите... и тогда я скажу вмѣстѣ съ вами: хвала поэзіи; поэзія есть
добродѣтель, поэзія есть сила; но въ одномъ только Поэтѣ — въ
васъ — соединены всѣ ея великія свойства. Да будутъ дни ваши такъ
прекрасны, какъ ваше сердце, какъ ваша поэзія. Лучшаго желанія не
— X LY —

можетъ придумать до глубины души вамъ признательный Боратын­
скій ".
Можно бы принять эти искреннія, вырвавшіяся изъ сердца строки
за выраженіе мгновенно-восторженнаго чувства, вызваннаго радостною
вѣстью о томъ, что дѣло поэта пошло успѣшно, если бы подобные
же отзывы о Жуковскомъ не встрѣчались въ письмахъ Боратынскаго
къ другимъ лицамъ, и если бы мы не знали о томъ своего рода
культѣ Жуковскаго, который былъ въ интимномъ кружкѣ молодыхъ
поэтовъ: Боратынскаго, Дельвига, Кюхельбекера и Плетнева. Въ
1840 году В. К. Кюхельбекеръ писалъ о томъ чувствѣ, которое вы­
звало въ немъ изданіе сочиненій Жуковскаго: „піэсы, отпечатанныя
сначала въ тетрадяхъ Д л я немногихъ, перенесли меня въ скромное
жилище Плетнева, куда бывало спѣшу, какъ только получу ихъ изъ
Москвы, чтобы похвастать ими передъ хозяиномъ, Дельвигомъ, Бо­
ратынскимъ и подѣлиться съ товарищами наслажденіемъ, какое онѣ
проливали мнѣ въ душу".
Если къ Пушкину, Гнѣдичу и Жуковскому Боратынскій, высоко
цѣня ихъ поэтическую дѣятельность, относился съ глубокимъ уваже­
ніемъ, то нигдѣ онъ такъ себя хорошо, по-домашнему, отрадно не
чувствовалъ, какъ въ этомъ интимномъ кружкѣ друзей-поэтовъ,
благоговѣвшихъ передъ поэзіей-добродѣтелью, усвоившихъ себѣ
высокое понятіе о священномъ значеніи поэтическаго призванія и
разсуждавшихъ о литературѣ и литературныхъ явленіяхъ и новостяхъ.
Поэтовъ, идеалистически настроенныхъ, связывала „ къ музамъ чистая
любовь", и этотъ союзъ имѣлъ большое значеніе для Боратынскаго,
нашедшаго въ немъ опору въ своемъ несчастій.
Большое значеніе для нашего поэта имѣла дружба: въ дружбѣ
почерпалъ Боратынскій силы переносить свое несчастіе; въ друзьяхъ
находилъ онъ утѣшеніе и говорилъ:
О дружба нѣжная! останься неизмѣнной!
Пусть будетъ прочее мечтой.
Не меньшее значеніе имѣло для Боратынскаго то понятіе о свя­
щенномъ значеніи поэзіи, которое было въ кружкѣ догмой. Въ это
время Боратынскій окончательно осозналъ свое настоящее призваніе
къ поэзіи, и высокій взглядъ на святость искусства помогъ ему
смотрѣть на свои занятія поэзіей, какъ на дѣло жизни, и почувство­
вать свое поэтическое (и вмѣстѣ съ тѣмъ человѣческое) достоинство.
— X LV I —

Поэзія была не только прибѣжищемъ, въ которомъ Боратынскій нахо­
дилъ отдыхъ и отраду „въ гоненьяхъ рока", какъ онъ самъ говорилъ:
Меня тягчилъ печалей грузъ,
Но не упалъ я передъ рокомъ:
Нашелъ отраду въ пѣсняхъ музъ...
но въ искусствѣ* къ красотѣ онъ нашелъ ту правду* ту гармонію,
которой не могъ найти въ жизни* и которую не отожествлялъ съ
правдою этическою, чѣмъ и отличался отъ нѣкоторыхъ своихъ
друзей, склонныхъ къ такому отожествленію, и приближался къ
взгляду Пушкина на высокое значеніе поэзіи, независимой отъ
религіозныхъ и этическихъ требованій *).
Поэзія позволила также Боратынскому свѣтлѣе взглянуть на не­
стройный міръ, и отсюда —
Хвала вамъ, боги! Предо мной
Вы оправдалися отнынѣ:
Готовъ я съ бодрою душой
На все угодное судьбинѣ.
И никогда сей лиры гласъ
Не оскорбитъ роптаньемъ васъ.
Но лира Боратынскаго не сдержала своего обѣщанія, такъ какъ
отсутствіе согласія, гармоніи жизни и поэзіи продолжало 'вызывать
въ поэтѣ грусть и ропотъ на боговъ, подчинившихъ міръ своимъ
j^gTOKHMft законамъ. Такой ропотъ становится особенно замѣтнымъ
въ 30-хъ годахъ, т. е. тогда, когда жизнь поэта устроилась вполнѣ
спокойно и счастливо, но когда Боратынскій почувствовалъ духовную
тревогу и недостаточную обоснованность міра и сталъ пессимистиче­
ски смотрѣть на его явленія, которыя „всѣ вѣдомы давно"; въ ту
пору, о которой мы говоримъ, ропотъ почти не встрѣчается въ стихо­
твореніяхъ Боратынскаго, и его замѣняетъ тихая грусть, очаровы­
вавшая современниковъ своей искренностью, качествомъ, которымъ
элегіи Боратынскаго выгодно отличались отъ „вытья жеманнаго
поэтовъ нашихъ лѣтъ*.
*) Въ своей •Финляндіи" поэтъ восклицаетъ:
Что нужды до былыхъ иль будущихъ племенъ?
Я не для нихъ бренчу незвонкими струнами:
Я, невнимаемый, довольно награжденъ
За звуки — звуками, а за мечты — мечтами.

— хьѵп

Особенно бережно отнесся къ новому дарованію баронъ Дельвигъ,
*подружившій * Боратынскаго съ музами и безпрестанно поддерживав­
шій въ немъ вѣру въ его призваніе. Боратынскій говорилъ впо­
слѣдствіи о томъ тягостномъ впечатлѣніи, которое на него произвело
„вступленіе въ нежеланную извѣстность*, но если Дельвигъ отдалъ
первые стихи Боратынскаго въ печать и безъ вѣдома автора, то, во
всякомъ случаѣ, Боратынскій очень скоро примирился съ этой
„нежеланной извѣстностью* и не переставалъ любить своего друга.
О томъ, какое значеніе имѣла для Боратынскаго его дружба съ
Дельвигомъ, лучше всего можно судить по слѣдующимъ стихамъ его
изъ посланія „Къ Дельвигу*:
Насъ не вотще судьба соединила,
Суровая двухъ добрыхъ полюбила
И, слабая отъ бѣдствій ихъ спасти,
Опорою другъ другу быть судила,
Чтобъ съ ней самой могли борьбу вести.
Ты помнишь-ли, въ какой печальный срокъ
На дружбу мнѣ ты руку далъ впервые
И думая: по сердцу мы родные —
Сталъ навѣщать мой скромный уголокъ?
Ты помнишь-ли, съ какой судьбой суровой
Боролся я, почти лишенный силъ?

Не ты-ль тогда мнѣ бодрость возвратилъ?
Не ты-лъ душѣ повѣялъ жизнью новой?
Ты ввелъ меня въ семейство добрыхъ музъ:
Дѣля досугъ межъ ними и тобою;
Я-ль чувствовалъ ея свинцовый грузъ
И передъ ней унизился душою 1
Всегда я твой! судьей души моей
Ты долженъ быть и въ ведро и въ ненастье:
Удвоишь ты моихъ счастливыхъ дней
Неполное безъ раздѣленья счастье.
Въ дни бѣдствія я знаю, гдѣ найти
Участіе въ судьбѣ моей тяжелой:
Что-жъ страшно мнѣ на жизненномъ пути?
Иду впередъ съ надеждою веселой!

— хъѵш —

VI.
Послѣ долгихъ хлопотъ, 8 февраля 1819 года Боратынскому
удалосѣ поступить на службу Лейбъ-Гвардіи въ Егерскій полкъ
рядовымъ, и вскорѣ послѣ того онъ поселился вмѣстѣ съ барономъ
Дельвигомъ. О совмѣстной жизни поэтовъ-друзей, имѣвшихъ сходные
мягкіе характеры, существуетъ слѣдующій стихотворный разсказъ,
ими же самими написанный:
Тамъ, гдѣ Семеновскій полкъ, въ пятой ротѣ, въ домикѣ низкомъ *)
Жилъ поэтъ Боратынскій съ Дельвигомъ, тоже поэтомъ.
Тихо жили они, за квартиру платили немного,
Въ лавочку были должны, дома обѣдали рѣдко.
Часто, когда покрывалось небо осеннею тучей,
Шли они въ дождикъ пѣшкомъ, въ панталонахъ трикотовыхъ тонкихъ,
Руки спрятавъ въ карманы (перчатокъ они не имѣли!),
Шли и твердили шутя: какое въ россіянахъ чувство!
Къ 1818— 1819 гг. относится увлеченіе Боратынскаго Е. Гернгроссъ, но это увлеченіе, какъ и всѣ почти увлеченія Боратынскаго,
не отличалось страстнымъ характеромъ и скорѣе походило на дружбу,
какъ можно судить по слѣдующему письму его къ матери, въ ко­
торомъ онъ описываетъ Е. Гернгроссъ: „....Э то золотая женщина.
Она рѣдко образована, т. е. она знаетъ больше меня, какъ всѣ
говорятъ. Она божественно играетъ на арфѣ, много читаетъ, любитъ
литературу и даже способна имѣть собственное сужденіе обо всѣхъ
этихъ искусствахъ. Мы разсуждаемъ съ ней обо всемъ — о дружбѣ,
о любви, о любовныхъ интригахъ. Эпикуреизмъ, платонизмъ,
стоицизмъ — все это подвергается разбору. Я хожу къ ней каждый
день послѣ обѣда* и между тѣмъ не скучаю. Надо однако сознаться,
что пока что она длд меня божественная женщина. Я склоненъ даже
полюбить ее, но не пугайтесь за меня: я слишкомъ глупъ, чтобы
сдѣлать серьезную глупость.... * И на этотъ разъ, какъ это бывало
часто, разговоры о любви и дружбѣ съ Е. Гернгроссъ пробудили въ
поэтѣ не любовь, а одно волненье, и начавшееся его увлеченіе и
*) Боратынскій снималъ квартиру въ домѣ кофишенка Ежевскаго, ко­
торый зналъ въ Гатчинѣ отца поэта и разсказывалъ Боратынскому различныя
подробности и анекдоты о его жизни.
Соч. Боратынскаго. T. I.

— Х ІЛ Х

IV

дружба, какъ можно думать, не были продолжительными и не оставили
замѣтнаго слѣда въ его душѣ.
Своими новыми друзьями Боратынскій былъ увлеченъ въ общую
шумную жизнь талантливой нашей литературной молодежи, переходив­
шей отъ пировъ и веселья къ грустнымъ размышленіямъ, „отъ чувства
къ шалости, къ мечтамъ отъ важныхъ думъ" и скрывавшихъ „бе­
зумной шалости подъ легкимъ покрываломъ" — и умъ возвышенный
и чувства. Пиры въ честь поэзіи смѣнялись пирами въ честь любви,
а послѣдніе уступали свою очередь вольнолюбивымъ банкетамъ, на
которыхъ блистала незрѣлая, но рѣзвая и искренняя политическая
острота и пожеланія свободы порабощенному народу.
На такихъ пирахъ присутствовалъ и Боратынскій, и нѣкоторое
отраженіе ихъ мы находимъ въ его поэмѣ „Пиры", но эта шумная
жизнь мало увлекала поэта и не захватывала его. Политическія увле­
ченія также были чужды Боратынскому, потому что всѣмъ своимъ
воспитаніемъ и семейными традиціями онъ былъ мало подготовленъ
къ вопросамъ политики. Существуетъ однако предположеніе, что
Боратынскій, не вступая въ тайныя общества, во многомъ соглашался
съ ними и сочинялъ экспромпты о свободѣ (см. Приложеніе III). Но
изъ этого круга „любезныхъ шалуновъ" могъ вынести Боратынскій
мечту о необходимости уничтоженія крѣпостного права, мечту,
которую онъ лелѣялъ въ продолженіе всей своей жизни.
Мягкій и чувствительный, сердечный въ своихъ привязанностяхъ,
Боратынскій въ общемъ оставался холоденъ къ „лобызаніямъ Фринъ"
и воспѣвалъ ихъ красы, болѣе слѣдуя принятымъ образцамъ, чѣмъ
повинуясь сердечному влеченію. Совсѣмъ незначительную роль въ
молодости Боратынскаго играютъ эти „лобызанія" Фринъ, Делій,
Клименъ, Хлой, Дафнъ и Темиръ, и сдержанность его представляется
тѣмъ болѣе удивительной, что „скоромностей* не чуждались въ
своихъ письмахъ и высоко-нравственные люди того времени. Бора­
тынскій любилъ шумные пиры, любилъ забывать на нихъ свою
грусть, но это рѣдко удавалось ему, и пиры наводили на него чаще
всего уныніе.
Разсѣеваетъ грусть весёлый шумъ пировъ:
Вчера, за чашей круговою,
Въ семействѣ дружескомъ любезныхъ шалуновъ
Я уповалъ ожить душою.
Туманъ полуночный на холмы возлегалъ;
Шатры надъ озеромъ дремали ;
— L

Лишь мы не знали сна и дружескій фіалъ
Съ весельемъ буйнымъ осушали.
Но что же? внѣ себя я тщетно жить хотѣлъ,
Вино и Вакха мы хвалили ;

Но я безрадостно съ друзьями радость пѣлъ:
Восторги ихъ мнѣ чужды были.
Того не пріобрѣсти что сердцемъ не дано;
Не вспыхнетъ жизнь въ крови остылой;
Одну печаль свою, уныніе одно
Способенъ чувствовать унылой!
Сквозь элегическую условность этого стихотворенія (особенно
замѣтную въ послѣдней строфѣ) чувствуется присутствіе неотвязной
мысли Боратынскаго, которая твердила, что ему „не къ лицу веселье*.
В. Эртель, знавшій поэта въ дѣтствѣ, такъ описываетъ его на­
ружность въ началѣ двадцатыхъ годовъ *): „ Его блѣдное, задумчивое
лицо, оттѣненное черными волосами, какъ бы сквозь туманъ, го­
рящій тихимъ пламенемъ взоръ придавали ему нѣчто привлекательное
и мечтательное; но легкая черта насмѣшливости пріятно украшала
уста его... Неизъяснимая прелесть, которою было проникнуто все
существо его, отражалась и въ его произведеніяхъ... *. Эта „не­
изъяснимая прелесть" Боратынскаго привлекала къ нему всѣхъ, и
потому неудивительно, что и Пушкинъ, и Жуковскій, и Дельвигъ, и
всѣ, кто узналъ Боратынскаго, полюбили молодого поэта, принужден­
наго служить рядовымъ въ искупленіе своего дѣтскаго проступка, о
которомъ въ обществѣ ходили весьма дурные слухи.
О томъ, чт0 давала дружба съ Боратынскимъ, можно .судить по
слѣдующему отрывку изъ краткаго его біографическаго очерка, набро­
саннаго И. В. Кирѣевскимъ. Говоря о поэтическомъ достоинствѣ сти­
ховъ Боратынскаго, Кирѣевскій замѣчаетъ, что „однако они еще не
вполнѣ выказываютъ тотъ міръ изящнаго, который онъ носилъ въ
глубинѣ души своей. Рожденный для искренняго круга семьи и
друзей, необыкновенно-чувствительный къ сочувствію людей ему
близкихъ, Боратынскій охотно и глубоко высказывался въ тихихъ
дружескихъ бесѣдахъ и тѣмъ заглушалъ въ себѣ потребность выра­
жаться для публики. Изливъ свою душевную мысль въ дружескомъ
разговорѣ, живомъ, разнообразномъ, невыразимо - увлекательномъ,
*) „Выписка изъ бумагъ дяди Александра" въ „Русскомъ Альманахѣ на
1832 и 1833 гг .\

—Ы

IV*

исполненномъ счастливыхъ словъ и многозначительныхъ мыслей, со­
грѣтомъ теплотою чувства, проникнутомъ изяществомъ вкуса, умною,
всегда умѣстною шуткою, дальновидностью тонкихъ замѣчаній, пора­
зительной оригинальностью мыслей и особенно поэзіей внутренней
жизни, — Боратынскій часто довольствовался живымъ сочувствіемъ
своего близкаго круга, менѣе заботясь о возможныхъ далекихъ чита­
теляхъ. Оттого для тѣхъ, кто имѣлъ счастіе его знать, прекрасные
звуки его стиховъ являются еще многозначительнѣе, какъ отголоски
его внутренней жизни".
Подобные отзывы о Боратынскомъ даютъ и другіе друзья его.
Неудивительно поэтому, что Боратынскому тяжелѣе всего было раз­
ставаться со своими петербургскими друзьями на долгіе годы: 4 ян­
варя 1820 года поэтъ, по представленію великаго князя Николая
Павловича, былъ произведенъ въ унтеръ-офицеры, но не оставленъ
въ гвардіи, а переведенъ въ пѣхотный Нейшлотскій полкъ, располо­
женный въ укрѣпленіяхъ Кюменя и его окрестностяхъ.

V II.
Первыя стихотворенія Боратынскаго, напечатанныя имъ въ 1819 г.
въ Петербургѣ, имѣли нѣкоторый успѣхъ среди его друзей-писа­
телей, но настоящая его поэтическая слава начинается съ поэмъ и
элегій, созданныхъ въ Финляндіи, въ которой ему пришлось пробыть
болѣе пяти лѣтъ. Годы, проведенные Боратынскимъ въ Финляндіи,
совпали со временемъ ссылки Пушкина на югъ Россіи и въ его
псковскую деревню, и годы изгнанія имѣли одинаковое значеніе
въ жизни и въ творчествѣ обоихъ поэтовъ. Невольное уединеніе
хотя имѣло и свои отрицательныя стороны, оказывало большое вліяніе
на выработку характеристическихъ индивидуальныхъ особенностей
творческой души, пріучавшейся „удерживать вниманье долгихъ думъ"
и настраивать на особый ладъ лиру съ чертами „необщаго выраженья".
Большое значенье имѣло также и то, что поэты жили вдали отъ
столицъ, и что среди красотъ природы раздавался „звучнѣе голосъ
лирный". Природа питала живые творческіе сны поэтовъ и положила
на поэзію ихъ свой отпечатокъ. Удивительно при томъ, какъ судьба
позаботилась создать своимъ избраннымъ обстановку, гармонировав­
шую съ ихъ внутреннимъ міромъ! Въ ту пору, когда Пушкину
казались нужны „пустыни, волнъ края жемчужны, и моря шумъ, и
груды скалъ, и гордой дѣвы идеалъ, и безыменныя страданья", въ

— ілі —

ту пору, когда Пушкину были „новы всѣ впечатлѣнья бытія", и онъ
всѣмъ существомъ воспринималъ ихъ и посылалъ имъ свои отзывы,—
какъ въ калейдоскопѣ мелькали передъ нимъ роскошныя картины
Кавказа, Крыма, Малороссіи, южныхъ степей; въ то время, когда
поэтъ почувствовалъ свою духовную и творческую зрѣлость
и, цѣня еще высоко красочность жизни, устремлялся къ народ­
ному творчеству, — богатая красками живописныхъ озеръ, скатовъ
и рощъ и простой значительной поэзіей полей „низкой природы",
Псковская губернія какъ нельзя болѣе гармонировала съ его душев­
нымъ строемъ; и позже, въ 30-хъ годахъ, когда Пушкинъ не искалъ
счастья внѣ себя, въ окружающемъ его мірѣ, и жаждалъ только
спокойствія, — этотъ покой ему давала Болдинская в д х щ , о которой
поэтъ съ восторгомъ отзывался, что въ ней „грязь непролазная". Эту
гармонію природы и души и вліяніе природы на творческую душу
поэта необходимо постоянно имѣть въ виду при изученіи творчества
Пушкина; необходимо съ ней считаться и при изученіи творчества
Боратынскаго, въ произведеніяхъ котораго такъ полновѣсно-значи­
тельно отразилась природа.
То же, что мы говорили о гармоніи природы и душевнаго міра у
Пушкина, можно вполнѣ примѣнить и къ Боратынскому, для музы
котораго наибольшее значеніе имѣла Финляндія съ ея живописноугрюмой природой, удивительно соотвѣтствовавшей его натурѣ.
Послѣ отъѣзда изъ Финляндіи Боратынскій писалъ своему другу H. В.
Путятѣ: „Пріѣзжай, милый Путята, поговоримъ еще о Финляндіи, гдѣ
я пережилъ все, что было живого въ моемъ сердцѣ. Ея живописныя,
хотя угрюмыя горы похожи на прежнюю судьбу мою, также угрю­
мую, но, по крайней мѣрѣ, довольно обильную въ отличительныхъ
краскахъ. Судьба, которую я предвижу, будетъ подобна русскимъ
однообразнымъ равнинамъ, какъ теперь — покрытымъ снѣгомъ и
представляющимъ одну вѣчно-унылую картину". Финляндія питала
творческія думы Боратынскаго и внушала поэтическіе сны. Неудиви­
тельно поэтому, что поэтъ думалъ о ней всегда съ признательностью
и говорилъ: пЭтотъ край былъ пестуномъ моей поэзіи . Лучшая

мечща моей поэтической гордости состояла бы въ томъ, чтобы въ
память мою посѣщали Финляндію будущіе Поэты ".
Наиболѣе полно отразилась природа Финляндія въ финляндской
поэмѣ „Эда", въ „Финляндіи", въ „Водопадѣ" и въ другихъ про­
изведеніяхъ Боратынскаго, а также въ его письмахъ къ матери. Осо­
бенно много и часто говоритъ поэтъ о картинахъ „отчизны непо—ын —

годы “ въ первую половину своего пребыванія въ Финляндіи — въ
1820—23 гг., такъ какъ въ то время, какъ онъ писалъ А. Ѳ. Бора­
тынской, онъ былъ почти наединѣ съ природой, и она составляла
его истинное общество.
Слѣдуетъ отличать два періода пребыванія поэта въ Финляндіи:
первый — съ 1820 по 1824 годъ, и второй — 1824 и 1825 годы.
Нейшлотскимъ полкомъ командовалъ въ то время полковникъ
Георгій Васильевичъ Лутковскій, старый знакомый и сосѣдъ по
имѣнію дяди поэта, адмирала Б. А. Боратынскаго. Онъ принялъ сер­
дечное участіе въ своемъ новомъ подчиненномъ, унтеръ-офицерѣ,
и старался облегчить положеніе поэта, попавшаго въ добровольную
ссылку. Боратынскій скоро сошелся съ нимъ, полюбилъ его простое
сердце и доброжелательство къ людямъ; поэтъ познакомился и съ
другими офицерами Нейшлотскаго полка и особенно сблизился съ
ротнымъ командиромъ, капитаномъ Коншинымъ; къ нему обратился
Боратынскій съ тремя посланіями. Желаннымъ гостемъ былъ поэтъ и
въ немногочисленномъ женскомъ обществѣ, изъ котораго намъ
извѣстны жена и племянница Лутковскаго и сестры Аргуновы.
Полкъ часто переѣзжалъ съ мѣста на мѣсто, и Боратынскому прихо­
дилось жить то въ Фридрихсгамѣ, то въ Кюменѣ, то въ Роченсальмѣ. О жизни поэта въ это время можно судить по слѣдующему
отрывку изъ его письма къ матери: *Я веду жизнь очень сладкую,
очень спокойную и очень размѣренную. Я работаю немного по
утрамъ у себя, обѣдаю у полковника и обыкновенно провожу вечеръ
у него за игрой въ бостонъ съ дамами по копейкѣ за фишку;
правда, что я всегда проигрываю, но за то я галантенъ, хотя бы для
разсѣянія*.
Къ этому надо прибавить и легкія увлеченія Боратынскаго— игру
въ чувство съ барышнями, о чемъ намъ говорятъ листки изъ альбом­
чика А. В. Лутковской и строки въ письмѣ къ H. М. Коншину.
Но болѣе всего предавался поэтъ творчеству и въ звукахъ обрѣ­
талъ высшую награду жизни за звуки и мечты.
Досуга у молодого унтеръ-офицера было достаточно, и онъ за­
полнялъ его тѣмъ, что занимался нѣмецкимъ языкомъ и проводилъ
время въ разговорахъ и мечтаніяхъ съ Коншинымъ: легкія увлеченія
и ласки Цирцей давали мало удовлетворенія Боратынскому, хотя и
. развлекали его. Онъ мечталъ о вѣрной и нѣжной подругѣ, которая
замѣнила бы собою эти ласки и вмѣсто слѣпого, минутнаго упоенія
дала бы надежное тихое счастье:
ыѵ —

Шепчу я часто съ умиленьемъ
Въ тоскѣ задумчивой моей:
Нельзя-ль найти любви надежной?
Нельзя-ль найти подруги нѣжной,
Съ кѣмъ могъ бы въ счастливой глуши
Предаться нѣгѣ безмятежной
И чистымъ радостямъ души;
Въ чье неизмѣнное участье
Безпечно вѣровалъ бы я—
Случится-ль ведро иль ненастье
На перепутьи бытія?
Гдѣ-жъ обреченная судьбою,
На чьей груди я успокою
Мою усталую главу?...
И Боратынскій вѣрилъ, что „тихій свѣтъ" очей ея озаритъ его
душу.
Жизнь Боратынскаго въ Финляндіи проходила тихо, но размѣ­
ренно и полно,— и въ бодромъ, мажорномъ тонѣ описываетъ онъ ее
въ посланіи къ Гнѣдичу:
Судьбу младенчески за строгость не виня
И взявъ съ тебя примѣръ, Поэзію, Ученье
Призвалъ я украшать мое уединенье.
Лѣса угрюмые, громады мшистыхъ горъ,
Пришельца новаго пугающіе взоръ,
Свинцовыхъ моря водъ безбрежная равнина,
Напѣвъ томительный протяжныхъ пѣсенъ Финна
Не долго, помню я, въ печальной сторонѣ,
Печаль холодную вливали въ душу мнѣ.
Я побѣдилъ ее, и, не убитъ неволей,
Еще я бытія владѣю лучшей долей,
Я мыслю, чувствую: для духа нѣтъ оковъ;
То вопрошаю я преданія вѣковъ,
Паденья, славы царствъ читаю въ нихъ причины;
Наставленъ давнею превратностью Судьбины,
Судьбѣ покорствовать учуся я моей;
То занятъ свойствами и нравами людей,
Въ ихъ своевольныя вникаю побужденья,
— LV —

Слѣжу я сердца ихъ сокрытыя движенья
И разуму отчетъ стараюсь въ сердцѣ дать.
То вдохновеніе, Парнаса благодать,
Мнѣ душу радуетъ восторгами своими.
На часъ обвороженъ, на часъ обманутъ ими,
Дышу свободно я и, лиру взявъ свою,
И дружбу, и любовь, и счастіе пою.
Было бы однако ошибкой думать, что, пользуясь полнотой жизни
и всѣми благами бытія, Боратынскій былъ безмятежно счастливъ:
угрюмая страна, пестунъ его поэзіи, питала въ немъ „ безумье мрач­
ныхъ думъ*, часто нарушавшихъ спокойное теченье его внутренней
жизни. Кромѣ того, Боратынскій очень тяготился разлукою со своими
петербургскими друзьями, которыхъ не могли ему замѣнить финлянд­
скіе друзья, и въ томъ же посланіи „Н. И. Гнѣдичу*, вспоминая о
русскихъ Аѳинахъ, поэтъ говорилъ:
Не Вакховыхъ пировъ, не лобызаній Фрины,
Въ нескромной юности нескромно пѣтыхъ мной,
Не шумной суеты, прославленной толпой,—
Лишенье тяжко мнѣ въ краю, гдѣ Финну нищу
Отчизна мертвая едва даруетъ пцщу.
Нѣтъ, нѣтъ! мнѣ тягостно отсутствіе друзей...
И посланіе заканчивается слѣдующимъ воззваніемъ къ богамъ,
которое поэтъ не разъ повторялъ мысленно:
Свободу дайте мнѣ,
---------------------------- найду я счастье самъ.
Отдайте мнѣ друзей,
Послѣдній стихъ имѣетъ два разночтенія, и эти разночтенія ука­
зываютъ на то, чѣмъ болѣе всего тяготился поэтъ въ Финляндіи, и чего
ему недоставало для личнаго счастья. Но въ то время, какъ тягость
разлуки съ друзьями умѣрялась въ общемъ довольно частыми свида­
ніями *), первое воззваніе къ богамъ—Свободу дайте мнѣ— начинало

*) За время своей службы унтеръ-офицеромъ въ Нейшлотскомъ полку
Боратынскій былъ два раза въ продолжительныхъ оффиціальныхъ отпускахъ:
съ 11 декабря 1820 по 1 марта 1821 года и съ 21 сентября 1822 по 1 февраля
1823. Сверхъ того, Боратынскій провелъ (съ полкомъ) въ Петербургѣ лѣто
1821 года, февраль и мартъ 1822 (а лѣтомъ 1822 года его посѣтили въ Фин­
ляндіи баронъ А. А. Дельвигъ, В. Эртель и Н. И. Павлищевъ, мужъ сестры
LY I —

звучать все болѣе и болѣе безнадежно, такъ какъ всѣ хлопоты и
представленія, которыя дѣлались Государю о Боратынскомъ, остава­
лись безъ всякихъ послѣдствій. Поэтъ уставалъ надѣяться и въ де­
кабрѣ 1823 года писалъ Жуковскому: „Вы знаете, какъ неуспѣшны
были всѣ представленія, дѣлаемыя обо мнѣ моимъ начальствомъ. Изъ
году въ годъ меня представляли, изъ году въ годъ напрасная надежда
на скорое прощеніе меня поддерживала; но теперь, признаюсь вамъ, я
начинаю приходить въ отчаяніе.— Не служба моя, къ которой я при­
выкъ, меня обременяетъ: меня тяготитъ противорѣченіе моего поло­
женія. Я не принадлежу ни къ какому сословію, хотя имѣю какое-то
званіе. Ничьи надежды, ничьи наслажденія мнѣ не приличны. Я дол­
женъ ожидать въ бездѣйствіи, по крайней мѣрѣ, душевномъ, перемѣны
судьбы моей, ожидать, можетъ быть, еще новые годы! Не смѣю по­
дать въ отставку, хотя, вступивъ въ службу по собственной волѣ,
долженъ бы имѣть право оставить ее, когда мнѣ заблагоразсудится;
но такую рѣшимость могутъ принять за своевольство. Мнѣ остается
одно раскаяніе, что добровольно наложилъ на себя слишкомъ тяже­
лыя цѣпи. Должно сносить терпѣливо заслуженное несчастіе, — не
спорю: но оно превосходитъ мои силы, и я начинаю чувствовать, что
продолжительность его не только убила мою душу, но даже осла­
била разумъ*. Изъ этого письма можно вывести заключеніе о
томъ, какъ Боратынскій тяготился цѣпями, наложенными на него
судьбой, и потому его восклицаніе — свободу дайте мнѣ! — нельзя
признать за риторическое. Слѣдуетъ однако принять во вниманіе, что
это письмо Боратынскій писалъ послѣ четырехъ лѣтъ жизни въ
укрѣпленіяхъ Кюменя, жизни, которая начинала утомлять его своимъ
однообразіемъ, іГ также и то, что поэтъ имѣлъ цѣлью смягчить мягкое
сердце Жуковскаго и подвигнуть его къ новымъ хлопотамъ; кромѣ
того, Боратынскій писалъ Жуковскому по порученію послѣдняго и
могъ думать, что это письмо будетъ въ рукахъ не одного Жуковскаго
(какъ и оказалось въ дѣйствительности). Оговорки эти необходимы,
потому что иначе можно впасть въ другую крайность и, забывъ то
положительное, что имѣло для Боратынскаго его пребываніе въ
Финляндіи, сгустить мрачныя краски и принять тягостное чувство
отсутствія свободы за единственное чувство, владѣвшее душой
Пушкина, Ольги Сергѣевны), и въ Москвѣ — ноябрь и декабрь въ 1823 году.
Возможно, что Боратынскій и болѣе часто покидалъ Финляндію и пріѣзжалъ
въ Петербургъ, но намъ извѣстны только эти поѣздки, а также пребываніе
сго въ Петербургѣ лѣтомъ 1824 года.
L V II ~

поэта. Это чувство было сильнымъ, и часто поэтъ смотрѣлъ на все
подъ угломъ зрѣнія его, но оно не исключало и многаго другого,
что дѣлало порой жизнь поэта отрадной и заставляло впослѣдствіи
вспоминать о годахъ, проведенныхъ имъ въ Финляндіи, какъ о луч­
шихъ годахъ жизни.
V III.
1824
годъ принесъ съ собой надежды и внесъ большее оживле­
ніе и разнообразіе въ жизнь Боратынскаго. Письмо его къ Жуков> скому получило дальнѣйшій ходъ, докладъ князя А. Н. Голицына въ
1824 году Государю былъ благопріятнымъ для поэта и давалъ увѣрен­
ность на прощеніе.
Весною Боратынскій пришелъ съ полкомъ въ Вильманстрандъ, и
въ серединѣ мая Финляндскій Генералъ-губернаторъ Арсеній Андре­
евичъ Закревскій (впослѣдсвіи графъ) дѣлалъ смотръ Нейшлотскому
полку на берегахъ пустыннаго озера близъ города Вильманстранда.
Боратынскій стоялъ въ знаменныхъ рядахъ: „онъ былъ сухощавъ,
блѣденъ, и черты его выражали глубокое уныніе “— такъ описываетъ
поэта H. В. Путята, видѣвшій его на этомъ смотру. Вмѣстѣ съ
А. А. Закревскимъ проходили вдоль строя его адъютанты— H. В. Пу­
тята и А. А. Мухановъ, которымъ указали на поэта, и которые не
преминули тотчасъ познакомиться съ нимъ. Обратилъ вниманіе на
Боратынскаго также и самъ генералъ-губернаторъ Закревскій, без­
престанно хлопотавшій о его дѣлѣ*).
Вскорѣ послѣ смотра въ Вильманстрандѣ Боратынскій поѣхалъ въ
Петербургъ, гдѣ пробылъ весь іюнь и іюль, и въ первыхъ числахъ
августа вернулся въ Кюмень. Грустно было возвращаться поэту въ
Кюмень и въ Роченсальмъ послѣ весеннихъ и лѣтнихъ впечатлѣній,
но вскорѣ онъ получилъ радостное для себя извѣстіе: по просьбѣ
*) Такъ, 20 февраля 1825 года А. И. Тургеневъ писалъ князю П. А. Вя­
земскому: „Третьяго днявидѣлъ я Закревскаго... О Боратынскомъ несетъ онъ
самъ записку и будетъ усиленнѣйшимъ и убѣдительнѣйшимъ образомъ про­
сить за него. Нельзя болѣе быть расположеннымъ въ.ею пользу. Въ этомъ я
какую-то имѣю теперь надежду на успѣхъ*. (Остафьевскій Архивъ князей
Вяземскихъ, т. III, стр. 98). Слухи о расположеніи А. А. Закревскаго къ Бора­
тынскому и объ участіи, принимаемомъ послѣднимъ въ дѣлѣ поэта, дошли и
до Пушкина, который обѣщался свѣчку поставить за Закревскаго, если тотъ
„выручитъ* Боратынскаго.
Участіе, которое принимали въ его судьбѣ друзья, не могло не утѣшать
Боратынскаго, и мы знаемъ очень много проявленій этого участія...
— LVIII —

H. B. Путяты, генералъ Закревскій разрѣшилъ Боратынскому нахо­
диться при Гельсингфорскомъ штабѣ, и H. В. Путята приглашалъ
поэта остановиться у него въ Гельсингфорсѣ. Въ серединѣ октября
поэтъ уѣхалъ изъ Роченсальма.
Три мѣсяца, проведенные Боратынскимъ въ Гельсингфорсѣ, были
для него, быть можетъ, самыми счастливыми и оживленными въ жизни.
Боратынскій поселился на одной квартирѣ вмѣстѣ со своимъ новымъ
знакомцемъ — Николаемъ Васильевичемъ Путятой, съ которымъ онъ
подружился на всю жизнь. Въ жизни Боратынскаго были три такія
дружескія привязанности — къ Дельвигу, Путятѣ и Кирѣевскому; но
въ то время, какъ Дельвига очень рано (въ 1831 году) похитила смерть,
а дружба съ Кирѣевскимъ не была продолжительной, дружба поэта
съ H. В. Путятой не ослабѣвала за всѣ 20 лѣтъ, и послѣднее дру­
жеское письмо ему послалъ Боратынскій за нѣсколько дней до своей
смерти. H. В. Путята отличался большой любовью и знаніемъ лите­
ратуры, и съ нимъ могъ дѣлиться Боратынскій всѣми своими поэти­
ческими мечтами и замыслами. Все подвергалось суду новыхъ друзей,
и горячій обмѣнъ мыслей оживлялъ поэта и заставлялъ его не жало­
ваться на судьбу, пославшую его въ Финляндію. „Помнишь-ли, пи­
салъ Путята поэту изъ Лдріонополя, какъ часто среди... мрачныхъ
картинъ угрюмой природы, пламенное воображеніе твое увлекалось
въ страны благословеннаго, роскошнаго юга? — Подобно первобыт­
нымъ сынамъ сихъ грозныхъ скалъ, вслѣдъ за ихъ могучими тѣнями,
наши помыслы и желанія стремились къ той же цѣли, къ тѣмъ же
мѣстамъ. — Берега Дуная, Царьградъ, Греція, возрождавшаяся изъ
пепла, были безпрестанными предметами нашихъ разговоровъ... *
Въ Гельсингфорсѣ подружился поэтъ и съ другимъ адъютантомъ
генерала Закревскаго — А. А. Мухановымъ и впослѣдствіи писалъ
Путятѣ: „съ удовольствіемъ привожу себѣ на память нѣкоторые
откровенные часы, проведенные съ тобою и Мухановымъ*. Общество
Гельсингфорское, „*дворъ* генерала Закревскаго, было гораздо об­
ширнѣе, разнообразнѣе и оживленнѣе Кюменьскаго уюта. Въ Гельсинг­
форсѣ въ это время блистали своей красотой Аврора Карловна Щернваль (вышедшая замужъ за П. Н. Демидова, вторымъ бракомъ — за
А. Н. Карамзина), заставлявшая страдать Муханова, и „беззаконная
комета въ кругу расчисленномъ свѣтилъ* — жена Закревскаго,
Аграфена Ѳеодоровна, или, какъ ее называли увлеченные ею друзья—
Боратынскій и Путята — Магдалина, Альсина, Фея....
Красота Закревской ослѣпляла воображеніе поэта, а ея странный

—ідх

характеръ, выходящій изъ круга повседневныхъ, въ которомъ
необычайнымъ образомъ соединялись и мирились самыя противопо­
ложныя свойства, — дѣтская веселость съ судорожнымъ смѣхомъ и
слезами, жажда жизни и душевная потребность съ холодомъ смерти
и душевной опустошенностью, жизненная опытность съ дѣтскою до­
вѣрчивостью и невинностью, Клеопатра съ Магдалиною,— этотъ
сложный и странный характеръ притягивалъ Боратынскаго къ
женщинѣ, на которую, по его словамъ, „опасно и глядѣть"; и онъ
признавался Путятѣ, что Закревская не покидаетъ его воображенія.
Поэтъ искалъ и жаждалъ „мучительнаго удовольствія"— глядѣть на
„Фею" и слушать ее, но съ робостью и страхомъ подходилъ къ ней
и спасался отъ ея чаръ чарами поэзіи: „Спѣшу къ ней, писалъ Бора­
тынскій Путятѣ изъ Петербурга лѣтомъ 1825 года: ты будешь
подозрѣвать, что и я нѣсколько увлеченъ. Нѣсколько, правда; но я
надѣюсь, что первые часы уединенія возвратятъ мнѣ разсудокъ.
Напишу нѣсколько элегій и засну спокойно. Поэзія— чудесный
талисманъ: очаровывая сама, она обезсиливаетъ чужія вредныя чары".
Боратынскій страшился потерять разсудокъ въ увлеченіи „Магда­
линой", но отъ страсти его спасалъ не только чудесный талисманъ—
поэзія, а также и его склонность къ анализу своихъ чувствъ. А. Ѳ.
Закревская отразилась въ творчествѣ Боратынскаго очень ярко:
образъ ея вдохновилъ поэта на созданіе многихъ лирическихъ
стихотвореній, и подъ обаяніемъ этого образа началъ Боратынскій
въ февралѣ 1825 года (по возвращеніи изъ Гельсингфорса въ Кюмень) свою поэму „Балъ", изъ котораго небольшой отрывокъ онъ
послалъ Путятѣ и писалъ своему другу: „Въ самой поэмѣ ты узнаешь
Гельсингфорскія впечатлѣнія. Она моя Героиня. Стиховъ 200 уже у
меня написано. Пріѣзжай, посмотришь, и мнѣ не найти лучшаго и
законнѣйшаго критика". Увлеченіе графиней Закревской, особенно
сильное въ 1825 году, въ 1826 пошло на убыль или погасло, но съ
новой силой вспыхнуло въ сердцѣ поэта въ 1828 — 1829 гг.; но
тогда онъ уже былъ женатъ и потому тщательно скрывалъ свое
чувство, и оно осталось тайной даже для его друзей.
Въ Гельсингфорсѣ Боратынскій много занимался и поэзіей (въ
Гельсингфорсѣ написана почти вся „Эда", „Буря", „Леда" и многія
другія лирическія стихотворенія), и незамѣтно для него прошли три
съ половиной мѣсяца, проведенные тамъ и оставившіе живое воспо­
минаніе въ поэтѣ. Въ концѣ января (1825) H. В. Путята уѣхалъ въ
Москву, и вскорѣ послѣ того (1— 2 февраля) Боратынскій вернулся

въ свой полкъ, въ Кюмень, совершивъ путешествіе въ обществѣ
Закревской.
По пріѣздѣ въ Кюмень Боратынскій поселился въ домѣ Г. В.
Лутковскаго и 10 февраля послалъ матери письмо, въ которомъ нѣтъ
и тѣни недовольства судьбой или ропота: „Я пишу вамъ, дорогая ма­
менька, изъ Кюменя, гдѣ мой добрый Лутковской и его жена при­
няли меня со старинной дружбой. Я ихъ увидѣлъ снова съ истин­
нымъ удовольствіемъ, и могло-ли быть иначе? Окруженный ихъ
добротой, я провелъ съ ними пять лѣтъ, всегда принятый какъ
лучшій другъ. Имъ обязанъ я всѣми смягченіями моего изгнанія.
„ Генералъ *) попрощался со мной самымъ любезнымъ образомъ
и обѣщалъ мнѣ сдѣлать все зависящее отъ него, чтобы меня вы­
двинуть. Я думаю, что онъ сдержитъ слово. Если даже, несмотря на
его добрыя намѣренія, ничего не выйдетъ, я навсегда сохраню къ
нему живую признательность за всѣ удовольствія моего пребыванія
въ Гельсингфорсѣ. Три мѣсяца, проведенные тамъ, будутъ для меня
всегда пріятнымъ воспоминаніемъ.
„Я уѣхалъ съ его женой **) на слѣдующій день послѣ него. Ничего
не можетъ быть веселѣе нашего небольшого совмѣстнаго путеше­
ствія. Съ нами были та Miss ***), о которой я вамъ говорилъ, и одинъ
изъ адъютантовъ, молодой человѣкъ съ большимъ умомъ ****). Наши
обѣды и ужины были какъ нельзя болѣе пріятными. Мы раз­
стались большими друзьями, и это путешествіе возбудило во мнѣ, по
крайней мѣрѣ на нѣсколько мгновеній, страсть къ приключеніямъ.
Что вамъ сказать о моей жизни здѣсь? Все то же, что и многіе
годы...* Такимъ же бодрымъ тономъ отличаются всѣ письма Боратын­
скаго къ Путятѣ, въ которыхъ поэтъ говоритъ о литературныхъ
явленіяхъ и о своихъ произведеніяхъ, но чаще всего возвращается
мыслью къ Гельсингфорской жизни и къ ея впечатлѣніямъ. Къ своему
вынужденному уединенію Боратынскій относится теперь гораздо спо­
койнѣе и терпѣливѣе ждетъ перемѣны судьбы.
Между тѣмъ хлЪпоты вліятельныхъ друзей о дѣлѣ Боратынскаго
увѣнчались успѣхомъ, и 21 апрѣля 1825 года былъ подписанъ Вы­
сочайшій приказъ о производствѣ Боратынскаго въ офицеры — въ
*) Генералъ-губернаторъ Арсеній Андреевичъ Закревскій.
**) Аграфеной Ѳеодоровной Закревской.
***) Каролина Левандеръ.
****) Князь Львовъ.
— LXI —

прапорщики. Приказъ, подписанный въ Варшавѣ, былъ полученъ въ
Петербургѣ 4 мая, и H. В. Путята свезъ его въ Кюмень поэту.
Въ письмѣ къ А. А. Муханову Путята разсказываетъ о томъ впе­
чатлѣніи, какое произвела на поэта эта радостная вѣсть: „Не могу
пересказать тебѣ восхищенія Боратынскаго, когда я объявилъ ему о
его производствѣ: блаженство его въ эту минуту, искреннее участіе,
которое всѣ окружающіе его принимали въ перемѣнѣ его судьбы и
которое доказало мнѣ, какъ онъ былъ ими любимъ, откровенные
разговоры о прошедшемъ и будущемъ, все это доставило мнѣ нѣ­
сколько пріятнѣйшихъ часовъ въ моей жизни. Съ радостію также за­
мѣтилъ я, что вѣрная спутница въ его несчастій, Поэзія, не будетъ
имъ забыта въ благополучіи. Хотя онъ не помнилъ себя, бѣгалъ и*
прыгалъ какъ ребенокъ, но не могъ удержаться, чтобъ не прочесть
мнѣ нѣсколько страницъ изъ сочиняемой имъ поэмы, въ которой онъ
разсѣялъ много хорошаго и много воспоминаній объ нашей Гельсингфорской жизни. Доселѣ Поэзія была необходимостію души, убитой
горестью и жаждущей излить свои чувства, теперь она содѣлается
цѣлію его жизни. Время докажетъ, выиграетъ или потеряетъ его та­
лантъ при сей перемѣнѣ обстоятельствъ...."
Такою же радостью дышатъ письма и самого Боратынскаго, „ще­
голяющаго въ Нейшлотскомъ мундирѣ", и онъ признается Муханову,
что „мочи нѣтъ отъ радости" *). Финляндія стала особенно дорога
свободному Боратынскому, получившему право выбора службы, и
даже Петербургъ пересталъ теперь имѣть то исключительное значеніе
и интересъ, какое имѣлъ раньше. Привыкнувъ къ Финляндіи и полю­
бивъ печальную страну, въ которой развивалась его творческая душа
и выражалась въ гармоническихъ печальныхъ звукахъ; привыкнувъ и
привязавшись къ людямъ, окружавшимъ его болѣе пяти лѣтъ и дѣ­
лившимъ его радости, а чаще невзгоды; найдя такихъ преданныхъ,
истинныхъ друзей, какъ H. В. Путята,— Боратынскій въ своей давно
жданной радости готовъ былъ „остановить мгновеніе" и съ неохотой
думалъ о Петербургѣ, куда отправлялся его полкъ для несенія ка­
раульной службы. Поэтъ писалъ H. В. Путятѣ: „Когда подумаю о
Петербургѣ, меня трясетъ лихорадка".
Лѣто 1825 года Боратынскій провелъ въ Петербургѣ^, гдѣ, по
его словамъ, велъ разсѣянную жизнь (онъ продолжалъ увлекаться
*) 13-го мая 1825 года А. И. Тургеневъ писалъ князю П. А. Вяземскому:
;Я получилъ письмо отъ Боратынскаго, и до слезъ прошибла меня его радость
и выраженіе этой радости*.
L X II —

А. Ѳ. Закревской) и въ серединѣ августа отправился съ удоволь­
ствіемъ въ ту Финляндію, „которая, какъ онъ писалъ матери изъ Вы­
борга (16 августа 1825 г.), была для меня изгнаніемъ, но которая
представляется мнѣ теперь сладкимъ и спокойнымъ убѣжищемъ*. Но
недолго пришлось поэту оставаться въ своемъ убѣжищѣ: болѣзнь
матери вынудила его взять отпускъ на 4 мѣсяца и отправиться въ
Москву.
Въ октябрѣ 1825 года поэтъ пріѣхалъ въ Москву, побывавъ
предварительно въ дорогомъ для него воспоминаніями Гельсингфорсѣ.
Въ Москвѣ передъ нимъ возникла тяжелая задача, доставившая ему
много горестныхъ минутъ и заставившая его говорить въ письмѣ къ
Путятѣ: „Повѣришь-ли, что теперь именно начинается самая трудная
эпоха моей жизни*. Свиданіе поэта съ семьей было не столько
радостно, сколько горестно: онъ нашелъ свою мать въ самомъ жал­
комъ положеніи, которое заставило его подумать о необходимости
бросить службу въ Финляндіи. Но помимо того, что Боратынскій
любилъ Финляндію и считалъ ее своимъ убѣжищемъ, съ Финляндіей
у него было внутренно-тѣсно связано творчество, и, покидая „угрю­
мую страну*, поэтъ думалъ, что онъ покидаетъ вмѣстѣ съ тѣмъ и
свою Музу. Послѣ долгихъ и тяжелыхъ колебаній поэтъ наконецъ
рѣшился и подалъ прошеніе объ отставкѣ, но какъ тяжелъ былъ для
него этотъ шагъ, какой душевной муки стоила ему эта жертва, можно
судить по слѣдующему письму его къ Путятѣ: „...... Я не могу скрыть
отъ моей совѣсти, что я необходимъ моей матери по какой-то болѣз­
ненной ея нѣжности ко мнѣ, я долженъ (и почти для спасенія ея
жизни) не разставаться съ нею. Но что же я имѣю въ виду? Какое
существованіе? Его описать невозможно. Я разсказывалъ тебѣ нѣко­
торыя подробности: теперь все то же, только хуже. Жить дома—для
меня значить жить въ какой-то тлетворной атмосферѣ, которая вли­
ваетъ отраву не только въ сердце, но въ кости. Я рѣшился, но, при­
знаюсь, не безъ усилір. Что дѣлать? — противно быть чудовищнымъ
Эгоистомъ. Я думаю просить перевода въ одинъ изъ полковъ, квар­
тирующихъ въ Москвѣ....
„Прощай свобода, прощай Поэзія! Извини, милый другъ, что я
налегаю на твою душу своимъ горемъ, но, право, мнѣ нужно было
нѣсколько излиться *.
Тщетно отговаривали поэта отъ этого шага и друзья его, и ба­
ронъ Дельвигъ писалъ ему 8 февраля 1826 года: „Что ты хочешь
сдѣлать съ твоей головушкой? Зачѣмъ подалъ въ отставку, зачѣмъ

— ьхпі

замыслилъ утонуть въ Московской грязи? Тебѣ-ли быть дрянью? На
то ли я тебя свелъ къ Музамъ, чтобъ ты промѣнялъ ихъ на беззу­
бую хричовку Москву. И какой ты можешь быть утѣшитель матери,
когда каждое мгновеніе, проведенное тобою въ Москвѣ, должно
широко и тяжело падать на твою душу и скукою безобразить твою
фигуру. Вырвись изъ этого вертепа!"*) Но письмо Дельвига опо­
здало: 31 января 1826 г. Боратынскій вышелъ въ отставку и съ тя­
желымъ предчувствіемъ вступалъ въ новую эпоху своей жизни, ко­
торая, какъ ему казалось, „будетъ подобна русскимъ однообразнымъ
равнинамъ...... представляющимъ одну вѣчно-унылую картину". Про­
щаясь съ Финляндіей, Боратынскій вмѣстѣ съ тѣмъ прощался и со
своею молодостью.
IX .
Предчувствіе поэта оправдалось. Вся послѣдующая жизнь Бора­
тынскаго не богата „отличительными красками", бѣдна внѣшними
событіями и опредѣляется однимъ лишь важнымъ событіемъ 1826 года:
его женитьбой на Анастасіи Львовнѣ Энгельгардтъ. 10 мая 1826 года
князь П. А. Вяземскій писалъ Пушкину, что Боратынскій „женится
на сосѣдкѣ моей Енгельгардтъ, дѣвушкѣ любезной, умной и доброй,
но не элегіаческой по наружности". Съ недовѣріемъ приглядывались
друзья поэта къ его желанію обречь себя этой „не элегіаческой по
наружности" дѣвушкѣ (Н. Л. Энгельгардтъ не отличалась красотой),
и даже самый умъ ея болѣе пугалъ, чѣмъ привлекалъ къ себѣ друзей
Боратынскаго. Происходя изъ хорошей, интеллигентной семьи (отецъ
ея былъ Л. Н. Энгельгардтъ, извѣстный авторъ „Записокъ"), Анаста­
сія Львовна отличалась любовью къ искусству, тонко развитымъ по­
этическимъ чувствомъ, большимъ умомъ (о чемъ говорятъ и всѣ со­
временники) и твердою, непреклонною волею; непреклонность воли
и характера страннымъ образомъ соединялись въ ней съ мягкимъ,
отзывчивымъ сердцемъ и тою особенною нѣжностью и очарованіемъ,
которымъ она покорила себѣ „бунтуюшую музу" поэта и создала ему
спокойный, тихій уютъ въ жизни. Но прекрасная семьянинка, Анаста­
сія Львовна въ обществѣ часто производила другое впечатлѣніе, не
умѣла ладить съ людьми и своимъ безпокойнымъ, неуживчивымъ
нравомъ и ревнивымъ обереганіемъ своихъ исключительныхъ правъ на
*) Приведенныя нами выдержки изъ писемъ Боратынскаго и барона Дель­
вига не вошли ни въ одно изъ Собраній сочиненій обоихъ поэтовъ.
— L X IV —

поэта способствовала тому, что Боратынскій сталъ все болѣе и болѣе
расходиться со своими лучшими друзьями и отдаляться отъ нихъ
(отъ Пушкина, Кирѣевскаго и т. д.) *).
9
іюня 1826 года произошло вѣнчаніе поэта съ Н. Л. Энгель­
гардтъ, и наконецъ исполнились завѣтныя мечтанія Боратынскаго —
успокоить „свою усталую главу* на груди „обреченной судьбою*.
Въ концѣ этого года поэтъ писалъ H. М. Коншину, своему старому
товарищу по финляндской жизни: „Такъ, мой милый, вашего полку
прибыло: я женатъ и счастливъ. Ты знаешь, что сердце мое всегда
рвалось къ тихой и нравственной жизни. Прежнее мое существованіе,
безпорядочное и своенравное, всегда противорѣчило и свойствамъ
моимъ и мнѣніямъ. Наконецъ я дышу воздухомъ, мнѣ потребнымъ;
но я не стану приписывать счастья моего моимъ философическимъ
правиламъ, — нѣтъ, мой милый: главное дѣло въ томъ, что Богъ мнѣ
далъ добрую жену, что я желалъ счастія и нашелъ его. Я былъ по­
добенъ больному, который желалъ навѣстить прекрасный отдаленный
край, знаетъ лучшую къ нему дорогу, но не можетъ подняться съ
постели. Пришелъ врачъ, возвратилъ ему здоровье, онъ сѣлъ и по­
ѣхалъ. Отдаленный край — счастіе, дорога— философія, врачъ — моя
Настенька*. И дѣйствительно, „добрая жена* Боратынскаго дала ему
все возможное счастіе, и они прожили безмятежно-счастливую семей­
ную жизнь, на которую изрѣдка незначительныя недоразумѣнія на­
брасывали тѣнь, но не въ силахъ были омрачить ее.
„Супруги Баратынскіе,— разсказываетъ Л. Н. Павлищевъ въ своей
семейной хроникѣ,— эти два, какъ выразилась моя мать, и сп о л н ен ­
ные п о э зіи м е л а н х о л и ч е с к іе о б р а за , души одинъ въ другомъ не
чаяли; тихій, спокойный семейный ихъ очагъ не омрачался никогда и
тѣнью какихъ-либо взаимныхъ пререканій, а дѣло выходило очень
просто: при отсутствіи матеріальныхъ лишеній и заботъ о насущномъ
*) Такъ, мать Кирѣевскихъ, А. П. Елагина писала въ 1860 году С. М.
Боратынской: „Неужели дѣти моего вѣчно мнѣ милаго Евгенія Абрамовича
наслѣдовали непостижимую для меня ненависть своей матери?* Въ другомъ
письмѣ она говоритъ: „И я прошла жизнь не безъ горькихъ испытаній:
témoin Eugène Boratinsky. ...Я знала о смерти Настасьи Львовны, и горько
мнѣ было думать о прошломъ. Но теперь все извѣстно*. Намъ, къ сожа­
лѣнію, далеко не „все извѣстно* въ разрывѣ отношеній Боратынскаго съ
Кирѣевскими и другими его друзьями. Замѣтимъ кстати, что въ архивѣ Мары,
изъ котораго мы цитировали настоящія письма, находятся 11 неизданныхъ
писемъ Авдотьи Петровны Елагиной, и въ этихъ письмахъ удивительнымъ
образомъ отражаются ея душевная ясность и спокойствіе,
Соч. Боратынскаго. T. I.

