Незримые нити [Александр Петрович Нетылев] (fb2) читать онлайн

Незримые нити

Глава 1. Снежинки

Лезвие меча вращалось, подобно лопасти вертолета. Классик написал бы «на холостом ходу», но не настолько хорошо Даниил разбирался в вертолетах, чтобы с уверенностью рассуждать о таких деталях. Да и нет в этом мире вертолетов, — зато есть мечи, что пляшут в руках заклинателей, собирая вокруг себя магическую энергию.

Все быстрее и быстрее. Закусив губу, Дан упрямо продолжал удерживать концентрацию на множестве мелких объектов, подхваченных его волей.

Капли воды из озера Джиндзи взмыли в воздух, презирая законы гравитации, и повинуясь движению меча, завертелись, закружились вокруг второго принца. Удерживать их под контролем было сложно: вода так и норовила утечь из хватки магических энергий, будто сквозь сжатые пальцы. Стоило воде пролиться, как Даниил опускал клинок, позволял себе минуту передохнуть, — после чего пытался вновь.

Сегодня упражнение давалось неплохо, и Дан постепенно переходил к усложенному этапу. Прямо на лету капли воды охлаждалась, превращаясь в лед разных видов. Голубовато-прозрачный Хрупкий Лед, что разбивается от малейшего удара. Сияюще-белый Твердый Лед, что прочнее стали. Иссиня-черный Хладный Лед, что холоднее жидкого азота и будто втягивает тепло окружающего пространства.

Дан знал, что с навыками Лиминя капли должны были замерзать одновременно. У него, однако, так не получалось: пока что все, чего ему удалось добиться, это не терять контроля над остальными каплями, пока он замораживает одну. В отличие от жидкой воды, льдом было гораздо сложнее тонко управлять. Максимум, что удавалось, это задать вектор движения, запустив ледяной снаряд, а лучше — использовать предметы изо льда как обычные инструменты для ручной работы, благо сам заклинатель холода от них не чувствовал и получить обморожение не рисковал.

Вскоре двадцать восемь льдинок трех цветов зависли в воздухе вокруг него. Дан знал, что Лиминь, выполняя это упражнение, придавал им вычурную, индивидуальную форму (в которой легко угадывались очертания фигур его бывших любовниц). Самому ему не хватало для этого то ли мастерства мага, то ли таланта скульптора: его льдинки напоминали нечто бесформенное, ближе всего к случайному камню. Причем не отполированному водой, а грубому, изобилующему выемками и неровностями.

Однако главное, что процесс образования льда теперь протекал достаточно быстро. Уже не приходилось тратить на это столько времени, как в схватке с Миншенгом.

В которой это промедление стоило жизни евнуху Цзе и руки служанке Жу.

Следующим этапом было нагревание и обратное превращение, но здесь Даниил не удержал контроль. Едва лед растаял, как вода пролилась в соответствии со всеми законами физики — вертикально вниз.

— В мясо!

Местное ругательство, хоть смысл его и был понятен, казалось совершенно контринтуитивным и положенного выхода эмоций не давало. Однако Дан старался приучать себя даже на эмоциях говорить по-местному: он уже заметил, что привычный русский мат хоть и поддается переводу, звучит для жителей королевства Шэнь странно и неестественно, выдавая его чужеродное происхождение. В частности, слово, в некоторых кругах и ситуациях заменяющее запятую, в переводе на шэньский внезапно оказалось «зеленой шляпой».

И когда Дан его ляпнул, служанка Ликин всерьез решила, что это он о ней. Оказалось, зеленую шляпу ей приходилось носить на прошлой работе.

Закон требовал.

Три попытки он еще сделал, но более двух превращений подряд провести не удалось ни разу. Постепенно усталость брала свое, сохранять концентрацию и удерживать контроль становилось все тяжелее.

Наконец, Дан вложил клинок в ножны. Пожалуй, пора было заканчивать на сегодня. Тренироваться до изнеможения за пределами дворца он избегал, понимая, что в случае нападения заклинателя или демона простые люди не смогут защитить его. Однако почему-то учиться работать с водой он предпочитал не в дворцовой ванной (напоминавшей целый мраморный бассейн), а здесь, на озере Джиндзи. Было здесь что-то то ли в атмосфере, то ли в энергетике, из-за чего концентрироваться становилось проще. Шаманка Панчён говорила «Духи этих мест видят тебя и благосклонны к тебе», но сам Дан ни одного духа здесь не видел.

И это немного пугало. Кто там знает, что у этих духов на уме.

Склонившись к озерной глади, Даниил наскоро ополоснул тело от струящегося пота, благо перед тренировкой предусмотрительно разделся до белья. Повинуясь его кивку, подошедшая служанка Лю тщательно обтерла его полотенцем и подала рубашку. В последнее время Дан успел разобраться, когда по правилам приличия необходимо одеваться в три слоя (рубашка, кафтан или куртка, халат), а когда достаточно двух (без халата). Интересно, что хотя насколько он знал, в Древнем Китае его мира мужчины старались не ходить с непокрытой головой, здесь большинство головных уборов считались уделом простонародья. Заклинатели же, будь то женщины или мужчины, гордились своими длинными волосами, считали их материальным проявлением духовной силы и всячески старались привлечь к ним внимание.

Надев поверх синей рубашки черный кафтан, Дан заткнул за пояс ножны с мечом. Местные так не делали, но постоянно занимать одну из рук метровой железкой ему давно уже надоело. С другой стороны к поясу пристроилась фляжка с водой. Это было, пожалуй, даже более важное оружие, способное спасти ему жизнь в случае нападения. Никакая магия не могла создать что-то из ничего. Поэтому важнейшим навыком боевого заклинателя было умение выбрать поле боя, где противник окажется безоружен. Чтобы этого избежать, покойный Сяолун всюду таскал с собой деревянный посох или трость, а ученик короля Чжи Чонглин — мешочек с песком. Лиминь подобной мерой предосторожности пренебрегал, но Дан не был столь самоуверен.

Он помнил, какую трепку задал ему Веймин, и страстно желал, чтобы в следующий раз результат оказался иным.

Быть беспомощным он больше не собирался.

Помимо Лю, к озеру Джиндзи его сопровождала бессменная телохранительница — служанка Мэй. Все такая же суровая, молчаливая и неулыбчивая, но после того, как он не выгнал из дворца её искалеченную сестру, что-то в ее поведении неуловимо изменилось. Тепло в адрес господина почти не проявлялось внешне, но каким-то шестым чувством Дан его ощущал.

И может быть, поэтому не боялся предательства.

Дворец Чиньчжу жил своей жизнью. За то недолгое время, что Дан обитал там, его население увеличилось почти втрое, и сейчас запомнить в лицо каждого было не так-то просто. Да и с львиной долей слуг общаться лично Дану особенно не доводилось: внутри дворца постепенно формировался «внутренний круг» его ближайшего окружения.

Люди, которых он с некоторыми оговорками мог, наверное, даже назвать своими друзьями.

Насколько это слово вообще употребимо для принца Шэнь.

Отправив своих служанок отдыхать, Даниил направился вглубь дворца. Там, в обстановке строжайшей секретности, мастер Гуангли, тезка правого королевского советника, работал над его особым заказом. Навестив его, Дан убедился, что пока результаты весьма скромные. Как-то вдруг оказывалось, что простым способом «набить в железную трубу порох и заварить с одной стороны» приличный огнестрел не сделаешь. Методом проб и ошибок Дан и Гуангли восстанавливали недостающие детали, начиная с сопромата. Первый прототип примитивной ручницы развалился еще на испытаниях. Второй выдержал выстрел, но давал прицельную дальность около метра. В общем, ничего, что могло дать серьезное преимущество в поединке с Веймином, пока не получалось. Это в книгах любой житель двадцать первого века запросто спроектирует хоть автомат Калашникова, хоть командирскую башенку на танк, и это с ресурсами каменного века.

«Интересно, хоть песни Высоцкого шэньцы оценили бы?» — насмешливо подумал про себя Дан, — «А то я, кажется, видел в покоях Лиминя что-то отдаленно напоминающее четырехструнную гитару-переростка... Правда, играть я на ней не умею, но это уж детали: а вдруг руки вспомнят?»

Слегка фальшиво напевая себе под нос «Прерванный полет», Даниил направился к служанке Жу, комната которой потихоньку превращалась в рабочий кабинет. Искалеченная воительница взялась за предложенное ей дело с огромной самоотдачей, продемонстрировав неплохой аналитический ум и неожиданные таланты потенциального финансиста, — может быть, и не гениального, но вполне способного приносить пользу даже без руки. Даже если где-то ей недоставало знаний или талантов, она успешно добирала за счет усердия и трудолюбия, отчаянно стараясь доказать, что тогда еще третий принц не ошибся, оставив её во дворце.

— Взгляните, — сказала она, с коротким поклоном протягивая свиток со своими выкладками, — Здесь список торговых караванов, регулярно курсировавших между столицей и землями кланов на протяжении последних шести сезонов. Слева я отметила те из них, что не имеют известного покровителя среди заклинателей. Справа — те, оборот которых неуклонно рос на протяжении этого времени. Всего между этими отметками четыре пересечения.

Что Дану нравилось в близняшках Жу и Мэй, так это умение говорить четко и по делу. Достаточно сказать, что за время службы во дворце Чиньчжу ни одна из них ни разу не предложила казнить её.

А это дорогого стоило, поскольку это предложение успело достать его в рекордно короткие сроки.

— Вижу, — согласился юноша, — Караваны с пересечениями внеси в отдельный список... Кроме третьего, под началом торговца Йонгруи. Его вычеркни.

— Да, господин, — серьезно кивнула девушка, — Могу я поинтересоваться причинами? Вам что-то о нем известно?

— Нет, — покачал головой Дан, — Я о нем впервые слышу. Но судя по твоим записям, он мотается исключительно по землям Цзао. До тех пор, пока мы не определились с подозреваемыми по делу Сяолуна, с кланами Цзао, Чжи и Лаошу лучше быть осторожнее. Не стоит давать им возможный рычаг давления на нас.

С подозреваемыми, к сожалению, дело почти не двигалось. Встретиться с Лаошу Айминь ему до сих пор не удалось: как раз перед тем, как Даниил поправился в достаточной степени, чтобы наносить визиты, она куда-то пропала из поместья Лаошу. Судя по безнадежному настрою слуг, для неё это было обычным делом. Королевский ученик Чжи Чонглин и правый советник Цзао Гуангли вели себя тише воды, ниже травы и ничем не навлекали на себя подозрений.

Но все-таки кто-то из них должен был быть убийцей. И Дан не терял надежды выяснить, кто именно.

— Итоговый список передашь служанке Ликин вместе с моим указанием: пусть осведомители просигналят, как только кто-то из них прибудет в Тьянконджичен. Я встречусь с торговцем на нейтральной территории и предложу ему покровительство. Разумеется, если сам в это время буду в столице и ничем не занят.

Если все пройдет гладко, то три торговых каравана под знаменем второго принца могли значительно увеличить доходы дворца Чиньчжу. Сами по себе дворцы принцев не производили ничего на продажу: коммерция считалась занятием недостойным заклинателя. Основным источником дохода были деньги, которые торговцы платили за право пользоваться именем уважаемого заклинателя в своих делах, — очень весомое преимущество в мире, где простой народ практически бесправен. Даже малые кланы жили на эти доходы; имя же принца или члена Великого Клана имело большой вес и соответствующим образом оплачивалось.

Дану это, правда, порой напоминало банальный рэкет девяностых...

Однако выбора не было: играть приходилось по общим правилам. Под его покровительством работали многие из городских лавочников. В прошлом несомненным лидером по этой части из трех принцев Шэнь был Сяолун; после его смерти Дан и Веймин старались перехватить друг у друга как можно больше «осиротевших» купцов. А вот по части странствующих торговцев Даниил сперва упустил инициативу, и теперь, во многом за счет помощи служанки Жу, старался нагнать конкурента.

— Что-нибудь по поводу черного клинка? — осведомился Дан.

Служанка покачала головой:

— Все, что удалось узнать, это что второй принц получил его через контрабандистов. Однако эту сферу полностью взяла под свой контроль городская стража, и открытой информации об этом нет. Возможно, служанка Ликин или евнух Пак могли что-то узнать...

— Я спрошу, — кивнул юноша.

Хотя мысленно уже смирился, что здесь Веймин оказался расторопнее. На стороне первого принца была не только репутация, но и опыт, и пока что он вполне однозначно лидировал.

Пока что.

— Возможно также, что что-то может знать заклинатель Чжи Чонглин: он вел дела с принцем Сяолуном. Может быть, если вы встретитесь с ним...

— Возможно, — неопределенно ответил Дан.

Он знал, что когда-то придется общаться и с этим человеком, но пока что заклинатели королевского двора казались ему слишком опасными. Не потому что они были сильны.

Потому что они могли раскрыть, что второй принц — не тот, за кого себя выдает. И общаясь с любым из них, Даниил подставлял бы себя под удар. Он сознавал, что рано или поздно это приходится сделать: нельзя добиться победы, не рискуя поражением. Но прежде, чем этот момент настанет, он хотел максимально укрепить свои позиции.

И мог лишь надеяться, что у него будет такая возможность.

— Если это все, то на сегодня мы закончили. И маленький совет напоследок.

Даниил чуть улыбнулся и, не удержавшись, убрал прядь волос с ее лица.

— Отдыхай хоть немного.

Ответную улыбку девушки он скорее почувствовал, чем увидел.

Солнце уже клонилось к закату, когда Даниил вернулся в свои покои. Множество дел требовали его внимания, и переложить их было совершенно не на кого. Исполнительскую часть прекрасно контролировал евнух Вон, но важные стратегические решения главный слуга не то что не умел, а принципиально отказывался принимать. Принимать их должен был сам Дан, ему же следовало и нести за них всю ответственность. И никого не волнует, знает он сам, что делать, или нет.

Он принц — значит, должен знать. Для чего еще существуют принцы?

Усевшись на коврик, Дан в очередной раз мысленно ругнулся на местные обычаи, в силу которых заклинатели считали стулья и кресла уделом простонародья. Пафос пафосом, но возможности откинуться на спинку после целого дня на ногах они себя лишали.

Ужин в его покои подавала служанка Лю. С того самого момента, как он впервые назвал её своей любимой наложницей, прислуживать ему по вечерам приходила исключительно она.

И зачастую эта «служба» затягивалась до утра.

Служанка Лю наливала сливовое вино, и Дан неприкрыто любовался её стройным силуэтом. Занятное дело: по всем представлениям родного мира, такое изобилие женской красоты должно было вскоре начать приедаться. Как писал Шекспир, «избыток вкуса убивает вкус». Однако то ли врал Шекспир, то ли ничего не смыслил в женщинах, но ничего подобного Дан не чувствовал. Скорее напротив, каждая из красавиц в его дворце воспринималась по-своему, своим, уникальным образом. Нежная красота служанки Лю не имела ничего общего с распутной и чуть вульгарной красотой служанки Ликин, с диковатой и загадочной красотой шаманки Панчён или с холодной и суровой красотой близняшек Жу и Мэй. Да и сами близняшки, хоть и были внешне почти идентичны, каким-то шестым чувством воспринимались по-разному, из-за чего Даниил не путал их практически с самого начала знакомства.

Налив вино до краев, служанка Лю поставила чайничек на стол и чуть поклонилась, из-за чего тонкое платье на секунду очертило соблазнительные изгибы.

— Молодой господин, вы желаете чего-нибудь еще? — томно, с придыханием спросила она.

Дан внимательно посмотрел на неё. Затем огляделся по сторонам. Покосился в сторону двери.

Молча поднявшись, он отошел к стене. В голосе служанки отразилось заметное беспокойство, плавно переходящее в легкую панику:

— Я... что-то не так сделала? Молодой господин!

В задумчивости Дан окунул пальцы в чашу для омовения. Не оборачиваясь, он осведомился:

— Скажи мне, служанка Лю. Ты забыла, что я тебе приказывал?

Девушка бросилась на колени в отчаянной мольбе:

— Простите мою глупость, Ваше Высочество! Я заслуживаю смерти!

— Ты права, — согласился он, — Заслуживаешь.

Одним коротким движением выхватив меч из ножен, Даниил обрушил его на нежную шею служанки.

Лишь сверхбыстрая реакция заклинательницы спасла её в этот момент. Клинок прошел у самого горла, рассекая розовую ткань. А Дан продолжал наседать. Полетел в сторону столик с остатками явств, пролилось на пол вино. Удар ногой в грудь опрокинул служанку на спину, но добивающий удар мечом пришелся на магический щит вокруг скрещенных рук.

Пару секунд Даниил пытался передавить клинком прозрачную преграду, — а затем метнулся назад, в последний момент уходя из-под вспышки пламени, родившейся в сжатых пальцах. Воспользовавшись моментом, служанка вскочила на ноги.

Отведя назад правую руку с мечом, Дан выбросил вперед левую, окружая её перчаткой из иссиня-черного Хладного Льда. Он не чувствовал холода собственных чар, — так же, как его противница не обжигалась сама об багряную огненную плеть, обрушившуюся на него.

Плеть обмоталась вокруг руки, и энергии двух заклятий схлестнулись между собой. Истаяла черная перчатка, обратившись горячим паром, — но и пламя погасло, поглощенное ледянящим холодом.

Даниил не стал дожидаться, пока противница сотворит новое заклинание. Шаг — подъем — рубка. Клинок меча скользнул по лезвию ножа, в мгновение ока появившегося в руке служанки Лю. Перейти в наступление она не могла: более длинный клинок давал Даниилу преимущество. Все, что она могла, это размахивать ножом, парируя удары и непрестанно отступая назад.

Казалось, в поединке установился паритет, но впечатление это было ложным. Отклонив в сторону очередной удар меча, заклинательница вдруг резко метнулась вперед, метя прямо в горло.

Лишь в последний момент Дан сумел уйти в сторону, пропуская её мимо себя. Стремительно, как ураган, девушка пронеслась лихим прыжком с переворотом. Остановилась, пригнувшись к земле, и обратным хватом занося клинок для нового удара. Отступила назад, уклоняясь от широкого взмаха мечом, и не глядя откинула ногой опрокинутый столик, чтобы не путался под ногами.

И в этот самый момент Даниил взмахнул рукой, выпуская заготовленное заклятье.

Служанка сделала именно то, что обычно делает заклинатель, не знающий, что за чары использует его противник: выставила перед собой универсальный магический щит. Он развеял бы заклятье, нацеленное на неё. Он остановил бы летящий ей навстречу снаряд, движимый магией.

Но заклятье Дана было нацелено ей под ноги.

Пролитое вино обратилось в пару тонких, но прочных ножных браслетов, обхвативших лодыжки девушки. Заметить, что что-то не так, она успела.

Развеять чары — уже нет.

Дан резко поднял руку вверх, и винные «браслеты» устремились к потолку. Девушка вскрикнула от неожиданности, и этот крик показался ему знакомым. Заклинание, которое она пыталось сотворить, сорвалось: сложно колдовать, когда подвешен за ноги вниз головой.

— Не подходи! — крикнула она, взмахивая ножом.

Однако теперь Даниил мог действовать без помех. Вылив немного воды из фляжки, он сотворил водяные наручники, обхватившие руки девушки и надежно приковавшие их к земле. Выпущенный нож он отбросил ногой в сторону.

— Ну что? — осведомился Дан, переводя дыхание, — Снимешь личину сама, или мне?..

— Как ты догадался? — осведомилась Сюин, сдаваясь на милость победителя.

Развеянная своим создателем личина исчезла мгновенно и без спецэффектов. Просто одна секунда, — и лицо служанки Лю сменилось лицом наследницы Фен, а форменное платье натянулось там, где Сюин была крупнее.

— Все-то тебе расскажи, — усмехнулся Дан, — Если вкратце, то у моих слуг отдельные приказы, как вести себя со мной на людях и наедине. Тебе о них знать было неоткуда, а вот я заметил, что ты эти приказы нарушила... три раза подряд. И даже не заметила после напоминания.

После боя адреналин гулял в крови, и взгляд юноши нет-нет, да и возвращался к стройным ножкам и всему остальному, что открывал задравшийся под действием гравитации подол. Хоть местное белье и было, по земным меркам, крайне целомудренным, оно все же не могло скрыть прелестных картин, — и судя по румянцу на щеках Сюин, она прекрасно понимала это.

Однако Даниил все же заставил себя задать более насущный вопрос:

— Где настоящая служанка Лю?

— Я напоила её сонным зельем и уложила в одной из пустых комнат, — безразлично ответила Сюин, — В обнимку с той ледяной красоткой у твоих дверей. Или ты думал, почему она не вмешалась в наш бой?

— Потому что у нее приказ, — откликнулся Дан, — Служанка Мэй не справилась бы с заклинателем и лишь зря пострадала бы. Поэтому без надобности она не вмешивается в магические поединки.

Успокоившись по поводу судьбы своих служанок, он смог наконец уделить внимание трофею. Сквозь тонкую ткань сяку он ласково провел ладонью по внутренней стороне бедра, плавно спускаясь от колена — к самым потаенным местам.

— Я не разрешала себя трогать.

Сюин засучила ножками, но винные браслеты не поддавались. Связанная заклятьем, она была абсолютно беспомощна.

В ответ Даниил усмехнулся, не прекращая поглаживать её. Наследница Фен брыкалась и сопротивлялась, — но так, чтобы её сопротивление не помешало ему и вправду.

— Не разрешала. Но сейчас ты опять у меня в плену. Сама ведь проникла в мой дворец... Кстати, как? Защитные талисманы ведь целы.

— Здорово, правда? — довольно улыбнулась девушка, и озорная искорка сверкнула в зеленых глазах, — Я усовершенствовала заклинание личины. Так что оно смогло обмануть не только глаза, но и магическое распознавание.

— Интересно, — согласился Дан, — И как же тебе это удалось?

Наследница Фен уставилась на него со смесью удивления и какой-то лукавой насмешки.

— Ты думаешь, заклинательница раскроет так запросто секреты своего творения? — прищурилась она.

В ответ Даниил рассмеялся, снимая с неё туфли:

— Я думаю, заклинательница расскажет мне что угодно, если её как следует допросить.

Допрос длился сорок минут и включал в себя щекотку, поцелуи и чувственный массаж. И наконец, не выдержав столь ужасающих пыток, пленница раскололась. Всем телом откликаясь на прикосновения, она выдала подробную схему своего заклятья, пока руки Дана по-хозяйски распоряжались в её трусах.

За этим увлекательным занятием уделить должное внимание магическим вопросам было сложно, но кажется, он понял, как доработать защитные талисманы, чтобы закрыть уязвимость. Надо будет это обмозговать.

Потом.

А между тем, преграда штанишек-сяку все больше казалась ему совершенно лишней. В том, чтобы действовать вслепую, была определенная прелесть, но кое-какие возможности при этом оказывались закрыты.

— Скажи, Сюин, — поинтересовался он, неторопливо стягивая их вверх, — А что ты собиралась делать, если бы я не распознал личину? Ведь держу пари, в твои планы не входило отдаться мне в обличье служанки.

— Конечно, нет, — фыркнула девушка, — За кого ты меня принимаешь? Вино отравлено. Если бы ты его выпил, то умер бы, не успев ко мне притронуться. После чего я бы... ах... отрезала тебе голову и... ах... подарила ее твоему брату... И он бы... ах... на мне женился... Ах... И через пару лет я бы стала... королевой Шэнь...

Её голос срывался, а речь прерывалась сладострастными стонами, ведь Дан не терял времени даром. Сейчас она была столь беззащитна перед ним, и аромат её был столь зовущим, что удержаться от искушения попробовать её на вкус было решительно невозможно.

Под настырной лаской его языка сопротивление девушки становилось все более символическим. Все больше отдавалась она удовольствию. И когда пять минут спустя связывающее заклинание распалось, и наследница Фен упала в его объятия, она доверчиво прижалась к нему, — не как грозная и совершенная заклинательница Огня, а просто как юная девушка.

Девушка, которой только что было очень хорошо.

— Значит, ты пришла убить меня? — нежно произнес Дан.

Интонация этих слов совершенно не вязалась с их смыслом, — но честно говоря, ему было все равно. Ощущение избегнутой смерти лишь сильнее разжигало его чувства.

После столь продолжительного висения вниз головой Сюин явно клонило в сон, — и возложив голову ему на плечо, она казалась столь трогательно-беззащитной, что как-то отступала за грань восприятия мысль о том, что всего час назад он и вправду мог погибнуть от её рук.

— Нет, — не открывая глаз, ответила девушка, — Я рассчитывала, что ты справишься. И тогда я смогу...

Она замолчала, зарывшись лицом в ткань его кафтана, и Даниил мягко, ненавязчиво погладил её по голове. Почему-то подумалось ему, а сталкивалась ли в своей жизни идеальная наследница Фен с этим невинным жестом?

Хотя бы в детстве. Гладили ли маленькую Сюин по голове или же говорили, что нежность и ласку нужно заслужить?

— Так что ты сможешь? — осведомился он.

Чуть отстранившись, Сюин посмотрела на него. Почему-то она казалась смущенной.

— На девятый день сезона Белой Росы будут празднования в честь моего дня рождения. И я хотела бы, чтобы ты посетил дворец Фенгон. Официальное приглашение доставят в положенный срок за десять дней до события, но я... хотела сказать об этом сама. Что мне было бы очень приятно видеть... вас там, мой принц.

Она спрятала взгляд. Забавно, но сейчас она не выглядела ни наследницей клана, ни заклинательницей Огня. Так могла бы выглядеть школьница, желающая осторожно намекнуть понравившемуся однокласснику на возможность сближения.

Аспект жизни, которого Даниил почти не знал. Который в его родном мире прошел мимо него.

— Весьма... неожиданно, — смешался Дан, не зная, что ответить. Уверенность, которую придала ему победа в магическом поединке, как-то вдруг куда-то улетучилась.

— Я постараюсь прийти, — заверил он.

Однако посмотрев в изумрудные глаза девушки, понял, что это не тот ответ, что нужен.

Не тот, что хотела услышать она, и не тот, что хотел дать он сам.

— Я обязательно приду, — поправился юноша.

«Ты понимаешь, что если так продолжится, она скоро будет вить из тебя веревки?» — спросил он сам себя.

Он понимал. Но ничего не мог поделать.

Поистине, есть моменты, в которые любой мужчина превращается в дурака.

— Но только ответь мне на один вопрос, Сюин, — добавил Дан, — Если ты пришла пригласить меня на свой день рождения, то почему попыталась убить меня? Согласись, отравить человека, которого собиралась пригласить, это довольно нелепо.

В ответ Сюин ухмыльнулась, на глазах превращаясь вновь из смущенной школьницы в самоуверенную наследницу Фен.

— Если бы ты разочаровал меня, я просто пригласила бы твоего брата.

Склонившись у постели короля, Чжи Чонглин докладывал ему о последних донесениях осведомителей. И в данный момент речь шла о незваном госте по дворце Чиньчжу.

— Вот как, значит, — голос монарха звучал немного глухо из-за тяжелого дыхания, — Пока клан Фен силится показать, что он нейтрален в войне принцев... его наследница тайно ходит в покои моего сына? Это... забавно...

Чонглин не разделял его веселья. Церемонно сложив руки, ученик слушал кашель своего учителя, быстро сменивший старческий смех.

И лишь затем спросил:

— Но к лучшему это будет для нас или к худшему?

Король искоса посмотрел на него:

— Любое событие сыграет ту роль, которую мы сами для него определим. Сейчас самое время немножко замутить воду. Я хочу, чтобы к следующей встрече с Фен Сюин первый принц знал об этом. Когда же Лиминь в следующий раз отлучится из столицы, по возвращении его должно ждать известие о грядущей помолвке между Веймином и Фен Сюин. Когда кровь еще горяча, мужчины могут проявлять решимость и упорство, сражаясь за власть, но это ничто в сравнении с тем, на что они способны, сражаясь за женщину.

— Да, Учитель, — поспешил склонить голову Чонглин.

Однако эта демонстративная покорность не могла обмануть старого заклинателя. Проживший много лет на этом свете, Шэнь Юшенг давно уж научился читать людей.

Во дворце без этого не выжить.

— В чем дело, мой мальчик? Тебе неприятно это поручение, или тебе неприятна эта тема?

— Нет, совсем нет, Ваше Величество, — поспешил заверить ученик, — Я выполню все, что вы велите!

— Я не сомневаюсь в этом, — откликнулся король, — Но я спрашивал не об этом. А о том, какие чувства в тебе вызывает этот разговор. Не ревнуешь ли ты?..

Чонглин смешался перед столь откровенным вопросом.

— Я помню, что вы говорили, Учитель, — медленно начал он, — Что ревность и заклинательство — несовместимы.

— И это так, — подтвердил король, — Ревнует не просто слабый: ревнует тот, кто считает слабым себя самого. Тот, кто не верит в свою возможность сравняться со своим соперником и превзойти его. Такого рода мысль подобна опрокинутому бревну на пути к развитию и в то же время — веревке, сдерживающей слона.

Веревка, сдерживающая слона, была одной из любимейших его метафор. Веревкой этой привязывали по первости еще маленького слоненка. Он пытался разорвать её — и не мог. Постепенно слоненок рос, превращался в огромного, могучего слона. Веревка же не менялась. И рано или поздно наступал момент, когда слон мог с легкостью разорвать её, — но помнил, что уже пытался сделать это, и ничего у него не вышло.

Такой вот веревкой, такой незримой нитью, был тот образ себя, что отделял каждого заклинателя от подлинного могущества.

Для каждого заклинателя самым главным противником был он сам.

— Заклинатель не должен принижать себя, — сделал вывод король, и столько силы было в этих словах, что казалось, они сверлом ввинчивались в мозг.

— Заклинатель не должен принижать себя, — эхом откликнулся Чонглин, — Я понимаю. Но Учитель! Разве может верный подданный хотя бы и помыслить о том, чтобы сравняться с принцем Шэнь? Вы говорите, что ревнует тот, кто не верит в возможность превзойти своего соперника, но как быть, если такой возможности просто не существует?

— Не впадать в отчаяние. Лишь Небесам ведомо, как сложится Судьба, кому она принесет величие и славу, а кому лишь горечь и крушение надежд. Страх и Отчаяние — первые твои палачи.

— Судьба может сложиться... — Чонглин резко замолчал.

Бросил испуганный взгляд на короля, как будто боялся, не прочел ли тот его мысли.

Но как раз в этот момент повелитель Шэнь устало прикрыл глаза. Если он и знал о том темном, преступном желании, что посетило его ученика, то не подал виду.

Что, впрочем, было уже не в первый раз.

— Я подумаю над вашими словами, Учитель, — поспешил заверить Чонглин.

Надеясь, что Его Величество не поймет, на какие именно дерзкие мысли навели его эти слова.

— Теперь следующее, — продолжил король тем временем, — Пожалуй, давно пора подкинуть дров в очаг. Отдай необходимые приказы. Танзина не привлекай: странно он себя ведет в последнее время. Лучше передай Гуангли, что время настало. Пусть его люди объявят мою волю в обоих дворцах.

— Ваша воля будет исполнена, Ваше Величество!

— И последнее, Чонглин, — король прикрыл глаза. Его начинало клонить в сон.

— Возьми в ящике стола письмо, помеченное номером два. Отправь его с надежным посланником во дворец Фенгон, как только мои сыновья покинут столицу.

Погружаясь во дрему, он не видел, каким взглядом отреагировал верный ученик на этот приказ.

А может быть, сделал вид, что не видел.

Глава 2. Эхо

Дан прекрасно сознавал, то некоторые его привычки кажутся шэньцам странными и противоестественными. Он знал, что следуя им, каждый раз способствует своему разоблачению. Но в некоторых вопросах он ничего не мог с собой подействовать.

Перед тем, как заходить в комнаты служанок, он стучался.

Как правило, люди стучатся, когда просят разрешения войти на чужую территорию. Для принца Шэнь подобный взгляд на вещи был просто немыслим. Здесь не могло быть чужой территории: всё во дворце Чиньчжу принадлежало ему. Всё, включая обитателей. Что до перспективы, войдя в комнату не вовремя, застать служанку переодевающейся...

Скорее всего, принца Лиминя такой поворот бы только порадовал.

Выждав немного, Даниил раздвинул двери и вошел. Шаманка Панчён была одета; более того, многочисленные ритуальные украшения из резной кости были на ней и при каждом жесте издавали перестук, напоминающий кастаньеты. Поднявшись на ноги в присутствии принца, шаманка в пояс поклонилась.

— Присаживайся, — махнул рукой Дан, — Нужно посоветоваться.

Он уже освоил все, чему она могла научить его, в области управления водой; благодаря силам Лиминя он даже далеко превзошел его. С ритуальной магией было сложнее.

Но главным, чем могла послужить ему Панчён сейчас, были её глубокие знания о духах и демонах. О том, что еще месяц назад Дан назвал бы местным фольклором, — до тех пор, пока не увидел воочию трупы семидесяти человек, с этим «фольклором» столкнувшихся на практике.

— Возможно, что наши поиски дали плоды, — сказал Дан, извлекая из рукава свиток пергамента. Именно пергамента, хотя большинство жителей королевства Шэнь предпочитали пользоваться бумагой.

— Сегодня служанка Ликин передала мне письмо от монахини Нуо, живущей в монастыре Благосклонной Луны, что на спорных территориях между землями Цзао и Лаошу. Она пишет, что за последний месяц двух её сестер нашли мертвыми и как будто высушенными изнутри. То, как она это описывает, во многом похоже на то, что я видел во дворце Хуаджу. Как ты полагаешь, это может быть работа Байгу-цзин?

Передавать письмо не имело смысла: Панчён была неграмотна. Все знания, которыми она владела, передавались из уст в уста и запоминались наизусть.

— То может быть Байгу-цзин, Ваше Высочество. Или то может быть любой другой демон. Каждый из них, мой господин, так или иначе пожирает людскую жизнь, ведь собственной жизни у них и нет.

— В смысле? — не понял Дан.

На какое-то время шаманка задумалась, подбирая ответ.

— Вам известно о природе демонических созданий, молодой господин? — спросила она наконец.

«Я там знаю, что мне положено о них знать», — ворчливо подумал Дан, — «Может, принцам о ней рассказывают в детстве вместо сказок на ночь!»

Но вслух сказал другое:

— Расскажи, что известно тебе.

Панчён слегка удивилась, но все же начала:

— Всякий демон когда-то, в прошлой жизни был заклинателем. Он шел по пути самосовершенствования, но в итоге его путь свернул не в том направлении.

— Перешел на Темную Сторону? — не удержался от комментария Дан.

Однако Панчён покачала головой:

— Нет, господин. Заклинатели и демоны — две стороны одной медали, но они не Свет и Тьма. В душах заклинателя Свет и Тьма гармонично сосуществуют между собой; достижение этой гармонии — главное условие совершенствования. Но демоны... это совсем другое. Встретившись с Тьмой в своей душе, они стали сражаться с нею. И проиграли.

Шаманка пожала плечами:

— Вместо того, чтобы принять свою природу, они подавляли её. И в какой-то момент желание превратилось в голод. Этот голод двигал ими в прошлой жизни, — и он стал их сутью в новом воплощении. Демон не испытывает желаний, он неспособен чувствовать удовольствие или удовлетворение. Он лишь силится утолить голод, утолить который невозможно.

— Ты можешь немного пояснить? — попросил Дан, — Мне кажется, я не вполне понял.

Панчён слегка замешкалась. Кажется, ответ у неё был, — но она сомневалась, стоит ли его произносить.

— Ваше Высочество, — почти просящим голосом сказала она, — Вы не разгневаетесь на меня, если для иллюстрации я приведу пример, который может показаться вам неуважительным?

— Что за вопросы, — поморщился юноша, — Если через этот пример ты сможешь лучше объяснить то, что меня интересует, то ты должна его привести. Считай, что это мой приказ.

Шаманка серьезно кивнула:

— Я услышала вашу волю, молодой господин, и я выполню её. Мой пример заключался в том, что... Представьте, что для вас служанка Лю и наследница Фен стали одинаковыми. Что вам все равно, кто из них сегодня разделяет с вами ложе. Что в отсутствие их вы возьмете на свое ложе служанку Жу, или служанку Ликин, или меня, и не будете чувствовать никакой разницы. Что вы не любите ни одну из них, не цените ни одну из них, не чувствуете страсти ни к одной из них, и лишь удовлетворяете свои потребности. Представьте это. И вы поймете, что это такое, когда страсть обращается в похоть.

Дан представил. Весьма четко представил.

И от возникшего перед глазами образа ему почему-то стало очень больно и тоскливо.

Как будто часть его оторвали навсегда.

Забавно, но всего месяц назад он даже не представлял себе, что такая часть в нем есть.

— И если бы это случилось, то после смерти вы переродились бы демоном похоти, — закончила свою речь шаманка.

Дан хмыкнул. Лиминю такая роль подходила. А ему?..

Впрочем, сейчас важнее было другое.

— Но при чем здесь сражение с Тьмой? — осведомился он.

Панчён чуть улыбнулась:

— Потому что с теми, в ком Свет и Тьма не сражаются, такого не бывает. Голод рождается из отрицания. Тот, кто отрицает часть себя, раскалывает собственные души. И из их осколков и создана Преисподняя.

Дан почувствовал, что еще немного, и они залезут куда-то глубоко в дебри популярной психологии.

— Ладно, а что касается Байгу-цзин? — вернулся он к практическим вопросам.

— Дух Белой Кости в прошлой жизни была очень красивой женщиной, — ответила Панчён, — Очень красивой, но с самого детства приученной стыдиться своей красоты. Сверясь каждую мысль, чтобы не впасть во тщеславие. Избегать украшений и красивой одежды. Не подымать глаза от земли. А упреки все сыпались. В каждом её взгляде люди видели выражение превосходства. Она молилась Светлым Небожителям, чтобы Небеса избавили её от её красоты. Но Небеса остались глухи. И тогда что-то в ней сломалось. Признав свое превосходство, она превратилась в тирана, унижающего других. Она купалась в мужском внимании, но в этом не было того наслаждения, что испытывает женщина, ощущая себя желанной. Лишь горечь и обида вели её.

— А после перерождения? — осведомился Дан.

Таких историй он слышал множество, на постсоветском пространстве они цвели буйным цветом, обильно прорастая в умах людей множеством комплексов и заморочек. «Будь скромнее». «Проявляй смирение». «Не выделяйся». «Не задавайся».

Тьфу.

Как будто цветку приказали не цвести.

— После перерождения её навязчивая идея — обрести былую красоту и приумножить её, — ответила Панчён, — Её настоящий облик уродлив: она выглядит как гигантский, выбеленный скелет; у нее несоразмерно вытянутые конечности и взгляд, вселяющий ужас. Она может принимать три человеческих обличья, но каждое из них имеет свой изъян, который невозможно замаскировать ни иллюзией, ни превращением. В обличье мужчины у неё левая нога короче правой. В обличье ребенка у неё во рту гнилые старушечьи зубы. Наконец, обличье прекрасной девы — самое близкое к её мечте, но в нем её повсюду сопровождает запах болотной тины. Тем не менее, именно это обличье она будет беречь сильнее всего.

— Беречь? — уточнил Даниил.

Шаманка кивнула:

— Только будучи убитой в своем истинном облике, Байгу-цзин вернется назад в Преисподнюю. Однако будучи убитой в одном из человеческих обличий, она лишится возможности принимать его — вплоть до своего нового возвращения в Срединный Мир.

Дан задумчиво потер подбородок:

— То есть, в самом худшем случае её придется убить четыре раза. Но есть шанс, что она постарается сохранить хотя бы одно обличье помимо истинного, и возможно, согласится ради этого поделиться информацией.

— Вы правы, молодой господин, — согласилась Панчён, — Но пожалуйста, не обманитесь и не дайте гордыне ослепить вас. Дух Белой Кости представляла бы для вас опасность, даже будь все ваши силы и навыки при вас.

— Я понимаю, — серьезно ответил юноша, — Но если она — единственная ниточка к разгадке, я должен хотя бы попытаться. Тот талисман, что я сделал под твоим руководством, поможет?

— Последний вариант, что вы мне показывали, — да, — кивнула шаманка, — Но учтите, что он все еще несовершенен. Его силы хватит, чтобы сковать её на двадцать минут. Но сопротивляться ему она сможет уже через десять.

— На всякий случай перед отъездом я сделаю запасной по тому же принципу, — заверил Дан, — Что еще ты можешь рассказать мне о её возможностях?

— Её прикосновение высасывает жизнь, иссушает тело и душу, — ответила Панчён, — А в три дня сезона, — четвертый, восьмой и двенадцатый, — её силы возрастают, благодаря чему она может делать это с помощью одного лишь взгляда.

— Четвертый, восьмой и двенадцатый? — нахмурился Дан, — Странно. В таком случае перерыв между третьим пиком и первым пиком следующего сезона получается длиннее, чем между остальными.

— Пики её силы — не самостоятельный цикл, к которому привязали человеческое время, — пояснила шаманка, — В прошлой жизни Байгу-цзин была человеком, и потому подвержена и человеческому делению на сезоны, и магии Числа Смерти.

Даниил не вполне понял, как это работает, но остро пожалел, что в письме от монахини Нуо не было конкретных дат, когда нашли тела.

Однако твердо решил, что ему нужно успеть в монастырь Благосклонной Луны к двенадцатому дню сезона.

Времени оставалось совсем немного: три дня, из которых два уйдут на дорогу.

— От этого можно защититься? — спросил он.

— Магический щит продержится какое-то время, — ответила шаманка, — Но недолго. Если Байгу-цзин убивает людей в каждый пик своей мощи, сейчас её духовные силы должны быть многократно больше, чем у вас. Кроме того, энергия магического щита понадобится вам еще и для отражения физических атак. Хотя Байгу-цзин не владеет путями стихий, в мастерстве перемещения предметов она превзойдет сильнейших боевых магов. Также она умеет наводить сложные иллюзии, действующие на глаза и уши. Наконец, в мужском обличье она обладает большой физической силой и прекрасно владеет мечом. Но её магические силы раскрываются в полной мере лишь в истинной форме.

— В которой она уязвима и может погибнуть, — задумчиво заметил Дан.

Первыенаброски плана понемножку складывались. Он не собирался полагаться на магический щит, — универсальный, как он называл его для себя. Хотя с его помощью можно было остановить любые атакующие чары, затраты энергии и требования к концентрации приводили к тому, что пользующийся им заклинатель уходил в глухую оборону.

А когда противник имеет радикальное преимущество в ресурсах, исход позиционной войны слишком предсказуем.

— У духов есть для вас послание, Ваше Высочество, — сказала вдруг Панчён.

На его вопросительный взгляд она развела руками:

— Я почувствовала его только что. Оно не для ваших ушей. Оно для вашего сердца.

Шаманка мягко положила ладонь ему на грудь, и показался этот жест настолько интимным, что сердце поневоле забилось чаще.

Но при этом смотрящие в пустоту глаза навевали жуть.

— Сразит её не слава, не сила, не власть и не любовь. Пасть ей суждено от рук верного. И не вернуться ей в мир в течение четырехсот сорока четырех лет после этого.

— Верного кому? — немедленно уточнил Даниил, сочтя, что это более важно, чем то, не вернется противник в течение четырехсот лет или каких-то жалких трехсот.

Панчён покачала головой:

— Духи не говорят. Но я чувствую, что вы должны были это услышать.

— Спасибо... наверное, — задумчиво ответил Дан.

Как ему иногда хотелось хорошенько расспросить этих духов без посредников. Что-то подсказывало, что тогда они бы и вспомнили массу полезных деталей, и научились говорить прямо и четко.

Но чего не было, того не было. Ладно хоть шаманка Панчён могла рассказать об их посланиях что-то полезное.

Даниил как раз собирался поделиться своими соображениями с Панчён, когда сквозь тонкие деревянные стены дворца с улицы послышался зычный, поставленный голос:

— Второй принц Шэнь Лиминь! Выйди и получи королевский приказ!

Традиции оглашения королевской воли Дана слегка раздражали. Почему нельзя было просто постучаться? А лучше письмо отправить.

Интересно, если шэньцы когда-нибудь дозреют до нормальных толстых стен с приличной звукоизоляцией, что королевские вестники будут делать тогда? Или король их банально запретит?

В этот раз королевскую волю объявлял не Лунь Танзин, что, пожалуй, радовало: от него так и тянуло опасностью; хотя номинально он был не самым сильным заклинателем в Тьянконджичене, почему-то именно его Даниил опасался сильнее всего.

Нынешний посланник заклинателем, насколько мог судить Дан, не был вовсе. Невысокий, склонный к полноте мужчина с небольшой бородкой и вальяжными, ленивыми движениями. Одет он был в алый шелковый халат и непропорционально крупную вычурную шапку, а висевшая на груди золотая табличка обозначала его статус как королевского чиновника шестого ранга.

Для простолюдина это было престижное и «хлебное» место, но любому заклинателю он все равно должен был кланяться в пояс.

Сопровождали чиновника двенадцать вооруженных слуг в пурпурных одеждах королевского дворца. В отличие от Танзина, пользовавшегося летающей каретой, эта делегация прибыла на лошадях.

И все-таки, свиток, с которого чиновник зачитывал указ, украшали все положенные печати, придававшие ему силу королевской воли.

— Указом Его Величества объявляется воля Небес! — прокричал он, — Услышь её, принц Лиминь, и исполни свой долг!

— Говори, — откликнулся Дан, положив руку на рукоять меча и надеясь, что выглядит достаточно величественно, как подобает принцу.

Тем более что на голос потихоньку выходили обитатели дворца — все, кроме стражи на постах и тех, кто в данный момент был занят чем-то неотложным. Евнух Вон и служанка Лю встали с боков от господина, разом придав ему уверенности.

— Знаки Небес говорят, — продолжал вестник, — Что в мир явилась Корона Семи Слез, символ благоволения Одинокой Хэнъэ, богини Луны, небесной прародительницы и покровительницы волшебства рода людского. Посему Его Величество повелевает всем принцам клана Шэнь завтра же выдвинуться на её поиски. Тот же, кто найдет её и доставит ко двору Его Величества, будет нести на себе печать Королевской Звезды и самими Небесами благословлен к тому, чтобы наследовать престол королевства Шэнь.

На человеческий язык это следовало переводить как «Если ты справишься, то будешь иметь преимущество в назначении наследным принцем, но если вдруг я решу выбрать твоего брата, я оставляю себе пространство для маневра: я ведь сказал только что Небеса благословили тебя, а не что я с ними согласился».

Все это было не вовремя и неуместно, но оспаривать королевскую волю при придворных было, мягко говоря, не самой лучшей идеей, поэтому Дан склонил голову:

— Второй принц Шэнь Лиминь услышал волю Его Величества и выполнит её. Откуда мне следует начать поиски?

Внутренне он надеялся, что ответ будет в духе «А мне почем знать? Сам думай». Тогда он «подумал» бы — и решил начать с монастыря Благосклонной луны. В конце концов, название самое подходящее для места хранения реликвии лунной богини.

Однако королевский вестник разочаровал его:

— Королевская Звезда взошла над землями клана Чжи. Волей Его Величества первый и второй принц обязаны направить свой путь туда.

«И там передраться между собой подальше от столицы», — мысленно добавил Дан.

Вслух, однако, сказал другое.

— Благодарю. Я отправлюсь завтра, как и повелел Его Величество, и когда я вернусь, то Корона Семи Слез будет в моих руках. И я преподнесу её отцу как знак моей верности и моего могущества.

Королевский вестник склонил голову:

— Я буду верить в вашу победу, Ваше Высочество.

В ответ Дан чуть улыбнулся:

— Скажите мне свое имя.

Чиновник явственно побледнел. На какое-то время он замешкался с ответом. Привлекать к своей персоне внимание принца явно не считалось безопасным для простого человека.

— Не стоит так бояться, — отметил Дан, — Я ценю верную службу и несклонен разбрасываться кадрами. Ведь однажды вы будете служить мне, как сейчас служите моему отцу. Я ведь могу на это рассчитывать? Можете ли вы пообещать, что если я буду назначен его наследником, то вы будете служить мне с той же преданностью, с какой сейчас служите ему?

— Если Его Величество объявит вас наследным принцем, я буду преданно служить вам, — заверил собеседник. Струйка пота показалась из-под вычурной шапки.

— Я обещаю вам.

— Слово сказано, — отметил Дан, — И слово услышано.

Он слегка повел ладонью, замыкая контур заклятья. Клятва Заклинателя связывала волю того, кто добровольно дал обещание. Зачем ему воля этого человека, Даниил и сам не мог сказать. Но подозревал, что если он станет наследным принцем, с Веймина станется не смириться с решением короля и поднять восстание. И тогда поддержка политиков придется как раз ко двору.

Хотя склонность к самоанализу заставила признать, что это был лишь второй мотив.

А в первую очередь Дан просто делал то, что казалось ему естественным поведением принца.

— Так как вас зовут? — напомнил юноша.

— Чиновник Гюрен, господин, — ответил вестник.

— Я запомню это имя, — пообещал Дан, — Ответьте мне еще на один вопрос, и можете быть свободны.

Слуги дворца Чиньчжу и охрана вестника внимательно слушали их разговор. Хорошо это было или плохо, Дан не определился. В его вопросе не было ничего крамольного, но он звучал подозрительно. И когда слух о нем достигнет ушей неведомого врага, тот должен будет начать осторожничать, не понимая, чего ждать.

А значит, слегка уравняет положение.

Но только если он нигде не ошибся.

— Кто самые верные слуги Его Величества?

Дан предупреждающе взметнул ладонь:

— Только без лести. Меня интересует реальное мнение при дворе, а не что-нибудь в духе «Конечно, вы, Ваше Высочество».

Гюрен подавился заготовленным ответом. Несколько раз чиновник раскрывал и закрывал рот. После чего решительно заявил:

— Клан Цзао, Ваше Высочество. Когда Его Величество помог клану Цзао против нашествия дикарей, Цзао Тенгфей, младший брат главы, поклялся, что пойдет за ним в любую битву, кто бы ни был его врагом, и ни разу в жизни он не давал оснований поставить эту клятву под сомнение.

«Особенно если этот враг симпатичная женщина, которую можно затем изнасиловать», — ворчливо подумал Дан, но от комментария воздержался.

— ...что до самого главы, Цзао Гуангли, то вся организация работы королевского двора — его заслуга, и Его Величество всецело ему доверяет.

«Так уж прямо и всецело...»

— В том числе ему служите и вы? — уточнил Дан.

Гюрен сглотнул, но ответил твердо.

— Я служу Его Величеству. И господину Гуангли.

— По крайней мере, честно, — рассмеялся юноша, — Но Судьба любит пошутить, чиновник Гюрен, и возможно, вам стоит задуматься над тем, чью сторону вы выберете, если ваша верность Его Величеству однажды вступит в противоречие с вашей верностью советнику Цзао... Нет-нет, не отвечайте сейчас!

Он мотнул рукой, обрывая на полуслове очередное заверение в преданности.

— Это был риторический вопрос. Что бы вы сейчас на него ни ответили, ни я, ни даже вы не сможете быть уверены в своем ответе как в абсолютной истине. Я сказал это лишь затем, чтобы вы могли ответить на него сами себе. В остальном же: давайте просто молиться Светлым Небожителям, чтобы нам никогда не пришлось проверить это на практике.

— Я буду молиться за это, господин, — заверил Гюрен и низко поклонился.

— Хорошо, — кивнул Дан.

«А то я-то вообще не в курсе, как здесь молятся...» — мысленно добавил он.

— В таком случае, вы можете быть свободны. У вас наверняка еще хватает дел в королевском дворце.

— Прощаюсь с Вашим Высочеством.

Когда всадники скрылись, Даниил приглашающим жестом позвал за собой свой «внутренний круг». На этот раз на совещание собрались в ритуальном зале: от намерения сделать второй сковывающий талисман против Байгу-цзин Дан не отказался. Как обычно, верная и молчаливая служанка Мэй осталась снаружи: следить, чтобы никто не подслушал разговор. Остальные аккуратно, чтобы не наступить на линии, собрались вокруг начертанного на полу лабиринта, который в сравнении с рисунком на полу ритуального зала Хуаджу отличался большим количеством резких, ломаных линий.

Дан остановился в центре.

— Кто-нибудь из вас знает что-нибудь о Короне Семи Слез? — осведомился он, расправляя лист рисовой бумаги, заготовку под будущий талисман.

Взгляды присутствующих устремились на шаманку Панчён, но она покачала головой:

— Я никогда не слышала о ней.

Даниил выждал немного, но того, кто неожиданно вспомнил бы что-нибудь, в зале не обнаружилось.

Тогда он сказал:

— Мне понадобится вся информация об этой короне. Евнух Вон, свяжись со своими знакомыми в Королевском Архиве. Если будет возможность получить книги, где она упоминается, будет просто замечательно. Если нет, пусть хоть на словах передадут основные факты. Мне нужно знать, на что она способна, какие с ней связаны подводные камни. В идеале — при каких условиях она появляется и что её защищает.

Главный слуга склонил голову:

— Я выясню все, что получится. Направить информацию в Хе-Ша-Ву?

