Иллюзионист [Зораида Кордова] (fb2) читать онлайн

Зораида Кордова Иллюзионист

РАЗЫСКИВАЕТСЯ РЕНАТА КОНВИДА ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ ЖИТЕЛЕЙ ПУЭРТО-ЛЕОНЕСА: УБИЙСТВО, СГОВОР И ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МАГИИ РОБАРИ. ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ЗАМЕЧЕНА НА ГЛАВНОЙ ДОРОГЕ, ПОКИДАЮЩАЯ АНДАЛУСИЮ ВМЕСТЕ С МЯТЕЖНИКАМИ-ДИССИДЕНТАМИ, НАЗЫВАЮЩИМИ СЕБЯ ШЕПЧУЩИМИ. ВООРУЖЕНА И ОПАСНА. ДОБРОПОРЯДОЧНЫЕ ГРАЖДАНЕ КОРОЛЕВСТВА, УВИДЕВШИЕ РЕНАТУ ИЛИ ЛЮБОГО ДРУГОГО МОРИА, ОБЯЗАНЫ ДОЛОЖИТЬ ОБ ЭТОМ ГРУППЕ ЗАЧИСТКЕ В ОБМЕН НА ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ В РАЗМЕРЕ 10 000 ПЕСО.

ОДОБРЕНО СУДЬЕЙ АЛЕССАНДРО

КОРОЛЕВСТВО ПУЭРТО-ЛЕОНЕС

40 Г. ПРАВЛЕНИЯ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА КОРОЛЯ ФЕРНАНДО

317 Г. ТРЕТЬЕЙ ЭРЫ АНДАЛУСИИ

ПЕСНЬ О КОРОЛЕВЕ МОРИА

Я спою вам песню о королеве мориа.

Она затерялась в морских водах.

Она дважды потеряна для меня,

Но я помню её в своих снах.

Я спою вам песню о королеве мориа.

Её сердце пылало, как тысяча звёзд.

Одна её улыбка — и я на коленях.

Я спою вам песню о королеве мориа.

Я найду её снова в ночной пустоте,

Среди забвения и всего, что безвозвратно ушло,

Среди соли иссохшего океана.

Я спою вам песню о королеве мориа.

Я спою вам песню…

Пролог

317 г.

Король Пуэрто-Леонеса, хранитель мира и законный наследник династии Фахардо, глядя, как тонет молодой солдат, осознал, что с его королевством что-то серьёзно не так. Мало того, что ему пришлось повторить свои вопросы, так ещё и мальчишка, даже встретившись с гневом его величества, в итоге всё равно не дал удовлетворительных ответов.

И хотя большинство людей считало, что Фернандо жесток ради жестокости, на самом деле он всегда запоминал имена тех, кого казнил. На смертном одре он назовёт каждого из них, чтобы ни у одного мученика не было причин беспокоить его в загробной жизни.

Тонувшего парнишку звали Делиос Урбано. Семнадцать лет, недавний призыв, круглый сирота — нет семьи, что понесла бы его позор. Его преступление было простым и очевидным: халатность при исполнении обязанностей позволила повстанцам-мориа, сорвавшим Фестиваль Солнца, покуситься на жизнь короля. Между отчаянными глотками воздуха Делиос молил о пощаде, но так и не мог объяснить, почему покинул свой пост.

Наутро после фестиваля, после нападения на судью Мендеса, после побега бунтовщиков и после того, как подземелья покинули все заключённые, Делиоса Урбано нашли на одной из площадей, воняющего мочой и дешёвым пойлом. Его бы отправили в темницу, но после почти двухнедельного тупика и безуспешных поисков бунтовщиков у короля Фернандо закончилось терпение. Если он не может получить ответы, то должна пролиться чья-то кровь.

— Умоляю, — выдавил мальчишка, кашляя водой.

Король Фернандо стряхнул холодную каплю со своей щеки, оттолкнул стражника в сторону и снова опустил голову Делиоса под воду. Крик желторотого юнца сменился бульканьем. Ещё немного подёргавшись, он окончательно застыл. Это был последний раз, когда мальчишка Урбано подвёл своё королевство.

— Да простит Отец миров твои преступления, Делиос Урбано, — произнёс Фернандо.

После чего двое его младших, но наиболее преданных личных стражников бесцеремонно вынесли тело из комнаты и положили к остальным в телегу, направляющуюся к аптекарю для его исследований.

— Всё закончилось, ваше величество, — заверила Аналия и предложила ему свой платок.

Фернандо вытер руки, не сводя глаз со следов крови на каменном полу и стенах. Именно здесь нашли судью Мендеса — живого, если можно так это назвать. Король Фернандо прекрасно понял намёк. За одну ночь его враги чуть было не разрушили всё, что он создал таким трудом. За последующие дни он вновь заполнил подземелья узниками, допросил всех до единого жителей дворца. Но это ничего не изменило. Его секретное оружие испарилось. Мендес потерян. Принц взят в плен. И никто не смог объяснить королю, как это вышло. Он окружён предателями и идиотами. Ярость кипящей лавой текла по его венам, распаляя ненависть, всегда горевшую в его сердце.

Развернувшись, он чуть было не споткнулся о пару железных наручников.

Аналия тут же их подняла и показала королю. Металл был искорёжен, будто его успели слегка расплавить, пока носили.

— Что их так деформировало? — спросил Назар, потянувшись к деревянным чёткам под чёрной формой.

Не «что». Кто. Рената Конвида. Робари, спасшая ему жизнь, а потом оказавшаяся гадюкой, пригретой на груди.

Фернандо швырнул наручники в стену. Сломал стул пополам. Опрокинул бочку. Вода, забравшая последний вдох полдюжины казнённых, смыла кровь другой половины. Король дышал часто и тяжело, моргая, пока зрение не прояснилось.

— Запечатайте эту комнату. Я хочу увидеть его.

Аналия вывела их из этих вонючих тоннелей, напоминающих лабиринт. В отличие от Назара, она не морщилась при виде человеческих испражнений на пути через подземелья. Король вздохнул. Жаль, что у него не было такой дочери, как она.

Они дошли до конца коридора, выходившего во двор между дворцом и собором. Король Фернандо глубоко вдыхал и выдыхал в мерцающем свете факелов. Застоявшиеся запахи благовоний и агуадульсе витали в воздухе вплоть до самых покоев судьи Мендеса.

— Ваше превосходительство, — твёрдым голосом заговорила Аналия, — вам не обязательно это видеть.

— О нет, — возразил Фернандо. — Мне нужно это видеть.

Судья Мендес был ближе всех к званию другу короля. Они планировали вместе переделать этот мир. Взять под контроль противоестественную магию их врагов, чтобы Пуэрто-Леонес мог ворваться в новую эпоху. Ради этого Фернандо пожертвовал всем. Но Отец Миров требовал всё больше и больше. Теперь пришло время Фернандо завершить начатое почти четыре десятилетия назад.

Он вошёл в тускло освещённую комнату. Судья Мендес сидел на краю кровати. Серые глаза смотрели в никуда. Кожа напоминала смятый пергамент. Его искупали и привели в его покои. Аптекари испробовали всё, хотя все знают, что от этого недуга лекарства нет. Кто-то дал Мендесу в руки Библию Миров в крошечной надежде, что это поможет благочестивому человеку от страшной болезни. Но Мендес не просто заболел. С ним случилось кое-что похуже: он стал пустышкой, лишённой разума и воспоминаний. Осталось только тело.

Король Фернандо уже видел действие магии робари. Этот конкретный подвид нечестивцев-мориа мог забирать воспоминания. Им однажды рассказывали, как их проклятая Госпожа Теней, поделившись с робари своей собственной кровью, подарила мориа способность красть воспоминания. Король и судья — оба верили, что могут не просто подавить чудовищную магию, но и использовать её на благо королевства. Они были так близки к своей цели.

— Неужели ничего нельзя сделать? — поинтересовалась Аналия.

— Тело в таком состоянии не будет ни есть, ни спать, ни разговаривать, — объяснил король. — Оно просто угаснет. Судьба хуже смерти. Они называют таких людей пустышками. Я и так затянул его сострадания. Мой долг — проявить милосердие.

Король Фернандо обнажил кинжал, спрятанный во внутреннем кармане чёрного дублета. Рукоять была украшена сапфирами — подарок в честь помолвки от первой женщины, которую он имел несчастье полюбить. Он не знал, зачем носил его так близко к сердцу, когда больше всего на свете ему хотелось забыть её. Небеса видят, он пытался. Все остальные уже забыли. Возможно, тому виной хаос последних дней, но он снова думал о ней — о королеве, которой никогда не было. Так же быстро, как эмоции нахлынули на него, он задушил их внутри себя.

Фернандо поднял Мендеса на ноги и заключил в объятья. Слабое тело было холодным даже сквозь рубашку.

— Я отомщу за тебя, старый друг. Клянусь.

Затем король Пуэрто-Леонеса отступил на шаг и разрезал клинком горло судьи Мендеса. Артериальная кровь забрызгала его лицо, одежду, кровать. Мендес выпустил долгий булькающий выдох. Король Фернандо не стал вытирать кровь с лезвия, прежде чем убрать его обратно в ножны, и покинул комнату, не дожидаясь своих стражников.

— Организуйте похороны. Пусть в каждой цитадели, в каждой деревне, в каждой Отцом забытой лачужке на паломнических путях знают, что судья Мендес был убит мятежниками, которые называют себя Шепчущими, — он протянул Назару пергамент со списком имён. — Собери этих людей в моих покоях.

— В ваших покоях? — растерялся Назар. Но тут же осознал свою ошибку — нельзя подвергать сомнению приказы короля — и пробормотал: — Сейчас же займусь этим, ваше величество.

Король Фернандо остановился на открытом мосту, соединяющем две дворцовые башни. Колонны, покрытые синей мозаикой, сверкали в свете луны.

— У меня есть особое задание для тебя, Аналия.

— Я к вашим услугам, мой король.

Он вручил ей конверт со своей личной печатью.

— Убедись, что приглашение будет доставлено адресату. Я хочу, чтобы ты лично сопроводила её сюда.

Аналия поклонилась.

— Как прикажете, мой король.

Фернандо вернулся в своё крыло. Он должен приготовиться к приёму гостей и к тайне, которую он разгадывал с той самой ночи нападения. Его снова предали. И на этот раз все увидят, что происходит с изменниками.

* * *

Огонь полыхал в камине. Десять хрустальных кубков были наполнены вином, но никто не пил. Бутылка охлаждалась в серебряном ведёрке, и конденсат стекал по стеклу почти так же быстро, как пот с каждого пришедшего в гостиную короля Фернандо. Слухи гласили, что он никогда не приглашал гостей в свои покои, помимо жены и наложниц. В комнате собрались все, кого он позвал. За одним исключением.

Здесь был судья Алессандро. Возможно, дело в том, что Фернандо так и не смыл с кожи засохшую кровь Мендеса, которую можно было бы принять за россыпь веснушек, но верхняя губа короля будто бы изгибалась в усмешке от одного вида Алессандро. Новая мантия Верховного судьи была слишком широка для его слабых плеч. По левую руку от него сидела его жена, леди Нурия, герцогиня Тресорос. Она была, пожалуй, единственной, кто не вспотел, хотя взгляд тёмных глаз скользил по гобеленам, по собравшейся за столом элите и Назару с генералом Гектором, охранявшим дверь.

Король Фернандо бросил только: «Сидите-сидите», проходя к своему месту во главе стола. Он хотел, чтобы они истекали потом. Хотел, чтобы их нервы сдавали, пока они гадают, зачем он собрал их именно здесь, из всех возможных мест во дворце, в столь неспокойное время.

Молодой герцог Ариас прочистил горло и ослабил свой шейный платок. Леди Рока обмахивалась веером. Девяностолетние веки королевского жреца почти не открывались. Герцог Сол-Абене поглаживал свою чёрную бороду. Красавица-королева, жена Фернандо, теребила кружево своего платья, надувая пухлые губки. Она не любит политические мероприятия, но сегодня она должна увидеть всё своими глазами. А потом рассказать всем своим горничным, своим близким друзьям и доверенным лицам как в Пуэрто-Леонесе, так и в родной Дофинике по ту сторону моря об этом собрании. Он хотел, чтобы все знали о том, что произойдёт в этой комнате.

— Мы кого-то ждём, ваше величество? — Алессандро указал на пустое место. Так и не дождавшись ответа от короля, он продолжил: — И почему здесь Леонардо? Он же просто слуга.

Нурия положила свою изящную ручку на грудь. Загорелая кожа была безупречна. Король Фернандо отметил, как она морщится при одном лишь звуке голоса своего супруга. Слуга, о котором зашла речь, Леонардо, качнул головой своей госпоже.

Топот тяжёлых сапог эхом разнёсся по коридору, и все повернулись к двери.

Вошла Аналия, поклонилась королю и пропустила в комнату молодую девушку. Незнакомка вошла с высоко поднятой головой. На ней были брюки из зелёного шёлка, расшитые нитями и бисером. Верх представлял собой камзол с высоким воротником, зауженными рукавами и фалдой. Тонкие золотые кольца украшали её платье и тонкую шейку. Бронзовая кожа, высокие скулы и густые чёрные волосы были типичны для жителей Эмпирио Лузо, а вот зелень глаз ближе к восточным регионам Пуэрто-Леонеса. Их она унаследовала от отца.

— Леди Лас-Росас, — приветливо обратился король Фернандо. — Спасибо, что ответили на моё приглашение.

Она убрала руки за спину, как тот, кто никогда не перестанет быть солдатом. Но даже стоя перед королём, она не стала кланяться. Король наблюдал за реакцией знатных семей Пуэрто-Леонеса на её титул. Отвлечь всех было его целью.

— Вы очень добры, ваше величество, — произнесла девушка, фальшиво улыбаясь пухлыми губами. — Но я не леди, поскольку не могу наследовать титул отца.

Фернандо проигнорировал её замечание и указал на свободное место слева от себя.

— Присаживайтесь.

Леди Лас-Росас послушно села.

— Как прошло ваше возвращение на родину отца, леди Лас-Росас?

Мышцы её квадратной челюсти напряглись.

— При дворе Эмпирио Лузо не приняты такие формальности. Можно просто Лейре. Ваше величество.

— Но мы же сейчас не в Лузо? И волею судьбы вы наполовину леонеска. Перед тем, как вашего отца судили за измену, он успел изменить завещание, назвав вас единственной наследницей своих земель и торговой компании.

Присутствующие лорды и леди встрепенулись на этих словах. Взгляд герцога Ариаса остановился на красивых губах девушки и на глазах, подчёркнутых тёмно-зелёной пудрой на веках.

Лейре Лас-Росас, должно быть, получила блестящее воспитание, потому что её шок, если таковой был, не отразился на лице. Она подняла свой кубок, но, заметив, что никто больше пьёт, поставила его обратно.

— Это неожиданные новости для меня, учитывая, что последние несколько недель мой отец провёл в ваших подземельях.

Фернандо не придал значения недовольным ноткам в её голосе. Когда она только прибыла во дворец, воровка воспоминаний должна была сделать из предателя Лас-Росаса пустышку на глазах у всего двора. Но магия Ренаты не сработала. Скорее всего, это был очередной обман. Король сжал пальцами подлокотник и отогнал непрошенное воспоминание.

— Вашему отцу несказанно повезло, что его палач сбежала из дворца во время Фестиваля Солнца, — сказал он. — Я перевёл лорда Лас-Росаса в тюрьму Соледад. Тем временем вы займёте его место на этом собрании. Сейчас мне нужен каждый, кто может помочь решить одну загадку.

В комнате стало так тихо, что можно было услышать жужжание мухи, севшей на край кубка Алессандро.

— Как же так получилось, что в великом дворце Андалусии, в самом центре прекраснейшей столицы королевства, произошло нападение горстки полуголодных мятежников?

Все разом задержали дыхание. Муха плюхнулась на деревянную поверхность стола. Замертво.

— У кого-нибудь есть предположения? — король Фернандо сложил пальцы «домиком». Голова льва на его перстне-печатке, семейной реликвии, была единственным украшением, которое он позволил себе надеть при столь мрачных обстоятельствах. Он оглядел присутствующих. — Вы все там были. Хоть кто-то должен был заподозрить неладное. Что-то, что помогло бы мне понять, где я проглядел измену.

Король Фернандо провёл пальцем по своей алебастровой скуле, стирая засохшую кровь. Он хотел, чтобы они видели его таким. Хотел, чтобы им казалось, будто он наполнит их кровью ванну и искупается в ней.

— Я вам уже всё рассказал… — начал Алессандро.

— И расскажешь ещё раз, — выкрикнул Фернандо. — В мельчайших деталях. Ошибки допустили все, даже мой самый верный друг, судья Мендес, да упокоит Отец его душу.

— Да упокоит Отец его душу, — эхом повторили остальные.

Один за другим каждый пересказал свою версию событий на Фестивале Солнца. Даже его жена, юная королева, не была освобождена от этой обязанности. Она описала каждую минуту своих приготовлений и дальнейшей прогулки по садам вместе с родителями — королём и королевой Дофиники.

— А куда ты исчезла во время танца? — спросил её муж.

Губы королевы Жозефины приняли идеальную форму круга от удивления. На её гладкой тёмной коже играли блики огня из камина, и в глубине души ему было приятно видеть, как она мнётся.

— Я была с одним из гостей из Дофиники. Показывала ему статуи, что вы возвели для меня в саду.

Король Фернандо взглянул на Аналию, подтвердившую слова королевы кратким кивком.

Затем настал черёд Алессандро, чья речь была самой длинной. Он напоминал им всем, что с самого начала не доверял Ренате Конвида — робари, сделавшей пустышку из судьи Мендеса.

Леди Рока призналась в супружеской неверности, но поклялась, что скорее умерла бы, чем помогла повстанцам. Она поручилась за всех своих дам, которые провели большую часть вечера, наблюдая за танцем принца Кастиана и воровки воспоминаний.

— Он держал её так, будто… — театрально описывала леди Рока.

— Будто она принадлежит ему, — перебил герцог Ариас. Окончательно развязав шейный платок, он убрал мешающийся кусок ткани в карман. — Я видел их. Если бы Мендес их не прервал, полагаю, Кастиан бы её… — герцог бросил взгляд на леди Нурию, чьё лицо оставалось бесстрастным. — Мне показалось, он намеревался затащить её в постель.

— Вместо этого она попыталась убить его, — тихо добавил Леонардо.

— Ты был в библиотеке, когда она напала на принца! — Алессандро выставил указательный палец в сторону слуги. — Откуда нам знать, что ты не её пособник?

Леонардо прочистил горло и подвинулся ближе к спинке стула.

— Я, эм, проводил время со своим объектом воздыхания. В той комнате всегда было пусто.

Леди Нурия протянула руку и сжала плечо парнишки, не обращая внимания на смешки окружающих.

— Боюсь представить, что было бы, не окажись ты там в нужный момент, чтобы спасти принца от верной смерти.

Леди Рока щёлкнула языком.

— Я могла бы поклясться, что видела принца Кастиана в бальном зале в то самое время, когда поднялась вся эта шумиха из-за нападения.

— Возможно, ещё один мориа создал иллюзию, чтобы отвлечь всеобщее внимание, — предположил Алессандро. — Пока эта Рената, будь она проклята, пыталась убить его.

— А что насчёт вас, леди Нурия? — спросил король. — Вы провели с ней некоторое время, если я правильно припоминаю.

Нурия напряглась. Её ониксовые глаза смотрели прямо на короля. В них отражался стыд.

— Молю о прощении, ваше величество. Я уговаривала её забрать одно из моих воспоминаний.

— Какое же?

Она сделала глубокий вдох и тут же выдохнула. Пальцы легли на виски, носик наморщился, будто леди Нурия пыталась поймать какую-то ускользающую мысль.

— У меня его больше нет. Но я знаю, что оно было связано со мной и… Кастианом.

Алессандро постарался не скривиться при упоминании имени принца. Даже если Нурия не могла больше припомнить конкретику, все примерно представляли, насколько интимным было то воспоминание. Стоило сидящим за столом начать перешёптываться, генерал Гектор сделал шаг вперёд со своего поста у двери.

— Прошу меня простить, ваше величество, но считаю первостепенным вопросом то, как отряду мятежников удалось проникнуть во дворец. Робари не покидала своих покоев, я лично это контролировал.

— Возможно, она улизнула, когда ты напился до беспамятства, — обвинил Алессандро.

Растерявшись, генерал Гектор молча вернулся на своё место, прижимая деревянную руку к груди.

Кресло короля Фернандо заскрежетало о пол, когда он встал и подошёл к камину. Всполохи пламени обжигали его подушечки пальцев. Фрагменты того вечера постепенно складывались в общую картину, но оставались моменты, которым он не мог найти объяснения.

— Зачем ей было спасать меня, а затем пытаться убить моего сына? — спросил он.

— Чтобы лишить вас единственного оставшегося наследника, разумеется, — откликнулся герцог Сол-Абене.

При упоминании смерти второго сына король Фернандо почувствовал, как нечто давнее и засохшее зашевелилось в нём. После того, как Кастиан утопил своего младшего брата, король боялся, что отчаяние Пенелопы сломает его оставшегося сына. Но Фернандо смог поставить мальчика на ноги. Кастиан доказал, что он силён. Безжалостен. Умён настолько, что это беспокоило даже самого Фернандо. В принце была некая двуличность, которую король никак не мог разгадать. Но скоро он получит все необходимые ответы.

— Вот что мне известно, — произнёс король, возвращаясь на своё место. — Враги напали на нас в нашем же доме. Наш верховный судья был убит. Сотни пленников выпущены на волю. Несколько стражников убиты. Мятежникам удалось проникнуть в тюрьму Соледад, захватить наше величайшее достижение и похитить моего сына.

— Их там были десятки, — поспешил напомнить Алессандро. — Им помогло численное превосходство. Клянусь жизнью, мы вернём их.

Король Фернандо остановил взгляд своих чёрных глаз на Алессандро.

— Мой новый судья, тебе не хватит мозгов и на половину того, с чем справлялся Мендес. Знаешь, что я вижу в этой комнате? Ложь. Оправдания. У них мой сын. А что у нас? Мне не остаётся иного выбора, кроме как…

Алессандро промокнул вспотевший лоб платком. Лицо леди Роки уже приобрело зеленоватый оттенок. Жрец внезапно проснулся и начал бормотать молитву о спасении их душ.

— …поднять тост, — продолжил король Фернандо.

Несмотря на всеобщее замешательство, каждый из присутствующих взял свой хрустальный кубок.

— Один из кубков содержит яд скорпиона. Среди вас есть лжец. Если вы были преданы короне и сказали правду, пейте.

Он посмотрел каждому в глаза. Первой выпила королева, затем леди Нурия и Леонардо. Потом Алессандро. Следом леди Лас-Росас герцог Сол-Абене. Леди Рока. Жрец.

— Ваше величество, — обратился герцог Ариас, глядя на короля Фернандо. Он был единственным, кто не пригубил своё вино. Он потянулся к внутреннему карману камзола. Аналия и Назар уже обнажали мечи, не сводя глаз с дрожащего лорда. — Пожалуйста, умоляю, позвольте мне объяснить!

Герцог Ариас был подлецом и неудачником. Он потерял часть родовых земель, проиграв их в карты. Фернандо некогда плавал вместе с его покойным дедом, славным адмиралом Хоакином Ариасом, да и отец героически погиб в битве при Риомаре, а потому король многое прощал юному герцогу. Не его голос он ожидал услышать. Но раз уж на то пошло, король выгнул бровь и кивнул:

— Говори.

— Кастиан был у меня в гостях несколько месяцев назад на одной пирушке. Я проиграл спор и должен был одну любую вещь из поместья по его выбору. Я ожидал, что он захочет бочонок столетнего агуадульсе из подвала моего отца, но вместо этого он взял кое-что другое.

— И что же это?

Голос герцога стал хриплым от волнения.

— Сундук моего деда с тех времён, когда он был генералом. Там не было ничего такого: ракушки, компасы, старые капитанские журналы, карты несуществующих земель. Я предлагал Кастиану золото, земли, что угодно, но он отказывался. Ему нужен был этот сундук. Маменька была вне себя от гнева, особенно после того, как тем кораблём завладели пираты. Я подумал… ну, понимаете… в ночь Фестиваля, пока принц был занят, я зашёл в его покои, чтобы забрать сундук обратно.

— Ты посмел воровать у принца? — Алессандро не поверил своим ушам.

— Я ничего не крал! Я так и не нашёл его. Меня мучила совесть с тех пор, как я узнал, что Кастиана взяли в плен, — Ариас так трясся от страха, что вино расплескалось, но он продолжал держать кубок. — Я должен был сказать раньше. Не знаю, зачем Кастиану понадобилось барахло моего покойного деда. Клянусь…

Король Фернандо долго смотрел на юного лорда и внезапно улыбнулся. Всё-таки его сын — умный паршивец. За все эти годы Фернандо даже в голову не пришло…

— Вы прощены, лорд Ариас. Я милосердный король. Помните об этом, когда покинете эту комнату. Что до остальных из вас, возвращайтесь в свои провинции. Усильте надзор на основных дорогах. Запретите отплытие кораблям в портах. Соберите всех, кому возраст позволяет сражаться, и отправьте на прохождение военной подготовки. Разговаривайте со своими земляками. Говорите им, что сейчас как никогда важно объединиться против угрозы мориа. Война будет непростой, но она закончится, когда мой сын вернётся домой, а враги сдадутся. А теперь уходите.

Один за другим они покинули его покои.

— Кроме вас, леди Лас-Росас, — позвал король Фернандо.

— Для меня большая честь, что вы уделяете столько внимание моей персоне, ваше величество, — она опустила глаза.

— Подозреваю, что «честь» не то слово, которое вы на самом деле хотели сказать, но приятно слышать, что Лузонский двор не лишил вас окончательно всех манер.

Девушка нахмурилась и сжала руки в кулаки, но ничего больше не сказала. Её взгляд метнулся к дверям и окнам, но, кроме них двоих, в комнате больше никого не было.

— Я не причиню тебе вреда, — заверил король, переходя на «ты».

— Тогда чего вы ожидаете от меня, ваше величество?

— Ты отказалась от многообещающей мореплавательской карьеры, чтобы помочь вашей матушке с управлением небольшой торговой империей. Ты отыскиваешь для продажи редкие диковинки со всех уголков мира. Недавно тебе пришлось отложить это занятие в виду её болезни. Прибавить к этому тюремное заключение вашего отца, и в итоге получается весьма тяжёлое положение.

— Справляюсь.

— Поэтому я не буду ходить вокруг да около и скажу прямо, Лейре Лас-Росас, — он произнёс её имя удивительно мягко. Лэй-рэ. — Жизнь твоего отца сейчас в моих руках. И мне нужен твой талант находить редкие вещи.

— Вы полагаете, меня заботит судьба отца, — в её низком голосе прозвучали жёсткие нотки.

— После ареста твоего отца я наведался в его поместье. Люблю лично осматривать дома тех, кто предал меня. Знаешь, что я там увидел?

Она покачала головой.

— Человека, который любит вино. Человека, который любит свою дочь. Человека, который любит своё королевство. Я знаю, что его подставили. Но кто? Могу только предположить, что это дело рук Шепчущих, но это будет сложно доказать в суде. Я мог бы настоять на помиловании, проявить свою добрую волю. Видишь ли, я прочитал все письма, что ты когда-либо писала своему отцу. Он сохранил даже самые крошечные обрывки пергамента, на которых есть ваши с ним записи, начиная с тех лет, когда вы только учились писать. Пускай ты всего лишь плод его интрижки, для него ты его дитя, и он тебя любит. Его судьба зависит от тебя, Лейре. Для этого нужно только лишь найти то, что мне нужно. Две цели, но они неразрывно связаны.

Он поднял кубок герцога Ариас и отпил.

— Это был хороший год. Бутылка Темпранильо, производство вашей провинции, если не ошибаюсь.

Осознание отразилось в нефритовых глазах Лейре.

— Был ли хоть один кубок отравлен?

— Нет.

— Как вы можете быть уверены, что никто из них не счёл риск выпить яд меньшим злом, чем ваш гнев?

Фернандо вскинул бровь.

— По крайней мере, это говорит о крайней верности своим идеалам. Мне было важнее вычислить трусов, боящихся смерти. Фахардо всегда готовы рискнуть. Так мы договорились?

— А что будет, если я не справлюсь?

— Твой отец останется в Соледаде, ты вернёшься в Лузо, а земли Лас-Росас перейдут короне, — он улыбнулся, наблюдая за тем, как она закипает от ярости. А вот и ключик.

Лейре протянула ладонь, они пожали руки, но она не спешила убирать свою.

— Так что же мне нужно найти?

Король Фернандо встал, чтобы открыть тайник в камине. Он достал деревянную шкатулку и положил на стол перед Лейре.

— Внутри есть всё необходимое, чтобы разыскать то, что было отнято у меня.

Лейре открыла шкатулку и извлекла из неё золотой секстант — такой маленький, что мог поместиться у неё на ладони. Он был инкрустирован россыпью крошечных бриллиантов.

— Какая красота, — выдохнула она.

— Это ещё не всё.

Она снова потянулась к шкатулке и нащупала свёрток пергамента с изображением изумительного оружия. Она фыркнула.

— Вы хотите, чтобы я нашла вам нож?

— Это не просто какой-то нож, — возразил он с пылом, который не хотел бы демонстрировать. — Его отняли у меня много лет назад. Я полагал, что он затерялся во времени и пространстве. Но недавно я узнал о заговоре, который грозит уничтожить всё, над чем я работал годами. Мне стало известно, что кое-кто ещё ищет его. Он приведёт тебя в нужное место, но он не знает, что без секстанта туда не попасть.

— И после того, как я получу клинок?..

— Убей его.

Она нахмурилась.

— И кого же я должна лишить жизни?

Его плоть и кровь.

— Моего сына, конечно же. Принца Кастиана.

Глава 1

Я помню, как ещё совсем недавно стояла на этой самой торговой площади, и даже не знаю, что изменилось сильнее: деревня или я. Старая грунтовая тропа теперь выстлана булыжниками. Новые деревянные лавки выстроились рядами, предлагая финики и импортные орехи в бочках. Торговец, в зубах которого столько же дырок, сколько в твёрдом сыре, которым он торгует, предлагает мне попробовать кусочек, но я отказываюсь. На хорошо знакомых лицах появились морщины, а волосы поседели. Погодите, а когда успели достроить ещё два этажа того постоялого двора на холме?

На задворках моего сознания девочка нашёптывает свои слова снова и снова. «Я Рената Конвида», — говорит она и повторяет это до тех пор, пока я не начинаю медленно растворяться.

Я помню, как стояла на этой торговой площади, но это не моё воспоминание.

Я Рената Конвида, и я поймана в ловушку собственного разума.

Моё онемевшее тело застыло перед одним из прилавков. Я понимаю, что пекарша задала мне вопрос, но звуки украденных воспоминаний держат меня в плену. Цвета расплываются в уголках глаз, как будто я смотрю на преломление света через призму. Смех и музыка слышатся так, словно я за стеклянной стеной. И вдруг всё это — пекарша, деревня, окружающий пейзаж — теряет краски. Я погружаюсь в пустоту, что поглощает мои воспоминания целиком, и в ней нет ничего, кроме пугающей тишины.

Но звук откуда-то извне хватает меня и вытаскивает обратно в реальность.

— Скока ещё бушь пялиться, спрашиваю, — кричит усталая пекарша, — может, уже чё-нить купишь?

Возможно, именно её визгливый голос выводит меня из этого странного состояния, но я так благодарна, что отвечаю на её скривившееся лицо улыбкой. Похожие приступы уже несколько раз случались со мной за последние две недели. Они начинаются с какого-то странного ощущения в животе, а потом в какой-то момент я оказываюсь запертой внутри воспоминания, настолько яркого, как если бы кто-то другой завладел моим телом и разумом. Этот приступ был самым долгим из всех.

Сколько себя помню, мой дар был загадкой как для меня, так и для старейшин мориа. Я могу красть воспоминания у живущих, и их прошлое навсегда становится моим. Я забрала столько воспоминаний, что в моём сознании появилось специальное хранилище — Серость. Иногда воспоминания выскальзывают из неё, словно блуждающие призраки. Но это (что бы это ни было) ощущается иначе. Я просто иду по дороге, и внезапно, без всякого предупреждения, меня накрывает ощущение, что я больше не я. Я вижу знакомое лицо, и мне требуется вся моя выдержка, чтобы не позвать по имени. Я стою посреди площади и вижу всё таким, каким оно было когда-то давно.

Опытным путём я определила, что вернуться в реальность помогает мысленный список напоминаний: я Рената Конвида. Я робари. Мой народ — мориа. Когда-то я была мятежницей, одной из Шепчущих. Теперь же я просто предательница. Вот прошло уже тринадцать — нет, четырнадцать — дней, с тех пор как я предала свой народ и последовала за своим врагом, принцем Кастианом. Но справедливости ради надо сказать, что они предали меня первыми.

Запахи грецких орехов в сахарной глазури и хлеба напоминают мне, где я: в необычной деревушке под названием Асестенья в провинции Сол-Абене королевства Пуэрто-Леонес.

Хлеб.

За ним-то я и пошла.

Пекарша прожигает меня взглядом. Как и у большинства жителей Сол-Абене, у неё светлая кожа, обсидиановые глаза и густые чёрные брови. Её волосы, белые как молоко, но не утратившие своей густоты, когда-то тоже были чёрными. Простая бежевая туника испачкана в муке. Её пронзительный взгляд задерживается на моей одежде — кремовой блузе с длинными рукавами и скромным вырезом, синяя льняная юбка с пыльным подолом. Волосы цвета воронова крыла заплетены в косу вокруг головы, выбившиеся прядки свисают у висков, потому что у меня никогда не получалось делать аккуратные причёски. Мои ладони, обезображенные шрамами, которые легко могли выдать во мне робари, спрятаны под белым кружевом перчаток. Но здесь, в Сол-Абене, замужние женщины всегда собирают волосы в высокие причёски и закрывают одеждой шею, ладони и ноги, так что я не сильно выделяюсь. Надеюсь, по крайней мере.

— Две буханки хлеба, один торт с фундуком и кекс на оливковом масле, будьте добры, — я потянулась в карман за кошелём с монетами.

Сердитые морщины тут же разгладились, пекарша довольно кивнула.

— Приехали на карнавал, да?

Киваю. Мы здесь не ради карнавала Санта-Каринья, но празднества — это идеальное прикрытие. Пока в деревне много приезжих из разных провинций, мы с Кастианом вполне вписываемся в роль туристов, наслаждающихся местными кулинарными изысками и звуками волынок, тогда как на самом деле ждём встречи с информантом Кастиана.

— У нас ещё медовый месяц, — мило отвечаю я. Надеюсь, это прозвучало мило. Как бы я ни старалась копировать манеру поведения Саиды, девушки из моего бывшего отряда, в итоге получаются истеричные возгласы и безумные улыбки. А вот обаятельной Саиде ещё в придачу вручили бы бесплатный плетёный сладкий пирог.

Пекарша отворачивается от меня. Да, строить милашку явно не моё. Она заворачивает кекс в бумажный пакет и перевязывает тонкой золотой верёвочкой.

— А ты не очень-то этому рада, да?

Краснею. Пора бы уже привыкнуть к этой манере жителей Сол-Абене рубить правду-матку.

— Не переживай, дорогая. Ты ведь ещё совсем девочка. Мой первый брак был по любви. Любовь может пережить всё — кроме чумы, разумеется. Второй раз я вышла за пекаря. Если с первым не сложится, второго выбирай так, чтобы у тебя всегда было ремесло.

Потеряв дар речи, я полезла в кошель. Ох, если бы он только был достаточно глубоким, чтобы в нём можно было спрятаться.

— Э-э-э… спасибо за мудрый совет.

— Совет бесплатно. За хлеб, торт и кекс двадцать песо.

— Двадцать? — торговцы из соседних лавок вытянули шею. Я наклонилась ближе и понизила голос. — Неделю назад мой… муж… купил то же самое за десять.

Пекарша поджимает тонкие губы.

— Да, но неделю назад король ещё не удвоил налог на пшеницу. Не говоря уж о тратах на оливковое масло из Захарины. Я и так едва концы с концами свожу, но дарю буханки в честь вашего медового месяца. Пятнадцать песо за пирог. Пять за кекс.

Удвоил налог на пшеницу. Опять. В прошлый раз, когда такое было, король и Правосудие собирали деньги на военные нужды. Мне, можно сказать, повезло. Когда мы с отрядом отправлялись на миссии, то приходилось воровать еду, собирать помои или охотиться в лесах. Теперь же у меня есть кошель, набитый монетами. Конечно, формально тоже краденными — я взяла деньги Кастиана сегодня утром, когда он просто ушёл, оставив записку: «Вернусь к ужину. Твой любящий муж». Я скомкала её и бросила в камин, после чего залезла в потайной карман его сумки, о котором, как он думает, я не знаю, и забрала несколько монет.

Но двадцать песо за сладкую выпечку — это для нас непозволительная роскошь. После двухнедельных поисков Деза и Клинка Памяти мы потеряли след. Именно Дез, возглавлявший наш отряд, научил меня заметать следы. Я думала, что достаточно хорошо его знаю, чтобы разыскать. На это рассчитывал и Кастиан. Но, возможно, Дез научил меня не всем своим хитростям. Возможно, он не хочет быть найденным… даже мной.

Чем дольше мы в тупике, тем чаще принц и я ссоримся. Я пытаюсь убедить себя, что после всего пережитого заслуживаю эти пироги, поэтому отсчитываю монеты и кладу в протянутую руку пекарши. Она убирает их в карман своего фартука, вручает мне заказ и переходит к следующим покупателям.

На обратном пути через рынок меня начинает тошнить. Обычно с этого и начинаются приступы, дальше возникает ощущение, будто меня ударили топором по затылку. Я спешу по дороге к постоялому двору, прижимая корзину к груди. Пытаюсь сфокусироваться на холме впереди, сосредоточиться на настоящем, а не на украденных воспоминаниях, пытающихся взять верх надо мной. Каждый вдох даётся непросто, но приближает меня немного к цели. Я проталкиваюсь через толпу людей и концентрируюсь на запахах, пытаясь их определить: жареное мясо, уксус, солёная рыба, привезённая из разных приморских городов. Мысленно перечисляю список фактов, помогающий вернуться в реальность, как вдруг замечаю на себе чей-то взгляд.

Пот застилает глаза, но я всё равно вижу его. Бородатый мужчина с необычными голубыми глазами и пятнышком крови на щеке. Он проходит между овец, которых ведёт пастушка в светло-зелёном платье. Как давно он меня преследует?

Я останавливаюсь, чтобы поздороваться с пожилой супружеской четой. Он тоже тормозит, и когда пара уходит, продолжает свой путь ко мне. Я ускоряюсь. Сердце подскакивает к горлу. Он узнал меня по листовкам о розыске? Большинство из них плохо прорисованы, и мало ли в Пуэрто-Леонесе девушек с карими глазами и чёрными волосами. К тому же Чистильщики будут искать грязных мятежников, а не молодожёнов на отдыхе.

Стоит мне бросить взгляд через плечо, бородач что-то кричит мне, но я не слышу его посреди шумного рынка, где играет музыка. Зато замечаю ножи у него на бедре и мешок на плече, из которого сочится кровь. Мне вспоминаются страшилки, которые Шепчущие рассказывали друг другу в темноте, о головорезах на службе у короля. Не из военных и не из знати. Они просто охотятся на мориа — таких, как я, — и отрезают части тела, чтобы продавать как трофеи.

Я перехожу на бег.

Мышцы ног горят от быстрого подъёма в гору. Буханка хлеба выскакивает из корзины, но я не останавливаюсь. Ненавижу этот страх, поселившийся между рёбер. Нет, меня не могут вот так поймать. Злюсь сама на себя: надо было оставаться в комнате, не выходить никуда без Кастиана.

Добегаю до верхушки холма, мужчина снова кричит. На этот раз он зовёт меня по имени. Не по тому, которое написано на листовках. Разыскивается: Рената Конвида. Робари. Убийца. Нет, вместо этого он зовёт меня так, как это делал только отец.

На мгновение постоялый двор исчезает. Рынка тоже нет. Только чёрная пустота впереди и позади меня. Я зажмуриваюсь. Нет, только не снова. Не сейчас.

— Нати! — его глубокий голос раздаётся прямо над моим ухом. — Что на тебя нашло?

Реальность обрушивается на меня ледяной водой. Я роняю корзину и зажимаю виски. Внезапно понимаю, что меня держит Кастиан. Я прижимаюсь к потёртой хлопковой ткани его рубашки и чувствую его учащённое сердцебиение под своей ладонью, пока он помогает мне вернуть равновесие. Тот подозрительный бородатый мужчина — это Кастиан. Я совершенно забыла про его иллюзию, про то, как он теперь выглядит.

Мне нельзя забывать.

— Я… я не поняла, что это ты, — говорю я и отталкиваю его. Собираю хлеб. Кекс немного помялся, но я съем его, даже если его изваляют в грязи. — Ты напугал меня.

Оставив его одного стоять на холме, направляюсь к постоялому двору. Но его длинные ноги позволяют догнать меня буквально за пару шагов.

Его спутанные волосы грязно-коричневого цвета. Он почёсывает свою короткую тёмную бороду.

— Напугал?

— Может, надо было выбрать более запоминающееся лицо?!

— Может, надо просто сказать правду?

— О чём ты? — я морщусь от головной боли, начавшейся ещё на рынке.

Он недовольно стонет.

— Я же вижу, что что-то не так. У нас ничего не выйдет, если ты будешь закрываться от меня. Но ты только это и делаешь с тех пор, как решила сбежать вместе со мной через то окно.

Мы подходим к постоялому двору под названием «Саграда». Одна из горничных, которая всё время поглядывает на Кастиана, замечает, как мы кричим друг на друга, пока украшает цветами вход. Я разворачиваюсь к нему лицом. На лбу грязь. Подавляю порыв стереть её, крепче сжимая в руках плетёную корзину.

Он устало вздыхает и говорит:

— Давай вернёмся в комнату.

— Нет, продолжай, раз уж начал. Ты же у нас эксперт по искренности. Что именно, по-твоему, я скрываю от тебя?

Я знаю, что он не скажет вслух. Здесь слишком много лишних ушей. Не очень-то честно с моей стороны подначивать его.

— Кхм, — хорошо знакомое покашливание привлекает наше внимание. Хозяйка постояло двора, донья Саграда. Её седые волосы закручены в аккуратный пучок, красная роза приколота за ухом. Она расправляет складки фартука и стреляет большими карими глазками в Кастиана. — Кажется, я слышу своих любимых голубков. Вы и вправду ссоритесь и миритесь как супружеская пара, сеньор Оцоа, но не могли бы вы делать это потише? Нам уже поступило несколько жалоб из соседних комнат. Я сказала им, что вы приехали на Карнавал отпраздновать свой медовый месяц. Напоминаю, что внесённая плата не покрывает ремонт кровати.

Я вспоминаю вчерашний день. Возможно, я кидалась в Кастиана его же сапогами, когда речь снова зашла о его брате. О том, что мы снова потеряли след. И о том, что я снова не справилась.

— Уверяю вас… — я собиралась отрицать любые брачные игры, но Кастиан перебил меня с ослепительной улыбкой:

— Мы постараемся держать себя в руках.

— Давайте не будем создавать проблем. Так вы принесли? — спрашивает донья Саграда, хлопнув своими маленькими пухлыми ладошками.

Кастиан избегает моего взгляда, но даже магия иллюзионари не может скрыть красные пятна на его рубашке и щеках. Он протягивает кровавый мешок.

— Да, вот. Мне повезло поймать обоих. Один вам.

— Ох, сеньор Оцоа! — хозяйка светится от счастья, кладя ладонь на его мускулистое предплечье. — Да благословит вас Отец!

— Пожалуйста, я же уже говорил, называйте меня просто Уилл.

— Что это? — спрашиваю я.

Хозяйка хмыкает.

— Решили испортить сюрприз, Марсела? Когда Уилл сказал нам, что супруге хочется рагу из кролика, которое у нас закончилось, я ответила, что мясник заготавливает только говядину и свинину к Карнавалу, но если сам Уилл принесёт кролика, я согласна приготовить рагу.

Вчера, после того как мы вылили ушат оскорблений друг на друга, я была крайне уставшей и голодной. Мы ели отварной картофель с жареной свининой, и я между делом бросила фразу, что скучаю по рагу из кролика. Затем завернулась в одеяло и уснула на полу у камина.

Кастиан избегает моего взгляда, но я знаю, что он куда лучше меня умеет притворяться. Он осторожно забирает у меня корзину. Я даже не заметила, когда он успел подобрать буханку, которую я выронила на бегу.

Донья Саграда кивает.

— Я готовлю по рецепту моей прабабки. Она работала кухаркой в старом дворце, когда род Сол-Абене ещёбыл королевским. Сам герцог Сол-Абене захаживает сюда, когда возвращается из столицы. Раньше он всегда приезжал на Карнавал, но сейчас настали трудные времена…

Натянуто улыбаюсь.

— Да, вы об этом уже упоминали.

Раз так пятнадцать.

Кастиан, спохватившись, берёт хозяйку за руку и целует костяшки. Та смущается и бросает на меня взгляд, как бы намекающий, что я самая счастливая женщина во всём королевстве.

— Мы бескрайне вам благодарны, донья Саграда. Правда.

Мы. Я и Кастиан. Глаза на мгновение застилает пелена, и я не могу сказать наверняка почему: то ли магия снова ломает мой разум, то ли моя ненависть к нему берёт надо мной верх.

Заходя в таверну следом за хозяйкой, я краем глаза замечаю красную униформу. Двое молодых солдат, Чистильщики, сидят за столом, пьют из стеклянных кружек, смеются. Пока никто из них меня не заметил, я спешу отвернуться и вцепиться в Кастиана, будто жить не могу без своего мужа. Он и глазом не повёл, но я чувствую, как напряглись его мышцы.

— Мы будем у себя, донья Саграда, — говорит он, и хрипотца в его голосе подсказывает, что не только меня пугает присутствие людей короля.

Хозяйка прикладывает тыльную сторону ладони к моему лбу. У неё мозолистые, но тёплые руки. Перед глазами мелькает воспоминание, которое я много лет держала взаперти: как моя собственная мама проверяла мою температуру. Я увидела её лицо лишь на какую-то долю секунды, но этого оказалось достаточно, чтобы пошатнуться. Кастиан крепче обнимает меня за талию, и я не сопротивляюсь. В этот самый момент я рада, что не одна, даже если из всех людей со мной он.

— Ох, милая. Вы вся красная, сеньора Оцоа. Я скажу, чтобы вам принесли чистую воду и чай с ромашкой. Для меня это было настоящим спасением в первые месяцы беременности.

Кастиан так изумляется, что на мгновение его иллюзия меркнет, среди его тёмных волос даже мелькнули золотистые пряди.

— Спасибо за заботу! — отвечаю я пискляво-приторным голосом. — Пойдём, дорогой.

Я тяну Кастиана за руку к лестнице, оставляя добрую и непосредственную хозяйку стоять с кровавым мешком. Бросаю быстрый взгляд на солдат, которые встают, не заплатив, и возвращаются к патрулированию улиц.

Повозившись с ключом, Кастиан открывает нашу комнату. И стоит ему только захлопнуть дверь, как его иллюзия слетает, возвращая сине-зелёные глаза и золотые волосы до широких плеч. На прямом носу появляется горбинка, а густая тёмная борода преобразуется в светлую щетину.

— Нам нужно поговорить, — начинает он, глядя на носки своих сапог.

Я ставлю корзину на стол.

— Давай.

Но мы просто молча стоим на расстоянии друг от друга. Честное слово, словесные перепалки мне нравятся больше вот таких вот моментов.

Нам очень многое стоило бы обсудить.

Начать с того факта, что мы здесь уже неделю, а стражники в красном появились впервые. У меня так и остался глубокий шрам на шее, который мне подарил один из Чистильщиков — солдат, которых когда-то лично тренировал Кастиан, но теперь подчиняющихся королю и Правосудию.

Затем ещё есть Дез, брат Кастиана, который был для меня… всем. Я ведь не стала отказываться от травяного чая доньи Саграда и отрицать её слова, потому что меня страшит её возможная правота.

Дальше по списку незнание, будет ли от нашего путешествия какой-то толк или оно только ускорит разрушение королевства.

И в довершение ко всему наше запутанное прошлое. Ведь Кастиан — за много лет до того, как стал принцем-чудовищем, — был моим самым близким другом. Единственным другом.

Мы договорились действовать сообща, но как это сделать, если мы не доверяем друг другу? Он прав, я кое-что скрываю от него. Но стоит мне посмотреть на него, внимательно посмотреть, как сразу становится понятно, что дело в чём-то ещё.

— Что такое? — спрашиваю я.

Он достаёт из кармана скомканный обрывок пергамента. Даже когда я подхожу ближе, Кастиан продолжает избегать моего взгляда. Беру пергамент, не сводя глаз с его лица. Злость считывается по складке между бровей. Боль — по едва различимому дрожанию нижней губы. Отрицание — по тому, как глубоко он дышит, скрещивает руки на груди и вздыхает.

Я разворачиваю пергамент, готовясь увидеть новое объявление с наградой за мою голову. Но вместо этого в центре написана одна-единственная строчка.

«Хватит меня преследовать. Меня уже нет».

Дез.

Глава 2

Сколько бы раз я ни перечитывала слова, они продолжали казаться неправдой. Я стягиваю перчатки и пробегаю подушечками пальцев по знакомому почерку. Чего я ожидала? Что чернила среагируют, как реки шрамов на моих ладонях? Что я смогу извлечь из них какие-то воспоминания?

«Хватит преследовать меня. Меня уже нет».

Неделями я считала Деза мёртвым. И пускай его казнь в Андалусии оказалась всего лишь иллюзией Кастиана, но отчаяние и скорбь, пережитые мной, были настоящими.

— Дез знает, что мы ищем его, — произношу я.

Кастиан старается держаться от меня как можно дальше. Номер для новобрачных — самый большой на этом постоялом дворе. Здесь есть и личная ванная, и камин, и большая кровать, на которой поместилась бы небольшая леонесская семья, стол с двумя стульями, плюшевые ковры и шерстяные одеяла, которые за последние несколько дней я припасла для себя. И всё же никогда ещё комната не казалось такой маленькой и душной.

Я потираю обручальное кольцо с изумрудом, которое ношу с тех пор, как мы начали путешествовать вместе.

— Дез знает, что я знаю, что он жив.

Кастиан уже в курсе, но я должна сказать это вслух, иначе смогу себя убедить, что это какая-то жестокая уловка.

— Видимо, он следил за мной, — рассуждает он, раздвигая шторы. Лучи послеполуденного солнца отражаются в серебряном ручном зеркале. Кастиан закатывает рукава, переливает воду из кувшина в фарфоровую тарелочку и моет руки кусочком мыла. — Он прикрепил записку к дереву, у которого я оставил ловушку.

— Он не мог уйти далеко, — отмечаю я. — Из деревни ведёт только одна дорога. Он постарается избежать патруля. Поэтому пойдёт через лес.

— Ты говорила, что Андрес был лучшим охотником среди шепчущих. Сейчас он может быть где угодно.

Я сминаю пергамент в кулаке.

— А что, по-твоему, мне делать? Ничего?

Кастиан опирается на столик у зеркала и запрокидывает голову, словно просит Шесть Небес дать ему сил.

— Очевидно, мой брат не хочет быть найденным.

Я сердито подхожу к нему, намеренно топая, но мои изящные туфельки не производят должного эффекта. Он разворачивается ко мне лицом, вытирая руки полотенцем, и я хлопаю ладонью со смятым пергаментом по его груди.

— Это ты убедил меня пойти с тобой. Ты хотел найти его.

Кастиан никак не останавливает падение записки к нашим ногам. Я хочу, чтобы он взбесился. Чтобы сделал что-нибудь.

— Мои намерения не изменились, — его слова пронизывают раздражённые нотки. — Но мой осведомитель с необходимыми нам поддельными документами приедет только завтра. Чистильщики ждут внизу. Даже если я накрою нас иллюзией, пока у меня хватает сил, у тебя есть хоть какие-то идеи, куда Андрес может пойти дальше?

Так странно слышать, как Кастиан называет Деза по имени, данному при рождении. Дез скрывал его от меня до той самой ночи, когда мы занялись любовью. Ночи, после которой его схватили. Нет, когда он позволил себя схватить. Когда Дез успел нас заметить? Мог ли он наблюдать за нами всё это время, пока мы с Кастианом строили из себя молодожёнов? Дез действительно был лучшим охотником и следопытом среди шепчущих. Но все оставшиеся повстанцы уже бежали за море.

«Хватит преследовать меня. Меня уже нет».

Эти слова сковывают мои лёгкие. Я напоминаю себе, что нужно дышать.

— Нет, — признаюсь. — Я не знаю, куда может пойти Дез.

Кастиан открывает дверь, ведущую на узкий балкончик. Прохладный ветерок доносит запахи Асестеньского леса и жарящегося внизу мяса. Жители деревни снуют туда-сюда, готовясь к завтрашним празднованиям. Жизнь идёт полным ходом за пределами этой комнаты, а я ещё никогда не была так далека от мира. Сжимаю перила и глубоко вдыхаю, сердце всё ещё колотится, мысли ураганом носятся в голове.

Я думаю о своих бывших товарищах из отряда. Всё ли с ними в порядке? И почему я переживаю за них после того, как они бросили меня в тюрьме?

Думаю об орудии короля — он сейчас где-то на свободе — и о хаосе, что мы оставили в столице после себя. Об усиливающемся патрулировании даже в самых маленьких деревушках.

Переживаю, что урон, который я нанесла своему же разуму, не исправить.

И хуже всего, что маленькая часть меня, как первая капля дождя — предвестница грядущей бури, рада, что я сейчас не одна. Даже если со мной принц Пуэрто-Леонеса.

— Что с тобой случилось сегодня? — неуверенно интересуется Кастиан.

Я понимаю, о чём он спрашивает, но не хочу об этом говорить. Только не после записки Деза.

Понимаю, что голодна и ухожу с балкона. После недолгого колебания он следует за мной. Я отламываю кусок свежего хлеба из своей корзины и протягиваю ему.

— Прости, что взяла твои деньги без спросу. Ничего не могу с собой поделать, я родилась воровкой.

Кастиан откусывает хлеб и закрывает глаза. Возможно, это его первый приём пищи за сегодня.

— Ты могла бы попросить.

— Ну, а если бы ты ушёл с концами? Вдруг сегодня утром ты бы решил отказаться от всей этой затеи и вернуться к отцу?

Кастиан указывает рукой в сторону леса.

— Я ушёл на охоту.

— Я тебя не просила.

— Знаю. Просто… Ты могла бы меня подождать. Мы же обещали не ходить в деревню по одиночке. И вообще, я бы не бросил тебя, не сказав ни слова, — резко добавляет он, сжимая воздух в кулаках. Его костяшки исцарапаны. Мне вспоминаются его перчатки с шипами, которые он постоянно носил раньше. Кровь на них. — Ты же меня знаешь.

— Я знаю о тебе и о том, что ты за человек, только по тому, что вижу своими глазами. По разрушениям, что ты оставлял за собой. Да, ты скрывал свою магию от короля и всего Пуэрто-Леонеса, но не ставь себя в один ряд с теми, кто страдал и умирал под властью твоей семьи десятилетиями.

Я вижу, что мои слова его задели. Но он остаётся неподвижен, напоминая статую из золота. Как бы меня ни раздражало его поведение, не могу не признать, что у меня перехватывает дыхание от его невозможной, невыносимой красоты. Я ведь уже задумывалась об этом когда-то давно. Как кто-то столь ненавистный может выглядеть так прекрасно? Принц Кастиан создан из теней и лжи. Он годами создавал себе репутацию. И всё ради чего? Королевство по-прежнему терроризируется его отцом, а мы здесь, объединённые общей целью: найти его брата и легендарный клинок памяти. И похоже, наши поиски зашли в тупик.

Он разворачивается и присаживается на колени перед камином. Он всегда так себя ведёт, когда расстроен. Становится до жути спокойным и пытается занять чем-то руки. В этот раз он передвигает мою самодельную кровать на полу и стряхивает пепел.

— Мы далеко не уйдём, если так и будем срываться друг на друге, — произносит он. — Нам нельзя врать или скрывать что-либо друг от друга. Мы должны доверять друг другу.

Часть меня не хочет идти дальше. Часть меня хочет прекратить эти поиски, найти тихий уголок на краю света и провести там остаток дней. Разве мало мне проблем с воспоминаниями, запертыми в моей голове, которые потихоньку день за днём выходят из-под контроля? Когда-то я была орудием, унёсшим жизни тысяч мориа и леонессцев. Теперь же у меня есть только обрывки мыслей и слабое понимание того, кто я и что мне делать дальше. И в этом вся загвоздка. То, что не даёт мне поддаться предательской слабости. Даже если я не хочу продолжать, я должна хотя бы попытаться в память о своих родителях. Спасти королевство, в разрушении которого мы с Кастианом сыграли свою роль.

— Хорошо.

— Больше никакой лжи.

— Мне нечего скрывать, Кастиан.

Он подходит к углу, чтобы взять ещё пару поленьев, но там уже пусто. Он недовольно стонет. Потирает заднюю часть шеи. Крутит обручальное кольцо на пальце, сделанное из дуба, с вырезанными на нём рунами единства.

— Хозяйка двора угадала? Ты…

У меня уходит пара секунд на осознание, про что он спрашивает. А затем я хватаю увядший цветок из вазы поблизости и бросаю в него. Кастиан ловит его и бросает в огонь.

— Очень в этом сомневаюсь, — выпаливаю я. Да, у меня задержка. Настолько долгая, что беспокоит меня с самого приезда в Асестенью. — Лекари мориа объясняли нам, что такое бывает от перенапряжения, морального и физического. Я бы сказала, что это отлично описывает последние недели моей жизни. Хотя ещё у меня была мысль, что тошнота может быть побочным эффектом твоей магии иллюзионари. Всякий раз, когда ты прикасаешься ко мне, будучи под чарами, я чувствую, будто меня сейчас вырвет.

Его губы дёргаются, будто он пытается сдержать смех.

— Приятно знать, что я вызываю у тебя столь сильную реакцию. Скажи, ты так же себя чувствовала на балу?

Ох, тем вечером всё пошло не так. Фестиваль солнца. Я помню, как мы танцевали на балу, а потом подрались друг с другом до крови. Помню, как меня удивило, что он обратился ко мне по имени, которым меня звали в детстве — и так делал только папа. Я сдавливала пальцами его обнажённую кожу с намерением забрать все воспоминания из его головы, но это не сработало. Я предполагала, что где-то глубоко внутри бессознательная часть меня вспомнила его и не захотела причинять ему вред.

— Нет. Тем вечером твоя магия не влияла на меня.

— Можешь отмести эту теорию. Я научился контролировать свой дар, чтобы минимизировать все побочные эффекты, Нати, — серьёзно поясняет он. — Я бы хотел, чтобы ты была открыта со мной.

— Будь я уверена в этом, сказала бы.

— Точно?

— То, что произошло между мной и Дезом, не твоё дело. Шепчущие пьют чай с ирвеной, что существенно снижает шансы забеременеть.

— Но не исключает.

Тру лицо рукой. Я бы предпочла, чтобы вместо него эти вопросы задавала Саида.

— Нет. Не исключает.

— Тогда, наверное, нам стоит разыскать моего братца, чтобы воссоединить два любящих сердца. Хотя он точно знает, где ты, и почему-то не спешит устраивать встречу.

— Ненавижу тебя, — слова слетают с моих губ подобно яду.

Злой, жестокий принц, каким я всегда его знала, снова передо мной. Его сине-зелёные глаза темны и холодны, губы изогнуты в усмешке.

— Я ненавижу тебя сильнее.

Он снова накидывает на себя иллюзию. Проходит мимо меня и хлопает дверью.

Я срываю кольцо с пальца и бросаю его в горстку пепла. Сажусь на пол и остаюсь там, пока дрожь не проходит. Злость сменяется болью в сердце, которую я впервые ощутила в день, когда поверила, что Дез мёртв. Почему я всё ещё оплакиваю кого-то, кто живее всех живых? «Потому что он был для тебя всем», — отвечаю сама себе.

Хотела бы я забрать все слова обратно. Есть в Кастиане что-то такое, что постоянно выводит меня из себя. Сотрудничество с ним казалось терпимым, пока я верила, что мы найдём Деза и убедим его присоединиться к нашим поискам мифического оружия. Но проводить с Кастианом почти круглые сутки, ежедневно играя роль его жены, оказалось сложнее, чем я думала.

Долгий, усталый вздох, и я начинаю копаться в золе в поисках кольца. Когда Кастиан протянул мне его в качестве основного атрибута нашей маскировки, я не стала спрашивать, почему у него было кольцо наготове. В своём измученном состоянии я посчитала, что принцы всегда носят с собой драгоценности. Но в той пещере на берегу у него было всё необходимое, будто он всю жизнь готовился к этому побегу. Интересно, это ли кольцо носила его бывшая невеста? И почему я вообще задаюсь этим вопросом?

Я протираю золотой ободок и изумруд, после чего надеваю обратно на палец. Что бы на это сказали ребята из отряда? Рената Конвида, жена нашего врага. Но Кастиан мне не враг. Он единственный, кто выбрал меня.

Чтобы у нас всё получилось, чтобы победить его отца и исправить ошибки прошлого, я должна научиться справляться со своим гневом.

Натянув перчатки, я выхожу из номера и ищу Кастиана.

Я толкаюсь в толпе, пришедшей в таверну на обед. Его нет среди собравшихся на поляне. Женщины плетут цветочные венки и кружевные маски. Старик играет на волынке. Несколько постояльцев расстелили одеяла на траве и нежатся под солнышком. Кастиан бы не пошёл на рынок в самое загруженное время дня. Он бы хотел выплеснуть злость и, скорее всего, добавить новых царапин на костяшках, ударив что-нибудь. И тут до меня дошло: лес.

Стоит мне пересечь двор, как внимание привлекает размеренный стук. Перед тем как уйти, Кастиан собирался разжечь огонь в камине, но закончились дрова. Конечно, он пошёл их рубить.

Я замечаю его между рядами развешенных простыней, раскачивающихся на ветру. Вспоминаю прачек, с которыми познакомилась во дворце, и мне хочется вернуться к нашей послеобеденной стирке. Те девушки приняли меня как свою. А я использовала их, чтобы забрать воспоминания о принце.

Кастиан прав. Я не была с ним до конца откровенна. Я уже собираюсь подойти к нему, как вдруг слышу голоса. Три молодых служанки, работающие на постоялом дворе, выглядывают из-за ящиков с едой, тайком наблюдая за мужчиной без рубашки. Я бы посмеялась, но моё внимание привлекает их разговор:

— Если бы Уилмер Оцоа пришёл ко мне со своим топором, я бы умерла от счастья, — заявляет одна с хрипотцой в голосе и многозначительными интонациями. — Вот скажите мне, откуда у музыканта такие мышцы и шрамы?

— Можешь предложить ему свою компанию, Сильвия, — советует другая. — Только посмотрите, как он рубит эти дрова. Этот мужчина явно давно не получал удовольствия.

— Сильвия не станет ничего предлагать. Он же только женился. Это грех! — возмутилась самая младшая из них.

— Брак не делает из тебя экспертом в вопросах плотских утех, — девушка выделяет интонацией последние два слова.

Они дружно хохочут. Я сдёргиваю простыню, скрывавшую меня от них.

— Нет, брак не делает, — говорю я, улыбаясь. Они вскрикивают и стремительно краснеют. — А вот практика — да.

“Я ненавижу тебя”.

“Я ненавижу тебя сильнее”.

Мы сказали это друг другу всего несколько минут назад. Но насмешки этих девиц, которые едва ли старше меня, напомнили мне о тех годах, что я провела под такими же косыми взглядами. Я пытаюсь убедить себя, что меня раздражает их поведение только потому, что они позволяют себе вольности с мужчиной, который играет роль моего мужа. Подобное неуважение не стала бы терпеть ни одна молодая жена. Я твержу себе, что надо придерживаться нашей легенды. Если окружающие засомневаются в наших чувствах друг к другу, у них могут закрасться подозрения в реальности нашего брака. Я внушаю себе, что мы не должны испортить такое прикрытие.

И поэтому я направляюсь к Кастиану. Он не спрятал под иллюзией свои шрамы на груди и плечах. Забыл об осторожности из-за нашей ссоры.

Замахнувшись топором, Кастиан резко замирает, его взгляд останавливается на мне, как если бы травоядное заметило охотящегося на него хищника. Я обнимаю одной рукой его шею, запуская пальцы в волосы, и притягиваю его к себе.

— Что ты…

— Нас подозревают, — быстро шепчу. — Нам надо…

Кастиан сжимает кулак на моей пояснице, и я чувствую, как он весь напрягается от отвращения. Он крепко прижимает меня к своей груди, блестящей от пота. Моя вторая рука оказывается зажата между нашими телами, прямо напротив его сердца. Я чувствую его биение, такое же быстрое, как и моё.

Мы тянемся друг к другу одновременно. Наши зубы сталкиваются, но его жёсткий поцелуй тут же смягчается. Он проводит языком по укушенной губе, и я чувствую ноющую боль внизу живота, когда из его горла вырывается стон. Ему, должно быть, противно это. Как и мне. Ведь так? Тогда почему я не могу перестать впиваться ногтями в его кожу?

У меня перехватывает дыхание, когда он сжимает меня сильнее, поднимая в воздух. Отстранившись, проводит мозолистым большим пальцем по моей щеке и дальше к шее, где распускает мою косу, накручивает её на кулак и слегка натягивает.

— Не используй меня так, Нати, — шепчет он и оставляет последний поцелуй на моей открытой шее, поверх широкого белого шрама.

Потерявшая дар речи, я возвращаюсь на постоялый двор, прекрасно осознавая, что девушки наблюдают за мной со смесью благоговения и ревности, продолжая заниматься своей работой.

Поднявшись по лестнице, я забегаю в уборную.

— Слава Матери всего сущего, — выдыхаю я. Никогда ещё не была так рада месячным.

Спускаюсь на первый этаж и оплачиваю у доньи Саграды горячую ванну и новое нижнее бельё. Нет смысла смущаться при женщине её возраста. Но я всё же заверяю её, что никакой беременности не было. Она берёт монеты и подаёт мне чистое полотенце и пару морских губок.

Она ласково касается моей щеки со словами:

— Не переживай, скоро понесёшь.

В ванной я долго и старательно растираю тело. Касаюсь языком внутренней стороны губы, где зубы Кастиана оставили маленькую ранку. Напоминаю себе, что так было нужно. И почему люди так любят новобрачных? Не понимаю. В прошлом городе мы гуляли под ручку и время от времени чмокали друг друга, не размыкая губ, чтобы убедить всех в нашем браке. И как только за нами закрывалась дверь номера, мы всегда расходились по разным углам. Но сегодня было иначе.

Я прокручиваю в голове его потрясённый взгляд, напряжение, с которым он обнимал меня, будто боролся с желанием оттолкнуть. И голос звучал почти умоляюще: «Не используй меня так, Нати».

Я заканчиваю мытьё головы, вставляю губку, чтобы впитывала кровь, и ополаскиваюсь остатками остывшей воды. Но стоит мне выйти из ванной, как я едва ли узнаю наш номер. Самодельная лежанка куда-то пропала, в камине горит и потрескивает огонь. Ужин накрыт фарфоровой крышкой, три широкие свечи расставлены вокруг свежего букета полевых цветов.

А у подножия кровати стоит Кастиан, старательно стряхивая лепестки с покрывала.

Какое идеальное начало романтического ужина с моим псевдомужем.

Глава 3

— Это не я, — спешит оправдаться Кастиан. На его лице отражается паника.

Мои влажные волосы свободно лежат на плечах, и когда я подхожу ближе, замечаю, что он тоже только вымыл голову. От него пахнет мылом и древесными ароматами.

— У меня и мысли не было, что это ты, — усмехаюсь я, убирая грязную одежду.

— Донья Саграда сама себя превзошла! — он бросает лепестки роз в камин и отряхивает ладони.

— Я готова поговорить. — Занимаю место за столом и поднимаю крышку. Пряный запах рагу из кролика пробуждает дикий аппетит. — Без обиняков.

Кастиан садится передо мной, одетый в свободную чёрную рубашку, расстёгнутую на груди. От света свечи тени танцуют на его предплечьях, когда он накладывает наш ужин на большие тарелки. Кто бы мог подумать, что принц Пуэрто-Леонеса будет накрывать на стол, заботясь, чтобы в первую очередь хватило мне. Я наливаю вино в стеклянные кубки. И затем мы смотрим друг на друга, не зная, кто должен начать.

— Рен…

— Можно я скажу? — тихо перебила я. — Я тут часами пыталась набраться смелости. Я кое-что скрывала от тебя. — Он откидывается на спинку стула, и я не знаю, как воспринимать его внимательный взгляд на мне, но я знаю, что должна сказать правду ради нашей миссии. — С моими воспоминаниями что-то не так.

Он подаётся вперёд, опираясь на локти.

— В каком смысле?

Я прикусываю нижнюю губу. Я почти ни с кем не обсуждала свою магию, кроме Деза и бывшего наставника — Иллана.

— В моём разуме есть специальное место, куда я запираю чужие воспоминания. Всё, что я забрала у пустышек, хранится там, но также там спрятаны большинство моих собственных воспоминаний. Я называю это место Серостью. Мне не доводилось общаться ни с одним другим робари, поэтому я не знаю, как ей управлять и можно ли от неё как-то избавиться. При этом после того, как я забрала воспоминание, вернуть я его уже не могу.

Я отпиваю немного вина из кубка. Кастиан всё также выжидательно смотрит.

— Мне кажется, я теряю контроль над Серостью, — признаюсь ему. — Мендес стал первой пустышкой за много лет.

— Ты проживаешь его воспоминания, — шепчет Кастиан.

— Да, но не только. Когда я нахожусь в каком-нибудь месте, воспоминание, связанное с этим местом, вырывается на свободу, и я прекращаю существовать. Сегодня днём на рынке я забыла, зачем вообще туда пришла. А потом забыла, как ты теперь выглядишь, и подумала, что ты собираешься на меня напасть.

Он провёл пальцами по своим золотым кудрям.

— Прости, что напугал.

— Ты же не знал. Для меня это тоже в новинку, — я продолжаю пить вино. — В ночь, когда Шепчущие похитили тебя, я оказалась заперта рядом с Жнецом. Я позволила ему… Я позволила Себриану забрать мою магию.

Кастиан ничего не говорит, но кивает понимающе. Не знаю, что делать с этим ощущением.

— Я хотела, чтобы всё это закончилось, — продолжаю я. — Мой отряд использовал меня как наживку. Шепчущие хотели моей смерти. Я хотела, чтобы всё закончилось. Но стоило Себриану применить свой дар на мне, как он словно бы отзеркалил. Не знаю, что произошло, но я увидела его последнее воспоминание — он смотрел, как ты бросаешь игральные кости. И тогда ко мне вернулись воспоминания о побеге из дворца. Я поняла, что именно ты помог мне сбежать, а не Дез. И с тех пор Серость трещит по швам, выпуская обрывки моих собственных воспоминаний наряду с чужими. Мне страшно, что они берут надо мной верх. Что, если… в следующий раз, когда всплывёт воспоминание, я застряну в нём навсегда?

Он сжимает вилку в кулаке, зубцами вверх. Если бы мы были другими людьми и между нами сложились другие отношения — дружба, например, — я бы пошутила, что он сейчас похож на древнего бога моря. Но мы те, кто мы есть. Кастиан и Рената.

— Я найду способ тебе помочь.

— Если бы всё было так просто. Много ли робари ты знаешь?

— Только тебя, — его уголки губ дёргаются вверх, перед тем как он делает глоток вина из своего кубка.

— Вот именно. Тут ничем не поможешь, Кастиан. По крайней мере, ты можешь контролировать свою магию. А не едва держишься на грани, как я.

— Да, Нати. — Он смотрит мне прямо в глаза. — Я бы хотел сказать, что всё будет в порядке и что мы найдём Клинок памяти, но если говорить правду, то я боюсь думать о том, что будет дальше. Как я могу восстановить королевство, если даже ты видишь во мне чудовище? Как мне править Пуэрто-Леонесом, если я не могу ужиться с тобой?

Огонь потрескивает в камине. Кто-то с улицы поёт, готовясь к выступлению на завтрашнем карнавале.

