Ангелы живут на небесах [Надежда Фролова] (fb2) читать онлайн

Надежда Фролова АНГЕЛЫ ЖИВУТ НА НЕБЕСАХ

СМЕРТЬ ВЗАЙМЫ

— Послушайте, я уже устала повторять: вы обратились не по адресу. Вам нужно… в отдел по борьбе с организованной преступностью или…

— Я же говорю — это бесполезно. Между прочим, я тоже устал это повторять.

— Тогда ищите какого-нибудь наемного убийцу или сумасшедшего, который согласится на вас работать. Я себя ни к той, ни к другой категории не отношу.

Вздохнув, я снова подняла на него глаза. Знала бы я, в чем заключается его просьба, — ни за что в жизни не поехала бы так поздно, да еще по такой промозглой, сырой погоде, в этот чертов ресторан — пусть и приличный.

Глаза у него были серыми — наверное, именно поэтому я до сих пор и торчала здесь, периодически в них поглядывая, ведь это мой любимый цвет мужских глаз. Возможно, именно благодаря этим серым глазам я и выдержу его общество еще минут двадцать — но никак не более. Бандитских разборок с меня более чем достаточно, а этот сероглазый брюнет снова предлагает мне залезть в самую гущу криминального мира. Нет уж, ни за что в жизни — с меня хватит тех двух парней, у одного из них была кличка Лось или Кабан, а у другого — не помню, наверное, подобная…

Расследовав очередное дело, я умудрилась крепко насолить этим двум накачанным паренькам, и последние несколько дней они решили поиграть со мной в коза-ностру. И это не смотря на то, что их босс, в общем-то, против меня ничего не имеет. Но его подопечные в последние несколько дней меня просто достали. Все это, возможно, и было бы смешно, если бы не было так грустно, потому что остановить этих двух ненормальных мог только один-единственный человек на свете — тот самый босс, который, к моему несчастью, сейчас находился вне пределов нашего города. Вернуться из заграничной поездки он должен был послезавтра, и моей первостепенной задачей — совершенно серьезно — было остаться в живых до этого времени.

Еще вчера они в меня стреляли, правда, не с близкого расстояния, и пуля просвистела мимо, даже не задев. Так что вчера мне повезло, но я не могла быть уверенной, что фортуна не отвернется от меня, скажем, сегодня. Поэтому, естественно, лишний раз из дома (теперь уже не из своего дома, а из конспиративной квартиры, пришлось временно переехать туда) я старалась не выходить.

Понятия не имею, почему все-таки согласилась на эту встречу. Она показалась мне многообещающей, — дело, которое мне предлагали расследовать, было анонсировано моим телефонным собеседником как «очень интересное», а оплата гарантировалась высокая.

Вместе с адресом я сменила и номер сотового телефона, поэтому ловушка в данном случае полностью исключалась, — мой новый номер знали лишь несколько очень близких мне людей, следовательно, позвонить мог человек, которому кто-то из этих людей очень сильно доверял.

Один из очень близких людей — это мой кузен Слава Волков, потому что, по словам моего собеседника, именно он порекомендовал ему обратиться ко мне. Славка свое еще получит, но как мне наконец отвязаться от этого навязчивого субъекта? Черт бы побрал его серые глаза…

— Нет, нет, и еще раз нет. Поймите, я частный детектив, расследовать убийства и разные прочие криминальные происшествия — моя профессия. Но в данном случае я отказываюсь вам помочь, потому что одним из моих правил является категорическое невмешательство в дела, связанные с криминальными структурами. Жизнь, знаете ли, дороже денег.

— Пятьсот, — ответил он лаконично, что означало: хорошо, я буду платить вам пятьсот долларов в сутки, если вы согласитесь мне помочь.

— У вас что, со слухом плохо? — не выдержала я. — Я же сказала, ни за пятьсот, ни за тысячу, и даже ни за десять тысяч. Единственное, на что я смогу их потратить — так это на шикарное мраморное надгробие. Я думаю, наш разговор окончен.

— Я обещаю вам любую помощь, поддержку, не только материальную. Аппаратура, оружие, люди… У меня родной брат служит в ОМОНе, у меня там друзья…

— Вот и обращайтесь к ним, чего вы ко мне пристали?

— Надя, я не знаю, как на него выйти.

Я вздохнула. Что еще за Надя? Еще минуту назад я была для него Надеждой Александровной и не видела абсолютно никакого повода для того, чтобы перейти на более простую форму обращения. Тактический ход? Если так, то он не на ту напал. И серые глаза ничего не значат.

— Послушайте, Андрей Викторович, — начала я, сделав упор на обращение, — может быть, я и смогла бы на него выйти. Но делать этого не стану. Это не мой профиль, поймите же вы наконец. Я могла бы взяться за расследование преступления — но в данном случае ничего расследовать не требуется, так как, по вашим словам, вы сами прекрасно знаете, кто убил вашу девушку.

— Это не совсем так. Я знаю, кто заказал это убийство, и знаю, что осуществил его человек, который обычно занимается такими делами по поручению Парамона. Но я понятия не имею, что это за человек, где его искать, как мне на него выйти. Найдите его, а все остальное я сделаю сам.

— Кстати, откуда такая уверенность? — полюбопытствовала я. — Может быть, ее убил совсем другой человек?

— Исключено. Это его почерк — стреляет в подъезде или возле подъезда с достаточно близкого расстояния. Смертельный выстрел в сердце, потом контрольный в голову. Я же говорю, у меня знакомые в отделе, они мне сразу сказали — это почерк Парамона, вернее, не самого Парамона, а его человека.

— Да, перспектива не из приятных… Это я о себе, если вы не поняли.

— Но ведь этого можно избежать. Все зависит от вас.

— Ошибаетесь. В данном случае — не только от меня.

— Я вам помогу.

— Что же вы, черт возьми; не помогли своей Полине? — снова начала я злиться. Где вы были в тот момент, когда в нее стреляли?

— Я был… Это не имеет значения. Я не знал, что они хотят ее убить. Если бы знал, все было бы по-другому.

— Не знали? Но вы же сами говорили, что они периодически ей напоминали о том, что пять лет назад ее муж…

— Не муж, сожитель.

— Хорошо, пусть сожитель, мне все равно… что ее сожитель пять лет назад кинул этого самого Парамона на сто тысяч долларов, а потом как сквозь землю провалился, и что они требовали…

— Это было давно, последние два года Полину никто не беспокоил. По ее словам. Эти странные звонки снова начались месяц назад, после того как похоронили Маслова. Но она отрицала, что это связано с теми деньгами.

— Может, это и правда было с ними не связано?

— Уверен, что было. Маслов исчез пять лет назад, я его никогда и не видел, мы познакомились с Полиной спустя год. Она рассказала мне всю эту историю, когда я случайно услышал ее разговор по телефону — мне тогда показалось, что все дело в обычной женской неверности, но оказалось, что все гораздо сложнее. Он…

— Все это я уже слышала. И усвоила. Маслов, бывший сожитель Полины, в свое время работал на Парамона. По его поручению он убил некоего наркодельца, забрал у него эти сто тысяч долларов и, вместо того чтобы честно отдать деньги своему боссу, элементарно смылся. После этого Полину жестоко избивали, требуя, чтобы она сказала, куда девался ее любимый. Но Полина и правда понятия не имела, где он может быть. Она продала все, включая родительскую квартиру. Все деньги, соответственно, отдала Парамону, и со временем от нее отстали. А сама она до поры до времени жила у подруги, а потом переселилась к ним. Так?

Он утвердительно кивнул, а я, как прилежная ученица, принялась продолжать пересказывать ему все то, что услышала от него несколько минут назад.

— В один прекрасный день ей позвонили и попросили прийти на опознание трупа, найденного на окраине города. Это и был Маслов, который скончался от переохлаждения, сильно напившись и заснув под забором. Кстати, он что, алкоголиком был?

— Не знаю… Может, и не был, но, кажется, выпить любил.

— Понятно… И после того, как его похоронили, вы несколько раз замечали, что Полина что-то от вас скрывает.

— Однажды мне удалось услышать один из ее телефонных разговоров. Она отрицала то, что знала, будто Маслов находится в городе, просила ее не беспокоить больше, так как никаких денег он ей не передавал и она вообще в течение прошедших пяти лет с ним не общалась. А на следующий день…

— Да, я знаю, что было на следующий день. Смертельный выстрел в сердце, контрольный — в голову. И теперь вы считаете, что я должна найти этого человека и преподнести вам его на блюдечке с золотой каемочкой, а дальше Вы уж с ним сами разберетесь. Я вас правильно понимаю?

— Правильно.

— Только вот вы меня понять никак не хотите.

— Но ведь это ваша работа?

— Допустим, только специализация у меня немного другая. Никогда не мечтала стать героиней боевика с печальным финалом — боюсь, это будет моя последняя роль.

Он собрался было снова мне возразить, но я его прервала.

— Тысячу раз слышала, что вы мне поможете — техника, аппаратура, люди, оружие. Ваше дело — предложить, мое — отказаться. Поищите другого самоубийцу, который согласится за пятьсот долларов в сутки…

— Так сколько вы хотите? Тысячу?

— Нисколько! Я тысячу раз вам повторила, что нисколько. Думаю, наш разговор можно считать оконченным. Официант! — я обратилась к стоявшему возле соседнего столика высокому парнишке в форме матроса. Здесь, в ресторане «Русалка», все официанты носили такую форму, соответствующую общему морскому дизайну интерьера. Спустя минуту он подошел, и я попросила счет.

С сожалением посмотрев На почти целую пиццу и вообще нетронутый салат из крабов, я снова почувствовала прилив раздражения. Это же надо было до такой степени испортить мне настроение, что даже кусок такой вкусной еды мне просто в горло не полез! Вечер оказался бестолковым вдвойне. Зря только лишний раз из дома выходила, кто знает, не ждут ли меня впереди новые опасные приключения…

Расплатившись, Андрей поднялся и галантно предложил мне свою руку. Мы вместе прошли к гардеробу. Правила этикета ему, похоже, были знакомы, и это было приятно. Если бы не его настойчивость и занудство, я бы, пожалуй, не отказалась еще часок-другой посмотреть в его серые глаза, даже при более слабом освещении…

— Вы позволите вас подвезти, у меня машина, — предложил он, и я не стала отказываться. Своей машиной, в силу известных обстоятельств, в последние дни я не пользовалась, предпочитая ездить на такси. Ведь номера ее вполне могли быть известны тем двоим вольным стрелкам, неуловимым мстителям, черт бы их побрал. Ну ничего, еще бы пару дней продержаться, а там уж хозяин с ними разберется.

У Андрея была новенькая «БМВ», в салоне было тепло и уютно. Он негромко включил музыку, и я наконец почувствовала, что мое раздражение проходит. Краем глаза я снова принялась его рассматривать.

Высокий лоб, четко очерченный, немного жесткий подбородок, густые брови, почти сросшиеся на переносице, большие губы — нижняя чуть выступает вперед, и серые глаза. Мой тип мужчин — на все сто процентов. Жалко, что мы не встретились при других обстоятельствах.

— Послушайте, Надя, давайте и правда забудем обо всем. Нет — значит нет. Но, честно говоря, мне немного жалко, что мы с вами не встретились при других обстоятельствах.

Черт возьми, он просто читал мои мысли! Я улыбнулась.

— Мне тоже, — призналась я откровенно.

— Может быть… — сказали мы в один голос и рассмеялись.

— Только вряд ли, — пожала я плечами, и он не стал возражать. Оставшееся время мы ехали молча.

— Вас проводить? — поинтересовался он, затормозив возле подъезда. — Время уже позднее.

— Не пойму я вас. То вы считаете, что я слишком бесстрашна и предлагаете мне организовать захват опасного наемного убийцы, то вдруг решаете, что меня нужно сопровождать, потому что время уже позднее и в подъезде темно. Ладно, проводите, — согласилась я.

Все случилось настолько быстро, что я даже не успела вовремя отреагировать. Я поднималась по ступенькам на четвертый этаж, Андрей шел следом, и вдруг…

Неизвестно откуда прямо передо мной мелькнула тень, и в следующее мгновение я ощутила прямо у виска холодок металла. Скосив глаза, заметила знакомую фигуру — так и есть, это он, Лось, или как его там…

— Сопровождающих просим удалиться, — бросил он Андрею. Дернув меня за рукав, развернул к себе спиной и прижал поплотнее, не убирая от виска пистолета.

— Ты что, не понял?

В глазах Андрея я не заметила страха. Он смотрел совершенно спокойно, слегка прищурившись. Однако оптимизма это в меня не вселило — как бы он ни смотрел, умирать мне, похоже, все равно придется. И, наверное, не стоит тащить его за собой.

— Иди, Андрей, я с ним разберусь.

Он не двигался с места.

— Слышь, вали отсюда, а то я стреляю. Первая пуля — ее, вторая — твоя, — снова пригрозил Лось.

— А можно наоборот?

— Можно и наоборот. Иди отсюда, мне разговаривать некогда. Тебя там внизу ждут, так что не рассчитывай ни на какие телефонные звонки по «02».

Медленно повернувшись, Андрей спустился вниз. Когда его шаги затихли, меня снова грубо развернули.

— Давай в гости к тебе, что ли, зайдем. Как-то некрасиво в подъезде разговаривать. Увидеть могут, еще что-нибудь не то подумают. Ну, вперед! — он подтолкнул меня, сунув пистолет под ребро, и я повиновалась, — ведь ничего другого мне не оставалось делать.

До моей квартиры оставался всего один лестничный пролет. Как они меня вычислили? Впрочем, какая теперь разница. Спасти меня могло только чудо, хотя, конечно же, сдаваться без боя я не собиралась. Похоже, этот тип решил немного поиздеваться надо мной, прежде чем прикончить.

А это значит, что у меня есть время. Что ж, будем действовать по обстоятельствам, ведь однажды мне уже удалось справиться не только с ним, но еще и с его приятелем не менее внушительных размеров, причем тогда у меня были завязаны и глаза, и руки. Так что вполне возможно, что еще не все потеряно…

Я медленно доставала из сумки ключи, делая вид, что никак не могу их отыскать. Дуло пистолета пребывало все там же, и мне показалось, что я чувствую его холодок даже сквозь плотную ткань кожаной куртки. Хорошо, что в подъезде абсолютно темно и этот ублюдок не может видеть, насколько сильно я побледнела. Мне на самом деле было страшно, и я лихорадочно пыталась представить себе, каким образом мне удастся вырубить его хотя бы на секунду. Не будь оружия, не было бы и проблемы. Но Лось по собственному опыту знал, что взять меня без пистолета невозможно, у меня был шанс это ему продемонстрировать. Научившись на собственной ошибке, он теперь не отведет дуло ни на долю секунды.

Отыскав ключ, я вставила его в замочную скважину и начала медленно поворачивать. В этот момент Лось вдруг дернулся и прозвучал выстрел. Я успела только пригнуться и инстинктивно закрыть голову руками. Выстрел прозвучал как раскат грома и гулким эхом отразился от стен. Потом еще один. Открыв глаза, я увидела стремительно удаляющегося человека. Полуобернувшись он снова выстрелил, и на этот раз пуля просвистела возле моего виска. А потом все затихло.

На лестнице, прямо около моих ног, вниз лицом лежал Андрей. Поза у него была неестественной — руки раскинуты тыльной стороной вверх, а голова запрокинута назад слишком сильно. Я была уверена, что он мертв.

Склонившись, я попыталась его развернуть к себе лицом, и сразу почувствовала, что пальцы стали липкими и горячими. Кровь. Целая лужа крови у меня под ногами! Черт возьми, кажется, пуля попала в артерию.

Пальцевое прижатие… Мою растерянность как ветром сдуло. Однажды мне уже приходилось останавливать кровотечение из артерии, и мой первый опыт тогда оказался успешным. Я надеялась, что и на этот раз у меня все получится так, как надо.

Кровь била фонтаном. Где же она, эта подключичная артерия, черт бы ее побрал?.. Была дорога каждая секунда, и я не обращала ни малейшего внимания на то, что рукава моей куртки уже полностью были залиты кровью. Наконец мне удалось найти артерию и прижать ее в нужном месте.

Кровь почти остановилась — но надолго ли меня хватит? Ведь, для того чтобы фиксировать артерию в таком положении, нужна очень большая сила. Поэтому теперь надо было наложить жгут.

Я стянула с шеи ангорский шарф, подвела его под место ранения, сильно натянула и сделала несколько оборотов, а затем принялась его туго завинчивать. Убедившись наконец в том, что кровь полностью остановилась, я автоматически посмотрела на наручные часы. Однако времени не увидела — циферблат был полностью залит кровью. Я потерла его о куртку, как плохая хозяйка вытирает грязные руки прямо о халат, и наконец рассмотрела — 23.41.

Подрагивавшими пальцами я набрала «03», а потом медленно опустилась на бетонный пол. Андрей был без сознания. Приложив ладонь чуть ниже жгута, убедилась в том, что пульсация отсутствует и кровь остановилась. Нужно еще не забыть написать на бумажке время наложения жгута. Теперь все будет зависеть уже не от меня. Только бы они успели…

* * *

Мы снова увиделись через месяц. За это время меня успели затаскать по кабинетам городской прокуратуры, безуспешно пытаясь выведать у меня хоть какую-нибудь информацию, связанною с покушением. На мое счастье, это оказалось всего лишь покушением, и подоспевшая вовремя бригада «скорой помощи» сумела спасти Андрея. Он потерял много крови, несколько дней пролежал в реанимации и жизнь его висела на волоске, однако волосок этот не оборвался.

Никаких показаний я давать не стала, потому что понимала, насколько бесполезными они окажутся впоследствии. Да и не особенно хотелось мне чувствовать себя жертвой покушения — причем абсолютно беспомощной жертвой, так как обращаться за помощью к представителям милицейских структур лично для меня было последним делом.

С теми головорезами я разобралась и самостоятельно, — человек, на которого они работали, вовремя вернулся из поездки и мне удалось с ним поговорить. Разговор происходил на повышенных тонах, но действие, ожидаемое мною, возымел. С того дня я могла ходить по улицам абсолютно спокойно.

Но не зря говорят, что покой нам только снится. Не помню, кто это сказал, но человек был не глупый. Теперь меня мучила совесть.

Получалось, что по моей вине пострадал совершенно посторонний человек, причем едва не поплатился собственной жизнью. Человек, с которым я была почти не знакома и даже не знала его фамилии.

Он мог бы спокойно уйти и оставить меня в подъезде наедине с тем крупногабаритным пареньком с пистолетом — ведь мы знали друг друга не настолько хорошо, чтобы он посчитал себя чем-то обязанным. Но он вернулся — вернулся и спас мне жизнь. Я не люблю высокопарные фразы, но в данном случае выразиться иначе просто не могла. Потому что, не появись он в тот момент, кто знает, что бы со мной сейчас было…

Хотя я тоже не растерялась, вовремя сумела остановить кровотечение. Так, может быть, мы квиты? Я ведь тоже спасла ему жизнь.

В больницу я ходить не стала — первое время его состояние было слишком тяжелым, и посетителей в палату интенсивной терапии не пускали, а потом у меня появились какие-то дела. Да и не особенно хотелось мне посещать это мрачное заведение. В общем, я решила отблагодарить Андрея за спасение моей жизни при первом же подходящем случае, когда его наконец выпишут.

Вспомнив, что обратиться ко мне ему посоветовал мой кузен Слава Волков, я позвонила ему и смогла кое-что узнать об Андрее Туманове.

Как выяснилось, Андрей был дизайнером и работал по заказу, составляя проекты дизайна и интерьера различных помещений. Его услугами пользовались не только в нашем городе, но и далеко за его пределами, он публиковал множество статей в журналах и был автором многих известнейших дизайнерских проектов.

Я не стала выяснять, откуда мой кузен знает Туманова, лишь поинтересовалась номером его домашнего телефона и адресом. Естественно, не стала я и ругать Славика за то, что он подкинул мне такого настойчивого и несговорчивого клиента — кажется, я собиралась это сделать в тот самый вечер, когда произошло наше знакомство с Андреем, но в свете последовавших событий ворчать было бы неуместно.

В общем, ко дню выписки Туманова из больницы я была прекрасно осведомлена по поводу его места жительства и решила отправиться в гости. Цель визита преследовалась чисто официальная — поблагодарить спасителя за совершенный геройский поступок и пожелать ему скорейшего выздоровления. Не более того.

Естественно, предварительно я решила позвонить. Кто его знает, как он настроен. Может быть, и слушать меня не захочет, не то что видеть — ведь как ни крути, а именно я послужила причиной его злоключений.

Голос в трубке показался мне каким-то отстраненным. Сначала я даже не была уверена, туда ли попала.

— Андрей? — поинтересовалась я полувопросительно.

— Да, Надя.

Он меня узнал — по голосу, по одной-единственной фразе, несмотря на то, что общались мы с ним достаточно давно и не так уж и долго.

— Привет. Как дела?

— У меня все в порядке, а у тебя?

— Да у меня тоже. Слушай, можно я к тебе приеду?

Он некоторое время помолчал, видимо, раздумывая, затем ответил:

— Конечно, можно, только у меня здесь… небольшой беспорядок, понимаешь, я ведь один живу и меня долгое время не было дома. Пыль и прочая ерунда…

— Да ладно, я все прекрасно понимаю. Жди, через двадцать минут подъеду.

Дав отбой, я принялась собираться. Я привела себя в порядок еще с утра, как обычно, проснувшись, приняв душ и позавтракав. Оставалось только одеться.

Недолго порывшись в шкафу, я остановила свой выбор на темно-синем брючном костюме и белой блузке из органзы. Колечко с синим камушком и сережки к нему стали отличным дополнением. В общем, посмотрев на себя в зеркало, я решила, что для встречи с сероглазым брюнетом готова. По крайней мере, сама себе я понравилась.

Андрей жил на другом конце города, и я вскоре поняла, что сильно погорячилась, сказав, что приеду к нему через двадцать минут. На дорогу ушло почти полчаса, к тому же, оказавшись в чужом районе, я долго плутала между домами, безуспешно пытаясь отыскать нужный мне номер.

Я была возле его двери спустя сорок минут после нашего телефонного разговора.

— А я уж думал, что ты пошутила, — улыбнулся он, открыв дверь. Он сильно побледнел и осунулся, однако бледность эта определенно была ему к лицу.

«Ты» я восприняла совершенно естественно, ведь, учитывая предшествующие события, мы с Андреем уже были не просто знакомыми.

— Да нет, что ты, я просто время не рассчитала. А вообще я человек пунктуальный. Пройти-то можно? — улыбнулась я.

Оказавшись внутри, я просто обалдела. Андрей жил в совершенно обычном девятиэтажном доме, каких сотни не только в нашем городе, и я никогда не могла бы подумать, что из обыкновенной двухкомнатной квартиры можно было сделать такое чудо.

Прихожую нельзя было назвать прихожей — просто язык не поворачивался. Разноцветные стены, многоуровневый потолок с подсветкой — все выдержано в серо-розовых тонах. Я молчала, с любопытством оглядываясь по сторонам, и Андрей, видимо, поняв причину моего молчания, жестом пригласил меня пройти дальше.

Дальше оказалось огромное помещение, и я сначала не поняла, что это. Потом до меня дошло, что здесь отсутствует перегородка между кухней и гостиной. Причем отсутствует не полностью — переход из одного помещения в другое был сделан в форме огромной замочной скважины. Конфигурация проема была восхитительной, противоположная стена — зеркальной, — создавалась иллюзия, что впереди простирается огромное пространство.

Гостиная была выдержана в красно-черных тонах, посередине возвышался небольшой островок-кабинет, приподнятый над уровнем пола сантиметров на тридцать. Черный стол, красный стул, красная изогнутая настольная лампа и компьютер — видимо, здесь, на этом островке, и создавались все дизайнерские творения Туманова.

— У тебя уютно, — открыла я наконец рот. — Ты это все сам придумал? А это что?

— Стеклообои. Я придумал все сам.

— А почему — красное и черное?

Он пожал плечами.

— Не знаю… Характер у меня такой — нордический и твердый.

— А где ты умудрился откопать красный офисный стул?

— Вся мебель — индивидуальный заказ, Надя.

— А… — я было собралась поинтересоваться, из чего сделаны перегородки, но вдруг подумала о том, что со стороны смотрюсь последней дилетанткой, и у меня в голове промелькнуло слово «гипсокартон», которое я сразу же и решила приткнуть, куда следует: — А это гипсокартон?

— Нет, перегородки металлостеклянные. Тебе правда интересно?

— Конечно. Я впервые сталкиваюсь с подобным чудом дизайна. Ты волшебник! — совершенно искренне похвалила я Туманова.

— Только учусь. Но мне приятно, что тебе понравилось. Хочешь, и для тебя что-нибудь придумаю. У тебя что за квартира?

— Обычная, «сталинка», двухкомнатная… Да нет, мне, наверное, не по карману твои услуги, — засомневалась я.

— Ну что ты, о чем разговор, я же не собираюсь с тебя деньги брать. Мы с тобой теперь, как ни крути, люди не чужие.

— Да уж, — вздохнула я. — Кстати, спасибо тебе, Андрей.

— За что?

— Ты мне жизнь спас…

— А я думал, это ты мне ее спасла. Разве нет? — поинтересовался он с улыбкой.

Я не стала скромничать.

— Но ведь ты — сначала. А я уже потом.

— Значит, обменялись любезностями. Так получается? Давай не будем друг друга благодарить.

— Ну почему же! — возразила я. — Серьезно, если бы не ты…

— Садись, Надя, что ты стоишь, — оборвал он меня. — Кофе будешь?

— Буду, — сдалась я и опустилась на красное кресло.

— Сейчас принесу.

Он удалился в кухню, а я принялась рассматривать журнал, лежавший на столике. Он назывался «Идеи вашего дома» и, естественно, был целиком и полностью посвящен интерьеру.

Я листала его с интересом. В принципе, дизайн интерьера был для меня «терра инкогнито», а я от природы была человеком любознательным. Чего только я здесь не увидела! Самые немыслимые планировки, самые смелые и неожиданные цветовые решения, потрясающие конструкции.

— Андрей, посмотри, какая удивительная спальня! — я развернула журнал к подошедшему с подносом Андрею. — Это же надо было Так придумать.

Он бросил короткий взгляд на фотографию.

— Спасибо.

— Спасибо? За что?

— За комплимент.

До меня дошло, наверное, через минуту. Я снова опустила глаза и наконец заметила в самом уголке страницы маленькую, едва заметную надпись: «Автор дизайн-проекта — А. Туманов».

— Пожалуйста. Ты не подумай, что я специально. Я и правда, понятия не имела о том, что это твое творение. Послушай, а ты давно этим занимаешься?

— С четырех лет. Именно в этом возрасте я устроил родителям первый скандал по поводу того, что обои в моей комнате совсем не того цвета. Они были белыми, а я считал, что они должны были быть зелеными. И нарисовал свою комнату на альбомном листе — такой, какой я хочу ее видеть. Это был мой первый проект. — Он улыбнулся. — Тебе со сливками?

— Спасибо, я сама добавлю.

— Куришь? — поинтересовался он и поставил на столик черную пепельницу.

— Надеюсь, ты не станешь мне предлагать красные сигареты?

Он улыбнулся.

— Да прекрати ты, красных сигарет еще не придумали. Кстати, было бы неплохо. — Он как будто серьезно осмотрелся вокруг, и мы вместе рассмеялись.

— Ладно, давай не будем больше об интерьере. Вообще — никаких профессиональных разговоров. Давай забудем, что я — дизайнер, а ты — частный сыщик.

— С удовольствием, — согласилась я. — Кстати, как твое самочувствие?

— Я же тебе уже сказал, что все в порядке. Да и вообще, мое пребывание в больнице можно было бы назвать просто раем, ведь я целый месяц отдыхал, валялся на кровати и ничего не делал. — Если бы не эти бесконечные визиты товарищей в форме… Они меня замучили, но я ведь и правда понятия не имею, кто в меня стрелял.

— Прости, это я во всем виновата. Но я с ними уже разобралась, так что теперь ни тебе, ни мне ничего не угрожает.

— Разобралась? — задумчиво протянул он. — Значит, все-таки можешь…

— А ты опять за старое?

— Да нет, что ты, мы же договорились — ни слова о работе. Я попробую подыскать другого человека, если, конечно, это вообще возможно. Мне только интересно… — он замялся, видимо, не решаясь задать вопрос.

— Спрашивай, если интересно, — ответила я, потому что мне и самой было интересно, что он спросит.

— Что это за ребята были и каким образом ты им дорогу перешла — ведь сама говоришь, что с криминальным миром не связываешься.

— Связалась однажды не по своей воле. Расследовала убийство сына одного известного в городе человека, кандидата в депутаты, и понятия не имела о том, что дело зайдет так далеко.

— Ясно. Послушай, Надя, а может быть, ты сможешь мне кого-нибудь порекомендовать, человека, который согласится мне помочь.

— Так ты до сих пор не оставил эту идею? Андрей, неужели ты не понимаешь, насколько это опасно!

Он пожал плечами.

— Понимаю. Но если все грамотно организовать, то…

— Грамотно организовать? Да каким образом можно что-то грамотно организовать, если имеешь дело с бандитами, с людьми, которые живут по закону беспредела!

— Не горячись. Я не знаю, каким образом. Именно для этого и обратился. Между прочим, к тебе.

Я задумалась. Настойчивый человек. Похоже, он не успокоится, пока не добьется своего. Тогда, месяц назад, у меня и мысли не возникло насчет того, чтобы согласиться на это предложение — сидевший тогда напротив меня человек казался безумцем, но это были его проблемы. Однако теперь все изменилось — Андрей больше не был для меня посторонним и его судьба уже не была для меня безразличной.

— О чем молчишь? — поинтересовался он.

— Да все о том же. Ладно, слушай, я тебе обязана. Я это прекрасно понимаю, и не смей возражать, что мы квиты. Лично я так не считаю. Поэтому я соглашусь тебе помочь — но только теоретически.

— То есть? — не понял он.

— «Попробую обдумать», каким образом можно выйти на этого человека.

— Попробую обдумать — это что значит?

— Это значит, что через пару дней я выдам тебе одну идею из разряда гениальных. Ведь в своей профессиональной области я тоже не дилетант. Но предупреждаю — я беру на себя только теоретическую часть, а для ее практического осуществления тебе придется подыскать человека менее трезвомыслящего. Хотя камикадзе в наше время найти сложно. Однако у меня есть одно условие.

Говори, я согласен на любое условие.

— Ты, кажется, хотел растерзать убийцу своей Полины самостоятельно. Так вот, обещай, что ты не станешь этого делать. Мы оставим его на растерзание закону. Договорились?

— Да какая тебе разница? — Андрей, похоже, не собирался отступать.

— Тебя потом просто убьют, ты это понимаешь?

— А ты не хочешь, чтобы меня убили?

— Я не хочу, чтобы тебя убили по моей вине, вот и все. Иначе я не соглашусь.

— Послушай, ты совсем наивная. Каким образом ты сумеешь сдать его милиции? Нужны ведь доказательства, улики, да и вообще…

— Послушай, Андрей. Ты знаешь, каким образом можно… — Я снова развернула журнал и, перефразировав первый попавшийся на глаза абзац, поинтересовалась: — …каким образом можно определить количество подвижных рам, глухих створок, необходимость установки верхней расширительной части?

— Знаю. Только ты все перепутала. Это створки бывают подвижными, а рамы — глухими. Но не важно, я прекрасно понял, что ты хотела сказать: доказательства, улики — это по твоей части, следовательно, об этом можно не беспокоиться. Но… я все же хотел разобраться с ним сам.

— Почему?

Андрей молчал, и я поняла, что он просто не считает уместным рассказывать мне о том, насколько дорога для него была та девушка, которой нет в живых.

Безусловно, взаимная симпатия между нами была — это я поняла еще тогда, месяц назад. Но я, в конце концов, ни на что большее и не претендовала — а он, может, подумал иначе?

— У тебя есть фотография Полины? — не став дожидаться ответа на предыдущий вопрос, я задала следующий, ясно дав понять, что причина его молчания мне известна и она меня абсолютно не смущает.

— Она не любила фотографироваться. Кажется, в альбоме было несколько ее снимков.

— Покажи.

Он достал из тумбочки альбом и протянул его мне.

Фотографии лежали в нем в полном беспорядке, и их было очень мало. Ни одного портрета — какие-то вечеринки, масса полупьяных и абсолютно пьяных незнакомых лиц, при этом самого Андрея на фотографиях можно было увидеть редко.

Наконец я нашла снимок, на котором Андрей был запечатлен в обнимку с девушкой. Среднего роста, чуть полноватая, с русыми, коротко подстриженными волосами и припухлыми детскими губами.

— Это она?

— Она. Ей было двадцать три года, когда ее убили.

— Симпатичная, — сказала я совершенно откровенно.

Андрей молчал. Полистав альбом, я нашла еще несколько фотографий Полины, всего три или четыре. Причем ни на одной из них она не была в одиночестве — то с подружками и с каким-то парнем, то снова с Андреем и еще тремя молодыми людьми. Отложив альбом, я снова вернулась к теме нашего разговора.

— И все-таки, Андрей, я продолжаю настаивать на том, чтобы ты… Кстати, что ты собираешься с ним сделать? Убить его собственными руками?

После недолгой паузы он поднял на меня глаза и ответил, как мне показалось, с вызовом:

— Может быть, и убить.

— Тогда я отказываюсь. Знаешь, сколько лет тюрьмы дают за соучастие в убийстве?

— Знаю. Ладно, вопрос закрыт, — вдруг произнес он решительно. — Я тебе, кажется, говорил, что у меня есть неплохие связи в отделе по борьбе с организованной преступностью. Так что веселенькое пребывание там я ему обеспечу, и смертной казни для него тоже постараюсь добиться. Но это уже мои проблемы. Ты мне его только найди.

Я вздохнула. Откровенно говоря, я пока еще не совсем четко представляла себе, каким образом мне удастся войти в контакт с человеком, ни имени, ни фамилии которого я не знаю. Я даже не знаю, как он выглядит. Знаю только, что стреляет сначала в сердце, а потом в голову.

— Найдешь? — нетерпеливо оборвал он мои мысли.

— Постараюсь, — с сомнением в голосе произнесла я. — А теперь скажи поконкретнее, какую именно помощь ты можешь мне обеспечить.

— Абсолютно любую. Я же говорил — техника, оружие, люди…

— То есть — группа захвата?

Немного подумав, он ответил:

— Может быть… может быть, даже официально, поскольку ты не разрешаешь мне взять дело в свои руки, я смогу организовать даже группу захвата. Нужно будет поговорить об этом с Вадимом. Вадим — это мой брат, он служит в спецподразделении.

— Что ж, неплохо. Ладно, Андрей, я подумаю и, как только что-то придумаю, непременно тебе позвоню. Кажется, ты говорил, что он работал на… Парамона?

— На Парамона.

— Что это за Парамон? Расскажи подробнее.

— Да что я могу подробнее рассказать… Один из крупных городских криминальных авторитетов. Наркотики, вымогательство, притоны, бордели… Адреса его я не знаю, а зовут его Павел Николаевич Парамонов. Вот и все.

— Да, не густо.

И тут я вдруг поняла, кто сможет мне помочь с информацией о Парамоне. Конечно же, Дмитрий Ломов!

Дмитрий Ломов был журналистом и работал в отделе криминальной хроники газеты «Губернский проспект», а криминальные авторитеты были прямо-таки его специализацией! Да и вообще, он был не совсем обычным журналистом. Ломов — настоящий папарацци, причем на редкость удачливый.

Я познакомилась с ним несколько месяцев назад во время расследования одного дела, и тогда, по воле случая, мне довелось оказать ему услугу, и не пустяковую — мой кузен Славка Волков обнаружил Ломова полуживого, избитого так, что и живого места на теле не, оставалось. А избили его все те же «авторитеты», которых он выслеживал двое суток для того, чтобы сделать скандальные снимки. Тогда ему это не удалось — вместо пряника он получил кнут, и с некоторой натяжкой, но я все же могла сказать, что этот человек обязан мне жизнью. Ведь это я тогда спасла его от обморожения, а может быть, и от смерти, в салоне собственной машины я привезла его в свою квартиру, отогрела, пригласила к нему врача. Так что, я думаю, он мне не откажет. Да и услуга, в общем-то, требовалась от него пустяковая — просто рассказать мне все то, что он знает об одном из своих «подопечных». А он наверняка о нем знает почти все — Ломов на то и Ломов, чтобы знать все о всех местных бандитах. Такая у него работа.

— Что? — задумавшись, я даже не поняла сначала, что Андрей меня о чем-то спросил.

— Я говорю, тебе еще кофе налить?

— А… Да нет, не надо. Знаешь, я кофе не очень уважаю, да и мне наверное, уже пора.

— Что, дела?

— Да, дела… Если уж работать, так начинать надо прямо сейчас. Кажется, мой трудовой энтузиазм проснулся вместе с азартом.

Честно говоря, уходить мне не особенно хотелось. Андрей мне нравился, и несмотря на то что большая часть нашей с ним беседы носила официальный характер, мне все же было приятно с ним общаться. Но я прекрасно понимала, что сейчас этот человек пока еще не готов к тому, чтобы сблизиться со мной — ведь совсем недавно убили его девушку. Рана в его душе была еще слишком свежей, и, как я успела убедиться, достаточно глубокой. Так что кроме дружеских отношений и взаимной симпатии рассчитывать мне пока было не на что.

Он не стал меня задерживать, хотя, если честно, в глубине души я все-таки на это немного надеялась. Настроение мое было слегка подпорчено, однако виду я не подала. Прощаясь, он потянулся губами к моей щеке, но я изобразила, что не поняла смысла его движения и ускользнула. Нет так нет, а неопределенные отношения мне ни к чему.

Сидя в салоне своей «ауди», я думала о том, что собираюсь ввязаться в крайне опасное дело. Теперь, когда нас с Андреем разделяло расстояние, мне казалось не совсем понятным, почему я согласилась.

Безусловно, я чувствовала себя обязанной этому, человеку — это раз. Он мне нравился, и очень сильно нравился — это два. Отказаться от дела значило в данном случае прервать отношения, а мне этого не хотелось. Три — это достойная оплата, хотя в данном случае эта причина была скорее не на третьем, а на сорок третьем месте, ведь дело было слишком опасным.

Но была и четвертая, основная причина. Причем самая дурацкая и, с точки зрения непосвященного человека, даже нелепая — это азарт.

Как-то раз один старый знакомый сказал мне, что моя профессия — это моя болезнь, и, немного посмеявшись, я была вынуждена с ним согласиться. Опасное дело тем и привлекало меня, что было опасным. Ведь что-то заставляет некоторых людей, скажем, садиться за руль автомобиля и нестись с бешеной скоростью по трассе «Формулы-1», прекрасно понимая, что одно неверное движение может стоить жизни. Играть с огнем — опасно, но тот, кто с ним не играет, по-моему, и не живет вовсе. Истинные эмоции приходят как добыча, причем добыча собственноручная. И это не результат, а сам процесс — процесс ощущения, переживания. А для этого непредсказуемость событий просто необходима.

Лично для меня лишить свою жизнь непредсказуемости и риска всегда было равносильно полному перекрытию кислорода. Тем более что в активе у меня было немало — без ложной скромности могу сказать, что обладаю и рассудительностью, и быстротой реакции, не труслива, уверена в себе и к тому же обаятельна, что тоже немаловажно, когда имеешь дело с мужчинами.

В конце концов, я могу в любой момент остановиться, почувствовав, что опасность слишком близка. В общем, добравшись наконец до дома, я решила, что взяться за это дело мне все-таки стоит. И, осознав это, я почувствовала, что настроение мое буквально подпрыгнуло вверх — кажется, последующие несколько дней обещали быть интересными и жаркими, несмотря на то что за окном было четыре градуса мороза и весна еще только-только начиналась.

Полистав записную книжку, я обнаружила номер телефона Дмитрия Ломова, даже два номера — один из них был домашним, второй — рабочим. Только бы он не исчез в очередной раз в погоне за скандальными фотографиями… По крайней мере, в прошлый раз дело обстояло именно так и искать Ломова мне пришлось целых два дня.

Набрав номер «Губернского проспекта», я долго слушала протяжные гудки, и с каждым гудком надежды мои таяли. Уже собравшись дать отбой, я вдруг услышала на том конце слегка раздраженный мужской голос. И сразу его узнала — несомненно, этот низкий и хриплый бас мог принадлежать только одному человеку, именно тому, который и был мне сейчас так нужен.

— Дима? Привет.

— Привет, — произнес он неуверенно, видимо, не узнав меня по голосу. Это было неудивительно — ведь мой тембр, в отличие от тембра на том конце, был среднестатистическим, а к числу близких знакомых отчаянного папарацци я не относилась даже с большой натяжкой.

— Это Надя Фролова, помнишь меня?

Он некоторое время молчал вспоминая.

— Это которая частный детектив? Припоминаю… Кажется, однажды вам удалось спасти меня от верной смерти.

— Кажется… Только, пожалуйста, на «вы» не надо.

— Как хочешь. Ты, наверное, по делу?

— По делу! Найдется у тебя минут пятнадцать свободных?

— Для тебя — даже двадцать! Только желательно не больше тридцати…

— Ну ты в своем репертуаре! — улыбнулась я, вспомнив, как тогда, несколько месяцев назад, во время моего первого разговора с Ломовым тот категорически лимитировал его пятью минутами.

Не обижайся, Надя, понимаешь, работы полно. Я ведь теперь ведущий отдела, у меня нагрузка на все двести процентов! Так где мы встретимся?

— Где тебе удобно. Но желательно подальше от посторонних ушей. Слушай, кажется, возле здания редакции было какое-то кафе… — почувствовав урчание в желудке, я поняла, что забыла пообедать. Вот так всегда — стоит мне начать работать, как я начинаю хронически бессистемно питаться. И это несмотря на то что кулинария, после частного сыска, всегда была вторым моим любимым занятием.

— Да, есть такое, «Баку» называется. А ты что, любишь азербайджанскую кухню?

— Я сейчас готова полюбить любую кухню, лишь бы желудок замолчал. Через двадцать минут тебя устроит?

— Устроит. Только не опаздывай.

Я мигом снова оделась, провела расческой по волосам, подумав про себя, что могла бы и не заезжать домой, а позвонить Ломову из машины и договориться о встрече.

На этот раз я была пунктуальна, дажеболее чем — с момента нашего телефонного разговора до момента моего появления в «Баку» прошло чуть более пятнадцати минут.

Усевшись за столиком, я принялась внимательно изучать меню. Сулу-хингал, дюшбара, довга с мясом, кюфта-бозбаш, ярпах-долмасы, джуджа-плов… Большая часть названий была не знакома. Чего тут только не было, и все хотелось попробовать. Последний раз я была в этом кафе достаточно давно — кажется, чуть больше года назад, в компании одного симпатичного южанина, который накормил меня здесь голубцами в виноградных листьях — это называлось ярпах-долмасы и было потрясающе вкусно.

Подумав еще несколько минут, я заказала джуджа-плов — плов с цыпленком — и чашку кофе. Кофе, насколько я знаю, был напитком далеко не азербайджанским, однако в меню имелся. Не знаю, по какой причине, но сегодня мне что-то совсем не хотелось пить чай — а ведь обычно я всегда отдаю предпочтение именно этом напитку. Оторвав наконец взгляд от меню, увидела приближавшегося и улыбавшегося Ломова.

За прошедшие несколько месяцев он абсолютно не изменился и, кажется, даже одет был в ту же черную водолазку и синие полинявшие джинсы. Хотя нет — водолазка наверняка была новой, потому что от прежней стараниями бандитов остались одни клочки. Я своими собственными руками выбрасывала ее остатки в собственное же мусорное ведро, пока Ломов валялся без сознания у меня на диване. Помнится, мне пришлось тогда подбросить его до дома, одетого в кожаную куртку прямо на голое тело, так как никакой мужской одежды в моем шкафу не нашлось. Да, вид у него тогда и в самом деле был прямо-таки экзотический…

— Прекрасно выглядишь, — сделала я ему откровенный комплимент.

— Да, помнится, когда мы виделись в последний раз, я был не совсем в форме. Ты меня тогда сильно выручила. Спасибо тебе, Надя.

— Спасибо в карман не положишь.

— Спасибо в стакан не нальешь, — усмехнулся он. — Так ты, значит…

— Да нет, Дима, не воспринимай все так буквально. Я совсем не считаю тебя себе обязанным. Но мне нужна твоя помощь. Естественно, я тебе за нее заплачу.

— Ну, это уже лишнее. Мне на жизнь вполне хватает. Я, кстати, недавно новую машину купил. Тоже восьмерку, только свеженькую, на прошлой неделе из Тольятти пригнал. Цвет аквамарин. Просто игрушка, а не машина!

— Поздравляю, тебе что, зарплату повысили?

— Да нет, это я сам себе ее повысил. Просто одно дело очень удачно удалось провернуть. Так, продал кому следует пару фотографий. Ты ведь знаешь, в чем заключается мое призвание.

— Знаю! Твое призвание — находиться в нужном месте в нужное время и щелкать своим фотоаппаратом.

— Правильно! — засмеялся он, и в это время подошел официант и поставил на стол ароматнейший горячий плов, который я ждала, как мне показалось, так долго. Я совершенно беззастенчиво и откровенно принялась жевать, а Ломов не стал заказывать ничего существенного, ограничившись лишь чашкой кофе и пирожным.

— Так что у тебя за дело? — поинтересовался он, медленно отпивая первый глоток кофе, который был подан на стол буквально через минуту после того, как последовал заказ.

— Мне нужно знать все, а если не все, то как можно больше про одного товарища по фамилии Парамонов.

— Про Парамона? Ты что, с ума сошла, с ним ведь связываться опасно!

— Дима, тебе ли не знать, насколько сильно разжигает кровь опасность!

— Да, ты права, — задумчиво произнес он, — но все-таки я бы на твоем месте не стал рисковать. Парамон — слишком крупная и серьезная в криминальном мире фигура.

— Начало хорошее. Продолжай.

— Ладно, как хочешь. Зовут его Павел Николаевич, ему тридцать семь лет, из них пять провел в местах лишения. Освободился в возрасте двадцати шести лет и с тех самых пор понемногу стал добиваться авторитета, сколотил вокруг себя группу крепких парней. Официально имеет пару продуктовых магазинов, неофициально реализует через Азербайджан крупные партии наркотиков, содержит несколько казино и три «массажных» заведения, кроме того, переправляет за границу металл. В браке не состоит, официальных детей не имеет.

— Да… — протянула я, — не слабо. А ты уверен?

— В чем? — не понял он.

— В том, что это все так и есть на самом деле?

— Более чем уверен. У меня на него толстое досье. А один из эпизодов его криминальной деятельности даже зафиксирован на видеопленке. Сцена передачи товара и получения денег, сам снимал. Очень крупная партия героина.

— Давно? — заинтересовалась я.

— Да несколько месяцев назад, — ответил он неопределенно.

— И что же, до сих пор не воспользовался?

— Надя, я что похож на самоубийцу? Эта пленка — так, для коллекции, навряд ли я когда-нибудь рискну ее использовать. Ни в качестве материала для статьи, ни в качестве… ни в каком ином качестве, — не стал уточнять он.

— А что будет, если попытаться? — не унималась я.

— Что будет? Смертельный выстрел в сердце, потом контрольный — в голову, а потом уже ничего не будет, совсем ничего.

Кажется, я уже слышала раньше эти слова…

— Ты хочешь сказать, что на Парамона работает человек, который постоянно выступает в роли ликвидатора?

— Да, именно это я и хочу сказать. Только я понятия не имею, что это за человек, если тебе это интересно. Знаю только, что он стреляет из разных пистолетов, и стреляет всегда одинаково. В сердце, потом в голову — за последние три года таких убийств было семь.

Семь… Я задумалась, совершенно позабыв о том, что мой кофе безнадежно остывает. И наконец решилась.

— Послушай, Дима, продай мне эту кассету.

— Продать тебе кассету? Зачем? — не понял он сперва, но потом, сразу догадавшись, удивленно поднял вверх брови. — Да ты что, с ума сошла?

— Не знаю. Продай. Сам же говоришь, что она у тебя лежит без дела, а ведь ты сильно рисковал, когда все это записывал. Неужели не обидно, что такой труд окажется совершенно неоплаченным? — попыталась я пробить Ломова на жадность.

— Да не в этом дело! Я же тебе говорю, что с ним лучше не связываться, — горячился он. — Тебе что жить надоело?

— Не надоело, и умирать в ближайшие сорок лет я не собираюсь.

— А придется, если решишься на это дело, поверь мне.

— Поверить тебе? А тебе уже приходилось? — попыталась я перевести разговор на менее серьезный тон, однако Ломову, похоже, сейчас было не до шуток.

— Послушай, ты помнишь, в каком состоянии тогда, несколько месяцев назад, нашел меня твой… брат, кажется, или кем он там тебе приходится.

— Кузеном. Помню, Дима, такое не забывается быстро.

— Так неужели ты не понимаешь, что, если бы он меня тогда не подобрал и не отвез к тебе, меня бы уже, может быть, и в живых не было!

— Продай кассету, — не унималась я. Сколько ты за нее хочешь?

— У тебя столько нет. Черт с тобой, бери бесплатно, если тебе жизнь не дорога. Ты мой домашний номер телефона знаешь?

— Знаю, записывала.

— Позвони мне домой часов в девять вечера, не раньше. Потом приедешь ко мне и я тебе отдам кассету.

— Дима, ты прелесть!

— А ты ненормальная! — пробасил он и поднялся. — Ладно, мне пора. Ты остаешься кофе допивать?

— Да нет, он уже все равно остыл. Я лучше дома чаем согреюсь.

Распрощавшись с Ломовым, я отправилась домой, по дороге переваривая полученную информацию. Кажется, в голове у меня начинал смутно вырисовываться план действий. Несмотря на то что рискованным этот план назвать было бы слишком мягко, это было все же лучше, чем ничего.

Посмотрев на часы, я с тоской констатировала, что до девяти часов вечера осталась еще уйма времени, целых пять часов. Заскочив по дороге в магазин, я купила продуктов и пару журналов. Один из них назывался «Интерьер & дизайн», и я заспешила домой в предвкушении интересного времяпровождения.

Пять часов, оставшиеся до встречи с Ломовым, я провела исключительно плодотворно. Во-первых, я приготовила себе ужин. Причем не простой, а замысловатый. Говядина, запеченная с картофелем под итальянским сырным соусом — блюдо сложное, но удивительно вкусное, особенно в моем исполнении. Это — один из моих многочисленных фирменных рецептов, которыми я горжусь. В общем, вкусный ужин мне был обеспечен.

«Перед смертью не наешься!» — вдруг съязвил мой внутренний голос. «Не надышишься!» — поправила я его, однако пререкаться дальше не видела смысла, поэтому решила посвятить свой досуг более интересному занятию.

«Спальня: во сне и наяву», — гласил заголовок на первой странице купленного мной журнала. Теперь я была более внимательной, и в уголке каждой страницы высматривала фамилию авторов проектов. Однако на этот раз в журнале Не оказалось ни одного проекта Туманова.

С огромным удовольствием я прочитала весь журнал, от первой до последней страницы. Результатом прочтения было решение заняться обустройством своего жилища. Немедленно, сразу после того, как закончу это дело. Если останусь в живых…

Отогнав мрачные мысли, как стайку надоевших мошек, прочь, я еще полчаса повалялась на диване, вяло полистала женский журнал, который показался мне на редкость скучным, и отправилась наконец к Ломову, предварительно позвонив и убедившись в том, что он меня ждет.

