Воительница: Под полной Луной (ЛП) [Мелани Карсак] (fb2) читать онлайн

Мелани Карсак

Воительница: Под полной Луной

Оригинальное название: Shield-Maiden: Under the Howling Moon

Автор: Мелани Карсак / Melanie Karsak

Серия: Путь в Вальхаллу 1 / The Road to Valhalla 1

Переводчик: Карина Романенко

Редактор: Евгения Волкова

Пролог

Сон всегда был одним и тем же. Я шла по горящей деревне. Мертвые валялись на узких, грязных улицах. Дым и запах обугленных тел наполнили мои ноздри, но я не испугалась. Вокруг себя видела сильных воинов со щитами, раскрашенными в красный и черный цвета. Гери и Фреки, волки Одина, украшали щиты. Воины совершали набеги и насиловали. Я продолжила свой путь к холму за деревней, где росло высокое дерево.

Полная луна висела в небе, частично скрытая широкими ветвями. В её бледном свете вырисовывался силуэт. Подвешенный за ноги, он покачивался над землёй под дуновением ветра.

А на ветке, к которой был подвешен человек, сидели Хугин и Мунин, вороны Всеотца.

Они громко каркнули, стоило мне подойти.

Его глаза были закрыты.

Я упала на колени.

— Отец! — прошептала я.

Каждый раз, когда он открывал глаза, это пугало меня. Черная дыра там, где должен был быть его левый глаз, притягивала. Когда я заглянула в пустоту, мне показалось, что она проглотит меня целиком.

— Хервёр. Дочь моя. Владей мечом двергов. Будь моей воительницей.

— Но я ведь никто. Ничто.

Как и всегда, он улыбнулся. Но из-за того, что висел вниз головой, его улыбка казалась хмурой.

— Только не для меня.

Вороны с громким карканьем слетели с дерева.

Когда я повернулась, чтобы посмотреть на них, мой дух покинул мое тело. Я летела вместе с ними, из звездного света подо мной был соткан огромный жеребец. Я еще раз посмотрела на тела мертвых, усеявшие землю. Но на этот раз я заметила свечение тех душ, которым суждено было попасть в Вальхаллу. Я вскинула руки, чтобы призвать их, и в моей руке сверкнул сияющий меч.

Но, как и каждую ночь, сон разлетелся мириадами осколков. Когда я открыла глаза, я снова превратилась в Хервёр. Нелюбимую и нежеланную всеми.

Всеми, кроме Одина.

Глоссарий

Места и люди

Далр — дом Хервёр и семьи ярла Бьяртмара.

Око Гримнира — священное древо Далра.

Грунд — дом конунга Гудмунда.

Сильфрхейм — дом ярла Ньяла.

Ярл Бьяртмар — ярл Далра, дедушка Хервёр.

Гудрун — четвёртая жена ярла Бьяртмара.

Леди Свафа — дочь ярла Бьяртмара, мать Хервёр.

Хервёр — дочь Свафы.

Леди Аста — дочь ярла Бьяртмара.

Кальдер — сын ярла Ньяла, муж Асты.

Лейф — сын Асты и Кальдера.

Хакон и Хальгер — близнецы Асты и Кальдера.

Ярл Ньял — отец Кальдера, Эйлифа и Эгила.

Хельга — жена Эйлифа.

Ярл Туве — союзник ярла Бьяртмара и старый враг ярла Ньяла

Эрик — сын ярла Туве.

Конунг Гудмунд — конунг Грунда и отец Хофунда.

Хофунд — сын конунга Гудмунда.

Эйвинд — скальд из Далра.

Торстен — личный охранник ярла Бьяртмара.

Ирса — дева-воительница из Далра.

Фрейя — гидья из Далра.

Фроде, Биргер, Ивар — старые друзья Лейфа из Далра.

Даг — лодочник из Далра.

Горм — отступник из Далра.

Хилли — дочь Горма.

Мифологические личности и Боги

Конунг Сигрлами — первый владелец меча Тюрфинг.

Двалин и Дурин — дверги, выковавшие Тюрфинг.

Асы и ваны — группы богов в скандинавской мифологии.

Один (Гримнир, Всеотец) — верховный бог в скандинавской мифологии.

Локи (Лофт) — скандинавский бог хитрости, обмана и коварства; приёмный сын Одина,

Бальдр — скандинавский бог красоты и света.

Тор — скандинавский бог грома и молний, владелец Мьёльнира.

Браги — скандинавский бог-скальд, покровитель поэзии.

Фригг (Фригга) — скандинавская богиня, жена Одина.

Сиф — скандинавская богиня, жена Тора, обладательница золотых волос.

Хеймдалль — скандинавский бог, страж мирового древа и Асгарда.

Фрейр — скандинавский бог плодородия и мужской силы.

Фрейя — скандинавская богиня любви и плодородия; предводительница валькирий; ездит в колеснице, запряжённой двумя котами

Девять матерей Хеймдалля — группа женских персонажей из скандинавской мифологии; девять сестёр, которые часто ассоциируются с морем.

Хугин и Мунин — вóроны Одина.

Определения и понятия

Блот — обряд, церемония жертвоприношения.

Годи — жрец.

Гидья — жрица.

Ярл — один из высших титулов в иерархии; первоначально означал племенного вождя.

Скальд — поэт, бард.

Вёльва — провидица; женщина-пророчица.

Дикая Охота (Оскорея) — призрачная охота, возглавляемая Одином.

Глава 1

Я резко подскочила, словно кто-то насильно выдернул меня из сна, и несколько секунд пыталась прийти в себя.

На улице всё ещё было темно. Лампы в комнате, которую я делила с матерью, мигали. Их пламя превращало помещение в гобелен из оранжевого света свечей и мрачных теней.

Глубоко засевшее чувство беспокойства заставило меня сжаться. Что-то было не так.

Выскользнув из постели, я потянулась к поясному ремню, на котором висели мои топоры-близнецы, Хугин и Мунин, названные в честь воронов Одина. Я вытащила оружие и, ступая босыми ногами по холодному каменному полу, пересекла комнату и подошла к матери. Спящая она была такой же, когда бодрствовала, — погружённая в свои мечты. Волосы, такие же золотистые, как у Сиф, обрамляли красивое лицо. Ее ничего не беспокоило. Ее никогда ничего не беспокоило.

И снова меня охватило ужасное предчувствие. Я почувствовала, как в ночи шевельнулись тени. А может просто воспоминания о несбыточном сне омрачали мою жизнь наяву?

И вдруг я услышала приглушённый вскрик.

Я вышла из маленькой комнаты, которую делила с матерью, и пошла по узкому коридору. В комнате рядом с нашей спали моя тетя Аста и ее муж Кальдер. В дальнем конце комнаты мои юные двоюродные братья-близнецы Хакон и Хальгер растянулись друг возле друга поперек тюфяка. Никого не тревожили тени, которые преследовали меня.

И снова этот странный рыбий запах, растекающийся в ночном воздухе…

Мой дедушка, ярл Бьяртмар, и его новая жена Гудрун спали в самой большой комнате. Девушка лежала обнаженная, рука моего деда обхватывала ее грудь. Я бы прикрыла ее и убрала его проклятую лапающую руку, но не могла избавиться от неумолимого чувства срочности, от которого мое сердце бешено колотилось.

Без всякой на то причины во мне вспыхнуло желание боя; я хотела выхватить Хугина и Мунина, но не понимала, почему.

Странный сдавленный звук за пределами дома ярла повторился.

Я поспешила по длинному узкому коридору в общий зал.

Люди ярла спали. Огонь в центре залы почти потух, а невольники, которые должны были за ним следить, сами куда-то исчезли. Чем ближе я подбиралась к выходу, тем ярче становился запах сырой рыбы. Так пахли мужчины в поселении.

Я повернулась, чтобы разбудить Торстена, личного охранника дедушки, и в этот момент дверь в дом с лёгким скрипом отворилась. Я встретилась с пристальным взглядом человека по ту сторону порога. Горм. Отступник, который ненавидел моего деда почти так же, как и я.

Он шагнул в зал, держа топор и щит наготове, и его люди — по меньшей мере, дюжина — последовали за ним.

— Хервёр, — прошептал он, — веди себя тихо, и мы пощадим тебя и твою мать.

Неужели даже они знали, как сильно ненавидели меня в моём собственном доме?

Конечно, знали.

Все знали.

Миллионы возможных вариантов будущего промелькнули у меня в голове.

Я увидела себя освободившейся от ига моего деда. Наконец мы с мамой смогли жить в мире.

А ещё я увидела своих двоюродных братьев, убитых в кроватках. Увидела, как сыновья Горма стали ярлами. Как Горм нарушает данное мне слово и убивает нас с матерью.

Или как люди моего деда просыпаются, выживают и узнают, что я стояла в стороне и позволила какому-то проклятому рыбаку и его вонючим разбойникам перерезать глотки моей семье.

— Торстен. Опасность, — громко и чётко произнесла я.

Охранники сразу же зашевелились. Торстен вскочил на ноги.

— Неправильный выбор, — прорычал Горм.

Я не ответила, потому что часть меня понимала: он прав.

— Ярл Бьяртмар! Стража, стража! — закричал Торстен и развернулся, чтобы вступить в бой.

Люди Горма испустили боевой клич и атаковали.

С громко колотящимся сердцем я бросилась через комнату и присоединилась к драке. Мои ладони обхватили древки Мунина и Хугина так крепко, что стало больно.

Огромный воин повернулся ко мне с мечом наготове. Он поднял свое оружие, думая разрубить меня надвое, но мои топоры были быстрее, а я была меньше и проворнее. Одним топором я вспорола ему брюхо, другим — отрубила руку. Кровь забрызгала меня с ног до головы. Мужчина упал, а я, не теряя ни секунды и непрерывно вращая оружием, быстро развернулась и разрубила голову другого нападавшего.

Я услышала снаружи крики. Значит, подняли тревогу. Заговор Горма раскрыт. Теперь все люди в деревне встанут, чтобы защитить своего ярла.

Один из людей Горма, мелкий хорёк с тонким клинком, обошёл охранников и направился к задней части длинного дома. К моей семье. Я поспешила за ним, но залитый кровью пол оказался предательски скользким, и я пошатнулась. Ещё не успев толком вернуть равновесие, я бросила Хугина.

И попала в цель. Мужчина упал у выхода из залы, и его выпавший клинок звякнул на каменном полу.

Позади меня кто-то зарычал. В нос ударил острый запах немытого тела и рыбы. Я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть истинного великана, готового обрушить на меня свой топор.

Я увернулась от удара, схватила щит со стены и повернулась лицом к нападавшему. Его топор сильно ударился о щит, как что мои кости чуть не затрещали. Но прежде чем он успел выхватить свое оружие, я отбросила щит в сторону. Это быстрое движение удивило его и вырвало оружие у него из рук.

Моё сердце колотилось так громко, что я едва могла думать. Единственной мыслью было отвратительное «тук-тук, тук-тук».

Я закричала, крутанула Мунин и отрубила великану голову.

— Стража! Стража! Где мои люди? — кричал мой дед, ярл Бьяртмар, и его скрипучий голос эхом разносился по длинному дому. — Кальдер! Кальдер, просыпайся!

Вне себя от злости, я повернулась к Горму, который вытаскивал клинок из живота какого-то несчастного.

Ярость застилала мне глаза. Я вскинула топор и бросилась на него. Но он предвидел мой удар и успел блокировать.

Позади нас в залу ворвалась толпа мужчин.

Я посмотрела Горму в глаза. Если ему удастся убить меня, он сможет сбежать. Я глубоко вдохнула, стиснула зубы, а затем ударила его по голове своей собственной головой как можно сильнее.

Он отшатнулся и упал на колени.

На мгновение у меня закружилась голова, но единственное, что я слышала — это стук собственного сердца в груди.

Люди ярла ворвались в комнату, убивая других несостоявшихся убийц. Торстен уже собирался вонзить клинок в спину Горма, когда ярл Бьяртмар окликнул его.

— Нет! Свяжи его. Свяжи. Это будет наше подношение богам.

Я обернулась и посмотрела на дедушку.

Он сильно хмурился. Обойдя залу, он оглядел побоище и зарычал, выпуская воздух сквозь зубы. Затем повернулся и уставился на меня, оглядывая с головы до ног. Я была в крови от макушки до пят, а в плече торчала выпущенная кем-то стрела. Я даже не почувствовала, когда она попала в меня, боль настигла меня лишь сейчас.

Мой дед хмыкнул и повернулся к охранникам.

— Торстен, что произошло?

— Ярл, я не уверен…

— Горм привез людей на корабле. Ольга заметила его с той стороны леса, — вмешался Корт, один из воинов в деревне. — Они напали прежде, чем она успела предупредить нас.

Ярл презрительно скривился и снова повернулся к Торстену.

— Они вошли в мой дом. Мой дом! И ты им это позволил!

— Ярл… они пробрались втихаря, как воры. Если бы не Хервёр… Это она…

— Молчать! — рыкнул мой дед. — Уберите здесь. Вынесите тела. Горма отведите в сарай и свяжите. Ещё кто-нибудь из его людей остался в живых?

— Да, ярл. Ещё трое снаружи.

— Они порадуют богов на Великом блоте. И вымойте здесь всё.

Зала тотчас превратилась в шумный улей. Тела вынесли на улицу, огонь посреди помещения снова разожгли.

Я отступила назад, пытаясь убраться подальше от этого хаоса. Мое сердце все еще бешено колотилось, а в висках давило; руки дрожали, и было больно дышать.

— Хервёр! — рявкнул мой дедушка.

Я сделала медленный глубокий вдох и подошла к нему.

В дверях позади него появились моя тетя Аста и двоюродные братья-близнецы Хакон и Хальгер. Кальдер, мой дядя, стоял рядом с дедушкой. В руке у него был меч, но я видела, что он все еще блестел от жира, которым его полировали. Была ли эта штука вообще острой?

— Дедушка, — спокойно поприветствовала я.

Я знала, что за этим последует. В доме ярла Бьяртмара не было места будущей воительнице. Он уже дал это совершенно ясно понять. Я была его родственницей. Я не могла избежать его решения. В его понимании, девушка должна носить платья и заниматься ткачеством. Я была обязана быть женственной. Но он не отберёт у меня мои топоры. И мои сны.

— Что ты здесь делала?

— Защищала свою семью.

— Для этого у меня есть мужчины, — сплюнул он мне под ноги. — Убирайся и приведи себя в порядок.

На пороге залы появилась моя мать.

— Отец? Что случилось?

Тяжело дыша, мой дедушка пересек комнату и вышел через главную дверь.

Мои двоюродные братья обменялись быстрыми взглядами и поспешили за ним; Кальдер неохотно последовал за ними.

— Хервёр, у тебя из плеча торчит стрела? — поинтересовалась мама.

— Да.

— А, ясно, — тихо ответила она, развернулась и направилась обратно в свою комнату.

Я смотрела, как она уходит. Лишившись рассудка, она даже не осознавала, что происходит.

Я бросила взгляд на свою тётю Асту. Она смотрела вслед сестре, затем, словно придя в себя, моргнула и повернулась ко мне.

— Тебе нужна помощь? — спросила она.

— Нет, — ответила я, наклонилась и вытащила Мунин из спины мертвеца. Держа в каждой руке по топору, я направилась вслед за всеми на улицу.

— Хервёр! — мягко позвала меня Аста.

Но я не обернулась и только ускорила шаг.

Земля под моими ногами промёрзла насквозь. Я шагала по снегу, почти не чувствуя холода. На окраине деревни — там, где суша встречалась с морем, — вода плескалась о замерзший берег. В темноте ночи волны казались черными. Вдоль причала покачивались лодки.

Однажды я покину это место. У меня будут свои люди, свой отряд, и вместе с ними я буду драться за свою мечту, которую обещал мне во снах Один.

Меч двергов.

Какую судьбу мне бы это не уготовило…

Так или иначе, я уберусь из дома ярла. Вскоре мой двоюродный брат Лейф вернётся от конунга Гудмунда. Этой весной он возглавит поход, и я отправлюсь вместе с ним. Я не стану сидеть здесь и разыгрывать из себя послушную девицу. Лейф возьмёт меня с собой, и я отправлюсь навстречу тому, что мне предначертано. Я знаю, что это правда. Один никогда не лжёт.

Единственное, что стояло между мной и моей судьбой, была моя жизнь… и ярл, который ею управлял.

За главным домом находилась прачечная. Я толкнула дверь. Эйдис, сидевшая рядом с бочкой для стирки белья, подняла на меня глаза. В руках она держала чистое постельное белье. Рядом с ней стояла миска с травяной настойкой и баночка с остро пахнущей мазью.

Я нахмурилась.

— Если ты знала, что кто-то собирается меня убить, могла бы и предупредить.

Она усмехнулась; ее темные глаза, чудесно сочетавшиеся с темно-каштановыми волосами, мерцали золотистыми искорками в тусклом свете лампы.

— Но ведь не убили?

— Нет, но могла рассказать, что что-то замышляется.

— Но я не знала, что замышляется.

— Тогда откуда всё это? — спросила я, кивая на лекарства.

— Локи сказал мне приготовить их для тебя, вот я и приготовила. Это что, стрела в твоём плече?

— Точно. А Локи не потрудился сказать тебе, что кто-то собирается сегодня ночью убить мою семью? — По мере того, как мое сердцебиение успокаивалось, боль в плече становилась все более заметной. Рана давала о себе знать.

— Нет.

— Тогда что он тебе сказал?

— Приготовить вот это, — повторила Эйдис, указывая на лекарства. — И, конечно, он сказал мне то, что говорит всегда. Этот сладкоголосый демон прошептал: «Эйдис, однажды ты…»

— «…зачнёшь от меня ребёнка», — закончила я за неё. Эту историю я слышала уже сотни раз.

Эйдис усмехнулась, и, как всегда, я увидела странный блеск в ее глазах. Большинство считали её сумасшедшей и не верили её видениям. Кто поверит, что невольницу наградили даром предвидения? Кто бы стал делать из рабыни — вёльву?

Локи.

И если верить рассказам Эйдис, бог-проказник очень любил ее. Но никто не верил Эйдис. Никто, кроме меня.

— Садись, — произнесла Эйдис.

Я подчинилась.

Её пальцы начала сосредоточенно ощупывать мою рану.

— На тебе кожаная туника, она тебя и спасла. Конечно, стрелу всё равно придётся подрезать, чтоб легче вытащить… И кстати, почему ты спишь во всеоружии?

— Я долго тренировалась вечером, а потом уснула, не раздеваясь.

— Наверно, ярл вне себя от счастья, — озорно ухмыльнулась Эйдис.

— Он не знает.

— Конечно, он не знает. И сколько мужчин ты убила сегодня, воительница?

— Ни одного.

— Врёшь. Полагаю, ярл был очень благодарен своей сильной внучке, надежде его рода и защитнице всей семьи?

Я рассмеялась, и от резкого движения плечо, словно снова пронзила стрела.

— Эйдис, — выдохнула я.

— Не дёргайся, — попросила она. Сначала она расшнуровала мою кожаную куртку, затем, обхватив за плечо, подрезала древко стрелы. Любое движение причиняло боль, и я вздрогнула.

— Вот всё почти и закончилось. А теперь последний штрих, — сказала Эйдис. Она осторожно приподняла мою тунику, прижимая ткань к ране, но вскоре отбросила свою затею. — Будет лучше, если я просто разорву тунику. Потом всё зашью.

Я закрыла глаза. Ткань разорвалась с громким треском.

Эйдис промыла травяным настоем моё плечо.

— А теперь самое весёлое. Сделай глубокий вдох…

— Эйдис? — прошептала я.

— Что, Хервёр?

— Что Локи говорил тебе обо мне?

— Мы говорим с ним о любви, а не о тебе, девочка.

Я хмыкнула и снова поморщилась.

— Ну Эйдис…

— Боги используют таких людей, как ты, Хервёр, вот увидишь, — сказала она. — А теперь сделай глубокий вдох.

Сильным рывком Эйдис выдернула стрелу из моего плеча.

Я стиснула зубы, чтобы не закричать, и перед моими глазами заплясали черные точки. Я покачнулась, закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. И стоило мне это сделать, как услышала глубокий мужской голос:

Хервёр…

Хервёр…

Правда сама тебя найдёт.

Глава 2

После того, как Эйдис обработала мою рану, мы вдвоем вернулись в зал. Казалось, весь город проснулся и собрался внутри.

Эйдис направилась в мою комнату, чтобы принести мне сапоги и плащ, а я тихо проскользнула в заднюю часть зала. Мой дедушка, стоя в самом центре, окинул собравшихся свирепым взглядом.

Все были на взводе. Я чувствовала напряжение, царившее в этом месте. Учитывая, что другие ярлы и конунг Гудмунд должны были прибыть со дня на день на зимний блот, нападение оказалось как нельзя некстати. Если другие ярлы узнают, что кто-то пытался убить нашу семью, моего деда сочтут слабым. А это было именно тем, чего он терпеть не мог.

Я прислонилась к опорной балке и наблюдала из тени. Центральный очаг снова разожгли, лампы ярко горели, кровь с пола была смыта. Сидя в своем кресле на возвышении над собравшимися, дедушка хмурился, не сводя глаз с огня. Тени, отбрасываемые пламенем, заставляли его выглядеть старше своих лет: уголки рта сердито опустились вниз, а в темных глазах отражалось горящее золото пламени.

Этот человек и так жил в постоянном раздражении, но события сегодняшнего вечера пробудили в нем что-то особенное. Ярл Бьяртмар когда-то был свирепым воином, и сегодня вечером я увидела отголоски того человека.

Сделав глубокий вдох, он откинулся на спинку кресла и перевел взгляд с огня на собравшуюся толпу. Золотая цепь на его шее сверкнула, а острый взгляд заставил комнату погрузиться в тишину.

— Торстен уже отбыл с двумя кораблями. Ферма Горма и его семья скоро заплатят за предательство, — произнёс он, и в голосе безошибочно угадывалась злоба.

Мужчины в комнате одобрительно закричали, но в глазах некоторых была какая-то отстраненность, которая не ускользнула от моего внимания. Кто из них был в сговоре с Гормом? Я начала медленно обходить комнату, по пути разглядывая мужчин и прислушиваясь к обрывкам разговоров.

— … Горм это заслужил…

— … предатель…

— … вероломно напал…

Но я смотрела на тех, кто молчал.

В частности, я наблюдала за младшими братьями Кальдера — Эгилом и Эйлифом. Кальдер был старшим сыном соседнего правителя, ярла Ньяла. Он женился на Асте, чтобы скрепить союз двух владык.

После смерти деда и ярла Ньяла — который, кстати, тоже уже был далеко не молод, — наши земли были бы объединены под властью Кальдера. Но только дурак не заметил бы, что младшим братьям Кальдера эта идея никогда не нравилась. Между братьями существовала напряженность, которую я никогда не понимала. Эгил и Эйлиф, казалось, ненавидели Кальдера. Особенно Эгил.

Я не могла не согласиться с их неприязнью. Кальдер был тупым и трусливым. Но неужели братья ненавидели его только из-за этого? Учитывая преклонный возраст ярла Ньяла и его слабое здоровье, я подозревала, что скоро мы узнаем, что на самом деле намеревались делать Эгил и Эйлиф после смерти своего отца, несмотря на брачный союз.

Пока дедушка говорил, Эгил и Эйлиф обменялись понимающими взглядами, которые говорили о многом. Были ли они в сговоре с Гормом или просто сочувствовали ему? Если они были в сговоре, знал ли Кальдер об этом или эта пара работала с Гормом против моего деда и моего дяди?

Я перевела взгляд с братьев на Кальдера, который стоял за спиной моего деда.

Рябое лицо Кальдера было неподвижно, на нем не проявлялось никаких эмоций. Либо он был более искусен в маскировке, чем сам Локи, либо его разум был подобен пустому сосуду. Последнее казалось наиболее вероятным. Не помню, чтобы Кальдер когда-нибудь высказывал хоть сколько-то стоящие мысли.

Эйдис нежно положила руку на мое здоровое плечо и протянула мои вещи. Я взяла сапоги и присела, чтобы их натянуть.

Пока мой дед говорил, я видела, что многие разделяли его злобу; жажда крови росла в них с каждым гневным словом, которое произносил ярл.

Но были и другие, кто в прошлом пострадал от ярла Бьяртмара. В их глазах светилось невысказанное оправдание поступку Горма. Они были рады, что кто-то выступил против моей семьи, хотя сами они ничего бы не предприняли.

— Мы собрались в Далре на блот! Это так мы чтим богов? Демонстрируя отсутствие преданности своему ярлу, которому вы все поклялись в верности? Это предательство — оскорбление богов. Горм и его люди заплатят высокую цену!

Зал взорвался криками сочувственного возмущения.

Ярл Бьяртмар покачал головой.

— Пусть наказание Горма послужит напоминанием любому, кто мечтает поднять меч на мою семью!

— «Если только её не зовут Хервёр, тогда я не буду особо против», — прошептала мне Эйдис на ухо.

Я повернулась к ней и закатила глаза.

Эйдис фыркнула.

Ярл Бьяртмар поднялся.

— Мы не позволим бесчестию и предательству Горма опозорить мой дом и богов. Все вы, стоящие передо мной, — хорошие и преданные люди. Мы почтим память тех, кто погиб, защищая мою семью. Мы забудем об обмане живых, выпьем и восславим усопших, когда они отправятся в Вальхаллу!

Собравшиеся разразились криками одобрения.

Хотя слова дедушки были воодушевляющими, перекошенное выражение его лица говорило мне, что он чувствовал что угодно, только не радость. Он встал, кивнул собравшейся толпе, а затем сделал знак своим ближайшим советникам. Они вышли из зала, примыкающего к помещению для совещаний сразу за ним. Невольники начала разносить выпивку среди ожидающей толпы.

Я оглядела свирепую толпу. Опьяненные выпивкой и жаждой мести, их глаза блуждали по каждой женщине в зале. Я взяла Эйдис за руку и притянула ее поближе к себе.

— Многие из них уже пьяны, и у половины в глазах одна похоть.

— Только у половины? — усмехнулась Эйдис, оглядывая комнату, и прищурилась. Она была рабыней, и вряд ли ей удастся выйти из этого зала без посягательств какого-нибудь мужчины, если только она не уйдет прямо сейчас. — Да, ты права. Пойду к леди Свафе. Может, ей нужна помощь.

Я кивнула.

— А как же ты? — нахмурилась Эйдис.

— Мои вороны меня берегут, — улыбнулась я, поглаживая древки топоров. — Иди!

— Не забывай, воительница, что у тебя дырка в плече.

— Простая царапина.

Эйдис покачала головой и, стараясь не привлекать внимания, направилась к покоям моей матери.

Скрестив руки на груди, я наблюдала, как Эйдис выходит из комнаты. Убедившись, что ей никто не помешал, я вернулась к наблюдению за братьями Кальдера, которые тихонько перешёптывались.

В зале становилось шумно. Мужчины обезумели от выпивки, перекрикивая друг друга и меряясь силой. Братьям Кальдера, видимо, тоже надоел весь этот хаос, и они направились к выходу. Я подождала, пока они выскользнут за дверь, и последовала за ними.

Снаружи было тихо. Почти полная луна — зимняя, волчья — над головой заливала деревню серебристым сиянием. Снег мерцал белизной.

Пытаясь отгородиться от звуков, доносящихся из зала, я прислушивалась к хрусту снега и замерзшей грязи, когда Эгил и Эйлиф направлялись в деревню. Уловив звук их шагов, я последовала за ними. Мое сердце забилось чаще. Заметив следы мужчин на снегу и чутко прислушиваясь к звуку шагов, я накинула капюшон и пошла следом.

Стараясь, чтобы меня не заметили, я осторожно ступала по снегу и держалась в тени, пробираясь по узким тропинкам между домами. Наконец, догнав братьев, я заметила, что они направлялись к дому человека, с которым частенько разговаривал Горм. Хамнер Одноухий. Мужчины приблизились к двери, остановились и огляделись.

Я прижалась спиной к стене здания, сливаясь с тенями.

Не заметив меня — и будучи уверенными, что за ними никто не следит, — братья вошли внутрь.

У меня заколотилось сердце, а в венах забурлила ярость. Неужели они все сговорились? Если да, то знал ли об этом Кальдер? Выступил ли он вместе со своими братьями против деда? Зачем ему это делать? Он и так был наследником, который станет ярлом после смерти деда. А Лейф, без сомнений, последует за Кальдером. Мой двоюродный брат уже сейчас превосходил своего отца и по силе, и по умениям. Нет, Кальдер же не настолько глуп… Надеюсь.

Дедушка выдал Асту замуж за слабака, за человека, который не мог обеспечить безопасность своей семьи. Хотя у Асты и Кальдера было много детей, я видела по глазам Асты, что любви между ними практически не было.

И все же, каким-то образом, дедушка предпочел мне недалекого Кальдера. Я, его родная внучка, его родная кровь, была для него никем и ничем. И все потому, что моя мать зачала меня не от того мужчины. Разве в этом была моя вина?

Выйдя из тени, я направилась к дому, легко ступая, чтобы остаться незамеченной.

Ставни на окнах были закрыты, но я присела у стены, расположившись прямо под ним. Отсюда я могла уловить обрывки разговора.

— Топорная работа, — прошипел Эгил.

— … безрассудно… непродуманно…, - Эйлифа было почти не слышно.

— А ваш отец? — спросил кто-то. Скорей всего, это был Хамнер Одноухий, но я не была уверена.

— Он прибудет завтра на блот, — ответил Эгил.

Они продолжили разговор вполголоса, и я больше не смогла разобрать ни слова.

Я неподвижно стояла на месте, сливаясь с тенями и напрягая слух. По деревне пронесся легкий ветерок. Ледяной воздух пробрал меня до костей. Танцующая позёмка издавала звук, похожий на низкий вой. Запрокинув голову, я уставилась на луну.

Я глубоко вдохнула, в затем медленно выдохнула морозный воздух, переведя взгляд на заснеженный пейзаж за деревней. Неподалеку, на границе леса, заметила медведя, сидящего на опушке. Темный мех прекрасно скрывал его, если бы не сверкающие в свете луны глаза, которые выдавали зверя с головой.

— Мы будем следить… решать, что делать дальше… Лейф вернется… скоро узнаем, — сказал кто-то, но, опять же, я смогла расслышать только часть разговора.

Упоминание о моем двоюродном брате, который должен был вернуться завтра с конунгом Гудмундом, было самой важной деталью. Если бы кто-нибудь выступил против Лейфа, я бы убила каждого, у кого хотя бы мелькнула такая мысль.

Мгновение спустя я услышала шарканье ног.

Медведь рыкнул, повернулся и направился обратно в лес.

Двигаясь быстро и бесшумно, я поспешила прочь от дома Хамнера Одноухого, стараясь оказаться как можно дальше от заговорщиков. Я не была уверена в том, что услышала, но что-то подсказывало мне, что дедушка должен знать.

Если, конечно, он станет меня слушать.

Глава 3

Укрывшись в лесу, я выжидала в тени, пока братья Кальдера и остальные не ушли, присматриваясь к каждому мужчине по очереди.

Я знала их всех. Большинство из них были известными отступниками или недовольными членами нашего сообщества, такими как Хамнер Одноухий, но я удивилась, увидев некоторых других собравшихся.

Я запомнила их всех, чтобы потом рассказать дедушке. И вместо того, чтобы потом вернуться в дом, повернулась и направилась вглубь леса. В темноте ночи стволы деревьев казались черными, как эбеновое дерево. Но там, где лунный свет падал на кору, древесина приобретала серебристый оттенок.

Бесшумно ступая по снегу, я пробиралась между деревьями, пока не оказалась лицом к лицу с медведем. Он принюхался и заворчал.

— Бо, — поприветствовала я его.

Он тихо рыкнул.

Я усмехнулась и погладила его по голове.

— Тебя послала Ирса или сами боги?

Медведь глухо зарычал.

— Смотрю, ты не из болтливых. Идём!

Найти дорогу было нетрудно, даже в темноте. Подъем по склону горы был тяжёлым, но за эти годы я привыкла к таким нагрузкам.

Мне было семь лет, когда моя безрассудная храбрость чуть не стоила мне жизни. И только благодаря ей я все еще была жива.

* * *

За несколько дней до тинга я, семилетний ребенок, взяла на себя обязанность присматривать за дорогами, ведущими в Далр. В течение последних дней все известные тропинки, ведущие в наш город и из него, кишели грабителями. Поскольку люди ярла Бьяртмара не могли или не желали ничего предпринимать, кому-то нужно было следить за дорогой. И я решила, что этим «кем-то» должна быть я.

Обхватив одной рукой костяную рукоятку своего ножа, а другой вцепившись в шершавую кору дерева, я опустилась на колени в снег.

Бандиты спрятались в лесу на склоне холма над тропой, выслеживая небольшой отряд, направлявшийся в деревню. До сих пор они оставались невидимыми — но, конечно, не для меня. Они переглядывались и могли напасть в любую минуту.

Бандиты наблюдали за отрядом.

Я наблюдала за бандитами.

Я посмотрела на ветви деревьев над головой. На ветвях, съежившись, сидела стая недоброжелательных воронов. Покопавшись пальцами в заснеженной земле, я откопала камень. Вытащив из-за пояса рогатку, я заложила камень и прицелилась. Мой выстрел был точным. Вороны громко закаркали, поднимая тревогу.

Шум привлек внимание мужчин на дороге. Когда их предводитель оглядел лес, пытаясь понять, что потревожило воронов, он заметил бандитов.

— Там! В лесу! — закричал он, поднимая тревогу.

Выглянув из-за дерева, я увидела, как мужчины из отряда достали мечи и топоры, а грабители напали со всех сторон. Но, по крайней мере, благодаря воронам у путешественников появился шанс. Решив, что моя работа выполнена, я побежала в лес.

Продираясь сквозь снег, я быстро метнулась обратно к деревьям, подальше от дороги. И мне почти удалось скрыться, когда кто-то выскочил из-за одного из деревьев.

Один из грабителей.

— Я видел, что ты сделала, девка, — прошипел мужчина, хватая меня за руку, и рывком притянул к себе. — Там, на дороге, сейчас сражается мой брат!

— Значит, твой брат — грязный разбойник! — выплюнула я ему в лицо.

Мужчина скривился и сжал моё лицо.

Во мне вспыхнула ярость. Я закричала, сжала свой маленький ножик и вонзила его в плечо мужчины. Он взвизгнул и отпустил меня, а я бросилась прочь, не теряя ни секунды.

Легкий ветерок дул по лесу, заставляя снежинки танцевать вдоль замёрзшего наста.

Хервёр.

Я оглянулась, чтобы посмотреть, кто звал меня по имени.

Вокруг никого не было. Над головой громко каркали вороны.

Мужчина, придя в себя, вытащил из-за пояса топор и бросился за мной.

Я отступила назад, но споткнулась о припорошенный снегом корень. Упав на землю, я широко раскрытыми глазами смотрела, как мужчина кинулся на меня с поднятым топором и сверкающими яростью глазами.

Кто-то свистнул.

Мужчина, чей взгляд был прикован ко мне, поднял глаза.

— Что за…, начала он, и его глаза расширились от удивления.

К моему удивлению, мимо меня пронеслась черная фигура, прыгнула на грабителя и повалила его на землю. Красная кровь брызнула на белый снег, когда медведь вцепился человеку в горло. Его ноги тряслись, а крики тонули в кровавом бульканье.

Страх пронзил меня насквозь, и я вскочила на ноги.

Внизу, на дороге, я слышала, как бились мужчины.

Человек, лежащий передо мной на снегу, испустил свой последний вздох.

Я повернулась и посмотрела назад. Там, спрятавшуюся среди высоких деревьев, я заметила фигуру в плаще. Рядом с незнакомцем стоял еще один медведь. Человек окликнул медведя, который напал на разбойника, жестом приказывая ему вернуться, и тот внял зову своего хозяина.

Я уставилась на незнакомца. Его лицо были полностью скрыто капюшоном. Не говоря ни слова, он повернулся и направился обратно в лес.

Схватив нож, я бросилась за незнакомцем.

— Подожди!

Фигура остановилась. Обернувшись, она снова посмотрела на меня. Подул ветер, отбросив ткань капюшона и открывая женское лицо.

Растрепанные пряди светлых волос развевались на ветру. У женщины был шрам, который тянулся по всему лицу от линии роста волос до подбородка. Она долго смотрела на меня, затем жестом пригласила следовать за собой.

Не говоря ни слова, мы поднялись по склону горы. Путь в гору, усеянный упавшими деревьями, острыми камнями, глубоким снегом и густой ежевикой, затруднял наше путешествие.

Женщина так и не произнесла ни слова. Опираясь на посох, она поднялась наверх, и ее медведи брели рядом с ней.

Мы, наверно, шли больше часа, когда наконец добрались до входа в пещеру на склоне утеса. Затаив дыхание, я остановилась и огляделась. Подо мной открывался прекрасный вид на фьорд и покрытые льдом горы, окружавшие Далр. Я едва могла разглядеть деревню. Крыша длинного дома ярла выделялась на фоне окружающего пейзажа. Кроме него, в глаза сразу бросались верхние ветви Ока Гримнира.

Женщина и ее медведи направились в пещеру.

Осторожно переступая, я последовала за ними. Оранжевый свет отражался от стен пещеры. Только стоя у обрыва, я задумалась, стоило ли мне приходить сюда. Но женщина и ее медведь спасли мне жизнь. Это что-то значило, не так ли?

Я поправила плащ и зашла в пещеру.

Вход в пещеру был узким и резко заворачивал влево, переходя в большую комнату. Дальше узкие туннели уходили вглубь горы. Я оглядела помещение. У одной из стен лежал небольшой тюфяк, на котором, должно быть, спала женщина, а в полу была вырыта яма для костра.

На стене висел старый щит, выкрашенный в темно-синий и зеленый цвета. Там же располагались охотничьи принадлежности, рыболовные сети, горшки и другие снасти. Рядом с ними лежали топоры и мечи.

Женщина сняла плащ и бросила его на тюфяк. Отставив посох, она отошла вглубь пещеры и схватила два бревна. Я видела, как она прихрамывает. Вернувшись к огню, она опустилась на колени и поморщилась, но ничего не сказала, просто принялась подбрасывать угли.

Мой взгляд снова устремился вглубь пещеры — туда, где исчез один из медведей. Другой лег у костра и уставился на пламя, его глаза казались затуманенными от усталости.

— Здесь ты слишком близко к Свартальфхейму¹, - сказала я женщине. — А дверги не злятся, что ты живёшь рядом?

— Не помню, чтоб они мне это когда-то высказывали.

— Кто ты?

— Ирса. Присядь, Хервёр, — сказала она, жестом приглашая меня расположиться у огня.

— Откуда ты знаешь моё имя?

Женщина пожала плечами и налила мне рог эля.

— Пожимание плечами — не ответ.

— Боги поведали мне, — усмехнулась она.

— Какой из богов? — поинтересовалась я.

На губах Ирсы заплясала лёгкая улыбка.

— Разве это важно? Я знаю, кто ты.

Я оглядела комнату, разглядывая ее щит и другое оружие на стене.

— Ты — воительница.

— Я была ею.

— Ты совершала набеги с ярлом?

Женщина кивнула.

— Это оттуда у тебя шрам?

Она не ответила и задала встречный вопрос:

— Почему ты следила за дорогой?

— Кто-то же должен.

— А люди ярла не защищают Далр?

— Далр? Защищают. Дороги? Нет.

— Но разве дороги, ведущие в Далр, не должны быть под защитой самого Далра?

— Должны.

— Значит, ярл не защищает Далр.

Я не стала с ней спорить.

— Дай-ка я посмотрю, — сказала она, указывая на нож у меня на поясе.

Она села на табурет напротив меня.

Вытащив нож, я протянула его женщине. Я старалась не смотреть на огромную рану, которая тянулась по правой стороне ее лица. Что бы с ней ни случилось, ей повезло, потому что правый глаз остался целым.

Она повертела нож у себя в руках.

— Это неподходящее для тебя оружие.

— Это ещё почему? Потому что я девочка?! Но вы же сами…

— Где твой топор? Где меч?

— Я… Ярл не разрешит мне ходить с настоящим оружием. Я нашла нож и сделала это, — произнесла я, указывая на рогатку у себя на поясе.

Женщина сложила руки на груди.

— Если тебе нельзя иметь оружие, почему тогда есть это?

— Потому что я хочу иметь оружие! А ярл хочет, чтобы я сидела и ткала.

Ирса рассмеялась.

— Если это так, то что ты делаешь, защищая Далр?

— Я плохо слушаю.

— Действительно?

— Ну, точнее не так. Я слушаю только то, что хочу.

Ирсафыркнула.

— А вот это честный ответ. Но в этом-то и проблема.

— Какая?

— Если ты слишком упряма, чтобы слушать ярла, ты, скорее всего, умрешь, если всё, что у тебя будет с собой, — эта зубочистка, — сказала она, указывая на мой нож.

Она подбросила мой маленький ножик в воздух, затем поймала его за рукоятку и проделала это снова. И снова. Поймав его в последний раз, она швырнула нож через всю комнату. Лезвие с глухим стуком пробило щит, висевший на стене.

— Возможно, в следующий раз я возьму с собой швейную иглу, — усмехнулась я.

Женщина захохотала.

— Или ты можешь меня научить.

— Научить тебя?

Я кивнула.

— Я буду защищать дороги. Если все, что у меня есть, — это нож и рогатка, так тому и быть. Если, конечно, ты не научишь меня, как правильно.

Ирса хмыкнула.

— Дочь Свафы.

Я кивнула.

— А кто твой отец?

Мои щеки вспыхнули.

Никто ничего не знал о моем отце. Ярл Бьяртмар называл его проклятым человеком. По правде говоря, я даже не знала имени своего отца. А моя мать… она больше ничего не помнила.

— Я не знаю.

Ирса наклонилась вперед и долго сидела, молча глядя на потрескивающее пламя костра.

Через несколько минут она поднялась, вытащила мой клинок из щита и протянула его мне.

— Бо, — произнесла Ирса, окликая сонного медведя. — Иди с Хервёр. Проводи её в целости и сохранности до деревни, — сказала она, жестом показывая мне, что пора уходить.

Я сунула нож за пояс и протянула ей рог с элем.

— Спасибо, — поблагодарила я.

Женщина кивнула.

Не сказав больше ни слова, я ушла. Но это была лишь наша первая встреча. Хотела Ирса этого или нет, но она только что стала самым важным человеком в моей жизни.

Глава 4

Подозрения насчет Эгила и Эйлифа всё ещё крутились у меня в голове, когда я подходила к пещере Ирсы. Я услышала лязг металла еще до того, как добралась до входа.

Бо бежал впереди меня. Как и всегда, я остановилась, чтобы посмотреть на фьорд сверху. Порт был полон лодок, а отблески костра освещали всю долину.

