Начатки Крэя [Лев Чернухин] (fb2) читать онлайн

Начатки Крэя

0 — Пролог. Авантюрист

— Эй, поторапливайся!

— Еще немного, Гарри…

— Я сказал живее, Бычары явятся — и нам каюк!

— Хочешь сам?

Чумазый парнишка в кепке, из под которой проглядывались немытые волосы, отбросил в сторону массивный замок амбара.

— В следующий раз уступлю!

Трое парней под покровом ночи в колышущемся свете факелов, шмыгнули в неказистую деревянную постройку посреди каменного городка Кведлинбург.

— Я по левому краю, Гарри — дальний угол, Аб — правые полки.

Беспризорники разбежались, отлаженными привычными действиями сгребая еду с полок в мешки. На размышления и отбор деликатесов времени не было. Бычары (как обзывала полицейских вся местная шпана) в самом деле обходили окрестности в течение многих часов в поисках очередных правонарушителей, готовых на все, лишь бы урвать кусок хлеба. А голодающих на Гассенах ныне упаднического поселения — хоть отбавляй.

Городок Кведлинбург, расположенный на склоне живописного холма в Саксонии, был одним из её самых красивых и уютных мест. Был, ключевое слово… Его узкие улочки, утопающие в зелени виноградников и садов, вели к множеству достопримечательностей, которые привлекали путников со всей Европы.

Одним из самых примечательных мест Кведлинбурга считался монастырь Святого Михаила, который славился своими красивыми фресками и росписями, а также церковью Святой Анны, в которой день ото дня звучала знаменитая органная музыка.

Жизнь в Кведлинбурге текла спокойно и размеренно. Жители города занимались ремеслом, земледелием и скотоводством. Они жили в каменных домах с красивыми фасадами, украшенными резьбой и ковкой. Вечерами собирались в тавернах, чтобы обсудить последние новости и отведать домашнее пиво.

Уникальные местные жаргонизмы в Кведлинбурге отличались от других городов. Жители использовали множество выражений, непонятных прибывшим извне. Например, они называли свои улицы «гассен», а крепость на холме — «бург». Использовали также множество слов из диалекта нижненемецкого языка, распространенного в тех местах.

В целом, Кведлинбург был местом, где сочетались красота природы и архитектуры, спокойствие и уют. Это была настоящая жемчужина Саксонии. Была…

К сожалению, городок не избежал ужасов, принесенных средневековой чумой. Узкие улочки, раньше наполненные зеваками, стали пустыми и мрачными. Жители города, раньше занимавшиеся своими делами и наслаждавшиеся дарами жизни, теперь жили в страхе и ужасе.

Дети-счастливчики, которых не поразила зараза, оставшись без родителей, кинутые на произвол судьбы, никому ненужные, пытались выжить всеми возможными способами. Их называли отребьем, гнилыми плодами, издевались и могли даже прибить, лишь бы не принесли болезнь в дом. Что еще оставалось делать таким юнцам, кроме как обносить склады с припасами?

Не обошла участь страданий и Монастырь Святого Михаила, превратившийся из центра духовной жизни города в место смерти и страдания. Монахи, которые раньше служили Богу и помогали бедным, теперь боролись за свои жизни и сражались со страшной болезнью. Монастырь забросили, обходили стороной, боялись подцепить чуму, унесшую многие жизни в том месте… А безнадежные детишки обустроили себе там жилище. Прятаться от Бычар и недружелюбных соседей в таком месте — показалось идеальным планом, неприступной крепостью, защищающей от самых страшных атак извне. По крайне мере, в детском воображении.

Дети улиц всегда одиноки. Друзья — приходят и уходят навечно. Единственная отдушина — воображение. Погружаясь в него в самые страшные моменты своей жизни, представляя себе другой мир и жизнь, а также происходящее вокруг — становилось чуточку, но легче. При этом шкеты понимали, что фантазии нереальны, и это лишь защитный механизм от жестокой реальности кругом.

Что и говорить, если даже Церковь Святой Анны, где раньше наслаждались приятной органной музыкой, стала местом паники и отчаяния. Жители города собирались в церкви, чтобы молиться за свои жизни и надеяться на спасение, и там же многие и заканчивали свой путь. Но двери пристанища Божьего никогда не закрывались ни для кого, в отличии от заброшенного Монастыря.

Улицы города, украшенные красивыми фасадами, теперь оставались пустыми. Жители города, которые раньше собирались в тавернах, чтобы обсудить последние новости и попробовать местное пиво, теперь боялись за свои жизни и избегали любых сборищ. Местные словечки и жаргонизмы, которые раньше считались уникальными и интересными, теперь звучали как проклятия и угрозы…

Кведлинбург, который являлся раньше жемчужиной Саксонии, стал местом страдания и смерти. Чума со временем поутихла, но осадок остался до сих пор… Отголоски горя и память по убийственной болезни надолго осели в памяти многих поколений.

Но даже после столь темных времен городок сохранил свой уникальный характер и привлекал к себе внимание людей. Тянуло их, словно магнитом. Всем хотелось проникнуться историей и почтить память тех, кто погиб в этих ужасных временах.

Сочетание несочетаемого. Смерть и жизнь. Зачем стремиться к опасности и приезжать в Кведлинбург, где за углом поджидал с ножом одичалый бродяга, заражение и черт знает, что еще? Никто из местных не мог дать на это ответа. У большинства лишь одно желание — сбежать куда подальша. А для побега — нужны припасы. Как и для того, чтобы банально выжить.

И всего этого добра сполна находилось на складе близь рынка.

— Я всё!

— И я!

— Побежали.

Парни ринулись к выходу, откуда и забрались обворовывать чужое продовольствие.

— Мелкие крысы!

Огромная ошибка. Ошибка, которая могла стоить жизни. Воров разрешено законом казнить на месте… Дверь за собой мальчишки закрыть забыли — ведь столь желанна и близка лакомая еда, которую ждали остальные в Монастыре от их череды вылазки.

Полицейский в облике, вызывающем уважение и доверие (но только не у наших бедолаг), стоял в дверном проеме. На голове — широкополая шляпа, украшенная знаком города. На плечах надета кожаная куртка с металлическими пуговицами, сверкающими в лунном свете. В руках — длинная трость, которую он использовал для контроля над порядком в городе. Ботинки изготовлены из прочной кожи и имели массивные подошвы для защиты от грязи и неровностей дорог. В целом, форма «Бычары» была не только функциональной, но и элегантной, что подчеркивало его авторитет и значимость в обществе…

Ребятам плевать на авторитет и элегантность. Оборванцы в истерзанном тряпье видели перед собой лишь разъяренного «Бычару», с залитыми от ярости глазами, готового проколоть своей тростью, словно рогами, каждого из них.

— Лови!

Самый мелкий из ребят кинул увесистый мешок в широкоплечего бородатого мужчину.

Не сговариваясь, воришки пробежали мимо озадаченного поимкой мешка, уронившего смертоносную трость блюстителя правопорядка.

— Благодарю за подарок!

Мальчик, что лишился награбленного, заграбастал в пустые руки трость, которая в длину почти с него ростом. Прямо в воздухе, еще на полпути ее полета к земле.

— Отребье, что б вас!

Избавившись от мешка, рефлекторно схваченным руками и закрывшим обзор, полицейский понял — мальцов и след простыл.

* * *

— Дай угадаю, Zio! Ты — тот самый паренек, который ловко надурил poliziotto и позволил всем избежать страшной участи? — губы Секунды посинели от холода, тело непроизвольно дрожало, и зубы стучали друг об дружку.

Мокрые богатые одежды на обеих сестрах и не думали высыхать на солнце.

— Нет, вовсе нет. Я был тем, что отпирал замок. Мелким в нашем трио идиотов был Аб… Держите, укройтесь — просохнете быстрее, согреетесь, — я отстегнул два верхних слоя куртки, отделив от основы, и накинул на девочек, прижавшихся к доскам медбея.

— Почему ты совсем сухой? — Кварта выглядела не лучше сестры, глаза все красные, густые волосы спутались, пышное некогда платье ныне сильно облегало юное тело и подчеркивало формы.

Девочка страдала от холода. Пока дельфины сопровождали нас, мои спутницы, загруженные своими мыслями, успели и поплакать, и обдумать уже более спокойно ситуацию и новую жизнь, с которой столкнулись. Что Кварта, что Секунда — обе измотаны. Дельфины именно сопровождали, а не везли всю дорогу на своем горбу. Все-таки эти приятные животные хоть и выносливы, но, даже сменяя друг друга, лишь держали на плаву. Плыть приходилось и нам самим большую часть пути. А молодым красавицам, выросшим в уютной деревушке в горах, такое оказалось не только в новинку, но и сильно утруждающим.

— Мое одеяние готово к подобной ситуации. Грязь, холод, жара, болота, песок, вода… За годы приключений и Моргания пришлось поменять много стилей. Рубашки — рвались. Штаны — протирались, приходили в негодность. Плащи — тем более не подходили к активному образу жизни выживальщика.

— Так на вопрос и не ответил, Costoso! — Секунда вцепилась в ткань, которая начала согревать и высасывать влагу.

— Чаще всего приходилось импровизировать, искать новые местные балахоны и ткани, приспособленные к определенному миру получше… До Хууолу Ана. Развитый в технологическом плане мире. Там эту одежду, специально для меня разработанную, подарили ученые…

— Хууолу Ан? Какое красивое название. Сам придумал? — Кварте нравилось, что я исполняю данное обещание и рассказываю о своих приключениях. Заодно это замечательно отвлекало от гнетущей, хоть и дружелюбной к нам, обстановки плавучей тюрьмы.

— Конечно, как и все названия миров. Это на гавайском означает… — я запнулся, — Запамятовал, bellezze. Держать столько языков в голове сложновато, сам не пойму, как до сих пор получается. Местные полгода там, что немало по моим меркам (но и не рекорд), пребывание в продвинутом мире и дружба с местными, как видите, принесли свои плоды. Они надо мной ставили опыты, пытались понять, что я за зверь такой…

— Ужас какой! — Кварта заслонила ладошкой рот, вообразив себе нечто неприятное.

— Не волнуйся, это не больно. Наука ушла в том мире далеко вперед от прокалывания иглами и пиявок, — забавно, девочки же правда не понимали очевидных вещей.

Как и я, попадая во многие новые миры впервые… И не понимаю до сих пор.

— Попытаюсь вкратце пояснить, чтобы возникало меньше вопросов, и мы оказались примерно на одном уровне удивления в будущем.

Одежда на мне — полимер. Специальный материал, приспосабливающийся к внешней среде. Своего рода чудо, как ваша трава в таверне, вам так будет проще.

Я, как и вы — не буду понимать всего, что происходит вокруг. Я далеко не гений. Начитан — да. Еще довелось пообщаться с умными людьми, почерпнуть знания, перенять опыт от более грамотных. Всё. Ответов на все вопросы дать не смогу.

Я не спаситель миров, не герой, хоть пару раз и помогал в беде людям. Как и любой другой нормальный, адекватный добрый человек. Мне к ладану не сдалась эта сила с перемещениями, и за все года, что уж и седина в бороду начала потихоньку бить — надоело.

Примите факт — есть другие миры, есть другие населенные планеты в каких-то мирах, есть непостижимые технологии, есть необъяснимые явления, есть непохожие ни на что существа, есть…

— Zio… В твоей бороде нет седины, — Кварта вкрадчиво рассматривала мое лицо.

— Si, sorella! Крэй, ты… Изменился, — на лице Секунды было не меньше удивления.

— В каком это смысле, что вы имеете ввиду? — мне стало не по себе.

— Ты… — Секунда пыталась подобрать слова.

— Посмотри! — Кварта схватила со столика у койки черное зеркальце.

В отражении я увидел… себя. Это я, ничего не поменялось. Нос не отрос, клюва не появилось. В мутанта не превратился, глаза… Глаза изменились. Они стали ярче. Насыщеннее. Живее… Моложе. Редкие морщины сгладились, черты лица менее грубы, чем обычно. И борода, отрощенная от безысходности и усталости находить место для бритья каждый раз… Из нее ушла вся седина. Светлый цвет волос на голове заместил собой тускнеющую грязную копоть.

Руки. Я взглянул на свои руки. Шрамы ушли. На левой ладони, где красовался шрам от рассечения при падении на забор с колючей проволокой при одном из перемещений — исчез. А это было лет пятнадцать назад… Или больше? Как давно я попал в военный лагерь, где меня приняли за новобранца и выдрессировали, как сидорову козу, в течении долгого года… Двух? Почему-то именно тогда я не Моргнул за столь длительное время ни разу…

Голову начало колоть. Мозг усердно пытался стереть информацию о прошлом. Провалы в памяти, один за одним… Но нет. Я помнил все. И ранение от пули, след на правом плече. Сейчас заглянул под одежду — его нет. Как и следа от укуса твари из Скорсфила, и памятной татуировки из ДжойСана…

Встал. Невысоко попрыгал на месте, присел, растянулся. Сустав в ноге, болевший с детства — прошел. Осталась лишь фантомная боль. Физически понимаю — ни один прыжок более не составит труда, не потребует стимуляции мышц Полимером, не будет осечки, только если мозг не скажет стоп… Сломанные некогда в нескольких местах ребра — словно всегда были крепкими и не вызывали никаких потугов и отголосков травмы. Все тело — словно переродилось. Я снова молод. Здоров и свеж. Что за Пьернайн тебя подери⁈

— Семь колечек с небольшими Vuoto Nero, говоришь? Обычно на омоложение нужно добра побольше, чем я накопила… — Секунда потянулась к своему ожерелью. — Che cazzo⁈

Ни одного черного камешка в кольцах не осталось. Все нажитое ею за долгие годы — исчезло, побрякушки висели абсолютно пустые на толстой цепочке.

Кварта начала осматривать свои браслетики и кольца на руках… Испарились.

Я полез во внутренний карман за своими.

— Zio, что за дела? Я понимаю — у всех бы все исчезло, но… Это так не работает!

Во всех моих семи кольцах инкрустированные мелкие камешки так и остались поблескивать черной пустотой.

— Что ж, между мирами тоже, как мне доводилось узнать, не перемещался пока никто, кроме меня. Все в этой жизни бывает впервые, верно?

— Будем считать, что мы тебе подарок сделали! Теперь — с тебя подарок! — с яркой мимикой пролепетала Кварта.

— Договорились… — я удивился не меньше девочек и даже не скрывал этого.

— Только соразмерная благодарность должна быть — за похорошевшее тело и прекрасных спутниц в твою компанию! — Секунда приняла позитивный настрой сестры.

Как бы молодые девушки… хотя — как молодые… Теперь я, кажется, их ровесник…

Как бы девушки не пытались вести себя весело и непринужденно, я понимал все. Горький долгий опыт и тяжелую жизнь не обновить никаким помолодевшим телом. По глазам вижу — девушки кричали глубоко в душе. От ужаса, от печали, от растерянности. Лишенные в одночасье всей семьи, оказавшиеся с почти незнакомым мужчиной посреди инородного климата, не понимающие местного языка.

Впрочем, тут я с ними в одной лодке. Напоминающий английский, но какой-то искореженный — язык команды корабля, а тем более диалект заключенных, мне не сильно ясен. Урывками, знакомыми фразами… Благо, капитан — благоприятный человек, увидя двух дам и молодого парня в беде, без лишних слов отправил нас в медицинский отсек, оставив вопросы на потом. Говорят, дельфины плохих людей не спасают. Надо полагать, морское поверье одинаково во всех мирах.

— Девушки, я понимаю ваши чувства. Правда, можете не скрывать эмоций.

— О чем ты, Zio? — Кварта забегала взглядом, отводя его в сторону.

— Вы обе хотели путешествий, обе хотели неизведанного… Секунда, как оказывается, еще и встретиться с необычными людьми, уехать со мной из города…

— И что с того? — Секунда тоже понимала, куда я клоню. Не хотелось сознаваться самой себе, но это необходимо.

— На ваших глазах исчез неизвестно куда брат. А следом исчезли и вы, чуть не утонули, чудом уцелев в неадекватно загрязненной океанской воде. Вам холодно. Одиноко. Страшно. Вам хочется заплакать и убежать обратно… Но обратно дороги нет, — у девушек выступили слезы.

Кварта попыталась прикрыть глаза куском ткани, что я ей дал, но и так ясно все, даже не глядя в ее глубокие глаза.

— Я был на вашем месте. Давным-давно. Очень давно. И моложе вас двоекратно… Сколько тебе лет, Кварта?

— Семнадцать, восемнадцать на той неделе будет… — я слышал, как Кварта плакала.

Это хорошо. Слезы помогут, эмоциям надо выйти наружу.

— Троекратно младше тебя, Кварта. В шесть лет я уже потерял все. Отца, мать. Когда мы отпирали злосчастный амбар в поисках крошки хлеба — мне было двенадцать. И тогда я потерял все во второй раз. Мне хотелось умереть и прекратить все эти страдания. Я вас прекрасно понимаю.

Секунда, шмыгая носом, кинулась мне на плечи, обнимая и рыдая. Кварта присоединилась к сестре.

— Знаю, девушки. Это не приободряет, но это реальность. Вы, как и я — потеряны в этом мире. В этих мирах. Как только вы признаете это, вам станет легче. И успокою вас, у вас есть то, чего никогда не было у меня. Я рядом. Я помогу. Я защищу и не дам вас в обиду. Все будет хорошо.

В чем я лично сомневался. Совсем не уверен, что в следующий раз Моргну — и девушки унесутся следом за мной, а не останутся посреди океана в плавучей тюрьме. Но надеялся, что этого не произойдет. Всем сердцем желал и надеялся.

— Все хорошо, не волнуйтесь. Согрелись?

— S-si… Grazie, Крэй! — вновь одновременно сказали девушки.

Я продолжил их согревать.

— Рассказать, как я впервые переместился?

— Давай… — Кварта улыбнулась сквозь слезы и немного воспрянула духом. Притулив еще мокрую голову на мое плечо, уставилась в огонек лампады. Секунда продолжала плакать в другое плечо, но утвердительно кивнула головой, притихнув.

— Что ж… Тогда не помогла ни хитрость, ни ловкость, ни опыт. Мне двенадцать лет. Это я помню сейчас отчетливо…

* * *

Зимнее солнце ласково играло на снегу, поблескивающем и еще не тронутым человеческой ступней за короткое наступившее утро.

Спустя годы древний немецкий городок приходил в себя от обуревавших его ранее бедствий. Зимний Кведлинбург — это удивительно красивый город, погруженный в сказочную атмосферу Саксонского холодного волшебства. Снежные покровы украшают каждую улицу и дом, создавая неповторимое ощущение уюта и тепла.

В центре города возвышается старинный, уже незапамятно кем возведенный замок, который выглядит еще более величественно в зимнее время года. Окруженный сугробами снега, он притягивает к себе взгляды зевак-прохожих.

Вокруг замка расположены уютные домики и красивые здания, которые также украшены гирляндами и украшениями, возвещающими наступающий праздник. Уличные торговцы, укутанные в толстые одежды, уже на посту. Им не холодно, погода здесь не суровая. Воздух наполнен запахом глинтвейна и шоколада, которые можно купить на каждом углу.

В парках и скверах, и на центральной площади города проходят различные выступления по ночам, которые привлекают множество гостей и жителей города. Сейчас же подиумы пустовали, а артисты валялись в укромных постелях охмеленные, крепко спя.

Зимний Кведлинбург — это настоящий рай для любителей зимы и праздника Сильвестрова Дня. Город погружает в свою атмосферу и заставляет забыть о повседневных заботах, подарив незабываемые впечатления и эмоции.

А шайке беспризорных Монахов (как дети себя прозвали, в честь убежища Монастыря) позволяет прилично обогатиться на зазевавшихся гуляках.

— Благородные дамы, учтивые господа! Подходите, не пропустите! Сегодня — привезенный из далеких стран, уникальный товар! Особые свойства, магия у вас под носом, не проходите мимо!

— Почём барахло, сынок?

Дедушка в мехах с любопытством рассматривал перстень с зеленым стеклышком.

— Два золотых за эту прелесть, господин! Если возьмете в к нему еще два экземпляра любых, сделаю скидку и отдам все за четыре!

— Не дороговато, малец, за обычную безделушку?

— Нет, господин, что Вы! Это же необыкновенные украшения. Данный перстень, в Ваших руках — не что иное как Судьбоносное Кольцо Силы. Если не будете снимать его в течение месяца по ночам, преумножит вашу выносливость, силу, и здоровье обогатится в десятикратном размере! Могу предложить к нему прекрасный браслет Скифов, выкованный друидом в пещере, в изоляции и темноте. Он впитал в себя солевые минералы и сгустки магической энергии Древних. Сам по себе — притягивает к себе доброжелательных дам, и делает из вас прекрасного собеседника. Вкупе с Перстнем — кто знает, чем Вас наградит судьба!

— А не богохульничаешь ты часом, парень?

— Что Вы, что Вы! Никаких языческих свойств, лишь посланные Богом дары, церковь одобрила и пропустила к продаже!

— Ох, хорошо… Красиво глаголишь, малой. Давай эти два… Третьим что посоветуешь?

— Вы носите крест, достопочтимый, верно? Чудесную серебряную цепочку из Иерусалима, первой пробы! Сверхъестественным не обладает, но окрещена высокими чинами церкви, а также поговаривают, что ей более тысячи лет и прежде ее носили крестоносцы, передавая из одного поколение другому. Утверждать, конечно, не берусь, но право слово, вещица прелестная, и считайте — в подарок отдаю!

— Договорились, забираю. Держи, парниш!

Старикан передал четыре кельнских золотых марки, которые уже давненько пригрел в руке, юноше, и довольный потопал дальше гулять по торговой площади.

— Как, прошло, Крэй?

Блондинистый паренек с кучерявыми волосами материализовался в воздухе за спиной торгующего мальца в утепленной шапке и длинном меховом жилете.

— Прекрасно, Гарри. Четыре золотых, как нечего делать, за хламье со свалки за бесценок. А ты что урвал?

— Подрезал у него мешочек, пока ты еще затирал ему про друида и пещеры, мог дальше не распинаться.

— Прелестно, коллега, прелестно. Давайте оценим улов.

Парни аккуратно, чтобы никто не видел любопытным жадным глазом, опустошили содержимое мешочка.

— Раз, два… Десять золотых и двадцать серебряных!

Крэй потянул на пробу монетку к зубам.

— Дурак! Заразу хватануть удумал и челюсть сломать?

— А как же проверить на зубок…

— Байки это все, мелкий!

— Сам ты мелкий, я выше тебя на голову!

— А я старше на три года, так что поверь братцу.

— Да мы ж не родственники!

— Думаю, за эти годы разницы особой уж нет.

Для Крэя ее и правда не было. Лишь задели слова Гарри. Хотя он даже не обижался, так, детская независимость и упрямство говорили. Гарри это прекрасно знал и понимал. Их шайка Монахов и впрямь одна семья, с Крэйем водился почти с самого начала, с тех пор, как тот, лет шести, попал к ним, забредя укрыться от дождя в монастырь. За эти годы они потеряли немало «братьев» и «сестер». Кого унесла холера, кого словили Быки, кто ушел, повзрослев, нашел дом, уехал путешествовать…

На данный момент в их семейке насчитывалось шестеро ребят. Аб — малый ростом, да удалый, семнадцатилетний. Две девочки — оставшаяся, как ушел Ли, за старшую Лизи и Барбел, хлопочущая по уюту и «дому». Уве, недавно попавший в шайку, до сих пор слабо подкован, но Крэй и Гарри взяли его под свое крыло и медленно обучали основам выживания, как когда-то обучали их до этого Ли и Аб.

— Так, ребят, я принес кое-что!

— Тише, Уве, тише. Не надо так кричать. Помни — тише воды, ниже травы!

Хоть Крэй с Уве и ровесники, но новичку еще предстоит много узнать об извилистой вольной жизни.

— Прости… Вот!

Уве достал из-за пазухи золотой крест с драгоценными камнями.

— Оу, неплохо, неплохо!

Старший братец похлопал одобрительно по плечу Уве.

— Только как на еду обменять? Не уверен, что примут торговцы реликвию, церковную-то…

— Не переживай, Крэй. Выковырять камешки, по отдельности выменять. А крест вернем в церковь, скажем, что нашли таким. Еще и отблагодарят, еды дадут наверняка, воды свежей, молока…

— Ты где такой нашел-то?

— В телеге проезжей хватанул!

— Прекрасно, неси домой и к нам возвращайся!

Остроносый Уве унесся по чистому хрустящему снегу в сторону Монастыря, оставляя за собой неглубокие следы.

* * *

— Дай-ка еще раз угадать попробую. За крест вас повязали и отправили в тюрьму, а там ты захотел убежать и скакнул в другой мир по желанию? — Секунда легла рядом со мной калачиком на койке, прижимая к себе коленки и обнимая их.

— Или проводились магические обряды в замке, вдали от нищенских глаз, а вас сделали подопытными, и только ты уцелел, — Кварта тоже, притомившись, откинулась на мягкую перину.

Я продолжал сидеть, забравшись поглубже к стене и прислонившись к поскрипывающим доскам корабля спиной.

— Нет, carini. Все не так прозаично, — ухмыльнулся я.

Да, их вариант развития событий звучит интересно: он бы хоть немного прояснил ситуацию… Но нет.

* * *

— Подходите, подходите! Товары, никогда не виданные ранее!

Солнце уже начинало заходить, рабочий день подходил к концу. Уве удалось напопрошайничать лишь пару серебряных за все это время, а Гарри подрезал еще пару кошелей. Не более трех в день — железное правило. Иначе можно привлечь лишнее внимание к компании ребятишек. Да и этого хватало. Сегодняшний улов, вкупе с проданным Крэем мусором, тянул на месячное пропитание для всех. Самое оно к праздничному столу.

Аб, как самый опытный, ходил и сбагривал добытое по разным торгашам. Хлеб, шоколад, печенье, вяленое, и не только, мясо… Всего получилось в избытке.

Крест, чтобы не привлекать лишнего внимания к знакомым служителям лицам, поручили вернуть Уве. Что парнишка благополучно и сделал, с невинными глазами получив в качестве благодарности головку сыра и несколько бутылей свежего молока.

Все это Крэю доложил шныряющий туда-сюда Гарри. Деньги и драгоценности никогда не стоило держать при себе, лучше сразу иметь еду. Парни были счастливы, что тяжелая пора взлома амбаров и опасной кражи пропитания осталась в прошлом. Действовать безопаснее — гораздо приятнее и спокойнее.

— Что ж, пора собираться, думаю, на сегодня хватит.

— Крэй, будешь?

Гарри протянул горячий пирожок и стакан согревающего глинтвейна, купленный неподалеку.

— Спрашиваешь! Безусловно.

Покалывающий горло, но так приятно пахнущий напиток Крэй выпил в пару глотков. Надкушенный Гарри пирожок также ушел за милую душу.

— Давай еще возьмем по дороге обратно!

Крэй открыл глаза, закрывшиеся от удовольствия после тяжкого труда на холоде.

Гарри рядом не было. Не было и торгового барахла. Не было снега. Ничего знакомого вокруг не было. Лишь пустой стакан из под глинтвейна в руке.

* * *

— Вот так просто⁈ — Кварта аж в ладошки хлопнула.

— Да, так просто. Раз — и всё. Ни магов, ни наночастиц, ни инопланетян, ни чудовищ, ни угроз, ни монстров. Но радости от этого не прибавилось…

* * *

Мальчишка, укутанный в теплую одежду, начал сильно потеть. Сумерки резко сменились на слепящее солнце. Под ногами не хрустел снег. Более того, ноги наполовину ушли в песок. Крэй стоял, вкопанный в землю, на берегу тропического острова. Тропического… На тот момент невольный путешественник не знал такого слова. Не знал даже, как выглядит берег.

* * *

— И что, что дальше, Крэй? Как ты откопался, выжил⁈ — Секунда оживленно внимала каждому слову.

— Хех, это самое забавное и грустное.

* * *

Первые секунды мальчик пытался прийти в себя. Резкая смена климата ударила в голову. Крэй и раньше пил глинтвейн, но этот классический для праздника легкий алкоголь никогда не производил такого эффекта. Обморок? Приступ? Что это? Беспризорник из Кведлинбурга не знал. Попытался зажмуриться и вновь открыть глаза в родном для себя месте. Спустя десять попыток паренек понял — бесполезно. А становилось все жарче и жарче.

Сняв с себя лишнюю одежку, раздевшись по пояс, начал откапывать ноги.

Не успев зачерпнуть песок пару раз, Крэй уже летел вниз головой в воздухе. Земля предательски виднелась где-то внизу. И становилась все ближе и ближе. Это мальчик понимал в блеклом круговороте своего полета, во время того, как взгляд успевал цепануть — где верх, а где низ. Зажмурившись изо всех сил, он молился Богу, лишь бы очнуться от страшного сна. Пролетел так минуту, задыхаясь, голову кружить перестало. Парень почувствовал, что упал. На нечто очень мягкое. Вовсе не больно. Весь импульс падения погасило нечто теплое и нежное.

Мальчик боялся открыть глаза. Еще больше он боялся их не открыть и оставаться в неведении. Взвешивая все за и против, спустя пару минут плавучего состояния в чем-то теплом и мягком, любопытство и страх перед неизвестностью победили.

Огромная, тянущаяся дальше, чем Крэй мог видеть, вата розового цвета несла его на себе. Именно несла. Мальчик словно плыл по течению реки. Розовой, плотной, ватной реки. Справа и слева виднелись растения красного и синего цвета. Надо головой летали птицы. Обычные птицы. Воробьи, вороны…

* * *

— Крэй, неужели тебя так и мотало дальше без остановок? — Кварта сказала это очень тихим голосом.

Видимо, только сейчас она поняла, как тяжко было тогда мне, двенадцатилетнему, оказаться в такой ситуации. Куда страшнее и опаснее, чем двум сестрам с опытным бойцом-авантюристом посреди океана.

— Не совсем, но тут ты уже близка к истине.

* * *

Нестись вниз по течению было… убаюкивающе. Спустя какое-то время, сначала пытавшийся бултыхаться и сопротивляться, маленький Крэй просто-напросто уснул. Он устал, ему одиноко, страшно. Но сейчас он находился хотя бы в комфорте, тепле и некой безопасности, не падая вниз головой к земле, не замурованный в песке на незнакомом берегу в палящую жару.

— Крэй, ты чего замечтался?

Гарри толкнул друга, смотря на него с удивленном видом.

Крэй открыл глаза — он вновь стоял в своей теплой одежде на торговой площади немецкого городка. Гарри улыбался, снег медленно падал.

И Крэй открыл глаза еще раз. Теперь он лежал на постели. В незнакомой ему комнате. Укутанный, с компрессом на лбу. Гарри оказался лишь мимолетным сном. Весельчак Гарри, упрямый и ловкий Аб, несносный Уве, прекрасные заботливые старшие сестры Барбел и Лизи — все они остались в прошлом навсегда. Больше он никогда их не видел, лишь во снах.

— Очнулся, бедняжка?

У кровати сидела миловидная бабушка в очках и вязаной шапочке, протирая тряпочкой вспотевшее лицо Крэя.

— Где я?

— Все хорошо, ты в безопасности, все в порядке, милый. Эй, Жень, иди сюда!

— Немчик очнулся?

Из-за угла вышел усатый мужчина в военном кителе. Не похожим на форму, которую знал Крэй. Фасон, пошив… Иное. Но то, что он военный — понятно мальчику сразу. Погоны, нашивки…

— Прекращай, мы тут все — немчики, забыл, что не в Советах уж?

— Забудешь тут, баб Лен. На немецком чай говорю с вами, не русском.

— Кончай паясничать, ребенка надо в чувства привести.

Крэй лежал молча и даже не пытался вырваться, убежать или задать лишний вопрос. В кровати, за двумя слоями одеял и пледов, мальчик чувствовал себя, как дома… И еще он слаб. Все тело лихорадило.

— Парень, как звать тебя?

Усатый военный присел на край кровати и с суровым видом смотрел на Крэя, без капли жалости в глазах. Скорее, как на неизвестного врага, анализируя, размышляя, что с ним делать. Казнить или помиловать?

— Крэ… — мальчик закашлялся, — Крэй.

Настоящее свое имя парень оставил далеко позади и забыл про него. Имя, которое он придумал себе при встрече с Монахами, понравилось куда больше, чем данное родителями.

— Крэй, ты из Гитлерюгенд? Дойчес юнгфольк?

— Что? Дойчес что?

На лице парня красовались не только капли холодного пота, но и искреннее удивление.

Бывалый солдат не привык сразу верить на слово и продолжил допрос.

— Пимпфам ты? Отвечай!

Солдат прикрикнул, резко, дерзко. На детей нацистов в этом возрасте такое работало всегда, маленькие дети не выдерживали прессинга, особенно в стрессовых ситуациях, в коей Крэй и находился. Только солдату Евгению, прошедшему фронт, на чужбине, совсем близкому к победе над врагом, даже рядом не приходило в голову, насколько стресс мальчика Крэя велик. И почему.

— Я не знаю! Pümpflein? О чем вы⁈

Вместе с влагой, исходящей из кожи, теперь появилась и влага соленая. Слезы непроизвольно потекли по щекам несчастного потерянного мальчика.

— Женя, прекрати, видишь же — он не нацист!

Хелена, урожденная немка, участвующая в Германском Сопротивлении все эти годы, добрая и познавшая жизнь женщина, сразу распознала в мальчике чистую душу. Евгений должен был убедиться до конца. После такой проверки любой мальчуган бы выдал все.

— Прости, парень. Обязательства.

Крэй плакал. Он не понимал, что происходит. Ему плохо, начинало тошнить.

— Неси таз, скорее!

Как раз вовремя, мальчика вырвало в принесенную Евгением бадью.

— Вот так, тише, тише милый.

— Воды, прошу…

Евгений открыл фляжку и поднес ко умоляющему в жажде рту Крэя. Жадно, ненасытно больной мальчик осушил ее до дна.

— Как тебя в лес занесло без рубахи, без шапки, скажи хоть? Причем в чащу такую глубокую. Если б наши случайно не наткнулись, поминай как звали… Прости еще раз, что накричал.

— Я… Я…

Крэй не знал, что ему ответить. Он и правда — не знал и желал узнать ответы.

— Я не знаю. Я продавал безделушки, с братом выпил глинтвейну, заел пирожком…

— Так, продолжай малец, ну…

— В следующее мгновение — оказался закопан в песке на берегу, палило солнце… До этого зима, а затем вдруг лето…

Баба Лена и Евгений переглянулись. Солдат цокнул языком.

— Я разделся, было жарко. Затем вниз, лечу… Падаю. Кубарем валюсь вниз… Потом мягкая ватная розовая река, необычные деревья… И я уснул. И вот я здесь… Где я?

— Кведлинбург, Германия. Знакомо? Узнаешь название?

Солдат всерьез обеспокоился за мальчишку. Горячка и бред — недобрые знаки.

— Да, я здесь вырос…

— Родителей как зовут, где живут?

— Они… Умерли. Давно, от болезни. Я с братьями живу в монастыре…

— Понятно. Отлеживайся, мы за тобой присмотрим. Скоро будешь как новенький! Баба Лен, на минуту можно вас?

— Нет, милок, нельзя! Видишь — за парнем уход нужен. И так понимаю, без слов. Тише, тише родной, на, еще попей водички и отдыхай. Все будет хорошо…

* * *

Девочки по бокам лежали в тихом ужасе. Боясь перебить и задать лишний вопрос, они тяжело дышали. Уже сухие, уже согретые. Но им неуютно и грустно. Они чувствовали всю ту боль, что испытал тогда я. Просидев в тишине пару минут, Кварта выдернула меня из раздумий о прошлом.

— Крэй, а что дальше? Ты опять переместился? Как ты так жил, это же…

— Ужасно? Да, это ужасно, отвратительно, страшно, мучительно. Но — я жил. И успокою — ребенком я так пропрыгал по кочкам не много. До следующего скачка прошло три с лихом года.

— Ты жил в Кведлинбурге все эти годы?

— Нет, в СССР, на Севере. Меня с собой увез Евгений в Териберку. Решил, что мне будет лучше под боком у выигравшей Войну страны, усыновил и обучаться отправил… Русский изучить за полгода, с ним общаясь — не так сложно. Сказал, у меня талант к языкам, — я улыбнулся.

И правда, талант, сейчас точно стало понятно.

— А дальше? — Секунда посмотрела на меня пронизывающим и грустным взглядом.

— А дальше…

В медбей зашел капитан корабля.

— Ĉu ĉio estas en ordo?

— Ordo! — ответил я.

Первое правило нового для себя языка — повтори последнюю фразу. Обычно вначале это всегда вопрос типа: «Все в порядке?». Надеюсь, я угадал и не нагрубил. Толстенький усатый капитан в годах очень вежлив, учтив, и в глазах читается забота. Как сказал мне в свое время, когда я еще вел счет годам, Евгений: «Ты хорош в двух вещах. Понимать языки, и понимать людей».

И я понимал: человек стоящий перед нами — хороший человек, не желавший зла.

Глава — Авантюрист. Из книги «Синкретизм» цикла Мимесис.

1 — Вторая Родина

— Разберите следующие рассуждения: а) «Книги являются источником познания и удовольствия; таблица логарифмов есть книга; следовательно, таблица логарифмов есть источник познания и удовольствия» Правильно ли это?..

Кирилл Васильевич в привычной ему манере диктовал резво и не давал времени обмозговать услышанное. Говорит — пиши. Повторений не будет. Строгий, порой даже грубый. Человек, прошедший войну, не сюсюкался с подростками. Мог и бранным словом покрыть не явившихся на нововведенный урок логики и психологии, порой и подзатыльник с любовью от всей широкой русской души отвесить не чурался.

Но учитель — крайне хороший.

Подглядывая в тетрадь соседа по парте, не поспевая за скорой русской речью, Крэй понял это уже в первый год в новой школе.

«Хороший-Плохой», «Свой-Чужой»… Понятия, весьма размытые для беспризорника Чумной Саксонии, ворующего еду, обирающего карманы, удирающего от Бычар по запутанным Гассенам Кведлинбурга…

С жаргонизмами его Мира ушли в небытие и подложки знакомых слов. В послевоенном СССР, в Териберке, куда его по доброте привез с собой и усыновил офицер Евгений — символические «Хороший-Плохой» расслаивались еще сильнее.

Когда однополчане Евгения нашли умирающего полуголого ребенка в лесу Германии — Крэй вполне мог оказаться для них «Плохим». Частью Юнгфольк — детей с промытыми мозгами, нацистов, готовых умереть за свою идею. Но виноват ли ребенок, которому с детства внушали, что другой истины не существует? Можно ли считать неокрепший ум «Плохим», расстреливать на месте, брать в плен и судить, как всех?

Окажись Крэй не ребенком из чужой реальности, а юным солдатом врага… Кто-то в полку готов был придушить таких на месте. Но они и сами тогда не отличались бы от зверей, за такое Евгений собственноручно отправил бы под трибунал. Иные русские солдаты относились к таким детям неоднозначно. Если Крэй касался этой скользкой темы, солдаты отвечали, что отпустили бы ребенка или попытались перевоспитать…

Что сказали бы те ребята, побывав на месте их командующего Евгения?

Крэй понял так: наверное, есть до сих пор негласное табу на информацию о том, как десяти-пятнадцатилетние гитлерюгенд заживо сжигали в танках русских солдат, сбивали самолеты, расстреливали невооруженных пленных, и, наконец, уже после 9 мая 1945 года целились через снайперские прицелы в праздновавших Победу фронтовиков.

Евгению «посчастливилось» вместе с подполковником союзнических войск Робертом Даниелем бок о бок освобождать концентрационный лагерь Берген-Бельзен.

Услыхав хлопки выстрелов, оба побежали к ограде. Там стояли четверо. Молодые эсэсовцы. Скорее всего — Гитлерюгенд; выглядели очень юно. Двое из молодняка стреляли и по трупам, и по живым людям. Юноши старательно метили мужчинам и женщинам в промежность, чтобы причинить максимум боли. Двое других смотрели…

Не задумываясь, Роберт пристрелил троих из них, а четвертый, что находился на мушке у Евгения — убежал… Потому как русский офицер не смог нажать тогда на спусковой крючок, увидев слезы и трясущиеся руки парня. За что себя до сих пор и корит, и мучает, а также терзает вопросом — правильно ли поступил, когда посмотрел в глаза растерянному ребенку, немногим старше самого Крэя пять лет назад. Тот мальчуган во вражеской форме — явно не испытывал радости от происходящего.

Страх и печаль. В глазах мальчишки Евгений в долю секунды, инстинктивно взводя оружие, увидел их. Страх за свою жизнь, но не перед русским солдатом. Страх, что «старшие» и «товарищи» — убьют и его. Убьют за иные мысли. Иное отношение. Сострадание к человеческой жизни. Это была не его война. Пропаганда не подействовала. Он оказался в заложниках ситуации, вынужден делать все, что и другие. Поддакивать, кивать головой и кидать от сердца к солнцу руку. Или самому стать убитым в свои неполные двенадцать.

Считанные секунды зрительного контакта с Пимпфом, и Евгений все это понял. И опустил винтовку.

Что стало с тем «четвертым» — теперь уже вряд ли когда-нибудь будет установлено. Как сложилась судьба человека, кем стал и как прожил жизнь — неизвестно.

Евгений надеялся, каждый день глядя на Крэя, что поступил верно. Дети — не виноваты, что становятся инструментами в чужих отвратных руках. По крайней мере — не все. Кто-то все-таки предрасположен к насилию, желает хаоса, сеять смерть… Но как это распознать?

Кто «Хороший», а кто «Плохой»?

Евгений после окончания Войны, прикладываясь легонько вечерами к бутылке, частенько заводил философские беседы с приемным сыном.

«Стал бы я „Плохим“, убив неизвестного ребенка? Стал ли „Хорошим“ — отпустив его? Скольких я убил оболваненных, а сколько тех — у кого не было выбора? Плохой я человек, или Хороший?»

И ответы на эти вопросы помогал найти ставший для ветерана душевной опорой Крэй.

«Ты — „Хороший“. Тот, кто задается такими вопросами — „Хороший“ в любом случае. Для меня точно всегда будешь „Хорошим“. Плохой человек — кинул бы меня, там где нашел. Перевалил бы на Немецкую старушку полудохлую обузу и слинял. Как тебе и предлагали многие. Сын полка… Ты тогда сказал, что это все прекрасно, но парню нужны не безликие отцы-братья, а один настоящий отец. Взвалил на себя огузка. Для меня — все просто. Ты — Хороший.»

Слова Крэя успокаивали. Страшные мысли об окровавленных бесчисленных трупах, грязи и боли — улетучивались. Благодаря приемному сыну фронтовик мог спокойно уснуть.

Спустя несколько лет, переехав с Крэем из захолустной Териберки в промышленный городок Мончегорск — Евгений стал меньше поднимать эту тему.

Но сам Крэй до сих пор так и не мог до конца придать правильное значение словам «Хороший» и «Плохой».

Мировая Война, которая для этого Мира являлась уже второй за короткий период, для него оставалась чуждой. Четкое понимание в голове осело одно — это ужасно. Плохие наслаждались насилием, Хорошие спасали людей. Большего для него не нужно. Всей истории паренек не понимал. Как и Мира вокруг — он был иным. Устои, обычаи, правила, вещи, одежда, механизмы — все другое.

Евгений не сразу поверил мальчику, посчитав его слова об ином Мире за бред от жара. Однако, наблюдая с каждым днем, что тот совершенно иных взглядов на жизнь, манер, поведения и памятных деталей — начал понимать. Ребенок может многое выдумать, замещая мрак войны фантазией, потерять память… Но настолько исторически верные факты и подробную жизнь, с честными глазами, без доли сомнения — вообразить невозможно. Евгений в принципе многое понимал по глазам и привык доверять тому, что считывал с зеркала души… Потому всебольше располагался к парню, тренировал и укреплял физически, обучал языку, рассказывал про современную жизнь, как что устроено, историю…

Крэю же в школе поначалу было крайне тяжко и без уроков истории. Особенно учитывая способ его обучения русскому — из разговоров солдат, поучений Евгения, из речей учителей, повторяющих материал на немецком в первое время.

На удивление — все тридцать детей в классе вели себя «Хорошо». Не было злых и задир. Никто не унижал, не притеснял за то, что он «Немчик», что не от мира сего (буквально), с трудом находит общий язык, чаще помалкивает и обучается с буксировкой русскому. Напротив — помогали, объясняли непонятное. Никому, по совету Евгения, свою историю про другой Мир Крэй не рассказывал. Его неосведомленность принимали за отрешенность немецкого паренька-сироты, жившего на улице. Это и в самом деле недалеко от правды.

Но то — в школе. А вне ее стен сегодня вечером Крэя поджидали ребята совсем иного склада ума. Именно из-за Кеши Крэй никак не мог сосредоточиться на задании и думал про «Хороших и Плохих».

— Сдаем работы.

Неминуемая рука учителя дотянулась и до его листка, не давая лишней секунды. Что успел — то успел. А успел списать Крэй у соседа немного, больше утопал в своих думках.

— Кирилл Васильевич, можно минутку?

— Не думай, что к тебе особое отношение за то, что ты мой тезка. Все, контрольная окончена. Всегда милости прошу потом — приходи, доучивай.

— Но…

— Никаких «но», Кирилл! Дисциплина новая — не страшно, если ошибешься. Вас, поверь, тут таких полкласса. Беги гуляй, свободен!

— Спасибо, Кирилл Васильевич… До свидания.

Только учитель звал Крэя по официальному русскому имени. Все близкие так и обращались к нему «Крэй». Так ему куда комфортнее. Ну, почти все…

— Кир, правда собрался с ними пойти? — поджидая на выходе из школы, спросил Антоха.

— А почему нет? Ребята предложили… — Крэй и сам сомневался в своем решении.

— Знаю, что они тебе «предложили»! Не повод в авантюры с гопниками вляпываться…

— Да я по жизни — авантюрист. Не впервой, знаешь ли.

— Не боишься?

— Не, если что — всегда убежать успею.

Не открывать же общительному другу, что прежде юный гость из другого Мира воровал и мошенничал, каждый день рискуя быть пойманным в ту эпоху, когда могли и палкой забить, не церемонясь. «Сходить на встречу» в подозрительный кабачок в качестве «боевой силы»… Пустяк.

— Кеша хоть сказал, зачем? — перепрыгивая майские лужи, Антоха продолжал свой допрос.

— Кешу не знаешь, что ли?

— Потому и спрашиваю…

— Там какого-то заезжего служаку обрабатывают. Хочет вроде женить на сестре… Сказал, консервов, сахара, леденцов даст.

— Веришь?

— Почему бы и нет? Вместо школы он не просто так по улицам околачивается.

— По улицам и с людьми сомнительными…

— Потому и верю, что запасы при нем.

— Ну, смотри… Если что, ноги в руки…

— Это как?

— Черт, ты столько лет живешь в СССР и не слышал выражения?

— Слышал, но так и не понял…

— Ооо, сейчас!

Антоха, любитель экспромта, театрально встал на подвернувшуюся так удачно скамейку и задекларировал, маша руками:

Коль опасность, драки, муки,

Слушай умных ты речей:

Бери-ка, Кир, ты ноги в руки!

Катись оттуда поскорей!

В довершении — Антоха отвесил размашистый поклон.

— Аплодисменты где?

— Хех, хорошо, заслужил, — засмеявшись, захлопал Крэй. — Русский язык — сложный. С кучей смыслов и фразеологизмов.

— Но красивый же⁈

— Бесспорно!

Город населяли как порядочные люди, так и болтающиеся без благих намерений шулера, гопники и другие недоброжелательные личности. После Войны часть подросшей безотцовщины превратилась в распущенное хулиганье, которого боялись девчонки и обходили стороной мальчишки.

Жизнь мончегорская была хороша. Но не слишком сытна.

В маленькой Териберке соседи, торговые работники, иногда угощали вкусной булкой. Пристроиться с книжкой к теплой печке после школы, с припасенной булочкой в придачу — красота!

Еще Крэй мог лакомиться рыбой, благодаря рыбоперерабатывающему заводу и рыбакам, выносящим ребятне спутанные тюки сетей после удачного заплыва. Грязные, в водорослях и застрявшей рыбе — сети нуждались в очистке. Детвора с радостью мчалась «отвивать» застрявшую мойву и насаживать новые крючки. Ведь за это платили вкусной рыбой. И даже деньгами! Немного, но все-таки…

После переезда в Мончегорск поесть необычного-эдакого получалось, лишь якшаясь с ушлой шпаной типа Кешки.

Нет, сам Крэй не был обделен едой. Евгений замечательно справлялся с задачей их обеспечения. А вот соседи за стенкой, одинокая мать и трое худеньких детей, ходили вечно голодными. Одна работница на всю семью зарабатывать наравне со здоровым мужчиной не в состоянии. Возила воду в бочках на санях с водокачки, хваталась за любую мелкую работу, но с трудом кормила четыре рта.