— Когда всё это закончится, я уже не буду иметь значения. Я собираюсь сделать всё правильно. А затем навсегда покинуть Пуэрто-Леонес.

Он наполняет наши кубки вином и делает большой глоток.

— Возможно, тебе лучше не использовать свой дар, пока мы не узнаем больше. Не стоит вредить себе.

Всю мою жизнь всем от меня нужна была только моя магия. Король и судья использовали меня, чтобы извлекать важные сведения из разума врагов. Шепчущие, мой собственный народ мориа, делали то же самое. Но Кастиан — первый из тех, кого я помню, кто предлагает совершенно обратное. Я не доверяю своему голосу, поэтому киваю.

— Тогда решено.

Он опускает взгляд на свою тарелку, отталкивая вилкой горошек и идеально нарезанный кубиками картофель.

— Ты так делал, когда мы были детьми, — говорю я, пробуя мясо кролика. Приготовленный по семейному рецепту доньи Саграды, он совершенно бесподобен. Мясо нежное и тает во рту, но соус ещё такой горячий, что я обжигаю кончик языка.

На губах Кастиана появляется широкая улыбка, звучит глубокий смех.

— Из всего, что ты знала обо мне, ты решила внезапно вспомнить мою нелюбовь к гороху?

— Раз уж мы решили быть откровенными, я должна признаться, что у меня на самом деле больше воспоминаний о тебе, чем ты думаешь. Более свежих.

Я рассказываю ему, как собирала воспоминания во дворце — от его горничной, разжалованного генерала и леди Нурии, его бывшей невесты.

— Нурия заслуживала большего, чем я мог ей дать. Я думал, что разрывом нашей помолвки я дам ей свободу. Я ошибся. У отца были другие планы на неё. — Кастиан ёрзает на стуле, чувствуя себя не в своей тарелке, и доедает горох. После некоторой паузы он добавляет: — Ты забрала воспоминание обо мне и Нурии…

— Два, если честно, — быстро добавляю я, собирая хлебом остатки соуса.

Он морщится от неловкости.

— Неудивительно, что ты ненавидишь меня.

— Когда она предложила забрать её воспоминания, я подумала, что она пытается таким образом забыть тебя и жить дальше. Но теперь я задаюсь вопросом, не могла ли она это сделать, чтобы я узнала тебя с новой стороны, без маски Кровавого Принца.

— И как? Узнала?

Я пережёвываю хлеб дольше необходимого, потому что не знаю, что на это ответить.

— Было сложно составить цельный образ. Представь моё потрясение, когда я узнала, что ты всю жизнь скрывал себя настоящего за всеми этими чарами.

— Я не хочу лгать своему народу. — Он понижает голос, выражая сожаление. — Не хочу никого убивать. Не хочу разрушать наследие своей семьи. Но только так я могу помочь своей стране.

— Нет, не только. — Моё сердцебиение учащается, и я не могу точно сказать, из-за того ли это, что я на него злюсь, или потому что я вспоминаю, как он встал до рассвета, чтобы поймать этого кролика ради меня. — Ты мог бы присоединиться к Шепчущим. Мог убить своего отца ещё много лет назад. Но вместо этого выбрал игры и притворство. Предпочёл создавать иллюзии, обманывая всех жителей королевства. Я помню битву при Риомаре — все эти трупы не были иллюзией.

— По-твоему, убить моего отца — это так просто? — Его смех мрачный, а глаза блестят сожалением. — Ты даже не представляешь, на что он способен. Поэтому тебе легко говорить, да, Нати? В твоём мире есть только Правосудие и Шепчущие. Я либо убийца, либо повеса, губящий жизни всех знакомых мне женщин. Но ты, спеша осудить, упускаешь из виду тот момент, что Шепчущие сговорились с моей родной матерью, чтобы заставить меня поверить, якобы я убил своего маленького брата. Я годами жил с этим грузом на шее. — Он отталкивает тарелку от себя, вилка с лязгом падает на фарфор. — Помнишь, каким я был в детстве? Мама вечно запиралась со своими фрейлинами, постоянно сама не своя. Родители держали своих детей подальше от двора. В нашу первую встречу ты приняла меня за слугу, потому что я всегда был в грязи.

Я поднимаю кубок и откидываюсь на спинку стула.

— И что мне теперь, пожалеть тебя? Ты был моим единственным другом в годы моего заточения в замке твоего отца. В твоём замке.

— Я не сравниваю наши трагедии. Неважно, кто пострадал сильнее, потому что сейчас мы здесь. Я стараюсь изо всех сил. Разве этого мало?

— Так и надо.

Солнце давно село, и свечи уже выгорели наполовину, образовав лужицы воска. Мы потихоньку потягиваем вино в тишине, осторожно пытаясь узнать друг друга получше. Незнакомое ощущение сдавливает мои плечи и грудь. Так себя чувствуют те, кто разделяет ношу с другими?

— Ты должна спросить себя, действительно ли ты хочешь продолжить это путешествие вместе со мной. Мне по-прежнему нужна помощь.

— Я никуда не сбегу, — отвечаю я. — А что насчёт твоего осведомителя? Мы можем ему доверять?

— Этому информанту я готов доверить свою жизнь. Поиски брата привели нас сюда, но мы не можем идти дальше без документов. А поскольку в настоящее время я вроде как в плену у Шепчущих, я не могу использовать свои обычные источники, чтобы обеспечить нам выезд из королевства.

Я поднимаю кубок.

— За сбежавшего принца Пуэрто-Леонеса.

Он пытается подавить усмешку, но всё же чокается со мной.

— В обычных обстоятельствах я бы не стал праздновать прежде, чем мы бы сели на корабль, но сейчас я понимаю, что самое трудное впереди.

— Ты про ту часть, где мы используем журнал, которому уже несколько десятилетий, чтобы отправиться к мистическому острову мориа, где предположительно находится клинок?

Кастиан откидывается назад, как всегда уверенный в себе принц.

— Именно.

— Ты так и не рассказал мне, откуда у тебя этот журнал.

Он отвечает искренней улыбкой в тридцать два зуба и слегка прищуренными глазами.

— Это долгая история для того вечера, когда я буду менее пьян. Если кратко, то я выиграл его у герцога Ариас.

— За сбежавшего азартного игрока и принца Пуэрто-Леонеса, — переформулировала я свой тост. — У нас есть карта Исла-Сомбрас, тайный союзник и слабенькая надежда.

— Прости за сегодняшнее, — выпаливает он, словно эти слова весь вечер крутились у него на языке. — Я не ненавижу тебя.

Хотела бы я ответить тем же, но что-то мешало. Заноза, застрявшая так глубоко, что кожа затянулась вокруг неё.

— Прости, что поцеловала тебя вот так. Мне жаль.

— А мне нет. — Кас метнул взгляд на мои губы, но сразу же затем уставился в тарелку. — В смысле нам же нужно поддерживать легенду, но ты не обязана делать то, что тебе не нравится. Мы можем установить правила. Очертить границы.

Я снова вспоминаю этот момент во дворе — хихикающие девчонки, блеск его глаз. Прочищаю горло.

— Чтобы не рушить наше хрупкое перемирие, я признаю, что поцелуй с тобой не был самым ужасным, что я делала за время нашего путешествия.

— Весьма польщён.

— Может, мы ограничим крики и ругань в комнате, чтобы больше походить на супружескую пару?

— Даже не знаю. Не припоминаю, чтобы мои родители добровольно оставались в одном помещении, не говоря уже о том, чтобы разговаривать друг с другом. — Его улыбка меркнет, но всего на мгновение. Когда он поднимает глаза на меня, вся печаль исчезает, тщательно спрятанная за блеском бирюзовых глаз и обаятельной улыбкой. — Донья Саграда принесла нам десерт?

— Нет, но я купила кое-что на рынке, — я достаю кекс в упаковке. Мы складываем грязную посуду на поднос, и я развязываю золотую верёвочку.

— Неужели это… — даже не договорив предложение, Кастиан отламывает себе кусок и проглатывает, почти не жуя.

Глазурь с кекса размазалась по упаковке из-за падения. Кастиан собирает её пальцами и слизывает с них. Этого достаточно, что раскрыть ещё одно воспоминание, как старое письмо, спрятанное в ящике стола. Я разглаживаю мятый пергамент и «читаю» его:

Мы с Кастианом тайком спускаемся на кухню.

Он босой. А я одолжила у него штаны, чтобы быстрее бегать, в случае, если нас поймают.

Мы отрезаем два больших куска кекса, приготовленного на оливковом масле.

И мы радостно их уминаем, облизывая свои маленькие липкие пальчики.

Я пытаюсь представить, какими бы мы выросли, если бы меня не забрали из семьи, а он бы не был вынужден играть роль кровожадного принца. Возможно, у нас никогда не было шанса стать другими людьми и мы с самого начала были немножечко сломанными. Воспоминание возвращается в Серость, но не так болезненно, как другие.

Я смотрю, как Кастиан поглощает половину кекса, прежде чем возмущённо начинаю требовать свою долю. Когда мы доедаем всё до последней крошки и допиваем вино до последней капли, то сидим ещё некоторое время в приятной тишине, которой не было ещё ни разу с начала нашего путешествия.

— Пойду отнесу поднос, — предлагает он.

В ванной я переодеваюсь в ночную рубашку и панталоны. Чищу зубы и распутываю узелки в волосах.

Когда я выхожу обратно в комнату, то вижу Кастиана, стягивающего две подушки с кровати.

— И что это ты делаешь?

Он поднимает на меня взгляд, застыв, как оленёнок посреди леса. Он уже снял рубашку, как всегда перед сном. На нём только штаны с низкой посадкой.

— Я собирался поспать сегодня на полу.

— Твоя изнеженная королевская кожа будет вся в синяках, если ты ляжешь где-то, кроме мягкого матраса.

— Я проходил военную подготовку с одиннадцати лет, Нати. Уж поверь, сон на полу мне нестрашен.

— Донья Саграда забрала все одеяла, кроме одного. Ты замёрзнешь ночью, — я откидываю одну сторону покрывала. — Просто ляг на другой край.

Я осторожно забираюсь под одеяло и нащупываю что-то странное — какую-то подушечку с бобами, довольно тёплую.

— Зачем донья Саграда положила нам это?

— Это грелка, — поясняет Кастиан, почёсывая затылок. — Для твоих… дамских… женских… дел.

Меня забавляет его затруднение в подборе слов.

— А ты-то откуда об этом знаешь?

— У Нурии была такая, — пожимает плечами он и ложится в кровать.

Мы лежим на разных краях и смотрим в потолок.

— Я почти не сплю, — признаётся он.

— И чем же ты занимаешься?

— В основном, слушаю, как ты сопишь или бормочешь во сне.

Я тянусь, чтобы стукнуть его, но кровать такая большая, что я хлопаю кулаком по матрасу.

— Неправда!

Его ресницы дрожат.

— Расскажи мне о моём брате.

Я отворачиваюсь от него и прижимаю грелку к нижней части живота. Тянущая боль ослабевает, и глаза начинают слипаться.

— Что ты хочешь узнать о нём?

— Что угодно. Всё.

Но я не могу говорить о нём вслух — это разбивает мне сердце. Поэтому я закрываю глаза и падаю в бездну Серости.

Когда я просыпаюсь, солнце уже стоит высоко, а в комнате жарко, как в печке. Я понимаю, что жар исходит от Кастиана. Я в его объятьях, моя ладонь лежит у него на груди, напротив сердца, а его рука — на моём бедре.

Его глаза закрыты, и я осторожно выбираюсь из его рук. Он так и не просыпается. Я бы посмеялась, если бы он не выглядел в этот момент таким уязвимым. Спящий принц из сказок.

Я гоню от себя мысли, что в какой-то момент ночью наши тела переплелись. Мне уже приходилось спать в обнимку с ребятами из отряда, даже с Марго и Эстебаном, которые меня ненавидели. Но Кастиан — это другое дело. Нельзя, чтобы такое повторилось. Я этого не допущу. Делаю шаг прочь от кровати, и пол громко скрипит.

Кастиан подскакивает на месте и хватает с тумбочки нож, дыша тяжело и быстро.

Я поднимаю ладони вверх.

— Это я.

Поэтому он не может спать? Мне знакомо это чувство, когда тебе кажется, что от кошмаров невозможно сбежать. Или, в моём случае, от воспоминаний.

Вот только этой ночью мне ничего не снилось. Только чёрная бездна.

— Прости, что разбудила, ваше высочество. Но нам надо подготовиться к встрече с твоим осведомителем.

За окном играет музыка, доносятся голоса. Карнавал Санта-Каринья начался.

Глава 4

Быстро позавтракав яичницей, жареными колбасками и хлебом, мы с Кастианом выходим из постоялого двора на улицу, где творится бешеная суматоха. Все жители Асестеньи и гости со всего королевства наводнили рынок. Там сейчас идёт парад: дети бегают в одинаковых костюмах, волынщики играют, женщины кружат в цветастых юбках. Карета, украшенная цветами, везёт парня и девушку, одетых в серебряные и зелёные оттенки. Торговцы звенят колокольчиками, сообщая, что их лавки открыты, предлагают вино, вкусности и безделушки.

— И как мы найдём твоего осведомителя среди всего этого? — спрашиваю Кастиана.

Он потирает бородку, окидывая взглядом толпу.

— В полдень у лавки с морепродуктами.

— Так у нас ещё полно времени.

Кастиан тянется к моим волосам и убирает пух одуванчиков, зацепившийся за мою косу.

— Смешаемся с толпой. Погуляем между лавками. Посмотрим парад. Если ты ещё голодна…

— Только не надо угрожать мне едой.

Кастиан ухмыляется и предлагает мне руку. Мы одеты в наши лучшие наряды. Его хлопковая туника кремового оттенка с высоким воротником, расшитая синими узорами, сочетается с моим платьем с длинными рукавами-колокольчиками. Эти наряды в местном традиционном стиле стали первой нашей покупкой по приезде. Я сначала сочла это излишеством, пустой тратой денег, но сейчас вижу, что так молодожёны Уилмер и Марсела Оцоа, за которых мы себя выдаём, не выделяются из толпы.

Мы покупаем два куска кекса на основе оливкового масла у пекарши, канапе с кусочками мяса, несколько сортов сыра, колбаски и два грушевых сидра. Кастиан находит относительно тихое местечко рядом с беседкой с хорошим видом на площадь. Мы расстилаем плед и приступаем к трапезе.

— Я ещё никогда не была на таких фестивалях, — признаюсь.

— Карнавал Санта-Каринья — единственный в этом регионе. Несмотря на то, что деревушка очень маленькая, люди приезжают отовсюду, чтобы посмотреть на представление. Я бы даже сказал, что в этот день торговцы делают большую часть своей выручки за год.

— Неудивительно, — я беру канапе и откусываю кусочек баранины. — Я могу съесть дюжину таких.

Кастиан начинает подниматься.

— Я могу сходить купить ещё.

Хватаю его за рукав и смеюсь.

— Я же не серьёзно.

Он хмурится и указывает на остатки еды.

— Судя по тому, что ты съела больше половины, моя дорогая жёнушка, это очень даже серьёзно.

У меня дёргается глаз, когда он так меня называет. Но потом я вспоминаю, что сегодня у меня впервые не было приступов. Мой разум ясен, как небо над головой. Я предлагаю Кастиану последний кусочек сыра, который только что собиралась проглотить сама, и он съедает его прямо из моих пальцев.

— Какие же вы двое милые! — восклицает довольная донья Саграда, подходя к нам. Она тоже в своём лучшем платье — под цвет изумрудов в её серёжках.

— Присоединяйтесь к нам, донья, — предлагает Кастиан.

Хозяйка постоялого двора садится на наше покрывало и сразу же интересуется моим здоровьем, а затем — понравилась ли нам еда вчера. Этот разговор, как глоток свежего воздуха, позволяет отвлечься от мыслей о предстоящей встрече. Кастиан держит личность осведомителя в тайне. Как бывшая Шепчущая я его понимаю. Я выживала благодаря нашим анонимным союзникам. Но после вчерашнего откровенного разговора я пожалела, что так поспешно отправила своё собственное письмо другу с просьбой о помощи.

— После медового месяца вы вернётесь в столицу? — спрашивает донья Саграда.

Мы с Кастианом переглядываемся. Эту часть легенды — что мы будем делать после фестиваля — мы не обсуждали. Это вызывает у меня небольшую тревогу, язык не слушается.

— Может быть, — произносит Кастиан с мечтательным видом. У него лучше, чем у меня, получается врать, и такие люди, как донья Саграда, верят каждому ему слову. — В этом прекрасном королевстве есть ещё столько мест, которые мы бы хотели увидеть. Цитадель Кресценти на южном побережье. Каньоны Захары на севере. У нас впереди целая жизнь.

Наверное, в этой фантазии нет ничего страшного. Можно помечтать, что у нас и вправду ещё много времени впереди.

— Если когда-нибудь ещё приедете в Асестенью, приходите снова ко мне. Вы видели только малую часть. Владения Сол-Абене поражают воображение. Вы знали, что королева Пенелопа родом из этих мест? Царствие ей небесное. То, что стало с её семейным замком после её внезапной кончины, это просто ужасно.

Я бросаю взгляд наКастиана. Боль, исказившая его лицо, передаётся и мне, потому что я знаю каково это — скучать по матери так сильно, что чувствуешь себя беспомощным.

— Бедный король Фернандо, — продолжает донья Саграда. — Такая страшная трагедия. Надеюсь, он нашёл счастье в браке с королевой Жозефиной.

— Можете рассказать мне о святой, которую мы чествуем сегодня? — с энтузиазмом спрашиваю я, меняя тему разговора. — Боюсь, я никогда про неё слышала.

— Что ж, легенды гласят, что святая Каринья жила в этих краях, в Галисийской долине. Это было много веков назад, когда королевство Сол-Абене ещё было суверенным, разумеется. В тот год случилась страшная засуха. А святая Каринья была простой женщиной. В какой-то момент ей и её мужу стало невыносимо наблюдать за страданиями людей, поэтому они решили пойти на сделку с древними богами. Боги послали дождь, но запросили высокую цену.

— Не бывает святых без жертв, да? — уточняю я.

Донья Саграда мрачно кивает.

— Святая Каринья и её возлюбленный супруг принесли себя в жертву, уйдя на дно озера. Древние боги так прониклись этим самоотверженным поступком, что их слёзы пролились с неба дождём. С тех пор каждый год в этот день мы чествуем жизнь. Перед собором актёры разыгрывают представление с этой легендой. Обязательно посмотрите!

Донья Саграда встаёт и направляется к празднующим в пёстрых платках и кружевных масках. Музыканты играют на волынках, флейтах, гитарах и бубнах. Дети бегают и играют. Маленькие кристаллы в форме капель украшают их подолы и манжеты.

Я хочу спросить Кастиана, в порядке ли он, но его насупленный вид говорит сам за себя. Мы продолжаем сидеть рядом друг с другом и пить грушевый сидр, дожидаясь времени назначенной встречи.

В полдень мы покупаем в лавке с морепродуктами две устрицы размером с ладони Кастиана. Ждём несколько секунд, ищем любой сигнал от осведомителя. Пожилой мужчина хвалит моё платье, но затем берёт за руку своего супруга и идёт дальше. Незнакомцы дружелюбно улыбаются и кивают нам. Некоторые ворчат, что мы мешаем пройти. Солнце достигает зенита и идёт дальше. Мы с Кастианом снова и снова обходим рынок, скупая столько устриц, что я перестаю чувствовать вкус чего-либо, кроме соли.

— Что, если возникли проблемы на таможне? — шепчу я. — А вдруг его поймали? Или, может, он ожидал, что ты придёшь один?

Кастиан напряжённо смотрит, как лавки зажигают фонари и начинается представление. Люди толпятся у цветочной арки перед собором. Молодая пара, ехавшая в карете, теперь стоит рядом со священником. Платье девушки украшено кристаллами-капельками, а на голове — искусственный нимб. Парень одет в зелёное, на его бёдрах платок серебряного цвета.

Пожилой священник ходит медленнее, чем сменяются времена года, но его голос гремит на всю площадь. Он пересказывает историю святой Кариньи, тогда как парочка, разыгрывающая святую и её мужа, танцуют под его слова.

— Услышьте меня, о великие небеса! Заберите моё сердце и душу, но спасите народ Сол-Алене, — восклицает святая Каринья.

— Спасите нас! — вторит ей толпа. — Слава Отцу Миров!

Священник возносит молитву.

— Простите, сеньорита, — произносит знакомый голос, перед тем как кто-то толкает меня плечом.

Кастиан реагирует молниеносно, вставая между нами и доставая нож из сапога, но я успеваю узнать друга.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не выкрикнуть имя Леонардо и не броситься к нему на шею. В уголках его ярко-зелёных глаз появляются морщинки, когда он улыбается мне. Его копна чёрных кудрей покрыта бежевой пудрой, а невзрачные одежды слуги запачканы, но я узнала его. Это точно он.

— Всё в порядке, странник, — говорю я, сжимая ладонь Кастиана. — Какими судьбами?

Молитва священника подходит к концу, музыка возобновляется, и мы втроём перемещаемся поодаль от оживлённой толпы на рынке. Лео окидывает взглядом Кастиана с макушки до пят, но видит лишь незнакомца. Я пытаюсь сообщить ему, что моему спутнику можно доверять. А нам нужно многое обсудить.

— Надо спешить, — говорит Лео, оглядываясь на главную дорогу, змейкой ведущую из деревни. Он расстёгивает свой простой чёрный жилет и показывает подвеску. Три горные вершины и солнце в центре. Личный знак леди Нурии, герцогини Тресорос. — Чистильщики скоро будут здесь.

Атмосфера на рынке меняется — участники Карнавала тоже чувствуют, что что-то не так. Приближающийся стук копыт. Солдаты в алых одеждах Чистильщиков поднимаются по холму на главной дороге и окружают площадь. Паника и замешательство слышатся в аханье и шепотках случайных прохожих.

— Не останавливаемся, — командую я, но путь мне преграждает вздыбленная лошадь. Кастиан притягивает меня к себе в последний момент, пока мой череп не пробило копытом.

— Вернитесь на площадь! — требует солдат.

Пальцы Кастиана впиваются в мои плечи, когда он ведёт меня обратно к толпе.

— Что будем делать? — шиплю я. — Только не говори мне успокоиться.

Я внезапно вспоминаю один городок, Пуэрто-Дорадо. Всех, кто укрывал семьи мориа и отвергал веру в Отца Миров, надлежало выдать властям. Стражи обыскивали все дома, проверяли каждую лавку, но в итоге арестовали только какого-то пьяницу и мужчину, у которого обнаружили реликвии с символами древних богов. Правосудие сожгло дом еретика. После всех этих уже привычных приёмов запугивания Чистильщики возвращались спустя пару дней, чтобы помочь горожанам и напомнить, как бы всё было мирно и прекрасно, если бы не мориа и прочие инакомыслящие.

Среди них был и принц Кастиан.

Я ненавидела его тогда, и сейчас это чувство вновь всплывает на поверхность, пока я смотрю, как солдаты сгоняют всех жителей в одно место. Пехота выталкивает торговцев из их лавок, сшибая с прилавков булки и корзины с фисташками. Пирожные и пироги раздавлены в грязи. Один из солдат хватает бутылку вина и выдёргивает зубами пробку, выплёвывает на землю и делает глоток.

Через секунду откуда-то в толпе раздаётся крик. Солдаты хватают молодую пару, разыгрывавшую святую Каринью и её мужа, срывают нимбы, цветочные венки и платки. Женщина рядом со мной всхлипывает, и я чувствую, как падаю в чёрную бездну, где живут мои воспоминания.

Следом за отрядом зачистки едут две кареты с гербом рода Сол-Абене. Из одной из них выходит дворянин, с ним два личных стражника. Герцог Сол-Абене — суровый мужчина с острыми скулами, бородкой и густыми бровями, обрамляющими чёрные, как смола, глаза. Кремово-белая кожа разрумянилась. Я мельком видела его во дворце, и хотя с тех пор он мало изменился, я отмечаю тёмные круги под глазами, которых раньше не было.

— Герцог! — кричат люди. — Что это всё значит? Это же святой день, герцог Сол-Абене!

Солдат в красной форме выходит вперёд и обращается к толпе. Ему лет двадцать пять. Жуткий шрам пересекает его лицо по диагонали.

— Паскаль, — шёпотом себе под нос произносит Кастиан. Ну разумеется, он его знает. Это всё его люди.

— Все смогут спокойно разойтись по домам после того, как Чистильщики закончат проверку.

Донья Саграда проталкивается в первый ряд. Несмотря на свой невысокий рост, она набирается смелости обратиться к солдату с мольбой в голосе:

— За что вы так?

Паскаль едва ли обращает на неё внимание.

— Это языческий праздник. Последователям Отца Миров непозволительно чествовать еретических святых и лжебогов.

Кастиан дёргается вперёд, но его опережает священник. Морщины на лице старика приходят в движение, когда он пытается призвать солдата к благоразумию:

— Карнавал Санта-Каринья проводится ежегодно на протяжении многих веков. Как добропорядочные граждане, мы платим десятину Отцу Миров и короне. Даже королева Пенелопа однажды почтила нас своим присутствием на торжестве. Герцог Сол-Абене и его семья не пропустили ни одного Карнавала.

— Точно! — выкрикивает кто-то в поддержку. Солдаты бросаются к нему.

— Этому пора положить конец, — объявляет Паскаль. — Правосудие объявило, что все деньги, заработанные на этом еретическом празднике, пойдут на нужды войны. Каждый, кто способен поднять меч, должен проследовать за мной.

Война. Слово проносится по толпе, как огонёк по фитилю.

— Умоляю, — по круглым щекам доньи Саграды бегут слёзы. — Мы уже отправили всех наших солдат. Даже совсем юнцов. Сжальтесь…

Я уже бросаюсь к солдату, когда он замахивается кулаком на донью, чтобы заткнуть её. Хватаю за руку в воздухе. Его глаза округляются от шока, как два чёрных блюдца, и я понимаю, что совершила огромную ошибку. Я могу пойти дальше — ударить его коленом в живот и кулаком в ухо, чтобы он потерял равновесие, приподнять юбку и выхватить кинжал на бедре.

Но не делаю этого.

Позволяю ему отбросить меня на землю.

Кастиан тут же оказывается рядом.

— Стоять!

Должно быть, голос Кастиана прозвучал слишком знакомо, потому что юный солдат рефлекторно замирает. Но принц сейчас выглядит как Уилмер Оцоа — музыкант из мелкой деревушки, без какого-либо право командовать.

— Кем ты себя возомнил? — выплёвывает Паскаль в лицо Кастиану. — Я прикажу выпотрошить тебя за измену и сопротивление стражам порядка.

— Прошу, не горячитесь, — вмешивается священник. — Он только хотел защитить супругу.

Паскаль разглядывает меня. Узнавание мелькает в его глазах.

— Сними перчатки. Сейчас же.

Я прижимаю ладони к груди. Вокруг толпятся люди.

— Сними, — тихо подталкивает меня Кастиан, и у меня уходит секунда на осознание.

Я стягиваю свои белые кружевные перчатки. Уже знакомая магия Кастиана обволакивает мою кожу, скрывая шрамы за иллюзией.

Паскаль внимательно рассматривает ладони и пальцы, крутя их так и эдак. Кожа гладка и ровная. Он сжимает мои запястья до боли. Я изо всех сил держусь, чтобы не пнуть его.

— Арестуйте их за сопротивление отряду зачистки.

Толпа безостановочно возмущается.

— Покажите нам приказ короля!

— Мы ничего плохо не делали!

Впервые Чистильщики сталкиваются с тем, что запугивают не беспомощных фермеров. Люди Асестеньи готовы дать отпор.

Герцог Сол-Абене замечает волнение масс. Я вижу, как он разрывается между интересами жителей своей провинции и указаниями короля. Затем его взгляд останавливается на мне. Мне показалось, или он узнал меня? Нет, мы ни разу не общались во дворце, он видел меня разве что издалека.

— Чем тебе помешала обычная девчонка? — обращается к Паскалю герцог Сол-Абене, вскидывая бровь. — Неужели у неё такая тяжёлая рука?

Люди негодующе сплёвывают на землю, выкрикивают ругательства. Паскаль отталкивает меня. Кастиан прожигает его взглядом, но я обнимаю своего якобы мужа, заставляя его посмотреть мне в глаза. В них я вижу сожаление. Беспомощность.

Герцог Сол-Абене выпячивает грудь, небрежно махнув рукой Паскалю, чтобы отстал. А затем берёт руки хозяйки постоялого двора в свои.

— Моя дорогая донья Саграда, я приношу извинения за это недоразумение. Я принёс вести из Андалусии. — Он разворачивается к толпе. — Услышьте мои слова и передайте их всем друзьям и знакомым. Простите этого неотёсанного солдата. Он плохо знает нашу провинцию. Но я примчался сюда, чтобы сообщить: дело не требует отлагательств. Даже на время Карнавала.

Толпа утихает, ожидая его дальнейших слов.

— Мы боремся с повстанцами по всему Пуэрто-Леонесу, — продолжает герцог. — Шепчущие всё ещё держат нашего принца в заложниках! Его величество попросил меня призвать на помощь все силы нашей провинции. Многие из вас знают не одно поколение моей семьи. Поверьте, я действую в общих интересах. Отпразднуйте этот день как следует. Крепко обнимите своих близких, потому что скоро нас ждёт война. Я прошу, чтобы каждый, кого миновал призыв, вызвался добровольцем. Король Фернандо разрешил вступать в армию юношам с тринадцати лет. Это огромная честь служить своему королевству, которое нуждается в вас как никогда раньше. А теперь прошу, продолжайте Карнавал!

— Милорд… — пытается возразить Паскаль, но его голос тонет в рёве толпы.

— Донья Саграда, — обращается герцог, — мы очень устали с дороги и хотели бы занять у вас лучший столик.

Я смотрю на хозяйку постоялого двора. Она кивает нам с Кастианом, и мы прячемся в толпе. Нет времени прощаться. Сегодня вечером мы должны покинуть Сол-Абене.

Глава 5

Лео следует за нами до постоялого двора. Таверна пуста, но донья Саграда вот-вот придёт сюда с герцогом и его свитой. Слуги спешат накрыть столы и не обращают на нас никакого внимания, пока мы быстро поднимаемся по лестнице. Ни один из нас не произносит ни слова, пока мы не оказываемся внутри комнаты с запертой дверью и задвинутыми шторами. Кастиан — Уилл Оцоа для Лео — подходит к камину, чтобы разжечь огонь.

Лео собирается поклониться, но я заключаю его в объятья. Он смеётся и сжимает меня в своих руках. Я думала, что больше никогда его не вижу. От него пахнет смесью пота и цитрусовых масел, которые он втирает в свои тёмные кудри.

— Я тоже по тебе скучал, — произносит Лео и кладёт ладонь на мою щеку, вытирая большим пальцем слёзы. — Должен признаться, я весьма озадачен. Не говори об этом принцу Кастиану, но…

Я прочищаю горло и машу руками, чтобы он замолчал.

Огонь потихоньку распаляется в камине. Кастиан встаёт, глядя мне прямо в глаза.

— Ты ему доверяешь?

— Целиком и полностью.

На лице Лео отражается замешательство, которое быстро сменяется шоком, когда Кастиан сбрасывает иллюзию и становится похищенным принцем Пуэрто-Леонеса.

— Так что там не нужно говорить принцу Кастиану?

— Ой! — Лео отшагивает назад. Он переводит взгляд с меня на Кастиана. — А я всё гадал, где же… Впрочем, уже неважно. Тысяча извинений, ваше высочество. Теперь я понимаю, почему леди Нурия сказала мне найти Ренату и что она приведёт меня к принцу. Я видел вас обоих, но не рискнул подойти, потому что вы были так… эм… хорошо замаскированы. Невероятно. Это просто не…

— Лео, — перебиваю я.

— Всё нормально, — исправляется он, но голос его не слушается.

— Мы должны были встретиться в полдень, — напоминает Кастиан, начиная собирать вещи. — Что-то пошло не так?

— Единственным способом покинуть дворец, не вызывая подозрений, было отправиться вместе с герцогом Сол-Абене. Когда мы уже подъезжали, я попытался выехать вперёд, чтобы предупредить вас, но опоздал.

Лео садится за обеденный стол, наливает себе кружку эля и осматривает комнату. Огонь в камине, свежие цветы в вазе, несколько лепестков на полу. Нижнее бельё, которое я не потрудилась убрать утром.

— Погоди. Так твой осведомитель — это Нурия? — Я разворачиваюсь к Кастиану, который продолжает складывать одежду.

Не знаю, почему я удивлена. Герцогиня Тресорос годами помогала Шепчущим. Она послала Лео, чтобы он помог мне сбежать из дворца. Несколько дней назад, когда я ещё сомневалась в планах Кастиана, я отправила ей письмо с просьбой о помощи.

— Моя милостивая госпожа просила передать свои извинения. Она хотела бы сделать для вас больше, но за каждым её шагом наблюдают.

— А за тобой нет? — Кастиан снимает праздничный наряд.

— Я был шпионом леди Нурии почти год, ваше высочество. Вы хоть раз заподозрили меня?

— Сказать честно? — Принц устало вздыхает и натягивает чёрную рубашку и штаны. — Нет. Ты очень хорош в роли придворного повесы. Пока мы здесь, нет никакого принца Кастиана. Я Уилл Оцоа, а это — Марсела Оцоа.

— Уилл и Марсела. — Лео проводит языком по зубам, глядя на нас с нескрываемым весельем. Я вспыхиваю. — Брат и сестра?

— Муж и жена, — бормочу я, крутя кольцо на пальце.

— Какая прелесть! — Как-то слишком сильно радуется Лео, словно позабыв об обстоятельствах. — После получения обоих ваших писем и участия в собрании в покоях короля мы сошлись во мнении, что стоит рискнуть и послать сюда меня.

Из внутреннего кармана жилета он достаёт два конверта.

— В каком смысле «обоих» наших писем? — спрашивает Кастиан.

Мой друг округляет рот. Взгляд его зелёных глаз мечется между Кастианом и мной.

— Как я понял, каждый из вас написал леди Нурии по письму с просьбой о помощи. Разве нет?

Мы с Кастианом бросаемся к письмам одновременно. Лео быстро вскакивает, поднимая конверты высоко над головой.

— Думаю, это лучше уничтожить.

— Лео! — кричу я, но письма уже летят в огонь. Он отряхивает руки и поправляет свою скромную рубашку с такой манерностью, будто всё ещё одет в свой роскошный расшитый камзол, и возвращается на место.

Но Кастиан так просто не сдаётся. Он суёт руки в пламя и хватает моё письмо. Сломанная восковая печать тает на пергаменте, алые искры медленно пожирают бумагу. Его лицо остаётся нечитаемым. Не знаю, какую часть он успевает прочитать, прежде чем письмо догорает в его руках, но я помню слово в слово, что написала, разозлившись после того, как мы впервые потеряли след Деза.

«Я путешествую вместе со своим злейшим врагом, хоть и понимаю, что это ради блага моего народа. Этот львёнок просто невыносим, упрям, и я ему не доверяю. Ты уже так много сделала для меня, но я вновь прошу тебя о помощи, чтобы поскорее закончить всё это и избавиться от него».

Кастиан бросает остатки в камин.

— Вот значит как.

— Кастиан… — начинаю я, но он перебивает меня, обращаясь к Лео:

— Что сказала Нурия?

— Что не может предоставить вам то, что вы просили. Все её корабли задержаны и находятся под наблюдением, поэтому у неё нет возможности одолжить ни одного. Поведение короля в последнее время было непредсказуемым. И это ещё не самое худшее.

Кастиан, выругавшись, бьёт кулаком по стене.

— А что же самое худшее?

— Собрание в его покоях, которое я уже упомянул. Король Фернандо собрал у себя всю элиту.

Лео описывает, как прошёл вечер в окружении представителей высокородных семей Пуэрто-Леонеса. Рассказывает, как ему пришлось выпить вино, веря, что оно отравлено. Я сажусь рядом с ним и сжимаю его ладонь.

Кастиан максимально туго затягивает ремень, будто представляет его вокруг шеи короля.

— Мой отец любит вести свои игры. Скажи, Леонардо, ты заметил что-нибудь странное тем вечером?

— Помимо следов высохшей крови на лице короля? Дайте подумать. — Лео прокручивает в голове воспоминания. — Честно говоря, весь вечер воспринимается как один большой ночной кошмар. Там была леди Лас-Росас. Она не ушла вместе со всеми нами. Мы с леди Нурией обсуждали, как добраться до вас двоих, но наилучшим решением было спрятаться на самом виду — в свите герцога Сол-Абене.

— Лас-Росас? — переспрашиваю я. Что-то знакомое.

Воспоминание всплывает в памяти не сразу, но потом волной обрушивается на меня. Именно лорда Лас-Росаса я должна была превратить в пустышку на потеху двору короля Фернандо, чтобы он мог похвастаться, мол, теперь ему подчиняется ещё и робари. Я притворилась, что магия не действует из-за раны на руке, и тем самым выиграла время на изучение дворца и восстановление доверия судьи Мендеса.

Пронзительный взгляд Кастиана останавливается на Лео.

— Я не знал о возвращении дочери лорда Лас-Росаса.

— Ах да. Король пригласил её за стол и предложил ей семейный титул со всеми владениями.

Я отмечаю потрясение на лице Кастиана.

— А что в этом такого?

— Лейре Лас-Росас — его внебрачная дочь от лузонки, — поясняет Лео, который никогда не терял интереса к дворцовым сплетням. — Большинство приглашённых на собрание даже не знали о её существовании до этого.

— Мой отец ничего не делает без причины, — перебивает Кас. — Но даже я должен признать, что отдать владения Лас-Росас было крайне глупым решением, если он планирует войну. Ему же нужны солдаты.

— Именно поэтому… Нурия и послала меня. — Вся беззаботность Лео испаряется, когда он переводит взгляд на меня. — Король приказал всем главам провинций вернуться к себе и распространить вести о похищении принца и гибели судьи Мендеса. Судья Алессандро направляется в цитадель Кресценти вместе с леди Нурией.

— Там её дом, — кивает Кас.

— И там же предположительно Шепчущие держат в плену нашего принца.

— Шепчущие сейчас по ту сторону моря! — выкрикиваю я. — Все эти слухи про похищение Кастиана — дело рук Алессандро!

Лео опускает глаза на свои колени и дёргает торчащую нитку.

— Вообще-то нет.

Тревога сжимает моё сердце.

— Что?

— Я не мог рассказать это на бумаге, леди Рен. Шепчущие так и не сели на корабль до Эмпирио Лузо. До нас доходили слухи, что у них появился новый лидер и что он активно собирает армию — не только мориа, но и всех недовольных королевскими налогами и призывами. Они намерены сражаться и открыто заявляют, что принц Кастиан у них.

— Марго погубит их всех.

Я бью кулаком по столу. Иллюзионари из моего бывшего отряда Шепчущих. Я вспоминаю её пронзительный взгляд голубых глаз, ярость, с которой она сражается до самого конца. Она всегда была такой, какой хотели видеть меня. Интересно, как бы она отреагировала, если бы узнала, что Дез всё ещё жив, но бросил всех нас.

— Что ещё? — спрашивает Кастиан, расхаживая из стороны в сторону перед камином. — Был ли кто-то, кто отказался пить вино?

— Герцог Ариас.

Кастиан замирает и фыркает.

— Этот малыш-переросток? Не верю. За какие грехи?

— Он признался, что проник в ваши покои в ночь фестиваля. Клянусь, я впервые в жизни видел, чтобы кто-то так сильно потел. Он говорил о каком-то проигранном споре и старых журналах… Мне это показалось какой-то ерундой. — Лео перевёл нервный взгляд с Кастиана на меня. — Но это не ерунда, да?

— Ариас никогда не умел проигрывать. — Кастиан ругается себе под нос и достаёт капитанский журнал из внутреннего кармана куртки. Старый кожаный переплёт, пожелтевший пергамент, буква А на обложке.

— Что такого особенного в этой книжке? — спрашивает Лео.

— Поклянись, что никогда не передашь третьим лицам то, что я сейчас тебе расскажу.

— Можно было потребовать с меня клятву о неразглашении ещё когда я увидел вашу магию, но, разумеется, я даю слово придворного повесы, — выпаливает Лео на одном дыхании, — ваше высочество.

— Важен не сам журнал, а карта внутри, — объясняет Кастиан, убирая книжку обратно в карман. — Мы ищем оружие, которое сможет переломить ход событий в Пуэрто-Леонесе и положить конец правлению моего отца.

— Что за оружие?

— Оно известно как Клинок Памяти, — отвечаю я, быстро переглядываясь с Кастианом. — Большую часть жизни я думала, что это просто миф. Легенды гласят, с ним можно совершить невозможное.

— А сейчас нам и нужно совершить невозможное.

Лео серьёзно кивает.

— Вот для чего вам нужен корабль.

— Теперь отец знает, что карта у меня.

— Тогда хорошо, что он считает, что вы в плену у Шепчущих? — предполагает Лео. Но моя интуиция кричит, что что-то здесь не так.

— А хорошие новости у тебя есть? — спрашивает Кастиан.

— Целых две, — Лео ухмыляется в ответ на хмурый взгляд принца. — В портовом городке Салинас есть женщина, которая задолжала леди Нурии услугу и которая не питает особой любви к короне. Её называют королевой Малого Лузо, и она может обеспечить нас судном и всеми необходимыми для путешествия документами. У меня с собой личное письмо для неё от леди Нурии с просьбой об оказании услуги и обещанием финансирования.

В ловких пальцах Лео оказывается конверт насыщенного красного цвета, в тон любимой помады Нурии. Он крутит его, как игральную карту, и возвращает обратно в карман жилета.

— В смысле «нас»? — уточняет Кастиан.

Лео встаёт и показывает на себя рукой, словно представляет оперную диву.

— Я поеду с вами в Салинас. Или в Малое Лузо, как любят его называть местные жители. Говорят…

— Нет, — отрезает принц, затягивая шнурки на ботинках. — Ты нас замедлишь.

— Кто знает, какие опасности нас там ждут, — добавляю я.

— Я уже много лет рискую жизнью, — восклицает Лео. — Кроме того, я говорю на трёх языках, могу своим обаянием получить доступ к королевской сокровищнице, и, не хочу никого обидеть, но ни вы, леди Рената, ни вы, ваше королевское высочество, не можете похвастаться навыками межличностного общения, потому что вы оба не очень-то любите людей. Леди Нурия согласна, что если кто и может спасти Пуэрто-Леонес, так это вы, но вам нужна помощь. И очевидец на случай, если вы решите поубивать друг друга.

Я качаю головой.

— Ты даже не знаешь, куда мы направляемся.

— Мне и не нужно это знать. Я готов отправиться на край света, чтобы помочь вам найти этот клинок, если это поможет покончить с тиранией короля Фернандо.

— Я не смогу тебя защитить, — рычит Кастиан.

Лео делает глубокий вдох и смотрит на принца с непоколебимой решимостью:

— Дайте мне шанс, ваше высочество. Если я не отправлюсь с вами, то убью нового судью и сяду в тюрьму, либо меня раньше вычислят как шпиона и посадят в тюрьму. Я не боюсь за себя. Мне важно помочь вам и леди Рен в вашей миссии.

— Кас, — мягко обращаюсь я.

Я прям вижу, как работают шестерёнки в голове принца. Оценивают риски. Насколько сложнее скрываться втроём. Как доверять ещё кому-то в тяжёлые времена. Но чем больше думаю об этом, тем сильнее укрепляюсь в мысли, что хочу взять Лео с нами.

— Ладно, — неохотно уступает Кастиан и протягивает ладонь. Они пожимают руки, договорившись. — Мы расскажем тебе обо всём по дороге. А сейчас нам нужно поторопиться. До цитадели Салинас ещё семьдесят пять миль.

Пока Кастиан составляет по карте наш маршрут, я переодеваюсь из платья в чёрную удобную одежду, убираю нож в сапог, завязываю платок на шее. Кастиан оставляет золотую подвеску со сверкающим бриллиантом в вазе для цветов со словами:

— Донье Саграде за доставленные неудобства.

Лео отодвигает штору и наблюдает за оживлением снаружи.

— Люди во дворе падают, как пьяные мухи. Я не вижу лошадей Чистильщиков, но слышал из разговоров, что они собирались перекрыть основные дороги между таможнями.

— Хорошо, что мы собираемся пойти через лес, — говорит Кастиан и накидывает на себя облик Уилмера Оцоа.

— У нас всех будет маскировка? — интересуется Лео.

— Нет, это слишком опасно, — поясняю я. — Если мы разделимся, иллюзия спадёт, и все сразу поймут, что это была магия.

Мы бесшумно выходим на балкон. Задний двор почти пуст: только один старик спит у догорающего костра. Я первая перелезаю через перила и соскальзываю про черепичной крыше. К счастью, на мне перчатки, которые помогают избежать заноз. Бросаю рюкзак в кусты и спрыгиваю вниз. От резкого приземления боль простреливает бедро. Пока жду остальных, незаметно стаскиваю две масляные лампы.

— Сюда, — шепчет Кастиан.

Крики и баллады вразнобой доносятся с деревенской площади. Пьяные прохожие, спотыкаясь, идут домой. Повозка с гадалками и уличными артистами отправляется на юг. Мы накрываем головы платками. Дорогу нам освещает луна.

Когда мы проходим мимо конюшен, из них кто-то выходит и врезается в Лео. Это происходит так быстро, что я не успеваю что-либо предпринять, как вдруг незнакомец хватает Лео за руку.

— Прошу прощения, — произносит неизвестный, поднимая фонарь в руке повыше. — Леонардо?

Я застываю, услышав голос. Это герцог Сол-Абене, который, видимо, только что облегчился в тени конюшни. У него всё ещё расстёгнута ширинка, рубашка провоняла элем. Лео пытается высвободиться из его хватки, но герцог силён, даже в нетрезвом состоянии. Я слышу, как ругается Кастиан позади меня. Ещё не успели отойти от постоялого двора, как уже попались. Если он попробует накрыть нас сейчас какой-нибудь иллюзией, это выдаст в нём мориа.

Герцог Сол-Абене подносит фонарь к моему лицу и ахает.

— Погоди… Я знаю тебя!

Кастиан хватает герцога и толкает его к стене конюшни, держа рукой за горло.

— Не трогай её.

— Да ты хоть знаешь, кто я? Я лорд этой провинции, и эта девчонка очень важна для меня!

Лошади просыпаются. Если мы их напугаем, то привлечём ненужное внимание.

— Я должна забрать его воспоминания, — запаниковав, предлагаю я.

Герцог плюёт Кастиану в лицо и, насколько может, разворачивается к Лео.

— Не глупи, мальчик. Король лично казнит тебя за измену…

Кастиан накрывает рот и нос герцога рукой в перчатке.

— Дайте мне верёвку.

Лео бежит к стойлам.

Мы не можем взять его в заложники. Он будет сопротивляться на каждом шагу. Есть только один вариант. Я прикусываю кончик перчатки и стягиваю её с руки. Завитки моей магии светятся в темноте. От боли в глазах мутнеет, виски сдавлены тисками. Мягкое белое свечение исходит от моей ладони, обжигая, готовясь найти нужное воспоминание.

Я сжимаю плечо Кастиана.

— Отодвинься.

— Ты не можешь, — Кастиан мотает головой. Мне кажется, или я вижу в его глазах беспокойство? — Ты же знаешь, тебе нельзя.

— Ты же знаешь, я должна.

Лорд кусает принца за палец. Кастиан шипит и отдёргивает руку на секунду, но этого достаточно, чтобы герцог успел закричать:

— Я убью тебя своими руками!

Лео прибегает обратно с верёвкой.

— Если вы его не заткнёте, нас поймают.

— Послушай меня, Антон, — обращается Кастиан к герцогу по имени. — Если ты не прекратишь орать, я позволю робари опустошить твой разум, и от тебя останется одна лишь пустая оболочка. Кивни, если понял.

Герцог кивает.

— Я заберу всего одно воспоминание, — заверяю его, но слова кажутся далёкими. Я подношу подушечки пальцев к вискам герцога, пока Кастиан держит его. Я открываюсь этому теплу, что разливается по всему моему телу. Моя сила подобна крючку на леске, закинутому в море, чтобы поймать рыбку. Боль раскалывает мой разум на части. Я не могу сдержать крик, приходится прикусить язык.

— Стой, Нати! Не надо, — Кастиан сбрасывает иллюзию, и я падаю на колени. Он вновь стал Князем Дорадо. Его дыхание тяжёлое и учащённое, глаза блестят, взгляд мечется между Антоном и мной. — Я сам займусь им.

— Ваше высочество… Она околдовала вас! Она что-то сделала… Мерзкая мориа!

— Да, точно. Я тоже мерзкий мориа, — выплёвывает Кастиан, в его глазах столько боли, что я отвожу взгляд.

Раздаётся хрип и влажный звук лезвия, дважды входящего в плоть, а затем последний вздох. Кастиан опускает тело на землю, оставляя в сидячем положении. Принц смотрит на кровь на своих руках. Когда он убирает волосы со лба, алые пятна остаются на его лице.

— Нам надо уходить, сейчас же, — выдавливает Лео сквозь зубы.

Я бросаю последний взгляд на Асестенью, где на смену праздничному вечеру придёт кровавый рассвет.

Глава 6

Кастиан ведёт нас по тропинке в лес, где вчера он поймал ради меня кролика.

Я вспоминаю, как, покинув пещеру у моря, мы шли по скалистому побережью Сол-и-Перла, через сожжённые деревни, грязные овраги и горы Обсидио, а теперь я следую за ним в лесную чащу. Я продолжаю твердить себе, что не могу доверять человеку, которого знаю только как Кровавого Принца, но разве я не нарушаю это правило с того самого момента, как мы пожали друг другу руки в пещере? Разве я не должна ответить ему доверием, раз он лишил человека жизни ради меня?

Страх гонит меня вперёд, позволяет сосредоточиться, несмотря на хаос в мыслях. Лео бежит рядом со мной. В темноте всё кажется страшным. Листья шуршат друг о друга, деревья словно бы шипят на непрошенных гостей. Насекомые стрекочут, мелкие зверьки прячутся в кустах, красные глаза смотрят из дупла.

За годы странствий вместе с Дезом и отрядом «Рысь» я научилась подавлять свой страх темноты. Эстебан не упрощал мне задачу. В первую нашу совместную вылазку он набил мой спальный мешок кузнечиками, и я с криком проснулась посреди ночи. После этого я старалась спать подальше от остальных и держать нож под рукой. Эстебан никогда мне не доверял, и не проходило ни дня, чтобы он не напомнил мне об этом. Но когда на Шепчущих напали и многие из наших были убиты, это не я выдала нас, а он. Интересно, следует ли он сейчас за Марго, как всегда это делал? Жалеет ли? Мучает ли его совесть?

Веду ли я себя с Кастианом так же, как Эстебан вёл себя со мной?

— Сюда, — командует Кастиан хриплым голосом, похожим на скрип гравия под ногами.

Я освещаю масляной лампой небольшую полянку с валунами вокруг. Лео тяжело дышит и падает на колени, но не жалуется на усталость. Принимает предложенный мной бурдюк и подкладывает свой рюкзак в качестве подушки.

— Отдохнём до рассвета и пополним запасы в ближайшей деревне, — распоряжается Кастиан. — Я дежурю первым.

— Кас… — я испытываю непреодолимое желание дотянуться до него. На мгновение проявляются пятна высохшей крови у него на лбу, словно он пытался, пытался, но так и не смог их стереть. Он быстро отворачивается, но я уже заметила, как покраснели его глаза.

— Рен, пожалуйста. — Он прислоняется к дереву, беря на себя роль часового. — Иди отдыхать.

Злость и боль скручиваются в моей груди. Он должен был позволить мне просто забрать воспоминание герцога. Вместо этого он убил человека, и теперь я не знаю, как вернуть ему долг.

* * *

С первыми лучами солнца мы снова выдвигаемся в путь. Мы не останавливаемся, пока не заходим в крошечную деревушку с тремя торговыми лавками: в одной продают яйца, в другой — капусту, а в третьей — обереги от магии мориа. Пожилые торговцы выглядят как высушенные на солнце фрукты. Мы покупаем у них яйца и идём дальше на юг.

Дорога забита людьми, но не солдатами. Это всё те, кому отказали во въезде в Асестенью, потому что там разбили лагерь Чистильщики. Сложно сказать, как скоро люди герцога Сол-Абене отправятся на поиски его убийцы. Возможно, они уже переворачивают Асестенью вверх дном, пытаясь нас поймать, и мы тем самым подвергли угрозе жизни людей, которые были к нам добры. Мы не хотим ещё больше проблем, поэтому выбираем обходные пути через жёлтые поля рапса. Больше всех разговаривает Лео, описывая беспорядки, начавшиеся после моего побега, а я рассказываю ему про Деза.

На протяжении многих миль есть только мы, высокие ярко-жёлтые цветы и чистое лазурное небо. Лео насвистывает знакомую песенку. Кастиан постоянно оглядывается через плечо, его золотые кудри покачиваются от лёгкого ветерка. Впервые за долгое время я могу вдохнуть полной грудью.

К вечеру мы доходим до таверны в следующей деревне. От резкого запаха пота, кожаной одежды и вонючих сыров у меня слезятся глаза. Уставшие фермеры и странники сидят, сгорбившись, над тарелками с жареными сосисками и картошкой. Мы находим пустой столик в тёмном углу и садимся с дружным стоном.

— Идеальное место, чтобы дать ногам отдых, — комментирует Лео, глядя на пьяницу, залпом выпившего кружку эля, — или потерять несколько зубов в драке.

— Никаких драк, — отрезаю я, массируя свои измученные плечи.

Пухленькая угрюмая подавальщица зажигает огарок свечи посреди стола и принимает наш заказ. Мы доплачиваем за то, чтобы нам сварили яйца и наполнили бурдюки водой из их колодца. Звон посуды и игра на лютне — достаточное прикрытие от лишних ушей.

Подавальщица чуть ли не бросает на кружки на стол. Лео протирает край своим рукавом, прежде чем сделать глоток.

— Хочу сказать, что восхищаюсь вашей выносливостью, раз вы проделали такой долгий путь пешком. Где мы, кстати? Не думаю, что когда-то бывал в этой части провинции.

Я разворачиваю нашу небольшую карту.

— Мы прошли шестнадцать миль или около того на юго-запад от Асестеньи. Значит, мы должны быть сейчас где-то здесь, недалеко от руин старого замка.

— Мы бы дошли до Салинаса пешком за семь дней, если бы могли пойти по главной дороге, — говорит Кастиан, проводя пальцем прямую линию от нашего местоположения до самой южной точки Пуэрто-Леонеса.

— И если бы мы останавливались только на ночлег, — отмечаю я, повторяя на карте наш путь. Едва наши пальцы соприкасаются, Кастиан отдёргивает руку и берёт свою кружку.

Лео подскакивает на месте, когда дверь в таверну с грохотом распахивается. Очередная волна местных работяг и истощённых путешественников заваливается внутрь. Я по привычке изучаю их лица. Несколько крупных лысых мужиков с алыми шрамами на загорелых лицах. Группа женщин, хихикающих над шуткой, которую я не расслышала. И тут моё сердце замирает, когда я замечаю неизвестного в зелёном плаще с капюшоном — в таких часто ходили Шепчущие. Но когда странница снимает плащ и складывает на соседний стул, я понимаю, что принимаю желаемое за действительное.

— Что будем делать после того, как сядем на корабль в Салинасе? — спрашивает Лео.

Мы с Кастианом переглядываемся, и я понимаю, что мы единодушны во мнении, но тут подавальщица подходит к нам с подносом. Кастиан кладёт руку на плечо Лео и притягивает ближе к себе. Смеётся, будто они с ним давние друзья. То, как быстро принц может изменить своё поведение, несколько выбивает из колеи.

— Не здесь, — шепчу Лео.

Снова оглядываюсь вокруг. Не могу избавиться от ощущения, будто кто-то за мной наблюдает. Это не может быть очередным приступом, потому что нет такого чувства, будто голова раскалывается. Но затем я вижу её лицо — всего на мгновение. Прядь тёмных волос падает на глаза. Саида?

Я быстро вскакиваю, привлекая внимание посетителей за соседними столиками.

— Мне нужно в уборную.

— Марсела… — останавливает Кастиан, мягко поймав меня за платок, но позволив ткани скользнуть между пальцев.

— Всё нормально, — шепчу я и направляюсь к двери.

Девушки с зелёным плащом на месте нет, её кружка и миска с рагу стоят нетронутыми. Пьяница выпивает очередную кружку. Другой мужик жадно поглощает ужин. Она не могла уйти далеко. Я выбегаю на улицу. На единственной улице виднеются закрытые лавки. Тишина. Нет никого, кроме жирных крыс, ищущих объедки. Тучи собираются на горизонте, освещённые закатным солнцем. Воздух пахнет так, как это обычно бывает перед грозой.

Я пытаюсь вспомнить наш последний разговор с Саидой в убежище. Её сила убеждения помогла мне открыть часть прошлого и позволила узнать правду о Кастиане. Что бы я могла ей сказать, чтобы она меня простила?

Моё внимание привлекает слово, тихо произнесённое за углом.

— … Шепчущих.

Я подкрадываюсь ближе, прислушиваясь.

— Ты глупец, если считаешь, что присоединение к мятежникам как-то поможет твоей семье, — произносит резкий, высокий голос. — Ты же даже не мориа.

— А ты глупец, если думаешь, что лучше надрывать спину ради никчёмного короля. Прошу тебя, просто выслушай их.

Третий голос шипит на них.

— Тихо, вы двое, не то сюда выйдет Мадригал, чтобы проверить, не писает ли кто на стену.

— Я всё решил, Эггар. Я пойду вместе с Шепчущими в Кресценти. Буду сражаться.

Да, есть вероятность, что я действительно видела Саиду. И есть вероятность, что она тоже заметила меня и сбежала.

Я прислоняюсь к стене, обдумывая услышанное. Шепчущие набирают солдат и собираются дать бой в Кресценти.

Я замираю, как вкопанная, когда дверь таверны распахивается и наружу выбегает Кастиан. Из-за паники его иллюзия мерцает, как свет на стекле. То Кровавый Принц, то Уилл Оцоа. Когда он замечает меня, я прижимаю палец к губам и тихонько завожу его обратно внутрь, где пьяницы разбушевались и теперь что-то орут. Это знак свыше, что нам не стоит задерживаться. Мы быстро доедаем густое рагу с курицей и выходим на дорогу.

— Если моё мнение имеет значение, — произносит Лео на улице, — нам не стоит оставаться на ночь в этой деревне.

— Я знаю одно место, — Кастиан разворачивается к линии горизонта, где садится солнце. — Руины Галисии.

— Разве это не?..

Принц медленно кивает, но уже идёт в выбранном направлении.

— Замок моей матери.

Глава 7

Бывший дом королевы Пенелопы теперь превратился в разваливающееся здание, которое скорее напоминает замок с привидениями, чем безопасное убежище. На небе сгущаются тучи, и нам нужно место, где мы не промокнем. Но я помню, как Кастиан весь преобразился, стоило только донье Саграде заговорить о его покойной матери.

— Нам необязательно оставаться именно здесь, — шепчу ему.

— Это лучший вариант, — отвечает Кастиан, показывая рукой на мох и сорняки, растущие из трещин в каменных стенах правого крыла. — Разве я могу желать лучшего наследия, чем руины?

— Как мило, — бормочет Лео.

Мы проходим по пыльному коридору к открытому залу. Каменные ступеньки ведут к помосту с тем, что осталось от проржавевшего трона. Вокруг нас мраморные колонны с золотым орнаментом и статуи древних королей и королев. Птицы свили гнёзда на карнизах. В стенах остались дыры — видимо, забрали все картины и вырвали плитку. Я пытаюсь представить, как когда-то мог выглядеть этот тронный зал, но сейчас он напоминает мне больше останки животных, от которых остались одни только кости.

Кастиан останавливается там, где, судя по всему, раньше было окно от пола до потолка. Теперь там дыра с видом на заросший сад. Часть витража осталось, и можно даже разглядеть изображение Отца Миров на Первом Небе. По верованиям леонессцев, там после смерти оказываются короли, королевы и их родня. Но для мориа Первое Небо ждёт тех, кто чист сердцем, независимо от их происхождения. Как так вышло, что королева Пенелопа, дворянка родом из провинции Сол-Абене, дала жизнь даже не одному, а двум сыновьям-мориа?

Когда Кастиан оборачивается, окружённый последними лучами закатного солнца, я понимаю, что не могу отвести от него глаз. Он рассматривает куски грязи и камней на полу, разорванные гобелены, гнёзда, из которых птицы улетели при нашем приближении. Он слегка качает головой, прикусив нижнюю губу, словно пытается не закричать. Минуя нас с Лео, он направляется к тёмному арочному проходу.

— Кастиан, — зову я, словно надеюсь, что его имя, как якорь, удержит его на месте.

Он останавливается. Его лицо почти не видно в тени. Голос мрачен.

— Я пойду проверю, нет ли здесь кого-то ещё.

— Нам лучше держаться вместе. Вряд ли кто-то предпочитает ночевать в заброшенных замках.

— Кроме нас, разумеется, — добавляет Лео. — Найдём место, где крыша не грозит обвалиться на нас ночью, и разожжём огонь, чтобы не замёрзнуть до смерти после дождя.

На этих словах Кастиан уходит, а я остаюсь стоять на месте с каким-то удушающим чувством.

— Он такой…

— Такой же, как ты? — Лео прочищает горло, кошачья ухмылка озаряет его черты.

Я запинаюсь от возмущения.

— У нас ничего общего.

Лео бормочет себе под нос что-то вроде «да-да, конечно» и идёт с лампой в тёмный коридор, я вместе с ним.

Мы решаем остаться на первом этаже — на случай, если придётся бежать, — и находим небольшую гостиную с камином и заколоченными окнами. На бархатных портьерах огромный слой пыли, мыши проделали дыры по углам, мраморный пол треснул в центре.

— Не знаю, сколько раз я уже тебе об этом сказала, — говорю я,поднимая сломанные ножки деревянного стула. — Но я скучала по тебе.

— А я по вам, леди Рен.

— Не надо меня так называть. Мы же больше не во дворце.

— Но мне нравится, — он скатывает испорченный ковёр перед камином в рулон, освобождая место для наших спальных мешков. — Я почувствовал такое облегчение, когда узнал, что с тобой всё в порядке, хотя для меня стала неожиданностью новость, что ты путешествуешь вместе с принцем. До сих пор не могу определиться, что поразило меня больше: что твой бывший возлюбленный не умер, да ещё и оказался давно похороненным принцем Андресом, то, что у принца Кастиана магия иллюзионари, или то, что вы провели столько времени вместе, а он всё ещё жив.

— Я рада, что тебя забавляет вся эта ситуация, но мы вместе не потому, что захотели, а потому что у нас нет выбора, — я бросаю сломанную деревяшку в очаг и напоминаю ему, как много людей меня предали. — Если бы я осталась с Шепчущими, они бы меня убили.

— Они тебя не заслуживали. И когда мы вернёмся с нашей миссии по спасению королевства, они ещё преклонят колени пред нами. Пред тобой.

— Я не хочу, чтобы предо мной падали на колени, — признаюсь я. — И я оставила попытки получить искупление. Клинок Памяти исправит ошибки прошлого. Мориа и все жители этих земель получат лучшее будущее.

— А ты?

Тяжёлый вздох.

— Найду себе маленькую хижину где-нибудь в лузонских джунглях.

— А как же Князь Дорадо? — Лео с намёком вскидывает бровь. Я шутливо толкаю его в плечо.

— Кастиан, скорее всего, станет королём. Мы почти не обсуждали, что будем делать дальше. Иногда я не знаю, как с ним разговаривать.

— Он убил человека ради тебя, — напоминает Лео. — Я знаю, что некоторые придворные предпочтут бриллианты и экскурсии по соляным ваннам цитадели Захара, но, как ты сама сказала, ты не леди.

— Человек мёртв, Лео.

— Поверь мне, я это прекрасно понимаю, — он проводит пальцем по густому слою пыли на каминной полке, стирая её в шарик. — Я хорошо знал герцога Сол-Абене. Он, как и многие представители элиты этого королевства, обдирал своих людей. Знаешь, почему его пятнадцатилетнюю дочку отправили в Дофинику учиться?

Я мотаю головой, кожа покрывается мурашками от внезапной суровости в его голосе.

— Он продал её графу, чтобы расплатиться за долги. Когда об этом узнали леди Нурия и королева Жозефина, они вмешались, чтобы защитить интересы девочки. Герцог Сол-Абене был наказан повышением налогов, а его дочь отправили к иностранному двору. Значит ли это, что он заслужил такую смерть? Не могу сказать. Я никогда никого не убивал. Но ради того, чтобы спасти нас? Спасти тебя? Хочется думать, что я бы нашёл в себе смелость.

— Я уже говорила, что рада тому, что ты здесь?

— И правильно, — Лео начинает раскладывать наши спальные мешки у камина. — Прости, что спрашиваю, но… Что случилось с твоей магией у конюшни? Судья что-то с тобой сделал?

На этот вопрос мне хочется рассмеяться. Мендес много чего со мной сделал, и что-то уже не исправить. Но я рассказываю Лео всё, что могу, о Себриане, «неправильном» робари короля, чьи силы были перенаправлены на то, чтобы забирать магию у других мориа. Мне приходится закрыть глаза на мгновение, но даже так я не могу выкинуть из головы пульсирующие серебряные шрамы по всему его лицу и телу; он был похож на ходячий альман.

— Пока мы не выясним, что с этим можно сделать (если вообще можно сделать хоть что-то), мы с Кастианом условились, что я не буду забирать воспоминания.

— После случившегося с герцогом Сол-Абене… ты права.

Лео набирает горсть пыли и щепок и складывает в центр сложенных «палаткой» поленьев.

Я беру огниво Кастиана и бью кремневым камнем по стальному треугольнику, а затем осторожно дую, пока не получаю маленький огонёк. Когда я была с Шепчущими, подобные мелкие поручения помогали мне сосредоточиться и держать воспоминания в узде. Но огонь стал моим триггером. По-разному бывает. Иногда я могу бежать в горящее здание, чтобы спасти кого-то, кто остался внутри, и воспоминания меня не беспокоят. Но в иной раз увижу искру краем глаза — например, если Эстебан зажёг фитиль, — и вот я уже парализована наплывом воспоминаний из Серости.

Теперь, когда я узнала правду о пожаре во дворце, изменившем мою жизнь, я не боюсь увидеть это воспоминание, как бы ни пугали меня происходящие изменения с моей магией.

Я делаю судорожный вдох, перед тем как приступ берёт надо мной вверх, словно я сама вызвала его этим пламенем. Видение предстаёт перед моими глазами.

Леди в пышных платьях кружат в танце. Две маленькие девочки, одетые в похожие наряды с белым кружевом, бегут через зал к взрослым, которые пьют и смеются. В углу молодой бард запевает знакомую песню о прекрасной королеве, потерянной в морской пучине.

Чьи-то руки встряхивают в меня. Мои глаза фокусируются на лице Лео.

— Рен, очнись!

Кто-то кричит. Я слышу звук бьющегося стекла и ругательства.

Кас.

— Останься здесь, — бросаю я, хватая масляную лампу, и бегу по тёмным коридорам на звук эхо его ярости. Возможно, прийти сюда было ошибкой. Возможно, он не готов встретиться лицом к лицу со своими демонами.

Я нахожу принца Пуэрто-Леонеса в комнате, которая, похоже, когда-то была детской. Люлька перевёрнута, белые кружева потемнели от грязи и времени. Осколки разбитой фарфоровой куклы лежат на полу. Сломанные солдатики. Из плюшевых львов выпотрошен пух.

— Кас, — шепчу я.

Он резко оборачивается. Его дыхание прерывистое, глаза сверкают, окидывая взглядом творящийся хаос, словно сам Кастиан не знает, что разрушил он, а что уже так и было. В свете луны я вижу, как слёзы текут по его лицу. Он фокусирует взгляд на мне, и маленькая статуэтка падает на пол. При этом его руки всё ещё вытянуты вперёд, будто он собирается задушить призрака этого места.

— Я думал, что захочу увидеть нашу старую комнату, — произносит он. — Но оказалось, что видеть это невыносимо.

Стекло хрустит под моими ногами.

— Потому что ты не хочешь быть здесь или потому что это расходится с твоими воспоминаниями об этом месте?

— И то, и другое, — он проводит руками по лицу. Я вижу момент, когда ему в голову приходит какая-то идея. Он колеблется. Хочет попросить меня о чём-то, но боится. Кажется, я знаю, о чём, потому что я бы хотела именно этого.

— Покажи мне, — настаиваю.

Кастиан протягивает ладонь вперёд, и комната преображается под действием его магии иллюзий. Потрескавшаяся краска и стены с трещинами возвращаются в былое состояние. Ржавая дверная ручка вновь становится отполированной львиной головой. Люлька белеет и поднимается, рядом с ней маленькая кроватка. Появляются полупрозрачные фигуры двух мальчишек — Кастиана с его золотыми кудрями и Андреса с гладкой головкой новорождённого. Я вижу женщину с длинными пшеничными волосами и короной с изумрудами. Её кожа золотистого цвета. Она идёт медленно, будто каждый шаг даётся ей с болью, прямо к мальчикам. Картинка мерцает, и прежде, чем королева успевает дойти до принцев, всё погружается во тьму.

Как бы мне ни хотелось верить, что у меня и Кастиана нет ничего общего, но я чувствовала его ярость и ощущение безнадёжности в этой иллюзии. Война, начавшаяся ещё до нашего рождения, лишила нас обоих родителей. Ему, чтобы стать правителем, в котором нуждается королевство, нужна внутренняя целостность. Он делает вид, что с ним всё в порядке, так же давно, как и я. Возможно, дольше.

— Я никогда не прощу себе то, что случилось с моими родителями, — признаюсь я, поднимая фигурку, которую он уронил. Деревянный солдатик, высоко держащий меч в боевой стойке. Поразительное внимание к деталям. — Саида, моя подруга, использовала магию персуари, чтобы напомнить мне: да, меня использовали как оружие, но я была слишком маленькой, чтобы контролировать свои способности. Не знаю, пройдёт ли когда-нибудь это ощущение. Умом я понимаю, что она права, но если быть до конца откровенной, то в глубине души я верю, что это по моей вине я больше никогда не увижу маму.

— Я ни разу к ней не зашёл, — отвечает Кастиан встречным признанием. — Она звала меня, когда не могла подняться с постели из-за болезни. даже когда отец приказал мне вернуться. Я ослушался. Я ненавидел её за то, что она постоянно пила и вела себя со мной так, будто я невидимка. А потом она умерла.

В его голосе столько мучений. Я чувствовала то же самое всю свою жизнь и никому бы не пожелала такой участи. Даже Кастиану.

— Как она могла так с нами поступить? — спрашивает он меня.

Если бы я знала. Если бы я могла понять. Когда королева Пуэрто-Леонеса сговорилась с главой мятежников мориа инсценировать смерть одного из её сыновей и обвинить в этом другого, осознавала ли она, к каким ужасным последствиям всё это может привести? Я никогда не была хороша в речах, поэтому просто обнимаю Кастиана. Помедлив, он прижимает меня в ответ. Его ладонь такая холодная на моей шее… И я чувствую, как быстро бьётся его сердце.

— Одним только мёртвым известно, Кас.

— Ты когда-нибудь хотела стать кем-то другим? — тихо спрашивает он, обдавая горячим дыханием моё ухо.

Я делаю глубокий вдох и вздрагиваю.

— Кем бы ты хотел быть?

— Хорошим человеком, наверное.

Мне вспоминается внутренняя борьба, отразившаяся на его лице, перед тем как он убил герцога. Затем образ свирепого, безжалостного принца, которого он создавал своими иллюзиями. И маленький мальчик, ставший мне другом.

— Помнишь наш детский уговор?

— Удивлён, что ты помнишь.

— Я же уже говорила. — Мой грудной смешок вибрирует между нами. — Воспоминания постепенно возвращаются ко мне.

Всё его поведение вмиг меняется.

— Ты про тот уговор, где ты проткнула меня ножом, а потом объяснила, для чего это нужно?

Я отступаю на шаг и беру его руку в свою, ладонью вверх. В самом центре виднеется крошечный белый шрам, как зёрнышко риса. У меня есть точно такой же. Воспоминание вернулось ко мне, когда мы были в той пещере на берегу после побега от Шепчущих. Раньше я думала, что это просто один из шрамов, которыми покрыты мои ладони.

— Сам виноват.