* * *

Дмитрий проживал в Приволжском районе, и на этот раз дорога не отняла у меня много времени.

Дверь открыла его жена — невысокая полная блондинка. Она оказалась весьма приветливой и, видимо, не ревнивой, так как абсолютно спокойно отнеслась к тому, что неизвестная дама спустя минуту после своего появления наглым образом заперлась с ее мужем в его кабинете и не выходила оттуда почти целый час. За прошедший час она ни разу нас не потревожила — я только слышала за стеной звуки работавшей швейной машинки.

Но эти звуки меня не отвлекали. Я была полностью сосредоточена на просмотре видеокассеты — той самой, которую, согласно моему плану, вскоре должна была предъявить Парамону для того, чтобы спровоцировать его на дальнейшие действия.

На пленке, как и обещал Ломов, была четко запечатлена картина продажи крупной партии героина. При этом видеоматериал сопровождался прекрасным звуковым оформлением, было четко слышно каждое слово. В глубине души я снова удивилась, насколько смелым человеком нужно было быть, чтобы рискнуть делать такую запись. Попадись Ломов в тот момент — его уж точно не было бы в живых.

Центральной фигурой мини-фильма был Парамон. Я с интересом рассматривала его. Личностью, на мой взгляд, он оказался абсолютно не симпатичной. На лбу большие залысины, а огромный живот перевешивался через брючный ремень.

Да уж, пренеприятнейший субъект. Это надо же было умудриться к тридцати семи годам отрастить такое брюхо! Терпеть не могу пузатых мужиков, а уж тем более молодых. Ладно, мне с ним, в конце концов, не в постель ложиться.

— Ну как тебе? — нарушил воцарившееся после просмотра кассеты молчание Дмитрий.

— Потрясающе! Тебе надо Нобелевскую премию дать за заслуги в области…

— Название области еще не придумано, — усмехнулся Дмитрий.

— Слушай, тебе не страшно было все это снимать? А если бы они тебя увидели?

Он улыбнулся.

— Исключено. Это же скрытая камера, меня там вообще не было, когда это все записывалось. Вот установка была делом рискованным, а уж потом…

— Молодец, — снова похвалила я Дмитрия, — в своей профессиональной области ты гений. Дима, сколько ты хочешь за этот материал?

— Да брось ты, я же говорю, нисколько. Она все равно без дела лежит, пылится. На всякий случай я себе копию оставлю, может быть, пригодится когда-нибудь.

— Ладно, считай, что я твоя должница. А теперь расскажи мне, где можно найти этого Парамона.

— Ну, его домашнего адреса у меня нет, телефона тоже. А найти ты его сможешь в ресторане «Центральный», он там каждый вечер бывает. Или в «Скарабее», он там в рулетку играет. Это, кстати, неофициально — его собственное казино. Еще он бывает…

— Хватит, этого вполне достаточно. Ты просто не представляешь, как я тебе благодарна, Дима.

— Да ладно… Только ты сто раз подумай прежде, чем к нему идти. И лучше бы ты передумала, Надя.

— Обещаю подумать двести раз! — заверила я Дмитрия. — Ну а теперь мне пора.

— Подожди, давай хоть чаю выпьешь!

Я было собралась возразить, но Дмитрий не дал мне произнести ни слова.

Чай оказался вкусным и ароматным. Немного поболтав с Ларисой, супругой Дмитрия, по поводу последних веяний моды и всякой прочей женской ерунды, я распрощалась и отправилась домой. Мне предстояло обдумать каждую деталь моего плана — ведь любая, пусть даже самая маленькая, оплошность, грозила стать последней в моей жизни. Сапер ошибается лишь однажды — но в данном случае моя ситуация была ничуть не проще, чем у сапера.

* * *

Ночью я почти не спала. Вернувшись домой, попыталась съесть кусок запеканки, но аппетита совсем не было. Я не стала насиловать свой организм, тем более что и время для еды было не подходящее. Во всем есть положительные моменты, в данном случае — фигура целее будет.

Самое главное — заставить Парамона поверить в то, что намерения у меня достаточно серьезные, что просто так от меня не отделаешься. Парамон должен почувствовать реальную угрозу — только в этом случае он решится на крайние меры. Чего я, собственно, и добиваюсь.

Я могла бы разрешить ситуацию гораздо более простым и безопасным способом — отдать кассету Туманову и пускай он сам идет с ней к Парамону и пытается спровоцировать покушение на себя. И честно говоря, это желание меня преследовало. Такое разрешение ситуации гарантировало мне то, что я останусь в живых и мне заплатят деньги.

Но азарт был все же сильнее. В конце концов, второй шанс так сильно пощекотать себе нервы мне вряд ли когда-нибудь в жизни выпадет. А значит, нужно все-таки действовать самостоятельно.

Засыпая, я уже слышала за окном первое щебетание птиц. Да, некоторые люди сейчас уже просыпаются…

Я же проснулась во втором часу дня. Причем не по собственной воле. Меня, как обычно, разбудил назойливый телефонный звонок.

— Надя, привет, как дела? — услышала я мужской голос.

— А ты кто? — поинтересовалась я совершено искренне, так как окончательно еще не проснулась и сразу не поняла, кому этот голос принадлежит.

— Андрей.

— Какой еще Андрей? А, Туманов… Прости, я спала.

— Извини, я не знал.

— Да ничего, пустяки, спасибо, что разбудил. Дела нормально. Ты сейчас занят?

— Не слишком.

— Сможешь ко мне подъехать минут через тридцать?

Он задумался.

— Через тридцать вряд ли смогу. Вот если через час…

Меня это вполне устраивало — цейтнота не будет, следовательно, я смогу совершенно спокойно и не торопясь привести себя в надлежащий вид.

Прошлепав босиком в ванную, я заставила себя принять холодный душ. С визгом, но мне все же удалось это сделать. Эффективность подобной процедуры была проверена мною на собственном опыте уже не раз, и после душа мое сонное состояние как рукой сняло. Крепкий чай тоже оказал свое тонизирующее воздействие, в общем, к приезду Туманова я была свеженькая, бодренькая и очаровательная. Когда я последний раз провела по волосам расческой, в дверь позвонили.

— Надя, ты выглядишь просто потрясающе, — оценил мои старания Туманов, едва появившись в дверном проеме.

— Спасибо, проходи. Я собираюсь завтракать, не хочешь составить мне компанию?

— Завтракать? Может, обедать? Ах да, я забыл, ты недавно проснулась. Интересно, чем ты ночью занималась?

— Думала. Пойдем в кухню, расскажу о чем. Хотя… — я вдруг передумала, — нет, ты лучше подожди меня в комнате, пока я бутерброды приготовлю. Там, в магнитофоне, кассета — ты пока посмотри, поразвлекайся.

— Что фильм? — спросил он без энтузиазма.

— Вроде. Тебе понравится, не сомневайся!

Он пожал плечами и удалился в комнату. А через несколько минут влетел в кухню как ошпаренный.

— Где ты это взяла?!

— Места знать надо, — произнесла я с напускным равнодушием. — Садись, твой кофе уже налит.

— Послушай, Надя, это нужно как-то использовать!

— Естественно! А ты, что, думал, я этот фильм для домашней видеоколлекции приобрела? Я таким жанром не увлекаюсь, да и актер в главной роли совсем не симпатичный.

— И что ты собираешься с этим делать?

— Сейчас узнаешь.

С абсолютно невозмутимым видом, попивая чай и медленно разжевывая бутерброд с печеночным паштетом, я рассказала Андрею о своих планах.

— Мне потребуется несколько видеокамер, которые нужно будет установить возле дома и в подъезде. Мне потребуется несколько человек, вооруженных, которые сумеют устроить возле подъезда засаду. И еще — бронежилет. Ты сможешь мне все это обеспечить?

— Конечно. Только… ты не боишься, Надя?

Я пожала плечами.

— Боюсь, конечно, я же не сверхчеловек и не кошка, у которой, как говорят, восемь жизней. Но я уже решилась. Знаешь, интересно ощутить себя живой мишенью. Тем более, что я обожаю новую одежду. А в бронежилете мне еще ни разу щеголять не приходилось.

Он улыбнулся.

— Ты знаешь, сколько весит бронежилет?

— Знаю, кажется, около двенадцати килограммов. Да ничего, я женщина сильная, выдержу, — постаравшись придать лицу максимально серьезное выражение, ответила я. На самом деле я, конечно, прекрасно понимала, что армейский бронежилет — это совсем не то, что мне нужно.

Он засмеялся.

— Ничего ты не знаешь! Это армейский кевларовый бронежилет весит около двенадцати килограммов, но в нем ты свободно передвигаться не сможешь. Но есть бронежилеты другие — их даже под рубашкой не заметно. По бокам липучкой пристегиваются, размер регулируется. Такой жилет я тебе смогу обеспечить. Но… ты понимаешь, что в случае любой оплошности или неточности…

— А вот это — твоя забота. Любую оплошность или неточность нужно исключить. Уж постарайся.

Честно говоря, я немного бравировала. Мне просто хотелось произвести впечатление на Андрея, и моя беспечность была… скажем так, не совсем искренней.

Целых два часа мы сидели на кухне и разрабатывали детали операции. Наконец, когда все было разложено по полочкам, я почувствовала заметное облегчение и закурила.

— Ориентируйся на послезавтра. Успеешь?

— Успею, — не раздумывая ответил он, — но ты уверена, что хочешь сделать все это сама?

— Уверена, — стараясь не допустить ни малейшей нотки сомнения в голосе, подтвердила я.

— Ты немного странная, Надя. То вообще связываться не хотела. А теперь вот…

— Это гормональное, — пошутила я в ответ.

Мы еще немного поболтали, в основном о том, каким образом можно преобразовать мою стандартную квартиру в нечто сверхнеординарное. Андрей обещал мне в скором времени все обдумать.

Проводив Туманова, я принялась готовиться к встрече с Парамоном.

Первым делом нужно было изменить себя до неузнаваемости. Это для того, чтобы после завершения операции блондинка, проживающая в Промышленном районе, по имени… имени я еще не придумала, ну да это неважно, так вот, чтобы эта самая придуманная особа после завершения операции растворилась в неизвестности. Они должны быть уверены в том, что меня, то есть, собственно, не меня, а назойливую даму с бесформенной фигурой ликвидировали.

Спустя час в зеркало на меня смотрело существо, которое со мной, Надей Фроловой, не имело ничего общего.

Во-первых, белый парик. Он был сделан по индивидуальному заказу из натуральных волос и выглядел так, что в его естественности не мог усомниться, наверное, даже самый привередливый парикмахер. Волосы были длинными, ниже плеч, густыми и блестящими. Этот парик я приобрела года два назад — тогда мне тоже потребовалось изменить внешность, и он сослужил мне добрую службу.

Белые волосы, а также форма прически сильно изменили мое лицо. У меня были еще цветные линзы — я заказала их месяца два назад так, для баловства, и еще ни разу ими не пользовалась, а вот теперь они мне как раз и пригодились. От природы у меня были карие глаза, однако с голубыми я смотрелась тоже неплохо.

Правда, я порядком намучилась, пока их надевала. Одна линза никак не хотела занимать отведенное ей место, и на ее покорение у меня ушло минут, наверное, пятнадцать.

С помощью простейших средств декоративной косметики мне удалось зрительно немного вытянуть лицо, а глаза, наоборот, округлить. Брови пришлось удлинить и сделать более густыми и черными при помощи специальной туши для ресниц с удлиняющими волосками. При этом я старалась, чтобы мой макияж был не сильно заметным, и выдержала его в естественных тонах. Губы тоже пришлось моделировать, зрительно увеличив при помощи карандаша и помады.

Оставалась фигура. Ее мне было очень жаль. В последний раз оглядев свои стройные формы в зеркале, я беспощадно принялась превращать себя в вилок капусты.

Да уж, дамочка получилась далеко не изящная. Я засомневалась — может быть, снять один толстый джемпер? Хотя, честно говоря, я была пристрастна, — по сравнению с общей массой женских фигур мои новые параметры оказались средними. Я выглядела полной, но не до безобразия, и ничего неестественного в моей полноте не было. Увидел бы меня кто-нибудь сейчас…

И тут, как по заказу, в дверь позвонили. Интересно, кого это принесло в такой неподходящий момент? Хотя, может быть, наоборот — подходящий, вот сейчас как раз и оценю, насколько я узнаваема.

Я открыла дверь. На пороге стояла соседка — наверное, ей в очередной раз понадобилась соль или морковка — и смотрела на меня вопросительно.

— Здравствуйте, а Надя дома?

Еле сдержав улыбку, я отрицательно покачала головой, не став выдавать себя голосом.

— А вы мне спички не дадите?

Я снова кивнула, удалилась в кухню, вернулась со спичками и все так же молча вручила их слегка озадаченной женщине.

— Спасибо.

Ответа она от меня ждать не стала — видно, решила, что эта непонятно откуда взявшаяся особа глухонемая, раз не произнесла ни одного слова.

Закрыв за ней дверь, я наконец улыбнулась. Улыбка получилась ликующей — кажется, я и в самом деле была неузнаваема, раз уж меня не сумел вычислить такой знакомый и, можно сказать, родной человек, как соседка. Что ж, это и требовалось доказать…

Отыскав в шкафу длинный кожаный плащ — я носила его года четыре назад, тогда «трапеция» была в моде — я протерла его влажной тряпкой и надела.

Снова оглядев себя в зеркале, я нашла, что выгляжу очень даже ничего. Мою искусственную полноту выгодно скрадывал покрой плаща; а белые волосы на его зеленом фоне смотрелись очень эффектно.

Естественно, в ресторан «Центральный» я отправилась на такси. О том, чтобы рисоваться на собственной машине, не могло быть и речи.

Время приближалось к половине девятого вечера. Конечно, я не могла быть на все сто процентов уверенна в том, что застану там Парамона. Но, если верить словам Ломова, а верить им было можно, то этот человек бывал в ресторане постоянно — не исключено, что и сегодня он решит отужинать именно там.

Раздевшись в гардеробе, я снова осмотрела себя в зеркале, и решила, что придраться не к чему. Свободный свитер и длинная, расклешенная юбка — одежда, конечно, не совсем вечерняя, но все выдержано в черных тонах и классическом стиле, а значит, меня не выгонят.

Меня не выгнали. Более того, охранник на входе оглядел меня оценивающим взглядом и приветливо улыбнулся. Это, вероятно, означало, что даже под слоем нескольких вязаных полотен моя фигура все же не потеряла своей привлекательности. А может, он всем улыбается — по долгу службы или по природной улыбчивости.

Дело было не в этом — а в том, что интересующий меня объект, как я и ожидала, оказался на месте. Я сразу заметила его в отдаленном уголке зала за столиком в компании такого же толстого и лысеющего мужчины, правда, более солидных лет. Оба были в темно-бордовых костюмах-тройках. Стол ломился от еды. Парамон вяло ковырялся вилкой в тарелке с салатом, внимательно слушая своего собеседника, а тот что-то объяснял ему, вдохновенно жестикулируя. Выражение лица у Парамона было кислым, на лбу выступили капельки пота.

Смахнув невидимые пылинки со свитера, я решительно направилась к ним.

— Мужчины, у вас свободно?

Увлеченные беседой, они и не заметили моего появления, поэтому дружно уставились на меня с удивленным выражением на сальных физиономиях.

— Занято, птичка, подожди где-нибудь, я тебя потом пощупаю. Ты, кажется, ничего, в моем вкусе, — равнодушно протянул сотрапезник Парамона и сразу же отвел глаза, забыв о моем существовании.

— Так вот, Паша, как ни крути, а получается, что это не я тебе должен, а ты мне должен, причем гораздо больше… Девушка, я что, не ясно выразился? — он снова повернулся ко мне. — Я же сказал, вали отсюда…

— Да подожди ты, Сема, не горячись. Девушка-то, смотри, какая симпатичная, — внезапно встал на мою защиту Парамон. — Присаживайся, малышка.

Моментально усевшись на стул — уж теперь они меня от сюда танком не выгонят — я было подумала о том, что назвать малышкой даму таких вот габаритов было не совсем уместно. Однако мысли своей развить не успела, так как внезапно прозвучавший вопрос озадачил меня до крайней степени.

— Тебя как зовут?

— Светлана, — моментально назвала я первое пришедшее в голову имя.

Вообще-то, это имя мне не очень нравилось, но сейчас времени на выбор не было. Парамон, как мне показалось, уже собрался провести своей потной ладошкой по скрытым под свободным покроем джемпера изгибам моего тела, но я сразу же постаралась перевести беседу на официальный тон.

— Мне нужно с вами поговорить, Павел Николаевич.

— Мы знакомы? — теперь он посмотрел на меня более пристально и всю его вальяжность как ветром сдуло.

— Теперь уже знакомы. Но разговор у меня строго конфиденциальный, поэтому лучше вести его с глазу на глаз.

— Вот как? — недоверчиво протянул он. — Условия? А если нет?

— Это не в ваших интересах.

Он молчал раздумывая и, видимо, оценивая ситуацию, а я молилась про себя, чтобы он не послал меня куда подальше. Молитвы мои были услышаны.

— Семен, оставь нас, пожалуйста, на минутку.

— Да ты что, Паш, заболел? Далась тебе эта чокнутая девица. — Он смотрел на меня с нескрываемой злобой. — Пускай идет, откуда пришла.

— Уйдет. Через пару минут, я тебе обещаю. А пока оставь нас.

Теперь интонация Парамона была более властной. Видимо, несмотря на разницу в возрасте, в криминальной иерархии Парамон все же был порядком выше этого Семена, который вынужден был его послушаться. С трудом приподняв свою тушу, он перешел за пустой соседний столик.

— Так в чем дело? — поинтересовался Парамон, прикурив толстую черную сигару.

— Дело в том, что у меня есть одна видеокассета и я хочу ее продать.

— Я не занимаюсь торговлей видеокассетами. Это невыгодный бизнес, ты обратилась не по адресу, — сухо произнес он. — Говори поконкретнее.

— А я больше ничего говорить не собираюсь. Вот, — порывшись в сумке, я протянула ему копию, которую сделала ночью, — возьмите домой, посмотрите, а там уж решите, насколько выгодный это бизнес. Я хочу продать эту кассету за десять тысяч долларов. Это копия.

Он молчал и смотрел на меня изучающе. Смотрел глазами умного человека — это было видно сразу, и внутренне я даже немного похолодела от этого пристального взгляда. Но, как говорится, теперь мосты уже сожжены и обратной дороги нет. Кассета уже была в руках у Парамона.

— Десять тысяч долларов? А ты представляешь себе, что это за деньги? Хотя бы приблизительно?

— Представляю. И не только приблизительно. Но, поверьте, она того стоит. Завтра буду ждать вас за этим же столиком в это же время. С деньгами и с копией кассеты. А теперь извините, мне некогда.

Поднявшись, я стремительно зашагала к выходу. Он не стал меня задерживать. Выходя из зала, я слегка скосила глаза на сидевшего в той же позе за столиком Парамона и увидела, как он медленно нажимает на кнопочки своего мобильника.

Это меня мало обрадовало. Начиная с этой минуты мне следует держать ушки на макушке — иначе все мои наполеоновские планы полетят коту под хвост.

Остановившись возле выхода, я осмотрелась. На площадке возле ресторана стояло несколько машин, и только в одной из их я сумела разглядеть человека. В том случае, если это шофер Парамона, я была уверена на все сто процентов, что без сопровождения попасть домой мне не удастся. Что ж, это было неплохо и, в общем-то, не шло в разрез с моими планами. Ведь надо же им выяснить, где я живу.

Невозмутимо пройдя мимо внушительных размеров джипа, я подняла руку и остановила первую попавшуюся машину.

— В Промышленный, — бросила я шоферу, а затем, увидев вопрос в его глазах, добавила: — Полтинник.

Вопросов больше не было, и мы тронулись в путь. Я напряженно всматривалась в боковое зеркало, однако первое время никакого преследования засечь не сумела. Джип, который, по моему предположению, принадлежал Парамону, уже скрылся из виду, так и не тронувшись с места. Я уже было собралась вздохнуть, не зная только, спокойно или, наоборот, разочарованно, как вдруг на первом же перекрестке увидела вдалеке, метрах в ста пятидесяти, ту самую машину, которая стояла недавно возле ресторана. Так и есть — это именно тот джип, за рулем которого сидел водитель. Кажется, меня уже подцепили на крючок…

После того как мы миновали еще два поворота, мне уже не приходилось в этом сомневаться. На приличном расстоянии, но джип все же, несомненно, преследовал нас.

На всякий случай, чтобы проверить это окончательно, я попросила таксиста затормозить возле одного магазина. Сохраняя дистанцию, джип тоже остановился.

Что ж, уходить от преследования я не собиралась. Убивать меня прямо сейчас, не выяснив, кто я такая и что за кассету хочу продать Парамону, они не станут — в этом я была уверена. А вот установить мое место жительства им необходимо. Так что пускай следят себе на здоровье — все равно, после того как будет закончена операция, я и близко к этой квартире не подойду. Придется снять для конспиративных целей другую квартиру в целях безопасности.

Когда таксист затормозил возле моего подъезда, я некоторое время еще посидела в машине, делая вид, что никак не могу отыскать в сумке деньги. Таксист уже даже начал проявлять признаки беспокойства по поводу того, что его труд и затраченный бензин так и останутся неоплаченными.

В тот момент, когда джип медленно и, как мне показалось, равнодушно, проехал мимо нас и остановился возле соседнего подъезда, я наконец достала деньги, сунула их водителю и стремительно выпорхнула из машины.

Те несколько минут, пока я поднималась вверх по ступенькам на третий этаж, показались мне бесконечно длинными. Именно в тот момент я впервые почувствовала настоящую опасность — а кто мне, собственно, сказал, что они не собираются пристрелить меня прямо сейчас? Откуда я знаю, что за рулем преследовавшей меня машины сидит всего лишь обыкновенный шофер, а не тот парень, который стреляет сначала в сердце, а потом в голову?

Мысли эти промелькнули у меня в голове в считанные секунды, но я усилием воли приказала себе расслабиться и успокоиться. Вряд ли они станут действовать так быстро. Замучаются убивать каждого, кто вызывает малейшее подозрение в опасности намерений! Ведь Парамон пока еще не видел кассету.

Но успокоиться мне удалось лишь после того, как я наконец захлопнула железную дверь и два раза повернула в замке ключ. Кажется, жива. А не пожалует ли он теперь ко мне в гости?

Разувшись и сбросив кожаный плащ прямо на пол, я подошла к окну. Отодвинув край занавески увидела, как джип разворачивается и отъезжает.

Я подошла к зеркалу и оглядела свое отражение. Откинув с лица белую прядку, отметила, что побледнела слишком сильно. А ведь это только начало…

Налив себе большую чашку чая, я набрала номер Туманова.

— Андрей, привет, это Надя. Первая часть операции завершена! — отрапортовала я. — Я передала кассету, и они подцепили меня на крючок. Теперь мои координаты засвечены, так что нападения можно ждать в любой момент. Тебе придется действовать оперативно и заняться подготовкой следующего этапа как можно быстрее.

— Подготовкой следующего этапа? Какого следующего этапа? — вяло, с напускным равнодушием, протянул на том конце Туманов. Кажется, он хотел меня так развеселить, но тактика была выбрана явно не самая удачная.

— Ладно, Андрей, прекрати прикидываться! Видеокамеры, люди, оружие, этот чертов бронежилет — в общем, все то, что ты мне обещал!

— А, ты об этом, — не унимался Туманов, — да, я совсем забыл.

— О чем ты забыл?! — наконец возмутилась я. Несмотря на то что чувствовала — Андрей просто разыгрывает меня, ни о какой забывчивости в данном случае не может быть и речи. Он провоцировал меня на возмущение, и я легко поддалась на провокацию.

— Ну не злись, Надя. Кстати, не слабый джип у Парамона, а? И цвет такой угрожающе-красный. Он, между прочим, обратно к ресторану поехал, и ты можешь не волноваться, что к тебе с минуты на минуту гости пожалуют…

— А ты откуда знаешь, какого он цвета, и вообще… Андрей, ты что?.. — До меня наконец дошел смысл сказанных слов, и я облегченно вздохнула, — ты хочешь сказать, что уже…

Ну конечно, — засмеялся он в трубку, — неужели ты думала, что я тебя без присмотра оставлю? И видеокамеры уже установлены там, где надо, и аппаратура, и люди вокруг твоего дома нашпигованы везде, где только можно. Ты, кстати, ничего не заметила?

— Не заметила. Да что я могла заметить, у меня коленки от страха подгибались, — честно призналась я Андрею.

— Ну и хорошо, что не заметила. Если ты не заметила, значит, и никто не заметил. Ты ведь у нас профессионал!

— Спасибо, — без эмоций поблагодарила я Туманова, — ну и что мне теперь делать?

— Сиди дома и никуда не высовывайся. Я к тебе позже подъеду, а может быть, завтра утром — как получится, привезу тебе новый модный металлический прикид. Ничуть не хуже, чем от… как там этого кутюрье французского звали, который все свои модели из железных проволочек делает?

— Пако Рабан, — усмехнулась я.

— Точно! Ты с Парамоном назавтра договорилась?

— Назавтра, на это же время.

— Ну вот и хорошо. Так что успокойся и ложись спать, утро вечера мудренее, как сказал… Кто это сказал, Надя? Аристотель?

— Царевна-лягушка это сказала, а не Аристотель. Читать больше надо, а не прикидываться интеллектуалом. Приезжай ко мне, я без тебя не усну.

На том конце трубки воцарилось молчание. Честно говоря, я и понятия не имела, каким образом с языка у меня слетела последняя фраза. Но слово не воробей, а оправдываться и извиняться я не собиралась. Черт бы побрал его серые глаза, в который раз выругалась я про себя с чувством досады. Сейчас он извинится и скажет, что, к сожалению, приехать не сможет. Я была в этом уверена.

— А со мной уснешь? — наконец услышала я его внезапно чуть охрипший и подсевший голос. — Я ведь сказки рассказывать не умею. Научишь?

— Попытаюсь…

Мой чай так и остался недопитым. Я просидела без движения несколько минут, уставившись в одну точку. Потом, внезапно очнувшись, направилась в ванную и принялась снимать линзы. Снять их оказалось гораздо проще, чем надеть. После этого я принялась стягивать с себя водолазки и джемпера. Один, второй…

Когда раздался звонок, на мне оставалось только белье, колготки и парик. Все это было снято с меня уже с посторонней помощью.

* * *

Я проснулась утром от запаха кофе. Говорят, что это бодрящий аромат, который заставляет пробудиться ото сна человека даже в том случае, если он, мягко говоря, не совсем выспался. Я же отмахнулась от этого запаха, как от назойливой мухи, которая без конца садится на лицо, и резко перевернулась на другой бок, что-то возмущенно пробурчав сквозь сон.

— Надя, просыпайся, — услышала я голос. — Что ты там бормочешь?

Я отреагировала, с головой уйдя под плед и отодвинувшись подальше к противоположному краю дивана.

— Вставай, Надя, — снова услышала я ласковый голос.

— Который час? — поинтересовалась я прямо из под пледа.

— Половина одиннадцатого.

— Мы же только что легли, — жалобно простонала я, — почему я должна вставать?

— Это ничего, что я к тебе лицом?

Пришлось высунуть голову из-под пледа и приоткрыть один глаз.

— Убери этот дурацкий кофе, я его терпеть не могу. Андрей, сжалься надо мной. Почему я должна вставать, скажи наконец?

— Ты женщина или не женщина? — ответил он вопросом на вопрос.

— Ну если ты после сегодняшней ночи в этом сомневаешься, я даже не знаю, стоит ли тебе отвечать.

Я прекрасно раскусила его коварство. Задавая вот такие ничего незначащие вопросы, и заставляя вступать в диалог, он медленно, но верно забирал меня из сладких объятий Морфея, в которых я пребывала последние часа три или четыре. Лично для меня это был слишком маленький срок, чтобы сдаться без боя.

— Но ведь настоящая женщина обожает примерять обновки.

— Значит, я не настоящая женщина, а резиновая или железная. Какие еще обновки? — пробормотала я на одной ноте, абсолютно без выражения.

— Те самые, от Пако Рабана. Железные обновки, то есть не совсем железные. Да посмотри сама. А я пока пойду вылью в раковину кофе и приготовлю тебе чай.

Лениво потянувшись, я поняла, что проснулась окончательно и, поднявшись с дивана, направилась было в ванную и тут увидела эту самую обновку. На кресле лежал бронежилет. Точно так я его себе и представляла — тонкий сплав металла, сверху покрытый тканью, в точности соответствовал пропорциям моей фигуры, а по бокам имелись лямки на липучках, при помощи которых можно было его закрепить и отрегулировать размер.

Да, интересная вещичка… Как настоящая женщина я собралась было тут же его примерить, но, представив вдруг себя со стороны — дама в неглиже и в бронежилете, с заспанными глазами и растрепанными волосами — начала громко хохотать.

— Что тебя так рассмешило? — поинтересовался из кухни Андрей. Я не отвечала, не в силах произнести ни слова, и продолжала смеяться.

Появившись в дверном проеме, Туманов сперва внимательно, медленным и серьезным взглядом окинул меня, потом посмотрел на бронежилет и все понял. Мы принялись смеяться вместе и долго не могли остановиться. Наконец отдышавшись, я поинтересовалась:

— Интересная картинка получилась бы, правда?

— Не то слово! Я как-то об этом сразу не подумал, когда предложил тебе примерить обновку.

— Кстати, а откуда он вообще здесь взялся? Его же не было, когда мы уснули…

— Как в сказке, да? — улыбнулся он. — В той самой сказке про царевну-лягушку! Помнишь, она тоже периодически то снимала, то надевала свою лягушачью шкурку. И периодически была то прекрасной принцессой, то… Тьфу, черт, прости, Надя…

Мы снова засмеялись. В общем, никакого кофе в то утро мне не понадобилось — заряд бодрости и хорошего настроения был обеспечен мне на весь день и без кофеина.

За чашкой чая с бутербродами, приготовленными Андреем, я выяснила, что, пока я спала, Туманов связался по телефону со своим братом-омоновцем, и тот доставил бронежилет прямо ко мне домой.

— А почему я не слышала, как он приходил, как звонил в дверь? — засомневалась я.

— Потому что он не звонил в дверь! Я строго-настрого запретил ему это делать, он только поскребся, как мышка, отдал, что принес, и удалился, не потревожив твой драгоценный сон.

— И давно это было?

— В девять часов.

— В девять часов?! Ты что, вообще не спал, что ли? Бедный! — пожалела я Андрея.

— Ну почему же, поспал чуть больше часа. Да ладно. Отосплюсь еще, успею.

— Послушай, Андрей, как ты думаешь, Парамон клюнет? А вдруг он просто отдаст мне деньги, заберет кассету и даже не подумает меня убивать?

Он улыбнулся.

— Да уж, есть о чем беспокоиться. Девушка боится, что ее не захотят убивать… Со стороны нас послушать — получается настоящий клуб самоубийц, как у того принца, как его звали?

— Флоризель, — вздохнула я, — ничего-то ты не помнишь.

— Все я помню, просто у меня с именами — беда, особенно с иностранными. А Парамон клюнет, я уверен. Десять тысяч долларов для него, в общем-то, не такая уж и большая сумма. Он вполне способен с ней расстаться, но… ведь ты сказала ему про копию, которую сделала с той видеозаписи?

— Сказала, — подтвердила я.

— Так вот, дело в том, что у него ведь нет никаких гарантий того, что эта копия единственная. Следовательно, не исключается возможность повторного шантажа с твоей стороны. Платить тебе бесконечно он, естественно, не станет. Убрать тебя для него гораздо проще и намного дешевле. Таким образом он гарантирует себе дальнейшую безопасность. Ну а твою безопасность гарантирую тебе я. Не бойся, Надя, я все предусмотрел. На счету этого человека семь заказных убийств, выполненных абсолютно одинаковым почерком. Он поджидает свою жертву всегда возле подъезда, стреляет сперва с расстояния восемь — десять метров в зависимости от того, где ему удобнее расположиться. Затем подходит ближе и делает контрольный выстрел в голову. Но контрольного выстрела не будет, можешь не сомневаться в этом ни минуты.

— Каждый раз он действует абсолютно одинаково?

— Да. Это, понимаешь, своего рода профессиональная амбициозность. Индивидуальность свою выражает таким образом человек, — грустно усмехнулся он. — Единственное, что…

— Что? — переспросила я, поняв, что молчание немного затянулось.

— Он стреляет из разных пистолетов. То есть всегда стрелял из одного, «Макарова», а орудием… последнего убийства стал пистолет «ТТ». Но ты не бойся, у тебя одежда крепкая, ее ни одна пуля не пробьет.

Я почувствовала заминку между словами «орудием последнего убийства», подняла глаза на Туманова, заметила, как в них мелькнула какая-то черная тень, и снова вспомнила про Полину. Но к мертвым ведь не ревнуют? А он продолжил, откинув со лба волосы, словно отгоняя прочь тяжелые мысли:

— Надя, ты еще можешь от всего отказаться.

Я покачала головой.

— Теперь уже поздно.

— Почему поздно? Ведь сегодня вечером на встречу с Парамоном могу пойти я! Я могу сказать, что действую от твоего имени…

— И тогда они будут охотиться за нами обоими. Ты это понимаешь? Меня все равно не оставят в живых даже в том случае, если будут знать, что убили тебя. Они будут уверены, что у меня появится повод для мести, что я смогу отдать копию видеозаписи куда следует, и не успокоятся, пока не уберут меня. Нет,Андрей, это не имеет смысла. Тем более, я же тебе говорила, что хочу идти до конца. И, честно говоря, я абсолютно уверена в том, что все пройдет так, как надо.

— Почему?

— Потому что ты рядом, — откровенно призналась я.

— Я не хочу потерять и тебя. Если, не дай Бог, с тобой что-нибудь случится, получится, что от руки этого человека погибли две женщины, которых я… Которые были мне дороги.

Я не стала продолжать начатую Андреем тему.

— Все будет нормально. Я это знаю. Ты только не забудь про мою смерть.

— Это не твоя смерть, — возразил он, — ведь умрешь не ты, а та полноватая девушка с длинными белыми волосами, которую зовут… Светлана, если я не ошибаюсь? А ты просто, как бы это сказать…

— Я возьму у нее смерть взаймы. Если можно так сказать. Так ты договорился на телевидении?

— Договорился, еще вчера. Сообщение об операции по захвату опасного наемного убийцы, в результате которой погибла голубоглазая девушка Светлана, будет передано по всем каналам местного телевидения.

— Значит, все будет в порядке. Только бы он клюнул.

Мы немного помолчали.

— Ну а теперь, пожалуй, пора примерять обновку и начинать репетицию. Время уже почти двенадцать. Мы должны проработать ситуацию несколько раз, для того чтобы исключить малейшую оплошность, предусмотреть абсолютно каждую деталь. Пойдем, я помогу тебе одеться.

* * *

В шесть часов вечера я лежала на диване, раздетая и абсолютно обессилевшая. Прошедшие пять с лишним часов я прилежно играла роль живой мишени, отразив за это время своей пуленепробиваемой грудью восемь или десять холостых выстрелов. Наемный убийца, в роли которого выступал Андрей, ни разу не успел выстрелить мне в голову — более того, он ни разу не успел даже прицелиться, с какой бы стороны ко мне ни подходил. Вероятных позиций было много, но, кажется, мы проработали абсолютно все.

Восемь или десять раз Андрей пытался убежать, и каждый раз ему это не удавалось. Ребята из ОМОНа оказались молодцы, действовали четко, оперативно и, что самое интересное, абсолютно тихо. При этом все они были без формы, так что, если посмотреть на весь этот спектакль со стороны, получалось, что взрослые дяди и одна полоумная великовозрастная тетя просто играют в войну.

Но мне было не до смеха. Андрей прекрасно понимал это. Он сидел рядом со мной на диване и легкими движениями массировал мне спину. Однако напряжение мое от этого не спадало.

— Расслабься, Надя, — тихо сказал он, — все будет в порядке.

— Просто я устала, — так же тихо ответила я, — и немного боюсь.

— Он не успеет выстрелить, неужели ты не поняла? Мы ведь отработали каждое движение!

— Да я не этого боюсь. Мне кажется, я в тебя влюбилась…

— А разве это так страшно?

— Не знаю. Со мной такого давно не случалось.

— Отдохни. Поспи, если хочешь, немного. У тебя еще есть время до девяти часов. Есть хочешь?

— Нет, не хочу. Лучше и правда уснуть попробую. Ты не уйдешь?

— Спи, я никуда не уйду. И ничего не бойся, слышишь?

— Ладно. Ты придумаешь мне фантастическую спальню?

А через минуту я уже отключилась. Сама не ожидала, что смогу так быстро уснуть. Причем сон был нормальный, ровный и глубокий.

* * *

— Надя, просыпайся.

Кажется, эти слова я слышала третий или четвертый раз за прошедшие сутки. Открыв глаза, увидела склонившегося надо мной Андрея. Мне почему-то показалось, что за то время, пока я спала, он сильно изменился. Складки на лбу стали глубже, мелкие морщинки и синеватые круги под глазами проступали намного сильнее. Он как будто постарел.

— Тебе пора собираться.

Я откинула плед, которым заботливо накрыл меня Туманов, и поднялась. На часах половина восьмого, и времени у меня уже в обрез.

— Сделай кофе, — бросила я ему на ходу и заспешила в ванную.

По-быстрому приняв освежающий душ, я едва ли не одним глотком выпила чашку горячего кофе и принялась приводить себя в соответствие. Уже через полчаса в зеркало смотрела знакомая мне, но не знакомая Андрею девушка Светлана.

— Ну как я тебе? — поинтересовалась я о его впечатлениях.

— Нормально. Самое главное это то, что ты пуленепробиваемая.

— Самое главное это то, чтобы они не решили отложить на завтра то, что можно сделать сегодня. Иначе у меня нервы не выдержат, если мне придется ходить в таком виде еще несколько дней и каждую минуту ждать нападения.

— Будем надеяться на лучшее, — сказал Андрей. — Если бы ты знала, Надя, как сильно я жалею о том, что втянул тебя в эту историю.

— А я нисколько не жалею, — почти честно ответила я. — По крайней мере, будет что на старости лет внукам рассказать. Ладно, мне, наверное, уже пора.

— Такси ждет тебя возле подъезда. Надя, прошу тебя, будь осторожна.

— Буду. Пожелай мне удачи.

На прощание мы лишь слегка коснулись друг друга губами. Я шагнула за порог, а Андрей остался с той стороны, — согласно плану, он должен был находиться в квартире на тот случай, если кто-то решит в нее проникнуть и поискать копию кассеты. Выходя из подъезда, я с удовлетворением заметила, что никаких признаков присутствия в окрестностях моего конспиративного жилища троих вооруженных человек не имеется. Я прекрасно знала, что один из них сидит в старом развалившемся «запорожце», гниющем уже пятый год внутри двора, другой притаился за железной дверью якобы запертого на замок металлического гаража, третий расположился в доме напротив, смотрит сейчас на меня из окна, и каждый из них в нужный момент будет держать под прицелом того человека, которому поручено сегодня отнять жизнь у девушки по имени Светлана. Вздохнув поглубже, я поняла, что абсолютно спокойна, и села в такси, которое сразу же тронулось с мета. Через двадцать минут я уже была в ресторане «Центральный» за одним из столиков напротив Парамона.

— А ты не пунктуальна, — процедил он сквозь зубы, пристально меня осмотрев. — Опоздала на пять минут.

— Транспорт плохо ходит, — оправдалась я. — Ну так что? Наша сделка состоится?

— Наша сделка не состоится, — абсолютно спокойным тоном ответил он. — Твоя кассета для меня малоинтересна, ты за нее ни копейки не получишь.

— Что, не понравилось кино?

— Я тебе еще в прошлый раз сказал, что торговлей видеокассетами не интересуюсь.

— Жаль, — протянула я разочарованно, — придется предложить ее кому-нибудь другому.

— Попробуй, — ответил он равнодушно, — только вряд ли она кого-нибудь заинтересует.

Я молчала. Мне было абсолютно понятно то, что равнодушие Парамона лишь тактический ход, направленный на то, чтобы усыпить мою бдительность. Ведь на пленке акт продажи героина был зафиксирован настолько четко, что даже совершенно непосвященному человеку становилось понятно — кто, что, сколько и почем продает. В том случае, если этот видеоматериал станет достоянием соответствующих органов, без крупных неприятностей этому человеку не обойтись.

Из всего этого я заключила, что Парамон явно переигрывает. Он не может вот так запросто отдать мне кассету и позволить воспользоваться ею по своему усмотрению, это для него слишком опасно. А если так, ясно одно — он решил меня устранить. Единственное, на что мне оставалось надеяться в сложившихся обстоятельствах — так это на то, что он будет устранять меня именно тем способом, который я предусмотрела. Тем самым способом, которым он обычно пользуется в подобных ситуациях. А если нет?

При мысли об этом по коже у меня пробежала стайка мурашек. Если нет — остается надеяться только на то, что меня спасет мой новый металлический прикид и верный «Макаров», который я не забыла, как всегда, положить в сумку перед выходом из дома.

Все эти мысли промелькнули у меня в голове за считанные секунды.

— Что ж, посмотрим, — равнодушно ответила я. — Ну, где кассета? Если она вам не нужна, может быть, отдадите ее мне?

— А может быть, оставишь на память? Сама же говорила, что у тебя копия есть?

— Есть, — согласилась я.

— Тогда разговор окончен. Можешь идти, откуда пришла, — отрезал он.

Я поднялась.

— Вы не думаете, что пожалеете об этом?

Он пожал плечами.

— Я тебе уже сказал, девочка, что этот материал не представляет для меня никакого интереса.

— Что ж, посмотрим, что будет завтра! — не сдавалась я.

Он усмехнулся, но ничего не ответил. Интересно, о чем он сейчас думал? О том, что «завтра» для меня уже не будет, а я об этом и не подозреваю? А может быть, все это никакая не игра, и кассета, предъявленная мною в качестве компрометирующего материала, действительно не представляет для Парамона никакого интереса?

Но это полностью исключалось. Даже в том случае, если Парамон имеет серьезные связи в органах прокуратуры, если у него есть прикрытие, — все равно существование такого видеоматериала не могло восприниматься им настолько спокойно.

Я вышла из ресторана и осмотрелась по сторонам. Ничего подозрительного не заметила — все те же одиноко стоявшие машины, среди которых я сегодня не увидела вчерашнего джипа, все те же посторонние прохожие. Издалека я заметила зеленый огонек такси, мелькнувший на повороте, и подняла руку. Машина затормозила, и, прежде чем сесть внутрь, я посмотрела на номера — такси было то же, на котором я приехала сюда, а за рулем сидел один из бойцов-омоновцев, напоминавший скорее мечтательного поэта-романтика. Следовательно, пока опасаться было нечего.

Мы ехали медленно, я молчала. Честно говоря, я уже начала сомневаться в том, что мой план сработает — настолько спокойной была реакция Парамона. Кто знает, может быть, он и в самом деле не стал воспринимать сложившуюся ситуацию всерьез и думать обо мне забыл, едва я скрылась за дверью ресторана? По крайней мере, с виду так оно и было. Но что у него в голове — неизвестно.

Сосредоточившись, я снова мысленно прокрутила в голове ситуацию, в которой мне, возможно, предстояло оказаться спустя буквально минут десять-пятнадцать. Кажется, я все прекрасно помнила, а быстрота реакции меня еще никогда не подводила.

И тут я вдруг поняла, что мой мозг вот уже несколько минут фиксирует одну деталь, которая показалась бы мне подозрительной при любых других обстоятельствах. Следом за нами на расстоянии примерно около ста метров, не приближаясь и не отдаляясь, ехала машина.

— Остановите на минутку, — попросила я водителя. Он притормозил, и я тут же увидела, как белая «девятка», преследовавшая нас, моргнула фарами и приткнулась к обочине дороги.

— Все понятно, за нами хвост, — резюмировала я и, достав из сумки мобильник, набрала свой домашний номер.

— Андрей, за нами едет белая «девятка»!

— Не волнуйся, Надя, мы об этом знаем, — успокоил он меня. — Все будет в порядке!

Услышав его голос, я и в самом деле успокоилась.

Итак, я под прицелом. Это ясно как белый день, поэтому расслабляться не стоит. Страха я уже не ощущала, появившееся чувство уверенности так меня и не покинуло с того времени, как я перешагнула порог своей квартиры и отправилась в неизвестность. Единственное чувство, которое не давало мне покоя с той самой минуты, как мы приступили к разработке плана операции, я не могла никак назвать. Что-то было не так — но что именно, я не понимала.

Когда до моего дома оставалось всего пара поворотов, я начала замечать, как следовавшая за нами машина постепенно набирает скорость. А на последнем перекрестке она обогнала нас и теперь уже ехала впереди, отрываясь все больше и больше. Я не сумела рассмотреть водителя «девятки» — стекла были сильно тонированы, однако номера зафиксировать я успела. Спустя несколько минут машина скрылась за поворотом — тем самым, который вел прямиком к моему дому.

Теперь вероятность нападения была стопроцентной, и от развязки всей этой истории меня отделяли считанные минуты. Снова мысленно прикинув ситуацию и все возможные варианты того, каким образом будут разворачиваться события, я внутренне собралась и приготовилась к дальнейшим действиям. Сегодня они были много раз отрепетированы в течение дня, однако премьера спектакля мне еще предстояла.

Я вышла из такси и огляделась по сторонам. Вокруг ни единой живой души, тусклый свет фонарей освещает только пустое пространство. А это значит, что убийца выбрал местом для засады пару металлических гаражей, одиноко стоявших возле дороги напротив соседнего подъезда. Больше в округе не имелось ни одного места, в котором возможно было поставить машину так, чтобы она осталась незамеченной. Этот вариант был нами предусмотрен. Теперь мне оставалось пройти пару метров по направлению к подъезду и повернуться к убийце спиной…

Что я и сделала.

Звука от выстрела я не услышала — видимо, пистолет был с глушителем. Однако удар от пули в спину, как раз в то место, где и располагалось сердце, оказался настолько ощутимым, что сбил меня с ног. На секунду мне показалось, что бронежилет не выдержал — более того, я была уверена в этом, так как едва не потеряла сознание от болевого шока.

Упав на спину, я тут же перевернулась на живот и закрыла лицо руками, а в следующее мгновение поняла, что второго выстрела не будет. Я не видела, каким образом все происходило — лишь слышала голоса и звуки борьбы, затем услышала пару выстрелов, а потом все стихло, словно и не было никакой потасовки.

Приподняв голову — кажется, мне строго-настрого запрещали это делать до тех пор, пока я не получу на столь геройский поступок официального разрешения, но природное, может быть, даже женское любопытство, оказалось сильнее страха. Я увидела, стоящих невдалеке от меня знакомых ребят. Они что-то обсуждали, слов я не слышала, однако смогла рассмотреть среди них знакомый силуэт Андрея. Кажется, обо мне они даже забыли. Меня это немного задело, и я, с трудом приподнявшись, негромко позвала:

— Андрей!

Никакой реакции. Они продолжали разговаривать, и мне пришлось встать на ноги. Голова кружилась, однако я всегда отличалась упорством, поэтому, собрав все силы, медленно двинулась по направлению к ним. Пройдя несколько шагов, прислонилась к столбу.

Теперь голоса стали ближе, и сумела достаточно четко расслышать все то, о чем они говорили.

— Андрей, отдай пистолет, слышишь! Я ведь вылечу с работы, если обо всем этом узнает начальство. Ты же мне обещал, что не будешь его убивать. Черт возьми, ты и так ему голову чуть не прострелил, отдай пистолет!

Андрей шагнул в сторону.

— Отойди, я все равно выстрелю. Не станешь же ты закрывать этого ублюдка собственной грудью. Он убил Полину, ты это понимаешь! Он убил Полину! На кой черт мне нужен был весь этот спектакль, если теперь ты не позволяешь мне пристрелить его собственными руками?! Отойди, я тебе говорю! Отойди, Вадим, или я в тебя выстрелю!

Один из парней попытался было накинуться на Андрея, но тот сразу же направил на него пистолет.

— Не подходи!

— Андрей, пойми, если бы это была официальная операция по захвату, — тогда другое дело. Но ведь в отделе никто ни сном ни духом не подозревает о том, чем мы сейчас здесь занимаемся! Разрешения на ношение оружия, кроме меня, ни у кого нет! Пойми ты наконец, что это будет рассматриваться как убийство!

— А мне плевать, как это будет рассматриваться.

— Андрей.

Я сказала это тихо, но он услышал. Услышал и обернулся. Я смотрела ему прямо в глаза — смотрела совершено спокойно и уверенно, без эмоций. Теперь я, кажется, начинала понимать, в чем дело, почему с самого начала мне казалось, что что-то в этом деле не так. Оказывается, на самом деле никакой операции по захвату не было. Все это было организовано Андреем неофициально, с одной лишь целью — осуществить свою навязчивую идею и пристрелить собственными руками того человека, который лишил жизни его девушку. А меня — меня он просто использовал в качестве живой мишени. А использовав, забыл о моем существовании. Даже не поинтересовался, осталась ли я жива после этого выстрела, который, к слову, оказался метким на все сто процентов.

— Отдай пистолет. Ты обещал мне, что не станешь ничего предпринимать.

Он тихо сказал:

— Надя… Тебе не стоит вмешиваться.

— Об этом надо было думать раньше. Ты сам меня втянул в это дело. Отдай пистолет, брось его на землю.

Его рука начала медленно опускаться, и в следующее мгновение я увидела, как он разжал пальцы. Пистолет тут же оказался в руках у брата Андрея, а сам Туманов, все так же глядя мне в глаза, опустился прямо на землю.

— Прости.

— Мне не за что тебя прощать.

— Разве?

Несмотря на то что вокруг нас были люди, я чувствовала, что он, как и я, их присутствия абсолютно не замечает. Мы были как будто одни — а все то, что произошло несколько минут назад, казалось лишь далеким воспоминанием.

— Я всего лишь выполняла заказ клиента, который, между прочим, оплачивался. Так что тебе не за что просить прощения.

Он молчал. Молчала и я, отведя глаза в сторону. Я смотрела на человека, который некоторое время назад собирался лишить меня жизни — это был молодой парень лет двадцати пяти, может, чуть больше, в короткой кожаной куртке и темно-синих джинсах. Обыкновенный, каких сотни. Теперь его ждет суд, тюрьма, из которой он освободится нескоро. Вполне возможно, что своим поступком я сумела спасти не только свою жизнь, но и многие другие жизни, которые ему удалось бы оборвать метким выстрелом из пистолета, останься он на свободе. Теперь же его «карьера» закончится, и вместе с ним, скорее всего, лишится свободы и его хозяин, который заказывал ему убийства. Если, конечно, показания этого парня и материал, записанный на видеокассету, окажутся достаточным для этого основанием. Но все это меня сейчас мало беспокоило.

Парня погрузили в подъехавшую машину.

— Андрей, ты остаешься? — спросил один из ребят.

Он только кивнул, продолжая смотреть на меня. Когда шум отъезжавшей машины затих, я наконец пришла в себя. И, медленно повернувшись, зашагала по направлению к подъезду. Я знала, что он окликнет меня, и он окликнул:

— Надя! Постой, я тебе все объясню!