Евгений всегда учил помогать, отзываться на нужду, потому естественным стало делиться с соседями едой… Побаловать же лакомствами малышню удавалось не часто.

А потому не только для себя, но и на радость голодающей детворе, раз за разом Крэй принимал предложения Кешки.

Другой мир, другие правила, другая страна, другое время. А голод никуда не делся. Неужто он вечен? На тот момент подростку казалось, что да. Только впоследствии, пройдя сквозь бурю невзгод и множество Миров, узнает — голод не самое страшное.

Как русский народ смог пережить все невзгоды, выпавшие на его долю? Одно дело — смерть от Чумы в его Мире: идет за тобой по пятам без злого умысла и не зависит от тебя. Другое — тысячи нелюдей, рыщущих повсюду с одной целью — истребление. Непредсказуемый, яростный, неугомонный фактор человеческой угрозы — куда страшнее, чем простая болезнь.

«Видимо, каждое время приносит свои невзгоды. И каждый считает на своем веку, что хуже еще не бывало,» — к такому выводу пришел мальчик.

А посему — побродить с Кешкой взамен на угощение, побыть на побегушках, без криминала и опаски — для Крэя нехлопотно. Сахар — неописуемо вкусная штука! Особенно, когда его нет постоянно.

Настенные часы дома над кроватью показывали 22:55, до назначенной встречи у кабачка «Север» оставалось, по прикидкам молодого авантюриста, минут двадцать. В самый раз для неспешной ночной прогулки по чуть сумеречному городу.

Перекинув через плечо сумку, подаренную Евгением на «второй день рождения» — день попадания в этот Мир, паренек выбежал на улицу.

Полярный день — к нему Крэй привык, но не переставал поражаться и наслаждаться. Никаких потемок летом, гуляй — не хочу! Единственный минус — здесь гораздо холоднее Кведлинбурга. Выше нуля температура в наиболее теплые майские деньки не сильно прогревалась. Не говоря уж о белой ночи.

Крэй поправил ворот, надвинул теплую кепку и двинулся в путь.

Пальтишки входили в моду, но Крэя устраивала поношенная Евгением курточка с контрастной кокеткой и несколькими карманами. Имен в русском языке у этой вещицы было множество. «Хулиганки», как их ласково прозвали в народе, в Ленинграде называли «москвичками», а в Москве «ленинградками». А еще они назывались «бобочками». В нижнем-немецком у Крэя все было строго, по полочкам. В русском — иначе. Русские всегда желали разнообразия. Такие укороченные курточки с молнией на груди, выпускались советскими швейниками в нескольких вариантах, а те, кому не досталось готовое изделие, носили импровизации, сшитые дома из старых вещей. Крэй донашивал именно такую. Сам Евгений обновил свой гардероб до особого шика в виде короткой спортивного покроя куртки на молнии, с накладными карманами на груди.

Отца до сих пор не было, а значит, до утра и не вернется. Не в первый раз под выходной. Вполне вероятно, заседал в том же кабачке, куда направлялся Крэй по важному делу. Да и Евгений не удивился бы, завидев там сына — парень взрослый, под лето, вне школы, волен развлекаться, как хочет и с кем хочет. Выговоры давно остались в прошлом.

А дело и впрямь «очень важное». Бдить и создавать «атмосферу немчуры», как заявил ему Кеша, чтобы произвести впечатление на какого-то служивого парня, старше них на пару-тройку лет.

Изначально приближенный к природе, душевный Мончегорск возвели у реки «Монча» (по-саамски «красивый», «тундра», «горный массив») на северном склоне горного массива Мончетундра, на берегу живописных озёр Имандра и Лумболка. После Войны город интенсивно разрастался и благоустраивался: асфальтировались дороги, создавались скверы и детские площадки, высаживались деревья. Расширялся комбинат «Североникель», не предвещавший природе вокруг ничего хорошего, хоть и строились очистные сооружения…

Крэю здесь очень нравилось. Нравилась каждая деталь, какой бы простецкой и неказистой она не казалась остальным. Дышалось, по сравнению с его Первой Родиной, Средневековой Германией, свежо и спокойно. Без смрада и зловония вокруг.

Величественные округлые горы, возвышающиеся на горизонте, придавали городку особую привлекательность и загадочность. Уют и умиротворение. Легкость и свобода рядом с цивилизацией.

Кабачок «Север» — местечко, подобающее городку. Миленькое скромное двухэтажное здание почти в центре города привлекало местных и приезжих из тех, кто мог себе позволить потратиться лишний раз.

Народу под закрытие — не густо. Звучит из патефона «Темная Ночь» в исполнение Марка Бернеса… Своя, родная.

По слухам, местная интеллигенция жадно слушала, а потом так же жадно шепотом обсуждала заграничную радиоволну «Голос Америки». Иная музыка, чтение книг, не издававшихся в СССР…

Из интереса порой дома Крэй ловил передачу на редкий радиоприемник, невесть откуда добытый Евгением. И из-за чего весь этот сыр-бор — не понимал.

Своя, чужая, неправильная… Да какая разница! Америка? Другой Континент? Ранее, в Мире Крэя, для него не существовало ничего, кроме маленького Кведлинбурга, а такого чуда техники, издающего немыслимые симфонии и звуки — не было и в помине. Уличные музыканты — редкость. А о настоящих больших концертах в Средние Века сирота, переживший Черную Смерть, и мечтать не мог, ибо не знал, что такие существуют в принципе.

«Вторая Родина», как назвал для себя этот мир Крэй, преподнесла невероятные открытия. В первую очередь — медицина, гигиена, наука, улучшение жизненного строя. Все вокруг жаловались на сложную послевоенную жизнь, но… Мальчика все устраивало. Он больше не спал на неудобной скамье в Монастыре, познал чудеса электричества, быстрого транспорта…

Книги. Неимоверное количество захватывающих книг. Как только Евгений научил читать по-русски — Крэй начал засиживаться с книгами ночи напролет под тусклым светом фонаря.

Столько приключений, столько историй, столько… Информации.

Из книг он понял: в какую примерно эпоху жил раньше; как люди изменились за несколько веков; какие открытия совершили; сколько существует континентов, стран, планет, звезд…

И уже который год к ряду Крэй думал: почему — он? Как ему посчастливилось вырваться из Старого грязного, хоть и родного, но гнусного Мира, в более гостеприимный, теперь столь же родной, Новый Мир?

Слишком много парень отвлекался. Постояно. Не из-за недостатка умений, соображалки или знаний оценки в школе выходили не очень. Мысли сумбурно летали, то и дело уводили в далекие странствия, мешая сосредоточиться на том, что происходило прямо сейчас.

Кешка и двое неказистых прихвостней-пацанов сидели за столиком и «вели деликатный разговор» со складным младшим лейтенантом в форме. Крэй стоял позади слаженной банды и «буравил и давил взглядом», как велел Кешка.

Выцепил Кешка лейтенанта на рынке и зазвал в местный кабачок «подружиться поближе». Служивый, поначалу обрадовавшись новому знакомству, теперь почуял неладное. Долгий, навязанный Кешкой разговор о сватовстве уже начинал его бесить.

— Повторю еще раз, я с твоей сестрой один раз под ручку прошелся, с хрена ль мне жениться на ней?

— Да породнимсе, почто ж ты, братишка!

— И нахрена?

— Да почто ж ты все «Нахрена», да «Хрена». С сеструхой сблизишьсе!

— Ты на ухо глуховат или башкой одаренный? — допив залпом остаток Дюшеса из граненого стакана, «жених» громко поставил его на стол и поднялся, собравшись уходить.

— Да сядь ты, почто ты все злишьсе!

— Да пошел ты… — парень стремительно направился к выходу.

— Да почто ж такой дерзкий! — Кешка побежал следом, подмигнув Крэю в дверях и качнув головой в сторону двери.

Двое смеющихся, уже разминающих кулаки ребят тоже встали и, ухмыляясь, двинулись за ними.

Только сейчас Крэй понял — цель у Кешки вовсе не выдача сестры замуж и обретение солидного свояка.

Гоп-стоп. Банальный и такой низкий… Кешка собирался ободрать заезжего до нитки. Тем или иным образом. И сейчас начиналась стадия «иного» способа.

Крэй оторопел.

Не подписывался он под такое. Уже больше трех лет вел честный и обычный образ жизни. Без поборств, махинаций, обмана…

Да и в родном Мире, где это являлось средством выживания — никогда не участвовал в грабеже. А в нападениях, разбоях, побоях — тем более.

До драки дело могло дойти, лишь бы отбиться от бычары или таких подонков… как Кеша. Чтобы в итоге Крэя самого, с ножом в бочине, не скинули к куче трупов для сжигания.

Высокого, крепкого Крэя, накачанного от тренировок Евгения, тварь Кешка позвал, чтобы точно не отхватить от матерого офицера! Учитывая, что у того наверняка и оружие имеется… Троих точно не достаточно.

Крэй опять замешкал. Опять ушел в свои мысли. Опять медлил.

В кабаке остался он один, патефон фонил, а с улицы уже доносились крики.

Мгновение — и гопник поневоле выбежал наружу.

Один из шпаны стоял на коленях с разбитым носом и стонал, пытаясь остановить кровь.

Второй шкет лежал без сознания.

Сам Кешка в ободранной одежде, сидя на сопротивляющемся из последних сил бедолаге, наносил тяжелые удары по лицу.

Сколько же Крэй находился в прострации? Неужто бой прошел столь быстро и без него?

— Кира, да почто ж встал столпнем, а ну похренач заразу, и драпаем!

Нет. Хреначить Крэй не станет. Точнее станет, но настоящую заразу.

Разбежавшись, с ноги, приемный сын этого Мира всадил со всей дури увесистым кирзачом с металлическим подноском по наглой роже выродка.

Тот, не ожидая такого удара, взвыл. Кусочки, а то и целые зубы в ту сумеречную белую ночь разлетелись по асфальту с характерным постукиванием.

Кешка присоединился к мирному сну шкета неподалеку. Тот, что с кровавым носом, пустился наутек, только его и видели.

— Вставай, — Крэй подал руку бедняге и помог подняться.

— Спа-си-бо… — еле проговорил молодой служивый.

Лицо все в ссадинах, бровь рассечена, губа разбита… На парне и живого места нет.

— Меня Крэй звать, ты как?

— Бывало и лучше, — офицер сплюнул кровь, — но жить буду. Я — Петр.

— Пойдем, нужно тебя к врачу…

— Не, хрен с ним. Тут за углом живет барышня одна, к ней завалюсь, там оклемаюсь.

— Уверен?

— Сама обещалась принять, если что. Вот и посмотрим! Красивая, зараза, такая…

— Ты и сам сейчас красавчик, хоть куда. Самое оно к девушкам на поклон являться.

— Хрен с ним, подсоби доковылять, тут метров сто от силы.

— Давненько у нас? Как столько приятных знакомых успел завести-то тут?

— Месяц… Успел, как видишь. Одни лучше, другие как оказалось…

— Хреновые?

— Хреновые. Ты сам чьих будешь, местный, да?

— Ага… Можно и так сказать. Тут живу, до этого Териберка.

— А Войну где провел, как ты сам, родные живы?

Крэй помолчал и обдумал, что же ответить…

— Мертвы. От болезни скончались…

— Ясно, все мы кого-то теряли. А Войну-то, Войну?

— В Германии…

— Партизан? Эх, ну даешь… Я вот в деревне сидел, по хозяйству хлопотал, братья воевали, отец… Вернулись не все. Было семь братьев нас, а стало…

Петр посмурнел. Крэй не желал, чтобы новый знакомый вешал нос, особенно когда из него текла ручейком кровь.

— Слушай, не партизанил я… Если правду расскажу, которая будет звучать глупо, за психа не примешь?

Петр лишь отмахнулся рукой и засмеялся.

— У меня очень интересная история, но ей ни с кем, кроме приемного отца и поделиться-то не мог, не поверит никто.

— Да говори ты уже скорее, не тяни. Пришли уже почти.

— Я пришел… Точнее провалился сюда, в этот Мир из другого. Из другого времени… Может даже Мир тот же, но…

— Погоди, прямо вот так взял — и из другого? — Петя засмеялся.

— Да…

— А хорошо, спас же меня, хрен ли не верить! — Петя явно принял все за веселую шутку.

— Черный Мор в истории помнишь? Вот оттуда я, примерно. Родителей не помню. С беспризорниками под крышей Монастыря жил, лет с шести, наверное…

— Ооо, приятель! Псих! Да, какой там… Верно подметил — приятных знакомых я заводить явно умею.

— Да, уж…

— Так как в наши края-то занесло, о «Странник Меж Мирами Крэй»?

— Продавал безделушки… И оказался. Вот…

— Стоял на месте, а потом — посреди боевого фронта?

— Нет, по дороге еще пару Миров пролетел вроде.

— И какие они?

— Розовый был, с мягкой рекой-ватой. Другой с песком, пальмами… Еще в воздухе помотало. Не забудешь такое.

— Так здесь-то ты как очутился, выкладывай!

— В бреду, лихорадке нашли зимой русские солдаты в Германии, уже после Победы. Выходил меня Евгений, с собой забрал, усыновил, вырастил. Вот год четвертый, наверное, к ряду мотаюсь с ним, как карта ляжет.

— И?

— Что — и?

— Больше по Мирам не перемещался?

— Не доводилось… Да и не очень охото. Мне тут хорошо.

— У нас всем хорошо. Разве может быть иначе, когда люди хорошие?

Петр потер рваную грязную рубашку, улыбнулся и сплюнул пошедшую вновь из губы кровь.

Крэй засмеялся.

— Это уж точно.

— Пришли! Тут живет моя суженая-ряженая. Женюсь, если не пошлет, точно…

Петр постучался в окошко неказистого здания.

— Как звать ее?

— Люся. Сейчас познакомлю…

Побитый лейтенант глядел в изумлении на опустевшее место. Юноша, что был только что рядом с ним — исчез. Испарился.

— Неужто… — только и смог выдавить растерянно Петр.

Дверь отворилась.

— Петя⁈ Что с тобой⁈

— Люсь, тут это…

— Все, заходи!

— Парень исчез, тут стоял…

— Какой еще парень?

— Меня привел, спас и в другой Мир, очевидно, ушел, я только моргнуть успел…

— Ого! Не слабо приложили тебя… все, успокойся…

Дверь барака захлопнулась.

А Крэй, возможно навсегда, покинул свою Вторую Родину.

* * *

Формуляр:

Возраст: Приблизительно 12–18 лет

Временной Период: между 1946–1950 годами

Классификация Мира: Основа

Параллель: Вторая Родина

Мироуклад: Послекризисный

Язык: Многоязычие. Немецкий, Русский — преобладающие во время пребывания.

Страна: ГДР, СССР

Города: Кведлинбург, Териберка, Мончегорск

Разумное Население: Люди

Примечание автора:

Спасибо моей Бабушке Люсе за подробный рассказ о своей жизни после ВОВ, истории знакомства с дедушкой. Спасибо Дедушке Пете за прекрасное детство, воспитание и заботу. Спасибо обоим — за всё.

2 — Губительная Топь

Твердая почва ушла из под ног юноши. Упрямо и упорно вязкая холодная структура постепенно окутывала темно зеленой тиной ноги… Крэй машинально предпринял попытку сдвинуться с опасного места. Вырваться получилось, но не так, как он себе представлял.

Движения стали тягучими, неуклюжими. Тяжелыми.

В воздухе чувствовалась горькая сера.

Тучи цвета вишни искрились вспышками молний.

Крэй сделал шаг. Еще один. И еще… Замер.

Всего трех шагов для крепкого парня оказалось достаточно, чтобы устать идти по вязкой грязи и глине. Словно свежий невысохший цемент липла земля к подошвам кирзачей. Дыхание участилось, отчаянно не хватало кислорода.

Прорвавшийся сквозь ткань миров подросток огляделся.

Гнетущая смесь песчаной бледной пустыни и мрачного болота, извергающего сине-красные переливчатые пузырьки. Свет преломлялся, и пейзаж вокруг размывался в причудливую диковатую форму. Королевство кривых зеркал, не иначе. В таком пространстве — дезориентироваться и потерять вектор направления не составляло труда.

Проблема с ориентацией — полбеды.

Крэй начал утопать на месте. Нельзя было останавливаться. Только движение спасало его от поглощения и погребения под грудой инородной массы.

Шаг. Опять шаг.

Каждый новый — давался с большим трудом.

Превозмогая усталость, сквозь дерущую боль мышц — Крэй шел вперед.

Шел. Шел. И шел.

С зудом по всему телу, с изнуренной нервной системой и отказывающими от усталости ногами.

Крэй шел вперед.

Потому как — не оставалось ничего более.

Цикличный вопрос, вертящийся у него в голове, был даже не о том, где он, как тут очутился, или как сбежать из этого недружелюбного мира дальше.

«Куда я иду?»

У единственного на всю обозримую округу живого существа из другого мира не намечалось ориентира. В дымке сливающихся земли и неба — не было цели. Не за что ухватится глазу. Даже сфокусироваться на определенной горе или выступе — невозможно. Горизонт — чист. Никакой спасительной постройки, никаких камней или деревьев… А значит, никакой передышки и привала.

Крэй продолжал идти.

Мелкие песчинки врезались с порывами ветра в глаза, мешая видеть дорогу перед собой.

Прищурившись, Крэю показалось, что вдали появился холмик. Скорее призрачное пятно, миражом манящее к себе. Взбодрившись, парень решил ускориться. Возможно, бежать будет проще, и он достигнет скорее этого… «Чего-то».

Решение стало чуть ли не роковой ошибкой.

Зыбучий песок вперемешку с булькающей слизистой поверхностью лишь начал с новой силой втягивать Крэя в недра неизведанной планеты. Потерянный в пространстве-времени парень упал.

В лицо неприветливо впечаталась студенящая влага. Дышать стало невозможно.

Усилием Крэй оторвал голову от вязкой земли и жадно глотнул воздуха.

С потугами отжавшись, молодой горемыка вновь встал на ноги.

Фантомное «нечто» исчезло из виду. Песчаная буря застилала обзор все более густым маревом. С каждой секундой видимость падала.

«Идти. Идти и не останавливаться. Медленно, упорно и не спеша… К своей смерти?»

Крэй шел.

Мысли путались, но паниковать он не смел. Паника — первая ошибка при смертельной опасности. Крэй старался сохранить светлый разум и пытался зацепиться глазами хоть за какую-то спасительную соломинку… И продолжал свой упорный путь в никуда.

Мир вокруг будто находился в постоянном плавлении. В зачатке своего формирования. Грязь текла бескрайней рекой вдаль, глина с песком будто кипели…

Крэй продолжал свой безнадёжный поход.

Мгла сгущалась. Казалось, юноша уже ступает в пустоту. Собственные ноги различимы стали с трудом.

Русское выражение «не видишь дальше своего носа» для Крэя заиграло новыми внятными красками.

Час. Два. Три… Четыре? Возможно, и гораздо меньше, но изнуряющая глиняная масса, пожирающая силы с каждым шагом — растягивала секунды до десятков минут.

Крэй, не смотря ни на что, фигурально и уже буквально — шел вперед. Иного пути к выживанию у одинокого путника не существовало.

Сколько времени брел он, прежде чем марь, окружившая со всех сторон, спала, а пейзаж начал хоть чуть-чуть приобретать иной вид, размыто рисуя возвышенность с зеленью и птицами, порхающими над спасительным островком среди губительных топей?

Сказать наверняка в однообразной болотной обстановке не представлялось возможным. С монотонным изматывающим ходом — не до счета про себя, солнца на хмуром небе не проявлялось, а часов у Крэя не завалялось.

Таких длительных прогулок без остановки парень в жизни точно не совершал.

Ветер хлестал лицо Крэя, занося песок в горло.

Порывы стихии становились все мощнее, мощнее.

Шаги становились все тяжелее.

Из-за утепленной куртки, пот тек ручьем, хотя песчаная буря морозила нос, дыханием холода обжигала глаза.

Откашливаясь, сопротивляясь, Крэй шел вперед и не терял ни капли надежды.

Крэй шел.

Шел.

И наконец-то — дошел.

Практически вслепую, внезапно уткнувшись в каменный вал и прощупав его высохшими дрожащими пальцами, с облегчением выдохнул, присев на твердую незыблемую поверхность перед уходящим на метры вверх травянистым склоном. Это не помутнение рассудка и не обезвоживание играли с ним злую шутку. Все по-настоящему и осязаемо. Безысходность сменилась легкой надеждой: на возвышающемся над бескрайней пустынной поверхностью островке-оазисе била ключом жизнь.

Комары уже подлетали полакомиться кровушкой молодого парня, давящая тишина сменились на звуки животных, из почвы склона высунулась морда дикого грызуна, и зверек тут же вскочил пулей наверх, задевая хвостиком размашистую траву… Отгонять мелких насекомых, у Крэя не хватало ни сил, ни даже особого желания. Его будоражила простая логическая цепочка. Комары, звери, растения, а значит — тут есть питьевая вода и условная безопасность от пучины слизистого песка.

Горочка перед ним, мягко сказать, не маленькая, но дорога Крэя теперь лежала лишь вверх. Из последних сил взобравшись по отвесному склону, цепляясь за высохшую траву и выступы на каменистых боках «оазиса», Крэй наконец-то мог по настоящему перевести дух. Плюхнувшись на душистую поляну фиолетовых цветов, юный странник раскинул руки и ноги в стороны, глядя на мягкие вишневые облака.

И лежал так с упоением минут десять, не меньше.

Буря утихла. Мгла расступилась.

Придя немного в себя, парень перекатился на живот и осмотрелся. Он находился на возвышенности над остальным окружающим лиственным пространством, по-видимому, взобравшись на высшую точку «оазиса» — идеальное место, чтобы разбить лагерь. Но сперва необходимо все-таки убедиться, что здесь безопасно.

Весь островок разрастался вокруг кристально чистого озера по центру. Хотя, скорее это было заросшее болото, но Крэй не сильно видел разницу. Особенно в мире, где природа не была тронута человеческим присутствием. Однажды на любознательный вопрос: «Можно ли пить, в случае чего, воду из болота?», Евгений рассказал байку про глубочайшие российские Васюганские болота.

— По сути — это вообще наверное самые огромные болота в мире. Далековато от Мончегорска, конечно, в Западной Сибири. Оби, Иртыша там… Туда, с год как, сослали грузин-лазов одних. Вот, товарищ с Войны недавно у них побывал, приезжал погостить, рассказывал, как пожил среди них с недельку. Воду из болота того — можно пить. В непосредственной близости от Васюганского болота живут, с ребенком вроде даже и никогда не опасались всей честной компанией пить воду из него, и не ощущали при этом дискомфорта и проблем со здоровьем. На всякий случай, в вылазке не рекомендовали товарищу кидаться сразу на любое болото, конечно, паразитов можно набраться, травануться, если люди рядом якшались, загрязняли, но если водичка чистая и нетронутая, как там… Цвет у нее напоминает заварку, говорил, в Васюганке, но ее пили, правда, предварительно цедили через платок. Конечно, у ссыльных альтернативы-то и нет.

У Крэя альтернатива также — не наблюдалась.

Сверху открывался впечатляющий вид, не столь пугающий, как поначалу, скорее, чарующий и привлекающий своей оторванностью от предыдущей реальности.

В болотной пустыне, где вода и песок смешались в одно целое, оказалось, живет множество уникальных существ. Не все было знакомо глазу юного Крэя. Но из книг, что читал в библиотеках СССР, смог опознать некоторую флору и фауну.

Даже с его высоты, на дне болотной воды прекрасно виднелись устрашающего вида неадекватно гигантские миксины. Съедобная «Рыба-ведьма», похожая на червяка или угря, как будто ожившая из сказки. Если верить книгам — вкусная хищная тварь, которая пугает лишь своим видом… Ночная хищная тварь.

«Ночь? А в небе светло… Хотя и в Мончегорске летом белым-бело по несколько месяцев к ряду…» — Крэй опять отвлекся.

Даже сейчас, в ситуации полной опасности и царящей угрозы повсюду — мысли парня находились в беспорядочном хаосе. Крэй любовался дикой и необузданной природной красотой.

По глади воды, словно живые стрелы, быстро проплывали мимо водомерки, оставляя за собой следы в виде мерцающих водных капель.

Вдоль густых береговых зарослей медленно прогуливались от своей хатки выдры-ондатры. Эти мускулистые грызуны словно не замечали ничего вокруг, занимались своими делами. Такое ощущение, что они тут хозяева, и ничто им не страшно.

Прямо перед глазами, в полушаге от Крэя, прыгнула Мавританская жаба. Ее он узнал без осечек. С ярко-зелеными глазами, истошно издавая глухой булькающий звук, унеслась вдаль по болотным кустарникам, оставляя за собой звонкий треск. Взгляд зацепился на камне… Что-то быстро скрылось, прячась от жабы. Крэй успел разглядеть: среди камней скрываются скорпионы с ядовитыми жалами.

«Африканские земноводные, пустынные… Природа и животные топей арктической тундры… Сочетание невозможное. Но оно перед мной…» — мир Крэя перевернулся, и догматы ломались.

Уже не впервые. Но паренек так отвык от этого чувства загадки. И в прошлый раз он был молодым пацаном, которому несложно было подстроиться. Сейчас в окрепшем, сложившемся, почти взрослом разуме нейроны ускоренно перерабатывали вновь поступающее обилие невероятной информации.

Если до сих пор теплилась мысль, что эти его «путешествия» не в «Иной» мир, а прошлое или же будущее, возможно перемещение физическое по уголкам планеты, при скачке во времени, то сейчас наблюдал то, чего в условиях знакомой Земли просто не могло существовать физически. Нет на планете мест с таким биомом. Не впервой, да, в моменты первого перемещения вокруг текла ватная розовая река — то Крэй списал на жар и бред, галлюцинации. В этот раз сомнений быть не могло, никаких иллюзий после многочасовой ходьбы по зыбучей глине. Мир — Иной. Совершенной Иной.

«Няша — болотная топь. Этот мир будет Няшей,» — Крэй наконец подобрал имя этому миру. — «Жидкое, вязкое и топкое, заполненное тиной и грязью, дно озера или морского побережья на севере Европейской части России и в Сибири — „Няша“, идеально подходит.»

Но не только животный мир удивлял Крэя в болоте-пустыне.

Тростник и Камыш — живой стеной обрамляли берега болотной воды.

Бледно-розовый Чингиль, с его острыми листьями, прорастал среди песка, создавая миниатюрные зеленые оазисы среди безжизненной земли. Плаунок чешуелистный, словно живой ковер, покрывал поверхность болотной воды. Деревца-кустарники гребенщика, с рыже-алыми, белыми и фиолетовыми нежными лепестками цветов, привлекали внимание своей красотой. Красноватая Верблюжья колючка, словно защитник, стояла на берегу, защищая другие растения от животных и кажется — начинала плодоносить. Перекати-поле, с его маленькими светлыми цветочками, будто подпрыгивало по песку. Вечнозеленый Аир с длинными листьями на ветру словно помахивал ими Крэю. Поодаль — скромный нежный белый Багульник. Торфяной мох ластился зеленью. А Росянка, с ее красивыми цветками, улыбалась парню.

Не только мелкая травка да цветочки — образ оазиса среди пустыни подчеркивали и дополняли деревья, которые Крэй доселе видел лишь на картинках. Высокий Болотный кипарис, с его странными корнями, словно оживший, выступал из глубин болота.

Брусника, Голубика и Клюква, со своими манящими ягодами, совсем близко, так и просились в рот…

После «прогулки» по прохладной пустыне вымотанному и промерзшему путнику ужасно хотелось пить и есть для восстановления сил. Инстинкт самосохранения кричал, что не стоит в ином мире рисковать…

В походах с отцом по северному лесу парень обучался навыкам выживания от матерого офицера, прошедшего Войну, а также хорошо изучил, что есть можно, а что — нельзя, останавливала его лишь опаска неизведанного.

Крэй сорвал синюю ягодку, попробовал на вкус.

«Вроде, как обычная…»

Проглотил. Затем еще, и еще… Все было съедобно и безопасно. Ягоды — идентичны тем, из прежнего Мира, как и все окружение. Да — в чуждом сочетании, странном и непонятном, но… Все такое родное.

Чувство голода не ушло, а жажда продолжала докучать. Рядом слышен звук ручья, что ж — проблем с водой скорее всего не будет, даже обойдется без лакания из болота. Как Крэй мог судить по местным ночным животным — наступала ночь. Угроза нападения хищников и защита от холода становились все актуальнее.

Не время внутренней рефлексии от провала в другой мир, Крэй это прекрасно осознавал. Сейчас главное — выжить.

Огонь, еда, безопасный сон в защищенном месте. Главные задачи.

Юноша порылся в кожаной сумке, что так удачно переместилась вместе с ним из мира в мир. Крэй вечно забывал разобрать ее, и вещи залеживались надолго, даже если им давно пора было оказаться в другом, «положенном» месте. Беспорядочность в мыслях отражался и на организованности парня. А потому он даже и не представлял полный перечень предметов внутри.

Там нашлись: несколько коробков спичек, швейцарский нож, сетчатая авоська, пара рабочих перчаток, книга-сборник сочинений Горького, газета, мелочь… Много хлама — который сейчас оказался как нельзя кстати.

И конечно, там лежали драгоценные, а сейчас тем более, консервы — сгущенка и тушенка, леденцы, сахар. Кешка хоть и тварь редкостная, но оплату за «услуги Крэя» по данному слову произвел заранее.

Немного всего, но как раз то, что нужно для выживания в дикой природе. Крэй, перекусив ягодами и утолив жажду из небольшого ручейка, протекающего неподалеку, умывшись от грязи, решил начать с разведения огня.

Драгоценную газетную бумагу было решено не использовать попусту, разве что чуть-чуть. Мелкого клочка будет достаточно для розжига, остальное пойдет на… на непредвиденные и вполне себе предвиденные нужды.

Побродив по округе, набрав достаточно сухих веток и листьев, бережно зажег спичку и аккуратно положил ее под заготовленную из хвороста небольшую пирамидку будущего костра. Едкий дым, быстро сгорающие листья… Вот уже и древесина потрескивала характерным звуком… Огонь медленно разгорался, Крэй добавлял все больше веток, пока не получилось достаточно крупное пламя.

Убедившись, что костер хорош и не потухнет, парень перешел к следующему шагу: приготовить сытной еды.

Консервы юнец приберег на экстренный случай, мало ли, прыжок в иной мир застанет врасплох, а там очередная пустошь.

Сумку с ценностями отныне Крэй старался не снимать. По крайней мере, пока мысль про внезапный «скачок» не вылетала из головы. А вылетала она частенько.

Сейчас пропитание можно добыть и в округе.

Еда не будет долго храниться, если вскрыть банки, поэтому парень решил для начала наловить рыбы.

Авоська прекрасно подходила в качестве сети… Закинешь, ждешь. Только нужна приманка.

Крей прошелся по берегу, обращая внимание на каждый камень и каждую ветку, пытаясь найти что-то подходящее.

Поковырявшись в мокрой земле и заглядывая под камни — добыл горстку червей и разместил их внутри авоськи. Для закрепления червей вместо крючков паренек взял верблюжью колючку. К его большому сожалению, нейлоновой сетки или марли в сумке не оказалось, но, благо, и растений под рукой достаточно. Аккуратно насаживая червя, Крэй зафиксировал наживку между нитями авоськи. Что ж, черви на месте и будут привлекать рыбешку. Крэй с ребятней так много раз рыбачил холодным летом в укромной Териберке…

Сняв кирзачи и зайдя по колено в воду, он опустил авоську и застыл неподвижно в ожидании.

Холодно.

Сначала в сеть слетелась совсем мелкая рыбка, легко проплывавшая сквозь дырки авоськи… Крупные миксины, что ранее Крэй заприметил своим острым глазом, тоже не заставили себя долго ждать. Парень почувствовал, как «рыба-ведьма» запуталась в сетке, учуяв наживу и не ожидая ловушки. Тотчас ловко и быстро затянул авоську с ужасно слизистыми рыбинами.

Отвратительными на вид и непривлекательными… Но судя по книгам — съедобными.

Поджарить на огне вполне представлялось возможным. Как бы сложно не было исхитряться в готовке на природе — мысль о возможности съесть рыбу сырой Крэй всяческий от себя отгонял.

Немалый улов. Оглушив уродливых тварей, парень отправился к намечающемуся лагерю.

По дороге, среди колючих и тернистых растений, Крэй подметил нечто, сулящее замену слизистому деликатесу. Крупные колпаки нор затвердевших, застывших земляных рыб, словно скульптуры из камня…

«Протоптеры!» — и это он в книгах про Африку читал…

Выходящие из спячки, пробивающие свои уникальные коконы-слизи Протоптеры, двоякодышащие создания, со светло-коричневыми и тёмными крапинками. Здешние существа может и деталями отличались от тех, что на картинках, но схожесть была на лицо.

«Их можно выкапывать, словно картошку!»

Сложная ловля рыбы — останется в прошлым. Сразу внушали оптимизм эти существа с необычайной способностью к перемещению по суше. Чуть присмотревшись, Крэй заметил, что некоторые уже пробудились и неуклюже ползли, используя плавники, как лапки, стремясь к водоему…

«Пробуждаются после многомесячной, а то и многолетней спячки в пустынях с первыми каплями дождя… Идет дождь?» — Крэй не чувствовал мелкой мороси, не ощущал ни взглядом, уже помутневшим, ни телом.

С него самого сходил пот после долгой изнурительной и душной пустынной дороги, разведения костра, а затем и добычи пищи.

Вывалив на подходящий плоский валун скользких миксин, Крэй отправился на охоту. Или рыбалку. Или скорее заниматься собирательством…

Дело не мудреное. Рыба сильно и сопротивляться не могла, знай себе дотягивайся до той, на которую глаз положил, хватай-забирай. В иную «белую ночь» (хотя, с учетом особенностей местного небосвода, уместнее «вишневую ночь») Крэю пришлось бы копать, искать… А тут — выбирай не хочу!

Не жадничая, Крэй отловил парочку небольших рыбин и посчитал, что на сегодня-завтра добычи хватит.

От мелкой чешуи прекрасно избавится швейцарским ножом.

Конечно, парню хватало и склизких тварей из болота-озера, чтобы наесться сполна… Но юношеский азарт и тяга попробовать все побудили Крэя отведать сразу два блюда.

Парадоксальная ситуация — парень ощущал дикий голод, очутился в опасных неизведанных землях в тотальном одиночестве, а его молодая душа все равно жаждала новых ощущений и приключений. Однако вокруг нет ни признаков цивилизации, ни подручных средств — только нетронутая природа и собственное желание справиться со сложностями и преодолеть вызов, кинутый первозданной дикой натурой.

Хотя у Крэя не имелось посуды и кухонных принадлежностей, он был преисполнен решимости и креативности, да и готовить умел. Конечно, чаще на природе этим занимался его приемный отец Евгений, но Крэй, хоть и вечно стоял на подхвате, улавливал все поучения.

А учил отец его много чему, постоянно держал в тонусе физически и интеллектуально…

«Сильное желание и решимость могут привести к чудесам, даже в самых непростых ситуациях,» — вечно повторял Евгений.

И сейчас, пока Крэй обходил местность в поисках съедобных, знакомых ему трав, ягод, овощей да орехов — всего, что сможет найти, до него начало доходить. Евгений, в отличие от него самого, каждый день жил с мыслью, что мальчик может вдруг испариться… И провалиться в иной мир. Казалось бы, это Крэй должен переживать о такой вероятности, но мальчик быстро и думать забыл о перемещениях в пространстве и времени. Крэй вычеркнул саму мысль, что может еще раз исчезнуть куда-то в неизвестное, а все, чем он жил — останется навсегда в прошлом. Снова. Евгений же мог и вовсе не верить Крэю, с его рассказами о мрачной Саксонии тринадцатого века. Парень считал, что отец просто смирился с «выдумкой», да подыгрывает… Нет. Евгений четко все принял в итоге на веру. И заботился о сыне, готовил ко всему, что сможет пригодиться на случай… На данный, конкретный случай.

Крэй остался один. Ни семьи. Ни друзей. Ни людей. Никого.

Гарнир к ужину небогатый — горсть грибов, щавель, дикий лук и крапива. Такую зелень в Териберке многие ели по необходимости… А Крэй просто так — любил он этот терпкий кисло-сладкий вкус.

Сбрызнув соком ягод и завернув в крупные листья земляную рыбу, Крэй осторожно положил блюдо на раскалённый камень, заготовленный у края костра. Минут двадцать должно хватить…

Меж тем парень решил пожарить миксины.

Склизкие, неудобные…

Крэй с трудом проткнул ускользающую деликатесную еду смоченной палкой и поднес к огню.

Обжарка долго не должна затянуться, раз-два и готово.

Из интереса Крэй краешком языка попробовал слизь, оставшуюся в столь обильном количестве.

Мерзко, но питательно и вполне неплохо.

«Белок есть белок, не время жаловаться. Хорошо: с едой и водой проблем не предвидится. Вот о безопасности такого не скажешь…»

Крэй уставился задумчивым взглядом в беспечное пламя.

Мягкая и сочная рыбка на палке обрела необходимую корочку, стала притягательно шипеть — готово.

«Рыба как рыба, даже приятная,» — приятное похрустывание прекрасно дополнялось горьким луком. — «Мискины, трава, протоптеры, грибы да ягоды, а что дальше? Так и буду здесь выживать до старости в одиночестве, опасаясь неизвестных хищников?»

Сколько бы не отвлекал себя приключениями, суровая реальность никуда не исчезла. Парню стало непомерно грустно, накатило удручающее чувство тоски. Тоски по дому, по школе с логическими задачками, по булочке у печки, по взрастившему его отцу Евгению.

Золотистый свет от костра играл на лице парня, отражаясь и переливаясь во влажных каплях, выступавших по краешкам глаз.

Окончив ужин редким лакомством из протоптера, Крэй, откинув прочь гнетущие мысли, приступил к последнему, на сегодняшний день, делу. После столь долгого и физически-затратного дня парня неуклонно тянуло в сон.

Пришла пора разбить лагерь и обезопасить ночёвку… Место относительно удобное, возвышенное, от диких животных барьер построить у огня — и можно ложиться спать.

Рабочие перчатки так кстати защитили руки от острых краев сучьев, которые он срезал ножиком, и неровностей камней, собранных вокруге. Крэй построил вполне приемлемое подобие грубого шалаша из веток и листьев, чтобы создать крышу над головой. Юноша прекрасно знал, что сможет выжить в дикой природе, используя то, что есть в его сумке. Евгений — ветеран выживания: с разведротой солдат во времена Войны и не в таких условиях оказывался, и а ведь он обучил мальчика всему, что знал сам.

Вишневое небо пока не думало темнеть. Светло как днем.

«Парадокс- никоим образом яркий день не может длиться так долго, без малейшего смеркания.»

Одного шалаша — недостаточно. Периметр. Огородить пространство, максимально исключить возможность нападения. Для этого уже пошли в ход большие ветви деревьев, собранных ранее. На заточку кольев мелким ножом, Крэй затратил добрый час, не меньше. А солнце — все так и не село. В конце концов высокий забор вокруг лагеря красовался во всю свою стать. Пусть неказистый, наскоро сооруженный, но какой-никакой — забор.

Вещи требовали просушки. Мелкий дождь и правда шел всю дорогу и не думал кончаться. Крэй понял это только сейчас, собираясь улечься на постель из высохшей у кострища травы, свежей листвы, мха, да газеты. Сняв мокрую, грязную и пропитавшуюся вонючим потом одежду, Крэй развесил ее на колышки вокруг лагеря.

«Сильный мерзкий запах — это хорошо. Может, отпугнет незваных хищников и послужит дополнительным оборонным барьером от животных?»

В этом до конца он не был уверен, но звучало разумно.

Парень также понимал, что надо как-то спрятать еду от зверья, ведь доел далеко не все, оставив запас и на завтра. Притащив большой камень и положив остатки на него, огородил кругом из ещё горячих углей и камней. Преграда невесть какая, но Крэй надеялся этого будет достаточно, чтобы сбить запах пищи.

Обезопасив, как мог, свой лагерь, он почувствовал себя намного более уверенным. Паренек знал, что выживет в этой дикой местности, только если будет осторожным и готовым к любым ситуациям.

Немного просохнув, прогревшись, Крэй подкинул несколько крупных бревен в искристое пламя с надеждой, что подкормки огню хватит до того, как он полностью выспится.

Веки слипались, тело еле шевелилось.

Природное ложе приняло Крэя в объятия. Путешественник-поневоле отключился мгновенно, даже при том, что мягким, тем более удобным, лежбище никак назвать было нельзя.

3 — Блуждающие Огни

В темных глубинах враждебного мира, где болотистые топи соседствуют с безжизненными пустынями, одинокий рукотворный шалаш с затухающим поблизости костром выделялся из общей картины нетронутого лона природы. В его тени, окруженной зыбкими трясинами и гулкими песчаными дюнами, Крэй видел уже не первый сон.

И одна из грез Морфея — ужасно знакомая.

История прошлого, события которого проживались раз за разом, развиваясь в деталях и развилках выбора, последовательности — по иному. От сна к сну.

Нечасто, но и нередко. За всю жизнь — пяток таких, которые Крэй четко помнил и осознавал, что ему снилось. Не меньше десятка — обрывистыми пятнами, урывками, смутными видениями.

Начало всегда одинаково.

Мрачные улочки старого города. Родной Кведлинбург. Возможно… Крэй почти уверен. Все окутано плотным туманом, стелющимся от брусчатки до крыш. Угнетающая загробная тишина предвещает нечто зловещее. Люди ходят по улицам в масках, пытаясь защититься от страшной болезни — Чумы, которая охватила окрестности.

Маски, маски, маски. Повсюду. Вместо лиц, куда не взгляни из тумана — выходят лишь маски. Они изрядно пугали малого Крэя.

Маски из кожи. Маски из ткани. Покрывали всю нижнюю часть лиц, словно мерзкая пасть преисподней. Высокий козырек опасно выпирал в сторону Крэя. Все для того, чтобы предотвратить контакты с заразой. Защита от Чада и Яда.

Крэю казалось, что Он — часть этой скверны. И что люди — избегали Его. Если во сне, за масками, все еще люди. Во сне Крэй сомневался во всем, даже в этом.

Маски, маски и снова маски. Везде.

Маски с обильным узором. Маски с изящной резьбой. Таинство, мистика… были в реальности. В прошлом. Страх и отчаяние — царили пред парнем во сне. Прямо сейчас. Он один, средь толпы, во тьме. В объятьях тумана.

Маски, маски. С обильной отделкой, с деталью металла. Бархатисто украшены. Маски. Всюду они.

С прозрачными шторками, с блеклыми стеклами — для глаз. Утолщенные и удлиненные в области носа — от воздушной инфекции.

Маски.

Крэй же — без маски.

Бельмо опаски в городе смрада. Ребенок, что остался один. Мама и Папа — давненько развеяны по ветру. Чумные Борцы в длинных одеяниях, полностью покрывающих тело, унесли их на площадь. В своих капюшонах, в тесно закрывающих голову масках, они их сожгли. В глазницах, прозрачных стеклянных — отражались огонь, черный дым и серый пепел.

Крэй это видел. Крэй наблюдал.

И вот — он один. Бредет без цели, в туман. Прохожие его сторонятся. Расходятся, чураясь касаний. И Крэй их понимал.

Город опустошен. Люди умирают один за другим. Тут и там, на главной дороге, в закоулках и тропах, множество страдальцев с нарывами крови на теле. Страдают, стонут, борются за свою жизнь. Но все они — бессильны перед мощью Чумы.

Крэй бездумно плутал, в глазах замерли образы горящих Мамы и Папы… Плоские лица, без глаз, без бровей, безо рта. Кляксы на холсте мыслей.

«Как их зовут? Где же мы жили?» — в этом сне, и даже в реальности, Крэй уже все позабыл. Слишком мелкий, слишком хрупкий, слишком ранимый. Далекое прошлое. Обрывки мозаики воспоминаний.

«Почему я не вернулся домой? Где мой дом?» — сон вечно повторял эту мысль, паранойей водя Крэя по нервной петле.

И дальше сон принимал формы.

То его избивали до полусмерти Бычары за украденную булку с корицей.

То сажали в карцер под стражу. Потом отпускали. И снова маски, маски, повторение по кругу событий…

То он бежал из города прочь. То стоял на мосту, задумчиво глядя в пучину реки, размышляя о Маме, о Папе, о жизни. Лиц вспомнить никак он не мог.

Двигался дальше. Спал и видел сон, внутри сна. И снова о масках, бесчисленных масках. Леденящий кошмар. Сон — без конца и начала.

И вот опять. Снова и вновь. Крэй видит этот колеблющий душу морок.

Маски, маски…

Одна из Масок грубыми перчатками схватила Крэя. Прямо на глазах у всех остальных. Руки вылезли из мглы и силком потащили за собой.

Крэй кричал.

Крэй брыкался.

Крэй молил прохожих помочь.

Маски игнорировали. Никто не помешал. Никто не заступился. Всем все равно.

Цепкая хватка, впившись в мелкого мальчишку, притащила к горящему дому.

Это его дом объят красным пламенем. Дом Крэя. Дом Мамы и Папы. Их дом…

Поэтому Крэй не вернулся под знакомую крышу. Не ночевал в покоях, в тепле и уюте. Уже было попросту — некуда.

Карантин. Изоляция. Дезинфекция. Множество методов у Чумных Борцов. Один из которых — дома и постройки Прокаженных сжигались дотла. Все лишь в попытке предотвратить распространение болезни.

И именно эта участь постигла и Крэя. Чумной Борец не вел его к дому. Не желал дать Крэю оплакать родных и обитель. Мальчугана ожидал, как сына Больных, лазарет. Или изгнанье.

К несчастью — ни то ни другое.

Ударив парня в висок, похититель в темных одеждах и устрашающей маске донес Крэя, почти что в отрубе, до двухэтажного зеленого дома.

С торца Чумной Борец постучался об неприглядную стену.

Два раза отрывисто. Через паузу, три раза еще.

В монолитной стене, под личиною камня, отворилась двухметровая дверь.

Крэй отключился, но бесплотным фантомом последовал вглубь лабиринта туннелей за своим телом.

Суровая маска, казалось, часами, тащила парня в недра земли.

Сон. Крэй осознавал. Не часы, а минуты… Время тянулось, не подчинялось обычным понятиям и мучило.

Колбы, громоздкие пинты, мелкие склянки. Подземелье с людьми в тех же нарядах и масках, что и Борец-похититель, в изумрудном свечении. От каждой исходит свечение, где-то бултыхаются пиявки и черви.

Наполненные сущностями без формы, твари, чуждые нашему пониманию, медленно развивались под взглядом таинственных исследователей. Их темные тени танцуют в свете свечных канделябров, создавая жуткое зрелище.

Всё затянулось туманом.

Опять маски. Маски и мгла. Повторение пройденного, ускоренное стократно.

В очередном витке, в кулуарах украшенного символикой и оккультными рунами подземелья, Крэй кричит.

Туман. Маски. Ускорение.

Шорох старинных свитков, факелы синего пламени, таинственное звучание мантр, эхом отдающееся от каждой поверхности.

Снова туман. И маски. Картинка мелькала все быстрее.

Лианы опутали руки. Лепестки роз пали на темя. Дыхание холода. Вонь.

Все быстрее. Быстрее. Туман. Маски. Бездна с клыками. Огонь.

Все быстрее. Быстрее. Туман. Маски. Дождь. Монастырь.

Все быстрее. Быстрее. Туман. Маски. Крэй на пороге. Братец Ли у костра.

Все быстрее. Быстрее. Туман. Маски. Крипта в мерцанье маджента. Сяжки насекомых.

Все быстрее. Быстрее. Быстрее…

Парень очнулся из-за дикого жара. Освежающая летняя прохлада мира Няши, с которой он засыпал, бесследно ушла. Струи пота стекали со лба, дыхание сперло. Словно в черной бане, сухо и тяжко.

Крэй лежал под тенью шалаша, снаружи которого странный Огонь в неугомонном танце витал перед глазами. Лиловые искры разбегались в разные стороны. Головокружительные вихри, летящие вдогонку, словно призывали к себе.

Огромный, выше Крэя раз в пять, бледный Блуждающий Огонек плавно метался над лагерем путника, будто осматриваясь, изучая. Только ни глаз, ни тела у Блудника не имелось. Лишь серебристое пламя.

Хвостом за ним тянулся по прожжённой земле след оранжевой слизи. Сгусток, падавший вниз, как воск с горящей свечи, не засыхал. Субстанция натурально дышала, выпрыскивая мелкие искринки с воздухом вкупе. Слизь — несомненно живая, часть организма Блуждающего Огонька.