Дан смутно припомнил, что так звалось поместье клана Шэнь во владениях Чжи.

— Ни в коем случае! Хочешь, чтобы она первым делом попала в руки Веймина? Пока что просто собирай информацию. Как только у меня будет место, куда её можно безопасно передать, я направлю письмо с указаниями. Пока остальное.

Он обернулся к служанке Ликин.

— Свяжись с Куаном и передай ему мои указания. Пусть собирает слухи по поводу активностей Веймина, но ни в коем случае не пытается за ним шпионить. Даже если он и узнает что-то конкретное, то не сможет своевременно передать информацию, поэтому риск не окупится. Также необходимо запустить слух. Пусть люди говорят, что явление Короны Семи Слез — это испытание Одинокой Хэнъэ для принцев Шэнь. Что суть его в том, смогут ли принцы преодолеть искушение власти и удержаться от того, чтобы нарушить клятву и пролить родную кровь. Пусть люди спорят о том, пройдем ли мы с Веймином это испытание, как будто само его наличие предполагается по умолчанию.

Неожиданно шаманка Панчён грустно рассмеялась.

— Как жаль, — сказала она, — Что планы Светлых Небожителей столь редко бывают так просты и так благородны, как думают о них люди.

Дан не совсем понял, к чему это она, но на его вопросительный взгляд шаманка лишь покачала головой.

И он решил не тратить время. Его и так было мало.

— Частоту обменов информацией с Куаном нужно будет сократить в три раза. При этом половину из них ты будешь приходить к нему в лавку, а половину — он приходить в гости к сестре во дворец Чиньчжу. Сделайте чередование неровным, чтобы закономерность невозможно было предсказать.

— Я поняла, господин, — изящно поклонилась Ликин, — Если кто-то уже вычислил, что связь ведется через гончарную лавку, то он не сможет использовать это для засады на меня.

— Верно, — кивнул Дан, — Но на всякий случай, без вооруженного сопровождения к нему не ходи вообще. В следующую встречу познакомишь его со служанкой Мэй, придумайте повод для её посещений гончарной лавки.

Служанка Жу удивленно подняла брови.

— Вы не возьмете сестру с собой?..

— Не возьму, — мотнул головой юноша.

И не вдаваясь в подробности, продолжил:

— То же правило касается всех случаев, когда кому-то из вас придется покидать дворец по делу. Только группой, не менее половины которой вооружены. Без прямой необходимости дворец не покидать — никому. Считайте, что на время моего отсутствия он на осадном положении.

Больше всего он опасался, что Веймин решит воспользоваться ситуацией и нанести удар по его слугам. Даже если первый принц и до сих пор, в силу инерции мышления аристократа, не понимал, что слуги «внутреннего круга» чисто по-человечески дороги ему (действительно, что за дело может быть принцу Шэнь до каких-то простолюдинов?), он не мог не понимать, что после его речи о покровительстве своим людям любой вред им станет ударом по его репутации. До сих пор Веймин не предпринимал попыток, — но крайне опрометчиво было бы считать, что он не собирается их предпринимать.

Понял эти соображения и евнух Вон. Однако главный слуга все-таки счел нужным возразить:

— Молодой господин, не беспокойтесь за нас так, умоляю вас. Нам не угрожает такой опасности, как вы полагаете. Ведь первый принц точно так же не сможет нарушить волю Его Величества и точно так же должен будет отправиться в земли Чжи. Пожалуйста, не думайте о нас, думайте о том, как одолеть его там.

Даниил поморщился:

— Веймин должен будет покинуть столицу, но у него достаточно людей, чтобы он мог нанести удар без своего личного участия. Против вооруженных слуг дворца Яньву или городской стражи вы выстоять сможете, если вас не подловят поодиночке. Если же Веймин подошлет заклинателя... Панчён, тебе придется использовать заклятье тройного призыва.

Заклятье тройного призыва было высшим знаком доверия между заклинателями. Само по себе оно было крайне простым: короткий жест и трехкратное произнесение имени другого заклинателя. Однако использовать его мог лишь тот, кому призываемый дал такое право, причем забрать его обратно было нельзя. Поэтому обычно право использовать заклятье тройного призыва заклинатели давали лишь близким друзьям, возлюбленным или членам семьи. Дан с куда большим удовольствием дал бы его служанке Лю, но увы: обычные люди не могли использовать даже такие простые заклинания.

А вот шаманке Панчён это было вполне по силам.

— Ликин, — продолжил Дан, — Я напишу несколько заготовок под приказы с моей печатью и отдам их тебе на хранение. Если будет вероятность, что дворец Чиньчжу попытаются прижать с точки зрения закона, — скажем, в случае конфликта с городской стражей, — то незаметно внеси в них детали, из которых будет следовать, что вы действовали по моему приказу.

— Так все-таки, — напомнила о себе Жу, — Кого вы возьмете с собой? Кому вы доверяете сильнее, чем Мэй?

Даниил посмотрел на неё и чуть улыбнулся.

— Никого. Я отправлюсь один.

Подготовка, сборы в дорогу, инструкции слугам и продумывание запасных вариантов «на случай чего» затянулись до самого вечера. Каждый раз, как Даниил позволял себе подумать, что все готово, вскоре приходило в голову еще несколько вещей, о которых следовало подумать уже давно. И тогда он костерил себя на все лады, затем звал Вона, Ликин или Панчён, отдавал приказы, затем вспоминал о чем-то еще, снова себя костерил...

Но в какой-то момент все-таки настал тот миг, когда отдав последний приказ, Дан почувствовал, что все. Остальное или не было необходимо, или требовало слишком много времени для подготовки, или просто не пришло ему в голову.

С делами на сегодня было покончено.

А завтра предстояло отправляться в путь.

Остаток вечера Дан провел в обществе служанки Лю. Прекрасная, юная, нежная, она украшала собой его ночи с того самого момента, как он решил послать лесом все свои сомнения и запреты. Но сегодня, в ночь перед расставанием, он любил её особенно страстно, жарко, ненасытно, — будто в последний раз.

Будто не на несколько дней уезжал он, а навсегда.

Три с половиной часа спустя они, усталые, но счастливые, лежали на сбитой постели. Лю уютно устроила голову у него на груди, пока Дан мягко поглаживал её бархатистую кожу.

— Прости, — вдруг тихо произнес он.

— За что? — не поняла девушка.

Наедине с ним она практически избавилась от раболепства служанки, удостоенной внимания принца, и вела себя почти как равная.

Почти.

— Ты прекрасна, — начал Дан, — Ты удивительна. Ты счастье для любого мужчины. И ты заслуживаешь того, чтобы быть не только любимой, но и единственной.

Даниил посмотрел на потолок. От того, что собирался сказать, он был себе противен.

Но если бы он стал врать или кривить душой, был бы себе противен еще больше.

— Я люблю тебя. Это правда. Но я люблю не только тебя. И как бы жалко и нелепо это ни звучало, я не хочу и не собираюсь выбирать.

Да. Вот так. Он не хотел и не собирался выбирать одну. Лю была ему дорога. И в то же время Фен Сюин не покидала его мысли. Их любовь была такой разной, — но Даниил не желал отказываться ни от одной, ни от другой.

В родном мире его назвали бы кобелем или еще похуже. Но почему-то где-то глубоко внутри он считал свое решение правильным.

И надеялся, что ему достанет сил не стыдиться его.

— Я никогда не хотела... твоей верности, Лиминь, — сказала Лю, привычно запнувшись об обращение на «ты» к принцу, — И никогда не просила о ней. Я знаю, что когда ты станешь наследным принцем, то женишься на женщине из Великого Клана. Она понесет под сердцем твое дитя. И ты будешь любить её. Я лишь надеюсь, что при этом ты не перестанешь любить меня.

Даниил перевел удивленный взгляд на девушку. Сквозь ночной мрак всматривался он в её лицо, выискивая признаки обмана. Лицемерия, фальшивого довольства своей ролью. Или хотя бы чувства «рака на безрыбье», мол, это большее, на что может рассчитывать простолюдинка.

Но ничего этого он так и не высмотрел.

— Тебя невозможно разлюбить, — заверил Дан.

Лицо девушки озарилось светлой улыбкой. И склонившись к ней, Даниил накрыл её губы своими. Он целовал её мягко, осторожно. Смакуя вкус её губ.

Смакуя вкус её любви.

— Пообещай мне одну вещь, — сказал юноша, когда поцелуй прервался.

Лю не ответила, что готова выполнить любой приказ, — это лишь разрушило бы всю магию момента. Она лишь вопросительно приподняла брови, готовая выслушать его.

Не его приказ, а его просьбу.

— Если что-то пойдет не так, — медленно начал Дан, подбирая слова, — Если ситуация обернется против меня. Если я проиграю. Окажусь низложен. Или даже если до тебя дойдут сведения о моей смерти. Сделай все возможное, чтобы выжить. Продолжай жить. Жить и ждать меня.

Он знал, что в этом мире достойным поступком для женщины, будь она жена, невеста или наложница, считалось торжественно покончить с собой, отправившись вслед за своим мужчиной.

Но он с этим не был согласен.

— Если ты будешь меня ждать, то рано или поздно, так или иначе... Я вернусь к тебе.

Слушая королевский указ, Веймин все больше хмурился. Это все было крайне несвоевременно. Дворец Яньву готовился к войне. Целыми днями вооруженные слуги тренировались, готовые встретить врага. Часами напролет Веймин зубрил сложнейшие заклинания, заготавливал талисманы и собирал реликвии, способные дать ему решающее преимущество над братом.

Но даже в самых смелых мечтах не могла прийти ему в голову дерзкая мысль добавить в свой арсенал Корону Семи Слез. Эта реликвия считалась утраченной столетия назад, и большинство даже не помнили легенд о ней.

Не помнили, что по легенде она была дарована самими богами Первому Королю Шэнь.

Могло ли быть такое, что Корона явилась сейчас? Явилась, чтобы возвестить, что его будущее правление благословлено Небом? Хотелось в это верить. Очень хотелось.

Но вместе с тем, Веймин допускал и то, что это могли быть происки его брата. Мог ли Лиминь обмануть отца? К примеру, подкупить или околдовать астрологов, чтобы они возвестили о явлении Королевской Звезды?

Мог, несомненно мог. И тогда, стоит ему покинуть столицу, как по его людям будет нанесен удар. Не просто так ему докладывали, что Лиминь умудрился каким-то образом заполучить в служанки слабую заклинательницу. Против любого из клановых заклинателей она будет бесполезна, но в схватке между вооруженными слугами её силы могут дать решающий перевес.

— Мой принц, вы опечалены? — пропела прекрасная Янью.

Чжи Янью была третьей кандидаткой на Отбор, прибывшей в столицу, после Сюин и Айминь. И почти сразу после своего прибытия она стала завсегдатаем дворца Яньву. Насколько знал Веймин, первоначально клан Чжи не планировал спешить со ставкой на одного из принцев. Но смерть Сяолуна заставила их изменить планы.

Клан Чжи не желал поддерживать братоубийцу.

— Разве явление Короны Семи Слез — не свидетельство вашей избранности? — продолжила она.

— Несомненно, — ответил Веймин, хотя сам был уверен в этом в лучшем случае наполовину, — Но меня беспокоит мой брат. Отправившись исполнять волю отца, он может отдать своим людям приказ сеять хаос и беспорядки в столице, чтобы подорвать мою репутацию.

— Если вас это так беспокоит, — отметила Янью, — То быть может, мой принц, вам стоит доверить мне следить за вашими делами в вашей отсутствие?

Фраза «Как и подобает примерной жене» не звучала, но подразумевалась. Медленно, исподволь заклинательница хотела приучить принца думать о ней как о своей супруге.

Вот только она не знала, что своей королевой Веймин видел совсем другую даму.

— Не стоит давать поводы к ненужным слухам, барышня Чжи, — ответил он, — Это может навлечь на вас агрессию со стороны других Великих Кланов.

— Вы мудры и заботливы, Ваше Высочество, — поклонилась девушка.

— Если вы желаете помочь мне стать наследным принцем, — продолжил Веймин, — То лучше сделайте для меня кое-что другое.

В красноватых глазах девушки зажглась искорка интереса.

— Все, что пожелаете, Ваше Высочество.

— Я хочу, чтобы в мое отсутствие вы выведали планы клана Лаошу, — сказал Веймин, — Я знаю, что Лаошу Айминь присматривается к моему брату, но при этом избегает встречи с ним. Я хочу знать, что они задумали. Друзья они нам или враги. Особенно учитывая их давнюю вражду с кланом Цзао, вернейшими слугами Его Величества... Я опасаюсь, не ждет ли нас повторение истории с мятежом Фен. Говорят, что вы с Лаошу Айминь близкие подруги...

— Слухи преувеличивают, — дипломатично заметила Янью, — У Айминь нет настоящих подруг. Но ради вашей благосклонности я постараюсь выяснить все, что смогу, Ваше Высочество.

— Надеюсь на это.

Глава 3. Дым

С трепетом в душе Дан смотрел на оскаленную морду возвышавшегося над ним черного чудовища. В карих глазах отражались насмешка и превосходство; с каждым мгновением приближаться к огромному зверю было все страшнее.

— Спокойно, — вслух сказал юноша, — Не бойся.

Вороной конь оскорбленно заржал, мол, «Я боюсь? Ты серьезно подумал, прежде чем это сказать?».

— И нечего ржать, — поморщился Дан, — Я не тебе, я себе.

С самого момента попадания в этот мир его основным средством перемещения на дальние расстояния служила карета, — тряская, неудобная, но в целом, привычная и несильно отличающаяся от обычного автотранспорта. Успел он оценить в деле и паланкин, хотя пристрастия местной знати к этой штуке так и не понял. Но вот ездить верхом ему доводилось примерно столько же раз в жизни, сколько среднестатическому жителю Москвы двадцать первого века.

То есть, ни разу.

Чжуй, любимый конь принца Лиминя, благосклонно принял предложенную морковь и снисходительно фыркнул, мол, живи пока. Сочтя это за первый успех, Даниил осторожно обошел его слева. Выдающаяся ловкость заклинательского тела позволила ему относительно легко перекинуть ногу и попасть в стремя, но конь, кажется, заметил его неуверенность, — и явно намеренно сделал несколько шагов.

— Стоять, животное! — отчаянно крикнул Дан, стараясь балансировать на спине зверя.

Конь насмешливо фыркнул, но все же остановился. Дан поспешил выровняться.

— Понимаешь меня, да? Я знаю, что наездник из меня тот еще. Но мы сейчас повязаны. Понимаешь меня?

Чжуй чуть повернул голову, выразительно покосившись одним глазом.

Так выразительно, что Даниил сразу понял намек.

— На морковь, вымогатель. А теперь осторожненько — вперед.

Наклонив корпус вперед, юноша слегка сжал бока коня коленями.

И тот, будто этого и ждал, сорвался с места в карьер.

— Стой!

Три круга сделал вороной конь по внутреннему двору дворца Чиньчжу, затем резко остановился и в довершение встал на дыбы. Однако Дан был к этому готов; он уже усвоил главный принцип этого мира. Не дай себя сбросить, удержись в седле — и только тогда тебя признают.

Это правило работало не только с лошадьми, но и с людьми.

Со всей силой заклинательского тела вцепился он одной рукой в повод, другой в луку седла. Казалось, что сейчас он все-таки упадет. И повинуясь какому-то наитию, Дан отпустил повод, ухватившись за шею скакуна.

— Я знаю, что я не Лиминь, — прошептал он на ухо коню, — Но теперь я буду вместо него. И тебе придется это принять.

Конь опустился обратно на четыре копыта. Медленным шагом Даниил повел его по тому же кругу, но уже в другую сторону.

И наконец подвел к невозмутимому евнуху Вону. Совершенно невозмутимо, будто видел подобное каждый день, главный слуга подал господину меч. По его сигналу Ли и Пак навесили на коня седельные сумки с небольшим запасом дорожных припасов. По плану путешествия Дан не собирался ночевать в поле, но кто знает, как могли обернуться дела.

Нужно было быть готовым ко всему.

— Я отправляюсь, — сказал он, — Инструкции у вас есть. До тех пор, пока не получите весточки от меня, писем не шлите: возможно, придется петлять и путать следы, так что в Хе-Ша-Ву я прибуду позже запланированного срока. Если ситуация будет критической, обращайтесь через шаманку Панчён. И... передайте ей, пусть помолится за меня своим духам.

— Прощаемся с Вашим Высочеством! — хором откликнулись слуги.

Кивнув на прощание и послав воздушный поцелуй служанке Лю, Дан осторожно направил коня к воротам. Сейчас юноша был одет в добротную, но сравнительно простую запашную куртку, каковая вполне подходила как клановому, так и бродячему заклинателю. Одеяния принца были надежно спрятаны в седельной сумке, на случай, если понадобится где-то появиться официально. А вишневые глаза, — характерную примету клана Шэнь, — надежно скрывала низко надвинутая коническая шляпа.

Здесь, в столице, второго принца узнавали даже в таком виде. Но стоит отъехать от неё, и маскировка начнет действовать, сбивая со следа возможную погоню.

По крайней мере, он на это надеялся.

Выехав за городские ворота, Дан послал коня в галоп, силясь поскорее уехать подальше от внешней стены. Уже через минуту, однако, он начал постепенно снижать темп, пока не перешел вновь на шаг. Лошади заклинателей были выносливее обычных, — как понял юноша, не в силу особой породы, а благодаря регулярному приему каких-то эликсиров, — но все же, он предпочитал осторожничать.

Загнать коня по неопытности да недомыслию ему совсем не улыбалось.

Проехав какое-то расстояние шагом, Даниил направил коня рысью. Трясло так заметно сильнее, но насколько он знал, по соотношению скорости и выносливости именно такой вариант был оптимален.

Только он изрядно опасался, что к концу путешествия отобьет себе об седло всю задницу.

— Надеюсь, ты не мстишь мне так за Сюин? — осведомился Дан у коня.

Чжуй покосился на него и коротко фыркнул.

На Сюин ему, кажется, было плевать.

Едва ли он был в курсе даже, кто это такая. Лошади, так уж сложилось, не особенно следят ни за политикой, ни за светской жизнью.

Счастливые, беззаботные создания.

Даниил знал, что дороги в королевстве Шэнь весьма опасны. Что стоит отъехать за пределы видимости от городских стен, и шанс наткнуться на разбойничью засаду становится совсем не иллюзорным, — а как иначе, если патрулированием дорог заниматься фактически некому?

Однако то ли в тот день у разбойников был выходной, то ли одинокий всадник с мечом, характерной статью заклинателя и на могучем боевом скакуне не ассоциировался у них с легкой добычей. Километр за километр дорога ложилась под копыта коня, и ни разбойника, ни демона по пути не встречалось. Не было и сюрпризов от брата или от неизвестного убийцы, расправившегося с Сяолуном.

Дорога проходила без приключений.

К вечеру Даниил подъехал к постоялому двору, где планировал заночевать. Двор этот представлял собой просторное одноэтажное здание из потемневшего дерева с прилегающим участком, включавшим колодец, сортир и прочие «удобства». Честно говоря, заведение не сказать чтобы впечатляло, но оно было единственным в окрестностях. Альтернативой было сделать крюк, заехать в ближайшую деревню и попроситься на ночлег в чьем-то доме. Отказать заклинателю крестьяне не посмели бы. Однако сохранившиеся остатки земного воспитания категорически протестовали против того, чтобы обременять людей необходимостью принимать у себя дома незваных гостей.

Сейчас, в начале осени, путешественников было не так уж и много, так что когда Дан вошел в зал, все взгляды посетителей обратились к нему. Приподняв в знак приветствия шляпу, заклинатель прошел к столику в дальнем углу.

Трактирщик, сухощавый старик со сгорбленной спиной, указал на гостя и что-то шепнул девочке-подростку, служившей здесь подавальщицей. Та понятливо кивнула и направилась к нему: заклинателя явно следовало обслужить без очереди.

Даниил не знал, как называется напиток, который пили шэньцы в придорожных трактирах. Он явно отличался от вин, которые пили во дворцах заклинателей; не был это и эль или пиво: слишком прозрачный цвет. Но и до водки он явно не дотягивал крепостью.

Или просто заклинателя не так просто напоить?

Из традиционно восточных напитков Даниил знал лишь японский сакэ и корейский соджу; но кажется, это был не тот и не другой. Хотя сладковатый привкус батата склонял ко второй версии.

В целом, пить было можно, хотя с вином из Виноградника Неба сравнивать было просто смешно. Но талисман светить при посторонних точно не следовало.

Слишком уж он был известен.

Дан знал, что в отличие от трактиров средневековой Европы, здесь положено было давать некий выбор блюд; в городских тавернах встречалось даже письменное меню. Но в захудалом придорожном трактире выбор этот был... довольно скромный. Так, сегодня вариантов было всего два: курица и свинина.

— Кто-нибудь из них умер не своей смертью? — с улыбкой уточнил Дан.

Подавальщица нахмурилась, медля с ответом и, кажется, не вполне понимая.

— Я спрашиваю, какое мясо лучшего качества, — пояснил юноша, — Дашь честный ответ, получишь дополнительный таэль чаевых.

Девочка немедленно заулыбалась.

— Свинина, господин.

— Отлично. Тогда её и неси. И гарнир из бурого риса.

Как бы невзначай показавшись с выгодных ракурсов, подавальщица умчалась передавать заказ. Даниил же, опустив взгляд в кружку, стал прислушиваться к разговорам.

Не умел он, к сожалению, активно включаться в разговор и направлять его в нужное русло; с детства книжный ребенок, Даниил не чувствовал себя свободно в этой стихии. Так что большую часть времени обсуждали людей и события, о которых он ничего не знал. Торговец Дэшен спекулирует зерном, поднимая цены возмутительно высоко: дождется однажды, что возмущенный народ его лавку пожжет. Кексин, жена ученого Бохая, изменяет мужу с кузнецом Лингом, — но как тут не изменять, когда он со своими книгами чуть ли не спит? Тут бы и монахиня не выдержала. Монахи, кстати, тоже те еще пошли: монах Дэй из монастыря Одинокой Горы умял в одиночку целого поросенка, и это во время упосатхи! А певичка Кими совсем зазналась: по два таэля запрашивает, будто столичная. Ниандзу из деревни Яньпо ушел в город в поисках лучшей жизни, — вот ведь дурак, разве светит там что-то землепашцу? Родился в деревне, там и умри.

А вот когда упомянули Цзао Тенгфея, Дан постарался прислушаться.

— Тс-с! — пытался урезонить собеседников мужчина с пышными седыми усами, — Господин не любит, когда его за глаза обсуждают. Услышит он, знаешь что с тобой сделает?

— А от кого услышит-то? — бесхитростно осведомился бугай в безрукавке, — Ты что ли расскажешь? Он еще слушать тебя будет?

Собутыльники поддержали его смехом.

— И вообще, — раздухарился он, размахивая куриной ножкой, будто дубиной, — Ты уж определись, твой господин — Тенгфей или Гуангли?

— Оба, — невозмутимо ответил усатый, — Господин Тенгфей не глава клана, но он управляет его землями. И он герой войны с Фен, поэтому Его Величество ценит его сильнее, чем советника Гуангли.

Как и всегда, когда в разговорах простолюдинов поминали короля, собравшиеся поклонились куда-то в сторону, символически выразив уважение отсутствующему монарху.

— А еще он очень благороден, — продолжал петь дифирамбы своему господину седоусый, — И милостив к врагам. Мне гонец Джи рассказывал, что господин даже намерен отправить им дары на празднования в Фенгоне...

— Мне тоже кто-то рассказывал, — поддержал его мальчишка лет шестнадцати, — Только мелкие какие-то эти дары...

Его рассуждения прервали сразу два подзатыльника — от седоусого и от бугая. Мальчишка весь сжался, и на глазах выступили слезы: подзатыльники явно были отнюдь не символическими.

— Ты думай, что говоришь, — строго сказал усатый, — Хочешь головы лишиться?

Мальчишка глянул на бугая в поисках поддержки, но на этот раз он тоже счел речи чересчур дерзкими:

— Не тебе рассуждать о дарах господ. Ты вообще серебряный таэль хоть раз в жизни видел?

— Я нет, — ответил он, — Но я же не заклинатель! И тем более не клановый. Клановые — они поди этими таэлями вместо риса завтракают.

— Балда, — ругнулся старик, — Отрежут тебе как-нибудь язык и будут правы. Если господин решил, что пары монет достаточно, значит, их достаточно. Важен сам факт. Они раньше воевали друг против друга, а теперь он шлет им дары. Это благородно.

Неприятно стало Дану от этого разговора, и он даже задумался, а не стоит ли вмешаться, но к счастью, уязвленный мальчишка поспешил сменить тему:

— А я вот недавно принца видел!

— А после какой рюмки ты его видел? — рассмеялся бугай.

— Я серьезно! Он в деревне Яньпо сейчас остановился. Высокий, могучий, весь в золотом и белом, и волосы тоже белые! И с ним тридцать человек свиты.

— Да, — согласился усатый, — Говорят, за короной поехал. Помяните мое слово, он следующим королем будет.

— Ну, это ты спешишь, — не согласился бугай, — Корону еще найти надо. И вообще, принцев двое. А я еще слышал, что сама корона — это испытание.

— Ты про «кто не прольет братской крови»? Да глупость это. Во все века наследным принцем становился тот, кто убьет остальных. Так будет и на этот раз. Только первый принц гораздо сильнее второго. Он и победит в конечном-то счете.

— А Бокина кто последним видел? — спросил вдруг мальчишка, — А то что-то о нем ничего не слышно.

— Да сварили его в кипящем масле, — махнул рукой усатый, будто речь шла о какой-то ерунде, — Как услышали, что он ставки на принцев принимает, так в ту же ночь за оскорбление королевского клана его и взяли. Я давно говорил, что он доиграется, а вы все всерьез не принимали. И ты вот меня не слушаешь, когда я говорю: держи язык за зубами, если не хочешь с ним расстаться.

— У-у-у, — расстроенно протянул его собеседник, — А я как раз поставить хотел.

— Ну, и хорошо, что не поставил, а то отправился бы в соседний котел. Или вовсе...

Следующие минут двадцать за столом правили бал котлы с кипящим маслом, обварения паром, вспоротые животы, отрубленные конечности, посажения на кол и другие тошнотворные подробности из области судебной медицины. Что характерно, никому из присутствующих подобные темы аппетит на портили. С некоторым удивлением Даниил понял, что спокойно воспринимает это и он. В свое время он немало наслушался от преподавателей про профессиональный цинизм опытных медиков.

Жителям королевства Шэнь цинизм был нужен независимо от профессии.

Все это время юная подавальщица так и увивалась вокруг него и только что открытым текстом не говорила, что если богатый и щедрый господин желает, чтобы кто-то согрел ему постель, она только и ждет приглашения. Дан продолжал игнорировать. Он прекрасно понимал, что если он живет в этом мире, то должен принимать его законы. Что в королевстве Шэнь девушка считалась взрослой, начиная с первой менструации. Что он был, скорее всего, отнюдь не первым «богатым и щедрым господином», останавливавшимся в этом трактире.

Но все-таки, он вырос в другой среде. И глядя на эту девочку, видел перед собой лишь ребенка.

А становиться педофилом ему совсем не улыбалось.

Между тем, сменив еще пару тем, посетители наконец-то упомянули монастырь Благосклонной Луны.

— ...болезнь, говорят, какая-то, — рассказывал усатый, — Уже двоих сморила. Дороги все перекрыли, в монастырь никого не пускает. Только раз в день монахиня Ахлам в деревню спускается.

— Так, а она что, не заболевает? — удивился мальчишка.

— Эта Ахлам такая стерва, к ней никакая зараза не липнет! — расхохотался бугай.

— Так а ты бы что сделал? — осведомился усатый, — Если в город не выходить, они от голода передохнут быстрее, чем от болезни. Хоть и монахини, а жрать что-то надо.

— Но она заразу-то по округе не разнесет?

— А Фэй его знает, — откликнулся седоусый, — Но я одно скажу: когда буду возвращаться в земли Цзао, приграничье объеду десятой дорогой. Мало ли что.

За то и выпили.

После ужина Даниил направился в комнату в задней части здания. Комната эта была весьма непритязательной: голые стены, единственный соломенный матрас из мебели. Сюда не заселялись, чтобы тут жить: здесь останавливались, чтобы переночевать под крышей, а на рассвете продолжить путь. А кого не устраивали условия...

Ну, удачи ему найти еще один постоялый двор в радиусе нескольких километров.

Даниил отправился спать в одиночестве, — по крайней мере, он так думал. Проснулся он минут через двадцать от болезненного укуса. Рефлекторным движением юноша раздавил здоровенного клопа, но очевидно было, что по одному клопы не ходят.

В прежней жизни понятие «клоповник» было для него, городского жителя, глубоко теоретическим. Трактирщик же, видимо, не слишком беспокоился о том, что постояльцы могут не оценить подобные «удобства».

По понятным причинам.

Сквозь зубы призывая на его голову гром, молнию и Антимонопольный комитет, Дан задумался, что делать со всем этим. Заснуть при постоянных укусах он не мог. Сколько бы ни называл себя «городским неженкой», все равно не мог. Да и вообще, принц он или не принц? Где это видано, чтобы принцы спали в клоповнике?

Он задумался, что бы сделал на его месте настоящий Лиминь. Дальше, чем обезглавить трактирщика, обратить в рабство его дочь и сжечь постоялый двор, мысль не заходила. Принесло бы это пользу? Ну, очевидно, показало бы простонародью его место... Дан мотнул головой. Глупость. Ему не это нужно.

Четко поставь задачу, и определишь, что надо делать.

Что ему нужно? Избавиться от клопов. Как это сделать? Возможно, в практиках заклинателей существовало заклятье или талисман, отгоняющий их. Даже почти наверняка. Одна проблема: Дан не знал, как это делается. Хотя он силился научиться у Панчён правилам создания талисманов, пока успехи его в этом были крайне скромными.

Оставалось положиться на более простые и грубые средства. Клопов обычно травят. В принципе, модифицировав Виноградник Неба, можно было попробовать превратить воду не в вино, а в смертельный яд. Только вот как без детального химического анализа получить яд, смертельный для клопов, но при этом не смертельный для людей? Для него самого, как минимум?

От этой мысли что-то щелкнуло у него в голове. Было ведь у магии стихий свойство, объяснить которое с точки зрения физики он так и не смог, как ни пытался. Маги огня могли держать огненный шар голой рукой и не обжигаться. Он сам запросто надевал на руку перчатку из Хладного Льда — настолько холодного, что ей можно было гасить огонь. Не будь он заклинателем, от такой перчатки у него слезла бы кожа с руки. Вроде бы, какие-то аналогичные свойства были и у магии Дерева, Металла и Земли, но Дан их не знал. Да и неважно это сейчас было.

Важно было другое.

Поднявшись на ноги, Дан направил свою энергию, создавая прослойку магического льда под матрасом. Затем прошелся по углам, промораживая щели в стенах. Он по-прежнему не чувствовал холода, но объективно температура в среднем по комнате упала где-то до минус пятнадцати, а то и двадцати.

Вымораживание клопов. Метод, вообще-то, даже более эффективный, чем вытравление. Лишь один у него недостаток: в промороженном до отрицательных температур помещении людям тоже находиться неполезно и некомфортно. Нормальным людям, по крайней мере.

А вот заклинательВоды в нем отлично выспался.

Через десять километров после постоялого двора дорога раздваивалась. На карте то, что получалось, поразительно напоминало двузубую вилку, которой безвестный великан нацелился на гору Ёнпан, разделявшую владения кланов Чжи и Цзао. Даниил немного опережал Веймина, и если на этой развилке свернуть налево, вполне мог успеть в Хе-Ша-Ву, так и не встретившись с отрядом первого принца.

Он свернул направо.

Даниил Беронин никогда не был знатоком восточной культуры, но «Искусство войны» великого Сунь-цзы в свое время прочел с интересом. И планируя свои действия, он твердо помнил главное правило.

Быть там, где его не ждут. Делать то, чего от него не ждут. Только так можно победить.

Он не знал своего врага. И единственным его шансом уравнять условия было — сделать так, чтобы враг не знал его.

Поэтому он не собирался гоняться за Короной Семи Слез.

Земли Цзао занимали почти пятую часть королевства, но население их было невелико: большую часть территории составляли степи и каменистые равнины. К северу и западу земли клана огораживала горная гряда, пути через которую защищала Великая Стена. Когда обитавшие за горами племена дикарей в очередной раз собирались в набег, именно клан Цзао первым встречал опасность, и в благодарность за это король исправно отправлял своим верным вассалам обозы с продовольствием.

Подкармливал тигра, как говорили в народе.

У восточной оконечности территории располагался небольшой участок плодородных земель, но почти сразу же он сменялся торфяными болотами. Эти болота звались Приграничьем и служили предметом споров между кланами Цзао и Лаошу. Каждый клан претендовал на владение Приграничьем, когда решался вопрос, кому вести добычу торфа и угля.

И каждый открещивался от него, когда речь заходила о приходивших с болот моровых поветриях и нападениях местных чудовищ.

У самого края болот располагался монастырь Благосклонной Луны. Рассказывали, что основали его еще во времена объединения королевства, и первоначально он служил как место почетного заключения для непокорной дочери тогдашнего лидера клана Лаошу, уличенной в заговоре, но помилованной королем. Со временем монастырь разросся, и сейчас насчитывал почти полсотни монахинь.

Подъезжая к монастырю, Дан старательно присматривался, будто надеялся рассмотреть демона сквозь стены. А стены эти были мощными. В болотах водилось... всякое, и жизнь здесь была очень опасной. Пожалуй, стены монастыря могли бы потягаться даже с дворцами принцев.

Роднила с дворцами его и ориентация по сторонам света. С южной стороны располагался вход на территорию. С северной — главный храм. С востока кельи монахинь, а с запада — подсобные помещения и приют для путников.

Сейчас, в силу каратина, приют, скорее всего, пустовал. Черные флаги развевались на ветру, безмолвно призывая поворачивать назад.

Даниил спешился и постучал в закрытые ворота.

Ждать у ворот ему пришлось довольно долго, и за это время он успел десять раз объяснить наглым болотным комарам, кто они есть и в каких отношениях состоят со вчерашними клопами. Комары объяснением не впечатлились. Пытаться заморозить их Дан не стал: на открытой местности это будет гораздо сложнее, чем в замкнутом помещении, а тратить много духовных сил в преддверие возможной битвы с демоном было бы крайне неразумно.

Наконец, небольшая калитка в воротах приоткрылась, и оттуда показалась высокая и худая женщина в выцветшем синем халате. Ей было, наверное, лет тридцать пять, но она казалась старше из-за сурового выражения лица и тугого пучка темных волос, тронутых ранней сединой.

— Монастырь закрыт, — не глядя на гостя, сказала она, — У нас вспышка эпидемии, лучше вам искать ночлега в другом месте.

Монахиня попыталась закрыть дверь, но Дан удержал её:

— Именно поэтому я и пришел. У меня есть основания считать, что это не болезнь. До меня дошли сведения, что в вашем монастыре орудует демон.

Она бросила взгляд на него, и в бледно-голубых глазах отразилось узнавание.

— Вам написала сестра Нуо? Она молода, глупа и слишком дает волю фантазии. И за свое письмо она уже примерно наказана.

Дан ей не поверил. То есть, в то, что монахиня, попросившая его о помощи, получила за это наказание, не вызывало у него сомнений. А вот то, что эта просьба была лишь следствием фантазий...

— И все-таки, я требую, чтобы вы впустили меня и позволили убедиться самому, — заявил он, — Вы ведь знаете, кто я?

Монахиня кивнула:

— Вы уже посещали наш монастырь, принц Лиминь. И именно поэтому я не пустила бы вас, даже не будь у нас эпидемии.

— Почему?.. — спросил было Дан, но тут же понял, — Впрочем, можете не отвечать, я догадываюсь.

Женщина и не стала отвечать. Выразительно покосившись на дверь, она ждала, пока он даст закрыть её.

Но он пока не собирался сдаваться.

— И все-таки, сейчас я пришел по делу. Пожалуйста, позвольте мне разобраться в этих смертях. Если со мной что-то случится, ответственность за это полностью ляжет на меня. Если сестра Нуо права, и в смертях ваших сестер виноват демон, то я смогу справиться с ним. Если же правы вы, и это всего лишь болезнь, я пришлю вам своего дворцового лекаря, и он поможет вам излечить её.

— Когда вы в прошлый раз пришли по делу, я вынуждена была изгнать трех сестер за нарушение обетов целомудрия.

Сказала, как отрезала.

— А если я дам Клятву Заклинателя, что не посягну на их целомудрие? — безнадежно спросил Дан.

Однако она лишь покачала головой:

— Наш разговор окончен, Ваше Высочество.

— Не боитесь, что я ворвусь силой? — осведомился Даниил.

Уже понимая, что если бы боялась, этот разговор вообще бы не состоялся.

В ответ женщина вынула из-за пояса кинжал — и приставила к своему горлу.

— Никто из нас не боится смерти, Ваше Высочество. Если вы попытаетесь ворваться, все, что вы получите, это пятьдесят мертвых женщин. Это то, чего вы хотите?

Даниил испытующе смотрел на неё, пытаясь распознать блеф. Она в свою очередь смотрела на него — прямо, открыто и непреклонно. Под острием клинка выступила капелька крови.

Дан отвернулся первым.

— Если я приду с табличкой исполнителя воли Его Величества, — сказал он, — Вы будете столь же упрямы?

Монахиня лишь пожала плечами:

— Придите с ней, Ваше Высочество. Тогда и посмотрим.

После чего захлопнула дверь у него перед носом.

И Дан даже отстраненно подумал, что с желанием дать права простонародью несколько погорячился.

Евнух Вон тяжело вздохнул. Впервые за долгое время он испытывал настоящий страх. Верный слуга принца не должен был бояться — никого и ничего. Но нынешняя ситуация... выходила за рамки нормы.

— Я хочу кое-что у тебя спросить, — сказал он.

В ответ служанка Лю чуть улыбнулась:

— Правда ли, что наш господин — не тот человек, которым был раньше?

— Значит, это правда, — сделал вывод он.

Девушка качнула ресницами:

— Да. Я уверена в этом. Я не перепутаю их.

— А Линь и Хао? — уточнил Вон.

— В последние три сезона господин ни разу не звал их на свое ложе, — ответила служанка, — Но если позовет, они тоже поймут.

На вопросительный взгляд главного слуги она пояснила:

— Он прикасается ко мне так же, как прежде. Целует меня, как прежде. Он... в общем, все остальное он тоже делает, как прежде. Но он не относится ко мне, как прежде. Прежний принц Лиминь старался доставить мне удовольствие, — но лишь потому что считал это вызовом себе, доказательством своего мастерства. Нынешний — заботится обо мне. По-настоящему.

Чуть помедлив, она добавила:

— И я выцарапаю глаза тому, кто будет угрожать ему.

Евнух Вон во все глаза смотрел на милую и безобидную служанку Лю, с привычным образом которой так не вязались эти слова. Затем все-таки решил заверить:

— Я не собираюсь ему угрожать. Напротив, я полагаю, что... тот принц Лиминь, которому я служил всю жизнь, что-то знал об этом. Он к чему-то готовился до того инцидента в ритуальном зале; к чему-то, о чем не сказал даже мне. И я хочу понять: что-то пошло не так... или же все пошло именно так, как должно было.

Глава 4. След

Если где-то тебя не хотят видеть, не навязывайся.

Этот принцип Дан редко когда формулировал напрямую, но следовал он ему всю свою жизнь. У любого человека есть свое личное пространство, вторгаться в которое недопустимо. Не нужно устраивать скандалов, ломиться в закрытые двери и навязывать кому-то себя или свое общество.

Этот принцип он в данный момент собирался грубо нарушить.

Получив от ворот поворот у настоятельницы монастыря, Дан развернул коня и направился в ближайшую деревню добытчиков торфа. Проехался по окрестностям, уточняя кое-какую информацию, после чего попросился на ночлег в один из крестьянских домов.

Сочетая пряник (для захудалой деревеньки даже один серебряный таэль был настоящим состоянием) и кнут (незнакомые с путями заклинателей крестьяне с легкостью поверили, что при попытке обмануть его на них обрушится смертное проклятье), юноша получил надежную базу, где можно оставить коня и походные припасы.

После чего вышел на охоту.

«Дичь» показалась часа через полтора. Невысокая девушка с округлым лицом; одеждой и осанкой она напоминала грозную настоятельницу, но все-таки не производила столь сурового впечатления. Скорее было в ней нечто от капризной девчонки. Обритая налысо макушка смотрелась с этим лицом вопиюще негармонично.

Направляясь в сторону местного рынка, сестра Ахлам везла за собой деревянную тележку или скорее тачку. Дан решил дать ей наполнить ее перед тем, как исполнять свой план.

Ахлам не торопилась. Она явно наслаждалась каждой минутой вне стен монастыря, хоть деревеньку на краю болот и сложно было назвать идеальным курортом. Монахиня бродила по рынку, неторопливо закупаясь продуктами, общалась с крестьянами и в целом выглядела довольной жизнью.

Два с половиной часа прошло, прежде чем, нагрузив тачку до отказа, она направилась обратно к монастырю. Дан дождался, когда она отъедет достаточно далеко от деревни, — после чего неслышно выступил из-за дерева у нее за спиной. Услышать его шаги монахиня успела.

Среагировать — уже нет.

— Не дергайся, — приказал он, зажимая ей рот ладонью, — Я не хочу причинять тебе вреда.

В свете закатного солнца сверкнуло лезвие ритуального ножа, и Ахлам задрожала от ужаса. Вырваться она, однако, не пыталась. Лишь замерла, когда он принюхался, вдыхая аромат её кожи.

— Иди со мной, — сказал Дан, — По-хорошему.

Оттащив девушку в сторону от дороги, он завел ее в мангровые заросли, которых, как он успел убедиться ранее, не рассмотреть ни от храма, ни от деревни.

— Сейчас я тебя осторожно отпущу, — предупредил он, — Попытаешься закричать или сбежать — пожалеешь.

Ахлам понятливо кивнула. И получив свободу передвижений, она в первую очередь обернулась.

— Ваше Высочество! — она сказала это достаточно тихо, но с явным изумлением, — Это правда вы?

«Я с тобой случайно не спал?» — чуть не спросил Дан.

Но вместо этого сказал другое:

— Это я. Я пришел расследовать смерть твоих сестер. Настоятельница разве не говорила тебе?

Монахиня покачала головой:

— Она ни за что не упомянула бы это. И Нуо за то, что та написала вам письмо, она приказала двое суток без перерыва стоять на коленях перед храмом.

Сперва это показалось не таким уж суровым наказанием на фоне известной китайской жестокости. Но стоило чуть вдуматься, и Дана передернуло.

— Её хоть кормили? — не удержался он от вопроса.

Ахлам удивленно посмотрела на него и молча покачала головой.

Юноша мотнул головой:

— Впрочем, я пришел не за этим. Ответь мне для начала на такой вопрос. Когда точно нашли тела твоих сестер? По датам.

— По датам? — переспросила она, припоминая, — Хорошо. Тело сестры Роу мы нашли... утром пятого дня Прекращения Жары. Тело сестры Хуифен — утром девятого.

— То есть, умерли они в ночь с четвертого на пятый и с восьмого на девятый, — сделал вывод Дан, — Сегодня двенадцатый день Прекращения Жары. Ты понимаешь, что это значит?

Судя по тому, как побледнела девушка, — понимала, и еще как. В то, что это простая болезнь, она явно не верила.

— Лучше тебе не ночевать сегодня в монастыре, — сделал вывод Дан, — Я отведу тебя в дом, где мне дали ночлег. Я попрошу, и ты сможешь там остаться сегодня на ночь.

Бледность испуганного лица сменилась краской смущения. Сбиваясь на каждом слове, Ахлам затараторила:

— Ваше Высочество... Я рада, что вы помните меня, но... Настоятельница не позволит... Если она узнает... Она просто убьет меня!

— Об этом не беспокойся, — махнул рукой Дан, — Она не узнает. И нет, это НЕ ТО, что ты подумала.

Успокоил он ее, разочаровал или все вместе, он сам не понял. А может быть, не поняла этого толком и она.

— Расскажи мне еще кое-что. Все тела нашли в стенах монастыря?

Монахиня кивнула:

— Сестру Роу нашли возле приюта. А сестру Хуифен — прямо в храме.

«Приют», — подумал Дан, — «Наверняка ключ там!»

— В монастыре в последние два сезона появлялся кто-то новый? — спросил он, — Будь то новая сестра или кто-то, попросивший приют?

Как вообще правильно называть таких людей? Не постояльцами же...

— Новых сестер в монастырь не приходило, — растерянно ответила Ахлам, — Но воспитанников прибавилось. Три недели назад произошел несчастный случай на торфяном карьере. Погибли двенадцать человек, у четырех из них дети остались круглыми сиротами. Монастырь Благосклонной Луны дал им приют и кров.

— И, разумеется, в зубы не заглянул... — задумчиво протянул Дан, — Ладно. Иди за мной. Мне нужна твоя одежда и тачка.

Монахиню Ахлам он отвел в крестьянский дом, шепнув хозяину, чтобы присматривал за ней и при необходимости задержал до утра. Комната в доме была всего одна, и чтобы не мелькать лишний раз на глазах прохожих, во время «стриптиза» Дан оставался внутри.

А отвернуться он просто не додумался, честно-честно.

К счастью, одеяния монахов не слишком отличались в мужском и женском варианте: как-то не улыбалось Дану во время такого подвига, как сражение с Духом Белой Кости, выглядеть трансвеститом. Старый синий халат монахини он надел прямо поверх своих штанов и рубашки, после чего сотворил заклинание, которому научила его Сюин.

Пятнадцать минут спустя монахиня Ахлам, вернувшись с закупленными в деревне продуктами, стучалась в ворота монастыря. На все приветствия она отвечала лишь молчаливыми кивками.

Говорить было очень тяжело: чтобы личина не распадалась, необходимо было постоянно удерживать концентрацию, и любое отвлечения внимания могло иметь фатальные последствия. Как Сюин умудрялась в чужой личине сражаться и колдовать, Дану страшно было даже представить.

Все-таки чтобы сравнятсья с опытными заклинателями, ему еще многому предстояло научиться.

Впрочем, как он понял, удерживать личину было тем сложнее, чем сильнее она отличалась от родного облика; возможно, дело было отчасти и в этом.

Нужно будет поэкспериментировать.

Несколько минут, пока «груз» встречали во внутреннем дворе монастыря, показались вечностью. Благо, Даниил заблаговременно расспросил Ахлам о порядке действий и мог не бояться разоблачения. И вот, наконец, «сестру» отправили в одиночестве в храм.

И за первым же поворотом Дан сошел с маршрута.

С наслаждением он сбросил личину. Слишком узкий для могучего тела Лиминя халат неприятно жал, но это были сущие мелочи в сравнении с необходимостью постоянно следить, чтобы чужой облик не начал рассыпаться.

Прижавшись спиной к стене, Даниил тихонько крался по территории монастыря. Первое, что нужно было найти, это ручей, из которого местные брали воду. Осторожно выглянуть из-за угла. Выждать, пока две монахини закончат болтать и отойдут. Только тогда покидать укрытие.

Серьезным неудобством проникновения под чужой личиной была невозможность взять меч. Не Шаолинь тут был, совсем не Шаолинь. Хоть некоторые сестры и умели обращаться с копьем и луком, сестра Ахлам выходила безоружной — и вернуться должна была такой же.

Под халат же меч точно не спрячешь. Максимум нож.

Поэтому, пока есть время до заката Солнца, Дан хотел хоть немного вооружиться. Используя воду из ручья, он аккуратно, проверяя каждый канал силы по несколько раз, выстроил структуру клинка. Сияюще-белый Твердый Лед сформировал тонкое, бритвенно-острое лезвие. Чтобы ледяной меч не выскальзывал из ладони, Даниил снабдил его закрытой гардой по образцу европейских сабель и шпаг. Против разбойников Миншенга ледяное оружие в свое время показало себя с наилучшей стороны. Как долго оно продержится против существа, владеющего магией, он не знал.

Но это лучше, чем идти на демона с голыми руками.

Замотав сверкающий клинок в ткань, чтобы лишний раз не отсвечивал, Дан отошел от ручья. Народу здесь было не так уж много, по крайней мере, сейчас, и перемещаться можно было относительно свободно, но он все же хотел найти себе укрытие до окончательного наступления ночи.

Он прикидывал так и эдак, пока не нашел гениальное в своей простоте решение. Подпрыгнув, заклинатель уцепился за край крыши и, подтянувшись на руках, поднял свое тело вверх. В прежней жизни он счел бы такой трюк скорее подходящим персонажу приключенческой игры, но для тела принца Лиминя это не составило большого труда.

Вычурные формы шэньских крыш сыграли ему на руку: спрятавшись за загнутым краем, Дан был практически не виден снизу. Зато ему открывался отличный вид на всю центральную и западную часть монастыря.

Ночь постепенно вступала в свои права, и народу на улице становилось все меньше. На продуваемой ветрами крыше становилось прохладно; синий монашеский халат почему-то не очень-то согревал.

Заклинатель Воды не чувствовал холода от собственных чар, но не от естественных природных условий.

«Кажется, единственная причина, по которой до сих пор не пошел дождь, это то, что я мог бы использовать дождевую воду против Байгу-цзин», — ворчливо подумал юноша.

Ждать неизвестно сколько на крыше, освещенной лишь светом луны, было невероятно скучно. И главное, не отвлечешься ни на что: казалось, что стоит отвести глаза, и демон прошмыгнет мимо в считанные секунды. Все, что мог сейчас делать Дан, это размышлять.

В идеальном случае после схватки с Байгу-цзин у него появится косвенное доказательство его невиновности. Улика, указывающая на убийцу Сяолуна. Ну, как улика... Сложно будет заставить демона подтвердить свои слова в суде. Иными словами, после этого настанет самый сложный этап: необходимость убедить этого упрямого осла Веймина. Без этого никак: что в одиночку ему не справиться, Дан отлично понимал.

Итак, допустим, он Веймин. Человек, привыкший считать, что единственный в целом мире достоин быть наследным принцем, и что младшие братья упорно пытаются этот титул оспорить. Он только что очевидным образом вырвался вперед в исполнении королевской воли, а может, и вовсе добыл Корону Семи Слез, пока младший брат прохлаждался неизвестно где. И тут младший брат появляется с новостями несусветного содержания. Что он подумает?

Да ничего хорошего, ясное дело. Скорее всего, он даже не станет слушать. А значит, на следующем этапе возникнут большие проблемы. Противостояние неизбежно: прежде чем им удастся поговорить конструктивно, нужно сделать две вещи. Выманить его на приватный разговор на нейтральной территории и хорошенько набить ему морду в бою.

Выманить на приватный разговор принца, у которого даже в походе тридцать человек свиты, и набить морду человеку, известному как сильнейший в стране боевой заклинатель.

Всего-то.

«Позови меня... Возьми мою силу... Только так у тебя будет шанс...» — где-то на задворках сознания шепнул голос Шехунгуая. Демон не уставал напоминать о себе каждый раз, стоило лишь допустить мысль, что враг сильнее... Что враг непобедим...

Даниил мотнул головой, отгоняя наваждение. Непобедимых нет.

У каждого Супермена есть свой криптонит.

Между тем, краем глаза он рассмотрел шевеление. Молодая, лет пятнадцати на вид миловидная бритоголовая монахиня, поминутно оглядываясь, кралась от помещения с кельями (которое Даниил про себя назвал «общежитием») в сторону монастырских ворот. К сожалению, обнюхать её с такого расстояния не представлялось возможным.

Так что пахнет ли она болотной тиной, Дан не имел представления.

Пока он размышлял, не пора ли выбираться из укрытия, путешествие монахини быстро и бесславно закончилось. Грозная настоятельница окликнула её у самых ворот. Даниил не слышал, о чем они говорили, но девушка направилась обратно грустной и понурой.

Однако, когда она уже собиралась заходить в «общежитие», что-то заставило её отклониться от маршрута. Как будто внезапный звук.

Навострив уши, Даниил расслышал на самой границе восприятия горький и безнадежный детский плач.

Быстро, торопливо заклинатель перебежал на другую сторону крыши — туда, откуда можно было рассмотреть его источник.

У самого ручья сидела на коленях и рыдала, спрятав лицо в ладонях, маленькая девочка, лет восьми на вид. Мягкие темные волосы ее растрепались, серое холщовое платьице было грязным и местами рваными. Она плакала горько, надрывно, стараясь привлечь к себе внимание кого-нибудь из взрослых.

Разумеется, молодая монахиня не могла пройти мимо. Подойдя к девочке, она ласково положила ей руку на плечо, что-то успокаивающе говоря, — Даниил не мог различить, что. Он торопливо приближался, надеясь вмешаться, предупредить...

Но все-таки опоздал.

