Вирши. Силлабическая поэзия XVII—XVIII веков [Сборник] (pdf) читать онлайн

Б И Б Л И О Т Е К А

П О Э Т А

м а л а я сер и я *М з

В

И

Р

Ш

И

СИЛЛАБИЧЕСКАЯ
П О Э З И Я

Х Ѵ ІІ-Х Ѵ ІІІ
ВЕБОВ

Общая редакция И , Беркова
Редакция и примечания
Я, Барскова, П. Беркова и А , Докусова
Вступительная статья Ив. Розанова

СОВЕТСКИЙ П И САТЕЛЬ

1935

Отпечатано для Издательства Совет­
ский Писатель" в типографии им. Соколо­
вой, Ленинград, Проспект Красных Ко­
мандиров, 29, в количестве іовоо ѳкз. Ает.
л. «у2. 8ак. М 1294. Ленгорлит М 36122. Пере­
плет по макету худ. В. Д. Деораноеского
Сдано в набор іб/Х І 1935 г. Подписано к
печати 27/ХІІ 1935 г. Формат 72ХН0/6І см.
Тип. знак, в і бум. л.179 200. Бум. л. 21/і. От­
ветственный редактор Г. А. Гуковский.
Технический редактор Л. И. Никольская
1936

2 р. переплет 1 р

РУССКОЕ КНИЖНОЕ СТИХОТВОРСТВО
ОТ НАЧАЛА ПИСЬМЕННОСТИ
ДО ЛОМОНОСОВА
1. ЧТО ТАКОЕ ВИРШИ?

Современному читателю, чтобы заинтере­
соваться виршевой поэзией, надо побороть
в себе ряд предубеждений. Прежде всего
отпугивает самое слово «вирши». Чаще
всего оно теперь произносится в презри­
тельном смысле для обозначения всякого
рода плохих стихов, к какой бы системе
стихосложения они ни принадлежали. Но
иногда принимается во внимание и система
стихосложения. Еще не перевелись такие
литературные староверы, которые наруше­
ние традиционной метрики прошлого века
считают безвкусицей и не мыслят себе по­
эзии вне ямбов, хореев и т. д.
От расплывчатого и внеисторического
представления о виршах, которое суще­
ствует в обиходе, необходимо обратиться
к научному определению и прежде всего
к происхождению слова. «Вирши» — слово
украинское, от видоизмененного польского
тсіету
(верши),
от латинского ѵеГБІ
б

(верзи), что значит «стихи»; единствен­
ное число — versus (верэус); вирша зна­
чит и стих и стихотворение. Ничего одиоз­
ного, как мы видим, в этом нет.
Литературоведы употребляют слово «вир­
ши» в двух смыслах: в более узком или бо­
лее широком. В более узком смысле вир­
шами называют силлабические стихи, напи­
санные по образцу польских силлабических
стихов.
«Силлабическое» значит «слого­
вое» — от латинского слова syllaba (силляба), что значит слог. В основу положено
одинаковое количество слогов в стихе.
Рифма обязательна.
Возьмем пример из Кантемира:
Таковы слыша слова — и примеры видя,
Молчи, уме, не скучай, — в незнатности
сидя.
Бесстрашно того житье, — хоть и тяжко
мнится,
Кто в тихом своем углу — молчалив
таится.
В каждом стихе здесь по 13 слогов;
стихи — рифмованы. Рифмуют слова, имею­
щие ударения на втором слоге от конца,
т. е. рифмы ж е н с к и е .
Здесь сказывается влияние польского сти­
хосложения, где постоянные женские риф­
мы обусловливаются характерной особен­
ностью польского языка: все слова, кроме
односложных, имеют ударение на втором
слоге от конца.
€

Число слогов может быть различно. Осо­
бенно излюблен был стих одиннадцатисложный, но были и более короткие стихотвор­
ные строки, например, Федор Поликарпов,
современник Петра I, свои стихи о таин­
стве брака написал шестисложными вир­
шами, которые заканчиваются так:
Кто без него будет,
Страсти не избудет.
Та и другая строки имеют по шести слогов.
Расцвет силлабических вирш был сначала
на Украине, в XVII в., а потом в русской
литературе — в конце XVII и в первой
трети XVIII в. Классиками в этой области
могут считаться три поэта. Самый ранний
из них — Семен Петровский, более извест­
ный как Симеон Полоцкий. Деятельность
его относится ко времени Алексея Михай­
ловича и его сына Федора. Затем идет Фео­
фан Прокопович, сподвижник Петра I; тре­
тий — Антиох Кантемир, писавший свои
стихи при преемниках Петра. По словам
одного новейшего исследователя его твор­
чества, Кантемир является «гениальным за­
вершителем силлабического периода русской
поэзии». Необходимо еще добавить, что и
первые представители у нас тонического сти­
хосложения, Тредиаковский и Ломоносов, пи­
сали сначала силлабические стихи.
Наш сборник посвящен представителям
силлабических вирш; но в вводной статье
необходимо уделить внимание и представи7

телям другого — несиллабического — виршества, имевшего в истории русской поэзии,
правда, гораздо меньшее значение.
Выше было указано, что термин «вирши»
имеет и узкий и широкий смысл, но пояс»
нено было только узкое значение этого
слова. В широком же смысле под вирша­
ми подразумевают не только те стихи, ко­
торые составлялись по образцу польского
силлабического стихосложения, но вообще
доломоносовские стихи книжного происхо­
ждения, где основным признаком стиха была
рифма.1
Можно указать три вида несиллабических
вирш.
Одни составлялись по образцу греческой
или латинской метрики, другие — по об­
разцу немецкой, третьи приближались по
своему строю к русскому говорному стиху
типа раешника.
Первый вид — стихи, основанные на при­
нципе древнегреческой и латинской мет­
рики, чередовании долгих слогов с кратки­
м и,— к русской поэзии совсем не привился,
так как в русском языке гласные не раз­
личаются по долготе и краткости. Дело огра­
ничилось только первыми попытками и опы­
тами в этом направлении — теорией, почти
не подкрепленной практикой.
1 В п р о ч е м , с т и х и М ѳпѳтия С м отриц к ого нѳ
и м ел и ри ф м , н о эти с т и х и , к ак у в и д и м н и ж е ,
не бы л и ж и вы м л и тер атурн ы м явлен и ем .

5

Этот вид вирш связан с именами двух уче­
ных составителей славянских «грамматик» —
Лаврентия Зизания (1596) и Мелетия Смотрицкого (1619). В свои грамматики они
включали и стихосложение, и Смотрицкий
сам сочинял образчики славянских стихов,
образованных по правилам античной поэзии.
Основанная на ложном принципе, эта си­
стема сама по себе заслуживает осуждения.
Этого нельзя сказать о других видах вирш.
Вирши по немецкому образцу русских
немцев — Глюка, Пауса и др., относящиеся
к петровскому времени, являются первым
шагом применения к русским стихам не­
мецкого тонического стихосложения, столь
успешно потом разработанного нашими луч­
шими лириками XVIII и XIX вв.
Не заслуживают осуждения как система
и урегулированные, т. е. с одинаковым коли­
чеством слогов, вирши польского образца:
своими исключительно женскими рифмами
они несколько стесняют русского поэта, но
не лишают возможности писать хорошие
стихи.
Тем менее можно осуждать систему сти­
хов с неодинаковым количеством слогов,
приближающихся и говорному стиху раеш­
ника или польским ранним стихам. Клас­
сический пример таких стихов дал нам Пуш­
кин в своей сказке о Балде:
Жил-был поп,
Толоконный лоб.

Пошел пол по базару
Посмотреть кой-какого товару.
Или, например:
Идет Балда, покрякивает,
А поп, завидя Балду, вскакивает,
За попадью прячется,
Со страху корячится.
Обратим внимание на число слогов по
строчкам. Оно все время меняется: 3, 5,
7, 10, в другом отрывке: 9, 11, 7, 7. Только
два последних стиха количественно совпа­
дают: по 7 слогов.
Необычайно разнообразна и рифмовка.
Она, как видим, — парная, но в первом от­
рывке находим и мужские (поп — лоб) и
женские (базару— товару) рифмы, а во вто­
ром встречаем дактилические (прячется —
корячится) и, что необычайно для других
стихотворений того же Пушкина, гипердак­
тилические, т. е. на 4-м слоге от конца:
покрякивает — вскакивает.
По такой системе сочиняли вирши рус­
ские авторы до Симеона Полоцкого, имена
которых оставались в большинстве случаев
неизвестными.
Начало вирш в Северной Руси связывали
с Симеоном Полоцким; теперь относят это
начало к более раннему времени. Самой ран­
ней датировкой указывается пока 1606 г.,
когда написано было «Иное сказание)) не­
известного автора, где легко вскрываются
іо

отдельные несиллабические стихотворные
строчки. Предположительно же начало вирш
в Северной Руси можно относить к концу
XVI в. Об этом речь еще будет впе­
реди. Симеон Полоцкий как поэт-силлабик
предъявил к виршевому творчеству более
строгие требования: одинаковость строк и
обязательно женскую рифмовку, чем упо­
рядочил . . . и стеснил творчество. Из этого
не следует, что силлабическое стихосложе­
ние «не свойственно)) русскому языку, как
думают многие; оно не «не свойственно»,
а только более затруднительно для поэта,
как октавы писать труднее четверостиший.
Возьмем силлабические стихи, написанные
Ломоносовым в школе как упражнение по
классу пиитики:
Услышали мухи
Медовые духи,
Прилетевши, сели,
В радости запели.
Егда стали ясти,
Попали в напасти,
Увязли бо ноги.
Ах, плачут убоги:
Меду полизали,
А сами пропали.
Здесь еще ряд устаревших слов и славя­
низмов: «егда», «ясти», «бо», но кто ре­
шится утверждать, что структура, ритм и
рифмы этого стихотворения «не свойствен­
ны» русскому языку?
и

Затруднять может современного любителя
поэзии и длина стихотворных строк боль­
шинства силлабических вирш. Тринадцати­
сложный стих сатиры Кантемира имел после
7-го слога обязательную паузу? и столь зна­
чительную, что она как бы делила стих на
два. Один из современных стиховедов 1 пред­
лагает попробовать произвести подобное
разделение. Тогда стих Кантемира метри­
чески приблизится к «Светлане» Жуковслого.
У Кантемира:
Уме, недозрелый плод
Недолгой науки,
Покойся, яе понуждай
К перу мои руки!
А у Жуковского:
Раз в крещенский вечерок
Девушки гадали,
За ворота башмачок,
Сняв с ноги, бросали.
Затрудняет также необычная расстанов­
ка слов в предложениях, но почти у всех
народов это было одним из отличий поэзии
от прозы. У русских классиков это меньше
бросается в глаза, но все же есть (напри­
мер, у Пушкина: «Бродил Тригорского кру1 К вятк овск и й в «Л итер. К р ити к е», 1933, № б.
12

гом» вместо: «кругом Тригорского»). У Кан­
темира образцами были греческие и римские
поэты, у которых непривычный для прозы
порядок слов — явление обычное. Такая рас­
становка слов в стихе у Кантемира — не от
неуменья, а так же сознательна, как в эпоху
символизма у Вячеслава Иванова было
определенное стремление дать затрудненный
для первоначального восприятия стих. Стих
должен быть занозист и шершав, — гово­
рили и некоторые из футуристов.
Последнее предубеждение, какое может
быть у современного читателя против
вирш, — это предполагаемое содержание. Си­
меон Полоцкий и Феофан Прокопович —
лица духовные, а они из лучших виршелисцев, — какой интерес может представлять
сейчас их поэзия?
Здесь необходимо отметить, что стихи ре­
лигиозного содержания могут представлять
известный интерес и историко-культурный
и с точки зрения формы, а главное, далеко
не все вирши даже двух только что ука­
занных авторов — религиозного характера;
наоборот, у них много «светских» тем,
вплоть до стихов о трудности составлять
словари. Не говорим уже о Кантемире, про
сатиры которого Белинский сказал: «В них
столько оригинальности, столько ума и
остроумия, такие яркие и верные картины
тогдашнего общества, личность автора от­
ражается в них так прекрасно, так человеч­
но, что развернуть изредка старика Канте13

мира и прочесть которую-нибудь из его
сатир есть истинное наслаждение».
Бели Кантемир — завершитель длинного
периода русской силлабической поэзии, есте­
ственно заинтересоваться и тем, что он
завершает и что было до силлабической по­
эзии. С другой стороны, вирши предста­
вляют интерес как отроческий возраст на­
шего русского стихотворства.
2. РАЗЛИЧНЫЕ СИСТЕМЫ СТИХОСЛОЖЕНИЯ

История русского стихотворства ярко и
отчетливо делится на четыре эпохи: пер­
вая — до возникновения вирш, вторая —
эпоха вирш, третья — эпоха господства так
называемого «тонического» стихосложения
(некоторые предпочитают теперь называть
его «силлабо-тоническим») и четвертая —
современная нам эпоха.
В каждую эпоху сосуществуют одновре­
менно разные системы стихосложения, ко­
торые находятся между собой в состоянии
борьбы и взаимодействия, отражая взаимо­
отношения различных социальных групп.
Система восторжествовавшая склонна бы­
вает совершенно игнорировать свою пред­
шественницу. Так, в эпоху тонического сти­
хосложения слово «вирши» приобрело пре­
зрительный оттенок.
До возникновения письменности и вслед
затем книжного стихотворства у каждого
народа существовала устная поэзия, более
14

или менее богатая, имевшая свою неписан­
ную поэтику, а часто и профессиональных
певцов и слагателей. Христианская письмен­
ность, вводимая в интересах социальной вер­
хушки, неминуемо должна была вступить
в столкновение с поэзией, которая с тече­
нием времени становилась все более и бо­
лее достоянием отсталых слоев населения.
Вплоть до Октябрьской революции стихо­
творное книжное творчество и творчество
устное существуют рядом и каждое имеет
свою особую эволюцию. После Октябрьской
революции, когда грамотность перестала
быть привилегией меньшинства, поэзия
книжная и устная стали быстро ассимилиро­
ваться. Поэтики современного устного и
книжного стихотворства мало чем отличают­
ся друг от друга.
В своем стремлении к системе и упорядо­
чению наше книжное стихотворство всегда
опиралось в прошлом на какую-нибудь чу­
жую, уже готовую систему. Только за по­
следние четверть века намечается отказ от
чужих систем.
В первую эпоху, довиршевую, в основе
лежит греческо-византийское стихосложение,
дважды искажаемое: славянскими перевод­
чиками и русскими переписчиками. Рифма
необязательна, но часто внимание обращено
на начальные звуки стихотворной строчки
или абзаца. Акростих является одной из из­
любленных форм.
Со второй половины XVI в. вплоть до
15

второй трети XVIII в. господствует виршевая поэзия. Она основана на польском сти­
хосложении. Характернейшей особенностью
ее является обязательность рифм. Первыми
виршеписцами, сохранившими свое имя,
являются Герасим Смотрицкий и Андрей
Рымша, а первые дошедшие до нас их сти­
хотворения относятся к 1581 г. Первым
крупным поэтом был Петровский (Симеон
Полоцкий) в конце XVI в. Концом виршевой поэзии, если не считать позднейших
эпигонов, признается обычно 1735 год,
когда Тредиаковский выпустил свое рас­
суждение: «Новый способ сложения стихов».
Его система, энергично подхваченная и ра­
ционализированная Ломоносовым, освобож­
дая русское стихосложение от польского
влияния, приближала его к немецкому, как
оно утвердилось в Германии столетием
раньше (1624) благодаря немецкому поэту
Опицу. Рифме уделяется почетное внима­
ние, но она необязательна: не она, а чере­
дование ударных слогов организует стих.
Эта новая система, получившая название
«тонической», вызвавшая вскоре протесты
со стороны поклонников русской устной ли­
рики, например Н. Львова, торжествовала
в поэтической практике приблизительно
175 лет, т. е. почти столько же, сколько и
польская виршевая.
В современной поэзии в русском стихо­
сложении произошел несомненно сдвиг от
правильных метров к свободному стиху,
16

к «народным» размерам, говорным (Мая­
ковский, Демьян Бедный) или песенным
(Прокофьев), от рифмы к ассонансу.
В учебниках и общих курсах по литера­
туре очень сильно утвердилось мнение, что
древнерусская письменность долгое время
совершенно не пользовалась стихом, что до
ХУІ в., т. е. до появления вирш, русские
люди никогда не находили в книгах ничего
стихотворного. Это мнение требует уточне­
ния и ограничений, так как оно верно
только отчасти.
Дело в том, что именно считать стихом и
его организующим началом. Виршевая по­
эзия в основу клала обязательность рифмы.
Такого принципа обязательности по отноше­
нию к рифмам не было в устной поэзии,
где рифма является одним из многочислен­
ных приемов, применяемых далеко не всегда.
Еще менее можно говорить об обязатель­
ности чередования ударений: силлабические
стихи, существующие у очень многих на­
родов, прекрасно это опровергают. В древ­
неболгарском стихосложении IX в. требо­
валось равное количество слогов в стихе
и не рифма, а выдержанность ударений
в конечных словах каждого стиха. Требо­
валось, чтобы ударение было на втором
слоге от конца женские окончания. Это
интересно сопоставить с выдержанностью
принципа женских рифм у классика виршевой поэзии XVIII в. — Кантемира. Можно
основой стиха считать не одинаковую удар2

Вирши

17

ность конечных слов и не рифму, но ассо­
нанс.
Востоков в «Опыте о русском стихосло­
жении» интересовался вопросом, откуда
взялись ассонансы у славяно-русских стихо­
творцев ХУІ в., и решил, что это, «ко­
нечно», заимствовано от поляков или че­
хов, так как, по его мнению, употребление
ассонансов «чуждо народному стихосложе­
нию русскому». Здесь Востоков ошибался.
Устная русская поэзия пользуется между
прочим и ассонансами и едва ли не охот­
нее, чем рифмами.
Особенного внимания заслуживает древ­
ний скандинавский стих, характерной осо­
бенностью которого является аллитерация,
т. е. подбор слов, начинающихся с одина­
ково звучащих согласных или гласных.
3. ОТЗВУКИ УСТНОГО СТИХОТВОРСТВА. В НАШЕЙ
ДРЕВНЕЙ ПИСЬМЕННОСТИ

Расцвет древнескандинавской поэзии от­
носится к X—X III вв., т. е. когда на Руси
существовали песни о князьях и их рат­
ных делах, попавшие в летопись и создав­
шие полулегендарную историю первых рус­
ских князей. Так как князья были из ва­
рягов, естественно предположить, что наша
дружинная поэзия была близка к поэзии
скандинавских скальдов. В Скандинавии
скальды были окружены большим почетом.
Даже короли охотно занимались песнетвор18

чеством: король Гаральд Гардради счи­
тается одним из самых выдающихся скаль­
дов своей эпохи. У нас же сохранилось имя
только одного Баяна, певда XI в.; сохрани­
лось оно только благодаря упоминанию
о нем в «Слове о полку Игореве», а об
его творчестве известно тоже только из
этого источника. Из произведений же его
до нас ничего не дошло, если не считать
двух дитат, приведенных в «Слове». Обе
дитаты — афоризмы. У нас нет ручатель­
ства, что слова Баяна дитируются совер­
шенно точно, но в том виде, в каком дает
их нам автор «Слова», они любопытны
как образед неторопливого песенного слога:
«Ни хитру, ни горазду, ни птиду гораэду
суда божия не минути».
В другом афоризме аллитерадия на т,
расположенная и в первой («тяжко ти») и
во второй половине («ти телу») двучлен­
ного афоризма, который весь звучит так:
«хоть и тяжко ти, голове, кроме плечю; зло
ти, телу, кроме головы».
Обычно элементы стиха ищут в «Слове»,
разыскивая рифмы: «погасоста-поволокоста»
и т. д. Рациональнее искать элементов стиха
в аллитерадиях. «В пяток потопташа пога­
ные полки лоловедкие» — вот настоящий
стих, но не в позднейшем виршевом,
а в древнескандинавском или варяжском
смысле. И таких мест множество.
Это еще не дает нам права утверждать,
что «Слово» следует относить к стихо19

творному творчеству, но несомненно одно:
автор пропитан был песнями своих пред­
шественников, традициями песенного творче­
ства. Необходимо принять во внимание,
что «Слово» дошло до нас в позднейшем
изуродованном списке, в оригинале близость
к аллитеративному стиху могла быть ближе.
Не вполне исключается возможность, что и
оригинал был неточной записью, а вернее —
переработкой песни устного происхождения.
«Моление» Даниила Заточника (XII в.)
интересно между прочим тем, что наполо­
вину составлено или из книжных афориз­
мов, или из пословиц. То, что Востоков, об­
наружив у «славяно-русских» стихотворцев
XVI в., назвал ассонансами, или рифмами
на манер испанских, Даниил Заточник упо­
требляет в большом количестве. Нанизывая
сравнение на сравнение, параллелизм на па­
раллелизм, он несомненно любуется звуко­
вой стороной слов.
Кроме фраз с простейшими рифмами на
глаголы: «Луче бы ми железо в а р и т и,
ни со злою женою б ы т и», встречаем со­
звучия приблизительные:
Никто же бо может стрелою звезды
выстрелити,
Ни в напасти смыслити.
Характерна для него игра с собственными
именами: «Кому ти есть Переславль, а мне
Гореславль», или: «Кому Л ю б о в о, а мне
20

горе л ю т о е», или: «Кому Л а ч ь о з е р о ,
а мне, на нем сидя, п л а ч ь г о р ь к и й».
Подбор рифм к собственным именам был
излюбленным методом образования рифмо­
ванных пословиц:
Анастасия
Ломает в ненастие.
Арсения
Ждать до воскресения.
Агриппине
Свербит в спине.
Иногда бралось сразу по два имени:
Ломит пополам,
А Денис
Со всяким делись.
Рифмы часто бывают неточны: Бфрем —
крен, Денис — делись, Афанасия — не­
настье.
Вообще любовь к созвучиям сказывалась
прежде всего в пословицах. Часто посло­
вицы могут восприниматься как четверости­
шия:
Аз
Пью квас,
А коли вижу пиво,
Не пройду его мимо.
21

Реже рифмы не рядом, а чередуются:
Играл в дуду,—
Не скачут,
Рыдал в пиру, —
Не плачут.
Или:
Знает,
Как бес,
А лает,
Как пес.
Многие пословицы являются простейшей
формой стихотворства.
Возьмем еще несколько пословиц из са­
мых старых сборников.
Из сборника пословиц 1714 г.:
И муху убить —
Надобно руки умыть.
В сборнике пословиц 1749 г. читаем та­
кую характеристику про службу на бояр­
ском дворе:
Стоя дремлют,
Сидя спят.
Походя едят, —
Ножки болят,
А сесть не велят.
Эти пословицы, как видим, взяты из сбор­
ников XVIII в., но можно с большою ве­
роятностью предполагать, что большинство
пословиц сложилось раньше, до вирш
В КН И Ж Н О Й П О Э З И И .
Любовь к созвучиям,
22

между прочим к аллитерациям, рифмам и
ассонансам, прорывается и в книжной прозе;
в устной поэзии сказывалось это гораздо
сильнее, несмотря на то, что основным ви­
дом в ней был стих без рифмы. Первые за­
писи песен относятся к началу XVII в., но
в этих записях мы видим песни такого вы­
сокого достоинства, что они заставляют пред­
полагать, что этому предшествовал продол­
жительный период развития.
Самые ранние записи песен относятся
к 1619—1620 гг.
Шесть песен было записано кем-то рус­
скими буквами в записную книжку любо­
пытствующего путешественника — англича­
нина Джемса.
Из этих шести песен три особенно инте­
ресны с фонетической стороны: песня
о матросской службе, говорящая о преиму­
ществе весенней службы перед зимней, и
две песни Ксении Годуновой на одну и
ту же тему — о предстоящем ей постри­
жении по приезде Отрепьева.
Особенно поразительна первая из них, со­
стоящая из ряда пятистиший. Приводим
первое из них в фонетическом правописа­
нии П. К. Симони:
Бережочик зыблетца,
Да песочик сыплетца,
(А) ледочик ломитца,
Добры кони тонут,
Молотцы томятца.
23

Здесь не только рифмуют бережочик — песочик, зыблетца — сыплетца, но есть ряд и
других интересных звуковых сочетаний: из
5 стихов 4 оканчиваются на тца: ломитца и
томятца — разноударные рифмы, по звуко­
вому составу почти совпадающие. Обращают
на себя внимание аллитерации: «кони — то­
нут», «молотцы— томятца»; основной удар­
ной гласной является о: «бережочик — песочик»; 3-й, 4-й и 5-й стихи имеют по 2 ударе­
ния, из них только в одном случае имеем я:
«томятца»; во всех остальных о: «ледочек
ломитца, добры кони тонут, молотцы».
Из песен Ксении Годуновой первую при­
ведем целиком: она легко делится на 2 семистишия и 4 четверостишия. Курсивом
обозначим рифмы, ассонансы и наиболее
бросающиеся в глаза звуковые повторы:
Сплачетца мала птичка,
Белая пелепелка:
«Ох-ти мне, молоды, горевати.
Хотят сырой дуб ражигати.
Мое гнездышко рарорити,
Мои малые дети побити,
Меня, пелешичку, поймати».
Сплачетца на Москве Царевна:
«Ох-ти мне, молоды, горевати,
Что едет к Москве изменник,
Ино Гриша Отрепьев Рострига,
Что хочет меня полонити,
А полонив, меня хочет постритчи,
Чернеческий чин наложити.
24

Ино мне постритчися не хочет,
Чернеческого чину не рдержати:
Отворите будет темна келья,
На добрых молотцов посмотрити.
Ино, ох, милые наши переходы,
А кому будет по вас да ходити
После царского нашего житья
И после Бориса Годунова».
Есть и строки с аллитерацией, например,
на м, п(б), т(д):
Мои малые дети побити,
Меня, пелепелку, поимати.
На р и г:
Гриша Отрепьев Рострига.
На ч:
..................................... хочет постритчи,
Чернеческого чину наложити.
Если в таких произведениях, как «Слово
о полку Игореве» и «Моление Даниила З а­
точника», обнаруживаются отдельные эле­
менты стихотворной поэзии и примитивные
стихотворные формы, вроде рифмованных
пословиц, то следует поискать произведение,
где следы стихотворной формы сохранились
целиком; и такие произведения имеются, но,
к сожалению, это все отзвуки чужой поэзии
и чужого стихосложения. Произведения же
письменности, созданные на основе русского
устного стихосложения, начинают появляться
25

только с ХУІІ в. Безыменный поэт очень
крупного дарования создал поэтически пол­
ноценную «Повесть о горе-злочастии», где
рифмы (например, «отличаются — отпирают­
ся») и ассонансы («матери — мастера»)
встречаются редко, но довольно строго вы­
держаны дактилические окончания:
Полетел молодез ясным соколом,
А горе за ним белым кречетом,
Молодец полетел сизым голубем,
А горе за ним серым ястребом.
Другой безвестный автор, современник
Кантемира, в 1729 г. удачно переложил сти­
хами в духе устной поэзии известную са­
тиру об Ёрше Ершовиче. . . Такие попытки
относятся, как мы видим, к ХУІІ—ХУ1ІІ вв.,
а до того наша письменность чуждалась по
мере возможности своей же устной поэзии,
предпочитая обращаться к книжной поэзии
других народов.
4. ОТЗВУКИ ДРЕВНЕБОЛГАРСКОЙ И ГРЕЧЕСКОЙ
ПОЭЗИИ В РУССКОЙ ПИСЬМЕННОСТИ

Из всех поэтических жанров всего раньте
обнаружилась в древнерусской письменно­
сти потребность в оде. Это неудивительно,
если принять во внимание, что грамотность
появилась у нас в целях пропаганды хри­
стианства. В церкви князья нашли поддержку
своей власти. Понадобились прославления
не только «небесных заступников», но и
26

предержащих властей. В 1073 г. писец, со­
ставлявший «Изборник» разных статей для
князя Изяслава, счел нужным предпослать
книге восхваление князю. Для этого он
взял церковно-славянское, или древнебол­
гарское (это два разных названия одного
и того же языка), стихотворение, написанное
в IX в. в похвалу болгарскому царю
Симеону. Составитель «Изборника» изменил
только титул и имя: вместо «царя Симе­
она» — «князь Изяслав». Но не успел он
преподнести своей книги, как Изяслав был
смещен Сватославом, и писец, выскоблив
одно имя, заменил его другим. Так появилась
в одном из древнейших памятников нашей
письменности «Похвала князю Святославу»,
т. е. тот жанр, который под названием
«оды» особенный расцвет получил у нас
в XVIII в. Знаменательна и тема. Свято­
славу возносится похвала за то, что он
стремится сделать доступной мудрость со­
кровенную в книгах, т. е. основная тема
та же, что и у Ломоносова, который восхва­
лял Елизавету Петровну как покровитель­
ницу наук.
«Похвала» состоит из 27 стихов, из кото­
рых приведем несколько, где находим срав­
нение с Птоломеем. Князь приказал «сотворити речи»:
Я же аки пчела любодельна,
Со всякого цвета писанию
Собрав аки во един сот,
27

Во вельмысленое сердце свое,
Проливает аки стредь сладку
Из уст своих пред боляры,
На воразумение тем мыслям
Являяся им нов Птоломей.
Здесь, как видим, нет рифм. Древнебол­
гарская поэзия обходилась без них, требуя
только, чтобы в каждом стихе предпослед­
ний слог имел ударение. Очевидно, произ­
носилось: «писанию», «свое» и «Птоломей».
Либо это поэтическая вольность, либо так
тогда действительно говорили. Другим при­
знаком древнеболгарских стихов в IX в.
было равное количество слогов в стихе, при­
чем ъ и ь произносились как гласные: ъ
как о, ь как е. В XI в. этого уже не было
и у болгар. Русский переписчик иногда опу­
скал непроизносимые ъ и ь.
Излюбленной формой стихов у болгар
IX в., т. е. века расцвета болгарской лите­
ратуры, был, как и у византийских гре­
ков, — акростих, т. е. стихотворение, где
главным организующим началом являются
начальные буквы, расположенные в заранее
обдуманном порядке, например в алфавит­
ном. Один из учеников Кирилла и Мефодия — Константин Болгарский — составил
в 894 г. сборник поучений. Начинается он
со стихотворного предисловия, «Пролога»,
который получил довольно широкое распро­
странение в русской письменности. Сохра­
нились списки начиная с XII в. Это акро28

стих. Начальные буквы составляют азбуку.
Возьмем отрывок из середины:
И летит ныне славяньско племя
Ко крещению; обратишися вей,
Людие твои нарещися хотяще;
Милости твоея, боже, просят зело.
Такие акростихи, не нуждавшиеся в пе­
реводах, так как книжным языком был церковно-славянский, или древнеболгарский, ко­
торый постепенно все более русиф ициро­
вался, встречались в нашей письменности
нередко.
Произведения византийской поэзии, как
написанные на греческом языке, нуждались
в переводах. Греческий язык византийского
периода не различал долгих и кратких глас­
ных. Стихи строились по разнообразным
принципам. Принималось во внимание ко­
личество слогов, как в русских силлабиче­
ских стихах XVII в. Без рифм писал
свои религиозные стихотворения Григорий
Великий. Большинство же греческих стихо­
творцев писало рифмованные стихи. В ходу
были и акростихи. Многие из религиозных
стихотворений вводились потом в чин бого­
служения, и церковная служба на греческом
языке в значительной степени была распе­
ваемой антологией греческих религиозных
стихов.
Эти церковные стихотворения вызывали
подражания и у нас. В славянских пе­
реводах обыкновенно утрачивалась С Т И Х О 29

творная форма подлинников, особенно в по­
вествовательных строфах, но в воззваниях,
начинающихся одним и тем же словом «ра­
дуйся», что само по себе уже упорядочивало
стих, много было строк рифмующих. Напри­
мер, в одном из самых популярных «акафи­
стов» Николаю Чудотворцу читаем:
Радуйся,
Радуйся,
Радуйся,
Радуйся,
Радуйся,
Радуйся,

убогим скорое воздвижение,
скорбящим быстрое промышление,
приятное нищим услышание,
всего мира наслаждение,
трем девам невестителю,
моих бед молитвами твоими
избавителю.
Или из другого места:
Радуйся, постников питателю,
Радуйся, воздержания наказателю.
Оргинальная звуковая форма таких про­
изведений останавливала на себе внимание
и запоминалась. Популярность этой формы
лучше всего доказывается большим количе­
ством пародий на акафисты, например «Ака­
фист кукурузе», дошедший до нас в списках
XVIII в.
б. ПОЭТЫ ЮГО-ЗАПАДНОЙ РУСИ Х Ѵ І-Х Ѵ ІІІ вв.

Первыми русскими поэтами, сохранивши­
ми для потомства свое имя, если не считать
мифического Баяна, были Герасим Данило­
вич Смотрицкий (умер в 1594 г.) и его со­
временник Андрей Рымша. Деятельность их
зо

связана с меценатством известного побор­
ника просвещения в XVI в. князя Кон­
стантина Острожского. Оба они выступили
в печати со своими стихотворными опытами
одновременно, в один и тот же год (1581),
когда из типографии, заведенной Константи­
ном Острожским, вышли «Библия», в кото­
рой помещено было два стихотворения Гера­
сима Смотрицкого: предисловие к читателю
и стихи на герб князей Острожских, и — от­
дельной книжкой — «Хронология» Андрея
Рымши, имевшая целью дать свод важней­
ших библейских событий, приуроченных
к календарю. Хронология эта написана сти­
хами. Каждому месяцу посвящено по дву­
стишию.
Оба поэта — и Герасим Смотрицкий и
Андрей Рымша — принадлежали к образо­
ваннейшим людям своего времени. Смотриц­
кий выступал и как полемический писатель,
но главным трудом его жизни было издание
«Библии», получившее название по месту
издания «Острожской».
Из произведений Андрея Рымши, кроме
«Хронологии», изданной в Остроге, до нас
дошли три оды: «На герб Виленского вель­
можи Воловича», «На герб литовского под­
канцлера Льва Сапеги» и «На герб ново­
городского воеводы Федора Скумина». Тех­
ника его вирш обнаруживает хорошее зна­
комство с лучшими образцами современной
ему польской поэзии. Этого же нельзя ска­
зать про Герасима Смотрицкого, вирши ко31

торого приближаются к более архаичным
польским стихам. Б развитии польского
стихосложения важную роль играл Ян Кохановский. До него вирши основывались
только на рифме; после него, кроме рифм,
стала обязательной
равносложность сти­
хов.
Так создалось два основных типа вирш.
Герасим Смотрицкий и Андрей Рымша, дея­
тельность которых началась одновременно,
явились представителями этих двух разных
типов и родоначальниками двух школ югозападных поэтов. В Московской же Руси
дело обстояло иначе. До Симеона Полоц­
кого господствовали неравносложные вирши,
Симеон Полоцкий канонизировал вирши
равносложные.
Отличаются вирши Герасима Смотрицкого
и Андрея Рымши и по языку: у первого —
ученый, церковно-славянский язык, у вто­
рого — обычный, западнорусский, близкий
к языку актов и деловых бумаг.
В техническом отношении вирши Андрея
Рымши более искусны, и равносложность
и система рифмовки (парные женские
рифмы) и цезуры у него строго выдер­
жаны, например двустишие на август месяц
из «Хронологии»:
В том месяце Аарон — умер божий
ерей,
Того себе на приклад — ты, попе, завжды
мей.
32

Или начало оды: «На герб Воловича»:
Што две стрелы, што врубы, — что лилеи
значат.
То все люди мудрые — вельми горазд бачат.
А вот начало оды Скумину, напечатанной
в «Апостоле» 1591 г.:
Не простым людям гербы— с неба
посылают.
Яковый Скуминове — в своем дому мают.
Везде имеем тринадцатисложный стих,
разделяемый цезурой на две части: семь
до цезуры, шесть слогов после нее. Муж­
ские рифмы, какие мы видим в первом при­
мере: ерей — мей, у Рымши — исключение:
везде строго выдержаны женские, дакти­
лических нигде нет. Из последователей
А. Рымши может быть указан Берында»
строго выдерживающий тринадцатисложный
стих в своей книжке: «На Рождество», изданонй во Львове в 1616 г.
Стихотворение Герасима Смотрицкого:
«На герб князей Острожских» замечательно
по своему строфическому построению, что
в виршах встречается крайне редко. Со­
стоит оно из 5 строф, каждая строфа яв­
ляется десятистишием с парной рифмовкой,
но два последних стиха непременно корот­
кие, заостряющие строфу. Но еще замеча­
тельнее у Герасима Смотрицкого консо­
нансы. Если строфика идет у него от
книжной польской поэзии, то консонансы
3

Вирши

33

роднят его с устным русским творчеством,
где они почти равноправны с рифмами, что
видим и: в пословицах и в песнях.
Наша тоническая поэзия консонансов не
знала вплоть до Брюсова.
В стихотворении: «На герб князей Острожских» имеются исключительные консонансы,
например во 2-й строфе: оружие — божие, и
целое скопление их в 3-й строфе:
Меч бо обнажен в деснице имея острый
обоюду.
Им же крепщии на врага приемлет победу,
Остекни, Константине, мрак идольския
лести.
Хочет бо бог всем человеком ся спасти.
И отгонял еретиков полки умовредные;
Приидоша бо в мир волки нещадные. . .
Неравносложные вирши в духе Герасима
Смотрицкого находим у неизвестного автора
элегии на смерть князя Острожского: «Ламент дому Острожских» (1603) и у Кирилла
Транквиллиона в
«Перле многоценном»
(1646), но особенно интересны вирши, поме­
щенные в двух славянских грамматиках;
одна издана в Львове в 1591 г., другая —
неизвестного составителя Лаврентия Зиза­
н и я— издана в Вильне в 1596 г. И в Львов­
ской грамматике и у Лаврентия Зизания
наравне с рифмами находим и консонансы..
В первой из них читаем:
Мужайся, многоплеменный росский народе,
Да Христос начало крепости в тебе буде.
34

У Лаврентия Зизания есть шестистишие
о разделении грамматики на части, причем
большое значение придается стихосложе­
нию — «певному искусству»:
Грамматика письму всех научает.
Четырьмя частьми латве ураэумляет:
Орфографиею и просодиею;
Синтаксисом и этимологиею,
А предреченное ей опаство
Подает левное искусство.
Консонансы «опаство» (т. е. руководство) —
«искусство», как мы видим, употребляются
на равных правах с рифмами.
Излагая славянское стихосложение, Лав­
рентий Зизаний строит его на принципе ан­
тичного стихосложения — чередовании дол­
гих и кратких гласных, совершенно игно­
рируя практику польских и русских вирш
и в том числе свои собственные вирши, по­
мещенные здесь же в грамматике. Нет со­
мнения, что в этой части своей книги со­
ставитель многое списывал из латинских
руководств; трудно представить себе боль­
шее расхождение между теорией и прак­
тикой.
Несколько иначе отнесся к возможности
античного стихосложения для славянских
языков Мелетий Смотрицкий, сын Герасима
Смотрицкого, в своей «Грамматике», вышед­
шей в 1619 г. Эта книга, которую Ло­
моносов изучил досконально еще в Холмогорах, подробно и обстоятельно излагала
35

антично« стихосложение, стараясь довольно,
впрочем, безуспешно установить правила,
какие гласные и когда в славянском языке
бывают долгими и какие и когда — краткими.
У Мелетия Смотрицкого заметно явное же­
лание заменить существующее стихосложе­
ние по польскому образцу более, как ему
казалось, совершенным. Он указывает, что
существует 124 различных родов стихов, из
них наиболее употребительны 28. О таком
богатстве польская поэзия и мечтать не
могла. В основе этой задуманной им ре­
формы была политическая причина. Борьба
с польским влиянием и боязнь, в связи
с этим, экономического порабощения заста­
вили русских вельмож и духовенство обза­
вестись школами по польскому образцу,
чтобы бороться с ними во всеоружии тех
же знаний; стремление сравняться руково­
дило первое время и нашим виршетворством. У Мелетия Смотрицкого возникла
мысль превзойти поляков в системе стихо­
сложения. В своих опытных стихах на ан­
тичный образец, т. е. без рифм, но с чере­
дованием мнимых долгих гласных с мни­
мыми короткими, так как долгота и крат­
кость славянских гласных была только во­
ображаемая, он заявляет о новорожденной
(кк он говорит — «новорастной») Сарматской
музе. По образцу древнегреческих и рим­
ских поэтов он дает такую непривычную
в обычной речи расстановку слов, которая
затрудняет понимание.
36

Как пример «ироического стиха», который,
по его словам, должен состоять из дактилей
и спондеев, он приводит такие строки:
Сарматски новорастныя музы стопу нерву,
Тщащуюся Парнас во обитель вечну да яти,
Христе царю, приими: и благоволи тебе
с отцом
И духом святым пети учи российский
Род наш, чистыми меры, славенски гимны.
Мы видим здесь призывание божьей по­
мощи к российской музе; сходная мысль —
приглашение сарматской музе воспеть бога
выражена в стихе «сафийском» или сафическом:
Мусо татр сарматск, богу триедину,
Должную дай честь поклона со имны,
Чистою славян, его, давшему ты
Мерою пети.
Нормальный порядок расположения слов
в двух последних строках должен был бы
быть такой: «давшему ти (тебе) его (бога)
пети чистою мерою славян».
Увлечение виршеписанием в XVII в.
в западной и юго-западной Руси, особенно
в школах, заметно растет, причем равносложность строк и женские рифмы стано­
вятся обязательными. Излюбленными разме­
рами являются тринадцатисложный и один­
надцатисложный стих. Одним словом, более
усовершенствованное, т. е. силлабическое
(со счетом слогов), польское стихосложение,
37

по образцу Андрея Рымти, восторжество­
вало над системой несиллабических вирш
в духе Герасима Смотрицкого.
6. ПОЭТЫ МОСКОВСКОЙ РУСИ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ
X V II в.