—

J j X V

—-

хлѣбѣ, жизнь служила имъ обширнымъ полемъ для всесторонняго
духовнаго развитія, и — какъ сказалъ Пушкинъ — чувствъ добрыхъ.
Возвышенный взглядъ одного изъ супруговъ на земное бытіе, вопло­
щенный и въ его поэтическихъ твореніяхъ, дополнялся такимъ же
взглядомъ другаго, и оба они видѣли въ домашнемъ очагѣ един­
ственную свою отраду, единственное счастье * *).
Боратынскій окружилъ Настасью Львовну нѣжными заботами, бо­
готворилъ ее и не измѣнилъ своего нѣжно-любовнаго отношенія къ
ней до самыхъ послѣднихъ дней своихъ, сокращенныхъ волненіями
за горячо любимую имъ супругу. За нѣсколько мѣсяцевъ до смерти
поэтъ обращался къ ней со стихотвореніемъ, въ которомъ говорилъ:
Когда, дитя и страсти и сомнѣнья,
Поэтъ взглянулъ глубоко на тебя, —
Рѣшилась ты дѣлить его волненья,
Въ немъ таинство печали полюбя.
Ты, смѣлая и кроткая, со мною
Въ мой дикій адъ сошла рука съ рукою, —
Рай зрѣла въ немъ чудесная любовь.
О, сколько разъ къ тебѣ, святой и нѣжной,
Я приникалъ главой моей мятежной,
Съ тобой себѣ и небу вѣря вновь.
Въ женитьбѣ Боратынскій стремился найти успокоеніе и отдыхъ
и безропотно подчинился кроткому и мягкому деспотизму своей
супруги; она была также высшимъ судьей и цѣнителемъ его произве­
деній, и часто поэтъ перерабатывалъ свои стихотворенія по ея
внушенію. Но порой такое полное подчиненіе женѣ бывало тягостно
поэту, и онъ таилъ въ себѣ думы, которыя оберегалъ отъ нея, не
удовлетворяясь одними тихими радостями семейной жизни. Стара­
тельно заглушалъ въ себѣ Боратынскій голоса, какъ онъ выражался,
ядикаго ада* и подавлялъ мечтанія свободы, побѣждая умомъ чув­
ство и увлеченія „беззаконными свѣтилами*. Всего тягостнѣе для него
была разлука съ друзьями, и онъ писалъ (въ началѣ 1828 года)
*) Въ «Семейной Хроникѣ* Л. Павлищева далеко не весь матеріалъ
отличается одинаковой достовѣрностью, и, въ частности, не всегда точны свѣ­
дѣнія о И. Л. Боратынской, которую Л. И. Павлищевъ хорошо зналъ въ
дѣтствѣ (она ему замѣняла маТь); этотъ разсказъ однако находитъ подтвер­
жденіе и въ современныхъ свидѣтельствахъ.
— LX Y I —

H. B. Путятѣ: „Я теперь постоянный Московскій житель. Живу тихо,
мирно, счастливъ моей семейственною жизнію, но, признаюсь, Москва
мнѣ не по сердцу. Вообрази, что я не имѣю ни одного товарища,
ни одного человѣка, которому могъ бы сказать: помнишь? съ
кѣмъ бы могъ потолковать нараспашку. Это тягостно. Жду тебя
какъ дождя Майскаго. Здѣшняя атмосфера суха, пыльна неимовѣрно.

Женатые люди имѣютъ болѣе нужды въ дружбѣ, нежели холо­
стые".
X.
Тихо и-спокойно потекла семейная жизнь Боратынскихъ въ Москвѣ,
и С. Л. Пушкинъ такъ описывалъ ее въ письмѣ къ дочери, О. С. Па­
влищевой: „ Видимъ Боратынскихъ въ Москвѣ очень часто; не зная
безсонныхъ ночей на балахъ и раутахъ, Боратынскіе ведутъ жизнь
самую простую: встаютъ въ семь часовъ утра во всякое время года,
обѣдаютъ въ полдень, отходятъ ко сну въ 9 часовъ вечера и никогда
не выступаютъ изъ этой рамки, что не мѣшаетъ имъ быть всѣмъ до­
вольными, спокойными, слѣдовательно счастливыми".
Оживленно прошелъ для Боратынскаго 1826 годъ, когда онъ на­
чалъ свою новую, семейную жизнь и, какъ бы подводя итоги про­
шедшей, работалъ надъ изданіемъ своихъ стихотвореній, вышедшимъ
въ слѣдующемъ году. Работа эта увлекла Боратынскаго и, при его
свойствѣ неузнаваемо передѣлывать свои произведенія, оказалась не
собираніемъ стихотвореній, разсѣянныхъ по журналамъ и альмана­
хамъ, а новой творческой работой, такъ какъ поэтъ хотѣлъ придать
наибольшую цѣльность своему сборнику и для этого, въ безпрестан­
ной борьбѣ гордости ума съ правами сердца, какъ онъ писалъ Пу­
тятѣ, часто побѣждалъ „умомъ сердечное чувство".
Къ концу 1826 года Боратынскій постепенно началъ втягиваться
въ литературную жизнь Москвы, особенно оживленную въ это время
возвращеніемъ Пушкина изъ ссылки и пріѣздомъ его въ древнюю
столицу 8 сентября. Боратынскій присутствовалъ на чтеніи „Бориса
Годунова" и возобновилъ свое знакомство съ Пушкинымъ, при чемъ
поэты часто видались и подружились болѣе прежняго (въ 1828 году
въ одной книжкѣ вышли „Графъ Нулинъ" Пушкина и „Балъ" Бора­
тынскаго). Въ это же время познакомился Боратынскій и съ .княземъ
Вяземскимъ, Погодинымъ, Языковымъ, Веневитиновымъ, Хомяковымъ,
братьями Кирѣевскими и съ другими поэтами и литераторами. Бора­
тынскій присутстэрдалъ на литературныхъ вечерахъ H. À. Полевого,
ѵ*
L X V II —

князя П. А. Вяземскаго, а вскорѣ начались литературные понедѣль­
ники и въ его домѣ.
Весною 1827 года Боратынскій уѣхалъ съ женою и дочерью
(Александрой Евгеніевной) въ свою родную Тамбовскую деревню —
въ Мару и тамъ оставался до конца года.
Вернувшись въ Москву, поэтъ болѣе прочно основался въ ней и
поступилъ на службу въ число канцелярскихъ служителей къ Глав­
ному Директору Межевой канцеляріи, съ переименованіемъ въ кол­
лежскіе регистраторы. Въ этой канцеляріи Боратынскій пробылъ до
1831 года (когда окончательно вышелъ въ отставку)*), но служба
мало обременяла поэта и давала ему не только необходимый досугъ,
но и возможность на долго уѣзжать изъ Москвы. Какъ-то безслѣдно
прошла для Боратынскаго его служба въ Межевой канцеляріи, и
едва ли не единственное упоминаніе о ней мы находимъ въ письмѣ
къ H. В. Путятѣ, въ которомъ поэтъ говоритъ: „Не гожусь я ни въ
какую канцелярію, хотя недавно вступилъ въ Межевую; но, слава
Богу, мнѣ дѣла мало, а то было бы худо моему начальнику*.
Дружественныя и литературныя связи поэта очень упрочились за
это время. Боратынскій жилъ въ домѣ своего тестя, Л. Н. Энгель­
гардта, въ Чернышевскомъ переулкѣ (нынѣ Станкевича), противъ
дома князя П. А. Вяземскаго. Поэтъ часто видѣлся съ княземъ Вя­
земскимъ, и между ними завязались настоящія дружескія отношенія,—
Боратынскій гостилъ въ подмосковной Вяземскаго, въ Остафьевѣ,
вмѣстѣ съ нимъ „танцовалъ въ Москвѣ* и „занимался текущею сло­
весностью*. „Чѣмъ болѣе вижусь съ Боратынскимъ, писалъ князь Вя­
земскій А. И. Тургеневу 15 октября 1828 года,— тѣмъ болѣе люблю
его за чувства, за умъ, удивительно тонкій и глубокій, раздробитель­
ный. Возьми его въ расплохъ, какъ хочешь: вездѣ и всегда найдешь
его съ новою, своею мыслью, съ собственнымъ воззрѣніемъ на пред­
метъ* **).
*) Изъ дѣла объ опредѣленіи Боратынскаго на службу и увольненіи, хра­
нящагося въ Пушкинскомъ Домѣ, явствуетъ, что поэтъ поступилъ въ Меже­
вую канцелярію 24 января 1828 года, 20 февраля 1828 былъ переименованъ
въ коллежскіе регистраторы, затѣмъ былъ произведенъ въ губернскіе секре­
тари (со старшинствомъ съ 14 апрѣля 1830) и 26 іюля 1831 года былъ уво­
ленъ по прошенію отъ службы.
**) Въ этомъ же письмѣ князь Вяземскій приводитъ „раздробительность"
ума Боратынскаго: . Сегодня разговорились мы съ нимъ о Филаретѣ, къ кото­
рому возитъ его тесть Энгельгардтъ. Онъ говорить, что ему Филаретъ и во­
обще націи монахи сановные напоминаютъ всегда что-то женское: рясы, какъ

—ьхѵш —

Въ 1828 году былъ въ Москвѣ Мицкевичъ, и, какъ можно ду­
мать, между знаменитымъ польскимъ поэтомъ и Боратынскимъ уста­
новилась извѣстная близость; по крайней мѣрѣ, Боратынскій часто
видѣлся съ Мицкевичемъ и, высоко цѣня его дарованіе, тѣмъ ревни­
вѣе относился къ его самобытности и говорилъ:
Когда тебя, Мицкевичъ вдохновенный,
Я застаю у Байроновыхъ ногъ,
Я думаю: поклонникъ униженный,
Возстань, возстань и вспомни— самъ ты богъ!
Боратынскій присутствовалъ на проводахъ Мицкевича изъ Москвы,
и его имя выгравировано на золотомъ кубкѣ, поднесенномъ поль­
скому поэту; извѣстно также, что впослѣдствіи Боратынскій участво­
вала въ подпискѣ въ пользу Мицкевича, когда послѣдній безъ
средствъ находился въ Парижѣ.
Болѣе всего однако имѣетъ значеніе дружба Боратынскаго съ се­
мействомъ Кирѣевскихъ, въ которомъ онъ былъ своимъ, домашнимъ
человѣкомъ, и особенно съ Иваномъ Васильевичемъ Кирѣевскимъ.
„Ты первый изъ всѣхъ знакомыхъ мнѣ людей, писалъ поэтъ И. В. Ки­
рѣевскому, съ которымъ изливаюсь я безъ застѣнчивости: это зна­
читъ, что никто еще не внушалъ мнѣ такой довѣренности къ душѣ
своей и своему характеру*. Поэтъ былъ вполнѣ откровененъ въ
разговорахъ съ своимъ новымъ другомъ, въ разговорахъ, заходив­
шихъ далеко за полночь, и находилъ въ Кирѣевскомъ не только на­
дежнаго, вѣрнаго друга и прекраснаго человѣка, но и лучшаго, ум­
наго, образованнаго и чуткаго ко всему прекрасному критика. Въ
разлукѣ съ Кирѣевскимъ Боратынскій не пропускалъ почты, и по
этимъ письмамъ можно лучше всего судить о Боратынскомъ *въ
пору 1829— 1832 гг. Дружба поэта съ Кирѣевскимъ отличалась*
особенной горячностью и сердечностью, и проявленія этой дружбы*
мы находимъ въ каждомъ письмѣ Боратынскаго, съ нѣжностью вспо­
минающаго своего друга и радующагося тому, „что мое чутье меня
въ тебѣ не обмануло; радъ еще одному — что ты, съ твоей чувстви­
тельностію пылкою и разнообразною, полюбилъ меня, а не другого.
Я нахожу довольно теплоты въ моемъ сердцѣ, чтобъ никогда не
юбка, и въ обращеніи какое-то кокетство, игра затверженной роли и прочее.
Мнѣ кажется, что это замѣчаніе удивительно вѣрно*. (Остафьевскій Архивъ,
т. III, стр. 179— 180).
— L X IX —

охладило твоего, чтобы дѣлить всѣ твои мечты и отвѣчать душев­
нымъ словомъ на душевное слово... Мы съ тобой довольно пожили,
поспорили, помечтали, чтобы не забыть другъ друга. Мы съ тобой
товарищи умственной службы, умственныхъ походовъ, и связь наша
должна быть по крайней мѣрѣ столько же надежною, сколько-бъ она
могла быть между товарищами по службѣ Е. И. В. и по походамъ
графа Паскевича Эриванскаго". Боратынскій привыкалъ дѣлиться
своею внутреннею жизнію съ Кирѣевскимъ и повѣрялъ ему свои ли­
тературные планы и замыслы, зная, что никто лучше Кирѣевскаго не
пойметъ его и не поддержитъ въ его начинаніяхъ. И благодаря
побужденіямъ Кирѣевскаго, литературная дѣятельность Боратынскаго
за время 1828— 1832 гг. становится особенно интенсивной: къ этому
времени относятся многія лирическія стихотворенія Боратынскаго, его
поэмы „Переселеніе душъ", „Вѣра и невѣріе", „Наложница", разсказъ
„Перстень", недошедшіе до насъ романъ и драма, собраніе стихотво­
реній и поэмъ, въ двухъ частяхъ, вышедшее въ 1835 году (надъ
этимъ изданіемъ Боратынскій работалъ въ 1832— 1833 гг.) и
пр. и пр.
Объясненіе такой интенсивности творчества въ поэтѣ, который
начиналъ было все рѣже и рѣже приниматься за перо, заключается въ
томъ, что въ отзывахъ Кирѣевскаго Боратынскій видѣлъ не только
лестныя слова и признаніе таланта, но и глубокое пониманіе самой
основы своей поэзіи. По поводу разбора „Наложницы" Кирѣевскимъ
поэтъ писалъ ему: „Ты меня понялъ совершенно, вошелъ въ душу
поэта, схватилъ поэзію, которая мнѣ мечтается, когда я пишу. Твоя
фраза: переноситъ насъ въ атмосферу музыкальную и мечтательно
просторную заставила меня встрепенуться отъ радости, ибо это - то
самое достоинство я подозрѣвалъ въ себѣ въ минуты авторскаго
самолюбія, но выражалъ его хуже. Не могу не вѣрить твоей искрен­
ности: нѣтъ поэзіи безъ убѣжденія, а твоя фраза принадлежитъ поэту".
Пользовавшійся въ 20-хъ годахъ довольно шумнымъ успѣхомъ,
ставившимъ его имя рядомъ съ именемъ Пушкина, Боратынскій не
былъ избалованъ такимъ внутреннимъ, настоящимъ успѣхомъ и при­
знаніемъ и въ оцѣнкѣ своего таланта Кирѣевскимъ, въ оцѣнкѣ, ко­
торой онъ безусловно довѣрялъ, почерпалъ увѣренность въ своихъ
силахъ, душевную бодрость и желаніе не только писать, но и печа­
тать свои произведенія.
Литературная слава мало привлекала къ себѣ Боратынскаго, и для
выступленія въ печати ему необходимы были какія-нибудь посторонLXX

ніе причины и стимулы: такими стимулами въ 1830 г. было осно­
ваніе дружественной поэту „Литературной Газеты*, а въ 1832 —
„Европейца* И. В. Кирѣевскаго, для котораго Боратынскій началъ
очень усиленно работать, желая поддержать изданіе своего друга.
На третьемъ №-рѣ „Европеецъ* былъ запрещенъ, и вмѣстѣ съ
закрытіемъ его безслѣдно пропали для насъ многія произведенія Бо­
ратынскаго, предполагавшаго помѣщать ихъ въ „Европейцѣ*...
Съ грустью разставался Боратынскій осенью 1829 года съ
И. В. Кирѣевскимъ: Кирѣевскій собирался въ заграничное путеше­
ствіе, а Боратынскій уѣзжалъ въ МаДу, гдѣ и прожилъ нѣсколько мѣ­
сяцевъ въ кругу родныхъ и сосѣдей, изрѣдка отрываемый отъ работы
домашними заботами. Уѣзжалъ поэтъ въ деревню съ надеждою, что
въ деревенскомь уединеніи проснется его муза, и черезъ нѣкоторое
время извѣщалъ Кирѣевскаго, что у него въ пяльцахъ новая „ультра­
романтическая* поэма, которую онъ пишетъ „очертя голову*. Дере­
венское уединеніе благотворно отозвалось на поэтѣ, и здѣсь, послѣ
долгихъ размышленій, онъ окончательно и твердо увѣрился, „что въ
свѣтѣ нѣтъ ничего дѣльнѣе поэзіи*. Боратынскій вообще часто за­
думывался все это и послѣдующее время надъ поэзіей и ея назначеніемъ,
и, опредѣливъ поэзію, какъ „полное ощущеніе извѣстной минуты*,
поэтъ смотрѣлъ на нее не какъ на „самолюбивое наслажденіе*, а какъ
на эстетическую силу, образующую и оправдывающую міръ сьего не­
стройными явленіями. Поэзія развертывала передъ нимъ „чудесный
коврикъ-самолетъ*, на которомъ онъ улеталъ далеко прочь, за тридевять земель, отъ „бездушной пыли* повседневной дѣйствительности.
Къ этому времени пребыванія поэта въ деревнѣ относятся такія сти­
хотворенія, какъ „Муза*, „Подражателямъ*, „Чудный градъ*, въ
которыхъ поэтъ опредѣляетъ свое дарованіе и касается вѣчныхъ во­
просовъ о соотношеніи искусства и жизни. Поэтъ, постигнувъ таин­
ства страданья, цѣною сердечныхъ судорогъ, покупаетъ выраженье
вышнихъ силъ; но въ міръ грезы художника врывается міръ дѣйстви­
тельности и грубо разрушаетъ высшую дѣйствительность созер­
цателя:
Чудный градъ порой сольется
Изъ румяныхъ облаковъ;
Но лишь вѣтръ его коснется,—
Онъ исчезнетъ безъ слѣдовъ!
Такъ мгновенныя созданья
Поэтической мечты
— LXXI —

Исчезаютъ отъ дыханья
Посторонней суеты.
Зиму 1830— 1831 Боратынскіе провели въ Москвѣ, въ которой
въ это время свирѣпствовала холера. Москва замѣтно опустѣла, жизнь
въ ней какъ-то замерла, и объ образѣ жизни Боратынскаго даетъ
возможность судить его письмо къ князю П. А. Вяземскому, въ ко­
торомъ онъ говоритъ: „Все грозное время провелъ я въ Москвѣ, и
хотя мнѣ не было весело, но въ то же время не такъ и тошно, какъ
я ожидалъ. Мы заперлись въ своемъ домѣ, я никуда не выѣзжалъ и
никого не принималъ11. Спокойное теченье жизни Боратынскаго было
нарушено безпокойствомъ о баронѣ Дельвигѣ: „Литературная Газета*
была запрещена, и Дельвигъ заболѣлъ отъ непріятностей и огорченія.
14 января 1831 года Дельвигъ умеръ, и смерть перваго друга произ­
вела тяжелое впечатлѣніе на Боратынскаго, который, какъ писалъ
Пушкинъ, былъ „боленъ съ огорченія*.
Въ январѣ 1831 года находились въ Москвѣ Пушкинъ, Языковъ
и князь Вяземскій, и вмѣстѣ съ Боратынскимъ они справляли
(27 января) тризНу по Дельвигу, который былъ связующимъ звеномъ
въ кружкѣ друзей-поэтовъ *).

X I.
Со смертью барона Дельвига, съ выпаденіемъ одного звена, разры­
валась и сама цѣпь, и друзья-поэты, поглощаемые своими особыми
интересами и семейной жизнью, начали удаляться одинъ отъ другого.
Въ первыхъ числахъ іюля Боратынскій, какъ писалъ князь Вяземскій,
„удралъ въ Казань съ Энгельгардтовскимъ семействомъ*, — точнѣе,
въ Казанское имѣніе Л. Н. Энгельгардта — Каймары. Въ письмѣ къ
Кирѣевскому Боратынскій описывалъ свои дорожныя впечатлѣнія:
„Назову главное: скука. Россію можно проѣхать изъ конца въ ко­
нецъ, не увидавъ ничего отличнаго отъ того мѣста, изъ котораго
выѣхалъ. Все плоско. Одна Волга меня порадовала и заставила меня
вспомнить Языкова, о которомъ впрочемъ я и безъ того помнилъ...
Ежели я ничего не замѣтилъ дорогою, то многое обдумалъ. Путе­
шествіе по нашей родинѣ тѣмъ хорошо, что не мѣшаетъ размышле-

*) Боратынскій писалъ записки о баронѣ Дельвигѣ, но эти записки, какъ
и многое другое, повидимому, безслѣдно пропали.
— L X X II —

нію. Это путешествіе по безпредѣльному пространству, измѣряемому
однимъ временемъ: за то и приноситъ плодъ свой, какъ время*.
Первый мѣсяцъ деревенскаго уединенія ушелъ на хозяйственныя
хлопоты, на разговоры съ прикащиками и старостами, на переписку
съ земскимъ судомъ (у Боратынскаго было тяжебное дѣло), и поэтъ
не начиналъ творить, хотя и чувствовалъ наплывъ мыслей во время
своихъ любимыхъ ежедневныхъ поѣздокъ верхомъ. „Воображеніе
напряженно, мечты его живы, но своевольны, и лѣнивый умъ не мо­
жетъ ихъ "привести въ порядокъ*. Скоро жизнь въ Каймарахъ нала­
дилась, пріобрѣла извѣстный ритмъ, и Боратынскій описывалъ свою
жизнь въ имѣніи такими словами: „Скажу тебѣ вкратцѣ, что мы
пьемъ чай, обѣдаемъ, ужинаемъ часомъ раньше, нежели въ Москвѣ.
Вотъ тебѣ рама нашего существованія. Вставь въ4 нее прогулки, вер­
ховую ѣзду, разговоры; вставь въ нее то, чему нѣтъ имени: это
общее чувство, этотъ итогъ всѣхъ нашихъ впечатлѣній, который „за­
ставляетъ проснуться весело, гулять весело, эту благодать семейнаго
счастія, и ты получишь довольно вѣрное понятіе о моемъ бытьѣ*.
Такая жизнь не могла не отозваться благопріятно на Боратын­
скомъ, уставшемъ отъ московской унылбй зимы, монотонность кото­
рой была нарушена лишь смертью Дельвига. Но и къ этой смерти
Боратынскій относится теперь не то что спокойнѣе, но примиреннѣе,
и, вспоминая свой Элизей съ населяющими его милыми тѣнями, бодро
восклицаетъ:
Тамъ живъ ты, Дельвигъ! тамъ за чашей
Еще со мною шутишь ты,
Поешь веселье дружбы нашей
И сердца юныя мечты.
Ровная и здоровая жизнь въ деревнѣ оказала также благотворное
вліяніе и на музу поэта, который сталъ усиленно работать для „Евро­
пейца*.
Несмотря однако на счастливую деревенскую жизнь, дававшую
досугъ размышленіямъ, раздумья Боратынскаго не всегда отличались
бодрымъ тономъ, и онъ порой готовъ былъ отказаться отъ поэтиче­
скаго творчества, думая, что „время индивидуальной поэзіи прошло,
другой не наступило*. Какъ бы подводя итогъ прошлому, поэтъ го­
воритъ:
. . . все проходитъ. Остываю
Я и къ гармоніи стиховъ—

— ьххш —

И какъ дубровъ не окликаю,
Такъ не ищу созвучныхъ словъ.
Но эта грустная струна звучитъ пока еще обособленно и заглу­
шается бодрыми созвучіями другихъ немногочисленныхъ стихотворе­
ній этого года. Боратынскій „остываетъ къ гармоніи стиховъ*, вѣр­
нѣе, къ индивидуальной лирикѣ и начинаетъ искать новыхъ формъ
творчества; онъ обращается и къ драмѣ, и къ роману, и къ критикѣ
и, сознавая переходность момента не только въ своемъ творчествѣ,
но и во всей современной поэзіи, хочетъ „на время, и даже долгое
время, перестать печатать*. Къ сожалѣнію, почти всѣ попытки въ
новомъ родѣ такъ и остались ненапечатанными, и потому мы мало
что знаемъ объ этихъ исканіяхъ Боратынскаго.
Въ декабрѣ 1831 года Боратынскіе переѣхали изъ деревни въ Ка­
зань, которая произвела хорошее впечатлѣніе на поэта: „Знаешь-ли—
писалъ онъ Кирѣевскому, — что, по моему, провинціальный городъ
оживленнѣе столичнаго. Говоря оживленнѣе, я не говорю—пріятнѣе;
но здѣсь есть что-то, чего нѣтъ въ Москвѣ — дѣйствіе. Разговоры
нѣкоторыхъ изъ нашихъ гостей были для меня очень занимательны.
Всякій говоритъ о своихъ дѣлахъ или о дѣлахъ губерніи, бранитъ
или хвалитъ. Всякій, сколько можно замѣтить, дѣятельно стремится
къ положительной цѣли и оттого имѣетъ физіономію. Не могу тебѣ
развить всей моей мысли; скажу только, что въ губерніяхъ вовсе
нѣтъ этого равнодушія ко всему, которое составляетъ характеръ
большей части нашихъ московскихъ знакомцевъ. Въ губерніяхъ
больше гражданственности, больше увлеченія, больше элементовъ по­
литическихъ и поэтическихъ. Всмотрясь внимательнѣе въ общество,
я, можетъ быть, напишу что-нибудь о немъ для твоего журнала; но
я уже довольно видѣлъ, чтобы мѣстомъ дѣйствія русскаго романа
всегда предпочесть губернскій городъ столичному*.
Въ этомъ губернскомъ городѣ Боратынскому, однако, приходи­
лось мало заниматься творчествомъ, такъ какъ обязательные и необя­
зательные визиты поглощали большую часть времени. Въ Казани по­
лучилъ Боратынскій первыя двѣ вышедшія книжки „Европейца*,
доставившія ему большую радость. 3-я книжка „Европейца* была
запрещена, и это тяжело отозвалось какъ на Кирѣевскомъ, замолчав­
шемъ на долгіе годы, такъ и на Боратынскомъ, объ удрученномъ
состояніи котораго можно судить по слѣдующему письму его къ
своему другу: „Отъ запрещенія твоего журнала не могу опомниться.
— L X X IV —

Нѣтъ сомнѣнія, что тутъ дѣйствовалъ тайный, подлый и неспра­
ведливый доноідикъ, но что въ этомъ утѣшительнаго? Гдѣ найти на
него судъ? Что послѣ этого можно предпринять въ литературѣ? Я

вмѣстѣ съ тобой лишился сильнаго побужденія къ трудамъ сло­
веснымъ. Запрещеніе твоего журнала просто наводитъ на меня хандру,
и судя по письму твоему, и на тебя навело меланхолію. Что дѣлать!

Будемъ мыслить въ молчаніи и оставимъ литературное поприще
Полевымъ и Булгаринымъ. Поблагодаримъ Провидѣніе за то, что
оно насъ подружило, и что каждый изъ насъ нашелъ въ другомъ
человѣка, его понимающаго, что есть еще нѣсколько людей намъ по
уму и по сердцу. Заключимся въ своемъ кругу, какъ первые братья
христіане, обладатели свѣта гонимаго въ свое время, а нынѣ тор­
жествующаго. Будемъ писать, не печатая. Можетъ быть, придетъ
благопоспѣшное время...... "
Этого благопоспѣшнаго времени такъ и не дождался поэтъ, и ему
начинало казаться, что „вѣкъ шествуетъ путемъ своимъ желѣзнымъ",
на которомъ нѣтъ мѣста поэзіи. По натурѣ своей склонный
къ резигнаціи, Боратынскій приходитъ къ безотрадному выводу о
судьбѣ, которой долженъ покориться невольникъ-человѣкъ, мечтаю­
щій о свободѣ. Поэтическій міръ представляется поэту необитаемымъ
островомъ, и онъ углубляется въ себя, пишетъ только для себя, пи­
шетъ немного, но старательно отшлифовывая каждый стихъ и заста­
вляя въ тѣсныхъ рамкахъ короткаго стихотворенія рельефно высту­
пать полновѣсную мысль — большей частью безотраднаго характера.
Острый лучъ мысли — нагой мечъ — разрушаетъ то царство поэзіи,
тотъ „чудный градъ", которому онъ хотѣлъ даровать согласье, и
поэтъ возстаетъ на разсудокъ, на „тьмы низкихъ истинъ", при свѣтѣ
которыхъ исчезли „поэзіи младенческіе сны".
Въ іюлѣ 1832 года мы застаемъ Боратынскаго въ Москвѣ, и съ
конца этого года онъ начинаетъ работать надъ „полнымъ собраніемъ
своихъ стихотвореній*:, „кажется, оно въ самомъ дѣлѣ будетъ послѣд­
нимъ,— писалъ поэтъ князю П. А. Вяземскому,— и я къ нему ничего не
прибавлю. Время поэзіи индивидуальной прошло, другой еще не со­
зрѣло". Въ 1832 году Боратынскій видѣлся съ Пушкинымъ, но со­
брать „всѣхъ ребятъ дружеской артели" не удалось Боратынскому,
и въ „своемъ кругу" началъ поэтъ чувствовать себя одинокимъ и
чужимъ.
Раздѣлъ Вяжли въ 1833 году вызвалъ поэта въ Мару, гдѣ онъ
надѣялся найти досугъ, но здѣсь, въ деревнѣ, ему пришлось
— LX X V —

углубиться въ хозяйственныя хлопоты. „Я весь погрязъ въ хо­
зяйственныхъ расчетахъ*— пишетъ Боратынскій въ это время, и ему,
какъ старшему въ семьѣ, дѣйствительно пришлось много заниматься
хозяйствомъ, которое его настолько увлекало, что, по собственному
признанію, онъ „ни разу не думалъ о литературѣ*.
Въ сентябрѣ Боратынскій случайно оказался въ Казани въ то
время, когда проѣзжалъ черезъ Казань Пушкинъ, собиравшій мате­
ріалы для исторіи Пугачевскаго бунта, и поэты провели вмѣстѣ три
дня: это было ихъ послѣднимъ продолжительнымъ свиданіемъ, и
только въ 1836 году мимолетно встрѣтился Боратынскій съ Пушки­
нымъ. Встрѣча поэтовъ въ Казани была конечно радостной, но
разница въ ихъ міровоззрѣніи и *путяхъ жизни еще рѣзче обозна­
чилась. Вскорѣ Пушкинъ оказался въ своей деревнѣ Болдинѣ, Бора­
тынскій— въ своей родной Марѣ, и въ то время, какъ первый от­
дался всецѣло творчеству, второй лишь изрѣдка прикасался къ лирѣ,
весь поглощенный хозяйственными дѣлами. Впрочемъ, было много и
общаго въ тѣхъ желаніяхъ, которыми были полны сердца друзей въ
ихъ деревенской тиши: Болдинская глушь внушила Пушкину желаніе
„плюнуть на Петербургъ ,ф да подать въ отставку, да удрать въ
Болдино*, а Боратынскіймечталъ устроить себѣ
Пріютъ отъ свѣтскихъ посѣщеній
Надежной дверью запертой,
Но съ благодарною душой
Открытый дружеству и дѣвамъ вдохновеній.

X II.
Скитанія начали утомлять Боратынскаго, и онъ сталъ устраивать
свою жизнь болѣе осѣдло въ Москвѣ и въ своей подмосковной —
Петровскомъ. Съ этой цѣлью поэтъ въ 1835 году купилъ себѣ въ
Москвѣ домъ у княжны Шаховской (на Арбатѣ) и сталъ въ немъ
устраиваться.
Зиму 1836 и 1837 гг. Боратынскій прожилъ почти безвыѣздно въ
Москвѣ, и послѣдняя зима была въ особенности тяжела поэту:
4-го ноября 1836 года умеръ его тесть, Л. Н. Энгельгардтъ, кото­
раго поэтъ искренно уважалъ и любилъ, и опечаленные Боратынскіе
отказались не только отъ всякихъ развлеченій и свѣтскихъ удоволь­
ствій, но и закрыли свои литературные понедѣльники.
— L X X V I—

Тяжело начинался и новый, 1837 годъ, отнявшій у Россіи Пуш­
кина. Смерть Пушкина глубоко поразила и потрясла Боратынскаго, и
свои впечатлѣнія отъ этой смерти онъ передалъ въ слѣдующемъ
письмѣ къ князю П. А. Вяземскому: „Пишу къ вамъ подъ громовымъ
впечатлѣніемъ, произведеннымъ во мнѣ, и не во мнѣ одномъ, ужас­
ною вѣстью о погибели Пушкина. Какъ русскій, какъ товарищъ,
какъ семьянинъ, скорблю и негодую; мы лишились таланта первосте­
пеннаго, можетъ быть, еще не достигшаго своего полнаго развитія,
который совершилъ бы непредвидѣнное, если бы разрѣшились сѣти,
разставленныя ему обстоятельствами, если бы въ послѣдней, отчаян­
ной его схваткѣ съ ними судьба преклонила вѣсы свои въ его пользу.
Не могу выразить, что я чувствую; знаю только, что я потрясенъ
глубоко и со слезами, ропотомъ, недоумѣніемъ безпрестанно себя
спрашиваю: зачѣмъ это такъ, а не иначе? Естественно ли, что вели­
кій человѣкъ, въ зрѣлыхъ лѣтахъ, погибъ на поединкѣ, какъ неосто­
рожный мальчикъ? Сколько тутъ вины его собственной, чужой, не­
счастнаго предопредѣленія? Въ какой внезапной неблагосклонности
къ возникающему голосу Россіи Провидѣніе отвело око свое отъ
поэта, давно составлявшаго ея славу и еще бывшаго (что бы ни го­
ворили злоба и зависть) ея великою надеждой?....."
Смерть Пушкина застала Боратынскаго надъ созданіемъ „Осени*,
и ея заключительная строфа свидѣтельствуетъ о томъ безнадежно­
мрачномъ состояніи, которое овладѣло душой поэта въ это время:
Зима идетъ, и тощая земля
Въ широкихъ лысинахъ безсилья,
И радостно блиставшія поля
Златыми класами обилья:
Со смертью жизнь, богатство съ нищетой,
Всѣ образы годины бывшей,
Сравняются подъ снѣжной пеленой,
Однообразно ихъ покрывшей:

Передъ тобой таковъ отнынѣ свѣтъ;
Но въ немъ тебѣ грядущей жатвы нѣтъ.
Съ Пушкинымъ хоронилъ Боратынскій послѣдняго друга .лучшей
поры жизни, и смерть Пушкина дала Боратынскому почувствовать
все его духовное одиночество въ литературной Москвѣ, въ которой
уже кипѣла новая жизнь, по самому существу своему чуждая и

—ьххѵп —

враждебная поэту. Больно задѣвали самолюбіе поэта неодобрительные
отзывы о немъ Бѣлинскаго и критиковъ, вторившихъ Бѣлинскому, и
Боратынскому казалось, что въ Москвѣ образовалась цѣлая органи­
зованная „коттерія*, имѣвшая цѣлью разрушеніе истинной поэзіи.
Тѣмъ тяжелѣе было Боратынскому, что съ И. В. Кирѣевскимъ онъ,
по неизвѣстнымъ причинамъ, разошелся, и некому было принять уча­
стіе въ его душевной жизни. Обрѣтая высокій свѣтъ „въ нѣмотствующей пустынѣ*, наединѣ бесѣдовалъ поэтъ со своенравной
струей Аи:
Мой восторгъ неосторожный
Не обидитъ никого;
Не откроетъ дружбѣ ложной
Таинъ счастья моего;
Не смутитъ глупцовъ ревнивыхъ
И торжественныхъ невѣждъ
Изліяньемъ горделивыхъ
Иль святыхъ моихъ надеждъ!
Москва угнетала Боратынскаго, и онъ большею частью жилъ въ
своей подмосковной — въ Петровскомъ, гдѣ онъ чувствовалъ себя
свободнѣе и лучше въ кругу семьи — среди подростающихъ дѣтей.
Для нихъ Боратынскій самъ выбиралъ гувернеровъ и учителей и
старался давать имъ воспитаніе и образованіе согласно съ ихъ наклон­
ностями. Большою радостью для поэта было, когда въ его старшихъ
дѣтяхъ обнаружились несомнѣнныя способности: въ Александрѣ
Евгеніевнѣ способность къ рисованію и къ музыкѣ, а въ Львѣ
Евгеніевичѣ— поэтическое дарованіе, которое привѣтствовалъ поэтъотецъ стихотвореніемъ:
Здравствуй, отрокъ сладкогласной!
„Жизнь въ Петровскомъ прекрасна*— писалъ Боратынскій матери,
и радостно возвращался онъ въ свой домашній уютъ послѣ частыхъ
поѣздокъ въ Москву, гдѣ строился у него домъ въ 1837— 1838 гг.
Въ это же время Боратынскій началъ мечтать о жизни въ Петербургѣ,
куда его звали петербургскіе друзья, и о поѣздкѣ за-границу, кото­
рая тогда еще не могла осуществиться.

—ьххѵт —

X III.
Со временемъ написанія „Осени* и со смертью Пушкина совпалъ
наиболѣе острый моментъ душевной борьбы поэта, который въ те­
ченіе всей жизни привыкъ довѣрять разуму и повѣрять имъ свое чув­
ство. Въ 30-хъ годахъ эта борьба разума и чувства рѣзко обозначи­
лась, и поэтъ часто сомнѣвался въ своемъ кумирѣ; въ то же время
онъ сталъ чувствовать недостаточность эстетическаго и этическаго
оправданія міра и все чаще и чаще обращался мыслью къ религіоз­
нымъ вопросамъ. „Чудный градъ* поэтическаго міра разрушался подъ
острымъ лучемъ мысли, детерминизмъ не удовлетворялъ идеалисти­
чески настроеннаго поэта, и въ „Осени* намѣчался уже новый путь
религіознаго просвѣтлѣнія и оправданія жизни:
. . . отряхнувъ видѣнія земли
Порывомъ скорби животворной,
Ея предѣлъ завидя невдали,
Вдругъ умиленной, вдругъ покорной,
Возмездій край, благовѣстящимъ снамъ
Довѣрясь чувствомъ обновленнымъ
И бытія мятежнымъ голосамъ,
Всесильнымъ гласомъ примиреннымъ,
Внимающій въ весельи и тиши
Лучамъ небесъ раскрывшейся души.
Предъ Промысломъ оправданнымъ ты ницъ
Падешь съ признательнымъ смиреньемъ,
Съ надеждою, не видящей границъ,
И утоленнымъ разумѣньемъ...
Но еще не пришло то время, когда поэтъ смиренно склонился
передъ Промысломъ. Въ эти спокойные годы деревенскаго досуга
онъ подвергъ переоцѣнкѣ всѣ цѣнности жизни, въ особенности,
самыя высшія изъ нихъ — искусство и мысль о цѣлесообразности
бытія; и порой ему казалось, что „жизнь для волненья дана*» „жизнь
и волненье одно*, и что мы сами вымышляемъ себѣ заботы —
„общія смуты* или „лиру, палитру, рѣзецъ* любовь къ которымъ,
быть можетъ, лишь „смѣшной недугъ*...
— L X X IX —

Но быть можетъ въ горнемъ клирѣ голосъ поэта будетъ звученъ,
быть можетъ пѣснопѣвца жаръ окажется не смѣшнымъ недугомъ, а
высшимъ даромъ; можетъ быть, жизнь и ея явленія оправдываются
вѣчною созидающею, высшею волею Творца?
И въ началѣ 40-хъ годовъ начинаютъ разрѣшаться эти сомнѣнья
Боратынскаго, и въ религіи находитъ онъ наконецъ примиреніе „мя­
тежнымъ голосамъ бытія".
Въ 1841 году, сравнивая современнаго духовнаго бойца съ ки­
пящимъ древнимъ Ахилломъ, поэтъ говоритъ новому Ахиллу:
одной пятой своею
Невредимъ ты, если ею
На живую вѣру сталъ.
Религіозное смиреніе предъ оправданнымъ Промысломъ охватило
Боратынскаго въ концѣ его жизни, когда онъ писалъ „Молитву":
Царь небесъ! успокой
Духъ болѣзненный мой!
Заблужденій земли
Мнѣ забвенье пошли—
И на строгій твой рай
Силы сердцу подай!
Но Боратынскій вообще не былъ чуждъ религіозныхъ исканій.
„Уже здѣсь онъ цѣнилъ только небесное счастье. Его религіозныя
вѣрованія отличались такой силой глубокаго убѣжденія, что смерть
представлялась ему лишенной своего зловѣщаго образа. Въ особен­
ности послѣдніе годы онъ стремился къ тому, чтобы я такъ же вѣро­
вала, какъ онъ, и когда я его просила не затрагивать этого вопроса,
онъ весело отвѣчалъ, что надѣется разсѣять мое непріязненное отно­
шеніе и убѣдить меня въ невозможности разлуки двухъ любящихъ
существъ; и, повѣрите-ли Вы, въ то страшное мгновеніе, когда я не
могла сомнѣваться въ его смерти, я почувствовала откровеніе, какъ
бы охватившее меня, и то, что до тѣхъ поръ казалось мнѣ сомни­
тельнымъ, превратилось въ увѣренность"... Такъ писала его жена,
Н. Л* Боратынская, къ графинѣ де-Ф онтанъ, вскорѣ послѣ его
смерти.
— LX X X —

X IV .
Въ январѣ 1840 года Боратынскій уѣхалъ въ Петербургъ, въ ко­
торомъ не былъ цѣлыхъ пятнадцать лѣтъ. Онъ прожилъ тамъ не­
много больше двухъ мѣсяцевъ, и они оставили въ Боратынскомъ
самыя лучшія воспоминанія и вызвали въ немъ желаніе основаться
навсегда въ Петербургѣ, гдѣ его такъ радушно приняли старые
друзья и знакомые, и гдѣ ему ничто не напоминало Москвы.
Москву въ это время поэтъ особенно ненавидѣлъ за недоброжела­
тельное отношеніе къ себѣ московскихъ литераторовъ. И онъ мстилъ
имъ эпиграммой:
На все свой ходъ, на все свои законы.
Межъ люлькою и гробомъ спитъ Москва;
Но и до ней глухой дошла молва,
Что скученъ вистъ, и веселѣй салоны
Отборные, гдѣ есть уму просторъ,
Гдѣ властвуетъ не вистъ, а разговоръ.
И погналась за модой новосвѣтской,
Но погналась старуха не путемъ:
Салоны есть, — но этотъ смотритъ дѣтской,
А тотъ, увы! — глядитъ гошпиталемъ.
Совсѣмъ обратное впечатлѣніе Арецзвели на Боратынскаго салоны
Петербургскіе и прежде всего салонъ Карамзиныхъ, гдѣ онъ встрѣ­
чался съ представителями литературнаго и аристократическаго міра и
между прочимъ подружился съ Софьей Николаевной Карамзиной.
Часто бывалъ Боратынскій также у князя Одоевскаго и познакомился
въ его гостиной съ Лермонтовымъ, который произвелъ на него не­
пріятное впечатлѣніе: „Познакомился съ Лермонтовымъ, — писалъ
поэтъ своей женѣ, — который прочелъ прекрасную новую пьесу; че­
ловѣкъ, безъ сомнѣнія? съ большимъ талантомъ, но мнѣ морально не
понравился. Что-то не радушное, Московское*. . . Боратынскій былъ
оживленъ и любезенъ въ салонахъ Карамзиныхъ и Одоевскихъ, но
истинную сердечную отраду находилъ онъ въ обществѣ своего свояка
и друга H. В. Путяты *), В. А. Жуковскаго, князя П. А. Вяземскаго и
*) H. В. Путята былъ женатъ на Софіи Львовнѣ Энгельгардтъ, родной
сестрѣ жены Боратынскаго.
Соч. Боратынскаго T. Т.

— LX X X I—

VI

П. А. Плетнева. Съ Жуковскимъ и княземъ Вяземскимъ Боратын­
скій много бесѣдовалъ о Пушкинѣ, разбирался въ бумагахъ поэта,
и мы читаемъ въ его письмѣ къ женѣ: „ . . . былъ у Жуковскаго.
Провелъ у него часа три, разбирая ненапечатанныя новыя стихо­
творенія Пушкина. Есть красоты удивительной, вовсе новыхъ и
духомъ, и формою. Всѣ послѣднія пьесы его отличаются — чѣмъ бы
ты думала? — силою и глубиною! Онъ только что созрѣвалъ. Что
мы сдѣлали , Россіяне, и кого погребли! Слова Феофана на по­
гребеніе Петра Великаго. У меня нѣсколько разъ навертывались слезы
художническаго энтузіазма и горькаго сожалѣнія*... Боратынскій во­
зобновилъ знакомство и со вдовой Пушкина и отзывался о ней, что
она „все также прелестна и много выиграла отъ привычки къ свѣту;
говоритъ ни умно, ни глупо, но свободно*.
Каждая минута поэта въ Петербургѣ была занята, и онъ едва успѣ­
валъ ѣздить,— то къ брату Ираклію Абрамовичу (женатому на бле­
стящей княжнѣ Абамелекъ), то къ Одоевскимъ, къ Карамзинымъ, къ
Лазаревымъ, къ Жуковскому, къ Вязмитиновымъ, въ театры, на кон­
церты и пр. и пр. Не пропустилъ поэтъ случая посѣтить и Академію
Художествъ; и въ то время, какъ похвалы Брюлову не знали никакихъ
предѣловъ, такъ передавалъ онъ Н. Л. Боратынской свое трезвое впе­
чатлѣніе объ его картинѣ: „Въ субботу былъ въ Академіи Художествъ
и видѣлъ Послѣдній день Помпеи Брюлова. Все прежнее искусство
блѣднѣетъ передъ этимъ произведеніемъ, но одно искусство, а не
сущность живописи. Колоритъ, перспектива, округлость тѣлъ, фи­
гуры, выходящія какъ будто вонъ изъ полотна,— все это выше всякаго
описанія; но думаю, что изучающій Рафаеля, Микель-Анджело, Тиціано найдетъ въ нихъ больше мысли, больше красоты. На лицахъ
Брюлова однообразное выраженіе ужаса, и нѣтъ ни одной фигуры
идеально прекрасной. Былъ также въ его мастерской. Видѣлъ пре­
красный портретъ Жуковскаго, Крылова и нѣсколько начатыхъ кар­
тинъ*.
Большое впечатлѣніе произвела на Боратынскаго также балерина
Тальони, но болѣе всего живило и бодрило поэта то „благорасполо­
женіе всего здѣшняго общества*, которое он^ чувствовалъ въ Пе­
тербургѣ. Хоть онъ и уставалъ отъ безпрестаннаго разсѣянія и раз­
ныхъ мытарствъ, но тѣмъ не менѣе говорилъ, что Петербургъ
„пріятенъ отсутствіемъ непріятныхъ впечатлѣній*, и что онъ „съ
восторгомъ промѣнялъ бы на него Москву*.
— LXXXII —

XV.
Возвращаясь весной въ Москву, Боратынскій ѣхалъ съ твердымъ
намѣреніемъ устроить всѣ свои хозяйственныя дѣла такъ, чтобы
прочно обосноваться въ Петербургѣ и наѣзжать въ деревню для
отдыха и творчества, которому онъ хотѣлъ всецѣло отдаться.
Періодъ жизни поэта за 1840— 1843 гг. характеризуется кипучею
хозяйственною дѣятельностью: поэтъ строилъ домъ въ Мурановѣ
(имѣнье по дорогѣ въ Троице-Сергіевскую лавру), занимался хозяй­
ственными расчетами въ Марѣ, Каймарахъ, Атамышѣ и признавался
матери: „въ этотъ моментъ я далекъ отъ поэтическаго вдохновенія*.
Дѣйствительно, поэтическихъ произведеній Боратынскаго за этотъ
періодъ почти не появлялось, но поэтъ всетаки не забросилъ твор­
чества: въ 1842 году выпустилъ онъ сборникъ „Сумерки*— или
какъ прежде предполагалъ назвать его— „Сны зимней ночи*, и былъ
увѣренъ, что закатъ его творчества еще не скоро наступитъ, что
послѣ сновъ зимней ночи забрежжитъ утро новой, обновленной
весны...
Поглощенный хозяйственными дѣлами, поэтъ писалъ своей матери
въ 1842 году: „я привѣтствую издалека время, когда постройка моя
будетъ закончена, когда у меня будетъ меньше заботъ положительныхъ
(быть можетъ отсутствіе воображаемаго отдыха), время, которое
прельщаетъ меня тѣмъ, что я снова вернусь къ моимъ прошлымъ
занятіямъ. Вы думаете, что я надолго поселился въ деревнѣ: моя
большая дѣятельность въ концѣ концовъ ничто иное, какъ потреб­
ность мира и душевнаго покоя*.
Въ 1841 году поэтъ началъ строить домъ въ Мурановѣ и на
это время поселился въ сельцѣ Артемьевѣ, въ 3 верстахъ отъ Му­
ранова.
Боратынскіе жили въ совершенномъ одиночествѣ и наслаждались
спокойнымъ домашнимъ счастьемъ: „Подмосковная зимой — читаемъ
мы въ письмахъ поэта — убѣжище мира болѣе глубокаго и болѣе
полной тишины, чѣмъ деревни внутренней Россіи... Нашъ домъ сей­
часъ имѣетъ видъ маленькаго университета. У насъ пять иностран­
цевъ, между которыми случай доставилъ намъ и прекраснаго препо­
давателя рисованія. Наша жизнь мало разорительна, и выгоды, ко­
торыя мы надѣемся извлечь изъ эксплоатаціи лѣса, позволятъ намъ
сдѣлать много для образованія дѣтей; въ ожиданіи же они и ихъ
учителя оживляютъ наше одиночество*...
— ЬХХХПІ —

Въ 1842 году Боратынскому часто приходилось бывать въ Москвѣ;
эти поѣздки были для него непріятны, такъ какъ отрывали его отъ
деревенскихъ мирныхъ занятій и сталкивали съ враждебными ему
литераторами. Тщетно успокаивали раздраженнаго поэта его друзья
и близкіе ему люди. Въ письмѣ къ С. Л. Путята поэтъ благодаритъ
ее за стараніе его ободрить и разсѣять болѣзненные сны его вообра­
женія, которые однакожъ оказались не вовсе снами. „Наши предполо­
женія нынѣ странно оправдываются — писалъ Боратынскій. Теперь
уже не мы одни подозрѣваемъ существованіе организованной коттеріи.
На нее вопятъ въ Москвѣ новыя ея жертвы*. И тѣ немногія стихо­
творенія, которыя сохранились отъ этой поры, говорятъ о глубокомъ
раздраженіи поэта противъ „глупцовъ*, изрывшихъ подъ нимъ „со­
крытый ровъ*.
Осенью 1842 года Боратынскому доставило большую радость
развлеченіе— садить молодую рощу, и посѣвъ лѣса внушилъ ему сти
хотвореніе, въ которомъ онъ прощается съ лирой и отвергаетъ струны
звучащія одиноко и ненужно въ желѣзномъ вѣкѣ:
Летѣлъ душой я къ новымъ"племенамъ,
Любилъ, ласкалъ ихъ пустоцвѣтный колосъ:
Я дни извелъ, стучась къ людскимъ сердцамъ,
Всѣхъ чувствъ благихъ я подавалъ имъ голосъ.
Отвѣта нѣть! Отвергнулъ струны я...
„но не мечту* — прибавляетъ поэтъ въ черновикѣ; и въ то же время,
идя на встрѣчу „второй молодости*, Боратынскій пишетъ нѣсколько
стихотвореній, которыя не носятъ такого безотраднаго характера,
какъ его обращеніе къ молодой рощѣ.