Девочка порывисто обняла за плечи монахиню, прижавшись к ней. Она положила ей голову на плечо, и потому, когда улыбка обнажила гнилые черные зубы, жертва не могла этого увидеть. Лишь когда ручей осветился фиолетовым светом, глаза девушки расширились в испуге. Рот широко раскрылся, — но закричать она уже не могла.

Уже не задумываясь, Дан прыгнул с крыши, в полете занося меч для удара.

Байгу-цзин успела заметить его — и подставить под удар предплечье. Лезвие меча остановилось, наткнувшись на невидимую преграду в сантиметре от детской руки. Полетело в сторону тело монахини, отброшенной с совершенно недетской силой; всего за секунды контакта с демоном её черты заострились, а щеки впали, как будто она голодала многие месяцы.

Послышался смех — странный смех, который как будто доносился со всех сторон. Отпрыгнув назад, девочка будто зависла в воздухе, — а затем её глаза загорелись фиолетовым огнем. Монахиня бросилась бежать, — но не оборачиваясь, Байгу-цзин махнула рукой в её сторону. Деревянная скамейка, оторвавшись от земли, ударила девушку по затылку, вырубая сознание.

Даниил выбросил левую руку вперед, выставляя универсальный щит — и тут же почувствовал, как дрожит и прогибается его защита под напором демонических чар. Дух Белой Кости пыталась выпить его жизненные силы, забраться незримыми щупальцами в самое его духовное ядро, — но он все же держался.

Пока.

Оторвались от земли многочисленные камни, обрушиваясь на щит. Достигая его, они падали на землю безо всякой инерции: магия придавала им скорость движения, а не импульс. Но с каждым ударом удерживать щит становилось все тяжелее.

Вот вновь отправилась в атаку скамейка, — и на этот раз Дан не стал принимать её на щит. Лезвие меча из Твердого Льда просто перерубило её на две части, — и воспользовавшись секундой передышки, юноша бросил короткое заклинание.

Испарился ручей, превращаясь в облако непрозрачного тумана, скрывшее заклинателя и демоницу друг от друга. Этот туман не мог причинить вред Байгу-цзин или лишить её магических сил, — но сила, направляемая через взгляд, бесполезна, если не видишь цели.

Теперь держать защиту от высасывания жизни больше не требовалось.

Дан метнулся в сторону и тут же резко изменил направление, кувырком избегая града осколков камней. Махнул мечом, отбивая в сторону крупный снаряд, — он не успел даже рассмотреть, что это было. Сократив дистанцию, он увидел проступавшие сквозь туман контуры демоницы.

И будучи к этому готовым, направил энергию в талисман.

Туман постепенно рассеивался, открывая картину исхода боя. Девочка уже не летала в воздухе: напротив, она лежала на спине, распятая на призрачных цепях, светящихся фиолетовым светом. Таким же, каким светилась её собственная магия. Из той же загадочной энергии была сделана и пластина, закрывавшая ей глаза. Хотя Даниилу цепи и пластина виделись полупрозрачными, он знал, что Байгу-цзин не видит через неё ничего.

И не может направить взглядом свои вампирские силы.

— Ты проиграла, — провозгласил он, — Дух Белой Кости, ты связан моим колдовством.

Девочка попыталась дергать руками, но цепи держали крепко.

И тогда, расслабившись, она засмеялась — и заговорила. Голос её совершенно не сочетался с детским телом: это был глубокий и сильный голос уверенной в себе женщины:

— Ты смел и отважен, потомок Шэня. Твой брат боялся меня куда больше.

Удержавшись от бравады в ответ на эту своеобразную похвалу, Даниил спросил:

— Кто приказал тебе напасть на дворец Хуаджу?

Улыбка демоницы обнажила старушечьи зубы.

— Ты считаешь, что вправе задавать мне этот вопрос? Не смеши меня. Рабы не знают ничего о делах господ.

— Я не раб, — хмуро ответил юноша, — И я спрашиваю во второй раз. Кто приказал тебе напасть на дворец Хуаджу?

— О, да... — чуть помедлив, согласилась Байгу-цзин, — Ты не раб. И это весьма иронично. Если бы он не отпустил меня, то мог бы знать об этом. И тогда тебя не стало бы. Ты жив лишь потому что я свободна, — и в то же время ты так жаждешь лишить меня свободы.

Дан на секунду задумался, не служат ли эти слова подтверждением его теории. Затем понял, что если демон хочет обмануть его, лучший способ — дать наделать самоуверенных выводов, формально не говоря ни слова лжи. И мотнул головой:

— Ответь прямо на мой вопрос. Иначе я заберу твои духовные силы и запечатаю в этом обличье, так что никогда до следующего перерождения ты не сможешь вернуть себе красоту.

Девочка побледнела.

— Ты блефуешь, — с большей уверенностью, чем испытывала на самом деле, сказала она.

— Хочешь проверить это? — осведомился Дан, — Смотри, как бы я не решил запечатать тебя в другом обличье. И не заставил до скончания этой жизни ковылять хромым стариком.

Говоря эти слова, он тем временем склонился над пострадавшей монахиней, переворачивая её на бок. Она была жива, но очень слаба. Вероятно сотрясение мозга. И истощение. Смерть ей, в общем-то, не грозила, а об остальном позаботятся её сестры. Нужно лишь отнести её и разбудить их.

После того, как он закончит с демоном.

— Я спрашиваю в третий раз. Кто приказал тебе напасть на дворец Хуаджу.

— Тот, кто гораздо могущественнее всех потомков Шэня, — ответила Байгу-цзин, — Тот, познал сто путей. Тот, кто подобен тебе. Вот три моих ответа на три твоих вопроса.

— Назови мне его имя, — потребовал Дан.

— Пак.

Этот ответ был таким коротким и простым, что юноша в первый момент даже и не понял, что это ответ.

— Пак? — переспросил он.

— Этому человеку при рождении дали имя Пак, — ответила Байгу-цзин, — Под ним ходил он тридцать лет и три года. Вот твой ответ, потомок Шэня. Доволен ли ты?

Даниил покачал головой:

— Нет. Недоволен. Ты играешь со мной. Чего ты не сказала? Если я буду искать его по этому имени, я не найду его, ведь так?

— Это зависит не от меня, потомок Шэня, — ответила демон.

— Но от тебя зависит другое, — заявил Дан, — Ты можешь рассказать, кто он, так, чтобы я опознал его, если я его знаю, или мог найти о нем информацию, если я его не знаю.

— Это возможно, — согласилась Байгу-цзин, — Но это не значит, что я это сделаю.

В лунном свете сверкнул ритуальный нож.

— Говори, — приказал заклинатель, — Иначе я заставлю тебя говорить силой.

Он шагнул к плененнной демонице, но в этот момент она изменившимся, более высоким и детским голоском закричала:

— Нет! Ваше Высочество, пожалуйста, нет!

Даниил в первый момент замер, но уже во второй пришло осознание. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть спешащую на шум группу монахинь с настоятельницей во главе.

А Байгу-цзин продолжала разоряться:

— Пожалуйста, не надо, Ваше Высочество! Я еще девочка! Не трогайте меня! Я боюсь!

— Понимаю, что вы сейчас мне не поверите, но это не то, что вы подумали, — обреченно заверил Дан.

Уже сознавая, что педоистерия остается верной ставкой в любом из миров.

— Ваше Высочество, это переходит любые границы! — возмущенно заявила настоятельница, ломясь вперед с решимостью локомотива, — Я знала, что не должна позволять вам вновь попасть на территорию монастыря, но такого не ожидала даже я! Пробраться сюда тайно, как вор, чтобы творить разврат с ребенком! Поколения предков Шэнь стенают от стыда в мирах духов, коли видят это, и даже те, кто ушел на новое воплощение, наверняка содрогаются от негодования в этот момент!

— Я же сказал, — повторил Дан, — Это не то, что вы подумали. Я здесь не для разврата, а чтобы поймать демона, убившего ваших сестер!

— Немедленно отпустите ребенка, Ваше Высочество! — будто не слыша его, потребовала настоятельница, — Отпустите, если в вас осталось хоть что-нибудь человеческое!

— Это не ребенок, — терпеливо заявил юноша, — Это демон в детском обличье. Посмотрите на её зубы! Посмотрите, что она сделала с вашей сестрой!

Он махнул мечом в сторону бесчувственного тела и тут же понял, что сделал это зря. «Группа поддержки» из монахинь горестно взвыла:

— Убил... Он убил её! Бедная Зинь...

Мысленно сосчитав до десяти, Дан возразил:

— Она еще жива. Только потому что я вовремя спас её. От той, кого вы в данный момент пытаетесь защитить! Проверьте сами, если не верите на слово.

— Не отдавайте меня ему! — отчаянно кричала девочка, — Я боюсь его! Он злой! Он страшный! Монахиня Зинь пыталась защитить меня, и он убил её!

Настоятельница переводила взгляд с одного на другую и медлила с ответом.

— Я вышла из приюта подышать, а он как схватит меня! Схватил и затащил сюда! «Раздевайся» — говорит! Я ему говорю, что я еще маленькая, а он говорит, что так только интереснее! Монахиня Зинь пыталась оттащить его, а он как взмахнет мечом, она и упала!

— Если я убил её мечом, то где кровь? — указал Даниил.

Крови тут, конечно, немного было, но жителю средневекового общества должно быть очевидно, что когда человека зарубили мечом, её должно быть гораздо больше.

— Не отдавайте меня ему, — приговаривала демоница, — Пожалуйста... Не губите... Он убьет меня... Он меня замучает!

— Сестра Нуо, — коротко сказала настоятельница и указала на тело Зинь.

Стрельнув глазами в сторону Дана, одна из монахинь осторожно подошла к бесчувственному телу. Перевернула её на спину и не удержалась от испуганного возгласа:

— О Светлые Небожители... Что с ней?!

— Это последствия незавершенного высасывания жизни демоном, — пояснил Дан, после чего, выразительно покосившись на настоятельницу, добавил, — Или, по вашей терминологии, всего лишь заразной болезни.

Тем временем Нуо прощупывала пульс на горле.

— Она жива! — сообщила она, — Её вырубили, ударив по голове чем-то тяжелым.

Дан молча кивнул на разрубленную скамейку.

— Хотите сказать, что это сделала маленькая девочка? — в голосе настоятельницы все еще звучал скепсис, но кажется, уже меньший.

— Я хочу сказать, что это сделала Байгу-цзин, демон о четырех обличьях, — ответил Дан, — Способная принимать в том числе и облик ребенка, в котором её можно опознать по гнилым старушечьим зубам. Пусть ваша «невинная жертва» откроет рот, и вы сможете убедиться сами.

— Не буду! — ответила девочка, — Он хотел, чтобы я открыла рот! Он хотел, чтобы я... Своим ртом...

Однако настоятельница кивнула, и две монахини подошли к плененной демонице. Одна пальцами разжала ей челюсти, пока другая заглянула в рот...

И в этот самый момент Байгу-цзин рванулась. Разорвались, не выдержав резкого усилия, магические цепи. Одна из монахинь отлетела в сторону, другая закричала от боли, когда пальцы демона впились в её запястье.

— Назад! — крикнул Дан, обрушивая на сжатую руку удар меча.

Лезвие царапнуло по кости и соскользнуло. Огромный, метра четыре ростом, белоснежный скелет с несоразмерно вытянутыми конечностями неторопливо выпрямился, возвышаясь над людьми. В глубине пустых глазниц загорелись фиолетовые огни, от одного взгляда на которые все тело охватывал парализующий ужас.

— Прячьтесь за меня! — приказал Дан, роняя клинок.

Он выбросил перед собой обе руки, силясь растянуть щит на всех монахинь, — и в тот же момент почувствовал, как огромная сила обрушивается на защиту, пытаясь разрушить её, продавить. Казалось, он изо всех сил держит дверь, которую пытается сорвать с петель бушующий ураган.

Парализованные ужасом, монахини не пытались ни убежать, ни тем более драться. Все, кроме настоятельницы. По-военному четким, уверенным и невозмутимым жестом она выхватила лук из руки одной из сестер и быстро натянув тетиву, выстрелила почти не целясь. Стрела отскочила от выбеленного черепа, но демоница взревела от боли.

Новая стрела последовала за первой, но на этот раз Дух Белой Кости остановила её взглядом на лету. Ослаб постепенно натиск на щит: Байгу-цзин не собиралась сражаться до последнего. Откуда-то поналетала огромная стая черных птиц; касаясь щита, они истаивали без следа, но в этом мельтешении крайне сложно было следить за движениями демона.

И крайне сложно было заметить вовремя, как согнув ноги в коленях, она одним высоким прыжком перемахивает через стену монастыря.

И стоило ей скрыться из виду, как ощущение парализующего ужаса исчезло. Некоторые из монахинь облегченно вздыхали. Другие падали без сил. Нуо пыталась приподнять тело Зинь, а еще три девушки даже подошли было к Дану... Но тут же подались назад, повинуясь взгляду настоятельницы.

— Я вынуждена извиниться перед вами за недоверие, Ваше Высочество, — каждое слово она выдавливала из себя через силу, а церемонное обращение почти выплюнула.

— Я не могу забыть то, что вы сделали в прошлый раз, но сегодня вы спасли нас.

Однако Дану сейчас было не до выяснения отношений.

— Отблагодарите после того, как я вернусь, — сказал он, подбирая свой меч, — И не забудьте извиниться перед монахиней Нуо за несправедливое наказание.

Сказав это, он бросился к воротам монастыря.

Может быть, ему удастся догнать Байгу-цзин и все-таки закончить этот разговор.

В конце концов, у него оставался в запасе еще один талисман, а на болотах вряд ли будут те, кто ему еще помешает.

Со времени своего прибытия в столицу наследница Фен регулярно пользовалась Лентой Феникса для связи с матерью, и читать её эмоции по образу, созданному языками пламени, было столь же легко, как и по настоящему лицу. Сейчас глава клана была мрачна и недовольна.

— Это приказ Его Величества, — рассказывала она, — Ты ошиблась. Твоя предосторожность была излишней. Но несмотря на это, все складывается наилучшим образом.

Сюин не была с ней полностью согласна, но все же склонила голову:

— Матушка... Воля Его Величества ставит меня в весьма некрасивое положение. Я могу по крайней мере...

— Не можешь, — прервала её Цзиньхуа, — Это оговорено в приказе специально. Мы не вправе уведомить дворец Чиньчжу. Письмо во дворец Яньву я уже отправила от твоего имени. Не беспокойся об этом больше. Сейчас... мы победили.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла Сюин.

— Я имею в виду, что в день твоего восемнадцатилетия будет объявлено о твоей помолвке. Пройдет немного времени, и ты станешь королевой.

Что-то смущало в этой оптимистичной картине.

— Но разве состязания за титул наследного принца уже закончились? — спросила она.

— Формально нет, — ответила Цзиньхуа, — Фактически же: со дня на день принц Веймин получит Корону Семи Слез. После этого его победа будет неизбежна. Именно поэтому именно он должен представлять клан Шэнь на празднованиях.

— Все слишком просто, — задумчиво заметила Сюин, — И слишком однозначно. Меня терзают нехорошие предчувствия.

— Меня тоже, — доверительно согласилась матушка, — Но сейчас все, что мы можем делать, это плыть по течению. Надеюсь, ты не собираешься нарушить волю Его Величества?..

Она подозрительно сощурилась. Сюин уже знала, что самым большим кошмаром её матери была мысль о том, что единственная дочь может повторить судьбу прошлого поколения.

И ни в коем случае она не желала сделать этот кошмар реальностью.

— Нет, конечно, нет, — поспешила заверить она, — Но я хочу подстраховаться. На случай, если я все-таки была права.

Ничего не говоря, Цзиньхуа вопросительно приподняла брови.

— Я хочу все-таки рассказать второму принцу о приказе Его Величества, — призналась Сюин, — Хотя бы для того, чтобы он не считал, что я обманывала его.

— Ты не можешь этого сделать, — напомнила Цзиньхуа, — Его Величество запретил.

— Он запретил уведомлять дворец Чиньчжу, — напомнила девушка, — Я же хочу отправить письмо ему самому.

— И как ты это сделаешь? — спросила глава клана, — Мы не знаем, где он находится. Мои осведомители в землях Чжи сообщили, что он там так и не объявился.

— Я найду его, — заверила Сюин.

— Как именно?

Наследница клана Фен слегка смутилась. Она потупилась, уже предугадывая реакцию матери на свой ответ:

— Я... повесила «следилку» на его ауру.

— «Следилку»? — Цзиньхуа ахнула, — Ты повесила «следилку» на принца Шэнь? Ты в своем уме?! Ты представляешь себе, что он сделает, если узнает?!

Неожиданно Фен Сюин захихикала в кулак:

— О, да... Я представляю.

Глава 5. Топор

«Провидению препоручаю я вас, дети мои, и заклинаю: остерегайтесь выходить на болото в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно»

Мудрый совет из классического детектива Даниил вспомнил, едва сошел начальный азарт погони. Демон передвигался большими прыжками, оставляя вмятины в земле и сломанные ветки. По такому следу идти за ним было несложно, — точнее, было бы, если бы путь его не лежал в гребаное болото.

Против своей воли ему пришлось замедлиться, чтобы не провалиться в трясину. Будучи городским жителем, никогда Даниил Беронин не учился ходить через болота, но в чем их опасность, теоретически представлял себе. Каждое предполагаемое место, куда собирался поставить ногу, каждый участок кажущейся суши и каждую кочку он сперва прощупывал мечом, чтобы убедиться, что они не провалятся. В тех случаях, когда все-таки сомневался, он предпочитал перестраховаться и просто заморозить поверхность воды, чтобы спокойно пройти по льду. Однако по возможности он все же старался пользоваться этим трюком поменьше.

Духовные силы еще потребуются ему для сражения с демоном.

Синий монашеский халат очень скоро приобрел коричнево-зеленый цвет болотной тины. В ботинках неприятно хлюпала вода. Да еще эти комары... Сколько бы ни отмахивался от них Дан, новые и новые крылатые твари налетали на него с мрачной решимостью профессиональных камикадзе.

Дан лишь надеялся, что демонскую кровь они любят не меньше.

Сломанные ветки попадались все реже, и юноша всерьез обеспокоился, не потеряет ли он след, когда впереди показалась человеческая фигура. Невысокая, хрупкая девушка с округлым лицом, лилового цвета губами и темными волосами, перевязанными розовой лентой, она ступала прямо по поверхности болота, и вычурное черно-розово-золотое платье аристократки казалось абсурдно-чистым. Хотя на ней не было такого количества украшений, как на Сюин, несложно было заметить, что её одежда стоит больше денег, чем средний простолюдин видел за свою жизнь. Довершал картину изогнутый меч в ножнах.

Увидев потенциального противника, Даниил затормозил и крадучись двинулся в обход. Он старался подобраться к девушке незаметно, одновременно понимая, что это бесполезно.

Даже если он подберется на дистанцию обнюхивания, — как на болотах отличить естественный запах болотной тины от того, что сопровождает Байгу-цзин в женском обличье?

Дух Белой Кости выбрала отличное место, чтобы скрыться, — но не слишком ли откровенно она выделяется в таком наряде?

Пока Даниил раздумывал над этим вопросом, девушка повернула голову в его сторону и протянула:

— Мой прииинц! Не прячьтесь!

Голос её напоминал голос сирены. Не в том плане, что завлекал, манил и околдовывал.

А в том, что от этого протяжного визга на грани ультразвука хотелось заткнуть уши и бежать в бомбоубежище.

Взгляд девушки был устремлен прямо на Дана, и он счел, что прятаться бессмысленно. Неторопливо, демонстрируя больше уверенности, чем испытывал в действительности, он выпрямился во весь рост и небрежно взмахнул ледяным мечом.

— Байгу-цзин, — приветствовал он свою противницу.

Однако к его удивлению, девушка удивленно и как-то обиженно нахмурилась.

— Мой принц! Вы не узнали меня? Мы встречались шесть лет назад, когда Его Величество приезжали во дворец Кьяншандедонг со всей семьей.

«Надеюсь, это не значит, что я уже тогда с тобой спал?» — мысленно взмолился Дан. Судя по виду этой девушки, шесть лет назад она еще не вошла в подобающий возраст даже по местным меркам.

Зато у него наконец появилась догадка, кто перед ним — ну, или по крайней мере, кем притворялась Байгу-цзин.

Исключать нельзя было ни один вариант.

— Вы изменились с тех пор, — отметил Дан.

Лицо девушки осветилось довольной улыбкой.

— Правда? Вы тоже возмужали с тех пор. Тогда вы терялись в тени своего брата. Сейчас почти нет.

Дан на секунду опешил, не зная, как реагировать на такой пассаж. А девушка, сделав лишь микроскопическую паузу, уже продолжала:

— Вы даже ходите по болотам, как простолюдин. Я так не могу, — она тяжело вздохнула.

«Я просто не умею по-другому», — чуть не ответил он. Но вместо этого сказал другое:

— Что же тогда привело заклинательницу Лаошу, участницу Отбора, в это забытое Светлыми Небожителями место?

Лаошу Айминь вся скуксилась.

— И вы туда же. Про Отбор! Плевать мне на этот Отбор!

— Это... любопытная точка зрения, — ответил Дан, чувствуя себя полным идиотом.

Ичто прикажете делать сейчас? То ли сворачивать разговор и бежать дальше за демоном, то ли пытаться на чем-то подловить демона, притворяющегося Лаошу. Знать бы еще, на чем...

Вариант «напасть на неё на всякий случай» Дан не рассматривал. И даже не только потому что за нападение на дочь Великого Клана прилететь может даже принцу.

И тут его осенило.

— Вы владеете иллюзией, действующей на обоняние? — спросил вдруг Дан, — Простите за столь резкий переход. Это срочно. Я объясню потом, в безопасной обстановке. Просто да или нет.

— Владею, — растерянно ответила заклинательница Лаошу, — А что...

— Продемонстрируйте, — попросил Дан, — Замаскируйте запах болотной тины, скажем, запахом жасмина и лотоса. Я не могу сейчас объяснить, зачем это нужно; просто сделайте это.

— Зачем? — возмущенно топнула ногой Айминь, — Я ничего не сделаю, пока мне не объяснят, зачем!

Даниил тяжело вздохнул. Затем на его лице появилась улыбка:

— Сделайте это, и я подскажу вам способ увильнуть от Отбора. Раз уж участие в нем вам так уж неприятно; может быть, мы объединим силы, чтобы вам не пришлось иметь с этим дело? Но сначала я должен знать, что могу доверять вам.

— Что за способ? — спросила девушка, пригнув голову, как бык перед атакой.

— Как же я расскажу вам это, пока вы не выполнили свою часть? — возразил Дан, — Замаскируйте запах болотной тины, пока мне от него плохо не стало.

Айминь скривилась в пренебрежении, но все же сочла, что оно того стоит. Всего несколько изящных жестов рукой, и от ее ладоней пошел в воздух светящийся водяной пар. Даниил внимательно наблюдал за используемой техникой; он даже понял общий принцип, но иллюзия требовала тонкой настройки, чтобы пахнуть так, как надо, а не как получится. Хотя она была в чем-то сродни заклятью личины, которому научила его Сюин; возможно, с практикой у него и получится это повторить.

Наконец, в воздухе пахнуло цветами. Даниил внимательно принюхался — и не различил под запахом цветов запаха тины. Он слегка расслабился.

Шаманка Панчён говорила, что изъяны обличий Байгу-цзин невозможно замаскировать никакой иллюзией. Какую бы личину ни надевала Байгу-цзин в детском теле, старушечьи зубы все равно будут видны. Какими бы боевыми трансформациями ни пользовалась Байгу-цзин в теле мужчины, одна нога у нее будет короче другой.

И что бы Байгу-цзин в женском теле ни делала с воздухом, запах болотной тины все равно будет различим.

— Доволен? — спросила Айминь, уперев руки в бока.

— Необычайно, — заверил Дан, более не задерживаясь.

— В деревне добытчиков торфа есть дом на западной окраине. Встретимся там. Там и побеседуем в спокойной обстановке.

Сказав это, он двинулся дальше, надеясь вскоре вновь найти след Байгу-цзин. Однако почти сразу услышал за спиной торопливые шаги.

Ступая прямо по поверхности воды, Лаошу Айминь догнала его в два счета.

— Я тороплюсь и не могу тратить время на беседы, — сообщил Дан, не останавливаясь, — В данный момент я охочусь на демона и не хочу упустить его. Подожди, пока моя охота подойдет к концу, и тогда я смогу уделить тебе время.

Заклинательница сперва обиженно надула губки, а потом заинтересовалась:

— На демона? А зачем?

— Надо, — отрезал было юноша.

После чего решил все-таки пояснить:

— Этот демон убил моего брата. Я хочу знать, по чьему приказу.

— Так это был не ты! — радостно воскликнула на все болото Айминь, хлопая в ладоши, — Я знала, знала!

— Рад, что ты такая проницательная, — проворчал Даниил, которому как раз в данный момент пришлось, помогая себе мечом, пробираться через топкое место.

— Еще бы Веймину это вдолбила...

— Вдолблю, — серьезно ответила Айминь, следуя за ним.

Дан комментировать это обещание не стал: берег дыхание. Зато Айминь о том, что такое «беречь дыхание», кажется, не ведала вовсе. Не особо заботясь о том, отвечает ли ей собеседник и слышит ли её вообще, она продолжала говорить и говорить.

— ...именно тогда, шесть лет назад, я и решила, что буду его женой, — рассказывала она, глядя сверху вниз на пробирающегося через болото юношу.

— Шесть лет назад ты была еще ребенком, — не удержался он от возражения, — А Веймин был уже взрослым мужиком. Как ты могла такое решить?

Айминь взглянула на него с откровенной жалостью.

— Разве это все важно? Разве это имеет хоть какое-то значение? Любовь не знает границ! Она не знает расчетов! Она просто сваливается тебе на голову, и ты понимаешь, что жить не можешь без этого человека! А кто не понимает этого, тот просто никого никогда не любил!

Под этим напором Дан инстинктивно отстранился, немного сбиваясь с траектории.

— Допустим, — ответил он, не желая ввязываться в спор, — Но тогда почему ты следуешь за мной? Если ты хочешь стать женой Веймина, логичнее тебе идти к нему и помочь ему победить меня.

— Совсем нет, — Айминь назидательно подняла палец, — Я хочу стать женой Веймина, но я не хочу становиться женой наследного принца.

Она замотала головой:

— Быть аристократкой — это ужасно, а принцессой — еще ужаснее. Я хочу вести простую жизнь с мужчиной, которого люблю.

«А он сам об этом знает?» — едва не спросил Дан.

Он и так догадывался.

— Что в этом такого ужасного? — спросил он вместо этого.

Интонации Айминь окончательно приняли оттенок «я разговариваю с умственно отсталым».

— Жить под замком и не иметь возможности в любой момент поехать куда хочешь! Никогда не увидеть далеких земель! Постоянно оглядываться на то, чтобы не уронить честь семьи и не настроить кого-то против себя! Бояться удара в спину, лжи и предательства! Это ужасная жизнь, и я проклинаю Небо за то, что родилась аристократкой.

Дан отвернулся, пряча свой скепсис. Он вспомнил, как вел «простую жизнь» в своем мире. Мог ли он, бедный студент, поехать «куда хочет»? А на какие шиши? Не настроить кого-то против себя? Учитывая, что он чуть не погиб из-за того, что неправильно повел себя при знакомстве с парнем своей подруги...

В общем, если когда-нибудь мечта этой девчонки осуществится, её ждет масса неприятных сюрпризов.

— Возможно, что Веймин смотрит на это по-другому, — отметил он.

К счастью, продолжать разговор не потребовалось. В скором времени впереди показалась высокая белая фигура, и Дан сделал знак молчать.

Байгу-цзин ожидала их в своем естественном облике и чуть усмехалась. Она казалась расслабленной, насколько вообще может выглядеть расслабленным ходячий скелет. На вид можно было подумать, что болото в том месте, где она стоит, не особенно глубокое; но Дан помнил, что её конечности неестественно вытянуты. С головой его, может, и не накроет, но движения сильно ограничит.

— Действуем по плану, — шепотом сказал он, — Ты заходишь с...

Однако Айминь не стала его слушать. Издав боевой клич, заклинательница бросилась в атаку.

Пробежавшись по поверхности болота, Айминь взмыла в воздух. Прямо в полете в её руке сформировалась водяная плеть.

Скрестив руки перед собой, Байгу-цзин приняла атаку на щит. Плеснули во все стороны брызги воды, когда энергия закляться разлетелась на части. В ответ демоница не стала атаковать колдовством: вытянув длинную руку, она в полете перехватила противницу за лодыжку.

Заклинательница Лаошу схватилась за меч. Полетели в сторону ножны; в лунном свете лезвие сверкнуло голубым. Сложно было сходу определить серьезность раны, когда у противника не течет кровь, но получив удар по руке, Дух Белой Кости разжала хватку.

Видимо, Айминь смогла удержать концентрацию, и случилось с ней ровно то, что обычно происходит с человеком, упавшим в воду. Судорожно взмахнула она рукой, когда мгновенно намокшее длинное и тяжелое платье стало тянуть её на дно. А Байгу-цзин не собиралась упускать возможность: ухватившись обеими руками за шею девушки, демоница стала топить её, не позволяя вынырнуть на поверхность.

К тому моменту Дан успел выйти на позицию и перехватить поудобнее талисман, — однако с досадой он понял, что не может сейчас им воспользоваться. Скованная заклятьем, Байгу-цзин будет привязана к месту, — а значит, Айминь она все-таки утопит.

Какой бы раздражающей ни была заклинательница Лаошу, Дан не готов был хладнокровно обречь её на смерть.

— Байгу-цзин! — во весь голос крикнул он, — Ты поправилась!

Едва ли он рассчитывал на то, что даже самый одержимый своей красотой демон купится на подобную «тонкую» провокацию. Но ему сейчас нужно было лишь, чтобы демоница обернулась к нему.

Завертелся клинок, как лопасть вертолета, заставляя капли болотной воды взмыть в воздух. Мгновение — и залп ледяной картечи ударил в лицо-череп. Разумеется, Дух Белой Кости смогла отразить удар, заставив льдинки бессильно опасть в воду, — но для этого ей потребовалось освободить руки, занятые удержанием Айминь под водой. А Дан продолжал развивать наступление. Повинуясь взмаху его меча, тугая струя болотной воды ударила в щит, — и Байгу-цзин сделала несколько шагов назад.

Скорее инстинктивно, чем осознанно, заклинательница Лаошу вынурнула из-под воды, — и тут же закашлялась, отчаянно пытаясь избавиться от грязной болотной воды, которой наглоталась за время незапланированного купания. Кажется, из последних сил аристократка сдерживала откровенные рвотные позывы.

— Как наивно, — рассмеялась Дух Белой Кости, — У тебя был шанс, потомок Шэня, но ты им не воспользовался.

Взмыв в воздух на метр над болотом, она сверху вниз смотрела, как барахтается Айминь. Затем повела рукой, — и сразу множество веток, камней и даже целых бревен обрушилось на юношу.

Даниил закрутил меч перед собой, выживая лишь за счет быстрой реакции заклинательского тела. Каждый взмах его меча разрубал один из снарядов, — но Байгу-цзин запускала их десятками. Медленно, но верно Дан отступал назад.

Палки, камни, — он рубил все. Шаг назад. Еще шаг. Ошибку свою Дан понял, когда уже было слишком поздно: с очередным шагом он запнулся об корягу и повалился навзничь. Перекувырнулся через себя, дополнительно разрывая дистанцию с демоном. Лезвие ледяного клинка приняло на себя удар острого камня и раскололось на шесть осколков.

Между тем, Айминь немного оклемалась после купания. Выбравшись на берег, она взмахнула рукой, — и три водяных жгута устремились к телу демона. Один обхватил шею, два других — руку и ногу.

— Неплохо, — признала Байгу-цзин, — Но недостаточно!

Она пристально уставилась на девушку, и Лаошу Айминь бессильно рухнула на колени. Зашевелились тени вокруг неё, как будто готовы были наброситься и разорвать её в клочья.

Однако Дан знал, что они этого не сделают. Сейчас, когда заклинательница и демон ввязались в магический поединок, он наконец-то смог вернуться к изначальному плану.

Аккуратно зайти во фланг противнику, чтобы активировать талисман.

— На что ты рассчитывала? — смеялась Дух Белой Кости, — Что Он увидит и оценит твою отвагу? Твою отвагу в помощи его врагу? Не смеши меня. Сейчас, когда тебе предстоит умереть, вспомнила ли ты имя того, кого любишь? Вспомнила ли ты, ради чего сражалась?..

И в этот момент речь демоницы оборвалась на полуслове. Язвительный смех сменился болезненным хрипом, — Дан вообще никогда не представлял себе, что скелет в принципе может хрипеть.

Хотя если по логике, то скелетам и говорить-то нечем...

Вонзившийся в спину Байгу-цзин железный меч крутанулся, расширяя рану, — а за ним уже последовали еще и еще. Полдюжины клинков пришпилили её к земле, как бабочку, — и лишь следом за ними показался человек.

— Волею Его Величества, демон, отправляйся назад в Преисподнюю!

Он двигался так быстро, что черты смазывались, и рассмотреть его было решительно невозможно. Байгу-цзин едва успела развернуться; удар костяной рукой прошел мимо цели. Сверкнул клинок, окутанный оранжевым светом.

Проскочив под рукой демона, нежданный помощник прошел по касательной и остановился. В первый момент казалось, что он тоже промахнулся, — но уже через секунду проявился тонкий, ровный срез. Верхняя половина черепа Байгу-цзин медленно съехала в воду.

И тело из белой кости распалось множеством золотых искр.

Только после этого воин обернулся к Айминь. Это был человек среднего роста, но могучего телосложения. На вид ему было лет сорок; треугольное лицо выглядело грубым и суровым, и на этом фоне веселая, лихая улыбка смотрелась вдвойне вызывающе. Темные волосы до лопаток были собраны в высокий хвост, а уверенный взгляд зеленых глаз показался Дану смутно знакомым.

Одет незнакомец был в серый кафтан с кожаными вставками и изумрудно-зеленую вышитую рубашку. Меч же его был необычным для этого мира: прямой, широкий, с колодкообразной гардой и двухсторонней заточкой. Лезвие отливало желтым, а у самой гарды виднелось три оранжевых камня, все еще источавших постепенно затухавший свет.

Воин присмотрелся к Айминь, и его глаза удивленно расширились.

— Не ожидал встретить вас здесь, заклинательница Лаошу, — отметил он, — Но рад вас приветствовать в наших владениях.

По Дану он лишь на секунду скользнул безразличным взглядом, и с небольшим запозданием тот понял, почему.

В грязном монашеском одеянии в нем попросту не признали принца.

— Заклинатель Цзао, — склонила голову девушка, — Вам не следовало вмешиваться. Я сама бы справилась.

— О, я не сомневаюсь, — в голосе Цзао послышалась ирония, — Но это земля моего клана, и пока старший брат в столице, моя задача позаботиться, чтобы дружественный клан не мог подвергнуться здесь нападению демона.

Насколько знал Даниил, клан Цзао насчитывал четырех человек, не считая супруги главы, взятой из вольных, а также наложниц-простолюдинок. Глава клана, Цзао Гуангли, служил правым советником при дворе Его Величества. На землях клана же оставались его сын и младший брат — Вэйдун и Тенгфей соответственно. И наконец, последней была Лянмян, дочь главы, участвовавшая в Отборе.

Учитывая возраст и слова о старшем брате, выходило, что сейчас перед Даном стоял никто иной как папа Сюин.

— Но мы не подверглись здесь нападению демона! — возразила Айминь, — Мы преследовали его от самого монастыря Благосклонной Луны.

— Мы? — приподнял бровь Тенгфей и покосился на Дана.

Тот решил, что время обозначить свою роль.

— Молодая госпожа очень милостива к трудам скромного монаха, — сказал он, сложив руки на груди в молитвенном жесте, — Но я лишь следовал за ней и помогал ей в меру своих ничтожных сил.

Благо, в темноте не так просто разглядеть тонкие и изящные черты заклинателя и вишневый оттенок глаз клана Шэнь.

— Что? — недоуменно переспросила Айминь, — Заклинатель Цзао, перед вами Ш...

— Шанцунг, — представился Дан, — Монах Шанцунг из монастыря Безмятежного Лотоса. Простите меня, господин. Я не смею далее мешать разговору двух Великих Кланов.

Поймав взгляд Айминь, он на секунду едва заметно покачал головой. Затем низко поклонился и сделал шаг назад.

— Раз ты монах, похорони моих слуг, — распорядился Тенгфей, — А затем следуй за нами. Барышня Лаошу, я надеюсь, вы позволите мне предоставить вам ночлег и сменную одежду. Как, разумеется, и вашему спутнику.

Айминь задумалась.

— Позволю, — неохотно сказала она.

Впрочем, Дану показалась, что неохота эта была откровенно демонстративной.

— А что случилось с вашими слугами? — не удержался от вопроса он.

В ответ Тенгфей безразлично пожал плечами:

— Коготь Тигра требует крови.

Немного пройдя через заросли болотных растений, они вернулись к свите заклинателя Цзао. Насчитывала она некогда двенадцать человек, но трое в настоящий момент валялись в грязи с аккуратно перерезанным горлом. Судя по исходившему от них энергетическому фону, кто-то опустошил их духовное ядро, — но в отличие от привычного ритуала с разрезанием живота, в этот раз энергия ушла не в заклинателя... а в меч.

Цзао Тенгфей убил собственных людей, чтобы перед битвой наполнить силой реликвию клана Цзао.

Оставшиеся слуги были, как на подбор, высокими и крепкими мужчинами с грубыми, будто высеченными из камня лицами. Одеты они были в зеленые форменные халаты, а оружия, помимо факелов, не носили.

Не считать же таковым паланкин, на котором восседал худощавый юноша лет шестнадцати, одетый в расшитый золотом синий халат и невозмутимо читавший книгу.

— Вы ведь незнакомы с моим племянником, Цзао Вэйдуном? — осведомился Тенгфей, — Сей достойный юноша для меня будто собственное дитя, каковых у меня никогда не было. Вэйдун, познакомься с заклинательницей Лаошу Айминь, достойной дочерью клана Лаошу.

«А Сюин?» — мысленно возмутился Дан.

Но ничего не сказал.

— Я рада знакомству с вами, — заверила Айминь.

И тут же отвернулась, будто наследник Цзао не стоил её внимания.

Между тем, по сигналу Тенгфея слуги опустили паланкин.

— Присаживайтесь, барышня Лаошу, — предложил он, — Негоже благородной даме пачкать ноги о болотную грязь.

Айминь его слова явно не понравились, но возражать она не стала. Лишь спросила:

— А как же... мой спутник?

— Вы беспокоитесь о монахе? — приподнял бровь Тенгфей, — Если желаете, мы пойдем медленно. Чтобы он точно успел похоронить слуг и догнать нас.

Собственно, быстро идти они и не смогли бы: паланкин был не рассчитан на трех человек, включая мускулистого брата главы, и слуги явно тянули его с большим трудом.

— Не беспокойтесь обо мне, госпожа Лаошу, — заверил Дан, — Я догоню вас.

Не хватало еще, чтобы они увидели, что он понятия не имеет, как принято проводить похоронные обряды, и что у него даже нет лопатки для погребения. Впрочем, сделать-то её можно без труда, но как именно он это сделает, заклинателям лучше не видеть: иначе все его прикрытие пойдет прахом.

Дождавшись, пока слуги с паланкином немного отойдут, и убедившись, что они не станут оглядываться, Даниил создал небольшую лопатку из Твердого Льда, из тех, какие зовут в народе «саперными» или «пехотными». Благо, топкая болотная почва вскапывалась легко, а сил в теле Лиминя ему было не занимать.

Наскоро вскопав три неглубокие могилы, юноша уложил в них тела людей, виновных лишь в том, что родились простолюдинами в этом мире, и завалил землей. По сути, этого было достаточно: это был максимум, что мог сделать в рамках «похорон» человек, не веривший в их богов.

Он не верил, но они верили. И поэтому, сложив руки в молитвенном жесте, — молитвенном жесте, используемом христианами его мира, — Даниил негромко проговорил:

— Одинокая Хэнъэ, богиня Луны. Это ведь твоя зона ответственности? Извини, если нет, но если люди — твои любимые дети, то кто лучше тебя сможет о них позаботиться? В общем... Позаботься о них, Хэнъэ. Пусть в следующей жизни им доведется воплотиться в мире, где их жизнь будет более счастливой. Извини, я не знаю, какими словами сказать это правильно. Но я надеюсь, что ты меня услышишь.

Закончив эту импровизированную молитву, Даниил склонил голову и несколько секунд стоял без движения. Затем направился следом за ушедшим паланкином. Затем спохватился, обратил лопату обратно в воду и только тогда бросился быстрым шагом догонять паланкин.

Впрочем, очень скоро он понял, что боязнь не успеть и потерять их из виду совершенно напрасна. Да, ждать «монаха» никто не собирался. Но через каждые несколько метров что-то тормозило движение паланкина. Ну, как, что-то. В десяти случаях из десяти это была Айминь.

То ей требовалось срочно сорвать цветок. То она роняла украшение с платья, которое нужно было непременно поднять (причем «нужно» — означало, «это должны сделать Тенгфей или Вэйдун, но ни в коем случае не слуги и уж тем более не она сама»). То желала попробовать болотных ягод (да нет, не тех, а вон с того, самого дальнего куста!). То просто хотелось ей полюбоваться живописным видом. При этом о том, чтобы сказать о своих желаниях спокойно, не шло и речи. Каждый раз Айминь сходу начинала сучить ногами (порой задевая голову слуги, несшего паланкин), поднимала визг и тем напоминала ребенка лет шести, мучающего родителей в супермаркете.

А самым странным Дану казалось то, что и Тенгфей, и Вэйдун не просто исполняли все её капризы, а даже как будто бы искренне с такого поведения тащились. Сам он не знал, сколько бы выдержал на их месте.

И что бы сделал, когда его терпение иссякло бы.

Тем не менее, в промежутках между «приступами» Айминь и Тенгфей, при молчаливом участии Вэйдуна, вели светскую беседу, и в кои-то веки Даниилу представилась возможность подслушать её, не принимая участия и не балансируя на грани разоблачения.

— Вы имеете в виду, что уверены в победе своей племянницы? — допытывалась Айминь, аж подавшись вперед из любопытства.

Это было первое, что услышал Дан, догнав процессию.

— Я, несомненно, желаю Лянмян победы, — отвечал Тенгфей, — Но нет, я говорил не о ней. Старший брат писал о том, что знает лишь внутренний круг. Это пока не объявлено официально, но фактически Его Величество уже принял решение. Отбор выиграет бастард клана Фен.

Если в какой-нибудь местной палате мер и весов и хранился эталон презрения, то там должна была быть интонация, с которой заклинатель Цзао произносил слово «бастард».

При условии, что в палату мер и весов вообще можно поместить интонацию.

— Но... — Айминь казалась потерянной, — Разве в этом есть смысл? Разве может Отбор невесты наследного принца закончиться раньше, чем будет выбран сам наследный принц?

— Официально ни о том, ни о другом еще не было объявлено, — согласился Тенгфей, — Но это мало что меняет. Второй принц пропал по пути в земли Чжи. Первый принц ищет Корону Семи Слез в одиночку. А это значит, что объявление наследника — лишь вопрос времени.

Заклинательница Лаошу пристально уставилась на Дана, и он понял, что скоро она нарушит его инкогнито.

— На все воля Светлых Небожителей, госпожа, — склонил голову он.

Как бы напоминая, что он никакой не принц, а всего лишь скромный и смиренный монах.

Тенгфей удостоил его лишь короткого взгляда, однако все-таки кивнул:

— Воистину так. Похоже, что в эту ночь сами Небеса направили вас ко мне, заклинательница Лаошу.

— Что вы имеете в виду? — приподняла брови девушка.

Она держалась дружелюбно, но от Дана не укрылось, что ладонь ее как бы невзначай легла на рукоять меча.

— Я знаю, что вы не желаете видеть принца Веймина с женщиной из Фен, — начал Цзао, — Я же — не могу допустить, чтобы нашей королевой стала байстрючка. Я называю её так прямо, поскольку никогда не был склонен к лицемерию и уверткам. Полагаю, что это нас объединяет.

Айминь не стала никак комментировать это заявление. Она ждала продолжения.

— Мы можем помочь друг другу, — сказал он, — Все, что нам нужно, это найти принца Лиминя. И тогда сразу после празднований во дворце Фенгон весь клан Цзао выступит единым фронтом. Каждый из нас получит то, чего хочет.

— Но почему вы думаете, что я могу вам в этом помочь? — спросила девушка.

Кажется, заинтересовавшись разговором, она стала немного серьезнее. Неужели её местами совершенно детское поведение было лишь маской?

И неужели в этом мире такая маска считалась чем-то привлекательным или хотя бы не слишком бесячим?

— У меня много ушей в столице, — пояснил заклинатель Цзао, — Я знаю, что вы тайно следили за вторым принцем. Мне известно, что именно идя по его следам, вы покинули Тьянконджичен. И я совершенно уверен, что вы знаете хотя бы, где именно он пропал и жив ли он вообще.

Лаошу Айминь молчала. Она не торопилась соглашаться с предположением, но не торопилась она и отнекиваться. Просто молчала, полностью уступая собеседнику инициативу в разговоре.

— Я ведь знаю вас с малых лет, барышня Лаошу, — нарушил молчание он, — Вы никогда не желали быть королевой.

— Зато вы хотели бы, чтобы ею стала ваша племянница, — указала Айминь.

Тенгфей усмехнулся:

— Кто не желал бы этого для своей семьи? Какой родитель, — ну, ладно, дядя, — не гордился бы подобным достижением чада? Ведь и ваш отец был бы счастлив, одержи вы победу на Отборе. Он не понимает ваших чувств. Я — понимаю. И ваши чувства, и чувства Лянмян.

— Тогда что вы предлагаете для меня? — спросила Айминь, явно довольная тем, что хоть кто-то её понимает.

Заклинатель Цзао сделал эффектную паузу. А затем коротко ответил:

— Принца Шэнь Веймина.

И Лаошу Айминь дрогнула.

Во всем королевском дворце была всего пара мест, куда Лунь Танзин не мог прийти в любой момент, без приглашения и никого не уведомляя. Обычно никто даже не знал о его визитах: в лабиринтах потайных ходов эмиссар по особым поручениям ориентировался лучше, чем кто бы то ни было. В сочетании же с отведением глаз, тайной техникой клана Лунь, это значило, что никто во всем дворце не мог быть уверен, что во время разговора его нет рядом.

Вот и сейчас глава Цзао и его прекрасная дочь искренне верили, что глухой охранник у дверей гарантирует, что их разговор останется между ними, — и знать не знали об удобном укрытии за тонкой деревянной стеной.

— Но... отец... — начала было возражать Лянмян, но Гуангли прервал её:

— Молчать! Ты будешь говорить не раньше, чем я тебе позволю! Это все твоя вина. Если бы ты справилась со своим заданием, как подобает, то ничего этого не было бы! Тебе есть что сказать в свое оправдание?!

— Я виновата, отец, — глотая слезы, ответила девушка, — Я не отрицаю своей вины. Но разве я могла что-то сделать? Разве не Его Величество принял решение?

— Его Величество принял решение, — неохотно согласился глава Цзао. Даже по голосу чувствовался его сдерживаемый гнев, — Но Его Величество прислушивается к сыновьям. Сильнее, чем к советникам. Если бы принц Веймин составил прошение о том, чтобы тебя сделали его женой, Его Величество удовлетворил бы его. И тогда влияние клана Цзао укрепилось бы, и мы стали бы непобедимы.

Собственно, именно поэтому у Лянмян заранее не было шансов на Отборе: после подавления мятежа Фен влияние клана Цзао стало расти слишком быстро.

Это понимал Танзин, но видимо, не Гуангли.

— Тогда что мне делать дальше? — потерянно спросила Лянмян.

Гуангли, казалось, отмахнулся:

— Дальше нам придется действовать грубо и грязно. Не забивай этим свою милую головку: подготовкой займемся мы с Тенгфеем. Я уже написал ему письмо с дальнейшей стратегией, и он уже собирает младшие кланы. Что касается тебя... Ты сегодня же покинешь столицу и отправишься в земли Фен. Когда начнутся празднования во дворце Фенгон, именно ты будешь будешь представлять на них наш клан. Я дал добро Тенгфею на его «шутку».

Танзин не видел его лица, но по голосу почувствовал, как правый советник скривился. «Шутку» младшего брата он явно не одобрял.

— Ты поддержишь её. Но слишком далеко не заходи: мне нужен скандал, а не война. Время открытых столкновений еще не пришло.

— Для меня это будет удовольствием, отец, — заверила девушка.

Голос Гуангли похолодел.

— Ты молода и глупа, Лянмян. Вся в дядю. Твой младший брат в десятки тысяч раз взрослее тебя. Запомни и пропиши на внутренней стороне век, чтобы никогда не забывать. Ты отправляешься в Фенгон не для развлечений, а для дела. На этих празднествах решится ряд политических вопросов, и я не позволю тебе завалить все дело из-за своей глупости.

— Я не завалю его, отец! — горячо заявила Лянмян, — Клянусь вам, вы можете на меня рассчитывать!

— Хорошо. Теперь следующее. Сейчас младший брат и его люди ищут второго принца. Мы не начнем, пока они не найдут его. Когда же это случится... Скорее всего, у меня будет возможность встретиться с тобой снова и дать актуальные инструкции. Но если нет, и вы встретитесь раньше, запомни. Твоя цель — он. Забудь Веймина; твоя задача — соблазнить Лиминя. Только после этого напомни ему о том, что оставила свою девственность в его объятиях. Говорят, что второй принц стал больше внимания уделять вопросам долга; сыграй на этом. Упомяни о том, как тяжко живется обесчещенной благородной даме. Пусть он считает, что несет перед тобой ответственность, — но лишь после того, как его страсть к тебе вспыхнет снова.

— Я поняла, отец, — заверила девушка, — Но что... если дорогая кузина изберет ту же тактику?

По её голосу легко было понять, что ни малейшей симпатии к «дорогой кузине» она не испытывает.

— Не думаю, — ответил Гуангли, — Фен Сюин не умеет рисковать. Хоть она и от крови тигра, но воспитывалась как Фен. А Фен пугливы, как птицы. Она не выложит на стол козырь, который нельзя восстановить, пока не будет полностью уверена в выбранном пути. Делать большую ставку на отстающую лошадь — это не в её стиле и не в стиле клана Фен.

— Я поняла.

Лянмян сказала это медленно, и Танзин понял, что слова главы ей совсем не понравились. Однако слишком хорошо была воспитана дочь клана Цзао, чтобы возражать отцу.

— А что будет с первым принцем?.. — сменила тему она.

В голосе правого советника послышалась усмешка:

— Принц Веймин сам во всем виноват. Не забивай себе этим голову. Думай только о своей части.

Лунь Танзин отстранился от стены. Рассказывать дочери подробности Цзао Гуангли не собирался, но самое главное эмиссар по особым поручениям уже услышал.

Итак, клан Цзао не справился со своими амбициями. Так всегда бывает, когда кто-то сперва быстро поднимается, — а потом обнаруживает, что полоса удач закончилась, едва он успел опробовать вкус власти. Он начинает суетиться, рисковать, он не может поверить, что ситуация изменилась. Его вожделение требует еще и еще.

И в итоге он делает роковой шаг.

Одновременное возвышение клана Чжи и решение о помолвке наследницы Фен заставили клан Цзао, еще недавно — вернейших и надежнейших слуг Его Величества, перейти негласную черту. Очень скоро клан Цзао напрямую вмешается в гонку за титул наследного принца.

И его ребята будут наготове.

Важно лишь не упустить нужный момент. Вмешаться слишком рано — и самая крупная рыба сорвется с крючка; будет официально объявлено, что боевые действия были личной инициативой младших кланов с земли Цзао. Вмешаться слишком поздно, — и клан станет слишком могущественен; тогда справиться с ним будет тяжело даже для него, Танзина.

Зато если разыграть партию безупречно, то все сложится как нельзя лучше. Раскрытый заговор и подавленный мятеж вернейших слуг, — подобный подвиг не может остаться незамеченным. После этого доверие Его Величества к давнему соратнику, подорванное неосторожными действиями последних недель, будет восстановлено и преумножено.

И тогда он сможет нанести удар.

Глава 6. Крылья

Дворец Хуфенг, резиденция клана Цзао, разительно отличался от всех дворцов, что видел до сих пор Дан в этом мире. Выстроенный из черного камня, он возвышался на вершине скалы и казался её продолжением. Кольцом окружая каменный пик Хушан, он чем-то неуловимо напоминал коронку на гигантский зуб.

Расположение это делало его не только прекрасно защищенным от возможного нападения. С горы Хушан открывался отличный вид на Великую Стену. Картина это была мрачная, но эпичная: земля на сто метров в каждую сторону от Стены была многократно выжжена и засеяна солью, дабы ни одно растение не дало укрытие диверсантам-дикарям.