В Московской Руси было не так. До учрежде­
ния в Москве по плану Симеона Полоц­
кого Славяно-греко-латинской Академии не
было школ, где изучалось теоретически и
практически стихосложение. Вирши писали
как вздумается и где вздумается, мешая
прозу со стихами, легко переходя от прозы
к рифмованной речи, причем рифма, ассо­
нансы или консонансы, являлась единствен­
ным признаком вирши. Часто виршами на­
чиналось прозаическое повествование или
только заканчивалось, как, например, у Се­
мена Шаховского: ((Послание к некоему
другу», или вирши вставлялись в прозаиче­
скую речь, как было, например, у Авраамия
Палицына. Ни о равносложности строк, ни
о цезуре авторы и не думали. Самые ран­
ние вирши, дошедшие до нас с датировкой,
относятся к 1606 г. Это — «Иное сказание»
неизвестного автора. Очень вероятно, что
могли быть и более ранние, т. е. в конце
XVI в. Первым автором в московской Руси,
назвавшим свое произведение «виршами»,
надо признать, пока не найдено более ран­
них, князя Катырева-Ростовского, озаглави­
вшего свое стихотворное заключение к про38

заическому повествованию о Дмитрии Само­
званце и проч.: «Начало виршам мятежным
вещам» (т. е. о мятежных вещах). Дати­
руется это произведение 1626 г.
Московское книжное стихотворство разви­
тием своим обязано было первой крестьян­
ской революции конца XVI и начала
XVII в. Вероятно, в это время массы созда­
вали вольные песни, направленные против
имущих классов, песни, которые впослед­
ствии достигли высокого художественного
уровня в эпоху Степана Разина. Гипотеза
эта более чем вероятна, так как невозможно
предположить, чтобы песням о Разине не
предшествовали другие подобные. В среде,
близкой к правительственным кругам, по­
явились такие песни, как о Ксении Годуно­
вой, показывавшие, как мы уже говорили,
высокий уровень техники в устном твор­
честве.
В сравнении с такими песнями книжное
стихотворство московских поэтов этого вре­
мени кажется детским лепетом.
Но первые шаги каждого нового литера­
турного течения всетда заслуживаютвни­
мания.
Идеологи правящих классов нуждались
в освещении происходящих или недавних
событий со своей точки зрения. В отличие
от вирш киевских и виленских поэтов, где
основной жанр — ода, основная тема — про­
славление князей и вельмож за покровитель­
ство книжному чтению, у московских поэтов
39

процветает повествовательный жанр и основ­
ная тема — происходящие события, то, что
они со своей классовой точки зрения счи­
тали «смутой». Самый состав авторов в со­
циальном отношении здесь иной, иные и бы­
товые условия.
Это не наемники или приживалы у вель­
мож, а люди с более или менее высоким
общественным положением: Семен Шахов­
ской и Иван Катырев — князья и воеводы,
Авраамий Палицын — ответственное духов­
ное лицо, Иван Наседка — келарь Успен­
ского собора, один из участников посоль­
ства в Данию.
Князь Семен Иванович Шаховский (умер
в 1653 г.), по прозванию «Харя», — до­
вольно плодовитый писатель. Он писал пре­
имущественно прозой (о Дмитрии-царевиче,
о Лжедимитрии и т. д.), но есть у него
послание к «некоему другу», написанное
приблизительно в 1622 г., которое заканчи­
вается стихотворением в 26 строк. В это
время Шаховской был в опале.
Начинается его стихотворение, приложен­
ное к прозаическому посланию, следующими
строками:
Сие посланейцо в конец прийти едва
вормогох.
Понеже от уныния болезненно духом исчерох.
Аще не был государь мой Семен Гаврилович
добродеиц,
То бы мне было всякого пуще лиходеица.
40

Князь Иван Михайлович Катырев (ум.
в 1640 г.) как исторический повество­
ватель яркостью изложения превосходит
всех других своих современников, в том
числе и Авраамия Палицына. Вирши, кото­
рыми он заканчивает свое повествование, по
форме своей близки к виршам Шаховского,
а иногда и по мысли:
Сие писание в конец прейти едва возмох,
И в труде своем никое я пользы обретох.
Но язык у Катырева ярче и проще, чем
у Шаховского. Как и у Шаховского, бро­
саются в глаза мужские рифмы, немысли­
мые в строго выдержанных силлабических
виршах киевских или виленских поэтов:
Изложена быть сия летописная книга
О похождении чудовского мниха,
Понеже бо он бысть убогий чернец
И возложил на ся царский венец,
Царство великое России возмутил
И диадиму царскую на плечах своих носил.
Авраамий Палицын в своем сказании о тех
же событиях, носящем заглавие: «История
в память предыдущим родом», довольно
часто перемежает свой рассказ рифмованной
речью. Особенно большой стихотворный ку­
сок находим в 45-й главе. Здесь большое
разнообразие в рифмовке: и женские и
мужские («возлюби — порази», «беда —
тогда») и дактилические и самые разно41

образные ассонансы. После рифм: «муки —
луки»; «мельцы — стрельцы» идут ассо­
нансы: «шлемы — пчелы»; «терпки — серпы».
Еще богаче созвучиями 47-я глава:
Исходяще бо за обитель дров ради
добытыя,
И во град возвращахуся не без
кровопролития
И купившие кровию смертные хврастие
И тем строяще повседневное яствпе.
Очень интересны ассонансами следующие
строки:
Идеже сечен был младый хвраст,
Ту рассечен лежаще храбрый водраст,
И идеже режем бываше младый прут,
Ту растерзаем бываше птицами человеческий
труп.
И неблагодарен бываше о сем торг,
Сопротивных бо полк со оружием
прискакаще горд.
Такие ассонансы, как
«прут — труп»,
«торг — горд», «дров — гроб», очень обычны
в устной поэзии, особенно в пословицах.
Встречаем у Палицына и тройные созву­
чия, но исключительно, кажется, глаголь­
ные : «пр омышляше — бываше — погубляше».
Иногда это имеет вид скопления случайных
рифм, что характерно для устной песенной
лирики:
42

. .. народ во обители к мукам
уготовляется,
Трапеза бо кровопролития всем
представляется,
И чаша смертная всем наливается.
Вообще, если в прозаическом повествова­
нии А. Палицын уступает Катыреву, в вир­
шах своих он разнообразнее и изобрета­
тельнее последнего.
Почти такое же разнообразие найдем мы
в «Послании к некоему», самом крупном по
размерам произведении виршевой поэзии
Московской Руси XVII в. Оно заклю­
чает в себе около 630 стихов. Автор неиз­
вестен. Есть предположение, что это писа­
тель-полемист Антоний Подольский.
Перед нами как бы целая поэма с деле­
нием на главы.
Здесь мы находим 4 вида рифмовки:
рифмы мужские, женские, дактилические и
даже гипердактилический ассонанс: «гордостию — борзо стию».
Вероятно, еще к XVI в. относится ру­
копись, содержащая в себе вирши о взятии
Казани Иваном Грозным.
Есть в этом произведении и ассо­
нансы: ц а р с т в о — с а м о д е р ж а в с т в о ,
я в н о — в н я т н о , и консонансы: с т р а ш ­
но — с п е ш н о .
Из московских виршеписцев XVII в. особ­
няком должен быть поставлен и по жанру
своих вирш и по тону и по рифмовке Иван
43

Наседка. В 1621 г. он был в Дании, в со­
ставе посольства, отправленного к королю
Христиану IV. По возвращении в Москву
он составил обширный полемический сбор­
ник: «Изложение на лютеры». Здесь он,
между прочим, дает описание датских кирок
и «ропат». Ивана Наседку всего более по­
разило, что кирки ни днем, ни ночью не за­
пираются и туда может входить всякий же­
лающий. Это, по его мнению, является
большим соблазном. Туда заходят иные и
«блудят с женами и девками». В городе
Христианборге есть «палата, украшенная
многою великою красотою»; здание в два
этажа: вверху роскошная палата, а внизу
две церкви. Описание ведется в прозе, но
заканчивается виршами, носящими резко об­
личительный характер и очень интересными
по построению. Почти каждое двустишие
построено на смысловом контрасте между
первой и второй строками:
Дива убо есть велика та палата видети,
Христианам же истинным зело ю достоит
ненавидети.
Златом убо и сребром много устроена
телесного та,
В ней же тайна блудная вся открыта
срамота.
Их же блудным рачителем в виде зрети
утешно,
Конец же зрения есть мучение вечно
безутешно. . .

Дактилические, мужские и женские рифмы
разнообразят рифмовку. Смысловой кон*
траст заключает в себе и рифмование ино­
странного слова «кирка» с таким некниж­
ным словом, как «дырка». Кроме того
у Ивана Наседки есть подобие синтактиче­
ского параллелизма, приема, излюбленного
устной поэзией; про датского короля «Христиануса» говорится, что он поддался иску­
шению сатаны:
Горе убо устроил двоекровную палату,
Долу же под нею двоеимянную ропату,
И по-лютерански нарщдоют их две кирки,
По-русски же видим их: отворены Лютерем
во ад две дырки.
Обратим внимание на соответствие: «горе —
долу»; «двоекровную — двоеимянную», «па­
лату — ропату»,
«по-лютерански — порусски».
Контрастируют по смыслу и ассонансы
у Ивана Наседки: «добр— гроб»:
И на верху кров весьма и весьма добр,
Юным же блудникам ей-ей поистине
геенский гроб.
Есть у Наседки и гипердактилические
рифмы: «пиршественному — небожествен­
ному». Число слогов в стихе колеблется от
8 до 28.
Прием контрастного построения двусти­
ший находим и в «Повести о разорении Мо­
сковского государства», написанной в 1654 г.
45

и принадлежащей неизвестному автору (есть
предположение, что это Симон Адарьин).
Как это часто в то время бывало, повесть
написана прозой, но вступление — стихами.
Принцип контрастности обнажается тем, что
почти каждая вторая строчка начинается
союзом «но» или «а».
Из контрастных ассонансов обращают на
себя внимание — «слезы — мысли трезвы».
Все названные поэты имеют между собой
много сходного (повествовательный жанр,
чередование прозы со стихами и т. д.) и
образуют
особую
поэтическую
школу.
Игнорирование ее является существенным
пробелом в общих курсах литературы.
Расцвет несиллабических вирш относится
к первой половине XVII в. Этот расцвет
характеризуется необычайным разнообра­
зием рифмовки. Никакого влияния польской
поэзии не чувствуется. Женские рифмы не
преобладают. В полном согласии с характе­
ром русского языка встречаются и мужские,
и дактилические, и гипердактилические
рифмы; как в устной поэзии, очень рас­
пространены ассонансы, консонансы и риф­
мы — тождественные и смысловые. Позднее,
когда в Московской Руси появляется силлабика, несиллабические вирши потеряли
свою самобытность и своеобразие; напри­
мер, в любовных виршах начала XVII в.,
встречающихся в авантюрных повестях, как
«История о российском купце Иване и о пре­
красной девице Елеоноре» или «История
46

о Александре, российском дворянине», лю­
бовные арии строго выдержаны исключи­
тельно в женских рифмах, в чем сказалось
влияние силлабических вирш. Наоборот,
ассонансы и консонансы сохранились: «еди­
но — нетерпимо», «ляже — ложе», например:
Прекрасная Тирра с любезным ляже,
И ныне в земле имут общее ложе.
Дальнейшее развитие русского стихотвор­
ства шло по линии усовершенствования сти­
хотворной строки, в жертву чему прино­
сится разнообразие рифмовки: силлабиче­
ские вирши суживают возможности звуча­
ния в заключительных словах строк, огра­
ничиваясь женской рифмой, женскими ассо­
нансами и консонансами. Зато организуется
самая строка. Счет слогов и постоянная це­
зура упорядочивают стихотворство, создают
строгую систему. Еще больше упорядочи­
вается строка в силлабо-тоническом стихо­
сложении, когда к счету слогов присоеди­
няется принцип чередования ударений; вме­
сте с тем разрабатывается строфика, парные
рифмы уступают место перекрестным и
опоясным, вновь допускаются сначала муж­
ские, много позднее и дактилические рифмы;
гипердактилические тогда не встречаются.
Ограничение в рифмовке касается ассонан­
сов и консонансов: они в течение всей сил­
лабо-тонической эпохи, от Тредиаковского
до Маяковского, были под запретом (у Пуш47

кина всего два-три случая, если не считать
«Сказки о Балде», написанной не по силлаботонической системе).
7.

СЕМЕН ПЕТРОВСКИЙ (СИМЕОН ПОЛОЦКИЙ)

Первой и единственной попыткой дать
исторический обзор русского стихотворства
была статья В. Тредиаковского: «О древнем,
среднем и новом стихотворении российском»,
помещенная в журнале «Ежемесячные Сочи­
нения» за 1755 г.
По мнению Тредиаковского, самое древнее
наше стихосложение — тоническое, без риф­
мы: «Языческие жрецы были главные и луч­
шие слагатели стихов.. . Христианство, хотя
искоренило все многобожные служения и
песенные прославления мнимым богам и
богиням, однако не коснулось к просто­
народным обыкновениям: оставило ему за­
баву общих увеселительных песен и с ними
способ сложения стихов. Сие точно и есть
первородное и природное наше стихосложе­
ние, пребывающее и до днесь в простона­
родных, молодецких и других содержаний
песнях живо и цело».
Средним стихотворением или стихосложе­
нием Тредиаковский называет силлабическое,
которое господствовало до 1735 г., когда
Тредиаковский выступил со своей книгой
«Новый способ сложения стихов», где пред­
лагает основным принципом взять не коли­
чество слогов, а чередование ударений. Эта
48

«новая» система стихосложения, по его ело*
вам, «во всем подобна оному первобытному
нашему, кроме рифмы. Следовательно, сия
система справедливее называется возобно­
вленною, а не новою».
С этим последним утверждением Тредиаковского позднейшие исследователи не могли
согласиться: разница не только в отноше­
нии к рифме, но и в тонизме: систему Тредиаковского, в отличие от чисто тониче­
ской, теперь часто называют силлабо-тони­
ческой. Статья его: «О древнем, среднем и
новом стихотворении российском» до сих
пор является единственной, где имеется
обзор нашей силлабической поэзии и ее
главных представителей от Симеона Полоц­
кого, который свою стихотворную «Псал­
тырь» напечатал в 1680 г., и кончая Петром
Буслаевым, выпустившим свою поэму: «На
смерть баронессы Строгановой» в 1734 г.
Кроме этих двух поэтов, Тредиаковский
говорит еще о шести: Сильвестре Медведеве,
Карионе Истомине, Федоре Поликарпове,
Леонтии Магницком, Иване Ильинском и
Антиохе Кантемире. Совсем не упоминает он
об одном поэте, которого необходимо при­
знать более талантливым и ярким, чем
большинство тех, о которых он говорит.
Это — Феофан Прокопович, не ограничив­
шийся парной рифмовкой, как другие, и
явившийся создателем силлабической стро­
фики, в том числе силлабической октавы.
Вот почему в истории русских вирш он дол4

Вирши

49

ясен занять почетное место вслед за Петров­
ским (Полооким) и Кантемиром.
Тредиаковский не знал ни «Слова о Полку
Игореве», где упоминается о Баяне, ни
Андрея Рымши, писавшего силлабические
вирши веком раньше Симеона Полоцкого,
ни московских виршеписцев-повествователей
первой половины XVII в. В своей статье
он останавливается только на виршах
в Острожской Библии 1581 г., не зная их
автора, и на неудачной попытке Мелетия
Смотрицкого ввести метрическое стихо­
сложение. Поэтому он имел право назвать
первым русским поэтом Симеона Полоцкого.
Теперь мы знаем многих более ранних, но
Тредиаковский остается прав в том смысле,
что Симеон Полоцкий — первый по времени
русский, крупный по значению, плодовитый
и влиятельный поэт. От Андрея Рымши
дошло до нас четыре стихотворения, от мо­
сковских поэтов первой половины XVII в.
по одному-два а в одной книге Полоц­
кого «Рифмологион» заключено около полу­
торы тысячи вирш. Стихотворство было
у него основной страстью и делом всей
жизни. Стихотворству обязан он был нача­
лом своей придворной карьеры. Позднее
он сознательно перешел от разносложных
вирш к силлабическим и, привив вкус к ним
и вызвав последователей, явился главой
стихотворной школы, царившей у нас до
Тредиаковского. Только Кантемир и отчасти
Феофан Прокопович внесли некоторое у С О 50

вершенствование в его систему; остальные
последователи либо строго придерживались
этой системы, как Петр Буслаев, либо, не
выдерживая этой строгости, время от вре­
мени уклонялись от нее, например, в сто­
рону более свободной рифмовки, присущей
прежним досиллабическим виршам.
Поразительно также разнообразие жан­
ров, в которых подвизался Полоцкий: тут
и эпос, и лирика, и византийская история
в стихотворной характеристике ее царей, и
оды сильным мира сего — царю, членам цар­
ствующего дома, митрополиту, влиятельным
боярам и т. д., и элегии на смерть, и са­
тиры, направленные против невежд, против­
ников латинской образованности, против
пьянства и чревоугодия монахов, и стихо­
творные размышления о невыгодах женить­
бы для человека, желающего посвятить себя
научной деятельности, и о трудности для
вдовы сохранить верность покойному мужу,
полные тонких психологических наблюдений.
Писал Полоцкий стихи и на польском
языке и по-латыни, и не сухая книжная
ученость видна у этого иеромонаха; он
знает быт и о женщинах в своих стихах
думает, повидимому, чаще, чем это приличе­
ствовало бы его сану. Он восхваляет скром­
ных девиц, которые ходят с глазами, опу­
щенными вниз, и умеют держать язык
За зубами («Дева»); от беседы с женщиной
сердце юноши тает, как воск от огня
(«Юноша»). Монашеское платье не спасает
4*

51

от женского соблазна. В замечательном
стихотворении «Монах», дающем предста­
вление о монастырских нравах, говорится
не только о пьянстве и чревоугодии, но и
об отношении к женскому полу: монахи
вступают в тайную связь с женщинами, вы­
даваемыми за близких родственниц* Инок,
по словам Полоцкого, «часто» думает о жен­
щинах:
. . . Мысль его часто — да от жен любиться.
Под красными ризами! увы! дух сквернится.
Таковые по женам дерзают ходити,
Дружество приимати, ясти же и пити;
Сродство себе с онеми ложне поведают.
Или тетки, матери, сестры нарицают.
Под ними же имены хотят мужи быти,
Без брачного союза зол брак сотворити.
В стихотворении «Женитва», т. е. жена­
тая жизнь, дается яркое описание прихот­
ливой и ревнивой жены:
. . . Утру денну мужу не дает обяощь спати,
В ложе обыче ему о нуждах стужати;
Ту жалостне глаголет, мужа укоряет,
Аки о ней недобре в нуждах помышляют.
Инех мужей сообраз супруги приводит:
«Се она красней меня одеянна ходит.
Ову же все людие дело почитают,
А мене, за тобою сущую, не знают».
К сим ревнивая жена обыче стужати:
«Что ты на ону жену любиши смотряти?
И что со рабынею ты глаголал еси?
62

Ты был еси в гостине, то ми да повеси!»
Из торжища грядуща гневно вопрошает:
«Что принеся еси?» Аще ни, то люте лает.
В гости аще пустиши, то о бывает пити;
Аще же не пустиши, то не хощет и жити:
«Увы ми,—возопиет,—коль есмь не блаженна
Со злым мужем, от добрых другинь
отлучеына».
Если дать жене волю, она, по мнению
Поло5кого, будет водить мужа за нос («Аще
дом ей вручшпи— за нос возьмет тебе»),
а не дать воли, она весь дом возмутит
«сварами».
Слово «рабыня», встречающееся в этом
стихотворении, указывает, что Полоцкому
были близки интересы рабовладельческого
класса, т. е. боярства. Упоминание о рабах
(«вредно есть вдове много раб имети») встре­
чаем и в стихотворении «Вдовство», замеча­
тельном в психологическом отношении. Тон­
кую наблюдательность обнаруживает поэт,
изображая положение вдовы, осужденной
приличиями ее круга на верность покойному
мужу среди девиц, мечтающих о женихах
и поющих песни о любви.
В отличие от «Монаха» и «Женитвы»
в этом стихотворении нет ничего сатириче­
ского.
Резко обличительной сатирой является
стихотворение «Купецтво». Это — целый об­
винительный акт в восьми пунктах. Пере­
числяются восемь основных «грехов», за ко53

торые купцы, «сынове тьмы люты», будут
ввержены в «тьму кромешну». Такое пого­
ловное осуждение целого сословия можно
объяснить только столкновением классовых
интересов. Духовенство, в руках которого
были богатые монастыри с обширным хо­
зяйством, а также и боярство видели в ку­
печестве силу, угрожающую их благо­
состоянию.
Присущ Полоцкому и юмор, например
в раннем стихотворении «О себе», где мы
между прочим читаем такие строки:
Ума излишек аж негде девати,
Купи кто хочет, а я рад продати.. Времем сквозь нос разум вытекает,
Да Семен умен: языком приимает . . .
Все мне по мысли; одно то в печали,
Что злые люди жениться не дали.
Зависть проклята: где меня полюбят,
Там злые люди тотчас мя раэгудят,
Кто таков, как я, да щастя не много.
Ожените меня, молю вас для бога!..
Свои палаты за печью имею . . .
Многие вирши Полоцкого говорят — и
иногда очень выразительно — о необходи­
мости повышения образованности в Москов­
ской Руси. В послании к вступившему на
престол Федору Алексеевичу («Глас по­
следний . . . почившего царя») он старается
доказать, что царю выгоднее иметь просве­
щенных подданных, чем невежд.
64

Если примем во внимание, что Полоцкий
составил проект Славяно-греко-латинской
Академии в Москве, станет очевидным, что
стихотворчество не было у него «искусством
для искусства», а формой борьбы, оно имело
определенную целеустремленность.
Одной из основных его тем была защита
просвещения и осмеяние хулящих учение.
В этом отношении Прокопович, продолжай
традицию древнейших русских стихотворцев,
начиная с автора «Похвалы Святославу»
в «Изборнике» 1073 г., ярко выраженную
у двух Смотрицких, отца и сына, является
самым неутомимым из предшественников
Кантемира. Постепенно меняется только
характер образованности: защитник книж­
ного учения в XI в. имел в виду византий­
скую образованность, Полоцкий же является
убежденным борцом за «латинское», т. е.
западное, образование. Ему пришлось бо­
роться со сторонниками византийской обра­
зованности, готовыми объявить его уклонив­
шимся в католичество. Поэтому в своих
виршах Полоцкий нередко говорит о «кле­
ветниках» и «завистниках». А «завистников»
было много, так как Полоцкий, как воспита­
тель Федора Алексеевича, еще при Алексее
Михайловиче пользовался большим влия­
нием при дворе, а еще большим, когда его
воспитанник вступил на престол. По сло­
вам Полоцкого, «завистник вся, яко сова
солнце, охуждает!»
Много вирш Полоцкого направлено про55

тив учителей раскола, вроде знаменитого
Аввакума, который утверждал, что учиться
красноречию и диалектике вредно, что
философы не могут быть хорошими хри­
стианами. Аввакум называл их «песьими
сынами».
О гонителях науки такого рода Полоцкий
говорил:
Буйством одержимые премудрость хухнают,
Слепа сущи, светлости оные не знают.
Полоцкий отвергал пригодность быть
руководителями («вождями») тех пропо­
ведников, которые сами неискусны в книгах:
Невежда пути вождь да не бывает,
Книг неискусный да не поучает.
По Полоцкий не признает знания ради
знания: оно должно иметь практический
смысл. Не тот мудр, говорит он, кто много
прочел, видел и знает, но тот, кто умеет
пользоваться своими знаниями:
Несть мудр читавый много, видевый и
знаяй,
Но яже знает, добре тех употребляяй.
В одном из своих стихотворных преди­
словий («Увещание к читателю» в «Тестаменте Василия, царя греческого») Полоцкий
проводит мысль, что родители и старшие
прежде всего должны действовать собствен­
ным примером. Тем не менее в системе вос­
питания того врмени телесные наказания
56

считались необходимыми, и С. Полоцкий
в этом отношении не стоит выше своего
времени. Он заботится только о соответ­
ствии наказания с возрастом: для малых
детей — розга, для тех, кто постарше, —
бич, а для «подрастей», т. е. детей на воз­
расте, — «жезл».
Заботился Полоцкий и о том, чтобы дать
читателям не только назидательное, но и
завлекательное чтение. Этой цели служат
его рассказы в стихах, взятые из средне­
вековых латинских сборников, например
рассказ о гибели епископа Гатона, съеден­
ного мышами. Сюжет, хорошо известный
всем по балладе Жуковского, переведенной
из английского поэта Соути. Другой стихо­
творный рассказ «Месть или отмщение» —
также типичная баллада по сюжету. При­
ведем начало ее:
Албоин Лонгобирдов краль жену имяше,
Я же ся Росимунда по имени зваше.
Тоя отца Албоин некогда убил есть,
Из кости главы его чашу устроил есть.
В некое же время с женою пияше
И в той чаше вино ей нити подаяше.
Это и было поводом к мести за отца.
Одописцы времени Екатерины II, в том
числе Державин, имели претензии быть
«наставниками царей», напоминая им о не­
прочности земного могущества, указывая,
в чем истинная и в чем ложная слава,
каковы обязанности царей по отношению
67

к подданным, какая разница между царем,
достойным похвал, и царем-тираном. Весь
этот кодекс царских добродетелей задолго
до Державина изложен был Симеоном По­
лоцким. Этой цели служат многочисленные
стихотворения Полоцкого на исторические
темы. Как лицо духовное, Полоцкий осо­
бенно дорожит влиянием церкви, т. е. ду­
ховенства, на монарха. Поэтому первая его
добродетель должна быть смирение в связи
с сознанием непрочности человеческого
счастья:
Где они суть цари, иже славны быта,
Едва не всю вселенную себе покориша?
Александр Македонский где днесь пребывает,
Ниже гроба ли кости еговых и то знает . . .
и т. д.
Другая добродетель царя — любовь к под­
данным. Говоря об Юлиане Отступнике,
Полоцкий дает определение, чем царь-тиран
отличается от царя, достойного уважения:
Царь подданным прибытков ищет и желает,
Тиран паки прижитый всяко ищет себе,
О гражданстей ни мало печален потребе.
Как придворный поэт царя Алексея Ми­
хайловича, который, по словам историка
С. М. Соловьева, и сам писал стихи, С. По­
лоцкий не уступал в искусстве лести при­
дворным поэтам Елизаветы Петровны и
Екатерины II. Его «Приветствия» царю и
всем членам царского дома, Предшест55

венницы од Ломоносова и Державина»
полны неожиданных гипербол; например,
о сестре заря Алексея Михайловича, Ирине,
он говорит:
Спросить бы солнца аще виде ровну,
Яко Ирину в Руси Михайловну.
Ода на рождение Петра (1672) содержит
в себе трафаретное указание, что сей ца­
ревич будет защитником благочестия, будет
стараться «всю бусурманскую мерзость низложити». Вообще оды Полоцкого по своим
достоинствам стоят гораздо ниже его сатир.
8.

ПОСЛЕДОВАТЕЛИ СИМЕОНА ПОЛОЦКОГО

Никто из последующих силлабических
поэтов, даже сам Кантемир, не превзошел
Полоцкого ни плодовитостью, ни разно­
образием жанров.
Ближайший и любимый ученик его —
Сильвестр Медведев — был казнен Петром
за приверженность к партии царевны Софьи
и более известен именно с этой стороны.
Как придворный поэт он написал восхвале­
ние царевне Софьи по поводу учреждения
Славяно-греко-латинской Академии в Москве.
В этом стихотворении он сравнивает Софью
с премудрым царем Соломоном. Традицион­
ная тема — восхваление государя за по­
кровительство просвещению — разработана
в связи с определенным конкретным фак69

том. Язык интересен тягой к стихотворным
периодам, например:
Яко учитель в своем училище
Премудрость дает в ума хранилище,
Яко царь правит в своем царстве граде,
И вертник плодствит во своем ограде,
Яко солнце ту присно освещает.
Теплотою си лучее согревает,
И яко кормчий добра управляет. . .
и т. д.
Другой вид придворной поэзии, элегии
на смерть высокопоставленных лиц, в силу
исторических обстоятельств особено усерд­
но разрабатывался Сильвестром Медведевым.
Таков его «Плач» на смерть царя Федора
Алексеевича, интересный по своей компози­
ции, таковы 14 «Надгробий» своему учи­
телю Полоцкому, все небольшого размера —
от 4 до 10 строк. Они были представлены
царю на выбор, но ни одно не получило
одобрения. Сильвестру Медведеву предло­
жено было написать одну большую эпита­
фию, причем указано было и количество
строк: двенадцать двустиший. Эта эпитафия
интересна между прочим тем, что Полоц­
кий назван здесь своей настоящей фами­
лией: Петровский.
Похвальные «Стихи Софье Алексеевне»
написал и родственник Сильвестра Медве­
дева, Карион Истомин, более известный как
составитель «Букваря» и книги «Полис».
Он является переходом к той группе стихо60

творцев, для которых стихи имели при­
кладное значение для педагогических целей.
Таков же Федор Поликарпов, составитель
«Букваря треязычного» и «Лексикона треязычного», руководств для изучения трех
языков: славянского, греческого и латин­
ского. Основание Славяно-греко-латинской
Академии потребовало подобного рода по­
собий. Таков же и Леонтий Магницкий,
автор знаменитой «Арифметики» (1703).
В стихотворстве Кариона Истомина си­
стема Полоцкого не выдерживается строго:
встречаются и мужские рифмы («конец —
венец»)
и
неточные
(«усердно — по­
требно») и консонансы («слова — права»);
некоторые его рифмы забавны:
Возьми мудрость, сыне Петре,
Она мраки все перетре.
Основная его тема — польза книжного
просвещения. В «Большом Букваре» 1696 г.,
составленном им, есть акростих, начальные
буквы которого составляют фразу: «Алексей
Царевич, вечно живи». Между прочим царе­
вичу дается совет:
Езди умне в книгах,
Чти мудрость в веригах.
К. Истомин с пренебрежением относится
к неграмотным массам, которые доволь­
ствуются устным творчеством: он небрежно
упоминает о «мужике», который «верещит
песнь». В книге «Полис» К. Истомин объяс61

няет в стихах смысл и пользу изучения
различных наук. Подобно этому Федор По­
ликарпов в «Букваре треязычном» указы­
вает, что изучение иностранных языков
важно потому, что знающий языки
Угодство людям в мудрости содеет,
Приятство оный везде возымеет.
Образы и сравнения берутся или из рас­
тительного мира (цветы, вертоград) или
из пастушеского быта (пастырь, овцы); но
иногда встречается и большая изобрета­
тельность:
Руководит в сей букварь треязычный
Агнцы младые, где глас в школе зычный.
Этот «зычный глас в школе» идет, ко­
нечно, не от чужих образцов. Кончается
«Букварь треязычный» длинным стихотво­
рением о необходимости мира и о смерти:
«возрю на небо — ум не постигает. . . на
землю смотрю — мысль притупляется».
По широте ли ум зде понесется,
Конца и края нигде доберется.
При дальнейшем развертывании
находим замечательный образ:

темы

Под нашим окном внезапно смерть ходит.
Это стоит державинской строчки: «А смерть
глядит через забор».
«Арифметика» Леонтия Магницкого начи­
нается двумя стихотворениями: первое, не62

большое, в 12 стихов, — обращение к учаще­
муся, где указывается польза арифметики
как в ратном поле, так и на море, а также
в делах гражданских, и высказывается по­
желание, чтобы, начав с арифметики, юноша
полюбил и другие науки; второе стихо­
творение длинное, в 284 стиха, объясняет
более подробно пользу изучения наук
вообще и математики в частности; здесь
в стихах указывается план в расположении
материала книги.
Из поэтов-силлабиков, последователей По­
лоцкого, Тредиаковский особенно высоко
ставил Петра Буслаева, который строже
других придерживался в своей рифмовке и
в цезурах системы Полоцкого. Его элегияпоэма на смерть баронессы Строгановой,
носящая витиеватое заглавие: «Умозрительство душевное», интересна по своей компо­
зиции. Поэма состоит из двух частей,
равномерных по числу стихов. В той и дру­
гой по двести двустиший, т. е. всего 400
стихов. Действие первой происходит на
земле, действие второй — на небе. Каждая
часть делится не на главы, а на параграфы.
Более удалась первая часть — картина уми­
рания баронессы. Поэма вышла отдельной
книгой в 1734 г., т. е. за год до появления
новой
системы стихосложения, провоз­
глашенной Тредиаковским.
Самым талантливым из поэтов-силлабиков,
современников Кантемира, надо считать
(после Кантемира) Феофана Прокоповича,
63

который хотя и носил церковную рясу, был
человеком светского образа мыслей, ценив­
шим все радости жизни, склонный даже
к эпикуреизму. Невольно напрашивается
сближение его с деятелями эпохи Возрожде­
ния на Западе. В молодости он несколько
времени прожил в Риме, и это отразилось
на его литературных вкусах. Приверженец
Петра, друживший с немцами и подвергав­
шийся со стороны врагов обвинению в лю­
теранстве, как Полоцкий когда-то вызывал
подозрение в уклоне к католичеству, Феофан
Прокопович писал стихи, мало связанные
с польским стихосложением. Знакомство
с поэзией других народов дает ему возмож­
ность не всегда придерживаться системы
С. Полоцкого; многие его стихи звучат как
тонические (см., например, «Запорожец каю­
щийся»), он пользуется не только парными,
но и перекрестными рифмами («О лихо­
радке», «Плачет пастушок в долгом ненастьи»), чередует десятисложный стих с че­
тырехсложным:
Коли дождусь я весела ведра
И дней красных?
Коли явится милость прещедра
Небес ясных?
И, что особенно ценно, он некоторые
свои произведения («Стихи на Ладожский
канал», «Стихи императрице Анне Ива­
новне», «К творцу сатиры — к уму своему»)
пишет октавами. Эта строфа стала ему
64

известна, вероятно, из итальянской поэзии,
где она была очень употребительна. Эти
силлабические октавы были потом совер­
шенно забыты. Обычно считается, что пер­
вый стал писать октавами Жуковский.
Очень своеобразны в ритмике и рифмовке
стихи Прокоповича, начинающиеся словами:
«Прочь, уступай прочь, печальная ночь».
Здесь есть и тройные созвучия и нерифмо­
ванная строка «Коликий у нас мрак был и
ужас», которая, вероятно, должна читаться
как две строки с рифмовкой: «у нас — ужас».
Есть тут и неравносложность строк.
Официальная лирика Феофана Прокопо­
вича, посвященная прославлению Петра и
Анны Ивановны, где он описывает сраже­
ние (из «Епиникиона») или радуется, что
Анна не позволила верховникам ограничить
ее самодержавие, довольно тяжеловата и
ничем не выше среднего уровня силлаби­
ческих вирш, но те стихи его, которые
относятся к его частной жизни и не пред­
назначались для печати, например, «О лихо­
радке» или «Шуточная надгробная надпись
Адаму диакону», или особенно те два стихо­
творения, которые связаны с поэтическою
Деятельностью Кантемира: дружественный
отклик на его первую сатиру и элегия
«Плачет пастушок», вызвавшая в свою оче­
редь отклик Кантемира, по искренности
тона и по оформлению принадлежат к луч­
шим произведениям силлабической поэзии.
То же следует сказать про его «эпиграммы».
5

Вирши

65

Вообще в это время домашняя поэзия,
большею частью шуточная, не стесняемая
школьной пиитикой, разнообразная по прие­
мам и по языку приближающаяся к разго­
ворному, опережала серьезную официальную
поэзию. До нас дошло несколько шуточных
приветствий отцу Герасиму, эконому в той
школе, которую содержал на свои средства
Феофан. Восхваляется он за то, что вкусное
готовит пиво. Стихи довольно бойки, в одном
встречаем строфические построения, необхо­
димые для силлабических стихотворцев: шестишие с рифмовкой: а а в с с в.
Не стесняемая книжной традицией, до­
веряя более слуху, чем глазу, домашняя
поэзия часто давала почти правильные тони­
ческие размеры — ямбы и хореи, например:
Честный отец Герасим,
Чем мы тебя украсим?
За хлебец твой питейный
Обиход ец келейный?
Кто пьет его, тот пляшет,
Да и рукою машет.
Кроме четвертого стиха — «обиходец ке­
лейный», все это — правильный трехстопный
ямб; по силлабическому же стихосложению
это — семисложник.
Русские немцы, Глюк и Паус, писали
русские стихи по образцу немецкого тони­
ческого стихосложения. У них была и до­
вольно богатая строфика (шестистишия я
66

