Чай с лимоном [Дмитрий Васюков] (fb2) читать онлайн

Дмитрий Васюков Чай с лимоном

Глава 1

— Доброе утро, дорогой! — Она лежала рядом, зарывшись в мягкое одеяло по шею, и смотрела на меня улыбающимися заспанными глазами.

— Доброе! — ответил я и потянулся, сладко зевая.

За окном светило солнце, подталкивая поскорее встать с кровати. Планов на субботний день было много.

— Что приготовить тебе на завтрак? — спросила она, спуская босые ноги на холодный паркет пола.

— Яичницы будет вполне достаточно, — ответил я, мысленно дав себе слово вылезти из кровати, как только освободится ванная комната.

— Хорошо, сделаю яичницу. С помидорами и перцем или просто болтунью? — Её голос заглушался звуком струящейся в душевой кабинке воды, хотя она и старалась говорить значительно громче.

— Лучше без всего. Просто яйца. Я могу помочь. — Я ждал отрицательного ответа типа: «Я и сама приготовлю, не беспокойся», но его так и не последовало. Видимо, Аня уже принимала душ.

Потянувшись ещё пару раз, размяв шею круговыми движениями и скинув резким одёргиванием ноги одеяло на пол, я сел на край кровати, облокотившись рукой на стоявшую рядом тумбочку с ажурным торшером. Настроение было по-субботнему возвышенное и спокойное.

Когда я вошёл на кухню, Аня уже раскладывала горячую яичницу по тарелкам. Чайник глухо булькал обильным паром. Свежий хлеб был аккуратно нарезан кусочками и лежал на разделочной доске по центру стола рядом с парой свежих целых помидоров и огурцом.

— Приятного аппетита! — Она поставила передо мной тарелку, подвинула солонку ближе к руке и обняла меня сзади.

— Спасибо. Сама поешь.

— Что-то не хочется. Вчерашний ужин ещё не переварился. — Я почувствовал, как она улыбается. — Я чаю с тобой попью.

С первых дней нашего знакомства Аня хорошо знала, что каждое утро я пью чай с лимоном. Эта привычка у меня появилась ещё в детстве, то ли от мамы, то ли от бабушки — уже не помню, но как-то так исторически сложилось, что чёрный чай я пью только с долькой лимона. Каждое утро Аня заваривала мне крутым кипятком свежий чай, иногда — пакетированный, но чаще всего листовой, дорогой, и клала в него дольку лимона, которая к моему появлению на кухне прекрасно успевала развариться, передать чаю непревзойденный аромат цитруса и создать в нём прозрачный янтарный цвет, за который я так его любил.

Днём на работе я тоже пил чай, но чаще всего зелёный. Его гораздо удобнее заваривать, поскольку, закинув пару щепоток листьев в заварочный чайник, можно было пить его весь день, лишь периодически подливая кипяток.

Кофе я вообще не любил, хотя и пил его достаточно часто, в основном на деловых встречах, которых у меня было много. Когда приезжаешь в чей-то офис на встречу, и секретарь спрашивает, что я предпочитаю — кофе или чай, я всегда прошу кофе, поскольку его делают в кофемашине, и он всегда у всех получается примерно одинаково сносным. А если попросить чай, то чаще всего приносят чашку с кипятком и пакетик какой-нибудь дрянной дешёвой заварки, которая мало того, что сама по себе невкусная, так ещё и с мокрым пакетиком потом возиться приходится, не понимая, куда его положить. Если ещё успеешь вынуть его из чашки до того момента, пока чай не заварился до состояния настойки горькой полыни. Другими словами, в гостях я пил кофе, на работе — зелёный, ну а дома — чёрный чай с лимоном, что за тридцать пять лет моей жизни превратилось в своего рода ритуал.

Анне, моей жене, было тридцать два. Познакомились мы в университете, несколько лет мы жили у моих родителей, два года назад поженились, переехали в собственную квартиру, планировали детей, которых в настоящее время у нас ещё не было.

Она работала секретарём в строительной фирме, я — начальником отдела развития в достаточно крупной логистической компании, возглавляемой её отцом. Несмотря на то, что зарплаты у нас были хорошие и позволяли жить легко и свободно, её родители регулярно давали нам денег, волнуясь, как бы мы не отказывали себе в чём-то крайне важном. Собственно, эти деньги и шли на сбережения, которые, как нам обоим казалось, понадобятся в будущем, когда Аня порадует нас обоих первенцем и не сможет какое-то время работать в конторе.

— Ань! — крикнул я в сторону спальни, где она переодевалась. — Аня! Во сколько у тебя парикмахер?

— В три, — отозвалась супруга, — но могу чуть-чуть опоздать. Переживут. Но только чуть-чуть, — добавила она после паузы.

— Я очень надеюсь, что мы успеем. Пробок быть не должно.

Ещё через пятнадцать минут мы мчались по на редкость пустому Ленинскому проспекту в сторону центра. День и вправду выдался солнечным и жарким. Скорее всего, подавляющее большинство москвичей уехало на дачи ещё вчерашним вечером. Шашлык, баня, рыбалка, абсолютное безделье, либо же, наоборот, грядки с картошкой и теплицы с огурцами, нескончаемое строительство и обустройство собственного хозяйства — каждого вытягивало из Москвы что-то своё. Периодически мы с Анной тоже ездили за город в дом к её родителям, но не часто, предпочитая проводить выходные вдвоём в полупустом городе. Шопинг, кино, обед в любимом вьетнамском ресторанчике на набережной — мы всегда легко находили, чем заняться.

Сегодня в наши планы входило посещение выставки современной фотографии, посещение парикмахерской и ужин с родителями Анны. К моим родителям я чаще всего ездил один, по будним дням, после работы, стараясь не тратить своё и Анино время на это скучное, если быть до конца откровенным, занятие в выходные дни.

Уж не знаю почему, но Аня очень любила фотографию как искусство. Она постоянно следила за появлением новых экспозиций и заранее покупала билеты на открытие наиболее интересных, по её мнению, выставок. Я в целом тоже был не прочь посмотреть на красивые снимки, хотя особого значения этому виду творчества не придавал. Пожалуй, именно поэтому в нашем доме никакой фототехники дороже карманного фотоаппарата «Кодак» не водилось. Да и тот раньше использовался исключительно при поездках за рубеж. Сейчас же мне с лихвой хватает камеры в смартфоне, как и большинству из нас.

Сегодня нашему с Аней вниманию должна была предстать серия снимков немецкого фотографа Ивонны Тэйн, известной по оригинальной, как всем казалось, идее изменения внешности моделей с помощью фотошопа. Уж не знаю, что в этом оригинального, но, судя по форуму на официальном сайте выставки, в Московский дом фотографии должно было съехаться полгорода.

— Слушай, Анюта, а нам обязательно ехать на эту выставку, а? Может, лучше погуляем по Крымскому? Погода шикарная сегодня!

— Ты что, Лёш, это же Ивонна Тэйн! Я эту выставку несколько месяцев ждала! — ответила с обидой в голосе Аня и отвернулась к окну.

— Ну ладно, ладно. Просто странная суббота получается. Только твои развлечения. — Я улыбнулся и взял её за руку. — Может, хоть завтра на фильм сходим?

— Да не пойду я на этот фильм, я тебе уже говорила! — Анна отдёрнула руку и ещё более демонстративно отвернулась.

— Как хочешь. Тогда я один пойду. Или Пашке позвоню. Они с Ленкой обещали вернуться с дачи к обеду, до пробок.

— Да иди с кем хочешь!

Через динамики играла приятная музыка. По привычке радио было настроено на «Монте-Карло». Солнце светило нежным ярким светом. Желания ссориться или выяснять отношения не было. Чтобы успеть на мигающий зелёный, я прижал педаль газа в пол до упора.

— И куда ты так торопишься, Барсуков? — Анна снова смотрела на меня большими возмущёнными глазами. Её красивые русые волосы, собранные в хвостик, вызывали у меня искреннюю улыбку, поскольку с такой прической она выглядела лет на двадцать, не старше.

— Ты отлично выглядишь! — Я снова протянул к ней руку.

Выставка, как я и ожидал, была крайне скучной и однообразной. Несколько десятков схожих фотографий с плохо доработанными фотошопом страшными моделями-немками, призванными наглядно показать девушкам, безуспешно заботящимся о своей испорченной фигуре, что любой недостаток можно легко исправить, если этого захотеть. Типичная популярная в Европе дребедень, помогающая «оригинальному» автору чувствовать себя «модным».

— Нюта, может, успеем перекусить в нашем до стрижки? Что-то меня на еду пробило, — сказал я супруге, садясь в машину на парковке у МДФ.

— А если опоздаем? Я к Роберту со вторника еле записалась. А нам ещё к родителям ехать… — Она сделала многозначительную паузу и захлопнула дверь автомобиля. — Нет уж! Поехали на Люсиновскую.

Спорить с Анной было бесполезно. Да я никогда толком и не пытался, стараясь с лёгкостью находить компромиссы в любых спорах. Легче было согласиться и затем улучить полчасика времени на обед, чем уговаривать Анну изменить своё мнение.

До салона красоты мы долетели, как полагается по пустой Москве, за десять минут, прибыв на место почти на час раньше забронированного времени.

— Во сколько за тобой заехать?

— Полпятого будет нормально. Если что — я тебе позвоню.

Анна скрылась за стеклянными дверями модного московского салона красоты. Два с лишним часа были в моём полном распоряжении!

Я пересек Садовое кольцо и, свернув с Пятницкой на Ордынку, а оттуда через переулки на Полянку, принял решение пообедать в пивном ресторане, поскольку по вечерним встречам с друзьями точно знал, что там готовят неплохую свиную рульку с капустой. А поскольку утренний омлет давным-давно переварился, и часы перевалили за полдень почти два часа назад, я был готов съесть уже целых две рульки.

Не успел я заказать еду, как в ресторан вошёл Роман, мой давний друг.

— Лёш, привет! Ты, как обычно, в любимом месте?

Надо сказать, что мои встречи с друзьями за кружечкой пива были далеко не частым явлением. Не считая дней рождения и кануна Нового года, собрать всех вечером за одним столом удавалось примерно раз в пару месяцев, а то и реже. У всех, как водится, были свои дела и проблемы, кто-то допоздна задерживался на работе, у Володьки буквально недавно родился сын, и он всегда торопился домой, и только Ромка — программист и раздолбай по натуре — был готов в любую минуту приехать в любой бар Москвы в пределах МКАД.

— Оооооо! Ромка! Приветы! Ты чего тут делаешь?

— Да вот, встречался с клиентом, обсуждали детали заказа. Решил пропустить кружечку. В конце концов, в субботу можно! — Он разулыбался и присел напротив.

— Это правильно! Как работа?

— Да вот, блин, мучаюсь с одним тут… Ставят нереальные задачи, сами не знают, чего хотят, но срочно, срочно…

— Знакомая ситуация. Платят-то хоть нормально?

Официантка, девушка в симпатичном платье, наподобие немецкого национального, красивая, но почему-то с хмурым и неприветливым лицом, принесла поднос со стаканом яблочного сока и запотевшей кружкой холодной «Крушовицы».

— Принесите мне, пожалуйста, греночки с чесноком, — обратился Ромка к официантке. — Ты будешь чего?

— Я уже заказал. Спасибо.

Роман сделал большой жадный глоток пива, посмотрел куда-то в потолок, затем поставил бокал на стол и вытер рот тыльной стороной ладони.

— Ну вот, теперь можно поболтать. Здорово, что мы встретились! Давненько не сидели…

— Да уж, точно. Так что с оплатой? Труд-то вознаграждается?

— Не жалуюсь. Мне бы только этот проект закончить, остаток денег получить — и сразу в отпуск уеду. На море хочу. В тепло. — Он сделал очередной глоток пива. — Не знаешь, куда лучше в сентябре?

— Куда хочешь! Самый сезон. Европа, Азия… Турция, наконец.

— Да ну нах… Я же не уставший от жизни россиянин, чтоб в Турцию ездить. — сказал он и расплылся в довольной улыбке.

Вскоре принесли гренки, рульку и вторую кружку пива. Первую Роман уже почти допил.

— А как на личном фронте? Ты всё еще с Наташкой тусишь?

— Неее, мы давно расстались. Странная она какая-то была.

— Да мы же тебе сразу об этом говорили!

— Пофиг. Ушла и ушла.

— Так а сейчас с кем?

Роман отхлебнул свежего пива.

— Да ни с кем. Один кайфую. Ни на кого не завязан. После Наташки — кайф! Вот и хочу отдохнуть сгонять, пока не надо платить ни за кого. — Он снова улыбнулся. — А у тебя как? Куда Аньку сплавил?

— В салоне сидит, красоту наводит. Блииин, я мобильник в машине забыл. Она звонить будет. Ща сгоняю…

— Да подожди ты! Пожрём и поедешь. Десять минут роли не сыграют. Ты же знаешь этих женщин, они часами могут себя глиной мазать и волосы друг другу расчесывать. — и он состроил такую смешную рожу, что я чуть не подавился куском мяса.

— Это ты прав. Я вообще этого не понимаю. А нам ещё к тёще ехать…

В воздухе повисла тишина. Народу в ресторане было не очень много, но свободных столов с каждой минутой становилось всё меньше и меньше.

— Да, брат, сочувствую. А соскочить никак?

— А как тут соскочишь? Ты же её знаешь, Аньку. Скандал закатит — мало не покажется!

— Ну, скажи ей, что со мной встретился. Мы с тобой когда последний раз сидели? В мае? У меня на днюхе. Неужели нельзя в следующие выходные сгонять к родакам?

— Блин, Ром, не дави, ладно? Сам понимаешь, никуда не хочу! Ольга Александровна ныть будет весь вечер, тесть так вообще мозг выносит каждый раз. Всё про работу да про работу…

— А ты у него так и работаешь?

— Надеюсь, уйду скоро. Задолбал.

— Давно пора! Он у тебя нервный какой-то… Короче, нет так нет. Тебе виднее. Скандалы в семье — дело неблагодарное.

— Факт. Но знаешь, иногда так хочется на всё плюнуть и послать её ко всем чертям, Анюту эту, вместе с её придурочным отцом и матерью!

— Ни фига себе у тебя желания! — Роман от неожиданности вытаращил глаза и даже придвинулся ближе ко мне, словно ожидая продолжения истории. — Откуда такие мысли?

— Да бесит она меня иногда, прям сил нет! То это хочу, то это не хочу, то обязательно посоветуйся с Сергейпалычем, то почему сам решить не можешь…. Иногда как начнёт ныть про то, что я её по магазинам не вожу — аж убить хочется! Её всё время что-то не устраивает, то делаю что-то не то, то что-то не то говорю; принял решение сам — неправильно, не принял — тряпка… Как попросишь её что-то для меня сделать, ну там на картинг вместе съездить или на экшен сходить — так никогда не поддержит, а как на очередную дебильную выставку идти, так хрен соскочишь, обижается.

Роман допил вторую кружку пива и снова позвал официантку.

— Ладно, давай по кружке пропустим, я тебя поддержу, — сказал я.

— Ты же за рулём.

— И что? Одна кружка не помешает. Да и поел уже…

— О’кей, как скажешь. Я буду рад. Фиг знает, когда встретимся снова в твоём плотном семейном графике. — Роман широко улыбнулся и показал подходящей к столу хмурой официантке пустую кружку пива и два пальца. Официантка кивнула, свернула в сторону барной стойки и скрылась между столами.

Буквально через пару минут она появилась снова и безмолвно поставила две кружки «Крушовицы» по центру стола.

— Ну, теперь уже точно — за встречу!

— Я же ноль-тридцать-три просил? — в сомнениях поинтересовался я у Романа.

— Ничего ты не просил! Не парься, пей. Менты в Москве давно не продувают. Зато камеры эти задолбали уже…

Отбросив сомнения, я сделал большой глоток холодного пива, смакуя каждую каплю. Я действительно уже давно не пил разливного пива. Да и бутылочного тоже. Анна не разрешала держать в доме бутылки с пивом.

— Прикинь, Ром, мы с Аней сейчас в МДФ были…

— Где? — перебил меня Роман.

— В доме фотографии.

— Херасе вас занесло!

— Говорю же тебе, любит она у меня эту дребедень. Портреты и всё такое, искусство современное…

— И что там, на выставке этой? — Роман неожиданно выразил интерес к этой теме. Возможно, оттого что сам любил фотографировать, а может, просто на фоне третьей кружки пива, после которой обычно тянет поговорить о чём угодно.

— Да фигня. Баба, немка одна, фоткает толстых девчонок, а потом в фотошопе растягивает их, типа худые стали. Была жирной и тут же стала худой…

Роман поставил кружку пива и пристально смотрел на меня.

— И что? В чём прикол?

— Да ни в чём! Типа, захотел и сделал. Стремишься — получишь. Говорю же, фигня полная.

— Ндааа… Какое только говно народу ни впаривают.

— И не говори. Хотя… Вот если бы всё в жизни было так просто! Захотел — раз — получил. Взмахнул мышкой — опа, исполнилось…

— А на хера? — Роман по-прежнему не сводил с меня взгляд.

— Нууу, для удобства. — Я задумался. — Ладно, забей!

Мы допили пиво. Внутреннее спокойствие от приятного разговора со старым другом перекрывало чувство времени. Приятное ощущение сытости разливалось по телу пивным привкусом.

— Я в сортир. И пивка захвачу заодно, чтоб не ждать. Пять сек.

— Ром, мне пора. Анютка ждёт уже, наверное.

— Да не ной ты! Сейчас приду.

Роман вернулся примерно через пять минут, слегка неуверенной походкой, с улыбкой на лице. В руках у него было две кружки пива.

— Кому вторая? — с опаской спросил я.

— Тебе! — усмехнулся Роман и подвинул её ко мне.

— Ты же знаешь, что я не буду! — Сомнение перемешивалось с желанием, превращаясь в бурлящий коктейль негодования.

— Я же знаю, что ты хочешь!

— А Аня?

— А что Аня? Позвони ей, скажи, чтоб приезжала сюда. — Вслед за пивом он протянул старенький потёртый мобильник.

— Уверен? — зачем-то спросил я Ромку, будто поменялся с ним ролями в этой странной, но увлекательной игре.

— Уверен! Звони.

Я взял телефон и набрал номер. Анна трубку не взяла.

Роман поднял кружку и протянул её ко мне.

— Давай, друг, за встречу! Рад, что мы столько лет с тобой знакомы!

— Да, согласен. — После хрустящей свиной рульки холодное свежее пиво заходило особенно легко. — Столько мы всего с тобой вместе пережили — страшно вспомнить!

— Это точно! — Ромка снова улыбнулся и на мгновение завис в воспоминаниях нашей отвязной молодости. — Так что, Анька мозг канифолит, да?

— Да не то чтобы, — продолжил я тему, хотя вроде уже и не собирался этого делать, — она девчонка хорошая в целом. Заботливая, аккуратная, дома порядок и уют, так-то вроде особо жаловаться не на что.

— Ага, — перебил меня Роман, — жаловаться ему не на что, а до этого ты чего делал?

— Ну, загоны у неё тоже бывают не детские, говорю же. Капризная — жуть! Всё должно быть в доме по её! А если я что-то сделал не так, так она Ольге Александровне сразу звонит, жалуется.

— Тёёёёёёща, — ехидно протянул Роман.

— Да у них вся семья избалованная, как Сергейпалыч с ними двумя раньше жил — вообще не представляю! Сейчас-то ему наверняка попроще, одну мне сплавил.

Не сговариваясь, мы синхронно подняли пивные кружки, чокнулись и сделали несколько больших глотков.

— А чего вы детей не заведёте? Вы уже столько лет вместе.

— Да не хочет она детей, и всё тут! Карьеру, говорит, делать надо.

— Карьеру? — Роман громко усмехнулся. — Карьеру секретаря, что ль?

— Да хрен её поймешь! То, говорит, увольняться буду, к отцу пойду работать, он вроде как ей должность в кадрах предложил, то не пойду к отцу, не хочу работать с тобой в одной компании. А мне что, увольняться, что ли, теперь? Давай, говорит, сначала денег накопим, дом купим, а потом уже детей рожать начнём.

— Так у тебя же двушка! — спохватился Роман.

— Так а я о чем? Комната пустая стоит, детскую можно сделать. Не хочет. Причём деньги откладывает, говорит, на декрет, а уговорить родить не могу!

За второй кружкой последовала третья, за ней — четвёртая.

— А ты почему с Наташкой расстался? Она-то у тебя вроде была без всех этих загонов.

— Да как тебе сказать? — Роман слегка задумался. — Все они с загонами. Поначалу все милые и тихие, а потом у них словно заканчивается период хорошести и вылезает блядская сущность. И тут придётся либо подстраиваться, либо на фиг. Я подстраиваться не привык, ты же знаешь.

— Подстроиться — это не плохо, важно не дать сесть на шею! — пофилософствовал я с умным видом.

— Так в том-то и дело, что они на шею лезут не сразу, а постепенно. Первое время они все по спине приятно гладят ногтями, ты думаешь — массаж, расслабляешься, кайф ловишь, а потом выясняется, что никакой это не массаж, это она на шею карабкалась! А как до шеи доползает, так впивается, точно клещ, и тут либо срочно выдавливать, либо терпеть.

— Натаха, я так понял, доползла?

— Все они доползают, друг: одни быстрее, другие медленнее, а кто-то, пока доползёт до горла, вообще уже довольствуется бездыханным телом, но это их не останавливает, им по фиг, живой или мёртвый, главное, чтоб мужЫЫЫк! — Роман демонстративно протянул звук «ы», подчёркивая важность слова.

— И чего делать будем?

— Да ничего! — парировал Роман. — Трахать!

— Да натрахались уже вроде, не подростки.

— Слушай, — глаза Романа сверкнули искрами, и он заговорил тише, — раз уж мы эту тему затронули, расскажу тебе. Наташка моя была огонь в постели! Никто, кроме нее, такого не вытворял! Как вспомню — аж мурашки по коже, хоть беги к ней и проси прощения, лишь бы повторила!

— Ого! Вот это круто!

— Да не то слово! А ведь каких у меня только не было… Помнишь до Натахи — Светка? Тоже жаркая была штучка! А до Светки — Ленка.

— Ленку не помню, — вклинился я в воспоминания Романа.

— Да мы с ней и месяц не прожили, там и вспомнить нечего. Бревно бревном. Светка после неё была бомба! Но Натаха… — Роман закатил вверх глаза. — Натаха — это дааа…

— Так а чего бросил-то?

— Да разве в одном сексе дело!

— Ну, нет, конечно! Хотя это тоже немаловажно.

— А у тебя с Анькой в этом вопросе как?

— Да никак.

— То есть?

— Ну вот как с Ленкой твоей. Только ещё более никак.

Роман задумчиво смотрел мне в глаза, ожидая подробностей:

— Так всё плохо?

— Ну, я не говорю, что плохо, но никак. Формально как-то всё, скучно, без задора. Да ещё в настроение попасть надо. Чаще не хочет ничего. Хотя иногда вроде так заведётся, что даже я пугаюсь от неожиданности, вся такая сексуальная… а потом шмяк на кровать на спину — и типа всё, подходи к тяжелому снаряду, Алексей, твой выход.

Роман рассмеялся в голос, но никого из сидящих за соседними столиками это не смутило, поскольку ресторан был уже полон. Гул субботнего застолья заглушал отдельные голоса. Старый Ромкин телефон по-прежнему бесхозно валялся в центре стола.

— Набери ещё раз — вдруг возьмёт? — Роман пододвинул ко мне свой телефон.

Я вновь набрал номер и послушал гудки, однако Аня так и не ответила.

— Да пофиг на неё! — в сердцах сказал я, изрядно осмелев после четырёх кружек. — Надо будет — перезвонит.

— Правильно! — поддержал меня Роман и заказал у проходящей мимо нашего стола официантки ещё две кружки.

— Детей у вас нет, секса тоже, мозг она тебе выносит — так почему не разведёшься? — Роман, будучи моим самым близким другом, мог смело позволить себе такой вброс, поскольку точно знал, что я восприму его нормально. Он никогда не лез в мои личные дела, не пытался меня отговорить от свадьбы, не давал ненужных советов, а стойко и честно поддерживал меня в любых жизненных ситуациях и решениях. Настоящий друг!

— Я иногда и сам об этом думаю. Но, с другой стороны, мне уже тридцать пять, чего искать-то? Дом она содержит нормально, по мужикам не гуляет, работает, мне с ней вроде как хорошо…

— Вроде как? Это как?

— Блядь, Ром, ты же сам всё понимаешь!

— Понимаю, поэтому и спрашиваю.

— И что ты мне предлагаешь делать?

— Ничего не предлагаю. Просто хочу понять, что именно тебя с ней связывает.

— Любовь! — не раздумывая, ответил я и сам же растянулся в улыбке.

— Любооовь! — повторил Роман, растянув звук «о». — Любовь — это другое дело. Так бы сразу и сказал.

— Ну вот ты, Ром, Наташку любил?

— Я? Наташку?

В этот момент к столу подошла официантка и принесла заказанные кружки с пивом. Холодные, запотевшие, наполненные до краёв.

— Это вам подарок от ресторана, — сказала официантка и поставила на стол две стопки с крепким алкоголем, — у нас акция: на каждые десять кружек пива две «Бехеровки» бесплатно.

— Десять? — оживился Роман. — Мы уже десять выпили? Нормально! То есть ещё через десять вы нам опять две принесёте? — обратился он к официантке. — Только, боюсь, мы их уже не увидим.

Официантка дежурно улыбнулась и сразу же ушла.

— Так чего с любовью, Ром? — настаивал я на продолжении разговора.

— А чего с ней? — передёрнул Роман и поднял стопку: — За любовь!

— За любовь! — Мы чокнулись и выпили.

Сколько было времени — неизвестно, но нас это уже и не волновало. Телефон Романа молчал, идти никуда не хотелось, атмосфера неожиданной встречи с другом становилась всё более приятной: казалось, что вечер только начинается.

— Давненько мы с тобой по бабам не шныряли, — многозначительно сказал я и посмотрел на Романа.

— Давнееенько, — ответил Роман, в свойственной ему манере протянув гласный звук «е».

— Может, проведаем заведение? — Мне самому эта идея нравилась всё больше и больше.

— Я на мели, увы, — грустно сказал Роман. — Вот за проект заплатят, тогда и сходим.

— Ну, значит, я плачу, — предложил я.

— У тебя кэш есть?

— Блин, точно, кэша нет. А карту Анька сразу спалит. У тебя точно на карте нет ничего? А то давай с твоей снимем, я тебе завтра кэшем отдам.

— У меня пятёра на карте, только стол закрыть хватит. Долбаный проект! Должны были хороший аванс дать, а в итоге договорились по минимуму. — Было видно, что Роману моя идея пришлась по вкусу, но как её реализовать, он не знал.

— Ладно, надо подумать. Давай по пивку. Нам с тобой ещё десять осилить надо, иначе «Бехеровку» не дадут.

Роман улыбнулся, немного успокоился и жадно отхлебнул из кружки.

— А если в банкомате снять? — спросил он.

— Нее, не прокатит. Как я потом это буду Аньке объяснять?

— Скажешь, что в ресторане не принимали карты, вот и пришлось снимать денег.

— Это как же надо было обожраться, Ром! Или мне сказать, что мы тут вшестером за мой счёт гуляли?

— Ну ты и зануда! — прошипел Роман.

— Сам ты зануда! Вот не выгнал бы Натаху, сейчас бы не пришлось мучиться! Поехал бы домой, она из твоей бочки весь алкоголь через коктейльную трубочку бы высосала!

— Лёха, не трави душу!

— А может, это… позвоним ей и вдвоем съездим, а? — с опаской намекнул я Роману.

— Пошёл ты! — Роман рассмеялся.

— Я бы сейчас, наверное, за такую Натаху всё что угодно отдал! — начал фантазировать я, поскольку мысль о поиске женщин только росла и крепла.

— Всё, конечно, не надо, — парировал Роман, — нужно хотя бы хер оставить, иначе зачем Натаха?

Мы оба рассмеялись, поскольку «Крушовица», аккуратно положенная на «Бехеровку», не менее аккуратно ранее положенная на «Крушовицу», создавала в голове слоёный пирог из порнографических киносцен, вытесняя сознание бесконтрольным желанием.

— Так, может, тебе к Аньке поехать: хоть на бревне поплаваешь, весло, так сказать, помочишь? — спросил Роман, и я впервые за весь вечер ясно услышал его заплетающийся язык.

— Куда угодно, только не к Аньке!

— Ну, не к Аньке, так не к Аньке…

— Тогда давай ещё по пиву и поехали не к Аньке.

— Подожди с пивом. — Глаза у Романа и в самом деле стали немного раскосые, раньше я этого не замечал. Видимо, разница в две кружки, на которые он меня обгонял, давала о себе знать. На его фоне я сразу почувствовал себя трезвым.

— Хочешь — подожди, а я ещё возьму, я сдаваться не намерен, халявная «Бехеровка» ждёт!

— Пойдем выйдем, Лёш, — слегка наклонившись в мою сторону, значительно тише произнес Роман.

— Куда выйдем? — в недоумении переспросил я.

— Да тихо ты, не ори! — Роман осмотрелся по сторонам. Вокруг было много народу, в основном компании нетрезвых мужиков, которые громко что-то обсуждали и которым не было абсолютно никакого дела до наших с Ромкой разговоров. — Пойдем на улицу покурим.

— Покурим? — изумился я. — Ты ж бросил давно!

— Бросил. Давно. Но у меня это… — Роман пошарил в кармане, достал пачку сигарет и медленным движением открыл её большим пальцем руки, второй рукой прикрывая от окружающих. В пачке была буквально пара сигарет, пластмассовая зажигалка и небольшой прозрачный пакетик.

— Да ну на хуй! — крякнул я от удивления. — Шишки?

— Да не ори ты! — рявкнул Роман и резким, но неуклюжим движением запихал пачку обратно в карман.

— Пиво ещё будете? — Всё та же официантка с неприветливым лицом из ниоткуда появилась около стола.

— Два, пожалуйста! — молниеносно ответил я, пытаясь осознать, могла ли девушка увидеть Ромкину пачку.

— Лёха, пошли, не тупи! — Рома взял меня за руку и стал поднимать со стула. Я поддался.

— Ну ты даёшь! — Мы шли через ресторан, обруливая столы с шумными пьяными компаниями, словно айсберги в океане. — Когда мы с тобой последний раз дули-то? Лет десять назад?!

— Это ты со мной лет десять назад, а я периодически себя балую. — Роман даже по прямому коридору уже двигался галсами. — Не часто, конечно, в основном чтоб стресс снять, меня алкаха так не спасает, как шишки. Когда Наташка ушла — накрывало пару дней, вот и заскакивал к Эдику, осталось немного запасов.

— Эдик до сих пор барыжит?

— А куда он денется? — Роман засмеялся. — Бизнес такой, ёпт, не соскочишь!

Тем временем мы уже вышли на улицу. Был совсем поздний вечер, но яркие фонари города не давали найти укромный угол, чтобы спрятаться от лишних глаз. У входа в ресторан, как обычно, стояла большая толпа курящих, поэтому нам с Романом пришлось немного углубиться в сторону жилых домов. Найдя спокойное место между припаркованных автомобилей, Роман достал пакетик, ловко свернул косяк и закурил. Трава была крепкая. А может быть, я просто от неё отвык, поскольку действительно давно не курил. Мы неторопливо раскидали косячок на двоих, почти молча, и вернулись в ресторан.

Через какое-то время официантка принесла ещё две кружки пива, а Роман допытывал её оставшимся количеством до бесплатной «Бехеровки». Что было дальше, я помню с трудом и отрывками. «Бехеровку» в итоге пришлось заказывать за деньги, но на какой кружке мы сдались — осталось загадкой для нас обоих. Кто платил в ресторане, я тоже не помню, но в тот момент это не имело никакого значения.

Глава 2

— Шторм! Сильнейший ливень за окном! Нас сейчас смоет, всем держаться за торшер! — скомандовал капитан откуда-то с мостика…

Я одёрнулся ото сна и открыл глаза. Голова гудела пустым жестяным ведром, в ушах стоял противный всепроникающий писк. Я пристально смотрел в потолок, боясь перевести взгляд и в то же время пытаясь осознать только что увиденный сумбурный сон. Скулы сводило от жажды, горло окончательно пересохло. Отвратительная тошнота подкатывала к груди скисшим пивом, моё влажное от пота тело неподвижно лежало в коме мятых несвежих простыней. Я повёл глазами сначала вправо, в сторону тумбы с торшером, затем влево — к окну. Каждое движение отдавалось в висках болезненным выстрелом. От перегара, исходившего из моего же рта, слезились глаза.

В ванной обильной струёй текла вода. В комнате было душно и немного влажно. Скинутая впопыхах одежда валялась на полу. Ботинки — в разных углах.

Я продолжал лежать неподвижно, пытаясь вспомнить вчерашний вечер под звук разбивающейся о дно раковины воды. Редко я напивался до такого состояния, как вчера. Пожалуй, впервые это произошло на собственном восемнадцатилетии, когда родителей не было дома, и мы с друзьями выпили весь запас отцовского алкоголя, не считая десятка литров пива в больших двухлитровых бутылках, купленного нами же «с запасом» на весь вечер. Помню, как весь следующий день я лежал под одеялом, боясь пошевелиться, как мать читала мне нотации, а отец смеялся и спорил с матерью, убеждая её, что раз такое состояние я впервые пережил аж в восемнадцать лет, это можно считать их огромным родительским достижением. Потом, правда, были ещё аналогичные ситуации: на паре свадеб и просто в пятницу без повода, но самый первый отходняк мне запомнился особенно ярко.

Я точно знал, что для приведения себя в порядок мне нужен душ и горячий чай с лимоном. Только бы дойти до ванной, включить поток тёплой, но не горячей, чтоб не наступило обратного эффекта, воды, набрать в лёгкие воздуха и с головой погрузиться в него на несколько минут, смывая тяжесть вчерашнего вечера в городскую канализацию. И непременно чай с лимоном! Без сахара. Большую белую кружку, до краёв наполненную кипятком.

Поскольку за годы нашего совместного проживания Аня успела хорошо выучить мои привычки, живительный чай с лимоном утром после пьянки она готовила мне сама, периодически добавляя в него пол-ложки мёда. Она жарила белые тосты, хотя я от них отказывался, ибо любая еда была мне в тот момент противна. В такие дни мы оставались дома и смотрели телевизор, поскольку сесть за руль я не решался, а у Анны не было водительских прав. Она вообще не умела водить, предпочитая использовать меня в качестве водителя. И сколько я ни уговаривал её записаться на автомобильные курсы — бесполезно, переломить её мнение было невозможно.

Вода в ванной выключилась. Я лежал и слушал шорох полотенец, глухой стук расчески о край раковины, какие-то звуки то открывающихся, то закрывающихся крышечек разнообразных кремов… Я настраивал себя на то, что сейчас Аня выйдет из ванной, и мне нужно будет срочно встать и направиться в душ. Я уже собрался с внутренними силами и был готов подняться, но Анна всё не выходила.

Прошла ещё пара минут, дверь ванной, скрипнув по обычаю в середине хода, наконец распахнулась, и в комнату вошла девушка лет девятнадцати, не старше: худая, высокая, с короткой мальчишеской стрижкой. Капли воды падали с кончиков её мокрых волос на плечи, стекали по маленькой белой груди и исчезали в пушистых волокнах наспех обернутого вокруг её чрезвычайно хрупкой талии полотенца. В руке у девушки была расчёска.

— Бля, атас, у тебя хоть какой-нибудь женский шампунь есть? — Она спокойно проследовала мимо кровати в сторону высокой тумбы в углу. — А фен у тебя где? Волосы потом хрен расчешешь!

Я молча следил глазами за её передвижениями, совершенно не осознавая происходящего. Девушка подошла к тумбе, выдвинула верхний ящик, потом задвинула его обратно, выдвинула следующий, задвинула… Она явно искала фен, который всегда лежал в ванной на полу.

— Так есть фен или нет? — Она обратилась ко мне таким тоном, словно я был виноват в пропаже её любимой и единственной драгоценности.

— Он в… в…, — попытался ответить я, но сквозь пересохшее горло удалось выдавить лишь несколько хриплых звуков. — Он в ванной, — повторил я чуть громче, прокашлявшись.

— Да нет там ни хрена! — Девушка развернулась и быстрыми шагами направилась обратно в ванную. — Ну и где?

Я до сих пор не решил, как реагировать на её появление, поэтому просто продолжал лежать в ожидании чего-то.

— Какой придурок его под ванную затолкал? — Она явно обращалась в пустоту, не надеясь услышать ответ. Её юношеский голос c лёгкой хрипотцой в сочетании с грубоватыми выражениями звучал сексуально и немного необычно. Шум старенького фена наполнил пропахшую перегаром комнату.

Я спустил ноги с кровати и сел на край. Головокружение и тошнота усилились. Я протянул руку к тумбе и взял мобильник. Батарейка разрядилась полностью и мигала большим красным значком посередине чёрного экрана. Отложив телефон, я поднялся и подошёл к окну. На улице светило солнце, во дворе никого не было. Лежавшие на подоконнике наручные часы показывали без четверти двенадцать.

Шум включенного фена стих, и девушка снова вышла в комнату.

— Поднялся? Красааавец! — сказала она, протянув последнюю «а», и широко улыбнулась. — Как самочуха?

— Нормально, — сухо ответил я, разглядывая её приятное глазу тело.

Девушка обошла кровать, подняла с пола нижнее белье, вывернула трусики и ловким движением надела их на себя. Короткий обтягивающий топ, тёмная юбка — просто и быстро. Что удивило меня больше всего, так это ногти на ногах, накрашенные разными цветами: от ярко-красного до разъедающе-салатового. Ни один цвет не повторялся! Глупо, конечно, но в то же время по-юношески забавно.

— Чаем угостишь? — спросила она, закончив одеваться.

— Конечно! — бодро ответил я, поймав себя на мысли, что сам расплылся в широкой туповатой улыбке.

Девушка скрылась в коридоре по направлению к кухне. Я слышал звук открывающейся крышки чайника, шум наливающейся воды, глухие хлопки створок кухонных дверей, звон ложек… Незнакомая мне девушка вела себя легко и раскованно.

Я зашёл в ванную. Из зеркала на меня смотрело опухшее лицо, красноватое и небритое, с сильно взъерошенными, грязными от пота волосами. Я взял зубную щётку, положил её за щеку, повернулся к ванной и включил воду. Секунду постоял неподвижно, словно перезагружая программу, и снова повернулся к раковине. В чашечке с зубными щётками было пусто. Я перевёл взгляд на крючок для полотенец, прикрученный к двери: на нём висело лишь моё мокрое старенькое полотенце. На полках над раковиной, кроме моих кремов для бритья и увлажняющих лосьонов, бритвы, пары полупустых флаконов с дезодорантом, ничего не было. Единственная банка мужского шампуня, одиноко стоявшая в углу ванной, окончательно дала понять, что Аниных вещей здесь нет.

Не вынимая щётку изо рта, я зашёл в спальню. В шкафу, как и прежде, висели мои брюки и рубашки, лежали стопкой футболки, в выдвижном ящике — носки и трусы. Всё!

«Она ушла от меня, — подумал я, поднимая разбросанные по полу вещи. — Но когда она успела? Да ещё такой объём шмоток вывезла! Не может этого быть!»

Наспех надев трусы, я вышел в коридор. У входной двери стояли мои кроссовки, пара рабочих ботинок и неизвестные мне ранее туфли на высоком каблуке. Абсолютно точно — не Анины.

— Тебе наливать? — донесся до меня всё тот же нежно-хрипловатый голос из кухни.

— Да, пожалуйста, — ответил я, продолжая оглядывать коридор. По всем внешним признакам было ясно, что в этой квартире женщины на постоянной основе не проживают.

— Чай с лимоном? — спросила она снова.

Я вошёл в кухню. Стоя босиком на кафельном полу, девушка разливала чай по кружкам. Высокая, худая, с красивыми прямыми ногами и ярким лаком на ногтях, она выглядела сногсшибательно!

— Слушай, а ты кто? — немного неуверенно спросил я.

Девушка медленно поставила чайник на стол, повернулась ко мне с выражением полного недоумения на лице и пристально посмотрела мне в глаза.

— Лёш, ты меня расстраиваешь! — сказала она. Взгляд ее темно-карих глаз казался дружелюбным и выдавал внутреннюю улыбку.

— Не, я не прикалываюсь, — продолжил я, — где Аня?

Всё так же не отрывая от меня взгляд, она отхлебнула горячий чай.

— Ты чо, дурак?

В воздухе снова повисла пауза. Сквозь тишину коридора до меня донёсся звук плещущейся в ванной воды.

— Чёрт, я кран забыл выключить, — выпалил я и ломанулся в ванную.

Воды к тому моменту набралось чуть больше половины. Закрыв кран и ещё раз осмотрев помещение, я вернулся в кухню.

Девушка тем временем надевала туфли в коридоре. На высокой шпильке, с маленьким замочком-лямочкой… Никогда не понимал, как в таких можно ходить.

— Короче, Лёш, — закончив своё трудоёмкое занятие и встав на ноги, сказала она. Теперь я смотрел на неё совсем снизу вверх, поскольку и без каблуков она была выше меня ростом. — Ты давай, пей чай, приходи в себя. Выглядишь паршиво. — Она сняла с крючка у двери небольшую сумку на длинном ремешке и перекинула его через плечо. — Только у меня к тебе одна просьба…

Я стоял молча, оценивая взглядом её сексуальные формы. Выглядела она действительно шикарно.

— Так вот, — продолжала она, — в следующий раз, если будешь не один, предупреждай меня заранее.

— Что это значит? — спросил я.

— Ты совсем сопьёшься, дорогой. — Плавным движением она приблизилась ко мне и слегка коснулась моих губ своими, сделала шаг назад, к двери, и вновь расплылась в широкой улыбке. — На конфетки дашь? — Её глаза сияли восхитительной чернотой.

Я протянул руку к висящей на том же крючке толстовке с двумя большими карманами, достал две до безобразия измятые тысячные купюры, разгладил пальцами одну из них и протянул девушке.

— Спасибо. Ты прелесть! Звони! — Она вышла в коридор подъезда и закрыла за собой тяжёлую металлическую дверь.

Глава 3

Размышляя о происходящем и вспоминая прошедшую ночь, я просидел на кухне порядка получаса, неторопливо допивая свой чай, пока босые ноги окончательно не прониклись холодом кафельного пола. Я ещё раз обошёл квартиру, останавливаясь в каждом углу, в попытке обнаружить хоть какие-то следы пребывания здесь моей супруги. Безуспешно. Со стен исчезли не только наши совместные фотографии, но и крючки, на которых они держались. Несмотря на то, что я по-прежнему чувствовал себя паршиво, я отчетливо помнил, как самостоятельно сверлил дырки в бетонных стенах, забивал дюбели и вкручивал шурупы, чтобы повесить отобранные Аней фотографии туда, где, как ей казалось, они особенно нужны. Я даже помню, как поранил себе палец отверткой, вкручивая шуруп над диваном, как отскочивший инструмент оставил на светлых обоях глубокую вмятину, как Анна ругалась на меня и просила придумать, чем закрыть это безобразие… Но ни этой вмятины, ни самого крючка мне обнаружить не удалось. Ни-че-го!

Я поставил телефон на зарядку и пошёл в ванную. Вытираясь влажным полотенцем, я вспоминал недавно ушедшую девушку, имя которой даже не успел спросить, вспоминал Анну и вечер с Романом в пивном баре, пытался понять, ездили ли мы вчера к тёще, как я добрался домой… Воспоминания были расплывчатыми и сумбурными.

Приняв ванную, выпив вторую кружку чая и полежав в тишине на диване, я почувствовал себя лучше. Накинув джинсы, футболку и толстовку, я не обнаружил в карманах денег. Не считая второй мятой тысячной купюры, наличных больше не было. Кредитной карты — тоже.

На полке у входной двери, где обычно валялись ключи от квартиры, выкинутая впопыхах из кармана мелочь и какие-то визитные карточки неизвестных мне людей, было абсолютно пусто.

— Чёрт, куда я их дел-то? — спросил я сам себя, не на шутку взволновавшись пропажей ключей от машины.

Через десять минут активных поисков под кроватью в спальне мне удалось найти непонятную связку старых автомобильных ключей. Явно не моих. Мой пластиковый брелок с большой круглой эмблемой «БМВ» невозможно было спутать ни с чем.

Поскольку моя тревога и непонимание происходящего зашкаливали за все мыслимые пределы, а желание разобраться в случившемся жгло горло, периодически отдавая привкусом вчерашней «Крушовицы», я схватил полузаряженный мобильник, ключи, захлопнул дверь и выскочил на улицу.

Во дворе по-прежнему было пусто и тихо. Несколько мамочек гуляли сколясками возле детской площадки, какой-то мужик запихивал странного вида мешки в багажник «десятки» у первого подъезда, где-то вдалеке, вдоль забора школы, пробежала свора дворовых собак.

Солнце светило нежным осенним светом, но жары не было. В этом году московская погода ей не балует. Хорошо, что хоть дождя нет.

Продышавшись кислородом и осмотревшись, я двинулся вдоль дома в поисках своего автомобиля. Обошел весь двор, заглянул в арку, в которой я периодически парковал свой «БМВ», но, даже выйдя на улицу и оглядев припаркованные вдоль бордюра автомобили, своего я не обнаружил.

— Лёха, ты и вправду сопьёшься, — тихо, но абсолютно натурально сказал я самому себе, поскольку осознал, что добраться вчера домой на машине за рулём никак не мог.

Достав из кармана брюк завалявшуюся жвачку, которая в этот момент пришлась как нельзя кстати, а из кармана толстовки — странного вида ключи, я снова нырнул во двор.

Потёртый серый брелок сигнализации с продавленной кнопкой по центру, такой, какие ставили на свежекупленные автомобили в ближайшем гараже в конце девяностых годов, стараясь не оставлять машину без внимания ни на секунду из-за регулярных молниеносных краж, вызывал во мне удивительные воспоминания о юности. Такие уже давно никто не устанавливает. По крайней мере — в Москве.

Метров через тридцать, в глубине двора возле больших зелёных мусорных баков, в ответ на нажатие полуразрушенной кнопки я неожиданно услышал знакомый по детским временам двойной писк. Да-да, именно такой, какой издавал отцовский «Москвич», купленный на непонятно откуда взявшиеся деньги, являвшийся гордостью семьи, исправно возивший нас много лет по пустым улицам города и разбитым загородным дорогам. Я поднял глаза и уткнулся взглядом в помигивающий левой аварийкой «Форд Сиерра» грязно-серого цвета, облезлый ржавчиной вдоль всех порогов, с матовыми от времени окнами и огромной трещиной через всё лобовое стекло.

Небольшой металлический ключ, словно от современного почтового ящика, легко подошёл к провалившейся внутрь кузова личинке водительской двери, и я залез внутрь. Убитый тяжёлыми годами «Форд» пах старьём, на просиженных до пружин передних сиденьях лежали подушки от старых красных домашних кресел, заднее сиденье было накрыто драным чехлом. Повсюду валялись мятые журналы «Досуг», пустые алюминиевые банки из-под «Кока-колы», пара пластиковых канистр от стеклоомывающей жидкости, несколько сплющенных сигаретных пачек, какие-то грязные тряпки и стоптанные до неузнаваемости синие кеды с некогда белыми шнурками.

Откинувшись в кресле и приоткрыв скрипучую водительскую дверь, дабы выпустить затхлый воздух наружу, я достал телефон. Новых сообщений не было. Пропущенных звонков — тоже. Из последних моих — некой девушке Алине вчера в половине двенадцатого вечера. До этого — пару раз Роману, в десять тридцать и ближе к одиннадцати. Ещё раньше — Павлу, моему старому товарищу, школьному другу Анны, и паре коллег с работы, но всё это — позавчера. Я открыл телефонную книгу и не торопясь пролистал вниз: Абелев, Автодом, Агонян, Азия Бьюти Спа, Алина, Андрюха, Артур, Аэрофлот, Баранов… Стоп! Где Анюта? Абелев, Автодом, Агонян, Азия Бьюти Спа, Алина, Андрюха, Артур… Я отчетливо помню, как не раз звонил Андрюхе и Артуру, промахиваясь по Анюте… Ерунда какая-то… Пролистав всю книгу до конца, я окончательно убедился, что телефона супруги в ней нет: ни на «А», ни на «Л», ни на «Ш»… Нигде!

— Бреееед! — громко сказал я вслух. — Что за херня?

Я попытался набрать на клавиатуре номер Анны, но пальцы не шевелились. Кроме первой восьмёрки, я не мог вспомнить ни одной цифры! То ли девятьсот шестнадцать, то ли девятьсот двадцать шесть, а может быть и девятьсот три… А уж какие там цифры дальше, не было ни малейшего представления! Словно начисто стёрли из памяти.

Накативший волной в голову адреналин окончательно вышиб признаки похмелья. Уже хотелось что-нибудь съесть, хотя ещё сильнее по-прежнему хотелось пить.

Ещё раз судорожно пролистав записи в телефонной книге, я позвонил Роману.

Роман, поскольку был не обременен семьёй и делами, обычно просыпался не раньше часа дня, а то и позже, в зависимости от того, во сколько лёг. Были случаи, когда я будил его своим звонком в четыре и даже в пять вечера, после чего Ромка громко ругался в трубку, проклиная будильник, и отчитывал меня за то, что я не разбудил его раньше. Перезвонив повторно и окончательно убедившись, что поговорить с ним сейчас мне не удастся, я вставил ключ в замок зажигания и завёл мотор.

Старый «Форд» отозвался дряблым звоном и сильной вибрацией. Из воздуховодов отопителя клубами вылетела пыль, запахло палёной пластмассой. Куда ехать, я точно не решил. Сразу гнать к родителям Анны, предполагая, что она у них — глупо, поскольку необходимо окончательно во всём разобраться. К Роману! Правильнее всего ехать к Роману, но разбудить его еле слышным стрекотом дверного звонка будет гораздо сложнее, чем звонком телефона. Хотя попытаться стоило.

Я положил правую руку на рычаг коробки переключения передач, по привычке нажимая педаль тормоза.

— Бляяяя, — протянул я, — механика…

Надо отметить, что автомобиль на механической коробке переключения передач я последний раз водил много лет назад, в ГАИ. И то недолго, поскольку практических занятий с инструктором в автошколе я не брал, экономя деньги на экзамен, который сдал классически — с первого раза и за деньги, проехав по прямой не более пятидесяти метров.

— Так! — сказал я, выпрямившись в кресле. — Давай, Лёха, вспоминай. Не так уж это и сложно.

«Сиерра» пару раз громко чихнула мотором, подёргалась конвульсивными движениями, взревела всеми четырьмя поршнями и, выхаркнув изрядную порцию чёрной гари, поехала. Кое-как на ходу настроив левое боковое зеркало (правого и вовсе не было), я выехал на Ленинский. Осмотрев на первом же светофоре панель приборов повнимательнее, я наткнулся взглядом на магнитолу, которая, наполовину вывалившись из гнезда, висела на скрутке непонятных проводов.

— Всем доброго дня! — Передние колонки заорали так дребезгляво, что я аж вздрогнул. — С вами диджей Фил, вы слушаете радио «Рекорд», поехали!

Из рваных динамиков приятным ритмом заиграла танцевальная музыка. Сделав её слегка потише и приоткрыв механической ручкой боковое стекло, я двинулся дальше.

В тот момент, когда я пересекал Третье транспортное кольцо, зазвонил мобильный. Я выключил приёмник и взял телефон. На дисплее большими буквами мигало «UNKNOWN».

— Алло, — хрипловато произнес я.

— Привет, чувак! — бодро отозвался голос.

— Привет, — ответил я, пытаясь разобраться, кто говорит.

— Куда пропал? Вторые сутки тебя ищу. Опять забухал, что ль? — Голос в трубке засмеялся задорным смехом.

— Да неее, я здесь, всё нормально, — без смущения ответил я, — а кто это?

— Лёх, ты чо, реально бухой, что ль? — Голос стал более серьёзным и немного напряжённым.

— Прости, не узнаю, — виновато оправдывался я, — башка с утра болит!

— Я так и понял… — Человек на том конце провода снова повеселел. — Это Серёга.

— Ааааа, Серёга! Привет! — бодро подхватил я, судорожно соображая, какой именно Серёга мог мне позвонить.

— Так ты нормально? — не унимался тот.

— Отлично! Как сам?

— Лучше всех, ты же меня знаешь! — Серёга снова закатился задорным заразительным смехом. — Когда встретимся? Дело есть.

— А когда тебе удобно? — опасливо спросил я.

— Да хоть сейчас! Подваливай на Савёлу. Дело серьёзное.

— Неее, щас не могу, прости. За Анькой еду, — слегка соврал я, поскольку так и не понимал, с каким Сергеем разговариваю.

— За Анькой? — Серёга выдержал паузу. — Твоих баб всех не упомнишь! — Он снова засмеялся. — Ладно, смотри сам, набери меня, как освободишься. Но лучше сегодня. Завтра поздно будет. Дело серьёзное!

— Да, без проблем, — ответил я, — до связи!

— Пакеда, чувак! — ответил Сергей и повесил трубку.

Тем временем я уже подъезжал к Садовому. Роман жил на Павелецкой, за вокзалом, в грязном бомжатском районе, на последнем этаже старой пятиэтажки с видом на рельсы. Пока я вспоминал гудевшей от вчерашней попойки головой, как лучше проехать к Павелецкой, нужный поворот направо остался позади, и у меня не оставалось других вариантов, кроме как съехать на Садовое налево и развернуться.

Съехав с Ленинского вниз, к ЦДХ, я внезапно обнаружил перед глазами жезл полицейского, активно машущего мне с требованием остановиться.

— Приехали! — с грустью сказал я сам себе, оглядывая через зеркало заднего вида десяток стоящих полицейских в форме и пару служебных машин.

— Добрый день. Сержант Вырыпало. Ваши документы. — Необъятного размера служитель порядка смотрел на меня суровым взглядом сквозь щель приоткрытого окна.

— Секунду, — ответил я, судорожно соображая, что же делать.

Сержант Вырыпало, глядя через плечо вправо, на проезжающие мимо автомобили, терпеливо ждал моих документов. Я демонстративно повернулся назад, к заднему сиденью, делая вид, что ищу сумку, затем пошарил рукой по правому переднему сиденью, заглянул под него, снова посмотрел назад, открыл бардачок, из которого на пол вывалились какие-то скомканные бумаги, пачка презервативов и замызганный кожзамшевый чехол для документов. Я поднял чехол. Внутри лежали документы на «Форд», права и свёрнутая в десять раз страховка ОСАГО. Я протянул весь этот комплект сквозь щель окна инспектору, стараясь лишний раз не дышать в его сторону и не смотреть ему в глаза.

Сержант Вырыпало с ещё более серьёзным видом взял документы, внимательно рассмотрел, развернув замызганный полис, ещё раз посмотрел на меня и, буркнув что-то неразборчиво себе под нос, протянул документы обратно.

Стараясь не совершать никаких глупых движений, я забрал весь этот комплект, включил первую передачу и выехал на Садовое кольцо.

Моему любопытству не было покоя. Съехав с Крымского моста, я припарковал автомобиль у тротуара и открыл документы.

«Форд Сиерра» 1983 год выпуска, цвет — серый. Владелец — Барсуков Алексей Игоревич.

— Херасе! — в свойственной мне манере сказал я и достал права: Барсуков Алексей Игоревич, 1978 года рождения… — Херасе! — повторил я и убрал документы обратно. — Прикольно!

Глава 4

Не успел я убрать документы обратно в бардачок, как телефон снова зазвонил. На дисплее горело «Роман», чему я был несказанно рад.

— Привет, Ромка! — закричал я в трубку, не успев нажать на зелёную клавишу.

— Привет! Звонил? — сонный Ромкин голос не давал сомнений в том, что он только что продрал глаза.

— Звонил, конечно! Ты дома? Я буду у тебя через десять минут. Натягивай трусы! — бодро отрапортовал я.

— А сколько времени? — Ромка и вправду по обычаю потерялся во времени.

— Скоро два. Харэ дрыхнуть! Вставай!

— Два? — Ромкин голос зазвучал очень возбуждённо.

— Два, два. Поднимайся!

— Слушай, Лёш, у меня в три встреча. Заскакивай к вечеру. Я пиздец как опаздываю!

— Стой, Ром, — заволновался я, — мне бы только переговорить с тобой пару минут.

— Неее, Лёх, давай вечером, реально опаздываю. Сраный будильник! — Сквозь Ромкин крик был слышен грохот разных предметов и стук каких-то дверей. Очевидно, Ромка и вправду сильно торопился.

— Ром, от меня Анька ушла! — выпалил я.

— Кто? — переспросил он.

— Анька! Кто-кто?!.. Прикинь?

— Какая Анька? — В трубке послышался плеск текущей из крана воды.

— Ты чо, Ром? — не на шутку заволновался я. — Моя Анька!

— Ушла и ушла, первая, что ль? — откуда-то издалека ответил Рома. — Я тебе перезвоню после встречи. Вечером обсудим.

Роман повесил трубку. В моей голове копошились стаи разноплановых мыслей, своим гулом не давая сосредоточиться. Я не понимал, что делать. Возникшая ситуация казалась до боли глупой и одновременно с этим бесила своей безвыходностью.

Ко всему прочему, оранжевый огонёк остатка топлива в баке замигал назойливым ярким светом, после чего загорелся непрерывно.

Совершенно не представляя, что делать дальше, я съехал на Яузу и остановился на заправке.

— Девяносто второй на триста, — пробормотал я заправщику и достал единственную тысячную купюру.

Пополнив бак и внимательно пересчитав сдачу, я медленно выдвинулся дальше по Яузе. Ничего не оставалось, кроме как набрать тёще.

Поскольку к ней в гости мы ездили очень часто, не реже двух раз в месяц, и мне в обязательном порядке приходилось звонить ей на мобильный с просьбой заказать пропуск для въезда на территорию коттеджного посёлка, её телефон я знал наизусть.

Восемь девятьсот шестнадцать… Я набрал его быстро и легко. Парадокс заключался в том, что даже номера лучших друзей я на память не знал, поскольку они всегда были в «избранных», а вот записать тёщу в телефон я не решался, так как «Тёща» — звучало грубо и могло вызвать скандал с Аней, а «Ольга Александровна» — выглядело чересчур официально и раздражало меня самого.

— Аппарат абонента временно заблокирован, — отчитался механический голос в трубке.

— Ну вот, здрасьте! — протянул я, поскольку таких случаев в моей практике с тёщей еще не было.

От безнадежности ситуации, а также в силу одолевавшего меня чувства голода я заехал в «Макдональдс» и съел чизбургер с картошкой. Солнце по-прежнему светило тёплыми лучами, лёгкий ветерок теребил почерневшие от автомобильного смога листочки московских тополей. Сквозь чистое окно «Макдака», как мы по-свойски называли его с друзьями, я смотрел на припаркованный старый убогий «Форд», явно немытый много месяцев подряд. Его ржавый вид вызывал жалость. В рядах дорогих столичных иномарок он сильно выделялся, вызывая раздражение окружающих.

Допив «Колу» и умыв в туалете всё ещё припухшее лицо, я принял решение съездить на мойку. Нельзя сказать, что я был сильно чистоплотен, но позволить себе ездить на столь грязном автомобиле по тёплой осенней Москве я точно не мог!

— Триста двадцать рублей без ковриков, — на плохом русском произнёс темноволосый мужчина с большим золотым перстнем на пальце. — За коврики ещё пятьдесят.

— Давайте с ковриками, — решил я, — и мусор весь выгребите, пожалуйста.

Примерно через двадцать минут я снова сидел в кресле «Форда», глядя на окружающее меня пространство сквозь более-менее чистое стекло. В салоне по-прежнему пахло старьём и затхлостью, хоть и было гораздо чище. Я пересчитал остаток денег. В кармане оставалось сто двадцать рублей и какие-то копейки.

Солнце всё также освещало город яркими лучами, воскресные улицы были ещё более пустыми, чем в субботу. Дворников во дворах не было, автомобильных пробок — тоже. По широким тротуарам гуляли женщины с детьми, иногда — с мужьями, кто-то — с собакой, периодически на полупустых остановках можно было встретить греющихся на солнце бомжей, на центральных улицах — поливальные машины.

Не прошло и двадцати минут, как я снова заруливал в арку собственного дома. Лучшего варианта, чем просто отлежаться до вечера, обмысливая случившееся и ожидая звонка Романа, я не нашёл. Бросив автомобиль на том же месте, где обнаружил его несколькими часами ранее, я закрыл дверь ключом и вошёл в подъезд.

— Лёша! — неожиданно окликнул меня престарелый женский голос. Я замер и обернулся.

Подъездная консьержка, Алевтина Михайловна — женщина лет шестидесяти, в широком хлопчатобумажном цветастом халате и тапочках, с завитыми, по всей видимости бигудями, кудрявыми волосами, с толстой замызганной книжкой Улицкой в руках — смотрела на меня из-под низко опущенных на нос очков слегка испуганным взглядом.

— Добрый день, Алевтина Михайловна, — спокойно сказал я. — Что, Анюта забыла отдать за сентябрь? — Я хорошо знал, что Алевтина Михайловна выходит из своей застеклённой, пропахшей едой и собачатиной будки только для того, чтобы собрать деньги за собственную работу с должников. Вопросами всех коммунальных платежей в нашей семье занималась Анюта.

Алевтина Михайловна по-прежнему смотрела на меня холодным непонимающим взглядом.

— Нет, Лёшенька, — сказала она, поправив спадающие очки и подойдя ближе, — ты мне денюжки за июнь ещё не отдал, хотя обещал. — На её лице засветилась довольная ухмылка. — Ты мальчик хороший, отдашь, я подожду. — Она сделала ещё один шаг мне навстречу. — К тебе тут ребята какие-то приезжали час назад…

— Какие ребята? — переспросил я, поскольку абсолютно точно никого в воскресенье не ждал.

— Не знаю, какие. Они тебя спрашивали. Семь человек. Я точно посчитала. — Алевтина Михайловна снова заволновалась.

— Точно меня? — перебил я её.

— Да кого ж ещё? Ты же знаешь, у нас в подъезде кроме тебя и Людкиного Лёшки нет больше никого. Да и квартиру они твою точно назвали. Спрашивали, куда уехал, когда вернёшься… Странные какие-то ребята… — Она сделала паузу.

— Что-то передали мне? — Я перебирал в голове всех знакомых, пытаясь понять, кто же мог ко мне заявиться.

— Нет, Лёшенька, ничего не сказали. Я лишь слышала, как один из них, самый здоровый, говорил другому, такому лысому, что вернутся вечером. А больше ничего. Хлопнули дверью и ушли. — Она снова прервалась, словно вспоминая о произошедшем в очередной раз. — Наследили только…

— Ясно, — протянул я, — значит, вечером?

— Лёшенька, страшные ребята какие! С палками все, двое лысых, один с лицом опухшим, алкаш какой-то. Может, мне милицию вызвать? — почти шёпотом сказала Алевтина Михайловна, словно её подслушивали.

— Да что вы! Не надо! Не беспокойтесь! — ответил я и быстрыми шагами направился к лифту.

— А денюжки-то когда отдашь? — противным голосом закричала консьержка, когда я уже стоял в кабине лифта.

— Скоро, Алевтина Михайловна, скоро! — громко ответил я. Двери лифта закрылись сухим лязгом.

В квартире было пусто. Я ещё раз оглядел стены и тумбы в поисках Анютиных вещей, но так ничего и не обнаружил. Выпив чаю с любимым овсяным печеньем, я прилёг на диван и, включив негромко телевизор, задремал.

Разбудил меня звук телефона, назойливо вибрирующего на полу. На дисплее высвечивалось прежнее «UNKNOWN».

— Лёха? Куда опять пропал? Просил же набрать… — По голосу я узнал того самого Серёгу, который звонил мне утром.

— Серёга? — опасливо переспросил я.

— Нет, блядь, Папа Римский! — Серёга противно засмеялся.

Я молчал, не зная, что ответить.

— Короче, поднимай жопу и приезжай. Лысый тебя ищет. Подтягивайся на Савёлу, будем вместе думать, как разруливать.

— Слушай, я не очень понимаю, что происходит…

— Не понимаешь?! — заорал в трубку Серёга. — Не понимаешь? Башку тебе проломят, и всё! Ты че, Лысого не знаешь? Он же отмороженный!

— А чего случилось-то? — таким же возмущённым пронзительным голосом спросил я.

— Бля, чувак, ты совсем спился? Или, может, тебе уже по башке въехали сапогом? Очнись! Не тупи! Сваливай с хаты! Слышишь?

— Слышу, — сухо ответил я. — Куда ехать?

— Ко мне ехать, дебил! — снова заорал в трубку Серёга. — Хотя стой. Нет. Давай на БиПи пересечёмся. В шесть. О’кей?

— Да, хорошо, — ответил я и повесил трубку.

Поскольку времени до назначенной встречи было более чем достаточно, я снова принял душ и посидел молча в любимом кресле, собираясь с мыслями. Самочувствие было гораздо лучше, хотя воспоминания тяжёлого похмельного утра жутким шлейфом тянулись за мной, словно неисчезающий перегар.

В холодильнике было пусто, не считая пары банок завалявшихся консервов, полупустой банки майонеза и непонятно откуда взявшейся замороженной пиццы в морозилке.

Выпив сразу два стакана воды, поскольку в горле постоянно было сухо, я запер дверь и спустился во двор.

Старый «Форд Сиерра» по-прежнему одиноко стоял у мусорных баков. Снова выругавшись на устаревшую механику, я завёл мотор и выехал в сторону Савёловской.

Остановившись на очередном светофоре на Ленинском, я снова позвонил тёще. Результат был аналогичен предыдущему: аппарат абонента по-прежнему был заблокирован. Я набрал Ромке.

— Алло, Лёш, прости, закрутился… — сразу начал оправдываться Роман.

— Да не, ничего. Ты Серёгу знаешь? — не понимая, как спросить иначе, начал я.

— Дааа… — протянул Ромка, — звонил он мне, дело серьёзное. — Слова Романа поставили меня в полный тупик.

— Я ничего не понимаю, — вслух сказал я.

— А хули тут понимать? — парировал Роман. — Вы с Серёгой где договорились?

— На БиПи у Савёлы.

Неее, я ему щас позвоню. Погнали на Полянку, там хоть пива выпьем да поболтаем спокойно.

— Это там, где вчера сидели?

— Ха! Ты так совсем скуришься, брателло!

— Я не курю! — настойчиво ответил я.

— Ну да, ну да. Пока не выпьешь, — засмеялся Ромка.

— Я выдержал паузу, не зная, что ответить.

— Я за рулём…

— И что? Тебя, можно подумать, это когда-то останавливало. — Ромка снова хихикнул. — Езжай туда. Оставим твою колымагу там, я Серёгу подхвачу. Где-то к семи будем. Понял?

— Понял, — покорно ответил я.

— Отлично! — Роман повесил трубку.

Глава 5

Часы показывали без двадцати семь, когда я припарковал «Форд» у тротуара на Пятницкой. До назначенной встречи оставалось немного свободного времени.

«Так, Лёха, давай размышлять логически. — Я слегка съехал вниз по креслу “Форда” и убавил громкость раздражающей музыки. — Кто может знать Анин телефон?»