X V I.
Осенью 1843 года Боратынскому наконецъ удалось осуществить
свое давнишнее желаніе побывать въ чужихъ краяхъ, и около середины
сентября поэтъ съ женою и старшими дѣтьми выѣхалъ изъ Петер­
бурга, оставивъ младшихъ дѣтей на попеченіи дружественнаго и род­
ственнаго ему семейства H. В. Путяты. Боратынскіе ѣхали въ дили­
жансѣ, и первыми ихъ остановками были Кенигсбергъ и Берлинъ. Въ
Берлинѣ они пробыли восемь дней, и свое впечатлѣніе отъ Берлина
поэтъ передалъ въ слѣдующемъ письмѣ къ матери: „Берлинъ пре­
— LXXXIV —

красный городъ, менѣе красивый, чѣмъ Петербургъ, но расположен­
ный болѣе правильно. Жизнь въ немъ размѣрена до послѣдней
степени. Всѣ отношенія частныя опредѣлены: коммерческія— неизмѣн­
ными таксами, общественныя — ненарушимыми обычаями. Гражда­
нинъ, безъ всякаго раздумья, подчиняется той же дисциплинѣ, что и
солдатъ. Черезъ нѣсколько дней входишь въ жизнь города и живешь
въ полной увѣренности безопасности, которая основана на отсутствіи
неожиданностей". Изъ Берлина Боратынскіе поѣхали въ Лейпцигъ и
оттуда по желѣзной дорогѣ въ Дрезденъ. Въ знаменитой Дрезден­
ской галлереѣ Боратынскій стоялъ передъ Мадонной Рафаэля и передъ
Христомъ Тиціана: яМадонна Рафаэля, писалъ онъ,— торжество идеи
Христіанства и никогда не перестанетъ вызывать восхищенія. Лучше
о ней не говорить, а предоставлять народамъ приходить одному за
другимъ для поклоненія этому божественному chef d’oeuvre. Невоз­
можно также не назвать творенія менѣе торжествующаго, но можетъ
быть столь же великаго въ своей высшей печали: это Христосъ,
называемый съ монетой, Тиціана".
Изъ Дрездена поэтъ съ семействомъ направился въ Парижъ че­
резъ Лейпцигъ, Франкфуртъ, Майнцъ, Кельнъ и Брюссель, и это
долгое путешествіе (по желѣзной дорогѣ ѣхали Боратынскіе только
между Лейпцигомъ и Дрезденомъ и отъ Кельна) очень оживило
его. „Я очень наслаждаюсь путешествіемъ — писалъ онъ H. В. Путятѣ— и быстрой смѣной впечатлѣній. Желѣзныя дороги чудная вещь:
это апоѳеоза разсѣянія. Когда онѣ обогнутъ всю землю, на свѣтѣ не
будетъ меланхоліи".
Бодрое, приподнятое настроеніе духа не покинуло поэта и въ
Парижѣ.
Въ Парижъ Боратынскій пріѣхалъ въ концѣ ноября и провелъ
тамъ bçio зиму. Благодаря рекомендательнымъ письмамъ друзей, онъ
перезнакомился со многими изъ литературной и аристократической
знати Парижа: съ Сиркурами, съ Нодье, съ обоими Тьери, Альфре­
домъ де-Виньи, Меримэ, Ламартиномъ, M-me d’Aguesseu, M-me*üe
Fontanes, и другими; поддерживалъ отношенія Боратынскій также и
съ русскими знакомыми *). Благодаря такимъ обширнымъ и разнообраз­

*) Въ Парижѣ Боратынскій сошелся со многими русскими эмигрантами и
въ особенности съ Н. П. Огаревымъ.
„Въ Парижѣ мы сблизились съ нимъ и полюбили его всей душой, писалъ
Огаревъ о Боратынскомъ: онъ имѣлъ много плановъ и умеръ, завѣщая намъ
— LXXXV —

нымъ кругамъ знакомствъ поэтъ имѣлъ возможность со всѣхъ сто­
ронъ узнать Парижъ и не успѣвалъ писать домой о своихъ впечатлѣ­
ніяхъ, которыя мѣнялись съ каждымъ днемъ, и Боратынскій боялся
сдѣлаться „совершеннымъ зѣвакой *.
По просьбѣ Сиркуровъ, Боратынскій перевелъ нѣкоторыя изъ
своихъ стихотворенія на французскій языкъ (см. Приложеніе II), но,
несмотря на усиленныя просьбы писателей, весьма заинтересовавшихся
русскимъ поэтомъ, рѣшительно воспротивился ихъ напечатанію.
Завязались въ Парижѣ и близкія отношенія, какъ напримѣръ съ
семействомъ M-me de Fontanes, а съ нѣкоторыми парижскими знако­
мыми жена Боратынскаго и послѣ смерти поэта поддерживала друже­
ственныя связи.
* Уѣзжая изъ Парижа, поэтъ писалъ: „Мы ѣдемъ изъ Парижа съ
впечатлѣньями самыми пріятными. Наши здѣшніе знакомые показали
намъ столько благоволительности, столько дружбы, что залечили
привести ихъ въ исполненіе”. Огаревъ посвятилъ слѣдующее стихотвореніе
„Памяти Е. А. Боратынскаго”:
Въ его груди любила и томилась
Прекрасная душа
И ко всему прекрасному стремилась,
Поэзіей дыша;
Святой огонь подъ хладной сѣдиною
Онъ гордо уберегъ,
Не оскудѣлъ, хоть и страдалъ душою
Средь жизненныхъ тревогъ;
На жизнь смотрѣлъ хоть грустно онъ, но смѣло
И все впередъ спѣшилъ;
Онъ жаждалъ дѣлъ, онъ насъ сзывалъ на дѣло
И вѣрилъ въ Бога силъ!
О, сколько разъ съ горячимъ рукожатьемъ,
Съ слезою на глазахъ,
Онъ намъ твердилъ: впередъ, младые братья,
Предъ истиной все прахъ!
О, сколько разъ онъ, старецъ вѣчно юный,
Нашъ кругъ одушевлялъ,
Дрожали въ насъ души живыя струны,
Согласный хоръ звучалъ,
И дружно мы, напѣня наши чаши,
Ихъ осушали вновь
За все, что есть святаго въ жизни нашей,
За правду, за любовь;
Онъ избралъ насъ, и старецъ, умирая,
Друзья, намъ завѣщалъ,
Чтобы по немъ, какъ тризну совершая,
Въ борьбѣ нашъ духъ мужалъ.
— ьхххѵ*—

старыя раны . . . Есть лица въ Парижѣ, которыя мы покидаемъ даже
съ грустію. Путешественникъ долженъ быть путешественникомъ: ему
не слѣдуетъ нигдѣ заживаться, если хочетъ въ самомъ дѣлѣ пользо­
ваться своимъ мизантропическимъ счастіемъ*. Но несмотря на то,
что „хорошо заграницей*, Боратынскаго тянуло домой, и часто
возвращался онъ мыслью къ оставленной имъ Россіи. Посылая
поздравленіе H. В. Путятѣ къ 1 января 1844 года, Боратынскій сравни­
валъ Россію съ Европой и говорилъ: „Поздравляю васъ, любезные
друзья, съ новымъ годомъ, обнимаю васъ, вашихъ и нашихъ ребяти­
шекъ; желаю вамъ его лучше Парижскаго, который ни что иное, какъ
привидѣніе прошлаго, въ морщинахъ и праздничномъ платьѣ *).
Поздравляю васъ съ будущимъ, ибо у насъ его больше, чѣмъ гдѣ-либо;
поздравляю васъ съ нашими степями, ибо это просторъ, который ничѣмъ
не замѣнитъ здѣшняя наука; поздравляю васъ съ нашей зимой, ибо
она бодрѣе и блистательнѣе и краснорѣчіемъ мороза зоветъ насъ къ
движенію лучше здѣшнихъ ораторовъ; поздравляю васъ съ тѣмъ,
что мы въ самомъ дѣлѣ моложе 12-ю днями другихъ народовъ и по­
сему переживемъ ихъ, можетъ быть, 12-ю столѣтьями*. А изъ Мар­
селя Боратынскій писалъ своей матери: „Я вернусь въ мою родину
исцѣленнымъ отъ многихъ предубѣжденій и съ полной снисходитель­
ностью къ нѣкоторымъ нашимъ истиннымъ недостаткамъ, которые мы
часто съ удовольствіемъ преувеличиваемъ*.
Съ наступленіемъ весны Боратынскій собрался ѣхать изъ Парижа
въ Неаполь, Римъ и Флоренцію и въ апрѣлѣ 1844 года двинулся на
Марсель, несмотря на предостереженія парижскихъ врачей, которые
опасались неблагопріятнаго вліянія итальянской жары на здоровье
поэта, страдавшаго лихорадками и головными болями. Послѣ пятиднев­
наго путешествія по „веселой и живописной странѣ*, поэтъ пріѣхалъ
въ Марсель и сѣлъ на пароходъ, который шелъ въ Неаполь (о Неа­
полѣ поэтъ мечталъ съ дѣтства). „Наше трехдневное мореплава­
ніе— пишетъ поэтъ— останется мнѣ однимъ изъ моихъ пріятнѣйшихъ
воспоминаній. Морская болѣзнь меня миновала. Въ досугѣ здоровья
я не сходилъ съ палубы, глядѣлъ днемъ и ночью на волны. Не
было бури, но какъ это называли наши французскіе матросы, très
gros temps, слѣдственно, живопись безъ опасности... На кораблѣ,

*) Слѣдуетъ помнить, что это письмо написано спустя лишь мѣсяцъ послѣ
прибытія въ Парижъ, о которомъ всякій день мнѣніе поэта мѣнялось.
— ЬХХХУП —

ночью, я написалъ нѣсколько стиховъ..." Въ этихъ стихахъ поэтъ
говорилъ:
Много земель я оставилъ за мною;
Вынесъ я много смятенной душою
Радостей ложныхъ, истинныхъ золъ;

Много мятежныхъ рѣшилъ я вопросовъ
Прежде, чѣмъ руки Марсельскихъ матросовъ
Подняли якорь, надежды символъ!
Нужды нѣтъ, близко-ль, далеко-ль до брега!
Въ сердцѣ къ нему приготовлена нѣга.
Вижу Ѳетиду: мнѣ жребій благой
Емлетъ она изъ лазоревой урны:
Завтра увижу я башни Ливурны,
Завтра увижу Элизій земной.
Съ надеждою на душевное обновленіе подъѣзжалъ Боратынскій
къ Неаполю, и Ѳетида вынимала ему какъ будто „благой жребій".
Радостно привѣтствовалъ поэтъ земной Элизій и черезъ двѣ недѣли
по пріѣздѣ писалъ H. В. Путятѣ: „ Пятнадцать дней, какъ мы въ Неаполѣ,
а кажется, живемъ такъ давно отъ полноты однообразныхъ и вѣчно
новыхъ впечатлѣній. Въ три дня, какъ на крыльяхъ, перенеслись мы
изъ сложной общественной жизни Европы въ роскошно-вегетативную
жизнь Италіи, Италіи, которую за всѣ ея заслуги должно бы на картѣ
изображать особой частью свѣта, ибо она въ самомъ дѣлѣ ни Аф­
рика, ни Азія, ни Европа.... Вотъ Неаполь! Я встаю рано. Спѣшу
открыть окно и упиваюсь живительнымъ воздухомъ. Мы поселились
въ Villa Reale, надъ заливомъ, между двухъ садовъ. Вы знаете, что
Италія не богата деревьями; но гдѣ они есть, тамъ они чудно пре­
красны. Какъ наши сѣверные лѣса въ своей романтической красотѣ,
въ своихъ задумчивыхъ зыбяхъ выражаютъ всѣ оттѣнки меланхоліи,
такъ ярко-зеленый, рѣзко отдѣляющійся листъ здѣшнихъ деревьевъ
живописуетъ всѣ степени счастья. Вотъ проснулся городъ: на ослѣ,
въ свѣжей зелени итальянскаго сѣна, испещреннаго малиновыми цвѣ­
тами, шажкомъ ѣдетъ Неаполитанецъ полуголый, но въ красной
шапкѣ: это не всадникъ, а блаженный. Лицо его весело и гордо.
Онъ вѣруетъ въ свое солнце, которое никогда не оставитъ его безъ
призрѣнія. Каждый день два раза, утромъ и вечеромъ, мы ходимъ на
чудный заливъ, глядимъ и не наглядимся. На бульварѣ Chiaji, кото­
— LX XX V III —

раго подражаніе мы видимъ въ нашемъ Московскомъ, нѣсколько
статуй, которыя освѣщаетъ для насъ то итальянская луна, то италь­
янское солнце. Понимаю художниковъ, которымъ нужна. Италія. Это
освѣщеніе, которое безъ рѣзкости лампы выдаетъ всѣ оттѣнки, весь
рисунокъ человѣческаго образа, во всей точности и мягкости, мечтаемой Артистомъ, находится только здѣсь, подъ этимъ дивнымъ
небомъ. Здѣсь, только здѣсь, можетъ образоваться и рисовальщикъ
и живописецъ. Мы осмотрѣли нѣкоторыя изъ здѣшнихъ окрестно­
стей. Видѣли, что можно видѣть въ Геркуланумѣ; были въ Пуццоли,
видѣли храмъ Серапійскій; но что здѣсь упоительно, это то внутрен­
нее существованіе, которое даруетъ небо и воздухъ. Если небо,
подъ которымъ Филемонъ и Бавкида превратились въ деревья, не
уступаетъ здѣшнему, Юпитеръ былъ щедро-благъ, а они присно-бла­
женны
Въ первый разъ Боратынскій чувствовалъ истинную радость бытія
и каждый день, по его словамъ, наслаждался „ однимъ и тѣмъ же и
всегда съ новымъ упоеніемъ*.
Иначе начинаетъ звучать теперь и лира Боратынскаго, и бодростью
проникнуто его послѣднее посланіе къ своему „Дядькѣ-Итальянцу*,
который нѣкогда училъ его любить и понимать Италію.
Одинаково сильное впечатлѣніе производили на поэта и произве­
денія искусства, и природа, и даже простые приходскіе праздники
съ фейерверками. Онъ писалъ H. В. Путятѣ: „веселый нравъ неаполи­
танцевъ, ихъ необыкновенная живость, безпрестанныя катанья, процес­
сіи, приходскіе праздники съ фейерверками, — все это такъ ярморочно, такъ безусловно весело, что нельзя не увлечься, не отдаться
дѣтски преглупому и пресчастливому разсѣянію. Мнѣ эта жизнь от­
мѣнно по сердцу: гуляемъ, купаемся, потѣемъ и ни о чемъ не ду­
маемъ, по крайней м ѣ рѣ ,ле останавливаемся долго на одной мысли:
это не въ здѣшнемъ климатѣ*.
„Мы ведемъ въ Неаполѣ самую сладкую жизнь. Мы уже видѣли
всѣ здѣшнія чудесныя окрестности: Пуццоли, Баію, Кастеламаре,
Соренту, Амальфи, Салерну, Пестумъ, Геркуланумъ, Помпейю. Теперь
недѣля наша проходитъ для дѣтей въ урокахъ, а каждое воскресенье
мы дѣліемъ une partie de plaisir, осматриваемъ здѣшнія церкви,
дворцы и замки — или просто ѣдемъ за городъ въ какую-нибудь
деревню*.
Письмо это было послѣднимъ въ жизни Боратынскаго. Недолго
пришлось ему вести „сладкую жизнь* и отдаваться „дѣтски преглу— LX X X IX —

VI*

пому и пресчастливому разсѣянью*. Якорь, поднятый руками Мар­
сельскихъ матросовъ, сталъ для русской поэзіи символомъ не оправ­
давшейся надежды новой творческой жизни Боратынскаго.
28 іюня (стараго стиля) съ Настасьей Львовной сдѣлался сильный
нервный припадокъ. Болѣзнь жены такъ взволновала Евгенія Абра­
мовича, что онъ также слегъ въ постель. Къ утру 29-го іюня Бора­
тынскій почувствовалъ себя гораздо хуже: усилились головная боль
и стѣсненія въ груди, и приглашенный докторъ не засталъ его въ
живыхъ: „сонъ нѣги сладостный* слился „съ послѣднимъ, вѣчнымъ
сномъ* поэта.
Тѣло поэта было заключено въ кипарисовый гробъ и перевезено
моремъ въ Петербургъ. 30 августа 1845 года состоялись похороны
Боратынскаго въ Александро-Невской лаврѣ.
Могила его находится недалеко отъ могилъ Крылова и Гнѣдича,
и на памятникѣ подъ барельефомъ поэта, высѣчены два стиха изъ
неоконченной имъ поэмы „Вѣра и невѣріе*:
Въ смиреньи сердца надо вѣрить
И терпѣливо ждать конца.

М . Л . Гофманъ.

1817 г*
23 Генв. 1817.

і . Хоръ, пѣтый

въ день именинъ дяденьки
Б[огдана] Андреевича Боратынекаго] его ма~
ленысими племянницами Панчулидзевыми.
Родству пріязни нѣжной
Мы гласъ приносимъ сей,
Въ ней къ счастью путь надежной,
Вся жизнь и сладость въ ней.
Хоть чужды намъ искусства
Съ пріятствомъ говорить,
Но сердца могутъ чувства
Даръ тщетный замѣнить.
Изъ благъ богатыхъ свѣта,
ю Усердьемъ лишь однимъ,
Чѣмъ можемъ въ дѣтски лѣта,
Мы праздникъ сей почтимъ.
Весны въ возобновленье!
Средь рощей, средь полей
Такъ птички возвращенье
Поютъ цвѣтущихъ дней.

15

Увы! теперь природы
Унылъ, печаленъ видъ;
Со*. Воротынскаго. T. I.

1

Хоръ, пѣтый въ день именинъ дяденьки Б. Андр. и т.
1817 г.

Хладъ зимней непогоды
90 Небесный кровъ мрачитъ.
И въ ведро и въ ненастье
Гнетутъ печали злыхъ,—
Но истинное счастье
Нигдѣ, какъ въ насъ самихъ.
» Смотрите, какъ сіяетъ
Во всѣхъ усердья духъ,
Какъ дышитъ все, блистаетъ
Веселостью вокругъ.
ю

Средь грозныхъ бурь смятеній,
Хоть громъ вдали шумитъ,
Душевныхъ наслажденій
Ничто не возмутитъ.

Хоть время невозвратно
Всѣхъ благъ лишаетъ насъ,
» Увы! хоть слишкомъ внятно
Судебъ сей слышенъ гласъ, —

40

О, пусть всегда межъ нами
Жизнь ваша лишь течетъ,
И дружба подъ цвѣтами
Слѣды сокроетъ лѣтъ.

2

—

Мадригалъ пожилой женщинѣ. —Портретъ В... —Къ Алинѣ.

1818 г.
2. Мадригалъ пожилой женщинѣ и все еще
прекрасной.
И въ осень лѣтъ красы младой
Она всю прелесть сохраняетъ;
Старцкъ крылатый не дерзаетъ
Коснуться хладной къ ней рукой;
б Самъ, побѣжденный Красотой,
Глядитъ — и путь не продолжаетъ.

1819 г.
3. Портретъ S ...
Какъ описать тебя? — я, право, самъ не знаю!
Вчера задумчива, я помню, ты была;
Сегодня вѣтрена, забавна, весела;
Во всемъ, что лишь въ тебѣ встрѣчаю,
б
Непостоянство примѣчаю;
Но постоянно ты мила!

4. Къ Алинѣ.
Тебя я нѣкогда любилъ,
И ты любить не запрещала;
Но я дитя въ то время былъ,—
Ты въ утро дней едва вступала.

Къ Алинѣ. —Любовь и Дружба.
1819 г.

6 Тогда любимъ я былъ тобой,
И въ дни невинности безпечной
Алинѣ съ дѣтской простотой
Я клятву далъ ужъ въ страсти вѣчной.
Тебя-ль, Алина, вижу вновь?
іо Твой голосъ сталъ еще пріятнѣй;
Сильнѣе взоръ волнуетъ кровь;
Улыбка, ласки сердцу внятнѣй;
Блестящихъ на груди лилей
Всѣ прелести соединились,
is И чувства прежнія живѣй
Въ душѣ моей возобновились.
Алина! чрезъ двѣнадцать лѣтъ
Все тотъ же сердцемъ, нынѣ снова
Я повторяю свой обѣтъ.
2о Ужель не скажешь ты полслова?
Прелестный другъ! чему ни быть,
Обѣтъ сей будетъ свято чтимымъ.
Ахъ! я могу еще любить,
Хотя не лыцусь ужъ быть любимымъ.

5. Любовь и Д руж ба.
(въ АЛЬБОМЪ.)

Любовь и Дружбу различаютъ,
Но какъ же различить хотятъ?
Ихъ пріобрѣсть равно желаютъ,
Лишь намъ скрывать одну велятъ.
5 Пустая мысль! обманъ напрасной!
Бываетъ дружба нѣжной, страстной,
Стѣсняетъ сердце, движетъ кровь,
И хоть таитъ свой огнь опасной,
Но съ дѣвушкой она прекрасной
ю Всегда похожа на любовь.

- 4 -

Эпиграмма. —Къ Дельвигу.
1819 г.

6. Эпиграмма.
Дамонъ! ты началъ — продолжай,
Кропай экспромпты на досугѣ;
Возьмись за геній свой: пиши, черти, марай;
У пола нѣжнаго въ безсмѣнной будь услугѣ;
» Наполни вздохами растерзанную грудь;
Ни вкусу не давай, ни разуму потачки —
И въ награжденіе любимцемъ куклы будь
Или соперникомъ собачки.

7. Къ Дельвигу.
Такъ, любезный мой Горацій,
Такъ, хоть радъ, хотя не радъ,
Но теперь я Музъ и Грацій
Промѣнялъ на вахтпарадъ!
« Сыну рѣзвому Венеры,
Рощамъ Пафоса, Цитеры,
Пріунывъ, прости сказалъ;
Вѣчный лавръ и миртъ веселый
Киверъ воина тяжелый
іа На главѣ моей измялъ.
Строю нѣтъ въ забытой лирѣ;
Скука томно дни прядетъ,
И теперь меня въ мундирѣ
Геній мой не узнаетъ!
іа Мнѣ-ли думать о куплетахъ?
Феба лучъ едва блеснетъ, —
Марсъ затянутый, въ штиблетахъ
Въ строй къ оружію зоветъ.
Пробужденный грознымъ боемъ
яа (О, судьбы переворотъ!) —
Твой поэтъ летитъ Героемъ
Вмѣсто Пинда — на разводъ!

- 5-

Къ Дельвигу. —Къ Креницыну.
Трудно, вѣрь, съ душой унылой
Счастье, радость воспѣвать;
S5 Въ караулѣ трудно, милой,
Объ Аркадіи мечтать!
Ты, ведущій дни въ забавахъ,
На лугахъ, у свѣтлыхъ водъ,
Ты, съ кѣмъ рѣзвятся въ дубравахъ
во Музы, Нимфы и Эротъ, —
Пой, безсмертныхъ сынъ любимой!
Гласъ внимать я буду твой,
Какъ языкъ страны родимой
Слушаютъ въ странѣ чужой!

8. Къ Креницыну.

5

ю

и

зо

Товарищъ радостей младыхъ,
Которыя для насъ безвременно увяли,
Я свидѣлся съ тобой! Въ объятіяхъ твоихъ
Мнѣ дни минувшіе, какъ смутный сонъ, предстали!
О милый! я съ тобой когда-то счастливъ былъ!
Гдѣ время прежнее, гдѣ прежнія мечтанья?
И живость дѣтскихъ чувствъ и сладость упованья? —
Все хладный опытъ истребилъ.
Уэналъ-ли друга ты? — Болѣзни и печали
Его состарили во цвѣтѣ юныхъ лѣтъ;
Ужъ много слабостей тебѣ знакомыхъ нѣтъ,
Ужъ многія мечты ему чужими стали!
Разсудокъ тверже и вѣрнѣй,
Поступки, разговоръ скромнѣе:
Онъ осторожнѣй сталъ, быть можетъ, сталъ умнѣе,
Но вѣрно счастіемъ стократъ теперь бѣднѣй.
Не подражай ему! иди своей тропою!
Живи для радости, для дружбы, для любви!
Цвѣтокъ нашелъ — скорѣй сорви!
Цвѣты прелестны лишь весною!
Когда разсѣянно, съ уныніемъ внимать
Я буду снамъ твоимъ о будущемъ, о счастьѣ;
- 6 -

Къ Креницыну.—Прощанье.
1819

г.

Когда въ мечтахъ твоихъ не буду принимать,
Какъ прежде, пылкое, сердечное участье, —
»5 Не сѣтуй на меня, о другѣ пожалѣй:
Все можно возвратить, — мечтанья не возвратны I
Такъ! были нѣкогда и мнѣ они пріятны,
Но быстро скрылись отъ очей!
Я легковѣренъ былъ: надежда, наслажденья
so Меня съ улыбкою манили въ темну даль;
Я встрѣтить радость мнилъ — нашелъ одну печаль,
И сердцу милое исчезло заблужденье.
Но для чего грустить!— Мой другъ еще со мной!
Я не всего лишенъ судьбой ожесточенной!
и
О дружба нѣжная! останься неизмѣнной!
Пусть будетъ прочее мечтой!

9. Прощанье.

s

ю

15

яо

Простите, милые досуги
Разгульной юности моей,
Любви и радости подруги,
Простите! вяну въ утро дней!
Не мнѣ стезею потаенной,
Въ ночь молчаливую, тишкомъ,
Младую дѣву подъ плащомъ
Вести въ альковъ уединенной, —
Бѣжитъ измѣнница любовь!
Свѣтильникъ дней моихъ блѣднѣетъ»
Ея дыханье не согрѣетъ
Мою хладѣющую кровь.
Слѣды печалей, изнуренья
Примѣтитъ въ страждущемъ она.
Не смѣйтесь, дѣвы наслажденья:
И ваша скроется весна,
И вамъ плѣнять не долго взоры
Младою пышной красотой;
За что-жъ въ болѣзни роковой
Я слышу горькіе укоры?

-

7

-

Прощанье. —Прощаніе.
Я прежде бодръ и веселъ былъ, —
Зачѣмъ печальнаго бѣжите?
Подруги милыяI вздохните:
Онъ сколько могъ любви служилъ.

1819 г*

10. Прощаніе.
( т --- МУ въ

а

ю

і5

яо

S5

альбомъ).

Пускай измаранный листокъ
Тебѣ напомнитъ о поэтѣ!
Кто знаетъ, другъ, какую въ свѣтѣ
Ему тропу назначилъ рокъ?
Увы, съ растерзанной душою
Не разъ я милыхъ покидалъ
И руку друга пожималъ
Въ прощаньи трепетной рукою!
Ты помнишь милую страну,
Гдѣ жизнь и радость мы узнали,
Гдѣ зрѣли первую весну,
Гдѣ первой страстію пылали?. . .
Ручей покинулъ я родной,
Побрелъ пустынною тропою;
Провесть, быть можетъ, и съ тобою
Мнѣ суждено лишь день-другой!
Быть можетъ, другъ, путеводимый
Своей блуждающей звѣздой,
Я кончу вѣкъ въ странѣ чужой
>И не увижу кровъ родимый!
А ты, къ отеческимъ полямъ
Съ полей побѣды возвращенный,
Хваля покой уединенный,
Сожжешь мастики въ честь богамъ.
Но гдѣ-жъ пѣвецъ тобой любимой? —
Онъ совершилъ судьбы завѣтъ,
Судьбы враждебной съ юныхъ лѣтъ
И до конца непримиримой!

- 8 -

Прощаніе. —Б[оратынско]му (при отъѣздѣ его въ армію).
1819

г.
80

Когда-жъ стихи его найдешь —
Залогъ простой, но дружбѣ милой, —
Прочтешь съ улыбкою унылой
И тихо листъ перевернешь.

11. Б [оратьш еко]м у (при отъѣздѣ его въ армію).
Итакъ, безпечнаго досуга
Отвергнувъ сладостный покой,
Ужъ ты въ мечтахъ покинулъ друга,
И новый путь передъ тобой!
5 Настанетъ скоро день желанной,
И воинъ мой, противнымъ страхъ,
Надвинувъ шлемъ, съ мечемъ въ рукахъ*
Летитъ на голосъ славы бранной.
Иди! — воинственный нарядъ
іо Приличенъ юности отважной.
Люблю я пушекъ гулъ протяжной,
Люблю красивый вахтпарадъ,
Люблю питомцевъ шумной славы.
Смотри, — сомкнулись въ бранный строй;
15 Идутъ! — блестящей полосой
Горятъ ихъ шлемы величавы,—
Идутъ. Вскипѣлъ кровавый бой!
Люблю ихъ видѣть въ битвѣ шумной,
Летящихъ въ пламень роковой
90 Толпой отважной и безумной.
И вотъ, подъ тѣнію шатровъ,
Дружина вѣтреныхъ героевъ
Поетъ за чашей славу боевъ
И стыдъ низложенныхъ враговъ.
95 Спѣши же къ нимъ, любовникъ брани,
Ступай, служи богинѣ бѣдъ!
И къ ней съ мольбою твой поэтъ
Подыметъ трепетныя длани.
Зовутъ!— лети въ опасный путь.
—

9

-

Б[оратынско]му. — Элегія. —К—ву.
1819 г.

«о Да идетъ мимо Рокъ-губитель!
Люби, рубись и вѣчно будь
Въ любви и въ брани побѣдитель!

12. Элегій.

б

іо

и

яо

Ужели близокъ часъ свиданья!
Тебя-ль, мой другъ, увижу я!
Какъ грудь волнуется моя
Тоскою смутной ожиданья!
Родная хата, край родной,
Съ пеленъ знакомыя дубравы,
Куда невинныя забавы
Слетались къ намъ на голосъ твой —
Я ихъ увижу! другъ безцѣнной,
Что-жъ сердце вѣщее груститъ?
Что-жъ ясный день не веселитъ
Души для счастья пробужденной!
Съ тоской на радость я гляжу:
Не для меня ея сіянье!
И я напрасно упованье
Въ душѣ измученной бужу.
Печаль всѣ чувства утомила,
Мечтою мрачной боленъ духъ;
Быть можетъ, поздно, милый другъ,
Меня и радость посѣтила:
Я наслаждаюсь не вполнѣ
Ея плѣнительной улыбкой;
Все мнится, счастливъ я ошибкой,
И не къ лицу веселье мнѣ!

13.

к

— ву.

Любви веселой проповѣдникъ,
Всегда любезный говорунъ,
Глубокомысленный шалунъ,
Назона правнукъ и наслѣдникъ!
іо —

K—ву. —Эпиграмма.
1819 г.

5 Дана на время юность намъ;
До рокового новоселья
Пожить не худо для веселья.
Товарищъ милый, по рукамъ!
Наука счастья намъ знакома,
ю Часы летятъ! — Скорѣй зови
Богиню милую любви!
Скорѣе вѣтренаго Мома!
Альковъ уютный приготовь!
Наполни чаши золотыя!
15 Измѣнятъ скоро дни младые,
Измѣнитъ скоро намъ любовь!
Летящій мигъ лови украдкой,—
И Гея, Вакхъ еще съ тобой!
Еще полна, другъ милый мой,
ао Предъ нами чаша жизни сладкой;
Но смерть, быть можетъ, сей же часъ
Ее съ насмѣшкой опрокинетъ,—
И мигомъ въ сердцѣ кровь остынетъ,
И домъ подземный скроетъ насъ!

14. Эпиграмма.
Хоть глуповатъ подчасъ Дамонъ»
Люблю я милаго собрата;
Не виноватъ предъ свѣтомъ онъ, —
Предъ нимъ природа виновата!

и —

Къ дѣвушкѣ, которая на вопросъ, и т. д. —Къ Кюхельбекеру.

1820 г.
15. Къ Дѣвуш кѣ, которая, на вопроеъ,
какъ ее зовутъ, отвѣчала: не знаю.
Незнаю ! милое незнаю, —
О, съ кѣмъ могу сравнить тебя?

Незнаю я предпочитаю
Всѣмъ тѣмъ, которыхъ знаю я.

16. Къ Кюхельбекеру.
Прости, Поэтъ! судьбина вновь
Мнѣ посохъ странника вручила;
Но къ Музамъ чистая любовь
Ужъ насъ навѣкъ соединила!
5 Прости! Богъ вѣсть — когда опять,
Желанный другъ въ гостяхъ у друга,
Я счастье буду воспѣвать
И нѣгу празднаго досуга!
О милый мой! все въ даръ тебѣ —
ю И грусть, и сладость упованья!
Молись невидимой судьбѣ:
Она приблизитъ часъ свиданья.
И я, съ пустынныхъ финскихъ горъ,
Въ отчизнѣ браннаго Одена,
ю Къ ней возведу молящій взоръ,
Упавъ смиренно на колѣна.
Строга-ль, Богиня, будешь къ намъ,
Пошлешь-ли вѣсть соединенья? —
Пускай предъ ней сольются тамъ
so Друзей согласныя моленья!
18 Января 1820.
—

12

—

Посланіе къ Б[арону] Дельвигу.

1820 г.
17. Посланіе къ Б[арону] Дельвигу.
Гдѣ ты, безпечный другъ? гдѣ ты, о Дельвигъ мой.
Товарищъ радостей минувшихъ,
Товарищъ ясныхъ дней, недавно надо мной
Мечтой веселою мелькнувшихъ?
б Ужель душѣ твоей такъ скоро чуждымъ сталъ
Другъ отлученный, другъ далекой,
На финскихъ берегахъ, между пустынныхъ скалъ,
Бродящій съ грустью одинокой?
ю

Гдѣ ты, о Дельвигъ мойі ужель минувшихъ дней
Лишь мнѣ чувствительна утрата,
Ужель не ищешь ты въ кругу своихъ друзей
Судьбой отторженнаго брата?

Ты помнишь-ли тѣ дни, когда рука съ рукой,
Пылая жаждой сладострастья,
15 Мы жизни ввѣрились и общею тропой
Помчались за мечтою счастья?
„Что въ славѣ? что въ молвѣ? на время жизнь дана!*
За полной чашей мы твердили
И весело въ струяхъ блестящаго вина
ко
Забвенье сладостное пили.
И вотъ спустилась ночь, и все въ глубокомъ снѣ!
Лишь дышитъ влажная прохлада,
Лишь слабо теплится въ туманной вышинѣ
Діаны блѣдная лампада.
25 Съ улыбкой будитъ насъ малютка Купидонъ. —
Пусть дремлетъ труженикъ усталой!
„Проснитесь, юноши! Для васъ ли*, шепчетъ онъ,
„Покой безчувственный и вялой?*
80

„Смотрите: видите-ль, покинувъ ложе сна,
„Передъ окномъ полу-одѣта,
„Съ тоскою страстною не васъ-ли ждетъ она,
„Не васъ-ли ждетъ моя Лилета?*
-

13 -

Посланіе къ Б[арону] Дельвигу. —Элегія.
1820 г.

Она! — о нѣга чувствъ! о сладкія мечты!
Счастливъ, кто легкою рукою
sa Весной умѣлъ срывать весенніе цвѣты
И въ мирѣ жилъ >съ самимъ собою;
Кто пренебрегъ судомъ завистливыхъ и злыхъ
И, равнодушіемъ богатый,
За царство не отдастъ покоя сладкій мигъ
40
Иль наслажденья мигъкрылатый!
Давно румяный Фебъ прогналъ ночную тѣнь9
Давно проснулися заботы, —
А баловней Харитъ еще покоитъ лѣнь
На ложѣ нѣги и дремоты.
4> И Лила спитъ еще! Любовію горятъ
Младыя, свѣжія ланиты,
И, мнится, поцѣлуй сквозь тонкій сонъ манятъ
Ея уста полуоткрыты.
во

И гдѣ же домъ утѣхъ? гдѣ чашъ веселый стукъ?
Забытъ друзьями другъ заочной,
Исчезли радости, какъ въ вихрѣ слабый звукъ,
Какъ блескъ зарницы полуночной!

И я, пѣвецъ утѣхъ, теперь утрату ихъ
Пою въ тоскѣ уединенной,
05 И воды чуждыя шумятъ у ногъ моихъ,
И брегъ невидимъ отдаленной.

18. Элегія.
На краткій мигъ плѣняетъ въ жизни радость,
Невидимо мелькаютъ счастья дни;
Едва блеснутъ — и скроются они.
На краткій мигъ узналъ любви я сладость:
О милый другъ, тебя ужъ нѣтъ со мной!
Ужъ онъ исчезъ — блаженства сонъ мгновенной,
И я одинъ, и на груди стѣсненной
Лежитъ тоска разлуки годовой.
-

14

-

Элегія. —Элегія.
1820

г.

Гдѣ вы, гдѣ вы, любви очарованья?
ю Не вѣчность-ли межъ нами протекла?
Ужель на часъ мнѣ счастьемъ жизнь была?
Ужель одни остались мнѣ желанья?
Я все имѣлъ, лишился вдругъ всего;
Лишь началъ сонъ, — исчезло сновидѣнье.
15 Одно теперь унылое смущенье
Осталось мнѣ отъ счастья моего I

19. Элегія.
( п о д р а ж а н іе

ла ф а ру ) .

Дремала роща надъ потокомъ;
Легла на холмы тишина;
Дремало все, — но тщетно сна
Я ждалъ на ложѣ одинокомъ.
5 Сыны души моей больной,
Сыны полуночнаго бдѣнья —
Кругомъ неясною толпой
Мелькали смутныя видѣнья.
Все обмануло, думалъ я,
ю Чѣмъ сердце пламенное жило,
Что восхищало, что томило,
И вянетъ молодость моя!
Невольникъ истины угрюмой,
Отнынѣ съ праздною душой,
15 Живыхъ восторговъ. лехкій^ой.
Мнѣ замѣнится хладной думой
И сердца мертвой тишиной!
Тогда съ улыбкою коварной
Предсталъ внезапно Купидонъ,
яо О чемъ вздыхаешь, молвилъ онъ,
О чемъ грустишь, неблагодарной?
Забудь печальныя мечты,
Я вѣчно юнъ — и я съ тобою !
Еще младенецъ сердцемъ ты;
95 Не вѣришь мнѣ? — Взгляни на Хлою!
Фридрихсгамъ 15 Марта 1820.

- 15 -

Финляндія.
1820 г.

20. Финляндія.
Громады вѣчныхъ скалъ, гранитныя пустыни!
Вы дали страннику убѣжище и кровъ;
Ему нужнѣй покой обманчивыхъ даровъ
Слѣпой, взыскательной и вѣтреной Богини.
5 Забытый отъ людей, забытый отъ молвы,
Доволенъ будетъ онъ угломъ уединеннымъ;
Онъ счастье въ немъ найдетъ, онъ будетъ, какъ и вы,
Въ премѣнахъ рока неизмѣннымъ.
Какъ все вокругъ меня плѣняетъ грозно взоръ!
ю Пустынный неба сводъ, угрюмый видъ Природы,
О каменистый брегъ дробящіяся воды
И дремлющій надъ ними боръ!
Скалы далекія подернулись туманомъ,
Въ зерцалѣ зыбкихъ водъ глядится черный лѣсъ;
15 Все тихо! все молчитъ! и блѣдный сводъ небесъ
Слился съ безбрежнымъ океаномъ.
Здѣсь все бесѣдуетъ съ уныніемъ моимъ:
И сосенъ шумъ глухой, и волнъ неясный лепетъ
Какъ будто бы знакомъ, какъ будто внятенъ имъ
ао
Младого сердца томный трепетъ.
Здѣсь, окруженный тишиной
Природы, дремлющей подъ кровомъ ночи звѣздной,
Люблю сидѣть одинъ надъ сумрачною бездной,
Молчать и въ даль летѣть душой.
85 Здѣсь въ думу важную невольно погруженной,
Люблю воспоминать о сильныхъ прежнихъ дней,
О бурной жизни ихъ средь копій, средь мечей,
Безумствамъ громкимъ посвященной.
Ничто не прочно на земли:
ао Ложатся грады въ прахъ, и рушатся державы.
Не здѣсь-ли нѣкогда съ побѣдой протекли
Сыны Оденовы, любимцы бранной славы?
Слѣды минувшаго исчезли въ сихъ мѣстахъ,
Отзывы праздные не вторятъ пѣснѣ Скальда,
- іб -

Финляндія.
1820

г.

85 Молва умолкнула о спутникахъ Роальда,
О древнихъ сильныхъ племенахъ;
Развѣялъ бурный вѣтръ торжественные клики,
Забыли правнуки о подвигахъ отцовъ,
Померкла слава ихъ, — и въ прахѣ ихъ боговъ
40
Лежатъ низверженные лики.
И все вокругъ меня въ глубокой тишинѣ:
Не слышенъ стукъ мечей, давно умолкли бои.
Куда вы скрылися, полночные герои!
Мой взоръ теряется въ бездонной вышинѣ:
4& Не вы-ли, блѣдныя вперивъ на звѣзды очи,
Плывете въ облакахъ туманною толпой?
Не вы-ль?... отвѣтствуйте! вамъ слышенъ голосъ мой,
Одушевите сумракъ ночи.
Сыны могучіе сихъ грозныхъ, вѣчныхъ скалъ,
50 Какъ отдѣлились вы отъ каменной отчизны?
Зачѣмъ печальны вы? и я-ли прочиталъ
На лицахъ сумрачныхъ улыбку укоризны?
И вы сокрылися въ обители тѣней!
И ваши имена не пощадило время!
» Что-жъ наши подвиги? что слава нашихъ дней?
Что наше вѣтреное племя?
О, все своей чредой исчезнетъ въ безднѣ лѣтъ;
Для всѣхъ одинъ ваконъ — законъ уничтоженья,
Во всемъ мнѣ слышится таинственный привѣтъ
ео
Обѣтованнаго забвенья!

65

70

Но я, въ безвѣстности для жизни жизнь любя,
Могу-ль себя томить гадательной тоскою?
Пусть все разрушится, пусть все умретъ со мною:
Не вѣчный для временъ, я вѣченъ для себя.
Златые призраки, златыя сновидѣнья,
Желанья пылкія, слетитеся толпой!
Пусть жадно буду пить обманутой душой
Изъ чаши юности волшебство заблужденья.
Что нужды до былыхъ иль будущихъ племенъ?
Я не для нихъ бренчу незвонкими струнами:

Со«. Боратынскаго. T. I.

—

I у

—

Финляндія. —Финскимъ Красавицамъ. —Весна.
1820 г.

Я, невнимаемый, довольно награжденъ
За звуки звуками, а за мечты мечтами.

21. Финекимъ Красавицамъ.
( м а д ри га л ъ ) .

Такъ, вашъ языкъ еще мнѣ новъ,
Но взоры милыхъ сердцу внятны,
И звуки незнакомыхъ словъ
Давно душѣ моей понятны.
Я не умѣлъ еще любить —
Опасны сердцу ваши взгляды!
Й сынъ Фрегеи, можетъ быть,
Сильнѣе будетъ сына Лады!

22. Веена.
(элвпя).
Мечты волшебныя, вы скрылись отъ очей!
Сбылися времени угрозы!
Хладѣетъ въ сердцѣ жизнь, и юности моей
Поблёкли утреннія розы!
а Благоуханный Май воскреснулъ на лугахъ,
И пробудилась Филомела,
И Флора милая, на радужныхъ крылахъ,
Къ намъ обновленная слетѣла.
іо

Вотще! не для меня долины и лѣса
Одушевились красотою,
И свѣтлой радостью сіяютъ небеса!
Я вяну, — вянетъ все со мною!

О, гдѣ вы, призраки невбзвратимыхъ лѣтъ,
Богатство жизни — вѣра въ счастье?
15 Гдѣ ты, младого дня плѣнительный разсвѣтъ?
Гдѣ ты, живое сладострастье?

- і8 -

Весна.—Къ Коншину.
1820

г.

Въ дыханіи весны все жизнь младую пьетъ
И нѣгу тайнаго желанья!
Все дышитъ радостью и9 мнится, съ кѣмъ-то ждетъ
90
Обѣтованнаго свиданья !
Лишь я какъ будто чуждъ Природѣ и Веснѣ?
Часы крылатые мелькаютъ;
Но радости принесть они не могутъ мнѣ
И, мнится, мимо пролетаютъ.

23. Къ Конш ину.

о

ю

іб

90

*5

Повѣрь, мой милый другъ, страданье нужно намъі
Не испытавъ его, нельзя понять и счастья:
Живой источникъ сладострастья
Дарованъ въ немъ его сынамъ,
Однѣ-ли радости отрадны и прелестны?
Одно-ль веселье веселитъ?
Бездѣйственность души счастливцевъ тяготитъ:
Имъ силы жизни неизвѣстны.
Не намъ завидовать лѣнивымъ чувствамъ ихъ!
Что въ дружбѣ вѣтреной, въ любви однообразной
И въ ощущеніяхъ слѣпыхъ
Души разсѣянной и праздной?
Счастливцы мнимые! способны-лі* вы понять
Участья нѣжнаго сердечную услугу?
Способны-ль чувствовать, какъ сладко повѣрять
Печаль души своей заботливому другу!
Способны-ль чувствовать, какъ дорогъ вѣрный другъ?
Но кто постигнутъ рокомъ гнѣвнымъ,
Чью душу тяготитъ мучительный недугъ, —
Тотъ дорожитъ врачемъ душевнымъ.
Вы ищете въ любви занятіе одно,
Восторгъ проходчивый, минутное забвенье; —
Намъ благо лучшее богами въ ней дано
И нуждъ живѣйшихъ утоленье.
Намъ будетъ сладко, милый мой9

Къ Коншину.—Уныніе.
1821 г.

Повѣрить нѣжности чувствительной подруги,
Всѣ нужды, всю тоску, всѣ раны, всѣ недуги,
Все размышленіе души твоей больной I
Забывъ и вѣкъ, и рокъ суровой,
во Желанья смутныя въ одно желанье слить,
И съ жаждою любви въ ея дыханьи пить
Цѣлебный воздухъ жизни новой!
Хвала всевидящимъ богамъ!
Пусть мнимымъ счастіемъ для свѣта мы убоги,
85 Счастливцы насъ бѣднѣй, — и праведные боги
Имъ дали чувственность, а чувство дали намъ.
Фридрихсгамъ

1821 г.
24. Уныніе.
Разсѣеваетъ грусть веселый шумъ пировъ.
Вчера, за чашей круговою,
Въ семействѣ дружескомъ любезныхъ шалунов
Я уповалъ ожить душою.
б

ю

Туманъ полуночный на холмы возлегалъ;
Шатры надъ озеромъ дремали;
Лишь мы не знали сна — и дружескій фіалъ
Съ весельемъ буйнымъ осушали.
Но что же? внѣ себя я тщетно жить хотѣлъ,
Вино и Вакха мы хвалили,
Но я безрадостно съ друзьями радость пѣлъ:
Восторги ихъ мнѣ чужды были.
—

20

—

Уныніе. —Родина.
1821

г.

Того не пріобрѣсти что сердцемъ не дано;
Не вспыхнетъ жизнь въ крови остылой;
15 Одну печаль свою, уныніе одно
Способенъ чувствовать унылой!

25. Родина*
( с ел ь с к а я

5

ю

15

ао

»

элегія ) .

Я возвращуся къ вамъ, поля моихъ отцовъ,
Дубравы мирныя, священный сердцу кровъ;
Я возвращуся къ вамъ, домашнія иконы!
Пускай другіе чтутъ приличія законы;
Пускай другіе чтутъ ревнивый судъ невѣждъ.
Свободный наконецъ отъ вѣтреныхъ надеждъ,
Отъ безпокойныхъ сновъ, отъ суетныхъ желаній,
Испивъ безвременно всю чашу испытаній,
Не призракъ счастія^ но счастье нужно мнѣ.
Усталый труженикъ, спѣшу къ родной странѣ
Заснуть желаннымъ сномъ подъ кровлею родимой.
О домъ отеческій! о край всегда любимой!
Родныя небеса! Незвучный голосъ мой
Въ стихахъ задумчивыхъ васъ пѣлъ въ странѣ чужой.
Вы мнѣ повѣете спокойствіемъ и счастьемъ.
Какъ въ пристани пловецъ, испытанный ненастьемъ,
Съ улыбкой слушаетъ, надъ бездною возсѣвъ,
И бури грозный свистъ, и волнъ мятежный ревъ:
Такъ, небо не моля о почестяхъ и златѣ,
Спокойный домосѣдъ въ отечественной хатѣ,
Укрывшись отъ толпы взыскательныхъ судей,
Въ кругу друзей моихъ, въ кругу семьи моей,
Я буду издали глядѣть на бури свѣта.
Нѣтъ, нѣтъ, не премѣню священнаго обѣта!
Пускай летитъ къ шатрамъ безтрепетный герой;
Пускай кровавыхъ битвъ любовникъ молодой
Съ волненьемъ учится, губя часы златые,
Наукѣ созидать твердыни боевыя:
—

21

—

Родина. —Больной.
1821

г.

Я съ дѣтства полюбилъ сладчайшіе труды.
80 Прилежный, мирный плугъ, взрывающій бразды,
Почтеннѣе меча: полезный въ скромной долѣ,
Хочу воздѣлывать отеческое поле.
Оратай, ветхихъ дней_достигщій надъ сохой,
Въ заботахъ сладостныхъ настарникъ будетъ мой.
» Мнѣ дряхлаго отца сыны трудолюбивы
Помогутъ утучнять наслѣдственныя нивы.
А ты, мой старый другъ, мой вѣрный доброхотъ,
Прилежный Яковъ мой! ты, первый огородъ
На отческихъ поляхъ разведшій въ дни былые,
40 Ты поведешь меня въ сады свои густые,
Деревьевъ и цвѣтовъ разскажешь имена.
Я самъ, когда съ небесъ роскошная весна
Повѣетъ нѣгою воскреснувшей Природѣ,
Съ тяжелымъ заступомъ явлюся въ огородѣ;
45 Приду съ тобой садить коренья и цвѣты.
О подвигъ ^благостный! не тщетенъ будешь ты:
Богиня пажитей признательнѣй Фортуны!
Для нихъ безвѣстный вѣкъ, для нихъ свирѣль и струны;
Онѣ доступны всѣмъ и мнѣ за тяжкій трудъ
5о Плодами сочными обильно воздадутъ.
Отъ грядъ и заступа спѣшу къ полямъ и плугу;
А тамъ, гдѣ ручеекъ по бархатному лугу
Катитъ задумчиво пустынныя струи,
Въ весенній ясный день я самъ, друзья мои,
55 У брега насажу лѣсокъ уединенный,
И липу свѣжую, и тополь осребренный;
Въ тѣни ихъ отдохнетъ мой правнукъ молодой:
Тамъ дружба нѣкогда сокроетъ пепелъ мой
И вмѣсто мрамора положитъ надъ гробницей
60 Мой заступъ и топоръ межъ лирой и цѣвницей.

26. Больной.
Други! радость измѣнила,
Предо мною мраченъ путь,
—

22

—

Больной. —Русская пѣсня.
1821

г.
5

ю

и

ао

И болѣзнь мнѣ положила
Руку хладную на грудь.
Други! станьте вкругъ постели.
Гдѣ утѣхъ златые дни?
Быстро, быстро пролетѣли
Тѣнью легкою они.
Все прошло; вашъ другъ печальный
Вянегъ въ жизни молодой;
Съ новымъ утромъ погребальный,
Можетъ быть, раздастся вой,—
И раздвинется могила,
И заснетъ, недвижный, онъ,
И твое лобзанье, Лила,
Не прерветъ холодный сонъ.
Что нужды! до новоселья
Поживемъ и пошалимъ,
Въ память прежняго веселья
Шумный кубокъ осушимъ.
Намъ судьба велитъ разлуку...
Какъ же быть, друзья? — вздохнуть,
На распутьи сжать мнѣ руку
И сказать: счастливый путь!

27. Руеѳкая гтѣенй.
Страшно воетъ, завываетъ
Вѣтръ осенній;
Тучи черныя по небу
Въ даль несутся.
5

ю

На часахъ стоитъ печально
Юный ратникъ;
Онъ несется вслѣдъ за ними
Грустной думой.
О, куда васъ, черны тучи,
Вѣтеръ гонитъ?
О, куда влечетъ судьбина
Горемыку?
-

23

-

Русская пѣсня.—Лидѣ.
1821 г.
15

Тошно жить мнѣ: мать родную
Я покинулъ!
Тошно жить мнѣ: съ милой сердцу
Я разстался!

Не грусти! душа-дѣвица
Мнѣ сказала:
За тебя молиться будетъ
яо
Другъ твой вѣрный.
Что въ молитвахъ? я въ чужбинѣ
Дни окончу.
Возвращусь-ли? — взоръ твой друга
Не признаетъ.
85 Не видать въ лицо мнѣ счастья:
Что же въ жизни?
Дай пріютъ, земля сырая,
Разступися!
Онъ поетъ, — никто не слышитъ
эо
Словъ печальныхъ;
Ихъ разноситъ, заглушаетъ
Вѣтеръ бурный.

28. Дидѣ.
Твой дѣтскій вызовъ мнѣ пріятенъ,
Но не желай моихъ стиховъ:
Не многимъ избраннымъ понятенъ
Языкъ Поэтовъ и Боговъ.
5 Что нужды въ томъ? утѣшься, Лида!
Ты безъ учености мила,
И всѣ мы знаемъ, что Киприда
Въ Цитерѣ школъ не завела!
Тебѣ-ль заняться важнымъ чтеньемъ?
ю Читать не любитъ Купидонъ:
Всегда за книгой дремлетъ онъ
И тяготится размышленьемъ.
Его примѣръ тебѣ законъ!
-

24

-

Лидѣ. —Въ Альбомъ.
1821 г.

Когда подъ звонкіе напѣвы,
Подъ звукъ свирѣли плясовой,
Въ веселый часъ рука съ рукой
Кружатся юноши и дѣвы, —
Вмѣшавшись въ рѣзвый хороводъ,
Хариты, вѣтреный Эротъ,
90 Дріады, Фавны пляшутъ съ ними
И гонятъ прочь толпу заботъ
Воскликновеньями своими,—
Поодаль Музы между тѣмъ,
Таяся въ сумракѣ дубравы,
25 Глядятъ, незримыя никѣмъ,
(Іа ихъ невинныя забавы;
Но ихъ соборъ въ то время нѣмъ.
Питомецъ Музъ равно безгласенъ
Въ толпѣ вертушекъ молодыхъ,
во И вѣрь, мой другъ, въ мечтахъ своихъ
Онъ былъ бы страненъ и не ясенъ.
Одно высокое любя,
Онъ воздаянья ждетъ отъ Феба
И даръ святой благого неба
85 Хранитъ для Музъ и для себя.

15

29. В ъ Альбомъ.
Вы слишкомъ многими любимы:
Знать наизусть ихъ имена
Чрезчуръ обязанность трудна,—
Сіи листки необходимы!
5 Они не нужны были встарь:
Въ тотъ грубый вѣкъ, въ тотъ вѣкъ холодной
Не знали дружбы новомодной,
Сердечный адресъ-календарь
Почли бы выдумкой негодной,
іо Что толковать объ старинѣ!
Стихи готовы, — можетъ статься,
Они для справки обо мнѣ
Вамъ очень скоро пригодятся.

2

$

К[онши]ну. —Бдѣніе.
1821

г.

30. К [он ш и ]н у.

5

ю

15

90

95

Живи смѣлѣй, товарищъ мой,
Разнообразь досугъ шутливой 1
Люби, мечтай, пируй и пой,
Пренебреги молвы болтливой
И порицаньемъ, и хвалой!
О, какъ безумна жажда славы!
Равно исчезнутъ въ безднѣ лѣтъ
И годы шумные побѣдъ,
И мигъ незнаемый забавы!
Что жизнь? — медлительный недугъ,
Условный даръ скупого неба;
Врата туманнаго Эреба
Для всѣхъ отверсты, милый другъ!
Поглотитъ всѣхъ нѣмая Лета:
И философа болтуна,
И длинноусаго корнета,
И въ шумномъ свѣтѣ шалуна,
И въ пустынѣ анахорета.
Познай же цѣну срочныхъ дней,
Лови пролетныя мгновенья:
Исчезнетъ жизни сновидѣнье.
Кто былъ счастливѣй, — былъ умнѣйI
Будь друженъ съ Музою моею;
Оставимъ мудрость мудрецамъ:
Зачѣмъ чиниться съ жизнью намъ,
Когда шутить мы можемъ съ нею?

31. Бдѣніе.
Одинъ съ любимою мечтою
Въ свѣтлицѣ я сидѣлъ;
Свистала буря надо мною,
И глухо дождь шумѣлъ.
а Ужъ поздно было, ночь сгустилась;
Но сонъ бѣжалъ очей:

- 26 -

Бдѣніе. —Цвѣтокъ.
1821

г.

О дняхъ минувшихъ пробудилась
Тоска въ душѣ моей.
Увижу-ль васъ, поля родныя?
ю
Увижу-ль васъ, друзья?
Губя печалью дни младые,
Примѣтно вяну я.
Грущу сегодня — завтра тоже;
Межъ тѣмъ бѣднѣетъ свѣтъ.
15 Давно-ль покинулъ васъ, и что же?
Двоихъ ужъ въ мірѣ нѣтъ!
И мнѣ назначена могила. • •
Умру въ чужой странѣ!
И легкомысленная Лила
so
Не вспомнитъ обо мнѣ!
Душа стѣснилася тоскою;
Я грустно онѣмѣлъ;
Оперся на руку главою,
Въ окно не зря глядѣлъ.
25

Очнулся я: румянъ и свѣтелъ
Ужъ новый день сіялъ, —
И звучной пѣснью громкій пѣтелъ
Мнѣ утро возвѣщалъ.

32. Цвѣтокъ.
Порою утренней Людмила,
Держа въ рукѣ цвѣтокъ,
Куда-то шла и говорила:
Кому отдамъ цвѣтокъ?
5 Не нужны мнѣ дары богаты
За свѣжій мой цвѣтокъ;
А кто приглянется, — безъ платы
Получитъ мой цвѣтокъ.
ю

И говорилъ ей каждый встрѣчный:
Прекрасенъ твой цвѣтокъ;
-

27

-

Цвѣтокъ. —Булгарину.
1821 г.

Мой милый другъ, мой другъ сердечный,
Отдай мнѣ твой цвѣтокъ!

15

Она въ отвѣтъ: сама я знаю,
Прекрасенъ мой цвѣтокъ;
Но не тебѣ, и это знаю,
Другому мой цвѣтокъ!

Красою яркой день сіяетъ,—
При ней еще цвѣтокъ;
Вотъ полдень, вечеръ наступаетъ, —
90
При ней еще цвѣтокъ.
Услада дѣва повстрѣчала:
Онъ прелестью цвѣтокъ.
Ты милъ, она ему сказала,
Возьми же мой цвѣтокъ!
95

Онъ что же дѣвѣ? — Онъ шутливо:
Спасибо за цвѣтокъ!
Ты мнѣ даришь его — не диво:
Увянулъ твой цвѣтокъ.

38. Б улгарину.
Нѣтъ, нѣтъ, Булгаринъ! ты не правъ,
Несправедливы толки злые:
Друзья веселья и забавъ,
Мы не повѣсы записные.
5 Изъ своеволія страстей
Съ себя мы правилъ не слагали,
Но пылкой жизнью юныхъ лѣтъ,
Пока дышалося — дышали;
Любили шумные пиры;
ю Гостей веселыхъ той поры
Забавы, шалости любили
И за роскошные дары
Младую жизнь боготворили.
Въ кругу веселыхъ шалуновъ,
іо Во имя Вакха и Киприды,
- 28 -

Булгарину. —Водопадъ.
1821

г.

Мы пѣли нѣгу, шумъ пировъ,
Не замѣчая крикуновъ
И ихъ ревнивыя обиды.
Мы пѣли счастье дней младыхъ,—
2гіхсіамъ. В ъ альбом ѣ T en d resse (Т атевскій
ар хи в ъ ) незн ачи тельн о изм ѣнены с л ѣ д у ю щ іе сти хи :
23 В ъ ней бл аго л у ч ш е е Богами нам ъ д а н о
25 К акъ б у д е т ъ сладко, милый мой,
28 В с е р а зсл а б л ен іе д уш и твоей больной !
В ош л о въ и зданія 182 7 („К — ну" , стр . 1 7 2 — 173) и 1835 гг. (б е зъ загл авія,
стр . 1 8 1 — 182) с ъ изм ѣ неніям и сл ѣ д у ю щ и х ъ ст и хов ъ :
16

П ечаль д у ш и св оей вним ательном у д р у г у ?

21— 23 Ч то, что д а ет ъ л ю бов ь веселы м ъ ш алунам ъ ?
З а б а в у легк ую , м и н утн ое за б в ен ь е;
В ъ н ей благо л у ч ш ее д ан о богам и нам ъ
25

К акъ б у д ет ъ сладко, милый мой,

27— 29 С к аж у-л ь? всѣ раны, всѣ н ед уги ,
В с е р а зсл а б л ен іе д у ш и т в оей больной;
З а б ы в ъ и св ѣ тъ и рок ъ сур ов ы й ,
зі

И на у с т а х ъ ея, въ ея ды ханьи пить.