Молодой парень медленно, из положения лёжа, поднялся на колени. При этом не сводя глаз с мерцающего незваного гостя, грациозно парящего над землёй с металлическим свистом.

«Что делать?» — Крэй лихорадочно искал выход из роковой ситуации. — «Не шевелиться и надеяться, что Огонек не спалит к чертям, прежде чем потеряет интерес и уйдет восвояси, откуда бы, паскуда, ни прибыл?»

Такое действие, думалось, — наиболее разумно.

Воздух пропитан сладковатым запахом гниющей растительности.

Все окутывает мрак. Теперь можно не сомневаться — на пустынно-болотный мир наконец опустилась непроглядная ночь.

«Сколько ж я спал?»

Внезапно юноша почувствовал дрожь под ногами, а песчинки резко взмыли вверх, словно живые. Враждебный шорох во тьме. Снаружи укромного шалаша, сквозь щели веток Крэй увидал ещё один, в этот раз синий, Огонек, помельче, чем летавший над лагерем. Всмотревшись, вдали меж деревьев, разглядел еще отблески пляшущих разнообразных свечений: словно огненные стражи пустоши, бредущие сквозь утробу тьмы, они подбирались все ближе, издавая шепчущий вкрадчивый звук.

Духота и жар усиливались с каждой секундой. Волосы Крэя зашевелились и поднялись вслед за песчинками вверх. Тело невольно тряслось, на языке ощутился кислый привкус металла. Зубы свело, проняло сводящей вибрацией. Песчинки, плавающие в воздушном огненном мареве, закружились и стали выстраиваться в четкие формы. Ромбы, треугольники, сферы, круги… Беспорядочный ворох вращался по строгой орбите вокруг Блудника, словно кольца Юпитера.

Волосы беспощадно стремились присоединиться к песчинкам. Их жгучим магнитом тянуло к центру шара, засасывало, как внутрь черной дыры, вопреки сопротивлению Крэя.

Стиснув зубы, не давая и писку вырваться из глотки, парень, со слезами боли, вцепился руками в густую траву, а затем и в холодную голую землю. Упираясь кирзачами и с ногтями закапываясь все глубже в грязь, пытаясь ухватиться за что-нибудь незыблемо твердое, лишь бы не поглотило убийственным притяжением — Крэй уподобился мелкому слабому деревцу в отчаянной попытке выжить во время буйного смерча.

Волосок… затем второй, третий, четвертый. Волос за волосом. Светлые волосинки, вырванные с корнями, пролетали перед глазами и испепелялись в мгновение ока, не успевая преодолеть и половины пути к призрачно-белому Блудняку.

Боль терзала черепную коробку. Но не выдираемые волосы служили источником зуда и подталкивали Крэя к истошному крику, который мог тут же привлечь внимание Огня.

Парнишке, попавшему из далекого прошлого в электрический век, уже знакома эта опасность: разряд тока. Убойный, пронзающий и не щадящий. Сквозь каждый волосок, как через провод, в мозг напрямик неслись стремительные разряды, усиливающие мощь яростным пульсом.

Крэй закусил губы.

«Ни звука. Ни стона.»

Мчащиеся издалека к собрату Блудняки добрались до лагеря с шуршащим треском.

Голубоватый, зеленоватый, красноватый… Из каждого сочилась рыжая слизь.

Парень ощутил, как кончики пальцев немеют. Притяжение, а вместе с ним и молниеносная боль, усилились пропорционально количеству вновь прибывших адских Огней.

«Молчать. Нельзя усугублять ночной оживший кошмар.»

Блудные Огоньки сблизились. Формы песчинок вокруг каждого были схожи. Геометрия повторяла друг друга. Сменялись, синхронизировались в едином такте, свет пламени без дыма тускнел и ярчал.

«Они общаются…» — Крэй терялся в догадках. — «Враждебные ли они? Или вполне дружелюбно настроенные разумные существа?»

Истязаемый юноша не желал узнавать. Он продолжал представлять, глядя на сгоравшие один за другим волоски из густой шевелюры, как в жаре пламени испарится и тело. Стоит только ослабить хватку — Крэя не станет. Ни в этом мире, ни в каком-то другом. Пропадет из бытия. Всё.

«Нет.»

Это решительно не устраивало Крэя. Воля к жизни лишь усилилась, и парень крепче, до крови, вцепился в спасительный грунт.

Теперь, вместе с волосками, в огне испарялись и капли пота. И слез.

Крэй лишь беззвучно мог наблюдать, жёстко прижав пульсирующий язык к небу, пресекая любую попытку стенаний вырваться прочь.

Возможно, парень и справился бы со столь неприятной ситуацией. Возможно, перенес бы в тишине невыносимую пытку электроразрядов. Возможно, даже удержался б в земле, противясь тяге неизведанных Блуждающих Огоньков.

Возможно.

И звук пронзительного крика. И оцепеневшее, отказавшее в момент тело, вздернутое рывком из земли. И истязающая боль в голове, к которой и приложился основной импульс притяжения.

Все в один миг.

И вовсе не из-за ушедшей воли к сопротивлению или иссякших сил. Нет.

Слизь.

Извергающая красные искры при дыхании, отражающая весь свет, как глянец, от своей оранжевой структуры, мерзкая живая слизь.

Сосредоточившись на самоконтроле, не сводя глаз с разноцветных Огней, парень упустил из виду эти комки гадости, что медленно и усердно расползались по всей территории лагеря.

Крэй не заметил, как небольшие сгустки крались по земле и к нему. И не то что бы он мог что-либо сделать, даже если б заметил их ранее. Руки и ноги были зарыты в землю. Ослабив даже одну из конечностей, Крэй улетел бы… как и летел сейчас, кубарем к смертельному пламени.

Пока Крэй всеми силами боролся за свою жизнь с гравитацией и электричеством, слизь беспрепятственно забралась к нему на одежду и упорно обшарила каждый кусочек тела в поисках слабого места.

И нашла.

Таковым стали уши, нос и глаза… Слизь практически не ощущалась до момента попадания в уязвимые органы. А в них — начала нагреваться, преобразовываться в твердь. Шипастой структурой, остро впиваясь внутрь, жадным паразитом, вцепившимся в нового хоста. Такой внезапной атаки Крэй выдержать никак не смог. И вот он в полете, летящий навстречу к смертоносному Блудничку.

Крэй не готов умирать. Никто и никогда не готов, особенно в свои неполные шестнадцать. Или восемнадцать… Крэй точно так и не знал. Любой возраст — неподходящий и нежданный для смерти.

Юноша зажмурился.

«Хорошо бы сейчас вновь перенестись и очутиться в ином мире, подальше от всего этого ужаса…»

Но чуда не произошло.

Боль, жар, ток. Все продолжалось. Крэй чувствовал, страдал и кричал.

Все еще оставаясь живым.

Пламя не поглотило его, как волоски, не уничтожило, как песчинку, чего Крэй так боялся.

Открыв глаза, Крэй понял.

Он завис в воздухе, двигаясь по орбите одного из Огней. Жар ощущался, но не губящий, цветное пламя даже не причиняло вред коже.

Существа не желали его истребления. По крайней мере, пока не изучат парня, его враждебность и степень угрозы.

Блудняки беспорядочно закружились вокруг парня, меняя формы, размеры, узоры незамысловатых символов из мелких песчинок.

— Чего вам надо? — прохрипел Крэй на русском, выкашливая затекшую через нос в глотку слизь.

Огоньки замерли. Песчинки, что сумбурно перестраивались в символы-общения Блудняков, перестроились в линию, подобную пульсовой диаграмме. Четкая, повторяющуюся быстрыми циклами. Ритм сердца.

— Что вы хотите от меня⁈ — Крэй повысил голос, а линия диаграммы задрожала в ответ, изменив пульсирующую волну на звуковую.

В этот раз он заговорил на немецком. Уж если пробовать общаться с неизведанным, то всеми доступными способами. Без угрозы, без ненависти. С большей уверенностью и напором, пытаясь докричаться до несуществующих ушей Огоньков. И, судя по выстраивающимся в линию сердцебиения и речи песчинкам, Огоньки также ищут способ связи.

«Как-то же они воспринимают информацию, если досконально облетели лагерь, анализируя и общаясь друг с другом?» — Крэй сосредоточенно думал, боль отошла на второй план.

Парню ничуточки не было страшно: весь страх сгинул много лет назад при первом переходе между мирами. Печально — да, ему было грустно, тоскливо. Немного злости на эти Огни, примесь усталости. Чуток надежды, что найдет с ними общий язык, выпутается из передряги, будет жить дальше…

Крэй ощутил в сердце легкое покалывание. Голова закружилась. Эмоции и чувства. Не его. Эмоции не его, и вовсе не его чувства. Чужие.

Испуг — Сострадание — Заинтересованность

Огни наконец-то смогли достучаться до Крэя, а он, в свою очередь, до них. Существа из огня передавали друг другу эмоции, эмпатические импульсы, волны, Крэй начал улавливать их и отсылать им в ответ…

— Но как с вами говорить? — парень понял метод, но что могут сказать эмоции, как ими передать свои мысли, намерения?

Тепло — Покой

Крэя накрыло пеленой уюта и благого комфорта. Боль ушла окончательно. Слизни, впившиеся в тело, вытекли наружу и уползли подальше, продолжая извергать искры.

Крэй послал в сторону Огней свой ответ.

Радость — Симпатия

Знаки на орбите визуализировались в круги и изогнутые линии.

Озабоченность

Огоньки посылали чувства.

Растерянность — Сожаление

— Значит, хотите помочь? — Крэй попытался откликнуться.

Открытость — Дружелюбность — Надежда

Круги песчинок перелились в шары, линии скрестились. Крэй ощутил на подсознании.

Радость — Удовлетворение

А чем, собственно, способны помочь Огненные создания путешественнику между мирами? Крэй мог попытаться эмоционально просить отнести его в безопасное место, но сомневался, что в этой топи есть вариант лучше нынешнего лагеря, с водой и едой. Готов ли он здесь жить до смерти, если очередной скачок в другой мир так и не случится, или произойдет через пять, десять, сорок лет… Один. В абсолютном единении с природой.

— Тут есть другие разумные существа, или вы единственные? Подобные мне? Спокойное поселение, город, общество мыслящих, с кем можно жить рядом… общаться нормально?

Крэй, конечно же подозревал, что Блудняки его не слышат, а даже если и слышат — не в силах разобрать, о чем говорит. Как выразить все свои желания в чистой эмпатии — решительно не понимал. Подкрепить эмоциональный фон словами казалось самым логичным выходом из положения.

— Можете отвести меня туда?

Гнев. Страх. Грусть. Радость. Любовь. Эмоций — не так много. От них образовываются чувства, эмоциональные состояния и аффекты, вызванные уже гаммой чувств. Выражение «у страха глаза велики» родилось как раз от обширности эмоции страха и его составляющих. Ужас, отчаяние, испуг, оцепенение, подозрение, тревога… У остальных эмоций не такое обилие проявлений. Кроме одного — Любви. Нежность, теплота, сочувствие, блаженство, доверие…

Две диаметрально противоположные вещи, иногда рождающие друг друга в неожиданном порыве.

Гнев, грусть и радость — имеют чуть меньший спектр окраса.

Но как парню выразить то, что он хочет?

Напор, стремление, тяга к жизни, общению и безопасности, поиск соратников… Нет. Так Огоньки не смогут понять его. Нужно находить более умелое и четкое сочетание эмоций.

— Одиночество — Страдание… — медленно проговорил Крэй, концентрируясь на каждой эмоции.

Огоньки поменялись друг с другом местами.

Дружелюбие — Интерес — Умиротворение

Геометрические формы задрожали рябью.

Доброта — Забота — Уважение — Искренность — Смирение

Неведомая магнитная сила плавно опустила Крэю на землю. Как никогда, парень был рад ощутить холодную почву пустынного мира вновь.

— Радость — Смущение — Робость — Ошеломленность — Потрясение — Озадаченность…

Блудняки один за одним начали опускаться ниже. Крэй почувствовал спокойствие и облегчение. Остатки дискомфорта, испытываемого ранее, бесследно исчезли. Бешеный жар сменился на укромную теплоту, как от мягкого одеяла в снежную ночь. С Огоньками парень сдружился. Осталось добиться помощи в поисках иной разумной жизни, общины. Если таковая существовала на данной планете…

Или это все-таки та же Земля? Невозможный биом, но… Мало ли? Он же не путешественник в космосе. Крэй пока еще сам до конца не осознавал, что происходит, и как все это понимать, чтобы называть и объяснять кому-либо еще. Но то, что он уже не в Советах, и навряд ли на родной ему близкой Земле — понимал очень четко по вишневому даже в ночи небу и парящим перед ним мифическим разумным формам жизни.

— Покинутость — Скука — Несчастье — Изоляция — Страх…

Крэй глубоко вздохнул, сделав паузу и очистив разум, и резко подумал и проговорил, стараясь прочувствовать, более позитивные вещи.

— Забота — Нежность — Творчество — Радушность — Любезность — Услужливость — Польза — Дружелюбие…

Еще один глубокий вдох. И больший напор в фразах. Просьба.

— Сочувствие — Энергичность — Отвага — Вдохновение — Живость — Решительность — Веселье — Вера — Приподнятость — Оживление — Интерес — Умиротворение…

Блудняки поняли потерянного мальчика. Крэй ощутил нахлынувшие заботу и желание помочь, как от собак, что приняли в свою «стаю» и стали дружелюбными, защищающими и восторженными просто от нахождения рядом.

4 — Интимный Контакт

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Сопоставление Блуднячков с собаками — не совсем верное, но очень близкое к их природному смыслу. Симбиотика отношений между ними и Слизневыми — довольна проста.

Те оранжевые «мальцы», что «атаковали» Крэя в первую ночь пребывания в мире Няши, оказались совсем не враждебными. Они всего-навсего искали укромное убежище в теплом месте, защищенном со всех сторон. Коим, так некстати для Крэя, и так удачно для них, оказался испуганный вспотевший мальчишка, вкопавшийся в землю. Что земля, что гора, что парень… Личинкам Слизневых — без особой разницы. У них и интеллекта, в отличии от повзрослевших особей, не шибко много на стадии развития. Большое питательное вещество, теплое, с дырками, куда так удобно заползти — внутренним сенсором их манило туда, чтобы зарыться, укутаться и спрятаться на пару месяцев для созревания… Блудняки же служили их инкубаторами, пастухами и охраной, временным пристанищем, разносящим деток по редким плодородным землям Няши на как можно более дальние расстояния от Логова.

Блудные Огни взамен получали необходимые им токсичные выделения слизи. Перенося малышей, Огненные создания поглощали насыщенную и отвергнутую слизь растущего организма, их остатки и мертвые ткани. Эти ресурсы шли на поддержание энергии и создании магнитного поля. Также слизь служила защитой от наиболее страшных хищников этой Топи — Рательдатов. Животные, напоминающие пятиметровых Медоедов (в честь которых Крэй и дал им название), очень не против полакомиться ядром Блудных Огоньков в дополнение к своему обычном рациону из мелких крокодилов, скорпионов, змей и ежей. Личинки Слизневых, отложенные в небольшие норки, тоже входили в их рацион, но благодаря ядовитой слизи, покрывавшей детёнышей на второй стадии развития — превращались из деликатеса в отпугивающую гадость. Чем, собственно, и пользовались Блудняки, находя личинки и нося их с собой, обмазываясь той слизью и расплескивая растущих Слизневых. Таким образом, Блуднячки и Слизневые формировали сложную, но взаимовыгодную связь, обеспечивая выживание обоих видов.

Помимо того, повзрослевшие разумные Слизневые приручали Блудняков, питая их, балуя особой смесью слизи, дурманящей сознание. А также предоставляли им вариации защитной оболочки, жилища из затвердевшей слизи. Блудняки же использовали магнитное поле для помощи в создании сложных конструкций и достижении непосильных задач для слабых и, в целом, беспомощных Слизневых.

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Жжжжжжж

При первом контакте с этими Существами — вся информация впиталась в подкорку мозга Крэя, не успел он и глазом моргнуть.

Ни образами, ни через диалог. Крэй теперь просто знал то, что Слизневые сочли необходимым объяснить. Основы основ для выживания, их мироуклад и порядки.

Слизневые, с их небольшими ушками-усиками и вытянутыми хвостами, показались Крэю чрезвычайно разумными существами, возможно, в некоторых аспектах даже превосходящими людей по уму.

Говорить они не умели. Да и в мире Няши не было нужды в электричестве, механизмах или даже колесах. Весь многовековой прогресс от Неандертальца до Человека Разумного здесь отсутствовал.

Вопреки всему, разум — не просто способность к изобретениям, а форма сознания, которая выражается в идеях и принципах. Это особое сознание, самосознающий рассудок, обладающий определенными идеалами.

Подростки из приютившей Крэя в его родном мире «Семьи Монастыря» умели читать и писать — редкость для Саксонии тех времен. Книгопечатание только развивало свой ход в Священной Римской империи германской нации, в обиходе гуляло множество диалектов и языковых схем, толком брать знания негде. Особенно оборванцам без нравоучительного надзора взрослых.

Благо, у них был братец Ли.

Откуда Ли такой урожденный умом, Крэй банально не помнил. То ли выходец из знатной семьи голубых кровей, потерявший все и спасшийся бегством, то ли сбежавший навстречу приключениям из ученой академии, то ли… Важно другое. Нашедших друг друга несчастных детей обучил всему, что знал сам — Ли, ушедший по итогу в неизвестность. А те, в свою очередь, обучили и Крэя.

Ли, самому старшему в «Семье», уже было не до плотного воспитания новичка — взрослый отрок чаще находился на улицах, добывал пропитание. Вот этому ремеслу Ли обучал Крэя лично, привлекая на помощь Аба. А чтение и письмо — возлегло на плечи сестер.

Пару-тройку лет, половину от того времени, что Крэй прожил под крышей монастыря — Ли находился рядом. Этого хватило, чтобы тот успел натаскать юного Крэя на ловкость рук, смекалку, острый ум. Да, Крэй много почерпнул от старшего до его ухода. В том числе и немецкое правописание: Ли проверял по итогу, указывал на ошибки, за которыми не уследили старшие сестры Лизи и Барбел, отвечавшие за грамотность Крэя.

Латынь, итальянский, чешский, венгерский и польский… Ли почти свободно говорил на всех языках Священной Империи. По меньшей мере — так казалось «Семье». На каком-то лучше, на каком-то похуже, но точно — говорил. Может, и самую малость, но детям и пары иностранных слов хватило, чтобы провозгласить Ли всезнающим мудрецом и гением лингвистики. Всем остальным с трудом давалось даже немецкое чистописание. Об ином и мечтать не приходилось.

В заброшенном монастыре познавательных рукописных книг нашлось немного. Видимо, ими в нелегкие времена разжигали огонь обреченные, чтобы хоть как-то согреться зимой… А те книги, что остались — к ним Крэй не испытывал особого интереса, учитывая, что зачитал их до дыр и вызубрил от корки до корки в процессе обучения.

Зато дорвавшись до современных книг после перехода в другой мир, в Германии очень заинтересовался своими соплеменниками из будущего для него, но уже ушедшего для остальных века. Немецкие изобретатели, немецкие философы… На полке над кроватью у Бабы Лены, которая неделями выхаживала больного найденыша, нашелся богатый выбор литературы.

Так Крэй и провел свою юность, читая в свободное время Канта, а затем и его последователей Гегеля и Ницше. Несвойственные для русских трактаты, отличающиеся от трудов Маркса и Энгельса, парень захватил при отъезде в СССР в качестве прощального подарка от Бабы Лены, как Евгений постоянно называл Хэллен, старую немецкую добрую женщину из внутреннего сопротивления, как привык называть ее и Крэй за время короткого пребывания рядом.

Да, глубокие и сложные труды величайших умов — не совсем обычное чтиво для подростка в послевоенное время… Но что о парне из далекого времени и мира можно точно сказать — обычным он и не был. Из этих книг паренек почерпнул многое, а так и не смог сформулировать для себя окончательно истинное понятие разумного существа и его мышления. У многих не получается постичь такие высокие материи и в зрелом возрасте, что уж говорить о юнце, живущем уже в третьей иной реальности к ряду за пять лет…

В теории — разум отличается от других форм сознания, таких как созерцание, рассудок, самосознание и дух. Разум Слизневых направлен на самих себя и понимание своих знаний. Разум способен удерживать противоречия и соотносит самого себя с содержанием своих мыслей.

В отличие от рассудка, который ориентирован на мир, разум ориентирован на самого себя. И, по мнению Гегеля, только разум может достичь истинного выражения истины как конкретного, включающего в себя противоположные характеристики.

За несколько месяцев, что Крэй провел в Логове среди Слизневых неподалеку от разбитого на скорую руку лагеря, парень вжился в обиход Няши.

У Слизневых имелись свои культура и искусство. По вечерам, после долгого тридцати часового светлого дня, они устраивали перформансы с ароматными пузырьками из собственных тел, впечатляюще и причудливо танцевали, издавали мелодичные звуки, образующие симфонии, из отверстий на кончике хвоста, а также с помощью инструментов, созданных из собственной затвердевшей слизи.

Блудные Огоньки им подпевали в такт низким басом, создавая вибрации в воздухе. Заряжали его статическим электричество, так что частицы ловили каждое движение, порождая разряды характерного звука. Еще отстукивали ритм камешками по натянутой коже диких освежеванных зверей. Вся эта кутерьма отвлекала Крэя от безлюдной пустоши вокруг, дарила желание жить дальше.

В отличии от эмпатии Блудняков, Слизневые общались через физический контакт, соприкасаясь усиками-рожками и передавая электрические импульсы. Слизь тел источала тепло, холод, становилась более обтекаемой или вязкой, а также источала запах, меняющийся в зависимости от ситуации. То сладкий, то едкий…

Когда Огоньки только привели (хотя, скорее, бережно принесли вслед за собой в полете, вместе со всеми его вещами) Крэя к гигантскому холму-пирамиде затвердевшей слизи — к Логову, парень испытал беспокойство. Несомненно: его приключение не подразумевало легкой прогулки, наслаждения видами и задушевного общения с аборигенами… И оптимизма гигантские Слизни и их пугающие сооружения не прибавляли.

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Но довериться парящим над землей мистическим Огонькам, которые не излучали и намека на враждебность, показалось самым разумным в его беспомощном положении.

Первый контакт с зеленоватым, самым крупным Слизнем Логова развеял тревогу, нарастающую с каждой секундой приближения к внешне отвратительными существами. Главарь, вожак, президент? Крэй не имел ни малейшего понятия. Может, просто большой — значит сильный и безопасный для общения с пришельцем, коим Крэй для них явно являлся?

Блудняки опустили Крэя прямо в центре Логова. Слизняки окружили его, нагромаждаясь в кучки один на другого. Без того гигантские тушки образовали ограду в несколько десятков метров, так что Крэй казался маленькой букашкой, затерявшейся в глубоком овраге. Личной зоны или пространственного нарушения границ среди разумных существ другого мира не существовало — дотронуться до чужого тела, взобраться на него, потрогать, прислониться — все в порядке обычной рутины.

Тогда Крэя начало даже подташнивать, и страх усилился…

Из стены Слизней к нему подполз Зеленоватый Крупняк и протянул ему свои рожки, намекая на желание контакта. Крэю особо ничего не оставалось, кроме как попробовать коснуться мерзотного Слизня. Как только ладонь прижалась к светящимся синим светом рожкам, волнение Крэя улетучилось.

По ощущениям тело Слизняка напоминало глину, по которой Крэй с таким трудом шел день напролет, только… мягче. Теплее, приятнее. Пальцы проваливались в необъятную глубь, поглощаемые вязкостью.

Отдернуть руку не было никакого желания, ни малейшей мысли прервать физическую связь. Сердце утихомирило свой грубый и быстрый темп. Легкость в голове. Пальцы, погруженные в слизь, уютно массировала оболочка Слизняка.

После первого контакта Крэй позабыл о нервирующей гнетущей мысли — как выжить, что делать; одиночество отступило вовсе.

На уровне подсознания, инстинктивно — Крэй начал свою жизнь среди Слизневых. Питался все той же рыбой, ягодами…

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Также не чурался и попробовать экзотику, что притаскивали ему различные Слизневые. Сами показательно поедали мутноватую белоснежную жижу-желе через свои ротовые отверстия, впитывали ее в телесную оболочку.

В первый раз Крэй попробовал на вкус ее краешком языка, осторожно…

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Сладкое, пряное и чуток терпкое желе таяло во рту и приносило с собой чувство благостного насыщения.

Шли дни, недели… Крэй потерял счет времени. Его не интересовало течение часов, минут, секунд. И правда — в чем смысл зацикливаться на исчислении, когда от тебя ничего не зависит.

Здоровый сладкий сон в шалаше.

Разнообразное сытное питание.

Общение физическим контактом с местным населением.

Чем дольше Крэй находился среди Слизней, тем больше ему мерещилось, что он их понимает. И уже не просто «подозревает» и «догадывается», что у тех на уме. По настоящему — понимает. Знает, если хотят помощи в переносе той или иной засохшей слизи для построения скульптур и норок. Тонкие линии, закорючки и узоры на постройках Крэй также рисовал по наитию. Достаточно было прикоснуться хвоста, рожек или любой другой части Слизневого, как в голове отражалось искомое. И физическое взаимодействие с ними, и воплощение в реальность просьб Слизняков — все доставляло нежное и приятное ощущение. Теплота, спокойствие, благодарность. Так было обыденнее.

Здоровый крепкий сон в шалаше.

Разнообразное полезное питание.

Общение физическим контактом с местными друзьями.

Пятник, Ползун, Обжора, Челночник, Поварята… Крэй начал систематически разделять и различать Слизней, давать имена.

Одни жирнее, наваристее, отвечали за кормежку, выдавливая из пасти желейную слизь, которую с удовольствием поглощал остальной рой. И Крэй. Сладковатая, горьковатая, кисловатая… Жижа, всегда разная, но неизменно питательная, растекалась по земле, верхний слой совершенно безопасно поедали Слизни вокруг. И Крэй вместе с ними.

Другие перевозили на себе материалы для строительства и различные травы, ягоды, насекомых, тушки зверей…

Третьи — поглощали мусор и остатки вокруг, служили едоками, неким подобием дворников.

Ближе всех Крэя можно было отнести к Пятникам — пятнистым Слизням-строителям, разнорабочим…

Здоровый периодический сон в Яме Логова.

Слизистое полезное питание.

Физический контакт с соплеменниками.

В какой-то момент Крэй, сам не заметил как, перетащил все свое барахло в укромную Ямку с крышей затвердевшей слизи, поближе к чарующим статуям, которые они с Пятниками строили, строили, строили… В качестве хобби.

Ямка — теплая, надежная, защищенная. Рядом собратья. Помогут Крэю и не дадут в обиду. Блудные Огоньки — верные товарищи: всегда подсобят, если парню захочется что-либо. Следует лишь эмоционально спросить, и они принесут ягод, уже обжаренной и очищенной рыбы, вкусной слизи, мягкого мха для прикуски для сна.

Внутри убежища Крэя тоже царили порядок и красота. Узоры и руны на стенках, земле, потолке, коими Крэй украсил жилище, переливались, словно живые, передвигались в вязком потоке вдоль стекающей свежей слизи, сочившейся из отверстий цвета фиалки…

Здоровый редкий сон в Яме Логова.

Слизистое нужное питание.

Физическое слияние с соплеменниками.

Особи. Мужские, женские… Как Крэй подозревал — Слизни должны быть бесполыми, и могут менять свою принадлежность в зависимости от нужды и ситуации. Контактируя с каждым вблизи, Крэй распознавал: самка перед ним или самец… Более того, каждого в Логове Крэй уже отличал одного от другого. Вот толстенький Кранг. Там вдалеке копошится с палками блестящая на столь редком в этом мире ярком солнышке Аннушка. По соседству обитают Юрга и Слэй. Симпатичная парочка, милая и игривая… Слизистые не стеснялись проявления чувств. Яростно сливались телами у всех на виду, выпрыскивая в воздух клубы белого дыма, проявляя симпатию.

Передышки в Яме Логова.

Нужда во сне у Крэя практически отпала с концами. Закрыть на несколько десятков минут глаза — необходимости в большем и не было. Тело и мозг не утомлялись. Строительство разнообразных фигур и их украшение, песни, прогулки за припасами ради строительства — на это уходило все время. Единственное, что до сих пор тянуло прилечь в своей Яме и на полчасика отвлечься от яркого быта — толстенький сборник Горького. Слишком увлекательной оказалась пьеса «На дне», которую он начал читать как раз перед провалом в болотистый мир. Персонажи, оказавшиеся у самой пропасти, странник Лука, запутанные отношения и связи… Крэй всей душой переживал за Актера: сможет ли он вырваться из этой дыры? Как когда-то вырвался сам Крэй из беспризорности и Чумы…

Через несколько абзацев частенько у Крэя по телу пробегала рябь, становилось некомфортно. Подташнивало. Тогда он шел прогуляться поодаль от Логова, продышаться, исследуя окружение.

Губительная Топь — не такая уж и безжизненная, но достаточно разумных и общительных существ, помимо Слизневых и Блудных Огней, Крэй не обнаружил. Шалаш, некогда возведенный с таким упорством — развалился, Крэю до него никакого дела уже не было. Периметр «оазиса» посреди пустыни-болота обходился часа за четыре. Примерно. Четкое время-ощущение у Крэя давным-давно улетучилось. Вся жизнь нынче напоминала тягучий кисель-сновидение, в котором парень погряз и плавал с комфортом.

Клочок плодородной земли окружала все та же глинистая пустошь, по которой он ранее брел, не видя ни конца ни края, с одной лишь надеждой. Повторять опыт и отправляться в неизведанное — желания не объявлялось. Даже смутная мимолетная мысль: а не отправиться ли далее в странствие к горизонту — уходила, не успев разрастись в серьезное намерение. Уж лучше среди своих, уже столь близких и родных Слизневых. Да и есть нужно, а что он в дорогу возьмет? Эту осточертевшую рыбу да ягоды? На сколько хватит запаса питательной Слизи, прежде чем найдет еще какие-то признаки жизни? Есть ли цивилизация там — в мертвой зоне под мутным вишневым небом? Найдет ли вообще… Тошнота проходила, голод вновь овладевал животом.

«Нет, стоит вернуться обратно в Логово. Перекусить.»

Слизистое необходимое питание. Поистине стало таким. Вся остальная еда — казалась пресной, безвкусной. Одинаковой. В отличии от бесподобной разнообразной Слизи. Последние дни Крэй практически питался лишь Жижей, извергающейся из пасти Поваренка. До чего же смешные свистящие звуки издавал этот Слизень-Кулинар, пока выдавал порцию пищи всем Слизням. И Крэю. Будто паровозик. Или закипающий чайник. Чу-чу…

Чай. Вот по нему Крэй скучал. Наваристый, крепкий советский из железной кружки в купе поезда… С Евгением Крэю посчастливилось несколько раз прокатиться на настоящем железном чуде промпроизводства. Чаю бы паренек отведал сейчас.

Живот закололо, голова заболела.

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Хорошо хоть питательная Слизь под рукой. Пару полных черпаков ладонями этой радости, и раздражение в теле тут же исчезло.

Жизнь со Слизневыми. Она хороша. Приятна. Правильна. Другие миры, путешествия, внезапные проскальзывания через реальности… А нуждался ли Крэй в еще одном скачке в чужой незнакомый неведомый мир? Или даже обратно, снова в свой? В один из своих… К семье. К семьям…

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Слизни уже стали частью семьи. Нет ни забот, ни беспокойства. Ни забот, ни беспокойства… Ничего. Как у тех несчастных людей в ночлежке в пьесе у Горького. Они были счастливы и несчастливы одновременно. У них было все, что им нужно, и при том ничего. И чем дольше они погрязали в беззаботности, тем пуще пропадали без следа, как разумные люди. Как личности… Или обретали себя…

Смысл написанного стал стираться уКрэя в сознании.

'Я дочитал ее? Да, вроде да… Человек. Человек — звучит гордо… А что до этой фразы? Что после… Чем все окончилось?

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Жж…

«Человек. Человек — звучит гордо…»

Голова Крэя даже с благостной жижей во рту затрещала.

Оторвавшись от трапезы, полез с содроганием в сумку, которую, судя по всему, перестал снимать вовсе… Когда в последний раз он раздевался, мылся… Когда в последний раз забредал в свою Яму?

Достав книгу с надписью «Горький», Крэй долистал до монолога Сатина. Точно. Читал. Крэй это читал… Но не помнит. Что для него… Несвойственно. У него отличная память. Отличительная, можно сказать.

Крэй пробежался по странице глазами. Закрыл веки и громко, вслух проговорил те слова, что только прочел.

— Когда я пьян… мне все нравится. Н-да…

Язык, уж отвыкший произносить хоть что-либо на любом языке, подчинялся неохотно и сухо, крайне вяло, но все еще работал исправно.

…жжж

Жжжжжжж

Жжжжжжж

«Уже хорошо… Можно вернутся к поеданию слизи.»

Крэй зачерпнул еще лакомства, но поднеся ко рту, натужно задумался.

«Когда я пьян… Мне все нравится. Не про меня ли это сейчас?»

Алкоголь он ранее пробовал. Уже пару лет как Евгений угощал мальца за беседой вином, пивом, да и водкой по особому случаю. Да и с друзьями, бывало, натыривши ту или иную бодягу. Еще кто-то порой таскал самогонку у деда… Как его звали? Коля? Саша?

Жжжжжжж…

Ладони Крэя окутались дрожью. Он выронил мерзкую слизь обратно на грязную землю. Горло чесалось.

…жжжжж

Алкоголь. Крэй пробовал его еще раньше. В детстве в Саксонии — сладкий глинтвейн в холодную пору. С Абом и Ли, вечерком у огня. В Монастыре, откупорив аббатское винишко из погреба…

…жжж

Крэй практически забыл обо всех. О весельчаке Гарри. Упрямом и ловком Абе, всезнающим и неугомонном Ли, добродушных сестрах Барбел и Лизи. Забыл…

Ж…

«Боже, что со мной⁈ Эта слизь…»

…жжж

Крэй напрягся и сосредоточенно задекламировал монолог пьянчуги-шулера Сатина.

…Жжж

— Он — молится? Прекрасно! Человек может верить и не верить… это его дело! Человек — свободен… он за все платит сам: за веру, за неверие, за любовь, за ум — человек за все платит сам, и потому он — свободен!.. Человек — вот правда! Что такое человек?.. Это не ты, не я, не они… нет! — это ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет… в одном!

Монолог пройдохи Сатина, собутыльника Актера, который повесился… Монолог, что он прочел только что. И читал до того в тесной Яме. И уже не раз, и не два. Вслух. И в Яме и Тут.

…жжжж

Жжж…

Крэй возвращался из мутного кисельного транса в реальность. Жужжание Слизи где-то внутри, резонирующее с антеннами тварей, не возымело эффекта.

— Понимаешь? Это — огромно! В этом — все начала и концы… Всё — в человеке, всё для человека! Существует только человек, все же остальное — дело его рук и его мозга! Чело-век! Это — великолепно! Это звучит… гордо! Че-ло-век! Надо уважать человека! Не жалеть… не унижать его жалостью… уважать надо! Выпьем за человека, Барон!

Крэй пришел к осознанию. Он перечитывал пьесу несчетное количество раз. И каждый раз — забывал. А мозг упорно возвращал его к этой книге. Даже сквозь весь токсичный дурман, что сотворял с ним Слизневый коктейль из веществ, ныне отвратный и гадкий даже на вид, не говоря уж о вкусе во рту.

— Хорошо это… чувствовать себя человеком!.. Я — арестант, убийца, шулер… ну, да! Когда я иду по улице, люди смотрят на меня как на жулика… и сторонятся и оглядываются… и часто говорят мне — «Мерзавец! Шарлатан! Работай!» Работать? Для чего? Чтобы быть сытым?

Жжж…

Крэя вырвало.

Он не был сытым. Энергичным, заряженным бодростью, как от сотни другой чашки чая, готовым работать и возводить таинственные скульптуры и башни, все во имя Разумных Слизней. Но не сытым.

— Я всегда презирал людей, которые слишком заботятся о том, чтобы быть сытыми… Не в этом дело, Барон! Не в этом дело! Человек — выше! Человек — выше сытости!..

Крэй — Человек. И это правда — звучит гордо. Но как Актер оканчивать свою жизнь не собирался. Освобождаться от оков вселенной и бытия через вечные песни и пляски со Слизнями — тоже.

Вот только нюанс. Такое явно не входило в планы его «суженной пары» Аннушки, вместе с которой он проводил все последние дни. Аннушка — жирный, скользкий зеленовато-пурпурный Слизнь, желала его. При контакте с ним она каждый раз трепетала, Крэй также находился в чарующем возбуждении и легком экстазе.

Только после того, как Крэя, словно из ушата в бане, окатило холодом, и сознание прояснилось, парень одумался. Сливаться сегодня после сытного обеда воедино с огромной гадкой тварью в интимном порыве страсти и похоти— вовсе не входило в его планы на вечер.

Родился конфликт интересов.

Хвала всем богам, Крэй еще не успел преступить скользкую во всех смыслах черту! Но жирный Слизнь Аннушка сподвигала его на это очень давно. Хотела дюжих зачатков от могучего парня…

— Твою ж мать… — прошептал Крэй.

На него уже сбоку вскарабкивалась прихорошившаяся по такому важному случаю собственной низвергнутой коричневой слизью «милая» Аннушка.

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Физический контакт с ней начал было вновь погружать Крэя в глубокий транс безотказности, сравнимый со сном наяву. Ему даже хотелось поцеловать теплую Аннушку, очутиться внутри нее, впустить в свои внутренности…

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Крэя сблевало.

Дымка в глазах полностью спала. Парень как можно громче заскандировал иной монолог Сатина, чтоб вновь не забыться в объятьях иллюзий.

— Что такое — правда? Человек — вот правда!

Крэй со всей силы вдарил по наседавшей в извращенном изнеможении Слизневой Аннушке. Существо не поддалось и продолжало свой натиск.

— Он это понимал… вы — нет! Вы — тупы, как кирпичи… Я — понимаю старика… да! Он врал… но — это из жалости к вам, черт вас возьми! Есть много людей, которые лгут из жалости к ближнему… я — знаю! я — читал!

Крэй, как щитом, влепил книгой Горького по мрази, что собиралась с ним спариться. Поглотить, иссушить для потомства, причем по доброй воле самого Крэя. Засим и одуряла последние месяцы едкой «питательной» жижей.

— Красиво, вдохновенно, возбуждающе лгут!.. Есть ложь утешительная, ложь примиряющая… ложь оправдывает ту тяжесть, которая раздавила руку рабочего… и обвиняет умирающих с голода… Я — знаю ложь!

Наконец-то соскреб с себя полностью выжимки Аннушки. Та издала шипящий раздирающий стон.

Бежать, отсюда надо выбираться, пока Крэя вновь не окутал омут столь благостного псевдо блаженства.

Как мантру, Крэй продолжал читать монолог Сатина. Пройдохи, шарлатана, пьяницы, но столь начитанного и умного в моменты просветления Сатина.

— Кто слаб душой… и кто живет чужими соками, — тем ложь нужна… одних она поддерживает, другие — прикрываются ею…

Крэй со всех ног несся к краю оазиса. Не оборачиваясь, он понимал, что Блуждающие Огни, верные шавки Слизневых, примчатся на стон матки и вознамерятся вернуть жертвенного самца для нежной услады.

Бежать. Неважно куда. Как можно дальше.

— А кто — сам себе хозяин… кто независим и не жрет чужого — зачем тому ложь? Ложь — религия рабов и хозяев… Правда — бог свободного человека!

Глина. Та самая, поглощающая, словно зыбучий песок. Благо ли это, что Крэй не снимал одежки все это время, и кирзачи оставались на нем, помогали сейчас верой и правдой преодолевать шаг за шагом пучину забвенья?

Безусловно.

Сзади зазвучал знакомый, столь пугающий электрический гул. Блудняки уже совсем рядом.

Крэй ускорил шаг. Метров тридцать, и больше они за ним не погонятся. Не выйдут далеко за пределы оазиса. Не посмеют без надзора оставить родимое Логово. Внутренняя ментальная связь и знания, что Крэй приобрел, «тесно общаясь» (как же сейчас мерзко для него это слово) со Слизнями и Блудняками, одарили четким пониманием ситуации.

Тридцать метров, тридцать шагов… Крэй забыл, насколько они тяжелы в этой топи. Каждое движение — заставляло мышцы ныть, а ткани стонать.

Звенящий звук разрядов статической массы из-за спины становился все сильнее и сильнее. А значит — и все ближе. Ближе тот жар, испепелявший волосы первую ночь. Уже обжигал.

Что-то подсказывало Крэю — в этот раз пощады не будет. Обидеть матку и прервать спаривание, после чего та неделями будет в страданьях, в депрессии — карается смертью.

Десять шагов. Всего десять шагов, и летающие ошибки чужеродной природы не смогут ему угрожать.

Девять.

Восемь.

Отказываясь двигаться дальше ноги Крэя увязали все глубже. Сознание утопало вместе с ними в грязи, только уже совершенно иной — ментальной, порождённой слизью.

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Жжжжжжж

— Почему же иногда шулеру не говорить хорошо, если порядочные люди… говорят, как шулера?

«Отторгнуть скверну. Ты человек, Крэй. Не жалкий Слизень.»

Семь.

Шесть.

Пять…

Жар усилился. Магнитное поле, притягивающее к себе все и вся, силком потащило края одежды и сумку парня назад. Но если в ту злосчастную ночь Крэй вцеплялся в рыхлую землю, чтобы не улететь, то в этот раз — сама Мать-Земля крепко держала Крэя и не позволяла вырваться младому ростку из вязкой трясины.

Это казалось преимуществом, и вместе с тем — недостатком. Как сделать последние четыре маленьких шага? И четыре ли? Что, если Крэй ошибается, и чтобы спастись, следует уйти куда дальше? Тогда ему уже ничто не поможет.

— Да… я много позабыл, но — еще кое-что знаю!

Крэй глубоко вдохнул и выдохнул.

Мощный шаг, еще один с замахом рук, третий усиленный.

В прошлый раз, ускорившись — по инерции с непривычки упал в грязь лицом.

На этот раз, придавая амплитуды движением руками, после четвертого шага Крэй высоко прыгнул вперед. Прыжок получился на зависть. Гравитация на этой версии планеты чуть ниже, чем на родной и привычной Земле. Это Крэй понял еще в первый день, взбираясь на возвышения Оазиса. И только сейчас, со здравым взглядом на мир, впервые использовал это преимущество.

В грязь лицом он не упал. Приземлившись на обе ноги, Крэй тут же оттолкнулся и прыгнул еще раз. Еще, и еще. Из последних своих сил, он прыгал и прыгал, пока в конце концов мышцы попросту не отказали. Парень завалился вперед.

Но опять-таки. В грязь лицом Крэй не упал.

Замер буквально в паре сантиметров от глины.

Притяжение сзади держало за спину и тащило обратно. К Блудняку, в вертикаль.

Крэя тянуло за волосы. Прям как тогда, только ожесточеннее. Целенаправленно.

Крэй ошибся. Тридцати метров, может и достаточно, чтобы Блудняки остановили движение. Но он до сих пор оставался в поле их видимости и действия магнитного поля. Разъяренные гончие псы вели охоту и не собирались отпускать в неизвестность, где парень все равно, скорее всего, погибнет один. Он нужен им мертвый. Прямо здесь. Прямо сейчас.

— Старик? Он — умница!.. Он… подействовал на меня, как кислота на старую и грязную монету… Выпьем, за его здоровье! Наливай…

«А почему бы и нет? Благо, есть что,» — подумалось давно не евшему ничего, кроме слизи.

С этими словами увязший в глине и разрываемый силой на части Крэй нащупал в сумке банку консервов со Сгущенкой и ножик.

«Погибать, так пировать!» — Крэй воткнул в днище банки острие, проделав округлую дырку, затем вторую с иной стороны, и давление толкнуло наружу тягучее лакомство.

Сладкие капли, разумеется, не достигли земли, спасающей ныне Крэя от неминуемой смерти, а само собой, сразу полетели стремглав в сторону разгоряченного Блудняка за спиной. Сколько глина еще будет удерживать, и не спалит ли жаром его, как рыбу на мощном костре — Крэй не имел и малейшей догадки.

Время будто бы замерло. Говорят, перед смертью оно замирает…

Присосавшись к банке, Крэй наконец-то почувствовал вкус наслаждения едой. Настоящей. Не псевдо-субстанции, которая вводила под гипноз, насыщала, подчиняла воле Слизней, и чуть не обрекла на смертельный интим с «прекрасной милой и нежной сердцу» Аннушкой.

Жжж…

— Тьфу…

Крэй подавился сгущенкой. И его опять вырвало. Это вышел наружу остаток голубоватой живой Слизи, что еще отчаянно пытался проникнуть с корнями вглубь нервной системы.

Как и капли сгущенки, извергнутая враждебная масса вместе с кишечным соком сиганула в сторону раскочегаривающегося с каждым мигом Блудняка.

И… Тяга прекратилась. Жар спал. Повеяло хладом.

Крэй впервые за все время побега осмелился оглянуться.

Последний Блудливый красный Огонек, что до сих пор гнался за ним, валялся один на песке. И, кажется, более не представлял ни грамма опасности.

Яркое свечение под мутным вишневом небом — угасало. Звук гула — исчез.

Слизь пожирала тускнеющий Огонек, горевший некогда пылко и ярко. Разъедала его. Даже не сама слизь… Скорее, ядреная смесь, что вышла у Крэя с желудка.

— Несварение, дружок? — Крэй улыбнулся.

Похоже, кислотная среда организма вкупе с питательной Слизью — смертельная штука для этих, казалось бы, непобедимых эмпатов и телепатов, излучающих плавящий жар и гибкое пламя.

Капли белой сгущенки, наконец-то, оросили вязкую красную глину, которая потихоньку начала засасывать вслед за Блудным Огнем в глубины Няши и Крэя.

Двигаться вперед. Только вперед. Идти и идти. Иначе трясина поглотит без остатка.

Мышцы более не ныли. У Крэя словно открылось второе дыхание, и он радостно шагнул навстречу к неизведанной дали. Авось, попадется еще один оазис, в этот раз — менее гадкий.

Шагая вперед, Крэй допил остаток сгущенки и ненадолго еще разок обернулся к преследователю.

Парень швырнул пустую банку в сторону Блудного Огонька, неподвижно лежащего в голубоватой пене из Слизи, которого уже пожирала пучина зыбучих песков и влажной глины. Жестянка приземлилась совсем рядом и покатилась в сторону безжизненного шарика смерти. Видимо, магнитное поле еще немного, да действовало.

Крэй вспомнил всю пьесу «На дне». От корки до корки. Разум был чист.

— Эх… испортил песню… дур-рак!

Усмехнувшись и улыбнувшись, парень побрел прочь от островка Слизневых мразей.

Иронично: ведь и правда, тварям в Логове, он, «дурак», песню беспечной жизни хозяев здешней природы подпортил. При том — от души.

Формуляр:

Возраст: 16 (?) лет

Временной Период: Зачаток Формирования

Классификация Мира: Пагуба

Параллель: Няша

Мироуклад: Первобытный

Язык: Физический контакт, Эмпатия

Страна: Отсутствует

Города: Отсутствуют

Разумное Население: Слизневые, Блуждающие огни

5 — Не как в книжке

— Магнитным скальпелем или лазер?

— Предлагаю скальпель. Лазер может вызвать побочки при взаимодействии с чужеродным телом.

— Но он точнее…

— Магнитку.

— Так если belleza…

— Мы тут не генной инженерией hacemos, к чертовой картошке твою точность!

— А, ну да… Тогда скальпель, es lógico.

Веки Крэя, на которых словно подвесили тяжелые грузы, с трудом немного приподнялись, образовав скромную щель, сквозь которую улавливались неясные образы, расплывающиеся в мутные пятна.

По всему скелету, от самых пят до макушки, пробегала режущая боль, сворачивающая хребет и выкручивающая ребра.

Зубы стучали друг об друга и желали вырваться из холодных десен.

Из носа текла горячая жижа… Кровь? Сопли? Нечто иное? Крэй не мог понять.

«Где я? Что происходит?»

Вопросы метались в его голове.

Крэй, переваривая происходящее, сквозь немоготу поднял руки и принял положение сидя.

— Глядите-ка, Клиент очнулся, да и бодрячком походу!

— Этого еще не хватало…

— Да ладно тебе, Дани, может, расскажет что путное. Эй, gars, bonjour! Comment ça va?

Крэй не чувствовал рта, гортани и языка. Даже поворот головы был ему неподвластен. Ответом послужило молчание.

— Хех, неразговорчивый! Étonnamment, правда?

— Уж лучше б в отрубе помалкивал…

Подзатыльник. Мощный, преподнесенный твердой, знающей свое дело рукой подзатыльник, от которого помутнение в глазах ушло, как его и не было.