Я пролистал записи в книжке. Безусловно, почти все мои друзья знали её номер, но вот кому звонить — вопрос. Правильнее всего было бы набрать Голиной Ирине — очень хорошей Аниной подруге, поскольку мы были с ней в отличных дружеских отношениях, и я не сомневался, что под каким бы предлогом Анна от меня ни ушла, Ирина всегда поможет нам снова сойтись. Долистав записную книжку и собравшись с мыслями, я набрал Ире.

— Алло, — как-то неожиданно и громко прорезался между гудками нежный женский голос.

— Привет! — поздоровался я, стараясь по её интонации понять настроение и расположение ко мне.

— Привеееет! — радостно заголосила Ирина, растягивая «е». — Давненько ты мне не звонил, засранец! Думала, уже не позвонишь!

Ирина была из тех женщин, которые не попадают под общемировые стандарты красоты, но между тем не являются дурнушками и умеют смело и экспрессивно преподносить себя в обществе, особенно в компании мужчин, без всяких комплексов. Обычно такие девушки пользуются огромным мужским вниманием после первой кружки пива, когда идеализм пропадает, а тяга к шумному общению с противоположным полом резко возрастает.

— Да вроде повода не было звонить, — ответил я, не совсем понимая её юмор. Никогда до этого не замечал, чтоб она так вульгарно со мной разговаривала.

— А тебе повод нужен? — демонстративно возбужденно спросила Ирина и громко выдохнула в трубку открытым ртом.

— Слушай, Ир, я по делу, я Аню ищу.

Она сделала паузу.

— Слушай, Лёша, я не знаю, кого ты там ищешь, но мог бы хотя бы извиниться за произошедшее! Я, конечно, понимаю, что гордость не позволяет, но раз нашёл смелость позвонить, будь любезен объяснить своё поведение! — Она говорила чётко и возбуждённо.

— Я завис. Я даже не мог предположить, о чём идет речь. Оторвав телефон от уха, я посмотрел на дисплей: Голина Ирина. Вроде номером не ошибся. По голосу тоже она.

— Чего молчишь, трус? — донеслось из трубки. — Нечего сказать?

— Ир, я не очень понимаю, о чём мы сейчас говорим!

— Не понимаешь? — Казалось, её возмущённые губы вот-вот выскочат из динамика телефона. — Как баб других трахать — так он молодец, а как извиниться, так он не понимает! Ты из себя святошу не строй! Твои кривые оправдания я уже слышала!

— Ир, мы сейчас об Ане говорим? — перебил её я, стараясь собрать воедино весь высказанный мне сумбур.

— Уж не знаю, кого ты там трахаешь, Аню или Маню — мне по фигу! Ты подлец и моральный урод! Я тебе не девка по вызову, мне звонить просто так не нужно! И вообще, — она снова сделала паузу, — не звони мне больше, ладно? Не хочу тебя слышать.

Ирина демонстративно повесила трубку.

— Твою мать, — пронеслось в голове вспышкой раскаленной молнии, — не может быть! Я и Голина? Такого быть не может! Кто угодно, только не Голина! Она вообще не в моем вкусе! Или я её не так понял? Хотя… Как иначе её можно было понять? Может, она не Голина? В смысле, Голина — это другая Ирина? Да нет же, ошибиться я не мог. Ничего не понимаю!

Не спеша закрыв дверь автомобиля, я закинул связку ключей в карман и зашёл в бар.

— Здрааавствуйте! — громко протянула милая девушка у гардероба. — Рады вас видеть! — Её глаза сияли подозрительно ехидной улыбкой.

— Добрый вечер, — сухо ответил я.

— Вас сегодня сколько будет? — По всей видимости, она была администратором этого заведения и видела меня здесь достаточно часто.

— Трое, — строго ответил я и проследовал за ней по длинному коридору вглубь бара.

Не успел я заказать воды с газом, как к столику подошли два парня — Роман, в джинсах и растянутой футболке, и ещё один, неизвестный мне, в чёрных штанах и полурасстегнутой толстовке на голое тело.

— А чо, нормально выглядишь! — сходу выпалил второй и протянул мне руку, которую я покорно пожал.

— Пива взял? — поинтересовался Ромка и присел рядом.

— Нет. Я за рулем, — повторил я.

— Ха-ха-ха! — закатились смехом оба. — И что? В субботу можно и выпить! — ответил Роман.

— Сегодня же вроде воскресенье? — снова с опаской поинтересовался я.

— Да уж, Лёха, башку походу тебе всё-таки отшибло. — Второй парень, по всей видимости, тот самый Сергей, ещё сильнее расстегнул толстовку и позвал официантку.

— Ладно, по хер, — продолжил Роман. — Светлого? Тёмного?

— Светлого! — молниеносно отозвался сидевший вполоборота Сергей.

— Светлого! — ответил я.

Прошло несколько минут, и всё та же странного вида девушка, которая обслуживала нас, как мне упорно казалось, вчера, принесла три кружки «Крушовицы» и мирно удалилась без единой улыбки на лице. Я всё ещё не понимал, что происходит. Вся атмосфера была похожа скорее на чью-то дурацкую шутку, розыгрыш. Однако серьёзность Романа и обстановка в пустой квартире не давали покоя, заверяя, что всё вокруг — настоящее.

Я абсолютно точно помнил вчерашний вечер! Тот же бар, та же официантка, Роман и «Крушовица»… Никаких проблем, старых автомобилей, неизвестных мне Сергеев и Лысых… Спокойный дружеский разговор за кружкой пива. Помню, как Роман принёс вторую кружку, а я съел отличную рульку. Потом мы пили пиво и «Бехеровку», ещё пиво, разговаривали, выкурили косяк… Что было дальше — не помню…

— Так что делать будем? — Оба смотрели на меня пристальным взглядом, полным волнения.

— Не знаю, — спокойно ответил я и отхлебнул пива, — а что случилось-то?

— Лёх, бросай шутки, не до них уже. Парни и вправду не прикалываются. Замут начался нешуточный! — Серега ещё больше насупил брови и тоже отхлебнул холодного пива.

Я решил временно перевести разговор на другую тему.

— Слушай, Ром, — обратился я к другу, — ты не помнишь, чем вчера вечер закончился?

— Чего? — грубо переспросил он.

— Ну, мы же с тобой вчера пивка попили, а куда я поехал дальше — я не помню.

Роман посмотрел на Сергея. Тот молчал и пристально смотрел на меня.

— Ты чего, Лёх? — очнулся Роман. — Я вчера у Колдобина был допоздна. Домой вернулся часа в два ночи!

Я задумался.

— А Анюта тогда куда делась? — задал я будто самому себе вопрос.

— Да какая ещё Анюта? — не выдержал Сергей.

— Бля, вы чего, парни, прикалываетесь? — моему возмущению не было предела. — Моя Анюта! Жена моя!

Сергей с Романом снова переглянулись.

— Жена? — переспросил Роман.

— Анюта! — колко ответил Роману Сергей и растянулся в улыбке.

— Ты к врачу давно обращался? — уже почти серьёзно спросил Ромка.

— Да идите вы на хер! — заорал я. — Долбанулись совсем, что ли? Жена моя, Анна! Сколько раз вместе сидели… с Ромкой, — добавил я, опасливо глядя на неизвестного мне Сергея.

— Лёх, ты это… успокойся. Это нервное.

— Нервное? — я вскочил из-за стола. — Нервное? Да идите вы в жопу! Херасе приколы! Я вам за Нюту башку сверну, уроды!

— Тихо, тихо. — Ромка встал рядом и попытался по-дружески положить мне руку на плечо. Резким движением я отбросил её и широкими шагами направился в туалет.

— Слушай, друг, — послышался голос Романа, когда я стоял у писсуара, — ты не горячись. Сейчас разберёмся. Я понимаю, ситуация сложная…

Я застегнул ширинку и повернулся к Роману. Вид у него был напряженный.

— Ром, скажи, что ты не прикалываешься, — попросил я.

— Какие уж тут приколы, друг? Под замес-то мы все вместе попали, как сказал Серёга, хоть ты этого и не понимаешь.

— Кто вообще этот Сергей?

Ромка смотрел на меня немного удрученно и спокойно.

— Давай так, — сказал он, направившись к раковине, — пойдём пивка попьём, расслабимся, а после спокойно всё обсудим. Хочешь — вдвоём пойдем покурим, тебе просто остыть нужно.

Мы поднялись в бар. Сергей разговаривал с кем-то по телефону, периодически смеясь. На столе стояли три кружки пива. Не успел я присесть на стул, как зазвонил мой телефон, оставшийся лежать по центру стола. Все трое перевели взгляд на дисплей, на котором высвечивалось «АЛИНА».

— Чего она от тебя хочет-то? Шли её на хер! — мгновенно отреагировал Сергей.

— Да брось, — парировал Роман, — нормальная деваха! Если бы не профессия…

— А я о чём и говорю, — продолжал спорить с ним Сергей, — переедет окончательно — глазом не моргнёшь! Ты ещё не всё бабло на неё слил? На собственные похороны хоть оставил? — Он засмеялся, глядя на меня, затем протянул руку к телефону и нажал красную кнопку. — Нет тебя! Подождёт.

— Серёга прав, — продолжил Роман, — бросай ты её! Найди себе девушку нормальную! — Он задумался, посмотрев в мою сторону, словно вспоминая наш разговор в туалете. — Пойдём покурим?

— Подожди, Ром, — ответил я, — я должен собраться с мыслями.

— За встречу! — Сергей держал бокал в руке, ожидая нашей ответной реакции.

Я взял кружку пива. В голове была каша. Сумбур. Сложно описать, что именно я испытывал в те секунды. Происходящее казалось бредом, страшным сном. Жизнь переворачивалась, перенося меня из обыденного, такого привычного мне состояния семейного спокойствия, в другую реальность, словно в чужую жизнь. Я отказывался верить в то, что происходит.

Опустив руки вниз, под скатерть стола, я не обнаружил на пальце обручального кольца. И как я раньше не заметил его отсутствие? Я теребил собственный палец, стараясь нащупать хотя бы след, поскольку кольцо мне было немного маловато. Безрезультатно. Словно его и вправду никогда не было.

Сергей с Романом что-то обсуждали между собой, не обращая на меня никакого внимания. Девушка в немецком платье принесла третью кружку пива и какие-то закуски. Я пытался проанализировать ситуацию, но безуспешно — никаких умных идей в голову не приходило. Было очевидно, что Роман не шутит, и никакой другой информации относительно происходящего со мной он не выдаст. Спрашивать о чём-то Сергея было вообще бессмысленно. Единственной зацепкой, которой я ещё не воспользовался, была загадочная Алина, девушка с разноцветными ногтями и приятной хрипотцой в голосе. Пока Роман с Сергеем разговаривали, я взял телефон со стола и направился к выходу из бара в поисках более тихого места. Обнаружив спокойный уголок рядом с гардеробом, у самой входной двери, я позвонил Алине.

— Привет! — безошибочно узнал я её хрипловатый, но в то же время сексуальный голос. Алина так быстро ответила на мой звонок, что я не успел услышать ни одного гудка.

— Привет, — ответил я, — ты звонила?

— Да, звонила. Хотела узнать, приедешь сегодня или нет?

— Куда? — зачем-то спросил я.

— В клуб, — сразу же ответила Алина.

— В какой? — с опаской спросил я, начиная осознавать, что выгляжу идиотом в её глазах.

— Лёх, ты опять бухой, что ли? — на повышенных тонах спросила Алина. — Ты решил не останавливаться? Опять со своими зависаешь где-нибудь в барушнике с обеда?

— Слушай, ты не злись, — старался спокойно говорить я, понимая, что всё ещё хочу встретиться с Алиной, и ругаться с ней по телефону точно не в моих интересах, — давай адрес, я приеду.

— Охренительно! — взвизгнула в трубку Алина. — Ты уже и адрес не помнишь? Никитская, тридцать девять. Жду тебя. И не задерживайся, после десяти уже не выберусь.

— Скоро буду.

Глава 6

Решив не возвращаться к Роману и Сергею, я вышел на улицу и поймал такси. Ехать было совсем недалеко, поэтому оставшихся наличных денег должно было хватить. За те минуты, что мы двигались в сторону Никитского бульвара, в моей голове пробежал десяток тысяч мыслей. Куда я вообще еду? Кто такая эта Алина и чего я от неё хочу? Где Анюта и почему телефон Ольги Александровны заблокирован? Что вообще произошло со мной и всем окружающим меня пространством?

— Сто пятьдесят, — гаркнул нерусского вида водитель такси в мою сторону, когда мы приехали по указанному мной адресу.

— У меня только сто двадцать, — ответил я, копаясь в карманах штанов в поиске денег.

— А надо сто пятьдесят, — настаивал таксист, то ли узбек, то ли таджик — не разберёшь.

— Слушайте, вот сто двадцать, — я протянул водителю сторублёвую купюру и металлические монеты, — больше и правда нет.

Водитель взял деньги, а я поспешил выйти из машины, пока тот не передумал. Машина уехала, и я остался стоять на улице рядом с длинным жилым домом сталинской эпохи, монументально растянувшимся вдоль Бульварного кольца. В центре Москвы было многолюдно и шумно. Я достал телефон и позвонил Алине:

— Я на месте, — сообщил я ей.

— Жди, сейчас спустимся, — полушёпотом ответила Алина и повесила трубку.

Минут через пять ко мне подошёл худой парнишка в спортивном костюме и кепке, глубоко натянутой на лоб так, что почти не было видно глаз.

— Пойдём, — тихо сказал он и сделал еле заметный кивок головой в сторону подъезда.

Мы подошли к подъезду дома, паренёк быстро набрал код на входной двери, мы поднялись по ступенькам на второй этаж и зашли внутрь одной из квартир. Внутри было темно, длинный коридор не имел конца, тусклые лампы освещали картины, висевшие в тяжёлых золотых рамах вдоль стен коридора. Слева и справа вдоль коридора были двери, прикрытые тяжёлыми тёмно-красными портьерами на манер старинных театральных занавесов, только в миниатюре. Парнишка, с которым мы зашли в квартиру, мгновенно исчез в полумраке коридора, а навстречу мне выплыла женщина, совершенно не молодая, ярко накрашенная помадой и прочей косметикой, в абсолютно отвратительном платье, походившем на нечто среднее между нижним женским бельём девятнадцатого века и вульгарной ночной сорочкой французских проституток, какой я её себе представлял. Голое тело этой женщины, старое и дряблое, торчало со всех сторон, но её это совершенно не смущало. Складки кожи, обвисшей и неестественно бледной, с кое-где выделяющимися синими венами, выглядели не просто непривлекательно, а скорее отвратительно. При этом женщина широко улыбалась ровной приятной улыбкой, что в целом скрашивало первое неприятное впечатление, но всё же не давало ответа на вопрос, для кого устроено это старческое представление в явно недешёвом борделе в центре столицы.

Я не первый раз попал в такого рода заведение, поэтому хорошо знал, какие у них правила. Система устроена таким образом, что сначала тебя изучают безопасники на предмет банальных рисков: пьяный ты или трезвый, похож на мента или нет, пришёл один или с кем-то, не предупредив заранее, и если они дают «добро» и запускают тебя внутрь помещения, то дальше с тобой работает «мамочка» — местный менеджер, в задачи которой входит направить тебя в нужное русло, узнать все пожелания, рассказать правила поведения и взять оплату. В том, что эта немолодая женщина тут за мамочку, сомнений не было.

Женщина медленно выплыла из темноты коридора в мою сторону с широкой улыбкой и загадочным «Привееет», сказанным с придыханием, но как только свет тусклого торшера осветил её лицо, я остолбенел от ужаса!

— Ольга Александровна, это вы? — с огромным удивлением спросил я, никак не ожидав увидеть в борделе собственную тёщу.

Женщина немного опешила, но продолжила улыбаться и двигаться в мою сторону.

— Какой ты у нас официальный сегодня! — играючи произнесла она. — Давай без отчеств, можно просто Оля. — И она подошла ко мне настолько близко, что край её нелепого белья коснулся моей одежды, отчего меня прошибло мурашками, словно электрическим током.

— Ольга Александровна, — не мог поверить я своим глазам, — я совершенно не ожидал вас тут увидеть!

— А ты Алексей, правильно? — спросила Ольга Александровна, не обращая никакого внимания на то, что я вновь назвал её по отчеству.

— Да, Алексей. — Я замер на месте и не мог пошевелиться.

— Лёша, — театрально нежно обратилась ко мне Ольга Александровна и положила руку мне на плечо, — не стесняйся, проходи в шестую комнату, Алина уже ждёт.

Она резко повернулась ко мне спиной и, отточенным движением взяв меня за руку, повела в глубь коридора. Её ладонь, такая немолодая, но всё ещё по-женски нежная, явно намазанная разнообразными кремами, вызывала во мне чувство отвращения. Ну не может это быть Ольга Александровна! Наверное, показалось… Да как такое может показаться, если это совершенно точно она, моя тёща, мама моей жены, супруга Сергея Павловича, в гостях у которой я был столько раз, что спутать её с кем-то я просто не мог, в каком бы состоянии ни находился! Женщина вела меня по темному коридору всё дальше и дальше, нелепые картины на стенах проплывали подобно вагонам товарняка, друг за другом, а одинаково массивные, бесконечные, тяжёлые велюровые портьеры создавали атмосферу старого королевского чулана; мы погружались куда-то внутрь дома, в его тишину и спокойствие. Я держал в руке ладонь Ольги Александровны, а она тащила меня вперёд с настойчивостью тепловоза.

В шестой комнате, самой дальней из всех, было так же темно и уютно. Тяжёлые тёмные портьеры переросли в такие же тяжёлые шторы во всю стену, высокие потолки и лепнина, подсвечиваемая миниатюрными лампочками, создавали антураж королевской спальни, а огромная кровать в центре комнаты, укрытая той же тканью, из которой были сшиты шторы, во мраке казалась царским ложем. Откуда-то фоном играла приятная спокойная музыка. Огромный телевизор на стене был выключен.

На кровати сидела девушка в нижнем белье, по фигуре я сразу её узнал: всё те же длинные стройные ноги, та же худая талия и небольшого размера круглая плотная грудь.

— Привет! — сказала Алина, как только мы зашли в комнату.

— Привет! — ответил я и застыл посередине спальни.

— Чего тебе принести выпить, Лёша? — спросила Ольга Александровна тем же театрально наигранным голосом, стараясь казаться нежнее и моложе, чем на самом деле.

— Воды. С газом. Хотя нет. Чай у вас есть? — засуетился в голосе я.

— Конечно! С лимоном? — спросила Ольга Александровна.

— Да, с лимоном — просто отлично!

— Может, коньяку к чаю принести? — не успокаивалась Ольга Александровна.

— Нет, спасибо, просто чаю.

Алина по-прежнему сидела молча, почти не шевелясь, терпеливо ожидая окончания нашего диалога.

— А девушку угостишь? — Ольга Александровна явно хотела развести меня на алкоголь, который тут стоил в десять раз дороже, чем в соседнем баре.

— Оль, принеси чай, пожалуйста, а с остальным мы разберёмся, — неожиданно вклинилась в разговор Алина, словно спасая меня от бесконечного разговора с тёщей.

— Хорошо, Алиночка, — сказала Ольга Александровна. — Вы пока разберитесь тут с услугами, а я чай принесу и возьму оплату.

Ольга Александровна быстро удалилась в коридор, аккуратно закрыв за собой дверь. Алина встала с кровати и подошла ко мне. Всё такая же высокая в туфлях на каблуках, которые я видел на ней утром, в свете тусклых торшеров с приятным жёлтым оттенком, на фоне огромной кровати и тёмного велюра она выглядела очень соблазнительно!

— Я так рада, что ты пришёл! — Алина обняла меня за шею, прижалась ко мне всем своих хрупким телом и горячо поцеловала меня в щёку. Я мгновенно поймал себя на мысли, что начал таять.

— Слушай, — сказал я ей, — ты меня не пойми неправильно, я не очень помню, что было вчера, и у меня к тебе несколько вопросов…

— Тссс, — перебила меня Алина тихим и протяжным звуком, — давай уедем отсюда, как обычно, а потом ты мне всё расскажешь и обо всём спросишь. Я весь день думала только о тебе!

И она снова прижалась ко мне всем телом, словно я и вправду был ей особенно дорог. Из её голоса исчезли дерзкие нотки, он лился нежно и приятно, без грубости и фальши. Но что из этого было более фальшивым — текущая нежность или утренняя грубость, — я разобраться не мог.

— Сейчас Оля придёт, — продолжала нежно шептать мне на ухо Алина, — ей надо денюжку отдать. И уедем. А то потом меня не отпустят, ты же знаешь.

— Сколько? — спросил я, не до конца понимая, зачем мне куда-то нужно ехать с этой Алиной.

— Как обычно, пятьдесят.

— Слушай, я деньги не взял, — сказал я Алине, реально осознавая полное отсутствие денег в кармане.

— Ну ты красавец! — Голос Алины вмиг изменился, и я узнал в нём ту самую утреннюю сексуальную грубость. — А ты помнишь, где твоя карта?

— Нет, я её вообще найти не могу, — ответил я с неким прискорбием, хотя никакую карточку даже и не искал.

— Она у меня, Лёш, ты вчера её у меня в сумочке оставил, когда за сигами заезжали. Не помнишь уже? Старый ты алкаш! — Она аккуратно засмеялась — так, чтобы её не услышали в соседних комнатах, — и снова села на кровать, но на этот раз слегка раздвинув ноги и откинувшись немного назад.

— Круто, — пробормотал я, — а деньги на ней есть?

— Ты меня спрашиваешь? — удивилась Алина.

— Да я и не помню.

— Так посмотри в телефоне.

Я достал смартфон и открыл приложение банка. На экране высветился баланс — тридцать пять тысяч рублей и какие-то ещё копейки, на которые я не обратил никакого внимания.

— Тридцать пять, — нейтрально произнёс я.

— Далеко не уедем, — расстроенно отозвалась Алина, — но на три часа хватит.

В эту самую секунду дверь комнаты открылась, и внутрь снова вплыла Ольга Александровна с подносом в руке, на котором стоял заварочный чайник и две чашки.

— Что решили? — в той же искусственной манере спросила она.

— Лёша на три часа останется, — сразу же ответила Алина, — и два коньяка нам.

— Хорошо, — проговорила Ольга Александровна престарелым голосом, — три часа, чай с лимоном и два коньяка, тридцать пять тысяч, пожалуйста.

— У менятолько карта, — несмело сказал я, согласившись со всеми решениями, которые только что были приняты. То ли из-за своей неуверенности, то ли из-за того, что яркие разноцветные ногти Алины, хорошо различимые даже в полумраке этой комнаты, не давали покоя моему возбужденному сознанию, спорить и сопротивляться всему, что происходит, я был не в силах. Сидя на кровати, Алина ещё больше откинулась назад и, оперевшись на свои худые и длинные руки, медленно то разводила, то сводила ноги, словно завлекая меня в мир своей ласки.

Думать о чём-то другом, кроме неё, было всё сложнее и сложнее. Образ супруги и необходимость срочного её поиска растворялись между нахлынувшими мыслями о прекрасном теле Алины, её стройных ногах и идеально сложенной груди. Аня… разве она может похвастаться такой шикарной фигурой? Точно нет! Да, она не дурнушка, тело у неё хорошее, в ней есть какая-то изюминка, но Алина — это другое! Ане скоро стукнет тридцать три, а сколько Алине? От силы девятнадцать! От неё пышет сексуальностью и страстью! О, эта хрупкая талия… О, эти длинные ноги, которые могут обвить меня, словно королевский плющ… О, эта гладкая ровная спина, сказочная упругая грудь и прелестные разноцветные ногти на ногах! Совершенство! Она само совершенство!

— Карты мы не принимаем, — оборвала мою возбужденную фантазию Ольга Александровна, — но Сергей может сходить в банкомат.

— Позови Сергея, пожалуйста, — тут же согласилась Алина и полезла в маленькую дамскую сумочку, стоявшую на тумбе под торшером.

Ольга Александровна вновь исчезла, оставив поднос с чаем на кровати, и буквально через мгновение в комнату вошёл мужчина в чёрной кожаной куртке, не молодой, но крепкого телосложения.

— Твою мать! — вырвалось из моих уст, пусть и негромко.

Теперь передо мной, аналогично тому, как буквально несколько минут назад в коридоре стояла тёща, Ольга Александровна, появился тесть, Сергей Павлович. С суровым выражением лица, непоколебимый, готовый чётко и быстро выполнить поставленную Ольгой Александровной задачу по снятию денег с моей карты в ближайшем банкомате.

— Сергей Павлович… — робко протянул я, но шаг вперед сделать не осмелился.

— Серёжа, сними, пожалуйста, тридцать пять, — обратилась Алина к мужчине, протягивая карточку. — Код вчерашний, помнишь?

— Помню, — сухо ответил мужчина, взял карту и мгновенно удалился из комнаты в коридор.

— Иди сюда, чего ты там встал? — сказала мне Алина, в очередной раз искусно используя свой нежный голос. Она потянулась вперёд, взяла меня за руку и потащила к себе, в сторону кровати.

Я был в полном недоумении! Ровно сутки назад я сидел в баре с Романом, выпивал, а сейчас уже лежу в борделе в центре Москвы с фантастически сексуальной Алиной, без малейшего понимания, куда подевалась моя жена и почему тесть с тёщей работают в этом же борделе! Так, может, и Аня здесь? Меня прошибло, словно током. Нет, такого не может быть! А что подумает Роман? Он ведь наверняка меня ищет! И кто такой этот Сергей?.. Где моя машина и чья это колымага? Я сам не заметил, как лёг на кровать, а Алина начала медленно ползать по моему телу, аккуратно снимая с меня одежду. Я же тем временем лишь периодически осознавал происходящее. Аня, Аня, где ты? Что вообще происходит? Может быть, я под наркотиками? Точно! Как я сразу не догадался? Я просто под чем-то, что очень долго не отпускает! Хороший стафф! Алина, нежная и хрупкая, методично двигалась сверху, томно дыша и постанывая. Я не видел её целиком, но чувствовал каждой клеточкой своего тела. Или не моего? А я ли это вообще? Как понять? Но ясно одно — она владеет мной в полном смысле этого слова! У меня вообще нет собственного тела, я — часть Алины, я её гармоничное продолжение, её основа! Никогда прежде я не ощущал себя настолько чьим-то, как сейчас, никогда раньше не был кому-то так нужен, как ей, да и мне никогда никто не был нужен так, как сейчас она! Мы — одно целое, я и Алина, Я и АЛИНА! Её тонкие и длинные пальцы впиваются мне в кожу в районе плеч, её стройные ноги стелются вдоль моих, создавая легчайшее трение, способное своей энергией осветить весь город, её плоский живот и фантастически упругая круглая грудь перед моими глазами в сумерках этой величественной комнаты, в свете этих глубоких торшеров двигаются вверх-вниз в такт моему перевозбужденному дыханию, её стон, такой ласковый и одновременно грубовато-прокуренный, её нескончаемое тепло и неукротимая сексуальная энергия — это всё теперь моё! Моё и только моё! Никто и никогда! Не завтра, а только сейчас! Мир сузился до размеров этой комнаты, сжался до состояния звенящего напряжения в её мышцах, превратился в запах её нежнейшей кожи и вытолкнул нас обоих в новое, никем не познанное ранее пространство сконцентрированной до состояния соляной кислоты Любви, в котором нет логического конца, а есть только вечный двигатель Жизни с пульсирующим вверх и вниз маятником неземного тела Алины! Возможно, именно так заканчивается жизнь, яркими всплесками разноцветных полос в кромешной темноте сознания. Возможно, именно так она начинается. Умирает ли моя душа в данный момент или только рождается — мне было абсолютно всё равно, ведь она целиком и полностью принадлежала Алине, и она была вправе делать с ней всё, что пожелает.

Глава 7

— Доброе утро, дорогой! — Она лежала рядом, зарывшись в мягкое одеяло с головой, словно не желая мириться с наступлением рассвета.

— Доброе! — ещё сквозь проходящий сон ответил я и открыл глаза.

В комнате было темно. Темнота была не кромешной, будто окна задёрнули тяжёлыми занавесками, а пушисто-туманной, такой, какой она бывает ранним утром перед рассветом, когда солнца ещё не видно, но первые его лучи уже долетают откуда-то из-за горизонта, меняя градации чёрных ночных предметов на цветной спектр, создавая им объём и играя полутонами. Прекрасное время суток!

Сквозь прорезающийся антураж комнаты крупными красными цифрами электронные часы на высокой тумбе напротив кровати показывали ровно шесть утра. По всей видимости, мгновениями раньше звонил будильник, которого я не услышал.

За доли секунд в моей гудевшей голове ярким воспоминанием проплыла целая жизнь. Анюта, старый «Форд Сиерра» и пустая Москва — всё смешалось в смутной фантазии ещё не проснувшегося мозга.

Я глубоко вдохнул воздух полной грудью, словно только что вынырнув из воды, и медленно выдохнул его обратно. Голова болела, как всегда болит после сильного алкогольного опьянения, давя на виски колкой тяжестью. Во рту, как и раньше, было сухо и противно.

Роман, странный Сергей, какие-то парни с битами… Бред! Это просто чушь! Дурацкий сон… Я лежал и, глядя в потолок, вспоминал почудившиеся события. Алина! Точно! Последнее, что я помню, — это тело Алины. Помню его до мельчайших подробностей, до каждой родинки на её прекрасном теле, помню её дыхание и запах, помню всю ту гамму чувств, которой она наполнила меня так естественно и легко, точно была логическим продолжением меня самого. Ах, Алина!..

Большим пальцем правой руки я нащупал безымянный: обручальное кольцо было на месте. На мгновение стало спокойно и легко. Простыни пахли по-домашнему, как обычно. Голова сильно гудела от попойки. Зачем я так напился? Совершенно очевидно, что пора бросать пить. Это что же надо было выпить, чтоб такое почудилось? Может, пиво попалось несвежее? Да и «Бехеровка» эта явно была лишней. Роман, конечно, парень крепкий на алкоголь, но я-то зачем поддался его уговорам? Даже не помню, чем вечер закончился. Хотя нет… Алина… Интересно, это мне тоже привиделось, или мы и вправду вчера по борделям шастали? Романа упорно не помню. Неужели я один ездил? Ну, это вряд ли. Но какой был вечер, ммм… Даже жаль, что всё не по-настоящему. Алина — воплощение моих самых страстных фантазий, девушка мечты!

Я лежал неподвижно и старался раскрыть в себе тактильные воспоминания о коже Алины, о её упругой попе, её горячих губах и запахе волос, о длинных ногах, обвивающих мою шею, и заманчивых разноцветных ногтях, таких по-юношески наивных и вызывающе прекрасных. Если это и был сон, то самый реалистичный из всех, что мне когда-либо приходилось видеть. А если Алина и вправду существует, если я вчера, нажравшись в хлам с Романом и попав в её объятия, пережил ещё одну жизнь, пусть маленькую, но необычайно яркую, если при этом я сейчас дома, и Анюта лежит рядом, воспринимая мои ночные исчезновения спокойно и с пониманием, то, пожалуй, я самый счастливый человек на свете, поскольку судьба позволила мне в одно мгновение получить сразу всё то, что мне нужно, всё то, чего мне давно хотелось. Не ясно только одно: как быть дальше? Спать с Анютой после Алины — это как съесть кислый лимон после шоколадного десерта. Аня, безусловно, великолепна в своей женственности, у неё множество прекрасных качеств, но эти искры из глаз, эти разноцветные всплески счастья в полумраке величественной спальни, эта легкость податливого хрупкого тела с одновременной мощью его энергии, эта всепоглощающая страсть — такое возможно только с Алиной! Видимо, Лёха, дожил ты до того момента, когда жизнь диктует необходимость лавировать между двух женщин, балансируя на канате семейного спокойствия. Не бросать же Анюту ради Алины с её профессией! Но, с другой стороны, Роман был прав: что за любовь такая у меня к Анне, что я должен терпеть все её выходки? С какой целью я тащу эти отношения, которые больше похожи на односторонние, чем взаимные? С Аней мне хорошо, не скрою, но в какой-то момент времени так или иначе настанет пора положить конец её капризам и манипуляциям. Мне уже тридцать пять лет, блин, а что у меня есть? Аня с закидонами, двушка в Москве и скучный секс по расписанию. С Алиной хотя бы секс будет такой, что обо всём остальном забудешь! Да и сколько мне ещё осталось этим сексом довольствоваться? Десять лет, пятнадцать? С нашей-то московской экологией… Сказать по правде, я только вчера впервые узнал, что такое настоящий секс! Аж стыдно признаться. Люди, в конце концов, для секса и придуманы. Мы ведь чем отличаемся от животных? Только способностью мыслить и возможностью заниматься сексом без целей деторождения. Всё. Причем я уверен, что одна способность тесно связана с другой. Когда первый человек понял, что секс — это особое удовольствие, а не просто детородная необходимость, он начал мыслить дальше: куда самку пригласить в гости, чем её угощать… Так появились дом, необходимость внутреннего убранства, одежда красивая. Ведь у животных почему этого нет? А зачем, если можно просто удовлетворить природные потребности где-нибудь в кустах и разбежаться до следующей весны? Секс сделал человека разумным, вот! Просто биологи боятся в этом признаться. Алина, ох уж эта Алина! Ладно, день-два надо отдохнуть, привести себя в порядок, до тёщи, в конце концов, доехать…

И тут я вспомнил о том, как в борделе мне привиделись Ольга Александровна и Сергей Павлович. Я прокрутил эту сцену перед глазами ещё раз и натурально хрюкнул от переполнявшего меня удовольствия.

Стафф. А если я был под наркотиками? Точно! Мы же с Романом выходили на улицу покурить — помню. Раздавили один косяк на двоих и вернулись в ресторан. Всего-то один небольшой косячок. Причём тут вообще наркотики? Правда, видения были настолько сильными, что предположить, будто они возникли из-за лишнего пива, было просто невозможно! Неужели Ромка опять что-то намутил? Ничего не помню! Или он мне что-нибудь подсыпал в пиво? Вряд ли. Ромка не такой. Да и что это вообще могло быть? Мет? Спиды? Экстази? Ерунда полная! Всё же пиво, без вариантов, просто устал, поэтому так сильно и потащило. Анька эта со своими запросами… Всё из-за Аньки! Бросить её к херам и найти себе такую вот Алину, только настоящую, вот будет нормально! Ах, Алина, Алина…

— Ты в клуб пойдёшь? — спросила лежащая рядом девушка откуда-то из-под одеяла, зевая. — Уже седьмой час!

Я повернул голову вправо, к ней, и замер. На подушке рядом со мной лежала девушка чуть постарше меня, лет сорока, не меньше, с длинными распущенными волосами, явно не Анна. И точно не Алина. Она смотрела на меня красивыми голубыми глазами и слегка улыбалась.

— Ну от тебя и несёт! — шутливо сказала она, морща переносицу. — Что пили-то?

Я безмолвно смотрел на неё, разглядывая лицо и волосы. Былое спокойствие постепенно сворачивалось в очередной клубок непонимания и негодования. Мозг отказывался верить в очередную трансформацию.

— Иди хоть поплавай, — продолжила девушка, — сам же всегда говорил, что главное — не пропускать! — Она улыбнулась и снова с головой нырнула под одеяло. — А я ещё поваляюсь…

В очередной раз я медленно оглядел комнату. Неожиданно мебели стало больше: кресло в углу, высокий торшер с ажурным плафоном, какие-то статуэтки на тумбах и много фотографий на стенах — всё именно так, как того всегда хотела Аня. Поскольку лежать смысла не было, а кардинально изменившаяся в очередной раз атмосфера вызывала скорее интерес, нежели страх, я аккуратно спустил ноги с кровати и попал прямо в мягкие пушистые тапочки. От неожиданности дёрнув ногами, я запихал тапочки под кровать и встал на холодный пол.

— Только тихо, детей не разбуди! — сказал она, как только я взялся за ручку двери ванной.

Я остановился, боясь пошевелиться.

«Каких ещё к черту детей? — пронеслось в моей голове. — КАКИХ — ЕЩЁ — К — ЧЕРТУ — ДЕТЕЙ?» — повторилось громким эхом отчаянья. Казалось, за секунду я окончательно протрезвел.

Я вошёл в ванную и аккуратно закрыл дверь. Повсюду стояли баночки и тюбики, лежали разнообразные коробочки и какие-то флаконы с женской химией. Белые полотенца были аккуратно сложены стопкой на небольшой тумбе, словно в дорогом отеле. На дверном крючке висел махровый халат, рядом с раковиной — фен.

— Ебааать! — еле слышно произнес я себе под нос. — Только этого мне не хватало!

Умывшись, я вышел обратно в спальню. Девушка мирно спала, отвернувшись лицом к стене. В комнате стало чуть светлее, чем во время моего пробуждения. Недалеко от входной двери, на ярком цветастом стуле, висела мужская одежда — брюки и белая рубашка, по всей видимости — мои.

Мне очень захотелось рассмотреть девушку, лежащую в кровати, поскольку я так до конца и не понял, была ли она мне знакома. Точно не Аня, но что, если меня ещё не отпустило? Алина? Точно не она! Алина — она… она… грубо-утонченная, смесь нежности и строгости, муссовый торт с орехами внутри. А рядом была девушка более настоящая, естественная, что ли, без фальши и этого сексуально прокуренного голоса. Такая, которую точно можно назвать женой. Не Аня. Но и не Алина. Блин, да кто же это?

Я медленно обошёл кровать, боясь оказаться замеченным. Комната совершенно точно была моя, но интерьер изменился. Он стал более уютным, более домашним, таким, каким бы я себе его представлял. Те мелочи, которые дополнили комнату, статуэтки и фотографии, какие-то стопки книг на полке и торшер — всё это вмиг объединило пространство, встало абсолютно на свои места и преобразило и без того аккуратную, как мне казалось, квартиру, в ту идеальную атмосферу, которую принято называть домом.

Девушка дремала, зарывшись в белоснежное одеяло, её лица было не разобрать. Её темные, почти чёрные волосы неопрятно лежали на белой подушке, ярко выделяясь. А какого цвета волосы у Ани? Вроде как русые. Светло-коричневые. Сложно сказать, но точно светлее, чем у этой девушки. А какие волосы у Алины? Тёмные? Светлые? Вообще не помню, хоть убей! Помню, что они очень вкусно пахли, помню, что они короткие, чуть длиннее моих, но вот цвет — не помню. Неужели не приснилось? Слишком уж долгие и яркие воспоминания.

Я ещё раз внимательно осмотрел кровать и девушку, закутанную с головой в одеяло. Неожиданно она перевернулась, ещё глубже закутавшись в постельное бельё. Одна из её ступней высунулась из-под одеяла, оголив аккуратную красивую пятку и ещё более аккуратные пальцы с окрашенными в насыщенно вишневый цвет ногтями. Анна никогда не красила ногти на ногах в красный цвет. Пальцы же девушки и впрямь были очень элегантными: в меру длинными, ровными, ухоженными и свежими, больше похожими на пальцы девочки-подростка из состоятельной семьи, чем сорокалетней женщины. Какое-то время я продолжал неподвижно стоять в центре комнаты, рассматривая ногу девушки, периодически пробегая взглядом по одеялу в попытке визуализировать её тело, но безуспешно. Единственное, что я смог точно определить, это её рост — она была явно невысокая, не больше метра шестидесяти, а может, и ниже, и уж точно не такого хрупкого телосложения, как Алина.

Приняв решение двигаться вперед и стараясь не шуметь, я взял вещи со стула и вышел в коридор.

На полу коридора были раскиданы разнообразные игрушки: какие-то пластиковые автобусы, машинки с оторванными колёсами, куклы с пушистыми волосами, плюшевый заяц… У входной двери горой валялась обувь: несколько пар женских туфель, мужские ботинки, детские сандалии и небольшие резиновые сапоги. На крючках у двери в аналогичном беспорядке спутались верхняя одежда и детские кофточки.

Я зашёл в кухню. На столе, накрытом белой скатертью, стояла ваза с цветами. У стола — два детских стульчика для кормления. Я включил чайник и открыл холодильник. Одна из трёх полок была заставлена детским питанием, остальные — обычными продуктами: сыром, разнообразной колбасной нарезкой, сметаной, а выдвижной ящик был полон овощей. Я отыскал лимон, который, как всегда, лежал на дверце.

Заварив чай и присев за стол, на соседнем стуле я увидел дорогой чёрный мужской портфель. Поскольку сомнений в том, что этот портфель — мой, у меня не было, я взял его в руки и открыл. Внутри лежала стопка каких-то бумаг в прозрачных файлах, новый айфон и большой кожаный кошелёк. Я достал кошелёк. Внутри обнаружилась пачка пятитысячных купюр и много пластиковых карт: кредитных и скидочных. Верхняя карта, сразу бросающаяся в глаза из-за ярко-жёлтого цвета, с большой надписью «Ворлд Джим», сразу дала понять, в какой клуб прогоняла меня несколько минут назад симпатичная девушка под одеялом.

Я порылся в портфеле. На дне удалось найти приятный на ощупь пластиковый ключ с большим гербом «Порше» посередине.

— Нормальный расклад! — сказал я сам себе и запихал всё обратно.

В квартире стояла полная тишина. Да и в доме тоже, никаких посторонних звуков не было. Странно, обычно в понедельник утром в это время слышны шаги соседей сверху, бегающих в спешке по квартире, да и на улице гораздо более шумно из-за потока машин. Сегодня же — тишина. Да и в целом ощущение скорее выходного дня, нежели будней, всё как-то слишком замерло и отдыхает. Я поднял глаза на висевшие на стене часы: те показывали половину седьмого. Слегка придвинувшись к окну, я выглянул во двор: он был заставлен автомобилями, на улице никого не было, не считая пары старичков, выгуливающих на газоне собаку. По проспекту, виднеющемуся вдалеке, проезжали редкие машины. Точно не понедельник!

На подоконнике лежала стопка каких-то эскизов и планировочных решений. Я взял верхний альбом и начал листать. Эскизный проект какого-то большого дома. Очень большого! Метров пятьсот, может, даже больше. С красивой гостиной и тренажёрным залом, несколькими просторными спальнями, каждая с собственным санузлом. Красивый дом! На каждой странице виднелись какие-то пометки карандашом, что-то было зачёркнуто, что-то дорисовано. Почерк был не мой. Я положил альбом на стол и взял с подоконника второй, на титульном листе которого было написано: «Проект планировки территории загородного дома». Заказчик явно был не бедным человеком, раз собирался строить такой роскошный дом на огромной территории. Тут и беседка для отдыха, и небольшой пруд, и зона для мангала. Шикарно! Дом мечты! Повезло же кому-то!

Я перевернул альбом и положил его на стол поверх первого. На последней странице внизу была надпись: «Исполнитель ООО “АрхиСтройПроект”, заказчик Барсуков А.И.».

Барсуков А.И.? В смысле, я заказчик? Да не может этого быть! Может, это мой тезка? Сергей Павлович мне, конечно, платит хорошо, не жалуюсь, но чтоб заработать на такой дом, мне пришлось бы у него без выходных работать лет триста, а то и больше. Я ещё раз взял в руки первый альбом и перелистал страницы одну за другой. Великолепный дом! И гараж на четыре машины. Прикинь, Лёха, на четыре! И баня в подвале человек на десять с бильярдом, и хозяйская спальня с ванной размером не меньше нашей с Аней квартиры.

Я вновь вспомнил про Аню. Посмотрел на часы: было без четверти семь. И тишина. Ну какой, к чёрту, понедельник? Я снова взял в руки портфель, достал мобильный телефон и дотронулся до экрана. На дисплее ярко высветилось: «Суббота, 06:45».

«Суббота! — стрелой пролетело в моей голове. — Как жопой чувствовал! Хотя бы не понедельник».

Глава 8

Допив чай, съев любимый полуобваренный лимон и поставив стакан в раковину, я снова вышел в коридор. Постоял пару минут и послушал тишину, а убедившись, что все по-прежнему спят, на цыпочках подошёл к двери второй спальни и приоткрыл её. В комнате с яркими обоями был беспорядок из детских игрушек и одежды, на подоконнике за шторами горел небольшой тусклый торшер. Вдоль стен стояли две небольшие кроватки, в которых спали дети. Слева — мальчик, справа — девочка.

Я прикрыл дверь, стараясь не создавать лишних звуков, и пошёл обратно в хозяйскую спальню. Девушка всё так же мирно спала, её нога по-прежнему высовывалась из-под одеяла. Некоторое время я постоял у кровати молча, размышляя над тем, как поступить, в итоге принял решение ещё полежать. Утро, как говорится, вечера мудренее. И хотя без того уже было утро, что-то подсказывало, что надо дождаться пробуждения незнакомки, и тогда появится шанс на то, что всё встанет на свои места.

Я забрался под одеяло и прижался к девушке. Её тело было горячим и мягким. Даже слишком горячим и слишком мягким, сильно похожим на большую флисовую грелку. Аккуратно обняв её сверху рукой, а лежала она на боку, повернувшись ко мне попой, я скользнул рукой вглубь и сразу же наткнулся на большую оголённую грудь. Огромную грудь! Такую грудь, какую я никогда в своей жизни ещё не имел возможности трогать — массивную, чрезмерно мягкую, свисающую настолько далеко от меня вниз, что я не мог туда дотянуться при всём желании. Грудь эта начиналась буквально за плечами девушки и устремлялась барханами волн в сторону края кровати, а может быть, и вовсе была бесконечной! Моя ладонь плыла и плыла по глади не слишком бархатной кожи в неизвестном направлении, словно маленький чёлн по бескрайнему морю, слегка потряхиваясь на мелких неровностях неспокойной воды. Это точно грудь? А то вдруг я уже ласкаю занавеску в противоположном конце комнаты… В стремлении найти хоть какой-то финал этой всеобъемлющей груди, в безуспешной попытке уткнуться в сосок или просто соскользнуть на простыни я сам не заметил, как вжался лицом в пышные чёрные волосы девушки так сильно, что стало тяжело дышать. Я сделал медленный глубокий вдох носом, будто спасая собственную жизнь. Да я и вправду в море! Солоноватый запах морской воды наполнил мозг. Водоросли! Совершенно очевидно — это морские водоросли! Я лежу лицом вниз на песчаном берегу где-то у самой кромки воды, я чувствую её запах, ощущаю колкость на лице, моя ладонь скользит по поверхности пляжа, бескрайнего и ребристого, жар раскаленного песка греет тело… И тишина. И водоросли. Горячие барханы песка уходят вдаль, я глажу их ладонью, словно любимую собаку, которой у меня никогда не было, я слушаю безмолвие пространства и сливаюсь с просоленной природой морского мира, такого волнующего и пугающего. Глубокий вдох, ещё один… Букет запахов начал раскрываться, принося с собой оттенки корицы и лимона, немножечко отдавая замшелостью и отработанным машинным маслом. Запах юности! Запах тех дней, когда я, будучи подростком, сливал с отцом масло из мотора его старенькой шестёрки. Ещё тёплое и дегтярно-чёрное, оно пахло так возбуждающе прекрасно, оно было так похоже на текучую пережжённую карамель, что хотелось облизать пальцы. Нет, есть ложкой его нельзя, ложка всё испортит! Надо по чуть-чуть, тонким слоем намазывая на язык, медленно и с наслаждением. Масло тонкой струйкой всё стекало и стекало из поддона картера автомобиля, а я, заворожённый, смотрел на его густую структуру и медленно вдыхал аромат карамели. Казалось, оно будет течь вечно, оно никогда не остановится, но струйка всё утончалась и утончалась, в какой-то момент сужаясь до редких потёков и в итоге застывая на резьбе большой жирной чёрной каплей. Только сейчас я осознал, что масло пахло не только карамелью, но и водорослями. Слегка несвежими, заветревшимися, но ещё живыми и настоящими. Такими, какие сейчас обвивали моё лицо, тёмными, маслянистыми и отвратительными.

— Лёш, сколько времени? — От неожиданности я вздрогнул всем телом и открыл глаза. — Ты в клуб не пошёл, что ли?

— Сегодня суббота, — с небольшой задержкой ответил я девушке, так и лежащей ко мне спиной. Моя рука по-прежнему обнимала её сверху.

— Ну да, суббота, тебе пора, — сказала незнакомка и медленным плавным движением протянула ноги вдоль кровати, потягиваясь. — Ох уж этот твой график, всё не как у людей.

Она зевнула, но мне это желание не передалось. Я лишь немного отодвинулся назад, стараясь убрать лицо подальше от её волос, но безуспешно — они были повсюду.

— Так ты идёшь или нет? А то дети скоро встанут.

— Иду, — буркнул я, поднялся с кровати, взял вещи и вышел из комнаты.

В коридоре ничего не изменилось: всё так же валялись игрушки и обувь. В углу справа стоял маленький детский самокат, а на крючке с одеждой висела сумка для детских принадлежностей — сосок, бутылочек и памперсов. Видимо, дети были разного возраста. Любопытство одолевало, и я снова еле слышно проскользнул в детскую.

Мальчику было года четыре. Девочка — помладше, года полтора-два. Оба спали мирным сном. На стеллажах вдоль стен стояли игрушки, у окна — трёхколесный велосипед, в углу у входа валялся большой плюшевый заяц. Я подошёл к окну и выключил торшер. Занавески были не плотные, дневной свет проникал сквозь волокна ткани, так что темнее в комнате без лампы не стало. Так я простоял в спальне ещё пару минут, молча глядя на детей и пытаясь почувствовать — а мои ли они?

Детей я никогда не нянчил, младших братьев или сестер у меня не было. Желание завести собственных малышей появилось несколько лет назад, когда мы с Аней затрагивали эту тему. Мы обсуждали такую возможность, даже пытались представить себе детали воспитания, но нельзя сказать, что Аня сильно меня поддерживала в этом вопросе. Вроде как в ней и был материнский инстинкт, но проявлять его она не торопилась. Иногда мне казалось, что мы оба очень близки к принятию решения об увеличении численности нашей семьи, мы планировали ремонт, спорили про качество детских колясок, обсуждали варианты имён, но в какой-то момент Аня меняла тему разговора, словно ей надоело думать про детей, и долго к этому вопросу не возвращалась. Иметь детей мне хотелось значительно сильнее, чем моей супруге, однако я не настаивал, ожидая, что однажды природный инстинкт сам себя проявит. Я был готов подождать, и все-таки меня страшно угнетала мысль о том, что даже если ребенок родится в ближайший год, то, когда ему исполнится восемнадцать лет, мне уже будет пятьдесят четыре! Но что поделать, время уже упущено.

Ещё раз медленно проведя взглядом по игрушкам и полюбовавшись на детей, я невольно улыбнулся и вышел из комнаты. Нерешительно помявшись в коридоре, осознал, что идти обратно в спальню к незнакомой девушке, которая, не исключено, и являлась матерью наших детей, но не произвела на меня никакого завлекающего впечатления, не было смысла, и что лучше подышать свежим воздухом и во всем разобраться, поэтому забрал из кухни портфель и, надев красивые чёрные ботинки на кожаной подошве, стоявшие у входа, вышел из квартиры. В холле подъезда было тихо. В своей стеклянной будке мирно спала Алевтина Михайловна, устроившись в старом советском кресле.

На улице было по-утреннему свежо и уже совсем светло. Тишину двора нарушал лишь доносившийся с улицы шум проезжавших мимо автомобилей, их явно стало больше. Где-то вдалеке, в соседнем дворе, слышалось грохотание мусороуборочной машины, собирающей заполненные баки.

В нескольких метрах от подъезда, на парковке, стоял чёрный «Порш Кайен», сквозь чистое лобовое стекло виднелись два ярких детских кресла на заднем сиденье. Я достал брелок и нажал кнопку. «Порш» послушно отозвался бодрым подмигиванием фар.

В багажнике, помимо детской коляски и пары мячей, лежала сумка со спортивной одеждой. В салоне — большие женские солнцезащитные очки и губная помада.

Я завёл мотор. Радио отозвалось привычными спокойными ритмами «Монте-Карло». Куда двигаться дальше и что вообще делать — я не понимал.

То, что происходило вокруг, было абсолютной мистикой, и я осознавал это всё чётче и чётче. Необычайные трансформации пространства и смена обстановки казались надуманными и искусственными. Вместе с тем, как вернуться к привычному распорядку жизни — я не знал. Где искать Анну? Кому ехать жаловаться? С кем обсудить происходивший бред? Бред! Это просто немыслимый бред!..

Я достал айфон и залез в телефонную книгу. Записи с именем Анна найти вновь не удалось, зато в «Избранных» я обнаружил номер телефона с надписью «Любимая», но он был мне абсолютно не знакомом, явно не Анин.

Посмотрев адрес на жёлтой карточке пропуска в спортклуб, я выехал в сторону Кутузовского.

— Слушай, Лёша, — сказал я сам себе, — коль уж тут такое дело, чего бы и не съездить поплавать?

Минут через пятнадцать я уже был в клубе «Ворлд Джим». По большому и красивому отдельно стоявшему зданию с закрытым паркингом сразу становилось ясно, что клуб этот — не из дешёвых.

— Доброе утро, Алексей Игоревич! — бодро отрапортовала при входе высокая блондинка в обтягивающем худенькое тело топике.

— Доброе! — ответил я и достал карту.

— Да ну что вы, проходите, уж вас-то мы знаем! — Она улыбалась так мило и широко, словно и вправду была рада видеть именно меня.

Я переоделся и вышел к бассейну.

В прозрачной глади голубой воды огромного бассейна красивым жёлтым узором виднелось дно, подсвечиваемое нежным белым светом. Легкий запах хлорки усиливал желание погрузиться в воду. Тут я вновь вспомнил о девушке, рядом с которой проснулся часом ранее. Её волосы-водоросли, опоясывающие моё тело, вмиг показались мне пугающими и чрезмерно солёными. А эта безразмерная грудь… Да и грудь ли вообще? Может, её грудь и есть тело, из которого торчат маленькие ножки и ручки, большое, мягкое, волосатое грудообразное тело с длинными чёрными волосами-водорослями… По коже пробежали мурашки.

Пересилив себя, я сделал шаг вперёд, медленно погрузился в воду, не торопясь проплыл от края до края бассейна, остановился у бортика, нырнул с головой, вылез, наслаждаясь стекающими по лицу каплями, и увидел девушку, вышедшую из женской раздевалки.

Её фантастическая фигура и потрясающий воображение сексуальный и явно очень дорогой купальник заставили меня замереть и безотрывно следить за каждым ее шагом. Высокая, худая, со среднего размера грудью и собранными в хвостик волосами, она грациозно подошла к лестнице и спустилась в воду. Я сидел молча, держась рукой за хромированный поручень прыжкового пьедестала, и наблюдал за её передвижениями. Аккуратно разгребая воду длинными руками, стараясь не поднимать брызг, она уверенно плыла в мою сторону.

— Привет! — улыбаясь, сказала она, подплывая ко мне всё ближе и ближе.

— Привет! — Не успел я ответить, как неожиданно она скрылась под водой, сделала два сильных гребка и вынырнула прямо вдоль моего тела, вертикально, лаская содроганиями воды мою кожу, находящуюся от неё буквально в сантиметрах.

Я попытался сделать движение вправо, вдоль борта бассейна, дабы не столкнуться с ней, но она обвила руками мою шею и вынырнула непосредственно в мои объятия, впившись мокрыми сладкими губами в мои губы. Её длинные ноги заскользили по моим ногам, возбуждая прохладную кожу, наши тела соприкасались целиком, губы продолжали ласкать друг друга страстными поцелуями. У меня помутнело в глазах, а сердце колотилось, словно после трёх стаканов крепкого кофе.

— Доброе утро! — сладко произнесла девушка, оторвавшись от меня, и снова нырнула под воду.

— Доброе, — слегка трясущимся голосом протянул я, как только она в очередной раз показалась над гладью воды.

— Думала, ты уже не придёшь. — Она улыбалась широко и естественно, продолжая держать меня за шею нежными пальцами.

Я молчал, в очередной раз не понимая, что ответить. Меня переполняли сильнейшие чувства, не позволяя трезво оценить ситуацию. Абсолютно точно — это был самый страстный и приятный поцелуй в моей жизни, в первую очередь возбуждающий своей неожиданностью. Сказать, что я был обезоружен и тотально раздавлен, — ничего не сказать! Она просто уничтожила меня за секунды!

— Бодрячком! — добавила она и, оттолкнувшись от меня сильным движением всего тела, поплыла к противоположному краю бассейна.

Я стоял всё так же смирно, наблюдая, как её прелестный купальник плавно от меня отдаляется.

«Бред! Это просто немыслимый бред! — проносилось в моей помутневшей голове. — Такого не бывает! Полная ерунда!»

— Так и будешь там стоять? — Эхом разнесся её приятный голос, когда девушка доплыла до противоположного края. — Плыви ко мне!

Не в силах сопротивляться манящему голосу, словно зову прекрасных мифических сирен, я поплыл к ней, широкими гребками разбрасывая тёплую голубую воду в стороны.

«Спросить, как её зовут — глупо, — размышлял я про себя, — а сказать, что она ошиблась — вообще ерунда полная… Извиниться и выйти из бассейна — точно не вариант!»

Не успел я очнуться, как уже сидел с ней за одним столом в кафе на первом этаже клуба. Тёплые круассаны возбуждали аппетит, бодрящий кофе постепенно приводил расплавившийся мозг в чувства.

Она сидела напротив, в красивом чёрном платье, с распущенными длинными светлыми волосами. Пожалуй, это был самый сексуальный и волнующий завтрак за всю мою жизнь!

Сложно вспомнить, о чём мы с ней тогда говорили. О погоде, природе, планах на день или о работе — да какая разница? Это не имело никакого значения! Я смотрел на неё, наслаждался тем, как аккуратно она берёт кофейную чашку и подносит её к своим нежным губам, как заигрывает со мной взглядом и как ветер из периодически распахивающейся входной двери колышет её легкие волосы. Никогда и никто, кроме неё, не заставлял меня вмиг забыть о проблемах, о происходившей вокруг метаморфозе, об обыденности и даже о любимой Анне. Никто! Ну, или почти никто.

— Лидия, вам ещё кофе налить? — У нашего стола появился официант с большим хромированным кофейником в руках.

— Спасибо, Саш, не нужно, — ответила ему Лидия, а улыбнулась мне.

Позже она нежно поцеловала меня в губы на автомобильной парковке, вновь обняла мою шею длинными красивыми руками, увешанными дорогими, но утонченными браслетами, затем пожелала хорошего дня и вмиг умчалась на белом «Мерседесе» в сторону центра.

Я стоял молча, глядя ей вслед. Настойчивый стук сердца не давал покоя. Приятное тёплое солнечное утро кружило голову пеленой воспоминаний, и мозг уже не первые сутки подряд всё глубже и глубже погружался в непонимание происходящего вокруг.

Глава 9

Я завёл мотор, «Порше» отозвался приятным урчанием восьми цилиндров.

— А теперь-то чего делать? — с отчаянием в голосе вслух спросил я сам себя. — Хер его знает…

В очередной раз я достал мобильный телефон.

«Суббота» — гласила надпись на экране.

— Суббота? Какая ещё к черту суббота?

Я выехал со стоянки спортивного клуба. Машин на дороге стало значительно больше. Время подходило к половине десятого утра.

На большом дисплее навигационной системы заманчивой надписью светилась кнопка «Работа». Под влиянием возвышенного настроения всё ещё дрожащей от волнения рукой я нажал на сенсорный экран. «13 минут» — высветил навигатор, проложив маршрут куда-то в центр. Я нажал кнопку «Старт».

Спустя те самые тринадцать минут, когда я проезжал мимо красивого здания с высоким кованым забором на Якиманке, навигатор неожиданно «Вы в пункте назначения» сообщил о прибытии. Я остановился у больших распашных ворот и взглянул на металлическую табличку у входа: «Global Investments Ltd». Ворота не спеша открылись, и я въехал в закрытый двор, непосредственно к самому зданию. Припарковав «Порше» на стоянке слева от входа, рядом с красивой «Мазерати» приятного оливкового цвета, я заглушил мотор и замер.

— И какой в этом смысл? — спросил я себя вслух, не понимая, что делать.

Наряду с волнением и легким чувством страха, к которым примешивался еще и всепоглощающий интерес ко всему происходящему, из-за чего мозг будто бы погружался в компьютерную игру, мне не давала покоя назойливая мысль о любимой Анне — ведь я её не видел, как мне казалось, уже очень давно.

С детства я был очень любопытным, и это еще мягко сказано. Моё любопытство не знало предела, порой играя со мной злую шутку. Не раз мне пришлось поплатиться за свою излишнюю тягу узнать то, что знать было совсем не обязательно.

— Да пошло оно всё в жопу! — сказал я себе и открыл дверь автомобиля.

— Доброе утро, Алексей Игоревич, — строго произнес охранник в чёрном костюме у входа.

— Доброе утро, Алексей Игоревич, — учтиво здоровались со мной все те, кого я встречал в коридорах.

А народу, надо сказать, везде было много. Сквозь длинные коридоры виднелись просторные открытые кабинеты, чаще всего с большими стеклянными перегородками вместо дверей. Кто-то сидел за огромными мониторами, кто-то бежал куда-то с пачкой документов в руках, некоторые разговаривали по телефону.

Я прошёл по коридору направо и упёрся в стену. Развернулся, пошёл обратно. Как только добрался до центрального холла с шикарной хрустальной люстрой на потолке, в кармане завибрировал телефон.

На дисплее светилось «Светлана Владимировна».

— Алло, — осторожно отозвался я.

— Лёша, где тебя черти носят? — суровым тоном спросил приятный женский голос, явно мне незнакомый.

— В офисе я, — всё так же спокойно ответил я.

— Это уже хорошо! — подколол голос. — А почему не на совещании? Тебе специальное приглашение нужно?

Я задумался, стараясь найти подходящее оправдание.

— Хватай бумаги и быстро ко мне! Люди уже приехали! — строго скомандовала женщина, не дожидаясь моего ответа, и повесила трубку.

— Не знаете, где сегодня Светлана Владимировна совещание проводит? — вполголоса поинтересовался я у того же охранника в чёрном костюме.

— Я думаю, в первой переговорной, в большой, — уточнил охранник.

— Эта та, которая… — протянул я, намеренно замедляя темп разговора.

— Да, — подхватил охранник, — которая на втором этаже.

— Спасибо! — ответил я и ломанулся по широкой лестнице наверх.

Справа на стене у закрытой двери, буквально в паре метров от лестничной площадки второго этажа, мне в глаза бросилась табличка «Барсуков Алексей Игоревич — Департамент стратегического развития. Начальник департамента».

— Зашибись! — хмыкнул я себе под нос и вошёл в кабинет.

Кабинет был небольшой: слева, фронтально к входу, стоял широкий стол, заваленный горой бумаг, неподалёку находился небольшой журнальный столик с двумя креслами, очевидно — для локальных переговоров. Ещё массивный стеллаж с разноцветными папками и странного вида цветок в ярком горшке на полу — вот, собственно, и весь кабинет. За огромным окном от потолка до пола открывался скромный вид во внутренний двор здания и глухую стену старого дома напротив.

Я вошёл внутрь, закрыл за собой дверь и подошёл к столу. В центре, прикрытый стопкой бумаг, лежал ноутбук. На углу красовалась большая жёлтая папка с надписью «Steptronic. Коммерческое предложение». В папку были подшиты разнообразные графики, схемы, таблицы с расчётами и текстовое обоснование необходимости инвестировать в какой-то проект. Такую дребедень я видел в основном в американских фильмах. Я взял папку в руки, вышел из кабинета и вновь закрыл за собой дверь.

Глянул направо — где-то в самом конце коридора, демонстративно уперев руки себе в бока, стояла женщина лет сорока, не больше, в красивом деловом костюме, с изысканно заплетёнными волосами.

— Лёша, блииин, — сквозь зубы, но при этом достаточно громко протянула она, сверля меня своим глубоким взглядом, — ты совсем охренел?

Еще перед словом «охренел» она опустила руки вниз и, повернувшись в мою сторону с вытянутым лицом, уставилась на меня такими большими глазами, словно у меня на голове вместо волос были ветвистые рога!

— А почему не в костюме? Ты чего творишь? — закудахтала Светлана Владимировна и широкими шагами направилась ко мне.

— Светлана Владимировна… — начал я скорее не для оправдания, а от безвыходности.

— Никаких «Светлана Владимировна»! — перебила меня она, всё также уверенно двигаясь в мою сторону. — Тебе работать надоело? Ты Пашковского хочешь подвести? — не унималась она, пока не подошла ко мне почти вплотную. — Кретин!

— Светлана Владимировна, — снова попытался вклиниться я.

— Где проект? Ты хотя бы материалы подготовил? — Она пристально посмотрела мне в глаза гневным взглядом, затем перевела взгляд на папку в моей руке и, резким движением выдернув её, сразу же начала перелистывать страницы. — Нет, ты реально придурок, Барсуков! Полный придурок! Пошли быстро!

Она развернулась и, оставив материалы у себя, такими же широкими шагами направилась в сторону переговорной. Я последовал за ней.

В большой светлой комнате вокруг овального стола сидело шесть человек: четверо с одной стороны и двое с другой. На проекционном мониторе на всю стену светилась надпись «Steptronic». Собравшиеся за столом явно скучали. Двое тихонько что-то обсуждали между собой, один увлечённо копался в айпаде. По центру стола стояли пустые кофейные чашки, а поднос, по всей видимости, ещё недавно был наполнен печеньем и конфетами.

— Я ещё раз прошу прощения за задержку, — громко сказала Светлана Владимировна, усаживаясь в пустующее кресло рядом с двумя солидными мужчинами в чёрных костюмах, — Алексей попал в жуткую пробку, авария на Ленинском. — Она искоса посмотрела на меня.

— Добрый день, — протянул я, пытаясь понять, что же нужно делать. Стоял я, как и прежде, у входа.

— Алексей Игоревич, — продолжила Светлана Владимировна, — проработал и детально изучил предложение «Steptronic» и сейчас разложит по полочкам все преимущества этого проекта. — Она снова посмотрела на меня. — Алексей Игоревич,прошу вас, не стесняйтесь, у коллег не так много времени.

Медленным шагом я двинулся в сторону монитора.

«И на фига тебе это было надо? — мысленно рассуждал я. — Чего делать-то будем? Ты реально придурок, Барсуков…»

Двое мужчин в чёрных костюмах, так ни разу и не подняв головы, что-то изучали в стопке лежащих перед ними бумаг. Светлана Владимировна листала мою папку с презентационными материалами. Два парня, сидевших у противоположной стороны стола, пристально и с интересом смотрели на меня. Только сейчас, уже почти дойдя до главы стола, я заметил, что третьим увлечённым слушателем была девушка — молодая и очень красивая, а еще до боли мне знакомая. Она посматривала в мою сторону без всякой улыбки, явно разгневанная долгим ожиданием.

— Добрый день, — повторил я, оглядывая присутствующих.

Знакомая мне девушка, как и Светлана Владимировна, была одета в тёмный деловой костюм и белую блузку. На столе перед ней лежал большой блокнот и ручка.

— Позвольте вам представить… — несмело протянул я, размышляя лишь о том, как бы отсюда слинять. Что говорить дальше — я не представлял. — Проект «Стептроник».

Внезапно в моей голове всплыли образы сегодняшнего утра: неизвестная мне девушка в постели, дети, мои дети! Всё это — игра! Яркая игра моего возбужденного воображения! Компьютерная игра! Мультфильм! Невероятный сюжет приключенческого фильма!