десятистишия); парных рифм у них почти
не встречается, но их попытки в значитель­
ной степени обесцениваются недостаточным
знанием русского языка. Стеснительность же
польского силлабического стихосложения для
русского языка сказывалась в том, что
почти никто строго не выдерживал этой
системы.
Классики силлабических вирш, Симеон
Полоцкий и Антиох Кантемир, канонизиро­
вали обязательность женской рифмы, стро­
гую точность в количестве слогов и по­
стоянную цезуру в тринадцати- и одиннадцатисложнике.
Нарушение этого канона встречаем у ран­
него Симеона Полоцкого, а из его после­
дователей — у Кариона Истомина, Маг­
ницкого и более всего у ближайшего его
ученика — Сильвестра Медведева.
Чаще всего это нарушение выражается
в пользовании мужскими или дактиличе­
скими рифмами, например, у раннего Си­
меона Полоцкото в приветствии царю при
посещении им Полоцка: «Медоточная —
восточная», «государь — владарь», у Леонтия
Магницкого — в его прославлении Арифме­
тики: «страх — прах», «Пифагор — с гор»,
«мног — возмог», «труд — люд» или дакти­
лические: «снискатели — писатели», «обычайная — случайная».
Широта
в выборе
слов, а в том числе и в выборе рифм, род­
нит местами стихотворение Магницкого
со стилем раешника:
5*

67

Арифметика обычайпая
В купецких делах случайная,
Цену товаров обретати
И достойно ю исчисляти . . .
Ремесленникам и художным,
Подданным всяким и вельможным.
Число слогов не очень строго выдержи­
вается— в первом стихе 10 слогов, в после­
дующих— по 9.
Или, например:
Зане разум весь собрал и чин
Природно русский, а не немчип.
Наоборот, Петр Буслаев является в этом
отношении
приверженцем
канонической
формы: он строго придерживается женской
рифмы.
Второе нарушение правил — отсутствие
строгой выдержанности в количестве слогов
и в цезуре. Это в приведенных стихах
Магницкого, это же и в стихотворении Пе­
тровского (тогда еще он не был Полоцким)
«О себе». Петровский говорит о своей силе:
Другий то Сампсон, / да нет с ким побиться,
Кого вы зову,/всяк меня боится,
Да кто с богатырем/ бороться посмеет?
Мечом, пистолми / все Семен умеет.
Третий стих имеет 12 слогов и цезуру
после 6-го, остальные — 11 и цезуру
после 5-го.
€8

Третье и самое характерное — допущение
не строгих рифм, а именно ассонансов,
консонансов, а также рифм тождественных
или смысловых.
Великолепные примеры находим у ран­
него Полоцкого, а также и у Сильвестра
Медведева.
У первого находим ассонансы: «Питириме — ныне», «новорожденна — царевна»,
консонанс и вместе с тем смысловую рифму:
«солнце — сердце».
Витаем тя, православный царю, праведное
солнце,
Здавна бо прагнули тебе души наши и
сердце.
Это «Приветствие Алексею Михайловичу»
вообще ближе к виршам московских поэтов
первой половины XVII в., чем к силлаби­
ческим виршам того же Полоцкого. Равносложность слогов строго не выдерживается:
в первом стихе 16, во втором 15 слогов.
У Сильвестра Медведева ассонансов и консо­
нансов смысловых рифм еще больше: «мо­
литву — просившу», «веселие — хваление»,
«славно— прехвально», «саму — праву», «ца­
ревною— одаренною». Но особенно харак­
терны те случаи, когда на концах строк
мы находим слова синонимического значе­
ния, например, «нам» (т. е. над нами)
«смеются — ругаются», «премудрости — бла­
гости», «государыне — царевне» и т. д.
69

И в лучших силлабических виршах нахо­
дим следы белорусского или украинского
произношения, что отражается и на рифмах.
Например, буква «ять» произносится у украинца Феофана Прокоповича как и. Это отра­
жается и на рифмовке: «отмены» рифмует
с «кручины», «кормитель» с «добродетель».
Другой бросающейся в глаза особенностью,
указывающею на украинское влияние, —
является смешение и и ы: поэтому «укрывати» рифмует с «трикраты», на слух Про­
коповича это — точная рифма. Это встречаем
не у одного Прокоповича. В самом про­
славленном произведении, написанном силла­
бическими виршами: «К уму своему» или
«На хулящих учение» — сатире Кантемира,
отличающейся строго выдержанной рифмов­
кой, находим одну неточную, с позднейшей
точки зрения, рифму: «кудри — пудры».
До нас дошли рукописные лекции аноним­
ного преподавателя по стихосложению, дати­
рованные 1741 г., которые читались, ве­
роятно, в Киеве. Там находим указание, ка­
кие рифмы считались тогда хорошими, ка­
к и е— плохими. «Рифмы не считаются хоро­
шими, если состоят из односложных слов, на­
пример, глас и клас; или если простое слово
рифмует с таким же сложным словом, напри­
мер, «славно» и «преславно», также если по­
следний слог или третий с конца имеет уда­
рение, например, «отвел» и «привел», «велие»
и «веселие»; нельзя одобрить рифмы, кон­
чающиеся на чи, вши, иге. Предпочитаются
70

рифмы с ударением на предпоследнем
слоге, особливо если они принадлежат
к разным частям речи, например, з л а т о —
п о д а т о».
Приведенный в этом отрывке пример
якобы плохих рифм:
«веселие — велие»,
взят из Феофана Прокоповича, но с точки
зрения высказываемых тут требований не
только этот поэт, но и классики силлабизма,
Симеон Полоцкий и Кантемир, не выдержи­
вают критики. У первого рифмы в пода­
вляющем количестве глагольные: если возь­
мем, например, у него отрывок в 22 дву­
стишия, где описывается великолепие Коло­
менского дворца, то увидим, что только
6 двустиший из 22 срифмовано не на гла­
голы, или глагол рифмует с другой частью
речи, это составит 27%. Все остальные
двустишия срифмованы исключительно на
глаголы. Там же, где глаголов нет, рифмы
не принадлежат к разным частям речи, как
следовало бы по теории 1741 г.: прила­
гательное
рифмует
с прилагательным:
«честный — небесный»; творительный мно­
жественного с творительным множествен­
ного: «ногами — устами». Безукоризненную
рифму встречаем во взятом нами отрывке
только один раз: «кедрово — слово».
Значительно лучше, но все же не благо­
получно, обстоит дело и с последними силлабиками — Кантемиром и Петром Буслаевым,
Глагольные рифмы в первой сатире Канте­
мира составляют около 40%, почти то же
71

в первых пяти параграфах «Умозрительства»
Буслаева.
Глагольных рифм мало у Леонтия Магницкого; в трех отрывках его рассуждения
о пользе арифметики, взятых нами из на­
чала, середины и конца, процент глаголь­
ных рифм составляет около 16. Но эхо
достигается тем, что Магницкий щедро поль­
зуется неточными рифмами и ассонансами:
«должность — природность», «гражданству —
государству», а также мужскими и дактили­
ческими рифмами, эхо тоже не рекомендо­
валось. Мы видим, как обязательная женская
рифма, и притом точная, стесняла поэхов:
это вело к морфологическому однообразию
рифм.
Еще большим недостатком всей виршевой
поэзии была невыработанность стихотвор­
ного языка. Слова церковно-славянские и
русские архаизмы, как, например, глаголы
в сложно-прошедшем времени у Сильвестра
Медведева: «написал есть», «дал есть» —
вместо: написал, дал (эхи формы первона­
чально были причастиями), не могли за­
труднять грамотных людей: они привыкли
встречать их в книгах; но, например, поло­
низмы и белоруссизмы, которыми изобило­
вали стихи Симеона Полоцкого, особенно
вначале, должны были значительно ограни­
чивать круг людей, без хруда понимавших
его стихи: «порушил», «през»
(вместо
пред), «витаем», «прагнули», «маестат», «за
патронку мает», «крилма» (вместо кры72

лами), — такие полонизмы щедро рассыпаны
в вирших Симеона Полозкого. Впоследствии,
обжившись в Москве, он начал постепенно
от них освобождаться. У многих поэтов,
в том числе у Феофана Прокоповича, часто
встречаются украинизмы. У Буслаева, любя­
щего точные рифмы, это сказывается в про­
изношении и и ы: у него рифмуют: «гла­
голы — воли», «двери — веры», «болезни —
железны».
У Пауса встречаем германизмы. Употре­
бление иностранных слов давало возможность
разнообразить рифмы; особенно это харак­
терно для Буслаева, который любил к рус­
ским словам в рифму слова нерусского про­
исхождения: «митра — хитра», «фиял — излиял», «концерты — стерты», «сферы —
веры». Язык его вообще поражает смеше­
нием церковно-славянских слов с иностран­
ными. У него мы встречаем такие слова,
как персона, фундамент, триумф, феатр,
эмпирейскиесферы:
Трость, копие и гвозди — страстей
инструменты,
От чего трепетали света элементы.
Позднейшие исследователи и критики
часто говорили о жесткости языка Канте­
мира, но если брать его язык в историче­
ском плане, нельзя не признать величайшей
Заслуги Кантемира в том, что он первый
дал образцы вирш, почти чуждых церковнославянщины, полонизмов и германизмов.
73

9.

АНТИОХ КАНТЕМИР

Кантемир — единственный поэт-силлабик,
о котором существует и критическая ли­
тература. О нем писали и Батюшков, и
Жуковский, и Белинский, и Полевой, и мно­
гие другие. «Несмотря на общее согласие
в том, что русская литература начинается
с Ломоносова, — писал Белинский, — все на­
чинают ее с Кантемира . . . Кантемир начал
собою историю светской литературы. Этот
человек первый на Руси свел поэзию
с жизнью. Тогда как сам Ломоносов только
развел их надолго». Конечно, светская лите­
ратура существовала задолго до Кантемира,
но Белинский прав в том смысле, что лите­
ратурная деятельность Кантемира была
показателем того перелома, который произо­
шел в литературе: светская литература на­
чала преобладать над духовной, а не наобо­
рот, как было раньше. Еще ценнее противо­
положение, которое сделал Белинский между
Кантемиром и Ломоносовым: «Поэзия Кан­
темира уже по тому одному, что она была
сатирической, не могла быть риторической.
Не только при Кантемире, но и гораздо
спустя после него, русская литература могла,
если б поняла свое положение, смеяться и
осмеивать, а между тем она больше востор­
галась и надувалась. Впрочем, действитель­
ность взяла-таки свое, — и русская литера­
тура как-то сама собой, бессознательно,
74

разделилась на сатирическую и ритори­
ческую».
Были попытки и развенчать Кантемира:
Н. Полевой утверждал, что Кантемир только
подражатель Ювенала, Горация и Буало.
Но это указание по существу нисколько не
умаляет значения нашего сатирика в рус­
ской литературе, тем более, что Канте­
мир сам первый подчеркивал влияние этих
поэтов. В последующей литературе о Канте­
мире заслуживают внимания статьи Стою­
нина, Т. Глаголевой и Плеханова (см.
т. XXI Собр. соч.). Принадлежа, как Про­
копович и Татищев, к «Ученой дружине»,
энергично боровшейся за реформы Петра и
европейское просвещение против закорене­
лых предрассудков и дикого быта москов­
ской Руси, сам прекрасно образованный,
Кантемир и за границей остался русским
дворянином, приверженцем самодержавия,
не сомневавшимся в справедливости кре­
постного строя; в своих сатирах он нападал
только на злонравие дворян, требуя от них
сознания человеческого достоинства. Не­
хорошо бить слугу, потому что тот по своему
общественному положению является без­
защитным, но владеть крепостным вполне
законно, по мнению Кантемира. Нападая
на попов, он чужд, однако, религиозного
вольнодумства. На Кантемира надо смотреть
исторически, и потому несправедливы обви­
нения, которые предъявляли ему некоторые
исследователи, как Галахов, Порфирьев
75

и др. Только Плеханов положил начало пра­
вильному пониманию исторической роли
Кантемира.
Влияние же Кантемира на последующую
русскую поэзию не подвергалось изучению.
Кантемиру принадлежат девять сатир. На
них основана главным образом слава Кан­
темира. В каждой из них находим ряд са­
тирических зарисовок, а иногда и кари­
катур, главным образом все это дворяне,
но достается и духовенству и купечеству.
Вот, например, характеристика купца в
IX сатире:
Смотри: купец украшен в пояс бородою,
В святом и платье ходит, только не
с клюкою,
Во всем правдив, набожен: прийдет до
иконы,
Пол весь заставит дрожать — как кладет
поклоны!
И чаял бы ты, что он весь в правости
важен;
Погляди ж завтре аж где? В тюрьме уж
посажен.
Спросишь: «За что тут муж сидит святой
и старый?»
Воровством без пошлины провозил товары.
Очень ярко изображен служитель церкви,
все поведение которого направлено к увели­
чению доходов:
76

Варлаам смирен, молчалив, как в палату
войдет.
Всем низко поклонится, к всякому подойдет,
В угол свернувшись потом, глаза в землю
втупит.
Чуть слыхать, что говорит; чуть, как ходит,
ступит. . .
Бесперечь четки в руках, на всякое слово
Страшное имя Христа в устах тех готово . . .
О доходах говорить церковных склоняет;
Кто дал, чем жиреет он, того лохваляет,
Другое всяко не столь дело годно богу:
Тем одним легку сыскать может в рай
дорогу.
Когда в гостях за столом — и мясо
противно
И вина не хочет пить; да то и не дивно:
Дома съел целый каплун, и на жир и сало
Бутылки венгерского с нуждой запить стало.
Но главным образом Кантемир занят дво­
рянами. Перед нами проходит длинная вере­
ница честолюбцев, хвастунов, нахалов, про­
лаз и подлизал. Кантемир прекрасно созна­
вал, в чем главная сила его дарования:
Я знаю, что, когда хвалы принимаюсь
Писать, когда, Муза, твой нрав сломить
стараюсь,
Сколько ногти ни грызу и тру лоб
вспотелый,
С трудом стишка два сплету, да и те не
спелы,
Жестки, досадны ушам.
77

Совсем другое, когда поэт берется за са­
тирическую тему:
Чувствую сам, что тогда в своей воде
плавлю
И что чтецов своих зевать не заставлю.
Проворен, весел спешу, как вождь на
победу
Или как поп с похорон к жирному обеду.
Действительно, произведения в хвалебном
роде, например, стихотворение: «Речь госу­
дарыне Анне Ивановне» или «Петрида»,
стихотворение, посвященное смерти люби­
мого им Петра I, — являются самыми не­
удачными из произведений Кантемира.
Но и в сатирическом роде Кантемиру не
все удавалось. Пять басен его не заслуживают
особого внимания. Наоборот, ему удавался
жанр «посланий» или, как он называл, «пи­
сем». Одно из них — к Никите Трубецкому,
письмо второе: «К стихам своим».
Здесь Кантемир отступает от своей обыч­
ной манеры рифмовки попарно и дает
в первом послании ряд четверостиший с пе­
рекрестными рифмами; во втором письме на­
ходим строфическое построение по формуле
а в а в с с. Всего 9 строф. Как пример,
приведем 7-ю:
Зависть, вас пошевеле, найдет, что я новых
И древних окрал творцов и что вру
по-русски,
78

То, что по-римски давно уж и пофранцузски
Сказано красивее, не чудно с готовых
Стихов, чает, здравого согласно с законом
Смысла, меряы две строки кончить тем же
звоном.
В следующей строфе автор высказывает
предположение, что его стихи где-нибудь
«под пылью», «гнусно» будут лежать вме­
сте с «Бовою» и «Ершом». В этом сопо­
ставлении чувствуется презрение книжного
поэта Кантемира к произведениям устного
творчества как умственной пищи простолю­
динов. Интересно, что о слугах и «мужи­
ках» Кантемир говорит только мимоходом и
почти всегда пренебрежительно.
Вышеуказанное стихотворение: «На горах
наших», так же как и начинающееся сло­
вами: «Аще из земли престанут реки истекати», интересно своим размером: нечетные
строки — десятисложники, четные же — фак­
тически двухстопный хорей:
Свиньею смотрят на люди равны,
Как скотины,
И давят бедных, сильно злонравных
Без причины.
Если принять во внимание, что после
5-го стиха должна стоять цезура, разделяю­
щая стих на два полустишия, а полустишия
могут читаться как отдельные строки, данное
четверостишие легко превратить в шести79

стишие, которое будет звучать, очевидно,
вполне хорошо ритмически, потому что
оригинальнее обычных силлабо-тонических
стихов.
В своих ((песнях», не имеющих тоже осо­
бой ценности по содержанию, Кантемир
также придерживается перекрестных рифм
(песни I, II и Ш ), а в песне ІУ дает шести­
стишие с «рифмовкой» а в а в с с. Переводы
писем Горация и песен Анакреона Кантемир
делает, избегая рифмовки. Стихи, основан­
ные только на количестве слогов («Письма»
Горация — на 13 слогах) и без рифм, не
дают русскому стихосложению ничего но­
вого,— наоборот, отодвигают нас к началу
русской письменности, где фигурировали
древнеболгарские двенадцатисложники без
рифм; разница только в том, что тогда рус­
ские писцы часто искажали эти размеры,
у Кантемира же все строго выдержано.
Стихи из
Анакреона — безрифменные
восьмисложники. Как в письмах Горация,
так и в анакреонтических песнях вместо
рифм обязательные ударения на втором
слоге от конца.
Рифм мужских и дактилических, а равно
и подобных же окончаний без рифм Кан­
темир не признает. Относительно системы
рифмовки характерно, что в лучших своих
произведениях — «Сатирах» — Кантемир при­
держивается традиционных двустиший, пере­
крестные же рифмы допускает в других про­
изведениях, менее ему удававшихся. Есть
80

у него и опоя оные рифмы — а в в а, напри­
мер в эпиграмме «На Брута». Всего же ори­
гинальнее строфа в эпиграмме «О прихотли­
вом женихе», где 1-й стих рифмует с 6-м:
«Эреадо — гораздо».
Силлабических октав, характерных для
Прокоповича, мы у Кантемира нигде не об­
наружили.
Никто из предшественников и даже совре­
менников Кантемира не относился к своему
творчеству так заботливо, любовно и в то
же время критически, как он. У него соб­
ственное творчество впервые становится осо­
бой и важной темой: сатира IV «К музе
своей» и письмо 11 «К стихам своим» при­
надлежат к числу лучших его произведений.
Он любил снабжать свои произведения пре­
дисловиями и обширными комментариями,
где объяснял обстоятельства, при каких его
стихотворение было написано, давая толко­
вания отдельным выражениям и словам, не
всем, по его мнению, понятным или просто
не вполне удачно заимствованным, указывая
на свои заимствования и подражания,
а иногда и сознаваясь в своих промахах.
Подобного примера автокомментария после­
дующая русская поэзия не знает. Коммен­
тарии Пушкина к своим произведениям
слишком редки и лаконичны. Только Дер­
жавин на старости лет взялся за системати­
ческое объяснение своих стихотворений при
помощи примечаний, но, уже не говоря
о дельности, даже в смысле чистосердечия,
Вирши

81

которым Державин так всегда гордился, он
значительно уступает Кантемиру.
Для Кантемира колоссальное значение
имело «открытие» в 1735 г. Тредиаковским
в трактате «Новый способ сложения сти­
хов» тонического или, как потом стали на­
зывать, силлабо-тонического стихосложения.
Кантемир решил пересмотреть свою сти­
хотворную технику — в результате он сам
написал замечательный трактат «О сложении
стихов русских», где, не сдавая своих пози­
ций поэта-силлабика, вносил ряд улучшений
в свою систему. В связи с этим он и пере­
делал заново пять уже написанных к этому
времени сатир и последующие годы писал
по собственной своей системе.
В тринадцатисложный стих он ввел обя­
зательно ударный 5-й или 7-й слог, при
обязательной безударности 6-го. Для удоб­
ства он везде расставил эти ударения; после
7-го слога — обязательная цезура. Но не
только в ритмическом отношении выиграли
кантемировскиѳ сатиры. Он подверг ради­
кальной переработке и содержание и образ­
ность.
Сравним, например, первоначальный образ
пьяницы-гуляки в I сатире с окончатель­
ным:
Пьяница, раздут с вина, чуть видя
глазами,
Раздран, смраден, по лицу распещрен
угрями,
82

Советует в веселье житье провождати . . .
и т. д.
Вместо этого впоследствии:
Румяный, трожды рыгнув, Лука подпевает:
«Наука содружество людей разрушает» . . .
и т. д.
«Новый способ к сложению стихов», с ко­
торым выступил Тредиаковский, заставил
Кантемира задуматься и над ролью рифмы.
Он теоретически признает и мужскую и дак­
тилическую рифму (по его терминологии:
«тупую» и «скользкую»), но сам пользуется
ими только в нескольких примерах, приве­
денных им в его рассуждении «О сложении
стихов русских», например:
В страстях погруженное
Сердце изнуренное.
Или:
Тебе пою,
Тебе свою
Жизнь предаю,
Небес царю.
В своей же поэтической деятельности и от
мужских и от дактилических рифм он про­
должает воздерживаться, а в женских риф­
мах допускает не только парные сочетания
в двустишиях, но и рифмы, чередующиеся
опоясными и т. д., как мы видели выше.
6*

83

Чувствуется, таким образом, что он теоре­
тически сознает больше технических возмож­
ностей для развития русского стихотворства,
чем сам может проработать на практике.
После знаменательного 1735 г. у Канте­
мира начинает обнаруживаться тяга к безрифменным стихам.
В 1736 г. он переводит 55 песен Ана­
креона и в предисловии объясняет, что
«стихи без рифм употребил, чтоб можно
было ближе оригинала держаться».
В 1742 г. он в предисловии к переве­
денным им десяти «Письмам» Горация не
ограничивается только этим указанием на
желание быть ближе к подлиннику, но и во­
обще выступает в защиту стихов без
рифм.
«Ведаю, что такие иным стихами, за не­
достатком рифмы, не покажутся; но ежели
они соизволят прилежно примечать, найдут
в них некое мерное согласие и некий прият­
ный звон, который, надеюся, докажет, что
в сочинении стихов наших можно и без
рифмы обойтись».
Далее Кантемир указывает ряд примеров
безрифменных стихов в итальянской поэзии
и напоминает, что между англичанами не
должно забыть славный Мильтонов «Поте­
рянный рай». Он тоже написан стихами без
рифм.
Пробует Кантемир писать и оригинальные
стихи без рифм, например «Посвящение „Пи­
сем” Горация Блисавете Первой».
84

Для лучшей оценки ритма этих стихов
приведем несколько строк, разделяя их це­
зурой на два стиха:
И нравов исправлению
Творец писать тщался
Искусно хвалит везде
Красну добродетель . . .
И гнусное везде он
Злонравие хулит.
Ты и добродетели
Лучшая защита,
И пороки прогонять
Не меньше прилежна.
Когда говорят о неуклюжести стихов Кан­
темира, часто забывают, что он был первым
русским поэтом, почти совершенно освобо­
дившимся от славянизмов, полонизмов и т. д.
Для создания стихотворной беспримесной
русской речи препятствия были громадные:
чтобы преодолеть их, требовалось больше
таланта, чем потом, после Ломоносова, пи­
сать гладкие стихи. Но если Кантемир, по
словам Белинского, воздвиг себе своими са­
тирами небольшой, но вечный памятник, то,
конечно, не за свою борьбу за чистоту
языка, не за то, что его вирши — по форме
своей высшее достижение виршевой поэзии,
а за остроту своей сатиры и за крупный та­
лант изобразительно-живописный.
Нельзя не согласиться с Плехановым,
когда он называет «поистине превосходным»
85

описание у Кантемира всеобщего пьянства
в праздничный день:
. . . еще не обедая
Было народ, и солнце полкруга небесна
Не лробегло, а почти уже улица тесна
Была от лежащих тел. При взгляде я
первом
Чаял, что мор у вас был, да не пахнет
ствервом,
И вижу, что прочие тех не обегают
Тел людей, и с них самых ины подымают
Руки, ины головы тяжки и румяны;
И слабость ног лишь не дает встать;
словом, все пьяны.
Для доказательства мысли, что взрослые
должны скрывать от глаз детей свои пороки,
чтобы те не начали подражать дурному при­
меру, Кантемир приводит следующее замеча­
тельное сравнение:
Гостя когда ждешь к себе, один очищает
Слуга твой двор и крыльцо, другой под­
метает
И убирает весь дом, третий трет посуду,
Ты сам над всем настоишь, обежишь по­
всюду,
Кричишь, беспокоишься, боясь, чтоб не
встретил
Глаз гостя малейший сор, чтобы он не
приметил
Малейшу нечистоту; а ты ж не тщишься
86

Поберечь младенцев глаз; ему не сты­
дишься
Открыть свою срамоту. Гостя ближе дети,
Больше бережь ты для них должен бы
имети.
Если у Кантемира встречаются иногда
ошибки в языке, например «со скотом», вме­
сто «со скотом», то приходится скорее уди­
вляться, что поэт, которому в сущности не
у кого было в этом отношении учиться, де­
лает сравнительно так мало ошибок. Зато
у него встречаются и такие прекрасные рус­
ские слова, как, например, «бережь».
Андрей Рымша, Семен Петровский (По­
лоцкий) и Кантемир — три основных этапа
в истории силлабических вирш на Руси.
Каждый следующий из них все более по­
вышает требования к искусству виршеписания, увеличивает его трудности, сужает и
ограничивает творческие возможности, все
дальше и дальше отходя от изумительной по
разнообразию приемов, но не систематизи­
рованной устной нашей поэзии.
Ив. Я. Розанов.

СИМЕОН
ПОЛОЦКИЙ

Семен Емельянович Петровский-Ситнианович родился в 1629 г. в Белоруссии. На
двадцать седьмом году он принял мона­
шество и вместе с тем имя Симеона. Кто
были его родители, неизвестно.
Грамоте он начал учиться на седьмом году,
а все свое образование закончил через
14 лет в Киевской коллегии, устроенной
по образцу иезуитских академий в Польше.
Симеон изучал грамматику, диалектику,
риторику, пиитику, арифметику, геометрию,
астрономию и философию. Правила рито­
рики и пиитики подкреплялись примерами:
учащиеся должны были составлять вирши
(стихи) и орации (речи), те и другие в при­
поднятых, напыщенных выражениях. Высоко
ценилась изворотливость в диспутах или
спорах по философским и теологическим во­
просам.
Еще в Киеве Симеон стал страстным
стихотворцем. Приняв монашество, он по­
селился в Полоцке, в Богоявленском брат­
ском монастыре, и стал «дидаскалом» (учи­
телем) в братском училище. В это время
шла война России с Польшей. Царь Але­
ксей Михайлович дважды побывал в По91

лоцке в 1656 г. Симеон с двенадцатью отро­
ками (учениками) приветствовал царя и под­
нес ему стихи («Метры») своего сочинения.
Литературная речь Симеона заключала
в себе тогда множество слов и оборотов
белорусских, польских, латинских; для сбли­
жения с Москвой он деятельно принялся за
изучение книжной церковно-славянской речи.
Руководством служила «Грамматика» Мелетия Смотрицкого, впервые изданная в 1619 г.
и перепечатанная в Москве в 1648 г.
В 1659 г. Симеон с двенадцатью отроками
Богоявленского братского училища сопро­
вождал вызванного царем в Москву архи­
мандрита полоцкого Богоявленского мона­
стыря. Царь милостиво принял и полоцкую
братию, и произнесенные отроками «приветства» Симеона всей царской семье.
Хотя поэт и возвратился осенью 1660 г.
в Полоцк, эта поездка сделала его хорошо
известным при дворе. Вскоре возобновилась
война России с Польшей. Поляки заняли
Полоцк, и во второй половине 1663 г. Си­
меон уехал в Москву. Здесь он поселился
в Спасском монастыре за Иконным рядом.
Содержание он получал от двора, и ему по­
ручено было обучать «по латиням» и «для
грамматичного ученья» молодых подьячих
Приказа тайных дел. В числе этих подьячих
в 1665—1668 гг. был любимый ученик По­
лоцкого Семен Медведев, принявший впо­
следствии монашество под именем Сильвестра,
Деятельность Симеона далеко не ограни­

чивалась преподаванием в Заиконоспасской
школе, где упражнения в риторике и пии­
тике, «вирши» и «орации», были любимым
предметом самого «дидаскала». Он исполнял
поручения царя и церковного собора по делу
патриарха Никона и по «обличению» осно­
воположников старообрядчества. В 1667 г»
была напечатана его книга «Жезл правления
на правительство мысленного стада православно-российския церкве», направленная
против «нелокоривых овец и жестоковыйных
и хищных волков, на стадо Христово напа­
дающих». Им же написаны «Деяния» со­
бора, осудившего как Никона, так и вождей
раскола. Наконец, он стал придворным про­
поведником, поэтом и наставником царских
детей.
В богословских сочинениях Симеон давал
повод своим врагам к упрекам в латинской
ереси, но до кончины продолжал пользо­
ваться доверием царей Алексея и Федора.
При всех въедающихся событиях придворной
жизни Полоцкий выступал с речами или
стихотворениями. Сохранились во множестве
речи, не только сказанные самим Полоцким,
но и написанные им для других. С «приветствами», им сочиненными, выступали и ца­
ревич Федор и внучек боярина Б. М. Хит­
рово. К Симеону с уважением относились
бояре, искавшие общения с Западом и
охотно принимавшие технические и куль­
турные новшества. Для театра в селе Ко­
ломенском Полоцкий написал две пьесы
93

в стихах: ((Комедию о Навходоносоре gape,
о теле злате и о триех отроцех, в пещи не
сожженных», и «Комедию притчи о блуднем
сыне». Вторая из них вскоре по смерти
автора была напечатана в Москве (в 1685 г.)
с многочисленными иллюстрациями.
Литературное наследство Полоцкого еще
не вполне собрано и обследовано. Он
сам объединил (1678—1679) значительную
часть своих произведений в два тома —
«Рифмологион» и «Вертоград многоцветный».
Свои богословские взгляды он высказал
с наибольшей отчетливостью в трактате: «Ве­
нец веры кафолическия». Полоцкому было
чуждо научное движение, связанное с име­
нами великих
западных
рационалистов
XYII в., он усвоил схоластическую «муд­
рость» и ее приемы.
Симеон многое из прочитанного излагал
«своими словами» и переделывал, но сохра­
нилось немало и выполненных им переводов
с латинского, преимущественно по вопросам
церковным.
Полоцкий перевел стихами всю Псалтырь
(в 1678 г.). В этом переводе принял уча­
стие его ученик, царевич Федор Алексеевич:
ему приписывается перевод 132-го и 145-го
псалмов. В том же году он составил «Вер­
тоград» (законченный в августе) и «Рифмологион» (законченный, по всей вероятности,
в 1679 г.).
Переложив в стихи Псалтырь, Полоцкий
соединил с нею несколько позже свой «Ме94

сяцеслов в стихах». В эту пору он распола­
гал печатным станком: царь разрешил
устроить типографию у себя «на верху».
Первенцем ее был «Букварь», содержавший
не только азбуку, но и материал для чтения;
книга вышла в свет 3 декабря 1679 г.
В день венчания на царство Федора Але­
ксеевича (18 июня 1776 г.) Симеон предста­
вил своему бывшему ученику обширное сти­
хотворение с пышным заглавием: «Гу ель
доброгласная» . . . В черновом списке этого
произведения находится «Желание творца»:
Полоцкий мечтал о распространении стихо­
творства в России путем печати. Новый царь
был готов осуществить желание своего учи­
теля. Кроме «Букваря», в «верхней» типо­
графии напечатаны «Обед душевный» и «Ве­
черя душевная», но ни «Рифмологион», ни
«Вертоград» Полоцкий не успел провести
через печатный станок: он умер 25 августа
1680 г.
Из многочисленных работ, посвященных
Симеону Полоцкому, главная принадлежит
акад. Л. Н. Майкову: «Очерки из истории
русской литературы ХУII и ХУIII столетий,
СПБ, 1889, стр. 1—162, Симеон Полоцкий».
Новейшая работа принадлежит А. И. Белец­
кому в «Сборнике статей к сорокалетию уче­
ной деятельности акад. А. С. Орлова» (Л.,
1934, стр. 325—334): «Повествовательный
элемент в „Вертограде” Симеона Полоцкого».
Прекрасный подбор отрывков из произве­
дений Симеона Полоцкого дан Ф. И. Буслае95

выи в «Исторической хрестоматии церковно­
славянского и древнерусского языков» (М.,
1681, стр. 1189—1214).
Множество цитат из его сочинений дают
также Л. Н. Майков в указанной выше рабо­
те и Иерофей Татарский в исследовании
«Симеон Полоцкий», М., 1886.

И З «ПРИВЕТСТВА ЦАРЮ»
Витаем тя, православный царю, праведное
солнце,
Здавна бо век прагнули тебе души наши
и сердце.
Витаем тя, царю, от востока к нам
пришедшего,
Белорусский же от нужды народ весь
свобождшего.
Радуйся, церкви наша святая и восточная,
Яже испущает словеса всем медоточная,
Ибо ты первее духом святым начася здати
През Алексея Михайловича днесь расширяти. •.

7

Вирши

97

И З ПРЕДИСЛОВИЯ
К «РИФМОЛОГИОНУ»
Лисах в начале по языку тому,
Иже свойственный бе моему дому.
Та же увидев многу пользу быти,
Славенску ся чистому учити, —
Взях грамматику, прилежах читати,
Бог же удобно даде ю ми знати.. .
Тако славенским речей приложился;
Елико дал бог, знати научился;
Сочинение возмогох познати
И образная в славенском держати.

98

И З «ОРЛА РОССИЙСКОГО»
Пресветлый орле Российская страны,
Честнокаменным венцем увенчанный,
Орле преславный, высоко парящий,
Славою орлы вся превосходящий,
Векую превыше облак водородных
Парншн крилы перий славоплодных,
Что в пространстве воздуха велика
Суть стремления тобою толика,
Яко исполнь весь орызонт славы
10
Всемирных концев от твоея главы.
Глава ти небес самых достизает,
Простертость крилу весь мир окриляет...
России радость днесь господь дарует,
Яже о царьстем сыне вселикует.
Ликуй, Россио, сарматское племя,
Радуйся, Москва, яфетово семя,
Пари весело, орле быстроокий,
Разбивай крилма аер препгарокий,
Давай глас на вси страны торжественный,
30
Да вси познают день твой празднественный.
Летай во солнце православна света,
Отца со сыном, пой им многа лета...
Честные девы, умные камены,
Зрите, вещайте, кто есть проявленный,
7«

99

Что орел в солнце светло поставленный.
Рците в премены...
Что, моя мусы Геликонска лика,
Умножаете словеса толика?
Егда хощете славу описати
30
Явленна солнца и стихи слагати,
Благо о орле вы проповедаете,
Добре о солнци, но ниже начасте.
Сама Афина едва эде довлеет,
Толику славу Россиа имеет.
Омир преславный в стихотворении
Не могл бы лети о сем явлении;
О Енеевых Вирги лию бранех,
Овидию же о Гетийских странех
Метротворити, а ?де не довлеют,
40
И риторове о сем не умеют
Рещи довольно. Демосфин немствует,
Кикерон славный ему пособствует . . .
На славу зряще света Алексия,
Царското сына, иже Руси всея
Есть веселие и радость велика,
Нужда эде певцов от небесна лика,
Еже воспети, как о он сияет,
Како Россию светом озаряет
Славы своея. • .
50 Ты же, о солнце проявленно ново,
Буди во путь сей радостно готово.
Дванадесяте в нем ся обретают
Зверие, яко искусни вещают.
Благополучно зодий окончиши,
Земный и вечный венец получиши,
С богом наченшу бог кончина будет,
Слава ти с богом во веки пребудет.

И З ПРИВЕТСТВА ЦАРЮ О БЛАГОПО­
ЛУЧНОМ ВСЕЛЕНИИ ЕГО В ДОМ, В СЕЛЕ
КОЛОМЕНСКОМ НОВОСОЗДАННЫЙ
Добрый обычай в мире содержится,
В дом новозданный аще кто вселится,
Вси друзи его ему приветствуют,
Благополучно жити усердствуют,
И дары носит от сребра и злата,
И хлеб, да будет богата полата.
Нищ ли кто в злато, руце воздевает
К богу и мольбы теплы воссылает,
Да подаст здраво и счастливо жити,
ю
Им же даде в дом новый ся вселити.
Аз сей обычай честный похваляю
И сам усердно ему подражаю,
Видя в дом новый ваше вселение,
В дом, иже миру есть удивление,
В дом зело красный, прехитро созданный,
Честности царстей л ело сготованный.
Красоту его мощно есть равняти
Соломоновой прекрасной полати.
Аще же древо зде не есть кедрово,
20
Но стоит за кедр, истинно то слово,
А злато везде пресветло блистает,
Царский дом быти лепота являет.. .
101

Едва светлее рай бе украшенный,
Иже в начале богом насажденный.
Дом Соломонов тем славен без меры,
Яко вааны име в себе эверы.
И зде суть мнози, к тому и рыкают,
Яко живи львы, глас испущают.
Очеса движут, зияют устами,
зо
Видится, хощут ходити ногами,
Страх лриступити, тако устроени,
Аки живии львы суть посажденни.
Окна, яко звезд лик в небе сияет;
Драгая слюдва что сребро блистает.
Множество жилищ градови равнится.
Вся же прекрасна, кто не удивится;
А инех красот не леть ми вещати,
Ум бо мой худый не может объяти.
Единем словом, дом есть совершенный,
40
Царю велику достойне строенный,
По царстей чести и дом зело честный.
Несть лучше его, разве дом небесный!
Седьмь дивных вещей древний мир читаше,
Осьмый див сей дом время имать наше.

И З «ПРИВЕТСТВА В. М. ХИТРОВО
ОТ ЕГО ВНУЧКА»
Радость вселенней ныне сотворися,
Ангельский собор ныне во?веселися,
Умная вся тварь весело ликует,
Яко Христос бог светло торжествует. • •
А мене внучка извольте щадити,
Яко раба в милости хранити,
Иже вам всех благ от Христа желаю,
С должным поклоном до ног припадаю.

103

И З «ГЛАСА ПОСЛЕДНЕГО КО ГОСПОДУ
БОГУ ЦАРЯ АЛЕКСЕЯ МИХАЙЛОВИЧА»
Смерть несытная лица не смотряет,
Царя и нища равно умерщвляет.
Вемы вен, яко нужда умирати,
Но день безвестен: требе выну ждати;
Мудрый и юрод смертию сечется,
А иже верен и благ, той спасется,
Богатый и нищ равно умирает,
Но мзда когожде противу дел чает.
[ЗАВЕТЫ ЦАРЯ]

Прииди, чадо, богом ми данное,
10
Скипетру царства уготованное,
Прииди, да тя любезно лобзаю
И волю мою да тебе вещ аю.. .
Се, чадо мое, век мой сократися,
Волею бога к концу приближися...
Егда изволит господь дух мой взяти,
Повели чинно тело земли вдати,
О душе паки господа молити,
Дабы изволил в светлый рай вселити.
Поминания обычай соблюди,
Родителей ти никогда забуди.. . .
104

Книга истории возлюби читати,
От них бо мощно, что бе в мире, знати
Й по примеру живот свой правити,
Дабы спасенно и преславно жити.
Самочтение многи умудряет,
Яко бо свещу во тьме возжигает...
[ОТВЕТ ЦАРЕВИЧА]

Отче любезный, дарю Алексие,
Горькие слезы нам есть слово сие,
Еже аз слышу. Что се глаголеши,
Како дом царский оставлявши?
Ужели на тя смерть ся озлобила,
Неизбежную косу изострила?
Аз главу мою за тя подставляю,
Да ты живеши, умрети желаю.
Живи, мой отче, живи многа лета,
Аз умру за тя, правоверных света.
[ПЛАЧИ]

По скончании же царя правоверна
Бысть вопль великий и туга безмерна.
Негли глас само небо лробиваше,
Богу о покой блаженный стужаше,
И, ельма земли предадеся тело,
Дождь бе слез горьких и вопль велий
Зело,
й впредь весь род наш будет поминати
Царя благого и сице плакати..,
105

Книжицу сию лотщихся писати,
Дабы ю чтущим царя поминати,
Святопочивша, и бога молити,
Еже бы в небе вечно ему жити,
Его же милость и аз поминаю,
Умильным гласом сице воспеваю;
Боже всещедрый, изволи воздати
Явленные ми царем благодати,
Даждь небо светло и трапезу вечну,
Царствие, славу и жизнь бесконечну.
Вечно блаженство в небе ему буди,
Зде же со мною да поют вси люди
Сице:
Царю Алексию Михаиловичу вечная
память.