* * *

Почти час я лежала без движения в ванной, и не думала ни о чем. Почему-то я вспоминала, как сдавала вступительные экзамены в институт, а потом первую сессию и умудрилась воспользоваться шпаргалкой на экзамене у преподавателя, который считался самым пристрастным и строгим. Потом я подумала о том, что на предстоящее лето мне непременно следует обзавестись кондиционером, потому что синоптики твердят о том, что жара будет стоять страшная.

Закутавшись в большое махровое полотенце, я прошла в комнату. Андрей сидел в кресле — кажется, его поза абсолютно не изменилась с тех пор, как я его здесь оставила. Руки сложены на груди, голова низко опущена. В пепельнице — гора окурков, такое ощущение, что он курил, прикуривая одну сигарету от другой.

Я села напротив.

— Надя, прости, — снова повторил он. Однако я уже полностью пришла в себя и воспринимала все происходившее с минимумом драматичности.

— Да за что ты все время просишь прощения?

— Я даже не подошел к тебе, после того как ты упала.

— Подумаешь, упала. С кем не бывает. Я же в бронежилете была, и ты знал наверняка, что он не мог меня даже ранить.

— Да не мог я ничего знать наверняка! Просто, когда я увидел этого человека собственными глазами, у меня в голове помутилось, я обо все на свете забыл, было только одно желание — прямо сейчас влепить ему в лоб пулю.

— Ты прекрасно знал обо всем заранее.

— О чем?

— О том, что собираешься влепить ему пулю в лоб. Разве не так?

— Может быть…

— Не может быть, а точно. А весь этот спектакль с группой бойцов-омоновцев ты разыграл только для того, чтобы я решилась на осуществление операции? Чтобы мне не было так страшно? Но я не из пугливых, мог бы и сразу сказать, что ни один из этих «бойцов» в спецподразделении не служит…

— Это не совсем так. Понимаешь, Вадим, мой брат, не мог добиться от руководства официального разрешения на осуществление операции — ведь наш план был весьма приблизительным, ты и сама понимаешь, что убийство могло быть запланировано, например, на другой день — может быть, на митра, или на послезавтра, да и место убийства, честно говоря… В общем, Вадим не мог предоставить никакой конкретной информации. Тем более что метод «живой приманки» может приветствоваться только в том случае, если в качестве этой самой приманки выступает лишь один из опытных бойцов, да и то — только после того как он даст на по официальное согласие. В общем, с точки зрения официального руководства весь наш план — это всего лишь отличный сценарий для утренника в детском саду. Поэтому об официальном захвате не могло быть и речи, это мне Вадим сразу сказал. По все трое — парни крепкие, а двое из них и правда служили в спецподразделениях, так что в этом отношении твоя безопасность была гарантирована так же, как если бы был произведен официальный захват.

Я лишь пожала плечами.

— Что теперь об этом говорить. Дело сделано, и, я надеюсь, все это было не зря.

— Конечно, не зря. Ведь его нападение зафиксировано на видеопленку, так что благодаря тебе, возможно, уже завтра, группировка Парамона, включая самого организатора, будет ликвидирована. Ну а насчет собственной безопасности ты можешь не переживать. Сообщение о твоей смерти.

— Да, я знаю, ты мне об этом уже говорил. Ладно, Андрей, ты извини, но я очень устала, и мне хочется отдохнуть.

Некоторое время он смотрел на меня, видимо, ожидая, что я скажу что-то еще. Но я говорить ничего не собиралась — в самом деле, моим единственным желанием сейчас было растянуться на мягкой постели и заснуть. А присутствие Туманова в мои планы не входило.

Наконец поняв это, он поднялся.

— Что ж, не буду тебя беспокоить.

Расстегнув внутренний карман куртки, выложил на стол пачку долларов.

— Это тебе. Из расчета тысяча в сутки.

— Прекрасно. Ты оказался выгодным клиентом. Если что, обращайся в следующий раз.

Он пожал плечами и направился к выходу. Я не стала его задерживать. Когда его медленные шаги по лестнице затихли, я сразу же нырнула под одеяло и закрыла глаза. Как ни странно, уснуть мне удалось сразу.

Толчком к моему утреннему пробуждению, как часто бывает, послужил телефонный звонок. Однако я спала слишком крепко. Услышав телефонную трель во сне, я продолжала грезить, якобы поднявшись с кровати и нажав на кнопку включения связи. «Алло, алло!» — вопрошала я умоляюще, но в трубке была полная тишина, а телефон почему-то продолжал трезвонить. Наконец я открыла глаза и поняла, что все это мне просто приснилось. Все, кроме несмолкающих звонков — они были фактом реальной жизни, и их количество, кажется, уже начинало переваливать за двузначную цифру.

Сняв трубку, я услышала короткие гудки — кажется, терпение человека на том конце лопнуло как раз в тот момент, когда я собиралась было его вознаградить. Я снова завалилась на постель. Но не тут-то было, едва успев закрыть глаза и нырнуть под плед, я снова услышала звонкий голосок моего «будильника». На этот раз он лежал рядом, на подушке, поэтому вставать мне не пришлось, и после первого же звонка я сняла трубку.

— Слушаю вас, — произнесла я как можно вежливее, подавляя раздражение.

— Надя, здравствуй, ты спишь? — услышала я знакомый хрипловатый бас, который несомненно принадлежал Дмитрию Ломову.

— Практически… Здравствуй, Дима, что случилось?

— Признавайся — это твоих рук дело? — спросил Ломов с нотками восторга в голосе.

— Ты о чем? О последнем взрыве в московском метро? Или о запуске космического спутника? Я же только что проснулась!

— И ничего не знаешь?

— Смотря что ты имеешь в виду под словом «ничего».

— Вчера вечером в Промышленном районе ребята из ОМОНа изловчились и поймали парня, который работал на Парамона — по его поручению убирал с дороги ненужных людей. И самого Парамона взяли под арест — основание для ареста пока не указывается, но поговаривают, что оно весьма серьезное. Там еще какую-то девушку убили.

— Да ты что? Если честно, Дима, я и понятия обо всем этом не имела.

— Врешь, — не сдавался Ломов, — я думал, ты этой видеозаписью шантажировать Парамона собираешься, а ты ее в отдел отдала. Послушай, ты ведь в Промышленном районе квартиру снимаешь?

— Снимала когда-то. И вообще, в Промышленном районе сотни людей живут. Я правда здесь ни при чем. А что за девушку убили? И кто убил?

— Убил ее тот самый парень, который на Парамона работал, а что за девушка и как она там оказалась — об этом умалчивается. Надь, ну хоть по большому секрету скажи…

— Много будешь знать — скоро состаришься, — наконец сдалась я, сделав откровенный намек.

— Вас понял, вопросов больше нет! Ладно, Надя, мы с тобой еще поговорим на эту тему, а сейчас мне некогда, ты просто не представляешь, что у нас в редакции творится!

Ломов дал отбой, а я снова растянулась на диване. Спать, естественно, мне уже больше не хотелось. Думать — тоже, но где-то я уже слышала или читала, что человек не перестает думать ни на секунду, порой этого даже не замечая. Попытавшись было на собственном опыте опровергнуть это научное заключение — должны же, в конце концов, когда-то отдыхать мозги! — спустя пять или десять минут я убедилась в справедливости заключения ученых, поняв, что в течение этих самых десяти минут думаю о том, что «сейчас я вообще ни о чем не думаю».

Выходит, все вышло самым наилучшим образом. Руководство отдела по борьбе с организованной преступностью посчитало допустимым представить нашу доморощенную операцию как официальную. Ну еще бы, наверняка теперь не одного человека ждет повышение по службе и денежная премия. Мне было все равно, тем более что афишировать свое непосредственное участие в этом деле абсолютно не в моих интересах, несмотря на то что в данное время Парамон пребывал в следственном изоляторе. Кто его знает — не исключено, что совсем скоро он будет освобожден или под залог, или «в виду недоказанности». Что греха таить, такое часто случается с людьми, которые располагают чересчур вместительным карманом. Деньги и знакомства порой решают в нашей жизни все.

Но мне теперь до этого и дела не было. Та девушка, которая спровоцировала всю эту заварушку, умерла, не прожив на свете и трех дней — а значит, мне в любом случае нечего бояться. Только вот квартиру придется сменить, на всякий случай. Что ж, потеря небольшая — сегодня в нашем городе фирм, занимающихся сдачей квартир, пожалуй, около сотни и подобрать подходящий вариант не составит большого труда, тем более что в средствах я теперь абсолютно не ограничена.

Я покосилась на пачку зеленых купюр. Три тысячи долларов за три дня — заработок неплохой, хотя если учитывать то, что я сильно рисковала жизнью, то вопрос представляется спорным. Но наемники, работающие в горячих точках по контракту, рискуют жизнью ежесекундно, а получают за это гораздо меньше.

И все же я чувствовала какую-то опустошенность. Казалось бы, сложное дело было завершено на все сто процентов удачно, моя дальнейшая безопасность гарантирована, достойное вознаграждение получено — чего мне не хватает?

Я прекрасно знала чего, однако постаралась не думать об этом. В качестве альтернативы был выбран бодрящий душ и вкусный завтрак.

Вычистив до блеска сковородку куском батона, я не оставила на ней признаков яичницы, выпила, как всегда, большую чашку чая и решила заняться уборкой квартиры. Сегодня мне предстояло покинуть ее навсегда, а значит, напоследок нужно привести ее в порядок.

Засучив рукава и включив погромче музыкальную программу по телевизору, я успешно справилась с уборкой за полтора часа. А после этого, полностью удовлетворенная сияющей чистотой, отправилась наконец домой со спокойной душой и чистой совестью.

По дороге я заглянула в ювелирный магазин и приобрела маленькое колечко с жемчугом. По гороскопу я Дева — говорят, что жемчуг помогает людям моего знака лучше владеть ситуацией и укрепляет духовную силу. А укрепить ее мне сейчас было необходимо.

Дома меня ждал мигающий автоответчик. Еще не нажав на кнопку прослушивания, я, кажется, заранее догадалась, чей голос мне предстоит услышать.

— Надя, это Андрей. Не стал звонить тебе на сотовый, не решился беспокоить. Пожалуйста, когда придешь домой, позвони мне. Нам надо поговорить.

Я почувствовала легкое раздражение. О чем можно еще говорить, когда и так все понятно? Ведь вчера же говорили.

Сначала я решила вообще ему не звонить, но потом передумала. Честно говоря, в этот раз с эмоциями я немного переборщила — и прекрасно это понимала. Однако моим несомненным достоинством является то, что с эмоциями я умею бороться ничуть не хуже, чем с вооруженными бандитами, а в некоторых случаях даже и лучше. Поэтому следов от былой растерянности сейчас у меня не оставалось, а Андрей Туманов стал для меня всего лишь клиентом, причем выгодным, как я и сказала ему, клиентом — и не более того. Так почему же в таком случае не позвонить?

Да, меня использовали — но ведь мне за это заплатили. Так чего же я, в конце концов, могу еще хотеть? Ведь прошлого не перечеркнешь — а прошлое Андрея Туманова было еще живо, и место убитой девушки Полины занять в его жизни я не могла. Да, честно говоря, уже и не стремилась к этому. С меня достаточно и того, что мы с ним останемся друзьями, а обо всем, что было, я легко сумею забыть.

Я набрала его номер, и тут же, после первого гудка, он снял трубку.

— Надя? — спросил он, не дав мне даже произнести «алло».

— Как ты догадался? — улыбнувшись спросила я.

— Не знаю, наверное, шестое чувство. Послушай, у меня к тебе серьезный разговор.

— Я надеюсь, вчерашняя тема закрыта.

— На время. Сейчас речь не об этом. Ты сможешь ко мне подъехать?

— Когда?

— Чем скорее, тем лучше.

— Да что случилось? Почему такая срочность? — полюбопытствовала я.

— Знаешь, у меня такое ощущение, что вчера во время моего отсутствия в квартире кто-то побывал.

— Так это ощущение или на самом деле?

— На самом деле. Причем дверь открывали ключами. Или, может быть, отмычкой, но следов взлома нет. А квартира вся перерыта — здесь определенно что-то искали.

Я вздохнула. Ну вот, не успели завершить одно дело — кажется, грядет второе.

— У тебя что-нибудь украли? — с надеждой спросила я.

— В том-то и дело, что ничего! Хотя ты и сама видела, что у меня есть масса вещей, в том числе и аппаратура, которую можно продать по вполне приличной цене. Более того, на книжной полке лежали деньги — тысяча рублей, не Бог весть какая сумма, конечно, но ее не тронули!

— То есть искали что-то определенное? — уточнила я.

— Похоже, что да.

— А нашли?

— Понятия не имею.

— Черт возьми… Покой нам только снится! Послушай, Андрей, почему ты такой беспомощный? Неужели ты сам не можешь во всем этом разобраться?

По его голосу я сразу же заметила, что он обижен, и от этого мое настроение почему-то улучшилось.

— Ты частный детектив или не частный детектив?

— Ну предположим, — лениво сказала я.

— Я выгодный клиент или не выгодный клиент? Ну сама же вчера говорила! — настаивал он.

— Ну выгодный.

— Плюс к этому — я просто хочу тебя увидеть. Очень хочу. Я понимаю, что вчера вечером повел себя не совсем тактично по отношению к тебе, однако это не говорит о том, что ты мне безразлична.

— А вот этого не надо! — категорично заявила я. — Клиент значит клиент, а вспоминать о том, что было вчера, а уже тем более позавчера вечером давай не будем.

— Позавчера вечером… Не знаю, как ты, а я не смогу об этом забыть!

— Еще слово, и я…

— Стреляешь?

— Вешаю трубку!

— Хорошо, молчу. Так ты приедешь?

— Приеду. Но не раньше, чем через час-полтора.

Я могла бы приехать к нему гораздо раньше — буквально спустя минут сорок, кажется, именно столько времени мне потребовалось в прошлый раз, чтобы добраться до Туманова. Но срываться с места в карьер мне совсем не хотелось, поэтому я решила немного побездельничать, прежде чем взяться за новое дело. А вероятность того, что сделать это мне все-таки придется, была далеко не приблизительной. Что это еще за внезапное вторжение? Связано ли оно…

Осознав, чем заняты мои мыли, я едва не взвыла от тоски. Неужели это дело еще не закончено? С какой целью понадобилось кому-то проникать в дом Андрея, что они интересно там искали? А может быть, два этих дела абсолютно не связаны между собой? И почему…

Почему я вообще об этом думаю?! Ведь никто еще не поручал мне никакого расследования. А мозгам требуется передышка. Сыграю-ка я лучше в «Тетрис» на компьютере!

Общение с компьютером затянулось минут на сорок. Если бы я знала, насколько серьезна ситуация, я бы даже включать не стала этот чертов компьютер, а полетела бы к Андрею без малейшего промедления. Но шестое чувство — совсем не то чувство, которым должен руководствоваться в своей деятельности частный сыщик. Несмотря на то что какое-то тревожное ощущение у меня все-таки было, я не стала придавать ему значения. И, как выяснилось впоследствии, напрасно.

Потому что в тот момент, когда я оказалась перед дверью Андрея Туманова, которая почему-то оказалась незапертой, первое, что я увидела — это распростертое на полу тело хозяина квартиры. В самом центре его спины зияло маленькое круглое отверстие. На полу — лужа крови, и это дало мне основание заключить, что отверстие было сквозным.

Я попыталась перевернуть его к себе лицом, проверить, жив он или нет, и тут же из его рта потоком на пол хлынула алая пена. Я снова была вся в крови — черт возьми, что за экстремальный человек мне попался, за последние два месяца это уже второе покушение на его жизнь!

Однако Андрей был жив и на этот раз. Он даже пытался дышать, однако это ему с трудом удавалось. Когда приехала бригада «скорой помощи», он был уже без сознания, а мне еще долго пришлось сидеть в его квартире и давать показания подоспевшей тут же опергруппе во главе с капитаном Киреевым.

На этот раз мне просто дико повезло — ведь в том случае, если бы это оказался не Киреев, а какой-нибудь другой капитан, так быстро я бы не отделалась. Киреев был моим старым знакомым, поэтому прорабатывал меня щадящими методами. В то время пока в квартире суетились эксперты и прочий народ, мы мирно беседовали на кухне.

— Вы не заметили ничего подозрительного, когда входили в подъезд? — задал он ожидаемый мною вопрос.

Я задумалась.

— Подозрительного — нет, но перед тем, как я зашла, из подъезда вышел человек.

— Какой человек?

— Мужчина, среднего роста, ничего особенного. Кажется, возле левой мочки уха у него была заметная родинка. Правильные черты лица, немного высоковатый лоб, классический разрез глаз, чуть скошенный подбородок. Одет в длинное серое пальто, волосы русые, коротко подстриженные. Вид имел совершенно спокойный и мирный, пистолета в руке не было.

Киреев задумался.

— Да, пока зацепиться не за что. Неизвестно, когда Туманов придет в себя и появится возможность взять у него показания, да и вообще — сомнительно то, что он выживет… Но, может быть, имеет смысл все же попытаться идентифицировать его внешность при помощи фоторобота. Надя, я думаю, вам придется отправиться в отдел и помочь нам составить фоторобот, в том случае, если опрос жителей подъезда даст основания подозревать этого человека в покушении. Кто знает, может, это он и был.

Я вздохнула.

— Что ж, надо — так надо. Только у меня к вам одна просьба. Вы можете мне выдать разрешение на посещение Туманова в больнице? Если он, конечно, останется жив…

Он задумался.

— Думаю, это будет не так просто. Огнестрел — дело серьезное, кого попало к нему пускать вряд ли…

— Я — не кто попало, — обиженно оборвала я Киреева.

— Ладно, Надя, не обижайтесь. Я постараюсь вам помочь.

Идентификация человека по внешним признакам — дело хлопотное и лично для меня малоинтересное. В кабинете следователя я долго отвечала на вопросы, описывая статические и динамические данные человека, который выходил из подъезда непосредственно после того, как было произведено покушение на жизнь Андрея Туманова.

Как оказалось, человека этого сумела заметить не только я. Ему крупно не повезло, так как в тот момент, когда он выходил из квартиры Туманова, его видел еще один человек — девочка-подросток из соседней квартиры. Она стояла на лестничной клетке и курила — а поскольку факт курения тщательно скрывался от родителей, естественно, что она не пожелала быть замеченной ни одним из соседей. Поэтому в тот момент, когда открылась дверь квартиры Туманова, девочка спряталась за трубу мусоропровода.

Мужчина спустился мимо нее вниз по ступенькам, и она смогла рассмотреть его только со спины, однако описание одежды и телосложения полностью совпадало с тем, которое дала я. Звука выстрела она не слышала — но это вполне можно было объяснить тем, что пистолет был с глушителем.

В общем, основания для подозрения оказались очень вескими. Поэтому на следующий день после покушения я была официально вызвана Киреевым в отдел для составления фоторобота.

В результате моих стараний получился портрет, человека среднего роста, с крепким телосложением, вертикальной формой затылка и лба, овальным лицом.

После этого передо мной разложили фотоснимки, изображавшие основные разновидности строения головы, лба, глаз, носа, губ, подбородка. После того как отбор был произведен — на это ушло часа полтора, не меньше, — мне пришлось ждать еще приблизительно такое же время, пока производился монтаж деталей. Когда комбинированный портрет искомого лица был закончен, его предъявили мне для опознания.

Взглянув на получившуюся фотографию, я поняла, что никаких исправлений не требуется. Получилось то, что надо. И вместе с этим я поняла — вернее, не поняла, а скорее почувствовала, что этого человека я уже видела раньше. Не в тот момент, когда он выходил из подъезда, а раньше. И это было очень странно, потому что такое ощущение возникло у меня только сейчас, после того, как я увидела фоторобот, составленный по моему описанию. Почему в тот момент, когда я увидела этого мужчину «в живом виде», у меня в голове даже мысли не промелькнуло о том, что он мне знаком?

Я снова внимательно осмотрела полученное изображение и попыталась сконцентрироваться.

Может быть, все это мне просто показалось? Однако ощущение не проходило — даже напротив, усиливалось, и наконец я поняла, в чем дело — мне было знакомо именно фотографическое изображение этого лица. Вероятно, мне никогда не приходилось видеть этого мужчину в жизни, но вот его фотоснимок… Только где я могла его видеть?

В этот момент мои размышления были прерваны появлением капитана Киреева.

— Ну что, вы уже закончили? — поинтересовался он и подошел ко мне. — Вижу, закончили. Неплохо получилось…

— Знаете, Николай Анатольевич, у меня такое ощущение, что я уже видела эту фотографию раньше, — задумчиво произнесла я.

Он взял из моих рук составленный портрет и внимательно осмотрел его.

— И я, кажется, знаю где!

— Знаете, где? — удивилась я. — И где же?

— Пойдемте со мной, посмотрим в картотеке.

Пока мы шли по коридору, Киреев объяснил:

— Не могу сказать с полной уверенностью, но, кажется, мне тоже знакомо лицо этого человека. Недели две назад его показывали по телевизору, тогда вы его, наверное, и видели. Этот человек числится без вести пропавшим на основании заяв ления родственников. Может быть, конечно, что это просто похожий человек.

Минут через двадцать передо мной на столе лежал еще один портрет, который был бы точной копией фоторобота, если бы не одно «но». Странно — черты лица, форма головы и в профиль, и в фас — все как будто было абсолютно одинаковым, но вместе с тем я почему-то не могла соединить в своем сознании два этих образа воедино. Спустя минуту ощущение прошло, и я с большим удовлетворением отметила, что фоторобот, составленный по моему описанию, даже более точно отображал внешность увиденного мною в подъезде дома Туманова мужчины, если, конечно, такое вообще возможно. Я поделилась своими выводами с Киреевым.

— Конечно возможно, чему здесь удивляться — ведь фотография не совсем свежая, она была сделана года четыре назад, а фоторобот составлен по более позднему описанию. Так это он, тот самый?

Я утвердительно кивнула.

— Тот самый! Бахвалов Иван Анатольевич, тридцати шести лет, — прочитала я вслух.

— Ну да, теперь я точно вспомнил. Он пропал около месяца назад, а заявление поступило только в позапрошлый понедельник.

— Странно, почему же его раньше не искали?

— Они с женой в очередной раз поругались, и он в очередной раз ушел навсегда. Вообще, насколько я понял, семейка та еще. Оба, и муж, и жена, проспиртованы на сто процентов. По ее словам, она его искать и не собиралась — говорит, что такие отлучки с ним часто происходили, бывало, что и по два месяца с дружками-собутыльниками зависал неизвестно где. Кроме всего прочего, она подозревает, что муж ее уже давно живет на две семьи. Просто так получилось, что в момент отсутствия Бахвалова к ним приехал из другого города его старший брат, он-то и забил тревогу. Ну и жена тоже начала беспокоиться.

Я задумчиво листала карточку учета. Здесь было зафиксировано время исчезновения Бахвалова, а в качестве обстоятельств была указана «семейная ссора», описаны признаки его внешности, одежды и обуви. Описание внешности оказалось идентично тому, что некоторое время назад было составлено по моим словам. А в графе «Особые приметы» фигурировала родинка возле мочки левого уха, а также шрам от аппендицита в нижней правой части живота.

«Черная куртка из болоньи, темно-синие джинсы производства Малайзии, бежевый свитер, кроссовки китайского производства, кепка из кожзаменителя…» — прочитала я.

— В тот момент, когда я видела Бахвалова, он был одет совершенно по-другому, — заметила я.

Киреев пожал плечами.

— Ничего удивительного, не может же человек целый месяц ходить в одной и той же одежде. Что ж, Надежда Александровна, спасибо вам большое за оказанную помощь. Кажется, теперь Бахвалова придется перевести из категории простых без вести пропавших людей в категорию лиц, разыскиваемых по поводу подозрения в причастности…

— Кстати, вы не можете ничего сказать мне по поводу состояния Туманова?

— Тяжелое. Ему сделали операцию, пришлось удалить правое легкое. Пока он без сознания и находится в реанимации. Там были какие-тоосложнения, поэтому пока вопрос о том, будет ли он жить, остается открытым. Кстати, Надя, вам не кажется, что вы, вернее ваше присутствие, приносит этому человеку одни несчастья? Ведь это, как мне удалось сегодня выяснить, уже второе покушение на его жизнь, и каждый раз в этот момент вы находитесь в непосредственной близости…

— Я надеюсь, вы не подозреваете меня в том, что я решила извести Туманова?

Киреев усмехнулся.

— Не подозреваю. Хотя мог бы.

— Поверьте, это просто совпадение. Ну а по поводу первого покушения на его жизнь…

— Вот по поводу первого покушения на его жизнь я и хотел бы с вами поговорить.

— Николай Анатольевич, меня уже допрашивали по поводу того покушения. Сжальтесь надо мной и поверьте, что эти два случая никак между собой не связаны. Ведь в прошлый раз покушались, в общем-то, на мою, а не на его жизнь, а он просто встал на мою защиту и вовремя сумел…

— А я бы сказал — не вовремя, — снова улыбнулся Киреев, — по крайней мере, для себя. И все же, Надя, давайте поговорим об этом. Хотя бы неофициально. Для того чтобы вся информация была у меня на руках. Ведь я занимаюсь расследованием этого дела, поэтому считаю необходимым иметь на руках все факты, которые так или иначе могут быть связаны с тем, что произошло вчера.

Я вздохнула и принялась рассказывать Кирееву историю о том, как и почему за мной охотились те двое парней и каким образом Туманов оказался в конце концов единственной жертвой этой охоты. Наша беседа затянулась на целых два часа, и домой я вернулась около четырех часов совершенно разбитая.

Растянувшись на диване, снова принялась раздумывать. Собственно, тот факт, что я возьмусь за расследование покушения на жизнь Андрея, был для меня уже окончательно решенным. Об этом я уже знала в тот момент, когда обнаружила его распростертым посреди коридора в собственной квартире — только бы он остался жив!

Чувство вины меня так и не покинуло — кто знает, что было бы, если бы я не стала изображать из себя капризную даму с претензиями и не играла в «Тетрис» битый час, вместо того чтобы сразу же после телефонного разговора сесть в машину и отправиться к нему домой.

Хотя не исключено, что «Тетрис» спас меня от более серьезных проблем личного характера — возможно, окажись я в момент покушения рядом с Тумановым, тоже получила бы пулю в легкое или в другое место и сейчас в лучшем случае находилась бы в палате интенсивной терапии. Ну а в худшем…

Решив не думать о плохом, я попыталась собрать все факты воедино. Итак, позавчера Андрей вместе с братом и парой знакомых ребят организовал во дворе моего дома в Промышленном районе небольшую потасовку, в результате которой был арестован один из крупных городских криминальных авторитетов. Может ли этот факт явиться непосредственной причиной покушения на его жизнь?

Немного подумав, я решила, что очень даже может. Не исключено, что Андрея могли вычислить как человека, тесным образом со мной связанного — например, заметить, как он приходил ко мне домой в тот вечер, когда я впервые встретилась с Парамоном в ресторане. Тогда получается, что вчера в его квартире искали кассету — вернее, копию той самой кассеты, существование которой было так опасно для Парамона, что он решился меня ликвидировать — и не нашли ее. Поэтому решили просто устранить человека, который мог быть опасным.

Но эта версия мне казалась все же немного притянутой за уши. Почему они так настойчиво искали кассету в квартире у Андрея и даже не попытались проникнуть в мое жилище? Ведь видеозапись и в самом деле находилась у меня, а не у него дома. Да и потом, в свете последующих событий поиск кассеты и уж тем более ликвидация Туманова были более чем бессмысленными — ведь Парамон находился в камере следственного изолятора, а видеопленка стала достоянием следственных органов. Какой смысл был в убийстве Андрея? Непонятно. Каким образом Бахвалов, среднестатистический полубомж мог оказаться связанным с достаточно крупной и солидной криминальной структурой? Тоже неизвестно.

Еще некоторое время подумав, я вдруг четко поняла, что вся эта история с кассетой, с покушением на мою жизнь и арестом Парамона мешает мне работать. У капитана Киреева в этом отношении был существенный плюс — он не знал обо всех предшествующих событиях. Вводить его в курс дела я не стала, а Вадим, брат Андрея, пока еще для допроса не вызывался. Мне же именно это знание мешало сосредоточиться на поиске других, более продуктивных версий. А я нутром чувствовала, что они существуют.

И для того, чтобы отработать все возможные версии, мне было необходимо хоть немного поподробнее узнать о жизни Андрея. Ведь несмотря на нашу духовную и физическую близость, Андрей в некоторой степени до сих пор оставался для меня незнакомым человеком. Я понятия не имела о том, есть ли у него друзья, есть ли у него враги, и вообще, не знала, чем он, собственно, живет, кроме дизайна и мыслей о погибшей Полине.

Помочь хоть немного развеять мрак и сориентироваться в ситуации мне мог в данном случае только один человек — Вадим, брат Андрея. У меня был записан его телефон — Туманов несколько дней назад оставил мне этот номер на тот случай, если я не смогу связаться непосредственно с ним. Только бы он не был на дежурстве!

Поднявшись наконец с дивана, я поняла, что мне просто необходимо начать работать в этом направлении, причем чем скорее, тем лучше. Андрея хотели убить — но не убили, следовательно, повторное покушение на его жизнь исключать нельзя. Поэтому промедление в данной ситуации может оказаться чревато серьезными последствиями.

— Вадим, здравствуйте это Надя, — услышав на том конце голос младшего Туманова, я облегченно вздохнула — кажется, судьба дает мне шанс. — Как Андрей?

— Плохо, — ответил он печально, — пока без сознания. Какие-то осложнения во время операции.

— Вас уже вызывали для допроса? — поинтересовалась я.

— Нет, у меня повестка на завтра.

— В таком случае, может быть, вы не откажетесь встретиться со мной и поговорить о случившемся?

— Какой в этом смысл? — спросил он без энтузиазма. — Я понятия не имею, кому понадобилось в него стрелять. Говорил я ему, не связывайся ты с этой бабой, черт бы ее…

— Вы имеете в виду Полину? — предположила я.

— Полину, — ответил он угрюмо. — Влюбился в нее, как пятнадцатилетний. А она оказалась девушкой с темным прошлым.

— Вадим, нам необходимо поговорить, — снова попыталась я убедить его. Поймите, что повторное покушение на жизнь Андрея нельзя исключать, следовательно, нужно начинать действовать как можно скорее, а я не могу действовать, не имея абсолютно никакой информации!

— Хорошо, — согласился он, — где вам удобно встретиться?

— Мне все равно, могу пригласить вас к себе в гости, — предложила я. — Вы далеко живете?

— Смотря откуда, — резонно заметил он.

Оказалось, что Вадим жил совсем недалеко от моего дома, поэтому спустя полчаса он уже звонил в дверь моей квартиры. Я повела его в комнату и тут же поставила на столик две чашки чая и вазочку с конфетами.

— Садитесь, не стесняйтесь.

Я сразу заметила, что он чувствует себя немного неуверенно. На вид Вадиму было лет двадцать пять, может, даже чуть меньше. С братом они были совсем не похожи — Андрей был хоть и немного выше, но значительно миниатюрнее, если можно так сказать, а Вадим с первого взгляда производил впечатление мужчины физически сильного. Даже под свободным свитером было заметно, насколько крепкие у него мускулы. Вадим нерешительно опустился в кресло и поблагодарил меня за чай.

Почувствовав его нерешительность и смущение, я решила, что сразу приступать к официальной части беседы не следует — нужно дать Вадиму время освоиться и почувствовать себя более уверенно.

— Знаешь, а вы с братом совсем не похожи. Как будто и не братья совсем!

— Это мы с возрастом… А в детстве были одинаковыми. Несмотря на разницу в шесть лет. А теперь я стал больше походить на отца, Андрей на маму, а родители у нас совсем не похожие. Так что вы не первая говорите об этом.

— Давай не будем на «вы», я ведь не намного тебя старше, — предложила я. — Послушай, расскажи мне про Андрея.

Он пожал плечами.

— Что я могу о нем рассказать? Знаешь, Надя, я знаю о нем все — и ничего. Я очень часто его не понимаю.

— Например, в случае с Полиной?

— Да, например, в этом случае. Подобрал какую-то бездомную, совершенно дикую девчонку, взял ее к себе жить. А она сразу же, с первых дней темнить начала, и я еще тогда почувствовал, что все это добром не кончится! Оказывается, за свои неполные двадцать три года она уже успела несколько лет с каким-то бандитом прожить, потом тот смылся с большой суммой денег, а с нее эти самые деньги требовать начали. Да ты, наверное, знаешь всю эту историю — как и почему убили Полину.

— Знаю. Только не могу понять, связана она с тем, что произошло вчера с Андреем, или нет.

— Может быть, что связана… Хотя все действующие лица этой драмы в основной своей массе отошли в мир иной. Сама Полина мертва, ее бывший муж скончался приблизительно за месяц до того, как ее убили, заказчик убийства, благодаря нашим стараниям, находится в камере следственного изолятора, стрелок — там же.

— Хорошо, тогда давай попробуем отойти от этой версии и подумать о том, у кого еще могли быть причины лишить жизни твоего брата.

— Я уже вторые сутки над этим голову ломаю — и знаешь, просто не могу ничего предположить. У Андрея, насколько я знаю, не было не то что врагов, а даже недоброжелателей.

— Ну а конкуренты? Конкуренты у него же наверняка были? Ведь за свои дизайнерские проекты Андрей получал очень приличные деньги. Может быть, он перебил у кого-то выгодного клиента или же только собирался этот сделать? — предположила я.

— Не знаю. Честно говоря, мы с Андреем редко разговаривали о работе. Слишком разным делом мы занимаемся — для меня все эти его рисунки и чертежи еще с детства казались непонятными и бессмысленными. По-моему, чем с карандашом в руках целыми часами напролет сидеть, уж лучше в тренажерном зале позаниматься. Поэтому и я, и он откровенно скучаем, когда разговор заходит о работе, и подобных разговоров стараемся избегать.

— Вадим, скажи, тебе говорит о чем-нибудь фамилия Бахвалов?

Он задумался.

— Да вроде нет, хотя, не уверен…

— Подумай хорошенько, вспомни.

— А кто это?

— Это человек, который стрелял в Андрея.

Вадим чуть не подпрыгнул от удивления.

— Так его, что, уже нашли?

— Не нашли, но опознали. Сегодня я составила словесный портрет того мужчины, которого увидела, когда входила в подъезд. Этого же мужчину выходившим минуту назад из квартиры Туманова видела девушка-соседка. А фамилию его нам удалось установить на основании составленного фоторобота. Оказалось, что этот человек уже две недели числится без вести пропавшим. Пока его не нашли.

— Вот как! — присвистнул Вадим. — Бахвалов, говоришь? А зовут его как?

— Иван Анатольевич. Живет, вернее, жил, в Пролетарском районе города, вместе с женой.

Вадим некоторое время сидел молча, задумавшись, и наконец произнес:

— Нет, не знаю… А он, что, тоже дизайнер?

— Я бы так не сказала, — усмехнувшись ответила я. — Раньше, как сказал мне капитан Киреев, слесарем в ЖКО работал, а последние несколько лет вообще вел откровенно сомнительный образ жизни, кроме спиртного, ничем не увлекался.

— Слесарем? В ЖКО? Откуда у Андрея могут быть такие знакомые?

Я пожала плечами.

— Не исключено, и даже наиболее вероятно то, что Бахвалов выступал всего лишь в роли исполнителя. Они с Андреем могли и не быть знакомы.

— Скорее всего так оно и есть, — согласился Вадим с моим предположением. А у тебя нет его фотографии?

— Есть, сейчас покажу.

Я достала из сумки один из экземпляров фотоснимка Бахвалова, размноженный на ксероксе. Вадим долго, внимательно изучал снимок, а потом нерешительно отодвинул его в сторону.

— Нет, я этого человека никогда раньше не видел, — задумчиво произнес он. — Послушай Надя, но, если ты говоришь, что Бахвалов был обычным, рядовым забулдыгой, может быть, он просто хотел ограбить квартиру?

— То есть ты хочешь сказать, что целью нападения не было убийство? А ты знаешь о том, что накануне вечером, судя по всему, как раз в то время, когда мы организовали засаду возле подъезда, в квартире у Андрея кто-то побывал?

— Ну да, знаю, он звонил мне с утра. Самое странное то, что из квартиры ничего не пропало. Так ты считаешь, что эти два события связаны?

— Конечно, связаны. Но вчера никаких следов того, что преступник что-то искал, в квартире не обнаружили. Судя по всему, он пришел только для того, чтобы сделать этот самый выстрел из пистолета. Но здесь тоже есть небольшая заминка.

Я подумала — странно, почему Бахвалов не добил Туманова? Или он был уверен в том, что выстрел оказался смертельным, или же он намеренно оставил Андрея в живых — в таком случае, возможно, что это было предупреждением о том, что в следующий раз…

Я поняла, что голова у меня просто раскалывается. Странно, ситуация достаточно простая — выяснять, кто совершил покушение, не требуется. Я знаю имя, фамилию, даже адрес этого человека. Нужно только его найти. Но для того чтобы его найти, необходимо попытаться выяснить причину, по которой было совершено покушение…

Необходимо? А собственно говоря, почему это необходимо? Черт возьми, зачем я вообще ломаю себе голову — нужно просто отыскать Бахвалова, и тогда все будет ясно как белый день. Как оказалось, Вадим помочь мне в этом деле не может. Следовательно, нужно идти с другого конца.

Мы еще некоторое время посидели и выпили по чашке чая.

— Извини, Надя, я чувствую, что ничем не могу тебе помочь. Мне пора идти, через два часа заступать на дежурство.

Я не стала его задерживать. На самом деле помочь мне он не смог ничем.

— Будешь в больнице — передавай от меня привет Андрею. Если он придет в сознание…

— Обязательно, — пообещал он.

Проводив Вадима, я наскоро пообедала, привела себя в надлежащий вид и отправилась по адресу, который на всякий случай взяла сегодня у капитана Киреева. Встреча с женой Бахвалова мне была необходима, так как именно она могла дать мне если не ключ к разгадке связи между ее мужем и Андреем Тумановым, то хотя бы ориентир для поисков исчезнувшего супруга.

Муж и жена Бахваловы проживали в отдаленном районе города под гордым рабочим названием Пролетарский. По преимуществу этот район города состоит из частного сектора, лишь временами можно увидеть пятиэтажные старые кирпичные дома-хрущевки. Раньше здесь проживали разнообразные по своей социальной принадлежности люди, но с годами этот район города постепенно стал превращаться в своеобразный Гарлем в российском варианте. Дело в том, что жилье в Пролетарском районе самое дешевое. Соответственно скупается оно в основном теми жителями города, которые предпочли более благоустроенные и дорогостоящие квартиры продать и в основной своей массе пропить. Уж не знаю почему, но выходило именно так, и это было заметно с первого взгляда. В общем, Пролетарский район можно было смело отнести к категории районов бедных, поэтому моя сверкающая темно-синяя «ауди» смотрелась на фоне ветхих деревянных и кирпичных строений более чем вызывающе.

Остановившись возле дома с табличкой «15/21», я припарковала машину и подозрительно оглядела двух подростков, сидевших невдалеке на поломанной деревянной скамейке. Малоприятный момент, несмотря на то что машина на сигнализации. Кто знает, что взбредет им в голову? Но я сразу же придумала, как себя обезопасить.

— Эй, пацаны, идите сюда!

Они не сдвинулись с места, только переглянулись нерешительно.

— Курить хотите? — не отставала я, и эту наживку они сразу заглотили. Один из них неохотно поднялся со скамейки и зашагал в моем направлении. Я достала из сумки пачку сигарет и протянула ему.

— Бери.

— Ого, «Парламент»! Сколько?

— Всю бери, и вот еще что. Вы тут долго сидеть собираетесь?

— Не знаю, мы вообще-то не торопимся. А что?

— Приглядите за машиной. Если все будет в порядке — с меня полтинник.

Парень оглядел машину откровенно восхищенным взглядом.

— Крутая тачка! Ладно, посмотрим, все равно делать нечего, не беспокойся, все в порядке будет. А ты к кому?

— Я к Бахвалову из семнадцатой квартиры.

— К Ивану? Так его уже давно нет.

— Да? И где же он? — прикинулась я непосвященной.

— Не знаю. А ты случайно не из милиции? — спросил он вдруг подозрительно.

— А что, похоже? — ответила я с нотками обиды в голосе.

— Да нет, — заключил он миролюбиво, и потом вдруг добавил: — Меня Лешкой зовут. А спички есть у тебя?

Я достала из кармана зажигалку, и он прикурил.

— Так где же мне, Лешка, Ивана искать?

— Слышь, Авторитет, — обратился он к своему приятелю, который так и не сдвинулся с места, завистливо глядя, как Лешка пускает синеватый дым, — ты про Ивана лучше меня знаешь. Иди расскажи.

Я с надеждой посмотрела на Авторитета. Надо же, почему-то со вздохом подумалось мне, мальчишке, наверное, только недавно тринадцать лет исполнилось, а он уже Авторитет.

— Тебя как зовут? — поинтересовалась я у соизволившего наконец подойти поближе Авторитета.

— Петя.

Я чуть не прыснула, потому что имя Петя показалось мне совсем неподходящим званию человека, его носящему. Однако усмешку мне удалось сдержать.

Закурив, Петя тоже сперва подозрительно осмотрел меня, а затем поинтересовался:

— А тебе зачем Бахвалов нужен?

— Я его хотела на работу в свою фирму взять охранником. Мы уже месяц назад договорились, а о нем ни слуху ни духу. Куда он делся?

— Да он, наверное, у Верки, любовницы своей, завис.

— Так я и знала! — возмутилась я. — Ну и черт с ним! На такую зарплату я и другого охранника смогу себе найти!

— А сколько ты ему платить-то собираешься?

— Четыре тысячи в месяц. Только не собираюсь, а собиралась. Пускай дальше гуляет со своей Веркой, раз ему деньги не нужны.

— Четыре тысячи! А что, Лех, нормально, да?

— Не слабо. Слушай, да ты съезди к Верке. Может, конечно, его там и нет, но она в любом случае знает, где он! Он ведь неплохой мужик, жалко, если такую работу упустит.

— Да я адреса ее не помню.

— Она в Ленинском живет, напротив кинотеатра «Россия», в пятиэтажке, на первом этаже в первой квартире. Мы с Иваном как-то раз к ней вместе в гости ходили. Слушай, ты только жене его ничего не говори, она ведь не в курсе! — предупредил меня Авторитет.

— Посмотрим, может, и схожу к Верке. А дома у них кто-нибудь есть, не знаете? — вяло отреагировала я.

— Не знаю. Да ты поднимись, а за машину не беспокойся, все в порядке будет.

Поднявшись по лестнице на третий этаж, я позвонила в дверь квартиры номер семнадцать. Дверь была старой, обшарпанной, следов от обивки из кожзаменителя на ней не осталось, а то, что имелось, висело грязными длинными лоскутами совершенно непонятного цвета. Нажав пару раз на кнопку звонка, я заподозрила, что он не работает, так как никаких звуков с той стороны не услышала.

Я постучала сначала тихо, потом сильнее — и наконец услышала шаги. Дверь открыл мужчина. И, едва он ее открыл, я почувствовала тошнотворный запах, классический для жилища, в котором обитают беспробудные пьяницы, причем в неограниченном количестве.

Однако мужчина впечатление пьянчуги явно не производил. Он был одет в спортивный костюм, наверное, только что постиранный, чуть ли не поглаженный. Лицо его было чисто выбрито, и, вглядевшись в его очертания, я не нашла даже отдаленного сходства между этим человеком и Иваном Бахваловым. Он смотрел на меня с явным недружелюбием.

— Вам кого?

Я заранее решила, что буду действовать в открытую — ведь поиски мужа и брата были, собственно, в интересах семейства, а о том, что пропавший подозревается в убийстве, они пока еще не знали.

— Здравствуйте, — невзирая на его явное отрицательное ко мне отношение и отсутствие приветствия, как можно мягче произнесла я. — Меня зовут Надежда Александровна. Я занимаюсь поисками Ивана Бахвалова, а вы, насколько я понимаю, его брат?

— Я — его брат, а вы, что, сотрудник милиции? — с сомнением в голосе произнес он.

— Вроде того, — не стала я уточнять. — Мне бы хотелось с вами поговорить.

Однако он, судя по всему, теплых чувств ко мне так и не начал испытывать и приглашать меня пройти в квартиру явно не собирался.

— Знаете, мне нечего вам сказать, я сам две недели назад приехал из Сургута, а здесь, вообще-то, не живу. Последний раз я видел Ивана два года назад, когда приезжал сюда в командировку. Понятия не имею, где он может быть, поэтому, собственно, уговорил его супругу подать заявление в милицию.

— А его супруга? — с надеждой в голосе поинтересовалась я. — Она где?

— Она спит и вряд ли проснётся в ближайшее время. Она тоже ничего не знает, так что — извините.

Еще некоторое время потоптавшись возле двери, я поняла, что больше мне здесь ничего не светит. В следующее мгновение дверь скрипнула и захлопнулась прямо перед моим носом, всколыхнув дерматиновые лохмотья. Называется, ни здравствуй, ни прощай.

«Странно как-то все это, — рассуждала я про себя, медленно спускаясь вниз, — такое ощущение, что он что-то скрывает. Остается надеяться только на то, что Верка, любовница искомого мною Бахвалова, окажется более благожелательной и разговорчивой особой».

Моя машина, как и было обещано, осталась в полной целости и сохранности. Полтинник за пять минут — не слабый заработок для ребят тринадцатилетнего возраста. Вообще, на мой взгляд, это, конечно, многовато, но обещание свое я сдержала. Отсчитав пять червонцев, я распрощалась с ребятами и направилась в Ленинский район города, разыскивать Верку, о которой больше ничего не знала — кроме того, что зовут ее Верка и что живет она в доме напротив кинотеатра «Россия».

По дороге я раздумывала — как мне представиться? Играть в открытую в данном случае вряд ли стоило, так как любовница могла выступать и в роли сообщницы. В любом случае, всякое подозрение с ее стороны гарантировало мне полный провал. Вытянуть из нее информацию наверняка окажется не так-то просто — выдавать своего дружка она вряд ли станет, если только мне случайно повезет и Верка по каким-либо причинам будет озлоблена на Ивана, причем озлоблена до такой степени…

Но почему случайно? Ведь вполне в моих силах такое озлобленное состояние спровоцировать! В конце концов, на то я и женщина! Бахвалова наверняка у Верки не окажется — это место слишком засвечено, если адресок я смогла получись у первого попавшегося во дворе дома подростка. А уж Верку я сумею довести до такого приступа бешенства, что она мне все выложит на блюдечке! Только бы она была дома…

* * *

Дверь Веркиной квартиры оказалась точной копией той, предыдущей двери, проникнуть за которую мне не удалось полчаса назад. Те же обшарпанные висевшие лохмотья — только цвет их был вызывающе вишневым, а не серо-буро-малиновым, как в первом случае. И звонок работал — да еще как! Нажав на кнопку, я едва не зажала уши, так громко он затрезвонил. Что же творится с той стороны?

Однако наличие работающего звонка, как выяснилось, не означало наличия признаков жизни в квартире. Я еще пару раз позвонила, но дело с мертвой точки так и не сдвинулось.

Что ж, надо было быть к этому готовой. В силу сложившихся обстоятельств тот факт, что Вера больше здесь не живет, вряд ли должен был вызвать у меня удивление.

Однако все оказалось не так уж и безнадежно, как я было предположила. После того как я позвонила в дверь четвертый раз, дверь открылась. Правда, не та, что была мне нужна, а соседняя. И из нее выглянуло старушечье лицо, которое если и нельзя было назвать симпатичным, но, по крайней мере, недоброжелательным — тоже.

— Ты к кому, доченька? — проскрипела бабуля.

— Я к Вере, только, кажется, она здесь уже не живет.

— Почему же не живет, еще как живет, — заулыбалась старушка. — Она в магазин пошла, скоро вернется, а ты сама-то кто будешь?

Черт бы побрал это вечное старушечье любопытство! Хотя в данной ситуации оно скорее сослужило мне добрую службу — я снова почувствовала, как мое отчаяние сменилось чувством облегчения.

— Знакомая, — ответила я неопределенно, но старушке этого показалось мало.

— Работаете вместе, да? Или просто подружка? Что-то я тебя раньше не видела!

В общем, наша беседа затянулась на добрые двадцать минут, по истечении которых бабушка наконец лишила меня своего драгоценного общества, а я осталась возле закрытой вишневой двери поджидать хозяйку в одиночестве.

Прислонившись к стене, я на время отвлеклась. Интересно, как там Андрей? Что за осложнения возникли у него после операции, насколько они серьезные?

Надо же было умудриться встретить этого человека. Жила себе спокойно, проводила мирные, полубытовые расследования, стреляла из пистолета раз в полгода, а то и реже. А теперь — ни дня без покушения! Я вспомнила, как пару дней назад играла роль живой мишени.

Я нисколько не жалела о том, что согласилась на осуществление этого безумного замысла. Нервы я себе пощекотала прилично, что и говорить. Но я сама этого хотела. Только кто мог подумать, что вслед за первым покушением последует второе — а теперь не исключено, что попытка может повториться. Да уж, не человек, а пулевой магнит этот Туманов. Но все-таки он мне нравился.

И я ничуть не обижалась на него за то, что в тот вечер, после того как в меня выстрелил наемный убийца, он не подошел ко мне, а сразу бросился к тому парню, с единственной целью — пристрелить. Я его прекрасно понимала и догадывалась, какие эмоции он испытывал в тот момент. Напрасно я тогда пыталась сделать обиженный вид…

Мои размышления были прерваны появлением юной особы с большим полиэтиленовым пакетом в руках. Она возникла передо мной настолько внезапно, что я даже не успела сосредоточиться и настроиться на нужный лад.

— Вы к кому? — поинтересовалась она, оглядывая меня придирчивым взглядом с головы до ног.

В руках она вертела связку ключей. Шестое чувство подсказало мне, что это она, хотя, честно говоря, мысленно я представляла себе Веру дамой более солидного возраста. На самом деле ей оказалось, может быть, чуть больше восемнадцати. Оглядев ее в ответ не менее придирчиво, я решила, что Вера ничего — яркая девушка, только немного вульгарная. Длинные, густые волосы — но цвет вызывающе вытравленный; большие, красиво очерченные глаза — но слишком сильно обведены черным карандашом, а цветовая палитра щедро наложенных на веки теней чересчур разнообразна, от перламутрово-розовой до ядовито-зеленой. То же самое можно было сказать и о ее одежде — юбка слишком короткая, сапоги-ботфорты из репертуара «бульварной женщины», да и ядовито-желтый цвет короткой куртки тоже вряд ли служил признаком элегантности ее обладательницы.

Я молчала, несмотря на то что прекрасно расслышала заданный мне вопрос, Вера же в этом Засомневалась.

— Я вас спрашиваю, вы что, не слышите?

— Значит, вот ты какая, — задумчиво, растягивая слова, проговорила я, как бы не обращая внимания на то, о чем меня спрашивают. — К тебе, к кому же еще. Ты ведь Вера?

— Вера, — согласилась она неуверенно, — только я вас не знаю.

— Что, так и будем у порога разговаривать? Может быть, все-таки зайдем, — без лишней скромности предложила я.

Она не ответила, но, еще разок оглядев меня с головы до ног и пожав плечами, все же решилась наконец открыть дверь и впустить меня внутрь.