Такъ ж е читается эт о сти х о тв о р ен іе въ т етр ади Н . Л . Б ораты нской (К азан ­
скій ар хи въ ). В ъ изданіи 1869 года п осл ан іе эт о озагл ав л ен о „К онш ин у* и въ
30-ы й сти хъ вкр алась опечатка:

— 2 21

Желаніе смутное въ одно желанье слить
и эта опечатка была пунктуально повторена всѣми послѣдующими из­
даніями.
Николай Михайловичъ Коншинъ (род. въ 1793 г., ум. 31 окт. 1859),
второстепенный поэтъ, причислявшій себя къ друзьямъ Боратынскаго и къ
Пушкинскому кружку, былъ въ то время (1819—1824) офицеромъ Нейшлотскаго полка (см. о немъ очерки Кирпичникова въ „Русской Мысли*, Май
1897 г., стр. 144—170).
Въ январѣ 1820 г. Боратынскій былъ произведенъ въ унтеръ-офицеры и
переведенъ въ тотъ же Нейшлотскій полкъ, стоявшій въ Фридрихсгамѣ; здѣсь
познакомился молодой унтеръ-офицеръ поэтъ съ начинающимъ поэтомъ
штабсъ-капитаномъ, и между ними завязались довольно короткія, но (какъ
можно думать на основаніи писемъ Боратынскаго къ H. М. Коншину, храня­
щихся въ Имп. Публ. Библіотекѣ) не слишкомъ прочныя отношенія. Видимо,
Б. въ поэзіи покровительствовалъ своему старшему (по возрасту и по чину)
товарищу, и черезъ посредство Боратынскаго H. М. Коншинъ дебютировалъ
въ печати своимъ посланіемъ „Баратынскому* (напечатано въ „Благонамѣ­
ренномъ* 1820 г., ч. II, Na XVII, стр. 329).
28 сентября 1844 г. Коншинъ писалъ изъ Твери по поводу смерти Бора­
тынскаго П. А. Плетневу:
„Смерть моего незабвеннаго Ангела—Евгенія освѣтила ярко мою старину,
и у меня вылилась статья подъ названіемъ: Воспоминаніе о Боратынскомъ или
4 іода моей финляндской жизни*... Къ сожалѣнію, эта статья не была напе­
чатана и до насъ не дошла. (См. статью Н. Лернера „О смерти Боратынскаго*
въ „Русской Старинѣ* 1909 г., январь, стр. 177—186).
H. М. Коншину посвятилъ Боратынскій въ 1821 году еще два посланія:
„Живи смѣлѣй, товарищъ мой* и „Пора покинуть, милый другъ*.
24.
У н ы н іе (стр. 20). Впервые напечатано въ „Сынѣ Отечества* 1821 г.,
№ III, стр. 128—129, подъ заглавіемъ: „Уныніе* и съ подписью Е. Баратын­
скій; вошло въ изданія 1827 (стр. 36) и 1835 гг. (въ послѣднемъ, стр. 25,
безъ заглавія) съ измѣненіями слѣдующихъ стиховъ:
3 Въ семействѣ дружескомъ соратныхъ шалуновъ
4 Мечталъ воскреснуть я душою.
7 Лишь мы не знали сна — и пѣнистый фіалъ
и Всесильнымъ собственною силой;
Въ изданіи 1869 года (а также и во всѣхъ послѣдующихъ) стихотвореніе
озаглавлено „Лагерь* (по недошедшей до насъ рукописи?), и слѣдующіе стихи
читаются иначе:
3 Средь братьевъ полковыхъ, въ ней утопивъ мой умъ,
4 Хотѣлъ воскреснуть я душою.
7 Лишь мы не знали сна, и пѣнистый бокалъ
14 Рокъ злобный къ намъ ревниво злобенъ:
іб Унылый* чувствовать способенъ.
26.
Р о д и н а (С е л ь с к а я э л е г ія ) (стр. 21). Впервые напечатано въ
„Сынѣ Отечества* 1821, № VI, стр. 274—276, подъ заглавіемъ: „Сельская

—222 —

Элегія* и съ подписью Б арат ы н скій . Вошло въ изданія 1827 (подъ заглавіемъ
„Родина*, стр. 21—23) и 1835 гг. (безъ заглавія, стр. 12—14) съ измѣненіями
слѣдующихъ стиховъ:
6
7
20
22
24
28
38

49
59

60

Свободный наконецъ отъ суетныхъ надеждъ,
Отъ безпокойныхъ сновъ, отъ вѣтреныхъ желаній,
Спокойный домосѣдъ, въ моей безвѣстной хатѣ,
Въ кругу друзей своихъ, въ кругу семьи своей,
Нѣтъ, нѣтъ, не отмѣню священнаго обѣта!
Наукѣ размѣрять окопы боевые:
Усердный пестунъ мой, ты, первый огородъ
Онѣ доступны всѣмъ, и мнѣ за легкій трудъ
И вмѣсто мрамора, положитъ на гробницу
И мирный заступъ мой, и мирную цѣвницу.

Въ копіи Н. Л. Боратынской (Казанскій архивъ) это стихотвореніе
озаглавлено „Деревня* (также и во всѣхъ посмертныхъ изданіяхъ).
Ѳ. Булгаринъ въ „Сѣверной Пчелѣ* (1827, № 146, 6 декабря) находилъ
„Родину* исполненной „чувства и мыслей*, но обрушился на слово х а т а ,
встрѣчающееся въ этой сельской элегіи.
По свидѣтельству Н. Л. Боратынской (записка ея о жизни Е. А. Боратын­
скаго — хранится въ Казанскомъ архивѣ), принятому всѣми біографами, въ
этой элегіи Б. обращается къ сельцу Подвойскому (имѣніе Богдана Андреевича
Боратынскаго въ Смоленской губерніи), въ которомъ онъ проводилъ большую
часть времени по исключеніи изъ Пажескаго Корпуса и до поступленія на
военную службу. Это свидѣтельство Н. Л. Боратынской (равно какъ и другія
въ ея запискѣ) можетъ быть подвергнуто сомнѣнію, т. к. сельцо Подвойское
не было родиной поэта, тогда какъ и содержаніе стихотворенія, и названіе
говорятъ за то, что онъ обращается къ своей родинѣ — имѣнію Марѣ (село
Вяжля, Тамбовской губерніи); вѣрнѣе же всего, стихотвореніе это навѣяно
не столько личными переживаніями, сколько литературными образцами.
26. Больной (стр. 22). Напечатано въ „Сынѣ Отечества* 1821 года,
№ VIII, стр. 37, подъ заглавіемъ „Больной* и съ подписью Баратынскій; при
жизни поэта не перепечатывалось и впервые вошло въ изданіе И. Н. Божерянова (стр. 26—27). Автографъ этого стихотворенія мы видѣли въ С.-Петер­
бургскомъ книжномъ магазинѣ H. В. Соловьева.
27. Р у с с к а я п ѣ с н я (стр. 23). Впервые напечатано въ „Сынѣ Оте­
чества* 1821 г., № X, стр. 134—135, подъ заглавіемъ „Руская пѣсня* и съ
подписью Б а рат ы н скій . Вошло въ изданіе 1827 года (стр. 89—90) съ измѣне­
ніями слѣдующихъ стиховъ:
3 По поднебесью далече
4 Тучи гонитъ.
7 Онъ уносится за ними
9 О, куда, куда васъ, тучи,
і і О, куда ведетъ судьбина
26 Жить на что мнѣ?
Перепечатано въ „Венерѣ* (М. 1831, ч. 2, стр. 86—88), въ „Эвтерпѣ*
(М. 1831, стр. 142—144 — безъ заглавія), два раза въ „Полномъ новѣйшемъ
—

223

—

пѣсенникѣ въ тринадцати частяхъ* И. Гурьянова, М. 1835 — въ третьей
части (стр. 38—40) съ опечаткой въ послѣднемъ стихѣ :
Вѣтеръ буйный.
и въ двѣнадцатой части (стр. 135—136) съ пропускомъ 21—«-24 стиховъ; съ
того же изданія 1827 г. .Русская пѣсня* была перепечатана въ собраніи
.Вѣнокъ Грацій*, М. 1838, стр. 46—48; сверхъ того, это стихотвореніе
часто встрѣчается на страницахъ современныхъ альбомовъ.
Въ изданіи 1835 года напечатано подъ заглавіемъ .Пѣсня*, стр. 26—27,
(такъ же и въ посмертныхъ собраніяхъ сочиненій Боратынскаго) и съ варіан­
тами слѣдующихъ стиховъ:
5
22

На часахъ стоитъ печаленъ
Дни скончаю.

Обиліе перепечатокъ и альбомныхъ записей говоритъ о той популярности,
какою пользовалась .Пѣсня* въ свое время.
28. Л идѣ (стр. 24). Издается по автографу, хранящемуся въ Татевскомъ
архивѣ (альбомъ съ золотою надписью на обложкѣ .Tendresse*). Впервые
напечатано въ .Сынѣ Отечества* 1821 г., Л&Х, стр. 133—134, подъ заглавіемъ
.Лидѣ* и съ подписью Баратынскій и съ варіантами двухъ стиховъ:
іб Среди полей рука съ рукой
32 Душой высокое любя,

Приготовляя къ печати собраніе своихъ стихотвореній, вышедшее въ
1827 году, Боратынскій значительно сократилъ это стихотвореніе и суще­
ственно измѣнилъ окончаніе его (см. Другія редакціи, стр. 179).
Мы не имѣемъ опредѣленныхъ данныхъ относить къ какому-либо лицу
это стихотвореніе: въ альбомѣ Tendresse рядомъ съ заглавіемъ написано (въ
позднѣйшее время) карандашомъ въ скобкахъ — Лизаветѣ Купріяновой, въ
экземплярѣ стихотвореній Боратынскаго въ 1827 г., подаренномъ авторомъ
Варварѣ Абрамовнѣ Боратынской (впослѣдствіи Рачинской), С. А. Рачинскій
отмѣчаетъ :
(Купріановой) Финлянкѣ.
29. Въ Альбомъ (стр. 25). Впервые напечатано въ .Соревнователѣ
Просвѣщенія и Благотворенія* 1821 г., ч. XIV, стр. 65, подъ заглавіемъ .В ъ
Альбомъ* и съ подписью Е. Б. Боратынскій записалъ это стихотвореніе, по
всей вѣроятности, въ 1824 году, въ альбомъ А. В. Лутковской (см. Б. Л. Модзалевскій .Списокъ рукописей и нѣкоторыхъ другихъ предметовъ, принадле­
жащихъ Пушкинскому Дому* въ .Извѣстіяхъ Имп. Академіи Наукъ* 1911,
стр. 523) съ нѣкоторыми измѣненіями:
2 Всѣхъ невозможно помнить вамъ.
3 Я справедливость имъ отдамъ:
в Тогда не знали дружбы модной;
7 Тогда, какъ знать? иной дикарь
9 Почелъ бы выдумкой негодной,
ю Что толковать о старинѣ

— 224 —

и послѣ 10-го стиха вставлено еще:
Мы современники вполнѣ.
Издавая въ 1827 г. собраніе стихотвореній, Боратынскій вторично измѣ­
нилъ нѣкоторые стихи (стр. 88) :
2
Чтобы возможно было вамъ
3
Знать, помнить всѣхъ по именамъ;
7
Тогда, Богъ вѣсть! иной дикарь
Кромѣ того стихи 6, 9 и 10 читаются такъ же, какъ въ альбомѣ А. В.
Лутковской.
Это стихотвореніе Боратынскій не включилъ въ изданіе 1835 года.
30. К [о н п ш ]н у (стр. 26). Впервые напечатано въ „Сынѣ Отечества*
1821 г., ч. 71, № XXIX, стр. 131, подъ заглавіемъ „К—ну* и съ подписью
Б— ш. Вошло въ изданія 1827 („Добрый совѣтъ. Къ—ну*, стр. 122—123) и
1835 гг. (безъ заглавія, стр. 149—150) съ измѣненіями слѣдующихъ стиховъ:
4 Пренебреги молвы болтливой
ю—13 Всѣхъ смертныхъ ждетъ судьба одна:
14 Всѣхъ чередомъ поглотитъ Лета,
17 И въ молдаванкѣ шалуна
18
И въ рубищѣ Анахорета.
20
Лови пролетное мгновенье!
25 На что чиниться съ жизнью намъ,
См. примѣчаніе къ стихотворенію 1820 г. „Къ Коншину* (стр. 221).
31. Б д ѣ н іе (стр. 26). Впервые напечатано въ „Соревнователѣ Просвѣ­
щенія и Благотворенія* 1821 г., ч. XIV, стр. 61—62, подъ заглавіемъ „Бдѣніе*
и съ подписью JE7. Б . Вошло въ изданіе 1827 года (подъ тѣмъ же заглавіемъ,
стр. 38) съ варіантами слѣдующихъ стиховъ:
1 Одинъ, и пасмурный душою
Я близъ окна сидѣлъ;
3 Свистѣла буря надо мною
8 Мечта въ душѣ моей.
із „Дни пролетаютъ, годы тоже;
19 „Умру! и вѣтренная Лила
23 Склонился на руку главою,
27 И громкой пѣснью ранній пѣтелъ
2

Перепечатано безъ измѣненія въ сборникѣ „Венера*, М. 1831, ч. 2,
стр. 33. Въ изданіи 1835 года это стихотвореніе помѣщено безъ заглавія
(стр. 65—66) и съ слѣдующими измѣненіями (сравнительно съ изд. 1827 г.):
2

Я предъ окномъ сидѣлъ;

Стихъ 8-й возстановленъ по „Соревнователю*.
Сверхъ того, въ копіи Н. Л. Боратынской (Казанскій архивъ) мы нахо­
димъ слѣдующее чтеніе 7-го стиха, принятое также всѣми посмертными изда­
ніями сочиненій Боратынскаго:
О дальномъ дѣтствѣ пробудилась,
Соч. Боратынскаго. T. I.

—

22 J

15

Въ изданіи 1869 г. (и въ послѣдующихъ) возстановлено заглавіе по
1827 г.
„Бдѣніе* дало поводъ многимъ „шуточкамъ Благонамѣреннаго* (какъ
говорилъ Пушкинъ), который находилъ въ этомъ стихотвореніи „противуестественность изображеній, пріятно изумляющихъ читателя*, а въ паро­
діи Д. В р — в а „Союзъ Поэтовъ* (.Благонамѣренный* 1822 г., т. XIX, № XXXIX,
стр. 512—514) находимъ слѣдующую строфу:
Условныя ж еланья,

Нѣмыя ожиданья,
К и п я щ ія лобзан ья

И сладост раст ье нѣгъ
Твердите и твердите!
Увядши для ут ѣ хъ,

Въ окно не з р я , глядит е! etc.
32. Ц вѣ то къ (стр. 27). Впервые напечатано въ „Соревнователѣ Про­
свѣщенія и Благотворенія* 1821 г., ч. XV, стр. 244—245, подъ заглавіемъ
„Цвѣтокъ* и съ подписью Б арат ы н скій . Вошло въ изданіе 1827 года
(стр. 95—96) съ варіантами слѣдующихъ стиховъ:
1 Съ восходомъ солнечнымъ Людмила
2
Сорвавъ себѣ цвѣтокъ,
5 -8 „Что торопиться? мнѣ-ль наскучитъ
Лелѣять свой цвѣтокъ?
Нѣтъ! недостойный не получитъ
Душистый мой цвѣтокъ*.
18 У дѣвушки цвѣтокъ;
20 У дѣвушки цвѣтокъ;
21 Идетъ. Услада повстрѣчала:
25 Онъ что же дѣвѣ? Онъ спесиво:
26
„На что мнѣ твой цвѣтокъ?
Перепечатано безъ измѣненія въ собраніяхъ: „Эвтерпа*, М. 1831
(стр. 71—72), „Венера*, М. 1831 (ч. 3, стр. 25—26), въ „Полномъ новѣйшемъ
пѣсенникѣ* И. Гурьянова, М. 1835 (III ч., стр. 22—23), въ изданіи 1835 года
(стр. 43—44) и во всѣхъ посмертныхъ собраніяхъ сочиненій Боратынскаго.
33. Б у л г а р и н у (стр. 28). Впервые напечатано въ „Сынѣ Отечества*
1821 г., ч. 70, № XXII, стр. 175—177, подъ заглавіемъ „Булгарину* и съ под­
писью Б арат ы н ск ій . Въ изданіи 1827 г. Боратынскій уничтожилъ посвященіе,
озаглавилъ „Къ . . . . * (стр. 156—157) и измѣнилъ слѣдующіе стихи:
1 Нѣтъ, нѣтъ! мой Менторъ, ты неправъ,
6 Себѣ мы правилъ не слагали,
13 Младую жизнь благодарили.
14 Во имя лучшихъ изъ боговъ,
16 Мы пѣли счастье шалуновъ;
17 Сердечно презря крикуновъ
23 Въ душ ѣ, больной отъ пищи многой,

— 226 —

Въ душѣ усталой, пламень гасъ
Засталъ насъ какъ-то опытъ строгой.
29 И предъ суровымъ оробѣвъ,
31 Такъ, разшалившихся дѣтей,
32 Среди веселыхъ ихъ затѣй,
34 Съ угрюмой важностью очей
35 Германца дядьки появленье.
38 Смиренно дни свои ведемъ
24
26

Не удовлетворившись этими исправленіями, Боратынскій помѣстилъ это
стихотвореніе (безъ заглавія, стр. 135—136) въ изданіи 1835 года съ слѣдую­
щими варіантами (сравнительно съ изд. 1827 г.):
і
Пріятель строгой, ты не правъ,
5 По своеволію страстей
Кромѣ того, стихи 31—35 выпущены вовсе.
Сверхъ того, въ копіи Н. Л. Боратынской (Казанскій архивъ) 29 стихъ
читается:
Передъ суровымъ оробѣвъ,
Въ изданіи 1869 года (а также и въ послѣдующихъ) стихотвореніе оза­
главлено „Б—ну*.
Въ 1827 году, по поводу сборника стихотвореній Боратынскаго, Бул­
гаринъ писалъ (въ „Сѣверной Пчелѣ*, J4 147, 8 декабря): „Изъ посланій
лучшія къ Н. И. Гнѣдичу, къ Дельвигу (то, которое напечатано на стр. 160) и
ко мнѣ. Посланіе ко мнѣ было напечатано въ Сынѣ Отечества и перепечатано
въ Образцовыхъ Сочиненіяхъ съ моимъ именемъ: Къ Булгарину; имя мое было
даже въ стихѣ. По переселеніи поэта въ Москву, онъ сталъ писать ко мнѣ
Посланія другого рода, а въ прежнемъ имя мое замѣнено точками въ загла­
віи, а въ стихѣ я пожалованъ въ Менторы. Пользуюсь этимъ почетнымъ зва­
ніемъ, и совѣтую Поэту болѣе слѣдовать внушенію своего генія, нежели
внушеніямъ журнальныхъ сыщиковъ. Это будетъ лучше и для него, и для
публики*.
. Булгаринъ ошибается: Боратынскій сталъ писать ему „посланія другого
рода* до „переселенія* въ Москву, и виною этого были не Московскіе
литераторы, вліянію которыхъ будто бы подпалъ поэтъ (какъ это хотѣлъ
представить Булгаринъ): Боратынскій отвернулся отъ критика „Сѣверной
Пчелы* и „Сына Отечества* тогда, когда нравствешіая и литературная фи­
зіономія Ѳаддея Венедиктовича достаточно выяснилась, и дѣятельность Бул­
гарина и его компаньона Н. И. Греча развернулась во всей своей силѣ.
„Посланій другого рода* — эпиграммъ на Ѳ. Булгарина—у Боратынскаго,
дѣйствительно, довольно много: „Эпиграмма* 1825 г. („Что ни болтай, а я
великій мужъ!*), въ 1826 г о д у - „Въ своихъ листахъ душонкой ты кривишь*,
въ 1827 году — „На некрасивую виньетку, представляющую Автора за
письменнымъ столомъ, а подлѣ него Истину*, въ 1829— „Эпиграмма* („По­
вѣрьте мнѣ, Фигляринъ— моралистъ*) и т. д.
34.
Водопадъ (стр. 29). Впервые напечатано въ „Соревнователѣ Про­
свѣщенія и Благотворенія* 1821 года, ч. XV, стр. 90—91, подъ заглавіемъ
- 2 2 7 -

„Водопадъ" и съ подписью Баратынскій. Такъ же читается „Водопадъ* и
въ альбомѣ Н. Л. Боратынской. Въ изданіяхъ 1827 (стр. 13—14) и 1835 гг.
(въ послѣднемъ безъ заглавія, стр. 93—94) это стихотвореніе читается въ
значительно измѣненномъ видѣ. Такъ, совершенно передѣланы 2-ая и 3-ья
строфы :
Я слышу: свищетъ аквилонъ,
Качаетъ елію скрыпучей,
И съ непогодою ревучей
Твой ревъ мятежный соглашонъ.
Зачѣмъ, съ безумнымъ ожиданьемъ
Къ тебѣ прислушиваюсь я?
Зачѣмъ трепещетъ грудь моя
Какимъ-то вѣщимъ трепетаньемъ?
Измѣненъ также и 16 стихъ:
Рѣчь безглагольную твою.
36.
О тъѣздъ (Э легія). (Стр. 30). Впервые напечатано въ „Соревнователѣ
Просвѣщенія и Благотворенія* 1821 г., ч. XV, стр. 236, вмѣстѣ съ другимъ
стихотвореніемъ („Н. М. К*.—„Пора покинуть, милый другъ*) подъ общимъ
заглавіемъ „Элегіи* и съ подписью Е. Б. Вошло въ изданія 1827 (подъ загла­
віемъ „Отъѣздъ*, стр. 44—45) и 1835 гг. (безъ заглавія, стр. 112—113) съ
варіантами слѣдующихъ стиховъ:
2

3
5

із
15
28
29

30
31
зз

Печальная страна,
Гдѣ дочь любимая природы,
Гдѣ солнце нехотя сіяетъ,
Гдѣ позабытъ молвой гремучей,
Своею Музою летучей
И шумъ угрюмый ихъ!
Я вспомню съ тайнымъ сладострастьемъ
Пустынную страну,
Гдѣ я въ размолвкѣ съ тихимъ счастьемъ
Но гдѣ порою житель неба,

Кромѣ того, стихи 17—20 вовсе выпущены.
Въ изданіи 1869 года (а также и во всѣхъ послѣдующихъ) эта элегія
читается подъ заглавіемъ „Отъѣздъ*.
Въ тетради Н. Л. Боратынской (Казанскій архивъ) выпущены 25—
28 стихи, и, сверхъ того, измѣненъ третій стихъ:
Гдѣ на развалинахъ природы
П. А. Плетневъ въ своей статьѣ „Финляндія въ русской поэзіи* (Соч., т. I,
стр. 445—456) выписываетъ это стихотвореніе, какъ эпилогъ жизни поэта въ
Финляндіи, а H. В. Путята (наброски біографіи въ бумагахъ И. Ѳ. Тютчева)
видитъ въ „Отъѣздѣ* выраженіе покорности судьбѣ.
36. Р а зу в ѣ р е н іе . (Э л егія) (стр. 31). Издается по тексту альманаха
„Новыя Аониды* на 1823 г. (стр. 101, подъ заглавіемъ „Элегщ* и съ

— 228 —

подписью Баратынскій); перепечатано въ „Весеннихъ Цвѣтахъ4*, М. 1835,
стр. 119—120, и въ „Венерѣ*, ч. 2, стр. 137—138, съ опечаткой въ 7 стихѣ —
не хочу). Впервые напечатано въ „Соревнователѣ Просвѣщенія и Благотво­
ренія* 1821 г., ч. XVI, стр. 204- 205, вмѣстѣ съ элегіей „Нѣтъ, не бывать тому*,
подъ общимъ заглавіемъ „Элегіи* и ст> подписью **, при чемъ стихи 10—11
читаются нѣсколько иначе:
Прелестнымъ призракомъ былаго;
Воображенія больнаго
Въ изд. 1827 года („Разувѣреніе*, стр. 40), 10 стихъ
Аонидамъ4*, 11-ый:
Другъ попечительный, больнова

по „Новымъ

Въ изд. 1835 года (стр. 145—146) возстановленъ текстъ „Новыхъ Аонидъ*.
П. А. Плетневъ (въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ* на 1825, стр. 65—67— „Письмо
къ графинѣ С. И. С# о русскихъ поэтахъ*), считалъ, что „Разувѣреніе*
болѣе всего характеризуетъ элегическую лиру Боратынскаго. М. Н. Лонгиновъ
(„Русскій Архивъ* 1867, стр. 248—264) развилъ мысль Плетнева, сказавъ, что
„эта элегія до того вѣрна натурѣ поэта, такъ сжато выражаетъ одно изъ
господствующихъ въ немъ чувствъ, такъ типически воспроизводитъ процессъ
его анализа и самую манеру его созданій, что она представляетъ какъ бы
необходимый конспектъ его элегической поэзіи. Не вникнувшій въ эту прево­
сходную пьесу читатель увидитъ, можетъ быть, въ ней не болѣе какъ обыкно­
венную элегію, подобную множеству другихъ. Сотни поэтовъ перепѣли потомъ
эту тему на всѣ лады. Но сравните ихъ серьозно й внимательно, и вы увидите,
что мотивъ Баратынскаго, полный и своебытный, а подражатели его разработывали только тотъ или другой его кадансъ. Это исторія Россини и его
учениковъ. Нашъ славный Глинка превосходно понялъ значеніе этой элегіи
Баратынскаго, избравши именно ее, чтобы создать на ея слова геніальную
музыку, которая такъ удивительно гармонируетъ со стихами*. Бѣлинскій
(т. VII, стр. 494) считалъ „Разувѣреніе* особенно достойнымъ памяти и вни­
манія.
Замѣтимъ, что кромѣ знаменитаго романса Глинки на слова этой элегіи,
въ 20—30-хъ годахъ пользовался популярностью романсъ князя В. Голицына
(-1828 года).
Сохранились рисунки Пушкина съ подписью: „Не искус(ш)ай меня безъ
нужды*.
По мнѣнію С. А. Рачинскаго (отмѣтки его въ экземплярѣ изд.» 1827 г.),
съ этой элегіей Б. обратился къ своей дальней родственницѣ — m-elle Кучиной
(сосѣдка по имѣнію Б. А. Боратынскаго).
37.
Къ Делію. О да. (Съ Л а т и н с к а г о ) (стр. 32). Впервые напечатано
въ „Соревнователѣ Просвѣщенія и Благотворенія* 1821 года, ч. XVI,
стр. 78—79, подъ указаннымъ заглавіемъ и съ подписью Баратынскій. Вошло
въ изданія 1827 (подъ заглавіемъ „Дельвигу*, стр. 109—110) и 1835 гг. (безъ
заглавія, стр. 121—122) съ варіантами слѣдующихъ стиховъ:
і Напрасно мы, Дельвигъ, мечтаемъ найдти
іо Питаться божественной жизнью,

22 Сіяетъ красою надъ нами,
— 229 “

Въ посмертныхъ изданіяхъ принято заглавіе по изд. 1827 года.
См. примѣчаніе къ стихотворенію 1819 года „Къ Дельвигу* (стр. 213).
38.
H . М. Щ онш ину] (стр. 33). Впервые напечатано въ „Соревнователѣ
Просвѣщенія и Благотворенія* 1821 г., ч. XV, стр. 237, подъ заглавіемъ
„(Н. М. К.)* и съ подписью Е. Б. (помѣщено вмѣстѣ съ »Отъѣздомъ* подъ
общимъ заглавіемъ „Элегіи*). Въ „Славянинѣ „1827 г. (ч. IV, стр. 511; такъ же
въ изданіи 1827 года, стр. 62—63) это стихотвореніе озаглавлено „ К ъ ...н у *
и имѣетъ слѣдующія разночтенія:
5 Чьихъ ожидать увѣщеваній?

6 Мы лишены старинныхъ правъ
и Теперь ни въ чемъ, любезный мой,
16 Искать для сердца должно намъ.
32 Свою усталую главу!
Въ изданіи 1835 года стихотвореніе напечатано безъ заглавія (стр. 176—
177), съ варіантами двухъ стиховъ:
із Оставимъ юнымъ шалунамъ
17 Пресытясь буйнымъ наслажденьемъ,
и пропущенъ вовсе 21-ый стихъ, по всей вѣроятности, по недосмотру (какъ
бы то ни было, но посмертныя изданія, давъ стихотворенію заглавіе „Коншину*,
не возстановили чтенія этого стиха; въ изданіяхъ 1869 и 1900 гг. онъ указанъ
въ варіантахъ).
Какъ можно думать, разговоры Боратынскаго и Коншина часто касались
„обреченной судьбою*, на чьей груди они предполагали успокоить „свою
усталую главу*: въ этомъ насъ увѣряетъ переписка поэта съ H. М. Кон­
шинымъ.
Извѣстно, что Пушкинъ былъ высокаго мнѣнія объ элегіяхъ Боратын­
скаго; такъ, 2 января 1822 г. онъ писалъ князю П. А. Вяземскому: „... но каковъ
Баратынской? признайся, что онъ превзойдетъ и Парни и Батюшкова — если
впредь зашагаетъ какъ шагалъ до сихъ поръ — вѣдь 23 года — щастливцу!
оставимъ всѣ ему эротическое поприще и кинемся каждый въ свою сторону
а то спасенья нѣтъ...* (Переписка Пушкина, Академ, изданіе, т. I, стр. 37).
Приблизительно въ это же время (въ концѣ 1821 года, повидимому)
Пушкинъ заимствовалъ изъ этого стихотворенія два стиха въ посланіи къ
„Алексѣеву*:
Прошелъ веселой жизни праздникъ.
Какъ мой задумчивый проказникъ,
Какъ Баратынскій я твержу:
„Нельзя-ль найти подруги нѣжной?
„Нельзя ль найти любви надежной?*
И ничего не нахожу.
П. А. Плетневъ (Соч., т. I, стр. 547—572) видитъ въ этомъ стихотворе­
ніи характерное для элегика-Боратынскаго превращеніе шутки „въ элегію,
столь нѣжную и полную умилительнаго чувства, что нельзя читать ее безъ
участія*.
См. также примѣчаніе къ посланію 1820 года „Къ Коншину* (стр. 221).
— 250 —

39. Э пиграм м а (стр. 34). Впервые напечатано въ „Благонамѣренномъ*
1821 г., августъ, ч. 15, № XV, стр. 160, подъ заглавіемъ „Эпиграмма* и съ под­
писью Б . Въ изданіи 1827 года (стр. 118) измѣнены первые два стиха:
Въ своихъ стихахъ онъ скукой дышетъ,
Ихъ слушая не спи, а сильно клонитъ сонъ.
Въ изданіи 1835 года 2-ой стихъ подвергся новому измѣненію:
Жужжаньемъ ихъ наводитъ сонъ
и стихотвореніе помѣщено безъ заглавія (стр. 126).
Всѣми издателями сочиненій Боратынскаго эта эпиграмма отнесена
къ 1827 году, между тѣмъ какъ она была уже напечатана въ 1821 году.
4 0 . Э легія (стр. 34). Напечатана въ „Соревнователѣ Просвѣщенія и
Благотворенія* 1821 г., ч. XVI, стр. 204—205, вмѣстѣ съ извѣстной элегіей
„Не искушай меня безъ нужды* подъ общимъ заглавіемъ „Элегіи*, и вмѣсто
подписи поставлены двѣ звѣздочки; при жизни поэта не перепечатывалась и
впервые вошла въ изданіе И. Н. Божерянова (стр. 38).
41. Д ори д ѣ (стр. 34). Впервые напечатано въ „Новостяхъ Литера­
туры* 1822 г., кн. I, № VIII, стр. 126—127, подъ заглавіемъ „Доридѣ* и съ
подписью Б арат ы нскій. Перепечатано въ альманахѣ „Новыя Аониды* на
1823 г., стр. 96—97 (первый стихъ читается: „За чѣмъ нескромностью дву­
мысленныхъ рѣчей*) и въ „Собраніи новыхъ русскихъ Стихотвореній*, ч. I,
1824 г., стр. 235—236. Приготовляя въ 1826 году собраніе своихъ стихо­
твореній, Боратынскій существенно передѣлалъ это стихотвореніе (см. Другія
редакціи, стр. 180). Посмертными изданіями сочиненій „Доридѣ* (подъ за­
главіемъ „Къ Деліи*) ошибочно отнесено къ 1822 году.
Неизвѣстно, имѣлъ-ли Боратынскій въ виду какое-нибудь опредѣленное
лицо, къ которому онъ обращался со своимъ посланіемъ, или нѣтъ. По мнѣнію
П. О. Морозова (Соч. Пушкина, изд. „Просвѣщенія*, т. I, стр. 531), Боратын­
скій подражалъ въ своемъ посланіи стихотворенію Пушкина 1818 года „Пре­
лестницѣ , напечатанному въ „Невскомъ Зрителѣ* 1820 г. (№ 4, стр. 63).
42. Д о гад к а (стр. 36). Впервые напечатано въ „Благонамѣренномъ*
1822 г., ч. 17, № XI, стр. 443, подъ заглавіемъ „Догадка* и съ подписью Б;
перепечатано въ „Эвтерпѣ* М. 1831. Такъ же читается это стихотвореніе въ
автографѣ Е. А. Боратынскаго (тетрадь Н. Л. Боратынской въ Казанскомъ
архивѣ, стр. 180). Вошло въ изданія сочиненій 1827 (стр. 59) и 1835 гг. (въ
послѣднемъ безъ заглавія, стр. 32) съ слѣдующими варіантами:
11—14 Въ душѣ твоей

Ужъ нѣтъ покоя;
Давнымъ давно я
Читаю въ ней.
Посмертными изданіями стихотвореніе „Любви примѣты* ошибочно отне­
сено къ 1827 году.
43. П о ц ѣ л у й (Д оридѣ) (стр. 36). Впервые напечатано въ„Благона­
мѣренномъ* 1822 г., ч. 17, № XI, стр. 444, подъ заглавіемъ „Поцѣлуй (Доридѣ)*
и съ подписью Б . Вошло въ изданія 1827 г. (подъ заглавіемъ „Поцѣлуй*,
— 231 —

стр. 51); отсюда это стихотвореніе было перепечатано въ собраніи стихотво­
реній „Венера*, М. 1831, ч. 2, стр. 33) и 1835 г. (безъ заглавія, стр. 100;
отсюда было перепечатано всѣми издателями сочиненій Боратынскаго), при
чемъ 5—9 стихи были замѣнены слѣдующими тремя стихами:
Сойдетъ-ли сонъ и взоръ сомкнетъ-ли мой,
Мнѣ снишся ты, мнѣ снится наслажденье!
Обманъ изчезъ, нѣтъ счастья! и со мной
Отнесено всѣми издателями къ 1827 году, между тѣмъ какъ очевидно,
что это стихотвореніе не могло быть написано позже 1822 года, т. к. въ этомъ
году уже появилось въ печати.
44. В о з в р а щ е н іе (стр. 37). Впервые напечатано въ „Благонамѣрен­
номъ* 1822, N° XI, стр. 444, подъ заглавіемъ „Возвращеніе* и съ подписью Б .
Вошло безъ измѣненія въ изданіе 1827 г. (стр. 61; въ оглавленіи подзаголовокъ:
подраж епіе Миллъвуа), въ „Опытъ русской Анѳологіи* М. Яковлева, М. 1828
и въ изданіе 1835 года (безъ заглавія, стр. 96). Посмертными изданіями
стихотвореніе отнесено къ 1827 году, заглавіе возстановлено, и, начиная съ
изд. 1884 года, шестой стихъ читается:
Случится дѣвицѣ моей
Это стихотвореніе представляетъ собой подражаніе элегіи Мильвуа: „Le
retour*.
45. С естр ѣ (стр. 37). Напечатано въ „Невскомъ Альманахѣ* на 1825 г.,
стр. 63—64, подъ заглавіемъ „Сестрѣ* и съ подписью Е. 2>7., — и въ
„Новостяхъ Литературы* 1825 г., Апрѣль, стр. 50 („Сестрѣ*—27—ш). Въ
изданія 1827 и 1835 г.г. не вошло и, несмотря на это, было включено во всѣ
посмертныя собранія сочиненій Боратынскаго (съ подзаголовкомъ „С. А.
Боратынской*).
Въ изданіи 1869 года „Сестрѣ* отнесено къ 1822 году; не знаемъ, какія
данныя были у Л. Е. Боратынскаго для этого, но думаемъ, что сестра поэта,
Софья Абрамовна Боратынская, въ этотъ именно годъ посѣтила поэта въ
его невольномъ финляндскомъ уединеніи.
4 6 . В е с н а (стр. 37). Впервые напечатано въ „Полярной Звѣздѣ* на
1823 г., стр. 85—86, подъ заглавіемъ „Весна* и съ подписью Б арат ы н скій .
Вошло въ изданія 1827 (стр. 77—78) и 1835 гг. (въ послѣднемъ — безъ за­
главія, стр. 183—184; послѣдующіе издатели возстановили заглавіе) съ
варіантами слѣдующихъ стиховъ:

и И разломавъ оковы хлада
18 Пѣвцовъ пернатыхъ голоса,
2 2 Лишь ты въ печаль облечена,
2 в Унынье въ грудь къ тебѣ тѣснится,
28 О если-бъ щедростью боговъ
Это стихотвореніе отнесено всѣми издателями сочиненій Боратынскаго
къ 1823 году: въ дѣйствительности оно написано не позже 1822 г. (цензурное
одобреніе „Полярной Звѣзды* на 1823 годъ — отъ 30 ноября 1822 года).
„Соревнователь Просвѣщенія и Благотворенія* (1823, ч. XXI, стр. 115)
отмѣтилъ въ „Веснѣ* отдѣлку стиховъ и „поэтическую ясность мыслей*.
— 2 32 —

47.
Н . И . Г н ѣ ди ч у (стр. 38)^ Издается по копіи посланія къ Гнѣдичу,
хранящейся въ Имп. Публ. Библіотекѣ (Собраніе автографовъ). Повидимому,
пропущенъ одинъ стихъ послѣ 38-го; предлагаемъ слѣдующую коньюктуру
(на основаніи текста „Новостей Литературы"):
Оно въ углу моемъ не длится для меня.
Въ измѣненномъ видѣ было впервые напечатано въ „Новостяхъ Литературы*
1823 г., кн. IV, N° 41, стр. 29, подъ заглавіемъ „Н. И. Гнѣдичу* и съ под­
писью Б—ій (перепечатано въ „Собраніи новыхъ русскихъ Стихотвореній*,
ч. I, 1824 г., стр. 48—52). Измѣненія, сдѣланныя при печатаніи, коснулись слѣ­
дующихъ стиховъ:
і - з Столицей шумною въ изгнаньи позабытъ,
4
Я не забылъ тебя, любимецъ Аонидъ!
8
Не праздной суеты, прославленной толпой,
19 Искусства пылкія и дѣятельный трудъ,
2 0 — 21 Занявъ, украсили свободный твой пріютъ:
Живитель сердца — трудъ; Искусства — наслажденья!
28
Уже отвыкнувшимъ отъ грубаго труда
32—38 Какъ бѣденъ страждущій бездѣйствіемъ своимъ!
Печальный, жалкій рабъ тупого усыпленья,
Не постигаетъ онъ души употребленья;
Въ дремоту грубую всечасно погруженъ,
Отвыкнулъ чувствовать, отвыкнулъ мыслить онъ;
Клянетъ онъ дни свои и ропщетъ онъ украдкой,
Что длятся для него мгновенья жизни краткой.
Они въ углу моемъ не длятся для меня.
44 Залива бурнаго свинцовая равнина,
45 Напѣвы грустные протяжныхъ пѣсенъ Фина,
52 Всемірныхъ перемѣнъ читаю въ нихъ причины ;
54 Учусь покорствовать судьбинѣ я моей.
56 Поступковъ ихъ ищу прямыя побужденья,
57 Вникаю въ сердце ихъ, слѣжу его движенья
58 И въ сердцѣ разуму отчетъ желаю дать.
61 На мигъ обвороженъ, на мигъ обманутъ ими,
62 Дышу свободнѣе — и лиру взявъ мою,
63 И дружбу и любовь и нѣгу я пою.
70—71 Кто блескомъ почестей плѣненъ въ душ ѣ своей;
Кто созданъ для войны и любитъ стукъ мечей.
76 Тамъ, очарованный, влюбился я въ искуство,
78 И не страшась толпы взыскательныхъ судей,
86 Ни пѣсни мирныя, ни легкія мечты,
90 И тихой грустію повременно объятъ,
91 Увидѣть бы желалъ я пышный Петроградъ;
92 Вести желалъ бы вновь мой вѣкъ непринужденной
94 Апелла, Фидія желалъ бы навѣщать;
98 Зато не въ первый разъ взываю я къ Судьбамъ.
Включая зто посланіе въ изд. 1827 г. (стр. 174—178), Боратынскій под­
вергъ его вторичному измѣненію:
-

2 J 3 -

1—3
19

87
4і
44
54
58
62
93
99

Такъ! для отрадныхъ чувствъ еще я не погибъ,
Искуства нѣжныя и дѣятельный трудъ,
На собственныхъ пирахъ вздыхаетъ онъ украдкой,
Призвалъ я украшать свое уединенье.
Чужихъ безбрежныхъ водъ свинцовая равнина,
Учусь покорствовать судьбинѣ я своей;
И въ сердцѣ разуму отчетъ стараюсь дать;
Дышу свободнѣе, и лиру взявъ свою,
Въ кругу дѣтей искуствъ и нѣги просвѣщенной
Отдайте мнѣ друзей: найду я счастье самъ!

Кромѣ того, первоначальное чтеніе было возстановлено въ стихахъ: 4, 8,
28, 90, 92 и 98.
Вошло безъ измѣненія въ изданіе 1835 года (стр. 106—110, опечатка въ
75 стихѣ: Тамъ къ хорамъ чистыхъ дѣвъ прислушиваюсь я).
Посмертными изданіями сочиненій Боратынскаго это посланіе отнесено
къ 1823 году: въ виду того, что въ 1823 году посланіе было напечатано въ уже
значительно измѣненномъ видѣ, намъ кажется, что оно написано во всякомъ
случаѣ не позже 1822 года.
Ѳ. В. Булгаринъ („Сѣверная Пчела* 1827, 8 декабря, № 147) писалъ:
„Въ посланіи къ Н. И . Гнѣдичу онъ говоритъ о наслажденіяхъ ума и сердца,
смягчающихъ жестокость судьбы. Это Гораціанское, образцовое Посланіе.
Для примѣра выпишу нѣсколько стиховъ... Не говорю о другихъ стихахъ и
мысляхъ, заключающихся въ семъ отрывкѣ, но: „Чужихъ безбрежныхъ водъ
свинцовая равнина* — есть совершенство Поэзіи. Этотъ свинецъ, оковываю­
щій пришельца въ чужой странѣ — Поэзія!*
По мнѣнію М. Н. Лонгинова („Русскій Архивъ* 1867, „Баратынскій и
его сочиненія*, стр. 248—264), посланіе Боратынскаго напоминаетъ „блестящія
произведенія въ этомъ родѣ Вольтера, I. Шенье, Де Лавиня и другихъ
мастеровъ французской школы „здраваго смысла*. Но замѣтимъ, — приба­
вляетъ М. Н. Лонгиновъ — что эти полу-сатирическія, полу-философскія
„рѣчи въ стихахъ* рѣже впадаютъ у Баратынскаго въ резонерство, столь
несвойственное Русскому духу и что въ нихъ живѣе пробивается поэтиче­
ская струя, чѣмъ у его учителей*. П. О. Морозовъ (Соч. Пушкина, изд. „Про­
свѣщенія*, т. I, стр. 501, то же въ Акад. изд., т. III, стр. 65—66) видитъ въ
этомъ посланіи Боратынскаго подражаніе Пушкинскому посланію Чаадаеву,
напечатанному въ „Сынѣ Отечества* 1821, № 35 („Ч***ву*).
Николай Ивановичъ Гнѣдичъ (1784 — 1833), извѣстный переводчикъ
„Иліады* Гомера, авторъ въ свое время прославленной идилліи „Рыбаки*,
относился съ большимъ участіемъ къ судьбѣ Боратынскаго. Намекомъ на
характеръ отношеній Гнѣдича и Боратынскаго можетъ служить слѣдующая
неизданная записка Боратынскаго къ Гнѣдичу (хранится въ Пушкинскомъ
Домѣ): „Почтеннѣйшій Николай Ивановичь, больной Боратынской довольно
еще здоровъ душою чтобъ ему глубоко быть тронутымъ вашей дружбою —
Онъ благодаритъ васъ за одну изъ приятнѣйшихъ минутъ его жизни, за одну
изъ тѣхъ минутъ которые дѣйствуютъ на сердце какъ кометы на землю,

- 234 ~

какимъ то електрическимъ воскресеніемъ обновляя его отъ времени до
времени.
Благодарю за рыбаковъ, благодарю за прокаженнаго Вы сдѣлали что
все письмо состоитъ изъ однѣхъ благодарностей
— Еще болѣе буду вамъ благодарнымъ еже ли сдержите слово и навѣстите преданнаго вамъ Боратынскаго.
Назначте день а мы во всякое время будемъ рады и готовы*.
Повидимому, Б. относился къ Гнѣдичу, какъ къ наставнику, послѣдній
же покровительствовалъ молодому поэту (см. примѣчаніе къ „Пирамъ*
во 2 томѣ). Къ Н. И. Гнѣдичу относится также посланіе 1823 года: „Г[нѣди]чу, который совѣтовалъ сочинителю писать сатиры*.
48. К ъ Д ел ьви гу (стр. 41). Впервые напечатано въ „Полярной Звѣздѣ*
на 1823 г., стр. 374—376, подъ заглавіемъ „Къ Дельвигу* и съ подписью
Баратынскій. Вошло въ изданіе 1827 года подъ заглавіемъ „Дельвигу*
(стр. 166—168) и съ измѣненіями слѣдующихъ стиховъ:
з—із И тщетно намъ за грозною бѣдой
Бѣду грознѣй пошлетъ судьбины злоба.
15—17 Впервые ты узналъ мой уголокъ?
20 Я погибалъ: ты духъ мой оживилъ
21
Надеждою возвышенной и новой,
23 Дѣля досугъ межъ ими и тобою,
26— 29 Ты самъ порой глубокую печаль
Въ душѣ носилъ ; но что? не мнѣ-ли ввѣрить
Спѣшилъ ее? И дружба не всегда-ль
Хоть нѣсколько могла ее умѣрить?
36 О! вѣрь мнѣ въ томъ: чѣмъ жребій наградитъ (оп еч атка?)
49 Участіе въ судьбѣ своей тяжелой:
50 Чего-жь робѣть на жизненномъ пути?
Кромѣ того, въ изд. 1827 г. выпущены вовсе стихи 32—33.
Въ изданіи 1835 года (стр. 131—133) 36 стихъ возстановленъ по чтенію
„Полярной Звѣзды*. Посмертными изданіями сочиненій Боратынскаго это
стихотвореніе ошибочно отнесено къ 1823 году.
См. примѣчаніе къ посланію 1819 года „Къ Дельвигу* (стр. 213).
4 9 . П а д е н іе листьевъ (стр. 43). Впервые напечатано въ „Новостяхъ
Литературы* 1823 г., книжка III, № 12, стр. 186, подъ заглавіемъ „Паденіе
листьевъ* и съ подписью Баратынскій. Издавая въ 1827 г. сборникъ своихъ
стихотвореній, Б. значительно передѣлалъ это стихотвореніе (см. Другія ре­
дакціи, стр. 181). Варіанты къ первой редакціи „Паденія листьевъ* мы на­
ходимъ въ автографѣ Боратынскаго (Татевскій архивъ, альбомъ „Tendresse*):
Не умолить богинь Эрева
Наперсницъ доли роковой
26— 29 Отъ взоровъ матери печальной
Сокрой мой камень погребальной
Когда же въ милыхъ ей мѣстахъ
Съ привычной грустію блуждая
17— 19

- *35 -

ni
36

Ko мнѣ приблизится въ слезахъ
Сказалъ; сбылось. Судьбины гнѣва
37 Слезами бѣдный не смягчилъ
41—43 Къ ней не пришла Краса-Дѣвица
Сердечной грусти волю дать;
Но зрѣла каждая денница
„Паденіе листьевъ* представляетъ подражаніе элегіи Мильвуа „La chute
des feuilles*; сравн. элегію Боратынскаго съ переводомъ Милонова и элегіей
Батюшкова 1815 года „Послѣдняя весна* (Соч. K. Н. Батюшкова, изд. П. Н.
Батюшкова, т. I, стр. 231—232).
50. К ъ *** (стр. 44). Впервые напечатано въ „Новостяхъ Литературы*
1823 г., кн. IV, N° 18, стр. 78, подъ заглавіемъ „Къ ***“ и съ подписью Бара­
тынскій. Вошло въ изданія 1827 года (подъ заглавіемъ „Эпилогъ*, стр. 66) и
1835-го (безъ заглавія, стр. 114) съ слѣдующими варіантами:
з—8 И признаюсь: не прихотливой лѣни
Мнѣ нравится приманчивый законъ;
Охота пѣть ужь не владѣетъ мною:
Она прошла, погасла, какъ любовь.
Опять любить, играть струнами вновь,
Желалъ бы я, но утомленъ душою,
ю Съ бездѣйствіемъ любезенъ мнѣ союзъ;
Стихотвореніе это относится всѣми издателями къ 1827 году, между
тѣмъ какъ оно было уже напечатано въ 1823 году.
51. Л е т а (стр. 45). Впервые напечатано въ „Новостяхъ Литературы*
1823 г., кн. IV, N° 19, стр. 95, подъ заглавіемъ „Къ Летѣ* и съ подписью Ба­
ратынскій (перепечатано отсюда въ „Опытѣ русской анѳологіи*, 1828, стр. 53).
Мы не удержали заглавія „Новостей Литературы*, т. к. оба изданія — 1827
(стр. 34; въ оглавленіи подзаголовокъ: подраж. Милльвуа) и 1835 гг. (стр. 22),
а также и всѣ копіи Н. Л. Боратынской (хранящіяся въ Казанскомъ архивѣ)—
имѣютъ заглавіе „Лета*.
„Лета* представляетъ близкое подражаніе октавѣ Millevoye „Le fleuve
d’oubli*.
52. Д вѣ д ол и (стр. 45). Впервые напечатано въ „Новостяхъ Литера­
туры* 1823 г., кн. IV, N° 22, стр. 141, подъ заглавіемъ „Стансы* и съ под­
писью Баратынскій. Вошло въ изданіе 1827 года (стр. 24—25; перепечатано
отсюда въ „Весеннихъ цвѣтахъ*, М. 1835, стр. 171—173, съ опечаткою въ
17 стихѣ: Гоните прахъ ихъ, рай прельстительной) подъ заглавіемъ „Двѣ
доли* и съ варіантами слѣдующихъ стиховъ:
6 Кто сердцемъ бодръ и бодръ умомъ,
28 Для боли новой прежнихъ ранъ.

Въ изданіи 1835 года (въ которомъ стихотвореніе помѣщено безъ за­
главія, стр. 63—64) этотъ стихъ читается опять иначе:
Кто бодръ неопытнымъ умомъ,
— 236 —

Въ изданіи 1900 года (Казанское изд., I ч., стр. 74) 23 стихъ читается (по
недошедшей до насъ рукописи?):
Христа словами пробужденные,
Бѣлинскій въ 1835 году (Соч., т. II, стр. 247) относилъ это стихотвореніе
къ числу нѣсколькихъ, особенно замѣчательныхъ.
63. Б езн адеж н ость (стр. 46). Впервые напечатано въ „Новостяхъ Ли­
тературы* 1823 г., книжка V, № 38, стр. 190, подъ заглавіемъ „Безнадеж­
ность* и съ подписью Баратынскій; перепечатано въ „Собраніи новыхъ рус­
скихъ Стихотвореній*, ч. II, 1826 г., стр. 24, и въ „Оііытѣ русской анѳологіи* М. Яковлева, 1828. Вошло въ изданія 1827 (стр. 113) и 1835 гг. (въ по­
слѣднемъ безъ заглавія, стр. 39) съ варіантами слѣдующихъ стиховъ:

4 Жизнь перешелъ до полъ-дороги ;
5 Но прихотямъ судьбы я болѣ не служу:
7 Отнынѣ съ рубежа на поприще гляжу —
Въ посмертныхъ изданіяхъ заглавіе возстановлено.
6 4 . Р а зм о л в к а (стр. 46). Напечатано впервые въ „Новостяхъ Литера­
туры* 1823 г., кн. V, № 38, стр. 190, подъ заглавіемъ „Размолвка* и съ под­
писью Баратынскій; перепечатано въ „Собраніи новыхъ русскихъ Стихотво­
реній*, ч. II, 1826 г., стр. 23, и въ „Опытѣ русской анѳологіи* Яковлева,
М. 1828, стр. 145. Приготовляя къ печати собраніе своихъ стихотвореній, вы­
шедшее въ 1827 году, Боратынскій значительно измѣнилъ эту элегію (см.
Другія редакціи, стр. 183).
бб.
Х л оѣ (стр. 47). Впервые напечатано въ „Новостяхъ Литературы*
1823 г., кн. VI, № 40, стр. 14, подъ заглавіемъ „Хлоѣ* и съ подписью Бара­
тынскій. Въ альманахѣ „Уранія* 1826 г., стр. 194, это стихотвореніе озагла­
влено „Клименѣ* и имѣетъ слѣдующія разночтенія:
з Климена! многихъ вы милѣй;
ю Но лишній плѣнникъ вамъ дороже!
(перепечатано въ „Розѣ грацій*, М. 1831, стр. 5). Вошло въ изданія 1827 г.
(подъ заглавіемъ „Къ.. О.*, стр. 80—81; перепечатано въ „Венерѣ*, 1831, ч. 2,
стр. 111—112) и 1835 г. (безъ заглавія, стр. 287), съ варіантами слѣдующихъ
стиховъ:
з Конечно, многихъ вы милѣй,
7 Не нѣжность, прихоть вашу я
10 стихъ читается такъ же, какъ въ „УраЛіи*.
Въ посмертныхъ изданіяхъ собранія сочиненій Боратынскаго этому стихо­
творенію дано произвольное заглавіе „С. Д. П.“ (т.-е. Софьѣ Дмитріевнѣ
Пономаревой). С. Д. Пономарева отличалась необыкновенной привлекатель­
ностью и умомъ (скончалась въ 1824 году). Сохранилось нѣсколько альбомовъ
С. Д. Пономаревой съ записями барона А. А. Дельвига, Е. А. Боратынскаго,
А. Е. Измайлова, В. И. Панаева, М. Л. Яковлева и др., и по этимъ альбомамъ
можно составить себѣ представленіе о тѣхъ литературныхъ вечерахъ у
„жестокой красавицы*,

237 -

Гдѣ не кладутъ оковъ тяжелыхъ
Намъ ни на сердце, ни на умъ
— которые не оставляли холодными къ молодой хозяйкѣ извѣстныхъ литерато
ровъ того времени. См. „Мои воспоминанія* барона А. И. Дельвига (1912 г.,
стр. 48), а также „Воспоминанія В. И. Панаева* („Вѣстникъ Европы*, 1867,
т. III) и „Замѣтки на воспоминанія В. И. Панаева* — H. В. Путяты (въ „Рус­
скомъ Архивѣ* 1868, стр. 141—147).
Къ С. Д. Пономаревой обращены и другія стихотворенія Боратынскаго:
„Къ жестокой*, „Въ Альбомъ* („Когда бъ вы мёнѣе прекрасной*), „Софіи*
и — по свидѣтельству С. А. Рачинскаго (отмѣтки въ экземплярѣ В. А. Рачинской)— „Вы слишкомъ многими любимы* (Въ альбомъ).
68. В ъ А льбом ъ (стр. 47). При жизни поэта не издавалось; найдено баро­
номъ H. В. Дризеномъ въ альбомѣ С. Д. Пономаревой и напечатано въ „Вѣст­
никѣ Европы* 1894, № 3 („Два неизданныхъ стихотворенія Е. А. Баратын­
скаго*). Перепечатано (съ ошибками) въ изданіи Іогансона.
Относимъ предположительно къ 1823 году, по сходству съ стихотворе­
ніемъ этого года „Къ Хлоѣ*, обращеннымъ также къ С. Д. Пономаревой (см.
предыдущее примѣчаніе, стр. 237).
67. Г [нѣди]чу, к о т о р ы й совѣ товал ъ со ч и н и тел ю п и са ть с а т и р ы
(стр. 48). Издается по копіи посланія къ Н. И. Гнѣдичу, хранящейся въ Имп.
Публ. Библіотекѣ. В. Я. Брюсовъ отыскалъ въ одной старинной тетради, кото­
рую онъ относитъ къ 30-мъ годамъ, текстъ посланія, близкій къ издаваемому
нами („Вѣсы* 1908, № 5, стр. 53—58, „Неизданные стихи Е. А. Баратынскаго*).
Въ виду того, что тетрадь Брюсова (анонимная?) относится къ 30-мъ годамъ,
мы отдаемъ предпочтеніе рукописи Имп. Публ. Библіотеки и приводимъ ва­
ріанты, касающіеся, главнымъ образомъ, собственныхъ именъ ('можетъ быть,
произвольно поставленныхъ переписчикомъ Брюсовской тетради, знакомымъ
съ литературными явленіями своего времени; возможно однако и то, что Бора­
тынскій, узнавъ о неодобрительномъ отзывѣ Пушкина, нѣсколько измѣнилъ
свою сатиру; въ послѣднемъ случаѣ текстъ Брюсова является первоначаль­
нымъ, а нашъ — позднѣйшаго происхожденія):
Гнѣдичу отъ Боратынскаго (?).
44 Кому-либо изъ насъ владѣть подобнымъ правомъ?
Ю5 Сказать Панаеву: не Музами тебѣ

Ю7 Сказать Измайлову: болтунъ еженедѣльной,
ш И Цертелевъ блажной и Яковлевъ трактирный
112 И пошлый Федоровъ и Сомовъ безмундирный
121 Измайловъ, напримѣръ, знакомецъ давній мой,
122 Въ Журналѣ плоскій враль, ругатель площадной,
127 Панаевъ — въ обществѣ любезенъ безъ усилій
134 И сострадательный ко слабостямъ людскимъ,
138 Столь нужной вѣрности и разума и глазъ;
Къ стиху 106-му сдѣлано въ рукописи (тетрадь Брюсова) слѣдующее
примѣчаніе: „Въ гербѣ Панаева, данномъ еще предкамъ его, находится сви­
рѣль. — Г. Че — кій прочитавъ стихи сіи, сказалъ:
— 238 —

Сказать сатирику: за этотъ судъ тебѣ
Достойно вырѣзать пукъ палокъ на гербѣ.
Впервые напечатано въ изданіи 1827 года (стр. 139—144) съ значитель­
ными измѣненіями. Издавая въ 1835 году собраніе своихъ сочиненій, Бора­
тынскій вторично многое измѣнилъ и сократилъ въ своемъ посланіи. Въ Дру­
гихъ редакціяхъ мы даемъ окончательное чтеніе, здѣсь же приводимъ ва­
ріанты изд. 1827 года сравнительно съ рукописью Имп. Публ. Библіотеки:
1-4 Врагъ суетныхъ утѣхъ и врагъ утѣхъ позорныхъ,
Не уважаешь ты бездѣлокъ стихотворныхъ;
1
17-27 Спокойный, кроткій нравъ дала судьбина мнѣ
И счастья моего искалъ я въ тишинѣ;
За чѣмъ я удалюсь отъ столь разумной цѣли?
И звуки легкіе затѣйливой свирѣли
Въ неугомонный лай неловко превратя,
За чѣмъ себѣ враговъ надѣлаю шутя ?
Страшусь ихъ множества и злобы ихъ опасной.
з і-3 2 То укоризнами возставъ на злодѣянье,
Его приводитъ онъ въ благое содроганье;
зз То ѣдкой силою забавнаго словца
35—38 Онъ нравовъ опекунъ и вмѣстѣ правды воинъ.
39—44 Все такъ; но кто владѣть перомъ его достоинъ?
52 Архонтъ убогъ умомъ и явно сумазбродитъ;
58 Положимъ, съ горяча скажу ему я такъ:
59 Гдѣ въ двадцати строфахъ твердитъ ему безстыдно,
бі Друзья и недруги ! скажите, въ добрый часъ
бе Ввѣряетъ корабли случайностямъ морей;
67 Изъ платы, отогнавъ сладчайшую дремоту,
71—76 Но рвенью моему, что будетъ воздаяньемъ:
Не слава-ль громкая? я бѣденъ дарованьемъ.
Стараясь въ нѣкій умъ соотчичей привесть,
Я благодарность ихъ мечталъ-бы пріобрѣсть,
Но право смысла нѣтъ въ семъ словѣ: благодарность,
Хоть намъ и нравится его высокопарность.
78 Отъ вѣка сихъ вельможъ оставшійся одинъ,
84 Внимать ему любилъ Монархъ великодушный,
85-88 Изъ благодарности, о немъ у тѣхъ и тѣхъ
Какіе толки шли? — „Кричитъ онъ громче всѣхъ,
О благѣ общества какъ будто-бы хлопочетъ,
А право риторствомъ похвастать больше хочетъ;
92 Придумать силится дурное побужденье;
99 Сказать, хоть на ухо, журнальнымъ забіякамъ:
юо Утихнуть-бы пора печатнымъ вашимъ дракамъ!
іоі Не стыдно-ль ремесло безславить на подрядъ
юз Когда въ отечествѣ все тихо и спокойно,
Ю4 Одни писатели воюютъ непристойно!
Ю7 Сказать Паясину: болтунъ еженедѣльной!