Завтра прибудут ярл Ньял и ярл Туве. Как только они доберутся сюда, ярл будет слишком занят, чтобы беспокоиться обо мне, и мои исчезновения останутся незамеченными. За последнюю неделю дедушка, по меньшей мере, дюжину раз читал мне нотации, чтобы я оставалась дома, не путалась под ногами, была ухожена, как подобает леди, и молчала. Без сомнения, сегодняшний акт храбрости был бы вознагражден только осуждением — или еще чем похуже.

Как всегда, я не оправдала ожиданий моего деда в том, что стану идеальной немой и послушной девушкой. Но пока я смотрела на воду, внутри меня разгоралось желание. Эта страсть была подобна пламени. Я хотела покинуть это место. Хотела повидать мир. Хотела сражаться, совершать набеги и путешествовать. Далр был похож на тюрьму.

Я разочарованно выдохнула, и моё дыхание облачком пара застыло в морозном воздухе.

— Ты собираешься стоять снаружи и жаловаться богам, или всё-таки войдешь? — крикнула Ирса.

— Я не жаловалась богам, — возразила я и вошла в пещеру.

В нос мне ударили резкие запахи мяса, трав и… медведей. Бо плюхнулся рядом со своим братом Гоби. Теперь оба стали взрослыми черными медведями. И, несмотря на то, что медведи должны вести себя естественно, они вели себя скорее как домашние животные, чем как дикие звери.

— Ты не там, где должна быть, — сказала Ирса, откладывая клинок, который ровняла молотком. — И у тебя дыра в броне, которой раньше не было.

— Не только в броне, но и в плече.

Ирса усмехнулась.

— И кому удалось?

— Горму.

Ирса кивнула, но промолчала.

— Он пришёл с отрядом в дом ярла, намереваясь нас всех убить.

— Он убил ярла?

— Нет.

— Прискорбно. Я как твоя мать?

Не знаю, чем Ирсу так интересовала моя мать, но она постоянно спрашивала о Свафе.

— В безопасности.

Женщина кивнула.

— Значит, ты сражалась.

— Да.

— И была ранена.

— Да.

— А остальные?

— Я всё ещё на своих ногах. Они — нет.

— Отлично. — Ирса устало зевнула, присела к костру и помешала что-то в котелке. — Есть хочешь?

Я покачала головой.

— Думаю, в этом замешаны братья Кальдера.

— Почему ты так решила?

— После нападения они отправились в дом Хамнера Одноухого и о чём-то там шептались.

— И только потому, что они шептались, ты решила, что это сговор?

Достав кусок хлеба из корзинки, стоявшей возле очага, она окунула его в пузырящуюся жидкость и пожевала, задумчиво кивая и одобряя собственное творение.

Я нахмурилась.

— Не только. Ещё из-за их манеры поведения. Они всегда смотрят исподлобья, всегда чего-то выжидают…

Ирса пожала плечами.

— Возможно, ты и права. Но что с того? Их отец стар. У их брата, — она посмотрела на хлеб в своей руке, — мозг меньше, чем этот кусок. Почему они не могут быть честолюбивы? Ты бы хотела, чтобы тобой правил Кальдер?

— Нет, но ведь есть ещё Лейф.

Ирса откусила ещё кусок хлеба и снова пожала плечами.

— Твой брат — сильный воин. Когда он возвращается?

— Завтра. С конунгом Гудмундом.

— Ярл Бьяртмар тебя не послушает. Поговори с Лейфом.

Я кивнула. Если бы мой кузен остался тем же человеком, каким был год назад — до того, как отправился в Грунд на службу к конунгу, — он меня послушает.

— Значит таков твой путь. Если твой брат хочет защитить то, что ему принадлежит, он должен остаться, — сказала Ирса и снова посмотрела на мое плечо. — Как твоя рана?

— Эйдис о ней позаботилась.

— У неё волшебные руки.

— Локи посоветовал ей приготовить для меня мазь. По крайней мере, так она мне сказала.

Ирса рассмеялась.

— Кто бы сомневался!

— Ты придёшь в деревню на блот?

Ирса разломила последний кусочек хлеба пополам и обмакнула кусочки в бульон. Повернувшись, она свистнула братьям-медведям. Те подняли головы. Она бросила им ломти хлеба, и они, подобно гончим, проворно схватили угощение.

— Зачем мне идти в Далр, чтобы пообщаться с Одином? Всеотец прекрасно слышит меня и на моей горе.

— Ирса, — произнесла я, хмуро глядя на нее. С момента моей первой встречи с воительницей, когда я была ещё маленькой девочкой, она приходила в Далр меньше десяти раз. Что-то случилось давным-давно; что-то, заставившее Ирсу переселиться из Далра в горы, и она об этом никогда не говорила. Она изо всех сил избегала деревни.

— Может быть, Око Гримнира, — сказала я, имея в виду священное дерево, которое росло в священной роще, — вдохновит богов поведать тебе что-нибудь новое.

— Сомневаюсь. — Ирса усмехнулась и посмотрела на выход из пещеры. — Посмотрим. Ты, конечно, можешь остаться, но скоро в деревне заметят, что тебя нет.

— Уверена? Моя мать больше ничего не замечает.

— Если Свафа что-то до сих пор и замечает, то это именно тебя.

В этом я сильно сомневалась. Разум моей матери существовал вне времени и пространства.

Но она не всегда была такой.

Иногда я слышала, как люди в деревне говорили о том, какой она была веселой и жизнерадостной, каким сладким голосом пела, словно сам Браги благословил её. Но теперь… Она была пустой оболочкой, не осознававшей, кто она такая и где находится.

Но в одном Ирса была права. Когда дедушка поймет, что я ушла, он начнёт расспрашивать Эйдис, которая ради меня снова солжёт. А в последний раз, когда Эйдис солгала ярлу, её синяки заживали больше недели.

Я поднялась на ноги.

— Приходи на блот.

Ирса поднялась вслед за мной, устало зевнула и махнула братьям Бо и Гоби.

— Проводите её до опушки.

— Ты же знаешь, я сама могу себя защитить.

— Надеюсь. Иначе получится, что я впустую потратила последние десять лет своей жизни.

— Приходи на блот, — снова попросила я.

Ирса дернула головой и закатила глаза. Ну что ж, по крайней мере, она обдумает моё предложение.

Я одарила седовласую воительницу полуулыбкой и направилась к выходу из пещеры; медведи вприпрыжку последовали за мной.

— Разве вы двое не должны жить в лесу, как нормальные медведи? А вы, знай, валяетесь себе у костра. Вы больше похожи на коврики у кровати, чем на животных, — сказал я братьям, погладив каждого из зверей по голове.

Сейчас это были уже взрослые медведи, которые, стоя на четырёх лапах, доходили мне до груди. Но независимо от того, насколько они выросли или насколько постарели, они никогда не отходили от Ирсы.

Выходя в ночь, я оглянулась на пещеру, ловя отблеск оранжевого костра.

— Идём, — махнула я медведям рукой и направилась вниз по склону горы, обратно в Далр.

Глава 5

Я проскользнула в дом, надеясь, что никто не заметил моего отсутствия.

Большая часть людей уже разошлась. Дедушка всё ещё кричал на своих советников в соседней комнате. Все охранники были на местах и находились в состоянии повышенной готовности. В центре залы ярко горел огонь, и некоторые из людей деда сидели и пили, все еще поднимая тосты за павших на пути в загробную жизнь. Я направилась в сторону спален, когда мое внимание привлекло какое-то движение в тени.

— Эйвинд, — поприветствовала я, поворачиваясь лицом к скальду.

Он склонил голову в ответ. Музыкант, предсказатель или поэт — трудно было определить, чем на самом деле занимался скальд. Единственное, что я знала наверняка, — он путешествовал с моим дедушкой с тех пор, как тот был ещё юношей.

Он стоял, глядя на комнату остекленевшими глазами. Тушь под его глазами потекла, словно капли после дождя. Он сильно заморгал, словно отгоняя какое-то видение, а затем повернулся ко мне.

— Где ты бродишь, Хервёр? — прошептал он. — Я вижу тебя во тьме и слышу, как Всеотец что-то шепчет тебе. Что он говорит?

— У него и спроси, — огрызнулась я.

Мы с прорицателем не сводили друг с друга взгляда.

Спустя несколько долгих мгновений, он рассмеялся. Я улыбнулась.

— Всеотец слишком мудр, чтобы говорить со мной о тебе.

— Никто со мной не говорит, Эйвинд. Я — никто.

— Значит, время пока не пришло.

Резкий тон ярла, за которым последовал удар кулаком по столу, привлек наше внимание.

— Вы найдёте ответы, или ваши лживые языки и глухие уши будут висеть на моей шее! — закричал дедушка.

Я посмотрел на Эйвинда. Он приподнял и опустил брови.

Один за другим советники моего деда уходили. Сквозь деревянные планки, отделяющие зал совета от холла, я увидела своего дедушку, стоящего перед огнём с рогом эля в руке.

Я кивнула Эйвинду и тихо направилась в зал совета.

Молча вошла, раздумывая, говорить деду то, что выяснила, или нет. Я уже почти решила уйти и промолчать, когда ярл повернулся и увидел, что я стою рядом. Его глаза сузились, а ноздри раздулись от ярости.

— Почему ты ещё не спишь?

— Кто может спать рядом с головорезами?

— Твоя благословенная мать. Твоя тетя. Твои двоюродные братья. Твой дядя. Моя жена. Я — единственный! Единственный, кто видит, — крикнул он и бросил свой рог с элем в костёр. Жидкость брызнула, частично погасив пламя.

Я медленно вдохнула, выдохнула, собралась с мыслями и выпалила:

— Эгил и Эйлиф покинули зал и, как воры в ночи, направились к дому Хамнера Одноухого. Там они вполголоса беседовали с другими отступниками. Когда они закончили, то ушли под покровом темноты, как провинившиеся твари.

Ярл долго и пристально смотрел на меня.

— Кто тебе это сказал? — спросил он наконец.

— Никто. Я видела, как они переглядываются и перешёптываются, поэтому проследила за ними и увидела всё своими глазами.

— Они тебя видели?

Я покачала головой.

— А Кальдер?

— Его там не было.

Ярл постучал костяшками пальцев по столу.

— Кто был с ними? Кто там встречался?

Я перечислила имена мужчин, которых узнала.

Дедушка уставился на меня желтоватыми, налитыми кровью глазами. Когда-то он был великим воином. Он совершал набеги и был человеком, которого следовало бояться. Теперь же единственное, что сдерживало его власть, — это сила его личности. И если такие люди, как Горм, могли учуять запах гнили в воде, то и другие его почувствовали бы.

Мой дедушка пересек комнату, подошёл ко мне и внимательно изучил моё лицо.

— Красота твоей матери… Но эти глаза. Его глаза. Я же сказал тебе оставаться в холле и не лезть не в свое дело. Ты не воительница и никогда ею не будешь, — сказал он и резко ударил меня. — Убирайся с глаз моих долой!

Щека вспыхнула болью, но я ничего не сказала. Я заставила себя стоять спокойно. Каждый инстинкт во мне хотел схватить старика за шею и вышибить из него дух.

Я слегка покачнулась. Мое сердце бешено колотилось, а кровь бурлила в венах. Я слышала, как она стучит у меня в висках. Ужасная ярость охватила меня, заставляя мои руки дрожать и судорожно сжиматься в попытке успокоиться.

— Ты слышала меня, Хервёр. Убирайся! — прошипел ярл.

Вместо этого я шагнула к деду и встретилась с ним взглядом, наклонившись поближе, чтобы он мог заглянуть в мои глаза — в его глаза.

Убийственная ярость внутри меня кричала и билась, как дикое животное в клетке. Я встретилась взглядом с дедушкой, позволяя ему увидеть монстра внутри меня.

Он смотрел на меня и хмурился, затем покачал головой. Бормоча что-то себе под нос, он прошел мимо меня, оставив одну в зале совета.

Его глаза.

Его глаза.

Отца, чьего имени я даже не знала.

Я проскользнул по коридору в семейное крыло. Аста ворочалась в своей постели в полудрёме. Мои юные братья, как щенки, свернулись калачиком в постели рядом с ней. Кальдер спал в кровати детей. В моей собственной комнате мать снова витала во снах, а Эйдис заняла мою кровать. Она лежала, раскинувшись, ее руки и ноги торчали во все стороны, а черные волосы напоминали растёкшуюся под головой лужицу чернил.

Я пересекла комнату и села у постели матери. Сняв ботинки, скользнула к ней, поморщившись, когда мое плечо слишком сильно ударилось о кровать.

— Хервёр? — прошептала мама, когда я положила голову ей на живот.

— Мам? Ты не спишь?

— Нет, — сонно прошептала она, гладя меня по волосам.

— Кем был мой отец?

— Твой отец?

— Кто он?

— Глаза янтарного цвета, как сосновая смола весной, — мечтательно произнесла она.

— Но кем он был?

Мать не отвечала.

— Мама?

— Хервёр?

— Кем был мой отец?

— Любовью всей моей жизни, — ответила она и заснула.

За эти годы я слышала много историй о своём отце.

Некоторые говорили, что мой отец был странником, что они с моей матерью любили друг друга всего одну ночь, а потом он ушел. Это была великодушная история, которая сделала меня незаконнорожденным ребенком либо авантюриста, либо какого-то странствующего бога.

Другие рассказывали, что мою мать похитили и изнасиловали, а ярл Бьяртмар смог спасти её лишь после того, как уже всё случилось.

Третьей — наиболее распространенной — историей было то, что моя мать влюбилась в раба. И когда ярл узнал об этом, он приказал убить этого человека.

Но кем бы ни был мой отец, в моей истории всегда был один и тот же сценарий. Я родилась слишком рано, появившись на свет крошечной, и после моего рождения мать забыла все, что когда-либо знала. Она не помнила ничего и никого. Когда она действительно что-то вспоминала, это были короткие урывки. Так и вышло, что я стала дочерью человека, чье имя никогда не произносилось вслух.

Насколько я могла судить, его помнил только мой дедушка, который никогда не произносил его имени. Его глаза. Если другие и знали, кем был мой отец, они никогда в этом не признавались.

По словам моего деда, мой отец был проклят, что сделало проклятой и меня. Что бы я ни делала, какой бы храброй или сильной, или красивой, или умной я ни была, ярл Бьяртмар всегда, глядя на меня, видел только одно: глаза янтарного цвета.

И ненавидел меня за них.

Глава 6

На следующее утро я проснулась от ворчания Эйдис и медленно открыла глаза, чувствуя боль в плече.

— Думаю, тебе не на что жаловаться после такой хорошей ночи. Ты спала в моей постели, — сказала я, осторожно прикасаясь к ране.

— Да, только вот утром меня уже облаяли все, кому не лень, — сказала она, а затем насмешливо залаяла. — «Поднимай Свафу. Буди Хервёр. Что ты делаешь в холле? Гав, гав, гав!». Ярл сегодня в прекрасном настроении. Ну, естественно. Дозор заметил, что флот ярла Ньяла входит в наши воды. Твой любимый дедушка и Кальдер отправились их встречать.

— А братья Кальдера?

— Вместе с ними. Выглядели почти такими же счастливыми, как и ярл.

— Нас всех перережут в собственных постелях.

— О, нет. Только не меня. Мне предначертана другая судьба, и я должна ей следовать. И ты тоже. Что касается остальных, — протянула Эйдис и пожала плечами. — Тебя действительно это так сильно волнует? Куда ты ходила прошлой ночью?

— К Ирсе.

— Старая медведица. Она придёт на блот?

— Нет.

— Значит, она умнее, чем все остальные.

— Хочешь сказать, тебе не нравится блот? Разве ты не принесешь жертву Локи?

— Мы с Локи будем смеяться над всеми вами, измазанными в крови. Грязными. Неопрятными. Ни мне, ни моему богу такое не по душе.

Я покачала головой.

— Эйдис…

Она подмигнула мне и повернулась, чтобы разбудить маму.

— Просыпайся, спящая Свафа, — сказала Эйдис, тряся мою мать за плечо. — Пора вставать.

— Что случилось? — пробормотала она.

— Высокопоставленные гости.

— Конунг Ингви? — сонно спросила мама.

Эйдис рассмеялась.

— Вы снова плетете небылицы, леди Свафа. Нет, это ярл Ньял.

— Мне не нравится его имя. Язык можно сломать, — рассеянно пожаловалась мама.

Мы с Эйдис захохотали в голос, но слова матери не остались мной не замечены. При чём здесь конунг Ингви?

Мама поднялась и направилась к выходу из комнаты, по-прежнему в ночной рубашке.

— Куда ты? — поинтересовалась я.

— Помочь матери одеться.

— Бабушка мертва.

— Ой, и правда, — рассеянно произнесла она и повернула обратно.

— Так, — хлопнула в ладоши Эйдис, выкладывая для мамы светло-фиолетовое платье с симпатичным темно-фиолетовым подолом. — Давайте расчешем ваши волосы и оденем вас в это, леди Свафа.

— Как скажешь, Тора.

Мы с Эйдис переглянулись. Тора, рабыня матери, умерла, когда я была ещё младенцем. Эйдис просто пожала плечами и продолжила работу. Мать называла Эйдис многими именами — Тора, Ауд, Ингеборга — в конце концов, Эйдис просто откликалась на этот странный полет фантазии или результат плохой памяти.

Я подошла к сундуку и порылась в своих платьях. Непрактичные, временами даже опасные из-за длинных рукавов и подола — они мне были не нужны. Я схватила кожаную куртку.

— Даже не думай, — нахмурилась Эйдис.

— Но…

— Ты наденешь голубое платье.

— Но…

— Голубое, Хервёр, — перебила меня Эйдис. — Ты должна надеть голубое.

— Голубое? — Мало того, что дедушка и так контролировал каждый аспект моей жизни, теперь он стал диктовать, во что мне одеваться?! — И когда ты стала прислушиваться к тому, что прикажет ярл?

Эйдим повернулась ко мне и усмехнулась.

— А кто сказал, что голубое платье — это прихоть ярла?

Я хмуро посмотрела на нее, но больше вопросов задавать не стала. С тяжелым вздохом я стянула с себя старую одежду и начала переодеваться. В голубое платье.

* * *

Одевшись, мы с мамой вышли из зала и стали ждать начала праздника. Как и было велено, я надела голубое платье, а тяжелая, отороченная мехом накидка защищала меня от ветра.

Дедушка вернулся из порта вместе с ярлом Ньялом, Кальдером, Эгилом, Эйлифом и женой Эйлифа Хельгой. По какой-то причине Эгил так и не был женат.

Ярл и его семья остановились в нашем главном доме, а остальная часть их отряда разбила лагерь в поле между деревней и рощей. В ближайшие несколько дней в Далре ожидалось много гостей. Обычно пустое поле превратилось во временное поселение, когда все начали собираться на зимний блот. Взглянув в ту сторону, я увидела, как к небу поднимается дым от походных костров.

Тетя Аста и жена дедушки, Гудрун, вышли вперед, чтобы поприветствовать собравшихся.

— Где Лейф? — поинтересовалась мама, оглядывая толпу.

— Он с конунгом Гудмундом. Скоро прибудет, — успокоила её я.

Мама нахмурилась, сбитая с толку.

Ярл Ньял выглядел еще более дряхлым, чем когда я видела его в последний раз. Он словно ссохся, и меха на плечах явно давили на него своим весом. Он был хрупким и опирался на посох, заходя в зал.

Когда ярлы ушли, к нам присоединилась жена Эйлифа, Хельга.

— Леди Свафа, — сказала она, широко улыбаясь матери. — Зимний холод пробуждает румянец на ваших щеках. Как вы себя чувствуете в этот прекрасный день?

— Холодно. А вы кто?

— Хельга. Уверена, вы меня помните. Я гостила здесь зимой три года назад и здесь родила свою третью дочь.

— Как мило, — ответила мама и пошла прочь.

Я мягко коснулась ладони Хельги.

— Она не хотела тебя обидеть.

Хельга вымученно мне улыбнулась, одёрнула руку и бросилась вслед за всеми из залы.

Её холодность окатила меня ледяной волной и смыла любое тёплое отношение. Ну, естественно, даже самые дальние родственники считают меня незаконнорождённой. И глупо переживать по этому поводу.

— Да чтоб их Фенрир проглотил! Пошли, начались зимние игры. Может, посмотрим? Мужчины будут бороться за приз, а это всегда приятное зрелище, — сказала Эйдис, дергая меня за руку.

— А не боишься, что Локи заревнует?

Эйдис рассмеялась.

— Идём! До тебя здесь никому нет дела.

— А нельзя выдать эту горькую правду как-то помягче?

— Конечно, можно, но зачем тратить время впустую? — сказала Эйдис с озорной улыбкой, взяла меня под руку, и мы направились прочь из залы.

Глава 7

Мы с Эйдис спускались по узким деревенским тропинкам к полю на окраине города. За ним раскинулась большая роща, в которой должны были совершаться священные обряды, и где росло священное дерево под названием Око Гримнира. Повсюду были установлены палатки, чтобы защититься от холода; в импровизированном поселении горели костры.

Мы прошли через разбитый лагерь.

На одной стороне поля молодые люди играли в кнаттлейкр. На другой стороне мужчины выстроились в линию, чтобы метать копья через обруч на противоположном конце поля.

Среди мужчин я заметила Торгуда, сына кузнеца. Он примерялся к весу копья в своей руке и мускулы на его плече вздулись, напрягаясь.

Он посмотрел на нас с Эйдис и улыбнулся. Этот весёлый парень никогда не упускал возможности пофлиртовать.

— Пришли посмотреть на мою победу, леди Хервёр? — поинтересовался он.

— Сначала нужно оценить, на что ты способен, — ухмыльнулась я.

Остальные участники отошли в сторону, чтобы он мог подойти к линии. Парень поднял копье, глубоко вдохнул-выдохнул и бросил.

Копье поднялось высоко вверх и, перелетев сверху от кольца, приземлилось в снег. Бросок был хорош. Но недостаточно.

— Видели, как далеко оно улетело? — крикнул мне Торгуд. — Дальше, чем все остальные. Может, поцелуете меня за это?

— Хервёр тебе скорее зубы выбьет, чем поцелует, — добродушно хохотнул один из мужчин.

Я подмигнула мужчине и повернулась к Торгуду.

— Да, улетело далеко. Но следующий раз попробуй попасть в кольцо.

— Зачем Хервёр мужчина, который не может попасть своим копьём в нужную дырку? — подхватила Эйдис, и мужчины захохотали на всё поле. — Следующий раз постарайся лучше, мальчик.

Я толкнула её локтем под рёбра.

Торгуд смущённо кашлянул, а потом засмеялся вместе со всеми. Я кивнула ему, и мы с Эйдис двинулись дальше.

Мы остановились, чтобы понаблюдать за мужчинами, которые участвовали в борцовском поединке. Несмотря на холод, они сняли рубашки и пытались удержать друг друга в захвате.

Судя по всему, ставки уже были сделаны. Рыча и сдавленно хрипя, мужчины катались в грязи, пытаясь победить.

— Может, они и сильные, но после этого будут пахнуть, как свиньи. Жаль, — сказала Эйдис, отворачиваясь от этого зрелища. — Ну ладно, идём дальше.

Мы побрели вдоль ряда торговых повозок и палаток. Там продавали кожу, горшки, корзины и другие мелкие безделушки.

Я остановилась, чтобы посмотреть на украшения, сделанные женщиной и ее маленькой дочерью. У них был целый ассортимент каменных и стеклянных бус, серебряных и стальных колец для волос и заколок, серебряных амулетов в форме Мьельнира и других красивых вещиц.

Среди безделушек я заметила брелок, сделанный из шляпки натурального желудя и кусочка янтаря, отлитого в форме желудя.

— Это..? — я подняла амулет повыше.

— Да-да, прекрасная задумка. Работа моей дочери, — ответила женщина.

Я посмотрела на девочку, которой было от силы лет двенадцать.

— Отлично сделано. Где ты нашла такой великолепный янтарь?

— Вдоль берега, — ответила мне девчушка. — Летом его вымывают волны, особенно после сильного шторма.

Я улыбнулась ей.

— А откуда пришла идея сделать его похожим на орех?

Девочка оглянулась на повозку и издала странный звук. Мгновение спустя оттуда появилось маленькое резвое тельце и запрыгнуло девочке на плечо. Пушистая рыжая белка с тонкими остроконечными волосатыми ушками нервно оглядывалась по сторонам.

— У Сигги всегда куча идей, — усмехнулась девочка, почёсывая белку между ушами. — Хотите её погладить?

— А она не будет против?

Девочка покачала головой.

Я легонько погладила белку. Зверёк нервно оглядел меня, но решил, что я не причиню вреда.

— Будь осторожна. Кто-нибудь может решить, что из тебя получится отличный ужин, — сказала я девочкиному питомцу.

Девчушка рассмеялась.

— Она никогда далеко от меня не отходит.

— Госпожа, — произнесла мать, протягивая мне завернутую в ткань безделушку. Я сунула руку в мешочек с монетами, висевший у меня на поясе. Этот брелок стоил почти всё, что у меня было, но найти такие искусно сделанные сокровища было нелегко. Я не хотела упускать свой шанс.

— Спасибо, — кивнула я, засовывая амулет в карман.

— Это мне? — поинтересовалась Эйдис и невинно захлопала ресницами.

— Нет.

— Ладно, ты всё равно достанешь мне дубовый лист. Идём!

— Дубовый лист? — переспросила я, но Эйдис не ответила.

Аромат овсяных медовых лепешек достиг нас еще до того, как мы увидели женщину, торгующую едой. Эйдис дернула меня за рукав, но прямо не попросила. Хотя ей и не нужно было этого делать. Я прекрасно знала, насколько она любит сладкое.

Я вытащила последние монеты и повернулась к торговке.

— Одну, пожалуйста.

Та кивнула и завернула нам ещё горячую лепёшку. Я протянула её Эйдис, и девушка набросилась на неё, не дожидаясь, пока тесто остынет.

— Подожди немного, а то язык обожжёшь, — посоветовала я.

— На таком морозе она уже через пару минут будет ледяной, а я хочу её съесть, пока она ещё тёплая.

— И как?

— Великолепно, — ответила Эйдис полным ртом.

— Я надеялась, ты дашь мне хоть кусочек откусить.

— Купи себе свою.

— Купить свою? Аста права: я слишком многое тебе позволяю. Я изображаю из себя пугало в этом голубом платье, а ты доедаешь мою лепёшку. И кто у кого в услужении?

— Но отдай мне должное: я не стала просить ту заколку для волос.

— Какую заколку для волос?

— Которая напоминает лист.

Я недоуменно вскинула брови.

— Эйдис…

Усмехнувшись, она больше ничего не сказала, просто продолжила есть свою обжигающе горячую лепёшку. К этому времени я уже поняла: когда Эйдис начинала говорить загадками, происходило что-то неожиданное. Вёльва в роли прислуги — то ещё испытание.

* * *

Эйдис оказалась моей служанкой довольно неожиданно.

Мне было восемь, когда люди ярла вернулись из набега. Мы все отправились на пристань посмотреть, что привезли с собой победившие. Помимо товаров, среди пленников было несколько мужчин, женщин и детей.

Эйдис тотчас привлекла мое внимание и тронула мое сердце. Хотя у нас в доме были мальчики-прислужники, я никогда раньше не видела среди рабов девочек моего возраста. Некоторые мужчины поддразнивали ее, щипали за щеки и дёргали за волосы. Мне не понравилось, как они её лапали. Теперь, став взрослой, я понимала, что было у них на уме. Но тогда я всего лишь видела, как с девочкой — почти такой же, как я, — плохо обращались взрослые грубые мужчины.

— Мама? — прошептала я, сжимая её ладонь.

— Что такое?

— А мы можем забрать ту девочку себе? — спросила я, указывая на Эйдис.

Пусть разум моей мамы и витал где-то далеко, но только она была способна смягчить сердце моего дедушки. Если у меня и была хоть какая-то надежда помочь этой девочке, то только через Свафу. Дедушка скорее плюнул бы мне в лицо, чем дал то, что я прошу. Но если попросит Свафа, он не скажет «нет».

— Ту девочку? Зачем?

— Чтобы она стала моей подругой.

Мама рассмеялась.

— Дружбу нельзя купить, Хервёр. За деньги можно получить лишь слугу. А чем такая маленькая девочка может тебе помочь?

— Я умею мыть кастрюли, — громко заявила Эйдис. — А ещё хорошо штопаю и шью. И тку.

Громкий голос девочки — и тот факт, что она каким-то образом услышала наш разговор с большого расстояния, — привлек внимание моей матери. Взяв меня за руку, она направилась к маленькой пленнице.

Эйдис окинула мою маму взглядом.

— А ещё я умею видеть, — прошептала она.

— Видеть? Что видеть? — нахмурилась мама.

— То, что позволяют боги.

— Отлично. Тогда скажи мне что-нибудь. Что ты видишь?

— Женщина с седыми волосами, ваша мать, умрёт в течение этого месяца. Радуйтесь. Она не самая приятная дама.

Мама очень долго не сводила с Эйдис глаз.

— Хорошо, Хервёр. Как пожелаешь, — сказала мать и жестом велела слугам отвести Эйдис в главный дом, где она с тех пор и жила.

И она оказалась права. Моя бабушка, которая была ещё более злобным человеком, чем мой дедушка, умерла через три недели. И мы с мамой были очень рады.

* * *

Когда мы с Эйдис подошли к концу ряда, то увидели мужчин, метавших топоры. Я наблюдала, как они двигались. Сильные, упорные, неизменно поражавшие цель своими топорами.

— Доброе утро, Хервёр! — крикнул мне Бьёрн, один из слуг.

— Хорошие бойцы, — кивнула я.

— Осталось трое лучших, — сказал мне Бьёрн, указывая на собравшихся мужчин.

— Какой приз?

— О, тебе понравится, — расцвёл он и пошел за маленькой коробочкой. Вернувшись, он открыл её и показал содержимое. Внутри лежала бронзовая заколка для волос в форме дубового листа. Покачав головой, я повернулась и посмотрела на Эйдис.

Она хихикнула и откусила ещё кусок лепёшки.

Я вздохнула.

— Уже поздно вписать новых участников?

— Кого?

Я похлопал по древкам висевших у меня на поясе топоров.

— Хугина и Мунина.

Бьёрн расхохотался.

— Братья, Хервёр просит присоединиться к соревнованию. Вы согласны позволить внучке ярла попробовать свои силы?

Я повернулась к мужчинам, и те склонили головы.

— Всего три броска, — сказал Бьёрн, протягивая мне третий топор. — Тот, кто уложит все три топора ближе к цели, и будет победителем.

Я кивнула и заняла свою позицию. Мужчины в это время начали по очереди метать оружие, и руки их ни разу не дрогнули.

Первый мужчина бросил два топора к краю, один — в центр. Второй мужчина оказался более метким, и все его топоры торчали недалеко от середины. Третий тоже не сплоховал.

Настала моя очередь.

Я примерилась к весу топора, который дал мне Бьёрн, пытаясь определить его центр тяжести, затем подбросила его в руке и запустила в цель. Топор угодил в мишень чуть в стороне от центра.

Видимо, металл был неровно выточен и тянул влево. Я быстро метнула вслед Хугина и Мунина. Мои собственные топоры никогда меня не подводили и приземлились точно в центр мишени.

Толпа за моей спиной разразилась криками.

— Простите, господа, приз достаётся Хервёр, — провозгласил Бьёрн.

Толпа снова возликовала.

— Жена никогда не простит, что я проиграл эту заколку, — сказал мне один из мужчин и по-доброму усмехнулся.

Второй мужчина почтительно поклонился.

— Вы достойно сражались, — сказала я им.

Бьёрн протянул мне коробочку.

— Клянусь молотом Тора, это были прекрасные броски.

— Спасибо.

Я подошла к мишени, выдернула свои топоры и, засунув их обратно за пояс, присоединилась к Эйдис и протянула ей коробочку.

— Ой, это для меня? — спросила она с притворным удивлением в голосе. — Хервёр, как великодушно с твоей стороны.

Я покачала головой.

— Надеюсь, Локи знает, как хорошо я к тебе отношусь.

— Конечно, знает, — сказала она, вынимая заколку и втыкая её в волосы. — И однажды он отплатит тебе за это. Он сам мне об этом говорил. Ну что, мне идёт?

Глава 8

Мы с Эйдис двинулись к роще. В загонах содержались животные — лошади, козы и крупный рогатый скот, — которые предназначались в жертву богам.

Глубоко в лесу, где росло Око Гримнира, все собирались на церемонию. Вдоль процессии уже были зажжены факелы. Я чувствовала витающую в воздухе магию. На опушке леса раздавались звуки барабанной дроби и молитвы жрецов, призывавших богов. Звук барабанов отдавался эхом в моей груди. Над головой каркали пролетавшие между деревьями вороны.

Я не сводила взгляда с рощи, наблюдая, как деревья раскачиваются из стороны в сторону. Поскольку стояла зима, их ветви были обнажены, и только Око Гримнира, тисовое дерево, оставалось зеленым.

Среди деревьев замерцал свет факелов. У входа в рощу стояло высокое резное деревянное изображение Одина, которое ярл приказал сделать, когда я была еще совсем ребёнком. Похожие резные фигуры стояли и рядом с деревом в лесу. Люди оставляли подношения у подножия бога. Еда, шкуры животных и другие безделушки лежали у его ног.

Мы с Эйдис подошли к фигуре Всеотца.

Я протянула руку и коснулась ладоней Одина, которые были вырезаны так, будто сложены у него на груди. Я подняла глаза на изображение бога. В дереве было вырезано углубление в том месте, где должен был находиться его глаз. Когда мои пальцы коснулись поверхности дерева, по всему телу пробежала дрожь.

Хервёр.

Хервёр.

Ты на пути к правде.

Я подпрыгнула, когда Эйдис взяла меня за руку.

— Пойдём, — позвала она меня с мечтательным выражением лица.

Я нахмурилась.

— Что это было?

Глаза Эйдис остекленели. Казалось, она смотрела на меня и сквозь меня одновременно.

— Пришло время запустить колесо судьбы, — сказала она, повернулась и жестом пригласила меня следовать за ней.

— Эйдис?

Если она и хотела что-то ответить, то смолчала. Со стороны пристани донесся долгий, отдающийся эхом звук горна. К нам прибыли гости.

— Кто это? — спросила я Эйдис.

— Перестань задавать вопросы и иди за мной, — скомандовала Эйдис и направилась в сторону фьорда.

Корабли направлялись к причалу, их красно-белые полосатые паруса развевались на ветру. Я никогда не покидала Далр, но при виде таких прекрасных кораблей во мне разгорелись мечты о путешествиях. Больше всего на свете я хотела покинуть этот дом, хотела отправиться в какое-нибудь новое место — туда, где на меня бы не смотрели, как на проклятую и прокажённую.

Добравшись до пристани, мы с Эйдис присоединились к остальным членам моей семьи, и я ещё раз окинула взглядом корабли.

На носу одного из кораблей стоял мой двоюродный брат и сын Асты, Лейф. Он заплел свои темные волосы в длинную косу. На поясе у него висел топор, а темно-серая туника с серебряными пряжками и новые черные сапоги давали ясно понять, что его приключения завершились успешно.

Корабли, однако, принадлежали конунгу Гудмунду.

— Лейф, — сказала я Эйдис, и та улыбнулась. Отстраненное выражение в ее глазах исчезло. Вместо этого на ее лице появилась странная улыбка, и она приложила руку к сердцу, постукивая пальцами.

— Лучше держи себя в руках, — посоветовала я, кивнув на её ладонь.

— О чём ты?

— Ты сейчас похожа на влюблённую девушку. Локи будет недоволен.

— Тссс, — шикнула на меня Эйдис.

— И какое отношение Лейф имеет к колесу судьбы?

— Какому колесу? О чём ты? — озадаченно переспросила Эйдис.

Ну конечно. Вёльва. Рабыня, говорящая от имени богов. Сколько раз Эйдис говорила что-то странное, а вслед за этим сбывалось что-то неожиданное?

Я бросила на Эйдис недвусмысленный взгляд.

Она показала пальцем на небо.

Я кивнула и повернулась обратно. Последний год Лейф провел при дворе конунга Гудмунда. Лейф, который родился всего через год после меня, и с которым мы росли как родные брат с сестрой. Куда шёл он, туда шла и я, что его безумно раздражало. Никакие попытки прогнать меня или сказать, чтобы я возвращалась в дом, никогда не срабатывали.

Когда мальчишки пытались помешать мне отправиться с ними на охоту или рыбалку, или поездить верхом, я наставляла им синяков под глазами или выкручивала руки до тех пор, пока они не начинали плакать.

Я повсюду следовала за Лейфом, пока он не сел на корабль и не оставил меня дома. Одну.

Он отправился смотреть мир, совершать набеги и путешествовать. А меня отправили сидеть у костра, где, по мнению ярла, я должна была оставаться до тех пор, пока не состарюсь и не умру.

Но ярл ничего не знал о том, чему я научилась у Ирсы. Да и никто, кроме Эйдис, не знал. Если бы не тренировки Ирсы, я бы сошла с ума.

— Кто это? — поинтересовалась подошедшая ко мне мама.

— Лейф и конунг Гудмунд.

— Орвар-Одд там? Он как-то спрашивал меня, а я… я не думаю, что у меня когда-либо был шанс ему ответить.

— О ком ты?

Мать в замешательстве нахмурила лоб.

— Что такое, милая?

— Ничего, не переживай, — озадаченно протянула я и отвернулась.

В то время как волнение тети Асты от встречи с сыном было очевидным — даже Хакон и Хальгер в волнении подбежали к самому краю пирса, — Кальдер наблюдал за кораблями со скучающим выражением лица.

Меня всегда поражало, как моя тетя родила такого свирепого бойца, как мой двоюродный брат. Кальдер был таким… пустым. И насколько я видела, между Кальдером иАстой не было любви.

Часть меня желала, чтобы Аста могла найти нового мужа. Найти нового супруга было легко, мой дедушка это уже не раз доказал. С тех пор, как умерла моя бабушка, у него была уже четвертая жена. Его новая жена Гудрун, одетая в светло-розовое платье с окантовкой из лисьего меха и серебряные бусы, стояла рядом с моим дедушкой, и ее светлые волосы развевались на ветру. Гудрун была на два года моложе меня. Несмотря на все усилия деда зачать сына, наследник у них никак не получался. Собственно, как и с другими женами, две из которых умерли в родах, а младенцы родились мертвыми.

Хакон и Хальгер орали, что было мочи, на краю пирса: «Лейф! Лейф!», — и их светло-русые волосы переливались в лучах восходящего солнца.

На корабле рядом с Лейфом стоял человек, который, несомненно, был конунгом Гудмундом. Мужчина, похожий на бочонок вина и одетый в богатую красную тунику и отороченный мехом плащ, с бородой, доходившей до пояса, представлял собой внушительную фигуру.

Сразу за Лейфом стоял еще один молодой человек. Он был выше моего двоюродного брата и более крепкий. Если Лейф был высоким и гибким, то этот мужчина не только соперничал с моим кузеном по росту, но и был более мускулистым. У него были длинные темные волосы, заплетенные на висках в косы и скрепленные серебряными заколками. Руками, украшенными сплетающимися татуировками, он держался за такелаж.

И взгляд его был прикован ко мне.

Странное трепетание наполнило мою грудь, но это ощущение было прервано, когда снова прозвучал рог, эхом разнесшийся по фьорду. Шум, должно быть, разозлил недоброжелательных воронов, устроившихся на ночлег на соседнем здании. Громко каркая, они взмыли в небо и полетели в сторону леса. Я отвернулась от незнакомца и посмотрела на фьорд. Приближалась еще одна флотилия кораблей.

Синие паруса кораблей ясно указывали на то, что это были суда ярла Туве, чьи земли граничили с нашими.

Ярл Туве и отец Кальдера, ярл Ньял, были врагами в течение многих лет. Мир наступил только после того, как вмешался дедушка и уладил споры между ними. Но этот мир был в лучшем случае непрочным. Ходили слухи, что амбициозному сыну ярла Туве, Эрику, не понравилось соглашение между ярлом Ньялом и дедушкой.

И я не могла его винить. После смерти ярла Ньяла и деда Кальдеру было суждено удвоить свои владения. Не самая лучшая перспектива для Туве-младшего.

Широко улыбаясь, дедушка направился навстречу конунгу Гудмунду.

— Слава Ньёрду за то, что ты благополучно добрался до Далра! — проревел дедушка.

— Ярл Бьяртмар, — кивнул конунг Гудмунд, сходя со своего корабля. — Рад снова тебя видеть. Как видишь, возвращаю тебе твоего внука в целости и сохранности.

Лейф сошёл с корабля вслед за конунгом и склонил перед дедушкой голову.

— Ярл Бьяртмар.

Ярл кивнул в ответ, но ничего не ответил.

Я нахмурилась. Мой дед был настолько зациклен на идее, что после него будет править Кальдер, что Кальдер объединит наши земли с землями ярла Ньяла, что полностью отвергал самую очевидную проблему.

Кальдер был слаб.

Если бы мой дедушка открыл глаза, то увидел бы то, что было очевидно всем остальным. Мой двоюродный брат Лейф был достойным человеком — он был воином, лидером, которого мужчины уважали бы и за которым следовали. А Кальдера не уважал никто.

— Позвольте представить моего сына, Хофунда, — сказал конунг, указывая на высокого темноволосого воина, которого я заметила ещё на корабле.

— Ярл Бьяртмар, — юноша склонил голову.

Я заметила, как дедушка поджал губы. Неужели он завидовал конунгу, имевшему родного сына?

Несмотря на его безразличие к Асте и привязанность к моей матери, было ясно, что ярл хотел сыновей. Он бесчисленное количество раз сокрушался о том, что все жены подводят его.

— Рад встрече, — сказал дедушка, хлопая Хофунда по плечу.

Снова зазвучал горн.

— Кальдер — рявкнул дедушка. — Встретишь ярла Туве. Возьми близнецов. А мы проводим конунга Гудмунда в зал.

Кальдер кивнул.

— Слушаюсь, ярл.

— Идемте, — позвал дедушка, жестом приказывая нам идти следом за ним и конунгом.

Конунг Гудмунд окинул нас, женщин, взглядом, улыбнулся и последовал за дедушкой.

— Лейф, — радостно произнесла Аста, подходя к моему кузену.

— Мама, — улыбнулся Лейф, обнимая ее. Несмотря на то, что он возвышался над моей тетей как скала, он прижал ее голову к своей груди, крепко целуя в макушку.

— Просто глаз радуется, правда, Хервёр? — прошептала моя мама.

— Правда.

— Когда твой отец, наконец, вернется домой, я обниму его точно так же.

— Как скажешь, — я тяжело сглотнула образовавшийся в горле ком.

Лейф отпустил мою тетю и повернулся к матери.

— Тетя Свафа, — сказал он, целуя ее в щеку.