Да и в целом, атмосфера дворца Хуфенг так и дышала готовностью к войне. Не было здесь места ни чопорной деловитости королевского дворца, ни роскоши и блеску дворца Хуаджу, ни изяществу и легкой порочности дворца Чиньчжу. Каждый слуга, вплоть до последней поломойки, был в первую очередь стражником, бдительно высматривающим угрозу, и лишь во вторую — кем-то другим.

Так что Дан порадовался, что уличил момент, чтобы наложить заклятье личины, изменив примечательный цвет глаз и сделав черты лица более массивными. Талисманы дворца Хуфенг изрядно отличались от тех, что использовал он, но изобретение Фен Сюин обманывало их не хуже.

Рассказывать папеньке о необходимых доработках она явно не собиралась.

Такое обличье поддерживать было легче, чем обличье монахини Ахлам, из-за меньших различий, и Дан мог отвечать на адресованные ему вопросы, — но по большей части предпочитал отмалчиваться, чтобы не сболтнуть лишнего и не выдать своей неинформированности. Благо, быть отрешенным и «не от мира сего» для монаха было вполне нормально.

Обращались к нему нечасто: оба заклинателя Цзао разделяли характерную черту сословного общества. Все их внимание было полностью нацелено на Лаошу Айминь. По приезду во дворец девушку пригласили разделить трапезу с семьей наследника Цзао, тогда как «сопровождающего её монаха» отправили ужинать на кухне со слугами.

Его это вполне устраивало. Хотя бы уже потому, что давало блестящую возможность перекусить, не дожидаясь, пока Айминь примет ванну и переоденется после купания в болоте. Правда, оборотной стороной стало то, что ему самому принять ванну и переодеться не предложили вообще.

Пожалуй, оборотная сторона все-таки перевешивала.

За поздним ужином Даниил старался подслушать разговоры слуг, но в этот раз удача не сопутствовала ему. По большей части речь шла о людях и вещах ему совершенно неизвестных, и пользы от полученной информации было совсем немного.

После трапезы Даниил отправился исследовать дворец. Настороженные взгляды слуг смущали его лишь первое время. Затем привык. Куда больше удивляло, что при таком настрое среди них было так мало вооруженных.

Зато после увиденного на болотах халаты с открытым горлом казались зловещими.

Расспросив встреченных в коридоре слуг, Дан узнал, что роль общественных купален выполняет ручей с северной стороны горы. Со стороны он походил на воспетый японской культурой горячий источник, но увы, реальность оказалась жестокой.

Вода была ледяной.

Даниил ругался сквозь зубы, но ничего не мог поделать. Можно было, конечно, нагреть воду с помощью магии, но не тогда, когда за ним украдкой наблюдает чуть ли не половина женского населения дворца. Необходимость мыться в холодной воде раздражала настолько, что юноша даже не сразу вспомнил, что вообще-то сам этот факт должен его смущать.

Или он просто начал привыкать относиться к обнажению иначе, чем было принято в его мире? В конечном счете, что, если любые понятия «стыда», «стеснения» и тому подобного — суть никому не нужные общественные шаблоны? Глупость, не дающая ничего, кроме ограничений? Следствие привычки отвергать естественное и гнаться за искусственным?

Дан мельком вспомнил, что в средневековье способность стыдиться обнаженного тела считалась признаком наличия души. Разве не смешно? Как признаком души может быть стыд?

С каких пор душой зовется внутренний раздрай?

Порой, оглядываясь назад, он начинал подозревать, что общество его мира кто-то искусственно выстроил так, чтобы опутать каждого незримыми цепями. Чтобы не дать ни одному человеку достигнуть мира с самим собой, сделать каждого из них своим собственным врагом. Возможно, кто знает, потому в его мире люди и не владели магией?

Ведь не просто так все трактаты заклинателей начинались с рассуждений о принятии своей природы. А что может быть дальше от этого, чем объявление естественного — постыдным?

Дан вдруг подумал, что христианство все-таки уничтожило магию. Но не охотой на ведьм, совсем нет. Не кострами и виселицами. Не Святой Инквизицией и не Книгой Исхода.

А лишь тем, что объявило желание — искушением, а страсть — грехом.

Хотя, конечно, разгуливать голым по дворцу все равно не вариант. То есть, в исполнении принца Лиминя это может и приняли бы как особо экстравагантную выходку, но простой монах с такими привычками слишком уж привлекает внимание.

Простолюдину не пристало не испытывать стыда: это удел заклинателей. Рабам не положено снимать своих цепей.

А Айминь еще считает их свободными.

Так что волей-неволей пришлось ему постараться отстирать монашеский халат. Полчаса, наверное, потратил на это Дан, после чего критически осмотрел результат. Учитывая холодную воду, отсутствие мыла и весьма скромные навыки ручной стирки, результат был сильно ниже среднего. Болотно-зеленая грязь не столько отстиралась, сколько размазалась живописными пятнами, которые, будь он именитым художником-абстракционистом, передавали бы что-нибудь глубокомысленное.

— Поздравляю, Ваше Высочество, вы только что изобрели первый в этом мире маскхалат цвета хаки, — вздохнув, сказал Дан себе под нос.

Но делать было нечего: рубашка хоть и была почище, слишком явственно принадлежала представителю благородного сословия.

Так что очень скоро монах в камуфляже продолжил свой путь.

Библиотека дворца Хуфенг разочаровала. Если говорить без обиняков, то в сравнении с уже виденными ими библиотеками клана Шэнь она производила откровенно скудное впечатление. Дан уже усвоил, что в этом мире в домах простолюдинов книг обычно не было вообще, в домах знати же — непременно присутствовал один и тот же «минимальный набор». Входившие в него книги обычно носили такие не особенно конкретные названия, как «Наставления», «Беседы и суждения», «Жемчужины мысли» или «О пути и добродетели», и сводились к рассуждениям о том, как жить правильно, а как не очень. К этому обычно прилегал небольшой комплект книг по различным наукам, среди которых наибольшей популярностью пользовалась история.

В этот раз Дан уделил ей больше внимания, чем обычно. Хотя того, что искал, все равно не нашел.

Встречалась в библиотеках знати и художественная литература, любовные и приключенческие романы, но Даниилу они как-то не зашли. Слишком много в них было дистиллированной слезогонки, а также пафосных рассуждений о всесилии злой Судьбы и беспомощности человека перед Ней. Не сказать чтобы в книгах родного мира подобного не встречалось, но не в таких же количествах!

Дан мельком подумал, что шэньским романистам даже Оруэлл сказал бы: «Народ, больше оптимизма!».

Что же касается самосовершенствования, то каждая книга на эту тему стоила на вес золота и даже дороже. В сколько-нибудь заслуживающем упоминания количестве таковые встречались лишь во дворцах Великих Кланов. Но если во дворце Чиньчжу или в Чен-Мэй-Ву такие книги занимали привелегированное место в библиотеке и располагались так, чтобы любой посетитель мог видеть их и восхищаться богатством правящего клана, то осторожные Цзао явно не желали выдавать своих секретов кому попало.

Зато вот зал, примыкавший к библиотеке, впечатлял. Про себя Даниил окрестил его «музеем», хотя вряд ли он назывался именно так. Зал этот представлял собой огромное помещение, оформленное в черно-золотых тонах. И повсюду, куда ни глянь, были расставлены трофеи.

Здесь были чучела и скелеты различных животных, — и не только животных. По крайней мере, не обычных животных. Даниил был абсолютно точно уверен, что ни одно животное планеты Земля не сочетает козлиные рога с клыками, какие сделали бы честь саблезубому тигру. А вот череп неведомого существа, в котором (в черепе... хотя, вероятно, и в существе тоже) Дан мог бы поместиться целиком, вполне себе сочетал.

Никаких табличек или подписей под трофеями не было, и Дан мог лишь гадать, кому этот череп принадлежал.

Охотничьи трофеи плавно переходили в военные. В первый раз в жизни Даниил увидел оружие племен, которые шэньцы высокомерно называли варварами. Не умея ковать металл, варвары использовали дерево, резную кость и даже эбонит. В одном из трофеев Дан даже опознал меч из акульих зубов, какие в его мире ассоциировались с народами тихоокеанских островов. Это было странно. Как-то, когда речь шла о варварах за Стеной, он скорее представлял себе каких-нибудь гуннов или монголов.

На этом фоне небольшой медальон с символикой клана Фен смотрелся вопиюще дисгармонично и привлекал к себе массу внимания. Он тоже висел среди трофеев, — явно как напоминание об участии Цзао в походе по усмирению мятежного клана.

Разницы между мятежным кланом, варварами за Стеной и дикими животными для Цзао явно не было.

Чем дальше вглубь зала шел Даниил, тем сильнее ощущал он магию. По обе стороны от него на алых подушках были разложены старинные предметы — мечи, копья, диадемы, шпильки для волос. И каждый из них был магической реликвией, от которой еще ощущалась энергия создавшего его заклинателя или заключенного там некогда духа или демона. Как правило, энергия слабая, остаточная. Не хранились в «музее» реликвии, которые до сих пор можно было использовать. Однако присмотревшись к остаткам энергии, Дан мог различить структуру. К науке создания реликвий и талисманов он испытывал необъяснимую тягу, — возможно, потому что в отличие от боевой магии, она позволяла не разрушать, а творить.

Жаль только, что времени заниматься этим практически не было: в условиях войны с Веймином и поисков убийцы Сяолуна не до творения. Тут нужны были быстрые и грубые средства.

Говорят, что война — двигатель прогресса. Вот только прогресс этот все чаще оказывается до прискорбия односторонним. В любом из миров. В любом из миров, пока люди будут думать о войне друг с другом, ядерную бомбу, способную разрушать города, создадут не менее чем на столетие раньше, чем термоядерный реактор, способный обеспечить людей дешевой энергией.

Потому что если то, что ты построил, слишком легко разрушить, то рано или поздно ты сам захочешь не строить, а разрушать.

В конце пути должно было находиться что-то грандиозное, но здесь Дана постигло разочарование. Подушка, предназначенная для некоего особо драгоценного предмета, пустовала. Лишь по легкой деформации Дан мог предположить, что обычно на ней лежало что-то длинное и тяжелое.

— Это место для реликвии клана, — послышался женский голос у него за спиной, — Но будучи Хранителем реликвии, деверь носит её с собой. Сюда её приносят лишь для официальных церемоний.

Обернувшись, Даниил увидел темноволосую женщину лет тридцати, с красивыми, правильными чертами лица античной статуи. На фоне Айминь или Сюин она выглядела спокойной и сдержанной, но в карих глазах виднелась искорка любопытства.

— Приветствую госпожу клана Цзао, — поклонился Дан.

Он не помнил, как точно положено обращаться к ней. Он уже знал, что в этом королевстве не принято было менять фамилию при вступлении в брак: поэтому, в частности, покойная королева звалась Лунь Сянцзян, хоть и вошла в клан Шэнь. Но при этом знал он также, что супруга главы Цзао была вольной заклинательницей, непринадлежавшей к Великим Кланам, и потому не имела фамилии. А обращаться к ней по имени — для простолюдина как-то слишком уж нагло.

Однако проблема решилась сама собой.

— Право же, поднимитесь! — воскликнула женщина, — Я странно чувствую себя, когда мне кланяется принц.

Видимо, удивление Дана было написано на его лице, поскольку она тонко улыбнулась:

— Ваша маскировка может обмануть любого из мужчин. Но не меня, Ваше Высочество.

— Полагаю, заклятье до сих пор несовершенно, — дипломатично заметил он.

— Воистину так. Или же магия иллюзий неспособна совладать с магией приятных воспоминаний.

«Лиминь, ты что, наставил рога главе клана?» — мысленно предположил юноша. Жена главы Цзао хоть и была более чем на десять лет старше его, обладала изысканной, утонченной красотой, и вполне могло быть так, что развратный принц не обошел ее своим... вниманием.

Но эту версию он, разумеется, не озвучил.

— Если вы узнали меня, — медленно заговорил Дан, — Значит ли это, что скоро обо мне будет знать и Цзао Тенгфей?

— Ну что вы, принц, — голос заклинательницы прозвучал весело, но в глубине его крылось и что-то еще, — Я всего лишь слабая и глупая женщина. Бродяжка, возвышенная по капризу главы Цзао. Что я могу ведать о делах кланов?

Даниил хмыкнул. После того, как его знакомство с заклинательницами этого мира началось с решительной перфекционистки Сюин, странно было думать, что до гендерного равенства этому миру еще не меньше пары тысячелетий. То есть, конечно, те же Лю и Линь казались ему больше похожими на его представление о статусе женщины в Древнем Китае, — но как он думал, скорее лишь потому что были простолюдинками, а не заклинательницами.

Однако по всему выходило, что Сюин, Айминь и непробиваемая настоятельница монастыря Благосклонной Луны были скорее исключениями из правил.

— Вы столь задумчивы, мой принц, — заметила женщина, — В нашу прошлую встречу вы были куда более словоохотливы.

— Полагаю, так действует на меня воспоминание об этой реликвии, — вывернулся Дан, кивнув на пустую подушку, — Я ведь верно понимаю, что это тот самый меч, которым заклинатель Цзао убил своих собственных слуг?

Супруга главы кивнула, слегка удивленная:

— Да. Коготь Тигра. Меч, дарованный первому Цзао самим Сангуном. С этим мечом в руках Хранитель может защищаться и атаковать в ответ настолько быстро, что со стороны кажется, будто это происходит одновременно. Однако у всего есть своя цена.

— Коготь Тигра требует крови, — повторил Дан слова Тенгфея.

— Когда Хранитель обращается к силе меча, его восприятие ускоряется втрое, но при этом и его организм изнашивается с утроенной скоростью. Говорят, что первый Цзао умер в сорок пять лет глубоким стариком. Единственный способ обойти это — поить дух тигра чужой кровью. В сражениях с варварами это не проблема. Но в поединке с другим заклинателем деверю приходится приводить с собой слуг, единственная задача которых — умереть, чтобы утолить тигриный голод.

— Это разрешено? — удивился Дан, — Приводить слуг на поединок? Причем не как зрителей, а как участников?

Женщина недоуменно пожала плечами:

— А почему нет? Что они могут сделать?

Даниил вспомнил трагическую судьбу евнуха Цзе и служанки Жу. Один погиб, другая искалечена — и все лишь потому что они попытались защитить его. Они вступили в бой с бродячим заклинателем, но ему хватило пары ударов, чтобы с ними рассправиться.

А если бы на месте сравнительно слабого Миншенга был кто-нибудь уровня Веймина?..

— И все-таки, я полагаю, что это бесчестно со стороны заклинателя, — заметил Дан, — Слугам не место в магическом поединке. Так же, как заклинателю не дело выполнять работу слуг.

Проследив взгляд заклинательницы, он осмотрел свое грязное монашеское одеяние, понимая, что лишь воспитание не дает супруге главы привести резонное возражение, которое ему будет нечем крыть. Собственноручно хоронить мертвых считалось для заклинателей неподобающим трудом.

Однако он все же продолжил:

— Мы рискуем собой в поединках с другими заклинателями. Разве не затем, чтобы простым людям рисковать собой не требовалось? Разве не за это они нам служат?

— Вы изменились, Ваше Высочество, — ответила женщина, — Вы стали гораздо идеалистичнее. Однако возможно, вы слишком злоупотребляете размышлениями и философией, уходя от реальной картины. Жизнь гораздо проще, Ваше Высочество. Они служат нам, потому что мы заклинатели, а они слуги.

Она пожала плечами.

— Этого достаточно.

Глядя на земли Цзао с высоты главной башни, Даниил впервые пожалел, что он не художник. Открывавшийся вид просто необходимо было запечатлеть. Суровая, мрачная красота почему-то вызывала ассоциации со странами Севера, — хотя объективно говоря, климат здесь был вполне южный.

Но все-таки, сумрачные каменистые пустоши отвечали настроению юноши как нельзя лучше, и глядя на них сверху вниз, он думал над одним вечным вопросом.

Что дальше?

Дан не мог не признать, что его планы провалились. Ставка не оправдала себя: хотя он смог отыскать Байгу-цзин, её убили у него на глазах. И тайну, которую он желал узнать, Дух Белой Кости унесла с собой в Преисподнюю. Все, что она сказала, это имя, — причем одно из самых распространенных имен в королевстве Шэнь. Оно ассоциировалось с чем-то простецким, простолюдинским, — но строго говоря, это был далеко не факт. Как он убедился в библиотеке клана Цзао, Паков в истории королевства были десятки — и среди слуг, и среди заклинателей, и даже среди королей, хоть ни одному королю Шэнь это и не оставили бы в качестве посмертного имени.

С тем же успехом, разыскивая преступника в России, он мог бы узнать, что того зовут Вася или Ваня, — сужает, конечно, круг, но явно недостаточно.

Явно недостаточно, чтобы подтвердить или опровергнуть его теорию.

В то же время, он многое потерял ради этих поисков: Веймин вырвался далеко вперед. И когда он вернется в столицу, придется столкнутся с последствиями того, что он отнесся спустя рукава к поручению короля. Что с ним за это сделают, Дан понятия не имел: для жителей королевства Шэнь была немыслима сама идея того, что принц может нарушить королевский приказ.

И в этом, пожалуй, был главный плюс его решения. Хоть какая-то, пусть неочевидная, польза от него.

Что в остатке? Если учесть предсказание Панчён, можно было сделать вывод, что Цзао Тенгфей отличается завидной верностью, — в общем-то, клан Цзао на каждом углу кричал, что они самые верные слуги Его Величества.

Что ж, у всех бывают проколы: политики случайно сказали правду.

И в то же время, клан Цзао планирует вмешаться в гонку за титул наследного принца. Их не устраивает Веймин: точнее, их не устраивает Веймин в нынешней политической ситуации. Веймин, окруженный их конкурентами из других Великих Кланов. Цзао предпочли бы видеть вместо него Лиминя.

Они предпочли бы видеть его.

Вот только что потом? Дан, может, и не был выдающимся специалистом в истории, но даже он прекрасно понимал, что бывает, когда могущественный клан возводит на престол наследника, практически не обладающего собственной силой. Быть марионеткой на троне ему совсем не улыбалось. Он желал трона, — сейчас он уже не видел смысла отворачиваться от этого. Он желал трона, но он желал его для себя.

Чтобы изменить это королевство.

Как того желал каждый из королей Шэнь на заре своего правления.

Только вот в итоге каждый из них так или иначе отказывался от этого желания. И Шэнь Юшенг, возведенный на престол знаменитым Лунь Танзином, не был исключением.

Погруженный в свои мысли, Даниил не сразу заметил багряно-красную светящуюся точку в небе. Может, и не заметил бы вовсе, если бы та не двигалась столь стремительно.

Если бы та столь стремительно не приближалась.

Снизившись, точка оказалась пикирующей хищной птицей. Походила она на крупного орла или скорее беркута, но несоразмерно длинный и пышный хвост вызывал ассоциацию с павлином, а ярко-красный хохолок на голове и шпоры на лапах — с петухом. А самое главное — красно-золотое оперение птицы источало свет, подобный свету пылающего горна.

У самой башни птица затормозила. Тяжело махая крыльями, опустилась она перед Даном и что-то неприязненно каркнула.

— Тебя туда же, — машинально откликнулся юноша.

Огненная птица задумалась, склонив голову набок. Затем каркнула с интонацией «дурак, что ли?».

Тут уже задумался Дан.

— Я разговариваю с птицей, — сказал он наконец, — Еще вопросы?

Только сейчас он заметил привязанный к птичьей лапе бумажный свиток, — странно, но огненный жар её крыльев бумага переносила спокойно. То ли была зачарована, то ли пернатый умел контролировать, что сжигает его пламя.

— Это письмо для меня, или ты просто остановился поболтать? — осведомился юноша.

Птица закатила глаза и качнула лапой с привязанным свитком. Явно приглашая отвязать его наконец. Дан даже протянул руку, но заколебался.

— А я так руки не лишусь? — уточнил он.

Слишком уж горячим ощущался воздух рядом с крыльями. Судя по цвету, коснувшись оперения, Дан ощутил бы все «прелести» температуры в семьсот-восемьсот градусов, но конвекция — тоже, знаете ли, штука страшная, так что опасная зона начиналась несколько дальше.

Огненная птица уставилась на него выжидающе-любопытствующим взглядом и ничего не сказала. Мол, попробуй и узнаешь; можешь начать с левой руки: если что — не так жалко.

Совать в огонь голую руку Дан все-таки не рискнул. Вместо этого он потратил с полминуты на то, чтобы создать вокруг неё тонкую перчатку из Хладного Льда. Он надеялся, что этого хватит, хотя в бою озаботился бы защитой потолще.

Предосторожность оказалась вполне уместной: лед начал таять практически сразу. Неловко, одной рукой, Дан развязал шнурок, привязывавший свиток к птичьей лапе, и тут же ухватил письмо, быстро выдергивая руку с остатками ледяной корки.

В то же самое мгновение огненная птица взмыла вверх, закладывая вираж над головой юноши. Каркнув напоследок что-то явно матерное, она исчезла в яркой вспышке багряного пламени.

Оставляя Дана наедине с письмом.

Даниилу не составило труда сложить два и два, и разворачивая письмо, он уже догадывался, кто из его знакомых мог отправить послание таким образом. Хотя именной печати на нем не было, почерк был ему уже знаком, и что его предположение оправдалось, он понял сразу же.

«Мой принц. Я надеюсь, вы не слишком сильно обожглись о пламя феникса. В противном случае приношу вам свои извинения: я полагала, что вы сильнее и предусмотрительнее.

Я отправляю вам это письмо, чтобы не считали вы меня обманщицей и предательницей. Вы знаете, что я отчаянно желала бы видеть вас на празднованиях во дворце Фенгон, но видно, неугодно Небесам исполнение моего желания. Не будет доставлено во дворец Чиньчжу официальное приглашение, и даже официально сообщить о причинах клан Фен не имеет права.

Такова воля Его Величества. Хоть о том до сих пор и не было объявлено во всеуслышание, но неофициально Его Величество уже избрал своего наследника — и его невесту. Первый принц Шэнь Веймин, ваш старший брат, явится на празднество от имени клана Шэнь вместо вас и преподнесет богатые дары. После чего, по окончании всех церемоний, официально попросит моей руки. Моя семья примет это предложение, и я также не стану ей противиться. Пройдет несколько сезонов или лет, — и я стану королевой этой страны, принеся величие клану Фен, перевернув страницу его истории и навеки похоронив память о мятеже. Моя мечта, цель моей жизни, ради которой я столько трудилась, наконец-то осуществится.

Я сожалею о том, что произойдет это без вас, мой принц.

Я рассказываю вам об этом, балансируя на грани королевской воли, в благодарность за все приятные воспоминания, что связывают нас с вами. Я не считаю себя изменницей: с самого начала нашего знакомства я честно и открыто говорила о своих мотивах. Надеюсь, что и вам достанет сил не держать на меня зла, достойно принять волю Судьбы, Неба и Его Величества.

Так и не ставшая вашей, Фен Сюин, заклинательница шестого ранга, будущая королева этой страны.»

Какое-то время Даниил смотрел на письмо, не видя текста. Стало трудно дышать, как будто воздух земель Цзао вдруг наполнился выхлопами сотен автомобилей.

Как будто он снова вернулся домой.

Волны отвратительного бессилия накатывали на него. Как тогда, в родном мире, запертый в клетке бракованного тела, он знал, что жизнь проходит мимо него. Что всех его целей достигнет кто-то другой. Что если и полюбит он когда-нибудь девушку, она будет с кем-то другим, а ему останется лишь грустно смотреть со стороны на их любовь.

Все повторялось. Ему казалось, что здесь, в королевстве Шэнь, в теле принца Лиминя, он избавился от этого чувства навсегда. Но он ошибался.

Он был в теле принца Лиминя, но он не был принцем Лиминем.

Он был Даниилом Берониным, и судьба его — быть тем, кто наблюдает со стороны, как мимо проносится жизнь. Мертвец, ходящий среди живых, под назойливым биением незримых часов, — вот его судьба.

— Черта с два, — сказал он сам себе, — Судьбы нет. Кроме той, что мы творим сами.

Дан бросил взгляд на письмо, заставляя себя перечитать его заново. Пропуская через себя все те чувства, что оно вызывало.

«Ты знаешь, какой твой единственный выход», — шепнул на грани восприятия голос Шехунгуая, — «Позови меня, Даня, и попроси моей помощи, или смирись и благослови соперника. Третьего не дано!»

Но Даниил лишь покачал головой:

— Я больше не тот мальчишка, что жил ради других. Не тот, кто смирялся. Я изменился. В этом мире я нашел многое из того, о чем не смел и мечтать. И за все это... я буду бороться.

Он устремил свой взгляд на юго-запад, где за горизонтом скрывались земли Фен. И казалось ему, что будь его зрение острее, увидел бы он, как за много ли отсюда дерзкие зеленые глаза смотрят на северо-восток.

Надеясь, что феникс доставил послание адресату.

— Я, может, и мог бы уступить тебе трон, Веймин, — так же вслух сказал Дан, — Ты, конечно, упертый болван, но я тоже не настолько гений, чтобы быть идеальным королем. Однако эту женщину я тебе не отдам.

«Эту женщину я тебе не отдам»

Почему-то эти слова отозвались во всем его теле. Как будто сама реальность дрогнула — и встала на свое место. Дану казалось, что за его спиной выросли крылья.

Хотя обернувшись, он их, разумеется, не обнаружил.

Теперь Даниил знал, какова его дальнейшая цель, — осталось определиться с шагами по её достижению. Он не собирался мириться с решением короля. Пусть его желание было эгоистичным, — это было ЕГО желание.

Итак, празднество состоится на девятый день сезона Белой Росы. Сейчас тринадцатый день сезона Прекращения Жары, значит, у него одиннадцать дней. Из них дней пять уйдет на дорогу, и это если ехать напрямую из Хуфенга в Фенгон, что... Даниил покосился на изгвазданное болотной тиной монашеское одеяние. Не самый подходящий образ для появления в высшем свете.

Так что хотя бы неделю на дорогу нужно отвести. Стоит также навестить монастырь Благосклонной Луны: пообщаться с настоятельницей, убедиться, что у монахини Ахлам не будет проблем из-за него... и кое-о чем договориться.

План потихоньку приобретал конкретные черты. Дан знал, что делать, знал, чего он добьется, если все пройдет как задумано, — и где нужно подстраховаться, чтобы избежать трагической развязки. Оставалось самое сложное. Эпический подвиг, который во все времена вызывал трепет у мужчины, собирающегося посетить праздник любимой женщины.

Выбор подарка.

О, Фен Сюин была из тех девушек, кого мужчины задаривают драгоценностями чуть ли не инстинктивно. Настолько естественным это казалось, настолько самоочевидным, настолько соответствующим её природе...

...что даже самое роскошное украшение во всем королевстве не сделало бы этот день особенным. Не выделило бы его, — и не обратило бы её внимание на мужчину, что подарил бы его. Это было бы просто очередное украшение.

Гости могли состязаться в том, какие суммы потратили бы на подарок, но это была бы лишь простая математика.

Размышляя над этой загадкой, Даниил вспоминал. Вспоминал все, что видел и слышал в последние дни, во время своей охоты за демоном, до и после неё. Вспоминал, о чем говорила Сюин, что было для неё важно, — и что терзало её, даже если сама она в том не признавалась.

И чем больше он вспоминал, тем больше понимал, что знает, что делать.

Он улыбнулся, — но нехорошая это была усмешка. Мысленно спал очередной моральный барьер. Очередной пласт лживого налета цивилизации.

Очередная маска.

Интересно, если сорвать с человека все маски, что получится? Его истинная природа или голый череп?

Дан услышал приближающиеся голоса: слуги дворца Хуфенг ругались между собой. Кто-то увидел огненную птицу и отправил их проверить, но первым идти никому не хотелось. Юноша поспешил скрыться с главной башни: попадаться им на глаза и отвечать на вопросы ему совсем не хотелось.

Спустившись с башни, Даниил направился во внутренний двор. Первым делом... ему нужно было найти подходящий камень.

Самый обыкновенный камень.

Пиршественный зал дворца Фенгон отличался от остальных обилием света, простором, какой-то легкостью и воздушностью. Разделенный ажурными ширмами и освещенный бумажными фонарями нежно-лилового цвета, он совершенно не давил на посетителей, как это было свойственно дворцам кланов Цзао, Хоу или Лунь.

Несмотря на это, Веймин кожей чувствовал царившее здесь напряжение. Даже ему было немного неуютно от чего-то неуловимого в атмосфере этого праздника. О, разумеется, Фен Цзиньхуа была безупречна, как всегда. Ни словом, ни жестом, ни интонацией не выдавала она обуревающих её чувств. Но каким-то неуловимым чутьем за гранью рационального Веймин понимал. Она помнит все.

Сам он встречал её взгляд со спокойной, расслабленной уверенностью. Поединок с Фен Хэем был честным. Он, Веймин, не считал себя убийцей.

На войне всегда кто-то побеждает, а кто-то проигрывает.

А вот на Фен Роу, младшую сестру главы, он все-таки старался не смотреть. О, в ее взгляде как раз не было даже скрытой враждебности. Взгляд ее был чистым и незамутненным, а улыбка искренней и светлой.

Ведь с тех страшных событий восемнадцатилетней давности она жила где-то в своем собственном мире. Более спокойном, милосердном и безопасном, чем реальный.

Три женщины клана Фен — Цзиньхуа, Сюин и Роу, — сидели на небольшом возвышении, перед которым останавливался каждый из гостей церемонии. Затем вассалы клана Фен отходили в правую часть зала, а представители других Великих Кланов — в левую. Слуги ожидали позади возвышения, готовые исполнить любой приказ своих хозяек.

Главный слуга в красном халате дирижировал церемонией, объявлял гостей и тихонько направлял их, не допуская того, чтобы кому-то из приглашенных приходилось ждать. По традиции представители купечества и младших кланов подходили к возвышению первыми, и к моменту, когда начали приглашать высшую знать, у ног главы клана собралась небольшая горка подарков для именинницы.

— Его Высочество Шэнь Веймин из клана Шэнь, заклинатель девятого ранга и первый принц нашего королевства!

Веймин не ожидал, что его призовут так рано: негласные правила требовали объявить его одним из последних. Однако он не замешкался.

Он никогда не мешкал.

Твердым, решительным шагом подойдя к возвышению, первый принц почтительно поклонился главе клана. Затем — имениннице.

— Я поздравляю вас от своего имени — и от имени всей королевской семьи, — начал он, — Уверяю вас, что несмотря на всю тяжелую историю наших кланов, день, когда в мир пришла наследница Фен, наполняет наши сердца счастьем.

Цзиньхуа сохранила невозмутимость. Лицо Сюин же лишь на секунду дрогнуло, прежде чем она улыбнулась в ответ:

— Я благодарна вам за ваши теплые слова, Ваше Высочество. И уверяю вас, что клан Фен желает лишь перевернуть позорные страницы и жить дальше, как верные подданные Его Величества.

Веймин кивнул:

— Здесь наши желания совпадают. Его Величество признает многочисленные достоинства прекрасной Сюин — и высоко ценит их. И я тоже. И в доказательство тому я дарю вам этот драгоценный нефрит.

По его сигналу слуга за его плечом отворил шкатулку, демонстрируя собравшимся прекрасное ожерелье из голубого нефрита. Веймин указал было передать шкатулку слуге клана Фен, который положил бы её у ног главы, но Сюин сказала:

— Полагаю, матушка сочтет допустимым, чтобы Его Высочество надел ожерелье мне на шею собственноручно.

— Разумеется, — подтвердила Цзиньхуа, — Как я могу возражать.

Подобный знак внимания ценился весьма высоко, и Веймин почувствовал воодушевление. Подойдя ближе к возвышению, он достал свой подарок из шкатулки. Сюин приподняла вверх свои длинные волосы, плащом ниспадавшие за её спиной, открывая прелестную, изящную шею.

Аккуратно, чтобы не коснуться Ленты Феникса, первый принц застегнул ожерелье на шее девушки. Как бы невзначай коснулся он её кожи, — и ощутил, как её сердце забилось чаще. Она ждала. Ждала момента, когда он озвучит то, что уже знали оба.

Но к сожалению, этикет жестко ограничивал время, что должен был провести перед возвышением каждый гость, и с объявлением о помолвке приходилось подождать.

— Лунь Танзин, глава клана Лунь, заклинатель седьмого ранга и шурин Его Величества!

Первый принц отошел в левую часть зала, освобождая дорогу дяде. Тот не изменил себе: даже по случаю праздника не сменил свой черный кафтан без украшений на что-нибудь более роскошное, да и в речах был необычайно краток:

— Поздравляю вас с восемнадцатилетием, наследница Фен. Зная о ваших вкусах и ваших талантах, я дарю вам этот гуджень работы лучшего мастера земель клана Лунь.

Гуджень действительно был прекрасен. Даже Веймин, никогда не любивший музыку и не разбиравшийся в ней, видел это отчетливо. Даже не слыша его музыки, можно было заметить, с каким прилежанием вырезан каждый колок, как аккуратно натянуты серебряные струны и как просчитано расположение серебряных узоров, дабы ни на мельчайшую долю не нарушить акустику инструмента.

— Я благодарна вам, заклинатель Лунь, — склонила голову Сюин, — И обещаю, что из всех людей вы первым услышите мою игру на нем.

Задерживаться для дальнейшей беседы Танзин не стал. Дядя никогда не любил разводить долгих церемоний.

— Цзао Лянмян из клана Цзао, заклинательница четвертого ранга!

Веймин слегка напрягся. Клан Цзао не был в хороших отношениях с кланом Фен и в большинстве случаев игнорировал дежурные приглашения на его мероприятия. В этот раз что-то изменилось, и это слегка пугало.

Изменения всегда пугают, когда не понимаешь, чем они вызваны.

Небрежной, танцующей походкой заклинательница Цзао подошла к возвышению. Заглянула в глаза кузине. И несмотря на ее улыбку, показалось Веймину, что в трапезном зале внезапно похолодало.

— Я приветствую вас от имени клана Цзао и передаю поздравления своей семьи.

Лянмян изящно поклонилась, после чего перевела взгляд на главы Фен:

— Позвольте передать вам подарок, избранный моим дядей Цзао Тенгфеем... в память о славном прошлом.

Повинуясь её жесту, слуга вынес вперед резную шкатулку и раскрыл её перед главой. Шкатулка эта была крупнее, чем те, в которых передавались большинство подарков, и на контрасте тем сильнее бросалось в глаза её содержимое.

Два серебряных таэля.

— Дядя просил передать, — сладким голосом добавила Лянмян, — Что сожалеет, что опоздал с этим подарком на восемнадцать лет.

Цзиньхуа, казалось, превратилась в ледяную статую. Сюин же, казалось, сейчас бросится на гостью с кулаками.

— Щедрость клана Цзао не знает границ, — нашла в себе силы сказать она, — Но я сомневаюсь, что подобное «славное прошлое» уместно для упоминания здесь и сейчас.

— О, не могу согласиться с вами, кузина, — слово «кузина» Лянмян явно выделила голосом, — В конечном счете, если бы не оно, сейчас мы с вами не наслаждались бы этим прекрасным праздником.

Неприятно было Веймину смотреть на эту сцену. Он прекрасно понял, на что намекал этот «подарок»: хоть он и не был завсегдатаем «веселых домов», как Лиминь, но цену услуг столичной «певички» знал прекрасно. И крайне не одобрял подобного унижения побежденных.

Краем глаза первый принц заметил, как главный слуга покидает зал, уйдя разбираться с какой-то проблемой. Однако внимание всех собравшихся было приковано к пикировке Сюин и Лянмян. И хоть многие сочувствовали имениннице, переходить дорогу могущественным Цзао дураков не было.

— Полагаю, что это то, что клан Цзао умеет лучше всего, — не сдержалась Сюин, — Наслаждаться.

— Сюин, — одернула её Цзиньхуа.

Глава Фен поклонилась своей гостье:

— Передайте своему дяде мою благодарность. За напоминание.

Наследница же, понизив голос, обратилась к ближайшему слуге:

— Выясните, кто отвечал за порядок гостей. Кто поставил эту... — она запнулась и оглянулась на собравшихся, — Заклинательницу Цзао последней.

Между тем заклинательница Цзао продолжала улыбаться:

— Не стоит недооценивать себя, глава Фен. Уверяю вас, что мой дядя прекрасно помнит каждое мгновение, проведенное в вашем обществе.

— Это очень... лестно с его стороны, — не нашла лучшего ответа Цзиньхуа, из последних сил удерживая невозмутимый вид.

И в этот момент разговор прервало возвращение главного слуги:

— Его Высочество Шэнь Лиминь из клана Шэнь, заклинатель восьмого ранга и второй принц нашего королевства!

Взгляды собравшихся, как по команде, обратились ко входу в зал. Второго принца не должно было быть здесь; многие точно знали, что его не будет. Некоторые рассказывали даже, что он погиб, ведь не мог принц Шэнь нарушить королевскую волю.

В принципе не мог.

Однако он был здесь. Лиминь направился к возвышению, одетый в дорожную одежду и без подобающей — или хоть какой-нибудь — свиты. В нарушение правил этикета, прямо в руках он нес массивный деревянный ящик.

Но все-таки, он оставался принцем. И Цзао Лянмян поспешила освободить ему дорогу, прерывая затянувшуюся беседу.

— Прошу прощения за свой неподобающий вид и нарушения протокола, — поклонился младший брат, — Несомненно, из-за какой-то ошибки во дворец Чиньчжу не было доставлено официальное приглашение на празднества, так что у меня не было возможности должным образом подготовиться. Однако, я никак не мог не явиться на день рождения прекрасной Фен Сюин.

Он улыбнулся имениннице, и она, к непонятному раздражению Веймина, улыбнулась в ответ.

— В честь столь знаменательного дня я подготовил для вас особый подарок, — теперь он смотрел на главу Фен, — Надеюсь, что вы оцените его по достоинству.

Он передал ящик слуге, и тот, с видимым усилием, поставил его перед Цзиньхуа. Отворил крышку, позволяя женщине заглянуть внутрь.

И тогда произошло то, чего не ожидал никто. На глазах главы Фен выступили слезы. Каким-то как будто неосознанным движением сойдя с возвышения, она в нарушение всех правил этикета подошла к второму принцу и порывистым движением обняла его за шею.

Глава 7. Гонг

Цзао Тенгфея Дан нашел в саду дворца Хуфенг. Младший брат главы клана беседовал о чем-то с Лаошу Айминь, и на подошедшего «монаха» обратил не больше внимания, чем на сопровождавших их слуг.

Однако на этот раз Дана это не устраивало.

— Заклинатель Цзао, я хотел бы задать вам один вопрос.

— Какая дерзость, — обернулся к нему Тенгфей, — Как ты смеешь прерывать разговор заклинателей из Великих...

Он осекся, взглянув на лицо «монаха». Дан уже избавился от личины, и в свете белых светильников вишневые глаза, уникальная черта клана Шэнь, были хорошо заметны.

— Об этом я тоже хотел с вами поговорить, — тонко улыбнулся он, — Но сперва все-таки вопрос. Когда вы знакомили барышню Лаошу со своим племянником, то сказали, что он вам как собственное дитя, каковых у вас никогда не было. А как же ваша дочь, зачатая во время войны с кланом Фен?

Зеленые глаза Тенгфея гневно блеснули:

— Не оскорбляйте меня подобными вопросами, Ваше Высочество. Вам не хуже меня известно, что верный слуга Его Величества никогда не примет как свое дитя отродье мятежной крови. Байстрючка Фен Сюин — дочь клана Фен, и ей этого достаточно.

— А вам? — настаивал Дан, — Вы изнасиловали Фен Цзиньхуа. Скажите, вспоминая об этом, что вы чувствуете?

— Мой принц, да что вы прицепились? — всплеснула руками Айминь, кажется, каким-то шестым чувством понимая, к чему идет дело.

Однако мужчины её проигнорировали. Красный и зеленый взгляд сцепились, будто клинки.

— Гордость, — твердо ответил Тенгфей, — Гордость победителя и гордость верного слуги Его Величества.

— Понимаю, — задумчиво протянул Дан.

Он не стал говорить, что только что младший брат главы Цзао упустил свой последний шанс на сочувствие к тому, кто вынужден был исполнить преступный приказ.

— Вы еще молоды, чтобы понять, — легкая улыбка тронула губы заклинателя Цзао, — Вы никогда не видели на своем веку настоящей войны.

— Вы тоже, — не удержался юноша.

В самом деле, этот мир настоящей войны не видел, пожалуй, никогда. Поединки между заклинателями — это совершенно не то же самое, что артиллерийские обстрелы и бомбежки городов, из которых состояла война в его мире.

Но даже в свою, благородную войну шэньцы умудрились привнести элемент, благородству чуждый органически.

Даже заклинатель, стоящий на пути самосовершенствования, изнасиловал жену побежденного врага.

— В любом случае, переходим ко второму пункту нашей встречи, — сменил тему Дан.

Его голос обрел торжественность — напускную, демонстративную.

— Как принц Шэнь, я объявляю, что оскорблен. Вы приняли меня за слугу, заставив копать могилы. Вы не оказали подобающего гостеприимства члену королевской семьи и объявили дерзостью попытку присоединиться к разговору равных. Моя честь задета вашими поступками, и я требую решения этого вопроса в честном поединке.

— Мой принц, не надо!

Айминь попыталась схватить его за рукав, но он сделал шаг в сторону, не давая себя коснуться и раньше времени раскрыть свой козырь.

Тенгфей же все больше хмурился.

— Зачем вам это, Ваше Высочество? Мы собирались предложить вам сотрудничество. Клан Цзао мог бы возвести вас на престол. Однако предложение не будет иметь силы, если вы спровоцируете дуэль по столь жалкому поводу.

— Мне известно о вашем предложении, — ответил Дан, — И я в любом случае ответил бы на него отказом. Что до жалкого повода... Для всех в этом королевстве гордость и престиж королевской семьи — повод далеко не жалкий. Но для меня в этом деле есть и более весомый повод; и своим ответом на мой вопрос вы сами разрушили надежду на примирение.

Цзао Тенгфей явно не понял его, но все же кивнул:

— Вы не оставляете мне выбора, Ваше Высочество. Да будет Лаошу Айминь свидетельницей, что это вы бросили мне вызов.

— Да что вам всем лишь бы драться! — возмущенно воскликнула девушка.

В ответ Дан улыбнулся:

— Таков этот мир. Давно пора было это принять. Не вмешивайтесь, барышня Лаошу. Это дело между нами двоими.

Неохотно Айминь повиновалась. Тенгфей же извлек из ножен меч, — что означало окончательный отказ от возможности «сдать назад», — и полюбовался игрой света на лезвии.

— Поединок с заклинателем в два с половиной раза моложе меня не сделает мне чести, — отметил он, — Тем более если тот одет, как бродяга, столь же грязен и вдобавок безоружен.

— Изнасилование вам её тем более не делало, — парировал Дан, отходя на несколько шагов, — Но вас это не остановило. Да и разве одежда или оружие делают заклинателя опасным?

— Вы правы, — согласился Тенгфей, — Не оружие. Начнем?

Камни, инкрустирующие его меч, засветились оранжевым светом.

— К вашим услугам, — поклонился Дан.

Дальнейшее произошло в одно мгновение. Размытый силуэт заклинателя Цзао бросился на принца, сокращая дистанцию с такой скоростью, что казалось, что он телепортировался. Одновременно с этим в ладонь Дана выпрыгнул его козырь в рукаве.

А точнее — труба из Твердого Льда, в которой лишь при очень богатой фантазии можно было опознать обрез ружья. Да, ему так и не удалось добиться от ремесленников дворца Чиньчжу работающего огнестрельного оружия, — но в процессе экспериментов он хорошо запомнил форму ствола.

И в отличие от местного железа, магический Твердый Лед прекрасно выдерживал необходимые нагрузки.

Да, порох в землях Цзао взять было негде. И здесь снова пришла на помощь магия. Залитая в герметичную полость вода обратилась в пар, стоило ему развеять заклинание. Объем увеличился, — и закупоривавший полость гладко обтесанный камень с огромной скоростью выскочил через ствол.

Первое в королевстве Шэнь пневматическое ружье сказало свое слово.

Благодаря ускоренной реакции Тенгфей успел заметить снаряд и сделать то, что сделал бы на его месте любой заклинатель — выставить универсальный щит, защищающий от магических атак. Да только в полете камня не было никакой магии. Чистая физика, чистое давление пара.

Не задержавшись ни на секунду, каменная пуля прошла сквозь щит, ударив в грудь и застревая в легком. Оценить объем повреждений Дан не успел: заклинатель Цзао атаковал.

Полоснул по щеке острый осколок Твердого Льда, когда подставленное под удар ледяное ружье разлетелось вдребезги под натиском древней реликвии. Не удержавшись на ногах, Дан опрокинулся навзничь — и тут же перекувырнулся назад, разрывая дистанцию. Тенгфей попытался преследовать его, но рана уже давала о себе знать: заклинателя Цзао «повело» в сторону, и он оперся на меч, чтобы не упасть. Непобедимый маг, вернейший слуга Его Величества и один из самых опасных людей в королевстве хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. С края губ стекала струйка крови.

Даниил смотрел, не отрываясь, как задыхается его противник. Еще недавно непоколебимая, уверенность начинала сменяться сомнениями. До сих пор каждый, кого он убивал, нападал первым. Он защищал себя или других. Сейчас было иначе. Сейчас он принял решение.

И собирался следовать ему до конца.

— Я... проиграл, — прохрипел Тенгфей, выкашливая кровь.

Дан кивнул:

— Да. Вы проиграли.

— Мой принц! — подала голос Айминь, — Вы победили! Пощадите своего противника!

Юноша грустно посмотрел на нее, чувствуя, как умирает в нем еще одна частичка морали родного мира.

По этой частичке он будет скучать.

Даниил перевел взгляд на осколки Твердого Льда, формируя из них бритвенно-острое лезвие.

— Нет, барышня Лаошу. Это поединок до смерти.

Один-единственный взмах отделил голову от тела.

— Нет! — глаза Айминь расширились в ужасе, голос звучал, казалось, на весь дворец, — Он же сдался! Как можно... Он же сдался! Как ты мог его убить! Ты безумец! Чудовище! Зверь!

Даниил пожал плечами. Зверь... Да, он был Зверем. Или теперь становился таковым. Сожалел ли он? Нет.

Он знал, на что шел.

— Я изначально это спланировал, — спокойно ответил юноша, собирая трофеи.

С одним из которых пришлось повозиться. Он надеялся, что хотя бы в монастыре Благосклонной Луны он сможет разжиться подходящим ящиком.

— Ты демон, — тихо и безнадежно заявила Айминь.

Рывком развернувшись, она двинулась прочь.

— Если я демон, — вслед ей осведомился Дан, — То почему бы нам не заключить сделку?

— Мне ничего от тебя не нужно! — крик заклинательницы походил на взрыв шумовой гранаты.

Прочистив пальцем ухо, Дан невинно осведомился:

— Даже Веймин?

Заклинательница Лаошу остановилась, замерла на середине шага. Как бы ни была возмущена она, заветные слова, предмет её одержимости, против воли заставляли её слушать.

— Ч-что?

— Я знаю, как исполнить ваше желание, — ответил Дан, догоняя её, — Если вы сделаете все так, как я скажу... То принц Веймин проиграет, но останется в живых. Он не станет королем и сможет жениться по любви. На вас, барышня Лаошу...

Вообще, он сомневался, что Веймин лелеет такие уж страстные чувства к той, кого помнит девятилетней девочкой. Но тут уж пусть сами разбираются.

Свою часть он исполнит, остальное за ними.

— Но... как это возможно? — усомнилась Айминь, — Что может заставить первого принца отказаться от борьбы за трон?

В ответ Даниил улыбнулся:

— То, чего он желает больше, чем трона. Если все пройдет как надо... Я раскрою имя настоящего убийцы его брата.

Дворец Хуфенг Дан и Айминь покидали, провожаемые мрачным молчанием. Убийство в честном поединке для королевства Шэнь не было преступлением, и задерживать их Цзао были не вправе. Но на лице юного наследника так и читалось желание броситься на обидчика и разорвать его голыми руками, да и из взгляда прекрасной супруги главы все тепло куда-то пропало.

Как-то люди не очень любят, когда отрезают головы членам их семей.

Болота Дан предпочел обойти кружной дорогой, выбрав более долгий, но и более удобный путь. Верный правилам этикета, юный наследник Цзао предложил знатным путникам одолжить лошадей или паланкин, но послушав, КАК он это предложил, Дан счел за благо не обострять.

До деревни добытчиков торфа они доберутся пешком, а там оба оставили собственных лошадей.

Где-то через полчаса пути Айминь начала навязчиво намекать на то, что её следует понести на руках. Где-то через час Даниил подчинился.

Хотя не сказать чтобы носить на руках красивую юную девушку было так уж неприятно. Тело Лиминя с таким «грузом» справлялось легко и, кажется, было к нему привычно. Прикосновение мягкой кожи и и приятный аромат девичьего тела будоражили кровь.

Если бы она еще все это время молчала...

Добравшись до деревни, Дан наконец-то смог нормально вымыться и сменить одежду. Не удержавшись, прибегнул к помощи монахини Ахлам, честно дожидавшейся его в крестьянском доме.

Запретный плод — он всегда сладок, особенно если речь идет о девушке, принесшей обет целомудрия.

А следующим утром он предстал перед настоятельницей. Его план она выслушала с непроницаемым лицом. Казалось Даниилу, что он пытается заручиться поддержкой памятника.

С закономерным результатом.

— Монастырь вне политики, — твердо заявила монахиня.

— Я не прошу вас занимать чью-либо сторону, — возразил Даниил, — Напротив, я прошу вас демонстративно соблюдать нейтралитет. Дать приют путникам, но не укрывать их. В конце концов, теперь, когда проблема «эпидемии» решена, монастырь снова может быть открыт для посещений.

— Он будет открыт для посещений, — серьезно ответила настоятельница, — Но это не значит, что он будет открыт для вас. Зло не смывается добром, Ваше Высочество. Это не чаши весов. Зло остается злом, а добро остается добром, и то, что вы спасли нас, не отменяет...

— ...того, что я переспал с несколькими согласными на то женщинами? — невинно закончил за неё Дан.

— Того, что вы порушили чужие обеты, — поправила она.

Дан почувствовал, что его начинает нести. Хотя меньше всего в своей жизни он думал, что почувствует желание защищать образ жизни кобеля-Лиминя.

— Того, что я открыл им новые сферы жизни, — ответил он, пригнув головы, как бык перед атакой, — Сферы жизни, которые вы им закрыли.

— Приносить обет было их собственным выбором, — в голосе настоятельницы звенела сталь, — Выбором, к котому вы должны питать уважение.

— Тогда какое уважение вы питаете к их выбору его нарушить? — спросил Дан, — К их выбору коснуться того, от чего они отказались?

— Монах должен быть тверд в своей вере, — ответила она, — Иначе ему не место на этом пути. Как не место на пути заклинателя тому, кто безответственен в обращении с магией.

Дан хмыкнул:

— Вы говорите так, будто каждая из них выбирала из всех возможных путей. Будто среди них не было тех, кого в монахини пристроили родители. Или кому просто некуда было пойти. Так скажите мне, мать-настоятельница. Разве достойно подходить к ним с той же мерой, что и к тем, перед кем были открыты все пути?

— Это не имеет значения, — ответила она, — Закон должен исполняться. Так или иначе.

— Помимо Закона, есть еще и Сердце, — не согласился Дан.

Какое-то время он молчал. А потом добавил:

— Вы знаете, кто я, мать-настоятельница?

Вопрос явно удивил её.

— Вы Шэнь Лиминь, второй принц династии Шэнь.

— В первую очередь я заклинатель, — поправил Дан, — И по законам этой страны, вы, простолюдины, передо мной ничто. Я могу убить вас, и мне не придется отвечать за это перед кем-либо. Я могу пройтись по вашему монастырю, уведя понравившихся монахинь и насильно сделав их своими наложницами, а остальных безжалостно вырезав кровавым клинком. И никто не скажет мне и слова поперек. Так скажите, мать-настоятельница. Почему я этого не делаю?

— Потому что вам нужна помощь монастыря Благосклонной Луны, — предположила она.

По её лицу совершенно невозможно было прочитать, испугалась ли она подобных перспектив или уверена, что угрозы так и останутся лишь словами.

— Но я ведь не получаю её, — указал юноша, — Аргумент не работает. Я не получаю от вас ровным счетом ничего, но вместе с тем, не поступаю так, как позволяет Закон поступить заклинателю с прогневившими его простолюдинами. Почему?

— Вы намекаете, что мы живы только по вашей милости, — сделала вывод настоятельница.

Даниил пожал плечами:

— Можете сформулировать так, если хотите. Хотя я хотел сказать всего лишь, что поступаю не по Закону, а по Сердцу. Им же я настоятельно советую вам руководствоваться в отношении оступившихся сестер. У вас ведь оно есть?

Настоятельница молчала, и ее лицо казалось невозмутимым, как камень. Однако в глубине глаз читался легкий интерес.

— Это был вопрос, — напомнил о себе Дан.