И З «ВЕРТОГРАДА МНОГОЦВЕТНОГО»
БЛАГОРОДИЕ

Зле благородия си муж употребляет,
Иже меньших обидя, тем ся защищает.
БОГАТСТВО

Еллинов богатств бог бе нареченный Плутон,
Аз его именую: воистину, плут он,
Плутает бо излиха и зело вплетает
В сети диавольские, яже уловляет.
Хрома же писааху, егда в дом вхождаше,
А крылата оттуду ельма исхождаше,
Знаменати хотяще косно стяжание
іо
Богатств быти, скоро же тех исчезание.
Яко зело медленно стяжанна бывают,
А многажды в един час в конец исчезают.
Аще же и послужат до кончины кому,
По по смерти нужда есть лишити иному.
БОГАТЫХ ОБЫЧАЙ

Богатых есть обычай щедро раздаяти
Сребро тым, иже ведят кощунства деяти,
И на суеты мира. А где подобает
В пользу нуждную дати, богач скуп
бывает.
107

вдовство
Закон естества вдову поучает,
Да ся от сластей всяких удаляет,
А в благодати мертва та зовется
Вдовица, яже сластно питается,
Сласть бо грех родит, иже умерщвляет
Душу; тако смерть душевна бывает.
Вредно есть вдове много раб имети,
Часто на тыя весело смотрети,
Найпаче иже красно устроени,
Брад не имуще, власы утрефлени,
Лица их стрелы во сердце пущают,
зо
Неопасную вдову уязвляют.
И девы красны, яже живут с нею,
Дух красотою льстят ее своею;
Бльма бо оны женихов желают,
Между собою дерзостно играют;
О тех их песни, о тех всяко слово,
А вдовы сердце любити готово.
Срам возбраняет любве изъявляти,
А в персях пламень, нужда есть
страдати—
Аще девицу в супружество дает,
40
Сама во тайне месте воздыхает,
Не реку, плачет, тако бо явится
Слезами, еже во сердце таится.
Глаголет вдова: «Мужа не желаю,
До смерти тако уже пребываю».
Но не есть твердо сие ее слово,
Сердце жениха любити готово;
Славится токмо, да во чести будет,
Но сей цвет славы недолго пребудет;
20

108

60

Егда бо жених лелый проявится,
Абие ему в область поручится,
Повержет вдовство, волит быти мати,
Неже едина в ложе почивати.
Сия о юных вдовах провещаю,
О старых ино слово помышляю.. . .
ВЕЖДЕСТВО

Веждеству образ древний даяху,
Зрящую в ночи сову писааху;
Яко бо она во тьме созердает,
Тако в трудностях вежда дела знает.
ВОЗДЕРЖАНИЕ

€о

Воздержание аще безмерно храниши,
Множицею души ти вред велий твориши:
Плоти бо изнемогшей, ум недобр бывает,
Рассуждение в меру вся да устрояет.
ВОЛХВ

Волхвы к немощным иже призывает,
Врача небесна оные лишает.
ГОРДОСТЬ

Говор на воде в мале исчезает,
Гордый во мире тако погибает.
109

ДЕВА

Срам честный лице девы вельми украшает,
Егда та нечесоже нелепо дерзает.
Знамя же срама того знается оттуду,
Аще очес не мещет сюду и онуду,
Но смиренно я держит низу ниспущенны,
Постоянно аки бы к земли пристроенны;
Паки аще язык си держит за зубами,
А не расширяется тщетными сло­
вами;
Мало бо подобает девам глаголати,
Много же к чистым словом умы
приклоняти.
ЖЕН БЛИЗОСТЬ

Хотяй чистоту свою сохранити
Должен есть с полом противным не жити,
Сожитие бо похоть возбуждает,
80
Девства лишает.
Соль из воды родится, а егда сближится
К воде, абие в воду сама расто­
пится,
Тако муж сый от жены к жене
приближенный,
Зело скоро бывает ею растопленный,
От крепости в мягкость мужества за­
будет,
Яко едина от жен во слабости будет.

но

ЗВЕЗДА.

Звезды во человецех воли не врезкдают,
Токмо страстьми плоти нечто прекло>
няют.
Тем же на звезды вины несть леть
возлагати,
Бгда кто зло обыче деяти.

ИКОНА. БОГОРОДИЦЫ

Иконописез некто благочестив бяше,
Ко матери божией любовь соблюдаше,
Обыкл же образ ее прекрасно писати,
А демона под ноги ее полагати,
Скаредно писанного, за что разъярися
Враг и жестоко ему претяй появися,
Обещая велику пакость сотворити,
Аще не престанет и тако скаредити.
Зограф же врагу рече: «Аз тя не боюся,
100
Паче скаредство твое явити потщуся».
Исчезе демон с гневом. Потом случай бяше:
Зограф образ девыя на стене писаше
В храме некоем. Тамо не забы явити
И скаредства вражия под ноги вместити,
Изображая, яко та есть она жена,
Ею же змия того бе глава сотрена.
Враг, не терпя досады, хотя и свалити,
Потщася вся подставы древяны ломити.
Тым убо падающим, зограф он смутися,
Ш
По божией матери молебно вручися

іи

120

И простре образ руку, мужа похищая,
От падения смертна чуде свобождая.
Падоша вси подставы, зограф же висяше,
Держим рукою девы. Оле, чудо бяше!
Что видяще людие подмоет пристроиша,
Зографа кроме вреда к земли ниспустиша;
А Христа бога матерь честно величаху,
Содеянное чудо миру возвещаху;
Демонские же козни в конец обругаша,
Его же падению винна быти знаша.
КОЩУН

Светильник да светит, огнем ся снедает,
Кощунник да тешит, сам ся изнуряет.
КУПЕЦСТВО

Чин купецкий без греха едва может быти,
На многи бо я злобы враг обыче
льстити;
Изряднее лакомство в купцех обитает,
Еже в многие грехи оны убеждает.
Вопервых, всякий купец усердно желает
Малоценно да купит, драго да продает;
Грех же есть велий драгость велию творити,
Малый прибыток леть есть без греха
строити.
Вторыя грех в скупцех часто есть лживое
слово,
Еже ближнего в вещех прельстити
готово.
112

Третий есть клятва во лжу, а та умножения,
Паче песка на бре?е морстем положенна.
Четвертый грех татьбою излише бывает,
Та же в мире в мерилех часто ся
свершает.
Ибо они купуют во меру велику,
А внегда продаяти, ставят не толику.
Инии аще меру и праву имеют,
Но неправо мерити вся вещи умеют.
Инии хитростию вещи отягчают,
Мочаще я, неции худые мешают.
А вся сия без греха немощна суть быти,
Яко бог возбраняет сих лукавств творити.
Пятый есть грех: неции лихоимства деют,
Егда цену болыпити за время умеют:
Ельма бо мзды чрез время неко ожидают,
Тогда цену вящшую в куплях поставляют.
Шестый грех, егда куплю являют благую,
Потом лестно ставляют ину вещь худую.
Седьмый грех, яко порок вещи сокрывают,
Вещь худую за добру купующим дают.
Осьмый — яко темная места устрояют,
Да худыми куплями ближние прельщают,
Да во темности порок купли не узрится,
И тако давый сребро в купли да
прельстится.
О, сынове тьмы люты! Что сия творите?
Льстяще ближния ваши, сами ся морите.
В тьму кромешную за тьму будете ввержени,
От света присносущна вечно отлучени!
Отложите дела тьмы, во свете ходите,
Да вэидите на небо, небесно живите.
8

Вирши

113

МАГНИТ

Магнитом натренное железо приемлет
Силу магнита, иглы железные вземлет
К себе едну по едной, доколе есть сила,
Юже божия крепость в той камень
вложила.
Подобие праведнизи в мире сем творяют,
Данную себе мудрость иным ю подают,
Да тою умудршеся мира отвратятся,
Ко богу же живому сердцем обратятся
И друг друга да ведет во небесну страну,
Служащих ради верно богом сготованну.
МНОГОГЛАГОЛАНИЕ

В много ли глаголании выну грех бывает,
Ибо язык вещает, их же ум не знает.
Лучше есть язык от словес держати,
Нежели много онем глаголати.
Молчание бо мало повреждает,
А глагол многих погубляет.
МУДРЕЦЫ МИРА

Сова птица в тьме ночной может вещи зрети,
Во дни паки не может очима смотрети;
Тако мира мудрецы остро усмотряют
Суеты мира сего, в тех мудри бывают,
В божественну же светлость тупо возникают,
Неудобно делеса света познавают.

іи

о плановость

190

Фалес эвездоблюститель на небо смотрите,
О т течения нечто познати хотяше.
Замыслив же ся о нем, праше стезю приму
И неопасением впаде в блатну яму.
То видящи, рабыни ему поношаше,
Яко нижних не видяй, на горняя зряше.
Отсюду научимся наши дела знати,
А яже выше нас суть, на та не дерзати.
РОЗГА.

Плевелы от пшеницы жезл тверд отбивает,
Розга буйство из сердец детских про­
гоняет.
СКАКАНИЕ

Б день господень девица некая скакаше
С юноши, а в храм божий ити не хотяше;
По скакании егда в дом свой возвратися
И возлеже на ложе, демон в ню всели ся;
Нача гласом нелепым бедная кричати,
*00
Даже нужда бе ону домашним вязати,
Связавше, во храм божий ону приведоша
И молебные гласы к богу вознесоша;
Милосердый же господь отрока малого
Дванадесятолетна на змия ветхого
Пооружи честного креста знамением
И еже оставити деву велением;
Отрок убо девицу крестом знаменает,
А враг, силы крестныя не терпя, гонзает.
Зрите вы, плясавицы, како мерзки богу
2іо
Наипаче яже в день свят плясания ногу.
115

ФИЛОСОФИЯ

Яко врачество болезнь исцеляет,
Философия нрав зол души исправляет.
Пчела мед сладкий из цвет собирает,
Их красотою ся не подвизает,
Тако философ тщится собирати,
Яже и могут до бри пользовати.. .
ХВАЛА СЕБЕ САМОГО И ХУЛА

Аристотелес рече, что себе хвалити
Есть суетство, глупство же есть себе
хулити.
ХУДОРОДНА ПАМЯТЬ
220

Архиепископ некто худороден бяше,
Родителя бо колес детеля имяше.
Сей, видя честь велику, богатство и славу,
Бояся, дабы в гордость не вознести главу,
Веле везде колесо в доме си писати,
Еже бы рода худость выну поминати
На то возглядающу. К тому на печати
Колесо же повеле своей изваяти.
О пресмиренна мужа! Ныне есть ли тако?
Велиции знают ли худость си? Никако.
ЧАРОДЕЙ

230

Кто чародеи в дом свой призывает,
Обругав бога, беса почитает,
Может на мал час демон послужити,
Но вечно будет за то он томити.
116

ЧЕЛОВЕК

Граду летъ человека есть уподобити,
В нем же гарю небесну угодна есть жити.
Пятерица в нем врат есть, чувств пять
разумейте.
Но затворенна она имети умейте,
Врази бо окрест выну того усмотряют,
Да чрез отверста врата на град
нападают.
Но внутрь града вой ковы содеевают,
Страсти, глаголю, врагом граду дать
желают;
Тыя убо вопервых укротити требе,
Таже от враг блюстися полезно есть
тебе.
ЧЕСТЬ

Родителей на сына честь не лрехождает,
Аще добродетелей их не подражает.
Лучше честь собою комуждо стяжати,
Нежели предков си честию сияти.
Честь родителей сыну бесчестна бывает,
Аще он бесчинно жизнь свою
провождает.
ЧТЕНИЕ

Ходяй при водах всяко омочится,
Приседяй к огню тепла исполнится;
Тако читаяй книги божественны
Аки по нужде будет умудренный.
117

ЮНОША

Беседа с жены юны умягчает,
Яко огнь воска близ сущ растопляет.
Я ЗЫ К

Яко необузданный конь ся претыкает
И ездца си на землю люте низвергает,
Тако аще чий язык свободно пустится,
Глаголяй падения люта не лишится.
¿до

870

Малая часть телесе язык человека,
Но не виде злейшия николи от века:
Ибо аще малое слово испущает,
Хульно или клеветно, многи убивает.
Легко оно исходит, но язву велику
И зело тяжку в сердце деет человеку.
Мягко аер проходит, но в сердце жестоко
Вонзается и рану творяет глубоко
Из уст яко же птенец малый излетает,
Но яко велбуд с горбом абие бывает
И некими мерами может ся сокрити,
Весть же сердца человек многих
озлобити,
Убо рассудно слово всякое пущайте,
Да не будет стрелою прилежно
смотряйте.
Аще бо яко стрела пойдет, то вратится
Не к языку, но в сердце и смерть
приложится.
ЯМА

Иже под другом си яму копает,
Сам многократне во ону попадает.
118

ЖЕЛАНИЕ ТВОРЦА

іо

Желах сим гуслям печатными быти,
Дабы им царску славу возгласити.. .
Ничто бо тако славу расширяет,
Якоже печать, та бо разношает
Везде, и веком являет будущим
Во книгах многих, и за морем сущим.
Мало словенских стих доселе бяше,
Поне да явит тыя время ваше
В вашу же славу. Но отчаеваю,
Рачителей бо тоя мало знаю
Аще же возмнит кто се быти убыток,
Аз обещаю славу и прибыток.
Прибыток мимо: слава же благо
Паче сокровищ честно же и драго...
Ту же тип носит. Убо подобает,
Да и Россия славу расширяет
Не мечем токмо, но и скоротечным
Типом, чрез книги сущим многовечным . . .

119

СИЛЬВЕСТР
МЕДВЕДЕВ

Сильвестр Медведев (1641—1691) до по­
стрижения в монахи носил имя Симеона.
Сын подьячего Агафоника Медведева, Силь­
вестр был сперва писцом в Курске, на своей
родине, затем в Москве — в Приказе тайных
дел. В 1665 г. Сильвестра Медведева, вместе
с двумя другими подьячими, отправили в уче­
ние «по латыням и грамматики» к известному
уже своей педагогической деятельностью
Симеону Полоцкому. С последнимМедведев
близко сошелся, так что сделался не только
лучшим и любимым учеником, но и дру­
гом его. Под руководством Полоцкого
Медведев получает хорошее, по тем време­
нам, образование и изучает языки: латин­
ский, польский, греческий и — позднее — не­
мецкий. Вероятно, под влиянием Полоцкого
Медведев стал писать стихи. По окончании
курса обучения Сильвестр был прикоманди­
рован к делегации, ведшей в Курляндии пе­
реговоры с польскими и шведскими дипло­
матическими представителями. Через некото­
рое время по возвращении из Курляндии
Медведев принимает монашество и проводит
несколько лет в разных «пустынях». С 1677 г.
он вновь возвращается в Москву и делается
энергичным участником религиозно-полити123

ческой борьбы своего времени в качестве
ревностного сторонника «западника» Симеона
Полоцкого. В 1678 г. Медведев назначается
книжным справщиком (редактором) в Мо­
сковскую правительственную типографию,
что показывает высокую степень образован­
ности Сильвестра и оценку его московским
правительством. После смерти Полоцкого
(1680) Медведев, по поручению царя Фе­
дора, пишет одну за другой 15 редакций
эпитафии своему учителю, редактирует со­
чинения Полоцкого и занимает место послед­
него в качестве придворного поэта. Являясь
горячим сторонником царевны Софьи, Мед­
ведев был замешан в дело любимца Софьи,
Шакловитого; в 1689 г. он, по приказу
Петра, был арестован, а в 1691 г. казнен.
Медведеву принадлежат, кроме упомянутых
эпитафий Полоцкому, еще «Приветство брач­
ное царю Федору» (напечатано в «Записках
Харьковского университета» за 1912 г., кн. 3),
«О преставлении царя Федора» («Плач и
утешение»), «Вручение привилия на Акадимию», «Подпись к портрету Софьи», с ла­
тинским стихотворным переводом, а также
ряд стихов, включенных в его прозаические
произведения.
Медведев — поэт ученый, западник, убе­
жденный сторонник просвещения. Тематика
его ограничена, но он умеет уже находить
интересные образы. Он относился довольно
свободно к поэтическим произведениям своего
предшественника, Симеона Полоцкого, ис124

пользуя не только отдельные его образы и
мысли, но и целые стихи; равным образом,
из своих ранних вещей Медведев включал
отдельные части в последующие. Это был
умный и образованный «пиита», очень ха­
рактерный для своей эпохи.

ЕПИТАФИОН СИМЕОНУ ПОЛОЦКОМУ
Зряй, человече! сей гроб, сердцем умилися,
О смерти учителя славна прослезися.
Учитель бо зде токмо один таков бывый,
Богослов правый, церкве догмата хранивый,
Муж благоверный, церкви и царству
потребный,
Проповедию слова народу полезный,
Симеон Петровский, от всех верных любимый,
За смиренномудрие лреудивляемый,
Им же польза верные люди наслаждала,
10 Незлобие же, тихость, кротость удивляла,
В нем же вера, надежда, любы пребываніе,
Молитва, милостыня, пост ся водворяше.
Мудрость со правдою им бысть зело
храненна,
Мерность же и мужество опасно блюденна,
Многими дары богом бе преодаренный,
Непамятозлобием весьма украшенный,
Иеромонах честный, чистоты любитель,
Воздержания в слове и в деле хранитель.
Ни о чесом же ином оный промышляше,
20 Но еже церковь, нашу мать, увеселяше.
Не хоте ино божий раб что глаголати,
Токмо что пользу может ближним созидати.
Ничесо же ин[ого] творити любяше,
126

Точию, еже богу непротивно бите,
Иже труды си, многи книги написал есть,
И под рассуждение церковное дал есть;
С церковию бо хоте согласен он быти,
И ничто же противно церкве мудрствовати,
Ибо тон поборник и сын верный бяше,
Учением правым то миру показаніе.
В защищение церкве книгу Жерл создал
есть,
В ее же пользу Венец и Обег издал есть,
Вечерю, Псалтырь, стихи со Рифмословием,
Вертоград многоценный с беседословием.
Вся оны книги мудрый он муж сотворивый,
В научение роду российску явивый;
Обаче и сего смерть от нас похитила,
Церковь и царство пользы велия лишила.
Его же пользы ныне людие лишенны.
Зри сего во гробе сем кости положенны.
Душу же вручил в руце богу всемогущу,
Иже благоволил ю дати, везде сущу,
Да приимет ю, яко свое создание,
И исполнит вечных благ его желание;
Телом со избранными даст ему восстати,
С ними ж в десней стране в веселии стояти;
И внити во вечную небесную радость,
Неизглаголанную тамо присно сладость.

И З «ПЛАЧА И УТЕШЕНИЯ:
ПЛАЧ СУГУВОГЛАВНОГО
ЦАРСКОГО ПРЕСВЕТЛОГО ВЕЛИЧЕСТВА
ЗНАМЕННОГО ОРЛА

Полный сущи сердечных слез Иеремия,
Из глубины душевной глаголаше сия:
О! кто даст главе моей воду? кто даст токи
Очесем, да изведут слезные потоки?
Единой токмо главе слез не доставаше
Пророку, о! кто ми даст воду? вопияше.
Что же имам творити аз, сугубоглавный
Орел, егда Феодор ночи царь пре­
славный?
Сугубою главою, сугубо рыдати,
10
Достоит ми, сугубо имам воззывати:
Кто подаст главам моим воду? кто даст
слезы
Очесам, да омочу слезами вси стези?
Амо же полечу, нигде же моего
Солнца не обретаю. Свет лица твоего,
Феодоре пресветлый! где, свете мой ясный,
Где еси, солнце мое? Яви мне свет
красный,
Просвети лице твое, иссуши слез токи,
Инако не престанут слезные потоки.
Свойство мое велит мне на солнце взирати,
20
А без света солнечна разве унывати.
128

УТЕШЕНИЕ ОРЛОВЕ

Знамения нашего орле двоеглавный,
Царствия Российского клейноде
преславный,
Престани от слез твоих, отрини скорбь
многу,
Феодор есмь дар божий, тем же отдан
богу.
А понеже от тебе сам ся удаляю,
Вместо себе двух братий тебе оставляю,
Иоанна и Петра, зарей православных,
В роде, в добродетелех и в славе мне
равных.
Сугубой твоей главе и солнце сугубо
зо
Преподаю, пребуди беспечален убо.
И София, мудрости тезоименита,
В скорби твоей отрада будет знаменита.
ПЛАЧ СУЩЕГО ВО ОРЛЕ
ЦАРСКОГО ПРЕСВЕТЛОГО ВЕЛИЧЕСТВА ВОИНА

На персех носящего тривечную славу
Орла вашего, мою восклоняю главу.
Почерпав премногую благодать царску тамо,
Купно мудрость, мужество же и крепость
камо.
Обратих убо ся на кони храброственно,
Побеждах врагов царских число множе­
ственно.
Что множественно рекох, без числа сих
многи
4о
Полки копием язвих, и попрах под ноги.
9

Вирши

129

Но егда, Феодоре, премудрости полный
Царю! отыде от нас, оставль мир сей
долный,
Кто мне даст мудрый совет врагов
побеждати,
Кто укрепит ми сердце, оных прогоняти?
Да разбиется конь мой о гробный твой
камень,
Копие, оружия вся да пожрет пламень.
Аз же вместо рек кровных, ими же во
брани
Руце свои омывах, дая врагом раны,
Во слезах мои смутны ланиты омыю.
50
Дондеже сам под смертный меч
преклоню выю.
Воин есмь, но без вождя лучше мне не
жиги,
Без тебе, Феодоре! лучше мне умрети.
УТЕШЕНИЕ ВОИНОВ

Воине орла царска, храбрый попремногу,
Что рыдаеши мене отшедша ко богу?
Егда же бо побеждах аз врагов си с тобою,
Подая совет, разум и мужество до бою:
Един поженет тысящу, сие исполненно
Слово во мне можаше рещися явственно.
Но понеже отходя, оставих дву братий
бо
На царствии, могущих врагов низлагати
Под нозе ти, дондеже царство их пребудет:
Два двигнета тьмы, слово полнитися
будет.
130

Не плачи убо мене на небеси суща,
Царствие со святыми вечное имуща;
Но воински покоряй вся враги под ноги
Царем своим, противных сокрушай рати.
Оные два, венчанные царскими венцами,
Венчают твой милостынею труд и щед­
ротами.
ПЛАЧ ВЕЛИБИЯ РОССИИ

Россия Великая, о царе великом
Откуду начну плач мой, и коим языком
Скорбь мою изглаголю? От слез и стенаний,
Несмь довольна изрещи словесных
гаданий.
Откуду начну плач мой? Аще ли от
сродства,
Сицевого Феодор царь бе благородства:
От царей царь, от князей князь, от слав­
ных сдавна,
Возлюбленный сын царя Алексия славна.
Откуду начну плач мой? аще ли от славы,
Славный бе самодержец славныя дер­
жавы.
Откуду начну плач мой? аще ли от века,
В младом веке старого разум человека
Имел в себе, могл мудре державу хранити,
Паче старец разумех, могл ся похвалити.
Откуду начну плач мой? аще от твоея
Красоты, Феодоре, заницы моея
Несытным желанием сия всегда бяше:
Зрак красоты твоея всех увеселяше.

Откуду начну плач мой? аще ко убогим
От твоея щедроты, щедр был еси
многим.
Откуду начну плач мой? аще от утешных
Словес твоих, утешал еси ими здешних.
Откуду начну плач мой? аще от твоея
Любве ко всем, кто есть неизвестен ея.
Откуду начну плач мой? с любве ли ко богу.
И сию имел еси к нему попремногу;
Вопервых любил еси бога, по сем ближних.
И множае вышнего паче, неже нижних.
Откуду начну плач мой? всяко твое дело
Егда помяну, велит рыдати ми зело.
Но кто добродетели твоя исчитает?
Вся довольно! сам, лучше токмо, их бог
знает.
УТЕШЕНИЕ РОССИИ ВЕЛИЕОЙ

Россие Великая, славная державо,
Россие Великая, всем Россиям славо!
Престани от слез твоих, отрини скорбь
многу,
Дар божий есмь Феодор, тем же отдан
богу.
Почто мя со мертвыми плачеши живого,
Жив господь, живу и аз у него самого.
Он есть истинный живот, ему аз самому
Во веки живу, яко во веки живому.
Плачешь, добродетели моя исчитая;
но
Но не требуют твоих слез дела благая.
Славен пребых на земли, славнейший есть
ныне,
132

Зря славу царя славы во его святыне.
Красен ли бех на земли, краснейший сугубо
Днесь есмь, зря краснейшего паче всех
трегубо.
Что глаголю трегубо? паче всея твари,
Тьмами тем краснейшаго всяческими
дары.
За милостыню, юже сотворих убогим,
Воздаде мне всещедрый бог даром
премногим.
Единым словом кончу: всяку добродетель
120
Воздаде мне стократце господь вседер­
житель.
Тем же преставши плача, Россие, твоего,
От прешествия в небо радуйся моего.
ПЛАЧ ПАЛЫЯ РОССИИ

Благодетеля всех нас великого зело,
И мне, Малой России, прилично есть
дело
Плакати, плачем зельным, а не утолимым,
И болети на сердце болем нестерпимым;
Зане он сыном моим яко отец бяше,
И паче неже отец оным ся являше.
Его же любовь ко мне поминая многу,
*зо
И сердцем и устнами глаголю ко богу:
Царю славы, прослави Феодора в небе,
Иже всем приступен бе во всякой
потребе.
В любве ко тебе, в любве к иконам бе мнозе,
Тем же да пребывает всегда в тебе бозе.
133

Пребываяй бо в любве, в бозе пребывает;
Сице возлюбленный твой ученик вещает.
Сего благодетелю, великому зело,
Аз, Малая Россия, желаю всецело,
Пресветлому монарсе, божиему дару,
140
Тебе, о Феодоре! преставлыпийся царю;
Зане и имя твое егда поминаю,
Многими ся слезами сама обливаю.
Иными бо не мощно воздаяти мздами
Твоих благодеяний, аще не слезами.
УТЕШЕНИЕ МАЛОЙ РОССИИ

150

160

Царю неба, Христос господь, утешая верных,
Изрече от уст своих к ним достоверных:
Не бойся, стадо мое малое, занеже
Благоволи тебе бог дати царство, еже
Во век не отымется. Сему подражая,
И аз глаголю тебе, Россие Малая:
Не бойся, стадо мое малое, о еже
Преставихся от тебе; не бойся занеже
Блатоволи тебе бог вместо мене дати
Двоих братий, царствующих в его
благодати,
И сии в любве своей имети тя будут,
А верности твоея к себе не забудут,
Яко от любве в своих молитвах ко богу,
Слезы проливаепш за мя по премногу.
Благодарен есмь сих слез, занеже суть сия
Тебе и мне полезны слезы преблагая.
Но егда скорби о сем рыдаеши, яко
Прейдох ко богу, молю, не рыдай мя
тако.
134

ПЛАЧ ББЛЫЯ РОССИИ

Егда отымуется царь наш правоверный,
И мне, Белой России, стался плач
безмерный.
Что же сотворю, сердечне в том соболезнуя,
Аки реки испущу слезные ми струя,
И в них якоже лебедь белый всегда буду
Плавати, и на всяк час печальна
пребуду?
Лебедь гласом печальным, но приемным зело
Поет, егда дух его оставляет тело:
Соумирая и аз скорбию Цареве,
Прииме дух его, боже! пою господеве.
УТЕШЕНИЕ БЕЛОЙ РОССИИ

Не рыдай мя, Белая Россие, помногу,
Феодор есмь дар божий, тем же отдан
богу.
Белую тя Россию на земли в державе
Имех, ныне же имам во небесной славе
Возлюбленного души, о котором,
18
Прешедши дух мой в небо ко небесным
хором,
Поет: возлюбленный мой бел и красен зело,
Его люблю и ему служу всегда цело;
Которому служити в его благодати,
Над тьмами тем царствами, есть то
царствовати.

ПОДПИСЬ К ПОРТРЕТУ
Ц А РЕВН Ы СОФЬИ
Какова в царском лицы премудрость сияет,
Какова честь в очесех и в устех блистает!
Та твоим, о Россия, царством обещанна,
От древних дедов тебе защищать созданна,
Тот имени твоего крепкая защита,
В неоранней варвару земле знакомита,
Клятвопреступных знамен полки преломивша
й неумягчаемых сердца умягчивша,
В начале ее трие монархи случились,
іо С адриацким львом в крепки рати
ополчились,
Благочестье, надежда в божией десницы,
Ту крайно прославляют девичестии лицы,
Правд од ержанна сердцем великожеланна
И крепки рати в поле вести не мотчанна,
Ибо равнителен смысл и победоносен,
Дарованьми своими зело чудоносен,
Великодушна тщанья мраморы являют,
Щедру руку зданные храмы прославляют,
Такова Семирамис у Ефрата жила,
20 Яже ввеки памятно дело сотворила,
Елисавеф Британска скипетродержащи,
Пульхерия таковым умом бе смыслящи,
Россио: аще царствы многими почтенна,
Пред благочестивою еси умаленна.
136

КАРИОН
ИСТОМИН

Карион Истомин (1650[?]—1717, по дру­
гим данным 1722)— иеромонах, образован­
ный и плодовитый писатель. В отличие от
Сильвестра Медведева он был сторонником
не «западнической», а «греческой» ориента­
ции, что, очевидно, связано с его обучением
в школе, возглавлявшейся греками братьями
Лихудами. Как и Медведев, Истомин был
справщиком Печатного двора, «смотрителем»
(т. е. директором) которого он сделался
позднее. Для того времени должность справ­
щика (редактора), а тем более смотрителя
была очень важна, так как лица, занимав*
шие их, выполняли не технические, а науч­
ные и научно-организационные функции.
Истомин был близок к главе консерватив­
ной партии, патриарху Иоакиму; позднее он
делается личным секретарем следующего
патриарха, Адриана. Истомин не был реак­
ционером, фанатиком-обскурантом. Против­
ник «западнических» новшеств, он был дея­
тельным пропагандистом просвещения и как
педагог, и как писатель, и как организатор.
Поэзия была для Истомина, как, впрочем,
и для почти всех его современников-писателей, одним из способов пропаганды идей
просвещения и образования. Его «Букварь»
139

(1692), написанный стихами, интересен не
только со стороны стихотворной, но и соб­
ственно исторической. Здесь любопытно,
во-первых, обращение к учащимся обоего
пола, что было большой новостью в москов­
ских условиях; во-вторых, использование
«азбучного материала» опять-таки для про­
паганды просвещения. Из других литератур­
ных работ Истомина представляют интерес
большое стихотворение царевне
Софье,
а также стихотворные определения различ­
ных наук, земель и т. д. Иногда у Исто­
мина встречаются чисто тонические стихи
(см. «Полис»).
Кроме того Истомину принадлежит боль­
шое число «приветств» Софье, Петру, царе­
вичу Алексею Петровичу и др.
Истомин писал языком, более простым и
очищенным от «глубокословной славенщины», чем многие его предшественники и со­
временники. Творчество его тематически
разнообразнее, чем поэзия Медведева.

И З «БУКВАРЯ»
ВСТУПЛЕНИЕ

Всетворцу богу
Он бо людем всем
Писмен когда ли
Богу молися,

буди честь и слава,
в дела вся управа,
кто хощет учися,
за дело имися.

Еллински граммата,
Славенски писма та,
Зде ся образуют,
Званство си сказуют.
Како пишутся
Добре уставом,
Писмена сложны
Из оных слово,

тые скорописно,
зри всяк очевисно.
дадут речение,
во все учение.

Иеромонах
Желающь в вышнь
всем
Прияти разум
По сем в небе век,

счини се Карион,
успети град Сион,
в букваре успешный,
в сладости утешный.

141

СТИХИ К БУКВЕ «А»

Начало аза
Бытность в Адаме
Земля есть в частех,
20 Отроча зрети
Вся в мире вещи
К богу же мысль всю
Во время свое
Вещи потребны
Из начала лет
Везде о жизни
СТИХИ

к

писмене долг знати,
людей всех смотряти
в месяцах измена,
сладце в смысл оденна.
всяк да назирает,
присно обращает,
всяко дело просит,
во пользу приносит,
юн всем обучайся,
мудрей утешайся.
БУКВЕ «Д»

Добра учитися
Постигнет того
И в диадимах,
30 Рассмотрительством,
Домом ли жити,

кому есть охота,
райская доброта
в благой жизни славян
аще благонравии,
требно
домостройство,

Всякому знати,
Сего бо ради
Да лести в мире
Дороги спрашай,
Ходяй повсюду,

своих вещей свойство,
люди разума стяжут,
злобою не свяжут,
обычаем внемли,
всяк никогда не
дремли.

СТИХИ ЦАРЕВНЕ СОФЬЕ АЛЕКСЕЕВНЕ
Благородная София царевна,
Госпожа княжна и Алексиевна!
Пречестна дева и добросиянна,
В небесную жизнь богом произбранна!
Мирно и здраво от господа света
Буди хранима в премнога лета.
Убо мудрость есть, росски толкованна,
Еллински от век Софиею звана.
Любители той философы звались
іо И добронравством тоя украшались.
От онудуже древле любомудрых,
Во учении зело многотрудных,
Рекший, разуму прилагая себе,
Приложит болезнь, приим труд на себе,
Радостно сице беседу творяше,
Рачитель бых той доброты вещаше,
Она бо учит правде и мужеству,
Наипаче же божию дружеству,
Их же требнее ничто человеком,
2о Текущим присно к прерадостным веком;
Мудростию бо вси зари царствуют,
И вси вельможи добре начальствуют,
Мудростию же вся управляются,
И о том люди вси утешаются;
Ею здравствуют удобь человецы,
143

Исчисляются времена и веды;
Ею по морю плавают удобно
Во время люто и зело безгодно.
Ею живущи люди благочестно
50 К богу очима смотрят непрелестно;
Ею девственны вельми хранят цветы
И чисты серддем зрят божие светы;
Ею в мире вся блага бывают,
Разум, богатство люди обретают.
Мудрости бо несть подобие кое,
Яко гонит лесть и всякое злое.
Каменье драго пред нею меньш песок,
Понеже тоя чист разум высок,
Разум подает и в добро охоту,
4о Токмо да любит всяк ее доброту.
В юности искавши невесту водити,
Не устыдеся о ней возгласити:
Ничто же убо бог благий возлюбит
Точию сего, иже дней не губит:
Но с мудростию присно пребывает
И конец всех дел известно смотряет.
Зде во велицей России издавна
Мудрость святая пожеланна славна:
Да учатся той юнейшие дети
яо И собирают разумные цвети:
Навыкнуть же той свершении мужи,
Да евободятся от всякия нужи.
Престаревшие видев в юных тую,
Воскликнут творцу всех песнь трисвятую.
Светла есть мудрость и неувядома,
Самем господем присно есть блюдома,
Тем паче о ней зельно промышляше,
Егда отец ваш в жизни пребываше,
144

Блажен в памяти Алексий Великий,
60 Царь Михайлович всей России толикий,
Великой, Малой и Белой державный,
Многих государств обладатель славный.
Строил государь ко божией воли
В научение восхотевшим схоли,
Учители же бы та мудры люди,
Церкве святые восточные уди.
Тако бо царю наука сладися,
Яко сын его ваш брат ей учися,
Благий Алексий царевич прекрасный,
70 Юноша чистый и телом возрастный,
В учении он сице вся охоту,
Яко да вскоре узрит ю доброту;
За ону богу любезен вчинися
И на небеса отзде преселися.
Ему же мати царица Мария
Благоверная желаше здравия,
Ильична зело в милости сияше,
В науце присно тщание творяще
Давала ему книги созерцати,
80 Да страстных мыслей не будет страдати.
И милостивая Мария царица
Преставившися зрит троична лица.
Таже господарь царь Феодор бывый
Алексиевич всем добротворивый
Многих государств России обладатель,
Странным и нужным велий сострадатель,
Тщася науку в царстве вкоренити,
Хотящим людем разумы острити,
Яко от нее все благо исходит,
90 Муж безмолвие и юноша водит.
Храмы многие того для поставил,
10 Вирши

145

Себе же благ путь во небо управил,
Преставлься твой брат в обители вечно,
Ид еже живут святии бесконечно;
До днесь наука неокрепеваше,
Случаями бо зде много преставаше,
И то не дивно, что доброе дело
Не является во скорости спело.
Тем благородна княжна превелика
too София дева господственна лика,
Потщися ради всемогуща бога,
У него же есть премудрости многа,
О учении промысл сотворити,
Мудрость в России святу вкоренити;
Да учатся той юны отрочата
й навыкают зело дела свята,
Прежеланно бо где мудрость посется,
Зане чрез тую все добро лиется;
И аще господь хощет сему быти,
Но Тобою в дело может произыти:
Годно прежде всех желать ее невредное
Богу бо, людем оно потребное,
Умоли убо самодержцев сущих,
Российский скипетр в руках си имущих,
Великих князей, государей, царей
Благочестивых, пресветлых зарей;
Иоанна, Петра Алексиевичев,
Всего же царства московска дедичев;
Да господари они от изволят,
120 Обще господа о том да помолят,
Паукам велят быти совершенным
И учителям людям извещенным.
Паки тя молю, деву благородну,
Да устроиши науку свободну,
Ш

Слышавши твое доброуветливство
Воссылающу пресладкопеснивство.
Едину царю богу преблагому
Иже даст помощь делу предрагому;
Сотвори люд ем твою царску милость,
ізо Покажи россом многу добротливость,
Поставь трапезу мудрости словесну
Тщанием твоим к жительству небесну,
Мноэи убо суть тоя желатели,
Богосветимых наук приятели,
Буди делом сим, яко блага мати
Россов, яко чад духовно питати.
Аще, госпоже, в России си вещи
Учительны ты детельно введет и,
Монарха велик господь ублажится
140 Твоя память в век хвалами постится.
Аминь.
Величеству вашему божия милости желаю
усердно.
Сие вещавшь раб меньший ваш грешный
Иеродиакон Карион,
Жаждущь век он.
Стопам ся вергает челом.
Седмь тысящь ста лет перво девятдесят
Мироздания сии стиси гласят
Индиктиона 5-го Ноемвриа месяца в (г) дня.