Он принимает оскорблённый вид, но не спешит забирать руку.

— Я?

— Это ты рассказал мне ту историю про друзей, заключивших договор кровью. И я решила, что нам надо сделать то же самое. Ты куда-то ушёл и вернулся… с кухонным ножом, кажется?

— Это был королевский церемониальный клинок, — поправляет он, проводя по моей ладони от запястья до подушечки среднего пальца. — Ты даже не дала мне приготовиться. Сразу ударила.

— Кое-что никогда не меняется, — говорю я, внезапно осознав, что улыбаюсь. И, подняв взгляд, вижу, что он тоже.

— Мы обещали никогда не расставаться. А затем всё пошло прахом, сгорело в огне.

— Но сейчас мы здесь.

Когда мы прикладываем наши ладони друг к другу, происходит нечто странное. Моя магия вспыхивает, и завитки на ладони светятся, оживая. Испугавшись, что я заберу у него воспоминание, я отдёргиваю руку.

— Прости. Я не хотела.

Он ловит мою руку, держа нежно.

— Я доверяю тебе, Нати. Твоя магия не опасна для меня, помнишь?

Говорят, Госпожа Теней двигает звёзды, выстраивая судьбы всех и каждого, кто родился под ними. Дез как-то сказал, что доверяет мне, и его жизнь кардинально изменилась. Что, если сама судьба свела меня с Дезом и Кастианом? Подтолкнула меня к нужному пути, чтобы я встретила детского друга?

Тепло в груди распространяется по всему телу, как будто веретено разматывается. Меня пугает это чувство. Я беспокоюсь, что эти недели, проведённые вместе с Кастианом, сделали меня терпимее к его прошлому. Но если Кастиан не заслуживает прощения, то и я тоже.

Кастиан ласково поглаживает мои ладони. Он уверяет, что моя магия не может ему навредить, что он не боится меня. Но разве он не знает, сколько страхов во мне вызывает?

— Пойду поищу свои перчатки, — говорю, отступая от него, радуясь прохладе, образовавшейся в расстоянии между нами. — Не то Лео подумает, что нас поглотили призраки.

Кастиан прочищает горло. Он проходит мимо меня к двери.

— А разве не так?

Когда мы возвращаемся в гостиную, которую превратили в лагерь для ночлега, Лео, расстеливший спальные мешки, выразительно переводит взгляд с Кастиана на меня и обратно. Я делаю вид, что не заметила.

— Смотрите, что я нашёл! — Лео показывает на какой-то медный предмет с нефритовыми вкраплениями. — Я последний раз видел альфаро, когда был в Захарине.

Кастиан присаживается рядом с ним и берёт в руки небольшую металлическую полусферу с дырочками в форме звёзд. Это лампа, показывающая созвездия.

— Он стоял в моей детской… нашей детской.

Лео роется в своей сумке, достаёт огарок и зажигает фитиль, который Кастиан тут же накрывает «куполом». Свет проходит сквозь отверстия, и на стенах с потолком мы видим карту звёздного неба.

— У меня тоже была такая в детстве, — говорю я и присаживаюсь рядом с ними, опираясь на руки чуть позади. — Папа сделал из олова. По задумке, должно было получиться созвездие трёх дев, но мама смеялась и говорила, что на правду не похоже, но красиво. Я не могла уснуть без этого ночника, потому что боялась темноты.

— А какое созвездие показывает этот альфаро? — задаётся вопросом Лео.

Кастиан присматривается к мерцающим звёздам на потолке.

— Не уверен.

— Что ж, в моей родной Захарине, — рассказывает Лео, — где и были изобретены альфаро — можете не благодарить, — их дарят в честь важных событий в жизни: на свадьбу, рождение или смерть. В случае смерти дар вручают семье, а не самому покойнику, разумеется. Ночник повторяет звёздное небо, каким оно было в то время и в том месте, когда это произошло.

Кастиан пожимает плечами и стягивает с себя сапоги.

— Я родился под созвездием Отца-Великана, а брат — под созвездием Мировой Звезды. Но это ни то, ни другое.

— Возможно, это созвездие вашей матери, — предполагает Лео.

— Возможно.

Ливень за окном и потрескивающий огонь в камине задают успокаивающий ритм, от которого молчание не кажется таким тяжёлым, а даже почти приятным. Я протираю свои сапоги и оставляю носки сохнуть у камина. Кастиан точит кинжал и в какой-то момент задерживает взгляд на плоской стороне лезвия.

— Что здесь произошло? — любопытствует Лео.

Сначала мне показалось, что Кастиан не станет отвечать. Он очень долго молчит. Его сине-зелёные глаза напоминают два тёмные омута, когда он смотрит на альфаро посреди комнаты.

— Семья моей матери не пережила чуму, поэтому защищать замок, когда по всей стране начались волнения, было некому. Бунтовали не только мориа, но и жители других провинций, всё ещё питавшие ненависть к королевскому роду. По крайней мере, если верить записям, небольшая группировка мятежников из Сол-Абене участвовала в набеге. А оставшееся разобрали мародёры.

— Это объясняет многое из того, что я слышала, — я кладу подбородок на колено. — Жители этих мест охотно присоединяются к мятежникам. Но вот чего я не понимаю: зачем Шепчущим было нападать на королеву Пенелопу, если она была союзницей Иллана?

— Только мёртвые знают ответ, — Кастиан тянется к альфаро, чтобы развернуть, и звёзды на потолке кружатся в танце. — Полагаю, чтобы отвести подозрения от её причастности к мятежам или её происхождения, хоть никто никогда и не видел, чтобы она использовала дар.

— Она могла быть одной из ольвидадос, — предположила я. Бабушка Эстебана была из таких — «забытых» — тех, кто родился в семьях мориа, но не обладал магией.

— Но у кого-то из её семьи наверняка был дар. К сожалению, я не так хорошо знаю родственников по маминой линии, как стоило бы. Я перебирал её вещи, но ничего не нашёл. Мне известно только, что она была молодой королевой с трагической судьбой и ещё более трагической кончиной. Даже после смерти она остаётся для меня загадкой.

Лео ложится на спину, сложив руки на затылке, и смотрит на усеянный звёздами потолок.

— В детстве я часто слышал песни о золотой королеве Пуэрто-Леонеса. Она не забыта. Возможно, однажды о тебе тоже сложат песни.

— Да уже поют, — Кастиан криво ухмыляется.

Я швырнула в него носок, и принц его поймал. Я ожидала, что он скривится, но он только рассмеялся и бросил обратно в меня.

— Однажды отец запретил бардам появляться при дворе за то, что пели обо мне. Я всегда думал, что он не желает видеть меня, потому что я напоминаю ему о моей матери. Но теперь мне кажется, что я повторю его судьбу. Он убил всех членов своей семьи, претендовавших на трон. Когда распространились новости о смерти Андреса, я подслушал его разговор с мамой. Он тогда сказал, что, возможно, оно и к лучшему.

— Никогда не пойму вашу королевскую логику, — качает головой Лео. — Король Фернандо с таким остервенением пытается спасти сына от мятежников…

— Пока народ верит, что Шепчущие держат меня в заложниках, у него есть благовидный предлог развязать давно желанную войну.

— Он совсем параноик. Опасный для себя и королевства, — Лео вздыхает, в глубине его зелёных глаз отражается страх. — Остаётся надеяться, что Клинок Памяти — не просто миф.

— Когда я жила с Шепчущими, — говорю я, крутя кольцо на пальце, — некоторые старейшины рассказывали об огромной силе, которой обладает наша богиня — Госпожа Теней. Она даровала часть этой силы мориа. А спустя несколько тысяч лет своего существования она создала оружие, способное лишить её бессмертия. Она спрятала это оружие так, чтобы его могли найти только достойнейшие робари из мориа. Многие из нас считали это просто милой сказочкой, которая позволяет нам забыть о нескончаемой войне. Но были и те, кто искренне верил в существование оружия.

— Я услышал о нём от своей гувернантки, Давиды. — Кастиан хмурится. Я вспоминаю, как много значила для него эта женщина и как он пытался её защитить. — Ты не знаешь, она всё ещё во дворце?

— Не видел её после фестиваля, но полагаю, она покинула столицу в целости и сохранности вместе с другими сбежавшими слугами.

Кастиан выдыхает.

— Хорошо.

— Так что там с картой? — продолжает Лео. — Как ты узнал, что журнал у герцога Ариас? Он знает, куда ведёт эта карта?

— Ариас — дурак и неудачник, но не предатель. Он понятия не имел, что было у него в руках. — Кастиан барабанит пальцами по своей груди. — Сорок лет назад мой отец собрался в экспедицию. В плавание с ним отправился дед герцога Ариаса, который тогда был морским офицером, и члены экипажа. К настоящему моменту из всей команды в живых остался только мой отец.

— Как подозрительно! — ахает Лео.

— Как будто есть какие-то сомнения в убийстве, — бормочу я.

— Какое отношение имеют капитанский журнал и эта экспедиция к королю и Клинку Памяти?

Кастиан снова поворачивает альфаро.

— Я думаю, что Клинок Памяти уже был использован моим отцом. Это могло бы объяснить всё, что пошло не так в Пуэрто-Леонесе.

Лео приподнимается на локтях и недоверчиво хмурится.

— Твоя семья десятилетиями терроризирует королевство, а ты заявляешь, что всему виной мифический ножик? — Впервые за всё время нашего знакомства я вижу, как Лео разозлился. — То есть мой муж погиб из-за какого-то волшебства, а не потому что твой отец создал орден Правосудия, чтобы начать гонения на мориа?

— Нет. Я не это хотел сказать. Всё намного сложнее, — пытается объясниться Кастиан. — Я годами пытался сложить кусочки пазла. Понять, почему мой отец стал таким чудовищем.

— Может, вино в тот год было плохого урожая? — язвит Лео.

Но я сурово отрезала:

— Монстрами не рождаются.

Кастиан бросает на меня взгляд и кивает.

— Та экспедиция стала переворотным событием в жизни моего отца. Тогда он ещё был принцем, единственным наследником своего отца. Готовился к свадьбе. Но затем он возвращается из плавания, узнаёт, что его невеста скончалась от лихорадки, убивает всех живых Фахардо и объявляет себя королём. И дальше он живёт так, будто всего, что было до коронации, не было вовсе.

Лео на мгновение теряет дар речи. Свеча в альфаро шипит и гаснет, оставляя за собой небольшой дымок.

— Я перебрал все книги в библиотеке, годами изучал все существующие записи. Через год после экспедиции началась чума. В тот же самый год все карты в королевстве были заменены. Вышел указ о создании Руки Правосудия. И отец женился на моей матери.

— Это может быть совпадением. — Это была моя первая мысль, когда Кастиан впервые поделился со мной своими подозрениями несколько дней назад. — А может, король Фернандо использовал Клинок Памяти, чтобы изменить судьбу королевства и нашу историю.

— Если это правда, тогда почему он не использовал Клинок, чтобы расправиться со всеми мориа?

— Наши легенды гласят, что после использования Клинок возвращается в усыпальницу Госпожи Теней.

Кастиан поднимает журнал адмирала Ариаса.

— И у моего отца больше нет координат. Остров, детально изображённый на этих страницах, исчез со всех известных карт. Точное место не знаю даже я.

— Хотелось бы верить, — с сомнением протягивает Лео. — Я очень надеюсь, что этот Клинок сможет оборвать связь короля Фернандо с этим миром. Но что, если та экспедиция была самым обыкновенным поиском себя и смысла жизни для избалованного принца? Как ты сам сказал, у него была свадьба на носу. Насколько мне известно, это давняя традиция. Во многом основанная на прощании с холостяцкой жизнью в прибрежных борделях. Разве ты сам не отправлялся в такое путешествие?

— Моё несколько отличалось, — цедит Кастиан сквозь зубы.

— Лео, — предупреждающе одёргиваю я. Тот невинно поднимает ладони.

— Я просто повторяю то, что узнал от леди Нурии.

— Я вёл поиски на протяжении многих лет. Прочитал все книги во дворце и даже побывал в Дофинике и Лузо. Но был только один затерянный в море корабль, привлёкший моё внимание. Леон-дель-Мар. Я нашёл записи, но там не было сказано, куда он отправился, только то, что им управлял адмирал Ариас. Адмирал погиб много лет назад, но стоило мне попасть в поместье Ариас, как я начал поиски. Для герцога Ариаса этот журнал — просто сувенир, которым он любит бахвалиться по пьяни. Но теперь отец знает, что журнал у меня… — Кастиан замолкает, глядя на угли в камине. Я подкидываю ещё одно брёвнышко.

Он потирает щетину на подбородке.

— Теперь наше время ограничено. Придётся рискнуть и пойти прямиком в порт Салинас, чтобы встретиться с этой королевой Малого Лузо.

Я вспоминаю, как мы с Шепчущими отправлялись на миссии. Мы рисковали каждый раз, когда пересекали границу бывшей Мемории.

— У меня есть идея. Но на неё уйдёт большая часть наших средств, и ни одному из вас она не понравится.

— Я доверяю тебе, — говорит Лео и переворачивается на бок.

Я ухмыляюсь, уже представляя, что ждёт нас дальше.

— Не забудь эти слова завтра.

Глава 8

— Если мы встретимся в шести адах, Рената Конвида, я клянусь тебе… — предупреждает Лео, раздувая ноздри.

— Тихо ты, гусей распугаешь, — шиплю я.

Эту телегу с гусями уже полдня везут по южному тракту в Вахия-Канью, как раз в нужном нам направлении. Лежать между ящиками с шумными птицами, которые только и делают, что гадят и клюют, — наименьшая из наших проблем.

Мы проехали несколько застав, и только один раз чуть было не попались. Один дотошный солдат захотел проверить содержимое ящиков, но волею судьбы первый же гусь прокусил ему руку до крови. Лео под видом фермера отдал птицу солдату в качестве извинений.

В Вахия-Канье мы уговорили фермера продать нам лошадь и телегу. У него был плохой урожай, и всё выращенное ему пришлось отдать сборщикам подати. Затем мы с Касом лёжа ехали в телеге, прикрытые колючим сеном, пока Лео, напевая, управлял лошадью. Мы проехали всю ночь, пока не сломалось колесо, и бросили поломанную повозку в овраге. Лошадь убежала обратно по дороге, по которой мы приехали.

Мы были в грязи с головы до ног и не горели желанием общаться друг с другом. Но потихоньку, не останавливаясь, мы добрались до самой южной точки королевства — на шаг ближе к тому, чтобы найти Клинок Памяти. Мы ночевали в хлеву, на тыквенной грядке и в винограднике. Именно там нам удалось подслушать, что большой караван с вином направляется к скалам Хуры. Мы разделились и тайком пробрались в повозки. Дальше нас ждал сущий кошмар. Последняя телега была набита удобрениями, которые выгрузили примерно в десяти милях от Салинас. И сейчас нас от порта отделяет небольшая гора.

Мы вылезаем из телеги, измазанные в навозе, и доходим до каменистого холма. В небе ни облачка, а вокруг — ни деревца, в тени которого можно было бы укрыться от солнца. Бредя в навозе и нижнем белье — одежду мы сложили в сумки, чтобы не запачкать, — я чувствую, как всё тело зудит. От меня невыносимо воняет, но я продолжаю идти, пока мы не поднимаемся на вершину горы. Лео чуть ли не плачет, отбиваясь от роя мух, преследующих нас.

Кастиан скидывает сумку с плеча, берёт платок, чтобы защитить глаза, и взбирается на валун. За редкими деревьями и булыжниками виднеется длинная дорога, ведущая к цитадели Салинас и чистейшему океану бледно-бирюзового оттенка у берега и насыщенного кобальтового цвета у линии горизонта.

— Так красочно, — ахаю я, потрясённая.

— Вот за это я и люблю прибрежные цитадели, — говорит Лео, вдыхая через рот. — Нам стоит разбить лагерь у горячих источников и помыться. Мы не можем — и не станем — идти к королеве Малого Лузо в таком виде.

Кастиан тихо смеётся, но подхватывает наши мешки и осторожно пускается по неровной тропе по склону. Мы с Лео охотно выполняем обещание искупаться. Кусты изумрудного цвета и редкие тонкие деревья сменяются рядом водоёмов, от которых исходит пар и которые скрыты в тени густых деревьев. Ветерок доносит эхо щебечущих птиц и запах серы. Внезапно у меня начинает покалывать затылок. Я резко разворачиваюсь, но вокруг одни деревья. Кастиан и Лео замечают мою реакцию и достают кинжалы.

— Что такое, Нати?

Встряхиваю головой. Странное чувство проходит.

— Просто место кажется знакомым.

Кастиан сводит брови, из-за чего засохшая грязь на его лице исходит трещинами.

— Серость?

— Не уверена. Воспоминания ведут себя спокойно. — Наверное, даже слишком спокойно, но пока мы не обезопасим свой путь до Клинка, это дело десятое. — Идём. От вас воняет за версту.

Плечи Кастиана сотрясаются смехом, его зубы выглядывают белой полоской среди грязи и навоза. Парни складывают вещи и раздеваются за считанные секунды. Лео с мученическим вздохом заходит в ближайший источник, тогда как Кас сразу ныряет с головой и принимается оттирать грязь с лица.

На каменном выступе я разрезаю наш единственный кусок мыла на три прямоугольника и бросаю два ребятам. Затем стягиваю с себя нижнее бельё и захожу в воду. Сначала она кажется жутко горячей, но постепенно мои мышцы расслабляются, зудящая кожа успокаивается. Я намыливаю тело так, словно это моё последнее купание в жизни, растирая кожу докрасна. Мою волосы и распутываю пальцами узелки, вдыхая запахи серы и мыла, будто нет ничего приятнее.

Когда я уже настолько чиста, насколько это вообще возможно на природе, я подбираюсь к мелководью одного из самых больших родников. Зелёные лишайники покрывают камни, мягкий пар поднимается над поверхностью воды.

— Мило, не правда ли? — довольно мурлычет Лео спустя некоторое время. — Трое друзей решили поплавать в свете луны.

— Луны ещё не видно. — Кастиан поднимает глаза к небу. Мокрые кончики его волос, закручивающиеся над косой саженью плеч, напоминают потускневшее золото.

— Терпение, мой принц. — Лео явно наслаждается происходящим. Он нащупывает илистое дно источника, зачерпывает белую глину и растирает её по своим щекам и переносице. — Луну нельзя торопить.

— Если бы я плохо тебя знал, — Кас морщит лоб, — то решил бы, что тебе нравится злить своего принца.

— Ах, прошу прощения! Я думал, здесь нет никакого принца, а есть только Уилл Оцоа. — Лео с сияющим видом разворачивается ко мне. — Леди, ваш муж всегда такой?

Волна накрывает Лео с головой, глина стекает по его щекам.

— Ладно, я это заслужил.

Вода расходится рябью вокруг меня. Я пытаюсь сдержать смех, но не получается. Вот мы втроём купаемся здесь, валясь с ног от усталости, одержимые безрассудной надеждой, что нас ждёт лучшее будущее. Кастиан и Лео сидят бок о бок, опираясь локтями на камни и подставляя лица закатному солнцу, танцующему между стволами деревьев. Пока они обсуждают придворных лордов и леди, я ныряю в тёмные голубые воды. Заглядываю в Серость, перебираю воспоминания в поисках кого-то, кто уже был здесь. Должно же быть какое-то объяснение тому, почему эти спрятанные источники кажутся такими знакомыми. Но ничего не откликается.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Кастиан, когда я выныриваю.

— Лучше не бывает, — я выдавливаю улыбку. Знаю, мы пообещали в Асестенье быть честными друг с другом, но это не совсем ложь. Я в порядке.

Лео прикусывает губу, как он всегда делает, когда боится задать вопрос.

— Ты же скажешь нам, если что-то пойдёт не так?

Я сажусь, скрещивая руки на груди.

— Что ты имеешь в виду?

Лео и Кастиан молча переглядываются. Что это за тайные разговоры, в которые я не посвящена?

Лео поднимает брови.

— Ты помнишь, как говорила с нами посреди ночи?

— Нет, но я иногда разговариваю во сне, — отвечаю я. Судя по их встревоженным лицам, это было не просто бессвязным бормотанием, как обычно. — Что я сказала?

— Ты спрашивала нас, когда вернётся твой муж, — отвечает Кастиан. — Я хотел тебя разбудить, но потом увидел, что ты уже не спишь. По крайней мере, глаза у тебя были открыты. Ты называла меня судьёй.

Мысленно перебираю воспоминания прошлой ночи. Мне не снятся сны; не так, как другим. Иногда я просто погружаюсь в кромешную тьму. А иногда переживаю воспоминания, которые забрала у других.

— Я хорошо себя чувствую, Кас, — тихо заверяю я. У меня нет сил спорить. — Говорю же, мой дар стал вести себя иначе. Возможно, я забрала уже слишком много воспоминаний, и теперь у меня вот такие последствия. Судья Мендес стал моей первой пустышкой за много лет.

Кастиан не давит, но я вижу, как он напряжён. Он потирает ладонь в том месте, где у нас парные шрамы.

— Лео, — осторожно зову я. У меня остался один невысказанный вопрос. — Мендес, он…

— Я не хотел говорить об этом, пока ты не будешь готова, Рен. — Лео вздыхает. — Король Фернандо проявил к нему милосердие.

— Милосердие, которого он не заслужил, — мрачно добавляет Кастиан.

Поднимающийся пар окутывает нас теплом, мы пододвигаемся ближе друг к другу. Меня переполняет чувство безопасности, которого я не испытывала уже очень давно. Это одна из причин, почему я решаю заговорить:

— Когда я была маленькой, я до последнего отрицала, что Мендес — плохой человек. Он был для меня почти как отец, после того как я потеряла родного. Но теперь я вижу: такие люди, как король Фернандо и судья Мендес, проявляют доброту только тогда, когда в ответ получают больше власти.

Лео соскребает немного глины и шлёпает на мой нос. Моя улыбка выходит вымученной, но сердце взволнованно сжимается.

— Прости, — говорит он. — Я никогда не видел своего па. Он был солдатом. О нём я знаю только по историям моей дорогой ма. Естественно, он был невероятно обаятелен и красив. Я весь пошёл в него.

Я брызгаюсь в Лео, но, отсмеявшись, добавляю:

— А ещё он наверняка был очень смелым.

Мы оба разворачиваемся к Кастиану, который в этот момент баловался иллюзиями: блестящая рыбка выпрыгнула на поверхность и исчезла за его пальцами.

— Полагаю, ни для кого не секрет, что мой отец был жесток, — признаётся Кастиан. — Я всегда был недостаточно прилежен, недостаточно ловок, недостаточно силён. Да, я проявлял какие-то зачатки кровожадности, но ему этого было мало. Хоты бывали дни, когда он гулял с мамой по саду или брал меня с собой на Ислас-дель-Рей. Просто я был слишком мал, чтобы понимать, что в садах за нами наблюдали иностранные послы — проверяли, являемся ли мы образцовой семьёй, достойной доверия. Или что наши морские экспедиции были лишь предлогом, чтобы утопить врагов без суда и следствия.

Кастиан резко встаёт, вода стекает с него ручейками. Его тело словно высечено из мрамора. Глубокие шрамы пересекаются на его плечах, рёбрах, под пупком и ниже, но я уже отвожу глаза. Перед глазами выскакивает воспоминание с теми девицами из Асестеньи, жадно глазевшими на него, пока он рубил дрова. Я всё ещё отчётливо помню тепло его тела, когда он прижался ко мне, чтобы поцеловать для сохранения легенды. А затем всплыли воспоминания, забранные у леди Нурии, об очень интимных моментах между ней и Кастианом. Как он касался её, как запоминал все её изгибы с закрытыми глазами.

Сглатываю этот совершенно нелепый ком в горле. Случайно встречаюсь взглядом с Лео, которого забавляет моя реакция. Отплываю от них.

— Пойду расставлю ловушки, пока ещё не совсем стемнело, — объявляет Кастиан. Он замечает, как я пялюсь на него, и на его губах мелькает печальная улыбка. Подобно мерцающей звезде на ночном небе: вот ты её видишь, а вот уже и потерялась.

— Неужели это так ужасно? — спрашивает Лео, когда мы остаёмся одни. Он смывает высохшую глину со своего лица.

Я отжимаю волосы и убираю их назад.

— Что?

— Ты порой жутко тупишь, — он закатывает глаза. — Я спрашиваю, разве это так ужасно признаться самой себе, что ты к нему неравнодушна?

— Перестань.

— Рен, ты моя подруга. Я даже рискну заявить, что я твой лучший и единственный друг на всём белом свете в настоящий момент. Этой мой долг… нет, это моя святая миссия — сказать тебе правду. Взглядами, которые вы бросаете друг на друга, можно было бы спалить целый лес. — Он скашивает взгляд, засомневавшись. — Если вы, конечно, не переубиваете друг друга раньше.

Бред. Ничего нелепее он мне ещё не говорил. Я вся закипаю от этой мысли.

— Да, мы недавно начали ладить. Но я бы никогда не смогла… Нет, это невозможно.

Я выскакиваю из родника, слыша, как Лео бормочет себе под нос что-то вроде: «Так я и поверил».

Я не настолько наивна, чтобы отрицать, что между нами что-то есть. Мы с Кастианом связаны весьма неожиданным образом. Но мои чувства к нему насквозь пронизаны ненавистью, горечью и ужаснейшими воспоминаниями. Он сильный, красивый и иногда бывает добр, чего я от него никак не ожидала. Но также он меркантилен, в нём бурлит невыплеснутая ярость. Кастиан обманчив, как игра света. Не говоря уже о том, что он брат Деза.

Я подхожу к нашим вещам и торопливо одеваюсь. Я едва заканчиваю завязывать шнурок на штанах, как чувствую чьё-то присутствие рядом. Разворачиваюсь, чтобы сказать Лео, что не желаю ничего слышать о Кастиане, но это не Лео.

В нашем лагере трое незнакомцев. Страх заставляет меня сорваться с места и напасть на них. Я блокирую удар в лицо. Не зову на помощь, потому что не хочу подвергать опасности Лео и Кастиана. Вместо этого я бегу, а чужаки бросаются в погоню за мной вниз по склону, меж безлистных деревьев.

Тропу почти не видно, потому что солнце почти село. Я слышу, как один из них вскрикивает при падении. Сердце колотится, когда я нахожу небольшой булыжник. Останавливаюсь, рассчитывая, что нападающий не успеет сориентироваться, и бью камнем по лицу.

— Я помогу Ури! — кричит один из них. — Лови её!

— Я пытаюсь, — отвечает тот, которого я только что ударила.

Застываю, услышав знакомый голос. Он бьёт меня кулаком между лопаток, и я падаю вперёд. Успеваю сгруппироваться, приземляюсь на корточки и вытягиваю ногу, чтобы сделать подсечку. Он снова поднимается, сжимая кулаки. Одетый в коричнево-зелёные вещи, с красным порезом на гладкой смуглой щеке… парень, которого я не ожидала увидеть вновь.

— Эстебан?

Его распахнутые карие глаза осматривают меня. Тяжело дыша, он пятится назад.

— Рен! Что ты здесь делаешь?

— Хотела спросить тебя о том же.

Эстебан нервно оглядывается через плечо.

— Здесь лагерь Шепчущих. Ты же знаешь.

Вот почему это место показалось мне знакомым. Оно было в воспоминании. Моём собственном.

— А где остальные? — спрашиваю я.

Марго. Саида. Дез… Я должна сообщить ему, что Дез жив!

Он жёстко хватает меня за плечо, настойчиво шепча в ухо:

— Тебе нужно бежать. Если тебя увидят другие, нам придётся привести тебя в лагерь.

— Мы хотим одного и того же. Убеди Марго, что мы на одной стороне.

— Проблема не в Марго, — мрачно отвечает он.

— А в ком тогда?

И тут я чувствую зуд магии на своей коже. Словно чьё-то невидимое прикосновение. Смотрю на его руку на моём плече. Ну конечно: он использует магию вентари, чтобы заглянуть в мою голову. Отталкиваю его, и завитки на моих ладонях вспыхивают. Он стонет, хватаясь за живот. Я вспоминаю, как останавливала его кровотечение, когда на убежище Шепчущих напали. Даже с лучшими целителями-мориа его рана не зажила полностью. Странно отправлять на разведку раненых. Но кто я такая теперь, чтобы оценивать решения Шепчущих?

— Что ты сделала с собой, Рен? — Эстебан смотрит на меня со страхом. Этот взгляд мне слишком хорошо знаком. — Я не могу прочитать тебя…

Не успевает он договорить, как нас догоняют два его товарища.

— Робари! — самый младший из них прижимает к себе ушибленную руку. Его взгляд останавливается на моих метках, которые всё ещё светятся. — Мы приведём её!

— Что ты с собой сделала? — повторяет Эстебан, и на этот раз в его голосе слышится сожаление. Меня это пугает.

— Ничего я не делала, — шепчу в ответ. Но я знаю, что это неправда. Я позволила Себриану забраться в мой разум. Я использовала свой дар слишком много раз.

Я сжимаю светящиеся руки в кулаки, готовая драться со всеми тремя, если придётся. Но тут раздаётся топот тяжёлых сапог. Факелы. Красная форма. Я насчитываю шестерых, но только один выходит вперёд и обхватывает меня за горло.

— Ну и что тут у нас? — он накрывает ладонью мой рот и наклоняется к моему уху, чтобы прошептать: — Это я.

Никогда не думала, что буду так счастлива слышать голос Кастиана. Я чувствую щекой его влажные пряди под иллюзией.

— Беги! — кричу Эстебану.

Тот мотает головой, но двое других уже рванули. Трусы. Мы никогда не бросали членов своего отряда, что бы ни случилось. Мы всегда прикрывали друг друга.

— Уходи! — настаиваю я. Надеюсь, он достаточно хорошо меня знает, чтобы заметить решительность в моём голосе. — Со мной всё будет в порядке. Ты же знаешь.

— Прости, Рен. За всё, — бормочет он, прежде чем развернуться и побежать прочь. Что-то сломало его, оставив лишь страх. Что случилось с Шепчущими?

Я тяжело выдыхаю и обмякаю в руках Кастиана. Его иллюзия мерцает и исчезает, и вот он уже проводит ладонью по моим волосам, проверяя, не пострадала ли я. Пятеро стражников с факелами превращаются в Лео с двумя масляными лампами.

Мы максимально быстро возвращаемся в лагерь. Я наступила на какой-то острый камень и теперь вынуждена опираться на Кастиана. Когда боль в ноге становится невыносимой, и я не могу это скрывать, Кастиан поднимает меня на руки, несмотря на мои протесты.

— Ты ранена и только делаешь хуже, — возражает он. Его лицо так близко к моему. Я обхватываю рукой его шею и подумываю придушить его — настолько меня бесит его здравомыслие.

— Знаю, — уступаю я. — Просто не люблю быть беспомощной.

Лео оглядывается через плечо, держа перед собой лампы.

— И принимать помощь тоже не любишь, леди Рен.

Кастиан не издаёт не звука, но я чувствую вибрации грудного смеха.

— Спасибо, — бормочу ему, разглядывая его профиль в свете луны.

— Тебе не нужно благодарить меня за то, что я спасаю тебя, Нати.

Когда мы возвращаемся в лагерь, я выскальзываю из рук Кастиана. Наши вещи разбросаны, костёр подготовлен, но не разведён. Должно быть, они побросали всё и побежали на мои поиски. Я не могу описать свои чувства, поэтому спешу занять руки. Промываю рану, наношу немного охлаждающей мази и обвязываю ступню чистой тканью, пока Лео разжигает костёр, а Кастиан проверяет свои ловушки.

Он возвращается с коричневым кроликом и начинает разделывать его на плоском камне.

— Тот парень… Ты знала его?

Киваю.

— Эстебан. Мы были в одном отряде.

— То есть за столь непродолжительной срок ты уже встретила двоих, — замечает Лео, раздувая искры, чтобы разгорелись. — Сначала девушка в таверне, теперь этот парень…

Троих. Дез тоже считается, пускай даже от него мне досталась одна только записка.

— Нам лучше быть готовыми на случай, если встретим их в цитадели, — предупреждает Кастиан. Он потирает щёку тыльной стороной ладони. — Возможно, они ищут новобранцев. Или пытаются заключить договор с королевой Малого Лузо.

— Нет. — Горло болезненно сдавливается. — Как я поняла, Шепчущие разыскивают робари. Они хотели увести меня.

Кастиан отрывает взгляд от окровавленного кролика в своих руках и смотрит на меня.

— Я этого не допущу. Мы этого не допустим.

— Они вербуют леонесцев, не обладающих магией, — произношу я, прокручивая свои детские воспоминания о жизни во дворце. — И отлавливают робари так же, как это делало Правосудие почти десять лет назад.

Кастиан ломает ветку пополам и счищает кору своим кинжалом.

— Я всё думал об этом, с тех пор как к нам присоединился Лео. Женившись на моей мачехе, король получил доступ к флоту Дофиники. Он набирает новобранцев со всех уголков Пуэрто-Леонеса. Он приказывает влиятельнейшим семействам королевства усилить военную сферу. Сколько, говоришь, осталось Шепчущих в живых?

— Человек сорок, — подсчитываю я. — Может, пятьдесят.

Лео подкидывает веточки в костёр.

— Зачем собирать такие войска против мятежников, если их так мало?

— Именно, — рассуждает Кас. — Что-то в твоих словах, Лео, не давало мне покоя всё это время. Мой отец никогда не делает что-либо из альтруизма. Ему нужно что-то взамен.

Лео морщится, задумавшись.

— Ты про дело леди Лас-Росас?

— Да. Мой отец мог бы отослать Лейре Лас-Росас обратно в Лузо и отнять земли её отца. Но вместо этого решил предложить его внебрачной дочери всё имущество, которым мог владеть, и солдат, которыми мог командовать. Зачем?

— Ты знаком с ней? — спрашиваю я.

Кастиан пожимает плечами и насаживает кролика на вертел.

— Видел её во время одной из наших дипломатических поездок в Эмпирио Лузо. Мне было двенадцать, я тогда только завершил первый год военной подготовки. Отец злился на меня, потому что я болел всю поездку и позорил его. Большую часть времени я прятался от него, но помню, как лорд Лас-Росас спрашивал короля, может ли тот официально признать Лейре и позволить ей пройти обучение в Пуэрто-Леонесе.

— И?

— Отец отказал ему. — Кастиан не отрываетвзгляда от кролика, жир с которого капает на угли и шипит.

— Может, он пытается заключить союз с императрицей Лузо? — предполагаю я. — Если у Лейре есть титул, она могла бы стать послом между двумя государствами. Хотя я слабо представляю, чтобы императрица Лузо когда-либо вступила в союз с ним. Она осуждала его за войну с мориа.

— Какую бы игру ни вёл мой отец, я должен остановить его, пока он не довёл её до конца. Клинок Памяти сотрёт его с лица земли, и он больше никогда не сможет творить зло.

Ночью, слушая треск костра и завывание ветра в горах, я не могу уснуть. Кастиан дежурит, прикрываясь иллюзией. Свернувшись в калачик, я зажмуриваюсь, но в моей голове целый вихрь воспоминаний. Медленно одно из них разворачивается, раскрывая тёмные крылья:

Маленький Кастиан во дворцовых садах поёт для меня, пока я лежу на траве. Это песня о его маме. Мендес зовёт меня, и Кастиан сбегает, а я притворяюсь, что заблудилась.

Отгоняю воспоминание, каким бы милым оно ни было, потому что оно размягчает моё сердце. Я не могу себе этого позволить. Пускай я больше не Шепчущая, но я всё ещё мятежница, и скоро мне предстоит встреча с королевой.

Глава 9

Несмотря на вчерашние трудности, мы втроём спускаемся по горе, перебираясь через нагромождения камней, засохшие кустарники и бледно-белые цветы с чёрными сердцевинами. Прибрежная влажность сгущается в воздухе по мере нашего спуска вниз.

Мы останавливаемся и тратим остатки запасов воды, чтобы смыть грязь с наших лиц, после чего переодеваемся в более презентабельную одежду. Лео морщится и хлопает себя по шее, перед тем как натянуть зелёную рубашку, подчёркивающую изумрудный оттенок его глаз. Я замечаю золотое обручальное кольцо его покойного супруга, висящее напротив его сердца, перед тем как Лео зашнуровывает рубашку. Со стоном он хлопает тыльную сторону своей руки.

— Я уже забыл про насекомых.

Сидя на булыжнике, Кастиан смотрит на главный тракт. Оглянувшись на Лео, он ухмыляется:

— Очевидно, они не забыли про тебя.

— Это ужасно! И почему я такой сладкий? — разыгрывает скромность Лео. — Вам, мой принц, конечно же, не о чем беспокоиться.

Кастиан хмыкает.

— Спасибо, что взял весь удар на себя.

Странно видеть их такими, обменивающимися колкостями, будто они давние друзья. Не знаю, ревную ли я потому, что Лео — мой друг, а не его, или потому что у нас с Кастианом никогда не было такой лёгкости в отношениях. Впрочем, зачем ограничиваться? Я вполне могу ревновать в обе стороны.

Лео помогает мне застегнуть крючки на моём голубом карнавальном платье и заплетает мои волосы, оставляя часть распущенными. Когда я поднимаю глаза, Кастиан поспешно переводит взгляд обратно на дорогу. Ему не нужно менять чёрную рубашку и брюки на что-либо другое, потому что он всё равно будет под иллюзией.

— Почему её называют королевой Малого Лузо? — любопытствую я.

— На самом деле здешние цитадель и порт называются Салинас, — поясняет Лео, втыкая очередную невидимку в мою причёску. Во дворце он делал так каждый день, и это, наверное, единственное, по чему я скучаю. — Но местным больше нравится название Малое Лузо.

Хмыкаю.

— Как-то не могу представить, чтобы король Фернандо позволил хоть кому-то из знатных родов носить подобный титул.

— Ах, но королева Малого Лузо не принадлежит ни к одному знатному роду Пуэрто-Леонеса, — поправляет Лео.

— Ой, я просто предположила, учитывая, что на неё нас вывела леди Нурия.

— За годы чумы численность леонессцев сильно сократилась, — сообщает Кастиан, спрыгивая со своего насеста, чтобы взять вещи. — Хуже всего дела обстояли в портовых цитаделях и крупных деревнях. Прежде по размаху торговли Салинас уступали только Риомару. Но когда половина населения Салинас уже лежали на похоронных плотах, а единственным, кто мог управлять городом, оставался дряхлый священник, цитадель пребывала в отчаянии. Мой отец передал полномочия последнему оставшемуся должностному лицу, послу из Эмпирио Лузо. Та привезла работников из империи, и в какой-то момент иностранцев стало так много, что местные и путешественники стали называть цитадель Малым Лузо. А посол стала неофициальной королевой. Но когда возобновились гонения мориа и отец резко разошёлся во взглядах с правительницами Лузо, он попытался изгнать из королевства всех, у кого в роду были лузонцы.

— Так он сделал и с мориа, — отмечаю я.

— Королева отказалась уезжать, — продолжает Кастиан. — Она всё также управляла городом, и чтобы доказать свою власть, отозвала солдат и всех верных ей людей. В итоге цитадель осталась незащищённой, и пираты грабили порт несколько месяцев, пока отец не уступил ей, позволив остаться.

— Так она уже, должно быть, в годах? Я слышала, что у лузонцев есть некие волшебные воды, которые позволяют им жить по девяносто лет, но мы же говорим о Пуэрто-Леонесе.

— Ах, но, как и при любой монархии, титул передаётся по наследству, — отвечает Лео. — Полагаю, это её дочь, которая была избрана жителями цитадели, чтобы перенять пост матери.

— Они могут избирать?

— Моему отцу не нужно восстание в одном из самых экономически развитых портов, который приносит самые большие налоги. Пока этот союз выгоден ему, конечно же.

Лео достаёт из кармана красный конверт от Нурии и протягивает мне. Я касаюсь плотного пергамента, и острая боль пронзает заднюю часть глаза. Рыбак несёт металлическую клетку с крабами по дорожке.

Я резко вдыхаю, но, открыв глаза, понимаю, что Лео и Кастиан не заметили моего короткого приступа. Принц сосредоточен на своей магии.

Когда Кастиан создаёт иллюзии, это похоже на гобелен, который выткан у меня на глазах. Магия иллюзионари действует мгновенно, но если смотреть близко и внимательно, то можно заметить радужные нити, собирающиеся в цельный образ. Волосы Кастиана темнеют и закручиваются в упругие плотные завитки, а радужки превращаются в изумруды без огранки. Рот же остаётся прежней формы, только скрывается за чёрной бородой, перевязанной золотой нитью по древней традиции Захарины. Теперь они с Лео могут запросто сойти за братьев.

— И кто ты у нас теперь? — спрашивает Лео.

— Позвольте представиться — Альваро Таламанка, эмиссар герцога Альбахада, — с поклоном представляется Кастиан.

— Почему ты не можешь остаться Уилмером Оцоа?

— Потому что титул имеет вес. Уж поверь мне.

— Королева Малого Лузо известна как жёсткая женщина, по сравнению с которой Братоубийца нервно курит в сторонке. Прошу прощения, если я выразился недостаточно ясно… Но леди Нурия отвечала на письмо Рен, а не на твоё, Кастиан. С просьбой к королеве лучше обратиться Рен.

— Я всю жизнь провёл при дворе, — возражает Кастиан. Титулованный зазнайка. — Я участвовал в десятках дипломатических…

— Но мы не при дворе, — перебиваю я. — Мы преступники.

— Я справлюсь, Рен. — Кастиан переводит взгляд своих новых глаз на меня.

Желудок от нервов сворачивается в узел, кровь пульсирует в висках. Вдруг, когда я буду стоять перед этой женщиной, у меня случится приступ? Вдруг мой разум расколется и воспоминания вырвутся наружу, пока мы будем обсуждать дело? Если я поделюсь с Касом и Лео своими переживаниями, они каждые сто метров будут спрашивать о моём состоянии. Пока что так делает только Кас.

Я шлёпаю письмом в его грудь.

— Ну, будем надеяться, что под иллюзией ты не растеряешь своего обаяния. В этой рясе ты уже не такой красавчик.

Я осознаю свою ошибку уже после того, как слова слетают с языка.

Уголок его губ игриво приподымается, тело расслабляется, примерно как той ночью во дворце.

— Ты считаешь меня красавчиком?

Лео, который просто не может сдержаться, взрывается смехом. Собирая остатки своей гордости, я обгоняю их и иду вперёд к Малому Лузо.

Дорога в город забита повозками и путниками. Она ведёт к ступенькам, которые заканчиваются на самой высокой точке цитадели. Внизу виднеются узкие улочки, которыми славится эта часть королевства, — настоящий многоуровневый лабиринт на белом склоне над морем. Единственная дорога для лошадей и повозок петляет между зданиями от одного конца города до другого, но мы проходим первую тысячу ступенек до причалов. У каждой постройки, мимо которой мы проходим, ярко раскрашенные ставни и двери. Флаги Пуэрто-Леонеса развеваются над водой. Сверкает особняк, где живёт королева Малого Лузо.

Но больше всего захватывает дух в этом самом южном городе Пуэрто-Леонеса сам порт и то, что за ним. Море блестит на солнце. По линии горизонта стелется дымка. Солёный ветер раскачивает пришвартованные корабли, развевает их паруса.

— Впервые вижу столько красок, — восторгаюсь я.

— Здесь принято красить дверь в начале каждого года, — рассказывает Кастиан. — Каждый цвет символизирует то, что жители хотят привлечь в свой дом: здоровье, деньги, любовь…

— Действительно, зачем ограничиваться чем-то одним? — Лео завязывает шарф на лице, чтобы защитить глаза.

Я начинаю смеяться, но из лёгких вышибает весь воздух. Боль прожигает череп изнутри, и я останавливаюсь посреди лестницы, чувствуя, как выпадаю из реальности.

Где я? Моя семья идёт впереди. Муж берёт меня за руку.

— Чудесный день для свадьбы, согласись?

— Соглашусь, — слышу свой ответ.

— С чем? — спрашивает Кастиан, спускающийся впереди. А затем быстро возвращается вверх по ступенькам ко мне, чтобы успеть поймать. Я вздрагиваю, стряхивая с себя последствия приступа.

— Всё в порядке, — вру я. — Слишком долго идём под палящим солнцем.

— Нати…

— Говорю же, всё в порядке, посол, — я понижаю голос до шёпота: — Не называй меня так.

Отталкиваю его и продолжаю спускаться. Моё сердце колотится всё это время, но я заставляю себя сосредоточиться. Я могу справиться с этим. Я справлюсь.

Чем ближе мы подходим к причалу, тем оживлённее обстановка. Женщины, разряженные в добротные шелка по последней моде, гуляют на каблуках под кружевными зонтиками. Фермеры в свободных грязных туниках ведут мулов, тянущих повозки с сахарным тростником. Здесь собрались люди со всего королевства, и наша троица тут выделяется не так сильно, как в любом другом месте. У подножия лестницы рядом с несколькими лавками творится какая-то суматоха. Кастиан и Лео держатся рядом со мной, и мы вместе со всей толпой движемся к центру рынка. Местные стражники в коричневой коже стоят в стороне, и взгляды всех собравшихся устремлены к трём людям в центре. Я видела нечто подобное в деревнях, где придерживаются древних обычаев.

Это суд.

Я приглядываюсь к женщине, которая, по всей видимости, вершит правосудие. Миниатюрная, с загорелой кожей, заплетёнными в аккуратную косу чёрными волосами, высокими скулами, подчёркнутыми строгим изгибом рубиновых губ. В блузке насыщенного цвета морских глубин с рюшами и в штанах, дополняющих комплект. На бедре висит кинжал, который выглядит слишком украшенным, чтобы использоваться как-то иначе, кроме как для церемоний. Её широко расставленные глаза подведены углём с изящными изгибами во внешних уголках. Она использует румяна, как женщины в Дофинике, а на шее — золотой жгут, какой носят при дворе императрицы Лузо. У меня нет ни малейших сомнений, что перед нами та самая королева Малого Лузо.

— Будешь отрицать? — спрашивает она парнишку перед собой.

Его волосы коротко стрижены, как у новобранца или у человека со вшами. Он падает на колени, упираясь ладонями в каменную кладку. Его лицо кривится от плача. У меня мелькает мысль, что он ещё совсем юный. Скорее всего, пойман на воровстве.

— Стражи не вмешиваются? — шепчу Кастиану.

Кастиан наклоняется к моему уху.

— Похоже, у них здесь всё-таки свои правила.

— Я спросила, ты отрицаешь обвинения? — её мощный голос перекрывает болтовню собравшихся.

— Нет, не отрицаю, — рыдает мальчишка.

Он смотрит на третьего участника суда: женщину-мясника в фартуке, заляпанном кровью. На её щеке серповидный шрам. Лицо суровое, руки в мозолях. Я задумываюсь, а не выгляжу ли я такой же в глазах окружающих?

— Уже три недели, — произносит мясничка с сильным южным акцентом. — Начиналось всё с потрохов и поросячьих ног. Все мы знаем, что такое голод, поэтому я закрыла глаза. Но затем он осмелел. То курицу стащит, то кролика. А теперь он украл чудесное жаркое, приготовленное для сеньора Алонсо. Я рискую потерять…

Королева подняла руку, и женщина замолчала. Я поймала себя на том, что затаила дыхание наряду со всеми остальными в ожидании приговора.

— Тебе известно наказание для воров, — объявляет она. — Как удобно, что тесак уже здесь.

Обвиняемый делает резкий вдох, кровь отливает от его лица. Слёзы ручьём текут по щекам. Он распластывается по мощёной поверхности.

— Пожалуйста, умоляю вас. В нашу деревню приезжали уже три раза за последний месяц и дважды перед этим. Нам уже нечего отдавать, нечего! Я единственный из братьев, кого не призвали в армию из-за моей больной ноги.

Острый взгляд королевы останавливается на мне, а затем на Кастиане, и я чувствую, как сердце сжимается. Она видит сквозь иллюзию? Или просто обратила внимание на чужаков? Возможно, она специально запугивает окружающих. Король Фернандо делает так же. Его молчание страшнее любых слов.

— Оставляю решение за тобой, Ромия. Отруби ему руку… — мальчишка снова всхлипывает, — или позволь ему отработать всё, что украл. После этого можешь поступать с ним, как сочтёшь нужным. Но учитывая, что твой предыдущий ученик сбежал с моряками три ночи назад, я понимаю, что рабочих рук не хватает.

Женщина-мясник хмурится ещё сильнее, суровые черты выдают в ней человека, который тяжело трудился каждый день своей непростой жизни. Она смотрит на парня, затем на королеву, к которой обратились для решения спора. Мясник крепче сжимает тесак мясистой рукой, и я мысленно представляю, как она бегает с этим ножом за мальчишкой. Она разворачивается к воришке, который так и лежит, сгорбившись, на земле. Я могу пересчитать его рёбра даже сквозь рубашку. Она вздыхает, и её жёсткое выражение лица смягчается.

— Я принимаю эти условия, — объявляет она, и толпа облегчённо выдыхает. Я даже слышу хлопки и смех маленьких детей, которые пришли поглазеть на представление. — Предупреждаю сразу, это будет непростая работёнка. Слышишь меня?

Парнишка вскакивает, на его лице расплывается улыбка, и теперь уже он плачет от счастья, кивая как заведённый. Они оба благодарят королеву Малого Лузо и уходят по одной из городских улочек.

— Чего застыли? — огрызается королева. — Заняться нечем?

Толпа разбежалась.

— Идём, — я тяну своих спутников за рукава. — Это она.

Мы пересекаем площадь и подходим к королеве Малого Лузо.

Но не успеваем приблизиться к ней, как нас окружают стражники в коричневой форме, приставляя лезвия к нашим шеям.

* * *

Поместье королевы — это пятиэтажная постройка на краю пирса, построенная так, словно её главным предназначением было наблюдение за цитаделью. С копьём, утыкающимся мне в спину, я иду спокойным шагом вместе с остальными, всего разочек оглянувшись назад. После увиденного на площади у меня сложилось впечатление, что королева — справедливая женщина. Но всё же то были её люди, а мы просто чужаки, посмевшие открыто приблизиться к ней. Не таким я представляла себе наше знакомство, но, по крайней мере, она обратила на нас внимание.

Нас приводят в светлую гостиную с высокими окнами, через которые в помещение проник солёный морской воздух. Королева сидит в кресле с высокой спинкой из чёрного дерева. На её столе разложены бухгалтерские книги и свитки, на медных весах лежит несколько золотых песо. Я отмечаю маленькую масляную лампу, чашу с розовыми фруктами и кружевной веер — всё для того, чтобы можно было работать допоздна. Страннее всего большая каменная черепаха, переливающаяся разными оттенками коричневого и белого, вокруг шеи которой ниточка с разноцветными бусинами. Мне интересно, имеют ли они какой-то сакральный смысл, вроде разукрашенных дверей и ставней.

Не могу сказать, дело ли в её пронзительном взгляде или в моём возможном обезвоживании, но у меня сводит живот. Я прикусываю уголок губы изнутри, чтобы боль помогла мне сфокусироваться.

— Изложите свой вопрос, странники, — начинает королева с милой улыбкой, которая едва ли сулит нам что-то хорошее. Кастиан прочищает горло и подходит к её столу.

— Миледи. — Он изящно кланяется. Я задаюсь вопросом, задевает ли это его как принца? Впрочем, я видела Кастиана как безжалостного аристократа, как музыканта на медовом месяце и как мятежника в бегах. Что ему стоит сыграть ещё одну роль? — Мы с моими спутниками хотели бы попросить у вас судно.

— До какого порта? — моментально спрашивает она.

Он колеблется долю секунды.

— До Порто-Себоу.

— Столицы империи Лузо? — Она фыркает. Проницательные карие глаза внимательно следят за нами. — Я не капитан корабля и не продаю билеты. Гавань в двух шагах отсюда — всего лишь на другом конце пирса.

— Ах, видите ли, есть одна загвоздка. У нас нет соответствующих документов, которые позволили бы покинуть королевство, — поясняет Кастиан. Не помню, чтобы раньше в его голосе были нотки нерешительности, хоть и едва уловимые.

Королева прищуривается.

— Так вот оно что. Давайте ближе к делу, мистер…?

— Оцоа, — представляется Кастиан и слегка напрягается, когда понимает, что дал не то имя не той иллюзии.

Я встречаюсь взглядом с широко распахнутыми глазами Лео. Кастиан вновь прочищает горло, нервно поправляя свой расшитый камзол.

— Это моя жена и мой брат. У нас есть письмо с просьбой от друга из столицы. Полагаю, вы знакомы… — Он тянется к внутреннему карману, и двое стражников делают шаг вперёд.

Кастиан поднимает одну руку, а второй извлекает алый конверт. Стражники расслабляются, и принц протягивает письмо леди Нурии. Королева ломает восковую печать, и её внимательный взгляд скользит по изящным строчкам. Я смотрю на Кастиана, но тот игнорирует меня. Странное ощущение в животе возвращается.

— Леди Нурия, — произносит королева. — Я многим ей обязана. Она недавно побывала в нашей провинции. Привезла с собой много зерна и тканей для сирот. А также лекарства для пострадавших в сезон ураганов.

— Леди Нурия всегда заботилась о людях, — подтверждает Лео. Возможно, поэтому она хотела, чтобы именно я говорила с королевой? Чтобы смягчила её сердце своей тяжёлой историей беглой воровки воспоминаний?

Королева отпускает стражников взмахом руки. Её взгляд останавливается на Кастиане, проходится по его одежде, взъерошенным волосам. Похоже, он правильно сделал, когда выбрал иллюзию, не уступающую в красоте его настоящему лицу. Затем королева посмотрела на меня, и я задержала дыхание.

— И какова же цель вашего путешествия? — спрашивает она.

— Я ищу своего брата. — Вся слащавость исчезает из голоса Кастиана. — И собираюсь с ним воссоединиться.

— А разве не это ваш брат? — Она указывает на Лео.

— Братьев может быть несколько, — отмечает Кастиан.

Это не ложь, не совсем, но что-то мне подсказывает, что такая женщина, как королева Малого Лузо, чувствует это.

Она передвигает несколько предметов на столе. Перекладывает монетки с одной чаши весов на другую. В равновесие они не приходят.

— Но это ведь не вся история, так?

— Леди… — предпринимает новую попытку Кастиан, теряя терпение. Я чувствую, как сильно он хочет убедить её, потому что тоже хочу этого. Нам нужно, чтобы она нам поверила.

— Я не леди. Меня зовут Перлиана Монтеванг. Можете обращаться ко мне «сеньора Перлиана» или «сеньора Монтеванг», как все в этих краях. Мне жаль, что вы проделали столь долгий путь, но я ничем не могу вам помочь.

— Нет, вы поможете нам, — выпаливает Кастиан, его голос подобен удару кнута. Он слишком поздно понимает, что сорвался. — Сеньора Монтеванг, умоляю…

— Так не умоляют. — Королева подаётся вперёд, её острые ногти напоминают мне звериные когти. — Умолял тот мальчик на площади, когда боялся, что ему отрежут руку и вздёрнут на потеху толпе. Вы пришли сюда, такие красивые, манерные. Принесли письмо, хвалясь своими знакомствами. Но скажите мне вот что: если у вас такие связи во дворце, то почему не обращаетесь за помощью к ним? Почему не умоляете короля?

Кастиан стискивает кулаки. Я чувствую, как наш шанс ускользает из рук. Я сжимаю запястье Каса, мечтая, чтобы у меня был сильный дар вентари, как у Эстебана, ведь тогда бы я смогла мысленно поговорить с ним.

— Мы не можем обратиться к королю, — вмешиваюсь я. — Тот мальчик говорил о поборах. Знайте, что их будет только больше. Но мы не просто хотим найти потерянного брата. Мы намерены остановить грядущую войну.

— Кто вы? — спрашивает королева. Когда ложь уже готова сорваться с губ Кастиана, Перлиана касается каменного панциря черепахи на столе. Мне мерещится свечение, или это просто игра света? — Я знаю, что на вас морок.

Кастиан отшагивает назад, но я крепче сжимаю его руку. Его черты искажает нерешительность, смятение, поражение.

— Я защищаю этот порт и его жителей, — продолжает королева. — Я помогала беженцам. Я помогала даже преступникам. Но знаете, что между ними было общего?

Я мотаю головой.

— Честность. — Она кривит губы, обнажая зубы в отвращении. — А теперь убирайтесь.

Как только нас выводят из поместья, до меня доходит, почему я так странно чувствовала себя там. Черепаха на её столе слегка светилась. Она была сделана из альмана.

Глава 10

Я бегу вниз по ступенькам особняка, мимо шумных причалов и торговцев, зазывающих к своим прилавкам. Я должна бежать, потому что если остановлюсь, то придётся встретиться с правдой лицом к лицу. Мы проделали весь этот путь зря.

— Рен, стой, — кричит мне вслед Кастиан.

Я добегаю до конца набережной. По левую от меня спокойное Кастинианское море. Впереди пристань с моряками, швартующими роскошные яхты и шхуны. Справа висит вывеска «МОРСКАЯ ЛЬВИЦА» на ржавых цепях. От открытой двери таверны, посеревшей за годы близ воды, отходят щепки.

Внутри тихой «Морской львицы» трое посетителей пьют пиво. Хозяйка таверны, лузонка с чернильно-чёрными волосами, указывает на пустой столик. Я присаживаюсь за него и пытаюсь отбросить эмоции. Королева Малого Лузо знала, что Кастиан — иллюзионари. На столе у неё был альман. Значит ли это, что она помогает мориа?

Кастиан и Лео тихо занимают места напротив меня. Лео касается засохших брызг краски на столе, и когда брызги начинают уползать, его лицо кривится от шока и отвращения. Через пару минут к нам подходит десятилетняя лузонка. Её волосы заплетены в две длинные косы, и большие ореховые глаза полны любопытства.

— Что будете заказывать? Куриный суп закончился, но у нас отличная жареная рыба. — Она улыбается, заметив плетёный браслет на запястье Лео. — Какая красота! Можно примерить?

— Знаешь, что я тебе скажу? — усмехается Лео, развязывает браслет и протягивает ей. — Можешь забрать его насовсем. На тебе он будет лучше смотреться.

— Ох, спасибо!

Она берёт браслет в руки, как самую дорогую вещь, к которой она когда-либо прикасалась. И хотя это совсем другая ситуация, но я не могла не подумать о том, что выглядела точно так же каждый раз, когда Мендес приносил мне подарки.

— Что ты делаешь? — закричала хозяйка таверны, подбегая к нам. — Майя, я сказала принять заказ, а не докучать посетителям.

— Она ничуть нам не докучает, — успокаиваю я. — Нам, пожалуйста, три кружки пива и три порции жареной рыбы.

— Я же говорила, mamá, — улыбается Майя.

Женщина облегчённо выдыхает и уводит дочь от нашего столика. Когда они исчезают за раскачивающимися дверцами кухни, я перестаю улыбаться и разворачиваюсь к Кастиану.

— Что во имя Шести Небес нашло на тебя там?

— Мы найдём другой способ.

Во мне закипает злость. Перед глазами алая пелена.

— Какой? Мы потратили последние деньги, чтобы добраться сюда. Ты не можешь просто раздавать приказы, как… — проглатываю слово «принц», — обычно.

Он закрывает лицо ладонями.

— Я ещё раз напишу Нурии.

Лео качает головой.

— И подставишь её под удар. За ней сейчас постоянно наблюдают. Её муж проверяет всю корреспонденцию. Даже письма от леди Роки. Проверяет все вещи, которые ей приносят, и одежду после стирки. Нужно ли напоминать, что все её счета заморожены?

— Я должна была довериться своей интуиции, — говорю я, злясь скорее на саму себя, чем на кого-либо ещё. Я слишком долго подавляла свою магию и воспоминания. Дольше, чем путешествую с Кастианом. Зачем я усомнилась в своём чутье?

Мысленно представляю, как хватаю его за затылок и бью головой об стол. Оглядываюсь по сторонам, задумавшись, как отреагируют окружающие, если я разобью ему нос. Двое выпивох вырубились прям за столом и мирно спят, а третий посетитель плетётся на выход. В этот момент хозяйка таверны приносит нам пиво и вытирает руки о грязный фартук.

— Приятного аппетита, — бросает она и уходит.

— Спасибо, — отвечаем мы и чокаемся за здоровье и процветание.

Кастиан ставит своё пиво на стол и внимательно всматривается в жидкость сквозь стекло.

— А что мне было делать? Сказать ей правду?

— Она была единственной, кто мог нам помочь, — напоминаю я. — А что теперь остаётся? Без корабля твой журнал бесполезен.

— Она хотела слишком многого.

Меня начинает трясти.

— Мы оба знали, что придётся чем-то жертвовать. Когда-нибудь тебе придётся определиться, как много ты готов отдать. Как долго ты ещё планируешь скрывать самую важную часть себя?

Кастиан откидывается назад и хмыкает.

— Не замечал у тебя раньше чувства юмора, Нати, откуда сейчас взялось?

Лео резко втягивает воздух и вскидывает руки, будто пытается встать между двумя бешеными псами.

— Стоп, хватит, — выпаливает он. — Ваш муж, возможно, прав, леди Оцоа. Мы должны найти другой способ. — И пока Кастиан не успел принять самодовольный вид, Лео разворачивается к нему. — А ты, мой дорогой брат, можешь хоть казнить меня, когда всё закончится, но причина, по которой твоё обаяние не сработало, проста. Ты думал, что одного твоего взгляда хватит, чтобы она растеклась лужицей. Но ты забываешь, что дело не только в красоте. Даже если бы ты выглядел как задница коня, тебе бы всё равно подчинялись, потому что ты, — Лео понижает голос, — принц Пуэрто-Леонеса.

Я даже не знаю, у кого челюсть отвалилась больше: у меня или у Кастиана.

— Да как ты смеешь, — шипит Кастиан и ударяет кулаком по столу. Пьяница неподалёку подскакивает от неожиданности. Хозяйка таверны и её дочка болтают в противоположном углу таверны на беглом лузонском.

— Ты не знаешь, как общаться с дамами, у которых нет цели затащить тебя в постель, — говорю я и делаю большой глоток.

Лео переводит взгляд между нами.

— Почему вы двое постоянно ругаетесь?

— Я не хочу… Я не пытаюсь… — запинается принц, замолкает, бросает взгляд на меня, затем снова на Лео. — Это неправда.

— Да? Все советники твоего отца — мужчины. Как и все герцоги, которых приглашает твой отец…

— И все члены Правосудия, — добавляю я.

Кастиан хмурится.

— Я вас понял.

Чайка залетает через открытую дверь, пролетает мимо барной стенки, опускается рядом с пьяницей и начинает пить его пиво. Стук клюва о стекло будит его. Он проверяет карманы и, ничего не найдя, покидает таверну.

Кастиан поднимает кружку и шепчет:

— Мы с Нурией были в равноправных отношениях. В её венах течёт кровь великих королев.

— Леди Нурия была обещана тебе ещё до твоего рождения, чтобы её род мог сохранить свои земли за собой, — напоминает Лео. — Когда ты отвергнул её, какими бы благородными, по твоему мнению, причинами ты ни руководствовался, её использовали как предмет торга, чтобы укрепить власть твоего отца. Пускай ты побывал на сотнях политических встреч с первыми лицами государств, но никто не говорит о тебе так, как королева Малого Лузо о моей леди.

Хозяйка таверны с дочкой возвращаются. Майя несёт одну тарелку, а её мать — две других. Жареная рыба выглядит золотистой и хрустящей. Рядом на тарелке лежат маленькие круглые томаты в хрусталиках соли.

— Ещё по пиву? — предлагает хозяйка.

Мы даже предыдущее не допили, но я вижу отчаяние в её глазах. Таверна совсем пустует.

— Да, — отвечает Кастиан и пихает локтем Лео.

— Я угощаю, — сухо произносит тот и достаёт несколько монеток. Лицо лузонки озаряется, глаза увлажняются от слёз признательности. Она приносит ещё три кружки и небольшую бутылочку агуадульсе с тремя маленькими рюмками.

— За счёт заведения.

Когда мы остаёмся одни и слышен только шум прибоя снаружи и посуды на кухне, Кастиан стучит по столу. На мгновение я успеваю увидеть его истинный облик. Всего на мгновение, но я чувствую себя окрылённой.

— Допустим, мне следовало прислушаться к Нурии и сказать королеве правду, — после долгой паузы произносит Кастиан. — Но я скрываюсь всю жизнь. Даже эти несколько дней я был кем-то другим. Если я стану королём, мне придётся рассказать своему народу всё. Не только то, что я делал по приказу отца, но и о том, что я один из мориа. Иллюзионари.

— Чего ты боишься?

Я не хотела спрашивать это вслух, но само вырвалось. Мне интересно узнать ответ с тех пор, как я увидела проблеск страха в его сине-зелёных глазах во время нашей первой стычки.

— Что, если настоящий я, тот, что под всей этими чарами иллюзии, недостаточно хорош, чтобы привести Пуэрто-Леонес к процветанию?

Я хочу перегнуться через стол и сжать его плечо, чтобы он посмотрел на меня. Хочу, чтобы он знал, что я верю в него и что как бы я ни злилась на него, я знаю, что у него благие цели. Он сражается за наше будущее. За судьбу королевства. Но пауза затягивается, а я всё никак не могу подобрать подходящие слова.

— К счастью, у тебя ещё есть время это выяснить, — говорит Лео и пробует томаты.

Кастиан встряхивает головой, но на его губах играет крошечная улыбка. У меня особо нет аппетита, но я заставляю себя жевать, потому что не знаю, когда в следующий раз нам удастся поесть. Этому меня научила жизнь среди Шепчущих. К тому же это отличный предлог избежать пристального взгляда моего принца.

Мой принц. Даже в моей голове это звучит нелепо.

Мои мысли прерывает появление в таверне двух мужчин. Они одеты в фиолетовый бархат и шёлк — наряды, достойные королевского двора. Один подносит платок к своему длинному носу и сморкается в нашем направлении. Майя выходит из кухни и застывает, когда видит их.

— Будь хорошей девочкой, позови маму.

Майя убегает обратно. Я опускаю взгляд на свою тарелку, готовясь к тому, что сейчас произойдёт. Я слышала об этом от Чистильщиков, когда мы были в Асестенье, и воришка на рынке сегодня тоже упоминал их. Сборщики налогов. Они снова пришли.

Я бросаю взгляд на Кастиана, тот отвечает едва заметным покачиванием головы.

— Olya ginara, Anna! — восклицает сборщик на лузонском языке.

— Сеньор Верналь, вы что-то забыли? — заговаривает хозяйка таверны, её голос срывается на высокие ноты. — С последнего платежа не прошло и шести дней.

Верналь оглядывается назад на набережную, где двое мужчин в чёрном только и ждут сигнала. На них нет ни формы, ни оружия. Но, судя по их мускулам, они сами оружие.

— Казне нужны деньги, сеньора Анна.

— Я не могу ждать следующего раза, — отрезает второй сборщик и кривится, когда его замшевые туфли касаются грязного пола. — Отдайте нам, что у вас есть, леди, и мы пойдём своим путём.

Кастиан накрывает мою руку своей.

— Мы не можем.

Я знаю, что нам нельзя вмешиваться, но моё сердце не устраивает такой ответ. Анна тянется к карману фартука и достаёт горсть монет, большую часть которых только что дал ей Лео. Майя хватает её за руку, пытаясь остановить:

— Это всё, что у нас есть!

Монеты падают на пол, и Майя бросается их собирать. Двое громил заходят внутрь, крик Майи пронзает воздух.

Кастиан резко вдыхает, и я вижу момент, когда он решает, что не может оставаться в стороне и просто смотреть. Мы поднимаемся из-за стола и перекрываем сборщикам путь.

Я разворачиваюсь к женщине с дочкой:

— Бегите, сейчас же.

Двое громил похожи на рыжих быков-близнецов с мордами, познавшими немало боёв.

— Вы, должно быть, недавно в Малом Лузо, — протягивает баритоном один из ростовщиков. — Даже здешняя королева знает, что лучше не вставать на пути у людей короля, когда они делают свою работу.

— Это вы называете «работой»? — спрашивает Лео. — Запугивание женщин и детей, чтобы они отдали вам последние деньги?

— Нет, вот это, — громила замахивается.

Я хватаю стул и бросаю в него. Дальше начинается суматоха из кулаков и пинков. Сборщики налогов пытаются сбежать, избегая драки, но Лео захлопывает дверь, запирает засов и вырубает одного из негодяев.

— Что всё это значит? — орёт Верналь.

Я выплёскиваю всю ярость, что скопилась во мне. Она похожа на дикого зверя, который провёл полжизни в спячке. Я всегда подавляла её в себе, но сейчас это моё единственное оружие. Один из громил набрасывается на меня, как бык, и я пользуюсь тем, что он разогнался, чтобы столкнуть его с кирпичной стеной. Он с грохотом падает.

— Вы не смеете! — продолжает вопить Верналь, пятясь в угол и закрывая руками лицо.

Я пытаюсь перехватить кулак, летящий в мою голову, но не успеваю и лечу на пол.

— Нати! — кричит Кастиан.

— Сзади! — предупреждаю я, глядя, как мир вокруг замедляется, а на голову Кастиана опускается бутылка. Его глаза закатываются, и я кричу, когда с него слетает иллюзия. Его светлые волосы горят, как солнце, черты лица изменяются. И когда он приземляется на пол, он уже не Уильям Оцоа, а Кастиан, похищенный принц Пуэрто-Леонеса.

Глава 11

Верналь и его телохранитель теряют дар речи. Переглядываются между собой, а затем смотрят на принца, пытающегося сесть. У него идёт кровь. Лео помогает Кастиану встать.

— Это… — начинает Верналь, но я не даю ему договорить. Срываю перчатки и прижимаю ладони к вискам обоих. Вырываю воспоминания из их разума. Боль обжигает ладони и веки, как никогда раньше. Перед глазами мелькают вспышки света. Стерев все воспоминания о драке в таверне, я отдёргиваю руки. Лео пытается подхватить меня, когда я пошатываюсь. Иллюзия Кастиана мерцает в свете свечи. Он встряхивает головой, моргая, а затем берёт себя в руки и вновь превращается в посла.

— Надо уходить, — говорю я, стоя самостоятельно. Ноги дрожат. В уголках глаз темнеет.

— Ты не пострадала? — хрипит Кастиан.

— Я в порядке. — Не могу думать о боли. Не могу думать о том, что у меня со зрением. Перед глазами ураган. Я сосредотачиваюсь на новом плане — роюсь в карманах сборщика и достаю ключ. — Помогите мне.

Мы вытаскиваем все четыре тела на улицу за таверну и прислоняем к бочкам, облепленным моллюсками. Я выливаю бутылку агуадульсе на их одежду. Когда придут в себя, решат, что пропили всё или что их ограбили. Выбегаю на набережную. Из украденных воспоминаний я узнала, что они вымогали деньги около трёх раз в месяц с каждой таверны, каждой торговой или ремесленной лавки, каждой церквушки. Лица их жертв мелькают перед глазами, умоляя о помощи. Карета Верналя остановилась неподалёку от таверны. Я отпираю дверь украденным ключом, нахожу потайной ящик под сиденьем и забираю увесистый кожаный мешок со звонкими монетами.

— Бежим, — командую я.

— Куда? — спрашивает Лео, окидывая взглядом опустевшую набережную. Все словно бы заперлись по домам, завидев сборщиков.

— Вернуть эти деньги тем, кому они принадлежат.

Отсюда ведёт прямая дорога к особняку королевы Малого Лузо. Мы поднимаемся по лестнице, по обе стороны которой возвышаются колонны. Стражники пропускают нас в замешательстве, глядя на наш вспотевший окровавленный вид. Я краем уха слышу, как мелодичный голос Лео запрашивает аудиенцию у королевы, а сама опираюсь на ближайшую колонну, прислоняюсь всем ноющим от боли телом, и меня накрывает невидимая волна узнавания, будто мне знакома гора, по которой мы поднялись. Я отшатываюсь от колонны, сбитая с толку.

Насколько мне известно, мой разум создал Серость как наказание за тысячи украденных воспоминаний. Но это ощущалось совсем иначе — словно воспоминание вплетено в колонну. Это возможно без альмана? Может быть, колонна частично высечена из него или его крупицы есть в узоре? Я осторожно ещё раз прикасаюсь к каменной поверхности, и голос Лео затихает вдалеке. Серость словно пробуждается, а мир вокруг становится ожившим воспоминанием. Я слышу голоса гостей, прибывающих на огромный фестиваль. Спотыкаюсь, падая на пол, и чувствую каждого слугу, каждого дворянина — всех, кто когда-либо ступал здесь.