— Да, Ваше Высочество, — спокойно кивнула женщина, — Оно у меня есть. Но мы говорим не о том. Независимо от того, как я поступлю с оступившимися, я не могу подвергать опасности тех, кто еще не оступился.

«А такие есть?» — подумал юноша. Он уже понял, что из монастыря Благосклонной Луны выгнали не всех монахинь, кто сдался объятиям принца Лиминя, а только тех, кто в этом признался.

— Зная о том, что я задумал, — медленно ответил он вместо этого, — Выдействительно полагаете, что им что-то грозит?

— Помимо гнева первого принца? — осведомилась настоятельница.

С удивлением Даниил понял, что у неё, оказывается, есть чувство юмора. Только очень, очень своеобразное.

Почему-то от этого осознания он почувствовал себя свободнее.

— Если вы выполните свою часть в соответствии с моими инструкциями, то даже он вам не грозит, — указал юноша, — Более того, если вы грамотно воспользуетесь ситуацией, то сможете выгадать и его благосклонность. Если она потребуется, разумеется.

— Если... — задумчиво повторила настоятельница.

Какое-то время они молчали. Слышно было, как за окнами монастыря барабанят капли дождя. Дождь продлится еще несколько дней, а затем начнет холодать. Скоро болота приграничных земель укроет туман.

Даниила это устраивало.

— Монастырь Благосклонной Луны даст приют вам и вашей спутнице, — сказала вдруг настоятельница, — На одну ночь, после которой вы должны будете его покинуть. Когда же первый принц явится за вами, мы не станем укрывать вас и немедленно выдадим ему ваше местонахождение.

Дан кивнул:

— О большем я не прошу.

Подготовка затянулась дольше, чем он планировал, и когда Даниил прибыл в земли Фен, времени оставалось впритык. Евнух Чжан сопровождал его, показывая кратчайшую дорогу к дворцу Фенгон, но последнюю часть пути необходимо было пройти в одиночку.

Наличие более слабых спутников сковывает. Когда начнется заварушка, лучше не отвлекаться на необходимость защищать тех, кто может стать её случайной жертвой.

А со временем заварушка неизбежно начнется.

В честь праздника южные ворота были открыты, и всадник в черном с серебром кафтане проехал через них, не задерживаясь. Вооруженные слуги дворца Фенгон сперва возмутились было, но разглядев, кто перед ними, торопливо опустились на колено.

— Ваше Высочество!..

— Приветствую, господа, — чуть кивнул им принц, — По нелепой случайности приглашение на празднования не дошло до меня; однако я не сомневаюсь, что ваша очаровательная молодая госпожа будет рада видеть меня на своем дне рождения.

Не дожидаясь какой-либо реакции, он направился туда, откуда слышалось больше всего голосов. Строение, где собирались гости, на взгляд Дана больше всего напоминало большую деревянную беседку. С тонкими деревянными стенами и обширными окнами, прикрытыми бумажными панелями, из-за чего разговоры внутри было легко подслушать снаружи.

— ...подарок, избранный моим дядей Тенгфеем... — говорил незнакомый женский голос, — В память о славном прошлом.

Было в её интонациях что-то такое, что неуловимо напоминало ядовитую змею. Хоть этот яд и был прикрыт толстым слоем патоки.

— Дядя просил передать, что сожалеет, что опоздал с этим подарком на восемнадцать лет.

Дан почувствовал гнев. Что там за подарок приготовил Тенгфей, он догадался уже давно. По отдельным упоминаниям, по рассказам простолюдинов.

И вот, теперь — по реакции Сюин.

— Щедрость клана Цзао не знает границ, — сказала она, и Дан почти физически ощутил её боль.

Боль ребенка от изнасилования, которого вот сейчас, в этот самый момент, используют как повод, чтобы унизить её мать.

— Ваше Высочество, мы должны сообщить госпоже Цзиньхуа... — сказал было вооруженный слуга.

— Не слышишь, ей не до того? — раздраженно бросил Дан, — Позови распорядителя, и пусть меня объявят. Я войду туда прямо сейчас.

— ...если бы не оно, сейчас мы с вами не наслаждались бы этим прекрасным праздником, — вещала тем временем заклинательница Цзао, и Дан прекрасно понял, о чем она говорит.

— Полагаю, это то, что клан Цзао умеет лучше всего, — парировала Сюин, — Наслаждаться.

— Сюин, — одернул её незнакомый Дану властный и глубокий женский голос.

В этот момент из «беседки» вышел высокий, немолодой мужчина в алом халате. Голова его была обрита, что было характерно для слуг-евнухов, но в отличие от вооруженных слуг дворца Чиньчжу, он казался скорее толстым, чем мускулистым. Может быть, когда-то в молодости он и был в хорошей форме, но сейчас откровенно «оплыл».

— Ваше Высочество, — поклонился он. Затем бросил взгляд на ящик из черненого дерева в руках Дана, и глаза его расширились:

— Вы без свиты? Позвольте, я выделю...

— Не позволю, — перебил его Дан, прислушиваясь к происходящему в пиршественном зале.

— Не стоит недооценивать себя, глава Фен, — говорил змеиный голос заклинательницы Цзао, — Уверяю вас, мой дядя прекрасно помнит каждое мгновение, проведенное в вашем обществе.

Ну, еще бы он не помнил. А уж как помнит его Фен Цзиньхуа, страшно даже представить. И что чувствует сейчас от «веселой шутки» клана Цзао.

— Просто иди и объяви меня, — приказал Дан, — Немедленно.

Если у слуги и были какие-то возражения, инстинкт самосохранения не позволил их озвучить. Поклонившись, старик задом попятился к дверям «беседки». Отворил двери и объявил:

— Его Высочество Шэнь Лиминь из клана Шэнь, заклинатель восьмого ранга и второй принц нашего королевства!

Дан вошел решительным шагом, на ходу оценивая обстановку. Всего в зал набилось около сорока человек, включая слуг. Впрочем, помещение было просторным, и особой толкучки не ощущалось. Знал он тут очень и очень немногих. Сюин была прекрасна. Сегодня она надела легкое, летящее платье из алого шелка с золотой вышивкой, создававшее красивый контраст с ее изумрудными глазами. Дополняли образ два тонких браслета из переплетающихся золотых нитей, изумрудные серьги, голубого цвета ожерелье и золотая диадема, стилизованная в форме птичьих крыльев. А еще — улыбка радости, которой наследница Фен встретила появление Дана.

Не особенно уступала ей в красоте и гостья, в данный момент стоявшая перед возвышением, предназначенным для хозяев праздника. Столь же юная, темноволосая и зеленоглазая, она обладала более мягкими и нежными чертами лица, а закрытое платье цвета индиго создавало неуловимый образ «прекрасной принцессы».

Только вот слышал уже Дан, какая змея скрывается за этим невинным обликом.

Посмотрев в левую часть зала, Даниил увидел еще двух знакомых. Веймин был весь в белом, украшений на нем было не меньше, чем на женщинах. Странное дело: любой мужчина его мира, обвешавшись таким огромным количества золота, мигом навлек бы на себя подозрения в нетрадиционной ориентации. Однако Веймин умудрялся смотреться мужественно и... грозно. Может быть, помогала прямая осанка или ножны с черным клинком Шехунгуая в левой руке. А может быть, взгляд, ясно дававший понять, что он не считает уместным присутствие брата и не без труда сдерживается, чтобы не бросить ему вызов здесь и сейчас.

Впрочем, взгляд Лунь Танзина пугал куда больше. Бесстрастный, изучающий. Эмиссар Его Величества не злился на появление незваного гостя. Он не радовался ему.

Он лишь холодно и четко, как компьютер, просчитывал его возможные последствия.

Даниил перевел взгляд на возвышение, где помимо красавицы Сюин находились еще две женщины, обе лет сорока-пятидесяти на вид. Он встретился глазами с несомненным лидером этой троицы, с тем, кто стереотипно считается самым большим кошмаром любого мужчины.

С будущей тещей.

Фен Цзиньхуа держалась строго, гордо и уверенно, так что сложно было прочитать ее реакцию и на появление принца, и на выходки Цзао. Одета она была в темно-зеленое платье и черный халат — без видимых украшений или каких-то декоративных излишеств, но даже не-специалист мог легко понять, что сшиты они из дорогих тканей, по специальному заказу и с высоким мастерством.

Глава Фен была выше того, чтобы подчеркивать свое богатство кричащей роскошью.

В черных волосах пока что не было и тени седины, но лицо уже начала покрывать сеть морщин, выдававших, что даже могущественные заклинатели не имеют власти над Временем. Несмотря на это, до сих пор несложно было понять, что в юности глава Фен была настоящей красавицей.

Красавицей, чью красоту столь жестоко осквернил приказ Его Величества.

— Прошу прощения за свой неподобающий внешний вид и нарушения протокола, — Дан поклонился, стараясь выглядеть изящно и уверенно, — Несомненно, из-за какой-то ошибки во дворец Чиньчжу не было доставлено официальное приглашение на празднества, так что у меня не было возможности должным образом подготовиться. Однако, я никак не мог не явиться на день рождения прекрасной Фен Сюин.

Легкая улыбка в адрес девушки. Ободряющая улыбка с ее стороны.

Она уже поняла, что он задумал что-то любопытное.

— В честь столь знаменательного дня я подготовил для вас особый подарок. Надеюсь, что вы оцените его по достоинству.

С облегчением Даниил передал слуге тяжелый ящик из выкрашенного в черный цвет дерева. Слуга чуть дрогнул: он не ожидал, что почувствует холод. Но не проморозь Дан стенки, его подарок мог бы испортиться за неделю.

Поставив ящик перед возвышением, слуга открыл крышку. Сдержанно бросила взгляд на содержимое Цзиньхуа, с любопытством заглянула Сюин.

И воцарилась тишина.

Немногие из гостей могли заглянуть в ящик и увидеть подарок младшего принца. Но даже те, у кого не было такой возможности, видели, как треснула невозмутимая маска на лице главы клана Фен.

Как взгляд в безжизненные изумрудные глаза срывает застарелую корку с незажившей раны на её сердце.

Сюин посмотрела на отрезанную голову своего отца, затем перевела взгляд на Дана, и удивление с восхищением отразились на её лице. Она не ожидала такого. Она не думала, что второй принц рискнет ради неё сразиться с опаснейшим заклинателем Цзао, не ожидала, что человек, с которым она спорила об альтруизме, пойдет на убийство, и даже представить не могла, что хоть кто-то посмеет вступиться за мятежный клан, осужденный приказом Его Величества.

Что кто-то увидит в действиях Тенгфея не правосудие над мятежниками, а лишь надругательство над беспомощной женщиной.

Но еще больше поразила реакция Цзиньхуа. Будто ослабла невидимая струна, натянутая внутри тела главы клана. На глазах её выступили слезы, и прямо на виду у всех собравшихся глава Фен поднялась и шагнула с возвышения. Несмело подойдя к Дану, она вдруг крепко обняла его.

Такого юноша не ожидал. Он надеялся, что ей понравится видеть Цзао Тенгфея таким. Но не ожидал, что подарок растрогает её прямо настолько. Дан замер в растерянности, не шевелясь, и лишь после пары секунд задержки догадался ответить на объятие.

— Западный балкон, — шепнула Цзиньхуа во время объятия, — Для вашей задумки лучше всего подойдет он.

Даниил ошарашенно глянул на ее лицо, когда она отстранилась. Глава Фен разгадала, что он задумал? Так просто, без единого слова, едва увидев его на празднике?

А Цзиньхуа уже заговорила громче:

— Клан Фен восхищен вашей доблестью, Ваше Высочество, и крайне польщен тем, что вы решили посвятить моей дочери сию достойную победу. Ибо нет достойнее признания для женщины, чем знать, что во имя её мужчины совершают подвиги.

Горестно взвыла Цзао Лянмян, разглядев, наконец, что в ящике.

— Нет! Дядя... Нет! Почему?..

Она широкими беспомощными глазами уставилась на Дана; ее кулаки сжались, но бросать вызов принцу или напрямую упрекать его она не рискнула. Из глаз её лились слезы, но она четко помнила, что с королевской семьей связываться не стоит.

Это не мятежные Фен, которых можно унижать безнаказанно.

— Слуги, — позвала тем временем Сюин, победно улыбнувшись в адрес Лянмян, — Мне кажется, заклинательница Цзао немного устала. Пожалуйста, проводите её в гостевые покои. Пусть немного отдохнет, а затем, если пожелает, возвращается к празднику.

Цзиньхуа тем временем вернулась на свое возвышение.

— Господа, — сказала она, — Клан Фен польщен вашими поздравлениями и счастлив видеть вас на празднике... Всех вас.

Она оглядела обоих принцев.

— Наслаждайтесь этим прекрасным вечером. Сейчас подадут напитки. Мы с Сюин покинем вас на несколько минут, но непременно вернемся.

Обстановка постепенно становилась менее формальной. Пошли по залу слуги с подносами. Выставили низкие столики с закусками по бокам зала; сидеть за ними полагалось не на стульях, а на циновках, как было принято среди заклинателей королевства Шэнь. В дальнем конце зала расположились музыканты — миловидная девушка-флейтистка, выводящая медленную и красивую мелодию, и мужчина с чем-то струнным, задававший размеренный ритм. А главное, протокол уже не обязывал гостей занимать свои места по бокам зала.

И первый принц немедленно направился к Дану.

— Ты, как всегда, поднял на уши всех вокруг, младший брат, — хмыкнул он.

Дан в ответ довольно ухмыльнулся:

— Разве прекрасная Сюин не заслуживает особого подарка? — осведомился он, — Уж ты-то, претендующий быть её женихом, должен понимать это, как никто другой.

Вопреки его надеждам, Веймин не обиделся. Взгляд его можно было примерно описать как «Я понял, что ты пытаешься меня задеть, да только молоко у тебя на губах не обсохло».

— Если бы те силы, что ты тратишь на погоню за женщинами, ты употребил на самосовершенствование, то был бы уже Высшим Бессмертным, — сказал он.

В ответ Даниил лишь пожал плечами:

— У каждого из нас свой путь и своя слава. Кто-то славится тем, что подавил мятеж Фен и убил Фен Хэя. А кто-то — тем, что разделил ложе с тремя дюжинами женщин.

Веймин улыбнулся ностальгической улыбкой:

— Ты про тот случай? Да... Памятный был вечер.

Ошарашенный не слышанной прежде деталью, Дан замешкался с ответом, и Веймин перешел в наступление:

— Если ты знаешь о моей помолвке с Сюин, то должен понимать, что твои усилия бесполезны. Сюин станет моей женой. Это уже решено. Так решил отец.

— Потому что ты нашел Корону Семи Слез? — сузил глаза Дан.

Первый принц спокойно кивнул:

— Именно поэтому.

В ответ Даниил искренне рассмеялся.

— Ты чего? — не понял Веймин.

Такой реакции он явно не ожидал.

— Ничего, — махнул рукой Дан, — Просто если бы ты знал то, что знаю я... Ты бы тоже смеялся. Над собой.

— Что ты знаешь?..

Однако в этот момент к принцам подошла именинница, и Даниил счел за благо свернуть беседу.

— Я многое знаю, дорогой старший брат, — ответил он напоследок, — И о том, кто создал ту корону, что ты добыл. И о том, кто на самом деле убил Сяолуна. Поговорим об этом позже наедине, не будем портить вечер. Заклинательница Фен, сегодня вы особенно обворожительны.

Он поклонился подошедшей Сюин, и она довольно улыбнулась.

— Благодарю вас, мой принц, — откликнулась она, — Признаюсь честно, вы удивили меня сегодня. Я не ожидала от вас подобного поступка.

Дан усмехнулся:

— Я удивил вас приятно или наоборот?

Сюин, кажется, чуть смутилась:

— Понемногу и того, и другого. Но первого все-таки больше.

— Что ж... Это радует.

— Не уходи от темы, брат, — напомнил о себе первый принц, — Что ты имеешь в виду? Кто создал Корону? Корона Семи Слез явилась по воле Одинокой Ханъэ!

Дан лишь искоса глянул на него:

— У тебя отвратительные манеры, Веймин. Что за пренебрежение в адрес дамы? Какой муж из тебя выйдет с таким подходом?

Вот здесь ему, кажется, удалось задеть брата. По крайней мере, ладонь вокруг черного клинка Шехунгуая сжалась сильнее, и Дану показалось, что между пальцев проскочили алые искры.

— Когда я задаю вопросы, — похолодевшим голосом заметил первый принц, — Я хочу услышать ответы.

— А когда я общаюсь со столь очаровательной дамой, я хочу пригласить ее на танец, — парировал Дан и протянул руку Сюин, — Вы позволите?..

Заклинательница Фен чуть недоуменно нахмурилась, посмотрела на его руку, затем на лицо:

— Что вы имеете в виду, мой принц?

Здесь уже настал черед Дана недоуменно нахмуриться:

— Вы не умеете танцевать?

— Я не танцовщица, — ответила Сюин, и он почувствовал, что ходит по опасно тонкому льду, — Но если желаете, клан Фен пригласит танцовщиц, чтобы усладили ваш взор.

С запозданием Дан сообразил, что такой естественной для человека Запада вещи, такого неотъемлемого атрибута высшего общества, как парный танец мужчины и женщины, он в этом мире до сих пор не видел ни разу.

Но отступать он уже не желал.

— Нет-нет, — замотал головой юноша, — Вы совсем не поняли, чего я желаю. Позвольте, я покажу вам. Подождите минутку, мне нужно кое-что сказать музыкантам.

Для реализации своей неожиданной, сумасбродной идеи он перемещался по залу почти бегом. Благо, объяснить музыкантам, что от них требуется, не составило труда. С какой-либо сложной мелодией Дан бы не справился, но основной ритм, простое «Раз — два — три» — это не требует ни музыкального образования, ни знания сольфеджио и даже нотной грамоты. Хоть музыка и была непривычной этому миру, Дан верил, что шэньцы её оценят.

И особенно — то, что она сопровождала.

— Господа, — привлек он к себе внимание, — Прошу вас освободить пространство в центре зала. Сейчас мы с заклинательницей Фен покажем вам дивный обычай отдаленных земель.

— Но... мой принц, — чуть растерянно попыталась Сюин его образумить.

Однако сопротивляться, когда она повел её в центр зала, не стала.

— Ведь танцы — удел простонародья.

— Что за чушь! — мотнул головой Дан, — Я принц, и я хочу танцевать. Я становлюсь от этого простолюдином?..

Она не ответила. Может быть, согласилась с его аргументом. Может, сочла рискованным спорить с принцем привселюдно.

А может быть, все дело было в том, что как раз в этот момент он положил руку ей на спину и даже сквозь одежду почувствовал, как по её коже пробежали мурашки.

Взяв её руку в свою, Дан шепотом подсказал девушке положить свободную руку ему на плечо. Она подчинилась.

— Теперь... первый шаг назад, с правой ноги. А дальше просто позволь мне тебя вести, ты скоро почувствуешь ритм.

Повинуясь его взгляду, музыканты начали играть. Раз — два — три. Классический венский вальс. Шаг. Шаг. Приставка. Поворот. Шаг. Шаг. Приставка. Поворот.

Сюин оказалась великолепной партнершей. Хотя она никогда не танцевала вальс, сверхчеловеческая реакция заклинательницы помогала ей не совершать ошибок. Очень скоро она уловила закономерность в размеренном ритме шагов.

Но даже уловив её, Сюин не выбивалась из своей роли. Она позволяла вести себя, и тело её было послушно, подобно продолжению его собственных рук. С каждым движением она отдавалась ритму танца, отдавалась его инициативе.

Отдавалась ему.

Шаг. Шаг. Приставка. Поворот. Взметнулись над головами сцепленные руки, разжалось на мгновение объятие, — и гибкое тело девушки закрутилось под его рукой. И снова ложится рука на спину.

Шаг. Шаг. Приставка. Поворот.

Второй принц и наследница Фен кружились по залу в столь чуждом этому обществу ритме вальса, и казалось, их танец стал центром Вселенной. Дан смотрел в её изумрудные глаза и видел там то, чего не видел никогда в жизни. Безграничное доверие, безграничную веру в него.

На те минуты, что длился танец, Сюин верила в то, что он всемогущ.

Он вел её, кружил по залу, — с той уверенностью, какой никогда не испытывал в своем мире. И не было ему дела до того, какими взглядами провожает их собравшаяся шэньская знать. Восхищены ли они? Осуждают ли? Завидуют ли? Плевать.

Появится ли новая традиция в королевстве Шэнь, или этот танец лишь ляжет в копилку историй о безнравственности младшего принца?

Плевать.

Единственным, на что ему было сейчас не плевать, был изумрудный огонь в глазах Фен Сюин.

В глазах женщины, которую он любил.

Шаг. Шаг. Приставка. Поворот. Несколько кругов они сделали по залу, прежде чем Дан решил, что пора заканчивать. Выносливости заклинателей хватило бы еще на множество таких танцев, но без согласования программы получится однообразия.

Однообразия он не хотел.

Шаг. Шаг. Приставка. Поворот. Кружение под рукой. И повинуясь безмолвному приказу его рук, Сюин отклонилась назад, поддерживаемая лишь его ладонью под спиной.

В безмолвном жесте безграничного доверия.

Закончился танец, и несколько секунд спустя музыканты, сориентировавшись в ситуации, прекратили играть. Собравшиеся молчали, не зная, как реагировать.

Первым, кто нашелся что сказать, оказался, как ни странно, Танзин:

— Я нахожу обычаи дальних земель предельно занимательными и необычайно красивыми.

Кивнула и Цзиньхуа:

— Клан Фен горд тем, что именно нам Ваше Высочество оказало честь продемонстрировать их.

И постепенно, получив указание, как реагировать, начали демонстрировать одобрение и гости, хотя желающих последовать примеру Дана и Сюин пока как-то не находилось.

И только Веймин стоял чернее тучи, понимая, что в этот вечер вниманием его невесты завладел другой мужчина.

Час спустя Дан и Сюин стояли на западном балконе дворца Фенгон. Стоя бок о бок у деревянного парапета, они любовались красочными разноцветными фейерверками, запускаемыми над землями Фен в честь дня рождения наследницы.

И параллельно — вели неспешную беседу.

— Тебе не следовало делать этого, — сказала, наконец, Сюин то, чего не смела открыто сказать при всех, — Это было глупо.

— Ты про танец? — невинно осведомился Дан, — А по-моему, неплохо получилось. Вот увидишь, пройдет немного времени, и такие танцы войдут в моду среди знати.

Он предложил собеседнице вино из Виноградника Неба, и Сюин ответила согласием.

— Я не про это, — серьезно ответила она, — А об убийстве Цзао Тенгфея. Я оценила твою силу, но это было глупо. Дом Цзао — одна из опор королевского трона. Оскорбив его, ты нажил себе опасных врагов, от которых не защитит даже Его Величество. Будущий король должен смотреть на ситуацию шире и выбирать тот путь, что укрепит его мощь.

— Я рад, что несмотря на успехи Веймина, ты все еще рассматриваешь меня как будущего короля, — улыбнулся Дан.

— Я говорю серьезно!

Сюин повысила голос, и смотритель конюшни, в которую поставили Чжуя, заинтересованно глянул вверх.

— А если серьезно, то я с тобой не согласен, — ответил Даниил, — Король должен быть сильным, это правда. Но вот скажи мне, Фен Сюин. Что такое сила?

— Превосходство над другими, — ответила девушка, — Возможность одерживать победы. Навязывать другим свою волю и воплощать её в мир.

Дан кивнул:

— Возможности. Это самое главное, главный критерий силы. Вот есть понятие «всемогущества». Ты знаешь, что это такое? Попробуй дать определение.

Сюин пожала плечами:

— Возможность сделать все, что захочешь.

Даниил прищелкнул пальцами:

— Бинго! Все, что захочешь. И вот скажи мне, Сюин. Все они, те, кто следует принципам, о которых ты говоришь. Они делают именно то, чего захотят? Веймин делает то, что захочет? Его Величество делает то, что захочет?

Заклинательница попыталась было ответить, но он жестом остановил её, давая понять, что не закончил.

— Они идут на сделки с самими собой. Их корежит от поступков Цзао, но они снова и снова убеждают себя, что Цзао нужны им, что они опора трона. Они жертвуют людьми, окружавшими их с самого детства, и снова и снова убеждают себя, что жизни простонародья — ничто рядом с интересами заклинателей. Снова и снова они приносят в жертву собственные желания; это по-твоему сила?

Секунду Сюин молчала, переваривая услышанное — и сознавая, как близки к крамоле были его слова.

И сознавая, что его это не волнует вообще.

— Тогда в чем же, по-твоему, заключается настоящая сила? — спросила она.

— В согласии с самим собой, — уверенно ответил Дан, — Когда можешь позволить себе поступать так, как желаешь, и не идти на сделки со своими принципами. Когда можешь любить девушку, которая волнует твое сердце, и не думать, что должен жениться из политических соображений. Когда можешь позволить себе отнестись к мрази как к мрази и не думать, что эта мразь тебе понадобится. Когда можешь не пользоваться методами, которые вызывают у тебя омерзение, и все равно одержать победу, — только такого человека я могу назвать сильным.

— И ты считаешь себя таковым? — осведомилась Сюин. Не было понятно, согласна ли она или просто воздерживается от слов возражения.

Он пожал плечами:

— Я над этим работаю. Но все же, я думаю, вполне успешно. Я захотел потанцевать с тобой, и мы потанцевали. Я счел, что действия Цзао Тенгфея — не подвиг, а преступление, и я заставил его поплатиться.

Какое-то время они молчали.

— Ну, а ты сама? — осведомился Дан, — Чего хочешь ты? Чего ты хочешь, чего, как тебе кажется, не можешь себе позволить?

— Я хочу...

Сюин запнулась, а потом на ее губах появилась лукавая улыбка. Отстранившись от принца, она развернулась лицом к нему.

— Я хочу, чтобы мне не пришлось выходить замуж по велению Его Величества. Но при этом не за счет падения моего или моего клана. Ну как? Можешь этого добиться?

Она смотрела с вызовом. Но в ответ Дан лишь развел руками и широко ухмыльнулся:

— Твое желание услышано. И оно будет исполнено.

Эти слова прозвучали как торжественный удар гонга. И в тот же самый момент со стороны пиршественного зала послышался шум и крики. Сюин немедленно обернулась в ту сторону:

— Что там происходит? — спросила она.

Но тут ее повело в сторону, и она упала бы, если бы Дан не подхватил её в объятия. Однако, она успела заметить выходящий из окон туман.

— Что... — язык ее заплетался, и закончить фразу она не смогла.

Дан прижал палец к её губам.

— Тихо. Не кричи и не дергайся. Сейчас ты уснешь. В вине было сонное зелье.

— Почему... — начала было Сюин, но глаза её уже закрывались.

А Дан уже свистом подзывал коня, которого не могла удержать обычная конюшня.

— Это часть плана.

Представление, устроенное младшим братом, и его последующее уединение с Фен Сюин на балконе приводили Веймина в тихое бешенство. Если Лиминю хватит наглости в преддверие помолвки обесчестить его невесту (что было бы в его стиле), у первого принца не останется выбора, кроме как покрыть себя позором братоубийства. Однако когда он попытался высказать свои опасения главе клана, та ответила коротко и лаконично:

— Не унижайте наследницу Фен подобными подозрениями, Ваше Высочество.

С огромной радостью первый принц ворвался бы на балкон и испортил младшему брату его задумку. Но как бы невзначай преграждали слуги клана Фен ему дорогу, и устраивать скандал было недостойно принца. Да и вернувшуюся Цзао Лянмян требовалось утешить и успокоить, чтобы как-то смягчить последствия неразумных действий Лиминя...

Так и случилось, что Веймин оставался в пиршественном зале, когда началось.

Сначала он даже и не понял, что происходит. В первый момент ему показалось, что помещение заволакивает дымом, будто кто-то начал раскуривать благовония. Секунды спустя Веймин понял, что что-то не так: дым слишком густой. Да и не дым это, как он понял, прислушавшись к энергиям стихии Огня, а водяной туман с торфяных болот.

Еще через секунды обнаружился и источник. Ящик, где лежала голова верного королевского вассала Цзао Тенгфея. Лед, которым она была обложена, превращался в туман, скрывающий от глаз посетителей пиршественного зала.

— Что происходит?

— Это чья-то шутка?

— Не подходите!

Паника постепенно нарастала. Никто пока не схватился за оружие, но каждый думал об одном, — что если кто-то схватится, они этого даже не увидят.

То тут, то там бездумно носящиеся по залу люди сталкивались друг с другом, создавая еще больший хаос. Сразу несколько заклинателей постарались рассеять чары, но впустую: младший брат не превратил лед в туман, а лишь развеял заклятье, превращавшее туман в лед.

— Всем успокоиться! — послышался властный голос Цзиньхуа, — Не двигаться! Слуги, открыть все окна! И принесите мед, не хватало, чтобы голова испортилась!

По ее знаку в пиршественный зал сбегались слуги со всего дворца. Туман уходил через раскрытые окна, и понемногу видимость восстанавливалась, — но медленно, слишком медленно.

А Веймина вдруг осенило. Он понял, что пока дворцовая челядь занята этим, она упускает из виду нечто куда более важное.

— Дорогу!

Бросившись к выходу, он столкнулся с одним из дворцовых евнухов, сбивая его с ног. Первый принц готов был уже бежать дальше, когда дорогу ему заступила сама глава клана.

— Ваше Высочество! Что вы делаете?!

— Нет времени! — крикнул Веймин, — Ваша дочь в опасности!

— Что вы имеете в виду?..

Цзиньхуа явно растерялась. Даже приказ слугам, принесшим бочку меда, позабыла отдать.

— Мой младший брат! Это его проделки. Он устроил этот переполох, чтобы отвлечь внимание. И сейчас ваша дочь — с ним! Я должен срочно быть там!

Оттолкнув в сторону слуг, первый принц покинул пиршественный зал. На лестнице вверх его еще пытались остановить, — но на этот раз вооруженным слугам дворца Фенгон хватило одного его грозного взгляда, чтобы расступиться.

Хотя скрывавшийся в мече демон так и нашептывал ему, что лишь пролив их кровь, он заставит их воспринимать его всерьез.

Поднявшись же на западный балкон, Веймин со всей отчетливостью понял, что опоздал. Их здесь не было. Ни Лиминя, ни Сюин. Только пара бокалов с остатками вина давали понять, что он не ошибся балконом.

Что его родной брат похитил его невесту.

Восстановить картину событий удалось быстро. План был прост, дерзок и представлял собой чистую авантюру. Когда в пиршественном зале, где собрались высокие гости, начался хаос из-за заволокшей его завесы тумана, большая часть дворцовой челяди сбежалась туда. В это самое время Чжуй, любимый боевой конь принца Лиминя, вышел под западный балкон, очень удачно расположенный неподалеку от конюшни. Неся на руках наследницу Фен, — одурманенную каким-то зельем и спящую в объятиях своего похитителя, — Лиминь спрыгнул с высоты третьего этажа прямо в седло.

И два жалких стражника, остававшихся у ворот, уже не могли остановить его.

Цзиньхуа рвала и метала. Все старшие слуги получили показательное наказание за неэффективную организацию работы подобечных и за дыры в охране дворца.

Однако начинать преследование глава Фен почему-то не торопилась.

— Клан Фен не может пойти против члена королевской семьи, — сказала она в ответ на прямой вопрос, — Только не мы и только не сейчас. Сейчас, когда свежа память о мятеже, любая тень подозрения для нас недопустима. И посему я вас прошу, я заклинаю, я умоляю вас, Ваше Высочество.

Цзиньхуа опустилась на колени.

— Спасите мою дочь. Если не вы, то никто иной этого не сможет.

— Я даю слово, я освобожу её, — заверил Веймин, — Но мне нужна помощь. Неужели никто не присоединится ко мне в поисках?..

Он перевел взгляд на того, кто лучше всех владел соответствующим ремеслом, но Лунь Танзин покачал головой:

— Прости, племянник. Это не моя война. Кто бы из вас ни победил, он должен победить сам, а не надеяться на дядю. Так пожелал бы Его Величество, будь он здесь.

— Но ведь Лиминь уже нарушил волю Его Величества! — возразил Веймин.

Дядя лишь покачал головой:

— Его Величество вручил тебе эту женщину. А это значит, что защищать её — твоя забота. Как его заботой было защищать Сянцзян.

Веймину показалось, что за этими словами что-то стояло. Но сейчас ему некогда было вникать в загадочную душу заклинателя Лунь.

— Заклинательница Цзао! — позвал первый принц, — Принц Лиминь убил вашего дядю и издевался над его памятью. Прошу вас, помогите мне покарать его за это.

Красавица Лянмян склонилась в глубоком поклоне:

— Как я смею, Ваше Высочество? Мой дядя был одним из сильнейших боевых заклинателей во всем королевстве. Простите, но я... боюсь выступать против того, кто смог победить его. Если хотите, я напишу отцу, и он...

— У нас нет времени! — первый принц ударил кулаком по стене, — Ты представляешь, что сделает Лиминь с наследницей Фен, пока Гуангли собирает свои силы?..

«А ты и рада будешь», — понял вдруг он, — «Ведь пока твоя кузина остается девственной, она имеет над тобой преимущество на Отборе. Опустится она до твоего уровня, и ты сможешь потягаться с ней. По крайней мере, ты в это веришь. Или хочешь верить?»

Он оглядел собравшихся в поисках поддержки, и тут от дверей послышался высокий голос:

— Мой прииинц!

Совершенно не обращая внимания на протокол, Лаошу Айминь бегом бежала через весь зал. Ей оставалось буквально два шага, когда на очередном шаге она наступила на длинный подол — и упала бы, не поддержи её Веймин.

— Мой принц! — воскликнула она, — Я знаю! Знаю, куда направился принц Лиминь!

Глава 8. Полдень

Одурманенная сонным зельем, Фен Сюин в беспамятстве жалась к нему, и именно поэтому Дан сразу почувствовал, когда она очнулась: еще не успев оценить ситуацию, девушка напряглась и рефлекторно отстранилась.

— С добрым утром... Спящая Красавица, — шепнул он ей. Понятия не имея, есть ли в королевстве Шэнь аналог сказки про Спящую Красавицу.

Сюин попыталась пошевелиться и тут же обнаружила, что руки её связаны. Она сидела на коне впереди Дана, поддерживаемая им за талию, а вокруг проплывали бамбуковые леса территории Лаошу. Еще недавно Даниил гнал коня во весь опор, торопясь поскорее покинуть земли Фен, и теперь перешел на шаг, давая животному отдохнуть.

У него было достаточно форы.

— Что... Почему... — Сюин растерянно моргнула, постепенно приходя в себя и кое-как собирая вместе разрозненные воспоминания, — Ты отравил меня?!

— Я предпочитаю термин «опоил», — педантично поправил Дан, — Отравление все-таки в большей степени ассоциируется с чем-то смертельным или хотя бы опасным для здоровья. Я же подсунул тебе твой любимый состав, который ты использовала во время истории с Миншенгом и проникая в мой дворец под видом служанки Лю.

— Без разницы!

Сюин мотнула головой, и её длинные волосы хлестнули по лицу юноши.

Немного больно, но по-своему приятно.

— Зачем ты это сделал?!

— Чтобы похитить тебя, очевидно, — ответил Дан, — Не говори мне, что ты никогда не думала о такой возможности.

Однако похищенную этот ответ явно не успокоил.

— Я не думала, что тебе и вправду хватит дурости это сделать! Похитить наследницу клана? Невесту наследного принца?! Ты вообще представляешь себе, что теперь будет?!

— Представляю, — легко согласился юноша, — Теперь твоя матушка будет старательно педалировать тему того, в каком ужасном положении ваш клан, чья наследница похищена, и как необходимо спасти тебя от ужасного меня, но искать тебя самостоятельно не станет, найдя какой-нибудь предлог. Твоими поисками займется твой «жених».

Он улыбнулся:

— И обломается.

— Ты думаешь, он не найдет тебя?! — все еще зло, но уже чуть спокойнее спросила девушка.

Кажется, она начала понимать, что этот план не был непродуманной авантюрой.

По крайней мере, не на все сто процентов.

Может быть, даже не на девяносто.

— Найдет, конечно, — ответил Дан, — Потому что я хочу, чтобы он меня нашел. Но только на моих условиях. Там, где я хочу, и тогда, когда я хочу.

Он рассмеялся:

— Милая Сюин, совсем скоро спектакль, имя которому «борьба за престол», подойдет к своей кульминации. Тебе же предназначено место в самых первых рядах.

Резко изменив настрой, заклинательница Фен лукаво улыбнулась:

— А ты знаешь, какой подарок мне сделать на день рождения! Я всегда мечтала понаблюдать из первых рядов, как два красавца-принца дерутся насмерть за мою руку.

Дан усмехнулся в ответ:

— Прости, что этот подарок ты получишь с небольшим запозданием.

— Прощу... Если, конечно, мне понравится твой подарок. Кстати, не пора ли меня уже развязать?..

Сюин демонстративно подергала связанными руками. Мягкую, не врезающуюся в кожу шелковую веревку она бы, скорее всего, могла просто разорвать, но не спешила этого делать.

— Может быть, и пора... — голос Даниила приобрел мурлыкающие нотки, — Но хочешь ли этого ты сама?..

Он крепче прижал к себе девушку и склонился к ней, вдыхая аромат её волос. Чувствуя, как часто бьется её сердце.

— Ты хочешь снова думать о том, чтобы быть идеальной? Чтобы никаким неудачным жестом не осрамить свой род? Или же предпочтешь довериться мне... и отдаться в мои руки?..

— Беспомощной жертвой в руках похитителя, — указала Сюин.

Однако голос её совершенно не звучал как голос жертвы. Да и в движении, которым она откинула голову, подставляя шею под поцелуй, никакой беспомощности не ощущалось.

— Конечно, — легко согласился Дан, — Как же иначе, когда прекрасную девушку какой-то мерзавец похищает прямо перед помолвкой?..

Его рука, придерживавшая её за талию, поползла вверх, мягко поглаживая девичье тело сквозь тонкую ткань шелкового платья. Казалось, что каждым прикосновением ему передается её предвкушение, — а может быть, ей его. Считанные секунды оставались до того, как он коснулся бы её груди...

...и в этот момент конь, до того шедший ровным шагом, резко тряхнул всадников, сбивая всякий чувственный настрой. Вроде бы, и имело это благородную цель переступить через массивный камень, лежавший на дороге. Но готов был поклясться Дан, что скотина Чжуй выбрал момент намеренно.

— На колбасу отдам! — заявил юноша, — И ковер сделаю.

Чжуй лишь насмешливо всхрапнул, лаконично выражая свое отношение к этой угрозе.

И судя по веселому смеху Сюин, здесь она была солидарна с конем.

Еще через полтора часа дорогу всадникам преградил пост стражи. Судя по повязкам на руках, вообще-то этим людям полагалось присматривать за порядком в столице, но Веймин уже распорядился направить их на перекрытие дорог.

Старший брат бросил все доступные силы на поиски своей похищенной невесты.

Перегораживавшее дорогу бревно ассоциировалось, честно говоря, скорее с разбойниками, чем со стражей, но очевидно, цивильного шлагбаума в королевстве Шэнь не нашлось. Зато нашлись четыре компактных самострела, шесть дубинок-мечеломов и свиток с печатью дворца Яньву, наделявший своего предъявителя правом говорить и действовать от имени первого принца.

— Стойте! — один из стражников, бывший, видимо, за главного, взмахнул свитком, будто это было знамя, — Именем Его Высочества, остановитесь!

Подумав, Дан решил последовать его просьбе. Не то чтобы для Чжуя составило бы так уж много труда перескочить через бревно. Но тогда арбалетчики начнут стрелять им вслед, а это все-таки довольно рискованно. Хотя и он, и Сюин владели собственными средствами защиты от стрел, духовные силы следовало сэкономить для предстоящей битвы.

Конь загарцевал перед постом, недовольный задержкой. Дан же гордо вздернул подбородок:

— Именем Моего Высочества, пропустите нас.

Разумеется, стражники не расступились. Но поспешили склониться перед принцем.

— Ваше Высочество, прошу нас простить. Но мы вынуждены задержать вас. Приказом Его Высочества первого принца.

Дан чуть улыбнулся:

— А если мне неохота задерживаться?

Командир побелел, как полотно.

— Тогда мы будем вынуждены применить силу.

Даниилу вдруг стало смешно. И что этот червяк о себе возомнил, интересно узнать? То ли начал Дан смотреть на простых людей как заклинатель, то ли близость Фен Сюин вызывала в нем чувство собственного всемогущества, но его вопрос был совершенно искренним:

— Вы всерьез думаете, что вам её хватит? Что какой-то десяток солдат задержит меня надолго?

Командир стражи сжался в комок, но ответил твердо, с мрачной решимостью обреченного:

— Я не могу ослушаться приказа, Ваше Высочество. Я обязан остановить вас. Простите меня.

— Прощаю, — серьезно ответил Дан, — Уважаю смелых людей.

Он неторопливо спешился и подошел к стражникам. Тех его действия явно не успокоили; напротив, дубинки они сжали до побелевших костяшек пальцев, а на непривычный прямой меч в ножнах смотрели с таким подозрением, будто он мог напасть на них сам собой.

Хотя у заклинателей Металла — мог бы, и еще как.

— Прежде чем я убью вас, в знак моего уважения, отведайте вино из моего виноградника.

Стражник отступил на шаг.

— Мы на посту, Ваше Высочество, — ответил он, — Мы не имеем права принимать угощение из чьих-либо рук. Даже из ваших.

— Боитесь, что я отравлю вас? — усмехнулся Дан.

Командир стражи опустил голову и ничего не сказал. Неудобная была для него ситуация. Соврешь принцу — и распрощаешься с головой, оскорбишь принца недоверием — и тоже распрощаешься с головой.

Хотя не все ли равно, если все равно собираешься драться?

Между тем, молчание затягивалось, а фора во времени была отнюдь не бесконечна.

— Я жду, — напомнил о себе Дан.

Осторожно, несмело стражник склонил голову:

— Вы правы, Ваше Высочество. Именно этого я и боюсь.

— По крайней мере, честно, — улыбнулся юноша, — Что ж, в ответ буду честен с вами. Вы правильно боитесь. Вино отравлено. Однако!

Он наставительно поднял палец.

— Именно поэтому вам стоит его выпить. Яд в этом вине погрузит вас в глубокий сон ровно на сутки, по окончании которого вы проснетесь живым и невредимым. Если нам придется сражаться, я вам этого гарантировать не могу.

Сидевшая на коне «пленница» даже не пыталась скрыть раздражения от ненужной задержки, но в разговор не вмешивалась. В королевстве Шэнь женщины старались высказывать мужчинам свое несогласие только наедине.

За исключением Лаошу Айминь, понятное дело.

— Значит, вы хотите, чтобы я служил своему господину недостойно, — протянул стражник, — Чтобы таким образом спасти свою жизнь.

— Ну, в общих чертах... да.

Стражник решительно покачал головой:

— Этого не будет, Ваше Высочество. Простите меня. Я служу Его Высочеству принцу Веймину, в жизни или в смерти.

— Надеюсь, что мой старший брат оценит вашу честь и верность, — кивнул Дан.

Командир склонил голову в ответ:

— Благодарю вас за эти слова. Доставайте оружие, мой принц.

— Этого не потребуется.

Не вынимая меча из ножен, Дан нанес стремительный удар. Со всей скоростью заклинательского тела тяжелые ножны обрушились сверху вниз на затылок стражника, и мечелом, выставленный для блока, опоздал буквально на полмгновения.

Опоздали и стрелки, чьи стрелы Дан с легкостью отбил веерным движением меча. В родном мире это посчитали бы трюком, достойным джедая или ведьмака. Но он давно уже не мерил себя меркою простых людей и не сомневался в своихсверхчеловеческих возможностях.

Чем дальше, тем отчетливее он сознавал, что победить заклинателя сможет лишь другой заклинатель.

Видя, что стражники не торопятся атаковать, Даниил склонился над поверженным командиром и прощупал пульс. Живой. Сотрясение мозга, понятно, есть: это только в приключенческих романах и голливудских боевиках персонаж, вырубленный ударом по голове, приходит в себя и через пять минут скачет как кузнечик. Но по крайней мере, этот до абсурдного честный человек был все еще жив.

Это радовало.

Перевернув бесчувственное тело набок, Дан неторопливо поднялся.

— Господа, — провозгласил он, — К вам мое предложение тоже относится. Только умоляю вас, примите решение скорее, мы и так заставили мою прелестную спутницу ждать. Итак, это...

Он чуть качнул мечом.

— ...или это?

В другой руке появилась фляжка с вином.

Секунды продлилось нерешительное молчание. А затем первый стражник с поклоном протянул ему чашу.

Из десятка солдат смерть малодушию предпочел лишь один.

Несмотря на снятие карантина, монастырь Благосклонной Луны выглядел весьма пустынно; особого наплыва посетителей как-то не было заметно. Было ли это его обычным состоянием, или зная о предстоящих событиях, настоятельница не желала подставлять под удар возможных посетителей, этого Дан не знал.

Но ситуация его устраивала.

Проехав во внутренний двор, Даниил спешился и помог спешиться своей «пленнице». Чжуя немедленно взяла под уздцы одна из незнакомых ему монахинь, и конь благосклонно пошел за ней. А к гостям уже подходила настоятельница в сопровождении монахини Ахлам.

— Ваше Высочество, — поклонились они, — Барышня Фен.

Дан склонил голову в ответ:

— Приветствую вас. Все готово?

Настоятельница нехотя кивнула:

— Как мы и договорились, на рассвете вы должны будете покинуть монастырь. Также будет лучше, если во избежание досадных недоразумений этой ночью вы не будете покидать выделенные вам кельи.

Дан лукаво улыбнулся и приобнял Сюин за талию, крепче прижав к себе. Девушка удивленно вскрикнула, но вырываться не стала.

— Думаю, мне следует держать под наблюдением похищенное. Так что нам вполне хватит одной кельи.

Чопорное лицо настоятельницы аж перекосило. Секунду она, кажется, собиралась высказать, что обо всем этом думает, но в итоге просто отвернулась.

— Делайте что хотите, Ваше Высочество. Только не трогайте сестер, как мы договаривались.

— Всенепременно, — согласился Дан.

«А что подумала настоятельница, никто не узнал. Потому что она была очень воспитанная», — мелькнула не вполне уместная мысль.

— Вам еще что-то потребуется, Ваше Высочество? — не оборачиваясь, ледяным тоном осведомилась женщина.

Дан посмотрел на Сюин:

— Устройте заклинательницу Фен с комфортом, подобающим благородной даме. И еще кое-что. Что тебе понадобится для второй части плана?

Что он задумал, они успели обговорить в пути, и ему не требовалось уточнять при всех, что конкретно имеется в виду.

— Только жаровня и топливо для неё, — ответила «пленница», — Хотя если в этом захолустье найдутся благовония из чампы, лаванды или можжевельника, это упростит дело. А в нашей келье разожгите миндаль или орхидею. Если есть, разумеется.

— Я распоряжусь, — так же не глядя на гостей заверила настоятельница, — Сестра Ахлам, проводите гостей.

Честно говоря, даже на непритязательный взгляд Даниила келья не походила на покои, достойные благородной дамы. Да что там, у него в общежитии, в родном мире, комната была заметно просторнее. Здесь же почти не было свободного пространства: все помещение насчитывало всего лишь где-то два на два метра, причем половину пространства занимала кровать, четверть шкаф (пустой) и еще четверть — грубый деревянный стол, на котором подставка для ароматических палочек смотрелась как-то неуместно. Но пахло от них приятно. Кажется, это все-таки был миндаль.

Ужин в келью подала все та же монахиня Ахлам; вообще-то правилам монастыря это противоречило, но видимо, настоятельница решила, что чем меньше опасные гости шляются по территории и контактируют с сестрами, тем лучше.

Не сказать чтобы Дан был против.

Ужин при свечах с прелестной Сюин, — о чем еще можно мечтать?

Даже если это ужин в монашеской келье.

Покончив с трапезой, наследница Фен откинулась на кровать, раскинув руки, как крылья.

— Никогда не спала, как простолюдинка, — поделилась она, — Очень интересно. И как ни странно, довольно удобно.

Дан чуть улыбнулся:

— В использовании мебели есть свои преимущества.

Хотя пользоваться ковриками и матрасами, расстеленными прямо на полу, как было принято среди знати, он давно уже привык.

— Особенно после ночевок в походной палатке, — посмеялась Сюин.

Придорожные трактиры Дан в этом путешествии игнорировал, помня, какой клоповник ему подсунули в прошлый раз, и понимая, что Сюин при минусовой температуре комфортно не будет.

— Скоро в твоем распоряжении будут королевские покои, — ответил юноша.

— Конечно, — подтвердила она, — Кто бы из вас с первым принцем ни победил.

Напоминанием о готовности переметнуться к Веймину она снова и снова поддразнивала его, как бы говоря: смотри, мой принц, я могу быть твоей, но лишь пока я чувствую, что ты меня достоин.

Что ты способен укротить огонь.

Дан протянул руку, сквозь тонкую ткань платья мягко поглаживая девушку по столь удобно подставленной подмышке. Затем, склонившись над Сюин, он слегка поцеловал её в самый кончик надменно вздернутого носика. В самый уголок капризно поджатых губ.

И наконец он поцеловал её по-настоящему. Нежно. Осторожно. Лаская, смакуя её губы. Он заметил, что Сюин прикрыла глаза, чего не делала в прошлый раз. И почему-то от этого простого жеста почувствовал он, насколько ближе они стали.

Пройдя долгий путь от врагов и соперников к почти что мужу и жене.

— Моя принцесса, — прошептал Дан, когда поцелуй закончился, — Моя королева.

Сюин улыбнулась и изящно повела плечами, безмолвно выражая намерение подняться с кровати.

— Помоги мне раздеться, — попросила она, снимая с шеи Ленту Феникса, — Не будем нагружать монахинь работой прислуги.

Да уж, праздничное платье наследницы Фен было явно не предназначено для того, чтобы она надевала и снимала его сама, без помощи служанки. Сложная конструкция из лент, крючков и застежек представляла собой натуральную головоломку, с которой Дану пришлось повозиться.

Но такая женщина стоила того, чтобы сразиться за неё с её собственным платьем.

— А теперь тебе придется всю ночь страдать от возбуждения, — вредным голосом заявила Сюин, искоса глянув на юношу, — Сам виноват, что приказал поселить нас в одной келье.

В ответ на это Дан прильнул к её спине.

— Я не буду страдать, — жарким шепотом произнес он, с удовольствием отметив, как волна мурашек пробежала по её шее от его дыхания.

Его ладони скользнули по обнаженным плечам, а вслед за ними плеча коснулись и губы. Осторожно взяв Сюин за руку, Дан целовал сперва кончики пальцев, затем запястье. Внутреннюю сторону предплечья. Он не спешил. Не наседал.

Не это ей было нужно.

По мельчайшим деталям, по оттенкам жара её тела и легкому изменению в тональности стонов уловил он момент перехода. Тогда, только тогда Дан позволил себе быть настырнее. Мягко уложив её на кровать, Дан прильнул губами к великолепной груди наследницы Фен.

От учащенного дыхания девушки, от её нежных стонов кружилась голова. Солоноватый вкус её кожи опьянял, дурманил. От этого можно было сойти с ума.

От этого хотелось сойти с ума.

Приподнявшись чуть выше, Дан вновь нашел губами ей губы. Новый поцелуй, исполненный безмолвного обещания нежности. Однако и грудь он в покое не оставил: накрыв её ладонями, он мягко, осторожно массировал её круговыми движениями.

А затем он стал спускаться ниже. Пройдясь языком по ложбинке между грудей, Даниил осторожно поцеловал живот. Пупок. Низ живота. Постепенно он подбирался к святая святых девичьего тела. Чувствуя его ласки, Сюин стонала, не сдерживаясь, и наверняка её стоны смущали монахинь.

Но им двоим было все равно. Казалось, что весь мир за пределами этой кельи перестал существовать.

Язык Дана выписывал прихотливые узоры, наслаждаясь изумительным вкусом её любовных соков. Откликаясь на его ласку, Сюин доверчиво развела ноги, — но на этот раз он не собирался ограничиваться тем, что делал.

— Что ты делаешь? — выдохнула девушка, когда он приподнялся, накрывая её тело своим.

В ответ Дан улыбнулся:

— А что обычно делает развратный негодяй, похитивший невинную деву?

— Нет... — она очень постаралась, чтобы это звучало твердо, но слишком очевидно было обоим охватывавшее её сладостное возбуждение, — Я должна хранить себя... Для наследного принца...

На слове «должна» она сделала такой акцент... что Дан почувствовал, как последние сомнения сгорают в пламени его желания.

Желания, что не ведало слова «должна».

— Если вдруг я завтра проиграю, ты можешь сказать, что я тебя изнасиловал.

Сюин еще могла закрыться, сдвинуть ноги, сжаться и напрячься, не пуская наглого захватчика. Но она этого не сделала. Дан не торопился, давая ей время окончательно расслабиться и покориться ему. Наслаждаясь нежностью ее влажных лепестков и болезненно-сладким предвкушением того, чему суждено совершиться сегодня.