Бассейн, шикарная девушка, чудесный завтрак…

А вчера? Какой-то Сергей, странные люди с битами, разбитый «Форд», исчезновение Анны, любимой Анны! Сексуальная девушка Алина. Алина? Алина!

Я снова посмотрел на сидевшую за столом девушку. Несомненно, это была именно та Алина, рядом с которой я вчера проснулся в собственной постели! Никаких сомнений — это она! Я прекрасно помнил её очаровательную стройную фигуру и слегка надменный голос. Алина! Я застыл, пристально разглядывая Алину, пытаясь уловить в её взгляде сколь-нибудь легкую улыбку или хотя бы приветливость. Я не мог ошибиться!

— Продолжайте, Алексей Игоревич, — заставил меня вздрогнуть грозный голос Светланы Владимировны, — продолжайте!

— Простите, — выпалил я, — я забыл взять важнейший документ! — Мужчины в чёрных костюмах как по команде подняли головы и неодобрительно на меня посмотрели. Алина приподняла правую бровь выше левой и затеребила лежащую рядом с блокнотом ручку.

— Может, потом? — возмущенно спросила Светлана Владимировна, явно не ожидая такого поворота в моем выступлении.

— Нет, простите, — парировал я, направляясь к выходу, — это очень важно для презентации! Я буквально на пару секунд!

Захлопнув за собой дверь, я выскочил в коридор и быстрыми шагами направился к лестнице.

— Всё, Лёха, хватит экспериментов, пора линять, — убеждал я сам себя, словно прийти сюда заставил меня кто-то другой.

Не оборачиваясь и не сбавляя темп, я спустился по центральной лестнице и вышел на улицу.

— Добрый день, Алексей Игоревич, — окликнул меня мужчина, куривший слева от входа.

— Добрый! — ответил я, продолжая двигаться в сторону машины.

— Когда можно будет к вам зайти? — выкрикнул вдогонку мужчина. — Я в одиннадцать к Пашковскому зайду, а затем хотел с вами переговорить.

— Хорошо, заходите после Пашковского, я буду у себя, — сообщил я и закрыл дверь «Порше».

Я выехал на Якиманку и метров через двести остановился на ближайшем свободном парковочном месте у магазина. Сердце колотилось бешеным ритмом, улыбка не сходила с губ.

— Дааа, Лёха, — протянул я вслух, — хотел острых ощущений — получай! Пожалуй, хватит на сегодня экспириенса…

Я взял из подстаканника бутылочку «Перье», выпил всю воду без остатка и поставил её обратно. Надо передохнуть.

— Алина! Проститутка Алина! Это точно была она! — Я никак не мог успокоиться после увиденного. Губы незнакомки в бассейне. Дети! Блядь, мои дети! Мои родные дети, которых у меня никогда не было! Фантастика!

Я пошарил руками по карманам брюк. Затем осмотрел панель приборов, заглянул в подстаканник, снова ощупал брюки — телефона нигде не было!

— Твою мать! — громко выдал я. — В кабинете забыл! И какого хрена я его там выложил? Хорошо ведь помню, как держал его в руках после первого звонка Светланы Владимировны, как шёл с ним по лестнице вверх, как положил его рядом с той жёлтой папкой… Дебил! Лёха, ты просто дебил!

В голове было абсолютно пусто. Вернее, её до краёв переполняли мысли, которые метались туда-сюда, словно электроны, хаотично ударяясь о стенки черепной коробки и между собой, искрясь разрядами и создавая единый белый шум, сквозь который невозможно было разобрать ни одной мысли по отдельности, отчего голова и казалась пустой.

«Девушка в кровати была явно не в моём вкусе, — убеждал я себя, выуживая в потоке мыслей оборванные картинки сегодняшнего утра, — а вот девушка в бассейне — как раз в моём! Шикарная девушка! А дети? Чьи это дети?»

Пальцами левой руки я уверенно повернул обручальное кольцо влево-вправо, оно было на месте. Дети явно мои. Мальчик и девочка, как я всегда и хотел. И «Порше». Нет, тут надо быть честным: «Порше» я никогда особенно не хотел. В моих мечтах, ещё с раннего детства, крутился большой чёрный «Мерседес». Какой — без разницы, но «Мерседес». Чтоб статус и комфорт. Ну и с водителем. Хотя на хрена мне водитель? Самому же за рулём ездить гораздо приятнее! Да и по телефону можно смело разговаривать о чём угодно, не боясь быть подслушанным. И не привязан ты ни к кому. Не нужен мне никакой водитель. Но эти пробки московские — ужас! И парковки… Надеюсь, что на том свете Собянина посадят за руль какой-нибудь «Приоры» и отправят парковать её утром где-нибудь в районе Бульварного или Садового, чтоб он так кругами и катался по кольцам лет шестьсот, а то восемьсот подряд! Может, хоть тогда осознает, что натворил. Нет, личный водитель — это хорошо. Но если у меня офис в особняке с собственной парковкой, то и не нужен он вовсе… Блин, размышляю, прямо как Собянин!

Мне на секунду стало тошно от этих мыслей. Я приподнял бутылку «Перье», убедился, что она пуста, и поставил её обратно в подстаканник.

«Всё же “Порш” — это мечта, — продолжал почти вслух рассуждать я, гладя рукой руль автомобиля. — Не о том я раньше мечтал. И цвет красивый. На такой машине сам буду ездить. Да и девчонки наверняка на “Порш” ведутся больше, чем на старенькую “бэху”».

Радио играло нежной спокойной мелодией. Я откинулся в кресле и, длинно выдохнув, прикрыл глаза.

Глава 10

Когда я снова открыл глаза, казалось, прошло не меньше суток. Словно провалился в глубокий длинный сон. Однако на самом деле прошло всего несколько минут, пусть час, не больше. А может, и больше — трудно сказать. На улице было по-прежнему многолюдно, но не так, как в будние дни. По Якиманке шли толпы людей, машин было немного. Подвинув кресло удобнее, я завёл мотор. На дисплее высветилось «16:19».

— Вот это я поспал! — сказал я сам себе и начал разминать затёкшую шею круговыми движениями головы. — Почему меня вообще так срубило? Хотя встал и вправду рано. Особенно если учесть, что сегодня суббота. Какого хрена этот грёбаный «Global Investments Ltd» работает по выходным?

«Аня, Аня, Аня…» — неожиданно застучало в голове. В груди самопроизвольно сжался комок тоски по любимой жене, появилось чувство волнения. Сильного волнения!

Я снова оглядел салон автомобиля: он был чист и убран. В бардачке напротив пассажирского сиденья лежали какие-то бумаги, в подстаканнике на центральной панели — пачка жвачки. Я повернулся в сторону заднего сиденья и увидел тот самый портфель, который забрал утром из квартиры. Он так и лежал там, куда я его положил.

— Леха, ё-мое, как же ты телефон умудрился забыть, а? — Я снова вспомнил о потере. — Растяпа!

А ещё в портфеле лежал кошелёк с деньгами, и при мысли об этом я слегка повеселел. В кошельке и вправду была значительная сумма наличных и куча кредитных карт разных банков. Все на моё имя. Переложив портфель на переднее сиденье, поближе к себе, я передвинул рычаг коробки передач на «D» и выехал на дорогу. Свободно преодолев центр города и Садовое кольцо, я заехал в большой торговый центр около станции метро «Курская», единственный, который удалось вспомнить.

— Айфон, пожалуйста, — сказал я продавцу в магазине электроники.

— Вам какой?

— Последний.

Забрав новый телефон и оплатив его наличными, я зашёл в салон сотовой связи, который располагался в том же центре. Мой паспорт тоже оказался в портфеле, поэтому мне с лёгкостью восстановили сим-карту. Весь процесс занял около получаса. Чуть больше времени понадобилось для настройки нового телефона и выгрузки из облака необходимых данных. Пока происходил весь этот волшебный процесс, я выпил чай и съел печенье. Свежего лимона в кафе не оказалось.

Спустившись в паркинг торгового центра с новым телефоном в руках, я сел в машину и пролистал список контактов. В сущности, он особо не изменился. Те же записи. Номера Анны в памяти аппарата по-прежнему не было.

Восемь девятьсот шестнадцать семьсот тридцать четыре… Я задумался. То ли сорок два шестьдесят семь, то ли шестьдесят семь сорок два… А может, и семьдесят шесть двадцать четыре… Мне никогда не приходилось запоминать её номер, поскольку с первого дня нашего знакомства он был записан в памяти телефона. Нет, я ведь точно помнил, что последние цифры — сорок два шестьдесят семь. Или нет? Память стала подводить — это плохой знак, надо бы витаминов каких-нибудь попить.

Так как тариф Аниного телефона был корпоративный и оплату осуществляла организация, то и баланс пополнять мне никогда не доводилось. Только сейчас я наконец понял, какой большой ошибкой было хранить всё в памяти телефона.

Но ведь тогда, в ресторане с Романом, я набрал её номер по памяти! Просто взял Ромкин телефон и ввел цифры, ошибиться я никак не мог. Да, в своём мобильнике я всегда находил запись в «Избранных», но и номер всегда был в моей голове. Такое чувство, что не звонил ей уже год. А как понять, сколько прошло времени? Фигняяя…

Привычным движением я скользнул большим пальцем по безымянному — кольцо было на месте. Моё кольцо. Но… в кровати-то утром лежала не Аня! А было ли у той девушки кольцо? Не помню. Не смотрел на её руки. Помню только эту несуразную грудь и волнистую кожу. И волосы-водоросли.

— Фууу, — натурально поморщился я. — А дети-то чьи были? Наверное, мои. Во прикол! То есть у меня есть дети, их воспитывает какая-то женщина нелепого телосложения, и я даже не знаю, как их всех зовут, но у меня есть «Порше» и любовница? Зачёт! Хотя какой ещё на хрен зачёт, если я своих детей по имени не знаю! Они точно не мои! Подцепил, наверное, какую-то деваху с детьми по пьяни и поселил у себя.

Я задумался. Думать пришлось долго, поскольку такое объяснение ситуации меня абсолютно не устраивало.

— Хрень! — страстно выругался я и слегка потряс головой. — Если б я и хотел притащить кого-то домой, то точно не сорокалетнюю тётку с детьми! Как же звали ту красотку у бассейна? — Я вновь задумался. — Лидия — так к ней обращался официант. Точно. Лидия великолепна. А вот Алина… Алина — это мечта!

Я вновь прикрыл глаза, стараясь вспомнить Алину в том образе, в котором увидел её в кабинете у Светланы Владимировны. В том строгом чёрном костюме и белой, выглаженной до идеала блузке, она выглядела в тысячу раз соблазнительнее! Я начал мысленно раздевать Алину, поочередно снимая с неё элементы делового костюма, ярко представляя себе её высокое и стройное молодое тело, такое обвораживающе сексуальное и дерзкое; я вспоминал ощущения плотности её груди и упругости сосков, навсегда застывших в осязании моих пальцев, представлял, как я медленно двигаюсь губами вниз по её дурманящей запахом нежности кожи, еле касаясь поверхности, но периодически трогая своим языком выступы на её юношеском теле, туда, в самый низ, где меня ждал тот букет красок, ради которого я был готов продать душу! Ничего в жизни меня не возбуждало так, как Алинины красивые ухоженные пальцы ног, смело накрашенные разными яркими цветами!

Я почувствовал, как возбудился. По телу носился жар, сердце ускорило ритм, ладони вспотели. Я открыл глаза, и мой взгляд упал на значок «Порше» в центре руля. Да, в этой машине мне было бы гораздо приятнее ездить с Алиной.

Приоткрыв окно сантиметров на десять, я приблизился к нему и сделал глубокий вдох. Запах Москвы легко узнавался с первого раза: та же смесь пыли, выхлопных газов и надменности. Нельзя сказать, что эта комбинация меня сильно радовала, но так или иначе заставила немножечко прийти в себя. Просидев у приоткрытого окна еще несколько минут и понаблюдав за прохожими, неспешно плывущими по центру столицы в выходной день, я размял шею круговыми движениями и выпрямился в кресле. Эйфория медленно улетучивалась в атмосферу города, осознание реальности вытесняло сладостные фантазии.

Аня. Мне непременно нужно найти Аню! Но зачем? Этот вопрос, пожалуй, впервые повис в воздухе без ответа. Что вообще за дурацкий вопрос? Зачем мне искать жену, которую я так люблю и которую необъяснимым образом потерял? А может, у меня и вправду с головой не всё в порядке? Может быть, та девушка в кровати утром и была Аня, просто у меня провалы в памяти, и я не помню, как она выглядит? Да и важно ли это, если у нас уже есть дети?! Я ведь всегда так хотел детей…

— Барсуков, очнись! — резко скомандовал я себе. — Ты же не больной, правда? Пора разобраться во всей этой хреновине!

Словно для очередной проверки, дабы окончательно убедиться, что телефон Ольги Александровны выключен, я позвонил на привычный мне тёщин номер. Чуда не произошло.

Я позвонил Роману.

— Слушаю! — строго ответил он заспанным голосом, будто в очередной раз только что встал с кровати. — Кто это?

— Это я — Лёша, привет!

— Лёша? — Он задумался. — Барсуков, что ль?

— Да, я…

— Ааааа, — протянул Ромка, — Лёха, привет! Чё, ты как?

— Встретиться нужно, Ром. Пиздец какой-то происходит…

— Он сейчас везде происходит, — усмехнулся Ромка.

— Это понятно, но у меня какой-то особенный.

— Что предлагаешь?

— А ты где сейчас?

— Дома. — Роман и вправду только открыл глаза.

— Это на Павлике? — уже с опасением переспросил я.

— Нет, блин, на Рублёвке! — он снова усмехнулся. — Конечно, на Павлике! Ты же знаешь. Заскакивай.

— Скоро буду.

Я положил трубку и выдвинулся в сторону его дома.

Знакомый старый двор, грязный, исписанный в три слоя маркерами подъезд, скрипучая дверь… Всё, как раньше, в студенческие времена, когда мы почти ежедневно после учёбы зависали у Ромки дома, поскольку родители у него приходили очень поздно, а гулять можно было ходить на рельсы, за вокзал, шарясь по скучающим вагонам товарных поездов.

— Привет, проходи. — Роман пожал мне руку и закрыл за мной дверь. — Чаю будешь?

— Да, выпью кружечку.

— Чёрный с лимоном? — переспросил Роман из кухни.

— Да, как обычно…

В сущности, в доме Романа с годами ничего не менялось. Всё та же старая мебель, разбросанные вещи, замшелый запах влаги и железнодорожного солидола, жёлтые бумажные обои, отваливающиеся углами от стены… Кроме разве что раскладного дивана, на котором он спал в детстве, хотя тот уступил место массивному компьютерному столу, который в свою очередь тоже давно не использовался по назначению, поскольку у Романа был ноутбук.

— Ты только проснулся, что ли? — спросил я Ромку, окинув квартиру взглядом. В гостях у него я не был давно.

— Нет, не только. Уже в ванной повалялся и почту раскидал, — усмехнулся Ромка, не переставая шарить по пустому холодильнику, видимо, в поисках лимона.

— Ну, почта и ванная — это у тебя святое с института, я помню.

— Даже раньше, со старшей школы. — Он закрыл холодильник. — Извини, нет лимона.

Ещё пару минут он возился с чашками и кипятил воду. Наконец поставил дымящийся чай на компьютерный стол и сел на стул рядом.

— Ну, рассказывай, что у тебя случилось?

Я не знал, с чего начать. В голове роились воспоминания последних дней и события последних часов. К тому же вчера в баре в присутствии этого Сергея поговорить нам так и не удалось.

— Вы как вчера вечер закончили? — начал я издалека.

— В смысле? — Роман отхлебнул кипяток и озадаченно глянул на меня.

— Ну, вы с Серёгой потом из пивнухи куда поехали? Я что-то вчера потерялся…

— Вчера? Из пивнухи? Ты ничего не путаешь?

— Стоп, Ром! — возбужденно перебил я его. — Харэ! Мы вчера с тобой сидели на Пятницкой, с тобой и Серёгой. Вы оба весь вечер меня грузили про какие-то проблемы, про какой-то замут, ты чего?

— Лёш, — Роман медленно поставил чашку на стол, — ты здоров? Может, тебе чего приснилось? Ты ничего не употреблял?

— Так! — выпалил я куда-то в потолок и глубоко выдохнул. — Давай без приколов, о’кей?

— Да какие тут приколы, друг? Ты сам — ходячий прикол!

— То есть хочешь сказать, что вчера мы не встречались? — Я пристально смотрел Роману в глаза.

— Нет, я вчера дома весь вечер был.

— Хорошо. А позавчера? Мы же пили пиво с тобой вдвоём?

— Лёха! — Роман расплылся в идиотской улыбке. — Да ты что? Перегрелся? — Он по-дружески толкнул меня в плечо. — Мы с тобой последний раз встречались у Пашки на днюхе, недели три назад. Помнишь?

— Помню! — всё также возбужденно ответил я, не понимая, о чём тогда говорить. Эта ситуация всё больше и больше походила на безумие.

Я взял чашку, подул на содержимое, сделал пару глотков и поставил её обратно на стол.

— Может, ты с кем-то другим встречался? — В глазах Романа читалась ухмылка. Похоже, он не до конца верил моим словам, принимая всё за шутку.

— Давай с другого начнём, хорошо?

— Валяй! — Ромка довольно откинулся на стуле.

— Жена у меня есть?

— Жена? — Роман закатился таким смехом, что я аж дёрнулся мурашками по телу. — Жена? — у него из глаз натурально катились слёзы. — Да ты рехнулся, Лёха! Ну ты выдал!

Я уже не знал, как реагировать на его поведение, и дожидался, когда он закончит биться в истерическом хохоте.

— Ром, давай серьёзно, меня эта ситуация уже замучила!

— Давай, друг, давай. — Он пытался сосредоточиться, искусственно сдерживая смех и утирая слезы.

— Девятого июля две тысячи одиннадцатого года мы поженились с Анной! — голосом робота из автомата по продаже билетов продолжал я.

— Анной? — переспросил меня Роман и снова хрюкнул. — Ой, прости. Анной. Ага. И чего?

— Ты совсем мудак, Ром?

— Блин, Лёша, кончай! Что за ахинею ты несешь? Какая Аня? Какая свадьба? Я тебя знаю со студенческих лет! Ты всю жизнь жил один, бухал, баб водил — и даже не всегда с друзьями делился! — Он снова разулыбался.

— А дети?

— Дети? Какие, к чёртовой матери, дети? У тебя ни одна девка больше месяца дома не прожила! Я уже устал запоминать их имена!

Роман говорил тоном родителя, который открывает своему ребёнку новый мир, описывая в красках неведомые ранее чудеса. Я чувствовал себя крайне хреново, продолжая не верить его словам.

— Ничего не понимаю, друг! — перебил его я.

— А чего тут понимать? Или ты хочешь сказать, что у тебя семья и дети есть, о которых я не знаю? — Он тоже посмотрел на потолок. — Хотя от тебя чего угодно можно ожидать!

— Ром, я два года с Аней живу!

— Два года? Слушай, друг, я не хочу тебя пугать, пойми меня правильно, ты взрослый мужик, но мне кажется, у тебя с головой что-то… Ты не падал? Травм нет? Может, у тебя опухоль какая…

— Иди ты в жопу! — в сердцах заорал я, вскочил со стула и подошёл к окну.

Внизу, за домом, на множестве параллельных, словно струны, рельсах рядами стояли железнодорожные составы. Где-то вдалеке медленным темпом двигалась зелёная электричка, глухо перебирая железными колёсами по стыкам путей. Сотни чёрных проводов, натянутых сверху, были засижены тысячами таких же чёрных городских птиц. Внизу, у стены дома, двое мальчишек пинали какие-то ржавые банки.

— Ром, поехали ко мне, сам посмотришь.

— Поехали! — без раздумий ответил Роман. — Дай только джинсы надену.

Мы вышли во двор. Заходящее солнце освещало старую пятиэтажку слегка загадочным светом. Разбросанный повсюду мусор, по всей видимости разнесенный ветром, и два ржавых остова автомобиля, вросшие с годами в землю, создавали поистине ужасающую картину старого московского двора.

— Ого! А «Кайен» ты где нарыл? — удивлённо спросил Роман, когда мы подошли к автомобилю.

— Я не знаю, что тебе сказать, вроде как он мой… — Я и вправду не понимал, как ответить на его вопрос.

Через пару минут, вырулив из ужасных дворов, мы выехали на Садовое кольцо.

— Что за муть играет? — возмутился Ромка, пытаясь найти кнопку переключения радиостанции. — Где «Рекорд»?

— Ром, ты лучше глянь в бардачке документы, — заволновался я, вспоминая недавнюю историю с гаишниками.

Роман порылся в бардачке и достал валявшееся среди каких-то бумаг свидетельство о регистрации.

— Царёва Ольга Борисовна, — произнес он. — Это явно не ты.

Я задумался.

— Не знаю такую. А ты?

— Я уж тем более! — ответил Роман и положил документ обратно в бардачок.

— Ну и по фигу! Доверенности-то отменили, спасибо ментовскому богу! Главное, что документы есть.

— Так ты его дёрнул у кого, что ль? — Ромка широкими глазами смотрел на меня. — Лёха, ты кадр! А чё? Нормальная тачка! — Он похлопал ладонью по панели приборов.

— Да, согласен, мне тоже нравится. Лучше, чем «бэха».

— «Бэха»? — Он сделал звук магнитолы тише. — Какая еще «бэха»?

— Моя «пятерка», Ром! Или хочешь сказать, что её тоже не было?

— Ну хэзэ. Ты «бэхи» с детства не перевариваешь. Всегда же говорил, что это помойка для чурок. — Он улыбнулся.

— Да, это правда. — Я снова задумался.

Роман был однозначно прав в том, что я всегда хаял продукцию завода «БМВ». Я действительно их не любил и не понимал. Но ведь я точно помню, что у меня была баварская «пятерка», и она мне нравилась! Может, я и вправду схожу с ума?

— «Сиерру» куда дел? — прервал мои размышления Роман.

— На Пятницкой оставил, — ответил я. — Когда вчера к вам с Серёгой приезжал.

Роман смотрел на меня с удивлением и улыбкой. Ему явно не хотелось снова затевать этот разговор, но в его глазах читалось раздражение из-за повторяющейся издёвки.

— Ну да, ну да, — протянул он, — ты только не продавай её никому, лучше мне отдай, машина мировая! Столько всего пережила — страшно вспомнить! «Кайен», конечно, хорош, — Роман снова постучал ладонью по панели приборов, — но «Сиерра» — это «Сиерра». Классика!

Тем временем мы подъезжали к моему дому. К большому удивлению, во дворе свободных парковочных мест не нашлось, поэтому я заехал на тротуар непосредственно у входа в подъезд.

— Добрый вечер, Алевтина Михайловна! — поздоровался я с консьержкой, как обычно сидевшей в своей будке.

— Подожди, Лёшенька, — закричала она, выбегая ко мне навстречу, — ты денюжки-то мне когда отдашь? Я же не могу за тобой всё время бегать! Все платят, один ты бабушку игнорируешь.

— Ой, простите, а сколько я должен-то? — Мне стало немного стыдно, особенно при Романе.

— Да за четыре месяца уже. Две тысячи. Да и этот уже кончается, скоро все платить будут…

Я сунул руку в карман и достал пачку тысячных купюр, на ощупь тысяч десять или пятнадцать. Быстрым движением руки вынул три купюры и протянул консьержке.

— Вот, Алевтина Михайловна, ещё за следующий сразу отдам, пока есть.

— Зарплату, что ль, получил? — Алевтина Михайловна недоверчиво смотрела на пачку денег, которую я сжимал в руке.

— Ага, — буркнул я. — Ром, пошли.

Мы поднялись на лифте на восьмой этаж. Из-за полного непонимания происходящего меня переполняло жутким волнением. Вспоминая утро и спящих детей, пытаясь смоделировать ожидавшую меня за дверью квартиры ситуацию, я повернул ключ и вошёл внутрь. В квартире было тихо. Я включил свет в прихожей, Роман закрыл дверь. Мы разулись и по привычке прошли в кухню. Везде было убрано. Никаких лишних вещей, лишь около раковины стояла пустая немытая чашка с засохшим чайным пакетиком внутри.

— Ну и где дети? — подколол Роман, нарушив тишину.

Я молчал. Оглядев кухню, я снова вышел в коридор и заглянул в соседнюю комнату: тоже пусто и убрано. Никаких детских кроватей, игрушек, одежды или чего-либо ещё, напоминающего о детях.

Всё так же молча я прошел в спальню. Как и утром, мебели было много: кресло в углу, высокий торшер с ажурным плафоном, какие-то статуэтки на тумбах — всё то, что меня удивило ещё утром.

— О! — произнес я. — Видишь? Мебель не моя!

— А чья? — Роман стоял рядом и тоже внимательно рассматривал обстановку.

— Бля, Ром, говорю же тебе, у меня этого всего не было! — широкими шагами я подошёл к ванной и открыл дверь.

В ванной, как и утром, на тумбе лежали полотенца. Шампуни, кондиционеры и различные дезодоранты аккуратно стояли на полках. Женской химии не было. В стакане у раковины красовалась всего одна зубная щетка.

— Утром были дети… — придурочным голосом протянул я.

— И Анна? — издевательски спросил Ромка.

— Нет, не Анна. Какая-то другая девушка… — Я прекрасно понимал всю абсурдность этих оправданий. Даже в собственных глазах я выглядел полным идиотом.

— Лёш, ты реально меня пугаешь. — В его голосе чувствовалось искреннее беспокойство.

Мы снова перебрались в кухню. На всякий случай я проверил содержимое холодильника: пара консервных банок, пачка молока и сыр. Ещё что-то по мелочи. Никаких признаков семейной жизни.

— Стой, Ром! — Меня словно пробило током. — Посиди, я сейчас вернусь!

Я рванул обратно в спальню. В углу одёжного шкафа стоял небольшой сейф, в котором я хранил документы и немного наличных на всякий случай. Я набрал код и открыл дверцу.

— Нашёл! — заорал я. — Нашёл, Ром!

Я влетел в кухню и протянул Ромке документ. Тот взял его в руки, внимательно осмотрел и зачитал:

— Свидетельство о браке. Барсуков Алексей Игоревич. Царёва Ольга Борисовна. Девятое июля две тысячи одиннадцатого года.

Он поднял на меня глаза.

— Всё-таки не Анна, а Ольга? — Он расплылся в улыбке.

Снова будто удар током. Я стоял молча, боясь пошевелиться. Мыслей в голове не было. Эмоций тоже. Полнейшая безысходность наполняла тело колким жжением.

Глава 11

Мы с Романом сидели на кухне и пили чай, закусывая сыром. Кроме пары пакетиков и воды из крана ничего толкового найти не удалось. Я молча размышлял о происходящем. Роман громко отхлёбывал из кружки и постоянно строчил кому-то СМС. Периодически он отрывался от телефона, смотрел на меня, неподвижно сидящего на табуретке в углу, снова делал глоток и погружался обратно в мобильный.

При всей глупости ситуации я действительно не понимал, что нужно делать. Я старался вспомнить хоть кого-то по фамилии Царёва, вертел воспоминания о пробуждении с Алиной, проигрывал в голове утренние сцены с обнаружением детей в спальне, перебирал самые тонкие детали нашей с Анной свадьбы… Всё это было абсолютно реальным, и у меня не оставалось ни малейшего сомнения в том, что я в здравом уме.

— Ром, — обратился я к другу, увлечённо что-то печатающему на малюсенькой клавиатуре старого телефона.

— А? — Он поднял глаза в мою сторону.

— А помнишь, мы в боулинг ездили играть много лет назад? Ты ещё неожиданно обыграл всех, даже Тоху, а потом гордился этим полгода?

— Нуууу, — протянул Роман, глядя куда-то в сторону холодильника, — что-то было такое, не помню точно. Это в «Самолёте», что ль?

— Да, в «Самолёте». Мы даже вроде тогда с последней пары сбежали, поскольку дешевле было. Помнишь?

— Ага, помню. Это где-то на четвёртом было вроде. А ты это к чему?

— Не помнишь, с кем я был тогда?

— С кем? — Он снова задумчиво уткнулся взглядом в холодильник. — Да вроде один. Там я был, ты, Тоха, рыжий и… — Он перевел взгляд на меня. — Точно! Ты с девчонкой какой-то пришёл! Я ещё тогда сильно удивился, почему мне ничего не говорил. Помню!

В моей голове в очередной раз пронеслись сцены того вечера. Я был рад, что хоть какие-то воспоминания у нас совпадают.

— Вспомнил! — Глаза Романа сияли и искрились. — Ты с Анькой был с первого курса… ща вспомню… как её там… фамилия такая дурацкая у неё была… — Он снова отхлебнул чаю и странными движениями покачал головой из стороны в сторону. — Ромашкина… Нет! Рюмкина… Нет! О! Рожкина! Точно, Рожкина! Страшная такая.

— Ээээ, друг, ты поаккуратней с описанием-то, — заволновался я.

— А ты к чему это вообще, Лёш?

— К тому, что с ней-то мы и поженились! Ты же был на свадьбе, Ром! Помнишь?

— Ты и Рожкина? — Роман улыбнулся, явно пытаясь удержать внутри переполняющие его эмоции.

— Да, Ром, я и Рожкина! Не строй из себя идиота! Аня — отличная девчонка! И не такая уж и страшная…

— Слушай, Лёха, я не против. Рожкина так Рожкина. Да хоть Станиславовна из деканата, — снова усмехнулся он, — лишь бы тебе нравилась. Только вот свадьбы я никакой не помню. Да и не помню, чтоб ты вообще с этой Рожкиной хоть раз где-то потом появлялся. Она, помню, маленькая была, первый курс, а ты её к нам притащил, к парням здоровым. Она, кажется, так весь вечер и молчала от испуга!

— Ром, а может, это ты головой ударился, а?

— Я? — возмутился Роман. — Головой? Ну-ну… Тогда это что? — Он протянул мне всё то же свидетельство о браке, на котором большими буквами было написано «Царёва Ольга Борисовна».

— Да хрен его знает! — вспылил я, встал с табуретки и подошёл к раковине. — Это полная херня!

Я вымыл чашку, поставил её вверх дном рядом с раковиной и повернулся к Роману. Тот смотрел на меня. Большие пластмассовые часы на стене послушно выстукивали ускользающее время. Тишину кухонных посиделок нарушил звонок телефона Романа.

— Алло, слушаю, — ответил Рома. — Серёга?! Ооооо… Привет-привет! Давненько… Прикинь, только недавно тебя с Лёхой вспоминали. Ну да, с Барсуком. Он ко мне сегодня приехал, уверял, что мы вчера втроём бухали! Ну да. — Роман улыбался во весь рот и пристально на меня смотрел. — Вот он, рядом стоит. Какие предложения? Почему бы и нет. Ща спрошу.

Роман оторвал телефон от уха и обратился ко мне:

— Серёга звонит, предлагает встретиться у него на хате. Говорит, Эдик заезжал, шишки привёз. С нас пивас.

— Слушай, Ром… — Я задумался, поскольку от всех событий голова шла кругом, а от необъяснимой пропажи детей и незнакомки из моей квартиры меня ещё потряхивало изнутри. — Я, пожалуй, пас.

— Пас? — яростно переспросил Роман. — Слышь, Серый, он пас. А хрен его знает. Он уставший какой-то. Как это ладно? Стопэ, я приеду.

Роман положил трубку.

— Так чего? Го к Серёге, там свежак. Ща только в «Пятёрку» заскочим, пивка возьмём. Деньги есть? Я тебе завтра отдам. Погнали, хули тут сидеть и тухнуть?

Роман резко встал и направился к выходу.

— Ром, стой, — крикнул я, хотя тот уже натягивал на ноги кроссовки. — Я тут останусь, не поеду. Ну, или попозже подтянусь.

— Да чего с тобой на фиг, а? — Роман явно не ожидал моего отказа.

— Говорю же, дружище, хрень какая-то происходит. Даже не знаю, как объяснить.

— Не надо ничего объяснять, вижу. — Роман, полностью обутый, улыбался во весь рот. — Ольга Борисовна значит? Ну ты жук, блин!

— Да не знаю я никакую Ольгу! — заорал я. — У меня глюки какие-то, понимаешь? В голове всё смешалось на хрен!

— Так, Лёш. — Голос Романа стал тише и спокойнее. — Ты давай и вправду успокаивайся. Времена тяжёлые — согласен, но надо держаться, понимаешь? Есть снотворное? Ну, или водки въеби и спать ложись. Отдохнуть тебе надо. С вашим этим долбанутым графиком работы точно с ума можно сойти.

— Каким графиком? — поинтересовался я.

— Ну, этим… в субботу работаете, понедельник выходной. Кто так делает? Все нормальные люди в субботу отдыхают. У тебя начальник — еблан. Так ему и передай. — И Ромка снова растянул губы в улыбке. — Так ты едешь?

— Нет, останусь. Ты прав, выспаться надо. И без алкоголя. Попробую поспать, хотя и не хочется, я днём не кисло дреманул.

— Так я тебе о чём и говорю! Организм устал, раз уже днём отрубаешься. Ложись спать. Завтра созвонимся, только ты рано не звони, я спать буду. А шишек мы тебе оставим, не очкуй.

Роман подмигнул, вновь улыбнулся, пожал мне руку и вышел в коридор. Я закрыл за ним дверь и вернулся на кухню. За окном темнело, город зажигался яркими фонарями и выглядел нарядно. Я включил чайник и достал из нижнего ящика кухонного гарнитура обувную коробку. В коробке лежали медицинские принадлежности: какие-то таблетки, пара бинтов, тюбик йода, градусник и согревающий крем от ушибов. Я порылся и нашёл блистер, на котором было написано «Феназепам». Немного поразмыслив, я выдавил себе одну таблетку и положил её под язык. Тем временем вскипел чайник. Я налил ещё одну кружку чая, присел на стул и взял в руки телефон.

По привычке проверив список номеров в надежде на очередное чудо, я не нашел ни одного контакта с именем Анна или Ольга, зато среди «Избранных» наткнулся на запись «Любимая». Точно! Её я видел ещё утром, когда выезжал из двора. Не задумываясь ни на секунду, я нажал кнопку вызова.

— Алло, — не сразу ответил приятный женский голос.

— Алло? — осторожно спросил я, прислушиваясь к голосу в попытке узнать, знаком ли он мне.

— Да, привет. Ну ты как, закончили уже? — Голос был похож на тот, который я слышал утром.

— Закончили, — ровно ответил я, — а вы где?

— Дома, — так же спокойно ответила девушка. На заднем фоне были слышны крики маленьких детей. Видимо, тех самых, что я видел спящими в кроватках ранее. — У тебя всё хорошо?

— Да как тебе сказать… — Я немножко завис с ответом. — Да, всё хорошо. Я тоже дома.

— Отлично. Поужинал?

— Нет. Тут нет ничего. Чаю попил.

— А ты ждал, что тебе кто-то приготовит? — Девушка явно улыбалась.

— Ну да, ты.

— Смешно. Так ты сегодня приедешь? Или Пашковский опять на воскресенье оставляет?

— Не знаю пока. Посмотрим. Работы много.

Девушка в трубке разочарованно вздохнула, но сделала это без желания выразить своё недовольство, а скорее естественно.

— Надеюсь, приедешь. Я соскучилась. И дети тоже.

— И я надеюсь. — Я выдержал легкую паузу. — Слушай, я хотел тебя спросить…

— Спрашивай, а то мне бежать пора, они долго там не просидят. Слышишь, играют вместе?

— Да, слышу. Я сегодня как-то переутомился, голова совсем кругом идёт, аж страшно. Короче… Понимаешь… Я забыл, как к вам лучше доехать.

— В смысле? — Голос девушки зазвучал более напряженно. Детские крики становились всё громче.

— Говорю же тебе, — начал оправдываться я, — никак не могу вспомнить маршрут. Как я к вам обычно езжу?

— По Ярославке. Лёш, ты точно в порядке?

— Да-да, по Ярославке, точно. Пашковский проектом этим завалил со «Стептроником», все мысли о нём только. Затупил. Сижу и думаю, по Ярославке ехать или по Щелчку?

— Мы по Ярославке ехали.

— Отлично. А как посёлок называется?

— Какой посёлок, Лёш? В деревне мы у родителей. В Плещеево.

— Ну да, в Плещеево, его и имел в виду, — соврал я.

— У нас отличная погода, гуляем много, невероятно тёплая осень в этом году, — сказала девушка.

— Осень отличная! — согласился я. — Может, лучше завтра утром приеду? — В голове промелькнула мысль о том, что можно поехать сейчас, но я сразу вспомнил, что принял феназепам, и он должен подействовать в ближайшее время.

— Завтра так завтра. Может, пробок меньше будет.

— Да, точно, быстрее доеду. В общем, давай до завтра, я тебе утром позвоню перед выездом, хорошо?

— Мы тебя всегда рады видеть, приезжай скорее! Дети очень обрадуются!

— Договорились. Тогда до завтра.

— Спокойной ночи, Лёш.

— Спокойно ночи, Оль.

В трубке повисло молчание. Было лишь слышно, как на заднем плане кричали дети. Один из них всхлипывал, словно собираясь заплакать.

— Оль? — переспросила девушка. — Меня вообще-то Лена зовут, — с сильным раздражением добавила она.

— Коль, говорю, коль так, то спокойной ночи, — попытался свести в шутку я.

— Да пошёл ты! — ответила Лена и повесила трубку.

Я сделал пару больших глотков чая, несколько минут смотрел в окно на проезжающие вереницей автомобили вдалеке, в ванной почистил зубы и лёг в кровать. Тянуло в сон. Я выключил торшер и закрыл глаза.

Глава 12

Таблетка феназепама сделала своё дело, и я проспал дюжие десять часов, а может, и больше. Усталость прошлых дней дала о себе знать. Когда я открыл глаза, было совсем светло. Быстро поморгав глазами пару секунд, дабы прийти в себя, я повернул голову вправо — в кровати, кроме меня, никого не было. На всякий случай я пошарил рукой по матрасу под одеялом, но тоже не обнаружил ничего необычного. В квартире было тихо. Я присел на край кровати. Антураж комнаты вновь немного изменился: если ещё вчера вечером на полках стояли всякие статуэтки и лежали книги, то сегодня было пусто. Мебель вроде как стояла на своих местах, однако общая атмосфера комнаты изменилась. Я поводил ногой по полу, но тапочек не нашлось.

В ванной по-прежнему висело одно полотенце, из подстаканника одиноко торчала единственная зубная щётка, несколько банок из-под геля для душа валялись на полу. Почистив зубы и приняв душ, я вышел в коридор, а оттуда в кухню. В сущности, никаких изменений я нигде не заметил: детская комната была пуста, продукты в холодильнике не появились.

— Где же мой портфель? — вспомнил я о сумке с деньгами и документами, которую так удачно вчера нашёл. Но портфеля нигде не было.

Я вернулся в спальню, надел чистые вещи, которые смог найти в шкафу, продолжая размышлять над тем, где я мог оставить свой портфель. Точно помню, как вчера вечером, припарковав «Порше» у входа в подъезд, я взял портфель с собой. Оставлять сумки в машине не входило в мою привычку. Я посмотрел в коридоре, ещё раз проверил кухню, обошёл спальню и даже заглянул в санузел — безрезультатно.

«А телефон-то где»? — пронеслось в голове. В поисках портфеля я нигде не обнаружил мобильник.

Подняв с пола брюки, которые я носил вчера, я пошарил по карманам. В правом кармане лежал мобильный телефон, в левом — до боли мне знакомая связка ключей со старым брелком сигнализации.

— Сука! — выпалил я вслух. — Только не «Сиерра»!

Я вновь присел на край кровати и включил телефон. Новых сообщений не было, пропущенных звонков тоже. Последним набранным номером числилась «Любимая».

— Царёва Ольга Борисовна, — сказал я сам себе, вспоминая наш вчерашний разговор, — она же Елена.

Я многозначительно посмотрел на потолок и сделал паузу, желая поразмышлять. Только вот мыслей не было. Единственной идеей было позвонить по тому же номеру Елене и поехать к ней в некое Плещеево. Или сразу взять и поехать, без звонка. Ну или не ехать совсем, ведь какой в этом смысл? Допустим, приеду, а там меня ждёт эта девушка с морскими волосами и двумя детьми. Явно не моими. И что я им скажу? Да я эту Елену вчера впервые увидел. Однозначно хочу к Ане! Или не хочу?.. Нет, хочу, совершенно точно хочу! И по машине своей соскучился. И по выставкам. С выставками перебор, видал я их в гробу! Но Анюта — неплохой человек. И грудь у неё не такая бесконечно безобразная, как у этой Елены. Страшно вспомнить. А кто тогда Царёва Ольга? Однозначно, надо к врачу съездить, ни хрена не понимаю, что происходит. Роману звонить рано, он точно спит, тем более если они с Серёгой всю ночь тусили. А кто этот Серёга вообще? Странный тип какой-то. Может, в полицию заявить? Но о чём? Что я им скажу? Ромка-то, друг, ржёт, а менты вообще в дурку заметут. Не вариант.

На секунду я завис, словно мысли дёрнули стоп-кран, и достал мобильник. На экране светилась надоевшая надпись: «Суббота».

— Твою мать! — снова выругался я. — День сурка какой-то. Сюр, полнейший сюр! Только вот в фильме у Мюррея ежедневно повторялось одно и то же, а у меня что ни день — новость. А чем кино закончилось? — продолжал рассуждать я. — Не помню. Как он выбрался из этого круговорота? Надо будет пересмотреть. Так что делать будем, Лёша? — многозначительно спросил я себя вслух. — Для начала надо пожрать!

Я вновь пошарил по карманам, потеребил ключи от машины, но денег так не нашёл. Открыл сейф, в котором лежало злополучное свидетельство о регистрации брака и наличные деньги. Не много, тысяч десять мелочью, но на еду и бензин этого более чем достаточно. Повертев в руках свидетельство, рассмотрев его с разных сторон, в том числе на просвет окна в тщетных попытках обнаружить, что оно не настоящее, я убрал документ обратно в сейф.

— Доброе утро, Алевтина Михайловна, — поздоровался я с консьержкой, как всегда делал это по утрам. Та ничего не ответила, поскольку была увлечена чтением книги в своей будке.

Как я и предполагал, «Порше» у подъезда не оказалось. Я два раза обошёл весь двор кругом, пока наконец не нашёл свой старый «Форд», припаркованный в самом конце улицы рядом с распределительной подстанцией. Никогда не оставлял там машины.

«Сиерра», хоть и была необычайно старой, завелась бодро. Я выехал из двора, раздумывая над тем, какое же правильное решение я принял, заехав на мойку. Находиться в машине было значительно приятнее, чем в первый раз. Да и к механической коробке я быстро привык, всё же мышечную память не пропьёшь. Одно было не ясно — куда ехать. Я окончательно смирился с мыслью, что никакую Елену с детьми я видеть не хочу. К Роману стучаться в такое время бесполезно. К Алине — рано. Ох уж эта Алина! Я вновь вспомнил ту феерическую ночь, и по телу пробежал электрический разряд. Как я буду жить без этих разноцветных ногтей? А без её талии? А зачем, собственно, без них жить, если можно периодически к ней заглядывать? По телу вновь пробежал разряд тока.

— Карта! — еле слышно выговорил я. — Опять кредитку у неё оставил! Так и придётся к ней заехать. Денег на карте, конечно, уже нет, но забрать её необходимо. Да и зарплата скоро… — задумался я. — Или не скоро.

Тут мой взгляд упал на кафе справа у дороги. Вспомнив, что так ничего сегодня и не ел, я перестроился в правый ряд и остановился у тротуара.

— Сырники, сок и чёрный чай, — сказал я парню, обслуживающему мой столик.

— У нас чёрный закончился, есть только зелёный, — ответил официант.

— Жаль. Давайте зелёный.

В ожидании своего заказа я начал перебирать все возможные варианты действий: телефона Анны у меня нет, Роман явно ничем не поможет, тёща не отвечает. Тесть! Как я мог забыть про тестя? Я достал телефон и нашел запись «Шеф» в телефонной книге. Длинные гудки сверлили нервы, но трубку никто не взял. Я набрал снова — результат тот же. Перезвонит. Он всегда перезванивает, хоть и не сразу. На всякий случай я набрал тёще, но вновь безуспешно — аппарат абонента оставался заблокированным.

Позавтракав и выпивчай, который наконец-то был вкусным, поскольку заваривался из хорошей рассыпной заварки, а не дешёвого пакетика, я оплатил счёт и вернулся в машину. Тесть не перезванивал.

— Заскочим в офис, — выстраивал я планы вслух, — а оттуда на Якиманку. Если сегодня суббота, то эти чудики точно должны работать.

Офис нашей логистической компании располагался в большом красивом современном бизнес-центре почти у МКАДа. С Ленинского, в районе которого я жил, ездить в офис было вполне удобно, утренние пробки в будни собирались в противоположном направлении. Добраться туда в субботу труда не составило, хотя кое-где пришлось постоять. Москва — это Москва.

— Вы куда? — строго спросил атлетичного вида охранник на проходной бизнес-центра.

— В «Бест Вей Логистикс», — ответил я.

— Они по субботам не работают, — парировал тот.

— Знаю. Я там работаю.

— Тогда используйте карту для турникета.

— Так в том и дело, что у меня карты с собой нет. Забыл.

— Без карты нельзя.

— Слушайте… — Я подошёл ближе к окну пропускного пункта, за стеклом которого сидел этот охранник. — Мне правда очень надо в офис, буквально на пару минут, а пропуск я не взял.

— Без пропуска нельзя, — так же сурово отрезал он.

— Ну как нельзя? — Я перешёл на повышенный тон. — Я тут давно работаю, прихожу каждый день, а пропуск впервые забыл. В чём проблема меня пропустить?

Охранник сидел смирно и невозмутимо смотрел мне в глаза. В холле бизнес-центра кроме нас никого не было.

— Объясняю, — генеральским голосом продолжил он, — без пропуска в выходной день заходить нельзя: нужна либо карта, либо временный пропуск. Бюро пропусков в выходной день не работает. Какие ещё вопросы?

Стало ясно, что спор ни к чему не приведёт. Ничего не ответив, я развернулся и вышел на улицу. На часах было без четверти два, Сергей Павлович так и не перезвонил.

«Куда ехать: в Плещеево или на Якиманку? — размышлял я. — А где вообще это Плещеево?»

Я достал телефон и ввел в навигаторе «Плещеево», тот задумался на несколько секунд и выдал две точки: посёлок где-то под Подольском и озеро в Ярославкой области.

— Значит, на Якиманку, — сказал я, обращаясь к старой «Сиерре», — хотя совершенно не понятно, чего там делать.

Путь от офиса до центра занял чуть больше часа, без пробок не обошлось. Ворота особняка оказались закрыты, так что я оставил машину на улице и подошёл к калитке.

— Слушаю! — ещё более строго, чем в бизнес-центре, прошипели из динамика интеркома.

— Здравствуйте, — вежливо отозвался я, — откройте, пожалуйста.

— Вы к кому? — снова зашипело в интеркоме.

— Я к себе. Барсуков.

Динамик интеркома затих. Видимо, охранник листал список сотрудников компании.

— Нет таких в списке, — прохрипело после долгой паузы.

— Как нет? А Светлана Владимировна в офисе?

— И Светланы Владимировны тоже нет. Вы ошиблись адресом.

— Это «Глобал Инвестментс»?

— Нет, — однозначно отрезал мужик в интеркоме.

— А где же «Глобал Инвестментс»? — не мог успокоиться я.

— Понятия не имею. Отойдите от домофона, пожалуйста, вы явно ошиблись адресом.

Я сделал несколько шагов назад и осмотрел здание: оно оставалось таким же, каким я его запомнил вчера, с высокими колоннами и массивной входной группой. И парковка слева от здания, которую я отчетливо видел сквозь красивый кованый забор, та самая, где я вчера оставлял свой «Порше». Или не свой?..

На всякий случай я прошёл вперёд по улице метров двести в надежде на то, что на Якиманке могут быть два одинаковых здания, но счастья не случилось. Я достал из кармана телефон, дабы посмотреть время, но как только дотронулся пальцем до экрана, он сразу завибрировал, и на дисплее высветилось «Шеф». От неожиданности я вздрогнул и чуть не уронил трубку на асфальт.

— Алло, — осторожно ответил я, нажав зелёную кнопку.

— Алло, — захрипел из динамика грубый мужской голос, — алло, это Алексей?

— Да, я, — ответил я.

— Алексей, это Сергей с Никитской. У меня ваша карта, вы к нам когда приедете?

— Сергей? С Никитской? — с опаской переспросил я, хотя уже было понятно, какой именно Сергей мне звонит. — Я прямо сейчас могу заехать, вы на месте?

— Я всегда на месте, — прохрипел Сергей, — наберите меня, как будете у подъезда. Хотя, собственно, систему вы знаете.

Сергей повесил трубку. Я же вернулся к «Сиерре», завёл мотор и выдвинулся в сторону бульвара. Ехать было совсем недалеко, поэтому уже минут через пятнадцать, припарковав машину где-то на газоне перед дворовым шлагбаумом и изматерив Собянина всеми известными мне проклятиями, я стоял у знакомого подъезда. Сергей, а точнее Сергей Павлович, как я привык его всегда называть, по обычаю появился откуда-то из ниоткуда.

— Вот, — протянул он мне кредитку, — а то выкину. Мы тут чужие вещи не храним, сами знаете. Давненько вы к нам не заезжали.

— Ну да… — на выдохе подтвердил я, хотя и сам понятия не имел, когда последний раз был здесь. Время, места и люди смешались в голове в единый вопрос «Что тут вообще происходит?», дополняемый протяжным и надрывистым «Бляяяя».

— Алина сегодня работает?

— Алина? — Сергей Павлович задумался. — Так она же давно ушла от нас.

— Насколько давно? — переспросил я.

— Да уже полгода как точно. Может, больше. Время летит быстро.

— Это верно, — согласился я, — а я когда последний раз был?

Сергей Павлович улыбнулся одним краем губ. Было видно, что он не может понять, шучу я или ему нужно ответить.

— Таких постоянных клиентов, как вы, у нас не так много. Руководство очень ценит. Вот, карту просили отдать, хотя обычно мы всё чужое выкидываем. Кстати, девочки новые скоро приедут, мы филиал открываем на Алексеевской, часть девочек туда уедет, а тут новенькие будут на обучении.

— А Алина куда ушла, не знаете?

— Да вроде как замуж она вышла. — Сергей Павлович посмотрел в небо, словно что-то вспоминая. — Хотя я точно не знаю, врать не буду.

— Замуж? — переспросил я. — Необычно.

— Почему же необычно? Нормальная практика. Клиенты влюбляются, девочек забирают. У нас же самые лучшие девчонки, чёткий отбор, сами знаете. — И Сергей вновь слегка улыбнулся, но на этот раз другим уголком губ.

— Ну да, почему бы и нет, — рассудительным тоном ответил я, но в этот момент у Сергея Павловича зазвонил телефон. Тот ответил, что-то пару раз утвердительно буркнул в телефон и повесил трубку.

— Вызывают, — однозначно отрезал Сергей, — за сервис что-нибудь накинете?

Я достал из кармана тысячерублевую купюру и протянул Сергею. Тот отточенным движением подхватил её в кулак и ушёл в подъезд.

Глава 13

Проснулся я не потому, что выспался, а от боли в спине. Болела не только она, но и плечи, и ноги, и вообще всё тело. Я попытался повернуть затекшую шею, но боль резко отдалась в голове. Лишь тогда я осознал, что лежу на жёстком полу, и открыл глаза.

Я и вправду был в собственной спальне, к трансформациям которой уже изрядно привык. Знакомая мне кровать стояла на своём месте — слева от входа, тумбочка с торшером величественно возвышались над моей головой. Я же почему-то лежал между ними, одетый, на голом полу.

Всё тело звенело от напряжения, но я сделал усилие и встал. Кровать была аккуратно заправлена: очевидно, на ней никто не лежал. Я зашёл в ванную, там тоже всё было вполне привычно: несколько тюбиков с мужским кремом, шампунь, полотенце и одинокая зубная щётка. Скинув с себя вещи, я принял душ, прогрел и размял затёкшую шею, переоделся в чистую одежду и прошёл на кухню.

— Доброе утро! — бодро поздоровался со мной Роман, а я даже ещё не успел осознать, что он находится в квартире.

— Ёб твою… — выругался я, испугавшись от неожиданности. — Ты чего тут делаешь?

— Тебя жду. А ты всё дрыхнешь и дрыхнешь! Сколько можно спать вообще?

— Да я не очень-то и выспался, — пожаловался я Роману и снова растёр шею.

— А хули ты на пол лёг? — Роман полноценно засмеялся. — Вот тебя, конечно, штырит под этим делом!

— Под каким делом?

— Под этим! — Роман растопырил в разные стороны два пальца: большой и мизинец.

— А это здесь причём?

— Хорошо, что доехали вообще! Благо у тебя полные карманы лавэ были, никто везти нас не хотел. — И Ромка снова засмеялся.

— Откуда доехали?

Повисло непродолжительное молчание.

— Да, шишки у Эдика термоядерные! — нарушил тишину Роман. — Ты присаживайся давай, тебе чаю налить? Я пока ждал, когда ты проснёшься, выпил три чашки.

Роман встал со стула, достал чистую кружку, включил чайник и положил в кружку пакетик чёрного чая.

— Ты ведь с лимоном? — на всякий случай спросил он. Я кивнул. — Вот ты человек привычки, сколько лет тебя знаю, ни разу не видел, чтоб ты чай без лимона пил.

— А я и не пил ни разу, — парировал я, хотя сам же понимал, что соврал, поскольку лимон в доме был не всегда. Его, как и другие продукты, покупала Анна, и если я оставался на длительное время в квартире один, скажем, когда она уезжала к родителям, я был вынужден пить чай без лимона.

— А лимона-то у тебя и нет, — сказал Роман, изучив весь холодильник глазами вдоль и поперёк.

Когда чайник вскипел, Роман налил кипяток в чашку, поставил её передо мной и сел напротив.

— Охуительно посидели! — Друг расплылся в свойственной ему широкой улыбке.

— Ни хрена не помню! — ответил я и отхлебнул из кружки.

— Да, ты быстро улетел. Мы с Серёгой даже прифигели.

— А как я к нему попал?

— Да мы вместе к нему поехали. Ты с какого момента не помнишь?

Я прокрутил в голове различные картинки событий, но поскольку определить, какие из них были вчера, какие раньше, а какие вообще придуманы воображением, я не мог, я лишь пожал плечами и пристально посмотрел Роману в глаза.

— Серёга вчера позвонил, сказал, что Эдик подкинул свежака, так что мы подорвались и уехали — помнишь?

— Ты уехал, — поправил я друга.

— Мы уехали, — таким же хладнокровным тоном поправил меня Рома.

— Да не пизди, я дома остался!

— Хренасе тебе память шишками снесло ещё до шишек! — Роман вновь усмехнулся. — Впервые такое вижу.

— Ты прикалываешься? — на всякий случай уточнил я, хотя больших сомнений в том, что Роман говорит правду, у меня не было. События всех последних дней закрепили во мне веру в сверхъестественное и необъяснимое.

— Да какие тут приколы, Лёх. Вместе поехали, вместе дунули, Серёга ромом угостил. Ром, кстати, был охренииительный! — И он сладко протянул среднюю «и». — Но как я рад, что мы не на «Поршаке» твоём поехали, сейчас бы за ним возвращаться пришлось. Как я вообще уговорил тебя такси взять? Сопротивлялся же!

— То есть «Кайен» ещё у меня?

— А хрен его знает, где он! Может, угнали. Думаешь, я вчера его ночью высматривал во дворе, что ль? Я сам-то плохо помню, как до хаты дошли.

Я порылся в кармане брюк и достал брелок от ключей к «Порше». Роман долгим взглядом посмотрел на ключи, затем произнёс вполголоса:

— Охуенная тачка!

Так мы и просидели какое-то время на кухне. Я допил чай, Роман выпил стакан воды из-под крана. Бутилированной воды в доме не нашлось. Неожиданно я вспомнил про телефон.

— Ром, телефон мой не видел?

— В коридоре валяется, выключил я его. Ты вчера всё порывался Алине какой-то позвонить. Ты вообще красавчик — полуживой был, на пол лёг и давай командовать: звони Алине, звони Алине… Еле трубу у тебя забрал, придурок! — Роман затейливо подмигнул.

— Ни хрена не помню! — ответил я.

— Да я уж понял. А утром тебе названивала какая-то Светлана Владимировна, прямо не унималась, вот я телефон и выключил.

Я сходил в коридор за телефоном, затем включил его и положил рядом на столе. Через минуту он поймал сеть, и на экране высветился десяток пропущенных звонков. Я пролистал список. Чаще всего звонила Светлана Владимировна, но между её звонками был и пропущенный с надписью «Оля».

— Какой сегодня день недели, Ром?

— Вроде как суббота. Точно суббота!

— Ну да, суббота, — безэмоционально промямлил я, словно ожидать другого дня недели в моей жизни мне уже не приходилось, — меня в офисе походу потеряли.

— Да ты сам себя потерял! — подколол Роман.

— Нашёл уже, — ответил я, — теперь понять бы, что им сказать.

— Скажи, что шишек надулся в сопли и проспал.

— Отличный план. И что потом?

— А потом ещё дунем и решим. — Роман снова задорно подмигнул.

— Кул. Спасибо за совет, друг.

— Всегда пожалуйста! А что за Ольга тебе звонила? Я её тоже скинул.

— Понятия не имею.

— Может, жена? — ехидно спросил Роман и сузил глаза.

Я задумался.

— Ну, эта, Царёва, ты мне про неё вчера весь вечер втирал. Вернее, про Аню какую-то. Я ни хрена не понял! Оля, Аня, жена твоя…

— Она Лена, — поправил я Романа.

— Уже Лена? Зашибись. Главное, чтоб не Эдуард! — засмеялся Роман.

— Дружище, слушай, я походу кукушкой поехал.

— Я заметил. И давно это у тебя?

— Не знаю. Я уже ничего не понимаю. А ты мне помочь не хочешь.

— Чем помочь-то? — было видно, что Роман начал слегка раздражаться.

— Если б я знал!

— А кто должен знать? Я тебя и без того во всём поддерживаю. Хочешь Аню — пусть будет Аня, Лену — Лена, Алину — Алина! Как скажешь, друг, лишь бы тебе комфортно было. Определись уже!

Роман слегка приблизился к моему уху и произнес полушёпотом:

— Главное, чтоб не Эдуард!

— Да иди ты! — обидчиво произнёс я. — Я и сам уже ничего не понимаю!

— Я тоже тебя не всегда понимаю, дружище. Но в своей жизни ты сам определяйся, я тебе не советчик. А вот шишек подогнать могу.

Глава 14

Зазвонил лежавший на кухонном столе телефон. На дисплее вновь высветилось «Оля».

— Бери, — сказал Роман и посмотрел на меня с лёгкой улыбкой.

Понимая, что ситуация безвыходная, я медленно взял телефон в руку и нажал зелёную клавишу.

— Алло. — В трубке послышался приятный женский голос. — Лёш, извини, что отвлекаю от работы, хотела лишь узнать, когда ты приедешь.

Женский голос абсолютно точно был мне не знаком. Звонила не Анна и даже не те девушки, с которыми я неожиданно для себя разговаривал по утрам ранее. Приятный молодой женский голос.

— Алло, Лёша? Ты меня слышишь? — слегка взволнованно повторила Оля.

— Да, слышу. Привет, — неуверенно ответил я и снова замолчал, не зная, что ответить.

— Ты во сколько будешь? Я просто подумала, если сегодня ты не поздно, может, мы в кино сходим? Там тот фильм показывают, помнишь, я тебе говорила? Хотя, если нет, то нет.

— Я ещё не знаю, — монотонно ответил я, — лучше не планировать.

— Хорошо, дорогой, — спокойно ответила Оля, — я жду тебя на ужин.

— Угу, — как-то невнятно буркнул я, рисуя в голове образ своей новой супруги Ольги.

Девушка повесила трубку. Таким же медленным движением, что и прежде, я положил телефон на стол.

— Кто звонил? — спросил Роман.

— Ольга, — спокойно ответил я.

— Жена? — переспросил Рома.

— Вроде да. Спрашивала про ужин.

— И что ответил?

— Сказал, что приеду вечером.

— Ну вот! — радостно заголосил Ромка. — Всё налаживается! Поедешь вечером к супруге, отдохнёшь. Ты походу просто перевозбудился.

— Да, возможно… — поначалу согласился я, но тут же вспомнил, что моя жена — Анна и что никакой Ольги я не знаю! — Знать бы еще, куда ехать! Я вроде и так дома.

— И то верно. — Ромка снова задумчиво на меня посмотрел. — А ты не спросил, куда ехать?

— Ты совсем больной, что ль?

— А чего такого? Перезвони и спроси! — Было не совсем понятно, шутит Роман или говорит серьёзно.

— Ну-ну, и как это будет выглядеть? Типа, извини, дорогая, я забыл дорогу домой, не напомнишь, как проехать?

Мы оба задумались.

— Да, бред получается.

Я снова молча вышел из кухни и прошёл по соседним комнатам. Везде было убрано и достаточно пусто. Именно так и должна выглядеть квартира педантичного холостяка. Вернее сказать, такой я её себе представлял. Без лишних вещей и ненужных безделушек. Строго и аккуратно.

— Лёха! — позвал меня Роман. — А давай я позвоню ей, а?

Я вошёл обратно в кухню.

— И чего ты ей скажешь?

— Ну, скажу, что хочу к вам приехать и что забыл адрес. Типа, подскажи, как проехать. Что-нибудь придумаю.

— Ха! — завелся я. — А если ты к нам сто раз приезжал? А тут вдруг забыл адрес… Фигня какая-то получается.

— Лёш, во-первых, я вообще не знаю, кто такая Ольга и почему она твоя жена, о которой я первый раз слышу! Во-вторых, я до сих пор не понимаю, в чём прикол твоего поведения и что за бред ты несешь?! А в-третьих…

— То есть ты мне не веришь? — перебил я Ромку.

— А чему верить-то? Рассказам про детей и некую жену Анну? Про твои отношения с Рожкиной? Чему верить-то? — Было заметно, что Ромка уже не шутит.

— Я понял, Ром, спасибо.

— За что спасибо-то? — ещё более возбуждённо спросил он.

— За всё спасибо! Спасибо, что ржёшь надо мной и считаешь меня долбанутым идиотом!

— Я так не считаю! Просто прикинь ситуацию: ты врываешься ко мне в квартиру, да ещё и приезжаешь на «Кайене», рассказываешь какие-то истории про детей и жён, свадьбу и прочую чепуху… Потом показываешь свидетельство о браке с неизвестной даже тебе самому Ольгой, убеждаешь меня, что в твоей квартире не твои вещи… Ты шизофреник, Лёша, шизойд! Без вариантов!

— Ром, тебя до метро подвезти или сам дойдёшь?

Он пристально смотрел мне в глаза. В его взгляде читалось недоумение и разочарование. Пожалуй, впервые в жизни я видел в глазах лучшего друга непонимание и упрёк. И даже можно сказать — лёгкую обиду.

— Я сам дойду, не утруждайся, — проронил он и вышел в коридор.

Я слышал, как он надевал ботинки, как звенел связкой ключей, проверяя их в кармане, как он хлопнул дверью и удалился по площадке в сторону лифта. В квартире воцарилась звенящая тишина и угнетающий покой. Часы на стене продолжали монотонно отстукивать секунды, периодически слышался звук работающего холодильника. Время от времени откуда-то издалека, с улицы, доносились гудки проезжавших мимо дома автомобилей.

Выждав несколько минут в раздумьях ни о чем, я прошёлся по кухне вперед, до окна, затем обратно, к углу, открыл холодильник, тут же закрыл его, снова сделал пару шагов в сторону окна, выглянул на улицу, словно в поиске чего-то, затем прошёл обратно к табуретке, сел и взял в руки телефон.

Оля. Восемь девятьсот двадцать шесть… Абсолютно неизвестный мне номер. Совершенно точно, раньше в моём телефоне его не было.

— Алло. — Всё тот же нежный женский голос ответил с каким-то особенным трепетом.

— Да, привет, это снова я, — чуть дрожащим от волнения голосом отозвался я.

— Я рада тебя слышать. Всё нормально? — Пожалуй, голос Ольги был самым приятным женским голосом из всех, которые мне довелось услышать за последние годы. Даже Анна, моя любимая жена Анна никогда не разговаривала со мной так трепетно и искренне уважительно, как Ольга. Почему-то именно сейчас в голове всплыло воспоминание о великолепном теле оставшейся лишь в памяти Алине, её худой фигуре и маленькой груди, вульгарном тоне и так необычно возбуждающей наглости рано повзрослевшей малолетки.

— Да, всё отлично. Просто хотел тебя услышать, — неожиданно для самого себя ответил я и замолчал.

— Здорово! Приезжай скорее, я очень жду. Во сколько будешь?

— Пока не знаю. Дел много. Да и пробки. Из центра не выберешься.

— Не торопись, дорогой, работай. Я лишь хотела понять, готовить мне ужин или ты сытый приедешь?

— А что ты хотела приготовить?

— Думала, рис сварить с овощами, как ты любишь. Если есть другие пожелания — говори, я ещё в магазин не ездила.

— Рис с овощами — отличный вариант! — подтвердил я, хотя никогда прежде не любил овощи, предпочитая их максимум в качестве гарнира к мясу.

— Отлично. Тогда постарайся не очень поздно, хорошо?

— Да, хорошо. Я могу выехать к тебе в ближайшее время. Давай я заеду в магазин, а?

— Я не против, — бодро ответила Оля. — Тогда заскочи в «Глобус», пожалуйста, возьми хлеба и горошек, желательно «Бондюэль», хорошо?

— Да, конечно. А в какой «Глобус» лучше ехать? — Я прекрасно понимал, что речь идёт о магазине «Глобус Гурмэ», но о каком именно — было не ясно.

— Как обычно. В наш. В Барвихе.

— В Барвихе? — переспросил я. — А до скольки он работает?

— Лёш, он круглосуточный, — ответила Ольга. — Позвони мне, как будешь там, может, я ещё чего вспомню.

— Конечно, — пообещал я, — позвоню.

— Отлично! Жду тебя дома, дорогой.

— Оль! — выкрикнул я в трубку, словно забыл что-то сказать. — А какой у нас точный адрес?

— Адрес? — Она явно задумалась, не ожидая такого вопроса. — Барвиха, 165. Ты забыл, что ли?

— Ромка спрашивал, а я что-то засомневался в номере дома. Спасибо. Скоро буду.

Глава 15

Я вышел во двор и сел в машину. Не поехать к Ольге я не мог. И дело было даже не в том, что её голос вызывал во мне какие-то особенно трепетные чувства, а в том, что мне стало нравится происходящее вокруг. Щекочущее нервы ощущение нового и неизвестного толкало вперёд, к новым открытиям. Компьютерная игра, сон, фантазии возбужденного мозга — что бы это ни было, оно нравилось мне всё больше и больше! Непредсказуемость следующего шага, скандальность возникающей ситуации, возбуждающее чувство многообразия толкало на новые открытия и побуждало к новым свершениям. Абсурдность происходящего вперемешку с тоской по ускользающей всё дальше и дальше Анне создавала неизведанную раньше смесь страха и удовольствия. Я боялся, что втянусь в эту игру, но вместе с тем опасался приближения её финала.