— Рада снова тебя видеть, — погладила она по щеке племянника.

— А я рад, что мне рады, — сказал он со смехом, отступил назад и повернулся. Он скрестил руки на груди, глядя на меня сверху вниз, и стоявший сын конунга Гудмунда повторил его жест.

Я упёрла руки в бока и вскинула брови, глядя на кузена.

Лейф повернулся к Хофунду.

— Это моя двоюродная сестра, Хервёр. Видишь, как она нас встречает? Одетая, как подобает леди, но с топорами на поясе, готовая к битве. Уже убила сегодня кого-нибудь, сестрёнка?

— Пока нет, но ещё не вечер.

Лейф захохотал.

— Леди, позвольте представить Хофунда, сына конунга Гудмунда.

Темные глаза Хофунда были устремлены на меня, но я не стала встречаться с ним взглядом. Я повернулась, чтобы посмотреть на него, только когда он переключил свое внимание на Асту.

Я не привыкла к тому, что мужчины смотрят в мою сторону. Дедушка прилюдно позорил любого, кто когда-либо проявлял ко мне хотя бы отдаленный интерес. В результате я даже перестала думать о том, что могу хоть немного быть интересна противоположному полу. Все, что я хотела сделать, это найти способ сбежать из Далра, отправиться в плавание с Лейфом, совершать набеги и сражаться, как Ирса.

Как это сделать, я понятия не имела. Но одно я знала точно: мне не нужно, чтобы какой-нибудь мужчина так смотрел на меня.

— Леди Аста, — сказал Хофунд. — Вы вырастили прекрасного сына и великого воина. Он стал моим самым надежным товарищем, и в этом полностью ваша заслуга.

— Спасибо, Хофунд, — сказала Аста, сияя от гордости.

Сын конунга повернулся к моей матери.

— Это Леди Свафа, моя тётя, — представил её Лейф.

Мать улыбнулась ему, но взгляд ее стал отстраненным, и вдруг она нахмурила брови.

— Яльмар с вами?

— Яльмар? — озадаченно переспросил Хофунд.

Мама кивнула.

— Моя сестра иногда путается, — сказала Аста с нервным смешком. — Не обращайте на это внимания. Пойдем, пойдем в зал, — сказала она, беря Лейфа под руку и уводя нас прочь.

Эйдис сжала мамину ладонь.

— Свафа, ты заметила, какие красивые сегодня облака? Видишь, как они плывут? Все летят на запад, будто Один дует мягким ветерком, подталкивая их вперед. Видишь, как легко они перетекают, как медленно? — сказала Эйдис.

Одной рукой она обвела горизонт, прослеживая пальцами пуль облаков.

— Все будет хорошо, — добавила она шепотом. — Почему бы нам не зайти внутрь и не выпить мёда?

— А всё точно будет хорошо? — печально спросила мама.

— Конечно.

— Откуда ты знаешь?

— Локи мне сказал.

— Ты же знаешь, что Локи — обманщик.

— Обманщик, но не для меня и не для тебя. Солнце ослепляет тебя, моя леди. Но скоро наступит день, и тучи рассеются. Один уже уводит их прочь. Видишь? Пойдём, выпьем, — сказала Эйдис и увела маму прочь.

Мать глубоко вздохнула, выглядя теперь более спокойной. У Эйдис всегда был талант успокоить маму, когда ее спутанные мысли и воспоминания становились невыносимыми.

Пока они шли, Лейф оглянулся через плечо на Эйдис. Я наблюдала, как он незаметно потянулся к ее руке. Он слегка сжал её, затем снова обратил свое внимание на мать, которая подала мне знак сопровождать Хофунда.

В моем животе снова будто завязали узел, но я отогнала это нелепое ощущение прочь. Я жестом подозвала молодого человека, и мы зашагали вслед за остальными.

— Хервёр, правильно? — произнёс Хофунд.

— Да.

— Лейф рассказывал мне о своей кузине-воительнице.

— Неужели? И как он решил посмеяться надо мной в этот раз?

Хофунд выглядел озадаченным.

— Никак…

— Ясно. Теперь и я кое-что знаю о тебе.

— И что же?

— Что ты лжец. Лейф никогда не упускает возможности меня подразнить.

Хофунд рассмеялся.

— Как раз наоборот. Он сказал, к своему большому смущению, что научился так хорошо драться, постоянно сражаясь с тобой. При дворе моего отца много дев-воительниц. Но, по словам Лейфа, ни одна из них не была так свирепа, как ты. Более того, леди Хервёр, я всегда говорю правду. Некоторые называют это моим главным недостатком.

Я бросила взгляд на своего двоюродного брата. Хотя я всегда считала его великим воином, для меня стало неожиданностью выяснить, что он обо мне такого хорошего мнения.

— Вот бы у всех были такие недостатки, — усмехнулась я.

— А какие же недостатки есть у Хервёр? — вернул он мне усмешку.

— Ничего настолько же лестного, — ответила я, но в душе меня словно окатили ледяной водой.

Довольно скоро он услышит о моих недостатках. Лейф, к его чести, не запятнал мое имя. Но довольно скоро Хофунд узнает, что я — прóклятая девушка.

— Поживём — увидим. И где же сегодня твой щит? — поинтересовался Хофунд.

— Дома, но Хугин и Мунин всегда со мной, — сказала я, похлопывая по своим топорам.

— Ясно, — рассмеялся Хофунд. — Они очень выгодно оттеняют это голубое платье.

— Тогда я и тебе такое куплю, — парировала я.

— Что купишь?

— Голубое платье. Чтобы и тебя оно тоже выгодно оттеняло.

Хофунд снова расхохотался.

— Что-то подсказывает мне, что на мне оно будет выглядеть не так прекрасно, как на тебе, Хервёр.

Я фыркнула, но ничего не ответила и направилась к дому.

Странное чувство снова затрепетало в моей груди; это ощущение сбивало меня с толку и раздражало. Но в то же время я вдруг почувствовала, что безумно благодарна Эйдис за то, что она все-таки заставила меня надеть голубое платье.

Глава 9

Зал был полон хриплого смеха, музыки, еды и напитков.

Мать села с Астой, Кальдером, Гудрун и ярлом во главе стола рядом с конунгом Гудмундом, ярлом Ньялом и ярлом Туве. В зале яблоку было некуда упасть.

На площади снаружи жители деревни и солдаты тоже пировали. В этот день, а затем и на следующий все будут есть, пить, праздновать и соревноваться между собой. А завтра ночью, когда луна будет полной, мы отправимся к Оку Гримнира, где почтим наших богов.

Я терпеть не могла скопление людей. Я пробиралась сквозь толпу, сливаясь с тенями, наблюдая, как остальные смеются и переговариваются.

Аста не раз ловила мой взгляд и жестом приглашала присоединиться к ним. Я лишь качала головой и продолжала идти, наблюдая и прислушиваясь на ходу к обрывкам разговоров.

Проходя по залу, я заметила, как Эгил и Эйлиф пьют с Хамнером Одноухим и другими мужчинами, которых я видела вместе прошлой ночью, но беседа их была непринужденной.

В конце концов, я оказалась рядом с Лейфом и его старыми товарищами из Далра. Он рассказывал им о своих подвигах под началом конунга Гудмунда и Хофунда. Я снова наполнила свой рог элем и скользнула на скамью рядом с кузеном.

Остальные кивнули мне. Я хорошо знала их всех, поскольку провела большую часть своего детства, следуя за ними по пятам. Далеко не одному я поставила фингал под глазом или разбила губу, когда мы были детьми, а они упрекали меня в том, что я недостаточно сильная, потому что я была девчонкой, — и позже, когда им пришло в голову попытаться поцеловать меня.

Теперь половина из них имела жён и маленьких детей. Они смотрели на Лейфа с воодушевлением и легкой завистью в глазах.

— Ты останешься в Далре? — спросил Фроде у Лейфа. — Или отправишься с нами в набег этой весной?

— Пока не знаю. Мне нужно поговорить с ярлом.

— Если ты останешься в Далре, мы сможем скоординировать наши набеги, — заметил Хофунд. — Вместе мы будем сильнее.

Лейф улыбнулся новому другу.

— А Хервёр с нами? — поинтересовался Биргер, одаривая меня хитрой ухмылкой.

— А почему бы и нет? — пожала я плечами. — Охочусь я лучше тебя. Стреляю лучше тебя. Да и сражаюсь тоже лучше тебя.

— В этом она права, — сказал Фроде, хлопая своего друга по спине.

Все рассмеялись.

Лейф повернулся ко мне, взяв в руку одну из моих золотистых кос, и начал игриво покачивать ею, пока я не выбила ее у него из рук. Лейф улыбнулся и сказал:

— Я буду просить богов, чтобы ярл разрешил тебе отправиться с нами. Именно с тобой я хочу сражать плечом к плечу, и ни с кем другим.

— Даже не знаю, — покачал головой Хофунд. — Мне впечатлиться твоей верой в умения Хервёр или обидеться на то, что меня так легко заменить?

Я приподняла свой рог с элем в сторону сына конунга.

Он ответил тем же.

В следующее мгновение Эйдис скользнула на колени Лейфа с кувшином в руке. Она снова наполнила наши кубки, а затем повернулась и одарила Лейфа долгим взглядом.

— Итак, скольких бастардов ты зачал, пока был в отъезде? — спросила Эйдис с озорной ухмылкой на лице.

Лейф взял её за подбородок и повернул к себе лицом.

— Ни одного, насколько мне известно.

— Значит, ты не практиковался так усердно, как я тебе говорила.

Мужчины расхохотались.

Я закатила глаза.

Лейф усмехнулся.

— Я оставался верен тебе все эти месяцы, а ты жалуешься?

Эйдис притворно вздохнула.

— Что ж, раз ты отказался от практики, полагаю, придется дать тебе несколько дополнительных уроков, пока ты не уехал из Далра, — сказала Эйдис, проводя рукой по бедру Лейфа и сжимая его промежность.

Учитывая низкий статус в нашем обществе, Эйдис всегда была уязвима для цепких мужских рук. Дедушка отказался даровать ей свободу, но ее положение рядом со мной и моей матерью давало ей некоторую защиту. Однако несколько лет назад между Эйдис и Лейфом расцвела странная привязанность, и я до сих пор не могла уверенно сказать, что они значили друг для друга.

Все снова захохотали.

Усмехнувшись, Эйдис поцеловала Лейфа и поднялась, чтобы уйти. А я заметила взгляд, которым обменялись эти двое. К своему удивлению, я увидела в их глазах настоящую привязанность. Они скучали друг по другу.

Я покачала головой. Как всё запутано.

Эйдис собиралась уйти, но вдруг остановилась и прошептала мне на ухо:

— Конунг Гудмунд расспрашивал о тебе Асту. А насколько далеко зашёл

этот разговор, можно только воображать.

— Зачем ему расспрашивать обо мне? — нахмурилась я.

Эйдис оглянулась через плечо на Хофунда.

— Подумай хорошенько, ты ж неглупая.

Я проследила за её взглядом и остановилась на Хофунде, который смеялся вместе с остальными.

Стоило ему почувствовать на себе мой взгляд, как он повернулся, посмотрел на меня, снова приподнял в мою сторону рог с элем и осушил залпом.

Один Всеотец… Только не это.

Я ждала возвращения Лейфа, молясь Одину днем и ночью, чтобы мой двоюродный брат взял меня с собой в весенние набеги. Я тренировалась с Ирсой каждый день, готовясь к этому. Ничто не привлекало меня больше, чем мысль о моём отъезде.

Хотя…

Я бросила взгляд в сторону Хофунда всего на ещё одно мгновение. Он был красив. И он был сыном конунга.

И тем не менее…

Нет. Меня ожидало другое будущее. То, в котором я не собиралась делить постель с сыном конунга, каким бы красивым он ни был.

Глава 10

Была поздняя ночь, когда наши мужчины, наконец, погрузились в пьяный сон, а гости вернулись в свой лагерь или к той семье, которая их приютила. Ярлы и конунг Гудмунд перешли из зала в личные покои деда, где начали тихо беседовать.

Большинство дам ушли раньше, включая маму и Асту, но я не могла заснуть с беспокойным сердцем. Хотя я и была рада возвращению Лейфа, от моего внимания не ускользнуло, что Эгил и Эйлиф снова исчезли посреди ночи.

Дедушка, по-видимому, оставил дело о покушении на убийство позади и двинулся дальше. Возможно, он просто смирился с тем, что некоторые из его людей ненавидят его.

Но я не готова была просто забыть.

Как я и ожидала, Эйдис и Лейф оставили меня одну. Хофунд присоединился к своему отцу в переговорах с дедушкой. Как обычно, мне некуда было идти, нечего было делать, и никто меня не искал.

Я накинула плащ и направилась в ночь. Выйдя из зала, посмотрела на луну, вдыхая искрящий морозом воздух. И чувствовала, что боги становятся всё ближе к нам. Завтра мы будем молиться им, будем просить у них благословения.

Выйдя из зала, я направилась из деревни в поле. У раскинувшихся шатров и палаток играла музыка, горели костры, люди играли в кости и другие игры или разговаривали до поздней ночи. Но в лесу, где священники готовились к блоту, ярко светили факелы.

Лунный свет падал на лес. Краем глаза я могла различить высокие ветви кроны Ока Гримнира. Поговаривали, что семя Иггдрасиля попало в глаз, который Один принес в жертву Мимиру у источника у подножия великого древа. И из этого семени выросло дерево, которое мы назвали Оком Гримнира.

Я уставилась на горизонт. Рядом с Оком Гримнира виднелись голые ветви спящих дубов и ясеней. Их тонкие конечности казались черными силуэтами на фоне серебристой луны. Словно костлявые пальцы, они тянулись к небу.

Хрустя замерзшей грязью под ногами, я направилась к фигуре Одина, сидящего у входа в лес. Ледяной ветер, дувший с холмов, порывами забирался под мое голубое платье, заставляя дрожать.

С тех пор, как мы с Эйдис ушли отсюда днём, к божеству принесли много даров.

Из леса я услышала барабанный бой и звуки песнопений.

Хервёр.

Хервёр.

Сделав глубокий вдох, я вошла в лес.

Темнота окутала меня толстым покрывалом. Я оглянулась на раскинувшееся за моей спиной поле для фестиваля. Радостный смех и музыка наполняли воздух. Но впереди, в темноте, чувствовалось чье-то тяжелое присутствие.

Следуя по освещенной факелами тропинке, я добралась до Ока Гримнира.

Жрецы в черных одеждах, сидевшие с барабанами, чьи лица были разрисованы рунами, подняли на меня глаза. В их зрачках клубился туман, а мысли витали где-то далеко.

Я была в священном месте. Завтра мы все придем поговорить с богами. Но эта ночь принадлежала тем, кто посвятил свою жизнь богам. Сегодня вечером они разговаривали с Одином, Тором, Бальдером или с любым другим богом, который им нравился.

Что — или кто — заставило меня отправиться в лес, я не знала. Возможно, Локи взял на себя смелость вмешаться в мои дела, поскольку Эйдис была занята с Лейфом. Но когда я шла по лесу, то чувствовала присутствие божественного повсюду.

Око Гримнира располагалось на высоком холме на опушке леса. Под деревом находилась глубокая заводь, питаемая естественным источником, который извивался к фьорду. Вдоль всего источника были зажжены факелы. С видом на воду, на высоких каменных пьедесталах, стояло еще больше резных изображений богов, включая изображение Одина.

У кромки воды жрецы гортанными, глубокими голосами взывали к богам.

Неподалеку горел костер, отбрасывая оранжевые и черные всполохи на тотемные столбы.

Я взглянула на Одина, склонив голову набок. Хотя почитала всех богов, Один всегда был близок моему сердцу и моим снам. Отец, которого у меня никогда не было. Я чувствовала, что он наблюдает за мной. По крайней мере, так я себе представляла.

Моё внимание привлёк тихий звук.

Я обернулась и увидела девятерых мужчин, подвешенных за ноги на виселице неподалеку. Мужчины были жестоко избиты и раздеты догола. Среди висевших я заметила Горма, хотя сейчас из-за отёков и запёкшейся крови его было сложно узнать. Присмотревшись, осознала, что остальные восемь мужчин тоже были из заговорщиков.

Тело Горма было испещрено следами ударов плетью. Вид его наготы вызвал у меня сострадание. Горм пришел, чтобы убить меня, но завтра он будет принесен в жертву богам. И я не могла забыть, что тогда он дал мне выбор, дал шанс жить. Это я сама решила от него отказаться.

Неподалеку горел костер. Рядом с ним я заметила ведро с водой и черпак для питья. Я схватила ведро и подошла к мужчине.

Звуки барабанной дроби и горлового пения наполнили ночной воздух. Сильный, холодный ветер пронесся по лесу, заставляя подвешенных покачиваться. Я подошла к Горму.

— Горм, — прошептала я.

Он не ответил.

Я опустилась на колени.

— Горм, — снова тихо позвала я.

Спустя несколько долгих секунд он приоткрыл глаза.

— Сиф… Златовласая Сиф…, - прошептал он.

Похоже, жрецы дали ему зелье, чтобы расслабить разум и подготовить к загробной жизни. Я сделала глубокий, прерывистый вдох.

— Это Хервёр. Я принесла воды. Сейчас помогу тебе приподнять голову…

— Спасибо, — прошептал он.

Поставив ведро на землю, я осторожно поддержала плечи мужчины, наклоняя его так, чтобы он мог пить. Тело его было тяжёлым, а угол для питья неудобным, но я сделала все возможное, чтобы влить воду ему в рот.

Он выпил все, что смог, и слегка закашлялся. Я насухо вытерла его лицо рукавом своего платья.

— Хервёр, — прошептал он. — Мои жена и дети…

Я покачала головой.

— Не знаю. Ярл послал Торстена захватить твою ферму.

— Ты присмотришь за ними? Вступишься за них?

— Я попытаюсь.

— Хервёр… Ты в опасности.

— Кто послал тебя убить нас?

Горм рассмеялся.

— Видишь эти следы от плети? И сотня ударов не смогла бы заставить меня сказать. Неужели ты думаешь, что сможешь меня разговорить? Но среди твоей семьи ты единственная невинная душа. Потому что незаконорождённая. Уходи отсюда. Уходи!

— Кто здесь? — окликнул меня чей-то голос.

Я повернулась и увидела Фрейю — одну из жриц, проводивших священные обряды. В прошлом я много раз сталкивалась с ней. Когда я была ещё ребёнком, мама познакомила меня с ней. Я никогда не забывала тот момент. Мать представила Фрейю как свою хорошую знакомую, но через мгновение забыла ее.

С тех пор я стала замечать жрицу поблизости. У меня всегда создавалось впечатление, что она присматривает за мной, но я не знала почему.

Я уставилась на нее. Она была одета в черный балахон, а ее лицо было разрисовано рунами. На шее у жрицы висел амулет, сделанный из костей и перьев.

— Хервёр, ты должна уйти. Сейчас же. Он должен забыть этот мир, чтобы быть готовым войти в Вальхаллу. Если Один, конечно, захочет его забрать.

Глаза Горма снова закрылись.

Я осторожно отпустила его плечи, и тело мужчины вновь начало раскачиваться взад-вперед. Он что-то заворчал, но больше ничего не сказал.

Я вернула ведро обратно к костру, чувствуя спиной тяжёлый взгляд жрицы.

— Роща — священное место в часы перед блотом, — сказала она мне.

— Боги привели меня сюда, я лишь слушала их наставления.

— И почему ты решила, что это были боги?

— Один назвал меня по имени.

— И часто Всеотец говорит с тобой?

Я не ответила.

— Идём, — сказала женщина, жестом приглашая меня следовать за ней в темноту.

Роща, хоть и располагалась недалеко от деревни, была священным местом, куда мы редко заходили.

Ещё будучи детьми, мы с Лейфом подзадоривали друг друга сбегать наперегонки в лес и приносить оттуда лист Ока Гримнира. Лейф всегда утверждал, что он самый быстрый, возвращаясь с листком сомнительного происхождения.

Я же, в отличие от Лейфа, не могла солгать и всегда бегала вглубь рощи.

Листья, с которыми я возвращалась, даже если это оказывалось медленнее, всегда были с Ока Гримнира. Единственный раз, когда я ходила сюда без Лейфа, — когда моя мать брала меня с собой на поле, расположенное по другую сторону леса. Мы часто ходили туда, когда я была девочкой, но прошли годы с тех пор, как мы в последний раз совершали с ней столь долгие прогулки.

Роща была священным местом. Люди приходили сюда, чтобы почтить богов, вступить в брак или принести жертвы. Но присутствие жрецов всегда заставляло меня чувствовать себя неуютно. Они были похожи на призраков, появляющихся и исчезающих в тени. Ярл призывал их, когда это было необходимо, а затем они исчезали обратно туда, откуда пришли.

Фрейя уводила меня подальше от Ока Гримнира, вглубь леса. Вскоре огни, освещавшие рощу, спрятались за кронами. Фрейя держала факел, освещавший нам дорогу через лес. Мы отошли недалеко, когда я разглядела здание, стоящее на утесе. Остроконечные балки крыши, вырезанные в форме драконов, мерцали в лунном свете.

Вместо того, чтобы отвести меня к зданию, Фрейя повела меня вниз по течению реки. Там я заметила большой камень, выступавший из воды. На камне горел костер.

— Идём, — сказала она, жестом приглашая меня присоединиться к ней, и присела на камень у костра.

— Что это за место? — поинтересовалась я.

— Это очень старый камень, на котором когда-то приносились великие жертвы; во времена, когда Око Гримнира было всего лишь молодым деревцем, — сказала она, проводя пальцами по рунам и символам, вырезанным на камне.

Я уже видела этот камень раньше и чувствовала в нем что-то особенное, но пока не понимала, что именно. Ощущение магии, витающее в воздухе, порождало внутри меня беспокойство. Рядом с костром гидья уже разложила всё для обряда. Очевидно, она работала здесь до того, как нашла меня.

Как же тогда она меня нашла? Воистину, здесь поработали боги.

Фрейя наполнила чашу водой, которая нагревалась у ее маленького костра. Затем она сняла мешочек, висевший у нее на поясе, и высыпала травы в воду. Взболтав смесь, протянула ее мне.

— Пей.

— Что это?

— Ты утверждаешь, что с тобой говорит Всеотец. Это поможет тебе его услышать.

Я хмуро посмотрела на нее.

— Я не собираюсь пить всё, что мне дают. Ты ведь, наверно, слышала? Недавно кто-то пытался убить меня.

— Я слышала. Слышала, как они кричали, — сказала она, указывая в сторону виселицы. — В Далре мало людей, которым ты можешь доверять. Я знаю это. И хотя ты меня не знаешь, я знаю тебя. Пей, Хервёр, и мы прочтем твои руны. Боги привели тебя сюда. Пусть они скажут то, что должны сказать.

Нахмурившись, я посмотрела на напиток. На поверхности черной жидкости плавали засохшие кусочки, а из самой чашки исходил острый, пряный аромат трав. Все мои инстинкты кричали: «Пей!»

Я подняла чашу с настоем и проглотила, ощущая вкус грибов, кореньев и незнакомых трав. Вкус был землистым и горьким. Что ж, дело сделано.

— Отлично — сказала Фрейя. — А теперь посмотрим. Не своди глаз с огня. Посмотри, что боги хотят тебе показать.

— Но я не вёльва…

— Не вёльва, но ты человек, на судьбе которого ещё можно писать, как на чистом листе. Боги любят вписывать свои имена в пустые строки.

— Пустые строки?

— Отец без имени. Мать без памяти. Ты никому не принадлежишь, а это значит, что ты принадлежишь асам. Они жаждут, чтобы души, подобные твоей, были отмечены, как их собственные.

Я уставилась на пламя. Возможно, она была права. Эйдис тоже была таким «чистым листом». Она ничего не помнила о своем доме, кроме краткого воспоминания о снеге, санях и лошадях. И хотя я не знала, насколько правдивы были ее видения, я была уверена, что ей, как и мне, не хватало частичек мозаики. Частичек самой себя.

Я не сводила взгляда с костра, и мои веки начали потихоньку тяжелеть, а пламя стало приобретать смутные очертания.

Я видела ферму у моря, густо укрытую снежным покрывалом. Огонь перекинулся из центрального длинного дома на соседние. В море я увидела лодки ярла Ньяла с голубыми парусами. Воины ярла неслись по ферме. Они сражались с черноволосыми мужчинами, которые были одеты в меховые шубы и странные остроконечные шапки. Красная кровь пятнала девственно белый снег. Женщин связали, словно они были рабынями.

И в разгар битвы я увидела маленькую девочку с темными волосами. Она смотрела, стоя совершенно молча, наблюдая за разворачивающимся вокруг нее хаосом. Кровь и огонь окружили ее. В руках она держала маленькую куклу, сделанную из соломы и одетую в рваный кусок красной ткани. Она уронила куклу в снег, когда огромный плечистый мужчина поднял её и понёс прочь.

И только тогда она закричала. Ее темно-карие глаза с золотистыми крапинками были широко раскрыты от ужаса. Я бы узнала эти глаза где угодно.

— Эйдис! — позвала я, вздрогнув всем телом.

Моргнув и вернувшись в реальный мир, я посмотрела через костер на Фрейю, которая не сводила с меня глаз.

— Эта история не для тебя, — просто сказала Фрейя. — Поищи в пламени свою собственную историю.

— Я ничего не искала. Видение само пришло…

— Локи любит пошутить. Он показал тебе свою любимицу, чтобы ты любила её так же, как любит он.

— Я люблю её так, как она того заслуживает, — широко улыбнулась я.

— Для бога коварства этого должно быть достаточно.

Фрейя подвинулась, чтобы сесть рядом со мной, и вытащила из кармана мешочек. Она подержала его в руках, пошепталась над ним, а затем бросила передо мной.

На камень высыпались руны.

Я смотрела на них, и голова начала кружиться, словно руны плясали и двигались.

Фрейя провела руками над рунами.

— У Всеотца есть планы на Хервёр.

— Что ты видишь?

— Ты покинешь это место.

— И куда я отправлюсь? Далеко?

Фрейя нахмурилась.

— Я вижу остров. Вижу мужчину с янтарной кожей, — прошептала она, качая головой. — Дюжина мертвецов станцует для тебя.

— О чём ты говоришь?

— Мертвые будут танцевать, и прошлое заговорит, — сказала Фрейя, и ее голос зазвучал словно издалека. — Твоя судьба лежит далеко за пределами Далра. В пустых строках твоей жизни раскроется твое величие, — сказала она, склонившись над рунами и почти касаясь земли укрытой капюшоном головой.

— Что ты видишь? Кого ты видишь? — прошептала я.

— Ложь. Вмешательство богов. Гордость.

— Ты видишь моего отца? Кто он? Что случилось с моей матерью?

Гидья что-то пробормотала, ее слова были тихими и напевными. Хотя я не могла понять, что она говорит, я расслышала имена своей матери, Лейфа и, к моему удивлению, Хофунда.

— Фрейя, — позвала я.

Она не реагировала и продолжала бормотать.

— Фрейя, — нетерпеливо затрясла я женщину за плечо.

Но стоило ей повернуться и посмотреть на меня снизу вверх, вместо ее лица я увидела лицо Одина. Дыра, где должен был быть его глаз, зияла, и ее чернота грозила затянуть меня.

Но другой его глаз источал яркий свет. Всеотец протянул руку и положил ее мне на плечо.

Хервёр.

Моя валькирия.

Правда сама тебя найдёт.

Глава 11

Я вздрогнула, моргнула и… Не увидела никого.

Ни Одина.

Ни Фрейи.

Я была одна.

И я все еще сидела недалеко от Ока Гримнира, рядом с виселицей. Ковш для воды был у меня в руке, ведро стояло рядом.

Я бросила взгляд назад, на Горма и остальных; все они мягко покачивались на ветру. Оглянувшись через плечо, я увидела, что священники все еще сидят у заводи. Держа барабаны на коленях, они пели, закрыв глаза или устремив затуманенный взгляд куда-то вдаль.

Среди них я заметила Фрейю. Она сидела, впиваясь взглядом в какую-то точку на горизонте, и на меня не обращала внимания.

На дрожащих ногах поднялась и направилась прочь из рощи. Я поступила глупо, придя в лес в ночь перед блотом. Боги проснулись, а Локи всегда любил шалости.

Закутавшись в плащ, направилась к полю за рощей.

Подойдя к опушке, заметила у монумента Одину мужчину. Он стоял перед богом на коленях и раскладывал подношения. Не желая нарушать его молитвы, я тихонько попыталась прошмыгнуть мимо, но меня окликнул глубокий голос:

— Хервёр?

Хервёр.

Хервёр.

Я оглянулась и узнала мужчину.

— Хофунд?

— Я видел, как ты выходила из зала. Кому-то показалось, что они видели, как ты пошла этим путем. Все в порядке? Ты… Ты ходила в рощу?

— Да. — Я оглянулась назад, на лес, разглядывая ветви Ока Гримнира.

— Ты храбрая.

— Или глупая.

Неужели это произошло на самом деле? Действительно ли жрица Фрейя говорила со мной, или мне это только почудилось? Что она имела в виду, говоря о дюжине мертвецов? Неужели она говорила о моем отце? Была ли она права в том, что я покину это место?

Хофунд посмотрел на лес.

— Я всегда хотел увидеть великое древо Далра. Лейф… ну, он не очень интересуется подобными вещами, но все говорят, что ваш дуб — соперник священного дерева в Уппсале.

— Ты прав насчёт Лейфа, — тихонько рассмеялась я. — А что касается Ока Гримнира… Да, оно потрясающее.

— Я действительно чувствую здесь присутствие богов, — сказал он, снова поворачиваясь к изображению Одина.

Я посмотрела на него и вдруг заметила, что он носит большой серебряный амулет в форме Мьёльнира.

— Тор… Бог грома говорит с тобой?

— Я слышу его молот, когда сражаюсь. Я слышу свое имя во вспышках молний, когда они сотрясают небо.

— И куда бог грома приведет тебя в этой жизни?

Хофунд пожал плечами.

— Не знаю, как дальше, но пока он привёл меня в Далр, где я встретил воительницу Хервёр.

Я рассмеялась.

— Я не воительница.

Хофунд не сдержал улыбки.

— И все же ты носишь это, — сказал он, указывая на мои топоры. — Там, где другие дамы носили бы драгоценные камни и амулеты, украшающие столь восхитительное синее платье.

— Это Хугин и Мунин, — погладила я древки топоров.

— В честь воронов Всеотца?

Я кивнула.

— Мыслящий и помнящий. Отличный способ умереть.

Я криво ухмыльнулась.

— О чём ты будешь завтра молиться? — поинтересовался Хофунд.

«О правде».

— Это касается лишь меня и Одина. А ты?

— Я надеюсь этой весной отправиться с Лейфом в плаванье и буду молиться об успехе в наших начинаниях.

— И всё?

— Возможно, ещё я попрошу, чтобы нас сопровождала и берегла от напастей дева-воительница с топорами-близнецами, — добавил он.

— Я думала, ты действительно пришёл молиться Одину, — усмехнулась я, поворачиваясь к божеству, — а ты пришёл поиздеваться.

— Я пришёл проверить, куда делась Хервёр, а по пути случайно встретил Одина.

— Ты серьезно?

— Кто бы в здравом уме не погнался за такой красивой девушкой в голубом платье?

— Если тебе просто хочется погоняться за красивыми вещами, то там, в зале, полно красавиц-рабынь, — едко процедила я. Он же не решил, что я из тех девушек, с которыми можно кувыркаться в поле за лесом?!

Хофунд выглядел смущенным и даже немного обиженным, а я почему-то была рада увидеть это выражение на его лице.

— Я не ищу ничего подобного, — пробормотал он и спустя несколько секунд добавил: — Моя мать была вёльвой.

Была.

Я молчала, ожидая продолжения.

— Она сказала мне, что я узнаю женщину, на которой мне суждено жениться, как только увижу ее — и будет она в голубом платье. Когда наш корабль прибыл в Далр сегодня утром, я увидел тебя. Только тебя. Представь себе мое удивление, когда я узнал, что ты — двоюродная сестра Лейфа, о которой он рассказывает с большой любовью.

Суждено жениться? Мой разум, переполненный пророчествами гидьи, думал о чём угодно, кроме брака.

— С чего ты взял, что я хочу замуж?

Хофунд легко улыбнулся.

— Я ничего не знаю о твоих желаниях. Но я точно знаю, что моя мать никогда не ошибалась.

Внутри меня скрутился тугой узел. Возможно ли такое? Нет. Ярл пообещал мне, что я никогда не выйду замуж, что он никогда не позволит мне смешать мою проклятую кровь и продолжить проклятый род. Он скорее убьет меня. И он не лгал. Его глаза вылезали из орбит, когда он так говорил, а вена на лбу пульсировала от гнева. И нелепо предполагать, что он станет делать для кого-то исключения — даже для Хофунда, сына конунга.

Я никогда не смогла бы выйти за него замуж. В лучшем случае, могла бы сбежать из этого места. В лучшем случае, найти битву, в которой достойно бы умерла. Но завоевать принца, надев голубое платье, — не такую судьбу уготовили мне боги.

И всё же… Его мать была вёльвой.

— Твоя мать… пусть она пирует в Вальхалле, где, несомненно, покоится ее дух, но я не уверена, что смогу принять ее пророчество.

— Разве ты не веришь в судьбу, Хервёр?

Ветер дул с холма, принося с собой снежинки. Откуда-то из глубины леса донеслось карканье ворона.

Я сделала глубокий вдох и выдохнула облачко пара.

— Твои слова льстят мне, но ты ничего не знаешь обо мне, и не важно, какое платье на мне надето. Спроси ярла, чего, по его мнению, я стою. Такая жизнь мне не предназначена. Ты очень скоро узнаешь правду, и мне жаль, что я потревожила твои мысли Спокойной ночи, Хофунд, — прошептала я, повернулась и пошла обратно в деревню.

Даже если бы в словах Хофунда была доля правды, я прекрасно знала, чем это всё закончится. Я была дочерью проклятого человека, мертвеца, раба, насильника… Я даже не знала, что из этого правда. Я была никем. Ничем.

В моем видении — было ли это видением? — Фрейя сказала правду. Пустые строки моей судьбы… Пройдет совсем немного времени, прежде чем Хофунд узнает об этом.

Неважно, как сильно Лейф любил меня, это было правдой. Было бы лучше, если бы Хофунд узнал об этом сейчас, прежде чем ему в голову пришли любые романтические идеи.

И только пробираясь по замерзшему полю обратно в деревню, когда налетевший ветер растрепал подол моего синего платья, я поняла, кто заставил меня его надеть.

Эйдис.

Я её убью.

Глава 12

Этой ночью мне снова снился сон.

Дым разъедал нос, пока я шла через пылающую деревню.

Я обернулась и увидела, как огромный мужчина замахнулся топором на Лейфа. Мой двоюродный брат блокировал своего противника и нанес тому удар мечом. Лицо Лейфа тут же забрызгали грязь и кровь.

Повернувшись, я направилась вниз по узкой тропинке, которая вела к дереву, росшему на холме сразу за деревней. Языки пламени мерцали на крышах, дым поднимался высокими столбами. Жители деревни кричали и в ужасе разбегались.

Я не останавливалась.

Два ворона, сидевшие на верхушке высокого дерева, закаркали, когда я подошла ближе. Скользкими от крови ладонями я крепко сжимала древки своих топоров.

На дереве вниз головой висел Один.

Я упала на колени.

— Отец, — прошептала я.

Но стоило ему открыть глаза, и я поняла, что на меня смотрит не Всеотец.

Вместо этого мой взгляд встретился с мужчиной с ярко-рыжими волосами и глазами янтарного цвета.

— Хервёр. Дочь моя. Ты будешь владеть мечом двергов.

— Кто ты? И кто я?

— Правда сама тебя найдёт.

Вороны сгромким карканьем слетели с дерева.

Их оглушающие крики вырвали меня из сна. Я метнулась в сторону, падая с кровати.

— О, похоже, тебе снится неплохая драка, — сонно сказала Эйдис, лежавшая рядом со мной в постели.

Вздохнув, я заползла обратно на свою половину и села на краешек. В голове у меня стучало, а плечо болело в том месте, где ударилась об пол.

Я закрыла глаза и попыталась вспомнить мужчину из сна. У него были длинные рыжие волосы. Его тело было покрыто татуировками. Он выглядел как сплошь состоящий из мускулов воин из легенд. И глаза у него были цвета янтаря.

— Хервёр, — дёрнула меня за рукав Эйдис, — ложись спать.

Вздохнув, свернулась калачиком, и Эйдис обняла меня.

Я поморщилась.

— От тебя пахнет потом… и Лейфом.

— Да, — мечтательно произнесла она. — Похоже, он ничего не забыл без тренировок. А теперь оставь меня в покое и дай немного отдохнуть. Благодаря твоему двоюродному братцу ближайшее время я буду ходить, словно сутками напролёт на быке скакала. Я устала.

— А что скажет Локи, когда узнает, что к тебе наведывается Лейф?

Эйдис хихикнула.

— Это сад Локи, но иногда его может поливать и другой садовник.

Я покачала головой.

— Лучше расскажи о себе. Сын конунга уже признался тебе в любви?

— Признался, но пока не в любви. И скоро он узнает, кем меня считают в этой семье. И синее платье тут не поможет.

— Отлично, — рассмеялась вёльва.

— Отлично для кого?

— Хервёр, — Эйдис села на кровати, разбросав волосы по плечам. — Ты уже успела всё испортить?

— Что испортить?

— Свою судьбу.

— Судьбу? Я — проклятая дочь проклятого отца. Бельмо на глазу своей семьи. И мне точно не предначертана свадьба с сыном конунга.

Эйдис схватила меня за здоровое плечо и сильно встряхнула.

— Хервёр, — сказала она с ноткой редкой серьезности в голосе. — Не отвергай шанс, который кладут к твоим ногам боги. Неужели ты думаешь, что ярл когда-нибудь позволит тебе отправиться в набеги с мужчинами? Неужели ты думаешь, что он позволит тебе делать то, что ты хочешь? Ты в этом доме ещё большая рабыня, чем я. Но если ты завоюешь сердце Хофунда, у тебя может появиться шанс прожить жизнь так, как сама пожелаешь!

— Ты права: я ещё большая рабыня, чем ты. Но в одном ты ошибаешься.

— И в чём же?

— Когда конунг Гудмунд узнает, что я — дочь некого мёртвого ублюдка, или раба, или насильника — да неважно, какую историю расскажет ему дедушка! — он поищет жену для своего единственного сына в другом месте.

— Ты не знаешь этого наверняка.

— Знаю. Так зачем давать кому-то из нас надежду? — сказала я и поднялась. — А теперь вставай. Плевать, болят ли у тебя ноги после Лейфа, но солнце уже взошло, и нам нужно подготовиться к предстоящему дню. Боги взывают к нам.

* * *

Выбравшись из постели, я обнаружила, что тётя Аста уже проснулась. Под глазами у нее были темные круги, и она казалась более раздражительной, чем обычно. Очевидно, близнецы не давали ей уснуть, и, тем не менее, одета она была в свое лучшее платье. Ее рабыни гонялись за мальчиками, пытаясь умыть им лица и одеть в чистую одежду.

Как и всегда, за Астой следовала стайка кошек. Домашние животные Асты — кошки размером почти с маленькую собачку — постоянно присутствовали в нашей жизни. Но по какой-то причине ни одно из ее созданий никогда не привязывалось ко мне.

Аста появилась в нашей комнате как раз в тот момент, когда Эйдис закончила одевать маму. Я заметила, как Аста посмотрела на свою сестру, и в ее глазах вспыхнула ревность. Пусть её золотистые локоны теперь были усеяны серебристыми прядями, но моя мать была намного красивее своей сестры. Если Свафа была светловолосой со светлыми глазами, то Аста стала невысокой и круглолицей, с темными волосами и слишком длинным носом. Но все равно Аста была хорошенькой, даже с огромными глазами навыкате и тяжёлыми нависающими веками. Она пошла в дедушку, а моя мать пошла в бабушку.

Лейф, похоже, унаследовал внешность от Асты. И Кальдер, и близнецы выросли блондинами с бледной кожей, а Аста и мама были совсем не похожи друг на друга.

Мелочная ревность Асты должна была быть ниже ее достоинства, но всё было наоборот. Много раз эта ревность распространялась и на меня, потому что моя внешность была зеркальным отражением внешности моей матери, пусть это не принесло мне никакой пользы.

Одетая в самое красивое зеленое платье, моя мама выглядела как королева.

Свафа улыбнулась Асте.

— Прекрасно выглядишь, Аста.

Аста закатила глаза и зыркнула на меня исподлобья.

— Сними уже свои топоры.

— Если они тебе не нравятся, подойди и сними их сама, — ответила я.

Аста раздраженно вздохнула.

— Ярл будет недоволен.

— А когда ярл вообще был мной доволен?

Аста повернулась к Эйдис, оглядывая ее с головы до ног.

— Что это на ней? — каждое её слово было пропитано ядом.

Я посмотрела на Эйдис, которая была одета в простое серое платье.

— Эйдис, похоже Аста мечтает одолжить твой шикарный наряд, — хмыкнула я, раздражённая сварливостью своей тёти.

— Я не про этот мешок для зерна, а про украшение в её волосах. Откуда оно у тебя?

Я бросила взгляд на дубовый лист в волосах Эйдис и меня осенило, почему Аста спросила о нём.

Даже Аста была в курсе отношений между Эйдис и Лейфом, но предпочитала игнорировать их, как нечто несущественное и несерьёзное. Но если бы Лейф вдруг захотел превратить эту связь в нечто большее, Аста никогда бы не дала своего соизволения. Так что неудивительно, что она так разозлилась, решив, что украшение Эйдис подарил Лейф.

— Его выиграла я. Вчера. Для Эйдис.

— И отдала такую драгоценность своей рабыне?!

— Можешь забрать себе. Сразу после того, как заберёшь мои топоры.

Аста разочарованно фыркнула.

— Отведи свою мать в залу. И не пропадай сегодня, — сказала она, повернулась и зашагала прочь, на ходу крича на своих близнецов, а ее кошки следовали за ней по пятам.

— Она решила, что это подарок Лейфа, — повернулась я к Эйдис.

— Ну естественно.

— Вот завистливая… Будем надеяться, что она не решит её украсть.

Эйдис пожала плечами и приколола мне на грудь серебряную брошь с изображением ворона.

— Это уже не имеет значения. Её погибель не за горами, и не важно, что она решит сделать сейчас.

Я сжала ладонь Эйдис.

— Что ты сказала?

Вёльва замерла, помолчала и смущённо посмотрела не меня.

— Не знаю. А что я сказала?

— Ты сказала, что погибель Асты не за горами. Что ты имела в виду?

Эйдис покачала головой и прищурилась.

— Я… я не знаю.