И вот, наконец, он вошел в неё. Короткий миг преодоления священнейшей преграды, и Дан почувствовал, как мягко обнимает его мужское естество горячая плоть наследницы Фен. Лишь на мгновение отразилась на лице девушки легкая боль, тут же смытая накатившими волнами доселе неизвестных ей удовольствий.

Дан действовал осторожно, отчаянно желая, чтобы первая ночь осталась в её памяти блаженством, а не болью. Но вместе с тем, твердо, решительно, с той самой уверенной силой, что так жаждала она чувствовать от своего мужчины. Как и тогда, в танце, он вел её, задавал ритм, — и она подчинялась ему.

Отдавалась ему.

Дан почувствовал, как руки девушки легли ему на спину, безмолвно прося его усилить напор. Ногти слегка царапали кожу, но ему не было больно.

Наоборот, такое прикосновение будоражило страсть.

Сюин стонала уже не переставая. Сбросив с себя оковы долга, обязательств, всякого стремления оправдать честь клана Фен, она просто принимала его любовь. Принимала без остатка.

Едва ли раньше знала наследница Фен, как изголодалась она по любви и нежности.

Три оргазма подарил он ей этой ночью, и столько же она подарила ему. Дан не знал, сколько прошло времени: казалось, само время не смело беспокоить их, боясь спугнуть волшебство этой ночью. Он просто лежал в обнимку с девушкой, наслаждаясь её близостью и рассеянно поглаживая её обнаженное тело. Сюин уютно устроилась у него на плече.

Впрочем, лукавая усмешка уже снова появилась в этих изумрудных глазах.

— Ну вот, — сказала он, — Ты меня не только похитил прямо с помолвки, но и подлейшим образом обесчестил. Знаешь, что это значит?..

— Что я, как честный человек, обязан на тебе жениться? — предположил Дан, находя её губы своими.

Однако Сюин отстранилась.

— Нет. Что как мой мужчина, ты с этого момента больше не имеешь никакого права проиграть поединок за титул наследного принца.

И лишь после этого она ответила на поцелуй.

Над болотом собирался утренний туман, и видимость быстро упала метров до четырех с небольшим. Однако Веймин не боялся. Простейшее заклинание стихии Огня позволяло ему ориентироваться по теплу тел, и даже если бы брат принял туманную форму, он распознал бы его.

— Это здесь, — нервно оглядываясь, заверила его монахиня Ахлам, выделенная Монастырем Благосклонной Луны в качестве проводника, — Ваш младший брат и его пленница отправились сюда.

Какое-то время она мялась, сжимаясь в комок и боясь вызвать гнев вельможного господина.

— Ваше Высочество... Дальше я идти не осмелюсь.

Веймин посмотрел на монахиню, и та поспешила опустить взгляд вниз.

— Хорошо, — сказал он наконец, — Можешь возвращаться в монастырь. Барышня Лаошу, следуйте за мной.

Первый принц и заклинательница Лаошу направились вглубь болот, и очень скоро свита отстала от них. Заклинание, позволявшее ей ходить по воде, Айминь распространяла на своего спутника, но для того, чтобы растянуть его на два десятка человек, ей не хватало ни сил, ни мастерства. Даже не будь закона, запрещавшего обучать высшим техникам совершенствования тех, кто не принадлежал к королевской семье, Лаошу Айминь не отличалась усердием в своем обучении, и потому её духовное ядро было взращено довольно слабо для её статуса.

Поэтому она никогда не стала бы королевой, — чего сама, видимо, не понимала.

Ведь потенциал передается по наследству, и слабая супруга родит слабых детей.

Именно поэтому, когда поверхность болота сменилась гладким белым льдом, Веймин подал знак остановиться.

— Останьтесь здесь, — приказал он, — Дальше я пойду один.

— Но мой принц! — возмутилась Айминь, — Я могу вам помочь!

— Не вмешивайтесь, — повторил принц, — Это мой поединок.

Видя, что девушка пригорюнилась, он добавил чуть мягче:

— Я справлюсь. Лиминь мне не соперник.

— Я...

Айминь хотела было что-то сказать, но потом как будто осеклась. Несколько раз она быстро кивнула:

— Хорошо. Пожалуйста, мой принц, вернитесь живым. Вернитесь ко мне.

— Вернусь непременно, — пообещал принц.

Больше ничего он сказать не мог. Он знал, о чем мечтает эта девушка: все её чувства были написаны у неё на лице огромными знаками. Но он не мог этого дать ей. Айминь была слишком слаба, чтобы быть королевой.

А ему от рождения было начертано стать королем.

Веймин ступил на лед и чуть усмехнулся. Простой человек очень скоро поскользнулся бы, но заклинателю девятого ранга хватало ловкости балансировать. Шепот демона, заключенного в черный клинок, успокаивал, вселял уверенность. Второй принц никто перед ним. Этот мальчишка напрасно считает, что может с ним состязаться, что может украсть у него его женщину. Ведь он даже не был больше его младшим братом.

У Шэнь Веймина больше не было братьев.

Тем не менее, прежде чем двинуться дальше, он в последний раз перепроверил свои скрытые козыри. Из тех реликвий, что обещал Сяолуну, контрабандист Ливей доставил ему лишь две. Доспех Черного Дракона скрывался под белым одеянием первого принца, покрывая его тело, как вторая кожа. Легкий, гибкий, он совершенно не стеснял движений, но мечи и стрелы держал, как хороший панцирь. Лук Белого Солнца обвивался браслетом вокруг запястья левой руки.

Он явится по первому зову, когда настанет время нанести решающий удар.

Второй принц ждал Веймина посреди замороженного болота. Одетый в черное с синим, с заплетенными в косу волосами, в правой руке он сжимал обнаженный клинок, в котором Веймин опознал Коготь Тигра, реликвию клана Цзао.

— Здесь все закончится, брат, — приветствовал Веймин своего врага, — В последний раз я зову тебя так.

— Ты уже так говорил, — ответил Лиминь, — Или это пресловутое «последнее китайское предупреждение»?

Первый принц не понял, что это значит, но второй лишь махнул рукой:

— Не важно. Ты говоришь, что все здесь закончится. Я же скажу, что здесь все только начинается. Я заманил тебя сюда, чтобы поговорить.

Первый принц мотнул головой:

— Нам не о чем разговаривать, Лиминь. Тебе ведь нужно это?

Одной рукой продолжая сжимать меч, другой Веймин извлек из-за пазухи драгоценнейшую реликвию королевства. Тонкий обод из белого золота. Семь сверкающих камней, прозрачных, как горный хрусталь. Волшебное сияние, что прячется в глубине их.

Корона Семи Слез Одинокой Хэнъэ.

— Возьми её, — сказал Веймин, протягивая Корону, — Возьми её и верни мне мою невесту.

Сейчас он подойдет... Возьмет Корону из его рук...

И черный клинок Шехунгуая не промахнется. Один удар положит конец противостоянию за престол и воздаст по заслугам за смерть Сяолуна.

Однако младший брат так и не подошел. Склонив голову набок, он насмешливо ухмыльнулся:

— Это и есть Корона Семи Слез? Выбрось куда-нибудь. Это подделка.

— Что?.. — Веймин застыл пораженной статуей.

Лиминь тяжело вздохнул:

— Ты перескакиваешь на середину разговора. Давай мы присядем, и я расскажу тебе все по порядку. Кто убил Сяолуна, откуда взялась корона, в чем смысл всей этой борьбы за престол и что нам со всем этим делать дальше.

Первый принц с грустью смотрел на младшего брата и все отчетливее понимал, что никогда не знал его по-настоящему.

Что сейчас каждое слово Лиминя отравлено смертельным ядом.

— Где Сюин? — спросил он вместо ответа, — Куда ты спрятал её?

Лиминь молча кивнул в сторону одного из деревьев, и подняв взгляд выше, Лиминь увидел свою невесту небрежно сидящей на ветке. Сюин улыбнулась и помахала ему медовым пирожным, которое поглощала, наблюдая за беседой принцев.

— Она не станет вмешиваться в поединок, — пообещал Лиминь, — Но я не хочу с тобой драться. Я клянусь тебе, брат: я не убивал Сяолуна.

— Я не верю тебе, Лиминь, — покачал головой Веймин, — Больше не верю. Я пришел сюда отомстить за брата и вернуть свою невесту. И я сделаю это. Кровопролитие между нами было неизбежно с того момента, как ты нарушил клятву.

— Дурак ты, братец, — покачал головой второй принц.

Однако спорить дальше он не стал. Одним движением он выхватил из рукава трубу из Твердого Льда.

О возможностях этой трубы Веймина уже предупредила Айминь. Он знал, что снаряд, что она выпустит, невозможно отразить барьером от чар: именно незнание этого погубило одного из сильнейших слуг отца.

Поэтому ставить барьер он даже не пытался.

Лиминь лишь пожал плечами, когда выпущенный с невероятной скоростью камень отлетел в сторону, отбитый черным клинком Шехунгуая: он явно не слишком рассчитывал, что один и тот же трюк сработает дважды. Второй принц взмахнул рукой, и из тумана над его головой сформировалось с полдюжины тонких ледяных клинков.

Вот их-то как раз колдовской барьер остановил прекрасно. Едва коснувшись его, ледяные клинки обратились в густой туман, — и сквозь него Веймин едва успел заметить оранжевое сияние Когтя Тигра.

Младший брат никогда не мог сравниться с ним в фехтовании, но магия клинка давала ему преимущество в скорости, а ухудшившаяся на секунды видимость — эффект неожиданности. Три удара обрушил он на Веймина, вынуждая его уйти в глухую оборону. Против своей воли первый принц шагнул назад, и поскользнувшись на поверхности льда, с трудом удержал равновесие.

Лишь в последний момент успел он выставить черный клинок на жесткий блок, и на мгновение мечи сцепились перед самым его лицом. Взглянув в вишневые глаза брата, Веймин понял, каким будет следующий ход, но сделать ничего не успел.

Правой рукой продолжая давить на сцепленные клинки, левой Лиминь выхватил из тумана короткий кинжал из Твердого Льда, тут же без замаха нанося удар под ребро. Вот только не знал он о Доспехе Черного Дракона, что не выдавал себя ни одним стесненным движением. Лезвие скользнуло по чешуе, и Веймин наконец-то смог перехватить инициативу.

Черный клинок полыхнул алым, когда крутанувшись, Веймин обрушил его на брата. Разлетелась вдребезги оболочка из белоснежного Твердого Льда, в мгновение ока окутавшая Коготь Тигра. Шаг назад. И вместо нового удара — огненный шар размером с мяч для цуцзюя.

В руке Лиминя появился новый кинжал, — на этот раз из иссиня-черного Хладного Льда. Он растаял от одного лишь прикосновения к сфере огня, но все-таки смог погасить пламя. А между тем, символы на демоническом клинке сияли все ярче, заглушая оранжевый свет Когтя Тигра.

Духу Тигра не тягаться с духом Отчаяния.

Сейчас Веймин и Шехунгуай работали в паре. Багряные нити подобно щупальцам тянулись к младшему брату со всех сторон. В то же самое время первый принц продолжал осыпать его огненными шарами, которые Лиминь по-прежнему отражал с помощью одноразовых клинков из Хладного Льда.

— Сдавайся, брат, — сказал Веймин, делая небольшую паузу, чтобы восстановить дыхание, — Сдавайся, и я позволю тебе умереть достойно.

— У меня другое предложение, — усмехнулся Лиминь.

Лезвие клинка закрутилось над его головой с невероятной скоростью, и множество крошечных водяных лезвий устремилось навстречу нитям Шехунгуя. Едва ли они могли задержать его надолго, но когда сражаешься против Когтя Тигра, и доли секунды могут иметь значение.

Столкнулись клинки, и оболочка из Твердого Льда разлетелась вдребезги. Коготь Тигра уже выходил на новый удар, и защитный слой льда уже формировался вновь.

Веймин слишком поздно понял, что на этот раз лед был черным.

Меч второго принца столкнулся с его мечом у самой гарды, и Веймин почувствовал, как его руки обожгло холодом. Невероятный холод Хладного Льда обжег его, как простых смертных обжигает огонь, и против своей воли первый принц разжал пальцы, сжимавшие рукоять меча.

Развеялись багряные нити, когда черный клинок Шехунгуая рухнул на лед.

— ...лучше сдавайся ТЫ, — торжествующе закончил младший брат, ногой отбрасывая в сторону демоническое оружие.

Однако Веймин не был бы собой, если бы сдавался так легко. Отпрыгнув назад, принц завис в воздухе, уходя с неустойчивого льда и лишая младшего брата возможности реализовать преимущество в количестве здоровых рук.

А затем он взмахнул руками, и огненный ад обрушился на болото. В считанные секунды растаял Хладный Лед, окружавший Коготь Тигра, дав своему хозяину лишь мгновение, чтобы выставить магический барьер над своей головой. Лиминь уже не мог дерзить и насмехаться: напрягаясь изо всех сил, поддерживал он барьер, — но тот неумолимо сокращался, сжимаясь вокруг него. Лед вокруг таял: чем дальше, тем меньше оставалось пространства, защищенного от смертоносного жара.

Лиминь уже ютился на крошечном пятачке уцелевшего льда, когда первый принц бросил короткий взгляд на невесту, желая убедиться, что магический поединок не зацепил дерево, на котором она сидела. Фен Сюин напряженно наблюдала за исходом противостояния и даже, кажется, о пирожном позабыла. В первый раз Веймин видел наследницу Фен в таком волнении, и удивленный этим, не сразу даже расслышал, как из последних сил Лиминь прохрипел:

— Пора.

Глава 9. Маски

В последние дни даже ближайшим сподвижникам было отказано в привилегии лицезреть Его Величество. Лишь крайне узкий круг был допущен в его покои, — где король пребывал по большей части безвылазно. Официально объявлялось о его «уединенных размышлениях о судьбах страны и Небесной Гармонии», но всем было понятно, что эти заявления — лишь условность, глупая игра.

Всем было ясно, что король умирает.

Абы кому беспокоить Его Величество не позволялось. Но принц Шэнь не попадал в категорию «абы кого». А принц Шэнь, нашедший Корону Семи Слез, — так и подавно.

Ради такого случая Шэнь Юшенг, повелитель этого царства, даже перебрался в кресло и приказал слугам вынести себя в тронный зал.

Вместе с креслом.

Одетый в свой лучший красный халат, Дан ожидал, склонившись в поясном поклоне, как того и требовал местный этикет, и не разгибался, пока король не позволил ему этого.

— Я слышал, ты добился результата, принц Лиминь, — хрипло выговорил король.

Он улыбался, но не составляло труда понять, что говорить ему очень тяжело. С каждым лишним словом он начинал задыхаться.

— Да, отец, — подтвердил Дан, — Я отыскал Корону Семи Слез. Как вы и велели.

Доверенный слуга в фиолетовом халате принял корону из его рук и передал дальше. Следующими руками, в которых она оказалась, были руки худощавого заклинателя с откровенно подростковой внешностью, что стоял у королевского трона; как знал Даниил, это был Чжи Чонглин, наследник клана Чжи, советник и личный ученик короля.

И уже он передал трофей самому Юшенгу.

— Я верил в то, что мои сыновья справятся с испытанием, — прохрипел король, — Поведай же мне подробности, сын мой.

В ответ Дан преклонил колено:

— Отец, сегодня я пришел к вам с печальными новостями. Ваш старший сын, первый принц королевства Шэнь Веймин... мертв. Он пал от моей руки в честном поединке заклинателей близ границы земель Чжи и Цзао, и тело его захоронено монахинями Монастыря Благосклонной Луны.

Тяжело кряхтя, Шэнь Юшенг подался вперед, испытующе глядя на сына своими страшными ярко-алыми глазами.

— Это правда? Я приказываю тебе сказать мне честно. Все, что ты говоришь, правда?

— Я сказал вам чистую правду, Ваше Величество, — заверил Дан, — Простите меня. У меня не было выбора.

Какое-то время король молчал. Молчали и придворные, переваривая услышанное. Дан знал, что многие из них уже появлялись во дворце Яньву, в надежде заручиться поддержкой первого принца к моменту, когда тот станет королем.

На то, что на трон взойдет Лиминь, рассчитывал мало кто.

Впрочем, в действительности это не имело никакого значения.

— Тебе не за что извиняться, сын мой, — проскрипел наконец Юшенг, — Испокон веков борьба за власть выявляла достойного править. И то, что побежденный должен пасть, это печальная необходимость.

— Склоняюсь перед вашей мудростью, отец, — поспешил заверить Дан.

Сам он смотрел на ситуацию иначе.

Особенно теперь.

— Как символ моей победы, — продолжил он, стараясь не заострять внимания на этическом вопросе, — Я хочу вручить вам меч, принадлежавший моему старшему брату. Думаю, принц Веймин хотел бы, чтобы именно вы владели этим мечом.

Пройдя через ту же цепочку рук, черный клинок Шехунгуая лег на подушку перед троном Его Величества. Хотя от внимания Дана не укрылось, что на демоническом оружии Чжи Чонглин задержал ладонь чуть дольше, чем на короне лунного божества.

Возможно, приложил он руку к её созданию?

— Сын мой, — вновь заговорил Юшенг, — Одержав победу над своими братьями, ты показал себя могущественным магом и мудрым стратегом. Ты доказал, что достоин трона. Посему слушайте все и передайте другим.

Тяжело опираясь на руку Чонглина, он поднялся на ноги. И при всей слабости, скрюченности, болезненности, такая сила и власть горела в алых глазах, что немыслимым казалось даже смотреть на него прямо. Против своей воли Дан почувствовал, как его спина сгибается в новом поклоне, — и оглянувшись на придворных, понял, что не одинок в этом.

— Волею Неба я объявляю своего наследника. Когда срок мой подойдет к концу, когда сила моя иссякнет, когда в часах моей жизни пересыпется последняя песчинка, корону Шэнь из моих рук примет мой единственный сын, наследный принц Шэнь Лиминь. Он станет вашим королем, и я повелеваю вам повиноваться ему, как вы повинуетесь мне самому. Такова моя воля.

«Так твоя или воля Неба?» — подумал Дан. Но не озвучил, разумеется.

Закончив свою речь, король тяжело опустился обратно в кресло и махнул дрожащей рукой:

— Я устал. Отнесите меня в мои покои. Сын мой, не покидай дворца. Я призову тебя, как только настанет время.

— Да, Ваше Величество, — ответил Дан, так и не разогнув спины.

Лишь когда короля унесли, он смог наконец разогнуться и оглядеться.

И первым, что он увидел, был подходивший к нему среднего роста мужчина с собранными в пучок темными волосами и жидкой бородкой, одетый в малинового цвета халат поверх зеленого кафтана. В мягких чертах лица не ощущалось особого фамильного сходства с покойным Тенгфеем, но изумрудные глаза выдавали принадлежность к Великому Клану Цзао.

— Ваше Высочество, — поклонился он.

Если он и желал отомщения за смерть брата, то добиваться его собирался явно не через вызов на поединок.

Что, если честно, пугало даже больше.

— Советник Гуангли, — склонил голову Дан, — Мы не были представлены друг другу прежде.

— Это так, Ваше Высочество, — подтвердил советник, — Однако вы необычайно близко знакомы с моей дочерью.

Дан вспомнил девушку с изумрудными глазами, которую видел на празднике во дворце Фенгон. Красотка, что и говорить. Милая, нежная, вся из себя такая воздушная...

Только вот при всем этом — змея подколодная. Юноша прекрасно помнил, как она улыбалась унижению клана Фен.

— Это так, — вежливо согласился он, — Кроме того, во время своего путешествия в поисках убийцы моего брата мне довелось познакомиться с вашим сыном... и младшим братом.

Внимательно наблюдая за собеседником, он заметил, что Цзао Гуангли дрогнул. Определенно, советник не простил. Определенно, советник желал отомстить.

И определенно, советник не желал, чтобы о его планах стало известно раньше времени.

— Прошу прощения, мой принц, — склонил голову он, — Мой неразумный брат оскорбил вас и вызвал ваше неудовольствие. От имени всего нашего клана я приношу извинения.

— Наш конфликт разрешен, заклинатель Цзао, — заверил Дан, — К добру или к худу, но я надеюсь, что после этого между нами не будет вражды.

Хотя на самом деле он на это не слишком надеялся.

Следующим, кто подошел к нему, оказался уже знакомый Лунь Танзин.

— Итак, из трех принцев двое мертвы, — задумчиво протянул «эмиссар по особым поручениям», — Проклятье клана Шэнь исполнилось в очередной раз.

Дан пожал плечами с деланным безразличием:

— Я несклонен обвинять проклятия, заклинатель Лунь. Все решения, что мы принимали, мы принимали сами. И за то, к какому итогу мы пришли, отвечаем только мы.

— Похвальная позиция, — нейтральным голосом отметил Танзин.

После чего без видимого перехода добавил:

— Однажды Её Величество Лунь Сянцзян, ваша мать, сказала, что её сыновья сумеют разорвать порочный круг. Вместе, только вместе они изменят королевство Шэнь изнутри.

— Это были безнадежные мечты... дядя, — ответил Дан, — Но мы живем в реальном мире. В мире, где нити, что нас соединяют, рассекаются мечом амбиций. Где брат идет против брата, отец против сына... и муж против жены.

Он заметил, что заклинатель Лунь слегка дрогнул.

Да. Дядя подозревал. Давно подозревал, даже если и не мог найти своим подозрениям доказательств.

Он догадывался, кто истощил духовное ядро Лунь Сяньцзян.

— Возможно, что вы правы, — ответил Танзин, — Но честно признаюсь, мне жаль, если мир таков. Мне хотелось бы верить мечте моей сестры.

Дан не нашелся что ответить.

— Я не ожидал услышать от вас подобных слов, дядя, — сказал он, и на этот раз обращение «дядя» прозвучало легче и естественнее, — С вашей грозной репутацией...

— Полагаю, что после смерти обоих ваших братьев ваша репутация будет куда более грозной, чем у меня, племянник, — указал эмиссар.

— Возможно. Но полагаю, вы умный человек, и будете судить не по слухам, а по тому, что видите своими глазами и слышите своими ушами.

Дан понадеялся, что он поймет намек. А еще — что у него есть возможность «видеть своими глазами и слышать своими ушами».

В конце концов, должна же быть какая-то основа под его славой аса информационной войны.

— В таком случае, ответьте мне еще на один вопрос, — сменил тему Танзин, и Дан так и не понял, достиг ли его намек цели, — На поединок с вами принц Веймин отправлялся с целью вернуть Фен Сюин, с которой должен был заключить помолвку, и которую Ваше Высочество... увезли прямо перед этим.

Он явно едва не сказал «похитили». Интересно, каким словом будут пользоваться, когда весть о победе младшего принца разойдется по стране, и о прежней помолвке наследницы Фен предпочтут забыть?

— Её мать, Фен Цзиньхуа, очень обеспокоена её судьбой и слезно просила меня сообщить, если мне станет что-то известно. Кроме того, я знаю также, что в путешествии принца Веймина сопровождала Лаошу Айминь. Её след также теряется, и я не сомневаюсь, что клан Лаошу захочет знать и о её судьбе. Посему я спрашиваю вас, где они обе теперь? Живы ли они, целы ли?

Даниил улыбнулся самой злодейской улыбкой, какую смог изобразить:

— Уверяю вас, заклинатель Лунь, обе барышни живы, здоровы и ни в чем не нуждаются. Мои люди заботятся обо всех их нуждах. Сейчас их обеих я поселил в своем охотничьем домике, скрытом от посторонних глаз. И они останутся там до тех пор, пока я не смогу перевезти их во дворец.

Танзин ничего не сказал. Но по его выразительному взгляду Дан понял, что такой ответ не слишком соответствовал традициям королевства Шэнь и казался провокационным даже для скандально известного принца Лиминя.

— Барышню Лаошу я, вероятно, в скором времени верну её благородным родственникам, — решил слегка изменить показания он, — Разумеется, когда они попросят меня о подобной услуге напрямую. Что же касается Сюин, то если наследнице Фен уготовано было стать невестой наследного принца, я полагаю, что Его Величество будет совсем не против, если этим принцем стану я. Я непременно попрошу об этом, как только мне представится возможность.

— Иными словами, прямо сейчас, — хмыкнул Танзин, глядя на что-то за спиной Дана.

Обернувшись, юноша увидел подходящего к нему Чонглина. Только сейчас, рассмотрев его ближе, Дан понял, что личный ученик короля был заметно старше, чем казался с первого взгляда. Просто невысокий рост и хрупкое телосложение с узкими плечами выделяли его из числа в большинстве своем высоких и атлетичных заклинателей, заставляя против воли искать в тонких чертах лица что-то детское. К тому же, и темные волосы, перехваченные белой повязкой, были против местных традиций обрезаны почти до плеч.

И Даниил поймал себя на том, что воспринимает это как провокационно короткую стрижку, хотя в родном мире его волосы были еще короче.

— Ваше Высочество, — поклонился Чонглин, — Его Величество велит вам предстать перед ним в его покоях и получить тайное напутствие новому наследнику престола.

Дан склонил голову:

— Благодарю вас, заклинатель Чжи. Я немедленно явлюсь перед Его Величеством.

И бросил последний взгляд на дядю, безмолвно пытаясь подсказать ему, что будет дальше.

В королевских покоях царил полумрак. Несмотря на ясный день, окна были плотно занавешены, как будто каждый луч солнца раздражал больного. Добавлял антуража легкий дымок, исходивший от ароматических палочек с запахом гвоздики и цитронеллы.

Сквозь дым и полумрак алые глаза короля, возлежавшего на постели под балдахином, сверкали особенно ярко.

— Подойди ко мне, сын мой, — приказал Шэнь Юшенг и закашлялся страшным, лающим кашлем, — Чонглин, оставь нас.

Остановившись в полутора шагах перед ним, Дан опустился на колено.

— Ваше Величество.

— Можешь не тратить время на титулование, сын мой, — Шэнь Юшенг бросил на него взгляд и коротко хохотнул:

— Все равно в твоих устах оно всегда казалось неуловимо похожим на насмешку. Лиминь, я не стану ходить вокруг да около, ибо время мое истекает. Ты стал наследным принцем, и скоро, очень скоро ты станешь и королем.

— Я постараюсь быть достойным, отец, — заверил Дан.

— Не сомневаюсь в этом. Но прежде, чем это случится, ты должен будешь пройти через ряд обрядов, которые неизвестны никому за пределами этой комнаты. Только тогда ты по-настоящему вступишь во власть, пройдешь инициацию и сможешь мне наследовать.

— Что это за обряды? — спросил юноша, с любопытством глядя на короля.

Весь его вид выдавал жадность до новых магических знаний.

Шэнь Юшенг по-отечески мудро улыбнулся:

— Ты скоро поймешь, сын мой. Не спеши. Для начала ты должен дать свое согласие. Ты должен согласиться на то, что я сделаю.

И настолько четко вспомнил Дан, как слышал практически то же самое, что последние сомнения практически отпали.

Однако он все-таки спросил:

— Но что вы намерены сделать, отец?

— Скоро ты все поймешь, — заверил король, — Но у нас мало времени. У меня мало времени. Если я умру, пока объясняю, то унесу секреты с собой в могилу, и тогда все королевство ждут неисчислимые бедствия.

— Я понимаю, отец, — склонил голову Дан, — Но поймите и вы. Я не могу согласиться неизвестно на что. Я должен знать, что меня ждет. Объясните хотя бы вкратце.

Лицо Шэнь Юшенга исказилось гневом.

— Ты забываешься, Лиминь. Ты забыл, что я не только твой отец, но и твой король. Ты дал клятву повиноваться моей воле. Ты дал Клятву Заклинателя, и ты не можешь её не исполнить! Я приказываю тебе: дай свое согласие на ритуал, что я проведу. Повинуйся моей воле!

Даниил медленно покачал головой:

— Простите, Ваше Величество. Я отказываюсь.

— ЧТО?!!

От громоподобного голоса короля задребезжали стекла. Резко дернувшись, Шэнь Юшенг согнулся в приступе удушливого кашля.

Наконец, разогнувшись, он спросил уже спокойнее:

— Как это понимать, Лиминь? Ты дал Клятву Заклинателя! Ты не можешь её нарушить! Самому Небесному Императору это не под силу!

Дан пожал плечами:

— Наверное, когда я давал её, я был немного не в себе. Можно даже сказать, что это был не совсем я.

Именно в этом был главный ключ к разгадке, который он получил, отправившись на поиски демона вместо охоты за Короной Семи Слез. Вот он, ответ, что было у студента Даниила Беронина, чего не было у принца Шэнь Лиминя. Не знания иного мира. Не особый взгляд на ситуацию. Даже не моральная чистота.

А всего лишь тот факт, что Дан никогда не давал тех клятв, что сковывали волю принца. Ведь клятву дает не тело, клятву дает душа.

— У вас мало времени, Ваше Величество, — напомнил юноша, — Вы сами сказали. Так давайте вы не будете тратить его понапрасну и просто признаете, что власти над моей волей у вас нет. И лучшее, что вы можете сделать теперь, это рассказать суть ритуала, на который я должен согласиться. Как знать, может быть, услышав её, я соглашусь добровольно?

Хотя он был почти уверен, что это не так.

Ведь он догадывался, что это за ритуал.

— Кто ты такой? — спросил Юшенг вместо ответа, — Ты не Лиминь. Кто ты? Что за демон овладел телом моего сына?

— Я не демон, — сдержанно ответил Дан, — Но и не Лиминь. Лиминь вынужден был бы сдержать клятву. И лишился бы своего тела. Умер бы от старости, прожив всего девятнадцать лет.

Король не спешил с ответом, и Дан решил, что пора. Время настало.

— Я ведь прав, не так ли, Ваше Величество? Скажите мне. Я ведь снял свою маску. Теперь самое время снять свою, Шэнь Пак.

И по тому, как дрогнуло лицо старика, Даниил понял, что сложившаяся картина была абсолютно верной. Невозможно не отреагировать, услышав имя, которого не слышал три сотни лет.

Когда это твое собственное имя.

— Даже если бы у меня были сомнения, они бы развеялись при одном взгляде на ваше лицо, — сказал Дан, — Шэнь Пак. Единственный в Великом Клане Шэнь, кто носил столь «простонародное» врожденное имя. Говорят, что ваш отец хотел таким образом научить вас смирению. И кажется, у него не получилось.

Он чуть усмехнулся:

— Впрочем, это неважно. Ведь в конечном счете в истории королевства Шэнь вы остались под своим храмовым именем. Цуйгаоцзун. Скажите мне, Ваше Величество, каково это — снова и снова слышать свое посмертное имя?

Цуйгаоцзун открыл было рот для ответа, но тут же упрямо сжал губы.

— Ты обезумел, Лиминь. Ты бредишь наяву.

Дан укоризненно посмотрел на него:

— Мы же договорились снять маски, отец. Вы знаете, что я не Лиминь. Я знаю, что вы мне не только отец, но и пра...

Он запнулся, припоминая степень родства.

— Прадедушка. А еще дедушка. Потому что каждый раз, когда вы чувствовали приближение смерти. Когда незримые часы над вашей головой начинали отсчитывать последние месяцы, недели, дни. Тогда вы выбирали из всех принцев того, кто сильнее, могущественнее других. И проводили тот самый обряд, секрет которого украл Лиминь из закрытой секции вашего архива. Обмен телами. Только Лиминь получил согласие, предложив жизнь за жизнь, а вы сковывали клятвой своих сыновей, обреченных с самого рождения. Вы забрали тело Шэнь Цзиньлуна, своего сына. Вы забрали тело Шэнь Юшенга, своего внука. И теперь вы хотели забрать мое.

Шэнь Пак, он же Цзиньлун, он же Юшенг молчал. И глянув на него, Дан коротко заметил:

— Здесь нет никого, кроме нас, Ваше Величество. Никто нас не слышит. Я знаю правду. Вы её знаете. Можно больше не притворяться.

Только вот врал он...

Двумя днями ранее...

Готовясь к встрече с Веймином, Дан изрядно нервничал.

Ну, точнее, так он говорил себе. Так он говорил Сюин.

Прекрасно сознавая при этом, что вовсе он на самом деле не нервничает.

Что на самом деле он в ужасе.

Говорят, что есть два типа страха. Есть страх, что парализует. От которого ты не можешь шевельнуться. Сознание прекращает свою работу. Все, что ты можешь, это бессильно наблюдать и молиться всем богам, чтобы ужас, с которым ты столкнулся, обошел тебя стороной.

Другой же страх, наоборот, мобилизует. Подчинив его себе, можно найти решение там, где смерть, казалось бы, неизбежна. Именно этот страх когда-то побудил человека, знающего, что дикий зверь гораздо сильнее, взять длинную палку и сделать первую рогатину; именно он побудил того, кто боялся смерти от случайной стрелы, сделать первые доспехи.

И сейчас, помня о том, насколько Веймин сильнее его, Дан употребил всю свою изобретательность на подготовку поля боя.

Заморозив поверхность болота, он также нарастил на своей обуви ледяные шипы. Благодаря этому противник должен был поскальзываться при каждом движении, а сам он мог держаться относительно устойчиво.

Относительно.

Другим фактором, игравшим ему на руку, стал туман. В сущности, что такое туман? Это воздух, насыщенный водяными парами. Вода, окружающая со всех сторон.

А то, что не стоит сражаться в воде против заклинателя Воды, шэньцы понимают прекрасно.

Наконец, предпоследним козырем стал меч Цзао Тенгфея — Коготь Тигра. С немалым трепетом принимал Дан решение использовать его силу. Успокаивал он себя тем, что бой продлится недолго. Всего пара минут жизни — это меньше, чем отнимают малейшие послабления в здоровом образе жизни.

Но он слишком хорошо понимал, что все начинается с мелочей. А потом соблазн упростить себе жизнь за счет сверхъестественной скорости будет появляться снова, и снова.

И слишком привык он к малому отмеренному сроку. Слишком привык считать каждый день, что осталось ему прожить.

Мысль пожертвовать частью этого срока приводила его в ужас. И так велик был соблазн сейчас пойти в деревню инапитать Коготь Тигра кровью какого-нибудь крестьянина. Утолить жажду тигриного духа.

— После поединка, — обратился он к Сюин, — Возьми, пожалуйста, меч на хранение. Я не хочу пользоваться им без крайней необходимости.

— Хочешь сделать меня хранительницей еще одной реликвии? — осведомилась девушка, весело болтая ногами, — А не боишься, что я использую её против тебя?

Дан чуть улыбнулся:

— Не боюсь. Я тебе доверяю.

От такого пассажа наследница Фен едва не упала с дерева. Её глаза удивленно расширились.

— Ты... что? Мой принц... Лиминь, ты вообще здоров? Может, благовония были несвежие? Ты сам вообще понял, что только что сказал?

— Я все прекрасно понял, — довольным голосом ответил Дан, — Я доверяю тебе, Сюин. Моя любимая. Моя будущая королева.

Какое-то время заклинательница молчала.

— Я ведь предам тебя, — сказала она наконец, — Если ты окажешься слаб. Если кто-то другой окажется сильнее. Если ты проиграешь битву за престол, но выживешь, я не последую за тобой в изгнание. Если сегодня твой брат одержит верх, я скажу ему, что ты похитил меня против моей воли и изнасиловал. Ты ведь понимаешь это.

Дан пожал плечами:

— Значит, в моих интересах быть сильным. Не проиграть битву за престол и уж точно не проиграть поединок с братом. В конце концов, знаешь...

Он склонил голову набок.

— Может быть, это покажется излишне сентиментальным, но я всегда предпочел бы пригласить любимую женщину не в изгнание, а во дворец.

Просить её соглашаться на рай в шалаше он точно не собирался.

Между тем, время встречи неумолимо приближалось. Благодаря чарам, которые постепенно осваивал, Дан почувствовал, когда Веймин и Айминь ступили на созданный им колдовской лед. Еще несколько минут, и братья предстали друг перед другом.

— Здесь все закончится, брат. В последний раз я зову тебя так.

Веймин явно не был настроен на мирные переговоры, и его предложение отдать Корону Семи Слез в обмен на Фен Сюин было несомненной ловушкой. Впрочем, и без того такой обмен Дан находил невыгодным. И странно, что по мнению первого принца, на него мог бы согласиться Лиминь.

Хотя, быть может, магическая клятва повиноваться королевской воле и приказ любой ценой заполучить Корону заставили бы даже этого развратника завязать яйца в узелок и согласиться на обмен?

Рассказав брату о части своих подозрений, Дан еще попробовал достучаться до его разума.

Как он и ожидал, никого не было дома.

Застилала ли первому принцу глаза гордыня, ненависть или же влияние демона в его мече, за который он уже хватался как будто бы даже неосознанно, но шансов решить вопрос без боя не было. И потому, не дожидаясь атаки Веймина, Дан сделал свой первый ход.

Он не рассчитывал на пневматическое ружье: то, что оружие уступает магии, было и причиной, по которой в этом мире не было настоящей войны с тысячами погибающих солдат, и тем фактором, что ставил мало знавшего о магии Даниила в невыгодное положение. С Тенгфеем прокатило, поскольку он понятия не имел о самой возможности такого оружия.

Веймин о нем прекрасно знал.

Пуля еще летела навстречу демоническому клинку, а Даниил уже выстраивал сложное и масштабное, по его меркам, заклинание. Unlimited Blade Works, — хотелось выкрикнуть ему в этот момент, но слишком сосредоточен он был на том, чтобы ничего не напортачить.

Туман превратился в шесть клинков, устремившихся к цели. Отразить столь прямую атаку магическим щитом не составило труда, — и коснувшись щита, клинки обратились обратно в туман. Закрывая обзор первому принцу.

А Дан уже направил свою энергию в символы Тигра на лезвии древней реликвии. Казалось, разряд тока пробежал по всему его телу. Мир вокруг как будто бы уменьшился в размерах. Поблекли краски; Дан все еще различал цвета, но их как будто стало меньше. Как будто смазались, смешались близкие друг к другу оттенки.

Но главное, что все вокруг он воспринимал, как будто в замедленной съемке. Сейчас Дан мог бы не только стрелу, но и пулю разглядеть в полете, даже если и не успел бы от нее увернуться. Бросившись к брату, он атаковал.

По плану, ошеломленный натиском, Веймин должен был поскользнуться на льду и упасть. Но первый принц держался молодцом. С трудом удерживая равновесие, он, однако, сохранял полную боеспособность. Прошло бы немного времени, Дан бы выдохся, и Веймин перехватил бы инициативу.

Что ж. План Б.

Любимый кинематографом клинч — обычно такой себе прием в фехтовании. Ну передавишь ты меч противника, и что дальше? Замах ты все равно потерял. Максимум царапину нанесешь.

Однако сейчас клинч был нужен ему, чтобы сковать оружие противника, — и наскоро сотворив из тумана ледяной кинжал, нанести подлый удар под ребро.

Удар пропал втуне. Наблюдая за тем, как легко и свободно двигается Веймин, Дан никогда не подумал бы, что под одеждой у него доспех! Однако бритвенно-острый клинок из Твердого Льда, что прочнее стали, лишь бесполезно скользнул по телу первого принца. И тот не преминул воспользоваться ситуацией.

Дан прекрасно понимал, что даже реликвия клана Цзао далеко не неразрушима. И что в таком деле, как разрушение, ничто не сравнится с силой демонов. Поэтому подставляя Коготь Тигра под удар, он окружил лезвие защитной оболочкой из Твердого Льда. Предосторожность оказалась отнюдь не лишней: с первого же удара оболочка разлетелась вдребезги, и острый осколок царапнул его по щеке.

И лишь Коготь Тигра, продолжавший ускорять его реакцию, позволил вовремя отреагировать на резкую смену тактики. Хладный Лед схлестнулся с магическим огнем, как Дан уже отработал это при том памятном визите Сюин, — да только первый принц был несопоставимо могущественнее, чем наследница Фен.

Даже с ускоренной реакцией Дан едва успевал творить новые клинки из Хладного Льда, чтобы подставить их под атаки огненной магии. А Веймин, казалось, не уставал. Для него это было легкой забавой. Он мог уничтожить его, когда захотел. Было глупостью сражаться с ним. Глупостью, которая неизбежно приведет к погибели...

Даниил опознал эти мысли за секунды до того, как из теней, отбрасываемых деревьями, к нему потянулись багряные нити. Первый принц использовал клинок Шехунгуая, чтобы окончательно подавить своего противника.

Захлестывающие волны отчаяния не давали мыслить ясно. Дан знал одно: шанс есть всегда. Он вцепился в эту мысль, ка в спасательный круг, не позволяя себе задаться вопросом: а в чем этот шанс.

Он есть, и все.

Скорее неосознанно он сделал первое, что пришло в голову — повторил отработанное до уровня автоматизма упражнение с превращением водяных капель в крошечные осколки льда. Эти осколки устремились навстречу демоническим нитям, и в на мгновение прояснившейся голове мелькнула одна-единственная мысль.

Сейчас или никогда.

Вновь сократил он дистанцию. Вновь столкнулись клинки. Оболочка из Твердого Льда уберегла клинок древней реликвии от демонической мощи черного клинка Шехунгуая. И лишь сила Когтя Тигра позволила Дану успеть выстроить её снова.

Только на этот раз из Хладного Льда.

Если сам Дан мог брать и использовать предметы из созданного им Хладного Льда совершенно свободно, то кому-либо другому категорически не стоило даже протягивать к ним руки. Ведь температура — штука такая, она стремится к равновесию. А потому что огонь, что лед могут обжечь далеко не только прикосновением.

Конвекция — страшная штука.

Наверное, глядя, как слезает кожа с обмороженных рук первого принца, любой нормальный человек его мира испытал бы ужас и отвращение. Но Дан давно уж не был человеком своего мира. Все, что он отметил в этот момент, это что крайне сложно удержать клинок в искалеченных руках.

А это значит, что осталось лишь чуть-чуть дожать, чтобы обезоружить брата.

— Сдавайся ТЫ!

К счастью, демонический клинок не стал продолжать участвовать в сражении, покинув руки своего владельца. Не мог он этого сделать, или же, как и Сюин, желал посмотреть, кто достоин, но по крайней мере, жуткие нити демонической магии втянулись обратно в тени.

Веймин затравленно огляделся — и прыгнул назад. Дан собирался перехватить его на приземлении, да только не случилось этого самого приземления. Презирая законы гравитации, первый принц просто-напросто завис в воздухе, и полы его одеяния бились, как крылья.

В тот же момент Дан понял, что игры кончились.

Такой мощи, какую обрушил на него Веймин, Даниил не ощущал никогда прежде. Шестое чувство, которым заклинатели улавливали токи духовных энергий, почти ослепло, как слепнут глаза от взрыва светошумовой гранаты. Пламя лилось с небес нескончаемым потоком. Не будь на его клинке оболочки из Хладного Льда, впитавшей в себя жар первой волны, и Дан сгорел бы в считанные мгновения.

Однако не просто так он тренировался поддерживать концентрацию. В прошлый раз Веймин разбил его щит в считанные секунды. На этот раз юноша успешно держал оборону. Сосредоточившись на поддержании щита в форме зонтика над своей головой, лишь мельчайшую долю сознания он отводил на то, чтобы отслеживать обстановку.

Дожидаться момента, когда лед на большей части болота растает.

И ловить момент, когда в зарослях за спиной Веймина появится его последний козырь.

— Пора!

Он сам не слышал собственного голоса. Спроси его кто-нибудь, и он не был бы уверен до конца, сказал он это или только подумал.

Однако Лаошу Айминь его услышала. Как они и договорились заранее, она достала из рукава припасенный бумажный талисман рассеивания чар — и направив в него свои духовные силы, нацелила на Веймина.

Погасло пламя — на какие-то секунды, после которых первый принц несомненно сотворил бы новый огонь...

Если бы вместе с ним не развеялось заклинание полета. С нескольких метров первый принц рухнул в болото. Смог бы он выкарабкаться или нет, Дан дожидаться не стал.

Твердый лед сковал тело Веймина, оставив торчать снаружи только голову и часть плеч.

— А теперь мы поговорим, — прохрипел Дан, тяжело дыша.

— Какого демона?! — вскричал Веймин. Он дернулся, пытаясь вырваться, но лед удерживал его крепко. Сейчас первый принц не мог ни сражаться, ни колдовать, но глаза его сверкали гневом.

Таким гневом, что казалось, Дан ощущал его физически.

— Предательница!

— Мой принц, — прижала руки к груди Айминь, — Это ради вашего же блага.

Она опустилась на колени рядом с Веймином и протянула к нему руки, но он отвернулся, вновь переведя взгляд на Дана.

— Ты победил, брат. Так покончи с этим! Убей меня! Давай!

Даниил устало вздохнул:

— Если бы я хотел тебя убить, то не стал бы городить весь этот огород с ловушкой. Как я уже сказал, я заманил тебя сюда, чтобы поговорить. Я знаю, кто убил Сяолуна, и это не я. Ты меня выслушаешь: выбора у тебя нет. Будешь перебивать, суну тебе кляп в рот и все-таки договорю все, что хотел.

Иногда ему казалось, что это единственный способ заставить людей слушать и не перебивать.

— Ты думаешь, что я поверю тебе? — осведомился Веймин, — Заканчивай спектакль, брат.

— Нет, я думаю, что где-то под толстым слоем ослиного упрямства у тебя все-таки есть мозги, — раздраженно ответил Дан, — И если мы до них доберемся, то ты сможешь оценить мои слова беспристрастно.

Скепсис в глазах первого принца был заметен невооруженным взглядом, но по крайней мере, от него чувствовалось такой угрозы, как от недавнего гнева.

— Говори, — повелел Веймин.

Как будто это он контролировал ситуацию.

Дан, однако, спорить не стал. Коротко кивнув, он сказал прямо и четко:

— Сяолуна убил наш отец.

Веймин оторопел. На мгновение он утратил дар речи. А затем вскричал на все болото:

— Да как ты смеешь! Как у тебя язык повернулся обвинять Его Величество!.. Ты перешел все возможные границы, брат! Ты хуже изменника!

К тому моменту Дану надоело слушать.

— Сюин, — коротко позвал он.

Ловко спрыгнув с дерева, девушка подала ему сложенный в несколько раз платок, который на очередной гневной тираде перекочевал в рот первого принца.

— А мне ты кляп не предлагал, — демонстративно-капризным голосом отметила наследница Фен, вслушиваясь в гневное мычание Веймина.

— Может быть, у тебя просто слишком красивый голос? — улыбнулся в ответ Дан.

Впрочем, он немедленно снова стал серьезным.

— Я говорю правду, брат. Сяолуна убил отец. Не потому что тот был недостоин править: это... не имело никакого значения.

Даниил пожал плечами:

— Ведь править ему бы не пришлось. Ни ему. Ни тебе. Ни мне. Его Величество выбирал не наследника, а новое тело. Сильное физически и обладающее развитым энергетическим ядром. Именно поэтому наследным принцем должен был стать не умелый правитель, организатор, руководитель, политик, экономист, — а самый тренированный воин и самый могущественный заклинатель. Государственный ум все равно был бы не его, а прежнего короля.

Юноша чуть усмехнулся:

— Думаю, излишне говорить, что хромой калека, неспособный исцеляться, в качестве тела-носителя его не устраивал от слова «совсем».

Глаза первого принца метали молнии, — к счастью, лишь метафорически. Он не верил ни единому слову. И казалось, сейчас перегрызет платок.

— Я говорю правду, Веймин, — сказал Дан, — Именно об этом рассказывалось в том свитке, что я украл из запретной секции королевского архива. Тайная техника, позволяющая обменяться телами с другим человеком. Король собирался использовать её на мне или тебе, — смотря кто показал бы себя более сильным. Как до того использовал в каждом поколении нашего клана. Как в будущем использовал бы на своем сыне от прекрасной Сюин.

Ответом ему стало глухое рычание.

— Извини, я не понял, — сказал Дан, — Это «р-р-р» как «каким дураком я был, что сам ничего не заподозрил!» или «р-р-р» как «и что ты теперь предлагаешь делать дальше?»?

Темные глаза Веймина ярко сверкнули, и в них отразились алые искры. Почему-то Дан почувствовал, что от этого взгляда у него разболелась голова.

Но больше ничего не произошло.

— Послушай меня, брат, — сказал он, — Я могу доказать свою правоту... Если ты дашь мне это сделать. Если нет, то ты ничего не теряешь. Выслушай меня хотя бы. И без «р-р-р».

Кажется, на гневный взгляд первый принц потратил много сил, и эмоции несколько ослабли. Несколько секунд он смотрел на Дана, а потом коротко кивнул. Скосив глаза на платок.

Поняв его намек, Даниил вынул кляп.

— Если пообещаешь, что не станешь нападать, могу даже выпустить из ловушки, — предложил он, — Но тебе придется пообещать, что ты не нападешь на меня и выслушаешь до конца. Пообещать в присутствии представителей двух Великих Кланов.

Первый принц скрипнул зубами от гнева.

— Я держу свои обещания, даны они при свидетелях или нет. В отличие от тебя, Лиминь.

— Чудно, — ответил Дан, — Тогда ты обещаешь, что выслушаешь меня и не станешь нападать?..

— Если ты не проявишь агрессию первым, — педантично уточнил Веймин.

— Разумеется.

Минуту спустя Веймин стоял на краю болота и творил Дыхание Жизни, силясь вылечить обмороженные руки и стараясь не смотреть, во что превратились его белые одеяния. Сейчас он больше походил не на блистательного и безупречного принца, а на какую-то болотную кикимору.

Но даже в таком виде он держался с неуловимым достоинством и, казалось, возвышался над всеми вокруг.

— Меч, извини, не верну, — заметил Дан, — Он дурно на тебя влияет. Ты, конечно, нашел кого слушать, братец. Где, скажи на милость, была твоя паранойя, когда тебе капал на мозги гребаный демон?..

— Заткнись, — перебил его Веймин, уже не пытаясь соблюдать этикет, и даже, кажется, забыв о присутствии дам, — Говори только по делу. Ты, кажется, заявлял, что можешь доказать вину Его Величества. Интересно, как?

— Не я могу, — поправил Даниил, — Мы можем. Если каждый из нас выполнит свою часть плана. Прекрасная Сюин уже согласилась участвовать.

Он приобнял девушку, и она прильнула к нему, безмолвно давая понять, что в её глазах победитель поединка определен.

Понимал это и Веймин, судя по хмурому лицу. На смотревшую на него не отрываясь Лаошу Айминь первый принц внимания не обращал.

— Что от меня требуется? — спросил он коротко.

Дан чуть улыбнулся, отпуская Сюин, после чего коротко сказал:

— Умереть.

И тут же, не дожидаясь реакции первого принца, поспешил уточнить:

— Я не имею в виду на самом деле. Понарошку. Просто не появляйся на людях несколько дней. А тем временем прекрасная Сюин даст тебе то, о чем мечтает любой мучимый комплексами подросток: возможность взглянуть, как поведут себя люди, узнав о твоей смерти.

Веймин смотрел на него хмуро. Шпильку он явно принял на свой счет, но счел ниже своего достоинства заводиться из-за этого.

— Лента Феникса позволит вам увидеть в пламени далекие места, Ваше Высочество, — пояснила Сюин, — Мы сможем наблюдать, что произойдет за закрытыми дверями после того, как принц Лиминь объявит о вашей гибели.

— После того, как он будет назначен наследным принцем, — указал Веймин.

— Если там случится только это, — ответил Дан, — Никто не помешает тебе вновь заявить о себе и продолжить борьбу за престол. Можешь даже разыграть «чудом выжившего законного наследника», это полезно для репутации. Но если окажется, что я прав... Я бы попросил тебя после этого действовать крайне осторожно. Ты связан Клятвой Заклинателя, и даже зная, что задумал наш отец, не сможешь воспротивиться его воле.

— А ты? — спросил Веймин, — Разве ты сам ею не связан?

В ответ Даниил рассмеялся:

— А вот это — самый интересный вопрос.

— Вот как, значит, оно вышло, — задумчиво протянул Шэнь Юшенг.

Он казался постаревшим, хотя казалось бы, куда уж.

— Лиминь рискнул бежать. Бросить все. Свою страну, свое положение, своих женщин. Даже собственное тело. И бежать.

Дан пожал плечами:

— Возможно, он не видел иного способа спастись от клятвы. Которая погубила бы его, если бы он остался.

— Лиминь первый из моих сыновей, у кого в голове оказалось достаточно мозгов, — откровенно заметил король, — Жаль, что ты не он.

Какая-то часть юноши на такое заявление даже обиделась.

— И что было бы толку с этих мозгов? — спросил Дан, — Если он все равно прожил бы до того, как вам потребовалось бы его тело? Как бы умен он ни был... Весь его ум был бы ничем перед вашим страхом смерти.

А вот здесь уже короля что-то не на шутку задело.

— Да что ты знаешь, мальчишка! — вскричал он, — Ты создал что-нибудь — в этой жизни или в прежней?! Ты знаешь, каково это — бояться до дрожи, что идиоты-потомки развалят все то, что ты создавал?! Разрушат то, что стало бы твоим следом в этом мире?!