Призрачные фигуры проходят передо мной, но когда я пытаюсь дотронуться до кого-нибудь, они исчезают. Только он не исчезает. Дез. Андрес. Пропавший принц Пуэрто-Леонеса.

Он смеётся, выходя из поместья. Пытается заправить волосы за ухо, но там пустое место со шрамом, и длинные чёрные локоны падают на лицо. К нему тянутся руки — тонкие, нежные ладони, украшенные десятками драгоценных камней. Девушка хватает его за рубашку, и её губы изгибаются в ослепительной улыбке.

— Ты ведь ещё не уходишь, правда?

А затем высокая женщина с широкими плечами и мечом на спине опускает руку ей на плечо.

— Разумеется, он не уходит. Королева желает его видеть.

* * *

Очнувшись, я осознаю две вещи: Дез был здесь, в поместье королевы Малого Лузо, и я в помещении не одна. Моё тело тяжёлое, перед глазами всё плывёт, я словно бы смотрю на мир сквозь искривлённое стекло. Кто-то убирает волосы с моего лица. Разум разрывается между реальностью и новым воспоминанием. Этого не может быть.

— Дез, — мой голос надламывается.

Но когда взгляд проясняется, его уже нет. Я вижу только странное помещение и Кастиана, выскользнувшего за дверь. Пытаюсь подняться. Светлые пятна танцуют перед глазами. Откидываю мягкие покрывала с ног. Сотни иголок пронзают икры на каждом шагу, но я всё равно плетусь к открытому балкону, где открывается вид на море. Солнце клонится к закату, но какой сегодня день? Кто-то меня переодел — на мне шёлковые штаны и белая льняная туника. Я пытаюсь позвать кого-нибудь, но горло словно забито песком.

Каждый дюйм пространства окрашен насыщенными зелёными и голубыми красками. Больше всего притягивает взгляд карта из мраморных кусочков, прикреплённых к стене. Вот Эмпирио Лузо, его основной континент и тысячи островков, сделанных из изумруда разной формы. Ледяные земли на севере бледно-голубого цвета. А вот континент, на котором расположен Пуэрто-Леонес, разбит на пять первоначальных территорий. Мои пальцы скользят по местности под названием КОРОЛЕВСТВО МЕМОРИЯ. По всей страны были уничтожены карты с его упоминанием. Я вновь чувствую пульсацию магии, исходящую уже от карты. Но слабая боль в висках останавливает меня от прикосновения к новому альману. Вот почему леди Нурия хотела, чтобы с королевой разговаривала именно я.

Я сажусь на краешек кушетки. Надо собраться с мыслями. Дез был здесь. Как давно? Вот уже второй раз я вижу его чужими глазами с того самого ужасного дня в Андалусии. Зачем он здесь был?

«Хватит меня преследовать. Меня уже нет».

Так он сказал Кастиану. И мне. Если бы не эти слова, я бы решила, что это Дез нас преследует, а не наоборот. Мне нужно знать, чего хотел Дез и зачем он встречался с сеньором Перлиана.

Я выхожу на поиски Кастиана и Лео, но когда открываю дверь, выясняется, что они уже здесь, и с ними сама королева.

— А мы уже начали беспокоиться. — Она бегло окидывает меня взглядом.

Королева проходит через комнату, и накидка на её плечах развевается от морского бриза. Она садится на обитый парчой стул с высокой спинкой, а мы втроём устраиваемся на одной длинной кушетке.

— Сколько я пробыла без сознания?

— Полдня дня, — говорит Лео, сжимая моё плечо. На его лица отражается облегчение. На подбородке у него синяк после драки. Кастиан же избегает моего взгляда. На его щеке и в волосах засохшая кровь, а в иллюзии заметный изъян — золотая прядь.

— Вы устроили погром на моей набережной. — Королева поднимает ухоженные брови.

— Мы не станем извиняться, — отвечаю я. — Эти мерзавцы…

— Делали свою работу по приказу короля. Собирали налоги.

Могла ли Нурия ошибиться в ней? Могла ли ошибиться я?

Я бросаю взгляд на Кастиана, но зелёные глаза его иллюзии устремлены на карту, которую я разглядывала ранее.

— И всё же, — продолжает королева, постукивая по подлокотникам, — клянусь Великой Тортугой, было забавно наблюдать, когда они прибежали ко мне за помощью от так называемых уличных воришек.

Лео резко выдыхает, а мы с Кастианом сидим как парализованные от напряжения.

— Теперь эти деньги будут распределены между жителями цитадели. Тайно, разумеется. В благодарность за то, что вы сделали, я готова вновь выслушать вашу просьбу.

Парни и я понимающе переглядываемся. Нам столько всего нужно рассказать. Но начать лучше с того, зачем мы здесь.

— Меня зовут Рената Конвида. Мы с моими друзьями ищем оружие, которое может помочь нам предотвратить войну, затеянную королём Фернандо, без лишних жертв. Мы не можем рассказать подробнее, потому что не хотим подвергать вас опасности. Но вы сами видите, что творится в Пуэрто-Леонесе — король опустошает провинции, лишая людей средств к существованию. Он и дальше будет поднимать налоги, чтобы финансировать свою войну с мятежниками-мориа. И на этом он не остановится. Если король победит и захватит всех мориа, то создаст оружие, которое позволит ему завоевать весь мир.

— И вы втроём собираетесь остановить целую армию? — скептически спрашивает она.

Мне вспоминается реакция Лео, когда Кас рассказал ему про Клинок Памяти. Сложно убедить людей поверить в то, чему нет доказательств. Надежда так же ненадёжна, как и воспоминания.

— Да, — отвечает Лео. — Или же мы увидим повторение истории с Меморией.

— Даже если то, что вы говорите, правда, — рассуждает королева, — принц был похищен. По всему королевству есть люди, готовы поддержать войну ради спасения своего принца, любой ценой.

— Принца Кастиана не держат в плену, — возражаю я.

— Откуда вам это известно?

— Потому что… — Кас вновь принимает облик принца, которого, как я думала, я знаю. Его иллюзия растворяется, открывая настоящее лицо. Веяние его магии ласкает мою кожу. Он переводит взгляд на меня, и его улыбка разбивает мне сердце. — Я был спасён этой прекрасной мятежницей до того, как моя жизнь могла подвергнуться какой-либоугрозе.

Королева Малого Лузо удивлённо открывает рот, и я вижу момент, когда к ней приходит осознание. Осознание, что я робари, которую разыскивают король и Правосудие.

— Это из-за тебя весь переполох. Листовки о розыске не передают всей твоей красоты, моя дорогая.

— Согласен, — тихо добавляет Кастиан.

Я делаю резкий вдох, сердце пропускает удар.

— Думаю, я должна сказать спасибо тому, кто дал моё описание художникам.

Лео прочищает горло и выпрямляется, словно в исповедальне.

— Это моя вина, леди Рен. Поскольку судья Мендес был не в состоянии говорить, король приказал мне и слугам, неоднократно видевшим вас, дать инструкции художникам.

Я пытаюсь представить, как словоохотливый Лео с радостью саботирует листовки. И не могу сдержать смех. Кас тоже.

Королева качает головой и опирается щекой на кулак.

— А я-то думала, что уже всё повидала. Ох, мои золотые, как же вы до такого дошли?

Лео пожимает плечами.

— Инакомыслие, измена, немного бунтарства по возможности.

— Как видите, меня не держат в заложниках Шепчущие, — говорит Кастиан. — Я на особой миссии по спасению королевства.

Пронзительный взгляд королевы Малого Лузо останавливается на нём. Ни один из них не моргает.

— Полагаю, его высочество сильно отличается от своего отца?

— Не во всём, — отвечает Кастиан. — Я совершал ужасные вещи, прикрываясь именем отца, и намерен искупить свою вину. Раньше я считал, что мне достаточно пережить его, дождаться, когда корона сама перейдёт мне по наследству, и тогда я смогу исправить его ошибки. Мориа не враги нам, равно как королевство Дофиника, Ледяные земли и Эмпирио Лузо. Пуэрто-Леонес не сможет построить великое будущее на руинах, а именно к этому приведёт война. Если это измена, то признаюсь: виновен. Но я всё ещё принц этой страны. И я мориа. Я больше не буду отрицать то, кто я есть. Я буду ставить интересы королевства превыше собственных, и в этом наше отличие.

Королева задумчиво кивает. Она пересекает комнату и наливает себе стакан агуадульсе. Подходит к мраморной карте и медленно потягивает янтарную жидкость.

— Когда-то давно, когда я была чуть младше вас, я сказала своей матери, что хочу научиться управлять кораблём, — начинает она, развернувшись к нам. — И она отправила меня в море с капитаном судна, которого я уже ранее видела в порту. Я научилась драить палубу, поднимать паруса, нарезать лимоны для кока, но главное я узнала, когда напали пираты: нужно уметь отказаться от части груза. Иначе вы пойдёте на дно вместе с ним.

— Ваша матушка позволила вам отправиться туда, где бесчинствуют пираты? — На лице Лео отражается ошеломление, если не ужас.

— Мы и были пиратами, — подмигивает Королева. — Мои родители остались в этом королевстве, потому что им понравилось жить здесь. Они были чем-то похожи на вас: надеялись пережить трудные времена. Вот почему и в море, и на суше я делаю всё ради людей. Возможно, принц Кастиан, вы не тот человек, каким я вас представляла.

Она допивает свой напиток, наливает ещё четыре стакана и подаёт нам.

— Я дам вам судно.

Лео сжимает мою ладонь, и я сжимаю его в ответ, чтобы сдержаться и не закричать: «Ура!».

Королева заговорщически улыбается.

— На рассвете воры, ограбившие сборщиков налогов, уведут у меня из-под носа яхту и сбегут на ней.

Лео поднимает стакан, и мы втроём салютуем от всего сердца.

— За банду хитрых чаек!

Кастиан кривится одновременно от алкоголя и идеи Лео.

— Мы не будем так себя называть.

— Яхту? — спрашиваю я. — Это же для отдыха богачей? У них нет пушек.

— Тогда постарайтесь не попасться на глаза морской пехоте. И пиратам. Зато она достаточно маленькая, чтобы ею мог управлять экипаж из трёх человек.

Кастиан и королева ещё некоторое время обсуждают детали, в том числе номер корабля, чтобы записать его на поддельных документах.

— Я немедленно всё организую. Приятно иметь с вами дело, принц Кастиан.

Он берёт её ладонь и подносит к губам с загадочной улыбкой.

— Взаимно, сеньора Монтеванг.

— Я хотела ещё кое-что узнать, — говорю я, зная, что мои слова потопят то радостное настроение, охватившее всех нас. Делаю глубокий вдох. — Вы приглашали к себе одного человека. С тёмными волосами и без уха.

Она хмурится, но кивает.

— Сложно забыть. Он и его друзья были здесь на одном из моих ежемесячных торжеств, куда приглашены все желающие.

Шепчущие?

— Когда это было?

— Вчера вечером.

— Они уже покинули цитадель? — спрашивает Кастиан.

Королева вскидывает бровь.

— Думаете, я слежу за каждым чужаком в моей цитадели?

Мне хочется ответить «да», но прикусываю язык.

— Мы пропустили торжество? — спрашивает Лео, выглядя искренне расстроенным. Кастиан пихает его локтем.

Я ловлю взгляд Кастиана. Прошлой ночью мы были всего в десяти милях отсюда. Мог ли Эстебан сообщить ему о том, что видел меня? Мне вновь вспоминается эта проклятая записка. Как Дезу удалось добраться сюда раньше нас? Если только у него нет лошадей и возможности ехать по главным дорогам… Где же тот парень, что научил меня обезоруживать противников? Где тот парень, который говорил, глядя мне в глаза: «Я в тебе никогда не сомневался. Мы победим в этой войне». Я думала, что что бы ни случилось, он вернётся ко мне. Думала, что знаю его достаточно хорошо, чтобы найти. Возможно, я не знала его совсем. Что он задумал?

— Спасибо, — отвечаю я. — И ещё один вопрос. В этих колоннах на входе есть альман?

Она качает головой.

— Чистый дофиникийский мрамор.

— А, — разочарованно протягиваю я.

Королева наклоняет голову вбок, смотрит на мои ладони. Я инстинктивно сжимаю их в кулаки и прижимаю к груди. В её тёмных глазах мелькает что-то похожее на сочувствие.

— Я велю принести вам ужин. До тех пор советую не расходиться. В своём доме я доверяю всем, но не хочу, чтобы ваш визит стал достоянием общественности. Заранее прошу прощения, ваше высочество.

Когда она уходит, Лео наливает себе ещё стакан агуадульсе и опускается на кровать. Кастиан выходит следом за мной на балкон посмотреть на пирс. Стоя плечом к плечу, мы одновременно начинаем поворачиваться друг к другу и выпаливаем:

— Прости.

— Понимаю, ты хотел встретиться с братом…

Кастиан смотрит на уходящее солнце.

— Я знаю, как сильно ты его любишь и хочешь увидеть вновь.

Да, я его любила.

И всё ещё люблю.

— Возможно, правда о его рождении сильно повлияла на него, — предполагаю я. — Когда всё закончится, я постараюсь помочь ему найти своё место в жизни.

Кас отвечает мне улыбкой, и тревога в груди улетучивается.

— И я тоже. Если, конечно, он позволит.

— Вы чувствуете это? — спрашивает Лео.

Мы оборачиваемся и видим, как он растирает руки, словно замёрз, несмотря на жару.

— Что? — Кас искренне обеспокоен.

— Вы двое пришли к согласию. Должно быть, все шесть адов замёрзли.

Я схватила подушку и бросила в него.

* * *

Как и было обещано, ужин принесли сразу после захода солнца.

— Всё лучшее для принца Пуэрто-Леонеса. Представляю вам традиционный лузонский ужин, — говорит королева, лично контролируя подачу блюд. Сама к столу не присоединяется, но оставляет стражницу — мускулистую женщину по имени Альден — у двери.

После нескольких дней в лесу, где мы питались жёстким хлебом и тем, что удавалось поймать или сорвать с кустов, мы с удовольствием поглощаем свиную грудинку, бананы, завёрнутые в тонкий слой теста и поджаренные до хрустящей корочки, сладкий рис в кокосовом молоке и зелёный горошек со сливочным маслом. В качестве основного блюда, разумеется, рыба, пожаренная целиком, с красной чешуёй, посыпанной розовой морской солью. И запиваем всё это кубками белого вина из лузонской вишни и винограда.

— Наслаждайтесь глотком свободы, пока можете, — говорит Лео. — Я уже бывал на яхте с леди Нурией, и под конец празднеств мечтал построить плот и доплыть до берега. Хотя, возможно, нам просто не стоило вмещать тридцать человек на судне, предназначенном для десятерых.

Кастиан давится вином. Он опускает кубок между тарелок.

— Не помню, когда последний раз так смеялся.

— Этим я и покорил своего мужа, — подмигнул он. — Энри говорил, у меня талант. Мне кажется, что даже если я сам не могу быть счастливым, я должен хотя бы пытаться развеселить других.

— Разве ты не счастлив? — спрашиваю я.

Тени набегают на его лицо, придавая его мягким чертам драматичный вид.

— Я всегда найду повод для радости, даже когда всё кажется безнадёжным. Мы с Энри поженились совсем молодыми, нам едва исполнилось семнадцать. Мы знали друг друга с детства, но не хотели откладывать совместную жизнь. Спустя два месяца после свадьбы его поймали на использовании магии и убили. Я бы хотел оставить всю боль в прошлом, но всё, что мы пережили за последние несколько дней, заставило меня осознать, сколько всего я скрывал, пока жил во дворце, хоть и был приставлен к леди Нурии. И теперь я задаюсь вопросом, насколько иная жизнь меня ждёт вдали от королевского двора. Что сказал бы мой Энри, будь он сейчас здесь?

Я кладу ладонь на его щёку, проводя большим пальцем по бледному синяку под глазом.

— Он бы сказал, что ты очень смелый и что лучшего друга даже представить нельзя.

Кастиан кивает.

— Он бы сказал, что если в королевстве есть такие люди, то Пуэрто-Леонес ждёт хорошее будущее.

— А теперь повторите эти слова самим себе. Вы оба.

Мы с Кастианом прячем лица за кубками с вином. Интересно, чувствует ли он то же самое — что многие беды, обрушившиеся на Пуэрто-Леонес, начались из-за нас. Из-за меня. я не могу избавиться от неприятного ощущения, с которым жила годами. У меня огромный долг перед Пуэрто-Леонесом, который я должна заплатить кровью.

Глава 12

За считанные часы до рассвета, когда небо и море ещё слишком темны, чтобы разглядеть линию горизонта, Лео, Кастиан и я идём к причалу вместе с Альден — одной из личных стражниц королевы. Её глаза подведены кайалом, а руки и шею покрывают спиралевидные татуировки. Её длинная чёрная коса покачивается между двумя короткими мечами, закреплёнными на спине. Несмотря на внешнюю суровость, у неё очень благодушное настроение для столь раннего времени суток.

— Док номер девяносто-четыре находится на другом конце пристани, где стоят изъятые суда, — сообщает она. — Ваши вещи уже были перенесли туда, пока вы спали. Сейчас раннее утро, но, по крайней мере, ветер вам благоволит. Да пошлёт вам Великая Тортуга сильные волны. Не могу дождаться, когда снимут блокаду. Я дико скучаю по выходам в море. Даже хотела умолять госпожу отправить меня с вами.

Я мало что знаю о погоде в море или о гигантской черепахе, которой поклоняются лузонцы, но удача нам действительно не помешает. Цитадель медленно пробуждается ото сна, пока солёный бриз пригоняет к берегу волны. Я сосредотачиваюсь на шарканье нашей обуви и криках чаек, пока мы быстро шагаем по набережной к кораблям, мягко покачивающимся в гавани. Я представляю, как шагну на палубу и почувствую свободу открытого моря. Внезапно звон колоколов прерывает мои мысли.

Я разворачиваюсь к Альден.

— Что это?

— Предупреждающий звон городских колоколов — только у королевских патрулей есть к ним доступ. — Она обнажает мечи и встаёт между нами и приближающейся угрозой. — Бегите!

Чистильщики врываются во все постройки вдоль набережной. Вытаскивают людей на улицу и швыряют на песок. Вопли заглушают крики чаек, колокола продолжают звенеть. Как вдруг я замечаю знакомое лицо в толпе и понимаю две вещи: Чистильщики пришли не за нами и Шепчущие здесь.

— Рен! — Лео тянет меня за рукав. — Нам надо идти!

Но мои ноги приросли к набережной, пока глаза смотрят, как Эстебан швыряет горсть песка в глаза солдату и мечом перерезает ему глотку.

Оказавшись между мятежником и солдатом короля, Альден орудует клинками, будто они продолжение её руки, и наносит удары по бёдрам и голени, чтобы повалить противников на землю, но не причинить серьёзного вреда. Стражники Малого Лузо окружают набережную, но не нападают. Они защищают лавки и оттесняют любопытных граждан подальше.

Альден замечает нас и кричит:

— Чего вы ждёте? Если вас поймают, вы уже не сбежите.

Кастиан дёргает лямку моей сумки.

— Нам нужно на корабль.

Новая волна энергии накрывает меня. Я бросаю взгляд на Эстебана, а затем на Каса и Лео, ждущих, когда я последую за ними. Часть меня хочет рвануть к Шепчущим, но с ними у меня никогда не было надежды, в отличие от парней, с которыми отправилась в этот путь.

Поэтому я выбираю Лео и Кастиана.

Небо переливается оранжевыми и золотистыми красками. Я делаю глубокий вдох и бегу за Кастианом и Лео, не обращая внимания на шумиху вокруг. Мой взгляд устремлён к причалу, где фиолетовые с золотым флаги развеваются на ветру.

Чья-то рука хватает меня за край рубашки. Я оборачиваюсь и врезаюсь в неизвестного. Мы падаем на мощёную дорогу, я вскидываю кулаки. Напавший хватает меня за запястья, и я не могу пошевелиться.

Дез.

— Привет, — произносит он и поднимает меня на ноги.

Дез.

Его хватка на моих запястьях ослабевает. Его волосы завязаны на затылке, открывая зажившую кожу в том месте, где Кастиан отрезал ему ухо. Я замечаю новый шрам, скрытый тёмной щетиной, и ещё один, пересекающий бровь. Я одновременно отшатываюсь от него, как ошпаренная, и чувствую притяжение, как волна, что приливает к берегу и возвращается назад.

— Скажи что-нибудь, — шепчет он.

Дез.

Но я не могу. На меня сразу обрушиваются воспоминания. Наша последняя ночь вместе. И его слова: «Я люблю тебя. Хочу, чтобы ты это знала». День, когда я думала, что он погиб. Время, когда он пытался меня найти. Слова, которые он нацарапал на пергаменте, потому что не мог или не хотел встречаться с нами лично.

Я отталкиваю его от себя, но его прикосновения такие уверенные, такие родные… Я зажмуриваюсь, потому что мой разум не может до конца поверить тот факт, что Дез стоит передо мной и даже заправляет прядь волос за моё ухо.

— Рен, — зовёт он, и что-то внутри меня надламывается.

Я замахиваюсь кулаком и бью его в лицо.

— Как ты мог?

— Позволь мне объяснить.

Шепчущие вокруг нас одолевают Чистильщиков, чьи тела разбросаны по всей набережной. Эстебан стаскивает форму с солдата, которого убил. Другие мятежники выстраивают лошадей Чистильщиков в ряд.

Дез утаскивает меня в узкое пространство между двумя тавернами, и мы просто разглядываем друг друга. Я слышу, как кровь пульсирует в моих ушах, когда пауза затягивается и кладу дрожащую ладонь на его ладонь, потому что часть меня до сих пор не верит, что он настоящий. Дез накрывает мою ладонь своей, помогая унять дрожь, и на мгновение здесь только мы в этом тёмном уголке. Осознание накрывает меня, и я убираю руку.

— Вы заманиваете Чистильщиков в ловушки, — говорю я.

— Это единственный способ пополнять ресурсы нашей быстро растущей армии повстанцев. — Дез складывает руки на груди и сжимает губы, как всегда делал, когда задумывался о чём-то или пытался сдержаться в споре с Марго. — Должен сказать, я несколько разочарован, что ты не взволнована нашей встречей, Рен.

— Я уже видела тебя. — В голове всплывает первое воспоминание, которое дало мне понять, что Дез всё ещё жив. — Я видела тебя на корабле в Сол-и-Перла. Я видела тебя здесь, в поместье королевы Малого Лузо. Вчера вечером. Мы искали тебя, но ты и так это знаешь.

Дез отводит взгляд, напрягшись всем телом от обиды.

— Марго сказала мне, что ты сбежала с ним. Я не верил в это, пока не увидел вас в Асестенье. Я жалею, что оставил ту записку. Но видеть вас двоих вместе… было невыносимо.

Сним. Он даже не может назвать брата по имени.

— А Марго сказала тебе почему?

— Это неважно, Рен. Ты должна быть с нами. Мы твоя семья. Именно мы все эти годы давали отпор королю. — Он обхватывает моё лицо руками. Тёплые слёзы грозят сбежать из-под закрытых век, но я не могу оттолкнуть его. Дез держит меня. Дез. — Пожалуйста, давай я всё тебе покажу. На этот раз всё иначе. Поиски Клинка Памяти — пустая трата твоих способностей и путь к разочарованию.

— Как ты можешь такое говорить? Разве не ты обещал сделать всё возможное ради своих людей? И чем ты занимаешься?

— Это лучше, чем твой вариант, — мрачно отвечает он. — Клинок… не сработает. Поверь мне.

— Поверить тебе? Дез, ты, видимо, не доверял мне, раз даже не удосужился сообщить, что ты всё ещё жив. Откуда тебе вообще знать, что Клинок не поможет?

Его золотистые глаза смотрят прямо в мои. Раньше я думала, что могу глядеть в них часами, фантазируя, каково это — застыть в янтаре. Мысли влюблённой дурочки. Он проглатывает слова, которые хочет сказать, и разворачивается к набережной, всё ещё погружённой в хаос. Его взгляд умоляет меня, руки крепче сжимают в объятьях. Я пыталась представить этот момент с тех пор, как узнала, что он жив, но не таким мне виделось наше воссоединение.

— Пожалуйста… Доверься мне, — повторяет он. Что он скрывает?

— Ты бросил меня, — выдавливаю я, несмотря на то, что эти слова разбивают мне сердце. — Хватит меня преследовать. Меня уже нет, Дез.

По его щеке бежит слеза. Он смахивает её и отступает, кривя губы в злом оскале.

— Что ж, иди с ним. Сама увидишь руины, к которым приведёт тебя мой брат.

Дез отворачивается, и я выхожу следом за ним на набережную. Трое Шепчущих преграждают ему путь украденными мечами. Я узнаю одного из них — он был с Эстебаном на горе с горячими источниками. Его глаза распахиваются, когда он узнаёт меня.

— Извините, командир Андрес, — произносит парень, направляя меч в мою сторону. — Но нам приказано схватить её.

Дез тяжело сглатывает. Его руки, сжатые в кулаки, висят по бокам.

— Не причиняйте ей вреда. Я ясно выражаюсь?

— Дез… — Я ненавижу себя за дрожь в голосе. Он позволит Шепчущим схватить меня? — Что ты делаешь?

Молодой мятежник подходит ближе, но внезапно падает на землю — стрела пронзила его правый глаз.

— Сверху!

Кто-то спрыгивает с крыши и приземляется на корточки. В её руке лук, а на спине — колчан. Сначала я принимаю её за одну из стражниц королевы из-за двух тугих кос и бронзовой кожи. Но она одета не в форму, а в чёрный кожаный костюм, как некто, кто привык скрываться в тени.

— Я проведу тебя к кораблю. Времени нет.

Я бросаюсь бежать, подавляя желание оглянуться на Деза. Боюсь представить, что будет, если я всё-таки это сделаю.

— Кто ты? — спрашиваю свою спасительницу, тяжело дыша, пока мы несёмся к причалу.

— Кое-кто, кому нужно покинуть королевство. И насколько мне известно, вы сумели заполучить корабль. Спасение твоей жизни должно быть достаточной платой за проезд. Если вам не понравятся мои слова, вы всегда можете вышвырнуть меня за борт. Это не составит труда, учитывая, что вас трое, а я одна.

Сколько же она шпионила за нами, раз знает про Каса и Лео? Разум подсказывает мне выхватить одну из её стрел и воткнуть ей в бедро, чтобы замедлить, но что это за отплата такая за спасение моей жизни? Я отмечаю, что нагрудник у неё из одного плотного отрезка материала, похожего на крокодиловую кожу. У неё тонкое тело, но мускулистое. Она по-кошачьи улыбается мне.

— По рукам?

Резкий свист перекрывает звон колоколов, который прекращается, стоит солнцу подняться над горизонтом. Небо становится голубым. А за нами гонятся дюжина мятежников.

— По рукам, — кричу я.

Она вытаскивает стрелу из колчана и прицеливается. Первый раз, второй. Она останавливается, чтобы снова выстрелить. Я останавливаюсь, чтобы проверить, что среди раненых нет Деза. И не знаю, чувствую ли я злость или облегчение, но не нахожу его. Когда мы сворачиваем на пустой пирс, у которого стоит наш корабль, я ускоряюсь. Лео и Кастиан разворачивают единственный квадратный парус нашей яхты, и тот ловит утренний бриз. Кас замечает меня и спрыгивает на пирс, чтобы отвязать верёвку.

— Поднимайся на борт! — кричу я своей спасительнице. Она быстро забирается на корабль.

— Кто это? — громко спрашивает Кастиан.

— Нет времени объяснять, — ору в ответ я.

В его глазах отражается сомнение, когда он окидывает взглядом незнакомку, но он кивает, доверившись мне. Бросает верёвку. Яхта медленно начинает отплывать. Он забирается на палубу первым и протягивает мне руку. Я сжимаю её. Стоя одной ногой на ограждении, а другой — уже в воздухе, я держусь за него и чувствую всё и сразу — облегчение, страх, безопасность. Он мой спасительный круг, который, возможно, я никогда не смогу отпустить.

Мы вместе падаем на палубу, когда яхта выходит в открытое море. Моя спасительница хохочет, как человек на адреналине. Я тяжело дышу, пытаясь унять колотящееся сердце. Но моё облегчение длится недолго. Кастиан хватает девушку и прижимает её к мачте. Лео растерянно смотрит на них, а затем на меня.

Я пытаюсь вмешаться, но Лео мне не даёт.

— Стой!

— Знаешь, что ты натворила? — кричит Кастиан.

В моей груди нарастает ужас. Кто она? Но не успеваю я спросить, как моя спасительница даёт ответ.

— Я Лейре Лас-Росас. — Девушка ухмыляется, не пытаясь сопротивляться. — Я здесь, чтобы убить принца. И я ваша единственная надежда найти Клинок Памяти.

Глава 13

— Ваши узлы недостаточно крепкие, — комментирует Лейре.

— А ты слишком наглая для той, кто в меньшинстве, — отвечает Лео.

Малое Лузо позади, паруса раскрыты, а мы с Лео оставляем Лейре привязанной к носу корабля и идём по палубе к капитанскому мостику, где кораблём управляет Кастиан. Он уже снял с себя иллюзию. Его длинные золотые кудри развеваются на ветру, а лоб хмуро сморщен. Лео переводит взгляд зелёных глаз на меня, и хотя он ободряюще улыбается, я вижу его обеспокоенность.

— Пока ты ничего сказал, — первой начинаю я, подняв ладонь. — Шепчущие хотели взять меня в плен, а она спасла мне жизнь. Теперь же я понимаю, зачем ей было нужно на корабль.

Кастиан смотрит мимо меня на Лейре. Она обнажает зубы, но не кажется встревоженной. Да и с чего бы? Её цель находится в поле зрения.

— Думаю, я знаю, чего от неё хотел мой отец, — произносит Кастиан, погладив короткую золотистую щетину на подбородке.

Лео достаёт небольшой предмет из кожаной сумки.

— Нашёл это в её вещах. Никогда не видел такого секстанта. Смотрите, по бокам выгравированы созвездия. С бриллиантами.

Я беру из его рук тяжеленую металлическую штуковину. В крошечных сверкающий точках, имитирующих звёзды, я узнаю драгоценный камень, который знаю всю свою жизнь.

— Это не бриллианты. Это альманы.

— Мы выбьем из неё ответы, — мрачно заявляет Кастиан. — А сейчас нам нужно определиться, что будем делать с ней после того, как узнаем правду. После того, что случилось со сборщиками налогов, Рен нельзя забирать воспоминания.

— Но Лейре-то об этом не знает, — весело отмечает Лео.

— Если собираемся угрожать, то нужно быть готовыми воплотить эту угрозу, — говорю я. — Мы не сможем пытать её по-настоящему.

— Тебе и не придётся, — отвечает Кастиан так тихо, будто не он сказал это, а ветер принёс слова издалека. Я понимаю, что он готов пойти на это ради меня, ради нас. Но мои мысли возвращаются к тому дню, когда судья Мендес у меня на глазах пытал Саиду. Кровь. Крики. Моё колотящееся сердце. Я знаю, что Кас уже убивал, ещё до того как он зарезал герцога Сол-Абене, чтобы спасти меня от необходимости использовать мою взбесившуюся магию, но я видела, как это разрушает его изнутри. Я не могу допустить, чтобы он сделал это вновь.

Лео проводит рукой по своим мягким тёмным локонам. Внезапно он вздрагивает, и я замечаю Лейре, пересекающую палубу по направлению к нам.

— Идея с пытками меня как-то не вдохновляет, — заявляет она, ухмыляясь. — Говорила же, узлы слабые.

Она прислоняется к перилам, потирая запястья.

— Мы же договорились, Рен. Вы выслушаете, что я скажу, и если вам это не понравится, можете выкинуть меня за борт. Сомневаюсь, что у вас есть груз, раз уж вы решили меня связать. Да и то не особо успешно, должна заметить.

Я не в настроении играть в её игры.

— Ты уже сказала, что тебя послали убить Кастиана. Что ещё?

— За этим меня послали. Но не за этим я пришла.

— Чего ты хочешь, Лейре? — спрашивает Кастиан, вновь надевая маску безжалостного Кровавого Принца. — И помни, мне не нужно вдохновение, чтобы причинить тебе боль.

Должно быть, она всё-таки прониклась этими словами, потому что наша потенциальная убийца невольно отступает на шаг.

— Король послал меня за тобой, это правда. Он хочет этот Клинок, который вы ищете, и твою голову на блюдечке.

— Какой чудесный человек мой отец, — бормочет Кастиан. Я замечаю отголосок боли в его голосе. Интересно, все ли дети хотят родительской любви, даже если их родители — чудовища? — Значит, он в курсе, что Шепчущие не держат меня в заложниках.

Я представляю лицо короля Фернандо. Его тяжёлый взгляд, глаза чернее сердца. Невольно провожу пальцами по шраму, который он оставил на моей груди. Я должна была доказать, что верна ему. Я проливала кровь ради этого монстра, но кровь есть кровь.

— Он собирается использовать вести о твоей смерти, чтобы распалить народ.

— Но почему он послал тебя? — спрашивает Лео. — Я могу назвать дюжину людей, которые бы с удовольствием убили принца.

Кастиан вздрагивает.

— Кого это?

Лео фыркает и начинает загибать пальцы.

— Ну, во-первых, Алессандро. Он так и не консумировал брак с леди Нурией, потому что боится проиграть в сравнении…

— Ясно, — перебивает Кастиан.

— Во-вторых, герцог Ариас, у которого ты отнял сокровища деда. Ещё есть леди Фравела, заказавшая свадебное платье после того, как ты ей улыбнулся — наверняка случайно. Сын лорда Сандовала, потерявший глаз в битве при Риомаре…

— Лео, хватит, — рявкает Кастиан.

— Дворяне Пуэрто-Леонеса, возможно, и ненавидят Кастиана, — вмешиваюсь я, — но не хотят его убить. Любой из этих букашек будет целовать его сапоги за возможность и дальше оставаться у власти.

Горькая улыбка растянула уголки рта Кастиана.

— К тому же мой отец никогда бы не позволил людям такого ранга пачкать руки.

— И поэтому внебрачная девчонка, которая сделает всё ради отца, идеально подходит для этой работы. — Лейре оглядывается на причал, который становится всё меньше и меньше по мере отдаления. — Высокомерие короля ослепляет его. Он думает, что я хочу быть леонеской. Я не могу изменить происхождение своего отца, но меня совершенно не интересует его титул или место при дворе.

— Тогда почему ты не покинула Пуэрто-Леонес вместе со своей императрицей? — спрашивает Лео, вытянув указательный палец, словно поймал её на лжи.

— Потому что я внебрачный ребёнок, который сделает всё ради отца, — вздыхает Лейре. — В ночь фестиваля, когда пленники сбежали, я организовала отцу побег. Мне помогли двое друзей из Лузонской военно-морской академии. Вместо него мы оставили другого пленника, который был уже мёртв, а лицо его разъели крысы. И вот когда король позвал меня в свои покои, я подумала, что он всё знает и собирается меня пытать. Я уже была готова проглотить ядовитую таблетку, которую держу здесь. — Лейре показывает маленькую чёрную капсулу и прячет обратно в потайной кармашек. Она бросает многозначительный взгляд на Лео. — Кстати, ни один из кубков тогда не был отравлен. После собрания он попытался склонить меня на свою сторону, приняв меня за идиотку. Я не хочу убивать принца. Я хочу помочь вам покончить с королём Пуэрто-Леонеса. Ради моей семьи.

— Не ради всеобщего блага? — уточняю я.

Лейре хмыкает.

— Что дало это королевство моей матери, кроме разбитого сердца и позора? В моём сердце нет благородных мотивов. Это скорее по вашей части.

Кастиан долго смотрит на неё. Очевидно, он решил позволить ей остаться, раз не спешит выбрасывать за борт. Но можем ли мы ей доверять?

— А как ты на нас вышла? — спрашивает он.

Она ухмыляется и запрыгивает на бортик, оглядываясь на волны, как бы бросая нам вызов.

— Я следовала за Лео с тех пор, как он покинул дворец.

Я вспоминаю фигуру в плаще, которую приняла за Саиду.

— Это ведь ты была там, да? У таверны неподалёку от руин замка.

— Да, — отвечает она. — Если уж говорить полную правду.

— Полную — это в отличие от полуправды?

Она криво ухмыляется.

— Именно. Я боялась, что принц узнает меня, ведь мы виделись в детстве, а многие говорят, что я лицом не сильно изменилась, но, сама знаешь, как легко забывают принцы.

— А ты хотела бы, чтобы он помнил? — спрашиваю я. Странное раздражение царапает в груди.

Лейре вздёргивает бровь.

— Ревнуешь, робари?

— Нет, — процеживаю сквозь зубы.

Она хохочет, и мне хочется столкнуть её с борта. Но после случившегося на берегу — Шепчущие действовали слаженно и безжалостно, — я понимаю, что нам понадобится любая помощь.

— Это не объясняет, как ты поняла, что нужно следить за мной, — Лео неловко растирает свои руки. Он чувствует себя виноватым из-за того, что привёл её к нам?

— Я проникла в покои Кастиана, чтобы найти какую-нибудь зацепку. И в этот момент туда вошли вы с леди Нурией. Вы, конечно, думали, что никто не посмеет войти в личные покои принца, и это было бы безопасным местом для тайной встречи, не будь меня там.

Я смотрю на Кастиана.

— В твои покои так легко пробраться?

— У Нурии был ключ. — Лейре подмигивает Кастиану.

— Выкладывай начистоту, Лейре, — давит он.

— В имперском флоте нас учат доверять чутью. Солдаты, которые хорошо себя знают, могут полагаться на инстинкты. Моё чутьё говорило мне следовать за Лео. И сегодня, волей Великой Тортуги, я проследовала за вами на причал, а там Ренату задержал этот наглый командир мориа.

— И всему этому тебя научили на вашей обязательной военной службе? — усмехается Кастиан.

— По крайней мере, нас не призывают в одиннадцать, — резко огрызается Лейре. — В шестнадцать лет мы уходим в армию на год, после чего императрица даёт нам выбор: вернуться к гражданской жизни или продолжить службу. Но знаете, сколько войн мы сейчас ведём? Ни одной. В отличие от вас, леонесцев, мы не вооружаем детей, которым едва хватает сил поднять меч. Так что да, я научилась всему этому в академии и смогла вас выследить. Не забывай, откуда я родом, принц, потому что я не твоя подданная.

Кастиан молчит, его взгляд прикован к Лейре, и я никогда его таким не видела. Не могу представить, чтобы кто-нибудь так с ним разговаривал. Его злость и растерянность быстро проходят, и он кивает.

— Извини.

— Что это с ней? — спрашивает Лейре, и я понимаю, что она имеет в виду меня. Я не могу пошевелиться.

Я чувствую себя так, словно все звуки в мире исчезли, а через секунду снова нахлынули.

— Рен! — кричит Лео, успевая поймать меня, когда я начинаю падать на палубу.

На горизонте я замечаю несколько кораблей с яркими фиолетово-золотыми флагами. Пушки стреляют небо, железо и сталь звенят.

— На нас напали! — пытаюсь закричать я, но не могу даже руку поднять. Мои кости превратились в расплавленный металл. Я вскрикиваю снова, когда пушечное ядро пролетает прямо у меня над головой. Должно быть, это просто воспоминание, но оно ощущается как никогда реальным.

Я предпринимаю новую попытку закричать, но мой голос хрипит и обрывается. Жуткий, болезненный жар распространяется от груди к позвоночнику. Кастиан забирает меня из рук Лео и куда-то несёт.

— В капитанскую каюту, — говорит он, направляясь в заднюю часть корабля.

Он заносит меня через дверь и кладёт на матрас. Его ладони прижимаются к моему лицу.

— Она вся горит, — шепчет Лео.

— Я могу помочь, — предлагает Лейре.

— Иди брось якорь!

Я парю в кромешной тьме. Внезапно боль вновь пронзает мои виски и не проходит. Серость. Приступы. Себриан. Всё это подталкивает меня к пропасти. Если я прыгну, может, боль прекратится?

— Я не знаю, что делать, — говорит Кастиан, его голос звучит неуверенно. Я хочу дотянуться до него, но моё тело придавлено к койке. — Что мне делать?

— Я не знаю!

Я не могу им ответить. Я в ловушке Серости — в клетке, сотворённой моими же руками. Я проваливаюсь в воспоминание, и каюта темнеет, а вокруг остаются только пушечный залп и тонущие корабли.

Когда я была маленькой, я боялась моря.

Но вот я на палубе «Гнева Сирены» и не могу представить лучшего места, чтобы обеспечить мирное будущее моим людям. Порох и дым заполняют воздух, серая дымка скрывает тонущие галеоны захватчиков из Ледяных земель. Солдаты пытаются зарядить пушки, но их сбивают с ног и волокут по разломанной палубе в распахнутую пасть океана Эсте. Несколько испуганных до ужаса душ соглашаются сдаться, чтобы выжить. Я смотрю в огромное море — такое синее, такое холодное, и боюсь, что поступила бы так же.

— Принцесса Галатея, — зовёт он. Само воплощение благопристойности, Фернандо стоит на расстоянии шести шагов, требуемых по леонесским традициям. На его лице кровь, порез портит его красоту. Но это будет его первый боевой шрам. Он сражался с яростью льва, это у него в крови. Тёмные океаны его глаз смотрят на меня так пристально, что я чувствую одновременно и притяжение, и чуточку страха. Меня ещё никто никогда так не любил. И сама я так не любила.

— Ты довольна своей победой? — спрашивает он.

— Да. Королевствам Мемория и Пуэрто-Леонесу будет что отпраздновать. У меня есть для тебя подарок.

— Ты уже подарила мне всё, о чём я только мог мечтать, и даже больше, — шепчет он, хотя его обсидиановые глаза вспыхивают, когда я тянусь к поясу. Церемониальный клинок украшен сверкающими сапфирами. Все члены королевской семьи мориа носят такие клинки в честь Госпожи Теней. Совсем мелочь для будущего короля, но он с радостью его принимает и прижимает к груди.

— Иди ко мне, любимая, — говорит он. — Вместе мы изменим этот мир.

Посреди хаоса битвы он оглядывается по сторонам и улыбается — этой секретной улыбкой, которую он хранит только для меня. Я хватаю его за кольчужный воротник, он обхватывает руками мою талию. Свечение моего альмана озаряет его лицо неземным светом. Он проводит большим пальцем по перламутровым отметинам на моей шее.

Когда мы целуемся, мы превращаемся в море и пламя.

Глава 14

— Рен, — голос Кастиана прорывается сквозь видение, но я всё ещё вижу перед собой лицо короля Фернандо. Молодого, как в этом воспоминании. Воспоминании, которого у меня не должно было быть. Воспоминании, которого не должно было существовать.

— Я ненавижу тебя, — шиплю я.

— Знаю, — шепчет король.

Я закрываю глаза на мгновение и падаю в чёрную пропасть. Сколько ещё таких приступов я выдержу? Я не жалею, что сбежала от Деза и Шепчущих, но задаюсь вопросом, смогли бы они разобраться, что со мной происходит. Я отказываюсь верить, что это было реальным воспоминанием. Как такое возможно? Та девушка — принцесса — была робари. Её доспехи были украшены альманом в форме сапсана — священной птицы Госпожи Теней, и на шее были отметины. Они отличались от моих, но я уверена, что это были шрамы робари. И она обнимала молодого Фернандо, целовала его. Даже если мне всё это приснилось, как вообще моё воспалённое воображение могло такое выдать? Я не забирала воспоминаний после встречи с теми сборщиками, да и воспоминание принадлежало девушке. Я никак не могла забрать его у неё… Или могла? Пытаюсь вспомнить занятия со старейшинами мориа. Они рассказывали нам о монархах прошлого, которые были до падения Мемории, но их имена стёрлись со временем.

Дрожь пробирает моё тело, и малейшее покачивание на волнах вызывает неприятные ощущения в животе. Я сползаю с кровати, но ноги отказываются меня держать. Я сбиваю стакан со столика рядом, и он разбивается. В каюту врывается Лео, тяжело дыша, бегло осматривает меня и закутывает обратно в покрывала. Мир так вращается, что даже когда я зажмуриваюсь, темнота тоже кружится.

— Пей, — резко произносит Лео.

Это так непохоже на него, что я набираюсь сил и пытаюсь сесть. Рядом с ним я позволяю себе быть слабой, какой не могу быть с Кастианом. Лео, в конце концов, видел меня в куда худшем состоянии.

— Благодаря тебе я выжила во дворце, — признаюсь ему.

Он ухмыляется, но тревога не даёт ему заговорить. Он придерживает меня за голову, помогая подняться. Вместо воды он наливает в большую ложку коричневую жидкость из зелёной бутылки. Я чувствую прохладу серебра, коснувшегося моих губ, и кривлюсь от горького, маслянистого вкуса лекарства. Я должна рассказать ему о том, что увидела, но вместо этого вспоминаю, как в детстве слегла с лихорадкой, как и многие в нашей деревне. Мама приготовила отвар из горьких ягод, грибов и цедры лимона. Тогда мне тоже хотелось выплюнуть это лекарство. Но, как и сейчас, меня заставили его выпить.

— Что это? — Я облизываю пересохшие губы. — На вкус отвратительно.

Лео закупоривает бутылку и ставит её на прикроватный столик. Я только сейчас замечаю красно-золотое убранство капитанской каюты. За спиной Лео есть окошко, через которое видно серое небо и капли дождя. Лекарство прогревает меня изнутри, подавляя тревожность. Даже мышцы начинают расслабляться, и я отмечаю, какая мягкая здесь кровать.

Лео садится рядом со мной. Он молчит. Интересно, он жалеет, что вообще отправился вместе с нами? Его кошачьи зелёные глаза часто моргают, и грустная улыбка играет на губах. Он находит чистый кусок ткани, обмакивает в холодной воде и прижимает к моему горячему лбу и шее.

Я прижимаю его ладонь к своей щеке.

— Спасибо.

Он отводит руку и начинает собирать с пола осколки разбитого стакана. Его походка тяжелее, чем обычно.

— Ты не должен этого делать. — Я передвигаю холодный компресс к задней части шеи, где боль всё ещё пронзает иглами затылок. — Не знаю, что это за лекарство, но мне уже лучше. Мне нужно поговорить с Кастианом. Я должна ему кое-что рассказать.

Лео поднимает глаза, опешив на секунду. На его лице отражается чуть ли не испуг.

— Прямо сейчас?

Я тру ладонями лицо.

— Я знаю, что ты хочешь сказать. Что я обманываю себя. Что нет ничего плохого в том, что… меня тянет к нему. Иногда я чувствую это, и это ужасно. Кастиан же такой… — Я замолкаю, не зная, как его описать. Я должна рассказать ему о видении, но приступ словно бы заполонил всё, и только Кастиан остался на поверхности. Лео стоит рядом, затаив дыхание. — Часть меня всё ещё любит того мальчика, которого я знала когда-то.

Он отводит взгляд. Моё зрение ещё расплывается, но мне кажется, что он покраснел. Он отодвигает разбитое стекло в угол.

— Кас связан с моими худшими воспоминаниями. Такой красивый и такой ужасный. Я не знаю, как разделить два эти образа, и это пугает меня. Он совершал ужасные поступки. Но ведь я тоже. Эти несколько недель с ним заставили меня почувствовать себя иначе. Лучше. И всё равно я хочу ненавидеть его, потому что я ненавижу себя. Всё ещё. Я не хочу больше этого чувствовать. Я бы хотела…

Лео встаёт передо мной и убирает влажную прядку с моего лица. Его голос сдавленный, тихий и тонет в раскате грома за окном.

— Чего?

— Я хотела бы, чтобы Себриан забрал все мои воспоминания до единого, потому что тогда бы я могла начать с чистого листа.

Я не хочу, чтобы он видел меня такой, поэтому вылезаю из кровати. Каждая секунда, пока мой разум ясен, это возможность, которую нельзя упускать. А нам ещё надо добраться до острова.

— Скажи остальным, что мне уже лучше. Я скоро выйду.

Лео вылетает из каюты. Я натягиваю сапоги и заплетаю волосы в одну длинную косу. Гром и молнии сотрясают яхту. Когда я, пошатываясь, выхожу на палубу, дождь уже перерастает в шторм.

* * *

Когда я была маленькой, я боялась моря.

Знакомые слова эхом проносятся в моей голове, пока я смотрю на приближающиеся чёрные тучи. Разница между тем, чтобы быть здесь или на суше, невелика. Это просто два разных вида бури, но оба пугающие и грозящие снести нас.

— Гроза приближается слишком быстро! — орёт Кастиан, перекрикивая ветер. Он ловко бежит по накренившейся яхте и занимает место у штурвала, попутно раздавая команды. — Лейре, помоги ему поднять парус!

— Мы не можем! — Лейре держится за борт, у неё в руках верёвка.

— Это единственный способ! — Кастиан мучается с штурвалом, пытаясь развернуть яхту. — Если мы пойдём против ветра, нам конец.

На мгновение остаётся только ливень и завывания ветра, я ещё никогда в жизни такого не слышала. Окружённая тучами и волнами, я вспоминаю тонущие корабли из видения. Волосы Кастиана прилипли к его лицу, дождь стекает по открытому рту. Они с Лейре будто бы понимают друг друга без слов. Он отпускает штурвал.

— Давай! Бросай якорь!

— Сворачиваем парус! — Лейре отпускает верёвку. Та взлетает в воздух. Лейре тоже уносит в сторону, и она вскрикивает, но не от страха, а радостно. Кастиан бежит ей на помощь, и вместе они, как два водных духа, скользят по мокрой палубе, раздавая указания нам с Лео, а мы выполняем беспрекословно. Меня гложет страх, что кто-то из них свалится в бушующее море, и только сложив парус, я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Все внутрь! Под палубу! — Кас бросает последний взгляд на грозовое небо, которое рассекает яркая молния. — Скорее!

Лео открывает люк, и мы спускаемся по лестнице вглубь яхты. Мы перевязываем ящики с картошкой, чтобы не упали с полок, но ничего не можем сделать с кухонной утварью и другими незакреплёнными предметами.

— Осталось переждать бурю, — сообщает Лейре, стягивая мокрую одежду и оставаясь в одной сорочке. Кастиан и Лео делают то же самое. Когда мои зубы начинают стучать, я следую их примеру, чтобы не промёрзнуть до костей. Лео открывает дверь в тёмное помещение. Стулья со скрипом скользят из стороны в сторону, пока яхта раскачивается на мощных волнах. Здесь мы не более чем тени среди теней. Я призываю свою магию, но свет обжигает, словно я засунула руку в огонь.

— Мне кажется, я видел… — Лео чертыхается, споткнувшись об один из стульев.

Слышится какое-то шебуршание, звук нашего дыхания, треск молний. Лео торжествующе восклицает:

— Нашёл!

После шипения вспыхнувшей спички у нас появляется одна-единственная масляная лампа и стопка шерстяных одеял. В слабом свете мы с Кастианом занимаем места на одном из диванчиков. Лео усаживается на игровой стол с красной бархатной поверхностью. Лейре устраивается на полу, прислонившись спиной к стене.

— Как ты узнал, что здесь всё это есть? — спрашиваю я, оборачивая вокруг своих плеч колючее, но тёплое одеяло.

— Пока ты была без сознания, я решил проверить, нет ли здесь других безбилетников.

Лейре закатывает глаза. Угроза бытьвыброшенной за борт её явно уже не пугает.

— Должна ли я напоминать, что меня пригласили на борт, и я сделала всё, чтобы спасти вас, неблагодарные. Если бы не я, вы бы так и пытались безуспешно добраться до берега. А теперь, может, кто-нибудь знает хорошие истории, чтобы отвлечься и не представлять сто способов умереть в море?

Видение вновь предстаёт перед моими глазами: пушечные выстрелы, принцесса мориа, леонесский принц.

— Ну же, Лео, в крайнем случае ты наверняка знаешь немало придворных сплетен, — настаивает Лейре. — И пока ты обыскивал яхту, тебе, случаем, не попадалась бутылочка чудесной агуадульсе?

Лео проверяет выдвижные ящики рядом и достаёт бутылку алкоголя из сахарного тростника.

— Тебе везёт.

Она ловит бутылку в полёте, выдёргивает пробку зубами и делает глоток.

— Если бы мне везло, я бы не оказалась здесь с вами. Но все мы жертвуем чем-то ради тех, кого любим.

Кастиан берёт у неё бутылку, когда она предлагает, но не пьёт. Он внимательно смотрит на Лейре. Через пару секунду гремит гром, и он единственный, кто не вздрагивает.

— Зачем ты здесь, Лейре?

— Я же уже рассказала.

— Твой отец жив, — мрачно произносит Кастиан. — Ты спасла его. За живых не нужно мстить.

Она забирает бутылку обратно, её черты искажает гнев.

— Как раз таки нужно.

Всю яхту потряхивает. Когда я закрываю глаза, то чувствую, как мы раскачиваемся на волнах, слышу, как сильно стучит дождь.

— Вы же знаете историю Принцессы Ледников? — спрашивает Лейре, и я понимаю, что, несмотря на всю её браваду, она напугана. Парусами и штурвалом она может управлять, а компанией незнакомцев под палубой — нет.

— Никогда про такую не слышала, — говорю я и тянусь за бутылкой агуадульсе. После крошечного глотка передаю Лео.

— Серьёзно? О чём вообще рассказывают детям в Пуэрто-Леонесе?

Гортанный смех Кастиана отражается вибрациями внутри меня.

— Нам рассказывают о пиратах.

Лейре криво ухмыляется, но взмахивает руками, объявляя начало истории.

— Это легенда о лузонской принцессе, жившей очень и очень давно. Её взяли в плен варвары из южных ледяных земель.

— На юге тоже есть ледяные земли? — спрашивает Лео, возвращая агуадульсе Лейре.

— Ну конечно, — Лейре предлагает бутылку Кастиану. — Будешь плыть всё время на север — встретишь льды. Будешь плыть всё время на юг — встретишь льды. Лузо на юго-востоке. Дофиника на северо-востоке. Но никто не путешествовал так далеко к западу Пуэрто-Леонеса, чтобы узнать, что там. Честное слово, когда станешь королём, сделай что-нибудь с образованием в своей стране.

Кастиан ворчит, делая глоток.

— Продолжай историю, Лейре, пока буря не поглотила нас целиком.

— В общем, принцессу из нашей истории похитил Король Ледников и держал в своём ледяном дворце. Но будучи уроженкой тропиков, она чуть было не умерла.

— Как она выжила? — спрашиваю я.

— Ледяная ведьма погрузила её в глубокий сон. Король Ледников, чтобы доказать свою любовь к принцессе, отправился на поиски редкого лекарства — цветка, что растёт только в Лузо. Он принёс с собой льды в северную часть нашего континента. Чтобы остановить его от превращения всего мира в один большой ледник, все жители деревень активно помогали ему искать цветок. Но на таком цветущем острове, где растёт множество цветов, нужна была помощь каждого.

— Они смогли найти цветок? — спрашивает Лео. — Нет, не говори. Погоди. Ладно, скажи мне.

— Да, но большой ценой. Король Ледников, хоть и принёс с собой частичку своей родины, начал таять, а когда он растаял, уровень воды в океане поднялся, и он начал тонуть. Но как только принцесса очнулась, благодаря людям, нашедшим цветок, она стала частью ледников и спасла его. Если вам интересно моё мнение, ей стоило позволить ему пойти на дно, самой взять бразды правления и найти кого-то, кто был бы достоин её.

— Или просто вернуться домой, — предлагаю я.

— Она слишком много времени провела вдали от родины. Слишком сильно изменилась. Иногда ты возвращаешься в прежнее место, а оно уже кажется чужим, — голос Кастиана звучит тихо на фоне непогоды, бушующей снаружи, и в нём столько эмоций, что это напоминает признание. — Но изменилось не место, а ты, и ты уже ничего не можешь сделать, чтобы вернуть прежние чувства. Домом это место уже не будет никогда.

Я пытаюсь представить, что бы я чувствовала, вернувшись в маленький домик в лесу, в котором жила с родителями первые семь лет моей жизни.

— Пессимистично, ваше высочество, — отмечает Лейре. — Но ты прав. Для некоторых из нас дом — это нечто временное. Я не наивна. Принцесса Ледников изменилась не потому, что она влюбилась. Она изменилась, потому что ей нужно было выжить в условиях, в которых нельзя было жить. Я всё думаю, что же случилось с теми, кто помогал искать цветок? Что происходит с людьми, которые выживают? Что бывает дальше? — Лейре прислоняет голову к стене, тени прячут её глаза. — Я здесь, потому что король Фернандо разрушил мою семью. Да, мой отец был далеко не святым, но скольких детей вроде меня король потопил? Так что да, Братоубийца, за живых нужно мстить.

Тепло разливается по моему телу, и на этот раз, когда яхту встряхивает так сильно, что кажется, будто её разломит надвое, я считаю секунды между раскатами грома. И считаю, сколько взглядов Кастиан бросил на меня.

— А кто-нибудь из вас слышал о принцессе по имени Галатея? — спрашиваю я.

— В Пуэрто-Леонесе такой не было, — заявляет Кастиан.

— Уверен?

— Поверь, мои наставники заставляли меня учить всю королевскую родословную, начиная с моего предка, впервые ступившего на земли Вахиа-де-Леонес.

— Принцессой какого королевства она была? — интересуется Лео, ковыряя катышки на тканевой поверхности стола.

«Мемории», — хочу ответить я. Королевства, принадлежавшего моему народу. Храмы и прочие священные места разрушали в ходе каждой из войн, но судя по внешнему виду Фернандо, эта сцена случилась не более сорока лет назад. Иллан достаточно стар, чтобы знать её лично, и мои родители могли рассказывать о ней.

— Рен? — зовёт Кастиан. Все смотрят на меня. Как рассказать им о том, что я видела, и не сойти за сумасшедшую?

Но гром не даёт мне заговорить. Через пару секунд яхта сильно наклоняется, и лампа Лео падает. Кастиан быстро тушит огонь своим одеялом, а сам Лео вскрикивает:

— Я в порядке!

— Осторожно! — кричит Лейре.

Я ничего не вижу. Яхта наклоняется, я хватаюсь за диванчик, прикрученный к стене, но нелепая обивка слишком мягкая, и я соскальзываю. Не понимаю, где верх, а где низ. Молнии трещат так громко, что у меня сводит зубы. А затем я обо что-то ударяюсь.

— Держу тебя, — шепчет Кас. Его мозолистые ладони обхватывают мою руку, и я ползу к нему. На мгновение создаётся впечатление, что яхта летит, всё настолько невесомое. Я вскрикиваю, когда моя рука выскальзывает из хватки Каса. Он сжимает крепче и подтягивает меня к своей груди. Мы с грохотом приземляемся, и я мысленно возношу благодарность Госпоже Теней за то, что здесь так темно и никто не видит облегчения на моём лице, когда Кастиан всем весом придавливает меня к подушкам на диване. Я убираю его пряди, упавшие на лицо, и он льнёт к моему прикосновению. Жар разливается в груди, сердце кувалдой бьёт по рёбрам.

— Кас, — бормочу я. Если корабль пойдёт на дно, если это наши последние минуты вместе, что я хочу сказать?

— Я здесь, — его дыхание опаляет моё ухо. Мои руки обнимают его за шею, готовые удержать его на месте, если снова начнётся тряска. Я чувствую волнение в животе. Слышу крики Лео, смех Лейре, завывания ветра, стук проливного дождя, свой вдох, когда мой нос касается носа Каса, и его губы скользят по моим.

А затем наступает тишина. Дождь прекращается.

— Всё закончилось, — объявила Лейре. Я слышу, как она пробирается к двери.

Магия грозы рассеялась, и мы с Кастианом отскакиваем друг от друга. Я делаю глубокий вдох и облизываю солёные губы. Свет проникает в помещение, и мы видим Лео, растянувшегося на игровом столе, вцепившегося в него до побелевших костяшек.

— Кажется, я проглотил игральные кости, — стонет он.

— Как? — потрясённо спрашивает Кастиан, отряхиваясь. На его спине растекается кровь — видимо, что-то упало сверху. Он закрыл меня собой. — Хотя нет, некоторые вещи лучше не знать.

Кас помогает Лео спуститься со стола. Я поднимаюсь по лестнице следом за Лейре на палубу, чтобы оценить масштабы бедствия. Она проверяет все верёвки и болты, затем осматривает мачту и штурвал, перечисляя Кастиану, что ещё нужно проверить. Я ничего не знаю о судах и не знаю, что она там высматривает. Знаю только, что мы ещё на плаву и так далеко от земли, что не могу сказать даже примерно наше местонахождение.

— Это было круто, не правда ли? — Она с восхищением смотрит на удаляющуюся бурю. Меланхолии, одолевавшей её под палубой, как не бывало. Но я никак не могу выкинуть из головы историю о принцессе.

— Я бы выразилась иначе.

— Это нам ещё повезло — Она хлопает меня по спине. — Я видела бури и пострашнее. Но Великая Тортуга оберегала меня всё это время.

Кастиан и Лео присоединяются к нам на палубе и помогают поднять парус. Я стараюсь избегать взгляда Кастиана, но он выглядит хмурым, и каждое его движение сосредоточено на деле. Солнце выглядывает из-за пышных белых облаков, высушивая нашу кожу и одежду. Закончив с парусами, Лейре достаёт свою сумку, а Кастиан — бортовой журнал. Вместе они намечают курс, который будет уводить нас всё дальше и дальше от дома.

Я вспоминаю принцессу, ставшую частью ледников, изменившуюся, чтобы выжить. Остаётся только надеяться, что, когда мы вернёмся, у нас ещё будет дом.

Глава 15

Быть в открытом море так же удивительно, как и страшно. Каждое тёмное облако заставляет нервничать в ожидании новой бури. А по ночам небо и вода настолько чёрные, что луна напоминает серебряное пламя, освещающее поверхность, и вызывает страх совсем иного рода — страх провалиться в бездну и потерять себя. Но бывают моменты — когда Лео на верхушке мачты смотрит в подзорную трубу, или когда Лейре с Кастианом обсуждают координаты, ориентируясь по небесным светилам, или когда я вношу свою лепту, поддерживая чистоту на палубе и в грузовом отсеке, или когда Кастиан подпевает пошловатым песенкам Лео за ужином, — когда я не могу представить себе другого места, где я хотела бы оказаться.

Дни сменяют друг друга, мы привыкаем к жизни в море. Кастиан и Лейре проводят почти каждое утро за изучением журнала адмирала Ариаса в капитанской каюте. Но путь к Исла-Сомбрас окутан не только мифами мориа. Координаты и мореходные навыки Лейре позволяют определить, что остров находится между королевством Пуэрто-Леонес и её родиной, Эмпирио Лузо, прямо посреди Кастинианского моря.

— Как мориа удалось скрыть целый остров? — спрашивает Лейре на третий день. Она пытается научить меня пользоваться секстантом, но стоит только мне прикоснуться к нему, как я чувствую странную искру магии от крошечных альманов, инкрустированных в металл. Даже мысль о том, чтобы считать с них воспоминания, вызывает у меня головную боль.

— Так же, как им десятилетиями удавалось скрываться от тирана-короля, — отвечаю я и передаю секстант обратно. — Благодаря магии и воле к жизни.

Несмотря на уверенность, с которой держат курс Кастиан и Лейре, я вижу, как их одолевают сомнения. Наступает четвёртый день, а никакого Исла-Сомбрас на горизонте не видно. Одна только вода на много миль вокруг.

После того неловкого момента во время грозы мы с Кастианом ни разу не оставались наедине. Если есть какая-то задача, я выполняю её с Лейре и Лео. И Кастиан делает так же. А когда экипаж состоит всего из четырёх человек, дел всегда выше крыши.

Утром пятого дня Лео внезапно выкрикивает:

— Земля!

Мы все прибегаем к борту палубы. Но Лейре складывает подзорную трубу и поджимает губы в одну жёсткую линию.

— Песчаная отмель.

Кастиан проводит рукой по волосам и вцепляется в натянутый трос.

— Мы уже должны были быть на месте.

— Видишь где-то поблизости сушу? — язвит Лейре. — По всем расчётам, мы должны были увидеть очертания Исла-Сомбрас ещё вчера. Ты когда-нибудь о таком слышала, Рената?

— Об исчезающем острове? — Я покачала головой. — До встречи с Кастианом я была уверена, что Клинок Памяти — всего лишь легенда. Большая часть истории мориа была утрачена.

— Возможно, проблема в журнале, — предполагает Лейре. — Половина его записей — бредни о мужестве и стойкости, которые придаёт мужчинам морской воздух. Всё остальное написано настолько пространно, что едва ли имеет смысл. — Лейре прочищает горло и начинает пародировать старого леонесского аристократа, цитируя слова по памяти: — «Мы следовали за неподвижным ориентиром — звездой Маринера — до тех пор, пока остров не появился, окутанный туманом и лунным светом. И хотя я переживаю за девушку, король доволен. Мы плывём дальше».

Я прикусила губу изнутри.

— Имя девушки хоть раз упоминалось?

— Нет, — отвечает Кастиан.

Я ещё раз проговариваю известные нам факты:

— Король Фернандо плавал к Исла-Сомбрас с экипажем, погибшим во время или сразу после путешествия. По какой-то причине он больше не возвращался за Клинком Памяти, несмотря на то, что секстант был у него. Мы знаем, что острова нет ни на одной карте, но у нас есть координаты.

— Что мы упускаем? — спрашивает Лео.

— Мы ничего не упускаем, — отвечает Кастиан. Наши взгляды встречаются, как будто он не успел отвести глаза. — Мы просто потерялись.

* * *

Пока Лейре и Кастиан выясняют, где они ошиблись, я спускаюсь под палубу, чтобы приготовить обед. Есть что-то успокаивающее в монотонной чистке картошки, даже если время от времени в отражении лезвия мне мерещатся разные лица. Король Фернандо. Мендес. Алессандро. Марго. Дез. Даже Кас.

Лео стучит по деревянной балке. Кожа вокруг его носа обгорела и теперь облазит. Он ничего не говорит, только берёт гречневую кашу и садится рядом со мной.

— В детстве я ненавидел чистить картошку, потому что мама говорила, что у них есть глазки.

— Однажды, когда мой отряд застрял в маленьком городке провинции Тресорос, мы ели картошку на завтрак, обед и ужин. На протяжении нескольких недель. Я потом даже видеть её не могла.

Он кивает в сторону мешков с картошкой.

— Что ж, надеюсь, ты смогла преодолеть свою неприязнь.

Я вытерла лоб и воткнула нож в ту же самую картофелину, которую аккуратно чистила, когда он вошёл.

— Выкладывай, Лео.

— Я не мог не заметить, что вы с Кастианом подозрительно молчаливы после бури. Почти не смотрите друг на друга, хотя я-то вижу, какими долгими взглядами каждый из вас провожает другого, когда думает, что тот не видит. Ты даже предпочла спать с нами в гамаках, хотя он предлагал тебе капитанскую каюту! Чёрт, да я бы сам притворился, что без ума от принца, лишь бы поспать на мягком матрасе…

— Лео, — со стоном протягиваю я, прожевав картофелину. Я не хочу отрицать то, что она сказал. Мы потерялись посреди открытого моря; возможно, сбились с курса из-за непогоды; а дома назревает война. Но прямо сейчас все мои мысли крутятся вокруг Кастиана. Больше всего на свете я хочу поделиться этим с кем-то, а Лео и так знает о моих душевных терзаниях. — Во время бури кое-что произошло.

Лео ухмыляется, будто и так всё знает, но продолжает чистить картошку. И эти звуки каким-то образом меня успокаивают.

— И что же?

— Мы чуть было не поцеловались.

Стоит мне произнести это вслух, как в памяти оживает тот момент. Живот сжимается от ощущения, будто я парю в воздухе над волнами.

— Это случилось впервые? — спрашивает Лео.

— Нет. — У меня горят щёки и шея, когда я вспоминаю, как он рубил дрова на заднем дворе дома доньи Саграды, как он, чуть ли не рыча, целовал меня в ответ. Я коснулась основания своей шеи, словно всё ещё чувствовала его прикосновение. — Но тогда это было вынужденно. И он попросил меня больше так не делать.

Лео недоверчиво вскидывает бровь.

— Прям так и сказал?

— Он сказал не использовать его таким образом.

— А, так это совсем другое дело.

— Я понимаю, что сейчас не лучшее время выяснять отношения.

Лео кладёт очищенную картофелину поверх моей небольшой горки.

— Не уверен, что могу с этим согласиться. Чтобы у вас с Кастианом что-то получилось, вам нужно взглянуть друг другу в глаза. Если это путешествие должно было тебя чему-то научить, так это тому, что результат выходит лучше всего, если действовать сообща. Иначе зачем это всё?

— Ради жителей королевства.

— Прошу прощения, леди Рен, но ты привыкла бороться, не веря в победу. Ты не разделяла идеи Шепчущих и не позволяла себе по-настоящему представить будущее, стоящее за каждой шпионской вылазкой. Здесь же я поставил на тебя. Кастиан поставил на тебя. Даже леди Лейре. Ваши отношения с Кастианом… непростые. Ваши чувства осложнены вашим прошлым, его братом, ответственностью за судьбу королевства.

— Я уже говорила тебе, что именно из-за всех этих обстоятельств я и не могу представить себе будущее. Ни с ним, ни с кем-либо другим. Кастиан станет королём. А я? Королевской шпионкой? Бывшей подружкой короля и фиктивной женой?

— Тебе нужно представить своё будущее. — При всём его внешнем веселье Лео как никто понимает меня, видит насквозь самые мрачные, уродливые уголки моей души, которые я не хочу никому показывать. — Возможно, без Кастиана. Вот я не могу представить ни одно королевство из всего известного мира, где тебя бы не было.

Я беру следующую картофелину и сжимаю её. Ах, если бы от эмоций можно было избавиться так же просто, как от воспоминаний.

— Наверное, я просто пытаюсь рационализировать те чувства, что накрыли меня во время бури, — поясняю я. — Мне хорошо знакомо это предчувствие неизбежной катастрофы. Оно способно заставить тебя действовать импульсивно. Когда я была с Шепчущими, среди мятежников часто появлялись новые парочки перед опасными миссиями. Более того, почти все поцелуи, которые бывали у нас с Дезом, случились потому, что мы думали, что умрём. И этот момент с Касом заставляет меня сомневаться, а были ли чувства настоящими.

Лео размышляет над этим, технично очищая кожуру.

— Но если забыть про обстоятельства, в тот момент для тебя всё было по-настоящему, ведь так?

— Да, было, но я не хочу полагаться на изменчивые порывы моего сердца.

— Пускай я знаю тебя всего ничего, Рената, но в одном я уверен наверняка: когда ты любишь, ты любишь всем своим существом. От пальцев ног до непослушных прядок на макушке. Ты любишь так сильно, что это может разрушить тебя. Мне кажется, есть разница между ветреностью и изменениями чувств со временем.

В последний раз мне было так легко в общении, когда мы с Саидой проводили тихие вечера в старой крепости мятежников, выполняя простую работу вроде той же чистой картошки. Но моя прежняя жизнь — всё ещё не зажившая рана. Прошло всего несколько дней, с тех пор как Дез отступил и позволил Шепчущим схватить меня. Эстебан, который годами грубил мне, дал мне возможность сбежать. Но Дез, ради которого я и вступила в эту борьбу, просто стоял в стороне, словно десять лет нашей дружбы для него ничего не значили.

— Что тебе сделала эта картофелина? — спрашивает Лео, ласково накрывая мою ладонь своей, пока я не отрезала себе пальцы. Снимая кожуру по кругу одной полосой, я почти дошла до сердцевины. Окинув взглядом получившуюся горку картошки, он берёт кастрюлю, чтобы начать тушить рыбу.

— Многовато картошки получилось, — признаю я.

— Надеюсь, ты очень голодная.

Вот оно — слово, которым можно описать моё состояние: голод. Или жажда. Я жажду стольких вещей сразу, которых не могла позволить себе раньше. Счастье. Смех. Понимание без слов. Друзей, настоящих. Поцелуев украдкой. Можно ли мне хотеть всего этого? Наверное, это всё не будет иметь значения, если мы не найдём Исла-Сомбрас. Лео прав. Мы с Кастианом лучше справляемся, когда взаимодействуем. И если он не хочет делать первый шаг, то сделаю я.