Иногда мне и вправду казалось, что я сошёл с ума, что в моём больном мозгу перемешались действительность и фантазия, что я никогда впредь не вернусь к реальности и не смогу избавиться от навязчивой игры воображения. Я искренне не понимал, чего хочу больше: вернуться в свой старый мир к Анне либо продолжить полёт в страну бесконечных приключений и бессмысленных мечтаний.

Я пошарил рукой справа от руля в поисках замка зажигания. Голова взрывалась от размышлений и переживаний. Обнаружив ключ слева от руля, там, где в других автомобилях его никогда не было, я ещё раз убедился в том, что этот «Кайен» — не мой и что езжу я на нём явно не часто.

Время перевалило за четыре часа дня, и столичные пробки становились всё плотнее и плотнее несмотря на то, что была суббота.

Из динамиков «Порше» красивым басом по-прежнему играло радио «Рекорд», подбадривая весёлым ритмом композиций. Помню, как Роман перенастроил его с моего любимого «Монте-Карло». Преодолев Третье транспортное кольцо и выскочив на вполне ещё свободный Кутузовский проспект, я притопил педаль газа и через десять минут свернул на Рублёвское шоссе.

Копаясь в собственных мыслях и размышлениях, я не заметил, как на указателе справа мелькнуло «Барвиха». Ещё метров через пятьсот справа яркими неоновыми огнями светился большой продуктовый магазин, окруженный плеядой модных дорогих ресторанов.

Поскольку был выходной день, в магазине оказалось достаточно много народу, в основном либо молоденькие красивые девушки с пластиковыми от макияжа и искусственного загара лицами, томно бродившие между витринами с большими пустыми телегами и не менее большими одинаковыми коричневыми сумками с буквенными монограммами, либо же простенько одетые тётечки возраста моей мамы, судорожно собирающие горы продуктов по спискам, зачастую — вместе с детьми. Скорее всего, нянечки и домработницы.

— Алло! — красивый голос Ольги в очередной раз заставил меня вздрогнуть. — Ты уже в магазине?

— Да, вроде тут.

— Отлично! Возьми, пожалуйста, горошек и пачку риса. Только смотри, чтоб он не для суши был, а то каша получится. И ещё хлеб не забудь. Хотя нет, возьми лучше булочек. Там свежие есть в отделе выпечки, мои любимые.

— Хорошо, — с сомнением ответил я, пытаясь высмотреть нужный отдел.

— Ой, Лёша, — томно выдохнула она в трубку, сделав многозначительную паузу, — и возьми шампанского, пожалуйста, очень хочется напиться в честь твоего раннего возвращения домой.

— Да, без проблем. Какое брать?

— Ты меня столько лет знаешь, — возмутилась Ольга, — а до сих пор не запомнишь, что я только «Асти» пью! Нахал! — В её словах чувствовалась приятная шуточная нотка.

— Нууу… — протянул я, — я просто подумал, вдруг именно сегодня тебе захочется брют.

— Не захочется! — игриво парировала Оля. — Приезжай скорее, жду!

Отдав на кассе за пакетик с продуктами значительную сумму денег, я закинул покупки в багажник и достал телефон. «Барвиха, 165» — Гугл быстро проложил маршрут до дома и высветил волнительные «1,2 км до цели».

Через пару минут я уже стоял у въезда на территорию с высоким зелёным забором, за которым красовался большой кирпичный трёхэтажный дом. Пошарив рукой в пепельнице «Кайена», я достал дистанционный пульт с двумя резиновыми кнопками. Ворота медленно распахнулись, и я въехал на участок. Внутреннее волнение лавиной нарастало в груди и стуком отзывалось в сердце.

Оставив «Порш» на площадке у въезда, я распахнул тяжёлую деревянную входную дверь дома, вошёл внутрь и поставил пакет с продуктами на пол. Впереди, сквозь приоткрытую дверь, просматривался большой светлый холл.

— Лёша, это ты? — Голос Ольги звучал гулко, словно она кричала со второго этажа лестничного пролёта. Послышались быстрые шаги вниз. Через секунду дверь распахнулась, и в коридор лёгкими прыжками влетела девушка. Я даже не успел рассмотреть её, как она бросилась мне на шею и впилась влажными мягкими губами в мои губы.

— Я так рада, что ты сегодня рано! — произнесла она, как только оторвалась от поцелуя. — Так рада!

Ольге было не больше тридцати. Низкого роста, полненькая, даже можно сказать пухленькая, с милым круглым личиком и широкой яркой улыбкой. Её большая пышная грудь сильно выдавалась вперёд. На ногах у Ольги были дурацкие, давно уже не модные тапочки в виде зайцев с длинными ушами. Сказать, что Ольга была симпатичной, значило сильно соврать. В ней был какой-то шарм и даже очарование, скорее всего от целостности образа пухленькой жизнерадостной девчушки, но сексуальность и привлекательность отсутствовали напрочь!

— Привет! — аккуратно произнес я, не зная, что делать дальше.

— Ну, привет! Мой руки, проходи. Я быстренько ужин приготовлю. — Она подняла пакет с продуктами и всё той же на удивление легкой походкой мгновенно удалилась в глубь дома.

Я снял ботинки, закрыл за собой входную дверь и прошёл в дом. Ольга уже копошилась в пакете на кухне справа. Из динамиков небольшого магнитофона лёгким фоном играла спокойная музыка. Интерьер дома был достаточно простым, без каких-либо вычурных или бросающихся в глаза изысков. Большой телевизор, диван, мягкие ковры на полу, встроенная в потолок приятная подсветка — всё качественно и со вкусом. На подоконнике разноцветной грядой стояли разноформатные рамки с фотографиями. Только я хотел подойти ближе, дабы рассмотреть, кто же на этих фотографиях запечатлен, как неожиданно Ольга крепко обняла меня сзади за талию и прижалась своей необъятной мягкой грудью к моей спине. Я немного дёрнулся от неожиданности, но сохранил равновесие и стоял, как вкопанный.

— Иди, разденься. И душ прими, если хочешь. Я рис поставила, минут двадцать нужно ещё. — Её приятные мягкие ладони прожигали теплом рубашку и оставляли на животе крайне нежное ощущение.

— Шампанское положила в холодильник? — слегка трясущимся от волнения голосом спросил я, не поворачиваясь.

— Конечно! — Она ослабила объятия и подошла спереди. Её ярко-зелёные глаза светились радостью, на пухлых губах красовалась улыбка.

— Как же я тебя люблю, Лёшка! — Она снова страстно поцеловала меня в губы, сильно обнимая за шею.

Моему внутреннему возбуждению не было предела! Я растерялся настолько, что не мог пошевелиться. Мозг отказывался оперативно принимать какие-либо решения, кровь бегала по телу горячими волнами.

Никогда прежде мне не нравились пухлые девушки! Не могу сказать, что мне нравятся совсем тощие, но о толстеньких я точно никогда не мечтал. Скорее всего, мой вкус был достаточно классическим, даже можно сказать юношеским. Меня привлекали девушки моего роста, спортивного худощавого телосложения, с небольшой грудью и упругой круглой попкой. Примерно такие, каких я видел на большинстве эротических сайтов с качественными студийными фотографиями моделей. Ничего оригинального. Ольга же заметно выбивалась из образа всех тех, о ком я хоть когда-либо мечтал.

— Ой! — вскрикнула она. — Я забыла духовку для булочек включить! Сейчас, Лёш, секунду… Вот я глупая-то! — продолжала искренне корить себя Ольга, быстрыми шагами направляясь обратно, в сторону кухни.

Я молча смотрел ей вслед, привыкая к фигуре. Пожалуй, она была примерно в два раза объёмней, чем моя Анюта, при этом вполне складной и пропорциональной: с пухленькой попой и вполне стройными для её телосложения ногами.

Бегло осмотрев первый этаж, пока Ольга возилась у холодильника, я быстрым шагом поднялся вверх по лестнице. На втором этаже располагались три комнаты: одна большая и светлая, с окнами в сторону въезда, и две небольшие, с видом во двор. Судя по отсутствию вещей и идеальному порядку, одна из комнат была гостевой спальней, другая — кабинетом. Четвёртая дверь вела в просторный санузел с ванной, душевой кабиной, большой раковиной и кучей банок с кремами и шампунями, расставленных по всем углам и даже на полу. Достаточно крутая по наклону лестница вела на третий этаж. Решив обследовать его позже, я вошёл в спальню.

Огромная высокая кровать, аккуратно заправленная симпатичным белым бельём с каким-то еле заметным узором, стояла по центру так, что её можно было спокойно обойти со всех сторон. В стены были встроены шкафы-купе со стеклянными дверями. Множество разноцветных костюмов и цветастых рубашек висело в правой стороне шкафа, платья и блузы — в левой. Порывшись в шкафу, я сумел найти спортивный костюм и несколько чистых маек. К моему удивлению, костюм оказался чётко мне по размеру. Скинув с себя брюки и повесив их на спинку стоящего рядом стула, я переоделся, вымыл руки в ванной и спустился вниз.

Небольшой круглый стол на кухне уже был накрыт скатертью, сервирован приборами и тарелками. Обеденных комплектов было ровно три.

Ольга суетилась у плиты, мешая что-то деревянной лопаткой в массивной белой миске.

— Как у тебя на работе? Светлана Владимировна, небось, опять зверствовала? — спросила Оля, не отрываясь от процесса приготовления ужина.

— Да, как обычно, — ответил я, не зная, в какие подробности нужно ещё вдаваться.

— А Пашковский вызывал?

— Пашковский? — переспросил я. Ольга молчала. До ушей вновь донеслись весёлые ритмы старой мелодии из приёмника, на этот раз «ABBA». — Нет, Пашковский не вызывал, — отрицательно ответил я, внимательно рассматривая три стоящих на столе тарелки и три чашки.

— Где же Сергей? — словно сама себя спросила Ольга, по всей видимости уловив мой взгляд. — Он тебе не звонил?

— Нет. А должен был?

— Он на спорт уехал, точно уже должен был вернуться. Я просила его не задерживаться, когда ты с работы выезжал.

Кроме образа того неизвестного мне Сергея, который грузил меня ранее про какие-то проблемы, никто другой на ум не приходил. События последних дней уже сливались воспоминанием в единую сумбурную кашу, не давая зародиться в голове ни одной мысли о сути всего происходящего. Причем тут вообще может быть этот Сергей?

— Всё! Я закончила. Ужин готов. Где же Серёжка? — снова заволновалась Ольга, вытирая руки кухонным полотенцем. — Пойдём покурим?

— Чего, прости? — не расслышал я.

— Пойдём покурим, — чуть громче повторила она, — а там, гляди, и Серёга подтянется.

Она повесила полотенце на крючок, открыла верхний выдвижной ящик стола и достала пачку «Парламента». Не отрывая взгляд, я внимательно наблюдал за её движениями.

— Ты чего-то сегодня и вправду уставший какой-то. Замучил тебя Пашковский, да? Пошли!

— Да я чего-то не хочу, — начал оправдываться я, поскольку никогда не курил. К курению я вообще всегда относился крайне негативно, стараясь избегать едкого табачного дыма и курящих женщин, которые вызывали во мне скорее лёгкую тошноту, чем сочувствие.

— Не дури. Вижу, что устал. Пошли! — Проходя мимо, она взяла меня за руку и настойчиво потащила к выходу на улицу.

Надев незашнурованные ботинки, я вышел за Ольгой. Она прошла вниз, вдоль дома, по замощённой тропинке в сторону раскидистой берёзы, села на скамейку и посмотрела на меня пристальным взглядом.

— Лёш, что-то случилось?

— Нет, всё нормально. Просто устал.

— Вижу. Так чего стоишь? Иди сюда! — Она сдвинулась по скамейке вправо, освобождая место, и постучала ладонью по доске.

Я сел рядом. За домом в промежутках между густо посаженными деревьями виднелся внушительного размера участок с аккуратно стриженной травой и теннисным столом в дальнем углу. Пухлыми пальцами Оля открыла пачку и, наклонив её под углом, высыпала на ладонь несколько сигаретных бумажек, пару фильтров и небольшой пакетик с травкой, очевидно — марихуаной.

Не успел я вымолвить и слова, как Ольга ловким движением руки насыпала траву в бумажку, скатала бумажку трубочкой и, аккуратно облизав языком край, свернула её в тугую папиросу.

— Держи! — сунула она мне косяк, другой рукой пытаясь вытащить из пачки всё того же «Парламента» застрявшую зажигалку.

— Я, наверное, не буду, — попытался аккуратно отказаться я.

— Лёш, ты меня пугаешь! То у тебя пакет не отберёшь, пока не скуришь — не успокоишься, то «не буду». Я Эдику звонила сегодня, он завтра обещал заскочить, привезти. — Она вложила папиросу меж пухлых губ, поднесла зажигалку и пару раз глубоко затянулась, аккуратно выпуская характерно ароматный дым в свисающие листья берёзы. — Ты только мне наличных оставь, у меня совсем мало там. — Она протянула мне тлеющий косяк.

Я молча смотрел на переливающийся разными оттенками красного кончик папиросы. Почувствовав, как меня натурально начинает тошнить, я отодвинул Олину руку ладонью в сторону и покачал головой. Неожиданно слева, со стороны дома, донесся громкий мужской голос:

— Ага! Без меня, значит, забиваете?

По тропинке широкими шагами к нам подходил молодой человек с характерной спортивной сумкой в руках. Не успел он дойти до скамейки, как я тут же его узнал. Это был именно тот незнакомый мне Сергей, которого мне так и не удалось распознать и понять днём ранее. Или днями ранее. В общем, тогда, когда я видел его в последний раз.

— Серёжка! — вскрикнула Оля. — Ты чего так долго? Ужин готов! — Она вскочила со скамейки и так же крепко обняла парня за шею.

— Привет, сеструха! — сказал Сергей и поцеловал её в щеку. — Привет, Лёш! — Он протянул мне руку, которую я любезно пожал. Между тем Сергеем, с которым я раньше пил пиво, и этим Сергеем не было ни малейшего отличия. Разве что одет этот Сергей был цивильнее и чище.

— Ну-ка, поделись! — Сергей забрал у Ольги из пальцев тлеющий косяк и смачно затянулся.

— Я пошла в дом, булочки погрею пока. Мальчики, не задерживайтесь! — Привычными ей быстрыми скачками Ольга весело удалилась в сторону дома.

— Ну чего, как ты? — выпустив большие кольца дыма, спросил меня Сергей.

— Нормально, — сухо ответил я, — сам как?

— Тоже норм. Билеты завтра возьму, сегодня что-то не до них было, не успел. В субботу поеду, наверное. Докинешь?

— Докину, — без промедления утвердительно ответил я.

— Супер! Ну, пошли! А то Олька ругаться будет. — Он потушил окурок о тротуарную плитку, кинул его на землю под берёзу и, положив сигаретную пачку в карман, такими же широкими шагами, как и пришёл сюда, направился к дому.

— Мальчишки, вы со мной шампанское? Или пива налить? У нас вроде пара баночек ещё оставалась. — Ольга успела разложить по тарелкам рис и ждала у духовки греющиеся булочки.

— Мне пивка! — громко отозвался Сергей. — Ща только шмотки скину. — И он побежал вверх по лестнице.

— А ничего покрепче нет? — робко спросил я у Ольги. Мне абсолютно точно нужно было снять напряжение прошедшего дня, а с пивом на это уйдет много времени.

— О! Отличная мысль! — подхватила идею Оля. — Давай я тебе чайку с лимончиком сделаю и коньячка налью. А то от пива живот вырастёт! — Она широко улыбнулась круглым лицом, отчего стала казаться ещё шире и ниже ростом.

Через пару минут пришёл Сергей в чистой футболке и с банкой пива в руках:

— Ты поконьячить решил? — спросил он, глядя, как Оля достает из шкафа новую бутылку «Хеннесси».

— Ага. Немножко выпью.

— А кто мне шампунь откроет? — обратилась она к нам, наливая коньяк в рюмку.

— Ой, прости, дорогая. Не уследил. — Сергей подскочил со стула и направился к холодильнику.

Я остался сидеть, молча разглядывая незнакомую прежде еду, красивую посуду и толстую попу Ольги, поскольку она стояла ко мне спиной.

«И на кой хрен тебе эти приключения, а? — спрашивал я сам себя. — Доигрался? Просрал Анюту? Вали отсюда на фиг, пока не поздно! Это просто тупой сон! Нюта наверняка ждёт дома, скучает! А ты всё хернёй страдаешь! Сваливай! Не спать же с этой толстухой, какой бы милой она ни была и каким бы прелестным голосом не обладала?! Она не жена тебе, Лёха, никогда ей не была и вряд ли когда-нибудь будет! Бред же! Уж лучше до Алины доехать, она точно отработает по полной программе!»

При мысли об Алине меня бросило в мелкую дрожь.

— Лёш, у тебя однозначно что-то случилось! На тебе лица нет! — Оля заботливым взглядом посмотрела мне в глаза и положила свою ладонь мне на руку. Я даже не заметил, как они с Сергеем сели за стол.

— Всё нормально! — настойчивым тоном ответил я. — Мне бы Ромке позвонить.

— Давай, поешь, пока не остыло, и иди звони хоть весь вечер. — Она подняла наполненный шампанским бокал. — Ну, мальчишки, за вас! Я вас очень люблю!

Второй тост был за Олю, хозяйку и заботливую супругу, третий — за отъезд Сергея, четвёртый — за «почаще встречаться» и «мир во всем мире», затем Сергей с Ольгой снова выходили покурить, а я пытался найти мобильный, которого нигде не было. Рис с овощами оказался не таким уж и противным блюдом, каким представлялось раньше, а горячие свежие булочки были поистине волшебны!

Единственное, что меня сильно тревожило, — это наша ссора с Романом. С каждой выпитой рюмкой я всё больше и больше переживал по поводу того, что беспричинно вспылил. Даже разлука с любимой Аней не беспокоила меня так, как отношения с Романом.

— Всё, чувак, — твердо сказал я сам себе, закусывая очередную порцию «Хеннесси» лимоном. — Завтра закончу эту тупую игру и найду Аню! Обязательно найду и верну всё в прежнее русло! Без сомнений! А сегодня, так и быть, переночую здесь.

Ольга с Сергеем вернулись нескоро, но очень довольные, они громко что-то обсуждали и поочередно смеялись. Смех Ольги был ещё более очаровательным, чем её голос, каким-то мягким и округлым. При этом я сам для себя обратил внимание на то, что по её смеху, если не знать, кто смеется, можно точно понять её пышные формы. Смех жизнерадостной молодой толстушки, уверенной в себе девушки без лишних комплексов. Но как только Ольга начинала говорить спокойно, её голос становился значительно более утонченным, упругим, каким-то совсем кукольным, совершенно не ассоциирующимся с её телосложением. Да и вообще, если бы я не знал Ольгу, то в телефонном разговоре можно было бы подумать, что разговариваешь с двумя девушками одновременно: одной — спокойной худышкой, другой — весёлой пухляшкой. Никогда прежде я ни в ком не замечал такой удивительной двоякости голоса, как в этой Ольге.

Возможно, из-за того, что знатная порция коньяка уже полноценно работала в моей голове всей своей крепостью, а может быть, из-за натурального искреннего очарования самой Ольги, она начинала нравиться мне всё больше и больше. Пока они с братом по-прежнему стояли поодаль от меня, застряв в разговорах между коридором и кухней, я внимательно смотрел на Ольгу в попытке дать себе ответ на вопрос: а могла бы она по-настоящему быть моей женой или нет? Мог бы я связать свою жизнь с прелестной низкорослой пампушкой с великолепным заразительным смехом, смог бы полюбить все эти восемьдесят килограммов, смог бы я элементарно заняться с ней любовью? Я уже мысленно раздевал Ольгу, пытаясь представить её обнаженной, но эти фантазии мне давались с трудом, поскольку в моей сексуальной жизни, пусть и достаточно разнообразной, девушек с подобным телосложением не было. Алина, однозначно хочу к Алине!

— Лёха, не грусти! — Сергей хлопнул меня по плечу широкой мужской ладонью, а я даже не заметил, как они с Ольгой вернулись обратно на кухню. В руках у Сергея была полупустая кружка пива, в которой плавала большая долька лимона.

— Ты что, пиво с лимоном пьёшь? — с удивлением спросил я Сергея.

— Ну да, давняя привычка, — ответил он, улыбаясь, и сильно сжал моё плечо своей мощной рукой.

— А сколько времени? — спросил я, безуспешно пытаясь найти глазами настенные часы.

— Почти десять уже, — ответил Сергей, взглянув на свои дорогие наручные часы, — ты торопишься?

— Да не то чтобы, но надо Роману позвонить, — твердо решил я и встал из-за стола. — Ты мой мобильник не видел?

— Нет, посмотри в машине, наверняка там оставил. — Сергей пошёл к холодильнику за очередной банкой пива.

Я вышел во двор, было уже темно. Приятная вечерняя прохлада окутывала внушительного размера участок вокруг дома. Ухоженный, с большими раскидистыми деревьями, он больше подходил на небольшой парк, чем на двор частного дома. Массивные резные деревянные въездные ворота изначально указывали на что, что хозяин этого дома явно небедный человек. Да и о какой бедности можно говорить, стоя на Рублёвской земле? Сам дом был тоже совсем не маленький, метров под триста, современный, явно новой постройки. Красивая беседка в углу участка с задней стороны дома, которую я успел заметить, когда выходил с Ольгой покурить, ещё тогда привлекла моё внимание высокой кирпичной трубой, намекая на большой мангал внутри. У входа в дом стоял «Порше», на котором я приехал, новенький, на огромных литых дисках, а рядом с ним — спортивный «Мерседес», ещё более дорогой, чем «Порше». Видимо, Сергея.

Пару минут я постоял на крыльце, изучая взглядом красивую территорию, нежно подсвеченную невысокими фонарями, сделал глубокий непроизвольный вдох и спустился вниз. Подойдя ближе к машине, я вдруг обратил внимание на то, что за «Порше», скрытый ранее от моих глаз, стоял третий автомобиль — небольшой «Ауди» необычного цвета, то ли темно-красного, то ли фиолетового, а может быть, и вовсе светло-коричневого — в свете тусклого фонаря было неразобрать. Как я раньше его не заметил? Видимо, это машина Ольги. Это же надо было так разволноваться, когда приехал, что аж не заметил машину! И чего я ещё не заметил, так это номера авто, на которые я обратил внимание только сейчас: у всех трех автомобилей номера были с одинаковыми цифрами — три единицы и две семёрки, отличались только буквы. Мажорно!

Мой телефон лежал в «Порше», как правильно предположил Сергей. Пропущенных звонков не было. Батарейка показывала десять процентов заряда. Я пролистал вниз список ранее набранных телефонных номеров и, дойдя до надписи «Роман», нажал зелёную кнопку. Послышался длинный гудок, за ним ещё один, потом ещё и ещё. Роман трубку не брал. На душе снова стало противно от одной мысли о том, что он мог разозлиться на меня или, что хуже того, обидеться. Я подождал около минуты, разглядывая беззвездное подмосковное небо, и позвонил снова. Безрезультатно.

— Мы уже хотели идти тебя искать! — громко обратился ко мне Сергей из кухни, как только я вошёл в дом.

— Всё нормально, звонил, — ответил я, двигаясь по коридору в сторону кухни.

В доме всё было почти без изменений: Сергей сидел за столом с банкой пива, Ольга устроилась рядом с бокалом недопитого шампанского, но при этом стол был уже убран, грязная посуда таинственным образом исчезла, а по центру стола появилась симпатичная пиала с орехами и сухофруктами. То ли Ольга так быстро убралась, то ли меня так долго не было в доме.

— Давай ещё по одной и спать, — спокойным тоном обратился ко мне Сергей, двигая коньячный фужер ближе к краю стола в моём направлении.

— За что пить будем? — неожиданно даже для себя самого спросил я, хотя даже и не собирался произносить никаких торжественных речей.

— За женщин! — мгновенно подхватил Сергей, улыбнулся широкой белозубой улыбкой и посмотрел на Ольгу. Та улыбнулась в ответ, посмотрела на меня и подняла бокал.

— Ой, мальчики, что бы вы без нас делали? — игриво произнесла Ольга и вновь залилась своим чудесным жизнерадостным смехом.

— Всё, пора! Завтра рано выезжать. Долбаные пробки! — Сергей поставил опустошенную банку пива на стол, встал и направился к лестнице. — Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, Серёжка, — крикнула Ольга через плечо, поскольку уже успела одним легким прыжком подскочить к раковине и начать мыть наши с ней бокалы.

«Хорошая девушка. Хозяйственная. Добрая. Почему же, блин, толстая такая?» — размышлял я, глядя, как широкая попа Ольги желеобразно колышется влево-вправо в такт движению её рук в раковине.

Ольга домыла бокалы, поставила их сушиться вверх дном на полотенце, вытерла руки, отнесла пустую банку пива и допитую бутылку «Асти» до мусорного ведра. На кухне мгновенно воцарилась первозданная чистота.

— Пойдём? — тихо спросила меня Ольга, и её таинственный голос, так понравившийся мне ещё при первом телефонном звонке, вновь обманчиво разрушил мои неприятные представления об её излишнем весе. Какой же всё-таки шикарный голос!

Мы оба поднялись в спальню. По пути я успел заметить, что двери в соседние комнаты были открыты, и Сергея там явно не было. По всей видимости, его спальня располагалась на третьем этаже, куда я так и не дошёл.

Огромная двуспальная кровать, необычно стоящая по центру комнаты, напоминала айсберг, приплывший из ниоткуда к берегам жаркой страны. Или походила на небольшую сцену, такую, на которой обычно танцуют стриптизёрши в мужских ночных клубах. Не хватало только шеста. Так или иначе кровать смотрелась немного неуместно в лаконичной роскоши богатого дома, где всё было совершенно точно продумано до мелочей каким-нибудь модным дизайнером.

Ольга сразу же удалилась в ванную комнату, прикрыв за собой дверь. Сделала она это явно не из-за нежелания быть увиденной мной, а скорее из страха разбудить брата громким потоком воды в раковине. Я присел на край кровати с той стороны, где обычно спал с Аней, и внимательнее осмотрел комнату. На внушительного размера стеллаже с книгами и статуэтками, стоявшем у стены напротив кровати, располагались рамки с фотографиями. На всех них красовались счастливые лица меня и Ольги, в разных позах, одеждах и ситуациях. Даже по этим фотографиям было видно, что с Ольгой мы вместе уже много лет. На центральной, самой большой по размеру фотографии, помимо Ольги и Сергея была запечатлена ещё одна пара, мужчина и женщина, лет под шестьдесят. Их я узнал сразу: Сергей Павлович и Ольга Александровна выглядели что в жизни, что на этих фотографиях одинаково. Рука Ольги аккуратно лежала на плече у Сергея Павловича, тогда как на другом его плече лежала рука Ольги Александровны. Парень, в котором я безошибочно узнал Сергея, стоял немного в стороне и глядел куда-то вбок, хотя трое остальных смотрели в объектив камеры. Я встал с кровати, подошёл к стеллажу и приблизился к фотографии, пытаясь рассмотреть фон, на котором немного расплывчато виднелись какие-то автомобили. Фотография была сделана летом, мужчины одеты в шорты и майки, а женщины — в лёгкие платья. Справа, на самом краю фотографии, виднелся угол дома, по всей видимости того самого, в котором я сейчас находился. Машины же на заднем плане оказались кортежем, состоявшим из чёрного «Мерседеса» и такого же чёрного «Ленд Крузера» в сопровождении, обе — с синими проблесковыми маячками.

«Так вот откуда этот шикарный дом, дорогие машины и моя высокооплачиваемая работа!» — пронеслось в моей голове, расставив всё по своим местам. Ну конечно, не сам же я заработал на это великолепие!

Ольга вышла из ванной в красивой шёлковой ночной сорочке. Нельзя сказать, что выглядела она не сексуально — широким покроем и красивым рисунком сорочка легко покрывала тело Ольги, искусно пряча все недостатки пышной фигуры, однако скрыть общий объём тела ей явно не удавалось. К тому же огромных размеров грудь Ольги попросту не помещалась в сорочку и предательски вылезала из-под лямок и справа, и слева, и по центру глубокого выреза. Буду откровенным — грудь такого размера мне еще не приходилось видеть никогда! Даже необъятная грудь той девушки с детьми, с которой я недавно проснулся в квартире, та морская шершавая глыба не могла сравниться размерами с грудью Ольги.

Мы оба легли в кровать, Ольга выключила свет и сразу же прижалась ко мне всем объёмом своего тела. Необъятного размера грудь мягкими подушками уперлась в мой подбородок, её ноги неожиданно ловко обвили мои, затем она обняла меня одной рукой и прижала к себе ещё сильнее. Я почувствовал, как глубоко вминаюсь в мягкие ткани Ольги подобно пальцу, который запустили в банку с вазелином. Инстинктивно я обнял её в ответ, планируя невинно попасть на талию, но поскольку Ольга была невысокого роста, то моя ладонь приземлилась строго ей на попу. Огромную, как мне показалось в тот момент, попу! Даже несмотря на то, что ладонь у меня была достаточно массивной, хорошей крепкой мужской ладонью, я не смог разом поместить в неё даже половину массивной Ольгиной попы, только какую-то её малую часть, отчего занервничал ещё больше и, в поисках талии, начал ползать вверх-вниз по этой бескрайней попе, погружаясь в страх того, что никак не могу найти её окончания! Грудь Ольги уже давно обогнула мой подбородок, прокатилась теплом мягкой кожи по щекам и стремительно приближалась к ушам, словно пытаясь поглотить мою голову целиком и лишить меня кислорода. В кромешной темноте комнаты необычные тактильные ощущения стали многократно усиливаться, и в моей фантазии предстал огромный плюшевый осьминог, который пытается обернуть меня своими мягкими, но сильными щупальцами, и поглотить в пучине теплоты своего игрушечного наполнителя.

— Может, это… пошалим? — еле слышно прошептала Ольга мне на ухо своим ласковым голосом, отчего я вздрогнул и немного пришёл в себя.

Плюшевый осьминог немного ослабил хватку, я сделал медленный и глубокий вдох, словно набираясь сил перед решающей битвой, и мой нос окутал тонкий аромат нежного женского тела, такой молочный, с нотками ванили и мандарина. Как я не почувствовал его раньше? Кожа у Ольги была и вправду необычайно нежной, тонкой, сложно было даже определить, где заканчивается её кожа и начинается шёлковая ткань дорогой ночной рубашки. Ольга пахла детством, наивностью и невинностью. Такой себе большой плюшевый ребенок осьминога, пахнущий летним цветочным лугом вперемешку с детским стиральным порошком.

«Пошалим? Пошалим??» — проносилось в моей голове в тот момент, когда моя по-прежнему двигающаяся по Ольгиной попе рука окончательно убедилась в том, что нижнего белья на ней нет. Нет! Совершенно точно нет!! Я вытянул шею и губы в попытке нащупать мягкую щёку Ольги, чтобы поцеловать её финальным аккордом перед сном, но тщетно. Мои губы упирались в Ольгину грудь, которая, как мне тогда казалось, была абсолютно повсюду!

Мог бы я полюбить Ольгу? Мог бы я жить с ней и спать ежедневно в постели, каждый раз безрезультатно исследуя бескрайние просторы её округлого тела в поисках чего-то сексуального? В текущем положении я даже не понимал, как мне следует повернуться, чтобы хоть немного подобраться к той позе, в которой наше потенциальное соитие станет хоть немного естественным. Я совершенно точно осознавал, что для этого у меня нет ни опыта, ни даже теоретических знаний. Ольга, такая утонченная в голосе и неожиданно легкая в повседневной жизни, требовала особого подхода в постели, к которому я был абсолютно не готов! Огромный плюшевый осьминог, ребенок по своей сути, очаровательная девушка с кучей достоинств, богатым папой и огромной мягкой грудью, великолепный человек и обладатель самого сексуального в мире голоса при столь асексуальном теле, она была чем-то особенным, что отделяло её от всех остальных девушек, которых мне довелось знать. Особенным и прекрасным, к чему я был просто не готов.

Совершив несколько чудаковатых движений телом наугад, я наконец нащупал пухлую щеку Ольги и не раздумывая одарил её продолжительным горячим поцелуем.

— Извини, Оль, я очень устал, давай не сегодня, ладно?

— Ладно, — ответила Ольга, при этом в её голосе не слышалось обиды или негодования, только полное понимание и сочувствие. Такое глубокое и емкое «ладно», за которым скрывалась вся любовь Мира и вся нежность всех самых мягких плюшевых осьминогов на Свете.

— Спокойной ночи, — прошептал я Ольге.

— Спокойной, — еле слышно донёсся в ответ её будоражащий голос.

Глава 16

Проснулся я рано, до будильника. Бывает такое состояние, когда уже проснулся, легко и свежо, словно заново родился, но всё ещё лежишь с закрытыми глазами, оценивая окружающую тебя реальность тонкими внутренними рецепторами. И вроде как ты уже тут, в этом мире, но всё ещё где-то в состоянии тёплого сна и неги. Приятные секунды переливания из одного мира в другой, доброе спокойное утро.

Будильник прозвонил несколькими секундами позже, вмиг рассыпав на мелкие осколки всю ночь складывавшуюся улыбку на душе. Глаза открылись сами собой, рука инстинктивно потянулась влево, ударив ладонью по стоявшим на тумбочке часам. Будильник затих, продолжая отдаваться эхом в глубине мозга. Ощущение нежного утра сворачивалось пенкой закипающего молока и отдавало противным подгоревшим запахом.

— Сраный будильник! Чтоб тебя! — ворчливо произнёс я и даже попытался вновь посильнее закутаться в одеяло с надеждой вернуться к улетучившемуся ощущению, но тщетно.

За окном было мрачно и хмуро. В тишине комнаты послышался стук дождевых капель о металлический отлив.

В очередной раз я находился в своей комнате, в знакомой уютной постели. Интерьер не изменился и предстал в точности таким же, каким я его видел в то субботнее утро перед поездкой в МДФ. Разве что тогда было солнечно и радостно, а сейчас всё представлялось в серых дождливых тонах.

Анны рядом не было. Собственно, рядом не было никого. Я прислушался, рассматривая дверь в ванную. Затем перевёл взгляд на межкомнатную дверь, прикрытую почти вплотную. Тишина и лишь мелкий стук дождя за окном.

— Тааак, этой толстой нет — уже хорошо, — размышлял я вслух, пытаясь предвидеть события сегодняшнего дня. Надо сказать, к ежедневным инцидентам и новым впечатлениям я стал привыкать.

Встав с кровати босыми ногами на холодный пол, я сделал пару поворотов туловищем влево и вправо, чтобы размять слегка затёкшую спину, затем подошёл к ванной и открыл дверь. Внутри никого не было. Собственно, единственное, что меня смутило в очередной раз, так это щётка — единственная зубная щётка в стаканчике у раковины. В коридоре, второй комнате и кухне всё было чисто и убрано. Никаких чужих вещей, детских игрушек, женских туфель… пустая холостяцкая квартира со скучающим холодильником.

По привычке приняв душ и переодевшись, я заварил чай и с неприятным удивлением обнаружил, что лимон и вправду закончился. В холодильнике на полке лежал лишь небольшой кусочек засохшей лимонной корки, и выдавить из него сок не представлялось возможным. Как же его в прошлый раз не заметил Роман?

— Чай без лимона — фууу, — скорчился я и закрыл холодильник. — Да и хрен с ним, поеду в «Шоколадницу».

В коридоре на вешалке висела моя лёгкая дождевая куртка, которая к сегодняшней погоде пришлась как нельзя кстати. Я пошарил по карманам и достал брелок с надписью «БМВ». Несколько раз перевернув ключи в руках, я окончательно убедился — это были ключи именно от моей машины.

— Так может, они тут всё время и лежали, а, Лёха? — спросил я сам себя, усмехнувшись. — Хотя нет, точно нет, я и куртки-то этой не помню.

Порывшись в карманах брюк, я достал кредитную карту, ту самую, которую мне вернул Сергей Павлович у входа в бордель, и пару смятых купюр. Забрав телефон с прикроватной тумбы, где он лежал на зарядке, и без удивления обнаружив надпись «Суббота» на дисплее, я сунул его в карман, запер дверь на ключ и спустился на лифте на первый этаж.

Алевтины Михайловны в будке не было. Редчайший случай. Не помню, чтоб она оставляла свой пост, особенно по утрам. Надеюсь, ничего не случилось. Даже как-то тревожно. Без неё сразу подъезд — не подъезд, словно не наш.

Свой автомобиль я нашёл быстро, он был припаркован ближе к третьему подъезду. Я часто его там оставлял. На всякий случай я предварительно обошёл его вокруг — никаких повреждений или необычных деталей обнаружить не удалось, всё та же прежняя баварская «пятёрка», на которой я ездил уже много лет. В салоне тоже всё было обычно. Я уселся в кресло и внимательно посмотрел на соседнее, туда, где всегда сидела Анна и где я последний раз её видел. Мелкий дождь стучал по лобовому стеклу и крыше, было по-осеннему промозгло. Я завёл мотор.

— Замкнутый круг какой-то, — пробурчал я себе под нос. — Ну, ведь была же Аня! Или у меня правда с головой проблемы? Не приснилось же! Так не бывает!

Восемь девятьсот шестнадцать семьсот тридцать четыре шестьдесят семь сорок два — набрал я на телефоне. «Аппарат абонента временно заблокирован», — донеслось из динамика.

Восемь девятьсот шестнадцать семьсот тридцать четыре сорок два шестьдесят семь — попробовал я. «Аппарат абонента временно заблокирован», — повторил динамик.

Восемь девятьсот шестнадцать… На этот раз я набрал телефон тёщи, уж с ним-то я ошибиться не мог. «Аппарат абонента временно…» Я сбросил вызов, не успев дождаться окончания знакомой фразы.

Полистав записную книжку и найдя запись «Шеф», я вновь нажал зеленую кнопку вызова. Пауза была длиннее прежней, что заставило меня напрячься. «Аппарат абонента…»

— Сука! — громко выругался я и бросил телефон на соседнее пустое кресло.

Ситуация, сказать откровенно, уже совсем не радовала. Азарт прошёл, энтузиазм тоже, всё выглядело глупо и казалось противным. События последних дней настолько сильно смешались между собой, что я не мог понять, чего уже хочу сам: найти Аню и вернуть всё в прежнее русло, доехать-таки до своих детей в Плещеево, вернуться в Барвиху или же окончательно перевернуть жизнь и сделать предложение Алине. Ведь так тоже можно, тем более Сергей Павлович сказал, что многие так делают. Почему я не могу? А есть ли у меня вообще выбор? Кто определяет, что произойдет со мной завтра? Ведь хорошо сидели в доме на Рублёвке, Оля эта толстая… ну, не такая уж толстая, если честно, видел и жирнее. Ведь ничего вчера плохого не сделал, почему же она пропала?

Я подобрал телефон с кресла, нашёл в списке контактов запись «Оля» и позвонил. «Аппарат абонента временно заблокирован», — привычным тоном произнесла девушка-робот.

Я посмотрел в лобовое стекло. За окном по-прежнему было серо и по-осеннему зябко. Субботний двор спал. Я смахнул щётками стеклоочистителя воду с лобового стекла, и в салоне стало немного светлее. Часы на приборной панели показывали «10:32».

«Раз уж начал обзванивать, то продолжай, Лёха. Терпение и труд плоды дадут», — подумал я и набрал контакт «Любимая». Результат был прежним.

Поставив телефон по обычаю в подстаканник, я выехал из двора. На Ленинском было пусто, редкие машины ехали в сторону центра, оставляя за собой длинный шлейф поднятой в воздух водной пыли; в противоположную сторону трафик был более плотным, но меня это не интересовало. «Шоколадница» располагалась буквально в пяти минутах езды от моего дома в сторону центра.

— Так, — размышлял я вслух, — сейчас позавтракаем, потом что? Ехать в офис явно бессмысленно, там в выходной нет никого. Ехать в этот, как его… на Якиманку — тоже, был уже. Можно к Сергейпалычу с Ольгой Александровной рвануть, но какого хрена у них телефоны заблокированы?

В этот момент мой взгляд упал на руки, лежащие на руле, и меня вновь передернуло:

— Кольца нет!

Фоном играло привычное мне радио «Монте-Карло». Дождь усиливался. Есть хотелось всё сильнее и сильнее.

«Можно к родителям сгонять, — спустя непродолжительное время продолжил размышлять я, ещё раз окинув взглядом собственные пальцы, — они-то уж меня точно поймут! А что я им скажу? Типа, пап, мам, у меня тут херня такая случилась, я жену потерял. А ещё мне женщины всякие мерещатся, и, скорее всего, у меня двое детей, но не от Анны, а в целом я на проститутке жениться собрался, если вы не возражаете».

Я ещё раз прокрутил этот монолог в голове в попытке описать происходящий со мной сумбур более тактично, но вариантов не нашёл.

— Так себе план, — подытожил я и включил правый поворотник.

«Шоколадница» всегда была популярным местом у московской молодёжи, так что даже в субботу утром я с трудом нашёл свободный столик.

— Мне сырники, пожалуйста, со сметаной, кашу с мёдом и чай с лимоном. Чёрный чай, — сказал я, не отрываясь от телефона, как только официантка подошла к столу.

— Позвольте повторить заказ? — сказала она очень милым и до боли знакомым мне голосом.

Я поднял глаза и посмотрел на девушку.

— Ира? — недоверчиво спросил я.

— Только не ты, Барсуков, только не ты, скотина! — Глаза Ирины брызгали искрами от злости.

Глава 17

— Слушай, Ир…

— Заткнись, сука!

Сидевшая за соседним столиком пара забыла про еду и с интересом уставилась на нас.

— Да дай же мне сказать! — уже более грубым тоном произнёс я.

— А что ты можешь мне сказать, а? Опять будешь лапшу свою на уши вешать? Я уже наслушалась, спасибо! Каким вообще боком ты тут взялся, а? Найди себе другое кафе, их в Москве полно!

— Со мной тут такая хрень творится, — попытался оправдаться я.

— С тобой хрень творится? Да что ты говоришь! Бедняга! Знаешь, какая хрень творится со мной, а? Ни хрена ты не знаешь, Барсуков! Урод ты моральный и физический! Ненавижу тебя!

К сидящей за соседним столом паре присоединились и другие зрители. Кто-то молча наблюдал за происходящим, кто-то улыбался, откинувшись на спинку стула, одна девушка подвинула поближе к себе мобильный телефон.

— Я не хотел тебя обидеть, — в очередной раз вклинился я в монолог Ирины в попытке стабилизировать ситуацию, но сразу же понял, что сказал не то.

— Обидеть? — Глаза Ирины снова высекли порцию ярких искр, — Обидеть? Ты вообще понимаешь, что ты наделал? Ты мне всю жизнь сломал! Я столько времени потратила на то, чтоб вернуться к работе, чтоб с ума не сойти, чтоб просто забыть тебя навсегда, и как только стало получаться, ты являешься сюда как ни в чем не бывало и говоришь мне, что не хотел меня обидеть?

— Ир, тебе помочь? — Стоявший за стойкой бариста, высокий худой парень казахской внешности, явно был напряжён происходящим.

— Нет, Гек, не надо, всё хорошо, сейчас подойду, — бодрым тоном ответила Ирина в сторону бара.

— Так, значит, чего тебе, козёл? — Ирина вновь обратилась ко мне, но уже более тихим, но не менее напряженным голосом. — Сырники с лимоном?

— Чай с лимоном, — аккуратно поправил я.

— Ну да. И кашу?

— Пожалуй, кашу не надо.

— Да? — Ирина заглянула вне в глаза так глубоко, что я почувствовал, как желудок свернулся в трубочку. — А почему?

— Перехотел.

— Перехотел? — ехидно переспросила Ирина, что-то записывая в своём маленьком блокноте.

— Ир, давай поговорим, а?

Ничего не ответив, девушка развернулась и ушла в направлении барной стойки к Геку, который по-прежнему напряжённо поглядывал в нашу сторону. Люди вокруг вернулись к еде, кто-то начал что-то обсуждать, остальные уткнулись в телефоны. Я лишь ощущал красноту собственных щёк и лёгкое дрожание коленей. Раздражало не столько отношение Ирины ко мне, сколько полнейшее непонимание происходящего. Что я сделал не так? Какая вообще связь между мной и Голиной? Ну да, она не дурнушка, с первой встречи вызывала во мне приятные дружеские чувства. Как девушка. Девушка-друг. Подруга моей жены. Целеустремленная, общительная, открытая. Но ведь между нами никогда ничего не было! Никогда!

Я перевёл взгляд на огромное панорамное окно: дождь на улице лил, не переставая. Классическая московская осень.

«Ладно уж, чего врать-то, — мысленно продолжал я, — она прикольная. Не модель, но и не толстуха (на мгновение я вспомнил, как обнимал жирную Ольгу в кровати, и стало противно). И улыбка классная. Но что из этого? Я никогда к ней не подкатывал! Даже на общих вечеринках после шампанского я не позволял себе лишнего, хотя иногда и очень хотелось. А чего хотелось-то? Да хрен его знает! А чего всегда хочется на вечеринках после шампанского? Общения и флирта, чего ж ещё. Правда, Ирка никогда не позволяла мне с собой флиртовать. А я вообще пытался? Ну, было пару раз, закидывал удочку… но исключительно ради флирта и под алкахой в хорошем настроении, чего в этом зазорного-то? Я вообще ей никогда не нравился! У неё явно были другие вкусы на парней. А какие у неё были вкусы?..» — Я погрузился ещё глубже в свои размышления и посмотрел на потолок с узорчатой лепниной. Красивый потолок.

Вообще не помню, чтоб у Иры кто-то был. Всегда одна. Интересно, почему? Никогда об этом не задумывался. Одна и одна, так, наверное, удобнее. Совершенно очевидно, что никакие обстоятельства не могли бы свести нас вместе! Да и зачем? Но если поразмышлять теоретически… только вот совсем-совсем теоретически, то… мог бы я Аньку поменять на Ирку?

Я вновь ушел в собственные мысли, но на этот раз посмотрел на люстру из красивого резного стекла под высоким потолком некогда бывшего особняка.

Да, мог бы, почему нет? Нормальная девушка. И задница у неё красивая!

«Блиин, — поймал я сам себя на том, что убегаю в фантазиях слишком далеко, и опустил глаза в пол, — о чём ты вообще думаешь, Лёха? Какая задница? Какая, какая… охренительная задница! Хотя остальное — не фонтан. А в заднице ли счастье?»

— Ваш чай, пожалуйста. — Молодой человек, которого Ирина назвала Геком, принёс мне чай. — Сырники скоро будут.

— Спасибо, — ответил я, вновь ощутив чувство вины перед девушкой, хотя и сам не понимал, в чём его причина.

Гек ушёл.

«Моё счастье, похоже, в заднице, — подытожил я собственные размышления, — вернее, в жопе. Полной жопе».

Я налил чай в чашку, туда же положил лимон и сразу отхлебнул. Крутой кипяток обжёг язык. Сидевшая за соседним столом пара расплатилась и вышла из кафе.

«Ты, Лёха, шизофреник, Роман был прав, — продолжил я сам с собой, — у тебя мысли только о бабах. Люди вокруг пропадать стали, вещи меняться, а ты всё о жопах думаешь. А о чём ещё думать? О работе? О Сергее Павловиче с его постсоветским снобизмом? О детях? Да чтоб о детях думать, надо сначала подумать о том, кто тебе их родит! Аня? Ну, не знаю. Вряд ли. А если и родит, то воспитывать их мне самому придётся, она-то в салонах своих сидеть будет и галереях. Оно мне надо? Карьеру в этой логистике не сделаешь, воспитанием детей заниматься — не совсем мужское дело, счастья в этом мало. А в чём счастье?»

Я вновь завис на мгновение, пытаясь методом перебора найти самый счастливый момент в моей жизни.

«Алина! — На воображаемом барабане счастья стрелка указывала на комнату с тяжелыми занавесками-портьерами и приглушенным светом. — Вот Алинка была счастьем! Она же ведь неземная! Как вообще можно доставить столько удовольствия собственным телом? И эта идеальная фигура, и эти ногти на ногах, и эти губы, плоский упругий живот… Чего ещё для счастья мужику надо? И друзьям не стыдно показать, и на море съездить, чтоб остальные на пляже завидовали, и секс каждый день до искр из глаз. Классная девушка! Только вот ей девятнадцать, а мне тридцать пять. Ну, то есть через десять лет ей будет двадцать девять, а мне? Почти полтос? И что? Другую Алину себе искать? А ведь Аня была со мной с восемнадцати лет! Но Аня — это другое, Аня — это любовь. А Алина? Алина — это…»

— Ваши сырники, — приземлил меня в моих фантазиях всё тот же Гек.

— А почему с вареньем? Я же со сметаной просил.

— Хорошо, я принесу сметану, — не споря, ответил парень и сразу же ушёл. Я огляделся, Ирины нигде не было.

«А вообще, Барсуков, — не мог остановиться я в своих размышлениях, не дойдя до логического конца, — на всё это деньги нужны, особенно на Алину! Ты сколько на неё слил? А прикинь, жить с такой? Ведь билетом в ЦДФ не отделаешься! Вкачивать и вкачивать! Нее, на хер, лучше эти деньги на семью потратить. На детей, к примеру, они ведь тоже ни хрена не дешевое удовольствие! Я вон смотрю, как на работе парни обсуждают, сколько кому обходится питание, памперсы, одежда детская, все эти поездки по паркам развлечений — ужас! Последние штаны отдашь либо на работе будешь безвылазно батрачить, лишь бы семья была довольна. А себе чего? Отпуск раз в год с теми же детьми рядом? Сомнительное удовольствие. А уж если зарабатывать много, чтоб прям много-много, то дети тем более не нужны! Ведь если деньги есть, то их тратить надо на себя в первую очередь. Жизнь-то, она одна. Если нет смысла экономить, то экономить нет смысла».

Эта глубокая мысль мне самому понравилась. Я почувствовал, как улыбаюсь. Выпрямившись на стуле, я вновь оглядел зал. Часть лиц сменилась, но оставались и знакомые. Свободных мест в кафе не было. Ирины тоже.

— Ваша сметана, — сказал Гек и поставил плошку на край стола.

— Спасибо, а где Ирина?

— Какая Ирина? — монотонно спросил парень.

Я поднял глаза и пристально посмотрел на Гека. Тот ждал ответа.

— Официантка Ирина, которая заказ у меня принимала.

Гек смотрел на меня с высоты своего роста холодно и спокойно.

— Ирина давно уже тут не работает. Ещё весной ушла.

— В каком смысле? — переспросил я.

Гек слегка сузил глаза, явно не понимая, что я хочу от него услышать.

— Уволилась Ирина. Весной ещё. Куда ушла — не знаю, но на связь больше не выходила.

— Ну и шутки у вас, — ответил я, не зная, что ещё ответить.

— В каком смысле? — иронично переспросил Гек.

Где-то в глубине бара дзинькнул звонок.

— Извините, у меня заказ, — всё так же спокойно сказал парень и ушёл.

Я в очередной раз изучил кафе взглядом: Ирины нигде не было. По залу ходил ещё один официант, низкорослый пухлый парень, явно студент на подработке. Гек вернулся за стойку и усердно колдовал около кофемашины. Фоном играла спокойная музыка, блюз или что-то подобное.

Вынув из кармана телефон и убедившись, что пропущенных звонков нет, я пролистал список вниз до надписи «Голина Ирина» и нажал зеленую кнопку. «Аппарат абонента временно заблокирован», — уже изрядно надоевшим голосом рапортовал робот.

Сырники уже остыли и были невкусными, обожжённый язык болел и зудел. Через силу впихнув в себя пару глотков кислого чая, я расплатился с Геком наличными и вышел из кафе. Погода всё так же была дождливая, асфальт на Ленинском хлюпал лужами, вдоль тротуара текли потоки воды, не давая сухим подойти к припаркованным автомобилям.

— Сука Собянин, — выругался я, мгновенно промочив ноги по щиколотку, — лишь бы бюджет пилить. Урод.

Глава 18

Не успел я завести машину, как в кармане завибрировало. Я достал телефон, на дисплее высветилось «Роман». Не раздумывая ни секунды, я ответил:

— Алло, слушаю!

— Лёха, привет! — бодро поздоровался Роман.

— Рад тебя слышать!

— Ты где сейчас?

— В «Шоколадке» на Ленинском.

— Где? — переспросил Рома, но не потому, что не расслышал, а скорее, чтобы убедиться.

— В «Шоколадке». Завтракал. В общем, забей. Ты-то где?

— Я в Серебряном Бору. Можешь приехать?

— Вот это тебя занесло! — ответил я, хотя был необычайно рад его звонку.

— Так сможешь?

— Смогу, но мне минут тридцать надо, как трафик будет.

— Без проблем, тогда буду тебя на четвёртом пляже ждать.

Я сфокусировал взгляд на лобовом стекле. По нему густыми потоками стекала дождевая вода. Дёрнув подрулевой рычаг, я стёр её щетками стеклоочистителя.

— Ты прикалываешься? — спросил я Романа.

— Почему? Нет. Что не так?

— Ты погоду видел?

— Нормальная погода, не брюзжи.

— У нас с тобой, видимо, разное понимание нормальности. Льёт, как из ведра. И холодно, капец.

Ответа не последовало, Роман молчал. Я тоже выдержал лёгкую паузу, но быстро спохватился. Отказываться от встречи с Романом было не в моих интересах.

— Ром, приеду, не проблема, — нарушил я общее молчание, — просто даже зонт с собой не взял.

— Ладно, не ной, подтягивайся, — голос Романа слегка повеселел.

— Хорошо. Наберу тебя, как буду на месте.

Роман повесил трубку. Капли дождя в том же монотонном ритме стучали по лобовому стеклу. Я включил заднюю передачу, развернулся и выехал на промокший, как губка, Ленинский.

Автомобильный трафик был не плотный, стандартный для субботы. Домчав до трёшки и выскочив на Звенигородку, я съехал в сторону Серебряного Бора и упёрся в шлагбаум КПП на въезде на территорию парка. Погода не улучшалась.

— Не вижу пропуска, — зарычал низким голосом охранник из будки рядом со шлагбаумом, как только приоткрыл запотевшее окно.

— Я на пляж, — честно ответил я, приспустив боковое стекло.

— Куда? — ещё громче спросил тот же голос, и сквозь его окно стало видно, как охранник придвинулся ухом ближе к проёму.

— На пляж, — тоже слегка громче ответил я.

Охранник выдержал паузу. Я ждал.

— Въезд по пропускам, — буркнул он.

— А где мне машину оставить?

— Парковка за вами, — чуть раздражённо ответил голос из будки, не производя никаких прочих видимых действий. Щётки стеклоочистителя театрально скрипнули, сгоняя воду с лобового стекла.

— Дождь льёт же, а до пляжа идти минут пятнадцать. Может, разрешите заехать? — Мой тон сделался более дружелюбным и даже слегка просящим. Для пущего эффекта я до конца опустил стекло в автомобиле.

— На пляж въезд платный.

— Сколько?

— Пятьсот. — Эта сумма была названа так тихо и аккуратно, что, очевидно, была завышена раз в пять. А может, и десять. Спорить желания не было.

— На какой пляж-то? — успел крикнуть охранник, хотя я уже почти закрыл боковое окно. Тон его голоса резко сменился, став менее агрессивным.

— На четвёртый.

— Нудист, что ли? — подколол охранник.

— Ну да, — не задумываясь, ответил я, закрыл окно и поехал дальше, дабы не получить очередную порцию уже абсолютно ненужных вопросов. Тут, в Бору, и вправду был известный московский пляж, на котором летом собирались любители продемонстрировать своё интимное хозяйство. Окружающим это очень нравилось, поэтому на пляже могла собраться пара десятков нудистов, а вокруг же пляжа толпами гуляли зеваки и подростки, которых очень забавляло зрелище голых мужских писек. Раздетых женщин, по обычаю, было значительно меньше. Был ли этот нудистский пляж по номеру четвёртым или каким-либо другим — я не знал.

Проехав КПП прямо, вглубь острова, я упёрся в знак «кирпич». Дальше только пешком. Посидев какое-то время в машине и оглядевшись по сторонам в тщетном поиске хоть каких-то людей вокруг, я попытался вспомнить, есть ли у меня с собой зонт. Иногда я оставлял его в багажнике автомобиля как раз на такие случаи, но поскольку осень в Москве началась буквально недавно и привыкнуть к дождливой погоде я ещё не успел, то и мысль подготовить зонт заранее меня в этом сезоне ещё не посещала.

«Хорошо, что куртку взял», — подумал я и застегнул молнию на куртке под горло.

Я достал телефон и набрал Роману. Тот ответил не сразу.

— На месте, — сказал я и сам поймал себя на мысли, что мой голос явно выдаёт большую надежду на то, что встреча состоится в каком-то более уютном месте.

— Супер, — по-прежнему бодро ответил друг, — подходи на четвёртый, мы тут на лавочке сидим, мимо не пройдёшь.

— Мы? — с удивлением спросил я.

— Мы, мы, давай уже, приходи, тут всё обсудим.

— Иду, — ответил я и повесил трубку, перебирая в голове знакомые имена.

Дождь был мелкий и противный. Осенний и холодный. Серое небо нависало над огромным городом тяжёлым обвисшим брезентом старой советской палатки. Безудержно хотелось вернуться хотя бы в машину, а лучше всего — домой, чем дрогнуть в пустоте приготовившегося к наступлению зимы парка. Табличка со стрелкой и надписью «Пляж» смотрелась по-издевательски нелепо.

Ещё раз подтянув молнию куртки до подбородка, накинув на голову капюшон и заранее вжав плечи куда-то глубоко внутрь, я пошёл по пешеходной дорожке в сторону пляжа номер четыре. В Серебряном Бору я был не первый раз. И не второй. Помню, как летом мы приезжали сюда с Аней. Было воскресенье, и мы, как обычно, гуляли по городу, где-то пообедали и решили для разнообразия приехать сюда, как все его тогда называли — в Сербор. Было жарко и многолюдно. Тогда мы дошли до пляжа, обычного пляжа, не нудистского, а там яблоку было упасть негде от количества отдыхающих! Да и в лесной зоне, куда ни сверни, было очень много людей. Парк сам по себе — отличный, и дома в нём есть очень даже дорогие, за высоченными заборами, скрытые от завистливых взглядов толп отдыхающих густыми летними деревьями.

Воспоминания о супруге нахлынули рекой! В голове ярким калейдоскопом побежали разнообразные события из нашей совместной жизни: прогулки по городу, поездки к родителям, покупка мебели в квартиру, путешествие в Доминикану, обеды во вьетнамском ресторане, декабрьское катание на коньках по Парку Горького и даже какие-то мелкие ссоры — всё смешалось в единый фильм о моей собственной жизни, которой я по какой-то непонятной причине лишился. Неожиданно для себя я осознал, что соскучился по Ане. Сильно соскучился. Пожалуй, настолько сильно я по ней ещё не скучал. Раньше для этого не было повода.

Ноги быстрым шагом сами несли меня куда-то вперёд, вглубь парка, подталкиваемые желанием поскорее вернуться в тёплое место. Кроссовки предательски начинали промокать. Не было ни малейшего понимая, зачем я сюда приехал и почему Роман выдернул меня на пляж в такую погоду. Вместе с тем, к происходящим вокруг странностям я уже привык, и желание разобраться во всей чехарде событий вновь усиливалось под влиянием воспоминаний об Анне, при этом собственных идей в голове не находилось, а Роман был единственной точкой опоры, на которую можно было положиться. Роману я доверял с детства, и он ни разу не дал мне повода усомниться в нашей дружбе.

Где именно находился этот четвёртый пляж, я не знал. С Аней мы там ни разу не бывали, а про нудистов знали лишь по рассказам знакомых. Асфальтовая дорожка вела через лес, слегка изгибаясь, и пару раз я куда-то свернул, доверяя собственному чутью и обрывкам воспоминаний о прежних прогулках.

Погода была отвратительна не самим дождем и серостью, а скорее моим отношением к ней — слишком уж быстро тёплая осень сменилась на этот предзимний ужас. Просто не было времени привыкнуть. Природные обстоятельства в конечном счёте вынудят каждого жителя мегаполиса сменить летний гардероб на осенний, а позже — на зимний, свыкнуться с новой реальностью, пусть и временной, но слишком уж несимпатичной, и переживать её стойко с мыслями о будущем лете. Сейчас же мне было противно и холодно. Тонкая осенняя куртка напрочь отказывалась согревать замерзающее тело.

Пройдя ещё метров триста вглубь Сербора и уперевшись в реку, я вновь огляделся по сторонам. Людей не было. Основной пляж, по моим воспоминаниям, должен был находиться где-то справа, значит, нудистский — слева. Ноги окончательно промокли, с капюшона на нос падали холодные капли. Я вышел на грунтовую тропинку вдоль реки и ускорил темп. Хотелось чая. Горячего. Уже можно без лимона, пофиг, главное — согреться. Ну или чего-нибудь покрепче. Виски, к примеру. Только чтоб не копчёный, ненавижу копчёный! А после чая с виски — к Алинке в жаркие объятия.

На мгновение я остановился. Мысль об Алине, пробившаяся сквозь толстый слой воспоминаний об Ане, для меня же самого оказалась совершенно неожиданной. Да, Алинка бы сейчас согрела — это точно! Она хоть и худая, но горячая. Знойная! Она бы меня, как мамонта, даже после миллиона лет заморозки в арктических льдах отогрела бы мгновенно! Аня бы так не смогла. Вернее, смогла бы, но не мгновенно. Долго бы высекала искры, поддерживала первое горение, неторопливо возилась бы с этой глыбой льда, не зная, с какой стороны лучше начать разогревать… Совершенно точно, не как Алинка! Алинка — это факел! Нет, даже не факел, газовая горелка, вот. Огнемёт! Одно нажатие на клавишу и льда как ни бывало! А дальше — только горячее и горячее, до температуры солнца. А какая вообще на солнце температура?

Я вновь сбавил скорость шага. На секунду мне показалось, что я согрелся и что ботинки волшебным образом высохли. Обманчивое ощущение. По всей видимости, дождь только усиливался. Замерзшей рукой я достал из кармана телефон и позвонил Роману:

— Ты где? — нервно вскрикнул я, как только Ромка ответил на звонок.

— На четвёртом, как договорились.

— И как мне его найти тут, а? Я уже задрался идти!

— Да там указатели на каждом шагу, посмотри, — спокойным тоном ответил Роман и даже слегка усмехнулся, словно подсмеиваясь над моей невнимательностью.

Я сдвинул мокрый капюшон немного назад и посмотрел наверх. Прямо передо мной и вправду находился столб с указателями в разные стороны: Бездонное озеро, пляж № 3, пляж № 4.

— Как я мог его не заметить? — с досадой произнёс я. В ответ Роман только довольно хрюкнул в телефон. — Иду, жди.

Пройдя ещё метров двести, пару раз провалившись кроссовками в грязь и с десяток раз громко выругавшись, я вышел к пляжу номер четыре. За те минуты, что я шёл к Роману, я успел подумать обо всем: о том, что Аня всё же лучше Алины, поскольку вторая хоть согреть может и качественнее, но может и вообще не согреть. А Аня — она же родная, не бросит ни при каких обстоятельствах! А ещё я несколько раз вспомнил Голину, почему-то именно после того, как испачкал кроссовки. Что вообще с этой Голиной не так? Странная она. Всё же не в моём вкусе. Даже сложно представить, в чьём она вкусе должна быть. Вот же, блин, как жизнь устроена — у одних баб отбоя от мужиков нет, а другие всю жизнь себе пару найти не могут, хотя очень даже неплохие вроде как девушки. А одному плохо. По себе знаю. Я вновь прокрутил на увеличенной скорости пару сцен из нашей с Аней совместной жизни.

Ещё я успел вспомнить детей и ту Лену, на которую наткнулся одним утром в своей же квартире. А вот Анька детей не хочет. Это тоже как-то странно. Всю жизнь прожить с девушкой и не завести детей? Точно нет! Прожить с ней тридцать лет и на старости найти себе молодую, лишь бы ребенка родила? Совершенно не вариант. Аньку бы я в какой-то момент родить уговорил, сомнений нет. Правда, пришлось бы копить на какой-нибудь «Мать и дитя», она бы в обычном роддоме рожать отказалась. А там сколько роды стоят? Миллион? Больше? Копить и копить! На второго после таких родов я бы уже не согласился. А один ребёнок в семье — это беда для малыша. Без братьев и сестёр плохо очень, по себе знаю. Замкнутый круг какой-то.

И в сплетении всех этих мыслей нашлось даже место для воспоминаний о толстой Ольге. Не толстой, конечно — полной. Очень полной. Вот у неё бы проблем с родами в платном центре не было бы в принципе! Ей бы даже платить не пришлось, папа бы по звонку всё организовал. Хорошо иметь такого тестя. Только для этого надо иметь такую жену, как Ольга, а вот это уже не очень хорошо. Всё же странно жизнь устроена, очень странно.

— Лёха! — прервал мои размышления возглас Романа. Он стоял метрах в двадцати от меня на мокром песке совсем рядом с кромкой воды. — Иди сюда!

Я подошёл к Роману. Ноги проваливались в мокрый песок, который тут же прилипал к грязи на кроссовках. Куртка начала промокать и прилипать к спине.

— Плавки взял? — громко спросил меня Роман, как только я приблизился к нему на расстояние вытянутой руки, и расплылся в широкой улыбке.

— Ты ебанулся, Ром? — спросил я сурово, но стараясь быть не грубым. — Чего мы тут делаем?

— Согласись, классно же, когда нет никого? — ответил Роман. — Обычно тут полно народу.

— В такую погоду? Ром, ты мудак? — Моё терпение подходило к концу.

— Да не злись ты, — Роман был спокоен, хотя так же, как и я, промок насквозь, — я же тебя не просто так позвал.

— Надеюсь, что не просто так. Иначе с тебя пятихатка.

— Развели? — спросил он и вновь улыбнулся. Я почувствовал, как с капюшона мне в рот упало сразу несколько крупных капель, и облизал губы.

— Ты сказал, что не один тут, — продолжил я разговор.

— Уже один, не бери в голову.

— Ром, я ни хрена не понимаю!

— Да и я, если честно, друг, тоже. — Роман положил мне руку на плечо. — Ты сам-то как?

— С ума походу сошёл.

— Время такое, — многозначительно произнёс Роман и убрал руку с моего плеча.

— Какое? — риторически спросил я.

— Сложное. Всё смешалось, а что с этим делать — не ясно.

— Согласились.

— Бьёшься за одно, а получаешь совсем другое. Планировать уже ничего нельзя! Раньше как-то всё проще было.

Роман вновь сделал паузу, словно ожидая моего очередного согласия. Я лишь одобрительно кивнул. Он продолжил:

— Многое поменялось.Стадия насыщения прошла, наступила стадия переполнения. Слишком много всего стало разом, в одну голову и одну человеческую жизнь не вмещается.

— Ты меня сюда пофилософствовать пригласил? — перебил я Романа.