Говоря это, он как будто горел изнутри. Невероятная сила чувствовалась в нем, и даже слабое, больное тело, казалось, не сдерживало его.

— Следом в этом мире? — возразил Дан, — Как ваши дети, которых вы снова и снова обрекали на смерть?!

— Ха! — фыркнул Цуйгаоцзун, — Один человек — это просто один человек. Песчинка. Ничтожная песчинка в бархане Судьбы. Величие не в человеке, величие в деяниях. Величие — в том, что Я создал королевство, которое процветает! Я сделал его таким, каково оно есть! Я приструнил Великие Кланы, Я обуздал варваров! Я начал Золотой Век, который продлится до скончания Вечности!

— Золотой Век, говорите? — переспросил Даниил, — Я пришел к вам из другого мира, Ваше Величество. В том мире не одно, не два королевства, а почти две сотни стран. Но ни в одной я не видел того, чтобы простолюдина могли законно убить без хотя бы формальной причины. Ни в одной я не видел такого, чтобы насильника славили как героя. И ни в одной я не видел, чтобы человек, поколениями убивающий собственных детей, оставался у власти.

«Потому что в нашем мире не умеют меняться телами», — мелькнула мысль. Но он продолжал говорить, провоцируя собеседника на ответ:

— Вы боитесь, что потомки развалят то, что вы создали? Не смешите меня. Я смотрю вам в глаза, и я вижу, чего вы боитесь на самом деле. Смерть. Неизвестность. Неслышное пересыпание песка в незримых часах над вашей головой. Вот чего вы боитесь на самом деле. Того, что всего одному человеку, всего одной жалкой песчинке очень скоро суждено прекратить существовать.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — Шэнь Юшенг резко отвернулся, уставившись на что-то невидимое глазу.

— Разве? — спросил Дан, — Мне от рождения дано лишь двадцать лет жизни. Я знаю ваш страх так, как не знает никто иной. Но это не значит, что я уважаю ваше решение.

Цуйгаоцзун чуть усмехнулся:

— Если бы все сложилось иначе, я мог бы умереть спокойно. Я ушел бы за Грань и прошел все десять судилищ Ада, гордо отвечая за все, что сделал в своей жизни хорошего иль дурного. Но люди несовершенны. Я знаю об этом как никто иной. Ты думаешь, мне не было жаль каждого из своих сыновей, задыхавшегося в беспомощном, дряхлом теле? Но это необходимая жертва. Один человек — лишь песчинка. Король умирает. Королевство живет.

— Звучит довольно лицемерно, — указал Дан, — От короля, что отказывается умирать.

— Моя страна нуждается во мне, — ответствовал Юшенг, — Если меня не станет, кто сохранит её в веках? Ты?

Дан пожал плечами:

— Я постараюсь. В конце концов, страна жила до вас и проживет после вас. Государство — это не вы, Ваше Величество.

— Жила до меня, — передразнил король, — А ты думал о том, как она жила? Сто лет владения клана Хоу были обособлены, и заклинатели клана творили там что хотели, — пока мой отец не покорил их огнем и мечом! Лишь чтобы его самого убили при мятеже, устроенном кланом Чжи! Клан Цзао не отличался от налетчиков-варваров, от которых теперь защищает нас, — пока я не взял его под контроль! То, что ты называешь жизнью, я зову хаосом!

На мгновение Дан поколебался. Но стоило ему услышать последние слова, и ответ будто сам собой пришел ему в голову:

— Быть может, хаос — это и есть жизнь.

— Тогда этому королевству не нужна такая жизнь, — резко ответил Юшенг, — Ему нужен порядок. Тот порядок, что могу ему дать только я!

— Не льстите себе, — не сдержался Дан, — Вы видите красивую картинку, Ваше Величество, но вы не хотите видеть её деталей. Клан Цзао не отличался от налетчиков-варваров? Тогда скажите, Ваше Величество, ЧТО делают налетчики-варвары? Должно быть, грабят, убивают и насилуют?

Он пожал плечами:

— Не это ли творили Цзао в землях Фен по вашему же приказу?

Что-то было не так. Разговор слишком затягивался. Казалось бы, его уже давно должны были вытащить отсюда. Однако...

Кажется, сомнения отразились на его лице, и Цуйгаоцзун усмехнулся:

— Мы можем продолжать беседу. Тебе некуда спешить. Нас никто не прервет.

Он рассмеялся:

— А ты надеялся на заклятье Тройного Призыва? Это слишком известная техника, чтобы против неё не существовало контрмеры. Наивно с твоей стороны было думать, что за сотни лет жизни я эту контрмеру не нашел. Самое смешное, что как раз Лиминь знал, как заблокировать канал заклятья. Но так как это секретная методика клана Шэнь, тебе не у кого было ей научиться.

— Я так понимаю, вы меня ей не научите, — сказал Дан, потому что нужно было хоть что-то сказать.

Он лихорадочно искал выход. По замыслу, после того, как король сделал бы «признание на камеру» в лице Веймина, Сюин и Айминь, шаманка Панчён должна была вытащить его, используя заклятье Тройного Призыва.

Другого пути к отступлению из королевского дворца он не придумал.

— Тебе это уже не пригодится, — усмехнулся Цуйгаоцзун, — Сейчас мы закончим беседу. А затем мои слуги отведут тебя в подвал. И там ты согласишься на ритуал.

Понимание того, что времени на раздумья не осталось, пришло мгновенно. Пусть король Шэнь был могущественным магом, заклинателем шестнадцатого ранга, единственным, успевшим за свою долгую жизнь овладеть путями разных стихий... Он все еще был немощным стариком.

И в этом была его единственная слабость.

Даниил успел сделать шаг и даже занести руку для удара. Но в этот момент алые глаза Цуйгаоцзуна полыхнули нестерпимо ярко, и он почувствовал, что не может пошевелиться. Неведомая сила подобно лавине накрыла его разум, устремившись прямиком к духовному ядру. Дан пытался сопротивляться, пытался выставить щит, но как будто в кошмарном сне, магия не откликалась.

Будто он стал слабым и беспомощным, как в прежней жизни.

— Пути Стихий — это всего лишь детские игры, — лишь легкое напряжение чувствовалось в голосе короля, когда он удерживал волю Дана в цепях своего волшебства.

Старческая рука коснулась колокольчика, и меньше чем через минуту в покои ворвался Чжи Чонглин в сопровождении нескольких дюжих слуг. Даниил видел их лишь краем глаза, неспособный ни повернуть голову, ни даже скосить глаза.

Он не мог отвести взгляда от светящихся красных глаз.

— Наследный принц Лиминь, — объявил король, — Точнее, злой дух, вселившийся в его тело, пытался убить меня. Свяжите его покрепче и бросьте в темницу. Я изгоню демона, и лишь тогда он сумеет наследовать мне.

Когда ему завернули руки за спину, Дан не смог сопротивляться даже для вида.

Когда алый взгляд клана Шэнь явил свою силу, и оковы духа сковали второго принца, пламя в жаровне заколыхалось, искажая картинку. Не потому что Его Величество отследил Ленту Феникса, как проделал это с заклятьем Тройного Призыва: сама мощь используемых им магических энергий создавала помехи любому заклинателю, кроме хозяина дворца.

Погасло пламя, не справившееся с древней силой правящего клана, а Сюин все сидела, невидящим взглядом смотря на опустевшую жаровню. Ощущение невероятной мощи, которой она стала свидетелем, захлестывало её, подавляло её разум, вызывая одновременно ужас и восхищение, — как в далекой древности люди, не знавшие волшебства, завороженно смотрели на буйство шторма и грозы.

Вот оно, — стучало у нее в висках. Вот то, к чему ты стремилась. О чем ты мечтала. Вот она, истинная сила. Король, который никогда не потерпит поражения. Пред кем бессильны любые мятежники, пусть даже все Великие Кланы выступят бок о бок.

Пред кем склонилось даже само Время. Последний враг, не поклонившийся воле заклинателей, последнее сокровище, что не дали боги людям.

— Значит, это правда, — первым нарушил молчание Веймин, — Мой отец не тот, за кого себя выдает. На троне королевства Шэнь — самозванец.

Какое-то время он будто не знал, куда деть руки, когда в них нет черного клинка Шехунгуая. А затем решительно заявил:

— Барышня Фен, я хочу, чтобы вы тайно передали мою волю главам Великих Кланов. Сейчас, когда Цуйгаоцзун считает меня погибшим. Мы должны тайно собраться в одном месте и начать подготовку к войне.

В первый момент она даже не поняла, о чем, настолько ошарашило её увиденное.

— Ваше Высочество... — несмело сказала Сюин, — Вы видели то же, что и я. Вы видели ЭТУ мощь. По-вашему, вы можете ей противостоять?

— Я, может, и нет, — ответил Веймин, — А вот если собрать союз всех Великих Кланов, шанс есть. В одном Лиминь был прав: время Цуйгаоцзуна закончилось. Мертвец должен лежать в могиле, уступив престол своим потомкам.

«Этот мертвец выбрал именно тебя следующей королевой», — мелькнула мысль на границе сознания, — «Ты можешь быть причастна к этой силе. Ты можешь стать её частью. Разве не этого ты хочешь?»

Между тем, Айминь метнулась к Веймину, схватив его за рукав:

— Мой принц! Пожалуйста! Сейчас, когда вас считают мертвым. Давайте сбежим! Вас наконец-то не станут искать! Мы сможем жить простой жизнью. Вдали от интриг дворца. Там, где отцы не убивают своих сыновей!

Однако первый принц резко вырвал рукав из ее руки.

— Вы в своем уме, барышня Лаошу? Я никогда не поступлю подобным образом. Трон королевства Шэнь — не только мой по праву, но и мой по долгу. Моя обязанность — править этой страной. Поэтому я свергну демона, что притворяется моим отцом. И стану королем.

Он перевел взгляд на Сюин.

— А вы, наследница Фен. Если вы мне поможете, я обещаю вам. Вы станете моей королевой.

Глава 10. Круги

Когда чары, сковывавшие его волю, немного ослабли, Дан попытался пошевелиться. Ощущение было такое, будто все мышцы его окоченели. С большим трудом ему удалось шевельнуть пальцем, но о том, чтобы сражаться или творить какие-то заклинания, не могло быть и речи.

Он мог лишь в бессилии мычать, когда его усадили на грубый, массивный деревянный стул. Руки примотали веревками в трех местах, ноги — в двух, голову зафиксировали железные скобы. С него сорвали одежды, и видимо, Цуйгаоцзун учел печальный опыт Миншенга: его слуги не оставили ему даже сяку.

Постепенно онемение начало спадать. Как будто тысячи иголок закололи по всему телу. Не сдержавшись, Даниил сдавленно застонал.

Хотя и знал, что это лишь начало.

Кресло с королем поставили напротив него. Взмах руки, — и слуги молча, без каких-либо вопросов покинули камеру. Лишь у самого входа остался один молодой простолюдин в коричневом кожаном фартуке и с лицом, чем-то неуловимо напоминающим рыбу.

В темноте, разгоняемой лишь светом от единственного окна под самым потолком, сверкнули алые глаза, когда король неторопливо начал:

— Раз уж мы решили сбросить маски и перейти к столь грубым мерам, буду говорить с тобой прямо. Ты дашь свое согласие на ритуал обмена телами. Рано или поздно, но твой разум сломается под пыткой, и ты будешь готов согласиться на что угодно, лишь бы они прекратились. В твоих интересах не доводить до этого. Понимаешь меня?

Дан попытался что-то сказать, но язык не слушался. Пришлось ограничиться вопросительным взглядом в сторону слуги, как раз направившегося к столику в дальнем углу камеры.

— Тебя интересует, не боюсь ли я обсуждать такие секретные вещи при палаче? — догадался король, — Не беспокойся. Когда этот талантливый юноша поступал ко мне на службу, я лишил его слуха и дара речи. Он услышит лишь то, что я сам пожелаю.

С этими словами Цуйгаоцзун поймал взгляд палача, и тот, понятливо кивнув, стал разжигать жаровню. Явно намеренно медленно, демонстративно бросил он на неё щипцы, длинные иглы, зазубренное лезвие и еще несколько инструментов, названия которым Даниил не знал, а о назначении предпочитал не думать.

— Еще не поздно, дух, — сказал Цуйгаоцзун, — Ты не можешь избежать смерти, но ты можешь избежать боли. Дай добровольно свое согласие на ритуал. И я позволю тебе тихо и легко уйти во сне на десять судилищ Ада.

Дан попытался помотать головой, но скобы, удерживавшие голову, не позволили ему этого.

— Нет... — кое-как вымолвил он. И сам почувствовал, как жалко это звучит.

— Подумай еще раз, — участливо посоветовал король, — Пока инструменты нагреваются. Смерть во сне или смерть в муках. Вот весь твой выбор.

В онемевшем рту скопилось слишком много слюны. Её просто необходимо было куда-то деть, и гнев не дал ему вовремя взвесить, насколько это разумно.

Вместо ответа Дан просто молча плюнул в лицо королю.

Цуйгаоцзун лишь хмыкнул. Он не стал тянуться к оплеванному лицу даже рефлекторно: повинуясь его жесту, глухонемой слуга торопливо отер его лицо платком.

— В былые времена я не задумываясь бросил бы вызов наглецу, посмевшему сделать нечто подобное. Но я уже стар, тело мое не так сильно, а глаза не так остры. Поэтому мы сделаем по-другому.

Блеснули алые глаза, когда его приказ, минуя неслышащие уши, проник прямо в мозг слуги-палача. Безмолвно поклонившись, тот отошел в сторону — и вернулся, держа в руках две толстые деревянные балки.

Даниил задергался, но ослабленное тело не смогло оказать даже символического сопротивления. Без малейшего труда палач расположил балки у него под коленями, под углом к земле.

— Обычно для этой пытки нужны два палача, — делился знаниями король, — Ну, или один, но очень сильный, чтобы одновременно давить на оба рычага. Однако мой сын Цзиньлун, еще когда был собой, сконструировал любопытный механизм «распорки», с помощью которой можно управиться с обоими рычагами в одиночку. Честно говоря, конструирование орудий пыток было единственным занятием, в котором он проявлял и фантазию, и изобретательность. Страшно представить, что стало бы со страной, доведись ему и вправду править.

— Хуже бы не было... — произнес Дан.

Из чистого духа противоречия и чтобы скрыть страх, охвативший его при виде холодной деловитости палача. Тот не испытывал к нему ненависти.

Лишь усердно выполнял свою работу.

Цуйгаоцзун взмахнул рукой, и надавив на распорку, глухонемой палач повел балки в стороны. Изначально Дан лишь почувствовал неприятный дискомфорт, когда они надавливали на его колени. Но знание человеческого тела позволяло ему понять, что это только начало.

Что скоро его суставы взмолятся о пощаде.

— Как... ты собираешься... — с трудом выговорил он заплетающимся языком.

— Ходить после этого? — догадался король, — Дыхание Жизни, мой мальчик, Дыхание Жизни. За эти триста лет я скопил огромное количество духовных сил, столько, сколько невозможно скопить за короткую человеческую жизнь. Взяв их с собой в новое тело, я за несколько дней легко исцелю любые раны. Тебе ведь не так повезло в этом плане, да? Все, что скопил мой сын за шестнадцать лет самосовершенствования, он прихватил с собой в твой мир. Ты же довольствовался жалкими крохами. Но не волнуйся. Скоро это закончится. Моя сила и твоя юность объединятся и смогут творить великие дела, — какие никогда не смог бы творить ты сам. Ты должен быть горд, что причастен к ним.

Ответить Дан уже не мог. Давление на ноги все усиливалось, и вскоре затрещали, разрываясь, сухожилия. Адская боль пронзила его ноги, и он, не сдерживаясь, закричал.

Давление все усиливалось. Колени отчаянно сигналили, чтобы он что-то сделал, пока они не стали следующим, что не выдержит, но сделать он ничего не мог. Чувство собственной беспомощности охватывало его разум, подавляло, почти вынуждало согласиться на что угодно, лишь бы это прекратилось.

Наконец, король махнул рукой, останавливая экзекуцию. Палач чуть ослабил давление на балки, но лишь чуть-чуть. Из-за контраста или из-за чего еще, но боль в порванных сухожилиях сейчас ощущалась еще сильнее. Перед глазами плыли радужные круги, все воспринималось как будто в тумане, но властный голос короля звучал с невероятной четкостью, проникая в уши подобно сверлу.

— Это лишь разогрев, — предупредил Цуйгаоцзун, — Пока основная программа только готовится. Это лишь разогрев, а из твоих глаз уже текут слезы.

— Попробовал... бы сам... На своей шкуре... Сволочь! — с трудом выговорил Дан сквозь стоны боли.

Хватаясь за свой гнев, как за соломинку, удерживающую его от отчаяния.

— Я вовсе тебя не упрекаю, мальчик мой, — ответил старик, — Это совершенно естественно, плакать, когда тебе больно. Скажу тебе по секрету, даже самые стойкие воины, оказавшись на твоем месте, рано или поздно начинали плакать, как маленькие дети. Рано или поздно.

Повинуясь его жесту, глухонемой палач вновь надавил на распорку, заставляя ноги пленника изгибаться под противоестественным углом. Треск костей практически заглушил крики боли.

Практически.

— Твое упрямство похвально, — вещал Цуйгаоцзун, — Но к сожалению, оно совершенно бесполезно. Помочь тебе некому. У тебя нет союзников. Нет друзей, нет по-настоящему верных соратников. Твои слуги — лишь моя милость, и пойдут под мою руку, стоит мне пожелать. Никто не станет поддерживать проигравшего. Сбежать не удастся: не тебе, молокососу, со мной тягаться. Рано или поздно ты сдашься. Так не лучше ли прекратить это сейчас? Согласись на ритуал, пока я предлагаю избавить тебя от боли. Просто скажи «да». И все пройдет.

Палач снова отпустил распорку, давая Дану небольшую передышку. Охрипнув от крика, юноша практически не соображал, что происходит вокруг него.

— Просто скажи «да», — настойчиво повторил король, склонившись вперед.

— Да...

Слова прозвучали еле слышно.

— Да...

Дыхание сбивалось. Сердце стучало, как бешеное. Страх и боль заполняли сознание почти целиком.

— Да... Да пошел ты!

Король на это лишь усмехнулся.

— Продолжайте без остановки, — приказал он, — Без перерывов на еду и сон.

Учитывая, что палач все равно получал указания по магическому каналу, сказано вслух это было явно для Дана.

— Не менее часа работайте с ногами. Затем прижгите по третьему и четвертому меридианам. Затем раздробите кисти рук. Затем — на свое усмотрение. Я вернусь завтра и посмотрю, не будет ли наш гость к тому моменту более благоразумен.

Вновь сверкнули его глаза, и всего через несколько секунд вошедшие слуги оторвали от пола его кресло. Не глядя на пленника, будто он был уже мертв, король повелел нести его прочь.

— Ты умрешь, — к своему удивлению, сказал Дан.

Он сам не понял, каким образом между стонов боли затесались эти спокойные и какие-то отрешенные слова.

Удивился этому и Цуйгаоцзун.

— Что?.. — переспросил король, задержавшись на выходе.

— Ты умрешь, — повторил Дан, — Я не знаю, как. Но не минет год, и тебя не станет, на этот раз окончательно. Ты уже не сможешь сбежать. Незримые часы отмерят твой срок в последний раз.

Каким-то образом ему удалось договорить эту довольно длинную речь, несмотря на боль, хотя под конец от спокойствия и отрешенности не осталось и следа.

— Запомни мои слова.

— Я не запоминаю пустых угроз обреченных, — отмахнулся король, — А твоя дерзость будет стоить тебе трех цзиней плоти.

Он выразительно посмотрел на инструмент, напоминающий нож с торчащими из лезвия загнутыми зубьями, и Дан содрогнулся.

— Продолжайте, — распорядился король.

Сегодня королевский двор был взбудоражен. Дворяне и чиновники переговаривались между собой, и все вместе это создавало мерный шум растревоженного улья. Не было сомнений, что во время таинства королевского напутствия новому наследному принцу что-то пошло не так, но вот что? Слухи множились, как крысы в чумном городе, подобно болезням разнося дурные идеи и самые фантастические гипотезы. Придворные поглядывали друг на друга, подозревая ближнего в самых невероятных кознях, но истины не знал даже правый советник Цзао Гуангли.

И видно было, что его это всерьез беспокоит. Он, второй человек в стране после короля, — и чего-то не знает?!

— Его Величество здесь! — поставленный голос главного евнуха как по волшебству оборвал разговоры и пересуды.

Второй раз за день кресло с королем Шэнь Юшенгом внесли в тронный зал. Это казалось невозможным, но в этот раз король выглядел постаревшим еще больше; боль и траур печатью застыли на его лице. Усугубляла впечатление и белая ткань, укрывавшая его плечи.

И все-таки, былая сила звучала в его голосе, когда он начал вещать:

— С тяжелым сердцем сообщаю я вам дурные вести. Мой сын. Наследный принц Лиминь одержим злым духом. Могущественный демон захватил его тело, смотрит его глазами, говорит его устами и убивает его руками.

Никто не осмеливался шептаться и переглядываться в присутствии Его Величества. Однако справиться с удивлением на лице, сохранить невозмутимость, подобающую благородному мужу, удавалось далеко не каждому.

А между тем, король продолжал:

— Именно этот демон руками Лиминя убил двух других моих сыновей: первого принца Веймина и второго принца Сяолуна. В своей жадности до власти он пытался убить и меня во время таинства королевского напутствия, и тогда королевство неизбежно погрузилось бы во Тьму и отчаяние. К счастью, его план провалился, в поединке со мной он потерпел поражение и был пленен.

— Этот демон заслуживает наказания! — грянула толпа.

Никто не посмел бы сказать что-либо другое.

— Заслуживает, — благостно согласился Шэнь Юшенг, — Однако сын мой невиновен в преступлениях, совершенных его руками. Сейчас наследный принц Шэнь Лиминь брошен в темницу ради его же собственного блага. Когда злой дух будет изгнан из его тела, наследный принц будет освобожден. И в скором времени вступит на мой престол, ибо я чувствую, что срок мой подходит.

— Долголетия, Ваше Величество! — крикнул кто-то из собравшихся министров, первым сориентировавшись.

— Долголетия, Ваше Величество! — хором воскликнули остальные придворные.

Шэнь Юшенг лишь слабо улыбнулся. Их пожелания не имели никакой силы, не могли дать этому телу даже одного дня. И даже мастерство заклинателя шестнадцатого ранга, хоть и продлевало ему жизнь, было недостаточно, чтобы не чувствовать, как сжимаются на его горле костлявые руки Смерти.

— Ваши желания греют мне сердце, — заверил старик, — Однако на моих плечах судьба всего королевства, и я обязан сделать все возможное и невозможное, дабы пережило оно эту смуту. Посему я повелеваю. Слушайте и передайте другим. До тех пор, пока мой наследник Лиминь не освободится от влияния злого духа, что владеет его телом, в королевстве Шэнь будет назначен регент. Здесь, в присутствии всех вас, регенту королевства будет вручена нефритовая табличка, наделяющая его правом говорить от моего имени, буду ли я жив или же мертв. Здесь, в присутствии всех вас, регент королевства даст Клятву Заклинателя, что сдаст табличку сразу же после того, как Его Высочество наследный принц освободится от влияния злого духа, что ныне обитает в его теле. Внести табличку!

Выточенный из зеленого нефрита символ регентской власти, украшенный золоченой надписью «Волей народа, волей трона, волей Неба», полагалось носить на золотой цепи, переброшенной через одно плечо. Вот уже пятьсот лет королевству Шэнь не приходилось прибегать к этому обычаю.

Но тяжелые времена требуют тяжелых решений.

— Здесь и сейчас я вручаю табличку королевского регента самому верному и надежному из слуг Моего Величества...

Правый советник Цзао Гуангли приосанился, готовясь выступить вперед, едва прозвучит его имя. Ни на секунду не сомневался он, что миг его наивысшего триумфа наступит через считанные мгновения.

— ...Чжи Чонглину, моему личному ученику. Чонглин, выйди вперед.

В абсолютном безмолвии молодой заклинатель, совсем еще мальчишка на фоне присутствующих министров, встал перед троном короля и с достоинством опустился на колено. Даже если старики-придворные и считали его недостойным быть регентом, никто не смел сказать и слова супротив королевской воли.

— Чонглин, все последние годы ты верно служил мне. Ты сражался под моим началом вовремя мятежа клана Фен. Ты заботился о золоте в моей казне и о людях моей страны. Ты более, чем кто-либо, достоин того, чтобы быть моей рукой и моим голосом в эти смутные времена. Волею Неба и своей, я назначаю тебя регентом королества Шэнь. Прими эту табличку и верши мою волю.

— Милость ваша безгранична, Ваше Величество! — вскричал заклинатель Чжи, — Клянусь вам, я сделаю все, чтобы воля ваша свершилась! Даже если мне придется карабкаться на гору из лезвий под ударами молний Небесного Владыки, я выполню все, что вы прикажете!

И безмолвно замкнулся поток духовной энергии, свидетельствуя Клятву Заклинателя перед лицом самого Небесного Закона.

На то, чтобы сохранять привычную маску холодной невозмутимости, скрывая ото всех обуревающие его эмоции, у Лунь Танзина уходило не менее половины духовных сил.

Хотя какая-то часть его разума продолжала привычно фиксировать все, что происходило в тронном зале, подлинные мысли королевского эмиссара по особым поручениям находились крайне далеко оттуда.

Он ведь понял намек. Он прекрасно понял, что хотел ему сказать племянник, — точнее, тот, кто его племянником притворялся. Именно благодаря этому Лунь Танзин совершил немыслимое святотатство: скрыв себя своим колдовством, он подслушал то, что было сказано на таинстве королевского напутствия. За подобное преступление он заслуживал смерти, а душа его должна была вечно проходить через десять судилищ Ада.

Однако то, что он узнал, тысячу раз стоило того. Ради этого он готов был вытерпеть и десять судилищ Ада, и десять тысяч, и миллион.

Ведь теперь последний кусочек головоломки встал на свое место.

Ведь теперь Танзин понял, кто убил его сестру.

Крамольная, чудовищная мысль, безумное и противоестественное подозрение в адрес Его Величества зародилось в его сердце довольно давно. Она не была основана на глубоком логическом анализе: просто неясное сомнение он испытывал, глядя на то, как изменился Шэнь Юшенг с тех пор, когда клан Лунь помогал ему взойти на престол. Глядя на него, Танзин инстинктивно чувствовал подвох, неправильность. Что-то внутри него хотело подозревать короля.

Но разумом он понимал всю глупость этого подозрения. Его Величеству не было никакого резона убивать собственную драгоценную супругу.

Так он думал.

Теперь же, зная, что Его Величество был не тем, кого он возвел на престол, Танзин понимал, что причина была. Самая простая, самая очевидная причина, простой закон мироздания, что стоит превыше любой власти и трона, ибо относится к самой человеческой природе.

Настоящая мать никогда и ни с кем не перепутает свое дитя.

Лунь Сянцзян была значительно моложе своего супруга. Она любила его со всем жаром юности; благодаря этому она и убедила старшего брата поддержать второго принца Юшенга вместо более перспективного третьего принца Шаньюаня.

Если бы она только знала тогда, каким кошмаром обернется это наивное желание...

Она была значительно моложе, и вряд ли кто мог бы предположить, что они умрут в один день. Будучи заклинательницей Воды, Лунь Сянцзян и в восемьдесят лет оставалась красивой и страстной женщиной, которой едва ли кто-то дал бы больше тридцати пяти. Когда Шэнь Юшенг скончался бы, она собрала бы в своих руках всю полноту власти вдовствующей королевы.

И очень скоро догадалась бы, что её сын, новый король Шэнь, будь то Веймин, Сяолун или Лиминь, — вовсе не её настоящий сын.

Что она никогда не перепутала бы мужа с сыном.

Подлинные возможности тайных практик клана Шэнь держались в секрете даже от особенно доверенных лиц, однако Танзин знал, что красные глаза заклинателей Шэнь позволяют использовать один лишь взгляд, чтобы напрямую взаимодействовать на уровне духа. Во время борьбы за титул наследного принца Танзин видел, как Юшенг использует эту силу, чтобы блокировать и разрушать чужие чары, сковывать и подавлять чужую волю и навязывать свою, вселять ужас и беспомощность в сердца своих врагов и укреплять решимость слуг. Мог ли он использовать её, чтобы забрать чужие духовные силы, не прибегая при этом к физическим пыткам? Танзин не знал ответа на этот вопрос.

Но слишком хорошо это ложилось в общую картину, чтобы оставался хоть какой-то повод сомневаться.

Сянцзян была сильным заклинателем, но воле Цуйгаоцзуна противостоять ей было не по силам.

Не по силам это было и ему самому. Невозможно победить заклинателя на девять рангов выше. И ведь это формальная разница в девять рангов: за столетия опыта, как подозревал Танзин, Цуйгаоцзун мог достичь многократно большего, освоить любые Пути, изучить немыслимые колдовские тайны и техники, считающиеся утраченными. Его истинная сила была совершенно непредставима.

Только это понимание и удерживало главу Лунь от того, чтобы немедленно попытаться совершить свою месть.

Занятый своими мыслями, он не отреагировал в первый момент на обращение правого советника Цзао Гуангли. К счастью, Танзин давно уж привык фиксировать даже то, что не в фокусе внимания и при необходимости — легко возвращать из памяти.

— Нет, Ваше Превосходительство. Я ничего об этом не знал. Да и кто я такой, чтобы Его Величество делился со мной своими планами?..

— Не прибедняйтесь, заклинатель Лунь, — чуть улыбнулся Гуангли, — Нам обоим прекрасно известно, что Его Величество был с вами близок как ни с кем иным.

— Вас неверно информировали, заклинатель Цзао, — вежливо ответил Танзин, — Ни один из ныне живущих не вправе хвастать тем, что Его Величество близок с ним. Его Величество — Сын Неба. Он выше обычных смертных, как я или вы.

Заклинатель Лунь демонстративно поклонился в сторону, выражая почтение отсутствующему королю, и чуть помедлив, заклинатель Цзао последовал его примеру.

— Я понимаю это, — согласился он, — Но я говорю немного о другом. Я знаю, что вы были посвящены во многие тайны, в которые не был посвящен никто иной. И возможно, вы сумеете развеять мое недоумение произошедшим.

Этот разговор, исполненный осторожных маневров и полунамеков, можно было продолжать часами, и в иное время Танзин непременно так бы и поступил. Однако на этот раз он чувствовал, что времени у него в обрез.

И потому не сдерживаясь, эмиссар по особым поручениям рассмеялся:

— Вы действительно хотите знать это, господин правый госсоветник? Вы действительно не понимаете?

Цзао Гуангли вздернул подбородок:

— То, что вы доверенное лицо Его Величества, не позволяет вам вести себя со мной столь по-хамски, глава Лунь. Вы забываетесь.

— Я лишь отвечаю на ваш вопрос, — парировал Танзин, — Возможно, не очень вежливо, но это вы обратились ко мне. Не наоборот.

Правый советник не был с ним согласен, но лезть в бутылку не рискнул. Жизнь среди бешеных Цзао, привыкших разрешать любые проблемы за счет насилия, изрядно способствует формированию известной осмотрительности в этом вопросе.

Ведь кто победит, если дело дойдет до поединка, было совершенно очевидно им обоим.

— Все эти восемнадцать лет, — продолжил Танзин, — С самого мятежа Фен вы грезили величием своего клана. Вы верили в то, что совсем скоро вы будете править всей страной. Вы полагаете, что Его Величество не знал об этом? Вы полагаете, Его Величество не видел ваших амбиций?

— Клан Цзао предан Его Величеству! — возмутился Гуангли.

Глава Лунь спокойно кивнул:

— Это так. Ведь преданность приносит плоды. Клан Фен уже показал, куда ведет дорога к власти через мятеж, и вам отнюдь не хочется последовать по их стопам. Говорят, что каждый человек бескорыстен, когда бескорыстие выгодно.

Лицо правого советника побагровело от гнева.

— Я не потерплю подобных намеков, заклинатель Лунь!

— Намеков? — Танзин приподнял бровь в демонстративном удивлении, — Никаких намеков, Ваше Превосходительство. Я говорю вам прямым текстом. Ваша преданность вполне реальна, но она — лишь средство. А цель, которую вы преследуете — превратить клан Цзао в истинных правителей королевства. Его Величество видит это не хуже меня. Именно поэтому он возвышал вас, но лишь до определенного предела. Вы достигли этого предела, и ваше восхождение застопорилось. Потому что как не может птица взлететь до самого Солнца, так и вам не встать вровень с Его Величеством.

Чуть помолчав, он продолжил:

— Впрочем, не беспокойтесь. С кланом Чжи будет точно так же. Сейчас Чжи Чонглин купается в лучах славы. Наслаждается властью регента. Но пройдет время, и его восхождение прервется, как прервалось ваше. Если сам он не понимает этого, то он глуп.

— Вы с таким уверенным видом рассуждаете об этом, — заявил Гуангли, задетый за живое, — Но в то же самое время вы спешите предстать перед регентом и засвидетельствовать свое почтение. Будь я достаточно дерзок, подобное поведение я назвал бы ничем иным как лицемерием!

— Будь я достаточно невоспитан, я назвал бы вас дураком, — поморщился Танзин, — Я спешу предстать перед регентом не чтобы засвидетельствовать свое почтение, а потому что мне с ним работать. Я выполняю поручения Его Величества, важные для страны в целом, и некоторые из них не терпят отлагательств. Поэтому сейчас, когда Его Величество болен, а наследный принц одержим, это значит, что я должен исполнять волю регента и отчитываться перед ним. Вот так просто. А сейчас, если я ответил на ваши вопросы, то прошу меня простить.

Поклонившись на прощание, он оставил Цзао Гуангли наедине с его бессильным гневом.

Лунь Танзин не сомневался, что только что заронил ядовитые семена в его душу.

Перехватить новоявленного регента ему удалось у входа в Королевский Архив. Совершенно очевидно было, что за короткое время, прошедшее с назначения, многочисленные лизоблюды, жаждущие милостей от представителя королевской воли, успели ему изрядно надоесть; однако зная о том, насколько Его Величество доверял главе Лунь, Чжи Чонглин не допустил и мысли о том, чтобы его проигнорировать.

— Ваше Превосходительство, — Танзин церемонно поклонился.

— Заклинатель Лунь, — ответный поклон Чонглина вышел непозволительно торопливым, — Полагаю, вы хотели обсудить со мной какие-то дела?

— Вы проницательны, как и следует ожидать от личного ученика Его Величества, — ответил Танзин, — Меня беспокоит сложившаяся ситуация, и я чувствую, что не могу сидеть сложа руки. Однако в связи с тяжелым состоянием Его Величества меня сейчас не пускают в его покои, и я не могу получить необходимые мне инструкции. В связи с этим я хотел бы спросить у вас, регент Чжи: есть ли у вас для меня какие-либо указания?

Подобный напор, казалось, поверг наследника Чжи в растерянность. Он явно не знал, что приказать эмиссару по особым поручениям, деятельность которого никогда не пересекалась с его собственной.

— А что последнее приказывал вам Его Величество? — нашелся он наконец.

— Выжидать развязки борьбы за титул наследного принца, — ответил заклинатель Лунь, — Наблюдать, пресекать попытки вмешательств со стороны, переходящих грань допустимого. Особое внимание уделить возможной попытке клана Цзао контролировать второго принца. Однако все это было до того, как борьба приняла столь неожиданный оборот. Если позволите, я бы отправился выяснить подробности того, как погиб первый принц Веймин и как так вышло, что демон смог взять в руки корону, созданную Светлыми Небожителями.

Он намеренно не стал говорить, где и как именно он собирается это выяснять. Однако Чонглин покачал головой:

— Этого не требуется. Корона Семи Слез... Не была в действительности создана Небожителями. Мне известно об этом чуть больше, чем вам.

Танзин поспешил поклониться:

— Склоняюсь перед вашей мудростью, регент Чжи, и не стану расспрашивать о том, что Его Величество в своем прозрении предпочел от меня скрыть. Но неужели для меня не найдется задания в столь смутное время? Признаюсь честно, я весьма неловко себя чувствую, прохлаждаясь во дворце, когда двое из моих племянников мертвы, а еще один захвачен злым духом.

Какое-то время Чонглин молчал. Слишком молодой для своей должности, он никак не мог сохранить должную невозмутимость. Слишком открыто перебирал он край рукава своего халата.

— Я сомневаюсь, что вы сможете как-то помочь излечению наследного принца, — сказал он наконец, — Однако есть кое-что, о чем я хотел бы спросить вас. Если вам удастся помочь мне, это поможет уменьшить напряженность между Великими Кланами, а значит, в перспективе — поможет сохранить мир в стране.

Глава Лунь снова поклонился:

— Я отвечу на ваши вопросы, Ваше Превосходительство, если смогу.

Он сделал вид, что не заметил, что господин регент пытается прикрыть собственный интерес в этом деле.

— Что вам известно про охотничий домик наследного принца? — осведомился Чонглин.

— Охотничий домик? — Танзин слегка приподнял бровь.

Регент кивнул:

— Я слышал ваш разговор с наследным принцем Лиминем. В этом разговоре Его Высочество упомянул свой охотничий домик. Вам известно что-нибудь о нем?

О, ему было известно.

Танзин точно знал, что никакого охотничьего домика не существует: третий принц был человеком городским и выезды на природу никогда особенно не любил.

Однако ответил он иное:

— Мне доводилось слышать, что принц Лиминь в прошлом любил ездить на охоту в земли клана Хоу. Учитывая его... репутацию, я счел для себя неподобающим интересоваться характером и подробностями этой «охоты» и тем, какую «дичь» выслеживал мой племянник. Если сейчас это знание является важным, то я глубоко раскаиваюсь в своей недальновидности и готов понести за неё наказание.

Чонглин чуть улыбнулся:

— Ну что вы, заклинатель Лунь. Вы не могли знать, что эта информация будет так важна. Однако теперь я хотел бы узнать больше об этом охотничьем домике. Вы ведь понимаете...

— ...что там в данный момент могут томиться благородные дочери двух Великих Кланов, — закончил за него Танзин, — И одному Небу ведомо, что мог сотворить с ними демон. И со дня на день в столицу прибудут главы кланов с вопросом «где наши дочери», отвечать на который придется вам. Да, Ваше Превосходительство. Я понимаю это. Если вы того желаете, я немедленно отправлюсь на поиски.

Вот так его путешествие стало желанием регента. С королем такой трюк, быть может, и не прошел бы.

Но теперь к моменту, когда король узнает об этом разговоре, Танзин будет уже на своем пути в земли Хоу.

С того момента, как шаманка Панчён не сумела выполнить указание принца Лиминя, дворец Чиньчжу пребывал в тихой панике. Никто не знал, чего ждать от такого поворота. Никто не знал, что делать.

И ничего удивительного, что пришедший в сопровождении стражи чиновник невысокого ранга воспринимался как вестник небесной кары.

— Евнух Вон, управляющий дворца Чиньчжу! Выйди и получи королевский приказ!

Помимо самого Вона, на призыв явилась целая делегация. Фактически все, кроме вооруженных слуг, несших караул, и служанки Хао, занимавшейся приготовлением еды. Каждому не терпелось узнать о судьбе их господина, — и об их собственной судьбе.

Чиновник явно не ожидал такого наплыва интересующихся, но все же остался невозмутим. Развернув золоченый свиток с королевской печатью, он громко, чтобы все слышали, зачитал:

— В связи с назначением принца Шэнь Лиминя наследным принцем, а также с вынужденным ограничением его перемещений, указом Его Величества его свита полностью расформировывается. Дворец Чиньчжу будет закрыт и запечатан вплоть до того момента, когда ему будет назначен новый хозяин. Всем бывшим слугам дворца Чиньчжу будет дозволено присоединиться к прислуге королевского дворца, — на общих условиях и при соблюдении общих требований для королевских слуг. Приказ вступает в силу с момента объявления, заверен королевской печатью и выражает волю Его Величества. Всякий, кто станет чинить препятствия его исполнению, заслуживает смерти.

Скатав свиток, уже от себя чиновник добавил:

— Не затягивайте с исполнением приказа. Ваш господин уличен в покушении на жизнь Его Величества. Те, кто будут держаться за него сейчас, рискуют отправиться в Ад следом за ним.

Более не обращая никакого внимания на собравшихся, он развернулся и ушел.

И лишь после этого слуги начали переглядываться.

— Молодой господин... в плену? — несмело спросила служанка Лю.

Она была первой, кто подал голос.

— Молчать! — немедленно оборвал её евнух Вон, — Думай, ЧТО ты говоришь! Да еще и на улице!

Впрочем, после того, как вся компания перебралась в западное крыло дворца, он сказал:

— Похоже на то. Он все-таки ошибся, и Его Величество арестовал его. Ох, Ваше Высочество, что теперь будет?..

Вопрос был риторический, но взгляды служанок Лю и Линь немедленно обратились к шаманке Панчён.

Она, однако, лишь развела руками:

— Духи не говорят. Будущее в тумане. Я не стану гадать на эту ситуацию: это бесполезно. Каждый из нас должен принять решение сам для себя, не зная, к чему оно приведет.

— А что тут принимать?! — осведомилась служанка Мэй, — Если наш господин в плену, долг велит нам собрать отряд, вооружиться и...

— ...и всем погибнуть, — закончила за неё служанка Ликин, — Ты осознаешь, О ЧЕМ говоришь? Штурмовать королевский дворец? Это одновременно измена, святотатство и самоубийство!

— Мне жаль это признавать, но Ликин права, — отметила служанка Жу, — Господин никогда не хотел, чтобы мы погибали из-за него. Разве ты не понимаешь этого? А другого исхода здесь нет. Я помню, что бывает, если сражаться с заклинателем.

Она помахала обрубком, из которого едва начала отрастать новая рука.

— Никакого штурма, — строго высказался Вон, — Вы в своем уме?! Пойти против воли Его Величества? Как бы ни любил я молодого господина, я не пойду на это и вам не позволю. Выбор здесь лишь один, и его каждый должен принимать за себя. Принять предложение о службе в королевском дворце или уйти на вольные хлеба. Но в последнем случае я настаиваю, чтобы те, кто выберут этот вариант, при первой возможности покинули Тьянконджичен. Если вы собираетесь что-то делать, делайте это где-нибудь подальше от города и так, чтобы это не связали с дворцом Чиньчжу. Иначе погибнем все из-за ошибок одного.

— Что касается меня, — заметила Жу, — То у меня выбора нет. Молодой господин Лиминь позволил мне остаться во дворце вопреки правилам. В королевский дворец меня просто не пустят. Но ты прав, Вон. Сегодня уезжают два каравана, с которыми я вела дела: один в земли Хоу, другой в земли Лаошу. Напрошусь с одним из них, и думаю, меня примут. Сестра...

— Я знаю, что ты собираешься сказать, — поморщилась Мэй, — И ты знаешь, что я отвечу. Куда ты, туда и я. Одна душа не может быть разрублена надвое, а вам в дороге не помешает охрана.

Жу ничего ей не ответила, но по светлой улыбке можно было понять, что от поддержки сестры на душе у неё стало легче.

Раньше суровая улыбка редко так улыбалась.

— Я тоже поеду с вами, — встрял в разговор лекарь Бо, — Его Высочество приказал мне наблюдать за восстановлением вашей руки. Пока она не восстановится полностью, или пока принц Лиминь сам не отменит свой приказ, долг не позволит мне оставить вас ради службы в королевском дворце.

— Вы все обезумели, — покачала головой служанка Ликин, — Сошли с ума. Это же служба в королевском дворце! Высшая честь, от которой не отказываются!

— Даже если эта «честь» означает, что нужно предать своего господина? — резко спросила Мэй, сжав ладонь на ножнах меча.

— Господа меняются, — пожала плечами Ликин, — Ты же не думала, что прослужишь одному господину вечно? Хочешь жить — умей приспосабливаться.

Холодное лицо телохранительницы презрительно скривилось:

— Как и ожидалось от «зеленой шляпы».

— Тихо! — воскликнул Вон, чувствуя, что еще немного, и придется разнимать женскую драку, — Служанка Мэй, служанка Ликин, — два шага назад обе! Пока вы не покинули дворец, я все еще управляющий, и вы будете соблюдать порядок.

Медленно, неохотно обе служанки выполнили приказание, поклонились главному евнуху, а затем друг другу.

— Простите, евнух Вон, я забылась, — повинилась Мэй, — Ликин, прости меня... что ты «зеленая шляпа».

Ответная улыбка Ликин была исполнена патоки:

— Ну что ты, Мэй, я отнюдь не обижаюсь, слыша это от тебя. Весь твой облик напоминает мне о тех временах: многие из клиентов-мужчин были на тебя так похожи...

— Я сказал, молчать! — вскричал евнух Вон, — Без извинений, тем более таких! Следующая, кто откроет рот не по делу, получит десять ударов палкой по ступням!

На этот раз девушки поклонились молча. Взглядов, которыми они обменялись, главный слуга предпочел не заметить.

— Что касается предательства, служанка Мэй, ты неправа, — продолжил он, — Заявлять, будто служить Его Величеством будет предательством Его Высочества, значит, обвинять уже Его Высочество в государственной измене. Я не могу позволить подобного никому из вас. Я служил Его Высочеству шестнадцать лет, и я обязан хранить его репутацию и доброе имя. Поэтому я войду во дворец. И если смогу, окажу протекцию любому из вас.

Он оглядел собравшихся, задержав взгляд на служанке Жу. В семерых евнухах, оставшихся еще из старой свиты, он не сомневался: он знал их как облупленных и точно знал, что ни один не откажется от службы в королевском дворце.

Куда больше сомнений вызывали служанки, отношения которых с принцем были более «личными». Женское сердце подчас непредсказуемо.

— Я останусь, — сообщила шаманка Панчён, — Духи говорят мне, что эта история еще не закончена. Я должна быть рядом, чтобы наблюдать за её исходом.

— Только наблюдать? — уточнил на всякий случай главный слуга.

В ответ рыжеволосая грустно улыбнулась:

— Я не герой, что спасает, евнух Вон. Не король, что меняет историю, и даже не полноценный заклинатель. Путь шамана — быть проводником чужой воли, мостом между мирами людей и духов. Поэтому да. Я буду наблюдать. И только.

— Помнится, вы недавно сказали, что духи не раскрывают вам своих планов на эту ситуацию, — отметил Вон.

— Потому что её решают не духи, а люди, — ответила шаманка, — Если бы Небеса знали заранее, как поступит каждый из людей, разве был бы людям смысл вообще рождаться?..

Главный слуга не до конца понял, что она хотела сказать, но уточнять не стал. Очередность постепенно подходила к той, чьего решения он опасался больше всего. Он уже решил, что если фаворитка принца решит сделать какую-нибудь глупость, он возьмет её под арест.

Ради её же блага. Ибо для простой служанки исход вмешательства в дела заклинателей может быть лишь один.

— Я думаю... — несмело начала недавняя фаворитка.

Видно было, что решение далось ей нелегко.

— Я останусь в Тьянокнджичене. Я войду в королевский дворец.

— Лю... — подала было голос Мэй, но Лю оборвала её:

— Я все понимаю. Но я не могу оставить семью. Отец, мама, Куан, Ён. Они все здесь. И их благополучие зависит от меня. Поэтому Ликин права. Нужно выжить любой ценой.

И лишь после того, как все собравшиеся высказались и разошлись, она негромко спросила вслух, бессмысленно глядя в пустоту:

— Я ведь сделала правильный выбор? Я ведь правильно поступила, Лиминь? Ведь это так ты хотел.

Ответа не было.

— Ведь это так ты хотел...

— Что вы имеете в виду, мой принц?! Я сделала так, как вы хотели!

Фен Сюин была вне себя от ярости. Адское пламя горело в её изумрудных глазах, когда она смотрела на Веймина, — но оба они прекрасно знали, что перед небесным пламенем, что подвластно первому принцу, оно бессильно.

— Наследница Фен, — ответил Веймин, — Я, может быть, и кажусь вам простым, но я отнюдь не глуп. Ваши мотивы и ваши действия несложно просчитать. И то, что вы отправили фениксов, как я вам повелел, ничего в них не меняет.

— Уверяю вас, Ваше Высочество, — заявила Сюин, — Мои мотивы полностью чисты и состоят лишь из преданности вам!

Однако принца это заявление не убедило.

— Я прекрасно знаю, что единственный, кому вы можете быть преданной, это тот, на чьей стороне вы чувствуете силу. Я также понимаю, что сейчас этот человек — Цуйгаоцзун, которого я знал как своего отца. Совсем скоро он получит молодое тело, и женщина, которую он выберет, будет единственной и несомненной королевой этой страны.

— И вы думаете, ради власти я стану женой мужчины, который старше меня в двадцать раз? — сказала заклинательница с большим возмущением, чем испытывала на самом деле.

— Технически, в семнадцать, — педантично поправил Веймин, — А в остальном все верно. Или быть может, вы можете поклясться честью рода, что это не так?

Фен Сюин молчала. И в этом молчании заключался самый честный ответ.

Честь рода была тем, что наследница никогда не предала бы даже на словах.

— Вот видите, — хмыкнул Веймин, — Мне кажется, вы забыли, что я девять лет командовал городской стражей. Я знаю все ваши уловки.

— И что теперь? — с вызовом в голосе спросила Сюин, — Я арестована? Я пленница?

— Вообще-то я предлагаю вам стать моей женой, — ответил принц, — Поймите простую вещь, наследница Фен. Может быть, сейчас я кажусь вам слабее, чем Цуйгаоцзун. Но этот трон — мой по праву. В тот миг, когда он пошел на убийство сына, Цуйгаоцзун утратил Мандат Неба. Мой младший брат носит в себе душу простолюдина. А это значит, что лишь для меня в этом мире светит королевская звезда. Мне, и никому другому, суждено стать новым королем Шэнь. Просто подождите — и увидите это.

— Мой отец верил в то же самое, — отвернувшись, возразила наследница Фен.

— Вы имеете в виду Цзао Тенгфея?..

А вот это он сказал зря. Сюин ударила, не замахиваясь и не прицеливаясь. Сноп пылающих искр устремился прямо в грудь старшему принцу Шэнь.

Но даже с изуродованными Хладным Льдом руками Шэнь Веймин оставался вторым по силе заклинателем в стране. Вскинув ладони в простейшем защитном жесте, он попросту поглотил атаку заклинательницы Фен — умелой, но такой неопытной.

Сюин развивала наступление, зная, что стоит ей остановиться, и она проиграет. Её руки окутались пламенем, когда она обрушила на противника сокрушительный удар ребром ладони.

Удар, который прошел мимо. За мгновение до удара первый принц вдруг исчез с того места, где только что стоял. Мгновение ушло у Сюин на то, чтобы восстановить равновесие, — и это было ровно на мгновение больше, чем у неё было.

Как будто путы из невидимой энергии, повинуясь взгляду первого принца, обхватили её руки, а затем стали распространяться дальше, оплетая все тело.

В фамильной технике Духовного Взора Шэнь Веймин был самым слабым из трех принцев, — но кое-что умел и он. И теперь, оглядываясь назад, корил себя за то, что не стал использовать её в поединке, думая, что перед ним Лиминь.

— Я сказал вам, что предлагаю вам стать моей женой, — услышала Сюин голос принца у себя за спиной, — Но полагаю, что я выразился не вполне корректно. Я не предлагаю вам этого.

Она почувствовала, как его руки касаются её плеч.

— У вас просто-напросто нет никакого выбора, наследница Фен.

Лаошу Айминь смотрела на Веймина и Сюин, и глубокая обида терзала её сердце. Почему... Почему он ничего не понимал?! Она столько сил приложила, чтобы дать ему вырваться из всего этого! Отринуть борьбу за трон, отринуть человека, что играл жизнями собственных детей. Просто жить счастливой жизнью с женщиной, что любила его больше, чем кто бы то ни было во всех Трех Мирах!

А он этого не понимал. Глупый, глупый Веймин! Он так держался за Мандат Неба, за свой якобы долг! Так держался, что не понимал, что все, что она делала, она делала для него.

Любимый, любимый Веймин...

Айминь так долго мечтала о счастье с любимым. Так часто представляла, как они поселятся в тихом домике на восточном побережье. Вдали от политики, от всех игр заклинателей, от борьбы за трон. Он будет удить рыбу, а она прясть — и каждый день ждать его дома у теплого очага.

Почему он не ценил этого?!

Возможно, она смогла бы смириться с судьбой принцессы. Возможно, ждать его во дворце из военных походов было бы не так уж плохо. Ведь главное — быть с любимым, разве не так?

Но даже эту мечту он растоптал, жестокий, жестокий Веймин. Айминь слушала, как он заявлял наследнице Фен о намерении взять её в жены, и ненависть сжигала её изнутри.

Ненависть к Сюин.

Ненависть к Веймину.

Она готова была отдать ему все — ради одного благосклонного взгляда. Но даже этот взгляд получала не она, а другая! Та, кто в жизни ничего не отдавала, а только ждала, что мужчины будут завоевывать её.