из книги «полис»
1

Грамматика учит знати,
Глаголати и писати благо
Грамматику, душе, слыши,
писмена в ней изучивши.
Обзри смыслом аз и буки,
емли перо в твои руки.
Пиши слова добре складом,
веди строки в разум рядом.
Глагол письму та начало,
дело сие богом стало.
іо К Христу простри моление,
дает он всем спасение.
2

Синтаксис есть счинение,
Словес в мысле явление.
Кто что кому возглаголет,
синтаксис речи обколет.
Слово к слову счинит вняти,
в деле самом умом стати.
148

20

И трудное все покажет,
где, от кого, в чесом вяжет.
Юным требно в разум труди,
да не затмит глупых руди.
Собрав речи, счиняй право,
в бозе живи каждый здраво.
3

Пиитика стихотворство,
Ирмосов, канонов стройство.
Учащие пиитику,
творят стихи песней клику,
В мере слоги и ногами,
степеней счет и перстами.
Каков ирмос в коей песни,
вся подобны стихов уместни.
И кую вещь описати
числом писмен в слог кончати.
Сия наука творение
и богу, творцу ума, смотрение.
4

Краткословна риторика
Полна в словах сладка кряка*
40

Риторика учение
смыслов благих течение.
Действо, кое в ней пространно,
глаголется все сохранно.
149

Подобства суть приводимы,
писания красна зримы.
Бог устроил сие к пользе,
да в доброте живем долзе.
Витийство слов ся имеет,
изрядство всем людем деет.
7

во

Геометрия явися,
Землемерие всем мнися.

Без меры несть что на земли,
геометрии всяк внемли.
Жительный дом поля в мере
и воря вся богу в вере.
Длина, толща все делится,
метром страна и град зрится.
И человечь рост коликий,
сердце и ум в нем великий.
Безмерна же бога благость,
бо
жизнь ти мерствуй в вечну драгость.
13

День эде бежит скорей птицы.
Присно летит без возницы.
Человече, дни исчитай,
чисто, свято везде витай.
Смотри бегства скородневна,
от начала мира древлна.
160

Грех тобою не свладеет,
еще добре жизнь ти спеет.
Облак солнца разгоняет,
день ночью ти да нестает
Что сотворен, благодари
бога всегда в ранней заря.

Америка часть четверта
Ново земля в знань отперта.
Вольнохищна Америка
людьми, в нравах, в царствах дика.
Тысящьми лет бысть незнания,
морем зело отлиянна.
Веры разны в балвохвальстве,
наги люди там в недбальстве.
80 Царства имут без разума,
не знав бога, худа дума.
Никто же бо что успеет,
где глупость сквернь и грех деет.

ИОГАН И ВЕРН ЕР
ПАУС

Иоганн Вернер (или, как он иногда име­
новал себя по-русски, Вахромей)
Паус
(1670—1734[?]) — иностранный ученый,
сравнительно хорошо овладевший русским
языком, переводивший много в прозе и пи­
савший на русском языке тонические стихи.
По окончании университета и кратковремен­
ной педагогической деятельности в Германии
Паус в 1702 г. призжает в Москву и делается
через несколько лет после смерти пастора
Глюка заместителем последнего по заведыванию основанной Глюком школы. Затем Паус
долгое время является домашним учителем
у разных вельмож, может быть и у царе­
вича Алексея, а также переводит с ино­
странных языков на русский ряд книг.
Ему приписываются, между прочим, пере­
воды «Книги Квинта Курция о делах содеян­
ных Александра великого царя македон­
ского», «О праве войны и мира» Гуго Гре­
ция, а также, с меньшей вероятностью,
«Юности честное зерцало». Вскоре по от­
крытии Академии Наук Паус приглашается
туда в качестве главного переводчика и на
Этой должности остается до смерти.
Еще на родине Паус писал стихи на не­
мецком и латинском языках. По приезде
165

в Россию, после знакомства с Глюком, Паус
начинает писать стихи по-русски, но не сил­
лабические, как было принято тогда, а то­
нические, подобно немезким. Стихи Пауса
едва ли оказали какое-либо значительное и,
главное, непосредственное влияние на раз­
витие русской поэзии, хотя высказывалось
предположение о том, что Тредиаковский
мог использовать идею Пауса, ознакомив­
шись в Архиве Академии Наук с бумагами
русско-немецкого поэта. Гораздо важнее от­
метить то, что Паус не только практиче­
ски, но и теоретически восставал против
русского силлабического стиха и, несо­
мненно, пропагандировал идею применения
тонического стихосложения в русском языке.
Паус — типичный ученый немецкий поэт на­
чала XVIII в., писавший и сентименталь­
ные любовные элегии, и торжественные
оды и другие стихотворения на «случай»,
и особенно подвизавшийся в области духов­
ной лирики.
Язык стихотворений Пауса не вполне пра­
вилен и сразу изобличает в нем иностранца.
Кроме того Паус нередко употреблял раз­
ные «поэтические вольности». Он часто за­
меняет звук «и» звуком «й» и наоборот.
Например, в окончаниях прилагательных
«красный» у Пауса «красный»; зато союз
«и» почти всегда «й». (Ср. стих 4-й в «Сва­
дебных стихах А. А. Головину».) Сокра­
щает слова («замрал» вместо «замарал», «бут»
вместо «будто» и т. д.). Кроме тото стихи
156

Пауса отличаются тем, что «звучат» они
только тогда, когда их отчетливо сканди­
руют, подчеркивая все стихотворные ударе­
ния в ущерб языковой практике. Например:
Бенус любезная советовалася.
Благодаря такому скандированию у Пауса
рифмуются многие слова лишь по послед­
нему звуку, в то время как по-русски это
вовсе не рифма. Например, явная, прения,
достойно, радостно.

СВАДЕБНЫЕ СТИХИ А. А. ГОЛОВИНУ
Венус любезная советовалася
Распрю и яблока завистная отняти,
Рекла бо: время есть скончати прения
Й сердца любовию сердечною спрягати.
Тое случилося, жених то чувствовал;
Супружница ему от бога прилаганна:
Вельми я радостен, когда сия внимал,
С нею же честь ему и благость
дарованна.

хо

Загадка вся сия да ныне явная:
Невеста славная к себе днесь приве­
дется;
Два сердца, две душе соединилися,
Соединенным же песнь брачная поется.
Сия, сердечный друг, от бога приими,
В сих сладостях твоя да юность весе­
лится;
Плодов же с небесе известно подожди,
Да род и честь твоя зело преумножится.

158

ВЕСЕЛИЙ И РАДОСТОТВОРНЫЙ ЗВУК
ПРЕСВЕТЛЕЙШ ЕЙ ПАРЕ
(Ода на обручение царевича Алексея)
Преславные вещи в конец достиэают,
в желаемый счастлив и добрый приклад.
Неблагополучная ся отлучают,
понеже сам бог вся управити рад.
Кто храбро трудится,
Тому укрепится
Ум, дух и рука;
Тот вся побеждает,
И честь получает,
10 Корона в конец тому дарствуется.
Сим образом ваша похвальны приметы,
Преславный царевич, из важных причин,
Пред богом за добро и благо прияты,
Во всем нам покажет женишный твой
чин;
Ты бо обручился
И так изъявился
Твой брачный венец;
Той ныне сияет
Жених и радеет,
20 О княжни своей будь любезный борец.

ш

От юности тщился премудрых науки
Прилежно учитися преданныя,
А ныне даешь дух, ум, сердце и руки
У странных на высшая ведения:
Германские царства,
Иных государства
Г лазами смотришь;
Что Брауншвейг имеет,
Что Саксен умеет —
зо Вся ныне ты самым искусством глядишь.

40

А сверх того небо тебе подарило
Принцессину прелюбезнеишую,
К ней сердца желание ся приклонило,
Где мудрость создала полату свою.
Бог сам тебе выбрал,
В супруг тебе придал
Дражайший свет
Избранную книежну,
Всеблагонадежну,
Премудрости да благочестия цвет.

Из божья любве же горе воссияет
То большие и приятнейши лучи,
Где богобоязность и честь украшают
Лицо и все тело, хором красоты;
Восстаните, стряпчи,
Воспойте, певчи,
Подасте, что есть:
Сладчайшие песни
И само полезни
$о Во славу же богу и господу в честь.
160

Небесна любовь сию зарскую пару
Во всякой довольности обвеселит;
По благоволению вышнему зарю
С росы пренебесныя ся усладит;
Доколе блаженны,
Да обе сажденны
Во вечный мир,
Когда отризают,
Весьма оставляют
60 Привременный сей и суетный мир.

11

Вирши

ЛЮБОВНАЯ ЭЛЕГИЯ
Доринде! что меня сожгати,
бывати в пепел последи?
Тебя я могу нарицати
свирепу, хоть смеешься ты.
Почасте ты рожам подобна,
Почасте и кропивам ровна.

іо

Твой глаз магнит в себе имеет,
а ум так твердый бут алмаз;
Лицо твое огнем блистает,
а сердце лед есть и мороз.
Твой взор (тебя живописати)
Похочет василиск бывати.
Не осуди, хоть согрешаю!
любовь зело ся заблудит.
Хоть жестоко я отвещаю,
твердость твоя то сотворит.
Твою же упрямость премногу
Подумай, побеждать не могу.

20

На мягком мехе и на пухе
кремни твердые разбиют;
раздаются часто жемчуги,
как крепкий уксус иалиют;
162

А ты недвижна будешь, чаю,
Хотя и слезный дождь злияю.
Доринде, буди милостива,
не буди мне убийца.
Меня что мучит лесть спесива,
стени уподобляюся.
Не буди лед, но применися,
С моим огнем же единися.
Почту тебя, будто богиню,
во жертву сердце принимай,
Не сделай мне нову кручину,
но как любити созерцай.
Так ты, что солнце учинити,
Чернити можешь и белити.
Умом тебя поцелеваю,
а умом что мне пользует;
В сонех тебя я обимаю,
а соние что пособствует.
Мечтание пройдет напрасно,
Веселье есть только образно.
По стени так всегда хватаю,
Доринде же меня дразнит,
Во мне несчислени премены,
печаль меня всегда стучит.
Желанье сердце поедает,
Отчаянье во гроб метает.

Умру и лучше умирати,
неж без Доринде долго жить
Тому и лучше погибати,
кто того счастья получит.
А по моей смерти, чаю,
Приидет жаль тебе за мною.

ФЕОФАН
ПРОКОПОВИЧ

Феофан Прокопович (1681—1736) — церковный и политический деятель эпохи Петра
Великого и его ближайших преемников.
Сын киевского купца, Прокопович получил
очень серьезное по тому времени образо­
вание в Киевской духовной академии, затем
жил некоторое время в Польше, где при­
нял униатство. Позднее он был отправлен
в Рим, учился, между прочим, и у иезуи­
тов, а также много читал в ватиканской и
других библиотеках. Возвратившись в 1702 г.
на Украину, Феофан вернулся к правосла­
вию и постригся в монахи. С 1705 г. он
стал преподавать поэзию в Киевской ака­
демии, внося в свой курс живое и злобо­
дневное начало, чем резко отличался от
своих предшественников. Таким политически-злободневным характером проникнута
трагедо-комедия Прокоповича: «Владимир»,
в которой он выступил против узкого
религиозного фанатизма и обскурантизма.
В 1706 г., как преподаватель риторики, Про­
копович приветствовал Петра Великого при
его посещении Киева, после чего начинается
сближение Феофана с царем. В 1715 г. Петр
вызвал Феофана, бывшего к этому времени
уже ректором Киевской академии, в Петер167

бург, и с этого момента начинается поли­
тическая карьера Прокоповича: он де­
лается ближайшим помощником Петра по
церковным вопросам.
После смерти Петра положение Прокопо­
вича несколько пошатнулось, но по воца­
рении Анны Ивановны (1730) и, главное,
после уничтожения ею по предложению де­
легатов от дворянства, при участии Фео­
фана, ограничительных условий, на которых
она была приглашена на престол, влияние
Прокоповича вновь усиливается. До са­
мой смерти Прокопович остается наи­
более могущественным церковным сановни­
ком. В течение всей свой жизни он был
идеологом среднего дворянства.
Большое литературно-общественное зна­
чение имело также группировавшееся во­
круг Феофана объединение писателей, под­
держивавших петровские реформы и выра­
жавших интересы дворянства в его борьбе
против феодального боярства, с одной сто­
роны, и олигархически настроенной кучки
дельцов петровского и послепетровского
времени, с другой. Объединение это, или,
как сами эти писатели себя именовали, «уче­
ная дружина», состояло из Феофана Про­
коповича, В. П. Татищева, кн. А. Д. Кан­
темира, позднее А. П. Волынского и
А. Ф. Хрущева; были, вероятно, и другие,
менее известные, участники этой «дружины».
Повидимому, возникновение ее следует
отнести к 1729—1730 г., ко времени пребы168

вания двора Петра II, а затем Анны Ива­
новны в Москве, когда Феофан сблизился
с Кантемиром. Если всмотреться в дати­
ровку стихотворений Феофана, то делается
несомненным, что он вновь стал писать
стихи, после длительного перерыва (с 1709 г.),
только вслед за появлением первой сатиры
Кантемира, на которую отвечал привет­
ственными стихами, написанными октавами.
Кстати эту строфу Феофан применял и
позднее.
Кроме курса: «De arte poética» («Об
искусстве поэзии», 1705; издан в 1786 г.)
и упомянутой трагедо-комедии «Владимир»,
кроме значительного числа речей и слов,
а также догматико-полемических произведе­
ний, Прокоповичу принадлежат «Епиникион», похвальные стихи на полтавскую по­
беду
(1709),
драма
«Милость божия»
(1728) и ряд мелких стихотворений, сохра­
нившихся в рукописях и при жизни Фео­
фана не печатавшихся. Почти все они были
напечатаны в исследовании И. А. Чистовича
«Феофан Прокопович и его время» (1868),
а затем с некоторыми сокращениями воспро­
изведены в «Русской поэзии» С. А. Венге­
рова.

И З «ЕПИНИКИОНА»
Летит Свей, летит купно зменник
неистовий!
Камо духом бесовским бежиши носимий,
Студе веку нашего, вреде нестерпимий?
На отца отчествия мещеши меч дерзкий.
О племя ехиднино! О извержѳ мерзкий!
Забыв любовь отчую, и презрев самаго
Твердый закон естества; обаче се благо,
Яко скорий есть на казнь, косний сий на
дело
Бежете, скорой мести требе, скорой зело.
ю Но и зде непостоян злий зменник явися,
Зменник зарю и Марсу; егда бо открися
Поле бою страшного, не токмо входити
Во ратний огнь, но ниже издалече зрети
Не дерзну; но сугуб студ прият место рани.
Не постоян во вере — трепетен во брани!
Зрем же, что и Свей дерзкий силою своею
Успе храброй России, боряся со нею?
Блесну огнем все поле, многие во скоре
Излетеша молния. Не таков во море
20 Шум слышится, егда ветр на ветр ударяет,
Ниже тако гром с темних облаков рикает,
Яко гремят арматы — и гласом, и страхом
170

И уже день помрачи дым, сметен со
прахом.
Страшное блистание, страшный и великий
Град падает железный; обаче толикий
Страх не может России сил храбрых
сотерти,
Не боится, не радит о видимой смерти.
Но егда тя, о царю! о воине сильный!
Узре посреде огня, объят я страх зельный,
зо Вострепета и крайней убояся страсти,
Дабы в едином лицу всем не пришло
ласти.
Но не попусти притти бедству таковому
Бог сильный, абие бо от горнего дому
Ниспосла щит, щит, им же во лютое время
Хранит гради и царства, и людское
племя.
И вся на главу твою и на твои силы
Летущие сотвори бездельние стрелы.. •

40

О сем преславном деле, в песнех неслы­
ханном,
Пети будет весельник ло морю про­
странном.
Пети будет на холме путник утружденный,
И оповесть иногда леты изнуренный
Старец внуком, и яко — своима очима
Виде то — старца внуцы нарекут блажима.
Мало се: пройдет скоро глас сей торже­
ственный
На мир весь, сугубому верху подло­
женный.
171

В сяк слышан, сомнение мысли в сердце
приимет,
И всех силы твоея страх велий обиймет.
Вси твоей начнут дружбы, вси мира желати,
И не дерзнут русского Марса раздражати.
Бог же, сие блаженство давый нам тобою,
Тожде твоим здравием и дней долготою
Да укрепит! Желаем: всегда ти победну
Для помощь, дабы и лютую ехидну,
Пиющую кровь святых, твоим же убити
Дал тебе оружием; и вся сокрушити
Темницы варварские и ярем безмерный,
И от долгих узилищ извести род верный;
Да же вся победные совершивша рати,
Крест на стенах Сионских водрузити
златий!

ТВОРЦУ САТИРЫ «К УМУ СВОЕМУ»
Не знаю, кто ты, пророче рогатый,
Знаю, коликой достоин ты славы.
Да почто ж было имя укрывати?
Знать, тебе страшны сильных глупцов
нравы.
Плюнь на их грозы! Ты блажен трикраты.
Благо, что бог дал ум тебе здравый.
Пусть весь мир будет на тебя голосливый,
Ты и без счастья довольно счастливый.
Объемлет тебя Аполлин великий,
Ю Любит всяк, кто есть таинств его зритель,
О тебе поют парнасские лики.
Всем честным сладка твоя добродетель,
И будет сладка в будущие веки,
А я ныне сущий твой любитель.
По сие за верх славы твоей буди,
Что тебя злые ненавидят люди.
А ты, как начал, тещи путь преславный,
Коим книжные текли исполины,
И пером смелым мещи порок явный
20 Па нелюбящих ученой дружины,
И разрушай всяк обычай злонравный,
Желая доброй в людях перемены.
Кой плод ученый не един искусит,
А дураков злость язык свой прикусит.
173

ПЛАЧЕТ ПАСТУШОК В ДОЛГОМ
НЕНАСТИЙ
Коли дождусь я весела ведра
И дней красных?
Коли явится милость прещедра
Небес ясных?
Ни с каких сторон света не видно,
Все ненастье,
Нет и надежды, о многобедно
Мое счастье;
Хотя ж малую явит отраду
И поманит,
И будто нечто польготит стаду
Да обманет,
Дрожу под дубом, с крайним гладом
Овцы тают,
И уже весьма мокротным хладом
Исчезают.
Прошел день пятый, а вод дождевных
Нет отмены,
Нет же и конца воплей плачевных
И кручины.
Потчися, боже, нас свободити
От печали,
Наши нас деды к тебе вопити
Научали.
174

НА ДЕНЬ 25 ФЕВРАЛЯ
В сей день Августа наша свергла долг свой
ложный,
Растерзавши на себе хирограф подложный,
И выняла скиптр свой от гражданского ада,
И тем стала Россия весела и рада.
Таково смотрение продолжи нам, боже,
Да державе российской не вредит ничто же.
А ты всяк, кто ни мыслит вводить строй
отманный,
Бойся самодержавный, прелестниче, Анны.
Как оная бумажка, вси твои подлоги
іо Растерзанные падут под царские ноги.

176

НА ПРИХОД
ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ
АННЫ ИОАННОВНЫ
В ПОДМОСКОВНОЕ СЕЛО ВЛАДЫКИНО

іо

20

Прочь уступай, прочь,
Печальная ночь.
Солнце восходит,
Свет возводит,
Радость родит.
Прочь уступай, прочь,
Печальная ночь.
Коликий у нас мрак был и ужас!
Солнце Анна воссияла —
Светлый нам день даровала.
Богом венчанна
Августа Анна!
Ты наш ясный свет,
Ты красный цвет,
Ты красота,
Ты доброта,
Ты веселие
Велие.
Твоя держава
Наша то слава,
176

Силы твоей рог,
Враги твоя побеждая,
Тебя в бедах заступая.
Рцыте вси люди:
О буди, буди!

12

Вирши

НА ЛАДОЖСКИЙ КАНАЛ
Где Петрополю вредит проезд водный,
Плодоносные судна пожирая,
Там царским делом стал канал всеплодный,
Принося пользы, а вред отвращая.
Сим страх оставлен Ладожский безгодный,
Сим невредимо пловут к нам благая.
На твою, Анно, деется то славу,
И вода идет по твоему нраву.

178

НОВОПРЕСТАВЛЬШЕМУСЯ
ИЕРОДИАКОНУ ЕПИТАФИОН
Смеялся ты, Адаме, коль мир суестрастный,
И сам его дурости быв нечто причастный,
Как сей и той жарко праздных честей
жаждет
й от сего смертную в сердце болезнь
страждет.
А другой и дни без сна проводит и ночи,
Как бы злата кучами повеселить очи.
А кто мощнейших господ за ножки хватает,
Тот ничего и в бедность и в стыд не
вменяет.
Ты же то ругал. Позван же в небесные
горы.
Еще смешнее начал ругать наши здоры.
А мы плачем о тебе, горько, неутешно,
Что на тебя нашла смерть так рано, так
спешно.
Да ты стал и на сие смехотворно вракать,
И мы уже по тебе перестаем плакать.
Тако воспел с плачем друг его и подра­
жатель
Самойло Теска, Феофановой семинарии
смотритель.
12*

179

К ЛИХОРАДКЕ В ЛИХОРАДКЕ
О, лихорадко, тебе за богиню
Говейно чтили древние народы,
Знать-то, ведая твою благостыню.
Но мне бедны суть твои приходы,
Всего терзаешь образом различным.
Се хлад наводить, се жар зловиновный
И грызением эхидне приличным
Люте пронзаешь состав мой членовный.

180

О ТРУДЕ В СОЧИНЕНИИ ЛЕКСИКОНОВ
(іперевод скалигеровой эпиграммы)
Если в мучительские осужден кто руки,
Ждет бедная голова печали и муки,
Не вели томить его делом кузниц трудных,
Ни посылать в тяжкие работы мест рудных:
Пусть лексикон делает — то одно довлеет,
Всех мук роды сей един труд в себе имеет.

181

ЗАПОРОЖЕЦ БАЮЩИЙСЯ
Что мне делать, я не знаю,
А безвестно погибаю;
Забрел в лесы непроходны,
В страны гладны и безводны.
Атаманы и гетманы,
Попал я в ваши обманы.
Пропадить вы за пороги,
Лишь бы не сбиться с дороги,
Не впасть бы мне в сильны руки,
Б е принять бы страшной муки.
Иду же я на путь прежний
Под кров мне зело надежный.
Прогневил я самодержца
С малорассудного сердца.
Да мой же в том разум твердый,
Что бог и царь милосердый.
Государь гнев свой оставит,
И бог мене не оставит.

182

АНТИОХ
КАНТЕМИР

Князь Антиох Дмитриевич Кантемир ро­
дился в 1709 г. в Константинополе. Отец
его, молдавский господарь, переселился
в Россию после неудачногоПрутского похода
Петра (1711). Ученый, с европейским име­
нем, член Берлинской академии, он дал
своим детям первоклассное образование.
По окончании домашнего воспитания
А.Кантемир учился в Славяно-греко-латинской
Академии, затем в гимназии Академии Наук.
Любимым предметом Кантемира была нраво­
учительная философия. Первый литератур­
ный труд его — перевод с французского.
В печати же впервые появилась «Симфония
на псалтырь»
(1727), т. е. указатель
к тексту псалмов. Тогда же начал Кантемир
писать и любовные песенки, к сожалению,
до нас не дошедшие, по крайней мере
с его именем. Вероятней всего, убеждения
и характер литературной деятельности Кан­
темира окончательно определились после
сближения его с Феофаном Прокоповичем.
Дворянская служилая интеллигенция росла
уже при Петре; «ученая дружина» (см.
о ней выше) оформляла идеологию дво­
рянства,
европеизированной
его части.
Борьба за господство дворянства против
185

олигархических устремлений «верховников»,
против поднимающей голову феодально­
боярской и церковной реакции, против не­
вежества — за науку и просвещение, за вы­
сокие моральные качества дворянства слу­
жили и публицистика Ф. Прокоповича и
литературная деятельность Кантемира.
Политическая позиция Кантемира, напря­
женность развертывающейся борьбы в зна­
чительной мере и определили сатирический,
публицистический, пропагандистский хара­
ктер этой деятельности. В 1729 г. была на­
писана Кантемиром первая сатира: «К уму
своему» или «На хулящих учение», где
автор выступает против «невежд и презирателей наук». Он не хотел опубликовать эту
сатиру, но она попала в руки Прокоповичу
и понравилась ему. Тот не только «ее везде
похвалами стихотворцу рассеял», но и при­
ветствовал поэта посланием: «Не знаю, кто
ты, пророче рогатый».
Кантемир ответил Прокоповичу III сати­
рой. Всего Кантемир написал 9 сатир: три
последние из них были написаны позднее
в Париже. В сатирах он ставит примерно
тот же круг вопросов, которые ставил и
Феофан в ряде своих произведений, и
в частности в «Духовном регламенте». Цер­
ковная борьба была в то время одной из
ярких форм жестокой и страстной полити­
ческой борьбы.
«Рогатые и бодливые стихи» (сатиры)
Кантемира в рукописном виде ходили по
186

рукам и крепко били ревнителей реакцион­
ной старины, с их фантастической нена­
вистью к наукам.
Кантемир наступает и на родовитое бояр­
ство; характеризуя идеальное воспитание
детей, он включает ряд сатирических вы­
падов против «срамной» и порочной, не­
чистоплотной жизни взрослых. Поднимает
Кантемир голос и против жестокого отно­
шения к крепостным, говорит, что «плоть
в слуге с твоей (дворянина) однолична»,
хотя в правильности и законности крепост­
ного рабства не сомневается. Он «сетует»
только на неоправданную жестокость кре­
постнического произвола.
Установка сатир была сформулирована
самим автором: «Сатиру можно назвать та­
ким сочинением, которое, забавным слогом
осмеивая злонравие, старается исправлять
нравы человеческие. Поэтому она в наме­
рении своем со всяким другим нравоучи­
тельным сочинением сходна». Отсюда ее
дидактический, нравоучительный характер.
Кантемир — один из родоначальников
дворянского классицизма в его сатирической
линии, «в сочинениях своих наипаче Гора­
цию и Боалу, французу»
следовавший,
много от них занявший, «к нашим обычаям
присвоив».
Язык Кантемира — несомненное движение
вперед по пути развития и совершенствова­
ния русского литературного языка. Он от­
личается от высокой феодально-византий187

ской «словенщины». Наряду с неизбеж­
ными герковно-славянизмами, изрядным ко­
личеством иностранных слев, «словотворче­
скими» опытами Кантемир идет к практике
живой разговорной речи.
Кантемир один из первых начал писать
в России о философии. В 1730 г. он пере­
вел знаменитый «Разговор о множестве ми­
ров» Фонтенеля: перевод издан был только
в 1740 г. и был злобно встречен фанатиками
невежества.
В 1731 г. Кантемир написал ряд басен на
злобу дня.
В том же 1731 т. при содействии влия­
тельного князя Черкасского Кантемир назна­
чен резидентом (дипломатическим агентом)
в Лондон. На новом ответственном посту
он проявил незаурядные дипломатические
способности. В 1737 г. он был переведен
посланником в Париж. Наряду с хлопотли­
вой дипломатической деятельностью Канте­
мир находил время и возможность зани­
маться и литературой: он переводил песенки
Анакреона, написал VII, ѴПІ и IX сатиры,
посвященные общим вопросам морали; пере­
работал и приготовил к печати первые
шесть сатир, готовил к печати переводы де­
сяти посланий Горадия. Тогда же Канте­
мир написал и свое рассуждение о сти­
хосложения: «Письмо Харитона Макентина
к приятелю о сложении стихов русских».
В нем Кантемир стремится упорядочить сил­
лабический стих. В Париже он сошелся
188

с рядом ученых: Монтескье (переводил его
«Персидские письма»), с знаменитым мате­
матиком Мопертюи, у которого занимался
алгеброй; тогда же он написал книгу по ал­
гебре (она, как и перевод «Персидских
писем», не была издана), написал один­
надцать писем по вопросам философии, кос­
могонии. Больной, он лелеял мечту вер­
нуться в Россию и целиком отдаться науке.
Мечты его не сбылись. В 1744 г. Кантемир
умер.
Сочинения Кантемира издавались несколь­
ко раз. Лучшие издания — двухтомное,
под редакцией П. А. Ефремова с примеча­
ниями В. Я. Стоюнина (1867—1868), и
«Стихотворения» в «Русской поэзии» С. А.
Венгерова.

С А ТИ РЫ
1

К УМУ СВОЕМУ
на хулящ и х учение)

Уме недозрелый, плод недолгой науки!
Покойся, не понуждай к перу мои руки:
Не писав летящи дни века проводити
Можно, и славу достать, хоть творцом не
слыти.
Ведут к ней нетрудные в наш век пути
многи,
На которых смелые не запнутся ноги:
Всех неприятнее тот, что босы прокляли
Девять сестр. Многи на нем силу потеряли
іо Не дошед; нужно на нем потеть и томиться,
Й в тех трудах всяк тебя, как мору, чужится,
Смеется, гнушается. Кто над столом гнется,
Пяля на книгу глаза, больших не добьется
Палат, ни расцвеченна марморами саду;
Овцу не прибавит он к отцовскому стаду.
Правда, в нашем молодом монархе
надежда
Всходит Музам немала; со стыдом невежда
Бежит его. Аполлин славы в нем защиту
Своей не слабу почул, чтяща свою свиту,
190

Видел его самого, и во всем обильно
Тщится множить жителей парнасских он
сильно:
Но та беда, многие в царе похваляют
За страх то, что в подданном дерзко
осуждают.
Расколы и ереси науки суть дети,
Больше врет, кому далось больше разумети,
Приходит в безбожие, кто над книгой тает.
Критон с четками в руках ворчит и
вздыхает,
И просит свята душа с горькими слезами
Смотреть, сколь семя наук вредно между
нами.
Дети наши, что пред тем тихи и покорны
Праотческим шли следом к божией проворны
Службе, с страхом слушая, что сами не
знали,
Теперь к церкви соблазну Библию честь
стали;
Толкуют, всему хотят знать повод, причину,
Мало веры подая священному чину;
Потеряли добрый нрав, забыли пить квасу,
Пе прибьешь их палкою к соленому мясу;
Уже свечек не кладут, постных дней не
Знают;
Мирскую в церковных власть руках лишну
чают,
Шепча, что там, что мирской жизни уж
отстали.
Поместья и вотчины весьма не пристали.
Силван другую вину наукам находит:
Учение, говорит, нам голод наводит;
191

Живали мы преж сего, не зная латыне,
Гораздо обильнее, чем мы живем ныне,
Гораздо в невежестве больше хлеба жали,
Переняв чужой язык, свой хлеб потеряли.
Буде речь моя слаба, буде нет в ней чину,
Ни связи, должно ль о том тужить дворя­
нину:
Довод, порядок в словах, подлых то есть
дело,
50 Знатным полно подтверждать, иль отрицать
смело.
С ума сошел, кто души силу и пределы
Испытает; кто в поту томится дни целы,
Чтоб строй мира и вещей выведать премену
Иль причину; глупо он лепит горох в стену.
Прирастет ли мне с того день к жизни, иль
в ящик
Хотя грош? могу ль чрез то узнать, что
прикащик,
Что дворецкий крадет в год? как прибавить
воду
В мой пруд? как бочек число с виннаго
заводу?
Не умнее, кто глаза, полон беспокойства,
€0 Коптит, печась при огне, чтоб вызнать руд
свойства;
Ведь не теперь мы твердим, что буки, что
веди,
Можно знать различие злата, сребра, меди.
Трав, болезней знание, голы все то враки;
Глава ль болит? тому врач ищет в руке
знаки;
192

Всему в нас виновна кровь, буде ему веру
Дать хочешь. Слабеем ли, кровь тихо чрез
меру
Течет; если спешно— жар в теле, ответ
смело
Дает, хотя внутрь никто видел живо тело.
А пока в баснях таких время он проводит,
Лучший сок из нашего мешка в его входит.
К чему звезд течение числить, и ни к делу,
Ни к стати за одним ночь пятном не спать
Зелу?

За любопытством одним лишиться покою,
Ища, солнце ль движется, или мы с землею?
В часовнике можно честь на всякий день
года
Число месяца и час солнечного всхода.
Землю в четверти делить без Евклида
смыслим;
Сколько копеек в рубле без алгебры счислим.
Силван одно знание слично людям хвалит,
Что учит множить доход, и расходы малит,
Трудиться в том, с чего вдруг карман не
толстеет,
Гражданству вредным весьма безумством
звать смеет.
Румяный, трожды рыгнув, Лука подпевает:
Наука содружество людей разрушает;
Люди мы к сообществу Божия тварь стали,
Не в нашу пользу одну смысла дар прияли.
Что же пользы иному, когда я запруся
В чулан; для мертвых друзей живущих
лишуся?
Когда все содружество, вся моя ватага

50

Будет чернило, перо, песок да бумага?
В весельи, в пирах мы жизнь должны
провождати;
И так она недолга, на что коротати,
Крушиться над книгою и повреждать
очи?
Не лучше ли с кубком дни прогулять и
ночи?
Вино дар божественный, много в нем
провору:
Дружит людей, подает повод к разговору,
Веселит, все тяжкие мысли отымает,
Скудость знает облегчать, слабых ободряет,
Жестоких мягчит сердца, угрюмость отводит,
1С0 Любовник легче вином в цель свою доходит.
Когда по небу сохой бразды водить станут,
А с поверхности земли звезды уж проглянут,
Когда будут течь к ключам своим быстры
реки,
И возвратятся назад минувшие веки;
Когда в пост чернец одну есть станет
вязигу,
Тогда, оставя стакан, примуся за книгу.
Медор тужит, что чресчур бумаги исходит
На письмо, на печать книг; а ему приходит,
Что не в чем уж завертеть завитые кудри;
НО Не сменит на Сенеку он фунт доброй
пудры.
Пред Егором двух денег Вергилий не стоит,
Рексу, не Цицерону похвала достоит.
Вот часть речей, что на всяк день звенят
мне в уши;
Вот для чего я, уме, немее быть клуши
194

Советую. Когда нет пользы, ободряет
К трудам хвала; без того сердце унывает.
Сколько ж больше вместо хвал да хулы
терпети!
Трудней то, неж пьянице вина не иметн,
Нежли не славить попу святую неделю,
120 Нежли купцу пиво пить не в три пуда
хмелю.
Знаю, что можешь, уме, смело мне
представить,
Что трудно злонравному добродетель
славить,
Что щоголь, скупец, ханжа, и таким подобны
Науку должны хулить, — да речи их злобны
Умным людям не устав, плюнуть на них
можно;
Изряден, хвален твой суд; так бы то быть
должно,
Да в наш век злобных слова умными
владеют.
А к тому ж не только тех науки имеют
Недрузей, которых я, кртакости радея,
ш Йсчел, иль, правду сказать, мог исчесть
смелея.
Полно ль того? Райских врат ключари
святые,
И им же Фемис вески вверила златые,
Мало любят, чуть не все, истинну украсу.
Епископом хочешь быть? уберися в рясу,
Сверх той тело с гордостью риза полосата
Пусть прикроет, повесь цепь на шею от
злата,
Клобуком покрой главу, брюхо бородою,
13*

195

Клюку пышно повели везти пред тобою,
В карете раздувшися, когда сердзе с гневу
140 Трещит, всех благословлять нудь праву
и леву;
Должен архипастырем всяк тя в сих познати
Знаках, благоговейно отзом называти.
Что в науке? что с нее пользы зеркви будет?
Иной, пиша проповедь, выпись позабудет,
От чего доходам вред; а в них зеркви
права
Лучшия основаны, и вся зеркви слава.
Хочешь ли судьею стать? вздень перук
с узлами,
Брани того, кто просит с пустыми руками,
Твердо сердзе бедных пусть слезы
презирает,
160 Спи на стуле, когда дьяк выписку читает.
Если ж кто вспомнит тебе граждански
уставы,
Иль естественный закон, иль народны
нравы,
Плюнь ему в рожу; скажи, что врет
околёсну,
Налагая на судей ту тягость несносну,
Что подьячим должно лезть на бумажны
горы,
А судье довольно знать крепить приговоры.
К нам не дошло время то, в коем
председала
Над всем мудрость, и венцы одна разделяла,
Будучи способ одна к вышшему восходу.
160 Златой век до нашего не дотянул роду;
196

Гордость,

170

180

леность,

богатство, мудрость
одолело,
Науку невежество местом уж посело.
Под митрой гордится то, в шитом платье
ходит,
Судит за красным сукном, смело полки
водит.
Наука ободрана, в лоскутах обшита,
Изо всех почти домов с ругательством сбита,
Знаться с нею не хотят, бегут ее дружбы,
Как страдавши на море корабельной службы.
Все кричат: никакой плод не видим с науки;
Ученых хоть голова полна, пусты руки.
Коли кто карты мешать, разных вин вкус
знает,
Танцует, на дудочке песни три играет,
Смыслит искусно прибрать в своем платье
цветы,
Тому уж и в самыя молодыя леты,
Всякая выпппа степень, мзда уж не велика;
Семи мудрецов себя достойным мнит лика.
Нет правды в людях, кричит безмозглый
церковник;
Еще не епископ я, а знаю часовник,
Псалтырь и послания бегло честь умею,
В Златоусте не запнусь, хоть не разумею.
Воин ропщет, что своим полком не владеет,
Когда уж имя свое подписать умеет.
Писец тужит, за сукном что не сидит
красным,
Смысля дело набело списать письмом
ясным.
Обидно себе быть, мнит, в незнати старети,
197

190

Кому в роде семь бояр случилось имети
И две тысячи дворов за еобой считает,
Хотя впрочем ни читать, ни писать не знает.
Таковы слыша слова и примеры видя,
Молчи, уме, не скучай, в незнатности сидя,
Бесстрашно того житье, хоть и тяжко
мнится,
Кто в тихом своем углу молчалив таится,
Коли что дала ти знать мудрость всеблагая,
Весели тайно себя, в себе рассуждая
Пользу наук; не ищи, изъясняя тую,
Вместо похвал, что ты ждешь, достать хулу
злую.