- 239 -

но

Съ любовію даришь услужливымъ листкомъ.
Хоть жалкій риѳмоплетъ, душой предобрый малый.
121
Шушиловъ, на примѣръ, знакомецъ давный мой,
122
Въ журналѣ пошлый шутъ, ругатель площадной,
125 Въ свой имянинный день, виномъ разгорячонъ,
128
И вѣрно во сто кратъ милѣй своихъ идиллій.
129 Ихъ много таковыхъ. За чѣмъ-же голосъ мой
133-143 Нѣтъ, нѣтъ! разумный мужъ идетъ путемъ инымъ,
И снисходительный къ дурачествамъ людскимъ,
Не выставляетъ ихъ, но сноситъ благонравно;
Онъ не пытается, увѣренный забавно
Во всемогуществѣ болтанья своего,
Имъ въ людяхъ измѣнить людское естество.
145—150 Межъ тѣмъ, какъ странны мы! межь тѣмъ любой изъ насъ
Переиначить свѣтъ задумывалъ не разъ.
120

Выпущены вовсе стихи 7—10 и 111—118.
Посмертными изданіями это посланіе къ Гнѣдичу отнесено къ 1827 году,
между тѣмъ какъ оно написано въ 1823-мъ.
Дата устанавливается письмомъ Пушкина къ барону А. А. Дельвигу отъ
16-го ноября 1823 г.; въ этомъ письмѣ Пушкинъ пишетъ между прочимъ: „Раз­
дѣляю твои надежды на Языкова и давнюю любовь къ непорочной Музѣ Бара­
тынскаго.....— Сатира къ Гнѣд. мнѣ не нравится, даромъ что стихи пре­
красные; въ нихъ мало перца; Сомовъ безмундирный непростительно. Про­
свѣщенному ли человѣку, Рускому ли сатирику пристало смѣяться надъ
независимостію писателя? Это шутка, достойная кол. совѣт. Измайлова*....
(Переписка Пушкина, т. I, стр. 87). Вполнѣ вѣроятно предположеніе В. Брю­
сова, что подъ вліяніемъ отзыва Пушкина (который, конечно, баронъ Дель­
вигъ могъ передать своему другу), Боратынскій передѣлалъ свое посланіе
(исключивъ какъ разъ стихъ о безмундирномъ Сомовѣ) и напечаталъ впервые
только въ 1827 году. Дата—1823—находится и въ рукописи, сообщенной
В. Брюсовымъ въ „Вѣсахъ* (См. также „Пушкинъ и его современники*,
вып. XI, стр. 99).
Бѣлинскій негодующе писалъ въ 1835 году: „Скажите, Бога ради, можегъ-ли поэтъ нашего времени написать два длинныхъ, вялыхъ, прозаиче­
скихъ посланія, каковы къ Богдановичу и Гнѣдичу, въ которыхъ самый меха­
низмъ стиховъ скрыпитъ, какъ тяжелыя ворота на вереяхъ, и въ которыхъ
нѣтъ не только ни искры чувства, но даже и порядочной мысли?* (Соч., т. II,
стр. 247; см. также т. VII, стр. 486—487). Противоположнаго мнѣнія о достоин­
ствѣ названныхъ посланій былъ М. Н. Лонгиновъ (см. примѣчаніе къ посланію
1822 года „Н. И. Гнѣдичу*).
Ст. 18 „Французъ Буало* — извѣстный законодатель поэзіи XVII вѣка
авторъ „L’art poétique*.
(Ст. 35—38). Возможно, что Б. имѣетъ въ виду И. И. Дмитріева (1760—
1837), „сатирика* и „Министра Юстиціи*.
Въ стихахъ 77—90 подразумѣвается подъ „вельможей-гражданиномъ* —
графъ Николай Семеновичъ Мордвиновъ (1754—1845), съ посланіемъ къ кото­
— 240 —

рому обратился въ 1825 году Пушкинъ (см. монографію В. С. Иконникова:
„Графъ H. С. Мордвиновъ", СПб. 1873).
(ст. 104). „Инвалидъ" —*журналъ А. Ѳ. Воейкова „Русскій Инвалидъ";
„Архивъ" — „Сѣверный Архивъ" — Ѳ. Булгарина и Н. Греча.
(Ст. 105). Аркадинъ— „Панаевъ"—Владиміръ Ивановичъ Панаевъ (1792-—
1859), забытый поэтъ, „русскій Гесснеръ", какъ его называлъ Пушкинъ, по­
мѣщавшій свои идилліи съ 1817 года въ „Благонамѣренномъ* и „Сынѣ Оте­
чества". Какъ извѣстно, у Б. были непріязненныя отношенія съ нимъ (см.
„Воспоминанія* В. И. Панаева въ „Вѣстникѣ Европы" 1867, №№ 9 и 12).
(Ст. 107—-127). „Сапайловъ"—„Измайловъ"—„Паясинъ"—„Шу Шиловъ"—
Александръ Ефимовичъ Измайловъ (1779—1831), баснописецъ, издатель жур­
нала „Благонамѣренный*. Замѣтимъ, что около этого времени (1823) и на­
чинаются извѣстныя „шуточки Благонамѣреннаго*, направленныя противъ
Боратынскаго.
(Ст. 111). „Фертелевъ* — „Цертелевъ* — князь Цертелевъ, собиратель
малороссійскихъ пѣсенъ.
„Фофановъ* (у Брюсова „Яковлевъ* — товарищъ Пушкина по Лицею,
М. Л. Яковлевъ) — забытый поэтъ 20—30 гг.; о немъ Боратынскій рѣзко
выражался и въ стихотвореніи „Къ — ву отвѣтъ" упоминаетъ о Фофановѣ,
который „напрасно о славѣ хлопочетъ".
(Ст. 112). „Пасквинель" — „пошлый Федоровъ* — Борисъ Михайловичъ
Федоровъ, извѣстный „Борька Федоровъ" (какъ его называли въ литератур­
ныхъ кругахъ), посредственный писатель и издатель многочисленныхъ аль­
манаховъ.
(Ст. 112). „Арфинъ заклейменой" врядъ-ли замѣнилъ собою „безмундир­
наго Сомова" (Орестъ Михайловичъ Сомовъ, псевдонимъ „Байскій"), кри­
тика, доброжелательно относившагося къ Боратынскому.
Посланіе Гнѣдичу нѣсколько напоминаетъ Millevoye „L’indépendance de
l’homme de lettres*.
Вообще, какъ намъ кажется, вмѣстѣ съ другими мастерами француз­
скими, Millevoye своими „Poèmes divers" имѣлъ значительное вліяніе на по­
сланія Боратынскаго.
См. другую редакцію этого посланія (стр. 181), а также примѣчаніе къ
посланію 1822 года „Н. И. Гнѣдичу" (стр. 225).
68.
И с т и н а (ода) (стр. 52). Впервые напечатано въ „Полярной Звѣздѣ"
на 1824 г., стр. 19—21, подъ заглавіемъ „Истина. Ода" и съ подписью Бара­
тынскій. Такъ же читается эта ода въ альбомѣ Н. Л. Боратынской. Въ изданіи
1827 года („Истина", стр. 15— 17) находятся слѣдующіе варіанты:
3 Или во вѣкъ его не обрѣту я
4 Въ пустынѣ бытія?
7 Надеждъ своихъ лишенъ я прежней цѣли
18 Я тяжкій жребій свой;
41 Нѣтъ, я не твой! въ твоей наукѣ строгой
То же чтеніе имѣетъ изданіе 1835 года (въ которомъ это стихотвореніе
Соч. Боратынскаго. T. I.

—

2

41

—

было напечатано безъ заглавія, стр. 16—18) и одна копія Н. Л. Боратынской;
въ другой копіи ея имѣются варіанты слѣдующихъ стиховъ:
ю Мнѣ первый опытъ рекъ;
18 Я дольный жребій свой
35 Промолвилъ ей: „о гостья роковая!
38 Всѣхъ радостей земныхъ!
Сходное съ этой копіей чтеніе принято въ изданіи 1869 г. (а также и во
всѣхъ послѣдующихъ — съ заглавіемъ по изд. 1827 г.); различіе заключается
только въ чтеніи 15—16 стиховъ, которые читаются въ изданіи 1869 г. такъ:
О юныхъ снахъ слѣпое сожалѣнье
Зачѣмъ живетъ во мнѣ?
„Истина* ошибочно относится всѣми издателями къ 1824 году: она на­
печатана въ „Полярной Звѣздѣ* на 1824 г., цензурное одобреніе которой
дано 20 декабря 1823 года.
Бѣлинскій, относя „Истину* къ числу „нѣсколькихъ замѣчательныхъ
стихотвореній* (т. И, стр. 247), видѣлъ въ этомъ стихотвореніи яркій примѣръ
того „несчастнаго раздора мысли съ чувствомъ, истины — съ вѣрованіемъ*,
который, по мнѣнію Бѣлинскаго, составляетъ основу поэзіи Боратынскаго.
(Соч. т. VII, стр. 482—483). П. А. Плетневъ („Современникъ* 1844, т. XXXV,
стр. 298—329) считаетъ это стихотвореніе „въ нѣкоторомъ смыслѣ драмою,
гдѣ передъ нами дѣйствуетъ самъ поэтъ, его жизнь и наставница ихъ —
истина*.
59. *** (стр. 54). Издается по автографу (подпись „Е. Б.*) въ альбомѣ
С. Д. Пономаревой, составляющемъ собственность Пушкинскаго Дома. Мы
приняли это чтеніе, какъ несомнѣнно-подлинное и исправное (не черновой
набросокъ): оно находится въ альбомѣ лица, къ которому обращался съ
своимъ стихотвореніемъ поэтъ (посвященіе, а не пріуроченіе къ С. Д. Понома­
ревой подтверждаетъ С. А. Рачинскій, да это можно доказать и данными
стихотворенія). Печатая свое стихотвореніе въ „Полярной Звѣздѣ* на 1824 г.
(стр. 27—28, съ подписью Баратынскій), поэтъ значительно измѣнилъ его въ
силу какъ цензурныхъ требованій, такъ и съ цѣлью исключенія всего личнаго;
стихотвореніе озаглавлено „Аглаѣ*, и измѣнены слѣд. стихи:
і
8
4
8
9

О своенравная Аглая!
Хотя другимъ неподражая
Довольно рѣдко васъ хвалю.
Ни на безумье, ни на умъ;
Гдѣ для глупца или невѣжды
ю — 11 Словъ неразмѣриваемъ мы —
із И счастье будущей зимы.
16 Разсудку, шалости, уму
19
И притѣснительную моду
32—83 Самолюбивѣе другова,
Отъ упоенія слѣпова,

— 242 —

Въ изданіяхъ 1827 (стр. 148—149) и 1835 гг. (въ послѣднемъ безъ загла­
вія, стр. 123—124) стихотвореніе помѣщено со слѣдующими (сравнительно
съ „Полярной Звѣздой") варіантами:
8 Намъ ни на сердце, ни на умъ,
12 Я основалъ свои надежды
13 И счастье нынѣшней зимы.
іб И остроумью и уму,
32 И, щекотливѣе другаго,
34 Спасти разсудокъ свой желалъ.
Посмертными изданіями стихотвореніе (съ заглавіемъ „Аглаѣ") оши­
бочно отнесено къ 1824 году.
Стихи 5 —11 прибавляютъ лишнюю черточку къ характеристикѣ кружка
Пономаревой, „жестокой красавицы" (въ особенности 9—11 ст., которымъ
можно безусловно довѣрять, не считая ихъ поэтическимъ „вымысломъ", т. к.
подобнаго рода заявленія о своемъ вольномысліи были вообще чужды Бора­
тынскому).
6 0. Р и м ъ (стр. 55). Напечатано впервые въ „Полярной Звѣздѣ" на
1824 г., стр. 63, подъ заглавіемъ „Римъ" и съ подписью Баратынскій (такъ же
читается это стихотвореніе въ альбомѣ Н. Л. Боратынской). Вошло въ изданія
1827 (стр. 20) и 1835 гг. (въ послѣднемъ — безъ заглавія, стр. 15) съ варіан­
тами слѣдующихъ стиховъ:
4 Подходитъ съ грустію ихъ чуждый навѣститель.
9 Тебѣ-ли измѣнилъ побѣды мощный геній?
із Кому еще грозишь съ твоихъ семи холмовъ?
Издатели сочиненій Боратынскаго ошибочно относятъ это стихотвореніе
къ 1824 году: оно написано не позже 1823-го (цензурное одобреніе „Полярной
Звѣзды" 20 декабря 1823 г.).
Ѳ. Булгаринъ писалъ въ „Сѣверной Пчелѣ" по поводу этого стихотво­
ренія восторженныя строки (1827 г., № 146, 6 декабря).
Боратынскому суждено было увидѣть Италію, къ которой онъ съ дѣтства
стремился (подъ вліяніемъ своего воспитателя — итальянца Боргезе), только
черезъ 21 годъ.
61. Л у т к о в с к о м у (стр. 55). Впервые напечатано въ „Полярной Звѣздѣ"
на 1824 г., стр. 259—261, подъ заглавіемъ „Къ * * “ и съ подписью Б. Вошло
въ изданія 1827 (подъ заглавіемъ „Л—му", стр. 163—165) и 1835 гг. („Лут­
ковскому", стр. 68—70) съ измѣненіями слѣдующихъ стиховъ:
Вы мчитесь грозно.........дымъ и громъ!
Бѣгущій врагъ покрытъ стыдомъ
26
Ты, воинъ мой, защитникъ ихъ:
29—35 Ты сна не знаешь: чуть проглянулъ
День лучезарный сквозь туманъ,
Ужь рыцарь мой на вражій станъ
Сверхъ того, стихи 50—53 выпущены вовсе.
15

16— 17

Въ копіи Н. Л. Боратынской (Казанскій архивъ) находится исправленіе
15-го стиха:

Вы мчитесь, (грозно) блескъ.. . . (дымъ) огонь и громъ!
Это исправленіе принято всѣми посмертными изданіями, въ которыхъ мы
находимъ исправленіе 8-го стиха (галлицизмъ Боратынскаго „тебя внимая“
замѣненъ выраженіемъ „тебѣ внимая") и слѣдующія разночтенія:
28

Толпа красавицъ городскихъ.

48 И ты не разъ увѣнчанъ былъ

Отнесено всѣми изданіями ошибочно къ 1824 году.
Георгій Алексѣевичъ Лутковскій (ум. въ 1831 г., будучи генералъмаіоромъ), командиръ Нейшлотскаго пѣхотнаго полка, въ которомъ служилъ
поэтъ. Отношеніе полковаго командира къ подчиненному ему унтеръофицеру - поэту были самыя дружественныя.
Лутковскій былъ стариннымъ знакомымъ Боратынскихъ, сосѣдомъ по
имѣнію Богдана Андреевича Боратынскаго и всячески старался облегчить
положеніе поэта, который запросто бывалъ у Лутковскихъ и навсегда сохра­
нилъ чувство признательности къ своему командиру.
62. П р и зн а н іе (стр. 57). Впервые напечатано въ „Полярной Звѣздѣ* на
1824 г., стр. 312—313, подъ заглавіемъ „Признаніе* и съ подписью Баратын­
скій. Приготовляя къ печати собраніе своихъ стихотвореній, вышедшее въ
1835 году, Боратынскій значительно передѣлалъ „Признаніе* (см. Другія
редакціи, стр. 186).
Всѣми издателями это стихотвореніе отнесено къ 1824 году, между тѣмъ
какъ „Признаніе* было помѣщено въ „Полярной Звѣздѣ* на 1824 годъ, и
уже 12 января 1824 года Пушкинъ писалъ изъ Одессы А. А. Бестужеву:
„ Баратынскій — прелесть и чудо; Признаніе — совершенство. Послѣ него
никогда не стану печатать своихъ элегій, хотя бы наборщикъ клялся мнѣ
Евангеліемъ поступать со мною милостивѣе*. (Переписка Пушкина, т. I,
стр. 96).
63. % * (стр. 58). При жизни поэта не печаталось. Впервые издается
въ настоящемъ изданіи по автографу въ альбомчикѣ, хранящемся въ Татевскомъ архивѣ. Къ этому стихотворенію сдѣлана приписка: „composé par Eu­
gène Boratinsky, mon cousin. Nathalie* и сбоку: on joue aujourd'hui Freyshütz .
64. Б ъ ж е ст о к о й (стр. 59). Впервые напечатано въ „Полярной Звѣздѣ*
на 1825 г., стр. 190-191, подъ заглавіемъ „Къ жестокой* и съ подписью 2>.
Вошло безъ измѣненія въ изданіе 1827 г., стр. 86—87 (перепечатано въ „Ве­
нерѣ*, М. 1831, ч. 2, стр. 84—85). Въ изданіи 1835 г. стихотвореніе читается
безъ заглавія (стр. 61—62) и съ варіантами слѣдующихъ стиховъ:
13 Къ толпѣ соперниковъ моихъ?
14 Еще-же нужно размышленье! (о п е ч а т к а ? )
17 Но съ упоеньем ъ поклоненье
Въ копіи Н. Л. Боратынской (Казанскій архивъ) стихотвореніе озаглав­
лено „С. Д. П.* и имѣетъ разночтеніе 12-го стиха:
И строгой быть, какъ прежде были,
Такъ же читается это стихотвореніе и во всѣхъ посмертныхъ изданіяхъ,
отнесшихъ его ошибочно къ 1827 году: С. Д. Пономарева умерла въ маѣ

- 244 -

1824 года, и очевидно нельзя относить „Къ жестокой" позже первой поло­
вины 1824 года.
См. примѣчаніе къ стихотв. 1823 года „Хлоѣ" (стр. 230).
66.
Къ — (стр. 60). Впервые напечатано въ „Новостяхъ Литературы"
1824 г., кн. IX, Іюль, стр. 40, подъ заглавіемъ „К —* и съ подписью Б—скій
(перепечатано въ „Собраніи новыхъ русскихъ Стихотвореній", ч. II, 1826 г.,
стр. 115—117); въ изданіи 1827 года это стихотвореніе озаглавлено „К ъ.. . . "
(стр. 169—171), и значительно измѣнены нѣкоторые отдѣлы:
і —9 Мнѣ съ упоеніемъ замѣтнымъ
Глаза поднять на васъ бѣда:
Вы ихъ встрѣчаете всегда
Съ лицомъ сердитымъ, непривѣтнымъ.
Я полонъ страстною тоской,
ю Но нѣтъ! разсудка не забуду
іі
И на нескромный пламень мой
ів И къ вамъ не ими я влекомъ.
18
И счастливъ тѣмъ, что вы прекрасны.
31—35 Япетовъ сынъ, гласитъ преданье,
Одушевилъ свое созданье
И наказалъ его Зевесъ.
Неумолимый, Прометея
Къ скаламъ Кавказа приковалъ,
37—45 Но что-жь? несчастнаго жалѣя,
Кто на Зевеса не ропталъ!
Въ огнѣ волшебныхъ вашихъ взоровъ
Я занялъ сердца бытіе,
Вашъ гнѣвъ достойнѣе укоровъ,
Чѣмъ дерзновеніе мое;
Но нѣтъ, утѣшьтесь, шутка водитъ
Моимъ проказливымъ перомъ:
46 Я захожу въ вашъ милый домъ,
49
Еще твержу любезный вздоръ,
50—53 Еще беру прельщенья мѣры,
Какъ по привычкѣ прежнихъ дней,
Онъ ароматы сжетъ безъ вѣры
Богамъ, чужимъ душѣ своей.
Въ изданіи 1835 года стихотвореніе помѣщено безъ заглавія (стр. 40—42)
(сравнительно съ изд. 1827 г.) съ незначительными измѣненіями:
36 И сердце вранъ ему клевалъ;

49 Еще твержу любовный вздоръ,
Во всѣхъ посмертныхъ изданіяхъ сочиненій Боратынскаго это стихотво­
реніе озаглавлено Г. 3. (Графинѣ Закревской? — см. примѣчаніе къ стихо­
творенію 1825 г. „К ъ . . . " — Какъ много ты въ немного дней), и читаются нѣ­
сколько иначе слѣдующіе стихи:
— 245 ~

37
38
42
43
44

Но дерзость жертвы разумѣя
Кто приговоръ не осуждалъ?
Чѣмъ преступленіе мое.
Но не сержусь я, шутка водитъ
Моимъ догадливымъ перомъ.
52 Онъ ароматы жжетъ безъ вѣры.

Эти измѣненія оправдываются (кромѣ 52-го стиха — опечатка? толкова­
ніе произвольное?) копіей Н. Л. Боратынской (хранящейся въ Казанскомъ
архивѣ), въ которой мы находимъ переправку чтенія изд. 1835 г. на чтеніе,
принятое послѣдующими издателями.
66. *** (стр. 61). Извлечено изъ письма И. И. Дмитріева къ М. Н. За­
госкину отъ 28 мая 1824 года, въ которомъ Дмитріевъ сообщаетъ между про­
чимъ своему другу: „Въ Петербургѣ прозвали Вяземскаго неистовымъ Ролан­
домъ; а Баратынской написалъ на него два куплета прекрасные! Въ первомъ
говоритъ, что есть у насъ Графъ, который пишетъ неудачно; а во второй —
почти такъ:
Хоть Графъ и князь не все есть тоже;
Однакожь есть у насъ и князь,
Который нѣсколько моложе,
No посидѣвши, потрудясь,
Na Графа пишетъ онъ похоже!
Ne помню стиховъ и изломалъ ихъ; но содержаніе или смыслъ тотъ, только
какъ-то сказано живѣе...* (Подлинникъ письма хранится въ Имп. Публ.
Библіотекѣ).
О князѣ П. А. Вяземскомъ см. примѣчаніе къ стихотворенію „Князю
Петру Андреевичу Вяземскому*.
67. Б о гд ан о в и ч у (стр. 62). Печатается по тексту изданія 1827 года
(стр. 158—162). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ" на 1827 г.,
стр. 335—339, подъ заглавіемъ „Богдановичу" и съ подписью Баратынскій,
съ варіантами слѣдующихъ стиховъ:
5

6
19-21

86
89—45

49—51

59-62

И, надоѣвъ живымъ посланьями моими,
Несчастнымъ мертвецамъ теперь скучаю ими.
Всего усердн ѣе поютъ свою тоску:
На свѣтѣ тошно жить, такъ бростеся въ рѣку!
Иной бы молвилъ имъ. Увы, не въ этомъ дѣло!
У вѣка дряхлаго испортилось чутье.
И видимъ мы его, въ примѣръ себѣ и срамъ,
Непотакающимъ безсмысленнымъ писцамъ;
Я думаю, въ садахъ, гдѣ вѣчна зелень блещетъ,
Екатерина, дворъ, семьею торопливой
Такъ лестно встрѣтили, изъ Душеньки игривой
Отрывки цѣлые читая наизусть!
Судей особенныхъ на то имѣемъ мы,
Свой вкусъ услужливый пускающихъ въ наймы
И, способовъ другихъ не зная къ пропитанью,
— 246 —

Торгующихъ у насъ хвалой своей и бранью;
Голоднымъ бѣшенствомъ внушенный приговоръ;
72 Избрать въ совѣтники кота иль пѣтуха
78 Какъ нѣжный Батюшковъ, Жуковскій живописной,
88 Между мохнатыхъ пѣлъ повѣрье старыхъ дней.
9і~9і Въ замѣну красоты, даю стихамъ моимъ
Я силу истины — а въ нихъ на блажъ людскую
Не ловко можетъ быть, но смѣло негодую,
96 Я славилъ на зарѣ моихъ цвѣтущихъ дней
61

Въ изданіи 1835 года (стр. 82—86) находятся варіанты слѣдующихъ
стиховъ :
20
И на лицѣ земли все какъ то не по нихъ.
49 Она, друзья ея, достойно наградили
50 И скромнаго его такъ лестно изумили
98 Другія времена, другія вдохновенья;
99 Теперь важнѣй мой умъ, зрѣлѣе мысль моя.
Сверхъ того, возстановлено первое чтеніе въ 36 стихѣ.
Въ изданіи 1869 года (а также и во всѣхъ послѣдующихъ) 39 стихъ (по
недошедшей до насъ рукописи?) читается такъ;
Вѣнцы свои дарилъ, и простъ и толковитъ
(кромѣ того, въ изданіи 1869 года пропущ енъ 89 Стихъ).

Всѣми издателями это посланіе отнесено къ 1827 году, между тѣмъ какъ
въ дѣйствительности оно написано въ 1824 году: 17-го іюня этого года А. И.
Тургеневъ писалъ князю П. А. Вяземскому („Остафьевскій Архивъ князей
Вяземскихъ", т. III, стр. 55): „Третьяго дня обѣдали у насъ на Черной Рѣчкѣ:
Жуковскій, Блудовъ, Дашковъ, слѣпой Козловъ, а потомъ пришли Гречъ,
Боратынскій и Дельвигъ. Боратынскій читалъ прекрасное посланіе къ Богда­
новичу..." 10-го сентября 1824-го же года баронъ А. А. Дельвигъ писалъ Пуш­
кину: „Посланіе къ Богдановичу" исполнено красотами; но ты угадалъ: оно
въ нещастномъ родѣ дидактическомъ. Холодъ и суевѣріе французское проби­
ваются кой-гдѣ. Что дѣлать? Это пройдетъ! Баратынской недавно позна­
комился съ романтиками, а правила французской Школы всосалъ съ материн­
скимъ молокомъ. Но ужъ онъ начинаетъ отставать отъ нихъ..." (Переписка
Пушкина, т. I, стр. 130).
Мы отдали предпочтеніе тексту 1827 года въ виду явной неисправности
текста „Сѣверныхъ Цвѣтовъ".
Къ посланію „Богдановичу" критика отнеслась не единодушно: въ то
время, какъ „Московскій Вѣстникъ" (1827 г., ч. 3, № XII, стр. 374—376)
находилъ, что „быть можетъ, эта піеса есть лучшее изъ Русскихъ сатириче­
скихъ посланій", и Ѳ. Булгаринъ въ „Сѣверной Пчелѣ" (1827, № 39,31 марта)
расточалъ посланію похвалы, — В. И. Туманскій писалъ Пушкину 12 апрѣля
1827 года: „Чтб за идея пришла Баратынскому писать столь негодными
стихами, каковы напечатаны въ Сѣверной Пчелѣ изъ его посланія къ
Богдановичу! Мараки — задумчивые враки и проч. похоже на лай собаки, а
не на напѣвъ его сладкогласной лиры. Да и что за водевильныя мысли во

- 247 -

всей пьесѣ! Словно шуточки Благонамѣреннаго. Я его уважаю и люблю, а
потому прошу ему попенять за эти поступки...* (Переписка Пушкина, т. II,
стр. 23).
Суровѣе всѣхъ отнесся къ посланію „Богдановичу* Бѣлинскій (Соч. т. II,
стр. 247; см. примѣч. къ посланію Н. И. Гнѣдичу).
По мнѣнію М. Н. Лонгинова („Русскій Архивъ* 1867, стр. 248—264),
посланіе къ Богдановичу напоминаетъ „блестящія произведенія въ этомъ родѣ
Вольтера, I. Шенье, Де Лавиня*, но превосходитъ ихъ тѣмъ, что рѣже впа­
даетъ въ резонерство.

Богдановичъ — Ипполитъ Ѳедоровичъ (1743 — 1802), авторъ извѣстной
шутливо-эротической поэмы „Душенька*.
Нѣкоторое вліяніе оказалъ Богдановичъ и на самого Боратынскаго (см.
„Послѣднюю смерть*).
Жуковскій — Василій Андреевичъ; облегченію своей участи Боратынскій въ
значительной степени былъ обязанъ хлопотамъ Жуковскаго и до конца дней
своихъ хранилъ къ нему чувство глубокой признательности. Вмѣстѣ съ тѣмъ Б.
цѣнилъ Жуковскаго и какъ поэта и въ 1830 году писалъ князю П. А. Вязем­
скому: „Земной поклонъ Василію Андреевичу, котораго я столько же люблю,
сколько Жуковскаго. Съ радостью услышалъ я голосъ любимаго моего поэта
въ стихахъ, вами присланныхъ; когда-то приведетъ меня Богъ увидѣть чело­
вѣка, къ которому я привязанъ всѣмъ сердцемъ и къ которому храню глубо­
кую привязанность?* („Старина и Новизна*, кн. V, стр. 52).
Батюшковъ — Константинъ Николаевичъ (род. 18 мая 1787 г., ум. 7 іюля
1855) — извѣстный поэтъ.
Пушкинъ—Александръ Сергѣевичъ. Рѣчь идетъ о посланіи Пушкина „Къ
Овидію* 1821 года, напечатанномъ въ „Полярной Звѣздѣ* на 1823 годъ,
стр. 81—84.
68.
Н евѣ стѣ. (А. Я. В.) (стр. 65). Впервые напечатано въ альманахѣ
Н. Коншина и бар. Розена „Царское Село* на 1830 г., стр. 234, подъ указан­
нымъ заглавіемъ и съ подписью: Е. Б —ій. Роченсалъмъ 1824; перепечатано въ
сборникѣ „Венера*, 1831, ч. 4, стр. 34. Боратынскій не включилъ этого стихо­
творенія ни въ одно изъ своихъ собраній стихотвореній, и оно было напе­
чатано только въ изд. И. Н. Божерянова (стр. 48—49).

А. Я. В . — Авдотья Яковлевна Васильева, дочь инженернаго генералъмаіора, была въ то время невѣстой H. М. Коншина.
По поводу женитьбы H. М. Коншина на А. Я. Васильевой Боратынскій
писалъ своему товарищу по финляндской жизни: „Получилъ я письмо твое
милой Коншинъ: оно дышетъ щастіемъ и я сердечно радъ что хоть ктонибудь
изъ нашихъ наконецъ нашолъ исполненіе сердечныхъ надеждъ своихъ. Я
одного съ тобою мнѣнія о милой спутницѣ твоей жизни, какое то чувство,
чувство никогда ни тебя, ни меня не обманывавшее говоритъ мнѣ и говорило
прежде что она доставитъ тебѣ всю отраду возможную. Дай богъ чтобы
дни послѣдующіе были подобны первымъ и почему не надѣятся!...*
(Подлинникъ этого письма находится въ Имп. Публ. Библіотекѣ).
— 248 —

69. Л [у тк о в с к ]о й . (стр. 65). Напечатано впервые въ „Полярной Звѣздѣ*
на 1825 г., стр. 276, подъ заглавіемъ „Л—ой* и съ подписью R Вошло въ изда­
нія 1827 (стр. 111) и 1835 гг. (въ послѣднемъ безъ заглавія, стр. 56; послѣдую­
щими издателями заглавіе было возстановлено) съ варіантомъ первыхъ четы­
рехъ стиховъ:
Когда неопытенъ я былъ,
У красоты самолюбивой,
Мечтатель слишкомъ прихотливой,
Я за любовь любви молилъ;
Баронъ H. В. Дризенъ нашелъ въ альбомѣ Софіи Дмитріевны Пономаре­
вой одну изъ первоначальныхъ редакцій этого стихотворенія и принялъ ее за
„неизданное стихотвореніе* („Вѣстникъ Европы* 1894 г., № 3, стр. 437 и слѣд.;
изданіе Ф. Іогансона 1894, стр. 404, перепечатало этотъ варіантъ также, какъ
новое, „неизданное* стихотвореніе).
Приводимъ варіанты этой альбомной редакціи:
2—4Любви и нѣги сынъ безпечный,
Я несъ ей въ даръ восторгъ сердечный
И сладострастныя мечты
ю Покинувъ знамя купидона,
и Я промѣнялъ альковъ любви (так ъ ж е ч и т а е т с я
э т о т ъ с т и х ъ и въ о д н о м ъ с о в р е м е н н о м ъ ал ь б о м ѣ ).
16
Мнѣ поцѣлуй волшебныхъ устъ!
Стихотвореніе это ошибочно отнесено всѣми издателями къ 1825 году:
въ дѣйствительности оно написано не позже 1824-го. „Л[утковск]ой* посвящено
Аннѣ Васильевнѣ Лутковской (замужемъ за А. Г. Морозовымъ; скончалась
26 октября 1879 г.), племянницѣ Г. А. Лутковскаго, подъ начальствомъ
котораго Боратынскій служилъ въ Финляндіи, въ Нейшлотскомъ пѣхотномъ
полку.
70. * * * (стр. 65). Издается по автографу въ альбомѣ А. В. Лутковской,
хранящемся въ Пушкинскомъ Домѣ. При жизни поэта не печаталось и не
вошло ни въ одно изъ собраній сочиненій Боратынскаго. Напечатано Б. Л.
Модзалевскимъ въ „Извѣстіяхъ Имп. Академіи Наукъ* 1911 („Списокъ
рукописей и нѣкоторыхъ другихъ предметовъ, принадлежащихъ Пушкин­
скому Дому*, стр. 523—524, съ опечаткой въ ст. 14-мъ).
См.*примѣчаніе къ стихотворенію „Л[утковск]ой“.
71. * * * (стр. 66). Издается по автографу Боратынскаго въ альбомѣ
А. В. Лутковской, составляющемъ собственность Пушкинскаго Дома (подпись
въ альбомѣ Евгеній Бора). При жизни поэта это стихотвореніе не печата­
лось и не вошло ни въ одно изъ полныхъ собраній сочиненій Боратынскаго.
Напечатано Б. Л. Модзалевскимъ въ „Извѣстіяхъ Имп. Академіи Наукъ*
1911 г. („Списокъ рукописей и нѣкоторыхъ другихъ предметовъ, принадле­
жащихъ Пушкинскому Дому*, стр. 522—523).
Относимъ предположительно къ 1824 году.
См. примѣчаніе къ стихотворенію „Л[утковск]ой“.
72. (Въ А льбом ъ С оф іи) (стр. 66). Издается по автографу въ аль­
бомѣ А. В. Лутковской, хранящемся въ Пушкинскомъ Домѣ (см. „Извѣстія

- 249 -

Императорской Академіи Наукъ" 1911, стр. 523). Впервые напечатано въ
„Славянинѣ" 1827 г., ч. I, № 3, отд. 2, стр. 35, подъ заглавіемъ „Въ Альбомъ
Софіи", съ подписью Баратынскій и съ примѣчаніемъ къ 7-му стиху: „Въ оперѣ
Сандриліоиа, Король влюбляется и женится на Сандриліонѣ".
Вошло въ изданіе 1835 года безъ заглавія, стр. 53; послѣдующіе издатели
озаглавили это стихотвореніе „Въ альбомъ* (И. Н. Божеряновъ возстановилъ
заглавіе „Славянина").
Отнесено всѣми издателями къ 1827 году: судя по тому, что всѣ стихо­
творенія въ альбомѣ А. В. Лутковской вписывались Боратынскимъ въ
1824 году, слѣдуетъ относить это стихотвореніе не позже какъ къ 1824 году
(помѣтка поэта въ этомъ альбомѣ H. С. говоритъ, повидимому, о томъ, кому
посвящено стихотвореніе, но что это за лицо — мы не могли доискаться).
Софія — С. Д. Пономарева?
Сандрильона — опера Россини, пользовавшаяся у насъ въ 20-хъ гг. боль­
шимъ успѣхомъ.
73. З вѣ зд о ч к а (стр. 67). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ"
на 1825 г., стр. 313—314, подъ заглавіемъ „Звѣздочка" и съ подписью
Е. Б —ій 24 сентября 1824; такъ же читается это стихотвореніе (подъ за­
главіемъ „Звѣзда") въ автографахъ Боратынскаго (Альбомы Н. Л. Боратын­
ской, Казанскій архивъ; въ одномъ автографѣ „Звѣздочки* пятая строфа за­
мѣнена четырьмя строчками точекъ). Въ изданіи 1827 года стихотвореніе оза­
главлено „Звѣзда" (стр. 115— 116) и имѣетъ слѣдующія разночтенія:
18 Она на небѣ чуть видна;
14 Но съ думою глядитъ,
15 Но взору шлетъ отвѣтный взоръ
17 Съ нее въ торжественную ночь
Перепечатано безъ измѣненія въ собраніяхъ стихотвореній „Венера"
(М. 1831, ч. 3, стр. 19—21) и „Эвтерпа" (М. 1831, стр. 58 — безъ заглавія).
Въ изданіи 1835 года „Звѣздочка" помѣщена безъ заглавія (стр. 173—
174), и (сравнительно съ изд. 1827 г.) измѣненъ 17-ый стихъ:
Съ нее въ лазоревую ночь
Послѣдующіе издатели возстановили заглавіе по изд. 1827 г. и отнесли
это стихотвореніе къ 1825 году, между тѣмъ какъ самъ поэтъ выставилъ подъ
нимъ дату: 24 Сентября 1824. Въ дѣйствительности же стихотвореніе написано
еще раньше, — 5-го августа 1824 года А. И. Тургеневъ писалъ князю П. А.
Вяземскому: „Выписалъ бы нѣсколько стиховъ и изъ „Звѣзды* Боратынскаго,
но боюсь, чтобы письмо мое не перебило у моего сосѣда Греча. Вотъ одна
строфа:... (и Тургеневъ приводитъ пятую строфу). Я просилъ его свести со
второго стиха очеса и замѣнить ихъ очами, но жаль прекрасныхъ небесъ..."
(„Остафьевскій Архивъ князей Вяземскихъ", т. III, стр. 69); 22 августа (1825)
А. И. Тургеневъ послалъ уже кн. Вяземскому „Звѣзду" — „самимъ авторомъ
писанную" (idem, стр. 79).
74. Д ѣвуш кѣ, к о т о р о й и м я б ы л о: А в р о р а (стр. 68). Впервые было
напечатано въ „Полярной Звѣздѣ" на 1825 г., стр. 116, подъ указаннымъ
— 250 —

заглавіемъ и съ подписью Б.; перепечатано въ „Опытѣ русской анѳологіи"
М. Яковлева, 1828, стр. 158.
Въ изданіи 1827 года это стихотвореніе, подъ заглавіемъ „Дѣвушкѣ, имя
которой было Аврора" (стр. 82), имѣетъ слѣдующее разночтеніе первыхъ
четырехъ стиховъ:
Соименница Авроры,
О царица красоты!
Не сама-ль Аврора ты?
Для тебя всѣ наши хоры
И куренья и цвѣты!
(Такъ же въ „Венерѣ", М. 1831, ч. 3, стр. 30, и въ автографѣ поэта).
Въ изданіи 1835 г. стихотвореніе возстановлено въ первой редакціи и
озаглавлено „Аврорѣ Ш ........ ", стр. 168; въ посмертныхъ изданіяхъ оно
ошибочно отнесено къ 1825 году.
П. А. Плетневъ въ статьѣ „Финляндія въ русской поэзіи" (Соч., т. I,
стр. 445—456) беретъ это стихотвореніе эпилогомъ своихъ выписокъ отра­
женія Финляндіи въ русской поэзіи и говоритъ о стихахъ, столь извѣстныхъ
и въ Гельсингфорсѣ, „гдѣ были они написаны, въ которыхъ юношеское
чувство и дыханіе свѣжей красоты такъ очаровательно сливаются, не пугая
воображенія ни одною чертою угрюмой вашей родиным.
А врора— извѣстная своей красотой Аврора Карловна Шернваль (въ пер­
вомъ бракѣ была за П. Н. Демидовымъ, во второмъ — за А. Н. Карамзинымъ);
въ Финляндіи, среди сослуживцевъ и друзей Боратынскаго, было много жертвъ
этой красоты (изъ которыхъ первое мѣсто принадлежитъ А. А. Муханову).
С. А. Соболевскому принадлежитъ слѣдующій экспромптъ, относящійся
къ „соименницѣ Зари":
Сіяетъ Аврора,
Свѣжа и румяна.
Въ ней много для взора
И шишъ для кармана.
Боратынскій часто упоминаетъ объ „Аврорѣ* въ своихъ финляндскихъ
письмахъ.
Существуютъ предположенія { д о в о л ь н о глухія), что первоначально Бора­
тынскій написалъ ей стихотвореніе на французскомъ языкѣ (см. Приложеніе II).
76.
О п р а в д а н іе (стр. 68). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣ­
тахъ" на 1825 г., стр. 263—265, подъ заглавіемъ „Оправданіе" и съ подписью
Е. Б —ій. Приготовляя къ печати собраніе своихъ стихотвореній въ 1826 году,
Боратынскій существенно передѣлалъ это стихотвореніе (см. Другія редакціи,
стр. 183).
Издатели сочиненій Боратынскаго ошибочно относятъ это стихотвореніе
къ 1825 году: оно написано не позже 1824 года.
76. (С онетъ) (стр. 69). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ"
на 1825 г., стр. 265—266, подъ заглавіемъ „Сонетъ" и съ подписью Е .Б —гй.
Вошло въ изданія 1827 г. (подъ заглавіемъ „Любовь", стр. 124) и 1835 (безъ
заглавія, стр. 134) съ измѣненіемъ послѣдняго стиха:
-

25

I -

Тебѣ открылъ бы душу вновь.
Посмертными изданіями ошибочно отнесено къ 1825 году.
Въ „Соревнователѣ Просвѣщенія и Благотворенія* 1825 г., ч. XXIX,
стр. 107, писали объ этомъ стихотвореніи (а также объ „Оправданіи", „Черепѣ*
и „Звѣздочкѣ"), какъ объ исполненномъ „поэтической живости, силы чувство­
ваній и прекраснаго, гармоническаго слога*.
77.
Ч е р е п ъ (стр. 70). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ*
на 1825 г., стр. 282—283, подъ заглавіемъ „Черепъ* и съ подписью Е. Г>.
(пропущена предпослѣдняя строфа); перепечатано въ „Собраніи Россійскихъ
Стихотвореній*, Вильно, 1827, стр. 376—377. Изъ „Сѣверныхъ Цвѣтовъ*
было переписано Н. Л. Боратынской въ ея тетради (Казанскій архивъ), при
чемъ Боратынскій сдѣлалъ слѣдующія исправленія (въ скобкахъ помѣщаемъ
стихи и слова, зачеркнутые Боратынскимъ) :
Намъ почитать (издавна) издревле повелѣвшій.
(Гробъ вопрошать дерзаетъ человѣкъ) —
22 (О суетный, безумный изыскатель)!
23 („Живи живой, тлѣй мертвой! вотъ что рекъ)
24 (Всего яснѣй таинственный Создатель)
29 (Его судьбамъ покорно гробъ молчитъ) Живи живой, тлѣй мертвой,
возскорбитъ
30 (Зачѣмъ же насъ несбывшееся мучитъ?) Кто до поры открытый взоръ
получитъ
Стихи 25—28 выпущены вовсе
20

21

и съ этими исправленіями „Черепъ* (подъ заглавіемъ „Могила*, стр. 18—19)
былъ напечатанъ въ изд. 1827 года (измѣнено въ 10 стихѣ: надъ ямой).
Включая въ свое изд. 1835 года это стихотвореніе (стр. 186—187), Боратын­
скій вторично измѣнилъ его:
ю Надъ ямою безумно хохотала
21—24 Живи живой, спокойно тлѣй мертвецъ!
Всесильнаго ничтожное созданье,
О человѣкъ! увѣрься наконецъ
Не для тебя, ни мудрость, ни всезнанье!
29 Природныхъ чувствъ мудрецъ не заглушитъ
30 И отъ гробовъ отвѣта не получитъ:
Стихи 25—28 в о з с т а н о в л е н ы (в п е р в ы е и х ъ
п и с ь м ѣ къ H. В. П у т я т ѣ в ъ н а ч а л ѣ 1825 года)

с о о б щ и л ъ Б. въ

Такъ же читается это стихотвореніе въ автографѣ Боратынскаго, храня­
щемся въ Казанскомъ архивѣ, въ автографѣ Музея П. И. Щукина и во
всѣхъ посмертныхъ изданіяхъ, отнесшихъ ошибочно „Черепъ* къ 1825 году.
Объ этомъ стихотвореніи существуетъ весьма обширная литература,
открывающаяся разборомъ въ „Соревнователѣ Просвѣщенія и Благотворенія*
1825 г., въ которомъ говорилось: „Подобный предметъ есть въ стихотворе
ніяхъ знаменитаго Байрона. Мы изъ любопытства сравнивали сіи два произ­
— 252 —

веденія. Русскій стихотворецъ въ этомъ случаѣ гораздо выше англійскаго.
Байронъ, сильный, глубокій и мрачный, почти шутя говорилъ о Черепѣ умер­
шаго человѣка. Нашъ поэтъ извлекъ изъ этаго предмета поразительныя
истины". Подобные отзывы мы встрѣчаемъ и въ другихъ современныхъ жур­
налахъ, и даже неблагосклонный къ Боратынскому „Дамскій Журналъ"
отнесся очень благожелательно къ „Черепу".
Пушкинъ, посылая въ 1827 году барону А. А. Дельвигу свой „Черепъ",
бодро и шутливо совѣтуетъ превратить „издѣлье гроба" „въ увеселительную
чашу" —
Или, какъ Гамлетъ-Баратынскій,
Надъ нимъ задумчиво мечтай:
О жизни мертвый проповѣдникъ,
Виномъ ли полный, иль пустой,
Для мудреца, какъ собесѣдникъ,
Онъ стоитъ головы живой.
(Соч. Пушкина, изд. „Просвѣщенія", т. II, стр. 52—57).
78. С тан сы (стр. 71). Впервые напечатано въ „Полярной Звѣздѣ" на
1825 г., стр. 316—317, подъ заглавіемъ „Стансы" и съ подписью Б. Въ изда­
ніяхъ 1827 (стр. 126—127) и 1835 гг., равно какъ и въ перепечаткахъ съ этого
изданія, первые 24 стиха вовсе отсутствуютъ; кромѣ того въ изданіи 1827 г.
34 стихъ читается (опечатка?)
Какъ наслаждаться имъ прилично,
а въ изданіи 1835 года стихотвореніе напечатано безъ заглавія (стр. 179—180).
„Стансы" отнесены издателями ошибочно къ 1825 году.
Въ 41—42 ст. говорится о солдатской службѣ Боратынскаго, стихъ же 3 9 Нашелъ отраду въ пѣсняхъ Музъ
находитъ подтвержденіе себѣ и въ другихъ свидѣтельствахъ: какъ извѣстно,
Боратынскій, послѣ исключенія изъ Пажескаго Корпуса, находился вѣ состоя­
ніи, близкомъ къ отчаянію, и „пѣсни Музъ" очень способствовали тому, что
онъ „не упалъ передъ рокомъ*.
79. Э д и зій скія п о л я (стр. 72). Печатается по изданію 1827 года
(стр. 52 — 54). Впервые напечатано въ „Полярной Звѣздѣ* на 1825 г.,
стр. 103—105, и вошло въ изданіе 1835 года (стр. 97—99).
Въ „Полярной Звѣздѣ* мы находимъ слѣдующіе варіанты:
2

И каждый часъ готовлюсь я
Веселой юности моей!
15 И тамъ я буду отъ бездѣлья
16
Хвалить забавы и вино.
18
И тамъ порой на тихой лирѣ
22—27 О Д... слёзы мнѣ не нужны;
Любимъ я жребіемъ — и весь
Я не умру ни тамъ, ни здѣсь:
Со мною Музы были дружны.
12

-

2J3 -

40

47
49

Не жалки мнѣ земные дни !
У тихихъ водъ спокойной Леты
А къ вамъ — молитва объ одномъ :
И вамъ, извѣстною порой
Велитъ оставить міръ земной.

Въ изданіи 1835 года Боратынскій перепечаталъ стихотвореніе съ изданія
1827 года, возстановивъ по тексту „Полярной Звѣзды" 2 и 40 стихи.
Въ копіи Н. Л. Боратынской (Казанскій архивъ) 27 стихъ читается:
(Гдѣ блаженствуютъ) Уструй, гдѣ нѣжатся поэты,—
и это чтеніе, впервые напечатанное въ изданіи 1869 года, принято всѣми
издателями.
Стихотвореніе ошибочно отнесено къ 1825 году: оно написано въ 1824 г.
и послано въ „Полярную Звѣзду" на 1825 годъ.
О Дельвигѣ см. при стихотвореніи „Дельвигу" (стр. 213).
80.
Б у р я (стр. 74). Издается по автографу Боратынскаго, хранящемуся
въ Казанскомъ архивѣ (Альбомъ Н. Л. Боратынской). Впервые напечатано
въ „Мнемозинѣ" ч. IV, 1825 г., стр. 214—215, подъ заглавіемъ „Буря* и съ под­
писью ****. Текстъ „Мнемозины", неисправный (см. ниже), отличается отъ
принятаго нами слѣдующими разночтеніями :
з Идутъ, другъ на друга сердито налегая,
6 Чья мощная рука
26 Я лучшей доли не умѣю;
27 Вновь не могу душей моею
зо Межъ тѣмъ отъ подлинной отравы бытія
38 Волнуйся, опѣняй утесистыя грани,
Въ изданіи 1827 года (стр. 28—29) текстъ отличается отъ напечатаннаго
нами въ слѣдующихъ стихахъ:
21 Когда придетъ желанное мгновенье,
32 Ждать не хочу своей кончины ;
Въ изданіи 1835 года стихотвореніе это помѣщено безъ заглавія
(стр. 10—11), и вмѣсто 11—20 стиховъ поставлено десять строкъ точекъ
(издатели Боратынскаго, придерживавшіеся изд. 1835 года, тѣмъ не менѣе
возстановили чтеніе 1827 года).
Намъ не удалось найти „Бури" въ томъ ея первоначальномъ и полномъ
видѣ, котораго не пропустила цензура, какъ о томъ свидѣтельствуютъ H. В.
Путята и самъ Боратынскій въ письмѣ къ первому отъ 29 марта 1825 г.:
„...Московская цензура либо невинна какъ пятилѣтняя дѣвочка, либо весела
какъ пьяная сводня: можно-ли позволить напечатать такую непристойную
поэму какъ Леда!....... Пиши послѣ этого! Леда моя публично цѣлуется съ
своимъ Лебедемъ, а бурѣ шумѣть не позволено! Неисповѣдимы судьбы твои,
о Цензура русская!.... “ (Боратынскій отвѣчалъ H. В. Путятѣ на извѣщеніе
послѣдняго о томъ, что цензура затруднялась въ пропускѣ „Бури* и что надо
было измѣнить нѣкоторыя мѣста).