Я нахмурилась. Эйдис не лгала, я была уверена. Она была невероятной озорницей и часто скрывала всю правду ради забавы, но никогда открыто не лгала… по крайней мере, мне. Иногда именно так складывались ее видения.

Я не сводила с Эйдис глаз.

— Когда ты была маленькой, у тебя была кукла, сделанная из соломы?

Эйдис отшатнулась, словно я влепила ей пощёчину.

— Маленькая кукла с куском красной ткани вместо платья? — продолжила я.

— Боги говорят с нами, — задумчиво протянула Эйдис. — На зимнем блоте, под волчьей луной… Боги говорят.

— И чего боги от нас хотят? — прошептала я.

— Это знают лишь они.

Я нахмурилась.

— Да, это волчья луна. Полная луна, — рассеянно произнесла моя мать.

Мы с Эйдис повернулись к ней.

Аста медленно затягивала шнуровку на рукаве.

— Мама?

— Все называют её волчьей, но почему так? Потому что волки воют лишь на полную луну. Так было, и так будет. И ты, Хервёр, тоже родилась под полной луной. И волки выли и скулили тогда до самого утра. Казалось, и сама луна начинала выть вместе с ними. Я помню…

Я посмотрела на Эйдис.

— Она помнит, — улыбнулась пророчица.

Порывшись в своей сумке, я вытащила маленький мешочек, который там припрятала, пересекла комнату и подошла к матери. Достав амулет в виде желудя, я осторожно надела его маме на шею.

— Что это? — спросила она, теребя маленький янтарный жёлудь.

— Подарок на день рождения, — ответила я.

Мама нахмурилась.

— Скоро твой день рождения.

— Да, — кивнула я.

С годами мне стало совершенно ясно, что ярл никогда не станет отмечать моё рождение. И на мою мать, которая чаще всего не ориентировалась ни в месте, ни во времени, нельзя было положиться в таких вещах.

И я стала отмечать прошедшие годы, даря ей что-нибудь и не ожидая подарка для себя.

— Он очень красивый, — сказала мама, поглаживая амулет. — Янтарь. Как твои глаза, — сказала мама, протягивая руку, чтобы коснуться моего лица. — Я помню, как завывали волки. Я думала, они съедят нас живьем, — произнесла она и вздрогнула.

Ее взгляд стал отстраненным, потемневшим. Она встрепенулась, будто почти что-то вспомнила, затем покачала головой и, повернувшись, улыбнулась Эйдис.

— Я этот лист ещё не видела, — указала она на заколку в волосах рабыни. — У тебя сегодня тоже день рождения, как и у меня?

— О, нет. Это мне подарил Локи.

— Ох, как мило. Ну что, идём? Уже время ужинать, — произнесла мама и вышла из комнаты, не дожидаясь нас.

Я вцепилась зубами в сжатый кулак, глядя ей в спину.

— Хервёр, — мягко позвала меня Эйдис.

— Забудь, — покачала я головой. — Идём.

— Хервёр, — снова произнесла Эйдис.

Я подняла на неё глаза.

— Не будь так упряма, поговори с Хофундом.

Я снова покачала головой и отправилась в залу.

Помещение было заполнено людьми. Мать и Аста заняли места на возвышении рядом с Гудрун. Конунг Гудмунд сидел рядом с дедушкой, остальные ярлы неподалеку. За длинными столами расселись остальные мужчины, которые ели, пили и веселились.

Я заметила Лейфа в толпе. Он сидел со своими старыми друзьями и Хофундом. Стоило мне посмотреть на них, как Хофунд поднял на меня глаза и приподнял свой рог с элем в приветственном жесте. Я коротко кивнула ему и еще раз оглядела комнату. Кальдер сидел со своими братьями за столом в углу. Вечно хмурый Эгил и притворно-веселый Эйлиф разговаривали с братом, и Эйлиф хлопал Кальдера по спине. При виде этого у меня кровь заледенела в жилах. Что-то здесь было не так. И хотя Горм молчал, я знала, что суть дела лежит где-то между младшими сыновьями ярла Ньяла.

Я пробиралась через комнату, смешиваясь с толпой и прислушиваясь к обрывкам разговоров. Люди обсуждали набеги, красивых женщин, богов и… Горма.

Заметив Торстена, личного охранника дедушки, я подошла к нему. Какая-то часть меня почувствовала укол вины за судьбу Горма. Если бы я предала свою семью, я могла бы спасти этого человека. Но я не смогла.

У меня не получится изменить судьбу, которую уготовили ему боги, но я сдержу слово, данное осуждённому.

— Хервёр, — вежливо кивнул мне Торстен.

— Торстен, я хочу знать, что стало с семьёй Горма.

— С семьёй Горма? — удивлённо вскинул брови мужчина.

— Да. С его женой и детьми.

Торстен покачал головой.

— Понятия не имею.

— Не лги мне. Тебя послали на его ферму. Что было дальше?

— Это вести не для юной девы, — нахмурился охранник.

— Только благодаря этой юной деве ты сейчас жив. Говори.

Он вздохнул.

— Мы захватили их ферму. Семья попыталась спрятаться в сарае, но сарай сожгли.

— Внутри были женщины и дети?

— Я же говорил, что эти вести не для юной…

— И никто не выжил? Ни один?

— Только младшая дочь, девчушка ещё…

— Где она сейчас?

Торстен вздохнул.

— Ее привезли обратно вместе со скотом с фермы. Я не знаю, Хервёр. Она была с животными, когда я видел её в последний раз. Ярлу сказали, что она жива, но он не отдавал никаких приказов.

Значит, ребёнка он тоже приговорит к смерти.

— А земли Горма? Что с ними?

— Они перешли во владение ярла. Он пошлет кого-нибудь присматривать за фермой и продолжать вести дела. Так всегда и происходит.

— Да неужели?

Торстен нахмурился.

— Так всегда происходит здесь.

Во взгляде, который Торстен бросил на меня, я прочитала понимание. Я не могла винить дедушку за то, что он хочет отомстить Горму, но убивать жену и детей? Они были невинны даже в глазах богов, и их кровь запятнала руки ярла.

Больше ничего не сказав, я склонила голову в знак благодарности Торстену и пошла дальше, обдумывая его слова. Я двинулась сквозь толпу, отыскивая местечко неподалеку от Кальдера и его братьев. Взяв рог с элем, я прислонилась к столбу и прислушалась к разговору.

— Он не пойдет с нами в набег. В душе он трус, — жестоко упрекнул брата Эгил.

— Конечно, он привык орудовать членом, а не мечом, — поддержал Эгила Эйлиф. — Сколько у тебя уже в Далре бастардов?

Кальдер пожал плечами.

— Кто считает? Я беру то, что мне нравится. Женщины Далра знают, кто будет ярлом, и их ноги раздвигаются при одной только мысли об этом. В чем здесь моя вина? Кроме того, ты просто завидуешь, потому что можешь произвести на свет только дочерей, — возразил Кальдер Эйлифу, затем повернулся к Эгилу. — И ты извергаешь яд только потому, что так и не простил меня за то, что я забрал у тебя Асту.

Услышав это, Эгил вскочил из-за стола с перекошенным от ярости лицом, и его табурет опрокинулся назад.

— Ты ничего у меня не забрал. Ярл украл то, что принадлежало мне. Это не имело к тебе никакого отношения, — яростно сказал он и с трясущимися руками вышел из зала.

Эйлиф посмотрел в спину уходящему брату и пожал плечами.

— Ты поступаешь неправильно, напоминая ему об этом, брат. Что касается моих дочерей, то их, конечно, слишком много. С другой стороны, их очень много, а значит, можно много сторговать, — сказал Эйлиф, стукнув своим рогом с элем по рогу Кальдера.

Мужчины захохотали.

Кальдер вздохнул и пожал плечами.

— Я не трус. Я нужен ярлу здесь. Я не могу участвовать в походе. Ты же знаешь: случились неприятности, и я должен остаться и быть настороже.

— Лейф вернулся. Оставь его разбираться с делами ярла. Нам рассказывали о богатом городе на востоке, прям ждущем, когда его разграбят. Идём с нами и обогатимся, брат, — сказал Эйлиф. — Заслужи себе имя делами, а не только по праву рождения.

— Я подумаю, — буркнул Кальдер.

— Тогда сходи спроси разрешения у Асты, — сказал Эйлиф со смешком. — У твоей жены и то яйца больше. Может быть, Аста со своими кошками пойдёт с нами в поход вместо тебя?

Кальдер побагровел от унижения.

Я посмотрела на Эйлифа. Он внимательно наблюдал за Кальдером, пока тот осушал рог эля. Я чувствовала, как мое сердце громко колотится в груди.

Комментарий об Эгиле и Асте удивил меня. Неужели между ними было что-то в прошлом? Почему я никогда не слышала об этом? Если всё было так, то враждебность по отношению к Кальдеру была вполне объяснима. И ещё это объясняло то, почему Эгил так и не женился.

Я нахмурилась. Разговор казался чем-то большим, чем просто позерством. Эгил и Эйлиф что-то замышляли. Этим людям нельзя было доверять; даже собственному брату они не сказали правду.

Я бросила взгляд на Лейфа.

Мой двоюродный брат общался с людьми за столом, а сидевший рядом Хофунд, к моему удивлению, не спускал с меня глаз.

Поймав мой взгляд, он легко улыбнулся.

На ум пришли слова Эйдис. Она была права в том, что ярл не позволил бы мне быть той, кем я захочу, и жить так, как я захочу. Но я не была подходящей невестой для сына конунга, а быть чьей-либо шлюхой у меня желания не было.

Я кивнула Хофунду, затем повернулась, поймала взгляд Эйдис и жестом велела ей принести мой плащ.

Я могла бы остаться в зале и пировать. Или могла бы спокойно сидеть и наблюдать, как у меня на глазах замышляется предательство. Или могла бы сидеть с Лейфом и слушать, как он планирует набеги, в которые я никогда не смогу пойти. Или я могла бы сидеть рядом с сыном конунга и мечтать о проведённой с ним ночи. Но ничто из этого не грело мне душу. Ничто в этом зале не было моим.

Я перевела взгляд на мать. Ее золотистые волосы сияли в свете пламени; она была живым воплощением красоты и сидела, поигрывая амулетом в виде желудя. На её губах играла задумчивая улыбка. Она не обращала внимания на суматоху вокруг себя, просто улыбалась собственным мыслям, куда бы они ее ни завели.

Я одним глотком допила эль и отставила рог.

Вернулась Эйдис, тоже накинувшая на плечи плащ.

— Знаешь, внутри немного теплее, чем снаружи, — сказала она, протягивая мне мой.

— Возможно, Локи хочет, чтобы я выиграла тебе ещё один амулет.

— Или, возможно, Хервёр чувствует себя подавленной и пытается сбежать от своей судьбы… утаскивая меня за собой.

— Некоторые хозяева отрезают рабыням языки, когда те слишком много болтают.

— Слава богам, мои хозяева — не такие жестокие варвары, — она подмигнула мне и направилась на улицу.

Глава 13

Оказавшись на улице, я развернулась в сторону загонов для животных и конюшен.

— И куда мы направляемся?

— Я дала слово мертвецу. И сдержу его.

— О, прелестно. Мне не терпится увидеть, какие неприятности это нам принесет. Ты же знаешь, что торг с мертвецами вряд ли приведет к хорошим результатам.

— Я уже проклята, а ты рабыня. Насколько хуже могут стать дела?

Воздух вокруг стойл был пропитан запахом свиного помета и шерсти животных. Работники фермы ухаживали за этим местом, сгребая навоз и кормя скот.

— О, свежее зимнее утро, — сказала Эйдис, деланно принюхиваясь, и быстро прикрыла нос рукой.

Я покачала головой.

— Ну же, леди Эйдис, не будьте такой надменной, — сказала я и повернулась к одному из работавших там парней. — Эй, ты! — окликнула я его.

Мальчик, который был занят раздачей зерна, остановился и посмотрел на меня.

— Леди Хервёр, — удивленно произнес он. — Ч-что вам нужно? Ярл… Неужели он…

— Ярл ни в чем не нуждается. Мне сказали, что сюда привезли домашний скот с фермы Горма.

Мальчишка кивнул.

— Две овцы, четыре коровы, пять коз, утки и куры. Все строго учтены, леди Хервёр.

— Не сомневаюсь. А ещё мне сказали, что вместе с ними привезли девочку.

Эйдис повернулась и посмотрела на меня.

Мальчик застыл.

— Ты знаешь, кого я имею в виду?

— Я…

— Ну?

— Да, леди Хервёр.

— Где она? — спросила я.

— Там, — сказал мальчик, указывая пальцем на загон. — С козами.

— Как ее зовут? — спросила я.

— Хильда.

Я кивнула, приподняла подол своего платья и прошла мимо сарая к загону для коз.

— И что мы делаем? — спросила Эйдис.

— А кто из нас вёльва? Подумай, как следует.

Когда мы подошли к загону для коз, я никого не увидела. Только когда Эйдис подошла к краю загона, чтобы погладить животных, все из которых пришли посмотреть, нет ли у нее чего-нибудь поесть, я заметила смятый, грязный клубок в задней части стойла около стены.

Маленькая девочка, которой было не больше пяти лет, цеплялась за такого же маленького козленка, словно от этого зависела ее жизнь. У нее были растрепанные светлые волосы, грязная одежда и поразительно голубые глаза.

Она уставилась на меня с выражением ужаса на лице. Я обогнула загон и опёрлась на участок стены рядом с тем местом, где скорчилась девочка.

Эйдис щебетала рядом с козами, гладя их по голове и играя с их ушами. Она зачерпнула немного зерна из ближайшего корыта и начала кормить животных, деланно сетуя на их бескультурность. Коза, за которую держалась девочка, изо всех сил пыталась освободиться и не пропустить своей порции еды.

— Похоже, она голодна, — сказала я.

— Нет. Она хочет остаться со мной.

— Конечно, хочет. И, тем не менее, она всё равно голодна. Тебе следует отпустить её поесть.

Девочка перевела взгляд с меня на козу и спустя долгое мгновение отпустила маленькое создание на свободу. Та поспешила присоединиться к остальным, запрыгнув на спину более крупной козы, чтобы подобраться поближе к Эйдис и ее зерну.

Я улыбнулась.

— Это ты её этому научила?

Девчушка покачала головой.

— Тебя зовут Хильда, не так ли?

Она подтянула ноги к груди и уставилась на коз, ничего не ответив.

— Ты знаешь, кто я?

Она покачала головой.

— Меня зовут Хервёр. Видишь, мое имя, так же, как и твоё, начинается на букву Х.

Девочка подняла на меня глаза.

Я кивнула.

— А это Эйдис, — сказала я, указывая на пророчицу. — Ваши козы очень голодны. Может, и ты сама проголодалась?

Девочка не ответила.

— Ты можешь пойти со мной и Эйдис. Я отведу тебя в большой зал, найду тебе что-нибудь поесть.

— Нет.

— Ты разве не голодна?

— Голодна. Но я жду своих маму и папу. Они скоро придут за мной.

Неужели ей никто не сказал? Разве она не знала? Я медленно и глубоко втянула воздух сквозь зубы.

— Нет. Они не придут.

Я посмотрела вниз на ребенка. Она сидела, уставившись на коз, ее глаза блестели от непролитых слёз.

— Думаю, тебе следует пойти со мной. Давай мы с Эйдис найдем тебе что-нибудь теплое из одежды. И немного еды.

— Мои козы…

— Мальчик присмотрит за ними.

Маленькая девочка подняла на меня глаза.

— Хервёр?

— Что, милая?

— Мои мать и отец… Они не вернутся?

— Нет.

— И что мне делать?

— Пойдем со мной. Я помогу тебе. Но ты должна кое-что пообещать.

— Что?

— Если кто-нибудь спросит, ты должна сказать людям, что тебя зовут Хилли. Ты сможешь это сделать?

— Мой отец называл меня Хилли.

— Тогда это все упростит.

Я протянула ей руку. Медленно, с трудом девочка поднялась из грязи. Я наклонилась и подняла её. Под всей этой грязью скрывалось очень милое создание.

— Хилли, ты знаешь, как зовут твоего отца?

Она кивнула.

— Папочка.

Я улыбнулась.

— А мать?

— Мамочка, — сказала она, и ее нижняя губа задрожала. — Хервёр, ты уверена, что они не придут?

— Уверена.

Выражение ужасной печали промелькнуло на лице девочки, и она уткнулась головой мне в плечо. Я нежно похлопала ее по спине и жестами показала Эйдис, что пора уходить.

Не сказав больше ни слова, я направилась обратно в дом, но вместо того, чтобы идти к парадному входу, я обошла строение и двинулась к входу для прислуги.

— Теперь я всё поняла, — просто сказала Эйдис.

— Я не допущу, чтобы ребенок умер на холоде из-за того, что мужчины строят заговоры и меряются силами.

Эйдис кивнула.

— Конечно, нет. Видимо, боги хотят, чтобы всё было именно так.

Вернувшись в главный дом, Эйдис быстро поспешила за тазом для умывания и свежим постельным бельем для маленькой девочки. Каким-то образом нам удалось незаметно пронести ребенка в спальню, которую я делила с матерью.

Дочь Горма молчала, пока Эйдис непринужденно болтала о козах, лошадях и утятах, приводя Хилли в порядок. Истории Эйдис всегда околдовывают слушателей. Ребенка убаюкала мирная тишина.

Как только Хилли переоделась, Эйдис принесла блюдо с едой для малышки. Девочка ела с аппетитом, не произнося ни слова и глядя в огонь.

— Что теперь? — спросила Эйдис.

— Кому ты доверяешь из других слуг?

Эйдис нахмурилась.

— На кухне работает старая Ода.

Ода жила в доме ярла столько, сколько я себя помнила, и она всегда была добра ко мне.

— Попроси ее, от моего имени, найти что-нибудь для ребенка.

— Она слишком мала.

— Мала. Но у нас лишь два варианта: попробовать спасти её или оставить в загоне с козами, и тогда к середине зимы она умрёт.

— Чей это ребенок? — спросила Эйдис.

— Горма.

Эйдис удивленно вскинула брови.

— Никто никогда не должен об этом узнать.

— Ты скажешь, что Хервёр купила её у торговца, который пришел на ярмарку. Это самая простая и правдоподобная ложь, в которую поверят остальные.

Эйдис уставилась на ребенка.

— Ты хорошо всё придумала, Хервёр. Боги отплатят тебе за доброту.

Я вздохнула.

— Не похоже, что они спешат расплатиться со мной. Ты поговоришь с Одой?

Эйдис кивнула.

— Спасибо, — сказала я ей.

После того как Эйдис ушла, я подошла к огню и села рядом с маленькой девочкой.

Она повернулась и оглядела комнату вокруг себя.

— Это дом ярла? — спросила малышка.

Я кивнула.

— Ты здесь живёшь? — уточнила она.

— Да. Я внучка ярла.

— Этот дом просто огромен.

— Так и есть. А ты бы хотела здесь жить? И помогать женщинам на кухне?

— Я умею резать овощи.

— Хорошо. Нам нужен тот, кто умеет резать овощи.

— Могу я увидеть своих коз?

— Может быть, чуть попозже. А пока будет лучше, если ты останешься в доме и будешь помогать.

Девочка снова встретилась со мной взглядом.

— Я не знаю, куда делась моя семья.

— Они с асами.

Она повернулась и снова посмотрела на огонь.

— Ясно.

— Я обещала кое-кому, что присмотрю за тобой. Если тебе что-нибудь понадобится, если ты испугаешься, если кто-нибудь тебя побеспокоит, ты должна прийти ко мне. Ты запомнила?

Она кивнула и снова принялась за еду.

Некоторое время спустя Эйдис вернулась со старой Одой, которая выглядела раздраженной.

— Не время подбирать бродяжек, Хервёр. На кухне нет ни пяди свободного места, чтобы ей было, где спать. И она слишком маленькая, чтобы работать.

— Она умеет нарезать овощи. А спать она может здесь.

— С тобой и твоей матерью? — удивленно спросила Ода.

Я кивнула.

— Пришлите ее сюда в конце вечера.

Ода вздохнула.

— Хорошо, Хервёр. Пойдём, девочка. Приступим к работе. Как тебя зовут?

Малышка посмотрела на меня.

Я кивнула ей.

— Хилли.

— Ладно, тогда идём, Хилли. У меня есть репа, которую нужно нарезать, — сказала она и, взяв девочку за руку, она вывела ребенка из комнаты. Девчушка оглянулась на меня через плечо, слегка улыбнувшись, а затем исчезла в коридоре главного дома.

Я вздохнула.

Эйдис хлопнула в ладоши.

— Отлично. Тогда возвращаемся в зал? Лейф и Хофунд…

Я подняла наши плащи и передала один из них Эйдис.

— Но на улице холодно, — заныла вёльва.

— Жалуйся богам, а не мне. Мы с тобой собираемся поискать лодку.

— Лодку?! — воскликнула Эйдис. — Хервёр… Почему из всех леди в этой стране я попала в услужение именно к той, которая меньше всего похожа на леди?!

— Я приму это за комплимент.

— Так и задумывалось.

Я рассмеялась.

— Да ладно тебе. Идём.

Глава 14

— Почему мы собираемся смотреть на корабли? — спросила Эйдис, кажется, в сотый раз.

— Я хочу посмотреть, кто здесь есть.

— А я решила, что ты хочешь сбежать.

— Хочу. Готова украсть со мной корабль и уплыть?

— Не сегодня.

— Что ж, по крайней мере, ты оставила мне надежду на будущее.

Петляя по оживленным деревенским улицам, мы обнаружили, что сонный Далр на самом деле не спит. Торговцы съезжались со всей округи, продавая свои товары прямо на улице. Блот приманил их, как крупа рыбу.

Мы с Эйдис вернулись к водам фьорда. Каждое место вдоль пристани было заставлено кораблями. Бухта была полна судов, между которыми едва хватало места для весел.

— Как утки в пруду, — фыркнула Эйдис.

Я заметила Дага — самого талантливого судостроителя города. Он весело смеялся, разговаривая с торговцем.

Я посмотрела на один из кораблей, пришвартованных неподалеку. Это было новое судно. Даг строил его всю осень в надежде получить за него хорошую цену от одного из приезжих ярлов или даже от нашего. Но до сих пор они с дедушкой не пришли к соглашению о цене, к большому неудовольствию обоих.

Обойдя его незамеченной, я проскользнула на корабль, Эйдис запрыгнула следом за мной.

— В последний раз, когда я была на корабле, он привёз меня сюда, — сказала Эйдис.

— Мне жаль.

— Не стоит. Я могла оказаться в худшем месте и с худшими людьми.

— Ты помнишь что-нибудь из того, что было раньше? — поинтересовалась я.

— Соломенную куклу, — ответила она с вымученной улыбкой. Я редко спрашивала её о прошлом. Я знала, что это причиняло ей боль. Её слишком рано отняли у всего и у всех, кого она любила.

— Ты помнишь свою мать? Своего отца? — спросила я, дотрагиваясь до высокой мачты и подняв голову к небу.

— И да, и нет. Я не могу сказать, воспоминания ли это или плод моего воображения. Я помню темноволосых мужчину и женщину. Но я не помню их имен. Я не помню ничего, кроме своего собственного имени, снега, саней с лошадьми и этой куклы. Как ты узнала о ней?

— Может, теперь я такая же вёльва, как и ты?

Эйдис рассмеялась.

— Боги будут трепетать от страха, ведь ты выведаешь все их секреты.

— Во имя Одина, что ты там делаешь? — послышался голос Дага.

Я повернулась и обнаружила, что он изучает нас с Эйдис с озадаченным выражением лица.

— Хервёр, — покачал он головой. — Ты, как и всегда, путаешься под ногами.

— Сколько человек нужно, чтобы управлять таким кораблем? — поинтересовалась я.

Даг погладил свою длинную, заплетенную в косички бороду.

— На нём может идти только небольшая команда, но чтобы преодолеть большое расстояние, нужно минимум двадцать четыре мужчины. А лучше — тридцать.

— А сколько женщин? — уточнила Эйдис с озорной улыбкой на лице.

Даг усмехнулся.

Я прошла на нос корабля и встала у мачты.

— Я хочу, чтобы ты пригласил меня сюда, — сказала я Дагу. — После блота. Хочу, чтобы ты показал мне, как управлять парусом.

— И тогда ярл покажет мне, как надевать петлю на шею. Нет, Хервёр.

— Я заплачу тебе.

— Нет.

— Крыша твоего дома нуждается в ремонте. Я видела, как ты латал её после снежной бури. Я заплачу тебе достаточно, чтобы ты смог её починить.

Даг уставился на меня, скрестив руки на груди.

— Нет. Как бы мне ни хотелось сказать «да», я должен сказать тебе «нет».

— И в чем же ты ей отказываешь? — раздался чей-то голос.

Я обернулась и увидела Лейфа и стоящего рядом с ним Хофунда.

— Лейф, — Даг почтительно склонил голову. — Добро пожаловать домой. Ты же знаешь Хервёр, она всегда придумывает что-то, неподобающее леди. Теперь она хочет отправиться в плавание

— Конечно, хочет, — кивнул Лейф.

— Даг не берёт меня с собой, — сказала я своему двоюродному брату.

— Почему нет? — спросил Лейф у корабельщика.

Мужчина развел руками, как будто ответ был очевиден.

Лейф нахмурился и встретился со мной взглядом.

— Я возьму тебя с собой, — произнес он.

— Обещай мне, — потребовала я.

— Обещаю.

Хофунд переводил взгляд с моего двоюродного брата на меня и обратно.

— Что ж, раз с этим покончено, мы можем идти, — сказала Эйдис, спускаясь с корабля на пристань, и Хофунд протянул руку, чтобы поддержать ее. — Спасибо, — вежливо поблагодарила она.

Хофунд молча кивнул.

Эйдис повернулась ко мне и нахмурилась.

Я вздохнула и подошла ближе к остальным.

— Хервёр… — начал Даг извиняющимся голосом.

Я покачала головой.

— Ничего не говори. Я всё понимаю, — сказала я, кладя руку ему на плечо.

Он тяжело вздохнул и кивнул.

Я повернулась к Лейфу.

— Хофунд предложил пойти и посмотреть игры. Дедушка становится с каждой минутой всё более раздражительным, так что мне показалось, что сейчас самое время уйти.

— И кем он недоволен на этот раз?

— Как обычно, всеми. Но моим отцом в особенности.

— Почему?

— Потому что отец хочет этой весной отправиться в поход с моими дядями.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки, обдумывая услышанное.

— Не нужно сейчас ничего говорить, Хервёр. Даже я понимаю, что предложение моего отца слишком странно. Давай пока отложим этот разговор и посмотрим, что за празднества сегодня устраиваются, — сказал Лейф и притянул Эйдис поближе к себе, сжимая чуть ниже спины, пока они спускались с пирса. И хотя этот жест был игривым и для посторонних казался лишь выражением похоти, я услышала, как он прошептал провидице:

— Тебе не холодно? Принести ещё один плащ потеплее?

Эйдис покачала головой и поцеловала его в щеку.

Мы с Хофундом последовали за ними и двинулись через оживленную деревню обратно к полю, где проходили все игры.

— Помнишь последний девятилетний блот? — поинтересовался Хофунд.

— Чуть-чуть. Помню, что народу была куча, и можно было легко потеряться в толпе.

— Похоже, тебе нравится теряться. Растворяться в тени. Забавно наблюдать за тобой. В одно мгновение ты здесь, а в следующее тебя уже нет. Я решил превратить это в игру, чтобы посмотреть, смогу ли я тебя вычислить, но ты часто оказываешься слишком быстра для меня.

— Можно многое узнать, будучи невидимым.

— А почему, думаешь, я за тобой наблюдаю? — улыбнулся он, и я тоже не смогла сдержать смешок.

— И что же ты узнал?

— Что ты чужая в своей семье.

Это была правда, но произнесённая вслух она жалила не хуже кинжала.

— Мне нет места в доме ярла, — ответила я, стараясь, чтобы голос не выдал ни единой эмоции.

— И ещё в Далре есть какая-то тайна. Загадка, которую ты пытаешься разгадать.

— В ночь перед вашим приездом какие-то люди ворвались в общую залу и попытались убить мою семью. Я хочу знать, почему, и кто за этим стоял.

— Лейф говорил об этом. Но ещё он упомянул то, что ты старательно обходишь стороной.

— И что же?

— Что зачинщиков остановила именно ты.

— Я сделала то, что должна была.

— И сделала это отменно. Лейф сказал, что ты спасла всю семью. Боги будут довольны такой воительницей, как ты — женщиной, которая защищает близких ей людей. Но есть кое-что, чего я не понимаю. Почему твой дедушка не принимает твой выбор и не даёт сражаться? Уверен, боги будут рады такому подарку. Я видел в Далре дев-воительниц, значит, это не запрещено.

— Да, здесь живут девы-воительницы, но зовут их не Хервёр.

— И что же не так с твоим именем?

— Этот вопрос тебе лучше задать самому ярлу.

Хофунд нахмурился.

— Хервёр, твой отец… Он..?

Вот мы и добрались до вопроса, который мог всё разрушить.

— Мой отец… — начала я, но нас перебила обернувшаяся через плечо Эйдис.

— Хервёр, смотри, там Ирса, — сказала она, указывая на одну из проходящих игр, но в её взгляде я увидела предупреждение.

На поле вокруг нас шло множество соревнований. Кто-то из мальчиков позвал Лейфа присоединиться к их игре в кнаттлейкр, но он отмахнулся.

Ирса сражалась против воина-великана. Выставив щит перед собой, она изучала своего противника. Я знала этот ход. У этого мужчины не было ни единого шанса.

Он вскинул топор, но Ирса действовала мгновенно. Она ударила мужчину краем щита, и я услышала, как хрустнули кости его носа.

Толпа сочувственно загудела.

Мужчина зашатался и выронил топор, когда из его носа брызнула кровь. Зазвучал горн, и мужчина, руководивший игрой, зааплодировал.

Ирса выиграла этот бой.

— Кто рискнёт бросить вызов нашей победительнице? — прогрохотал он.

— Я! — крикнула я в ответ.

Ирса повернулась на звук голоса и, заметив меня, ухмыльнулась.

Оставив позади Хофунда и его вопрос, который так и остался без ответа, я бросилась вперёд, чтобы бросить вызов своей учительнице.

Глава 15

Стянув плащ, я протянула его Эйдис.

— Не забудь, что у тебя дыра на полплеча, — прошептала она.

— А у Ирсы больная нога. Мы равны.

— Тот, чья кровь прольётся первой, проиграет. Но никаких смертей. Да примет Тор жертву вашей крови! — провозгласил мужчина-распорядитель.

— Смотри, девочка, испачкаешь свое красивое платьице, — сказала Ирса, оглядывая меня с ног до головы.

— Только если упаду на задницу, а я этого не планирую.

Ирса фыркнула.

— Посмотрим.

Я сняла с пояса один из своих топоров, выставила перед собой щит и приготовилась.

— Начали! — крикнул распорядитель игры.

Ирса бросилась на меня, сильно размахивая топором. Я ненавидела, когда она так делала. Бросила в неё свой щит, сильно удивив, и отскочила в сторону, схватив другой щит, лежавший поблизости. Защищаясь, я снова повернулась к ней лицом.

Седовласая воительница рассмеялась.

Толпа за моей спиной возликовала, включая Лейфа, Эйдис и Хофунда.

Ирса пинком отбросила щит в сторону, и я заметила, как гримаса боли исказила её лицо. Должно быть, её нога разболелась после спуска с горы. С моей стороны было несправедливо использовать ее травму против нее самой. Кроме того, если остальные еще не заметили, я не хотела ее выдавать.

Ирса усмехнулась, откинув прилипшие к мокрому лбу волосы, и снова бросилась на меня. Я уклонилась вправо, но она предвидела это движение.

Её топор ударил по моему щиту. В этот же момент она сильно толкнула меня, заставив отшатнуться назад. Я отбросила щит и вытащила из-за пояса второй топор, покрутила оружием и двинулась на соперницу.

Я замахнулась. Ирса блокировала удар. Я потянулась, схватила её за руку и притянула к себе, но она вывернула руку, разрывая хватку, и отскочила в сторону, уронив при этом свой щит.

Я рассмеялась и бросилась на неё.

Ирса атаковала, но я встретила ее удар собственными топорами, блокировав его. Я почувствовала, как сила столкновения нашего оружия болью отдалась в моём плече, но заставила себя не обращать на это внимания.

Это был прием, который мы отрабатывали сотни раз, и на освоение которого ушли недели. Мы начинали тренироваться с деревянными мечами и топорами. Я покидала пещеру Ирсы с большей кучей синяков и порезов, чем мне хотелось признавать.

Ирса наклонилась ко мне.

— Неплохо, — прошептала она. — Но ты кое о чём забыла.

Мгновение спустя я почувствовала, как она ударила меня ногой. Я ахнула, чувствуя, как ноги перестают меня держать. Топоры выпали у меня из рук, а я сильно ударилась о землю. Мгновение спустя я уже лежала на земле, уставившись в небо. Ухмыляясь, надо мной склонилась Ирса.

— Ай-яй-яй, — зацокала она языком. — Вот ты всё-таки и упала на задницу.

— Но я не ранена, — усмехнулась я в ответ и, молниеносно вытащив брошь из ворота платья, царапнула ладонь Ирсы.

Распорядительно игры громко провозгласил:

— Хервёр пролила кровь соперника! У нас есть победитель.

Посмеиваясь, Ирса повесила свой топор обратно на пояс и протянула мнеруку, помогая подняться, и при этом оперлась на левую ногу. Я была права: правая нога у воительницы болела.

— Для победителя, — сказал распорядитель игры, протягивая мне хлеб, испеченный в форме Мьёльнира. Ухмыляясь, я передала его Ирсе, которая склонила передо мной голову и сунула кругляш в свою сумку.

— Ты молодец, — Лейф от души хлопнул меня по спине.

Я благодарно кивнула.

— Теперь она вся в грязи, — нахмурившись, сказала Эйдис Ирсе, быстро стряхивая грязь и листья с моей одежды.

Ирса закатила глаза, но промолчала.

Я хмыкнула про себя. Ирса и Эйдис хорошо знали друг друга, но их темпераменты не совпадали. Ирса была слишком неприветлива и сдержанна для проказницы Эйдис. А Эйдис, в свою очередь, находила Ирсу слишком суровой.

— Ярл идёт! Ярл идёт! — крикнул кто-то.

Эйдис накинула мне на плечи плащ, чтобы прикрыть испачканное грязью платье.

Я проследила за взглядами остальных. Дедушка и конунг Гудмунд возглавляли шествие, ярл Туве и остальные члены семейства следовали за ними. Где-то среди колонны мелькнули золотистые волосы моей матери.

— Ты отлично сражалась, — повернулся ко мне Хофунд, оглядел с ног до головы и внезапно коснулся моей щеки.

Я отшатнулась и сделала шаг назад.

— Ты испачкалась, вот здесь, — сказал он, протягивая руку, чтобы стереть пятно с моего лица.

— Спасибо, — буркнула я, пытаясь сама стереть грязь.

Меня захлестнули смешанные эмоции. Я не хотела ничего чувствовать к этому красивому мужчине. Здесь меня не ждало ничего, кроме разочарования и разбитого сердца. И всё же…

Когда ярл приблизился к нам, я обернулась, чтобы поговорить с Ирсой, но оказалось, что она уже ушла.

— Куда она делась? — спросила я шёпотом у Эйдис.

Вёльва пожала плечами.

— Сын мой, — позвал конунг Гудмунд, улыбаясь Хофунду. — Как проходят игры?

— Тор будет рад видеть, какие сильные воины соревнуются во славу его имени, — ответил Хофунд.

— Очень хорошо, очень хорошо. Ах, милая Хервёр. Как прелестно расцветают розами твои щёки на морозных ветрах, — произнёс конунг, улыбаясь мне. — С волосами, как у Сиф, точь-в-точь как у твоей матери. Хервёр — красивая девушка, не правда ли, сын мой?

Я неловко улыбнулась.

Стоявший рядом с ним дедушка окинул меня ледяным взглядом.

— Ты прав, отец, — кивнул Хофунд.

— Идём, ярл Бьяртмар, посмотрим, сможем ли мы метнуть топор так же хорошо, как молодёжь, — предложил конунг, указывая на загон в конце поля.

— Сначала выпьем мёда, — хмыкнул дедушка, указывая на торговца.

— Ты прав. Идём! — согласился конунг, и процессия двинулась дальше.

Аста на мгновение остановилась.

— Где твой отец? — спросила она Лейфа с обеспокоенным выражением на лице.

— Откуда мне знать? — пожал плечами Лейф.

Аста повернулась ко мне и кинула взглядом с ног до головы.

— У тебя грязь в волосах, — прошипела она, но мгновение спустя Хакон и Хальгер отделились от группы и побежали к продавцу сыра.

— Сы-ы-ы-ыр! — закричали они в один голос.

Выругавшись, Аста побежала за ними.

Нахмурившись, я окинула взглядом свои свисавшие по плечам золотистые локоны. Она была права: к моим косам прилипла грязь.

Рядом со мной остановилась мама, отвлечённая чем-то, видимым лишь ею.

— Мам?

Звук моего голоса вернул её в реальность.

— Хервёр, — сказала она с улыбкой, потянувшись, чтобы взять меня за руку, и указала куда-то через мое плечо.

Я оглянулась и увидела Ирсу, сидящую у костра на краю поля. Она пила из кружки и ела хлеб, который я выиграла.

— Я знаю ту женщину? — спросила она у меня.

Я перевела взгляд с мамы на Ирсу.

— Нет. Думаю, нет.

— По крайней мере, насколько тебе известно, — шепнула мне Эйдис.

Лейф глянул на провидицу.

— Кто она? — поинтересовалась мама.

— Её зовут Ирса.

Мать смотрела на Ирсу так долго, что воительница, наконец, подняла глаза. Но стоило ей увидеть, что мы смотрим на нее, как она нахмурилась и отвернулась.

— Свафа! — Гудрун, жена дедушки, позвала мою маму и помахала ей рукой.

— Почему бы тебе не пойти с ней, — мягко предложила я.

— Хорошо, — кивнула она, поцеловала меня в щеку и пошла к остальным.

Я нахмурилась.

Стоявший рядом со мной Хофунд смотрел вслед уходящей маме.

— Она не всегда была такой, — сказала я ему. По какой-то причине мне захотелось, чтоб он знал, что моя мать на самом деле не слабоумная. — Она провалилась под лед в ночь, когда я родилась… по крайней мере, так мне говорили. Все думали, что она умрет, однако боги сохранили ей жизнь, но отняли разум и память. Теперь она просто… плывет по этому миру — то ли человек, то ли призрак.

— А твой отец? — поинтересовался Хофунд.

— В кои-то веки дедушка прав, — громко объявил Лейф и добавил со смехом: — Самое время выпить. Идёмте! Угощаю всех медовухой!

Мы повернулись к палаткам, но я заколебалась и вновь повернулась к Ирсе, чтобы предложить ей присоединиться.

Но она уже ушла.

Глава 16

Мы провели день, бродя среди соревнующихся, пируя и общаясь с собравшимися на блот людьми. Больше я Ирсу не видела.

Однако к полудню пришло время собираться в главном доме, чтобы подготовиться к церемонии. Многие люди уже отправились в рощу, чтобы принести молитвы богам, однако сами обряды в эту ночь не начинались до прибытия ярла и его семьи.

Прежде чем солнце скрылось за горизонтом, жрецы прибыли в зал. Последний блот состоялся девять лет назад, и я была ещё ребёнком, поэтому не очень хорошо запомнила обряд.

Но я запомнила жрецов.

Одетые в чёрное, с лицами, раскрашенными смесью туши, крови и меловой белой пасты, с нарисованными на лбу рунами, они явно принадлежали не этому миру.

Эйвинд, дедушкин скальд, увел Лейфа, Кальдера и ярла готовиться. Как ярл Далра, дедушка был духовным центром нашей общины. Именно он должен был призвать богов сегодня вечером.

Аста присоединилась к нам с матерью в нашей комнате. Три гидьи пришли из рощи, чтобы навестить нас.

Одна из женщин, самая старшая, велела Эйдис подбросить дров в костер. Пламя обжигало так сильно, что я вспотела.

После того как комната была нагрета, для нас приготовили ванны. По указанию гидьи рабы отправились за водой из фьорда. Пока мы ждали их возвращения, женщины варили для нас отвары, которые нам потом следовало выпить. Они пахли травами и были на вкус как тот самый напиток, который Фрейя дала мне в моем странном видении.

Когда рабы вернулись, они вылили ледяную воду в наши ванны для купания. Пока Эйдис помогала мне войти в воду, все мое тело дрожало. Вода была такой холодной, что я испугалась, как бы у меня не остановилось сердце, но я взяла себя в руки и промолчала.

У меня кружилась голова от трав, которые жгла жрица, и землистого запаха варева. В одном углу комнаты гидья стучала в барабан и что-то тихо напевала. Другая жрица ухаживала за Астой, рисуя кровью руны на обнаженной плоти.

С помощью Эйдис я вымыла свои длинные волосы и заплела их в косу. Эйдис помогла мне выбраться из ванны, но стоило мне подняться, как я покачнулась. Мой разум словно пытался меня покинуть.

Эйдис пристально на меня посмотрела.

— Не уносись пока слишком далеко к богам, — прошептала она.

После того, как я вытерлась, ко мне подошла жрица, которая разрисовывала Асту.

Я взглянула на свою тетю, которую уже облачали в белый халат. Она пристально разглядывала меня, беззастенчиво смотря на мое обнаженное тело.

— На что ты так смотришь, Аста? — услышала я голос матери, которая не спускала глаз с сестры.

— Никуда я не смотрю, — огрызнулась Аста.

— Ещё как смотришь. Ты смотришь на Хервёр. Завидуешь ей?

— Завидую? Кому?! Приблуде от раба? Было бы чему завидовать! — фыркнула Аста и отвернулась.

Я посмотрела на нахмурившуюся маму.

— Ты не права! — неожиданно разозлилась мама. На моей памяти она никогда не злилась. — Хервёр — не дочь раба!

Аста закатила глаза.

— Ну конечно. Свафа — умница. Свафа — красавица, равная златовласой Сиф. Свафа — сладкоголосая. Папина любимица. И куда тебя завела твоя красота?!

Разъяренная мама бросилась к Асте и влепила пощечину, размазав написанные на лице руны.

Я бросила взгляд на жриц, но они молчали и продолжали делать свою работу.

Аста ахнула.

— Ты не права, — холодно повторила мама.

На глаза Асты навернулись слёзы.

— Да неужели? Тогда кто отец Хервёр? Почему ты нам не говоришь?!

— Я…, - начала мама, и взгляд её внезапно стал отсутствующим.

Аста рассмеялась.

— Ты мне больше нравилась, когда была в здравом уме. По крайней мере, тогда ты могла дать отпор, а сейчас… Словно драться с чучелом, которое не может ответить. Ты бесполезна.