* * *

Я выбираюсь из люка и обвожу взглядом палубу, но Кастиана нигде не видно. Лейре стоит у штурвала. Заметив меня, она показывает в сторону капитанской каюты. Я стучусь, но он не отвечает. Я уже подумываю ворваться без приглашения, но мне не хватает духу. Подумать только, я проникала в соборы, чтобы вернуть отнятые сокровища мориа, кралась по коридорам дворца в Андалусии, но именно разговор с Кастианом вызывает у меня такую реакцию. Я вытираю потные ладони о рубашку, внезапно вспомнив слова Лео о непослушных словах на макушке. Чувствуя себя совершенно нелепо, я уже собираюсь уйти.

Но в этот момент дверь открывается, и на пороге оказывается Кастиан, удивлённый нашей встрече. Его золотистые волосы взъерошены, и я представляю, как он вцеплялся в них пальцами, пытаясь собраться с мыслями. Он смотрит мне прямо в глаза. Это наш самый долгий зрительный контакт за последние несколько дней.

— Я как раз собирался пойти тебя искать.

Пока он говорит, в его голосе слышатся одновременно надежда и страх.

— Я здесь.

Морщусь от того, как пискляво это прозвучало. Он жестом приглашает меня в каюту.

— Идём. Ты должна это увидеть.

На его койке лежит молоток. Простыни ровно натянуты, и я не могу сказать, то ли он так тщательно её заправляет по утрам, то ли вовсе не использует по назначению. В каюте пахнет кожей и солью. Когда я была в покоях Кастиана во дворце, пытаясь найти какой-то намёк на секретное оружие короля, ещё не зная, что это оружие — человек, меня поразил морской запах в спальне. Теперь же этот запах везде и всюду.

Я указываю на молоток.

— Обычно это я готова всё крушить и ломать.

Кастиан пальцами зачёсывает волосы назад и улыбается, заметно расслабляясь, как и я. Он пересекает каюту, подходя к резному шкафу, прикрученному к стене, и касается механизмов на дверцах.

— Они постоянно открываются и скрипят по ночам. По крайней мере, это в моих силах исправить.

— Я думала, ты вовсе не спишь.

Он пожимает плечами, и печальная улыбка растягивает его губы.

— Я всё ещё пытаюсь.

Ощущение падения возвращается. Я глубоко вдыхаю.

— Ты это хотел мне показать?

— Нет. Я хотел тебя позвать, потому что нашёл кое-что. — Он обходит капитанский стол, забитый картами, стальными корабликами, несколькими компасами и песочными часами, и показывает на одну из страниц в журнале адмирала. — Упоминание о ней.

Стоит мне взять журнал в руки, как я начинаю чувствовать давление в висках. Я держала его уже раз десять с тех пор, как мы покинули Малое Лузо, но не помню этого наброска, сделанного синими чернилами, — птицы, распахнувшей крылья, с длинным клювом и хвостом веером. Рядом написано: «Вот и закончился полёт королевы. Её Величества Галатеи больше нет. Это мой…»

Чернила, темнеющие с каждой секундой, были размазаны, словно перо выдирали из рук. Автор этих строк остановился на полуслове, так и не дописав, что собирался. Я переворачиваю страницу, затем ещё одну. Десять пустых страниц в самом конце. После нескольких секунд удивлённого молчания, я улавливаю запах.

— Агуадульсе? — кладу журнал обратно на стол. Кас кивает.

— Прошлой ночью мы с Лео немного выпили…

— Ты и Лео? — переспрашиваю я. Поэтому Лео пришёл ко мне сегодня?

Кас ухмыляется.

— Ревнуешь, что я забираю у тебя друга?

— Нет, Кас. Тебе давно пора окружить себя людьми, которыми ты доверяешь.

— Так вот, он случайно уронил бокал. — Кас хлопает ладонью по журналу. — Пролил агуадульсе на страницы, а я поднёс журнал к огню, чтобы высушить. И только сегодня заметил изменения. Когда мы были детьми, герцог Ариас всё лето писал любовные записки девчонкам, используя невидимые чернила, которые он украл у деда. Он был невыносим. Но всё же он рассказал нам, что если нагреть пергамент, чернила проявляются. Адмирал Ариас собирался написать что-то ещё. Некролог? Что-то об этой королеве.

Я снова беру журнал. Меня будоражит эта новая информация.

— Галатея.

— Ты уже упоминала её имя. — Кас подходит так близко, что я могу различить запах его мыла и разглядеть узор из шрамов на груди. — Но ты спрашивала про принцессу.

— У меня есть воспоминание. Не знаю откуда. Оно возникло, когда мне было плохо. Я увидела морское сражение. На палубе стояла принцесса, и гравировка на её доспехах изображала сапсана. Он был из альмана.

— Принцесса мориа из твоих воспоминаний? Почему ты не рассказала об этом раньше?

— Кас, я по большей части не контролирую свою магию. Последний член королевской семьи мориа, как известно, погиб несколько десятков лет назад. До этого я никогда даже не слышала о принцессе или королеве по имени Галатея. Но в моём воспоминании она была… — Я вздыхаю, тяжесть этих слов ощущается на языке. — Вместе с твоим отцом.

Кастиан потрясённо моргает, и его лицо медленно искажает гримаса.

— Вместе в смысле?..

Я видела Галатею на том корабле, буквально чувствовала те яркие эмоции, которые она испытывала, целуя Фернандо, её любовь к нему. Меня аж передёргивает.

Яхта подпрыгивает на волне. Кастиан обнимает меня одной рукой, и мы пережидаем неспокойный участок моря. Снаружи небо чистое, и мы плывём так быстро, что иногда мне кажется, будто мы летим. Когда падение мне больше не грозит, Кастиан медленно отпускает меня. Его ладони задерживаются на моей талии.

— Почему ты мне не сказала?

«Потому что, если мой разум разрушается, я не хочу, чтобы ты об этом знал», — мысленно отвечаю я.

— В это сложно поверить, пока не увидишь своими глазами. Если бы я только могла показать тебе свои видения, — признаюсь я, касаясь крестового шрама на его скуле. Как вдруг боль вспыхивает в кончиках моих пальцев, как молния, пронзая сухожилия. Завитки на моих ладонях загораются светом, и Кастиан отскакивает от меня. Он прижимает ладони к лицу, после чего подходит к зеркалу и разглядывает отражение.

Тяжело дыша, он разворачивается ко мне.

— Что это было?

Я всё ещё чувствую онемение в подушечках пальцев.

— Я не хотела.

— Рен, я видел это. — Он берёт мою ладонь в руки и проводит большим пальцем по узору из шрамов. — Видение с ними на корабле. Ты поделилась этим воспоминанием со мной. Не знал, что робари на такое способны.

— Я тоже не знала. Такого раньше никогда не случалось, — тихо произношу я. Закрываю глаза на мгновение. Он не боится моих прикосновений или моей силы. Ему любопытно.

— Ты когда-нибудь слышала о подобном?

— Вентари могут мысленно общаться с другими вентари, — рассуждаю я. — Вполне возможно, что наши способности можно комбинировать.

Кас мягко отпускает мою руку, обходит стол и смотрит на карты с компасами. Все эти инструменты помогают нам пересечь океан, но мы едва ли можем направлять друг друга. Давно мы столько времени не проводили вместе, и его прикосновение, как якорь, не отпускает меня.

— Что это значит, Кас?

— Это значит, что я многого не знаю о своём отце. Это значит, что, возможно, в этом кроется причина, почему о первом его браке не осталось никаких свидетельств. — Кастиан выглядывает в иллюминатор. Подходит ближе к окну, весь напряжённый, смотрит на спокойное море и резко разворачивается. — Почему мы сбросили якорь?

Выйдя на палубу, мы находим Лео и Лейре, прислонившихся к правому борту корабля.

— Что ты делаешь, Лейре? — спрашивает Кастиан.

Она упирает руки в бёдра и указывает на секстант.

— Поздравляю, ваше высочество. За полдня мы прошли целый круг.

Зелёно-голубая вода окружает тянущуюся змеёй песчаную полосу суши.

— Ты уверена, что это то же самое место? — спрашиваю я, но тут же сама морщусь от глупости вопроса. Это не может быть совпадением.

Лейре крутит барабан секстанта туда-сюда, глядя в зрительную трубу, и разочарованно выдыхает.

— Я не знаю, что имел в виду король Фернандо, говоря, что только эта штука поможет нам найти проклятый Клинок Памяти. Пока что он только завёл нас в тупик.

Испугавшись, что она со злости швырнёт его в воду, я спешу забрать секстант из её рук.

— Этому должно быть какое-то объяснение.

— Почему бы тебе не поискать его? Я пока пойду помою голову и смою эту вонь с кожи. — Лейре наклоняется к Кастиану и принюхивается. — Тебе тоже советую.

Лейре снимает с себя одежду, без которой чётко видны линии загара по закатанные рукава и бриджи. Она забирается на перила — против полуденного солнца её обнажённый силуэт выглядит лишь тёмным пятном, — и ныряет в чистую голубую воду.

— Стой! — выкрикивает Кастиан.

Лео жадно смотрит на воду, развязывая шнуровку своих штанов. Сбрасывает с себя одежду, открывая рельефные мышцы, и прыгает следом за Лейре.

— Это бунт, — возмущается Кастиан.

Вздыхаю.

— Их можно понять.

— Мы торчим здесь уже несколько дней! — ругается Кастиан, сокращая дистанцию между нами. Он понижает голос, хотя мы и так на палубе одни. — Мы всё делали правильно. Но что, если… Если заданием Лейре было не убить меня, а отвлечь нас?

— Не могу сказать, что полностью ей доверяю, но в том, как она говорила о своём отце и короле, было что-то искреннее. И её злость была настоящей. Я верю в это. — Кастиан отворачивается, но я касаюсь его подбородка с колючей щетиной, возвращая его взгляд на себя. — Лейре права. Нам надо проветрить головы. Ты бы посоветовал мне то же самое. — Ещё несколько недель назад я бы ни за что такое предложила. Я бы просто согласилась, что нам нужно плыть дальше и, возможно, окончательно потеряться. Но сейчас, мы окружены неопределённостью, и у нас вопросов больше, чем ответов. — Сам посуди. Мы вернулись на то же самое место. Возможно, нам стоит проверить его.

Я стягиваю рубашку через голову. Кастиан делает резкий вдох и отворачивается, давая мне уединение. Джентльмен до мозга костей. Я снимаю с себя бриджи и нижнее бельё, бросаю к общей стопке одежды. Делаю глубокий вдох и ныряю вниз головой в прохладную голубую поверхность.

От погружения в воду у меня учащается сердцебиение. Вода здесь невероятно чистая, и на секунду мне кажется, будто я парю в воздухе. Золотистые рыбки проплывают рядом со мной, но разбегаются от четвёртого плюха в воду. Кастиан таки присоединился к нам. Мощными движениями он рассекает море, в честь которого его назвали.

Я просто плаваю на спине, погрузившись в водные объятья. Что-то большое проплывает под моей ногой. Я открываю рот, чтобы закричать, но затем замечаю косяк серебристых рыбок, кусающих за плавники пятнистого беззубого кита. Я разворачиваюсь, чтобы позвать остальных, но когда оглядываюсь назад, кита уже нет. Это невозможно, он не мог так быстро уплыть.

Я чувствую жар в груди. Бью руками по воде, пытаясь подплыть ближе к друзьям. Лео собирает ракушки на песке, пока Лейре плавает на спине, убрав руки под голову и греясь на солнышке. Кастиан выходит на берег. Струйки воды стекают по его мускулистой спине. Его длинные волосы закручиваются на кончиках. Он смотрит вдаль, слегка прищурившись, точно бог морей, обернувшийся человеком, чтобы изучить границы своих владений. Я чувствую натяжение внизу живота, у меня перехватывает дыхание.

— Ты пялишься, — пропевает рядом Лео.

Я вздрагиваю и понимаю, что он вернулся в воду и подплыл ко мне. В руке он держит удивительно красивую спиралевидную ракушку. Не знаю, что хуже: что я пялилась или что меня поймали, но я ныряю под воду, скрыв всё, кроме глаз.

— Ты сильнее взволнована, чем обычно, — отмечает Лео.

Вместе с ним мы добираемся до места, где достаём ногами до опоры, хотя дно такое мягкое, что мои ступни погружаются в него.

— Да, по сотне причин. Это место какое-то странное.

Я рассказываю Лео о том, как показала Кастиану видение.

— Я ещё никогда ни с кем не делилась воспоминаниями.

— Может, твой дар развивается? Становится сильнее?

Ещё один вопрос, на который у меня нет ответа. Я хлопаю по воде, создавая небольшую волну.

— Вентари — единственные мориа, способные читать чужие мысли, но этот момент с Касом ощущался совсем иначе. Я словно бы впустила его в свой разум.

— Возможно, это даже хорошо. Теперь ты не будешь хранить всё это в себе в одиночку.

Что было бы, если бы я узнала, что могу делиться воспоминаниями, раньше? Отгоняю эту мысль.

— Боюсь, что это воспоминание изменит всё.

Когда я замолкаю после этих слов, глядя на просторы бескрайнего моря, Лео обрызгивает меня водой.

— Ты не можешь просто сказать, что узнала что-то невероятное, и молчать.

— В нём была принцесса мориа по имени Галатея, — начинаю рассказывать я. Лео кивает, пока я описываю её доспехи и корабли Ледяных земель. — И она целовала короля Фернандо. Ты бы видел эту страсть и преданность в его глазах. Это видение возникло у меня в тот первый день на корабле.

— Неудивительно, что ты слегла с лихорадкой, — отвечает Лео, прекрасно понимая мою реакцию на это воспоминание. — Мы не знали, что делать. Кастиан сходил с ума. Что это может значить?

— Пока не знаю. — Воспоминание о первом дне в море заставляет меня поморщиться. — Но я так и не поблагодарила тебя за то, что заботился обо мне. Хотя то лекарство было отвратительным.

Лео усмехается, проводя своими длинными пальцами пианиста по поверхности воды.

— Ты про то жуткое снадобье Лейре от морской болезни? Она сначала заставила нас выпить его, а затем велела Касу напоить им тебя в надежде, что тебе полегчает. Думаю, именно в тот момент я понял, что она мне нравится.

— Но лекарство же дал мне ты.

Растерянность на его лице сменяется осознанием. Лео не было со мной, когда я очнулась. Мой взгляд метнулся к Кастиану, который в этот момент просеивал песок рукой.

Я разом вспомнила всё: каким странно притихшим был Лео, он едва ли сказал мне пару слов. Я так запуталась в своих видениях, что даже не поняла, что лекарством меня поил Кастиан… И я сказала ему… О Госпожа Теней, сколько я ему наговорила. Кастиан принял облик Лео! И не остановил мои откровения.

«Такой красивый и такой ужасный… Я хочу его ненавидеть».

— Подожди, Рен! — кричит Лео, но я уже возвращаюсь обратно к кораблю.

Поднимаюсь по верёвочной лестнице и неуклюже падаю на палубу. Натягиваю свои вещи. Мои собственные слова крутятся в голове.

«Нет ничего плохого в том, что… меня тянет к нему. Иногда я чувствую это».

Штаны Кастиана лежат прямо передо мной. Я выбрасываю их за борт. Унижение застилает мне глаза. Я даже не разбираю, куда я иду, пока не оказываюсь под палубой, в единственном месте, о котором все мои мысли: в игорном зале, где мы прятались от бури. Должно быть, Лео и Лейре были здесь, потому что на игральном столе разложены карты.

— Что на тебя нашло? — Кастиан хлопает за собой дверью. Его мокрые штаны облепляют бёдра. Струйки морской воды стекают по шее и груди. Все мои чувства к нему из-за этой близости — из-за того, что мы на ограниченном пространстве сталкиваемся каждый день. Ненависть, любовь и страсть смешались в бурю, от которой я не могу спрятаться.

— Ты обманул меня, — выдавливаю я. — Ты обманул меня своей иллюзией, Кас.

Он останавливается передо мной, пытаясь поймать мой взгляд в надежде прочитать в глазах то, что я не могу выразить словами.

— Да.

— Почему?

— Ты знаешь почему.

Я мотаю головой, капли морской воды падают на мои ноги.

— Объясни мне.

Он проводит пальцем по моему плечу и вниз по руке.

— Мне невыносимо было смотреть на твои страдания… Это убивало меня. Я оставил Лейре за штурвалом и пошёл будить тебя. Открыв глаза, ты сказала, что ненавидишь меня.

— Кас…

Я пытаюсь сказать, что видела тогда перед собой не его, а Фернандо, но он опускает взгляд в пол и грустно улыбается.

— Я знал, что Лео — единственный человек, которого ты бы впустила, помощь которого приняла бы. Больше всего на свете я захотел стать кем-то другим в этот момент, и затем я вспомнил, что могу. Я могу быть кем угодно для тебя. Чёрт, я готов даже стать своим братом, если ты этого хочешь.

Я вспоминаю Деза на набережной Малого Лузо — смелого, безрассудного, но уже не такого, каким я его знала. Потерянного. Изменившегося. Я была так обеспокоена тем, как сильно я изменилась, что даже не обратила внимания, как изменились все вокруг меня.

— Не говори так. Я не хочу, чтобы ты был Дезом, — тихо говорю я. — Я хочу, чтобы ты…

Я запинаюсь. Кас замирает. Его жаркий взгляд останавливается на моих губах, на мокрой одежде, липнущей к телу. Моё сердце колотится так сильно, что кровь стучит в ушах.

— Чтобы я что? — Его глубокий голос дрогнул.

Это я и пытаюсь понять. Я вижу мальчика, который был моим другом во дворце, его ангельскую улыбку, наш секретный уговор. Мне было больно покидать этого мальчика. И тут же я вижу парня, которого ненавидела, иллюзию Кровавого Принца. Того самого, который проводил публичные казни, вести о которых разносились по всему королевству. Я вижу мужчину, танцевавшего со мной на балу и интересовавшегося, помню ли я его. Принца, которого я едва не избила до полусмерти. И Кастиана, который сейчас со мной в комнате. Меня пугает, что всё это один человек. Человек, который мне нравится. Но я не могу сказать всего этого вслух, потому что когда всё закончится, он станет королём, а я исчезну из его жизни.

— Это больно, Кас. — Я присаживаюсь на край игрального стола. — Я теряю контроль над своей магией. Я боюсь хотеть чего-либо. Все мои воспоминания о тебе, о настоящем тебе, похоронены так глубоко, что я даже не узнала тебя, когда мы встретились. Как ты смог вспомнить меня после стольких лет?

Он прижал пальцы к центру своей груди.

— Потому что ты всегда была здесь, Нати. Мой единственный свет. Я хранил эту память о тебе. И каждый раз, когда я совершал что-то неправильное, жестокое, непростительное, я думал, что это поможет вырвать тебя из моего сердца. Что я когда-нибудь дойду до черты, где уже не буду заслуживать ни капли добра. Но это не сработало. В те минуты, когда я готов был сдаться, я вспоминал тебя. Мою подругу, спасшую меня от худшего вида одиночества.

— Кастиан…

Почему мне так сложно произнести вслух то, о чём я думаю? Разве не за этим я пошла к нему в каюту? Я собиралась позволить себе хотеть чего-то большего, но теперь прячусь, как монстр глубин, боящийся солнца.

— Что бы ты хотела от меня? — повторяет он.

Я кладу свою ладонь поверх его. Его близость пьянит. Его пульс учащён. Низ моего живота напоминает бездонную яму, в которую проваливается всё остальное. Падение — вот как ощущается это странное желание.

Я обхватываю рукой его шею и притягиваю ближе к себе. Вздрагиваю, стоит нашим мокрым телам соприкоснуться. Он занимает открытое пространство между моими коленями, и я тяну его за собой на бархатную поверхность стола. Его тело прижато к моему, но наши губы не встречаются. Вместо этого он наклоняет голову к моему уху. Его слова опаляют мою кожу. Вибрации его голоса пронизывают всё моё тело.

— Чего ты хочешь, Нати? Ты должна сказать это вслух.

— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, — выдыхаю я. От этого признания у меня перехватывает дыхание. Я вцепляюсь пальцами в край его штанов, где кожа всё ещё прохладная после купания. Он вздрагивает, и я чувствую его желание, прижатое к моему животу. Он кладёт ладонь на мою шею, проводит пальцем по линии моего подбородка, впитывает взглядом каждую мою черту и затем нежно касается губами. Этот мучительно медленный поцелуй постепенно углубляется, пробуждая голод. Но тут Кастиан отстраняется, а я хочу вернуть его.

— И помог мне забыться, — шепчу я.

Это неправильный ответ. Кастиан тут же опускает руки. Он вздыхает и касается пальцами моего подбородка.

— Нет, Нати. Когда я поцелую тебя вновь, по-настоящему поцелую, это будет для того, чтобы ты запомнила.

Он со стоном отталкивается от стола и уходит. Я чувствую покалывание на губах, холодок, оставшийся после его ухода. Но не успевает он дойти до двери, как раздаётся пушечный выстрел.

Волна страха проясняет мои мысли. Мы поднимаемся на палубу и видим огромный галеон, на борту которого сотня людей. Они забросили крюки на наш корабль, и теперь подтягивают нашу яхту к себе, как форель, попавшуюся в сети.

— Откуда они взялись? — спрашивает Кастиан.

— Не знаю, — говорит Лео. — Корабль появился из ниоткуда.

Лейре уже целится из лука, но я вижу ужас, исказивший её черты. Наша четвёрка против небольшой армии. Лейре ловит мой взгляд и, мотнув головой, опускает оружие.

Слова королевы Малого Лузо звенят в моих ушах, как колокола.

Пираты.

Глава 16

Нас ведут через палубу, связав всех вместе. Верёвки натирают руки за спиной. Пираты оказались не такими, как я их себе представляла. И хотя я только слышала о них в детских сказках перед сном, я ожидала увидеть толпу мужчин средних лет, по уши в грязи и награбленном золоте. Дез сравнивал пиратов с призраками, блуждающими в море, без дома и цели, грабя и убивая ради славы и удовольствия. Но я не знаю, как относиться к нашим похитителям. Мальчишки спускаются с мачт, девчонки прекращают сражаться на деревянных мечах, и все пялятся на нас. Старики притормаживают, глядя, как нас проводят мимо.

В нашей колонне я иду первой и чувствую на себе пристальные взгляды. Мальчик лет десяти с румяными щеками и гнездом рыжих кудрей открывает люк. Меня пытаются толкнуть вниз, мои инстинкты требуют сопротивляться, но тут к нам подбегает ещё один пират. Вернее, ещё одна. Она едва ли не складывается пополам, пытаясь отдышаться. Солнце отражается на её тёмном гладком затылке. В руке она держит секстант.

— Стойте! Их нужно отвести к капитану.

Я дёргаюсь вперёд, но внезапно меня охватывает волна спокойствия. Ветер щекочет короткие волоски на моих висках. Музыка доносится откуда-то с палубы, и я слышу, как хлопает, развеваясь, красно-золотой флаг над головой. Моё сердцебиение замедляется, и вот я уже поднимаюсь по деревянной лестнице и переступаю тёмный порожек. Кабина довольно просторная и пустая. Нас усаживают за стол из красного дерева, заваленный свитками, перьями и монетками из разных стран. Тёмно-фиолетовые бархатные шторки раздвинуты, пропуская в комнатку свет. Вслед за нами забегает мальчик с металлическим подносом и ставит на стол кофейник и глиняную кружку. Он бросает испуганный взгляд на пустой стул и с облегчением уносится прочь.

— Ожидайте здесь, — произносит лысая девушка. Её голос напоминает звон колокольчиков вдалеке. Она медленно поднимает руки, будто бы управляя нитями марионеток. Медные кольца украшают каждый палец.

Когда она уходит, я с трудом подавляю желание закрыть тяжёлые веки. Лео напевает что-то из своей любимой оперы. Лейре хватает монетку со стола капитана и подбрасывает её, смеясь.

— Борись, — рычит Кастиан.

— Счем? — Я делаю глубокий вдох и смотрю на него. Он расстроен, пытается выпутаться из верёвок, но безуспешно. Как же он красив, даже когда злится! Я хочу сказать ему это, но перед глазами усиливается пелена. До меня наконец-то доходит. Медные кольца. Эта девушка персуари! Её магия подавила нашу волю и попытки сопротивления.

— Мориа, — шепчу я. В этот момент в каюту входят четверо.

Двое остаются у двери, двое подходят с разных концов стола. Кинжалы и мечи висят на бёдрах, груди и плечах. Но больше всего внимания привлекают металлические украшения. Золотые кольца растягивают мочки ушей женщины. Ноздри проколоты серебряными гвоздиками, как и кожа под ключицами. На одном из парней медный чокер, точно полоса кольчуги вокруг горла. Воины мориа, гордо выставляющие своё оружие напоказ.

Затем входит капитан.

Это высокая женщина, лет под шестьдесят, в алой рубашке, чёрных кожаных штанах и сапогах с металлическими подносками. Её мелкие кудряшки с отдельными серебряными прядями свободно ниспадают на плечи. У основания шеи тонкая серебряная цепочка с одним-единственным синим камешком. Эта подвеска — единственная изящная деталь в её образе, как сувенир из прошлой из жизни. Она окидывает нас взглядом, но ничего не говорит, пока снимает расшитое пальто и садится на свой стул. Неспешно отпивает кофе. Её рубашка без рукавов открывает загорелые руки с узором из шрамов. Эти отметины повсюду — вокруг шеи, на запястьях, даже в зоне декольте, прямо над сердцем. И тут я понимаю, что подвеска и кольца на больших пальцах не из серебра, а из платины. Редчайшего металла в королевстве, который усиливает магию робари. А все эти шрамы — последствие использования магии робари. У неё они толще, чем у меня, и похожи на жемчужные нити. Точно как у Галатеи в том воспоминании. Как такое возможно?

Капитан откидывается на спинку стула. Глаза насыщенного карего цвета, подчёркнутые изогнутыми чёрными бровями, рассматривают нас. Она продолжает молча пить кофе.

— Капитан… — начинаю я, но она останавливает меня взмахом руки.

— Говорить будешь в свою очередь. — У неё приятный голос, хотя говорит она жёстко. — Вас взяли на абордаж пираты Сан-Пьедрас, и теперь вы на борту Мадре-дель-Мар. Сначала я опишу вам сложившуюся ситуацию. Всё, что было у вас при себе или на корабле, теперь принадлежит мне и моей команде. У вас есть два варианта: либо я стираю вам память и высаживаю в ближайшем порту; либо, если вы не желаете, чтобы я копалась в ваших мозгах, вам отрежут языки, и вы всё равно окажетесь в ближайшем порту. Так или иначе, вы никому не сможете рассказать о пиратах Сан-Пьедрас.

— А написать? — спрашивает Лейре.

Успокаивающий эффект магии персуари окончательно прошёл. Теперь я чувствую страх. Кастиан выглядит ошарашенным, словно не верит её словам. Один из молодых мориа хмыкает. Капитан ухмыляется, и во мне вспыхивает надежда.

— Тогда вам придётся лишиться и обеих рук. И на всякий случай отрежем ступни, чтобы не вздумали научиться писать пальцами ног.

— Прошу, — перебиваю, дёргая путы. — Пусть свет нашей Госпожи…

— …ведёт нас вперёд, — подхватывает капитан. Её тёмные глаза пронзают меня. — Ты одна из одарённых.

Робари — капитан. Экипаж мориа. Я вспоминаю, как мы плавали кругами, всё время возвращаясь к одному и тому же песчаному пляжу. Как исчезали в никуда подводные обитатели. Вот только они не исчезали, а просто выплывали за границы иллюзии.

— Это из-за вас мы не можем найти Исла-Сомбрас, — произношу я скорее благоговейно, чем разъярённо.

Капитан делает ещё глоток.

— Мы защищаем остров.

— Благородные пираты? — Лео издаёт нервный смешок. — Разве это не прекрасно?

— Если вы защищаете остров, значит, мы не потерялись в море, — говорит Кастиан. Он самый высокий из нас, и хотя его голос звучит спокойно, вид у него всё равно грозный. — Мы на месте.

— Почти на месте, — поправляет капитан, поднимая указательный палец с острым ногтем. — Когда мы следили за вашей яхтой у берега Салинас, я не понимала, почему роскошное судно уплыло так далеко от суши. Но чем больше мы за вами наблюдали, тем больше я убеждалась в том, что вам хватило глупости отправиться на поиски сокровищ. А потом мои ребята обнаружили у вас это.

Она указывает рукой на морской журнал. Её лицо суровеет, шрам на ключице вспыхивает — всего один. Как она это делает?

— Кто вас послал?

— Никто, — отвечаю я. — Мы сами по себе.

Капитан отпивает ещё чернильно-чёрного кофе. Она мне не поверила.

— Вы вчетвером просто взяли и купили корабль с фальшивыми документами? Хотя у лузонки даже их не было.

Лейре расплывается в улыбке.

— А они мне и не нужны. Я не собиралась выдавать себя за кого-то другого.

Я пинаю её по голени, она толкает меня. Со связанными руками Кас и Лео ничего не могут сделать. В каюту возвращается лысая персуари, погружая всех нас в приятное умиротворение. Мои напряжённые мышцы расслабляются.

Капитан трёт пальцы левой руки друг о друга.

— Уж простите, но теперь я не оставляю вам выбора. Я должна стереть ваши воспоминания об этой встрече. Обычно мы никого не принуждаем, но здесь особый случай.

Кастиан наклоняется вперёд, и вот уже его голос какой угодно, но только не спокойный.

— Магия робари на меня не действует.

— Это правда, — подтверждаю я. Вспоминаю, как он лежал на полу, а я коснулась его висков. — Я пробовала.

— Робари, — она произносит это слово так, будто речь идёт о каком-то чуде. — Давно нам так не везло. Тогда вам придётся остаться. Либо в роли пленников, либо в качестве членов экипажа.

— Мы не можем остаться, — объясняю я. — Вы спросили, кто нас отправил сюда, но я уже сказала правду. У нас нет ни армии, ни союзников. Нас всего четверо против всей мощи короля Фернандо, а здесь находится единственное оружие, которое поможет нам остановить кровопролитие и вражду между Пуэрто-Леонесом и мориа. Только вы стоите на нашем пути, и, очевидно, вы мориа… Почему бы вам не помочь нам?

— Королевство Мемория пало, — с болью в голосе произносит она. — Мориа разбросаны по всему королевству. Нас почти не осталось.

— Шепчущие всё ещё сражаются, — возражаю я. — Но они все погибнут, если мы не достанем оружие. Прямо сейчас король собирает армию. У мятежников не останется ни шанса.

У неё вырывается горький смешок.

— Когда-то я была такой же идеалисткой. Ты тоже из Шепчущих? Наверняка с упоением слушаешь Иллана, все его пустые обещания о возрождении великого королевства Мемория. Но где же это королевство? Иллану стоило внять моим предупреждениям и уехать, когда был шанс. А сейчас он ведёт безнадёжную борьбу и обречён на поражение.

— Он уже не ведёт борьбу, — выпаливаю я. — Иллан мёртв.

Морщинки в уголках её глаз становятся чуть глубже. Она тяжело вздыхает, тянется к ящику стола и достаёт бутылку алкоголя. Сладкий аромат агуадульсе наполняет каюту, когда капитан добавляет её в свой кофе. Она поднимает чашку, будто только что был тост, и выпивает до дна.

— Мы знаем, насколько опасен Клинок Памяти, — пылко заявляет Кастиан. Я вижу, какую маску он решил надеть перед ней. — И мы знаем, что мой отец уже использовал его. Мы не станем повторять за ним. Дайте нам шанс доказать, что мы можем спасти королевство.

Капитан пристально смотрит на Кастиана, будто только сейчас впервые его увидела. На её лице растерянность. Нет, отвращение.

— Львиное отродье.

Он отвечает наклоном головы, признавая оскорбительный факт. Пираты начинают перешёптываться, и капитан ударяет кулаком по столу, призывая к тишине.

— Если мне не изменяет память, Шепчущие вместе с твоей матушкой поломали тебе жизнь. Так твой отец даже не догадывается о твоём даре?

Кастиан криво ухмыляется.

— А сами как думаете? Как видите, я всё ещё жив.

— Судьба выставляет на посмешище тех, кто пытается изменить мир по своему желанию. — Капитан-мориа погружается в свои мысли. — Я сама была такой: мы пытались и проиграли. Поверьте, я спасаю вам жизнь, удерживая здесь.

На последних словах она смотрит только на меня. Я вспоминаю слова Деза о том, что Клинок не поможет, что эта пустая трата моих талантов. Неужели они не понимают? Я никогда и не думала, что смогу пережить эту войну.

— Не позволяй мученичеству Иллана разрушить твоё будущее, — добавляет капитан.

Я подаюсь вперёд, и верёвки на моих руках загораются. Мне уже как-то раз удалось в подземельях королях расплавить оковы. Я чувствую, как жар обжигает кожу, и освободившимися руками сбиваю огонь. Затем протягиваю ладони к ней, но неожиданно вижу ужас, отразившийся на её лице.

— Я это делаю не из-за Иллана.

— Что с тобой произошло? — потрясённо моргает она. — Он заставлял тебя носить перчатки?

— Единственным, кто держал меня в оковах, был судья Мендес. Иллан же научил меня всему. Он сделал всё, что мог, пока остальные пытались убедить его, что я опасна.

— Милая, — мягко произносит капитан, — откуда, по-твоему, судья узнал об этих перчатках?

Она делает ещё глоток — уже из горла бутылки.

— А кто ты такая, чтобы обвинять Иллана на пустом месте? — злюсь я. — Ты даже не знала, что он мёртв.

Её улыбка печальная, почти трагичная.

— Я много чего знаю… То есть знала о нём. Иллан как-никак был моим мужем.

Глава 17

— Ты была женой Иллана?! — выкрикиваю я.

— Если позволите… — перебивает Лео. — Поскольку у нас появился весьма реальный шанс покинуть корабль живыми, можно нам узнать имя нашей похитительницы? И развязать верёвки?

Капитан поднимает взгляд на девушку-иллюзионари примерно моего возраста. Волосы девушки коротко обкромсаны по бокам, а на макушке — соломенные кудряшки. Что-то в её сердцевидном личике не даёт мне покоя. Она достаёт из ножен изогнутый кинжал и разрезает все путы.

— Тогда представлюсь: Аргинья Сан-Пьедрас.

Лео кладёт ладонь на живот, другую убирает за спину и кланяется.

— Леонардо Альмарада из провинции Захарина.

— Лейре Аранг де Лас-Росас, выпускница королевской лузонской военно-морской академии.

Она подмигивает капитану.

— Рената Конвида.

А что мне ещё добавить? Из Шепчущих? Из Руки Мориа короля? Из сожжённых лесов на севере Андалусии?

Кастиан потирает запястье. Одна из его золотых прядок падает на глаза, придавая ему плутовской вид.

— Меня зовут Кастиан, принц Пуэрто-Леонеса, Братоубийца, Бешеный лев, Князь Дорадо и наследник династии Фахардо.

— Это перебор, — кривится Лейре.

— Ты была замужем за Илланом? — снова спрашиваю я. Он иногда упоминал свою жену, но я была уверена, что та погибла в этой бесконечной войне между короной и Шепчущими.

Капитан Аргинья встаёт, опираясь костяшками о стол. Пропустив мой вопрос мимо ушей, она приказывает мне:

— Покажи руки.

Я инстинктивно сжимаю ладони в кулаки. В детстве, когда я впервые оставила человека пустышкой и у меня появились первые шрамы, я их жутко испугалась. Судья Мендес не мог объяснить, что происходит, а больше обратиться было не к кому. Большую часть времени я носила перчатки, поэтому даже Кастиан не видел моих обезображенных ладоней. И только оказавшись под опекой Шепчущих, я узнала, насколько эти шрамы омерзительны.

Но когда капитан Аргинья протягивает мне ладонь, я не чувствую прежнего стыда. Только грусть. Она проводит подушечками пальцев по моим шрамам. Её глаза наполняются слезами.

— Бедная девочка.

На мгновение у меня мелькает мысль: будь моя мама жива, она бы так же со мной разговаривала? Как будто обо мне нужно заботиться и оберегать…

Я делаю неровный вдох.

— Мне не нужна жалость, капитан. Мне нужна помощь.

Она устало вздыхает и отпускает мои руки.

— Я научу тебя контролировать твою силу. И даже отпущу Леонардо и Лейре. Но есть причина, по которой я покинула старый мир и построила новый. Идём, и я покажу тебе.

— А что насчёт Кастиана? — спрашиваю я.

Тёмный взгляд капитана задерживается на принце, как если бы она не знала, что с ним делать.

— Мы не признаём леонесскую королевскую семью. Но я могу также предложить тренировки с моими иллюзионари. Если интересно.

Мы в меньшинстве. Мы слабее. Мы посреди океана. Бороться сейчас не лучшая идея, но мы найдём способ покинуть этот корабль. А пока мы вчетвером выходим следом за капитаном пиратов на палубу.

— Этот галеон — настоящая реликвия, — отмечает Лейре, проводя рукой по полированному дереву. — Он был в лузонском флоте тридцать пять лет назад!

— Сорок, — поправляет капитан. — Один из первых, построенных в том году.

— И как вы его получили? — спрашивает Кас.

Капитан Аргинья подмигивает.

— Выиграла в карты у одного купца.

— Вы шутите, — фыркает Лейре.

Капитан останавливается, держа дверь, ведущую на нижние ярусы.

— Разве похоже, что я шучу?

Лейре поворачивается к нам троим:

— Надеюсь, что да.

На одном из нижних ярусов мы обнаруживаем оживлённые мастерские. Я вдыхаю знакомый аромат ромашки и сушёных трав, лечебных припарок, которые делала Саида, сладкой сиреневой туалетной воды.

— Вы сами изготавливаете ткани? — удивляется Лео, когда мы проходим мимо пожилой пары у ткацкого станка. — Поразительно.

— Мы всё производим сами, приобретая материалы в порту. Даже если мы окажемся в шаге от вымирания, я хочу, чтобы наши традиции сохранялись.

Дальше следует столярная мастерская. Женщина с короткими седыми волосами и смуглой кожей сидит, сгорбившись, над столом и вырезает бороздки на дереве. Узор напоминает мне изящные линии и символы старой крепости, которую я некогда называла домом. Капитан знакомит нас с людьми, они пожимают нам руки. Они хотят пожать мне руку. Мужчина средних лет приветствует меня, жестом Госпожи Теней коснувшись моего лба, и говорит, что я благословлена.

Кастиан восхищённо наблюдает, как все эти пираты обмениваются всем и вся, начиная с пуговиц и напёрстков и заканчивая бутылками домашней агуадульсе и банок с соленьями. Группа детей увлечённо играет в карты. Капитан Аргинья походит к одному из мальчишек и дёргает его за ухо.

— Никаких иллюзий, Эрнан. Будешь мухлевать — потеряешь палец.

Остальные дети смеются над ним, и щёки мальчика алеют. Затем мы проходим кухни, где я узнаю припасы, которые дала нам королева Малого Лузо, включая картошку, которую мы с Лео чистили часами и кастрюлю для тушения рыбы. Мы с ним окидываем всё это недовольными взглядами, но тут к нам подбегает курносая девчушка в грязной рубашке.

— Капитан Арги, — обращается она. — Эльва говорит, что этой добычи нам хватит на весь следующий месяц…

— Джесс! — перебивает капитан. — Законсервируйте всё должным образом и проверьте, чтобы лекари первыми получили всё необходимое для лекарств. Нам не нужна ещё одна вспышка лихорадки.

— Да, капитан Арги. — Девчонка салютует ей и показывает мне язык.

Возможно, она даже младше, чем мне показалась на первый взгляд. У меня сжимается сердце, и я вспоминаю себя в её возрасте. Кастиан переплетает наши пальцы и сжимает мою ладонь. Он подумал о том же, о чём и я?

Весь этот корабль кипит жизнью. Семьи расселены по каютам, дети качаются гамаках. Мы проходим небольшую библиотеку, где две девушки, мои ровесницы, нежно держатся за руки и вместе читают одну книгу. Несколько женщин убаюкивают плачущих младенцев. Здесь есть каюты с пороховыми бочками и другим оружием. В воздухе чувствуется запах железа. А ещё я замечаю тюремную камеру, но она пуста.

«Как здесь решаются судебные вопросы?» — задумываюсь я, а потом вспоминаю, какой они дали нам выбор: потерять память или языки. У Шепчущих принятие решения о наказании было целым делом. Собирался суд старейшин. Я помню, как сама стояла перед Советом… Что было бы, прислушайся они к моим словам?

Я пытаюсь поймать взгляд Кастиана, но его втянула в разговор женщина, ткущая гобелен, добавляя всё новые ряды нити. Изображение только начинается, но уже видно ярко-голубое небо и верхушку короны.

— Очень красиво, — хвалит Кас. Она расцеловывает его в обе щеки.

— Да благословит тебя Госпожа, мой мальчик.

Я чувствую, как напрягся Кастиан, но на его лице играет привычная улыбка, скрывающая истинные чувства. Вроде бы мне он никогда так не улыбался, но не знаю, хорошо это или плохо.

Капитан Аргинья выводит нас обратно на палубу, мы идём в переднюю часть корабля, где нос рассекает морские волны. Это не просто пиратский корабль. Это резервация, которой никогда не было у Шепчущих.

— Как так получилось, что вы возглавляете корабль, полный мориа, капитан Аргинья? — интересуюсь я, снова переходя на «вы».

— Раз уж мы теперь хорошие друзья, называй меня «капитан Арги» и на «ты». Здесь также есть несколько ольвидадос и беженцев из других стран, — добавляет она. — Но первоначально целью этого корабля, Мадре-дель-Мар, было спасение мориа. Я предупреждала Иллана, что король Фернандо изменился, что нам надо бежать. Но Иллан предпочёл восстание. Он верил, что королевство Мемория возродится из пепла. Я же считала, что для этого нужно защищать людей, а не земли. Поэтому я ушла, а Иллан за мной не последовал.

— Это было непросто, — отмечает Лейре. — У вас здесь сколько, уже три поколения?

— Скоро будет четыре. Наша главная опора — иллюзионари, которые скрывают нас от чужих взглядов. Так и живём.

— Благодаря грабежам и объедкам, — язвит Кастиан.

— Благодаря силе и находчивости, — поправляет капитан Арги.

Кас поднимает брови. Я вижу, как вспыхивают его бирюзовые глаза.

— Но нельзя же прожить так всю жизнь.

— А как, по-твоему, Пуэрто-Леонес достиг процветания? Как, по-твоему, богатели твой отец, твой дед и прадед? Они считают, что все эти земли принадлежат им по праву, но разве это не было грабежом? Мы, по крайней мере, даём нашим жертвам выбор. Пуэрто-Леонес не будет править вечно. Когда королевство падёт, мы будем наготове.

— Это не стратегия, — говорю, повысив голос. — Король Фернандо годами ставил эксперименты на мориа, чтобы подчинить наши способности. Ему удалось раз, удастся и снова.

Капитан облизывает свой клык и смотрит на серый туман, парящий над поверхностью воды. Она сжимает бортик корабля и уверенно отвечает:

— Нет, у него не выйдет.

— Ты не видела, что он делает с такими робари, как я. Как мы. — Я мотаю головой, мой голос звучит всё громче от злости. — Почему ты отказываешься помогать нам?

Капитан Арги подходит вплотную ко мне, её лицо всего в нескольких сантиметрах от моего. Каждая деталь в её образе направлена на запугивание — эта чёрная подводка вокруг глаз, эта одежда и даже то, как она крутит платиновые кольца, когда задумывается о чём-то.

Её улыбка несёт угрозу, как у человека, который готов столкнуть противника в пропасть.

— Я покажу.

* * *

На закате члены экипажа собираются на палубе. Якорь Мадре-дель-Мар брошен в спокойное море. Масляные лампы горят вокруг. Капитан Аргинья выходит вместе с ткачихой, с которой разговаривал Кастиан. Её длинное льняное платье развевается от вечернего бриза, даже в сумраке её глаза сразу же находят Кастиана.

— Ты готова, Эурия?

— Да, капитан Арги, — кивает женщина, заправляя мягкие кудри за уши. Она вытягивает руки перед собой ладонями вверх. Два широких браслета из золота окольцовывают её запястья. Иллюзионари.

— Тогда давай покажем новоприбывшим то, за чем они пришли. — Арги касается пальцев Эурии.

Я чувствую напряжение магии в воздухе. Слышу приглушённые голоса и шум волн. Шрамы Аргиньи вспыхивают все разом. Их так много на её коже, что создаётся впечатление, будто она светится изнутри. Лучи света, как у солнца.

А затем на палубе появляются две фигуры. Молодой человек с чернильно-чёрными волосами в леонесском свадебном костюме лазурного цвета. Рядом с ним девушка с обсидиановыми волосами, ниспадающими до талии, и венком из белых цветков. У меня уходит несколько секунд на осознание. Ахнув, я хватаю за руку Кастиана. Он тоже их узнал.

Принц Фернандо и принцесса Галатея.

Постепенно образ становится всё плотнее и отчётливее, и вот уже нет никаких сомнений, что они стоят рядом с нами. Ночь превращается в день. Море становится садом. Мы внутри беззвучного воспоминания капитана Арги, воплощённого в жизнь магией иллюзий Эурии.

Принц Фернандо и принцесса Галатея держатся за руки перед жрицей мориа. На ленте на его мундире изображён золотой лев. Наряд Галатеи — традиционного тёмно-алого цвета с россыпью звёзд на подоле. Молодая Аргинья присутствует на этой тайной церемонии. На её лице ещё нет ни одной жёсткой черты, и только на предплечьях виднеются шрамы робари. Рядом с ней Иллан, которому чуть больше двадцати. Я узнаю мужчину, который очень похож на нынешнего герцога Ариас — по всей видимости, это его дед. Других я не знаю.

Фернандо произносит свои клятвы. Галатея крепко держит его за руки. Она буквально светится от счастья. Затем влюблённые подаются навстречу друг другу и сливаются в глубоком поцелуе. Лепестки цветов падают сверху на гостей. Фернандо обнимает Галатею за талию и поднимает на руки. А когда опускает, оставляя дорожку поцелуев на её лице, три стрелы пронзают её спину.

Я вскрикиваю, в этот момент образ блекнет, оставляя лишь серые сгустки — призрачный след воспоминания. Я бегу к Галатее одновременно с Фернандо. На его лице неприкрытое отчаяние. Я буквально слышу, как это ломает его изнутри, отражаясь в беззвучном крике.

— Это была принцесса Галатея, последняя наследница королевства Мемория, — отвечает Арги на вопрос, который я не решаюсь озвучить. — Фернандо только объявили наследником, а Галатея была обещана одному из лордов мориа. Они тайно поженились вопреки воле родителей.

— Кто убил её? — спрашивает Кастиан.

Со стороны экипажа доносится шипение. Некоторые из стариков мориа прижимают большие пальцы ко лбам в знак предупреждения.

— Твой дед, — выплёвывает Арги и с чувством глубокого стыда добавляет: — Ему помогли мориа, не желавшие этого союза. Иллан пытал лучников и выяснил, что Фернандо тоже был целью.

«Вот так закончился побег королевы. Её величества Галатеи больше нет», — это были последние слова, записанные адмиралом Ариас в его журнале. Он был на их свадьбе и на корабле вместе с ними.

Сильная хватка Кастиана выдёргивает меня обратно в настоящее. Он смотрит на капитана, на его лице отражается явное недоверие. Чутьё подсказывает мне, что она не закончила. Шрам на её горле загорается и все остальные следом, вплоть до кончиков пальцев.

Вновь появляется принц Фернандо, отбирающий альмановый клинок из рук мальчишки-робари. Намерения Фернандо очевидны.

Он отползает от безжизненного тела Галатеи.

И сжимает рукоять Клинка Памяти.

Фернандо вонзает его в сердце юного робари.

Я вздрагиваю.

— Он пытался вернуть её.

Воспоминание угасает, и палубу накрывает коллективная скорбь.

— Наша Госпожа Теней и Шепчущие сотворили Клинок Памяти, чтобы разделить её бессмертие. Божественное орудие. Вот почему она спрятала его на этом острове. Но когда Фернандо попытался вернуть Галатею к жизни, он тем самым осквернил его божественную силу и стёр существование Галатеи из памяти всех живых, — капитан Аргинья пересекает палубу и останавливается передо мной. — Когда я говорю, что у вас ничего не выйдет, я говорю это потому, что видела это своими глазами. Такой огромной силе нельзя доверять.

— Мы должны попытаться, — отвечаю я. — Почему ты не слушаешь меня, когда я говорю, что король продолжает создавать орудия, чтобы уничтожить всех мориа, оставшихся в Пуэрто-Леонесе? Он контролирует нас и весь мир.

Арги морщит переносицу.

— Он не создаст орудие. Не сможет.

— Почему ты так уверена в этом?! — кричу я.

— Потому что для этого ему понадобится Клинок Памяти.

Шрамы Арги светятся, и она сжимает ладонь на моём горле. Её магия проникает в меня, заставляя пережить воспоминания о гневе Фернандо.

Образы мелькают один за другим. Я отталкиваю её от себя, отчаянно хватая ртом воздух. Краем глаза я вижу, что моих друзей удерживают пираты-мориа. Медленно выпрямляюсь. Каждое следующее воспоминание тяжелее предыдущего, каждую новую правду всё сложнее принять… Король Фернандо был некогда женат на принцессе мориа. Он пытался вернуть её к жизни. Но, просмотрев воспоминание вновь, я узнаю мальчика, которого Фернандо заколол. Это был Себриан. Фернандо создал Потрошителя.

— Когда Себриану не удалось воскресить Галатею, Фернандо попытался самостоятельно овладеть Клинком Памяти. Как ты не понимаешь, Рената? — спрашивает капитан. — Я была там. Я знала, что дальше будет только хуже, и убедила своих людей бежать.

Я оборачиваюсь и чувствую их страх и пристальные взгляды. Семьи и друзья, объединённые одной целью: выжить. То, кем должны были быть Шепчущие.

— Я не виню вас во всём этом. Но смотрю я сейчас в ваши лица и вижу печаль. Для вас это просто грустные истории. А для меня и моих людей это жизнь. Вы давно не были в королевстве и не знаете, что значит быть мориа при правлении короля Фернандо. Теперь ваш черёд увидеть вещи моими глазами.

Я протягиваю руку иллюзионари Эурии. Мне не нужно погружаться глубоко в воспоминания, чтобы вытащить из них доказательства жестокости короля и Правосудия. Но когда я пытаюсь поделиться воспоминаниями, крик боли Эурии разрывает ночную тишину. От её иллюзии воздух рябит, образы сменяются слишком быстро. Я отдёргиваю руку, разрывая связь, и мы обе падаем.

— Прости, — шепчу я.

Эурия обхватывает моё лицо ладонями и целует веки. Почему-то она плачет.

— Что они с тобой сделали, дитя?

Всё. Ничего. Не знаю.

Когда я поднимаю глаза, то вижу рядом с собой Лео, Лейре и Кастиана. Жители судна медленно расходятся по палубе, пока мы не остаёмся одни. Как изгои.

— Ты в порядке? — спрашивает Лео.

— Нет. Мы никогда ещё не были так близко и так далеко от Клинка Памяти, и я в полной растерянности. А ты как?

Мой вопрос предназначен Кастиану, но тот, слегка качнув головой, ничего не отвечает. У него не укладывается в голове то, что он узнал о своём отце.

— Мы можем рискнуть, — говорит он, спокойно глядя на чёрные волны, бьющиеся о пиратское судно. — Попытаться вернуться на наш корабль…

— Даже не пытайтесь, — отрезает капитан Аргинья, подходя к нам сзади.

— А вы думаете, мы просто возьмём и забудем обо всём после увиденного? — возмущается Кастиан.

— Я не могу просто так отдать вам Клинок, — отвечает она. — Нужно заплатить цену. И только один из вас может это сделать.

Ещё до того, как взгляд тёмных глаз капитана останавливается на моём лице, я понимаю, о ком она говорит.

— Ты права, Рената. Я не знаю, через что тебе пришлось пройти, и не могу удержать тебя от войны, которую сама покинула. Но я могу помочь тебе лучше понять свой дар, чтобы, когда придёт время, ты не повторила моих ошибок.

Что-то похожее на надежду вспыхнуло в моём сердце.

— Поднять покров!

В ответ на команду капитана трубят рог, звенят в колокольчики. Паруса натягиваются от ветра, и галеон парит над океаном — таким тёмным, что кажется, будто корабль летит в ночном небе. Спустя пару секунд проявляются очертания земли, там, где буквально только что ещё ничего не было.

— Добро пожаловать на Исла-Сомбрас, — объявляет капитан. — Последнее пристанище нашей Госпожи Теней.

Глава 18

Одна из легенд мориа гласит, что наша Госпожа Теней приглядывает за всеми нами из своего храма, парящего в небесах. Но в тёмные ночи, когда неба не видно за тучами, она превращает свои тени в посланников — воронов, дельфинов и рысей. А самые важные вести приносит белый сапсан.

Когда я спросила Иллана, как такое возможно, он ответил, что богиня способна на всё, что у неё много образов, через которые она наблюдает за своим творением. Я не очень-то в это верила, даже в детстве. Но здесь, на чёрном пляже Исла-Сомбрас, вера в невозможное — это единственное, что двигает меня вперёд.

В свете маяка каноэ, на которых мы добрались до берега, возвращаются к кораблю за другими пассажирами. Впереди нас извилистая тропа, которая, по словам капитана Аргиньи, ведёт к небольшой деревушке. Нам же нужно чуть дальше, к храму, построенному из альмана, на вершине холма. Он сверкает в лунном свете, как путеводная звезда, указывающая путь домой.

Пираты вернули наши вещи как часть соглашения, и мы быстро загружаем две повозки, запряжённые лошадьми, припасами на нашу четвёрку, капитана Арги и ещё двоих выбранных ею пиратов.

— Почему никто никогда не указывал это место на картах? — интересуется Лео.

— Магия мориа. — Аргинья гордо поднимает подбородок. — Видите тот маяк? Один из четырёх на острове. В каждом дежурит мориа из нашего славного ордена. Вместе они обеспечивают почти полную неприступность Исла-Сомбрас.

Лейре набирает в кулак чёрный песок и позволяет ему рассыпаться меж пальцев.

— У нас в Лузо есть пляжи с красным песком, но ничего подобного я раньше не встречала.

Аргинья хлопает одну из лошадей.

— Я рада, что наш вулкан вас так заинтересовал, но нам нужно ехать к храму Нашей Госпожи. Ваше обучение начнётся на рассвете.

Лео нервно оглядывается на горизонт, где чёрное небо постепенно начинает светлеть.

— Рассвет не заставит себя долго ждать.

Капитан проезжает мимо него, масляная лампа освещает её ухмылку.

— Тогда нам лучше поторопиться.

Лейре догоняет капитана и засыпает вопросами о Ледяных землях, в то время как Лео заводит разговор с Эликсой — семнадцатилетней иллюзионари с пшеничными волосами, которая ещё на корабле мне показалась отчего-то знакомой. Седьмой участник нашей группы, Мэриам, двигается с грацией танцовщицы, и её каштановые волосы раскачиваются за спиной, как маятник. Она смотрит на меня с любопытством, пусть и с некоторой настороженностью. Не имея лампы, она освещает конец нашего каравана жемчужно-белыми шрамами своих ладоней.

В этом путешествии я уже встретила больше робари, чем за всю жизнь до этого. У меня в голове так много вопросов, но я сосредотачиваю своё внимание на дороге. Путь крутой, и я поскальзываюсь на чёрном песке. Кастиан несёт мою сумку за меня. Я стараюсь идти в ногу с ним — меньшее, что я могу сделать, чтобы дать ему понять, что он не один. Никто из нас не один.

Целую вечность храм, казалось, не становился ближе, но когда мы, наконец, достигли каменных ступеней, мне понадобилась вся моя выдержка, чтобы не упасть на колени, расцеловывая землю.

Шепотки на ветру пробирают до костей — магия. Это священное место, место силы и истории. Мне отчаянно не хватало этого чувства — словно я связана с чем-то великим.

Я не вместилище злой силы, которая только берёт, и берёт, и берёт. Возможно, я нечто большее.

* * *

Я смутно помню, как упала на мягкую постель в этой маленькой каменной комнатке в храме. Мне снился снова и снова тот момент, когда я нырнула в кристально-чистые воды Кастинианского моря; это непередаваемое спокойствие погружения под воду. Вокруг плавают сверкающие рыбки. А затем слышится второй всплеск. Кастиан улыбается мне под водой. Я никогда ещё не видела его таким оживлённым, таким счастливым. Он подплывает ко мне, и хотя нам уже пора бы вынырнуть на воздух, нам не нужно дышать. Нам нужны только мы. Его губы прижимаются к моим, твёрдо и уверенно, так же, как он целовал меня на нижнем ярусе яхты… Перед тем как я испортила всё, сказав, что хочу его поцелуев, чтобы забыться. Я не хочу забывать.

А затем я резко падаю, проваливаюсь в пропасть, размахивая руками и ногами и крича в пустоту.

Просыпаюсь я на полу, ноги запутались в простыне. Кажется, я поспала всего несколько секунд. Как и было обещано, обучение начинается с восходом солнца. Капитан Арги уже стоит на пороге, глядя на меня растерянно и немного обеспокоенно.

— Ты всегда дерёшься с подушкой во сне?

— Мне никогда не снятся сны, — признаюсь я, протирая глаза, — но это был самый настоящий сон.

Эти кельи, первоначально предназначенные для клириков и жрецов, поклонявшихся богине, отданы в полное распоряжение пиратам Сан-Пьедрас, когда они возвращаются из плавания, а сейчас ещё и нам. Мебель здесь простая, но сделанная с душой: крепкая кровать, узкий столик с тазиком. Я умываю лицо холодной водой и одеваюсь под строгим взглядом капитана.

— Где мои друзья? — спрашиваю я, завязывая шнуровку.

— Мэриам и Эликса увели их в тренировочный зал.

— Тренировочный зал? В храме?

— Когда-то давно, когда Клинок Памяти был не просто легендой, жрецы, жившие здесь, были ещё и стражниками. Каждый из них должен был уметь сражаться. — Капитан Арги пожимает плечами, и я замечаю у неё в руках две маленькие чашки. Она протягивает одну мне, и я вдыхаю насыщенный аромат чёрного горького кофе.

— Я думала, остров неприступен.

Напиток обжигает кончик языка, но я продолжаю пить.

— Почти, — поправляет она. — Смотрители маяков представляют собой лишь первую линию обороны.

Я следую за ней по просторным коридорам, окрашенным в розово-оранжевые краски восхода. Стены из альмана хранят столько воспоминаний, что мне кажется, будто я слышу их шёпот. Я провожу подушечками пальцев по холодной поверхности и чувствую силу, исходящую от неё.

— Никогда не видела ничего подобного.

— В годы расцвета королевства Мемория все наши храмы были построены из альмана. Разве есть лучший способ почтить богиню, чем возвести хранилище воспоминаний о поклонении ей?

Мы выходим во внутренний сад. В воздухе пахнет солью и глициниями. Белые облака плывут над головой.

— У жрецов, живших на этом острове, должно быть, были очень крепкие ноги, — отмечаю я, тяжело дыша, пока мы подходим к прямоугольной песочнице, огороженной высокими колоннами. Капитан Арги внезапно разражается смехом. Она закатывает рукава алой рубашки до локтей. Её кудри задевают плечи, как чёрно-серебряные ленты.

— У тебя тоже были бы, взбирайся ты каждый день на этот холм. А теперь скажи мне, Рената Конвида, кто ты?

— Я робари.

Она всасывает воздух сквозь зубы, скидывает сапоги и босыми ногами ступает на чёрный песок. Я следую за ней, становясь напротив.

— Кто ты здесь? — капитан указывает на свой живот.

— Я не понимаю, чего ты хочешь от меня услышать.

— Я хочу, чтобы за тебя ответили инстинкты.

Бурые жаворонки порхают с ветки на ветку. Насекомые крутятся над полевыми цветами. Капитан обходит меня по кругу, точно ястреб. Те же самые завитки магии, что выжжены на моих ладонях, на ней выглядят совсем иначе — как изящные узоры, а не шрамы. Они вспыхивают и потухают на её загорелой коже.

— Как ты это делаешь?

— Думаю об одном воспоминании за раз.

Эта идея ошеломляет меня. Я смотрю на свои ладони.

— Ты привязываешь конкретные воспоминания к шрамам?

— Шрамам? — она хмурится. — Можно сказать и так. Я никогда не давала им названия. Благословения. Метки. Просто воспоминания.

Мои отметины заканчиваются у запястий, и они толще, объёмнее, злее.

— Почему у меня так?

— На этот вопрос ответ простой — тебя не обучали. Но настоящий вопрос: почему ты не обучалась? Королевство Мемория было ослаблено гражданской войной ещё до вмешательства львов Фахардо, будь они прокляты, и оно было измотано, измучено, растерзано. Чума. Убийства. Война. Король и Правосудие хотели живые орудия и начали с детей вроде тебя. Словами не описать, как сложно попытаться понять нашу историю, Рената, но единственное, что тебе следует знать, единственное, что имеет значение, это то, что всё это — не твоя вина. Это сделали с тобой. Теперь скажи мне, кто ты?

— Убийца. Оружие. — Я давлюсь эмоциями, застревающими в горле. — Я никто.

— Это то, кем они хотели тебя сделать. Это не то, кто ты есть.

— А что я должна сказать?

— Кто ты? — Капитан Арги пинает песок и быстро кружит вокруг меня, требуя: — Ответь мне!

— Я не знаю! — кровь стучит в висках. Вспышки света обесцвечивают пейзаж.

От резкого хохота капитана Арги жаворонки нервно взлетают.

— Если хочешь получить Клинок Памяти, то тебе придётся принять те части себя, которые ты больше всего хочешь спрятать.

Кто я, если не орудие, не возмездие в ночи? Есть то, что я никогда не говорила вслух. Ни Иллану, который был моим наставником. Ни Дезу, который был для меня всем. Но в этом древнем месте, скрытом посреди океана, я рассказываю Аргинье Сан-Пьедрас всё, потому что я знаю, кто я на самом деле. Я лишь боюсь, что этого может оказаться недостаточно.

— Я жила в деревянной хижине в лесу вместе с родителями, — начинаю я, делая осторожные шажки по песку. — Я убежала далеко от дома, и меня поймали солдаты. Они привели меня к судье Мендесу. Я стала идеальной марионеткой, идеальным орудием.

Мои шрамы загораются по мере того, как я продолжаю говорить.

— В первый раз, когда я украла чужое воспоминание, магия обожгла меня. В первый раз, когда я создала пустышку, я потом рыдала несколько дней. Но судья Мендес дал мне конфет, и я успокоилась. А потом я должна была сделать это снова.

Я остановилась, глядя на песчинки под моими ступнями. Я протоптала дорожку внутри песочной площадки.

— Не забывай дышать, — произносит Арги и жестом призывает продолжить.

— Во дворце был один застенчивый мальчик. Всегда грязный и одинокий, как и я. Именно он помог мне сбежать, когда Шепчущие атаковали дворец. Мир вокруг полыхал огнём. Дез нашёл меня во внутреннем дворике и отвёл к своему отцу. Он не отходил от меня ни на секунду, даже когда моя магия не слушалась. Но мы изменились — и он, и я, — и наши пути разошлись. Мы стали разными людьми.

— Опиши, какой ты была раньше. — Низкий голос Арги успокаивает, словно бы направляя во тьме. — Когда твоя магия не слушалась.

— Я причиняла боль всем, до кого дотрагивалась. Непроизвольно забирала воспоминания. Когда мне было тринадцать, старейшины продержали меня взаперти три месяца, пока не решили, что я смогу нормально обучаться. Я пыталась выковырять силу из своих ладоней гвоздями, которые вытащила из стен. Но это привело только к заражению.

Моё сердце колотится так быстро, что у меня кружится голова, но я продолжаю. Моё прошлое — прорвавшаяся плотина, брызжущая кровью артерия.

— Именно тогда, взаперти, я обнаружила Серость. Тысячи лиц и голосов преследовали меня. Они не давали мне покоя наяву. Я думала, что вижу призраков, но это были украденные жизни. С тех пор мне перестали сниться сны.

— Почему сегодня утром было иначе? — спрашивает Арги.

Я закрываю глаза и вижу кристально-чистое море и улыбку Кастиана. Я сразу поняла, что это сон, потому что мы оба были там счастливы.

— Прошли годы перед тем, как я создала ещё одну пустышку, — говорю я, не желая поднимать тему наших отношений с Кастианом, потому что это слишком личное. — Из судьи Мендеса. С тех пор моя магия вновь взбесилась. Я вижу воспоминания, даже когда просто прикасаюсь к предметам. Воспоминания, которых я не забирала.

Арги осматривает мои ладони. Между бровями пролегают морщинки.

— Ты упоминала нечто под названием Серость. Там ты хранишь воспоминания?

— Старейшины говорили, что это проклятие робари, но я не знала ни одного другого робари.

— Будь они прокляты, — выплёвывает Арги. — В прошлом были истории о том, как мориа сходят с ума, если слишком часто используют магию или типа того. Но вот моя теория: из-за того, что ты в детстве собрала слишком много воспоминаний ещё до того, как твой дар сформировался окончательно, единственным способом спасти разум было создать это хранилище воспоминаний. Вполне возможно, что Серость спасла тебе жизнь.

Я морщусь, чувствуя покалывание под веками, как напоминание о том, что Серость здесь, она никуда не делась.

— Ощущается оно иначе.

— У нас у всех есть пределы. Быть может, превращение судьи Мендеса в пустышку стало для тебя последней каплей. Нам дана божественная сила, но мы всё ещё очень уязвимы. Твой разум — это мышца. Её нужно беречь и тренировать постепенно. — Её метки на предплечьях загораются, как падающие с неба звёзды, и в карих глазах вспыхивает осознание. — Настоящая ты так и осталась взаперти. Нам нужно вытащить её оттуда.

Земля словно бы уходит из-под ног.

— Как?

— Мы уничтожим Серость.

Глава 19

— Я не знала, что её можно уничтожить, — говорю я.

Арги опускается на колени и начинает копать ямку в чёрном песке. Она поднимает на меня взгляд, глядя из-под длинных ресниц.

— Ты создала эту стену. Ты же можешь её и разрушить.

— Но как?

— Для Клинка Памяти необходимо полное понимание того, кто ты есть. Самой сути. Мы будем откалывать от стены кусочек за кусочком, пока она не развалится. — Капитан достаёт светлый прозрачный кристалл и кладёт его на ладонь. Неиспользованный альман. — На этой площадке дети-робари копались в песке, отыскивая свои собственные кристаллы. Все воспоминания, которые тебе не принадлежат, ты должна вернуть. Все до единого.

С тем же успехом она могла ударить меня кулаком в живот. Вернуть все воспоминания? Я моргаю чаще, чтобы подавить жгучие эмоции.

— Я… я могу их вернуть?

Лицо Арги смягчается, выражая сочувствие и сожаление, но всего на мгновение.

— Сколько робари было в вашем лагере Шепчущих?

— В основном только я. Четыре года назад был ещё один парень, но со слабым даром, и он погиб на одной из миссий. Старейшины держали нас раздельно.

Медленный глубокий выдох капитана.

— Чёртовы идиоты. Ладно, забудь… Сейчас для нас главное — освободить пространство в твоём разуме.

— Это поможет мне с Клинком Памяти? — неуверенно уточняю я.

Капитан Арги пронзает меня острым взглядом.

— Чтобы использовать Клинок Памяти, нужно пройти испытание. Только робари может его активировать, но для этого ты должна контролировать свой разум, иначе не получится.

— Что будет, если я не справлюсь?

Арги приоткрывает рот и слегка качает головой.

— Ты не вернёшься.

Она ждёт моего ответа. А что тут сказать? Я знала, что за использование такой силы и возвращение мирной жизни в королевство после избавления от Фернандо нужно заплатить.

— С чего начнём?

— Помнишь ощущение, которое возникает перед тем, как ты проникаешь в чужое сознание? Вибрация в глубине костного мозга. Это пробуждение твоей силы. Используй это чувство. Найди воспоминание, от которого хочешь избавиться, и перенеси его в этот камень.

Она кладёт альман в центр моей ладони. Я позволяю взгляду расфокусироваться. Никогда бы в жизни не подумала, что такое возможно. Какие ещё знания о магии мориа были утеряны, когда от королевства остались лишь руины и наш народ рассеялся по разным землям? Кем бы я была, не проживи я десять лет со всеми этими украденными жизнями в моей голове. Звуки и лица нахлынули разом,и острое давление на лоб вынуждает меня рухнуть на колени.

— Их слишком много.

— Сосредоточься на одном.

Я присаживаюсь на корточки рядом с ней и закрываю глаза, вслушиваясь в отрывистую мелодию её голоса. Одно из воспоминаний Верналя — сборщика налогов — появляется перед глазами, и я погружаюсь в него.

Я стучусь в дверь, но никого нет дома. Обхожу вокруг, заходя на задний дворик. Слышу шуршание, а затем хныканье.

— Я знаю, что вы там! — кричу я.

Отхожу в сторону, и Тельмо вышибает дверь. Мужчина вскрикивает, закрывая собой ребёнка. У меня нет на это времени. Если мы не набьём мешки деньгами к вечеру, то не сносить мне головы. Я жду у двери, пока Тельмо обыскивает дом.

Шесть песо и один песито.

Я ощущаю странное покалывание в затылке. Мои глаза распахиваются. Камень в руке пульсирует новым воспоминанием.

— Всё, оказывается, так просто. — Мой голос надламывается. Злость когтями вскарабкивается по позвоночнику. — Я потеряла столько лет…

— Теперь ты здесь. Твой разум исцелится, Рената. — Арги направляет мои руки, пока я не нащупываю в холодном песке новые кристаллы. — Ещё раз.

Я сажусь и зажимаю альман между ладонями. Извлечение воспоминаний одно за другим прожигает кожу, возвращая в прошлое, которое я хотела бы забыть. Я вижу всё:

Мальчика, бегущего по лабиринту дворцовых подземелий, проходы которого становятся всё уже и теснее.

Пожилую женщину на улицах цитадели Кресценти, подбрасывающую в воздух рис на чьей-то свадьбе.

Мужчину, который не может пошевелиться и лишь издаёт жуткие вопли. Лицо судьи Мендеса — последнее, что он видит перед тем, как всё погружается во тьму.

Горничную, меняющую постельное бельё принца Кастиана, и вдыхающую запах простыней.

Бунтарей в лесу, размахивающих древним флагом королевства Тресорос.

Деревню, горящую под звёздным небом после прихода Чистильщиков.

Мятежников, сражающихся в Риомаре.

Незнакомца, перескакивающего через трупы, разбросанные по улице.

Девочку, взвывшую от отчаяния при виде горящего города.

Жрицу, стоящую посреди руин своего храма.

И так далее. Одно воспоминание за другим. Каждый момент выплёскивается из моего разума в альманы, и я закапываю их в песок. Мои ногти уже почернели от пыли и поломались. Указательный палец кровоточит из-за оторванной кутикулы, и кровь пузырится над крошечной ранкой. Я вытираю её о рубашку.

— На сегодня хватит, — говорит Арги, опуская ладонь на моё плечо. — Потом будет проще.

— Я не чувствую разницы, — признаюсь ей.

А чего я ожидала? Что сама Госпожа Теней явится из храма и похлопает меня по плечу? Что меня окружит сияние, и я превращусь во что-то новое? Вместо этого я, вспотевшая и трясущаяся, сижу на коленях, а руки все в песке… да и всё остальное тоже. Я падаю на спину, дыша часто и поверхностно.

— Даже Госпожа Теней не смогла бы исцелить тебя за полдня, — упрекает меня капитан.

— И что теперь делать со всеми этими камнями? — Я поднимаю один и смотрю на мягкое пульсирующее свечение внутри.

— Что хочешь. Можешь выбросить в море. Или раскидать вокруг храма. Или оставить здесь. Что бы ты с ними ни сделала, они станут подношением нашей Госпоже.

Я выстраиваю из нескольких альманов башенку.

— Кто тебя этому научил?

Арги со стоном опускается рядом. Она подносит флягу ко рту, а затем предлагает мне. Минеральная вода из бурного водопада за храмом — это лучшее, что когда-либо пробовали мои пересохшие губы.

— Я сама научилась, — отвечает капитан. — Мой отец был пехотинцем в меморийской армии. Он погиб, сражаясь с захватчиками с Ледяных островов, ещё до моего рождения. Он тоже был робари. Моя мать умерла вскоре после родов, тяжело заболев. К тому времени на границах уже было неспокойно. Робари встречались редко, и всех нанимал на службу король Умберто Меморийский. Когда мне было тринадцать, на полпути во дворец я остановилась в одном городке на границе Пуэрто-Леонеса и Мемории. Аптекарю нужен был ученик, и я осталась с ней, чтобы обучиться её ремеслу. Только после встречи с Илланом я получила доступ к некоторым древнейшим книгам из меморийских архивов и познакомилась с другими робари.