Честно говоря, по аналогии с предыдущей квартирой — двери-то были одинаковыми — я инстинктивно поморщилась, уверенная в том, что сейчас на меня пахнет перегаром. Но ничего подобного не произошло — оказавшись в квартире, я не почувствовала никакого тошнотворного запаха. Облегченно вздохнув, я сняла ботинки и совершенно бесцеремонно прошла в комнату, не дожидаясь приглашения хозяйки.

Комната в квартире была единственной, а потому многофункциональной. Та ее часть, что находилась напротив окна, в небольшой нише, служила спальней — здесь стояла кровать-полуторка, застеленная атласным покрывалом, и висел ночник; противоположный угол комнаты был чем-то вроде мастерской — там стояла открытая швейная машинка, гладильная доска и широкий стол. По наваленным тут и там кускам и обрезкам различных тканей я поняла, что Вера, видимо, портниха. А в центре комнаты, как в обычной гостиной, находились два небольших кресла с деревянными подлокотниками, маленький журнальный столик и полированный темно-коричневый сервант со стеклянными стеллажами, на которых и изобилии стоял традиционный хрусталь. Обои на стенах когда-то, наверное, были светлыми, но было это давно, теперь же квартира явно нуждалась в ремонте — краска на подоконнике до такой степени облупилась и вспучилась, что он напоминал неравномерно вспаханное поле, припорошенное грязным снегом. Голубой цвет оконных штор на фоне коричневой мебели показался мне абсолютно чужеродным вкраплением в общую гамму. Неужели она этого не замечает или, может быть, ей все равно? Островки линолеума, заметные там, где его не покрывал старый выцветший коричнево-желтый палас, тоже были не первой свежести, а как минимум двадцатилетней давности. Да и вообще, грязно-розовый цвет линолеума был настолько неуместен, что…

Поняв, наконец, чем заняты мои мысли, я улыбнулась — Туманов за недолгий период нашего тесного общения успел меня заразить своей болезнью. Я осматривала интерьер Веркиной комнаты настолько пристрастно, будто его оценка была моей профессиональной задачей. Черт бы побрал этого Туманова, я же здесь вообще по другому поводу!

Я без приглашения и без лишней скромности уселась в кресло, и, закинув ногу на ногу, стала поджидать хозяйку, которая что-то замешкалась в прихожей. Наконец появившись, она молча опустилась в кресло напротив меня и, подвинув к себе пепельницу, закурила «Золотую Яву».

— Меня Надя зовут, — представилась я. — Он тебе обо мне не говорил?

— Кто он? — спросила она ровным голосом, однако я успела заметить, как в глазах у нее промелькнуло тревожное, даже беспомощное выражение.

— Не прикидывайся. Ты прекрасно знаешь, что речь об Иване. Наверное, все-таки говорил, раз ты так зажалась…

— Ничего я не зажалась. Да в чем дело, в конце концов, объяснишь ты или нет?

— А дело в том, что он — мой. Мой, а не твой, понятно?

Рука ее дрогнула, пальцы разжались, и дымящаяся сигарета упало прямо на коленку. Вера даже не ойкнула, медленно подняла ее, задумчиво повертела в руке и снова сунула в рот, затянувшись поглубже. На ее ажурных черных колготках, в том месте, куда секунду назад упала тлеющая сигарета, образовалась аккуратная, с ровными краями, дырочка. Я вдруг поняла, какую сильную боль причинила ей своими словами, и чувство острой жалости на мгновение вдруг стало преобладающим — но только на мгновение. Сентиментальной дамой я никогда не была, а уж тем более сейчас, при исполнении «служебных обязанностей», моя неизвестно откуда появившаяся чувствительность была более чем неуместной.

— Ну что примолкла? — продолжала я наступать.

Но она молчала, теперь уже не глядя на меня, а пряча глаза в сторону.

— Ты что думаешь, он мне так сильно нужен? — Было заметно, что она взяла себя в руки с большим трудом, потому что губы ее подрагивали, а глаза уже начинали поблескивать от появляющейся влаги. — Да ради Бога, забирай, подумаешь, добра-то — Ванька Бахвалов, престарелый алкоголик! Я же его моложе почти на пятнадцать лет, чего мне за него держаться! А вот ты в свои двадцать пять ему как раз подходишь по возрасту! — выдав последнюю фразу, она наконец всхлипнула.

Видимо, Вера считала, что «двадцать пять» — это для меня большое оскорбление, так как в восемнадцать лет двадцатипятилетние люди часто кажутся безнадежными стариками. Мне же, напротив, ее комплимент показался очень приятным, так как двадцать пять лет мне стукнуло уже достаточно давно.

— Не в этом дело! — заключила я. — Просто между нами — чувство, а тебя он никогда не любил. Он мне тысячу раз говорил, что эта сопливая малолетка ему надоела, что ты в Постели как бревно и что мозгов у тебя не больше, чем у курицы.

Призадумавшись, какую бы еще сказать гадость, я в результате решила просто промолчать. Слезы уже текли из глаз у девчонки ручьем.

— Ненавижу! — выдавила она. — Ненавижу его, так и передай, слышишь! А ребенок этот мне не нужен, я еще успею аборт сделать, пускай не переживает!

— Ребенок? Странно, а он мне об этом не говорил… А ты не врешь?

Я опешила. Так Вера, оказывается, была беременной. Похоже, оскорбления придется оставить при себе, в конце концов, ничего плохого лично мне эта девица не сделала. На мой взгляд, подготовительный этап пора было заканчивать и приступать к этапу основному — а именно, к выяснению вопроса о местонахождении Бахвалова.

— Какой смысл мне тебе врать? А он ничего не знает, потому что я сама о беременности узнала только две недели назад, а его последний раз видела… — она всхлипнула, — уже больше месяца прошло, как он ушел.

Едва услышав эти слова, я поняла, что девушка не врет. Она была слишком юной, растерянной и испуганной для того, чтобы в создавшейся ситуации найти в себе мудрость и хладнокровие. И это меня просто убило — похоже, последняя ниточка, которая могла бы повести меня к Бахвалову, оборвалась. А она между тем продолжала:

— Сволочь, хоть бы жене позвонил, если уж обо мне не думает. Она ведь его разыскивает уже две недели, в милицию заявление о пропаже написала, я сама по телевизору объявление о розыске слышала. Да и я тоже уже все, что можно, передумала. А он, оказывается, живет себе спокойненько…

И она разрыдалась. А я молчала, соображая, что же мне теперь делать.

— Вера, а когда он от тебя ушел? — осторожно спросила я, когда ее рыдания затихли.

— Месяц назад. А почему ты спрашиваешь, он разве не к тебе ушел?

Я неопределенно покачала головой и задала следующий, еще более странный и подозрительный, с точки зрения Веры, в сложившейся ситуации вопрос:

— И ты не знаешь, где он может быть?

Наконец до нее дошло.

— Так он что, не с тобой?

— Я его тоже почти месяц не видела.

Выражение Вериного лица в считанные секунды переменилось. Теперь она смотрела на меня уже не как на соперницу, а как на союзницу, и в этом не было ничего удивительного. Ведь две женщины могут вести войну не на жизнь, а на смерть за обладание мужчиной, но в тот момент, когда этот самый мужчина оказывается в опасности (а сейчас Вера уже была уверена, что с Бахваловым что-то случилось), они объединяются, забыв на время о том, насколько сильной была их взаимная неприязнь. Объединяются для того, чтобы спасти от беды и оградить от неприятностей мужчину.

Все вышесказанное я не могу отнести к своим личным наблюдениям — опыта подобных ситуаций у меня не имеется. Просто не так давно в одном из дамских журналов я прочитала статью какого-то психолога, который рассуждал на тему взаимоотношений соперниц в критические моменты жизни предмета их раздора. Сейчас своим поведением Вера являла наглядный пример справедливости умозаключений того самого психолога, и это было мне на руку.

— Слушай, ты меня извини, я тебе нагрубила, но я была уверена в том, что он у тебя, что он здесь, с тобой, поэтому и не заходит ко мне уже больше месяца. Оказывается…

— А оказывается, что он вообще исчез.

— Наверное, с ним что-то случилось, — предположила я. — Кстати, я сегодня к нему домой тоже заходила. Ни жена, ни брат его понятия не имеют о том, куда он мог подеваться.

— А-а, брат, — протянула Вера. — Вот с ним-то он и ушел от меня в тот день. Сказали, что скоро вернутся, да так и не появились.

— Он ушел от тебя с братом?! — переспросила я.

— Ну да, с братом, а почему ты так удивляешься? Он ушел с утра, сказал, что на рынок, пропадал где-то до вечера, я уж решила, что он снова к своей благоверной решил вернуться, хоть и клялся, что на этот раз между ними точно все кончено и он от меня никогда и никуда не уйдет. А потом пришел вечером вместе с братом, оба навеселе были, забрал свои документы, сказал, что скоро придет, и больше не пришел.

— А зачем ему документы-то понадобились?

— Да откуда я знаю, он мне ничего не говорил, сказал только, чтобы я ему паспорт принесла, я и принесла.

Вот это новость, подумала я. Получается, что братец Бахвалова только прикидывается невинной овечкой — надо же, даже заявление в милицию заставил написать, а сам… Ведь мне он сказал, что не видел Ивана два года. Получается — обманул. А если так, то значит…

Я поднялась с кресла.

— Послушай, Вера, ты извини меня за все то, что я тебе тут наговорила. Бахвалов, похоже, и сам не знает, кто из нас двоих ему нужен.

— Троих, — поправила Вера, — ты про Аллу, его жену, забыла.

— Ну да, — согласилась я, — троих. Да ладно, сейчас речь не об этом. Как ты думаешь, где он вообще может быть? У кого еще можно узнать что-нибудь о нем?

Она задумалась.

— Ты Сивого знаешь? — спросила Вера почти утвердительно, похоже, она не сомневалась в том, что я как близкий Бахвалову человек непременно должна знать Сивого.

— Так, заочно, — неопределенно ответила я.

— Ты сходи к нему, может быть, он тебе подскажет, где Ивана искать. Он на Зеленой улице живет, адрес знаешь?

Я записала на всякий случай адрес Сивого, поморщившись при мысли о том, что мне придется снова оказаться в каком-нибудь грязном притоне алкоголиков. Зеленая улица находилась, можно сказать, на краю света, на окраине Промышленного района города. Сам Промышленный район — это уже окраина, а уж Зеленая улица — это вообще что-то запредельное. Похуже Пролетарки. Видно, судьба моя такая — скитаться сегодня по отдаленным уголкам нашего провинциального города.

На всякий случай я записала и Верин телефон, пообещав ей сразу же, как только узнаю что-нибудь о ценной пропаже, позвонить и сообщить. Конечно, звонить ей я не собиралась — ведь в том случае, если мне удастся обнаружить Бахвалова, я скорее сообщу об этом работникам структур правопорядка, чем его несчастной любовнице. Вряд ли я вообще вспомню еще раз про Веру, выйдя за порог ее квартиры.

Вера продолжала глотать слезы, и я решила все же пожалеть ее напоследок.

— Да не убивайся ты так, вот увидишь, он скоро найдется, — попыталась я ее утешить, снова подумав, что даже если Бахвалов и найдется, то к Вере он вряд ли в ближайшие десять лет сможет вернуться. — И вообще, ты что, получше себе никого найти не могла?

Последняя моя фраза осталась без ответа, так как Вера, утерев ладонью слезы и размазав окончательно по щекам тушь, махнула рукой и удалилась в ванную, оставив меня в одиночестве. А я не стала ее дожидаться — застегнула молнию на куртке и отправилась в неизвестность.

Я и правда не совсем четко представляла себе, каким образом мне следует теперь действовать. С одной стороны — был брат Бахвалова, который, как выяснилось, заслуживал к своей персоне повышенного внимания. Но, с другой стороны, был приятель Бахвалова, Сивый — он жил в таком районе города, который как нельзя лучше подходил для укромного местечка. Не исключено, что искомый объект скрывается именно там.

Вообще, в этой истории было еще много чего абсолютно непонятного и совершенно необъяснимого. Покушение на Андрея Туманова Бахвалов совершил два дня назад — а скрываться почему-то начал за целый месяц до этих событий. Его брат утверждает, что приехал в город две недели назад — однако Вера видела его собственными глазами гораздо раньше. Создавалось впечатление, что братья Бахваловы осуществляли какой-то тщательно спланированный план, где каждому из них была отведена своя определенная роль. Только вот какая, и вообще, куда мне сейчас ехать, — раздраженно подумала я, осознав, что мотор моей машины уже прогрелся и она ждет от меня дальнейших действий. Я поехала прямо, дав себе возможность еще немного подумать, пока не доеду до первого поворота.

Первый поворот оказался гораздо ближе, чем я предполагала, и я резко повернула руль вправо, в сторону Пролетарского района. Конечно, тот факт, что перед старшим Бахваловым я уже засветилась, был достаточно печальным, потому что теперь мне будет гораздо сложнее спровоцировать его на то, чтобы он выдал мне какую-нибудь информацию. Его нежелание разговаривать со мной теперь было абсолютно понятно. Однако была еще и обратная сторона медали.

Ведь теперь, после моего визита, не исключалась возможность визита Бахвалова-старшего к Бахвалову-младшему. И если они держат связь, в чем я не сомневалась, то связаться именно сегодня они просто обязаны, ведь мое появление — сигнал об опасности, который непременно следует передать.

Неплохо было бы установить в квартире прослушивающие устройства. Только вот каким образом я смогу это сделать — ведь под видом сотрудника милиции или частного детектива меня в квартиру не пустят, а ни в каком другом качестве предстать перед ее обитателями я теперь уже не смогу, раньше надо было думать! Если, конечно, мне повезет, и Бахвалова-старшего не окажется дома, то это другой вопрос.

Снова притормозив возле обшарпанного подъезда, на скамейке я увидела своих новых приятелей, попивавших кока-колу, купленную, видимо, на заработанный недавно полтинник. Они встретили меня как родную.

— Привет, ну что, нашла Ивана? — растягивая слова, как и положено, видимо, авторитету, поинтересовался Авторитет.

— Не-а, не нашла, — удрученно ответила я. — Пойду попробую еще раз с его женой или с братом поговорить.

— А его нету, брата его, он минут двадцать назад куда-то ушел, я видел, — с явным сочувствием проговорил паренек.

— Да? Жалко… — ответила я, изо все сил пытаясь сдержать ликующие интонации в голосе. — Ну ничего, может быть, жена его мне что-нибудь подскажет.

— Может, и подскажет, если проспалась уже, — с сомнением ответил Авторитет. — Только вряд ли.

— Ну вы тут пока за машиной приглядите, — бросила я на ходу и отправилась совершать вторую попытку проникновения в квартиру Бахваловых.

Я прилежно стучала в дверь минут пять, которые показались мне вечностью. Поняв, что открывать мне никто не собирается, я решила воспользоваться единственно возможным в создавшихся условиях путем проникновения в квартиру. Что ж, подумала я, если мне не хотят открывать, — не надо. Сама открою, не сломаюсь. Связка отмычек, каквсегда, была при мне, а некоторый опыт проникновения в запертые квартиры у меня уже имелся. Конечно, способ был не совсем честный, но с нечестными людьми вполне допустимо работать теми же методами.

Оглядевшись по сторонам и прислушавшись, я рассудила, что момент для взлома вполне подходящий — никаких посторонних глаз видно не было. Хотя один посторонний глаз все же не исключается, подумала я, вспомнив о любопытных старушках и подозрительно покосившись на глазок в двери напротив. Да ладно, рискнем…

Несколько минут повозившись с замком, я его наконец открыла. Старясь дышать неглубоко и ступать неслышно, прошла внутрь квартиры. Супруга Бахвалова — до безобразия растолстевшая женщина с вытравленными спутанными волосами, в засаленном халате неопределенного цвета — как я и ожидала, была дома. Она лежала на диване в углу комнаты и храпела так, что стены едва не тряслись. Малосимпатичная особа, но рассматривать ее мне было некогда, да и не к чему.

Одну «прослушку», самый мощный из всех имевшихся у меня жучков, я прилепила к спинке дивана, на котором храпела супруга Бахвалова, с другим мне пришлось повозиться, так как я устанавливала его возле телефонного аппарата старой модели. Копаться внутри аппарата я не стала — на то, чтобы установить прослушивание телефона, нужно было слишком много времени, а его у меня не было, ведь Бахвалов мог появиться в любую минуту, да и храпящая мадам, проснувшись, может немного удивиться, застав меня здесь. Когда все было готово, я посмотрела на часы — как выяснилось, установка жучков заняла у меня целых десять минут.

Бегло оглядевшись по сторонам, я поморщилась — квартиру Бахваловых в привычном смысле этого слова и квартирой-то назвать, было нельзя, такой это был гадюшник. Я подумала о том, что с виду Бахвалов совсем не производил впечатления человека, который проживает в подобных условиях — когда я увидела его на пороге подъезда Туманова, он показался мне вполне нормальным, даже приличным человеком и уж никак не беспробудным алкоголиком, проживавшим в таких кошмарных условиях.

Дальше рассуждать времени не было. Повернувшись, я вдруг застыла без движения — кажется, лежащая на диване женщина зашевелилась. Дыхание ее на мгновение замерло, и тут же она разразилась таким мощным храпом, что я едва не заткнула себе уши.

Высунув нос из приоткрытой двери и убедившись в том, что нежелательных свидетелей моего незаконного вторжения в обитель Бахваловых не имеется, я проскользнула наружу. Аккуратно, стараясь не производить лишнего шума, закрыла дверь и стрелой помчалась вниз по ступенькам.

На этот раз наградой за охрану автомобиля двум паренькам послужила лишь моя ослепительная улыбка и «спасибо», которое, как известно, в карман не положишь. Но этот абстрактный карман, на мой взгляд, в данном случае и без того уже оттопыривался.

— Снова без толку! — разочарованно произнесла я, отвечая на невысказанный вопрос Авторитета. — Похоже, она спит без задних ног. А Бахвалова увидите — передайте, что я на его место уже другого работника нашла, более ответственного!

С этими словами я взвизгнула тормозами и тронулась в путь, на прощание махнув рукой своим новым приятелям. Они так и сидели на скамейке, лениво лузгая семечки и попивая кока-колу, и уходить, похоже, не собирались. По всей видимости, уходить им было просто некуда, потому что в этом районе не было ни одного подходящего места, в котором пара подростков могла бы повести время с пользой и интересом.

Выехав на проезжую часть, я остановила машину, заметив невдалеке трамвайную остановку. А не подождать ли мне появления Бахвалова, прежде чем отправиться в отдаленный конец города? В том случае, если он выйдет из трамвая номер восемь, это будет только лишним плюсом в пользу полезности моего предполагаемого путешествия. Так как именно восьмой трамвай, насколько я помнила, следовал в самый конец Промышленного района, и улица Зеленая была конечной остановкой этого маршрута.

Если бы я знала, сколько времени мне придется ждать, я бы, наверное, предпочла совершить поездку на Зеленую без предварительного выяснения вопроса о том, откуда вернется старший Бахвалов. Потому что он появился аж спустя два часа, когда на улице уже совсем стемнело и силуэты людей стали почти неразличимы. Фонари в Пролетарском районе присутствовали лишь условно, и из пяти имевшихся в наличии тусклым светом горел только один — остальные были разбиты. Однако это все же не помешало мне разглядеть Бахвалова среди людей, которые выходили из трамвая номер восемь.

Это было достаточно сложно еще и по той причине, что я видела объект своего наблюдения всего лишь один раз в жизни, причем без верхней одежды. Вглядевшись в силуэт одного мужчины, я подождала, пока он подойдет к моей машине поближе, и наконец идентифицировала его с тем самым, который так недружелюбно разговаривал со мной несколько часов назад. Снова отметив про себя, что братья Бахваловы абсолютно не похожи, я пригнулась, сделав вид, что пытаюсь что-то отыскать на полу своей машины. Нежелательно, чтобы он меня здесь увидел — хотя ничего страшного тоже произойти не может.

Кажется, он меня не заметил, что было к лучшему. Когда старший Бахвалов скрылся за углом дома, я наконец запустила двигатель и поехала.

Поехала я домой — несмотря на то что теперь у меня имелись косвенные улики того, что искомый мною Бахвалов скрывался у своего приятеля Сивого, я посчитала, что на сегодняшний день работы с меня вполне достаточно. Время было без четверти одиннадцать. Да, пусть я частный детектив и график работы у меня ненормированный, но ведь работать с восьми утра и до одиннадцати ночи может только запрограммированный автомат, а я, как известно, была живым человеком. Поэтому решила заняться Бахваловым завтра с утра, справедливо рассудив, что утро вечера мудренее.

Печально улыбнувшись, я вспомнила о том, как совсем недавно говорила об этом с Тумановым. По возвращении домой нужно будет позвонить Вадиму и узнать о состоянии Андрея.

Однако звонить мне не пришлось. Кнопка автоответчика, как это часто бывает в случае моего длительного отсутствия в собственной квартире, мигала. Сообщение поступило буквально несколько минут назад, отметила я, взглянув на время, зафиксированное на табло телефонного аппарата.

— Здравствуй, Надя, это Вадим, — услышала я, секундой раньше уже догадавшись, кому принадлежит этот голос. — У меня хорошие новости. Андрей пришел в себя, и его состояние заметно стабилизировалось. Возможно, завтра он уже сможет давать показания, и нам удастся выяснить что-нибудь существенное.

И еще… Сегодня, когда ты показывала мне фотографию того человека, кажется, его фамилия Бахвалов, у меня, честно говоря, возникло ощущение, что лицо его мне знакомо. Но я не стал тебе об этом говорить, так как ощущение это было настолько смутным, что доверять ему не стоило. Не хотел тебя запутывать, ведь ничего определенного сказать не мог.

Но теперь я совершено точно могу сказать, где видел Бахвалова. Вернее, не самого Бахвалова, а его фотографию.

В альбоме у Андрея есть несколько фотоснимков Полины, и на одном из них именно этот человек стоит с ней рядом. Так что, скорее всего, этот выстрел был выстрелом из прошлого… Ладно, всего хорошего, — заметно смутившись, видимо, от неожиданно художественной окраски предыдущей фразы, попрощался Вадим, а я со всего размаха нещадно хлопнула себя по лбу. Ну конечно!

Вот откуда у меня еще в лаборатории возникло это ощущение, что человек на фотографии мне знаком. Приняв на веру гипотезу Киреева о том, что, по всей вероятности, я видела этот снимок в одном из репортажей местной криминальной хроники, я не стала напрягать мозги в поисках возможных вариантов. Но теперь я поняла, что какое-то неопределенное ощущение не давало мне покоя целый день — мое подсознание било тревогу, потому что гипотеза Киреева была ошибочной! На самом деле я видела фотографию Бахвалова в альбоме у Андрея.

Поднапрячь мозговые извилины, как выяснилось, мне бы не помешало. Следовательно, покушение на жизнь Андрея Туманова все же было каким-то образом связано с Полиной. Девушка с темным прошлым — кажется, именно так отозвался о ней Вадим. Выстрел из прошлого — красивая, но в данном случае уместная фраза. Однако, судя по всему, Вадим и понятия не имел, каким образом и насколько тесно Бахвалов был связан с Полиной. Прояснить этот вопрос мог только Андрей, конечно, в том случае, если он интересовался у Полины, что за парень изображен рядом с ней на той фотографии.

Вспомнив про Андрея, я облегченно вздохнула. Кажется, и на этот раз ему повезло и его жизни больше не угрожает опасность.

Часы показывали чуть больше половины двенадцатого, и я решила, что звонить сейчас Вадиму было бы не совсем в рамках приличия. Хотя, если подходить к этому вопросу с чисто практической точки зрения, повод для звонка у меня имелся более чем серьезный. Еще минуту поколебавшись, я все-таки решилась набрать номер, дав себе обещание, что после первых двух гудков повешу трубку.

Ждать второго гудка мне не пришлось, — Вадим снял трубку сразу же.

— Здравствуй, Вадим, не разбудила? — слегка извиняющимся тоном поинтересовалась я.

— Да нет, что ты, я в такое время никогда не ложусь. Ты мое сообщение прослушала?

— Прослушала, — ответила я со вздохом. — Самое интересное то, что, оказывается, я тоже видела ту фотографию в альбоме у Андрея!

— Самое интересное не в этом, Надя!

— А в чем?

Голос у Вадима был интригующий, и вместе с тем я сумела расслышать в нем тревожные нотки.

— В том, что она исчезла!

— Кто? — не поняла я.

— Фотография! Я сегодня зашел к Андрею удостовериться в справедливости своих подозрений. Перерыл весь альбом, все шкафы и книжные полки, но фотографии не нашел!

— Вот, значит, как, — задумчиво произнесла я. — А как ты думаешь, когда именно она исчезла?

— По крайней мере, не сегодня. Может быть, вчера, непосредственно перед покушением или после него, или позавчера — помнишь, Андрей говорил, что в его отсутствие…

Вадим замолчал, а я продолжила:

— Помню. Только я не думаю, что в тот вечер искали именно фотографию. Ведь альбом лежал на виду, на одной из полок, поэтому вряд ли ради этого стоило переворачивать вверх дном всю квартиру. Видимо, Бахвалов захватил ее с собой по ходу дела.

— Так ты думаешь, что в тот вечер в квартиру к Андрею проник именно Бахвалов?

— Наверняка. Всякое, конечно, может быть, но… Кстати, Вадим, я ведь тебе вообще не по этому поводу звоню. Мне нужна твоя помощь!

— Сейчас? — спросил он с пионерской готовностью, и я улыбнулась.

— Да нет, что ты, время уже двенадцать ночи, на сегодня с меня хватит. Завтра! Ты завтра работаешь?

— У меня ночное дежурство.

— Ну до ночи, я думаю, мы успеем. Дело в том, что мне, кажется, удалось установить приблизительное местонахождение Бахвалова, и завтра я собираюсь его взять. Если, конечно, он и в самом деле скрывается там, где я предполагаю. Пойдешь со мной?

— Конечно!

— Тогда будь готов часам к восьми. Я за тобой заеду.

— К восьми? — по интонации его голоса я поняла, что он улыбнулся. — Это как в тридцать седьмом году, когда брали рано утром.

— Ну да, что-то в этом роде, — улыбнувшись в ответ, ответила я.

— К восьми так к восьми, жду тебя.

Попрощавшись с Вадимом, я отправилась в кухню. Вяло поковырявшись в тарелке с салатом оливье я снова сунула ее в холодильник. Нет, пожалуй, кроме чая, я сейчас больше не способна ничего проглотить. От усталости аппетит у меня упал до нулевой отметки, тем более что жевательный процесс — я это сразу же почувствовала — мешал мне сосредоточиться.

Хотя время для того, чтобы сосредотачиваться (что означало — работать), было неподходящее. Поэтому, допив чай, я быстро приняла душ и растянулась на кровати. Уснуть мне удалось не сразу, но все же удалось.

* * *

Звонок будильника настиг меня в самый неподходящий момент — как раз в тот, когда я собралась было окунуться в морскую пучину, предчувствуя блаженство от нежного прикосновения теплых ласковых волн. Открыв глаза, я не сразу сообразила, что Кипр — это всего лишь приятное воспоминание и окунуться я могу лишь в пучину серых будней, а не зеленых волн. Со времени моей кипрской поездки прошло уже много времени, но воспоминания о ней, видимо, еще долго будут питать мое воображение.

Я лениво потянулась. Вставать с постели было неохота, и я попыталась вспомнить, зачем, собственно, вчера завела будильник на такое раннее время суток. А вспомнив, сразу же почувствовала прилив энергии — кажется, наступивший день обещал быть интересным. Не исключено, что сегодня мне удастся наконец прийти к разгадке всей ной запутанной истории и обезопасить жизнь Туманова. Ведь до тех пор, пока Бахвалов находится на свободе, Андрею еще угрожает опасность.

Энтузиазма моего прибавилось настолько, что теплый душ в сочетании с ароматным и нежным гелем показался мне неплохим заменителем морских волн. Позавтракав, я принялась за осуществление первого пункта намеченных на сегодня рабочих мероприятий. Необходимо было прослушать записи жучков, установленных мною на квартире Бахваловых.

Однако ничего серьезного прослушка не дала — был зафиксирован всего лишь один-единственный телефонный разговор между пробудившейся ото сна хозяйкой квартиры и ее подругой. Обсуждались мероприятия по планированию проведения предстоящего дня — было решено отправиться в гости к какой-то Нинке, у которой «наверняка что-нибудь затарено». «Как же, жди, объявится он, — с досадой в голосе проговорила Алла, видимо, отвечая на вопрос об исчезнувшем супруге, заданный ее телефонной собеседницей. — Его, поди, эта змея малолетняя на своей теплой груди пригрела. Эх, узнать бы, где она живет, глаза бы выцарапала!»

Диалог между хозяйкой квартиры и приехавшим родственником тоже оказался весьма лаконичным. «Ты где шлялся-то?» — поинтересовалась Алла у Николая — так, оказалось, звали брата Бахвалова. «Да я в центр ездил, по набережной прогулялся».

Больше никаких разговоров прослушка не зафиксировала. Единственное, что меня немного заинтересовало, так это то, что на восьмом трамвае Бахвалов при всем желании не мог приехать с набережной. Вернее, мог, но в таком случае он должен был выйти из трамвая, который ехал в противоположном направлении. Следовательно, место своего пребывания от хозяйки квартиры он предпочел утаить — и это стало еще одним плюсом в пользу моей гипотезы о том, что искать Бахвалова-младшего следует именно в Промышленном районе, на улице Зеленой, на квартире у его дружка Сивого. Игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце… Эта сказка меня преследовала с тех пор, как я познакомилась с Андреем Тумановым.

Что ж, этим-то мы и займемся. Проверив содержимое своей сумки, я удостоверилась в том, что все необходимое — а именно — пистолет, напор отмычек и прослушивающих устройств — в наличии.

Прежде чем ехать к Вадиму, я позвонила. Мы договорились, что он будет ждать меня возле подъезда через двадцать минут. Этих двадцати минут мне вполне хватило для того, чтобы привести себя в надлежащий вид — я надела джинсы и свободный тонкий пуловер, посчитав такой вариант наиболее подходящим с учетом того, что возможность активных физических действий с моей стороны исключать было никак нельзя. Может, мне придется драться с Бахваловым, или догонять его, или еще что-нибудь.

Уже захлопнув дверь, я вдруг услышала, как с той стороны зазвонил телефон. Пришлось снова вернуться — но, как оказалось, не зря.

Мне звонил Киреев — звонил для того, чтобы сообщить две новости. Первая из них новостью для меня уже не была, потому что о том, что Андрей Туманов пришел в себя и его состояние стабилизировалось, я узнала еще вчера. Несмотря на это я все же поблагодарила Киреева.

— Ну а вторая новость, по традиции, плохая?

— Как сказать… Экспертиза наконец установила модель пистолета, из которого Бахвалов стрелял в Туманова, — это «ТТ». Знаешь, Надя, что интересно… — добавил Киреев, как бы раздумывая, — тебе ведь известно о том, что месяц назад была убита девушка, с которой Туманов несколько лет жил гражданским браком. Ее застрелили из этого же пистолета.

— Это точно? — упавшим голосом спросила я.

— Абсолютно точно. Так что, скорее всего, эти два выстрела были произведены одним и тем же человеком. Следовательно, причины нужно искать…

Но я уже не слушала, что говорил мне капитан Киреев по поводу того, где следует искать причины этих двух покушений. Я и сама теперь понимала, что они кроются в прошлом Полины, и что это прошлое каким-то образом тесно связано с Иваном Бахваловым. Пока непонятно, каким — но дело было не в этом, а в том, что, оказывается, я рисковала своей жизнью, да и не только я, ведь вместе со мной в том безумном проекте принимали участие еще три человека, — напрасно! Только ради того, чтобы преподнести работникам отдела по борьбе с организованной преступностью на блюдечке с золотой каемочкой одного из крупнейших городских криминальных авторитетов вкупе с его личным стрелком! Получается, что я старалась только ради того, чтобы какого-нибудь очередного капитана или полковника повысили в должности и дали ему материальное вознаграждение за поимку особо опасного преступника. Спрашивается — зачем мне это было надо?

Черт бы побрал этого Туманова, в который раз выругалась я про себя. Он рассчитал все — однако, как выяснилось, не предусмотрел самого главного — того, что в Полину, оказывается, вообще стрелял другой человек!

Да и сама я тоже проявила в данной ситуации минимум сообразительности. Раззадорившись, совсем не подумала о том, почему же, собственно, убийца из семи метких выстрелов шесть произвел из «Макарова», и только один, последний выстрел, ставший смертельным для Полины Якушевой, из другого пистолета. Туманов упирал на почерк — да, почерк, несомненно, был одинаковым во всех случаях, следовательно, убийца мог всего лишь поменять оружие. Но ведь тогда, в тот вечер, в меня стреляли из «Макарова»…

Все эти мысли не давали мне покоя, пока я сидела за рулем своей «ауди». Притормозив возле подъезда, в котором жил Вадим, я собралась было выйти из машины, но в следующую секунду увидела, что он уже появился в дверном проеме и направляется ко мне.

— Как твоя боевая готовность? — поинтересовалась я, поздоровавшись.

— В полном порядке, командир; — улыбнувшись ответил Туманов-младший.

— Что ж, тогда поехали, — заключила я и нажала на педаль сцепления. — Итак, план действий следующий. Я звоню в дверь, ты прячешься в стороне с пистолетом. Как только дверь открывается, появляешься ты и продвигаешься внутрь квартиры, а я страхую тебя от возможных неприятностей. Думаю, вдвоем мы справимся и сумеем взять Бахвалова. В том случае, если в квартире его не окажется, будем действовать по плану «б»…

Проинструктировав Вадима, я замолчала. Он тоже молчал, сосредоточенно глядя на дорогу. Наверное, мы думали об одном и том же — о том, чтобы все прошло так, как надо, и еще о том, чтобы близкий нам обоим человек скорее поправился.

Оказавшись в районе Зеленой улицы, я замедлила скорость. Не потому, что хотела дать себе время внутренне подготовиться к последующим событиям — просто дорога, по которой приходилось ехать, была до такой степени безобразной, что мое сердце сжималось от жалости к собственной машине. Я всего лишь хотела ее пощадить.

Как выяснилось впоследствии, буквально несколько минут спустя, эта самая неровная дорога, которую я так проклинала, и сослужила нам добрую службу. Ведь в том случае, если бы я ехала с более высокой скоростью, я бы оказалась в подъезде дома, где проживал пока еще незнакомый нам Сивый, значительно раньше. Следовательно, не смогла бы заметить Бахвалова, который вышел из подъезда другого, стоявшего напротив дома.

Я сразу же узнала его — на нем была все та же кожаная кепка и длинное серое пальто, в котором я видела его в тот момент, когда он уходил от Туманова. Резко нажав на педаль тормоза, я достала из сумки пистолет.

— Ты что, Надь? — недоуменно спросил Вадим, но в следующее мгновение сам обо всем догадался и без моих пояснений. — Это он?

Я только кивнула, пытаясь сосредоточиться и оценить обстановку. Вокруг не было никого — только какой-то парень возле подъезда копался и салоне своей «восьмерки», по всей видимости, протирал пыль с панели. Бахвалов, между тем, приближался.

И тут произошло нечто совсем для меня неожиданное — Вадим вдруг резко выскочил из машины, на ходу достав пистолет из заднего кармана джинсов, и, пролетев стрелой несколько метров по направлению к Бахвалову, взял его на прицел.

— Стоять, руки за голову! — услышала я его голос.

Еще до того, как произошли последующие события, я догадалась, каким именно образом они станут разворачиваться. Вадим выскочил из машины в неподходящий момент — как раз в тот, когда Бахвалова и того паренька, копавшегося в салоне своей машины, не отделяло друг от друга и полметра.

Естественно, Бахвалов сумел этим воспользоваться — спустя какие-то доли секунды он уже прижимал парня к своей груди, и дуло его пистолета упиралось бедняге прямо в висок.

Реакция у Бахвалова оказалась отменной, не согласиться с этим было нельзя. Глянув на Вадима, я заметила признаки растерянности в его взгляде — еще бы, такого поворота событий он не ожидал. В глубине души я почувствовала растущее раздражение — думать надо было прежде, чем выскакивать так лихо из машины! Но факт оставался фактом — теперь в руках Бахвалова был заложник, следовательно, наши шансы на то, чтобы взять его, резко упали.

Я вышла из машины, даже не думая пока о том, чтобы достать из сумки своего «Макарова» и остановилась возле Вадима.

— Пистолет на землю! Быстро, я сказал! — скомандовал Бахвалов Вадиму решительным голосом.

Вадим застыл, видимо, раздумывая. Парень, попавший с корабля на бал — на вид ему было лет восемнадцать-двадцать, не больше — был настолько испуган, что на него было жутко смотреть. Глаза его бегали из стороны в сторону, губы заметно подрагивали. Он бросил на Вадима полный мольбы взгляд.

— Бросай, — шепнула я Вадиму, и он, опустив руку вниз, медленно разжал пальцы.

— Ближе бросай! — снова рявкнул Бахвалов. Вадиму пришлось поднять пистолет с земли и бросить его в ту сторону, где находился Бахвалов с заложником. Продвинувшись на пару шагов вперед и, казалось, еще крепче прижав к себе побледневшего паренька, он медленно наклонился, потянув за собой и заложника. Не сводя пристального взгляда с меня и Вадима, нащупал пистолет и сунул его в карман пальто.

— Пистолет! — теперь Бахвалов уже смотрел на меня. Я отрицательно покачала головой, что означало — у меня нет пистолета.

— Сумку! — быстро сориентировался он, а я снова развела руками.

— Нет у меня сумки!

На то, что Бахвалов не станет проверять правдивость моих слов, я не надеялась. Так оно и вышло — медленно, вслепую, так как глаза его не отрывались от нас, он продвинулся по направлению к моей машине.

— Открой дверцу! — скомандовал он теперь уже не нам, а своему заложнику. Парень попытался было исполнить приказание, но пальцы его не слушались, а руки дрожали.

— Открывай, сука, я сказал! — с этими словами он резко надавил пистолетом на голову парализованного страхом заложника, и тот ударился лбом о крышу моей «ауди». — Мне нужна сумка и ключи от зажигания!

Наконец ему удалось открыть дверцу. Сердце мор сжалось от тягостного предчувствия — сейчас он достанет из машины мою сумку, которая лежит между сиденьями, и тогда пиши пропало. Пистолет, документы, аппаратура и отмычки — все то, без чего моя профессиональная деятельность не имеет смысла, грозило перейти в собственность этого человека. Вопрос, сумеем ли мы взять Бахвалова, пока еще относился к категории спорных. По крайней мере сейчас, в данной ситуации, это вряд ли представлялось возможным.

Я с досадой смотрела на то, как парень достал из салона мою сумку и протянул ее Бахвалову. Будь сейчас я на его месте — сумела бы воспользоваться ситуацией и взять ее в свои руки. Ведь там, в сумке, лежал мой «Макаров», из которого можно было выстрелить, пускай вслепую, но выстрелить, и на мгновение лишить Бахвалова возможности действовать. На мгновение — это в том случае, если бы выстрел не достиг цели, а если бы достиг… Да что об этом думать, в конце концов!

Теперь моя сумка со всем ее содержимым находилась в руках у Бахвалова. Отойдя от машины еще на пару шагов, он убедился, что ситуация продолжает оставаться под его контролем — мы с Вадимом застыли на месте, словно два изваяния. А парень продолжал оставаться в его полном владении.

Зайдя с правой стороны, он усадил его на место водителя, при этом ни на секунду не убрав пистолета от его виска. Дверца захлопнулась, и мы услышали шум мотора.

— Не двигайся, Вадим, — негромко сказала я, заметив, что Вадим собрался было шагнуть по направлению к машине. — Он же выстрелит в него.

Секунду спустя машина, взвизгнув тормозами, тронулась с места и скрылась за поворотом. А мы, как по команде, кинулись на проезжую часть для того, чтобы остановить первую попавшуюся попутку и успеть догнать Бахвалова. Ведь моя «ауди» и создавшейся ситуации была бесполезной. Потому что, не имея ключа от зажигания, заводить ее было делом бесполезным и в любом случае требующим немалого количества времени, которого у нас не было.

Первой попавшейся попуткой оказалась белая «десятка». Туманов-младший кинулся ей чуть ли не под колеса. Водитель резко затормозил и, приоткрыв дверцу, обложил Вадима трехэтажным матом. А тот, не обращая абсолютно никакого внимания на грубость, быстро обогнул машину и уселся на переднее сиденье рядом с возмущенным и окончательно ничего не понимающим водителем. Сунув ему под нос свое удостоверение в красной обложке, тоном, не допускающим возражений, скомандовал:

— Быстрей, вон за той «восьмеркой».

«Восьмерка» была уже почти не различима и находилась от нас на расстоянии около двухсот метров. Я села сзади и нетерпеливо застучала пальцами по стеклу:

— Поехали!

На наше счастье, парень не стал выяснять, что за удостоверение ему предъявили в качестве документа, оправдывающего весь этот беспредел с нашей стороны. Но красный цвет «корочек», по-видимому, оказал на него свое магическое действие, и он, чертыхнувшись напоследок, тронулся с места.

— Быстрее, я прошу тебя! — взмолилась я, заметив, что расстояние между нами и объектом нашего преследования неумолимо увеличивается.

— Куда быстрее, и так уже почти девяносто! — попытался оправдаться водитель «десятки». — Это же вам не трасса!

Стрелка постепенно стала подниматься — девяносто, девяносто два, девяносто восемь… Нестись по городу с такой скоростью и в самом деле было достаточно опасно. Но в то же время результат не замедлил сказаться — проехав еще километра четыре, нам удалось заметно сократить расстояние между нашей машиной и преследуемой «восьмеркой».

Периодически я улавливала возмущенные сигналы водителей машин, которые чудом умудрялись избежать столкновения. Одну машину мы все же задели — это была старая «БМВ». Мужчина, сидевший за рулем, не успел вовремя сориентироваться в ситуации — и в следующее мгновение громкий металлический лязг возвестил о том, что мы, видимо, задели бампером и сильно повредили и без того уже находившуюся в жалком состоянии старушку-иномарку. Однако все это промелькнуло в моем сознании лишь секундным эпизодом — остановившаяся «БМВ» осталась далеко позади, а водитель «десятки» снова выругался.

— Не переживай, я тебе за ремонт машины заплачу, — попыталась я его утешить. — Ты только не отставай!

Расстояние продолжало сокращаться. Теперь я уже четко различала силуэты сидевших в машине. «Восьмерка» ехала хоть и быстро, но неуверенно, петляя из стороны в сторону. И это, в общем-то, было легко объяснимо тем состоянием, в котором пребывал человек за рулем.

— Сейчас догоним, — уверенно произнес Вадим, а я лишь молча кивнула, продолжая сосредоточенно всматриваться. И тут из-за дальнего поворота появился «КамАЗ» с прицепом. Он выполз медленно, как будто нехотя, словно вялая, ленивая гусеница.

Мысль о том, что сейчас произойдет что-то непоправимое, даже не успела оформиться в моем сознании, как это непоправимое случилось — водитель «восьмерки», оказавшийся лоб в лоб с «КамАЗом», не справился с управлением и с размаху влетел ему прямо в кабину.

— Черт возьми! — выругался Вадим. Мы находились от столкнувшихся машин на расстоянии немногим меньше ста метров, но звук от столкновения был таким громким, что я инстинктивно зажмурила глаза. Через минуту мы уже выходили из салона «десятки», чтобы своими глазами удостовериться в том, что Ивана Бахвалова больше нет в живых.

Машина разбилась всмятку — от капота не осталось ничего, лобовое стекло превратилось в груду мелких осколков.

Сначала я увидела человека, сидевшего за рулем — одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что он мертв. Его тело было полностью сдавлено частями машины, а череп грубо деформировался. Светлая масса начинала просачиваться сквозь открытый перелом — мозговое вещество выдавливалось наружу.

Бахвалов тоже, по-видимому, был мертв, однако повреждения на его теле не были так ужасны. Грудная клетка сдавлена, но не сильно, хотя то, что внутренние органы пострадали, не подлежало сомнению. Голова же осталась в целости и сохранности, и на побелевшем лице не было заметно ни пятнышка крови. Только одна ссадина в области правого виска, чуть выше того места, где находилась родинка, примеченная мною во время первой встречи с этим человеком.

Родинка… Что-то заставило меня приглядеться к ней повнимательнее. То ли цвет был необычным, то ли форма неправильной, то ли…

— Вадим! — тихо позвала я. — Посмотри сюда.

— Родинка, — ответил он, — только какая-то странная…

Минуту мы молчали, словно потеряв дар речи, сраженные одной и той же мыслью, и, видимо, не решаясь произнести эту мысль вслух. Наконец я нарушила молчание:

— А ведь это не родинка. Это всего лишь искусно нанесенная цветная татуировка.

— Татуировка? — неуверенно переспросил Вадим. — Но если это — не родинка, значит, это…

Отойдя на пару шагов, я достала свой мобильник и, отыскав в записной книжке телефон Веры, набрала номер. Не думала, что мне когда-то придется ей звонить — но тот единственный вопрос, который возник у меня в сознании, задать ей сейчас было просто необходимо.

— Вера, — начала я, не поздоровавшись, — скажи, почему ты решила, что в тот день, когда ты видела Бахвалова последний раз, он ушел от тебя со своим братом? Кто тебе сказал, что это был его брат?

— Почему я так решила? Никто мне этого не говорил, но они же похожи как две капли воды, перепутать можно, только одежда разная… Надя, вы его нашли?

— Нет, мы его не нашли, — ответила я Вере, уже не сомневаясь в правдивости собственных слов, и отключила телефон. А затем, снова медленно повернувшись к Вадиму, произнесла с расстановкой:

— Значит, это не Бахвалов.

— Это не Бахвалов! — спустя, наверное, часа три после всего произошедшего, услышала я в трубке возбужденный голос капитана Киреева. — Это черт знает кто такой! У него документы Бахвалова, он полностью соответствует описанию Бахвалова, но ни жена, ни брат его не опознали — главным образом по той причине, что отсутствует шрам от аппендицита. Кроме того, присутствуют зубы, которые должны бы отсутствовать, так как были удалены много лет назад, и цвет волос не тот! На черно-белом снимке цвет волос одинаковый, но в жизни волосы у Бахвалова были рыжеватого оттенка, а у трупа оттенок волос пепельный, причем с первого взгляда заметно, что волосы не крашены! И родинка у него не настоящая, а нарисованная. Это не Бахвалов!

Я вздохнула. То, что Киреев понял только сейчас, я осознала уже давно, задолго до того, как опознание трупа родственниками погибшего дало отрицательные результаты. Но пока на вопрос, кто же это, я не могла ответить ничего определенного. Я знала только одно, что сегодня в автомобильной аварии погиб человек, фотографию которого я видела альбоме Андрея Туманова. Человек из прошлого Полины Якушевой, тот самый человек, который застрелил саму Полину и попытался, к счастью, безуспешно, лишить жизни Андрея Туманова. Честно говоря, я не сомневалась в том, кем в конце концов окажется этот человек, но свои мысли пока держала при себе. Подтвердить мои предположения мог только один человек — Андрей Туманов, но врачи пока еще категорически запрещали его общение с сотрудниками правоохранительных органов.

* * *

Все выяснилось спустя четыре дня, после того как поправившийся окончательно Андрей смог подтвердить Кирееву мои предположения. Последовавшая в результате его показаний эксгумация трупа Валерия Маслова, бывшего сожителя Полины Якушевой, дала положительные результаты — на самом деле труп принадлежал не Маслову, а Бахвалову.

Еще больше прояснил ситуацию Владимир Владимирович Сивков, или просто Сивый, один из близких приятелей Бахвалова. Как выяснилось, Бахвалов познакомился с Масловым, снимавшим квартиру в доме напротив того, где проживал Сивый, совершенно случайно. Оба они просто обалдели от неожиданности, когда увидели друг друга точно в зеркальном отражении.

Сам Сивый Маслова никогда не видел и передал только то, о чем знал по рассказу Бахвалова.

Через несколько дней после знакомства со своим двойником Бахвалов исчез, но Сивый, как и все прочие близкие Бахвалову люди, не придал факту его исчезновения никакого значения, потому что для него это было делом привычным.

Остальное пришлось домысливать самостоятельно и собирать буквально по крупинкам.

— По-видимому, Маслов решил воспользоваться внешним сходством с Бахваловым, устранив его и представив труп Бахвалова в качестве доказательства своей смерти. Эта «смерть взаймы» понадобилась ему для того, чтобы наконец избавиться от преследования старых дружков, которых он однажды кинул. Толчком к решительным действиям со стороны Маслова мог послужить тот факт, что люди Парамона узнали о том, что Маслов снова находится в городе. Ведь звонки Полине начались незадолго до того, как ей пришлось опознавать труп своего бывшего сожителя. Определенно, Якушева была в курсе того, что на самом деле Маслов жив, и вместо него она хоронит другого человека. Ведь она не могла не заметить шрама от аппендицита и разницы в цвете волос при опознании, — рассуждал Киреев, сидя у меня дома за чашкой чая.

Я была абсолютно согласна с этой версией, которая появилась в результате нашей почти трехчасовой беседы.

И все же некоторые моменты так и остались непроясненными. Например, с какой целью Маслов вернулся в город, где ему грозила серьезная опасность в том случае, если Парамон узнает о его возвращении? Посчитал, что пять лет — достаточно большой срок для того, чтобы его простили? По ведь ему, как никому другому, должно было быть известно то, что подобные деяния в подобном мире не прощаются никогда. Так что же его побудило все-таки вернуться и почему он убил Полину? — рассуждала я.

Я высказала свой вопрос вслух, и Киреев утвердительно кивнул:

— Да, это единственное из того, что осталось невыясненным.

— Нет, Николай Анатольевич, не единственное. Мы ведь так и не узнали, что искал Бахвалов в тот день на квартире у Андрея. Вполне возможно, что именно в этом вся разгадка.

— Но ведь обыск ничего не дал, а его в интересах потерпевшего произвели на квартире уже на следующий день после покушения.

Я неопределенно пожала плечами. Честно говоря, я очень надеялась на то, что все имеющиеся загадки разрешатся в тот момент, когда поправившийся Туманов выпишется из больницы — но говорить об этом Кирееву не посчитала нужным.

* * *

Андрея выписали спустя неделю, и в тот же день, благодаря совместным поискам, которые затянулись всего лишь на пятнадцать минут — оказывается, в квартире у Туманова был тайник, о существовании которого знали только они с Полиной, — обнаружили записку. Вернее, не записку, а письмо Полины к подруге из Питера, которое так и не было отправлено. По-видимому, о его существовании знал Маслов; и именно его он так тщательно искал в тот день на квартире Туманова. Это письмо и расставило все на свои места.

Полина писала о том, о чем мы уже знали, — что ее бывший сожитель снова появился, приехал в город для того, чтоб забрать ее с собой в одну из российских провинций, где он обосновался. Далее шло изложение истории с его мнимой смертью. Как выяснилось, Маслов влил в Бахвалова почти два литра водки, что само по себе уже было смертельно опасно — и в качестве страховки вынес его, почти раздетого, уже заснувшего, на мороз, сунув ему в карман свои собственные документы. Полина прекрасно знала, что на следующий день ее вызовут для опознания, и была готова к тому, чтобы подтвердить смерть своего бывшего сожителя.