Во мне вскипела ярость. Не раздумывая, я двинулась к Асте. Но когда она увидела, что я приближаюсь, и отступила назад, было уже слишком поздно. Я схватила её за шею, прижала к стене и легонько сдавила.

— Ещё одно подобное слово, тётя, и в жертву богам сегодня принесут тебя.

— Ты не посмеешь, — прохрипела Аста.

— Ещё как посмею, — сказала я, наклоняясь, чтобы удержать её испуганный взгляд. — Мне нечего терять, и боги с радостью примут твой злобный язык в качестве подношения. Кстати… А может мне и не придется тебя убивать. Эйдис, подай нож. Дай мне вырезать этот поганый язык.

Я сильнее сжала ее шею, и глаза Асты выпучились. Но мои глаза сыграли со мной злую шутку, заставив увидеть ее по-другому — маленькую, ревнивую девочку с чересчур большим носом, вечно находящуюся в тени своей прекрасной старшей сестры.

— Хервёр, — лицо Асты побагровело. — Прошу тебя. Прошу…

Я тяжело вздохнула и отпустила тётю.

Задыхаясь, Аста бросилась прочь от меня, прижимая руки к горлу, и села на краешек маминой кровати, пытаясь отдышаться.

— Достаточно. Идём, — сказала Эйдис, уводя меня из комнаты. — Ты сможешь отрезать ей язык позже, если у нее хватит наглости снова его высунуть.

Я подошла к маме.

— Ты в порядке?

Она кивнула, но в глазах её стояли слёзы.

— Хервёр, — прошептала она. — Я хочу вспомнить. Действительно хочу. Я просто… не могу. Но в глубине души я знаю, что твой отец был хорошим человеком.

Я взяла маму за руку и прижалась лбом к её лбу.

— Конечно, он был хорошим. Иначе ты бы его не полюбила.

Мама кивнула и вернулась к очагу.

Моя голова была тяжелой и кружилась, а сердце бешено колотилось в груди. Мной овладела убийственная ярость. Мне потребовались все мои силы, чтобы не придушить сегодня свою тётушку.

Я закрыла глаза, стараясь успокоиться и мечтая, чтобы сердце перестало бешено колотиться. Гидья, тем временем, вернулась и продолжила готовить меня к ритуалу.

Аста не проронила больше ни слова. Мать сидела у огня, глядя на языки пламени, и непролитые слезы застилали ее глаза. Что бы ни знала мать, что бы она ни помнила о моем отце, это было заперто внутри её памяти. Мне всегда казалось, что она способна дойти до пропасти воспоминаний, а потом… она отшатывалась обратно.

Только обрывки прошлого время от времени всплывали на поверхность. В остальном она стала похожа на тихое озеро, гладь которого спокойна и ничем не примечательна, но глубоко под водой скрыты страшные секреты.

Как только гидья закончила разрисовывать меня рунами, Эйдис натянула на меня простой белый халат, а я надела туфли. Когда мы втроем были готовы, жрицы повели нас в зал.

Там уже ждали ярл, Кальдер и Лейф. Другая гидья стояла рядом с Гудрун, которая была подготовлена точно так же, как и мы. Младших мальчиков Асты нигде не было видно.

У меня закружилась голова, а тело стало легким. Это было то же самое ощущение, которое я испытывала, когда выпивала слишком много медовухи. Я была пьяна, но дело было не в алкоголе.

Жрецы, размеренно ударяющие в барабаны, направились к дверям, и мы вышли из чересчур жаркого главного дома на прохладный ночной воздух.

Я вздрогнула, и Эйдис сжала мою ладонь.

— Ты, рождённая под волчьей луной, почувствуешь эту ночь гораздо сильнее, чем другие. Один будет говорить с тобой. Тор попытается заняться с тобой любовью. Локи уже вовсю устраивает пакости. Сегодня вечером ты почти узнала имя своего отца. Я снова и снова просила Локи раскрыть нам этот секрет, и однажды он так и сделает. Однажды, когда знание сожжет мир дотла, он откроет правду. Но сегодня вечером ты должна просто слушать.

— Я верю во Всеотца.

— Один, Один. Всегда только Один. Неужели остальные боги недостаточно хороши для Хервёр? — усмехнулась Эйдис.

— У меня нет отца, лишь Один. Он и есть мой отец, и однажды я стану его валькирией. А Локи, пожалуй, оставлю тебе.

Эйдис захохотала.

— А Тора?

— Пусть Тор услышит молитвы Хофунда и даст сыну конунга то, что тот ищет. Но это буду не я.

— Поживём — увидим.

Глава 17

Мы направились из дома через деревню к роще. Ярл Бьяртмар и Гудрун шли впереди, Кальдер и Аста следовали за ними. Лейф шёл за родителями, а мы с мамой и Эйдис замыкали шествие.

Мой двоюродный брат оглянулся на меня. У него был такой же отсутствующий взгляд, как и у остальных. Что бы ни дали нам жрецы, это пробудило внутри нас самые глубинные силы. Лейф потянулся к Эйдис и жестом попросил вёльву взять его за руку. Сначала она заколебалась, но затем решила подойти ближе.

Мы направились к роще.

Путь освещали высокие факелы. Толпа притихла, когда мы проходили мимо. Единственными звуками, которые можно было услышать, были барабанный бой и пение жрецов. Мы направились к фигуре Одина у входа в рощу. Там нас уже ждали конунг Гудмунд, Хофунд, ярл Туве, ярл Ньял и их семьи, включая Эгила и Эйлифа. У конунга и его сына на лбу были нарисованы руны. Конунг Гудмунд склонил голову перед дедушкой.

Я отыскала глазами Хофунда.

Мы не сводили друг с друга взгляд.

В моей груди шевельнулось чувство, в котором я не хотела признаваться даже себе самой.

Дедушка поднял руки и повернулся лицом к толпе. Воцарилась полная тишина.

— Мы начнем обряд с того, что поблагодарим Одина за его многочисленные благословения. Всеотец, продолжай присматривать за Далром. Сегодня вечером мы приготовили для тебя много жертв. И ещё мы возносим хвалу Тору. Благослови наши набеги этой весной!

Ярд Бьяртмар махнул рукой, и жрец, державший в руках металлический щит, громко ударил по нему молотом.

По полю разнесся громкий звон. Он был громче, глубже и резче, чем звон колокола. Я ощутила отклик глубоко в своей груди. Снова и снова мужчина бил молотом, пытаясь приковать к нам взор Тора.

— Хвала Одину! Хвала Тору! Здесь, у ног Всеотца, конунг Гудмунд принесет сегодня вечером первую жертву, — крикнул дедушка.

Конунг выступил вперёд, подав знак своим слугам.

Дом Гудмунда, по-видимому, был тесно связан с богом грома. Как и Хофунд, конунг носил на шее большой амулет в форме Мьёльнира.

Козел заблеял, когда его вывели вперед. Один из жрецов держал животное за рога, а другой подставлял под животное миску. Конунг сделал шаг вперед. Достав из-за пояса нож, он перерезал животному горло, и крики создания заглушило кровавое бульканье. Кровь собрали в чашу, которую жрец вручил конунгу вместе с веткой Ока Гримнира.

Окунув листья в кровь, он обошел собравшихся, окропив всех священной кровью. Я закрыла глаза и прислушалась к биению своего сердца.

Один. Всеотец. Ты слышишь меня? Направь моё будущее подальше от этого места. Забери меня отсюда. Тор, ударь своим молотом и призови меня на битву.

Жрец бил своим молотом по металлическому щиту снова и снова, и резкий звук разносился по полю и достигал ушей богов.

Я почувствовала, как капли крови брызнули на мое тело и лицо, стоило конунгу подойти ближе. Я открыла глаза, но мое зрение затуманилось, пламя и люди вокруг меня то появлялись, то исчезали.

Завершив окропление собравшихся, конунг вернулся к статуе Одина и облил резную фигуру оставшейся кровью.

Один из жрецов кивнул дедушке, и мы направились к роще и Оку Гримнира; остальные ярлы и их семьи двинулись за нами. Я взглянула на Эйдис, которая держалась поближе к Лейфу. У нее было странное выражение лица, ее зрачки расширились и взгляд остекленел, стоило ей ступить в рощу. Видение. Но о чём?

Пока мы пробирались к Оку Гримнира, я слышала блеяние коз и тихое ржание лошадей, которых привели для принесения в жертву. Но стоило мне взглянуть на Око Гримнира, меня пробрала дрожь.

Людей переместили. Горм и остальные заговорщики были подвешены к веткам дерева за ноги. Я молилась, чтобы у старой Оды хватило здравого смысла оставить маленькую Хильду — Хилли — сегодня вечером на кухне.

Обернувшись, я уставилась на Эгила и Эйлифа. Они смотрели на мужчин, которые вскоре станут даром богам, но выражения их лиц ничего не выдавали.

Шествие остановилось. Жрецы громко били в барабаны и пели. Их голоса эхом разносились по лесу. Я закрыла глаза. Несмотря на порывы морозного зимнего воздуха, мне стало жарко. Желудок скрутило, к горлу подкатил ком, и я пошатнулась.

К моему вящему удивлению, поддержал меня не Лейф, к которому я неосознанно протянула руку.

Хофунд.

Обхватив меня рукой за талию, он придвинулся ближе, защищая и помогая.

И на этот раз я не отстранилась.

Дедушка подошел к пруду перед древом. Окружающие воду статуи отбрасывали длинные тени в свете костра. Казалось, что сами боги стояли среди нас и наблюдали.

— В этот день, когда луна поднимается высоко в небе, мы просим богов благословить все наши начинания. В мире и в битвах пусть Один дарует нам мудрость. Пусть Бальдер прольет на нас свой славный свет. Пусть Фрейр благословит земли, которые мы будем засевать этим летом. И пусть Тор дарует нам славу в набегах и сражениях. Сегодня вечером мы совершим эти подношения вам, ваны и асы, чтобы вы могли благословлять нас в грядущие годы. Берегите наши земли. Присмотрите за нашими семьями. И воздайте нам славу, чтобы мы могли воссесть рядом с вами в Вальхалле, где мы поведаем о наших деяниях. Придите же, позвольте нам принести наши подношения!

После этого жрецы начали подводить животных к водоёму и одному за другим перерезать им горло; кровь ручьём стекала в воду. Я наблюдала, как чернильная жидкость растекалась по поверхности заводи и разносилась по водам фьорда, меняя цвет в свете пламени и луны.

После этого жрецы подошли к мужчинам, подвешенным на ветвях тиса. Один из раскрашенных готи сделал знак дедушке присоединиться.

Я обернулась и обвела глазами толпу, вглядываясь в лица стоявших рядом со мной. Семья Горма была мертва. Но что насчёт остальных? Что будет с теми, кто станет наблюдать, как их любимых приносят в жертву богам? Обрадуются ли они, узнав, что кровь тех, кого они любили, будет пролита в честь Одина, Бальдера и Тора, или они будут кипеть от ярости?

Я знала, что чувствовала бы я. Я бы почтила память тех, кого потеряла, но после этого все мои мысли занимала бы лишь месть тем, кто отнял у меня близких.

Мой взгляд остановился, когда я заметила в толпе лицо Хамнера Одноухого. Он наблюдал за происходящим с выражением подавленной ярости на лице. Если бы я была одним из тех, кто наблюдал, как приносят в жертву дорогого мне человека, я бы выглядела точно так же.

Все взгляды были прикованы к висящим мужчинам, и все ждали, затаив дыхание.

Я посмотрела на Хофунда, на лице которого смешались разные эмоции. В его взгляде я увидела и жалость, и уважение. Его лицо, словно зеркало, отражало волнения моего сердца.

— Один Всеотец, эти люди выступили против своего ярла, попытались свергнуть лидера, который любил их как отец — как я люблю всех в Далре. Как отец, я обязан защищать всех вас. Когда растут сорняки, их нужно выкорчевывать. Там, где появляется болезнь, она должна быть уничтожена. Сегодня вечером мы освободим этих людей от позора, который они навлекли на свои семьи, на своего ярла и на богов. Этой ночью эти люди принесут свои жизни в жертву богам. И благодаря их жертве пусть Один смилостивиться и примет их в Вальхалле. А если нет, то пусть они обретут покой. Всё в руках Всеотца. Но, как милосердный отец, я предлагаю этим людям шанс на загробную жизнь, наполненную славой, тогда как по праву я мог бы скормить этих вероломных перебежчиков своим собакам. Пусть Один примет их жертву! — воззвал дедушка.

Дедушка взял Горма за волосы. Мужчина открыл глаза, но не произнёс ни звука. Дедушка что-то тихо сказал ему, а мгновение спустя провел лезвием по горлу мужчины.

— Пусть его кровь напитает Око Гримнира, семя Иггдрасиля, и пусть боги примут эту жертву. Ликуйте, ибо обрели они загробную жизнь! — призвал дедушка.

И толпа возликовала.

Я огляделась вокруг. На краю поляны, прислонившись к высокому дубу, стояла Ирса. Ее руки были скрещены на груди, и она наблюдала за происходящим со смешанным выражением презрения и почтения на лице.

Одному за другим дедушка перерезал горло повешенным. Всего их было девять, и кровь их пропитала землю, когда они покидали этот мир в качестве жертвы богам.

Когда всё закончилось, дедушка громко провозгласил:

— Люди Далра, приносите богам жертвы, какие пожелаете. Пируйте и пейте. Ваш ярл и боги позаботились обо всех.

Люди зааплодировали. Теперь, после завершения обряда, начинался настоящий праздник. На кострах в поле уже жарилось мясо. Легкий ветерок доносил запах дыма. По приказу ярла на вертелах томились олени, коровы и свиньи — достаточно, чтобы накормить целое поселение.

Это был грандиозный пир. Но от запаха готовящегося мяса, смешанного с запахом мокрой земли, трав, сожженных жрецами, снега и крови, у меня скрутило живот и закружилась голова.

— Хервёр, — прошептал Хофунд. — Идём со мной.

Взяв меня за руку, сын конунга повел меня к заводи, где остальные уже бросали в воду подношения богам. Я видела, как люди опускали в воду ценные безделушки из слоновой кости и серебра, монеты и многое другое.

Хофунд снял амулет Мьёльнир со своей шеи, прошептал что-то себе под нос и, поцеловав молот, бросил его в заводь, не спуская с меня глаз.

Рядом с нами к пруду подошли Кальдер с Астой, дедушка и семья ярла Туве.

Я глубоко вдохнула, затем медленно выдохнула и покачнулась, глядя в воду, но Хофунд меня поддержал.

Я вытащила маленький нож, который прятала в ботинке и, схватив косу, переброшенную через левое плечо, отрезала прядь волос. Я подняла ее перед лицом и посмотрела на фигуру Одина, стоящую возле бассейна.

Всеотец. Направь меня к участи, которую ты мне обещал. Направь меня к моей судьбе.

Перед глазами всё поплыло.

На мгновение деревянный идол сменился человеком. Он держал высокий посох, на каждом плече у него было по ворону, а на голове — кривая остроконечная шляпа.

Хервёр.

Дочь моя.

Правда сама тебя найдёт.

Я моргнула.

Человек превратился обратно в кусок дерева.

Я бросила косу в воду и повернулась к Хофунду, протянувшему мне руку. Я вложила свою ладонь в его, и он повел меня прочь от пруда обратно к полям, где собирались остальные.

Оглянувшись, я увидела, как мать опустилась на колени и бросила в воду камень, на котором до этого начертила несколько рун. Она коснулась рукой поверхности окрашенной кровью воды, затем приложила кончики пальцев ко лбу. Позади нее терпеливо ждали Лейф и Эйдис. Эйдис встретилась со мной взглядом и кивнула, словно говоря, что я могу идти, и она сама присмотрит за мамой. Я еще раз оглядела толпу в поисках Ирсы, но её уже нигде не было.

Когда мы повернулись, чтобы уйти, по лесу пронесся холодный ветер. И в этом дуновении я услышала знакомый шепот:

Хервёр.

Дочь моя.

Правда сама тебя найдёт.

Глава 18

На выходе из леса я споткнулась и чуть не упала.

— Хервёр! — Хофунд аккуратно придержал меня за талию.

— Прости. Это всё…

— Блот. И отвар, который дали тебе жрецы. Я всё понимаю. Идём, тебе надо поесть, станет легче.

Мы двинулись в сторону долины. Куда бы я ни посмотрела, повсюду горели костры. Воздух был наполнен барабанным боем и песнопениями. Люди ели, пили и возносили молитвы. А немного дальше, в тенях деревьев, я заметила пару, которая по-своему дарила подношение Фрейе, богине любви и плодородия. Женщина громко кричала от удовольствия, и стоны её эхом возносились к небесам.

— Боги играют с нами, словно мы деревянные фигурки на шахматной доске. Но через нас исполняют они свою волю, — сказал Хофунд.

— Ты возносил молитву Тору?

Он кивнул.

— И о чём же ты просил бога грома?

— Это касается лишь меня и Тора, — хитро усмехнулся Хофунд и аккуратно коснулся моей остриженной косы. — Теперь у тебя одна коса длиннее другой.

Я пожала плечами.

— Эйдис всё переплетёт.

— Или…

— Или? — вскинула я брови.

— Можешь срезать и вторую, и отдать её мне.

— Зачем она тебе?

— Буду надевать перед битвой, как амулет.

Он мягко погладил меня по щеке и пробежался пальцами по распустившимся волосам.

Я замерла. Сильное желание, которого я раньше никогда не испытывала, заставило меня вздрогнуть. Хофунд положил руку мне на бедро и притянул ближе к себе. Между нашими лицами осталось пару сантиметров, и он прошептал:

— Так ты подаришь мне прядь своих волос?

— Да, — выдохнула я.

— Будет слишком нагло просить тебя ещё и о поцелуе?

— Нагло.

— Но не слишком?

Мои глаза встретились с его, и я промолчала. Я хотела, чтобы он поцеловал меня, и в то же время знала, что для нас обоих это не закончится ничем, кроме душевной боли. Я желала его и ненавидела себя за это желание. Но когда он наклонился ко мне, прижавшись своими мягкими губами к моим, я не отстранилась.

Меня не первый раз кто-то по-настоящему целовал. Но когда я ощутила, как его тело прижимается к моему, вдохнула аромат кедра и меда, которые окружали его, и попробовала сладко-солёный привкус его губ, мой разум словно взорвался.

Когда он узнает, что я незаконнорождённая, он меня бросит.

Когда он узнает, что я проклята.

Когда он узнает, что я — никто.

Когда он узнает…

Но не в эту минуту.

Дрожащими руками я нежно погладила его по спине, ощущая упругие мышцы, и меня захлестнуло желание, которого я никогда раньше не испытывала.

— Хервёр, — прошептал он мне на ухо. — С того момента, как я увидел тебя, — тебя и твое голубое платье, — я знал, что ты будешь моей. Плыви со мной. Сражайся со мной. Будь со мной.

Я сделала шаг назад.

— Я не могу.

Хофунд нахмурился в недоумении.

— Почему?

Я покачала головой. Когда он узнает, когда он узнает… Может, лучше, если он услышит всё от меня? И прямо сейчас?

— Ярл никогда этого не позволит, а твой отец его поддержит, стоит ему узнать…

— Узнать что?

— Что я — незаконнорождённая. Я… я даже не знаю, кто мой отец. С моей матерью случилось что-то ужасное. Сам видишь, какая она. Она даже не помнит моего отца. Ходят слухи, что ее изнасиловал раб или что похуже. Я — результат того ужаса, что погубил мою мать. Я проклята и совсем не подхожу сыну конунга.

Хофунд покачал головой.

— Рабы становятся свободными людьми, бастарды становятся ярлами, конунги становятся рабами. Мы сами вершим свою судьбу. Твоя кровь не имеет значения.

— И тем не менее, конунг на это не согласится.

— Если ты не знаешь своего отца, то почему доверяешь лишь злобным сплетням? А вдруг твой отец был одним из богов?

— Не сочиняй небылиц.

— Почему ты веришь сразу в худшее, а не в лучшее?

— Мой дедушка уверяет всех, что я проклята. Возможно, он единственный, кто знает, кем на самом деле был мой отец. И по моему опыту, тьма в этом мире встречается куда чаще, чем свет.

— Однако солнце и луна одинаково важны для неба.

— Ты говоришь, как скальд.

Хофунд вновь коснулся моей косы и вытащил нож из-за пояса. Я не остановила его. Я приказала себе оставаться неподвижной, пока он отрезáл прядь моих волос. Поднеся ее к носу, он глубоко вдохнул.

— Моя мать была вёльвой. Ее видения никогда не лгали. Я найду способ освободить тебя от цепей, которые связывают тебя. А если не смогу, значит, я всё равно тебя недостоин.

Глава 19

Надвигалась ночь. Долина была полна огней, радостных криков, музыки и веселья. Но во всём этом была какая-то странность. Мое тело ощущало себя наполовину отделенным от самого себя.

Кем была та Хервёр, подарившая прядь своих волос мужчине, который теперь носил их на запястье как браслет для обручения? Кем была та Хервёр, чье сердце наполнялось светом и надеждой каждый раз, когда ее взгляд останавливался на это воине, преданном Тору?

Мы с Хофундом ели и пили, наблюдая за сражениями воинов, перебрасывающихся шутками, пока из темноты не появилась взволнованная Эйдис.

— Хервёр, — прошептала она, — твоя мать исчезла. Не знаю, куда.

У меня внутри всё скрутилось в тугой узел.

— Где ты видела её в последний раз?

— Рядом с Оком Гримнира, а потом она просто испарилась.

— Где Лейф?

— Уже ищет её.

Отставив в сторону эль, мы с Хофундом присоединились к Лейфу и Эйдис и направились обратно к Оку Гримнира. Мое сердце бешено колотилось. Моя мать могла быть где угодно. А вдруг кто-нибудь добрался до нее? Мы все еще не знали наверняка, кто стоял за нападением на поселение. Кто-то мог похитить маму. Или, что еще хуже, она могла просто заблудиться в лесу.

Возле великого древа мы нашли Лейфа, разговаривающего с жрецом. Многие люди ещё были там, вознося свои молитвы, но мамы нигде не было видно.

— Он её не видел, — сказал Лейф, кивая на жреца. — Мы с Эйдис посмотрим на той стороне холма.

— А мы поищем там, — указала я в сторону, куда ходила в своём видении.

Хофунд последовал за мной.

— Она часто пропадает?

— Она не нарочно.

Несколько лет назад мама решила искупаться в середине зимы. Она выбралась на берег далеко от деревни и чуть не замерзла насмерть, прежде чем мы нашли ее. Потребовались все целительские способности жрецов, чтобы она не лишилась пальцев на руках и ногах.

После того случая начали ходить разговоры о том, что она делала нечто подобное давным-давно, когда я была еще девочкой. И в тот раз ее спас какой-то житель деревни.

Однако на этот раз у меня появилась идея, куда могли увести ее боги.

— Сюда, — махнула я Хофунду.

Идя по следам из моего видения, мы с Хофундом пересекли холм и спустились в долину. Я шла вдоль ручья, пока не увидела свет в окне дома, спрятанного глубоко в лесу.

Недалеко от него, рядом с ручьем, лежал в воде камень, на вершине которого был разведён небольшой костер. Там я заметила мать и жрицу, Фрейю. И ещё, к моему удивлению, рядом с матерью сидела Ирса.

Стоило нам приблизиться, как мама подняла глаза.

— Хервёр? — Кто-то нарисовал кровью свежую руну у нее на лбу.

Я старалась не злиться. Мама и понятия не имела, как сильно нас напугала.

— Мам, ты заставила нас поволноваться.

— Ой, прости. Я была здесь, с Ирсой. Ты знаешь Ирсу?

Я посмотрела на Ирсу, которая старалась не встречаться со мной взглядом.

— Знаю. А ты?

— Конечно, и очень хорошо. Ирса — моя самая близкая подруга в деревне. Она не смогла отправиться со мной в долгое путешествие из-за болезни её отца.

Я уставилась на Ирсу. Воительница каким-то образом забыла упомянуть, что моя мать была ее «близкой подругой».

— Ирса, — жёстко начала я, но воительница жестом приказала мне замолчать. Вместо этого она наклонила голову в сторону Фрейи, которая смотрела на луну.

Глаза жрицы закатились так, что остались видны только склеры. Она что-то напевала и раскачивалась, водя окровавленными руками над чашей.

— Она говорит с богами, — прошептал Хофунд.

Ирса жестом приказала мне не вмешиваться и повернулась к матери.

— Свафа, а что случилось в том долгом путешествии, куда я не смогла отправиться с тобой? Где ты была?

— В великом зале Уппсалы. Меня там обожали.

— Не сомневаюсь, — слегка улыбнулась Ирса. — А где ты встретила отца Хервёр?

— Там же, при дворе конунга Ингви.

— Конунга Ингви? — прошептала я.

Я и раньше слышала имя этого шведского конунга, но никогда не слышала, чтобы дедушка упоминал о каком-либо визите в Уппсалу. Только теперь, когда мама назвала его имя, я вспомнила, как Аста в гневе бросила, что маме в своё время была предоставлена прекрасная возможность, но она её упустила.

Я взглянула на Хофунда, который выглядел не менее удивленным.

— И что там произошло? — не отступала Ирса. — Что случилось при дворе конунга Ингви?

— Я…, - начала мама, и на её лице появилось огорчённое выражение.

Сидящая рядом Фрейя начала яростно раскачиваться, шепча всё быстрее и быстрее.

— Что там случилось? — повторила с нажимом Ирса.

— Я была беременна. Мы ждали, Ингеборг и я. Мы ждали. Потом… он пришел. Он сказал нам. Луна была полной. Выли волки. А потом — только темные волны и лед. И он… он…, - мама с каждой секунд тревожилась всё сильнее и потом воскликнула: — Он умер!

Её всхлипывания эхом разнеслись в ночи.

Фрейя очнулась от транса.

Я бросилась к испуганной матери.

— Мам, мамочка, — прошептала я, сжимая её руки своими. — Всё в порядке.

— Луна была полной, — повторила она, пристально глядя на меня дикими глазами, и погладила меня по лицу. — Волки в лесу выли, — прошептала она, и слезы покатились по ее щекам.

— Всё в порядке, всё закончилось, — бормотала я.

Мама сделала глубокий вдох и огляделась вокруг.

— Где мы? — шёпотом поинтересовалась она.

— В Далре. Сегодня блот, — напомнила я.

— Ах, да, — кивнула она и перевела взгляд с Фреи на Ирсу. Она безмятежно улыбнулась воительнице без единого признака узнавания. — Здравствуй. А ты кто?

Ирса вскочила и со злости швырнула горящее полено в заводь, а затем скрылась за деревьями, не попрощавшись. Нахмурившись, я смотрела ей вслед. Скоро Ирсе придется ответить на мои вопросы. Но не сегодня.

— Свафа, леди Свафа! — услышали мы голос бежавшей от холма Эйдис. Ее платье задралось до колен, но стоило ей нас увидеть, как её лицо озарило облегчение.

С противоположной стороны холма показался Лейф.

— С ней всё хорошо? Я слышала крики, — произнесла Эйдис.

Я кивнула.

— Од, что случилось? — обратилась мама к Эйдис.

Я повернулась к жрице.

— Кто дал тебе право так с ней поступать?!

Фрейя нахмурилась.

— Свафа много раз ходила этим путем в юности. Она сама нашла здесь Ирсу и меня, и это не было совпадением. Мы втроем…когда-то мы были лучшими подругами. Ирса и я надеялись…мы хотели узнать, что стало с девушкой, которую мы когда-то знали и любили.

Я пристально посмотрела на жрицу.

— Твои усилия принесли лишь боль.

— Нет, не только. Теперь мы знаем кое-что новое.

Конунг Ингви.

— И какой с этого прок? Идём, мам, пора возвращаться домой.

— Конечно, — закивала мама.

— Хервёр, — позвала Фрейя. — Разве ты не видишь? Она любила его. Твоё зачатие не стало для неё травмой или горем. Она любила его, но он умер.

Я уставилась на жрицу. Она была права. Мою мать никто не держал в плену и не насиловал.

И всё же, я ненавидела то, что Фрейя притащила ее сюда и использовала древнюю магию, чтобы добиться ответов. И еще больше я ненавидела то, что Ирса лгала мне все эти годы.

Я крепко сжала мамину ладонь.

— Я отведу её обратно, — сказала я Хофунду.

Он кивнул.

— Я иду с вами.

— И мы, — кивнул Лейф на стоящую рядом Эйдис.

— А куда мы идём? — поинтересовалась мама.

— Домой.

— Аста украла мои сапожки.

— Нет, мам, никто ничего не крал. Они на тебе.

— Правда? — она посмотрела на свои ноги. — А как я их вернула?

Моё сердце болезненно сжалось, и у меня не хватило духу настаивать на своём.

Когда мы добрались до дома, Лейф и Эйдис повели маму внутрь.

Хофунд коснулся ладонью моей щеки.

— Ты в порядке?

Я кивнула, но это было ложью. Казалось, вся жизнь перевернулась с ног на голову, но я не хотела, чтобы он знал об этом. Здесь поработали боги. Я не могла понять, чего они хотели от меня, от всех нас. Но я все равно чувствовала, как они двигают нами, как пешками.

— Когда вы отплываете?

— Послезавтра. Мой отец уладит с ярлами последние вопросы, и мы уходим. Я хочу, чтобы ты отправилась со мной.

Я нахмурилась.

— Хофунд…

— Я не слепой и вижу, как обстоят дела в Далре. Лейф сказал достаточно. Моего отца не станут беспокоить вопросы твоего происхождения. Для нас это не имеет значения, особенно в свете… того, что я чувствую к тебе.

— Ты меня не знаешь.

— Я знаю достаточно, чтобы понять, что хочу узнать ещё больше. И я знаю достаточно, чтобы понять, что это место не для тебя. Пойдем со мной. Будь мой воительницей, сражайся рядом со мной. Давай просто будем вместе. А потом, может быть, и больше. Если твое сердце этого хочет.

Я хотела уехать отсюда. Я хотела жить своей жизнью. Я никогда не предполагала, что мои мечты могут сбыться, потому что дедушка кучу раз говорил мне, что я буду жить и умру служанкой в его доме. Почему я должна верить чему-то другому?

Однако Один предопределил мне великую судьбу.

— Разве ты не хочешь отправиться со мной? — игриво прошептал Хофунд, приподнимая мой подбородок.

— Боюсь, мне не позволено выбирать.

— Посмотрим. — Хофунд пристально посмотрел мне в глаза, наклонился и нежно поцеловал меня в губы.

Мои ноги словно стали ватными. Я сделала глубокий вдох, уловив насыщенный аромат кедра, исходящий от его волос, почувствовала прикосновение его бороды к своей коже.

Этого не может быть. Я была проклятой девушкой. Дедушка знал обо мне что-то, что убивало всё моё будущее. Мне нужно было беречь свое сердце, потому что достаточно скоро Хофунд уйдет, и любая ложная надежда уйдет вместе с ним.

Наконец, выдохнув, он отстранился и прижался своим лбом к моему. Мы стояли так долгое время. Наконец, он прошептал:

— Я поговорю со своим отцом.

— Это ничем не поможет. Спокойной ночи, Хофунд, — прошептала я и вернулась в дом.

Я вернулась в комнату, которую делила с мамой, и обнаружила, что она сидит на краю кровати. Она только что стерла последнюю из рун, которые украшали ее лицо.

Эйдис не было. Судя по звукам сдавленного смеха, доносящимся из комнаты Лейфа рядом с нашей, в ближайшее время она точно не вернётся.

— Хервёр, — улыбнулась мне мать. — Правда, красивая свадьба вышла?

Я тяжело вздохнула.

— Да.

Я еще раз напомнила себе, что это не её вина. Она не виновата, что у нее помутился рассудок. Я подошла к огню. Налив немного воды в миску, взяла мокрую тряпку и начала стирать руны со своей кожи. Но стоило мне убрать знаки, нарисованные жрицами, как меня обуялораздражение. Я обернулась и посмотрела на мать.

— Мам, ты действительно была в Уппсале?

— В Уппсале? О, там есть прекрасный величественный храм.

Я вскочила; сердце гулко колотилось в груди.

— Это там ты встретила моего отца?

Свафа не ответила.

— Мама!

— Что такое, милая? — сонно спросила она.

— Ты встретила моего отца в Уппсале, при дворе конунга Ингви?

— Кого?

— Конунга Ингви.

— Я не знаю никого с таким именем. Может, ты имела в виду Гудмунда. Конунг Гудмунд сейчас здесь, и мне кажется, ты нравишься его сыну.

— Мам, кем был мой отец? — прошептала я. — Почему ты не можешь вспомнить?

Свафа ничего не ответила и молча смотрела на меня.

Разозлившись, я повернулась и пнула миску с водой в огонь. Пламя зашипело, но не погасло. Вздохнув, я села на пол перед угасающим очагом и заставила себя не плакать. Ни за что. В конце концов, всё это не имеет значения. Может быть, она всё забыла, потому что ей было слишком больно. Зачем мне вообще заставлять ее вспоминать, через какие страдания она прошла?

— Хе… Хервёр, — послышался голос от двери.

Я обернулась и увидела Хилли.

— Хилли, — я поднялась с пола. Очевидно, она заметила мой приступ гнева, потому что сейчас неуверенно топталась на пороге.

Я ласково улыбнулась девочке.

— На кухне закончила?

Она кивнула.

— Кто это? — поинтересовалась мама.

— Хилли, новая служанка. Она будет жить с нами; может спать на тюфяке Эйдис — Эйдис все равно там никогда не спит.

— Особенно, когда из похода возвращается Лейф, — хихикнула мама.

Я не сдержала улыбки.

— Входи, Хилли. Все хорошо. Смотри, какая у нас большая кровать! — Я взяла девочку за руку и отвела ее к широкому тюфяку у стены.

— Эта кровать только для меня?

Я кивнула.

— Да. И однажды ты станешь отличной служанкой. Но сначала нужно научиться помогать на кухне.

— Хорошо, — кивнула девочка и забралась на кровать. Я уложила ее, подоткнув одеяло. Она выглядела такой маленькой.

— Тебе что-нибудь нужно?

Хилли ненадолго задумалась.

— Могу я завтра увидеть своих коз?

— Уверена, я смогу это устроить.

— Тогда хорошо, — прошептала она и свернулась калачиком.

Я взглянула на маму, которая смотрела на меня с улыбкой.

— Хервёр, — прошептала малышка.

— Что?

— Спасибо, что привела меня в дом. На улице было очень холодно.

— Я знаю, — я наклонилась и поцеловала её в лоб. — Я знаю.

Я с трудом сглотнула и постаралась не дать слезам выплеснуться наружу. Я отошла от Хилли и вернулась к маме на кровать. Взяв её за руку, я посмотрела в ее голубые глаза.

— Я люблю тебя, — сказала я ей.

Она нежно улыбнулась и коснулась того места, где Хофунд обрезал мою косу.

— И я тоже тебя люблю, — прошептала она. — Тебя и твои янтарные глаза.

Я поцеловала ее в щеку и легла. Закрыв глаза, я попыталась заглушить рвущуюся наружу боль.

Какую бы судьбу Один не планировал для меня, ему лучше поторопиться, иначе моя жизнь разлетится на осколки, как выброшенный на скалы корабль.

Глава 20

На следующее утро вставала я медленно; сон давил на меня тяжелым грузом. Как и всегда, я шла через горящую деревню и снова поднялась на холм, где на дереве висел Один. Но на этот помимо Одина там висели ещё двенадцать человек, включая мужчину с поразительно рыжими волосами, которого я видела в своем видении раньше. Моя мать сидела у подножия древа и сладким голосом напевала «Прорицание вёльвы²».

Когда я открыла рот, чтобы окликнуть её, меня прервало карканье воронов Одина, сидевших высоко на ветвях.

«Хервёр, Хервёр, — прокаркали они. — Правда сама тебя найдёт».

Я вздрогнула, когда остатки сна покинули меня. Голова была тяжёлой и неподъёмной.

Эйдис и мама уже проснулись и шумно болтали ни о чем, пока Эйдис готовила маму к предстоящему дню. После завершения обряда все скоро вернутся на свои земли и фермы.

— Вот и всё, леди Свафа, — подытожила Эйдис. — Волосы заплетены, платье надето. Вы готовы!

— Спасибо, Эйдис.

Вёльва повернулась ко мне.

— Пора просыпаться, Хервёр. Лейф хотел тебя видеть.

— Зачем? Ради всего святого, у меня голова раскалывается!

— Варево, которым вас опоили жрецы, слишком развязало тебе язык. Да и не только тебе…

— О чём ты?

Эйдис рассмеялась.

— Думаешь, Хервёр — единственная, кто может заставить мужчину признаться ей в любви?

Я взглянула на Эйдис. Неужели у неё с моим кузеном что-то сдвинулось с мёртвой точки? Но ведь Аста этого никогда не допустит. Лейф был её драгоценным мальчиком — слишком хорошим для любой женщины, тем более, для Эйдис.

Иногда я задавалась вопросом, заботилась ли Аста вообще о своих близнецах. В основном, они, казалось, выводили ее из себя. И дедушка не сделал бы Эйдис свободной женщиной только назло Лейфу.

— Что скажет Локи, когда узнает, что Лейф в тебя влюблён?

— А кто сказал, что речь о Лейфе? — хитро ухмыльнулась вёльва.

Я закатила глаза и посмотрела на кроватку в углу.

— А где Хилли?

— Встала рано. За ней пришла старая Ода. Похоже, малышка ей по душе, так что Хилли уже пристроена на кухне. А теперь одевайся, — сказала Эйдис, бросая мне голубое платье.

— Снова голубое?

— Пока не подействует магия пророчества.

Покачав головой, я встала и натянула одежду. Когда с приготовлениями было покончены, мы вышли в главный зал. Дедушка, Гудрун, ярл Туве и его сын пировали. Ярл Ньял, Кальдер, Эгил и Эйлиф отсутствовали, равно как конунг Гудмунд, Хофунд и Лейф.

— Пойду разузнаю, куда делись Лейф и Хофунд, — прошептала Эйдис и оставила меня, когда я устроилась рядом с Эриком, старшим сыном ярла Туве.

Слуга налил мне кружку эля. Эрик положил мне на тарелку ломтик хлеба, затем поставил передо мной блюдо с мясом и сыром.

— Да восславятся боги, Хервёр. Блот прошёл на славу. Скол! — сказал он, поднимая свой рог.

— Скол! — подняла я кружку в ответном жесте.

Я наблюдала за мужчиной краем глаза.

Его светлые локоны были заплетены в длинную косу, которая спускалась по спине. Татуировки покрывали все руки. На левой щеке виднелся шрам после глубокого пореза.

Со времени его приезда я не обращала на него особого внимания, но от моего взора не ускользнуло, что он был тихим и наблюдательным человеком. Его взгляд метнулся к отцу, который слушал, как дедушка без умолку говорит. Выражение лица ярла Туве было выражением человека, который терпит — из последних сил — человека, которого предпочел бы избегать. Я хорошо знала это выражение — с моего лица оно редко сходило.

— Ярла Ньяла сегодня здесь нет, — сказала я, указывая на мужчин. Ни для кого не было секретом, что между ярлом Туве и ярлом Ньялом давно пробежала кошка. Только мой дедушка поддерживал между мужчинами хрупкий мир.

Эрик с отвращением хмыкнул.

— Ушёл ещё на рассвете, вместе с сыновьями и всеми своими людьми.

— Со всеми сыновьями?

Эрик кивнул.

— Куда?

— Домой, надо полагать, — пожал Эрик плечами.

— Ты не похож на человека, который полагается на слухи и удачи.

Мужчина усмехнулся из-за края рога.

— Я послал за ними своего человека на случай, если они захотят сделать остановку в пути.

— Разумно.

Он благодарно склонил голову.

Я посмотрела в сторону главного стола. Там же сидела и Аста, но взгляд её был рассеянным. Близнецы как сумасшедшие носились по залу, но она не обращала на них внимания. Ее мысли были заняты чем-то другим. Беспокоилась за Кальдера?

— Что думаешь о конунге Гудмунде? — спросила я Эрика.

Мужчина некоторое время молчал, удивлённый моим интересом.

— Он — мудрый человек.

— Разве есть качество лучше для правителя?

Эрик фыркнул от смеха.

— Сила. Дальновидность. Немного хитрости. — Он повернулся на скамье и посмотрел на меня. — Люди, которых принесли в жертву… Говорят, эти люди напали на ваш дом.

— Слухами земля полниться.

— А ещё говорят, что дом и семью спасла юная воительница по имени Хервёр, пока вся стража видела сладкие сны.

Я уставилась на Эрика, пытаясь понять, к чему он клонит.

— Вот как?

— Люди многое говорят об этой воительнице… и об этом доме. Ты знаешь мужчин, которые пытались вас убить?

— Мятежники из местных, вот и всё.

— Точно?

— А разве нет?

Посмеиваясь, Эрик покачал головой и коснулся краем своего рога моей кружки.

— За силу, дальновидность и хитрость, — подмигнул он мне и снова вернулся к еде.

Я снова переключила свое внимание на ярлов. Оба старики. Ярл Туве сильно прихрамывал, и его лицо было опухшим и красным. Подлость деда была единственным, что удерживало его от смерти. А отсутствующий отец Кальдера, ярл Ньял, был ещё древнее их. Он всегда выглядел так, словно один порыв сильного ветра — и его не станет. Скоро все трое будут мертвы. Что тогда?

Я поставила кружку с элем, наклонилась к Эрику и прошептала:

— Они были на просто мятежниками.

— Знаю.

— Что ещё ты слышал?

— Достаточно, чтобы знать, что воительница Далра должна держать свои топоры при себе и быть достаточно мудрой, чтобы не спускать глаз со всех врагов своего деда… и союзников.

— Со всех? — вскинула я брови.

Он хохотнул.

— Ну, может и не со всех… По крайней мере, пока не заметишь что-то такое, что заставит тебя передумать, — хитро подмигнул он мне.

Я закатила глаза и подняла кружку.

— Скол!

— Скол! — повторил он и рассмеялся.

Вскоре после этого появилась Эйдис; в руках она держала мой плащ. На ней уже была накидка, и нос у нее покраснел от холода.

— Идём, — сказала она.

— Куда?

— Увидишь.

Я слегка улыбнулась Эрику. Он склонил на прощание голову, и мы с Эйдис направились к выходу из зала. Вёльва счастливо улыбалась, ведя меня к причалу.

Эрик был прав. Что-то затевалось. Корабли ярла Ньяла пропали. Убедили ли братья Кальдера отправиться его с ними? Какой цели это могло послужить, если только они не планировали убить его?

Я нахмурилась.

— О чём ты беспокоишься? — спросила Эйдис.

— Корабли ярла Ньяла исчезли. Как и сам ярл с сыновьями.