И ведь завоевывали. Веймин. Лиминь. Даже советник Чонглин, и тот...

Что они все в ней нашли?

Почти что помимо воли пальцы начали скручивать нить. Выходила эта нить тонкой и изящной. Безупречной.

Такой безупречной, как никогда не получалось у Лаошу Айминь, по словам наставников всегда имевшей «проблемы с концентрацией». Но сейчас родовое заклятье, по легенде созданное самой Мышиной Царицей, выплеталось будто само собой.

— Ты будешь моим, — прошептала она.

Ненавистный Веймин.

Любимый Веймин.

Глава 11. Пепел

Шестиметровый поток багряно-красного пламени изливался к небесам подобно фонтану, и казалось, то же самое пламя отражается в алых глазах наследного принца. Взгляд молодого Шэнь Цзиньлуна выдавал безумный, экстатический восторг; крики тридцати пяти человек, сжигаемых заживо перед воротами дворца Яньву, волной мурашек проходились по его коже, дразня, лаская и возбуждая. С правого бока прижималась к нему прекрасная наложница Даджи, только и ожидая знака, дабы продолжить празднование тридцатипятилетия принца за закрытыми дверями.

Но прежде — досмотреть представление до конца.

— Его Величество здесь!

Мигом поднялась суматоха, и даже именинник немного протрезвел. Редко когда короли Шэнь покидали королевский дворец и лично посещали городские дворцы принцев и высших сановников. Это не было запрещено, но традициями не предписывалось и не поощрялось.

Впрочем, нынешний король, от рождения получивший «простонародное» имя Шэнь Пак, почтением к традициям никогда не отличался.

В считанные минуты гости праздника выстроились почетным караулом, а сам наследный принц склонился в поклоне.

— Отец, я не знал о вашем прибытии. Прошу простить недостойного сына за то, что не смог подготовиться должным образом.

Наложница Даджи поспешила скрыться с вельможных глаз, но король все-таки приметил её.

— Я вижу, — без тени улыбки сказал он, — За это я тебя прощаю. Но только за это.

Повинуясь его жесту, сопровождавшие короля вооруженные евнухи взяли наизготовку луки.

Несколько последовательных залпов положили конец страданиям тридцати пяти жертв на костре.

— Ваше милосердие безгранично, отец, — счел за благо сказать Цзиньлун.

Хотя в глубине багряных глаз на мгновение отразилось разочарование.

— Зато тебе оно неведомо вовсе, — холодно отвечал король.

Наследный принц запнулся, ошеломленный подобной прямотой. А Его Величество между тем сделал знак слугам:

— Оставьте нас. И позаботьтесь, чтобы никто не подслушал наш разговор.

Цзиньлун немедленно подхватился:

— Прошу, отец, я провожу вас в свои покои.

Безумная, кричащая роскошь, с которой были обставлены покои наследника, вызывала у бережливого и почти аскетивного в быту Пака чувство раздражения и какой-то легкой брезгливости. Ни золотая инкрустация на предметах мебели, ни искусная резьба по черному дереву, привезенному из-за варварских степей, ни шелковые полотнища с картинами лучших художников страны, ни обильные и изысканные деликатесы не впечатляли его.

Может быть, потому что он помнил, в каком бедственному положении находился север страны. Знал, что поставок продовольствия в столицу не хватает с учетом притока беженцев, а поступления в казну в этом полугодье оказались на треть меньше запланированных.

Знал это и Цзиньлун, но кажется, не особо об этом задумывался. Чем больше свирепствовал голод за воротами дворца, тем больше наслаждался он изобилием и разнузданностью.

— Отец, я знаю, что вы стремитесь развивать свой дух, умерщвляя плоть, — отметил принц, распознав недовольство в его взгляде, — Но иногда можно дать себе послабления. В честь праздника. В честь дня рождения единственного сына.

— Послабления нужны слабым, — резковато ответил король, — Ты полагаешь, сын мой, что я слаб?

Он знал, что именно так наследный принц и полагал. Хоть Смерть еще не стучалась в ворота королевского дворца, тело Шэнь Пака было уже не столь сильно, быстро и выносливо, как прежде. Все реже призывал он к себе свою драгоценную супругу, все меньше внимания уделял гарему из полусотни первых красавиц страны. На этом фоне рождение второго принца Шэнь Дэшэна от наложницы Минчжу казалось почти что чудом.

Чудом, радовавшим королевство целых два прекрасных года.

— Простите, отец, — принц Цзиньлун поклонился, — Я не хотел оскорбить вас.

— Я верю тебе, — ответил король, — Этого ты действительно не хотел.

Какое-то время он молчал. Молчал и ждал, когда в сыне взыграет совесть, и он признается сам. Так было бы гораздо проще.

Но просто в этой жизни не бывает никогда и ничего.

— Пожар в Хе-Ша-Ву, — продолжил Его Величество, — Его ведь устроил ты.

Наследный принц молчал. Солгать в лицо своему королю было немыслимо для любого жителя королевства Шэнь, будь он наследник престола или последний нищий.

Сказать правду — тем более.

— Пожар, унесший жизни принца Дэшэна и наложницы Минчжу. Потому что по твоему приказу слуги заблокировали двери восточного крыла дворца. Потому что по твоему приказу никто не стал тушить пожар вовремя. Ты смотрел, как они горят. С тем самым восторгом, с каким сегодня смотрел на смерть людей, пойманных к твоему дню рождения.

— Я сделал это, — глухо признал принц.

После чего поднял голову.

— Я сделал это, но не ради своего удовольствия. Я лишь хотел не дать тебе совершить ошибку. Ради тебя! Ради всех нас!

— И какую же ошибку я мог совершить? — спросил король.

Он уже догадывался, в чем на самом деле была причина.

Но из последних сил надеялся, что ошибся.

— При дворе ходят слухи, — отвернулся Цзиньлун, — Что ты намеревался, когда принцу Дэшэну исполнилось бы шестнадцать, лишить меня титула и сделать наследником его.

В ответ Шэнь Пак спокойно пожал плечами:

— Я сделал бы это, если бы он показал себя более достойным правителем, чем ты. Я не буду скрывать, что возлагал на него большие надежды. Но лишь время показало бы, каким он вырос. Смог бы стать тем, кто возглавит страну и приведет её к процветанию... Или же прославился бы лишь жестоким нравом и погрязанием в извращенных удовольствиях. Как его старший брат.

Наследный принц подкинулся от этих слов, дернувшись, будто от пощечины. Лицо его исказилось яростью, он отшатнулся от отца, будто видел перед собой отвратительного демона.

— Не смей так говорить! — вскричал он, грохнув золотым блюдом об пол.

Гнев короля выдало лишь ледяное выражение алых глаз.

— Ты забываешься, сын мой. Я не только твой отец, но и твой король. И ты смеешь повышать на меня голос?!

Когда Его Величество гневался, то естественной реакцией любого жителя королевства было склониться ниц перед ним. Так поступил и Цзиньлун... но уже через пару мгновений плечи его затряслись.

Он смеялся.

— Король... Да. Ты король, отец.

Без разрешения наследный принц поднял голову.

— Ты король, чье время уходит. Ты король, потерявший всех своих сыновей, кроме одного. Слишком старый, слишком слабый, чтобы зачать нового. Ты спрашиваешь, как я смею повышать на тебя голос? Я смею, отец. Потому что я тебе нужен. Потому что я нужен твоей стране. Королевству Шэнь нужен король, отец, и он будет нужен ему даже после твоей смерти. Никто, кроме меня, твоего единственного сына, не станет им!

Под конец своей речи он почти кричал.

Шэнь Пак молчал, подавленный и разбитый.

— Даже сейчас, — сказал он наконец, — Стоя перед Моим лицом, слушая обвинение из Моих уст, ты смеешься над памятью моего сына? В тебе нет ни капли раскаяния, Цзиньлун? Ты чудовище. Ты хуже демона. И чем иметь такого короля, как ты, королевству лучше не иметь никакого!

— Смелые слова, — откликнулся Цзиньлун, — Но достанет ли тебе духа исполнить их в действительности? Сможешь ли ты нарушить заповедь предков Шэнь объединить все, что находится под Небесами?

Воцарилось молчание. Вопрос был риторический.

— Ты прав, — признал наконец Пак, — Ты прав. Эпоха Единства не должна прекращаться. Она должна продолжиться — вместе с династией Шэнь.

Цзиньлун благосклонно кивал и слегка улыбался. Он ощущал себя победителем.

— ...но это не значит, что ты увидишь её, — продолжил король, — Стража!

Шэнь Цзиньлун оказался далеко не героем. Быстро проиграв поединок воли с собственным отцом, он был скручен и брошен в темницу собственного дворца. И почувствовав на себе самые любимые из своих игрушек, уже к вечеру принц взмолился:

— Пожалуйста! Отец! Пощади меня! Умоляю тебя! Я сделаю все, что ты скажешь!

— Слово сказано, — ответил Шэнь Пак, — И слово услышано.

И замкнулся поток духовной силы, формируя Клятву Заклинателя.

После этого Цзиньлун никуда бы уже не делся. Получив его клятву, король Шэнь мог воззвать к ней, когда бы ему заблогорассудилось. Но он не стал ждать, не стал давать своему телу увять, не стал даже пытаться привести в порядок все дела. Слишком боялся он, что в итоге ему не достанет силы воли поступить как должно.

Что ему не достанет решимости убить родного сына.

Поэтому лишь неделю он выждал, потребную, чтобы исцелить раны наследного принца. А затем король Шэнь, удостоенный посмертного имени Цуйгаоцзун, был отравлен неизвестными заговорщиками.

И новый король вступил на престол.

— ...это было необходимо, — бормотал Шэнь Юшенг, — Цзиньлун был чудовищем. Я поступил правильно.

— Да, Ваше Величество, — торопливо подтвердил регент, не имевший представления, какого Цзиньлуна он имеет в виду, — Вы поступили правильно. Как и всегда.

Король перевел на него мутный взгляд красных глаз.

— Чонглин? Я... заснул?

Он прикрыл глаза, чувствуя, как верный ученик утирает пот с его лица.

— Да... Это был сон...

— Это был сон, Ваше Величество, — подтвердил регент, — Никакого Цзиньлуна нет во дворце.

— Уже триста лет, — проговорил король, — Триста лет... Ты представить не можешь, как это тяжело. Как давит на меня этот груз. Триста лет...

Он пошевелил плечами, пытаясь приподняться на постели. Чонглин развернулся было, чтобы кликнуть слуг, но король остановил его:

— Оставь. Никого не зови. Зажги свечу: в темноте мне кажется, что сон мой продолжается.

Не добавляя к этому вторую часть. «Что сын мой зовет меня в могилу».

Загорелась свеча, разгоняя мрак — и развеивая образ Цзиньлуна, молчаливо ожидавшего за Мостом Найхэ-цяо своего убийцу. Образ того, кого Шэнь Пак все эти годы ненавидел — и в то же время любил.

Ибо не может отец не любить своего сына, даже если сын — чудовище.

— Ваше Величество, вам нужно беречь силы, — укоризненно сказал Чонглин.

При попытке рассмеяться король тяжело закашлялся. Смех был одной из последних вещей, что покидали его на излете каждого земного срока.

— Силы? Ты думаешь, в этой развалине еще есть что беречь? — спросил он, — Я умираю, Чонглин. Ты понимаешь это не хуже, чем я. Со дня на день я умру. Присоединюсь в царстве мертвых ко всем предкам Шэнь и предстану перед их судом.

— Пусть они будут к вам милостивы и справедливы, — почтительно поклонился ученик.

Шэнь Юшенг не удостоил вниманием этих слов. Он знал, что на этот раз снова не предстанет перед судом предков. Ради блага страны он должен продолжать жить. Чтобы соблюсти их завет.

Чтобы королевство не развалилось.

А о царстве мертвых уж найдется кому позаботиться вместо него. В конце концов, там собрались величайшие правители прошлого, а в мире живых был только он.

— Слуги дворца Чиньчжу прибыли на службу? — спросил король вместо этого.

— Да, Ваше Величество, — подтвердил регент, — Двадцать семь человек. Желаете, чтобы я зачитал список и краткую характеристику?..

— Избавь меня от этого, — прикрыл глаза король, — Сам разберешься, кого и к чему пристроить. За одним-единственным исключением. Меня интересует любимая наложница принца Лиминя. Кажется, её звали Лю. Она вошла во дворец?

— Да, Ваше Величество. Это дисциплинированная и трудолюбивая девушка из семьи мелкого торговца. И она изъявляет желание служить нам столь же преданно, как служила Его Высочеству.

— Её желание должно исполниться, — чуть улыбнулся Юшенг, — Дай ей место поближе к своей персоне. Она должна все время сопровождать тебя, и в частности — она должна сопровождать тебя, когда ты отправишься проведать Лиминя.

Докладывать о том, не согласился ли плененный дух на полное повиновение королевской воле, было каждодневной обязанностью регента. Дух проявлял истинно демоническое упрямство, но постепенно поддавался усилиям палачей. Возможно, еще несколько дней, может быть, недель... Вот только все яснее Цуйгаоцзун чувствовал, что время истекает. Результат нужен был срочно.

И потому стоило попробовать разные пути.

— Когда мой сын возвысил её, он уже был одержим. Возможно, что возвысил её не столько он, сколько дух, владеющий его телом. И возможно, что он станет... более склонным к сотрудничеству, если будет видеть её перед собой. А если просто видеть окажется недостаточно...

Ему не требовалось продолжать. Пытать близких друг другу людей напротив друг друга и смотреть, как скоро они друг друга предадут, или же будут жертвовать собою до конца, — это было второе любимое развлечение принца Цзиньлуна.

И пусть Чонглин сомневался, что подобное сработает с демоном, Цуйгаоцзун знал больше и смотрел дальше.

Потому из всех людей только он и должен был быть королем.

Только он был этого достоин.

«Мой бедный обвинитель, что за бред

Несете вы в горячке день за днем?

Мне выбора давно как будто нет,

Ну разве, между дыбой и огнем...

И что за интерес

Мне повторять слова,

Что вы давно желаете услышать?

Меня смущает бес?

Идея не нова!

Тот бес в груди моей живет и дышит!

Мой бедный обвинитель...»

Изовсех сил сосредотачивая свой разум на том, чтобы повторять слова приходящих на ум песен, Даниил отчаянно старался не сойти с ума. Только так, только прячась за этими словами, он мог хоть как-то спастись от настойчиво стучащей в голове мысли.

Пока ты не согласишься на ритуал, ты будешь страдать.

Сперва он даже пытался петь их вслух, во весь голос, дабы страшно отомстить палачу своими сомнительными вокальными данными, каковые порой и знакомые называли страшной пыткой (о том, что палач глухой, Дан к тому моменту успел забыть). Но очень скоро сорванные от криков голосовые связки лишили его такой возможности. Все, что оставалось, это упрямо твердить слова про себя.

«Может, я бы остался жить,

Дело все же решилось так:

В подземелье тихонько гнить и уйти

В замогильный мрак.

Покаяния повесть,

Ты спасла б меня,

Только собственная совесть

Жжет страшнее огня!»

В этот момент к телу юноши приложили затейливой формы клеймо, раскаленное докрасна, зашипела прижигаемая плоть, и он забился в путах в бесплодной попытке отстраниться, защититься. Со всей отчетливостью почувствовал он: неправа была автор песни.

Обычный, физический огонь жжет страшнее любой совести.

Особенно если палач умелый, что знает, когда каленое железо прижать покрепче, а когда чуть отнять, чтобы жертва не окочурилась раньше времени. Бездарей и безмозглых садистов Цуйгаоцзун на службе не держал.

К счастью или увы.

«А если на минутку мы допустим,

Что был я омерзителен и гнусен,

Что я нарушал Устав, не чтил его совсем,

Одних бастардов наплодил сто сорок семь...

А может, и больше?»

Как он перешел от актуальной темы пыток в подвалах к этому сравнительно оптимистичному вопросу? Он не помнил. Кажется, эти песни были как-то связаны тематически, но память отказывала. Все знания истории, все имена и понятия родного мира давно превратились в белый шум, неспособный пробиться через застилавшую разум багряную пелену боли.

Интересно, кстати, а скольких бастардов наплодил Лиминь? Со своим образом жизни, если и не сто сорок семь, то уж наверняка не один десяток, учитывая, что презервативы в этом мире делать не умели. Интересно, уморив его в подземелье, Цуйгаоцзун не переключится на них, последних, как он думает, носителей крови Шэнь? Хотя может быть, что их и не было: с Лю и Сюин память тела помогала Дану как-то так сжать мышцы паховой области, чтобы при оргазме не возникало эйякуляции; Лиминь явно тренировался в этом мастерстве не меньше, чем во владении мечом, верховой езде и даже заклинательстве. Кажется, в его родном мире подобными практиками увлекались даосы.

Кто такие даосы? Как они связаны с Китаем? Как Китай связан с королевством Шэнь? Когда-то он помнил это. Но не сейчас.

Сейчас ему было слишком больно, чтобы думать про даосов и Китай.

«...и Смерти падая в пасть,

Тебя готов я проклясть,

От боли корчась, в огне сгорая,

Но Бог мне шепчет, прости,

Ведь ты помог мне пройти

Мои восемь шагов к Раю...»

Дан никакой благодарности определенно не чувствовал, в Рай вовсе не хотел, и будь у него такая возможность, не только проклял бы, но и с радостью растерзал бы палача голыми руками. С двойной радостью он растерзал бы короля, отдавшего такой приказ.

Но никакой возможности у него не было. Не было ни свободы передвижения, ни сил сражаться, даже если бы его вдруг развязали. Уже давно не было силы даже кричать.

Лишь отчаянно стараться не сойти с ума.

Лишь бессмысленно наблюдать за тем, как глухонемой палач откладывает раскаленное клеймо и берет вместо него длинный нож с кривыми зубьями по всей длине лезвия. Почему-то этот инструмент Дан ненавидел даже больше, чем каленое железо. Он не причинял больше боли, по крайней мере, не настолько, чтобы разница была заметна, но почему-то противный треск разрываемой плоти ужасно действовал на нервы.

Мешал вспоминать новую песню, за которой можно спрятаться от безумия.

Мешал напоминать себе, что время работает на него. Что король умирает. И если продержаться достаточно долго, пытка потеряет смысл.

Если.

«Но всё на свете, кажется, отдашь,

Чтоб задержать последнее мгновение,

Сказать, я ухожу без сожалений...

И самому поверить в эту блажь...»

Несмотря на то, что игра вэйци (или падук, как называли её в окраинных провинциях) считалась одной из высоких дисциплин благородных мужей, она была достаточно распространена, чтобы никого особенно не удивлял простолюдин и даже деревенщина, знакомый с её правилами и имеющий собственную доску. Чуть более необычным было то, что правилам вэйци обучена женщина, но в конце концов: чего только не случается в нынешние беспокойные времена.

А вот к тем, кто играл сам с собой, отношение было двояким. Ученый, заклинатель, монах или хотя бы умудренный жизнью старец мог играть, чтобы привести в порядок мысли; играть с собой, потому что достойного противника ему просто нет. Но юноша из простонародья, подражая им, навлек бы на себя лишь насмешки и язвительные, пренебрежительные комментарии.

И уж точно никто не проникся бы тем, как ученым и мудрецам подражает молодая, едва ли вообще грамотная деревенская девушка в фиолетовом платье дворцовой служанки.

Шаманка Панчён не интересовалась, что подумал бы кто-либо, увидев её со стороны. Не волновали её сейчас люди, не в их мир был обращен её взор.

Сегодня у шаманки был собеседник гораздо интереснее.

— Конечно, я знала, что ничего не выйдет, — легко согласилась она, — План с заклятьем Тройного Призыва никак не мог увенчаться успехом. Старика не стоило недооценивать... Сюда?

Она поставила черную фишку на указанное место. Специалист в игре вэйци, проанализировав расположение фишек, мог с удивлением обнаружить, что черные и белые играли в двух совершенно разных стилях. Стиль черных был агрессивен, решителен, экспансивен. В противовес им, белые играли осторожно, от обороны, держа все фигуры единым скопом, прикрывая уязвимые точки и лишь иногда порываясь перейти в наступление.

Глядя на эти два стиля, сложно было поверить, что играет один человек.

— Нет, я не намекаю на тебя, — покачала головой девушка, — Да и какой ты старик? Ты еще мужчина хоть куда. Тебе больше двадцати тысяч лет не дашь.

Белая фишка встала в заранее присмотренное поле, замыкая в ловушке сразу три черных.

— Просто это в человеческой природе, — продолжила Панчён, — Обретя успех, верить в свою непобедимость. Поднявшись в небо, человек рвется к Солнцу. И, чего доброго, сгорит в его лучах, если в него вовремя не ударит молния.

Поставив черную фишку, шаманка покачала головой:

— Я не собираюсь ему об этом говорить. Да и зачем? Мы оба знаем правила. И я блюду их свято, ты же знаешь.

Неслышимый ответ заставил её обиженно насупиться:

— Ну вот! Опять! Ты мне этот кувшин уже две тысячи лет припоминаешь! Будешь еще столько же? Я тебе все эти две тысячи лет говорю: это было случайно! А эликсир был просто в такой же бутыли, как сливовое вино. С людьми я всегда была бережнее. Яомо не в счет. Он мне никогда не нравился.

Зло тряхнув рыжими волосами, она почти не глядя поставила белую фишку.

— Все идет как надо. Ты меня так легко не переспоришь. И вообще...

Она оглядела поле, где как раз удачно выставленная черная фишка огородила сразу полдюжины белых. Вэйци не терпит необдуманных ходов.

— Сдается мне, что ты жульничаешь. Хочешь намеренно вывести меня из равновесия, чтобы я наделала ошибок, и ты победил?

Новая белая фишка легла в отдалении от остальных, давая начало новому обходному маневру.

— Нет, я не признаю, что ты победил, — покачала головой Панчён, — Чтобы закалиться, клинок должен пройти через огонь. Так заведено с самого начала времен. И этот... как у них говорят, попаданец тоже должен пройти через все, что ему уготовано, чтобы сыграть свою роль до конца. Я сделала на него ставку. А знаешь, что самое забавное? Не только я. И именно благодаря тому, что эту ставку сделала не только я, она и сыграет с такой эффективностью. Именно поэтому я все еще уверена, что все-таки выиграю наш спор.

Прислушавшись к чему-то неслышимому, она загадочно улыбнулась.

— Все идет по плану. Я же сказала, отец.

Служанка Мейли никогда не слыла яркой, выдающейся красавицей. Не сказать чтобы она была уродлива: тех, кто вызывал желание отвести взор, в королевском дворце не держали вовсе. Среди обычных горожанок она могла бы слыть милой и симпатичной, но для дворцовой служанки казалась блеклой, невзрачной. Со слишком плоским лицом, слишком тусклыми волосами и слишком угловатой фигурой, которую форменное фиолетовое платье скорее подчеркивало, нежели скрадывало.

Как ни странно, во многом благодаря этому она и пользовалась популярностью среди мужчин. Не лелея, как многие из дворцовых служанок, надежды обратить на себя внимания благородного господина, она охотно привечала кавалеров попроще.

Потому вся мужская часть дворцовой челяди знала её и всегда была ей рада.

— Эй, Мейли! — крикнул один из стражников у дверей, едва её завидев, — Я сегодня заканчиваю в час Крысы, встретимся после этого в саду?

— Эй, так нечестно, я тоже заканчиваю в час Крысы! — возмутился второй, моложе и порывистее.

— Учись уступать старшим, Чжан! Али тебя родители не воспитывали как подобает?

Мейли опустила взгляд в демонстративной скромности, но ни у кого не возникало сомнений, что ей очень льстит картина мужчин, ссорящихся из-за неё.

— А мне говорили, что вы сегодня допоздна на посту, — пропела она, не выделяя ни одного из мужчин.

— Не, нас сменят ребята Бина, — ответил старший, — А в час Кролика — опять мы их.

— Вот Болтуну не повезло, — подхватил Чжан, — Он до утра без смены работать будет. Бедняга.

— А чтобы не был таким болтливым! — воскликнул старший.

И оба стражника загоготали над известной обоим шуткой.

Посмеялась и Мейли, после чего сказала:

— Но все равно я беспокоилась, как вы там. Я вам кое-что принесла. Сама готовила. Вку-у-усно!

Она достала из-за пазухи сверток с рисовыми лепешками и протянула их стражникам. Тех второй раз просить не пришлось.

— В следующей жизни ты точно будешь Светлой Небожительницей, Мейли! — решительно заявил старший, вгрызаясь в лепешку.

— Да, хоть кто-то ценит наш каждодневный труд ради безопасности страны! — поддержал его младший.

Служанка чуть улыбнулась, чего-то напряженно ожидая.

Стражник Чжан, однако, не терял надежды завести беседу:

— А что у тебя, кстати, за платок скрывает твою прелестную шейку? Кто подарил? Вещица-то дорогая. Неужто чиновник какой?

Девушка пошевелила плечами под шелковым платком и лукаво спросила:

— А вдруг и вовсе принц?

Ответом ей был взрыв хохота. Разумеется, все восприняли её слова как особенно удачную шутку. Такой, как она, никакой принц никогда бы не заинтересовался. Намедни почти вся челядь, кто не был занят, искала повода посмотреть на любимую наложницу наследного принца. Вот она и вправду была настоящей красоткой, — такой, кто никогда бы не обратил свое внимание на обыкновенных стражников.

И все-таки, человек, её вниманием располагавший в полной мере, был сейчас там, в застенках, в заботливых руках Болтуна, что вызывало у обоих стражников тайное злорадство.

Как будто его преступление заключалось именно в этом.

— Вот говорю вам, — сказал вдруг Чжан, — Не одержимость это. Наверняка принц на трон захотел, не терпелось ему. Вот Его Величество и осерчал...

— Балда! — ругнулся старший, — Нельзя такие вещи обсуждать.

Он поклонился в сторону, выражая почтение отсутствующему здесь королю.

— Да вы обсуждайте, — попросила Мейли, — Тут же все свои. Никто не сдаст.

Ответом ей был подозрительный взгляд. Кажется, не были они уверены, что вечная болтушка-хохотушка будет держать в секрете услышанные крамольные слова.

— Ладно, можете не обсуждать, — вздохнула служанка, — Чжан, а хочешь, я тебе совет дам?

— Совет? — удивился Чжан, — Какой?

На его памяти служанка Мейли никогда не давала кому-либо советов. И теперь он гадал, следует ли это понимать как то, что она уделяет ему особые знаки внимания, или напротив, как то, что она даже не видит в нем мужчину и относится как к ребенку?

— Если ты хочешь произвести впечатление на девушку, не говори о ней никаких «хоть», «даже» и прочего пренебрежения. Пусть она не предел твоих мечтаний, не несравненная Фен Сюин, но она все равно хочет чувствовать себя особенной. Дай ей почувствовать себя такой, и она будет твоей навеки.

Молодой стражник задумался над советом, а вот его старший коллега вдруг подозрительно сузил глаза и крепче сжал копье. Он наконец почувствовал, что что-то не так.

— Что все это значит? К чему этот разговор? Зачем ты завела его?

— Хён? — неуверенно подал голос Чжан, удивленный такой реакцией. Однако привыкший доверять чутью опытного напарника, напрягся и поудобнее перехватил копье.

Мейли же лишь пожала плечами. В её улыбке не осталось ничего от скромности простой служанки.

— Да, собственно... К слову пришлось. Мне просто нужно было немного потянуть время.

— Потянуть время для чего? — не понял Хён.

И тут же душераздирающе зевнул.

— Сонное зелье действует спустя одну минуту и двадцать семь секунд после приема.

Если кто-то из стражников и хотел ей что-то ответить, или задержать её, или поднять тревогу, то у него не было для этого никакой возможности. На глазах окосев, Чжан и Хён плавно опустились на пол и захрапели.

Считанные секунды ушли на то, чтобы отыскать на поясе Хёна ключи от караульных помещений.

— А мои слова все-таки запомни. Хотя бы ради Мейли.

Палач, прозванный, как оказалось, Болтуном, даже не обернулся на открывшуюся дверь: будучи глухонемым, он не отвлекался от своей работы. Лишь когда нежная девичья ладонь с неожиданной силой ухватила его за волосы, он заподозрил неладное.

Но уже в следующее мгновение лезвие ножа, скользнувшее по горлу, навсегда лишило его возможности что-то подозревать.

И лишь оттолкнув прочь убитого палача, девушка наконец взглянула на истерзанное, изуродованное тело принца. К её глазам подступали слезы. Это было странно. Бывало, что она плакала от боли. От унижения. Еще чаще она плакала намеренно, чтобы разжалобить кого-то, чтобы им было проще манипулировать и управлять.

Но сейчас против её воли слезы катились из её глаз, хотя ни боли, ни унижения она не чувствовала. По крайней мере, своих.

Только боль другого человека.

Принц Лиминь, или как там его звали на самом деле, распахнул глаза, — красные уже не только от фамильной магии клана Шэнь, но и от лопнувших капилляров. Секунды он бессмысленным взором смотрел на незнакомое лицо дворцовой служанки. А потом потрескавшиеся губы шевельнулись, вымолвив всего одно слово.

— Сю... ин?

Теперь наследнице Фен хотелось плакать и смеяться одновременно.

— Как ты узнал, что это я? — не удержалась от вопроса она.

Лиминь прикрыл глаза, и лицо его исказилось в болезненной улыбке:

— Все-то... тебе... расскажи.

Он попытался рассмеяться и тут же весь скривился от боли. Сложно, очень сложно смеяться, когда у тебя вся грудь в ожогах и рваных ранах.

— Тише, — сказала Сюин, коснувшись его рукой, — Я здесь. Я с тобой. Мы выберемся отсюда.

Дыхание Жизни никогда не было её сильной стороной, и полноценно исцелить его раны здесь, на месте, она не стала бы и пытаться. Все, что она могла, это поддержать его тело, придать ему сил, чтобы хоть с её помощью, но он мог переставлять искалеченные ноги.

Лиминь был упрям; едва отвязанный от стула, он попытался идти самостоятельно, но почти сразу завалился и повис на плече девушки. Благо, будучи заклинательницей, она Сюин была достаточно сильна, чтобы выдерживать его вес.

— Держись за меня, — попросила она, — И молчи.

К счастью, в столь поздний час в коридоре не было случайных прохожих. Не доходя немного до следующего поста стражи, девушка свернула в укромный уголок, где оставила вещи.

— Возьми это, — протянув Лиминю Коготь Тигра, наследница Фен сомкнула его пальцы на рукояти, — Реликвия признала тебя своим хозяином. Она придаст тебе сил. Хоть немного.

Совершенно не стесняясь мужчины, Сюин начала переодеваться. В скором времени, впрочем, зрелище стало куда менее привлекательным: прежде чем надевать форменный пурпурный халат дворцового евнуха, она сменила и личину.

Две минуты спустя к посту стражи подошел высокий и крупный евнух с вытянутым лицом, широким подбородком, редкими зубами и пустым взглядом бледно-голубых глаз.

— Стой! — крикнул один из стражников, — Куда идешь? И почему...

Он замялся, пытаясь описать «груз» так, чтоб в этом нельзя было заподозрить неуважение к королевской крови.

В ответ евнух улыбнулся чистой и незамутненной интеллектом улыбкой:

— Господин регент сказал, принести Его Высочество в ритуальный зал.

— Я ничего об этом не знаю, — сузил глаза стражник.

Евнух улыбнулся еще шире:

— Господин регент сказал, принести Его Высочество в ритуальный зал.

Стражник, кажется, уже начал догадываться, что ничего более осмысленного от дурачка не добьется. Но все же задал вопрос:

— А почему он с оружием? Разве это не опасно? Говорят, что Его Высочество одержим!

Улыбка оставалась неомрачимой. Так улыбаться мог только тот, кто не понимал опасности демона с древней реликвией в руках.

— Господин регент сказал, дать Его Высочеству этот меч. И принести Его Высочество в ритуальный зал.

Стражник хотел спросить что-то еще, но его напарник ткнул его локтем в бок.

— Проходи уже... дурак.

Отойдя достаточно далеко, Сюин сгрузила свою ношу и привалилась к стене, пытаясь отдышаться. Несмотря на все тренировки, поддерживать обличье, радикально отличающееся от её собственного, было очень тяжело. Но оставался еще последний рывок.

К главному выходу её не пропустили бы без официального подтверждения приказа. Основной план предполагал, что Лиминь сам наденет чужую личину, но после пыток он явно был не в состоянии пользоваться магией.

Оставался запасной план.

Путь на верхний этаж дворца оказался свободен. Там было особенно нечего охранять среди ночи: дворцовый балкон использовался лишь для любования окрестностями. От проникновений извне его защищала стража внизу, во внутреннем дворе.

Что ж, эта стража сегодня увидит нечто необычайное. Событие, каковые порой отражают и в летописях.

Сбросив, наконец, личину, Сюин сняла с шеи шелковый платок. Скользнула Лента Феникса безмолвным обращением к духу-покровителю её клана.

И огромная огненная птица спустилась на дворцовый балкон. Голос её напоминал хриплое каркание и ничем не походил на воспетое легендами прекрасное пение, но главным было другое. Сегодня огненный дух воплотился в достаточно крупной форме, чтобы без помех нести двух человек, — пусть даже это значило, что остаться незамеченным ему не удастся ни под каким видом.

Скоро слухи о явлении феникса умирающему королю начнут множиться, но к тому времени наследница Фен Сюин и принц Шэнь Лиминь уже покинут Тьянконджичен.

Регент Чжи рвал и метал. Его регентство, которое должно было стать триумфом для него и его клана, начиналось с катастрофы. Стоило эмиссару по особым поручениям покинуть двор, как все пошло наперекосяк.

— Евнух Бендан унес наследного принца?! — шипел он, — По моему приказу?! А ЭТО КТО ПО-ВАШЕМУ, ИДИОТЫ?! — последние слова регент выкрикнул на весь дворец, с трудом удержавшись, чтобы не превратить указующий жест в смертельный удар.

Добродушная улыбка умственно-отсталого слуги в этот момент раздражала еще сильнее.

Тем более что незадачливым стражникам было совсем не до смеха.

— Мы заслуживаем смерти, Ваше Превосходительство!

Сейчас они искренне завидовали тем двоим, которых до сих пор не удалось разбудить. А ну как к моменту, когда они проснутся, гнев господина слегка поутихнет?

— Конечно, заслуживаете! — откликнулся Чонглин, — Вечером выпьете яд, оба. Ваши семьи я пощажу.

— Благодарим за проявленную великую милость!

Обреченные попытались поцеловать подол ярко-алого халата, но регент сделал шаг прочь. Ладонь крепко сжалась вокруг рукояти черного меча, пожалованного Его Величеством, и меч отозвался багряными искрами.

— Вон с глаз моих, и чтобы я вас не видел! Иначе видит Небо, я передумаю!

Стражников как ветром сдуло. Рывком обернувшись на свою свиту, Чонглин добавил:

— Вон все! Ты!

Он указал на красавицу Лю, ныне получившую статус его личной служанки.

— Иди в мои покои и жди там дальнейших распоряжений. Ни с кем во дворце не заговаривай! Узнаю, что языком болтаешь — отрежу его к демонам.

— Да, молодой господин, — испуганно побледнев, проблеяла служанка.

Уже не обращая внимания на простолюдинов, регент Чжи направился наверх. Бессильный гнев кипел внутри него. Как... как такое могло случиться? Кто посмел?

Кто посмел освободить демона, заточенного волей лично Его Величества?

— Господин, — подскочил к нему по дороге один из мелких чиновников, которого, насколько помнил регент, звали Гюреном, — При дворе рассказывают... Ночью в небе над дворцом видели феникса! Говорят, феникс не являлся королям со времен рождения Цуйгаоцзуна, и его явление предвещает грандиозные события! Еще говорят...

— Мне некогда тратить время на россказни простонародья, — прервал его Чонглин, — Выясни, не пропал ли этой ночью кто-то из обитателей дворца. Еще выясни, кто из заклинателей сейчас в городе. Пригласи их всех на завтра. Порядок на твое усмотрение.

— Да, Ваше Превосходительство!

С тяжелым сердцем предстал Чонглин перед королем. Сейчас Его Величеству сложно было даже разлепить глаза. Но проницательности он не утратил и сразу же понял, что новости не из приятных.

— Что такое, Чонглин? — спросил король, — На тебе нет лица. Развей мои страхи, неужели мой сын и единственный наследник скончался под пыткой?

— Упаси Небо! — вскричал регент, — Нет, ничего такого. Он жив. Но... мы не знаем, где он.

— То есть, как? — король попытался приподняться на постели, но быстро оставил эту затею.

— Сегодня ночью неизвестные проникли в темницу, — сообщил заклинатель Чжи, — Опоив стражу сонным зельем, они выкрали наследного принца и сбежали.

Прикрыв глаза, какое-то время Его Величество молчал.

— Если лишь так можно искупить мою вину, прошу вас, заберите мою жизнь, — вновь подал голос Чонглин. Почти надеясь на скорую смерть.

Уголок губ старика слегка дернулся.

— Сейчас мы говорим не об искуплении, мой мальчик. Запомни, пожалуйста: искупление бессмысленно. Человек, ищущий искупления, смотрит в прошлое. А человек, занимающийся политикой, должен смотреть в будущее. В будущее, где страна нуждается в правителе. Сейчас составь в письменном виде полный отчет по ситуации. Также отбери надежных людей, которые смогут вести поиски наследного принца, не давая утечь информации о произошедшем. Прикажи, пусть явятся к тебе послезавтра... Невзирая на траур.

— На траур? — не понял регент.

Открыв глаза, Его Величество перевел взгляд на ученика. Он грустно улыбнулся:

— Я не хотел доводить до этого. Но сейчас выбора нет. Время истекло. Прости меня, мой мальчик.

Следующим днем король Шэнь, получивший храмовое имя Тьяохецзун, скончался. Умер он мирно, во сне, после тяжелой и изнурительной болезни, окруженный покоем и умиротворением, подобными тем, что его правление принесло королевству.

Процессии в траурных белых одеяниях и с пустыми знаменами прошли по всем улицам Тьянконджичена, и во все земли кланов отправились вестники с указанием молиться Светлым Небожителям, дабы в новую жизнь великий король отправился по делам своим в жизни этой. На каждом углу слышались рыдания как профессиональных плакальщиц, так и просто неравнодушных граждан, а к поминальной табличке, выставленной в фамильном святилище клана Шэнь, выстраивались целые очереди из желающих засвидетельствовать свое почтение покойному.

Пожалуй, самым необычным было то, что впервые за десять поколений клана Шэнь не было одной важной детали. Не стояло перед поминальной табличкой коленопреклоненной фигуры наследного принца, что по традиции должен был бдеть, не смыкая глаз, первые четыре дня траура. Официально было объявлено, что принц все еще, следуя последней воле Его Величество, скрывается от людей, проходя через очищение от овладевших им злых духов.

В кулуарах дворца все чаще звучал эвфемизм «болезнь». О том, что наследный принц одержим демоном, мог говорить сам король, но при дворе предпочитали обтекаемо говорить «принц Лиминь тяжело болен». И на время болезни принца власть над страной в свои руки прочно взял регент.

В первый же день траура по Его Величеству Чжи Чонглин пропустил через свою приемную всех сановников и министров высокого ранга и ясно дал понять: ему известно обо всех делах Его Величества, даже о самых секретных, и если кто-то рассчитывал воспользоваться его неосведомленностью в своих интересах, то это желание может запросто закончиться на плахе. Запустить руку в казну, выгадать себе под шумок дополнительных полномочий или увильнуть от исполнения обязанностей — не удастся. Доверенные лица Тьяохецзуна — Лунь Танзин и Цзао Гуангли — сохранили свои посты официально и должны были продолжить свою работу, как будто Его Величество был все еще жив и при власти.

Неофициально же Чонглин уже начал процесс замены старых фаворитов и возвышения новых. Из земель Лаошу по его приказу прибыл Лаошу Шитоу, старший сын главы. Прибыл и тут же поставил вопрос ребром:

— Где моя сестра?

Человек прямой и чуждый интриг, Шитоу никак не мог спросить об этом иначе как напрямик. Да и внешне он меньше всего ассоциировался с образом своего клана. Мускулистый, гороподобный гигант возвышался над всеми, даже над заклинателями, в целом через одного отличавшимися высоким ростом. Даже покойный принц Веймин уступал ему ростом на добрых две головы.

Большая ирония для клана, тотем-покровитель которого — Мышь.

— Люди Его Величества ищут её, — заученно сообщил регент, — Уверяю вас, как только они сообщат о каких-либо успехах, я немедленно сообщу вам.

Не так давно к нему уже обращалась с тем же вопросом глава Фен. Забыв о приличиях, гордости и самообладании, Цзиньхуа устроила натуральную истерику, на какую способна лишь мать, потерявшая единственное дитя. Ему пришлось восемь раз повторить ей свои обещания, прежде чем она хоть немного успокоилась.

В такие моменты он порой думал, что довести эту женщину до точки слома и оставить в её руках власть над кланом было не самой мудрой его идеей.

— Я хочу помочь, — упрямо насупившись, сказал Шитоу, — Устройте мне встречу со своими людьми, занимающимися этим делом.

— С людьми Его Величества, — мягко поправил Чонглин, — Я лишь покорный исполнитель воли Его Величества... В жизни или в смерти.

Шитоу молча кивнул, принимая этот аргумент, но напряженный взгляд серых глаз давал понять, что просьба все еще в силе.

— К сожалению, я не могу помочь вам с участием в поисках, — ответствовал Чонглин, — Ими занимается Лунь Танзин. Когда заклинатель Лунь отправляется на задания, он не приемлет контроля из метрополии.

Собственно, он не знал даже, из каких соображений Танзин решил, что наследница Фен и заклинательница Лаошу могут быть в землях Хоу. Да и честно говоря, поиски похищенных барышень не входили даже в двадцатку приоритетных целей в столь смутные времена, но вот об этом как раз говорить не стоило.

— Однако вы можете помочь им, оставаясь здесь.

— Что вы имеете в виду? — нейтральным голосом спросил Шитоу.

Регент замялся, раздумывая, стоит ли говорить ему.

Точнее, давая понять, что раздумывает об этом.

— Я могу доверить вам тайну? — осведомился он наконец, — Разумеется, вам придется дать клятву, что вы не расскажете никому об услышанном.

— Я дам эту клятву, — серьезно ответил Шитоу, — Но если вы хотите дать понять, что мою сестру не найдут...

Окончание фразы угрожающе повисло в воздухе. Мысленно Чонглин досадливо вздохнул. Казалось бы, регент исполняет волю короля и пользуется всей полнотой его власти. Но нет у регента королевского авторитета, привычного трепета людей перед святостью персоны помазанника Неба.

Это сильно затрудняло работу.

— Демон, что похитил вашу сестру, вырвался на свободу. Это держится в секрете во избежание паники. Однако у нас есть основания считать, что он все еще может быть где-то в столице. Он жаждал взойти на трон и завладеть наследием Одинокой Ханъэ, и он сделал бы это, если бы не жертва Его Величества, отдавшего свои духовные силы ради защиты страны. Сейчас же, когда Его Величества не стало, я опасаюсь, что демон может напасть вновь. Я хотел бы, чтобы вы защитили меня и все королевство Шэнь, заклинатель Лаошу. Вы сильнейший воин в стране с тех самых пор, как от рук демона пал великий Цзао Тенгфей. Лишь под вашей охраной я смогу чувствовать себя в безопасности.

Шитоу молчал, переваривая услышанное.

— Если же нам удастся захватить демона живым, — продолжил Чонглин, — Это будет наш шанс узнать, где он держит вашу сестру.

Наследник Лаошу был лаконичен.

— Я схвачу этого демона.

Цзао Вэйдун был одет в траурные белые одежды, но несмотря на это, когда во внутреннем дворе замка Хуфенг остановилась карета со знаменем тигра на зеленом поле, лицо его озарилось искренней улыбкой радости.

— Сестра!

Не стесняясь присутствующих слуг, он стремительно подбежал к выходившей из кареты Лянмян и порывисто обнял её за шею.

— Я скучал по тебе, Лянмян.

— Тише, — сказала она в ответ, — Наследнику клана не пристало выражать свои чувства столь открыто.

— Прости, сестра.

Слегка опомнившись, мальчишка подался назад и сцепив руки в церемонном жесте, поклонился по всем правилам старинного этикета:

— Наследник Цзао Вэйдун приветствует старшую сестру Цзао Лянмян.

— Заклинательница Цзао Лянмян приветствует младшего брата Цзао Вэйдуна, — в тон ему ответила девушка.

И лишь когда брат и сестра остались наедине, они вновь перешли на «ты».

— Это правда? — Вэйдун аж весь подался вперед от любопытства, — До нас доходили слухи из Тьянконджичена. Тот, кто убил дядю Тенгфея. Это был не принц? Это был демон?

Лянмян устало улыбнулась.

— Никто не знает точно, — ответила она, — Объявили, что это так. Возможно, что это правда. Некоторые, однако, шепчутся, что таким образом Его Величество хотел оправдать единственного оставшегося сына.

Наследник Цзао аж содрогнулся, пораженный услышанным.

— Но... как же?.. Разве в этом есть смысл?..

От возмущения он на какие-то секунды утратил способность формулировать законченные мысли.

— Разве мог Его Величество поступить подобным образом? Разве можно помыслить о том, чтобы носитель Мандата Неба был способен на такое?

— Отец говорит, что возможно, династия Шэнь давно уж утратила Мандат Неба.

Эти слова прозвучали подобно раскату грома. Воцарилась тишина. Будь в покоях хоть один человек, не принадлежавший к клану Цзао, возмутился бы он крамольным речам и при первой возможности донес о них во дворец. Целые семьи уничтожались за куда меньшее.

Но сейчас никого, кроме них двоих, здесь не было. Даже слуг заклинательница Цзао предусмотрительно отослала прочь.

Зная заранее, что речь пойдет о вещах, слышать которые не дозволено даже простонародью.

— Так говорит отец, — повторила Лянмян, будто оправдываясь, — Но у него на то действительно есть причины. Ты же видишь, что происходит. Династия Шэнь угасает. Его Величество скончался, и двое из трех его сыновей тоже. Единственный оставшийся наследник — одержим и не может править. Вместо него на троне — регент, выскочка, не имеющий отношения к династии и занимающий свое место не по праву. Так говорит отец.

— Потому что отец считает это место своим, — отметил Вэйдун.

Встретив холодный взгляд изумрудных глаз, он предпочел не развивать эту мысль. Неприемлемо сыну критиковать отца.

— Это неважно, — заверила Лянмян, — Важно то, что династия Шэнь уже не правит этой страной. Её силы угасли, и время её закончилось. Когда-то, восемнадцать лет назад, наш клан помог им удержаться на престоле. Но время идет, и ситуация развивается...

— Что конкретно ты имеешь в виду? — не удержался наследник.

Он все больше хмурился. Не нравилось ему то направление, в котором шла беседа.

Если отец задумал мятеж, это шло вразрез со всем, чему Цзао Гуангли когда-либо сам учил своих детей. Будущую опору трона, вернейших и надежнейших слуг Его Величества.

Вместо ответа Лянмян достала из рукава запечатанное письмо.

— Никто не должен этого видеть. Вообще никто, даже самые доверенные люди. Здесь инструкции от отца. Ты должен распечатать письмо, когда увидишь синий фейерверк, и выполнить в точности все, что тут написано. Слышишь? В точности.

— Слышу, — растерянно повторил мальчишка, держа письмо осторожно, как ядовитую змею, — А ты сама? Ты останешься со мной? Ты мне поможешь?

Девушка покачала головой с искренней печалью, тут же скрывшейся за вежливой маской. Она не желала, чтобы брат понял, что когда отец озвучил свое решение, она проплакала весь вечер.

— Я хотела бы. Но не смогу. Мне предстоит новое путешествие. Пожелай мне... быть сильной.

Во времена своего безоблачного детства Дан видел в одном старом фильме, как один из персонажей упал с большой высоты. Затем его сбил автобус. Затем переехал дорожный каток. И напоследок по нему промаршировал военный оркестр.

Для полноты картины, фильм был комедией.

Почему-то именно эту сцену вспомнил Дан первым делом, когда пришел в себя настолько, чтобы более-менее воспринимать окружающий мир и ощущать собственное тело. Не то чтобы у него что-то болело. Нет, совершенно не так. Не «что-то». Он болел весь.

Как Колобок после пьянки.

— Проснулся, Спящий Красавец? — послышался рядом знакомый насмешливый голос.

Сюин, уже в своем настоящем облике, оглядела его скептически:

— Хотя знаешь, на красавца ты сейчас вообще не тянешь. Тебе стоит поскорее зарастить прорехи в своем теле. А то с таким женихом стыдно показаться на публике.

Дан прикрыл глаза и через силу улыбнулся:

— Перед таким аргументом я пасую. Я постараюсь. Где мы?

Полутемное помещение со стенами из необработанного камня казалось смутно знакомым.

— Не узнаешь? — продолжала ухмыляться девушка, — Это логово Миншенга в горах Йинчен. Тут, правда, уже завелась новая мелкая банда, но я убедила их, что молодой паре нужно уединение.

Даниил хмыкнул, прекрасно понимая, что это было за «убеждение». Но сейчас судьба разбойников мало его волновала.

— Троих я связала и оставила в живых, — продолжила Сюин, — Тебе пригодятся. Потому что исцеляться будешь сам, и на это потребуется много духовных сил. А на мои не рассчитывай: я с тобой не лягу, пока хотя бы не избавишься от этих уродливых ожогов.

— Тогда мне точно следует избавиться от них поскорее, — слабо улыбнулся Дан.

Хотя оба прекрасно понимали, что изувеченные ноги с разорванными сухожилиями мешают здесь как минимум не меньше.

Опершись на выступ в стене, Даниил попытался подняться. Израненное тело тут же выразило категорический протест. Усмешка сошла с лица девушки, она кинулась к нему, и в голосе её прозвучало искреннее беспокойство:

— Ты с ума сошел?! Тебе нельзя вставать!

— Можно... Просто у меня не получается, — выдохнул Дан.

После пары попыток он сдался.

— Я не хочу обременять тебя. Но кажется, выбора у меня пока нет.

Мысль о том, что придется неопределенный срок быть беспомощной развалиной, повергала его в отчаяние. А от осознания, что придется быть беспомощной развалиной на глазах именно у этой женщины, становилось совсем тоскливо.

Сюин не стала ничего говорить, не стала лживо заверять, что ей несложно. Молча поправила подушку и так же молча отвернулась, чтобы уйти, оставив его одного. И уже в спину ей Дан негромко произнес:

— Спасибо.

Наследница Фен вздрогнула всем телом. Как будто разряд тока пробежал по её позвоночнику.

— Мне никто и никогда этого не говорил, — призналась она, не оборачиваясь.

Но почему-то он знал, что щеки её покраснели.

— Тогда я скажу это снова.

Дан кое-как приподнялся, чтобы лучше видеть девушку. Только сейчас до него медленно начинало доходить, что он жив. И будет жить. Это чувство почти опьяняло. И будущее казалось светлым и радостным.

По крайней мере, если в этом будущем будет она.

— Спасибо тебе. Не только за то, что ты спасла меня. Но и просто за то, что ты есть. Что ты есть в моей жизни.

— Пожалуйста, — к тому моменту Сюин кое-как справилась с эмоциями и вернула прежний ехидный тон, — Я тоже, знаешь ли, рада, что я есть.

Она обернулась к нему, и в изумрудных глазах Дан увидел робкий отблеск тепла.

Какое-то время юноша колебался, не испортит ли все, задав сейчас вопрос, который занимал его мысли.

Но все-таки не удержался.

— Но все-таки, почему? Почему ты помогла мне? Ведь я проиграл. Некогда ты говорила, что предашь меня, если я окажусь недостаточно сильным. Почему ты... изменила свое намерение?

Наследница Фен дернула плечом с деланным безразличием:

— Я не изменила его. Я просто в тебя поверила. Поверила в твои силы. Поверила в то, что ты в конечном счете свергнешь Цуйгаоцзуна и станешь королем. А меня, соответственно, сделаешь своей королевой. Ты проиграл ему в этот раз, но я видела, как ты боролся, и я верю, что тебе достанет сил остаться победителем в итоге. Чего не удалось когда-то моему отцу и брату.

Она улыбнулась:

— Мой принц... Я ведь уже говорила при первой нашей встрече. Не стоит принимать меня за певичку из веселых кварталов. Я не мечусь между разными мужчинами в поисках сиюминутной выгоды. Мне нужен один надежный мужчина... И ты мне вполне подходишь. Поэтому я отдалась тебе там, в монастыре. Я выбрала тебя, и в тот момент нас связала незримая нить.

Оглавление

Глава 1. Снежинки

Глава 2. Эхо

Глава 3. Дым

Глава 4. След

Глава 5. Топор

Глава 6. Крылья

Глава 7. Гонг

Глава 8. Полдень

Глава 9. Маски

Глава 10. Круги

Глава 11. Пепел