Первым, кого Крэй четко увидел — кудрявый смуглый толстый мужик. В цветастой одежде желто-красных тонов, в тусклом свете белой лампы, он сильно выделялся среди темного помещения. Незнакомец тасовал металлические инструменты на заржавелой тележке. Примериваясь и выбирая, чем именно совершать замысленное.

— Скальпель-то, скальпель… Но какой? С ионическим рассеиванием или облучательный? Какой же… — не унимался вопрошать вовсе не походивший на доброго доктора мужик.

— Тот, что plus rapidemen ему все оттяпает. Не хочу копошиться полдня.

Справа из-за спины Крэя показался, потирая мелкую бородку, еще более смуглый парень. Нет. Чернокожий.

«Африканец⁈» — Крэй в жизни не видел таких.

В аккуратном костюме с розовой рубашкой. Стройный, элегантный и статный.

— Понял, Лукас. Облучательный… Или все же…

— Даниэль, завязывай!

В этот раз уже замешкавшийся получил оплеуху по башке от поправлявшего желтый галстук мужчины, явно куда-то торопящегося.

— Хорошо, хорошо…

Хирург отложил мелкое острие. Помешкав, неуверенно поднял повыше к давящей на глаза яркой лампе некое подобие сверла с позолотой. Орудие, неравномерно ограненное полупрозрачными камнями, пульсировало синим свечением, которое еще сильнее раздражало и давило на мозг.

Крэй не выдержал боли, зажмурился. Глаза заслезились. Проморгавшись, парень через дискомфорт напряжно продолжил наблюдать за надвигавшейся казнью.

«Я должен собраться…»

Окунув сверло в колбу с зеленым раствором, стоявшую на все той же тележке, Даниэль стал разминать пальцы, интенсивно сжимая и разжимая. Будто ему предстояло на пианино играть, а не шинковать мальчишку на кусочки из человечьего фарша, с содроганием извлекая особо ценные органы. Суставы в кистях Хирурга издали режущий слух характерный хруст.

— Пара минут.

— Что ж, не смертельно. Подождем.

— Смотря для кого «не смертельно». Вот если б все-таки лазер.

— Что ты за его уют так печешься? Все равно ведь подохнет.

— Мучиться хоть не стал бы… Так и ты поскорее хотел. Лазер — уже был бы готов…

— К чёрту! Пусть тихонечко стонет, люблю эти едва слышные звуки. Ты не знал? АСМР мой сладкий фетиш…

— Vete a tomar por culo! Мерзкий урод.

— Ой, да не ругайся. Это я так…

— Зарядится скальпель, и сразу начнем. Лука, сделай милость, отруби пацана. Мне без дозы хлайзеака и так достаточно стресса перед работой.

— Тут уж сам виноват, ко мне ноль претензий. А давай спросим у парня. Пацан, тебя отрубить?

Если б Крэй мог говорить, он бы явно сказал очень многое. Нецензурное, бранью.

— Слыхал? Вот и ответ. Не хочет. Ну сидит пацан тихий, что толку. Кричать не в состоянии, тихие стоны — максимум. Тебя, я знаю, не отвлекают. Уж сколько раз видел тебя за работой.

— Лукас…

— К тому же, сам знаешь: в сознании, наблюдая, еще и выработка гормонов адреналина пойдет. Что нам на руку. Выкачаем в концентрат, загоним втридорога. Еще…

— Да, тут согласен. Как мне не гадко, но ты прав. Крипты будет больше…

— Сможешь позволить себе побольше запасов хлайзеак!

— Да, да… В общем, в сознании. Правда техничнее. Извлеку подкорный флюид, выделения плазмы.

— Запишем на аудио стоны!

— Да подавись. Извращенцам, как ты, продашь. Мне процент не забудь, за то, что терплю…

— Договорились!

— И не думай, что это ради твоего удовольствия. Просто так парнишка будет полезнее, дороже, практичнее…

— И не забудь! Самое главное, будет сочнее…

— Эй, замашки каннибальские при себе держи. И без них тошнить начинает уже…

— Ты собираешься в кишках ковыряться, отрезая почки, и в крови измажешься по плечи — это тебя, значит, не смущает. А то, что большую часть мы по рынку на деликатесы пустим толстосумам, а не на пересадку — тут сразу блевать?

— Escoria, Лукас! Одно дело — анатомическая операция, трансплантация и биология…

— И? — бородатый усмехнулся и достал из-за пазухи темную фляжку.

«РУССКИЙ! КАЛИБРОВКА ЗАВЕРШЕНА! СЛОВАРЬ ОБНОВЛЕН!» — протараторил некий третий высокий голос.

Никого больше в комнате, кроме двух расчленителей, Крэй не видал. Видимо, галлюцинации от текущего через нос препарата. Чем бы его не накачивали — это не только отнимала моторные функции, но и притупляло сознание.

Чернокожий, как уголь, садист Лукас уселся на стул, прямо напротив шокированного услышанным Крэя, закинул ногу на ногу и присосался к своему напитку.

«Добряк» Даниэль неодобрительно скривил смуглое лицо и сплюнул в сторону коллеги так, что тому аж пришлось увернуться, лишь бы смачный плевок не попал на одежду.

От такой наглости Лукас аж поперхнулся.

— И другое — представлять твою мерзкую рожу, пускающую слюни на тарелку с… не знаю, и знать не хочу, чем вы там, извращуги, себя тешите.

Лукас громко засмеялся и приложился к фляге. Осушив ее в один присест, перевернул вверх дном, проверить, что не осталось ни капли, и с грохотом поставил на столик у кирпичной стены неподалеку от стула.

— Ты бы так не говорил, если б хоть раз попробовал сам… — Лукас поправил ворот рубашки и опять усмехнулся.

— Все, заткнись, — Даниэль явно не был фанатом «хобби» одетого с иголочки Лукаса.

— Остынь, братец. Я ж не в ванне с кровью среди черепов предлагаю купаться, эти совсем отморозки. Поверь — запеченные ребрышки, пальчики ж оближешь! И все равно никому не пригодятся. Кстати, о пальчиках: они тоже ням-ням…

— Я серьезно. Завали хайло.

— Ооо! Огузок, кстати — во! Вот что тебе стоит отведать, сразу все поймешь!

Даниэль крепко схватил положеный ранее скальпель помельче.

— Так, выродок, я тебя порешаю к хренам, еще раз про свою…

— Да расслабься ты, чего взъелся! Мы тут людей пилим, а ты на гурмана обиделся.

— Есть грань.

Толстый мужчина скальпель так и не отпускал из подрагивающей руки. Крэй даже в столь тусклом свете видел хмурое лицо Хирурга.

— Ты ж долбанный мясник! Какая, к черту, грань⁈

— Я делаю это не ради удовольствия!

— Ну, а мне нравится доедать остатки твоей работы, что тут поделаешь. Вкусно, и тебе советую!

— Так, мразь, я тебя предупреждаю.

Сидячий господин в костюме развел руками и заулыбался.

— Ну, не совпадают наши предпочтения в лакомствах, что ж мразью обзывать.

— Какие нахрен лакомства! Это человек!

— Да, и вполне молодой, а значит сочный, вижу. Не слепой. Да еще и белый! Блондинчик! Не часто европеоидов к нам заносит.

Лукас пододвинулся вместе со стулом поближе к Крэю, наклонился в его сторону и облизнулся. Зубы чернокожего на секунду, все до единого, заострились в клыки и вернулись в прежнюю форму.

— Эй, молодой, ты как, вкусный?

Крэй наблюдал весь этот спектакль в невольным оцепенении. Да, о разных зверствах он был наслышан: и в своем мире жестоких улиц, голода и не щадящих болезней, и в нацистской Германии, и в послевоенных Советах… Но то, что сейчас до него доносилось крупицами информации, не шло ни в какие ворота.

Желание посильнее врезать мерзкому мужику аннигилировалось жутким бессилием. Взмах рукой, на удивление Крэя, произошел — но вялый, неконтролируемый и слишком расхлябанный. Едва чиркнув нос, конечность тут же безвольно опустилась и тряпкой расстелилась на холодном операционном столе. Абсолютное бессилие тут же окутало парня.

— О! Да этот экземплярчик еще и анестетику сопротивляться пытается! Сколько таких попили? На моей памяти ноль! Будем это считать за знак согласия… — Людоед взял обмякшую голую руку Крэя и с наслаждением деликатно обнюхал ее, — Нет, ну что за аромат! Слушай, а рука сколько там нынче стоит, может, я себе отожму? Пальчики — да, а вот остальное… Не пробовал!

— Лука, зараза! Конченое ты животное.

— Я поделюсь, и ты втянешься…

Это были последние слова подвыпившего каннибала, позабывшего про границы и всяческую меру.

С жужжащим звуком железной трели, отдающим острой мигренью, всего в полуметре от Крэя мудреный скальпель Хирурга стремительно впился в черепную коробку мужчины в костюме и галстуке, все еще цепко державшего руку белокурого мальчика, который не в силах был ни отвернуться, ни шевельнуться.

Но, в отличие от описанного в остросюжетных книжках классиков, что Крэй так любил, раненый не упал тут же плашмя в окоченении, не скорчился в стонах, кровь ручьем не брызнула струйкой и не окрасила пол, стены и все и вся красным маревом.

События двинулись в совершенно ином русле.

Поначалу Крэй ощутил, как заточенные ногти чернокожего аборигена с силой впились в его кожу. Затем, очухавшись от ступора боли, Лукас, стиснув зубы, наконец-то отпустил недвижимого парня.

Яростный тик в налитым темно багровым правом глазу, разбухшие ноздри и неугомонная злоба вместо безмятежной улыбки. Испарились и надменность, и легкость, и беззаботность. Человека будто начисто переписали. Теперь внешний образ безбожного людоеда соответстветствовал его лютым мыслям.

Ни единого крика. Ни единого писка. Даже лишнего вздоха.

Лукас медленно встал и, также не спеша, молча, спокойно обернулся в сторону теперь уже бывшего для него коллеги-соратника. Горе-убийца попятился. Вжался в стену.

Испуганный толстяк, в состоянии аффекта засадивший острую приблуду в напарника практически полностью, видимо, не четко осознавал, что творил в ту долю секунды, и каковы будут последствия. Лишь поддавшись глубочайшей ненависти к Гаитянским замашкам Лукаса, заполонившей разум и тело.

Как узнает впоследствии Крэй, словосочетание «видимо, не четко осознавал, что творил» — не совсем уместно для сознания, расшатанного от препаратов и стимуляторов. «Абсолютно не осознавал в нервном припадке» — вернее и куда уж точнее в отношении хирурга Даниэля, давно свернувшего на бесовскую дорогу, ведущую в скверную бездну.

Но это — потом.

Сейчас Крэй желал выбраться из, мягко сказать, «передряги». До сих пор не понимая, как в ней оказался.

«Шел по пустыне… Болоту. Болоту-пустыне. По миру Няши. Дни. Точно несколько дней, страдая от жажды, на ходу питаясь консервами. Останавливаться было нельзя. Остановка равна смерти. Смерти…»

Крэй уже сталкивался со старухой с клюкой. И во время Чумы, и после нее. Ненароком, в очередной подворотне и на Гассенах укромного Кведлинбурга.

Люди мёрли. Постоянно.

Невезучие — от случайной болезни, изгнанные подальше от общества.

Беспризорники — от избиения тростями вершителей правопорядка, Бычар.

А кто-то — от ножа, стекла, иного оружия, в междоусобице за кусок хлеба, лишний золотой или медяк.

Или просто в пьяном угаре.

Крэй видел смерть. Был знаком непонаслышке. И избегал ее. Держал подальше от себя и близких людей, всячески не подпуская и за версту, твердо решив встретиться на обреченном свидании с Беспощадной Костлявой лишь в самой старости. Раньше в гости Госпожу Неминуемую Крэй вовсе не ждал. Желательно — в огромном поместье. У камина, с бокалом в руке и собакой в ногах. Большой пушистой собакой…

Мечта детская. Абсолютно наивная. Но ее Крэй лелеял. Даже попав в Советы и учась в тишине, полном благополучии. Даже очутившись средь безобидных сперва Слизней: в забытьи мечта всплывала на подкорке сознания.

Осмелился б он забрать чужую жизнь, оттолкнув в объятия смерти стоящего рядом соседа, врага иль друга? Ответить юноша точно не мог.

Наверное — нет.

Хотя, уже отнял, по сути, жизнь Огонька, расплавив того средь пустоши в зыбучем песке смесью кислот и сгущенки… Да — невольно, случайно. Все равно — Крэй посмеялся над этим и двинулся дальше, даже без мысли, что сделал что-то не так. Оборвал жизнь. Разумного существа, что желало вероломно оборвать жизнь юного парня.

«Точно. В какой-то момент устал… Сдался. В пустыне. В болоте. В зыбучих холодных песках среди глины. Потерял сознание… И теперь — я тут. Захлебываюсь в жиже, текущей по глотке. И она рвется прочь изнутри, сочится наружу. Из каждой ноздри…»

Крэй смотрел на двух своих похитителей, готовых перерезать глотки друг -другу. Один — по мимолетной вспышке гнева, Второй…

Мотив Второго, с торчащими коротко сбритыми под самую грань волосами, с бородкой в угоду моде — Крэю был более ясен, и выглядел куда уважительнее. Ответка за покушение, злоба и месть… Ясен. Но никак не оправдывал смерти.

Лукас в своей холеной рубашке мог всего лишь врезать по морде сбрендившему на минуту, забывшему про долгие годы, проведенные с приятелем вместе за поганым, но безусловно невероятно прибыльным, налаженным делом.

Лукас, со своим тонким галстуком, который машинально поправлял, спокойно идя навстречу трясущемуся от страха толстяку, мог просто поговорить. Мог простить. Или, возможно, мог сломать пару ребер. Мог поранить, мог искалечить, мог потребовать компенсации. Мог перед этим пытать, выведать всю информацию по заначкам и нычкам, забрать его долю из сейфа и, своровав сбережения из банков и обчистив счета — скрыться, оставив торчка-Хирурга на произвол судьбы, которая процентов на восемьдесят не стала бы для него благосклонной…

Лукас мог сделать все, что угодно. Он был сильнее, крупнее. Лукас прижал растерянного Даниэля к стенке, откуда тот уже не мог скрыться, не мог схватить еще один скальпель.

Хирурга воротило от собственных действий. Не желал убивать, не желал зла коллеге. Но под влиянием обстоятельств и стечения факторов, таких как жара, духота, агония ломки, стресс и ненависть к поеданию людского мяса — толстячок сделал то, что только что сделал.

Вздохнув с сожалением, Лукас вытащил окровавленный скальпель из скальпа и незаметным быстрым взмахом полоснул им по горлу приятеля.

Лукас выбрал смерть. Смерть для партнера…

И смерть для себя.

В то же мгновение, как преграждающий открытию раны инструмент покинул пристанище в мозге — кровь брызнула.

Все еще не как в книге.

Лукас не умер мгновенно от раны. Кровь лишь стремительно вышла наружу в моменте. Гейзером, вспышкой, будто плевок, с кусочками плоти. Раз, два — и все.

Убийца отпустил инструмент, призвавший Погибель. Тот упал на плитку со звенящим отскоком.

Лукас повернулся к мальчишке, все еще не ожидая скорой кончины. Не падающий замертво, не окоченевший, без тени боли на черном лице.

Он усмехнулся, как раньше. Моторно поправил галстук и двинулся в сторону юноши, попутно захватив с собой скальпель из колбы. Тот, который ждал свой черед для расправы над Крэем.

Мотивация к отнятию жизни. Спастись, спасти, защитить, защититься… Это повод. Сей расклад дел говорит: жизнь опасной скотины отнять можно. И нужно. Выжить обязан и должен. Крэю это вполне очевидно и крайне резонно. Выхода другого попросту нет, времени задумываться и решать что-то — тоже.

Только все — не как в книжке.

Даже при том, что Крэй тут безусловно и явно главный герой, прошедший невзгоды, длинный путь становления и приключений — чудесной расправы над злодеем, красивого боя, волевых поступков, уже на волосок от гибели, решающих все — в его истории предвещалось.

Крэй смог едва двинуть рукой. И то, только когда охватило лютое желание врезать по лощеной черной скотине. Даже на пороге смерти, тело не слушалось. Несмотря на желание избежать скорой смерти, куда более мощное и мотивирующее, чем простой гнев, — у Крэя вышло лишь неуклюже скатиться с края стола и упасть на холодную серую плитку.

Никакого сражения. Никаких искусных движений или невероятного действа.

Крэй был физически не в силах спастись.

Правда, так уж случилось, что он уже сделал все, что требовалось для избежания кончины.

Почесав бородку, Лукас вздохнул и устремил взгляд на лежащего Крэя. Отложив на операционку куцую дрель, шагнул к нему, резко нагнувшись. Потянул, желая поднять снова на стол.

Водрузив Крэя обратно, Лукас опять глубоко со звуком вздохнул. Последним своим в жизни вздохом.

Сразу после упал. Без стонов, без оров, без криков.

Крэю оставалось лишь наблюдать, как кровь аккуратно, не спеша текла из раны по щеке джентльмена, пропитывая розовый ворот.

В тишине.

И Крэй оставался живым. Не отняв ничьей жизни.

Те двое — сами отняли жизни свои, хоть и руками друг друга.

6 — Геккон ли я, иль Древолаз…

Жизнь продолжалась, и для Крэя все его приключения в Новом Мире только начинались.

Сделав попытку вновь подняться, хотя бы в положение сидя, поднять руку или перевернуться, как минуту назад, Крэй к огромному сожалению понял — все тщетно. Тело до сих пор не отошло от паралича. После неимоверного усилия, приложенного для скатки со стола, поворот головы в положении лежа — единственная доступная блажь, которой парень мог довольствоваться на данный момент.

Глаза парня адаптировались под полумрак, и он обстоятельно оценил обстановку.

На окрававленные тела своих истязателей смотреть охоты не возникало, а потому Крэй повернул голову влево.

Помимо двух трупов, медицинских инструментов неизвестного назначения на невысокой тележке и, собственно, самого Крэя на жестком операционном столе, в комнате была раковина, такая же ржавая, как и тележка, зажженная газовая плита, полки, дверцы…

Без сомнения — кухня.

Слева от массивного шкафа в приоткрытом дверном проеме виднелся туалет.

Ничего примечательного, ничего значительного.

«Разве что — потенциально, после обретения подвижности, можно поискать консервов или овощей, воды… Не могли же твари использовать кухню лишь не по прямому предназначению?»

Помыслить только, что за этим самым столом, после удачной разделки тушки Крэя, люди будут с удовольствием облизывать пальчики, поедая поджаристую курочку…

Хотя, учитывая предпочтения каннибала, ужин здесь тот мог себе позволить без потери и малейшей доли аппетита.

Крэй мог поклясться, что его вновь вывернуло наизнанку слизью, как тогда, при побеге из Логова… Только изо рта не вырвалось и капли жидкости. На языке и нёбе абсолютная сухость. Невозможно издать и писка. А вот поток жижи из носа Крэя троекратно усилился.

У себя на груди он уже прекрасно ощущал и краем глаза даже увидал лужицу желеобразной субстанции. Она растекалась и прилипала к коже, превращаясь в синевато-зеленый влажный желеобразный нарост. Не жгло, не причиняло боли…

«Вроде не опасно…»

Крэй мыслил спокойно, торопиться было уже некуда, сиюминутная угроза жизни вроде как миновала.

«Скорее всего, накачали химическим успокоительным, а это — побочный эффект.»

Внутри живота заурчало, да так, что звук раскатился эхом по мертвому, во всех смыслах, своей тишиной помещению. Есть хотелось. Неимоверно. Настолько, будто желудок пустовал неделями. Потерянный во времени и пространстве парень точно помнил — последний раз он ел буквально вчера… Или позавчера…

А сколько времени он пролежал без сознания? Через сколько Миров он провалился в забвении, прежде чем попал в лапы ублюдков?

Нет. Уверенности в своих воспоминаниях и точности восприятии мира сейчас у Крэя маловато.

'Надо искать везде свои плюсы и минусы, правда, Крэй? Как там, на логике и психологии, учил Кирилл Васильевич…

Есть позитивная сторона, есть негативная, есть потребность, есть необходимость, а есть приоритеты. Удостоверься, что позитив на твоей стороне, извлеки из него выгоду. Убедись, что адекватно воспринимаешь негатив вокруг, преврати его в позитив, из которого можно извлечь выгоду. Определи приоритетность действий и событий. Начни с самого негативного, избавься от него, превратив в самое позитивное. Оберни в свою пользу. В конце концов негатива не останется.

Начать с негатива. Хорошо…'

Крэй нехотя повернул голову в сторону убивцев.

Страшная картина, но не для Крэя. Мертвецов в Саксонии он нагляделся, кучи трупов возили на тележках по городу каждый день, пачками, одного за другим, народ косила Черная Смерть. А также алкоголизм, разбой, холод и голод.

'Мертвецы определенно сейчас уже — плюс. Отвратный, но плюс. Никто не трогает, не угрожает лишить руки и полакомиться мягкой мышцей.

Да, однозначно — плюс. Жирный плюс.

Я в сознании и в чистом рассудке, могу мыслить здраво — уже хорошо. В голове не нарушается логическая цепочка, могу дедуктивно рассуждать и искать решения, в отличии от веселого-бессознательного дурмана в компании любвеобильных слизней. Искать выход, пробовать что-либо я в состоянии.

И не в состоянии ни говорить, ни двигаться.'

Крэй заприметил заколоченное досками окно. Сквозь щели пробивался дневной свет и периодически мерцал. Находилось оно чуть выше Хирурга «с чистым сердцем и помыслами» — достаточно чистыми, чтобы не зариться на Крэя в качестве закуски или десерта.

«День, много людей на улице, ходят мимо. Плюс. Позитив. Отлично. Из минусов — позвать на помощь нет возможности, язык отнялся со всем телом вместе. Кинуть что-то в окно для привлечения внимания также отпадает… Какой может быть из этого плюс? В упор не вижу…»

Крэй прошерстил глазами вторую половину пространства, которую доселе избегал ввиду мертвецов. Но, как парень постановил, мертвецы для него только плюс.

Диван, невысокий столик с недоеденным сырным пирогом с кусками колбасы поверх, жестяные банки, графин с водой.

Вдоль стены — подсвеченные теплым светом аквариумы с различными пресмыкающимися и амфибиями внутри. Желтые лягушки блаженно лезли по любезно разложенным веткам, разноцветные ящеры присосались к стеклу и мотали глазами, обозревая комнату, словно, как и Крэй, ища возможность убежать и вырваться из заточения.

«Как и я…»

Крэю, конечно же, больше хотелось походить на перебирающую лапками земноводную квакушку. Она хотя бы явно куда-то двигалась, стремилась и, возможно, скоро бы даже нашла лаз, сквозь который можно поскорей умыкнуть. Медленным, но упорным ползком желтенькая лягушка имела шанс выбраться…

«К сожалению — нет.»

Крэй сейчас был просто ящером с рыскающим взором…

«Геккон. Точно. Разноцветный геккон, что может ползти по чему угодно… Тогда — хорошо! Буду Гекконом! Приспособлюсь и поползу…»

Нет, ползти пока не удавалось. Но вроде мизинцем на ноге пошевелить Крэй таки смог.

«Прогресс! Плюс! Что ж, подобно славному Геккону, ожидающему своего часа, продолжу осмотр…»

Деревянная дверь, с сгустком света под ней… Определенно ведет наружу.

«Замечательно, на вид явно хлипкая — выбьют, если удастся крикнуть. Крикнуть… А на каком языке общались эти двое?»

Крэй на адреналине даже не призадумался насчет такой щепетильной вещи. Звать на помощь он мог бы, конечно. На немецком, на русском… Возможно, если постараться, то вспомнил бы и на французском фразу, когда-то где-то прочитанную. Или итальянском. Крэй много читал, хорошо запоминал. Наверняка получилось бы…

Главный вопрос — а на каком языке стоило подавать о себе знать людям снаружи?

«То, что язык мой — враг мой, помню. Спасибо, Евгений, первый отменный урок в ином мире мне преподал тогда на всю жизнь. Гитлерюгенд, подумать только… Принял меня за фрица. Окажись я не в лесу, а где-нибудь на передовой… Никакой крик о помощи на немецком в русском окопе бы не спас.»

Поэтому сейчас сомнения гложили Крэя, как никогда. С ним говорили — он понимал. Двое мерзавцев говорили друг с другом — он понимал. Значит, либо немецкий, либо русский… Но почему он не мог понять, какой именно язык?

«Такое ощущение, что, вроде, немецкий. Но речь — русская. Да и произношение забавное, но слова чистые, понятные… Слишком понятные. Даже те, которые я не знаю… „Лазер“, „Ионическое Рассеивание“, „Трансплантация“ и те, другие… На немецком этих слов я в жизни не знавал, да и на русском далеко от моих знаний, не читал и не слышал никогда. Даже сейчас, захочу сказать — еле выговорю. Как так?»

Крэй еще раз взглянул на темнокожего мужчину в розовой рубашке и на коричневатого хирурга с перерезанной глоткой.

«Они не русские. Это точно. Но разве, кроме русских, где-то еще на нем так общаются спокойно, как на родном?»

Крэй пару минут перебирал в голове страны союзники СССР, но…

«Нет, ребята, вы явно не азиаты, да и на европейцев тянете маловато… Смуглые, загорелые… Даже на африканцев недотяг. Америка? Нет, те слишком… Слишком „не такие“ для США, Южная…»

Тут Крэй уловил четкое сходство лежащих бездыханно с латиноамериканцами.

«Да, на европейцев погрешил. Есть же еще и Испания, Португалия, Италия… Однако союзниками Советов и любителями русского языка фашистов или горячий народ на берегу океана назвать сложновато. Нет… А Южная Америка — да, вроде с нашими контакты налаживала… Вроде. Аргентина, Уругвай, Мексика, Чили и Бразилия… Что-то из этого, наверняка. Но опять-таки, русский у них разве в ходу? И как я, не понимающий выражения „ноги в руки“, вполне себе сходу осознал сложные слова и без проблем понимал все, о чем они говорили? И…»

Тут Крэя посетил главный вопрос.

«А с чего я взял, что они вообще говорили на известном мне языке? Среди четких предложений проскакивали и французский, и итальянский. Пару раз, мимолетом… До оглушительной фразы о калибровке. Потом только ясный язык. Ну почти… Словарь обновлён… Третий голос!»

Крэй предпринял попытку найти скрывающегося в тени или в туалете… Нет. Все также — только он, да два трупа.

'Почему продолжаю мыслить стандартами географии, познанной за пять лет проживания в Советах? Буквально пару мгновений назад брел по болотистым степям Няши, месяц с хряком жил среди иной разумной жизни и общался чувствами с огнями и прикосновениями со слизнями.

Пять лет назад не знал об иных континентах.

Об иных мирах.

Этот мир, практически точно — не мой. И не Второй Родной мир. И, видимо, уже вовсе не Няша… В этом не уверен до конца, но предположить, что отключился в пустыне и попал в лапы торговцев органами, все там же… Вероятность крайне мала.

Опять переместился.

А значит, и общаться здесь могли иначе. Как телепаты-Слизневые, эмпаты-Блудняки. Через иное средство, иной способ. И понимать мог этихбандитов — иначе. Не так, как привык в обиходе.'

Крэй еще раз напрягся, вспоминая речи бандитов.

«Что ж… Может, мысленно? Я просто их понимал, без языка. Немецкий, русский… Все вперемешку. Просто понятный мне, ясный, как белый день, смысл. Надеюсь, и меня поймут также. Без предрассудков. Если я оклемаюсь, конечно, и найду с кем пообщаться… Еще один минус превратился в плюс!»

Опаска за смерть от неправильно произнесенной фразы или слова на враждебном языке — отпала.

А вот новый урок, преподнесенный в предыдущем странном мире Няши…

«Твою ж налево, стоит придумать им общее название какое… Потом.»

…в предыдущем странном мире Няши, был усвоен на всю оставшуюся жизнь.

«Не доверять дружелюбным незнакомцам. Не терять бдительность. Определенно, свод правил необходим, иначе придет тебе конец, „о Странник Меж Мирами Крэй“. И конец — печальный.»

Как его прозвал Петр, Крэю запомнилось. Интересно, броско.

«Авось, так и стоит представляться…» — Крэй, за неимением возможности пошевелиться, мысленно дал самому себе пощечину. — «Представляться⁈ Дурак, язык твой — враг твой. Без отлагательств: выберусь отсюда — составлю порядок действий на будущее и четкие правила. Если хочу выжить…»

А жить хотелось.

Как бы не было грустно от всей этой переделки — это его жизнь, и с ней он потихоньку свыкался.

«Скитаться по мирам до конца жизни? Ну и хрен с ним! Мир повидаю… Миры. Приключения, путешествия, кому еще так может свезти? Другие могут лишь мечтать, ха!»

Еще один негатив обернулся в позитив. Крэй явно шел к успеху в своем недвижимом действе.

И правда — поучаствовать в чем-то глобальном, перевернуть чью-то жизнь, спасти от бедствий, сотворить чудеса для аборигенов в неразвитых Мирах. Какие открываются перспективы перед молодым авантюристом, с детства мечтавшим о необычайных похождениях, как в выдуманных увлекательных рассказах на ночь перед сном, у костра, что старшой Ли рассказывал шайке Монастырских Ребят. Или как в книжках…

«Другие миры, иные измерения. Подобно Джону Картеру у Райса, покорю всех и вся. Или стану, как у Дойля, умным Акселем в составе исследовательской группы, запишусь изучать нечто неизведанное для жителей иного мира. А с накопленными знаниями от былых приключений смогу решать сложнейшие загадки, шифры и тексты на русском и немецком, которые никто, кроме меня, не понял бы. А может…»

От безысходности, но в том числе и из-за юношеского задора, увлечения приключенческими книгами и своей врожденной отвлеченности от дела — Крэй начал воображать свое прекрасное светлое будущее. Его гиперактивное воображение в этот суровый миг пришлось как нельзя кстати.

Абстрагироваться от своего не завидного положения одиночества, покинутости, голода, страха перед неизведанным и невозможности действовать. Сейчас — то, что требовалось парню больше всего.

Улыбка не сходила с лица мальчика, пока он представлял себя то в мире Изумрудного города Волкова, полного опасностей, магических существ и неподдающейся логики, то

среди миров будущего…

Конечно, больше всего молодому Крэю грезились и приходили на ум приключения в духе Пятнадцатилетнего Капитана.

Еще бы — ведь у них так много схожести!

В книге, что Крэй перечитывал несколько раз, Джеймс Уэлдон когда-то подобрал бездомного мальчика с улицы и вырастил, как собственного сына, парень вдруг попадал в неизведанный новый мир, поневоле встал во главе корабля и взвалил на себя ответственность за жизни других…

«Ладно, ладно, вроде никто пока от меня не зависел, но я же путешественник в пространстве, я — особенный! Значит, и спасти кого рано или поздно ненароком должен, иначе в чем смысл⁈ Конечно, помочь всем, кто в беде, так учил Евгений…»

Пусть и не во всех аспектах, но в Юнге, в миг повысившемся до Капитана, Крэй четко угадывал себя. И страшно желал таких же захватывающих приключений.

А какой юноша в подростковом возрасте не горит неизведанным?

Вот и Крэй — жаждал будущих невзгод, ответственности и веселых неприятностей, из которых он наверняка с легкостью, а иногда и с трудом найдет верный выход.

Тут обездвиженный, но радостно настроенный парень изменился в лице.

Если подумать, герой романа Жюля Верна не сделал ничего в одиночку. Только поверхностно — да, парень всех спас, всех защитил… Но ему помогал здоровяк Геркулес, воля случая. И выжил-то он в конце лишь благодаря удаче, а также доброму расположению духа Автора. Совершая героическое самопожертвование ради чужих жизней под завершение повествования, Дик не рассчитывал выжить… А чудом уцелел.

Эту деталь Крэй осознал впервые. Главный герой романа, по сути, — плыл по течению и не сильно влиял на сюжет. Юный Пятнадцатилетний Капитан не потворствовал повышению шансов выживания. О нет, вовсе нет… Действовать — действовал, все от него зависящее предпринимал, корабль вел по правилам и по курсу, придерживался кодекса мореплавателей, но все это время — его за нос водил Негоро, подталкивая в нужную для негодяя сторону. Потом за ручку вел по протоптанному маршруту мерзавец Гэррис, следом — подневольность у главаря работорговцев, помощь Геркулеса… А сам Дик Сэнд? Самоотверженный поступок на лодке. И всё?

Крэй видел не так много кинолент за свою недолгую жизнь в СССР, но Пятнадцатилетнего Капитана ему посетить довелось. Тогда он возмущался, как перекроили книгу, сократили до часового хронометража, выкинули часть необходимой и захватывающей истории, полностью перелопатили концовку.

После просмотра Крэй неугомонно твердил всем и каждому:

«Что за дела⁈ Выставили парня бесполезным, все за него сделали! В книге было по другому… А где сцена гибели короля Муани-Лунга от огненного напитка? Это такая цензура? Осовременивание? Ну, комсомольцы, ну как так… Разве кино смотрят — дети? Я, я, читавший книгу в запой раз за разом, кино должны были делать для меня! Мне лет почти как ему, я желаю жестоких расправ над гадами, опасности, романтики на волосок от гибели, крови, в конце концов! В книге было не так все радужно и спокойно, все куда откровеннее… И мелкие детали — топорик вместо бруска под компас. А, еще и мулата Хозе — белым сделать! Ха-ха-ха! Перекрасить расу, столь важный фактор, как они себе позволили! Ведь автор подчеркивал особую низость предателя соплеменников, а тут… Летучий Голландец? Ха! Выдумки в таком логичном и реалистическом произведении, откуда такое пришло в голову киноделам? Да и какой слащавый и счастливый конец? Все живы, все счастливы, няня, команда китобойцев… Из ниоткуда явился канувший в погоне за китом капитан Гуль — живой! ЖИВОЙ! И спас его… Это же нивелирует все приключения юнги-капитана. И вычеркнуть полностью отважный поступок и шаг навстречу смерти ради других… Как так можно!»

Чуть позже, на резонный вопрос собеседников: «Так кино плохое?», Крэй пытался донести свою мысль более развернуто, противореча своим же придиркам — ругать чудо технологического прогресса из нового века банально не мог:

«Нет, отличное! Замечательное! Не поймите неправильно, просто… Ну все не так было! А так — очень занимательно! Прекрасные виды Батуми, заменяющие Африку, искренние актеры, впечатляющие сцены. Даже добавления, а-ля: „Я не Негоро! Я — капитан Себастьян Перейра, торговец чёрным деревом!“ Такое точно станет классикой, и войдет в обиход… „Я не Кирилл! Я — великий Крэй, спаситель миров и герой!“, ну звучит же! Просто не так, как в книжке… Но интересно, мне понравилось!»

Еще бы, для Крэя само понятие кинематографа сотрясало разум и будоражило воображение. Неважно, какое кино, в его возрасте — новизна ощущений стояла во главе всего остального. Хотя плохих фильмов и правда — единицы. Подростку просто все равно хотелось высказать свое очень важное мнение и быть услышанным, поделиться эмоциями. Ведь он ассоциировал себя с героем романа Жюля Верна, рисовал в голове картины происходящего в книге, ставил себя на место Дика Сэнда. Он и был Диком Сэндом, пока читал. А тут в кино — все по иному, не так, как он себе представлял. Конечно, это становилось ударом по самолюбию и идеальным фантазиям юноши.

А любое кино при всем при этом — нравилось, чтобы он о нем не говорил.

И что в итоге? Крэй изрядно ошибался в те времена, доказывая свою правоту, что книга сильно искажена.

Нет. Не сильно. Бережно, аккуратно, для всех возрастов, местами и нюансами. Но не критично.

Дик Сэнд как был баловнем судьбы, так практически и остался. Что в книге, что в фильме. За исключением отважного поступка к концу книги, немного создатели кинокартины и изменили, характер бравого парня не тронули, приключения в целом оставили, как есть. Отвагу его не принизили, характер не меняли.

Единственное, что Крэю казалось: парнишка в книге — был невероятным героем, смеявшимся в лицо опасности, поражающий врагов, обхитривший всех, выкручивающийся из передряг, нашедший выход из трудного положения…

И Крэй желал быть таким. Героем, которому все по плечу.

Сейчас Крэй понял — роман Жюля Верна был более… Реалистичен? Показывал рост героя, переход от юношеского максимализма и романтизации приключений к суровой реальности бытия. Дик не желал этих приключений, Дик не хотел становиться Капитаном, не горел желанием оказаться в неприятностях. Дик просто хотел вернуться целым и невредимым на берег со своим подопечными, а также в первую очередь позаботиться о своей «команде» спасенных чернокожих и не дать впасть в отчаяние матери с ребенком и ее «странным» братом…

Дик был просто парнем в суровых обстоятельствах, которого неустанно спасало… Что-то или кто-то. Да и добрались в конце-концов к родным берегам они не сами, а только благодаря встретившимся спасителям…

И, если задуматься, не только в этой книге протагонист выживал за счет внезапной помощи или удачи…

Крэй наконец-то все понял.

Главный смысл произведения — невероятный рост над собой Пятнадцатилетнего Капитана. Юноша стал мужчиной. Юнга — истинным Капитаном. В момент решения, что его жизнь, как капитана на суше, менее важна, чем остаток его команды. Спасти от неминуемой гибели их, жертвуя собой.

Жертвуя собой…

Эти размышления подвели Крэя к суровой правде.

В его истории — он не готов жертвовать собой ради других. Не готов взваливать на себя бремя спасителя миров. Не готов… Не готов ни к чему. Как и большинство героев книг и историй, что он слушал перед сном у костра от лихого «старшего брата» Ли…

Даже спастись из этой передряги он сейчас не в состоянии. Как и все те персонажи, которых он так любил.

«Ждать помощи и чудесного спасения? Не хочу, но… Получается, что так?»

Крэй гнал от себя эту грустную мысль прочь.

Еще раз попробовал привстать… Хотя бы поднять руку.

Нет. Все бестолку.

Тело не желало слушаться, какие бы команды он не давал.

Остается только ждать и надеяться на чудо?..

Крэй еще раз оглядел комнату.

Два трупа.

Диванчик, на котором валялась, словно тряпки, его грязная, непригодная после долгого пребывания среди слизней одежда, сумка…

«Точно, я ведь еще и голый. Помимо всего прочего, надо озаботиться одеждой, ту носить уже нельзя…»

Плоская прозрачная панель на стенке, без всякого намека на значимость…

Подсвеченный аквариум с живыми мелкими тварями…

Геккон уже уполз и скрылся с глаз, сколько бы Крэй не пытался найти его внутри аквариума… Неужели сбежал, найдя лазейку?

Лягушки, ползущей по ветке, также не наблюдалось. Видимо, и ей удалось выбраться…

«Как так? Как вы смогли?» — Крэй, мечтавший сейчас сам очутиться подальше, вне «своего аквариума», искренне не понимал. — «Почему вам удалось, а я до сих пор лежу здесь и пальцем пошевелить не смею…»

Крэй безмолвно заорал.

Крика из горла так и не раздалось, лишь слабый гул, слышимый лишь ему самому.

«Неподвижно выжидающий Геккон или энергичная Лягушка-Древолаз. Неважно, кто я. Плевать. Любым способом. Удачей, сам или еще как-нибудь. Выберусь, и следа моего здесь не будет. И нигде не пропаду, никогда не запрут и не скуют. Хрен вам. Кто бы как меня не пытался сломить. Я — герой этой истории. Я — не Кирилл! Я — Странник Меж Мирами Крэй! Я — Спаситель Миров и Герой!»

7 — Иоганн Георг Фауст

Всё затянулось туманом.

Опять маски. Маски и мгла.

Гребущая рука тащит за шкирку Крэя.

В этот раз ничто не ускоряется. Все раскадровывается щелчками, статичными картинками, перелистываемыми с пропуском сцен. Набор движущихся мельтешений, складывающихся в единый образ.

Дом предков. Объят пламенем. Красные языки в полустатике не так страшны. Но все также печальны. Скорбь по ушедшим родным душам разрывала сердце шестилетнего мальчишки.

Иголки отчаяния прошили насквозь кожу и связали невидимыми нитями тьмы, тоски и безнадежности.

Ужас захватил в свои широченные объятия.

В этот раз ничто не ускоряется. Крэй имеет шанс рассмотреть свой сон подробнее. Свое прошлое.

Прочь обуревающую прохладу могильной жути. Прочь боль. Прочь.

Крэй абстрагировался. Насколько это возможно. Всплески страха и ветер уныния все еще кружили вокруг, не отпуская из своего омута.

Маска. Из жуткого смазанного пятна — обрела черные обугленные контуры. Маска похитителя, подходящего к двухэтажному зеленому зданию, чтобы постучаться в потайной проход. Чумная Маска, выполненная из металла и черной ткани. Маска необычная. Не такая, как у остальных несчастных, попавших в буйность Черной Смерти. Странные геометрические формы, напоминающие крылья насекомого. И паука. Одновременно. Казалось, она меняет свою структуру и очертания, металл искажается, движется, углубляясь, выпячивается, гнется и сжимается. Ее поверхность сплошь в бело-пурпурных рунах, символах, смутно походящих на что-то, виденное парнем прежде. Светится. Слабым сиянием, словно маска, руны, металл — все обладает собственным источником энергии, огнями не от мира сего. Реальность вокруг головы сжималась, искривлялась, в воздухе возникали черные паттерны пустоты. Взгляд сквозь отверстия маски кажется пронзительным и глубоким. Глаза видны отчетливо. Бегающие по сторонам, анализирующие ситуацию вокруг.

Длинный плащ из темного, почти черного материала, который, вроде, плавно развевается на ветру, против законов физики. Чем дольше Крэй всматривался, тем яснее понимал — это непрозрачная ткань тонкой сети из сложных узоров и символов. Под плащом видны слои темных тканей, создающие ощущение бесконечной глубины и безразмерности.

Туннели, катакомбы, пещеры с решетками. Местами валяются кости. Целые скелеты. Большие, маленькие… Мешки, над которыми кружат мухи. Крэй не желал вдумываться, что внутри них.

Дети. Взрослые. Мужчины. Женщины. Лающие псы.

В подземельи содержались люди. Все с пустым безнадежным неживым взглядом, устремленным вдаль. Хотя дали перед ними не существовало. Лишь каменная стена. И решето клеток. Прутья, ставни… Кто-то просто сидел на койке, без всяких сдерживающих его оков и дверей. Судя по всему, никуда уходить они не собирались. Или уже не могли, или уже просто не хотели. Рассудок каждого узника пошатнулся по своему. Заперты здесь и буйные, кричавшие и тщетно выламывающие стальные, неестественные для того времени, двери под пятью замками.

Крэй здесь уже… День? Дни? Недели?

Скачок во времени, спонтанные перемещения в пространстве расстраивали связь с пониманием происходящего.

Крэй здесь давно.

Выделили каталажку с кроватью. Мягкой. Удобной. У остальных он такой не наблюдал, проходя по коридорам в лабораторию…

Какой раз? Пятый. Это точно пятый. К нему относились, как к человеку. Кормили сытно. Создавали все условия. И держали за семью замками и четырьмя дверьми, исписанными рунами, символами… Он их узнал. Только сейчас, не тогда. Те же загадочные символы, которыми он исписал свою Яму у Слизневых, те же, что красовались на мистических, возводимых им Скульптурах. Светились тусклым зеленым…

Кормили вкусно. Кормили сытно. Подмешивали что-то… Мелкий Крэй не замечал. Взрослый Крэй не имел и догадки, что это. Но похоже на ту самую Жижу-Слизь, которую он поедал последние… Недели? Месяцы? Годы?

Возможно, это лишь сон. Воспоминания кратковременной памяти, старые мысли, новые… Все воедино сливается в бархатистое веретено шерсти прошлого и будущего.

Возможно, это лишь сон. Возможно…

Картинки продолжали перелистываться, от страницы к странице.

Кормили вкусно. Сытно. Так же вкусно и сытно, как твари недавно…

Почему кормили? Кормил. Он был здесь один. Хотя Крэю и мерещилось множество фигур, стоящих за склянками и сосудами. Он был здесь один. По крайней мере, в первые дни…

Он. Доктор Иоганн Георг Фауст.

Тот, о ком ходили легенды, гонимый из городов за свои зверские бесчеловечные опыты. Тот, чье имя бродило по Гассенам Кведлинбурга еще долгое время. Тот, о ком Крэй потом читал в книге Гете. Мифический персонаж смешался с реальным. Парень позабыл, что Он существовал. И Его боялись все.

И Крэй — лично с ним познакомился. И тот — лично ему представился. Сомнений, что это — «Тот Самый Фауст», не имелось и малейших.

— Приветствую тебя, о Дитя Пустоты! Возможно, ты не ведаешь, но, благодаря тебе, род человеческий разовьет понимание мира, углубит свое сознание в глубины неизведанного! Я — Йоганн Георг Фауст, приветствую тебя, мой юный друг. Не бойся. Я дам тебе кров над головой, позабочусь о тебе. Не горюй!

— Кто вы, Герр Доктор?

— Не знаешь обо мне? Не мудрено, ты еще слишком мал…

— Алхимик, астроном… Маг. Я слышал о Фаусте. Но Вы не можете быть Им. Он — вымышленный. Потому спрашиваю — кто Вы?

— Ох, вот она, цена гения и открытий вне знаний скудных умом! Позволь, развею вымысел, открою глаза на истину. Что тебе известно обо мне, мой юный друг? Я докажу, что я — Иоганн Георг Фауст. Первый и единственный в своем роде… В этой реальности.

— Герр, я не пойму, о чем Вы…

— Расскажи, что знаешь о Фаусте?

— Фауст… Вы заключили сделку с дьяволом…

— Хох, вот это выдумка! Не существует такого понятия… Во всяком случае, в том роде, которым его считает Святая Церковь. И сделок уж точно ни с какими потусторонними силами я не заключал. Вымысел, мой юный друг. Продолжай. Фауст — какая молва ходит о моем лестном для каждого имени?

— Фауст — самовлюбленный, разговорчивый не по существу, сумасшедший…

— Хох, вот оно как! Не знал, что такое на слуху и языках юнцов и…

— Это мое мнение. Об этом, боюсь, народу не известно.

— Хох, о мой юный друг! Шутишь! Прекрасно, настроение, значит, в моем уединение улучшится, поговорить тут, знаешь, особо не с кем…

— Я не шучу. Остальные Ваши жертвы не столь разговорчивы?

— Жертвы? О, мой юный друг, не жертвы. Добровольцы. По большей части — блаженные, тюремные пленники, обреченные на казнь, сброд общества…

— Жертвы экспериментов.

— Хох, если ставить филологию вопроса данным образом… Приму твой выпад, мой юный друг. Жертвы. По большей части, неудавшихся экспериментов, но я никого сюда против их воли не затаскивал…

— А меня?

— Тебя я спас от верной смерти. Твой дом собирались сжечь вместе с тобой внутри. Или тебя, нашедши следом, следом за родителями.

— Эээ, спасибо…

— Ты веришь, что я — Иоганн Георг Фауст?

— Нет.

— Как доказать и унять твои страхи, о мой юный друг?

— Философский камень покажите, эликсир бессмертия или… Что-то в этом роде. Говорят, Вы творите запрещенные чудеса.

— Философский камень… Знаешь, это в процессе. Могу превратить один элемент в другой, но пока не в золото. Из угля вот — драгоценный камень соорудить, и другие перевоплощения элементов — пожалуйста!

Фауст снял с себя маску, за которой пряталось бородатое лицо с умным взглядом. Мановением руки уголь на столе со склянками оборотился алмазом. Неограненным, не чистым… Но явно, это больше не уголь.

— Лишь вопрос давления, структурного смещения с помощью механизма в моей перчатке…

— Магия? — маленький Крэй был поражен.

— Пусть будет так… Оккультизм, скажем так… присутствует. В некой форме. Никакого дьявола, просто… Как бы тебе объяснить…

— Не нужно. А эликсир бессмертия есть? Лекарство от любой болезни? Я смогу жить вечно⁈

— Ох, ох… Не спеши, мой юный друг. Работаю над этим. Ты мне, кстати, немного поможешь. Если не против.

— Хорошо!

Неделю за неделей маленький мальчик, потерявший в жизни все, которого так легко обдурить и убедить в любой лжи, усердно старался и помогал Доктору в его изысканиях. Позволял ставить опыты, потворствовал в безумствах над живыми людьми. Юный помощник свято верил — это во имя высшего блага. И потом — скоро ребенок получит бессмертие! Микстуру, лечащую любые болезни… А может, и больше.

Вера — сильная штука.

Слепая вера — опасный инструмент в лапах безумца.