Тот в ответ улыбнулся одним уголком губ, как он это умеет:

— Да какая же это философия? Это жизнь! Хреново то, что не ясно, что с этим со всем делать, вот, — повторил фразу Роман и глубоко вздохнул полной грудью. Воздух у реки и вправду был более густым, прохладным и вкусным.

— Слушай, Романыч, — нарушил я молчание, поскольку физически ощущал, как по всему телу бегут ледяные мурашки. — Мне как-то не до философии сейчас.

— Нет никакой философии, Лёш! — Роман тоже начинал заводиться. — У нас с тобой проблемы разные, понимаешь? Диаметрально противоположные! Я уже не знаю, что со всей этой хренью делать! — последняя фраза прозвучала особенно надрывно, и мы оба замолчали.

— Поехали на хуй отсюда, Ром.

— Пойми, это ничего не решит, — ответил Роман.

— А стоять тут под ливнем и жаловаться друг другу на проблемы — решит? Не думаю. — Я развернулся и медленным шагом, не торопясь переставляя тяжелые от воды и грязи кроссовки по песку, направился в сторону грунтовой дороги, ведущей обратно к парковке.

— Так жалуешься ты, а твои проблемы разгребать мне, — крикнул мне вслед Роман. — У тебя в башке дурдом, там всё сразу, понимаешь, а так быть не должно! И Аня там у тебя, и шлюхи, и Царёва, и Голина эта, мать её! — Роман всё это выкрикнул в сердцах, но понял, что сказал что-то не то, и одёрнулся.

— Откуда про Ирку знаешь? — Я встал, как вкопанный. — Я же тебе не говорил.

Медленно я повернулся к Роману лицом. Куртка окончательно прилипла к телу, штаны тоже, дождь продолжал барабанить по капюшону, смысла в котором уже никакого не было. Роман стоял метрах в десяти от меня и пристально смотрел в глаза. Его лицо выражало испуг, смешанный с безысходностью. Никогда прежде я не видел его таким.

— Извини, Лёш, — по-настоящему виноватым голосом медленно произнёс Роман. — Я просто не справился с задачей.

По щеке Романа тонкой струйкой потекла слеза. А может быть, это была просто дождевая вода, скатывающая с его густых волос — я не разобрал. Медленным, но уверенным движением Роман достал из кармана своей промокшей куртки пистолет, на вытянутой руке направил его мне в лицо и выстрелил.

Глава 19

Я вздрогнул ото сна и открыл глаза. В комнате было светло. Если и утро, то совсем уже не раннее. Несколько десятков секунд я полежал без движения, уткнувшись взглядом в потолок, прокручивая в голове последнюю сцену с Романом и пистолетом в его руке. Это же надо такому присниться! Кошмары во сне меня мучали не часто, а такие, как этот, вообще впервые.

«Жуть какая!» — пронеслось в голове, отчего я сжал кулаки и медленно потянулся под одеялом, растягивая напряжённое от увиденного тело. Обручальное кольцо на пальце правой руки было на месте.

Я слегка приподнял голову над подушкой и посмотрел на электронные часы, стоявшие на высокой тумбе напротив кровати. Они были выключены. Опустив голову обратно в мягкую подушку, я ещё сильнее растянулся вниз по кровати и неожиданно упёрся в чью-то ногу.

Справа от меня, лёжа на боку, спала девушка. Точно — не Анна. Интерьер комнаты был именно таким, каким я его обнаружил, проснувшись в квартире с детьми и женщиной постарше меня: повсюду картины и статуэтки, порядок на полках и уют. Только вот у той девушки, Лены, волосы были тёмные, почти чёрные, а у этой — светлые. Очень светлые. Гораздо светлее, чем у Ани. И длинные, не как у Алины.

Настроение было не сильно романтическим. После увиденного страшного сна, который всё никак не улетучивался из моей памяти, скорее хотелось позвонить Роману, чем нежиться в постели с очередной незнакомкой. Аккуратным движением я спустил одеяло вниз, оголяя плечи девушки, а потом и спину. У девушки была великолепная фигура, её кожа была светлой, почти как волосы. Одежды на ней не было.

Положив руку ей на плечо, я потянул его в свою сторону с желанием положить девушку на спину. Девушка слегка вздрогнула, подалась в мою сторону и повернула голову ко мне.

— Доброе утро! — еле слышно прошептала она и легла на спину, не сводя с меня взгляд.

Я узнал его сразу. Это был тот самый взгляд, который запоминается с первого раза и на всю жизнь. Взгляд, который окутывает тебя липкой паутиной и привязывает к себе какими-то волшебными невидимыми нитями, поглощает целиком и заставляет забыть обо всём, что с тобой происходило когда-либо до его появления в твоей жизни. Чарующий, манящий, глубокий нежный взгляд.

Без сомнения, это была она — высокая стройная девушка на белом «Мерседесе», сразившая меня наповал своим страстным поцелуем в бассейне. Лидия. Имя, которое я не смог бы забыть, даже если бы мне диагностировали деменцию. Девушка, которую я видел лишь однажды, но которую запомнил на всю жизнь. У девушек её типа есть удивительная особенность — они напоминают о себе только тогда, когда нужно им. Они, как волшебные феи, которые появляются неожиданно, забирают твою душу и возбужденное их взглядом тело к себе в единоличное пользование, а позже так же неожиданно исчезают, при этом возвращая украденное в целости и сохранности до следующего их появления. Они ничего особенного не требуют и какими-то волшебными заклинаниями позволяют не думать о них в перерывах между редкими встречами. Но когда им нужно, они вновь спускаются с небес в твои обессиленные их же энергией объятия и заново повторяют процедуру поглощения в себя со стиранием в памяти всего, что происходило ранее, до их появления. Нимфы. Богини. Феи.

Лидия смотрела на меня и улыбалась, а я смотрел на её идеально ровные белые зубы, виднеющиеся меж пухлых розовых губ, и молчал. Откуда она здесь? Кто она?

— Ты как себя чувствуешь? — спросила Лидия, не сводя с меня свой магнетический взгляд.

— Нормально, — ответил я и мысленно просканировал тело. Самочувствие и вправду было нормальным, ничего не болело, голова была светлой и чистой. По ощущениям — выспался.

— Ну и прекрасно, — еле слышно промурлыкала Лидия, потянулась ко мне и нежно поцеловала в губы. Да-да, это были те самые губы из бассейна — нежные, влажные и очень чувственные губы.

Всё было снова, как во сне, вот только сладкий сказочный сон перемежался с кошмаром, зависшим в воспоминаниях. Красота перепуталась с дискомфортом, возбуждение — со страхом, тепло постели — с грязью под ногами, чарующий взгляд Лидии — с дулом пистолета Романа. И то, и другое было каким-то глубоким сном, из которого я никак не мог выползти в реальность. Сном, который продолжался и продолжался, не желая отпускать. Словно и не сном даже, а продолжительными галлюцинациями, только очень уж правдоподобными и сильными. Агонией. Больной фантазией. Чем угодно, но только не реальностью, к которой я привык.

— Пойду душ приму, — ответил я Лидии, усилием воли оторвал взгляд от её умопомрачительных глаз и направился в ванную.

В ванной всё было именно так, как в прошлый раз: баночки и тюбики, разнообразные коробочки и флаконы с женской химией, белые, аккуратно сложенные полотенца и фен на крючке рядом с раковиной. Я включил горячую воду и долго стоял под душем, погрузившись в воду вместе с головой. Вода текла по волосам, ушам и щекам, стучалась о плечи и щекотала струями спину, падала на пол и смывала в канализацию энергию бессвязного сознания, вызывающего игру фантазии в моём воспаленном мозгу. По крайней мере, я старался представлять себе, как это происходит, и мечтал лишь о том, что, когда выключу кран, всё вмиг преобразится и вернётся в привычное мне русло.

Сколько прошло времени — не знаю, но вода всё текла и текла, а воспоминания о разговоре с Романом в Сербору, встрече с Ириной в «Шоколаднице», кофе с Лидией в спортклубе, толстой Ольге и последнем походе в ЦДФ с Анной не проходили.

«Дети! — прошибло меня, словно электрическим разрядом. — В тот раз, когда был такой антураж, в квартире были дети!»

Я поспешно выключил воду, растёрся мягким, как в отеле, полотенцем, почистил зубы и вышел в спальню. Лидии на кровати не было. Кровать была заправлена и накрыта покрывалом. Надев свежее бельё и чистую одежду, я быстрыми шагами направился во вторую комнату.

Вторая комната предстала моему взору точно такой же, как тогда, когда в ней спали дети: две небольшие кроватки, игрушки, плюшевый заяц, но детей не было. В коридоре стояли ряды из обуви, как детской, так и взрослой. И самокат. На кухне порядок, два стульчика для кормления придвинуты к окну. Лидии не было.

— Лида! — крикнул я в сторону коридора, откуда только что пришёл, но ответа не последовало. Я включил чайник и присел на стул. В центре стола лежал белый лист бумаги формата А4 с выведенным каллиграфическим почерком текстом: «Мне было очень хорошо с тобой. Как всегда. Увидимся! Лида». Большие пластмассовые часы на стене показывали почти полдень.

Я достал из холодильника детский йогурт и съел его. Затем ещё один. Вкусный, зараза. Лимон найти не удалось, хотя я обыскал весь холодильник и просмотрел все шкафы. В очередной раз чай пришлось пить без лимона.

Откуда-то послышался глухой звонок телефона. Я поставил недопитую чашку с чаем на стол и вышел в коридор. Телефон явно звонил из-под какой-то одежды, громко, но приглушённо. На крючке для верхней одежды, поверх груды детских плащей, висела моя куртка. Та самая, в которой я во сне гулял по Серебряному Бору — осенняя, тонкая, нейтрального серого цвета. Я сунул руку в карман куртки и тут же одёрнул её: куртка была насквозь мокрой! Не настолько, чтобы с неё капала вода, но такой, словно она была полностью намочена в тазу, а потом пару часов провисела на крючке. Словно выстирана в стиральной машине без сушки — сильно влажная изнутри и снаружи. Телефон продолжал звонить в кармане. Я достал его и ответил:

— Алло.

— Доброе утро, дорогой! — Да, этот голос я не мог спутать ни с чем! Девушка с безразмерной волнистой грудью, волосами-водорослями и двумя детьми. Елена, которая звонила мне из Плещеево, но до которой я в тот день так и не доехал.

— Доброе утро, — на выдохе ответил я, хотя адреналин от обнаруженной мокрой куртки активно бегал по венам.

— Выспался?

— Выспался.

— Пашковский опять полночи не отпускал?

— Да, всю ночь работали, — ответил я, сам того не ожидая.

Елена глубоко вздохнула:

— Сегодня приедешь?

— Да, приеду. Вы в Плещеево? — на всякий случай спросил я.

— Ну конечно, Лёш, — ответила девушка, — вчера мама приехала, с детьми помогла, я очень была этому рада.

— Ольга Александровна? — переспросил я.

— Можно подумать, у меня есть другая мама. — Елена говорила очень спокойно и совершенно без агрессии. В интонации последней фразы чувствовалась улыбка.

— А Сергейпалыч?

— Они вместе приехали. Хотели забрать меня, коль ты занят, но я отказалась. Сказала, что ты завтра нас сам заберёшь.

— Да, могу сегодня забрать, — подтвердил я, хотя самому стало немного стыдно от того, что я не могу ответить за собственные обещания.

— Только не поздно, ладно? А то вечером в сторону Москвы будут непролазные пробки. И в доме холодно совсем стало, детей бы не простудить.

— Да, погода испортилась, — ответил я и посмотрел на мокрую куртку.

— Льёт, как из ведра! — согласилась Лена.

— Я постараюсь побыстрее.

— Хорошо, мы будем ждать. Аккуратнее на дороге!

На заднем фоне послышались разговоры детей и взрослой женщины, по всей видимости — Ольги Александровны. Елена повесила трубку. Я ещё раз озадаченно посмотрел на куртку, потрогал её двумя пальцами, дабы убедиться, что мне не показалось, и нажал на экран телефона.

«19 %» — светилось на дисплее, «12:13», «Суббота».

Глава 20

«Видимо, надо ехать в Плещеево, — размышлял я сам с собой вслух. — Неужели опять суббота?»

Я ещё раз проверил дисплей телефона. На всякий случай, для пущей уверенности, посмотрел в Интернете: действительно — суббота. С одной стороны, меня переполняла радость от того, что календарь никуда не двигался, ведь это вселяло надежду на то, что все происходившие со мной события — лишь плод моего больного воображения, но с другой стороны, не давала покоя мысль о незнакомой Елене, детях и мокрой куртке в коридоре. Я даже не мог честно себе ответить, что тревожило меня больше — страшный сон или же круговорот бессмысленных событий, всё дальше и дальше уносящих меня от моей законной супруги Анны. Происходящее со мной казалось настолько безумным, что не могло быть реальностью.

«Может, сначала к врачу съездить, а уже потом в Плещеево? — продолжал рассуждать я. — Может, и нет никакого Плещеево? И никаких детей, никаких Ань и Ир тоже нет? Может, и меня нет, а?»

На всякий случай я ударил себя по щеке ладонью, как это делают в фильмах, но тут же поймал себя на мысли, что занимаюсь хернёй.

— Надо ехать! — твёрдо сказал я сам себе и посмотрел в окно. На улице было пасмурно и дождливо. По-осеннему.

Надев рабочие ботинки (других я в коридоре на нашёл), сухую зимнюю куртку и взяв зонт, я уже было собрался выйти из квартиры, как вспомнил про автомобильные ключи. На полочке у выхода их не было, в кармане брюк тоже. Взгляд упал на мокрую осеннюю куртку на крючке.

— Какого хрена? — недовольно возмутился я, вытащив из другого кармана промокшей насквозь серой куртки ключи от «Форда». — Был же «БМВ».

Закинув ключи от «Сиерры» и телефон в карман, я захлопнул входную дверь и спустился на лифте на первый этаж. В стеклянной будке, где по обычаю дежурила Алевтина Михайловна, сидела другая женщина, значительно старше, с ярко-фиолетовыми крашеными волосами, выше меня ростом, хотя и слегка сгорбленная от почтенного возраста.

— Добрый день, — недоверчиво произнёс я, проходя мимо консьержки.

— Лёша, — позвала меня женщина и молниеносно выскочила из будки ко мне в коридор, — ты мне деньги за дежурство когда отдашь?

— Сколько я должен? — всё также недоверчиво спросил я.

— За текущий месяц. Но мне бы пораньше, если можно. А уж в следующем месяце можно попозже, я не против.

— Хорошо, я вечером занесу.

— Спасибо, — ответила женщина и побрела в сторону будки.

— Извините, — окрикнул я её, — а где Алевтина Михайловна?

— Кто? — переспросила женщина.

— Алевтина Михайловна.

— Сколько лет тут работаю, а о такой не слышала, — ответила она после небольшого раздумья. — Может, где в другом подъезде живёт?

Я ничего не ответил и вышел во двор. Дождь мелкий, противный, да ещё и ветер. Хорошо, что не снег, хотя и он уже скоро будет, а вместе с ним — солёная грязь и типичная московская слякоть. Гадость.

«Форд» был припаркован между двух новеньких современных иномарок, а оттого выглядел ещё более убого. Чем ближе я к нему подходил, тем больше жалости он вызывал. Ведь хорошая в целом машина-то, надежная, в своё время — эталон на автомобильном рынке. А сейчас? Груда ржавого металла и немного закопченного масла внутри. Никакой души. А была же душа, и ещё какая! И куда делась? Странное это дело — душа, она либо есть, либо её нет. Вроде иногда смотришь на два одинаковых предмета и сразу понимаешь — в одном душа есть, а в другом её нет. С людьми аналогично. Принято считать, что все мы, живые существа, носители души, ан нет. Бывают же абсолютно бездушные создания! Как машины. Более того, есть даже машины, в которых души больше, чем в некоторых людях. Удивительное дело.

Звук сигнализации был тот же: два знакомых писка — значит, двери открыты. В салоне «Форда» с прошлого раза всё осталось неизменным. Только вот где я видел его в последний раз, я вспомнить не мог.

Немного посидев в машине, я вставил ключ в замок зажигания, и тут вдруг зазвонил телефон. На дисплее высветилось «Роман».

— Лёха, привет! — бодро поздоровался Роман.

— Здарова, — монотонно ответил я и вновь прокрутил в голове финальную сцену страшного сна.

— Поговорить хотел с тобой, — голос Романа слегка изменился, став более серьёзным.

— Давай поговорим, — согласился я.

— По телефону как-то неудобно…

— Ром, ты мне снился сегодня, — перебил я друга.

— Вот я и хотел об этом поговорить. — Роман произнес эти слова с каким-то облегчением, словно до этого не решался, а сейчас наконец сказал.

— О чём?

— Нуу… — Ромка сделал паузу, — обо всём этом.

Теперь замолчал я. Вода стекала по лобовому стеклу «Форда» вертикально, но интересным образом меняла своё направление в районе трещины. Никогда не видел такого эффекта, очень художественно.

— Лёх? — вновь послышалось в трубке.

— Тут я. Погода хрень.

— Не то слово! — согласился Роман. — Занят сегодня?

— Даже и не знаю. Хотел тут отъехать…

— Отъезжают только покойники! — парировал Ромка и усмехнулся, но очень-очень тихо.

— Смешно, — монотонно ответил я. — Уехать мне надо.

— Да понял я, не злись, пошутил.

— Так о чём ты хотел поговорить?

— В двух словах не расскажешь. Как твоя голова?

— Чего? — Я почувствовал, как адреналин живо побежал по телу, а сердце застучало сильнее.

— Нуу… — В этот раз он протянул «у» значительно дольше. — Не болит?

— Нет! — агрессивно воскликнул я. — А должна?

— Просто спросил.

— Просто спросил? — переспросил я не менее агрессивно.

— Блядь, Лёш, я реально не знаю, как тебе всё это объяснить, но надо что-то делать.

По двору быстро проехала машина и окатила «Форд» волной брызг. Капли воды с грохотом упали на железный капот. От неожиданности я дёрнулся в кресле.

— Кароч, можешь приехать по адресу сейчас? — продолжил Роман.

— Рома, что происходит? — значительно более спокойно спросил я.

— По телефону не объяснишь. Сложно всё. Очень. Ты приезжай, о’кей? И там поговорим.

— Если б ты знал, как меня всё это заебало, друг!

— Знаю. Поэтому и предлагаю встретиться.

— Почему я тебе доверяю, Ром? — спросил я, не найдя ответ на этот вопрос в собственной голове.

— Потому что каждый должен кому-то доверять. — Ответ друга выглядел вполне убедительным, хотя был и не по существу.

Мы оба вновь выдержали паузу в разговоре.

— Хорошо, — согласился я, — давай тогда вечером пересечёмся. Сейчас только отъеду… — Я вздрогнул. — В смысле, съезжу кое-куда и вернусь. Спать же явно не ляжешь.

— Не езди к Ленке! — парировал Роман.

— Почему? — с полноценным удивлением спросил я.

— Смысла нет. Ничего не изменится.

— А что должно измениться?

— Всё должно, друг, всё! — голос Романа был твёрдым.

— Я ни хрена не понимаю!

— Слушай, — твёрдость Ромкиного голоса покрылась налётом отцовской настойчивости, — тебе всё объяснят и расскажут, ты просто приезжай. Только сразу приезжай, не ходи больше никуда и не звони никому, слышишь?

— Слышу, — ответил я, — а ехать-то куда?

— Тут недалеко, скину тебе локацию — это от тебя минут двадцать, не больше.

— А что там?

— Как доберешься — позвони. — Роман словно не услышал мой вопрос. — Я приеду раньше и буду тебя ждать.

— Договорились.

Роман повесил трубку. Ещё одна машина пронеслась по двору, но в обратную сторону, и вновь окатила капот «Сиерры» потоком грязной воды. Буквально через десять секунд пропищал телефон. Я открыл сообщение и нажал на ссылку. Карты «Гугл» слегка задумались и выдали вариант оптимального маршрута. Я завёл мотор и выехал из двора на улицу.

Москва была пустой, дороги — свободными. В такую погоду на дачи мало кто ездит, как, собственно, и в парки на прогулку. Чаще всего осенью горожане сидят по домам в ожидании зимы. А зимой выходят на прогулку, но быстро перебираются в огромные торговые центры, поскольку там тепло.

Ехал я примерно двадцать минут, как и прогнозировал Роман. «You have reached your destination» — заявил навигатор в тот момент, когда я проезжал величественное четырёхэтажное здание с огромными колоннами у входа. Одно парковочное место буквально в двух машинах от меня удачно оказалось свободным, и я с радостью его занял. Дождь утих, но густая серость не покидала город. Я закрыл дверь «Форда» и пошёл в сторону высоких колонн. На ступенях перед входом стоял Роман. Проезжая мимо, я его не заметил.

— Привет, — сказал я и пожал Роману руку.

— Пойдем, — ответил Роман и направился в сторону центрального входа.

Рядом с входом в здание висела табличка «Клинический центр имени И.М. Сеченова».

— Ром, ты охуел? — в сердцах спросил я.

— Пойдём, не ори, — ответил Роман, открывая массивные двери.

— Ты реально считаешь, что я больной? — Я остановился в дверном проёме и не понимал, поддаться ли Роману или уйти.

— Никакой ты не больной! Пойдём, не тупи, это не совсем то, что ты думаешь.

Мы вошли внутрь здания, в широкий холл клинического центра. Быстрыми шагами Роман подошёл к проходной и показал какой-то бейдж сидевшему у турникета охраннику.

— Он со мной, — тихо сказал Роман охраннику и кивнул в мою сторону.

Преодолев турникет, мы прошли налево по длинному коридору мимо десятка закрытых кабинетов, свернули направо, потом ещё раз налево, а может быть, сначала налево, а потом — направо, я не запомнил. Обычные длинные коридоры статусной московской больницы. Ничего особенного. Где-то в конце очередного коридора мы упёрлись в две широких двери: на правой было написано «Клиника акушерства и гинекологии им. В.Ф. Снегирева», на левой — «Клиника урологии им. Р.М. Фронштейна».

— Ром, ты прикалываешься? — окрикнул я Романа, который бодрым шагом, не оборачиваясь, шагал вперёд.

— Тихо, не кричи, — шикнул на меня Роман, — почти на месте.

Он открыл левую дверь, и мы вошли в очередной длинный коридор, по обе стороны которого располагались различные кабинеты. На всём протяжении нашего маршрута мы не встретили ни одного человека.

— Ты мне можешь пояснить, что происходит? — обратился я к Роману, поскольку всё меньше понимал его задумку.

— Сейчас он тебе всё сам объяснит, — ответил Рома и становился у одной из закрытых дверей.

Я бросил взгляд на табличку на двери: «ЛОР».

— ЛОР? — с удивлением спросил я Романа.

— ЛОР, — утвердительно и спокойно ответил он. Его глаза были слегка взволнованы, но при этом Роман еле уловимо улыбался. — Не ссы.

— Ты ебанутый?

Роман ничего не ответил и только постучал костяшкой указательного пальца по полотну двери.

— Войдите! — глухо послышался ответ, и Роман распахнул дверь.

Я почувствовал, как тяжёлая рука Романа подталкивает меня в спину, словно в страхе, что я сбегу в самый последний момент. Мы оба вошли в кабинет. Антураж кабинета был обычным и предсказуемым — белые стены, кушетка и какое-то врачебное оборудование по периметру комнаты, стол. За столом сидел мужчина в белом халате и что-то писал в журнале, не обращая на нас никакого внимания. Роман вновь подтолкнул меня сделать шаг вперёд, я поддался, подошёл ближе к столу и сел на стул напротив. Роман занял другой стул, чуть поодаль, у стены.

— Здравствуйте, — учтиво обратился я к доктору.

— Добрый день, — ответил тот, продолжая что-то записывать. Закончив дело, он отложил карандаш в сторону, поднял голову и посмотрел на меня.

— Сергей? — непроизвольно вырвалось из моего рта.

— Лёш, привет! — привычно бодро ответил Сергей, обращаясь ко мне, — Виделись, — продолжил он, обращаясь к Роману. Тот кивнул.

Я лишь почувствовал, как картинка перед глазами начинает постепенно рассыпаться, затуманиваться и уплывать в сторону.

Глава 21

— Ты чего такой бледный? — спросил меня Сергей, растянув улыбку. Точно такую же улыбку на его лице я видел в доме в Барвихе в тот вечер, когда мы выпивали вместе с Ольгой. И часы. Я сразу запомнил его дорогие наручные часы. У меня таких никогда не было.

— Слушайте, парни, — немного придя в себя от шока, сухо сказал я, — вы мне можете пояснить, что тут происходит?

В кабинете повисла тишина. Сергей посмотрел на Романа, а тот молча смотрел на Сергея. Какой-то медицинский аппарат в углу слегка потрескивал, словно прогонял через себя булькающую воду. Окно кабинета было закрыто глухими жалюзи.

— Давай ты, — прервал тишину Роман, обращаясь к Сергею.

Сергей медленно перевёл взгляд на меня.

— Я попробую пояснить, только ты постарайся понять, хорошо? — Сергей слегка откинулся в своём врачебном кресле и взял в руку карандаш. По всему было видно, что он волнуется.

Медленно и тяжело выдохнув, Сергей продолжил:

— В общем, завис ты. Завис. Как бы это сказать… завис между этапами. Вернее, даже не завис, а смешал их все воедино, понимаешь?

— Нет, — хлёстко ответил я.

Сергей снова сделал паузу, бросил короткий взгляд на Романа и почесал карандашом за ухом.

— А что ты вообще помнишь? — спросил меня Сергей, при этом в его голосе появился лёгкий энтузиазм, будто он нашёл правильный способ донести до меня свою мысль.

— Я всё помню, — утвердительно ответил я, — серьёзно, парни, я вообще не понимаю, о чём вы говорите!

Я посмотрел на Романа. Тот склонил голову и теребил её рукой, как бы стараясь не принимать участие в этом бессмысленном разговоре.

— Анну помнишь? — спросил Сергей.

— Что значит «помнишь»? — возмутился я. — Или ты хочешь сказать, что у меня деменция? Я сошел с ума? Я в дурке, или как она у вас тут называется?

— Лёх, ты не горячись, — Сергей придвинулся ближе к столу, — всё совсем не так, как тебе кажется. Всё сложнее. То есть Аню помнишь?

— Помню! — громко ответил я и сам испугался своего напора.

— Алину? — Сергей смотрел мне строго в глаза.

— Помню, — чуть тише и спокойнее ответил я, вспоминая ту необычайную ночь с Алиной и её разноцветные ногти, — как такую забыть?

Роман громко усмехнулся и ещё сильнее затеребил волосы, отвернувшись в сторону двери. По всей видимости — улыбался.

— Лену помнишь? Детей? — Сергей продолжал задавать вопросы, словно на допросе.

Я задумался. Девушку с огромной грудью и солёными чёрными волосами было сложно забыть. На ладонях до сих пор осталось ощущение её волнистой кожи.

— Она меня в каком-то Плещеево ждёт. С детьми, — ответил я ещё менее возбужденно.

Сергей вновь почесал карандашом за ухом, немного покачался в кресле и продолжил:

— Ладно, значит, помнишь. А Ольгу?

— Ту гламурную с Рублёвки? — на всякий случай уточнил я.

— Да, ту гламурную с Рублёвки, — подтвердил Сергей.

— Помню. Конечно. Её тоже сложно забыть, — ответил я и поймал себя на том, что сам улыбаюсь. Никогда в моей жизни не было таких несуразных по фигуре и объёмных по телу женщин, как эта Ольга.

— Отлично! — подытожил Сергей.

— Что отлично? — переспросил я.

— Была же ещё какая-то? — вновь обратился Сергей к Роману, проигнорировав мой вопрос.

— Лидия, — ответил Роман, не раздумывая.

— Да, точно, Лидия! — согласился Сергей.

— И что? — спросил я. — Кто все эти женщины и что вообще со мной происходит? — На секунду я и сам поверил в то, что нахожусь у врача, который вот-вот решит мои накопившиеся проблемы.

— В общем, — продолжал Сергей, — «все эти женщины», как ты их назвал, — это твои разные жизни.

— Пффф, — я громко выпустил воздух ртом, что обычно означает: «Что за хрень вы тут несёте?».

— Ладно уж, рассказывай целиком, вариантов-то нет, — неожиданно вклинился в разговор Роман, обращаясь к Сергею.

В кабинете на несколько секунд вновь повисла тишина. Прибор у стены продолжал монотонно булькать. Где-то в коридоре хлопнула дверь.

— В общем, Лёх, смотри. — Сергей заговорил бодрее, словно набравшись духа рассказать о чём-то важном. — У нас, парней, у всех три этапа в жизни. Три стадии развития. И проживаем мы их постепенно, один за другим. Один этап прожил — перешёл на другой, и так далее. Эти этапы можно пройти за одну жизнь, а можно за несколько. И если проходить их за несколько жизней, то никто из нас не вспомнит в текущей жизни свою предыдущую.

— Кроме тебя, блин! — громко парировал Роман, не поднимая головы.

— Ну да, — продолжал Сергей, — а у тебя сбой какой-то произошёл, ты все свои жизни помнишь, поэтому у тебя при переходе всё смешалось. Все три этапа, понимаешь?

— Нет, — ответил я, поскольку совершенно точно ничего не понимал.

— Ты двигался по этапам, как все мы, всё было нормально, а при переходе на второй уровень — хуяк, и что-то произошло, и вместо перехода мы тут все зависли.

— Ну, ты мастер объяснять! — снова вклинился в монолог Сергея Роман. — Даже я ни хрена не понял!

— Может, сам объяснишь? — раздраженно спросил Романа Сергей.

— Короче, — Роман повернулся на стуле в мою сторону и выпрямился, — мы все проходим через три стадии развития — это наш первый уровень, потом переходим на второй, затем — на третий. Ты завис на переходе, а вместе с тобой зависли и мы.

— Идите вы в жопу! — взорвался я и вскочил со стула. — Вы все тут ебанутые или только я один? Что за херню вы мне толкаете? Если я в дурдоме, то так и скажите! Или это вы в дурке, а я вас навещаю?

— Лёш, релакс, говорю же тебе — всё сложно, — Сергей старался говорить спокойно, как настоящий врач. — Сядь, пожалуйста.

Я сел на стул, поскольку совершенно не понимал, что предпринять. Весь разговор выглядел абсолютно оторванным от реальности, как и все события последних дней.

— Я понимаю, что всё это звучит безумно, — продолжил Сергей, — но надо попытаться осознать. Итак, у нас, мужчин, три словно бы отдельных жизни. Три стадии развития. Любовь, секс, семья. Другого нет. Все наши жизни крутятся вокруг женщин, понимаешь? Первая наша жизнь — это любовь, первая любовь.

— Анька твоя, — тихо буркнул Роман.

— Вторая — страсть, секс, гормоны играют, ну типа того.

— Алина? — осторожно спросил я, обратившись в сторону Романа.

— Ну да, Алина, — Роман кивнул, — классная деваха!

— Третья — семья, дети, весь этот быт, хозяйство…

— Дача, — снова вклинился Роман.

— Дача, — повторил Сергей, — вся эта требуха.

— И все мы проживаем эти жизни, эти три этапа, один за одним, — Сергей снова пристально посмотрел мне в глаза, — как бы развиваясь, совершенствуясь, улучшаясь, что ли.

— Вода есть? — спросил я.

— Питьевая? — переспросил Роман.

— Нет, блядь, утопиться! — не смог удержаться я.

Роман улыбнулся, встал со стула, подошёл к небольшому холодильнику в углу комнаты, открыл дверцу и достал бутылку с водой. По всей видимости, именно этот холодильник и производил булькающие звуки. Я попил воды. Сергей с Романом молча ждали.

— Ладно, парни, — отпив сразу полбутылки, сказал я, — охуительная история. А вы кто такие? Апостолы Павел и Пётр?

Сергей усмехнулся, после чего набрал воздух в грудь и продолжил:

— Жизнь — это Система, Лёш, чёткая Система, никаких апостолов, мифических событий или чудес. Вот родился ты, попал в этот мир впервые и начинаешь развиваться. Но в мире всё разделено на две части — на баб и мужиков. Так у всех: у животных, рыб, растений, понимаешь? И у каждого в этой Системе своя строгая функция. У нас, мужиков, задача — пройти три этапа самостоятельно, затем помогать другим. Вот Анька твоя — это твоя первая любовь, так ведь?

— Так, — согласился я.

— Ну и вот. Первые чувства, романтика! Охренительный же период, правда? — Сергей посмотрел на Романа.

— Без базара, — сказал Роман как отрезал.

— Потом любовь отпускает, надоедает, хочется чего? — Сергей вновь посмотрел на Романа. Было видно, что командная работа им обоим нравится больше, чем единоличная.

— Трахаться хочется, — ответил Ромка.

— Воот, — протянул Сергей, — секс, страсть, все эти эксперименты с собственным телом — это второй этап. А потом мы постепенно выходим на третий, когда наебёмся вдоволь. Семья нужна, продолжение рода, воспитание других людей.

— Хорошо, пусть так, — втягивался я в разговор, — Анька-то моя где?

Сергей с Романом переглянулись.

— Ты не понял, — продолжил Сергей, — твоя Анька — это твоя первая любовь, ты её пережил. Потом была Алина, ведь сам же сказал. Это был твой второй этап. Согласись, с ней был лучший секс в жизни, сам же говорил.

— Соглашусь, — ответил я и почувствовал, как моё сердце застучало сильнее.

— А третий этап… — Сергей задумался. — С ним сложно. Раньше, ещё лет двадцать назад, третьим этапом была семья, дети, продолжение рода. А сейчас всё перевернулось с ног на голову! Теперь вместо детей мужики работу стали выбирать, за деньгами гнаться.

— Да капец! — буркнул Роман.

— Вот с тобой что-то аналогичное случилось, Лёш. Ты семью помнишь?

— Ты о Ленке? — с подозрением спросил я.

— Да, о ней. Ты ведь её сплавил в деревню и на работу переключился. Тебе всё деньги да машины хорошие подавай, жизнь красивую. Ты хоть детей помнишь?

Я задумался, стараясь вспомнить тот момент, когда я впервые вошёл в детскую комнату, в которой спали два очаровательных малыша — мальчик и девочка.

— Плохо помню, — честно ответил я.

— Ну и вот, — подхватил Сергей, — ты работу выбрал. Бабки.

— А что в этом плохого? — спросил я.

— Ничего в этом плохого нет, — ответил Роман и встал со стула, — если б только ты на семью хрен не положил и по девкам бегать бы не стал. Ведь набегался уже! Чего тебе не хватало?

— Вы хотите сказать, — активно включался в разговор я, — что всё надо разделять? Если есть семья, то нельзя по девкам бегать?

— Да можно, можно, — подхватил Сергей, — тут вопрос не в том, что нельзя или можно, а в приоритетах. Если семья есть, если ты уже на третьем этапе, то будь любезен его в приоритет поставить. Ну, сгонял налево разок — это нормально. А ты? Семью сплавил, про детей забыл, на девку красивую клюнул, всю систему поломал.

— Это на какую девку? — спросил я и задумался.

Сергей с Романом молчали.

— Лидия? — спросил я. — Она?

— Она, она, — подтвердил Роман.

— Ну, то есть Лидия — это моя любовница?

— Да как хочешь её называй, — буркнул Роман.

— Послушайте, мужики, — я начинал заводиться, — даже если всё так, как вы говорите, то что я сделал не так? Вы Лиду видели? Фигуру её видели? Она же огонь!

— Мы не спорим, Лёх, — Сергей ещё ближе подвинулся ко мне, — все девки огонь: и Анька твоя, и Лидка, и Алина.

— Ага, — ехидно подколол я, — и Олька!

— Да что же ты никак не поймёшь-то! — вновь взял на себя инициативу Роман. — Ольга твоя и Лида — это отклонение от программы. Нет в программе такого. Нет ни любовниц, ни богатых девок — ну нет их, понимаешь? А если и есть, то фоном, не в приоритете. А ты? Вот семья у тебя, дети, но ты всё забросил и мечешься: то тебе баб в красивых купальниках подавай, то «Кайены» и дома на Рублёвке. Сдвинул все приоритеты на хрен!

— А всё сразу разве нельзя иметь? — начинал спорить я с Романом. — Чтоб и семья, и дети, и жена красивая, и деньги, и любовницы? В чём проблема иметь всё сразу?

— Не бывает так, Лёш, — ответил за Романа Сергей, — всегда есть приоритеты. И программа. Нужно чётко ей следовать.

— И что тогда? — спросил я.

— Тогда ты проходишь первый уровень и переходишь на второй.

— Что за второй уровень? — с интересом спросил я.

— Второй уровень — это Роман, — ответил Сергей и кивнул в сторону Романа. — Если первый проходишь успешно, то тебе доверяют вести кого-нибудь новенького через первый уровень. Сопровождать его, помогать, направлять.

— То есть Ромка меня всю жизнь сопровождает, как наставник? — спросил я Сергея, словно Романа в комнате не было.

— Конечно! Он же твой друг. Друг для этого и дан, чтоб всю жизнь сопровождать. Все три этапа. Почему, думаешь, с другом такая душевная связь? Потому что Система определяет тебе куратора, и ты с ним движешься. Он за тебя в ответе.

Я посмотрел на Романа, а тот ещё сильнее отвернулся к стене, как бы смущаясь и не желая, чтоб я видел его лицо.

— Ну, хорошо, — условно согласился я, — три этапа — отлично, прошёл первый, и тебя назначают куратором над кем-то другим, так?

— Почти. Никто тебя не назначает, всё происходит само. Система, понимаешь?

— Бог? — аккуратно уточнил я.

Сергей с Романом снова переглянулись.

— Никакого бога, — однозначно ответил Сергей, — сказки всё это. Система. Всё в мире — единая система. Механизм. Чётко настроенная машина.

— И Система эта работает чётко очень давно, — перехватил инициативу Сергей. — Всегда у мужчины было лишь три этапа, и всё работало идеально. Ну, представь себе: вот ты родился, прожил прекрасную жизнь в первой любви, все эти свидания, терзания, бессонные ночи, помнишь? Потом надо побегать по девкам, ведь они все разные, правда же? Тут присунул, там отсосали, и ты себя мужиком начинаешь чувствовать. Растёшь. Развиваешься. А как нагулялся — семья и дети, хозяйство и быт, как правильно сказал Серёга. Выполнил программу и перешёл на второй уровень, как уже опытный, стал других сопровождать, чтоб глупостей не делали.

— То есть ты, Ром, мой ангел-хранитель? — с лёгкой издёвкой спросил я.

— Задрал ты уже с этой религиозной чепухой Систему смешивать! — резко отреагировал Роман. — Я просто всегда рядом был, когда нужен. Ведь правда? — Роман спросил искренне и ждал ответа.

— Правда, — ответил я так же искренне, и Роман заметно расслабился. — И что же я сделал не так?

— Да не только ты, Лёх. В том и дело, что ты такой не один. Вся Система поломалась на хрен. — Сергей отбросил карандаш на край стола. — Трёх этапов стало мало, все стали двигаться на четвёртый…

— Деньги, — монотонно сказал Роман.

— Теперь приоритет другой стал, прикинь? Деньги давай, работу круглосуточную, чтоб эти деньги заработать. Зачем? Ну, вот ты, Лёх, к примеру, заметался между семьёй, деньгами, шлюхами, сам себя понять не можешь, то тебе «Кайен» нужен, то про любовь первую забыть не можешь, а между этим только об Алинке своей стонешь. Всем всё сразу стало надо. Система так не работает! У всего есть своё начало и конец, свой смысл и своё предназначение. Родил детей — воспитывай, влюбился — люби, побегал по девкам, и хорош. Ну либо бегай и радуйся, никто ж не мешает, но зачем девок с семьёй-то смешивать? Этапы, понимаешь!

— А работу куда деть? — поинтересовался я.

— Работа — это работа, она не отдельный этап, это просто способ обеспечить три основных этапа. Не надо ставить её на первое место. Ты ж на этот свет приходишь не для того, чтоб выиграть соревнование, кто больше соберёт бумажек. А то ты, как пионер — бегаешь с вытаращенными глазами, макулатуру собираешь, чтоб потом сдать её и взамен получить значок. И это в лучшем случае. А стандартно — псевдоуважение окружающих. Это искусственная хрень, Лёх.

— Как религия, — добавил Роман.

— Точно! Как религия. Одна и та же хрень. Сложный, но эффективный способ управления одних людей другими.

— Ладно, ок, — выдохнул я и задумался. — Допустим, всё так и есть. А ты тогда на каком уровне? — обратился я к Сергею.

— На третьем.

— Поясни.

— Поясняю, — Сергей снова взял карандаш в руку, — первый уровень — это твоя жизнь из трёх этапов, второй уровень — это ты берёшь шефство над другим, третий — это ты контролируешь работу Системы. Какой-то её конкретной части.

— Какой части? — поинтересовался я.

— Система — она огромная и разнообразная! — Сергей провёл руками в воздухе, изображая что-то очень большое. — Миллиарды связанных между собой механизмов и шестерёнок. Всё работает очень слаженно и точно, но за всем нужен контроль и уход. Мы тут все — часть этой Системы. И каждому назначается конкретная задача. Особенно важно следить за новичками, кто в Систему впервые попал. Вы, — Сергей натурально указал на меня пальцем, — такую хрень тут творите, что глаз до глаз нужен! Сам же видишь, что получилось.

— То есть ты, Ромка, всё это время за мной приглядывал? Типа, самый опытный? — обратился я к Роману.

— Я все эти этапы прошёл, Лёш, у меня всё аналогично было, только без сбоев. И за мной, как ты выразился, тоже приглядывали, Система так работает много тысячелетий. Всегда есть кто-то, кто прошёл свои ступени и кто только что тут появился.

— Система сама генерирует новые элементы, — продолжил Сергей, — это как регенерация, как появление новых клеток в организме. Система растёт и развивается. Вот тебя сгенерировали, за три этапа обучили, подготовили, и потом переводят на второй уровень, дают тебе одну-единственную задачу — сопровождать и контролировать новичков. Если ты и с ней успешно справился, то переводят на третий уровень — там уже определяют конкретную роль в функционировании Системы.

— Кто определяет? — Пазл в моей голове до конца не складывался.

— Да никто не определяет, Система это, всё происходит само и автоматически! Ты про искусственный интеллект слышал?

— Безусловно, — ответил я, хотя мои знания в этом вопросе были крайне общими и поверхностными.

— Ром, поясни, тебе с ИИ проще будет, — обратился Сергей к Роману.

— Одна система генерирует другую. Сама, — начал объяснять Роман, — просто искусственный интеллект в области компьютеров — это новая ступень. То есть наша Система уже сгенерировала другую Систему, более совершенную. И нашу Систему, в который мы все находимся, когда-то сгенерировала какая-то другая Система. Врубаешься?

Я почесал затылок.

— Ты же согласишься с тем, что в нашем мире всё подчиняется законам физики и химии? — продолжил объяснения Роман.

— Соглашусь, — ответил я, ведь в этом сомнений у меня не было.

— Вот. Физика и химия, как и другие точные науки, и даже в первую очередь математика, — это то, на чём основана текущая Система. То есть предыдущая Система, создавая нашу, в основу положила некие закономерности физических процессов, которые позже мы расшифровали и систематизировали. Теперь же наша Система создаёт новую, просто из другой материи, закладывая в неё другие закономерности, формируя в ней другую сущность. Это саморазвивающиеся системы, ими никто не управляет. Есть цикл, он исполняется и появляется его продукт — следующая ступень, новый цикл. И так далее.

— Мудрёно, — сказал я, — а со мной-то что?

— Да не только с тобой, говорю же, — подключился к разговору Сергей, — это массовая проблема сейчас. В основе нашей Системы лежат не только законы математики и физики, но и много других элементов, например, время. Время — это своего рода смазка между всеми законами, лубрикант.

— Лубрикант, — повторил Роман и улыбнулся одним уголком губ, как он это умеет.

— Ну да, современная Система, она по своей сути физическая, материальная, — продолжил Сергей, — она вся так устроена. Поэтому мы, люди, внутри Системы используем её же принципы построения. Сделали себе двигатели, самолёты там всякие, машины, но во всём этом заложены те же модели функционирования, что и в Системе в целом. Вот в моторе нужно масло для снижения трения, правда же? Время — это своего родамоторное масло в нашей Системе, мы все в нём плаваем. Это наша естественная среда. Оно такое же физическое, как и всё остальное, только ты его пощупать не можешь, как не можешь услышать определённые звуковые частоты или увидеть свет определённого спектра, но оно абсолютно материально, оно взаимодействует со всеми шарнирами и колёсиками внутри Системы, без него функционирование Системы невозможно. И вот теперь представь, что ты взял какой-то механизм, скажем, двигатель внутреннего сгорания, и начал раскручивать его до запредельных скоростей. Начинается перегрев, деформация, разрушение материалов…

— Пиздец мотору, — вклинился Роман.

— Ну да, — согласился Сергей, — если ты нарушаешь основополагающие принципы работы Системы, то она разрушается. Вот сейчас так с временем происходит. У времени тоже есть свои конкретные физические и химические свойства, просто мы их не разгадали настолько, насколько другие. Нам же кажется, что время — это просто время, оно само по себе. Но нет. Вот давай на твоём примере, Лёх. Вот ты проходил этапы, от первого до третьего, влюблялся, трахался, детей воспитывал, а потом? А потом метаться начал: то к одному, то к другому, то к третьему, потерялся в этих трёх соснах, потом вообще всё бросил и ударился в погоню за бумажками этими, деньгами, за стопкой папок в офисе перестал видеть окружающую среду, затем вдруг осознал, что время уходит и ломанулся обратно: то девки в приоритете, то любви тебе не хватает, то вновь статус нужен, чтоб чисто перед другими повыёбываться, наконец о семье вспомнил, обнаружил, что у тебя дети есть… Заметался ты конкретно, ведь так?

— В целом да, — согласился я, — но так ведь жизнь сейчас такая, всё надо успеть, времени ни на что не хватает, деньги на всё нужны, как разорваться — не ясно. Все так бегают.

— Вот, Лёха, вот! — восторженно продолжил Сергей. — Ты сам до сути дошёл. Красавчик! Все так бегают. Все не понимают, чего хотят, чего им сейчас надо, на каком этапе они находятся, что будет завтра. Вот ты, опять же, с Анькой своей жил, с университета же знакомы были, всё же было классно, правда?

— В целом — правда, — согласился я.

— А потом тебе рассказали, что кто-то трахается лучше, и ты побежал!

— «Порнхаб» рассказал, — снова добавил Роман.

— Но парни эти уже на втором этапе, а ты взял и побежал вслед за ними, бросив всё, хотя тебе туда ещё рано!

— Какие парни, с «Порнхаба»? — с подколом спросил я.

— Да какого «Порнхаба»? — Сергей аж встал со своего стула. — Ты пойми, каждый из нас находится на каком-то своём этапе. Не надо между ними бегать! Система выстроена иначе. А вы сейчас все друг на друга смотрите и всем кажется, что каждый не тем занимается, надо обязательно, чтоб как у другого! Все начинают метаться, с этапа на этап прыгать и засовывать в единицу времени все задачи одновременно. И что происходит?

Сергей сдвинул брови и посмотрел на меня.

— Перегрев, ёпт, — ответил за меня Роман.

— Перегрев! — повторил Сергей. — Механизм перегревается и нагревает смазку — время. Ты физику учил?

— Учил, — буркнул я, хотя Сергей и не ждал моего ответа.

— Время нагревается, ускоряется и расширяется, понимаешь? Физические характеристики при нагреве меняются! Оно жидкое становится, текучее, а за ним и работа всей Системы искажается. Фрикционные свойства изменяются, вязкость, взаимодействие между материями становится другим, вся Система разбалтывается. А она на это не рассчитана, понимаешь? Вот все думают, что температура воздуха в мире растёт из-за выбросов автомобилей или даже из-за коров, а хрен там! Температура в Системе поднимается из-за этой круглосуточной суеты! Просто мы не научились температуру времени измерять, а воздуха — научились. Ромк, дай и мне водички, пожалуйста.

Роман снова подошёл к холодильнику, достал две бутылки воды, одну отдал Сергею, другую взял сам. Я открыл свою бутылку и допил всю воду. В воздухе кабинета чувствовалось общее напряжение.

— Подытоживаю, — сказал Сергей, допив воду, — обычно Система таких нестроевых, как ты, выкидывает. Как ненужную клетку. Если стал суетиться и разгоняться, стал температуру времени поднимать — всё, иди на новый круг, никакого тебе второго этапа. Выбросили и забыли. И для таких, как Ромка, это проблема, ведь они свои задачи не выполнили, не смогли Систему на нижнем уровне стабилизировать. Таких обычно тоже выкидывают, их на третий уровень не переводят. А с тобой — особый случай. Ты где-то между этапами завис, как бы вроде и прошёл их все, но прошёл неполноценно. Система сбойнула, что с тобой делать — не ясно. И не обнулили тебя, и дальше не перевели. Мы с таким ещё не сталкивались, ты первый.

— Что мы с тобой только ни делали! — сказал Роман. — Как только ни пытались тебя перезагрузить, ничего не вышло.

— Как это? — поинтересовался я.

— Напаивали тебя, накуривали…

— Накуривали? — переспросил я слегка возмущённо.

— Ну да. Мир-то физический, материальный, перезагружать приходится материю. Шишки в таком случае отлично работают!

— Наркотики, как и алкаха, они же как тормоз действуют, — продолжил Сергей, — чтобы выскочить из этого бессмысленного забега по этапам, надо нажраться или укуриться, под этим делом же время замедляется, заметил?

— Заметил, — ответил я.

— Всё, что охлаждает — замедляет. В воду прохладную в реке залез, замер в ней — и время течёт медленно-медленно, на снег зимой вышел в мороз, вдохнул ледяного воздуха полные лёгкие, прислушался к треску веток — и время остановилось, природа замерла. Да что там мороз! После дневной беготни заскочил в бар, кружку холодного пива выпил и физически ощущаешь, как притормаживаешь.

— От пива я бы сейчас не отказался, — вставил Роман.

— Выпьем ещё, — строго ответил Сергей. — А вот в жару на курорт едешь, на пляже лежишь неделю, вроде никуда не бежишь, а неделя пролетает молниеносно, и уже домой пора, так ведь? Физика, чувак. Система.

— А на тебя ни пиво, ни шишки не действуют, — сказал Роман. — Ты как-то глобально подвис, не локально.

— Романыч даже на крайние меры пошёл, — сказал Сергей и подмигнул Роману. Тот вмиг покраснел.

— Это какие ещё меры? — спросил я.

— Сербор, — тихо ответил Роман и покраснел ещё больше.

Я сразу вспомнил, как в тот вечер промёрз до костей и как ледяная вода стекала по моей спине.

— А стрелял зачем? — поинтересовался я.

— Да говорил я ему, что хуйней занимается, — сказал Сергей, — но ты его тоже пойми, он уже почти на третий уровень перешёл, ты у него последний подопечный остался, так что его собственное будущее оказалось под угрозой. Он уже не знал, что предпринять.

— То есть ты серьёзно в меня стрелял? Вот так взял пистолет и выстрелил другу в лицо? — возмущённо обратился я к Роману.

Роман молча отошёл в угол, к своему стулу, и сел.

— Лёх, ты пойми, — Сергей положил свою тяжёлую руку мне на плечо, — мы с тобой и так, и эдак, особенно Ромка. Он же искренне, он помочь пытался.

— Помочь?? — заорал я на весь кабинет. — Въебать мне в рожу из ствола — это помочь??

— Сейчас вопрос не в этом, Лёш. — Сергей сильнее сжал моё плечо, словно боялся, что я побегу в сторону Романа. — Сейчас надо понять, что дальше делать. Нам всем надо двигаться дальше.

Слова Сергея показались разумными, поэтому я успокоился, снял со своего плеча руку Сергея и сел на стул. В коридоре вновь послышался стук закрывающейся двери.

— Ладно, с Романом как-то понятно, — сказал я спустя какое-то время, — а с тобой что?

— А что со мной? — Сергей подошёл к своему столу и тоже сел на стул. — Мне вот Система определила функцию контроля за работой таких, как Роман, за наставниками. Я типа супервайзера, если хочешь. У меня в подчинении их много, не только Ромка. Приходится каждого мониторить, помогать, если сами не справляются. До хрена задач, если честно. Иногда сам лично навещаю каждого новичка, оцениваю ситуацию.

— Ну да, тебя я как-то не сильно помню в своей жизни, — сказал я Сергею, хотя тут же испугался, что могу его этим обидеть. Однако он в ответ лишь засмеялся.

— Так я тебе о чём и говорю, — сказал он, — для постоянной помощи тебе Ромку дали. Роман — красавец!

— Да какой уж… — протянул Роман. — Задачу-то не решил!

— Ну, не решил, — парировал Сергей, — сейчас решим.

— А почему в больнице? Что за конспирация? — поинтересовался я.

— Никакой конспирации! Говорю же: когда на третий уровень перемещаешься, то берёшь на себя какой-то определенный функционал в Системе. Она же очень разносторонняя! Даже вот твою жизнь возьми, она из чего только ни состоит! У тебя каждая секунда — это взаимодействие с какой-то другой материей. За всем следить надо. Кто-то уходит в конкретику — контролирует протекание какого-то этапа в отдельности, там специалисты узких областей, кто-то вообще переключается на структурирование новых уровней, кто-то — на взаимодействие природных процессов с миром животных. Другие работают с материалами, кто-то — с тонкими материями, кому-то досталась функция обеспечения безопасности внутри системы, есть, например, те, кто работает именно с воздухом, мониторит и контролирует его состояние, или с временем. А мне был интересен процесс непосредственного перехода между этапами, я больше по части трансформации и продвижения вверх, я контролирую правильность прохождения всех трёх этапов. Я непосредственно с другими людьми работаю, причём именно с новичками, которые постоянно совершают глупые поступки и требуют помощи, поэтому и в больнице.

— Круто. А почему ЛОР? — спросил я Сергея.

— ЛОР — это три этапа: любовь, оргии, ребенок.

— Любовь, оргии, ребенок? — засмеялся в голос я и демонстративно покрутил указательным пальцем у виска.

— Ну так три этапа же: любовный, сексуальный и семейный, — продолжил объяснять Сергей, — правда, в последнее время «ребёнок» всё чаще на «работу» заменяться стал. Но это тоже сбой Системы, так не должно быть. Просто совпадение букв.

— Ясно, — ответил я и задумался. На мгновение я осознал, что весь этот разговор похож на общение трёх укурившихся наркоманов в стенах больницы для душевнобольных. — А почему ты всё время говоришь только про мужиков?

— Система устроена из двух половин: мужской и женской. Это две разные материи, но именно от взаимодействия этих материй происходит развитие и формирование новых уровней.

— Как эпоксидная смола, — добавил Роман, — пока не смешаешь два компонента — эффекта не будет.

— Ну у тебя и метафоры, Ром, — Сергей снова улыбнулся, — но по сути прав. Мы, мужики, постоянно взаимодействуем с бабами, и все вместе мы взаимодействуем с другими материями. Но мы, мужики, понятия не имеем, как взаимодействуют женщины с этими материями, а они ни хрена не знают про нас. Так что Система изначально нас разделила. Мы ответственны только за свою часть, они — за свою. Я, как мужской ЛОР, даже не представляю, какие этапы у женщин! Может, их у них не три, а десять? Может, два? Да меня это и не интересует. Моя задача — обеспечить правильность развития мужика-новичка внутри этапа, прохождение между этапами и переход между уровней.

— А я вот думаю, что у баб один этап, — сказал Роман, как только Сергей довёл мысль до точки.

— Почему? — с интересом спросил Сергей.

— Просто из наблюдения. Они более стабильные, что ли.

— Ага, рассказывай! — возмутился Сергей. — Сколько женщин сейчас пытаются идти нашими стопами: мужиков хаотично меняют, о какой-то карьере думают, детей на работу заменяют, за деньгами гонятся.

— А это уже отклонение, — перебил Сергея Роман, — таких Система тоже явно выкидывает за ненадобностью.

— Наверняка, — согласился Сергей, — но они так или иначе сильно систему расколбашивают.

— А на хрена Система всё так усложнила? — поинтересовался я. — Ведь можно было не разделять людей на мужчин и женщин, а сделать какое-нибудь одно существо и обойтись без всех этих геморроев с этапами.

— Нельзя! — парировал Сергей. — Мы же в материальном мире, помнишь? В нём нет ничего, что могло бы работать само по себе без взаимодействия с чем-то другим. Различные материи взаимодействуют между собой, образуя энергию и обеспечивая существование Системы, и благодаря чему происходит саморазвитие. Правда, до тех пор, пока Система замкнута, но речь не об этом. Поэтому Системе нужны материи, которые должны регулярно взаимодействовать между собой. Вот нас и разделили на мужиков и баб. Мы, парни, только за свою часть отвечаем, в женскую не лезем. А они в нашу не должны соваться.

— И у них там тоже целая система всех этих взаимных поддержек и контролей, переходов, развитий и трансформаций?

— Понятия не имею! — ответил Сергей. — Да и на хрена нам это знать? У нас в Системе свои задачи, их и надо решать. Видишь ли, Система не терпит те элементы, которые создают противодействие естественному развитию. Но с ростом Системы появляется всё больше болезнетворных бактерий, а механизмы борьбы с ними становятся всё сложнее. Кстати, этим на третьем уровне занимаются отдельные люди, у них очень важная в этом смысле задача.

— А четвёртый уровень есть? — просил я.

— Я не знаю, — сказал Сергей, — заранее Система не объясняет, что ждёт впереди.

— Это же тебе не газонокосилка с инструкцией в коробочке! — вновь вклинился Роман. Все переглянулись.

— Вот попал ты в Систему, — Сергей постучал карандашом по столу, — начал двигаться по этапам под чутким контролем наставника, и если ты соответствуешь задачам Системы, её функциям, притираешься к ней и понимаешь, что происходит, то тебе доверяют контроль за новичками, а происходит это незаметно для тебя самого, понимаешь? Никто тебе об этом не сообщает, как не сообщали ни мне, ни Ромке.

— Это точно! — кивнул Роман.

— Просто однажды ты понимаешь, что ты внутри, в деле, что выполняешь правильные задачи, комфортно себя чувствуешь, гармонично взаимодействуешь с Системой, и что на тебя словно возложили особую задачу. Ты сам замечаешь, как начинаешь помогать другим: молодым, новичкам, которые носятся по Системе без понимания того, как тут всё устроено. А ты-то уже разобрался! Ты начинаешь их корректировать, контролировать, обучать с одной целью — чтоб им было тут так же комфортно, как и тебе. Таких подопечных становится всё больше, и ты вдруг ловишь себя на том, что тебе в кайф этим заниматься, что твоя задача на этом этапе — это их развитие, их совершенствование во благо работы Системы. И тут очень важно понимание того, что сам ты свои этапы прошёл правильно, структурно, но это понимание приходит позже, только когда оказываешься на втором уровне. А если этого понимания нет, если ты продолжаешь носиться между этапами, задавать дебильные вопросы, ссать против ветра и нагревать время, значит, ты ещё на первом уровне и о втором даже не догадываешься. Повторюсь, понимание того, что ты успешно прошёл первый уровень, приходит только тогда, когда оказываешься на втором.

— Либо не приходит совсем, и Система тебя отторгает, — добавил Роман.

— А с третьим уровнем как? — спросил я.

— Аналогично. Твоё понимание процессов достигает того уровня, на котором ты начинаешь видеть не только бессмысленно мечущихся по Системе новичков, но и парней, находящихся на втором уровне. Вот встречаешь ты человека, и после пяти минут разговора становится понятно, что свои этапы он успешно прошёл, что у него уже есть те, кому он помогает. И ты начинаешь взаимодействовать в первую очередь с людьми второго уровня. С новичками становится просто неинтересно.

— Класс, — сказал я, — но раз это всё происходит само, и никто тебе ничего не рассказывает и инструкций тоже нет, то откуда ты вообще всё это знаешь? Может, ты всё это под шишками придумал и теперь втираешь мне это фуфло под видом глубокой философии?

— Лёха, — с придыханием сказал Сергей и снова встал со стула, — в том-то и дело, что я тебе это рассказываю не для того, чтоб ты поверил или чтоб начал что-то делать правильно, я тебе не инструкции и не фуфло толкаю, это бессмысленно. Ты первый этап нормально не прошёл, а я тебе про третий разъясняю — ты это при всём желании понять не сможешь, тут иллюзий нет. Невозможно пятилетнему ребенку словами передать те знания, которые ты получил за долгие годы взаимодействия с Системой, чтоб он их использовал и сразу перешагнул на следующий этап. Развитие предполагает цепочку определенных событий, и если эти события не свершились, то и развития не наступило. Развитие — смысл нашей Системы. Отсюда и отторжение тех, кто против её естественного развития. Мы тебя сюда не для этого пригласили. Ты — уникум! Ты подвис между этапами, тебя не обнулили, но при этом и на следующий уровень не перевели. А у нас — ответственность, понимаешь? Нельзя в Системе взять на себя ответственность, а потом отказаться от исполнения обязанностей, потому что тебе так вздумалось. Прикинь, на огромной стройке прораб встанет и скажет, что его всё заебало и он уходит. И что? Все процессы остановятся. И понадобится куча времени, чтоб систему стабилизировать и заменить выбывший элемент. Если уж взял на себя ответственность — исполняй! И чем выше уровень, тем выше ответственность, тем усерднее надо исполнять обязанности. Роман, вон, знаешь сколько усилий приложил, чтоб тебя провести по этапам? Он должен был меня заменить, всё гладко шло, и что потом?

— А потом ты взял и переебал всё с ног на голову! — подытожил Роман.

— Да чего я такого сделал-то?

Роман с Сергеем снова переглянулись, однако взгляд каждого был особенно напряжённым. Было видно, что никому из них не хочется об этом говорить.

— Сейчас это не очень-то и важно, — попытался сменить тему Сергей, — нам не понятно, что с тобой делать. Походу, нас троих выкинут за неисполнение обязанностей.

— Ну уж извиниииите, — протянул я букву «и», — что вас по службе не повышают. Что там на четвёртом уровне? Рай небесный?

— Сколько раз просить тебя не упоминать религию? — раздраженно бросил Роман.

— Я не знаю, что на четвёртом уровне, — сразу же ответил Сергей, стараясь избежать конфликта, — у меня только-только стало появляться новое понимание и рождаться более стратегическая задача в работе на Систему, а тут — ты. Вижу — не просто мечешься, а прямо меж этапами летаешь, как пустой пакет между машинами на трассе. И Роман, который не знает, что с тобой делать. О каком четвёртом уровне тут говорить? А может, и нет никакого четвёртого уровня. Наша материальная Система уже сгенерировала новую Систему, мультиструктурную, судя по всему, и грядёт очередная трансформация Систем. Процесс, конечно, постепенный, но неотвратимый. Новая Система будет постепенно замещать старую. И в новую Систему заложены совершенно другие принципы, чем в нашу, другие законы. Уже с учётом опыта этой, материальной, Системы. Возможно, мы там и не понадобимся: ни я, ни вы, парни. Я не знаю.

В кабинете вновь повисла тишина. Из коридора доносились чьи-то голоса, но настолько тихо, что разобрать слова было невозможно. Потом снова хлопнула дверь и голоса пропали.

— Всё это очень интересно, — сказал я, — но вот поясните мне с высоты ваших уровней: эти вот этапы, которые мы все проходим, это в рамках одной жизни?

— Тут нет единого правила, — сказал Сергей, — есть те, кто умудряется за одну жизнь пройти все три этапа, но таких очень мало. Чаще всего мы проживаем несколько жизней, чтобы во всём разобраться.

— А со мной как? — спросил я.

— Ты уже на первой обосрался.

— В смысле, на первой? — переспросил я. — Откуда тогда все эти женщины в моей жизни? Ольга эта толстая, какая-то Лена. И где моя Аня?

— Теперь уже только в твоих воспоминаниях, — ответил Сергей.

— Я окончательно запутался.

— Ром, объясни, я уже устал. Вроде разжевал ему всё, а он всё равно не понимает.

— Анька, любовь твоя первая — это твой первый этап, первая жизнь, если хочешь. Ты отлично развивался, познакомился с Алиной, перешёл на второй этап, а потом закрутил роман с Ленкой.

— С этой, с огромными сиськами? — возмущенно переспросил я.

— Не перебивай! — Роман повысил голос. — Давай я всё расскажу, а ты потом будешь вопросы задавать. Так вот, вместо того чтобы детей с Анькой заводить, ты с Ленкой замутил, хотя я тебя отговаривал. Но ты был неприступен, любовь, говоришь, жить без неё не могу… А по факту — сбежал от Аньки и тестя к какой-то бабе с детьми ради более высокооплачиваемой работы.

— Бабе с детьми? Так они не мои? — я не мог поверить своим ушам.

— Твои не твои, а дети! — строго ответил Роман. — Но это всё фигня, Лёх, ты же с Анькой даже развёлся ради этой Ленки!

— Что ты несёшь? — заорал я и вскочил со стула. — На хрена ты всё это придумываешь? Неужели считаешь, что я поверю? Я Аню люблю и ни на какую Ленку никогда бы её не променял!

— То есть ты думаешь, что я тебе вру? — также заорал на меня Роман и тоже вскочил со стула.

— Парни, успокойтесь, мы же не дома! — вклинился Сергей.

— Давай так, — по-прежнему возмущённо продолжил Роман, — если не хочешь всё это слушать, так и скажи — давай тогда разойдемся и всё, мы без тебя всё решим, ебись как хочешь. Либо дослушай и попытайся понять, что натворил.

Я сел на стул. Пожалуй, впервые в жизни я не верил словам Романа. Но как без него разобраться со всем, что происходит? Поругаться и разойтись — точно не в моих интересах.

— Ладно, продолжай, — немного обиженно буркнул я, — я попытаюсь дослушать. Но ты ведь сам понимаешь, что для меня это всё звучит неправдоподобно.

— Понимаю, Лёх, понимаю, — ответил Роман, — но ты и меня пойми: мне нет никакого смысла тебе врать, я-то с этой хреновиной давно живу, а вот для тебя всё как впервые.

Мы оба сделали по паре глубоких вдохов, Роман допил воду из своей бутылки и выбросил её в мусорное ведро.

— Короче, — продолжал Роман, — с Анькой ты расстался, вернее, бросил ты её и ушел к Ленке. Она тебе мозг не выносила, и дети у неё уже маленькие были, и батя её тебе работу крутую предложил. Я тебя и так пытался вразумить, и эдак — пофиг. Но дело твоё, сам понимаешь. Я ещё тогда стал задумываться, засчитают ли тебе переход по этапу или нет. Вроде как семью завёл. В какой-то момент я даже расслабился, а ты опять чудить начал, любовницу себе завёл.

— Это ты про Лидию? — ещё раз на всякий случай переспросил я. Так, для окончательного понимания, чтоб ничего не перепутать.

— Да, Лидию на «Мерседесе». Она хороша, вопросов нет, но ты и про Ленку забыл, и про Аньку, и дети тебя не интересовали особо.

— Ну конечно, они ж не мои!

— Для тебя — не твои, а для Системы — твои. Взял на себя ответственность — тащи. Система не прощает этой болтанки, Серёга же подробно объяснил. Понимаешь, это как с жёнами: Системе по большому счету пофиг, официальная у тебя жена или нет, ей бумажки не нужны. Важно планомерное движение вперёд и энергия. Бумажки энергию не генерируют, они только температуру поднимают, когда горят.