- 254 -

Стихотвореніе это всѣми издателями ошибочно относится къ 1825 году:
въ дѣйствительности оно написано осенью 1824 г., какъ о томъ свидѣтель­
ствуетъ H. В. Путята („Русскій Арх." 1864 г., стр. 1056—1057).
„Буря" была встрѣчена современниками Боратынскаго очень востор­
женно, и его часто называли пѣвцомъ Финляндіи, Эды и Бури.
Бѣлинскій (соч. т. VII, стр. 494) причислилъ „Бурю" къ числу стихо­
твореній особенно достойныхъ памяти и вниманія.
81. Л е д а (стр. 75). Напечатана въ „Мнемозинѣ" (изд. князя В. Одоев­
скаго и В. Кюхельбекера), ч. IV, 1825 г., стр. 221—223, подъ заглавіемъ
„Леда" и съ подписью *♦**, при жизни поэта не перепечатывалась и не
вошла ни въ одно собраніе сочиненій Боратынскаго (отрывокъ изъ „Леды"
помѣщенъ въ „Русскомъ Архивѣ" 1899 г., № 11, „Позабытыя произведенія
Е. А. Баратынскаго", стр. 447—448).
Дата устанавливается сообщеніемъ H. В. Путяты („Русскій Архивъ"
1864 г., „О стихотвореніи Баратынскаго: „Леда", стр. 1056—1057), вызван­
нымъ статьей В. В. Гаевскаго „Пушкинъ въ Лицеѣ и Лицейскія его стихотво­
ренія", въ которой Гаевскій приписалъ „Леду" князю П. А. Вяземскому. См.
предыдущее примѣчаніе.
„Леда" представляетъ довольно близкое подражаніе стихотворенію Парни:
„Dans la forêt silencieuse où l’Eurotas parmi les fleurs roule son onde pares­
seuse.... ". Этому же стихотворенію Парни вольно подражалъ Пушкинъ въ
1814 году (Акад. изд., т. I, стр. 29—31, „Леда" (кантата).
82. В е се л ье и Г о р е (стр. 77). Издается по автографу, хранящемуся въ
Казанскомъ архивѣ. Впервые напечатано въ „Московскомъ Телеграфѣ"
1825 г., № 4, февраль, стр. 310, подъ заглавіемъ „Веселье и Горе" и съ под­
писью Бар — скій (текстъ не отличается отъ автографа). Вошло въ изданія
1827 (стр. 79) и 1835 гг. (въ послѣднемъ — безъ заглавія, стр. 127) съ варіан­
тами слѣдующихъ стиховъ:
4 Во всемъ несходные друзья !
5 Лишь перекрестокъ улучили,
7 Недолго розно побродили,
Во всѣхъ посмертныхъ изданіяхъ сочиненій Боратынскаго возстановлено
заглавіе, и стихотвореніе отнесено ошибочно къ 1825 году: по свидѣтельству
самого поэта (Казанскій архивъ), оно написано въ 1824 г.
83. У в ѣ р ен іе (стр. 77). Впервые напечатано въ „Сѣверной Звѣздѣ* на
1829 г., стр. 121, подъ заглавіемъ „Увѣреніе" и съ подписью Баратынскій
1824; вошло въ изданіе 1835 г. (стр. 73J безъ заглавія и съ измѣненіемъ седь­
мого стиха:
Молился новымъ образамъ,
Перепечатано въ „Карманномъ пѣсенникѣ* М. С., СПб., 1838, кн. II,
стр. 116—117, подъ заглавіемъ „Романсъ", безъ подписи и съ варіантами
двухъ стиховъ:
2 По прежнему я занятъ вами!
Ввѣрялся новымъ я мечтамъ,

7

-

2 SS -

Въ экземплярѣ автора изд. 1835 года въ первомъ и третьемъ стихѣ за­
черкнуты первые слоги („Нѣтъ* „И*), что дало поводъ изданію 1900 года
(Казанскому) въ варіантахъ печатать это стихотвореніе въ новомъ видѣ, а
В. Я. Брюсову — говорить о первонанальномъ чтеніи его, въ которомъ чере­
довались ямбы съ хореями („Русскій Архивъ* 1900, № 4, стр. 545—555).
Высказываемъ большое сомнѣніе въ правильности даты, выставленной
самимъ авторомъ, и видимъ въ этомъ преднамѣренное скрываніе истиннаго
времени написанія: „Увѣреніе* и „Фея* относятся къ графинѣ А. Ѳ. Закрев­
ской, и любопытно, что въ обоихъ случаяхъ поэтъ очень заботится о датировкѣ
стихотвореній 1824-мъ годомъ; „Увѣреніе* впервые напечатано въ 1829,
„Фея* — въ 1830, и Боратынскій проситъ H. М. Коншина поставить 1824,
т. к. ему это очень „нужно*. Укрѣпляетъ насъ въ этомъ предположеніи также
и то обстоятельство, что Боратынскій познакомился съ графиней Закревской
осенью 1824 г. и врядъ-ли могъ бы говорить въ томъ же году (черезъ
одинъ — два мѣсяца): „надо мной свои права вы не утратили съ годами*.
Бѣлинскій въ своей рецензіи 1835 г. (т. II, стр. 246) приводитъ это стихо­
твореніе, какъ наиболѣе характеризующее „свѣтскую, паркетную музу Г. Ба­
ратынскаго* и восклицаетъ: „Скажите, Бога ради, неужели это чувство, фан­
тазія, а не игра ума?*.
См. примѣчаніе къ стихотворенію 1825 года „Къ — “ (стр. 257).
84.
Ф ея (стр. 78). Впервые напечатано въ альманахѣ Н. Коншина и
барона Розена „Царское Село* на 1830 г., стр. 157, подъ заглавіемъ „Фея* и
съ подписью Е . Б арат ы нскій. 1 8 2 4 -ю іода; перепечатано въ „Розѣ Грацій*,
М. 1831, стр. 28—29; вошло въ изданіе 1835 года безъ заглавія (стр. 9).
Е. А. Боратьінскій, посылая стихи H. М. Коншину, писалъ: „подъ стихо­
твореніемъ моимъ Фея выставленъ годъ: не забудь его напечатать въ твоемъ
альманахѣ — это мнѣ нужно*. См. примѣчаніе къ „Увѣренію*.
86.
Д [ѳдьвиг]у (стр. 78). Впервые напечатано въ „Полярной Звѣздѣ* на
1825 г., стр. 148—150, подъ заглавіемъ „Д — у* и съ подписью Б. Вошло въ
изданіе 1827 г. („Д—гу“, стр. 119—121) съ измѣненіями слѣдующихъ стиховъ:
зо Или все, все въ безумномъ снѣ
5і Шутить съ любовью, какъ она?
55 „Мнѣ не пошлетъ въ отраду рокъ?
Въ изданіи 1835 года стихотвореніе помѣщено безъ заглавія (стр. 157—
159) и возстановлено чтеніе 5-го и послѣдняго стиха по тексту „Полярной
Звѣзды*.
Въ копіи Н. Л. Боратынской, хранящейся въ Казанскомъ архивѣ, мы
находимъ варіантъ 15-го стиха:
Душа стѣсненная моя.
См. примѣчаніе къ посланію 1819 года „Къ Дельвигу* (стр. 213).
86. Э п и грам м а (стр. 80). Издается по автографу Боратынскаго, храня­
щемуся въ Казанскомъ архивѣ Боратынскихъ. Напечатано въ „Московскомъ
Телеграфѣ* 1826 г., ч. VII, стр. 60, подъ заглавіемъ , Эпиграмма* и съ под-

— 2J6 —

писью Баратынскій, и при жизни поэта не перепечатывалось. Текстъ „Мо­
сковскаго Телеграфа" значительно отличается отъ автографа, что объясняется,
конечно, цензурными условіями:
і Что ни толкуй, а я великій мужъ!
5 Я знаю свѣтъ: не все дер ж усь и бѣса:
9 Макаръ, мой другъ, Макаръ, душа моя,

Эта эпиграмма не вошла ни въ одно изъ „полныхъ" собраній стихотво­
реній Боратынскаго, хотя и была перепечатана изъ „Московскаго Телеграфа"
въ „Библіотекѣ для Чтенія" 1859 г., № 6, съ письмомъ Александра Пятковскаго, въ которомъ послѣдній не могъ объяснить даже догадками цѣли эпи­
граммы, т. к. Ѳаддей былъ скрытъ подъ именемъ Макара.
См. о Булгаринѣ въ примѣчаніи къ стихотворенію „Булгарину" (стр. 226).
87. *** (стр. 81). При жизни поэта не печаталось и не вошло ни въ одно
изъ собраній сочиненій Боратынскаго. Извлечено изъ письма А. И. Турге­
нева къ князю П. А. Вяземскому отъ 2-го мая 1825 года: „Вотъ что пишетъ о
тебѣ Боратынскій въ письмѣ къ : „Всего досаднѣе Вяземскій. Онъ образо­
вался въ безпокойныя времена междоусобій Карамзина съ Шишковымъ, и
военный духъ не покидаетъ его и нынѣ.
Войной журнальною...
Это — impromptu..,." („Остафьевскій Архивъ князей Вяземскихъ", т. III,
стр. 119—120).
О князѣ П. А. Вяземскомъ — см. примѣчаніе къ стихотворенію „Князю
П. А. Вяземскому" (Посвященіе сборника стихотвореній „Сумерки").
88. К ъ . . . (стр. 81). Издается по копіи Н. Л. Боратынской, храня­
щейся въ Казанскомъ архивѣ (свидѣтельство H. В. Путяты подтверждаетъ
подлинность чтенія этой копіи). Впервые напечатано въ изданіи 1827 года,
подъ заглавіемъ „ К ъ . . . " (стр. 76) и съ измѣненіемъ послѣднихъ двухъ сти­
ховъ (измѣненіе вызвано цензурными соображеніями):
Какъ покаянье плачешь ты
И какъ безумье ты хохочешь!
Въ изданіи 1835 года (безъ заглавія, стр. 78) эти два стиха читаются такъ:
И какъ русалка ты хохочешь.
Посмертными изданіями сочиненій Боратынскаго это стихотвореніе
ошибочно отнесено къ 1827 году: въ дѣйствительности оно написано лѣтомъ
1825 года, когда поэтъ былъ увлеченъ „Магдалиной" („Феей", „Альсиной" —
одной подъ множествомъ именъ — графиней А. Ѳ. Закревской) и писалъ H. В.
Путятѣ: „Спѣшу къ ней: ты будешь подозрѣвать что и я нѣсколько увлеченъ.
Нѣсколько, правда; но я надѣюсь, что первые часы уединенія возвратятъ мнѣ
разсудокъ. Напишу нѣсколько элегій и засну спокойно. Поэзія чудесный та­
лисманъ, очаровывая сама, она обезсиливаетъ чужіе вредныя чары".
Стихотвореніе это обращено къ графинѣ Аграфенѣ Ѳедоровнѣ Закревской
(рожд. гр. Толстой, род. въ 1800 г., ум. въ 1879), женѣ Финляндскаго генералъ*.
Соч. Боратынскаго. T. I .

—

2 $ J

—^

губернатора (впослѣдствіи Министра внутреннихъ дѣлъ); Пушкинъ посвятилъ
ей „Портретъ" 1828 г. (Изд. „Просвѣщеніе", т. И, стр. 70), въ которомъ гово­
ритъ о графинѣ Закревской, какъ о „беззаконной кометѣ въ кругу расчислен­
номъ свѣтилъ", и стихотвореніе „Когда твои младыя лѣта". Въ 1824—1825 гг.
Финляндскіе друзья — Боратынскій и H. В. Путята — увлекались ею, и увле­
ченіе это оставило слѣды въ стихотвореніяхъ и письмахъ Боратынскаго. При­
водимъ нѣкоторые отзывы послѣдняго о графинѣ Закревской, представляющіе
тѣмъ большій интересъ, что во всѣхъ изданіяхъ сочиненій Боратынскаго
(а также и въ повременныхъ изданіяхъ) почти все, касающееся „Магдалины",
„Альсины" и „Феи" Закревской, выпущено.
Въ февралѣ-мартѣ 1825 года Боратынскій писалъ Путятѣ: „Вспоминаю
общую нашу Альсину съ грустнымъ размышленіемъ о судьбѣ человѣческой.
Другъ мой она сама нещастна: это роза, это царица цвѣтовъ; но поврежден­
ная бурею — листья ее чуть держатся и безпрестанно опадаютъ. Боссюетъ
сказалъ не помню о какой принцессѣ указывая на мертвое ее тѣло: La voilà
telle que la mort nous Ta faite! Про нашу Царицу можно сказать: la voilà telle
que les passions Vont faite! Ужасно! Я видѣлъ ее вблизи и никогда она не выдетъ изъ моей памяти. Я съ нею шутилъ и смѣялся; но глубокое унылое
чувство было тогда въ моемъ сердцѣ. Вообрази себѣ пышную мраморную
гробницу, подъ щастливымъ небомъ полудня, окруженную миртами и сире­
нями — видъ очаровательный, воздухъ благоуханный; но гробница все гроб­
ница и вмѣстѣ съ нѣгою печаль вливается въ душу: вотъ чувство съ кото­
рымъ я приближался къ женщинѣ тебѣ еще больше нежели мнѣ знакомой".
(Этотъ отрывокъ, равно какъ и послѣдующіе, нигдѣ не напечатанъ; приводимъ
его по подлиннику письма, хранящагося въ бумагахъ И. Ѳ. Тютчева).
Въ іюнѣ 1825 года Боратынскій писалъ изъ Петербурга: „Аграф. Фед. об­
ходится со мною очень мило и хоть я знаю что опасно и глядѣть на нее и ее
слушать я ищу и жажду этого мучительнаго удовольствія". Гораздо спокойнѣе
говоритъ о графинѣ Закревской поэтъ въ началѣ 1826 года, сообщая H. В.
Путятѣ о томъ, что „въ Москвѣ пронесся необычайный слухъ: говорятъ, что
Магдалина беременна? Я былъ поражонъ этимъ извѣстіемъ. Не знаю почему
беременность ея кажется непристойною. Не смотря на это я очень радъ за
Магдалину : дитя познакомитъ ее съ естественными чувствами и дастъ какую
нибудь нравственную цѣль ея существованію. До сихъ поръ еще эта женщина
преслѣдуетъ мое воображеніе, я люблю ее и желалъ бы видѣть ее щастливою".
Намъ кажется, что приведенные отрывки изъ писемъ Боратынскаго
болѣе оттѣняютъ образъ „беззаконной кометы", „Магдалины" и „русалки".
Существуютъ предположенія, не лишенныя вѣроятности, что къ графинѣ А. Ѳ.
Закревской относятся также и слѣдующія стихотворенія Боратынскаго: „Къ— “
(Зачѣмъ живыя выраженья), „Фея" (Порою ласковую Фею), „Нѣтъ, обманула
васъ молва" и „Въ борьбѣ съ тяжелою судьбой".
89.
%* (стр. 81). Извлечено изъ письма Боратынскаго къ князю П. А.
Вяземскому („Старина и Новизна", кн. V, стр. 44). При жизни поэта не пе­
чаталось и не вошло ни въ одно собраніе сочиненій.
Датируется 1825 годомъ на основаніи письма.
Парни — Эваристъ - Дезирэ Дефоржъ шевалье де-Парни (род. 6 Февр.
1753, умеръ 5 декабря 1814) — французскій поэтъ, извѣстный преимуще­

— 258 —

ственно своими эротическими стихотвореніями, оказавшими большое вліяніе
на юную русскую литературу—главнымъ образомъ, на „россійскаго Парни*—
Батюшкова, а также на лицеиста Пушкина.
Боратынскій, по свидѣтельству современниковъ, прекрасно зналъ фран­
цузскую литературу, и его не разъ упрекали въ томъ, что онъ слѣдуетъ пра­
виламъ французской школы, которыя онъ „всосалъ съ молокомъ матери"
(Дельвигъ,- князь Вяземскій и др.). Нѣкоторые слѣды французской школы
XVIII в. дѣйствительно отразились на литературныхъ взглядахъ Боратынскаго
(такъ, это вліяніе сказалось на его осужденіи „Сказки о царѣ Салтанѣ" Пуш­
кина), и посланія его тѣсно примыкаютъ къ классическимъ образцамъ фран­
цузскихъ мастеровъ XVIII вѣка.
Это стихотвореніе относится къ первой порѣ сближенія Боратынскаго съ
княземъ П. А. Вяземскимъ, когда Б. писалъ князю Вяземскому: „Сближеніе
съ вами есть живѣйшее мое желаніе, и мнѣ очень хочется напроситься на
доброе ваше расположеніе". („Старина и Новизна", кн. V, стр. 44).
9 0 . К ъ Д [ѳльвигу] н а д р у г о й день п осл ѣ ѳго ж ен и тьбы (стр. 81).
Издается по тексту „Славянина* 1827 г., ч. II, стр. 77. Впервые напеча­
тано въ собраніи сочиненій „Сиріусъ* 1826 г., стр. 76, подъ заглавіемъ „Въ
Альбомъ N. N. на другой день его свадьбы* и съ подписью Баратынскій.
Поэтъ не включилъ этого стихотворенія въ изд. 1835 года, и оно вошло
впервые въ изд. И. Н. Божерянова, ошибочно отнесшаго его къ 1827 году:
стихотвореніе это было напечатано уже въ 1826 году, дата же просто опре­
дѣляется (31 октября 1825) днемъ свадьбы барона А. А. Дельвига (30 октября
1825 на Софьѣ Михайловнѣ Салтыковой, во второмъ бракѣ — за Сергѣемъ
Абрамовичемъ Боратынскимъ, братомъ поэта).
См. примѣчаніе къ стихотворенію 1819 года „Къ Дельвигу" (стр. 213).
91. К ъ А ннѳтѣ (стр. 82). Напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ* на
1826 г., стр. 15, подъ заглавіемъ „Къ Аннетѣ* и подписью Е. Баратынскій.
При жизни поэта не перепечатывалось и вошло только въ изданіе И. Н. Бо­
жерянова (стр. 65). Относимъ предположительно къ 1825 году.
92. Н ад п и сь (стр. 82). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ" на
1826г., стр. 68, подъ заглавіемъ „Надпись" и съ подписью Е.Баратынскій. Подъ
тѣмъ же заглавіемъ вошло въ изданіе 1827 г. (стр. 100) и въ „Опытъ русской
айѳологіи" М. Яковлева, 1828 г., безъ заглавія въ изд. 1835 г., стр. 111. Изда­
тели посмертныхъ собраній сочиненій Боратынскаго относятъ ошибочно это
стихотвореніе къ 1826 году. Съ изданія 1869 года всѣми перепечатывается
другое заглавіе: „Надпись на портретъ Грибоѣдова", между тѣмъ какъ совер­
шенно отсутствуютъ указанія на то, что надпись имѣетъ какое-нибудь отно­
шеніе къ А. С. Грибоѣдову, кромѣ намека въ одной копіи Н. Л. Боратынской
{Казанскій архивъ), въ которой стихотвореніе озаглавлено: „А. С. Г . . . . “
П. А. Плетневъ видитъ въ этой „Надписи" отраженіе вліянія природы Фин­
ляндіи на поэта. („Финляндія въ русской поэзіи" — напеч. въ „Альманахѣ въ
память двухсотлѣтняго юбилея Александровскаго Университета. Гельсингфорсъ
1842; перепечатано въ „Сочиненіяхъ и перепискѣ П. А. Плетнева" СПб. 1885,
т. I, стр. 445-—456).
93. Д о р о г а ж ивни (стр. 83). Печатается по изданію 1835 года (безъ
заглавія, стр. 54), т. к. исправленіе касается только технической стороны: въ

предшествующемъ чтеніи 4-хстопный ямбъ риѳмовался съ шестистопнымъ.
Впервые напечатано въ „Невскомъ Альманахѣ" на 1826 годъ, стр. 71, подъ
заглавіемъ „Дорога жизни" и подписью Е. Баратынскій; перепечатано въ
„Листкахъ Грацій" 1829 г, и „Зимцерлѣ" на 1829 г. съ тѣмъ же заглавіемъ и
подписью. Во всѣхъ этихъ изданіяхъ, а также въ автографѣ 7 стихъ читается:
И снами оными прогоны дорогіе —
Въ „Зимцерлѣ", сверхъ того, находимъ разночтенія ст. 5—6:
И быстро годы почтовые
Мчатъ отъ кормчы насъ до корчмы,
Въ одной изъ копій Н. Л. Боратынской (Казанскій архивъ) находится
варіантъ 7-го стиха:
И снами тѣми роковые —
И это чтеніе (равно какъ и заглавіе „Прогоны жизни" — произволь­
ное?) принято всѣми издателями, ошибочно датирующими „Дорогу жизни*
1826 годомъ.
П. О. Морозовъ (Соч. Пушкина, изд. Просвѣщенія, т. I, стр. 655) считаетъ
стихотвореніе Боратынскаго „Дорога жизни" подражаніемъ Пушкинской „Телѣгѣ жизни" 1823 г. (т. 1, стр. 347).
9 4.
Д . В. Д ав ы д о в у (стр. 83). Впервые напечатано въ „Московскомъ
Телеграфѣ" 1826 г., ч. X, № 14, стр. 55, подъ заглавіемъ „Д. В. Давыдову" и
съ подписью Баратынскій. Вошло въ изданіе 1827 года (подъ заглавіемъ
„Д. Давыдову*, стр. 153) и 1835 г. (стр. 160—161) сѣ измѣненіями слѣдую­
щихъ стиховъ:
5 Покуда Русскій я душою,
7 Когда пріятельской рукою
8 Пожалъ Давыдовъ руку мнѣ!
Въ копіи И. Л. Боратынской, хранящейся въ Казанскомъ архивѣ,
14-ый стихъ выпущенъ вовсе (и такимъ образомъ нѣтъ стиха, риѳмующаго
съ 16-мъ), а въ примѣчаніяхъ изд. 1869 года указано, что этотъ стихъ зачер­
кнутъ въ авторскомъ экземплярѣ изданія 1835 года; вслѣдствіе этого, изда­
тели сочиненій Боратынскаго, начиная съ 1884 года, печатали это стихотво­
реніе безъ 14-го стиха (возможно, что поэтъ зачеркнулъ стихъ, предполагая
исправить его, но не исполнилъ своего намѣренія).
Посмертными собраніями сочиненій посланіе „Д. Давыдову" относится къ
1826 году: дата точно устанавливается — 14 ноября 1825 — письмомъ Н. Муханова отъ 16-го ноября 1825 г. изъ Москвы, въ которомъ онъ сообщаетъ:
„4-го дня вечеромъ пріѣхалъ ко мнѣ Денисъ Вас. и Баратынскій, которые
просидѣли весь вечеръ; ты не можешь себѣ представить какъ первый былъ
хорошъ. На другой день Барат. прислалъ мнѣ къ нему посланіе: когда оно
будетъ исправлено отъ погрѣшностей вкравшихся отъ поспѣшности, я тебѣ
перешлю его". („Письма братьевъ Мухановыхъ", Щукинскій сборникъ,
вып. X, стр. 347).
Денисъ Васильевичъ Давыдовъ (род. 6 іюня 1784, ум. 22 апрѣля 1839) —
извѣстный поэтъ - партизанъ, „счастливый пѣвецъ вина* любви и слдвы%
—

2б0 —

по выраженію князя П. А. Вяземскаго. Боратынскій гостилъ въ его подмосков
ной лѣтомъ 1825 года, и дружескія отношенія ихъ еще болѣе упрочились
женитьбой Боратынскаго на Н. Л. Энгельгардтъ, родственницѣ Давыдова,
Интересно для характеристики дружескихъ отношеній поэтовъ пушкинской
плеяды письмо Д. Давыдова къ H. М. Языкову, въ которомъ Д. В., посыла*
свои стихи, проситъ Языкова бранить ихъ и изъявить свое мнѣніе, „гдѣ вт,
нихъ что надо исправить и какъ исправить? такъ со мною поступаютъ друзы
мои: Баратынскій, Пушкинъ, Вяземскій; того и отъ васъ прошу*. Въ другомі
письмѣ къ Языкову Давыдовъ жалуется на то, что онъ посылалъ стихи свой
Боратынскому, а послѣдній „ихъ не исправилъ и тѣмъ огорчилъ меня*.
(„Письма Ден. Вас. Давыдова къ А. и H. М. Языковымъ* въ „Русской Ста­
ринѣ* 1884 г., кн. 3, стр. 140, 145).
95. К ъ *** П о с ы л а я те тр ад ь сти ховъ (стр. 84). Издается по автографу
въ тетради Н. Л. Боратынской (Казанскій архивъ). Впервые напечатано въ аль­
манахѣ М. П. Погодина „Уранія 1826“, стр. 73, подъ указаннымъ заглавіемъ
и съ подписью Б арат ы нскій.
Въ альманахѣ „Зимцерла* на 1829 г. (стр. 12 „ * * * При посылкѣ тет­
ради стиховъ*) Боратынскій помѣстилъ это стихотвореніе, переставивъ 3 л
4 стихи и значительно измѣнивъ окончаніе:
Когда-бъ тогда вы мнѣ предстали,
Быть можетъ, грустный мой удѣлъ
Вы облегчили-бъ.. . нѣтъ, едва-ли!
Но я бы пламеннѣе пѣлъ.
Такъ же (но безъ заглавія) читается оно въ изданіи 1835 года (стр. 67>
Въ посмертныхъ изданіяхъ это стихотвореніе явно ошибочно отнесено к*ь
1826 году (Б. относилъ его къ 1825 г.) и—не знаемъ на какихъ основаніяхъ-дано заглавіе „Г. 3 .“ (Графинѣ Закревской?); въ изд. 1900 года стихотвореніе
помѣщено безъ заглавія и съ перестановкой словъ въ третьемъ стихѣ:
Холодные стихи дышали
Предположеніе, что подъ „К ъ***“ подразумѣвается Графиня А. Ѳ. За­
кревская, не лишено вѣроятности (см. примѣчаніе къ стихотворенію 1825 же
года „К ъ ***“, стр. 250).
96. О ж иданіе (стр. 84). Издается по тексту изд. 1827 года (стр. 60,
въ оглавленіи подзаголовокъ: подраою. П а р н и ). Впервые напечатано въ альма­
нахѣ М. Погодина на 1826 годъ „Уранія*, стр. 101, подъ заглавіемъ „Ожида­
ніе* и съ подписью Б а р а т Ш ск ій . Въ „Ураніи* встрѣчаемъ варіанты слѣдую­
щихъ стиховъ:
з Пріютъ надежный будетъ намъ
8 Мы ими нѣжности вредимъ.
Чтеніе этого стихотворенія въ изданіи 1835 года (стр. 95) ничѣмъ не
отличается отъ изд. 1827 года, кромѣ того, что въ 1835 г. оно напечатано безъ
заглавія (послѣдующіе же издатели прибавили еще къ заглавію подзаголовокъ:
„Подражаніе Парни*).
Относимъ къ 1825 году (а не къ 1826 г.).

— 2 61 —

„Ожиданіе" представляетъ собой подражаніе элегіи Парни „Réflexion
amoureuse".
Это стихотвореніе возмущало Бѣлинскаго (Соч. т. II, стр. 248), который—
въ 1835 году—находилъ, что „два послѣдніе стиха похожи на заключеніе
хріи".
97.
X С. П [у ш к и ]н у (стр. 84). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣ­
тахъ" на 1826 г., стр. 40—41, подъ заглавіемъ „Л. С. П—ну" и съ подписью
Ж Баратынскій. Вошло въ изданіе 1827 г. подъ заглавіемъ Л. П - н у (стр. 6 4 65) и съ варіантами слѣдующихъ стиховъ:
із
и
15
17
18

Она торопитъ пробужденье
Младаго сердца твоего
И вынуждаетъ у него
Что добраго въ моей судьбѣ
И что я пріобрѣлъ красавицъ воспѣвая?

Въ изданіи 1835 г. это стихотвореніе помѣщено безъ заглавія (стр. 74—75)
и (сравнительно съ изд. 1827 г.) съ измѣненіемъ 4-го стиха:
На утренней зарѣ ты юности прекрасной.
Въ изданіи 1869 г. (а также и въ послѣдующихъ) это стихотвореніе оза­
главлено „Л. С. Пушкину" и ошибочно отнесено къ 1826 году: въ дѣйстви­
тельности оно написано въ 1825 году (по всей вѣроятности, въ ноябрѣ или
декабрѣ) —во время сближенія Боратынскаго съ Львомъ Сергѣевичемъ Пуш­
кинымъ (сконч. 19 Іюля 1852 г.).
О томъ, какія отношенія были у Е. А. съ братомъ поэта Пушкина, болѣе
всего можно судить по письму Боратынскаго къ А. С. Пушкину (въ декабрѣ
1825 года): „ . . . За что ты Левушку называешь Львомъ Сергѣевичемъ? Онъ
тебя искренно любитъ и ежели по вѣтренности какъ-нибудь провинился передъ
тобою—твое дѣло быть снисходительнымъ. Я знаю, что ты давно на него сер­
дишься; но долго сердится не хорошо. Я вмѣшиваюсь въ чужое дѣло; но ты
простишь это моей привязанности къ тебѣ и твоему брату... “ (Переписка
т. I, стр. 310).
Любопытно письмо Л. С. Пушкина къ С. А. Соболевскому по поводу же­
нитьбы Боратынскаго; приводимъ выдержку изъ этого письма „брата Пуш­
кина": „...все это время я проклиналъ тебя, Москву, Московскихъ, судьбу и Б.
Нужно было вамъ, олухамъ и сводникамъ, женить его! Чему вы обрадовались?
Для того, чтобы заняться сватовствомъ, весьма похвальнымъ препровожде­
ніемъ времени, вы ни за грошъ погубили порядочнаго человѣка. Б. въ теченіи
трехъ лѣтъ былъ тридцать разъ на шагъ отъ женидьбы; тридцать разъ она
ему не удавалась; en était-il plus malheureux? Онъ ни минуты, никогда не
жилъ безъ любви, и отлюбивши женщину, она ему становилась противна. Я
все это говорю въ доказательство непостояннаго характера Б., котораго мо­
лодость не должна бы быть обречена семейственной жизни. Ты скажешь, что
онъ счастливъ. Вѣрю, mais attendons la fin, говоритъ басня, а тяжело запла­
тить цѣлымъ вѣкомъ скуки и отвращенія много много за годъ благополучія.
Б. вѣчно преслѣдовала мысль, что жениться ему необходимо; но кто же изъ
порядочныхъ вѣрилъ ему? Не говоря объ характерѣ Б., спрашиваю тебя,

— 262 —

обстоятельства его допускали ли его до этой глупости. Какую онъ выбралъ
себѣ дорогу? Какъ онъ хочетъ себя устроить?........ Для поэзіи онъ умеръ;
его родъ т. е. эротическій, не къ лицу мужу; и теперь изъ издаваемаго собра­
нія своихъ сочиненій онъ выкидываетъ лучшія пьэсы по этой самой причинѣ,
а исключить Б. изъ области поэзіи, это штука Эрострата, и тебѣ подобаетъ
слава сія—-радуйся!. . . “ („Русскій Архивъ* 1878 г., кн. 3, стр. 397—398).
98. А. А. В [оѳйков]ой. (стр. 85). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ
Цвѣтахъ* на 1827 г., стр. 226, подъ заглавіемъ „А. А. В—ой* и съ подписью
Ж Баратынскій, почти одновременно съ появленіемъ („А. А. В . . . . о й * ) въ
„Литературномъ Музеумѣ* на 1827 г. (стр. 60). Перепечатано въ „Опытѣ
русской анѳологіи* 1828 (А. А. В—ой). Вошло безъ измѣненія въ изданія
1827 (стр. 73) и 1835 гг. (стр. 87; въ послѣднемъ — безъ заглавія). Автографъ
этого стихотворенія находится въ альбомѣ Н. Л. Боратынской (Казанскій
архивъ) въ числѣ „сочиненій Евгенія Баратынскаго 1824 и 1825 года* и
имѣетъ слѣдующій (очевидно, черновой) видъ (зачеркнутое авторомъ помѣ­
щаемъ въ скобкахъ):
А. А. В — ой.
Очарованье красогы
(Бъ тебѣ не странно) Твоей во благо намъ:
Не будишь насъ какъ солнце ты
Къ мятежнымъ суетамъ;
Отъ дольной жизни какъ луна,
Манишь за край земной
(И при тебѣ) Съ тобой какъ ты душа полна
(Священной) (Святою) (Прекрасной) Высокой тишиной.
Посмертными изданіями стихотвореніе озаглавлено „А. А. Воейковой*
и ошибочно отнесено къ 1827 году: по свидѣтельству автора, оно написано
не позже 1825 года.
Стихотвореніе это посвящено Александрѣ Андреевнѣ Воейковой (рожд.
Протасовой, род. въ 1797 г., ум. въ 1829 году), женѣ писателя А. Ѳ. Воей­
кова и племянницѣ Жуковскаго (а также и крестницѣ его), которой послѣдній
иосвятилъ свою „Свѣтлану*. Всѣ отзывы современниковъ говорятъ о необык­
новенной душевной красотѣ А. А. Воейковой, умершей 32-хъ лѣтъ отъ
чахотки, развившейся вслѣдствіе страшной нравственной пытки, которую
доставляло ей ея неудачное замужество. В. А. Жуковскій называлъ ее „доб­
рымъ животворнымъ геніемъ*.
99. Э п и гр ам м а (стр. 85). Печатается по автографу Боратынскаго, хра­
нящемуся въ Казанскомъ архивѣ (Альбомъ Н. Л. Боратынской). Впервые
напечатано, подъ заглавіемъ „Эпиграмма* въ изданіи 1827 (стр. 91); въ изда­
ніи 1835 года эпиграмма была помѣщена безъ заглавія (стр. 90) и съ варіан­
томъ 1-го стиха: „Идилликъ новый на искусъ*. Всѣ издатели ошибочно отно­
сятъ эпиграмму къ 1827 году: въ дѣйствительности она написана не позже
1825 года, какъ о томъ свидѣтельствуетъ надпись въ альбомѣ Н. Л. Боратын­
ской рукой поэта: „Сочиненія Евгенія Баратынскаго 1824 и 1825 года*.
100. П ѣ с н я (стр. 86). Печатается по изданію 1827 года (стр. 102—103;
перепечатано безъ измѣненій въ изданіи 1835 года, стр. 103—104, но выпу­
— 263 —

щено заглавіе). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ* на 1827 г.,
стр. 265—266, подъ заглавіемъ „Пѣсня* и съ подписью Е , Баратынскій.
Всѣми издателями „Пѣсня* ошибочно отнесена къ 1827 году: дата стихо­
творенія уста^вливается альбомомъ Н. Л. Боратынской съ автографами поэта.
„Сѣверная Пчела* (1827 г., № 40, 2 апрѣля) признала „Пѣсню* истин­
нымъ украшеніемъ альманаха „Сѣверные Цвѣты*.
101. Э п и грам м а (стр. 87). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣ­
тахъ* на 1827 г., стр. 332, подъ заглавіемъ „Эпиграмма* и съ подписью
Е. Б —й и вошло безъ измѣненія въ изданіе 1827 года (стр. 125).
Въ автографѣ Боратынскаго (Альбомъ Н. Л. Боратынской, хранящійся
въ Казанскомъ архивѣ) эпиграмма эта (безъ заглавія) читается иначе:
И ты поэтъ и онъ Поэтъ;
Но разницу межъ васъ находятъ
Его стихи выходятъ въ свѣтъ
Твои стихи въ печать выходятъ
Послѣднее чтеніе принято также всѣми издателями сочиненій Боратын­
скаго, и эпиграмма отнесена ошибочно къ 1827 году: по свидѣтельству самого
поэта, она написана не позже 1825 года.
102. %* (стр. 87). Издается впервые по копіи Л. С. Пушкина, хранящейся
въ бумагахъ Г1. Я. Дашкова (сообщено П. Е. Щеголевымъ). Дата эпиграммы
приблизительно опредѣляется стихотвореніями Пушкина и Боратынскаго,
находящимися на четвертушкѣ листа (изъ нихъ одно—-„Очарованье красоты*—
автографъ Боратынскаго, остальныя стихотворенія въ записи Л. С. Пушкина).
Черезъ одну неизданную эпиграмму Пушкина записана эпиграмма, отнесенная
издателями Пушкина къ 1820 году:
Какъ брань тебѣ не надоѣло:
Росчетъ коротокъ мой съ тобой,
Ну такъ, я празденъ, я безъ дѣла,
А ты бездѣльникъ дѣловой
Повидимому, эпиграмма Боратынскаго имѣетъ связь съ эпиграммой Пуш­
кина и направлена на одно и то же лицо (быть можетъ, Булгарина?).
103. * * * (стр. 87). При жизни поэта не печаталось; извлечено изъ
письма Е. А. Боратынскаго къ H. В. Путятѣ, въ январѣ 1826 года, храняща­
гося въ бумагахъ И. Ѳ. Тютчева (это письмо неточно напечатано во всѣхъ
изданіяхъ сочиненій Боратынскаго). Шестой стихъ читается въ автографѣ
такъ:
(Какой) Срамецъ, срамецъ! всѣ (вопютъ) ш епчутъ-В отъ извѣстье!
Что Боратынскій имѣлъ въ виду именно Ѳ. Булгарина, опредѣляется
этимъ письмомъ, въ которомъ Боратынскій между прочимъ пишетъ: „Любез­
наго Буткова, нѣжнаго обожателя Ф. В. Булгарина, благодарю за замечаніе....
Между тѣмъ вотъ ему на потѣху маленькое посланьице къ его пріятелю....*
104.
Э п и грам м а (стр. 88). Впервые напечатано въ „Московскомъ Теле­
графѣ* 1826 г., ч. VII, стр. 124, подъ заглавіемъ „Совѣтъ* и съ подписью
Баратынскій. Вошло въ изданія 1827 (подъ заглавіемъ „Эпиграмма*, стр. 97)

— 264 —

и 1835 гг. (безъ заглавія, стр. 151) Въ „Московскомъ Телеграфѣ* (также и въ
письмѣ къ H. В. Путятѣ) второй стихъ читается такъ:
Не трогайте, смазливыя вострушки!
Дата этой эпиграммы опредѣляется письмомъ Е. А. Боратынскаго къ
H. В. Путятѣ (въ январѣ 1826 года), въ которомъ поэтъ, ожидая отставки,
говоритъ: „Стихи у меня что-то не пишутся и я почти ни чѣмъ не занятъ.
Когда рѣшится судьба моя, болѣе спокойный духомъ, снова примусь за перо.
Вотъ тебѣ покуда эпиграмма на поэтовъ прекраснаго пола..." (Подлинникъ
письма находится въ бумагахъ И. Ѳ. Тютчева).
105. Н а я д а (стр. 88). Напечатано впервые въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ*
на 1827 г., стр. 330, и въ „Сѣверной Лирѣ* (альманахъ Раича иОзнобишина)
на 1827 г., стр. 26, подъ заглавіемъ „Наяда* и съ подписью Е. Баратынскій;
перепечатано въ „Опытѣ русской Анѳологіи* М. Яковлева, 1828. „Наяда*
вошла въ изданія 1827 (стр. 108; въ оглавленіи подзаголовокъ подраж. Шенье)
й 1835 гг. (въ послѣднемъ безъ заглавія, стр. 192).
Отнесено издателями ошибочно къ 1827 году: стихотвореніе написано не
позже 1826 года.
Въ „Сѣверной Пчелѣ* (1827, 2 апрѣля, № 40) о „Наядѣ* (и „Пѣснѣ)
отозвались, какъ объ истинномъ украшеніи „Сѣверныхъ Цвѣтовъ*. Наяда
представляетъ собою переводъ слѣдующаго стихотворенія А. Шенье:
le sais, quand le midi leur fait désirer l’ombre,
Entrer à pas muets sous le roc frais et sombre,
D’ou parmi le cresson et l’humide gravier
La naiade se fraye un oblique sentier.
Là j’épie à loisir la nymphe blanche et nue
Sur un banc de gazon mollement étendue,
Qui dort, et sur sa main, an murmure des eaux
Laisse tomber son front couronné de roseaux.
Отличаясь близостью къ оригиналу, переводъ Боратынскаго вмѣстѣ съ
тѣмъ превосходитъ его сжатостью и скульптурной отчетливостью антологичёскаго стихотворенія.
106. *** (стр. 88). Впервые издается эта эпиграмма на В. Л. Пушкина,
извлеченная нами изъ письма князя П. А. Вяземскаго къ А. И. Тургеневу и
В. А. Жуковскому (отъ 6-го января 1827 года изъ Москвы), хранящагося въ
Архивѣ Тургеневыхъ. Мы печатаемъ эту эпиграмму вслѣдъ за „Наядой* на
томъ основаніи, что князь Вяземскій, выписавъ „нѣсколько скоромностей Ба­
ратынскаго* (эпиграмму на В. Л. Пушкина и слѣдующее стихотвореніе—107),
добавляетъ: А вотъ прелесть его, переводъ изъ André Chénier—и выписываетъ
„Наяду*. „Василій непотѣшный* — Василій Львовичъ Пушкинъ, дядя А. С.
Пушкина; „Буяновъ потѣшный* — герой его извѣстной повѣсти „Опасный
сосѣдъ*.
107. *** (стр. 88). Издается впервые. Извлечено изъ письма князя Вязем­
скаго къ А. И. Тургеневу и В. А. Жуковскому. См. примѣчаніе къ преды­
дущему стихотворенію.

- 265 -

108. Въ А льбомъ (стр. 89). Печатается по изданію 1827 г. (стр. 85).
Впервые появилось въ „Московскомъ Вѣстникѣ" 1827 г., ч. 2, стр. 9, подъ за­
главіемъ „Эпиграмма* и съ подписью Б. Вошло безъ заглавія въ изд. 1835 г.,
стр. 50 (въ посмертныхъ изданіяхъ по 1827 г. — „Въ Альбомъ"). Это стихо­
твореніе было напечатано въ собраніи стихотвореній для альбомовъ „Листки
грацій*, М. 1829, стр. 35, 36, съ подписью Ал. Галаховъ (!) и съ измѣненіемъ
двухъ послѣднихъ стиховъ:
Что многіе о милой Катѣ мыслятъ,
Когда она не мыслитъ ни о комъ!
Всѣми издателями стихотвореніе „Въ Альбомъ* ошибочно отнесено къ
1827 г. „Милая Лиза*, по всей вѣроятности, Е. Купріянова (такъ и въ от­
мѣткахъ С. А. Рачинскаго въ экземплярѣ изд. 1827 г., подаренномъ поэтомъ
своей сестрѣ В. А. Рачинской).
109. Э пиграм м а (стр. 89). Напечатано впервые въ „Московскомъ Вѣст­
никѣ* 1827 г., ч. I, стр. 254, подъ заглавіемъ „Эпиграмма* и съ подписью
вошло въ изданія 1827 (стр. 112) и 1835 гг. (стр. 105, въ послѣднемъ — безъ
заглавія).
Издатели посмертныхъ собраній сочиненій Боратынскаго ошибочно отно­
сятъ „Эпиграмму* къ 1827 году: она написана не позже 1826 года.
110. Э пиграм м а (стр. 89). Издается по тексту изд. 1827 г., стр. 101
(перепечатано безъ заглавія въ изд. 1835 г., стр. 130). Впервые напечатано въ
альманахѣ А. Измайлова „Литературный Музеумъ на 1827 г.", стр. 259, подъ
заглавіемъ „Эпиграмма" и съ подписью JE. Баратынскій, съ разночтеніемъ
первыхъ двухъ стиховъ:
Не любишь, важный журналистъ,
Ты наше модное маранье;
Посмертными собраніями сочиненій Боратынскаго эта эпиграмма отнесена
ошибочно къ 1827 году: въ дѣйствительности она написана не позже 1826 года.
Высказываемъ предположеніе, что „Эпиграмма" имѣетъ въ виду М. Т.
Каченовскаго.
111. Э п и грам м а (стр. 89). Впервые напечатана въ изданіи 1827 года
(стр. 114) и при жизни поэта не перепечатывалась.
Отнесена издателями къ 1827 году.
Въ „Приложеніяхъ" къ „Московскому Телеграфу" 1830 г., № 2, появи­
лась слѣдующая пародія на эту эпиграмму, подписанная псевдонимомъ—Гам­

летовъ:
Эпиграмма.
Зачѣмъ мою хорошенькую музу,
Голубчикъ мой, ты вздумалъ освистать?
Зачѣмъ, скажи, схоластики обузу
На жаръ ума ты вздумалъ промѣнять?
Тебя спасалъ сто разъ, скажи, не я ли?
Не я ль тебя лелѣялъ и берегъ,
Когда тебя въ толчки съ Парнаса гнали,
Душа моя, Парнасскій простачекъ.
— 266 —

112. % * (стр. 90). Впервые напечатано въ изданіи 1827 года (стр. 83);
перепечатано въ »Опытѣ русской Анѳологіи" М. Яковлева, 1828; вошло безъ
измѣненій въ изданіе 1835 года (стр. 89).
Посмертными изданіями эпиграмма эта ошибочно отнесена къ 1827 году.
113. Э пиграм м а (стр. 90). Напечатана въ изданіи 1827 года (стр. 92) и
при жизни поэта не перепечатывалась. Въ изданіи 1869 года (а также и во
всѣхъ послѣдующихъ) эпиграмма помѣщена безъ заглавія и съ иной редак­
ціей 1 стиха:
Свои стихи То—въ піитъ
и въ примѣчаніяхъ приведенъ варіантъ по „рукописной тетрадкѣ" (чьей?):
Свои стихи Дренцовъ, піитъ
114. К ъ *** (стр. 90). Впервые напечатано въ „Московскомъ Телеграфѣ"
1827 года, ч. 13, № 3, стр. 96, подъ заглавіемъ „Къ * * * “ и съ подписью Ба ратынскій; вошло безъ измѣненія въ изданія 1827 (стр. 98—99) и 1835 гг. (въ
послѣднемъ — безъ заглавія, стр. 139). Посмертными изданіями сочиненій Бо­
ратынскаго этому стихотворенію дано заглавіе „А. H. М.“ (т. е. Андрею Ни­
колаевичу Муравьеву, ученику Боратынскаго въ поэзіи; „Тавридѣ" Мура­
вьева Боратынскій посвятилъ въ „Московскомъ Телеграфѣ" 1827 года добро­
желательный разборъ), хотя и прибавлено въ примѣчаніяхъ, что правильнѣе
было бы отнести ее къ „А. С. П." (т. е. Пушкину). Остается открытымъ во­
просъ— къ кому обратился поэтъ съ этимъ стихотвореніемъ: за Муравьева
говоритъ 1) тонъ наставленія, напутствія, 2) почти полное совпаденіе времени
выступленія А. Н. Муравьева на литературную дѣяіельность съ временемъ
написанія этого стихотворенія и 3) то, что почти во всѣхъ копіяхъ Н. Л. Бо­
ратынской стихотворенію дано заглавіе „А. H. М."; съ другой стороны выра­
женіе „наставникъ и пророкъ" мало примѣнимо къ начинающему поэту и го­
раздо болѣе умѣстно по отношенію къ Пушкину, которому Боратынскій при­
писывалъ желаніе приноровляться къ публикѣ, брать у моды „на вѣнокъ
своей Каменѣ ея тафтяные цвѣты" и, кромѣ того, врядъ ли Боратынскому
нужны были ширмы трехъ звѣздочекъ, если бы рѣчь шла дѣйствительно объ
Андреѣ Николаевичѣ Муравьевѣ.
Въ автографѣ (бумаги проф. Помяловскаго, хранящіяся въ Имп. Публ.
Библіотекѣ) 3 и 4 стихи имѣютъ слѣдующее разночтеніе:
Не разъ въ чаду ихъ пылкой Геній
Сномъ непробуднымъ засыпалъ
а въ нѣкоторыхъ копіяхъ Н. Л. Боратынской (Казанскій архивъ) иначе чи­
тается послѣдній стихъ:
Его критическимъ перомъ.
Издатели сочиненій Боратынскаго неправильно относятъ это стихотворе­
ніе къ 1827 году: въ дѣйствительности оно написано въ 1826-мъ.
См. замѣтку М. Л. Гофмана „Боратынскій о Пушкинѣ" („Пушкинъ и
его современники", вып. XVI, стр. 143—160).
116.
В ъ альбом ъ (стр. 91). Впервые напечатано въ изданіи 1827 года
(стр. 84) подъ этимъ заглавіемъ, перепечатано въ „Опытѣ, русской анѳологіи"
— 267 —

М. Яковлева, 1828, стр. 175. Въ изданіи 1835 года это стихотвореніе помѣщено
безъ заглавія (стр. 35) и съ варіантами слѣдующихъ стиховъ:
Любой удѣлъ, любое счастье въ мірѣ,
6 Но блага всѣ единымъ именуя,
9 Чѣмъ Д ....... понравиться могу я.
2

Въ копіи Н. Л. Боратынской (Казанскій архивъ) послѣдній стихъ читается
опять иначе:
Чѣмъ Машинькѣ понравиться могу я.
Эти разночтенія указываютъ на то, что Боратынскій, повидимому, не
имѣлъ въ виду опредѣленнаго лица, которому онъ писалъ „Въ Альбомъ".
116. С л у ч аи (стр. 91). Впервые напечатано въ изданіи 1827 г. (стр. 94);
перепечатано въ „Эвтерпѣ", М. 1831 и „Венерѣ", М. 1831, ч. I. Въ изданіи
1835 года это стихотвореніе помѣщено безъ заглавія (стр. 80). Это стихотво­
реніе почему то не вошло ни въ одно „полное собраніе сочиненій" и только
въ 1899 году появилось на страницахъ „Русскаго Архива* (1899, № 11, „По­
забытыя произведенія Е. А. Боратынскаго", стр. 447).
Относимъ предположительно къ 1826 году.
Въ рецензіи 1835 года Бѣлинскій выписалъ это стихотвореніе (т. И,
стр. 247—248) и возмущенно писалъ: „Чѣмъ это сантиментальное стихотво­
реніе лучше „Тріолета Лилетѣ* написаннаго Карамзинымъ?.... И это поэзія?....
И это хотятъ насъ заставить читать, насъ, которые знаютъ наизустъ стихи
Пушкина?.. И говорятъ еще иные, что XVIII вѣкъ кончился!..*
117. Къ А м у р у (стр. 91). Впервые напечатано подъ этимъ заглавіемъ въ
изданіи 1827 года (стр. 107), повторено въ изданіи 1835 г., стр. 140, но безъ
заглавія (какъ и печатается во всѣхъ полныхъ собраніяхъ сочиненій, кромѣ
изд. 1900 г., ошибочно отнесшихъ стихотвореніе къ 1827 году).
Бѣлинскій (Соч. т. II, стр. 248) выписалъ это стихотвореніе въ своей ре­
цензіи 1835 года, какъ одно изъ самыхъ неудачныхъ.
118. Т о в а р и щ а м ъ (стр. 92). Впервые напечатано въ изданіи 1827 года
(стр. 105—106); вошло безъ измѣненія въ изд. 1835 г. (безъ заглавія, стр. 90—
91; посмертными изданіями заглавіе возстановлено). Впослѣдствіи (когда
именно — неизвѣстно) Боратынскій сталъ передѣлывать это стихотвореніе,
замѣняя четырехстопный ямбъ четырехстопнымъ хореемъ, но бросилъ это
исправленіе, и въ копіи Н. Л. Боратынской (Казанскій архивъ) сохранилась
эта попытка измѣнить размѣръ въ слѣдующихъ стихахъ:
і —9 Отставнаго шалуна
Вновь шалить не убѣждайте,
Иль златыя времяна
Юныхъ шалостей отдайте!
Измѣняютъ годы насъ
За одно и наши нравы
Отъ души люблю я васъ
Но не прежнія забавы.
Вакхъ, увѣнчанный плюіцемъ,
іі И шатаясь, вечеркомъ
-

2 68

—

.

Къ вашимъ ним Ф ам ъ не заводитъ.
13 Я гулякамъ заперъ дверь
17—20 Въ первомъ буйствѣ юныхъ дней
Неудержны наши страсти:
И тогда мы не въ своей
Въ неоспоримой ихъ власти.
12

Такимъ образомъ, изъ 24 стиховъ 8 остались неисправленными; это однако
не помѣшало изданію 1869 года внести попытку исправленія въ основной
текстъ, въ которомъ самымъ неправильнымъ образомъ смѣшаны ямбы съ хо­
реями. Изданіе 1884 года (и позднѣйшія перепечатки) исправили эту ошибку,
принявъ основнымъ текстомъ изданіе 1835 года, но приведенные варіанты въ
изд. 1900 г. подали поводъ В. Брюсову ошибочно утверждать, что стихотво­
реніе „Товарищамъ* „теперь переложенное въ ямбы, было первоначально на­
бросано хореями* („Русскій Архивъ* 1900, № 4, стр. 545—555).
Замѣтимъ также, что въ концѣ 1826 года Боратынскій уже вполнѣ закон­
чилъ приготовленіе къ печати своего собранія стихотвореній (почему въ это
собраніе и не вошли стихотворенія, написанныя въ началѣ 1827 года), вслѣд­
ствіе чего намъ кажется неправильнымъ относить это стихотвореніе къ
1827 году.
Высказываемъ предположеніе, что это стихотвореніе находится въ связи
съ женитьбой поэта въ 1826 году, и въ немъ Б. прощается съ товарищами
своей холостой жизни — Л. С. Пушкинымъ, С. А. Соболевскимъ и другими....
119. К ъ — ву . О твѣтъ (стр. 93). Впервые напечатано подъ этимъ за­
главіемъ въ изданіи 1827 года (стр. 145—147); вошло въ изд. 1835 года безъ
заглавія (стр. 142—144). Въ копіи Н. Л. Боратынской, хранящейся въ Казан­
скомъ архивѣ, послѣдній стихъ измѣненъ:
Но полюби ты Феба прежде.
Такъ же читается это стихотвореніе и во всѣхъ посмертныхъ собраніяхъ
сочиненій Боратынскаго, возстановившихъ заглавіе по изд. 1827 г. и не­
правильно отнесшихъ „Отвѣтъ* къ 1827 году.
120. О на (стр. 94). Напечатано въ „Славянинѣ* 1827 г., ч. И, стр. 293,
подъ заглавіемъ „Она* и съ подписью Баратынскій; при жизни поэта не пере­
печатывалось, но вошло (безъ измѣненія) во всѣ посмертныя изданія сочиненій
Боратынскаго.
121. П а н е к р а с и в у ю в и н ь етк у , п р е д с т а в л я ю щ у ю А в т о р а з а
письм енны м ъ столом ъ, а подлѣ него И с т и н у (стр. 95). Печатается по
копіямъ Н. Л. Боратынской въ ея тетрадяхъ, хранящихся въ настоящее время
въ Казанскомъ архивѣ Боратынскихъ. Напечатано въ „Московскомъ Теле­
графѣ* 1827, ч. XV, стр. 5, подъ заглавіемъ „Журналистъ Фигляринъ и
Истина*, съ варіантомъ 2 стиха:
Зотовъ журналистъ
Такъ же читается эта эпиграмма въ „Современникѣ* 1854 г., № 10,
стр. 159, но съ инымъ заглавіемъ: „На виньетку представляющую господина
за письменнымъ столомъ, а возлѣ него Истину* (сообщено въ „Современникъ*

— 269 —

И. С. Тургеневымъ). Эпиграмма при жизни Боратынскаго не перепечатывалась
и впервые вошла въ полное собраніе сочиненій Боратынскаго подъ редак­
ціей И. Н. Божерянова, (стр. 77), въ которомъ принято чтеніе „Московскаго
Телеграфа*.
Фигляринъ — Ѳ. В. Булгаринъ. Прозвище это придумано было княземъ
П. А. Вяземскимъ и, въ первый разъ пущенное въ печать Е. А. Боратын­
скимъ, очень привилось въ литературныхъ кругахъ.
Въ томъ же 1827 году, въ которомъ была напечатана эта эпиграмма,
вышло изданіе стихотвореній Боратынскаго, и Булгаринъ помѣстилъ (въ
„Сѣверной Пчелѣ*, 3 декабря, № 146) восторженный отзывъ объ этомъ
сборникѣ; между прочимъ Булгаринъ писалъ: „Прочелъ разъ, прочелъ
другой — и критическое перо полетѣло подъ столъ. Честь вамъ и слава,
Г. Поэтъ! Вы побѣдили меня звуками своей лиры! Вы сдѣлали пародію въ
стихахъ, изъ предисловія къ моимъ сочиненіямъ: Истина и Авторъ. Теперь
вы удостовѣритесь, что я точно такъ поступаю, какъ сказалъ: могу, какъ
человѣкъ, ошибаться, но никогда съ умысломъ не отступаю отъ истины, и не
слѣдую внушенію страстей — въ общемъ дѣлѣ...*
Необходимо прибавить, что вскорѣ послѣ этого отзыва Булгаринъ пере­
сталъ выказывать свои рыцарскія наклонности.
122. *** (стр. 95). Извлечено изъ письма Е. А. Боратынскаго 1827 года къ
H. В. Путятѣ.
Николай Васильевичъ Путята (1802—1877)—близкій другъ Боратынскаго
(см. о немъ въ біографическомъ очеркѣ). H. В. Путята, игравшій большую
роль въ жизни поэта, послѣ смерти его сдѣлалъ очень многое для изученія
творчества и жизни Боратынскаго. Крайне бережно относившійся ко всему,
что выходило изъ-подъ пера его друга-поэта, H. В. Путята, какъ можно
думать, сберегалъ каждую записку Боратынскаго, вклеивая записки и письма
поэта въ свои тетради и сопровождая ихъ замѣчаніями. Къ сожалѣнію, и
для насъ, и для самого Путяты, кое-что въ письмахъ къ нему Боратынскаго
оказалось зачеркнутымъ Н. Л. Боратынской, которой онъ давалъ (по смерти
поэта) для прочтенія свои тетради. Письма къ Путятѣ (а также наброски по­
слѣдняго біографіи Боратынскаго, нѣкоторые автографы — стихотворенія и
переводы стихотвореній на французскій языкъ), напечатанныя до сихъ поръ
далеко не полно (и далеко не всѣ), хранятся въ настоящее время въ бумагахъ
И. Ѳ. Тютчева (архивъ сельца Муранова).
123. П о сл ѣ д н яя С м ерть (стр. 95). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ
Цвѣтахъ* на 1828 г., стр. 89—93, подъ заглавіемъ „Послѣдняя Смерть* и съ
подписью Е. Баратынскій. Въ изданіе 1835 года (стр. 200—204) оно вошло съ
измѣненіемъ слѣдующихъ стиховъ:
9
зз
74
77
86

Какъ будто бы своей отчизны давней
Ужъ разсѣкалъ небесныя равнины
Открылася ужасная картина:
Гдѣ люди? гдѣ? скрывалися въ гробахъ!
Торжественно повсюду воцарилась,

Стихотвореніе это ошибочно отнесено къ 1828 году: оно написано не
позже 1827 года („Сѣверные Цвѣты* на 1828 г. были отпечатаны въ 1827 году).
— 270 —

Въ рецензіи „Московскаго Телеграфа" (1828, январь, стр. 125) на „Сѣвер­
ные Цвѣты*— „Послѣдняя смерть* была названа „первою пьесою по предмету,
гдѣ вдохновенная поэзія сливается съ философической идеею, и по выраженію
поэтическому*; Ѳ. Булгаринъ (въ „Сѣверной Пчелѣ* 1828, 12 января, № 5)
писалъ, что „Послѣдняя Смерть, стихотвореніе Г. Боратынскаго, обратило на
себя вниманіе любителей, и заставило говорить объ немъ въ обществахъ. Оно
припоминаетъ Мракъ, соч. Бейрона. Стихотвореніе отличное во многихъ от­
ношеніяхъ, но предметъ такъ богатъ, что кажется, будто піеса не кончена,
будто что-то не досказано, и картины представлены въ однихъ очеркахъ...*
В. Бѣлинскій (Соч. т. VII, стр. 483—484) считаетъ это стихотвореніе,
„отличающееся превосходными стихами* — „апоѳеозой всей поэзіи Баратын­
скаго* и полнымъ выраженіемъ его міросозерцанія; но въ „Послѣдней
смерти* Бѣлинскій видитъ только „великолѣпную фантазію* и упрекаетъ
поэта и его эпоху въ раздорѣ мысли съ чувствомъ—раздорѣ, являющемся, по
мнѣнію критика, причиною недолговѣчности поэзіи Боратынскаго, „выразив­
шей собой ложное состояніе переходнаго поколѣнія*.
По нашему мнѣнію, „Послѣдняя Смерть* Боратынскаго нѣсколько напо­
минаетъ поэму И. Богдановича „Сугубое блаженство* (сокращенную авторомъ
въ поэму „Блаженство народовъ*) какъ по формѣ, такъ иногда и по мысли.
Конечно, и мысль и стихъ Боратынскаго иные, но, какъ намъ кажется, можно
усмотрѣть въ нихъ общія мѣста съ нѣкоторыми отрывками изъ „Сугубаго
Блаженства* (Изд. Смирдина 1848, т. I, стр. 175—196).
Намъ не представляется страннымъ воздѣйствіе Богдановича на Боратын­
скаго: Боратынскій, шедшій своимъ независимымъ путемъ въ XIX вѣкѣ, былъ
многимъ обязанъ XVIII в., литературу котораго онъ хорошо зналъ. Въ
частности, Боратынскій зналъ и любилъ И. Ѳ. Богдановича, какъ о томъ сви­
дѣтельствуется посланіе его „Богдановичу* 1824 года.
124.
М а р а (стр. 98). Печатается по изданію 1835 года (стр. 189—191; за­
главіе дано автографомъ Боратынскаго въ тетради Н. Л. Боратынской (Казан­
скій архивъ). Впервые напечатано (повидимому, не совсѣмъ исправно) въ
„Московскомъ Телеграфѣ* 1828 г., январь, № 2, стр. 191, подъ заглавіемъ
„Стансы* и съ подписью Е. Баратынскій. Въ „Московскомъ Телеграфѣ*
6-ая строфа опущена, и стихотвореніе имѣетъ слѣдующія разночтенія:
і