Дрожь в моём теле начинает проходить, пока она говорит. Есть что-то успокаивающее в её голосе и в том, как она рассказывает свою историю, позволяя шрамам — меткам — вспыхивать. Интересно, как она выбирает, какие из них оставить на коже?

— Как ты познакомилась с Илланом? — спрашиваю я.

Капитан Арги фыркает.

— Как во всех великих историях любви, он спас меня из тюрьмы.

— Тюрьмы? — Я приподнимаюсь на локтях. — В чём тебя обвинили?

— В мою аптеку пришла женщина с младенцем. Мальчик родился со слабым сердцем, которое нельзя было вылечить ни магией, ни лекарствами. Мать была убита горем. Она обвинила меня в том, что я своим проклятым даром навредила малышу. Тогда ещё магия не была запрещена, особенно в приграничном городке. Но я всё равно попала под стражу, наряду с другими мориа, обвинёнными в тех или иных преступлениях, а Иллан нас спас.

Я вспоминаю все эти указы, которыми Правосудие объявило магию мориа вне закона. Вот так годами они очерняли нас.

— Сколько тебе тогда было?

— Шестнадцать. Я не верила, что кто-то за мной придёт. Мориа тогда ещё не пытали, по крайней мере, не в такой захолустной деревушке, как Сан-Лита. У нас были проблемы посерьёзнее — например, прокормить население во время сильнейшей засухи за последние сто лет. Но даже тогда мориа были повсюду. Некоторое время мы жили под властью Пуэрто-Леонеса, рассеявшись по всему королевству. Иллан был одним из послов короля Умберто в Пуэрто-Леонесе. Однако на самом деле Иллан подготавливал восстание Шепчущих с несколькими ближайшими соратниками, мечтая, что настанет день, когда Мемория вернёт былую славу.

Её смех полон горечи, в нём слышится скорбь и боль разбитого сердца.

— Мы были молоды, он казался мне идеалом. Я любила его за ум, за горящие глаза. Он предложил мне присоединиться к меморийскому посольству, и я согласилась. Никому из наших не пожелала бы того, через что мне пришлось пройти. Он привёл меня во дворец, и меня сразу же привлекли к делу.

Внутри меня всё похолодело.

— Ты стала частью Руки Мориа?

Рука Мориа — это коллекция из пятерых мориа короля Фернандо, по одному с каждым видом дара. По крайней мере, раньше у него был полный комплект. Он проводил на них эксперименты, и на мне тоже собирался.

— Нет, — мрачно отвечает она. — Рука появится позже. Моим задание было защищать принцессу Галатею. Она была всего на пару лет старше меня, и оказалось, что мы обе робари. Именно я передавала любовные записки между ней и Фернандо. Иногда я пытаюсь представить, что было бы, если бы я отказалась это делать, если бы напомнила ей о приличиях… Но невооружённым глазом было видно, что они двое как горящие кометы, летящие навстречу друг другу. Им было плевать, если весь мир взорвётся. Вряд ли кто-то мог представить, к чему это приведёт. Я похоронила её здесь.

— Я видела её, — признаюсь ей.

Арги вскидывает голову, в её глазах немой вопрос.

— Когда мы только отплыли, меня накрыло воспоминание, которое я ни у кого не забирала. Это просто невозможно. В другие разы, когда у меня случались приступы, я винила во всём тысячи незнакомцев в моей голове. Но в этот раз всё было по-другому, будто что-то внутри меня рвалось наружу.

— Ты сильнее, чем думаешь, Рената, — говорит Арги. — Дело не в том, что ты какая-то неправильная. Просто твоя сила пытается вырасти, но из-за этого твоего творения — Серости, как ты её называешь, — не может. Это редкость, но бывают робари, которые сильны настолько, что могут считывать следы памяти с предметов. Расскажи мне, когда у тебя случались приступы.

Я вспоминаю рынок, Малое Лузо и поместье королевы. И на каждое место у Арги находится объяснение.

— Ты считала след, коснувшись прилавка, каменных ступень, колонны.

Я качаю головой.

— А Галатея? Вряд ли она была на том же самом корабле.

Арги широко улыбается. Она делает глубокий вдох и смотрит на меня так, словно я ей рассказала о настоящем чуде.

— Ты увидела морское сражение, в котором участвовала Галатея. Ветер и воду. Мы все оставляем след в этом мире, Рената. Просто некоторые из нас видят больше других.

— Это какой-то бред, — я осматриваю свои шрамы — отметины робари. — Я не развивала свои способности. Напротив, я неоднократно пыталась от них избавиться. Это не сила, а слабость.

— Возможно, в глубине души ты уже приняла свой дар, ведь это часть тебя, а осознание придёт позже. — Капитан Арги набирает кулак песка. — Воспоминания легко ускользают. Как песчинки меж пальцев. Но не для робари. Иллану стоило это знать. Он подвёл тебя.

Мне хочется возразить, но она права. Я была благодарна за то, что он дал мне место, которое я считала домом, и не задумывалась о том, что меня просто используют.

— Ты когда-нибудь жалела, что ушла от Иллана?

— Нет. — Она возводит глаза к небу, где облака плывут, кучкуются, перекручиваются, приобретают новую форму, как символ перемен. — Пока ты не сказала мне, что его убили. Теперь уже мы никогда не узнаем, кто из нас был всё-таки прав.

Я смеюсь, зная, что мой прежний наставник сказал бы то же самое. Арги тоже улыбается. Внезапно я замечаю пустоту на месте тех воспоминаний, что я перенесла в альманы, и мой смех сменяется всхлипами. Я плачу, словно что-то внутри меня надломилось, и волна эмоций, которые, казалось, я давно похоронила, выплеснулась наружу. Я пыталась стать меньше, нравиться окружающим, быть нормальной. Я пыталась стать той, кем не являюсь. Я снова и снова пыталась быть оружием, иначе кому я нужна? За что меня любить, если мой дар — единственная моя ценность?

Когда у меня заканчиваются слёзы, Арги делает нечто странное.

Капитан Аргинья Сан-Пьедрас обнимает меня.

— Это не конец, — она проводит рукой по моим волосам и придерживает за плечи. — Я спрошу только один раз. Ты уверена, что хочешь пойти по этому пути?

— Да.

Она приподнимает мой подбородок, я вытираю мокрые щёки.

— Тогда я хочу тебя кое с кем познакомить.

Глава 20

Когда мы возвращаемся тем же путём, которым пришли, мимо заросшей изгороди и рядов яблонь, ветер доносит до меня тихий шёпот. Голос, который становится всё громче с тех пор, как я ступила на Исла-Сомбрас.

В храме Госпожи Теней и Шепчущих эхо повторяет каждый шаг, каждый вдох, каждый взволнованный удар моего сердца. Свет струится с потолка, и альман с мрамором сверкают, привлекая внимание к статуе. Я много раз видела изображения Госпожи на внутренней стороне доспехов перед битвой и её небольшие статуэтки в тайных святилищах, но ещё никогда не видела такого монумента в её честь, что тянется высоко в небо. Звёздный нимб окружает её голову, а длинные волосы, ниспадающие волнами, доходят до самого пола. В одной вытянутой руке она держит сферу, а в другой — клинок из легенд.

— Именно на Исла-Сомбрас Госпожа решила разделить своё бессмертную сущность, — говорит капитан Арги. — Первый орден мориа, живший здесь, возвёл этот храм в её честь.

— И вы были здесь всё это время, — шепчу я.

Арги сдержанно улыбается.

— Она повсюду, и она всегда с тобой.

Я хочу возразить, потому что многие годы чувствовала себя одинокой, но тут где-то рядом раздаётся дружный смех. Я выхожу наружу, на лужайку перед храмом, и вижу своих друзей, возвращающихся после тренировок с Эликсой и Мэриам. Когда они подходят ближе, я замечаю свежие синяки на их руках. Лео опирается на деревянный посох. Кас улыбается, разговаривая с Эликсой. Она очень громкая и всем телом вовлечена в беседу. Спустя пару секунд Кастиан поднимает глаза и находит взглядом меня, прислонившуюся к колонне. Он словно бы всегда знает, где я нахожусь.

Я машу ему и прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать порыв рвануть к нему навстречу и рассказать о том, как я сегодня творила нечто невероятное.

— Где ты научилась так сражаться? — спрашивает Кастиан у Эликсы.

Эликса опускает деревянный меч себе на плечо.

— Меня обучал один лузонец на Мадре-дель-Мар, воин на пенсии.

— Можно ли назвать это пенсией, если Хосефино ещё двадцать лет обучал молодых на борту? — спрашивает Арги, спускаясь по ступенькам храма и обнимая девушек.

— Хосефино Эдин? — Лейре резко останавливается, распахивая глаза, и запинается на его имени. — Да он же легенда в моей империи! Пожалуйста, верните меня на корабль.

Арги хмыкает.

— Увы, он уже обрёл покой с Великой Тортугой. Но его дочь вернулась в Эмпирио Лузо.

— Вы обучаете воинов, хотя не сражаетесь, — отмечает Кастиан. — Зачем?

Капитан останавливается в паре шагов от него, оставляя совсем небольшую дистанцию. Принц Пуэрто-Леонеса на голову выше неё, но то, как она себя держит, каким-то образом превращает его в гнома.

— Чтобы защитить себя от вашей семейки.

— Когда Кастиан станет королём, вам не нужно будет бояться Фахардо, — говорит как всегда дипломатичный Лео.

Кастиан ухмыляется, но его сине-зелёные глаза темнеют от промелькнувших в них сомнений.

— Когда моего отца не станет, для нас всех начнётся новая жизнь.

— А пока давайте вы все отмоетесь перед ужином. — Арги хлопает Кастиана по спине и ведёт нас обратно к жилым помещениям.

Лео первый ныряет в бассейн. Пар поднимается над водой, что подаётся из близлежащих горячих источников через механизм, которого я в своей жизни ещё не видела. Я пытаюсь представить, как здесь проводили дни священники, посвятившие жизнь защите Клинка Памяти. Изолированные от всего мира, но всё же они просыпались каждое утро в гармонии этого исцеляющего душу места среди зелёных холмов и синего моря.

Искупавшись, я одеваюсь и прихожу на кухню помочь. Мэриам обрабатывает мои переломанные ноги и порезы ромашковым бальзамом. Лейре и Кастиан готовят индейку, тогда как Эликса и Лео обсуждают музыкальные номера, нарезая лук и чеснок.

— Не могу представить, как можно знать только одну оперу Дельгадо. А ведь «Ответ нимфы охотнику» — даже не самое лучшее его творение. Бедное дитя, — вздыхает Лео, его глаза блестят от слёз из-за лука.

— Как тебе удаётся плакать и всё равно оставаться красавчиком? — искренне недоумевает Мэриам.

— Он был актёром.

— Ах, если бы я только владел всеми этими невероятными боевыми приёмами, когда играл капитана Брава в пьесе «Ради любви леди Куэрвы», — произносит Лео.

Эликса ахает.

— Расскажи мне про эту пьесу!

В этот момент возвращаются Кастиан и Лейре с обезглавленной и ощипанной индейкой. Принц усмехается:

— О, кажется, Лео нашёл себе новых слушателей.

— Бедняги, — притворно сочувствует Лейре и подмигивает Лео.

Он начинает исполнять балладу о капитане корабля, влюбившемся в деву смерти. Не удержавшись, я бросаю взгляд на Кастиана. Не помню, когда он последний раз так улыбался, не оглядывался по сторонам в поисках угрозы и не ходил под иллюзией высокомерного кровожадного принца. Сейчас он обычный парень в кругу друзей.

Но тут я одёргиваю себя: «Нет. Он никогда не будет обычным. И я тоже».

И всё же приятно на время забыть об этом.

— Тебе придётся снять кольцо, — твёрдый голос Мэриам возвращает меня в реальность. Она слегка постукивает по моему указательному пальцу, где кровь начинает сворачиваться над порезом.

— Некоторые из этих альманов похожи на наконечники копий, — отмечаю я.

Юная робари дожидается, пока я сниму изумрудное обручальное кольцо, и наносит на мой палец приятный прохладный бальзам. Я уже почти и забыла, что всё ещё ношу кольцо Кастиана. Он поворачивается ко мне, но я не могу прочитать его выражение лица. Хотелось бы мне, чтобы он что-то сказал, но он как будто ждёт этого от меня.

Жар поднимается вверх по позвоночнику и разливается в груди, когда я протягиваю Кастиану кольцо.

— Это твоё.

— Так вы не по-настоящему женаты? — удивляется Мэриам. Я только сейчас замечаю, какая она ещё маленькая девочка, даже если ей уже шестнадцать.

Эликса бросает на неё предупреждающий взгляд.

— Мэриам.

— Всё в порядке, — с кривой ухмылкой отвечает Кастиан. — Думаю, мы оба испытываем облегчение, что больше не нужно играть роли.

Я вспоминаю, как он завязывал и развязывал узлы на нашей яхте. Вот примерно то же самое происходит с моими внутренностями, когда он забирает кольцо из моей ладони. Заставляю себя рассмеяться.

— Не переживай, львёнок, — говорит Лейре, вытирая лоб тыльной стороной запястья. — Мы подберём тебе подходящую королеву. В моём отряде была одна девушка, семья которой неплохо зарабатывает на поставках бананов…

— Если подумываешь о браке по расчёту, — говорит Лео, доставая пробку из бутылки, в которой плещется что-то похожее на сидр, — то кузен твоей мачехи — весьма достойная кандидатура, учитывая, что принцесс у них нет. Хотя потом будет довольно неловко на Фестивале Солнца, когда ты свергнешь своего отца.

Кастиан на удивление хорошо отнёсся к шуткам на тему выбора его будущей жены. В то время как у меня заложило уши из-за того, что я мысленно кричала во всё горло.

— А я-то думал, что с твоими амбициями ты предложишь свою кандидатуру, Лео. — Кастиан прислоняется к стене, разворачивая шутку, словно отбивая летящую в него стрелу и возвращая противнику.

Все хохочут, а Лео закатывает глаза.

— Ну уж нет. Я предпочитаю очаровашек, а ты слишком угрюмый для меня.

Ребята продолжают раскручивать тему женитьбы Кастиана, уже запланировав три его будущих свадьбы. Я присоединяюсь к игре, потому что если отвлекусь и задумаюсь, то вспомню, как сама вчера обдумывала будущее с Кастианом. Но у нас нет никакого будущего. Как только я добуду Клинок Памяти, у меня будет два варианта: либо я заплачу цену за использование древней магии, либо никогда не вернусь.

После захода солнца Эликса зажигает факелы во дворе. Еда уже готова и ждёт на длинном деревянном столе. Нут с помидорами, посыпанный розовой солью и мелко нарезанной зеленью. Маслины и оливки в масле. Хлеб с мёдом и острым перцем. Золотисто-коричневая индейка со сладким луком. После целого дня тренировок мы с радостью поглощаем всё до последней крошки, запивая холодным грушевым сидром.

Эликса спрашивает о наших странствиях, но Арги перебивает, затевая разговор о том, как пираты собираются исследовать новые земли из легенд мориа.

— Почему вы не хотите остаться здесь? — спрашивает Кастиан, обводя взглядом двор, где горят факелы и летают светлячки.

— Здесь нет плодородных земель, а пресная вода лишь в одной речке и озере. Исла-Сомбрас — это место для паломничества и поклонения. Когда-то здесь готовили будущие поколения жрецов и служителей ордена. Теперь это убежище. Но оно наше.

— Что вы делаете с ростом населения? — интересуется Лейре. — Как живут семьи на корабле?

— Число мест у нас ограничено, — поясняет Арги. — Для тех, кто хочет пополнения в семье, есть возможность высадиться в любом открытом порту, например, в Лузо. Остальные, пока живут на корабле, пьют ирвену. К слову о которой… — Арги подаёт жест Мэриам. Та убегает на кухню и возвращается с чайником.

Все выпивают чай. Я не могу не отметить, как смущённый румянец покрывает шею и уши Кастиана.

— Не забывайте, что в разные времена года мы живём то на корабле, то на острове, — произносит Эликса своим сладким высоким голосочком.

— Но, — неуверенно протягивает Мэриам, — это же изменится, когда ты станешь королём? Мы ведь сможем вернуться, да?

Кастиан выпрямляется. Веселье в его глазах сменяется серьёзностью.

— Даю своё слово, каким бы незначительным оно ни было для вашего капитана, что сдержу своё обещание вашим людям. Нашим людям, — исправляется он.

Арги не расстраивает девочку, но и не принимает клятву Кастиана, а просто делает глоток сидра.

— Ты родилась на корабле? — спрашивает Лейре Эликсу.

Девушка мотает головой, её круглые щёчки розовеют. Она касается подвески, которой я до этого не замечала. Маленькая золотая ракушка. Эликса протягивает руку Мэриам, они переплетают пальцы и влюблённо переглядываются.

— Когда мою цитадель разграбили, мы с сестрой побежали к побережью, но нас разлучили. Я украла рыбацкую лодку и провела день в море, пока меня не заметила Мэри, которая любит сидеть на мачте и разглядывать звёзды. Я не представляю, как вообще она заметила меня тёмной ночью, но вот я здесь.

— Я потихоньку начинаю верить в невозможное, — говорю я.

Кастиан, сидящий рядом со мной, опускает руки на стол. Я касаюсь мизинцем его ладони. Он застывает на секунду. А затем накрывает мою ладонь своей. Мы так близко друг к другу, что наши бёдра соприкасаются. Каждый раз, когда я фокусируюсь на этом, мой пульс учащается, потому что ни один из нас не спешит отстраняться.

— Капитан, — мягко спрашивает Кастиан, — когда вы захватили нашу яхту… Как ты поняла, что я иллюзионари?

Глаза Арги вспыхивают, свечение охватывает реку шрамов вдоль её руки. Она молчит некоторое время, и мы сидим в тишине до тех пор, пока она её не прерывает:

— После случившегося с Себрианом я сбежала с Исла-Сомбрас. Вернулась в Пуэрто-Леонес, где Иллан дал мне убежище. Твой отец тоже скрылся. По королевству разлетелись слухи о его внезапной поездке и тайной свадьбе. Пока его не было, его семья распространяла лживые сведения о его жене, чтобы сохранить её личность в тайне. Когда Фернандо вернулся, он убил всю свою семью и приказал уничтожить королевский род мориа. Иллан уверял меня, что гнев Фернандо со временем утихнет, и я просто ждала. По истечении нескольких недель я начала замечать, что что-то изменилось. Как будто никто никогда не слышал о королевской семье мориа или первой жене Фернандо. Даже сами мориа. Словно все воспоминания о ней были стёрты из нашей реальности. Подозреваю, что никто, кроме тех, кто был в той поездке, не помнит её.

Мы сидим так тихо и неподвижно, что особенно отчётливо слышатся все ночные звуки.

— Шли месяцы, — продолжает Арги. — В какой-то момент я сама уже сомневалась, а не была ли вся эта свадьба плодом моего воображения. Мы ждали нового нападения Фернандо. Но его гонения были забыты, когда он объявил, что женится на Пенелопе из рода Сол-Абене.

Кастиан наклоняется вперёд при упоминании своей матери. Арги отпивает ещё сидра и потирает губы друг о друга.

— Я начала внедрять свою сеть шпионов мориа, пока Иллан продолжал изображать верность королю. Когда королева Пенелопа родила тебя, Кастиан, то обнаружила, что ты иллюзионари. Должно быть, в её роду были мориа, хотя сама она магией не владела. Она призналась в этом Иллану, и они вместе думали над тем, как лучше поступить. Я была сыта по горло Шепчущими и их бездействием. Я купила корабль и убедила Пенелопу сбежать с нами. Ей было страшно, а тут ещё и выяснилось, что она беременна младшим принцем. Иллан уговорил её остаться. Они разработали новый план, как сохранить твою магию в секрете.

Кастиан моргает, подавляя эмоции, и убирает руку, державшую мою.

— Клинок изменил его?

— Сложно сказать. — Арги делает глубокий вдох. — Когда король Хусто отказался благословлять его брак, Фернандо сбежал с невестой. Когда Галатею убили, Фернандо попытался использовать священную силу, на которую не имел права. Когда ему не удалось воскресить любимую, он уничтожил всех виновных в её гибели. Клинок Памяти даёт силу и власть, но он не может изменить душу человека.

— Переживаешь, что Клинок может изменить меня? — спрашиваю Кастиана.

Он весь напрягается, и мне хочется обнять его, заверить, что со мной всё будет в порядке. Но когда я смотрю на Каса, то вижу злость, зеркальную той, что есть и в моём сердце. Что, если Клинок Памяти почувствует эти эмоции и использует их, чтобы превратить меня в чудовище? Я вспоминаю то, что показала Арги на корабле: отчаянная жажда Фернандо получить контроль над жизнью и смертью положила начало долгой череде жестокостей. Что изменится во мне, если я воспользуюсь Клинком, чтобы уничтожить короля? Что будет с Кастианом, когда он убьёт своего отца?

— Что, если… — начинаю я и внезапно осознаю пустоту на месте того воспоминания, которое вложила сегодня в альман. — Что, если вместо того, чтобы стереть Фернандо с лица земли, мы покажем всему королевству, кто он на самом деле?

— Хм, — задумывается Арги.

— Возможно ли создать такую иллюзию? — спрашивает Эликса капитана, обдумывающую такой вариант. — Тот способ, которому вы с Эурией учили нас, слишком ограничен.

Кошачьи глаза Лейре останавливаются на каждом из присутствующих.

— Но разве Клинок Памяти не божественная реликвия?

— Вам понадобится мощный платиновый катализатор, — Арги задумчиво потирает подбородок. — Который есть в рукояти Клинка Памяти. Большой альман, чтобы создать преломляющийся свет, и иллюзионари, который будет рядом с тобой.

— С ней буду я, — заявляет Кастиан, а затем смотрит на меня: — Я буду с тобой.

— Это может сработать. — Арги ухмыляется и постукивает по столу на удачу. — А я подготовлю Ренату к тому, чтобы воспользоваться Клинком.

— В каком смысле? — спрашивает Лео. — Вы уже говорили об этом, но я так и не понял, в чём заключается подготовка.

— Для использования Клинка Памяти нужно установить связь между ним и робари. А для установления этой связи потребуется большая сила.

— Я буду готова, — заверяю я.

— Что ж, хорошо, — говорит Эликса, отделяя мясо от кости индейки, — потому что сегодня мы вас жалели.

Лео давится сидром, Кас легонько похлопывает его спине.

— Вам стоит знать кое-что об объединении способностей, — добавляет Арги, переводя взгляд с Кастиана на меня. — Для создания проекции необходимо полное доверие. Так вот скажите мне, вы доверяете друг другу?

Я чувствую, как его бедро прижато к моему. Его глаза, в которых видны все внутренние противоречия, разглядывают моё лицо. И мы хором отвечаем:

— Да.

Глава 21

Позднее той же ночью после того, как мне не удаётся заснуть, я выхожу босая в коридор храма и провожу кончиками пальцев по гладкому камню. И хотя здесь нет ни одного фонаря, тёплое свечение воспоминаний внутри альманов освещает мой путь. Я добираюсь до кухни, и оказывается, что не одной мне сегодня не спится.

Кастиан вздрагивает, увидев меня, как мышка, пойманная на том, что украдкой жевала сыр, чем, собственно, принц и занимался. В паре домашних брюк. Рубашка, надетая на скорую руку и не застёгнутая, вывернута наизнанку.

— Всё ещё голоден? — спрашиваю я, садясь напротив него за шатающийся стол.

— Зверски. — Он доедает сыр с мёдом и облизывает пальцы. Я беру глиняную кружку и наливаю себе воды из кувшина. Вспоминаю, как мы, будучи детьми, тайком пробирались на дворцовую кухню. Дыхание перехватывает, когда воспоминание вспыхивает на моём указательном пальце, где завитки образуют изящный серебряный узор.

— Нати? — Кас подаётся ко мне.

— Я в порядке, — поднимаю руку, останавливая его, и улыбаюсь.

Его волосы рассыпаны по плечам. Есть в его облике что-то уязвимое. Чем больше смотрю на него, тем дольше сижу, затаив дыхание.

После долгого, но в чём-то даже приятного молчания я спрашиваю:

— Что не даёт тебе спать, Кастиан?

— Помимо того факта, что Шепчущие и королевская армия идут навстречу друг другу, а мы можем не успеть их остановить?

— Мы их остановим, — уверенно отвечаю я, удивив себя саму.

Он вздыхает, но его поза всё ещё напряжённая.

— Я всегда знал, что есть что-то в моём отце, чего я никогда не пойму. Что у него есть свои тайны. Но такого я и представить не мог. Как будто речь идёт о двух совершенно разных людях.

— Раньше я так думала про тебя.

Он резко вскидывает взгляд, будто я ударила его.

— Я только хотела сказать, что ты ведь все эти годы жил под иллюзией. Ты настоящий совсем не похож на того принца, которого знает всё королевство.

Кас запускает пальцы в золотые кудри.

— Отец бы убил меня, если бы узнал правду. Моя мать, при всех её недостатках, пыталась защитить меня и Деза. Кажется, я начинаю понимать.

Я отламываю кусок подсохшего хлеба, намазываю на него мёд и облизываю капельку, попавшую на большой палец.

— Я была потрясена, как сильно Дез похож на твоего отца в молодости.

Кастиан фыркает.

— Думаю, мой брат убил бы нас обоих, если бы мы сказали это ему.

Я смеюсь и вспоминаю, как Кас в Асестенье просил меня рассказать про Деза. Тогда я не могла. Но после столкновения с Дезом на пристани Малого Лузо что-то во мне сломалось, и чувство вины в моём сердце, привязанном к нему, отпустило.

— Когда мне было лет двенадцать, — начинаю я, беря виноградинку из чаши со стола, — группа мальчишек придумали игру «Попади в робари». Для этого нужно было найти что-то, что можно бросить — бутылки, камни, иногда довольно большие, однажды была сгнившая тыква. Они швыряли всё это в меня, когда я возвращалась в спальню после тренировок.

На лице Кастиана отражается ужас, но быстро сменяется гневом. Он тихо проклинает тех мальчишек и всех их потомков.

— Это продолжалось недолго, — добавляю я, отчего-то уже намного спокойнее вспоминая те события. — Когда Дез узнал об этом, он составил список всех тех мальчишек до единого. И подменил воду в их бурдюках на свою мочу.

Кас давится виноградинкой и хлопает по столу.

— Серьёзно?

— Иллан дал ему шесть плетей на глазах у всех, по одной за каждого мальчика. Дез даже не заплакал — он смеялся после каждого удара, что выглядело довольно жутко.

— А я думал, придворные жестоки. — Кас качает головой. — Он, конечно, мой брат, но это отвратительно.

— Он это уже перерос, — продолжаю я. — По большей части. Но была у него любимая фишка, которую он проделывал с каждым побеждённым королевским стражником. Забирал у проигравшего меч, поднимал его и перед тем, как убить, говорил: «Помни, что жизни тебя лишила морийская тварь».

Кас прикусывает нижнюю губу и вздыхает.

— И забирал меч, да?

— Естественно.

— Раньше я сочувствовал солдатам, отчитывавшимся после встречи с ним.

— Когда ты узнал, что он твой брат?

Кас касается шрама на левой стороне рёбер. Жар охватывает меня при мысли о том, как я касалась такого же шрама на теле Деза.

— В Риомаре. Я хотел побыть один после битвы. В голове проносились лица всех, кого я лишил жизни. Мне было ненавистно произошедшее, тогда как мои люди хотели праздновать победу. И тут…

Я помню эту сцену. Дез поделился воспоминанием со мной.

— Дез забрался на балкон и вызвал тебя на бой до смерти.

Кас зажмуривается, словно хочет стереть из памяти тот день.

— Что он, что ты. Хотя ни один из вас так меня и не победил.

Я роняю челюсть от шока. Когда Кас помогает мне её поднять, внутри меня образуются вихрь горечи и страсти.

— Я увидел медальон на его шее, такой же, как у меня. Подарок нашего отца при рождении. Этот медальон был на нём в тот день, когда я думал, что он утонул. А затем появился Иллан. Я видел его раньше во дворце, поэтому сразу узнал и всё понял. Глубоко в душе я знал, что мой брат не погиб. Я месяцами пытался сложить кусочки головоломки.

— Мне так жаль, Кас.

— И мне, Нати. — Он берёт ещё одну виноградину, перекатывает между пальцами.

У меня появляется идея, и я кладу руки на стол перед ним, ладонями вверх.

— Можно я кое-что попробую?

Он кивает и протягивает руки без лишних вопросов.

Я извлекаю воспоминания, только на этот раз свои собственные. Жар магии перетекает по бледным линиям на моей коже, вызывая ряд воспоминаний об Андресе, потерянном принце Пуэрто-Леонеса. О Дезе, командире Шепчущих. И я делюсь этими воспоминаниями о мальчике, которого полюбила. О мужчине, которым он был, пока весь его мир не разбился на осколки. О мужчине, которым, я надеюсь, он всё ещё может быть. Его радость, его злость. Его цели. Его неудачи. Его надежды. Всё здесь.

Когда я заканчиваю, то замечаю, как переплетены наши пальцы, и Кас не спешит меня отпускать.

— Ты всё ещё влюблена в него? — спрашивает он.

— Не знаю.

— Не стоило мне спрашивать.

Я провожу большими пальцами по его запястьям, чувствуя его бешеный пульс.

— Можно ли любить того, кто разбил тебе сердце?

— Да, — тихо отвечает он.

— Тогда да. Я люблю Деза. Часть меня всегда будет любить его, — тяжело сглатываю. — Но слишком много всего произошло за короткий срок. Мы уже не те люди, что были раньше. Да и сейчас сама идея любви — непозволительная роскошь.

Завитки силы на моём левом запястье образуют узор, напоминающий мне гребень волны. Моя магия меняется. Только теперь меня не заставляют использовать её Иллан или судья Мендес. Я контролирую её.

Кас вскакивает на ноги, в ужасе глядя на свет, перемещающийся по моей коже.

— Тебе стало хуже?

— Я в порядке, Кас. — Встаю, проводя пальцем по шраму в форме полумесяца на его скуле. — Но уже поздно, пойду спать.

— Иди, — говорит он. — Я всё равно не смогу заснуть.

Я вспоминаю ночь в Асестенье, когда мы спали в одной кровати. Я тогда проснулась в его объятьях.

— Когда ты последний раз высыпался?

Подушечка его большего пальца ласкает мою кожу с отметинами робари.

— Той ночью. С тобой.

— Тогда пойдём спать, Кас.

На мгновение его взгляд пробегается по изгибу моей шеи, по ослабленным завязкам мужской туники, которую Мэриам дала мне на ночь. Он едва заметно кивает, и мы, держась за руки, идём ко мне. Жар вспыхивает между нашими ладонями — там, где соприкасаются наши шрамы, оставшиеся после клятвы на крови. Мы ложимся лицом друг к другу. Я накрываю одеялом наши ноги. Его ресницы трепещут, он делает глубокий вдох.

— Спокойной ночи, Кас, — шепчу я.

Он погружается в сон, но беспокойно, как будто пытается бороться с усталостью в теле, прежде чем позволить себе по-настоящему отдохнуть.

В начале нашего путешествия я фантазировала о том, как будет просто избавиться от Кровавого принца, которого ненавидела всем сердцем. Но теперь, когда наше время вместе скоро подойдёт к концу, меня накрывает печаль, какой я никогда раньше не испытывала.

Можно ли любить того, кто разбил тебе сердце? Да.

Когда я тоже начинаю засыпать, меня на секунду будит приглушённый свет. Он исходит от меня самой — новый серебряный завиток памяти возникает рядом с моим сердцем.

Глава 22

Никогда не верила, что моя нога когда-нибудь коснётся земли за пределами Пуэрто-Леонеса, но вот я здесь, в храме на холме, окружённая людьми, которых хочется назвать друзьями. Я зажмуриваюсь, подставляя лицо ласковому солнцу, и в этот момент перед глазами возникает воспоминание о маме. Я вызываю в памяти её образ — женщины, чей цвет кожи и волос я унаследовала. Она на кухне перемалывает травы, а я наблюдаю, завороженная её магией. Это воспоминание я продолжу хранить. Это воспоминание оставило свой след в ямке над ключицей.

— Отлично, — комментирует Арги, довольная моим прогрессом. Альманы, полные украденных воспоминаний, разбросаны по траве вокруг. — Держись за него. А теперь ты, Кастиан…

Хотя я пока его не вижу, но могу представить, как он стоит в паре шагов от меня, чуть выше ростом, серьёзный и сосредоточенный, и хмурится, слушая инструкции Арги.

— Иллюзионари связаны с альманами иначе, чем робари. Только с нашей магией можно отбирать воспоминания, сохранённые внутри, но ты способен улавливать эти образы и увеличивать их через кристаллы… Если у вас с Ренатой получится работать в тандеме.

Кто-то хмыкает. Наверное, Лейре. Смешок заглушает хлопок ладонями Арги.

— Сначала ты, Рената, должна поделиться воспоминанием. Затем ты, Кастиан, проявляешь образ через кристалл. Вперёд.

Я моргаю, открывая глаза. Наша тренировочная поляна изобилует яркими цветами в свете полуденного солнца. Кас подходит ближе ко мне, и с каждым его шагом мои щёки горят всё сильнее. Его сине-зелёные глаза полны решимости. Он прикусывает нижнюю губу — и это единственное, что выдаёт его неуверенность.

— Готов? — спрашиваю я.

Он кивает и протягивает мне ладони. Я провожу подушечками пальцев по его мозолям. Помню, как меня когда-то удивило, что у принца такая огрубевшая кожа. Закрываю глаза и пытаюсь достать приятное воспоминание о красоте океана или о вылазках в лес вокруг крепости мятежников в Сан-Кристобале. Но Кастиан стоит так близко, что я чувствую запах его пота, и невольно вспоминаю, как он стоял обнажённым на берегу.

Губы Кастиана дёргаются. Наклонившись к моему уху и понизив голос, он спрашивает:

— Это то, что ты представляешь, когда думаешь обо мне, Нати?

Вскидываю подбородок и бросаю на него косой взгляд.

— Я пытаюсь сосредоточиться.

— Не отвлекайся на меня.

Я сворачиваю образ и снова погружаюсь в себя. Вчера у меня получалось. Но теперь, когда все смотрят, а Кастиан так близко, все мои мысли крутятся вокруг него. И тут я нахожу идеальное воспоминание — наш танец на Фестивале Солнца. Его глаза распахиваются. Я не хочу делиться ужасами прошлого с присутствующими, а хорошие воспоминания хочется оставить только для себя. Но это что-то между.

Кастиан проецирует это воспоминание через призму альманов на участок зелёной лужайки перед нами. Король Фернандо ведёт меня к танцующим, но тут вмешивается Кастиан. Тогда я старалась не замечать его красоты, его золотых кудрей, среди которых проглядывал обруч, и то, как он ждал, когда я посмотрю ему в глаза. Я помню ту ярость, которую испытывала, потому что искренне верила, что он убил Деза. Но сейчас, когда я вижу наши образы на лужайке, вся ярость уходит.

Иллюзия рассеивается, и Эликса хлопает в ладоши.

— Тебе так идёт это платье, Рен!

— Спасибо, — одновременно со мной отвечает Лео.

Мы с Касом предпринимаем новую попытку, теперь уже с украденными воспоминаниями. Пожары и свадьбы. Лица, среди которых я начинаю узнавать мятежников, пойманных Правосудием. Я задерживаюсь на них. Если буду думать только о Кастиане, то, боюсь, могу забыть причину, по которой мы объединились. А забывать нельзя, как бы мне ни было больно.

Когда Арги решает, что на этом достаточно, я падаю на траву и зарываюсь пальцами в землю. Моя кожа горит от долгого пребывания на солнце и использования горячей магии. А земля в глубине отдаёт приятной прохладой.

— Капитан, а вы можете выбирать, где появятся эти светящиеся узоры? — спрашивает Лео. — Например, если вы сейчас обижены на кого-то, но хотите сохранить воспоминание на будущее, можно ли отодвинуть его на… кхм… деликатное место, где его никто не увидит?

Арги фыркает.

— Конечно, почему бы и нет. Все воспоминания о своём втором муже я храню на левой щеке.

Кастиан хмурится, недоумённо оглядывая капитана пиратов мориа.

— Но у тебя на щеке ничего нет.

— Ох, до чего же милый мальчик, — усмехается Арги и подмигивает мне.

Осознав двусмысленность слов капитана, Кастиан выругивается себе под нос и мотает головой, а мы взрываемся смехом.

— Мне уже не терпится увидеть лицо короля Фернандо, когда вы проделаете этот трюк на глазах у всего королевства, — говорит Лейре, разминая мышцы ног перед тренировкой.

— Сначала им нужно довести этот трюк до совершенства, — отвечает Арги. — Было бы полным идиотизмом с моей стороны позволить вам вернуться, пока вы не готовы.

— Мы будем готовы, — мрачно обещает Кастиан.

— Раньше все мориа проходили такое обучение? — интересуюсь у Арги.

— Когда-то было время. — Арги перебирает еду, которую мы взяли с собой. — Помню, как Фернандо был очарован нашими приёмами. Он хотел управлять своей собственной армией мориа. До появления, как ты сказала, Руки Мориа, существовал совет, в который входили послы Мемории.

Я сажусь, стряхивая грязь с рук. Кастиан бросает мне яблоко, и я ловлю его в полёте.

— В котором состоял Иллан?

Арги тихо матерится сквозь зубы.

— Поначалу Иллану нравилось строить из себя дипломата, он хотел показать леонесцам, что мориа хорошо контролируют свои способности. Вот только этого было мало королю, который жаждал подчинить эту силу. Представьте, что у вас в распоряжении фаланга вентари, предвидящих каждый шаг врага. Передовая линия иллюзионари, создающих настолько правдоподобные иллюзии, что сердца врагов останавливаются от ужаса. Флотилия персуари, побуждающих своих врагов бросить оружие или упасть на собственные мечи, если не захотят сдаться. Шпионы из робари, стирающие воспоминания всех свидетелей ваших злодеяний.

Арги встряхивает головой, но я успеваю заметить, как десятки воспоминаний вспыхивают на её руке.

— Похоже, наше единственное утешение заключается в том, что наши лучшие учителя и стратеги либо мертвы, либо мирно доживают остаток своих дней на Мадре-дель-Мар.

— Мы можем их научить, — пылко заявляет Эликса. — Мы можем сражаться с ними, разве нет?

— Всё, что ты сделаешь, — перебивает Арги, — это приведёшь этих изнеженных леонесцев в нужную форму.

Лейре фыркает.

— Я только наполовину леонеска. И прослужив хотя бы год в Лузонском флоте, ты навсегда забываешь слово «изнеженный».

— Начинайте уже тренировку, — командует Арги.

Кастиан встаёт рядом с Лейре, берёт деревянный шест и принимает боевую стойку против Мэриам и Эликсы. Они равны по скорости и манёвренности. Однако Кастиан и Лейре имеют опыт реальных сражений. Они извлекли всё, что могли, из недолгих тренировок с юными пиратами-мориа и использовали эти знания, чтобы предугадать каждый их выпад. Мэриам удаётся нанести удар по рёбрам Кастиана, но тот встряхивается и ухмыляется, будто боль ему приятна. Такой контраст по сравнению с той мягкой, застенчивой улыбкой, которая была у него на губах, когда мы проснулись на рассвете в объятьях друг друга.

— Теперь я вижу, почему вы вступили в эту борьбу вместе, — произносит Арги, пока мы наблюдаем за тренировочным боем. — Он, должно быть, весь пошёл в мать, потому что я не вижу в нём ничего от Фернандо. Возможно, разве что огонь в глазах. Но если Фернандо движет жажда власти, то Кастианом — желание получить свободу для себя и других.

В какой-то момент Кас отводит глаза от противницы и находит взглядом меня. Мэриам пользуется открывшейся возможностью, нанося удар в лицо. Я морщусь, и нехороший голос, который до жути напоминает Деза, шепчет мне: «А если бы это был реальный меч? Твой принц был бы уже мёртв».

Арги смотрит на меня понимающе.

— Береги своё сердце, Рената.

— В каком смысле?

— В том смысле, что ты не можешь и королевство спасти, и любовь сохранить. Такие времена, как сейчас, не располагают к делам сердечным.

Я хмурюсь, но ничего не отвечаю.

Лео, сидящий по другую руку от неё, поджимает губы.

— Но времена всегда такие. И всё же вы вышли замуж. Дважды.

— А ещё я ушла,когда Иллан и я выбрали разные дороги. Что же касается моего второго супруга, то я не виновата, что он не смог спастись от яда алакрана.

Мы с Лео в ужасе переглянулись.

— Не только ты умеешь шутить, Лео, — хмыкает Арги. Но в уголках её глаз появляются морщинки, а вокруг безымянного пальца вспыхивает воспоминание. — Я всем сердцем любила высокомерную гениальность Иллана. Я рада, что он вырастил сына, о котором всегда мечтал, хоть и не одобряю то, каким способом он забрал мальчика себе.

Я пытаюсь представить, насколько всё было бы по-другому, если бы принцы росли вместе как братья. Вёл бы Дез себя так же отважно во время пожара? Смог бы Кастиан узнать, что такое доброта?

В этот момент Лео, наш главный романтик, решает высказать честное мнение.

— Простите меня, капитан, но ваше сердце всё ещё открыто людям. Иначе зачем бесстрашной королеве пиратов посвящать жизнь спасению своего народа?

— Ты мне нравишься, Лео, — отвечает Арги своим хрипловатым голосом. — Но ты ошибаешься. Страх был моим постоянным спутником. Я молюсь, чтобы у моих подопечных жизнь была лучше, чем у меня. Именно поэтому я защищаю их и готовлю Ренату к тому, что грядёт. Сейчас, чтобы весь этот замысел сработал, Кровавый Принц и Рената должны создать настолько совершенную иллюзию, чтобы реальность отошла на второй план.

Мы киваем, молча наблюдая, как Кастиан и Лейре прыгают и крутятся, нанося удары своим юным, но уже достойным соперницам.

— Что скажете? Ставлю два песо, что мои девочки разгромят ваших товарищей в следующем бою.

Кастиан и остальные возвращаются к нам, вспотевшие и запыхавшиеся.

— Два песо? — переспрашивает он. — Я мог бы оскорбиться.

Лейре успевает вперёд него выхватить бурдюк с водой.

— Оскорбительно здесь только то, как ты шаркаешь ногами при развороте.

Он закатывает глаза к небу.

— Моя техника безупречна.

Я пожимаю плечами.

— Ну я же тебя победила.

— Шепчущие научили тебя драться грязно, — глаза Кастиана вспыхивают смесью вызова и предвкушения.

— И всё же я тебя победила.

Кастиан бросает шест к моим ногам.

— Тогда мне нужно реабилитироваться.

Я улыбаюсь, принимая вызов. Лео едва удаётся удержать себя в руках, когда он подаёт мне деревянный меч и ленту, чтобы завязать волосы. Эликса радостно присаживается рядом с капитаном и хлопает в ладони. На мгновение ко мне возвращается чувство, что я это уже где-то видела, но моё внимание тут же переключает Кастиан.

Мы кланяемся друг другу.

Я вспоминаю тренировочные площадки в крепости Шепчущих. Да, иногда нам приходилось использовать нечестные методы, но мы часто бывали в меньшинстве, а использовать магию всегда рискованно. Тем более нашей целью было выжить.

Мы с Кастианом начинаем бой на поляне. Он отклоняется, едва-едва успевая увернуться от моего удара, и улыбается так, что у меня разливается тепло в груди. Возможно, Арги права.

Он приближается ко мне, точно хищник, не сводя глаз ни на секунду. Моё единственное преимущество — скорость против его габаритов. Я прокатываюсь по земле и вскакиваю позади него. Он как будто только этого и ждал — опускается на колено и блокирует мой выпад своим мечом, и я оказываюсь в уязвимом положении. Он мог бы нанести смертельный удар, но не делает этого, и я сбиваю его с ног. Падая, он утягивает меня с собой на землю, вот только мне удаётся вовремя спохватиться и прижать меч к его горлу.

Он поднимает ладони, признавая поражение. Сидя на нём, я улавливаю момент, когда желание вспыхивает в его глазах, а дыхание становится тяжелее. Я чуть сильнее надавливаю меч, и он издаёт тихий стон.

— Сдавайся, — требую я.

Он закрывает глаза. Он мог бы запросто нас перевернуть. Но нет.

— Сдаюсь.

Лейре и Арги передают Лео пару монет. Вот теперь моя очередь оскорбляться.

— Рената, — зовёт Арги, обеспокоенно оглядывая представшую сцену своими кофейными глазами. — На два слова.

* * *

Арги ведёт меня вниз по холму, где начинается гравийная дорожка. Я прислушиваюсь к приятному гулу ветра, но затем замечаю, что воздух здесь густой от влажности, а тончайшие ветви кипарисов не шевелятся, и понимаю, что это вовсе никакой не ветер, а голос. Он зовёт меня туда, куда ведёт эта самая тропа.

— Ты слышишь его, — потяжелевшим тоном констатирует Арги.

— Это Клинок Памяти?

— Он самый. — Арги делает глубокий вдох. — Ты должна быть честна с собой. Ты правда хочешь пойти по этому пути?

— Это мой выбор. Я готова. Мы с Касом уже близки к созданию иллюзии.

— Лео правильно заметил, что в такие времена, как эти, особенно нужны люди с открытыми сердцами. Но для тех, кто хочет воспользоваться силой Клинка Госпожи, всё намного сложнее.

Я понимаю, что она хочет сказать.

— Потому что цена слишком высока? Я уже дала понять, что готова её заплатить.

— Да простит меня наша Госпожа Шепчущих, Мать Теней и Вечная Луна. Я никому не желаю такой судьбы. Я вижу, как Кастиан смотрит на тебя. Так же, как в своё время Фернандо смотрел на Галатею.

— Кастиан — не Фернандо, — напряжённо отвечаю я.

— И ты так же на него смотришь, — продолжает она, её брови опускаются под грузом невыносимой печали. — Когда ты ступила на борт моего корабля, я видела твою ярость и жажду мести, но только сегодня я впервые увидела твою любовь. Она напомнила мне о том, что когда-то здесь произошло. Теперь я чувствую себя ужасно старой.

Мои внутренности охватывает паника.

— Что именно произошло, когда Фернандо воспользовался Клинком? Ты показала мне фрагменты, но я чувствую, что это не всё. Ты сказала, что хочешь избежать повторения прошлых ошибок.

Арги закрывает глаза и отворачивается. Она делает шаг вперёд, гравий хрустит под её сапогами. Это как божественная мелодия, зовущая нас обеих.

— Когда ты используешь Клинок Памяти, ты становишься проводником его силы. В твоей власти оказывается божественная мощь, но есть определённые ограничения.

— Я не буду пытаться воскресить мёртвых, — обещаю я.

— А Кастиан? А Лео? Или Лейре?

Осознание этого не должно было так ударить по мне. Я знаю, как работает магия. Знаю, что за огромную силу приходится расплачиваться. Знаю, что у магии мориа есть свои ограничения.

— Как только ты получишь эту силу, Ренаты Конвида уже не будет. И тем, кто любит тебя, включая принца, который смотрит на тебя так, будто весь мир начинается и заканчивается там, где ты, нельзя будет даже пытаться вернуть тебя.

— Ренаты Конвида уже не будет. — Я сглатываю, в горле пересыхает, и оттого голос звучит хрипло. — Что со мной станет?

Арги убирает прядку волос с моего лица. От этого жеста из моих глаз начинают литься слёзы, потому что передо мной уже лицо не капитана, а моей матери. Улыбающееся, красивое, ждущее моего шага.

— Ты станешь Пустышкой.

Почему-то я всегда знала, что такова моя судьба. Разве не это мне когда-то сказал Мендес?

Что же, меня всю жизнь тренировали как оружие. Только я смогу им стать. Этой войне не нужны сотни жертв.

Только одна.

Глава 23

После очередного сеанса переноса воспоминаний в альманы и ужина я нахожу Кастиана, сидящего на зелёной лужайке за храмом, где ряды можжевеловых изгородей создают преграду свечению храма. Я замечаю шерстяное одеяло, бутылку сидра и спички в его руках.

— Что ты делаешь? — спрашиваю его.

Он отвечает с кривой ухмылкой:

— Пытаюсь зажечь спичку.

Я фыркаю и возвожу глаза к безлунному ночному небу.

— Я имею в виду зачем?

— Я кое-что обнаружил. — Он зажигает огрызок белой свечи.

Я приседаю на корточки рядом с ним и откупориваю бутылку. Пытаюсь пить, не обращая внимания на нервный узел в животе. Правильнее было бы остановить его, сообщить, что я теперь знаю истинную цену спасения наших народов. Но я не помню, когда последний раз видела Кастиана таким оживлённым, таким радостным. Даже в детстве. Он перебирает свои вещи и достаёт знакомый медный купол, размером с его ладони. Альфаро.

— Я забрал его из руин замка, — признаётся Кас, ставя перфорированную полусферу на землю и чуть-чуть разворачивая. — Здесь от него никакого толка. Но прошлой ночью, когда я впервые увидел звёзды, то наконец-то понял, почему созвездие было мне незнакомо — о нём не рассказывают в Пуэрто-Леонесе.

Я прослеживаю его взгляд к небу. Миллионы звёзд мерцают, подмигивая нам, но одна ярче всех. Маринера. На неё мы ориентировались, пока плыли сюда.

— Мэриам назвала его Лапой Льва, — говорит он и усмехается. — Это созвездие соответствует месяцу рождения моей матери.

— Видимо, тебе было суждено родиться львом.

— Интересно, какие ещё тайны хранила моя мать.

— Только мёртвым известно.

— Я скучаю по ней. — Он забирает у меня бутылку и делает глоток. — Я не хочу скучать по ней, но ничего не могу с собой поделать. У меня столько вопросов, но я всё испортил, потому что был зол и творил ужасные вещи. Я всё думал о том, что сказал Лео в Малом Лузо. Теперь я вижу, что причиняю боль женщинам, которых люблю.

— Что ты имеешь в виду?

— Я оттолкнул Нурию, думая, что тем самым защищаю её. Я отказывался прощать собственную мать, потому что хотел, чтобы она страдала так же, как и я все эти годы. Я… Я не хочу причинять тебе боль.

— Мы все о чём-то жалеем, Кас.

Я убираю волосы, упавшие на его лицо, и он подаётся навстречу моей руке.

«…женщинам, которых люблю», — сказал он. И он любит меня, хотя прямо этого не говорил.

— Как ты думаешь, после того, как это всё закончится, — задумывается он, — мы сможем убедить Арги вернуться в королевство? Не навсегда, если ей этого не хочется, но чтобы поделиться своими знаниями с мориа, оставшимися там?

Мы.

— Когда придёт время, — говорю я, — мы сделаем всё, что от нас потребуется, ради наших народов.

Опираясь на колено, он наклоняется к медному альфаро и раскручивает его.

— Говори прямо, Нати, не увиливай.

Я прикусываю нижнюю губу и чувствую привкус вины за всё то, что мне не хватает духу произнести вслух.

— Я тогда неправильно выразилась, — признаюсь я, моё дыхание учащается. — Когда я просила тебя поцеловать меня, чтобы я могла забыться. Я не хочу тебя забывать. Я хочу впитать каждое мгновение, будь оно хоть жестоким, хоть идеальным — а у нас хватает и тех, и других. Когда я с тобой, в глубине души мне хочется, чтобы мы были другими людьми.

— Почему? — Он мягко касается моего подбородка, ловя мой взгляд. — Почему, Нати?

Разве это не очевидно?

— Потому что у нас с тобой нет будущего.

Он отводит глаза.

— Не факт.

— Факт. Давай не будем строить планов, Кас. Просто представим, что нам удалось создать безупречную иллюзию, я получила Клинок, мы спасли королевство. Что потом? Кем я буду для тебя? Ты станешь королём Пуэрто-Леонеса.

— Знаю, — мрачно отвечает он.

Я подавленно вздыхаю.

— Когда я с тобой, мне хочется забыть, что я девочка без рода, титула и земель. И прежде чем ты скажешь, что тебе всё равно, пойми, что всему остальному миру не всё равно. Твоему Совету не будет всё равно. Твоим союзникам не будет всё равно.

— Тогда я не буду королём.

Он произносит каждое слово медленно, но убеждённо.

— Кас…

Он берёт мои руки в свои и усмехается.

— Не ожидала таких слов от своего «злейшего врага»?

Я вспоминаю, как называла его в письме, в котором просила о помощи леди Нурию. С тех пор, кажется, прошла целая вечность. Мы переросли наши прежние тела и стали новыми версиями самих себя.

— Ты пьян?

— Это очень разбавленный сидр, — возражает он. — Нет, я не пьян. Мы на этом острове всего два дня, а я ещё никогда не был таким счастливым. Если не считать тех дней, когда мы были в Асестенье.

«Я ненавижу тебя».

«Я ненавижу тебя сильнее».

— Мы же только и делали, что ругались. — Мой голос дрожит от слабого довода.

— Мне нравится с тобой ругаться. Я люблю, когда ты не соглашаешься со мной. Поправляешь меня. Я… Мы можем остаться здесь, Нати. Или вернуть свой корабль и уплыть куда-нибудь, если тебе захочется. Я готов уплыть с тобой, куда скажешь.

— Из тебя так себе мореплаватель.

— Мечником поначалу я тоже был ужасным, но сумел же привести себя в форму, согласись?

А как же мориа и все те люди, что погибнут из-за войны, разжигаемой королём Фернандо? Как же Дез, Лео, Лейре? Как же Арги и пираты Сан-Пьедрас? Как же мы с Кастианом? Разве это не наш долг перед теми детьми, что прятались в потайных библиотеках и под кухонными столами во дворце? Я чувствую, как воспоминание загорается напротив моего сердца, свет просачивается сквозь шнуровку рубашки.

— О чём оно? — шепчет Кастиан.

— О тебе, Кас. — Я перебираюсь к нему на колени и разворачиваюсь. Мы сидим лицом к лицу, нас разделяют считанные сантиметры. Я пробуждаю воспоминания на своей груди — те, которые решила сохранить. Стягиваю через голову рубашку, и чувствую, как его взгляд ожигает мою обнажённую кожу. — Ты сказал, что поцелуешь меня вновь. По-настоящему. Так давай.

Раньше мне казалось, что я ураган, а Кас — его спокойный эпицентр. Что я землетрясение, а он — затишье перед тем, как разверзнется земля. Но когда он целует меня, то мы оба становимся всеми этими явлениями сразу. Поймав мою нижнюю губу, он слегка надавливает на неё, чтобы дать путь языку. Ветер холодит кожу, разгорячённую объятьями Каса. Его руки обводят мою талию. Я чувствую, как каждая моя клеточка пробуждается, тянется к нему, хочет оказаться ближе.

Когда Кас отстраняется, чтобы сделать вдох, у меня вырывается протестующий стон. Он смеётся, целуя меня.

— Я никуда не уйду. Я буду с тобой столько, сколько захочешь.

— Я хочу тебя навсегда, Кас.

Нежно целую его, запоминая каждую чёрточку пухлых губ и привкус соли на коже его шеи. Я хочу его навсегда. Но даже если он отречётся от семьи и трона, меня рядом не будет, и он имеет право это знать. Мой пыл сбавляется, но стоит Кастиану снять свою рубашку, как все мои слова испаряются, как тучи после дождя.

— Значит, я навсегда твой.

Он берёт меня за руку и целует ладонь. Я всегда отстранялась, когда так делал Дез, потому что боялась, что моя магия ему навредит. Но Кастиану я доверяю — всей душой я доверяю ему. Я провожу пальцем по обнажённой коже вдоль линии его штанов. Кас запрокидывает голову и бормочет ругательства в ночное небо. Я зачарованно смотрю, как его ресницы касаются щёк, как его губы приоткрываются при каждом вдохе. Это я вызываю у него такую реакцию.

Затем он прижимается лбом к моей груди, опуская меня на одеяло. Трава щекочет мои обнажённые плечи. На секунду мне вспоминается похожая ночь. Я чувствую запах зелёной листвы, слышу эхо бурлящей реки, как в ту ночь, перед тем как Кас забрал у меня Деза. Моё сердце вздрагивает от этой мысли и от того, как поцелуи Кастиана спускаются к моему животу. Я отгоняю прочь мысли о Дезе, но воспоминание совсем близко. Теперь оно ощущается иначе, и я понимаю истинное значение той ночи. Отчаянное желание близости с кем-то. Потребность удержать рядом. Я целую Кастиана с новой силой, боясь, что этот поцелуй может стать последним.

Скажи ему.

Королевство нуждается в нас. Скажи ему, что это не навсегда.

Но ничто не вечно, кроме земли, небес и моря. И даже они меняются. Звёзды движутся. Облака превращаются в нечто иное. Земля размывается, меняя форму. Кто будет помнить обо мне, когда меня не станет? Я пытаюсь представить мир, который воссоздаст Кастиан. После этой ночи. После меня.

Магия вспыхивает между нами.

Тёплое свечение альмана в моём кармане прорывается сквозь ткань. Я достаю камень, он очень горячий. Мы поднимаем глаза и оказываемся в моём последнем воспоминании — возле реки. Я оборачиваюсь: храма нет, а одно воспоминание перетекает в другое. Кас прижимает меня к себе, когда лес исчезает, а вокруг нас возгорается пламя. На мгновение я возвращаюсь в небольшую деревушку под названием Эсмеральдас. Горящий дом сменяется пылающими улицами Риомара, и это всё кажется настолько реальным, что Кастиан вскакивает на ноги, готовый сразиться с солдатами, но те только превращаются в дым, пробегая сквозь нас.

А вот мы в дворцовых садах, прячемся в изгороди. На земле лежит женщина, её золотистые локоны раскиданы по траве, а корона лежит в стороне. Она едва дышит. Её глаза красные, опухшие. Дворцовая стража поднимает её. Это воспоминание о матери Кастиана — единственный раз, когда я увидела её, будучи ещё маленькой девочкой во дворце.

Он отпускает мою руку, и чары рассеиваются. Иллюзия испаряется. Остаёмся только мы в темноте.

— Мы сделали это, — произношу я. Вместе наших сил хватило воплотить не одну, а целых четыре иллюзии.

— Да, сделали, — подтверждает Кастиан, разворачиваясь по кругу, пока иллюзия отступает, и слабое свечение храма и силуэт изгороди возвращаются на место. Одеяло у наших ног залито сидром, а воск свечи образовал лужицу на шерстяной поверхности. Я переплетаю наши с Касом пальцы, и он подносит костяшки к своим губам, всё ещё горячим от поцелуев.

— Мы не можем остаться здесь, Кас.

— Знаю. — Он притягивает меня к себе, окружая обещанием никогда не отпускать. Обещанием, которое ни один из нас не сможет сдержать. Он целует меня вновь. — Знаю.

Мы одеваемся и возвращаемся обратно в жилые помещения, чтобы разбудить нашу команду.

Глава 24

Место упокоения Галатеи, принцессы Мемории, представляет собой мавзолей из белого гранита, над входом которого высечен из альмана белый сапсан. Под ним находится пещера, в которой хранится Клинок Памяти.

Сжимаю в кулаке букетик полевых цветов. Я собрала его, пока мы шли сюда по гравийной дорожке — теперь же этот порыв мне кажется слишком детским и сентиментальным, недостойным отважной воительницы, в которой было столько жизни и веры в будущее.

Кастиан, Лейре и Лео сопровождают меня. Мы хотим отдать дань уважения принцессе, вся память о которой была вырезана из истории этого мира. Когда мы проходим внутрь следом за Арги, Эликсой и Мэриам, мои глаза постепенно привыкают к яркой белизне мрамора и альмана. Я растираю руки, покрытые мурашками.

Доспехи Галатеи висят на дальней стене, а её гроб расположен в центре зала. На крышке высечено изображение девушки, окутанной вуалью, настолько искусно, что кажется, будто настоящий шёлк застрял в мраморе и всё ещё трепещет на ветру. Глаза девушки закрыты, а руки крепко держат меч — символ воина. Я кладу цветы на сгиб её локтя.

— Ты не забыта, — тихо произношу я, но даже шёпот разносится эхом.

Арги надавливает на едва видимый круг на стене. Каменные плиты с глухим скрипом приходят в движение. Я подхожу ко вхожу в пещеру и оглядываюсь на своих друзей. Слова Арги звенят в голове: «Береги своё сердце». Вот только слишком поздно. Кастиан делает шаг вперёд, но ему нельзя пойти со мной.

Собравшись с духом, я разворачиваюсь и начинаю спускаться, перескакивая по две ступеньки за раз. С каждым шагом всё больше убеждаю себя, что у меня ещё есть время. Я могла бы ещё насладиться пением Лео. Ещё немного послушать о приключениях Лейре, перед тем как мы вернёмся в Пуэрто-Леонес. Я могла бы воспользоваться возможностью рассказать Кастиану правду. Всю правду. Но тоненький голос внутри спрашивает: «А как же другие? Сколько трупов я видела, павших на поле боя или гниющих в тюрьме?»

Время на прощание — непозволительная роскошь.

Мои сандалии едва касаются каменных ступеней, но отчего-то звучат так же громко, как моё тяжёлое дыхание и барабанный стук сердца. Мне кажется, будто я спускаюсь с горы прямиком в пропасть, глубоко-глубоко в пещеры Шести Адов, туда, где нет жизни.

За последней ступенькой следует узкий участок белоснежного песка. Пещера сверкает, переливаясь зазубренными кристаллами, торчащими сверху и снизу. В трёх шагах от меня начинается озеро. Там, посреди сапфирово-синих вод виднеется яркий свет. Клинок Памяти.

Я оглядываюсь по сторонам в поиске какого-нибудь плота или лодки, на чём можно было бы переправиться, но ничего не нахожу. Расстояние где-то полмили. Плаваю я так себе, но это вполне мне по силам, если только под водой не скрывается ничего опасного. Снимаю сандалии и одежду, чтобы не утяжеляли заплыв. Белый песок обволакивает мои стопы, когда я ступаю в холодную воду.

Делаю глубокий вдох и ныряю. Холод пробирает насквозь, но я двигаюсь интенсивнее и плыву вперёд. В поле зрения только прозрачная голубая вода и морская пена. Я сосредоточена на ровном сердцебиении, держу курс строго на цель. Хватаю ртом воздух, активно двигая ногами, чтобы держаться на плаву. Кристаллы под потолком — над моей головой — сверкают. И в этот момент я впервые слышу голос:

«Кто ты?»

Пещера со мной заговорила? Или это какое-то воспоминание?

Продолжаю плыть.

«Кто такая Рената Конвида?» — как-то спросила меня Саида. Она помогла мне откопать воспоминания маленькой девочки среди кучи чужих. Я не могла ответить тогда, но могу теперь.

«Ты должна остаться ради большего», — проносятся в памяти слова Лозара. Беззвучно молюсь за душу узника-мориа, который напомнил мне, что на кону стоит нечто большее, чем месть за Деза — парня, не вернувшегося за мной. Вода становится темнее. Холоднее. Я останавливаюсь. Тяжесть тянет меня вниз.

«Где моя Нати?»

Я замечаю огонёк впереди. Мама. Она ищет меня по всему дому, как это было раньше, когда мы играли в мою любимую игру — охотились на лесных духов.

«Покажи мне, кто ты», — голос пещеры находит меня даже под водой.

Я направляю все оставшиеся силы в ноги и толкаюсь, рассекая сапфировые воды, пока не замечаю её — колонну из альмана. Её основание уходит вглубь подземелья. Невозможно определить, какой она высоты. Я подплываю к ней, мои лёгкие уже горят. Узоры, некогда бывшие на поверхности колонны, сгладились за многие века. Я провожу рукой по столбу, затаив дыхание. Сверкающие кристаллы, свисающие с потолка, игриво подмигивают, когда я хватаюсь за выступ и выбираюсь на плоскую поверхность.

Клинок Памяти вбит в вершину колонны по самую рукоять. Я не сразу догадываюсь, что подозрительный звук, эхом разносящийся по пещере, это стук моих зубов. Я замёрзла и обессилела, но всё равно подползаю к Клинку и обхватываю платиновую рукоятку.

Не поддаётся.

Пещера содрогается, и колонна начинает тонуть. Волна захлёстывает выступ, накрывая мои лодыжки своими холодными руками.

«Покажи мне, кто ты», — повторяет голос, только теперь уже пещера трясётся, и осколки кристаллов градом падают с потолка. Один из них рассекает мою щёку. Я вспоминаю, как Арги ходила вокруг меня, повторяя тот же самый вопрос. Кто я? Никто. Все сразу. Осколки кристаллов разрезают мою обнажённую кожу, царапины начинают жечь на контрасте с холодной кожей. И в эту секунду я понимаю, что нужно делать.

Я отпускаю все украденные воспоминания. Они покидают меня завитками серого дыма. Оставшиеся стены Серости трескаются, моя магия рвётся на свободу. Я держусь за рукоять Клинка, несмотря на ноющие мышцы. Ноги сводит судорогой, но я открываюсь Клинку, и это ощущается так, будто кто-то проникает в мой разум.

Я знаю, кем я была. Кто я есть. Кем буду.

Я была ребёнком. Я была орудием. Я робари.

Я собираюсь вернуть память о моём королевстве.

Клинок выскальзывает из камня, и пещеру заполняет вспышка яркого света.

Глава 25

— Я ожидал, что он будет побольше, — говорит Лео на пути обратно к кораблю. Лейре слегка пихает его локтем, но я не могу сдержать смешок, несмотря на покалывающую боль от пореза на щеке.

Провожу пальцем по Клинку, висящему в ножнах у меня на бедре. При каждом прикосновении к нему моя кожа немеет от исходящей от него силы. Когда я вернулась с ним в храм, мокрая и дрожащая от холода, наши немногочисленные пожитки уже были собраны, и ребята были готовы спуститься с холма.

Кастиан идёт рядом со мной, его молчание подобно одеялу, покрывающему мои плечи. Я чувствую на себе его пристальный взгляд, и как бы я ни пыталась сосредоточиться на кораблях, ждущих нас впереди, его слова о побеге всё равно всплывают в голове.

— Скажи уже, Кас, о чём ты так долго думаешь, — не выдерживаю я.

Он поднимает брови, и что-то похожее на гордость видится в его улыбке.

— Ты изменилась.

Я знала это. Чувствовала. Серости больше нет. С того момента, как я вышла из пещеры с озером, мои отметины робари распространились до самых плеч. Я по привычке тянусь к хранилищу в недрах разума, но нахожу только фрагменты собственной жизни, давно забытые детали. Голос отца. Лица детей, с которыми я играла в родной деревне. День, когда у меня выпал первый зуб. Запахи с маминой кухни. Но там не только хорошее — я помню всех Пустышек, которых создала, пускай даже их воспоминаний больше у меня нет. Я вижу мёртвый взгляд каждого из них, их пустые лица. И всё же в моей памяти теперь больше места для моих личных моментов. Я делаю глубокий вдох и снова касаюсь рукояти Клинка, чувствую глубокую вибрацию его силы, откликающуюся во мне.

Протягиваю руку принцу.

— И как? Тебе это нравится?

Кас ловит мою ладонь, и наши пальцы переплетаются.

— Я ненавижу это всеми фибрами души.

— Хорошо.

Арги бросает на нас неодобрительные взгляды. Меня не должно волновать её мнение, но она стала мне кем-то вроде наставника. Я в необъятном долгу перед ней, но то, что происходит между мной и Кастианом, кажется правильным. Как бы это ни было эгоистично, я не могу его отпустить.

Мы прощаемся с Арги и Мэриам. Эликса провожает нас до корабля, откуда мы отправимся в Пуэрто-Леонес.

— У меня есть для тебя подарок, — говорит Арги. Она протягивает мне деревянный сундук, пока пираты-мориа спускают на воду каноэ, на которых мы доберёмся до корабля.

— Что это?

Я ставлю тяжёлый ящик в наше каноэ.

Вороньи лапки в уголках глаз Арги становятся более выраженными, когда она улыбается.

— О, Рената, ты что, не знаешь, что такое подарки?

— Я не люблю сюрпризы, — смеюсь я и беру её за руку. — Если только вы не решили вернуть нам часть нашей еды.

Она заключает меня в объятия, и я на мгновение прижимаюсь лбом к её плечу. Раньше мне было страшно прикасаться к другим. Мне постоянно твердили, что моя магия неуправляемая и опасная, что из-за неё я представляю угрозу для окружающих. Прошлого не исправишь, но теперь, зная правду, я обнимаю Арги в ответ.

— Поехали с нами, — предлагаю я.

Кастиан кивает, но что-то в его взгляде подсказывает мне, что он успел предложить это раньше.

— Как я уже сказала твоему принцу, — отвечает она, — сначала он должен отменить указы против мориа и распустить Руку Правосудия, и тогда мои люди смогут выбрать, вернуться им или остаться.

— А что выберешь ты?

— Я уже дома, малышка-робари.

Кажется, я понимаю её чувства. Если бы я сейчас поехала искать свою родную деревню, она не стала бы снова моим домом. Как в той истории, которую рассказала Лейре про принцессу и ледники. Принцесса слишком давно покинула родину, это больше не часть её жизни.

— Клинок теперь связан с тобой, — шепчет Арги мне на ухо. — Его могущество в твоих руках, но помни, что ты продолжение Клинка, а он — продолжение тебя. Как только раскроешь перед всеми преступления Фернандо, отпусти эту силу.

— Это будет больно? — шепчу я.

«Будет больно», — вспомнила я свои слова Дезу.

— А боль тебя остановит? — спрашивает Арги. Убрав волосы с моего лица, она внимательно разглядывает каждую чёрточку. — Думаю, нет. Ты благословлена свыше, Рената Конвида.

Вернувшись на яхту, мы все вместе работаем как единый механизм: Лейре и Кастиан поднимают парус, а мы с Лео затягиваем узлы. Моё сердце готово к своему последнему возвращению домой.

* * *

Мы собираемся в каюте капитана вокруг карты Пуэрто-Леонеса. Лейре сидит на столе и смотрит, как Кас перемещает на доске фигурку корабля. Она берёт сосуд, обозначающий нас, и ставит его рядом с цитаделью Кресценти.

Кастиан мотает головой.

— Врата Ороплата ближе к городу, но врата Оророса менее многолюдны.

Он передвигает корабль к заливу в форме полумесяца, в честь которого и получил своё название город.

Лео ставит палец в центр цитадели.

— Теперь нам нужно найти место, где вы сможете спроецировать иллюзию без необходимости попутно отбиваться от солдат.

Я кусаю нижнюю губу, поглаживая рукоять Клинка Памяти для успокоения, и отмечаю:

— Там ещё должен быть альман.

— Как насчёт Тресоросского собора? — предлагает Лео.

— Лео, ты гений! — Кастиан ставит на карту деревянного солдатика, который обозначает нас на суше. — Собор стоит у реки. Изначально это был храм, посвящённый тресоросским богам.

— И там есть камень? — уточняет Лейре.

— Когда я была во дворце, — вспоминаю я, — леди Нурия упоминала, что её родовые земли были источником альмана и платины, помимо прочих богатств. Именно поэтому семья Кастиана хотела заключить с ними союз и породниться.

Лейре фыркает.

— Так, значит, Фахардо у нас жадные до природных богатств?

— Вдобавок ко всем прочим грехам, — хмуро отвечает Кастиан. — Королевство Тресорос некогда было богатейшим государством континента. Об их храмах слагали легенды. Мой отец обожал красивые вещи, и это спасло храм еретиков от разрушения. Его просто переделали в собор в честь Отца миров. В изображениях на потолке использован альман. — Он переводит взгляд на меня. — Пойдёт?

— Думаю, да.

— А что будет после того, как ты используешь Клинок? — спрашивает Лео. — Ну, что нам делать дальше?

Кастиан опирается на стол и рассматривает получившуюся картину, возможно, представляя, через что нам придётся пройти.

— Отец не сдастся, но мы спровоцируем народные волнения. Найдём союзников и пойдём войной на дворец.

— Воспоминания о короле и Галатее всколыхнут толпу, — говорю я, извлекая Клинок из ножен и кладя плоской стороной лезвия на свою ладонь. — Начнутся недовольства, которые нам предстоит обратить в свою пользу. И здесь в игру вступает Лео.

— Я?

— Ты отправишь письмо леди Нурии. Помню, ты говорил, что она собирается в цитадель Кресценти вместе с судьёй Алессандро.

Лео кивает.