Лаборатория. Поистине — чудо, сотканное из мечты ученого о том, чтобы выйти за грань. В стенах — шорох машин и устройств. Машин и устройств — не существующих в данное время нигде. Не существующих в принципе. У Иоганна — имелись.

Полупрозрачные плиты источали звуки, по ним шла рябь.

— Они живые. Это не из нашего Мира. Маленькие, скажем так, окна, мой юный друг.

— Опасные?

— Нет, что ты… Сейчас уж точно…

Фауст говорил все время уклончиво. Для шестилетнего Крэя — такое не казалось подозрительным или тревожным.

Мальчик все принимал на веру. Слепую, как девушка, чьи глаза Фауст проткнул тонкой иглою в попытке вернуть органы чувств в прежнее состояние.

— Клянусь, еще две инъекции, и ты прозреешь, Луиза!

— Благодарю, Доктор Фауст!

Луиза так и не прозрела. Зато стала слышать лучше. Один орган — заменился другим. Луиза клялась, уходя от Доктора Фауста, что вновь видит, только иначе. Видит звуки, видит запахи, видит… По-своему.

На полках аккуратно расставлены стеклянные колбы и склянки с разноцветными жидкостями. Металлические приборы и устройства, все в тех же рунах, сверкают в слабом свете колышущихся факелов.

— Выпей до дна, не бойся!

— Доктор Фауст, я больше так не могу…

— Осталась всего одна доза, Йохан!

— Хорошо, я Вам верю…

Йохан пил. Юный Крэй вливал в глотку мужчине без рук пузырек розовой гадости. Судя по ежедневной реакции калеки на препарат, ничем иным она не являлась.

— Что дальше, Доктор?

— Еще месяц ждем. Далее приходите ко мне, у Вас должны начать отрастать новые конечности. Будем их смазывать и пить третий препарат. В течении года все закончится и будете свеженьким человеком!

— Благадорю Вас, Доктор Фауст!

Конечности отросли через месяц. Только не человеческие. Щупальца, с присосками и пятью пальцами щупалец поменьше… Пациент — не жаловался. Все лучше, чем ничего. По теории Доктора Фауста, спустя год, те приобрели бы привычный любому вид… К сожалению, Доктора в городе к тому дню уже не было. Его вроде прогнали. Или нет… Крэй не знал. Крэя с ним тоже уже не было… Пожар. Лаборатория, инцидент, пожар… Мрак. Мутное пятно. Крэй не мог вспомнить, воспоминания не пускали так резко в будущее, как бы он не пытался.

В центре лаборатории стоял массивный стол из черного дерева, усыпанный мерцающими в темноте кристаллами и артефактами. Свитки с древними текстами и книги с золотыми обложками, чертежи, записи от руки, какие-то формулы… Крэю все казалось лишь рунами и закорючками. Крэй не умел читать или писать. Сейчас, во сне… Все равно не мог их понять. Даже сосредоточившись: буквы разъезжались в мутную кашу черточек и кружков, кляксы и чертовщину. Невозможно, сколько он не старался.

— Доктор Фауст, мне обязательно на стол ложиться каждый раз?

— Да, о мой юный друг, да! Каждый раз делает тебя сильнее, особеннее…

— Мне скучно лежать на нем часами.

— Это необходимо, мой юный друг! И…

— Что это за существа Вы вечно мне сажаете на спину?

— Пиявки, о мой юный друг. Очищение от скверны.

— Я ожидал нечто иное…

— Чудовищных тварей из другой реальности?

— Хотя бы… Пиявки как-то скучно, обыденно…

— Развеселю тебя, если скажу, что это не простые пиявки, а скажем так… Удобренные. Выращенные. Особые. Как и ты сам…

— Да, это уже менее скучно!

— Встретимся через три часа, мой юный друг… Мне нужно в город.

— До встречи, Доктор Фауст!

Крэй становился сильнее. Это правда. Чувствовал себя здоровее. В прошлом. Не в настоящем во сне. Нынешнему Крэю — наблюдателю все также неуютно и мерзко. Пока малая версия парня весело улыбалась и рассматривала лабораторию, с интересом представляя себе истории и сказки, связанные с тем или иным предметом, взрослому Крэю становилось хуже и хуже. Голова кружилась. Картинки становились все разбросаннее. Сфокусироваться — все сложнее и сложнее. Как будто они ускользают. Только появившись — пытаются от него убежать. Режут глаза ярким светом. Тонут во тьме. Звуки все глуше… Крэй просыпается?

— О, великий мир, ты раскрываешь свои тайны лишь тем, кто осмелится вступить в битву с неизведанным! Я, Фауст, стою перед лицом Вселенной, стремясь раскрыть ее глубины и силы, затаенные от глаз человечества. Моя лаборатория — священное пространство, где сливаются знание и амбиции, где алхимия и магия плетут свои нити, создавая невиданные чудеса.

В этот раз Доктор Фауст облачен в балахон с белым колпаком и узорами роз. Вокруг стола из черного дерева, где лежал беспечный Крэй с щекотными «пиявками», собрались люди в схожей одежде. Они повторяли за Доктором хором каждое предложение.

— Темные силы и светлые истины — я иду по краю между ними, стремясь познать все, что скрыто от человеческого разума. Мой Мимесис, верные слуги в этом пути познания, принесли свои дары на алтарь науки, чтобы укрепить мою веру и вдохновить мой ум к новым открытиям.

Пусть мир затрепещет перед моей страстью к истине, пусть боги содрогнутся от моих амбиций! Я — Фауст, и я не остановлюсь ни перед чем, чтобы достичь вершин знания и власти. Пусть моя лаборатория станет алтарем моего творчества, где зарождаются новые миры и новые возможности. Пусть же тайны Вселенной раскроются передо мной, и я буду владыкой своей собственной судьбы!

Малого Крэя веселило разнообразие и гости. Крэя, чудом избежавшего смерти на операционном столе, начало разрывать изнутри. Тело буквально из живота и костей стремилось вывернутся наизнанку. Более того. Оно это сделало. Мышцы прорвали кожу. Затем кости мышцы. И по кругу обратно. Органы выскочили наружу и втянулись внутрь. И Крэй все это видел. Он теперь наблюдал не только за собой-молодым, но и за собой-зрелым юношей, со стороны. В полете. И ощущал все одновременно. И боль от стенаний старшей версии, и щекотку «пиявок» версии младше.

— Среди бескрайних просторов мироздания мы, люди, стоим на пороге невообразимых изменений. Границы между реальностями размываются, а возможности человека расширяются до граней неизведанного. Мы переступаем через пороги знания и силы, открывая новые горизонты перед собой.

Смещение реальностей — это не просто абстрактная концепция, это реальность, которую мы видим перед собой каждый день. Технологии, наука, магия — все они способны изменить наше восприятие мира и наши возможности. Мы становимся свидетелями того, как человечество стремится к новым высотам, преодолевая границы между реальностью и фантазией.

Увеличение возможностей человека — это не только власть над природой, но и власть над самим собой. Мы можем изменять свою судьбу, формировать свою реальность, создавать новые миры вокруг себя. Мы становимся творцами своей собственной судьбы, раскрывая потенциал, который пребывал в нас всегда.

И пусть границы мироздания расширяются, а реальности переплетаются — мы идем вперед, смело шагая по пути познания и развития. Пусть каждый из нас осмелится пройти сквозь врата неизведанного, чтобы обрести новые возможности и открыть для себя новые горизонты человеческого потенциала.

Огонь. Всеобъемлющий, всепоглощающий. Крэй горит. Все вокруг него — тоже горят. Фауст? Его не видать. Старший Крэй горит. Все естество сжигается и возрождается. Младший Крэй не горит. Ему хорошо. Мальчик лишь веселится.

Недолго. Теперь и маленький Крэй кричит. Истошный крик страха. Ужасные образы, предстающие перед глазами что Младшего, что Старшего — не поддаются осмысленности, не поддаются воображению. Чудовища морфирующие из жидкого в твердое, монстры гигантские, необъятные и в то же время микроскопические, размазня прямых линий и точек. Пространство есть. И его нет. Все сразу. Пузыри искр. Лопаются во взрывах новых галактик. Прорастающие ростки из семени и костей погребенных в земле. Солнце. Луна. Луны. Вихрь сгорающей пленки. Голову, мозг, разум Крэя раскалывают на мелкие осколки и мешают в бочке с дегтем.

Сознание в беспорядке плавает в черной массе, отражая лишь мелкие картинки прошлого, настоящего и… будущего? Возможно. Все возможно. Крэй уже не в состоянии понять.

Всё затянулось туманом.

Опять маски. Маски и мгла. Повторение пройденного, ускоренное стократно.

В очередном витке, в кулуарах украшенного символикой и оккультными рунами подземелья, Крэй кричит.

Туман. Маски. Ускорение.

Шорох старинных свитков, факелы синего пламени, таинственное звучание мантр, эхом отдающееся от каждой поверхности.

Снова туман. И маски. Картинка мелькала все быстрее.

Лианы опутали руки. Лепестки роз пали на темя. Дыхание холода. Вонь.

Все быстрее. Быстрее. Туман. Маски. Бездна с клыками. Огонь.

Все быстрее. Быстрее. Туман. Маски. Дождь. Монастырь.

Все быстрее. Быстрее. Туман. Маски. Крэй на пороге. Братец Ли у костра.

Все быстрее. Быстрее. Туман. Маски. Крипта в мерцанье маджента. Сяжки насекомых.

Все быстрее. Быстрее. Быстрее…

8 — Протокол

— Как зовут?

— Крэй, уже знакомились же…

— Без кличек. Первое имя, среднее имя, последнее имя.

— Это не кличка.

— Отвечай по существу, парень, давай побыстрее закончим, для протокола надо все структурно.

— Понял…

— И так, представься полностью: первое данное имя, среднее имя, последнее семейное имя?

— Без шуток, я не понимаю, что значит первое, второе, последнее…

— Хмм… Интересно. Представься полностью, пожалуйста, как можно официальнее.

— Крэй меня зовут с рождения… Звали потом Кирилл. Полностью Кирилл Евгеньевич Ловчиков. Но Крэй правильнее будет, если…

— Страна рождения?

— Сакс… Германия.

— Хмм…

Деликатный, педантичный тощий старик в смешном ярком красном пенсне, совершенно не сочетающимся с его остальным белоснежным убранством, постоянно издавал это многозначительное «Хмм…», которое почему-то заставляло Крэя поубавить темперамент. Парень заминался, терял пылкость и дерзость, смущался своего непонимания и всячески переживал за каждое сказанное слово.

Все это — совершенно противоестественно, и не в характере Крэя.

Обычно из-за беспризорного детства, где Крэй был сам себе на уме и сам себе хозяин, взрослые не являлись для парня особым авторитетом: почтения к богатым старым кошелькам он не испытывал вовсе, блюстителей правопорядка Бычар с их тростью для калечения — люто презирал, а надменные дамы в нарядах со всей их помпезностью ему просто приходились не по душе. Ко всем остальным взрослым и младшим он относился «по-братски», вел себя с ними на равных и не считал нужным выказывать особое отношение.

Если уж и приходилось обращаться к кому на улице в Саксонии: «Господин», и выслуживаться — все это было показухой. Чаще всего, для очередной аферы. Или во избежание неприятностей, чтобы не избили, не арестовали или не убили.

«Для галочки», как потом Крэй узнал подходящее выражение в СССР. Для парнишки сам переход с немецкого на русский уже составлял трудности, потому солдаты не особо и цеплялись за неподобающее обращение. Их больше раздражало, когда Крэй паясничал и притворялся. Все в небольшом отряде Евгения видели юношу насквозь, и когда Крэй наиграно обращался к старшим «по званию» или «на Вы» — без всякой честности, пустословием без мысли, неизбежно отвешивали мальчугану благородного леща и приговаривали: «Для галочки перед нами не выкобенивайся!»

По сути, Крэй так и не начал испытывать никакого подобия «уважения» перед кем-либо. Он так и обращался вальяжно, порой хамя, и крайне нахально, как к равному себе, даже к приютившему и взявшему под крыло отцу, к учителям… Ко всем.

Ну не мог юный авантюрист выветрить все привычки, перевоспитаться и перенять мгновенно обычаи и устои иного Мира. По правде говоря, это и его Мир тоже, но парень вышел из совершенно иного слоя общества, где до формальностей нет никакого дела. Так что — да. Мир этики оставался Иным для Крэя в любом времени и пространстве.

И вдруг… Залихватство Крэя как ветром сдуло.

Белокожий старик среди сплошных смуглян, в белоснежных одеждах. С красным пенсне. Задавал неудобные вопросы. И очередной порыв Крэя схохмить, сострить или огрызнуться — просто улетучивался.

Парень испытывал смущение перед стариком, не знал, что ответить, и всячески трудился проявить «то самое уважение». Настоящее.

Может, дело в том, что сидящий напротив в этой слепяще белой, под стать робе старика комнате — ниточка к ответам на кучу вопросов, накопившихся у Крэя о новом мире?

А может, в том, что старик нашел его голышом, онемевшим, заплаканным и измазанным в собственных испражнениях, в злосчастной халупе, где Крэя собирались расчленять?

В том, что Крэй, сколько бы не воображал себя героем, которому будет под силу выбраться из любой передряги, сам так и не смог ничего сделать за целых два дня и две ночи, даже прокричать мольбу о помощи или пошевелиться более, чем просто скатиться кубарем с операционного стола?

Или красное, выделяющееся на белом фоне пенсне всему виной…

Нет. Скорее всего — потерянность в чужом мире и неосведомленность играли ключевую роль. На остальное Крэю, по большому счету, было начхать.

После предыдущего казуса, когда неправильные действия и представления о мире завели его в нежные объятия Слизня Аннушки, Крэй просто не мог себе позволить опростоволоситься вновь. И не проявить искреннего уважения чревато — такое могло загнать путешественника по чужим мирам в еще большие неприятности.

Свод правил, начавший формироваться в голове Крэя пару дней назад, дополнился еще одним пунктом.

«Проявлять должное уважение и не лезть на рожон… Держать язык за зубами, не доверять дружелюбным незнакомцам. Не терять бдительность… Запомнить, запомнить… Сколько их накопится, этих самых „правил“? Записать бы…»

— … Кирилл?

— А?

Старик устало поправил пенсне мизинцем.

— Я понимаю, эффект от концентрата батрахотоксина в крови еще не прошел, и твоя усталость… Я тоже устал. Но мне необходимо заполнить протокол, будь неладны эти gilipollas бюрократы.

— Простите… Что такое 'Дчжи… Чи… Жиллипояс?

— Кхъыльипойлас… Хм…

— Что тут-то «Хм…»?

— уважение уважением, да Крэй ненавидел, когда его держат за идиота.

— Это на каком языке и что значит? Ругательство какое?

— Хм… Извини. Позже,- глаза старика заиграли живостью, рутинная работа вдруг преподнесла сюрприз, восторженная улыбка впервые за длительное общение с Крэем озарила его лицо.

— Так, закончим с протокольными вопросами — обязательно разберемся с эттим моментом. Это уже интересно.

— Что интересно?

— Протокол, сначала протокол. Мне эту гадость нужно сдать до конца смены. Прости. Все остальное потом.

— Понял…

— Кирилл, каким гендером ты себя определяешь?

— Чего⁈

— Мужчина, женщина, боевой вертолет…

— Вы шутите?

— Если бы… Ох, если бы… Протокол.

— старик возвел руки к потолку.

— Мужчина я.

Вопросов к старику у Крэя появлялось все больше, но пока отвечать приходилось на странные непонятности ему самому. И при том стараясь не ляпнуть лишнего… Если в этой феерии абсурда в теории существовало «лишнее».

— Какова твоя оценка интеллектуального расхода мыслительной энергии в цифровом пространстве за один день?

— Оценка интеллектуального расхода? Ну, на подбор подходящей пары носков обычно уходит немало, а еще я вчера потратил всю свою, до последней капли, мыслительную энергию сначала на попытку понять, как работает телеграф — так и не понял, зачем нужны эти точки и тире! А потом, остаток, на подсчет овец перед сном — это считается много, учитывая, что я валялся на полу рядом с трупами?

— Какие технологические интерфейсы предпочитаешь использовать для участия в цифровых встречах: системы дополненной реальности, виртуальная реальность или восприятие расширенной сенсорной информации?

— Встречи лично, только лично, и дымовые сигналы — вот это я называю высокотехнологичным общением! А если говорить о технологических системах… Предпочитаю хорошее старое письмо на бумаге для этих целей, словно встреча, только в разуме, через версту — романтичнее, не находите⁈ Еще отправлять свои мысли на другой конец света с помощью голубей — носителей сообщений, во!

Крэй показал мощный жест кулаком вверх и состроил улыбчивую гримасу. Старик напротив усмехнулся. Он явно понял, в какую жестокую и веселую игру решил сыграть парень с бумажными крысами из канцелярии и психологами, которые будут разбирать этот протокольный бред. И седовласого следака это более чем устраивало и радовало.

— Если бы представилась возможность быть владельцем любой виртуальной недвижимости в метавселенной, какую цифровую локацию в пределах цифрового здания выбрал бы для виртуального жилья?

— Нет, спасибо, я предпочитаю свой обычный деревенский домик с видом на поле с коровами.

— По протоколу тут необходимо выбрать что-то в цифре… Уточни, пожалуйста, записываем деревенский домик в цифровом пространстве?

— А, извинииите. Ослышался, недопонял. Конечно — цифровая недвижимость! С видом на галактику есть? Хотя нет… Я бы предпочел цифровую крепость на облаках, и там цифровую уединенную комнату с карточными играми и стаканом лимонада. Вот где настоящий комфорт — там хоть не будет соседей, шума и соседских кошек! Цифры, только цифры… Пятерку, единичку, два нуля и корень.

— Замечательно! Так и запишем… Пускай «развлекаются» упыри бюрократские. Авось допрут, что нет смысла во всем этом протоколировании и траты времени впустую… — поправляя свое пенсне, усмехнулся старик.

— Простите, а куда вы записываете?

— Что?

— Бумаги нет, ручки… Камеры тоже не вижу или микрофона…

Следователь вздохнул, улыбнулся и постучал мизинцем по красному пенсне.

— Продолжим. Какие экосистемы кажутся наиболее захватывающими и привлекательными для цифрового досуга: джунгли, пляжи или городские пейзажи?

— А в чем тут, собственно, смысл?

— Просто ответь, Кирилл.

— Крэй, пожалуйста. Вне вашего «протокола» — Крэй.

— Крэй, хорошо. Ответь на вопрос.

— Джунгли звучат весело, конечно, но я недавно наскитался по природе, хватило. Городские пейзажи… Смотря какие, подумать надо, может, и пляж… Я бы совместил город с пляжем. Лепота!

— Если бы была возможность выбрать кибернетическую версию себя, какой образ предпочел бы для твоего второго я: личность, двойник или альтер-эго?

— Звучит странно, но интересно. Пусть личность, что ли… Иметь возможность изменять свой облик и характер в зависимости от ситуации, как в сказке, можно будет? Не пойму, зачем мне это, если я могу быть самим собой и развиваться и сам, но пусть…

— Что для тебя более важно в предполагаемом нейро-партнере: интеллектуальная эмпатия, эмоциональная связь или визуальная привлекательность?

— Эээ…

Крэй никогда и не задумывался о таком глубоком подходе. Да и не только это вызвало у него замешательство.

— Слушайте, ну девушки любые хороши. И я даже не знаю, что такое интеллектуальная эмпатия! Я просто хочу, чтобы мой партнер понимал, когда я говорю «да» или «нет», без этих ваших наворотов… Все варианты можно сразу выбрать?

— Речь шла не только о девушках и любовных делах, а о работе в команде… Но понял. Выбор всех вариантов. Все в равной степени. Записано.

Щеки Крэя залились румянцем. Да, о девчонках он думал много, в классе даже приглянулась парочка… Но школа в уютном Мончегорске уже в прошлом.

— Какие технологические усовершенствования и импланты сделали жизнь более комфортной с момента твоего последнего официального апгрейда?

— Апгрейд?

— Хм…

— Ладно… Наверное, лучшее усовершенствование для меня было, когда я научился включать свет без спичек! Да и спички — неплохое такое изобретение, по сравнению с кремнием… Об огниве и зажигалке так вообще молчу. Представляете, каково разводить потухший огонь в холодном монастыре без всего этого чуда⁈

— Представить могу. Я в средневековом эмуляторе находился тройку-другую раз. Тяжко, тяжко…

— Вот-вот!

— Хм… Какие изменения в погоде и климате заметил в нашем регионе за последние десятилетия?

— Десятилетия?.. Я что, такой старый на вид?

Крэй с испугом начал ощупывать подбородок и щеки. Щетина присутствовала, но небольшая, юноша не так давно начал изредка бриться. В утро перед уходом в кабачок «на дело» как раз был последний раз, когда он брал в руку станок… Себя в зеркало после скачков между мирами он не видел, возможно, и правда, изменился в лице?

— Протокольный вопрос. Не часто у нас подростки тут сидят, но протокол — есть протокол…

— Достал он уже, право слово!

— Крэй с облегчением выдохнул.

— И меня достал, поверь. Но протокол — есть протокол…

«Хоть шаги меж пространством… Прыжки меж пространством… Тьфу ж, термин и этому придумать стоит, звучит все глупо как-то. Перемещения меня не старят на годы — уже хорошо.»

— И так, климат…

— Да, да. О, это же такие глубокие вопросы! Когда ты в последний раз заглядывал в окно? Ласточки круглый год, снег зимой, дождь осенью — вот и все изменения в погоде, ничего экстраординарного. Знаешь, мой район такой предсказуемый, что я даже не замечаю разницы между летом и зимой — у нас всегда солнечно в моей голове!

— Хм…

— Хм-хм… Ммм? — передразнил собеседника Крэй.

— Хм… — без тени раздражения улыбнулся в ответ старик в белом.

Измученного за последние дни Крэя это все начало порядком подбешивать. Парню поскорее хотелосьсходить хотя бы умыться, не говоря уже о еде, воде, сне в мягкой постели и добычи хоть крупицы информации о мире, в котором он оказался.

Но нет.

Нашли, вкололи противоядие, привели в чувства и восстановили моторику, дали одеться, и на голодный желудок усадили на замызганный диван, прямо в той же комнате, не выводя на улицу, не отвечая на вопросы, не разговаривая… А затем вместе со стариком, буквально в щелчок пальцев оного, очутился в залитой белым светом бесшовной комнате. Где были только старик в красном пенсне и сам Крэй. И, конечно, диван, на котором они и сидели. Крэй, откинувшись на дуальную спинку, старик — вполоборота с прямой спиной.

Протокол, что бы он не значил и для чего бы не существовал, предполагал такой порядок, и у парня не было иного выбора. Как и у старика. Оба — заложники строгих правил, лишь тратящих их время.

— Какая техно религия вдохновляет тебя и наполняет твою цифровую душу: андроидизм, кибер буддизм или квантовый католицизм, иное направление альтернативной абстракции?

— Техно Религия? Кибер Буддизм? Андроидизм? Квантовый католицизм?

Крэй решил поиграть немного в гляделки и произнося каждый из вариантов, следил за реакцией старика, чтобы узнать «правильный» ответ и уловить подсказку. Старик лишь покивал головой и улыбнулся, разводя руками и пожимая плечами.

— Не, не слышал о таком. Да, понятие «цифровой» души у меня имеется, веры какой-то особой не придерживаюсь: душа больше любит цифровые пирожные, чем техно религии.

Старик впервые засмеялся раскатистым смехом с похрюкиванием. В этот раз Крэю удалось удивить бывалого следака, как никогда.

— Хорош парень, хорош!

— Знаю, что не плох. А вставать можно? Два дня лежнем, размяться охота.

— У тебя есть силы, и ты можешь двигаться? — старик прекратил смеяться, на лице читалось непонимание.

— Полон энергии, мышцы стонут только, вот и…

— Хм… Конечно, ничего не сдерживает. Обычно после такого на ногах еле стоят, вот и усадил на диван.

— После чего?

— Батрахотоксин лягушки-древолаза, в дозировке и комбинаторике для глубокой анестезии… По факту, от этого яда люди обычно погибают, и очень быстро.

— Эээ…

— Вот и я пока что задаюсь этим вопросом: «эээ». Видимо, эти уроды какую-то смесь нахимичили. Но это дело подождет, сейчас обязан…

— Протокол?

— Протокол.

Старик угрюмо встал и потянулся. Видимо, и самому сидеть было невмоготу.

— Вставай, ходи, броди, хоть пробежку совершай. В изомерном бесконечном пространстве волен делать, что угодно, диванчик и я — всегда будем рядом.

— А…

Крэй с неуверенностью глянул в белую гладь пола, в которой не очень мог различить высоту и расстояние до твердой поверхности…

— Не упадешь.

Старик, неестественно резво для его возраста, подпрыгнул, поджав ноги, и плюхнулся в расслабленном состоянии обратно на диван.

— Ну, ладно…

Крэй потянул ноги и уверенно встал. Мышцы покалывало, комната вокруг, казалось, уходит вне горизонта.

— Насколько часто ты погружаешься в мета-миры, и какой уровень твоего виртуального статуса определяет твою цифровую репутацию?

Старик проговорил этот вопрос в два раза быстрее, явно давая понять, что ему хочется поскорее закончить с формальностями.

Крэй, осознав, что это может еще затянуться, решил, для начала, пройтись, на ходу давая ответ.

— Погружаюсь в мета-миры так часто, что иногда даже забываю, что мой реальный статус — просто ноль. Ну, может я и единственный в своем роде, поэтому еще и единица. Ноль и единица.

Крэй, переходя на бег, просто нес первое, что приходило в голову, даже не осознавая, как искрометно и тонко в тот момент пошутил. На его изумление, каждый шаг никак не отдалял его от старика в пенсне, но Крэй абсолютно точно уверен — он движется, бежит. Оставаясь на месте.

— Моя цифровая репутация? Ну, скажем так, она подсчитывается в архивных записях старейших библиотек Трира, под Черными Воротами, хранимых монахами, если информация там сохранились и по сей день. В голове не удержать, а там учет ведется. Честное слово!

Старик опять захрюкал от смеха. Видимо, про древнейший немецкий город он слыхал.

Крэй, набегавшись, решил перейти к упражнениям, которые обычно делал по утрам, но благополучно, от усталости, подзабыл во время пребывания в Няше. Сейчас же — сил было хоть отбавляй, хотя и голод гложил, и несколько дней Крэй валялся парализованным, и даже не мог говорить. С каждым движением энергии рвалось наружу все больше.

— Какова твоя углеродная кибер печать, и как она соотносится с твоей кибернетической личностью?

— А это что за чудо? Что-то я думаю, что моя кибернетическая личность слишком абстрактна, чтобы иметь углеродную печать. Наверное, это еще одно из тех усовершенствований, о которых я не подозревал до этого разговора! А если она и существует без моего ведома, уверен — соотносится с моей кибернетической личностью просто идеально. Как пчела и мед!

— Как представляешь себе будущее образование: обучение через телепортацию знаний, курс «Искусство программирования для домашних роботов» или возможность загружать информацию в мозг с помощью чипа?

— Это какой-то фантасмагорический ужас для меня! Я склоняюсь к курсу — пусть хоть что-то понятное будет! Не отказался бы и от информации в мозг напрямую сейчас, не отрицаю.

Старик начал ускорять проговорку вопросов, переходя на скорый речитатив. И с каждым вопросом все ускорялся. Крэй подхватив темп — не отставал и выдавал ответы в такой же скороговорке, на лету придумывая всякую чушь, под стать вопросам. При этом резво отжимаясь, подпрыгивая и приседая.

— Устраивает нынешний уклад здравоохранения: лечение с помощью нанороботов, диагностика через квантовые компьютеры и возможность замены органов на цифровые аналоги?

— Да с такими идеями я предпочитаю действовать наверняка и по старинке: запасаться чаем и, главное, не забыть про витамин С!

— Какие из новых видов развлечений, введенных Системой, тебе нравятся: Андрогенетическое-карнавалы, спортивные игры с участием искусственного интеллекта или возможность создания своего музыкального альбома с помощью генетического алгоритма?

— Все и сразу! И побольше, вперемешку!

— Какие социальные изменения ожидаешь в будущем: возможность общаться с домашними животными через телепатию, установка эмоциональных чипов для контроля настроения или создание виртуальных обществ для обмена идеями?

— Ах, я предвижу будущее, где люди начнут говорить с кошками… Будет, что обсудить, авось и с собаками помирятся. Это будет что-то!

— Устраивает наша Утопия?

— Конечно!

При очередном прыжке Крэй приземлился уже на кафельную плитку вместо безразмерного белого пола.

Парень и Старик вновь оказались в комнате наедине с двумя мертвяками.

— Протоколирование завершилось.

9 — О дивный, дивный новый мир

Усталость и зуд в мышцах вернулись к Крэю вместе с привычной обстановкой, в которой он провел последние несколько дней. Прыти поубавилось буквально за секунду.

— Голова не кружится? — Старик неспешно протирал пенсне, сидя на диване.

— Есть чутка… Можно теперь воды-то?

— Да, конечно. Прости, что вот так вот, но…

— Протокол. Я понял, понял…

Крэй неуклюже, точно младенец, делающий первые шаги, пошатываясь, побрел к раковине. Жажда сушила горло, язык заплетался.

— Протокол… Нет, я не финта все равно не понял. Что сейчас произошло?

— Перекалибровка мозговых волн в метамир, с использование дополнительной реальности и симуляции движений. Я и удивился, что твои нейроны и мышечная память так резво отошли от паралитического эффекта вещества, что на уровне подмозговой активности спокойно мог пускать импульсы по нервной системе, стимулируя парабельную структуру…

— Ага, ага. Не сильно яснее стало.

Крэй наполнил из под крана первый подвернувшийся стеклянный бокал. Вода теплая, с металлическим привкусом, вроде достаточно свежая. Но его сейчас устроила бы и влага из грязной лужи: организм сильно истощился.

— Парень, тебе сколько лет?

— А тебе сколько, следак? — после нудного допроса дерзость Крэя опять прорезалась.

— Сто пятьдесят в апреле будет, — невозмутимо ответил спаситель Крэя, — прошу, зови меня Илай. Так каков твой возраст, Крэй?

— Не знаю. Лет пятнадцать, шестнадцать… Наверное.

— Как это — «наверное»?

— А как это — сто пятьдесят? В такой старости уже обычно делят ложа с этими двумя, — Крэй кивнул в сторону мертвецов.

— Хм…

— Слушай, Илай, можно в другом месте поговорить? Мне бы помыться и в себя прийти, поесть… А тут воняет уже.

— Да, если бы не воняло, тебя бы и не нашли. Скажи спасибо, что трупный запах такой броский: с улицы почуяли, вызвали инспекцию.

— Спасибо, спасибо. В место поприятнее уйдем?

— Секунду, мне нужно дождаться команды при передаче протокола.

— И тогда?

— Тогда — пойдем. Потерпи. И прости за неудобства, Крэй.

— Илай, я пока вопросы позадаю, уже дозволено?

— Да и так не запрещено было, просто с протоколированием хотелось побыстрее закончить.

— Почему в твоем глупом этом протоколе не было стандартных и более вменяемых вопросов? Почему о возрасте только сейчас спросил? Обычно, всегда год рождения просят. А тут…

— Бред сивой кобылы?

— Ну… Как бы да. Кто такую ерунду составил и, главное, зачем?

— Кубитка. Для чего и почему — и не спрашивай, сам не знаю. Никто не знает и не поймет…

— Кубит-ка? Чего?..

— Квантовая нейросетевая структура, она же — Система. Квантовик — компьютер носитель… Хм… Из Германии, говоришь, родом?

— Ну, отчасти… Из России, если угодно, там рос все же в последнее время. Я это…

— России? И Кубитка не знакома? Ты на необитаемом острове вырос там, или в лесу, как Маугли? Или в пустыне, в рабах держали с детства?

— Нет, но…

— Ничего страшного, мне ясно стало, что ты у нас интересный малый, когда живым нашел. Обычно…

— О-О… Кхе-кх… — Крэй поперхнулся водой и закашлялся, — Обычно, что?

— Распотрошенный труп, в лучшем случае. Обглоданный вдобавок — в худшем. Иногда и…

— Хватит, не хочу представлять. Воображение у меня хорошее, есть потом не смогу.

— Так вот… — Илай замер на полуслове и сощурил глаза, — Все, дали отмашку, давай из этого гадюшника сваливать, приведу тебя в порядок, парнишк.

— Вот это дело!

Старик Илай стремительно двинулся к двери, а Крэй последовал за ним, попутно проверяя содержимое кожаной сумки, чудесным образом перекочевавшей в этот мир следом за ним. Книжка, спички…

— Хм…

Следак взявшись за ручку, одарил Крэя хитрой ухмылкой.

— Что на этот раз?

— Крэй, без лишних тревог идешь с первым встречным?

— А у меня выбор есть?

— И не переживаешь, кто я, что я, порядочный ли человек?

— Повторю — у меня есть выбор? Представился следователем, офицером чего-то там…

— Системной структуры.

— Да-да. Слушай, старик — мне достаточно того, что на ноги поставил. И сказать по правде, меня эта комната уже по уши утомила. Представляешь, какого это, безмолвно замерев, гадать: «А что там снаружи?»

— То есть не гадал: «Кто тебя спасет?»

— Думал — сам себя спасу, онемение пройдет…

— Не прошло бы. Но мне нравится твой позитивный настрой!

— Идем уже, а?

— Идем.

Дверь открылась, глаза мальчишки ослепил теплый свет солнца. В отличие от оснащенного затемняющимися стеклами-хамелеонами, навороченного техно-пенсне Илая, глаза Крэя ничто не защищало от резкого перепада темноты хибары и яркого уличного дня.

— Не теряйся, — похлопал по плечу парнишку долгожитель.

— И не надейся.

— Не отставай, тут недалеко.

— Хорошо… А куда мы направляемся?

— В спец-гостиницу. Увидишь.

Идти и правда вышло не очень долго. Минут пятнадцать, по меркам Крэя — и вовсе пустяковая прогулка. В школу ему приходилось топать и по сорок минут по снегу порой. А уж сколько он до этого оббегал по Гассенам Кведлинбурга… Часами на ногах в поисках пищи и по поручениям старших. Принеси, отдай, забери, получи. А после похода по трясинам Няши — пятнадцать минут и вовсе — ничто.

Но! Какими золотыми минутами в ту пору оказались они для Крэя.

Перемещения между мирами доселе приносили лишь неприятную смену видов и окружающей среды. Бесспорно, впоследствии ГДР и СССР его приятно удивили, но первично — парень получил лишь лихорадку и холодную, суровую зиму.

Няша — принесла болота и зыбучие пески, норовящие пожрать живьем. Оазис счастья и неземной красоты небо тоже были… Но потом. Не сразу.

Этот раз не стал исключением.

Сначала мучительное суровое приветствие незнакомого мира, а затем блаженство от увиденного.

Последние пять лет — наличие электричества, изобретений… Машины, поезда, кино. Все эти изыски прекрасно скрашивали и облегчали жизнь. И чаще всего — вредили природе. Вырубались леса для прокладки дорог, строились заводы, нарушалась связь с природой, никто не задумывался об экологии и свежести воздуха… Впрочем — никого особо это не заботило, как и самого Крэя. Технологический прогресс!

И вдруг — перед парнем представилась захватывающая смесь того самого технологического прогресса и гармонии с природой. Такой же великолепный по своей величине скачок в контрасте, как между его Чумным Веком и Послевоенной Второй Родиной.

Все вокруг — казалось ему каким-то чудесным сновидением, полным неожиданных открытий и удивительных возможностей, поражало своим необычайным величием и технологическим разнообразием.

Огромные здания, остекленные до самого неба, отражали лучи солнца и изменяли свои цвета, создавая впечатляющий спектакль света и отражений. Летающие на пропеллерах автомобили, столь редкие в СССР даже просто на дорогах, тут мельтешили, словно мухи в хлеву. Оснащенные передовыми технологиями, авто плавно парили в воздухе, образуя элегантные линии движения, оставляя воздушный шлейф. Кроме них Крэй заметил и машинки поменьше, без людей внутри.

— Ты же не противник дронов? — глядя на восхищенного Крэя, спросил старик.

— Дронов? Я…

— Давай начистоту. Ты не понимаешь, что вокруг происходит, и никогда такого не видел?

— Да, я…

— Техногенная Амнезия. Понял.

Крэй пока не стал спорить и предпринимать попытку рассказа про путешествия между мирами.

— Или нет… — Илай подмигнул Крэю, — Но давай придерживаться формально пока такой версии, мне и тебе будет попроще, нежели ты начнешь мне свои долгие объяснения. Подождет до лобби-бара.

— Чего?

— Кафе. Хм… Твое недопонимание языка выдает главную странность. С техногенкой автоперевод никогда не ломался.

— Автоперевод? На каком языке мы сейчас общаемся?

Крэй вспомнил, что он прекрасно понимал смуглян, говорящих явно не на русском и не на немецком.

— Каждый на своем. Споры-боты, распыленные Илоном вокруг планеты через Старлинк сто лет тому назад, способствуют мгновенному переводу с любого языка на любой через нейросетку… Ох, сколько лингвистов тогда работу потеряли! И актёров дубляжа… Забастовок-то было! Но, как говорится, дороги назад уже нет.

— Ты… — Крэй осекся и решил промолчать. — Спасибо.

— Задавай вопросы, не стесняйся. Мне самому интересно потом будет тебе задать парочку, но тебе информация сейчас явно нужнее.

— А с чего ты это взял, Илай?

— Вид потерянный у тебя. С потрохами выдает, сколько бы ты не кичился, парень.

Крэй понял, что весь его аферистский опыт молодости, с непрошибаемым лицом с застывшими эмоциями, явно подушел в прошлое. Но в будущем — понадобится ему, как никогда. Повезло еще, что опытный старик явно приветливый и настроен дружелюбно… Прямо как Кешка или Блудливый Огонек, Слизни.

«Держать язык за зубами, не доверять дружелюбным незнакомцам. Не терять бдительность…»

— Илай, тебе действительно сто пятьдесят лет?

— Да, а что?

— Люди столько…

— Не живут? Уже лет сто как живут-поживают, бед не наживают. Я, как видишь, еще вполне себе в форме.

— Но как⁈

— Что-то там с днк, рнк, биомы, ген старения, бла-бла-бла… У меня в семье достаточно связей и денег, чтобы сделать небольшую операцию. Еще до того, как все это стало мейнстримом.

— Почему ты такой дружелюбный и открытый?

— А, наконец-то засомневался! Отлично, замечательно — не теряй бдительности! На самом деле — у нас времена такие. Все, в общем, дружелюбные и открытые… Знаешь, стертая грань в языковом барьере.

— Допускаю. Расскажи, пожалуйста, обо всем… Этом. Я правда — понимаю очень мало в том, что происходит.

— Тебе вкратце или развернуто?

— Далеко еще идти?

— Минут десять, если не спеша.

Крэй увел взгляд в небо. Так называемые «дроны» мелькали в небе с необычайной скоростью.

— А мы торопимся?

— Нет. У меня смена закончилась, по сути, я уже свою ревьеру с тобой провожу, так, интереса ради. Мог просто адрес дать и попрощаться…

— Ревьеру?

— Выходные. Наверное, ближе так будет, если автоперевод не справляется. Хм… Какой ты кадр интересный, Крэй!

— Может, присядем, и вариант «развернуто»?

На самом деле Крэй еле стоял на ногах. Та прыть, что овладела телом в виртуальном пространстве — исчезла вместе белизной безграничной комнаты. Бедра отчаянно стонали и напрашивались на передышку. Экскурс в местный мир и правила — прекрасный предлог для посадки на ближайшую лавочку, в тени от палящего солнца при невероятной влажности, коей Крэй в жизни не ощущал. В помещении было куда прохладнее.

— Конечно, конечно! Яд ведь… Вот я дурак! Ты же без задних ног валяться должен до сих пор. Прости, прости. Уникальный случай!

Старик с молодым нравом присел на лавку вместе с Крэем и потянулся вглубь робы, достав мелкую коробочку.

— Не против?

— А что это?

— Значит, не против.

Старик поправил свое потемневшее красное пенсне, ударил по коробочке, из которой пошел мелкий ароматный пар. Чем-то напоминало молочный запах, смешанный с табаком и нежной ягодой из глубокого детства, из старого мира, название которой Крэй не знал. Стало чуть прохладнее, и голову Крэя закружило. Хотя головокружение было даже приятно.

— Пайок. Безвредный, но запах многие не переносят, и аллергики бывают. Надеюсь, у тебя реакции не будет, но если что — скажи, выключу!

— Все хорошо. Илай, расскажи лучше… Где я?

— Ты совсем не понимаешь, верно?

— Ничего. Абсолютно.

— В Чили, друг мой. Ты в Чили, город Вальпараисо.

— И ты?

— Я американец. Но тут работаю. Зарплата повыше, чем в нашей убогой.

— Ничего себе, патриотизм!

— Еще во времена президентства Байдена, патриотизма как-то убавилось… Да тут рай, сам посмотри-то вокруг! Океан, природа… И страна богатейшая, как и вся Южная Америка.

— Разве Америка не богатая?

— Ну, богатая, конечно… Но тут криптовалюту приняли на порядок раньше в официальный обиход и нацвалюты, до краха доллара… Это долгая история, не самая интересная, но если хочешь…

— Не, экономика особо не завлекает. Расскажи про технологии! Что это за чудеса вокруг⁈

Крэй не мог оторваться от улиц города, украшенных вертикальными садами, в которых процветали разнообразные растения, невиданные им ранее. Красно-желтые, синие, фиолетовые цветы, зеленые лианы, раскинувшиеся листья — создавали удивительный контраст с металлическими конструкциями высотных зданий. Люди, одетые в элегантные наряды из тканей с интегрированными электронными элементами, лампочками и экранами, мельтешили по улицам мимо.

Прямо напротив Крэя в воздухе висела на длинных тросах громадная сфера-парк. Сквозь стекло виднелись экзотические растения и животные, создающие интригующие сцены. А ведь совсем недавно такая дикая природа была ещё недосягаемой мечтой для Крэя, видавшего попугаев лишь на картинках в книжках.

— Так, ну раз обещал — подробнее…

Илай вдохнул поглубже исходящий из коробочки дымок.

— Казалось бы, такой высокотехнологичный мир мог бы навсегда утратить взаимодействие с природой, но в этом обществе царит атмосфера равенства и заботы о окружающей среде. Технологии используются для более гармоничного сосуществования человека и природы, что вызывает удивление и восхищение у каждого, кто встречает этот необычный и удивительный результат. Это две тысячи сто пятидесятый год в Южной Америке, детка!

Илай сделал пару жестов руками, словно стреляя в воздух из воображаемых пистолетов.

— Симбиоз природы и технологий достиг своего апогея! Оригинальные исследовательские проекты сотворили уникальные жилые комплексы, утопающие в зелени. Высокие небоскребы покрыты вертикальными насаждениями и водопадами, создавая захватывающий вид. Видишь тот парк?

Старик указал на огромный купол, от которого Крэй никак не мог отвести взгляд.

— Достигнут идеальный баланс между городской застройкой и природной средой. Улицы во многих городах давно покрыты специальным материалом, меняющим цвет в зависимости от времени суток и погоды. Один из самых удивительных аспектов — использование технологий в повседневной жизни. Люди управляют своими домами, транспортом и даже своими мыслями с помощью специальных устройств и имплантатов. В медицине — позволяют проводить операции без риска для здоровья, а образовательные системы настолько инновационные, что каждый может обучаться на высочайшем уровне. Города начали развиваться, а техногенный скачок устремился рывком в небеса, вслед за Илоном и его полетом на Марс. Один за другим, по всей планете, города начали превращаться в уникальные экосистемы, где человек и природа существуют в гармонии. Одна из самых впечатляющих инноваций — использование биоинженерии для создания живых построек.

Старикан похлопал по зданию позади скамейки. Только сейчас Крэй заметил — оно не полностью металлическое…

— Оно живое⁈

— Да! На улицах возвышаются деревья-небоскребы, растущие из специальных семян и обладающие корнями, способными укреплять структуру зданий. Эти деревья способны очищать воздух от загрязнений, производить кислород и создавать уникальную атмосферу вокруг себя. Их лиственные кроны служат натуральным заслоном от солнца, создавая прохладные уличные пространства.

Транспорт также претерпел революционные изменения. На улицах курсируют не только электролеты, но и биотехнологические транспортные средства, созданные на основе живых организмов. Например, огромные морские скаты обучены перевозить пассажиров по водным маршрутам, а гигантские птицы-носороги могут подниматься в небо и переносить людей на большие расстояния…

Тут Илай мечтательно замолчал причмокивая.

— Сдается мне, ты уже что-то от себя добавляешь…

— Мальчик, ну дай помечтать!

— Часть про транспорт-организмы выдумал?

— Нет! Только про морских скатов и птиц-носорогов… Но скоро! Помяни мое слово — скоро!!!

— Хах, хорошо. Сказочник, а больше ничего не приврал?

— Ну, может приукрасил, но в целом — все так.

Старик усмехнулся и ударил по коробочке с паром шесть раз в замысловатом темпе. Аромат сменился на морской… Хотя морем и так вокруг пахло. Крэй осознал, насколько же ему легко дышится. Впервые, по-настоящему в этот раз впервые — Крэй дышал НАСТОЛЬКО чистым воздухом. А парогенератор, кажется, сейчас лишь подчеркивал естественные запахи природы.

— Вот, поставил на максимальную фильтрацию и усиление. Как тебе, а? Красотища же! Поэтому из США и свалил сюда. Там… До сих пор «делают вид», но лишь популизмом страдают, на деле — ничего не очищают, заводы не кроют, заразы. Хотя чище, чем было сто лет назад, конечно…

— Илай, прости за нескромный вопрос. А ты родился в двухтысячном году, получается, я прав?

— Ну, пораньше, в девяносто шестом — но кто уж считает эти года в моем-то возрасте? Сто пятьдесят с хвостиком… Миллениал технически. Мое поколение прозвали тогда так, хотя я на стыке с поколением Зумеров. Их сленг, конечно, — что-то с чем-то. До сих пор «кринжуем» с их «кринжа». Потом Альфа-поколение на них уже отыгрывалось, обзывая все подряд «техно-» и…

— Поэтому у вас все «технологии это, техно-то, технологические такие-то?»

— Ну, типа того… Правда, я думаю, это тебе автопереводчик дичь вгоняет и барахлит. Упрощает слова до роботизированных, зараза, так и не научился в высокий слог. Вот и «техно», да «технологии» тебе слышатся через слово, хотя там похитропопее прозвания я говорю… Зараза, сотый с хреном год пошел автопереводу через Споры Илона, а наладить эту чухню так и не могут! Или не хотят…

— А не надоело столько жить?

Илай снял затемняющее взгляд пенсне и удивленно посмотрел на Крэя.

— Как может надоесть жизнь в сказке в мирное время, без войн, насилия, в век творчества?

— Насилия нет, говоришь… Меня тут на органы пилить пытались.

— А, так это уникумы. Бывает. Остались еще ненормальные, желающие «натуральной пересадки органов». А не синтетически выращенных. Богатеи-извращенцы… Ну и люди, наживы жаждущие, подсевшие на хлайзиак.

— Хлай…

— Не заморачивайся. В зависимости они, как один из твоих терзателей, мозги теряют, агрессию проявляют при ломке… Коллег убивают. Ну, ты в курсе.

— Так какой же это рай без насилия?.. Прости, старик, ты говоришь так много, а по существу…

— Старость, юноша. Мне сто пятьдесят лет! Живу может и долго, но мозг не молодеет, даже при всех лекарствах, срок годности, так сказать. А язык чешет и чешет, заговариваюсь, повторяюсь…

— На вопрос о насилии так и не ответил.

— Ну… Слукавил, перегнул. Насилия «поменьше» стало и зла. Невозможно же вовсе, чтобы двадцать миллиардов человек — все добрые и без сдвигов в голове.

— Например, с пристрастием к человечине?

— Например… Но это Гаитянские замашки с вудуизмом еще. Там своя отдельная тема. Такое точно тебе перед сном не стану рассказывать.

— А я разве спать собираюсь, день же на дворе!

— Дойдем до «Эмпатии», там как перекусишь, точно уснешь сладким сном. Тебе отдых нужен будет. Может, пойдем? Смотрю, глаза у тебя склеиваются, а поесть необходимо еще.

— Так, а…

— «Эмпатия» — гостиница для жертв насилия, похищений и прочих травм. Государственная, оплачивается полностью за счет излишка крипты у населения, и майнинга. Не волнуйся.

— Бесплатно?

— Бесплатно, и на благо общества. Считай, люкс-спа-центр. Для этого протокол и заполняли. Ну, не только для этого, но в частности.

— Пошли.

Крэй собрался с силами и встал. И снова упал на скамейку.

— Ноги затекли?

— Все в порядке, сейчас разойдутся.