«Наташа, я не знаю, что мне делать. Он угрожает убить и меня, и Андрея в том случае, если я откажусь поехать с ним. Но я не хочу этого, мне страшно, и я люблю Андрея. Я не хочу никуда ехать с Масловым — но это страшный и опасный человек, и я боюсь, что он может осуществить свои угрозы, ведь для него ничего не стоит лишить человека жизни. Я предупредила его о том, что собираюсь написать тебе это письмо и что если со мной, или с Андреем что-то произойдет, у милиции будет основание подозревать в совершении убийства именно его. Боже, какая я была дура, зачем связалась с ним…»

Я посмотрела на Андрея. Он настолько сильно побледнел и осунулся за прошедшее время, что теперь лишь отдаленно напоминал того мужчину, который сидел месяц назад со мной за одним столиком в кафе и уговаривал меня взяться за сложное и опасное дело. Тогда он показался мне симпатичным, но навязчивым и занудным, и я понятия не имела, что последующие события сведут нас вместе настолько близко, что он станет для меня уже не посторонним.

— Надя, прости меня! — вдруг сказал он и посмотрел на меня так, как будто и в самом деле был серьезно виноват.

— За что? — не поняла я.

— За то, что я втянул тебя в ту историю с покушением на твою жизнь. Оказывается, я был не прав. Маслов, прекрасно зная почерк того парня, который работал на Парамона, просто все подстроил — поэтому я и был уверен в том, что Полину убил именно он. Оказывается, ты рисковала жизнью напрасно.

— Да ладно, — невозмутимо махнула я рукой, — это я тебе прощаю. А вот другое не прощу.

— Что? — настала очередь Андрея посмотреть на меня с явным непониманием.

— А то, что ты до сих пор не выполнил свое обещание.

— Какое обещание?

— Отвлекись от криминала и вспомни наконец, кто ты по профессии. Не ты ли обещал заняться разработкой интерьера моей гостиной и спальни сразу же, как только…

Он улыбнулся.

— А вот и не угадала. Совсем я об этом не забыл. Я занимался этим еще в больнице, с того самого момента, как только снова приобрел способность шевелить мозгами. Просто захотел сделать тебе сюрприз. Но, если ты такая нетерпеливая — ладно уж, сейчас покажу. Кстати, забыл спросить — а почему все-таки брат Бахвалова — ну тот, который настоящий брат, не признался его жене, что в тот вечер ездил в Промышленный район?

— Он не ездил в Промышленный район, я это выяснила. Он и правда был тогда на набережной, а когда возвращался, проехал одну лишнюю остановку. Поэтому я увидела, как он вышел из трамвая, следовавшего из Промышленного района в центр города. Ведь старший Бахвалов уже давно в нашем городе не живет, поэтому неудивительно то, что он прозевал нужную остановку. Ну, ты скоро?

Он вытащил из полиэтиленового пакета аккуратно сложенные листки.

— Смотри! Высота потолка в среднем уменьшится на десять — двадцать сантиметров по сравнению с прежней — но это ничего, ведь у тебя «сталинка», сильно заметно не будет. В основную плоскость потолка будут как бы утоплены небольшие окружности, по периметру которых расположатся точечные светильники. Конечно, потребуется дополнительная прокладка проводов до того, как будет сделана стяжка и выровняются стены. Но это несложно! А вот здесь…

Я смотрела на Туманова и пыталась сдержать улыбку — не насмешку, а именно добрую улыбку. Он преобразился на глазах и, казалось, совсем забыл о том, о чем нахмурившись думал еще минуту назад.

— Фантастическая спальня для фантастической женщины! — завершил он свой монолог. — Тебе нравится?

— По поводу женщины ты преувеличиваешь, а вот спальня на самом деле потрясающая. А ты — потрясающий дизайнер!

— Думаю, говорить о том, что ты потрясающий частный…

Я тут же зажала ему рот ладонью.

— Ты прав, об этом говорить не нужно.

— Почему? — пробормотал он сквозь мои пальцы.

— Потому, что это…

— … и так понятно! — снова, как когда-то, сказали мы в один голос и рассмеялись.

АНГЕЛЫ ЖИВУТ НА НЕБЕСАХ

ГЛАВА 1

Я сидела на диване, тупо уставившись на раскрытую передо мной страницу очередного номера газеты «Коммерческий вестник».

«Частный детектив. Лицензия №…». Номер лицензии был моим, и только по этому признаку я смогла определить, что это то самое объявление, которое именно я дала в газету месяц назад. А вышло оно, как ни странно, сегодня — как раз в тот день, когда я меньше всего была настроена на то, чтобы заняться очередным расследованием.

Подобных объявлений в газете было четыре. Даже не подобных, а точно таких же, написанных абсолютно теми же словами, так что отдать предпочтение тому или иному труженику частного сыска можно было только исходя из принципа благозвучности комбинации цифр, составлявших номер его лицензии.

Именно над этим вопросом я и думала последние минут десять: насколько благозвучны цифры, составлявшие номер моей лицензии, чтобы кто-то решил обратиться со своей криминальной проблемой именно ко мне, а не к другому частному сыщику, расположившему свое объявление в газете по соседству с моим.

Опустив глаза немого ниже, я с некоторой долей злорадства отметила, что одному из моих конкурентов явно с этим делом не повезло, потому что номер его лицензии составляли сплошные шестерки. Три шестерки — это уже страшно, а вот шесть шестерок — совсем угрожающая комбинация, способная отпугнуть даже несамого суеверного человека.

Хотя, может быть, я и ошибаюсь. Ведь в номере моей лицензии не содержится ни одной цифры «шесть», и, тем не менее, до сих пор по моему объявлению не позвонил ни один человек.

Но, честно говоря, я была этому только рада. Ведь, в конце концов, частный детектив — такой же человек, как и все остальные, и тоже имеет право на отдых. А последнее дело, которое мне пришлось расследовать, потребовало от меня колоссальных затрат энергии. Мои умственные и физические резервы находились в данный момент на грани истощения, и я нуждалась в отдыхе ничуть не меньше, чем нуждается в глотке воды усталый путник, бредущий по пустыне.

И черт меня дернул дать это объявление! Ведь даже тогда, месяц назад, я, в общем-то, не страдала от недостатка работы. На кусок хлеба я себе всегда зарабатываю — так нет ведь, его еще и маслом помазать надо! Хотя материальная сторона вопроса все же всегда волновала меня гораздо меньше, чем могли бы подумать окружающие. Мой труд оплачивается очень неплохо, но это не главное, что привлекает меня в моей неженской профессии. Главное — это то, что каждый раз, расследуя запутанное и рискованное дело, я чувствую, что жизнь не проходит мимо меня. Так что каждое дело — это очередной глоток свежей воды, очередная порция кислорода, без которой мое существование просто невозможно.

Поморщившись, я поняла, что сегодня мне почему-то не хочется ни воды, ни кислорода. Я слишком сильно устала, поэтому энтузиазм и снизился до нулевой отметки.

Еще пару минут посидев в задумчивости, я твердо решила в ближайшие несколько дней не браться ни за одно расследование. И в этот момент зазвонил телефон.

Сердце сжалось в тоскливом предчувствии. А может, просто не брать трубку? Но телефон не умолкал, и это заставило меня подняться с дивана и произнести раздраженное «алло».

— Здравствуйте, я по объявлению, меня зовут Павел Сергеевич Гордеев, — услышала я в трубке достаточно приятный и взволнованный мужской баритон. — Это вы — частный детектив?

— Да, это я — частный детектив, но, к сожалению, в данное время нахожусь в отпуске и ничем не смогу вам помочь. Обратитесь к кому-нибудь другому! — заявила я довольно безапелляционно и невежливо повесила трубку, даже не попрощавшись.

Не могу сказать, улучшилось или ухудшилось мое настроение. Наверное, все-таки ухудшилось, потому что я потянулась за пачкой сигарет, что вполне могло свидетельствовать о негативной реакции на короткий телефонный разговор.

Распахнув окно, я высунулась из него почти наполовину и с огромным удовольствием вдохнула свежего весеннего воздуха. Весна — мое любимое время года, я просто обожаю весну! Асфальт уже начинал подсыхать, а островки сероватого снега попадались на глаза с каждым днем все реже и реже. Теплый ветер лениво играл пока еще голыми ветками деревьев, плавно раскачивая их из стороны в сторону. Едва я появилась в оконном проеме, он тут же меня заметил и игриво подхватил мои волосы, в момент запутав их и превратив мое «каре» во взрыв на макаронной фабрике, а я в ответ только улыбнулась. Небо было голубое, почти прозрачное — ни облачка, и в воздухе дразняще пахло весной.

Пару раз затянувшись, я без сожаления затушила сигарету в пепельнице, подумав о том, что в данной ситуации сидеть в четырех стенах, глотая никотин, способен лишь человек, который себя абсолютно не любит. Окно я закрывать не стала — теперь, почувствовав этот дурманящий аромат, я поняла, что мое единственное желание — вдыхать его бесконечно.

Следовательно, нужно пойти на улицу. В самом деле, зачем сидеть, как птица в клетке, и шевелить ноздрями, как голодная собака, если можно окунуться в эту весну с головой. Ведь я — свободная женщина, так что же может помешать этому свиданию с весной? Ничего, разве только телефон снова зазвонит…

И он зазвонил — именно в тот момент, когда я уже стояла на пороге квартиры и собиралась покинуть ее пределы. Зазвонил, как обычно, настойчиво. Но я была настроена не менее твердо, чем человек на том конце телефонного провода, поэтому лишь злорадно покосилась на трезвонящий аппарат, показала ему кончик языка и захлопнула дверь. Спускаясь вниз по ступенькам, я еще долго слышала его возмущенные трели — но это только поднимало мне настроение. Я буквально ликовала, чувствуя, что в этот раз одержала полную победу над обстоятельствами.

Естественно, что воспользоваться машиной в данной ситуации я даже не подумала, несмотря на то что выбранный мною маршрут был достаточно длинным. Я предполагала долгую прогулку до парка Клены, который расположен в центре города в нескольких кварталах от моего дома. Идти до него придется минут двадцать, а то и тридцать, но это меня совсем не смущало. Ветер-попутчик нагнал меня почти сразу же и снова принялся забавляться моими волосами, то полностью откидывая их назад, то вдруг закрывая прядями лицо, так что я шла не разбирая дороги.

Разомлевшая под первыми теплыми лучами серая облезлая кошка растянулась на крышке канализационного люка, медленно и старательно облизывая свои неожиданно розовые подушечки лап и, видимо, ощущая себя королевой красоты. Стайка воробьев невдалеке боролась за горстку рассыпанных кем-то семечек — я подошла ближе, и они шумно взлетели на ветку стоявшего невдалеке дерева, нахохлись и все как один уставились на меня с подозрением. А я только улыбнулась, откинув со лба непослушные пряди, и прошла мимо, подумав о том, что подобное мирное соседство кошки с воробьями вряд ли было бы объяснимо, если бы не ласковый ветер, теплое солнце и этот дурманящий, пьянящий воздух — если бы не весна…

Оказавшись на территории парка Клены, я почувствовала легкую усталость — вот до чего доводит неподвижный образ жизни! В очередной, кажется, пятьдесят пятый раз за последние два года, я дала себе обещание начать совершать утренние пробежки хотя бы три раза в неделю. Потом подумала, что это всего лишь очередное обещание и дальше дело вряд ли пойдет, потому что просыпаться рано утром я могу только лишь в одном случае — если этого требуют неотложные обстоятельства дела. В противном случае меня едва ли возможно поднять с постели раньше десяти, а то и одиннадцати часов — сказывается хроническое недосыпание, организм жадно берет свое, и поделать с этим я ничего не могу. Какие тут могут быть утренние пробежки.

Возле входа в парк стояла, сверкая намытыми боками, новенькая «БМВ» последней модели, а парень, сидевший за рулем, тоскливо высунул голову в окно и оглядывал прохожих с выражением мерной зависти на лице. Лице, кстати, симпатичном — его яркая внешность сразу же бросилась мне в глаза. Восточный тип, иссиня-черные брови и ресницы, такие же черные волосы и ореховые, меланхолично-неподвижные глаза на фоне удивительно белой и, видимо, тонкой и нежной кожи. Озорно стрельнув глазами в его сторону и не заметив никакой реакции, я мысленно фыркнула и прошествовала мимо, гордо подняв голову — подумаешь, и не таких выдали!

Чувство усталости все же давало о себе знать, к тому же свежий воздух в непривычно больших количествах всегда вызывал у меня легкое головокружение — в общем, мне хотелось присесть и отдохнуть, но не тут-то было. Абсолютно все скамейки были заняты, на них сидели влюбленные парочки. Поцелуи, объятия, восторженное щебетание — нарушить такое единение с моей стороны было бы настоящим кощунством, поэтому присоседиться ни к одной из парочек я так и не решилась.

Побродив еще некоторое время по парку, я села на скамейку, на которой в одиночестве сидел молодой человек. Покосившись на него не совсем уверенно, я предположила, что молодому человеку, видимо, около двадцати пяти лет, и оценила его внешность как симпатичную и неприятную. Взаимоисключающее сочетание — но тем не менее в данном случае оно имело место. Дело в том, что его внешний вид был слишком уж безупречным: одежда — длинное серое двубортное пальто, расстегнутое по всей длине и открывающее оливкового цвета пиджак, такие же брюки с идеальными стрелками и кипенно-белая рубашка — сидела на нем, как на манекене, словно это не одежду кроили под него, а его под одежду; лицо выбрито до лоснящегося блеска, прическа волосок к волоску, явно заметно присутствие следов дорогого мусса или лака для волос, и все же… Несмотря на столь безупречный вид, всем своим обликом он олицетворял какую-то неуверенность, можно сказать, хрупкость, словно был не мужчиной, а какой-нибудь принцессой-недотрогой из старой сказки братьев Гримм. К тому же волосы у него были неожиданно рыжими, а все лицо покрывала россыпь веснушек, что мне в мужчинах никогда не нравилось.

Он сидел на самом краешке, сиротливо вдавившись в спинку лавочки, и пристально смотрел на меня. Я решила не обращать внимания на его немного неприличный взгляд — все же в данной ситуации он имел большие права на эту скамейку, потому что занял ее первым, следовательно, ругаться с ним было не в моих интересах. Пускай себе смотрит, я за просмотр денег не беру.

Я уселась поодаль от него — благо дело, длина скамейки вполне позволяла соблюдать дистанцию, и снова с наслаждением вдохнула поглубже очередную порцию весеннего воздуха, слегка прикрыв при этом глаза.

Однако боковым зрением я заметила, что рыжий продолжает разглядывать меня все так же бесцеремонно и настойчиво, и я, почувствовав наконец первый прилив раздражения, поинтересовалась:

— Ну что, я прошла фейс-контроль?

— Что? — не понял парень.

— Я говорю, фейс-контроль прошла?

— А-а… — протянул он задумчиво и ответил вопросом на вопрос:

— Это — вы?

— Разумеется, это я, — слегка скривившись, бросила я через плечо. Терпеть не могу бессмысленные вопросы и неоригинальные варианты знакомства. Однако его следующий вопрос оказался еще более бессмысленным, до такой степени нелепым, что я уже начала жалеть о том, что села на одну с ним лавочку.

— А почему вы в куртке?

— Почему я в куртке? А почему бы мне не быть в куртке? Если вы добрых пять минут раздевали меня глазами, это еще не значит… — начала было я умничать, но он меня оборвал:

— Но ведь вы частный детектив?

— Да, я частный детектив, — слегка опешила я. — А вы что, профессиональный ясновидящий?

— Но почему вы в куртке? Вы должны быть в плаще… — продолжал настаивать он, проигнорировав мой вопрос о своей профессиональной принадлежности.

— Что хочу, то и ношу, идиот! Для частных детективов еще не ввели униформы! И никому я ничего не должна! — рявкнула я и поднялась со скамейки, которая начинала мне уже казаться первым кругом ада.

— Постойте! — огорченно произнес он. — Я не хотел вас обидеть! Это и в самом деле ваше личное дело, что носить! Пойдемте в кафе, здесь, неподалеку, или в машину…

Часть его тирады осталась мною не услышанной, так как я продвигалась по парку достаточно резво и успела за время его болтовни отойти на приличное расстояние. Настроение мое испортилось, и я была злая, как ядовитая змея. Этот рыжий тип с явными признаками паранойи попался на моем пути совсем некстати. Только вот откуда он узнал, что я частный детектив? Неужели то страшное, что предрекали мне многие друзья-приятели и близкие родственники, случилось, и я уже с первого взгляда начинаю производить на людей впечатление не обаятельной женщины, а собаки-ищейки с раздувающимися от предвкушения добычи ноздрями?

Как бы не так! Хотя почему тот симпатичный парень, сидевший за рулем не менее симпатичной машины, проигнорировал мой полуоткровенный призывный взгляд?

Парень продолжал оставаться на том же месте, и выражение его лица абсолютно не изменилось за прошедшее время — на нем явно проступала все та же скука и беспросветная тоска. Что ж, сейчас мы проверим, насколько сильны еще мои чары — весна всегда стимулирует меня к беспринципности!

Мысленно настроившись на удачу, я решительно открыла дверцу «БМВ» и не менее решительно уселась на сиденье рядом с водителем.

— Скучаем? — поинтересовалась я томным голоском.

Он смотрел на меня так, как будто я была не я, а какой-то пришелец из иных миров или летающая тарелка, по непонятной причине выбравшая местом своего приземления салон его автомобиля.

— Слушай, может, подбросишь меня, я тут недалеко живу, — продолжила я свое наступление, попытавшись улыбнуться как можно более располагающе. И сразу поняла, что все мои опасения по поводу собственной непривлекательности были лишены основания, потому что он сразу же улыбнулся в ответ.

— Извините, это было немного неожиданно, я задумался, — ответил он с приятным акцентом. — Только, к сожалению, я не смогу вас сейчас подвезти, потому что… Дело в том, что я всего лишь водитель, а мой…

Его оправданиям так и не суждено было родиться до конца, потому что в этот момент дверца авто распахнулась, и я едва не подпрыгнула от неожиданности и возмущения, так как перед моим лицом снова возникла веснушчатая физиономия моего экс-соседа по скамейке.

— Татьяна Александровна, я вас не понимаю! — с искренним возмущением в голосе снова начал он наезжать на меня.

— Сами вы Татьяна Александровна! — рявкнула я. — Это я вас не понимаю, и вообще, закройте дверь с той стороны!

— Закрыть дверь с той стороны? — словно опешив, переспросил он. — Но, извините, это моя машина…

Почувствовав, как щеки мои медленно начинает покрывать предательский румянец, я перевела взгляд на водителя и сразу же поняла, что определенно села в лужу.

— Прошу прощения, я этого не знала, — пробурчала я себе под нос, попытавшись протиснуться мимо него с единственным желанием поскорее смыться с места своего позора. Но не тут то было! Рыжий веснушчатый субъект оказался настойчивым — схватив меня за рукав, он миролюбиво произнес:

— Татьяна Александровна, может быть, все же пойдем в кафе, здесь, неподалеку.

Я вздохнула. Похоже, ситуация требовала прояснения.

— Ответьте мне на два вопроса, — с расстановкой проговорила я. — Почему вы упорно называете меня Татьяной Александровной и на каком основании вы считаете, что я непременно должна идти с вами в какое-то кафе неподалеку?

— Но ведь вы сами мне сказали, что вас зовут Татьяна Александровна, у меня вообще на имена прекрасная память! А в кафе, я думаю, нам будет удобнее поговорить, или вы так не считаете?

— Я? Я вам сказала, что меня зовут Татьяна Александровна? Когда?!

— Час назад, по телефону… — он смотрел на меня уже с явным сомнением в здоровье моей психики. Но тут до меня наконец дошло. Он путает меня с Морозовой! Морозова — это еще одна женщина-сыщик, достаточно известная в нашем губернском городе.

— Послушайте… Вы меня, видимо, с кем-то путаете, и я даже знаю с кем. Насколько я понимаю, час назад вы имели беседу по телефону с частным детективом Татьяной Александровной Морозовой и договорились с ней о встрече в парке Клены. Так?!

— Так, — медленно, словно переваривая в голове полученную информацию и пытаясь уловить, в чем же смысл возникшей путаницы, произнес мой собеседник. — Она сказала, что будет в длинном кожаном плаще.

— Но дело в том, что я, хоть и частный детектив, но не тот, который вам нужен. Меня зовут Надежда Александровна Фролова, и наша с вами встреча произошла совершенно случайно.

Некоторое время он смотрел на меня недоверчиво, а затем, видимо, убедившись в том, что я его не обманываю, грустно произнес:

— Ну надо же, какое совпадение… А меня зовут Павел Сергеевич…

Тоскливая мысль мелькнула у меня в сознании, и я обреченно добавила:

— Гордеев.

— Ну да, Гордеев, — удивился он. — Откуда Вы знаете?

— У вас же на лбу написано! — ответила я, изо всех сил стараясь придать лицу серьезное выражение.

— Ну а если серьезно? — спросил он, не став проверять наличие надписи на лбу, на что я почему-то рассчитывала.

— Если серьезно, то вы сегодня мне звонили и успели представиться, но я сразу же дала Вам от порот поворот.

— А, так это вы в отпуске! А я еще подумал, неужели у частного детектива тоже может быть отпуск…

— А что, по-вашему, частный детектив не человек? — моментально снова перестроившись на агрессивный лад, поинтересовалась я.

— Да нет, почему же, я… Извините, я сказал, не подумав. Что ж, очень жаль…

— Чего вам жаль? Ушедшего лета? — задала я риторический вопрос с легкой издевкой, не в силах подавить снова возникшее раздражение.

— Что вы не сможете мне помочь, — ответил он без обиды, — а Татьяна Александровна Морозова меня, видимо, не дождалась, потому что я подъехал на пятнадцать минут позже, чем обещал.

Я усмехнулась.

— Не мудрено! Татьяна Александровна, насколько мне известно, слишком занятый человек, для того чтобы ждать вас даже лишнюю минуту.

— Но я никак не мог приехать раньше, у Аленки разболелся животик, и мне пришлось подождать, пока она заснет, а она долго не засыпала, все время спрашивала, где мама, и плакала. — Вздохнув, он пожал плечами и снова добавил: — Что ж, очень жаль…

— Аленка — это ваша сестра? — поинтересовалась я скорее из вежливости, а может, из жалости, потому что выражение лица у моего собеседника и в самом деле свидетельствовало о сильных переживаниях.

— Нет, Аленка — это моя дочка.

— Дочка?! — удивленно переспросила я, так как и представить себе не могла, что у этого человек может быть дочка — он и сам еще выглядел ребенком.

— Ну да, а почему вы так удивляетесь?

— И где же ее мама? — спросила я уже из чувства любопытства.

— Исчезла, — вздохнув и печально опустив глаза, ответил Гордеев, — еще вчера вечером, вот об этом-то я и хотел с вами поговорить.

Я с сомнением оглядела Гордеева. Ветер, несмотря на все свои попытки заигрывания, так и не смог нарушить идеальной формы его прически, видимо, он пользовался хорошим закрепителем и при этом его не экономил. Но в глазах у этого безупречного с виду парня было такое отчаяние, что я наконец его пожалела.

— Может быть, вам не следует так сильно переживать по этому поводу? Знаете, ведь не исключено, что с вашей женой не случилось ничего страшного, она просто заночевала у подруги.

— Это невозможно, — произнес он без всякого сомнения в голосе, и это, пожалуй, была первая фраза за все время нашего с ним общения, которую он произнес уверенно. — К тому же ее подруга, кажется, тоже исчезла… Надежда Александровна, вы мне поможете?

Мысленно скорчив гримасу, я собралась было решительно отказаться, но он, видимо предугадав мою реакцию, вдруг произнес уже совсем потерянным голосом:

— Аленка целый день сегодня плачет, она так привыкла к тому, что Марина всегда рядом.

Конечно, с его стороны это был удар ниже пояса, потому что в данной ситуации мой отказ прозвучал бы слишком жестоко. Глубоко вздохнув и мысленно распрощавшись со своей мечтой об отдыхе, я обреченно ответила:

— Хорошо, давайте, в самом деле, пойдем куда-нибудь посидим и все обсудим.

Он кивнул, и я впервые заметила в его глазах едва различимую надежду.

— Ну что вы, об этом не может быть и речи! — категорично заявил мой собеседник, когда я рискнула предположить, что его жена ему изменяет, и, возможно, просто резко решила от него уйти к другому, без предварительного предупреждения.

— Но почему? — не сдавалась я. — Почему вы в этом так уверены?

— Вы не знаете Марину. Она не такой человек, она на это не способна.

Мы сидели за столиком в небольшом уютном кафе недалеко от парка Клены. Я потягивала из соломинки фруктовый коктейль, а Гордеев не стал себе ничего заказывать, заявив, что его тошнит от одного вида пищи. Прошло уже минут пятнадцать, а я так и не узнала ничего существенного, кроме того, какой замечательный человек эта самая Марина.

— Мы познакомились три года назад, а уже спустя три месяца поженились, — поведал он мне.

— Что так поспешно? — поинтересовалась я лениво, предположив наверняка, что сейчас услышу очередную историю о неземной любви и о предначертанности этого брака на небесах. Однако причина оказалась значительно более прозаической — оказывается, Марина забеременела.

— Что ж, — миролюбиво согласилась я, — давайте больше не будем ничего предполагать. Лучше расскажите мне, каким образом она исчезла.

Он вздохнул. Рука его лежала на столике, и пальцы нервно выстукивали какой-то марш, подрагивая от напряжения.

— Вчера вечером, часов около семи, Марине позвонила Лиза, ее подруга. Они долго разговаривали — насколько я понял из разговора, у Лизы случились какие-то неприятности и она уговаривала Марину приехать. Марина сперва не соглашалась, ведь ей предстояло идти на работу.

— На работу? — почему-то удивилась я. — Она, что, по ночам работает?

— Ну да, — ответил он, — по ночам. Она работает медицинской сестрой в больнице.

— Понятно. Пополняет семейный бюджет.

Гордеев грустно улыбнулся.

— Честно говоря, на семейном бюджете ее зарплата не особенно отражается. Получает она немного, и зарплаты ее хватает ей лишь на косметику. Конечно, эту самую косметику и всю прочую ерунду я могу и сам ей купить. У меня своя фирма, может быть, слышали, «Корона-авто» называется, продажа и лизинг автомобилей. Правда, последний год дела идут не так уж и хорошо, и все же Маринкины семьсот рублей ничего бы нам, конечно, не прибавили. Но Марина… Понимаете, она такой человек, очень сложный… Она решила, что просто обязана заниматься хоть каким-то делом, ведь почти за три года, что мы прожили вместе, она нигде не работала. И вот полгода назад стала жаловаться на то, что чахнет дома, что больше не может сидеть без дела и начинает чувствовать себя обузой. Поэтому и пошла работать в больницу. Она ведь медицинское училище закончила, так что работает по специальности.

Прикрыв глаза ладонью, я опустила голову. На мой взгляд, все это был бред чистейшей воды. Конечно, желание супруги обеспеченного мужчины хоть как-то проявить себя на ниве общественно полезной деятельности — не редкость в наше время. Я прекрасно понимаю скучающих и изнывающих от безделья дам, вынужденных целыми сутками торчать в четырех стенах только потому, что им нет нужды себя обеспечивать. Работающая жена обеспеченного мужа — явление вполне объяснимое.

Однако в этом случае меня смущало именно место работы пропавшей Марины Гордеевой. Медсестра в больнице, да еще ночные дежурства, и все это — несмотря на то, что у Марины двухлетний ребенок… Здесь было над чем задуматься. Не исключено, что больница была не только местом работы Гордеевой, но и местом ее свиданий.

Высказывать свои предположения ее мужу я не стала, опасаясь в очередной раз услышать тираду о непорочности супруги. Но на ус себе все это намотала и продолжила беседу.

— Значит, она не хотела встречаться с Лизой потому, что ей пора было собираться на работу… Но, насколько я понимаю, в конце концов все же отправилась на эту встречу.

— Отправилась, — со вздохом подтвердил Гордеев мое предположение, — и не вернулась…

— А на работу ей вы звонили? — поинтересовалась я. — Может быть, она прямо от этой Лизы пошла на работу?

— Нет, на работу ей я не звонил. Вернее, пытался позвонить, но там, наверное, что-то со связью или все время занято… Только понимаете, Надежда Александровна, если бы даже она пошла на работу, она все равно бы уже давно пришла. Ее смена заканчивается в пять часов утра, и в шесть она всегда дома. А сейчас время уже половина пятого вечера.

— В каком отделении работает ваша жена? — уточнила я.

— В отделении гинекологии.

— Понятно, — протянула я. — И все же, вы напрасно не поехали к ней на работу. Возможно, там что-нибудь о ней знают. По крайней мере, вы бы тали, появлялась она в больнице или же исчезла сразу после встречи с Лизой. Кстати, ей больше никто не звонил перед тем, как она ушла из дома?

— Нет… — задумчиво произнес он, — хотя, вообще-то, да. Ей звонила Лиза.

— Еще раз звонила? — уточнила я.

— Ну да, еще раз, минут пять-десять спустя после первого звонка. Я взял трубку, она попросила Маринку, они сказали друг другу несколько слов, и Марина сразу же ушла.

— Где они собирались встретиться, дома у Лизы? — предположила я.

— Честно говоря, я не совсем понял. Наверное, дома…

— А вы знаете адрес?

— Адреса Лизы я, к сожалению, не знаю. Но знаю номер ее телефона. За последние несколько часов уже успел выучить его наизусть, потому что набирал, наверное, раз сто, — грустно улыбнулся он. — Не отвечает. Лиза исчезла вместе с Мариной.

— Ну, предположим, тот факт, что у Лизы не отвечает телефон, еще не говорит о том, что она исчезла. Вы со мной не согласны?

— Согласен, в определенной степени, но согласитесь и вы, что в подобных обстоятельствах такое длительное, тем более ночное отсутствие девушки может выглядеть странно.

Я согласилась и продолжила дальнейшее выяснение обстоятельств исчезновения Марины Гордеевой.

— Послушайте, Павел…

— Можно просто Паша, — робко предложил, он мне перейти на менее официальную форму обращения, и я согласилась, в основном по той причине, что называть Гордеева Павлом Сергеевичем у меня язык не поворачивался, несмотря на то что сидевший передо мной человек уже является отцом семейства и был моложе меня всего лишь на пять-шесть лет, никак не более того.

— Паша, — сказала я, — вы совершенно уверены в том, что, уходя вчера из дома, Марина собиралась вернуться? Она не захватила с собой какие-то вещи, может быть, документы или деньги?..

— Уверен! — немного обиженным тоном подтвердил он. — Ее документы как лежали в ящике, так и лежат, я видел их, когда искал в блокноте телефон Лизы Дунаевой. Она взяла с собой только сумочку, вместительная способность которой совсем невелика. Надежда Александровна, уверяю вас, Марина не вернулась домой совсем не по собственному желанию!

Я задумалась. Что ж, для начала у меня уже имелось несколько пунктов, позволяющих начать расследование этого дела. Единственный вопрос, который остался не оговоренным, — так это вопрос о моем гонораре. Я ввела Гордеева в курс дела. Размер оплаты, как я, собственно, и ожидала, его ничуть не смутил, и он тут же выложил на стол солидную пачку зеленых долларовых купюр, которые предложил мне в качестве аванса. Я отказалась.

— Я беру аванс только в том случае, если на первом же этапе расследования предполагаются какие-либо денежные затраты, связанные, например, с установкой техники или еще с чем-нибудь. И данном случае деньги мне пока не потребуются, так что давайте рассчитаемся с вами позже, когда я найду вашу супругу.

«Живой или мертвой» — добавила я про себя, но вслух говорить не стала, так как состояние моего нового клиента уже и без этих слов оставляло желать лучшего.

— Скажите, а вы обращались в милицию? — поинтересовалась я.

— Нет, не обращался. Знаете, я почему-то не доверяю милиции. Мне кажется, что частный детектив действует намного оперативнее. Вы со мной согласны?

Я была с ним согласна, поэтому и не стала настаивать на том, чтобы он подал заявление о пропаже супруги. В конце концов, это его личное дело.

ГЛАВА 2

Я решила начать с посещения Первой городской больницы — именно там, в отделении гинекологии, по словам Гордеева, и работала его супруга. А поскольку машины у меня не было, мой клиент предложил меня подвезти, на что я не раздумывая согласилась. Снова вернувшись к его сверкавшей «БМВ», мы застали уснувшего водителя.

— Тагир был за рулем всю ночь, только сегодня утром вернулся из командировки, — оправдывался Гордеев, — а я снова его эксплуатирую.

Он потряс водителя за плечо, и тот испуганно открыл глаза, видимо, на мгновение потеряв ориентир. Я снова отметила про себя, насколько привлекательная у него внешность, и уселась поудобнее на заднем сиденье роскошной иномарки.

— Тагир, довези до Первой больницы, и я тебя отпускаю, — словно извиняясь, попросил его Гордеев, а я подумала, что водителю с хозяином определенно повезло — другой бы на его месте и не подумал о том, чтобы оправдываться.

«БМВ» домчала нас до места назначения в считанные минуты. По дороге Гордеев периодически нарушал тишину пиканьем кнопок своего мобильника.

— Все пытаюсь до Лизы дозвониться, но, как видите, безуспешно, — пояснил он, — никто не отвечает.

Я промолчала. Конечно, отсутствие Лизы могло о чем-то говорить, но в равной степени могло и ничего не значить. Однако меня неотступно преследовала мысль о маньяке, жертвой которого стали обе девушки, — если верить словам Гордеева о непорочности помыслов его супруги, именно такая версия казалась мне наиболее вероятной.

Оказавшись возле здания Первой городской больницы, Тагир очень долго не мог припарковать машину. На площадке возле здания не было и метра свободного, такое ощущение, что в больнице происходил какой-то научный симпозиум и на него съехалась добрая половина города. Приткнувшись наконец возле старенькой «шестерки», он заглушил мотор, а я вышла из машины, велев Гордееву ждать. Он собирался было возразить, уже даже поднялся с места, но я легонько нажала ему на плечо.

— Лучше подождите меня здесь. Я привыкла работать одна, — брякнула я первое, что пришло на ум.

На самом деле причина моего нежелания брать Гордеева с собой, естественно, крылась не в этом. Все дело было в том, что в присутствии мужа пропавшей мне, возможно, не удалось бы выяснить всего того, что я смогу выяснить без него. Ведь не исключено, что именно здесь, в больнице, в которой Марина Гордеева проработала уже шесть месяцев, о ней могут знать что-то такое, чего не должен знать ее доверчивый супруг. А поэтому на откровенную беседу я вряд ли смогу рассчитывать.

Гордеев не стал возражать — видимо, мотивация моего поступка показалась ему достаточно убедительной, и я отправилась в больницу с надеждой на то, что, возможно, причина исчезновения Марины Гордеевой состоит в том, что ее сменщица-медсестра просто не вышла на работу и Гордеевой пришлось остаться подежурить еще одну смену. Хотя надежда эта была весьма и весьма призрачной…

— Посещение больных уже закончено, приходите после шести или завтра, — безапелляционно заявил мне охранник на входе, закрыв его своим мощным торсом.

— А с чего вы взяли, что я собираюсь посещать больного? — растерянным голосом поинтересовалась я, так как, честно говоря, появление столь мощной преграды на пути стало для меня полной неожиданностью. — Я здесь вообще по другому вопросу, мне нужен заведующий отделением гинекологии.

— Документы, — равнодушно пробасил он мне в ответ. Пришлось достать из сумки удостоверение частного сыщика и предъявить его в качестве единственного имевшегося у меня документа.

Охранник осмотрел меня подозрительно, но все же пропустил, оставив удостоверение себе.

— Вернетесь — заберете, — заявил он тоном, не допускающим возражений, и наконец посторонился.

Я поднялась на четвертый этаж — именно там располагалось отделение гинекологии, и направилась по узкому темному коридору в поисках двери с надписью «Заведующий отделением» или хотя бы ординаторской, чем моментально привлекла к себе внимание пожилой женщины в белом халате, шедшей по коридору мне навстречу со шприцем в руках.

— Вы на чистку, девушка? — поинтересовалась она.

— Да нет, спасибо, мне, вообще-то, заведующий отделением нужен. Только вот никак не могу найти его кабинет.

— А вы его не найдете, потому что его нет!

Я задумалась — как это у заведующего отделением нет кабинета, но потом поняла, что речь, видимо, идет о самом заведующем.

— Он в роддоме, уехал полчаса назад, так что сегодня уже вряд ли будет. Приходите завтра, — равнодушно бросила она напоследок и собиралась было пройти мимо, но я снова остановила ее вопросом.

— А Марина? Марина Гордеева сегодня работает?

— Марина Гордеева? — переспросила она, полуобернувшись. — Какая Марина Гордеева?

— Ну медсестра в вашем отделении.

— Новенькая, что ли?

— Да нет, старенькая, шесть месяцев уже работает.

— Не знаю, — пожала она плечами, — может быть, в другом отделении.

— У вас что два отделения гинекологии?

— Одно. Извините, девушка, мне работать надо.

С этими словами она скрылась за дверью одной из палат, а я прислонилась к стене в полном оцепенении.

Черт возьми, этот Гордеев сумел меня настолько загипнотизировать своими восхвалениями супруги, что теперь я даже и поверить не могла в то, что Марина, возможно, вообще не работала в этой больнице и вот уже шесть месяцев несколько раз в неделю по ночам пребывала неизвестно где. Но, возможно, эта женщина в белом халате, по всей видимости такая же медсестра, как и Марина, ошибается? Может быть, она просто не знает ее фамилии?

Пройдя еще пару шагов, я наконец сумела разглядеть на двери надпись «Ординаторская». Приоткрыв ее, увидела мужчину в белом халате и колпаке, который сидел за столом и что-то писал. Он посмотрел на меня исподлобья, поверх очков в роговой оправе, которые сползли у него до самого кончика носа.

— Это вы на чистку?

Я вздохнула. Видимо, ни с какой другой целью еще ни одна женщина не переступала порога этого заведения, поэтому все предполагали, что и я пришла сюда именно за этим.

— Нет, я по другому вопросу. Вы не могли бы уделить мне несколько минут вашего времени? — поинтересовалась я вежливо, улыбнувшись как можно дружелюбнее.

— Отчего же, проходите, — согласился он и отодвинул в сторону свои бумаги. Затем, поправив очки, предложил мне сесть.

— Я частный детектив и пришла сюда по поводу Марины Гордеевой, она работает у вас медсестрой.

— Частный детектив? — переспросил он с привычным для меня любопытством. — Чем обязан вашему появлению?

— Дело в том, что Марина исчезла. Вчера вечером она должна была выйти на работу…

— Постойте, — прервал он меня, — какая Марина? Гордеева, вы сказали? У нас работает одна медсестра, которую зовут Марина, но ее фамилия не Гордеева, а Клюквина. А Гордеева у нас не работает, так что, видимо, вы обратились не по адресу.

— Вы… Вы уверены? — произнесла я безнадежно.

— Абсолютно уверен, можете не сомневаться.

— И никогда не работала? Может быть, она уволилась, проработав недолгое время, или…

— Знаете, зарплата у медсестер невысокая, и к нам сюда редко кто устраивается. Чаще увольняются. Кто косметику начинает распространять, кто добавки пищевые, а некоторые вообще на лоток идут куриными окорочками торговать. И за последние полгода, а может быть, и больше, ни одна девушка на работу не устраивалась, — заключил он, глядя на меня с сожалением.

— Что ж, спасибо. Извините, что отняла у вас время.

— Да ничего. Скажите, наверное, интересно работать частным детективом? — поинтересовался он.

— Да, интересно, много нового узнаешь.

Не знаю, понял ли он, насколько двусмысленным был мой ответ, но больше задерживать меня не стал. Я же вылетела из отделения как ошпаренная, едва не сбив с ног внушительных размеров охранника и только позже вспомнив, что мне нужно забрать у него свою лицензию.

— Ваша Марина здесь никогда не работала! — выпалила я, не став щадить супружеские чувства Паши Гордеева.

— Как не работала? Этого не может быть! — возмутились оба мужчины, поджидавшие меня в салоне автомобиля, хором. Я с не меньшим удивлением покосилась на Тагира — он-то вообще здесь при чем?

Поняв, видимо, причину моего удивления, Тагир пояснил:

— Я сам, лично, несколько раз довозил ее сюда и забирал с работы.

Я вздохнула.

— Да, предусмотрительная девица наша Маринка, ничего не скажешь, все продумала, до самых мелочей… Только, по всей видимости, дождавшись, когда машина скроется за поворотом… вон, за тем поворотом, — методично уточнила я, сделав неопределенный жест рукой в сторону перекрестка, — она благополучно отправлялась в другое место, а под утро снова возвращалась на стартовую площадку. Вот и вся хитрость.

— Не смейте так о ней говорить! — вспылил Гордеев.

— Чего-о? — протянула я в полном возмущении. — А как же я, по-вашему, должна о ней говорить? Снимите лучше свои розовые очки и посмотрите на мир в его истинном цвете!

— Знаете что, я в ваших советах не нуждаюсь!

— Как и я в вашем драгоценном обществе! Аривидерчи, поищите другого частного детектива, который согласится с вами работать, а я пас! Счастливо оставаться!

С этими словами я со всей силы хлопнула дверцей «БМВ» и решительно направилась в сторону перекрестка, чтобы остановить первое попавшееся такси.

Как назло, мимо не проезжало ни одной пустой машины, и в результате я пошла вдоль дороги, положившись на то, что по пути сумею остановить одну из встречных машин. Через пару минут мимо меня демонстративно промчалась «БМВ», в которой я только что сидела.

Я вздохнула и покачала головой. Черт ведь меня дернул связаться с этим полоумным субъектом, который убедил себя в том, что его жена — богиня, сошедшая с небес, ангел во плоти, непорочная дева Мария, Господи, как мне еще ее назвать, будь она неладна. А жена оказалась совершенно обычной земной грешницей, каких, в общем-то, сотни. Но вот только лично я не видела никаких оснований для того, чтобы расплачиваться собственными нервными клетками за ее грехи. Нет уж, увольте, я лучше дома посижу, в «Тетрис» поиграю или посмотрю какую-нибудь старую комедию, а еще лучше схожу в парикмахерскую!

Эта идея показалась мне настолько великолепной, что мое плохое настроение как ветром сдуло. На улице весна, все обновляется, так почему же и мне не почистить перышки?

Наконец мне удалось остановить такси, которое и домчало меня за несколько минут до салона «Дева» — именно этому заведению я доверяла заботу о своей внешности, еще ни разу об этом не пожалев. Через пару часов я вышла из «Девы» посвежевшей, похорошевшей и помолодевшей, наверное, лет на десять, если в моем возрасте такое вообще возможно. Я слегка подстригла волосы, придав интересную форму традиционному и немного поднадоевшему каре, и освежила их цвет при помощи оттеночного бальзама. Маникюр, как обычно, был сделан безупречно, а запах нового крема, которым помазали мне руки, оказал на меня действие, подобное тому, как действует валерьянка на кошку. Я периодически подносила руки к носу, вдыхая этот бесподобный нежный аромат.

Я вернулась домой уже поздно вечером, так как весь обратный путь из парикмахерской до моего дома решила проделать пешком, о чем не пожалела. В общем, к концу дня у меня в голове даже и воспоминания не осталось о том неприятном эпизоде, который имел место несколько часов назад. Образ Гордеева растворился в глубинах моего сознания вместе с образом его шофера, машины и жены, которой, впрочем, мне так и не удалось увидеть, и я была уверена, что общаться с этим человеком мне никогда в жизни не придется. Но, как оказалось впоследствии, грош цена была моей уверенности.

Потому что на следующее утро меня разбудил телефонный звонок, и, едва услышав взволнованное «алло» с той стороны телефонного провода, я безошибочно определила, что это «алло» произнес Гордеев.

— Я слушаю, — пробормотала я сонным и недовольным голосом, — только, кажется, мы все выяснили еще вчера…

— Надежда Александровна, ее нашли…

Я собралась было поздравить Гордеева с бесценной находкой и пожелать ему впредь не быть столь доверчивым в отношении своей супруги, но что-то в его голосе помешало мне это сделать. Уж слишком он был печальным, даже, я бы сказала, каким-то опустошенным.

— С ней все в порядке?

— Нет. Она… Она мертва, ее убили.

Мой собеседник надолго замолчал, видимо, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, а я не стала его торопить, осмысливая полученную информацию.

— Надежда Александровна, — наконец услышала я.

— Да, я слушаю вас.

— Извините, я… Я был вчера с вами груб, понимаете, нервное напряжение… Пожалуйста, извините. Мы можем с вами поговорить? Пожалуйста… — закончил он умоляюще.

Два раза «извините» и два раза «пожалуйста». Наверное, такое количество вежливых слов с его стороны вполне можно посчитать достаточным для того, чтобы перестать на него дуться. Все-таки у человека горе.

Я назвала Гордееву свой адрес и, лениво поднявшись с постели, принялась приводить себя в порядок. Он примчался спустя пятнадцать минут. К этому времени я уже успела принять душ и расчесать волосы, но, естественно, не успела позавтракать. Услышав звонок и не усомнившись ни на минуту в том, кто именно стоит с той стороны двери, обреченно поплелась ее открывать. Мои предположения подтвердились — с порога на меня смотрел Гордеев.

Правда, это уже был не тот Гордеев, которого я видела вчера. Вместо пиджака и наглаженной рубашки на нем был надет свитер, а от вчерашнего идеального состояния его прически не осталось и следа. Длинные волосы непокорными вихрами торчали из стороны в сторону, и он периодически пытался пригладить их ладонью, что ему совершенно не удавалось.

Я проводила его в комнату и усадила в кресло. Сначала он не произнес ни слова, только смотрел на меня как-то отстраненно, будто я была ему и не знакома вовсе.

— Вы курите? — попыталась я разрядить тяжелую обстановку привычным и верным способом, но он лишь отрицательно покачал головой. — Тогда, может быть, вы не откажетесь от чашки чая?

Снова лишь молчаливый отказ, и все тот же взгляд побитой собаки.

— Паша, пожалуйста, попытайтесь взять себя в руки и расскажите мне обо всем подробно. Ведь вы же хотите, чтобы я нашла человека, который совершил убийство? — поинтересовалась я с такой интонацией в голосе, с которой, наверное, мать успокаивает больно ударившегося ребенка.

Он глубоко вздохнул и наконец заговорил.

— Да, конечно, Надежда Александровна, я хочу, чтобы вы нашли этого человека. Марину уже больше не вернешь, и я даже не знаю, что говорить теперь Аленке…

Губы его задрожали. Ну вот, сейчас расплачется, подумала я и ошиблась. Гордеев моментально взял себя в руки и продолжил уже более спокойным голосом:

— Ее нашли сегодня ночью в лесопосадках недалеко от выезда из города. Никаких следов машины в окрестностях обнаружить не удалось — вернее, их было настолько много, что выделить среди них какие-либо подозрительные просто не представляется возможным. Мне позвонили рано утром, пригласили на опознание. Она… Еезарезали, воткнули нож в спину, причем не один раз, а несколько… Четыре ножевых ранения, и смертельным было уже первое. Говорят, она умерла сразу, долго мучиться ей не пришлось… Вот и все. Сейчас тело в морге, на вскрытии, а похороны, наверное, будут послезавтра.

Я посмотрела на часы. Половина одиннадцатого. Надо же, с утра произошло уже так много событий, а я только что проснулась.

Но я не склонна себя ругать за то, что иногда поздно встаю. Потому что теперь, после того как я взялась за очередное расследование, количество часов, которые я проведу в состоянии покоя, может оказаться сильно ограниченным.

— Четыре ножевых ранения? Да, похоже кровь у этого человека просто кипела, раз он никак не мог остановиться. У убийцы, видимо, взрывной темперамент. Южный…

Я сказала это просто так, возможно, преследуя цель хоть немного разрядить обстановку, и никого конкретного в виду не имела. Но Гордеев сейчас был не способен на то, чтобы понять смысл сказанного не буквально.

— Да нет, мой шофер в командировке был, в Пугачеве. Уехал днем, когда Марина еще дома была, а приехал вчера утром. Я его туда за сертификатами посылал, они мне срочно нужны были.

— Понятно, — вздохнула я. — Вы можете мне что-нибудь рассказать, кроме того, что уже говорили вчера?

Минуту помолчав, он поднял на меня глаза, и словно решившись на отчаянный шаг, произнес:

— Могу. И очень многое.

— Вот как? — я удивленно вскинула брови. — Что же вы молчали?

— Понимаете… Я вчера многое говорил вам о Марине. Наверное, у вас создалось впечатление, что она — ангел во плоти…

Он посмотрел на меня в ожидании подтверждения своих слов.

— Ангелы живут на небесах, — возразила я, — а Марина — земная женщина.

— Да, я с вами согласен… Теперь — согласен, — добавил он, — потому что до вчерашнего дня был уверен, что один ангел все же живет на земле. Возможно, именно поэтому и был так резок с вами, когда узнал, что Марина, оказывается, меня так долго обманывала. Мне было вдвойне тяжело узнать это от вас.

Я не стала уточнять, почему ему было вдвойне тяжело, решив поскорее приступить к выяснению более существенных вопросов.

— Так что же вы мне вчера не рассказали? И почему?

Он снова тяжело вздохнул.

— Пожалуй, я сначала отвечу на ваш второй вопрос. Дело в том, что до той минуты, пока я не подозревал о том, что Марина способна меня обманывать, все это казалось мне несущественным.

— Что — это?

— Эти телефонные звонки. Они начались около года назад, не могу точно вспомнить. Но повторялись не настолько часто, чтобы я мог всерьез что-то заподозрить. Знаете, ведь такое иногда случается — телефон звонит, подходишь, берешь трубку, а там тишина. А иногда спрашивают какого-то Сеню или Петю, отвечаешь, что такой здесь не живет, они извиняются…

— Спрашивают всегда одним и тем же голосом? — уточнила я.

— Да нет, разными голосами. Но это не единственная странность, которая продолжается почти год. Именно год назад я стал замечать в поведении Марины некоторую напряженность, задумчивость. Не знаю, как вам это объяснить… Она иногда стала отвечать невпопад на вопросы, забывать элементарные вещи, в общем…

— Она не могла употреблять наркотики? — тут же подкинула я версию, легко объясняющую все странности и задумчивости.

— Нет, что вы! — начал было он снова возмущаться, но потом осекся, видимо, вспомнив, что теперь не может быть уже ни в чем уверен. — Я так не думаю, — ответил он мягко, но все же категорично, — она ведь даже никогда не курила, а из всех спиртных напитков пила только шампанское по праздникам, да и то — не больше одного фужера. Знаете, она даже пиво не пила.

— Понятно. В таком случае изменения в ее поведении можно объяснить появлением в ее жизни некоего человека…

Черт бы побрал его ранимость, в сердцах выругалась я про себя, ведь и выразиться-то нормальным языком в его присутствии нельзя себе позволить! Другому бы сказала коротко и ясно; как пить дать, именно в это время у вашей жены появился любовник, а здесь приходится изгаляться — появление некоего человека, отношения с которым могли носить интимную окраску…

— Да, если предположить, что у Марины был другой мужчина, вероятно, их отношения завязались именно в то время. А шесть месяцев назад она заявила, что больше не может сидеть в четырех стенах, что она начинает срываться на ребенке, что у нее возникла потребность самореализации. В результате Аленке нашли приходящую няню, а Маринка пошла работать медсестрой. То есть, как выяснилось, это был просто предлог.