— Опять ты со своими заговорами! Хервёр, нельзя быть такой серьёзной!

— Если бы я не была такой серьёзной, ты была бы уже мертва.

— О нет, Хервёр, не ты спасла мне жизнь, а Локи. Знаешь, однажды…

— …ты зачнёшь от него ребёнка. Да, Эйдис, я знаю. Если, конечно, Лейф его не опередит.

Эйдис рассмеялась, но промолчала.

Мы направились вниз по пирсу. Там я заметил конунга Гудмунда, который стоял на пирсе и разговаривал с корабельщиком Дагом. На борту корабля, на который мы с Эйдис смотрели накануне, стояли Лейф, Хофунд и несколько старых друзей Лейфа.

— Хервёр! — помахал мне рукой заметивший нас Лейф.

Хофунд нашёл меня взглядом и улыбнулся.

Двое мужчин спустились в палубы на пирс и подошли к нам с Эйдис.

— Что происходит? — спросила я Лейфа.

Тот повернулся к Хофунду.

— Мой отец купил это судно у вашего корабельщика, — сказал Хофунд. — Дизайн отличается от наших кораблей. Отец хочет забрать его с собой, чтобы наши судостроители смогли разобраться, как было сделано это судно. Оно длиннее, чем наши корабли, а доски соединены вместе незнакомым нам способом.

— Мы выведем эту красавицу во фьорд. Идём, — сказал Лейф, жестом приглашая нас с Эйдис подняться на борт.

Я заколебалась.

— Ты уверен?

Лейф посмотрел на меня с озадаченным выражением лица.

— А почему нет?

Он очень хорошо знал, почему нет. Если дедушка решит, что я пытаюсь сбежать или хотя бы просто думаю об этом… Я хмуро посмотрела на двоюродного брата.

— Идём! — отмахнулся Лейф.

Хофунд усмехнулся.

— Я тоже настаиваю.

Предвкушение взяло верх над моими переживаниями, и я кивнула. Хофунд протянул мне руку и помог подняться на борт, Лейф проделал то же самое с Эйдис.

— Возможно, ты захочешь занять место вон там, — предложил Хофунд, указывая на нос корабля.

— Пытаешь убрать меня подальше?

Он рассмеялся.

— Конечно, нет. Оттуда открывается самый лучший вид.

Мы с Эйдис подошли к носу корабля, который был вырезан в виде лошади, пляшущей в воде, брыкающейся передними копытами, и с рыбьим хвостом на нижней половине туловища.

— Давайте помолимся матерям Хеймдалля, чтобы они не позволили нам утонуть, — сказала Эйдис, хватаясь за край борта. — Девять матерей, берегите этот корабль, когда мы будем идти по вашим волнам.

— Ты что, Эйдис, молишься? — крикнул Ивар, один из парней на палубе. — Неужели ты боишься воды?

— Не боюсь. Но обратиться к богиням никогда не помешает.

— Ради чего?

— Ради того, чтобы одна из них забрала тебя к себе, если ты не закроешь свой рот, — ухмыльнулась вёльва.

— Продолжай в том же духе, и я тебе покажу, на что ещё может быть способен мой рот, — самодовольно прокричал парнишка, за что быстро получил подзатыльник от Лейфа. — Эй, за что?! — завопил Ивар.

— Следи за манерами, это корабль конунга, — рыкнул Лейф.

Все захихикали.

Фроде отвязал корабль, и мгновение спустя мы оттолкнулись от причала.

Хофунд поднял руку, помахав своему отцу, который ответил тем же жестом. Когда он заметил меня, на его лице промелькнула улыбка. Я тоже помахала ему, но живот скрутило от беспокойства. Я совершала ужасную ошибку. Дедушка будет в ярости, когда поймёт, что здесь затевается.

Но что, если конунг Гудмунд переубедит деда, и тот разрешит мне присоединится к их плаванию? Что тогда произойдет?

Мой взгляд метнулся к Хофунду, который сидел на борту корабля, глядя на фьорд. Зимний ветер развевал за спиной его волосы.

Грудь стянуло узлом. Я никогда не позволяла себе испытывать какие-либо чувства к мужчине. Но что-то в Хофунде будоражило мое воображение. Но рядом с этими незнакомыми чувствами таился страх.

Я повернулась, держась за мачту, и посмотрела на воду. Волны плескались о корпус, обдавая меня брызгами ледяной воды. Было холодно. Лед покрывал берег. Корабль легко прошёл между двумя ледяными глыбами, выступающими из воды, и только после этого Хофунд приказал развернуть парус.

Желтая ткань с тихим шелестом натянулась. Мгновение спустя с гор подул сильный ветер, и парус, поймав порыв, потянул корабль вперед.

Хофунд и Лейф радостно закричали, когда корабль поплыл к выходу из фьорда, направляясь к морю.

Я прижалась щекой к носу корабля.

— Один. Всеотец. Даруй мне судьбу, о которой шептал так много раз. Я готова.

Хервёр.

Хервёр.

Правда сама тебя найдёт.

Глава 21

Мы проплыли вдоль всего побережья, пока Хофунд и Лейф проверяли корабль. Он оказался таким же прочным, как они и надеялись. Пока они осматривали судно, я смотрела на проплывающую мимо землю. Я наблюдала, как мы проходили мимо домов, приютившихся вдоль берега, и бухточек, которые вели к более крупным фермам.

Удостоверившись, что судно так хорошо, как утверждал Даг и надеялся конунг, они снова развернули корабль и поплыли обратно в Далр.

Когда мы вошли во фьорд, мои глаза устремились к горам. Невидимая, высоко над всеми нами, я чувствовала на себе её пристальный взгляд. Со скального уступа у пещеры Ирсы хорошо просматривался вход во фьорд. Наблюдала ли она сейчас? Скоро я нанесу визит воительнице, и, похоже, пора ей ответить на несколько вопросов.

Устроившись поудобнее, я наблюдала за работой Хофунда.

— Он прекрасный человек, — прошептала мне Эйдис. — Ты же и сама видишь. А между ног у него кое-что вообще как у медведя, и он определённо заставит тебя стонать его имя.

— Эйдис! — шикнула я на вёльву.

— Так всегда бывает с теми, кто поклоняется богу грома.

— А у тебя, смотрю, в этом деле немалый опыт?

Ухмыльнувшись, Эйдис пожала плечами. Она уставилась на Хофунда, и ее глаза остекленели.

— У него будут сильные сыновья. Сильные, но не все из них будут добрые. — Она вздрогнула, словно увидела что-то пугающее.

— Эйдис?

Она покачала головой.

— Ничего страшного.

Я нахмурилась, глядя на нее. Я знала Эйдис, и это «ничего», несомненно, было «чем-то».

Когда корабль снова прибыл к причалу, я с удивлением увидела, что вместе с конунгом нас ждёт дедушка. Оба мужчины улыбались, беседуя с Дагом. Дед бросил на корабль мимолетный взгляд, но, увидев меня, снова повернулся и уставился на меня с ненавистью в глазах.

Я отвернулась и снова посмотрела на воду.

Прошу, Один. Умоляю. Забери меня из этого ужасного места.

Мужчины завели корабль в порт и привязали к столбам.

Радостно смеясь, конунг Гудмунд подошел к кораблю. Хофунд сошел с палубы и встретил своего отца, который похлопал сына по плечу.

— Она крепкая, отец. И так же хорошо сложена, как и выглядит, — доложил Хофунд.

— Очень хорошо. Очень, очень хорошо, — улыбнулся конунг.

Когда остальные мужчины высадились, Лейф подошел ко мне и посмотрел через плечо на деда. Тот не спускал с нас хмурого взгляда.

— Ничего не говори. Просто возвращайтесь с Эйдис домой. Я поговорю с дедом и объясню всё Хофунду.

— Спасибо, братец, — кивнула я.

Он улыбнулся мне.

— Я обещал тебе. Дал слово. Я когда-нибудь отказывался от своих обещаний?

Я покачала головой.

Лейф помог нам с Эйдис сойти с корабля. Ярл Бьяртмар наблюдал за нами краем глаза, пока конунг Гудмунд и Хофунд разговаривали с Дагом.

Эйдис взяла меня за руку, и мы направились к деревне. Я не оглядывалась, зная, какая ненависть прожигает мне спину. Я привыкла к этому. Неудивительно, что я так мало времени проводила в зале, занимаясь ткачеством и «женской» работой, как это называл дед. Зачем оставаться там, где само мое существование напоминало о его ненависти? Нет. Лучше уж заблудиться в лесу. Лучше потеряться где угодно.

— Идём! — потянула меня за руку Эйдис.

— Куда?

— Подальше от бури, — ответила она со смехом. — К тому же, мне нужно выполнить одно поручение.

Эйдис привела меня к дому семьи, которую я знала только понаслышке, и постучала в дверь.

— Что мы здесь делаем? — поинтересовалась я шёпотом.

Спустя мгновение к двери подошла пожилая женщина.

— Эйдис, — сказала старушка, улыбаясь, и перевела взгляд на меня. — И Хервёр, — добавила она со смущением в голосе.

— Хервёр пришла посмотреть на ребенка, — сказала Эйдис и потянула меня за собой в дом.

Внутри маленького небогатого дома было очень тепло. У одной стены стояла статуэтка бога Бальдера, вокруг которого горели свечи. Из глубины дома послышался тихий плач ребенка. Коза, лежавшая у огня, заблеяла, когда мы вошли.

— Я передам ей, что вы пришли, — сказала женщина Эйдис и скрылась в дальней части дома.

— Эйдис? — прошептала я.

Вёльва приложила палец к губам.

Через несколько минут женщина появилась снова и пригласила нас следовать за ней. Обогнув перегородку, мы обнаружили молодую девушку, лежащую в постели рядом с ребенком.

Я узнала её. Она продавала яйца на рынке. И судя по запаху в доме, курятник был где-то недалеко.

Девушка улыбнулась Эйдис.

— Эйдис… Спасибо, что пришла, — сказала она ей, а затем повернулась ко мне. — И Хервёр. Какой сюрприз. Я прошу Эйдис увидеть будущее моего ребенка. Ты же не против, Хервёр?

Я бросила на Эйдис косой взгляд. Чем она занималась, когда была вне моего поля зрения?

— Конечно, нет.

Эйдис подошла к краю кровати и подняла младенца.

— Ох, какой ты крепенький, — рассмеялась она.

— Определённо больше, чем был при родах его отец, — кивнула старуха. — Настоящий здоровяк.

— Во славу Одина, — прошептала я.

Женщина кивнула.

— Как вы его назвали? — поинтересовалась Эйдис.

— Бальдрик, — ответила молодая мать.

— Что ж, дай мне взглянуть на тебя, Бальдрик, — сказала Эйдис, осторожно держа ребенка на коленях. Развернув пеленки, она провела рукой по гладкому животу младенца и осторожно прикоснулась к пуповине, которая ещё не успела отвалиться.

Стоило ей так сделать, как хнычущий ребёнок затих.

— Посмотри на меня, Бальдрик, — прошептала Эйдис крошечному младенцу. Смочив пальцы языком, вёльва еще раз прикоснулась к пуповине, затем положила пальцы в рот и уставилась на ребенка, который совсем затих и внимательно наблюдал за Эйдис.

Глаза Эйдис приобрели отрешенный вид. Она смотрела в глаза ребенка, но видела всё дальше, глубже.

— Я вижу его на корабле, скользящем по солнечным волнам. Паруса корабля белые и зеленые. Я не могу разглядеть символ. На горизонте виднеется деревня. Он рад, что оказался там. Теперь он мужчина с золотистыми волосами. Он сильный и здоровый, — сказала Эйдис и покачнулась. — Да, я вижу его. Сильный воин. Сильный мужчина. Отец… Я вижу ребенка, и еще одного, и еще. Здесь, в Далре. У него хорошая жизнь…

Эйдис медленно выдохнула, на мгновение закрыла глаза и что-то прошептала себе под нос. Я не смогла разобрать ее слов, кроме прошептанного имени Локи. Через мгновение она выпрямилась, открыла глаза и посмотрела вниз на ребенка.

— У тебя хорошее имя, Бальдрик. Сильный мальчик с золотым будущим, — сказала Эйдис, а затем наклонилась и поцеловала малыша в животик.

Она улыбнулась, снова завернула ребенка и протянула его матери, но стоило девушке протянуть руки в ответ, как Эйдис тихонько всхлипнула и, действуя почти инстинктивно, потянула ребенка обратно к себе.

— Что случилось, Эйдис? — всполошилась молодая мать.

Эйдис несколько натянуто и фальшиво рассмеялась.

— Прости. Всё в порядке. Спина вдруг резко потянула, вот и все. Я же говорила, что он крепенький. Я дернулась, потому что не хотела уронить ребенка, — сказала она и снова передала ребенка матери. Но на этот раз я заметила, что она стала встречаться с девушкой взглядом.

— Ты слышишь, Бальдрик? Ты отправишься в чужие края, и у тебя будет много детей.

Зелено-белые паруса. Здесь, в Далре? Дедушкины паруса были желтыми.

— Медовухи? — предложила старуха, наливая нам с Эйдис по кружке.

— Скол! — произнесла я, поднимая кружку.

Мы с Эйдис пили, Эйдис вела легкий разговор с матерью и бабушкой, перебирая пальчики ребенка. Я сидела, наблюдая за обменом мнениями и замечая, как Эйдис больше не смотрит в лицо девушке. Через некоторое время Эйдис поднялась.

— Нам пора идти. Ты должна отдохнуть, Сигни. Хорошо поешь и поспи. Не пытайтесь вставать и работать слишком рано, — сказала Эйдис молодой матери.

— Хорошо, — кивнула девушка и покосилась на свою мать. — Спасибо, Эйдис.

Вёльва кивнула в ответ.

Старуха достала из мешочка несколько монет, запнулась, глядя на меня несколько секунд и не зная, кому же отдавать деньги.

Иногда я забывала, что Эйдис считалась моей собственностью. Я никогда не считал ее таковой, и эта мысль вызывала у меня отвращение. Всякий раз, когда мы натыкались на подобное отношение, я видела нас глазами остальных. В конце концов, я была внучкой ярла, а Эйдис — моей рабыней.

Я кивнула женщине, разрешая отдать деньги Эйдис.

— Поздравляю вас с таким сильным и здоровым мальчиком, — сказала я молодой маме.

— Благодарю вас, леди Хервёр.

Я повернулась к старухе и кивнула ей на прощание.

— Хервёр, — почтительно склонила она голову.

С этими словами мы с Эйдис покинули маленькую лачугу.

Эйдис бросила монеты в мешочек.

— И как давно ты зарабатываешь пророчествами?

— Пока остальные готовы за них платить.

— У тебя должна накопиться уже немалая сумма.

— Больше, чем леди Хервёр когда-нибудь зарабатывала.

Я усмехнулась.

— В этом я не сомневаюсь. Что ты увидела, когда посмотрела на мать ребёнка?

— Ничего.

— Не ври.

— Ничего, о чём я должна была сказать.

— То есть?

— Я видела мёртвую девушку. Её гниющий труп.

— Как скоро?

— На трупе было то же самое платье.

— Но что насчёт ребёнка? Если мать умрёт…

Эйдис пожала плечами.

— Ребенок выживет. Будущее, которое я видела для него, было ясным и определённым. Но мать… Она уже мертва. Просто еще не знает об этом.

— Хвала богам, что не наделили меня даром предвидения.

— Но они наделили тебя другими дарами, вот увидишь.

— Что ты имеешь в виду?

— Понятия не имею.

— Ненавижу, когда твоими устами говорит Локи.

— Локи смеётся.

— Правда? Не слышу.

— Здесь, в моей голове, — Эйдис постучала себя по макушке. — Он смеётся над тобой, Хервёр.

— Как грубо с его стороны.

Эйдис остановилась, и склонила голову набок, словно прислушиваясь к кому-то.

Я обернулась и посмотрела на вёльву.

Спустя несколько секунд она улыбнулась.

— Что такое?

— Локи.

— И что этот озорник прошептал тебе на этот раз?

— Он просит передать тебе: «Правда сама тебя найдёт».

Я замерла.

— Так пусть уже находит поскорее. Я готова.

Эйдис изогнула бровь, словно снова услышала голос. Ее глаза расширились, затем она кивнула и посмотрела на меня.

— Он ответил: «Как пожелаешь».

Глава 22

В тот вечер мы устроили последний пир перед тем, как конунг Гудмунд и ярл Туве отправлялись домой. Дед не упомянул о том, что ярл Ньял и его сыновья уже уехали. Все это было очень странно. Тем не менее, на пиру было оживленно, все ели, пили и веселились.

После трапезы дед удалился вместе с конунгом и ярлом Туве в свой зал заседаний. Пока мы праздновали, они углубились в беседу.

Аста изо всех сил старалась занять древнюю жену ярла Туве. Жена ярла, напротив, выглядела так, будто предпочла бы быть где-нибудь в другом месте. Я не могла ее винить. С Астой было ужасно скучно разговаривать. Как бы я ни любила Лейфа, мне было неприятно слушать, как Аста хвастается им. Она говорила только о Лейфе — или о своих кошках.

Мать, как обычно, потягивала что-то из своей кружки и смотрела в пустоту с безмятежным выражением лица. О чем она думала, если вообще о чем-то думала, когда смотрела так?

Лейф погрузился в разговор с Эриком, сыном ярла Туве. Судя по выражению его лица, что бы ни говорил ему Эрик, Лейф воспринимал это очень серьезно. Учитывая, что Эрик был человеком серьёзным, я задалась вопросом о характере их беседы. По правде говоря, Эрик мне нравился. Мне казалось, что он честный… и, возможно, немного хитрый. Но он видел, что здесь что-то не так, и был достаточно высокого мнения обо мне, чтобы поделиться своими опасениями. Я этого не забуду.

Хофунд болтал со старыми друзьями Лейфа: Фроде, Биргером и Иваром. Из того, что я слышала, Хофунд предлагал им отправиться с ним. Далр станет совсем опустевшим, когда все мужчины отправятся в поход.

А что станет со мной?

Я наполнила свой рог элем и обошла комнату, прислушиваясь к обрывкам разговоров. Было мало того, что я еще не знала. Обрывки разговоров о внезапном отъезде ярла Ньяла вызывали вопросы не только у меня.

Видимо, не мне одной эта ситуация казалась странной. Оставалось надеяться, что дедушка обратил на это внимание или что он знает что-то такое, чего не знают остальные.

Я потягивала эль, откинувшись в тень, наблюдая за смехом и разговорами остальных. И удивилась, когда почувствовала, что кто-то подошел ко мне сзади.

Обернулась и увидела Эйвинда, скальда нашего ярла.

— Что ты видишь этой ночью, Хервёр? — спросил он.

— Что вижу? Если тебе нужны пророчества, обратись к Эйдис.

Эйвинд рассмеялся.

— Я пришёл сюда не за видениями и предсказаниями. Что видишь ты, Хервёр?

— Отсутствие.

Эйвинд задумчиво кивнул.

— Ты уже написал поэму в честь этого блота? — поинтересовалась я и сделала глоток эля.

— Я в процессе. Но мне кажется, что я все еще нахожусь в середине истории, а не в конце. Я подожду и посмотрю, чем закончится эта глава, прежде чем напишу свою песню, — сказал он.

Я бросила на скальда хмурый взгляд.

— Скол, — он поднял свой рог на прощание и направился в комнату для совещаний, расположенную в задней части здания.

Оглянувшись на собравшуюся толпу, я обнаружила, что Хофунда там нет. Но стоило мне повернуться, чтобы поискать его, как я с удивлением обнаружила, что он стоит рядом со мной с кувшином в руке и наполняет мой рог.

— Кто это был? — поинтересовался он.

— Эйвинд. Дедушкин скальд.

— Рассказывал интересные истории?

Я рассмеялась.

— И я слышала их все по несколько раз. Но в основном он поёт, а меня это не очень интересует, — я сделал глоток эля.

— Он служит ярлу.

— Именно.

— Должен признаться, я не понимаю ярла Бьяртмара. В каждом его слове чувствуется скрытая ярость. И я не понимаю его ненависти к тебе.

— Ты в этом не одинок.

— Я поговорил с отцом, — произнёс Хофунд.

Я резко повернулась к нему.

— Сегодня вечером он попросит твоего дедушку разрешить тебе отправиться с нами. Мы проведем вместе всю весну. И если это будет удачным решением и если я смогу убедить тебя, то к осени мы поженимся.

— Это ты так делаешь мне предложение? — приподняла я брови.

— Я делаю предложение попробовать. Что-то мне подсказывает, что ты охотнее скажешь «да», если я не стану наседать.

Я усмехнулась и окинула взглядом зал, задержавшись на дедушке. Желудок снова скрутило в противный узел. Здесь никогда ничего не происходило так просто. Ничего.

— Давай сначала посмотрим, что ответит ярл, — вздохнула я.

Хофунд неловко присел рядом.

— Хервёр, — начал он, и его голос дрогнул. — Если ты этого не хочешь, если не хочешь меня…

Я тяжело сглотнула, сжала ладонью его руку и уверенно встретила его взгляд.

— Нужно сначала узнать, что ответит ярл.

Хофунд понимающе кивнул.

— Мой отец — конунг, и, если придётся, он напомнит об этом ярлу.

— Не надо ради меня рисковать вашим союзом. Я того не стою.

Хофунд наклонился ближе и прошептал мне на ухо:

— Ты не понимаешь. У меня не будет другой жены, кроме Хервёр.

— Значит, тебе не повезло.

— Почему?

— Не самое распространённое имя. Если мои страхи оправдаются, тебе придётся ещё очень долго искать другую девушку по имени Хервёр.

Хофунд покачал головой.

— Просто подожди, и увидишь, что я прав.

Я тепло улыбнулась ему, но внутри меня съедали сомнения.

Ночь прошла быстро. Я сидела с остальными и слушала, как Лейф и его друзья рассказывают истории.

И ещё я изучала Хофунда. Если мой кузен громкий и харизматичный, стремящимся к веселью, то Хофунд был более тихим и рассудительным. Он казался приятным человеком, не стремившимся затмить своих собеседников, как это иногда это делал Лейф.

В глубине зала, в зале для совещаний, я услышала взволнованный голос деда. Я уставилась на свой рог эля, не желая смотреть туда, не желая знать, о чём они спорят.

Лейф, однако, повернулся и посмотрел назад.

— Кого-то сейчас удар хватит.

— И не одного, — заметил Хофунд.

На мгновение я бросила взгляд в сторону зала заседаний. Сквозь деревянные планки уловила выражение лица конунга Гудмунда, который сильно хмурился и серьезно размахивал руками. Дед стучал кулаком по столу, а затем и вовсе отвернулся от конунга. Ярл Туве, старший в группе, сидел молча, поглаживая бороду. Однако, заметив суматоху, Эрик, сын ярла Туве, поднялся и присоединился к группе.

Эйдис втиснулась между мной и Лейфом.

— Тор борется с Ёрмунгандом, — сказала она, указывая на дальнюю часть дома, и наполнила наши чаши.

— Но Тор не смог поймать змея, — заметил Хофунд, глядя на Эйдис.

— Верно, — подмигнула ему Эйдис.

Хофунд сел на скамью.

— Лейф рассказывал, что ты — вёльва.

— Это всё, что он обо мне рассказывал? Я разочарована, — усмехнулась Эйдис.

Лейф рассмеялся, обнял девушку за талию и притянул ближе.

— Не всё, — прошептал он.

— Да? — задумчиво протянула Эйдис.

— Что ж, вёльва, что ты скажешь об этом разговоре? — спросил Хофунд, указывая за спину.

Взгляд Эйдис стал серьёзным.

— Я уже говорила тебе. Но… — продолжила она, воздев палец к небу. — Асы и ваны никогда не отдадут то, что тебе нужно, без малейших трудностей.

Хофунд приподнял свой рог.

— Скол! — произнёс он и осушил эль.

Эйдис взяла кружку Лейфа.

— Скол, — ответила она.

Из зала заседаний вышел дедушка.

— Лейф! — рыкнул он и махнул тому рукой.

Лейф удивлённо вскинул брови и перевёл взгляд на Хофунда.

— Я тоже пойду, — сказал Хофунд, и они ушли.

Я посмотрела на Эйдис.

— В чем дело? Разговор ведь не только обо мне?

Эйдис кивнула.

— Силки расставлены. Темные тени приближаются из каждого угла. Боги играют не только с тобой, Хервёр. Со всеми нами. Всеми нами.

Я снова перевела взгляд на зал заседаний. Я предупреждала Хофунда. Этому не суждено сбыться. Мне предстояло жить и умереть в Далре, девой, которую не любил никто, кроме Одина. Бывали судьбы и похуже. Но в тот момент мне было плевать на остальных.

Желая отвлечься от подступившей к горлу тошноте, мы с Эйдис отправились на кухню в поисках маленькой Хилли и по пути встретили маму.

— Куда вы? — поинтересовалась она.

— На кухню, проведать Хилли.

— А, ясно, — сказала она. Как лист, плывущий по волнам в потоке реки, мама последовала за нами. В тесной кухонной комнатушке мы нашли девочку, замешивающую тесто, а старая Ода наблюдала за ней краем глаза.

Я улыбнулась Оде.

— Как поживает моя маленькая подопечная? — спросил я, стараясь выбросить из головы неприятные мысли о том, что происходило в зале.

— Должно быть, мать научила её кое-чему на кухне. Ты правильно сделала, что купила её, Хервёр.

Я подошла к девочке и стал наблюдать за ее работой. Ее маленькие пальчики работали деловито и умело для такого маленького ребёнка.

— Не хочешь сделать перерыв? Я могу сводить тебя к козам, — прошептала я.

Девочка замерла и посмотрела на старую Оду.

— Можно? — спросила она женщину.

Ода кивнула.

— Я принесу твою одежду, — сказала Эйдис и быстро побежала в нашу комнату.

— Вот, попробуйте, — сказала Хилли, отщипывая два кусочка хлеба и протягивая маме и мне.

— Ты сама его сделала? — поинтересовалась мама.

Хилли кивнула.

Я засунула свой кусочек в рот. Хлеб был еще теплым, мягким в середине, а корочка хрустела.

— Идеально, — произнесла я.

Мама разорвала свой кусок пополам и отдала вторую часть Хилли. Ребенок с радостью взял подарок.

Эйдис вернулась быстро, и мы вчетвером оделись и отправились на улицу. Взяв Хилли за руку, я повела её к загонам для животных.

Она тут же бросилась обнимать коз, негромко щебеча с ними. Мать последовала за ней, взяв на руки козленка и поглаживая его.

Мы с Эйдис не разговаривали. Все вокруг словно висело на грани катастрофы, и это было слишком тяжело.

Мы еще некоторое время постояли у загона, когда я услышала громкие мужские голоса. Повернувшись, увидела приближающуюся группу, впереди которой шел Лейф. К моему удивлению, все они были одеты по-боевому. У Лейфа было серьезное выражение лица.

— Лейф! — позвала я, делая шаг вперёд.

Он вздрогнул, словно его выдернули из раздумий.

— Хервёр? Я искал тебя. Что ты здесь делаешь?

— Я… Не важно. Что случилось?

Он перевёл взгляд с меня на Эйдис.

— Я еду в Сильфрхейм. Дедушка считает, что моему отцу грозит опасность.

— Опасность? От Эгила и Эйлифа?

Лейф кивнул.

— Мы отправимся по суше, — сказал он, указывая на уже готовый к выезду военный отряд. — Сын ярла Туве, Эрик, отправится на корабле. Я не понимаю, что происходит. Дядя Эгил всегда был очень добр ко мне, но он ненавидит отца. А Эйлиф… Он амбициозный человек. Не знаю. Что-то пошло не так.

— Я должна пойти с тобой, — сказала я, и меня охватила паника.

— Эх, если бы ты могла, сестра… Дед, как и ты, верит, что Эгил и Эйлиф стоят за нападением Горма. А теперь, когда моего отца больше нет…, - Лейф покачал головой.

— Ярл не знал, что Кальдер уезжает?

— Нет. Моя мать клянется, что Кальдер рассказал ей. Она клянется, что беспокоиться не о чем. Она пыталась помешать дедушке отправить меня вслед за ними.

Я нахмурилась.

— А ты… Ты когда-нибудь слышал что-нибудь об отношениях твоей мамы и Эгила?

— Мамы и Эгила?

В этот момент оживилась моя мать.

— О, да. Аста и Эгил были любовниками много лет. Эгил — твой отец, Лейф, — рассеянно сказала она, а затем поцеловала козленка, которого держала на руках.

Мы уставились на неё.

— Тётя Свафа? — в ужасе прошептал Лейф.

— Аста не отдала бы свою девственность мужчине, которого не любила. А Кальдера она уж точно никогда не любила. Она отдалась Эгилу, прежде чем ее заставили выйти замуж за Кальдера. Ты — ребенок от этого союза.

Лейф перевёл взгляд с мамы на Эйдис.

— Она говорит правду?

Эйдис посмотрела на мать, и её глаза затуманились, когда она устремилась мыслями в потусторонний мир.

— Да, — прошептала вёльва.

Лейф тихо выругался.

— Лейф, — я подошла и положила руки брату на плечи.

Он покачал головой.

— Это не имеет значения. Я сын Кальдера, а мои дяди похитили и, без сомнения, убили человека, которого я знаю, как своего отца. Но Хервёр, — сказал он, взяв меня за руку и оттащив подальше от остальных. — Конунг Гудмунд… Он просил за тебя. Дед не сдавался. Он сказал конунгу, что ты проклятая девушка и что Хофунд будет страдать из-за тебя. Король надавил на него…

— И?..

— Спор был жарким. Дед перевел разговор с тебя на обсуждение ярла Ньяла. Я не знаю, каков будет результат. Конунг Гудмунд и Хофунд вернутся домой утром. Меня здесь не будет. Ты должна доверять Хофунду. Он действительно заботится о тебе, и я никогда не видел, чтобы он смотрел на женщину так, как смотрит на тебя. Он честный человек, Хервёр. Но я не знаю, что из этого выйдет.

— Значит, Хофунд не едет с тобой в Сильфрхейм?

Лейф покачал головой.

— Дедушка не хочет, чтобы мы расхлёбывали эту кашу с помощью конунга. Нам и так придётся не спускать глаз с Эрика, сына Туве.

— Думаю… думаю, что у нас может появиться союзник в лице Эрика, если мы — ты — будешь действовать правильно.

Лейф задумчиво кивнул.

— Это всёздорово, Хервёр, но…

— Обо мне не беспокойся. Самое худшее, что может случиться, когда ты вернёшься, — это то, что я буду сидеть у очага и вышивать.

— Уж лучше видеть твой труп, чем это.

— Такой вариант всегда возможен, с учётом отношения деда ко мне. В любом случае, да благословит и сохранит тебя Один.

— И тебя, — сказал он, затем повернулся и протянул руку к Эйдис, притягивая ее к себе. Не говоря ни слова, он впился в ее губы страстным поцелуем, затем нежно поцеловал в нос, развернулся и молча направился к остальному отряду.

Мы с Эйдис стояли и смотрели, как группа воинов скрывается в ночи.

— Он вернётся? — шёпотом спросила я у Эйдис.

Она молча смотрела в темноту, пока лошади не исчезли за холмом.

— Вернётся, — наконец глухо произнесла пророчица. — Но пройдет еще много времени, прежде чем мы снова увидим его.

Глава 23

Возле дверей главного дома я встретила Хофунда.

— Хервёр, — прошептал он. — Я искал тебя.

— Идемте, леди Свафа, — сказала Эйдис и наклонилась, чтобы подхватить Хилли. — И ты, дюймовочка.

Хилли хихикнула, и они втроём скрылись в здании.

Хофунд взял меня за руку, и мы направились к пристани.

— Лейф ушёл, — начал он.

— Я знаю, — кивнула я. — Встретила его по дороге.

— Разговор с твоим дедом прошёл не так, как я надеялся.

— Я тебя предупреждала.

— Что его так раздражает? Он не сообщил никаких деталей, но я давно не видел в человеке столько злости.

— Все тайны запреты внутри его головы и маминой памяти. Правды не знает никто.

— Он предупредил меня, что с тобой я сильно рискую, — вздохнул он.

— Возможно, так и есть.

— Ты хочешь бросить это место? Хочешь уплыть со мной?

Я хотела. Очень хотела. Но что, если я действительно проклята? Если я на самом деле принесу Хофунду лишь беды?

— Хочу, но…

Он приложил палец к моим губам.

— Приходи утром. Мой отец — конунг, и после него конунгом стану я. Что может сказать и сделать ярл? Мы уплывём. Возьми с собой Эйдис, так я могу быть уверен, что нас найдёт потом Лейф.

Я рассмеялась и оглянулась через плечо на дом.

— По крайней мере, подумай об этом. — Хофунд погладил меня по щеке. От его прикосновения по моему телу побежали мурашки, вызывая сладкие мысли. Он притянул меня к себе, и я обхватила его обеими руками, чувствуя под ладонями сильное тело. В море тоски забрезжила крупица надежды.

Гудмунд был конунгом. Ярл должен прислушиваться к его желаниям, таков закон. Может… может, я ошибалась? Может, я старалась держать от Хофунда подальше без всяких причин?

— Хервёр, — прошептал он, взяв мое лицо в свои руки. — Плывём со мной домой. Моя мать говорила, что я узнаю девушку, которая станет моей женой, как только увижу ее в голубом платье.

— Очень туманное пророчество, — улыбнулась я. — А если бы я оказалась ведьмой? Стал бы ты следовать видению своей матери, если бы я была стара, как твоя прабабушка? Даже если б на мне было голубое платье?

Хофунд рассмеялся.

— Хервёр. Будь готова, и да поможет нам Тор.

— И да присмотрит за нами Один.

Нежно коснувшись моего подбородка, Хофунд наклонился и легонько поцеловал меня в лоб.

— Ты замёрзла.

— Так зима же.

— Иди внутрь. Отдохни. Увидимся утром.

Я кивнула.

— Спокойной ночи, — пожелала я, сжимая его ладонь.

— Спокойной.

С этими словами я повернулась и пошла в дом. Когда я вернулась обратно в главный зал, маленький кусочек надежды в моем сердце начал расти и разливаться внутри теплом. Может, конунг убедит дедушку отпустить меня. А может, и не важно, отпустит он меня или нет. Я наконец-то покину это место. Я наконец-то найду свою судьбу.

Хервёр.

Правда уже близко.

Глава 24

Когда я зашла в спальню, моя мать уже спала. Эйдис лежала в моей постели и ждала моего возвращения.

— Хервёр, — прошептала она.

— Отдыхай, Эйдис, — покачала я головой.

— Как я могу отдыхать, когда Лейф неизвестно где?

— Ты же сказала, что мы увидим его снова, так чего переживать?

— Ты права, — она повернулась ко мне спиной и накрылась с головой.

Я покачала головой. Эйдис в своём репертуаре — забрала самое тёплое одеяло.

Но даже сейчас мой разум ухватился за ее пророческие слова. Мы не увидим Лейфа долгое время. Возможно, дела в Сильфрхейме пойдут не очень хорошо. А может, все пройдет очень хорошо, и Лейфу придется наводить там порядок. Этого никак нельзя было предугадать.

А может, я уже утром покину Далр с Хофундом, взяв с собой Эйдис.

Даже если конунгу не удастся уговорить дедушку, почему я должна оставаться?

Я пересекла комнату, укрыла маленькую, сладко сопящую Хилли и села перед очагом, глядя в пламя.

Что мне делать?

Если я уйду, кому это повредит? Точно не маме. Даже в таком состоянии она любимица деда. Лейф поддержит меня. Если я возьму с собой Эйдис, она будет в безопасности.

Никто не знал, кто такая Хилли, и никто не станет обижать маленького ребенка, которая стала в этом доме служанкой. Мой уход никому не навредит. Мне нужно было попрощаться с Ирсой, но даже если у меня не получится, уверена, она меня простит.

Мой разум был настолько измотан размышлениями, что я поднялась, упала в кровать и быстро погрузилась в сон.

Он вернулся, как и каждую ночь.

Как и всегда, я шла через горящую деревню к дереву на холме. Но на этот раз, когда я искала Всеотца, его там не было. Вместо него у подножия дерева я увидела вход в пещеру, освещаемый синем пламенем.

Мои руки задрожали, когда из глубины пещеры появился мужчина, сжимавший в руке меч. Клинок сверкал так, словно на него светило солнце. Когда мужчина приблизился к голубому пламени, я смогла лучше разглядеть его черты.

У мужчины были ярко-рыжие волосы, а тело, сплошь состоящее из мускулов, покрывало плетение татуировок.

Он поднял меч, сверкнувший пламенем, будто от солнца, и я зажмурилась.

Хервёр.

Дочь моя.

Он идёт за тобой.

Проснись!

Я проснулась от толчка, когда кто-то схватил меня за лодыжку и стащил с кровати. Быстро перевернувшись, я схватила свои топоры и повернулась, чтобы замахнуться, но неизвестный сильно дернул меня за ноги. Я упала на пол и снова вскочила, приготовившись отбиваться. И каково было моё удивление, когда я увидела перед собой деда. Его глаза потускнели, а на лице застыла злоба.

— В какие игры ты играешь? — прошипел он мне.

— Дедушка? — опешила я. — Что ты делаешь?

— Шлюха!

— О чём ты?

Краем глаза я заметила, как с кровати встаёт Эйдис.

И только крепче сжала древки топоров.

Дедушка схватил меня за волосы и сильно дернул, толкнув на пол перед очагом. Стоило мне упасть, как он пнул меня еще раз. И ещё. И ещё. Боль разлилась по всему телу. Я застонала, почувствовав, как что-то хрустнуло и стало тяжело дышать. Боги, неужели он сломал мне ребра?

— Хервёр! — вскрикнула Эйдис.

— Ещё одно твое слово, и я перережу тебе глотку, — рявкнул на нее дед, а затем снова повернулся ко мне. — Думала, сможешь завоевать сына конунга? Кем ты себя возомнила? Ты и твоя проклятая кровь. Неужели ты думала, что я позволю тебе разрушить эту семью, а вместе с ней и всех нас? Ты будешь жить и умрешь служанкой этого дома, не более свободной женщиной, чем Эйдис. Услышь меня, девочка. Услышь меня хорошенько. Ты никогда не выйдешь замуж. Никогда не родишь ребенка. Ты никогда не будешь делать ничего, что я не разрешу. Ты поняла меня?

Он выбил один из топоров из моей руки, затем вырвал другой и швырнул его через всю комнату. С черными от ярости глазами он забрался на меня и прижал к полу. Он бил меня снова и снова, пока я не почувствовала привкус крови во рту. Затем он обхватил руками мое горло.

— Надо было скормить тебя тем волкам, — прошипел он и начал сжимать моё горло. — Я сохранил тебе жизнь только благодаря ей. Я должен был скормить тебя волкам или бросить в море.

— Дедушка, — попыталась прошептать я, но слова выходили хриплыми, воздуха не хватало. Я попытался оттолкнуть его ослабевшими ногами, но он только крепче прижал меня к полу.

— Я должен был скормить тебя тем волкам, — повторил он яростно.

Перед моими глазами замелькали черные пятна. Я попыталась сделать вдох, но не смогла. Голова стала легкой, а в висках появилась жуткая боль. Горло болело, когда он ещё сильнее сдавил трахею.

— Я завершу то, что должен был сделать ещё давным-давно, — прохрипел он сквозь стиснутые зубы.

Сознание стало потихоньку покидать меня. Я почувствовала, как глаза закатились, ноги стали ватными, а сил на борьбу за воздух становилось всё меньше. Клянусь богами, он собирался меня убить.

Я шарила руками вокруг, искала свои топоры, но они были слишком далеко. Я посмотрела в сторону двери. На краткий миг я увидела высокого мужчину, который стоял на пороге, опираясь на свой посох. Он смотрел на меня из-под криво надвинутой шляпы, а на месте его левого глаза была тёмная дыра.

Один.

Всеотец.

Помоги мне.

Видение рассеялось как дым, когда за спиной дедушки появилась Эйдис. Она подняла табуретку и ударила старика по голове. Тот повалился на пол.

От шума проснулась мама.

— Во имя богов, вы все с ума посходили? Что происходит?

Эйдис протянула мне руку, помогая подняться. Я схватила свои топоры и поспешила встать на ноги. Я едва могла дышать. Перед глазами снова заплясали черные точки. Дыхание со свистом вырывалось из повреждённого горла. Эйдис прижалась ко мне, не давая упасть.

Дед медленно поднялся, яростно сверкая глазами. По его подбородку стекала струйка крови — видимо, при падении он разбил губу.

— Отец, у тебя идёт кровь, — встревожилась мать и направилась к нему, но он оттолкнул ее. Она споткнулась и упала на кровать, уставившись на отца широко распахнутыми глазами.

— Шлюхи! Грязные тупые шлюхи, — выплюнул дед, глядя на нас с Эйдис.

— Отец! — вскрикнула мама.

— Это всё твоя вина, — прошипел он, поворачиваясь к ней. — Твоя. Ты принесла эту заразу в мой дом.

Пытаясь отдышаться, я посмотрела деду в глаза.

— Люди пытаются убить тебя, плетут заговоры против твоей семьи, — прохрипела я, — а тебя волнует только это? Позволь мне уйти. Какая тебе разница?

— Я не позволю тебе обречь на гибель конунга, а заодно и всех нас. Я должен убить тебя прямо на этом месте, — зашипел он.

— Отец, не надо! — с болью в голосе прошептала мама.

— А ты, — он повернулся к Эйдис, — нигде не сможешь от меня спрятаться, и видения твои тебе не помогут. Ты заплатишь кровью за то, что сотворила.

— Боги милостивые, что происходит? — воскликнула Аста, ворвавшись в комнату; ее волосы и одежда были в беспорядке. — Отец, почему у тебя кровь? Что здесь происходит?

— Я изгоняю Хервёр из Далра. А кровь её рабыни завтра насытит наших богов.

Аста настороженно выгнула бровь.

— Нет, отец. Ты же знаешь, что Лейф любит эту девушку.

— Я уже сыт по горло вашими влюбленностями, — крикнул дедушка, а затем повернулся и уставился на меня. — Убирайся из этого дома. Покинь это место, но даже не вздумай плыть с конунгом.

Я тяжело сглотнула и дотронулась до шеи.

— Я уйду при одном условии, — мой голос был слаб, но уверен.

— Ты не в том положении, чтобы ставить мне условия!

Я нахмурилась.

— Именно в том. Я могу прямо сейчас отправиться к конунгу Гудмунду. Я могу выйти замуж за его сына, однажды стать женой конунга и выставить тебя на посмешище, когда моей душе будет угодно. Или я могу покинуть это место как изгнанница, как ты того требуешь, — резко произнесла я.

— Хервёр, не надо, — всхлипнула мама.

— Конечно, ты станешь мне угрожать. Даже не удивлён. Назови свои условия, — процедил дедушка.