Со второй попытки Крэй все-таки смог подняться на ноги и даже подпрыгнул разок, в доказательство своей молодецкой силы.

— А ты не перестаешь меня удивлять! Правда, очень, очень любопытно, ты…

— Договорились же — сначала мои вопросы.

Крэй пригрозил пальцем старику. Илая все это крайне забавляло. Выключив постукиванием коробочку, убрав ее за пазуху, старик подпрыгнул, как и Крэй. Возможно даже чуть выше.

Кто еще тут молодецкую силушку кому показал. В свои сто пятьдесят Илай явно был не менее ловкий, чем молодой Крэй.

— Договор дороже денег! Погнали.

Крэй и Илай продолжили свой ход по сверкающей асфальтированной дорожке.

— Что это за прямоугольники темные, посреди орнамента и стекла? Почему они… Не к месту будто бы.

— Специальные биофотонные панели, установлены на фасадах зданий, поглощали солнечный свет и преобразовывали его в энергию для города. Это при постройке, лет… А не знаю даже, давно. Устаревшая технология, но решили в дань уважения оставить и, так сказать, для «эстетики» под старину. Эти панели — не только эффективные источники энергии, но и служат как элементы декора, создавая мерцающие световые узоры на зданиях. Но сейчас чаще используются биофотогенезные… В общем, они барахлят иногда, когда накопят энергию, будут дополнять контуры и общую картинку, ближе к ночи. Не парься.

— Да сложно не париться, у вас тут жарко и душно… И правда, будто в баньку попал.

— Непривычно? Я даже и не замечаю, если честно. А где в России, говоришь, и Германии ты жил?

— Кведлинбург. Это в Германии где-то. И преимущественно на севере, в тундре, в России.

— Мда… Ясно теперь. Погодка тут такая, уж извини. Климат нельзя менять. Внутри помещения под кондиционированием климат-контроля получше будет.

— А как это вы температуры меняете?

— Хм… Как бы тебе объяснить. Вот, откуда я тебя подобрал, там устаревший кондиционер, обычный… Охладитель воздуха, скажем так. А новейшие интерьеры зданий оформлены уже с использованием живой растительности, которая не только улучшает качество воздуха, но и создает уютную и спокойную атмосферу. Тут, так сказать, достигли почти идеального симбиоза между человеком, природой и технологиями, где каждый элемент служит не только функциональной цели, но для гармоничной и удивительной среды для жизни и творчества. Вот про транспорт я тебе говорил… Точно не хочешь прокатиться? Распространение электрических транспортных средств, оснащенных натуральными фильтрами воздуха и эффективными системами переработки отходов, помогло уменьшить углеродный след и сохранить чистоту воздуха. Летающий транспорт теперь не просто средство передвижения, а и часть природной среды. Легкие, гибкие дроны и транспортные аппараты украшены растительными элементами — прекрасное слияние науки и природы в воздушных пространствах.

Илай щелкнул пальцами, и буквально через секунду к бордюру бесшумно подъехала капсула-автомобиль и откинула входную дверь наверх.

— Не, дай походить уж! Я насиделся, належался, как ты помнишь… И потом, воняю я, и грязный явно, не хочу марать чужое.

— Да, одежку и правда тебе следует заменить… Хм, вот тут с гос-обслуживанием может быть проблемка, не уверен, как там в Эмпатии, но пижаму точно дадут и сменку какую.

Илай щелкнул два раза пальцами, и капсула, захлопнув дверцу, устремилась дальше в путь в потоке машин.

Крэю стало интересно.

Он тоже щелкнул пальцами, но ничего не произошло.

— Хм… Квантовика у тебя тоже не встроенно, значит? Или вынуть успели…

— Вроде ничего они не успели. Без понятия, что за «Квантовик», как ты понимаешь… Я не совсем «местный».

— Ага… В общем, щелкай не щелкай, без аугментации — не сработает. И с сетью связи не будет, без оплаты тарифа в дополнении. Система не идеальна, увы.

— А можно мне будет такую штуку?

— Конечно! Только… Реабилитация сначала. Гос-обслуживание и установка для русского бесплатные в Чили. Как-никак, изобретатели Кубитки. Забавно: Американцы, вроде, когда я мелкий был, первыми казались в плане ИИ, а русские опередили на финишной прямой и законодателями моды стали.

— А как мне можно доказать, что я русский, для бесплатки?

— А не нужно ничего доказывать, твой психологический портрет уже подтвердился ответами во время протоколирования. Русским делает не только место, где ты родился. Немного большее.

— Хорошо…

— Давай, нам тут за угол осталось, и по пляжу пять минуток.

Грязный-чумазый молодой парень и белоснежно-чистый старик в красном пенсне вышли на брусчатку вдоль линии берега. Море Крэй видел… Океан не сильно отличался. Но тут… Тут было куда теплее, и вода куда чище.

«Обязательно стоит искупаться.» — Крэй уже строил планы на будущее, позабыв, что может исчезнуть из этого дивного мира в любую секунду. Юношеский мозг, а особенно не сильно сосредоточенного, с рассеянным вниманием Крэя — крайне беспечен.

А тут еще и шум прибоя, чайки кричат, из ресторанчиков доносится сладкая музыка, какой Крэй раньше и не слышал… Полуголые красотки, смущающие не видавшего такой откровенности Крэя. Девушки, бредущие навстречу, или нежившиеся на песочке, с пышными формами и влекущей фигурой. Как тут молодому парню не позабыть про все невзгоды?

Меж тем Илай продолжал свою лекцию истории и техно-просвещения, пока Крэй любовался «всеми красотами юга».

— Техно Природный симбиоз — и в облачных крепостях, использующих солнечную и ветровую энергию для своей работы, оснащенных вертикальными фермами. Там выращивают органические продукты, обеспечивая горожан свежей и здоровой пищей. Мир не только продвинут технологически, но и в гармонии со всей биосферой — уникальное и вдохновляющее окружение, образец для всех других регионов Земного шара. Помимо городских пейзажей, в этом удивительном мире есть и другие чудесные примеры необычных сочетаний. Например, подводные города: роскошные подводные комплексы из стекла и металла с биолюминесцентной фауной и флорой, впечатляющие подводные сады и питомники морских организмов, обогащающих окружающую среду. С нами рядом есть парочка таких, но, по большей части, их все-таки в Европе и Азии понастроили. Там удобнее, как ни странно. Надо бы хоть раз съездить туда в отпуск, что ли…

Крэй слушал уже вполуха — дрема накатывала, он шел практически инстинктивно. И продолжал присматриваться к симпатичным загорелым, а иногда и белокожим молодым дамам…

«Определенно, пойду искупнусь! И пообщаюсь…»

— В общем, про щелчки и нейроинтерфейс, Систему, Квантовик, вот это ж не рассказал! Для связи с биосферой на уровне «Спор Илона» и выхода в метапространство используются продвинутые инновации: био-интерфейсы и микрочипы в мозгу, позволяющие людям взаимодействовать с экосистемой и всей красотой надводного и подводного мира. Технологии дополняют природу, предлагая новые способы общения с биокосмосом планеты. Биоинженерный симбиоз — это и уникальные образовательные и исследовательские центры, расположенные в уединенных местах, где врачебные растения и диковинные виды животных сосуществуют с лабораториями и высокотехнологичными институтами.

Старик Илай остановился и обрисовал выделяющееся из общей массы высоток низенькое здание.

— Вот например. ИИА — Институт Исследовательской Аугментации. Такие центры служат не только местом научных открытий, но и возможностью для людей постигнуть глубокий смысл воссоединения науки с окружающим миром.

Илай, как истинный экскурсовод, ткнул перстом в воздух вперед, и пошел далее. Крэй послушно последовал за ним. Парню уже по-настоящему хотелось уснуть, чуть ли не на месте. Только голод, запах жаренного мяса из кафешек и будоражащие воображение девицы вокруг — не давали ему это сделать. Инстинктивные первобытные желания — вещь куда сильнее, чем сиюминутные слабости и прихоти тела к отдыху и лени.

— Таким образом, появился уникальный конгломерат, где технологии служат для укрепления связи человека с природой, а природа, в свою очередь, становится источником вдохновения и развития для технологий. В этом удивительном континууме синергия раскрывается и в области энергетики. Новейшие разработки позволили создать интегрированные системы по сбору и хранению энергии, использующие солнечные панели, ветряные установки и гидроэнергию, тем самым снижая зависимость от традиционных источников. Каждая конструкция, будь то здание или транспортное средство — активный участник в поддержании био техно равновесия.

Илай отбил ногами небольшую чечетку, и брусчатка отозвалась мелодией Ксилофона в ответ, подмигивая разными цветами. Крэй недолго думая, повторил трюк. На этот раз — брусчатка среагировала духовым инструментом, выбив иную мелодию и иные цвета.

— Строения не только интегрированы с природой, но и являются активными участниками ее сохранения. Вертикальные сады и стены, покрытые растительностью, не только украшают города, но и служат источником чистого воздуха и создают благоприятный микроклимат. Кроме того, разработаны комплексные системы по очистке воды, которые используют биофильтрацию, а также технологии водорослевых ферм для поддержания экологического баланса морских и речных систем. Инновационные подходы к управлению водными ресурсами помогают обеспечить устойчивое использование водных ресурсов и сохранение морских экосистем. Все эти новаторские концепции позволили человеку, технологиям и природе идти рука об руку, обеспечивая устойчивое развитие и сохранение окружающей среды. Прекрасный пример того, как разумное использование научного прогресса может укрепить связь человека с природой, способствуя обогащению жизни и всей биосферы. Кто-то зовет нынешний век творческим, кто-то, в том числе Система, называют Утопией союз Южных Стран… Знаешь, мне кажется, утопия — не верно.

— Почему?

— Утопия — это нечто иное. Место, которого нет, с древнегреческого. Это-то место есть!

— И как верно?

— Ну… Есть варианты, у всех свои. С этим автопереводом сложно стало, понимаешь… Только мертвые языки не до конца теряют смысл в переводе или своеобразные… Поэтому каждый по-своему пытается часто словам имена придумать, или вычитать из книг — слава всевышним, хоть книги остались на языке оригинала. Переводчик тут уж только по заказу через Систему… Блин, знал бы ты, как исказилась вся образовательная система и как тяжело с детьми разговаривать, вечно отключая автоперевод, через кучу настроек! Интерфейс как был убогий, пятидесятилетней давности, так и остался. Чертовы консерваторы…

— А чего ж не изменили на удобное?

— Зачем делать что-то новое, если старое замечательно работает?

— Ну…

— Вот тебе и ну, а до сих пор у нас система уровня полувека назад с кучей подфункций, в которой сам черт ногу сломит.

— Так, а я что, без этого Квантика, или как там его, не могу даже отключить эту функцию?

— Могу я, но право слово — это сплошная пытка там копаться в коде… Или приложение дополнительное качать…

— А я?

— Нет, ты, к сожалению, не можешь. Электрические импульсы шляются по воздуху, словно беспризорники через Систему, напрямую в мозг…

— Но это ж как-то…

— Неэтично? Нарушение личного пространства?

— Неправильно… — Добро пожаловать в Утопию.

— Ты же говорил, что это неверное название.

— Ну, это присказка такая больше у местных… В общем — изображение идеального общественного строя в прошлом или воображаемом будущем — это Ухрония. Либо в якобы уже существовавшей или существующей где-то стране — Гетеротопия. По разному обзывают.

— А ты как? — ДжойСан. Примерно — Радость Солнцу, но произношу немного иначе, из-за чего все слышат оригинальное «ДжойСан», даже через автоперевод.

— Неплохо.

— Ага, сам придумал. Нам сюда.

Путники достигли довольно невысокого по местным меркам белого здания. Вся первая береговая линия свободна от небоскребов, а это — еще ниже остальных. Но размашистое, длинное, так, что не видно ни конца, ни края.

Илай подошел к стеклу, которое тут же разъехалось в стороны при его приближении.

Зайдя внутрь прохладного здания за моложавым стариком, Крэй невольно открыл рот от удивления и произнес нечто нечленораздельное. Он находился внутри настоящего громадного дворца, украшенного золотом, бархатом и фигуристыми статуями.

— На рецепцию пойдем, там скан сделают быстренько, и в лобби бар покушать сядем.

Крэй, не закрывая рот, с выпученными глазами побрел вместе с Илаем к стойке с улыбчивой и очаровательной смуглянкой с белыми волосами в светлом, почти прозрачном платьице.

10 — Эмпатия

Курица в кляре, салат по-Чилийски, десерт от Шеф-повара, прохладный лимонад…

Уплетая за обе щеки вкуснейшие блюда, Крэй не скрыл ничего от своего спасителя в благодарность. Рассказал ему и про детство в заброшенном Монастыре, и про перемещения в мгновение ока.

Илай поудивлялся, поохал, поахал, махнул рукой, выпив кружку хмельного, и заявил:

— Я уже ничему не удивлюсь. Поживешь с мое, увидаешь развитие от кнопочных мобил до квантового перемещения сознания… Путешественник во времени, так путешественник. Я и не такое в кино видел, и вырос и не на таких фантазиях. В общем-то — пофиг. Парень ты, главное, хороший, явно, и в беде оказался, моя работа — социальная помощь и закон.

— И что мне делать?

— Мой совет — расслабиться и получать удовольствие. Минимум месяц тебе здесь в качестве реабилитации положен по закону, как русскому — еще и бесплатный.

— Но я же без документов, и…

— Психологический портрет подтвердил — русский. Больше ничего для Системы ИИ не нужно.

— А…

— Техно-амнезия. Запомни это, и если что — говори: не помню, не знаю. Таких… Много.

— И…

— И за тобой будут ухаживать, обеспечивать и присматривать. Чили богатая страна, с хорошей медицинской программой. Техно-амнезия частое явление, никаких особо препаратов не требуется, ментальную психику тебе исправлять не будут, ничего страшного.

— Так…

— Про путешествия свои лучше никому не рассказывай. Особенно на осмотре и приемах… А то иной диагноз поставят, а там уже и овощем сделают таблетками, и отношение может быть другое. В твоем случае Техно-амнезия — прекрасный вариант.

— А…

— А дальше — посмотришь. Может, тебя опять утянет в неизведанные дали супер сверхъестественной силой. Или твое прошлое не смогут идентифицировать, найти родственников, связей… Что, в общем-то, и произойдет. Дадут дальше оставаться на попечении Чилийского правительства. Работы подкинут, дотации выплатят, пособия, и так далее, жилье бесплатное…

— У Чилийцев все настолько хорошо, что к каждому бедняге такое отношение?

— Когда у правительства на Общем Южном Счету миллионы битков и различных альткойнов с майнинга… Да им плевать на деньги. Не просто так Утопией прозывают Союз.

— Меня точно не станут допрашивать, тревожить и пытаться накачать веществами какими, опыты ставить?

— Парень, времена таких закулисных политических историй с секретными клиниками и тайнами за семью печатями — давно позади. В Чили уж точно. Максимум — тебя ожидает Квантовый Лабиринт, но это скорее веселое испытание-игра, нежели опасный эксперимент или опыт. Самое страшное и печальное тебе удалось уже пережить. Диссиденты-психи, что тебя похитили — на том свете. Интересно, конечно, где они тебя разыскали… На обочине, может, валялся, или в горах. По факту — камеры везде сейчас, не так просто скрыть преступления.

— Но…

— Но эти заразы — все время находят способ. К сожалению, более ста жертв в месяц минимум… Только внашем городке-курорте. В столице… Я промолчу.

После продолжительной беседы со стариком Илаем и сытной трапезы Крэй направился в свой номер.

Со стариком видаться порой и общаться — договорились без отлагательств. Престарелому миллениалу — в радость пообщаться с кем-то. А уж узнать что-то новенькое и необычное, будь то байки малого с причудливой амнезией или правда — не важно. И…

«Добрый старик. По нему это видно. По глазам, по манере…»

Крэй улавливал чувство заботы, доверия и дружелюбие. Ошибчно ли? Время покажет… А сейчас, хорошо, что сдружился с таким человеком.

У самого берега Тихого океана, в изумрудных просторах Чили, укрылась гостиница, словно родившаяся из объятий природы.

Туго сплетенный узор старинных винтовых лестниц вел вглубь таинственных пещер гостиницы «Эмпатия». Блеск кристальных стен, отражая свет от многообразных источников, создавал ощущение мягкого свечения, словно сияние древних звезд на небосводе. В этой магической обители гармонии и покоя каждый шаг становился приглашением к внутреннему путешествию, поиску себя, спокойствию и оздоровлению в самом центре сознания.

Поднимаясь по этим лестницам, каждый гость ощущал, что встречает тихое прикосновение времени, раскрывающее перед ним мир уюта и благополучия. И Крэй не был исключением.

Проследовав вверх по структуре извивающихся освещенных лестниц, взгляд парнишки упал на головокружительные стены черного кристалла, преломляющего свет извне и таинственно сияющего внутри, словно некая потусторонняя магия из древних времен смешалась с рукотворными изобретениями. Крэй почувствовал, что сердце замирает от восхищения, когда взгляд выбежал дальше в темнеющее небо и замирающие звезды над ним.

Нет, солнце еще не зашло до конца, закат лишь начинал свое движение, но созвездия уже отчетливо сияли над головой.

Вечерело в этих краях крайне скоро, не успеешь и глазом моргнуть — а уж ясный день сменился закатной тишиной и мерцающими путеводными звездами.

Звездами с другого конца света, что Крэй видел впервые.

Крыша «Эмпатии» — полностью прозрачная. Ни единого шва, ни единого угла. И такова конструкция всего уютного здания. Концепт, пришедший в голову одному, заразил идеей другого, третьего… И чудесная гостиница с абсолютно прозрачной крышей на тысячи квадратных метров стала реальностью.

Божественная симфония природы и цивилизации встречала очередного посетителя гостиницы «Эмпатия» с умиротворением, словно вдыхая новый ритм и гармонию прямо в их души. Каждый миг здесь наполнялся спокойствием и изысканной красотой, утопая в изяществе форм и роскоши с дыханием натуры. Если Слизневый Островок в зыбучем мире Няши — спасительный оазис с водой и едой, то это место — словно оазис во времени и пространстве, где красота и гармоничность взаимодействуют с утонченностью, сливаясь в неповторимый механизм дара умиротворения и восстановления всем, кто сюда прибывал.

Какими бы ни оказались их истории и предыдущий жизненный опыт, в комплексе гостиницы «Эмпатия» любой находил нечто прекрасное и очень личное, словно мелодию, сплетенную специально для него. Здесь воплотилась завораживающая мозаика инноваций и традиций, пронизанная заботой и вниманием к мельчайшей детали, словно каждая из них полна жизни и значений.

Вступив в ампир своего номера, юный гость немедленно окунулся в атмосферу сингулярности уникальных механизмов и естественных даров земли.

В спальне, созданной как средоточие индивидуального шика и покоя, все элементы олицетворяли взаимодействие техногенного человека со первостихией, проводя его через портал в самый заботливый и утешительный мир. Смена освещения, плавно переходящая от расслабляющих оттенков заката к утреннему свету, создавала иллюзию движения времени, будто само пространство дышало и жило в такт природному ритму.

Сделав шаг вперед, Крэй услышал слева за дверью мягкий звук текущей воды.

Как только он пересек порог помещения, небольшая струйка, наполнявшая глубокую ванну, плавно убавила напор и, покапывая, исчезла.

Кап-кап-кап…

Место сулило омовение в дарах исцеляющей воды, инфузированной ароматическими травами и маслами, расслабление в ее омолаживающих объятиях. Моменты пребывания в волшебном абоде уносили новоприбывшего гостя в сказочную страну, где всякая клеточка организма находила свое место в великом сплетении тайн природы и заботы.

— Ай, хорошо-то как! — восторг паренька вырвался наружу.

Не теряя времени, Крэй скинул грязное тряпье и залез в очищающую теплую воду.

Задержав дыхание, погрузился с головой в блаженную влагу.

«Две минуты десять. Сегодня точно смогу продержаться…»

Отвлечение от суровых приключений, постигших парня в последние дни — приятно и бесподобно. А тренировки бросать не в коим случае нельзя — иначе можно не выжить.

Личный рекорд пока оставался непреодолим на отметке две минуты пять. Казалось бы — пять секунд, всего лишних пять секунд прибавить к этой немалой цифре — не так много. Но у парня упорно не выходило побить свой результат.

«Минута… Один…»

Опять не выдержал и вынырнул. В этот раз тяжко далась даже минута. После стольких тяжких мытарств — неудивительно.

Протерев глаза, юноша обнаружил, что сбоку антураж стены ванной комнаты из черного кристалла сменился на прозрачность. Теперь не только небо, открытое взору с любой точки «Эмпатии», но и берег океана за окном — прекрасно видны. Перегородка, отделявшая от спальни — просто пропала.

Крэй отчетливо слышал, как волны бьются о берег и встречаются с шумом прибоя в нежном танце звуков. Последние лучи уходящего солнца проникали сквозь стекло, создавая игру света и теней на светлом дереве и темном камне.

В воздухе плавал запах моря и тропического леса, наполненный ароматами цветов и трав. Звуки природы уносили сознание парня в уединенные леса и песчаные пляжи загадочного края, о котором он раньше лишь мечтательно читал.

Крэй и не заметил, как отключился, лежа в ванной.

Проснувшись, сквозь прозрачную стену взглянул на круглый циферблат часов над кроватью.

«Восемь вечера. Получается, минут сорок проспал. Для купания — достаточно, для сна — маловато будет…»

И правда, ноги до сих пор были ватными, а голова тяжелой. Сон просто необходим.

Укутавшись в махровое полотенце, Крэй с трудом дополз до постели и, глядя на бесконечный ковер звездного неба, под ритмичные звуки прилива — снова уснул.

И тут же проснулся.

Ощущение провала во времени без каких-либо снов — дезориентирует. Закрыл глаза и открыл, а морской горизонт залит ярким заревом вместо непроглядной ночи.

Над головой стрелки часов указывали на выпуклые, завихренные единицы, стоящие в паре, и неустанно стремились к двенадцати. В воздухе витал вязкий аромат шоколада и ландыша.

«Знатных тринадцать с лихом часов сна? Это уже ближе к истине.»

Крэй и правда посвежел. Зуд, усталость, сонливость сменились бодростью, зарядом энергии и живостью в глазах.

Уменьшение тяжести в теле и, главное, в голове, позволило Крэю, наконец-то, приступить к тщательному изучению необычного для парня окружения.

Из юношеского любопытства Крэй тут же начал открывать каждую дверцу и лазить во все углы.

Из удивительного, несвойственного его старым Мирам, Крэй обнаружил всего несколько вещей. Каким бы причудливым мир не казался, все остальное выглядело вполне обыденным и нормальным.

Первое, что ещё вчера изумило парня — отверстие с кнопками внутри, справа от туалета. Мигало, светилось, издавало звуки. Щелкнул по одной из гладких кнопочек: из дырки выползла зубная щетка с тремя щетинками и начала вертеться и жужжать, а затем так же уползла, буквально через пару секунд. Понажимал другие примочки: Крэю в лицо разок брызнул фонтанчик синей жидкости, повыскакивали блестки, зазвенели бубенцы… Апогеем стало то, что забавное устройство приготовило Крэю чашку какао с молоком, а на пенке нарисовало голубку. Причем не условным чертежом и мазками, а словно художественное произведение из галереи.

Ах, если бы на этом безумный абсурд закончился…

Выскочил проектор, и на густом пару, вместо экрана, проигрался мультипликационный черно-белый фильм про мышонка за штурвалом на парохода, насвистывающего песенку под бодрую музыку, доносящуюся откуда-то из все той же «Дырки», затем еще и гигантская корова, козел, жена мышонка, вертящая козла за хвост так, что звуки музыки понеслись из его рта, как из граммофона, а мышонок радостно подыгрывал на бочках, кастрюльках, вертя мяучащего кота вокруг головы, мучая крякву, играя на ней, словно на тромпете. В довершении концерта — мышонок повизжал кормящимися поросятками, дергая онных за крючки хвостиков, и отбил на коровьих зубах, словно на ксилофоне, мелодичные куплеты.

Нет, Крэй бы мог понять, будь это гибридом раковины, или даже редкостным извращением новомодной конструкции туалета. Хотя какао с кино его добили, такого от туалета ожидать сложно даже в самой неадекватной фантазии.

Но почему это являлось отдельным механизмом от всего остального в уборной? И для чего «Дырка», уходящая в никуда, кнопки глубоко в ней, что аж всю руку засунуть пришлось, чтобы дотянуться… Крэй не понял.

И скорее всего, не особо желал понимать, ради своего же блага.

Вчера ему хватило исследований этой «Чудо-Дырки», а сегодня Крэя привлекли еще некоторые манящие неожиданные штуковины.

Напротив широкой постели — такой же, как и в халупе, где его нашел старик, прозрачный огромный кусок стекла у стенки.

Без всякого сомнения — штука не являлась просто предметом декора. Ряд таких штук стоял и у стойки рецепции внизу, в холле гостиницы, и в коридоре, и в комнате отдыха рядом с номером Крэя.

И все они были одинаковым монолитным стеклом, ровным прямоугольником, чуть выгнутым. Отличались эти загадочные стекла лишь размерами. Форма, материал — все идентичное.

Назначения приспособления Крэй так и не смог отыскать. Сколько бы не тыкал, сколько бы не водил по стеклу пальцами, с разных боков ища скрытую кнопку для управления или включения — ничего не происходило. Стекло оставалось массивным куском стекла.

Отказавшись от попыток разобраться в загадке стекла, Крэй принялся за инспектирование шкафчика с посудой и многочисленных тумбочек.

Посуда — как посуда. Хохлома на стеклянных чашках, подобной той с какао, которую выдала ему на ночь «Чудо-Дырка» на подносике, чайник, стаканы, блюдца…

Куда интереснее вышло с содержимым тумбочек.

Открыл за узенькую ручку квадратную дверцу под стеклом: на Крэя повеяло холодом. Мощным, шквальным холодом. Если до этого нахождение внутри гостиницы «Эмпатия» по сравнению с улицей казалось «немножечко чересчур прохладным», то тут только вьюга северного ветра в тундре могла посоперничать с морозным шквалом из этой тумбочки.

И Крэй бы ее тут же захлопнул, не желая натворить бед и ненароком навлечь ураган — кто его знает, что за тайны хранят эти иномирные технологии и их применение?

Да глаз зацепился за разноцветные бутылочки с жидкостью, колбаски, шоколадки на тарелочке… Внутри его ждал настоящий кладезь вкусностей! Глаз подал команду языку, тот облизнулся, засочился и передал ответственный указ желудку — это можно скушать. Это нужно попробовать. Это еда, это вода… Холодная, в душном и влажном краю. И Крэю жуть как хотелось пить и есть после глубокого сна.

Оранжевая, прозрачная, черная…

Бутылочки предполагали широкий выбор. Надписи на них не на русском. Но язык он все равно узнал. Немецкий… Хотя не совсем. Написание иное, а сочетания букв те же, буквы схожие. Целиковых надписей не разобрать. По размашистым буквам его привлекла больше всех «Cola».

«Черная… Интересно, из чего?»

С громким шипением Крэй открутил пробку прохладного напитка.

Сладко! Невероятная сладость, сладкая, как ничто иное. Слишком сладкое, как на вкус Крэя. Не сравнить с Лимонадом или Дюшесом, до Кваса тем более далеко. Но, черт подери — как же вкусно! Умом Крэй понимал, что вода слишком холодная, чрезмерно сладкая, скорее всего — вредная, отдает кофеином… А телом он уже осушил добрых поллитра до дна. И ему хотелось еще, он совсем не напился. Скорее, наоборот, жажда усилилась.

«Странное дело — дрянь, но еще бы такую…»

Крэй подавил свое желание улакать еще одну сомнительную черную жижу, и решил взять прозрачную элегантную бутылочку с кричащими посередке красными жирными буквами «ANDES MOUNTAIN WATER», выше у горлышка более мелкими «sparkling spring water».

«Вотар… Вазер? Вода… Анды, тоже ясно. Вода Анд. Это же чистая горная, без всяких примесей? Таким точно напьюсь.»

Вот тут уж холодная водичка умаслила Крэя на все сто. Чем-то напомнила минералку в Советах и минеральные источники родного Кведлинбурга. Видимо, горная вода — везде одинакова. По крайней мере Крэй на это надеялся, иначе однажды он мог бы попасть впросак.

Разобравшись с содержимом холодной тумбочки, парень в итоге обнаружил и последнюю диковинку.

Шкаф с одеждой мог быть обычным шкафом с одеждой. Симпатичная девушка, что выдала ключ с громадной биркой «47», сразу вежливо уведомила: «Вас ожидает сменная одежда и все необходимое, не беспокойтесь, просто отдыхайте и набирайтесь сил.»

Нюансом шкаф предстал в совершенно неожиданном аспекте. Как таковой, одежды внутри не лежало.

Поначалу Крэй и не понял.

«В чем дело, мне забыли ее принести?»

Одеваться в свои грязные обноски — не вариант, они уже просто непригодны для ношения. На Крэя и так косо посматривали прохожие на улице, да и в лобби-баре, при том, что официанты, люди привычные в данном заведении к оборванцам и жертвам, тоже явно не в восторге от провонявшей, ободранной еще в мире Няши одежды.

Ее хотелось лишиться, дабы избавиться от напоминаний о Слизневой Аннушке и ее родичах…

Единственное, в чем Крэй мог спуститься к милой девице, чтобы попросить об одежде — халат… Халат, что своим минималистическим дизайном едва скрывал его мужское достоинство.

Нет, конечно, дойти вниз и подняться так можно, ничего не выглядывало, но… Крэя это смущало. Он и без того чувствовал себя не в своей тарелке и не в своем мире.

Потому решился порыскать по шкафу тщательнее — может, и тут ждет внезапность, как с «Чудо-Дыркой»?

Приятная неожиданность случилась, как только Крэй целиком зашел внутрь глубокого шкафа.

Все окрасилось в белый. Такую метаморфозу пространства Крэй уже проходил при Протоколе.

Перед носом с неба упало зеркало.

«Зарос я, однако… Необходимо цирюльника потом отыскать.»

Справа и слева вокруг Крэя в воздухе повисли ряды парящей одежды.

Крэй потянулся к ближайшей паре длинных трусов… Нет. Не трусов. Это шорты-плавки. Понял это Крэй по ощущениям, когда внезапно ткань слилась с его телом. Плавки оделись сквозь тело на тело.

«Иллюзия…»

Но чувства никуда не исчезли. Каждую шероховатость, каждый шов он ощущал, как взаправду.

Эти шорты ему не нраву.

«Неудобно, тесно…»

Лишь промелькнула мысль, и перед Крэем явились еще четыре варианта разных расцветок.

Дотронулся до одной пары шорт, второй, третьей…

Все они мгновенно оказывались на парне.

«Вот — эти подходят!»

«Готовим!» — в голове ответил женский игривый голосок.

Где-то вдали раздался глухой рычащий прерывистый звук.

«Что готовим? Ты кто⁈»

«Это я. Твоя персональная швея — Аида. Готовим одежду, время ожидания девять минут.»

Крэй был поражен, но его уже мало что могло обескуражить и удивить до потери дара речи. Слишком многое он пережил, чтобы теряться от такой мелочи.

«Я понял. Можно еще выбрать что-то?»

«Конечно! Все, что захочешь!»

Не успев Крэй мысленно ответить невиданному собеседнику, как перед ним воспарила красочная майка без рукавов с картинкой орла.

«Такая?» — весело эхом аукнулся голос девушки.

«Да, потрясающе! Спасибо.»

Крэй не знал, почему ему хотелось такую глупость, но всегда желал майку… С орлом. У всех парней свои маленькие странные желания в одежде, у Крэя — такое.

Касание — и майка на нем.

«Удобная…»

«Готовим!»

«И…»

Обувь. Удобная, стильная, мягкая, легкая обувь.

«Кеды-сандали. По нажатию эмблемы водонепроницаемая дышащая ткань втягивается, превращаясь в свободные сандалии или тапочки. При снижении внешней температуры и повышении влажности — утепляются и становятся толще.»

Синие кеды, конечно же, с эмблемой орла, примерились на ноги Крэя.

«Жмет…»

«Секунду, калибровка размера, особенностей стопы и походки. Пройдитесь, пожалуйста.»

Крэй сделал пару шагов. С каждым шагом кеды становились удобней в разы.

«Пробежитесь.»

Крэй послушно исполнил команду.

«Прыгните.»

Крэй все сделал, как и просили. Удобно. Очень удобно.

«Готовим!»

Крэй о таком не мог и мечтать. Все, все, что подумает…

«Кулон? Без проблем!»

Деревянный цилиндр повис на черной веревочке у Крэя на шее.

«И стетсон!»

Фетровая шляпа, с высокой округлой тульёй, вогнутой сверху, и с широкими подогнутыми вверх по бокам полями уже сидела на голове. И конечно же, знак орла и на ней. Ведь как без орла?

«Да!»

«Готовим!»

«Пожалуй, пока мне достаточно.»

«Прекрасно. Ваша одежда будет готова через три минуты. Если что — я всегда здесь! »

Белизна исчезла, Крэй снова стоял в шкафу совершенно нагой.

«Три минуты. Как раз для того, чтобы умыться.»

11 — Групповая терапия

Прошло уже почти три недели с момента вселения Крэя в иномирную гостиницу. Вернее сказать, «реабилитационный центр».

Когда старик Илай, теперь периодически навещавший интересного паренька, чтобы послушать рассказов о сторонних Мирах, порекомендовал Крэю косить под дурачка и притворяться, будто у него болезнь с диковатым названием «Техно-Амнезия», Крэй посчитал это будет веселой игрой и забавой. И правда, какая разница кому в гостинице, что там у него в голове и что пережил отдыхающий?

В гостинице — да, было бы все равно. Эмпатия — нечто большее.

Здесь находились поистине пострадавшие от похищений несчастные люди, увечные от пыток, и травмированные жестоким насилием. Им необходимы уход и забота со стороны опытных медицинских служащих, и в «Эмпатии» Система искусственного интеллекта, вкупе с офицерами-хранителями, трудилась, чтобы обеспечить уют и расслабление для жертв нарушений закона. Установленного все той же Системой, который, предполагалось, будет работать идеально.

Не получилось. Человек, по своей натуре склонный идти против Системы, какой бы чудесной она не была, всегда нарушал все своды правил.

Та самая Система, или она же — Кубитка, о которых так много упоминал Илай — оказалась Живой-Машиной. Искусственным мозгом, мыслящим механизмом… Крэй не мог дать точного определения лишь знакомыми ему словами. Понятия «компьютер» и, уж тем более, «нейронная квантовая сетка» на «квантовом бите», сокращенно Кубит — все чужеродное, новое и неизвестное. Крэй понял лишь только, что люди отдали всю власть машине, изобретенной русскими, которая затем развилась стараниями многих международных инженеров в некую замысловатую «Систему».

Система, вопреки всем спорам и конфликтам — упразднила президентов, конгрессы и прочие структуры, в итоге став единоличным флагманом, движущим развитие человечества и следящим за порядком. Система управляла странами, издавала законы, решала судьбы. Все несогласные… Об них информации в общем доступе в Сети почему-то не очень имелось. Из того, что Крэю удалось разузнать — люди оказались довольны не все, конечно же, но недовольство само по себе ушло в небытие. Благодаря тому, что Система просто напросто — работала.

Работала, как часы. Все ею просчитано. Все предугадано. Бунтари — постепенно исчезли. Войны — прекратились. Система сама приходила к разрешению конфликта. И что удивительно — без кровопролития.

Вот в это Крэю верилось меньше всего, но факт — есть факт. И все, кого не спроси — подтверждали, что все так и было. Экономические кризисы — исправлялись и не допускались. Система рассчитывала исходы лучше любых экономистов, заранее и куда точнее людей. Техногенный прогресс стократно ускорился. Все благодаря Системе.

У Кубитки не только не наблюдалось противников. Наоборот. Некоторые мало того, что слепо верили Системе, но и боготворили ее. Возводили религии, приносили жертвы. Кто отрекался от всей техники во славу Системы, сжигая все во имя Великой Кубитки. Кто наоборот, старался максимально изменить тело, накачав себя электронными аугментациями, лишь бы стать ближе к Прекрасному Идолу. Системе.

Система везде.

Система в персонализированных информационно-развлекательных панелях. В тех самых, которые Крэй принял за стекло. В них крылся доступ к онлайн-фитнесу, йога-классам, медитативным занятиям и уникальным расширенным реальностям для физических упражнений.

Система подстраивала контроль сна и аромотерапии в комнатах.

Система выверяла калории и рецепты в готовке с использованием самых свежих органических продуктов, смешивала экзотические напитки из ферментированных фруктов и лечебных трав, которые способствовали расслаблению и восстановлению физической и эмоциональной энергии Ци.

Система была и в Аиде, что наклепала Крэю целый ворох нарядов, всякий раз выплевывая из специального отсека то брюки на вечер, то беленькую рубашку.

Система, Система, Система…

Всю эту информацию Крэй почерпывал изо дня в день, посещая групповые сессии терапии в зале «Joy», куда его определили после психологического-протокольного тестирования, которое он в шутку заполнял вместе с Илаем. Всего групп было две, сменяющихся попеременно. С серьезным травмами, паталогиями и расстройствами — звалась «Тяжелой». А Крэй же попал в «Благополучную». Легкие травмы, не жесткая рефлексия, спокойный нрав. И даже тут, с его «Техно-Амнезией», Крэй среди пяти человек казался самым адекватным из всех.

Одна бледная, как мел, девушка приходила в постоянной депрессии, много молчала, слушала. В принципе, Крэй тоже особо не разговаривал, лишь задавал вопрос за вопросом. А вот Сильвия боялась даже рот открыть, как только речь заходила о технологической теме. Над правым глазом виднелся грубый шрам, на теле — следы побоев, не прошедших даже за месяцы нахождения в «Эмпатии» и регенеративных спа-процедур. Судя по всему — синяки эти и ссадины оставлены не совсем обычным путем, а с применением диких и зверских техно-прибамбасов для пыток. Словно чернила в воде, гематомы и кровоподтеки беспрерывно меняли форму и двигались, будто живые.

В противоположном от Сильвии углу, у окна, постоянно заседал хмурый чернокожий мужчина с длинными свисающими вниз усами и дредами. Имени он так и не раскрыл, откуда родом — не обмолвился ни разу. Вечно нюхающего дым из коробочки под названием «Пайок», наподобие той, что имелась и у Илая, нашли в подвале одной из подпольных лабораторий фанатиков. В кулуарах которой проводились негуманные и запрещенные эксперименты над скрещиванием людей и машин. Дредастый с охотой болтал со всеми и каждым, но не глядя в глаза, а лишь, отстраненно уставившись в окно, открывающее панораму на горный массив. Все называли мужчину Ямайцем, а тот на кличку охотно откликался и не обижался, несмотря на стереотип. С Ямайки ли он… Даже Система не смогла установить. Чтобы с ним не приключилось — полному анализу от Кубитки не поддавался. Личность установить — невозможно. Происхождение точное — тоже. Биометрия — глючит.

Впрочем, особенностью это не шибко являлось в данных краях. В Эмпатии, по словам постояльцев, такой случай не первый. И далеко не последний. Яркое доказательство этого фактора — сам Крэй.

«Я-то думал, что буду выделятся, не такой все, вызову кучу вопросов… Ан нет! Вписался, как миленький, в компанию изувеченных развитой жизнью.»

А вот кто тут точно в трезвой памяти, всем охотно все пояснял и разжевывал, размахивая руками, без устали ходил по залу и болтал, болтал, и болтал, без умолку, так это вновь прибывший спустя полторы недели после Крэя парень-мулат средних лет по имени Казимиро. Чересчур уж активный. Даже очень. До такой степени, что иногда заговаривался до нервного тика и сам себя успокаивал глубокими вдохами и неторопливыми выдохами.

Если про первых двух, и как они здесь очутились — Крэй лишь частично догадывался по обрывкам информации из скудных бесед, то вот Казимиро с радостью поведал, что его увлекли в культ поклонения Системе, где знатно промыли мозги. До такой степени, что целый год он вместе с ними ходил по домам, от двери к двери, «вещая слово Системное», собирал милостыню во благо Процесса, толкал речи на площадях и форумах, много выходил в виртуальность… Потом все больше и больше. В итоге, практически все свое время проводил в мета-мире, забывая есть, пить и спать. Там уже нес всем благую Системную Весть, искал новых соратников… И вот однажды, увлекшись, засидевшись неделю в своей кибер-келии, лишь отлучаясь в туалет да попить, от недосыпа и переутомления упал в объятия голодного обморока.

Очнувшись — связи с излюбленной виртуальностью и Системой не обнаружил, не смог подключиться. Спустившись в общую залу… Увидел, что весь культ совершил «Обряд Очищения от Скверны» и «Загрузился в Облачную Систему навечно». Опешив, Казимиро вызвал офицеров-Системы. И вот теперь он уже в компании Крэя, Ямайца, Сильвии и Нико-Электры.

Нико-Электра — персонаж… специфичный.

— Правду! Я говорю только правду, почему вы…

— … я сумасшедшая, вот право слово, они не будут нас слушать…

— … ты помолчи, не помогаешь…

— … да им уже давно все равно, Николай…

— … Электра, еще раз повторяю: помолчи. Послушайте…

— Николай, Электра, не волнуйтесь, мы уже это обсуждали, если вы правда…

— Правда! Да!..

— … что ты продолжаешь этой жестянке доказывать? Ясно же, что оно запрограммировано моно одинарно на наш диагноз «психоз».

Крэй уже почти месяц наблюдал за тщетными попытками черноволосой латинки с раздвоением личности, изменяющей голос от высокого к низкому, найти контакт с человекоподобным Ней—роботом-терапевтом. По четным дням. И по нечетным — с живым обыкновенным врачом. Сегодня вот опять выпала участь убалтывать несговорчивый искусственный интеллект Ней-робота.

— Интересно. Но почему вас запихнули тогда в психиатрическое заведение, а затем перенаправили к нам? Не верят вашим логическим и бесспорно правым громким заявлениям?

— Повторяю, мы сделали невероятное открытие в области нанотехнологий и разума. Мы сплелись в одну личность, и теперь мы можем управлять нашим телом совместно, обмениваясь знаниями и опытом, и за это решили прикрыть, Системе такое не понрав…

— … да, именно так. Нам не верят, считают, что мы просто сошли с ума. Но мы уверены в правильности наших открытий…

— … слушай, Коля, хватит. Это бесполезно…

— … пожалуй. Эй ты, новенький, сможешь свежим взглядом взглянуть, помочь нам доказать свою правоту?

Новеньким Крэй себя уже давно не считал, но Нико-Электра гостила в «Эмпатии» уже третий год, так что это звание принять, наверное, стоило.

— Знаешь…

— Знаете! Нас тут двое, помни!

— Ага, ага… Вы понимаете, не совсем к тому обращаетесь. Я бы с радостью, но…

— Техно-Амнезия! Ха…

— … притворяйся парень перед этими глупышами, нас так не обмануть. Мы проанализировали…

— Проанализировали меня, не нашли недугов. Мы это тоже уже проходили. «Создав уникальную систему наноботов, которые могут интегрироваться в человеческий мозг и усиливать его возможности… Это революционное открытие может изменить мир…» Ребят, ну…

— Ты же нам веришь, мы видим! Помоги!

Нико-Электра вскочила и вцепилась в плечи Крэя с безумным взглядом. Ней-робот-психотерапевт без лишнего усилия усадил двойственную личность обратно на свой стул. Ямаец выдул клуб дыма, Сильвия с ногами залезла на стул и приобняла колени, Казимиро заикал, мотая головой из стороны в сторону в нервном тике.

— Не беспокойте пациента.

— Не называй меня так, банка на ножках!

— Прошу прощения, господин Крэй. Протокольное обращение…

— В топку ваш протокол. Гость я тут, не более, как мне и заявляли…

— Гость, вы все здесь гости и вольны уйти, когда захотите.

— Ага, благодарю. Пока погощу, но почему вот Николаю и Электре не даете уйти?

— А мы можем. Каждый день пытаемся…

— … Только нюанс — обратно нас сюда приводят под конец дня или двух.

— Особый протокольный случай. Пациент представляет опасность для окружающих и себя, офицеры Системы обязаны возвращать Вас, как только получают тревожный сигнал. Простите за неудобства.

— Слышишь, Крэй! Нам тупо не дают высказаться и открыть людям глаза…

— Слышу, слышу. Помочь-то чем могу?

— Выйди в мир, расскажи об Неотрансплантационной формационной изоляции в криолане!…

— … и про необит! Необит расчастичен от Кубита!

— Договорились, обязательно!

Крэй не знал — псих эта женщина, или взаправду какая-то совмещенная в ходе неудачного или удачного эксперимента личность. Он ничему не удивился бы. Но помочь точно никак этому горе-ученому не мог при всем желании.

Во-первых — слова, что несла эта/этот индивид, Крэй не то что передать, повторить кому-то не мог. Запомнить не удавалось, звучало, как белиберда.

Во-вторых — ну передаст, а смысл? Если «Кто-то» решил эту сдвоенную персону запереть здесь от греха подальше, этот «Кто-то» явно могущественен и безгранично властен.

Крэю как-то не хотелось выяснять, что за дела творятся в закулисье этого чудесного дивного мира ДжойСана, как прозвал его Илай. И он же рекомендовал парню держаться тише воды и ниже травы. Не все такие же позитивно настроенные, как старик, к «интересным историям» парня.

Система-правитель? Мозговая инженерия? Тайные заговоры и лаборатории?

Нет уж, подростку это, конечно, интересно, но он четко зарекся совать нос не в свое, в опасное и рисковое дело. Парню достаточно того, что его кормят, поят, одевают, дают кров над головой. Какая ему, по сути, разница в судьбе будущего этого мира, перепутьи Нико-Электры и Системы? В любой момент, в любую секунду, просто моргнув, Крэй мог исчезнуть из этого Мира… И все. А мог и остаться здесь на года. Потому всюду носил с собой сумку, подаренную Евгением, наполняя ее всем, что только может ему пригодится в будущем и уместиться в небольшом скромном пространстве.

«Стоит попросить Швею Аду сшить костюм с карманами пошире…»

Рядом со швейцарским ножиком, спичками и книгой теперь ютились пара теплых носков, подштанники, тонкая телогрейка, питательные батончики без срока хранения, пара бутылок свежей-чистой воды, компактный фонарик, заряжающийся от тряски, и электронная книга с загруженной сотней-другой произведений. На немецком, русском языках, испанском и английском. А заодно и учебники по языку, и словари. Крэю сказали, что последние — два самых ходовых в нынешнем мире языка, которые он и начал постепенно изучать, на всякий случай. Автопереводчик работал лишь на слух, в разговорах с другими людьми. А читать и писать — Крэю это не помогало. И потом, автопереводчик — автопереводчиком, а если в следующий раз парня перекинет в Мир попроще… Если перекинет. Перекинет ли вообще? И когда? День, месяц, годы… в следущее мгновение…

Эта неопределенность и отсутствие понимания, что ждет его в будущем, больше всего заботили его. Куда больше, чем любопытство к борьбе техно-революционеров с Системой, про которую ведал и Ямаец хриплым голосом, когда Нико-Электра заводила об очередную браваду. Судя по вздрагиваниям Сильвии и неодобрительному хмыканию Казимиро, они также в курсе про таинственных борцов с Системой. У каждого свои секреты, свое отношение и история с ними…

Любопытство Крэя все-таки брало верх над здравым рассудком. Идти на рожон он не собирался, но разве плохо узнать о мире и его обитателях побольше? В конце-концов, вне групповых и индивидуальных сессий парень только тем и занимался, что изучал электронные книги, подключенные к Сети Системы.

Крэй впитывал новые сведения, как иссушенное растение после засухи пьет воду. Лежа на пляже, под откидывающим приятную тень зонтиком. Или в покачивающемся гамаке, наслаждаясь удивительными видами и звуками водопада, который тек через центральную часть гостиницы, создавая атмосферу спокойствия и благополучия.

Электродвигатели, дроны, электролеты, генетические модификации, чипы усиления мозговой активности, искусственный интеллект, ДНК и его изменения, вакцины на клеточном уровне, клонирование…

Благодаря доступности ответа на любой запрос в мгновение ока, Крэй познавал правила жизни. Как и полагается парню в любознательном возрасте.

В виртуальность мета-мира также заглядывал, через интерфейс в номере, но старый добрый личный контакт и живое общение привлекали Крэя куда больше.

Потому, ради драгоценной свежей информации, со своими одногруппниками Крэй старался заводить неформальные разговоры почаще, естественно, вне стен зала «Joy», подальше от лишних глаз и ушей. Особенно роботизированных. В беседах один на один — люди чувствовали себя куда как раскованнее.