2

ФИЛАРЕТ И ЕВГЕНИЙ
{На зависть и гордость дворян
злонравных)
Филарет

ю

Что так смутен, дружок мой? Щоки внутрь
опали,
Бледен и глаза красны, как бы ночь не
спали?
Задумчив, как тот, что чин патриарш
достати
Ища, конный свой завод раздарил не
кстати?
Цугом ли запрещено ездить, иль богато
Платье носить, иль твоих слуг пеленать
в злато?
Карт ли не стало в рядах, вина ль дорогова?
Матерь, знаю, и родня твоя вся здорова;
Обильство сыплет тебе дары полным рогом;
Ничто тебе не претит жить в покое многом.
Что ж молчишь? Ужли твои уста косны
стали?
Не знаешь ли, сколь нам друг полезен
в печали?
Сколь много здравый совет полезен бывает.
199

Когда тому следовать страсть не запрещает?
А, а! дознаюсь я сам, что тому причина:
Дамон на сих днях достал перемену чина,
Трифону лента дана, Туллий деревнями
Награжден; ты с пышными презрен
именами.
Забыта крови твоей и слава и древность,
20 Предков к общества добру многотрудна
ревность,
И преимуществ твоих толпа неоспорных;
А зависти в тебе нет, как в попах соборных.
Евгений

Часть ты прямо отгадал. Хоть мне не
завидно,
Чувствую, сколь знатным всем и стыд и
обидно,
Что кто не все еще стер с грубых рук
мозоли,
Кто недавно продавал в рядах мешок соли,
Кто глушил нас, «сальныя», крича, «ясно
свечи
Горят»; кто с подовыми горшком истер
плечи,
Тот на высоку степень вспрыгнувши
блистает;
зо А благородство мое во мне унывает,
И не сильно принести мне никакой польги.
Знатны уж предки мои были в царство
Ольги
И с тех времен по сих пор в углу не
сидели,
Государства лучшими чинами владели.
200

Рассмотри Гербовники, грамот виды разны,
Книгу Родословную, записки приказны;
С прадедова прадеда, чтоб начать поближе,
Думнаго, наместника никто не был ниже;
Искусны в миру, в войне рассудно и смело
іо
Вершили ружьем, умом не одно те дело.
Взгляни на пространные стены нашей салы,
Увидишь, как рвали строй, как ломали валы.
В суде чисты руки их, помнит челобитчик
Милость их, и помнит злу остуду обидчик.
А батюшка уж всем верх, как его не стало,
Государства правое плечо с ним отпало.
Когда было выедет, всяк долой с дороги,
И шапочку сняв, ему головою в ноги.
Всегда за ним выборна таскалася свита,
5о Что ни день рано с утра крестова набита
Теми, которых теперь народ почитает
И от которых наш брат милость ожидает.
Сколько раз» не смея те приступать к нам
сами,
Дворедкому кланялись с полными руками?
И когда батюшка к ним промолвит хоть
слово,
Заторопев, онемев, слезы у инова
Потекли с глаз с радости, иной не спокоен,
Всем наскучил хвастая, что был он достоен
С временщиком говорить, и весь веселился
60 Дом его, как бы им клад ботатый явился.
Сам уж суди, как легко мне должно
казаться,
Столь славны предки имев, забытым
остаться,
Последним видеть себя, куда глаз ни
вскину?

Филарет

Слышав я важну твоей печали причину,
Позволь уж мне мою мысль открыть и
советы.
Л ведай притом, что я лукавых приметы.
Лесть, похлебство не люблю: но сердде
согласно
С языком, что мыслит то, сей вымолвит
ясно.
Благородство, будучи заслуг мзда, я знаю,
70 Сколь важно, и много в нем польза признаваю.
Почесть та к добрым делам многих
ободряет,
Когда награду в себе вершенных являет.
(Сыщешь в людях таковых, которым не
дивны
Куча золота, ни дом огромный, ни
льстивый
На пуху покой, ни жизнь сколь бы ни
прохладна;
К титлам, к славе до одной всяка душа
жадна.)
Но тщетно имя оно, ничего собою
Не значит в том, кто себе своею рукою
Не присвоит почесть ту, добыту трудами
ы Предков своих. Грамота, плеснью и
червями
Изгрызена, знатных нас детьми есть
свидетель,
Благородными явит одна добродетель.
202

90

ш

Презрев покой, снес ли ты сам труды
военны?
Разогнал ли пред собой враги устрашенны?
К без опаству общества расширил ли
власти
Нашей рубеж? Суд судя, забыли ли ты
страсти?
Облегчил ли тяжкие подати народу?
Приложил ли к царскому что ни есть
доходу?
Примером, словом твоим ободрены ль люди
Хоть мало очистить злых нравов темны
груди?
Иль буде случай, младость в то не допу­
стила,
Есть ли показаться в том впредь воля и
сила?
Знаешь ли чисты хранить и совесть и
руки?
Бедных жалки ли тебе слезы и докуки?
Не завистлив, ласков, прав, не гневлив,
беззлобен,
Веришь ли, что всяк тебе человек подобен?
Изрядно можешь сказать, что ты благо­
роден,
Можешь счесться Ектору иль Ахиллу
сроден;
Иулий и Александр, и все мужи славны
Могут быть предки твои, лишь бы тебе
нравны.
Мало ж пользует тебя звать хоть сыном
царским,
203

Буде в нравах с гнусным ты не разнишься
псарским.
Спросись хоть у Нейбуша, таковы ли
дрожжи
Любы, как пиво, ему; отречется трожжи;
Знает он, что с пива те славные остатки,
Да плюет на то, когда не как пиво сладки.
Разнится потомком быть предков благо­
родных,
Или благородным быть. Та же и в сво­
бодных
И в хололях течет кровь, та же плоть, те ж
кости.
110 Буквы, к нашим именам приданные, злости
Наши не могут прикрыть; а худые нравы
Истребят вдруг древния в умных память
славы,
И чужих обнажена красных перьев галка
Будет им, с стыдом своим, и смешна и
жалка.
Знаю, что неправедно забыта бывает
Дедов служба, когда внук в нравах успе­
вает,
Но бедно блудит наш ум, буде опираться
Станем мы на них одних. Столбы сокрушатся
Под лишним те бременем, если сами
в силу
120 Нужную не приведем ту подпору хвилу.
Светлой воды их труды ключ тебе открыли
И черпать вольно тебе: но нужно, чтоб
были
И чаши чисты твои, и нужно сгорбиться
204

К ключу; сама вода в рот твой не станет
литься.
Ты сам, праотцев твоих исчисляя славу,
Признал, что пала она и делам и нраву:
Иной в войнах претерпел нужду, страх и
раны,
Иным в море недруги и валы попраны,
Иной правду весил тих, бегая обиды;
230 Всех были различные достоинства виды.
Если б ты им подражал, право б мог
роптати,
Что за другими тебя и в пару не знати.
Потрись на оселку, друг, покажи, в чем
славу
Крови собой, и твою жалобу быть праву.
Пел петух, встала заря, лучи осветили
Солнца верхи гор; тогда войско выводили
На поле предки твои, а ты под парчею
Углублен мягко в пуху телом и душею,
Грозно соплешь, пока дня пробегут две
доли,
ио Зевнул, растворил глаза, выспался до воли,
Тянешься уж час-другой, нежиться, сжидая
Пойло, что шлет Индия, иль везут с Китая,
Из постели к зеркалу одним спрыгнешь
скоком,
Там уж в попечении и труде глубоком,
Женских достойную плеч завеску на спину
Вскинув, волос с волосом прибираешь
к чину.
Часть над лоским лбом торчать будут
сановиты,
По румяным часть щекам в колечки завиты
205

150

160

170

Свободно станет играть, чем уйдет за темя
Б мешок. Дивится тому строению племя
Тебе подобных, ты сам, новый Нарцис,
жадно
Глотаешь очьми себя; нога жмется
складно
В тесном башмаке твоя, пот с слуги
валится,
В две мозоли и тебе краса становится;
Избит пол, и под башмак стерто много
мелу.
Деревню взденешь потом на себя ты целу.
Не столько стало народ римлянов при­
стойно
Основать, как выбрать цвет и парчу, и
стройно
Сшить кафтан по правилам щегольства и
моды;
Пора, место и твои рассмотрены годы,
Чтоб летом сходен был цвет, чтоб тебе
в образу
Нежну зелен в городе не досажал глазу,
Чтоб бархат не отягчал в летню пору тело,
Чтоб тафта не хвастала среди зимы смело;
Но знал бы всяк свой предел, право и
законы,
Как искусные попы всякого дни звоны.
Долголетнего пути в краях чужестранных,
Иждивений и трудов тяжких и пространных
Дивный плод ты произнес. Ущербя пожитки,
Понял, что фалды должны тверды быть, не
жидки,

В пол-аршина глубоки и ситой подшиты;
Согнув кафтан, не были б станом все
покрыты,
Каков рукав должен быть, где клинья
уставить,
Где карман, и сколько грудь окружа
прибавить;
В лето или осенью, в зиму и весною
Какую парчу подбить пристойно какою,
Что приличнее нашить, сребро или злато,
И Рексу лучше тебя знать уж трудновато.
В обед и на ужине частенько двоится
Ш Свеча в глазах, часто пол под тобой
вертится,
И обжирство тебе в рот куски управляет.
Гнусных тогда полк друзей тебя окружает,
И глодая до костей самых, нрав веселый,
Тщиву душу и в тебе хвалит разум спелый.
Сладко щекотят тебе ухо сладки речи,
Вздутым поднят пузырем, чаешь, что под
плечи
Не дойдет тебе людей все прочее племя.
Оглянись, наместников царских чисто семя,
Тот же полк, лишь с глаз твоих, тебе уж
смеется;
190 Скоро станет и в глаза; притворство
минется,
Как скоро сойдут твоих пожитков остатки.
(Боюсь я уст, что в лицо точат слова
сладки.)
Ты сам неотступно то время ускоряешь,
Из рук ты пестрых пучки бумаг не
спускаешь,

И мечеть горстью твоих мозольми и потом
Предков скоплено добро. Деревня со скотом
Не первая уж пошла в бережную руку
Того, кто мало пред сим кормился от стуку
Молота по жаркому в кузнице железу.
2 0 0 Приложился сильный жар к поносному резу,
Часто любить опирать щеки на грудь белу;
В том проводить прочий день и ночь
почти целу.
Но те, что стенах твоей на пространной
салы
Видишь надписи, прочесть труд тебе
немалый;
Чужой глаз нужен тебе и помочь чужая
Нужнее, чтоб знать назвать черту, что
копая
Воин пред собой ведет, укрываясь, к валу;
Чтоб различить, где стены часть одна по
малу
Частым быстро-пагубных пуль ударом пала,
210 Где, грозно расседшися, земля вдруг
пожрала;
К чему тут войска одна часть в четверобочник
Строится, где более нужен уж спомочник
Редким полкам, и где уж отмененны силы
Оплошного недруга надежду прельстили.
Много вышних требует свойств чин воеводы
И много разных искусств; и вход, и
исходы,
И место, годно к бою, видит одним
В ЗГЛ Я Д О М .

Лишной безопасности не опоен ядом,
208

Остр, проницает врагов тайные советы,
Временно предупреждать удобен наветы,
О обильности в своем таборе печется
Недремительно; любовь ему предпочтется
Войска, чем страшным им быть, и вдруг
ненавидим;
Отцом невинный народ зовет, не обидим
Его жадностью: врагам одним лишь
ужасен,
Тихим нравом и умом и храбростью красен.
Не спешит дело начать, начав производит
Смело и скоро; не столь бегло Перун
сходит,
Страшно гремя. В счастии умерен быть
знает,
230 Терпелив в нужде, в бедстве тверд, не
унывает.
Ты тех добродетелей, тех чуть имя знаний
Слыхал ли? Самых числу дивишься ты
званий,
И в один все мозг вместить смертных столь
мнишь трудно,
Сколь дворецкому не красть, или судье жить
скудно.
Как тебе вверить корабль? ты лодкой не
правил,
И хотя в пруду твоем, лишь берег оставил,
Тотчас к берегу спешишь: гладких
испугался
Ты вод. Кто пространному морю первый
вдался,
Медное сердце имел; смерть там обступает
240 С низу, с верху и с боков; одна отделяет
220

14

Вирши

209

От нее доска, толста пальба лишь в четыре:
Твоя душа требует грань с нею пошире;
И писана смерть тебя дрожать заставляет;
Один холоп лишь твою храбрость искушает,
Что один он отвечать тебе не посмеет.
Нужно ж много и тому, кто рулем владеет,
Искусств и свойств с самого укрепленных
детства,
И столь нужней те ему, сколь вящпш суть
бедства
На море, чем на земле. Твари господь
чудну
250 Мудрость свою оказал, во всех не
оскудну
Меру поставя частях мира, и меж ними
Взаимно согласие; лучами своими
Светила небесные, железге, не многу
От дивного камня взяв силу, нам дорогу
Надежную в бездне вод показать удобны
Небес положение на земле способный
Бывает нам проводник, и когда страх мучит;
Грубых пловцов, кормчаго искуснаго учит
Скрытый камень миновать, иль берег
опасный,
260 И в пристань пристать, где час кончится
ужасный.
Недруга догнать, над ним занять ветр
способный
И победу исхитить, вступя в бой удобный,
Труд немалый. На море, как на земле,
те же
Прочи вождев должности: тебе еще реже
210

Снилась трубка и компас, чем строй и
осада.
За красным судить сукном Адамлевы чада,
Иль править достоин тот, кому совесть
чиста,
Сердце к сожалению склонно, и речиста
Кого деньга одолеть, ни страх, ни надежда
270 Не сильны; пред кем, всегда мудрец и
невежда,
Богач и нищий с сумой, гнусна бабья рожа
И красного звет лица, пахарь и вельможа
Равны в суде, и одна правда превосходна;
Кого не могут прельстить в хитростях все­
плодна
Ябеда и ее друг дьяк или подьячей,
Чтоб, чрез руки их прошед, слепым не стал
зрячей,
Стречись должен, и сам знать и лист и
страницу,
Что от нападения сильного вдовицу
Соперника может спасть, и сирот спокойну
880 Уставить жизнь, предписав плутам казнь
достойну.
Наизусть он знает все естественны права,
Из нашего высосал весь он сок устава,
Мудры не спускает с рук указы Петровы,
Коими стали мы вдруг народ уже новый,
Не меньше стройный других, не меньше
обильный,
Завидим врагу, и в нем злобу унять
сильный.
Можешь ли что обещать народу подобно?
14*

211

Бедных слезы пред тобой льются, пока
злобно
Ты смеешься нищете; каменный душою
290 Бьешь холопа до крови, что махнул рукою
Вместо правой левою (зверям лишь
прилична
Жадность крови; плоть в слуге твоей
однолична).
Мало, правда, ты копишь денег, но к ним
жаден:
Мот почти всегда живет сребролюбьем
смраден,
И все законно он мнит, что уж истощенной
Может дополнить мешок; нужды совер­
шенной
Стала ему золота куча, без которой
Прохладам должен своим видеть конез
скорой.
Арапского языка, нравы и законы
зоо Мнятся тебе, дикие русску уху звоны.
Если в те чины не гож, скажешь мне,
я чаю
Не хуже Клита носить ключ золотой знаю;
Какие свойства его, какая заслуга
Лучшим могли показать из нашего круга?
Клита в постели застать не может день
новой,
Неотступен сохнет он, зевая в крестовой,
Спины своей не жалел, кланяясь и мухам,
Коим доступ дозволен к временщичьим
ухам.
Клит осторожен— свои слова точно мерит,
зіо Льстит всякому, никому почти он не верит,
212

С холопом новых людей дружбу весть не
рдится,
Истинная мысль его прилежно таится
В делах его. О трудах своих он не тужит,
Идучи упрямо в цель: Клиту счастье
служит.
Иных свойств не требует, кому счастье
дружно;
А у Клита без того нечто занять нужно
Тому, кто в царском прожить доме жизнь
уставил,
Чтоб крылья к солнцу подшед, мягки не
расплавил:
Короткий язык, лицо и радость удобно
320 И печаль изображать, как больше способно
К пользе себе, по других лицу применяясь.
Честнее будет он друг, всем дружен являясь,
И много смирение, и рассудность многу
Советую при дворе. Лучшую дорогу
Избрал, кто правду всегда говорить при­
нялся,
Но и кто правду молчит, виновен не
стался,
Буде ложью утаить правду не посмеет:
Счастлив, кто средины той держаться
умеет.
Ум светлый нужен к тому, разговор прият­
ный,
ззо Учтивость приличная, что дает род знатный;
Ползать не советую, хоть спеси гнушаюсь;
Всего тото я в тебе искать опасаюсь.
Словом, много о вещах тщетных беспо­
койство,
213

Ни одно не вижу я в тебе хвально свойство.
Исправь себя, и тогда жди, дружок, награду;
По тех пор забытым быть не считай в
досаду;
Пороки, кои теперь прикрывают тени
Стен твоих, укрыть нельзя на вышшей
ступени.
Чист быть должен, кто туды не побледнев
всходит,
340 Куды зоркие глаза весь народ наводит.
По поставим, что твои заслуги и нравы
Достойным являют тя лучшей мзды и славы:
Те, кои оной тебя неправо лишают,
Жалки, что пользу свою в тебе презирают;
А ты не должен судить, судят ли те здраво,
Или сам многим себя предпочтешь неправо?
Над всем же тому, кто род с древнего
начала
Ведет, зависть, как свинье узда, не пристала,
Еще б можно извинить, если знатный тужит,
350 Видя, что счастье во всем слепо тому
служит,
Кого сколько темен род, столь нравы
развратны,
Ни отечеству добры, ни в людях приятны;
По когда противное видит в человеке,
Веселиться должен уж, что есть в его веке
Муж такой, кой добрыми род свой воз­
вышает
Делами, и полезен всем быть начинает.
Что ж в Дамоне, в Трифоне и Туллие
гнусно,
214

Что, как награждают их, тебе на смерть
грустно?
Благонравны те, умны, верность их немала;
360 Слава наша с трудов их нечто восприяла.
Правда, в царство Ольгино предков их
не знали,
Думным и наместником деды не бывали,
И дворянства старостью считаться с тобою
Им нельзя; да что с того? Они ведь собою
Начинают знатный род, как твой род начали
Твои предки, когда Русь греки крестить
стали.
И твой род не все таков был, как потом
стался,
Но первый с предков твоих, что дворянин
звался,
Имел отца славою гораздо поуже,
370 Каков Трифон, Туллий был, или и похуже.
Адам дворян не родил, но одно с двух
чадо
Его сад копал, другой пас блеюще стадо.
Ное в ковчеге с собой спас все себе равных
Простых земледетелей, нравами лишь
славных,
От них мы все сплошь пошли, один поранее
Оставя дудку, соху, другой попозднее.

3
Б МУЗЕ СВОЕЙ
(О опасности сатирических
сочинений :)

Муза! не пора ли слог отменить твой грубый,
И сатир уж не писать? Многим те не любы,
И ворчит уж не один, что где нет мне дела,
Там метаюсь и кажу себя чресчур смела.
Много видел я таких, которы противно
Не писали никому, угождая льстивно;
Да мало счастья и так возмогли достати;
А мне чего по твоей милости уж ждати?
Всякое злонравие тебе неприятно,
іо Смело хулить, да к тому ж и говорить
внятно;
Досаждать злым вся жадна, то твое веселье;
А я вижу, что в чужом пиру мне похмелье.
Вон Кондрат с товарыщи, сказывают,
дышет
Гневом, и стряпчих собрав, челобитну
пишет,
Имея скоро меня уж на суд позвати,
Что, хуля Клитесов нрав, тщуся умаляти
Пьяниц добрых, и с ними кружальны
доходы.
216

20

зо

40

А Никон тверды одни любящий доводы,
Библею, говорят, всю Острожской печати
С доски до доски прошел, и не три тетрати
Наполнив, мудрые в них доводы готовит,
Что нечистой в тебе дух бороду злословит,
Что законоломное и неверных дело
Полосатой мантию ризою звать смело.
Иной не хочет писать указ об отказе,
Что о взятках говорить обычных в приказе
Одним словом сатира, что чистосердечно
Писана, колет глаза многим всеконечно.
Ибо всяк в сем зеркале, как станет смотрети,
Мнит, зная себя, лицо свое ясно зрети.
Муза, свей мой! слог твой мне творцу
ядовитый;
Кто всех бить нахалится, часто живет битый,
И стихи, что чтецам смех на губы сажают,
Часто слез издателю причина бывают.
Знаю, что правду пишу, и имен не значу,
Смеюсь в стихах, а в сердце о злонравных
плачу;
Да правда редко люба, и часто не кстати.
Кто же от тебя когда хотел правду знати?
Вдругорь скажу, не нравна; угодить не
можно,
Всегда правду говоря, а хвалить хоть
ложно,
Хоть излишне, поверь мне, более пристойно
Тому, кто, живя с людьми, ищет жить
покойно.
Чего ж плакать, что народ хромает душою?
Еслиб правдой все итти, таскаться с сумою.
Таков обычай; уйми, чтоб шляп не носили
217

Маленьких, или живут пусть люди, как жили.
Лучше нас пастыри душ, которых и правы
И должность есть исправлять народные
нравы,
Да молчат; на что вступать со всем светом
в ссору?
£0 Зимой дров никто не даст, ни льду в летню
пору.
Буде ты указывать станешь Ювенала,
Персия, Горация, мысля, что как встала
Им от сатир не беда, но многая слава;
Что как того ж Боало причастник был
права,
Так уж и мне, что следы их топчу, довлеет
То ж счастье. Позволь сказать, что ум твой
шалеет.
Истая Зевсова дочь перо их водила;
Тебя чуть ли не с другим, кем Память
родила.
В них шутки вместе с умом цветут превос­
ходным,
60 И слова гладко текут, как река природным
Током, и что в речах кто зрит себе досадно,
Не в досаду себе мнит, что сказано складно.
А в тебе что таково? без всякой украсы
Болтнешь, что не делают чернца одне рясы.
Так ли теперь говорят, так ли живут в
людях?
Мед держи на языке, а желчь всю прячь
в грудях,
И враг смертный будучи, тщись другом
казаться,
218

70

80

Если хочешь нечто быть и умным на­
зваться.
Зачнем, Муза, в похвалах перья притупляти,
Ну-тка станем Туллию приветство писати.
Туллий, знаешь ты, лукав, что если рассудно
Истолковать, то в нем ум выхвалить
нетрудно.
Оставя убо, что есть, сделаем такова,
Каков бы он должен быть; тропа та не
нова;
Всяк так пишет, кто хвалить у нас кого
хочет,
Тому, кого въявь поет, сам в сердце
хохочет.
Туллий не нравен тебе? выбери другова;
Вот хорош Силван; он тих, не добьешься
слова
У него чрез З елый День, и хотя ты знаешь,
Что он с глупости молчит; если пожелаешь,
Можешь сильно доказать, что муж он не
простый,
Но с рассудства обуздал язык свой
преострый.
И Квинтий право хорош; в десть книгу
составить
Можешь, коль дела его захочешь прославить.
Видишь, как приятен он, честно всех
примает,
Учтиво век говорит, всякого ласкает,
И всякому силится быть он благодетель;
Не однажды, как сулит, слов тех бог
свидетель.
219

Полно того; а с чего таков он бывает?
Писать не зачем; добро, что мало кто знает.
Не пиши того, что он за тем столь умилен
И добр ко всем, что вредить никому не
силен.
Да много таких, об ком списать стопу целу
Можно; легко их узнать, хоть нет в спине
мелу.
Буде ж не сроден тебе род тех стихов
гладких,
Запой в Амариллиных объятиях сладких
Счастливого Титира, иль Ирис бесчадну
К бедну Филену. Свою Титир жизнь
прохладну
Не сменит на царскую славу и обильность;
іоо Филен носит на лице жалкую умильность;
Ведет ли стадо поить, иль пасти на поли?
Смутен станет, и текут с глаз слезы доволи;
Ирис, мимо идучи, ход свой ускоряет
Смеясь и горда его рану огорчает.
Вскинь глаза на прошлу жизнь мою
и подробно
Исследуй: счастье ко мне ласково и злобно
Бывало, больше в своей злобе постоянно.
Почерпнув довольну тут печаль, нечаянно
Новым уж родом стихов наполним тетрати
н о Прилично чтецам своим, и что больше
кстати.
Нам здесь смертным, как печаль? тужить
не напрасно
Можем, приближаяся к смерти повсячасно.
Есть о чем писать, была б лишь к тому
охота,
90

920

Было б кому работать, без конца работа;
А лучше век не писать, чем писать сатиру,
Что приводит в ненависть меня всему миру.
Но вижу, Муза, ворчишь, жмешься и
краснеешь,
Являя, что ты хвалить достойных не смеешь,
А в ложных хвалах нурить ты не хочешь
время.
120
Достойных право хвалить не наших плеч
бремя,
К тому ж человечья жизнь редко однолична;
Пока пишется кому похвала прилична,
Добродетель его вся вдруг уж улетает,
И смраден в пятнах глазам нашим пред­
ставляет
Себя, кто мало пред тем бел, как снег,
казался.
Куды тогда труд стихов моих уж девался?
Пойду ль уже чучело искать я другое,
Кому б тые прилепить? иль хотя иное
В нем вижу сердце, ему ж оставя, образу
ізо Себе в людях навлеку, кои больше глазу
Верить станут своему, нежли моей бредни,
Не меряя доброту по толпе в передни.
Изодрав те, скажет кто, сочини другие,
Третие, десятые, как бы нам такие
Плыли с пера без труда стихи и без поту.
Пусть он сам отведает ту легку работу;
А я знаю, что когда хвалы принимаюсь
Писать, когда, Муза, твой нрав сломить
стараюсь,
Сколько ногти ни грызу, и тру лоб вспотелый,
221

140 С трудом стишка два сплету, да и те не
спелы,
Жестки, досадны ушам, и на те походят,
Что по целой азбуке святых житьё водят.
Дух твой ленив и в зубах вязнет твое слово
Не забавно, не красно, не сильно, не ново;
А как в нравах вредно что усмотрю, умняе
Сама ставши, под пером стих течет скоряе.
Чувствую сам, что тогда в своей воде
плавлю,
И что чтецов я своих зевать не заставлю;
Проворен, весел спешу, как вождь на победу,
150 Или как поп с похорон к жирному обеду.
Любовны песни писать, я чаю, тех дело,
Конх столько ум не спел, сколько слабо
тело.
Красны губки свежие, что на крайках сносят
Душу на встречу моей, губ же себе просят;
Молочны груди ладонь мою потягают,
И жарки взгляды моих глаз взгляд под­
жидают.
Довольно моих поют песней и девицы
Чистые, и отроки, коих от денниды
До другой невидимо колет любви жало.
160 Шуток тех минулося время, и пристало
Уж мне горько каяться, что дни золотые
Так непрочно стратил я, пиша песни тыя.
Кои к весне возраста жаркой любви служат,
Как невольники в цепях пусть о себе тужат,
Вина сущи своему беспокойству сами;
Я отвык себя ковать своими руками.
Мне уж слепое дитя должен беспрестанно
Поводы веселия подавать, и странно
222

Ему, чаю, все то, что к печали склоняет.
Если веселить меня собою не знает,
Тотчас с ним расстануся; с ним уже водить
дружбу
В лишны часы я готов, но не сулю службу.
К чему ж и инде искать печали причину?
Не довольно ли она валится на спину,
Хоть бы ее не искать? если в мои лета
Минувши скрыться не мог я вражья навета,
Если счастье было мне мало постоянно;
Я ль один тому пример? Весь свет непре­
станно
Терпит отмены, и то чудно лишь бы было,
Ш Еслиб мое в тех валах судно равно плыло.
Теперь счастливо плыву; то мне одно полно.
Забываю прошлое, и как мне невольно
Будущее учредить время, так и мало
О том суечусь, готов принять, что ни пало
Из руки всевышнего царя в мою долю.
О дней числе моих жду тих его же волю;
Честна жизнь не трепетна и весела идет
К неизбежному концу, ведая, что внидет
Теми дверьми в новые веки непрестанны,
ід0 Где тишина и покой царствует желанный.
Одним словом, сатиру лишь писать нам
сродно,
В другом неудачливы; с нравом же несходно
Моим, не писав прожить в лености с тобою.
Ин, каков бы ни был рок, смелою рукою
Злой нрав станем мы пятнать везде неостудно.
И, правда, уж от того и уняться трудно,
Когда тот, что губы чуть помазал в латину,

170

22В

Хвастает наукою и ищет причину
Беспременно всем скучать долгими речами,
2 0 0 Мня, что мудрость говорит и нам его
устами;
Когда хлебник в золоте и цугом катится;
Раздутый уж матери подьячий стыдится,
И бояр лише в родню принять ему нравно;
Когда мельник, что с волос стрёс муку
недавно,
Кручинится, и ворчит, и жмурит глазами,
Что в палате подняли мухи пыль крылами.
Таким одним сатира наша быть противна
Может; да их нечего щадить, и не дивна
Мне любовь их, как и гнев их мне страшен
мало.
210 Просить у них не хочу, с ними не пристало
Мне вестись, чтобы не счернеть, касаяся
сажи;
Вредить не могут те мне, пока в сильной
стражи
Нахожуся матери отечества правой.
А коим бог чистый дух дал, и дал ум
здравой,
Беззлобны беззлобные наши стихи взлюбят,
И охотно станут честь, надеясь, что сгубят,
Может быть, иль уменьшат злые людей
нравы.
Сколько тем придается им и пользы и
славы!

Письмо

К СТИХАМ СВОИМ

10

20

Скучен Вам, стихи мои, ящик, десять целых
Где вы лет тоскуете в тени за ключами!
Жадно воли просите, льстите себе сами,
Что примет весело вас всяк гостей веселых,
И взлюбит, свою ища пользу и забаву;
Что многу и вам и мне достанете славу.
Жадно волю просите, и ваши докуки
Нудят меня дозволять то, что вредно, знаю,
Нам будет; и не хотя, вот уж дозволяю
Свободу. Когда из рук пойдете уж в руки,
Скоро вы раскаетесь, что сносить не знали
Темноту, и что себе лишно вы ласкали.
Славы жадность, знаю я, многим нос разбила;
Пока в вас цвет новости лестной не увянет.
Народ всегда к новости лаком, честь вас
станет
И умным понравится голой правды сила.
Пал ли тот цвет? больша часть чтецов уж
присудит,
Что продерзостный мой ум в вас беспутно
блудит.
Бесстройным злословием назовут вас смело,
Хоть гораздо разнится злословие гнусно
15

Вирши

226

30

40

От схихов, кои злой нрав пятнают искусно,
Злонравного охрани имя весьма цело.
Меня меж бодливыми причислить быками;
Мало кто склонен смотреть чистыми глазами.
Другие, что в таком я труде упражнялся,
Ни возрасту своему приличном, ни чину,
Хулить станут; годен всяк к похулкепричину
Сыскать, и не пощадят того, кто старался
Прочих похулки открыть. Станете напрасно
Вы внушать, и доводить слогом своим ясно,
Что молодых лет плоды вы не ущербили
Ни малой мне к делам час важнейшим
и нужным;
Что должность моя всегда нашла мя
досужным;
Что полезны иногда подобные были
Людям стихи. Лишной час, скажут, иметь
трудно,
И стихи писать всегда дело безрассудно.
Зависть, вас пошевели, найдет, что я
новых
И древних окрал творцов, и что вру по
русски
То, что по римски давно, уж и по
французски
Сказано красивее. Не чудно с готовых
Стихов, чает, здравого согласно с законом
Смысла мерны две строки кончить тем же
звоном.
Когда уж иссаленным время ваше пройдет,
Под пылью, мольям на корм кинуты, забыты
Гнусно лежать станете, в один сверток свиты
826

во

Иль с Бовою, иль с Ёршом; и наконец
дойдет
(Буде пророчества дух служит мне хоть
мало)
Вам рок обвертеть собой иль икру, иль сало.
Узнаете вы тогда, что поздно уж сети
Боится рыбка, когда в сеть уже попалась;
Что сколь ни сладка своя воля им казалась,
Не без вреда своего презирают дети
Советы отцовские. В речах вы признайте
Последних моих любовь к вам мою
Прощайте.

15*

287

EPODOS CONSOLATORIA
На горах наших, Пимене славный,
Сединами!
Ни свирелию тебе кто равный,
Ни стадами:
На рожку ль поешь, иль на сопели
Хвала богу,
Стихом ли даешь промежду делы
Радость многу;
10 Забывши травы, к ней же из млада
Научены,
Стоят овцы и козлищ стада
Удивленны.
Сенька и Федька, когда песнь пели
Пред тобою,
Как не мазаны двери скрипели
Ветчиною,
Славному млека и волны зело
Когдась вору
Лошадей столько в мысли не было
50
И Егору,
Сколько есть овец в твоей ограде
В летнем зною.
Молоко свежо при твоем стаде
И зимою.
228

Ты же был горазд и волков бити
Из пищали,
Беда не могла тебе вредити
И печали;
И еще сена у тебе много
Вместо травы;
Есть и хлевина, для дождю злого
Ту исправи.
Сии запасы твоему стаду
В зиму люту
И в осень мокру дадут отраду
И приюту.
А ты сам в теплой сиди хижине,
Можешь сети
Вязать, или что плесть при лучине,
Или пети,
Или милую возвав дружину
Промеж делы,
Бражку и винцо подносъ по чину
Не унылый.
Они ти за то будут при делах
Помогати,
Масло и творог жирный в творилах
Истискати.
Для чего ж плачешь, чрез пять дней было
Что ненастье,
На дождь и стужу смотришь уныло
За несчастье?
Что мокра осень следует лету,
Той противо
Отъемлет зима остаток свету —
То не диво,
229

Послыша весну, уж ластовицы
Появились,
Уж журавли и ины птицы
60
Возвратились;
Солнце с барашка уж на близнята
Преступило,
С матерми юны в полях ягнята
Блевут мило;
И славна в горах наших Диана
Благодатна
Весны дарами — цветы венчанна
Всем приятна.
Оставя горы в леса проходит
70
С дружиною
И знатна красных нимф превосходит
Лишь главою,
На ней черкеский в туле сияет
Лук, страшливых,
Готова на лов, уж примечает
Зверей дивых,
В коих вертепах щенков выводят
Львы ужасны,
Лютый бобр и барс, где детей плодят
80
Пятном красны,
Вскоре ловитвы будет корысти
Разделяти,
Сих зверей кожи вместо монисты
Раздавати;
Она и тебе и твое стадо
Охраняет,
Да не вас льстивых волков зло чадо
Повреждает;
230

Ты бо ей главу шипковым венцом
Венчал красно,
Да в лике богинь России сонцем
Светит ясно.
Ты в ее праздник в жертву приносить
Агнцев белых,
Сыченый братьи медок подносить
С сотов зрелых,
И ее похвал ты певец славный
На сопели:
Так петь Амфион и Орфей давный
Не умели.
Для чего ж плачешь, через пять дней было
Что ненастье!
Уже сияет шестый день мило
В твое счастье!
Сим ныне ведром буди довольный
После зноя,
Седьмый наступит любого полный
День покоя!
Тогда, богатый Пимене, сидя,
Безопасный,
Под дубом или под кленом, видя
Стада красны,
Висящи от гор и овец кущи
Исполненны,
Вымена млеком тяжки имущи
И расширенны.
Не забудь и нам, пастушкам малым,
Помогати.
Не дай Егора другом нахалым
Нападати,

У меня было мало козляток,
Ты известен,
Сей был моея паствы начатой
Некорыстен,
Но и сих Егор и его други
Отогнали,
Млеко и волну вороги туги
Всю раскрали.
Уж трожды солнце в круг обежало
130
Путь свой белый,
А я не имею льготы ни мало,
Весь унылый.
Лишен и стадца, лишен хижины,
Лишен нивы,
Меж пастушками брожу единый
Несчастливый;
Ниже в наймиты кто нанимает,
Ни козлятем
На завод бедну кто помогает,
140
Ни ягнятем!
То праведнейше нежли в ненастье
Я скучаю,
Плачу тяжкого сего несчастья
й случаю.
Никто несчастлив, разве сравнится
С тресчастливым
Или бесчастным, когда дивится
И плачливым.
Присмотрись токмо моему лиху
150
И несчастью,
Будешь в печали иметь утеху
И в ненастью.
233

АВТОР О СЕБЕ
{Эпиграмма)

Что дал Гораций, занял у француза.
О коль собою бедна моя муза!
Да верно, ума хоть пределы узки,
Что взял по польски, заплатил по русски*

233

ПЕСНЯ О СПЯЩЕЙ СВОЕЙ
ПОЛЮБОВНИЦЕ

(В подражание Анакреону
Приятны благодати!
Танцы вы водя иод древом,
Двигайте ноги легонько
Велите играть тихонько,
Или далее отшедши,
Приятные благодати,
Танцы вы свои водите:
Любимица моя близко,
Опочивает тут под древом,
Взбудить ее берегитесь;
Когда взглянуть тыя очи,
Уже будут ничто ваши;
Уж вам, красны благодати,
Не похочется плясать.

234

О ЛЮ БВИ

іо

20

Некогда, в часы полночны,
Когда медведь уж вертеться
Начал под рукой Воота,
Человеков же вси роди
Спят, утомлены трудами,
Любовь, пришед к моим дверям,
Громко стал у них стучаться.
«Кто стучит там? — закричал я: —
И сну моему мешает?» —
«Отвори, — Любовь сказал мне, —
Младенец я есмь; не бойся,
Весь обмокл в безлунной ночи,
С пути, бедной, заблудился».
Сжалился я, то услышав,
И, свечу тотчас зажегши,
Отворил; я вижу, правда,
Крылата младенца с луком
И с тулом стрел за плечами.
Посадив к огню, я начал
В ладонях греть его руки
И с волос отирать воду.
Он, как скоро лишь нагрелся,
«Дай отведать, — говорит мне, —
Не вредилась ли водою
Тетива моего лука».
2ВВ

Натянув же, той язвил мя
Как оса прямо средь сердца,
Потом захохотав сильно,
Вскакал. — «Не тужи, хозяин, —
Сказал, — лук мой есть невреден,
Да ты будешь болеть сердцем».

О ЛЮБВИ
Хочу, хочу я любити.
Любовь к тому побуждал мя;
Но я тогда безрассуден
Совет его не послушал;
Он же, тотчас лук свой взявши
И златой тул, меня вызвал
На битву; я же, на плечи
Надев латы, как Ахиллес,
Копье ж и щит в руки взявши,
Противо стоял Любови.
Стрелял он, я ж бежал спешно;
Как уяс стрел ему не стало,
Разъярился, и как с лука
Стрельнул на меня собою,
й пронзив меня средь сердца,
Учинил меня бессильна.
Щит убо мне уж негоден:
К чему бо извне щититься,
Когда войну внутрь ся чую?

837

ПЕТР
БУСЛАЕВ

Петр Буслаев родился, повидимому, в на­
чале 1700-х гг. и умер до 1755 г. Получив
в двадцатых годах XVIII в. образование
в Московской Славяно-греко-латинской Ака­
демии, он поступил дьяконом в московский
Успенский собор; позже он сложил с себя
дьяконство.
Из
произведений Буслаева
известна
только одна поэма «Умозрительство душев­
ное, описанное стихами о преселении в веч­
ную жизнь превосходительной баронессы
Марии Яковлевны Строгоновой. Изданное
в Москве 1734, генваря в 20 день. Чрез
усерднейшего слугу ее Петра Буслаева. Пе­
чатано в Санктпетербурге в Типографии
Академии Наук 1734 года, марта в день».
Поэма Буслаева состоит из двух частей:
первая, не имеющая особого заглавия, изоб­
ражает смерть и погребение Строгоновой;
вторая озаглавлена «О восшествии души ее
в небо с следующими добродетельми».
Каждая из частей состоит из 100 рифмо­
ванных силлабических двустиший классиче­
ского тринадцатисложного стиха. Язык Бус­
лаева, хотя и обилен славянизмами, но отли­
чается большой чистотой. Очевидно, Буслаев
был достаточно образованным писателем.
16

Вирши

241

В примечаниях к своей поэме он ссылается
на Вергилия, Овидия, Гомера; щеголяет зна­
нием риторических фигур; согласно моде
20—30-х гг. XVIII в., любит вводить в текст
иностранные слова (момент, инструменты,
алтерагия и т. д.). Не исключена возмож­
ность, что он был знаком с каким-либо пе­
реводом «Потерянного и возвращенного
рая» Мильтона; отдельные параллели можно
найти в поэмах обоих поэтов.
Тредиаковский первый сообщил сведения
о Буслаеве; приведя в одной из своих ста­
тей весь § 2 первой части «Умозрительства
душевного», он восклицал: «В таком случае,
что выше сего выговорить возможно? Но
что и сладостнее и вымышленнее (т. е.
образнее) ? Если б в сих стихах падение
было стоп, возвышающихся и понижаю­
щихся по определенным расстояниям, то что
сих Буслаевых стихов могло б быть и
глаже и плавнее?» И другой писатель
XVIII в., автор «Опыта исторического сло­
варя о российских писателях» Н. И. Нови­
ков, находил, что стихи Буслаева «за многие
преизрядные и тонкие мысли превеликой
достойны похвалы». После 1734 г. «Умозрительство душевное» ни полностью, ни
в больших отрывках не воспроизводилось.
В настоящем издании печатается полностью
первая часть его (без примечаний Буслаева).
Историко-литературных работ о Буслаеве
нет ни одной.