Знаете, вчера, после нашего с вами последнего разговора, я уже начал думать — может быть, она и правда сбежала с любовником? Ведь, зная мою ранимость, зная, насколько глубоко и сильно я ей доверяю, она могла не решиться рассказать мне обо всем в открытую и просто сбежать, миновав таким образом крайне тяжелого для нас обоих разговора.

Но потом я все же понял, что такого не может быть. Потому что Марина никогда бы не смогла оставить дочь. Она слишком сильно ее любила… Я пожала плечами. Это был аргумент, но вот насколько серьезный? На мой взгляд, судить об этом пока еще было слишком рано.

— Есть еще что-нибудь, о чем я не знаю? — поинтересовалась я.

— Есть, — ответил он, — правда, не знаю, насколько это существенно. Дело в том, что пропало колье Марины;

— Колье? Дорогое?

— Достаточно дорогое. Я вообще любил дарить ей дорогие украшения, а она всегда принимала их с восторгом и благодарностью. Знаете, первое время, когда мы поженились, моя фирма приносила очень высокие доходы, это сейчас дела идут плохо, а раньше, пару лет назад, у меня была возможность покупать любимой женщине дорогие украшения. Первый ювелирный набор — колечко и сережки с бриллиантами — я подарил ей в тот день, когда сделал предложение. Потом, когда родилась Аленка, я подарил Марине еще одни серьги, на этот раз с рубинами. Потом подарил на день рождения вот это самое колье. Я купил его в одном московском антикварном магазине за две тысячи. Две тысячи долларов, — уточнил он.

— Колье пропало в тот вечер, когда ушла Марина?

— Не могу сказать точно. Ведь она редко надевала его, оно лежало вместе с другими украшениями в шкатулке, и последний раз мы вместе открывали эту шкатулку примерно неделю назад. Тогда все украшения были на месте, а сегодня утром я не смог найти колье.

— Вы смотрели только в шкатулке? — уточнила я.

— Нет, не только. Я смотрел везде.

— Что ж, еще один вопрос так и остался невыясненным. Лиза, подруга Марины, с которой она собиралась встретиться в тот вечер — она нашлась?

Он отрицательно покачал головой.

— Последний раз я набирал номер ее телефона час назад. Результат все тот же. Никто не берет трубку.

— Понятно. Значит, не исключается, что и Лизы нет в живых. Хотя, с другой стороны…

У меня в голове мелькнула мысль, которую можно было бы назвать первой версией.

— Вы говорите, она скончалась от ножевых ранений… Да, не очень-то похоже, чтобы здесь действовала женщина. Но в то же время версию причастности этой самой Лизы к преступлению исключать не следует. Более того, я считаю, что именно на этой версии нам пока и следует остановиться. Ведь с ней должна была встретиться Марина позавчера вечером. Что это за Лиза, вы можете рассказать подробнее?

Он пожал плечами.

— Лиза как Лиза. Ничего особенного. Старая знакомая моей жены, они познакомились с ней гораздо раньше, чем я узнал Марину. Да я ее видел всего пару раз. Худая такая, длинная, с большой грудью. Даже не знаю, где она живет.

Он снова замолчал на некоторое время, видимо, размышляя, а затем решительно произнес:

— А знаете, у меня на самом деле сложилось такое впечатление, что Марина и Лиза во время того телефонного разговора… Как бы сказать… Ссорились, что ли…

— А поточнее нельзя? — заинтересовавшись спросила я.

— Знаете, она говорила слегка приглушенно, но я сумел услышать обрывки фраз… Вряд ли сумею теперь вспомнить хотя бы одну из них, но общее впечатление сложилось такое, что они между собой не поладили.

Я вздохнула. Общее впечатление есть общее впечатление, однако все же и это кое-что значит. В общем, чуяло мое сердце, что пора приниматься за эту Лизу.

— Что ж, Павел, я, пожалуй, не буду больше вас задерживать. Надеюсь, как только у вас появится какая-то новая информация, вы сразу же введете меня в курс событий. Кстати, вам не сказали, кто ведет это дело?

— Сказали, — наморщив лоб, он некоторое время молчал, видимо, пытаясь вспомнить фамилию. — Капитан… Ногтев, кажется… Владимир Евгеньевич.

Я обреченно вздохнула и подняла глаза к небу. Есть ли Бог на свете? Последние слова моего клиента заставили меня в этом немного усомниться.

— А говорите, что у вас память на имена хорошая! Не Ногтев, а Ноготков, правильно?

За время моей частной практики капитан Ноготков вел уже третье дело, которое параллельно расследовала я. Личностью он был на редкость неприятной и занудной, а меня просто терпеть не мог и каждый раз старался обойти за версту, едва заметив. Я от этого, собственно, не очень страдала, так как антипатия наша была взаимной.

Что ж, вздохнула я, видимо, в этот раз на помощь со стороны работников отдела по расследованию убийств мне рассчитывать не придется. Ну и ладно, обойдусь своими силами.

Я проводила Гордеева до двери и решительно направилась к телефону для того, чтобы позвонить одному своему старому знакомому из городского отдела по расследованию уголовных преступлений, капитану Андрею Малышеву. Но вспомнила о том, что забыла позавтракать, поэтому с трубкой в руках направилась в кухню. Зажав аппарат между плечом и ухом, принялась нарезать хлеб для бутербродов.

Малышев оказался на месте и был, как всегда, безотказным. Через двадцать минут он уже сообщил мне адрес, соответствующий интересующему меня телефонному номеру.

Как оказалось, Лиза Дунаева жила в Приволжском районе в одной из сталинок, что стоят прямо вдоль Волги по набережной. Кстати, совсем неподалеку от Первой городской больницы, в которой якобы работала убитая Марина Гордеева. По этому адресу я и решила направиться сразу после того, как последний кусок бутерброда, щедро намазанного печеночным паштетом, попадет в мой желудок.

ГЛАВА 3

Весна — дама капризная и непостоянная, и об этом уже было сказано много, причем не только в прозе. Вот и сегодня она решила продемонстрировать свое непостоянство во всей своей красе: выглянув в окно, я поняла, что вчерашний теплый солнечный денек остался всего лишь приятным воспоминанием. Теперь же за окном шел дождь и было пасмурно. Дождь, видимо, начался только сейчас, потому что Гордеев пришел ко мне абсолютно сухой — а ведь хотя бы несколько капель должны были на него попасть, пока он шел от машины до подъезда. К тому же асфальт явно был еще серым, не успев потемнеть от воды. Приоткрыв окно и снова окунувшись в весеннюю, на этот раз влажную, свежесть, я увидела, как где-то за городом вспыхнула и погасла молния. Дождь был частым и упругим — мелкие капли так и отскакивали микроскопическими брызгами от поверхности асфальта. Капли были настолько мелкими и частыми, что напоминали водяную пыль.

Я вздохнула. Мне не очень-то хотелось пачкать машину, но пока поймаешь такси, промокнешь до нитки. Ведь в такую погоду мало кто изъявит желание посадить в салон пассажира в неизбежно грязных ботинках. Я уже не раз замечала, что поймать такси в дождливую погоду бывает гораздо сложнее. Что ж, придется пожертвовать чистотой своей «ауди», постараюсь ездить как можно осторожнее.

Дорога от моего дома до набережной, где жила искомая мною Лиза Дунаева, отняла у меня всего лишь пятнадцать минут, и вот я стояла напротив железной двери и изо всей силы нажимала на кнопку звонка, поняв уже, что напрасно трачу силы. Конечно, вероятность того, что Лиза не снимает трубку телефона только лишь по причине его неисправности, была весьма призрачной, а теперь я уже и не сомневалась в том, что телефон, скорее всего, в полном порядке, чего нельзя сказать об исчезнувшей девушке.

Перестав наконец терроризировать кнопку звонка, я огляделась по сторонам в поисках квартиры, более или менее подходящей для того, чтобы попытаться что-нибудь узнать у проживавших и ней по поводу Лизы Дунаевой. Все квартиры были на одно лицо, видимо, железные двери фирма «Трайзер» устанавливала здесь по коллективному заказу жильцов, и отличались они лишь цифрами, составлявшими номер, и конфигурацией кнопок от звонков. Одна из кнопок была розового цвета — я нашла ее оригинальной, что и определило мои дальнейшие действия.

Дверь открылась внезапно — несколько раз позвонив, я напряженно вслушивалась в надежде уловить звук шагов, и тут дверь вдруг распахнулась, как будто человек, стоявший с той стороны, не подошел к ней, а материализовался прямо из воздуха. Хотя причина внезапности появления хозяйки квартиры была не в этом — я догадалась, что она, видимо, уже давно стояла возле двери и подсматривала за моими действиями в дверной глазок. Что ж, любопытство — не порок.

Соседкой Лизы Дунаевой оказалась молоденькая, лет двадцати, длинноногая девица с плоской, едва ли не вдавленной, грудью, и жиденькими вытравленными прядями, которые были разделены на прямой пробор и обрамляли с двух сторон ее, в общем-то, симпатичное лицо, делая его каким-то жалким. На правой щеке виднелась показавшаяся мне неуместной треугольная родинка. Девица была одета в короткую оранжевую майку и черные лосины, ноги были босыми, ступни — огромными. Я заметила, что длинноногая соседка оказывается, еще и длиннопалая. Таких длинных пальцев на ногах у человека мне, честно говоря, видеть еще не приходилось.

Она смотрела, слегка прищурив свои зеленые раскосые глаза, видимо была близорукой.

— Вы ко мне? — поинтересовалась она, и я решительно кивнула, заключив, что девица вполне подходящий кандидат для общения по поводу пропавшей Лизы Дунаевой. Ведь они были приблизительно одного возраста, а значит, не исключается возможность, что Лиза и длиннопалая — подруги.

— К вам. Я по поводу вашей соседки, Лизы Дунаевой.

В глазах ее мелькнула настороженность, я успела это заметить, и истолковала по-своему — видимо, отсутствие Лизы вызывало опасения не только у меня одной.

— А вы ее подруга? — поинтересовалась она, продолжая стоять в дверном проеме все в той же монументальной позе.

— Нет, не подруга. Дело в том…

Разговаривать на лестничной площадке было неуютно, каждое, даже негромко сказанное слово, почему-то отражалось от стен. Поднабравшись наглости, которой мне, к слову, не занимать, я предложила:

— Может быть, вы позволите мне зайти, чтобы поговорить?

Она равнодушно повела плечами и посторонилась. Однако дальше прихожей дело так и не продвинулось. Решив довольствоваться малым, я уже было собралась приступить к прояснению интересующего меня вопроса, как вдруг услышала встречный, заданный с полуутвердительной интонацией, вопрос:

— Вы частный детектив?

— А почему вы так решили? — настороженно поинтересовалась я, а она лишь пожала в ответ плечами.

— Не знаю, по-моему, это заметно.

Камушек, брошенный в мой огород, по размерам напоминал скорее приличный булыжник, и мне пришлось усилием воли подавить растущее чувство досады.

— Когда вы последний раз видели свою соседку?

— Не помню, может быть, два или три дня назад.

— То есть за прошедшее с тех пор время она дома не появлялась?

— Не знаю… Я не видела.

— Вас не настораживает ее отсутствие?

— А почему меня должно настораживать ее отсутствие? — ответила она вопросом на вопрос. — Я же ей, в конце концов, не мама и не папа.

— Кстати, о маме и папе. У Лизы есть родители?

— Родители есть у всех, — резонно заметила она, — но если вы хотите уточнить, где они живут, то я, к сожалению, помочь вам ничем не смогу. Мама у нее, кажется, умерла уже давно, а отец где-то живет с другой женщиной.

— А молодой человек? Лиза с кем-нибудь встречается?

Ее реакция на мой вопрос была какой-то странной. Она откинула голову назад и закатила глаза, при этом высоко подняв брови, а затем опустила голову уставилась на меня в упор, долго не произнося ни слова.

— Не знаю.

С чувством, с толком, с расстановкой… Только вот что это за странная жеманность, совсем в данной ситуации, на мой взгляд, неуместная.

— Хорошо. Но, может быть, вы сможете что-нибудь сказать по поводу ее подруги, Марины Гордеевой, знаете такую?

— Марина? Кажется, видела пару раз, а при чем здесь Марина? — она смотрела на меня с таким удивлением, как будто я на самом деле задала вопрос совершенно неуместный.

— Дело в том, что эту девушку убили. Предполагается, что последним человеком, который видел ее живой, и была Лиза Дунаева.

— А-а… — протянула она. — Нет, по поводу Марины я вам, к сожалению, тоже ничего не могу сказать.

— Понятно, — удрученно, пытаясь подавить растущее раздражение, ответила я. — Но, может быть, вы хотя бы сможете мне сказать, где работает ваша соседка.

— Где работает? — снова удивилась она, кажется, даже еще сильнее, чем в предыдущий раз. — В стриптиз-шоу. Как будто не знаете.

— А почему я должна это знать? Она что, звезда мирового масштаба? — пробурчала я раздраженно.

— Ну вы же… все должны знать, — неопределенно ответила она.

— Если бы я все знала, я бы сейчас здесь не стояла и не отнимала ваше драгоценное время. В каком именно заведении работает Лиза?

— В «Торонто», здесь, недалеко, в районе набережной, — с какой-то снисходительной усмешкой проговорила соседка Дунаевой.

Да, странноватая особа. Я распрощалась с ней, подумав, что так, и не выяснила, как, собственно, зовут эту даму. Ну и ладно — небольшая потеря.

Время приближалось к полудню, из чего я заключила, что в ближайшую половину суток делать мне абсолютно нечего. «Торонто» открывается не раньше девяти, а то и десяти часов вечера — ночной клуб для того и ночной клуб, чтобы работать ночью. Мне, честно говоря, еще ни разу не приходилось бывать в стенах этого заведения. У меня были свои предпочтения. Что ж, новое всегда интересно, рассудила я и отправилась в ближайший продуктовый магазин покупать съестные припасы.

Наряд для посещения ночного клуба я выбирала долго и тщательно. Честно говоря, я всегда предпочитала деловой стиль в одежде, однако вечерними платьями побаловать себя все же любила. На данный момент в моем шкафу таких платьев висело четыре.

Разложив все четыре на диване и отойдя на расстояние, я придирчиво их осматривала, раздумывая, какому именно отдать предпочтение. Наконец мой выбор был остановлен на пурпурном, слегка поблескивающем декольтированном длинном платье с модным подолом-углом. С одной стороны это платье доходило лишь до середины бедра, а с другой закрывало щиколотку. В общем, понимай, как знаешь, или — смотря с какой стороны смотреть…

Сделав макияж немного поярче обычного и тщательно уложив обновленное недавно «каре», я отправилась в «Торонто».

Здание, в котором расположился ночной клуб, сверкало неоновыми огнями и цветными фотографиями полуголых девиц.

Внутри было оживленно. С трудом отыскав свободный столик, я уселась поудобнее и придвинула меню, краем глаза оценивая обстановку.

Увидеть здесь Дунаеву, я, честно говоря, и не надеялась. Я рассчитывала лишь на получение информации, не более того. Фотографиями обеих девушек я успела вооружиться, заехав по дороге к Гордееву и прихватив пару четких изображений.

Кстати, обе девушки, и Лиза, и Марина, обладали сногсшибательной внешностью. А вместе они смотрелись просто потрясающе: Марина, как выяснилось, от природы была жгучей брюнеткой с длинными, тяжелыми и густыми волосами и пронзительно голубыми глазами, а Лиза являлась ее полной противоположностью: ее волосы, такие же длинные и густые, были обесцвечены до цвета соломы, кожа была смуглой, а глаза темными. Обе были длинноногими и большегрудыми, в общем — девушки с картинки.

Подошедшая официантка подарила мне одну из своих дежурных улыбок, поздоровалась, пожелала мне приятного вечера и заявила, что ее зовут Виолетта.

— Что будете заказывать? — поинтересовалась она томным голоском.

Я заказала пару салатов, легкий коктейль и сок из грейпфрута. Она удалилась, медленно, соблазнительно покачивая бедрами. Я не стала смотреть ей вслед, потому что заметила объект, более достойный моего внимания. Бармен, скучающий за стойкой молодой парень атлетического телосложения, с красивыми серыми глазами, явно заметил меня и выделил среди женской половины посетителей «Торонто». Что ж, неплохо, подумала я и бросила ему в ответ взгляд-полунамек. Он, ничуть не смутившись, легонько качнул головой, подзывая меня.

Медленно поднявшись, я направилась к барной стойке.

— Привет.

Мы обменялись парой фраз из разряда двусмысленных. Я не торопилась переводить разговор на интересующую меня тему — успеется, к тому же, вполне возможно, что мне что-то удастся узнать просто так, как бы невзначай.

Тихая до того момента музыка вдруг заиграла громче, и на небольшой круглой сцене в правом углу зала появилась первая девушка-стриптизерша. Я наблюдала за ее плавными, раскрепощенными движениями с заметным удовольствием, потому что в пластичности и наличии чувства ритма ей отказать было нельзя. Спустя несколько минут секс-атака на мужскую половину посетителей «Торонто» проводилась уже по полной программе — на сцену вышла еще пара красоток, они слились в эротическом танце, а первая, та самая, что, по всей видимости, была гвоздем программы, уже уселась на колени к одному из клиентов и терлась о него так, что ни один нормальный мужик не устоит. Тот, похоже, был доволен.

— Интересно, сколько они получают за свою работу? — поинтересовалась я у бармена, кивнув головой в сторону девушек.

— Прилично получают, а если учесть чаевые, которые им в трусы суют, да еще левый заработок, которым большинство не брезгует, то даже очень прилично. А ты что, работу ищешь?

— Да нет… Слушай, — снова обратилась я к бармену, который за время нашего пятнадцатиминутного общения, редко прерываемого заказами, стал для меня почти приятелем, — у вас тут еще одна девушка работала, Лиза Дунаева. Что-то я ее не вижу или они по сменам работают?

Ни имя, ни фамилия искомой мною девицы не произвели на бармена Толика абсолютно никакого впечатления.

— Ты что, думаешь, я каждую из них по имени и по фамилии знаю? Их в шоу — человек десять, может, и есть среди них Лиза, может, нет.

По выражению его лица я бы не сказала, что он говорит неискренне. Хотя всякое может быть — ведь ситуация такова, что надо держать ушки на макушке. Я попробовала зайти с другой стороны, описав Толику внешность Дунаевой.

— Стройная, высокая, с длинными светлыми волосами…

Но тут же поняла, что описание внешности в данном случае абсолютно бесполезно, так как ему соответствовали две девушки из трех, что в данный момент танцевали на сцене. Наверняка высокой рост и длинные вытравленные волосы — примета, характерная для многих девиц, работающих в этом заведении.

Я решила все же показать Толику фотографию. Вытащив из сумки снимок, на котором Лиза была запечатлена вместе с Мариной, я выложила его на стол и ткнула пальцем в блондинку:

— Вот она!

Его реакция была совершенно спокойной и однозначной.

— А, горячие подружки, — произнес он равнодушно, даже не представляя, какую бурю эмоций вызвал у меня своим словами.

— Горячие подружки?! Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего, кроме того, что сказал. Это их так называли, у них номер был сольный, «Горячие подружки» назывался, или «Розовые красотки», или что-то в этом роде. Хорошие девчонки, кстати, большой популярностью пользовались, только они куда-то Исчезли, уже третий вечер не появляются…

С этими словами он меня ненадолго покинул, для того чтобы обслужить очередного клиента. А я, отхлебнув очередной глоток белого мартини, переваривала информацию.

Так вот оно что… Выходит, наш ангелочек, Марина Гордеева, в ночное время суток не с приятелем встречалась. Она нашла для себя более экстравагантный способ проведения времени — устроившись работать в паре с подружкой в стриптиз-шоу. Боже, зачем?

Я и представить себе не могла. Материальная сторона вопроса вряд ли имела для нее значение — супруг был вполне в состоянии обеспечить девушку с самыми крутыми запросами, это было понятно. Может, Марина решила таким образом разнообразить свою скучную и серую жизнь?

— И давно они у вас здесь работают? — поинтересовалась я у Толика, снова вернувшегося ко мне.

— Блондинка давно, уже, наверное, больше года, а брюнетка — месяцев, наверное, пять или шесть, точно не скажу. А почему тебя это интересует? — задал он наконец тот вопрос, который, по идее, любой более или менее сообразительный человек должен был задать значительно раньше.

— Блондинка — моя подруга, и она, если честно, обещала меня сюда пристроить. Только исчезла непонятно куда.

— Значит, все-таки работу ищешь, — беззлобно усмехнулся парень. — Она в этом деле, конечно, мастерица. Ты, кстати, уже третья, кого она пристроить пытается. Черненькую тоже она сюда привела, потом, месяц назад, еще одну подружку приводила, но та Волчку не понравилась. Я ее видел — фигурка вроде ничего, но вот волосенки такие жиденькие, да и грудь не подходящего для стриптиза размера.

— А на правой щеке — треугольная родинка? — сразу догадалась я, что речь идет о соседке Дунаевой.

— Ну да, родинка, ты ее, значит, тоже знаешь. Слушай, да ты так бы и сказала сразу, что ищешь любовницу Волчка, а ты ее все по имени… Откуда мне знать ее имя?

— Может, мне у Волчка и поинтересоваться, куда Лизка исчезла? — спросила я осторожно, так как подозревала, что Волчок — фигура достаточно крупная.

— А его, по-моему, в городе сейчас нет, он, говорят, в Москву в казино играть уехал.

— Ясненько. Ладно, слушай, — заметив очередного клиента, направлявшегося к барной стойке, я решила, что это вполне подходящий повод для того, чтобы ретироваться, — не буду больше тебя отвлекать. Тем более я смотрю, мне там салатики принесли, так что я тебя оставляю.

— Надеюсь, ненадолго, — ответил он, но был вынужден прервать беседу, так как мужчина, подошедший к, стойке, нетерпеливо потребовал рюмку водки и стакан минералки.

А я пересекла зал и уселась за свой столик. Теперь у меня есть время для того, чтобы подумать, а заодно и поесть. Крабовый салат, который я заказала, оказался очень вкусным, поэтому поглощала я его с большим удовольствием, стараясь не слишком резво работать вилкой, как требовали того правила приличия.

Итак, что мы имеем?

Марина Гордеева, как выяснилось, свои ночные дежурства проводила на сцене в «Торонто». Где она проводила свои дневные дежурства — этот вопрос пока оставался открытым.

Ее подруга, Лиза Дунаева, оказалась любовницей какого-то Волчка, который, судя по всему, в «Торонто» был фигурой далеко не последней, раз имел решающий голос, когда дело касалось, к примеру, приема на работу в танцевальное шоу очередной претендентки. Может быть, Волчок является… как бы это сказать, художественным руководителем или хореографом этой группы, усмехнулась я про себя.

В этот момент к моему столику подошла официантка Виолетта и сняла с подноса сок, который почему-то забыла принести в первый раз.

— Извините, что задержала ваш заказ, сок только что приготовили, — тут же разъяснила она.

— Послушайте, Виолетта, а кто такой Волчок? — спросила я не церемонясь и тут же заметила, как дежурная улыбка сразу же покинула ее резко вытянувшуюся физиономию.

— Александр Александрович Волков — один из наших учредителей, — сказала она с укором и удалилась, гордо задрав нос.

Улыбнувшись я почувствовала в голове легкий хмель — наверное, именно в этом и крылась причина моей вопиющей бесцеремонности. Итак, Дунаева — любовница одного из учредителей. Это может значить все и ничего, но в любом случае информация достойна того, чтобы принять ее к сведению.

И все же — что толкнуло обеспеченную Марину Гордееву пойти работать в стриптиз-бар? Деньги она могла взять у мужа — но ведь возможно, что ей нужно было столько денег, сколько муж просто не в состоянии был ей дать. Ведь он же говорил, что в последний год дела в его фирме складываются не самым лучшим образом. Хотя заработать в стриптиз-баре слишком круглую сумму тоже вряд ли возможно. Сколько они могут зарабатывать? Имеете с чаевыми, вместе с левыми и правыми заработками — долларов семьсот, может, чуть больше. Разве Павел Гордеев не мог себе позволить выделять такую сумму своей супруге ежемесячно?

Безусловно мог, только — смотря на что. Может, Марина Гордеева была настолько глупа, что не могла придумать никакой причины, оправдывающей необходимость выдачи ей около тысячи долларов ежемесячно?

Однако сумма не такая уж и маленькая. Так, может, дело не в деньгах — но тогда в чем же?

Поскольку сама я на этот вопрос ответить не могла, решила, что мне крайне необходимо найти Дунаеву.

Только она могла пролить свет на те причины, которые побудили ее подругу устроиться на столь экстравагантную работу. К тому же я все еще продолжала считать именно Дунаеву подозреваемой номер один, потому что ее исчезновение после исех известных событий выглядело по меньшей мере странным.

Только где ее искать?

Я решила попытать счастья и порасспросить о Марине и Лизе девушек, работавших в шоу. В служебные помещения меня категорически откати ись пускать, поэтому мне пришлось дождаться половины пятого утра и подловить одну из них на выходе из здания «Торонто».

— Постойте, девушка, мне необходимо с вами поговорить, — остановила я ее на лету, и она обернулась, удивленно вскинув тонкие брови:

— Со мной?

— С вами, — уверенно рассеяла я ее сомнения. — Вас как зовут?

— Настя, — ответила она, смущенно улыбнувшись.

Ну надо же, подумала я, какая потрясающая скромность! В жизни не подумаешь, что несколько минут назад эта самая девица почти полностью обнаженная сидела на коленях у какого-то толстого лысеющего мужика и терлась промежностью о его эрегированный член. А с виду — еще один ангел, сошедший с небес!

— Очень приятно, Настя, а у меня имя, немного похожее на ваше — Надя. Я ищу Лизу Дунаеву.

— Не вы одна ее ищете. Волчок ходит злой как собака, рычит на всех, похоже, даже он не знает, куда его подружка подевалась.

— Так он в городе?

— Ну да, в городе, вчера из Москвы приехал, говорят, опять в казино несколько тысяч оставил. А вы — подруга Лизы?

— Нет, я, скорее, подруга Марины. Только я ее не видела уже месяца четыре.

— А Марины тоже что-то нет уже третий день. Они же на этой неделе должны были работать, а теперь вот нам приходится вторую неделю подряд ночами не спать, — пожаловалась она мне на свою участь.

— Ну ничего, потерпите, зато больше заработаете.

— Больше, чем Маринка, все равно не заработаешь, — с завистью произнесла Настя.

— Почему? — заинтересовалась я. — У нее что, разве зарплата больше?

— Да какая зарплата, — усмехнулась она. — Зарплата у нас у всех одна — пара сотен в месяц. Нет. Просто у нее один поклонник здесь был, каждый раз только и приходил, чтобы на нее посмотреть, а теперь третий день мается, места себе не находит, замучил нас всех — где Мариночка, где Мариночка… А мы откуда знаем, где она. Он ей иногда за вечер по триста, а то и по четыреста долларов давал — причем просто так, только за то, что смотрел на нее. Я подозреваю, что он больше просто уже ни на что не годится, поэтому и довольствовался созерцанием. Прикольный такой дедулька. Да разве она вам не рассказывала?

— Нет, не рассказывала, — совершенно честно призналась я.

— Он и сегодня был. За крайним столиком справа сидел. Видели, может быть, пожилой такой господин?

Кажется, я поняла, о ком говорит мне Настя. Пожилой господин за крайним правым столиком, на мой взгляд, уже не относился к категории пожилых даже с большой натяжкой. Его, скорее, можно было бы отнести к разряду древних стариков, потому что на вид ему было лет, наверное, под семьдесят. Я заметила его сразу, как только пришла — надо же, какой поклонник был у Марины…

Что ж, с дедулей я еще побеседую, придется зайти сюда по такому случаю еще разок. Может быть, завтра. А Маринка-то, оказывается, и в самом деле неплохо зарабатывала на своем стриптизе — только интересно, куда она деньги девала?

— Знаете, что, — прервала мои размышления Настя, — если вы что-нибудь про Лизу узнать хотите, то вы лучше обратитесь к Оксане, ее соседке, она с ней на одном этаже живет. Оксана — близкая подруга Лизы, может быть, она что-нибудь знает. Наверняка знает, — добавила девушка, а затем, словно извиняясь, произнесла: — Уже поздно. Мне домой пора, я маме говорю, что в больнице санитаркой работаю, в шесть часов я уже всегда дома. Не хочу опаздывать.

Улыбнувшись я подумала, что Настя далеко не оригинальна, потому что подобная причина ночных отлучек уже была указана одной из ее коллег по танцевальному шоу. Я не стала задерживать девушку, решив, что она и так сказала мне достаточно много.

Итак, старичок — особа, заслуживавшая моего повышенного внимания — остается на завтра, на десерт. А первым блюдом моего детективного меню завтра утром будет Оксана, которую я на этот раз попытаюсь взять напором. А сейчас мне, наверное, пора спать.

Хотя… Ведь не зря говорят — никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня. Насколько я помню, тот самый пожилой господин все еще оставался сидеть в одиночестве за своим столиком в тот момент, когда я покидала «Торонто». Так почему же мне не заняться им сегодня — кто знает, может быть, он окажется в этом деле не последней фигурой, а общение с загадочным поклонником танцевального таланта Марины Гордеевой и даст мне ключ к разгадке запутанной истории…

Еще пару минут потоптавшись на месте, я все же решила вернуться и пообщаться с пожилым господином. Я рассчитывала на то, что мне удастся его очаровать — ведь, в конце концов, чем я хуже Марины Гордеевой?

В тот момент, когда я снова заходила в дверь «Торонто», мне пришлось обернуться, услышав за спиной звук подъезжавшей машины. Это был внушительных размеров джип, он притормозил и остановился на площадке возле здания. Я отметила, что немного странно приезжать в ночной клуб за полчаса до его закрытия, но все же большого значения появлению машины не придала, решив по пустякам не отвлекаться. Прошествовав мимо скучавшего и полусонного охранника и одарив его ослепительной улыбкой, я снова направилась в зал.

Пожилой джентльмен сидел все в той же позе за своим столиком и попивал остатки розового напитка из тонкого длинного фужера. Зал был уже почти пустым, лишь за парой столиков еще сидел народ, видимо, не дошедший до кондиции. Мой приятель Толик, заметив мое появление, стал посылать мне сигналы, которые я демонстративно проигнорировала. Покачивая бедрами, направилась к правому угловому столику, за которым сидел объект моего предполагаемого домогательства.

Объект, видимо, сразу оценив мою волнующую походку, заметно оживился. Я уселась рядом с ним, даже не поинтересовавшись, свободно ли — это и так было понятно. Закинув ногу на ногу, поздоровалась.

Дедуля — а теперь, рассмотрев его, я поняла, что иначе, кроме как «дедулей», этого господина и в самом деле назвать было нельзя — сверкнул темными, глубоко посаженными глазками, откашлялся и предложил мне выпить.

И в этот момент произошло нечто невообразимое.

Во входном проеме появился силуэт мужчины. Поскольку освещение в «Торонто» было приглушенным, я не сумела сразу разглядеть его внешность, и ясно мне было только одно — мужчина обладает более чем приличным телосложением.

На минуту он задержался у входа, видимо, осматривая зал, а затем вдруг решительно направился к тому самому столику, за которым я пыталась завести новое знакомство.

Старичок мой, видимо, был близорук, потому что смотрел на приближавшийся силуэт, сильно прищурившись. Но в его глазах я сразу заметила тревогу, которая постепенно, по мере приближения накачанного мужчины к нашему столику, стала перерастать в животный ужас.

Я не успела понять, в чем же, собственно, дело, как подошедший парень — теперь я сумела разглядеть, что это был совсем молодой парень, лет, может двадцати, никак не больше — схватил деда за грудки и приподнял в воздухе, низвергнув при этом целый поток матерных выражений. Я слегка вжалась в спинку стула — за что это он его так?

Раздумывая о том, не пора ли даме встать на защиту своего кавалера, я вдруг сумела уловить смысл слов, периодически мелькающих между матерными ругательствами.

— Старый козел, девочек тебе захотелось, да? Деньги повадился таскать, ублюдок чертов, а ты знаешь, как они зарабатываются, эти деньги? Или ты думаешь, они на меня с воздуха падают? Нашел себе дойную корову!

Швырнув деда на место, он обратил свой гневный взор на меня.

— Так это, значит, он для тебя у меня деньги ворует? Неплохо ты, красотка, пристроилась! Это же надо — каждую неделю по пятьсот баксов! Слушай, ты, шлюха! — с этими словами он размахнулся, видимо, собираясь двинуть мне как следует, но я быстро отреагировала, вовремя поймав его руку и заломив ее так, что он буквально взвыл от боли.

— Во-первых, я тебе не шлюха, — методично проговорила я, во-вторых — перестань ныть, ты мужик или не мужик?

— Отпусти, сука, больно же! — продолжал он стонать.

— Отпущу, когда извинишься за «шлюху» и за «суку», — снова спокойно произнесла я и посильнее вывернула его кисть, от чего он взвыл еще громче и выругался.

— Ладно, извини…

Я ослабила хватку, позволив парню прийти в себя, но руку так и не отпустила.

— А теперь объясни, в чем, собственно, дело.

— Как будто не знаешь, — досадливо поморщившись, ответил он.

— Знала бы — не спрашивала, — резонно заметила я и, достав свободной рукой из пачки сигарету, прикурила. — Да ты присаживайся. Давай поговорим спокойно.

Почувствовав, что паренек вряд ли станет снова вести себя агрессивно, я отпустила его руку. Придвинув стул, он уселся рядом со мной и окинул нас с пожилым господином мрачным взглядом.

— Вот этот старый козел — мой родной дед, чтоб у него яйца отсохли, — начал он свой рассказ.

«Старый козел», о котором шла речь, лишь еще глубже вдавился в спинку стула и продолжал испуганно хлопать маленькими черными глазками. Губы у него заметно подрагивали.

— И он уже, наверное, месяцев пять, если не больше, регулярно ворует у меня деньги. Я сперва и подумать на него не мог, у нас, знаете ли, семейка большая, есть еще и младший брат, есть еще и младшая сестренка, на них-то я и думал сначала… Дедуля-то с нами не живет, только в гости приходит. То сто, то двести, то триста долларов — как с куста, мать его… — Он снова с нескрываемой ненавистью посмотрел на деда и продолжил свою гневную тираду: — А несколько дней назад мне приятель сказал, что, кажется, видел моего деда в ночном клубе, где он глаз не сводил с одной шлюхи, которая на сцене пляшет, и периодически доллары ей в трусы пихал…

Он внезапно осекся и посмотрел на меня настороженно.

— Успокойся, я тебе больше руки заламывать не стану. Тем более, что эта шлюха — не я. Так что можешь выражаться, разрешаю…

Мне стало до такой степени смешно, что злость на агрессивного паренька исчезла. Тем более что я его прекрасно понимала.

— Не ты? — недоверчиво переспросил он. — А кто же?

Я все же разок прыснула от смеха, и парень посмотрел на меня немного удивленно — похоже, что он, в отличие от меня, в сложившейся ситуации ничего смешного не находил. Я только повела глазами в сторону испуганного деда — мол, спроси у него.

— Она не шлюха, — произнес он, слегка растягивая слова, — она просто очень красивая женщина…

Внучок было снова напрягся — еще секунда, и он двинул бы храброму деду в челюсть, но я вовремя его остановила одним лишь словом:

— Успокойся.

Он вздохнул.

— Успокойся… Да как тут можно успокоиться, а? Ты мне скажи, с какой стати я должен был… Мне бы ее найти — клянусь, убил бы!

— Успокойся, — снова повторила я. — Деньги свои ты все равно не вернешь, и девицу эту никогда не увидишь. Кто-то тебя опередил.

— Опередил? В смысле? — не понял он. А вот дед его оказался намного более сообразительным. Едва я произнесла свои последние слова, он заметно побледнел, глаза его забегали еще быстрее — было заметно, что он никак не может заставить их остановится, и спросил у меня упавшим голосом:

— Что с Мариной?!

А я молчала раздумывая. Все ясно — ни дед, ни внук никакого отношения к смерти Гордеевой не имеют. Внук вообще до сих пор и не подозревал о ее существовании, а дедуля, похоже, и в самом деле обеспокоен исчезновением Марины ничуть не меньше, чем пару дней назад был озабочен этим вопросом ее супруг. Ситуация проста и, можно сказать, банальна.

Делать здесь мне было больше нечего. Дедуля продолжал гипнотизировать меня своим наконец остановившимся взглядом, затаив дыхание, ожидая ответа на свой вопрос. Да, он втюрился в ангелочка неслабо… Я решила не вводить его в курс дела, справедливо рассудив, что его реакция на печальное известие может оказаться неадекватной.

— Не знаю, — ответила я неопределенно, но даже такой ответ подействовал на него успокаивающе, — он заметно расслабился и перевел извиняющийся взгляд на внука. Внук тоже заметно поостыл и обмяк. Не зря, наверное, твердят психологи, что выговориться в некоторых сложных ситуациях — это уже половина дела.

— Ладно, мне пора, — заявила я, затушив окурок в пепельнице и откровенно зевнув напоследок. — Разбирайтесь без меня, только не шумите слишком сильно, на нас уже и без того охрана смотрит подозрительно.

— Тебя, может, подвезти? — внезапно предложил мне окончательно подобревший парень. Взглянув в его глаза, я заметила в них масляное поблескивание и едва сдержала очередной приступ смеха. Похоже, внука ожидает такое же будущее, как и деда, яблоко от яблони…

Представив себе накачанного парнишку в образе престарелого похотливогомартовского кота, я наконец от души рассмеялась.

— Ты чего? — не понял он, видимо, посчитан мой смех абсолютно неуместным.

— Да ничего, это я так, о своем… Так это твой джип там возле входа стоит?

— Мой, — с гордостью ответил парень, — подвезти?

— Не надо, — отказалась я, — мне и такси сойдет.

Оказавшись за пределами «Торонто», я подошла к первому попавшемуся такси, одному из пяти или шести, стоявших на площадке возле здания и терпеливо поджидающих клиентов, и назвала свой адрес. А спустя полчаса уже лежала в мягкой постели, накрывшись с головой теплым одеялом — на улице заметно похолодало, и это сразу же отразилось на микроклимате моей двухкомнатной стал инки.

ГЛАВА 4

Поскольку я уснула в шесть часов утра, проснуться мне удалось только в половине одиннадцатого, да и то с большим трудом. Меня разбудил будильник — ложась спать, я предусмотрительно поставила его на это время, справедливо рассудив, что без его помощи мне вряд ли удастся открыть глаза раньше полудня.

Только приняв ледяной душ и выпив чашку крепкого чая, я наконец ощутила способность к действиям. На сегодняшний день у меня пока был запланирован только один визит — я собиралась навестить Оксану, ту самую длиннопалую девицу, соседку Лизы Дунаевой. Как выяснилось, их связывали намного более тесные отношения, чем простое соседство. Попробую от нее чего-нибудь добиться.

Вспомнив вчерашний эпизод в «Торонто», я улыбнулась. Да уж, в жизни всякое бывает… Воспоминание это послужило для меня неплохим стимулятором хорошего настроения, и несмотря на то, что погода за окном снова хмурилась, с моего лица не сходила улыбка.

Приведя себя в порядок и повесив в шкаф небрежно брошенное вчера на спинку стула пурпурное платье, я проверила содержимое сумки и снова отправилась в район набережной. По дороге решила позвонить Гордееву и прояснить кое-какие детали.

Он снял трубку и отозвался таким обреченным и опустошенным голосом, что мне стало неловко.

— Павел, извините, я, может быть, не вовремя…

— Похороны завтра, — ответил он, — а сейчас я занимаюсь формальностями… У вас есть какая-то новая информация? — спросил он с надеждой.

— Есть, — неохотно согласилась я, потому что не представляла себе, как у меня повернется язык рассказать все то, о чем узнала вчера, и без того жутко расстроенному Гордееву. Мне пришлось начать издалека.

— Павел, вы не знаете, для чего вашей жене были нужны деньги?

Вопрос получился немного неопределенным, но ответ сразил меня наповал.

— Вы про те пятьсот долларов, которые она брала у меня каждый месяц? Но разве я не говорил, что Марина перечисляла их на счет детского дома, в котором выросла…

Моя бурная реакция была вызвана отнюдь не тем известием, что Марина, оказывается, выросла в детском доме. Пятьсот долларов каждый месяц плюс заработок в стриптиз-шоу, плюс щедрые подачки престарелого поклонника… Получается намного больше тысячи — черт возьми, куда она их девала? Может быть, открыла счет в швейцарском банке в надежде на то, что в недалеком будущем бросит своего муженька и заживет припеваючи? А может, какого-нибудь альфонса на шею себе посадила? Или, что тоже не исключено, в казино играла?

Каждая из этих гипотез представлялась мне все же намного более вероятной, чем вариант с детским домом. Детский дом — это просто предлог, в этом я не сомневалась ни секунды, в отличие от ничего пока не подозревавшего Гордеева.

Хотя уже в этот момент у меня зрела мысль, что причина, которая могла все объяснить, — шантаж. Скорее всего, Марину шантажировали. Кто и зачем — я этого пока не знала, но прекрасно понимала то, что Гордеева вполне могла оказаться объектом приложения усилий вымогателя. Сделать из Марины дойную корову мог любой человек, узнавший, что она далеко не ангел и что ее супруг об этом даже не подозревает.

Все эти мысли пронеслись в моем сознании за считанные доли секунды. Гордеев, вероятно, и не успел заметить моей задумчивости, а я поинтересовалась:

— А почему пятьсот долларов? Почему не меньше или не больше?

— Вообще-то, Марина просила тысячу. Но у меня, к сожалению, не было такой возможности, мне эта сумма показалась слишком высокой, — смущенно, словно оправдывая свою финансовую несостоятельность в моих глазах, ответил Гордеев. — Поэтому мы решили остановиться на пятистах.

— И когда же Марина решила стать меценаткой?

Я даже не сомневалась в том, каков будет ответ Гордеева.

— Шесть месяцев назад.

К сказанному больше нечего было добавить. Я попрощалась с Гордеевым, решив до поры до времени немного пощадить его чувства и не наносить очередного удара по его уязвимой психике. Да и не было у меня особого желания пересказывать ему подробности моего вчерашнего рандеву в ночном клубе «Торонто».

Теперь я уже не сомневалась в том, что Марина Гордеева стала жертвой шантажиста. И те самые таинственные телефонные звонки, о которых говорил мне Гордеев… Хотя телефонные беспокойства начались, кажется, намного раньше, чем меценатские подношения. Так что здесь причина может быть другая. Но шантаж определенно имел место. Какой-то человек, возможно, стал обладателем конфиденциальной информации, в раскрытии которой Гордеева не была заинтересована, и использовал эту информацию. Только кто он, этот человек?

Выяснить это было необходимо, поскольку я нутром чувствовала, что шантажу убийство связаны между собой самым тесным образом. Следовательно, вычислив человека, который шантажировал Гордееву, я смогу наконец разгадать загадку ее таинственного исчезновения…

Что послужило причиной шантажа? Выяснить это у мужа убитой вряд ли получится, ведь именно он наверняка выступал в роли человека, от которого что-то тщательно скрывалось. При этом его неосведомленность была настолько важной для Марины, что она добывала деньги всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Да уж, здесь есть над чем поразмыслить…

Соседка Оксана на этот раз встретила меня еще более недружелюбно. Она возникла в дверном проеме точно так же неожиданно, как и во время нашей первой встречи. Окинув меня с ног до головы бледно-зеленым взглядом раскосых глаз, не поздоровавшись, спросила, чего мне нужно.

— Мне нужно с вами поговорить.

— Говорите.

Рассчитывать на ее гостеприимство мне не приходилось — что ж, придется довольствоваться разговором в дверном проеме.

Честно говоря, я не особенно четко представляла себе, каким образом мне удастся вытянуть из нее информацию — да я и не знала, может ли она мне что-то рассказать. Все мои подозрения по поводу ее информированности диктовало мне мое подсознание, однако своему подсознанию я иногда доверяю значительно больше, чем некоторым сомнительным личностям.

— Может быть, вы все же разрешите мне войти, потому что разговор у меня достаточно серьезный.

Она вяло и неохотно посторонилась. Я вошла в квартиру, которая представляла собой нечто среднее между медвежьей берлогой и человеческим жилищем. Было такое ощущение, что Оксана только что вселилась, потому что кругом были навалены какие-то сумки, пустые и чем-то набитые.

В единственной комнате, куда жестом пригласила меня хозяйка, царил точно такой же хаос. Я уселась в единственное кресло, стоявшее почему-то посередине комнаты, а хозяйка извинившись удалилась в кухню:

— Мне пену с бульона надо снять. Подождите, пожалуйста.

Она ушла, а я снова огляделась. И тут увидела на полу телефонный аппарат, снабженный небольшим экранчиком, на котором высвечивались цифры набираемого номера. Мой план созрел моментально — вдруг повезет?

В любом случае попытаться спровоцировать хозяйку квартиры на телефонный звонок все-таки стоило.

Вернувшись через минуту, она присела на краешек незастеленного дивана, даже не отогнув край простыни.

— Так в чем дело? — воинственно поинтересовалась она.

— Дело в том, что Лизе грозит серьезная опасность! Ее могут убить, точно так же, как убили ее подругу Марину. Мне необходимо с ней срочно поговорить. Оксана, пожалуйста, если вы знаете, где она, скажите мне.

Произнося последнюю фразу, я постаралась проявить все свои актерские способности. Судя по ее реакции, это мне удалось, потому что она нахмурилась и произнесла неуверенно:

— Ничего я не знаю…

Я вздохнула:

— Жаль. Похоже, Лизу уже не спасти.

Оксана молчала, только взгляд бледно-зеленых глаз стал немного испуганным. Я подошла к окну, глянула во двор и как нельзя кстати заметила возле своей «ауди» трех долговязых подростков.

— Понимаете, есть некий человек, который… Ой, простите, Оксана, там, кажется, кто-то пытается снять колесо с моей машины! Я сейчас вернусь!

С этими словами я пулей промчалась мимо неподвижной Оксаны, открыла дверь, вынырнула из квартиры и снова ее захлопнула. Но спускаться вниз я не собиралась — лишь отошла в сторону, притаившись вне пределов той территории, которую можно было обозревать в дверной глазок, и затаила дыхание.

Через пару секунд услышала быстрые шага — Оксана подошла к двери, и сердце мое чуть не выпрыгнуло, что будет, если она ее откроет?

Но открывать дверь она не стала, только сделала несколько оборотов ключом в замке, застраховавшись таким образом от моего внезапного появления, и засеменила обратно.

А я буквально вжалась ухом в тоненькую щелку между дверью и косяком — естественно, рассчитывать на то, что я смогу расслышать хотя бы одно слово из предполагаемого телефонного разговора, мне не приходилось. Собственно, мне было это ни к чему — для меня важно было лишь узнать, произойдет ли этот телефонный разговор. А на это я очень рассчитывала — ведь Оксана, по идее, должна бы предупредить подругу об опасности и проконсультироваться, как ей вести себя с навязчивой дамочкой, раскрывать ли ей тайну местопребывания подруги.

И он произошел. Спустя минуту я сумела расслышать возбужденный голос Оксаны. Конечно, я не расслышала ни одного слова. Но телефонный разговор определенно имел место.

Не дав ей возможности закончить беседу, я настойчиво нажала на знакомую розовую кнопку и не отпускала ее, пока мне не открыли дверь.

— Зачем так звонить? — возмущенно пробормотала Оксана, но я не стала утруждать себя извинениями, уверенными шагами прошествовав мимо нее в глубь комнаты прямо к телефону.

Она не успела вовремя отреагировать — в тот момент, когда она бросилась ко мне, чтобы вырвать аппарат у меня из рук, я уже успела нажать на кнопку повтора последнего номера и запомнить цифры, которые высветились на табло. Ее бурная реакция на мои действия послужила лишь доказательством того, кому был адресован ее последний телефонный звонок.

— Двадцать пять, восемнадцать… — медленно, с легкой издевкой, начала я произносить первые цифры телефонного номера. — Дальше продолжать?

Она смотрела на меня так, как, наверное, змея смотрит на свою жертву, прежде чем ее ужалить, и молчала. Ее блеклые глаза даже стали ярче, и вся она в гневе сильно преобразилась.

— Оксана, вы сами назовете мне ее адрес или мне узнать его через своих знакомых из милиции? Это отнимет у меня не больше пятнадцати-двадцати минут, но мне бы не хотелось надоедать вам своим присутствием.

Она еще некоторое время смотрела на меня, злобно сверкая глазами.

— Ладно… Проспект Пирова, пятнадцать, квартира двадцать восемь, — отчеканила она и, словно обессилев, опустилась в кресло.

Я пожала плечами.

— Смотри, если обманываешь — тебе же хуже будет. А пока извини, но твой телефончик мне придется на некоторое время вырубить, причем с той стороны.

Не дав ей времени сориентироваться, я решительно направилась к двери и выдернула ключи из замочной скважины.

— Ты не переживай, я скоро вернусь и тебя отопру. Будь умницей. Как твоя фамилия?

— Лопухова, а зачем? — ответила она, видимо, по инерции.

— Да так просто, — ответила я, потому что и сама не знала, зачем спросила. — Да уж, Лопухова есть Лопухова, и с этим ничего не поделаешь.

Закрыв дверь на ключ, я тут же обрезала маникюрными ножницами тонкий телефонный проводок, который тянулся в квартиру, и немного задержалась возле двери прислушиваясь. Похоже, плененная мною Лопухова собиралась вести себя прилично. Из квартиры она никуда не денется, и даже если у нее есть запасной ключ, то открыть дверь изнутри она не сумеет — такова особенность замка. Если только она умудрится сбросить кому-нибудь ключ из окна, чтобы этот кто-то поднялся наверх и открыл дверь, то все это займет у нее время. К тому же ее телефон не работает, так что для того, чтобы успеть предупредить подругу о моем предполагаемом вторжении, у нее не остается времени — ведь проспект Пирова находился в пяти минутах езды от набережной.

Возле дома под номером пятнадцать я оказалась спустя не пять, а пятнадцать минут — проспект был пешеходной зоной, чего я не учла при расчете времени. Мне пришлось припарковать машину на одной из пересекавших проспект улиц и дальше топать пешком почти целый квартал.

Дверь квартиры номер двадцать восемь, которая располагалась на пятом этаже пятиэтажного дома, была редким в наше беспокойное время экземпляром. Все люди, в той или иной степени озабоченные безопасностью своего здоровья и жилища, уже давным-давно поставили себе железные двери, а эта дверь была вопиюще деревянной, без малейших следов обивки, с написанными темно-синей масляной краской кривыми цифрами. Я поморщилась, вспомнив о том, как недавно, во время расследования очередного дела, стояла перед похожей дверью — оказавшись наконец внутри, я едва не задохнулась от запаха перегара. Воспоминания мои были еще свежими что ждет меня на этот раз?

Прежде чем позвонить, я прижала ухо к дверному проему и прислушалась. Сначала мне показалось, что в квартире нет никаких признаков жизни, но потом мне удалось-таки расслышать какие-то отдаленные звуки. Воодушевленная этим открытием, я позвонила. Раз, потом второй — никакой реакции.

Похоже, открывать мне никто не собирался. Но она не на ту напала, если считает, что я уйду отсюда, вполне удовлетворенная общением с закрытой дверью. Как бы не так!

Еще пару раз настойчиво нажав на кнопку звонка, я решительно расстегнула молнию на своей сумке и достала отмычку. Придется общаться со мной в принудительном порядке, раз в добровольном не желает.