В излюбленной беседке, в которой под закат Ямаец имел привычку подымить «особый Пайок» — Крэй узнавал в подробностях про аугментации. Требующие немалых денег, умений и усилий усовершенствования тела и разума. Техно-революционеры как раз заправляли специализирующейся на таком лабораторией, где ставили опыты над похищенными людьми… А вот был ли Ямаец одним из похищенных, или сам служил в той лаборатории кем-либо, чернокожий мужчина предпочитал умалчивать, с грустью покашливая, и, как всегда, отводя усталый взгляд, уставившись на оранжевые краски уходящего солнца.

От Сильвии про ее состояние и прошлое многого Крэю добится не удалось — девушка замкнуто сторонилась контактов с окружающими. Парой слов перекинуться удавалось за завтраком да обедом. И время от времени в холле их этажа — она жила в противоположном конце коридора, в сороковом… На ужинах девушку не видать. Она боялась темноты, а вместе с ней ночи. И касаний. Крэй все больше склонялся к версии, что пытали и издевались над ней как раз «эти самые Техно-Революционеры». Что бы с ней не сделали — психику надломило знатно. Когда Крэй рассказывал про то, как его чуть не разрезали на части и не съели практически живьем… Девушку это не пугало. Даже вызывало легкую улыбку на обычно угрюмом лице.

«И это, по твоему, ужас?» — сказала она ему в группе при первом знакомстве, — «Я бы все отдала, если б так легко отделалась и быстрее скончалась.»

При вопросе, что же пережила такого она, улыбка с бледного лица Сильвии ушла, словно ее и не было. Больше Крэй старался не задевать за живое и не тормошить прошлое девушки, лишь общаясь с ней на общие темы, не касающиеся технологий. Тут она с охотой вводила Крэя в курс былых событий, рассказывала истории о становлении государств и необычайных случаях за прошедшие двести лет. Сравнивать различия в истории разных Миров — Крэй не в состоянии. Слишком большой пробел знаний. Слишком огромный кусок неизвестности. Поэтому, что бы за истории он не выслушивал — они реальны. Для этого Мира. А значит, и для него самого.

Легенда о Техно-Амнезии на промежуток в два века работала, и молодая девушка, находила отдушину в помощи молодому красивому парню.

Возможно, она даже с ним заигрывала. По своему. Скромно, безэмоционально, немногословно. Но — Крэй этого не понимал. Девичьи полунамеки — сложная тема, особенно для неопытного мальчугана, до этого по девчонкам не гулящего. А уж намеки от побитой жизнью травмированной иноземки — совершенно неподъемная для него высота.

Болтливый и неугомонный Казимиро появлялся то тут, то там. И в спортивном зале, в лобби-баре по вечерам, в укромном саду, где Крэй наслаждался пением диковинных птиц, читая Кира Булычева…

И вот, в очередной раз, уже начинавший поднадоедать собеседник, возникающий так внезапно в моменты уединения Крэя, вновь озарил своим присутствием задремавшего у бассейна парня. Казимиро совершенно не стеснялся своего дряхлого пузика и шастал по территории «Эмпатии» без майки, в одних тапочках и обтягивающих плавках.

— Хочешь поговорить о спасителе нашем, Нейроне?

— Шутка, повторенная сто раз, уже не работает, Казим.

— Крэй, невероятно метко, но редко даже с заезженной шутки смеяться удастся!

— Не, пока не смешно, но если что, дам знать.

— Хех, буду с нетерпением дожидаться этого дня. Отдыхаешь?

— Да, пытался вздремнуть после обеда.

— Ох, прости, прости, помешал, очевидно.

Крэй, не моргая, уставившись прямо в глаза, отчеканил в ответ с изрядной долей сарказма.

— Что ты! Присаживайся!

К несчастью Крэя, Казимиро не понимал тонкого юмора. Да и толстого, видимо, тоже.

— Благодарю за приглашение! Вот как раз хотел поговорить с тобой на одну тему.

Мужчина присел на соседний от Крэя лежак и пригубил хмельного, которое совершенно не возбранялось и обновлялось по запросу в излишке улыбчивым персоналом. В излишке — для их группы, и в том числе для Крэя, хотя он и не увлекался напитком, в отличие от бывшего культиста.

— Знаю, знаю, я, наверное, раздражать начал, но тут так мало с кем можно пообщаться! Ты общительный, да я, да эта…

Пузатик кивнул в сторону плавающей Нико-Электры.

— Фигурка-то конфетка, прям так и хочется приобнять да приголубить, согласен?

Крэй в ответ лишь косо посмотрел на мужичка.

— Ну, я имел ввиду, не будь она мужиком. Или он — женщиной… Совсем запутался с этими определениями и без психов конченых, спасибо прогрессивным нашим предкам. А тут эта соблазнительная банши, со своей пургой. Слушай, ты как, веришь в ее бред?

— Ну, в твой про культистов поверил поначалу…

— Так, так, так! Я не выдумывал! Приукрасил слегка, да.

— То есть, что ты у них в заложниках ходил, притворяясь, чтобы жить на халяву, а не по своей воле — слегка приукрасил?

— Слегка. Поначалу и правда хотелось легкой жизни за счет секты… Потом правда немного поверил в их речи. Так красиво затирали.

— И то, что неделей зависал в шлеме, а не просто скрылся с глаз и спрятался, прознав про шизанутое мероприятие на вечер?

— Ну, иначе бы меня сюда не поселили потом, слишком мало рефлексий. А так — виртуальность травмировала…

— Не, ты не подумай. Не осуждаю, просто «приукрасить» ты мастер.

— Трав-ми-ро-ва-ла!

Прокричал мужик серьезно, чем привлек внимание купавшейся Нико-Электры, а также реабилитационного кружка «Тяжелой» группы, занимавшихся в отдельном мелком бассейне.

Некоторые калеки заорали, кто-то начал плакать.

— Простите, простите… Душевный и, сам по себе, безобидный человек, импульсивен… Моя вина.

Два крепких Доктора и девушка-стажер, отвечавшие за «Тяжелую» группу, негодующим взглядом прожгли Казимиро, и принялись успокаивать своих испуганных бедолаг.

— Все еще «травмировала», Казим?

— Да, Крэй. Травмировала. Не неделей сидел, конечно, но меня туда увлекло. И увидать сотню бездыханных тел с пеной изо рта…

— Еще раз спрошу, вот глянь на тех в «Тяжелой» — травмировала, Казим?

Казимиро с печалью в глазах осмотрел добрый десяток инвалидов. Без рук, без ног. Конечности отрезали для создания протезов на черном рынке и экспериментов. С имплантами вместо глаз, насильно установленными. Имплантов, которые не являлись рабочими и пригодными. Для Техно-Революционеров эти несчастные являлись не более, чем подопытными свинками.

Несколько человек с бездонно пустым взглядом.

Пара девушек, навечно немых.

Парень, что зациклился на одной лишь фразе: «Техно-Революция грядет, покайтесь». При всем желании, теперь он мог общаться лишь ей и ее обрывками.

— Крэй, я имел ввиду…

— Ты вспомни, большей части «Тяжелых» из номеров тут нет сейчас, так как они не в состоянии даже на улицу выйти, в состоянии овоща или…

— Слегка. Немного. Дестабилизирован. Прости.

Казимиро залпом осушил пол литра стакана.

— Да мне-то чего, просто не стоит беду накликивать.

— Сам под Техно-Амнезийщика косишь — ничего?

Крэй обиженно пихнул мужика в плечо.

— Не кошу… Сам что ли не видишь…

— Двести лет прогрессии и истории человечества, как рукой смыло… Ну… Предположим, конечно. Я, конечно, сам этот вариант обдумывал, но с куда меньшим временным периодом, Систему фиг обманешь.

— Так по-твоему, я обманул?

Крэй улыбнулся.

— Обманул. Рыбак рыбака, как говорится, видит издалека. Нет. Не Техно-Амнезия точно.

— Но у всех у нас «свои секреты»?

Крэй подмигнул аферюге.

— Какие? У кого?

Подтянутая и мокрая Нико-Электра присоединилась к разговору.

Крэя уже гораздо меньше смущали наряды полуголых дам на пляже, проходящих вдоль берега, но на Нико словно ничего, считай, и не было, кроме двух красных клочков ткани в самых интимных местах, тесно прилегающих к тем самым местам. Крэй невольно отвернул взгляд от фигуристой дамы… При этом продолжая исподтишка рассматривать привлекательное спортивное тело в капельках влаги.

— А, Нико, друг мой… Как раз о тебе говорили.

— Не ври, Казимыч, я прекрасно вижу ложь…

— … и Нико-Электра. Нас все еще тут двое. Коля, не забывай хоть ты, пожалуйста…

— … это все таблетки, милая, притупляют.

— Слушайте, а что, реально действуют? Раздвоение уходит?

Свои таблетки для «восстановления памяти» Крэй спокойно пил, так как Илай объяснил, что это обычные витамины для стимуляции мозга. Но что есть пилюли, стирающие личность, как-то не верилось.

— Нет, конечно, нет. Просто тормозуха. Вот и…

— … ничего, Электра Кармен, всегда к твоим услугам, напомню тебе, что это мое тело, а ты тут — невольный соседушка. Так, Каз, что за секреты, только прямо давай?

— Да так, что у Крэя не тот диагноз явно, а я — аферюга, на теплое местечко пристроившийся.

— А что-то новое расскажешь? Это мы и так знаем. Квантовый…

— Да, да. Квантовый компьютер в башке, слившийся с организмомна клеточном уровне, дающий «супер-силы». Ууууу!!! Каждый раз это нам заливаете.

— Ладно, давайте настоящий секрет за секрет. А то скучно как-то тут. Что скажете, ребята?

Девушка положила ладошки на колени юноши и мужика.

— Как можно отказаться! Да, Крэй?

— Ну…

— И так, Каз…

— Вы первые!

Казимиро подозвал официанта, который унес его пустой стакан, и жестом показал повторить.

— Хорошо. Секрет за секрет…

— … постой, Электра…

— … не перебивай, у нас с мальчиками уговор…

— … но…

— … тело Коли расщепилось на атомы.

Каз покивал головой.

— Не, красотка. Маловато будет. Ты со своим гипер-мозгом, говоришь, нас как открытые книги читаешь, так что давай что помасштабнее. И не про то, что Система тебя здесь заперла.

— Ты не дослушал…

— … Казимыч, забудь…

— … расщепилось на атомы, которые создали аномалию для Системы. У этой всеми любимой, прекрасной Системы Системный сбой. Из-за нас.

— Чего?

— Мы планировали упразднить общую Систему, до персонализированных у каждого…

— … Электра, они все равно не поймут…

— … не важно! У нас игра, секрет за секрет. Что-то, как всегда у ученых, пошло не так, и наши волновые структуры сплелись, а тело Коли просто…

— … исчезло, совсем. Пуф, и испарилось, с концами, в ноль…

— И что Систему так смутило? Казим, это разве что-то сверхъестественное в этом мире?

Казимиро нахмурился.

— Неужто понял?..

— … Каз, а мы думали, ты у нас из тугодумных.

— Если я в культе состоял и по метамирам лазил, не значит, что тупой.

Крэй в ожидании достал воду из сумки и сделал пару глотков. Что ухмыляющаяся девушка, что непривычно серьезный мужчина держали драматическую паузу.

— Ну⁈ Мне поясните, я, если забыли, тут в технике и прочем не бум-бум.

— Даже с твоим провалом двести лет мог догадаться, парень…

— … ой, не принимай близко к сердцу, Коля просто считает, что все такие умные, как он, должны быть…

— … ну хотя бы знающие основы физики…

— … исчезла масса, Крэй. Испарилось тело — совсем, совсем…

— … масса веществ, вступивших в химическую реакцию, равна массе образовавшихся веществ. При химических реакциях атомы не исчезают и не появляются. Продукты реакции образуются из атомов, содержащихся в исходных веществах. Поэтому масса и остаётся неизменной…

— … закон сохранения массы, милый. Основа, да, еще старых времен…

До Крэя дошло.

— Ломоносов. «Все встречающиеся в природе изменения происходят так, что если к чему-либо нечто прибавилось, то это отнимается у чего-то другого. Так, сколько материи прибавляется к какому-либо телу, столько же теряется у другого, сколько часов я затрачиваю на сон, столько же отнимаю от бодрствования…»

— Не совсем Крэй, не совсем…

— … ну Коль, если парню так хоть вспомнилось, уже прогресс!

— Но, я так понимаю, это не все, верно? Фотоны, не имеющие массы поодиночке…

Вот тут Крэй уже не имел понятия, к чему клонят его согруппники.

— Да, Каз! Еще как верно! Ни фотона, ни дейтрона, ни малейшей частицы и следа. Ни теплого, ни энергетического, ничего…

— … будто меня и не существовало вовсе. Отсутствие аддитивности массы, никакой инертности. Полное нарушение законов физики…

— … или отсутствия у нас знаний и понятий о массе и ее истиной природе.

— Это «сломало» Систему?

— Крэй, слово сломало определимо к понятию, когда она выведена из строя…

— … а наша аномалия лишь устроила ей глобальный сбой и логические дыры…

— … потому сначала мы в психушке отбывали свое…

— … а потом перекинула «на курорт», ибо мы все же вроде гении, создавшие что-то гениально…

— … негуманно с ее точки зрения. Но и отпустить на вольные хлеба не может, допустить персонализации тоже, просто в разрез встроенного алгоритма, строго следит и анализирует дальше нас и аномалию.

— Затираешь! Не, Крэй, ну ты слыхал!

Услужливый парень в костюме принес свежий пенный напиток Казимиро.

— Можешь не верить и считать психом, но это грустная правда…

— … как и то, что твое настоящее имя Мария-Жозе.

Мужик поперхнулся.

— Эээ, откуда…

— Да так, в досье подсмотрела у персонала…

— … или нет, хочешь верь, хочешь не верь…

— … А юная нечитаемая аномалия справа от тебя явно поверит.

— Это Крэй — аномалия? Хах… Ну, хорошо… Крэй, давай о себе тогда секрет, аномальный ты наш. Удиви ходячий компьютер.

Крэй внимательно глянул прямо в голубые глаза девушки, сколько бы взгляд не тянулся ниже. Она не врала. Они не врали. Крэй прекрасно разбирался в языках и в людях… Подчерпнул родственное свойство у Евгения. Ее глаза видели его насквозь, но не могли понять. И она говорила правду. По крайне мере — женщина свято верила в то, что говорила, и что это истина и правда…

— Ну, Крэй, что поведать решишь…

— … да уж, интересно…

Крэю самому было любопытно. Он знал одно — всей правды им не расскажет. Не следует доверяться психам, пусть и довольно сомнительным, возможно, вполне адекватным. Но чиж его знает! Слишком хорошо жизнь научила держать язык за зубами. А вот часть…

— У меня не Техно-Амнезия.

— Да нуу, не моожеет быть!

— Казимиро, я в принципе не знаю, что происходит вокруг меня и как. Я бы назвал это тотальной изоляцией от мира. Меня растили в хижине, в безлюдной тундре. Отец чокнулся, как я понял, полностью от технологий хотел сына держать подальше…

— Старовер значит…

— … амиш.

— Да. Именно. Только такого слова я не знал, как и вообще того, что мир ушел дальше середины двадцатого века.

— Етить, он у тебя ку-ку.

— Каз, отцов не выбирают…

— … а мать, милый?

Кажется, девушку… Женскую часть, слова затронули. Как и Казимиро. Осталась еще жилка того самого беспризорника Крэя, который мог втюхать кому угодно грош за златый.

— Мать умерла спустя три года после родов, врачи не доглядели. Ошибка в техническом анализе диагноза. На этом отец и поехал головой.

— А ты откуда знаешь?

Вот мужскую половину, Николая, Крэй из виду, обманувшись внешностью, упустил. Тот настроен на чистейшую логику и непоколебимые факты, слезливыми эмоциональными историями не купить…

— Мне следак сказал, который батю и нашел в подворотне. Дом пошел обследовать, в километрах от цивилизации, а там я, сижу себе на печке, в ус не дую, что мы не в тысяча девятьсот пятидесятом. По документам, где про мать отметка — Кирилл, я то бишь, так и вовсе помер. Уж не знаю, сколько забашлял сумасшедший отец за такое, но…

— А как ты в Чили оказался?

— Следак добродушный этот. Илай, старик уж, видимо, сентиментальный стал на втором веку жизни. Решил мне жизнь с чистого листа подарить, в климате поприятнее тундры. За ниточки подергал, коллег поднапряг с должком, и вот…

— Техно-амнезия, без Квантовика, без связи с Системой…

— … типа, найденный на месте преступления…

— Ох, лихо! Ну Крэй, ноль вопросов. Соболезную такому уродскому детству.

Казимиро глотнул еще хмельного. А Нико-Электра, потрепав парня по волосам, прошептала на ухо:

— У всех свои секреты, да? Но мы верим. Пусть будет так.

12 — Луна

Самое ужасное и страшное, что могло произойти в этом безмятежном и комфортном месте, постигло паренька: Крэй начал терять счет времени. Второй месяц миновал, но… Когда именно он сюда заселился, сколько беспечных деньков за беседами с новообретенными знакомыми минуло?

«Как мне считать теперь возраст и точные даты? Из Второй Родины выскользнул в мае. У Слизней провел бесконечные многочасовые недели… а может и месяцы. Там ход быта и жизни тянулся целую вечность. Попал в мир Джойсан в январе. Так сколько я уже в путешествии? Год? Или можно считать, что и больше… А когда день рождения? Ладно уж настоящий — его и не помнил, но Второй… К Евгению тогда скачок произошел — тоже непонятно через сколько месяцев перемахнул. Даты — лишь цифры, но старею ли я при скачках? Тоже так и не ясно. Вроде бы — нет… Каков мой истинный возраст, как дальше считать?»

Нынче — сытная еда, терапии, спортзал, океан… По кругу повторялось изо дня в день все одно и то же в бесконечной петле. Скрашивали серые будни и привносили разнообразие в ритмику жизни выступления артистов по вечерам, на открытой сцене или в подвальном закрытом амфитеатре. Выходить с территории «Эмпатии» никто не запрещал, персонал и врачи всегда напоминали — Крэй и все остальные тут «лишь гости».

Крэй и выходил. Осматривал гибридный город с иной от современной его части стороны, прогуливался по песчаной косе, да и в горы несколько раз на целый день улепетывал.

Первое впечатление от города Вальпараисо с высотками и домами-деревьями оказалось чрезвычайно обманчивым. Как оказалось, «Эмпатия» и халупа похитителей находились в «Новом городе» — современном районе, построенном за последние пару десятилетий. Настоящий Вальпараисо — раскрывался и показывал себя буквально в получасе ходу от реабилетационной гостиницы.

Цветастый, необъятный город на холмах, весь усыпанный графитти и яркими фресками, словно живописная палитра вдохновения. Узкие улочки, переплетающиеся и ведущие к скрытым дворикам и тайным садам, создающие ощущение лабиринта, где каждый поворот открывает новое чудо художественного гения.

Изображения собак, растений, абстрактных фигур. Вальпараисо — не просто город, это настоящий арт-объект, где каждая улица, каждый дом, каждый человек — часть большой картины, оставляющей незабываемые впечатления и вдохновляющей на новые открытия. Картины, бесконечно повествующей о многовековой истории портовой Жемчужины Южной Америки.

Архитектура Вальпараисо — смесь стилей и эпох, от колониальных зданий до современных конструкций, где любое строение — отдельное произведение искусства. Деревянные домики, наседающие друг на друга, каменные двухэтажки, древние фасады с магазинчиками внутри. Город великолепно сочетал в себе историческое наследие и современные тенденции, создавая уникальный атмосферный контраст.

Вот естественная красота Крэя и поразила, и завлекала сильнее всего. Гулять по городку — одно удовольствие.

Запредельная симфония цвета, формы и текстур словно рассказывает каждому свою удивительную историю. Место, где каменные аллеи и извилистые лестницы погружают в вихрь времен, где каждый угол может высказать свои чувства, мысли и переживания.

Но самое захватывающее в Вальпараисо — это виды.

Таких перепадов высот и вертикальной структуры Крэй не видал никогда. Ни Саксония, ни равнины Советов — не шли ни в какое сравнение. С высоты холмов открываются захватывающие панорамы на залив, порт, красочные разноцветные и яркие крыши домов и бескрайние воды Тихого океана.

«Закаты… Какие здесь закаты!»

Уходящее солнце красило здесь небо по-особенному. Волшебно. Окрашивая небо в разные оттенки розового, фиолетового и оранжевого, закат захватывал дыхание Крэя раз за разом.

Достопримечательности Вальпараисо также поражали воображение странника. От исторических музеев и памятников до уличных выставок и фестивалей — всякий уголок города наполнен жизнью и культурными феноменами. Новый шаг здесь — новое открытие, новое приключение, новая история.

Город, словно созданный для того, чтоб влюбить в себя Крэя, который осмелился взглянуть на его красоту во всех деталях, заглядывая в каждый непримечательный его закуток. Уютный городок с первых мгновений знакомства удивил, заставляя забыть о тяжких приключениях и истязаниях.

Сперва Крэй посчитал, что весь этот хаос разбросанной на склонах залива архитектуры — всего лишь эффектный обман утомленных глаз. Однако, чем дальше погружался в вакханалию из разноцветных домов, узких переулков и бескрайних лестниц, ступени которых украшалась яркой мозаикой, тем сильнее он понимал: все здесь не случайно. Многогранные и удивительные улицы переплели в себе историю и современность. Каждая брусчатка, каждый камешек — хранили за собой воспоминания чьей-то долгой и насыщенной жизни.

Пройдя всего несколько шагов по старому городу, который по сути и являлся основной частью размашистого Вальпараисо, Крэй сразу осознал, что здесь слились воедино стили и эпохи. Чужой мир, другое время, иные технологии — Крэй догадывался, что такой городок уникален даже среди остальных разномастных местечек на всем земном шаре.

Все уголки города стали своего рода экспозицией искусства, где стены старых зданий послужили холстами для художников своей современности, украшающих их яркими граффити. Живопись на стенах придавала городу особый, неповторимый шарм, который с каждым мгновением завораживал и притягивал Крэя все сильнее.

Кведлинбург, таинственно уютный и запутанный, даже близко не стоял рядом с Вальпараисо. Что уж говорить про довольно простецкие Мончегорск и Териберку.

Сейчас Крэй находился в месте не только отрадном для глаз и души, но и услаждающим тягу к знаниям юноши изобилием достопримечательностей.

Я срезал ветку, заблудившись в чаще,

И стон её к сухим губам поднес.

То был ли шепот ливня, полный слёз

Иль треснувшего сердца стон хрипящий?…

Передо мною всплыл из дали дальней

Давно знакомый образ или звук,

Прорвавший толщу тысячи разлук

И беспредельность осени печальной.

И ветка, пробужденная губами,

Заполонила чащу голосами,

Рожденными пареньем аромата.

И замер я — кольнули сердце снова

Былые сны родительского крова,

В дни детства устремляя луч заката.

Высеченные на каменной колонне стихи на пяти языках, в том числе и русском, нашлись в одном из укромных скверов. И колонны уходили длинным коридором вперед.

На табличке перед входом в сквер на испанском фигурными буквами красовалось:

Пабло Неруда, однажды названный «величайшим поэтом двадцатого века на любом языке». Чилийский поэт, удостоенный Нобелевской премии.

Крэй до сих пор оставался не слишком силен в испанском, но с помощью словаря под боком вполне смог понять смысл «таблички».

Замок Уэльфо, Площадь Сотомайор с памятником чилийским морякам, музей Луксор, конгресс и многие другие архитектурные сокровища… Крэй не мог насытиться культурным обогащением.

Обольстительно окрашенный рассветом и обворожительно мерцающий под звездами, Вальпараисо влюбил в себя без остатка.

Бухта города деликатно обнимала склоны города и создавала уникальное, ни с чем не сравнимое, морское настроение. Исполненное волн и пены, и в то же время погруженное в музыку портовых звуков.

На солнышке медитировали пеликаны, чайки зависали на ветру, а на заброшенных островках-причалах, чуть поодаль от берега, резвился десяток морских львов. Парочки диковинных животных игрались, целовались и совершенно не обращали внимания на восторгающихся ими людей.

Магия Вальпараисо далеко не ограничивалась лишь видом на океан.

Змеиные узоры улочек, таинственно скрывающие в себе загадки, колоритные кафе с утренней радостью, ароматные рынки, где переплетаются запахи экзотических специй и душистого кофе. Мир множества оттенков, словно палитра художника, где каждый цвет, каждая линия и каждая клеточка охвачены живой музыкой самого города.

Стальные огни фуникулеров взмывали к небу, словно вечные свечи, соединяли вертикали районов.

С высоты холмов Вальпараисо раскрывал свои многочисленные тайны и прелести в полной мере. Панорамные виды на залив, портовые доки, множество цветных крыш и бескрайние просторы Тихого океана заставляли Крэя забыть обо всем на свете. Окунуться в мир волшебства и красоты.

К сожалению, Крэй оказался ограничен в средствах, предоставляемых щедрой Системой. Без особого чипа в голове или какого-то аналога аугментации Квантовика большие суммы-пособия крипты не доступны, а финансы Крэю выдавались на одноразовой карточке пластика при выходе в город. И денег этих хватало не на многие радости. Мороженку купить, на фуникулере прокатиться, фрукты на рынке приобрести, в музей войти… Самая большая трата за раз — ушла на «модную стрижку» и перекраску волос под шатена с завивкой. Крэй просил парихмахера лишь немного подравнять, да сделать стильно… В тот момент парень познал все подводные камни Автопереводчика, любезно и безвыборно предоставленным в дар планете от Илона Маска.

«Хотя, даже неплохо… Свыкнуться только б.»

В общем — местной валюты «крипты» хватало по мелочи.

Уехать куда-то в другой город, тем более страну — не хватило бы точно. А хотелось.

«Что там скрывает горный хребет?»

Так что план на ближайшее будущее пребывания в этом Мире у Крэя выстроился вполне логичный и прямолинейный.

Парень и не против бы улучшить свой организм заманчивыми аугментациями и побрякушками, но без прохождения «Квантового Лабиринта» делать это категорически возбранялось. Допуск к тесту-игре, в свою очередь, выдавался по решению наблюдающих его терапевтов, так как Крэй — случай «особенный», как ему заявили. Обычно в возрасте семи лет Кубитка уже стояла у каждого второго ребенка. К четырнадцати — всем вживлялась уже модификация под взрослеющий организм, которая когда-то потом, в зрелости, по желанию обновлялась до свежих версий.

Крэй же — «психически не готов» даже к безобидному «Квантовому лабиринту».

Кроме этой фразы, его врачеватели ничего ему не рассказывали. И одногруппники тоже. И никто из персонала. Даже прохожих Крэй спрашивал — все по нулям. Возможно, неведение — это часть подготовки. Возможно — некий ритуал. Возможно, «Квантовый лабиринт» — для каждого свой. А возможно — все не сговариваясь решили подшутить над наивным белым парнем.

А когда наконец-то он будет «готов» — Крэй не имел ни малейшей доли понятия. Потому — продолжал гулять по невероятному городу, читать бесконечно увлекательные книги, изучать этот Мир и заниматься спортом. Плавать, бегать по утрам, ходить в зал. И все это с концами размывало временной ориентир.

В очередной вечер, после фееричного танцевального представления, Крэй шёл на пирс почитать перед сном некоего современного русского автора, пишущего про приключения в космосе отважного, храброго, смелого, ловкого, умного и вообще всемогущего контрабандиста. Книга называлась «Жертва Космоса с ПУШКАМИ!!!» и не представляла собой особой художественной ценности.

«Но написана крайне весело! И начав ее днем, практически уже дочитал…»

Ночи здесь теплые, небосвод чистейший, тишина идеальная. Лишь ритмичный прибой волн…

Устроившись на мягком кресле-качеле, Крэй зажег экран электрической книги.

Перевернув очередную виртуальную страницу фантастического повествования, все глубже погружаясь в несуразность событий, Крэй задумчиво представил себя на месте всесильного главного героя, которому все по плечу, реки по колена, а вражина — даже близко не ровня.

Внезапно Крэй почувствовал дрожь и услышал скрежет досок пирса, а затем и характерный всплеск нырнувшего в воду тела. Отвлекшись от подсвеченного лампами текста, Крэй вгляделся в темноту водной глади. Вдали у берега светились старинные фонари-маяки сочного голубого оттенка, которые вместе с яркими звездами и полной луной слегка озаряли мрак и придавали волнам редкие контуры. Из этих очертаний воды и вынырнула чернявая девушка.

— Не поздновато ль для купания?

Девушка рассмеялась в ответ, щурясь и сглаживая волосы назад.

— Да я только работу закончила, в самый раз освежиться.

— Никогда не задумывался даже о купании в ночи.

Незнакомка направилась в сторону лестницы.

— А ты где, таинственный мой собеседник? Я думала, тут одна.

— В качели… Видимо, мимо пробежала, не заметила даже.

— Вполне, я немного в ночи близорука.

Сделав пару шагов вверх из воды, силуэт латинки опять бухнулся в воду.

— Слушай, а давай ко мне запрыгивай, тут поболтаем, лицо хоть увижу! Вылезаешь и холодно как-то, а тут тепло, и побарахтаться еще охота.

Признаться, Крэю и самому стало любопытно рассмотреть девушку поближе.

— Я в брюках, плавок с собой нет…

— Так я тоже!

— В брюках?

— Нагая, дурашка. Запрыгивай, купания в ночи под луной голышом — прелестно же!

Крэй опешил.

— Неправильно это как-то…

— Чего неправильного? Мы в этой тьме все равно дальше лица не увидим, прыгай давай!

— Неправильно, что не боишься меня, а вдруг — я маньяк какой?

— Так может, и я маньячка. Дерзни проверить! Вот и посмотрим, кто есть кто по итогу.

— Ну, как скажешь.

Это что-то совсем новенькое. Секунды назад его подсознательно останавливал этикет воспитания Евгения и братца Ли, сестер Лизи и Барбел, учивших в один голос общему правилу: «Существует лишь одна манера общения с Дамой — учтивость и уважение. Сохранение достоинства и держание грани. Этапы ухаживаний, высокому порядку общения…»

Крэй начал стаскивать с себя мягкую обувь, рубашку, брюки… Совершенно позабыв об устоях и тем более предусмотрительности. О том, что может в любой момент исчезнуть из этого мира, и в чем мать родила, без своей сумки и припасов, вдруг оказаться посреди заснеженной бури, поддавшись мимолетным желаниям. Инстинкт выживания и разум в момент притупились.

Мысли Крэя сейчас о совершенно ином. Да мыслей и нет, как таковых. Парень действовал импульсом, живя лишь моментом, даже не беря в голову ближайшее будущее.

— Значит, традиция у тебя в ночи искупаться, после работы? Кем хоть работаешь?

— Танцевала сегодня вон в «Эмпатии», а после всю труппу угостили в баре и отпустили гулять. Я и решила…

Крэй нырнул в воду, не дослушав, и под водой, в пару махов доплыл до девчонки, попутно открыв глаза. Она была права — и в самом деле ничего не видать… почти.

Крэй вынырнул аккурат у ее перед лицом.

— Ты на вопрос-то не ответила, традиция у тебя такая или это так, спонтанно, в первый раз?

Лицо девушки тонуло в отражении света луны на глади воды, расцветкой мягких теней, с игрой светлых бликов на ее смуглой фигуре. Черные вьющиеся волосы обрамляли лицо, точно обвивая нежностью и загадкой, вступая в таинственное союзничество с магией ночи.

— Традиция. Просто люблю нырять под луной, это мое утешение и свобода. Уединение и возможность уйти в другой мир грез и фантазий…

— Так я мешаю?

— Мешал бы, тебя б не позвала! Я люблю компанию и поболтать. Узнать новых людей, их истории…

Девушка улыбалась. Губки она поджимала зубами, глаза ее, как две яркие звезды на небесной ткани, сверкали таинственным светом, отражая глубину ночи и бесконечность океана. Их цвет менялся от глубокого синего до яркого зеленого, словно подчеркивая ее загадочность и притягательность.

— Тебя как зовут?

— Луна. Ударение на «у», если вдруг автоперевод опять лажи даст.

— Красиво… А я Крэй. Ударение на Эй, если перевод лажи даст.

Луна засмеялась милым журчащим смехом, который увлек за собой и Крэя. Парень запнулся и не знал, что сказать дальше, повисла неловкая пауза. Молодые люди смотрели друг другу в глаза и улыбались.

— А ты здесь, в одиночестве, что делал, в метамире залипал?

— В своем роде. Тоже погружался в другие миры, но через книгу.

— Ох! Не часто нынче услышишь, что молодой парень не сидит в онлайне в игрушке какой под вечер, а книги читает!

— Да, это мой способ уединения, я так от забот отрекаюсь.

— Но, кажется, теперь, заботы точно далеки. А ты живешь где-то здесь, рядом?

— В «Эмпатии».

— Ой, то есть…

— Нет, со мной все в порядке, не переживай.

— Вот мы и выяснили, кто из нас маньяк!

Девушка засмеялась и нырнула головой вниз, так что упругие бедра на миг показались над линией моря, и вместе с ногами скрылись из глаз.

Крэй попытался найти, куда Луна уплыла, но тщетно. Спустя десяток секунд, девушка показалась в нескольких метрах, помахивая рукой.

— Эй, Маньяк! Плыви ко мне, на одном месте так и застрянем иначе, любуясь друг дружкой!

Крэй брассом помчался к ней.

— Маньяк безобидный, лишь с амнезией на последние лет двести развития человечества.

— Ооо, правда⁈

— Ну, почти…

— Это как?

— Я путешественник из другого мира, случайно провалился в ваш мир из чужого.

Девушка опять засмеялась. И почему от этого смеха у Крэя становилось так тепло на душе?

— Это правда! Могу доказать, пошли ко мне в номер!

— Ох, такого подката я еще не встречала.

— Не, я не это имел ввиду… У меня там одежда моя стираная из двадцатого века, по ней видно и…

— Хах! Вот такого рода уже проходила. Симпатичный парень, зовет посмотреть на одежду…

— Я симпатичный?

— Немного…

Луна брызнула Крэю в лицо водой и поплыла к пирсу.

— Ну, пошли, докажешь…

— Так — нет. Это не серьезно.

— Что⁈

— Ты явно не так поняла, а я не так воспитан, и не хочу показаться настоящим маньяком…

— Ох, Крэй, да ты меня поражаешь! Зовешь к себе девушку, потом ее отвергаешь. Ах-Ах-Ах. Разбиваешь мне сердце… Пучина, укрой…

Театрально приложив ладошку ко лбу, а вторую руку протянув к небесной Луне, девушка закатила глаза и медленно стала уходить под воду.

Крэй кинулся на помощь утопающей, даже не поняв, что та лишь играет.

Дотронувшись до теплых плеч и нагой спины погрузившейся под воду Луны, Крэй уже собирался тянуть ее вверх. Но девушка резко всплыла сама.

— Ах, Крэй, мой спаситель! Из другого мира странник! Твое касание вернуло мне силы и надежды на жизнь!

— Ну и шуточки у тебя, я ведь испугался…

— И я испугалась, что даже не дрогнешь, глядя на даму в беде.

Крэй наполнил полный рот соленой воды и пустил в артистку струей воды в отместку.

— Хах, все прекрати, сдаюсь, сдаюсь!

— Я придумал, докажу тебе на пирсе прямо, что я из иного мира!

— Оу, Крэй, мы еще не так близко знакомы, чтобы прямо на пирсе… Ох-Ох. За кого ты меня принимаешь?

Луна опять повторила свой трюк. В этот раз Крэй упрямо дождался, когда у девушки кончится воздух, и она сама всплывет вверх.

— Что ж ты меня не спасал? А вдруг утонула б…

— Я бы поплакал. Но умерла бы ты с честью!

— Ой-ой…

— Слушай, я не шучу. Ты сгущенку пробовала?

— Что?

— Русскую такую, настоящую, из банки?

— Это что? Сгуо-чио-никя… В ресторанах такого не видела, в магазине вроде бы тоже.

— Автопереводчик не справляется, да?

— Видимо, нет…

— У меня в сумке с собой, сейчас угощу.

— Давай! Вылезай, я за тобой.

Крэй ринулся к пирсу и собирался уже, подтянувшись, выбраться из воды.

— Постой, Луна. Глаза-то прикрой.

— Стесняешься?

— Было бы чего… да как-то неловко.

— Ох ты! Хорошо, хорошо, не смотрю. Но и ты потом не подглядывай!

— Договорились.

Девчонка все так же искусно и показно приложила ладошки к глазам. И Крэй до конца не был уверен в том, что она «не смотрит».

Ловким рывком накачанными руками парень в один мах вылез на пирс и побежал к сумке. А чуток прохладно и в самом деле…

— Послушай, а у тебя полотенце…

Крэй обернулся и замолчал на полуслове, мимолетно поймав краем глаза обнаженную Луну, восходящую по ступенькам на причал.

Словно капризные мазки кисти живописца, нарисованные неповторимыми перстами ночного ветра. Под лунным светом ее кожа казалась сияющим и нежным темно-перламутровым покрывалом, украшенное самыми красивыми узорами природы. Девушка была обрамлена волосами, как черное облако ночного неба, которое плавно покрывало ее плечи и создавало иллюзию вечности и свободы.

— Не-а. Я сразу с бара сюда прибежала…

Крэй отвернулся. Кажется, Луна не заметила, что юноша любовался роскошным телом в лучах небесных тел.

— Ты ж отвернулся?

— Ага.

— Вот и не оглядывайся! Просохну немножко, потом оденусь.

— Так… А сгущенкой тебя как кормить: вслепую?

— Оу… Сейчас, подожди… Придумала!

— Что?

— Как дам команду, можешь оборачиваться и ко мне подскакивать.

Крэй нащупал последнюю банку сладкого молока и решил все же натянуть хотя бы трусы ради приличия, а заодно захватил свою рубашку, для Луны. Хоть немного согреется.

— Иди!

Луна, словно сурикат из норки, поглядывала поверх импровизированной стенки-шторки, отстроенной из трех перевернутых на бок полупрозрачных сетчатых лежаков. Сквозь них особо привлекательных видов девушки было не рассмотреть, но Крэй уже и так запечатлел в памяти недавнюю прекрасную картинку.

— Ну ты и выстроила форт, конечно…

— А то! Защита от нападения маньяков, а то ж знаешь, бродят тут всякие…

— Держи, не иначе замерзнешь.

Кавалер любезно накинул рубашку на голову даме.

— Ох, как любезно… Благодарю.

— К вашим услугам. Заодно, будет чем от маньяков оборонятся.

— Готова к вкуснятине?

— Давай!

Девушка вытянула чашечкой руки, ожидая твердую конфету, не меньше.

— Не, так не получится. Точнее, я могу в ладошки накапать, но больше руки замараешь.

— А как же тогда?

— Рот открой.

— Закрой глаза?

— Не, зачем… Вот, смотри.

Крэй проколол острым ножиком банку и прокрутил небольшую дырку. Сгущенка ждала непременного нарушения вакуума. Пробив второе отверстие, юноша присосался к отверстию, откуда закапало белое вязкое молочко.

— Твоя очередь. Приятного аппетита.

— Спасибо…

Девушка настороженно приоткрыла рот, чтобы принять неизвестное на вкус угощение.

— Вкусно?

В глазах Луны читался восторг.

— Сгущенное молоко! Конечно, вкусно!

— А, так все-таки пробовала такое…

Крэй немного расстроился, что не смог поразить оригинальным продуктом иного мира. Вот его в свое время — сгущенка сильно изумила. И не только она, а многие продукты питания, что в голодные годы парню и во сне не снились.

— Нет, ну такого вкусного — точно не пробовала!

Луна облизнула пухлые губки и протянула банку обратно Крэю. Тот допил до дна небольшую емкость. Девушка игрива зашагала двумя пальцами по краю лежака.

— Ты же мне вроде хотел доказать, что из другого мира пришел?

— А, да… Вот. Глянь, на днище и крышке выбита маркировка, дата.

Смуглянка провела пальцами по металлическим выпуклым цифрам.

— Четвертое апреля пятидесятого…

— Я же не путаю, у вас тут март месяц на дворе?

— Так это наверняка срок окончания годности!

— Стал бы я год с собой сгущенку таскать, сама-то как думаешь?

— Кто знает, кто знает…

— И на этикетке вон год, глянь, полный есть.

— На иностранном не читаю этом…

— Не веришь?

Крэй смотрел, не моргая, прямо в глубь бездонных глаз Луны с дичайшей серьезностью, без улыбки и ужимок. Ему правда очень хотелось, чтобы девушка ему поверила.

— Верю.

Луна улыбнулась и отвела взгляд.

— Но хочу больше доказательств!

— У меня в комнате…

— Одежда грязная, помню. Давай уж прежде на свидание, что ли, сходим, а то сразу в номера эти ваши идти к мужчине — плохой тон.

— Ваш ансамбль во сколько уезжает?

— Не во сколько, а когда. Нас в «Эмпатии» поселили на гастрольное турне, на этой неделе тут еще будем.

— О, тогда свидание…

— Сегодня! Я знаешь, чаще по ночам работаю, днем отсыпаюсь, потому в клуб с девчонками договорились пойти, город глянуть. Мы сами с юга, тут впервые.

— Никогда не был в клубах… И ночью тут не гулял. Вообще не гулял по ночам обычно.

— Почему?

— Это ж… Опасно?

— А что ж ты делал в это самое прекрасное время суток, когда мое имя сияет и светит?

— Спал. Ну и…

Крэй понял, что спал по ночам лишь последние лет пять, да и то, когда с Евгением окончательно обосновались в СССР. Ночью во времена после войны гулять было не принято, да и незачем. Развлечений в Советах после полуночи особо и не было. Вот до того, в Саксонии, казалось, в совершенно другой уже жизни, о которой он чуть не забыл, беспризорник обносил амбары, с ребятами из Монастырской Шайки до утра травил байки у костра, порой забирался на крыши таверн и слушал музыку, бродил до рассвета, подглядывал в окна, с интересом наблюдая, как живут «настоящие люди — настоящую жизнь»…

— Что?

— Много чего. Недавно, например, бродил по зыбучим пескам по пустоши, а до этого…

— Ох, Крэй, прибереги байки, по городу шастать пока будем. Девчонкам, думаю, тоже понравится. Ты такой смешной! Такой… Хороший! Прям не могу…

— Давай тогда одевайся, я постою на страже, зайду в номер переодеться и в путь?

— Хах, можешь сразу бежать к себе пока что, а через минут пятнадцать у часов на пирсе соберемся. Я как раз за девочками схожу.

— Нет. Я так не могу.

— Чего?

— Бросить тебя тут одну, голышом.

— Ой, да ты переживаешь за меня, Крэй?

— Конечно, не хочу, чтобы что с тобою случилось.

— Ох, Крэй, ты такооой… Хороший!

Луна резво чмокнула Крэя в губы.

— Давай, неси мне одежку, она там недалеко от качели твоей где-то, да становись на стражу, мой рыцарь. Только сам не подглядывай!

13 — Эмпатия 2.0

Прошел час.

Луна с подругами очутились на оговоренном месте далеко не через пятнадцать минут. Как полагается дамам: «Опоздали 'не сильно», а «ровно настолько же, через сколько условились встретиться». По словам одной из подруг Луны.

— Мара, Аля, Джина! — представила Луна девчонок.

«Все равно не запомню никого по имени…» — подумал Крэй.

Фройляйн, естественно, пришли подкрашенные, посвежевшие и в броских нарядах.

Первая девушка в платье цвета пурпурного заката, украшенном блестящими кристалликами, что переливались на свету, словно призмы звездопада. Волосы завиты и аккуратно уложены, а макияж в тон к платью подчеркивал изящные черты лица.

Вторая мадам вызывала ассоциации с огненной жар-птицей — ярко-красного цвета пышное одеяние пламенем плавно переходило в оранжевые оттенки. Глаза, явно аугментированные, сверкали как драгоценные камни рубиновым цветом, а кожа светилась золотистым отблеском.

«Ауга».

Одногруппники по терапии уже объяснили озадаченному парню, как называется стиль современной моды, где молодые девушки стремятся к максимальному использованию аугментаций, технологических дополнений и инновационных аксессуаров, чтобы выделиться и привлечь внимание. В этом стиле особый акцент на цветах, ярких оттенках и плавных переходах между ними. Каждый кусочек тела, который не жалко фантазии девиц, модифицируется для придачи им яркой индивидуальности. Стиль «Ауга» стал популярным среди подрастающего поколения благодаря экстравагантности и смелости в использовании новейших слов техники, частичного изменения РНК, геномной трансплантации, мутациям и моде на «броскость».

Ходячая новогодняя елка — для Крэя понятие яснее некуда. Усыпана светодиодами, с эффектом мерцающего света и электрических разрядов. Волосы окрашены в неоновые цвета, меняющиеся в зависимости от настроения, а на коже виднеются тонкие линии биоинтерфейса.

Каждая «Ауга» могла уходить в разную крайность аугментации: киберпротезы, улучшенные чувства, увеличенные мышцы, дополнительные конечности… Ведь задача стиля — не только привлечь внимание, но и высказать всем свое резко «фи» в стремлении к самосовершенствованию и прогрессу.

Таким образом, образ «Ауга» стал не просто модным трендом, а образом жизни для тех, кто стремился к объединению человека и технологий, к созданию нового типа сущности — сверхчеловека, готового к новым вызовам будущего. Тянулись к «совершенству» Ней-роботов, к их «миловидности».

«Благо, мозг себе не меняют на искусственный. Пока что. Правда, может некоторым пошло б и на пользу.»

Крэя больше тянуло смеяться над клоунессой, нежели восхищаться… Но у каждого свои понятия о красоте.

На третьей девушке — белая облегающая майка-безрукавка, из под которой поразительно бесстыдно выглядывал синий кружевной лифчик, словно та так и планировала выставить всем на показ свои достоинства и прелести. Мини-юбка оттенка лазурного моря, украшенная переливающимися электронными пайетками, которые отзывались переливами цвета в такт звукам вокруг. Длинные волосы заплетены в толстую косу до пояса, усыпанную цветами, а на синих губах играет улыбка загадочной бестии.

И, наконец, четвертая девушка — сама Луна. Вот она привлекала внимание Крэя куда сильнее своим необычным нарядом — короткое платье-сарафанчик в окраске ночного неба, усыпанное глубоким трехмерным рисунком галактик и лунными фазами поверх в случайных местах. Ее волосы распущены и свободно летают по ветру, а аккуратный, почти незаметный макияж подчеркивает глубину упоительных глаз.

Эти четыре дамы в броских нарядах шли, как яркие звездочки в темном небосводе города магии и технологий, привлекая взгляды и творя атмосферу загадочности и элегантности.

Не уступал им и Крэй. Правда, он доверился выбору своей верной подруги-швеи Аиды, которой отправил ментальный запрос:

«Что-то крайне модное, как нравится девчонкам, и в моем вкусе-стиле».

Аиде хватило пары-тройки минут на создание шикарного образа.

Черная рубашка с острым воротом, подсвеченным по ободку нежным пурпуром, сидела идеально под узкими черными брюками. Ткань рубашки, изысканно матовая, подобно прикосновению кожи идеально облегала фигуру, подчеркивая стройную осанку рослого парня.

Сочетание черного и пурпурного создавало загадочный и притягательный вид, который моментально заставлял остановиться взгляд окружающих. Штаны из гладкой ткани сидели как влитые, дополняя картину вихревыми линиями и броскими акцентами.

Тонкий пояс с металлической пряжкой, конечно же в форме орла, добавлял необходимый контраст.

На ногах парня блистали элегантные черные лоферы с блеском металлической фурнитуры, вводя нотку роскоши и утонченности. Аксессуары — минимальны, но точно подобраны: серебряные наручные часы с тонким кожаным ремешком на одном запястье. На другом — разноцветные браслеты с летящими орлами, оживляющие красочный образ.

С завитыми каштановыми волосами — прическу удалось сделать аккуратной и стильной, под стать наряду с иголочки.

Крэй до сих пор в душе не понимал — как возможно создавать такую одежду по его прихоти буквально за десяток минут. И еще больше не понимал — как это все может быть бесплатным и не требовать с него ни малейших затрат.

Куда конкретно идти, какие здесь местечки «тусовые» — подружки Луны расспросили у молоденьких барменов, не жалеющих выпивки для заезжих артистов, не так давно зажигавших в акробатических пируэтах и некоем подобие балета с вкраплением резких движений польки, фокстрота и танго.

«Буквально пара поворотов налево, как выйдете из „Нового Города“. Местечко „для своих“. Сразу приметите в „Старом Городе“, под желтой вывеской в двухэтажном зеленом здании с пальмой на крыше.»

Инструкция понятная, некомплексная. Всего-то пересечь весь современный городок напрямки, да уйти по главной улице влево.

Ночной город сильно отличался от лучезарного Вальпараисо дневного, к которому Крэй уже так сильно привык. В свете звезд «Новый Город»- технически совершенный гибридный эксперимент-курорт, ближе походил на свой родоначальный портовый лабиринт художеств «Старого Города» по соседству.