— Пощади Эйдис. Оставь её в покое — и я уйду.

Дедушка зарычал.

— Только попробуй нарушить своё слово, и она заплатит. И запомни: ты погубишь всех, кто тебя любит.

— Хервёр, — начала возражать Эйдис.

— Собери мои вещи, — перебила я её.

Эйдис замерла.

— Делай, что я говорю! — крикнула я.

Не говоря больше ни слова, Эйдис повернулась и стала быстро собирать мои вещи.

Я бросила быстрый взгляд на Хилли. К моему удивлению, девочка крепко спала. Хвала богам.

— Это безумие, — попыталась вразумить деда Аста. — Сначала ты отправляешь Лейфа в поход посреди ночи, а теперь изгоняешь Хервёр?! Не иначе, как Хель заразила твой разум темными мыслями. Хервёр — наша кровь, и не важно, кем был её отец!

Едва она успела произнести последние слова, как дедушка влепил ей пощёчину.

Аста ахнула.

— Закрой рот, — мрачно проговорил он. — Ты тоже причастна к этому беспорядку. Я знаю, что причастна. Эгил заплатит за все, что сделал. Заплатит кровью, и это будет последнее, что ты о нём услышишь. Сегодня ночью я закончу то, что начали вы двое.

Аста долго смотрела ему в глаза, а потом повернулась и выбежала из комнаты.

— Отец, — произнесла мама, осторожно подходя к нему. Я знал этот тон. Только она могла остудить его гнев. Но не сегодня.

— А ты…, - ткнул он в маму пальцем. — Ты узнаешь, кто здесь главный. С тобой я разберусь позже, — прошипел он.

От его слов у меня мурашки побежали по коже.

Мама побледнела.

Я повернулась и посмотрела на дедушку. Я выдержала его взгляд, и в моих глазах горела ярость, а кровь забурлила ненавистью. Я чувствовала, как она бьется в висках, а руки трясутся от злости.

Мне потребовались все силы, чтобы не изрубить его на куски. Сегодня ночью я могла его убить.

Поддержат ли меня его люди или убьют за предательство? Отвернётся ли от меня из-за этого конунг? Я не знала. Не знала, что мне делать. В одном я была уверена: я смогу спасти Эйдис, только выполнив просьбу деда.

Дедушка сжал зубы.

— Убирайся с глаз моих, — выплюнул он и вышел из комнаты.

Я сжала кулаки и повернулась к Эйдис.

— Не отходи от мамы ни на шаг, — еле слышно прошептала я. — Ярость ярла уляжется к утру, но на всякий случай оставайся рядом с ней. — Я наклонилась ещё ближе к ее уху. — Я пойду к Ирсе.

Вёльва кивнула.

Я бросила взгляд на маму.

— Хервёр? — в замешательстве произнесла она.

— Да присмотрят за тобой боги, — прошептала я ей.

Я натянула плащ. Невыразимый гнев затуманивал мое зрение и придавал окружающему миру кроваво-красный оттенок.

И всё из-за того, что меня решил полюбить один мужчина.

Я предупреждала его, что всё закончится печально.

И я была права.

Глава 25

Я направилась к выходу из зала. Кроме стражников, там уже никого не было, все разбежались по своим делам. Когда я подошла к двери, Торстен протянул руку и схватил меня за плечо.

— Хервёр…, - обескураженно начал он.

Я ничего не сказала, просто отдернула руку и направилась на улицу. Дошла до края деревни и начала подниматься вверх по склону горы.

Раны болели сильнее, чем хотелось признавать, и при каждом шаге я чувствовала, как защемляло ребра. Он сломал как минимум одно ребро, если не больше. Дышать было больно.

Делая осторожные вдохи, я аккуратно поднималась по заснеженному склону, останавливаясь на ровных площадках, чтобы передохнуть. Я оглянулась на фьорд, где на волнах мерцал лунный свет.

Вдалеке послышался волчий вой, эхом отдающийся в тёмной ночи.

Моё лицо и руки онемели от холода и шока. Я знала, что дедушка никогда не отпустит меня, но не ожидала такой ярости, такой жестокости.

С каждым шагом я беспокоилась за Эйдис и маму. Я понятия не имела, какую историю дед расскажет конунгу Гудмунду и Хофунду, но я полностью доверяла Эйдис и Лейфу. Они донесут правду до Хофунда.

В любом случае, дедушка сдержит свое слово. Если вернусь, он убьет Эйдис. Он не врал.

Я предупреждала Хофунда, что ничем хорошим это не закончится.

И не ошиблась.

Я медленно поднималась по склону горы; горло и ребра болели, а сердце готово было выскочить из груди. Какой же я была глупой, позволив надежде затмить мой разум! Я не должна была позволять себе влюбляться в этого мужчину. Скоро он забудет меня и найдет другую девушку в голубом платье.

Но от одной только мысли об этом у меня защемило сердце.

Я еще раз окинула взглядом фьорд, наблюдая, как корабли качаются на волнах.

Слезы застилали мне глаза. Я всегда думала, что моя судьба — судьба служанки без будущего в доме ярла — хуже смерти. Я не знала, что может стать ещё больнее. Я стремилась к свободе, а попала Хельхейм.

— Один, — прошептала я. — Всеотец. Где ты?

Я смахнула горячую слезу со щеки и направилась дальше к укромной пещере. Ирса не хотела, чтобы её легко можно было найти, и я уважала её решение. Но зимой, в темноте ночи, полузадушенная, с переломанными ребрами и залитым кровью лицом — один глаз опух и почти закрылся из-за отёка — я жалела, что она не живет на одной из тех причудливых ферм вдоль воды. Какого черта она вообще забралась так далеко?

Пока я поднималась, занялся сильный ветер, принёсший с собой рой снежинок.

Снова завыли волки. По мере того как я шла, их призывы становились все ближе и ближе. Может быть, желание дедушки сегодня сбудется. Может быть, волки догонят меня и съедят.

Мне вдруг захотелось, чтобы Гоби и Бо вышли из пещеры и нашли меня. Парочка медведей могла бы отпугнуть голодную стаю волков.

Добравшись, наконец, до плоского уступа перед пещерой Ирсы, я остановилась, чтобы перевести дух. Стоило мне сделать глубокий вдох, как бок немилосердно закололо. Я осторожно потрогала ужасно болящие рёбра.

Волки не успокаивались, но вместе с их воем я слышала теперь лай собак и стук копыт.

Невозможно.

Никто не смог бы скакать в такую погоду по склону горы.

Я заставила свое сердце успокоиться, а дыхание — затихнуть. Неужели я ударилась головой при падении? Может, это галлюцинации?

К хору нестройных волчьих завываний присоединились топот лошадей и лай собак. Ветер приносил с собой далёкие голоса людей. Я подошла к краю обрыва и огляделась. Там ничего не было. Ни света факелов. Ни людей. Ничего.

Залаяли гончие. Они были уже близко.

Ветер хлестал меня по щекам.

И в его порывах я слышала громкие мужские голоса.

Задыхаясь, я огляделась по сторонам. Резкие порывы ветра с гор кружили вокруг меня ледяным коконом.

И тогда я подняла глаза.

Они скакали там, в облаках над головой. Оскорея, Дикая охота.

Мужчины и женщины в колесницах и на лошадях, сопровождаемые волками и собаками, призраками мчались по небу. Они сжимали оружие и взывали друг к другу, как огромная армия. А впереди, на сотканном из звёздного света коне, я увидела Всеотца. На нём, как всегда, была шляпа. Его вороны, Мунин и Хугин, летели впереди. Гери и Фреки, волки Всеотца, мчались рядом с ним, а Дикая Охота неслась по воздуху к Далру.

Меня начало трясти.

Всю свою жизнь я слышала о зимней охоте Одина. Встреча с Оскореей означала только одно: приближалась война.

Воины Вальхаллы, возглавляемые Одином, искали в Мидгарде живых, которые когда-то были им неприятны. Если кого-нибудь Дикая Охота замечала на улице, его пожирали призрачные гончие.

Я вздрогнула.

Если они меня увидят…

Как только я об этом подумала, один из воинов призрачного войска повернулся и посмотрел на меня. Махнув рукой остальным, несколько всадников сорвались с места и на своих призрачных конях помчались ко мне.

Дрожащими руками я сняла с пояса топоры. Может дед и приговорил меня к смерти, но я не стану встречать Дикую Охоту на коленях.

Всадники приблизились — двенадцать свирепых мужчин. Дыхание из ноздрей их лошадей взъерошило мои волосы. Воины словно были сотканы из тумана, полупрозрачны, но их раны все еще были видны. Некоторые были ранены в грудь, другие — в шею. Их глаза светились голубоватым адским пламенем, а волосы развевались, будто вокруг них бушевал тайфун.

Я напряглась, ожидая смертельного удара, но его не последовало.

Через толпу ко мне приблизился всадник, и остальные посторонились, чтобы пропустить его. Я бросила взгляд на мужчину и задохнулась: это был рыжеволосый воин из моих снов.

Я выдержала его призрачный взгляд, когда он пришпорил коня и объехал меня по кругу. Я сжала топоры, готовая… сама не знаю к чему.

Я не знала, могут ли такие существа чувствовать боль, но умирать трусихой не планировала. Мужчина проехал передо мной, затем остановил свою лошадь и долго, пристально смотрел на меня.

Сердце гулко стучало между рёбер, и ярость клокотала в груди. Все это произошло из-за ярла. Я была здесь, на склоне этой горы, и мне грозила смерть из-за ярла. Мои ноздри раздувались от злости, и я изо всех сил стиснула зубы.

— Ну, чего вы ждёте?! — прокричала я.

Мужчина рассмеялся. Он оглянулся на остальных, жестом указал на меня, и они присоединились к его смеху. Когда он снова перевёл на меня взгляд, то прикоснулся пальцами ко лбу, словно приветствуя.

Он еще долго смотрел на меня, потом ткнул свою лошадь в бока, повернулся и поскакал обратно в ночное небо, присоединяясь к остальным воинам, участвующим в Охоте.

Я стояла и слушала стук их копыт.

Я не могла сдвинуться с места, пораженная и оцепеневшая, пока топот лошадей и лай гончих не исчезли вдали.

Вскоре все стихло. И снова я слышала только шелест ветра среди деревьев, а вдалеке — низкий и протяжный вой волков.

Я тяжело сглотнула, повернулась и пошла в пещеру.

Глава 26

В яме внутри пещеры горел тусклый огонь. Гоби и Бо проснулись и подошли, чтобы встретить меня; их глаза мерцали, как огромные озёра. Ирсы нигде не было видно.

— Оставили меня на растерзание волкам и Дикой Охоте, а сами завалились в спячку, да? — почесала я животных за ухом. — Где ваша хозяйка?

Убедившись, что это всего лишь я, они вернулись на свои места на куче сена и листьев, которую приготовила для них Ирса, и быстро уснули.

Я отложила оружие в сторону и подбросила в костёр поленьев и веток, подогревая воду в котелке. Мои разум и тело были истощены.

Как все так быстро пошло под откос? Мать Хофунда ведь видела меня в видении. Неужели она ошиблась? Пророчества Эйдис иногда происходили совсем не так, как она ожидала, но всегда сбывались. Боги говорили её устами.

А Эйдис… даже она увидела что-то между мной и Хофундом. Если все это было правдой, если все это было реальностью, то как я оказался здесь?

Когда вода нагрелась, я намочила тряпку и вытерла кровь с лица. Мой глаз частично заплыл и всё ещё не открывался. Завтра буду выглядеть как после хорошего побоища. Я приложила теплую тряпку на шею, чтобы притупить боль, и почувствовала, что засыпаю.

Вытащив одну из шкур Ирсы, я положила её рядом с огнем и закрыла глаза, плотно натянув на себя плащ.

— Хофунд, — прошептала я. — Прости меня.

* * *

Где-то на следующий день проснулась от звона мисок и кастрюль. Я приоткрыла глаза и увидела, что Ирса сосредоточенно работает.

Уже рассвело. Лучи солнечного света косо проникали в пещеру. От резкого аромата трав у меня защипало в носу, и чувствовался пьянящий запах дыма. Я медленно села. Ирса, которая что-то растирала ступкой с пестиком, подняла на меня глаза и пристально осмотрела мои лицо и шею.

— Ещё где-нибудь раны есть? — уточнила она.

Я дотронулась кончиками пальцев до рёбер и кивнула.

— Поднимись. Дай взглянуть, — приказала Ирса.

Я поднялась. Двигаясь осторожно, стянула с себя пояс и уронила топоры. Попыталась приподнять платье, чтобы осмотреть ребра, но тотчас поморщилась от боли.

— Давай я, — предложила Ирса и подняла платье, осматривая мой бок.

Она осторожно коснулась моих ребер в том месте, куда ярл ударил ногой. Кожа уже стала темно-фиолетовой. Нахмурившись, пощупала все кости, затем хмыкнула.

— Трещина.

Она схватила тряпку, вышла на улицу и вернулась через несколько мгновений со снегом, завернутым в ткань.

— Прижми это к ребрам и глубоко дыши. — Когда я сделала то, что она просила, она ощупала мою шею. — Ушиб. Плохо. Положи холод и сюда. Я приготовлю что-нибудь от боли.

— Спасибо, — прохрипела я, словно простывшая.

Ирса кивнула и вернулась к работе. Она закончила измельчать то, что перетирала до этого, затем высыпала порошок в чашку.

Закончив, женщина подошла к своему шкафу — отверстию в стене пещеры, уставленному полками, — и достала оттуда пару горшочков и несколько сушеных корней и листьев. Ирса добавила их в чашку, вернулась к огню и налила в настойку горячей воды и отставила ее в сторону. Скрестив руки на груди, посмотрела на меня.

— Кто? — поинтересовалась она.

— Ярл, — прохрипела я.

Она задумчиво кивнула.

— Как твоя мать?

— Она в порядке. Наверно. Меня изгнали.

Ирса снова кивнула.

— Временно.

— Временно?

— Ярл стар, — сказала она, взяла чашку, размешала напиток и протянула его мне. — Пей. Это исцелит тебя и облегчит боль в горле.

— Где ты была вчера вечером?

— В деревне.

— А ты ничего вчера ночью не видела?

— Например?

— Я слышала… Нет, ты решишь, что я сошла с ума.

— Так что ты слышала, Хервёр?

— Дикую Охоту, — прошептала я, касаясь своего горла. Каждое слово по-прежнему причиняло боль.

— До того, как твой дед чуть не забил тебя до смерти, или после?

— После.

— Значит, как я и говорила, твоё изгнание временно.

— Можно я останусь у тебя?

— Хватит болтать, пей отвар. Сегодня лучше тебе вообще не разговаривать.

— Ты просто не хочешь, чтобы я задавала вопросы.

— Ты права. И когда ты сможешь говорить, мы с тобой многое обсудим. Так что отдыхай. А завтра мы снова поговорим.

После того, как я допила отвар Ирсы, голова у меня стала очень тяжелой. Какие бы целебные травы она ни использовала, мои ребра и горло перестали болеть, а через некоторое время я даже перестала ощущать отёчность век.

Чувствуя, что сейчас усну, я вышла на улицу, чтобы подышать свежим воздухом.

Ирса вышла вслед за мной.

— Не подходи близко к краю, — предупредила она. — Тебя скоро накроет сон.

— Смотри, — прошептала я, указывая на фьорд.

Там я увидела корабли конунга Гудмунда. Несмотря на то, что один глаз у меня частично заплыл, я всё равно видела, что корабли со всеми людьми конунга выходят в море.

Я понятия не имела, что дедушка рассказал конунгу, но он наверняка сплел какую-то историю, чтобы Хофунд и его отец перестали мне доверять.

Я крепко зажмурилась.

Хофунд. Прости, что я оказалась права.

— Идём, — сказала Ирса, беря меня за руку. — Тебе нужно поспать.

Когда она потянула меня внутрь, я поняла, что по моим щекам текут горячие слезы. Я в последний раз оглянулась через плечо, и сердце оборвалось, когда я увидела, как моё будущее уплыло от меня.

* * *

Я проснулась от того, что Ирса толкнула меня ногой.

— Поднимайся, — буркнула она.

— Пожалуйста, я так устала, — просипела я

— Ты проспала весь день и всю ночь. Пора вставать.

Чувствуя, как кружится голова, я медленно села. У меня болели ребра, болело лицо, болело горло, но больше всего болело сердце. Реальность давала о себе знать.

Что, черт возьми, мне теперь делать? Я смирилась со своим изгнанием ради Эйдис, но что теперь? Что произойдет, когда Лейф вернется? Я оставила мать с этими нелюдями. Что с ней станет?

— Вставай, — сказала Ирса, бросая мне мое оружие.

— Ирса, я ранена!

— Ранена. И что? Думаешь, твои враги на поле боя будут ждать, пока ты наберёшься сил? Думаешь, их будет волновать, что у тебя разбито лицо, сломаны ребра, разодрано горло? Вставай! — приказала она, подошла к стене и сняла два щита. — Встречаемся наверху. И захвати свои топоры, — добавила она и ушла.

Вздохнув, я поднялась. Гоби и Бо открыли глаза и посмотрели на меня.

— Единственные медведи в лесу спят зимой у костра. Почему я иду на улицу, а вы остаётесь дрыхнуть здесь?

Гоби фыркнул и снова закрыл глаза. Бо склонил голову набок, глядя на меня, и высунул язык.

Покачав головой, я поднялась. Ирса будет в десять раз жестче со мной, если я стану медлить и отлынивать. Собираясь как можно быстрее, я переоделась в штаны и кожаную куртку, быстро выпила воды и направилась наружу.

На вершине горы находилось большое пустое плато, где мы с Ирсой часто тренировались. Оттуда, казалось, можно было увидеть весь мир. Но ещё там было очень холодно, ветер пронизывал меня насквозь, словно острейшие кинжалы.

Я взобралась по крутому скалистому утесу на вершину, мои ребра с каждым шагом напоминали мне, что мне стоило остаться у очага. Я должна лежать в постели. С другой стороны, моя кровать была такой же, как у медведей. Поскольку в ближайшее время это вряд ли изменится, лучше было воспользоваться тем, чему Ирса была готова меня научить.

К тому же, у меня было много вопросов к воительнице.

Когда я, наконец, добралась до вершины горы, то обнаружила, что Ирса ждет меня, размахивая мечом и разминаясь перед тренировкой.

От быстрого подъёма разболелись ребра, и я остановилась наверху, чтобы перевести дыхание. Бросив взгляд на фьорд, я рассмотрела в гавани только корабли, принадлежащие ярлу.

Все остальные уплыли. Огни блота потухли. Все было кончено. И несмотря на тоненький росток надежды, которому я позволяла расцветать внутри меня, моя жизнь оказалась ещё хуже, чем несколько дней назад.

Я вздохнула и повернулась к Ирсе.

Воительница бросила мне щит. Я схватила его на лету, поморщившись от боли в боку.

— Ирса…, - начала я жалобно.

— Если ты хочешь отправиться в бой и сражаться наравне с мужчинами, ты должна научиться превозмогать боль.

Я вскинула брови.

Ирса пожала плечами.

— Пусть тебя направляют Мыслящий и Помнящий, — усмехнулась она, указывая на мои топоры.

— Ты это делаешь, потому что я победила тебя на блоте?

— Ты сжульничала.

— Сжульничала? Или просто Локи подбросил мне идею?

— Ты начинаешь напоминать мне Эйдис.

— Сочту это за комплимент.

И мы начали. Ирса с криком бросилась на меня, я блокировала ее удар своим щитом, чувствуя, как дрожь от него проходит по рукам и впивается в больные ребра.

— С опухшим глазом ты окажешься в невыгодном положении. Умный противник попытается использовать это против тебя, — сказала она, а затем замахнулась рубящим ударов с левой стороны, где у меня был ограничен обзор. Я заметила движение краем глаза, но она была права: с неотёкшими веками я видела бы лучше. Пришлось быстро отпрыгнуть, чтобы Ирса меня не достала.

— Ты должна знать свои слабые места и закрывать их. Повернись боком, выставь правую ногу чуть вперёд. Это защитит твои ребра и даст больше пространства для размаха.

Я передвинулась, как было сказано.

— Многие битвы будут происходить молниеносно. Ты должна приучить свое тело двигаться без раздумий, знать самому, что делать, — сказала воительница и снова бросилась на меня. На этот раз, выставив правую сторону вперед, я блокировала ее удар, а затем с помощью щита отбросила назад.

— Отлично. Защищай свои слабые места и используй слабые места своих врагов в своих интересах.

Я кивнула.

— А теперь нападай! — скомандовала Ирса.

И снова началась битва. Мы с Ирсой старались, быстро перемещаясь по камню, превзойти друг друга и не убить при этом. По мере того, как мы практиковались, моя боль уходила на задний план. Вскоре я уже почти ничего не чувствовала — лишь стук собственного сердца.

Я думала о случившемся, и внутри меня разрастался яростный огонь.

Меня изгнали из дома, оторвали от родной матери.

Моя лучшая подруга осталась без защиты, и я не могу за ней присмотреть.

Моего двоюродного брата отослали неизвестно куда.

А мужчина, который пробудил во мне то, что я сомневалась, что когда-нибудь почувствую, покинул меня. И не просто ушел, а его каким-то образом заставили от меня отказаться.

Не знаю, что за ложь выдумал ярл, но она стоила мне Хофунда. Она стоила мне проблеска мечты, о которой я никогда даже прежде не думала.

Почему?

Потому что мой отец был проклят.

Потому что я была проклята.

Над головой каркнул ворон, отвлекая меня от размышлений.

— Хервёр! — услышала я полный тревоги голос Ирсы. — Хервёр, остановись! Хервёр!

Снова каркнул ворон.

Я медленно моргнула и пришла в себя.

Я сидела верхом на Ирсе, ничего не слышащая, и изо всех сил молотила топорами по её щиту, который еле-еле держался от того, чтобы переломиться надвое и превратиться в груду щепок.

— Ирса, — прошептала я, опуская топор. Я быстро слезла с воительницы, отбросив разбитый щит в сторону, и помогла ей подняться. — Прости меня. Я… я не знаю, что произошло. Я думала… о случившемся.

Ирса смахнула с одежды пыль, сунула топор за пояс и, сложив руки на груди, уставилась на меня с широкой улыбкой на лице.

— Почему ты улыбаешься? Я тебя чуть не убила!

— Именно, — кивнула она. — Да возрадуется Один.

— Возрадуется? Почему?

— Красная ярость.

— Берсерк, — потрясённо прошептала я.

Ирса кивнула, подошла ко мне и прижалась своим лбом к моему, положив руку мне на затылок.

— Этот день по праву твой, воительница-волчица. Повелительница воронов. Идём, кровь берсерка, выпьем за твоё здоровье.

Глава 27

После того, как мы с Ирсой вернулись в пещеру, она принялась смешивать золу и какие-то сушеные травы в горшочке. Сначала я не была уверена в том, что она готовит. Но затем узнала резкий травяной запах. Я уже чувствовала тот же запах в Далре раньше, в хижине человека, который наносил татуировки на кожу воинов Далра.

— Ты не расскажешь, что собираешься делать? — спросила я, потягивая принесённую Ирсой медовуху.

Ирса варила её по собственному рецепту, и напиток был намного крепче, чем всё, что подавали в доме ярла. У меня начала кружиться голова, а тело словно опустили в жерло вулкана. С другой стороны, я почти не чувствовала боли от рёбер и синяков.

— Один отметил тебя. Ты когда-нибудь встречала берсерка?

— Никогда. Но я слышала о них. Свирепые воины, потерявшиеся в безумии боя. Ирса… как я могу быть одной из них?

— Я и раньше видела, как такие люди сражаются на поле битвы. Их словно охватывает сияние. Они ничего не видят; они могут только разрушать. Вороны Одина спасли меня сегодня от твоей ярости. Их крики пробудили тебя от транса. Мы почтим этот дар, нанеся татуировку на твою кожу.

Я обескураженно смотрела на воительницу. Ярл так старался сделать из меня тихую и забитую девицу, только и умеющую, что ткать и вышивать. Но я чувствовала, что образ, навязанный мне, мне не подходил. И вот, в изгнании, моя истинная сущность вырвалась на свободу.

Часть меня была в ужасе от этой идеи.

— Берсерки — отдельный клан. Их дух меняет форму в бою и принимает вид волка, медведя, кабана… Некоторые говорят, что самые свирепые берсерки действительно могут менять физическую форму. Только избранные воины Одина способны вызвать красную ярость. И сегодня, глядя тебе в глаза, я видела волчицу.

Я перевела взгляд на спящих Гоби и Бо.

— Простите, братья. Оказывается, я волчица, а не медведица.

Гоби приоткрыл глаза, всего мгновение пристально глядя на меня, а затем снова заснул.

Ирса поднялась, прихватив с собой горшок с отваром и странное деревянное приспособление, к которому был прикреплен острый кусок металла.

— Ты уверена, что видела во мне волчицу?

Ирса кивнула.

— Поверь мне, я знаю, когда меня собирается убить зверь, — сказала она, указывая на царапину на своем лице.

— Я… я не хотела…

Ирса усмехнулась.

— Всё в порядке. Давай помогу тебе с этим, — сказала она, стягивая с меня кожаную куртку.

Треснутые рёбра пытались протестовать, но какая-то часть меня была преисполнена гордости. В своём изгнании я нашла свободу. Какая ирония. Я была изгнана, чтобы жить в пещере. Я понятия не имела, какое будущее ждет меня теперь. Казалось, всё разрушено. Но у Одина были на меня свои планы.

— На спине, — попросила я Ирсу.

— Отлично.

Устроившись перед огнем, я стянула рубашку, чтобы Ирса могла начать.

— Будет больно, — предупредила она.

— Меня больше волнует твой талант к рисованию.

Воительница рассмеялась.

— Я наношу такие знаки на кожу уже много лет, — сказала она и провела теплой тканью по моей спине. Когда кожа стала чистой и сухой, она устроилась позади меня и приступила к работе. Я чувствовала, как острый стержень снова и снова пронзает мою кожу. Закрыла глаза и позволила действию напитка заглушить боль.

Голова шла кругом, когда я перебирала в памяти всё, что произошло; всё, что узнала и увидела. Оставалось еще так много вопросов, на которые не было ответов. Но один я всё же могла решить.

— Ирса, откуда ты знаешь мою маму?

— Я жила в деревне, выросла там. Мы с твоей матерью примерно одного возраста. Мой отец был одним из сильнейших воинов прежнего ярла, поэтому я часто проводила время в зале. Мы с твоей матерью подружились.

— И с Фрейей?

— Она родилась от жрицы, но всегда была с нами. Мы трое были раньше очень близки…

— Что случилось с моей мамой? — прошептала я.

Ирса вздохнула.

— Мы не знаем. Ярл Бьяртмар однажды летом отправился в Уппсалу и взял Свафу с собой. Их не было почти год. Когда они вернулись, твоя мать родила тебя, но ее разум помутился. Воины, отправившиеся в Уппсалу вместе с ярлом, не вернулись. Те, кто привез тебя обратно, принадлежали конунгу Ингви. Никто в отряде не стал рассказывать, что случилось со Свафой, и унесли эту тайну в могилу. Никто ничего не знает.

— Ярл сказал мне, что я проклята из-за своего отца. Ты знаешь, о чём речь?

— Нет.

— И мама тебе ничего не рассказывала?

— Я много раз пыталась помочь ей вспомнить. Иногда, когда я видела ее, она не узнавала меня. А иногда казалось, что она никогда меня не забывала. Во время блота… это место было особенным для нас троих. Свафа часто сбегала туда, чтобы встретиться с нами. В ту ночь, когда вы нас нашли, она вспомнила нас с Фреей, как будто и не прошло столько лет. Мы пытались выяснить, что произошло, но ты помнишь, что из этого вышло.

— Если ты раньше жила в деревне, то как оказалась здесь? — спросила я, указывая на пещеру вокруг себя. Пот струился по моему лбу, к горлу подкатила тошнота, но я старалась не обращать на это внимания.

— Перестань двигаться. Ещё будучи молодой, я часто взбиралась на эту гору. Тут много пещер, но эта — самая большая. Я не хотела жить с другими, поэтому пришла сюда.

— Почему?

Ирса вздохнула.

class="book">— А это уже совсем другая история.

Уставившись в глубь пещеры, я почувствовала, как в груди защемило. Я всегда знала, что моя мать раньше не была сумасшедшей, но мне было грустно осознавать, что я никогда не встречу ту женщину.

— Почему ярл взял с собой в Уппсалу только маму? Почему не Асту или бабушку?

— Свафа всегда была его любимицей. Он презирал Асту и Неду, свою жену. Он видел только Свафу. Он не хотел разлучаться с ней. Некоторые даже говорили… Нет, не буду повторять.

— Что говорили? Какой вред может кому-то нанести правда?

— А я не знаю, правда ли это, — вздохнула Ирса.

— Всё равно, скажи.

— Некоторые говорили, что ярл любил твою мать слишком сильно.

Я застыла на месте, пытаясь осмыслить её слова, и к горлу у меня подкатила тошнота.

— Это правда?

— Я не знаю.

— Моя мама что-то об этом рассказывала?

Ирса вздохнула.

— Ирса?

— Однажды, когда ты была совсем крохой, Свафа исчезла. Мы искали ее по всему Далру. Никто не мог ее найти. Но я вспомнила, что давным-давно мы с твоей мамой вместе ходили на Омелову гряду. Ты знаешь это место?

— Да.

Омелова гряда была частью цепи островов, расположенных недалеко от Далра.

— Что-то навело меня на мысль проверить там. Я поплыла к берегу, чтобы найти лодку, и отыскала Свафу. Она была вне себя от тоски. Думаю, она отправилась туда, чтобы покончить с собой. Я уговорила ее вернуться со мной — хотя она меня не вспомнила, — но вдруг мы столкнулись с медведицей и ее детенышами. Медведица пыталась убить Свафу. Мне пришлось убить медведицу, чтобы спасти подругу, но при этом я заработала на всю жизнь вот эти шрамы. В тот день со Свафой случилось что-то ужасное. Она не помнила, что именно, но ее слова, ее поведение… Я не знаю, Хервёр.

— Неужели возможно, что…, - я сглотнула ком в горле. — Неужели ярл может быть моим отцом?

Ирса молчала, не встречаясь со мной взглядом.

— Ирса!

— Многие так думают. Вот почему никто никогда не интересовался в открытую, кто твой отец.

— Но если никто в Далре не знает правду, может, стоит поспрашивать при дворе конунга Ингви в Уппсале…

— Конунг Ингви погиб от руки своего брата Альфа, которого, в свою очередь, убил его собственный сын.

Я долго сидела в тишине. Неужели это правда? Могу ли я быть дочерью своего деда? Если так, то это объясняло бы, почему он видел во мне проклятую девушку — ребенка, которого он любил и ненавидел. Выходит, я плод инцеста? Неужели мой дед действительно так поступил с моей матерью?

— А что думаешь ты? Что подсказывает тебе сердце? Я — дочь своего деда? — спросила я у Ирсы.

Она долго молчала, но наконец ответила:

— У тебя красота матери, но духом ты сильно отличаешься от тех, кто живет в доме ярла Бьяртмара. Нет, я не верю, что ты дочь ярла. Он слишком любит себя, чтобы ненавидеть то, что создал.

— А Фрейя будет знать правду? Сможет её увидеть?

— Она пыталась много раз, но боги не дают разгадать эту загадку. Мы получаем лишь частичные ответы, которые не имеют смысла. Но Свафа, похоже, любила того, кто стал твоим отцом. Может, она и забыла прошлое, но я всё равно не верю, что ярл — твой отец. Только когда Один решит, что пришло время, ты узнаешь правду.

— Тогда будем надеяться, что оно уже близко.

Хервёр.

Хервёр.

Он уже близко.

Правда сама тебя найдёт.

Глава 28

Хотя Один и шептал мне, что ответы уже близко, недели, прошедшие с момента моего изгнания, не принесли никакого откровения.

Мы с Ирсой проводили дни в тренировках или на охоте. Учитывая, что я была не слишком хорошей охотницей, всю жизнь прожив в доме ярла, с этой задачей я справлялась из рук вон плохо. Но Ирса терпеливо учила меня стрелять из лука, расставлять ловушки и свежевать добытых животных.

Мне было неловко осознавать, что, несмотря на всю уверенность в собственных силах, на самом деле я очень мало знала о том, как приготовить себе еду или сшить одежду. Слуги готовили еду, и Эйдис, как я теперь начинала понимать, заботилась обо мне гораздо лучше, чем я замечала.

* * *

Рано утром, почти месяц спустя после того, как ярл выгнал меня в морозную ночь, я проснулась и обнаружила, что Ирса пропала.

За прошедшие недели мои раны затянулись, как и татуировки, которые Ирса нанесла мне на спину. Мы отправились к ручью, чтобы я могла полюбоваться ее работой. Между моими плечами она изобразила пару скрещенных топоров с волчьими головами, а вокруг расписала всё рунами и другими узорами. Хотя я и подтрунивала над ее мастерством, татуировка оказалась красивой, в честь моего оружия и воинской ярости, которая дремала в моей крови.

Ирса соорудила мне небольшую койку возле стены. В то утро я лежала под кучей шкур и слушала, как в глубине пещеры капает вода. Меня охватило чувство тревоги, но я пока не понимала, откуда оно взялось.

Наконец, поднявшись, потянулась за сапогами.

— Ирса? — позвала я.

— Я здесь, — услышала я голос снаружи.

Схватив свой плащ, я вышла к воительнице. Скрестив руки на груди, она смотрела вниз на фьорд, и, проследив за ее взглядом, я поняла, почему.

Корабли ярла покидали гавань. Все корабли.

— Для похода слишком рано, — заметила Ирса.

Я кивнула.

Мы наблюдали, как корабли отправляются в плаванье. Хотя они были слишком далеко, чтобы что-то разглядеть, я заметила прикрепленные к корпусу щиты воинов и в лучах утреннего солнца уловила блеск стали.

— Война, — нахмурилась воительница.

* * *

В то утро мы с Ирсой молча занимались своими делами. Беспокойство о том, что происходит внизу, тяготило нас обеих. Я размышляла, что делать дальше.

Должно быть, ярл отправил корабли на подкрепление Лейфу. Похоже, дела в Сильфрхейме шли из рук вон плохо, и начала волноваться за своего двоюродного брата.

Мои сомнения, вернуться в деревню или подождать здесь, прервал шум шагов: кто-то поднимался в гору к пещере.

— Из всех мест, где можно жить, выбрать это? Как дверг в пещере. Не в лесу. Даже не на дереве. Нет, на склоне самой крутой горы! — услышала я чьё-то бормотание.

Мы с Ирсой посмотрели друг на друга и подошли к краю обрыва.

Там по узкой тропке к нам пробиралась Эйдис.

Я поспешила к подруге, помогая забраться наверх.

— Эйдис, — обняла я вёльву.

Эйдис поцеловала меня в обе щеки, затем отстранилась и посмотрела на Ирсу.

— Я руки содрала до крови, пока сюда добралась.

Ирса скрестила руки на груди и пожала плечами.

— Значит, надо было надеть варежки.

Эйдис рассмеялась, и легкий веселый смех эхом разнесся по долине. Я была рада этому шуму, но незнакомый звук привлек не только моё внимание. Мгновение спустя у входа в пещеру появился Гоби, а за ним Бо.

Эйдис пристально смотрела на медведей. Она не в первый раз сталкивалась с ними, но всегда была настороже.

— Я думала, у вас спячка, — пробормотала она.

Принюхавшись, братья решили, что Эйдис — их друг, а потому повернулись и направились обратно в пещеру.

— Эйдис, что происходит? — спросила я, кивая на фьорд. — С мамой все в порядке?

— У Свафы ничего нового. Но есть другие новости.

— Идём, — Ирса махнула нам рукой и направилась к пещере.

— Ох, Хервёр, посмотри на свои волосы. Неужели ты все это время забывала их расчесывать? — Эйдис покачала головой и оглядела меня с ног до головы.

— Я делала, что могла.

— У медведей шерсть выглядит приличнее.

— Хватит. Идём.

Мы направились в пещеру. Ирса налила нам по рогу эля и предложила Эйдис присесть у огня.

— Вы видели корабли? — поинтересовалась Эйдис.

Мы с Ирсой кивнули.

Эйдис перевела на меня взгляд.

— Вскоре после твоего ухода от Лейфа пришло известие, что Кальдер убит. Раздор между братьями так расстроил ярла Ньяла, что он умер от тоски и горя.

— Дело рук Эгила и Эйлифа?

Эйдис кивнула.

— Да. Ярл был в ярости. Он взял в плен Хамнера Одноухого и начал его пытать. Тот, в конце концов, признался. Судя по всему, Горм и его люди должны были разделаться с ярлом и Кальдером до прибытия Лейфа и конунга Гудмунда. Эгил намеревался захватить Далр, а потом разделить владения с Эйлифом. Когда этот план провалился, им пришлось менять всё на ходу.

— Я знала, — прошептала я.

— Конечно, знала. Ты та ещё вёльва. А ты знала, что как только пришло известие о смерти Кальдера, Аста исчезла посреди ночи? Взяла лошадь и ускакала.

— Одна? И оставила близнецов?

Эйдис рассмеялась.

— Да, близнецов оставила, зато взяла с собой двух самых любимых кошек.

— Она отправилась к Эгилу, — без капли сомнения произнесла Ирса.

— Как Лейф?

— Лейф и Эрик, сын ярла Туве, сейчас в Сильфрхейме. Ярл созвал всех своих людей, и они отправились на войну, — сказала Эйдис.

— И кто остался в Далре? Кто охраняет маму?

— Только старики, жрецы и Торстен.

Я повернулась к Ирсе.

— Можешь ничего не говорить. Я соберу вещи.

— Мы отправимся с тобой и присмотрим до возвращения ярла.

Эйдис перевела взгляд на потрескивающие угольки.

— Всё правильно, ты должна идти, — сказала она и покачала головой, протягивая руки к Ирсе. На ее ладонях виднелись широкие кровавые царапины. — А теперь, пока мне не пришлось снова спускаться с этой чертовой горы, мы можем что-нибудь с этим сделать?

Ирса хмыкнула и повела Эйдис к полкам, где хранила лекарства и мази.

Я подошла к выходу из пещеры.

Я предупреждала дедушку. Я говорила ему, что Эгилу и Эйлифу нельзя доверять. Почему он не поверил мне? А Аста? Неужели она действительно предала нас всех? Даже Лейфа?

Нет. Она никогда бы не обманула любимого сына без веских причин. Хотя… любовь заставляет людей совершать глупости.

А моя мать тем временем осталась одна в доме ярла, и некому было ее защитить.

Я вернулась в пещеру и начала собирать свои вещи. Ирса уже перевязала ладони Эйдис, и вёльва была готова отправиться обратно.

Ирса подошла к стене и сняла свой щит — тот, который я не успела разрубить на две части, — и щит, с которым тренировалась я, и протянула его мне.

— Пришло время тебе поднять свой щит, — сказала она мне.

Я тяжело сглотнула и протянула к нему руку.

— Спасибо.

Воительница только кивнула.

— Так, хватит сентиментальностей. Обратно спускаться долго, — с тяжелым вздохом сказала Эйдис и натянула пару перчаток, которые дала ей Ирса. Не говоря больше ни слова, она направилась к выходу из пещеры.

Я забросила щит за спину, а Ирса потушила огонь.

— Мы скоро вернёмся, — сказала воительница, обращаясь к Гоби и Бо.

— Я бы на это не надеялась, — послышался снаружи голос вёльвы.

Ирса перевела на меня взгляд.

— Что она имеет в виду?

Я пожала плечами.

— Понятия не имею.

Я действительно не знала, что подразумевала Эйдис, но у её комментариев всегда была веская причина.

Глава 29

Мы долго спускались с горы и добрались до Далра только поздним вечером. Я с трепетом возвращалась в зал, но ярла там не было, о чем я напоминала себе с каждым шагом.

В Далре царила тишина. Слышны были только шлепки волн о причал, кудахтанье кур и стук топора, которым кто-то рубил дрова. В остальном деревня казалась практически безлюдной.

Мы вошли в зал и увидели, что он тускло освещен, а центральный очаг горит слабо. Мать сидела у огня и вышивала. Стоило нам войти, как она оторвала взор от ткани.

— Хервёр, — улыбнулась она и вздохнула. — Вот ты где. Принесла молоко?

— Молоко?

— Козье молоко, — кивнула она. — С самого утра безумно хочется. Так ты принесла?

Я замерла.

— Забыла.

— Я принесу, — подскочила Эйдис.

Я положила ладонь вёльве на плечо, останавливая.

— Отдохни. Спуск был долгим.

— Хервёр, — услышала я за спиной.

Я повернулась и увидела, как из комнаты для совещаний выходит Торстен.

Я напряглась.

Он пересек комнату, налил в рог эля и протянул его мне.

— Добро пожаловать домой.

Я благодарно склонила голову.

— Скол.

Что ж, осмотримся.

Мать беззаботно болтала с нами, ее мысли были как никогда беспорядочны. Я подозревала, что внезапное исчезновение всех в доме вызвало у нее сильную тревогу.

Она ушла в себя, потерявшись в том беспорядочном мире, в котором жила. Видно было, что ее нелепые поступки причиняют боль Ирсе, которая, в конце концов, поднялась и заявила:

— Схожу за Фрейей, — и вышла из зала.

— Куда пошла Ирса? — рассеянно поинтересовалась мама.

— К своим медведям, — ответила Эйдис.

— А ты знаешь, что она спасла двух детенышей после того, как их мать пыталась меня убить? Бедная Ирса чуть не погибла, защищая меня.

— Вы это помните? — вскинула брови вёльва.

— Что помню?

Эйдис нахмурилась.

— Я сегодня так устала. Пойду отдохну немного, — сказала мама, встала и, положив вышивку на край очага, вышла из зала. Я молча наблюдала, как ткань соскальзывает с края прямиком в пламя.

Эйдис вздохнула.

— Где Гудрун? — спросила я.

— Спит, — ответил Торстен. — Плакала весь день.

Я нахмурилась.

— Торстен, в деревне остались мужчины?

Он покачал головой.

— Только старики и дети.

Я повернулась к Эйдис и наклонилась к самому уху, чтобы Торстен не расслышал.

— Как ты? Тебя никто не тронул?

— Я в порядке. Локи меня защищает.

Я нахмурилась: ненавидела, когда Эйдис уклонялась от прямого ответа.

— Что дед сказал Хофунду?

— Ярл сказал конунгу Гудмунду, что ты сбежала, как только узнала, что его сын хочет на тебе жениться. С его слов, ты сказала, что скорее умрешь, чем выйдешь замуж за Хофунда.

Я застыла на месте.

— Это уже слишком.

— Вот именно.

— И конунг ему поверил?

— Откуда мне знать, о чём думает конунг?

Я нахмурилась.

— Я не знаю, — вздохнула Эйдис.

