Маяк. Ученик (СИ) [Андрей Сергеевич Минин] (fb2) читать постранично, страница - 91

стоит недешево, — Бурам присвистнул. — Его должен проводить младший магистр в круге из более слабых магов и даже для него это выматывающее действие. Ведь нужно полностью подавить волю мага, стереть все его старые воспоминания, которые бесполезны, оставить только рефлексы, и умение ходить в туалет, а не срать под себя. Все! Достал со своими вопросами. Пошел вон!

Он лег на кровать и столкнул меня с нее ногой, от чего я упал на пол и сжал зубы от злости. Его запах… Это проверка. Он не просто так сказал мне, что старший здесь. Хочет показать свою власть надо мной?

Хотелось выместить на нем свою злость, но я этого не сделал. Он только этого и ждет, внимательно за мной наблюдая. Я проглотил обиду и встал. Отряхнулся и ушел искать свободную кровать. Нашел в итоге. Переглянулся с теми, кто лежал рядом, на соседних койках, но желания говорить со мной никто не изъявил, так что я и сам прилег, открыв книгу, которую получил. На первой же странице я увидел рисунок дерева, очень похожего на то, что растет у меня в Атолле и все мое внимание сосредоточилось на книге. До самой ночи я читал, захлебываясь словами, а потом, чтобы ничего не забыть, перечитывал книгу еще раз. Все. Теперь каждое слово высечено у меня в голове.

Уставший, я потер глаза, отложил трактат «сухой кожи» в сторону, собираясь все же вздремнуть, как в наш барак ворвались люди. Солдаты.

Прозвучала команда.

— Встать, собаки! Выползни ведьм, встать я сказал! Обыск! Раздеться догола! Быстро, с-уки! Вы оглохли, рабы⁈

Те, кто сейчас спал, проснулись и стали заучено выполнять команды. Я тоже начал раздеваться, когда вспомнил что в потайном кармане у меня кое-что лежит.

Как я заметил, одежду той девушки что так и не успокоилась и тихо плакала в подушку — забрали, а рядом кинули халат, какие носят все остальные. Когда я разговаривал с Бурамом, не придал этому значения, а стоило бы. Потом ее и всех остальных стали проверять каким-то артефактом, водя им вдоль тела, и я решил, что не хочу терять эту вещь. Камешек, подаренный мне тем мальчишкой-калекой, которого я пожалел на рынке. Я все еще на что-то надеялся. Верил, хоть это и было иррациональным, и я специально замешкался. Достал его и пока никто не видит, проглотил.

— Живее, дурень!

Меня ударили, но я только крепче сжал зубы и разделся. Мою одежду тоже забрали, а взамен выдали серого цвета халат с пришитым к нему глубоким капюшоном и новую обувь.

Солдаты прошлись сальными шуточками по девушкам, что, как и мы — мужики, стояли полностью нагими. Пощупали их. Особенно им понравилась новенькая, та, заплаканная. Рассмеялись, когда она попыталась оттолкнуть их руки.

Мне было ее жаль. Теперь мы в одной лодке.

Женщин в нашем отряде было несколько.

Тут в барак втащили двух новых постояльцев. Уже голых и избитых. Они были без сознания. Их так и кинули к нашим ногам.

— Уложите их на кровати и смотрите, чтобы они не подохли, — приказали нам, и я в числе других помог их поднять. Солдаты ушли, и мне удалось хорошо разглядеть тех, кого к нам внесли. Я улыбнулся и тут же убрал улыбку с лица. Не хотел, чтобы ее заметили.

Это были Титий… А девушка — старший секретарь, слуга Гийома Гриба и его любовница. Приятно видеть знакомые лица.

— Есть жизнь-трава?

Меня снова подняли на смех, и Бурам велел нам ложиться спать. Я послушался. Помочь я все рано ничем не могу. Только прикрыл Тития и девушку тонким одеялом.

Глаза закрываться не желали, так что я просто лежал на своей койке и слушал, как остальные храпят, а кто-то — а именно, Бурам, следит за нами, сверкая глазами, и прислушивается. Он не спал. Мне сказал об этом его запах.

Прошло наверно несколько часов, как я почувствовал, как меня кто-то коснулся под одеялом. Я испуганно вздрогнул и опустил взгляд вниз. Это был мой, неуклюжий и растолстевший — тульпа.

Я осторожно осмотрелся. Теперь все точно спят и никто его не видит.

— Откуда ты здесь, дружок?

Он по привычке сделал луп-луп глазками, зевнул, выплюнув мне в ладошку, кусочек сахара, свернулся калачиком и снова стал невидимым, заснув у меня под боком.

Я и не знал, как я голоден, прежде чем увидел сахарок. Взял его и стал медленно рассасывать. Обнял своего тульпу и грустно улыбнулся. Я жив — это главное.

Конец книги