Я провозилась с замком на удивление долго — на удивление, потому что мне приходилось открывать гораздо быстрее и более крутые и солидные, даже «трайзеровские» замки. Да уж, не зря твердят старушки, что во времена социализма делались качественные вещи.

Оказавшись внутри квартиры, я сразу же почувствовала неладное. Подсознательно все же ожидая снова окунуться в насыщенный запах перегара, я была крайне удивлена, почувствовав в квартире свежий весенний воздух. Свежий… даже слишком свежий!

Парой прыжков одолев пространство, разделявшее прихожую и единственную в квартире комнату, я обнаружила распахнутое настежь окно. В комнате никого не было — только свежий воздух. Черт возьми, но ведь это — пятый этаж! Бросившись к окну, я увидела, как девушка с длинными волосами цвета соломы благополучно приземлилась на асфальт с последней ступеньки пожарной лестницы и что есть силы побежала прочь.

Догнать Лизу Дунаеву я так и не сумела. Хотя пыталась — едва поняв, в чем дело, я тут же бросилась за ней следом, в считанные секунды одолев пять лестничных проемов, перепрыгивая через две, а то и через три ступеньки. Но результат оказался нулевым, — когда я оказалась на улице, сразу поняла, что девушка уже затерялась где-то между домами.

Досадливо пнув ногой банку из-под пива, которая некстати оказалась на моем пути, и выругавшись вслух, я решила вернуться в квартиру и осмотреть ее. При этом я не совсем четко представляла себе, что именно я буду там искать, цель визита была скорее профилактической.

Квартира была съемной — это было заметно с первого взгляда. Минимум мебели — в комнате только диван, шкаф и телевизор «Горизонт» старой модели. Лиза, в отличие от своей подружки Оксаны, оказалась, по всей видимости, девушкой аккуратной — следов беспорядка в квартире не было, я не сумела разглядеть даже ни одной пылинки на полированном покрытии тумбочки, стоявшей возле дивана, а ничем не прикрытый линолеум так и сверкал, определенно наталкивая на мысль, что его совсем недавно помыли.

Единственная тумбочка и стала первым объектом моего обыска. Но, открыв ее, я испытала некоторое разочарование — здесь лишь аккуратной стопкой лежали журналы и несколько книг Стивена Кинга в суперобложках.

В шкафу так же аккуратно была сложена пара женских джемперов, несколько пар колготок и нижнее белье. Дунаева скрылась настолько поспешно, что захватила с собой только дамскую сумочку. В таком случае не исключено, что они еще сюда вернется, — хотя два джемпера и пара трусиков — не такая уж и большая потеря, чтобы рисковать.

Проверяя тумбочку под телевизором, в которой мне также не удалось обнаружить ничего существенного, я раздумывала о том, что же послужило причиной столь стремительного бегства Дунаевой. Вероятно, ее подружка Лопухова все же сумела выбраться из запертой квартиры и предупредить ее по телефону. Хотя мой визит — это только повод для бегства, а причина определенно кроется в том, что Дунаева каким-то образом замешана в том, что случилось с Гордеевой. Не исключено, что именно она окажется в конце концов или убийцей, или шантажисткой, или, как говорится, два в одном.

Завершив осмотр комнаты, я решила быть добросовестной и собралась было уже пойти в кухню, чтобы и там поискать что-нибудь существенное. Но остановилась и прислушалась. С той стороны двери раздавались приглушенные мужские голоса…

Еще не успев как следует сориентироваться, я вдруг услышала, как кто-то со всего размаху резко ударил ногой в дверь. Потом еще раз и еще раз. И в следующее мгновение деревянная дверь слетела с петель.

Передо мной, почти лицом к лицу, оказались два парня. Одного взгляда было достаточно для того, чтобы понять, каковы их намерения. Высокие, идеально сложенные, с одинаково тупыми и злобными физиономиями — классический тип современного вышибалы, в прямом и переносном смысле.

Прикинув расстояние до своей сумки, оставленной мною на диване в комнате, я поняла, что заполучить пистолет мне вряд ли удастся. Что ж, я и без пистолета могу, еще и не с такими справлялась, подбадривала я себя. Моментально собравшись, я подготовилась к отражению нападения.

Но того, что последовало спустя секунду, я не могла ни предвидеть, ни предотвратить. Парнишки, как оказалось, и не собирались проверять на своей собственной шкуре, насколько хорошо я владею приемами восточных единоборств.

Один из них, тот, что стоял ближе ко мне и смотрел на меня пристально, немного усмехаясь, вдруг резко вытащил из кармана аэрозольный баллончик. Я успела среагировать, пригнувшись и прикрыв лицо руками, но в следующее мгновение поняла, что это меня, увы, не спасло. Я почувствовала, как сладковатый, и в то же время едкий газ моментально одурманивает мое сознание.

«Нервно-паралитический газ», — безнадежно подумала я и отключилась.

Очнувшись, я некоторое время не могла понять, где нахожусь и что со мной произошло. Голова жутко болела, было такое ощущение, что она раскололась на две равные части, при этом оголились все имевшиеся в области затылка нервные окончания. В висках дергало так, что я с большим трудом сумела пошевелиться. А пошевелившись, застонала.

Где я? Над этим вопросом я, как мне показалось, раздумывала бесконечно долго, потому что белый потрескавшийся потолок и салатного цвета стены не говорили мне абсолютно ни о чем. В поле моего бокового зрения находилось что-то расплывчатое и коричневое. С трудом повернув голову, я поняла, что это всего лишь диван, на котором я лежу, и что диван этот мне абсолютно незнаком.

Я попыталась приподняться. Шум в голове от этого только усилился, а в висках застучало еще сильнее.

Зажав голову ладонями, я закрыла глаза и попыталась справиться с жуткой болью. Но она не отступала, я выругалась и снова открыла глаза, собираясь произвести вторую попытку опознавания местности.

Белый потолок и светло-зеленые стены все же ничего не говорили. Я находилась в маленькой комнате с небольшим окошком в противоположной стене, предусмотрительно снабженным железной решеткой с наружной стороны. В комнате, естественно, имелась дверь, и она тоже была железной. Из мебели — только диван и пара деревянных ящиков, которые можно было отнести к категории мебели с большой натяжкой. Больше ничего.

Где я? Кажется, этот вопрос я задавала себе уже во второй раз, но, увы, так и не смогла на него ответить. Почувствовав приступ отчаяния, я попыталась утешить себя хотя бы тем, что, по крайней мере, не забыла, кто я. Я — Надежда Фролова, частный детектив, мне около тридцати лет, я расследую дело об убийстве Марины Гордеевой…

Наконец я вспомнила и то, каким образом оказалась в этом странном помещении, напоминавшем тюремную камеру, если бы не оптимистичная окраска стен и потолка и не наличие дивана. Меня похитили — только вот кто и с какой целью? И каким образом эти парни сумели вычислить меня?

Мысли в голове путались, и единственной гипотезой, более или менее приемлемой в данных обстоятельствах, я посчитала следующую: поспешно скрывшаяся Дунаева, видимо, оперативно успела сообщить кому следует. Только вот кому? Что это за люди и зачем я им понадобилась?

Снова зажав ладонями виски, я поняла, что в таком состоянии пытаться делать трезвые умозаключения равносильно тому, что искать иголку в стоге сена или черную кошку в темной комнате. Что ж, будем ждать, как развернутся дальнейшие события.

Однако события разворачиваться не торопились. Сначала я лежала на диване, поджав под себя ноги и свернувшись калачиком — в комнате было холодно, а позаботиться о моем комфорте, видимо, посчитали лишним. Наконец я поняла, что пора проявлять признаки жизни, тем более что голова уже болела не так сильно и только навязчивая тошнота портила общее впечатление.

Я шила не скромничать — подошла к железной двери и изо всех сил ударила по ней носком ботинка. Никакой реакции с той стороны. Переместившись к окну, я посмотрела на улицу и чуть не завыла от тоски. Кажется, я нахожусь в местности, от города весьма отдаленной. Меня привезли в какой-то дачный массив. В окрестности, которую мне удалось разглядеть из крошечного окошка, стояла пара стандартных бетонных коробок-домиков и качали голыми ветками деревья. Больше ничего — ни одного человека, ни одного транспортного средства, даже ни одной собаки.

Я поморщилась. Дачный сезон начнется, наверное, не раньше чем через месяц, а сейчас здесь вряд ли можно встретить хоть одного человека. Следовательно, кричать во все горло и бить ногами обо что попало — вариант бессмысленный и бесполезный. Лучше уж поберечь силы до того момента, когда они мне и в самом деле понадобятся.

Только когда это произойдет? Услышав грозное урчание в желудке, я поняла, что сильно проголодалась. Черт возьми, когда же они появятся?

Еще раз стукнув ногой о дверь и произведя при этом громоподобный звук, я поняла, что моя охрана либо спит, либо отсутствует. Чего же мне ждать?

Подергав ручку и убедившись в том, что дверь заперта, я с тоской посмотрела на железные оконные решетки. Зубами я их не перегрызу, напильника, думаю, под рукой не найдется, а гипнотизировать железо, внушая ему, чтобы оно рассыпалось, тоже было бесполезно. На всякий случай я все же подошла к окну, распахнула створки и подергала решетку — она держалась настолько прочно, что все мысли о побеге мне пришлось оставить. Поежившись от стремительно ворвавшегося в комнату потока холодного и влажного воздуха, я торопливо закрыла окно и снова вернулась на диван. Поджав под себя ноги и усевшись поудобнее, принялась ждать.

Терпения моего хватило минут, наверное, на десять. Интересно, а как проводят по десять, а то и больше, лет, заключенные в камерах-одиночках? За десять лет ко всему можно привыкнуть. В конце концов я сделала вывод, что просидеть в подобных условиях десять лет, возможно, даже гораздо проще, чем десять минут. Оптимизма эта мысль мне не прибавила, и я снова поднялась и направилась к окну.

Сколько часов я провела таким образом, шатаясь из стороны в сторону, то присаживаясь на диван и пытаясь успокоиться, то вскакивая и принимаясь отчаянно колотить в дверь кулаками, не знаю. Я уже сходила с ума от голода, холода и отчаяния. Когда за окном стемнело, я совсем потеряла надежду и внезапно погрузилась в тяжелую полудрему, не совсем отчетливо осознавая грань между сном и реальностью. К утру я, видимо, окончательно и глубоко заснула, потому что совершенно не прореагировала на звук открывавшейся двери. Вернее, прореагировала, но немного поздно, потому что в тот момент, когда я открыла глаза, увидела уже стоявшего передо мной незнакомого человека, который слегка склонился надо мной и смотрел на меня с неподдельным удивлением в глазах.

На вид незнакомцу было около сорока лет, но никак не больше, несмотря на то что виски уже полностью покрылись сединой. Голубые глаза казались прозрачными на фоне смуглой кожи, лицо тщательно выбрито, а в области лба проглядывал за прядями волос заметный след от свежего шрама.

Я резко вскочила, на мгновение снова, как и вчера, потеряв ориентацию в обстановке. Светлоглазого мужчину ничуть не смутила моя резвость, он продолжал смотреть на меня спокойно и немного удивленно, все так же молча. Молчала и я, пытаясь окончательно прийти в себя и понять, что со мной происходит. Черт возьми, как я могла заснуть? Тело мое было деревянным, руки и ноги затекли, а кровь, наверное, совсем остыла от холода.

Я едва ли не дрожала как осиновый лист, а мужчина все так же продолжал молчать. Его молчание уже начинало меня раздражать.

— Что, долго еще молчать собираешься? — рассудив, что в данной ситуации свою воспитанность можно засунуть подальше, я сразу перешла на «ты». — Ты кто?

Его ответ сразил меня наповал.

— А ты?

Я молчала, не в силах сообразить, насколько серьезен заданный мне вопрос. По его глазам я бы не сказала, что он шутит, и решила ответить вопросом на вопрос:

— А ты как думаешь?

— Понятия не имею, — совершенно искренним голосом, даже с нотками сожаления, проговорил он. — А где эта шлюха?

Я вздохнула. Слишком часто мне приходится в последнее время слышать это слово, только я все же не совсем понимала, о ком идет речь.

— Тебе какая-то конкретная шлюха нужна? Если нет, то позвони в интим-сервис, их там в избытке и на любой вкус.

— Где Лизка, я тебя спрашиваю? — раздраженно спросил он, не оценив моей шутки.

— Тебе, наверное, виднее, — медленно и задумчиво ответила я и тут наконец почувствовала, что до меня доходит смысл происходящего. Правда, еще не совсем четко, но…

— Черт возьми, да как ты вообще здесь оказалась?! — продолжал он злиться.

— Пораскинь мозгами, как я могла здесь оказаться. Естественно, не по собственному желанию.

После этих слов я почувствовала, что на незнакомца накатывает приступ бешенства. Выругавшись, он достал из кармана черного кашемирового пальто сотовый телефон и принялся лихорадочно тыкать в кнопки пальцами.

— Слушай, ты, идиот, — начал он в качестве приветствия, — ты кого мне привез, а? Пирова, пятнадцать, квартира двадцать восемь? И что с того? Я тебя спрашиваю, придурок, ты кого мне привез? Там больше никого не было? Поэтому прихватил то, что было? Заткнись, скотина… Я тебя пристрелю, ублюдок вонючий, ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю!

Этими словами он решил закончить разговор и небрежно бросил телефон обратно в карман.

— Где Лизка? Где деньги? Кто ты такая, мать твою!

— Слишком много вопросов, а ответить я могу только на один. Я — частный сыщик, а зовут меня, если тебе это, конечно, интересно, Надежда. Ни о каких деньгах я и понятия не имею, а вот узнать, где Лизка, я бы и сама не прочь…

ГЛАВА 5

Через полчаса мы все выяснили. Человек, сидевший рядом со мной на диване, оказался тем самым Волчком, Александром Александровичем Волковым, бой-френдом, если, конечно, можно так назвать сорокалетнего мужчину, Лизы Дунаевой. Он не стал вводить меня в подробности, однако из всего сказанного им я заключила, что Дунаева, воспользовавшись его очередным отъездом, совершенно бессовестным образом его обокрала и смылась. Адрес, по которому она скрывается, он еще вчера выяснил у соседки Дунаевой, при этом, насколько я поняла, методы использовались не совсем дозволенные и в рамки закона не укладывающиеся. По всей видимости, Волков появился у Лопуховой буквально несколько минут спустя после того, как я покинула ее квартиру. Какие-то сверхсрочные, внезапно возникшие дела помешали ему самому отправиться по выясненному адресу. Опасаясь, что беглянка в очередной раз от него ускользнет, он решил не рисковать и попросил своих парней упрятать ее подальше до тех пор пока у него появится время с ней пообщаться.

В результате получилось, что парни всего лишь выполнили поручение босса — поехали по указанному адресу, вырубили девицу и привезли ее на дачу. Ошибка их заключалась в том, что они вырубили совсем не ту девицу. Но это была даже не их ошибка, а самого Волчка, который не посчитал нужным уточнить имя и фамилию девицы или хотя бы описать ее внешность. Они действовали вслепую, сделали то, что от них потребовали, не больше и не меньше.

Он закончил свой рассказ и посмотрел на меня вопросительно, что означало: а ты как там оказалась?

— Последние несколько дней меня хронически с кем-то путают, — недовольно пробурчала я, вспомнив, что даже своему участию в этом запутанном деле обязана случайному совпадению.

— Ну ты меня извини, конечно, не очень-то удобно получилось. Так ты, говоришь, частный детектив? А чем докажешь? Это, наверное, про тебя мне Лизкина соседка твердила, что я сначала сыщика к ней подослал, а теперь и сам явился. Я еще понять не мог, о каком частном сыщике она мне твердит. Оказывается, вот о каком.

Я вздохнула. Так вот почему Оксана так настороженно относилась к моей персоне — она считала, что меня подослал к ней Волков. Не исключено, что и сама Дунаева удрала от меня именно поэтому. Хотя тот факт, что она скрывалась от Волкова по причине личного характера, еще не означает, что она не имеет никакого отношения к смерти Марины Гордеевой. Всякое может случиться, ведь нельзя сбрасывать со счетов то, что именно с Дунаевой Марина собиралась встретиться в тот самый вечер, когда ее убили.

— Ты чего молчишь?

Я так глубоко задумалась, что даже забыла о своем собеседнике. Улыбнувшись вымученной, подчеркнуто искусственной улыбкой, наконец ответила:

— Да, я частный детектив. Только тебе придется поверить мне на слово, потому что все мои документы остались в сумке, а сумка в квартире, где я искала твою подружку.

— Сумка? Черная такая, большая, кожаная, с лакированными вставками? — в точности описал он.

— Ну да, — ответила я и впервые за последние сутки ощутила прилив положительных эмоций.

Он молча встал, вышел из комнаты, а через минуту появился с моей сумкой в руках.

— Они ее захватили. На, держи, — протянул он мне мое сокровище, — только документы покажи.

Внимательно осмотрев документы, он вернул их мне в целости и сохранности и снова извинился:

— Прости, неудобно получилось. А ты зачем ее искала?

Я немного подумала, прежде чем ответить. Дело, которое я расследовала, до сих пор было настолько туманным и запутанным, что подозревать я могла любого человека, тем или иным образом имеющего отношение к Гордеевой. А Волков имел к ней самое непосредственное отношение.

— Так ты говоришь, в Москве был? А когда ты туда уехал? — ответила я встречным вопросом, и это ему определенно не понравилось.

— Ты что, допрашивать меня собралась?

— У меня пока нет оснований тебя допрашивать, я просто интересуюсь, — ответила я миролюбиво.

— Интересуешься… Пять дней назад я уехал, а что?

— Значит, ты, наверное, не в курсе, что одну из участниц стриптиз-шоу в «Торонто» убили.

— Убили?! Кого?

— Марину Гордееву.

Присвистнув, он опустился рядом со мной на краешек дивана.

— Вот это новость, — произнес он задумчиво. — А я думал, Маринка вместе с Лизкой за компанию смылась.

— Я сначала тоже так думала. Поэтому и искала Дунаеву, поговорить с ней хотела. Может, ты мне что-нибудь интересное расскажешь.

— Про кого? Про Гордееву? Да я о ней ничего не знаю — ну, танцевала она себе и танцевала, мне не больно надо было в ее личной жизни копаться, своих проблем хватает. Черт, где же мне теперь искать эту тварь… — вспомнив о своих проблемах, он тут же нахмурился.

— Слушай, ты мне скажи, мы еще долго здесь сидеть будем?

Но Волков будто и не расслышал моих слов.

— Частный детектив, говоришь? — снова поинтересовался он. — Так, может, ты мне ее и найдешь? Заплачу, сколько скажешь.

Я вздохнула. Ну вот, снова клиент, снова заказ. Мне все равно придется искать Дунаеву — так почему же не согласиться сделать это за дополнительную плату?

— Может, и найду, если не умру от переохлаждения или от голода. Здесь, между прочим, не больше двенадцати градусов, а я все же существо теплокровное. И уже почти сутки ничего не ела.

Наконец до него дошло.

— Правда, что это мы здесь сидим. Поехали, я тебя домой отвезу, хочешь, по дороге в какой-нибудь ресторанчик завернем, поешь.

— Ну уж нет, спасибо. Вид у меня не совсем подходящий для посещения ресторанчика. Так что мерси, лучше дома отобедаю. Вези меня не домой, а туда, где твоя подружка скрывалась, на проспект Пирова. Я там недалеко вчера свою машину оставила.

— А, так у тебя свои колеса. Ладно, как скажешь. Так ты мне Лизку найдешь?

— Найду, не сомневайся, — заверила я его и поплелась следом за ним вниз по ступенькам.

На улице возле железной ограды нас поджидал роскошный «сааб» серебристо-серого цвета. Он выглядел потрясающе даже несмотря на то, что его вид сильно подпортили лужи и слякоть на дорогах.

— У тебя отличная машина, — сделала я искренний комплимент хозяину авто.

— Спасибо, я тоже так считаю. Кстати, такие модели, «девятитысячные», больше не выпускают. Последний выпуск был в девяносто восьмом году, так что моя машина уже, можно сказать, старушка.

— По ней этого не скажешь, — возразила я.

— А у тебя что за авто?

Всю дальнейшую дорогу мы увлеченно разговаривали о машинах — вернее, разговаривал по преимуществу Волков, а я больше слушала в силу своей не слишком высокой компетентности. Но слушала с совершенно искренним интересом. В общем, к тому моменту, как мы оказались в черте города, я уже называла его Сашей, он меня — Наденькой, и мы определенно симпатизировали друг другу.

Мы проезжали по улице Апаева мимо ювелирного магазина, когда Волков вдруг резко нажал на тормоза, так что они жалобно взвизгнули. Сперва я не поняла, что произошло, но затем заметила, как в арке между домами мелькнули пшеничные волосы. Не сговариваясь мы оба выскочили из машины и кинулись вслед убегавшей Дунаевой.

На этот раз догнать ее нам удалось, потому что она допустила большую ошибку, нырнув в арку, которая заканчивалась тупиком. Как загнанный зверь, она забилась в угол и смотрела на приближавшегося Волкова с ужасом в глазах.

Он подошел первым, а я встала немного в стороне, рассудив, что мне не стоит вмешиваться в их личные дела и в то же время страхуясь от возможной попытки побега Дунаевой.

Они разговаривали достаточно долго, минут, наверное, пятнадцать, при этом Волков даже ни разу не повысил голоса. После того как разговор был окончен, Волков повернулся, а Дунаева с видом побитой собаки покорно поплелась вслед за ним. Я замыкала шествие, все еще опасаясь, что покорность пойманной наконец девицы может оказаться с ее стороны всего лишь ловким маневром.

Мы благополучно дошли до машины. Волков открыл заднюю дверцу, и Дунаева, не пытаясь оказать никакого сопротивления, села. Захлопнув дверцу, он повернулся ко мне.

— Видишь, Надя, как получилось, искать тебе ее не пришлось, она сама нашлась. Но это совсем не значит, что ты должна остаться без вознаграждения, ведь ты бежала за ней вместе со мной. Следовательно, в ее поимке есть и твоя заслуга.

— Не придумывай, — улыбнулась я.

— Ничего я не придумываю, — возразил он. — И вообще, я твой должник вдвойне, ведь это только по моей глупости тебя целые сутки продержали взаперти, в холоде и голоде. Так что я на время вас оставлю. Ведь, насколько я помню, ты тоже хотела пообщаться с моей бывшей подружкой?

— И до сих пор хочу, — согласилась я.

— Ну и общайтесь. У меня в этом районе неподалеку как раз дела есть. Я думаю, она от тебя не сбежит?

— Не сбежим, — заверила я его, — не волнуйся.

— Ну вот и хорошо. А я подойду минут через двадцать-тридцать.

Он удалился, а я, приоткрыв дверцу, уселась в салоне «сааба» рядом с пойманной беглянкой.

— Лиза, мне необходимо с вами поговорить. Я — частный детектив…

— А вам не кажется, что мы и сами, без помощи частного детектива, можем разобраться? — бросила она с вызовом. — Отдам я ему эти деньги, пусть не волнуется.

— Я не по поводу денег. Это и правда касается только вас двоих. Я же хотела поговорить с вами о вашей подруге, Марине Гордеевой. Вы знаете, что ее убили?

— Да, знаю, — вздохнула она, — мне Лапушки сказала.

Я сразу сообразила, что Лапушка — это ласковое прозвище Оксаны Лопуховой, и улыбнулась, вспомнив размер ее ноги. Да уж, лапушка так лапушка.

— Насколько я знаю, вы были последним человеком, который видел в тот вечер Марину.

— Я? — удивилась она. — Я ее в тот вечер вообще не видела, мне в тот вечер не до нее было.

— Но ведь вы звонили ей, договаривались о встрече, — сказала я с укором. — Зачем же вы обманываете?

— О встрече? О какой встрече? — упорно продолжала она гнуть свою линию, и это уже начинало меня бесить. — Я ей звонила, но ни о какой встрече с ней не договаривалась, я просто сказала, где меня теперь можно будет найти — ведь именно в тот день я переселилась на Пирова. Наш с ней разговор длился всего-то минуту.

Я вздохнула. Ну что за упрямая девица!

— Это ваш второй разговор, длился минуту, а первый, в процессе которого вы и договаривались о встрече, продолжался значительно дольше. Да перестаньте вы врать! — сорвалась я.

— Первый разговор? Какой еще первый разговор, я ей всего один раз звонила! — она смотрела на меня с искренним непониманием, и я уже не знала, кто из нас двоих сумасшедший — было такое ощущение, что обе.

— Послушайте, — вдруг медленно, словно не решаясь, произнесла она, — но ведь вы правы… То есть я не это хочу сказать. Я сейчас вспомнила, что Маринка немного странно говорила со мной.

— Немного странно — это как? — вяло поинтересовалась я, почти уверенная в том, что Дунаева на ходу пытается сочинить очередную байку.

— Это… Это так, как будто… Даже не знаю, как вам объяснить. Ну во-первых, после того, как Пашка передал ей трубку, она почему-то сказала: «А, Лиза, это опять ты, я уже выхожу…» Я еще подумала, почему опять, ведь я ей первый раз звоню. Она и потом несла какой-то бред, знаете, я ей о своем — мол, все, подруга, мосты сожжены, я теперь в бегах, а она: «Ну да, Лиза, ну хорошо, Лиза…» Она разговаривала для кого-то. Понимаете? — она смотрела на меня с надеждой, видимо, боясь, что смысл сказанных ею слов до меня не дойдет или я ей в очередной раз не поверю.

Но смысл слов до меня дошел — и именно поэтому я ей сразу поверила. Поверила и поняла, что в тот вечер Марина, используя, в общем-то, избитый прием неверных жен, разговаривая по телефону с каким-то другим человеком, просто называла его именем своей подруги. Именно поэтому Гордеев и был уверен в том, что его супруга отправилась к Дунаевой. Внезапный звонок Лизы оказался совсем некстати, поэтому Гордеевой пришлось нести ей по телефону всякую ерунду, для того чтобы опять-таки не спровоцировать никаких подозрений со стороны мужа.

Вероятно, этот самый другой человек, который мог быть и любовником Гордеевой, и шантажистом, и еще Бог знает кем, — вероятно, он и всадил в ее спину остро заточенное лезвие ножа. Только кто он, этот человек?

— Лиза, скажите, кто был любовником Марины?

— Знаете, мне и самой это было бы интересно узнать.

Я снова пристально всмотрелась в ее глаза. Врет? Вроде, непохоже…

— Но ведь Марина, насколько я знаю, была вашей близкой подругой — неужели она вам ничего не рассказывала?

Она покачала головой.

— Вы не знали Марину… Человек-загадка, патологически таинственная личность. Я знала, что у нее кто-то есть, потому что несколько раз для встречи с этим человеком она использовала мою квартиру. Но кто этот человек — она не говорила, даже по имени его ни разу не назвала. Единственное, что я могу сказать совершенно определенно, — так это то, что отношения у них были очень серьезные. Маринка этим мужиком просто болела. Я уверена — останься она в живых, рано или поздно бросила бы своего Пашку. У нее такие мысли были.

— Она собиралась уйти от мужа? — уточнила я.

— Ну не то чтобы собиралась, просто думала об этом, так, неопределенно, но очень часто. Особенно в последнее время.

— Скажите, тот факт, что у Гордеевой есть любовник, мог послужить причиной шантажа?

Ответ оказался для меня полной неожиданностью.

— Нет, ее шантажировали не по этому, — произнесла она уверенно.

— Так вы об этом знали? — почему-то удивилась я.

— Еще бы мне об этом не знать! Это ведь я для нее деньги у Волчка украла. Пять тысяч, а она такую сумму больше бы нигде достать не сумела.

Мысли мои напряженно работали. Я почувствовала, что происходивший разговор настолько важен, что я не имею права пропустить ни одной детали.

— Насколько я понимаю, передать деньги Гордеевой вы не сумели…

— Нет, не сумела. Здесь, знаете, как получилось… Марина меня долго уговаривала сделать это для нее. Плакала, волосы на себе, рвала, умоляла… Ну я и решила — да черт бы с ним, с Волчком, от него не убудет. А характер его я знаю — первоевремя он бы злой ходил, а потом, недельки через две, поостыл бы и думать об этих деньгах забыл, он ведь в казино еще и не такие суммы проигрывает. Больной человек, что с него возьмешь… Да и потом, Маринка обещала со временем деньги отдать.

— Каким образом она бы отдала вам такую сумму?

Она пожала плечами.

— Заработала бы месяца за четыре… Там у нас один щедрый старичок есть, который ей регулярно деньги подбрасывает.

— Про этого старичка я знаю. Значит, насколько я понимаю, Марина решила устроиться на работу в стриптиз-шоу только по той причине, что ей были нужны деньги.

— Да, ей нужны были деньги, для того чтобы платить шантажисту. Или шантажистке, я понятия не имею, кто это был. А эти пять тысяч долларов, как она утверждала, последние, больше она платить не собиралась.

— Почему? Если это зависело от нее, почему она не пресекла вымогательства раньше?

— Не знаю. Может быть, она в течение нескольких месяцев выплачивала некую фиксированную сумму и эти пять тысяч стали последними, потому что требуемая сумма наконец была выплачена. Хотя я не исключаю и того, что Марина вообще собиралась уехать из города. Поэтому и говорила, что платить больше не собирается. Причем со дня на день. Может, и уехала бы, если бы жива осталась…

— С любовником? — уточнила я. — Она собиралась уехать с любовником?

— Ну да, я же вам уже говорила. У нее давно уже зрела эта мысль, а последнее время она все чаще заводила разговоры на эту тему. Спрашивала мое мнение по поводу того, как отреагирует ее муж, если она решит его бросить. Но я-то откуда знала, как он отреагирует, я же не психолог и не экстрасенс.

— Но какова была причина шантажа? Она никогда не говорила?

Лиза снова отрицательно покачала головой.

— А почему вы исключаете, что она могла бояться разоблачения в неверности?

— Знаете, я, наверное, и не сумею вам этого объяснить… Она испытывала перед шантажистом просто панический ужас. Она делала все, из кожи вон лезла, для того чтобы платить ему. Она и у мужа деньги брала, и сама, как могла, старалась зарабатывать, и… Чем полгода жить в таком аду, она давно бы ему все сама рассказала. Ведь не убил бы он ее.

Слова, случайно произнесенные Дунаевой, заставили меня задуматься. А что, если бы убил? Что, если шантажист все-таки выполнил свои угрозы, каким-то образом ввел Гордеева в курс событий, и тот…

Я не знала, что и думать. На мой взгляд, Гордеев не относился к категории людей, способных совершить убийство. Но я ведь не знаю контекста — а в данной ситуации именно контекст является определяющим моментом. Смотря что скрывалось от Гордеева. Может, Дунаева права и повод для шантажа был более серьезным, чем простой факт супружеской неверности.

— Я уверена, что повод для шантажа был намного более серьезным! — словно прочитав мои мысли, слово в слово продолжила Дунаева. — Я же говорю, Маринка настолько боялась разоблачения, что просто места себе иногда не находила. Целых шесть месяцев мучилась.

Мы некоторое время помолчали, видимо, думая об одном и том же. Ситуация прояснилась — и вместе с тем еще больше запуталась. Черт бы побрал эту таинственность Гордеевой — поделись она с подругой, кто и почему ее шантажировал, я бы сейчас уже наверняка была гораздо ближе к тому, чтобы прояснить всю эту запутанную ситуацию. А теперь…

В этот момент, словно почувствовав, что наш разговор окончен, появился Волков. Он приоткрыл дверцу машины и посмотрел на меня с улыбкой.

— Наденька, можно тебя на минутку? Или вы еще не закончили?

— Закончили, — ответила я мрачным голосом и вышла из машины.

Он достал из внутреннего кармана пальто маленькую изящную коробочку и протянул ее мне.

— Это тебе. В качестве компенсации за потраченные усилия и понесенный моральный ущерб.

В коробочке лежали серьги. Очень дорогие — это было видно сразу, потому что в оправе из белого золота сверкал настоящий бриллиант. Я удивленно вскинула на Волкова глаза.

— Ну что ты, чем я заслужила такой дорогой подарок…

— Не скромничай. Тем более что он не такой уж и дорогой. Стоит гораздо меньше той суммы, которую пытались вытянуть из моего кармана, ты уж поверь.

— Но ведь с моей стороны нет никакой заслуги в том, что… — продолжала я скромничать, а Волков, взяв мою ладонь, положил в нее миниатюрную коробочку и сомкнул вокруг нее мои пальцы.

— И не вздумай возражать. Это от чистого сердца.

Я вздохнула. Ну если от чистого сердца…

— Спасибо, — искренне поблагодарила я, а он достал из нагрудного кармана визитку и протянул ее мне.

— Позвони, когда будет время. Я бы не хотел, чтобы наша сегодняшняя встреча оказалась последней. Тебя довезти до Пирова?

Я отрицательно покачала головой. От улицы Алаева до проспекта Пирова было всего метров сто, может, чуть больше, и я решила пройтись пешком. Пообещав Волкову позвонить сразу же, как только у меня появится свободное время, я аккуратно положила подарок в сумочку и попрощалась.

— Да, кстати, а каким образом ты умудрился проникнуть в квартиру Оксаны Лопуховой?

— Оксаны Лопуховой? Какой Лопуховой? — не понял он.

— Ну той самой соседки Лизы, которая тебе адрес на Пирова сказала.

— А-а… Да никак. Я когда на пятый этаж поднялся, как раз в этот момент какая-то старушка дверь ключами открывала. Ну я и прошмыгнул мимо нее, я ведь маленький, незаметный.

Да уж, маленький, незаметный, улыбнулась я, с сомнением оглядев габариты Волкова. Значит, все произошло по той схеме, которую я и предполагала, — Лопухова, вероятно, сбросила ключи из окна какой-нибудь соседке и та помчалась ей на выручку. Конечно, Лопуховой крупно не повезло, потому что именно в этот момент рядом оказался Волков. Ну да ладно, какая теперь разница…

Машина, на мое счастье, оказалась целой и невредимой и стояла на том же самом месте, где я ее вчера оставила. Сев за руль и включив зажигание, я вдруг почувствовала, насколько сильно хочу спать. Еще бы, ведь я не спала уже третьи сутки. Одну ночь проторчала в «Торонто», другую ночь вообще неизвестно где. За прошедшие двое суток я спала в общей сложности часов шесть, и для меня это было очень мало. Глаза будто песком засыпали, и мне с большим трудом удавалось поддерживать их в открытом состоянии. Черт, как бы мне не уснуть за рулем.

Добравшись до дома, я поняла, что сон это не единственная моя голубая мечта. Я хотела есть ничуть не меньше, чем спать. К тому же промерзнув, я до сих пор не могла окончательно согреться.

В результате я соорудила себе на скорую руку омлет, заменив при этом простой хлеб парой горячих бутербродов, и отправилась трапезничать в ванную, наполненную горячей водой. Совместив два этих приятных занятия, я почувствовала себя настоящим гением в плане изобретательности. Да уж, до такого совмещения могла бы додуматься не каждая. Отогревшись, наевшись и разленившись, я едва не уснула прямо в ванной. Усилием воли заставила себя все же покинуть теплые пенные объятия, завернулась в огромное махровое полотенце и, с большим трудом одолев расстояние между ванной и диваном, свалилась на него, словно подкошенная. Потом встала, выдернула телефонный провод из розетки, отключила сотовый и снова свалилась. Натянув на себя сверху свой любимый и неизменный плед, я сунула под голову большую, мягкую и ужасно страшную плюшевую собаку Баскервилей, которую пару лет назад подарил мне на день рождения один знакомый с гиперболизированным чувством юмора, и уснула, наверное, через секунду.

Когда я открыла глаза и посмотрела на часы, висевшие на противоположной стене, поняла, что мне, собственно, можно было бы уже не просыпаться. Время было почти семь вечера, и нормальные люди через несколько часов будут готовиться ко сну. Но это нормальные люди, а не частные детективы, им периодически приходится работать сутки напролет или же проводить бессонные ночи в таких условиях, в которых уснуть невозможно.

И все же я сбросила с себя плед. Равнодушно посмотрев в сверкавшие фосфором глаза собаки-подушки, водрузила ее на место, накинула халат и отправилась в ванную умываться.

Спустя некоторое время я почувствовала, как мои отдохнувшие мозги снова начинают загружаться. События прошедшего дня медленно всплывали в сознании. Шантаж, деньги, любовник, с которым Гордеева собиралась скрыться, но почему-то так на это и не решилась… Кто же он, этот шантажист? И чем он ее шантажировал? В очередной раз задав себе эти два вопроса и в очередной раз убедившись, что не могу ответить на них даже приблизительно, я удрученно отправилась в кухню, чтобы помыть посуду, оставшуюся после омлета.

Честно говоря, я злилась на себя. Злилась за то, что до сих пор не продвинулась в этом деле почти ни на шаг. Злилась за то, что никак не могу перестать об этом думать. Брови мои хмурились, а настроение портилось. И тут я вспомнила о сережках, которые подарил мне мой новый знакомый. Такие красивые, а я их даже не примерила.

Аккуратно достав свое новое украшение из коробочки, я поднесла одну сережку к уху и оценивающие посмотрела на себя в зеркало. Кажется, неплохо, но нужно примерить.

Надев сережки, я поняла, что ничего более изящного и красивого в жизни мне, наверное, видеть не приходилось. Только вот домашний халат не очень гармонично с ними сочетался. Может быть, примерить вечернее платье?

Я всерьез раздумывала над этим вопросом, но он так и остался мною неразрешенным, потому что в этот самый момент в дверь позвонили. Черт возьми, кого это, интересно, принесло и почему этот кто-то предварительно не позвонил по телефону? Хотя, кажется, я еще не успела его подключить.

Предусмотрительно посмотрев в дверной глазок, я увидела Гордеева. Не могу сказать, что почувствовала радость, поняв, кто именно решил меня навестить. Но мне было о чем поговорить с этим человеком, так что его посещение было кстати.

На этот раз он был таким же растрепанным и еще более потерянным, чем во время своего первого визита ко мне. Поздоровавшись, спросил без всякого выражения:

— У вас что, телефон не работает?

— Вроде того, — неопределенно ответила я, не став признаваться в том, что он был отключен, почему-то устыдившись своего поступка в глазам клиента. Конечно, отключать телефон на целых восемь часов во время расследования дела я, пожалуй, не имела права. Хотя, собственно, где указан перечень обязанностей частного детектива перед клиентом? Ну, отключила и отключила, в конце концов, это мое личное дело.

Но Гордеева этот вопрос, похоже, интересовал значительно меньше, чем меня. Он прошел в комнату, медленно сел в то же самое кресло, в котором сидел в прошлый раз, и произнес, обращаясь как будто в пустоту:

— Сегодня были похороны.

— Я вам очень сочувствую, Павел. Примите мои искренние соболезнования. Вам чего-нибудь принести? Может, кофе?

— Я оставил Аленку с Тагиром.

Я немного скривилась, поняв, что он даже не услышал моих слов. Такое ощущение, что он в полном трансе. Однако разговор надо было поддерживать, и я поинтересовалась:

— С Тагиром? С водителем? А почему с ним?

На ответ я, честно говоря, и не рассчитывала в полной уверенности, что снова услышу какую-нибудь ни с чем не связанную фразу.

— Он умеет ее успокаивать. Она его слушается. Он рос в многодетной семье. Своих детей у него нет, но он вырастил двух младших братьев. Тагир удивительно легко находит общий язык с детьми.

Усатый нянь, подумала я, правда, у него нет усов. Интересно, где это Гордеев сумел такого универсального водителя найти, который еще и с ребенком нянчится? Странно, почему я все же так и не смогла подавить чувство легкой антипатии к Гордееву, которое возникло у меня еще в первые минуты нашей встречи?

— Павел, мне необходимо с вами поговорить. Но, я не уверена, что вы в состоянии.

— Отчего же. Я ведь потому и пришел к вам, узнать, нет ли чего нового.

Мне не хотелось вводить Гордеева в курс всех обстоятельств, которые стали мне известны. Я чувствовала себя едва ли не палачом, совершающим медленную, казнь жертвы, глядя в его потухшие грустные глаза.

— Есть.

Вздохнув, я опустилась в кресло напротив него и закурила.

— Только, увы, ничего хорошего… Мне придется вас разочаровать.

— В очередной раз, — тихо добавил он. — Но не бойтесь, я уже ко всему готов.

— Что ж, это облегчает ситуацию. У вашей жены, Паша, определенно был другой мужчина. Только мне пока не удалось выяснить, кто он. Но это не главное.

— Что же главное? — спросил он равнодушно. Видимо, известие о любовнике его не задело настолько сильно, насколько я могла предположить. Вероятно, к нему он уже был подготовлен. Я молчала раздумывая, как продолжить.

— Так это с ним она встречалась по ночам, когда говорила мне, что идет на дежурство в больницу?

— Нет. По ночам она работала.

Он удивленно вскинул брови.

— Но вы же сами сказали, что она там не работала.

— Там — не работала. Она работала в другом месте. Марина танцевала стриптиз в ночном клубе.

— Марина танцевала стриптиз в ночном клубе?! Зачем?!

Он был поражен.

— Ей нужны были деньги. Много денег.

— Зачем? — опять спросил он, глядя на меня все с тем же недоверием.

— Ее шантажировали, Паша. Целых шесть месяцев она выплачивала какому-то человеку некую сумму денег, боясь быть разоблаченной.

— Разоблаченной в чем?

— А вот этого я пока не знаю. Не знаю и того, кто именно шантажировал Марину. Но уверена, что и те пятьсот долларов, которые она каждый месяц брала у вас якобы для того, чтобы перечислить их на счет детского дома, в котором выросла…

Я не стала договаривать, заметив, что он меня уже не слушает. Он опустил глаза и крепко сжал пальцы — они хрустнули и побелели. На него было страшно смотреть, и мне было неприятно то, что я не по собственной воле оказалась косвенной причиной его переживаний.

— Паша, — сказала я спустя несколько минут, — не нужно так… Теперь уже ничего не изменишь.

Он поднял на меня глаза, и, взглянув в них, я вдруг испугалась. Он смотрел на меня — но как бы сквозь меня, и я совершенно отчетливо сумела разглядеть, как его зрачки медленно расширились, сделав глаза почти черными.

— Откуда… откуда у вас эти серьги?

— Серьги? — повинуясь какой-то гипнотической силе, исходившей от его взгляда, я подняла ладони и дотронулась пальцами до мочек ушей. — Мне их подарили.

Он еще некоторое время смотрел на меня не моргая, а потом вдруг заметно обмяк и расслабился.

— Ну да, конечно… Извините, я вас, наверное, напугал.

— А в чем дело? — попыталась я выяснить причину его реакции.

— Просто точно такие же есть у Марины. Я подарил их ей… Да какая разница! Так о чем мы разговаривали?

Но я уже даже не помнила, о чем мы разговаривали.

— А эти серьги… Они не пропали? — с сомнением в голосе поинтересовалась я.

— Нет, они не пропали, все так же лежат в шкатулке, я видел их сегодня.

Успокоившись, я попыталась было снова приступить к прерванному разговору, но несколько минут спустя поняла, что эти серьги не дают покоя Гордееву. Он так и смотрел на мои уши и отвечал на вопросы невпопад. Я встала и решительно потянулась за маленьким зеркальцем, которое лежало в косметичке на тумбочке.

— Я сниму их. Кажется, они вас сильно смущают.

— Да, пожалуй, вы правы.

Одна сережка никак не снималась, я потянула ее, чуть не вскрикнула от боли и уронила ее на пол. Она покатилась по полу, Гордеев наклонился и поднял ее.

— Спасибо, — поблагодарила я и протянула руку, однако он не торопился отдать мне сережку. Он смотрел на нее как на некий священный реликт, как на фетиш, и медленно подносил все ближе к глазам. Я уже начала серьезно сомневаться в здоровье его психики, — в его медленных движениях, в тяжелой сосредоточенности взгляда была какая-то маниакальность — черт бы побрал эти сережки!

— Ничего не понимаю… — медленно проговорил он. — Откуда у вас эти сережки?

— Мне их подарили, — снова повторила я. — Кажется, вы уже спрашивали.

— Когда? — задавая вопрос, он не смотрел на меня, не в силах отвести взгляда от поблескивавшего бриллианта.

— Сегодня.

— Это Маринины сережки, — он произнес это абсолютно уверенным голосом и наконец посмотрел мне в глаза.

— Вы же сами сказали… — начала было я возражать, но тут же осеклась, поняв, что его уверенность не может быть случайной и ни на чем не основанной.

— Вот здесь, видите, — он жестом подозвал меня, я подошла и посмотрела туда, куда он показывает. Внимательно приглядевшись, я заключила:

— Да, застежку определенно ремонтировали.

— Вот видите!. Ведь вы тоже с трудом сняли сережку, точно так же снимала ее и Марина, а однажды застежка сломалась, и я отнес ее в ремонт. Я совершенно точно помню этот след от плавки. Это Маринина сережка! Но тогда, значит…

— Значит, что те серьги, которые лежат у вас дома, — копия. Не исключено, что и все остальные ювелирные украшения тоже уже давно проданы. Послушайте, Паша, мне, кажется, вам следует проверить, не заложена ли ваша квартира, — заключила я со вздохом.

— Но… зачем?

— Причина все та же — шантаж. Другой причины продавать собственные украшения я не вижу. Кстати! — мелькнувшая в голове мысль внезапно заставила работать мое сознание с удвоенной силой. — Колье! Когда оно исчезло?

— Не знаю… За неделю до гибели Марины я его видел, но, может быть, это тоже уже была всего лишь подделка.

— Нет, это была не подделка, — с уверенностью возразила я. — Иначе оно бы не пропало! Скажите, ведь на убитой его не обнаружили?

— Нет, не обнаружили, — подтвердил Гордеев.

Я посмотрела на часы. Черт возьми, все магазины уже давно закрыты. Это же надо было проспать столько времени, отругала я себя. Придется ждать до завтра, только вот…

— Вы сумеете мне его описать? — с сомнением спросила я у Гордеева. Но потом поняла, что вряд ли его описания будет достаточно для того, чтобы распознать это колье среди сотен других, возможно, похожих экземпляров.

— А еще лучше будет, если вы завтра с утра отправитесь вместе со мной по ювелирным магазинам в поисках этого украшения. Не исключено, что именно колье поможет прояснить ситуацию. Или вам ребенка не с кем оставить?

— Да нет, почему же, Тагир охотно останется с Аленкой. Я же говорю, они друзья, у них полное взаимопонимание. Так во сколько мне за вами заехать?

— В половине десятого. Большинство ювелирных магазинов открывается в десять. Так что чем раньше мы приедем, тем больше у нас шансов.

На пороге моей квартиры он задержался.

— Извините, Надежда Александровна, возможно, я сегодня вел себя немного странно. Но и вы поймите меня, мне сейчас слишком тяжело. К тому же столько новостей сразу…

Да, узнавать жестокую правду порой бывает мучительно, подумала я, закрывая за ним дверь. Никогда не стоит идеализировать людей для того чтобы впоследствии не испытать столь горького разочарования, которое испытал сегодня супруг Марины Гордеевой.

Время приближалось к девяти, но спать мне абсолютно не хотелось. Часа полтора у меня ушло на уборку квартиры, к слову, не особенно в этом нуждавшейся, потом я долго играла за компьютером, потом отловила на первом канале вполне приличный фильм. Мои ночные бдения закончились во втором часу, когда я наконец снова ощутила, что глаза начинают закрываться. На этот раз я не стала отключать телефон. Как всегда, не стала и надеяться на свои биологические ритмы, поставив будильник на половину девятого. Я заснула с надеждой, что предстоящий день окажется не безрезультатным и хоть немного приблизит меня к разгадке убийства Марины Гордеевой.

ГЛАВА 6

На следующее утро, осуществив все предварительные мероприятия, я сидела в кресле, курила сигарету и смотрела на часы. Они показывали 9.40, а Гордеева все не было. Я позвонила ему домой, но никто не отвечал. В глубине души я бесилась, понимая, что его опоздание вряд ли может быть вызвано серьезными причинами — наверняка всему виной только лишь его прирожденная непунктуальность, которая, собственно, и послужила причиной нашего с ним знакомства в парке Клены.

Гордеев появился в пять минут десятого, всем своим видом показывая, что он глубоко раскаивается за опоздание.

— Извините, Аленка что-то расплакалась, мы никак не могли ее успокоить. Оказывается, у нее температура поднялась, невысокая, правда… Извините, — добавил он.

Я не стала ворчать, — мои упреки ничего не изменят, а воспитывать человека я не собираюсь, в конце концов, я не педагог, а сыщик. Молча застегнув «молнию» на куртке, я пошла впереди него по лестнице.

Первым пунктом посещения мы выбрали ювелирный магазин «Сапфир» на улице Апаева, в котором вчера были приобретены серьги.

Молоденькая девушка, стоявшая за прилавком, окинула нас скучающим взглядом — рабочий день еще только начался, а она уже, по всей видимости, ждала, когда же он закончится.

Я сделала все возможное для того, чтобы девушка отнеслась к нам как можно доброжелательнее. Стоявший рядом со мной Гордеев Карнеги, видимо, не читал — он смотрел на продавщицу исподлобья, хмуро и неприветливо, как будто она была ему должна по крайней мере тысячу долларов. Хотя некоторая доля истины в этом все же была — ведь она и правда была должна Гордееву сумму, равную стоимости сережек, которые были сданы для продажи в этот ювелирный магазин.

Я слегка заслонила Гордеева собой так, чтобы он хотя бы частично выпал из поля зрения продавщицы и не раздражал ее своим недовольным видом.

— Здравствуйте, Наташа, — приветливо поздоровалась я, прочитав имя на пластиковой карточке, приколотой к ее кипенно-белой блузке, и не преминув воспользоваться полученной информацией.

— Здравствуйте, — ответила она равнодушно.

— Некоторое время назад я сдала в ваш магазин сережки для продажи. Судя по тому, что на прилавке их уже нет, видимо, они проданы? — полувопросительно поинтересовалась я.

— Квитанцию, — все так же равнодушно, глядя куда-то в далекие дали, ответила девушка.

— Квитанцию? Ах да, квитанция… Боже, как я могла ее забыть… А что, без квитанции никак нельзя?

— Нельзя, конечно, откуда я знаю, кто вы такая? Может, это и не вы их сдавали.

Логично, а главное, совершенно точно, подумала я и продолжила свою психологическую атаку.

— Но ведь у меня есть паспорт. По паспорту можно?

— Нужна квитанция, — не сдавалась она.

Я умоляла ее о снисходительности минут, наверное, пятнадцать. Чего я только ей не наговорила, аж сама удивлялась своей способности к словесоплетению. Наконец она сдалась.

— Давайте ваш паспорт. Когда сдавали серьги?

Заданный вопрос застал меня врасплох. Озабоченно роясь в сумке, делая вид, что никак не могу отыскать паспорт, я произнесла неопределенно:

— Некоторое время назад.

— Что значит — некоторое время назад? Вы, что, издеваетесь надо мной? — пробурчала она себе под нос, продолжая между тем рыться в журнале.

— Около двух недель, — решилась я наконец и попала в точку.

— Фамилию вашу мне назовите.

— Гордеева, — рискнула я и не ошиблась.

— Не двух недель, а одной недели! — раздраженно поправила она меня. — Ну, где ваш паспорт?

Наклонив голову, я исподлобья, так чтобы было несильно заметно, попыталась рассмотреть надпись на квитанции, вклеенной в журнал. Попытка моя не удалась, и я решила зайти с другой стороны.