Обременительныя цѣпи
Я наблюдалъ людское племя,
Ко благу чистое стремленье
зі Мою подругу молодую
34 Съ ней милый бытъ мой утая,
38-40 Въ любовь послѣднюю мою
Немногихъ добрыхъ восприму я
И семью малую мою!
15
17

Въ автографѣ мы читаемъ (въ скобкахъ
авторомъ):
і
19

20

помѣщаемъ

Самовластительные цѣпи
Но (находило) обрѣло ли раздѣленье
(Въ немногихъ братіяхъ оно) Но принесло ли плодъ
— 271 —

зачеркнутое

2і
23

(И то восторги молодые) Я братьевъ звалъ, но сны младые
Далече странствуютъ иные

Послѣдніе три стиха читаются въ автографѣ такъ же, какъ и въ „Москов­
скомъ Телеграфѣ*.
Изданіе 1869 года (а равно и всѣ послѣдующія) дало этому стихотворе­
нію заглавіе „Родина* (произвольное? — въ копіяхъ Н. Л. Боратынской мы
встрѣчаемъ тоже только одно заглавіе „Мара*) и отнесло его ошибочно къ
1828 году, между тѣмъ какъ „Мара* написана въ 1827 году.
Въ „Дамскомъ Журналѣ* (1828 г., ч. 22, № 8, „Письмо къ Лужницкому
старцу о быстрыхъ успѣхахъ Русской Поэзіи*, стр. 67—75, статья, подписан­
іе)—гъ К—въ) былъ произведенъ очень подробный и мелочный разборъ въ
такомъ родѣ: „Не правда ли, что начальный стансъ — превосходенъ? Вы,
можетъ быть, спросите: „Изъ какихъ цѣпей вырвался поэтъ? гдѣ онъ нахо­
дился?* Читателю нѣтъ надобности знать объ этомъ; первые два стиха картинны, новы и слѣдовательно чудесны ! Далѣе, вы вѣрно скажете, что „родныя
степи не могутъ быть ни начальною, ни среднею, ни конечною любовью, равно
какъ любовь не бываетъ ни степью, ни лугомъ, ни полемъа. Согласенъ; да это
по старинному; міръ романтическій есть міръ превращеній: тамъ небылицы
являются въ лицахъ... Возскорбимъ со вздыханіемъ теперь и мы, что высокостепный авторъ нашъ, бродя по свѣту и наблюдая людское племя воэскорбилъ и
прервалъ свои наблюденія: онъ лишилъ потомство многаго. Можетъ быть,
онъ не воэскорбилъ бы, наблюдая племя обезьянъ, племя попугаевъ, племя
рыбъ, племя червей и прочія племена царствъ ископаемаго и прозябаемаго.
Возскорбимъ же съ сокрушеніемъ и о томъ, что языкъ Русской Поэзіи больно,
больно скорбитъ въ стихотворныхъ узахъ нашего писателя!*... и т. д. и т. д.
Не можемъ не согласиться съ мнѣніемъ М. Н. Лонгинова („Русскій Архивъ*
1867 г., стр. 248—264 — „Баратынскій и его сочиненія*), что чувство успо­
коенія, явившееся вслѣдствіе сознанія, что цѣлая сторона земной жизни имъ
разгадана, внушило поэту этотъ „торжественный гимнъ любви и умиленія*.
М а р а — имѣніе Боратынскихъ въ Тамбовской губ. (Кирсановскаго уѣзда),
въ которомъ родился Е. А. Боратынскій.
„Супруга молодая съ младенцемъ тихимъ на рукахъ* — Н. Л. Боратын­
ская (см. о ней въ біографическомъ очеркѣ) съ первою дочерью поэта —
Александрой Евгеніевной.
125.
С м ерть ( П о д р а ж а н і е А. Ш е н ье ) (стр. 102). Напечатано впервые
въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ* на 1829 г., стр. 46, подъ этимъ заглавіемъ и съ
подписью Баратынскій. Бошло в ^ изданіе 1835 года подъ заглавіемъ „Изъ
А. Шенье* (стр. 172) и варіантомъ 6-го стиха:
И цѣпи отряхнуть я самъ себя молю.
Въ автографѣ Боратынскаго (тетрадь Н. Л. Боратынской, Казанскій ар­
хивъ) имѣется варіантъ 4-го стиха:
Гляжу съ любовію на сладкую могилу,
Это стихотвореніе отнесено всѣми издателями ошибочно къ 1829 году:
оно написано не позже 1828 г., т. к. появилось въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ*

па 1829 г.
— 272

„Смерть* Боратынскаго представляетъ собою подражаніе (сокращенное)
„Elégie XXV* А. Шенье.
126. Д ер е в н я (стр. 102). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ*
на 1829 г., стр. 59, подъ заглавіемъ „Деревня* и съ подписью Баратынскій:
вошло въ изданіе 1835 года безъ заглавія (стр. 125).
Стихотвореніе это ошибочно относится къ 1829 году: оно написано не
позже 1828 г.
127. С тар и к ъ (стр. 102). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ*
на 1829 г., стр. 64, подъ заглавіемъ „Старикъ* и съ подписью Баратынскій;
вошло безъ измѣненія въ изданіе 1835 года (стр. 152—153).
Всѣ издатели сочиненій Боратынскаго ошибочно относятъ это стихотво­
реніе къ 1829 году.
128. *** (стр. 103). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ* на
1829 г., стр. 170, вмѣстѣ съ другими стихотвореніями („Старательно мы на­
блюдаемъ свѣтъ*, „Мой даръ убогъ*, „Глупцы не чужды вдохновенья* и
„Н е подражай: своеобразенъ геній*) подъ общимъ заглавіемъ „Антологи­
ческія стихотворенія* и съ подписью Е. Баратынскій. Въ изданіи 1835 года
(стр. 221) другое чтеніе имѣютъ стихи 5—8:
Ты самъ себя, и простъ и поделъ вкупѣ,
Ипитимьей затѣйливой казнишь:
Заботливо толчешь ты уголь въ ступѣ.
Стихотвореніе это ошибочно отнесено къ 1829 году.
129. * * * (стр. 103). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ* на
1829 г., стр. 170, вмѣстѣ съ другими стихотвореніями Боратынскаго подъ
общимъ заглавіемъ „Антологическія стихотворенія* и съ подписью Е. Баратынскій: вошло безъ измѣненія въ изданіе 1835 г. (стр. 222). Въ автографѣ
Боратынскаго (Тетрадь Н. Л. Боратынской, Каз. арх.) послѣдній стихъ
читается :
Что? старый смыслъ народной поговорки.
Издатели сочиненій Боратынскаго ошибочно относятъ это стихотвореніе
къ 1829 году.
130. % *. (стр. 103). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ* на
1829 г., стр. 170, вмѣстѣ съ другими стихотвореніями, подъ общимъ загла­
віемъ „Антологическія стихотворенія* и съ подписью Е . Баратынскій. Въ
изданіи 1835 года (стр. 198) 4—5 стихи читаются:
Его найдетъ далекой мой потомокъ
Въ моихъ стихахъ: какъ знать? душа моя
Стихотвореніе это ошибочно отнесено къ 1829 году.
131. %* (стр. 104). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ* на
1829 г., стр. 170, вмѣстѣ съ другими стихотвореніями подъ общимъ загла­
віемъ „Антологическія стихотворенія* и съ подписью Е. Баратынскій; вошло
безъ измѣненій въ изданіе 1835 года (стр. 55). Въ копіи Н. Л. Боратынской
(очевидно, съ позднѣйшаго исправленія поэтомъ) 2 и 3 стихи читаются нѣ­
сколько иначе:
Соч. Боратынскаго. T. I-

—

2у J

18

Какъ свѣтлымъ дѣтямъ Аонидъ
И имъ оно благоволитъ:
Это чтеніе принято въ изданіи 1869 года (также и во всѣхъ послѣдую­
щихъ); сверхъ того, редакція 1869 г. въ примѣчаніяхъ даетъ варіантъ этихъ
двухъ стиховъ по недошедшей до насъ рукописи:
И имъ оно благоволитъ,
Какъ и любимцамъ Аонидъ:
Стихотвореніе это ошибочно отнесено всѣми издателями къ 1829 году.
Бѣлинскій относилъ это стихотвореніе къ числу особенно достойныхъ
памяти и вниманія (Соч. т. VII, стр. 494) и называлъ его „прекрасной эпиграм­
мой* (Соч. т. VI, стр. 328).
132. *** (стр. 104). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ* на
1829 г., стр. 170, вмѣстѣ съ другими стихотвореніями, подъ общимъ заглавіемъ
„Антологическія стихотворенія* и съ подписью Е. Баратынскій. Вошло (безъ
заглавія) въ изданіе 1835 г. (стр. 178).
Посмертными изданіями сочиненій Боратынскаго это стихотвореніе дати­
руется ошибочно 1829-мъ годомъ: въ дѣйствительности оно написано въ 1828 г.
во время пребыванія А. Мицкевича въ Москвѣ (въ 1828-мъ году Мицкевичъ
уѣхалъ въ Петербургъ).
Повидимому, Боратынскій познакомился съ Адамомъ Мицкевичемъ въ
1828 году въ салонѣ княгини 3. А. Волконской и находился съ извѣстнымъ
польскимъ поэтомъ въ дружескихъ отношеніяхъ: объ этомъ свидѣтельствуетъ
какъ это стихотвореніе, такъ и участіе Боратынскаго въ прощальномъ ужинѣ
при отъѣздѣ Мицкевича въ Петербургъ; на этомъ ужинѣ Мицкевичу былъ
поднесенъ золотой кубокъ, на которомъ были вырѣзаны имена: Боратынскаго,
И. В. и П. В. Кирѣевскихъ, А. А. Елагина, H. М. Рожалина, Н. А. Полеваго,
С. П. Шевырева и С. А. Соболевскаго. И. В. Кирѣевскій прочилъ при этомъ
свои стихи. Когда впослѣдствіи въ Москвѣ узнали, что Мицкевичъ, живя подъ
Парижемъ, очень нуждается, Хомяковъ собралъ пять тысячъ рублей и послалъ
ихъ бѣдному и больному поэту. И въ числѣ немногочисленныхъ жертво­
вателей мы опять встрѣчаемъ имя Е. А. Боратыцскаго („Русскій Архивъ*
1874, кн. 2, стр. 223—224).
133. Б ѣ сен окъ (стр. 104). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ*
на 1829 г., стр. 187, подъ названіемъ „Бѣсенокъ* и съ подписью Баратынскій.
Въ изданіи 1835 года это стихотвореніе помѣщено безъ заглавія (стр. 207—
209) и съ варіантами слѣдующихъ стиховъ:
5—8 Но не пугайтесь: подружился
Я не съ проклятой сатаной,
Кому душою поклонился
За деньги старой Громовой;
ю Случится ль горе иль бѣда,
зі Насильемъ сверженный законъ,
Въ изданіи 1869 года (также и во всѣхъ послѣдующихъ) заглавіе возста­
новлено, и стихотвореніе это ошибочно отнесено къ 1829 году: въ дѣйстви­

- 274 -

тельности, оно написано не позже 1828 г., т. к. было уже напечатано въ
альманахѣ „Сѣверные Цвѣты" па 1829 ъ,
„Громовой" — 1-ая часть баллады Жуковскаго „Двѣнадцать спящихъ
дѣвъ".
134.
К нягинѣ 3. А. Б о л к о н ск о й , н а отъѣздъ ѳ я въ И тал ію (стр. 106).
Впервые напечатано въ „Подснѣжникѣ" на 1829 г., стр. 151—153, подъ
указаннымъ заглавіемъ и съ подписью Баратынскій, Вошло въ изданіе 1835 г.,
подъ заглавіемъ „К. 3. А. Волконской" (стр. 137—138) и съ измѣненіемъ
слѣдующихъ стиховъ:
Гдѣ въ новой, чистой красотѣ
Сжимаетъ сердце по неволѣ?
зі Душѣ стѣсненной тяжело
12

22

Посмертными изданіями сочиненій Боратынскаго это стихотвореніо отне­
сено къ 1829 году, между тѣмъ какъ баронъ Дельвигъ писалъ въ 1828 году
Боратынскому: „Подснѣжникъ выйдетъ на дняхъ. Я напечаталъ стихи твои къ
Зенендѣ. Она согласна была, а ты дай кому обѣщалъ ихъ, другую пьесу*.
Княгиня Зинаида Александровна Волконская (урожд. кн. БѣлосельскаяБѣлозерская, 1792—1862), поэтесса; въ ея салонѣ собирались представители
литературнаго, ученаго и артистическаго міра (см. о ней статью Н. А. Бѣло­
зерской въ „Историческомъ Вѣстникѣ* 1897, №№ 3 и 4). См. также въ Прило­
женіи „Куплеты".
136.
С м ерть (стр. 107). Впервые напечатано въ „Московскомъ Вѣстникѣ*
1829 г., ч. I, стр. 45—46, подъ заглавіемъ „Смерть* и съ подписью Баратын­
скій, Приготовляя къ печати собраніе своихъ сочиненій, вышедшее въ
1835 году, Боратынскій передѣлалъ это стихотвореніе (см. другія редакціи).
.Смерть" относится всѣми издателями къ 1829 году; правильнѣе относить
это стихотвореніе къ 1828, т. к. оно появилось въ печати уже въ первой
книжкѣ „Московскаго Вѣстника".
136. В ъ Альбомъ. (Стр. 108). Впервые напечатано въ „Галатеѣ", 1829 года,
ч. I, № 2, подъ заглавіемъ „Въ альбомъ" и съ подписью Баратынскій, Въ изда­
ніи 1835 года стихотвореніе помѣщено безъ заглавія (стр. 92) и съ слѣдую­
щими варіантами:
1—5 По замѣчанью моему
Альбомъ походитъ на кладбище?
И не подобно ли ему
Онъ всѣмъ открытое жилище?
Не также-ль множествомъ именъ
9 Несетъ надежду жизни вѣчной
ю И трепетъ страшнаго суда.
Въ копіи Н. Л. Боратынской мы находимъ то же чтеніе, съ замѣною
3 и 4 стиховъ однимъ:
Онъ всѣмъ открытое жилище?
Въ изданіи 1869 года первые 4 стиха замѣнены двумя:
Альбомъ походитъ на кладбище:
Для всѣхъ открытое жилище,

- 275 ~

18'

и въ примѣчаніяхъ приведенъ варіантъ но недошедшей до насъ рукописи
15 —16 стиховъ:
И знаю я и понимаю
Я все ничтожество мое.
Стихотвореніе отнесено издателями къ 1829 году; правильнѣе, однако,
относить его къ 1828 г.
Стихотвореніе „Въ Альбомъ* обращено къ Каролинѣ Карловнѣ ЯнишъПавловой (род. 10 іюля 1807, ум. 2 дек. 1893), женѣ извѣстнаго въ свое время
писателя Н. Ф. Павлова; она переводила на нѣмецкій языкъ стихотворенія Пуш­
кина, Боратынскаго, Жуковскаго, бар. Дельвига, Веневитинова, Языкова и др.
См. ея Das Nordlicht. Proben der neueren russischen Litteratur von Karoline
von Jaenisch, Erste Zieserung, Dresden und Leipzig, in der Arnoldischen Buchgandlung, 1833, (8), ss. 256; въ это собраніе вошли переводы стихотвореній
Боратынскаго: „Пѣсня* (Страшно воетъ, завываетъ); Выдь, дохни намъ
упоеньемъ; Переселеніе душъ; Когда взойдетъ денница золотая и Отрывокъ
изъ поэмы „Балъ*.
Въ 1832 году Боратынскій писалъ И. В. Кирѣевскому: „Поблагодари за
меня милую Каролину за переводъ „Переселенія душъ*. Никогда мнѣ не
бывало такъ досадно, что я не знаю по нѣмецки. Я увѣренъ, что она перевела
меня прекрасно, и мнѣ бы веселѣе было читать себя въ ея переводѣ, нежели
въ своемъ оригиналѣ: какъ въ нѣсколько флатированномъ портретѣ охотнѣе
узнаешь себя, нежели въ зеркалѣ* (Татевскій Сборникъ, Спб. 1899, стр. 44).
137.
Ѵ с т о р іч е о к а я Е п іг р а м м а (стр. 109). Впервые напечатана въ
„Московскомъ Телеграфѣ* 1829 г., AS 7, Апрѣль, стр. 257—258, подъ за­
главіемъ „Ѵсторіческая Епіграмма* и съ подписью *; вошло въ изданіе
1835 года безъ заглавія, стр. 154, съ обычной орѳографіей, перестановкой
словъ въ 5 стихѣ („Вотъ Пушкинъ бѣситъ*) и съ измѣненіемъ двухъ стиховъ:
з Тебя счастливыми стихами,
6 Какъ отличенъ ты небесами!
Эпиграмма эта написана на Михаила Трофимовича Каченовскаго (род.
1 ноября 1775, ум. 19 апрѣля 1842)— извѣстнаго не столько свб^ю ученою и
профессорской дѣятельностью, сколько изданіемъ „Вѣстника Европы*; въ
немъ „Лужницкій старецъ* не щадилъ „красы вѣнцовъ* тѣхъ поэтовъ,
которыхъ высоко цѣнилъ Боратынскій. Орѳографія, принятая въ этой эпи­
граммѣ Боратынскимъ (і, ѵ), объясняется тѣмъ, что Каченовскій писалъ
въ своемъ журналѣ і, ѵ, ѳ въ словахъ, заимствованныхъ съ греческаго
языка, и надъ этой орѳографіей Каченовскаго въ современныхъ журналахъ
достаточно потѣшались. Въ слѣдующемъ N-рѣ „Московскаго Телеграфа* (девя­
томъ) Пушкинъ помѣстилъ свою эпиграмму „Тамъ, гдѣ древній Кочерговскій...*
Дмитріевъ — Иванъ Ивановичъ (род. 10 октября 1760 г., ум. 3 окт. 1837),
извѣстный одописецъ и сатирикъ, отвѣчалъ на неблагопріятный разборъ его
сочиненій М. Т. Каченовскимъ (въ „Вѣстникѣ Европы* 1806 г., ч. 26, № 8 и
ч. 27, № 9) эпиграммой, очень популярной въ свое время (изъ нея Пушкинъ
взялъ послѣдній стихъ въ свою первую эпиграмму на Каченовскаго), но
впервые напечатанной только въ „Русскомъ Архивѣ* 1867 г. (Аз 5—6, стр. 985):
— 276 —

Нахальство, Аристархъ, таланту не замѣна;
Я буду все поэтъ, тебѣ наперекоръ,
А ты останешься все тотъ-же крохоборъ,
Плюгавый выползокъ изъ... Дефонтена.
138. Э п и грам м а (стр. 109). Напечатана въ альманахѣ „Денница" на
1831 г., стр. 197, вмѣстѣ съ другой эпиграммой на Ѳ. Булгарина („Не то бѣда,
Авдѣй Флюгаринъ") подъ общимъ заглавіемъ „Эпиграммы" и безъ подписи;
при жизни Боратынскаго не перепечатывалась. Сохранилась эпиграмма въ
нѣсколькихъ копіяхъ Н. Л. Боратынской (Казанскій архивъ); въ нѣкоторыхъ
изъ нихъ первые два стиха читаются иначе:
Повѣрьте мнѣ — Зоиловъ моралистъ
Намъ говоритъ (вдругъ сталъ оно педагогомъ)
Послѣднее чтеніе напечатано также и И. С. Тургеневымъ въ „Современ­
никѣ" 1854 г., № 10, стр. 159; впервые вошло въ полное собраніе сочиненій
подъ редакціей И. Н. Божерянова (стр. 101), въ которомъ принято чтеніе
„Денницы", и эпиграмма отнесена къ 1831 году.
Дата эпиграммы, а также и поводъ ея написанія, устанавливается письмомъ
М. П. Погодина къ С. П. Шевыреву („Русскій Архивъ* 1882, кн. 3, стр. 80)
отъ 28 Апрѣля 1829 года: „...Булг. почитаетъ себѣ соперникомъ теперь одного
Пушкина и выступилъ противъ его Полтавы съ ужасно-нелѣпою статьею.
Лучшее мѣсто въ поэмѣ, говоритъ онъ, есть пѣснь о козакѣ, и еслибы десять
такихъ мѣстъ было, то поэма была бы въ десятеро лучше... Кир[ѣевскій]
написалъ противъ него для Галатеи... Боратынскій написалъ презлую эпиг­
рамму на него: „Б. увѣряетъ насъ, что красть грѣшно, лгать стыдно..."
См. примѣчаніе къ эпиграммѣ 1827 г. „На некрасивую виньетку, предста­
вляющую Автора за письменнымъ столомъ, а подлѣ него Истину* (стр. 269).
139. Э пи грам м а (стр. 109). Напечатана въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ* на
1830 г. стр. 7, и при жизни поэта не перепечатывалась. Эта эпиграмма пере­
печатана впервые въ „Библіотекѣ для Чтенія* 1859 г., № 6, и вошла только въ
изд. И. Н. Божерянова, ошибочно отнесшаго ее къ 1830 году.
А. Пятковскій („Библ. для Чтенія* 1859, № 6) высказываетъ предполо­
женіе, что эпиграмма направлена на Н. И. Надеждина, начавшаго съ 1829 г.
писать свои рецензіи въ Вѣстникѣ Европы.
140. Э п и грам м а (стр. 110). Впервые напечатано въ альманахѣ Н. Кон­
шина и барона Розена „Царское Село* на 1830 г., стр. 140, подъ заглавіемъ
„Эпиграмма* и съ подписью Е, Баратынскій; вошло въ изданіе 1835 года
(стр. 45) безъ заглавія и съ незначительнымъ измѣненіемъ въ 3 стихѣ
(опечатка?):
Побѣды нѣтъ! Сказать — и почему?
Изданіемъ 1869 года дано этой эпиграммѣ заглавіе „Журналисты*
(принятое также всѣми послѣдующими издателями) и дата 1830 года: въ
дѣйствительности стихотвореніе не могло быть написано позже 1829 года,
т. к. въ этомъ году Боратынскій отослалъ его вмѣстѣ съ письмомъ и другими
стихотвореніями Н.М. Коншину.
-

2 77

~

141. П р и п осы лкѣ Б а д а С. Э[нгельгардтъ] (стр. 110). Напечатано вѣ
изданіи 1835 г. (стр. 212) и при жизни поэта не перепечатывалось. Посмерт­
ными собраніями сочиненій Боратынскаго стихотвореніе это отнесено, оче­
видно, ошибочно къ 1834 году: поэма „Балъ* вышла въ концѣ 1828 года, и
поэтъ не могъ послать ее позже 1829 года свояченицѣ, съ которой у него
были дружественныя отношенія.
Софія Львовна Энгельгардтъ (1811—1884), сестра жены Боратынскаго; въ
1837 году она вышла замужъ за близкаго друга поэта — H. В. Путяту. Къ
ней же обращены и другія стихотворенія Боратынскаго: „Кольцо* и „Не­
жданное родство съ тобой даруя*.
142. В ъ альбом ъ отъѣ зж аю щ ей (К. А. Свербеевой) (стр. 111). Впервые напечатано въ альманахѣ „Царское село* на 1830 г., стр. 133, подъ за­
главіемъ „Въ Альбомъ отъѣзжающей* и съ подписью Е. Баратынскій. Вошло
въ изданіе 1835 года подъ заглавіемъ „К. А. Свербеевой* (стр. 205—206) и
съ измѣненіями слѣдующихъ стиховъ:
9—12 Небо наше покидая
Ты ли, милая звѣзда,
Небесамъ другова края
Передашся навсегда?
(такъ и во всѣхъ посмертныхъ изданіяхъ). Въ тетради Н. Л. Боратынской
(Казанскій архивъ) это стихотвореніе читается въ нѣсколько иной редакціи
(первые 11 стиховъ записаны рукою поэта, послѣдніе 5 — Н. Л. Боратын­
ской) :
Я слыхалъ: звѣзда иная
Неба нашего краса
Изчезаетъ, воетекая
На другіе небеса ;
Но на вѣкъ ли съ ней простится?
Нѣтъ, предписанъ ей законъ
Рано-ль, поздно-ль воротится
На старинный небосклонъ.
Небо наше покидая
Ты ли милая звѣзда
Небесамъ другаго края
Заблистаешь навсегда?
Свѣтлой Божіей звѣздою
Новымъ людямъ покажись
Но плѣнивъ своей красою
Рано-ль поздно-ль воротись...
Ошибочно отнесено издателями посмертныхъ собраній сочиненій Бора­
тынскаго къ 1830 году.
Екатерина Александровна Свербеева (1808—1892), урожд. кн. Щербацкая,
съ 1828 года была замужемъ за Николаемъ Дмитріевичемъ Свербеевымъ (см.
его .Записки*, М. 1899); у Боратынскаго были дружественныя отношенія съ
этой семьей, онъ часто бывалъ тамъ и неоднократно говорилъ о Свербеевыхъ
въ письмахъ своихъ къ Н. Л. Боратынской.

— 278 —

143. С м ерть Б а г г о в у т а (стр. 111). Напечатано въ „Сѣверномъ Архивѣ"
1829 г., № 5, стр. 171, подъ заглавіемъ „Омертъ Багговута 6 октября 1812 г."
и съ подписью Баратынскій. При жизни поэта не печаталось и не вошло ни
въ одно изъ посмертныхъ собраній сочиненій Боратынскаго.
Мы совершенно затрудняемся указать причины созданія „военнаго*
стихотворенія, чуждаго Е. А. Боратынскому.
Багговутъ—Карлъ Ѳеодоровичъ (1761—1812), генералъ-лейтенантъ, участ­
никъ 2-ой турецкой войны при Екатеринѣ II, извѣстенъ своими подвигами
въ борьбѣ съ Наполеономъ: Багговутъ былъ убитъ ядромъ 6 октября 1812 г.
въ сраженіи подъ Тарутинымъ.
144. М у за (стр. 112). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Цвѣтахъ* на
1830 г., стр. 94, подъ заглавіемъ „Муза* и съ подписью Баратынскій. Въ
изданіи 1835 года это стихотвореніе помѣщено безъ заглавія (стр. 185) и съ
очень существеннымъ разночтеніемъ трехъ послѣднихъ стиховъ:
Ея рѣчей спокойной простотой;
И онъ, скорѣй чѣмъ ѣдкимъ осужденьемъ,
Ее почтитъ небрежной похвалой.
Всѣми издателями сочиненій Боратынскаго „Муза* отнесена къ 1830 г.;
въ дѣйствительности это стихотвореніе написано не позже 1829 года.
Прямо противоположныя оцѣнки этого стихотворенія произвели „Галатея*
и „Библіотека для Чтенія*: въ то время, какъ въ „Галатеѣ* (1830, часть XII,
№ 8, стр. 88—89) упрекали Боратынскаго въ отсутствіи скромности и гово­
рили, что „бѣда поэту, если онъ самъ станетъ называть себя поэтомъ*, „Биб­
ліотека для Чтенія* (1835, т. X, V отд., стр. 1—9) находила, что, „поэтъ слиш­
комъ строгъ къ самому себѣ.... Въ Музѣ его точно — необщее выраженіе
лица и необычайная простота рѣчей: но кто же, познакомившись съ ней по­
короче, вздумаетъ почтить ее только небрежной похвалою ? (Любопытно за­
мѣтить, что та же „Библіотека для Чтенія* черезъ девять лѣтъ почтила Бора­
тынскаго болѣе чѣмъ „небрежной похвалой*). Мы полагаемъ, что въ нее
можно влюбиться....*
Бѣлинскій (Соч. т. VII, стр. 494) писалъ, разбирая всѣ стихотворенія Бо­
ратынскаго: „Нельзя вѣрнѣе и безпристрастнѣе охарактеризовать безотноси­
тельное достоинство поэзіи Боратынскаго, какъ онъ сдѣлалъ это самъ въ
слѣдующемъ прекрасномъ стихотвореніи:
Не ослѣпленъ я музою моею (и т. д. приведена полностью „Муза). И всѣ
(или почти всѣ) послѣдующіе критики и изслѣдователи Боратынскаго сходи­
лись въ томъ взглядѣ, что лучше всѣхъ охарактеризовалъ музу поэта самъ
поэтъ въ своей „Музѣ*.
146.
*** (стр. 113). Печатается по автографу Боратынскаго въ тетради
Н. Л. Боратынской (Казанскій архивъ); такъ же читается и въ копіи Н. Л.
Боратынской. Напечатано въ альманахѣ „Радуга* на 1830 годъ, стр. 160, подъ
названіемъ „Чудный градъ* и съ подписью Е. Баратынскій; въ этомъ аль­
манахѣ второй стихъ читается иначе:
Изъ блестящихъ облаковъ.
Въ изданіи 1835 года, стр. 169 (а равно и во всѣхъ послѣдующихъ) нахо­
димъ разночтеніе въ этомъ же стихѣ :
-

279 -

Изъ летучихъ облаковъ.
Посмертными изданіями стихотвореніе ошибочно отнесено къ 1830 г,:
оно написано не позже 1829 года.
146. П о д р а ж а тел ям ъ (стр. 113). Печатается по автографу, хранящемуся
въ Имп. Публ. Библіотекѣ (Погодинское древлехранилище). Впервые напеча­
тано въ „Московскомъ Вѣстникѣ" 1830 г., ч. I, № 1, стр. 7, подъ заглавіемъ
„Подражателямъ" и подписью Боратынскій. Текстъ „Московскаго Вѣстника" не
отличается отъ напечатаннаго нами. Въ изданіи 1835 года это стихотвореніе
помѣщено безъ заглавія (стр. 71—72) и съ варіантами слѣдующихъ стиховъ:
Когда печалью вдохновенный
Пѣвецъ печаль свою поетъ,
Скажите: отзывъ умиленный
Въ какомъ онъ сердцѣ не найдетъ?
8 Плачъ подражательный досаденъ,
14 Въ борьбѣ съ тяжелою судьбою
20
И чтимъ земными племенами
2 2 —2 в А ваша муза площадная
Тоской заемною мечтая
Родить участіе въ сердцахъ,
1 -4

Стихотвореніе ошибочно относится издателями къ 1830 году: оно напи­
сано не позже 1829 года.
Извѣстно, что Боратынскій относился безпощадно-жестоко къ подража­
телямъ и гордился тѣмъ, что онъ идетъ своею дорогою, не слѣдуя за Пушки­
нымъ (см. предисловіе къ первому изданію „Эды", стихотвореніе, обращен­
ное къ Мицкевичу: „Не подражай: своеобразенъ геній* и т. д.).
147. *** (стр. 114). Напечатано въ изданіи 1835 года (стр. 46) и при
жизни поэта не перепечатывалось.
Отнесено издателями къ 1835 году, между тѣмъ какъ это стихотвореніе
написано во всякомъ случаѣ не позже 1829 года. Въ неизданной части днев­
ника А. Н. Вульфа мы читаемъ подъ 11 ноября 1829 г. слѣдующее: „...живой
же языкъ сладостныхъ осязаній я не имѣлъ времени ей (своей кузинѣ) дать";
къ „сладостнымъ осязаніямъ" А. Н. Вульфъ дѣлаетъ выноску: „Стихи Бара­
тынскаго:—
И сладострастныхъ осязаній
Живой языкъ употребилъ*.
Замѣтимъ кстати, что въ печати Боратынскій замѣнилъ осязанія— лобы­
заніями.
148. К ъ ___ (стр. 114). Издается по копіи Н. Л. Боратынской (Казанскій
архивъ). Впервые напечатано И. С. Тургеневымъ въ „Современникѣ" 1854 г.,
№ 10, подъ заглавіемъ „С. Л. Энгельгардтъ", и съ этимъ заглавіемъ вошло во
всѣ посмертныя собранія сочиненій Боратынскаго, которыя отнесли это стихо­
твореніе къ 1830 году.
Не имѣя данныхъ опровергать эту датировку, мы высказываемъ сомнѣніе
въ правильности ея, такъ какъ судьба даровала Боратынскому „нежданное
родство" съ С. Л. Энгельгардтъ въ 1826 году. См. примѣчаніе къ стихотворе­
нію 1828 года „При посылкѣ Бала С. Э[нгельгардтъ]“ (стр. 278).
— 280 —

149.
Э пиграм м а (стр. 115). Напечатано въ „Литературной Газетѣ*
1830 г., т. I, № 32, 5 іюня, стр. 258, подъ заглавіемъ «Эпиграмма* и съ под­
писью Е. Баратынскій, и при жизни поэта не перепечатывалась. Перепечатано
изъ „Литературной Газеты* въ „Библіографическихъ Запискахъ* 1859, JSâ 20,
стр. 632—634, и высказано предположеніе, что эпиграмма направлена на
Ѳ. Булгарина. Изъ посмертныхъ изданій сочиненій вошло только въ изд. И. Н.
Божерянова (стр. 98). Пушкинъ въ своей замѣткѣ „О неблаговидности напа­
докъ на дворянство* (Соч. Пушкина, изд. „Просвѣщеніе*, т. VI, стр. 62—63)
выписываетъ эту эпиграмму, какъ иллюстрацію къ своей мысли.
Совершенно очевидно, что эта эпиграмма имѣетъ въ виду Ѳ. В. Булга­
рина (см. примѣчаніе къ стихотворенію „Булгарину*, стр. 226), полемизиро­
вавшаго съ „Литературной Газетой* и упрекавшаго сотрудниковъ ея въ
„аристократизмѣ *.
160. Э п и грам м а (стр. 115). Напечатана въ „Литературной Газетѣ*
1830 г., № 33, стр. 264, подъ названіемъ „Эпиграмма* и съ подписью Баратынскій. При жизни поэта эпиграмма не перепечатывалась и не вошла ни въ
одно изъ полныхъ собраній сочиненій Боратынскаго, хотя и появлялась по
смерти Боратынскаго два раза въ печати: въ „Библіографическихъ Запискахъ*
1859 г., № 20, стр. 632—634 („Замѣтки мимоходомъ*) и въ „Русскомъ Архивѣ*
1899 г., № 11, стр. 448 („Позабытыя произведенія Е. А. Боратынскаго*). Въ
копіи Н. Л. Боратынской (Казанскій архивъ) эта эпиграмма имѣетъ слѣдующіе
варіанты:
2 „Довольно глупъ онъ“, Фебъ шепнулъ,
4 „Пускай приходитъ, дайте стулъ
8 И забуянилъ; но раздался
ю „Вонъ дурня, вонъ невѣжу,вонъ!

Надоумко — псевдонимъ Н. И. Надеждина.
Эпиграмма направлена, повидимому, противъ Н. А. Полевого, съ „Мо­
сковскимъ Телеграфомъ* котораго въ то время полемизировала „Литератур­
ная Газета* (большое участіе въ этой полемикѣ принималъ и Пушкинъ). Въ
томъ же 1830 году князь П. А. Вяземскій велъ переговоры о денежныхъ дѣ­
лахъ съ Н. А. Полевымъ черезъ Е. А. Боратынскаго, и Боратынскій писалъ
князю Вяземскому: „Вы можете быть увѣрены, что я употребилъ себя усердно
въ этомъ дѣлѣ: мнѣ въ то же время хотѣлось и оправдать вашу довѣренность
и найти Полевого честнымъ человѣкомъ* (Старина и Новизна* кн. V, стр. 51).
Вообще, сколько мы знаемъ изъ писемъ Е. А. Боратынскаго къ Н. А.
Полевому, поэтъ хорошо относился къ послѣднему и при его посредствѣ изда­
валъ въ 1827 году собраніе своихъ стихотвореній. См. „Записки К. А. По­
леваго*. Спб. 1888.
161. Э п и грам м а (стр. 115). Впервые напечатано въ „Литературной
Газетѣ* 1830 г., № 47, стр. 85, подъ заглавіемъ „Эпиграмма* и съ подписью
Е . Б —скій; вошло въ изданіе 1885 года безъ заглавія (стр. 227) и съ варіан­
томъ 12-го стиха:
Всѣмъ этимъ хвастать не спѣши.
Въ копіи Н. Л. Боратынской (Казанскій архивъ) мы находимъ еще варіантъ
восьмого стиха:
Ты пастушкомъ добросердечнымъ
— 281

—

162. И м я (стр. 116). Напечатано въ „Литературной Газетѣ" 1830 г., т. II,
№ 51, стр. 116, подъ заглавіемъ „Имя" и съ подписью # * * * и при жизни
поэта не перепечатывалось. Вошло въ изданіе И. Н. Божерянова (стр. 99).
163. Л а з у р н ы я о ч и (стр. 117). Впервые напечатано въ альманахѣ „Си­
ротка" на 1831 г., стр. 21—22, подъ заглавіемъ „Лазурные очи" и съ подписью
Е. Баратынскій; вошло въ изданіе 1835 года безъ заглавія (стр. 20—21).
Послѣдующіе издатели возстановили заглавіе и ошибочно отнесли это
стихотвореніе къ 1831 году: оно написано не позже 1830 года.
164. *** (стр. 118). Издается по копіямъ Н. Л. Боратынской (4 въ
Казанскомъ архивѣ). При жизни поэта не печаталось. Впервые напечатано
И. С. Тургеневымъ въ „Современникѣ" 1854 г., Лі? 10, откуда и было перепе­
чатано всѣми издателями сочиненій Боратынскаго, отнесшими это стихотво­
реніе къ 1831 году (И. Н. Божеряновъ озаглавилъ его „Экспромптъ").
Эта октава какъ нельзя болѣе говоритъ о томъ, что мечта, внушенная
поэту его „дядькой" Боргезе, — увидѣть Италію, никогда не ослабѣвала въ
душѣ Боратынскаго.
156. H . М. Я зы к о в у (стр. 118). Напечатано въ „Европейцѣ* 1832 г., часть
первая, № 2, стр. 204—205, подъ заглавіемъ „Н. М. Языкову" и съ подписью
Баратынскій, и при жизни поэта не перепечатывалось. И. С. Тургеневъ по­
мѣстилъ это стихотвореніе въ „Современникѣ" 1854 г., № 10, и съ этимъ за­
главіемъ оно вошло во всѣ посмертныя собранія сочиненій Боратынскаго (въ
изд. Суворина — „Языкову"). Въ одной копіи Н. Л. Боратынскій (Казанскій
архивъ) мы находимъ варіанты слѣдующихъ стиховъ:
ів Дай руку мнѣ: ты добрый малый,
зі Затѣи музы удалой.
Посмертными изданіями это стихотвореніе ошибочно отнесено къ 1832 г.:
Боратынскій, въ 1831 году, выписывая въ письмѣ къ И. В. Кирѣевскому два
стихотворенія („Не славь, обманутый Орфей" и „Въ дни безграничныхъ увле­
ченій"), говоритъ: „Эги пьесы, равно какъ и та, которую я написалъ Язы­
кову—для тебя и для твоихъ. Не показывай и не давай ихъ постороннимъ"
(Татевскій Сборн., стр. 19).
Николай Михайловичъ Языковъ (род. 4 марта 1803 г., умеръ 26 декабря
1846)— поэтъ, дарованіе котораго очень высоко цѣнилъ Пушкинъ. Въ пись­
махъ къ И. В. Кирѣевскому Боратынскій безпрестанно освѣдомляется объ
Языковѣ. (Письма Боратынскаго къ H. М. Языкову до насъ не дошли, но
имѣются несомнѣнныя данныя за то, что поэты находились въ перепискѣ).
16
февраля 1834 года Д. В. Давыдовъ сообщалъ Языковымъ слова Бора­
тынскаго о поэзіи H. М. Языкова: „Дай Богъ здоровья ему и его Музѣ. Онъ
поэтъ въ душѣ. У насъ не умѣютъ его цѣнить; но когда гнилая наша поэзія
еще будетъ гнилѣе и будетъ пахнуть мертвечиной, мы почувствуемъ все до­
стоинство его безсмертной свѣжести". („Письма Ден. Вас. Давыдова къ А. и
H. М. Языковымъ" въ Р у с с к о й С т а р и н ѣ 1884 г., кн. 3, стр. 145).
Въ 1831 году Боратынскій обратился и съ другимъ посланіемъ къ Язы­
кову (Бывало, свѣтъ позабывая).
J56. М ой Элизій (стр. 119). Впервые напечатано въ „Сѣверныхъ Ц вѣ­
тахъ" на 1832 г., стр. 98, подъ заглавіемъ „Мой Элизій" и съ подписью

— 282 —

Е. Баратынскій. Вошло безъ заглавія въ изд. 1835, стр. 217 (заглавіе возста­
новлено въ посмертныхъ изданіяхъ сочиненій Боратынскаго).
Это стихотвореніе Боратынскій сообщаетъ въ письмѣ къ И. В. Кирѣев­
скому (осенью 1831 года) въ нѣсколько иномъ видѣ:

2 Мнѣ залетійскія селенья
4

И въ немъ не льется водъ забвенья.

(Татевскій сборникъ, стр. 18).
Въ то время, какъ въ „Гирляндѣ" (1831, №№ 3 и 4, ч. III, стр. 77) отне­
слись очень сочувственно къ этому стихотворенію и находили, что въ немъ
„особенно трогаютъ душу послѣдніе четыре стиха*, „Сѣверная Пчела" (1832,
25 января, № 9) осуждала „Мой Элизій" и говорила о немъ, какъ о „незначи­
тельномъ, альманачномъ, чтобъ не сказать плохомъ, стихотвореніи".
Баронъ А. А. Дельвигъ умеръ 14 января 1831 года, и Пушкинъ писалъ
21 января П. А. Плетневу: „ . . . И з о всѣхъ связей дѣтства онъ одинъ оста­
вался на виду — около него собиралась наша бѣдная кучка. Безъ него мы
точно осиротѣли. Щитай по пальцамъ: сколько насъ? ты, я, Боратынскій, вотъ
и все... Боратынскій боленъ съ огорченія.." (Переписка Пушкина, т. II,
стр. 220).
См. примѣчаніе къ стихотворенію 1819 года „Къ Дельвигу* (стр. 213).
167. *** (стр. 119). Впервые напечатано въ „Европейцѣ" 1832 г., часть
первая, Ш 1, стр. 52, подъ заглавіемъ „Элегія* (заглавіе дано И. В. Кирѣев­
скимъ)^ подписью Е. Баратынскій. Въ изданіи 1835 года (стр. 231—232) 14-й
стихъ читается нѣсколько иначе:
Страстей мятежныя мечты
Ошибочно относится издателями къ 1832 году: Боратынскій прислалъ
И. В. Кирѣевскому это стихотвореніе съ письмомъ 1831 года (осень).
158. Я зы к о в у (стр. 120). Напечатано въ изд. 1835 года (стр. 47—48) и
при жизни поэта не перепечатывалось. Въ копіи Н. Л. Боратынской мы на­
ходимъ исправленіе пятаго стиха:
И (пѣсни вѣтреныя) веселыя пѣсни пѣла,
На это посланіе H. М. Языковъ отвѣчалъ „Е. А. Боратынскому* стихотво­
реніемъ, напечатаннымъ въ „Московскомъ Наблюдателѣ" 1836 г. (ч. VI,
стр. 433 -4 3 4 ).
См. примѣчаніе къ посланію 1831 года „Н. М. Языкову" (стр. 282). Дата
опредѣляется письмомъ Боратынскаго къ И. В. Кирѣевскому (всѣми издате­
лями стихотвореніе ошибочно отнесено къ періоду 1834—1835 гг.).
169. *** (стр. 121). Впервые напечатано въ изданіи 1835 года (стр. 240)
и при жизни поэта не перепечатывалось. Въ автографѣ Боратынскаго (тетрадь
Н. Л. Боратынской) 8 стихъ читается:
Пора стиховъ, пора златая!
Въ большой статьѣ, помѣщенной въ „Библіотекѣ для Чтенія" 1844 года,
критикъ восклицаетъ по поводу этого стихотворенія: „Такъ ли прощается

— 283 —

поэтъ истинный съ тѣмъ, что было дороже ему жизни? Плѣняющая звуками
риѳма, отвѣтъ звука звуку, созвучные слова—вотъ все, о чемъ помнитъ поэтъ!*.
„Бывало, отрокъ, звонкимъ кликомъ* — имѣетъ, несомнѣнно, автобіогра­
фическій характеръ и свидѣтельствуетъ о глубокомъ душевномъ разладѣ
Боратынскаго. Посмертными изданіями стихотворенія отнесено ошибочно къ
1834— 1835 гг.: дата опредѣляется письмомъ Боратынскаго къ И. В. Кирѣев­
скому.
160. H . Е . Б ...........(стр. 123). Издается по копіи Н. Л. Боратынской (въ
Казанскомъ архивѣ). При жизни поэта не печаталось; сообщено И. С. Турге­
невымъ въ „Современникѣ* 1854 г.,
10, и отсюда было перепечатано всѣми
посмертными изданіями, отнесшими это стихотвореніе къ 1832 г.
161. Н а см ер ть Г ёте (стр. 123). Впервые напечатано въ „Новосельи*
1833 г., ч. I, стр. 179— 180, подъ заглавіемъ „На смерть Гёте* и съ подписью
Е. Баратынскій, и вошло безъ измѣненія въ изд. 1835 года, стр. 213—215.
Посмертными изданіями это стихотвореніе отнесено къ 1833 году, между
тѣмъ какъ 30-го мая 1832 года Боратынскій писалъ И. В. Кирѣевскому: „Это
время я писалъ все мелкія пьесы. Теперь у меня ихъ пять, въ томъ числѣ
одна, на смерть Гёте, которою я болѣе доволенъ, чѣмъ другими* (Татевскій
Сборникъ, стр. 46).
„На смерть Гёте* вызвало обширную литературу, въ которой не разъ
указывалось, что смерть великаго мірового писателя вдохновила на лучшее
произведеніе русскаго поэта, сдѣлавшаго очень вѣрную оцѣнку творчества
Гёте. Уже „Сѣверная Пчела* (1833, JNS 78, 11 апрѣля) находила, что стихотво­
реніе Боратынскаго лучшее во всей книгѣ „Новоселья*; наиболѣе строго
отнесся къ нему Бѣлинскій (неоднократно, между тѣмъ, цитировавшій изъ
этой оды нѣкоторые стихи въ подтвержденіе своихъ мыслей). Въ 1842 году
Бѣлинскій писалъ: „На смерть Гёте* есть одно изъ лучшихъ между мелкими
стихотвореніями г. Боратынскаго. Стихи въ немъ удивительны; но стихотво­
реніе, не смотря на то, не выдержано, и потому не производитъ того впеча­
тлѣнія, какого бы можно было ожидать отъ такихъ чудесныхъ стиховъ. При­
чина этого очевидна: неопредѣленность идеи, невѣрность въ содержаніи.
Поэтъ слишкомъ много и слишкомъ бездоказательно приписалъ Гёте. . . Пре­
красно сказано, но не справедливо! Не было, нѣтъ и не будетъ никогда
генія, который бы одинъ все постигъ, или все сдѣлалъ.... Вмѣсто безотчетнаго
гимна Гёте — поэту слѣдовало бы охарактеризовать его, — и онъ сдѣлалъ это
только въ четвертомъ куплетѣ, въ которомъ довольно удачно схваченъ пан­
теистическій характеръ жизни и поэзіи Гёте.... Слѣдующіе за тѣмъ заключи­
тельные куплеты слабы выраженіемъ, темны и неопредѣленны мыслію, а по­
тому и разрушаютъ эффектъ всего стихотворенія. Все, что говорится въ пя­
томъ куплетѣ, такъ же можетъ быть примѣнено ко всякому великому поэту,
какъ и къ Гёте, а что говорится въ шестомъ, то ни къ кому не можетъ .быть
примѣнено, за темнотою и сбивчивостію мысли* (Соч. T. VII, стр. 487—488)
Замѣтимъ, что этотъ отзывъ стоящій особнякомъ въ литературѣ обусловленъ
въ большой степени взглядомъ Бѣлинскаго на Гёте, выраженнымъ въ этой же
статьѣ словами: „многіе не безъ основанія догадываются уже, что Гёте, поэтъ
прошедшаго, въ настоящемъ умеръ развѣнчаннымъ царемъ....* Въ 1834 Бѣ­
линскій же называлъ „На смерть Гёте* „образцовою элегіей* и часто цитиро­

— 284 —

валъ ее), а въ 1840 г., говоря о стихотвореніяхъ Лермонтова, Бѣлинскій при­
водилъ выдержку изъ стихотворенія „На смерть Гёте* и прибавлялъ: „Въ
этихъ двадцати стихахъ Боратынскаго о Гёте заключается высшій идеалъ
человѣческой жизни и все, что можно сказать о жизни внутренняго человѣка*.
(Соч. т. VI, стр. 9).
Іоганнъ-Вольфгангъ Гёте (1749— 1832)— великій нѣмецкій поэтъ.
162. К ол ьц о. С. Э[нгедьгард]тъ (стр. 124). Впервые напечатано въ
сборникѣ „Новоселье". 1833 г., ч. I, стр. 351—352, подъ указаннымъ загла­
віемъ и съ подписью Е. Баратынскій. Вошло въ изданіе 1835 г. безъ заглавія
(стр. 228—230) и съ варіантами двухъ стиховъ :
25 Мое счастливое кольцо
34 Творецъ тебя благослови.
Въ изданіи 1869 года было возстановлено заглавіе, но выпущены послѣд­
нія двѣ строфы, вслѣдствіе чего „Русская Старина* въ 1870 году перепеча­
тала полностью это стихотвореніе и присоединила къ нему слѣдующее примѣ­
чаніе: „Стихотвореніе это написано поэтомъ по поводу подарка кольца, сдѣлан­
наго супругою его Н. Л. Боратынской сестрѣ ея С. Л. Энгельгардтъ, нынѣ въ
замужествѣ за H. В. Путята*.
Мы не сочли возможнымъ относить это стихотвореніе къ 1833 году, такъ
какъ „Новоселье* поступило уже въ продажу въ февралѣ 1833 .года. Въ
„Сѣверной Пчелѣ* (1833 г., Я® 78, 11 апрѣля) нашли „Кольцо* „милымъ и
при вл екател ьнымъ *.
См. примѣчаніе къ стихотворенію 1828 года „При посылкѣ Бала С. Э н ­
гельгардтъ] (стр. 278).
163. Э пиграм м а (стр. 125). Напечатана безъ подписи въ журналѣ И. В.
Кирѣевскаго „Европеецъ*, 1832 г., № 3, стр. 397; при жизни поэта не пере­
печатывалась и не вошла ни въ одно изъ полныхъ собраній сочиненій Бора­
тынскаго.
Принадлежность этой эпиграммы Боратынскому удостовѣряется его
письмомъ къ И. В. Кирѣевскому 1832 года, въ которомъ Боратынскій между
прочимъ пишетъ: „Вотъ тебѣ въ заключеніе эпиграмма, которую должно на­
печатать безъ имени
Кто непремѣнный мой ругатель* etc.
(„Татевскій Сборникъ* С. А. Рачинскаго, С.-Петербургъ, 1899, стр. 35).
Возможно, что эта эпиграмма была вызвана нападками Н. А. Полевого
въ „Телескопѣ* на поэму Боратынскаго „Наложница*.
164. %* (стр. 126). Издается по автографу, хранящемуся въ тетради
Н. Л. Боратынской (Казанскій архивъ). Напечатано въ изданіи 1835 года
(стр. 199), при чемъ 7—9 стихи были вовсе выпущены и измѣненъ 13-й стихъ:
И ихъ разсѣянно рисуя,
Отнесено посмертными изданіями къ 1834 году: въ дѣйствительности въ этомъ
году Боратынскій передѣлалъ стихотвореніе, написано же оно значительно
раньше (во всякомъ случаѣ, не позже 1833 года).

— 285 —

Въ альбомѣ, хранящемся въ Татевскомъ Архивѣ, мы имѣемъ такіе на­
броски „печальной Финляндіи*, сдѣланные поэтомъ по памяти.
165. А. А . Ф . . . ой. (стр. 127). Издается по копіи Н. Л. Боратынской
(Казанскій архивъ). Впервые напечатано въ изданіи 1835 года (стр. 147—148;
при жизни поэта не перепечатывалось) съ измѣненіемъ слѣдующихъ стиховъ:
і Вы дочерь Евы какъ другая:
а Какъ передъ зеркаломъ своимъ
9 Вы угадать могли свое предозначенье?
19 Гдѣ исполненіе находятъ всѣ желанья.
Въ посмертныхъ изданіяхъ сочиненій Боратынскаго выпущены 17—
21 стихи и чтеніе 9-го стиха отличается отъ принятаго нами:
Вы-ль угадать могли свое предназначенье?
Издатели ошибочно относятъ это стихотвореніе къ 1834 году: въ дѣй­
ствительности оно написано не позже 1833 года.
А. А. Ф . . . ой — Александрѣ Андреевнѣ Фуксъ или, какъ было принято
въ то время называть, Фуксовой (ум. 4 февраля 1853). А. А. Фуксъ, поэтесса,
казанская знакомая Боратынскихъ, бывала у нихъ часто и въ Москвѣ, и черезъ
Боратынскаго съ нею познакомился Пушкинъ во время своего проѣзда черезъ
Казань въ началѣ сентября 1833 года. (См. о ней монографію Е. А. Боброва
въ „Русской Старинѣ* 1904, іюнь-іюль). Очевидно объ этомъ стихотвореніи
„А. А. Ф . .. ой* Пушкинъ писалъ своей женѣ (отъ 12 сентября 1833 г. изъ
села Языково): „Она (А. А. Фуксъ) развернула тетрадь и прочла мнѣ стиховъ
съ двести, какъ ни въ чемъ не бывало. Боратынскій написалъ ей стихи и съ
удивительнымъ безстыдствомъ разхваливалъ ея красоту и геній*. (Переписка
Пушкина, т. III, стр. 44).
166. *** (стр. 128). Напечатано въ изданіи 1835 года (стр. 19) и при
жизни поэта не перепечатывалось.
Издателями сочиненій Боратынскаго это стихотвореніе отнесено къ
1834—35 гг.
Крилѣ — двойственное число (церк.-слав.).
167. *** (стр. 128). Напечатано въ изданіи 1835 года (стр. 24) и при жизни
поэта не перепечатывалось.
168. * * * (стр. 129). Напечатано въ изданіи 1834 года и при жизнипоэта не перепечатывалось.
Отнесено издателями къ 1834—35 гг.
И. С. Аксаковъ въ біографическомъ очеркѣ „Ѳ. И. Тютчевъ*, („Русскій
Архивъ*, 1874, кн. 2, стр. 119—120) сравниваетъ это стихотвореніе съ
„Весенними водами* Ѳ. Тютчева; Аксаковъ находитъ въ нихъ „очень схожіе
стихи* и отдаетъ безусловное преимущество Тютчеву.
169. (М онасты ркѣ) (стр. 130). Напечатано безъ заглавія въ изданіи
1835 года, стр. 79; при жизни поэта не перепечатывалось и вошло во всѣ
изданія подъ заглавіемъ „Монастыркѣ* (это же заглавіе имѣетъ и копія Н .Л .
Боратынской). Это стихотвореніе отнесено посмертными изданіями къ
1834-35 гг.

- 286 -

Мы не знаемъ, къ какой *монастыркѣ “, т. е. воспитанницѣ Смольнаго
института, обращался Боратынскій съ этимъ стихотвореніемъ.
170. ** * (стр. 130). Напечатано въ изданіи 1835 года (стр. 119—120) п
при жизни поэта не перепечатывалось.
Отнесено издателями сочиненій Боратынскаго къ 1834—35 гг.
171. * * * (стр. 131). Напечатано въ изданіи 1835 года (стр. 170—171) и
при жизни поэта не перепечатывалось.
Въ „Воспоминаніи о Московскомъ Университетскомъ Благородномъ
Пансіонѣ* Н. Сушкова находимъ слѣдующіе варіанты:
і- 8 Я не любилъ ея, я вѣдалъ, что другая
Нужна для счастья моего;
За чѣмъ же въ ней искалъ его,
Роптанью сердца не внимая?
Ея восторженной хвалой
За чѣмъ стихи мои звучали
И малодушно возвѣщали
Ея владычествъ и жаръ безумный мой?
16 Привѣтствуемъ его съ растроганнымъ лицомъ
17 Въ восторгѣ жалкомъ изливаемъ
2 і Безсильнымъ разумомъ своимъ.
172. * * * (стр. 132). Впервые напечатано въ изДаніи 1835 года (стр. 175)
и при жизни поэта не перепечатывалось.
Стихотвореніе это отнесено посмертными изданіями къ 1834—35 гг.
173. * * * (стр. 132). Напечатано въ изданіи 1835 года (стр. 188) и при
жизни поэта не перепечатывалось. Въ изданіи 1869 года стихотвореніе
нѣсколько измѣнено (по недошедшей до насъ рукописи?):
2
Сегодня манитъ мотылька,
6 Утратилъ свѣжесть молодую

174. % * (стр. 133). Напечатано въ изданіи 1835 года (стр. 210—211) и
при жизни поэта не перепечатывалось.
„Милая страна* — имѣніе Мара (село Вяжля) Кирсановскаго уѣзда Там­
бовской губерніи — родина поэта.
Въ стихахъ 31—40 поэтъ говоритъ о своей сестрѣ — Натальѣ Абрамовнѣ
Боратынской, умершей отъ чахотки.
175. М а д о н н а (стр. 134). Впервые напечатано въ изданіи 1835 года
(стр. 193—196) и при жизни поэта не перепечатывалось. Въ изданіи 1869 года
находимъ разночтенія:
і

Въ Италіи гдѣ-то, но въ полѣ пустомъ,
Дочь плачетъ и ропщетъ, старушка молчитъ.
47 Такъ, Вѣру и Геній въ едино сливая,
48 Равно оправдала ихъ Дѣва святая. —
22

и въ примѣчаніяхъ указаны еще варіанты по недошедшей до насъ рукописи:
47 Искусство высокое, вѣра простая
48 Равно оправдала васъ Дѣва святая.
Васъ чудно сроднила Мадонна святая.