— Пока она с ним, у неё связаны руки.

— Нурии ничего не угрожает в её провинции. Местные верны её семье, — отмечает Кастиан.

Я мысленно рисую в голове образ отважной девушки, с которой познакомилась во дворце и которая не позволяла никому смотреть на неё свысока.

— Она отречётся от короля и выразит поддержку Кастиану.

Лейре хмурится, скептически отнёсшись к этой идее.

— Мы слишком полагаемся на одного человека. Вы уверены, что ей можно доверять?

— Я готов доверить ей свою жизнь, — решительно заявляет Кастиан.

— Как и я, — соглашаюсь. — При поддержке леди Нурии и её войск, вы сможете распространить наши идеи. Я напишу Шепчущим, обращусь к ним с последней просьбой.

— В письме? — Лейре фыркает. — Ты робари, в руках которой могущественное оружие древней богини. Не говори мне, что ты боишься лично встретиться со своими же собратьями-мятежниками.

В груди царапает неприятное чувство.

— Кас, ты должен передать моё письмо Дезу.

— Нати…

Меж его бровей пролегает вопросительная складка.

Лео опускает взгляд на карту, и я чётко вижу момент, когда он всё понимает.

— Ты не веришь, что выживешь после этого, ведь так?

Лейре щёлкает пальцами.

— Ты единственная, кто может использовать силу чёртова клинка, но придётся заплатить цену. Верно?

— Себриан жив, — Кастиан повышает голос. — Мой отец жив. Почему ты не выживешь?

— И посмотри, во что они превратились! — Я мотаю головой. — Себриана не должно было существовать. Каким-то образом он не стал Пустышкой, но из него сделали Потрошителя. Но я не повторю судьбу ни одного из них. Такова цена, и я готова её заплатить.

Лео выглядывает в окно, за которым стоит кромешная тьма. Кастиан и Лейре громко кричат, но я не отвечаю на их вопросы и возражения.

В итоге Кастиан ударяет кулаками по столу.

— Как ты могла скрыть это от меня?

— Ты знаешь, почему я это сделала, — отвечаю я, глядя ему в глаза. — Это мой выбор. На этом моя месть закончится.

Пока мы громко спорим, Лео беззвучно плачет. Он вытирает уголки глаз шёлковым платком. Я бы пошутила о том, как он умудрился достать такой предмет роскоши в нашем нелёгком пути, но полагаю, это просто его особый талант.

— Рената приняла решение, — ставит точку Лео, разворачиваясь к Кастиану. — Мы подготовились, как могли. Нам остаётся только сделать то, что просит Рената.

Лейре выходит из каюты следом за ним, но напоследок бросает мне взгляд, как бы говорящий: «Надеюсь, ты знаешь, что делаешь».

Я тоже на это надеюсь.

Стоит мне сделать шаг к двери, как раздаётся напряжённый голос Каса:

— Мы не закончили, Нати.

Закрываю дверь.

— Я и не собиралась уходить. Ты ведь не можешь без меня заснуть, забыл?

— Ещё и дразнится в такой момент!

Он стягивает с ног сапоги, а затем носки. Знаю, ему не нравится чувствовать себя бессильным, но ничего не могу с этим поделать.

Часть меня откликается на его злость и вспыхивает, как хворост в костре.

— Мы знали, что будут последствия.

— Расплата должна быть за мной.

— Почему?

Я приближаюсь к принцу, которого не просто так прозвали Яростью Льва.

Его гнев уступает бездне невысказанных слов.

— Потому что я этого заслуживаю.

— А кто будет править Пуэрто-Леонесом?

— Кто-нибудь более достойный, — отвечает он. Каждое слово как удар молота по наковальне. — Кто-нибудь другой. Мне следовало догадаться, что ты решишь пожертвовать собой.

Я стою перед ним, и в груди всё сжимается. Я кладу руки напротив его сердца.

Я становлюсь предсказуемой.

Кас ловит прядь моих волос и накручивает на свой палец.

— Тебя можно описать многими словами, Нати, но точно не предсказуемой.

— Я должна тебя кое о чём попросить, — шепчу я. — Когда придёт время…

— Нет.

Он хватает меня за плечи и сдвигает в сторону, чтобы уйти в дальний конец каюты, проклиная всех известных ему богов.

— Это должен сделать ты. Я доверяю тебе. Я люблю тебя, Кас.

Его грудь вздымается и опускается так быстро, что ему приходится положить руку на сердце, будто это могло замедлить биение.

— Так перестань!

— Перестать любить тебя?

— Можешь ненавидеть меня, — произносит он с мольбой в голосе. — Я переживу твою ненависть. Я готов пожинать её плоды, лишь бы ты осталась со мной.

— Мы оба знаем, что значит стать Пустышкой.

— Прошу тебя.

— Что ж, тогда я тебя ненавижу. — Обыскиваю ящики стола, нахожу пару кожаных перчаток и кидаю их в его грудь. — Я бросаю тебе вызов.

Он качает головой, волосы скрывают его глаза. Он похож на дикого зверя. Хватает меня за руки и сжимает их.

— Ты проиграешь.

— Нет, не проиграю. — Я замахиваюсь кулаком, собираясь ударить его в живот, но останавливаюсь в последний момент. Он даже не пытался блокировать удар. Просто закрывает глаза, осознавая свою ошибку. — Потому что ты всегда позволяешь мне победить. Ты должен прекратить мои страдания, когда придёт время. Это будет милосердием.

— Этот мир не заслужил тебя. Как и я.

Он опускает голову ко мне. Я оставляю дорожку поцелуев на его щеке вплоть до шрама в форме полумесяца под его ресницами. Чувствую на губах его солёные слёзы. Подушечки моих пальцев скользят вниз по его шее, и он дрожит от моих прикосновений. Моё сердце бьётся диким зверем в грудной клетке. Я ещё никогда ни к кому не испытывала того же, что и к Кастиану. Наши судьбы переплетены, я связана с ним так же, как с Клинком Памяти. Я жажду вернуть те годы, что мы провели друг без друга. Жажду обрести будущее, которого лишена. Жажду своего ужасного и прекрасного сломленного принца. Моего лучшего друга и возлюбленного.

— Поцелуй меня, — шепчу я.

И он это делает.

Кастиан целует меня, и это похоже на погружение в сапфировые глубины. Несколько долгих секунд я не помню, как дышать, лишь прижимаюсь к нему. Он отстраняется, и его зрачки расширяются в свете фонаря. Кас словно пытается запечатлеть меня в памяти, и мысль об этом приводит меня в ужас.

Я целую его снова, потому что никакого «потом» для нас уже не будет. Я никогда не узнаю, каким он станет королём. Никогда не увижу, как он изменит мир.

Никогда.

Никогда.

Я покусываю нежную кожу его шеи. Если нет никакого «потом», то есть «здесь и сейчас». Он моргает, чтобы сфокусировать на мне взгляд, а затем крепко сжимает мои руки и отталкивает меня к стене.

— Тебя не станет, а кем в итоге буду я? Твоим палачом? Как мне потом жить с этими воспоминаниями?

— У тебя будут хорошие воспоминания о нас, Кас. — Я стягиваю тунику через голову и отбрасываю её в сторону. Его взгляд опускается на отметины робари, покрывающие теперь обе мои руки, затем скользит по ключице и останавливается на ложбинке. Воспоминания вибрируют на моей коже, оживая, вспыхивая. — Ты оставил след глубоко под кожей. Ничто на свете, даже сама Госпожа Теней, не отнимет этого у меня.

— Я люблю тебя, Нати, — выдыхает он. — Я люблю тебя, и мне страшно.

— Мне тоже. — Я поднимаюсь на носочках. — И я тоже тебя люблю.

Наши губы сминают друг друга, и мне едва удаётся устоять на ногах. Голова кружится, меня пьянит даже его запах. Соль и кедр. Я переплетаю свой язык с его. Поцелуй выходим таким глубоким, словно мы ищем правду друг в друге. Я отстраняюсь первая, чтобы сделать вдох, но всего на мгновение. Моё сердцебиение взрывается, когда Кас скидывает свою рубашку. Я вспоминаю первый день, когда очнулась в его объятиях в Асестенье, и то, как я отказывалась признавать, что хочу его. Он целует мою обнажённую грудь, задерживаясь на каждой метке воспоминаний до единой. Он касается бледного шрама над грудью. Его мне оставил король, его отец.

— Прости, — шепчет он.

— Всё в порядке.

Прошлое оставляет следы на нашей коже, и это неизбежно. Я провожу пальцем по рёбрам Кастиана, доходя до шрама на боку. Этот оставил ему Дез. Целую Каса в плечо и слегка прикусываю. Он шумно выдыхает, когда я расстёгиваю пуговицы его штанов, и тянется к шнуровке на моих. Всё кажется невероятно быстрым и невыносимо медленным одновременно.

Он снимает свои штаны, а я не могу оторвать глаз. Я уже видела его обнажённым, но не устаю поражаться своей реакции. Помню, как солнце ласкало его крепкие мышцы в тот день на берегу. Но это ещё более интимно. Я запутываюсь в своих штанах, выдавая свою неопытность. Кастиан выдыхает с приглушённым смешком, но стягивает с меня остальные вещи, скользя подушечками пальцев по всей длине моей ноги, когда мы вместе опускаемся на кровать, и он оказывается сверху.

— Не смейся, — бормочу я.

Опираясь на локти, он тянется носом к моей шее, а его нога разводит мои колени. У меня перехватывает дыхание. Он целует меня в губы.

— Я усмехнулся, потому что в прошлый раз, когда мы это делали, возникли иллюзии, и в них не было ничего романтичного.

— Никаких иллюзий сегодня, Кас. — Я провожу рукой по твёрдым мышцам его спины, глядя, как трепещут его ресницы. — Только ты и я.

Кас тут же меня целует, накрывая весом своего тела. Опускается ниже, между ног, покрывает поцелуями внутреннюю поверхность моих бёдер и нежную, не отмеченную шрамами кожу под пупком.

Когда мне уже кажется, что моё тело вот-вот разорвётся на части, я тяну его обратно к себе. Его мозолистые ладони сжимают мою талию. Я обхватываю ногой его бедро и переворачиваю его на спину. Он кладёт руки на мои бёдра. Наши тела соединяются. Я прижимаюсь к нему, тяжело дыша и чувствуя, как приятное давление усиливается в нижней части живота. Мы начинаем двигаться навстречу друг другу, поначалу застенчиво, но затем с отчаянным рвением.

Кастиан поднимает меня с такой лёгкостью, будто я пушинка, и переворачивает обратно на матрас. Его волосы спадают мне на лицо, и я приподнимаюсь, чтобы ответить на поцелуй. Он переплетает наши пальцы, и шрамы-близнецы на наших ладонях горят напротив друг друга. Кас держит меня так крепко, будто боится, что я могу исчезнуть в любой момент.

Я запоминаю каждую частичку его своими прикосновениями. Красивый, смертельно опасный принц с израненной душой, с которым я никогда не буду вместе.

Ещё одно никогда.

Позднее той же ночью, когда мы лежим, переплетённые друг с другом, измотанные, не спавшие больше суток, я засыпаю с внезапным осознанием. Моё сердце всегда принадлежало Кастиану, даже когда весь мир пытался нас разлучить. Мы просто находили дорогу друг к другу. Теперь это ещё одно воспоминание, затерянное в бескрайнем океане.

Глава 26

Спустя три дня в море с попутным ветром Лео громко объявляет, что впереди земля. Но как только мы проходим через туман, я понимаю, что это вовсе никакой не туман. Это дым.

— Мы опоздали, — отмечает Лейре, подбегая к борту яхты.

Не успели мы добраться до пристани, как выстрелы пушек пронзают вечернее небо. За ними следуют крики вдалеке. С нашего расстояния мне удаётся разглядеть скопления леонесских солдат на улицах. Костры горят, и улицы цитадели Кресценти, славящейся своими вечными пиршествами, задымлены.

В гавани относительно тихо, пока Кастиан подводит наше судно к воротам Оророса. Тяжёлые облака летят низко и смешиваются с дымом, создавая природную завесу, прикрывающую нас от чужих глаз. Нас окружают запахи солевого раствора и пороха. Мы находим свободное место среди небольших парусников.

— Готовы? — спрашиваю я, хотя у самой сердце колотится, пока я пытаюсь не потерять друзей из виду. Дым стелется низко, и возникает такое ощущение, будто мы ходим по облакам.

— Ещё нет, — откликается Лео.

Я оборачиваюсь и вижу его с деревянным сундуком в руках — подарком Арги.

— У нас нет на это времени.

— Прошу тебя, не злись на меня, но я, когда искал оружие, случайно открыл его. — Лео морщит нос и отодвигает защёлку. Изнутри проглядывает белое свечение. — Мне подумалось, что ты захочешь это надеть.

Лейре и Кас подходят к нам сзади.

— Что это? — спрашивает Кас.

— Доспехи Галатеи, — понимаю я, проводя рукой по платиновой нагрудной пластине, созданной специально для робари. Кольчужные рукава звенят, когда я вынимаю доспехи из сундука.

Закрываю глаза и вижу её — принцессу Галатею из королевства Мемория, с густыми волосами цвета воронова крыла и решительным взглядом, готовую изменить мир. Знала ли она, какой Фернандо на самом деле человек, или была слепа?

— Лео… — выдыхаю я.

Он склоняет голову.

— Я буду рад помочь тебе их надеть.

* * *

Перед тем как сойти с яхты, Кастиан с помощью иллюзии вновь превращается в Уилла Оцоа. Он не хотел возвращаться в Пуэрто-Леонес в чужом облике, но для того, чтобы добраться до Тресоросского собора без помех, нам лучшеиспользовать его дар.

Я дотрагиваюсь до Клинка Памяти на своём правом бедре. Лейре поправляет ремешок своего колчана, а Лео касается нагрудного кармана своего кожаного камзола, где лежат два письма. Магия Кастиана обволакивает нашу кожу. Чтобы не расходовать слишком много сил, он скрывает только оружие и мои доспехи.

Как только мы сходим на причал и пришвартовываем яхту, к нам подбегает глава порта, а за ней стражник из патруля.

— Покажите документы, — требует глава. Её взгляд задерживается на Лейре с её смешанными лузонско-леонесскими чертами. Кастиан протягивает документы на корабль и наши фальшивые удостоверения личности. Я изо всех сил стараюсь не шевелиться: хоть иллюзия и превратила доспехи в платье купчихи, она всё же не может скрыть звон металла.

Глава порта, облизнув большой палец, листает пергаментные бумаги.

— Откуда прибыли?

— Устали терять деньги в игорном доме сеньоры Перлианы, — отвечает Лео, как вдруг подозрительное затишье прерывает громкий взрыв. — Но, похоже, мы выбрали не лучшее время для посещения цитадели Кресценти со всеми нашими богатствами?

Женщина улыбается. Её зубы пожелтели от частого курения. Она ещё раз просматривает наши документы.

— Вам не о чем беспокоиться, Чистильщики уже здесь, скоро от мориа не останется и следа. Однако должна предупредить: в связи со сложившимися обстоятельствами сегодня взимается дополнительный налог.

Кастиан передаёт ей кошель с железками, которые под иллюзией выглядят золотыми песо. Глава порта с прищуром присматривается ко мне, и мои внутренности сжимаются.

— Сколько длится уже эта суматоха? — спрашиваю я, стараясь говорить тоненьким голосочком. — Не хочу, чтобы они испортили нам всё веселье.

Женщина поджимает свои губы, отчего они становятся похожи на розового червяка. Взвесив кошель в руке, она отходит в сторону.

— Уже несколько дней, — отвечает она, — но если хотите спокойное местечко, то квартал Белен в северной части цитадели уже очистили от повстанческой грязи. Скажите там, что вы от Навиры, и вам сделают скидку.

* * *

Цитадель Кресценти известна своими еретическими фестивалями и тресоросскими ярмарками ремесленников, на которых продаются гобелены, шёлковые шифоны и ювелирные изделия. Но сейчас, проходя по мощёной улочке вдоль побережья, я вижу только дым и пепел. Местные сбежали или спрятались в домах, оставив королевских солдат и Шепчущих разбираться друг с другом.

Под иллюзией Кастиана мы в глазах всех не более чем игра света, невидимые призраки, под ногами которых хрустит битое стекло на серых каменных улицах. Мы бежим мимо дымящихся груд сломанной мебели и всего остального, что может гореть. Ставни узких кирпичных зданий закрыты. На некоторых балконах развевается фиолетово-золотой флаг Пуэрто-Леонеса, но я замечаю приоткрытое окно с тёмно-синим знаменем, которое использовалось ещё когда эти земли были территорией матриархального королевства Тресорос. Когда мы сворачиваем за угол, я едва не вскрикиваю. Мы застываем посреди улицы. Чистильщики едут прямо на нас.

— Когда же пришлют остальных? — спрашивает солдат с хриплым голосом и тёмными усами. — Одного батальона едва ли хватит, чтобы сдержать мятежников.

Я смотрю на Кастиана, тот реагирует на новости кивком. Это только начало атаки короля Фернандо: возможно, мы ещё не слишком опоздали.

— По моим прикидкам они будут здесь недели через две, — говорит второй, сжимая поводья рукой в перчатке. — Этот квартал мы уже перевернули верх дном. Даже Луна начинает нервничать.

— Ты чё, дал кобыле кликуху? — усмехнулся третий всадник. Он сплюнул на землю и вытер ещё не высохшую кровь на щеке. — Этих мятежных тварей здесь нет. Либо они используют свою мерзкую магию. Вот как нам с ними бороться?

У всех троих на груди был изображён символ Отца Миров.

— Почему король просто не заплатит выкуп за Кровавого Принца, м? — ворчит тот, что едет на Луне. Его кобыла фыркает в нашу сторону, чувствуя что-то, хоть и не может нас видеть. Лейре тянется за своим луком, Кастиан — к мечу. Но тут горящая бутылка разбивается о шлем одного из солдат. Пламя распространяется по разлившемуся по тунике маслу, крики солдата пугают лошадь. Я отскакиваю в сторону, пока огонь не перешёл на меня. Другие Чистильщики бросаются в погоню за мятежниками, несущимися по коричневым черепичным крышам.

— Бежим! — командую я.

Мы не останавливаемся, петляя между грязными и горящими улочками. Мне хочется закричать, когда я перепрыгиваю тела павших Шепчущих. Чайки клюют обезображенные лица совсем юных леонесских солдат. Я заставляю свои ноги двигаться дальше. Мне вспоминается донья Саграда, хозяйка постоялого двора, оплакивавшая призывников из её деревни. Вот она армия короля Фернандо — дети, пожертвовавшие своей жизнью из-за лжи безумца.

Разбитое стекло от взорвавшихся бутылок разбросано по камням. Горит всё, что только может гореть: навесы, торговые палатки, телеги, запряжённые лошадьми и козами.

Путь до опустевшей площади перед тресоросским собором свободен. Статуя Отца Миров взирает на нас сверху вниз с крыши древнего храма. У него на голове солнце в качестве короны, а на руках сферы, символизирующие неизвестные миры. Каждый раз, когда я бывала в каком-либо храме и слушала выступления королевских проповедников, они делали особый акцент на том, что король Фернандо царствует над континентом, как их бог над мирами. Но под всей этой нанесённой шелухой я вижу очертания того, чем это место было раньше: храмом давно забытых богов.

Убедившись, что в соборе нет никого, кроме нас четверых, Лео закрывает тяжёлую дверь на засов, используя шест с религиозным знаменем, и бормочет:

— Я точно попаду за это в первый ад.

Проглатываю эмоции, которые грозят вырваться наружу, когда наши с Кастианом глаза встречаются. Он убирает иллюзию со своего лица. Теперь он снова Кастиан. Хватаю его за ворот рубашки и целую.

Я тебя люблю.

Я тебя ненавижу.

Нам не нужны слова. Я отталкиваю его и поднимаюсь на алтарь. Это кажется богохульством — стоять здесь, на месте королевских священнослужителей. Снаружи раздаётся серия взрывов, воздух вибрирует, люди кричат. А затем наступает жуткая тишина.

Я обнажаю Клинок Памяти.

Вспоминаю пещеру на Исла-Сомбрас и силу, которую излучали кристаллы, рукоять, я сама. Тысячи нитей возникают вокруг меня. Каждая светится и пульсирует по-своему, и они переплетаются в воздухе подобно созвездиям в альфаро Кастиана. Всё это нити памяти, которые могут быть разрезаны Клинком. Белое хрустальное лезвие вибрирует силой. Оно хочет быть использованным. Но я здесь не для того, чтобы стереть кого-то с лица земли. Я здесь, чтобы вернуть память об одном человеке — показать всему королевству, кем была принцесса Галатея.

От лезвия исходит свет. Кастиан внимательно смотрит на меня. Качаю головой, зная, о чём он думает. Эгоистичная отчаянная часть его может попытаться остановить меня, но король, которым ему суждено стать, ему не позволит. Он должен сотворить иллюзию, когда всё будет готово.

Я закрываю глаза, сосредотачиваясь на воспоминаниях, заключённых в альмане в Клинке, о Фернандо и Галатее. Звон в ушах становится громче, словно воет ветер, загнанный в ловушку этих стен. Я рассекаю воздух Клинком Памяти, чувствуя жар собственной магии, когда завитки вспыхивают на моей коже. Кастиан тянется ко мне, готовый установить связь.

Но ничего не происходит. Клинок гаснет.

— Что не так? — кричит Лео.

— Я не знаю!

Двери собора распахиваются. Но на пороге оказываются не Чистильщики. Это Дез и Марго — мои бывшие товарищи из отряда Шепчущих, а с ними ещё полдюжины мятежников.

— Хватит, Рен, — произносит Дез, протягивая руку. — Пришло время вернуться домой.

Глава 27

Мы выходим из собора с завязанными глазами и руками. Слышатся звуки драки, и как ломается чья-то кость, а затем тело падает на землю с болезненным стоном. Кто-то бежит, и стекло хрустит под его подошвами. Чуть дальше плачет ребёнок. Я пытаюсь прислушаться к друзьям, но мы все молча следуем за Шепчущими, ничего не видя.

— Вы только гляньте на эту королеву Пуэрто-Леонеса, — узнаю я голос Марго. — После всего, что произошло, она разгуливает с Кровавым Принцем.

Я шиплю ругательства.

— Ты понятия не имеешь, через что мы прошли. Вы с Дезом только убьёте всех наших.

Она издаёт пренебрежительный звук и выплёвывает:

— Знаешь, что я вижу, Рен?

— Уже забыла, что сама завязала мне глаза?

Грубый толчок в спину.

— Я вижу предательницу, примкнувшую к врагу.

Запрокидываю голову и смеюсь.

— Вы использовали меня в качестве приманки. Бросили в Соледаде, чтобы меня взяли в плен.

— Мы бы вернулись за тобой.

Эта ложь выводит меня из себя. Я слышала, как она обсуждала с оставшимися руководителями Шепчущих план оставить меня из-за угрозы, которую якобы представляют собой все робари. Ориентируясь на звук её голоса, я пинаю. Марго ударяет в ответ, опрокидывая меня на землю, и пытается прижать мои связанные руки к груди. Я слышу сдавленный протест.

Кастиан.

Арги была права. Где-то глубоко внутри я не смогла его отпустить. Поэтому Клинок не сработал?

— Хватит! — выкрикивает Дез. В прошлом он неоднократно нас разнимал, становясь между, и опускал медово-карие глаза, выражая разочарование во всех нас и даже в земле, на которой мы стояли.

Марго оттаскивают в сторону, а меня саму поднимают на ноги, разворачивают в нужном направлении и слегка подталкивают, чтобы я шла дальше. И хотя я чувствую рядом присутствие Деза, никто больше ко мне не прикасается.

— Мы на одной стороне, Рен, — говорит он.

Я поднимаю руки, верёвки царапают запястья.

— Что-то не похоже.

Врезаюсь в него. Он удерживает меня за руки и развязывает. Я срываю с глаз противную тряпку и моргаю, позволяя глазам привыкнуть. Как я и подозревала, мы уже далеко от причала, ушли вглубь суши, где возвышаются поместья, прямо-таки кричащие о достатке своих хозяев.

Мы с Дезом сверлим друг друга взглядами. Его глаза осматривают мои доспехи и задерживаются на альмане в центре нагрудника. Я отмечаю новый синяк на его скуле. Тёмные волосы свободно лежат на плечах, а одежда испачкана в грязи. Рука перевязана. Дез отворачивается, и я, проследив его взгляд, вижу трёх Шепчущих, отделяющих меня от Кастиана и Лео. Лейре при этом нигде не видно. Меня пробирает нервная дрожь. Где она?

— Куда вы нас ведёте? — спрашиваю я.

Марго влезает между нами, доставая ключ из внутреннего кармана.

— К новым Шепчущим.

Я выгибаю бровь, глядя на Деза.

— Новым Шепчущим?

— Надежда есть, Рен, — молит Дез. — Позволь мне показать тебе.

Моё сердце колотится, пока мы проходим по территории заброшенного поместья. В большинстве домов, мимо которых мы проходили, было темно или были заколочены окна. Значит, либо богатые купцы прячутся в подвалах, либо у них были средства покинуть город до прибытия армии короля. Марго отпирает дверь с торца дома. Петли скрипят. Марго отступает в сторону, пропуская нас внутрь. Как мятежники нашли это место? Возможно, им помогает леди Нурия. Она уже когда-то была союзницей Иллана, а это земли её предков. Но если бы Нурия им помогала, мы бы не были сейчас связаны.

Я вдыхаю запах сырости, когда мы спускаемся в подвал. Глаза привыкают к тусклому свету факелов в конце арочного проёма. Запрокидываю голову, чтобы полностью рассмотреть кирпичный купол. Вдоль одной стены выстроены бочки с вином, вдоль другой — бутылки. На полу стоят ящики и разбросаны деревянные щепки.

Десятки Шепчущих снуют туда-сюда по тёмным коридорам, из одной комнаты в другую. Мориа помладше очищают от крови доспехи и оружие, забранные у леонесских солдат. Другие перетаскивают ящики с пустыми бутылками, из которых, скорее всего, сделают взрывчатку. Я всматриваюсь в их лица в поисках блестящих чёрных глаз Саиды и нахмуренных бровей Эстебана, но здесь слишком много людей.

В какой-то момент все внезапно останавливаются и разворачиваются в мою сторону. Ко мне хочет подбежать маленькая девочка, указывая на мои доспехи, но мальчик постарше ловит её и оттаскивает назад. Помещение заполняется шепотками.

— Наш бесстрашный предводитель вернулся с ценной добычей, — произносит знакомый голос.

Моё тело реагирует быстрее разума. Я чувствую, как чья-то магия подкрадывается ко мне, ищет мой дар робари. Я пытаюсь убедить себя, что мне показалось. Его не может быть здесь.

Потрошитель. Робари, которого король Фернандо и судья Мендес десятки лет держали в плену. Который пытался воскресить Галатею и поплатился за это.

— Ты был прав, — отвечает Дез. Я замечаю, как побелели костяшки его пальцев, сжимающих рукоять меча. — Они были в соборе, как ты и говорил.

Как они узнали? Я сдерживаю порыв коснуться Клинка, не то подумают, что я собираюсь напасть.

— Подойди ближе, командир Андрес. Мы здесь все на одной стороне, — говорит Себриан.

В укромных уголках кирпичных стен капают воском длинные тонкие свечи. За всем этим лабиринтом из ящиков и мешков с зерном и мукой стоит стол, заваленный картами, печатями и хлебными крошками. Себриан поднимается со стула с высокой спинкой, его длинные ногти скребут по обтянутым кожей подлокотникам. Его странные отметины Потрошителя кажутся отчётливее, чем запомнились мне с прошлого раза.

Вокруг глаз и вдоль горла тянутся серебряные вены, больше похожие на бегущую кровь, чем на тонкие узоры на коже Арги. В этом есть что-то жестокое.

Его серебристые глаза распахиваются при виде моих доспехов.

— Так ты у нас воительница?

— Так ты у нас мятежник? — парирую я.

Но после того, что с ним сделал судья, после многих лет пыток и экспериментов с его магией, ничто не может изменить его болезненно серую кожу, пепельные волосы или жуткие серебристые глаза.

Я чувствую неиспользованную силу Клинка Памяти через нашу связь, искрящую в моих венах. Себриан опускает взгляд на моё бедро, где как раз висят ножны, и слова Деза обретают смысл. Я смотрю на него, но он отводит глаза.

— Ты сказал, что Клинок не сработает, потому что так сказал он.

Черты лица Деза напрягаются. Он смотрит на меня так, словно хочет что-то сказать, но наши пути слишком давно разошлись. Раньше я могла предугадать каждый его шаг, предвосхитить каждый удар. Но не теперь.

— Можешь злиться на меня, Рената, — говорит Себриан. Его холодный голос полон выученного терпения. Но всё же я вижу неугомонную искру в его равнодушных глазах и безмятежной улыбке. — Мы не хотим воевать с тобой. Напротив, с тех самых пор, как ты сбежала с принцем Кастианом, я неоднократно говорил нашим предводителям, что пришло время объединиться.

Потрошитель слегка взмахивает узловатыми пальцами, и один из Шепчущих снимает повязки с глаз Лео и Кастиана и развязывает им руки. Я замечаю, как хмурится Дез. Как много приказов раздаёт Себриан без одобрения Деза? Если в их союзе раскол, я могу этим воспользоваться.

— Спасибо, — благодарит Лео мальчика, освободившего его, но его вежливость — не более чем привычка. Он боится, но не Шепчущих. Мы оба замечаем, как зол Кастиан, по тому, как его глаза вспыхивают яростью при виде Себриана. — Кас, пожалуйста, мы же в гостях.

Кас медленно обводит взглядом подвал. Карты. Оружие. Количество собравшихся поглазеть на нас. Вот только это похоже не на встречу союзников, а скорее на очередной суд. Последняя фраза Себриана не даёт мне покоя.

— Старейшины советуются с ним? — спрашиваю я Деза.

— Себриан понимает, за что мы боремся, — отвечает он.

Внешне Дез по-прежнему остаётся всё тем же воином в синяках и царапинах с ног до головы, каким я его когда-то знала. Красивый, безрассудный юноша, что ввязывается в любую драку, потому что должен победить. Изменения дают о себе знать не сразу, очень постепенно. Упрямая прядь волос, которая вечно лезет ему в глаза, внезапно вырывается. Он хочет убрать её назад, но вспоминает, что его ухо отрезал брат, что он проиграл, что он сдался. В этот момент я вижу, как он меняется, как в его мысли закрадываются сомнения, которых не было в те времена, когда мы были вместе. Я улавливаю беспокойство Марго, когда Дез подчиняется Себриану, и по ликованию в серебряных глазах Потрошителя понимаю, что неуверенность Деза — это именно то, чего он добивается.

— Да кто она такая, чтобы задавать вопросы? — шипит кто-то в толпе. — Она покинула нас.

— Прошу, друзья, выслушайте. Я был не в лучшем состоянии, когда мы с Ренатой впервые встретились, — говорит Себриан. — Я провёл в плену у короля Фернандо четыре десятилетия. Хотя порой казалось, что столетия. Но после того, как Рената героически меня спасла, я понёсся куда глаза глядят и даже не сразу осознал, что идти-то мне некуда.

Так это выглядело в его глазах? Это ведь он просто взял и разбил окна тогда. Он лжёт, чтобы сплотить Шепчущих, но зачем ему это?

— Король лишил меня всего. — Себриан поднимает одну из ладоней, позволяя воспоминаниям скользнуть под кожей так же, как показывала мне Арги. — И с твоей помощью, Рената, мы поставим Пуэрто-Леонес на колени.

Я делаю шаг вперёд, разворачиваясь так, чтобы за моей спиной оставались только Кас и Лео.

— Моей помощью?

— Ну да, — отвечает Себриан шипящим голосом, точно змея в траве. — Мы надеялись присоединиться к тебе по пути и раздобыть Клинок Памяти вместе, но ты каждый раз ускользала из ловких рук командира Андреса.

Ещё один укол в сторону Деза. Почему он просто стоит и позволяет Себриану так о нём отзываться?

— Если вы хотите сотрудничать, — спрашиваю я, — то зачем помешали мне использовать Клинок?

— Помешали? — ухмыляется Себриан, и холод пробирает меня до костей. — Или ты просто не смогла подчинить себе его силу?

— Я…

— Тебе не хватит сил сделать то, что должно. Зато мне хватит. — Он выступает вперёд, расстёгивая мантию, чтобы показать шрамы на обнажённом торсе. Он позволяет толпе увидеть отметины, покрывающий почти каждый дюйм его тела. Отметины, появившиеся оттого, что он отнимал магию у мориа. — Я однажды воспользовался Клинком Памяти, смогу сделать это и во второй раз.

Шепчущие медленно приблизились к Себриану, их явно тянуло к нему. Раньше таким магнетизмом обладал Дез. Все верили в силу его слов, шли за ним. Теперь же он стоит позади Себриана, не как командир Шепчущих, а как приспешник Потрошителя.

— Феликс, идём, покажем, чему мы научились.

Себриан протягивает руку. Она напоминает мне о берёзах, что росли у моего старого дома. Их белые стволы были похожи на кости. Грудь мальчика поднимается и опускается, как у загнанного кролика. Его русые волосы собраны сзади в пучок, а белые шрамы покрывают всё загорелое лицо. Я отмечаю золотые каффы на его ушах. Без малейших колебаний он берётся за пальцы Себриана, и вокруг нас вспыхивают картинки. Это то же самое воспоминание, что нам показывала Арги, только от лица Себриана.

Фернандо отползает от безжизненного тела Галатеи. Сапфировая вода в пещере плещет у их ног. Принц замечает блеск лезвия Клинка Памяти на песке. Кровь стекает по лбу юной Арги; она то приходит в себя, то снова теряет сознание.

Себриан тоже находит Клинок, но Фернандо хватает рукоять первым. Они дерутся на песке, перекатываясь друг на друга, пока в какой-то момент Фернандо не начинает душить Себриана. Фернандо шепчет что-то неразборчивое. Из Клинка вырываются ленты света, и Фернандо пронзает грудь Себриана снова и снова. Из каждой раны льются кровь и свет.

— Невозможно, — шепчет кто-то.

— Это чудо, — вздыхает другой.

Себриан отстраняется от Феликса. Мальчик почтительно склоняет голову перед Потрошителем.

— Как видите, я порождение света Нашей Госпожи. Когда король Фернандо направил кинжал против меня, богиня меня спасла. Она и я — единственные мориа, пережившие силу Клинка. Она дала мне второй шанс, но его у меня забрали. Я сумел вернуться к своему народу, к мориа. Я просто хочу, чтобы ты была с нами, Рената. — Он делает паузу, ожидая, когда все посмотрят на меня. — Откажись от своей связи с Клинком и передай его мне. Помоги нам свергнуть короля Фернандо.

Кас рассматривает окружающих так, словно пытается вычислить, кто представляет наибольшую угрозу. Я тоже понимаю: мы в меньшинстве, загнаны в угол подвала, откуда нет выхода.

— Мы сражаемся на одной стороне, — отвечаю я. — Но убийство короля нашей цели не поможет. Позволь мне вернуть украденные воспоминания и раскрыть всем глаза на его преступления.

Смех Себриана раздался низким рокотом.

— Вернуть воспоминания? Ты пытаешься спасти тонущий корабль, вместо того чтобы сойти с него. Сильнейшие доплывут до берега. Слабые утонут. К кому относишься ты, Рената?

Шепчущие согласно кивают. Дез сжимает кулаки. Марго касается своей золотой подвески с морской звездой. Она всегда так делает, когда нервничает. Мне кажется, или я вижу страх в синеве её глаз?

Я берусь за рукоять Клинка и чувствую нашу связь. Она всё ещё есть, тянется к моей силе.

— Это неправильно.

— Тебя здесь не было, Рената. Посмотри, чего мы добились, сопротивляясь королю! — Себриан вскидывает руки в воздух, толпа поддерживает его. Опасные настроения царят здесь. — Теперь, когда у нас есть оружие богини, мы можем стереть Пуэрто-Леонес из памяти, убрать его след из истории всего мира. Почему ты пытаешься встать у нас на пути?

Он переводит взгляд на Кастиана, собираясь возложить всю вину на него.

Кастиан, Кровавый Принц, стоит прямо, развернувшись к ним лицом. Он делает глубокий вдох и закрывает глаза, накладывая на себя одну иллюзию за другой. Уилл Оцоа. Посол Захарины. Герцог Ариас. И вот он снова Кастиан.

— Я вам не враг. Я один из вас. Рената справится. Помогите нам. Поддержите её.

Потрясённые возгласы эхом разносятся по пещере. Я хочу запомнить шокированное лицо Марго до конца своих дней. Но меня пугает слетевшая с лица Себриана маска миролюбия. Тени под его глазами темнеют, а вены вспыхивают, словно выдавая его злость. Не думал же он, что Кастиан будет скрываться вечно?

— Отдай мне Клинок, — рычит Себриан.

Я крепче сжимаю рукоять, подаваясь вперёд.

— Нет.

— Ладно. — Себриан подавляет злость, разворачиваясь к Дезу. — Полагаю, нам придётся прибегнуть к более жёстким методам, вам так не кажется, командир Андрес?

По приказу Деза двое персуари хватают Кастиана и Лео и утаскивают их в тёмный проход. Я пытаюсь броситься за ними, но Дез встаёт у меня на пути. Он нежно берёт меня за руки.

— Рен, пожалуйста. Это единственный путь к миру.

— Нет. — Я отдёргиваю руки. — Ты мог бы довериться мне.

Он хмурится. Я вижу беспомощность в его взгляде.

— Ты не оставляешь мне выбора.

— Если ты думаешь, что я отдам такую силу Себриану, то ты меня совсем не знаешь.

Дез смотрит в ту сторону, куда забрали Кастиана.

— Похоже, что так. Уведите её.

Глава 28

Меня насильно уводит не какой-то незнакомый мориа. Это Саида. Как только я увидела её, мне захотелось расплакаться. Она ничуть не изменилась — бахрома ресниц, и чёрный водопад волос, зачёсанных назад. Кольцо с бриллиантом в носу мерцает, как звёздочка на ночном небе, в тёмных коридорах холодного подвала. Но пока она ведёт меня прочь от остальных, от Каса, я внезапно понимаю, что мне не страшно. Где-то в глубине души я понимаю: она использует на мне магию персуари.

— Всё это ужасно неправильно, Рен, — говорит Саида. — Ты должна была вернуться к нам.

Я пытаюсь быть внимательней, но замечаю лишь печаль в её голосе. Отчего воспоминания о нашей прошлой встрече накрывают меня.

— Я так по тебе скучала, — признаюсь ей. — Но не жалею о том, что ушла. Мне не место среди Шепчущих. Ты же видишь?

Саида отпирает дверь, и я захожу в кладовку. На бочке стоит масляная лампа, а пол усыпан стружкой и опилками. Я припадаю к стене; невидимая сила давит на меня.

— Прости, — произносит она, садясь на порог.

Её магия быстро тает, и на меня обрушивается вихрь чувств. Сомнения в себе. Страх, что Себриан может оказаться прав. Тревога за Каса и Лео. И за Деза, который понятия не имеет, что за «союзничка» он себе нашёл.

— Саида, которую я знала, не захотела бы, чтобы невинные люди погибали ради короля Фернандо.

— Многое изменилось с тех пор, как мы вынудили тебя выбрать Кастиана. Но и ты сама изменилась. — Она тяжело вздыхает. — Ты как будто… светишься. Сколько я тебя знаю, ты всё несла на своих плечах чудовищную ношу. Она никуда не делась, но словно бы стала легче. Как будто кто-то разделил её с тобой. Скажи мне, это ведь он?

Не знаю почему, но от её проницательности мой голос звучит слабее.

— Да, Кастиан помог мне. Но не только. Хотела бы я тебе показать…

Как вдруг понимаю, что и в самом деле могу показать. Она берёт меня за руку, и я делюсь воспоминаниями об Исла-Сомбрас, Арги и пиратах Сан-Пьедрас. Я показываю ей пугающую красоту морской стихии. Тренировки Эликсы и Мэриам. Лео и куда-то пропавшую Лейре. После разрыва связи я тру свою ладонь, чтобы успокоить разбушевавшуюся магию.

— Да у вас с принцем было целое приключение, — выдыхает Саида.

— Мы ни на секунду не забывали о нашей цели, — заверяю я, мой голос звучит довольно резко. — Я знаю, что Дез выбрал тебя, потому что тебе всегда удавалось достучаться до меня. Но если я отдам такую силу, всё может обернуться катастрофой.

— А ты сама можешь ей управлять?

— Я никогда не мечтала о большой силе. Я просто хочу восстановить справедливость, вернуть украденное. Я не доверяю Себриану. Он лжец. Он водит Деза за нос.

— Пускай я не согласна с его методами, — говорит Саида, поднимаясь на ноги. — Но он сильнейший из нас. Чудо во плоти.

Я разочарованно качаю головой. Шепчущие так долго жили в тени, что готовы ухватиться за любое доказательство благословения свыше. И вот как с ними спорить?

— Да он просто потерянная душа! Его истязали десятки лет, и вот он оказался на свободе. Он полон ненависти и жажды мести. Ну как ты этого не видишь?

— Я стараюсь видеть хорошее в людях. Я ведь увидела хорошее в тебе.

— Я не такая, как он. Ты просто тратишь своё время.

— Да уже поняла.

Саида хлопает дверью и поворачивает ключ.

Я нервно расхаживаю туда-сюда, оставляя заметные следы на грязном полу вокруг бочки. Остаётся только надеяться, что Кастиан и Лео справятся без меня. Тем временем я пытаюсь прокрутить в голове произошедшее в соборе Тресороса. Я чувствовала силу Клинка, открыла глаза, воззвала к связи и… ничего. Что такого знает Себриан, чего не знаю я?

Слова Арги звенят в ушах: «Его могущество в твоих руках, но помни, что ты продолжение Клинка, а он — продолжение тебя. Как только раскроешь перед всеми преступления Фернандо, отпусти эту силу».

Я медленно выдохнула. Отпустить? Перед тем, как появились Шепчущие, я посмотрела на Кастиана. Я вцепилась в него взглядом, потому что испугалась. Но как бы мне ни было страшно, я была готова.

Достаю кинжал из ножен и кладу хрустальное лезвие плашмя на ладонь.

— Что я сделала не так? — спрашиваю я.

Та часть меня, что за последнее время научилась верить в невозможное, искренне ждёт от Клинка ответа. Спустя время я потихоньку начинаю ощущать ноющую боль где-то глубоко внутри. Кинжал едва заметно вибрирует в моих руках, словно эхо далёкого колокола.

Нет, это совсем не колокольный звон.

Крики доносятся откуда-то в подвале. Кас? Лео? Судья Мендес лично пытал Себриана, и я знаю, до чего он мог довести. Но ни Лео, ни Кастиан не знают ничего такого, в чём они могли бы признаться Шепчущим. Нет, Себриан мучает их, чтобы сломить меня. С сотней мятежников в подчинении он мог бы запросто отобрать Клинок Памяти силой. Но это для него не вариант, потому что сила Клинка связана со мной… Если только они меня не убьют. Согласится ли Дез на это?

Я убираю Клинок в ножны и бью по двери до тех пор, пока кулаки не начинают болеть. Мои руки трясутся, кровь течёт из-за провальных попыток выкрутить гвозди и болты. Проходит, по ощущениям, несколько часов под крики моих ребят, когда Саида наконец-то открывает дверь. Её взгляд жёсткий и отстранённый. Она ведь сама когда-то побывала под ножом Мендеса. А крики наверняка слышали все, кто был в подвале.

— Идём.

Я выбегаю. Она даже не пытается меня остановить. Я, судорожно дыша, позволяю свету моих меток робари вести меня по коридорам. Точно также судья Мендес играл со своими пленниками. Выпускал их на свободу, позволял думать, что у них есть шанс выбраться. Некоторые сбегали, но большинство возвращались в пыточную. Его тюремные камеры были хуже безымянных могил.

Я сворачиваю за угол и вижу Себриана там же, где он был, когда меня увели. Кто-то лежит у его ног. Спустя один удар сердца я понимаю, что это Кас. Бледная рука Потрошителя дёргает Кастиана за волосы. Лео стоит на коленях с кляпом во рту и связанными за спиной руками. Себриан выстроил их в очередь на убой.

— Остановите его, — умоляю я Деза, Марго, Эстебана. Другие мориа всё видят, но не двигаются с места. Я разворачиваюсь к Саиде, догнавшей меня, но та присоединяется к остальным.

— Рената, — тихо зовёт Себриан. — Я надеюсь, что времени, проведённого в одиночестве, хватило тебе на размышления. Так я провёл годы в тюрьме Соледад, слушая, как волны разбиваются о скалы.

Себриан тянет Кастиана за волосы, обнажая горло принца. Зелёно-голубые глаза расфокусированы, руки безвольно повисли. Он едва стоит на коленях.

— Перестань! — кричу я.

— Андрес. Кажется, принц отрезал тебе ухо? Едва не выпотрошил тебя, как рыбёшку? Может, стоит начать с этого.

Потрошитель без промедления вонзает кинжал Кастиану в бок. Принц тяжело дышит, но стискивает зубы, чтобы не вскрикнуть.

— Кас! — ору я. Кто-то удерживает меня на месте, вставая между нами.

— Мы так не договаривались, — говорит Дез, глядя на Каса.

Себриан поднимает тонкий палец.

— Нашим друзьям следует уяснить, на что мы готовы пойти ради своего народа, тебе так не кажется?

Дез, сглотнув, кивает. Отходит назад, заодно оттаскивая меня. Я целюсь локтем ему в лицо, но он успевает перехватить и прижать обе руки к моему телу. Я запрокидываю голову, но ударяю только по крепким мышцам груди.

— Ты же понимаешь, что единственный способ это прекратить — это отдать мне Клинок, — произносит Себриан. Он вынимает кинжал из бока Кастиана, а голос остаётся ровным и спокойным. Что-то в его манере напоминает мне Мендеса. Тот тоже винил жертв в их боли. Лео мычит сквозь кляп, едва ли не согнувшись пополам на полу. Кас с трудом удерживает вертикальное положение, поэтому Себриан сильнее тянет его за волосы.

— Сочтём молчание за ответ, — комментирует Потрошитель и хватает Кастиана за ухо, отрезая половину одним точным взмахом. У меня перед глазами всё плывёт, крик рвётся из груди. Я уже проходила через это, и ожившие воспоминания раздирают меня на части. Кастиан, вскрикнув, падает на лицо, но тут же перекатывается на бок. Щепки липнут к окровавленной ране.

— Хватит! Прошу, прекрати! Дез!

— Мы увидели достаточно, — рявкает Дез, отпуская меня.

Что, если это всё нереально? А если реально? Мне хочется верить, что ни при каких обстоятельствах Дез не из тех людей, кто просто стоял бы в стороне и смотрел, как убивают его собственного брата. Я слышу дрожь в его голосе: глубоко внутри он переживает, что Кастиан может умереть прежде, чем они со всем разберутся.

— Разве?

Холодная ярость искажает лицо Себриана, когда он вновь поднимает Кастиана к себе спиной и прижимает лезвие к горлу. Багровые ручейки стекают от уха Кастиана. Глаза закатываются. Красное пятно на рубашке расползается от раны на боку. Я знаю, что сказал бы Кас. Он бы пожертвовал своей жизнью ради всеобщего блага. Он готов умереть от руки Себриана, если придётся. Но это не жертва. Это пытка.

Лео всё кричит и кричит, пытаясь подползти ко мне.

— Подготовьте следующего, — приказывает Себриан, бросив взгляд на свою вторую жертву.

Я моргаю, борясь со слезами. Перед глазами они оба — мои смешные, красивые мальчишки, бегут по жёлтому полю рядом друг с другом, заливисто смеясь.

Обнажаю Клинок Памяти. Горло болит, но я всё равно выдавливаю слова:

— Отпусти их.

Улыбка Себриана становится шире, он ослабляет давление на горло Кастиана.

— Разорви связь с Клинком, Рената.

Я вспоминаю пещеру, шепотки магии. Мысленно представляю нить, соединяющую мой дар с древней первозданной богиней, сотворившей это оружие. «Кто ты?» — спрашивала она. «Я вещь, которую легко сломать. Вот почему я потерпела неудачу тогда и сейчас». Сам воздух вокруг вздыхает, и Клинок Памяти холодеет в моих руках. Я не чувствую ни вибрации, ни искр магии в крови.

— Вот так, — выдыхает Себриан. Он отпускает Кастиана, и тот падает на пол. Слёзы стекают по вискам Каса, он зажимает рану на боку рукой. — Я безмерно рад, что мы пришли к согласию.

Я поднимаюсь на ноги и сокращаю дистанцию между нами. Клинок лежит на моей раскрытой ладони. В глазах Себриана предвкушение, триумф. Но даже без особой связи Клинок Памяти — это всё ещё оружие.

И я наношу удар.

Себриан, каким-то образом предугадавший мои действия, уклоняется и хватает меня за запястье, а затем выдёргивает кинжал из моей ладони. Одним быстрым движением он хватает рукоять обеими руками и вбивает прямо в грудь Кастиана.

— Нет! — кричит Дез.

Всё внутри меня разлетается на осколки. Весь воздух покинул лёгкие. Вокруг начинается хаос. Марго тоже кричит. Саида, ахнув, падает на колени рядом с Кастианом и пытается закрыть рану руками. Все в истерике, и когда иллюзия спадает, я понимаю почему.

На месте Лео на коленях стоит Кастиан, целый и невредимый, только плачет. Я подхватываю его. Меня трясёт от облегчения, я прижимаю его к себе. Рядом с нами лежит мёртвый мальчик, из его груди торчит хрустальный кинжал. Спустя секунду лицо Кастиана сменяется на другое: карие глаза, нос с горбинкой… Феликс.

— Где Лео? — спрашиваю я.

— Надёжно заперт. — Себриан извлекает кинжал из сердца Феликса и вытирает кровь о свои штаны. — Пусть это послужит уроком для всех, кто встанет на моём пути. Я разочарован твоим решением, Андрес. Очевидно, ты мне не доверяешь, а значит, Шепчущим нужен новый предводитель. Но не переживайте. Сегодня мы отправимся в столицу. Мы уничтожим королевство Пуэрто-Леонес раз и навсегда.

Глава 29

Шепчущие запирают нас в кладовке, где только один кувшин с водой. Мы слышим, как торжествующие возгласы мориа, следующих за Себрианом в город, стихают вдали. Дез меряет шагами помещение, Кастиан опирается на дверь, Лео сидит рядом. Я теряю счёт времени. Каждый раз, когда закрываю глаза, я снова и снова вижу смерть Кастиана.

Подозреваю, что именно этого Себриан и хотел: не убить принца, но оставить мне воспоминание об этом. Дез сказал, что они нашли Феликса в цитадели Риомар. Мальчишка-сирота хотел отомстить за свою семью. Мы не знали, сам ли он предложил отдать жизнь за Себриана или такой конец стал неожиданностью и для него тоже. Мне стоило догадаться, что это всё обман, но искреннее беспокойство Деза заставило меня поверить. Никто из Шепчущих не думал, что Себриан действительно способен на такое. Я предупреждала их, а они снова меня не послушали.

— Нати, — шепчет Кастиан, садясь передо мной.

Потеря Клинка Памяти ощущается дырой в груди. Я снимаю нагрудник и растираю невидимую рану. Кастиан берёт мою руку и прижимает мои пальцы к центру своей ладони. Я чувствую шрам размером с рисовое зёрнышко.

— Я рядом.

Но когда наши взгляды встречаются, я вижу наш общий страх. Я снова вижу смерть, и меня это ломает. Дотрагиваюсь до его лица, и он целует мою ладонь. Это настолько интимный момент, что я забываю о присутствии других.

Лео прочищает горло и начинает рыться в поисках съестного. Дез смотрит на меня так, будто я совершила нечто хуже предательства. Он открывает рот, чтобы заговорить, но давится словами и возобновляет шаг. Когда Себриан приказал запереть Деза вместе со всеми нами, я ожидала, что Дез выбьет дверь или, может быть, Марго за него вступится. Но, как оказалось, Себриан страшил сильнее Шести Адов, и это гарантировало ему преданность Шепчущих. Было глупо с моей стороны недооценить его, поверить, что он просто сбежит из тюрьмы и… Что? Начнёт новую жизнь? Возобновит ту, что у него отняли? Корона и правосудие обрекли его на сорок лет заточения. Естественно, он жаждет мести. Кто бы не захотел?

Я убираю руку, избегая взгляда Кастиана. Он, поняв намёк, отстраняется от меня.

— Здесь есть тайные ходы? — спрашиваю я.

— Не знаю, — говорит Дез, не глядя на меня. — Разведывал место Эстебан, пока я дрался с его людьми, — указал он на Кастиана.

— Это и твои люди тоже, брат, — дразнит Кас с жестокой усмешкой. — Ты всё время об этом забываешь.

Дез бросается на Кастиана, который с трудом поднялся на ноги. Я слышу хруст кости. Кастиан со стоном сплёвывает кровь на пол.

— Не заставляй меня жалеть о том, что пощадил тебя ради неё, — рычит Дез.

Кастиан замахивается и укладывает Деза на лопатки, а сам тяжело дышит.

— Ради неё? Да ты просто стоял там, позволяя этому психу мучить её из-за своей ревности. Если бы ты присоединился ко мне, когда я просил о помощи, её жизнь вообще не пришлось бы подвергать угрозе.

— Перестаньте, — командую я, но они, увлечённые спором, не слышат. Кастиан ошибается: без меня они бы всё равно не обошлись. Этот путь был уготован мне судьбой.

Когда их крики переходят в махание кулаками, я хватаю пустой ящик и бросаю в их сторону. Серьёзного вреда не причинит, но отвлечёт.

— О, гляньте-ка, — восклицает Лео, пытаясь переключить всеобщее внимание. — Здесь вино. Хорошей выдержки. Если мне суждено умереть здесь, то не обязательно это делать трезвым.

Дез смахивает чёрные пряди с подбитых глаз и натянуто улыбается Лео.

— Я с тобой. Себриан наверняка уже донёс Чистильщикам о нашем местонахождении, чтобы отвлечь их от себя.

Кастиан касается своей челюсти и морщится. Его злость, кажется, пошла на убыль. Он плюхается рядом со мной, робко поглядывая.

— Прости, Нати.

Глаза Деза округляются, в них мелькают вопросы, на которых у меня нет ответов.

— Какого из Шести Адов он называет тебя так?

— Так называл меня папа.

— Ясно, — ворчит Дез.

— Пока ты притворялся мёртвым, — напоминает Лео Дезу, — наша дорогая робари узнала много нового о князе Дорадо. Так, например, выяснилось, что в детстве они были лучшими друзьями.

— Ты был тем самым мальчиком-мориа из дворца, который помог Рен сбежать. — Дез окидывает Кастиана взглядом с головы до ног и фыркает. — Ну конечно, кто бы сомневался.

Кастиан тянется к Лео и выхватывает бутылку. Глотнув, вытирает рот тыльной стороной ладони и возвращает. Мы сидим по разным углам, как четыре стороны света. Лео ставит вино в центр. Я рассказываю Дезу всё, что могу. Об острове и пиратах Сан-Пьедрас, об Арги и её браке с Илланом, о моих доспехах, когда-то принадлежавших Галатее. Всё это время Дез то прожигает взглядом грязный пол, то качает головой, не веря своим ушам.

— У тебя нет ни малейшего права злиться на неё, — говорит Кас. — Когда я рассказал тебе правду о том, кто ты на самом деле, ты просто сбежал.

Дез выхватывает бутылку из руки Кастиана и делает глубокий вдох, перед тем как отпить.

— И пожалел об этом в ту же секунду. Ты понятия не имеешь, каково было мне. Словно весь мир рухнул. Ты просто зашёл в мою камеру и сказал, что мы… братья… и что этот монстр на троне — мой отец. Поэтому, когда ты предложил отправиться на поиски Клинка Памяти, я… сбежал. Я не горжусь этим. Я нашёл тайный ход, но после первого же дня в открытом море понял, что надо вернуться. Спустил с корабля лодку и поплыл обратно к берегу.

— Ошибаешься, — произнёс Кастиан. — Я прекрасно знаю, каково это, когда весь твой мир рушится. Так было, когда я поверил, что виноват в смерти своего маленького братика. И второй раз, когда узнал, что ты всё это время был жив.

Мне хотелось подойти к каждому из них. Двое сильных мужчин, которые даже смотреть друг на друга не могут. Я растираю руки, пытаясь согреться. Когда у меня не выходит, Лео протягивает бутылку. Пытаюсь представить, как Дез гребёт в ночи, возвращаясь в Пуэрто-Леонес. Как он нашёл Шепчущих? Почему оттолкнул меня?

— Себриан сказал, что мы ускользали от тебя, — замечаю я. — Но в своей записке ты просил нас держаться от тебя подальше. Почему ты солгал?

Дез запрокидывает голову, словно молит нашу Госпожу Теней о прощении.

— Потому что не вы меня выслеживали, а я вас.

Моё сердце делает кульбит.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что Шепчущим нужен был Клинок Памяти. Я знал, что ты сбежала с ним, чтобы найти меня. Эстебан помогал, использовал свой дар, чтобы заглядывать в головы незнакомцев и подслушивать ваши разговоры. Я убедил слуг рассказать мне всё, что они о тебе знали. Я понимал, что ты не прекратишь меня искать, поэтому оставил ту записку и стал ждать твоего следующего шага.

— Малое Лузо, — произносит Лео.

— Но ты добрался туда раньше, — отмечает Кастиан, внимательно наблюдая за братом.

— С помощью Себриана мы заполучили лошадей.

По коже бегут мурашки. Помощь Себриана.

— Если твоей целью был Клинок, тогда зачем ты пытался помешать мне сесть на тот корабль? Хотел вернуть меня в ряды Шепчущих? Снова отправить меня под суд?

— Конечно, нет, Рен. Это всё Себриан. — Дез выплюнул его имя, будто это некое ругательство. — Он сказал мне, что робари после использования Клинка становятся пустышками. Только ему удалось выжить, и он уверял, что сможет сделать это ещё раз, чтобы тебе не пришлось жертвовать собой. Я должен был присоединиться к вам, помочь завладеть Клинком, а потом отнять его у вас. Но увидев вас вместе… — Он резко замолкает, вновь забирая бутылку. — Я наворотил дел.

Медленно вникаю в его слова. Он хотел присоединиться к нам. Он мог оказаться с нами на том острове, разделять с нами трапезы, а потом бы подло выкрал Клинок. Он хотел меня обмануть. Ярость вскипает во мне.

— То есть ты был готов дать Себриану власть уничтожить целое королевство?

— В итоге ты сама это сделала, — упрекает меня Дез в двойных стандартах. — Может, Кастиан и позволил бы тебе умереть, а я пытался тебя спасти.

— Я не хотел, чтобы Нати умирала, — возражает Кас, отбирая вино. Если он сожмёт стекло ещё сильнее, оно треснет. — Это был её выбор.

— Прекратите, — шепчу я и кладу ладонь на плечо принца. Злость Каса мгновенно проходит.

Дез зажмуривается и зажимает пальцами переносицу.

— Ты могла выбрать любого — в этом проклятом королевстве миллионы людей, — но выбрала его. Ты видела, как он меня убил. Сколько тебепонадобилось времени, чтобы забыть, Рен? День? Неделя? Представляешь, каково мне было видеть тебя в том лесу, или как ты ищешь меня в толпе, и знать, что мне придётся причинить тебе боль?

Я вскидываю на него взгляд. Меня всё мучил вопрос, видел ли Дез, что я бегу к эшафоту.

Проглатываю ком в горле.

— Я…

— Ты вообще оплакивала меня?

Толкаю пальцем в его грудь.

— Я помню эти секунды каждый день, Дез. Конечно, я оплакивала тебя. И всё ещё оплакиваю, ведь ты просто бросил меня.

— Я вернулся. — Дез вытирает слезу со своей щеки. — Но тебя там уже не было. Ты была с ним. А я был нужен Шепчущим. Мы с Марго собрали тех, кто остался, и тогда нас нашёл Себриан.

— Сделанного не воротишь, Дез.

Кастиан прислоняется затылком к кирпичной стене и закрывает глаза. Лео буквально поит его вином, как маленького птенчика водой. Принцы, отступники, мятежники. Они завладели моим сердцем. Дураки. И я тоже идиотка, потому что люблю каждого по-своему. Всех троих.

Мы ждём, слушая копошение мышки и поскрипывание старого поместья. Я закрываю глаза и мечтаю просто отдохнуть. Лео передвигается ближе ко мне, и я кладу голову ему на плечо, пока он одной из щепок рисует фигуры на грязном полу.

— И что теперь? — спрашивает он.

— Себриан собирается использовать Шепчущих как пушечное мясо, чтобы осуществить свою месть, — горько произношу я, преисполненная отвращения.

— А мы заперты здесь, — бормочет Кастиан. Они с Дезом проводят пальцами по волосам и одновременно тяжело вздыхают.

Лео наклоняется ко мне и шепчет.

— Теперь я вижу сходство.

— Ничего ты не видишь, — рявкает Дез и отбирает бутылку у Кастиана, который скрещивает руки на груди и пыхтит.

— Фернандо будет готов, — отмечаю я.

— Не переживай, — возражает Дез. — Ещё один иллюзионари превратит Себриана в Кастиана, чтобы он смог пройти через ворота.

Кастиан резко выпрямляется.

— Погоди, но отец же уже знает, что меня ни в каком плену не держат.

Дез теряется. Его лоб испещряют морщины непонимания.

— В каком смысле?

— Отец послал за нами Лейре, — уверенно заявляет Кас. — Она сказала нам, что он в курсе наших планов по его свержению при помощи Клинка Памяти.

— Шесть Адов, кто такая Лейре? — спрашивает Дез.

Лео чешет голову.

— Охотница за сокровищами, бывшая морская пехотинка Эмпирио Лузо, которую король нанял с целью выследить сына и выкрасть у него Клинок Памяти.

Уголок губ Деза дёргается. Он переводит лукавый взгляд на меня, и я вспоминаю все те разы, когда он смешил меня. Даже самые трудные ночи в дороге становились легче просто от его присутствия.

— Интересную ты компанию себе подобрала, Рен.

— Это уже неважно. Лейре сбежала, когда ты напал на нас в соборе, — говорит Лео. — Она, скорее всего, уже на полпути домой.

Я кусаю губу. Мне хочется верить, что он ошибается, что Лейре просто случайно затерялась в той суматохе, что это не было её целью. Но сейчас я понимаю, что ей лучше уехать как можно дальше, чтобы не быть осуждённой за предательство короля. Я не виню её в том, что она предпочла выжить.

— Король велел доставить тебя живым или мёртвым? — уточняет Дез.

Кас пожимает плечами.

— Мёртвым, а вообще без разницы. Он бы в любом случае использовал меня как предлог для массового уничтожения Шепчущих.

— Вот почему мы так торопились сюда, — поясняю я Дезу. — Мы думали, что в городе бесчинствуют Чистильщики. Подслушали разговор солдат, ждущих подкрепления.

Дез с напряжённым видом поднимается, осмысливая всё услышанное.

— То есть король уже несколько недель как знает, что заложника у нас нет, но послал всего нескольких солдат, чтобы отвлечь нас.

— Он чего-то ждёт, — прихожу я к выводу.

Лео вытряхивает последние капли вина на язык и кривится.

— Я одного не понимаю. Если король Фернандо послал за нами Лейре, то кто его надоумил? Леди Нурия скорее бы выпила яд, чем раскрыла ваши планы.

— Мы никому не говорили.

— Я говорил. — Дыхание Деза учащается. — Я рассказал Себриану. Когда он только пришёл к нам и заявил, что хочет присоединиться к Шепчущим, чтобы отомстить за то, что с ним сделали, мне стало его жаль. Я думал, мы хотим одного и того же. Я даже Марго не говорил о том, что вы ищете меня и Клинок.

— Когда отец учредил Руку Правосудия, — говорит Кас, — они с Мендесом пытались обуздать и воссоздать способности мориа. Использовать их в качестве оружия. Себриан — самая удачная из их попыток, потому что он уже был орудием.

Холодок пробегает по моему позвоночнику.

— Он не собирается убивать Фернандо. Он намерен помочь королю создать новых Потрошителей.

Дез хватает бутылку и швыряет её в стену, после чего разражается градом ругательств и проклятий. Лео бросает на меня косой взгляд и шепчет:

— Могу себе представить.

— Нам надо выбираться отсюда, — говорю я, вновь надевая нагрудник дрожащими пальцами. — Немедля.

Над нами раздаётся шарканье, потолок скрипит. Тяжёлые шаги спускаются по лестнице. Мы вчетвером встаём, не имея никакого оружия, кроме бутылок вина и нескольких деревянных досок. Дез может притупить чувства Чистильщиков, Кас — обмануть их иллюзией, а я — украсть воспоминания. Зависит от того, сколько их там.

Лео держит розочку из бутылки. Я смотрю на Кастиана, затем на Деза. Когда-нибудь я перестану с ними прощаться. Сегодня мы должны прожить чуточку дольше. Приглушённые голоса раздаются с другой стороны, и дверь распахивается.

— Это мы! Это мы! — выкрикивает Лейре, подняв руки. Её щёки горят румянцем, в зелёных глазах танцуют чертинки. За ней стоит леди Нурия в кожано-металлическом нагруднике и сверкающей кольчуге.

Лео бросается к Лейре, стискивая её в объятьях.

— Мы думали, ты нас бросила.

Я обхватываю руками их обоих, чувствуя вибрации их смеха от дикого облегчения.

— Не было времени, — оправдывается она. — Я увидела возможность улизнуть и воспользовалась ей. А затем обратилась за помощью.

Леди Нурия касается моего плеча и притягивает в объятья. Кастиан выходит в тёмный коридор.

— Я рада, что вы не поубивали друг друга.

Дез выходит из кладовки последним. Настороженный, он хмуро смотрит на Лейре и Нурию.

— Надеюсь, вы привели с собой небольшое войско? — спрашивает он.

Нурия оборачивается на голос Деза. Я замечаю в её глазах проблеск узнавания черт его брата, начиная с крепкого телосложения и заканчивая ранимостью в янтарном взгляде.

Герцогиня Тресорос дерзко вскидывает подбородок.

— И не только.

Мы выходим за ними в большую комнату, где нас ждут трое Шепчущих: Эстебан, Марго и Саида.

Эстебан хватает Деза за предплечье, и они хлопают друг друга по спине.

— Зря мы отвернулись от тебя.

Я представляю, как Марго непросто признавать свои ошибки, но она встаёт между нами и говорит:

— То, как он поступил с Феликсом… Ты была права. Прости.

— Как Себриан решил добраться до столицы? — спрашиваю я.

— На лодке. На улицах непривычно тихо, — говорит Марго, замечая наши с Дезом обеспокоенные переглядывания. — Мы вернулись, как только они отплыли. В этот момент Чистильщики возобновили патрулирование.

— Что-то не так? — замечает Саида.

— Вы должны ещё кое-что знать, — начинает Дез и посвящает их в наши подозрения касательно планов Себриана.

— И у Потрошителя сейчас фора, — говорю я.

— Как нам их догнать? — спрашивает Лео.

Леди Нурия обменивается с Нурией улыбками и отвечает:

— По реке, конечно же. Но прежде нужно решить небольшой вопрос с блокадой моего супруга.

Глава 30

Снаружи нас ждут гвардейцы леди Нурии — около трёх десятков человек, одетых в её родовые цвета: серебряный и ярко-синий. Они несут флаг с её личным гербом — три горные вершины и солнце в центре. Местные жители выглядывают из окон, глядя, как мы проходим мимо, словно призраки на рассвете.

Нас ведёт Нурия, в которой течёт кровь многих королев Тресороса. В нашу первую встречу она поразила меня своей красотой и откровенностью. А когда я узнала, что она оказывает огромную поддержку мятежникам, моё уважение к ней значительно возросло. Теперь же она казалась мне даром небес, появившись в тот момент, когда я уже потеряла всякую надежду.

Мы направляемся к гавани, откуда ни для кого из нас пути назад уже не будет. Мы объявляем войну королю Фернандо и ставим на кон наши жизни, титулы, будущее, всё, что у нас есть.

— Нурия, — зову я. — А чем, по мнению твоего мужа, ты занимаешься целыми днями в своём большом поместье?

— Поскольку одна из моих фрейлин провела последние три ночи в моих покоях, притворяясь мной, сомневаюсь, что он заметил моё отсутствие или подозревает меня в организации мятежа.

— Он тебя не достоин. Он же полное ничтожество.

— Поверь мне, я знаю. Ещё двадцати не исполнилось, а уже опорочена и разведена. — Бархатный мелодичный голос Нурии звучит легко и весело, несмотря на язвительность слов. — Мама бы мной гордилась.

— Непременно, — заверяю я.

В свете восходящего солнца от неё невозможно оторвать глаз. Её доспехи подчёркивают силуэт «песочных часов», притягивавший немало взглядов при дворе. Меч на её бедре прост, но рукоять украшена изящной резьбой. Мелкие кудри-пружинки собраны в пучок на затылке, а блестящие почти чёрные глаза полны неуёмной надежды. На смуглой коже нет ни следа пудры или сурьмы, но губы красные, точно кровавое обещание.

Нервы начинают сдавать, когда я улавливаю запахи с пристани.

— Ты накрасила губы?

— Разумеется, Рената, — говорит она. — Мы же планируем мятеж, а не мессу.

Мой смешок теряется в шуме копыт внезапно прискакавших лошадей. Чистильщики преграждают нам путь. Я узнаю Паскаля, который пытался свернуть карнавал в Асестенье. Он приказывает своим людям остановиться, а сам спешивается.

— Лорд-командующий! — восклицает Паскаль, стоит только Кастиану выйти вперёд. Затем взгляд солдата находит леди Нурию, её гвардейцев и нашу небольшую группу мятежников. Растерявшись, он прибегает к официозу: — Леди Нурия? Судью Алессандро не предупреждали о вашем визите. Как и о вашем, лорд-командующий.

— Смирно, капитан Паскаль, — отвечает Кас. — Как видишь, я в полном здравии. Леди Нурия спасла меня, и мы собираемся доставить этих мятежников в столицу.

Паскаль подходит ближе, держа ладонь на рукояти.

— Нам были даны указания привести вас к королю лично.

— Вот, значит, как? — ухмыляется Кастиан, вновь надев маску надменного принца, каким я его знала когда-то. Его силуэт светится в лучах прибрежного солнца. — Отец наверняка сильно переживает.

Солдат пристально смотрит на Кастиана, словно пытается понять, где правда, а где ложь. Он не спешит доверять своим глазам, потому что их предупреждали о способностях мориа. Но вот он, их похищенный принц — жив, здоров и совсем не похож на страдающего заложника, каким его описывали.

— Пропусти нас, — командует Кастиан, грозно понизив голос в своей привычной манере. — И я позабочусь о том, чтобы отец наградил вас за содействие в моём возвращении.

Но я помню, как вёл себя Паскаль. Я видела много таких солдат, пока сражалась с ними, будучи Шепчущей. Он разворачивается и возвращается к своим подчинённым, и те поднимают свист, звон колоколов, предупреждая всю цитадель. Кастиан выругивается и обнажает меч, тогда как Паскаль и Чистильщики перестраиваются для атаки. Пока тресоросские солдаты формируют живую баррикаду, Нурия собирает нас вместе.

— Отсюда до гавани четыре улицы, — говорит она, указывая на юг, где леонесские солдаты уже организуют блокаду.

— Мы можем разделиться и обойти их, — предлагает Дез.

Нурия отвечает ему улыбкой, но качает головой.

— Здесь все дороги ведут через бедные районы. Они не выдержат ущерба.

— Так пожертвуй из казны, принцесса, — парирует он.

Нурия выглядит обескураженной. Похоже, с ней впервые так разговаривают. На помощь приходит Эстебан.

— Она права, — говорит он. — К тому же дальше улочки становятся всё уже и уже. Нас просто загонят в тупик. Лучше бежать к Кайе-Оропуро — дороге, соединяющей разные гавани.

— А ты хорошо знаешь историю, — просияв, отмечает Нурия.

— Мы скоро станем историей, если продолжим бездействовать, — напоминаю я.

Со всех сторон вокруг раскрываются ставни, люди наблюдают за нами из своих пятиэтажных домов.

— Заведём их на Кайе-Оропуро, — решает Кастиан. — Разберёмся с ними там и вернёмся. Лео и Лейре возьмут двух гвардейцев и подготовят суда к отплытию.

Дез задумчиво трёт бороду, как вдруг указывает на Марго.