— Ладно, с этим как-то более-менее складно у тебя выходит, — согласился я. — Допустим, всё так и было. А толстуха откуда взялась?

— Толстуху тебе Серёга подсунул, — ответил Роман и посмотрел на Сергея. Тот слегка удивился такой формулировке и сразу же подхватил разговор:

— Не подсунул, а пытался ситуацию наладить. Когда Ромка понял, что ты откатился назад, что из-за тебя мы не сдвинемся дальше и что он сам тебя образумить не может, он ко мне пришёл. Ведь ты нас обоих подставил, понимаешь? Мы ситуацию оценили и решили, что самый лучший вариант — это попытаться тебе всё заново начать, пока тебя Система не выкинула. Шанс-то был, почему бы не воспользоваться?

— Поясни, — попросил я.

— Мы так решили: раз тебе интересны деньги, надо найти состоятельную девушку, но чтоб помоложе и без детей, чтоб хозяйкой хорошей была, чтоб вы детей своих сделали и жили счастливо. Идея-то правильная была, согласись?

— И вы мне эту жирную нашли?

— Не такая уж она и жирная! — огрызнулся Сергей. — Нормальная девушка, добрая, семейная, порядочная, ты ей сразу понравился, денег у её отца — жопой жуй! И что тебе ещё надо? Тебе же тоже не двадцать лет, набегался уже по высоким и стройным.

— Кстати, про отца, — сказал я, — а почему Сергейпалыч у меня в воспоминаниях то тесть, то мужик из борделя, то олигарх какой-то с маяками?

— Все твои воспоминания перепутались, — ответил Роман за Сергея, это уже твой мозг всё взболтал в единый коктейль. Это как во сне, когда непонятно, что откуда берётся и куда девается, но всё как-то лаконично трансформируется. Ты когда в Системе завертелся, подвис, у тебя всё перемешалось в голове.

— Я поэтому тебя и спросил, что ты помнишь из того, что было, — сказал Сергей, — у тебя же каша в памяти.

— То есть я прожил несколько жизней, за которые успел всё это совершить, но ничего толком не помню, поскольку у меня в голове всё смешалось?

— Типа того, — подтвердил Роман, — ты же не слушал никого из друзей. А мы тебе как только ни пытались объяснить! И когда Серёга тебя с Олей познакомил, мы даже слегка расслабились. Думали, всё наладится. А ты?

— А что я?

— А ты к Алинке своей рванул снова!

— Ну вот это меня как раз не сильно удивляет, — сказал я.

— Ты на Алинку спустил три семейных бюджета, друг — свой, Анькин и Олькин! Чуть выпьешь и к Алинке едешь. Она тебя как магнитом тянула.

— Шикарная же девушка, разве нет? — попытался оправдаться я.

— Лёх, ты реально долбоёб или прикидываешься? — Было видно, что Роман не шутил. — Говорим же тебе — Система устроена иначе! Нельзя в ней так. Всё должно быть поэтапно. Это как с детьми: нельзя после школы снова вернуться в детский сад, потому что тебе там нравилось!

— А вот это охуенный пример! — с довольной ухмылкой сказал Сергей и показал большой палец вверх.

— То есть сгонять по пьяни к богине секса, если тебе за тридцать, нельзя?

— Бляяя… — протянул Роман.

— Можно, Лёх, можно, — включился в разговор Сергей, — но только когда это чисто ради потрахаться. Но ты-то, долбоёбина, такой фортель выкинул, что мы даже представить себе не могли!

— А что я сделал? — спросил я, уже боясь делать какие-либо предположения.

— Ты ей предложение сделал, — ответил Роман.

— Да ну на хуй! — выпалил я и завис в длинной улыбке.

— Вот тебе и на хуй! — ответил Роман. — Сказал, что всё осознал и что в твоём возрасте тебе уже ничего не нужно: ни детей, ни семей. Я реально не знаю, чем она тебя приворожила, но ты как зомбированный был! Спрашивал же тебя: ты осознаешь, что она шлюха? А у тебя словно забрало упало! По фигу, говоришь, и только про ногти её и задницу. Капец!

— Да уж… — выдохнул я на полном серьёзе.

— И в этот момент мы смирились с тем, что всё через жопу пошло, — сказал Сергей. — Стало ясно, что дальше мы не продвинемся. Остальные значительно сговорчивее были, а ты же, как баран. Причём по жизни ты парень-то добрый, понятливый, я бы даже сказал, легко внушаемый, а как до баб дело доходит, так тебя ни в чём не переубедишь. В общем, забили мы болт на это дело с пониманием, что обосрались оба. Система по-любому всех обнулит. И тут тебя закрутило…

— И вообще не ясно, что с этим делать, — подытожил Роман.

— А вернуться как-то можно? — аккуратно спросил я.

— Куда вернуться?

— Ну, в начало, — ещё более аккуратно уточнил я.

— В какое начало? — спросил Сергей, сделав глубокий акцент на слове «какое».

— Допустим, к Анне. Я ведь реально скучаю по ней.

— Опомнился! — буркнул Роман.

— У Аньки уже другой, — сказал Сергей.

— И дети, — добавил Роман.

— Дети?? — Я не мог поверить своим ушам.

— Да, только не от тебя. Так что забудь. Проехали, — сказал Роман.

— Ну да, больше возвращаться не к чему, — согласился Сергей, — раньше надо было думать.

— А если к Ольге? — спросил я, выдержав паузу и обдумав это предложение.

— И что? — подхватил Роман. — Влюбишься, как ты сам выразился, в жирную?

— Это вряд ли, — честно ответил я.

— Тогда какой смысл? Про этапы помнишь? Этапы, чувак, Система!

— Неужели нельзя изменить последовательность? — спросил я, пытаясь найти решение проблемы. — Ведь далеко не все двигаются по жизни в такой последовательности. Есть куча парней, которые сначала по бабам бегают, женщин меняют направо-налево и только потом находят себе ту единственную, с которой семью строят. Разве нет? У вас вообще Система неправильная. Почему сначала идёт любовь, а потом секс? Всё должно быть наоборот.

— Может, по пиву? — резко сменил тему разговора Роман.

— Перезагрузка? — с ухмылкой спросил я.

— Да какая на хер перезагрузка? — откликнулся Роман. — Пива хочется. Устал я от всего этого.

— Можно и по пиву, — поддержал Сергей. — На Полянку?

— Погнали на Полянку, мне пофиг — ответил я.

Глава 22

Сергей снял белый халат, повесил его на крючок у выхода, затем мы вышли из кабинета, прошли по тем же коридорам больницы до проходной, попрощались с охранником и вышли на улицу. Дождя не было, но серое тяжёлое небо так и не пропускало солнечные лучи.

— На машине поедем или такси возьмём? — спросил Сергей.

— Погнали на машине, сегодня пробок нет, тут рядом.

Все сели в «Сиерру», Роман — на переднее сиденье, Сергей — на заднее.

— То есть все ЛОРы, которые работают в клинике, — они, типа, на третьем уровне? — спросил я, пока мы ехали до Полянки.

— Да хрен его знает! — ответил Сергей с заднего ряда. — Не все. Есть врачи, которые идут в профессию ради интереса. Профессия вообще ничего не значит. В любой профессии есть новички, а есть те, кто на третьем уровне, все разные.

— А как определить? — спросил я.

— Тебе — никак! Ты со своего первого уровня при всём желании не определишь. Вот сверху — можно. Да и не нужно это, никакого смысла в этом нет. У всех свои задачи в Системе. Не надо ни на кого смотреть. Сам развивайся, двигайся вперед, соответствуй требованиям Системы — это главное. Знаешь, зачем человеку даны чувства?

— Зачем? — спросил я.

— Чтобы Систему чувствовать. Это ориентир в пространстве. Как стетоскоп у кардиолога. Материальный мир издаёт звуки и вибрации, их надо чувствовать, поскольку мы их не видим и далеко не всегда слышим. И соответствовать им. Ты хоть раз ловил себя на мысли, что чувствуешь дыхание природы?

— Да, было, — сказал я, — если сесть у реки в тишине и посидеть какое-то время, словно тебя здесь нет, возникает то сумасшедшее чувство, будто ты — часть этой природы, ты — какой-то предмет на уровне растений, но не человек. Пропадает эта возвышенность над природой, что ли, возникает чувство равенства и единства. И спокойствие. Обожаю это ощущение!

— Вот об этом я и говорю, — подтвердил Сергей. — А если ноги в реку при этом опустить, что почувствуешь? — он говорил голосом школьного учителя.

— Вибрацию, — ответил я.

— И это просто банальные примеры. Они очень наглядны. Но звуки и вибрации от соприкосновения материй есть везде и всегда, и их надо постоянно чувствовать, иначе собьёшься. Для этого и нужны чувства. Или вот, к примеру, люди любят всё одушевлять — машинам имена дают, разговаривают с ними. Сломалась она, и ты говоришь, мол, обиделась на меня. Знакомо? А никакого секрета в этом нет. Система. Если материя издаёт звук, который тебе нравится, ты её одушевляешь. Просто не знаешь, как по-другому выразить это чувство единства. С людьми аналогично: либо ритм единый, либо разный. И мы это чувствуем.

— Первая любовь, — подключился к разговору Роман, — она ведь почему такая сильная? Просто это ты первый раз ощущаешь единство ритма с другой материей. Это как глухой ребёнок впервые начинает слышать звуки, такой же эффект. Словно первая в жизни таблетка экстази.

— Хароооош, — протянул Сергей с заднего ряда, — опять неудачный пример.

— Согласен, — сказал Роман, — но надо постоянно чувствовать. Только чувства помогут ориентироваться в Системе. Они — навигатор.

— Поэтому любовь — это первый этап, — сказал Сергей, — с него у мужика начинается знакомство с Системой. Не с секса. Почему при первой любви к девушке чувства к матери ослабевают? Да просто Система даёт тебе понять, что чувства можно использовать во благо, переключая их. Проверка боем, понимаешь? Если разобрался в чувствах, научился ими всесторонне пользоваться, переключать между материями, если осознал, что они даны для использования в тех ситуациях, когда глазами не увидеть и ушами не услышать — красавчик, переходи на второй уровень.

— Секс? — спросил я.

— Не в сексе дело, — ответил Сергей. — Каждый следующий этап сложнее предыдущего. Разобраться в том, что у тебя есть чувства и что ими надо уметь пользоваться для ориентации в Системе, — это самое лёгкое. Но как Системе тебя протестировать? Как понять, что ты усвоил урок? Вот тебе второй этап. Мозг встрясли, и понеслось: иди, разбирайся, что к чему. Отделяй, так сказать, плохое от хорошего. В башке одни вопросы: куда идти, что делать, зачем всё это? Тут и про Систему сразу забывают, и про знания, которые вынесли за первый этап. В общем, Система сбивает с толку полностью! Задача — не потеряться. Мобилизоваться, сосредоточиться, вспомнить о том, что надо уметь включать чувства, обратно активизировать систему восприятия звуков и вибраций. Ведь все датчики сбиты, понимаешь? Вот новички и носятся по этапу, стабилизироваться не могут. А некоторые могут. Не сразу, конечно, что нормально. Так что второй этап — это не про секс, это про самоконтроль. Просто секс — это одно из сложнейших испытаний для мужика в области самоконтроля.

— Как деньги, — добавил Роман.

— Не говори мне про деньги! — рявкнул Сергей. Это тема явно была для него болезненной. — Да, деньги сбивают на любом этапе. Их нет в Системе, они не нужны. Они искусственны.

— Это как? — переспросил я, оглядываясь по сторонам на перекрёстке.

— Система замкнута — помнишь?

— Помню, — ответил я.

— Все инструменты для развития Система предоставляет сама. Научись чувствовать, поймай ритм, начни двигаться вместе с Системой, преодолей предложенные для отсечения чужеродных элементов препятствия, развивайся, переходи по уровням. Тебе всё даёт Система! У всего есть своё предназначение, своя функция. Всё в Системе взаимодействует гармонично — так устроено. Но Система развивается, и, как я тебе говорил раньше, появляется всё больше чужеродных элементов, которые Системе не нужны. Но при этом Система циклична, то есть у любого процесса есть начало и конец. И у жизни чужеродных элементов тоже есть свой цикл, их нельзя отторгнуть молниеносно. Как нельзя из организма вывести ксенобиотики мгновенно, нужно время. И эти элементы в рамках своих циклов взаимодействуют между собой. Но потому они и чужеродные элементы, что у них вибрации разные и взаимодействуют с прочими материями они все по-разному. Они все диссонируют между собой. И чтобы им как-то взаимодействовать, этим временно находящимся в Системе элементам, они придумали для себя свою систему ценностей, своего рода единый предмет притяжения — деньги. Такой себе нейтральный кусок чего-нибудь, дерева там, железа или пластмассы, который помог им находить общее между собой. Они же диссонируют, понимаешь? Ни между собой, ни с Системой они не могут качественно взаимодействовать для общего развития. Им нужно было найти что-то нейтральное, что позволит им взаимодействовать между собой, что будет поглощать их неестественные вибрации, дабы они могли вступать в контакт. Вот, в итоге нашли то, что их стало объединять, без чего они между собой общаться и качественно взаимодействовать не смогли бы. Приспособились, одним словом. Ведь в самой банкноте нет ценности, правда? Она сама по себе не вызывает никаких чувств, она нейтральна, как любая ветка старого дерева. — Сергей подвинулся ближе ко мне, просунув голову между передними сиденьями.

— В самой банкноте ценности нет, — ответил я, — но ведь ценностью являются не деньги сами по себе, а то, что на них можно купить.

— В точку! — согласился Сергей. — Но теперь подумай: Система и так даёт доступ к любым своим элементам, она открыта и едина для всех. Никакие деньги не нужны для того, чтобы получить то, что тебе нужно. Но при одном условии: если нет кого-то, кто предоставляет и без того доступное для всех многообразие элементов Системы за какие-то искусственные ценности.

— Так они эти ценности контролируют! — на этот раз не согласился я.

— Никто ничего в Системе не контролирует, пойми! — Сергей снова откинулся на спинку заднего кресла. — Систему невозможно контролировать, она самодостаточна. Контролировать можно только управляемый объект, коим Система не является. Некоторым кажется, что они, находясь на своём нижнем первом уровне, что-то контролируют. Таких Система выплёвывает на первом же повороте! Просто эти элементы успевают насадить свои ценности другим новичкам. В этом и смысл уровней в Системе. Это фильтр. Чтобы не засорить Систему, надо поэтапно отбрасывать частицы, мешающие общему развитию. И да, на первом этапе отбрасывается больше всего.

— Помнишь, ты согласился с тем, что всё в нашей материальной Системе функционирует по чётко структурированным физико-математическим законам? — подключился к разговору Роман.

— Помню, конечно, сомнений нет, — ответил я.

— А по каким законам функционируют деньги?

— По законам экономики, — ответил я.

— Правильно. А экономика — это что? Ты же сам экономист, должен знать.

— Экономика — это способ организации деятельности по созданию материальных благ.

— Красавчик! Помнишь! — сказал Роман. — А каких таких благ? Ведь все блага Система предоставляет сама. И регулирует сама. На хрена в это вмешиваться со своими искусственными законами? Почему вдруг кто-то решил, что может регулировать чужие блага?

— Логично, — согласился я.

— Вот отсюда и деньги, — продолжил Сергей, — те элементы Системы, которые не прижились ещё на первом этапе, по какой-то необъяснимой причине решили контролировать общедоступные блага этой Системы и создали свою систему мнимой ценности, дабы перевести фокус внимания остальных с необходимости развития Системы в целом в пользу собственной кратковременной выгоды. Экономика — это не физико-математическая наука, это вообще не наука, а способ организации. Да и даже если считать её наукой по изучению поведения участников хозяйственной деятельности, — Сергей сделал лёгкую паузу, словно заостряя внимание на собственных знаниях, — то это лишь исследовательская деятельность, не более того. А кто-то решил, что экономика — и деньги вместе с ней — это один из элементов функционирования, да ещё и в самодостаточной, самоуправляемой и саморазвивающейся системе.

— Ты, блин, врач или учитель? — решил пошутить я.

— Ты меня не подкалывай! — огрызнулся Сергей. — Это мы с тобой нянчимся, а не ты с нами.

Все замолчали. Каждый думал о своём. Светофор в центре города никак не хотел переключаться на зелёный свет.

— Хорошо. — Мне было интересно продолжить этот разговор. — Первый этап прошли, второй тоже, что там на третьем?

— Семья, — ответил Роман.

— Слово дурацкое, — сказал Сергей, — очень многогранное. Живут парень с девушкой вдвоём, не женаты, детей нет, но семья. Или наоборот — целый выводок брошенных детей, и тоже семья. Тут скорее ключевым звеном является любимый ребёнок. Ведь ребёнок — это не просто новый элемент Системы, это огромный набор качеств и характеристик, которые привносятся в Систему. И эти качества формируются родителями. Если родители — гармоничная часть Системы, то и ребёнку они сразу передадут базовые основы взаимодействия с материями и принципы саморазвития. Третий этап — это итог двух предыдущих. Если мужик успешно прошёл два этапа, то Система позволяет ему не просто оставаться своей частью, но и привнести в структуру новый элемент. Это огромная ответственность!

— Сейчас кто только ни рожает! И что, все они на третьем этапе? — вновь спросил я.

— Ты опять не понял. Вопрос не в том, чтоб физически родить, это вообще дело бабское, как это у них устроено — понятия не имею и знать не хочу, а в том, что для успешного развития и совершенствования Системы мужик должен сформировать новый, качественный элемент, вложив в него все знания, полученные при прохождении двух этапов. Всю накопленную энергию мы передаём нашим детям, а они в свою очередь сгенерируют новую и передадут дальше. Это и есть совершенствование и развитие. А сейчас — да, ты прав, далеко не всегда так происходит.

— К примеру, нежеланные дети, — подключился Роман. — Мужик попал на второй этап, а у него там стиральная машина в голове вместо мозгов, и вот случайно родился ребенок. Нужен такой ребенок Системе? Нет. Это следующий кандидат на засорение механизма. Или вот твой пример — взял ты в дом женщину с детьми, а на воспитание забил. Дети вроде как есть, но они ненужные, потому что не твои.

— Так это ж вопрос к женщинам, наверное, — сказал я.

— Да не лезь ты к женщинам, прошу тебя! — повышенным тоном сказал Роман. — Какие они функции выполняют, мы не знаем. У каждого в Системе свои персональные задачи, и у нас, мужиков, есть чёткая схема прохождения уровней, ты просто её соблюдай. Не надо прыгать, метаться, сомневаться. Не надо делать детей, если нечего им передать, не надо их менять на деньги и карьеру, не надо бессмысленно гонять по жизни с одной лишь целью — согреть воздух и время.

— А как быть с теми, кто сначала натрахался вдоволь, а потом уже семью крепкую сделал по любви, детей родил, воспитал их? Они ведь этапы местами перепутали, но при этом на третий этап благополучно вышли, — поинтересовался я.

— Да, таких случаев полно, — согласился Сергей, — и такую ситуацию Система допускает.

— То есть всё же ваша Система не такая уж и чёткая, — подколол я.

— Система очень точная! — огрызнулся Сергей. — Помни о главном — о предназначении Системы. О развитии. Важно влиться в Систему, почувствовать её, взять на себя внутреннюю функцию, успешно её осуществлять, создать новый элемент, передать ему свои знания. Главное — не прыгать между этапами, не суетиться, не перегревать Систему, не работать в противоход. И тогда, даже если ты слегка изменил порядок действий, то перейдешь на второй уровень. Тут как в институте: можно ходить на все лекции и сдать экзамены, а можно схалявить, что-то пропустить, а потом собраться, выучить и тоже их сдать. Путь очень важен, но гораздо важнее то, с чем ты приходишь к третьему этапу. Ведь он — завершающий на первом уровне, оценка производится по его результату, а не по одному факту того, что ты до него добрался.

— А если я сейчас встречу любовь всей своей жизни, мы родим детей и будем жить счастливо, то мне засчитается? — спросил я.

Сергей с Романом задумались. До Полянки оставалось буквально два поворота.

— Сучётом твоего богатого опыта — и если ты не будешь снова суетиться и бегать вверх-вниз по этапам, если искренне осознаешь весь прошлый опыт, прошлые ошибки, если вольёшься в Систему и полноценно почувствуешь её и примешь, — то, теоретически, сможешь двигаться дальше.

— Но это очень теоретически, — сказал Роман, — ведь для начала надо понять, как выскочить из этого круговорота. Лично я не понимаю.

— Ромка прав, — подтвердил Сергей.

Все молчали. Каждый думал о чём-то своём.

Сергей, раскинувшись на заднем сиденье, размышлял о том, что кроме меня и Романа у него полно тех, кому нужна помощь, и что завтра надо обязательно заняться другими вопросами, поскольку потеря постоянного контроля может привести ещё к одной катастрофе.

Роман думал о том, что необходимо предпринять, чтобы разрулить ситуацию. По его напряжённому лицу было видно, что он крайне взволнован происходящим и что сложившаяся ситуация его сильно парит. Он безоговорочно рассчитывал на продвижение вверх по уровням, подбирал себе подходящую функцию, свыкался с ответственностью и в глубине сознания гордился тем, что ему удалось проделать такую большую и важную работу и достичь такого результата, до которого большинству ещё пахать и пахать. Если бы не я.

Я же пытался уложить в голове всё то, что узнал за последние несколько часов, вновь и вновь прокручивал в голове картинки, всплывающие в голове, крутил события и воспоминания. Нельзя сказать, что я поверил всему, что мне рассказали Роман с Сергеем, к тому же огромная доля сомнения сидела в мозгу и назойливо уговаривала послать обоих куда подальше. Как смириться с тем, что жены Анны больше нет в моей жизни? Как поверить в то, что я мог бросить её ради денег и карьеры? Как простить себя за то, что наплевал на детей, пусть даже и не своих? Но больше всего меня будоражила мысль об Алине. В каком состоянии нужно находиться, чтобы сделать предложение руки и сердца проститутке? С другой же стороны — как отказаться от её ласк и тепла совершенного тела, которые были для меня вершиной блаженства? Вопросов было значительно больше, чем ответов.

Всё рассказанное друзьями про Систему звучало безумно и малоправдоподобно. Но, пожалуй, впервые за всё время я поймал тонкую нить смысла жизни. Пусть даже и не смысла, но хотя бы какой-то логики развития и существования, которой раньше никогда не было.

— Слушай, Серый, — обратился я к Сергею, — ну неужели весь наш мужской смысл существования строится на бабах, а? Всё вокруг них?

— Да нет никакого смысла существования, — спокойно ответил Сергей. — Все мы — элементы огромной Системы, и смысл существования есть только у Системы. Это как с часами: у отдельно взятой шестерёнки нет смысла существования, у неё есть функция — обеспечение работы всего механизма, а у механизма в целом есть единая задача — время показывать. А вот уже отражение хода времени несёт в себе глубокий смысл. Выполняй свою функцию во благо Системы. Все попытки вложить смысл существования в каждого из нас приводят к обратному эффекту — к метаниям, терзаниям и сомнениям, к перегреву и отторжению. Это как с долбаной религией!

— В жопу религию! — злостно прорычал Роман. — И без неё головняка хватает.

Тем временем мы подъехали к бару на Полянке.

— Давай я тебе поясню раз и навсегда по поводу религии, — сказал мне Сергей с заднего сиденья, как только я припарковал автомобиль у тротуара и выключил мотор. — Религия, а точнее говоря, вера — это пережиток прошлой Системы. Прошлая Система была нематериальна, она основывалась на идеях и представлениях, была всеобъемлюща и неструктурирована. Это сложно объяснить, но представь себе огромный объём мыслей в чьём-то сознании: эти мысли сами по себе нематериальны, но если их структурировать и упорядочить, то на основе этой нематериальной базы можно сделать материальную, которая будет не только структурно завершённой, но и способной совершать конкретные действия, на что не способен нематериальный мир. Сознание можно развивать бесконечно, поскольку оно не имеет физических границ или ограничений. И когда сознание искало способы дальнейшей трансформации во что-то новое, оно выбрало вариант создания некой материи, как результата накопленных знаний, которая могла бы реализовывать эти знания и идеи с целью дальнейшего совершенствования и трансформации. Так появился наш мир — материальный, в котором мы и живём. Нематериальная Система сгенерировала правила формирования материи, законы её существования, принципы взаимодействия, порядок изменения физических состояний и таким образом трансформировалась в материальную Систему.

Трансформация же — это поэтапный, постепенный и планомерный процесс, понимаешь? Нельзя в одну секунду взять и перевернуть мысль в материю. Поэтому в настоящей Системе присутствуют элементы прошлой Системы. Для дальнейшей передачи знаний материей нужен был какой-то промежуточный элемент, который объединил бы в себе две сущности, и таким элементом стали мы — люди. Правильнее было бы сказать, что мы являемся материей смешанной, состоящей как из материальных элементов, так и нематериальных остатков старой Системы. Это такой типа шлейф прошлого, база формирования физиологических структур. Система самостоятельно произвела трансформацию нематериального в материальное, а мы стали воплощением накопленных знаний и элементов нематериальной сущности. И хотя Система начала трансформацию и материализацию задолго до появления на земле человека, человек был нужен для перехода на следующий этапа. Наша задача — реализовывать предназначение материального мира, чётко следовать заложенным в материальную Систему принципам. Трансформируясь, Система всё предусмотрела, кроме одного: некоторые люди стали использовать сознание не для совершенствования материального мира, не для реализации принципа физического развития, а для анализа уходящей Системы — нематериальной, старой. Вместо того, чтобы планомерно работать над совершенствованием механизмов, обеспечением функционирования элементов текущей Системы, некоторые стали пытаться анализировать эффективность прошлой Системы. Зачем? Какой в этом смысл? Да и более того, человеческое сознание, как малюсенький элемент единого системного сознания прошлого, просто не в состоянии произвести такой анализ! А человек — это, в первую очередь, элемент материальной Системы, вот он и смешал всё в одну кучу: все те вопросы, на которые у него нет ответа, он стал материализовывать в своих фантазиях. Появились всякие боги с копьями в руках или мессии, спускающие неразумным земным созданиям с небес знания в какой-то книге, появился свод каких-то правил, которым надо следовать для достижения какой-то особой миссии. Бред полный!

— Да и не в одной религии дело, Серёга прав, — подхватил разговор Роман, обращаясь ко мне. — Вера во что-то в принципе — это удел прошлой Системы, бездоказательной. Современная Система основана на знании. Когда мы во что-то верим, то это лишь говорит о недостатке знаний о процессе. Вера — эта такая заплатка на отсутствии информации в собственной голове, универсальное объяснение тех процессов, в которых ты не разбираешься. Люди, которые выстраивают свою жизнь на основе веры, совершают множество ошибок, но отдают это на откуп каким-то высшим силам. А религия — это венец человеческой веры, сгусток всех её глупостей и недостатков. Она противоречит сути материального мироустройства.

— Религия тормозит развитие, — продолжил Сергей, — она откатывает назад, предлагает анализировать то, что анализировать не надо. Вспомни, с какими периодами развития человечества связан самый большой прогресс? С периодом появления новых религиозных учений? Нет. С периодом какого-то массового развития религиозных помешательств? Ничего подобного. Только с тем периодом, когда человек переключал сознание от бессмысленного анализа нематериального к работе над созданием новых механизмов и материалов. Люди подаются в религию тогда, когда сами ничего создать не могут, когда сознание надо заполнить чем-то, что не требует действий и усилий. Гораздо проще оценивать всё с точки зрения нематериальной выгоды через призму стороннего мнения, чем самому создать что-то физически ценное в текущей Системе. Наличие бога в собственном сознании отлично оправдывает десятки собственных недостатков, от невежества до банального незнания, как правильно сказал Ромка. У каждого из нас есть собственный ответ на тот или иной вопрос, есть собственное мнение, основанное на знании и практическом опыте, а когда думать и анализировать лень, то есть бог. И религия с верой. Очень удобно! И более того, вдумайся: ни одна религия не остановила войну, зато развязала их сотни, если не тысячи! Религия полностью затмевает сознание и порабощает, поэтому в неё и окунают с раннего детства, пока своей головой думать не научился.

— Ладно, хватит об этом, — сказал Роман. — Пора уже по кружке накатить.

Он демонстративно взялся за ручку автомобильной двери, но дёргать её не стал, ожидая ответа Сергея.

— Ща, секунду, — сказал Сергей и снова поближе подвинулся к нам, сидящим на передних сиденьях. — Ты уясни главное, Лёх: нам сознание дано не для того, чтобы оправдывать свои и чужие поступки, а чтобы развивать Систему материального мира. Не нужно обращаться к старой Системе с вопросом о смысле жизни, нужно планомерно двигаться вперёд шаг за шагом в совершенствовании материи, не более того. Ответа на этот глупый вопрос ты всё равно не получишь, его нет, а вот под влияние искусственной системы ценности попадёшь. Наша Система даёт нам всё необходимое, сознание позволяет реально оценивать ситуацию и выстраивать стратегии следующих персональных шагов в обеспечении концепции общего развития, время объединяет всех нас в единый функциональный механизм, и только религия, подогреваемая исключительно личной заинтересованностью конкретных шарлатанов, взрывает Систему изнутри, разрушая дебильными вопросами целостность отточенных механизмов, отключая человеку сознание и, самое главное, нивелируя ценность времени. Ещё раз могу подтвердить правильность слов Романа: вера во что-то в принципе — это оправдание собственной неграмотности, а уж вера в бога — это высшее признание своего бессилия во взаимоотношении с материальным миром.

— Как вера в то, что фокусник магическим образом засовывает кролика в шляпу, — добавил Роман. — Ведь ты верил в такие чудеса лишь в детстве, когда верил и в Деда Мороза. А почему? Из-за недостатка знаний. Позже ты эти знания приобрёл и при желании мог легко обучиться делать такой фокус. Правда, первоначально сильно расстроился, когда узнал, что подарки под ёлку кладут родители. Вера — это причина огромного количества негативных событий в жизни, это основа возникновения нереализованных ожиданий.

— Точно, — согласился Сергей, — вера всегда ведёт в противоположную от знания сторону, она, как говорится, слепа, и на неё нельзя опираться. В материальном мире вера губительна, она — просто шлейф прошлой Системы, в которой было место для любых идей, воззрений и мыслей. В нашей Системе появление у человека чувства веры является ярким индикатором того, что в проблеме надо разобраться по существу. А развивать в себе это чувство и уж тем более делать его главенствующим в вопросе собственного существования в материальном мире посредством кем-то придуманных религий — это вершина безрассудства!

— Подобно тому, как молиться за излечение головной боли вместо того, чтобы разобраться в причине её возникновения и устранить, — добавил Роман и наконец открыл дверь автомобиля.

Глава 23

Оставив машину на городской парковке, мы зашли в знакомый бар. Он был полон людей, но в самом углу нам нашли столик на троих.

— Я, парни, пиво не буду, — сказал я сразу, как мы сели за стол.

— Почему? — с удивлением спросил Роман.

— Не могу никак осознать всё то, что вы мне рассказали, — ответил я. — Мне бы сначала всё это на свежую голову переварить, а уж потом выпивать.

— Как хочешь, — ответил Роман и позвал официанта.

— Два пива, — сказал он девушке, которая и в этот раз показалась мне чрезвычайно знакомой.

— Воды с газом, — добавил я.

— Кстати, про свежую голову, — сказал Роман. — Ты никогда не задумывался о том, почему после алкахи тянет на философию, но при этом ты не задаёшься вечными вопросами, а выдаёшь готовые решения?

— Нет, не думал об этом, но ты прав, обычно по пьяни начинаешь кому-нибудь втирать истины, а не задаваться новыми вопросами. Словно уже всё и так знаешь.

— Вот и я о том же, — согласился Роман. — Просто под действием алкоголя твоё сознание работает более естественно, оно отбрасывает насаждённое и оставляет только то, в чём само уверено. Классическое выражение о том, что на языке у пьяного то, что у трезвого на уме — оно о чём? О том же самом: алкоголь отключает все искусственные барьеры, и сознание работает чисто, естественно. У нашего сознания нет вопросов, у него на всё есть ответы. Старая Система изначально запрограммировала нас на реализацию заложенного потенциала, а не на поиск ответов на риторические вопросы. Человек по своей сути рационален. А религия вбрасывает вопросы под видом жизненно важных — да ещё и якобы даёт ответы на некоторые из них, путая сознание и угнетая его напором религиозной массовости. И вместо того, чтобы найти ответ на вопрос в собственной голове, исходя из накопленного опыта и системных принципов, люди подхватывают чужие лжеответы и пытаются на их базе выстроить собственную жизнь. Правда, я ещё не видел ни одного человека, кто бы попадал под идеал любой религии. Это как безвыигрышная лотерея. Важно подсесть на эмоциях на игру и не задаваться вопросом, почему ты не выигрываешь. Главное в этом деле — играть. Так же и с религией. А выигрывать будет только владелец лотереи.

— Роман прав, — включился в разговор Сергей, — алкаха действительно освобождает разум. Почему все творческие люди испокон века что-нибудь да употребляли? Якобы для расширения сознания. Фигня! Никакого расширения не происходит. Сознание и без того всеобъемлющее и безграничное, его невозможно расширить. Сознание — это частичка прошлой Системы в нас, важнейший элемент функционирования. При рождении оно чистое, естественное, сгусток потенциала развития. А потом его сжимают искусственными принципами и правилами: религией, законами, политикой, образованием, насаждёнными ценностями, лживыми обещаниями, общественными мнениями, безответными вопросами, и в результате сознание перестаёт функционировать естественным образом. Появляются комплексы, страхи, зажатости, ложные идеалы, лживые убеждения. О каком развитии можно говорить? Ни о каком! И скинуть с себя весь этот мусор очень сложно, зачастую невозможно. Ведь ты же замечал, что после пары кружек пива ты глобально меняешься: становишься более естественным, спокойным, рассудительным, уходят волнения и страхи, появляются свежие мысли, ведь правда?

— Да, правда, — подтвердил я, — но только после двух, не больше, иначе наступает обратный эффект.

— Это точно, — согласился Роман, — для некоторых и две кружки много. У каждого своя доза.

— Алкоголь — это не расширитель сознания и не лекарство для очищения головы, — продолжил Сергей. — Он имеет очень кратковременный эффект и в очень определенной дозе, которую сложно поддерживать на одном уровне. Аналогично и с другими препаратами. Но я даже не об этом, парни, я о том, что надо любыми способами выкидывать из головы насаждённое обществом говно и думать своей головой, ведь в ней есть ответы на все вопросы. И алкаха тут не панацея, а лишь один из вариантов действий. Есть куча способов освободить сознание от всего этого вселенского мусора, но очень важно найти свой собственный вариант.

Официантка принесла два пива в запотевших кружках и бутылку воды с газом.

— Что-нибудь ещё будете заказывать? — с привычно недовольным лицом спросила она.

— Я кольца кальмаров возьму, — ответил девушке Роман.

— А мне, пожалуйста, салат Цезарь, — сказал Сергей.

— Крылья баффало, — произнёс я, — маленькую порцию.

Девушка старательно записала заказ в блокнот и ушла. Роман с Сергеем синхронно подняли кружки, без слов ударили одну о другую и отпили по большому глотку. Я налил себе воды в стакан.

— И всё равно, парни, я вот что никак не пойму, — сказал я, как только мои собеседники поставили кружки обратно на стол. — Вот есть Система, она материальна и саморазвивается. Мы, люди, являемся в ней проводниками в трансформации между старой Системой и новой. Мы живём, учимся, работаем, заводим семьи — и всё ради того, чтобы Система развивалась, так?

Я посмотрел на Романа, затем на Сергея, оба внимательно меня слушали.

— Если очень утрированно, то так, — подтвердил Сергей.

— И никакого смыла в нашей жизни нет, мы все просто выполняем функции, и задавать философские вопросы не нужно?

— Если хочешь — задавай, кто тебе мешает? — ответил Роман.

— Только ответы на эти вопросы искать надо в собственной голове, а не в книгах по философии или религии, — добавил Сергей.

— А если я не могу найти ответ на эти вопросы? — спросил я.

— Значит, плохо искал, — парировал Сергей. — Значит, не умеешь пользоваться собственным сознанием, значит, оно завалено мусором. Надо освобождаться, и тогда ответы на любые вопросы будут находиться сами и мгновенно.

— Ладно, я даже не об этом, — продолжил я, — я никак не могу понять, какую роль в этой Системе играют женщины и почему ключевое значение имеют все эти этапы и уровни, о которых вы мне так долго тут рассказываете.

Сергей вновь сделал большой глоток пива:

— Попытаюсь ещё раз тебе объяснить, — сказал он. — Старая, нематериальная Система создала новую, материальную, состоящую из двойных компонентов, дабы обеспечить их взаимодействие. Однокомпонентная материальная Система развиваться бы не смогла, поэтому она у нас дуальная. У всего есть противоположность, причём эти противоположности постоянно взаимодействуют между собой. Ты, Лёха, мужик, и твоей противоположностью является женщина, правда же? Не стол, не машина, не деньги твои любимые, не собаки и не Зевс с Иисусом, а именно бабы. Согласен?

— Согласен, — кивнул я.

— Материальная Система определила твоей функцией взаимодействие с противоположным элементом для выработки энергии и дальнейшего развития и разделила это взаимодействие на три этапа, поскольку у всего материального есть определённый период существования, цикл, ничего не происходит само по себе и мгновенно. Материальная система существует только в оболочке времени, в отличие от нематериальной. Прохождение этих этапов — твоя функциональная задача, основа, база, на ней держится вся Система.

— И типа больше от меня ничего не требуется, только с бабами разобраться, и моя функция выполнена? — переспросил я.

— Ну уж до такого примитивизма давай не будем опускаться, ладно? — ответил Сергей.

Было видно, что он не оценил мою шутку.

— Наша жизнь разностороння и многогранна, — продолжил Сергей, — тебе Система даёт всё необходимое для того, чтоб чувствовать себя комфортно. Комфорт — обязательный элемент функционирования Системы, ибо если нет комфорта, то начинается то самое метание и бессмысленная суета. Жить обязательно нужно комфортно, иначе вредишь Системе. Но комфорт надо искать в реализации своей функциональной обязанности, а не в чём-то другом. На каждом этапе тебе должно быть комфортно, на каждой стадии, тогда всё будет происходить естественно и максимально эффективно. Все, кто ищет комфорт, не реализуя основную функцию, выбрасываются Системой.

— А если мне некомфортно с одной девушкой и хочется каждый раз новую, другую? — спросил я.

— Значит, ты не реализуешь свою функцию.

— Да и хер с ней! — выпалил я.

— Нет проблем, — сказал Роман, — хер так хер, только потом не удивляйся, что живёшь уже не первую жизнь, и всё никуда не продвинулся. Будешь бегать кругами, пока сам себя не съешь дурацкими вопросами о смысле существования и от безысходности не прибьёшь себя гвоздями к доске величественного самобичевания.

— Красиво! — сказал Сергей и поднял кружку пива.

— А откуда мне знать, какую по счёту жизнь я живу? Живу и живу себе. Комфортно и зашибись.

— А вот чем больше вопросов задаёшь себе дебильных, тем и больше по кругу гоняешь, тем больше хернёй занимаешься и время разгоняешь, — ответил Роман. — А уж если в религию полноценно вдарился, то совсем плохо дело — значит, настолько зациклился на прошлом, что о будущем можешь уже не мечтать.

— Ты обрати внимание, что чем религия старше, тем меньше её сторонники соблюдают принципы Системы, — сказал Сергей, — и тем больше они её разрушают. Вот возьми иудаизм, к примеру. Никто не привносит в Систему столько чужеродной суеты, как евреи. Им плевать на Систему, на развитие, они думают только о себе, о собственной выгоде. Все псевдоидеалы, мнимые ценности, всё враньё — всё от них. Они по кругу бегают и упорно думают, что Систему под себя подстраивают, что мир вокруг них вращается. На редкость самоуверенные придурки. Мало того, что умудрились себе башку заглумить, так ещё и придумали новую религию — христианство. То есть первую они оставили для себя, как объединяющую по национальному признаку, а вторую вбросили другим для подчинения. Найди ещё способ объединить сотни миллионов неиудеев вокруг какой-нибудь иудейской идеи. Вот вам Христос с Моисеем, товарищи, веруйте! И люди ведутся. Причём никого даже не смущает, что у книг Танаха, лежащих в основе иудаизма, есть конкретные авторы, которые писали их от лица другого мужика со слов какого-то Всевышнего. На тему этого их стрёмного появления предлагается не рассуждать, а принять как священную данность. Позже какой-то очередной «пророк» написал Новый Завет и отжал на себя часть верующих со словами «все за мной, я знаю лучше», а потом тысячи ушлых умников раздербанили идею на тысячи конфессий, насильно окуная в свою веру атеистов и язычников во всех уголках земного шара, зачастую по территориальному признаку. Арабы спохватились позже всех и мгновенно нарисовали себе своего пророка и свою священную книгу по отработанной тысячелетиями схеме иудеев, при этом в жёстком принудительном порядке заставляя всех своих сограждан примыкать к этой вере. А кто не подчинялся, с того официально брали налог на инакомыслие, а позже стали просто убивать. Все эти религии — настолько противосистемная и идиотская хрень, что теперь приверженцы христианства пропагандируют идеи, будто бы женщины не зависят от мужчин и могут жить сами, что для мужика нормально взаимодействовать не с женщиной, а с другим мужиком, что зажжение электрической свечки-лампочки в храме за деньги — это целительный ритуал, и что если в этом же храме оказаться без повязки на голове, то тебя обязательно покарает добрый бог-спаситель! Но чтоб не покарал, надо сделать пожертвование. Благо, официальные платные индульгенции отменили несколько веков назад, но смысл пожертвований не изменился по сей день. Религии — настолько мощный механизм засорения мозгов, что верующих не смущает тот факт, что пока абсолютно все религии топят за духовность, главы этих церквей и конфессий борются лишь за власть над людьми и деньги, которых у них столько, что их бюджеты превышают бюджеты многих стран. Только тебе об этом думать не положено, это грех. Гениально же!

— Ебануться как гениально, — буркнул Роман, отхлёбывая пиво.

— А чем ислам с точки зрения влияния на Систему отличается от иудаизма? — не мог успокоиться я. — Вроде как самая молодая религия, но смысл тот же.

— Безусловно, — ответил Сергей, — они все абсолютно одинаковые, с той лишь разницей, что ислам хотя бы мужиков с бабами не спутал. Там всё чётко. Христианство изначально тоже задачи мужиков и баб разделяло, там иерархия была, как в исламе. Но чем дальше мы движемся, тем больше религиозные правила нарушают системные принципы и тем больше мешают развитию. Но все религии — зло. В исламе свои перекосы. Обычное подчинение, обосновывающее классовость неким духовным превосходством. Что одна система управления стадом баранов, что другая.

— Причём в вопросе баранов ислам больше преуспел, — сказал Роман и расплылся в улыбке. Своё пиво он уже допил, поэтому искал глазами официантку, дабы заказать ещё две кружки.

— С религией понятно, — сказал я. — Я никогда не был религиозным человеком, тут мне спорить не с чем. Она и научный-то прогресс тормозит, что уж говорить о Системе. Ну а всё же, на чём я-то запнулся?

— На том же самом, — ответил Сергей, — на мнимых идеалах и пустых ценностях. На гонке за ненужным и сомнении в правильности действий. Ты, надо сказать, далеко не идеальный элемент Системы, скорее наоборот.

— Но при этом везунчик, — добавил Роман.

— Ещё какой! — согласился Сергей. — Тебя десяток раз уже Система должна была выкинуть, но всё никак. Словно забыла про тебя.

Официантка принесла поднос с едой и две кружки пива.

— А как Система выкидывает? — поинтересовался я, запихивая в рот курицу в остром соусе.

— По-разному, — ответил Роман, — всё зависит от того, насколько сильно ты ей мешаешь. Некоторых оставляют в нейтральном статусе, пока сами не помрут, кого-то перенаправляют в принципиально другую часть Системы, а кого-то просто мгновенно обнуляют. Ну, несчастные случаи там или приступ сердечный без причины.

— Сердечно-сосудистое — самое популярное, вопросов и подозрений ни у кого не вызывает, — добавил Сергей.

— То есть те парни с битами в моём подъезде — это оно?

— Оно, оно, — подтвердил Роман, — но этих вариантов — тысячи! Никогда не угадаешь. Система всегда найдёт способ от тебя избавиться.

— А что за нейтральный статус такой? — поинтересовался я у Романа.

— Это мы его сами так называем, — ответил тот. — Это когда ты и не мешаешь, и не помогаешь. Такой себе нейтральный элемент. И для развития не нужен, и вреда особого Системе не наносишь. Живёшь себе тихо-мирно, на хрен никому не нужный, только ощущаешь, как физически стареешь, и ждёшь смерти. То ещё испытание, конечно.

— Ну а ты, Ром, вот сколько тебя помню — живёшь один, девок меняешь, пьянствуешь и разгильдяйничаешь. Какие этапы ты прошёл? Как Системе помог? Развод какой-то.

Роман посмотрел на Сергея, но тот ничего не ответил. Оба взяли по кружке свежепринесённого пива, молча чокнулись и выпили.

— Не созрел на пиво? — спросил меня Сергей, как только оторвался от своей кружки. — Хорошее, свежее.

— Выпью с удовольствием, — ответил я, — как только поясните, почему Романыч на третий уровень собрался, хотя сам живёт абсолютно антисистемно.

— Я свои этапы прошёл, — сказал Роман, — тоже не очень гладко и не с первого раза, но прошёл.

— Видишь ли, — перехватил разговор Сергей, — в Системе так устроено, что друзья даны для сопровождения, для мужского совета, для поддержки в нужную минуту. Но друзья не выполняют функцию эталонного поведения, понимаешь? Мы не можем тебе говорить, как стоит или не стоит поступать, это ты сам решаешь. Мы не показываем никому своим примером, как надо жить. Это сложная функция. Тонкая. И не всегда долговечная.

— Это как понять? — спросил я.

— Друзья по жизни могут меняться, так ведь? Редко кто может похвастаться тем, что провёл всю жизнь рядом с одним другом, хотя и такое бывает, просто очень редко. Друзья меняются лишь потому, что один из двоих допустил ошибку, и Система сразу на это реагирует. И тут же выдаёт тебе нового наставника. Это нормально. Сопровождающий у мужика есть всегда.

— Если он только не в нейтральном статусе, — перебил Сергея Роман, но тот словно этого не заметил.

— Если есть друг, если он помогает в нужный момент, значит, всё происходит правильно, значит, надо держаться курса дальше. А вот если сопровождающего заменили, то это потому что кто-то обосрался, и обратного пути уже нет. Это как с женщинами: не бывает две первых любви.

— А если друзей несколько? — спросил я.

— Это супер! — ответил Сергей. — Просто в такой компании обязательно есть кто-то, кто прошёл первый уровень и уже смотрит на всё со второго, а кто-то и с третьего. Но, повторюсь, друзья даны не для того, чтобы брать с них прямой пример или выяснять, кто из вас опытнее, а для взаимопомощи в процессе развития и движения по этапам. Взаимодействие друзей — это такое же взаимодействие материй, оно даёт энергию, это важно. А в эталонном варианте лучшим другом для парня должен быть его отец, поскольку именно он передаёт накопленные знания и энергию по цепочке вверх, и именно отец, как уже прошедший три этапа человек, заинтересован в твоём качественном развитии. Опять же, если он сам это понимает и хочет. И в этом случае отец должен стать для сына лучшим другом, только вот это тоже бывает крайне редко, ибо родители нечасто ставят перед собой подобные задачи, а нам, детям, всегда кажется, что мы всё знаем лучше них, и это отчасти верно, только вот никто из нас не задаётся вопросом, почему и благодаря кому мы обладаем этими знаниями, будто это произошло как-то само по себе. Так что Система предусматривает оба варианта взаимовыручки, поддержки и обучения: от отца или от друга. В идеале, конечно, от обоих сразу, но если отца нет, или он не стремится быть для сына близким другом, или если ты сам не смог перебороть себя в ощущении своего превосходства над ним, или же отца самого перевели в нейтральный статус, то сопровождают друзья, которых назначает Система. В любом случае, Лёш, нет смысла смотреть на жизнь конкретного человека, по внешним признакам со своего нижнего этажа ты ничего не определишь.

— Серёга прав, — добавил Роман, — пройти все этапы ты должен сам, это твой путь, твоя задача в Системе. Только ты сам можешь понять, что такое настоящая любовь, что такое соблазн, сам учишься определять приоритеты, сам решаешься сформировать семью и завести детей. Даже отец в своём искреннем желании передать через тебя дальше накопленный опыт далеко не всегда демонстрирует собой эталонное поведение. Он также может в любой момент накосячить, как и все мы. А уж любовь, как сильнейшую взаимную позитивную вибрацию двух материй, можешь почувствовать только ты сам, с этим тебе никто не поможет.

— А если нет любви? Не приходит она и всё тут! — парировал я.

— Это из-за мусора в голове, Лёх, — ответил за Романа Сергей. — Разум затуманен чем-нибудь, не до чувств ему. Увы, так часто бывает, хреново это очень для Системы.

— А если жена детей не хочет? Что делать? — не унимался я.

— Решать задачу, — спокойно ответил Сергей, — как ты решаешь кучу других задач в жизни для достижения цели. Я тебе уже несколько раз сказал: я не могу ответить за баб, что у них в голове, какие у них цели и как вообще они смотрят на нас, мужиков. Я этого не знаю, и никто не знает. И не думаю, что это когда-нибудь станет доступной информацией. В том и идея взаимодействия материй, что они разные. Если между нами не будет этой загадки взаимодействия, то никакого взаимодействия может и не возникнуть. А зачем? И так всё ясно будет.

— То есть если моя Анька не хочет детей, то мне надо её бросить и найти другую? — Я пытался докопаться до сути, но чем больше получал ответов, тем больше возникало вопросов.

— Может и так. А может и не так. Любую задачу можно решить по-разному, — ответил Роман. — Можно понять, в чём суть её нежелания иметь детей и решить проблему, можно усыновить детей, если это вопрос медицинский, ну а можно и жену сменить, ты прав. Но выбор всегда за тобой.

— А без детей никак?

— Да что ж ты за баран такой, Лёх! — взорвался Сергей. — Можно и без детей, и без жён, можно как угодно и с кем угодно! Вопрос в том, чего ты хочешь достичь. Система предполагает определенный порядок действий, последовательность событий, этапы развития, гармоничное существование и общий комфорт во имя единой цели — совершенствования Системы и трансформации её в новый вид. Неужели ты сам не видишь, что Система уже начала меняться? Как отжила старая Система нематериальных ценностей, как существующая материальная Система зашла в своём развитии в тупик и как она трансформируется в некую новую виртуальную сущность, хотя это тоже не очень правильное определение. Будет новая Система, Лёш, без архаичных религиозных учений и псевдонаучных теорий, без деструктурированных идей, без материальных псевдоценностей, да и вообще без материи в том понимании, в каком мы её видим сейчас. Материальная Система исчезнет, а вместо неё появится новая, другая, с колоссальным опытом двух предыдущих и фундаментально другими принципами построения и функционирования. Неужели тебе не хочется стать её частью? Не хочется заглянуть туда, в новую реальность? Не хочется перенести через себя знания, накопленные за миллионы лет эволюции Систем, в будущее бесконечного развития и безграничного самосовершенствования?

Роман закончил монолог и внимательно смотрел на меня.

— Пожалуй, в данный момент я хочу пива, — ответил я.

Роман позвал официантку с грустным лицом и заказал три пива.

Глава 24

Курные крылышки баффало были необычайно вкусными, но запивать их водой с газом оказалось очень даже противно. Поскольку я ждал пива, то заказал себе вторую порцию крыльев. Сергей явно не наелся салатом и тоже взял себе куриные крылья. Роман отказался.

— Вроде как в моей голове всё начинает укладываться ровно, — сказал я после продолжительной паузы.

— Прекрасно! — сказал Роман и широко улыбнулся.

Сергей тоже улыбнулся, но ничего не ответил.

— Хотя у меня ещё осталось до хрена вопросов, — продолжил я. — Вы никуда не торопитесь, парни?

— Куда уж нам теперь торопиться? — ответил Сергей. — Сейчас у нас общая задача — решить, что делать дальше. Как тебя из этого круговорота вытащить, чтобы все остались в Системе и продолжили двигаться вперёд. Будет обидно вылететь и начать всё заново, ведь столько работы проделано!

— Это точно, — подтвердил слова Сергея Роман, — да и самому тебе, Лёх, наверняка надоела эта карусель?

Я вновь задумался, прокручивая в голове череду событий последних дней.

— Уже привыкать стал, — ответил я, — даже своего рода интерес появился, азарт, всё как в компьютерной игре. В целом прикольно.

Все молча переглянулись.

— То есть ты предлагаешь ничего не делать? — спросил меня Роман.

— Я этого не предлагаю, — сказал я, сделав акцент на слове «я», — в таком режиме сложно долго протянуть, я себя знаю. По началу, конечно, забавно: девчонки разные каждый день, ситуации и локации меняются, всё время есть элемент непредсказуемости, особенно когда Сергейпалыч в банкомат для шлюх бегает.

Сергей с Романом широко улыбнулись. Официантка принесла три кружки «Крушовицы» и поставила на стол:

— Крылья будут минут через пять-семь, — монотонно сказала она и ушла.

— Давайте за Систему, парни, — сказал Сергей и поднял кружку.

Мы чокнулись кружками и выпили. Я почувствовал, как холодное свежее пиво приятным освежающим водопадом спустилось в желудок, мгновенно вытеснив оттуда противную газированную воду. Вмиг стало спокойно и легко.

— То есть ты, Ром, когда я приходил к тебе, знал обо всём, что со мной происходит? — обратился я к Роману.

— Не обо всём, конечно, я же не слежу за тобой ежесекундно, но в целом — да, я держу руку на пульсе двадцать четыре на семь. Это моя функция. Как же иначе контролировать ситуацию?

— И когда я тебе рассказывал о том, что со мной происходит, а ты ржал, это ты дурака включал? — продолжил я.

— Никакого дурака я никогда не включал, — с лёгкой обидой в голосе произнёс Роман, — я просто выполнял свои дружеские и системные обязанности. Серёга же объяснил, что мы не вправе влиять на твою жизнь, это твоя жизнь.

— А чем ты тогда помогаешь? Как реализуешь функцию контроля?

— Всё просто, — ответил Роман. — У тебя в процессе движения вперёд появляются вопросы, и ты ищешь ответы в собственном сознании…

— Это в идеале, — вклинился Сергей.

— Да, это в идеале, — согласился Роман. — Это если ты научился пользоваться собственным сознанием, а не обращаться сразу за помощью к умной книге или совету своей бабушки. Но твоё сознание — оно слишком обширно, в нём очень легко потеряться. Первая реакция, когда парень начинает пользоваться собственным сознанием, — испуг…

— Это нормальная реакция, — вновь перебил Романа Сергей.

— Конечно, нормальная, — продолжил Роман, — ведь когда осознаешь потенциал сознания, то поначалу пугаешься, потому что не понимаешь, как этим охренительным ресурсом пользоваться! И как раз в этом вопросе нужна помощь. И системно правильный парень побежит к отцу или приятелю, ведь только опытный друг поможет не потеряться и получить правильный ответ.

— Для этого Ромка к тебе и приставлен, чтоб ты мог прибежать к нему за помощью в любую минуту, — сказал Сергей.

— В Системе помочь друг другу могут только однородные материи, бессмысленно идти за советом к другой, ведь у неё иные функциональные задачи и обязанности.

— Можно, конечно, спросить у ясеня, — пошутил Сергей и сам засмеялся.

— Но лучше этого не делать, — сказал Роман и тоже засмеялся.

— Я к тебе приходил, и не раз — и чем ты мне помог? — спросил я Романа. — Не подумай, что претензии предъявляю, просто хочу до конца разобраться.

— А ты зачем ко мне приходил? — задал ответный вопрос Роман.

— Чтобы поговорить.

— Верно, — согласился Ромка, — в этом и заключается смысл взаимодействия материй. Все материи вибрируют и шумят, помнишь? Когда друзья встречаются, чтобы поговорить, они обмениваются вибрациями однородных материй, таким образом усиливая взаимный эффект. Тебе дружеский совет как таковой не нужен, тебе требуется взаимодействие, поскольку оно физически своей вибрацией очищает сознание от мусора, а то в свою очередь формирует правильное решение, которого ты так ждёшь. Ты же замечал, что после хорошей встречи с друзьями ты в голове находишь ответы на те вопросы, которые давно искал? И общение с другом — это какая-то особенная потребность, но она периодически возникает без твоей воли, ведь так?

— Да, так, — согласился я с Романом.

— В этом и смысл моей помощи, друг, — продолжил Роман. — Когда тебе нужна помощь и ты приходишь, моя задача — пообщаться с тобой, пополнить потребность во взаимодействии схожих материй, очистить твоё заваленное мусором сознание, подтолкнуть к необходимости заострить внимание на том, что происходит в твой голове, чтобы ты потом сам принял необходимые и правильные решения.

— А если просто разговора не хватает, — добавил Сергей, — если сознание настолько завалено говном, что вибрациями слов его не очистить, то друзья в бар идут, подключают к делу лекарства.

Роман с Сергеем, улыбаясь, переглянулись.

— Серый прав, — сказал Роман, — ведь почему мужики с самого древнего момента их появления в Системе собираются где-нибудь вместе? Для этого обмена и собираются. Для взаимопомощи. Поговорить. Разгрести завалы в сознании. Это очень важно! Это нормальное функционирование Системы.

— Кстати, именно поэтому не бывает дружбы между мужчиной и женщиной, — сказал Сергей, — ведь при взаимоотношении разных материй возникают другие вибрации, и они вызывают другие эффекты и чувства. А чувства, как ты уже знаешь, — это механизм ориентира в Системе. И огромное количество людей в современном мире использует этот механизм неправильно. Так что пытаться найти ответ на вопрос в собственном сознании при помощи взаимодействия с женщиной — это всё равно что искать выход из тёмного леса при помощи жвачки. Бессмысленная хрень.

— То есть спрашивать совета у жены не нужно? — переспросил я.

— Для достижения своей цели и реализации своей функции — нет, — пояснил Роман, хотя я ждал ответа от Сергея. — Но если ты хочешь узнать её мнение по поводу того, какие обои купить в квартиру — это пожалуйста, в этом никаких системных перекосов нет.

— Но ты ведь сам мне в кабинете говорил, Ром, что первая любовь — это единство ритма с другой материей, поэтому это такое сильное чувство. А теперь Серёга уверяет, что взаимоотношение разных материй вызывает разные вибрации. Что-то я запутался.

— Ты физику учил? — спросил меня Роман.

— Ещё в школе. Так-то я по экономике больше, — ответил я.

— Объясню, — взял на себя инициативу Сергей, — у вибраций может быть общая частота, но при этом данные частоты могут иметь разную амплитуду. А ещё колебания могут вступать в резонанс, а могут не вступать. Тебе всё это зачем?

— Охуительно объяснил, красавец! — подколол Сергея Роман и продолжил: — Тебе все эти физические тонкости не нужны, Лёх, вибрации в Системе — это лишь одна из её составляющих, просто один из факторов взаимодействия материальных элементов. На этом зацикливаться не нужно, это не фундаментальное свойство. Система значительно более сложна и многогранна. Твоя задача — научиться её чувствовать в целом, понимать вектор и выполнять свои функции в строгом соответствии с общими задачами Системы.

— И к словам друзей прислушиваться, они плохого не посоветуют, — добавил Сергей.

— Тогда за друзей, — сказал Роман и поднял пивную кружку.

С каждым глотком пива мне становилось всё спокойнее и спокойнее, мысли приходили в порядок, и вся полученная информация укладывалась в голове ровными слоями. Единственное, чего я не мог понять, так это что мне делать дальше. В теории всё звучало достаточно убедительно, а как подойти к решению задачи с практической точки зрения, было не ясно.

— Я правильно понял, что все эти женщины, которых я помню, — это мои разные жизни, и вернуться назад уже нельзя? — спросил я после некоторого молчания.

— Да, правильно, — твёрдо и безоговорочно ответил Сергей.

— И все мои флешбеки — это просто воспоминания?

— Да, это проблески в сознании.

— Краткосрочная память, — добавил Роман.

— В сознание откладываются только функционально значимые вещи, — продолжил Сергей, — необходимые для дальнейшего развития. Мусора там нет. Если ты прошёл этап правильно, если Система приняла, то она записывает этот опыт в твою ячейку, а ты двигаешься дальше. В твоём подсознании создаётся архив. Он нужен для двух вещей: во-первых, из таких архивов формируется единая база опыта Системы, из которой уже черпается информация для дальнейшей трансформации. Система учитывает все негативные факторы, анализирует процессы прошлого и выявляет недостатки, чтобы не допустить их повторения в новой Системе. Во-вторых, свой архив ты можешь использовать для продвижения вперёд. Допустим, не прошёлты за одну жизнь все этапы, вернулся в Систему, и, если ты хоть чему-то научился за прошлую жизнь, то обратишься к своему архиву и сам всё проанализируешь. И будешь двигаться дальше не с нуля, а уже с учётом прошлого опыта. Своего личного опыта. Архивная память системных процессов — охренительно удобный для нас механизм!

— Только не все им пользуются, — сказал Роман, — поскольку проще воспользоваться чужим опытом, чем анализировать свой прошлый. Чужое нам всегда кажется идеальным и подходящим, поскольку мы его можем сразу же использовать. Эта информация, лежащая на поверхности. Увидел, услышал и побежал применять, тут думать не нужно. А вот собственный опыт из архива надо уметь достать, это не так-то просто. Нужны усилия и некоторое время. Особенно поначалу, когда только учишься. Вот и получается, что вместо собственного безграничного сознания, в котором записан ещё и прошлый персональный опыт, мужики с детства используют опыт чужой, который им окружающая среда преподносит как руководство к действию, то есть засоряют своё чистое сознание с самого детства. И очистить его потом очень сложно! Вот они и бегают по кругу, как белки, засоряя Систему.

— А почему Система полностью от них не избавится? — спросил я.

— Потому что они — архивный опыт Системы, под них выделена ячейка, которую нельзя уничтожить. Эти знания крайне важны для дальнейшей трансформации, — разъяснял Сергей, — поскольку несут в себе колоссальный опыт, пусть и негативный. Система этим опытом дорожит. И да, предвидя твой вопрос, я сразу отвечу: это и является одним из недостатков текущей Системы. Материальный мир — это замкнутая система, помнишь я тебе об этом говорил?

— Помню, — отозвался я.

— Система замкнута в оболочке времени, — продолжил Сергей, — а в замкнутой системе ничего никуда не исчезает и все элементы постоянно взаимодействуют между собой. Нельзя взять что-то и выбросить наружу. Поэтому в Системе накапливается огромное количество дисфункциональных элементов, которые продолжают в ней вращаться, и Система присваивает им нейтральный статус.

— Это то, о чём говорил Ромка? — переспросил я.

— Да, именно об этом. И накопление таких ненужных элементов в Системе — это её недостаток, который учтётся при формировании новой. Уверяю тебя, в новой Системе появится механизм мгновенного избавления от мусора внутри себя. Она вряд ли будет замкнута.

— То есть она снова получится нематериальной? — спросил я.

— Это будет принципиально другая сущность, — сказал Роман, — вот так вот двумя словами не опишешь. Да и слова у нас в языке обозначают только предметы, которые мы понимаем. А новую Систему мы совершенно точно не понимаем, поэтому и описать её словами невозможно. Но почувствовать её уже можно. Этот механизм у нас гораздо более совершенный, чем речь.

Все замолчали. Каждый прислушивался к себе самому и своим внутренним чувствам, словно пытаясь ощутить новую Систему. В баре по обычаю было шумно и многолюдно.

Я осмотрелся вокруг, компании были очень разные. Чаще всего мужские, но сидели в баре и женщины. Большинство пили пиво, но я успел заметить и коктейли, и лимонады, и даже бутылку вина на одном из столов. Все шумно что-то обсуждали, кто-то громко смеялся, кто-то молча слушал. Выбрав одну из групп людей, сидящих неподалеку, я внимательнее рассмотрел присутствующих в попытке определить, кто из них опытный друг, сопровождающий, а кто неопытный и бегающий по кругу. Наблюдения ни к чему не привели, отделить одних от других по внешним признакам было невозможно, как о том и говорил Сергей.

— Значит, Аньку свою я уже никогда больше не увижу? — вернулся я к первоначальной теме разговора.

— Вполне возможно, что увидишь, — ответил Сергей, — но в воспоминаниях, как и других своих баб.

— То есть и Анна, и эти Лена с Ольгой — только воспоминания? А как же настоящая жизнь? Я же сейчас как-то живу? Вот сижу тут с вами, общаюсь, могу поехать куда захочу, правда же?

— Неправда, — ответил Роман, — ты сейчас где-то между реальностью и воспоминаниями. В прослойке между непройденными этапами. Нет у тебя сейчас ни жены, ни любовницы, ни детей. Они могут то всплывать в архиве сознания, то пропадать, и кто в какой последовательности будет появляться — даже мы тебе не скажем, поскольку нам это неизвестно.

— И долго так будет продолжаться? — поинтересовался я у Романа.

— А кто же знает? — ответил тот. — Скорее всего бесконечно долго, пока Система не трансформируется и не найдет механизм безвозвратного отторжения ненужных элементов. Но я предполагаю, что новая Система не потащит за собой материальные объекты прошлого, они там будут не нужны, и новая сущность так или иначе отделится от имеющейся, поэтому велика вероятность, что вращаться тебе в этой центрифуге прошлого вечно. По типу того, как вращаются религиозные фанатики в бесконечном поиске смысла жизни и спасении души.

— Закончили про религию, — рявкнул Сергей.

— Ну ладно, ладно, больше не буду, — виновато ответил Роман.

— А значит, что и вы вместе со мной, — сделал я умозаключение и посмотрел поочередно то на Романа, то на Сергея.

— Вот поэтому мы и тут, Лёх, — ответил Сергей, — что решение искать всем вместе. Тебя Система к Роману определила, он тебя все твои жизни сопровождает, что бы ты ни делал — вряд ли и дальше разделят.

— А я к Серёге определён, — сказал Роман, — так что взаимосвязь прямая. Зависли вместе, вместе и разруливать.

— Парни, я искренне прошу прощения за факап, — начал извиняться я, но меня тут же перебил Роман:

— Заканчивай, никто ни в чём не виноват, да и в Системе нет места рефлексии, есть проблема — надо решать технически, а все эмоции — это удел разрушающих Систему бездельников.

— Ромка прав, — подхватил Сергей, — бессмысленно обсуждать правоту или плакать о том, что сделано. В материальном мире из-под оболочки времени не выскочишь.

— Но ведь вы сами сказали, что если я начну сначала, с учётом прошлого опыта заведу семью и детей, если буду соответствовать требованиям Системы, если перестану метаться по уровням и определюсь с тем, что сам хочу, то Система может позволить мне перейти на второй уровень и двигаться дальше, ведь так?

— Это очень теоретически, — ответил Роман.

— Технически — да, — сказал Сергей. — Если Система не определила тебя в нейтральный статус, если позволила нам с Ромкой донести до тебя всю эту информацию, если даёт тебе возможность помнить свой прошлый опыт, то шанс пройти этапы правильно у тебя есть.