— Да нет, Наташа, вы, видимо, ошибаетесь, я сдавала серьги ровно две недели назад, сейчас я вспомнила это совершенно точно.

— Вы еще спорить со мной будете? — возмущенно ответила она. — Вот, сами посмотрите, когда их сдавали, здесь черным по белому написано.

Своего я добилась. Она развернула журнал ко мне, и я прочитала надпись на квитанции. Марина Гордеева сдала в магазин сережки ровно неделю назад.

— Извините, я ошиблась, — отодвинув журнал в сторону, я еще некоторое время для виду порылась в сумочке, а потом призналась:

— Знаете, я и паспорт дома забыла.

— Совесть свою вы дома забыли, — мрачно прореагировала девушка Наташа. — Столько времени у меня отняли.

— Ну, не переживайте так, ваше время не будет потрачено зря, — с улыбкой возразила я. — Вот, возьмите.

Выложив перед ней на прилавок стодолларовую купюру, я наблюдала за ее реакцией.

— За что это? — не поняла она и к деньгам не притронулась.

— Возьмите-возьмите, — уговаривала я.

— Да за что? — не сдавалась девушка.

— Понимаете… — начала я свой откровенный рассказ о том, какова, собственно, была цель нашего визита в магазин. Она слушала внимательно не перебивая.

— Так чем же я могу вам помочь? — спросила она вполне доброжелательно в первый раз за все время нашего с ней общения.

Я достала из сумочки фотографию Марины Гордеевой и положила ее на прилавок, с которого, между прочим, уже исчезла моя сотня.

— Вот эта девушка. Посмотрите на нее, у нее яркая, достаточно запоминающаяся внешность. Может быть, вы ее вспомните.

Наташа некоторое время смотрела на фотографию, слегка прищурившись, то отодвигая, то приближая ее к себе, и наконец вынесла свой вердикт.

— Да, помню. Это та самая девушка, которая сдавала серьги с крупными бриллиантами, а за несколько дней до этого она сдавала сюда точно такое же кольцо. Кольцо было продано буквально в тот же день, а вот сережки лежали больше недели.

Снова полистав журнал, она нашла запись, подтверждавшую все ее слова.

— Да, вот, так и есть, Гордеева М. Н., кольцо, оценено в двадцать одну тысячу рублей. С ней рассчитались.

Я вздохнула. Этого и следовало ожидать.

— Наташа, а можно мне посмотреть журнал? С какого времени он ведется?

— С Нового года, уже несколько месяцев. Возьмите посмотрите.

Я долго листала журнал, а Гордеев, который за все время нашего пребывания в магазине не произнес ни слова, стоял за моей спиной и из-за моего плеча изучал надписи в журнале.

Наконец я нашла то, что искала. Кольцо с рубином, которое тоже было оценено достаточно высоко, было продано в этом же магазине чуть больше четырех месяцев назад.

— Спасибо вам большое, Наташа. А колье она не приносила?

— Колье? Не знаю, может быть, не в мою смену… Но, если в журнале не записано, значит, не приносила.

Когда мы вышли из магазина, Гордеев был как в воду опущенный.

— Да, Надежда Александровна, вы были правы, оказывается, все украшения, которые остались дома, это копии.

Он упорно продолжал называть меня Надеждой Александровной, несмотря на то что я, кажется, с первого же дня нашего знакомства называла его Пашей.

— Поехали, — скомандовала я и села в машину.

— Куда? — вяло поинтересовался он.

— По ювелирным. Кто знает, может быть, нам повезет и мы отыщем в одном из магазинов пропавшее колье. Возможно, оно еще не продано.

Я прекрасно отдавала себе отчет в том, что наше путешествие в лучшем случае может оказаться весьма и весьма длительным, ведь ювелирных магазинов в городе не один и не два. В худшем случае, который тоже исключать было нельзя, оно могло оказаться вообще безрезультатным. Марина могла сдать украшение, например, в ломбард, или продать его с рук, или передать вместо денег непосредственно шантажисту. И даже если она сдала его в магазин, оно могло уже быть к этому времени продано.

Мы ходили по ювелирным магазинам и осматривали прилавки. Гордеев, выполнявший роль моей тени, за все время наших скитаний не произнес почти ни одного слова. Он сосредоточенно и угрюмо молчал, видимо, считая занятие безнадежным.

Но он ошибался. Потому что в шестом или седьмом по счету магазине я вдруг услышала за своей спиной его радостный возглас:

— Вот оно!

По описанию, предварительно полученному от Гордеева, я сразу определила среди нескольких других экземпляров именно то колье, которое нам было нужно. Золотой ободок, достаточно тонкий у застежки и заметно расширявшийся ближе к центру, а посередине — изящное сердечко, внутри которого и сверкало то, что делало колье таким дорогим — крупный, чистейший бриллиант. Пятизначная цифра, написанная на ярлыке, была весьма серьезной.

Окинув придирчивым взглядом девушку за прилавком и прочитав на пластиковой карточке ее имя, я решила действовать приблизительно по той же схеме, что и в первом случае.

— Вероника, — обратилась я к продавщице, и та одарила меня ослепительной белозубой улыбкой. Девушка или в самом деле была настроена доброжелательно, или же свято чтила заповеди общения продавца с покупателем. Меня же в данное время мало волновала причина ее доброжелательности, важен был скорее сам факт ее наличия. — Несколько дней назад я сдавала в ваш магазин вот это колье, — я ткнула пальцем в прилавок, — но теперь обстоятельства изменились и я решила, что не буду его продавать. Могу я забрать его?

— Конечно, — все с той же улыбкой ответила Вероника, — квитанцию и паспорт, пожалуйста.

Когда я заявила, что забыла квитанцию дома, девушка огорчилась.

— Ну как же вы так… А паспорт у Вас с собой?

— Паспорт с собой. Но ведь у вас есть дубликат квитанции.

— Ну хорошо, сейчас посмотрим по журналу. Когда вы его сдавали?

— Пять дней назад, — приблизительно прикинула я.

— Пять дней назад? — почему-то удивилась она! — Кажется, вы ошибаетесь, потому что пять дней назад была моя смена, а колье появилось раньше.

— Может быть, шесть, — согласилась я, — да вы посмотрите по журналу.

— Открыв журнал, она задала мне неизбежный вопрос:

— Как ваша фамилия?

— Гордеева, Марина Гордеева.

Некоторое время полистав журнал, она вдруг подняла на меня глаза с явным подозрением.

— Здесь нет такой фамилии.

— Как нет? — удивилась я.

— Это колье сдавала другая женщина. Извините, но я не смогу вам его отдать.

Ее глаза метнулись в сторону охранника, внушительных размеров юнца, который отмерял пространство магазина крупными шагами. Сейчас он находился в противоположном углу помещения, и это видимо, немного встревожило девушку.

— Здесь какое-то недоразумение… Можно мне посмотреть журнал?

— Посмотрите, — снова с заметным подозрением в голосе произнесла она и ткнула пальцем: — Вот!

«Назарова С. С.» — прочитала я и, моментально запомнив номер и серию паспорта, а также адрес, указанный в квитанции, отодвинула журнал.

— Странно… Здесь, видимо, какая-то ошибка…

— Никакой ошибки быть не может, — заявила она решительно. — Извините, девушка, у меня покупатели.

С этими словами она убрала журнал и повернулась с милой улыбкой к молодой паре, выбиравшей обручальные кольца:

— Вам что-нибудь показать?

И тут я заметила, что Гордеев исчез. Черт возьми, что это еще за приключения?

Но он появился в дверном проеме, решительно подошел к прилавку, выложил на него толстенную пачку сотенных бумажек и решительно произнес:

— Девушка, я его покупаю.

Вероника удивленно вскинула на него глаза, а я облегченно вздохнула — оказывается, ничего страшного не произошло, Гордеев просто бегал в машину за деньгами. Мне было вполне понятно его желание выкупить колье — ведь эта вещица была для него воспоминанием о Марине, и ему не хотелось, чтобы бриллиант, который был подарен им жене, украшал чью-то чужую шейку.

Удивленная Вероника, видимо, посчитала нас за сумасшедших, потому что все ее дальнейшее с нами общение уже не носило дружелюбного характера, а ее приветливость как ветром сдуло. Более того, производя расчет, она подозвала охранника и попросила, чтобы он поприсутствовал рядом.

Наконец, когда расчет был завершен и Гордеев вернул себе дорогое украшение, мы покинули помещение, дав возможность несчастной Веронике облегченно вздохнуть. Ее реакция была вполне понятна, ведь колье, которым мы заинтересовались, было самой дорогой вещью, продававшейся в магазине.

— Странно, почему Марина сдала его не в тот, а в этот магазин?

— Марина? — сперва удивившись, переспросила я. — Ах, ну да, вы же вышли в самый неподходящий момент.

— Что значит — в самый неподходящий момент? — заинтересованно спросил он.

— Не успели услышать, что это колье сдала в магазин не Марина, а некая Назарова С. С. Вам что-нибудь говорит эта фамилия? — полюбопытствовала я с надеждой в голосе.

— Назарова? — задумчиво протянул он. — Нет, ни о чем не говорит…

— А жаль, — заключила я, — не исключено, что именно эта самая Назарова и шантажировала вашу супругу.

Он заметно оживился.

— А вы узнали ее адрес?

— Естественно, узнала. Сейчас мы туда и направимся. А, впрочем… — подумав о том, что общество Гордеева мне уже до чертиков надоело, я робко произнесла: — Может, у вас какие дела? Я вас больше не задерживаю.

— Правда? — выдохнул он с заметным облегчением. — Знаете, я все-таки волнуюсь за Аленку, поеду домой, посмотрю, как там она.

Распрощавшись с Гордеевым, я остановила такси и поехала в Промышленный район — как выяснилось, именно там, на самой его окраине, и проживала Назарова, которая, как я предполагала, сыграла не последнюю роль во всей этой истории.

Я добралась до улицы Южной, когда было уже около четырех. На поиски колье у нас ушло почти шесть часов, плюс еще время, потраченное на дорогу в Промышленный район. С большим трудом отыскав среди одинаковых серых пятиэтажек нужный мне дом под номеров двадцать, я на всякий случай проверила содержимое своей сумочки. Все необходимые атрибуты моей профессиональной деятельности были на месте — не исключено, что скоро мне придется воспользоваться одним из них, а может быть, всеми сразу. Хотя, если честно, я искренне надеялась, что до стрельбы дело не дойдет.

Внутренне собравшись, я позвонила в дверь квартиры под номером семьдесят два, и она тут же распахнулась. Передо мной стоял парень в домашне-спортивном костюме — синее эластичное трико и голубая, сильно поношенная майка с гордой надписью «Адидас», занимавшей почти всю ее переднюю часть.

— Здравствуйте, — снова надев маску дружелюбия и приветливости, произнесла я.

— Здравствуйте, — ответил он мне в тон, но все же слегка удивленно.

Мысленно прикинув, что на букву «С», скорее всего, должно начинаться имя Светлана, если, конечно, родители Назаровой не были оригиналами и не назвали свою дочку Стефанией, Софьей, Сандрой или Сабриной, я решительно произнесла:

— Мне Свету.

— А-а, — протянул он почему-то разочарованно, — а она здесь больше не живет. Вы, видимо, ищете старую хозяйку квартиры.

— Как не живет? Но ведь жила еще неделю назад! — искренне удивилась я.

— Девушка, в наше время продать или купить квартиру — дело одного дня, только деньги плати! Разве вы этого не знаете? Мы вселились позавчера, а Светлана выселилась!

— Куда? — совершенно безнадежным тоном поинтересовалась я, потому что заранее предполагала, каким будет ответ.

— Не знаю. Мы с ней, вообще-то, не друзья. Квартиру через фирму покупали.

— Через какую? — кажется, я смотрела на парня с такой мольбой в глазах, что он меня даже пожалел:

— Да не расстраивайтесь вы. Спросите у соседей, они ведь все знают, может быть, и подскажут вам новый адрес вашей подруги.

Вздохнув, я распрощалась с жалостливым парнем и позвонила в дверь напротив. Ее открыла средних лет женщина в косынке, из-под которой ровными неподвижными волнами вспучивались бигуди. Снова «здравствуйте», снова приветливая и доброжелательная улыбка, в общем, тот же сценарий и та же роль.

— Нет, Светочкиного адреса я не знаю. К сожалению, ничем не могу вам помочь, и телефона своего она не оставила. Она только говорила, что подыскала себе новую квартиру в самом центре города, и что планировка там какая-то сногсшибательная, нестандартная.

— А поточнее нельзя? — заинтересовалась я.

— Поточнее… Да я не помню, что-то она, кажется, про окна говорила. Ах да, вспомнила, окна овальные!

— Овальные окна? — с сомнением произнесла я. — Разве такие бывают?

— Не знаю, наверное, бывают. Может быть, какой-нибудь экспериментальный дом, не знаю.

Она недвусмысленно обернулась и крикнула кому-то:

— Я сейчас, подожди еще минутку.

Ее вежливый намек я поняла, да мне и ни к чему уже было ее задерживать. Овальные окна — что бы это значило? Где мне искать этот дом?

Решение пришло в считанные секунды — конечно же, мне могут помочь в фирмах, занимающихся продажей недвижимости! Кому, как не им, знать про этот самый дом с овальными окнами!

В поисках газетного киоска я металась минут тридцать, никак не меньше. Промышленный район города — это особый случай, здесь все не так, как в центре, где подобные ларьки стоят через каждый квартал.

Найденный киоск, на мое счастье, был открыт, и я приобрела в нем вожделенную газету с названием «Городской рынок недвижимости». Раскрыв ее на первой странице и вооружившись сотовым телефоном, позвонила по первому попавшемуся на глаза номеру.

— Добрый день, вас приветствует фирма «Зодиак», — услышала я с той стороны милый девичий голос. — Что вас интересует?

— Я хотела бы купить с помощью вашей фирмы квартиру, — обрадовала я девушку, которая тут же, не давая мне и слова вставить в ее монолог, принялась засыпать меня вопросами, словно и не ожидая на них ответа. Уловив долгожданную паузу, я произнесла: — Я бы хотела купить квартиру в новом доме, в центре города, и чтобы планировка была не совсем обычной.

Она на какое-то время задумалась, а потом выдала то, что мне было так необходимо:

— На улице Космонавтов, недалеко от набережной, имеется как раз то, что вам нужно. Новый дом, сдан только в позапрошлом месяце, и там как раз необычная планировка. Это экспериментальный дом…

— С овальными окнами? — я затаила дыхание, ожидая ее ответ.

— Да, с овальными окнами, — развеяла она мои сомнения. — Значит, вы знаете этот дом?

— Не уверена, — с сомнением в голосе произнесла я, — может быть, я про какой-то другой дом говорю.

— Да нет же, в нашем городе всего лишь один такой дом с овальными оконными проемами! — убедительно возразила она. — И в нашей фирме как раз имеется одна однокомнатная квартира, которую продают именно в этом доме! Посмотрите? — с надеждой в голосе произнесла она.

— А сколько она стоит?

Услышав цену, я присвистнула. Разница в цене между старой однокомнатной квартирой в Промышленном районе и квартирой в новом доме с овальными оконными проемами была достаточно ощутимой. Назарова определенно была не бедной дамой, только вот что послужило источником ее богатства? Кажется, у меня имелся один возможный вариант ответа на этот вопрос…

— Нет, девушка, меня цена не устраивает. Слишком дорого. Неужели кто-то покупает такие дорогие однокомнатные квартиры? — усомнилась я.

— Конечно, покупают, — заверила она, однако уточнять ничего не стала. Я на это и не надеялась, ведь шанс, что Назарова покупала квартиру именно при посредничестве фирмы «Зодиак», той, что первой попалась мне на глаза, когда я раскрыла газету, был весьма призрачным. Я распрощалась с разочарованной девушкой и отправилась на улицу Космонавтов.

На дорогу ушло большое количество времени, но оно было потрачено мною не напрасно, я потратила его на размышления.

Итак, есть некая Назарова, которая несколько дней назад сдала в магазин ювелирное украшение, принадлежавшее убитой супруге моего клиента. Ее близкой подругой она не была — ведь в противном случае Гордеев знал бы ее фамилию. Следовательно, не исключался тот вариант, что именно Назарова и выступала в роли шантажистки.

Источником ее финансового благополучия могло оказаться все, что угодно — но в то же время не исключалась и возможность того, что этим источником был шантаж.

Теперь я знала, в каком доме она живет, но не знала номера квартиры. Это меня не смущало, потому что я надеялась на свое неизменное обаяние.

Если оно меня не подведет и мне повезет хоть немного, то я легко смогу узнать, в какую именно квартиру недавно вселился новый жилец. Единственное, что осложняло дело — так это то, что дом был новым и, следовательно, соседи еще не успели стать соседями в истинном смысле этого слова.

Однако прибытие нового жильца все же должно было быть замечено, ведь наверняка, имела место разгрузка мебели, которая затягивается обычно не на один час.

Дом с овальными окнами оказался неподалеку от здания «Торонто» и, соответственно, от квартиры, где проживала Лиза Дунаева. Странно, как это я раньше не заметила такого примечательного здания.

С большим удовлетворением я констатировала тот факт, что в доме было всего лишь два подъезда, — следовательно, мои шансы на успех значительно повышаются.

Подойдя к первому из них, я удрученно уставилась на кодовый замок, поняв, что проникнуть внутрь мне будет не так уж и просто. Оглядевшись по сторонам, я заметила женщину с тяжелым полиэтиленовым пакетом, которая проходила мимо, и окликнула ее:

— Девушка!

Это обращение в данном случае можно было принять и в качестве комплимента, так как возрастные особенности дамы с пакетом позволяли отнести ее к этой категории с большой натяжкой. Но на это я и рассчитывала, ведь комплименты всегда греют душу.

Она обернулась и оглядела меня так подозрительно, что я сразу же поняла — мои попытки узнать номер кода обречены на провал.

ГЛАВА 7

Я заранее обреченно вздохнула. Если бы дом не был таким новым, кодовый замок не представлял бы для меня серьезной преграды, потому что я сумела бы разглядеть и выбрать из десяти цифр именно те, на которые часто нажимают. А здесь, как я ни приглядывалась, никакой разницы между кнопками не заметила.

— Вот, приехала издалека к подружке, а номер кода спросить забыла, — пожаловалась я. — Вы не подскажете?

— Не подскажу! Много вас тут таких ходит, которые номер кода спросить забыли! — заявила она безапелляционно.

— Каких таких? — сразу обозлившись и сбросив надоевшую маску кротости, уточнила я.

Вопрос мой повис в воздухе — женщина подошла к подъезду и, закрыв своей широкой спиной дверь, набрала код и тут же нырнула внутрь, словно боясь, что я в три прыжка одолею расстояние, нас разделявшее, и протиснусь вподъезд вместе с нею.

Я удрученно огляделась по сторонам. Никаких признаков жизни, несмотря на то что время самое подходящее для того, чтобы жители дома возвращались с работы. Хотя какая работа, сегодня же воскресенье, подумала я с досадой, это только для меня календарь ничего не значит.

Попасть внутрь подъезда мне все же удалось спустя некоторое время вместе с парой мальчишек — на вид им было лет около десяти, и они не оказались столь недоверчивыми, как та женщина.

— Я к подружке, а номер кода не знаю, — просияла я вымученной улыбкой. — Пустите, ребята?

— Угу, — ответил один и пропустил меня вперед.

Я дождалась, когда мальчишки поднимутся вверх на лифте, и нажала на кнопку одного из звонков на первом этаже, справедливо рассудив, что приезд нового жильца наверняка должен был быть замечен именно жителями первого этажа, у которых окна выходят во двор и происходящие возле подъезда события видны из овального окна, словно с большого экрана телевизора.

— Кто там? — услышала я и вздохнула: сколько же мелких преград на пути к цели!

— А мне Свету…

Дверь открылась — с той стороны на меня смотрел пожилой мужчина.

— Какую Свету?

— Назарову, она позавчера вселилась…

— А с чего вы взяли, что она сюда вселилась?

— А куда?

Оглядев меня с головы до ног медленным и пристальным взглядом он, видимо, не нашел во мне ничего подозрительного и выдал ответ:

— Позавчера вселялись на пятый этаж в тридцатую квартиру. Там спросите.

Я чуть не расцеловала этого человека и бегом помчалась по лестнице, игнорируя работавший лифт. Прискакав на пятый этаж, отдышалась и позвонила в дверь квартиры номер тридцать. Минута, отделявшая меня от встречи с хозяйкой, была потрачена мною на раздумья — каким образом мне следует действовать? Когда Назарова открыла, дверь, я решила, что буду действовать напролом, блефовать и давить на нее изо всех сил.

ГЛАВА 8

Светлана Назарова оказалась низенькой, я бы даже сказала, приземистой, девушкой лет двадцати пяти, с короткой стрижкой, широко поставленными карими глазами и в очках, болтавшихся на переносице.

— Вам кого?

— Мне — вас, если вы Назарова.

— Ну Назарова, допустим, только я вас что-то не помню.

— Не удивительно. Меня зовут Надежда Александровна, я частный детектив и расследую убийство Марины Гордеевой. Думаю, нам с вами есть о чем поговорить.

Она старалась держать себя в руках, но это было слишком заметно для того, чтобы принять ее спокойную реакцию за естественную. Я-то сразу заметила, как она побледнела и сжала в кулаки пальцы.

— Не знаю никакой Марины Гордеевой, — решительно заявила она. — Вы, наверное, ошибаетесь…

— Это вы очень сильно ошибаетесь, отрицая ваше с ней знакомство. Разрешите мне все-таки войти.

Она посторонилась. Планировка и в самом деле была фантастической, я это сразу оценила, однако внешний вид жилища пока впечатления не производил. То, что в квартиру только что вселились, было сразу заметно.

— Светлана, вы знаете о том, что шантаж это уголовно наказуемое преступление? Вымогательство, сто двадцать третья статья, за него дают пять лет тюрьмы. Но за убийство, Светлана, дают еще больше!

Последнюю цифру я немного преувеличила, потому что, согласно этой самой статье, за него давали не пять лет, а четыре года, и это максимальный срок, который мог ожидать Назарову. Однако моя ложь оказалась эффективной — я сразу же заметила, что Назарова больше не может держать себя в руках. Она достала из кармана коротенького халатика пачку сигарет, нервно закурила и сбросила первый образовавшийся пепел на пол. Потом, опомнившись, принесла из кухни пепельницу и поставила ее на явно кухонный стол, который стоял в комнате.

— Я не понимаю, почему вы все это говорите.

— Не понимаете? Хорошо, я вам объясню. Шесть месяцев назад вам удалось узнать о Марине Гордеевой нечто такое, что вы посчитали возможным использовать к качестве компромата. Марина попалась на удочку, и в течение этих шести месяцев добросовестно выплачивала положенную сумму, добывая деньги всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Однако настал момент, когда платить вам она больше не смогла. Несколько дней назад она сказала вам об этом, и вы, разозлившись, аж четыре раза воткнули ей в спину нож настолько глубоко, что первый же удар оказался смертельным.

— Я не убивала Марину! Правда, не убивала! — принялась она защищаться с таким отчаянием и дрожью в голосе, что я сразу поняла — в этом сражении победа будет за мной.

— Правда? Но минуту назад вы, кажется, говорили мне, что вообще не знаете никакой Марины Гордеевой.

Она сникла и опустилась в кресло, вернее, даже не опустилась, а упала как подкошенная. Минута прошла в полной тишине, а потом она повторила:

— Я правда ее не убивала.

— Но шантажировала, это уж точно, — возразила я.

— У вас нет доказательств… — неуверенно произнесла Светлана.

— Ошибаетесь! Если бы у меня их не было, я бы к вам не пришла. Ведь в ювелирном магазине, том самом, в который вы сдали для продажи Маринино колье, черным по белому написана в журнале не только ваша фамилия, но и все ваши паспортные данные. А колье своей жены уже опознал и, кстати, выкупил обратно, супруг Марины. Я, между прочим, не совсем понимаю, почему на этот раз именно вы пошли сдавать в магазин очередную Маринину драгоценность? Ведь обычно она делала это сама, а вам просто отдавала деньги за проданную вещь…

— Мне просто колье понравилось. Я и не думала его продавать, сама носить собиралась, но обстоятельства так сложились, что мне срочно деньги потребовались, вот я его и решила продать, — окончательно сдавшись, наконец раскололась она.

— С этим понятно. Ну а почему вы ее все-таки убили?

— Да не убивала я ее, клянусь вам, не убивала. Ну не верите — спросите у соседки, я в тот вечер у нее сидела, пирожки ей лепить помогала. Правда не убивала! — она смотрела на меня с мольбой.

Но моя уверенность была напускной, потому что я не могла знать наверняка то, что именно Назарова убила Гордееву. Только вот показывать этого я ей не собиралась.

— Послушайте, Светлана… Возможно, и не вы убили Марину. Но знаете, особенность работы наших милицейских структур такова, что они вряд ли захотят копать слишком глубоко и искать истинного виновника того, что произошло. Им вполне достаточно будет и вас, ведь то, что вы шантажировали Гордееву, доказано, доказано и то, что у вас вполне могла быть причина, чтобы ее убить. А все остальное они доказывать не станут. Так что в данном случае ваша невиновность вряд ли кого-то будет интересовать. Для капитана Ноготкова, который ведет это дело, гораздо важнее просто найти козла отпущения — человека, которого можно представить виновным, закрыть дело и, возможно, получить очередное звание. Вы уж мне поверьте, я отлично знаю капитана Ноготкова.

Моя тирада оказалась, видимо, настолько убедительной, что Назарова заломила руки от отчаяния.

— Что же мне делать! Ведь я правда ее не убивала!

Сделав вид, что призадумалась, я некоторое время помолчала, а затем немного нерешительно произнесла:

— Я могла бы вам помочь. Но для этого вы должны мне рассказать абсолютно все — все, что вы знаете о Марине. Чем вы ей угрожали?

Она сдалась сразу, это было видно по ее глазам. Мой тактический прием сработал — сначала представив ее положение как безнадежное, я затем подкинула ей соломинку, за которую она и уцепилась.

— Это случилось полгода назад… Может, чуть больше. Я тогда работала горничной в гостинице «Азия» на проспекте Пирова. Было лето, я и убиралась в одном из номеров. Створки окна были открыты настежь, и я протирала пыль с подоконника, когда услышала, что в соседнем номере, в котором тоже открыто окно, разговаривают двое. Сперва я не придала этому значения, но потом голос женщины — а разговаривали мужчина и женщина — показался мне знакомым, но в тот момент я так и не вспомнила, кому он принадлежит. Я остановилась и прислушалась. Они говорили о ребенке.

— О ребенке? О каком ребенке?

Она вздохнула.

— Об Аленке, дочери Марины и ее мужа. Только дело в том, что она не его дочь…

Теперь настала моя очередь вздыхать. Очередной сюрприз из жизни непорочного ангела.

— Марина… Вернее, в тот момент, как я уже сказала, я не знала, что это была она, говорила о том, что вышла замуж уже беременной и что не надо проводить никакой экспертизы для того, чтобы подтвердить отцовство. Но мужчина на экспертизе настаивал. В общем, я поняла, что слышу разговор двух любовников, которые встретились после долгой разлуки. Мужчина жил в гостинице, потому что был приезжим, и именно там они и встречались. Но это я узнала уже потом. Возможно, все бы так и осталось, если бы спустя некоторое время я случайно не увидела, как Марина выходила из номера с тем мужчиной. Я сразу ее вспомнила — ведь мы с ней учились какое-то время в одной, школе в параллельных классах. Она, слегка смутилась, это было заметно. Я не подала виду, что что-то знаю, мы поболтали некоторое время и я попросила у нее телефон.

Через пару дней мы созвонились, я напросилась к ней в гости. Там в первый и, кстати, в последний раз увидела ее мужа и дочку. Дочка на самом деле была сильно похожа на того самого мужчину, который был с Мариной в гостинице…

Она глубоко вздохнула и некоторое время помолчала.

— Знаете, я, конечно, понимаю, что с моей стороны было крайне жестоко поступать так с Мариной. Но я выросла без отца, в семье нас было трое детей, и эта вечная нищета… Я с детства привыкла за все хвататься зубами, поэтому упускать такой шанс не захотела. Я увидела, что Марина живет обеспеченно, в квартире дорогая обстановка… Увидела я и то, что ее муж считает свою жену невинной овечкой, этакой непорочной девой, прямо-таки боготворит ее, а она…

В общем, я посчитала, что от Маринкиного мужа не убудет, если он поделится со мной некоторой суммой денег, которой мне должно было бы хватить на покупку квартиры. Он с первого взгляда производил впечатление обеспеченного человека, и я даже подумать не могла, что на самом деле это не совсем так. Да вы его и сами видели — такой весь напыщенный и начищенный, на шикарной машине ездит, да еще и с шофером… Кстати, именно тогда я и увидела его шофера. Хорошо, что он меня не разглядел, а, возможно, не узнал…

— Почему он должен был вас узнать, если раньше никогда не видел?

— В том-то и дело, что видел. Тогда, в гостинице. Ведь это был он, тот самый мужчина, отец Маринкиной дочки…

Первая мысль, которая посетила мое сознание после услышанных слов, была немного отстраненной. Оказывается, между Тагиром и Аленкой неспроста возникло такое взаимопонимание и выполнять обязанности няньки параллельно с обязанностями шофера у него были свои, достаточно веские причины.

Так, может, это он ее и убил? Но, кажется, в тот вечер он ездил в какую-то командировку в областной центр…

Я схватила телефон и набрала домашний номер Гордеева. Он ответил сразу, даже первый гудок в трубке не успел прозвучать до конца.

— Алло! — срывающимся голосом произнес он и тут же почему-то разочаровался. — А, это вы, Надежда Александровна…

Мне некогда было выяснять причину его разочарования, потому что в данный момент меня волновало другое.

— Скажите, куда ездил ваш водитель в тот самый вечер, когда убили вашу жену?

— В Пугачев, за сертификатами, — торопливо проговорил он. — Послушайте…

Мне показалось, что он станет сейчас занудно выяснять причину моего внезапно возникшего интереса, поэтому я его перебила.

— У кого он брал сертификаты? То есть я хочу сказать… — мысли мои путались, а нужные слова никак не приходили, — тот человек, который отдавал Тагиру необходимые документы, знал, что это ваш шофер?

— Знал…

— Он его видел когда-нибудь?

— Видел? — Гордеев на минуту задумался, а затем произнес: — Да нет, откуда он мог его видеть, мы же в разных городах живем, я и сам с ним по факсу общаюсь. А что?

— Дайте мне номер его телефона!

Гордеев не стал задавать больше никаких вопросов и через минуту выдал мне номер в Пугачеве.

— Это — домашний?

— Рабочий.

— Зачем мне рабочий?! Сегодня же воскресенье!

Его медлительность меня просто бесила.

— Откуда я знаю его домашний номер? Да в чем дело?

Немного поостыв, я поняла, что и в самом деле веду себя сейчас не вполне адекватно. В конце концов, все то, что меня интересует, я могу выяснить и завтра, когда человек, общавшийся с Тагиром, появится на работе. И если мои подозрения подтвердятся…

— Да ни в чем, — миролюбиво произнесла я, — так просто, интересуюсь. Как у вас дела?

Я задала последний вопрос не из любопытства, а из вежливости, потому что была уверена в том, что услышу в ответ очередную зануднейшую тираду по поводу какой-нибудь ерунды.

Однако то, что я услышала, заставило меня буквально подскочить с места.

— Знаете, я что-то не могу понять, куда пропали Тагир с Аленкой… Я пришел, а их нету. Сперва подумал, что они гулять пошли, но как-то странно, у нее же поднялась температура… И до сих пор не вернулись…

— Не вернулись?! А вещи, вы вещи в шкафу смотрели?

— Какие вещи? — не понял он.

— Аленкины вещи!

— Зачем?

— Сейчас же посмотрите, слышите! Быстро, трусы, колготки, кофточки, что там она еще носит…

Услышав в трубке, как открываются дверцы шкафов, я поняла, что Гордеев повиновался. Наверное, он догадался, в чем причина моего беспокойства.

— Нет, все на месте… Неужели вы думаете, что… Но зачем?

— Поверьте, у него есть причина. Но об этом позже. А теперь лучше скажите мне вот что. Тагир… кстати, как его фамилия?

— Мусаев…

— Мусаев ведь приезжий?

— Ну да, приезжий, он родом из Дагестана, лезгин по национальности…

— Срочно заявите в милицию о пропаже ребенка! Вы слышите, обязательно! Пока все. Позвоню, как только что-нибудь узнаю! — с этими словами я бросила трубку, чтобы набрать другой телефонный номер.

— Справочная железнодорожного вокзала слушает!

— Скажите, во сколько отходит поезд на Махачкалу или любой другой в сторону Дагестана?

— В сторону Дагестана отходит только один поезд, Москва — Махачкала, транзитный. Он уже прибыл, отходит в девятнадцать десять.

Девятнадцать десять… Я посмотрела на часы. Без пяти минут семь. Пятнадцать минут… У меня есть всего лишь пятнадцать минут для того, чтобы успеть помешать Мусаеву вывезти девочку за пределы города. Это в том случае, если он решил ехать на поезде. А если на машине? Если я сейчас упущу время, найти Мусаева в Дагестане будет слишком сложно, даже если объявят всесоюзный розыск. Ведь в этой республике сотни маленьких селений. В горах никакой паспорт ему не понадобится.

Моментально кинувшись к выходу и даже не попрощавшись с хозяйкой квартиры, я пулей вылетела во двор. Пятнадцать минут… Хватит ли мне этих пятнадцати минут, чтобы успеть доехать от набережной до вокзала? Если ехать достаточно быстро, то доехать можно и за пять, максимум за семь минут, расстояние не такое уж и большое.

Остановив первую попавшуюся машину, кинувшись ей буквально наперерез, я сразу положила на колени совершенно обалдевшему от неожиданности и моей наглости водителю «шестерки» сторублевую купюру и произнесла умоляющим голосом:

— Пожалуйста, на вокзал, как можно быстрее.

С водителем мне повезло. Не задавая лишних вопросов, он резко нажал на газ и помчался, лихо обгоняя ехавшие впереди машины, среди которых достаточно часто попадались иномарки.

— Что, на поезд опаздываешь? — поинтересовался он наконец, не переставая внимательно следить за дорогой. Я в ответ только кивнула, продолжая мысленно молиться о том, чтобы успеть. И тут я перевела взгляд на панель приборов, где располагался круглый циферблат, и сердце у меня упало. Они показывали ровно 19.10.

— У вас часы, что, спешат? — затаив дыхание, спросила я с надеждой.

— Да нет вроде.

— Черт! — выругалась я, почувствовав, что мои молитвы, наверное, не будут услышаны. — Так нет или вроде?

— Ну может быть, минут на пять, не больше…

Как выяснилось, они спешили даже не на пять, а на четыре минуты, потому что в тот момент, когда я оказалась перед зданием вокзала, электронное табло возле входа высвечивало цифры 19.08. До отправления поезда оставалось две минуты.

Мимо здания я помчалась в ту сторону, где располагался мост через пути, сбивая на ходу прохожих и игнорируя проклятия, которые так и летели мне вслед.

— Поезд Москва — Махачкала отправляется с пятого пути. Будьте внимательны и осторожны…

Какая тут, к черту, осторожность! Я только успела подняться на мост и сразу увидела, как стоявший на пятом пути поезд лениво, словно гусеница, пополз подо мной, постепенно набирая скорость. За считанные доли секунды прикинув, что спуск по лестнице вниз займет у меня гораздо больше времени, чем прыжок, я не стала дальше раздумывать и перекинула ногу через железные перила. Рассчитав приземление, прыгнула и опустилась в нескольких сантиметрах от того места, где между вагонами зияла дыра. Мысленно поблагодарив судьбу за спасение и отругав себя за неточный расчет, я растянулась пластом и принялась медленно ползти по направлению к той самой пропасти, в которую едва не свалилась.

С некоторым трудом все же преодолев это небольшое расстояние, так же медленно развернула корпус и, ухватившись за железные поручни, спустилась вниз.

На мое счастье, дверь в вагон была открыта. Не раздумывая, я резко ее распахнула, решив для начала пройти ту часть поезда, которая была более короткой и состояла всего из пары вагонов.

Как оказалось, они были плацкартными, поэтому я смогла увидеть всех пассажиров, которые в них находились. Мусаева не было. Сидевшие на чемоданах мужчины и женщины, по преимуществу кавказских национальностей, смотрели на меня, как на инопланетянина, а проводница смерила меня недоумевающим взглядом и поинтересовалась:

— Девушка, вы из какого вагона?

— Из соседнего, — ответила я неопределенно и промчалась мимо нее как ошпаренная, услышав вслед:

— А билет свой показать не хотите? Эй, стой, куда помчалась-то?

Но я ее проигнорировала и понеслась дальше, в следующий вагон. Еще два плацкартных вагона — результат поисков тот же. Поезд уже набрал приличную скорость — бросив мимолетный взгляд в окно, я заметила, что он уже движется по территории Промышленного района.

Следующий вагон был купейным, и это немного осложнило мои поиски, так как теперь мне приходилось открывать дверь каждого купе и осматривать всех пассажиров, которые находились внутри. Некоторые купе были закрыты, и в них нужно было еще предварительно постучаться.

— Девушка, вы кого ищете? — поинтересовался молодой проводник очередного плацкартного вагона с легким приятным акцентом.

— Мужчину с ребенком. С девочкой, приблизительно двух лет.

— А что случилось-то? — встревожился он, а я, подумав, что ввести проводника в курс дела, в общем-то, не помешает, молча достала из сумки свою лицензию и протянула ему.

— Я частный детектив, как видите. Этот мужчина похитил ребенка и хочет вывезти его за пределы города. Мне необходимо его найти и снять с поезда.

— В моем вагоне нет мужчины с ребенком. В соседнем, кажется, тоже… — задумчиво произнес он. — Знаете что? Как его фамилия?

Я отрицательно покачала головой.

— Фамилия вряд ли что-нибудь даст, он наверняка едет без билета, просто попросил кого-то из проводников. Да и вообще, я, честно говоря, не до конца уверена в том, что он едет на этом поезде.

— Пойдемте со мной.

Повернувшись, он решительно зашагал вперед, и мне больше ничего не оставалось делать, как идти следом. Он проводил меня в свое купе.

— Насколько я понимаю, хвостовую часть поезда вы уже проверили, — предположил он, и я подтвердила.

— Тогда посидите здесь, а я пройду вперед и потихоньку выясню у проводников, сажал ли кто-нибудь в свой вагон мужчину с ребенком. А выяснив, вернусь.

Я согласилась.

— Только, пожалуйста, постарайтесь выяснить это незаметно и не предпринимать никаких активных действий.

— Он может быть вооружен? — предположил проводник.

— Не думаю, — с сомнением в голосе ответила я, — но он наверняка сейчас начеку и может просто попытаться скрыться.

— Хорошо, ждите меня здесь, — снова сказал проводник и скрылся за дверью купе.

Не было его минут, наверное, пятнадцать, а к тому времени, как он появился, я уже начала с ума сходить от нетерпения.

— Ну что?

— Кажется, нашел. Через четыре вагона отсюда, в одиннадцатом, спальном вагоне. Там было свободное купе, и его занял мужчина с ребенком, девочкой приблизительно двух-трех лет. Я сам его видел, только знаете что… — прежде, чем закончить фразу, он с некоторым сомнением оглядел меня: — Что-то не похоже, чтобы он ее похитил, она так мирно сидит у него на руках, а он называет ее дочкой.

— Номер купе! Номер купе скажите!

— Первое.

Я резко вскочила с места.

— Вам, может, помощь нужна? — спросил он вслед.

— Спасибо, я справлюсь, — поблагодарила я его и неожиданно резко хлопнула дверью в тамбур.

Четыре вагона… Казалось, я никогда так и не доберусь до того, который мне нужен. А добравшись, я прислонилась к стене в тамбуре, отдышалась и попыталась прийти в себя. Пистолет лежал в сумке, я вытащила его и переложила в карман куртки. Честно говоря, в глубине души я все-таки очень рассчитывала на то, что он мне не понадобится.

В узком проходе между стеной и дверями купе никого не было. Первое купе было ближе к противоположному концу вагона, почти напротив того места, где находился дорожный «самовар» и как нельзя кстати висел стоп-кран. Это расстояние, которое отделяло меня от цели, я уже прошла совершенно спокойно. Мысли работали четко, и, кажется, моя боевая готовность была в полном порядке.

Слегка потянув за ручку двери, я поняла, что она закрыта. Прислушавшись, смогла расслышать детский смех.

Положив одну руку на кобуру пистолета, другой рукой решительно постучала и, не дожидаясь встречного вопроса, бойко затараторила:

— Чай, кофе, конфеты, сигареты…

— Кафеты, кафеты, — услышала я с той стороны детский голос-эхо, и в этот момент дверь распахнулась.

Аленка — маленькая, пухлая девочка с розовыми щеками, черными как смоль волосами и белой кожей, курносым носиком, вокруг которого примостилась стайка веснушек, была точной копией своего отца. Надо же, как это Гордеев сразу не заметил — мелькнуло у меня, но потом я поняла, что и сама Марина Гордеева, судя по фотоснимку, была женщиной восточного типа, значит, наверняка супруг просто считал, что дочь похожа на мать.

Она сидела на руках у Тагира и смотрела на меня с откровенным любопытством. С трудом оторвав взгляд от малышки, я перевела его на Тагира и не смогла разглядеть в его лице ничего, кроме отчаяния. Медленно потянувшись к ручке стоп-крана, я дернула ее вниз. Поезд встряхнуло, громыхнули колеса…

— Кажется, мы приехали? — спросила я, глядя ему в глаза, а он, пошатнувшись, ничего не ответил, только крепче прижал к себе девочку. Облегченно вздохнув, я поняла, что пистолет мне, кажется, не понадобится.

Вылетевший из купе проводник смотрел на меня с возмущением.

— Свяжитесь с милицией, этого человека необходимо снять с поезда.

Я вернулась домой совершенно разбитая. Устала я не только и не столько физически — хотя прыжки с пятиметровой высоты на движущийся объект приземления, надо сказать, тоже дело не из легких, — сколько морально. Странно, но на этот раз у меня почему-то даже не было никакого чувства удовлетворения от того, что дело завершилось, причем успешно.

Для того чтобы преодолеть эту усталость, мне понадобилось целых три дня, в течение которых ни один из моих телефонов ни разу не звонил, потому что оба они были отключены. Я смотрела телевизор, читала журналы и книги, играла в простенькие игры на компьютере, периодически выходила из дома прогуляться или навестить кого-нибудь из приятелей, предварительно поставив условие — ни слова о работе.

Можно заставить себя не говорить о чем-то, но заставить себя не думать вряд ли способен хоть один человек. Поэтому я все-таки думала о работе, а точнее о деле, которое только что завершила. Думала о том, что отчасти мне повезло — ведь если бы в тот день мой новый знакомый Саша Волков не решил преподнести мне презент в виде бриллиантовых сережек, я не смогла бы так быстро выйти на Светлану Назарову, которая и дала мне ключ к разгадке убийства Марины Гордеевой. В таком случае…

В таком случае я нашла бы другой выход — не усомнившись ни на секунду в своих способностях, с уверенностью заключила я. И сразу почувствовала, как усталость и даже некоторая опустошенность в миг отступили. Я пришла в себя.

А когда я почувствовала, что пришла в себя, стала прежним человеком, естественно, включила оба телефона. Первый звонок по одному из них раздался, наверное, спустя минуту после того, как я снова дала ему возможность звонить. Я уже была готова к разговору с очередным, новым клиентом, но услышала голос Гордеева.

— Надежда Александровна, это Гордеев. Извините, что не позвонил раньше, сами понимаете, какая у меня дома сейчас обстановка… Мы ведь с вами не рассчитались.

— Ничего, не нужно извиняться. Меня все равно эти дни дома не было, так что вы позвонили как раз вовремя.

— Если вы не возражаете, я подъеду к вам?

Я возражать не стала. Мне было очень удобно встретиться с ним у себя дома, потому что весна выдала очередную порцию мерзкой погоды и выходить на улицу мне совершенно не хотелось. Он обещал подъехать чрез двадцать минут, и в этот промежуток времени мне удалось привести в полный порядок и себя, и квартиру.

На этот раз Гордеев впервые оказался пунктуальным и приехал ровно через двадцать минут. Я проводила его в комнату и усадила в кресло, поставив перед ним поднос с чашкой чая и маленькими булочками, которые, естественно, являлись произведением моего собственного кулинарного творчества.

— Надежда Александровна, прежде всего я хотел бы поблагодарить вас. Вы даже не представляете, насколько я вам благодарен, ведь, если бы не вы, возможно, я бы никогда больше не увидел свою дочь.

После этих слов он грустно улыбнулся, и я увидела, как в его глазах блеснула влага.

— Хотя, оказывается, она совсем не моя дочь… Но знаете, все это ерунда. Для меня не имеет значения, кто ее биологический отец, и она никогда не узнает, что это не я. Ведь Аленка похожа на Марину, правда?

Он смотрел на меня с такой надеждой, что я сразу поняла — едва узнав, кто же настоящий отец Аленки, он сразу же заметил то поразительное сходство, которое бросилось мне в глаза в тот момент, когда я впервые увидела Аленку на руках у Тагира. Заметил и теперь мучительно пытался доказать себе, что это ему просто показалось. Он искал опоры, психологической поддержки, и я вздохнув ответила:

— Да, конечно, на Марину.

— Они познакомились в то время, когда Марина еще была студенткой медицинского училища, а Тагир учился в сельскохозяйственном институте и жил в общежитии, — начал он свой рассказ, а я приготовилась внимательно слушать. Ему было необходимо выговориться, а мне узнать подробности всей этой истории, причины и следствия того, что произошло.

— Марине тогда было восемнадцать лет. Они встречались три года, а потом она забеременела. И на этом все кончилось. Тагир ведь мусульманин, и он не решился пойти наперекор воле родителей и жениться на русской девушке, тем более что он старший сын в семье.

Знаете, Надежда Александровна, оказывается, я познакомился с Мариной в тот самый вечер, когда она рассталась с Тагиром. Он уехал к себе на родину, она обещала сделать аборт… Она шла по улице, а я проезжал мимо и предложил ее подвезти. Она согласилась. А потом, спустя месяц, сказала, что ждет ребенка. Если бы вы знали, как я был этому рад! Я влюбился в Марину с первого взгляда, а известие о ребенке стало для меня самой чудесной новостью. Мы поженились. Потом родилась Аленка, и я думал, что родилась недоношенной, ведь девочка на самом деле была слабенькой и вес был значительно ниже нормы. У нас с Мариной все было просто замечательно, пока спустя два года после нашей встречи Тагир снова не вернулся в город. Они встретились с Мариной случайно, в каком-то магазине, и после этого уже не расставались ни на один день. Не знаю, где проходили эти встречи…

— В гостинице «Азия», — вступила я в диалог, — ведь Тагир первое время жил именно там. Там-то их и застала бывшая знакомая Марины Светлана Назарова, которая услышала между ними разговор о дочке. Светлана узнала, что отец Аленки — совсем не муж Марины, и именно эта информация и послужила поводом для шантажа. Вы, может быть, помните эту девушку, она приходила к вам домой, низенькая такая, с короткой стрижкой и в очках?

— Что-то припоминаю… — не совсем уверенно произнес он, — это было давно…

— Полгода назад. Тагир, кстати, уже работал в это время вашим шофером.

— Да… Я взял его на работу месяцев восемь, может, девять назад по просьбе Марины, — произнося эти слова, он снова печально усмехнулся, — вот ведь как бывает… Мне как раз нужен был водитель, знаете, у меня мать больная, ее надо было каждый день в поликлинику на процедуры возить, а самому мне некогда было этим заниматься. А Марина сразу же предложила мне кандидатуру Тагира, представив его родственником своей старой подруги, Нармины, которая училась с ней в одном классе. Честно говоря, я до сих пор не знаю, была ли эта подруга на самом деле. Возможно, это очередной плод богатой фантазии моей супруги.

— Не исключено, — согласилась я, — а фантазия у вашей жены на самом деле работала прекрасно. Но ей больше ничего не оставалось делать, ведь каким-то образом ей было необходимо выплачивать сумму, затребованную Назаровой. Кстати, Тагир знал о шантаже?

Я задала этот вопрос, потому что уже поняла, что Гордеев наверняка разговаривал с Мусаевым, ведь больше он ни от кого не мог узнать подробностей взаимоотношений своей супруги с ее любовником.

— Нет, не знал. Марина ничего не говорила, и я даже знаю почему. Она, видимо, просто боялась его реакции — зная этого человека, понимала, что он способен на все. Опасалась, что он убьет Назарову. Хотя все это только мои домыслы…

— Я думаю, они не лишены основания, — возразила я, — ведь в конце концов Тагир оказался способен на убийство, причем на жестокое убийство!

— Да…

Гордеев прижал ладони к вискам и, нахмурив брови, снова попытался сосредоточиться.

— Их встречи продолжались, и Тагир, человек общительный, за время своей работы в качестве моего шофера уже стал почти членом нашей семьи. Они удивительно быстро нашли общий язык с Аленкой. Оказывается, они собирались уехать вместе.

Увидев страдание в его глазах, я не стала торопить его продолжить разговор, несмотря на то что молчание явно затянулось.

— Только Марина все не решалась, ведь по-своему она любила и меня тоже. Зная мою ранимость, она все оттягивала и оттягивала разговор, а Тагир уже становился все более требовательным. И она бы, возможно, решилась все мне рассказать и уехать с Тагиром, если бы… Если бы не ее беременность.

— Беременность? Так она ждала ребенка и вы об этом знали?

Он отрицательно покачал головой.

— Я об этом не знал, это обнаружилось на вскрытии. А вот Тагир знал. За несколько дней до того, как… как произошло убийство, Марина, уже было решившись оставить меня, узнала, что беременна. Причем беременна от меня, в этом она не сомневалась. И поэтому решила остаться со мной. Она сказала об этом Тагиру, и он…

В тот вечер он позвонил ей и потребовал, чтобы она встретилась с ним и последний раз поговорила. Но он уже знал, что это их последняя встреча. Он убил ее прямо у себя дома, а потом отвез труп за черту города на машине, которую одолжил у своего приятеля-односельчанина. Кстати, того самого, который, как выяснилось, вместо Тагира по доверенности ездил на моей машине в тот день в Пугачев. Вы не ошиблись, предположив, что за сертификатами мог ездить совершенно другой человек. Ведь там никто моего шофера в лицо не видел, а документы спрашивать тоже в голову никому бы не пришло.

Ну а потом, через несколько дней, Тагир решился осуществить последний пункт своего плана — вывезти Аленку за пределы России. Ведь там, в горах, он мог бы затеряться и жить спокойно. Я просто представить себе не могу, чтобы случилось, если бы не вы, Надежда Александровна…

Кажется, к сказанному больше нечего было добавить.

— Я нанял лучшего адвоката и буду добиваться в суде высшей меры наказания, — решительно заявил он и, сунув руку во внутренний карман пиджака, достал оттуда пачку банкнот.

— Вот, это вам.

А я смотрела на его снова тщательно уложенные волосы, отглаженную белую рубашку, на гладко выбритое лицо. Кажется, этот человек уже окончательно смирился с мыслью о том, что ангелы, и в самом деле, живут только на небесах.

Оглавление

СМЕРТЬ ВЗАЙМЫ

АНГЕЛЫ ЖИВУТ НА НЕБЕСАХ

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8