УМОЗРИТЕЛЬСТВО ДУШЕВНОЕ
і

По рождестве Христове сие дело стало,
Как солнце свой круг тогда обтекало
Тысяща седмсот тридцать третий, днем то
было:
Девятой луны, число девятое плыло;
А полночь; десять часов как уж удалялась,
Только что десятая минута являлась.
Баронесса Мария вся болела телом,
Здрава ж душа одета в платье была белом.
Будто бы по победе к торжеству готова.
Ю Никто ж из предстоящих говорил тут слова.
Душ своих очи остро все тогда раскрыли,
Телесны от слез слепы: душевны ж смотрили,
Вдруг все учувствовали, с блистанием
светлым
Аки бы веял сладко, дыханием теплым,
Дух силы всемогущей, божией благодати;
Узнали, что хощет он Марию прияти.

20

Тогда показался красен человеков паче,
Властительно блистая, как бог неиначе;
В свет очам ненасытный оболчен был красно,
Сладко было нань эрети, с радостью ужасно.
16*

843

Тело ж все было в крови, как от мук
недавно:
Пробиты руки, ноги, и бок виден явно.
Однако ж славы сие не отымало,
Но любовь божественну казало не мало,
Очи являли милость, лицо же все радость.
Весь он был желание, весь приятна сла­
дость.
Округ его стояли: небесные силы,
Светлы лица имуще, плектровы ж крылы,
30 От славы неприступной себе закрывали.
К Марии Христос приде: дивно воспевали.
Та ж; явилася скоро прекрасна девица,
Воскликнули силы: пришла небесна царица,
Оболченна вся в солнце, луна под ногами.
На главе же корона царская с звездами.
Мужей, жен и дев много входили по чину.
Страшно нам грешным было рассуждать
причину.
Все блещут в славе, чести и силе небесной.
Ум душевный се видел, слеп был зрак
целебной*
Пламенновидны силы крест Христов казали,
40 Тернов венец, и ужи чем Христа вязали.
Трость, копие и гвозди: страстей
инструменты:
От чего трепетали света элементы.

Все страшились: Мария ж душей весе­
лилась,
Добродетелей в цветах вся украсилась.
244

Воскликнула ко богу, к царице небесной:
Разреши, Христе, союз мне страстей
телесной.
Душа моя, как елень, желает на воды,
К тебе та желает: чрез пятьдесят шесть
годы
Месяца три дней дватцать, к твоей
благодати
Безмерно жажду, изволь мя от зде прияти.
Мати божия слова, жизненная Ева,
Моли своето сына, небесная дева.
Да сеи страстьми своими разрешит мне
страсти:
Тогда царь славы воздвиг блистательны
очи.
На них же и ангелом зреть не было
мочи.
Святым гласом ангелу смертоносну
сказал,
Дабы сеи души с телом единство раз­
вязал.
Светла облака была ангела одежда,
Убегает пред ним прочь плотская надежда.
Пламенны очи быстро во главе сияли,
Огнепальну молнию крыла испускали.
На главе имя бога было начертанно,
На щиту ж светлом: тожде казалось из­
бранно.
Простирает сеи руки к Мариину телу,
Вонмем; рек ко ангелом к божественному
делу.
Другие подступили, крылами паряще,
Объятия простерли, душу взять хотяще.
245

4

Тогда сей ангел, от недр изъял сосуд
чистый,
70 Наполненный питием, как бриллиант истый.
Пред сим Мария в плоти весьма
встрепетала.
Сила ее всех членов ослабевша стала.
Но ангел подшед; в уста опасно влиял
Смертоносным питием небесный сей фиял.
От чего вся плоть ее возмятеся страстно,
Зраком смотрить телесным было преужасно.
Дыхание от сердца металось жестоко,
Зрак очей ее светлых затекал глубоко.
Смертновидная бледность лицо покрывала,
8 0 Кровь от обращения оставаться стала.
Уста, почернев мало, скоро затворились.
Плоти ее доброты в момент пременились.
Теплота природная везде стала хладна,
Тогда душа от тела исскочила жадна
Ко ангелом пресветлым в распростерты
руки,
Избавльшися телесной болезни и муки.
С Христом и девой, с всеми святыми по­
крылась
Бессмертною славою и в небо вселилась.
Тогда душевный ума зрак у всех за­
крылся,
$0 Телесный ж, пришед в память, тот час
осмотрился.
Увидели Марию, лежащу уж мертву,
Душа ж ее отыде в божественну жертву.
246

5

Невозможно сказать, что тогда учини­
лось,
Какое рыдание в доме сем явилось,
Все ахнули от сердца; мало замолчали.
Та ж скоро адским воплем беспамятно
вскричали.
Кровавых слез источники в сердце заки­
пели,
Горестно все плакали, все пропасть
хотели.
Ревуще, челюсти как в муках разверзали,
Власы и лицо свое свирепо терзали.
100 Младые и старые, и разные люди,
Самих ся ненавидя, тяжко бились в груди.
Скрежетали зубами, визжали нелепо.
О стены и о землю расшибались слепо.
Кто на кого ни взглянет, слез унять
не может;
Всякого тажде печаль терзает и гложет.
Белки очей раскрывши, зияют устнами,
Почто мать милосердна рассталася с нами?
За что благости многой полная утроба,
110 Прежде всех нас достигла до смертного
гроба.
Алчущих и жаждущих ты всегда питала.
Се вопиют, се просят, но уже престала.
Наставляла жить честно многих людей
младость,
Ты в горести утеха, ты в печали радость.
Бедных заступление, и нищих богатство,
Ревность добродетелей, и веры изрядство.
247

Т о твою д у ш у к богу пр очь от нас отъяло.
Самое н е б о в тебе к нам зави стно стало.
Странны х п р ием ни це, мать сирот м и л осер да.
120 М ногим в советах м уд р а, в постоянстве
твер да.
Р евн и тель н и ц а правды , и вся д о б р о д ет ел ь .
В зя т тя, на н а с п р огневан госп одь в седетель,
В д о м остр ой ств е искусна, в д ел а х тр у д о ­
лю би е.
Н ап ол н ен д ом был вопля, будто гласа
трубн а.
В ся к о е место дом у к азалось ры дати.
И еди н ого б е з сл ез было не видати.

6

И

так по

всем палатам плач сей
разливался,
Г д е ни п р ии деш ь, н ов ой в е зд е начинался.
К огда ж е весть сия слуха т р ех сынов
достяж е,
130 К ак се описати, что в сер д ц а х и х в озд в и ж е?
О чи пом еркли, лица п обл едн ел и .
В засты лой крови сер дц а и х оледен ел и .
Р аст в о р я уста, стали безум ны м подобн ы .
З а м ер л и течения крови и з удобны ,
За тр я сл и сь ноги, язы к п р и л ьп е ко гортани.
Р ек ли : ах, бо ж е! ры дать б уд ем бесп рестан и .
О бъявш им с я им вкупе, очи крови полны.
П роли ли свирепы е гор чай ш и х сл ез волны.
Р ы дали, д о н ел и ж е истончали д ухом .
248

140

Горько всякому видеть и слышать се
слухом.
Егда же сердце в силах мало обновлялось:
Рыдание с слезами паки изливалось.
Потом адская весна цвет свой показала:
Темной черноты платьем радость всех
связала.

О властитель всех, иже суть и несозданный,
Почто добродетелей ковчег преизбранный
Тлению сея души предаеши тело?
Вопят обстоящие, какое зрим дело?
В то бо время Марию во гроб положили:
Ш Столько тут слезили все, лучше бы не жили.
Аще ж и зело тяжко многие плакали,
Но скоро загорелись светлые факалы.
Хотя и любящие расстались на силу,
О боже! уж Марию понесли в могилу.
Пред ней поют надгробны, церковны
концерты,
Тут-то были печалью многих сердца
стерты.
Терзали самой воздух слезными речами,
Раненны печалью, как острыми мечами.
От главна и до нижня все в платее
печальном,
160 Следующим за нею при отце начальном,
Шел перед ее гробом многой чин духов­
ный,
Его же провожали и следы сыновны.
Не сами шли, их вели, крепость вся упала.
249

Да кто и вел, у иных чай память пропала.
Каждой из них только что обомлевает,
Естественная сила вся ослабевает.
Многой же народ стенет, слезит и вопиет.
Кто ни зрит, гроб несомый, горьки слезы
лиет.
8

170

180

Принесши же во церковь, путь сей
совершили.
По конце литоргии проститься спешили
В последние с Марией: мертву ее зряще,
На гробе той упадали, на долг час лежаще.
Но как пришло время земли ее предати,
Воскликнули: Ах, увы! все стали рыдати.
Куды отходишь? знаемых всех оставляешь,
Ниже чад своих зрити, в землю ся вселяешь.
Что же сие мы видим, и что сие стало?
Все наше веселие с тобою пропало.
Прости, драгоценная, прости, всем любезна,
К тому уж не утолить тока от нас слезна.
Тогда закрыв Марию, положенну в гробе,
Предали плоть бездушну земляной утробе.
Опустили ю в землю не весьма глубоку,
Жену, как ребро, к мужню положили боку.
По должности персть перстью сверху
затворили,
Жену со мужем купно каменем накрыли.
О жизни ж ее надпись предкам водруженна:
Персона и со гербом в камни утвержденна.
250

9

Потом же все от гроба пришедше до дому:
Жалкое дали эхо рыдательна грому.
Слезы день и нощь были многим вместо
хлеба,
Немного служила сна покойна потреба.
Питие же со плачем горьким растворенно.
Памятью о Марии сердце сокровенно.
Паче мирры и желчи всяк час огорчалось.
Лицо в доме живущих горем омрачалось.
По многим странам дальним сие разнеслося,
Можно сказать, что многих сердце сотряслося.
Жизнь и славу нажила Мария си вечну,
2оо Да имеет та память во всех бесконечну.

190

МИХАИЛ
СОБАКИН

Михаил Григорьевич Собакин (1720—1772)
происходил из старинного дворянского рода
и дослужился до звания тайного советника
и сенатора. Образование Собакин получил
в Сухопутном шляхетном корпусе, затем не­
долго служил в армии, а потом около 1742 г.
перешел в Коллегию иностранных дел, где
продолжал служить до смерти. По словам
современников, он был «одним из образо­
ваннейших людей своего времени».
Стихотворения Собакина немногочислены,
по крайней мере те, которые сохранились
в печатном виде с его подписью. Начал
Собакин писать стихи в Шляхетном корпусе.
От имени этого высшего дворянского учеб­
ного заведения с 1735 по 1740 г. еже­
годно подносились императрице Анне Ива­
новне поздравительные стихотворения, типа
старинных «приветств», большей частью
силлабические; только «Совет добродетелей
о поздравлении Анны Ивановны» Собакина
(1738) и «Две оды» А. Сумарокова (1740)
написаны по правилам «Нового и краткого
способа к сложению российских стихов»
Тредиаковского.
Первое стихотворение Собакина, извест­
ное за его подписью, не имеет заглавия и
255

начинается словами: «выслушай мой вопРОС,
СИЯюща в свете» (1736). Оно силлабическое,
правда, двенадцатисложное, в отступление
от принятой нормы, признававшей лишь
11- и 13-сложные стихи. Кроме того,
стихотворение Собакина примыкает к старой
традиции и тем, что внутри отдельных сти­
хов слова подобраны так, что некоторые,
набранные прописными буквами, слоги обра­
зуют новые, слова, имеющие злободневный
политический смысл, представляя отклики
на события 1735—1736 г. Слова эти: Россия,
Анна, Азов, Крым, Хан, тысяща семсот три­
д ц ать) семой (т. е. 1737 год).
Следующее большое стихотворение Соба­
кина: «Совет добродетелей о поздравлении
Анны Ивановны» (1738), хотя написано
«героическим российским стихом» и «пента­
метром» Тредиаковского, но со старой тра­
дицией связано, например, присоединенным
отрывком, представляющим акростих «Виват,
Анна Великая», причем акростих этот
является в то же время «carmen gryphicum»
(«грифическое стихотворение», т. е. такое,
в котором отдельные буквы не произно­
сятся, а называются своими именами, при­
чем получается новый смысл стиха). У Соба­
кина каждая буква акростиха называется
по имени, например:
Т . .. с нею уповай и надейся всяко —
читается:
Твердо с нею уповай и надейся всяко.
2S6

Последнее стихотворение Собакина носит
длинное и вычурное заглавие, идущее от
старой московской традиции «приветств»,
хотя стих здесь тоже «российский героиче­
ский гексаметр» Тредиаковского. Вот это
заглавие: «Радость столичного города Санкт­
петербурга при торжественном, победонос­
ном въезде ее императорского величества,
всемило стивейшия, державнейшия, великия
государыни Елисаветы Петровны, самодер­
жицы всероссийския декабря 22 дня 1742 году
и писана стихами чрез Михаила Собакина,
Государственной Коллегии Иностранных дел
асессора». Напечатанные к этому дню стихи
Собакина в печатном виде не сохранились и
известны в двух современных списках.1

1 О Собакине см. П. Н. Б е р к о в, У истоков дво­
рянской литературы XVIII в. Поэт Михаил Собакин
(«Литературное наследство», 1933, Л* 9—10.« ХѴІП век»).
17

Вирши

выслушай мой вопРОС, СИЯюща в свете:
кто тя толь украсил, яко розу в лете?
во истину скажешь, что мудрый
владетель,
глава увенчАННА, чему всяк свиде­
тель.
жертвуй убо сего в начало ей года
искрению верность твоего народа,
а за прошедший год благодари богу,
что явил тебе толь милость свою
многу,
разбив вероломзев, свободи невинных,
Ю А ЗОВущих на брань показа бессильных,
хищника поКРЫ Мраком ум и раны
тело;
не имел успеХА Ни в какое дело,
пребыли же твои пределы невредны,
и людям дадеся жити дни безбедны.
радуйся и в сей год, что начинаешь,
ибо ТЫ СЯ ЩАстливу и в сем быти
чаешь.
под властию крепко хранима такою,
яже славы образ всем кажет собою,
при С£М СОТвори ты к вышнему
молитву,
258

20

да даст ей обильну и в сей год ловитву;
меч да изосТРИТЦА Тоя обоюду,
посекая врагов христианства всюду,
да услышан в мире глас ее явится:
СЕ МОЙ бог, тобою могу похвалиться.

РАДОСТЬ СТОЛИЧНОГО ГРАДА
САНКТПЕТЕРБУРГА
[Отрывок]
Стогнет воздух от стрельбы, ветры гром
пронзает,
отзыв слух по всем странам втрое
отдавает.
Шум великий от гласов слышится всеместно,
полны улицы людей, в площадях им
тесно.
Тщится всякой упредить в скорости другова,
друг ко другу говорят, а не слышат
слова.
Скачут прямо через рвы и через пороги,
пробивался насквозь до большой
дороги.
Всяк с стремлением бежит в радостном сем
стоне
10
посмотритъ Елисавет в ливрах и короне.
Старость, ни болезнь, ни пол, ни рост
не мешают,
обще с удовольством зреть въезд ее
желают.
Радость видна на лице всяком без притвору,
малой и велик кричат несмотря раз­
бору:
260

20

80

«О коль въезда твоего день сей вожделенны!
Питербурху щастие день сей вожде­
ленны.
Сколь приятен он ему, сколь мил, сколь
угоден,
изрещи язык отнюдь наш есть не­
свободен.
Ныне русская земля в полном стала цвете
для того, что дух Петров жив в
Елисавете!»
И чим дале в город чин въезда простирался,
радостный наипаче тем голос воз­
вышался.
Путь широкий узок стал, поли людей
странами,
в знатных украшен местах торжества
вратами.
Полны кровли у домов, окны то ж, народу
на заборах места нет, ни по крыльцах
входу.
Всякой ищет меж людей голову пробити,
чтобы героиню могл вскользь хоть
посмотрити.
Взрослые не только ю, но младенцы знают,
перстом всякой указав ко другим
взывают:
«Вот идет Елисавет, свет наш и денница,
победительница, мать и императрица!
Вот она, что всех красой прочих превышает
и приятно столь в страны на людей
взирает!»
Что же дивно, что сию подданные знают
и род некий божества в оной почитают.
17 *

261

Но

чужой,

кто в

сей

земле

не бывал
и сроду,
л и та только получит видеть ю сво­
боду —
40 Скажет, что монарший вид есть ее примета,
что узнает всяк, взглянув, кто Елиса­
вета . . .

АНОНИМНЫЕ
ПОЭТЫ

ТОРЖЕСТВЕННАЯ ЛИРИКА

ПЕСНЬ,
ЕЮ ЖЕ ОТ МОРЯ КАСПИЙСКОГО С ПОБЕДОЮ НАД
ДЕРБЕНЬЮ И ПРОЧИМИ ГРАДЫ ВОЗВРАЩАЮЩЕ­
ГОСЯ ИМПЕРАТОРА ПЕТРА ПРИВЕТСТВОВАЛИ!
АКАДЕМИЯ МОСКОВСКАЯ

Торжественная паки вам отрада
Спешно приходит, российская чада,
От восточныя, военныя брани
Марсовой дани,
Где прогоняше супостатов мраки
Кавалерскими мужествен Марс драки,
Расширяющи российски пределы
Знатными делы.
Не тако Дарий сильный мнится быти,
Благополучным иде же крепити.
Зданием начал Дербену велику
В силе толику.
Ей же, едва град в каковой державе
Равен и силен обретеся в славе,
Аще ж и крепка: мужеством сотреся —
Петру сдадеся
265

Не возмогоша и прочие грады
К защищению дать себе порады,
20 Ниже ста султан Узбраен стрелою
В марсовм бою.
Едва огненны спущены пострелы
В той час народы мидские поспели
Петра велика властителя чтити
Под игом быти.
Ключи от града и всю свою славу
В крепкую дают Российску державу,
Дабы ей, аки рабы, послужили
Верными были.
30 Оставивши их император в страсе,
В благополучном предвозвестил гласе
Царствующему московскому траду
Добру отраду.
Яко разбивши варварские мраки,
Грядят в Россию от Востока паки,
Лучами побед зело украшенный
И просвещенный.
Ему следуют зефиры окрестны,
Дел героичных гласяще не лестны
40 Сыном российским, як Персиды
Коими виды.
Светлому Фебу поклон принесоша,
Петру велику, яко обыкоша,
Честь воздавати с тимпаны и лики
Игры велики.
266

То убо тебе, Россиа почтенна,
Отда отечества ныне возвращение,
Долженством рабским приветствовать требе
В дарственном небе.
50

Аще Мемнона образ и безгласны,
Зрящ е на себе лучи солнда ясны,
Се приветствовал, когда восходило:
Здравствуй, светило.
Должнейша паче различными лики
Благодарити за действа толики,
Яко пределы твоя расширяет,
Тьму прогоняет.

бо

Желая верно не сочтенны веки,
Да державствуют между человеки
И защищают подручны народы
В вечные роды!

Ш КОЛЬНАЯ ЛИРИКА

CARMEN ANTITHETICUM, а .
Адам
Иисус

преступ
ник небо
правед

268

заключ
ает.
отверз

CARMEN ANTITHETICUM, 6.
Трезвенных возненавидь, люби пьяниз дело,
Почти гордых, смиренных убегай всезело.

269

OARMEN CANCRINUM
Аки лот и та мати толика.
Аки лев и та мати велика.

CARMEN ECHICUM
Что плачешь, Адаме, ты: земного ли края? —
Рая.
Что не входишь в небо; знать боишься
брани? —
Раны.
Не можешь ли в его внити средину
победно? —
Бедно.
Или возбранен тебе вход есть херувимы? —
Ими.
Откуду случися тебе такова досада? —
От сада.
Кто ти смертний вкусити плод подаде от
древа? —
Ева.
Кто же Еву в том прельстил? иль змий
вертоградский? —
Адский.
Убо в слезах сеешь ты, лреступниче, поле. —
Оле!
От сих времен будешь вся в трудах
стяжати —
Жати.
Убо на смерть из рая жестоко изгнанны.—
Званны.
271

От кого же паки жизнь будете приимати? —
Мати.
Мню, избавит вас жизнь на земли Хри­
стова. —
Нова.
Матерним ли плодом вы чисто обно­
вились?—
Омылись.
Рожденний от девы плод спасет нас и
люди. —
Буди!

CARMEN PTTHAGORICUM

18

Вирши

873

CARMEN GRYPHICÜM
С богом зде пребывати в свете,
Поп, нас хранит всех от сети

274

ЛЮБОВНАЯ ЛИРИКА

1

іо

Фортуна злая, что так учиняешь,
Почто с милою меня разлучаешь?
Я хотел до смерти в любви пребыти, —
Ты же меня тщишься от нее отрыти.
Или ты не знаешь, фортунища злая,
Коль ми есть сладка та моя милая?
Несть ее краснее на сем зримом свете.
На вертограде прекрасном цвете.
Хоть воззрю на цветы — они пропадают
И по натуре скоро исчезают:
Ты, моя милая, не так быть хотела,
Колись ты, злая, скоро приспела,
Скоро возлетела как перната птица,
Мою милую златую голубицу
От меня — ничтоже ей злое сотворша —
Днесь ее вижду от себя отторгшу.
Ах, фортуна злая, от меня отстани,
А любовия паки ко мне пристани,
За что благодарен являтися буду
И до конца века отнюдь не забуду!

18*

276

2
Ох, свет мой горький моея младости,
Печально сердце, не имею радости,
Мои утехи в плач ся превратились,
Мои роскоши уже пременились.
Тяжкая туга мене сокрушает,
Злая же печаль жизни мя лишает.
Хоть пойду в сады или в винограды,
Не ймею в сердце ни малой отрады.
Друг мой сердечный прочь отъезжает,
іо Меня бедную в горе оставляет,
Иже обязан союзом сердечным,
В любви сопряжен, в верности нелестной,
Которой во всем хотел быти верным,
Мне же до смерти никак неотменным.
Ныне от очей моих он сокрылся,
Ах, горе, горе, уже удалился.
Кого бедная сердечна любила,
Того несчастьем своим утратила,
Возьму с печали преострые мечи,
80 Промолвлю в горе такие аз речи:
«Бесчасный той день, в онь же аз рожденна,
Почто на свете тако сотворенна!
За верность мою легко мне умрети,
Вечной слух будет, ах, об моей смерти.
Пробью на мечи свои бедны перси,
От чего умру, ты сам, друг мой, веси».
276

в

Ю

30

О коль тягость голубю без перья летати,
Столь мне без друга мила тошно пребывати.
И теперь я, младенька, в слезах унываю,
Что я друга сердечна давно не видаю.
Никакой в сердце своем радости не маю,
Ниже коей утехи в себе обретаю.
Токмо всегда, младенька, горько болезную,
Что я без друга мила в свете сем горюю.
Не могу в сердце своем радости имети,
Доколе друга мила не возмогу зрети;
Язык бо мой не может ни с кем говорити,
И очи мои не могут на иншего зрити.
Точию аз слезами себе утешаю,
Своего мила друга часто споминаю.
Что ты, любезный друже, мене покидаешь,
Никогда мя, горькую, не воспоминаешь?
Спомяни мя, сердешный друг, верную девизу,
Аки сгибшую в темном лесе голубицу,
Аз такожде по всяк час тебе споминаю
И всегда непрестанно о тебе мысль маю.

277

4
И З ПЕСНИ: «КТО МНЕ ДАСТ СЛЕЗЫ,
ЯКО Ж Е РАХИЛИ» . . .
На что мы прежде любовь совершали,
Сердце ковати Волкапа не знали.
Лучше б Перрефона нас умертвила,
Очеса песком гробным покрыла.
Лучше бы в нас Марсу меч свой утопити,
Билиону стрел кровию упоити;
А ныне мы друг друга ни в очи не видаем,
Но в верных сердцах всегда пребываем.
О Венеро, к тебе прибегаю,
1° К тебе я просьбу свою простираю,
Яви нам ныне своей благодати,
Пошли Купиду нас паки собрати,
Да мы друг друга зряще вселимся,
И в верной любви до смерти насладимся.

278

5

зо

О коль велию радость аз есмь обретох:
Купида венерину милость принесох,
Солнце ли свет свои на мя спустило,
И злу печаль в радость мне обратило?
Ныне печаль отвергаю
И всю злость от сердца искореняю,
Радость получаю, в сердце влагаю,
Пред очима зрю, радость обрящу.
Ныне тя радость упоминаю,
Достойно почтение всем предъявляю.
Сердцем возлюбленна, к любви обращенна,
Донеже в свете буду, тебе не забуду.

279

6
Жалость преэельна и пребезмерна
На всяк час сердце сокрушает.
В радости бывшей, в надежде жившей
Цвета любви верной лишает.
Наносит мнение, злое сомнение,
Непрестанну печаль и жалость.
Ибо отщетихся, мене отлучихся,
Ах, сердечная моя радость.
Несносна губит, кто кого любит.
Ю
Людей злобных развращение
Напасти сеет тем, кто умеет —
Любезно соединение.
Хоть желаю зрети, в приязни пребыти,
Но не дает злоба едина.
Мнози развращают, надежды лишают,
Ах, разлучна злая година.
Истинна тягость, презельна жалость,
О сем, кто друга не взирает.
Имать сумнится и зле крушится,
20
Аки воск от печали тает.
Аз хоть утешаюсь, но и сумневаюсь,
Ибо истины не взираю.
Надежда хоть зрится, но не совершится,
О коль в жалости о сем таю,
280

Горлица убо скорбит сугубо,
Бгда друга си не взирает;
Имеет жалость, лишает радость,
А на сухом древе седает.
Коль мне сокрушенно сердца уязвленно,
Ах, несть мя в свете несчастнейша.
Мню, что не имам зреть, о чем сердце болит —
Друга в приязни любезнейша.

ЗАСТОЛЬНАЯ ПЕСНЯ
Для чего не веселиться?
Бог весть, где нам взавтра быть!
Время скоро изнурится,
Яко река, пробежит:
И еще себя не знаем,
Когда к гробу прибегаем.

іо

Где нынь все богатыри,
Цесарь Александер где?
Яко бедны пастыри,
Смертно вси скончалися.
Царство царство удоляет,
Само же к концу поспевает.
Мудрость, разум, честь и слава,
Красота, сокровищи,—
Исчезают, яко трава,
Яко же сень наши дни.
Все, что время созидает,
Время таже погубляет.

20

Свет и все, что в нем, мне даром,
Я веселье возлюблю.
Чести, слава токмо яром,
Аз же их потрезвую.
282

Дай иным богатым быти:
Мне довлеет светло жити.
Малый вор, куда ты ходишь?
Дай мне ренско с сахаром.
Брат Масальский, куда ты бродить
Поднеси нам всем кругом.
За здоровье, кого мы знаем!
Дай ему бог, что мы желаем.
Вам, Голициным, скончати.
Князь Иван, до тебе я пию!
Князь Борис, изволь нас ждати:
Завтра я к тебе приду.
Дружба наша так велела;
Хлеб да соль — земная дела.
Хоть нас ревность осуждает,
Мы смеемся ревности.
Сердце наше токмо знает,
Пожити во радости.
Когда смерть житье скончала,
Радость наша исчезала.

ПРИМЕЧАНИЕ

Редакция текста и примечания к стихотво­
рениям Симеона Полоцкого — Я. Л. Барскова;
редакция и примечания к стихотворениям
С. Медведева, К. Истомина, И. Пауса,
Ф. Прокоповича, П. Буслаева, М. Собакина
и анонимных поэтов — П. Н. Беркова; ре­
дакция и примечания к стихотворениям
А. Кантемира — А. М. Докусова.

СИМЕОН ПОЛОЦКИЙ

Приветство

царю

Когда царь Алексей Михайлович при­
езжал в Полоцк в 1656 г., его приветство­
вали 12 «отроков» стихами своего «дидаскала».
Ст. 1: витаем — приветствуем. Ст. 2:
2 давно прагпули — издавна преданы.
Римфологион
Стихи произнесены были двенадцатью
«отроками», когда полоцкая «братия» пред­
ставлялась в Москве царю (19 января
1660 г.).
287

Орел

российский

Царю Алексию Михайловичу в солнце
представленный, и его сыну Алексию Алексиевичу, яко нововоссиявшему солнцу эодий в день торжественный всемирно радост­
ного проявления его написанный в лето
7176 месяца септемврия в первый день
(7 сентября 1667 г.).
Ст. 5: векую — зачем; водородных —
источающих воду. Ст. 6: парный крнлы —
паришь крыльями; перни — из перьев.
Ст. 9: исполнь — полон; орыдонт— гори­
зонт, небосклон. Ст. 15—16: сарматское —
было мнение, что русские произошли от
племени сарматов, от семени Афета, третье­
го сына библейского патриарха Ноя. Ст. 18:
крнлма — крыльями; аер — воздух. Ст. 23:
камены — так называли римские поэты гре­
ческих муз. Ст. 26: Рците в премены — го­
ворите по-очереди.
Далее высказываются все девять муз, одна
за другой; после них выступает сам Апол­
лон. Ст. 35: Омнр — Гомер. Ст. 38: геты
обитали между Дунаем и Балканами. Ст. 39:
метротворнти — писать стихи. Ст. 40: ритор о ве—'ораторы. Ст. 41: Демосфин — Де­
мосфен; немствует — молчит. Ст. 42: Кикерон — Цицерон. Ст. 52—53: дванадесяте
двери — двенадцать знаков зодиака.
За речью Аполлона следует изображение
зодиака; далее каждому его знаку посвя­
щено отдельное стихотворение, начиная с
288

«овна» и кончая «рыбами». Последние ли­
сты «Орла» занимают: «акростих» (Царю
Алексию Михайловичу подай, господи, мно­
гая лета), пять анаграмм, «прилог» и крипто­
грамма (Симеон).
Приветство царю о благополуч­
н о м в с е л е н и и е г о в д о м, в с е л е
Коломенском новосозданный
Дворец в Коломенском заложен был
2 мая 1667 г. и закончен постройкой
в 1672 г.; летом того же года Симеон пред­
ставил свое приветствие.
Ст. 18: Дворец Соломона, по библей­
скому сказанию, был изумительной кра­
соты; на постройку его пошли кедры
ливанские. Ст. 26: вааны — изваянные.
Ст. 34: слюдва — слюда заменяла в окнах
стекло. Ст. 35: традови — городу. Ст. 43:
Древние насчитывали семь чудес света.
П р и в е т с т в о Б. М. Х и т р о в о
Б . М. Хитрово (1615—-1680) с 1663 г.
ведал приказ Большого дворца, Золотую и
Серебряную палаты и в 1667 г. был по­
жалован царем в бояре. Хитрово сопрово­
ждал царя в поездках на богомолье, сидя
в одной с ним карете, докладывал ему дела,
занимал первое место по левую руку от него
на приемах иноземных послов.
Г л а с п о с л е д н и й к о г о с п о д у богу
царя Алексея Михайловича
Печатается впервые по рукописи Библио19

Вирши

289

теки Академии Наук «Глас последний
ко господу богу заря Алексея Михайловича,
со заветом отчим к царю Федору Але­
ксеевичу и к патриарху Иоакиму и ко всему
лресветлому царскому дому и ко всем
саном духовным и мирским православноросского царствия. От них же всех ответы.
Плачи общия православного рода россий­
ского». 69 листов ІИ 4°. На обороте вход­
ного листа: «Кто есть человек, иже поживет
и не узрит смерти. Нсалом 88. Яко же
во Адаме вси умирают, тако и во Христе
воскреснут». «Первое послание к Коринфя­
нам, 15». Далее текст.
Ст. 3: вемы — знаем. Ст. 5: ю род— юро­
дивый, глупый. Ст. 8: когожде — каждого.
За плачем царя Алексея к богу (л. 5—6)
следует обращение его к наследнику и
80 «заветов» (л. 7—26). Все заветы в целом
содержат краткий курс «царских добродете­
лей». В 69 завете темой служит история.
Ст. 23: живот правити — направлять жизнь.
За ответом царевича следует прощание
царя с женой Наталией Кирилловной, с про­
чими сыновьями, с дочерьми, с сестрами,
с духовенством, князьями, боярами, воин­
ством и «со всеми православными христиа­
нами». Все они «отвечают».
Конец книги занимают 12 плачей и за­
ключение. Ст. 40: стужаше — умолял.
Вертоград
Напечатано

многоцветный
в выдержках у Буслаева,
290

стр. 1192—1197, и у Майкова, стр. 100—119.
Отрывки:
«Многоглаголание»,
«Мудрецы
мира», «Оплазновость», «Скакание», «Чело­
век», «Честь», «Чтение», «Юноша», «Язык»,
«Ямы»— печатаются впервые. Полный спи­
сок библиотеки Академии Наук, 621 л. іп £°,
содержит окончательную редакцию (свыше
1200 стихотворений, около 30 тысяч стихов).
Эта своего рода стихотворная энциклопедия
захватывает необычайно широкий круг тем,
расположенных для удобства читателей
по алфавиту.
Ст. 3: Богом богатства у древних греков
был Плутос, а не Плутон (бог подземного
мира). Ст. 5: и влиха — ради роста, как ро­
стовщик. Ст. 7: Хромым древние греки
изображали бога-кузнеца Гефеста, с кото­
рым римские поэты отождествляли Вулкана.
Ст. 8: крылатым, а именно с крыльями
у лодыжек, изображали древние рим­
ляне Меркурия, которого отождествляли
с древнегреческим богом Гермесом, вестни­
ком богов, покровителем торговли, промыш­
ленности и воровства. Ст. 9: косный — ме­
дленный. Ст. 16: гьш, иже — тем, которые.
Ст. 30: неопасную — неосторожную. Ст. 41:
не р ек у— не говорю. Ст. 51: волнт — же­
лает, хочет. Ст. 55 и 58: веждество, вежда —
образование, образованный. Ст. 61: плоти бо
изнемогшей — когда плоть изнемогает. Ст. 64:
оные — оных, т. е. немощных. Ст. 68: яечесоже нелепо — ни на что безобразное не.
Ст. 70: сюду и онуду — туда и сюда, кру19*

291

том. Ст. 89: несть летъ — не следует.
Ст. 90: обыче — привык. Ст. 93: обыкл —
привык. Ст. 95: скаредно— худо, некра­
сиво. Ст. 96: претяи — препятствуя, ме­
т а я . С т. 98: и тако скаредити— и так его
позорить. Ст. 99: дограф — живописец.
Ст. 102: девыя — девы. Ст. 109: тым убо
падающим — когда те (подставы) падали;
он — оный, тот. Ст. 124: я — их, т. е. куп­
цов. Ст. 125: лакомство — сластолюбие,
чревоугодие. Ст. 134: на бреде морстем —
на морском берегу. Ст. 135: татьбою — во­
ровством. Ст. 136: в мерилех — при изме­
рении веса, протяжения и количества вещей.
Ст. 138: внетда продаяти — при продаже.
Ст. 142: неции — некоторые. Ст. 143: не­
мощна суть — не могут. Ст. 146: большити — увеличивать, повышать; да время —
загодя, заранее. Ст. 154: ближние—^ближ­
них. Ст. 160: присносущна— всегда суще­
ствующего, вечного.
Ст. 176: онем —
оным, т. е. языком. Ст. 183: тупо воз­
никают— едва проникают. Ст. 184: не­
удобно — с трудом, плохо. Ст. 187: праше
стедю прямо — шел все прямо. Ст. 188: неопасением — по неосторожности; в блатну
яму — в грязную лужу. Ст. 189: ему поношаше — над ним издевались. Ст. 190: яко
нижних не видян, на горняя дряше — от­
того, что он глядел по верхам, не видя
под ногами. Ст. 192: а яже — а что. Ст. 198:
в н ю — в нее. Ст. 208: тондает — убегает,
спасается бегством. Ст. 209: плясавицы —
292

плясуньи. Ст. 211 и €Л.: В подлинной ру­
кописи автора имеется приписка чужой ру­
кой: «Сии последние вирши пречестной
господин отец Симеон писал за полтора дни
до своея смерти из утра». Ст. 214: ся не
подвирает — себя не украшает. Ст. 220: ко­
лес детеля — колесного мастера. Ст. 223:
веле — велел. Ст. 228: велиции — великие,
вельможи. Ст. 239: вон — воины (т. е. стра­
сти); ковы содевают— строят ковы, пи­
тают злые умыслы. Ст. 241: требе — долж­
но. Ст. 245: комуждо — каждому, любому.
Ст. 252: аки по нужде — как по необходи­
мости. Ст. 254: я к о . . . растопляет — рас­
топляет подобно огню, находящемуся возле
воска. Ст. 256: ердца — седока. Ст. 268:
велбуд — верблюд; абие — здесь: часто.
Ст. 270: весть — умеет, может. Ст. 273:
вратпться — возвратиться. Ст. 275: иже под
другом — кто для другого.
Желание творца
Ст. 8: попе — по крайней мере. Ст. 10:
рачителен — покровителей. Ст. 13: не по­
лон; в нем вместо 11 слогов только 10.
Ст. 15: тип — печатный знак.
СИЛЬВЕСТР МЕДВЕДЕВ

Епитафион Симеону Полоцкому
(1860)
Епитафион высечен на надгробной плите
293

Полоцкого в Московском Заиконоспасском
училищном монастыре. Ст. 11: лю бы — лю­
бовь. Ст. 15: мерность — тактичность;
опасно — осмотрительно. Ст. 23: неполон;
для полноты слово «ина» заменено пол­
ной формой «иного». Ст. 24: точию, еже —
только что. Ст. 31—34: О сочинениях Си­
меона Полоцкого см. выше стр. 91 и сл. Ст. 46:
десная — правая. Ст. 47: внити — войти.
Ст. 48: неи&глаголанную — невыраженную.
П л а ч и у т е ш е н и е (1682)
Написано после смерти царя Федора
Алексеевича. В настоящем издании печа­
таются только вирши 1—4 и 17—22. Про­
пущены Плач царицы Марфы Матвеевны и
Утешение ей же (5, 6) и Плачи царевентеток: Анны и Татьяны (7, 8), и царевенсестер: Евдокии, Марфы, Софии, Екате­
рины, Марии, Феодосии и Наталии, и Уте­
шение «всем обще» (9—16). Самый «Плач
и утешение» построен таким образом: по­
переменно идут плач и утешение отдель­
ных элементов
государственного
герба
(знамения)
России —двуглавого
орла,
воина, изображенного на груди орла; за­
тем плач и утешение жены, плач теток и
сестер умершего царя, далее общее утеше­
ние всем им; наконец, опять попеременно
плач и утешение Великороссии, Украины
(Малая Россия) и Белоруссии (Белая Рос­
сия). Сугубоглавный — двуглавый; днаменый — гербовый; входящий в состав герба.
294