— Отлично! — воодушевленно произнес я. — А что для этого нужно?

— А хрен его знает! — воскликнул Роман и посмотрел на Сергея.

— Говорю же тебе, у нас такое впервые, мы с подобным случаем ещё не сталкивались, — сказал Сергей. — Мы Системой не управляем и прогнозировать её действия не можем. Мы можем действовать только в рамках своего функционала и возможностей.

— Опять же, сугубо теоретически, если всё то, о чём мы сегодня тебе рассказали, ты сумеешь вспомнить завтра, когда вновь окажешься в архиве, и применишь эти знания на практике, если расставишь всё на свои места и займёшь своё функциональное место в Системе, то, может, и перестанешь швыряться между этапами и жизнями, — сделал предположение Роман.

— Ну да, — ответил я, — только до какого момента? Пока снова спать не лягу или пока пива не выпью?

— Может и так, — Сергей растянул губы в широкую улыбку.

— Охренительно! — отозвался я. — То есть каждый новый день мне придётся заново выстраивать жизнь в надежде, что когда-то она стабилизируется, и я перестану просыпаться то с одной бабой, то с другой?

— Увы, с прошлыми жизнями так не работает, — сказал Роман, — на то они и прошлые. Это лишь воспоминания. Опыт. Так или иначе придётся начинать сначала и выстраивать всё заново.

— С этим точно не поспоришь, — подтвердил слова Романа Сергей.

— С первого этапа? — недоверчиво переспросил я.

— Да, с любви, — ответил Роман.

— Ты же говорил, что не бывает две первых любви, — обратился я к Сергею и слегка прищурился.

— Не бывает, — ответил Сергей, — но тебе и не надо, ведь ты первый этап прошёл вполне успешно. Сколько тебе было лет, когда ты Аньку встретил? Двадцать один год? Вы вон сколько лет вместе прожили! С этим у тебя всё нормально.

— А с чем ненормально? — спросил я.

— Так-то ни с чем ненормально, — возразил Роман, — ты фактически справился только с вопросом любви. Но вместо того, чтоб двигаться дальше с женой, чтоб детей рожать и воспитывать, ты четырнадцать лет тянулся на этой любви в никуда. Потом в шлюху влюбился, затем в деньги. Девушку с детьми приютил только ради карьеры, поддался на бабские ласки этой, как её…

— Лидии, — сказал Сергей.

— Да, точно, Лидии. Я тебе всё это уже рассказывал, забыл?

— Прекрасно помню! — громко ответил я. — Может, я просто влюбчивый такой, а? Мне все девчонки на свете нравятся!

— А чего тогда с Олей не ужился? — спросил Сергей.

Я сделал паузу, поскольку ответить на этот провокационный вопрос по существу мне было нечем.

— Бабы тобой завладели, мужик, — продолжил объяснять Роман, но тоже на слегка повышенном тоне. — Ты вместо своих системных задач начал решать их задачи, понимаешь? А им только этого и надо!

— Обсудили уже, — попытался смягчить разговор Сергей, — зачем десятый раз об одном и том же?

— Тогда я вообще ни хрена не понимаю! — воскликнул я. — Первый этап, по вашим словам, я прошёл, и мне надо вернуться на второй, чтобы доказать Системе, что я могу себя контролировать. А лучше сразу на третий, чтоб детей завести и сфокусироваться на главном. В конце концов, мне не восемнадцать лет уже! У меня не так много времени на всё это!

— Вот ты красавец, Лёх, — отреагировал Роман и демонстративно покачал головой из стороны в сторону, — так у тебя всё просто, я хуею! Перескочил то, перескочил это, дайте ему детей, и он будет их воспитывать! Всё, что было, надо вмиг забыть — и можно дальше гонять по Москве на «Поршаке», трахать баб и дуть пивас с друзьями в полной уверенности, что ты познал Систему! Молодец!

— А что вы от меня хотите-то? — взревел я. — Назад вернуться нельзя, вперёд двигаться тоже, приоритеты у меня не те, баб я люблю слишком сильно, для детей я уже старый, влюбиться второй раз невозможно, Системе я не нужен… И чего со всем этим делать?

Роман с Сергеем оба смотрели в пол и молчали. Каждый думал о чём-то своём, не зная, что ответить. Я допил пиво и заказал ещё одно. По счастливой случайности официантка проходила мимо нашего стола.

— Системе ты нужен, — тихо сказал Роман после продолжительной паузы, — Системе все нужны, кто выполняет системные задачи. Она — механизм, чётко сформированная структура, у неё нет эмоциональной составляющей, и она не оценивает всех через призму субъективных факторов, как это делаем мы, люди. Она — машина! Ты либо являешься её функциональной частью, либо нет; либо реализуешь задачи по продвижению вперёд, либо болтаешься в нейтральном статусе, как пустая шлюпка в море: и функции не исполняешь, и выплыть не можешь. Энергию, по сути, не генерируешь, позитивный опыт не создаешь, только негативный, никакого продуктивного влияния на будущую трансформацию Системы не оказываешь. Зарабатывание денег — это не системная задача, как и просиживание штанов в офисе. И вся эта московская суета абсолютно антисистемна, и притаскивание домой любовниц тоже, и эти книги заумные про то, как добиться успеха, и вечный поиск смысла жизни, и формулирование планов на двадцать лет вперёд, и социальные иерархии, и вся эта политика пошлая, и все эти самоубеждения в том, что люди — вершина эволюции, и бессмысленная борьба за власть там, где ты вообще ничего не решаешь. Кстати, — Роман посмотрел на Сергея, — про религию я молчу, но она в этом же списке; и ностальгия по прошлому, и бесконтрольный бег по бабам, постоянные покупки шмоток в магазине — это абсолютно внесистемные задачи! И если ты это осознаешь и примешь, если выбросишь мусор из головы, если научишься применять опыт прошлой Системы во благо создания будущей, если сможешь качественно взаимодействовать с противоположной материей с целью формирования новых энергетических ячеек, если правильно выставишь приоритеты и, пройдя три этапа, посвятишь себя контролю за развитием новичков, то станешь охренительно счастлив, поскольку будешь чувствовать себя гармонично в Системе не только изредка, сидя у реки, но и ежесекундно, семь дней в неделю круглый, сука, год! Счастье, друг мой, — это гармония с Системой! Ей нужны гармоничные люди! Ненужных людей не бывает, но есть те, кто просто не хочет и не пытается всё это осознать.

— У меня ощущение, — сказал Сергей, обращаясь к Роману, — что ты уже на третьем уровне с таким пониманием процессов.

Роман улыбнулся, протёр лоб ладонью, глубоко выдохнул и допил пиво.

— Ром, а позволь ещё вопрос задать? — спросил я.

— Валяй!

— А можно все эти три этапа пройти с одной женщиной? Вот влюбился я в ранней юности, отношения у нас отличные, потом поженились мы, детей родили, живём душа в душу, разве это не идеальный вариант?

— Нет, — спокойно ответил Роман и зачем-то отодвинул перечницу на дальний край стола, — это не идеальный вариант. Системе для развития и трансформации нужна энергия, которая возникает от взаимодействия противоположных материй внутри неё, помнишь? Если такого взаимодействия не возникает, то ты, как функциональный элемент, ей не нужен. Если ты всю жизнь с одной бабой взаимодействуешь, значит, ты перестал быть мужиком, её противоположной сущностью. Модифицировался в вазу там или кусок её любимых обоев, не знаю, но во что-то, что выпало из разряда мужской сущности и превратилось в элемент бабского мира. Так и происходит, когда мужик попадает под женское влияние.

— А если другие женщины не нужны? Если одна полностью удовлетворяет? — уточнил я.

— Такое бывает только в том случае, когда разум засран настолько, что ты сам себе не можешь ответить на вопрос, чего хочешь. Воспитанием детей на ранних стадиях же бабы занимаются, вот некоторые из них и умудряются сыновьям навоз в горловину накидать. Но это опять к вопросу про три этапа и почему без них у мужика невозможно эффективное развитие. Воспитание сына — это важнейшая задача мужчины!

— А дочери?

— С дочерями проще. У мужика нет задачи воспитать дочь, этим пусть жена занимается. Какие она ей в голову идеи и правила будет закладывать, мы всё равно никогда не узнаем. Дочь — это же будущая женщина, а у неё в Системе диаметрально противоположные от мужских задачи, так что её растить по мужским принципам не нужно. Хотя некоторые и это умудряются сделать, а потом сами удивляются, почему у них гармонии с Системой нет.

— Выходит, если у мужика нет сына, то он свои функции в Системе не выполнил?

— Нет, конечно! Третий этап же не прошёл. Помнишь, что такое третий этап? Это итог двух предыдущих. Или ты хочешь накопленный тысячелетиями архив из своей мужской ячейки бабе передать? — Сергей подмигнул правым глазом.

— Помни про этапы, Лёх, — сказал Сергей, — в них — основа нашего функционирования в Системе. Если никогда не испытывал чувства настоящей любви и не развил в себе механизм ориентации в Системе, если не научился самоконтролю через опыт соблазнов, если не смог структурировать опыт и передать его сыну, если в процессе жизни не взаимодействовал с противоположной материей, не вырабатывал энергию для комфортного существования в Системе с глобальной целью общего развития, то, значит, ты дисфункциональный элемент, увы.

— То есть по бабам всё же надо бегать? — с лёгкой издёвкой в голосе спросил я Романа и подмигнул ему в ответ.

— Нет в этом вопросе «надо» или «не надо», — ответил тот, — как нет обязанности пивасом чистить сознание. Это ты сам должен определить, что тебе нужно для качественного выполнения системных задач. Только ты можешь понять, какие механизмы использовать для достижения цели. Говорю же тебе, даже друзья тебе не подскажут впрямую. Научись пользоваться сознанием, задавать вопросы и отвечать на них. Но всегда помни про предназначение Системы и свою функцию в ней, иначе в погоне за бабами можно такое нахуевертить…

Роман сделал паузу и многозначительно посмотрел на Сергея.

— Давай уже скажем ему, а? — предложил Сергей.

— Ну давай, что уж теперь? Судя по всему, сам он не поймёт.

— Не поймёт чего? — с интересом спросил я.

— Того, что натворил, — сказал Роман.

— А я ещё что-то натворил?

Сергей показал на Романа рукой, будто бы давая ему право слова.

— Ты Ирку Голину помнишь? — спросил меня Роман.

— Помню, — ответил я, — только вот как-то странно. Она в моих воспоминаниях всё время меня в чём-то обвиняла. Предъявляла претензии, ругалась. Словно я в чём-то перед ней провинился. Только я абсолютно не помню, в чём.

— Любила она тебя, Лёх, с самой первой встречи, — сказал Роман.

— Меня? Любила? Херня! — возмутился я.

— Ты просто этого не видел. Ты как с Анькой познакомился, так у тебя пропало адекватное восприятие реальности.

— Это нормально, — сказал Сергей, — любовь же!

— Безусловно, — подтвердил Роман, обращаясь к Сергею, — но Ирка за ним и так ухаживала, и эдак. Да, у него Анька была, они вместе уже жили, но она искренне любила, все это видели.

— А почему я этого не помню? — спросил я Романа, всё ещё сомневаясь в правдивости его рассказа.

— Потому и не помнишь, что даже не замечал. Ты ничего вокруг себя не видел. Анька тебя захомутала, а дальше развития не дала. И ты десять лет вёлся на это, а потом тебя страсть захватила с бабами другими. Деньги. Работа. Не до чистого восприятия реальности было.

— Ну и на фига ты мне это рассказываешь? Допустим, любила, и что с того?

— Во-первых, не «допустим, любила», а Любила — с большой буквы «Л»! У неё никогда никого не было, она тебя ждала. И при этом ни разу не посягнула на целостность ваших с Анькой отношений! Просто тихо-мирно любила и терпеливо ждала, что однажды ты оценишь ситуацию трезво и сделаешь правильный выбор. И, во-вторых, Лёх, ты как поступил, помнишь?

Я задумался, пытаясь хоть сколь-нибудь вспомнить наши с Ириной отношения, но в памяти сохранилась только последняя сцена в кофейне на Ленинском.

— Нет, не помню, — ответил я Роману, — а как я поступил?

— Переспал ты с ней, наплёл на уши всякой лапши, а потом сбежал к шлюхе своей.

— Да иди ты! — в сердцах воскликнул я.

— Сам ты иди! — возбудился Роман. — Я что тебе, врать буду? Серый, подтверди.

— Да, Лёх, некрасиво вышло с твоей стороны, — подтвердил Сергей. — Ладно бы ушёл к Ирке потом, это было бы вполне адекватно и предсказуемо, но ты и с Анькой жил, и лучшую её подругу выебал, хотя сам при этом думал только об Алине этой, и всё спустил на тормозах, словно так и должно было быть.

— Парни, ну это фигня какая-то, чесслово, — ответил я, — у меня в голове не укладывается! Не помню я этого, будто никогда и не было.

— В том и прикол, дружище, что это, с одной стороны, системно не значимо, — сказал Роман, — поскольку ты через Ирку мог второй этап проходить. Мы же тут не о женских эмоциях заботимся, а о мужской системной функции. Ты же её не насиловал, правда же? В Системе нет места эмоциям. Эмоции — это что-то из бабского мира.

— Тогда о чём базар? Что с другой стороны? — поинтересовался я и даже слегка придвинулся к Роману, выражая безумный интерес к его ответу.

Роман молча посмотрел на Сергея, словно ожидая его одобрения.

— Ладно уж, говори, раз начал, — буркнул Сергей и вновь упёрся глазами в стол.

— Короче… это… — начал мямлить Роман, — убила себя Ирка, выпрыгнула с балкона. Не пережила твоего поступка.

В баре воцарилась полная тишина. По крайней мере, в моей голове звук пропал полностью. Исчез не только звук, но и люди вокруг, и столы со стульями, и даже стены. Вмиг всё стало чёрным и пустым. Я словно повис в тёмном вакууме космоса, сидя за большим деревянным столом, по другую сторону которого расположились два апостола, и ожидая вынесения мне смертного приговора. Пространство расширилось, раздулось до безграничных размеров, но во всём его нескончаемом объёме была лишь тотальная тишина и пустота. И только одинокая лампа над столом, обрамлённая широким железным плафоном, тускло освещала лица апостолов и кривой деревянный стол с пустыми пивными кружками, создавая для меня картину моего последнего воспоминания. Неожиданно стол начал удаляться, унося всё дальше и дальше от меня финальную сцену моей жизни, а вместе с ней и двух судей, которые так и не вымолвили ни слова, будто специально оставляя мне на века весь груз вины и ответственности за совершённые поступки. Свет начал угасать и вскоре ужался в крохотную яркую точку напротив моего носа, подёргался мелкими колебаниями некоторое время и исчез.

Я дёрнул головой и открыл глаза. Уши наполнились шумом бара, Сергей с Романом всё так же сидели напротив. Железный торшер с одинокой лампой напоминал крышу палатки над головой.

— Ром, закажи мне виски, пожалуйста, — аккуратно произнёс я и медленно сглотнул большой объём слюны, скопившейся во рту.

Глава 25

Почему мне нравился этот бар на Полянке, объяснить сложно. Обслуживание тут было крайне посредственное, еда — стандартная, антураж банальный. Пиво, правда, всегда было свежее и холодное, что для бара — база. В Москве таких баров — тысячи! А уж лучше этого — не меньше сотни. Испокон века в столице можно было найти всё то, чего не водилось в других частях огромной страны. Вечерняя и ночная жизни тут были не менее разнообразны, чем дневная, большинство заведений работало круглосуточно. Но именно в этот бар на Полянке мы бегали с однокурсниками и товарищами по пятницам и субботам, именно тут праздновали основные события жизни, тут пробовали различное пиво и коктейли, тут встречались уже и после окончания института. По привычке.

Сказать откровенно, я всегда был человеком привычки. Мне было комфортнее в привычной атмосфере, в ситуации предсказуемости и определенности, чем в спонтанности и новизне. Я всегда старался класть вещи на одно и то же место, в ресторанах чаще всего заказывал привычные мне блюда, редко экспериментировал с одеждой и никогда не опаздывал.

Бар на Полянке был привычкой. Добрым воспоминанием. Местом, от которого ты ничего не ждал, но всегда был уверен в том, что получишь качественное пиво. Его, кстати, я всегда любил больше любого другого алкоголя. Светлое, фильтрованное. Даже в этом вопросе мои вкусы были классическими и несменяемыми. Иногда, для разнообразия, я мог выпить что-нибудь другое, например, красный эль «Килкенни» или стаут «Гиннесс», но делал это редко, по особому настроению. Крепкий же алкоголь я пил только в чрезвычайных случаях: либо чтобы быстро согреться зимой, либо чтобы быстро напиться.

— Три «Джека» и три «Крушовицы», — произнесла официантка, переставляя кружки с большого подноса нам на стол.

Роман молча подвинул кружки с центра стола поближе к каждому из нас. Затем аналогичным образом он подвинул бокалы с виски. На столешнице остались мокрые следы от посуды. Рисунок напоминал солнце. Или взорвавшуюся гранату с разлетевшимися во все стороны внутренностями.

— Вот такая херня, Лёха, — прервал молчание Сергей. — Но уже ничего не поделаешь, — добавил он, — это всё тоже в истории. В архиве, так сказать. Даже хорошо, что ты подробностей не помнишь.

— Если бы не рассказали, то и не помнил бы, — ответил я, — а теперь как это забыть? Как вообще с этим жить?

— Раньше ведь жил как-то, — парировал Сергей.

— Так раньше не знал, — резко ответил я.

— А что изменилось? — спросил Сергей. — Ситуация же не поменялась? Вот ты узнал и расстроился, а раньше не знал и не расстраивался. Это эмоции, Лёх, это лишнее.

— Лишнее или не лишнее, а из головы просто так не выкинешь, — начал спорить я с Сергеем.

— Ну да, — включился в разговор Роман, — рассказывай! Как Аньку бросить ради карьеры, так в голове ничего не ныло и забывать долго ничего не пришлось.

— Так сам же сказал, что Анька меня захомутала, что мешала развиваться, что любви там особой и не было, поэтому, видимо, и бросил.

— Вот видишь, — обрадовался Роман, — вот ты и разум включил, анализировать события начал, сразу трезвый взгляд появился. Если бы так раньше было, гляди — и не сделал бы предложение шлюхе…

— Перестань её так называть! — огрызнулся я на Романа.

— Ладно, извини, — продолжил он, — проститутке. И бабу с чужими маленькими детьми не приволок бы. Оценил бы ситуацию спокойно, расставил бы приоритеты, почувствовал дальнейший вектор развития, ведь ты бы мог, Лёх! А ты поддался общественному мнению, эмоциям, бабскому влиянию — и вот теперь сидишь тут и переживаешь, словно только сейчас осознал, что сам же насрал в углу.

— Так я только сейчас и узнал, — ответил я. — Да и вообще, это же дело привычки.

— Что именно дело привычки? — переспросил Роман.

— Жизнь с кем-то, семейные отношения — это ведь просто привычка, не более того, — пояснил я.

— Не совсем, — начал спорить со мной Роман, — семейные отношения, как и любые другие, это взаимодействие материй. А как ты уже знаешь, это взаимодействие может быть гармоничным или дисгармоничным. Оно либо нравится и комфортно обеим сторонам, либо нет. Ты помнишь, что помогает нам ориентироваться в пространстве звуков и вибраций для сортировки комфортного от дискомфортного?

— Чувства? — сделал я предположение.

— Верно, чувства. Поэтому в любых взаимоотношениях для поддержания комфорта надо включать чувства. Ты постоянно должен мониторить характер этих взаимоотношений, поскольку, если они некомфортны и дисгармоничны, значит, они Системе не нужны. В таком случае ты работаешь против Системы.

— А причём тут привычка? — поинтересовался я.

— Привычка — это когда ты продолжаешь поддерживать контакт между материями при выключенных чувствах, — продолжил объяснять Роман, — ну, то есть, когда взаимоотношения между элементами Системы сохраняются, но обе стороны при этом не мониторят их на предмет собственного комфорта, а соответственно — и на предмет исполнения требований существования Системы тоже.

— Ну так взаимодействие материй же сохраняется, энергия вырабатывается, что ещё нужно?

— Опять ты ни хрена не понял! — с досадой выдал Роман.

— Система, Лёх, — это сложнейший механизм, в котором все элементы должны взаимодействовать легко и свободно, комфортно, — сказал Сергей, — и для ориентации в пространстве нам, людям, даны чувства. Они как маяк. Мы, каждый по отдельности, не можем оценить работу Системы в целом, но мы должны мониторить пространство вокруг себя на предмет соответствия требованиям Системы. Если каждый соприкасающийся элемент будет чувствовать себя комфортно в своей ячейке, то и вся Система в целом будет работать слаженно, ведь так?

— Так, — кивнул я.

— А привычка — это выключение чувств, понимаешь? — продолжил Сергей. — В привычке тебе комфортно не от самого взаимодействия, а от идеи о том, что не нужно утруждать себя анализом правильности протекания процессов. Ром, дай пример какой-нибудь, ты у нас мастер по таким сравнениям.

Роман на секунду задумался, улыбнулся, повернулся ко мне и сказал:

— Вот живёшь ты в деревне и жопу газетой подтираешь, хотя уже много лет как бумагу нормальную в магазине продают, и ты выполняешь этот ритуал ежедневно и даже не задумываешься о том, что пора бы бумагу купить нормальную. Это и есть привычка.

— Да, но мне-то комфортно с газетой, что не так?

— А то, что жопа-то грязная! — выпалил Роман. — Тебе типа комфортно, но задача-то не решается!

— Опять пример так себе, — сказал Сергей, — хотя посыл верный. Помнишь, для чего мужику нужен второй этап?

— Чтобы сбить с толку и протестировать на самоконтроль, — уверенно ответил я.

— Красавчик! — радостно воскликнул Сергей. — Всё ты правильно усвоил. Система проверяет тебя на то, хорошо ли ты научился пользоваться механизмом чувств, можешь ли отделить системно важные задачи от бессистемных, но комфортных. Почему на втором этапе именно секс? А чем можно сбить с толку мужика ещё сильнее, чем ласками в постели?

— Вот ты спрашиваешь, можно ли совмещать семью и баб? — подключился к дискуссии Роман. — Можно! Но при соблюдении приоритетов. Вот ты комфортно взаимодействуешь со своей второй половиной, развиваешь отношения, создаёшь семью, воспитываешь детей — это то, что нужно Системе, отлично. А потом сгонял налево, поискрил там с другой бабой, выкинул энергию, протестировал работоспособность чувств и обратно вернулся. Всё тихо-спокойно, никто ничего не знает. Ощущаешь позитивную вибрацию в семье, умудряешься сохранить взаимный комфорт, отдаёшь себе отчёт в том, что решаешь системную задачу — супер! Значит, всё идёт отлично! А вот если перестал включать чувства, забыл про навигатор и двигаешься по привычке, не задумываясь о том, как происходит взаимодействие материй, то тут же начинаешь косячить и сбоить. И уходишь на новый круг.

— То есть привычка — это плохо? — спросил я.

— Неосознанная привычка — да, плохо, — ответил Роман. — Если ты делаешь что-то без понимания, соответствует ли это твоим функциям и позволяет ли это соблюсти принципы функционирования Системы, то привычка может оказаться губительной. Так, кстати, чаще всего и происходит.

— У всех людей есть привычки, — парировал я.

— Конечно! — согласился Ромка. — Только одни используют сознание и чувства для постоянного мониторинга ситуации, а другие, типа тебя, спускают всё на тормозах и не фиксируют происходящее, ссылаясь на привычку и мнимый комфорт.

— Это ты опять про Аньку? — спросил я.

— Ну и про неё в том числе. Ты у нас вообще человек привычки.

— Что правда, то правда, — согласился я.

В очередной раз над нашим столом зависла пауза молчания.

— Давайте уже выпьем, а то вискарь выдыхается, — сказал Роман.

— Может, не чокаясь? — на полном серьёзе спросил я и внимательно посмотрел на друзей. Те переглянулись и рассмеялись.

— Только драматизировать не надо! — сказал Сергей. — Если вспоминать всё антисистемное говно, которое ты, Лёх, в жизни натворил, то мы тут сопьёмся, не чокаясь.

Все громко ударились бокалами и выпили. Виски был терпкий, гадкий, поэтому я поморщился и запил пивом.

— Хотите сказать, — продолжил я разговор, как только едкий вкус алкоголя улетучился изо рта, — что жизнь моя, или все мои жизни, сколько бы их там ни было, все были говно полное?

— Хреновая формулировка, — ответил Сергей, — так вопрос ставить нельзя. Жизнь не может быть говном или вкусным тортом. Это твоя жизнь, и если тебе в ней комфортно, то зашибись. Но! Ты либо живёшь системно, либо нет. Либо выполняешь возложенные на тебя функции и вносишь свой вклад в развитие Системы, либо нет. Либо создаешь позитивный опыт и ячейку качественной энергии, либо просто разогреваешь время. Либо передаёшь через себя весь опыт прошлой Системы в будущее, либо тормозишь работу прочих механизмов Системы. Отдаёшь себе отчёт в том, что в материальном мире развитие происходит через совершенствование материи, либо постоянно обращаешься к старой Системе в поиске каких-то потусторонних смыслов. Так что только ты сам можешь ответить на вопрос, чем была и чем является твоя жизнь.

— Серый прав, — добавил Роман, — крайне важно почувствовать себя частью Системы, а не оторванным от всего остального куском мяса с мозгами и пачкой денег в кармане. Задай себе вопрос, являешься ли ты частью общего механизма? Выполняешь ли свою функцию слаженно во благо общей Системы? Понимаешь ли смысл происходящих вокруг процессов? Можешь ли почувствовать вибрации от взаимоотношения материй и расставить приоритеты в этих взаимоотношениях? Готов ли ты поступиться комфортом от привычки ради реализации концептуальной задачи — создания условий для эффективной трансформации нашей Системы в новую, более совершенную и прогрессивную? Таких вопросов до хрена, и надо их себе почаще задавать.

— Никогда об этом не думал, — признался я.

— Знаем, — с насмешкой ответил Роман.

— Получается, что меня Система давно должна была отторгнуть или перевести в нейтральный статус, но этого не сделала?

— Неужели ты стал полноценно всё понимать? — подколол Роман и ещё раз подмигнул одним глазом.

— Только вот отторгнуть, — пояснил Сергей, — как мы тебе раньше говорили, — это не в прямом смысле. Система замкнута в оболочке времени, из неё ничего никуда просто так не исчезает. Под отторжением я имел в виду выключение тебя из системных процессов и перевод на первый этап. Ну, либо в нейтральный статус, но это в крайнем случае. Повторю, если ты не соответствуешь требованиям Системы, то тебя обнуляют в прогрессе — и ты вновь начинаешь с первого этапа. Полно тех, кто так никуда за много жизней и не продвинулся: вращается, как белка в колесе, бьётся с одними и теми же проблемам, только время кипятит и остальные механизмы с рабочего ритма сбивает.

— Да, помню, Ромка рассказывал про недостатки Системы, — сказал я.

— Именно, — подтвердил Сергей и отхлебнул пиво из кружки, — а в нейтральный статус переводят особо провинившиеся элементы, которые полноценный риск работе Системы создают. Если Система понимает, что ты из жизни в жизнь ничему не научился, если не можешь воспользоваться собственным же архивом накопленного опыта, если продолжаешь проводить антисистемную работу или подвергаешь Систему какому-то неоправданному риску, то тебя помещают в нейтральный статус.

— Амёбная жизнь, — добавил Роман.

— Такой себе отстойник, — сказал Сергей, — сидишь и ждёшь, вдруг понадобишься.

— А со мной как должно было быть? — спросил я.

— Сложно сказать, — ответил Роман, — скорее всего, в нейтрал тебя скинут после ситуации с Голиной.

Все вновь замолчали. Я подвинул к себе бокал с виски и сделал глоток. На этот раз — не чокаясь.

— Но если отключить эмоции, — продолжил я задавать вопросы, — как сказал Серёга, то ничего страшного же не произошло? Подумаешь, выпрыгнула из окна. Это же её решение. Я свои задачи буду дальше выполнять.

После сказанных слов я почувствовал тошноту. Кровь залила лицо, обжигая кожу горчим паром. Я сам понимал, что сказал глупость, за которую мне будет бесконечно стыдно.

— Не так, Лёх, — спокойно сказал Роман, глядя на моё красное лицо, — и Сергей прав, дело тут не в эмоциях, а в системной ошибке с твоей стороны. Ирка была таким же элементом Системы, как и ты, как мы все, просто у неё функции были другие и задачи. Мы о них ни хрена не знаем, но в Системе изначально нет ничего ненужного. И наша мужская логика подсказывает, что женские задачи в Системе не менее важны, чем мужские, ведь при взаимодействии наших материй реакции возникают с обеих сторон. Как Система использует женскую энергию, нам откровенно пофиг, но нельзя взять и самостоятельно обнулить какой-то элемент, понимаешь?

— Хочешь сказать, мои действия повлияли на то, что я обнулил Голину?

— Звучит это, конечно, стрёмно, — подключился к объяснению Сергей, — но смысл ты уловил: из-за тебя один из элементов Системы выключился, а любой элемент — это связующее звено между другими элементами. Значит, ты повлиял на целый кластер элементов. Причём, надо сказать откровенно, судя по поведению Ирки, она была далеко не бесполезным элементом, у неё сто пудов был какой-то качественно наработанный опыт. Это не Алинка твоя ногтистая. Хотя это не точно. Женщины — это блайнд спот для нас.

— Так что по общей логике ты должен был в нейтрал улететь, — подытожил Роман, — только никуда не улетел.

— Вот Роман тебя сам и обнулил, только тоже ни хрена не получилось, — произнёс Сергей и опять широко улыбнулся. По его глазам было видно, что он пьянеет.

— А ты не боялся, что тебя самого за это в нейтрал отправят? — поинтересовался я у Романа.

— Боялся, конечно, — ответил тот, — но это же не первая твоя жизнь, Лёх, мы за тобой наблюдаем давно. При обнулении Система стирает воспоминания, свой архив ты сам должен уметь извлечь. Прикинь, если бы при обнулении все помнили то, что с ними происходило? Каждый бы тут же извлёк из этих воспоминаний самые приятные и продолжил бы творить бессистемную хуйню. Так нельзя. Система записывает твой опыт в архив на твою ячейку, обнуляет тебя и запускает заново. А с тобой всё через задницу пошло, ты свои прошлые жизни помнишь, пусть и кусками, системно значимыми кусками, но тем не менее. Как такое произошло — не ясно. Ты, по сути, не обнуляешься. И вперёд качественно не двигаешься, каждый раз спотыкаешься об одно и то же. Как только воспоминания есть об Алине, так ты к ней бежишь от любой бабы! А какие ещё существуют способы тебя обнулить? Никаких! Либо Система обнуляет, либо мы сами с Серёгой попытались. Терять было нечего. Только вот тоже не особо успешно.

— Есть ещё предложения? — аккуратно спросил я и посмотрел на парней.

Все вновь переглянулись. Сергей взял в руки бокал с остатками виски на дне.

— У меня — нет, — с грустью сказал он, — сегодня вновь перезагрузимся, завтра будет видно.

— А есть шанс, что завтра всё изменится? — с надеждой спросил я.

— Шанс всегда есть, — ответил Роман. — А вот как поведёт себя Система — не ясно. Мы тут лишь винтики. От каждого из нас очень сильно зависит функционирование всего механизма, поскольку мы все выполняем системно значимые функции, но влиять на глобальные процессы мы не в силах. Не исключаю, что Система в какой-то момент обнаружит внутреннюю ошибку и исправит её. Любой баг лечится.

— Я — баг? — поинтересовался я.

— Ты — баг! — утверждающе ответил Сергей и даже не улыбнулся.

— Баг, который довёл человека до смерти, — размышлял я вслух, — это уже вирус полноценный.

Мы молча подняли бокалы, допили виски и все трое запили пивом.

Глава 26

— Мы закрываемся через пятнадцать минут, — сказала официантка. Её вечно грустное лицо было испещрено складками усталости.

— А можно ещё по кружечке заказать? — заплетающимся языком спросил Роман, стараясь улыбкой вызвать в девушке жалость.

— Касса уже закрыта, — не поддалась на уговоры та, — наличными или картой?

— Картой, — сказал Сергей, — я оплачу.

— Только ты потом посчитай, сколько мы тебе должны, — обратился к Сергею Роман. Его лицо теперь тоже выражало грусть, прямо как у официантки.

— Забейте, — ответил Сергей, — в следующий раз стол с вас.

Девушка принесла счёт и платёжный терминал. Сергей расплатился и дополнительно оставил на столе пятисотрублёвую купюру. На чай. Расходиться не хотелось, но другого варианта не было.

— Отлично посидели! — произнёс Роман, как только мы вышли из здания бара на улицу. Дождя не было, но все дороги и тротуары были мокрыми.

— Как всегда, — согласился Роман.

Только сейчас я заметил, что он еле-еле стоит на ногах.

— Кого куда подвезти? — спросил я.

Парни вытянули лица и удивлённо смотрели на меня.

— Ты ёбу дал, мужик? — возмущенно спросил Роман. — Ты бухой в хлам! Вызывай такси, не дури.

— Мы ж не в деревне, Лёх, — поддержал его Сергей, — на фига эти приколы? Менты в выходные на каждом углу! У тебя Яндекс есть?

— Конечно, есть, — ответил я, — а чего вы боитесь? Сами же сказали, что меня обнулить не получается.

Роман с Сергеем переглянулись. В глазах обоих пропал хмель, зато появился страх. Или удивление, перемежающееся со страхом. Без всяких чувств было понятно, что оба сильно напряглись.

— Стопэ! — выпалил Роман. — Никто тебе не говорил, что ты бессмертный!

— А я лично понял по вашим рассказам, что смерти нет, — ответил я, — есть обнуление и возврат к первому этапу. А я и на него вернуться не могу, так чего бояться-то?

— Лёх, слушай, — сказал Сергей и вновь положил мне свою тяжёлую руку на плечо, как тогда, — системно это верно, из Системы не убежишь. Только вот самообнуление — это противоречащий Системе процесс. Мы же тебе пояснили, что Система сама себя регулирует, она сама отторгает ненужные элементы, сама контролирует внутренние процессы. Если ты существуешь, значит, нужен. Если Система решит тебя обнулить, то она найдёт миллион способов это сделать.

— Про сердечно-сосудистые помнишь? — спросил Роман.

Я утвердительно кивнул.

— В тот раз, когда мы пытались тебя спасти от обнуления, это мы тоже слегка превысили полномочия, если честно. Тогда всё только начиналось, мы за тобой наблюдали, как ты хреначишь между этапами, нам интересно было. Выдернули тебя в последний момент, надеясь понять, что происходит. И Романыч тебя обнулял в Серборе от безвыходности, от отчаяния. Так делать нельзя. Ещё раз повторю: с тобой случай уникальный!

— Ну так давай ещё раз попробуем, хули сиськи мять? — заорал я на всю пустую улицу, обращаясь к Роману. — Ёбни меня чем-нибудь тяжёлым, завтра снова тут встретимся и всё обсудим!

— Спокойно! — Сергей сильно сжал меня за шею. — Ты ещё больший долбоёб, Барсуков, чем я себе предполагал! Мы столько часов рассказывали тебе о Системе, о принципах её функционирования, о важности соблюдения порядка прохождения этапов, о ключевой роли каждого из нас внутри сложнейшего механизма, о стратегической цели трансформации в новую сущность, а ты из этого сделал вывод, что можно безнаказанно творить любую хуйню и просыпаться каждое утро в свежей постели с новой бабой, как в развлекательной игре?! Знаешь, что, Лёха? Иди ты в жопу! Делай, что хочешь! Если ты настолько мудак, то мне искренне жаль, что мы с тобой столько времени нянчимся, ты этого абсолютно не заслуживаешь!

Сергей снял руку с моего плеча и сделал два широких шага назад, хлюпая носом. Ему было обидно за меня, за себя, за Романа и Систему в целом. Думаю, что он осознавал свою слабость, и от этого злился на себя ещё сильнее.

Роман стоял ближе ко мне и тоже молчал, обдумывая слова Сергея.

— Парни, вы меня извините, — гораздо более спокойно сказал я, — просто я тоже не знаю, что делать. Вы мне такую картину нарисовали, что я не понимаю, как на всё это реагировать. В Системе я бесполезен, вернуться в прошлое и исправить ошибки я не могу, но при этом и в начало меня не перебрасывают, чтоб попытаться заново. Каждый новый день — это только мешанина из воспоминаний о собственных ошибках. Жены нет, детей тоже, шлюхам я нужен только ради денег, да и те я сам заработать не смог, поэтому продался толстой бабе в обмен на формальное отцовство для её детей. Друзей у меня кроме вас нет, хотя тебя, Серёга, я вообще не помню. Роману спасибо, конечно, но и тот мне в ебало бахнул из ствола. Гармонии с этой жизнью у меня нет, только вечная погоня за удовольствиями, да метание между этапами. Думаете,я сам не осознаю, что время нагреваю? День за днём пролетает — глазом не моргнёшь! Ничего не успеваю! Так ещё и оказалось, что не одна жизнь уже пролетела, а я ни хрена не помню! То ли жил, то ли приснилось — не разберёшься. Бабы эти в голове только, секс, хотя уже не подросток. Одна мной пользовалась четырнадцать лет, другая деньги доила, а одну я сам довёл до самоубийства. Охуенно, да? Я родителей-то не помню, парни! Они вообще у меня есть? Работу только помню, да и то лишь потому, что начальники вечно что-то от меня требовали. Сергейпалыч этот заёбистый, Пашковский какой-то с работой в выходные. Только кем я для них был? Средством труда, да и только. Как на компьютеры этикетки с инвентарными номерами наклеивали, так и нам номерные пропуска на шею вешали. А личная жизнь у меня была, а? Я что-то делал для себя? Не помню. А вы мне тут про работу на Систему, про единство целей, про стратегии развития… Не на того вы ставку сделали, парни.

По ночной улице мимо нас проехало такси, однако никто не обратил на него внимания. Сколько было времени, никого из нас не интересовало, но по всем внешним признакам была глубокая ночь.

— Лёх, ты просто пьяный, — сказал Роман.

— Сам же говорил, что пиво освобождает сознание, — ответил я.

— Да, но только не вперемешку с вискарём.

— А, по-моему, я сейчас очень трезво размышляю! Безэмоционально.

— Хуйню ты говоришь. Поехали спать.

Сергей достал из кармана телефон и долго в нём копошился, пытаясь вызвать такси.

— На Павлик меня подкинешь? — спросил его Роман.

— Без проблем! — ответил Сергей, не отрываясь от телефона.

— Слыш, Лёх, — Роман подошёл немного ближе, — ты просто устал, я понимаю. Мы все устали. Надо отдохнуть. Утром проснёшься — будет лучше. Да оно и мудренее, как известно.

— Как думаешь, что будет завтра? — тихо спросил я Романа, вновь ощутив его искреннюю поддержку. Всё-таки ближе и надежнее друга, чем Роман, в моей жизни не было, и сейчас я осознавал это с новой силой.

Роман задумался, поднял уставшие глаза вверх, в тёмное беззвездное небо, сделал глубокий вдох, затем ещё более длинный выдох, посмотрел на меня и произнёс:

— Завтра будет завтра.

Пустой пакет, беспомощно барахтаясь в потоке ветра, пролетел вдоль тротуара и умчался в темноту столичной ночи.

— О! — воскликнул Сергей, продолжая не отрываясь смотреть в яркий экран телефона. — Фархад! Три минуты.

Промозглая московская осень пробилась сквозь одежду, и я резко ощутил мурашки на теле. Нельзя сказать, что было очень холодно, но лето уже ушло безвозвратно. Мокрый после дождя воздух сгустками метался между углами домов, словно пытаясь найти выход из лабиринта бетонных конструкций. Темнота столичного центра, редко подсвечиваемая жёлтыми фонарями, холодила не меньше, чем ветер. Город спал.

Такси ехало до Полянки всего три минуты, но эти три минуты показались каждому из нас вечностью. Сергей стоял у дороги, глядя в телефон, но регулярно бросая взгляд в глубину улицы в надежде увидеть свет фонарей долгожданной машины. Роман переминался с ноги на ногу, его лёгкая демисезонная куртка была абсолютно бессильна в борьбе с подступающим со всех сторон холодом. Я старался делать вид, что не замёрз, хотя скулы самопроизвольно тряслись и сжимались.

— Ты с нами? — крикнул Роман с заднего сиденья старого «Киа».

— Нет, моё через пару минут будет, — ответил я и протянул вперёд зажатый в кулаке мобильник в качестве подтверждения тому, что вызвал такси.

— Тогда завтра созвонимся, — сказал Роман и захлопнул дверь машины.

Такси уехало, оставляя за собой шлейф брызг от мокрой дороги и запах выхлопных газов. Разжав замёрзший кулак, я коснулся пальцем экрана телефона. «2:17» — высветилось по центру. «Воскресенье».

Пошарив по карманам куртки, я достал ключи от старого «Форда». Машина была припаркована метрах в ста от бара, внизу улицы по ходу движения, там, где я припарковал её несколькими часами ранее. На нажатие промятой клавиши сигнализации «Сиерра» отозвалась привычным двойным писком. Я сел за руль и завёл мотор в надежде согреться.

«Неужели воскресенье? — размышлял я. — Неужто время сдвинулось? Все последние дни была суббота. А почему, собственно, не среда или понедельник? Может, проблема в том, что каждый день — выходной? Но как я могу на это повлиять? Или с телефоном что-то не то?»

Я вновь достал мобильный из кармана. «Воскресенье».

«Лена меня в Плещеево ждёт, — продолжал я гонять мысли в голове, периодически прикладывая ладонь к воздуховоду в надежде ощутить тёплый воздух, — но к ней я точно не поеду! Воспитывать чужих детей? Ради чего? Своих хочется. Я этих не ощущаю, в них нет моей энергии. Ведь если всё то, о чём рассказывали Ромка с Сергеем, правда, и стратегическая задача мужчины состоит в передаче знаний, накопленных прошлой Системой, через себя и своих детей в будущее, во имя создания принципиально другой Системы существования, то сделать это через чужих детей невозможно. А Ленка эта, с деньгами отца, мужика найдёт себе мгновенно! Того, у кого не будет никаких задач в жизни и который высшей целью своего существования определит заботу о чужих людях. Ведь тоже благородная цель».

А вообще, Роман сказал, что все они лишь в моих воспоминаниях, а значит, и нет никакой Ленки, и никаких детей уже нет. И Аньки нет. А что, если завтра я проснусь с Анькой, как просыпался с другими все последние дни? Если Система вернёт меня в воспоминаниях обратно в ту жизнь, откуда начались мои приключения? Что я ей скажу? Жить с ней ещё четырнадцать лет в ожидании, что она согласиться на детей? Ходить с ней и дальше по выставкам и галереям? Слушать претензии Сергейпалыча и постоянные упрёки Ольги Александровны? Нет уж! Пожалуй, соглашусь с Серёгой, Аня — это просто моя привычка. Пусть и удобная, но просто привычка, коих у меня десятки. А я ведь и вправду человек привычки. Не уверен, что хочу и дальше тянуть эту резину. Хотя Анька-то не виновата, она девушка хорошая. Это скорее у меня требования другие. Да и любовь была искренней и чистой, просто давно. Парни правы, любовь — чувство кратковременное, лишь первый этап мужского развития. Вспыхнуло и пропало. А дальше разум включается. Но если не включается, то привычка. Попробуй разберись во всём этом самостоятельно, особенно когда тебе чуть за двадцать и соблазнов вокруг море. Второй этап действительно сложнее, тут тебе и работа с чувствами, и вливание в Систему, и противостояние плотским желаниям — полный набор! А ещё же деньги прилетают, карьера на горизонте появляется, времени ни на что не хватать, гулянки эти столичные с пробками и бессмысленный бег по арене дурманящего самолюбия. И как его достойно пройти, этап этот? Не мудрено, что проходят единицы. А я облажался. Погорел на всём сразу.

Но Серый, конечно, красавец! Подкатил мне Ольгу жирную, думал, клюну. Денег у неё, видите ли, до хрена, дом большой, машина крутая. И что? Если чувств нет, то как с ней жить? Алинка и та вызывала в миллиарды раз больше эмоций, чем эта Ольга. Хотя эмоции — тоже плохо, бабское это. А что не бабское? Если вся жизнь вокруг баб этих крутится, то сам невольно начнёшь проникаться их проблемами. Вообще, все беды из-за баб. Это не моя мысль, но я с ней согласен. Система, может, не от комфортного взаимодействия между нами существует, а от противоборства? Комфортно с женщинами никогда не получается, у них такой винегрет в голове! Но с Алинкой было комфортно. И с Лидой.

Лида, кстати, близка к эталону. И по фигуре, и по общению, и по умению себя держать и преподносить. Женственная, чувственная, нежная. Откуда она вообще взялась и куда делась? Такую ведь не удержишь! Она сама будет тобой управлять и пользоваться, когда ей нужно. С Лидой никакие этапы не пройдешь. Видимо, у женщин есть свои задачи относительно нас, мужиков, и Лида — пример бесстрашного бойца за права и функциональные обязанности женщин в Системе! Если проснусь с Лидкой, то пошлю её на хер, вот. Будет она мне ещё записочки свои эти оставлять слюнявые! Только Систему разрушает, и всё.

А если с Ольгой проснусь, что тогда? Функционально она правильная, перспективная. И детей родить способна, и воспитать поможет в правильном русле, и нуждаться никто ни в чём не будет. Но про любовь и искры из глаз можно будет забыть. Как это назвать? И не любовь, и не привычка. Хуйня какая-то. А как выполнять системные задачи, если жену видеть не можешь, если домой возвращаться противно? Опять всё по кругу начнётся — не вариант.

— Серёга прав, мудак ты, Лёха! — на всю машину сказал я себе и вновь приложил ладонь к воздуховоду. Приятная струйка тёплого воздуха пощекотала кожу и вызвала серию мурашек на загривке.

«Беспомощный, безвольный, алчный мудак! — заверил я себя в правильности своих умозаключений. — И почему меня Система не отторгла? Кому я вообще в этой жизни нужен? Никому! Даже бездушной машине, которая просто про меня забыла! Всех подвёл, основополагающие принципы нарушил, будущего не создал, другу Ромке — и тому помочь не смог! А они с Серёгой вон сколько со мной мучились! А результата ноль. Неужели в Системе есть более бесполезный элемент, чем я? Вряд ли. И ведь я радоваться начал тому, что девки каждый день меняться стали. Прикольно типа мне! Ирку перешагнул и пошёл дальше.

Как теперь про Ирку не думать? Взял и выкинул человека из Системы! Какая же я паскуда! Прав был Роман: в таких, как я, можно стрелять без зазрения совести».

Я приложил обе ладони к воздуховоду старого «Форда», поток воздуха дул сильнее и теплее. В салоне автомобиля было уже не так холодно, как раньше. Лобовое стекло запотело изнутри. Радио молчало. Я приоткрыл боковое окно, дабы впустить свежий воздух.

— Алло, Система, ты меня слышишь?? — заорал я в щель окна. — Какого хуя тут происходит?! Определись уже!

Только в эту секунду я осознал, что пьян. Это уже был не я; вернее, я, но только частично. Мысли путались в голове, взгляд то и дело зависал на каком-то одном предмете.

— Причём здесь вообще Система, если сам неудачник? — сказал я себе и включил первую передачу.

Отъехав от парковочного места метров на пятьдесят, я развернулся и двинулся в обратном направлении. Лобовое стекло сильно запотело, изображение дороги перед машиной расплывалось на акварельные наброски. Рукавом куртки я протёр пространство перед глазами и только тогда заметил, что над головой висит большой красный знак «кирпич».

— По хрен, — отреагировал я на знак, поскольку впереди уже показался выезд на Якиманку, а она всегда была двусторонней, — всё равно завтра всё по кругу! Не хочу ни Аньку, ни Ленку, ни жирную Ольгу, — говорил я громко вслух, будто на заднем сиденье по-прежнему сидел Сергей, — ни блядей всех этих, ни шалав гламурных, никого не хочу! Заебали все! С начала бы всё начать, я бы точно не обосрался! Жену любящую нашёл бы, гармонично с Системой бы существовал, по уровням бы двигался, чтобы потом другим помогать, чтоб парни не мучались, как я!

Впереди, перед Кадашевской набережной, загорелся жёлтый сигнал светофора. Я нажал педаль газа в пол, «Форд» пару раз чихнул выхлопом и начал бодро ускоряться, словно ему не тридцать лет, а всего десять.

— Завис, значит? — продолжал на весь салон вслух возмущаться я. — Перезагрузить меня не можете? Все способы, значит, перепробовали? Придурки беспомощные!

На полном ходу старенький «Форд» вылетел на набережную, пробил железное ограждение и топором упал в ледяную воду.

Воскресенье только начиналось.

Глава 27

Солнечный свет пробивался сквозь неплотные занавески и ласкал обои. Еле уловимые струйки свежего воздуха, пробивающиеся сквозь щель приоткрытого окна, одиноко гуляли по комнате.

— Доброе утро, дорогой, — нежным тихим голосом произнесла она, сладко зевая.

— Доброе утро, — ответил Алексей и тоже зевнул.

— Я наконец-то выспалась, — сказала девушка и поцеловала Алексея в щёку. — Хорошо, что сегодня никуда бежать не надо.

— А сколько вообще времени? — спросил Алексей и оторвал голову от подушки, чтобы посмотреть на большие электронные часы, стоявшие на высокой тумбе напротив кровати.

— Десятый час, — ответила девушка, хотя Алексей уже и сам успел увидеть цифры.

— Вот это мы с тобой поспали! — сказал он и сел на край кровати. — Странно, что дети спят.

— Они тоже устали, неделя была сложной.

Девушка взялась за угол объёмного одеяла и подтянула его к подбородку, глубже закутываясь в красивое постельное бельё. Алексей несколько секунд неподвижно посидел на краю кровати, словно собираясь с силами, чтобы встать, затем пошарил ногами по полу и залез в мягкие домашние тапочки.

— Завтрак сделаешь? — спросил он, направляясь в сторону ванной.

— Конечно! — отозвалась девушка. — Ещё минуточку полежу и встану. Могу блинов напечь, могу вафли пожарить.

— Давай вафли, дети их любят, — ответил Алексей и закрыл за собой дверь.

Душ Алексей принимал по утрам, вода его бодрила и настраивала на нужный лад. Ещё Алексей очень любил сандаловый гель для душа, который однажды, много лет назад, купила ему супруга. Запах сандала всегда вызывал в Алексее прилив сил и хорошее настроение, так что он просил покупать ему именно этот гель.

Алексей был высоким, имел спортивное телосложение, но не настолько выраженное, чтоб гордиться им на пляже. Он посещал спортивный клуб, хотя и не на постоянной основе, поскольку по обычаю семейной жизни дел было по горло. Любимым спортом у Алексея был футбол, и хотя сам он в него уже много лет не играл, крупные спортивные матчи всё-таки старался не пропускать, каждый раз болея за более слабую, как он сам её определял, команду. В период проведения чемпионатов мира или Европы он заранее бронировал столик в каком-нибудь спортбаре, куда приглашал друзей разделить с ним азарт болельщика и выпить по кружке пива. Всем другим сортам Алексей предпочитал светлый лагер.

Закончив все утренние процедуры, Алексей протёр за собой раковину салфеткой, чтобы супруге она досталась в пользование чистой и сухой, накинул халат и пошёл на кухню. Девушка усердно возилась с приготовлением завтрака, воздух в квартире наполнялся сладким запахом слегка подгорающих вафель.

— Неужели ещё спят? — спросил Алексей и обнял её сзади.

Девушка тоже была в халате и тапочках. Она молча улыбнулась, положа свои ладони на его сильные руки, аккуратно обвивавшие её талию. Глаза у девушки были немного заспанные, ей хотелось поскорее принять душ и привести себя в норму.

— Спят, — тихо ответила она, — но лучше их уже разбудить, а то вечером не лягут вовремя. Мне ещё минут пять надо, сливки взобью. Приходи.

Алексей вышел из кухни и направился в детскую. В коридоре был бардак, но не такой, чтоб это выбивалось из понятия нормальности в доме с детьми: куча разной обуви на полу, ряды плащей и курток на вешалке, зонты и сумки. Всё хозяйство физически не умещалось в гардеробный шкаф. Чёрный кожаный портфель Алексея стоял на полу у самой двери.

Алексей аккуратно приоткрыл дверь детской и заглянул внутрь. В комнате было светло, поскольку и тут занавески были не плотными, как и в основной спальне. Только окно здесь было закрыто, поэтому воздух внутри детской комнаты был немного спёртым и влажным.

Вдоль стен, справа и слева, стояли две детские кровати, а за ними, ближе к окну, два небольших письменных стола. Шкаф для одежды был один, но двустворчатый и вместительный.

Алексей подошёл к кровати справа, присел на край и потеребил за плечо спящего мальчишку лет десяти-одиннадцати:

— Тём, вставай, — тихо сказал Алексей, словно сам же боясь разбудить сына. — Полдесятого уже.

Парень зашевелился, растянулся во всю длину кровати, повернулся лицом к Алексею и открыл глаза.

— Сегодня же суббота, пап, — жалобно протянул он, — можно я ещё немножечко посплю?

— Ты уже почти двенадцать часов спишь, — ответил Алексей. — Вставай давай, лучше в парк съездим, на лодке поплаваем, пока погода хорошая.

Алексей по-отцовски нежно потрепал сына за волосы и пересел на кровать слева.

— Вить, и ты вставай, — обратился он к спящему в кровати мальчишке и аналогичным образом погладил его по голове.

Витя был младше брата на два года. Между собой парни хорошо ладили, хотя и ссорились периодически по пустякам, как и все дети. Оба прилежно учились в школе и с большим удовольствием смотрели с отцом футбол. Основное отличие между братьями заключалось в том, что Артём был более творческим и улыбчивым, а Витя — более серьёзным и вдумчивым.

— А что на завтрак? — спросил Артём, продолжая потягиваться в кровати и крутиться под одеялом.

— Мамка вафель напекла, — ответил Алексей. — Чувствуете, как пахнет вкусно?

Оба мальчишки демонстративно принюхались.

— Обожаю вафли! — сказал Витя и первым встал с кровати.

— Приводите себя в порядок и приходите, мы с мамой ждём вас на кухне, — сказал Алексей и вышел из комнаты, оставив дверь приоткрытой, чтобы сладкий запах бельгийских вафель не позволил детям забраться обратно в постели.

— Встали? — спросила девушка у Алексея, как только тот появился в кухне.

— На твои вафли-то? Ещё бы! — ответил он и улыбнулся.

— Чай я заварила, — сказала девушка, — вафли в миске, и не забудь им сливки положить, они в стакане. — И она показала пальцем на высокий прозрачный стакан со свежевзбитыми сливками. — И ягоды, они со сливками и ягодами любят.

— Не переживай, всех накормим! — отрапортовал Алексей и снова улыбнулся.

— Я душ приму и тоже приду, — сказала девушка. — Какие планы на сегодня?

— Предлагаю в парк поехать, погулять и на лодке поплавать, пока тепло, — ответил Алексей и посмотрел в окно.

На улице было солнечно, хотя жёлтые листья вовсю застилали столичный асфальт.

— Отличная идея! — поддержала Алексея девушка. — А потом можем пообедать где-нибудь, а то у меня дома обеда нет.

— Решим, — ответил Алексей.

— Ой! — неожиданно для самой себя вскрикнула девушка. — Я лимон тебе не положила.

— Не беспокойся, — сказал Алексей, — я разберусь.

Девушка вздохнула, переживая за лимон, и ушла в сторону хозяйской спальни.

Для Алексея она была самой красивой из всех, кого он когда-либо встречал! И пусть современные общемировые стандарты не позволяли вручить ей первый приз на конкурсе красоты, она была и вправду симпатичной: среднего роста, не худая и не излишне полная, с красивой женской попой и среднего размера грудью. Она объединяла в себе все качества идеальной, по меркам Алексея, девушки: была хозяйственной, искренней, улыбчивой и кокетливой, но без наигранности. Она прекрасно готовила, легко справлялась с двумя детьми, находила время для занятий спортом, любила жизнь и Алексея. Он в её жизни был первым и единственным, хотя в компании других парней она вела себя раскованно и непринужденно, при этом не давая Алексею ни малейшего повода для ревности.

Дети с большим аппетитом съели все вафли со взбитыми сливками, Алексей выпил чай с лимоном и пролистал ленту новостей в телефоне. Девушка привела себя в порядок и красиво оделась. Надо отдать ей должное, вкус у неё был отменным! Удивительным образом она подбирала себе стильные комплекты одежды из недорогих брендов, выглядя всегда разнообразно и свежо, не слишком по-тинейджерски, но и не скучно. Каким-то волшебным талантом ей удавалось не зацикливаться на внешнем виде, но при этом одеваться модно и внешне дорого.

Алексей, как и большинство мужчин, относился к одежде проще: по будним дням он носил костюмы и рубашки, а в выходные надевал джинсы или нейтральные брюки, прививая сыновьям аккуратность и чистоплотность. В свои тридцать пять лет он не стремился выглядеть моложе, но чувствовал себя максимум лет на тридцать, а то и на двадцать семь.

Сентябрь в этом году выдался необычайно тёплым! Дожди шли редко, небо чаще всего было голубым и ярким, ветер дул с юга, а сухие жёлтые листья на асфальте создавали приятные глазу городские осенние пейзажи.

— Готовы? — спросила девушка, вернувшись на кухню.

— Готовы, мама! — молниеносно ответил Артём и обнял её за талию.

— Обожаю вафли! — сказал Витя, слизывая с ложки взбитые сливки.

— Сама-то съешь чего-нибудь, — заботливо обратился Алексей к супруге.

— Я кофе выпила, пока вафли жарила, — ответила та, — есть не хочется совсем, до обеда дотерплю. К тому же папа обещал нас куда-нибудь сводить, — добавила она с улыбкой, глядя на детей.

— Ура! — восторженно закричал Витя и бросил вылизанную до кристальной чистоты ложку на стол.

— А можно мы пиццу поедим? — спросил Артём, обращаясь к отцу.

— Можем и пиццу, — согласился Алексей. — Обувайтесь!

Надев ботинки и куртки, все вышли к лифту и спустились на первый этаж.

— Гулять? — спросила с улыбкой консьержка в подъезде, глядя на детей.

— Гулять, Алевтина Михайловна, погода вон какая хорошая! — ответила девушка и улыбнулась в ответ.

— Правильно! — учительским тоном сказала консьержка. — Всё лучше, чем дома сидеть. На улице хорошо.

Вся семья вышла во двор. Он был немноголюден, хотя и слева, и справа от подъезда можно было заметить прохожих.

— В Парк Горького? — спросил Алексей.

— А на лодке покатаемся? — уточнил Витя.

— Обязательно! — заверил его папа.

— А я листья соберу, пока вы кататься будете, — сказала девушка. — Витьке дали задание сделать из листьев аппликацию. Да и ты меня знаешь, к лодкам я равнодушна.

Алексей достал из кармана автомобильные ключи и нажал клавишу открытия дверей. Припаркованный напротив подъезда чёрный «Мерседес» мгновенно отозвался приятным сигналом и подмигиванием жёлтых огней поворотников.

Свой автомобиль Алексей очень любил. Машина была далеко не новой, но в очень хорошем состоянии, с красивым серым салоном и большим количеством дополнительных опций. Особенно Алексею нравились голубоватые стёкла, сквозь которые мир вокруг становился более уютным. Такие стёкла на автомобили ставила только компания «Мерседес».

А ещё Алексей ненавидел грязные машины! Свою он мыл регулярно, в основном по утрам, выезжая из дома на полчаса раньше и успевая заехать на мойку до появления в ней очереди. Он всегда просил пропылесосить ковры и протереть пыль на панели приборов, поскольку чистота в салоне требовалась ему не меньше, чем чистота кузова. За время мойки он успевал выпить кофе с молоком, который готовили в зоне ожидания. Кофе был неплохой, из качественной кофемашины, а не автомата. И хотя Алексей кофе не очень любил, но на мойке пил именно его. Пакетированный чай в подобных заведениях вечно был отвратительным.

Утро было уже далеко не ранним, но машин на дорогах в субботу оказалось немного. Большое количество москвичей всё ещё ездило на дачи, благодаря за эту возможность отменную погоду. Не нарушая правил дорожного движения, Алексей проехал Ленинский и уже через десять минут съехал на Садовое кольцо в сторону Парка Культуры.

— Давно в ЦДХ не были, — сказала жена Алексея, пока тот проезжал над рекой по Крымскому мосту.

— Последний раз ещё до рождения Тёмки, — согласился Алексей, — надо будет сходить.

— Дожди скоро начнутся и сходим, — согласилась девушка. — Я на неделе посмотрю, кто там выставляется.

Алексей развернулся перед Пироговской, пересёк Крымский мост в обратном направлении и съехал на парковку перед входом в Парк Горького. Девушка достала из багажника машины складной самокат и отдала Витьке, и тот сразу же умчался в сторону входных ворот. Артём взял маму за руку, и все четверо пошли гулять по парку. Время подходило к половине двенадцатого.

Парк Горького идеально подходил для прогулок с детьми: просторный, разнообразный, с хорошими асфальтированными дорожками и киосками с мороженым, в нём можно было провести весь день и не устать. Летом на площади устанавливали детские аттракционы, но все родители старались обходить их стороной, поскольку отпрыски умудрялись за полчаса спустить на развлечения недельный семейный бюджет.

Алексею с женой нравилось гулять вдоль набережной. Они держались за руки, неторопливо шли вперёд и разговаривали о чём-то очень интересном для обоих. Алексей рассказывал о том, как прошла его рабочая неделя, она делилась с ним событиями из жизни детей, а потом они обсуждали общесемейные вопросы и строили планы на будущее. Планов, надо сказать, было огромное количество!

Младший рассекал по парку на самокате, а старший собирал на газонах красивые кленовые листья. Не для младшего брата, а для себя. Алексей с супругой двигались вглубь парка, бродя по извилистым дорожкам и обсуждая поездку на море. Обоим очень хотелось на курорт, поскольку прошедшее лето пришлось провести в Москве. Алексей много работал.

— Как там, кстати, дела у Сергейпалыча и Ольги Александровны? — спросил он у супруги, как только речь зашла про родителей.

— Всё хорошо, спасибо, — ответила та. — Позавчера с мамой разговаривала, они с отцом никак не могут решить, нужна ли им новая посудомойка.

— А что со старой не так? — поинтересовался Алексей.

— Вот и отец так же спрашивает. А маме хочется новую, современную, у них же совсем старая машина, доисторическая.

— Это точно, — согласился Алексей и усмехнулся, — я таких машинок нигде больше не видел! Привет из девяностых.

Девушка улыбнулась в ответ и взяла его за руку. И хотя с голубого неба светило солнце, и на улице было вполне комфортно, рука девушки была холодной. Алексей зажал её пальцы в своей ладони.

— Если хочешь, давай подарим им новую машинку на Новый год, — сказал он.

— Это было бы чудесно! — восторженно ответила она. — Я тогда намекну маме, чтоб она не давила на папу с покупкой.

На пруду в центре парка всегда было многолюдно: кто-то гулял по дорожке вокруг пруда, кто-то сидел у воды на лавочке, маленькие дети кормили хлебом лебедей и уток. Алексей, как и обещал, взял в прокат вёсельную лодку и покатал сыновей.

Через какое-то время дети захотели кушать, и вся семья приняла решение ехать в итальянский ресторан. Пицца — уникальное блюдо, обожаемое всеми детьми на планете Земля!

Вечером Алексей предложил посмотреть кино, и дети с радостью поддержали. Как раз недавно «Дисней» выпустил очередной анимационный фильм, а Алексей купил в квартиру новый телевизор — в два раза больше старого.

По дороге домой из парка Алексей остановился у продуктового магазина, и девушка купила мороженое, большую пачку чипсов и необходимый набор продуктов, чтобы приготовить ужин. Мороженое — это потому, что на прогулке мама запретила покупать его в киоске, боясь простудить детей. Новый учебный год только начался, и рисковать пропуском занятий было нельзя. А чипсы — это с разрешения Алексея, так как он покупал их нечасто, в основном в дни совместного просмотра кино, как сегодня.

Мультфильм оказался очень интересным, чипсы — необычайно вкусными, ужин, как всегда, отменным! Алексею нравилось, как готовит супруга, а она при этом старалась удивить его новыми блюдами. Полуфабрикатов в доме не было никогда.

Перед сном Алексей успел сыграть с сыновьями в настольную игру и даже почти выиграл, но вовремя опомнился и незаметно для детей сделал неправильный ход. По субботнему обычаю обоих пацанов качественно отмыли в ванной с обильной пеной, пахнущей жвачкой, постригли всем ногти и уложили спать, предварительно прочитав вслух очередной рассказ из цикла «Денискиных». Артём не любил, когда родители читали вслух, но те уговаривали его послушать, поскольку Вите вечерние чтения, и особенно рассказы про приключения Дениски, очень нравились.

Большие пластмассовые часы на стене показывали половину одиннадцатого, когда Алексей с супругой наконец-то закончили все семейные дела, попили на кухне чай с печеньем и добрались до спальни.

— Какие планы на завтра? — спросила Алексея супруга, выйдя из ванной с зубной щёткой в руках.

— Роман просил доехать до него, но это ненадолго, — ответил тот.

— Хорошо, тогда мы с мальчишками, наверное, к маме поедем. Или к Пашке с Ленкой в гости, они давно зовут. Ребята с Платоном поиграют. Но я им не звонила ещё. Утром решим, — сказала девушка и ушла в ванную чистить зубы.

Алексей лежал на кровати и думал о том, насколько он счастливый человек. В его жизни было всё, о чём он только мог мечтать. Ну, или почти всё. Никаких сомнений в том, что у него уже есть всё самое ценное из бесконечного списка желаний, у Алексея не было. Жену он очень любил и гордился её талантом так умело справляться с семейными обязанностями. Оба сына вызывали в нём лучшие отцовские чувства! Он обожал проводить с ними время, играть и обучать их тому, что умел сам. Алексей всем сердцем ощущал потребность в общении с детьми и передаче им собственных знаний. Он планировал покупку новой квартиры, как минимум трёхкомнатной, а вот машину менять не спешил. Машина его полностью устраивала.

Девушка вышла из ванной нескоро. Она долго щёлкала тюбиками кремов и возилась у зеркала. Хоть ей и было всего тридцать два года и выглядела она великолепно, ухаживать за собой она любила с юности.

— Я так тебя люблю, Лёшка! — сказала она, выключив свет в комнате и прижавшись всем своим обнажённым телом к Алексею.

Их губы сблизились, и оба слились в страстном долгом поцелуе, нежном и абсолютно интимном, таком, какой бывает только между по-настоящему любящими людьми. Их тела соприкасались под покровом невесомого одеяла, каждый ощущал накатывающую волну жаркого возбуждения.

— И я тебя люблю, Иришка, — ответил Алексей, — очень люблю!

Глава 28

Воскресное утро встретило Алексея с Ириной не менее солнечно, чем субботнее. Осенняя столичная погода по-хорошему удивляла своей стабильностью.