— Вы с Кастианом должны создать иллюзию.

Принц и Шепчущая хмуро переглядываются, но кивают. Дез распределяет задачи; каждый должен действовать согласно плану.

Леди Нурия оглядывается и произносит:

— Нам надо…

— Остановите их! — прерывает её скрежещущий голос судьи Алессандро. Он проносится меж рядов Чистильщиков, а мы выходим за Нурией на передовую. Едва он узнаёт среди нас свою супругу, ужас изгибает его узкие розовые губы в жуткий оскал. — Живо иди сюда. Не позорь меня при людях.

— Доброе утро, дорогой муженёк, — сладко отвечает леди Нурия. — Я подумала, что надо бы выйти и лично тебе сообщить. Я хочу развода!

Секунду стоит гробовая тишина, которую прерывает взрыв смеха как со стороны гвардейцев Тресороса, так и со стороны Чистильщиков. Алессандро, едва ли не брызжа слюной, орёт во всё горло:

— Леди Нурия присоединилась к мятежникам! Арестуйте её! Арестуйте их всех!

И на этом тихое спокойное утро закончилось.

— Саида, со мной! — выкрикивает Дез. Их магия рябью в воздухе устремляется к нападающим. Несколько солдат замедляются, пытаясь бороться с теми чувствами, что вынуждают их остановиться. Другие же, в том числе Паскаль, бегут дальше. Некоторые люди так привыкли к войне, что буквально живут ею, и ни Саида, ни Дез не могут найти в них ни капли сомнений и миролюбия, которые можно было бы усилить. Но всё же мы справляемся с первой из четырёх шеренг, и солдаты Нурии уже бросаются к следующим.

Алессандро забирается на крышу кареты и выкрикивает указания:

— Взять мою жену и робари живыми!

Что бы он хотел с нами сделать? Каким образом мечтает поиздеваться? Гордился бы им Мендес? Я направляю всю свою злость в кулаки. Краем глаза замечаю, как Кас и Марго сражаются бок о бок. Не могу не вспомнить слова Арги о том, что любовь к нему лишь отвлекает меня. Расправляю плечи, хватаю оружие поудобнее и уверенно бросаюсь на тех, кто с готовностью бы прирезал меня.

Четыре Чистильщика окружают нас с Эстебаном, мы становимся спина к спине.

— Помнишь, как тебя укусили гадюки в каньонах Седоны? — спрашивает слегка запыхавшийся Эстебан.

— У меня до сих пор есть шрам, — говорю я, касаясь отметины на левой руке.

— Отлично.

Он ловит солдата за запястье, останавливая удар. Я вижу, как расширяются зрачки. Так всегда бывает, когда он заглядывает в чей-то разум. Сейчас он может предугадать каждое движение этого солдата. За считанные секунды противник теряет и оружие, и сознание. Сочтя Эстебана большей угрозой, трое остальных набрасываются на него, давая мне возможность напасть на них со спины.

Одна из солдат ловит меня, укладывает на лопатки и придавливает собственным весом, прижимая лезвие к горлу. Эстебан подбегает к ней сзади и рассекает внутреннюю часть колен. Она падает, громко крича.

— Спасибо, — тяжело дыша, говорю я.

— Ты была права, Рен. Насчёт всего.

— Сражайся, потом извинишься. — Я сжимаю его руку. — Уже две линии!

Мы пользуемся преимуществом, но третья шеренга представляет собой кавалерию из двух дюжин всадников. Гвардейцы Нурии смыкают ряды вокруг неё. Мы могли бы отступить и обойти реку, но сзади нам преградили путь.

— Кас, — зову я, потянув его за рукав.

Жители цитадели Кресценти выходят из своих домов. Они вооружены дубинками, мётлами, кухонными ножами и прочей утварью. Если зрение меня не подводит, то у одной женщины даже щипцы для еды в одной руке и сковородка в другой, и масло капает на мостовую.

— Нурия, — привлекает её внимание Кастиан. Герцогиня поворачивает голову. Древний серебряно-синий флаг Тресороса появляется в одном окне за другим. Люди присоединяются к нам и скандируют её имя, пока всадники пытаются успокоить испугавшихся лошадей. Пехотинцы нападают на нас, а люди отбиваются зубами, ногтями и всем, что попалось под руку.

— Надо напугать их лошадей, — говорю я.

— Эй, львёнок, — кричит Марго Кастиану.

— Не назы… — Кастиан пинает солдата в грудь, разворачивается и останавливает второго, уже собиравшегося раздробить принцу его златокудрую голову, — …вай меня так.

Марго злорадно хохочет, беря его за руку. Вместе они объединяют усилия, и пульсация их магии ощущается сразу. Высоко над головами поднимается волна, блестящая утренним светом. Под крики толпы: «Слава древним богам! Слава небесам!» — эта волна обрушивается на Кайе-Оропуро.

— Это просто иллюзия, тупое ты животное! — орёт Паскаль на своего коня, и в следующий миг падает на дорогу.

— Последняя шеренга! — кричу я.

Последняя баррикада — это один ряд солдат, отделяющий нас от гавани. Но в этот момент Чистильщики решают перегруппироваться. Паскаль и его отряд готовы снова броситься в бой. Алессандро каким-то образом вновь оказался на передовой.

— Последняя, — тихо повторяет Дез, стирая пот со лба. Поворачивает голову ко мне и подмигивает, как бы говоря: «Всего-то?»

— Вам некуда идти, — орёт судья. — Сложите оружие и сдайтесь, изменники короны.

— Никогда! — выпаливает Нурия, выступая вперёд. — Твоим зверствам пришёл конец.

Я замечаю, как Дез смотрит на неё с восхищением, а потом становится рядом с ней. Мы с Кастианом присоединяемся с другой стороны.

— Как ты смеешь так со мной разговаривать? — выплёвывает Алессандро. — Ты всего лишь брошенная подстилка принца.

— Я дочь великих королев! — Голос Нурии рассекает воздух. — Мы остановим Руку Правосудия. И начнём мы, мой дорогой муженёк, с тебя.

Я слышу свист. Стрела пронзает горло мужчины, стоящего совсем рядом с Алессандро. Судья издаёт жуткий крик, словно это из его горла сейчас бьёт фонтаном кровь. Мы все оглядываемся в поисках напавшего, раздаётся знакомый звук горна.

В гавани стоит небольшой корабль, на мачте развевается флаг пиратов Сан-Пьедрас. Десятки мориа сидят на перилах, висят на снастях. Солдаты короля приходят в замешательство, поворачиваются к нам спиной, а мы пользуемся моментом.

— Извиняюсь за опоздание, Рената, — громко произносит Мэриам, откидывая капюшон. — Не так-то просто украсть корабль.

Эликса рядом с ней натягивает тетиву, целясь в Алессандро.

— Следующая прилетит в твоё горло.

Судья выкрикивает приказы, но тщетно. Мы их окружили. Пираты Сан-Пьедрас выходят на пристань и единым отрядом движутся с одной стороны, а гвардейцы Нурии — с другой. Всё больше горожан выходят на улицу, швыряя всё подряд в судью и солдат короля и скандируя имя Нурии из Тресороса.

Обезоружив Чистильщиков, мы оставляем их на растерзание жителям Кресценти, а сами поднимаемся на четыре речных суда. Мы мчим против течения, зная, что нельзя останавливаться, пока не доберёмся до Андалусии.

Глава 31

Не сказать, что я полностью готова вернуться в столицу Пуэрто-Леонеса, но выбора у меня нет. Лейре берёт на себя командование нашей баржей, координируя гребцов. Кастиан увлечён разговором с Саидой и Мэриам, знакомя членов моего бывшего отряда с пиратами, встреча в море с которыми изменила всё.

— А где капитан Арги? — спрашиваю я Эликсу. Мы стоим на корме, глядя, как цитадель Кресценти становится всё меньше и меньше.

Эликса широко улыбается. Её непослушные кудряшки лезут в глаза из-за ветра.

— После всего, что ты нам показала, мы не могли остаться в стороне. Но ты сама знаешь, как упряма капитан. Впрочем, она просила кое-что тебе передать.

— Да?

— Она хотела сказать тебе спасибо за то, что помогла ей вспомнить.

Я оглядываюсь на Кастиана. У нас не было возможности поговорить с глазу на глаз с той последней ночи на корабле, но он ловит мой взгляд, и мы просто радуемся ещё одному дню, в котором мы вместе.

Резкий вопль привлекает всеобщее внимание:

— Эликса?!

Моя подруга оборачивается, услышав своё имя. На носу корабля стоит Марго. Её глаза широко распахнуты, на лице — потрясение. И только в этот момент я замечаю: тот же длинный острый нос, те же сапфировые глаза и тот же смех. Мне всё время казалось, будто я уже была знакома с Эликсой раньше. Она говорила, что родом из Риомара. И я помню о главной трагедии в жизни Марго, когда она потеряла младшую сестру. Вот только потеряла не навсегда, а на несколько лет.

— Марголина?

Они проталкиваются через скопление людей и обнимаются так крепко, словно хотят стать единым целым. Марго обхватывает руками лицо Эликсы.

— Я думала, ты умерла… Я думала…

Эликса касается шрама, что виднеется сквозь персиковый пушок над ухом.

— Я была близка к этому.

Слёзы подкатывают к моим глазам, и я отвожу взгляд. На барже, следующей за нами, остались леди Нурия, Лео и Эстебан. Остальные солдаты и пираты распределились ещё по двум судам. В воздухе много грязи и аромата свежей зелени. Густые изумрудные кроны тянутся вдоль берегов, обрамляя маленькие деревянные домики на сваях. Целые семьи смотрят, как наши суда плывут вверх по реке. Интересно, догадываются ли они, с какой целью мы направляемся в столицу?

— У нас всё получится, — шепчу я реке.

— Обязательно, — подтверждает Дез, подходя ко мне.

Я отклоняюсь, чтобы взглянуть на него.

— Помнишь ту рыбацкую деревушку, где ты, спасаясь от солдат, прятался в бочке с кальмарами?

Он ухмыляется, в золотых глазах вспыхивает отблеск воспоминания.

— В общих чертах.

— Если ты смог пережить ту вонь, то переживёшь что угодно.

Он ковыряет щепку в деревянных перилах.

— А как мне пережить то, что я потеряю тебя?

Делаю глубокий вдох. Если заговорю, то меня накроют эмоции, и я расплачусь, а я уже налила слёз на много лет вперёд.

— Я буду вспоминать этот момент, — продолжает Дез, — и говорить, что я был прав.

Конечно, он всё сводит к шутке. Типичный Дез.

— Насчёт чего?

— Всю жизнь ты боялась того, кем являешься на самом деле. — Он обхватывает мою ладонь обеими руками. Этот личный жест ощущается так странно… Я вспоминаю ночь, проведённую на берегу другой реки, нашу последнюю перед разлукой. — Но я всегда знал, что ты окажешься лучше всех нас.

Я утыкаюсь носом в его грудь. Не хочу, чтобы он видел моих слёз. Не хочу быть слабой, когда мне предстоит противостояние с Себрианом и королём Фернандо. Дез проводит рукой по моим волосам и целует в макушку.

Я поднимаю глаза.

— Из тебя выйдет великий предводитель, Дез. Я всегда так думала.

Его ресницы, когда влажные, кажутся ещё темнее.

— Когда Кастиан рассказал мне правду, я думал, что сойду с ума. И я просто ушёл. У меня даже не было возможности спросить отца…

— Иллан любил тебя. Он поступил ужасно, но он любил тебя. — Я слегка толкаю его локтем. — Взгляни на Марго. Она снова нашла сестру. Знаешь, чем занимался Кастиан большую часть нашего пути?

Дез слегка кривится и упирается локтями о фальшборт.

— Я точно должен об этом знать?

Хлопаю ладонью по его по груди.

— Я серьёзно.

— Ты родилась серьёзной, — со вздохом отвечает он.

Закатываю глаза.

— Он всё спрашивал меня, какой ты.

Я оглядываюсь на Кастиана, который наблюдает за мной со свойственной ему пристальностью, и чувствую, как меня тянет пойти к нему сию же секунду. Но сейчас ему нужно нечто более важное.

— Ты говорила ему, каким невероятно скромным, но в то же время отважным и решительным командиром я был? Сколько раз я ускользал от его наглых солдат…

— Поговори с ним, — шепчу я. — Пожалуйста. Мы сможем завершить эту историю только втроём. Вместе.

Дез кивает и облизывает губы. Он не сказал «да», но и «нет» он не сказал.

— Я попробую, — обещает он.

Когда приходит время сменить гребцов, Дез садится рядом с Кастианом. Я смотрю, как они гребут бок о бок, глядя строго перед собой. В какой-то момент Дез что-то говорит, и Кас смеётся. Я чувствую укол в груди напротив сердца. Мне даже не надо опускать глаза: я знаю, что на моей коже отпечаталось новое воспоминание.

* * *

Мы гребём полтора дня, но понимаем, что мы на месте, только когда река переходит в озеро, которое находится на юге столицы, и сверкающие башни дворца маячат вдалеке. Сердце колотится в груди вплоть до момента, когда мы высаживаемся, пришвартовав баржи в высокой траве.

Мы направляемся в Андалусию. По обе стороны пыльной дороги, ведущей к городским воротам, на копьях висят отрубленные головы, из которых торчат сухожилия и всё ещё стекает кровь. Это знак, что нужно поворачивать назад. Предупреждение. Саида, Марго и Эстебан, должно быть, тоже это чувствуют, потому что мы обмениваемся взглядами. Мы уже шли по этой дороге в тот день, когда пытались спасти Деза от казни. Но в этот раз у нас есть то, чего не было тогда. В этот раз мы не одни. Марго, Кастиан и Эликса идут впереди, прикрывая нас магией иллюзионари.

С этой длинной грунтовой дороги хорошо видно плотно построенные дома, у некоторых из которых настолько древний фундамент, что они напоминают усталых путников, опирающихся друг на друга. Впереди у ворот выстроена шеренга солдат — так нас встречает король Фернандо. Но это не самое захватывающее зрелище в жемчужине королевства.

Дворец Андалусии — это потрясающее произведение архитектурного искусства: четыре башни, соединённые мостами. Каждая башня сверкает в свете солнца, — ослепительный храм рода Фахардо. Я жила в покоях этого дворца, ходила по его коридорам, побывала в его жутких подземельях. Но впервые я вижу, как он светится. Дворец охвачен серебристой пульсирующей аурой, словно гигантский альман.

— Что это? — ахает Дез рядом со мной.

— Себриан, — говорю я. — Он использует Клинок Памяти.

— Как ты это поняла? — спрашивает Лейре.

Лео пожимает плечами и небрежно взмахивает рукой.

— Ну, наверное, это как-то связано с тем, что дворец превратился в огромную свечу.

Но не только. Я касаюсь белого сапсана на моём нагруднике, и рябь магии проходит сквозь меня. Я отказалась от прав на Клинок Памяти, но эта связь оставила свой след во мне, тонкий, как паутинка.

Нервничающие леонесские стражники смыкают ряды у городских врат. Они слышат наш топот, позвякивание доспехов, но ничего не видят. Постепенно Кастиан и другие иллюзионари снимают иллюзию, и он наносит первый удар, пробивая их защиту. Гвардейцы из Тресороса выстраиваются клином, чтобы пробиться в столицу. Вонь сточных вод смешивается с дымом горящего мусора, предупреждая жителей Андалусии о том, что на город напали.

Лео и Саида должны вывести слуг из дворца, пока мы с Касом и Дезом ищем короля и Потрошителя. Но сейчас, когда пришло время действовать, я колеблюсь. Я пережила сотни боёв и стычек, но в этот момент я испытываю больше любви к своим спутникам, чем когда-либо прежде. Возможно, это именно то, о чём меня предупреждала Арги. И всё же я предпочитаю эту версию себя.

— Беги, Рената, сейчас! — кричит Марго, разрубив солдата. Она хватает его меч и, тяжело дыша, уже орудует двумя. Между нами промелькнула искра. Это не дружба или прощение; это принятие. — Увидимся в Третьем Аду.

Третий Ад, где горит вечное белое пламя, уже здесь. Серебристая фигура Себриана выходит на балкон.

Внезапно меня окатывает вибрирующая сила. В груди словно появилась некая нить и тянет туда.

— Надо спешить. Что-то не так.

Кастиан указывает куда-то в сторону.

— А это?..

Некие люди взбираются по стенам башен к окнам, к балконам, к небесным мостам.

— Это Шепчущие, — отвечает Дез.

— Северная башня, — командует Кас, и мы бежим следом за ним.

Северная башня. Там находится тронный зал Фернандо. Король встретит нас в храме своих побед, где люди кланялись ему и проливали кровь, принося ему клятвы верности.

Когда мы подходим к мосту, на другом его конце появляются стражники короля. Моё тело болит от многих дней постоянной активности. От многих недель душевных страданий. От многих лет борьбы за жизнь, которая не всегда мне нравилась. Но всё же я борюсь, выгрызая путь к судьбе, которую я для себя выбрала. Пробиваться через солдат короля Фернандо — всё равно что плыть против течения, но в итоге мы оказываемся на той стороне, где свет льётся из открытых дверей, и я скрепя сердце шагаю внутрь.

Король Фернандо сидит на своём альмановом троне, перенеся вес на один из подлокотников. На нём его любимые чёрные шёлковые одежды. Зная теперь его историю, я не могу не задаться вопросом, не дань ли это многолетнему трауру. Он подаётся вперёд, разглядывая мои доспехи. Узнаёт? Но интерес длится всего мгновение, а потом Фернандо издаёт рокочущий смех победителя.

Вокруг помоста стоят Шепчущие, решившие следовать за Себрианом. Я узнаю Хави, первые серебряные вены уже расходятся от уголков его глаз; персуари Оливию, которая могла взобраться на любое дерево и любое здание, словно рождена для этого; вентари Энрику, которой удавалось растягивать еду на несколько дней, когда у нас заканчивались запасы продовольствия. Их много, и все стоят неподвижно, словно окаменели от страха.

— Что ты с ними сделал? — спрашиваю я.

Чёрные глаза короля Фернандо оживают после моего вопроса.

— Я усовершенствовал свою Руку Мориа. Мне не хватало робари, Рената, но вот ты вернулась на место, которое тебе якобы ненавистно. И вернула мне моего сына.

Кас и Дез обмениваются решительными взглядами, и затем старший принц Пуэрто-Леонеса приближается к отцу.

— Она вернула обоих твоих сыновей. Отец, позволь представить тебе Андреса, принца Сол-Абене, командира Шепчущих и второго в очереди на престол Пуэрто-Леонеса.

Дез криво ухмыляется, наслаждаясь молчаливой яростью отца.

— Мне больше нравится Дез де Мартин. Мы, мятежники, любим всё сокращать, потому что вечно приходиться жить на бегу.

— Я бы не назвала тебя особо кратким, — отмечаю я.

Теперь уже смеёмся мы втроём.

Фернандо потерял дар речи. Он встаёт, подходит ближе, насколько может, но держится на достаточном расстоянии, чтобы ни один из его сыновей не мог дотянуться до него мечом. Разглядывая черты лица Деза, король в какой-то момент узнаёт свою форму глаз и губ. Но этот момент быстро проходит — в короле нет ни радости, ни облегчения от того, что его сын, которого он считал погибшим ещё в младенчестве, стоит перед ним.

— Как? — спрашивает он.

— Похоже, моя мать решила, что мне лучше расти подальше от тебя, — говорит Дез. Я бросаю взгляд на Кастиана, но его лицо не выдаёт никаких эмоций.

В уголках глаз Фернандо появляются морщинки.

— Я подозревал, что твоя мать симпатизирует мориа, посылает мятежникам еду и лекарства. Но полагал, что у неё просто мягкое сердце. Я и подумать не мог, что она родила мне не одного, а целых двух монстров. Иногда я жалею, что убил её. Но ты очистил мою совесть.

— Что ты сказал? — Дыша тяжелее и быстрее, Кастиан грозно подходит к трону.

— Я отравил её, — признаётся Фернандо таким тоном, каким другие люди говорят: «Я поужинал» или «Я была на рынке».

Фернандо опускает руки на плечи Хави. Мальчик даже не вздрагивает. Он сделан из камня, настоящее орудие.

— Мне нужны были новые наследники, настоящие Фахардо. Но народ любил её, и я боялся, что если она совершит самоубийство или если её семья заподозрит моё вмешательство, начнутся беспорядки. Поэтому я самолично травил её каждый день по чуть-чуть. Придворные считали, что она просто стала много пить и сходить с ума от скорби. Жаль, а ведь такая красавица была.

Перед глазами встаёт последнее воспоминание о матери Кастиана — как она лежит на траве в саду, с красными, опухшими глазами, словно плакала без конца. Отравленная.

— Пуэрто-Леонес в неоплатном долгу перед тобой, Рената, — холодно произносит Фернандо, но я вижу, как его трясёт. — Я десятки лет пытался обуздать и приручить силу мориа, но ни разу мне не удавалось воссоздать цепочку факторов, приведших к появлению Себриана. Полагаю, я должен поблагодарить тебя за то, что сослужила хорошую службу королевству.

— Я убью тебя, — угрожает Кастиан, и я ему верю.

— Нет, сын мой. — Король переводит взгляд на Деза. — Мои сыновья. Вы станете моим оружием. Как и все мориа на этом континенте.

Я думаю о Шепчущих, стоящих вокруг трона в ожидании приказов Фернандо, о Марго, Эстебане, Саиде и всех пиратах-мориа, что сейчас там, в городе, сражаются за наше будущее. Я беру Кастиана и Деза за руки.

Я чувствую магию персуари Деза, словно прикосновение пёрышка к коже. Уверена, он делится со мной своей уверенностью, своей любовью. И я понимаю, что надо действовать.

— Сделайте это! — командует Фернандо.

Живые изваяния, глаза которых похожи на звёздные омуты, приходят в движение. Они нападают на сыновей короля. Я проскальзываю между ними и забираюсь на балкон, прикрывая глаза от слепящего света, что исходит от Себриана. Сотни нитей тянутся из его сердца. Каждая простирается далеко, соединяясь со всеми мориа. Когда я смотрю вниз, то вижу тоненькую нить и в своей груди.

— Разве это не прекрасно, Рената? — спрашивает он. — Ты ведь можешь чувствовать силу Клинка Памяти. Связь никогда не разрывается бесследно. Часть тебя всегда будет жаждать этой связи. Это…

— Словно голос богини, — заканчиваю я. Потому что он прав. Я слышала голос силы, от которой отказалась. Теперь я слышу другие голоса: Кастиан, Дез, мои друзья в городе… Раньше я думала, что, когда уничтожу Серость, у меня будет больше места для собственных мыслей. Теперь я знаю, что порой громче всего звучат голоса тех, кого мы любим.

«Ты возмездие в ночи».

«Всё это — не твоя вина. Это сделали с тобой».

«Этот мир не заслужил тебя».

«Где моя Нати?»

У меня есть только два варианта. Разорвать связь Себриана с Клинком можно либо убив его, либо убедив отказаться от неё добровольно. Я устала от кровопролития.

— Себриан, выслушай меня, — прошу я. Он медленно разворачивается и наклоняет голову вбок, кулаки прижимают светящийся Клинок Памяти к груди. Его радужки, похожие на расплавленное серебро, впиваются в мои. — Помнишь тот день в Соледаде? Помнишь, как отчаянно ты хотел покинуть то место? Ты сбежал, так зачем ты вернулся к нему?

Себриан возводит глаза к безоблачному голубому небу, которое даже не представляет, какой ад разверзся на земле.

— Он всё, что у меня есть. У меня нет семьи. У меня нет никого. Только одно-единственное воспоминание, которое я проживаю снова и снова, — о моём возрождении, о становлении тем, кем я являюсь сейчас.

Мне знакомо это чувство: когда кажется, что всё уже настолько плохо, что никогда уже не будет хорошо.

— Я знаю, каково это быть использованным из-за своей силы, — говорю я. — Когда Фернандо получит от тебя всё, что хочет, от тебя ничего не останется. То, что с тобой сделали, это невообразимо. Но это сделали с тобой. Ты не виноват. Прошу, позволь мне облегчить твою ношу, Себриан.

Он мотает головой, отпустив одну руку, чтобы намотать нить на палец. Болезненное натяжение дёргает меня вперёд.

— Нет. Это я облегчу твою. Начиная с этого дня в мире будут сотни таких, как я.

— Нет, не будет.

«Ты родилась орудием». Если я сделаю это, значит, Мендес был прав. И я готова пойти на это, чтобы спасти тех, кого люблю.

Себриан набрасывается на меня с Клинком, но я уклоняюсь, и Потрошитель рассекает воздух. Я ловлю его за руку и заламываю её, он вскрикивает. Я не останавливаюсь, не колеблюсь. Перехватив Клинок Памяти, я вонзаю его в горло Себриана. Кровь брызжет мне в лицо, пока я опускаю его тело на пол. Он пытается сделать последний вдох, но захлёбывается собственной кровью, и свет в его серебряных глазах гаснет.

— Да упокоится твоя душа в её вечной тени, — молюсь я.

И затем чувствую гудение, искру, жар древней силы в своей руке. Я продолжение Клинка, а он — продолжение меня. Я спешу обратно в тронный зал. Новая Рука Мориа лежит на полу. Король Фернандо стоит на коленях, зовя стражников, которые не откликаются, корона сползла набекрень. Кастиан и Дез, все в новых синяках и порезах, держат мечи у его горла.

Завидев меня, Кастиан облегчённо выдыхает.

— Держите его, — говорю я.

Братья хватают его за руки. Король орёт, когда я прижимаю подушечки пальцев к его вискам. Магия проносится по моим венам и проникает в его разум. Те жуткие преступления, что он совершил на Исла-Сомбрас, остались в Клинке, но его признание в отравлении Пенелопы дало понять, что у него есть и другие грехи за душой. Я впиваюсь в его тайны зубами, словно в гнилой фрукт, и чувствую горечь на языке.

Когда я его отпускаю, Фернандо падает на пол. Кастиан передаёт Дезу меч и подходит к трону вместе со мной.

— Ты готова? — спрашивает он.

Я должна. Я готова.

Я беру его за руку, а другой поднимаю Клинок Памяти. Свет альмана вспыхивает всё ярче и ярче, пока мы с Кастианом не оказываемся посреди полностью белого пространства без пола и потолка.

Прощальные слова Арги эхом проносятся в моей голове: «Раскрой перед всеми преступления Фернандо, и отпусти эту силу».

Отпустить сложнее всего. Как можно отдать жизнь, когда она едва началась? Моё сердце ноет. Однажды я перестану прощаться с Касом и Дезом. Потому что вообще больше не смогу им ничего сказать.

Глава 32

Всё начинается с её первой смерти.

Галатея — принцесса, невеста, влюблённая девушка. Три стрелы пронзают её спину, и свет в её глазах гаснет. Но когда мир волновала смерть ещё одной мориа?

Фернандо держит свою юную супругу на руках.

Затем её вторая смерть.

Холодное тело Галатеи лежит на нижней палубе корабля. Члены экипажа давно уже потерялись в море, а на плаву их держит лишь страх перед разгневанным безумным принцем. Когда они добираются до Исла-Сомбрас, Фернандо и его верные люди заносят Галатею в пещеру, пока адмирал Ариас остаётся на борту. Себриан переплывает озеро, чтобы достать Клинок. В какой-то момент он исчезает под водой. С потолка градом летят осколки кристаллов. Фернандо закрывает Галатею своим телом.

Робари возвращается с Клинком Памяти и обращается к древней магии. Но кинжал не позволяет попрать законы природы, и девушка остаётся мёртвой. Сила разносится по пещере, волны нарастают, кристаллы падают, оглушая Аргинью и ещё двух солдат-мориа.

Фернандо отползает от бездыханного тела Галатеи. Вдруг видит блеск Клинка Памяти в песке. Аргинья, со лба которой стекает кровь, приходит в себя и молит короля остановиться, а затем снова теряет сознание.

Себриан тоже замечает Клинок, но Фернандо успевает схватить рукоять раньше. Вступив в схватку, они возятся на песке. В какой-то момент Фернандо хватает Себриана и начинает душить, шепча: «Твоя сила принадлежит мне. Ты подчинишься моей воле».

Ленты света вырываются их хрустального кинжала, и тут Фернандо вонзает Клинок в грудь Себриана, затем второй раз, третий… Всё его тело в крови, свет льётся из каждой раны. Фернандо перерезает горло иллюзионари. Вбивает лезвие в сердце персуари.

И снова подползает к Галатее. Пока он держит её в своих объятьях, он не слышит, как приближаются шаги девушки. Когда он поднимает глаза, Аргинья бьёт рукоятью меча по его голове.

Очнувшись, он оказывается на корабле. Он в море. Всё исчезло. Острова нет. Её нет. И сердце словно вырвали из груди.

Он убивает своих родителей — гнусных предателей — и объявляет себя королём. Она могла быть его королевой. Жажда крови становится всепоглощающей.

Он помнит Галатею каждую минуту каждого дня и в какой-то момент осознаёт, что весь остальной мир не разделяет его скорби. Он ищет её лицо в своей памяти, но стоит её образу появиться перед глазами, как он словно оказывается на краю пропасти. Он не может позволить себе упасть. Он найдёт всех причастных к его поездке, к его поражению, и уничтожит их. Когда он проливает кровь, когда он сражается, когда весь мир прогибается перед ним, он чувствует, что всё под контролем. И больше не хочет возвращаться к тому состоянию бессилия.

Много месяцев спустя он отпирает дверь камеры. На него смотрит скелет, обтянутый серой кожей, но есть в нём что-то, чего не было прежде. Жизнь. Сила. Магия.

А значит, королю Фернандо ещё предстоит хорошо поработать.

Ему ещё очень далеко до конца.

Жизнь Галатеи оборвана, память о ней потеряна, но душа оставляет следы. Она в шелесте ветра. В лирической песне, задевающей за живое. В мифах о святых, ходивших по земле. В осадке, что остался от любви, которая с самого начала была обречена.

Мы вкладываем много сил в эту иллюзию, и когда мы уже с трудом держимся на ногах, рядом появляется Дез и становится нашей опорой.

— Я держу вас, — шепчет он. Чёрные пряди спадают ему на глаза.

Боль и удивление мелькают в глазах Кастиана, когда его брат обхватывает нас обоих за талии. От нас исходит жар и волны магии. И хотя весь мир меняется, переворачивается с ног на голову, я впервые чувствую себя так мирно и спокойно. Мне даже эгоистично хочется остаться в этом моменте навсегда.

Дворец трясётся, люстры падают на пол и разбиваются. Образы наплывают один на другой, как грозовые тучи на небе. Фернандо топит мальчика. Фернандо травит королеву Пенелопу. Фернандо убивает адмирала Ариаса. Каждое новое воспоминание, вытащенное мной из него, преломляется, увеличивается в свете Клинка Памяти.

Жители всего Пуэрто-Леонеса поворачивают головы к иллюзиям в небе, на кухнях, в гостиных. Впоследствии они будут рассказывать об этом как о призраках, о чудесах, свидетелями которых они стали.

Когда всё заканчивается, и тронный зал возвращает прежние очертания, я слышу, как по-разному бьются наши сердца: моё медленно и ровно, у Кастиана — как крылья колибри, у Деза тяжело от новой ноши, а у Фернандо — бешено, беспорядочно от понимания последствий.

Фернандо, которому едва удаётся стоять на коленях, хрипит:

— Сын…

Кас уверенно подходит к нему, поднимая меч.

— Пощади, — молит король.

— Ты лишил меня матери, — говорит Кас. Его золотые кудри взлохмачены, зелёно-голубые глаза блестят от непролитых слёз.

Дез удерживает их отца на месте, а Кастиан вонзает меч в самое сердце Фернандо.

Кровь растекается от обмякшего тела мёртвого короля. Я смотрю, как багровый ручеёк змейкой подползает к моим ногам.

— Рен?

Лязг металла.

Холодный пол.

Алая пелена перед глазами.

Кастиан усаживает меня на свои колени и повторяет моё имя снова и снова. Клинок Памяти выскальзывает из моей реки. Я чувствую, как он тянет меняза собой.

Я так много хочу сказать Кастиану, миру, самой себе… Столько всего вертится на языке… Но сначала я должна побывать в одном месте.

— Нати! — взревев, зовёт он.

И я спрашиваю:

— Это я?

Глава 33

— Это ты, — отвечает она мне.

Мы снова в пещере на Исла-Сомбрас. Кристаллы надо мной мерцают, отражаясь в сапфировой воде под ногами. Я иду по её поверхности. Мои стопы касаются водной глади, но не проваливаются.

— Я?

На колонне стоит женщина, в её руках Клинок Памяти. Я никогда её не встречала, но всё равно узнаю. Она — голос надежды, который не заглушить. Она — мечта, за которой я следую.

Как там называла её Арги? Имя всплывает в голове — наша Госпожа Шепчущих, Мать Теней и Вечная Луна.

Её лицо скрыто в тени, но кожа сияет так, словно покрыта звёздной пылью. Её платье подобно морской волне, нахлынувшей на талию и плечи. А волосы как завеса сумерек.

— Ты вернула мне кинжал.

— Почему вы здесь? Вы ведь стали смертной. Вы…

Она протягивает мне Клинок, остриём вниз.

— Я создала Клинок Памяти, чтобы лишить себя бессмертия. Спустилась на землю, но мир меня не принял. Теперь я стала воспоминанием. После того, как моя смертная жизнь подошла к концу, я вернулась сюда, навеки привязанная к оружию, которое должно было подарить мне покой. И я не могу с ним разделиться. Некоторые вены закопаны так глубоко, что ничем их не достанешь.

Я вспоминаю предание, услышанное в Асестенье, о женщине, пожертвовавшей собой ради дождя. Интересно, связано ли как-то происхождение этой легенды с Госпожой Шепчущих.

— Почему просто не уничтожить оружие?

— Я пыталась, — отвечает она. Её голос подобен шуму волн. — Уж поверь. Поэтому я спрятала его здесь, под присмотром стражников этого храма. Но всё пошло не так.

— Так исправьте это, — выпаливаю я. Заострённые кристаллы над моей головой мерцают, точно далёкие звезды, что дразнят меня со своей высоты. — Сделайте что-нибудь, чтобы стало как надо.

Богиня смотрит на меня. Когда её губы трогает улыбка, мне уже не нужно ничего, кроме её прощения.

— Не могу. Я сделала всё, что было в моих силах. И потерпела поражение, когда Фернандо извратил мою магию своими преступными деяниями. Он попытался завладеть силой, которая не была ему предназначена, и стёр тем самым жизнь Галатеи. Исказил магию мориа так, как я и представить себе не могла.

— Но всё же уже кончено.

— Это никогда не закончится. Такие люди, как Фернандо, ещё существуют и будут существовать дальше.

— И мы так это оставим? Ничего не сделаем?

Она вновь приподнимает уголки губ. Горечь этой улыбки говорит сама за себя.

— Тебе ничего не надо делать. Ты уже всё сделала, Рената. Осталось только выбрать.

— Что выбрать? — Я ничего не понимаю. — А у Себриана был выбор?

— Путь Себриана отличается от твоего.

Так уж ли?

— Скажите, что мне нужно сделать.

— Разве ты их не слышишь?

Я прислушиваюсь. Какое-то бормотание доносится снизу. Я начинаю чувствовать, как мокнут мои ботинки.

«Ты обещал, — говорит Лео. — Ты не можешь бросить её тут».

«Пожалуйста, дайте мне ещё несколько дней». Это голос Кастиана.

«Прошло уже две недели», — шепчет Лейре.

«Оставь нас», — говорит Дез.

«Я не могу».

«Тогда уйду я. Если не ты, то я».

Кастиан мрачно смеётся: «Мы оба знаем, братец, что ты не сможешь».

Когда снова наступает тишина, я понимаю, что осталась совсем одна.

— Что я должна выбрать?

Мои слова разносятся эхом. Клинок Памяти парит в воздухе над колонной.

Часть меня не хочет ничего, кроме как лечь спать. По словам богини, я уже сделала всё, что должна была. «Отпусти её», — когда-то сказала Арги.

Я снова слышу его голос: «Пожалуйста, прошу, вернись ко мне».

И я отпускаю, погружаясь в холодную синюю воду, в бездонные глубины.

Глава 34

Кто я?

Я пытаюсь плыть и понимаю, что лежу на кровати, запутавшись и извиваясь под одеялами. Затем в памяти всплывает имя. Я Рената Конвида, и я понятия не имею, где нахожусь. Понятно, что в спальне. Но в чьей?

Каждый дюйм здесь в насыщенно-синих тонах, как на дне озера из моего сна. Я выползаю из-под мягкого одеяла и натягиваю халат, который мне слишком велик. Это мужская одежда, причём, судя по всему, мужчина богат. Я умываю лицо и отправляюсь на поиски более подходящей одежды, а также подсказок о том, где я нахожусь.

Найдя только ещё больше мужских вещей, я остаюсь в том же — в ночной рубашке и халате. Спальня украшена картинами кораблей, написанными маслом, и обоями, похожими на само море. Почувствовав на себе чей-то взгляд, я оборачиваюсь и вижу гигантский портрет королевы с золотистыми локонами. Она смотрит на меня сверху вниз. Первая мысль — она выглядит очень грустной. Вторая — я здесь уже когда-то была.

Выхожу из спальни и попадаю в гостиную. Здесь стоит диван с одеялом, как будто кто-то беспокойно спал на нём прошлой ночью. Поднимаю это одеяло и вдыхаю запах моря. Опускаю взгляд на свои ладони. На них какие-то бледные отметины. Они тянутся по всей длине рук. Я приподнимаю свою ночную рубашку и вижу такие же отметины на груди и животе. Сильнее запахнув халат, выхожу из покоев и врезаюсь в служанку, ожидавшую снаружи.

— Привет, — обращаюсь к ней. — Не подскажешь, чей это дом?

Она несколько раз моргает оленьими глазами.

— Вы очнулись!

И убегает, я бросаюсь следом.

— Стой! Подожди!

Картинка перед глазами пульсирует. Что-то знакомое. Что-то такое я уже видела. Я как будто проживаю воспоминание из другой жизни. Моё дыхание тяжелеет, а кости похожи на полые тростинки, которые вот-вот треснут.

— Пожалуйста, — кричу я. — Я едва стою на ногах!

Бёдра сводит судорогой, когда я добираюсь до подножия лестницы. Так, одной тайной стало меньше: я во дворце. Слуги и леди в красивых платьях пялятся на меня. Я внезапно осознаю, что почти голая под этим халатом. Во дворце, наверное, так не принято. Переведя дух, я следую за девушкой с каштановыми волосами через сад с высокими кустами. «Живая изгородь из кипариса», — всплывает в голове. Приятный ветерок доносит аромат сирени и истошные крики служанки.

— Она здесь! Она… она…

— Успокойся, — раздаётся приятный голос.

Выйдя на небольшую полянку, я вижу убежавшую от меня служанку. Возможно, я здесь кто-то вроде пленницы. Она, очевидно, спешила предупредить кого-то обо мне. Двое парней примерно одного роста и телосложения стоят в саду у статуи плачущего ангела. При виде меня на их лицах застывает шок. Я отмечаю их дорогие одежды из шёлка и парчи. Пячусь. Мой вид определённо не соответствует придворному этикету.

Темноволосый парень расплывается в широкой улыбке. Его непослушные тёмные волосы завязаны на затылке, открывая пугающий шрам на месте уха. У него лёгкая щетина, загорелая кожа и глаза медового цвета. Второй, тот, что с золотыми волосами, выглядит так, будто увидел призрака. К его зелёно-голубым глазам подступают слёзы. Он тянется к моей руке, я отскакиваю.

— Рен, — произносит темноволосый.

— Вы знаете меня? — спрашиваю я.

В глазах мелькает осознание. Он вздыхает и протягивает руку.

— Я Андрес, но можешь звать меня Дез.

— Приятно познакомиться, Дез. Не подскажешь, где я нахожусь? — Я разворачиваюсь к златовласому парню, который продолжает молчать. — А ты кто? Я только очнулась, жутко хочу есть. Я… Я не уверена, что могу здесь находиться. Я не помню, как сюда попала и какой сегодня день.

Дез улыбается и говорит:

— Сегодня десятый день приманокте. А ты наша гостья, и, конечно, у тебя есть полное право здесь находиться.

— Ох, — облегчённо вздыхаю я. — Это хорошо.

Дез хлопает своего спутника по спине и шипит:

— Не будь таким грубым, братец.

— Я Кас, — произносит тот, откашливаясь. — Я здесь живу.

Дез издаёт разочарованный стон, а затем даёт указания служанке. Кас же незаметно удаляется и уходит дальше в сад. От Деза я узнаю, что пробыла в забытьи две недели, но он не говорит мне о том, что это была за болезнь и откуда я вообще знакома с ним и его братом. Он заверяет меня, что еду принесут в те покои, где я спала, а заодно подготовят ванну. Обещает, что скоро станет понятнее, но не уточняет, как скоро. В общем, на обратном пути я чувствую себя так, будто это всё происходит не со мной, а он просто перепутал меня с другой девушкой.

Пока я жду еду и ванну, осматриваю комнаты в своих покоях. Прекрасная мебель из добротного дерева украшена драгоценными металлами и редкими камнями. Но больше всего моё внимание привлекает кое-что маленькое на прикроватном столике. Альфаро. Медный корпус с бирюзовыми вкраплениями и дюжиной отверстий. Внутри — огрызок свечи. Я зажигаю его, закрываю шторы и смотрю, как созвездия озаряют потолок.

Мысли утекают к двум молодым парнями из сада. Они знали меня. Я знала их. Но я никак не могу их вспомнить. Как и вообще что-либо, что было до моего пробуждения.

«Я Кас, — сказал он. — Я здесь живу».

Я смотрю на мерцание звёзд на потолке, постепенно погружаясь в сон. Закрыв глаза, я чувствую, как ослабевает натяжение. Словно нить разматывается всё больше и больше.

Вижу мальчика в грязной одежде. У него яркие глаза цвета морской волны.

— Кто ты? — спрашиваю я.

— Я Кас, — говорит он. — Я здесь живу.

— А я Рената Конвида. Я тоже здесь живу.

И тут я всё вспоминаю. От и до.

Глава 35

Я Рената Конвида, и я точно знаю, кто я такая. Я в Андалусии, столице Пуэрто-Леонеса.

Бросаюсь к шторам и открываю большие окна. Чувствую лунный свет на моей узорчатой коже и слышу городской шум. Где-то там играет музыка, разносятся крики из таверн и постоялых домов, на рынке торгуются покупатели, а затем у самых ворот кто-то начинает ругаться и разбивает бутылку. Я смотрю, как солдаты разнимают дерущихся, и всё возвращается на круги своя.

Мне хочется выйти туда, но страх сковывает внутренности и заставляет оставаться внутри. А вдруг ничего не поменялось? А вдруг поменялось всё? Может, это мой шанс получить то, чего я всегда хотела, — возможность начать с самого начала.

После возвращения воспоминаний я два дня ни с кем не разговариваю, оставаясь в покоях (теперь я вспомнила) Кастиана. Я уже проникала сюда однажды, но сейчас эти комнаты воспринимаются иначе. Я жду, когда он или Дез придут ко мне, но они держат дистанцию. Единственная, кто ко мне приходит, это та застенчивая служанка. Она приносит подносы с едой три раза в день и набирает ванну. Одеяло на диване подсказывает, что Кас спал там, пока я была без сознания. Я забираю одеяло с собой, вдыхаю запах натуральной кожи и соли и засыпаю.

Я сплю так много, что уже тошнит от этого.

На третий день ко мне приходят гости. Лео и Нурия.

Нервничая перед встречей, я притворяюсь, что всё ещё не одета. Улавливаю их обеспокоенные шепотки из смежной комнаты.

— Зря мы её беспокоим, — бормочет Нурия.

— Свадьба и коронация уже на носу, — возражает Лео. — Ей нельзя их пропускать.

— Ей нужно время.

Коронация? Свадьба? Раньше я мечтала стать кем-то другим или хотя бы никем. Но я Рената Конвида, и, слыша голос Лео, я понимаю, что и не хочу быть никем иным.

Я прохожу в гостиную. Лео в фиолетовом замшевом костюме и с искусно уложенными волосами, как всегда, великолепен. На Нурии чёрные брюки, идеально подогнанные по фигуре, корсет и накидка с высоким воротником, в которых она выглядит очень царственно.

— Я всего лишь проспала несколько дней, а кто-то уже женится? — спрашиваю я.

Лео, ахнув, заключает меня в такие крепкие объятья, что мы едва не падаем. Я обхватываю его лицо ладонями и чмокаю в лоб.

— Вы только посмотрите, — игриво протягивает он. — Только увидела меня — и сразу всё вспомнила. У меня уникальный дар.

Я плачу и смеюсь одновременно. Пока я ем еду, что они принесли, Нурия и Лео посвящают меня в последние новости королевства. Встреча делегаций от каждой провинции будет проведена после официальной коронации Кастиана. Роду Ариас отошли дополнительные земли после того, как вскрылась правда о смерти адмирала. Леди Сория беременна третьим ребёнком. Генерал Гектор и бывшая няня Кастиана тайно обвенчались. И чуть ли не целое королевство съезжается в столицу, чтобы поприветствовать нового короля и потерянного принца.

— Невероятно, — только и произношу я, как только получается заговорить, не задыхаясь. Лео косо поглядывает на меня, но никак не комментирует.

— Кастиан и Андрес проводят реформы сообща, — продолжает Нурия. — Руку Правосудия расформировали. Было кое-какое сопротивление, но это ожидаемо.

— Я видела стычки на улице.

Лео мрачно кивает.

— Есть и те, кто требует судить Кастиана за отцеубийство.

— На самом деле это та часть общества, что выступает против мориа. Они не хотят видеть мориа на троне.

Нурия спокойно отпивает из бокала, и, хотя она не скрывает своего возмущения, в то же время она совсем не выглядит обеспокоенной этим фактом.

— Мы ищем способы сплотить общество, — говорит Лео. — Даже императрицы Лузо приедут на коронацию. Кастиан попросил Лейре стать новым послом между Лузо и Пуэрто-Леонесом.

— А что сейчас с женой Фернандо, королевой Жозефиной?

Нурия отпивает вино, вскинув бровь.

— Ей было предложено политическое убежище, но она предпочла вернуться в родную Дофинику. Вот только она беременна, и ребёнок сможет заявить права на престол, когда подрастёт.

Я тру виски.

— Ну, этот вопрос пока можно отложить. А что слышно о пиратах?

— Мы получили письмо от капитана Арги. Они прибудут на празднества. — Лео берёт меня за руку и сжимает, словно опасаясь, что я могу исчезнуть в любую секунду. Когда Нурия опускает свой кубок, я замечаю кольцо с сапфиром на её пальце. Такое же, как у матери Кастиана на портрете в соседней комнате. Я чувствую ком в горле, и боль в сердце разрастается с каждой секундой.

— Так это ты выходишь замуж! — восклицаю я, улыбаясь изо всех сил.

Нурия краснеет.

— Это не то, что ты подумала.

— Нет, конечно. Я всё понимаю. В стране сложная ситуация…

— За Деза, — выпаливает Лео, едва ли не падая со стула. Он тут же закрывает свой рот ладонью, но всё равно добавляет: — Леди Нурия помолвлена с генералом Андресом.

Нурия смеётся и хлопает его по колену.

— Как ты уже знаешь, Рената, наши семьи — Фахардо и Тресорос — договорились породниться ещё во времена наших прадедов.

— Но Кастиан ведь может отменить этот договор, — говорю я. — Ты не обязана выходить замуж против воли.

— Да тут такое дело, — поясняет Нурия. — Королевству нужна стабильность. Народ меня любит. Они будут сражаться за меня в случае внешней угрозы. Я должна возглавить леонесцев. И проще всего это сделать, выполнив условия договора.

Я вспоминаю, как Дез смотрел на неё в том подвале в Кресценти.

— И Дез согласен?

— Он сам это предложил. — Нурия прячет лукавую улыбку за кубком. — Сначала мне показалось, что это будет странно и неловко, ведь Кастиан был моей первой любовью, а он его брат…

Лео пожимает плечами.

— Ренату же это не смутило.

Я бросаю подушку в его голову, чувствуя, как вся краснею.

— А я ведь скучала по тебе!

Нурия вся светится от счастья.

— Мне кажется, у нас много общего. И я уже безмерно рада, что буду замужем за тем, с кем не брезгую разделить постель. А теперь, Рената, давай выкладывай всё, без утайки. Что меня ждёт в первую брачную ночь?

Один из бонусов возвращения к жизни — я теперь чувствую себя готовой ко всему.

* * *

Той ночью я выхожу из покоев, чтобы найти его. Заглядываю в библиотеку, в свою прежнюю комнату, выхожу во внутренний двор, в сад, но в итоге нахожу короля Пуэрто-Леонеса там, где следовало проверить в первую очередь. На кухне. Моё дыхание учащается, и кровь разгоняется так, что кружится голова.

Кас сидит в одиночестве на деревянном столе, опираясь ногой о перекладину между ножками стула. Его рубашка помята, рукава закатаны до локтей. Он отрезает кусочек кекса с толстым слоем глазури. Повернувшись и увидев меня, он застывает. Я пересекаю комнату и останавливаюсь между его коленями. Он обхватывает руками моё лицо и впивается в меня своим взглядом. Я льну к его мозолистым ладоням.

— Прости, что не пришла раньше, — говорю я и целую его щёки, челюсть, закрытые веки, шрам в форме полумесяца. — Мне было страшно. Но невозможно находиться в твоей спальне в окружении твоих вещей и не думать о тебе каждую секунду.

— Нати, — выдыхает он, притягивая меня к своей груди.

Я ухватываюсь за заднюю часть его шеи, и наши носы соприкасаются. Забираюсь к нему на колени. Он проводит руками по моей спине, прижимая меня к своему телу. Когда мы целуемся, перед глазами танцуют звёздочки. Целые созвездия. Как те, что показывают альфаро, который Кас оставил у моей кровати. Как те, что выгравированы на секстанте. Как те, под которыми мы целовались на затерянном острове посреди океана. Я прижимаюсь к Касу сильнее, запоминая ритм его сердцебиения.

— Я слышала твой голос, — шепчу ему. Не знаю, как объяснить ему, что это было. Я пока не готова. Но я хочу, чтобы он знал, что именно его голос вернул меня из тех тёмных вод.

— Пойдём наверх, — предлагает он.

Я хмыкаю напротив его губ.

— В твои покои? А где ты сам спал всё это время?

— В саду, — отвечает он, прокладывая дорожку поцелуев вдоль моей линии челюсти. — В библиотеке. — Его голос звучит напряжённее, стоит пальцам коснуться тонкой ткани моей ночной рубашки. — Где угодно, где можно было погрузиться в свои мрачные мысли.

— Как я погляжу, мало что изменилось за то время, пока меня не было.

— Всё изменилось, Нати. Ты всё изменила.

В его голосе столько пылкости, что я не выдерживаю. Я целую его со всем отчаянием, касаюсь его везде. Он внезапно вскакивает на ноги и плечом захлопывает дверь. Я сажусь на деревянный стол, стараясь не думать о том, что сказала бы кухарка, если бы увидела нас сейчас. Когда Кас возвращается ко мне, он целует меня так долго, что губы приятно немеют. В груди разливается тепло. Я приподнимаю свою ночную рубашку и направляю его руки к внутренней поверхности моих бёдер.

— У тебя на лице крем, — говорю ему.

Он поднимает на меня растерянный взгляд, который быстро сменяется притворно-возмущённым, когда я пальцем размазываю крем по его щеке.

— Боже, как я тебя люблю, — выдыхает он, качая головой, и снимает с себя рубашку.

На его широкой груди, которую я уже много раз видела, появилась изящная татуировка, прямо напротив сердца. Сапсан, распахнувший крылья на его грудных мышцах.

Я провожу пальцами по тонким линиям, а затем тяну за завязки штанов. Ткань падает к ногам.

— Зачем ты это сделал?

— Хотел оставить напоминание о тебе. — Он склоняется к моему лицу. — Только потом я понял, что ты и так уже часть меня, въелась глубоко под кожу.

Его слова полны уязвимости. Меня бросает в дрожь. Я отвечаю ему жарким поцелуем. Мне хочется быть ближе к нему, хотя я и так уже прижимаюсь к нему всем телом.

И я знаю, что это лучший способ попрощаться.

Глава 36

Коронация будет великолепной, но я не могу остаться. Я уже попрощалась со всеми, кто мне дорог, даже больше, чем надо было.

Во дворец прибывают множество лордов и леди, представители из Дофиники и даже из Ледяных земель. Пираты Сан-Пьедрас вызывают некоторое смятение в рядах аристократии, когда входят в зал в шелках и кожаных доспехах, с энергией пороховой бочки в глазах. Императрица Лузо появляется со своей обширной свитой, и, клянусь, я никогда ещё не видела Лейре такой счастливой. Кастиан помиловал лорда Лас-Росаса, и теперь обе части её жизни находятся в гармонии.

Как я поняла, мне приготовили специальное место рядом с Кастианом завтра на балконе восточной башни, откуда открывается роскошный вид на главную рыночную площадь цитадели. Я тайком ускользаю, пока все заняты чисткой ковров, полировкой короны и скипетра и принятием мер, чтобы недовольные первым королём-мориа Пуэрто-Леонеса не устроили беспорядки.

Глядя на площадь, я вспоминаю бунт, который мы устроили в тот день, когда Кас якобы обезглавил Деза. Погружаюсь в воспоминания и вижу улицы, объятые пламенем, таким же, как то, что унесло жизни моих родителей.

Пытаюсь представить себя, стоящую здесь в качестве… кого? Любовницы короля? Придворной робари?

Пытаюсь представить Кастиана, сидящего на своём новом троне из золота и мрамора, смотрящего на место, где он убил собственного отца. Он каждый день будет помнить, как стал отцеубийцей и как казнил Шепчущих, пускай и за дело.

Пытаюсь представить себя на том самом балконе, где я убила Себриана.

Вспоминаю ту сверкающую пещеру и выбор, предложенный Госпожой Теней. Вернулся ли Себриан в пещеру? Обрёл ли покой? Она сказала, что его путь отличается от моего, но глубоко внутри я сомневалась в этом. Просто со мной были люди, которые хотели меня спасти. Тугая спираль света вспыхивает, обжигая, под кожей на запястье.

— Не делай этого, — произносит голос за моей спиной.

Я оборачиваюсь и вижу Деза. Он одет в сине-серебряные одежды — родовые цвета его невесты. Дублет и облегающие штаны словно бы сковывают его развитую мускулатуру. А рука всё время тянется растрепать уложенные волосы, за что Лео постоянно на него кричит.

Я широко улыбаюсь.

— Не делать чего?

— Я знаю, о чём ты думаешь, и ты ошибаешься. Твоё место здесь, с нами. Я только-только вернул брата. Я не могу потерять тебя.

— Я здесь, Дез, — отвечаю я, и это не совсем ложь. Я действительно здесь. Просто ненадолго.

* * *

Я пытаюсь поговорить с Кастианом перед коронацией, но его окружает слишком много людей. Есть даже специальный человек, который следит за тем, чтобы пояс находился на нужном месте. Кас, конечно же, выглядит так, будто предпочёл бы валяться голым на песочке, подставляя задницу лучам солнца. Но стойко выдерживает это испытание.

У нас выдаётся только минута наедине. Он находит меня в саду, там, где мы танцевали на Фестивале Солнца. Он пожирает меня глазами, и у меня исчезают последние сомнения. Я устремляюсь навстречу его объятьям и жадно целую его.

— Сбежим вместе в библиотеку? — шепчет он.

Я беру его за руку. Моё платье бирюзового цвета, переходящего в зелёный, было выбрано лично Лео. Оно ярче всех остальных нарядов в моём гардеробе. Я словно бы снова окружена морем, которое, пускай ненадолго, но стало нашим домом.

— Кас…

— Вот вы где!

Не успеваю я и слова сказать, как Лео, Дез и ещё несколько человек, в чьих обязанностях я не до конца уверена, хватают Кастиана и наперебой рассказывают обо всех проблемах, которые надо решить. Пьяный посол застрял в таверне без единой монеты и не может расплатиться, а ещё протестующие разбили лагерь во внутреннем дворе… Кастиан бросает на меня извиняющийся взгляд, всё ещё пытаясь дотянуться до меня, когда его уже тащат прочь. Я стараюсь скрыть своё разочарование, но Дез видит меня насквозь.

— Я с ним поговорю, — обещает Дез и целует меня в щёку.

Я медленно прогуливаюсь вдоль изгороди, проходя мимо парочек и весёлых компаний. Вернувшись в бальный зал, я пытаюсь найти в толпе знакомые лица. Замечаю пиратов, наблюдающих за всеми из выбранного угла. Из Шепчущих вижу только Марго, которая почти не отходит от своей младшей сестры.

— Рената, иди к нам! — зовёт Арги. — Сегодня праздник, а ты выглядишь так, будто пришла на свои похороны.

— Тебе уже рассказали? — интересуется Эликса, её щёки раскраснелись от веселья. — Мы с Мэриам решили остаться с Марго.

— Как насчёт тебя, робари? — спрашивает Арги. — У меня в команде появилось свободное местечко, если интересно.

Я оглядываюсь на нарядных людей. У Кастиана есть Дез, Нурия и верные люди вокруг. У меня? Я как Принцесса Ледников. Далёкие слова, произнесённые Кастианом на корабле, теперь кажутся до боли правдивыми: «Иногда ты возвращаешься в прежнее место, а оно уже кажется чужим. Но изменилось не место, а ты, и ты уже ничего не можешь сделать, чтобы вернуть прежние чувства».

Я пытаюсь представить себя частью этого королевства и в глубине души понимаю, что не могу.

Ни сейчас, ни, возможно, когда-либо потом.

«Ты уже всё сделала, Рената».

Арги понимающе улыбается.

— Что скажешь?

* * *

За несколько минут до коронации Арги ждёт меня у моей комнаты. У неё с собой бутылка янтарного алкоголя и хрустальный кубок, которые она почти наверняка украла.

— Готова? — уточняет она.

И я абсолютно искренне отвечаю:

— Да.

Я беру с собой сумку, в которой лежит то немногое, что я могу унести с собой: сменная одежда, альман, перо, ракушка, которую я украла из комнаты Кастиана. Платье я потом смогу продать или обменять. Вот и все мои пожитки.

Раздаются фанфары и аплодисменты. Я говорю себе не оглядываться, просто пройти через сады и покинуть дворец через дверь для слуг. Чувствую запах ещё не застывшего цемента, которым навсегда запечатали подземелья. Слышу восторженные возгласы толпы, приветствующей нового короля. Люди наводняют улицы. Выйди мы хоть немного позже — и уже не смогли бы выбраться из столицы.

Арги, к счастью, болтает за двоих, пока наша карета мчит по дороге. Двое пиратов помладше, которым посчастливилось побывать на королевском торжестве, восторженно перечисляют то, что им понравилось больше всего, и достают из карманов всё награбленное. Я теряю счёт времени. В порт мы прибываем после захода солнца. Ночной рынок Риомара полон путешественников. Торговцы предлагают пинчос из жареных гребешков, а гадалки предсказывают будущее наивным морякам, выходящим из таверн и борделей. Факелы освещают широкую улицу, по которой гуляют люди.

Мы подходим к пристани. Мадре-дель-Мар прекрасна и величественна: паруса подняты, цветастый флаг развевается.

— С возвращением, — с ухмылкой произносит Арги и ведёт нас к трапу. — Отплываем с первыми лучами солнца.

Я окидываю взглядом возвышающиеся мачты Мадре-дель-Мар. Юные пираты Сан-Пьедрас сидят на перилах, поставив между собой фонарь, и смеются, встречая своего капитана. Арги наливает себе украденную выпивку.

Я напоследок ещё раз вдыхаю запахи Пуэрто-Леонеса. Скворчащие рыба и мясо с продуктовых прилавков. Крепкая агуадульсе и сидр. Краска из промышленного района. Я могу найти всё это и даже больше в любом порту.

Но меня охватывает мучительная тоска, потому что здесь есть то, чего нет нигде больше ни в известных, ни в неизведанных землях.

Крики вдалеке привлекают моё внимание к набережной. От бешеного галопа, кажется, содрогается весь причал. Торговцы выходят из-за прилавков посмотреть, моряки отвлекаются от своих занятий, да и пираты собираются у фальшборта. Даже издалека и в темноте я узнаю его. Кастиан, король Пуэрто-Леонеса, мчит ко мне на сером андалусском коне. По рынку разносятся ахи и охи.

Конь резко останавливается, и Кас спрыгивает с него. Новая рубашка короля уже испачкана, а пояс криво сполз вниз. Он вспотел и запыхался, но стоит мне увидеть его, как ноги сами несутся навстречу. Я моментально сокращаю расстояние между нами. Он прижимает меня к себе, пальцы впиваются в мою талию. Я тянусь за поцелуем, но Кас отстраняется.

— Хотела бросить меня?

Боль просачивается в его взгляде.

Я хватаю его за лацканы.

— Тебе же нужно править королевством.

— Нет, не нужно. — Он дерзко улыбается, словно бросает вызов самой природе. — Уже нет. Это теперь проблема моего брата.

— Кас… — Как бы я хотела этого. Я хотела бы этого больше всего на свете. — Ты не можешь. Из-за меня…

— Мы оба знаем, каково это вернуться туда, где не чувствуешь себя на своём месте. — Он ослабляет объятья и нежно гладит мои руки. — Плевать, где мы будем: посреди океана или на одном из тысяч островов Лузо. Можешь любить меня, можешь ненавидеть, но где бы ты ни была, там моё королевство, Нати, и ты моя королева.

Я приподнимаюсь на носочках и целую его, слыша свист и улюлюканье толпы.

Кастиан чуть отстраняется и выкрикивает:

— Что скажешь, капитан? Найдётся ещё одно место в вашем экипаже?

Арги салютует украденным кубком. На её губах медленно расползается улыбка.

— Сочту за честь.

Напряжение, в котором я была с тех пор, как вернулась к жизни, отпускает меня. Я провожу пальцами по лицу Кастиана. Лицу, которое я пыталась запомнить до мелочей, потому что думала, что уже никогда его не увижу. Но вот он здесь, и я не хочу его отпускать. Он навеки останется в самых прекрасных и самых ужасных моих воспоминаниях, и я больше не стану их разделять, потому что и травмы прошлого, и хрупкие обещания будущего — это всё часть нас.

— Так что? — кричит капитан Арги, ударяя кулаком по перилам. — Вам нужно официальное приглашение? Рен, тащи сюда Львёнка. И коня тоже, раз уж на то пошло.

Мы с Касом поднимаемся на борт Мадре-дель-Мар.

Король без короны и Шепчущая, которую больше никто и никогда не заставит молчать.

Эпилог

Свадьба короля Андреса и герцогини Тресороса должна была состояться в цитадели Кресценти и длиться восемь дней и ночей. Накануне церемонии, когда им полагалось обменяться свадебными подарками, король преподнёс своей наречённой мраморную статую, посвящённую годовщине восстания, которое она возглавила на улицах той же цитадели. Сама же невеста купила будущему супругу новую шляпу.

Глядя в открытую коробку, король Пуэрто-Леонеса усомнился, а знает ли он вообще свою наречённую. Всё случилось так быстро: он сделал ей предложение, осознавая, что королевству нужна стабильность. Никто при дворе не понимает простой народ так, как леди Нурия. Правда, он не ожидал, что сам станет королём, но после разговора с Кастианом признал, что чтобы спасти двух самых близких ему людей, придётся взять бразды правления на себя. И жениться. И, по всей видимости, надеть эту уродливую шляпу.

— Вам не понравился подарок, ваше величество? — спросила будущая королева Пуэрто-Леонеса, прикусив нижнюю губу.

Идеальный ужин на четверых был накрыт на балконе. Король Андрес посмотрел на свою красавицу-невесту и поправил шляпу на голове. Она была в фиолетово-золотых цветах и с огромным пером, которое всё время падало на глаза. Эта шляпа была почти точной копией той, что носил король-консорт Хавалес, супруг королевы Тресороса, в 89 году.

Дез был уверен, что говорил ей о нелепости сего головного убора, но, возможно, она восприняла слова «Я бы такой шляпой даже задницу подтирать не стал» как «Пожалуйста, подари мне её на нашу свадьбу».

Каждый день, проведённый с Нурией за последний год, был полон сюрпризов. Дез восхищался её красотой и силой духа с самой первой встречи и искренне верил, что они смогут стать, как минимум, хорошими друзьями и союзниками. Но совсем не ожидал, что влюбится так сильно. Что захочет проводить с ней каждый день, чтобы узнать её получше. Как горячо она заботилась о своём народе. Как краснела от его взглядов (а он часто на неё смотрел!). Как она засыпала в кресле с книжкой. Он думал, что понимает её, пока не увидел эту шляпу и её радостную улыбку.

— Это… — Он подумывал соврать, но как он может лгать ей, своей будущей королеве? Он стянул шляпу с головы и провёл рукой по чёрным волосам, кончики которых закручивались от влажности, характерной для этой цитадели. — Прости, но шляпа ужасна.

Нурия обхватила его лицо руками и прижалась губами к его губам, а затем расхохоталась. Она всё смеялась и смеялась, даже когда двери балкона открылись и через них вышли двое незнакомцев. Они были хорошо одеты, но без единого признака принадлежности к какой-либо провинции. Дез вскочил на ноги и потянулся к поясу. Где его кинжал? Вдруг враги послали к нему убийц? Но в следующую секунду иллюзия спала, а на балконе оказались Рената Конвида и Кастиан Фахардо. Король перевёл взгляд на свою будущую королеву, улыбка которой не скрывала лукавства.

— Ты обманула меня.

— Да, — призналась Нурия. — Так что, любимый? Тебе понравился подарок?

Кастиан пересёк балкон и протянул руку своему королю со словами:

— Здравствуй, брат.

Кто бы мог представить, что Дез будет так счастлив видеть князя Дорадо. Они вчетвером всю ночь ели, пили и обсуждали всё, что пропустили за прошедший год. Были и радости, и печали, а главным образом была агуадульсе. Они живы и вместе.

Нурия взяла с Кастиана и Нурии обещание навещать их с Дезом хотя бы раз в году, понимая, что сам Дез не решится об этом попросить.

И те прибыли в порт ровно через год, чтобы увидеть первенца Деза и Нурии — их красавицу-дочку.

— Вся в маму, — заметила Рейн, держа в руках Нурию-Иллиану.

— Богиня милостива, — сказал Кастиан и подмигнул.

— Очень смешно, — пробормотал король, однако в следующую секунду его улыбка померкла. Он откашлянул и добавил: — Но у неё глаза нашей матери. Как мне кажется.

Маленькая принцесса потянулась к дядюшке и схватила за палец со всей силой, что была в её маленьком кулачке.

— Это правда.

— Когда вы уже остепенитесь? Вас ещё не тошнит от моря? — прямо спросила королева Нурия, сияя от счастья. — Малышке бы очень хотелось вырасти в большой семье. Может, вы подарите ей двоюродного брата или сестричку, а то и двух?

Кастиан и Рен переглянулись, обменявшись тайными улыбками, и одновременно ответили:

— Скоро.

Они сказали то же самое через год в годовщину битвы при Риомаре, которая совпала с рождением второй принцессы Пуэрто-Леонеса, и ещё через год на крещении третьего ребёнка короля и королевы.

Они сказали «скоро» в четвёртый раз, когда ещё спустя год родились близнецы.

Дез догадывался, что Рен и его брат, возможно, никогда не вернутся домой по-настоящему. Пускай ему не понять всё, через что она прошла, но он позаботится о том, чтобы будущие поколения робари росли в безопасности, которой лишили Рен.

Пуэрто-Леонес вступил в свою золотую эпоху. Мориа возвращались в родные земли. В провинции Мемория отстраивались храмы и университеты. Король Андрес понимал, что мир — дело хрупкое, требующее деликатности и безграничного внимания, но сколько бы они с королевой ни трудились на благо королевства, ненависть, посеянная предыдущим королём, всё равно давала плоды. На улицы стали выходить бунтовщики, называющие себя Наследниками Льва. Они громили дома мориа и требовали возвращения прежних порядков. Они не признавали короля-еретика. И это было только началом.

Прежний Дез ответил бы им тем же: силой, яростью, жестокостью, которые даже годы спустя легко вспыхивали в его сердце. Но король Андрес никогда не пойдёт по стопам своего кровного отца. Дез научился обращаться за помощью, когда это необходимо, и на восьмой год регулярных приездов брата из добровольной ссылки, он сказал Кастиану:

— Будь готов, брат. Сегодня мы собрались в честь праздника, но придёт день, когда я попрошу тебя сразиться на моей стороне.

— Я буду готов, — пообещал Кастиан.

* * *

Известных земель оказалось куда больше, чем представляли себе Рената и Кастиан. В первый год на борту Мадре-дель-Мар они посетили дальние берега. Заработали мозоли от тяжкого труда наравне с другими пиратами. Открыли тайное алхимическое знание по превращению незнакомцев в одну большую семью за долгие дни и ночи в незнакомых водах. Кастиан, благодаря старейшинам, освоил ремёсла своего народа — вырезать руны, читать звёзды. Рен научилась у легендарной Эврии ткацкому искусству и записывала каждую историю, каждый миф, каждую легенду, чтобы мориа больше не пропадали со страниц истории.

Обрести дом двум людям, у которых никогда его по-настоящему не было, — нетривиальная задача. Ни принц, ни мятежница не знали, каким должен быть этот дом. Знали только, что им хорошо вместе. И они вполне могли довольствоваться жизнью без привязки к конкретному месту, лишь навещать семью и близких раз в год. Этого было достаточно, по крайней мере, первое время.

На восьмой год своих путешествий они, используя новую иллюзию, прибыли в провинциальный городок Асестеньи. Постоялый дом доньи Саграды никогда ещё не принимал столь высокопоставленных гостей. Приехали леди Лас-Росас со своей супругой, посол Леонардо Альмарада, а также несколько генералов и адмиралов. Здесь были даже король с королевой. Все — и местные, и гости — стали свидетелями их свадьбы.

Солнце уже давно взошло, а новобрачные всё ещё валялись в той же постели, которую делили несколько лет назад под именами Уилмера и Марселы Оцоа. Они стали другими людьми, но в чём-то остались прежними. Он всё также не мог заснуть без неё, а она пыталась ухватить давно исчезнувшие воспоминания. Старые шрамы давали о себе знать. Им снились люди, которых они не смогли спасти, и даже хуже — люди, причинившие им боль. Но вместе с тем они научились смеяться — громко, часто, свободно. Они нашли друзей среди незнакомцев и плясали, пока не заболели ноги. Они были так близко и так далеко…

В тот же год Аргинья Сан-Пьедрас сложила с себя полномочия капитана Мадре-дель-Мар. Вся команда подалась в отставку следом за ней, отправившись в паломничество по суше к городку, бывшему когда-то её домом. Все, кроме Кастиана и Ренаты. Теперь корабль стал полностью их, и им предстояло собрать новую команду.

На девятый год Кастиан и Рената не смогли добраться до королевства. Им помешал ураган в Кастинианском море. А к тому времени, когда буря успокоилась и ливень ушёл за горизонт, они уже держали на руках своих двойняшек.

Леонардо и Пенелопа родились в центре урагана. Этот факт, наряду с историей своей семьи, определит их будущее. Они проживут год на Исла-Сомбрас, перед тем как придёт письмо с личной печатью короля Андреса.

Как Кастиан и обещал, они вернулись домой.

* * *

Мадре-дель-Мар продолжала бороздить морские просторы уже с новым поколением пиратов Сан-Пьедрас, но это уже другая история. Спустя десять лет, после того как Кастиан Фахардо и Рената Конвида покинули Пуэрто-Леонес, их с великими почестями и фанфарами встретили в новой столице королевства — цитадели Кресценти. Они привезли с собой несколько сундуков с подарками из Эмпирио Лузо и южной части Ледяных Земель и при этом каждый держал по ребёнку в руках.

Кастиан и Рената любовались раскинувшейся цитаделью с балкона своих дворцовых покоев с видом на море.

— Цитадель почти не узнать, — признался Кастиан.

— То же самое многие могут сказать про нас.

По правде говоря, Рен могла бы ещё лет десять провести на корабле или в заграничной империи или даже в ледяной пещере, главное, чтобы рядом были Кастиан и их дети. Но всё же Пуэрто-Леонес позвал её вернуться.

Рената Конвида, девушка, прожившая больше тысячи жизней, взяла за руку своего принца.

И больше никогда его не отпустит.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Эпилог