— А Хофунд?

— Я попыталась с ним встретиться, но ярл запретил мне выходить из дома.

— Как запретил?

Эйдис прикоснулась к скуле.

— Уже всё зажило. Он запретил единственным известным ему способом. Мне пришлось напомнить ему о его слове.

— Мне надо найти способ связаться с Хофундом.

— Он не поверит ярлу. Он знает тебя, Хервёр. А если поверит — значит, он тебя не достоин.

— Тогда почему он уплыл?

— А что он должен был делать — искать тебя по склонам гор? Но с уходом ярла ты сможешь всё изменить. А пока тебе следует отдохнуть. Я попрошу остальных приготовить нам ужин, пока не разразилась буря.

— Буря?

— Да, — кивнула Эйдис. — Твоя кровать готова.

Я поднялась. Усталости не чувствовала, но мне очень хотелось быть рядом с матерью. Мне было неприятно находиться так далеко от нее все это время.

— Спасибо, Эйдис.

Она кивнула, развернулась и направилась на кухню.

Я прошла по узкому коридору в семейные покои. Гудрун спала под грудой мехов. Она была мягкосердечной девушкой; её я могла не бояться.

Когда заглянула в комнату Асты, меня охватила растерянность. Близнецы спали в своей кровати, не обращая внимания на разыгравшуюся драму. Как она могла вот так просто их бросить? Неужели она их совсем не любила? Возможно, и нет, если учесть, что они были сыновьями Кальдера.

Неудивительно, что она всегда выделяла Лейфа, ведь всё это время она была влюблена в Эгила.

Неужели она действительно плела заговор вместе с Эгилом и Эйлифом, планируя избавиться от Кальдера? Разве она не понимала, как на это отреагирует дед?

Из дальней комнаты я услышала тихое пение матери. Этот звук испугал меня — мама никогда не пела. Многие говорили мне, что моя мать — одаренная певица, благословленная Браги, но при мне она ни разу не раскрыла свой талант.

Я уставилась на открытую дверь комнаты. Ее голос, дарованный самим асами, мелодичным эхом разносился по коридору, а ее сладкая песня отдавалась дрожью в самой древесине. От этой мелодии у меня по позвоночнику побежали мурашки, а волосы на руках встали дыбом. Все эти годы она клялась, что поет как лягушка на болотах. Но сейчас она пела, как богиня.

Я зашла в нашу комнату. Она лежала в постели, уставившись в потолок, и мелодия эхом разносилась по всему помещению. Когда песня закончилась, она повернулась и улыбнулась мне, но по ее щекам катились слёзы.

— Хервёр, твои волосы выглядят так, будто ты пробиралась через заросли. Ты снова тренировалась с Лейфом?

— Нет, мам. Похоже, я забыла их расчесать.

— Не дай бог, бабушка тебя увидит. Точно убьёт на месте, — произнесла Свафа, снова забыв, что её собственная мать давно умерла.

Я забралась на кровать и положила голову маме на грудь.

— Я скучала по тебе.

— Я тоже скучала. Аста скоро вернётся, она отправилась за молоком.

— Тебе так хочется молока?

— Нет, молоко нужно для ребёнка.

Я закрыла глаза, на которые уже навернулись слёзы, стоило мне подумать о девушке, которой она, должно быть, когда-то была. Красивая, как Сиф, умная и полная жизни, она явно покоряла сердца всех, кого встречала. Жаль, я никогда не видела ее такой.

Мама тихонько напевала, поглаживая мои спутанные волосы. В маминых объятиях я почувствовала, как с меня свалилась какая-то тяжесть, и вскоре погрузилась в сон.

Я шла через пылающую деревню. Все дома были в огне. Мертвые лежали на улицах. От зародившейся в груди ярости у меня затряслись руки. Из-за ближайшего дома выскочил человек и, подняв топор, бросился на меня.

Не дав мужчине опомниться, я вонзила меч ему в живот.

Мужчина перевел взгляд с оружия на меня, и свет в его глазах померк.

Когда я вытащила меч, лезвие, мокрое от крови, засверкало в лунном свете розоватым.

На возвышенности за деревней стояло высокое дерево. Его ветви серебрились лунным сиянием. Я увидела сидящих на нём воронов Одина — глаза и уши Всеотца в этом мире. Они каркнули, увидев меня.

Я повернулась, чтобы направиться к дереву, но тут путь мне преградила фигура.

Это был высокий худой мужчина в длинном плаще. Он опирался на посох, а на голове у него был шлем с рогами. Но озорная улыбка и блеск серебристых глаз выдавали в нём…

— Локи, — прошептала я.

Он хихикнул, а затем подошел ко мне вплотную, и его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от моего. Он заглянул мне в глаза, и снова улыбнулся.

— Пора просыпаться, — произнёс он и дунул мне в лицо.

И от этого неожиданного порыва воздуха я проснулась.

В комнате никого не было.

Снаружи завывал ветер, сотрясая ставни. Шальной буран проникал через невидимую трещину в стене и ерошил волосы матери, пока она спала. Я поднялась, натянула на нее меха и пошла разжигать огонь. Ветер снаружи не утихал.

Как только огонь разгорелся, я вернулась в зал. Порывистый ветер трепал дверь. На улице уже стемнело. Ирса и Фрейя сидели у огня, а рабы деловито накрывали стол для вечерней трапезы.

Дверь загрохотала на петлях.

— Снежная буря, — сказал Торстен, увидев мое озадаченное выражение лица. — Ничего не видно на расстоянии метра перед собой. Ты вернулась как раз вовремя.

Я посмотрела на Эйдис, которая поставила на стол тарелку с хлебом и ухмыльнулась мне.

— Ужин готов, леди Хервёр, — позвала меня одна из рабынь.

— Спасибо. Приведёшь остальных?

Девушка кивнула и выскользнула в коридор.

Ирса и Фрейя, которые тихо разговаривали, прижавшись друг к другу, подняли головы. Я жестом пригласила их присоединиться к нам за столом.

Все расселись.

— Идём, Торстен, поедим, — позвала я.

Мужчина присел с нами.

— Странная погода, — сказал Торстен, настороженно глядя на дверь. — Сегодня утром было солнце.

— Странные времена, — ответила Фрейя.

— Может, боги нас прокляли? — поёжился Торстен

— Мы — игрушки богов, — просто ответила она. — Только время покажет их истинные намерения. Но поскольку мы не всегда можем понять волю богов, мы должны сами прокладывать свой путь.

— В доме ярла слишком много отчаяния, — сказал Торстен, беря с тарелки ломоть хлеба.

Фрейя пожала плечами.

— Возможно, ярл прогневил богов. Если он выбрасывает то, что дают ему боги, зачем им снова благословлять его?

И она перевела взгляд на меня.

Её слова заставили меня задуматься: неужели боги действительно накажут дедушку за то, как он со мной обошелся?

— Хервёр! — услышала я голос из коридора.

Я повернулась и увидела Гудрун.

— Слава богам, — улыбнулась она мне. — Я жила в страхе, что нас всех убьют. Слава Тору, ты пришла.

Мгновение спустя мимо нее промчались близнецы и бросились к столу. Гудрун хмыкнула.

— Смотри, какое счастье мне досталось от Асты, — произнесла она и поспешила за мальчиками.

— А вот и она, — сказала Эйдис, улыбаясь входящей маме.

— Ой, как мило, — улыбнулась мама, увидев всех нас. — Я голодна.

Она повернулась и посмотрела на близнецов, которые дрались друг с другом за место. Гудрун пыталась их разнять, но безуспешно.

— Мальчики, — резко позвала мама. — Садитесь и ешьте. Ведите себя прилично, — в конце фразы в её голосе сквозил холод.

Удивлённые, что Свафа их одёрнула, близнецы уселись на скамью.

— Иди есть, — сказала я Эйдис. — И все остальные тоже — добавила я, указывая на рабынь, слившихся с тенью. — Идемте, — позвала я их, указывая на пустые места в конце стола.

Девушки-служанки неуверенно переглянулись.

— Садитесь скорее, — присоединилась к моим словам мама. — Сегодня у меня день рождения. Вы же не хотите меня обидеть?

Ирса с Фрейей обменялись взглядами, но промолчали.

Эйдис опустилась на скамью рядом со мной. Протянув руку за кувшином, я наполнила ее кружку, а затем подняла свою.

— Скол! — произнесла я.

— Скол! — закричали остальные.

Под завывание ветра все ели и пили. Настроение было напряженным, но Торстен порадовал нас рассказом о поединке на блоте, во время которого самые знаменитые воины города боролись друг с другом так яростно, что даже не поняли, что в процессе посрывали с себя одежду. Только после того, как одного из бойцов повергли, они поняли, что были полностью обнажены.

Эта история вызвала смех за столом, но все равно в воздухе витало странное чувство.

Близнецы, наскоро расправившись с ужином, помчались в заднюю часть дома. Гудрун, задыхаясь от досады, поспешила за ними, бросив недоеденную тарелку с едой.

Все вокруг казалось странным. Я была дома, но не дома. Я была там, где должна была быть, и там, откуда меня изгнали. Я чувствовала себя на перепутье. Возможно, именно поэтому я вздрогнула, когда в дверь неожиданно постучали.

— Кому не сидится дома в такую погоду? — пробурчал Торстен.

Ирса тоже поднялась, положив руку на висевший на поясе топор.

Но Эйдис вдруг вскочила со скамьи и бросилась к двери. Она двигалась так быстро, словно её поднял и закрутил вихрь.

Торстен отпер дверь и распахнул ее настежь. На пороге стоял человек, одетый в плащ с капюшоном, закрывающим лицо, и опирался на высокий посох.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица.

— Кто ты и что тебе нужно? — поинтересовался Торстен.

— Я лишь странник в поисках теплого места для ночлега, — ответил высокий незнакомец.

Эйдис стояла и раскачивалась на носочках, прижав руки ко рту, словно пытаясь сдержать рвущиеся наружу слова.

Торстен обернулся и посмотрел на меня.

Я кивнула.

— Отлично. Но к утру ты уйдёшь, — предупредил Торстен.

— Конечно, — ответил незнакомец, вежливо поклонившись Торстену. В его голосе звучала мягкость, казавшаяся почти знакомой.

Я поднялась и сделала шаг навстречу гостю.

Эйдис порхала вокруг него, как бабочка над цветком, и чуть ли не искрилась от возбуждения.

Мужчина остановился, чтобы стряхнуть снег с сапог и плаща, а затем откинул капюшон. У меня перехватило дыхание, когда я узнала хитрые, озорные глаза странника.

Рядом с ним, довольная, как дорвавшийся до сметаны кот, переминалась с ноги на ногу Эйдис.

Он пришёл.

Глава 30

— Пожалуйста, входи, незнакомец, — позвала мама. — Присаживайся, — она указала на место рядом с собой.

Ухмыляясь, мужчина снял плащ и протянул его вместе с посохом Эйдис. У него были длинные темные волосы, доходившие до пояса. Он был худощав и выше всех, кого я когда-либо видела, но его глаза говорили сами за себя.

Он наклонился к Эйдис и прошептал что-то на ухо.

Она прикусила нижнюю губу, слушая и хихикая над всем, что он ей говорил. Затем кивнула, повернулась и положила плащ мужчины у огня, чтобы тот согрелся.

— Благодарю вас, леди Свафа, — вежливо кивнул незнакомец и, пройдя через всю комнату, сел рядом с моей матерью.

Ирса с любопытством окинула мужчину взглядом, а затем вернулась обратно на свое место рядом с Фреей, которая, прищурившись, не сводила взгляд со странника.

Оглядев стол, мужчина удовлетворённо выдохнул.

— Такой прекрасный ужин в такой холодный зимний день. Вы так не считаете, леди Хервёр?

Я молча смотрела на него.

— Прошу, присаживайтесь, — предложил он, указывая на мое место своими длинными изящными пальцами. — Я не могу есть, пока глава этого дома стоит.

Рабыни, почуявшие, что происходит что-то странное, быстро покончили со своей едой и отступили в заднюю часть дома.

Эйдис исчезла на несколько мгновений, а затем вынырнула из-за угла с кувшином меда, который ярл приберегал только для себя, и налила незнакомцу кружку.

Торстен, вернувшийся на свое место рядом со мной, попытался возразить, но я положила руку ему на плечо. Он вопросительно глянул на меня, но я жестом велела ему молчать.

Незнакомец поднес кружку к носу и сделал глубокий вдох.

— Какой прекрасный напиток, — прошептал он. — Просто прекрасный.

— И далеко ли вы путешествуете? — поинтересовалась мама, накладывая ему на тарелку мясо.

— О да, очень далеко.

— Как тебя зовут, незнакомец? — хрипло спросила Ирса.

— Лофт, — просто ответил он и принялся аккуратно нарезать мясо.

Эйдис оставила графин с медовухой перед гостем и снова удалилась на кухню.

Я взглянула на Ирсу, которая ответила мне вопросительным взглядом. Глаза Фрейи по-прежнему были устремлены на странника.

— У вас в Далре какое-то дело? — поинтересовался Торстен.

— Хм, — ответил мужчина, смакуя свой напиток. — Да.

— К кому? — не отставал Торстен.

Незнакомец покачал пальцем из стороны в сторону, пристально гладя на Торстена, словно ругая, пусть и игриво, за такой вопрос. И ничего не ответил.

Снова появилась Эйдис с огромным блюдом свежеиспеченного хлеба, от которого еще поднимался пар, рядом с которым лежали масло и мед, и поставила его перед мужчиной.

— Спасибо, Эйдис, — улыбнулся он, целуя руку вёльвы.

— Вы должны познакомиться с моей сестрой, — сказала мама. — Её кошки великолепны.

— Я обязательно их повидаю. А что насчёт вас, леди Свафа? Я слышал, вы прекрасно поёте.

— Я…, - начала мама и запнулась. — Нет, я не пою. Я вышиваю и пряду.

— Как норны.

Мама засмеялась легко и весело. Я давно не слышала у неё такого смеха.

Краем глаза я заметила, как Ирса и Фрейя переглянулись.

— Кажется, я когда-то пела, — задумчиво сказала ему мама. — Я пела и танцевала при дворе одного великого конунга. Все присутствующие были впечатлены.

— Даже боги замерли бы, чтобы посмотреть на выступление такой прекрасной женщины.

Мама смущённо хихикнула и покраснела. Она повернулась, чтобы позвать одну из рабынь наполнить её кубок, но незнакомец поднял кувшин и сделал это сам.

— Ой, не надо. Отец будет недоволен.

— Это уже неважно. В ближайшем будущем у него будут другие, более важные причины для недовольств.

Мама нахмурилась и промолчала, но слова незнакомца не ускользнули от меня. Я встретилась взглядом с Эйдис: она тоже уловила смысл.

Мама и незнакомец продолжали вежливую, временами ставящую в тупик вопросами, беседу. Как только с едой было покончено, наш гость отодвинул тарелку, налил себе еще стакан мёда и поднялся.

— Может, пересядем к огню? Думаю, Ирса хочет нам кое-что рассказать.

Я взглянула на озадаченную Ирсу.

И всё же, мы все встали из-за стола и собрались возле центрального очага, рассевшись на скамьях. Рабыни снова наполнили наши кружки, и, как всегда, слились с тенями за спиной.

— Ну что, Ирса, какую историю ты приготовила для нас на этот вечер? — поинтересовался странник.

Ирса покачала головой.

— Я не рассказываю историй.

— Это точно. Ты слишком серьёзна для этого, не так ли? Тогда, может быть, Торстен?

— Откуда вы знаете все наши имена? — требовательно поинтересовался Торстен, но я ткнула воина под ребра.

— Значит, от тебя мы тоже не услышим никаких историй? А как насчёт воительницы Хервёр? — ухмыльнулся он. Я встретила взгляд его озорных глаз. Они мерцали, как лунный свет на волнах.

— Мне тоже нечего рассказать. Но уверена, у такого странника, как вы, наверняка должны найтись интересные повествования.

— Хм, — задумался незнакомец, откидываясь на спинку стула. Он погладил свой заостренный подбородок, словно размышляя, и повернулся к матери. — Есть у меня одна история. Там есть и романтика, и трагедия. Хотите её услышать, леди Свафа?

— О, конечно! — хлопнула в ладоши мама.

Странник кивнул.

— Эйдис, еще один кубок, пожалуйста, — попросил он, наклонился вперед и уставился на пламя.

— Все началось в великом зале в Уппсале при дворе конунга Ингви…

Глава 31

Снаружи завывал ветер, грохоча дверью. Слуги растворились, оставив нас одних. Эйдис опустилась на скамью рядом с незнакомцем. Ее внимание было настолько поглощено им, что мне временами казалось, что она забывала дышать.

Незнакомец продолжил:

— В великой Уппсале, где растет священное древо, есть храм богов в честь Одина, Тора и Фрейра. В середине лета конунг Ингви устроил такой праздник, какого еще никто не видел. Со всех концов света съезжались ярлы, воины, воительницы и другие славные люди, чтобы поклониться богам и отпраздновать блот. И многие мужчины приходили, чтобы завоевать любовь Ингеборг, прекрасной дочери конунга. Но она не приняла ни одного из них, потому что любила героя — Хьяльмара.

Мои руки задрожали: когда я вспомнила, что слышала некоторые из этих имён из уст своей матери.

— Но Ингеборг была не единственной красавицей в зале, — продолжал Лофт. — Из далекого Далра ярл Бьяртмар привез с собой свою старшую дочь Свафу с золотыми, как у Сиф, волосами, и ее очень любили все сидевшие в том зале. А когда она пела и танцевала, некоторые думали, что сама Сиф спустилась к ним в облике смертной. Говорят, боги так поступают, когда хотят изменить чью-то судьбу. Вот и сейчас многие мужчины надеялись добиться руки Свафы. Ее обожали принц Альф и герой Одд Стрела. Но ярл был очень разборчив. Он любил свою дочь, как никто другой в Мидгарде. Для своей любимой дочери он готов был выбрать только самого лучшего мужа.

— В день блота с острова Больмсё в Уппсалу прибыли двенадцать великих и свирепых воинов — сыновья Арнгрима Берсерка — для совершения священного обряда. Их звали Ангантюр, Хьёрвард, Хервард, Симинг, Храни, Брами, Барри, Рейфнир, Тинд, Буй и близнецы — обоих звали Хаддинг. Как забавно, не правда ли? Почему бы не дать имя каждому из них?

Несмотря на то, что этих воинов почитали за их силу, их всё равно боялись. Будучи берсерками, они несли разрушение всем, кто им противостоял. Они были известны своей вспыльчивостью и быстрой реакцией на любое оскорбление. Но это было еще не всё. Они не только были воинами из клана волка: старший, Ангантюр, владел знаменитым, но проклятым мечом по имени Тюрфинг.

— Тюрфинг — кованый двергами-гномами клинок с собственной историей. Давным-давно конунг Сигрлами, который, как говорят, был сыном Одина, отправился на охоту. Он наткнулся на двергов Двалина и Дулина. Гномы славились как непревзойдённые кузнецы, и конунг придумал, как заставить их выковать ему меч. С помощью колдовства он преградил им путь к пещере, заманив в ловушку в Мидгарде. Он дал двергам три дня, чтобы они вернулись с мечом, которому не будет равных, и только тогда он позволит им вернуться в Свартальфхейм.

Дверги сделали, как им было приказано, но они были умными созданиями. Когда Двалин вручил меч конунгу, он сказал: «Этот клинок носит имя Тюрфинг. Никто из тех, кто владеет этим оружием, не может быть побежден. Любой порез этим клинком приводит к смерти. Ему нет равных во всем Мидгарде, и победить его обладателя невозможно».

Когда конунг Сигрлами вынул меч Тюрфинг из ножен, он сиял ярче солнца. Эфес и рукоять искусной работы были сделаны из золота и испещрены рунами, и не было другого такого меча. Конунг Сигрлами был доволен.

«Вы сдержали своё слово. Я освобождаю вас», — сказал он. Довольный своим приобретением, он снял заклятие, связывающее двергов с Мидгардом, и разрешил им безопасно вернуться в Свартальфхейм.

Но прежде чем дверги снова ушли под землю, Дулин отомстил конунгу.

«Но знай, конунг. Каждый, кто владеет этим мечом, испытает на себе его проклятие. Каждый раз, когда меч вынимают из ножен, кто-то умирает. Меч успокоится только тогда, когда отведает крови. Тюрфинг также принесет три великие трагедии, первой из которых станет твоя смерть. Мы накладываем проклятие на любого, кто владеет мечом Тюрфинг. Вся их жизнь закончится несчастьем», — произнес он, и братья помчались обратно в свою пещеру, прежде чем конунг Сигрлами успел их остановить.

Эйдис, затаив дыхание, потянула незнакомца за руку.

— Так и произошло? Меч убил конунга?

Мужчина коснулся её щеки.

— Всё верно. Конунг Сигрлами встретил в бою свирепого воина, Арнгрима, отца берсерков. Арнгрим отсек руку конунга от его тела, взял меч Тюрфинг и убил Сигрлами его же мечом. Так меч подарил первую из трех великих трагедий. А со смертью конунга Сигрлами меч и проклятие перешли к дому Арнгрима.

— Что стало с мечом? — спросила Ирса.

— Со временем Арнгрим устал от войны и передал клинок своему старшему сыну, Ангантюру. И это возвращает нас в Уппсалу к златовласой дочери ярла Бьяртмара.

Незнакомец замолчал и сделал глоток мёда, а я повернулась и посмотрела на маму. Она была бледна как снег, а ее глаза, не упускающие странника ни на секунду, напоминали два блюдца.

— Пожалуйста, продолжайте, — попросила я.

Мужчина проследил за моим взглядом.

— Конечно, леди Хервёр, — кивнул он.

— В Уппсале второй сын Арнгрима, Хьёрвард, выдвинул своё требование: он хотел жениться на дочери конунга Ингви, Ингеборг. Проблема заключалась в том, что Ингеборг уже пообещала свое сердце прославленному Хьяльмару. Когда берсерк попросил руки принцессы, конунг Ингви испугался. Братья были свирепыми воинами, которые безжалостно убивали своих врагов. В Уппсале не было никого, кто был бы достаточно храбр, чтобы бросить им вызов. Никто. Даже ярл Бьяртмар.

— Видите ли, — продолжал незнакомец, — старший сын Арнгрима тоже нашел свою судьбу при дворе конунга Ингви. Ангантюр, владеющий Тюрфингом, влюбился в прекрасную дочь ярла Бьяртмара. Ярл не одобрил этот брак, но Ангантюр пригрозил убить его, вернуться в Далр и силой захватить его земли. Из трусости и страха ярл Бьяртмар отдал свою дочь в жены проклятому берсерку Ангантюру.

Я вновь бросила взгляд на маму; по ещё щекам текли слёзы.

— И что с ним случилось? — прошептала я. — С Ангантюром?

— Конунг Ингви велел своей дочери выбрать, за кого она выйдет замуж. Естественно, она выбрала своего возлюбленного, Хьяльмара. Оскорбленный Хьёрвард вызвал Хьяльмара на поединок. Хьяльмар и его спутник Одд Стрела отправились в Самсё, где встретились в бою с сыновьями Арнгрима. Схватка была жестокой. В конце концов в живых остались только Хьяльмар, Одд Стрела и Ангантюр. Хьяльмар обезоружил Ангантюра и, схватив меч Тюрфинг, победил берсерка. Но вскоре после сам пал замертво от ран, полученных от меча.

Выжил только Одд Стрела. Он похоронил братьев на Самсё, оставив в кургане проклятый меч Тюрфинг, чтобы он больше никогда не смог причинить вреда носящему его человеку, и вернулся в Уппсалу, чтобы рассказать о судьбе воинов. Сердце Ингеборг было разбито этой новостью, и она упала замертво.

И златовласая Свафа тоже страдала. Она уже носила под сердцем ребенка от своего мужа и за то время, что прошло с его отъезда, дитя внутри неё росло. Известие о смерти Ангантюра едва не убило её. Горе было столь сильным, что она бросилась в ледяные воды, мечтая присоединиться к мужу в загробном мире. Но Сиф, Браги и Бальдер, которые очень любили Свафу, спасли ей жизнь. В порыве жалости они заставили ее забыть о боли и забрали у нее память. Они заставили ее забыть обо всем. У неё не станет воспоминаний о разбитом сердце, но у нее останется ребенок, которого она будет любить.

А дочь… дочь назвали Хервёр. Девушка с красотой матери и яростью отца в сердце. Но боги решили, что Свафа достаточно окрепла, и пришло время ей всё вспомнить.

Огонь трещал, взметая искры к потолку.

— Ангантюр, — прошептала мать, прикоснувшись пальцами к губам.

Торстен вскочил на ноги.

— Вы принесли в этот дом лишь печаль своими рассказами, — разгневался он.

Гость пожал плечами.

— Я принёс правду. Ведь, в конце концов, правда сама вас найдёт, — сказал он, глядя на меня и долго удерживая мой взгляд, прежде чем повернуться к Эйдис. — Проводи меня до кровати. Я устал.

— Вы можете остаться на ночь, но утром вы должны уйти, — твердо произнёс Торстен.

— Конечно, — кивнул мужчина, поднялся, и Эйдис повела его в заднюю часть дома.

— Подождите, — окликнула я мужчину.

Он обернулся через плечо, и его глаза озорно блеснули.

— Что такое?

— А меч Тюрфинг… Он всё ещё похоронен с моим… с Ангантюром на Самсё?

— Да, — кивнул он. — Но, чтобы вернуть его, придётся разбудить мертвеца, — сказал мужчина и удалился.

Я посмотрела на Фрейю и Ирсу. Они переглянулись и перевели взгляд на мою мать.

Мать смотрела на них, и по её щекам текли слезы.

— Ирса, — прошептала она. — Фрейя…

Ирса усмехнулась.

— А вот и она — избалованная дочушка ярла.

Мама рассмеялась и попыталась вытереть слёзы.

Фрейя покачала головой.

— Из всех богов…, - прошептала она, глядя вслед незнакомцу, и взяла мать за руку. — Добро пожаловать обратно к нам, Свафа.

Торстен тяжело опустился на скамью и одним глотком осушил кружку мёда.

— Сегодня вечером слова резали больнее меча, — буркнул он и швырнул свою кружку с элем в огонь. Не говоря больше ни слова, онотпер дверь и вышел наружу, в снежную бурю.

— Мама…

Я бегом бросилась через комнату, села на скамью рядом с ней и взяла ее за руку.

— Мама?

Она повернулась и посмотрела на меня. Спустя несколько долгих ударов сердца она улыбнулась, заправляя прядь волос мне за ухо.

— У тебя глаза твоего отца. Теперь я вспомнила. Ангантюр, дикарь, укравший моё сердце. Как же я его любила…

Глава 32

Огонь потрескивал. Мать повернулась и уставилась на пламя.

— Как я могла забыть? — прошептала она.

— Ты слышала странника: боги заставили тебя забыть, — произнесла Фрейя.

— Странник… Мне кажется, это…, - начала мама, но я прижала палец к её губам.

— Я знаю, кто он. Не стоит произносить его имя вслух.

Мама с нежностью на меня посмотрела.

— Я сейчас помню всё так отчётливо! Аста предала нас. Лейф в большой опасности. Хофунд… Ох, Хервёр. Отец солгал, и теперь сердце Хофунда разбито. Мне так жаль, у меня не хватило ума все исправить.

— Не беспокойся об этом. Ни о чём не беспокойся.

Мама покачала головой, и по её щекам вновь полились слёзы.

— Хервёр, прости! Я всё забыла.

— Боги во всём разберутся. Ты ни в чём не виновата.

Мама посмотрела на Ирсу.

— Ох, Ирса, твоё лицо… Этот шрам… Ты спасла меня!

Ирса пожала плечами.

— Разве я могла поступить по-другому ради Свафы?

— И ты всё это время тренировала Хервёр, присматривала за ней!

Воительница кивнула.

— Я видела это давным-давно, — сказала Фрейя. — Златовласая девушка рядом с Ирсой. В моих видениях была Хервёр.

— Свафа, что произошло? — поинтересовалась Ирса.

Мама перевела взгляд на огонь.

— Ангантюр. Я полюбила его, как только увидела. Такой свирепый мужчина. С волосами, рыжими, как огонь; с покрытой татуировками кожей и осанкой, подобной натянутой тетиве лука. И глазами…, - она подняла ожерелье из желудей, которое я ей подарила. — Как янтарь, — нежно произнесла она.

— Всё случилось так, как и сказал странник? — уточнила Фрейя.

Мама кивнула.

— Я пела в большом зале Уппсалы, когда появился Ангантюр. Он и его братья вошли в зал, подобно богам. Я влюбилась в его огненно-рыжие волосы, стоило мне его увидеть. Отец не согласился на этот брак, и Ангантюр пригрозил ему. Ангантюр терпеть не мог слабых мужчин. Он угрожал отцу и унижал его. Братьев боялись все, кроме меня. Они были полны ярости, но я видела во всех них доброту. И в Ангантюре билось сердце, которое я смогла полюбить. Ангантюр заставил моего отца дать согласие на этот брак, но отец предупредил меня, что Ангантюр проклят двергами.

Вот почему он никогда не хотел, чтобы ты знала правду — из-за своего позора и лёгшего на тебя проклятия. По-своему отец пытался защитить нас обоих. Я поступила опрометчиво, но я любила Ангантюра. Я знала его всего несколько дней, а потом он ушел. Даже сейчас я страдаю от его отсутствия, — сказала она, а затем тихо всхлипнула. — Его забрали у меня слишком рано.

Её плач разбивал сердце всем нам. На мои глаза тоже навернулись слёзы.

Фрейя пододвинулась ближе к матери и обняла её за плечи.

— Молись богам, чтобы боль прошла. Молись им, чтобы они развели руками тучи. Молись Сиф и Бальдеру. Странник принёс тебе свободу. Моли богов, чтобы ты оставалась такой.

Мама сделала глубокий вдох и посмотрела на меня.

— Прости меня, Хервёр. Прости за то, что я забыла правду. Ты — дочь великого воина. Да, Ангантюр был проклят, и проклятие может пасть на тебя, как на его родную кровь. Но другие сыновья Арнгрима умерли, не оставив наследников. Ты — единственный потомок великого берсерка. Дом твоего отца в Больмсё принадлежит тебе по праву рождения. Как и меч Тюрфинг, который Одд Стрела оставил на Самсё. И он все еще там. Ждёт. Ярл не хотел, чтобы ты знала. Он боялся, что другие узнают о его слабости. И он боялся проклятия. Но он не может больше держать тебя в этом доме в качестве служанки. В твоём сердце — ярость твоего отца. Прошу, Хервёр, прости меня.

— Мне нечего прощать. Ты всё забыла не по своей воле.

Мама повернулась к Ирсе.

— Дорогая моя, — сказала она, и её глаза наполнились слезами. — Ты заботилась о моей дочери, когда я не могла. Я не знаю, как просить у тебя прощения за то, что забыла о связи между нами. У меня не было более верных подруг, чем ты и Фрейя.

На обычно непроницаемом лице Ирсы промелькнула улыбка, и она просто кивнула.

— Ой, — мама схватилась за виски. — Голова раскалывается!

— Тебе нужно поспать, Свафа, — вскочила Фрейя. — Слишком много информации в один день для одной смертной.

— Я боюсь заснуть и снова всё забыть. Я не могу опять вернуться в туман. Не сейчас. Так много нужно сделать, сказать. Из-за своей любви они лишили меня полноценной жизни!

Мама повернулась ко мне.

— Но они не смогут украсть жизнь у тебя. Ты должна отправиться на Самсё. Ты должна забрать меч своего отца и отстоять свое наследство. И если ты действительно хочешь, ты должна выйти замуж за Хофунда. Иди за своей судьбой. Здесь тебя больше ничего не ждёт.

Я мягко улыбнулась.

— Здесь меня ждёшь ты.

— Хервёр, — прошептала она и поцеловала меня в лоб, но, когда она отстранилась, я заметила, какой бледной и слабой она выглядела.

— Тебе нужно отдохнуть, Свафа, — повторила Фрейя.

Мама кивнула.

— Воспоминания накатывают, словно волны. Голова болит.

— Идём, мам, я уложу тебя спать, — я поднялась и взяла маму за руку.

Молча кивнув, она поднялась вслед за мной, но прежде чем уйти, подошла к своим подругам. Сначала она поцеловала Фрейю в щеку, а затем осторожно коснулась страшного шрама на лице Ирсы.

— Ирса…, - всхлипнула она.

Ирса легонько сжала мамину руку.

— Что угодно — ради Свафы.

Они долго не сводили друг с друга взгляд.

В конце концов мама отпустила Ирсу и последовала за мной. Когда мы проходили мимо главных покоев, я увидела, что Гудрун каким-то образом удалось уложить близнецов в свою постель. Они мирно спали, на их лицах застыло ангельское выражение, а руки и ноги торчали из-под покрывала во все стороны, занимая все пространство. Гудрун прикорнула в ногах кровати, как сторожевой пёс.

Сжалившись над ней, я остановилась и накрыла девушку мехом. Мама тем временем дошла до дальней комнаты, и я помогла ей забраться в кровать, налила кружку воды и села рядом в ней на кровать. Она сделала небольшой глоток и легла.

— Если я снова всё забуду, пожалуйста, прости меня. Мне жаль, что я нездорова, — прошептала мама.

— Может, ты ничего и не помнила, но ты никогда не относилась ко мне плохо. Лучшей матери я и желать не могу.

Свафа погладила меня по щеке.

— Я люблю тебя, Хервёр. У тебя действительно глаза твоего отца.

Я накрыла её ладонь своей.

— Я тоже тебя люблю. Отдыхай, — произнесла я и натянула повыше её одеяла.

Нахлынувшие эмоции захлестнули меня с головой, и я села у огня. Я смотрела, как танцуют языки пламени, как потрескивают и вспыхивают угли. Через некоторое время дыхание мамы стало реже, и она заснула.

— Один Всеотец. Спасибо, что послал своего сына, — прошептала я.

Поленья в костре потрескивали, рассыпая вокруг снопы искр.

Чувствуя какое-то беспокойство, я поднялась и схватила плащ. Пройдя по коридору, заметила в главном зале Фрею и Ирсу, переговаривающихся шепотом. Миновав холл, я проскользнула в дальнюю часть дома и направилась на кухню. Там я обнаружила Хилли, спящую на коленях у Старой Оды. Они вдвоем устроились у огня и мирно дремали.

Я вышла через кухню на улицу. Ветер утих, но снег пока не прекращался. Крупные снежинки мягко порхали на ветру. Я прошла по узким тропинкам Далра к причалу, где на водной глади покачивались два корабля. Я уставилась на воду. В голове крутилось множество мыслей.

Наконец я узнала имя своего отца: Ангантюр, берсерк.

Он опозорил деда, а тот был слишком гордым человеком, чтобы рассказать кому-нибудь эту историю. Я была символом его поражения от другого воина — более сильного, чем он сам.

И тем не менее. Я была ребенком великого человека, великого воина. В Больмсё у меня была другая семья. У меня был другой дед, потерявший всех своих сыновей, у которого не осталось никого, кроме меня.

Хофунд… Хофунд, когда ты узнаешь правду, захочешь ли ты быть со мной, как хотел прежде?

Я положила руки на древки топоров и крепко сжала, не сводя глаз с кораблей. Мои мысли раскачивались, как лодки у причала, и разбивались друг о друга, как волны на берегу. Но в каждом ударе я слышала лишь одно, взывающее ко мне, слово.

Тюрфинг.

Тюрфинг.

Тюрфинг.

Глава 33

В ту ночь я пыталась уснуть, но мысли не давали мне покоя. Я сидела у огня и размышляла о множестве путей, открывшихся передо мной.

Лишь перед самым рассветом наконец поднялась, чтобы лечь спать. Вернувшись в свою комнату, с удивлением обнаружила, что мама находится в состоянии полусна-полубодрствования. Она негромко стонала, и от этого жуткого звука у меня разрывалось сердце.

Я легла на своё место и закрыла глаза, но сон не шел. Стоны матери было слишком трудно выносить.

Но спустя какое-то время мама внезапно перестала плакать.

Я повернула голову и увидела, что над ней склонился незнакомец и что-то шептал ей на ухо.

Я замерла.

Через мгновение мать глубоко вздохнула, а затем затихла и стала расслабленно негромко дышать.

Незнакомец повернулся и посмотрел на меня.

Я вскочила на ноги.

— Помни, что меч Тюрфинг несёт в себе проклятие. Каждый раз, когда меч вынимают из ножен, он забирает жизнь. И смерть идёт по пятам за любым воином, который им владеет.

— Любым воином, который им владеет?

— Таково проклятие двергов. Две жизни он уже забрал, две трагедии уже случились. Осталась третья.

Незнакомец снова накинул плащ и опёрся на свой высокий посох.

— Счастливого пути, Хервёр, — пожелал он и направился к выходу из комнаты.

Я поднялась с кровати и последовала за ним.

— Благодарю тебя, — прошептала я, прежде чем он успел выйти в главный зал.

Незнакомец глянул на меня через плечо, и его глаза сверкали, как звездное небо.

— Благодарю тебя… Локи.

Он широко ухмыльнулся.

— Она ведь говорила тебе, что однажды я приду. Неужели ты ей не верила? — спросил он, натянул капюшон, повернулся и вышел в коридор. Через мгновение я услышала, как открылась и закрылась входная дверь.

Локи ушёл.

Я снова вернулась в свою комнату и попыталась заснуть, но у меня плохо получалось. Недолго думая, отправилась в главный зал. Была середина утра. Ярко светило солнце, и на небе не было ни единого облачка.

Я долго сидела у огня, раздумывая, что делать. И когда в зал вошла Ирса, я уже приняла решение.

— Где странник? — поинтересовалась Ирса, бросая свои вещи на пол.

Возможно, мои глаза обманывали меня, но она принесла гораздо больше, чем у неё было раньше. Неужели она возвращалась в свою пещеру?

— Ушёл. Ирса, я решила…

— … что отправишься на Самсё, чтобы забрать меч своего отца. Я уже была в деревне, около дюжины мужчин согласились плыть.

— Согласились плыть? Куда?

— С нами на Самсё. Я уже заплатила им, и сейчас они готовят корабль. Это не самое лучшее судно в мире, и не самые лучшие воины Далра, но до Самсё мы доберемся.

Я потеряла дар речи.

Мгновение спустя из коридора появилась Эйдис. К моему удивлению, она была одета в пару моих брюк и кожаную куртку. Она завязывала шнуровку и разговаривала сама с собой, когда вошла в комнату, и, переступив порог, подняла на нас глаза.

— Доброе утро. Когда отправляемся?

Я обернулась к Ирсе, которая смотрела на Эйдис, словно не зная, возражать ей или промолчать.

— К полудню, — наконец ответила Ирса.

— Отлично, успею повидать твою маму, — хлопнула в ладоши вёльва.

— Не нужно, я уже здесь, — из-за спины Эйдис появилась мама. — Клянусь богами, я проголодалась!

На ней было потрясающее красное платье, которого я никогда раньше не видела. Ткань сияла, словно на ней танцевал солнечный свет. Прекрасная вещь.

Мы с Ирсой смотрели на неё, не отрываясь, страшась того, что могла принести эта ночь. Помнит ли она всё, или боги снова забрали у нас Свафу?

Мама посмотрела на Ирсу.

— Ты отправишься с ней?

Ирса кивнула.

— Я никогда не смогу отплатить тебе, Ирса. Ты так долго присматривала за моей дочерью, и я верю, что ты можешь ей на её дальнейшем пути.

— Разве могу я бросить кровь от крови Свафы?

Мама улыбнулась.

— А что насчёт тебя, мам? Что будешь делать ты?

— Я останусь в Далре. Кто-то должен присмотреть за Гудрун и близнецами. Моя сестра предала семью. Мой племянник в опасности. А моему отцу придется за многое ответить, — ядовито процедила она. — Когда улажу это, оборванные нити моей жизни восстановятся вновь.

Эйдис повернулась к одному из слуг.

— Принеси завтрак. Разве ты не знаешь, что мы отправляемся в путешествие?

Дверь дома открылась, и на пороге появился Торстен.

Он перевёл взгляд с Ирсы на меня.

— Я был в деревне. Мне сказали, что вы забираете один из кораблей.

— И что? — напряглась я.

— И ничего. Я останусь здесь и присмотрю за леди Свафой, — отрезал он, слегка поклонившись маме.

— Не уверена, что мне всё ещё нужен присмотр, но всё равно я очень тебе благодарна, Торстен. — Она улыбнулась ему, а затем снова повернулась ко мне. — Я прослежу, чтобы Лейф узнал, куда и зачем ты отправилась. И пошлю весточку Хофунду.

— Мама…

Свафа вскинула руку, обрывая мои возражения.

— Прошу тебя, Хервёр. Я ничего не сделала для тебя за всю твою жизнь. По крайней мере, позволь мне исправить тот беспорядок, в котором я частично виновата.

Я сжала мамину ладонь.

— Ты не несёшь ответственность за то, что сотворили боги.

Мама погладила меня по щеке.

— Боги пытались защитить меня, забрав воспоминания. Я благодарю их за это. Но пришло время сбросить с себя это смятение и забвение и заново построить свою жизнь. Ангантюра больше нет. Это правда. Но я достаточно сильна, чтобы перенести эту потерю. Кроме того, все остальные ещё здесь, рядом со мной. Пришла моя очередь заботиться о вас. А Ирса в мое отсутствие стала слишком ворчливой.

Ирса вызывающе скрестила руки на груди, но уголки губ подрагивали. В ее взгляде сквозила нежность, которую она раньше хранила только для своих медведей и, изредка, для меня.

Вошедшие слуги принесли завтрак.

— Ешь, Хервёр, — произнесла мама. — Впереди тебя ждёт долгий путь.

— О да, — прощебетала Эйдис. — Отсюда — и до самой Вальхаллы.

Ирса покачала головой.

— А где Фрейя? — поинтересовалась мама.

— Она отправилась к камням, чтобы принести жертву в честь нашего безопасного путешествия, — ответила Ирса.

Мама кивнула.

— Отлично.

Я опустилась на скамью, и остальные тоже приступили к завтраку. Сидящие рядом со мной мама и Ирса улыбались друг другу.

Я прикрыла на мгновение глаза.

Один.

Всеотец.

Спасибо, что вернул мне мою мать.

Глубокое чувство чего-то незнакомого охватило меня. Я ощущала подобное лишь один раз… в объятиях Хофунда.

Надежду.

Хервёр.

Хервёр.

Правда, наконец, тебя нашла.

А теперь следуй за своей судьбой.

Заметки

[

←1

]

Свартальфахейм — в германо-скандинавской мифологии родина двергов (гномов-карликов); располагается между Мидгардом и Хельхеймом.

[

←2

]

«Прорица́ние вёльвы» (др. — сканд. Völuspá) — одна из самых известных эпических песен «Старшей Эдды».