Алексей поцеловал сонную супругу, принял душ, залез в любимые мягкие тапочки и удалился на кухню готовить завтрак. Каждое воскресенье он старался готовить завтрак для всей семьи сам, давая супруге возможность дополнительные тридцать минут поваляться в кровати и побездельничать. Это не было традицией, и Ирина никогда не обижалась, если по какой-то причине супруг не мог помочь с завтраком, однако Алексей старался всё-таки исполнять эту обязанность, раз уж он сам её на себя возложил.

Дети проснулись ближе к девяти утра, Ирина встала примерно в это же время. Всё утро она читала книгу, лёжа в кровати — редчайший для неё случай, а посему — великое удовольствие.

Алексей пожарил омлет в огромной сковороде на всю семью сразу, сделал тосты из свежего хлеба, нарезал сыр и ветчину. А ещё заварил чай в большом чайнике. Чёрный. «Английский завтрак». Этот сорт Алексей предпочитал всем другим сортам, поскольку он был самым нейтральным по вкусу. Пить, к примеру, «Эрл грей» с лимоном было невкусно, поскольку смесь копчёного чая с цитрусом создавала неприятное терпкое послевкусие. Чай с лимоном в семье Алексея пил только он и старший сын Артём. Вите категорически не нравился плавающий в чае лимон, который постоянно касался губ, как только наклоняешь чашку. Ирина же предпочитала кофе.

После вкусного завтрака дети убежали играть в комнату, а Ирина с Алексеем остались на кухне.

— Ленка мне ответила, — сказала Ирина, — они нас с Пашкой сегодня к обеду ждут. Были очень рады, что мы приедем, а то я всё обещаю заехать, а время найти не могу. Мальчишки в «Нинтендо» поиграют, Паша Платону на день рождения подарил, а мы с Ленкой поболтаем. А на обед суши закажем. Ты же не против?

— Конечно же нет! — ответил Алексей. — Тогда я до Романа доеду и вернусь. Правда, не уверен, что до обеда успею, но постараюсь не задерживаться.

— Не торопись, делай свои дела. Что на ужин приготовить?

— Давай что-нибудь такое, с чем недолго возиться, — предложил Алексей, — чтоб у плиты не стоять весь вечер.

— У меня красная рыба есть в морозилке, сейчас разморожу и вечером в пароварке за пятнадцать минут готова будет. А к рыбе давай рис отварим, это тоже быстро.

— Отличный вариант! Детям надо почаще рыбу давать.

— Только у меня риса мало. Заедешь на обратном пути в магазин?

— Конечно! Ещё что-то нужно?

— Возьми рис, только проверь, чтоб был басмати, и яиц ещё купи, а то ты сегодня последние пожарил.

— Хорошо, без проблем, — ответил Алексей, — я тебе позвоню, как буду ехать обратно.

Алексей переоделся, поцеловал супругу, попрощался с детьми, пожелал всем хорошего дня, просил передать привет Пашке с Ленкой и уехал к Роману.

Роман — самый лучший друг Алексея, как он сам его для себя определял. Знакомы они с детства, пусть и не раннего, но уже много лет как. Роман был программистом, жил один в районе Павелецкого вокзала, имел много свободного времени и был готов в любую минуту встретиться с другом, если тот просил о встрече.

Алексей завёл любимый «Мерседес», в очередной раз порадовавшись чистому кузову, чему осенью в Москве можно радоваться нечасто, включил любимое радио «Монте-Карло» и выехал из двора. Пробок не было, и он домчал до Павелецкого за пятнадцать минут.

— Здаров! — сказал Роман, встретив друга в коридоре старой пятиэтажки.

— Когда уже снесут эту вашу халупу? — с улыбкой спросил Алексей. — Или ждут, когда сама развалится?

— А хрен его знает! — ответил Роман. — Лужков обещал всех расселить — не расселил. Сейчас Собянин этот постоянно что-то обещает. Ждём.

— Все они обещают. Особенно перед выборами.

— Меня трясёт от всех этих чиновников! Они только деньги пиздить умеют и врать. Совершенно оторванные от жизни люди.

— Согласен. Живут в своей собственной чиновничьей системе и считают, что благое дело делают, — добавил Алексей.

— Благими намерениями дорога сам знаешь куда стелется, — пошутил Роман, но Алексей только злобно сверкнул глазами и ничего не ответил.

— Как сам? — спросил Роман, как только оба прошли в гостиную.

— На десять из пяти.

— Кул. Чай будешь?

— Не, не буду, у тебя же только пакетированный, — подколол Алексей и подмигнул Роману, — да и лимона наверняка нет.

— Ох, ну да, Ваше Величество такое не употребляет, ему нужен чай исключительно с собственной чайной плантации на Цейлоне!

— Харэ! Но «Липтон» твой и правда пить невозможно.

— Ну и не пей, — ответил Роман, двигаясь в сторону кухни, — я тебе воды налью из крана.

Роман какое-то время возился на кухне, гремел посудой и дверцами шкафов, а после принёс в гостиную две пачки чипсов, печенье, чашку с висящей из неё ниткой с жёлтой этикеткой и стакан воды.

— Рассказывай, что нового? — поинтересовался Роман, устроившись в старом потёртом кресле с чашкой в руках.

— Да всё по-старому, жаловаться не на что.

— Иришка как? Дети?

— Дети отлично, учатся оба. Витька компьютерами увлёкся, программистом хочет быть, игры придумывать.

— Это неплохо, — довольно ответил Роман и громко отхлебнул из чашки.

— Согласен, но ему только девять, ещё сто раз передумать успеет, ему пока только в игры нравится резаться на моём ноуте. А Тёмка рисует, Ирка его в творческий кружок отдала. Нравится.

— Ира на работу так и не устроилась?

— Пытается. Даже на собеседование ездила один раз, но потом сама же начинает размышлять над тем, кто будет детьми заниматься, и откладывает эту затею. Они маленькие ещё, с ними возни много. То одного встреть из школы, то другого, потом все эти дополнительные занятия, уроки, ужин приготовить надо… Как в таком режиме работать?

— Никак! — ответил Роман, словно этот вопрос я задал ему. — Ты её не отпускай на работу. Пусть воспитывает. Сам же понимаешь, если на работу выйдет, то либо на тебя хозяйство переложит, либо на кого-то ещё.

— А на кого? На тёщу? Вот уж на хер — на хер. Мне ещё тёщи в квартире не хватало.

— Няньку попросит.

— Зашибись! То есть детей будет чужая тётка воспитывать? Нет, Ром, не мой формат.

— Здорово, что ты это понимаешь, Лёх, я с тобой полностью согласен. Девки любят башку заглумить соплями о том, что у них своей жизни нет, что карьера им нужна, и многие ведутся. Пресекай такие мысли сразу, потом поздно будет. К тому же у тебя сыновья.

— Понимаю. Да и она в целом понимает, хотя иногда зондирует почву на эту тему.

— Чего им всё время в жизни не хватает, а? — немного театрально спросил Роман и снова громко отхлебнул из чашки. — С деньгами у вас всё в порядке, квартира отличная, машину ты ей купил, два сына прекрасные у вас, воспитывай да воспитывай! О таком женском счастье мечтает любая, у которой этого нет, а как только мужик ей всё это даёт, так ей тут же ещё что-то нужно!

— Сущность у них такая, Ром, бабская. Мы же, мужики, понятия не имеем, что у них в башке! Нам кажется, что мы для них делаем что-то ценное, а по факту оно им на хер не нужно.

— Как вы вообще столько лет с Иркой живёте и всё у вас гладко?

— Во-первых, всё гладко никогда не бывает. Во-вторых, секрет счастливой семейной жизни в том, чтоб под них не прогибаться. У нас свои задачи, у них свои. Главное — руководить процессом. Ты, как мужик, исходишь из стратегических мужских планов, их надо придерживаться при любых обстоятельствах, а женщины будут постоянно смуту вносить, так уж они устроены. Не ведись.

— А как не вестись? Ларка вон, как что не по её — плакать начинала, вот и приходилось соглашаться, лишь бы успокоилась.

— Так они этим и берут, Ром, эмоциями. Это их инструмент. Усвой это и относись к такому спокойно. А если тебе с ней совсем дискомфортно — бросай её на фиг! Вы, кстати, с Ларисой ещё вместе живёте?

Алексей оглядел комнату в поиске женских вещей.

— Нет, ушла Ларка.

— Вроде же недавно вместе вас видел. У Тохи на днюхе собирались.

— Да как-то всё быстро получилось, — ответил Роман и растянулся в кресле, вытянув ноги по полу. — Она мою переписку с Катькой надыбала. Ну, скандал там, истерика. Ушла кароч.

— То есть ты с Катюхой так и не завязал? — поинтересовался Алексей.

— А как с ней завяжешь? Ты Катюхину жопу видел? А сиськи четвёрку?

— Ром, тебе сколько лет? — укоряюще спросил Алексей, не ожидая ответа. Он и без того знал, что они с Романом одногодки.

— А какая разница, сколько лет? — возмутился Роман. — Штырит меня на Катьку, и всё тут! Как вижу её, аж штаны рвутся!

— Ну так трахал бы периодически, Лариса тут причём? Ларка у тебя была отличной девчонкой! Домашней, хозяйственной. Вы сколько лет вместе прожили?

— Почти шесть, — виновато ответил Роман.

— Шесть! — заострил внимание на цифре Алексей. — Уже бы семью сделали, детей бы нарожали, она бы воспитывала. На хрена ты всё поломал?

— Да Катюха эта…

— Что Катюха? Регулируй процесс сам, Ром. Сбегать налево — это нормально. А вот из-за другой бабы поломать семейные отношения — это верх глупости. Пойми, у мужика в жизни есть приоритеты, их надо очень точно понимать и расставлять, а тобой девки управляют.

— Катьке тоже семью хотелось, детей, — продолжил по-ребячески оправдываться Роман, — а как я между ними порвусь?

— То есть Катьку ты не просто трахал, но и семью с ней обсуждал? — Алексей от удивления вытаращил глаза.

— Да не знаю я, Лёх, как тут поступить. И семью давно хочется, и детей своих, лет-то мне уже не восемнадцать, и Катька нравится.

— Тогда женись на Катьке, — предложил Алексей.

— Не могу. У неё это… — Роман сделал паузу и внимательно посмотрел на Алексея. — Муж.

— Ты совсем ёбу дал?! — взревел Алексей. — Ты Ларку кинул ради замужней женщины?

Роман потупил глаза и отхлебнул чай. После некоторого молчания он спросил:

— А ты, можно подумать, Ирке не изменял ни разу?

— Изменял, — твёрдо ответил Алексей, не раздумывая, — так я тебе об этом и говорю. Ни один мужик с одной и той же бабой сорок лет подряд спать не будет! Нужно разделять любовь, секс и семью. Это совершенно разные вещи.

— Вот это ты выдал! — ответил Роман и положил ноги обратно на кресло. Его глаза выражали интерес к разговору.

— А для тебя это новость? Объясню. Чувства — это чувства, мы все влюблялись и все знаем, что это такое. И все налево бегали, как ты выражаешься, поскольку в нас, мужиков, эта функция заложена. Без секса на стороне в чувствах не разберёшься.

— Кем заложена? — перебил Алексея Роман.

— Да не бери в голову. Скажем, природой, — ответил тот, — а семья и дети — это совсем другое. Это уже осмысленный этап, взвешенное решение, взятие на себя ответственности, понимаешь?

— Понимаю, только вот мне казалось, что в идеале женщина должна быть одна. От первой любви и до гроба.

— Это ты, друг мой, кино американского насмотрелся. Так никогда не было и не будет, это противоестественно. Мужской путь состоит из этих элементов.

— Хочешь сказать, что ты тоже гоняешь от Ирки налево? Интересно, к кому? — Роман улыбнулся.

— Да есть у меня одна… потом как-нибудь расскажу, — ответил Алексей.

— Давай сейчас, коль уж такой разговор!

— Подожди. Сначала с тобой закончим. А то, смотрю, запутался совсем.

— Есть такое. А делать-то что? Ларка и правда хорошая, я даже переживаю, что так получилось с ней. Но с Катькой секс в сотни раз лучше!

— Теперь понятно, — сказал Алексей. — Что ж ты сразу не сказал, что дело в сексе? Теперь всё на своих местах.

— Но тут ещё один фактор есть, короче, — Роман явно что-то недоговаривал. Он посмотрел Алексею в глаза, в которых читалась готовность узнать ещё одну правду.

— У Катьки муж богатый, — продолжил рассказ Роман. — Они если разводиться будут, то он половину ей отдаст. А там и трёшка на Тверской, и дом в Завидово, и даже какая-то вилла в Испании. Хотя про виллу не уверен. Так что там все доводы сходятся, дружище: и нравится она мне, и она меня любит, и жить будет где нормально. А то я куда, сюда, что ль, её приведу? Или ждать, когда этот Собянин меня переселит в Бирюлёво? Или мне кредитами обложиться, чтоб потом всю жизнь пахать на Сбербанк?

— А Лариса от тебя тоже дом в Испании требовала? — поинтересовался Алексей.

— Она ничего не требовала. Её всё устраивало. Она меня поддерживала. Говорила, что найдём вариант переехать, как ребёнок появится.

— Ром, ты сам себя слышишь вообще?

— Тебе легко говорить, Лёх, у тебя сразу всё было, ты об этом не задумывался. А я на этот «Мейлру» ебучий пашу целыми днями, а в результате только геморрой заработал. В прямом смысле.

— Начнём с того, что ничего у меня сразу не было! — огрызнулся Алексей. — Да и вообще, если ты будешь о деньгах думать, то всю жизнь потратишь на их поиски. Всегда вечно на что-то не хватает, Ром. Выбрось ты это из головы! Мы тут находимся не для того, чтоб на Грефа пахать и бабские капризы удовлетворять.

— А ради чего мы тут находимся? — Роман говорил немного нервно и с лёгкой издёвкой.

— Для развития, — ответил Алексей.

— Какого на хуй развития, Лёша? Только не говори мне про духовность и глубокие религиозные ценности!

— Этого я тебе точно не скажу.

— Ну, хоть тут тыменя порадовал. А ради какого тогда развития?

— Двумя словами и не объяснишь. Но могу тебя заверить, что ты легко найдешь ответ на этот вопрос, если покопаешься в голове, задашь себе все вопросы и честно сам на них ответишь. Только не через призму общемировых ценностей и заблуждений, а прислушавшись к себе и откинув мусор.

— Так я всё сразу захочу!

— А вот всё сразу, увы, не получится. Нужно научиться расставлять приоритеты. Представь, что сейчас прилетит волшебник в голубом вертолёте, готовый исполнить любое твоё желание — что ты попросишь?

— Ты детских сказок перечитал, Лёх, — с улыбкой ответил Роман.

— Я серьёзно. Только ты отбрось всю хрень из головы и пропусти желания через себя. Расставь приоритеты. Время же не безгранично. Подумай пока, а я поссать схожу.

Алексей пошёл в туалет, а Роман задумался, откинув голову назад и глядя в потолок.

— Сто миллионов долларов хочу! — выпалил Роман, не успел Алексей зайти в комнату.

— Суууука! — обиженно протянул Алексей. — Ни хрена ты понял! Зачем тебе столько денег?

— Квартиру куплю, машину. «Бентли» хочу. И айфон новый. Мой совсем разбился, — объяснил Роман и достал из кармана телефон с растрескавшимся во все стороны дисплеем.

— Ты серьёзно?

— Абсолютно! Только вот волшебника никакого нет, и жить мне в этой сраной однушке одному до самой пенсии!

— Тогда ещё раз задай себе вопрос о том, чего хочешь. Только не фантазируй про горы денег, а исходи из потребностей и того, что подсказывает тебе сознание.

Роман вновь задумался. Его глаза бегали по комнате в поиске ответа на вопрос друга.

— Семью хочу, Лёх, детей, жену любящую, любовницу горячую, работу интересную… — Он сделал паузу. — И новый айфон.

— Слава яйцам! — воскликнул Алексей. — Ты не потерян Системой!

— Какой системой?

— Системой мужских ценностей, друг. А то я уже переживать начал.

— Думаешь, надо с Ларкой мириться?

— Это уже ты сам смотри, в таких делах я тебе вряд ли дам совет. Но ясно одно — перестань метаться в поисках того, что тебе не нужно. Просто двигайся вперёд. И помни, что ты — мужик и что нужно выполнять функциональные обязанности во благо общего развития.

Роман задумался и внимательно посмотрел на Алексея.

— Ну ты и философ! — сказал он.

— Никакой философии. Математика.

— Печенюшки будешь? — спросил Роман.

— Давай, — согласился Алексей.

Парни съели пачку печенья и полпачки чипсов, Роман допил чай, Алексей сделал пару глотков воды: она была противная и с привкусом хлорки.

Где-то в коридоре зазвонил телефон, который Алексей оставил на тумбе при входе в квартиру. На дисплее высветилось «Иришка».

— Да, алло, — сказал Алексей в трубку.

— Извини, что отвлекаю, — сказала Ирина, — просто хотела сказать, что у нас всё отлично, мы у Паши с Леной. Пообедали. Дети играют, мы болтаем. Ребята тебе привет передают.

— Спасибо, им взаимный привет. Скажи Пашке, что я к нему в офис заскочу на неделе.

— Хорошо, передам. Ты ещё у Романа?

— Да, у него в берлоге. Тебе привет.

— И Ромке привет передавай. Давно его не видела. Надо будет пообедать вместе как-нибудь.

— Да, надо. Ладно, мы ещё посидим, у нас разговор есть, я тебе позвоню позже, как освобожусь.

— Хорошо. Люблю.

— И я тебя люблю, — ответил Алексей и повесил трубку.

Роман внимательно слушал разговор Алексея с Ириной, после чего спросил:

— А как тебе удаётся такие отношения с Иркой поддерживать, да ещё и налево бегать?

— Сложно. Семья — это же отдельная работа. Думаешь, Ирка моя идеальная? Хрен там! У неё не меньше заёбов в голове, чем у других. Просто я научился фильтровать шлак и расставлять приоритеты.

— И долго учился?

— Три жизни. А может, пять.

Алексей улыбнулся во весь рот.

Роман сначала задумался, переваривая шутку друга, затем улыбнулся в ответ.

— Буддизм? — спросил Роман.

— Хуизм! — ответил Алексей.

Глава 29

— Ты никогда мне не рассказывал о том, что у тебя любовница есть, — сказал Роман Алексею.

— Нет у меня никакой любовницы!

— Сам же сказал, что налево бегаешь.

— Ааа, ты об этом. Она не любовница. Там другое.

— Расскажи.

— Сложно объяснить, — начал Алексей. — Она как бы девушка лёгкого поведения, но у нас с ней всё сложнее.

— Не понимаю.

— Да был у нас корпоратив пару лет назад, и я в холле ресторана девушку приметил. Молодая совсем, лет девятнадцать-двадцать. Сексуальная — капец! Оказалось, что проститутка. Я сам, если честно, не ожидал. Но она в первый же вечер со мной такое вытворяла в постели, что я забыл, как меня зовут!

— Круть! — сказал Роман.

— Ну да, она прям на сто баллов девушка! По всем параметрам. У меня от неё головокружения и мурашки по всему телу. Ну и стал я к ней заезжать периодически.

— А Ирка?

— А что Ирка? Ирка не знает ничего. Я пораньше из офиса выезжаю, на пару часов к Алине и домой.

— Алина? Имя такое говорящее. Снежана, Марьяна, Алина… Они же псевдонимы берут?

— Да мне пофиг. Ты бы её только видел! Фигура, как с картинки! Гибкая, ловкая, вообще без комплексов!

— Давай без подробностей, а то я возбуждаться стал, — сказал Роман и покраснел.

— В общем, лучший секс в моей жизни! Говорю же тебе, без этого никуда. Главное — приоритеты.

— Я ж влюбчивый, Лёх, я так не могу. Мне каждая девчонка нравится. Во всех есть свой кайф, каждая по-своему сексуальна.

— Ну, не все! — возразил Алексей.

— За редким исключением, — согласился Роман.

— Я тоже романтик, Ром, ты же меня столько лет знаешь. Думаешь, я когда с Алинкой трахаюсь, не думаю о том, чтоб пригласить её куда-нибудь? В ресторан там сходить или хотя бы погулять вечером. А в идеале — в отпуск с ней полететь. Я как представлю её в купальнике рядом с собой на пляже, так сам себе завидую!

— Да, дилемма…

— Никакой дилеммы. Я тебе по секрету скажу, я однажды чуть предложение этой Алинке не сделал.

— Да ну на хуй! — выпалил Роман и засмеялся. — Вот это номер! Представляю Иркины глаза, когда ты ей заявишь, что к шлюхе уходишь!

— Проститутке, Ром. Давай поуважительнее.

— Извини. Вижу, что у тебя к ней чувства. Так что с предложением?

— Сдержался в последний момент. Всё взвесил, оценил, расставил приоритеты и сделал единственно правильный выбор.

— Красавец! Я бы, наверное, всё-таки поддался чувствам.

— И что тогда? Считай, что весь проделанный путь коту под хвост. Нужно развиваться, постоянно двигаться вперёд, научиться управлять чувствами, использовать разум, развивать самоконтроль в стремлении к гармонии с жизнью и достижению высшей цели — передачи опыта и знаний своим детям.

Роман зааплодировал.

— Тебе с этим на сцене выступать надо, Лёх, — сказал он.

— Мне без сцены хватает, кому это рассказывать. Вот, сегодня тебе.

Алексей улыбнулся и снова подмигнул Роману:

— Серёгу помнишь?

— Ежова? Помню. Как он?

— Он совсем потерялся. Мы с ним встречались пару недель назад. Он жену с ребёнком бросил, сначала к начальнице ушёл жить, а ей лет под семьдесят!

— Пиздишь!

— Ну, не под семьдесят, но шестьдесят уже точно есть. Люблю, говорит, ни о ком другом думать не могу! Причём до этого никаких сигналов не подавал, жил в кайф, с женой всё ровно, сына родили, дом на Истре достраивал. А потом башню снесло по старухе. Но это фигня! Его старуха эта поиспользовала пару месяцев и выгнала, так он с испугу в Рязань уехал в монастырь, грехи замаливать.

— Вот это поворот!

— Ага! У него жена дома в истерике с ребёнком на руках, вся родня на валерьянке, с работы выкинули, половина родственников от него отвернулась, а он, сука, душу свою израненную лечит, разбивая лоб о картину с мужиком распятым. Нормально?

— Тяжёлый случай. И чего дальше?

— Нашёл я его в этой Рязани. Мозги вправил. Он домой вернулся, с женой помирился. Пытается на прежние рельсы жизнь поставить. Думаю, всё будет хорошо. Он парень классный, неглупый. Просто сбился с ритма.

— Да это всё из-за баб!

— Совершенно согласен! Но обсуждать их мотивы бессмысленно, мы их не разгадаем. Говорю же тебе, помни о том, что мы — мужики, и что у нас свои жизненные функции. Без женщин мы прожить не можем, но и поддаваться на их уловки нельзя.

— Я вот, видимо, поддался, — сказал Роман.

— Похоже на то, — согласился Алексей. — Как тебе в голову-то пришло залезть в постель к замужней бабе?! Это же величайшее преступление!

— По какой статье? — подколол Роман.

— По статье «Антисистемный мудак».

— В смысле?

— В смысле, что за такое тебя накажут, и придётся вечно по кругу бегать, меняя баб, пока спидоз не поймаешь. А потом на стульчик посадят в углу тёмной комнаты и будешь ждать смерти в одиночестве.

— Не будь я атеистом, я бы капец обосрался от страха!

Глаза Романа светились улыбкой.

— Для атеистов жизнь другое наказание приготовила. Будешь по мужикам бегать.

— В пизду тебя, Лёх.

— Шучу, Ром. Но с замужними мутить нельзя. Они взаимосвязаны с другими людьми в жизни, и если нарушить эти связи, то многое рассыпается. Хреновое это дело.

— Понимаю. Но у неё и муж урод моральный, и деньги есть, и секс с ней классный.

— Я ведь тебе уже объяснил.

— Услышал. Только всё равно не понимаю, как всё разом совместить. Чтоб и Лариску содержать, и на работе не по двадцать часов в день батрачить, и по тёлкам успевать бегать… С одной всю жизнь, наверное, лучший вариант, но я так не смогу, говорю тебе. Я вообще подумываю: может, мне жениться и не надо? Буду один на Павлике жить, пока не снесут меня вместе с хрущёвкой.

— Ещё чего! Глупости не говори!

— А что в этом плохого? Захочу — приведу бабу домой, не захочу — буду сидеть у телека и семки жрать. Никаких забот, расходов и памперсов. Меня вообще всё по жизни устраивает.

— Мне-то не ври.

— А что «не ври?» Сейчас полно мужиков, которые вместо семей карьеры делают. А потом про них книги пишут. Плохо, что ль? Хоть что-то после себя оставлю — книгу.

В коридоре вновь зазвонил телефон, и Алексей в очередной раз пошёл за ним.

— Алло, — сказал он.

— Привет! Как дела?

— Вов, ты, что ль? Не ожидал. Думал, Ирка звонит. Я норм. Ты?

— Всё супер! Хотел узнать, ты у Серёги был?

— Да, был. Сложно с ним очень. Нахуевертил он всего по горло. Я вроде как ему голову на место поставил, но у него такой шлак в сознании, что разгребать и разгребать!

— Плохо. К жене хотя бы вернулся?

— Вернулся, но ему кто-то подкидывает перца в суп с этой Рязанью. Он только про грехи и твердит. Я с ним ещё встречусь на неделе, постараюсь разубедить, но есть у меня предположение, что не поймёт он. Слишком сильно запутался. И ещё не ясно, как старуха себя дальше поведёт.

— Хреново. А Роман как?

— Тоже непросто. Схожая ситуация, только без старух. Правда, тут другой нюанс.

— Какой? — настороженно спросил Владимир.

— Замужняя.

— Ебать-копать! С этим точно не проскочим. По кругу пойдём.

— Понимаю. Поэтому и стараюсь. Совсем новенькие они оба, зелёные.

Владимир задумался.

— Так чего тогда? — спросил он после длительной паузы. — Перезагружаем?

— Не хочется. Опасное это дело.

— А ждать, когда Система нас всех дружно обнулит — не опасно? Ты столько работы провёл, столько усилий приложил, чтоб на третий этап перейти, и теперь всё насмарку?

— Да это ты скорее за свой четвёртый беспокоишься.

— Только давай врать друг другу не будем, ладно? Мы с тобой на Систему столько лет верой и правдой работаем, столько всего пережили и сделали, что обосраться на Романе с Сергеем будет просто глупо! У тебя вон, парни уже подрастают, скоро им передавать дела. Не думал об этом?

— Прав. Согласен. Кстати, твоему-то уже сколько?

— Семнадцать. Он уже первый проходит. Так что мне есть, с чем работать. Не дури и перезагружай. Помощь нужна?

— Справлюсь. По лайту пойдём или Эдику звонить?

— Начнём с простого, там видно будет. На связи.

— Обнял.

Алексей положил трубку и вошёл обратно в гостиную. Роман с кресла пересел на диван и включил телевизор.

— Кто звонил? — спросил он.

— Володька.

— Какой Володька?

— Ну, помнишь, много лет назад, курсе на четвёртом, мы в боулинг ездили играть. В «Самолёт». Я уже тогда с Иришкой был.

Роман оторвал взгляд от экрана и задумчиво посмотрел на меня.

— Что-то припоминаю. Ты был с Голиной, Тоха был, рыжий… и ещё один парень. Но он с пятого был, постарше.

— Вот он и есть. Володька.

— А вы общаетесь, что ли?

— Бывает, хоть и нечасто.

— Ясно, — ответил Роман и вновь уткнулся глазами в монитор.

— Слушай, Ром, а не хочешь пива выпить? Можем на Полянку сгонять.

— А вот это — шикарное предложение! — ответил Роман и выключил телевизор.

Глава 30

Роман переоделся, сунул в карман кошелёк, и оба друга вышли на улицу. Солнце продолжало освещать старый грязный двор нежным тёплым светом, воскресный день радовал своим спокойствием.

— Ты так на «Мерсе» и ездишь? — спросил Роман, как только подошёл к автомобилю Алексея.

— Да, лучшая машина в мире! — ответил тот.

— Согласен, хотя мне «бэхи» больше нравятся.

— Фу, — сказал Алексей и съёжил переносицу.

— Почему «фу»? Нормальная пацанская машина.

— Ну, если ты в спортивном костюме с полосками на штанах по Москве бегаешь, в кепке и с барсеткой в руках, тогда «бэха» — твой вариант. Но она должна обязательно быть старой.

— А почему не новой? — с интересом спросил Роман и повернулся к Алексею. Тот уже выруливал из двора в сторону Садового.

— Новая «бэха», Ром, это как чистые белые кроссовки на хипстере — ни к селу ни к городу. Если уж тебе нравится этот гопнический стиль, то выдерживай его до конца. Никто не поверит, что ты настоящий фанат Боба Марли, если ты траву не куришь, правда же?

— Правда, — согласился Роман.

— Вот об этом я и говорю. Почему новые «бэхи» в правительство и администрацию президента закупили? Они никому больше не нужны. А этим гопникам по хер, на чём ездить, лишь бы бесплатно.

— А «Мерс» — он какой-то старческий.

Алексей повернулся к Роману и выразительно посмотрел ему в глаза:

— А мне что, восемнадцать, что ли? Я уже в том возрасте, когда комфорт домашнего кресла ценишь больше, чем романтику дворовой лавочки, хотя ещё недавно всё было иначе.

— Стареем, хули, — согласился Роман, — хотя я прекрасно помню твой первый «Форд». «Ривьера»?

— «Сиерра», — поправил его Алексей.

— Точно, «Сиерра»! Классная машина была! Куда мы только на нём ни ездили! Ввосьмером в него умещались, помнишь?

— Конечно, помню! Первая машина, как первая любовь. Забыть невозможно. Разлюбить тоже. И даже не ломалась ведь!

— Умели тогда делать, не то что сейчас!

Алексей достал из подлокотника наушники, воткнул в телефон и набрал Ирине:

— Домой едешь? — спросила его супруга.

— Нет, мы с Романом и Серёгой пива выпьем, и я приеду. Часа через три-четыре. Вы ещё у Пашки?

— Да, ещё тут, но уже домой собираемся. Дети хотели с тобой вечером поиграть. Очень уж им понравилось тебя обыгрывать.

— Скажи им, что завтра поиграем после школы. Сегодня не смогу.

— Завтра же на работу, Лёш, вы много там не пейте, ладно?

Алексей сделал паузу, размышляя о том, как бы ответить жене однозначно, но не грубо.

— Какое настроение будет в моменте, столько и выпью, — сказал он.

Ирина демонстративно сделала глубокий выдох, но развивать эту тему не стала.

— Ладно, будь аккуратен. Жду тебя дома.

— Пока, — ответил Алексей, сбросил вызов и сразу позвонил Сергею.

— Серый, привет! — бодро сказал Алексей. — Мы тут с Ромкой встретились, хотим пива выпить на Полянке. Подтягивайся.

— Во сколько?

— Мы там минут через пятнадцать будем.

— Прикалываешься? А раньше позвонить было никак?

— Да мы и не планировали, спонтанно вышло, вот тебе сразу набрали. Ты же любишь спонтанные решения, — сказал Алексей и подмигнул Роману. Тот в ответ улыбнулся.

— Ненавижу спонтанные решения! — возмутился в ответ Сергей.

— Ну да, — с подколом ответил Алексей, но Роман не отреагировал.

— В общем, мы будем на Полянке, в нашем баре, натягивай штаны и приезжай, мы тебя дождёмся. Нельзя упускать шанс посидеть вместе, раз сегодня неожиданно для нас всех появилась такая возможность.

— Я раньше, чем через час, вряд ли буду.

— Никаких проблем! Найдёшь нас внутри.

Алексей с Романом быстро домчали до назначенного места, оставили машину на парковке у тротуара и зашли в знакомый бар. Хостес встретила их с улыбкой на лице, поскольку во второй половине дня в воскресенье клиентов в заведении было мало. А вот официантка, молодая девушка в короткой юбке, по традиции не выражала особой радости от работы.

— Сколько себя помню, всегда тут встречались, — сказал Роман и сел на стул около массивного деревянного стола. — Удивительно, как они столько лет работают?

— А чего им будет? Пока мужики существуют — существуют и бары.

— Выживают-то не все, полно мест в центре, которые закрылись.

— Это не из-за того, что туда не ходят, — пояснил Алексей, — а из-за неправильно выбранной концепции. Если бар ориентируется и на мужиков, и на женщин, если в меню есть модные коктейли и какие-нибудь хипстерские суши с японским лимонадом, то он либо скоро закроется, либо из бара в нашем мужском понимании превратится в притон для педиков — и всё равно скоро закроется, поскольку эти товарищи крайне нестабильны.

Роман осмотрелся по сторонам в поисках педиков, но безуспешно.

— А тут только пиво, крылышки и бургеры, — продолжил объяснять Алексей, — и рулька ещё офигенная. Чисто мужская тема, сюда тётки со своими правилами не лезут, так что если владельцы смогут поддерживать уровень качества, то будут работать вечно.

— Ничего вечного не бывает, — буркнул Роман, бегая глазами по меню.

— Вопрос философский и спорный, но в целом я согласен. Пока мы живём во временных рамках, то даже под вечностью понимаем какой-то промежуток времени, пусть даже и очень продолжительный. А любой промежуток, даже и необычайно длинный, имеет конец, так что да, ничего вечного не бывает, пока мы живём в этом мире. С пивом определился?

— Я «Гиннесс» буду.

Алексей заказал официантке два пива: «Крушовицу» и «Гиннесс». И большую порцию куриных крылышек баффало. Не успела она исполнить заказ, как к столу подошёл Сергей.

— Парни, привет! — радостно сказал он, немного запыхавшись от быстрого шага, и протянул друзьям руку.

— Ты на ракете, что ль? — удивлённо спросил Роман.

— Почти. Хотел на метро ехать, а потом посмотрел, пробок нет на дорогах. Взял такси и примчал. Сам не ожидал, что так быстро получится.

— Да, с такси сейчас удобно стало, — сказал Роман, — только вот таксисты по-русски не говорят.

— Меня тоже это бесит, — согласился Сергей. — Сначала весь ЖКХ чурками заполнили, потом такси. Такими темпами лет через десять нам придётся таджикский учить, чтоб в собственном городе с людьми общаться.

— Ещё чего! — возмутился Роман. — Пусть русский учат!

— А на хрена им учить русский, если у них уже есть и работа, и право работать здесь? И в «Пятёрке» они с кассирами легко на родном общаются. Их же специально сюда завезли без всяких условий.

— Зачем? — спросил Роман.

— Чтобы бабки пилить городские! Москва деньги платит всяким коммунальным службам по одному тарифу, а те экономят на всём — и разницу в карман кладут. Думаешь, этот мэр новый для других целей пришёл?

— Собянин-то?

— Да, Собянин этот. У него же на роже написано, что его кроме распила ничего не интересует!

— В этом я, кстати, с Серёгой согласен, — сказал Алексей, — в бюджете города денег выше крыши, а он парковки платными сделал. Пока только в центре, но, говорят, потом расширят до Хабаровска.

— И я об этом, — согласился Сергей, — будем теперь кормить этого Собянина и таджикский учить.

— У меня, кстати, в пятиэтажке их до хрена поселилось! — сказал Роман.

— А сколько ещё поселится! Потом будешь у них разрешение спрашивать, чтобы домой зайти.

— Ну, может, хотя бы двор нормальный сделают. А то как дожди начнутся, там на тракторе не проедешь!

— Ага, жди. Выселят тебя за МКАД, а тут построят дома новые, и тебе же впарят по миллиону за метр под кредит Сберу, поскольку в этом Мухосранске подмосковном жить будет невозможно. Только Сбер сначала выдаст кредит Собянину на эту же стройку. И всё, круг замкнулся. Будешь жить с тем же видом на рельсы, как и сейчас, только всю зарплату отдавать в банк, зато с полной уверенностью, что это тебе Собянин домик перестроил из городских денег. Хрен там!

— Серёга, ты что-то слишком напряжённый, — сказал Алексей. — Расслабься, таджик уехал, тут, вон, девчонки в юбках красивых работают. Тебе какого пива?

Сергей громко выдохнул, словно и впрямь расслабился, и снял куртку.

— Я воды буду. С газом, — сказал он.

— Это что за протест? — спросил Алексей. — Выходной же!

— Да не в выходном дело. Я бросил. Завязал.

— В смысле? — переспросил Алексей. — Совсем?

— Видимо, насовсем. Я как в монастырь попал, так всё и осознал.

Алексей откинулся на спинку стула. Было видно, как кожа на его лице стала бледной. Он не знал, что предпринять.

— Вот это тебя торкнуло! — отреагировал Роман и улыбнулся. — Ты нам хоть поясни, что там с тобой в этом монастыре сделали. Может, и мы бросим.

— Вам не надо, — сказал Сергей. — Если потребности в этом не чувствуете, то не надо ничего предпринимать. У меня своё, личное.

— Лёха сказал, что у тебя какие-то проблемы в семье, — Роман посмотрел на Алексея, но тот так и сидел неподвижно, — но в подробности не вдавался. Чего там у тебя?

В этот момент официантка принесла пиво и куриные крылышки.

— А вот от еды не откажусь, — взбодрился Сергей. — Мне бургер с картошкой и воды с газом, только не холодной, — обратился он к официантке.

Та по традиции записала всё в блокнот, дабы не утруждать свою прелестную голову запоминанием двух позиций, и молча удалилась.

— А чего рассказывать? — начал Сергей. — Начудил я знатно. Самому уж скоро сорок лет, а я на чувства поддался. От Таньки ушёл. Но потом всё осознал, а как вернуться-то? С работы турнули моментально, в трудовую написали такого, что теперь даже на автомойку не устроишься! Нужно было обдумать всё, вот я и уехал в Рязань. Там меня приютили, дело дали, читал много, думал. Как-то даже смирился с тем, что такое существование — это моя учесть. А тут Лёха приехал, как нашёл меня — ума не приложу! Ведь никто не знал, где я. Посидели мы с ним, пообщались, он меня и убедил, что я не тем занимаюсь. Так-то оно действительно верно, что нельзя ошибки, сделанные в мирской жизни, замаливать в жизни духовной. Нелогично это. Если обидел кого, то только этот человек может простить, а не другой. Если бог дал жизнь, дал блага физические, семью дал и детей, то надо этим пользоваться, а не убегать от этого. В общем, вернулся я. Сложно было, но приняли. Дети маленькие — ничего не поняли.

— А Танька? — спросил Роман.

— А что Танька? Её больше волнует, чем детей кормить, да на что одевать. Она рада, что я вернулся. Только вот с работой решить осталось.

— Ты же в хорошей клинике работал вроде?

— Ну да, в центре. Там половина госаппарата обслуживается. Ну и бизнесмены всякие. Мы были одной из лучших клиник в стране.

— Обратно не берут?

— А как обратно? Я ж это… я ж с главврачом замутил, а она тётка известная, с репутацией.

— Серьёзно, это она тебе трудовую испортила?

— Ещё как! Такого понаписали, что самому стыдно читать, не то что другим отдавать и на работу проситься.

— Охренеть! Вот же бабы какие мерзкие бывают! — воскликнул Роман и ударил ладонью по столу. Не сильно, а скорее для пущей эмоциональности.

— Я об этом тоже долго думал, — сказал Сергей. — Сначала злился на неё сильно, потом, когда в монастырь попал, простил. Только вот там я не получил ответа на вопрос, как к женщинам относиться в целом: по одним писаниям мужчина с женщиной равны, но по церковным канонам — у женщин меньше прав, и они должны полностью подчиняться воле мужчин, соблюдать иерархию. В Бытие сказано, что мужчина будет господствовать над женщиной, а в Евангелие — что никто не создан рабом. Запутался больше. Так и не нашёл ответа на этот вопрос.

Официантка в короткой юбке принесла заказ Сергея. Все трое внимательно посмотрели на её стройные голые ноги.

— Да уж, женщины — это непознанная нами загадка природы, — сказал Роман и отхлебнул пива.

— Вот и непонятно… — протянул Сергей и налил воды, — то ли злиться на них на всех, то ли любить всех, то ли вообще плюнуть на их существование и жить одному. В клинике работал — вроде счастлив был, там у нас медсестёр было молоденьких полным-полно, одна другой краше. А сейчас вспоминаю всё это и стыдно. А за что стыдно — сам не пойму. И вроде можно бы молодую себе найти и заново всё начать, да как Таньку бросишь второй раз? А с ней теперь всё формально и скучно. И детей поставить на ноги надо. Только вот без работы это как сделать-то? А я ведь больше ничего не умею. Меня кроме как ЛОРом никуда не возьмут, я всю жизнь только этим занимался, квалификацию повышал да курсы проходил, не считая практики пятнадцатилетней по восемь часов в день.

— Мировые вопросы задаешь, Серый, — сказал Роман, попивая пиво и облизывая пальцы от сладкого соуса, — у меня примерно такие же размышления последнее время.

— Вот и я себя съедаю этими мыслями: зачем всё это вообще, ради какой души? Время бежит рекой, а столько было планов!

— Так а пить-то бросил почему? — неожиданно для всех спросил Алексей.

— Неправильно это как-то, — ответил Сергей, — алкоголь сознание изменяет, а его, наоборот, надо поддерживать чистым.

— А давно не пьешь? — поинтересовался Роман.

— Да как в Рязань уехал, так и не пью. Давненько.

— И как тебе сознание? Сейчас чистое? — спросил Алексей.

Сергей уловил игривые ноты в словах Алексея и улыбнулся.

— Можно подумать, что алкоголь решит все эти проблемы, — сказал он. — Да и Таньке не нравится, когда я выпиваю.

— Свои проблемы решить можешь только ты сам, — серьёзным голосом ответил Алексей, — а не алкоголь и не господь бог твой, ты же в этом уже убедился?

— В этом теперь сомнений нет, — согласился Сергей.

— А в том, что твой мозг работает круглосуточно, как бешеный насос дурных мыслей, ты отдаешь себе отчёт?

— Абсолютно точно!

— Так вот, парни, — Алексей обратился сразу к обоим и по очереди внимательно посмотрел им в глаза, — у нас у всех есть два варианта развития событий: либо надо научиться выбрасывать говно из головы при первой попытке его проникновения внутрь, либо периодически протирать мозг спиртом, который растворяет накопившиеся слоями жиры жизнедеятельности с заедающих от сала шестерёнок в голове. Как только научитесь действовать по первому сценарию, так можно бросать пить. Только вот имейте в виду: даже в этом случае это будет примерно также, как если однажды зайти в шортах и майке в элитный мужской клуб, где все испокон века собираются по пятницам в смокингах покурить сигары и обсудить события прошедшей недели, и заявить, что ты теперь не куришь и не носишь смокинг, поскольку в нём жарко. Возможно, кто-то тебя даже постарается понять и обязательно поддержит в твоём решении, но это будет твоё последнее пребывание в этом клубе. И да, в этом нет ничего страшного, можно уйти в женский клуб любителей пирожных или клуб престарелых садоводов, но в мужской тебя уже обратно не примут, а если и позволят заглянуть туда из жалости, то отстранят от половины тех разговоров, ради которых собираются. Просто нужно взвешенно принять решение и определиться: тебя родили с яйцами для выработки тестостерона либо же с лопаткой для высаживания гортензий. В одну и ту же пятницу быть в двух клубах одновременно не получится. Так устроена Система.

Роман с Сергеем переглянулись.

— А по поводу того, что Таньке не нравится: твой этот бог, когда Адам поддался уговорам бабы и съел запретный плод, разве простил его и вернул обратно в рай? — спросил Алексей.

— Убедительно, — сказал Сергей. — Тогда мне лучше светлого.

Глава 31

Не прошло и нескольких минут, как на столе у друзей стояли ещё три кружки пива: две «Крушовицы» и «Гиннесс».

— И всё-таки Лёха прав, — сказал Роман после очередной пары жадных глотков свежего хмельного напитка. — Бар — это идеальное место для того, чтобы пересмотреть происходящий в жизни пиздец.

— Дело не только в баре, — ответил Алексей, — тут важно всё сразу: атмосфера, друзья, разговоры. Да и не только для обсуждения плохого он нужен, даже наоборот. Чаще всего в бар приходишь загруженным и уставшим, а уже через час всё это улетучивается, остаётся хорошее настроение, желание поделиться с друзьями планами, поржать от души. Бар — это такая подводная лодка, в которой нет места уличной суете и депрессивным разговорам.

— Согласен, — поддержал Сергей. — Я хоть и давно в баре не был, но уже сейчас понимаю, что зря. Совершил ошибку.

— Эта не та ошибка, которую нельзя исправить, — сказал Алексей и подмигнул Сергею.

— Всё-таки друзья — это самое главное в жизни у мужчины! — подытожил мысль Роман. — Кто ещё, если не друг, нужен рядом в моменты, когда требуется помощь и когда хочется поделиться радостью?

— Поэтому я вас тут сегодня и собрал, — сказал Алексей и поднял кружку пива. — За друзей!

Друзья чокнулись кружками и выпили.

— У моих знакомых своя клиника где-то в Печатниках, — сказал Роман, обращаясь к Сергею, — не ближний свет, но клиника огромная, новая. В неё бабла ввалили немерено! Я могу поговорить с ними. У нас отношения хорошие, если им врач нужен, то они не будут смотреть на запись в трудовой, им твоего опыта и квалификации хватит, чтоб всё понять.

— Было бы здорово! — ответил Сергей. — А то я совсем отчаялся. Уже начал вакансии на дальнобой смотреть, да в супервайзеры всякие. Там трудовая не нужна.

— А у тебя категория «С» есть?

— Не поверишь, но есть! Ко мне один генерал полиции ходил лечиться, у него сложный случай был, сфеноидит, я ему помог, так он мне права со всеми открытыми категориями подкатил.

— Круто! — ответил Роман.

— А чего крутого? Машины-то у меня вообще нет.

Сергей рассмеялся гулким смехом.

— Лёх, а у тебя как с работой? — спросил Сергей.

— Отлично всё. Я так в «Глобал Инвестментс» и работаю.

— Эта контора тестя? — поинтересовался Сергей.

— Нет, с тестем я работал очень мало и давно. Как-то сразу стало понятно, что надо сваливать, иначе эта взаимосвязь семейная до добра не доведёт. Нельзя работать с родственниками, так как со временем возникают дискомфортные ситуации, которые хоть и незначительны по сути, но накапливаются в большой клубок взаимонепонимания, а разрулить это между родственниками очень сложно! Это стресс один. Так делать не нужно.

— И как тебе в этом «Инвестменте»? Начальник адекватный?

— А начальники бывают адекватные? — Алексей улыбнулся.

— Вопрос снят, — сказал Сергей и тоже улыбнулся.

— А девчонки у вас есть красивые? — спросил Роман.

— Полно! Компания богатая, на работу набирали по всем параметрам сразу: чтоб и образование, и опыт, и внешний вид, так что у нас там парад женских мод. Все девчонки в туфлях красивых, юбках узких — секс!

— Интересно, как ты туда попал? — подколол Роман и засмеялся.

— Отсосал водителю директора, — выпалил Алексей.

Роман с Сергеем переглянулись.

— Шутка, парни, а то воспримите всерьёз, — добавил Алексей.

— А мутил с кем-нибудь из коллег в узких юбках? — с интересом спросил Роман.

— Для таких разговоров я ещё слишком трезв, — парировал Алексей, — давайте ещё закажем, а позже, возможно, поделюсь.

— Ну ты и жук! — ответил Роман и поднял руку вверх, подзывая официантку.

Друзья взяли ещё пива, чесночных гренок и солёные орешки.

— Я всё равно не понимаю, как ты так правильно живёшь, друг, — сказал Роман Алексею. — Всё у тебя как-то чересчур складно: и с женой всё ровно, и с работой, и к Алине какой-то успеваешь бегать, и в офисе, оказывается, мутишь с кем-то, да ещё нам, долбоёбам, помогаешь.

— А что за Алина? — поинтересовался Сергей, допивая пиво.

— Есть у него одна, — ответил Роман и сделал недвусмысленные движения ладонями.

— Красавчик! — ответил Сергей.

— Ну, если даже ты это понимаешь… — сказал Роман, сделав ударение на слове «ты», — то мне спорить точно не с чем!

— А чего тут понимать? Я пока один жил в Рязани, чуть с ума на эту тему не сошёл! И вроде не до баб совсем, голова другим занята, да и нельзя там ничего такого, а хочется же — капец! Я, кстати, так и не понял тему этого воздержания.

— Серьёзно воздерживался? — поинтересовался Роман. — Или всё же гонял лысого по келье?

— Давай оставим без подробностей, — огрызнулся Сергей. — Могу лишь ещё раз подтвердить: без женщины мужику тяжело. А воздерживаются только старцы, им и так ничего не надо, остальные же находят варианты.

— То есть и тут одно враньё? — радостно подхватил Роман.

Сергей хотел ответить Роману более грубо, но в этот момент девушка в короткой юбке принесла пиво и закуски.

— А вы с Ларисой ещё вместе? — спросил Сергей, выпив залпом треть кружки.

— Расстались, — немного виновато ответил Роман, — но это я сам надурил. Примерно, как и ты.

— Похлеще! — вклинился в разговор Алексей. — Он себе замужнюю нашёл.

— Это совсем большой грех, мужик! — высказался Сергей. — Так нельзя.

— Ты не понял, — сказал Алексей, — он её нашёл ради бабла, у неё муж при лаве.

— Охуеть! — воскликнул Сергей и перекрестился на лампу.

— Ну не так же всё! — взорвался Роман. — Там комплексный процесс!

— Ладно, Ром, релакс, — попытался успокоить его Алексей, — так или иначе с ней надо завязывать. Такие взаимоотношения к победе не приведут.

— А какие приведут, Лёх, какие? — не мог успокоиться Роман.

— Те, которые не противосистемные, которые не мешают твоему движению вперёд и развитию, — ответил Алексей.

— Про развитие я уже слышал, — ответил Роман, — хрень это всё! У всех баб одно на уме — как мужика захапать и к себе в гнездо затащить. Нормальных вообще не осталось! О каком развитии с такими бабами говорить?

— Но у тебя-то в жизни, наверное, другие задачи, нежели у баб?

— А какие у меня задачи? С голоду не сдохнуть?

— Ты всё перепутал, друг. Деньги тут вообще не причём. У тебя, как у мужика, в этом мире есть конкретные функции, и тебе нужно научиться их исполнять, невзирая на внешние факторы, баб там или начальников, плохую погоду или настроение. Научись взаимодействовать с женщинами — это наиважнейший навык выживания и развития!

— Лёх, мне не пятнадцать лет, чтоб такое пояснять, я в своей жизни многое пережил. Ты только вечно забываешь про то, что есть сильные чувства, любовь там или как хочешь их называй. Они же ведь спонтанно возникают, как их контролировать? Серёга, подтверди.

Сергей внимательно слушал диалог товарищей, держа пустую кружку пива в руках.

— Согласен, Ром, но давай сначала пива закажем. Давно не пил — заходит, как в сырую землю.

Роман снова поднял руку, позвал официантку и заказал три пива.

— Ромка прав, — сказал Сергей. — Любовь — это то чувство, которое хрен обманешь. Если девушка понравилась, да к тому же взаимно, то последние штаны продашь, лишь бы найти возможность с ней быть!

— Так я вам о чём и говорю, парни, — ответил Алексей, — чувства — это капец какой важный индикатор, но дальше нужно голову включать и анализировать ситуацию. Все мы проходили это впервые — вот тогда да, не выключишь. Но нам лет сколько было? А сейчас уже опыт есть, уже нужно уметь распознавать, когда пора начать себя контролировать, а не поддаваться первому зову. И ты абсолютно, Серый, прав в том, что если это чувство взаимно, то работать головой приходится в два раза активнее. Это же их, женский, механизм преследования своих целей. Тебе кажется, что она от тебя без ума, а по факту она просто преследует свои цели, пользуясь твоими чувствами. Хотя и не все женщины такие.

— Ты, кстати, обещал рассказать про свои приключения на работе, — вспомнил Роман. — Поведай нам, какие там у вас женщины, раз такой опытный. Интересно же.

Роман с Сергеем пристально смотрели на Алексея. Воцарилась пауза. Девушка принесла три кружки пива и три стопки «Бехеровки».

— За каждые десять заказанных кружек пива подарок от бара — «Бехеровка», — объяснила официантка.

— У меня дежавю какое-то, — сказал Алексей, — у вас всегда такое правило было?

— Нет, это новая акция со вчерашнего дня.

Алексей задумался.

— Спасибо. — Роман во всю ширину губ улыбнулся девушке в короткой юбке, но та не оценила его подкат и молча ушла.

— Как-то резво я непить бросил, — сказал Сергей.

— А как можно бросить постепенно? — поинтересовался Роман, не поняв шутку Сергея.

— Ладно, друзья, давайте выпьем за женщин, — предложил Алексей, — а потом я расскажу вам свою историю.

Все трое подняли стопки и залпом выпили до дна.

— Есть у нас в офисе девушка, Лидия, — начал рассказ Алексей, предварительно закусив «Бехеровку» чесночной гренкой, — работает в отделе продвижения. Красивая — словами не передать! Высокая, стройная, фигура лучше, чем у Синди Кроуфорд в юности! И одинокая. Вернее, насколько она там одинокая — не знаю, я в её личную жизнь не лез никогда, но совершенно точно — без мужа. У нас хоть компания и большая, но по работе мы часто пересекаемся. Ну и смотрю я на одном совещании, а она на меня по-особенному глядит, с блеском в глазах. Я её раз вызвал, потом другой, а она вроде и не пристаёт сама, но всем видом даёт понять, что не против, чтоб я подкатил. Я и подкатил. А прикол в том, что она не ради секса. Вернее, секс с ней — это бомба, но он не на первом месте.

— А что на первом? — с интересом спросил Роман, накидывая пиво.

— Вот это что-то особенное на первом, даже объяснить сложно. Она сверхнеобычная, ни на кого не похожая: и границы не переступает, и статус держит, и никому вида не показывает, и не требует ничего.

— Ни хрена не понимаю! — сказал Сергей и тоже отхлебнул пива. — Так что между вами?

— В том и прикол, парни, что я даже объяснить этого не могу. Поймите, у меня опыта в вопросе общения с женщинами более чем предостаточно, я их уловки изначально предвижу, да и чувствами управлять умею. А Лидка ничего не просит! Приглашал в ресторан — приходит, есть о чём поговорить с ней. Просто прогуляться по Воробьёвым — пожалуйста. Причём она одевается так стильно и сексуально, что в любой ситуации с ней классно быть рядом. Но сама при этом ничего не просит. Она как-то особенно меня чувствует: когда в семье что-то не так или просто настроение плохое, то спонтанно заглядывает в кабинет, скажет что-нибудь для поддержки и уходит. А если мне с ней побыть хочется, то я зову её куда-нибудь, и она всегда приезжает. На самом деле она офигенная, я это понимаю, но о чём и пытаюсь вам сказать: надо расставлять приоритеты. У меня Иришка, парни растут, поломать жизнь на середине пути с Лидой — это глупо, правда же?

— Ещё как! — согласился Роман.

— Собственно, поймите, что жизнь у мужика — это такая цепочка взаимоотношений с женщинами, которая ведёт ступенчато к развитию, а не ломает ему всё то, что он старательно создавал много лет. Очень важно не поддаться женскому влиянию, не забыть в порыве страсти про свои функциональные задачи, не выключить разум и не перепутать чувства. Хотя это сложно, этому мы учимся с вами много лет, а то и не одну жизнь, но когда приходит понимание и появляется гармония с системой жизни, то наступает момент осознанности своего положения относительно женщин и жгучее желание поделиться знаниями с теми, кто этот путь ещё не прошёл.

— Мне одному кажется, что ты сейчас как раз делишься с нами знаниями? — спросил Сергей с лёгким прищуром. По всей видимости, он пьянел быстрее других.

— Я просто делюсь своим опытом, а решения принимать вам, — ответил Алексей. — Давайте выпьем за знания.

Все трое подняли кружки с пивом и выпили. Официантка в короткой юбке поинтересовалась, принести ли ещё пиво, на что Роман утвердительно кивнул.

— Богатый у тебя опыт, Лёх, — сказал Роман.

— Этот опыт накоплен за сотни лет! Фигурально выражаясь. Просто надо научиться обращаться к архиву сознания, в нём есть все ответы. Самое главное — не суетиться по жизни. А вы оба заметались, как мыши в клетке! Одному деньги понадобились на то, что ему самому не нужно, другому секса захотелось на стороне. Секс, Серый, можно легко найти на стороне без всяких последствий для карьеры и семьи. Я тебе телефон дам. Но при одном условии.

— Это каком ещё? — полюбопытствовал Сергей.

— С тем, что к Алинке бегать не станешь. А то я ревновать буду. — Алексей улыбнулся Сергею и похлопал его по лечу.

— Так что за Алина-то??

— Ангел секса! — ответил Алексей. — Про неё я могу рассказывать вечно! Ни в одном порнофильме такого не покажут, что она вытворяет в постели!

— Лучше, чем Лидия? — спросил Роман.

— Они разные. Совершенно. Алинка — это про искры из глаз. Лидка — про сердцебиение.

— А Ирка?

— Ирка — это про глубокие длинные взаимные чувства и желание совместно воспитывать детей, передавая им её заботу и мои знания.

— Шикарно! — воскликнул Роман. — Как в голливудском кино!

— Если вы полноценно осознаете то, о чём я вам рассказываю, если пропустите эти знания через себя, приправите их своими искренними желаниями, отфильтруете всё через заранее очищенное сознание, то получите ответ на вопрос, что вам обоим делать завтра и как поступать с вашими женщинами. И двигайтесь этапами, друзья, поскольку жизнь не любит хаос и метания из стороны в сторону. Мы с вами счастливые люди, родившиеся с яйцами, а не с лопаткой для высаживания гортензий, и ещё счастливее вы станете тогда, когда поймаете волну гармонии с системой нашего мужского мироустройства.

— За это надо выпить! — сказал Сергей.

Роман заказал «Бехеровку» и пиво. Официантка принесла три кружки пива и шесть стопок крепкой настойки.

— Вы заказывали три, а ещё три — это от бара по акции, — пояснила она.

— Что-то я не уверен, что мы это осилим, — с опаской сказал Роман.

— Слабак! — ответил Сергей и залпом выпил одну из стопок.

Роман посмотрел на Сергея, слегка поразмыслил и повторил его действия. Алексей последовал примеру друзей.

— И всё-таки все беды из-за баб, — сказал Роман, закусив противную настойку горстью орехов. — Мы для них во всём стараемся, а они нами пользуются.

— Абсолютно согласен с Романом, — с трудом выговорил Сергей. Его язык заплетался пуще прежнего, а глаза были стеклянными и смотреликуда-то в пустоту.

— Вот завтра вы проснётесь, и всё будет совсем иначе, — сказал Алексей. Он тоже был уже далеко нетрезв.

— Завтра я буду спать весь день, — ответил Роман, — надо только понять, что шефу сказать.

— А меня Танька завтра будет весь день пилить, она ненавидит, когда я пьяный, а особенно когда с похмелья.

— Ты завтра пересмотришь отношения с Татьяной, я тебе обещаю, — сказал Алексей, — а если не завтра, то в течение пары дней. Да и вопрос у тебя далеко не только в ней. Знаете, что, парни? Залезьте завтра в ванную…

— Вместе? — перебил его Сергей и попытался засмеяться, но вместо этого издал странные булькающие звуки. Он был по-настоящему пьян.

— Можете и вместе, если хочется, — ответно пошутил Алексей.

— Я пас! — воскликнул Роман.

— А я тебе спинку потру! — парировал Сергей и вновь издал серию странных звуков, похожих на смех гиены.

— Если спинку, то это меняет дело, — ответил Роман и медленно и широко улыбнулся. Сразу стало заметно, что и его догоняет последняя выпитая стопка «Бехеровки».

— Дайте же договорить, придурки, — сказал Алексей и положил руку на плечо Сергею. — Завтра залезьте в ванную или душ, только с головой, отключите все рецепторы и обратитесь к сознанию, задайте вопросы и получите все ответы. Только честно спросите и так же честно следуйте тем советам, которые от него получите. Расставьте всё по полочкам, пожалуйста, обоих прошу! Определитесь с приоритетами и двигайтесь вперёд, откинув всё лишнее, что каждому из вас давно мешает. Нам вместе нужно сохранить вас в Системе, друзья, так что приводите свою жизнь в состояние комфорта и порядка. И ещё это, Серёга, — Алексей посмотрел другу в глаза, хотя те уже не фокусировали взгляд, — не езди больше в Рязань. Не занимайся хуйнёй.

Сергей сидел молча, опустив голову вниз. Организм, отвыкший от алкоголя, поддался его влиянию быстрее, чем у остальных. Ослаб.

Роман внимательно выслушал Алексея, стараясь удерживать взгляд на его лице, но и ему удавалось это уже с трудом. Он медленно моргал и слегка пошатывался из стороны в сторону, словно обдуваемый ветром, которого в закрытом помещении не было.

Алексей закончил монолог и внимательно смотрел на друзей: то на одного, то на другого. Его внутреннее состояние было спокойным, комфортным и умиротворённым.

— Вот люблю я тебя, Лёха, — тихо произнёс Роман, — нет у меня лучшего друга, чем ты, и никогда не было. Всегда рядом, когда мне нужно, и всегда слова правильные подберёшь, и поддержишь. Я могу за тебя выпить?

Роман медленным движением потряхивающейся от неуверенности руки взял одну из трёх стопок «Бехеровки», стоящих на столе в качестве подарка от заведения.

— Серый, — крикнул Роман Сергею, — не спи! Давай за Лёху выпьем и поедем. Я тебя завезу.

Сергей дёрнул головой, поднял подбородок вверх, мёртвыми глазами посмотрел на Романа, ничего не сказал, но таким же медленным движением взял в руки стопку с ликёром. Алексей забрал третью.

— За Лёху! — повторил Сергей.

— Спасибо, мужики, — ответил тот. — И помните, что нельзя поддаваться на хитрые бабские уловки, ибо Системой правим мы! Увидимся!

Все трое выпили до дна и с силой шлёпнули стеклянные стопки из толстого стекла о деревянную столешницу. Не успел Алексей вытереть рот тыльной стороной ладони, как сидящие перед ним Роман с Сергеем начали компьютерной картинкой рассыпаться на мелкие пиксели, хаотично двигаться относительно друг друга и лопаться мыльными пузырями, исчезая по молекулам в полумраке старого бара. Какое-то время над их пустыми стульями висел туман мелких капель воды, а потом и он растворился в никуда, не оставив никаких следов их пребывания в заведении.

Алексей поднял руку вверх и позвал официантку.

— Принесите пиво, пожалуйста, — сказал он.

— А давайте я вам лучше хороший чай предложу. У нас китайский, настоящий, заварной, вам понравится. С лимоном, — предложила девушка.

Алексей был удивлён её предложению, но, обдумав, согласился.

— А десерт не хотите к чаю? — уточнила официантка.

— Нет, спасибо. И можно счёт.

— Хорошо. — Симпатичная, хоть и вечно грустная девушка неожиданно широко улыбнулась Алексею, развернулась и медленно пошла по коридору вглубь бара.

Алексей, не отрываясь, смотрел на её необычайно стройные ноги, которые заканчивались где-то под короткой юбкой, на узкую талию и красивую ровную спину. Девушка уходила от него вдаль, а ему казалось, что она плывёт на него, такая открытая и доступная. Он раздевал её глазами, и в его нетрезвом сознании рисовались возбуждающие картины их соития. Молодая и красивая, и даже сексуальная в своей постоянной грусти, она заслуживала той любви и ласки, которую ей мог бы сейчас предложить Алексей.

— Приоритеты, Лёха, приоритеты, — сказал сам себе Алексей, когда милая официантка окончательно скрылась из вида.

Он достал мобильный и отправил Володьке сообщение с текстом «Задачу выподнил». Он хотел написать «выполнил», но нетрезвый палец промахнулся по клавиатуре.

«Здорово, что есть друзья, которым периодически нужна помощь, — размышлял Алексей, — и как же приятно эту помощь оказывать! Они ещё неопытные, Систему не понимают, не чувствуют её ритма, не видят работу всех механизмов, не отдают себе отчёт в том, насколько важную выполняют задачу. Им ведь кажется, что жизнь — это такой хаотичный процесс ежедневной смены событий, суета и беготня, погоня за ненужным и целенаправленное игнорирование важного, что это общественные приоритеты и насаждённые рекламой ценности, вечная борьба между желаниями женщин и возможностями мужчин. А ведь всё совершенно не так! Жизнь мужчины — это движение, это чётко структурированная система накопления, сохранения и передачи информации из одной вселенской сущности в другую, это чувства, это страсть, это любимые дети — три этапа, которые обязательно нужно прожить для глубокого познания процессов взаимодействия материй. У мужчин особая функция, своё предназначение, которое нужно научиться извлекать из чистого сознания и реализовывать через механизмы ступенчатой трансформации состояний в единстве слаженной работы на имеющуюся Систему для глобальной цели создания Системы новой, лишённой недостатков текущей. Мужчина — это особая вибрация, это архив знаний, это ячейка структурной материи. Главное — не метаться по этапам и не засорять сознание мусором жизни, не бегать за мнимыми ценностями и не поддаваться на женские уловки. У них, женщин, свои собственные задачи и цели, свои функции и своё предназначение. Нельзя смешивать две противоположные сущности в попытке сравнять их и тем самым уничтожить обе. Нельзя терять бдительность в общении с женщинами, не надо забывать о своих собственных задачах, как и пытаться вникнуть в их работу. Система всё придумала за нас, и не надо пытаться её скорректировать, иначе запутаешься, поддашься дурному влиянию внешних факторов, забудешь про предназначение и будешь бесконечно вертеться в центрифуге собственного сознания, заваленного мусором, в тщетных попытках найти ответы на бессмысленные вопросы».

Алексей был доволен тем, что ему в очередной раз удалось решить проблему, помочь друзьям и снять риск быть отправленным на новый круг жизни с нуля из-за плохого исполнения своих обязанностей. Он был рад за себя, за друга Володьку, за Романа с Сергеем и за весь круг своего общения. «Если каждый станет выполнять свои функции системно и качественно, то не будет в мире войн, глупых религий, богатых и бедных, несчастных и брошенных, — продолжал рассуждать Алексей, — не будет мерзких политиков и самовлюблённых философов, не будет выгодных кому-то эталонов, разногласий по несущественным вопросам, тормозящих развитие Системы вселенской суеты и вечной борьбы искусственного добра с ещё более искусственным злом».

Он знал, что всё сделал правильно, и в спокойствии своего нетрезвого состояния ощущал свою нужность, чувство, в погоне за которым зачастую совершаются страшнейшие ошибки. Он нужен себе, он нужен семье и детям, нужен друзьям и Системе.

Телефон Алексея завибрировал, на экране высветилось «Лидия Владимировна». Алексей некоторое время смотрел на скользящий в быстрых конвульсиях по глади лакированного стола мобильник, пытаясь перевести фокус внимания из глубоких размышлений в реальность, затем поднял аппарат и нажал зелёную кнопку приёма вызова.

— Лёша, — очаровательный женский голос окончательно развеял убегающие мысли Алексея, — мне нужно с тобой поговорить.

— С большим удовольствием, Лидочка, слушаю, — ответил Алексей.

— Лёш, я это… — Женский голос немного задрожал. — Я беременна.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31