Ст. 1: Иеремия — библейский пророк, ко**
торому приписывается книга «Плач Иере­
мии». Ст. 7: имам творити — должен де­
лать. Ст. 10: достоит—надлежит. Ст. 21:
днамение— герб. Ст. 22: клейноде— зва­
тельный падеж от «клейнод» — знаки цар­
ского достоинства: корона, скипетр, дер­
жава. Ст. 24: Феодор — имя Феодор — погречески значит «дар божий». Ст. 31: Со­
ф и я— по-гречески — мудрость; тедеименита — имеющая то же имя. Воин — на груди
двуглавого орла изображался святой, в виде
воина, поражающего копьем змею (Георгий
Победоносец). Ст. 39—40: что — сказали —
во множество; я ранил копьем бесчисленное
множество врагов и попрал их под ноги
коня. Ст. 42: оставль мир сей долный —
оставив этот мир, находящийся внизу* Ст. 44:
оных — тех, т. е. врагов. Ст. 48: дая — на­
нося. Ст. 49: смутны — грустные. Ст. 54:
что ты оплакиваешь меня, отошедшего
к богу? Ст. 57: един поженет тысящу—
один воин погонит тысячу противников
(библейский текст). Ст. 58: во мне — обо
мне; можаше рещися — может быть ска­
зано. Ст. 61: под иоде — под ноги. Ст. 62:
два двитнета тьмы — вдвоем они прогонят
десятки тысяч (библейский текст); полнитися будет — исполнится. Ст. 63: не
плачи меие — не оплакивай меня. Ст. 65:
противных рати— силу противников. Ст. 71:
и$глаголю — выражу. Ст. 72: Несмь до­
вольна иррещи словесных гаданий — я не
295

способна дать соответствующие
ответы.
Ст. 73: аще л и — если. Ст. 74: сицевой—•
такой. Ст. 82: Паче старец разумех— по­
нимал больше, чем старцы. Ст. 84—85: зеницы моея . . . бяше — всегда был ненасытимым желанием моих глаз. Ст. 86: зрак —
вид. Ст. 92: кто есть неизвестен ея —
кому она неизвестна. Ст. 96: И множае
вышнего паче, неже нижних — и много
больше любил всевышнего, чем людей.
Ст. 101: Россие — звательный падеж от
Россия. Ст. 102: всем Россиям — т. е. Ве­
ликой, Малой и Белой. Ст. 104: тем же —
поэтому. Ст. 107—108: ему аз самому во
веки живу — благодаря ему самому я живу
вовеки. Ст. 112: царя славы — бога.
Ст. 113: красен ли бех на земли — был ли
я красив на земле. Ст. 113—114: краснейший
сугубо днесь есмь, зря краснейшего паче
всех трегубо — я сейчас вдвое красивее, так
как вижу втрое прекраснейшего из всех.
Ст. 116: тьмами тем — миллионами. Ст. 125:
зельным — великим. Ст. 126: на сердце болем — болью в сердце. Ст. 130: устнами —
устами. Ст. 135: цитата из посланий апо­
стола Петра. Ст. 136: ученик, т. е. апостол
Петр. Ст. 139: монарсе — монарху. Ст. 140:
преетавльшийся царю — о умерший царь.
Ст. 163: отымуется — отнимается. Ст. 164:
стался—достался. Ст. 169: приемный—прият­
ный. Ст. 171: соумирая — умирая совместно;
Цареве—царю. Ст. 172: господеве—господу.
Ст. 179: возлюбленного души — бога.
296

Подпись
к портрету
царевны
С о ф ь и (1687)
Ст. 6: неоранней — невозделанной, ди­
кой; днакомита— известна. Ст. 7—8: Имеется
в виду усмиренный Софьей бунт стрельцов
в 1682 г. Ст. 9: в начале ее трие монархи—■
в начале твоего (Софьи) правления три
монарха (русский, польский и австрий­
ский). Ст. 10: Адриацкий лев — т. е. Вене­
ция, которая лежит на Адриатическом море,
герб которой изображает льва. Ст. 9—10:
имеется в виду союз против Турции. Ст. 14:
не мотчанна — не мешкотна. Здесь имеется
в виду поход против крымских татар.
Ст. 19: Семнрамнс — Семирамида, леген­
дарная вавилонская царица. Ст. 20: па­
мятно дело — постройки висячих
садов,
считавшихся древними одним из семи чу­
дес света. Ст. 21: Елнсавеф Британска —
Елизавета, королева английская (XVII в.).
Ст. 22: Пульхерия — византийская импера­
трица (У в.).
КАРИОН ИСТОМИН

Из

« Б у к в а р я »

Ст. 4: нмнся — принимайся. Ст. 5: траммата — буквы. Ст. 6: пнсма или писмена
(ст. 11) — буквы. Ст. 8: дванство — назва­
ние. Ст. 10: уставом — крупным, отчетли­
вым почерком или шрифтом. Ст. 14: вышпь
град
Сион — иносказательно:
загробная
жизнь. Ст. 19: ¡Земля есть в частех — т. е.
297

название отдельных частей земли начи­
нается буквой «а»: Азия, Африка, Америка
(Австралия тогда была еще неизвестна);
в месяцах измена — т. е. название некото­
рых месяцев начинается на букву «а»
(апрель, август).
Стихи царевне Софье Алексеев­
н е (1682)
Аналогичны стихам С. Медведева: «Вру­
чение привилий на Академию». Имеются
два текста данного произведения Истомина —
пространный и краткий. Здесь дается по­
следний. Ст. 7: О значении имени Софьи
см. примечание к ст. 31. Ст. 11: от онуЛуже — оттуда. Ст. 25: удобь— с удобством.
Ст. 30: непрелестно — без соблазна. Ст. 52:
нужн — нужды. Ст. 64: схоли — школы.
Ст. 66: уди — члены. Ст. 86: нужным —
нуждающимся. Ст. 147, 149: 7191 г. (т. е.
1683) 3 ноября.
И з к н и г и « П о л и с» (1694)
Полное название книги — «Книга Полис,
си есть град царства небесного». Ст. 8: ря­
дом— по порядку. Ст. 20: в чесом — в чем.
Ст. 22: руди — крови. Ст. 26 и 30: ирмос —
канон; подобен — формы церковного сти­
хотворства. Ст. 43: подобства — сравнения.
Ст. 56: метром — изменением. Ст. 60: мерствуи — меряй (цени). Ст. 64: витаи —
живи, обитай. Ст. 74: в дяаяь— в знание,
898

для сведения. Ст. 79—80: балвохвальство —
язычество; недбальство — небрежность, заброшенностъ.
ИОГАНН ВЕРНЕР ПАУС

С в а д е б н ы е с т и х и А. А. Г о л о в и н у
По указанию И. А. Шляпкина, стихи эти
относятся к 1703 г., когда Головин женился
на сестре А. Д. Меньшикова. Повидимому
стихи были немецкие, а русский перевод
относится к более позднему времени. Ст. 1:
В ен ус— Венера. Ст. 1—2: В пользу бо­
гини любви и красоты Венеры (Афродиты)
был решен спор трех богинь о том, кому
предназначено яблоко с надписью: «пре­
краснейшей». Ст. 7: вельми — очень. Ст. 8:
с нею — с женой, т. е. с сестрой Меньши­
кова.
Веселий и радо стотв орный звук
(1711)
Ст.
2:
приклад — пример, образец.
Ст. 24: странных — иностранцев. Ст. 32:
принцессину— принцессу. Ст. 44: хором —
чертог, дворец. Ст. 45: стряпчи(е)— чинов­
ники. Ст. 49: само поледни — самые по­
лезные.
Л ю б о в н а я э л е г и я (1711)
Ст. 5: почасте — иногда; рожам — розам.
Ст. 8: бут— будто. Ст. 11: тебя живописати — т. е. если тебя изобразить живо299

писно. Ст. 12: Василиск — фантастическое
животное, будто бы умерщвляющее людей
своим взглядом. Ст. 21: раздаются— рас­
творяются. Ст. 24: длияю — полью. Ст. 28:
стени — тени. Ст. 37: поцелеваю — целую.
Ст. 39: сонех — снах. Ст. 40: Смысл: чем
пособляют сны? Ст. 42: обратно — в вообра­
жении. Ст. 54: жаль — сожаление.
ФЕОФАН ПРОКОПОВИЧ

И з «Е п и н и к и о н а» (1709)
«Епиникион» — победная песнь. Напи­
сана была на победу над шведами под Пол­
тавой. Всего в этом произведении 174 сти­
ха; из них в настоящем издании приве­
дены ст. 62—68 и 153—174; полностью
«Епиникион»
опубликован в «Известиях
Отделения Русского языка и словесности
Академии Наук» (1903, кн. 1, стр. 85—
92). «Епиникион» ставил себе целью под­
черкнутъ единство Великороссии и Украины
в борьбе с внешними врагами и служить
выражением того, что украинские москвофилы отмежевываются от политики «измен­
ника» Мазепы, вступившего в союз с Шве­
цией. Ст. 1: Свей — швед, т. е. Карл XII.
Зменияк неистовый — изменник, гетман Ма­
зепа. Ст. 4: отчествия — отечества. Ст. 22:
арматы — пушки. Ст. 39: весельпик —- гре­
бец, моряк. Ст. 59: на стенах Сионских —
на стенах Иерусалима. Церковно-политиче­
ский намек на предпринимавшийся Петром
поход против турок.
300

К т в о р ц у с а т и р ы «К у м у с в о е м у »
(1729)
Обращено к кн. Антиоху Кантемиру, ко­
торый ответил Феофану в III сатире, Сти­
хотворение Прокоповича написано октавами.
Ст. 1: пророче рогатый — могучий пророк.
Ст. 5: грозы — угрозы. Ст. 7: толосливый — сердитый. Ст. 19: мощи — поражай.
П л а ч е т п а с т у ш о к в д о лг ом не­
н а с т и й (1730)
Паписано Феофаном в эпоху гонений
на него
после
смерти Петра.
Ответ
кн. Алтиоха Кантемира см. в настоящем
издании (стр. 226). Ст. 11: польтотит— сде­
лает облегчение. Ст. 17: день пятый — ино­
сказательно: пятый год со дня смерти Петра.
Ст. 21: потчися — потщись, постарайся.
П а д е н ь 25 ф е в р а л я (1730)
В этот день императрица Анна Ивановна
уничтожила по предложению делегатов от
среднего дворянства, с участием Феофана,
ограничительные
условия
(«кондиции»),
предложенные ей олигархической группой
знатного дворянства при приглашении ее
после смерти бездетного Петра II на рус­
ский престол. Ст. 1: Августа — императрица.
Ст. 2: хирограф — рукопись, т. е. «конди­
ции». Ст. 7: отманный — обманный. Ст. 8:
прелестниче — звательный падеж от «пре­
лестник», соблазнитель.
301

На приход Анны И оа нн овн ы в
п о дм ос ко вн ое село Вла ды к ино
(1730)
С т и х и н а Л а д о ж с к и й к а н а л (1732)
Написано октавой. Ст. 1: Петрополь —
Петербург, Ленинград. Ст. 5: бергодныи—
негодный, непригодный. Ст. 6: пловут —
плывут.
Новопреставлыпемуся
к о н у е п и т а ф и о н (1734)

иеродиа­

Ст. 10: рдоры — вздор, суетность. Ст. 13:
вракать — молоть; здесь — насмехаться.
К лихорадке в лихорадке
Ст. 2: говепно — благоговейно, почти­
тельно.
О т р у д е в с о ч и н е н и и л е к с и к о н ов
Скалигер — итальянский ученый XVII в.
Запорожец кающийся
Очевидно, написано в защиту украин­
цев, ушедших с Мазепой и потом при­
несших повинную. Ст. 7 — т. е. пропадите
вы за днепровские пороги, погибните,
исчезните.
АНТИОХ КАНТЕМИР

С а т и р ы . 1. К у м у с в о е м у
Написана в конце 1729 г. Ст. 8:
девять сестр — сестер-Муз. Ст. 10: чу302

жится— чуждается. Ст. 15 и 18: т. е. мо­
нарха, почитающего свиту Аполлона (Муз).
Речь идет о Петре II, которому тогда было
15 лет. Ст. 20: тщится множить — старается
увеличить количество ученых, распростра­
няющих науки и искусства. Ст. 22: за
страх— страха ради. Ст. 40: Намек на важ­
нейший для того времени вопрос об отобра­
нии поместий у духовенства. Ст. 49: подлый.
Первоначальное значение «подлый» — про­
тивоположно «благородный» (дворянин),—
следовательно, относилось ко всем недворянам. Ст. 68: т. е. никто не видел внутрен­
ности живого тела. Ст. 73 и 74: т. е.
из любопытства не спать целую ночь в на­
блюдении за пятном на луне. Ст. 75: часовник — здесь: календарь. Ст. 77: Евклид —
александрийский математик. Ст. 83: трожды—
трижды. Ст. 95 и следующие пять — подра­
жание Овидию. Ст. 111: Егор — сапожник
в Москве. Ст. 112: Рекс — портной в Мо­
скве; достоит — достойна. Ст. 114: клуша
(польск.) — галка. Ст. 120: т. е. пиво, за­
варенное в трех пудах хмелю, крепкое
пиво. Ст. 125: не устав — не закон. Ст. 129:
заботясь о краткости. Ст. 131: Довольно ль
того; ключари святые — служители культа:
попы, епископы. Ст. 132: И те, которым
Фемида (богиня правосудия) вверила золо­
тые весы, т. е. судьи. Ст. 134: В этом и
следующих восьми стихах, по указанию са­
мого Кантемира, имеется в виду Георгий
Дашков — ростовский архиепископ, один
зоз

из врагов Феофана Прокоповича и Канте­
мира. Дашков при Анне Иоанновне в 1731 г.
был лишен сана и сослан в заточение в один
из вологодских монастырей. Ст. 147: В та­
ких париках при старом порядке ходили
во Франции судьи. Оттуда такая официаль­
ная форма пришла и к нам. Ст. 148: т. е.
пусть презирает твердое сердце слезы
бедных. Ст. 150: дьяк— старинная долж­
ность, соответствующая более позднему се­
кретарю. Ст. 156: скреплять своей под­
писью. Ст. 161 и 162: т. е. гордость, леность,
богатство сели на высшее место, взяли верх
над наукой. Ст. 163: то— невежество.
Ст. 168: т. е. как страдающие морской
болезнью бегут с корабельной службы.
Ст. 171: играть в карты. Ст. 173: подобрать
цвета платья. Щеголи, например, считали,
что в городе нельзя носить кафтан зеленого
цвета. Зеленый цвет — полевой цвет и при­
личен только в деревне. Ст. 180: толкование
на Евангелие церковного писателя Злато­
уста, очень неясно переведенное с грече­
ского. Ст. 181: не владеет — не командует.
Ст. 182: т. е. писец тужит, что он еще
не судья.
2. Ф и л а р е т и Е в г е н и й
Разговорная форма сатиры заимствована
Кантемиром
из
IX
сатиры
Ювенала
или из III сатиры Буало. Филарет —
означает по-тречески — любитель Д О б р О 304

детели; Евгений — благородный, т. е. дворя­
нин. Ст. 3 и 4: Имеется в виду епископ
ростовский Георгий Дашков. См. примеча­
ния к I сатире. Ст. 5: Ерда цугом (на не­
скольких лошадях) была привилегией чи­
новных дворян. Ст. 7: в рядах — на рынках.
Ст. 9: обильство — изобилие изображалось
в виде женщины, держащей рог, из кото­
рого сыплются дары (деньги, фрукты и т. д.)„
Ст. 10: не претит — не запрещает. Ст. 17:
лента дана — дан орден. Ст. 21: И множе­
ство твоих неоспоримых преимуществ. Ст. 27
и 29: Намек на Меньшикова, который, как
говорили, в ранней молодости продавал
подовые пироги. В словах Евгения явный
выпад против петровской табели о рангах,
по которой каждый в силу личных заслуг,
а не рода, мог стать дворянином. Ст. 31:
полы й — пользы. Ст. 32: Ольга — древне­
русская княгиня. Ст. 35: Гербовники —
книги, содержащие в себе описание и изоб­
ражение дворянских родов. Ст. 36: Книга
Родословна — систематическое собрание све­
дений о происхождении, преемстве и род­
стве старинного титулованного и нетитуло­
ванного дврянства. Ст. 38: думные бояре —
приближенные к зарю, имевшие право за­
седать в боярской думе; наместники —
губернаторы. Ст. 39 и 40: т. е. искусные
в мире и в войне, они вершили не одно
дело ружьем и умом, разумно и смело.
Ст. 41: сала — зала. Ст. 43: т. е. не брали
взяток. Ст. 45: батюшка (отец) превосходил
20

Вирш и

306

всех. Ст. 46: Государство лишилось в нем
своей главной опоры. Ст. 50: Крестова —
приемная комната. Ст. 54: с полными ру­
ками— с подарками. Ст. 58: достоен —
удостоен. Ст. 67: похлебство — задабривание
знатных обедами и т. п. Ст. 77: оно, т. е.
дворянство. Ст. 81: свидетельствует о нашем
знатном происхождении. Ст. 83—97: подра­
жание V сатире Буало. Ст. 85: К обще­
ственной безопасности. Ст. 90: темны груди —
сердца, испорченные злыми нравами. Ст. 91:
Не допустили до этого. Ст. 93: Умеешь ли?
Ст. 94: жалки — вызывают сочувствие. Ст. 98:
Ектор — Гектор. Ст. 99: Иулии — Юлий
Цезарь; Александр — Александр Македон­
ский. Ст. 103: Нейбуш — генерал-майор.
Один из друзей Кантемира, очень любив­
ший пиво. Ст. 110: рлости — злые нравы.
Ст. 113 и 114: Дворянин, гордящийся только
именем своих предков, сравнивается с гал­
кой, которая оделась в перья других птиц.
Когда птицы обнаружили обман и убрали
перья, галка стала смешна и жалка. Сравне­
ние взято из басни древнегреческого басно­
писца Эзопа. Ст. 117: заблуждается. Ст. 118
и 119: т. е. не должно опираться только
на службу своих предков. Нужны личные
заслуги. Ст. 120: х в и л ы й — слабый. Ст. 121:
т. е. труды их открыли тебе ключ светлой
воды. Ст. 124: сгорбиться — наклониться.
Ст. 128: Побеждены в море и волны и не­
приятель. Ст. 129: Был честным и спра­
ведливым судьей. Ст. 132: Из-за других не
306

могут заметить тебя в пару, в поту от тру­
дов. Ст. 133 и 134: Проверь свое дворян­
ство делами своими, а потом и взвесь, пра­
вильны ли твои жалобы, что тебя обходят, —
как на оселке терли серебряную и золотую
руду для определения ее качества (добро­
ты). Ст. 135 и дальше: Подражание Y11I
сатире Ювенала. Ст. 139: соплешь — хра­
пишь. Ст. 142: поило Индии и Китая —
кофе и чай. Ст. 145: Евгений, до полудня
провалявшись в постели, начинает убирать
волосы, для чего накидывает полотняную
«завеску», чтобы пудра не попадала на
рубашку. Ст. 147: лоским — блестящим.
Ст. 154: т. е. тесные башмаки часто нати­
рают мозоли, но щеголь терпит это ради
красоты ноги. Ст. 156: т. е. кафтан ценою
в целую деревню. Ст. 157: т. е. легче было
создать Римскую империю. Ст. 162: Чтоб,
не оскорбляя тебя, зеленый цвет в городе
не раздражал «нежных» глаз. Щегольские
правила требовали, чтобы цвет платья со­
ответствовал и возрасту, и времени года, и
месту. Ст. 169: ущербить — убавить, издер­
жать, т. е. проматывая состояние. Ст. 186:
т. е. как не умеющий плавать, поднятый
на поверхность воды пузырями. Ст. 189:
Над тобою смеется. Ст. 190: Перестанут
притворяться. Ст. 194: пучки бумаг —
игральные карты. Ст. 195 и 196: Ставишь
на карту добро, скопленное мозолями и
потом твоих предков. Ст. 202: Остальное
время года. Ст. 209: От пушечной стрельбы.
20*

ВО?

Ст. 211: Четверобочник — каре. Ст. 212:
спомочник — вместо помощь. Ст. 219: остр —
острым взглядом. Ст. 220: т. е. способен
заблаговременно предупреждать замыслы
неприятеля. Ст. 221: в таборе — в лагере.
Ст. 231: т. е. едва ли ты слышал даже имя
тех добродетелей и знаний. Ст. 238 и 239:
подражание Горацию. Ст. 243: т. е. даже
нарисованное сражение заставляет тебя дро­
жать. Ст. 246: рулем владеет — управляет
кораблем. Ст. 248: сколь вящ ш н— чем
больше. Ст. 253: Кантемир говорит о ком­
пасе. Ст. 266: Адамлевы чада — люди. Ст. 277:
страницу— статью закона. Ст. 279: т. е. ко­
торый может спасти вдову от нападения
сильного соперника. Ст. 282: т. е. изучил
до тонкости все наши законы. Ст. 286:
Предмет зависти врагу. Ст. 295 и 296: т. е.
он думает, что все законно, что может до­
полнить его мешок. Ст. 298: прохладам —
роскошной жизни. Ст. 308: ухам — ушам,
т. е. всем тем, кто, несмотря на свое
ничтожество, почему-либо сможет замолвить
словечко временщику. Ст. 311: новых лю ­
д е й — фаворитов; не рднтся — не краснеет,
не стесняется. Ст. 318: Кантемир имеет
в виду поэтическую легенду об афинянине
Дедале, который, спасаясь из плена, при­
делал себе и своему сыну Икару крылья
из воску и перьев. Во время полета Икар
поднялся высоко к солнцу, воск крыльев
растопился, и Икар упал в море. Ст. 353:
противное — противоположное всему сказан308

ному. Ст. 373: Ное — Ной, библейский па­
триарх, спасшийся от потопа в ковчеге.
3. К м у з е с в о е й
Написана в начале 1731 г. Ст. 1. —
подражание Буало. Ст. 15: имея подвати—
польский оборот для выражения будущего
времени. Ст. 17: кружальны — кружало,
кабак. Ст. 19: Библия впервые была на­
печатана на славянском языке в г. Остроге
в 1581 г. К ней, как к первоисточнику, при­
бегали ревнители старины. Ст. 22: Злость
Кондрата направлена против ст. 135 и 137
сатиры. Ст. 23: даконоломное— беззаконное;
неверных — нехристианских. Ст. 24: Опять
намек на Георгия Дашкова. Ст. 25: В это
время как раз разбиралось дело об отцов­
ском наследстве Кантемира. Ст. 26: что —
потому что; в приказе — в суде. См. в са­
тире I, ст. 148. Ст. 30: думает, что ясно
видит свое лицо. Ст. 46: Правило быть бес­
честным, как тогдашняя мода носить малень­
кие шляпки. Ст. 55: следы их топчу — что
им следую, подражаю. Ст. 57: Зевсова дочь—
Афина, богиня мудрости. Ст. 64: чернца —
монаха. Ст. 69: Муды — дочери Юпитера и
Памяти-Мнемозины. Ст. 74: Тропа та,
т. е. манера хвалить худого человека —
не нова. Ст. 82: из расчета, от рассудка.
Ст. 88: не однажды призывает в свидетели
бога, чистосердечно уверяя в том, что обе­
щает тебе свою помощь, дружбу. Ст. 90:
мало кто знает причину. Ст. 92: не в со309

стоянии, не имея силы. Ст. 94: т. е. хотя
и нет начертанного мелом на спине знака.
Кантемир взял это выражение из правила:
провинившемуся солдату ставили на спине
крест мелом для того, чтобы потом нака­
зать. Ст. 96, 97 и 98: ¡Запои в Амариллнных
объятиях—-пиши эклоги: стихи о лесах,
стадах и любви пастухов. Ст. 100: жалкую —
жалостную. Ст. 117 по 142: Подражание
УН сатире Буало. Ст. 119: нурить — из­
нурять, мучить. Ст. 120: хвалить спра­
ведливо не наше дело. Ст. 121: однолично —
одинаково, неизменно. Ст. 124: в пятнах —
в злонравии. Ст. 129: обрада— стыд, позор.
Ст. 143: Имеется в виду Иоанн Максимович,
преподаватель Киевской духовной акаде­
мии, затем архиепископ Тобольский (на­
чало XVIII в.), написавший множество
духовных стихов. Ст. 147: плавлю — плаваю.
Ст. 163: в ранней юности. Ст. 173: инде —
в другом месте. Ст. 179: перемены счастья.
Ст. 181: того одного мне довольно. Ст. 182:
и как я не в силах. Ст. 189: теми дверьми—»
смертью своей. Ст. 194: Подражание Горадию. Ст. 196 по 206: Подражание сатире
Ювенала. Ст. 199: скучать — надоедать.
Письмо. К стихам своим
Написано в Париже в 1743 г. в подра­
жание 20-му письму Горадия в секстинах,
строках по шесть стихов, с рифмой
«аббавв». Ст. 1 и 2: т. е. 10 лет лежите
скрыты и народу неизвестны. Кантемир
310

имеет в виду свои первые пять сатир, боль­
шую часть песен и эпиграмм, которые были
написаны в 1729—1730 гг. и не могли быть
напечатаны. Ст. 10: т. е. когда будете изданы
и будете переходить из рук в руки. Ст. 13:
темноту ящика. Ст. 19: бесстроиным— без
украшений. Ст. 46: В примечании к этому
стиху Кантемир говорит: «Две весьма пре­
зрительные рукописные повести о Бовекоролевиче и о Ерше-рыбе, которые на
Спасском мосту с другими столь же пло­
хими сочинениями обыкновенно продаются».

Epodos

Consolatoria

( Ут е ши ­

т е л ь н ы е стихи)
Написано Кантемиром в ответ на стихо­
творение Феофана Прокоповича: «Плачет
пастушок в долгом ненастьи» (см. стр. 298).
Ст. 1: Пимен (греч.) — пастушок. Ст. 3 и 4:
свирель, сопель — небольшие деревянные ду­
ховые инструменты наподобие нынешни
флейты. Ст. 11: овцы и коры — враждую­
щие партии. Ст. 13: Возможно, что Сенька
(Стенька) — это Стефан Яворский, в то
время блюститель патриаршего престола,
а Федька — Феодосий Яновский — оба пред­
ставители церковной реакции и заклятые
враги Прокоповича. Ст. 19 и 20: Намек
на Георгия Дашкова. Ст. 21 и дальше —
похвала Пимену-пастушку (т. е. Феофану).
Ст. 41: милая дружина — сторонники Фео­
фана Прокоповича, в том числе и Канте­
мира. Ст. 43: поднось — подноси. Ст. 61:
311

С созвездия Козерога на созвездие Близне­
цов. Ст. 65: Д иана— у древних греков
богиня охоты. Здесь имеется в виду Анна
Иоанновна. Ст. 81: добычу; указание на
скорую охоту, т. е. на ловлю Феофановых
врагов. Действительно, Прокопович позднее
жестоко расправился со своими врагами.
Ст. 76: диких. Ст. 80: с красными пятнами.
Ст. 99: Амфион и Орфеи — Орфей — по гре­
ческому преданию певец, укрощавший диких
зверей своим пением. Амфион — последова­
тель Орфея, силой своего искусства якобы
воздвиг стены Фив. Ст. 116: и расширенны —
в рукописи слово неразборчиво; чтение
дается предположительно. Ст. 119 и дальше:
Кантемир указывает на свое дело об отцов­
ском наследстве. Верховный совет передал
все наследство брату Кантемира, Дмитрию,
зятю кн. Голицына (Голицын — член верхов­
ного совета), и Антиох Кантемир остался
без средств. В этом ограблении, очевидно,
принимал если не прямое, то косвенное уча­
стие Егор, т. е. Г. Дашков. См. ст. 119 и 125.
А в т о р о с е б е (эпиграмма)
Из первой редакции I сатиры, в которой
эта эпиграмма была предпослана в виде
предисловия.
Песня. О любви
Встречающиеся в переводах слова: B oot
( B oot) — созвездие Воотес (Боотес) с глав­
ной звездой Арктуром. Родииское искус312

ство — жители города Родоса славились
в древности тонкой живописью и вырезыва­
нием статуэток.
ПЕТР БУСЛАЕВ

Умозрительств о душевное
Ст. 66: вонмем — послушаемся! Ст. 74:
фиял — чаша. Ст. 80: оставаться — остана­
вливаться. Ст. 116: идрядство — превосходное
состояние. Ст. 119: странных прпемнице —
о принимающая путешествующих. Ст. 135:
прильпе — прилип. Ст. 139: Д онелнже —
пока не. Ст. 143: адская весна — по поясне­
нию самого Буслаева, «острой печали на­
чало», траур. Ст. 150: следили — проливали
слезы. Ст. 152: факалы — факелы. Ст. 165:
обомлевает — лишается чувств. Ст. 170:
лнтортня — литургия, церковная служба.
Ст. 184: Имеется в виду библейское преда­
ние о сотворении Евы из ребра Адама.
Ст. 185: персть — прах, земля. Ст. 188: пер­
сона— портрет. Ст. 195: мирра — смола
миртового дерева, горького вкуса. «Мирра
и желчь», по пояснению Буслаева, «аллего­
рически употреблено вместо горести пе­
чальной».
МИХАИЛ СОБАКИН

В ы с л у ш а й мой в о п р о с
Ст. 10: Адов был взят в 1736 г.
313

АНОНИМНЫЕ ПОЭТЫ
Торжественная лирика

Песнь... Академии Московской
(1722)
Написана по случаю возвращения Петра
из Персидского похода в Москву в 1722 г.
Автор неизвестен. Песнь написана «сафической строфой». Ст. 9: Дарий — древне­
персидский царь. Ст. 18: порада — помощь,
защита. Ст. 22: мидские — мидийские, т. е.
находящиеся на месте древнего Индийского
государства. Ст. 39: Персида — Персия.
Ст. 49—52: Каменная статуя Мемнона, фа­
раона египетского, считавшаяся одним из
семи чудес древнего мира, издавала, по пре­
данию, приветственные звуки при восходе
солнца.
Ш кольная лирика

Carmen а п t i t h e t i c u m
Стихотворение противопоставительное. Так
назывались стихотворния, где два рядом
стоящие стиха либо имели общие части,
сохраняя прямо противоположный смысл
(см. образец а), или при наличии одного
смысла в обычном чтении получали дру­
гой смысл при последовательном чтении
сперва слова из верхнего, а затем из ниж­
него стиха (см. образец б).
Carmen cancrinum
«Стихотворение рачье», т. е. читающееся
взад и вперед одинаково.
314

Carmen

echicvm

Стихотворение-отголосок. Так назывались
стихотворения, построенные в вопросо-ответ­
ной форме и в которых последние слоги
представляли с большей или меньшей точ­
ностью слова, являвшиеся ответом на во­
прос, заключавшийся в основном стихе.

Cormen р у th a g o r ic u m
Стихотворение
пифагорическое
(т. е.
в форме пифагоровой теоремы). Оно чи­
тается снизу вверх, справа налево, а затем
направо.

Carmen g r ip h icu m
Стихотворение грифическое. Гриф — фан­
тастическая четвероногая птих$а. Грифические стихи содержат слова, читаемые по
названиям букв, благодаря чему стих полу­
чает иной смысл. Например, в нашем
примере слово
«зде»
нужно читать:
з(зело) д(добро) е(есть), т. е. с богом зело
добро есть пребывати в свете. Во втором
стихе «ноп»— наш отец паки.
Любовная лирика
О х, с в е т

мой

гор ь к и й

Ст. 5: тута — печаль. Ст. 26: веси —
знаешь, ведаешь.
И з п е с н и « Кт о м н е д а е т с л е з ы »
Рахиль — имя жены библейского патри315

арха Иакова; Рахиль считалась матерью,
исключительно торячо любившей своих
детей и горько оплакивавшей их утрату.
Застоль ная песня
Точная дата неизвестна. Стихотворение
представляет полуперевод, полупеределку
известной студенческой песни «Gaudea­
mus». Принадлежность Паусу сомнительна.
Ст. 11: удоляет — одолевает. Ст. 19: Смысл:
для меня не имеет 5ены свет и все, что
в нем. Ст. 21: яром — т. е. ярем, ярмо.
Ст. 25: малый вор — обращение к мальчику —
прислужнику на пиру, разливавшему вино.
Ст. 26: ренско — рейнское вино. Ст. 27 и
31—33. Масальский, Голицыны, Иван и
Борис — вельможи петровского времени,
участники пира, на котором исполнялась
застольная песня.

СТАРИННЫЕ СЛОВА, ПОВТОРЯЮЩИЕСЯ В ТЕКСТЕ

А б и е — тотчас.
А з — я.
А м о — куда.
Б е — был.
Б о — ибо, же.
Б у д и ! — да будет!
Б ы с т ь — было.
был.
В е л и й— большой, великий.
виноградник, плодовый сад.
В е с и — знаешь.
В ы н у — всегда.
Г л а д — голод.
Г л а д н ы й — голодный.
Д е р ж а в а — государство, правление.
Д о н д е ж е — пока, пока не.
Е г д а — когда.
Е ж е — если, нежели.
Е л и к о — насколько.
Е л ь м а — тогда как, хотя.
317

3 а н е — так как, поэтому.
3 а н е ж е — потому что.
3 д е — здесь.
З е л о — очень.
З е л ь н ы й — сильный, огромный.
И ж е — который.
К а м о — куда.
когда.
К о л н к и й — какой.
К у п н о — совместно.
Л е п о т а — красота.
Л е п ы й — красивый, хороший.
Л е т ь — можно; едва.
Л и к — хор.
Л и т а , л и т е — лить.
М о г л — мог.
М о щ н о — можно.
Н е г л и — нежели, чем.
Н и ж е — и ни.
Н р а в н ы й — приходящийся по нраву, пра­
вящийся.
О б а ч е — но, однако, напротив.
Ол е ! — О! увы!
П а к и — снова, опять.
П а ч е — чем.
П е р с и — грудь.
П о н е ж е — поскольку.
П о ч т о — зачем, почему.
318

П р е з е л ь н ы й — см. Зельный.
П р и с н о — постоянно.
Р е к о х — я сказал.
Р о г — сила, мощь.
Р ц и ! р ц ы т е ! — скажи! скажите!
С и — себе.
С и ц е — так.
С л и ч н о — отлично, превосходно,
дяще.
С т у д — стыд.
С у щ и — будучи.
С ы й — сущий.

подхо­

Т и — тебе.
Т о к м о — только.
Т у г а — печаль.
У б о — ибо, же, итак, того ради.
Ч е с т ь , ч е с т и — читать.
Ч и н — порядок, сословие.
Ю, ю ж е — ее.
Я к о — как, словно.
Имена мифологические, повторяющиеся в тексте

А п о л л и п — Аполлон, бог солнца и поэзии.
В е н е р а , В е н у с — богиня любви и кра­
соты.
В о л к а и, В у л к а н — бог огня и кузнеч­
ного
ремесла,
позднее — металлургии
вообще.
319

И о в и ш — Юпитер, верховный бог римской
мифологии, бог грома и молнии.
К у п и д о — Купидон, бог любви.
М а р с — бог войны.
М у э ьі— богини искусства и наук.
П а р н а с е — гора в Греции, обиталище
Муз; в переносном смысле: поэзия и
вообще искусства.
П а р н а с с к и е л и к и — Музы.
П е р з е ф о н а , П е р с е ф о н а — богиня
подземного мрака.
Ф е б — см. Аполлин.
Ф е м и с ь — Фемида, богиня правосудия.
Ф о р т у н а — богиня удачи и успеха.

СОДЕРЖАНИЕ
Стр.
Русское книжное стихотворство от начала
письменности до Ломоносова. Ив. Рор а н о в .......................................................5

Симеон Полоцкий
Вступительная заметка Я. Барскова .

91

Из «Приветства царю» . . . .
97—287
Из предисловия к «Рифмологиону» 98—287
Из «Орла Российского» . . . .
99—288
Из приветства царю о благополуч­
ном вселении его в дом, в селе
Коломенском новосозданный . 101—289
Из «Приветства Б. М. Хитрово от
его в н у ч к а » ............................... 103—289
Из «Гласа последнего ко господу
богу царя Алексея Михайло­
вича»
........................................... 104—289
Из «Вертограда многоцветного» . 107—290
Желание т в о р ц а ...............................119—293

Сильвестр Медведев
Вступительная заметка П. Беркова 123
Епитафион Симеону Полоцкому . 126—293
Из «Плача и утешения» . . . 128—294
21

Вирши

331

Стр.
Подпись к портрету царевны Софьи 136—297

Карион Истомин
Вступительная заметка 17. Беркова 139
Из « Б у к в а р я » ...............................141—297
Стихи царевне Софье Алексеевне . 143—298
Из книги « П о л и с » ......................... 148—298

Иоганн Вернер Паус
Вступительная заметка 17. Беркова
Свадебные стихи А. А. Головину .
Веселий и радостотворный звук
пресветлейшей паре (Ода на
обручение царевича Алексея) .
Любовная э л е г и я ...............................

155
158—299
159—299
162—299

Феофан Прокопович
Вступительная заметка Я. Беркова
Из « Е п и н и к и о н а » .........................
К творцу сатиры «К уму своему»
Плачет пастушок в долгом нена­
стий
...........................................
На день 25 февраля
. . . .
На приход государыни императри­
цы Анны Иоанновны в подмо­
сковное село Владыкино
. .
322

167
170—300
173—301
174—301
175—301
176—302

На Ладожский канал
. . . .
Новопреставлыпемуся иеродиакону
еп и т аф и о н .....................................
К лихорадке в лихорадке
. .
О труде в сочинении лексиконов •
Запорожец кающийся
. . . .

Стр.
178—302
179—302
180—302
181—302
182—302

Антиох Кантемир
Вступительная заметка А. Доку сова 185
К уму св о ем у ..................................... 190—302
Филарет и Е в ген и й ........................ 199—304
К музе с в о е й .....................................216—309
К стихам с в о и м .............................. 225—310
Epodos C o n so lato ria........................ 228—311
Автор о себе (Эпиграмма)
. . 233—312
Песня о спящей своей полюбовнице
(В подражание Анакреону)
. 234—312
О любви («Некогда, в часы полн о ч н ы » ) ..................................... 235—312
О любви («Хочу, хочу я любити») 237—312

Петр Буслаев
Вступительная заметка П. Беркова 241
Умозрительство душевное . . . 243—313

Михаил Собакин
Вступительная заметка П. Беркова 255
В1*

323

Стр.
«выслушай мой вопРОС, СИЯюща
в свете . . . » ............................... 258—313
Радость столичного града Санктпе­
тербурга (Отрывок) . . . .
260

Анонимные поэты
Торжественная

лирика

Песнь, ею же от моря Каспийского
с победою над Дербенью н про­
чими грады возвращающегося
императора Петра приветствоваше Академия Московская
265—314
Школьная
Carmen
Carmen
Carmen
Carmen
Carmen
Carmen

лирика

апШИеИсит (а) .
апШИеИсит (б) .
с а п с г іп и т .........................
е с Ы с и т ...............................
р у іі^ о г іс и т . . . .
£ г у р Ы с и т ........................
Любовная

268—314
269—314
270—314
271—314
273—315
274—315

лирика

«Фортуна злая, что так учи­
няешь. .............................................. 275
«Ох, свет мой горький моея мла­
дости. . . » ..................................... 276—315
«О, коль тягость голубю без перья
летати...............................................278
324

Из песни «Кто мне даст слезы,
яко же Рахили...» . . . . 278—315
«О, коль велию радость аз есмь
обретох.. . » ...............................279
«Жалость презельна и пребезмерна.. . » ..................................... 280
Застольная п е с н я .............................. 282—316
П р и м е ч а н и я .....................................287