— 287 —

Восторженный отзывъ о Мадоннѣ встрѣчаемъ въ рецензіи „Библіотеки
для Чтенія“ на собраніе стихотвореній Боратынскаго 1835 г. (1835 г., томъ X,
V отд., стр. 1—9).
176. * * * (стр. 135). Напечатано въ изданіи 1835 года безъ заглавія
(стр. 197) и при жизни поэта не перепечатывалось. Заглавіе „Къ Н. Л. Бара­
тынской* было дано изданіемъ 1869 года и принято всѣми послѣдующими
издателями. Въ автографѣ поэта (тетрадь Н. Л. Баратынской, Казанскій
архивъ) пятый стихъ читается нѣсколько иначе:
Я сердцемъ преданный сердечному союзу:
Стихотвореніе это обращено къ Н. Л. Боратынской, супругѣ поэта, которая
покоряла себѣ „бунтующую музу* его, т. е. была строгой судьей, къ
отзывамъ которой очень прислушивался Боратынскій.
177. Б . А. Т и м аш овой (стр. 135). Напечатано въ изданіи 1835 года
(стр. 216) и при жизни поэта не перепечатывалось.
Екатерина Александровна Тимашева—не безызвѣстная въ свое время
поэтесса; Пушкинъ посвятилъ ей въ 1826 году стихотвореніе: „Я видѣлъ васъ,
я ихъ читалъ* (изд. Просвѣщенія, подъ ред. П. Морозова, т. И, стр. 41).
178. * * * (стр. 136). Напечатано въ изданіи 1835 года (стр. 218—220) и
при жизни поэта не перепечатывалось. Въ автографѣ Боратынскаго (тетрадь
Н. Л. Боратынской, Казанскій архивъ), а равно и въ альбомѣ Анны Нико­
лаевны Вульфъ, находимъ слѣдующія разночтенія:
зз Мятели вой
36 Утишу я.
179. * * * (стр. 137). Напечатано въ изданіи 1835 года (безъ заглавія)
стр. 225—226 и при жизни поэта не перепечатывалось. Въ копіи Н. Л. Бора­
тынской (Казанскій архивъ) стихотвореніе озаглавлено „Своенравное про­
званье*, и стихи 22—23 читаются нѣсколько иначе:
Къ безднамъ имъ воскликну я
Да душѣ моей навстрѣчу
Такъ же читается это стихотвореніе въ изданіи 1869 года и во всѣхъ
послѣдующихъ и стихотворенію дано заглавіе „Н. Л. Боратынской.
Поэтъ обращается въ своемъ стихотвореніи къ женѣ — Н. Л. Боратын­
ской; высказываемъ догадку, что „своенравное прозванье", которымъ авторъ
хочетъ „привѣтить небеса" переводится на языкъ прозы словомъ „Попинька":
въ этомъ предположеніи насъ укрѣпляютъ письма Е. А. Боратынскаго (хра­
нящіяся въ Казанскомъ архивѣ), въ которыхъ онъ всегда называетъ Н. Л.
Боратынскую этимъ именемъ „Попиньки*.
180. З а п у стѣ н іе. Э легія (стр. 138). Впервые напечатано въ „Библіотекѣ
для чтенія" 1835 года, т. 8, стр. 19—20, подъ указаннымъ заглавіемъ и съ
подписью Е . Баратынскій. Вошло въ изданіе 1835 г. безъ заглавія (стр. 115—
118) и съ измѣненіемъ двухъ стиховъ:
іі Хрустѣла подъ ногой замерзлая трава,
іб А прошлыхъ лѣтъ воспоминанья.

- 288 -

Въ копіи Н. Л. Боратынской это стихотвореніе имѣетъ заглавіе «Запу­
стѣніе “ и варіанты слѣдующихъ стиховъ:
50
51
53
65

Тотъ не былъ мыслію, тотъ не былъ сердцемъ хладенъ,
Кто безымянной нѣги жаденъ
Кто, преклоняя слухъ къ таинственному шуму
Гдѣ я наслѣдую несрочную весну,

Такъ же читается эта элегія во всѣхъ посмертныхъ собраніяхъ сочиненій
Боратынскаго.
Въ «Запустѣніи* поэтъ говоритъ о своей родинѣ— Марѣ, имѣніи въ селѣ
Вяжля, Кирсановскаго уѣзда, Тамбовской губерніи; въ 50—69 стихахъ — о
своемъ отцѣ—Абрамѣ Андреевичѣ Боратынскомъ. По словамъ Б. Н. Чичерина
(«Изъ моихъ воспоминаній. По поводу дневника Н. И. Кривцова* — въ Рус­
скомъ Архивѣ* 1890, кн. I, стр. 108): «Абрамъ Андреевичъ поселился въ
той части Вяжли, которая носитъ названіе Мары, и здѣсь зажилъ на широкую
барскую ногу. Недалеко отъ дома лежитъ оврагъ покрытый лѣсомъ, съ бью­
щимъ на днѣ его ключемъ. Здѣсь были устроены пруды, каскады, каменный
гротъ, съ ведущимъ въ нему изъ дому потаеннымъ ходомъ, бесѣдки, мостики,
искусно проведенныя дорожки. Поэтъ Боратынскій, въ своемъ стихотвореніи
Запустѣніе, въ трогательныхъ чертахъ описываетъ эту мѣстность, гдѣ про­
текли первые дни его дѣтства, но которое было болѣе или менѣе заброшено
послѣ смерти его отца, случившейся въ 1810 году. Вдова не думала уже о
поддержаніи красоты усадьбы, о старыхъ барскихъ затѣяхъ; она вся преда­
лась воспитанію дѣтей, и надобно сказать, что эта цѣль была достигнута ею
вполнѣ*.
181.
П о сл ѣ д н ій П оэтъ (стр. 140). Впервые напечатано въ «Московскомъ
Наблюдателѣ* 1835 г., ч. I, стр. 30—32, подъ заглавіемъ «Послѣдній Поэтъ*
и съ подписью Е . Баратынскій. Вошло въ сборникъ стихотвореній Боратын­
скаго «Сумерки* (стр. 15—20) съ варіантами слѣдующихъ стиховъ:
в
23
52
54
се
77

Поэзіи ребяческіе сны,
Нежданный сынъ послѣднихъ силъ природы
Но гордыя главы не преклонилъ:
Въ нѣмую глушь, въ безлюдный край; но свѣтъ
На ней, пѣвецъ, мятежной думы полнъ,
Но въ смущеніе приводитъ

Въ изданіи 1869 года (а также и во всѣхъ послѣдующихъ) стихотвореніе
это читается въ иной редакціи (чтеніе недошедшей до насъ рукописи, копіи,
современнаго списка?). Приводимъ варіанты сравнительно съ текстомъ «Су­
мерекъ*:
14 Носитъ понтъ торговли грузъ
43 Гордымъ сердцемъ покоримся
44 Думамъ робкимъ, а не имъ!
68 Сія скала..... тѣнь Сафо!... пѣсни волнъ
Это стихотвореніе отнесено всѣми издателями къ періоду 1835—1842 по­
кажется, однако, его нужно относить къ 1834 году, такъ какъ оно было уже
напечатано въ первомъ номерѣ «Московскаго Наблюдателя* 1835 года.
Соч. Боратынскаго. T. 1.

__ 2 8 Q

1$

И. Н. Божеряновъ, по какому-то недоразумѣнію, считаетъ, что это стихо­
твореніе было вызвано смертью Лермонтова (f 1841).
Бѣлинскій (Соч. т. VII, стр. 475—476) посвятилъ „Послѣднему Поэту*
подробный анализъ, т. к. видѣлъ въ немъ profession de foi гоэта, тайну поэзіи
Боратынскаго со всѣми ея достоинствами и недостатками. И въ разборѣ Бѣ­
линскаго поминутно мелькаютъ слова и выраженія: „энергія*, „поэтическая
красота*, „огненное слово*, „какіе чудные, гармоническіе стихи!*, „Сила
грустнаго чувства словно молнія проблеснула*.... „Эти стихи такъ хороши,
такъ хороши*.... и т. д. Итакъ, Бѣлинскій отдалъ должное прекрасной формѣ
и въ слѣдующихъ словахъ призналъ глубину содержанія, глубину мысли:
„видно, что мысль стихотворенія явилась въ скорбяхъ рожденія! Видно, что
она вышла не изъ праздно-мечтающей головы, а изъ глубоко-растерзаннаго
сердца...* Но въ этомъ произведеніи Бѣлинскій увидѣлъ вражду къ просвѣ­
щенію, въ защиту просвѣщенія напалъ на поэта и „жгучую мысль* Бора­
тынскаго назвалъ „ложною мыслью*. Вотъ окончательный григоворъ строгаго
критика: „Опять повторяемъ: какіе дивные стихи! Что, если бы они выра­
жали собой истинное содержаніе! О, тогда это стихотвореніе казалось бы
произведеніемъ огромнаго таланта! А теперь, чтобы насладиться этими гар­
моническими, полными души и чувства, стихами, надо сдѣлать усиліе: надо
заставить себя стать на точку зрѣнія поэта, согласиться съ нимъ на минуту,
что онъ правъ въ своихъ воззрѣніяхъ на поэзію и науку; а это теперь рѣши­
тельно невозможно. И оттого впечатлѣніе ослабѣваетъ, удивительное стихо­
твореніе кажется обыкновеннымъ*.
Послѣдующая критика не вполнѣ согласилась съ судомъ Бѣлинскаго и
признала достойнымъ въ стихотвореніи не только прекрасную форму (инте­
ресную мѣну ритма, музыку стиха и необычайное красочное богатство обра­
зовъ) и глубокое чувство — но и мысль, которой суждено было оправдаться
въ „желѣзномъ* вѣкѣ утилитаризма.
182. [Изъ ч е р н о в ы х ъ набросковъ] (стр. 142). Извлечено нами изъ
тетради черновиковъ поэта, находящейся въ Казанскомъ архивѣ Боратын­
скихъ. Послѣдній стихъ въ этой тетради читается такъ:
(Рука) Судьбы рука запечатлела.
Судя по тому, что этотъ набросокъ находится между черновыми испра­
вленіями „Признанія*, слѣдуетъ датировать его не позже, какъ 1834 годомъ.
183. Н ед о н о со к ъ (стр. 143). Печатается по „Московскому Наблюдателю*,
стихи 43—44 и 63—64 (выпущенные въ „Московскомъ Наблюдателѣ* по
цензурнымъ соображеніямъ) — по копіи , Сумерекъ*, представленной въ цен­
зуру. Впервые напечатано въ „Московскомъ Наблюдателѣ* 1835 г., ч. I,
стр. 526—528. Въ копіи „(Іумерекъ* отсутствуетъ вторая строфа (также и въ
„Сумеркахъ*), и находятся слѣдующія исправленія рукою Боратынскаго
(частью —добровольныя, самостоятельныя, частью—недобровольныя, вызван­
ныя требованіями цензора):
5 (И едва) Подымусь до облаковъ

4 (Возлетѣвъ) (И тотчасъ) и паду крыломъ слабѣя.
Послѣдній стихъ первоначально написанъ
— 290 —

О, безсмысленная вѣчность —
но цензоръ (Флеровъ) зачеркнулъ весьма энергично слово „безсмысленная",
и Боратынскій принужденъ былъ надписать сверху:
Въ тягость твой просторъ, о вѣчность!
И это чтеніе имѣютъ какъ „Сумерки* (стр. 31—35), такъ и всѣ собранія
стихотвореній Боратынскаго. Въ „Сумеркахъ* мы встрѣчаемъ кромѣ того
слѣдующіе варіанты:
3
4
44
во

И едва до облаковъ
Возлетѣвъ, паду слабѣя
Подъ грозой ихъ переходовъ,
Оживилъ я недоносокъ

Оживилъ, вм. оживлялъ—повидимому, опечатка, но это чтеніе сохранено
во всѣхъ собраніяхъ сочиненій, а также и 53 стихъ:
Въ тучу кроюсь я и въ ней (такъ, впрочемъ, и въ копіи „Сумерекъ")
Стихотвореніе это отнесено къ періоду 1835—1842 гг., между тѣмъ оче­
видно, что его ни въ какомъ случаѣ нельзя отодвигать дальше 1835 года,
т. к. оно было уже напечатано въ первой части 1835 года „Московскаго На­
блюдателя*.
184.
Б о к а л ъ (стр. 145). Печатается по тексту „Сумерекъ* (стр. 43—46).
Впервые напечатано въ „Московскомъ Наблюдателѣ* 1835 г., ч. V, стр. 24—
26, съ нѣкоторыми измѣненіями (часть ихъ, можетъ быть, объясняется цен­
зурою, какъ можно думать изъ нижеслѣдующаго):
35 Пошлой жизни ощущенья,
39 Или грезы преисподней
45 Не въ безпутномъ развлеченьи
Въ копіи „Сумерекъ*, представленной въ цензуру (Казанскій архивъ),
цензоръ отмѣтилъ стихи:
зо Благодатно оживи
39 Откровенья преисподней
И Боратынскій, быть можетъ цля того, чтобы провести свое чтеніе, заяв­
ляетъ, что стихотвореніе въ этомъ видѣ было „напечатано въ Московскомъ
Вѣстникѣ* (sic!).
„Бокалъ* относился издателями сочиненій Боратынскаго къ періоду
1835—1842; очевидно, что „Бокалъ* написанъ не позже 1835 года.
186.
А д к и віад ъ (стр. 146). Печатается по тексту сборника „Сумерки*
(стр. 36—37), такъ какъ измѣненіе вызвано только требованіемъ размѣра.
Впервые напечатано въ „Московскомъ Наблюдателѣ* 1835 г., ч. V, стр. 27, подъ
заглавіемъ „Алкивіадъ* и съ подписью Баратынскій, съ слѣдую щ им и раз­
личіями: въ третьемъ стихѣ вмѣсто горделиво—читается гордо, въ шестомъ вм.
хмурили — жмурили.
Стихотвореніе этр отнесено всѣми издателями къ періоду 1835—-1^42 гг.

186. Н а Щ адѳяед и н а] (стр. 146). Издается по автографу, хранящемуся
въ бумагахъ И. Ѳ. Тютчева (Мурановскій архивъ). Напечатано И. С. Тур­
геневымъ въ „Современникѣ* 1854 г., № 10, подъ заглавіемъ „На Н.***“;
перепечатано въ „Русскомъ Архивѣ* 1899 г. (№ 11, Позабытыя произведенія
Е. А. Баратынскаго, стр. 448) съ неправильной ссылкой на альманахъ „Утрен­
няя Заря* 1840, въ которомъ это стихотвореніе не было помѣщено. Несмотря
на то, что эта эпиграмма два раза появлялась въ печати и относительно
принадлежности ея Боратынскому не было никакихъ сомнѣній, она не вошла
ни въ одно изъ посмертныхъ изданій полнаго собранія сочиненій поэта.
Относимъ предположительно эту эпиграмму къ 1835 году на томъ осно­
ваніи, что въ рукописи она слѣдуетъ непосредственно за „Риѳмой* (даже не
отдѣлена чертой).
Николай Ивановичъ Надеждинъ (род. 5 окт. 1804, ум. 11 янв. 1856) —
извѣстный критикъ, подписывавшійся псевдонимомъ „Надоумка* (см. эпи­
граммы на него Пушкина); подъ двумя журналами, которыхъ онъ похоро­
нилъ, подразумѣваются, по всей вѣроятности, „Московскій Телеграфъ* и
„Телескопъ*.
187. Р о м а н с ъ (стр. 147). Впервые напечатано въ „Полномъ новѣйшемъ
пѣсенникѣ* въ тринадцати частяхъ.... собранномъ И—мъ Гурьяновымъ*, М.
1835, ч. XII, стр. 50—51, подъ заглавіемъ „Романсъ* и съ подписью Баратын^
скій; перепечатано (безъ заглавія, съ тою же подписью) въ сборникѣ „Вѣнокъ
ГрацЩ*, М. 1838, стр. 19.
Не вошло ни въ одно изъ полныхъ собраній сочиненій Боратынскаго.
Относимъ предположительно этотъ романсъ къ 1835 году; возможно
впрочемъ, что онъ написанъ гораздо раньше.
188. К н я зю П е т р у А н д р е ев и ч у В язем ск о м у (стр. 147). Впервые на­
печатано въ „Современникѣ* 1836 года, т. IV, стр. 216—218, подъ заглавіемъ
„Къ князю П. А. Вяземскому* и съ подписью 23. Баратынскій. Этимъ стихо­
твореніемъ, набраннымъ курсивомъ, открывался сборникъ „Сумерки* (стр. 5—
13) (первоначально названный поэтомъ „Сонъ земной ночи*), который былъ
посвященъ „Князю Петру Андреевичу Вяземскому*.
Стихотвореніе отнесено издателями къ періоду 1835—1842 гг. (въ дѣй­
ствительности оно написано не позже 1836 года), и эта неопредѣленность, а
также и то, что оно явилось посвященіемъ „Сумерекъ*, послужило поводомъ
для многихъ считать его выраженіемъ чувствъ Боратынскаго въ то время,
когда онъ остался „звѣздой разрозненной Плеяды*, т. е. послѣ смерти ба­
рона Дельвига, Пушкина и т. д., между тѣмъ какъ Пушкинъ былъ еще живъ.
Болѣе того, Боратынскій называетъ „звѣздой разрозненной Плеяды* даже не
себя, а князя П. А. Вяземскаго, принадлежавшаго еще старому поколѣнію.
Посылая свой сборникъ князю П. А. Вяземскому, Боратынскій писалъ:
„Это небольшое собраніе стихотвореній предано тисненію почти, если не
единственно, для того, чтобы воспользоваться позволеніемъ вашимъ напеча­
тать посвященіе. Примите то и другое съ обычнымъ вашимъ благоволеніемъ
къ автору* („Старина и Новизна*, кн. 5, стр. 55).
Князь Петръ Андреевичъ Вяземскій (род. 12 іюля 1792 года, сконч.
10 ноября 1878) — извѣстный критикъ и поэтъ; по свидѣтельству П. А. Плст-

— 292 —

нева (Соч. т. I, стр. 547—572, статья напечатанная въ «Современникѣ* 1844 г.,
т. XXXV, стр. 298—329 — «Евгеній Абрамовичъ Баратынскій*), «онъ вполнѣ
цѣнилъ талантъ Баратынскаго и любилъ его замѣчательный, тонкій умъ. Ихъ
неоднократныя свиданія въ Москвѣ утвердили дружбу, основанную на взаим­
номъ душевномъ уваженіи. Два таланта, столь извѣстные у насъ остро­
уміемъ, вкусомъ, образованностію, лучшимъ тономъ, игривостію и силою
слога, чуждые мелочнаго соперничества, съ удовольствіемъ сообщали другъ
другу мнѣнія свои о предметахъ, занимавшихъ ихъ любознательность*. И
кн. Вяземскій сохранилъ это дружелюбное чувство къ Боратынскому до конца
дней своихъ и въ 1869 году сердечно привѣтствовалъ изданіе сочиненій
своего друга, поэтическій талантъ котораго онъ очень цѣнилъ (Соч. Вязем­
скаго, изд. гр. С. Д. Шереметева, Спб. 1882, т. VII, стр. 268—269).
См. также отзывы князя Вяземскаго о Боратынскомъ въ Остафьевскомъ
Архивѣ и письма Боратынскаго въ 5 книгѣ «Старины и Новизны*.
189.
Осень (стр. 149). Впервые напечатано въ «Современникѣ* 1837 г.,
т. V, стр. 278—280, подъ заглавіемъ «Осень* и съ подписью Е . Баратынскій.
Включая эту пьесу въ свой сборникъ «Сумерки* (стр. 67—83), Боратынскій
нѣсколько измѣнилъ ее. Въ копіи, представленной въ цензуру (нынѣ эта копія
находится въ Казанскомъ архивѣ Боратынскихъ), мы находимъ слѣдующія
разночтенія :
15
Пробудится ненастливый эолъ;
29
Своихъ дубровъ и холмовъ зимній видъ
30
Недвижный токъ туманно отразитъ.
56
Трудъ бытія вознаграждая,
62
И ты, какъ онъ, съ надеждой сѣялъ;
63
И ты, какъ онъ, о дальнемъ днѣ наградъ
іі7—120 Угомонитъ, и тщетныхъ жалобъ въ немъ
Удушитъ запоздалый лепетъ
И, примешь ты, какъ лучшій жизни кладъ,
Даръ опыта, мертвящій душу хладъ;
124 Цвѣтущій брегъ за мглою чорной,
128—130 Въ великомъ гимнѣ примиреннымъ,
Внимающій какъ арфамъ, коихъ строй
Превыспренній, не понятъ былъ тобой;
136
Не передашь живому звуку
137
И, легкихъ чадъ житейской суеты,
139
Знай горняя, иль дольная, она
146—150 Изъ (умиленія) усыпленія выводитъ ( и сп ра в ле но р у к о ю
Гласъ, пошлый гласъ, вѣщатель общихъ думъ,
[поэта)
И звучный отзывъ въ ней находитъ;
Но не найдетъ отзыва тотъ глаголъ
Что страстное земное перешолъ.
153
Звѣзда небесъ въ бездонность утечетъ
154
Пусть замѣнитъ ее другая!
157
Паденія ея далекой вой,
158
Равно какъ въ высотахъ Эѳира
Кромѣ того, въ копіи «Сумерекъ* вовсе исключены стихи 75—84.
-

293 -

Не удовлетворившись этими измѣненіями, поэтъ (въ корректурѣ?) пере­
дѣлалъ 30 стихъ:
Застылый токъ туманно отразитъ
и возстановилъ по .Современнику* чтеніе 135 и 136 стиховъ.
Въ изданіе 186$ года вкралась существенная опечатка въ 7-мъ стихѣ:
Желтѣетъ сѣнь кудрявая дубровъ,
и эта опечатка бьла пунктуально повторена всѣми послѣдующими изда­
телями.
»Осень* относится всѣми издателями сочиненій Боратынскаго къ періоду
1835—1842 гг.; въ дѣйствительности она окончена въ январѣ 1837 года (а
начата гораздо раньше), что удостовѣряется письмомъ Е. А. Боратынскаго
князю П. А. Вяземскому, въ которомъ поэтъ говоритъ: »Препровождаю вамъ
дань мою Современнику. Извѣстіе о смерти Пушкина застало и меня на по­
слѣднихъ строфахъ этого стихотворенія.... Брошенную на бумагу, но далеко
не написанную, я на долго оставилъ мою элегію. Многимъ въ ней я теперь
не доволенъ, но рѣшаюсь быть къ самому себѣ снисходительнымъ, тѣмъ бо­
лѣе, что небрежности мною оставленныя, кажется, угодны судьбѣ*.... (.Ста­
рина и Новизна*, №. V, стр. 54).
Наиболѣе подробный разборъ посвятилъ этому стихотворенію С. Шевыревъ въ .Московскомъ Наблюдателѣ* (1837 г., ч. XII, стр. 319—324), вы­
держку изъ котораго мы и приводимъ: .В ъ этомъ глубокомысленномъ стихо­
твореніи сходятся два Поэта: прежній и новый, Поэтъ формы и Поэтъ мысли.
Прежній заключилъ бы прекраснымъ описаніемъ осени, которое напоминаетъ
своими стихами л/чшія произведенія Боратынскаго-описателя, его Финлян­
дію особенно. Новый Поэтъ переводитъ пейзажъ въ міръ внутренній и даетъ
ему обширное, современное значеніе: за осенью природы рисуетъ Поэтъ осень
человѣчества, накъ современную, время разочарованія, жатву мечтаній.
Осень природы есть, такъ сказать, одно число, когда написана піеса. Слѣдя
стихи, мы видимъ совершенно естественное развитіе думъ поэтическихъ.
Осень только намекнула Поэту на мысль, которая уже прежде таилась въ
душѣ его. Когда Поэтъ нарисовалъ пейзажъ, схваченный опытными глазами
съ внѣшняго міра, и перешелъ въ міръ внутренній, спустился въ свою душу:
тогда раскрылась картина другая, картина мрачная и знаменательная. Мы не
считаемъ лишними всѣхъ этихъ подробностей, потому что на рѣдкомъ произ­
веденіи удается намъ психологически прослѣдить возникновеніе и развитіе
поэтическаго произведенія. Піеса, подающая поводъ къ такимъ наблюденіямъ,
свидѣтельствуетъ зрѣлость таланта. Поэтъ не хотѣлъ окончить хладною кар­
тиною разочарованія: онъ чувствовалъ необходимость предложить утѣшеніе.
Мысль, развитая далѣе и едва ли для всѣхъ доступная, есть слѣдующая:
чѣмъ бы ни кончилось твое разочарованіе — совершеннымъ ли охлажденіемъ
души или напротивъ высшимъ ея просвѣтлѣніемъ, знай, что ты не передашь
тайны жизни міру. Ея не можетъ обнять земной звукъ. Сія тайна:
Намъ на землѣ не для земли дана..... *
Бѣлинскій относилъ .Осень* къ числу стихотвореній, особенно достой­
ныхъ памяти и вниманія (т. VII, стр. 494).

- 294 “

»Осень* Боратынскаго не однажды сравнивалась въ нашей литературѣ
съ „Осенью* Пушкина, при чемъ мажорному тону „Осени* Пушкина, харак­
терному для его поэзіи, противопоставлялось глубоко-мрачное раздумье Бора­
тынскаго. Въ послѣднее время Валерій Брюсовъ сталъ довольно настойчиво
говорить (въ „Русскомъ Архивѣ* 1900, № 8, въ новомъ „Энциклопедиче­
скомъ Словарѣ Брокгауза и Ефрона*, т. VI) о другой связи этого стихотворе­
нія съ Пушкинымъ, а именно: по мнѣнію В. Брюсова, въ 13 строфѣ Бора­
тынскій сопоставляетъ себя съ „вѣщателемъ общихъ думъ*, съ „пошлымъ
гласомъ* — Пушкинымъ. Нечего и говорить о томъ, насколько произвольно
и ни на чемъ не основано это утвержденіе: въ 1836 году и въ началѣ 1837-го,
когда Пушкинъ былъ еще живъ, Боратынскій говорилъ не о „пошломъ*
гласѣ, а о „дикомъ* гласѣ, и не сталъ бы онъ послѣ смерти Пушкина, когда
вполнѣ оцѣнилъ глубину мыслей великаго поэта (къ сожалѣнію, письма поэта
къ Н. Л. Боратынской, въ которыхъ онъ говоритъ о Пушкинѣ, напечатаны
очень неполно), измѣнять первоначальный эпитетъ на оскорбительный для па­
мяти погибшаго поэта — „пошлый*. Если и есть связь между этимъ стихо­
твореніемъ и Пушкинымъ, то она заключается въ послѣднихъ строфахъ Осени,
на которыхъ застало Боратынскаго извѣстіе о смерти его великаго друга: мы
бы сказали, что безотрадно и безвыходно мрачное окончаніе
Передъ тобой таковъ отнынѣ свѣтъ;
Но въ немъ тебѣ грядущей жатвы нѣтъ
вызвано смертью Пушкина, тѣмъ впечатлѣніемъ, какое произвело извѣстіе
объ этой смерти на Боратынскаго (что, кстати сказать, вполнѣ гармонируетъ
съ письмомъ Б. къ кн. Вяземскому, напечатанному въ 3 книгѣ „Старины и
Новизны*, стр. 341—342).
Укажемъ, что стихи 149—150 исправлены поэтомъ по указанію совре­
менной критики, отмѣтившей затемненность смысла вслѣдствіе грамматиче­
ской неправильности (Долъ носится, не отзываясь долъ).
1ѲО. (Н овинское). А. С. П у ш к и н у (стр. 154). Издается по копіи „Суме­
рекъ*, представленной въ цензуру (хранится въ Казанскомъ архивѣ Боратын­
скихъ). Напечатано въ „Сумеркахъ* подъ заглавіемъ „Новинское. А. С.
.Пушкину* (стр. 23—24; въ цензурной копіи заглавіе „А. С. Пушкину*) и съ
передѣлкою перваго четверостишія:
Она улыбкою своей,
Поэта въ жертвы пригласила,
Но не любовь, отвѣтомъ ей,
Взоръ ясный думой осѣнила.
Первоначально Боратынскій записалъ это стихотвореніе въ альбомъ своей
кузины Натали (этотъ альбомъ съ автографами Боратынскаго хранится въ
настоящее время въ Татевскомъ архивѣ Рачинскихъ) въ такомъ видѣ:
Какъ взоры томныя свои
Ты на пѣвцѣ остановила,
Не думай чтобъ мечта любви
Въ его душѣ заговорила!
-

295 -

Нетъ это былъ сей легкій сонъ
Сей чудный сонъ воображенья
Что посылаетъ Аполлонъ
Не для любви, для вдохновенья.
Посмертными собраніями сочиненій Боратынскаго это стихотвореніе
отнесено къ періоду 1835—1842 гг.; относимъ предположительно къ 1837 году
на основаніи мѣста, какое занимаетъ оно въ цензурной копіи „Сумерекъ*, а
также и по слѣдующимъ соображеніямъ: Боратынскій обращался мысленно къ
Пушкину въ 1837 и 1840 гг.; предположеніе, что стихотвореніе написано въ
1840 году, по нашему мнѣнію, исключается наличностью трехъ различныхъ
редакцій, которыхъ нельзя помѣщать въ двухлѣтній промежутокъ. Вѣроятнѣе
всего, это стихотвореніе написано въ 1837 году и было вызвано смертью
Пушкина, которая произвела на Боратынскаго „громовое впечатлѣніе* и
глубоко потрясла его (Письмо къ кн. П. А. Вяземскому, „Старина и Новизна*
кн. 111, стр. 341—342).
Объ отношеніи Боратынскаго къ Пушкину см. замѣтку М. Л. Гофмана
„Баратынскій о Пушкинѣ* („Пушкинъ и его современники*, вып. XVI,
стр. 143—160).
Заглавіе „Новинское* остается до сихъ поръ невыясненнымъ, и для
выясненія его мы не можемъ предложить даже догадокъ.
191. М ы сль (стр. 154). Впервые напечатано въ „Современникѣ* 1837 г.,
т. IX, стр. 154, подъ заглавіемъ „Мысль* и съ подписью Е . Баратынскій;
вошло въ „Сумерки* безъ заглавія (стр. 53—54).
Всѣми издателями стихотвореніе это отнесено къ періоду 1835—1842 гг.;
правильнѣе, кажется, отнести его къ 1837 г.
Встрѣченная очень сочувственно „Библіотекой для Чтенія* (1842, т. 53,
отд. VI, стр. 1—8), „Мысль* вызвала возмущеніе въ Н. А. Полевомъ („Сынъ
Отечества*, 1838, т. 2, отд. IV, стр. 165), который, приведя эту эпиграмму,
восклицалъ: „Вообразите, что это стихи Баратынскаго!! Не плодя журнальной
полемики, какъ не сказать, что такіе стихи, какъ искушенная жена, какъ
темная дѣва, не подъемлютъ и не воплощаютъ никакой мысли, кромѣ одной
только: зачѣмъ писать стихи, если время ихъ для насъ прошло? О, Лесажъ!
какъ ты былъ уменъ*.
Бѣлинскій въ 1838 г. писалъ, что Мысль—„особенно отличается необыкно­
венною художественностію своихъ поэтическихъ формъ: это истинная творче­
ская красота* (Соч. т. III, стр. 394); въ 1839 году знаменитый критикъ воскли­
цалъ, приводя это стихотвореніе: „Что это такое? неужели стихи, поэзія,
мысль?... лучше совсѣмъ не писать поэту, чѣмъ писать такія напр. стихо­
творенія...* (Соч. т. VIII, стр. 19—20).
192. * * * (стр. 155). Впервые напечатано въ „Современникѣ* 1839 года,
т. XV, стр. 157, вмѣстѣ съ другими двумя стихотвореніями „Были бури,
непогоды* и „Еще какъ патріархъ не древенъ я* подъ общимъ заглавіемъ
„Антологическія стихотворенія* и съ подписью Ев. Баратынскій. Въ копіи
сборника „Сумерки*, представленной въ цензуру (эта копія хранится въ
Казанскомъ архивѣ), послѣдній стихъ читается:
Насъ, въ страхъ ему, одинъ его намекъ.

— 296 —

Въ «Сумеркахъ* этотъ же стихъ читается иначе:
Насъ иногда одинъ его намѣкъ.
Мы приняли предложеніе В. Брюсова—послѣ неправедный поставить
запятую, т.к. «Баратынскій говоритъ о неправедномъ, т. е. порочномъ человѣкѣ,
сохранившемъ въ глубинѣ разврата живую душу, даръ творчества. Такой
человѣкъ раскроетъ передъ своими читателями новыя тайны души, особый
изгибъ сердецъ. Наблюденію и изученію подлежатъ обѣ области жизни: и
свѣтъ и мракъ, и добродѣтель и порокъ. Близкія къ этому мысли Баратын­
скій развиваетъ и въ предисловіи къ Наложницѣ. Въ своихъ произведеніяхъ
онъ самъ хотѣлъ принести откровенія изъ области тьмы; въ этомъ отношеніи
замѣчательно, что почти всѣ герои и героини его поэмъ—люди падшіе,
отвергнутые обществомъ: Эда, княгиня Нина, Елецкой, Цыганка Сара...*
(„Русскій Архивъ*, 1899 г., 11 выпускъ, стр. 437—446, „О собраніяхъ сочине­
ній Е. А. Баратынскаго*).
Издателямиотнесено это стихотвореніе къ 1835—1842 гг.; между тѣмъ
очевидно, что его нельзя отодвигать дальше 1839 года, т. к. въ этомъ году
оно уже было напечатано въ „Современникѣ*.
193. *** (стр. 155). Впервые напечатано въ „Современникѣ* 1839 года,
т.ХѴ, стр. 157, вмѣстѣ съ стихотвореніями „Благословенъ святое возвѣстившій*
и „Еще какъ патріархъ не древенъ я* подъ общимъ заглавіемъ „Антологиче­
скія стихотворенія* и съ подписью Ев. Баратынскій. Вошло въ собраніе стихо­
твореній Боратынскаго „Сумерки* (стр. 47—48) съ слѣдующими варіантами:
5 Бойкой пѣснью разольется:
9 Грузъ двойной съ груди усталой.
Возможно, что эти измѣненія обусловлены цензурными требованіями,
такъ какъ въ копіи „Сумерекъ*, представленной въ цензуру, мы находимъ
противъ всего стихотворенія помѣту цензора (Флерова); Боратынскій, какъ бы
оправдываясь, дѣлаетъ надпись „Напечатано въ Современникѣ 1841 года*
(sic!) и исправляетъ „вольную* пѣснь на „бойкую* и „крупный грузъ* на
„грузъ двойной*. Въ тетради стихотвореній Боратынскаго, принадлежащей
перу Н. Л. Боратынской (эта тетрадь хранится въ Казанскомъ архивѣ), оно
озаглавлено „Молодые годы*.
Издатели Боратынскаго относятъ это стихотвореніе къ періоду 1835—
1842 гг.; очевидно (см. „Благословенъ святое возвѣстившій*), что оно написано
не позже 1839 года.
194. *** (стр. 155). Впервые напечатано въ „Современникѣ* 1839 года,
т. XV, стр. 157—158, вмѣстѣ съ другими двумя стихотвореніями („Благосло­
венъ святое возвѣстившій* и „Были бури, непогоды*), подъ общимъ загла­
віемъ „Антологическія стихотворенія* и съ подписью Ев. Баратынскій. Вошло
въ сборникъ стихотвореній „Сумерки* (стр. 55) съ варіантомъ въ шестомъ
стихѣ:
Подъ этой розою главой склонись, о ты
Стихотвореніе это отнесено издателями къ періоду 1835—1842 гг.; между
тѣмъ очевидно, что его нельзя отодвигать дальше 1839 года.

-

^97

-

196.
(стр. 156). Издается по тексту „Сумерекъ* (стр. 56—57). Въ цензур­
ной копіи этого сборника 18-й стихъ читается нѣсколько иначе:
Видѣнья грознаго коснись твоей рукою
Зпервые напечатано въ „Отечественныхъ Запискахъ* 1839, т. 2, Отд. Ш,
стр. 1, безъ заглавія и съ подписью Е . Баратынскій, съ варіантами слѣдую­
щихъ стиховъ :
і
з
в

Толпѣ—стогласый день привѣтенъ; но страшна
Раскованной мечты владѣній своевольныхъ,
Земныхъ суетъ, заботъ юдольныхъ.
12
Счастливый баловень, и тамъ, въ духовномъ мірѣ,
15—16 Передъ заботою земною
Мужайся, не робей изнѣженной душою;
18
Призрака грубаго коснись твоей рукою, —
20
Заочной области откроются врата.
Мы не приняли чтенія „Отечественныхъ Записокъ*, такъ какъ въ немъ
встрѣчаются техническіе недочеты (четырехстопный ямбъ риѳмуется съ ше­
стистопнымъ). Всѣми посмертными изданіями сочиненій Боратынскаго это
стихотвореніе отнесено къ періоду 1835—1842 гг.; очевидно, что его нельзя
отодвигать дальше 1839 года.
Въ „Сынѣ Отечества* (1839, т. 7, отд. IV, стр. 87) возмущенно писали
по поводу этого стихотворенія: „О. 3. за стихи г-на Лермонтова заставляютъ
читателей прочитать стихи г-на Баратынскаго и г-на Бенедиктова. Боже вели­
кій! что это такое? Неужели Баратынскаго стихи! А мысль ихъ? „Толпѣ
страшна безмолвная ночь, своевольное владѣніе мечты* и друг.* Иначе отне­
слись къ этому стихотворенію позднѣйшіе критики. *
196. П ри м ѣ ты (стр. 156). Впервые напечатано въ альманахѣ В. Влади­
славлева „Утренняя Заря* на 1840 годъ, стр. 117—118, подъ заглавіемъ
„Примѣты* и съ подписью Е . Баратынскій. Вошло въ „Сумерки* (стр. 25—27)
съ измѣненіями слѣдующихъ стиховъ:
ѳ Почуя бѣду надъ его головой,
11 И замысла, въ пору смирясь предъ судьбой,
12 Воздерживалъ онъ дерзновенье
18 Блаженство любви прорицала:
2о Нечуждая жизнь въ ней дышала.
Издатели Боратынскаго относятъ „Примѣты* къ періоду 1835—1842 гг.:
очевидно, что ихъ нельзя отодвигать дальше 1839 года.
Это стихотвореніе было встрѣчено очень сочувственно „Библіотекой для
Чтенія* (1840, т. 38, стр. 1—2 и 1842, т. 53, стр. 1—8) и „Сыномъ Отечества*
(1840, т. 1, отд. X), нашедшимъ наконецъ въ этомъ стихотвореніи прежняго
Боратынскаго.
Извѣстно, какое негодованіе вызвали „Примѣты* въ Бѣлинскомъ (Соч.,
т. VII, стр. 279—280), усмотрѣвшемъ въ этомъ стихотвореніи призывъ къ
невѣжеству и ополчившемся на поэта въ защиту науки. (См. также „Пере­
писку Я. К. Грота съ П. А. Плетневымъ*).

— 298 —

197. Обѣды (стр. 157). Напечатано въ альманахѣ В. Владиславлева
„Утренняя Заря* на 1840 г., стр. 184, подъ заглавіемъ „Обѣды* и съ подписью
Е . Баратынскій, и при жизни поэта не перепечатывалось; изъ посмертныхъ
собраній сочиненій вошло только въ изданіе И. Н. Божерянова (стр. 119).
Въ Казанскомъ архивѣ Боратынскихъ хранится автографъ-черновикъ
этого стихотворенія (на синей плотной бумагѣ), значительно отличающійся отъ
печатнаго текста. (См. воспроизведеніе этого автографа въ настоящемъ изданіи).
198. Звѣзды (стр. 157). Напечатано въ альманахѣ В. Владиславлева
„Утренняя Заря* на 1840 г., стр. 226, подъ заглавіемъ „Звѣзды* и съ под­
писью Е . Баратынскій; при жизни поэта не перепечатывалось» Въ нѣсколь­
кихъ копіяхъ Н. Л. Боратынской (Казанскій архивъ) это стихотвореніе не
озаглавлено, и въ немъ встрѣчаются слѣдующія разночтенія :
5 Судьбѣ гоненья, злобѣ свѣта
іі Не помню я ни звѣздъ небесныхъ

Такъ же напечатано оно и И. С. Тургеневымъ (имѣвшимъ въ своемъ рас­
поряженіи бумаги Н. Л. Боратынской) въ „Современникѣ* 1854 г., № 10.
Впервые вошло въ изданіе И. Н. Божерянова (стр. 120) — по тексту „Утрен­
ней Зари*.
Мы относимъ это стихотвореніе только предположительно къ 1839 году:
вполнѣ возможно, что оно написано гораздо раньше.
199. *** (стр. 158). Издается впервые по копіямъ Н. Л. Боратынской,
хранящимся въ Казанскомъ архивѣ.
Эта неизданная эпиграмма относится, повидимому, къ 1840 году, т. е. къ
тому времени, когда Боратынскій находился въ Петербургѣ, и когда у него
опредѣлилось явно-отрицательное отношеніе къ Москвѣ и московскому обще­
ству. Такъ, 10 февраля 1840 г., поэтъ пишетъ Н. Л. Боратынской : „Общій тонъ
общества истинно удовлетворяетъ идеалу, который составляешь себѣ о са­
момъ изящномъ, въ молодости по книгамъ. Полная непринужденность и учти­
вость обратившаяся въ нравственное чувство. Въ Москвѣ объ этомъ и поня­
тія не имѣютъ*. (Письма поэта къ Н. Л. Боратынской хранятся въ Казанскомъ
архивѣ, и только незначительные отрывки были напечатаны въ посмертныхъ
изданіяхъ сочиненій Боратынскаго).
* 2 0 0 . *** (стр. 158). Впервые напечатано въ „Отечественныхъ Запискахъ*
1840 г., т. IX, отд. III, стр. 1, безъ заглавія и съ подписью Е . Баратынскій;
перепечатано въ „Сумеркахъ* (стр. 49—5Q) съ варіантами:
і На что вы дни! Юдольный міръ явленья
з Всѣ вѣдомы, и только повторенья
9 И тѣсный кругъ подлунныхъ впечатлѣній
Въ копіи этого сборника, представленной въ цензуру (въ настоящее время
она находится въ Казанскомъ архивѣ Боратынскихъ), находятся варіанты
слѣдующихъ стиховъ:
з Все тѣжъ они, и только повторенья
9 И бѣдный кругъ подлунныхъ впечатлѣній.
Относимъ предположительно къ 1840 году (всѣми издателями отнесено
къ періоду 1835—1842 гг.).

- 299

Бѣлинскій (Соч. т. VII, стэ. 494), въ числѣ другихъ стихотвореній, на­
звалъ „На что вы дни!" особенно достойнымъ памяти и вниманія, а въ
1843 году прибавлялъ: „Странно чувство, которымъ внушено это выстрадан­
ное стихотвореніе! не обѣщаетъ оно новыхъ и живыхъ вдохновеній (Соч.,
т. VIII, стр. 19). Критикъ „Отечественныхъ Записокъ" (1844, т. бб, стр. 1—22)
видѣлъ въ этомъ стихотвореніи „эпилогъ всей жизни и всей поэзіи" Боратын­
скаго и добавлялъ: „Безсильгая грусть младенца трогаетъ насъ, но сознаніе
безсилія мужа — чуждо нашей душѣ : оно оскорбляетъ ее, по крайней мѣрѣ,
оно губитъ очарованіе поэзи, если и вся поэзія въ самомъ дѣлѣ обманъ"...
201. *** (стр. 159). Печатается по тексту „Сумерекъ" (стр. 28); впервые
напечатано въ „Отечественныхъ Запискахъ" 1840 г., т. IX, отд. III, стр. 150,
безъ заглавія и съ подписью Е . Баратынскій, съ варіантомъ б-го стиха:
И ноіь твоя свѣтлѣй чѣмъ день :
(1 стихъ: Всегда, и въ пурпурѣ, и въ златѣ)
Отнесено издателями къ періоду 1835—1842 гг.
202. *** (стр. 159). Издается по тексту „Сумерекъ" (стр. 63—64J. Впер­
вые напечатано въ „Совреяенникѣ" 1840 г., т. XVIII, стр. 253, вмѣстѣ съ дру­
гими стихотвореніями подъ общимъ заглавіемъ „Антологическія стихотворе­
нія" и съ подписью Е . Баіатынскій. Чтеніе „Современника" отличается отъ
„Сумерекъ" (а также и отъ копій) простой перестановкой словъ въ 4-мъ стихѣ:
И жизнь, \ смерть, и правда безъ покрова
и варіантомъ 5-го:
Рѣзецъ, клавиръ, кисть! счастливъ, кто влекомъ
Отнесено издателями къ періоду 1835—1842 гг.; очевидно, что это стихо­
твореніе написано не поз-ке 1840 года.
Этотъ глубокій разіадъ художника-мыслителя, обозначившійся вполнѣ
опредѣленно уже въ серздинѣ 30-хъ годовъ, въ большой степени объясняетъ
намъ, почему творчестю Боратынскаго количественно сокращается къ 40-мъ
годамъ, когда поэтъ увидѣлъ правду „безъ покрова". Этотъ разладъ возбу­
дилъ въ Бѣлинскомъ (Соч., т. VII, стр. 480—482) только одно негодованіе, и
онъ разразился по поводу этого стихотворенія тирадой, смыслъ которой сво­
дился къ тому, что искусство безъ мысли — трупъ, что если они враждебны,
то одно изъ нихъ — лиинее бремя для человѣка и т. д. и т. д.
203. М у д р ец у (:тр. 160). Впервые напечатано въ „Современникѣ*
1840 г., т. XVIII, стр. 253, вмѣстѣ съ стихотвореніемъ „Все мысль, да мысль*
подъ общимъ заглавіемъ „Антологическія стихотворенія" и съ подписью
Е.Баратынскій. Вошло въ сборникъ стихотвореній Боратынскаго „Сумерки*
(стр. 40—41) съ измѣненіемъ 3-го стиха:
Намъ, изволеньемъ Зевёса брошеннымъ въ міръ коловратный,
Измѣненіе вызвано помѣтой цензора „словомъ тревожнымъ", сдѣланной имъ
въ копіи „Сумерекъ1, хранящейся нынѣ въ Казанскомъ архивѣ Боратын­
скихъ.
Относится издателями къ періоду 1835—1842 гг.; очевидно, что стихотво­
реніе „Мудрецу" нагисано не позже 1840 года.
— 300 -

204.
Р и ѳ м а (стр. 160). Печатается по тексту сборника стихотвореній
Боратынскаго „Сумерки*, стр. 85—88), а стихи 14—23-й — по копіи Н. Л.
Боратынской (Казанскій архивъ; въ этой копіи 14-—23-й стихи выписаны
послѣ всего стихотворенія съ замѣчаніемъ „пропущенные стихи ценсурой*).
Впервые напечатано въ „Современникѣ* 1841 года, т. XXI, стр. 241—242, подъ
заглавіемъ „Риѳма* и съ подписью Е . Баратынскій; 12-й стихъ въ „Совре­
менникѣ* (а также и въ рукописи Е. А. Боратынскаго, бумаги И. Ѳ. Тютчева
въ архивѣ сельца Муранова) читается нѣсколько иначе:
И лиру звучную пѣвца
Въ изданіи 1869 года (а также и во всѣхъ послѣдующихъ) возстановлено
пропущенное при жизни Боратынскаго мѣсто, и въ слѣдующихъ стихахъ
имѣются разночтенія съ нашимъ текстомъ :
17
18
24— 27

29

зі
зз

Или оплакивалъ народную фортуну
И устремлялися всѣ взоры на него,
Но нашей мысли торжищь нѣтъ,
Но нашей мысли нѣтъ форума.
Высокъ полетъ его иль нѣтъ,
Велика-ль творческая дума?
Скажи : твой безпокойный жаръ —
Рѣши вопросъ неразрѣшимый.

Кромѣ того, въ изданіи 1869 года въ примѣчаніяхъ приводятся варіанты
по неизвѣстной намъ рукописи:
2 На стогнахъ древнихъ городовъ
6 И вольнымъ и широкимъ метромъ
4і Одна съ восторжественнымъ порывомъ
„Риѳма* относится всѣми издателями къ періоду 1835—1842 гг.; оче­
видно, что ее нельзя отодвигать дальше 1840 года (напечатана въ январѣ
1841 года).
Первый стихъ „Риѳмы* представляетъ собой, повидимому, безсознатель­
ное заимствованіе изъ стихотворенія K. Н. Батюшкова „Н. М. Карамзину*.
П. А. Плетневъ, возражая Я. К. Гроту, утверждалъ, что Риѳму „надобно
почитать символомъ поэтическихъ ощущеній, которыя дѣйствительны сами
но себѣ только и служатъ возмездіемъ поэта за его никому не радост­
ныя усилія*. (Приблизительно то же писали въ 1844 году въ „Библіотекѣ для
Чтенія*).
2 06.
*** (стр. 161). Издается по цензурной копіи „Сумерекъ* (такъ же
это стихотвореніе читается почти во всѣхъ копіяхъ Н. Л. Боратынской). На­
печатано въ сборникѣ Боратынскаго „Сумерки* (стр. 29—30) съ варіантомъ
11-го стиха:
Уставъ отъ вѣнценосныхъ думъ,
Сверхъ того, въ нѣкоторыхъ копіяхъ Н. Л. Боратынской (въ примѣча­
ніяхъ изданія 1869 года указано, что и въ рукописи), иначе читается второй
стихъ:
На двухъ романахъ утомилъ
—

301

—

Отнесено всѣми издателями къ періоду 1835—1842 гг., — предположи­
тельно считаемъ эту эпиграмму написанной въ 1840 году.
Варіанты „на двухъ романахъ* и „на двухъ статейкахъ утомилъ* какъ
будто указываютъ на то, что Боратынскій своей эпиграммой не имѣлъ въ
виду опредѣленнаго лица.
20 6 . % * (стр. 162). Напечатано въ сборникѣ стихотвореній Боратын­
скаго „Сумерки* (стр. 42).
Относимъ предположительно къ 1840 году.
Въ „Библіотекѣ для Чтенія* 1842 г., т. 53, отд. 11, стр. 1—8, это стихо­
твореніе было названо „очень ѣдкой* эпиграммой.
207. П р е д р а зс у д о к ъ (стр. 162). Печатается по тексту „Сумерекъ*
(стр. 21—22), заглавіе дано нами по автографу и по „Отечественнымъ Запи­
скамъ*. Впервые напечатано въ „Отечественныхъ Запискахъ* 1841 г., т. XV,
отд. III, стр. 258, подъ заглавіемъ „Предразсудокъ* и съ подписью Е . Баратынскій. Въ автографѣ Боратынскаго, хранящемся въ бумагахъ И. Ѳ. Тют­
чева (Мурановскій архивъ), а также и въ „Отеч. Зап.*, мы находимъ слѣдую­
щія разночтенія:
3 Прагъ остался ; а потомокъ
4 Смыслъ его не разгадалъ.
6 Не признавъ его лица,
ю Дней ему не сокращай;
Въ посмертныхъ изданіяхъ сочиненій Боратынскаго это стихотвореніе
отнесено къ періоду 1835—1842 гг.; кажется, правильнѣе относить его къ
1841 году. Въ „Библіотекѣ для Чтенія* (1842, т. 53, отд. VI, стр. 1—3) „Предравсудокъ* былъ выписанъ цѣликомъ, т. к., по мнѣнію критика, — „эти пре­
красныя строки заключаютъ мысль, почти поэтическую*.
2 0 8 . V a n ita s V a n ita tu m (стр. 163). Впервые напечатано въ „Отеч.
Запискахъ* 1841, т. XVI, отд. III, стр. 71, подъ заглавіемъ „Vanitas Vanitatum* и съ подписью Е . Баратынскій; вошло въ „Сумерки*, безъ заглавія,
стр. 60—62. Отнесено издателями къ періоду 1835—1842 гг. — мы относимъ
предположительно къ 1841 году.
Въ собраніяхъ сочиненій Боратынскаго произвольная пунктуація началь­
ныхъ стиховъ
Что за звуки мимоходомъ
Ты поешь передъ народомъ —
совершенно затемняетъ смыслъ первой строфы.
20 9 . Р о п о тъ (стр. 163). Печатается по тексту „Сумерекъ* (стр. 38—39);
впервые напечатано въ „Отечественныхъ Запискахъ* 1841 г., т. XVII, отд. III,
стр. 155, безъ заглавія и съ подписью Е . Баратынскій, съ варіантомъ въ
3-мъ стихѣ:
Кто одарилъ тебя жаломъ, властнымъ прервать своевольно
Посмертными изданіями „Ропогъ* отнесенъ къ періоду 1835—1842 гг.
210. А хи л лъ (стр. 164). Впервые напечатано въ „Современникѣ* 1841 г.,
т. XXIII, и вошло въ „Сумерки* (стр. 51—52). Варіанты въ „Современникѣ*:

— 302 —

Древней силы полноту
4 Сопротивникомъ явила

2

Во всѣхъ изданіяхъ „Ахиллъ" отнесенъ къ періоду 1835—1842 г.; пред­
положительно относимъ къ 1841 і.
Валерій Брюсовъ („Русскій \рхивъ" 1900, Н 4, „Къ столѣтію со дня рож­
денія Е. А. Баратынскаго"; см. тшже другія его статьи въ „Русскомъ Арх.“)
видитъ въ Ахиллѣ, въ которомъ Боратынскій „говоритъ о необходимости со­
временному духовному бойцу оіереться на живую вѣру", начало пути по­
слѣдняго озаренія души, развитіе котораго было прервано неожиданной
смертью поэта.
211. С кул ьп торъ (стр. 164). Печатается по тексту „Сумерекъ" (стр. 65—
66). Впервые напечатано въ „Современникѣ" 1841 года, т. XXIII, стр. 182,
подъ заглавіемъ „Скульпторъ" и съ подписью Е. Баратынскій. Въ „Совре­
менникѣ" имѣемъ варіанты слѣдующихъ стиховъ:
ю И въ Нэгѣ сладостно-туманной
и
Пока швольно пламенѣя
17—18 Осмѣлигъ страстнаго творца.
Стихотвореніе относится всім и издателями къ періоду 1835—1842 гг.,
между тѣмъ какъ оно написано в', 1841 году.
212. П ам ять П о эт у (стр. 16). Издается по копіямъ Н. Л. Боратынской,
хранящимся въ Казанскомъ архиіѣ. Впервые напечатано въ „Современникѣ"
1843 г., т. 32, подъ заглавіемъ „К>гда твой голосъ" и съ подписью JE. Бара­
тынскій. И. С. Тургеневъ помѣстилъ это стихотвореніе въ „Современникѣ*
1854 г., № 10, подъ заглавіемъ „На смерть Лермонтова" (заглавіе, принятое
также И. Н. Божеряновымъ въ изданіи „Сѣвера").
Въ посмертныхъ собраніяхт сочиненій Боратынскаго „Память Поэту"
отнесена къ періоду Д842—1843 г.; датируемъ предположительно 1841 годомъ
на основаніи свидѣтельства М. Н. Лонгинова („Русскій Архивъ" 1864 г.,
стр. 1103—1111): „Стихотвореніе „Когда твой голосъ, о поэтъ" написано Бора­
тынскимъ въ 1841 году на смерті Лермонтова".
Съ Лермонтовымъ Боратынскій познакомился въ 1840 году въ Петер­
бургѣ у кн. Одоевскаго и такъ ообщалъ женѣ о впечатлѣніи, произведен­
номъ на него Лермонтовымъ: „Ознакомился съ Лермонтовымъ который про­
челъ прекрасную новую пьесу; вдовѣкъ безъ сомнѣнія съ большимъ талан­
томъ, но мнѣ морально не понравиіся. Что то нерадуиіное, Московское". (Цити­
руемъ по подлиннику, хранящееся въ Казанскомъ архивѣ Боратынскихъ;
письмо неточно напечатано во ісѣхъ собраніяхъ сочиненій Боратынскаго).
Замѣтимъ, что нѣтъ прямых; указаній на то, чтобы это стихотвореніе
относилось къ Лермонтову, но недумаемъ, чтобы въ этомъ можно было со­
мнѣваться.
Я. К. Гротъ писалъ Плетнеіу объ этомъ стихотвореніи, что оно „ориги­
нально и сильно, но въ первомъ суплетѣ (особливо) разстановка словъ сбив­
чива". (Переписка Я. К. Грота с: П. А. Плетневымъ, т. II, стр. 165).
213. *** (стр. 165). Напечатаю въ „Сумеркахъ* (стр. 58—59) и при жизни
поэта не перепечатывалось. Въ к