Зеркальные здания-гиганты с наступлением темноты в разнобой подсвечивались снизу, сбоку, даже откуда-то сверху всеми цветами радуги и кажется немножечко больше. Стекла озарялись цифровыми живыми картинами, изредка перекликаясь с рекламой, хотя даже сама реклама всегда была под стать художественным проискам авторского гения. Плавучие голограммы абстракций и сюрреализма в медленном марше осаждали скверы и площади. Над улочками летали в колоннаде световые дроны, выстраиваясь в фигуры воинов-скелетов, извергающих настоящие огненные вихри, величавых драконов, дымящих из носа паром, сказочных фей, запускающих искры и фейерверки. Фонтаны танцевали под басистую музыку, а прохожие разодеты, кто во что горазд. Торчащие антенны на пружинах в хребте, словно живые существа, излучали световые импульсы в звездное небо, создавая уникальные паттерны и узоры. Архитектурные формы города напоминали сны, переходящие из одной реальности в другую, где границы между виртуальным и реальным подчистую стирались.

Звуки города проносились симфонией электронных битов в переплете со звучанием древних инструментов. Гармонизация, заставляющая сердце биться в такт зажигательной жизни.

Пленительный каскад света и тени. Сюда толпами стягивались из жилых кварталов, чтобы забыться в мире фантазий и стать частью этого великолепного спектакля.

Фантастические скульптуры из живого подвижного металла, меняющие свое положение и позы, сочились невероятной энергией и ароматом, призванной поднять дух, вдохновить на творчество и созидание. Цветы, высаженные в картинах-клумбах, мягко светились во тьме. Буквально все становилось прекрасным проявлением современной живописи.

Крэй сорвал со стеблем бордовый фонарик-цветок.

— Держи, это тебе.

— Оууу, Крэй, какая прелесть…

Луна с радостью приняла подарок, а вдоволь налюбовавшись, примостила его в волосах. Цветок вписался как влитой, переливающийся теплым свечением, придавая жизнерадостной девушке еще большую нежность и живость.

«Старый город» также смог преподнести несколько ночных сюрпризов.

Статичная мозаика, фрески, граффити — в темноте поверх них порой начали объявляться новые картины, нарисованные неоновой краской, иногда старый штрих теперь смотрелся совершенно иначе, и мозг воспринимал целиковую картинку иначе. Старуха — превратилась в моложавую девицу, волк в зайца, бабочки в ураган. Подтексты и потайные смыслы, а иногда и вовсе целые полотна — оказалось, все это можно было увидеть лишь в ночи.

Оставался всего один поворот влево, как вдруг мимо проходящий мужчина со всей мощи влупил Крэю в поддых.

Крэя тут же скрутило и невольно уронило на колени. Дыхание исчезло. Сколь бы парень не натренирован, какой быреакцией не обладал — удар исподтишка прямо в солнечное сплетение перенести без последствий, здраво стоя на своих двоих — невозможно.

Секунда, и Крэй уже сжимал кулаки, чтобы начать отбиваться от нападения гада на спутниц, или на самого Крэя. Сжимал, как можно сильнее, наготове врезать, но встать до сих пор так и не мог. Воздух предательски покинул легкие и не спешил туда возвращаться. Вокруг Крэя застыл вакуум, в котором даже не задыхаешься, а просто не можешь вдохнуть без острой боли и резкого выдоха следом. И это не фантастика, не удивительные технологии будущего и параллельных миров вывели парня из строя. А простой удар, четко в слабое место обычного человека. Коим Крэй и являлся.

Благо, драки не последовало. Не последовало и попытки ограбления, приставания к дамам, выяснений отношений и долгих разговоров.

Крэй обернулся через плечо. Полуголый мужик, говоря сам с собой, размахивая руками, словно он борется с неведомой нечистью, просто двигался дальше, присоединившись к компании неподалеку, ржавшей, как кони, над инцидентом. Дождавшись приятеля, они просто ушли.

— Крэй, ты как⁈

Луна подхватила ошеломленного Крэя под плечо и помогла подняться с шершавой брусчатки. Три подруги в негодовании переговаривались, та, что с рубиновыми глазами водила руками по воздуху квадратами и откидывала воображаемые листки в сторону, применяя в деле одну из своих аугментаций. Дыхание постепенно возвращалось. Медленным вдохом и медленным выдохом, с периодическим покалыванием и кашлем.

— Да… Я…

Слова пока не складывались.

— Все, все дыши, молчи.

— Что за…

— Обдолбыш. Хлайзиака закинул, небось.

— И часто так в Чили приветствуют по ночам?

— Знаешь… Ну, такого я впервые встречаю. Обычно не агрессивные, стоят себе, в небо пялятся или глаза трут.

— То есть — часто. Ясно… А я думал, у вас тут ДжойСан.

— Что, прости?

— Счастливый дивный идеальный мир…

— Нет, ты что!

Луна засмеялась своим нежным смехом, у Крэя сразу полегчало на душе.

— Хлайзиак — проблема, и не только он. Вещество синтетическое.

— Никогда не слышал.

— Да, я уже поняла, поняла, не повторяйся. Нейросетка Кубитки создала.

— Зачем⁈ Она ж у вас за закон, порядок отвечает…

— Здоровье… Да-да. Но человек на то и человек, верно? Обманул алгоритм и на свой лад для черного бизнеса структуру подредачил, подхимичил… «На благо пользователя»… Чтобы «пациент был доволен» и…

— Ладушки-оладушки.

— Что?

— Не все могет автопереводчик, да? Русский язык богатый и красивый, сложный.

Крэй умилительно подмигнул смуглянке, а та взлохматила ему волосы в ответ.

— Боги, не могу. Какой ты милый!

Красноглазая «Ауги» вскинула ладошки к небу.

— Все-з, отправила отчетий с реконструкцией и видосом-з. Пусть копы терь ищут-з FaloConchunda этого!

Это первый раз, когда Крэй вообще услышал хоть слово от этой странной, даже для этого мира, девы. Нет, не верно. До этого он вообще не слушал, что несут три другие девицы, лишь болтая с Луной, летая в своих мыслях и наблюдая за городом.

— Подем-з. Клубак тута-з!

Девушки устремились за угол, Крэй с Луной под ручку пошел следом.

Крэй тихо прошептал Луне на ухо, чтобы ненароком никого не обидеть:

— У меня автопереводчик впервые сбойнул сильно. Что она сказала?

— Ты ничего не понял? — шепнула она в ответ.

— Отправила отчетий… Слова вроде понятные, но смысл очень далеко. И «з» на конце добавлялось, как в книжках русских старых, только «з»… И это, фалокончунда… Это то, о чем я подумал? По звуку…

— Я тебе потом расскажу, что значит это слово. А «з» и все остальное — это диалект такой… Интересно, как забавно тебе это послышалось. У меня иначе на испанском. Как бы сказать. Простецкий говор. «Ауги» часто на нем болтают.

— Ясно.

Через пару минут компания уже дружно стояла на ступеньках в подвал, в небольшой очереди под желтой вывеской «Эмпатия 2.0».

Довольно крупный лысый, с тату на голове мужчина, размером с двух Крэев, стоял на входе в клуб. Девушек пропускал без проблем, парней иногда отсеивал. Крэй и Луна, так же в паре, подошли к охраннику.

— Запрос идентификации.

Лысый поднял кулак и сжал-разжал ладонь. Луна повторила движение.

— Право. Подтверждаю. Луна, восемнадцать лет. Парень?

— Со мной.

— Запрос идентификации.

Луна вздохнула и глянула на Крэя в ожидании формальности.

— Луна, что от меня требуется?

Девушке будто задали самый нестандартный вопрос в ее жизни.

— В смысле? Походу, тебя и головой приложило от удара…

Крэй отрицательно и серьезно кивнул.

— Кубиткой в системе запрос ему одобри.

— У меня ее нет.

— Что⁈ — хором спросили и охранник, и Луна.

— Я в Эмпатии на реабилитации, по этому поводу…

Охранник хмыкнул.

— Ясно. Номер назови.

— Сорок семь.

— Русский?

— Да.

— Восемнадцать есть?

— Вроде, там тоже вопросы…

— Понял. Ну, сойдет, будем считать, что есть. Раз с девушкой… Проходите. У вас за счет заведения напитки и снэки.

— Оу, спасибо…

— Системе спасибо, России за Кубитку, Эмпатии за клуб. Девушке за пропуск, иди давай…

Ребят впустили внутрь. Чем глубже они заходили во мраке, подсвеченном лишь красными неоновыми лампами, тем громче до них доносилась музыка.

Тунц-Тунц-Тунц-Тунц

Точнее, жесткий пронзающий бит басса, отдающийся дрожью по всему телу, особенно в ребрах.

— Все, теперь верю до конца. Ты, Крэй — из другого мира! Вот клево!

— Клево, клево. Давай выпьем чего, после такого веселья хочется горло просушить, мозг отключить.

— Хах, давай.

Тунц-Тунц-Тунц-Тунц

Музыка долбила все громче и громче. Приходилось перейти на крик, чтобы услышать друг друга. Подруг Луны уж было и не видать, где-то смешались с толпой.

— Тебе сколько лет-то на самом деле?

— А я, правда, не знаю уже. Не уверен. Лет шестнадцать-семнадцать, может, и восемнадцать. Я лет с шести сиротою бродил, там возраст размылся. Может, с пяти, может с восьми, кто ж его знает.

— Ого… Пошли.

Крепко сжав ладонь Крэя, она повела его за собой сквозь толпу дергающихся четко в такт, где смешались и стар, и млад. Все не менее вычурно ряженые, чем подруги Луны. Их одежда гипнотически шевелилась яркими красками в дымке на общем темном синем неоне клуба. Над головами в кубических клетках эффектно танцевали полуголые девушки и не менее раздетые парни, разукрашенные светящейся краской по коже.

Тунц-Тунц-Тунц-Тунц

Крепкая и в то же время безумно приятная хватка Луны тащила парня в сторонку от ярких экранов у сцены и от отдыхающих в эйфорическом трансе. Невдалеке, подсвеченная белым пятном, расположилась барная стойка.

— Что любишь?

— Луна, твой мир. Все, что и ты!

— Хах, Крэй… Хорошо! Эй, эй… Два «Огненных Летучих Лампаса»!

Бармен показал кулак вверх, таким же жестом, как и охранник, Луна машинально ответила. Бармен с улыбкой принялся за работу.

— Вау, Крэй, а я думала, охранник пошутил про халяву!

— Русским бесплатно, как я понял.

— Ну, и за мои красивые глаза!

— В первую очередь за них!

Тунц-Тунц-Тунц-Тунц

Бармен со скромной плашкой имени «Альдо», прямо перед парочкой, начал свое творческое исполнение. Взяв стеклянный пузырек, наполненный огненно-красным ликером, судя по этикетке и цвету — из спелых чилийских перцев, или чем-то близко схожим, с ловкостью жонглируя, перелил жидкость, горящую сочно-красным в неоновом свете, в высокий бокал из прозрачного большого кристалла. Затем добавил каплю экстракта маракуйи, чтобы придать напитку неповторимой кислинки и свежести.

Далее бармен достал ледяной кубик из парящего над головой дрона, нажав пару кнопок зазубренной четкой чеканкой мастерских пальцев.

— Это он предварительно обработал специальным сиропом из тропических фруктов в Сплэндоре. Там экстрактом насыщают, чтобы сильнее эффект шел.

— Вкуснее?

— И вкуснее тоже.

— Ну хорошо…

Альдо аккуратно опустил его в бокал. Кубик медленно начал, потрескивая, с шипением таять, раскрывая ароматы манго, гуавы и ананаса, создавая удивительное сочетание вкусов.

Но самый захватывающий момент наступил, когда Альдо извлек из-под барной стойки скромный фужер с темным напитком, который тут же поджег, проведя по горлышку ногтем, и легким движением руки вылил в бокал с фееричным коктейлем. Пламя вспыхнуло и сразу угасло. А белый свет, туманный и пенный, в напитке остался, маняще сияя.

Чарующая картина: огненный коктейль, испускающий тепло и свет, как символ страсти и жизни.

— Его залпом не пьют, так, потихоньку! Смакуй!

Луна затянулась сквозь трубочку таинственным пойлом. Крэй сделал так же.

Первый глоток коктейля принес нотки свежих трав и пряностей, дополненные нежными оттенками фруктов. Аромат пурпурного дыма придавал напитку некую пространную загадочность и таинственность, покалывал шипящей прохладой в носу. Вкусовая палитра коктейля менялась от сладости кисло-сладкого соуса до легкой горчинки экзотических специй, создавая уникальное сочетание вкусовых ощущений.

Тунц-Тунц-Тунц-Тунц

Крэй осмотрелся.

Людей было много.

Электронные ритмы, как пульсирующие узоры, наполняли небольшое пространство танцпола, заставляя сердца гостей биться в унисон с грохочущей музыкой.

Стеклянные стены отражали мерцание света, создавая впечатление, будто находишься внутри баснословных масштабов кристалла. Формы клуба играли с перспективой. С пространством. Интерьер уводил в дурманный гипноз своею изменчивостью. Глубина то уходила, то возвращалась. Сужалась, менялась и расширялась. Все бесшабашно танцевали под светом лучей, окруженные атмосферой электрического волнения и волнующего мистицизма плотного дыма. Воздух пропитан запахами сладких ароматов ананаса и манго. Крэй ощутил чувственное сочетание звука и обоняния. Возможно, это начал свое действо коктейль.

Крэй и Луна попали в место, где время замедляло свой ход, а порой, казалось, и вовсе оцепеневало, погружая в мир ярких эмоций и впечатлений фантазма.

Коктейль был осушен до дна. У спутницы тоже.

Тунц-Тунц-Тунц-Тунц

— Пойдем!

Луна опять взяла Крэя своей мягкой и теплой рукой.

Под светом огней, ослепительно мигающих и тут же стухавших, пронизанных дымкой и музыкой, Крэй ощущал, как его сердце бьется в унисон с пульсирующим ритмом танцпола и Луной. В столь мистической атмосфере парень встретил загадочную девушку, чье имя — Луна. Ее глаза сверкали ясно и четко, естественным светом жара девицы, отражая таинственную сущность души.

Взгляд Луны столь глубок, проницателен…

Время и пространство и взаправду теперь замирали вокруг. Движения тела, точно мелодия, пьянящая и завораживающая, раскрывающая новые горизонты возможностей, вдохновляя на большие свершения.

Тунц-Тунц-Тунц-Тунц

С каждым мгновением с ней Крэй чувствовал, что он — часть чего-то большего, что его потерянная частичка себя самого нашла спутника в этом мире загадок и тайн. Вместе они танцевали под звездами клуба, словно вихрь страсти и магии, погружаясь в мироздание, где реальность переплеталась с фантазией, создавая неповторимую симфонию жизни.

В дымке из прошлого, будущего и настоящего Крэй и Луна оказались там, где время теряло значение, а пространство расширялось в пустоту и бескрайность. Их танец стал не только движением беспорядочных тел во вселенной, но и путешествием сквозь измерения, где лишь кометы и звезды — свидетели, а ночь — неосязаемый их проводник.

14 — Квантовый лабиринт

Проснулись они сильно за полдень.

Луна, лениво потягиваясь под легким летним одеялом гостиничного номера, резко двинула локтем по макушке Крэя. Шишка вскочила незамедлительно. Трезвон колоколов и оркестр барабанов в голове у Крэя играл вовсе не от удара. События минувшей ночи аукались по черепной коробке туда-сюда, не желая заканчивать перекличку.

— Ты чего пинаешься…

— Чтобы утро было добрым.

— Во сколько мы легли?

— Легли, в смысле…

— В Смысле спать.

— А… не помню. Не смотрела на часы.

Крэй сполз с уютного лежбища. Больше, чем продолжить сон и утихомирить шум в голове, гуляке хотелось пить. И еще чуточку есть. Потому минералка в холодильном ящике — зазывала сиреной морей прийти к ней и откупорить, как никогда быстрее. Парень огляделся.

Вещи — его, ее, все вперемешку, раскинуты по номеру. На балконе, перекинутое через перила, болталось на ветру элегантное платье с лунными фазами, рубашка с пурпурным воротом зацепилась за картину с пирогом. Полный бардак. Брюки нашли свое пристанище под медиа-панелью, работающей на музыкальном канале… Горячая белокурая латинка, не менее страстная, чем прикрытая лишь тонкой тканью на его постели, зажигательно пела по-испански и возбуждающе танцевала. Неживые записи и песни Кубитка не переводила, Споры Илона работали лишь с живыми. Так и детей языку обучали, говорить — все через видео. По крайней мере, без чипа Квантовика в мозгу.

— Шакира приглянулась?

— Шакира? Да, обворожительная девица. На тебя похожа.

— Ох, Крэй, льстец. За комплимент спасибо, конечно, старушка жару давала в те времена, не поспорить. Я не такая гибкая, хороший мой.

— А по мне так вполне…

— Ой, иди ты!

— Завтракать… Или видимо обедать уже, пойдем?

— Давай. Только душ приму.

— Ты знаешь же, тут стенки прозрачными становятся…

— Для меня, с той стороны…

— А как же я, лишусь зрелища?

— А для тебя — если пожелаю ментально…

— Пожелаешь?

— Не, не пожелаю.

— Понял…

— Ты лучше ко мне присоединяйся там.

Виляя ляхами, Луна прошла мимо Крэя, не оглядываясь, демонстративно оставив дверь в ванную комнату нараспашку.

* * *

На обеде-завтраке Крэй с Луной подсели к подружившейся за это долгое время с Крэем депрессивной Сильвии. Необычайно странным показалось для юного Крэя (и правда, почему же, а, юный Крэй?), что Сильвия в восторг от знакомства с новой зазнобой парня — не пришла. Кажется, даже отступавшее в последние месяцы состояние тленности и хтони вернулось в нотки ее фраз, а также оттенком проявилось в белках глаз. Вела себя она все равно деликатно, сдержанно, поддерживала диалог и даже улыбалась натужной улыбкой сопернице.

Крэй не видел явного прямо перед собой. Парень оставался еще слишком молод и неопытен в делах любовных.

Луна довольно скоро смекнула, что увела из под носа Сильвии парня, месяцами обрабатываемого робкой девицей с глубокою травмой.

Боль, ревность, обида, драка и ссора, переговоры и подписание мира, любовь и согласие. Девушки быстро нашли общий язык, перегрызли глотки друг другу и уже сдружились за обедом, общаясь на, казалось бы, общие темы. Какой парадокс.

А Крэй — так ничего и не понял. И не заметил. И радовался знакомству одной из лучших подруг в этом мире и своей новой девушки Луны.

— Кстати, Сильвия, ты заметила, Нико-Электра и Казимиро в последнее время часто вместе на завтрак приходят, а за обедом их и не видать…

— Ты только внимание обратил?

— Ну, Казимирыч меньше доставать меня стал, а сейчас как-то увидел, подумал…

Пухляш Казимиро и девушка с двойным именем, пообедав за соседним столиком, отправились скармливать остатки еды лебедям к озеру возле веранды.

— Крэй…

— Как думаешь, может, они сговорились, и Казим ей помогает выстраивать план «побега от Системы»? За плату или еще с какой выгодой для себя, естественно.

Крэй задумчиво наблюдал за беседующими заговорщиками, пытаясь прочесть по губам, что же за тайную схему те замышляли.

Сильвия и Луна переглянулись. Луна заулыбалась, Сильвия помотала головой и закатив глаза, махнула в сторону Крэя.

— Да, Крэй. Он ей явно «помогает», — педалируя последнее слово, жуя, сказала девушка с несводимыми синяками. — Мне бы кто так «помог».

Луна прикрыла рот рукой, боясь, что яичница внезапно вывалится из-за хихиканья.

— А тебя разве преследуют? Это ж ее насильно возвращают «за заговор».

— Не преследуют. И не помогают. Но хотелось, ох как хотелось бы…

Луна поперхнулась таки и засмеялась, колоча стол кулачком, опустив лицо вниз.

— Странно, Сильвия… Что смешного, Луна? Девушке плохо, видишь, до чего жизнь довела!

Луна, похрюкивая, сдержала смех и, разводя руками, успокоилась. Затем посмотрела на Сильвию. Сильвия тоже начала искрометно смеятся, Луна не кинула подругу в этом благородном занятии. Их хохот был, кажется, слышен даже на Марсе.

— Ну, ладно…

Крэй упорно не понимал «шутки», но порадовался за Сильвию. Девушка впервые проявила настолько сильные признаки счастья и ярких эмоций. С Крэем наедине она лишь слегка застенчиво улыбалась, сдержанно шутила и тихим, робким голоском вела беседу. Видимо, настоящая женская компания и дружба — творят чудеса!

* * *

— Парасцидентное множество, пропускаемое через изометрию атома.

— Эээ…

— ПДД биометрии и функций… Неважно, господин Крэй. Вы готовы пройти Квантовый Лабиринт. А там и установка Квантовика следом, подсоединение Кубитки.

Врач-офицер Системы Альфонсо на этот раз присутствовал на личной терапии вместе с искусственным дроидом, так похожим на человека.

— Установка… Будто я — робот, один из этих самых, неприятно.

На днях Крэй умял сборник рассказов Айзека Азимова, и теперь к Ней-роботам и искусственному разуму в целом у него отношение переменилось от восторженного к скептическому. Конечно, фантастическая книжка книжке рознь, и сказки, но… Крэй и сам сейчас жил, как в сказке, всю последнюю неделю с Луной, а до этого — фантастические два месяца на курорте Чили. История его жизни могла, в итоге, статься не столь красочной, подобно одной из книжек Азимова, в любой момент. И теперь, изучив иную сторону и взгляд на искусственный интеллект, сомневался.

«А хочу ли вживлять себе в мозг нечто подобное? Становиться единым целым с Системой? С одной стороны — безграничные возможности, с другой — потеря себя и опасность потерять контроль, вверившись Высшему Разуму. У которого, возможно — свои планы на мировое господство и низших существ.»

— Прошу прощение, данное выражение задевает…

— Вот именно!

— Задевает моего партнера Айка. Не стоит употреблять грубых терминов и выражения по типу «этих самых» так пренебрежительно в отношении Ней-роботов, будто они второй сорт в нашем обществе равных прав. У них тоже есть чувства.

Крэй глянул на синтетического полурослика. На его неотличимым от человека лице даже выступили слезы.

«Совсем как живой…»

— Извините. Но все-таки слово «установка»…

— Крэй, Вы наверняка не все верно поняли. Переводчик не идеален. Споры Маска дали возможность общения, но недопонимания остались, как жаль…

— Хорошо, хорошо. Так, что дальше? Квантовый Туннель запускать будете? Или как он, вообще, работает…

— Секундочку.

Альфонсо утвердительно кивнул Ней-роботу Айку.

«И глаза такие одухотворенные… И впрямь, совсем как живой…»

Не успел Крэй изменить скепсис на доверие к разумным существам, созданным для помощи человечеству, как тут же бионический человечек напомнил ему о своем неживом происхождении. И о том, насколько Ней-роботы могут становиться чудовищно пугающими.

Из густой черной кудрявой шевелюры выскочило четыре штырька с пускателями паутинчатой экстенции, незамедлительно начавшими запуск волокна. Стреляя длинными нитками вверх, те замирали на миг, а затем медлительно лавировали в воздухе вниз.

Из ушей появилось еще шесть паучьих металлических лапок, начавших неторопливо ткать из стройматериала шарик, размером с теннисный.

Крэя все сильнее терзала мысль: «А оно ему вообще надо?»

Они с Луной обсуждали, что же будет дальше, учитывая, что ей уезжать буквально в понедельник, что от нынешней вечерней терапии, считай, завтра вечером. На терапию-то Крэй зашел «для галочки» — теперь это выражение ему стало еще куда более яснее, чем раньше. Больше он «не выкобенивался для галочки», но привычные действия продолжал совершать. На автомате, не особо задумываясь.

«И правда — заглянуть к врачам… Зачем? Для чего я вообще удумал-то сегодня? Мог и дальше валяться на пляже и нежиться на солнышке, почитывать о законах робототехники…»

Луна предложила уехать с их ансамблем артистов в небольшое турне, даже обсудила с гастрольным менеджером, тот дал добро. Взамен с Крэя — помощь в таскании реквизита, костюмов, техники и прочей мелкой физической работы, что сейчас лежит на самих артистах. А ребята и так жаловались на чрезмерную напряженность и количество обязанностей сверх оговоренного заранее контракта. Про Кубитку, уверяла, заботиться не стоит, и без нее спокойно проживет, просто не сможет использовать возможности этого мира по полной, хотя все время сама сомневалась и добавляла: «но правда…»

И Крэй уж утвердился на мысли, что останется без бенефитов Системы.

Теорию, что если внезапно, по совершенно мелкой вероятности, ему предложат пройти «финальный тест в Квантовом Лабиринте» (про который даже Луна загадочно умалчивала), то скорее всего успеют и Квантовик с Кубиткой установить, до отъезда — он даже не рассматривал.

Однако вот он, микроскопический шанс, случился — и почти перед самым отъездом с возлюбленной в далекие дали.

Паутинный серебристый переливающийся мячик достроился. Швейные лапки Ней-робота Айка втянулись обратно в искусственную головешку.

— Лови, пацан!

Несвойственной любому человеку минималистичности движений в паре сгибов суставов, Айк сверхчеловечески быстро швырнул в Крэя свежеизготовленный шар.

— Что за…

Мир потемнел.

Как в театре, где в самый ответственный момент прожектора отрубил опытный режиссер, сцена перед Крэем погасла и исчезла из виду.

Крэй проморгался. Протер глаза.

Темень.

Зажмурился, еще раз поднял веки.

Он очутился в освещенной свечами и факелами каменной келье. Справа, чуть выше головы — небольшое окошко с решетками. За окном кладбище. Хлопья снега валили с сумеречного неба, запорашивая толстым слоем могилы, памятники, склепы…

— Крэй, подержи пока, — двухметровый качок в варварских одеждах сбросил с плеч чехол с оружием. — Разбери, что в утиль, что годное еще.

Длинные мечи, короткие кортики, деревянные, каменные, ржавые, ломаные, волшебные, зачарованные хрустальными камнями, дающими необычайную силу заклинаниями… Казалось, чехол и вовсе — бездонный.

— А почему ты не соединяешь два меча сразу? Или например этот древний со своим гигантским? Мог бы получить сверхсилу.

Слова Крэя вырвались изо рта без его воли. Он словно смотрел кино, с собой в главной роли. Чуть в стороне, рядом. При том чувствовал все, что делает «этот другой». «Другой Крэй». Тот Крэй, что был моложе, лет на шесть, не меньше, возможно чуть больше. И видел все Его же глазами.

— Ну, хочешь — попробуй, а я пошел в парилку.

Воин поспешно разделся, оголив могучую спину и торс, и удалился за угол стены из грубого щебня.

Из-за плеча Крэя явился темный туман и нашептал:

— Проси силы.

Крэя уговаривать долго не надо. Соединил два меча. Длинный, самый массивный двуручник и белый каменный кинжал. Подняв высоко над головой прокричал:

— Властью Ормона, силу мне дай!

Ничего не случилось.

Дымка злого темного духа проползла в банный зал к Воину.

Крэй также последовал следом.

— Вот видишь, без подготовки — не выйдет.

— Попробовать стоило.

— Оставь нас. У нас есть тут дела.

Крэй послушно прикрыл дверь. Но не отошел, подслушивал в мелкую щелку.

Шепот кряхтел:

— Надо…

— Да, надо, — отвечал мужлан, намываясь.

Подробности разговора у Крэя не укладывались в логическую последовательность. Слова размывались, мешались, скрежетали, смысл ускользал и терялся. Голова заболела.

«Где я…» — Крэй наконец-то отрешился от действий «Псевдо-Крэя».

Поток мыслей разошелся, и Крэй стал думать отдельно, параллельно блеклой кино-версии себя самого.

«Я не перешел в Иной мир. Ощущение… В меня кинули мячом из паутины. Он оплел мою голову. Все потемнело, и я…»

Крэй продолжал приходить в себя, попутно наблюдая за сюжетом кино-сновидения-книги…

«Так, сновидение. Ближе всего…»

Крэй продолжал приходить в себя, попутно наблюдая за сюжетом сновидения…

«А ты что за Голос?»

Крэй слышал свои мысли, а также попутный рассказ неизвестного чтеца, описывающего каждое действо, каждый шорох и писк…

«Ты — это я?»

Крэй не услышал ответа. Лишь отреченное сухое…

«Все, понял, понял. Я, мои мысли, я слышу свой голос.»

Голова парня опять зазвенела.

«Ай, все, все, ладно, кончай…»

Лучше не задаваться лишним вопросом и не зарываться так глубоко, а просто продолжить просмотр кино…

«Сновидения!»

Тысяча и одна иголка с бубенцами на кончиках каждой впились в голову Крэя. Он изнывал от бурящей боли. В своем… сновидение.

«…»

Но смирился и продолжил плыть по течению.

Вот парень в компании Воина. Героя Веков и Поколений, которого явно, у него на глазах, со стороны добра и света склонили ко злу и заколдовали. Наложили гипноз и искусили. Воин, прежде Света, а нынче Тьмы, брел по кладбищенским темным дорожкам. Брел не один. Вместе с Крэем. А сзади вереницей плелся за Крэем целый отряд.

Весельчак Гарри, упрямый и ловкий Аб, несносный Уве, прекрасные заботливые старшие сестры Барбел и Лизи — все они остались в прошлом навсегда. Больше он никогда их не видел, лишь во снах.

«Это ведь сон?»

Да, это «сон» — успокоился Крэй. А значит, ничего опасного и страшного ему не грозит. Скорее всего…

«…»

И вот Воин, Крэй и Беспризорные Монахи, ничуть не повзрослевшие за все эти годы, смело идут на покорение гробниц и истребление духов. И только Крэй знает заранее, что рядом с ними предатель.

— Следует разделиться. Уничтожить придется на выбор несколько тварей, кто погрознее…

— Я возьму самых жестких, — Крэй с лопатой свернул по правой дорожке на лестницу выросшего из ниоткуда величавого замка.

— Я с тобой!

Длинноволосая…

«У нее никогда не было длинных волос…»

Крэй опять ощутил ужасную боль и примолк в своих мыслях.

Длинноволосая Барбел, махая боевых посохом, поднялась следом за Крэем по винтажной лестнице в стене темного замка.

Тут же в вытянутом коридоре, обвивающем замок, предстали Они. Флибустьер, Медуза, И-Пофок, Опасный-Альханик…

«Что это?»

Крэй знал имена, знал, что перед ним вдруг предстало. Но очертания монстров все еще были размыты. Призрак в черной вуали в окружении четырех мелких «приспешников». Как победить, стоит ли сразу напасть? Один удар — и он сулит смерть… Барбел все это — казалось чрезвычайно опасным. Никто раньше не натыкался на тварь и не пытался ее победить. Все в страхе бежали, когда та парила в их сторону с йодистым криком. Чем Крэй и Барбел сейчас и занимались. Бежали. Бежали сломя голову. По коридору, кругами, а навстречу им шел с другой стороны уже следующий монстр, более грозный, свирепый…

«Так. Разворот. Мелких приспешников в хобот вуали, одного за другим…» — Крэй пытался взять сон под контроль, — «чтобы сама тварь их всосала, а затем она и беспомощна!»

И кажется, у него получилось. Именно эти действия совершил Двойник-Крэй в незнакомых трухлявых мешковатых одеждах.

Приспешники, один, второй, третий, четвертый — сами пожрали друг-друга и изничтожили, обмотавшись в безразмерной вуали и пересекшись. Призрак остался скелетом. Без всяких одежд. Одинок и безобиден.

Барбел скосила голову твари.

И вот брат и сестра уже стоят перед Воином-Варваром, что вот-вот их предаст.

— Быть не может. Их еще никто не сражал…

— А я вот сразил. Подавись!

Крэй захватил-таки контроль над словами Юного-Крэя. И Крэй понял — Воин-Варвар уже их частично предал, приведя на верную смерть.

— И у всей семьи тоже все в полном порядке! Они тоже сразили!

— Мы тоже, мы тоже!

Аб, Лизи, Гарри и Уве — все несли по башке, отрубленной у монстров. Змеиные волосы, циклопический глаз в куске оголенного мозга, пернатый-хохолок, зеленая пасть с ядовитым оскалом…

— Замечательно! Можно и возвращаться!

Воин взмахнул накидкой-плащом и развернулся, зовя за собой.

— А зачем…

У Крэя есть вопросы. Очень много вопросов. Но сценарий, предписанный сном, продолжается, не позволяя ими задаться

— Мы победили, ура, ура!

Все закричали. И запели бодрящую песню. Почему-то она была на английском…

«А где Ли? Почему его нет, раз мы в этом возрасте, должен быть Ли…»

Ли, к сожалению, мертв.

«Что?..»

Опустивши взявшиеся из воздуха шляпы, вся шайка Бездомных Монахов почтила память героя у памятника, продолжая петь песню, не сменившую возвышенный мотив, поднимающий дух:

I feel your pain,

I feel no gain,

I feel this oppressive sorrow.

I feel no good in our tomorrow,

I feel the ugly gloom,

I feel incoming doom,

I feel the trembling horror.

— Идем, пора выбираться отсюда!

Скомандовал Крэй, умело контролирующий «сон» (как он себе его представляет).

— К сожалению, нельзя.

Такое неминуемое и такое «внезапное» коварное предательство Воина-Варвара не заставило себя ждать. Подняв руку, он призвал злых мистических духов с широченными острыми пастями, собравшихся сожрать шайку детей, терзая их плоть и смакуя их кровь.

«Нет, этот Воин совершил двойное предательство. Заманил духов в ловушку. Герой из Легенд не попал под гипноз и не поддался злым чарам.»

Как Крэй и сказал самому же себе, так и случилось. Конечно, доблестный Воин не мог оставить детишек в беде и обречь их на верную смерть и погибель. Кинул каждому по волшебному оберегу и мечу из своего бездонного-чехла, все они…

«Разрубили всех монстров на мельчайшие части и счастливо-радостно отчалили домой восвояси…»

Но быстро и просто они не дошли. Дороги начали плутать туда и сюда, в неведомых никому направлениях. Кажется, путники шли по бесконечному кругу, по проклятому древними кладбищу…

«Но…»

Голова Крэя раскололась на части. Буквально. Волокна тканей повисли перед свернутыми в сторону мозга глазами. И склеились, воссоединяя две половинки в единое целое черепной коробки и кожи. Вибрируя камертоном, на миг превратившаяся в пустую железку голова Крэя издавала характерный звук.

«Но все опять пришло в норму. Крэй не чувствовал боли. Он спокоен…»

При этом…

«При этом, окончательно овладев своим телом и разумом, а также волей вокруг.»

Он…

«Он овладел и рассказом.»

Не совсем… Но был близок. Под ногами Крэй обнаружил медные трубы. Белые, желтые, синие. Они, словно корни или кораллы, разветвляются в систему ветвей, и Крэй понимает.

«Я должен идти вдоль белой трубы.»

Все верно. Это ведь делали и дети сзади и спереди, в длинной колонне. Не только его сводные братья и сестры по улице, но и бесконечные ряды незнакомцев, одноклассников с разных школ, вон Антоха, и Кешка, и Петр, и Леша, Олежек… Кто такие эти Леша и Олежек? Крэй их видел впервые, но четко знал по именам. Как и вредину Катьку, почему-то невзлюбившую с первого взгляда Крэя, и Аббигейл — девицу загадку, без очертаний лица, а вон и новые знакомые, Нико-Электра, Сильвия, Луна…

Все шагают по бесконечному кругу вдоль труб. Держась за веревку. Все верно. За нее держаться необходимо.

— Раз, два, зайкой поскакала она!

Гробовую давящую тишину с треском разорвал визжащий стон низшей ведьмы, приспешницы Главной.

Они рыскали в поисках «неверных», «неправильных» — не знающих правил.

Они рыскали в поисках жертвы для Главной.

В первую очередь — искали его.

Крэя.

Он не одет в белое одеяние Культистов.

Он не носит зеленой беретки.

Он не относится к «особым» и «группам».

Он — здесь лишний.

«… пока он держался за веревку и следовал правилам, они не могли его ни унюхать, ни увидеть, ни найти.»

Не могли.

И Крэй отчаянно искал — где же выход?

Где выход из петли бесконечной пытки от ведьм, что летали свободно?

А он всё шел вдоль белой трубы, ухватившись за канат, который всё так же был бесконечен.

Повторяя за остальными «знающими», что делать, детьми, в том числе Вредины-Катьки, что шла рядом.

— Подвинься.

Попыталась она его скинуть со скользкой белой трубы, которая вдруг прекратила свое материальное существование.

Катька его опередила и спрыгнула, с компанией девчонок вправо, на замерзший во льду бордюр.

«Он тоже белый. Можно и по нему…»

Не отпуская канат, Крэй на ходу переписывал правила.

— Жейна, я чувствую запах. Смердит!

Это был голос Главной.

Главная скрежетала по оси тишины, как сломанный трактор.

— Великая, сейчас же отсеем!

— Число сто двадцать два на него клеймом.

Ведьмы ускорились, канат зашатался, подлетая то вверх, то вниз.

Крэй цепко держал.

Одним за другим, детей, таких же как Крэя — «незнающих и не своих», начали метить. Исчезали один за другим из этой реалии.

Толпы рядели.

Все они шли по бесконечному кладбищу, уже, кажется, третий круг.

Своих друзей Крэй больше не наблюдал.

Зато вредина Катя (кем бы она не была), шла рядом в противной компании девочек в юбках, словно сейчас было лето, а не черная зимняя ночь.

Буквально черная. Все было черным.

Но Крэй отличал очертания Ведьм, детей, каната и белой «дороги-бордюра».

«Не сворачивать. Не отцепляться.»

— Конем — заржем.

Все «знающие» дети, как по команде (хотя, это и была по сути команда), поскакали и изобразили лошадок руками.

Кто-то выпустил канаты из рук.

Их тут же клеймили. И они испарились.

Крэй поскакал, не отпуская.

— Он тут, я чувствую смрад! Русским духом пахнет!

Главная пролетела рядом с плечом Крэя, вынюхивая своим бородавчатым носом юношу.

«Но не видела. Не могла. Крэй вел себя „послушно“.»

— Это он! Вот он!

Главная перстом указала в сторону Крэя.

«Но никто из ведьм не видел меня. И не может видеть она.»

— Не уверена, где, почему, но он точно здесь! Поставить клеймо с номером девять сотен четыреста в воздух!

— Отложить на потом! — выкрикнул Крэй.

— Отложить на потом, позже вернемся. Но метку заделать.

Над головой Крэя выжгли метку. Мимо лба, мимо каната.

Ведьмы полетели дальше по кругу.

Полетел и Крэй следом. Вверх. Вниз. Болтаясь, словно при шторме. Не отпуская бесконечный жесткий канат.

«Тут Крэй резко улетел вверх, подальше от проклятого места.»

Улетел с канатом в руке и…

«Очнулся!»

— О, поздравляю, уже закончили! Обычно уходит больше времени.

Альфонсо и Ней-робот Айк все также сидели перед Крэем, внимательно за ним наблюдая и делая пометки. Человек на бумаге, Ней-робот где-то в своей голове, лишь глаза светились зеленым лучом, сканируя Крэя.

Шарик, полностью окутавший Крэя толстым слоем серебристой поблескивающей паутины, крепко сжимал тело, как кокон. Как только парень слегка шевельнулся, паутинка начала крошится, сыпаться и опадать на ковролин, исчезая в его хохломистых узорах.

Пара движений руками, ногами — и Крэй свободен.

Вся реальность вернулась в привычное русло.

«Почти…»

Да. Сомнений быть тут не может. Лишь голос продолжал звучать в голове, описывать действия, события, чувства, ситуацию…

«Сгинь!»

Все. Теперь все вернулось в полную норму. Крэй не слышал ничего лишнего, парень пришел в себя и был…

— Сгинь, я сказал!

Наконец, и в самом деле — голос исчез.

— СГИНЬ!!!

* * *

Обсудить главу и услышать примерный мотив песни можно тут — https://author.today/work/308524?c=25256948&th=25256948

15 — В закат

— И мне разрешили… «установку» Квантовика.

— Это ж потрясно, Крэй! Сможешь теперь…

— Нет, Луна, тут подвох. Пятницы дождаться придется.

Крэй и Луна любовались закатом в беседке на краю скалы. Рядышком посиживал дымящий растафари Ямаец, угощавший и молодых своим изысканным травьем, исходящим из схожего с прибором-коробочкой старика с пенсне Илая. Единственное отличие: у Ямайца коробочка издавала уносящие разум в даль музыкальные нотки регги, в такт пульсации музыки исходил и разноцветный дымок. Ни Крэй, ни Луна понятия не имели, чем Ямаец их потчевал, но надеялись, что ничего нелегального и вредоносного внутри шайтан-коробки не содержалось. По ощущениям — какой-то сельдерей, не более… Вести разговор при умудренным жизнью чернокожем расслабленная молодая пара отнюдь не стеснялась. В разговор он не вмешивался и, как всегда, отрешенно любовался закатом, потягивая носом душистый дурман, а затем выпуская колечки дыма изо рта.

— А сегодня… Никак?

— У них аппаратура должна завершить формацию-дефрагментацию, пробуляцию, хрена знает что-еще-цию под меня.

— Но обычно в тот же день и вживляли, после Квантового…

— А я необычный случай, пропустивший несколько фаз.

— Так значит…

— Ага, завтра вечером с тобой укатить не могу, если хочу эту вашу Кубитку вместе с Квантовиком встроить.

— В Кокимбо или Антофагасте не получится встроить? Или потом уж…

— Неа…

— Почему?

— Нельзя в ином месте от прохождения первого этапа, и так далее… Затерли что-то про логистику и свой излюбленный «Протокол».

— Это «Они» любят, кхе—кхе — вставил в разговор Ямаец, покашливая.

— Да уж… А почему ты не говорила, что там такой дурдом с этим «Лабиринтом»?

— У каждого свой. Глубокое подсознательное вкупе с возбудителем скрытых желаний и… Я не разбираюсь сильно. Никто тебе и не рассказывал поэтому. Твой, по описанию, забавный и сумбурный…

— А у тебя что было?

— Тебе правда интересно?

— Конечно!

Луна покосилась на Ямайца. Тому казалось все безразлично.

— Длинный туннель-пещера с моими клонами. Я — как супергероиня, но без способностей. А мой спец-прибор, пуляющий паутину, сломан и не работает, приходилось пробирки перебирать аугментацией в запястья. Десятки разных по составу, свойству… Мой злой клон пытался нас всех в игре проверить на пригодность. Лучшая из лучших могла пройти далее через барьер. Для того приходилось набирать очки через цветные кубики и цифры-домино. Кидаешь цвет к цвету, цифры множатся на пропорцию геометральную… Сложно объяснить. Мы все неслись из одного конца туннеля в другой на ошеломительной скорости, через препятствия. Скалы, монстры, ожившие статуи скорпионов-клонов мутантов. Контроль над движениями и происходящим отсутствовал. Там еще были парни-клоны. Как я, но только парни. И девушки, конечно. С ними всеми пыталась в паре работать, летала в воздухе безрассудно, как космическое тело, пущенное в невесомости, рикошетя от точки к точке притяжения. А там все внизу, все цели, все кубики-костяшки с цветами и цифрами… Спуститься не могла. Под конец узнала, что клон против меня это все затеял. Потом все переместилось — биозаражение на космическом корабле с разрастающимся древом, захватывающим моих клонов, оно создавало гибридов со мной…

— Воу-воу-воу… Ясно, походу мне в это лучше не углубляться и не анализировать.

— Да, там история длинная… Я словно полжизни провела в субпространстве, прежде чем выбраться наружу. Еще цирковые выступления с гигантами, акробаты, по потолку купола ходящие… Жуть.

— Как-нибудь перед сном расскажешь, как сказку красивую.

— И не одну…

— В любом случае, без Кубитки останусь, походу.

— Слушай, Крэй, можешь и потом нас нагнать, присоединишься где-то в…

— Где?

— Ну, в субботу мы будем, вроде, в Кокимбо… Хотя, пока ты до нас доберешься, уже и в Пунта де Чорос можем уехать к воскресенью.

Крэй приобнял и поцеловал в щеку возлюбленную.

— Лунушка, ты же понимаешь, для меня все эти названия городов — пустой звук и загадка. Я с трудом в этом-то городе ориентируюсь. Карту Чили и Мира открывал на медиа-панели, так инфаркт чуть не хватил от запутанности. Дальше пары кнопок начального интерфейса не пробрался. Маршрут проложить, это и подавно — забудь.

— Так у тебя будет вживленный Квантовик, Система с Кубиткой там уже поможет…

— Я пока с ней освоюсь и «на ты» научусь беседы вести, не меньше месяца уйдет, а где вы уже будете?

— Ну, в районе Югов и пустыни, наверное, там фестиваль…

— А где конкретно?

— Я координаты тебе скину, тебя путеводителем доведет прям до места. И вообще, я тебе персональный айди кину! Сможем на связи хоть постоянно быть и друг-друга глазами смотреть…

— Воу-воу, я не все бы хотел, чтобы ты наблюдала! Нужно и личное пространство.

— Так там по запросу. Хочешь — покажешь, хочешь — я покажу, если захочу…

— Хочу с тобой быть рядом и не расставаться на месяца.

— И я…

— Следующий вопрос денег — как я доберусь до вас?

— Легко, я…

— Тут мне пособие выдают, пока я прикреплен к «Эмпатии». При отъезде — сумму небольшую переведут через Кубитку на Квантовик, и гуляй — как звали, мой курорт окончен, выздоровел — пока-пока.

— Да хватит тебе до меня добраться…

— А дальше? Оклад вроде мне у вас платить особо не собираются, твой гонорар — тоже не резиновый, да и стыдно мне.

— Крэй, я миллиардерша, не парься ты так…

— Шутка прелестная, но…

— Да я серьезно!

Луна повысила голос. Крэй недоверчиво прищурился. Растаман отвлекся от любования закатом.

— Хех, ну да, артистки много, наверное, у вас зарабатывают, но я помню, как ты бесплатным напиткам обрадовалась в клубе.

— Ну, халява всегда в кайф. Я, правда, из семьи миллиардеров, Крэй. Я не шучу.

Луна, не понижая тона, выбралась из объятий парня и серьезно уставилась прожигающим взглядом прямо на Крэя. Парень находился в замешательстве. Юмора в глазах не читалось и капли.

— Милая, а что ж ты раньше молчала?

— Ну, таким не раскидываются направо и налево…

— Мы уже с тобой с неделю вместе, могла и сказать.

— Я проверяла, насколько ты насчет меня серьезен. Не хочу, чтобы за мной бегали из-за бабок…

— Что значит из-за бабок? Какие еще старушки? Я…

— Старые женщины? Что тебе этот долбанныйавтопереводчик втирает… Из-за денег, Крэй. Я жаргонно деньги назвала, а что там…

Крэй сцепил свои пальцы с пальцами Луны в замок и поцеловал ее смуглую нежную ладошку.

— Ты же знаешь «мое положение»… — Крэй быстро метнул глазами в сторону Ямайца, ведь никому, кроме Луны и Старика Илая, свой секрет он так и не доверил. — На кой ляд мне за богатством гоняться, когда в любой день могу…

— Ну, вот и подумала. Может, решил легкой жизнью пожить вдоволь разок, использовать меня…

— Серьезно?

— В общем-то, первая мысль прокралась: ты — аферюга, разводишь меня на плотские утехи, а потом, возможно, и на деньги бы развел.

— Хех.

Почему-то Крэя это скорее забавляло, чем оскорбляло. По существу, окажись сам на ее месте и встреть такого персоналия — предположил бы примерно то же самое.

— Ночь провести с таким красавцем я и не против была, потом уж поняла все…

— Нет, ну аферюга я, конечно, тот еще. Как был в душе авантюристом, так и остался. Тут не промахнулась.

— Крэй…

— Вот только тебя, Лун — ни в чем никогда не обманывал, не дурил и не собирался. Всегда начистоту говорил. Не хотелось скрывать что-либо. Точно не от тебя, Луна.

— Я…

Крэй коснулся подбородка девушки, приподнял ее голову и мягко поцеловал.

— Да я поняла уж…

Луна вовсе не истерила, не плакала, не закатывала сцен. Нежно улыбалась в ответ полюбившемуся загадочному парню. У Крэя отлегло на душе.

«На секунду запереживал уж…»

— Что о миллиардах на счету решила не рассказывать — мне все равно. Вот право слово.

— Ага, прям…

— Ты чего артисткой-то гастролируешь тогда, а не на яхтах гуляешь, да в элитных компаниях, по миру, как остальная «золотая молодежь высшего класса»? Я правильно это сказал? А то сленг современный пока не до конца усвоил…

— Типа того. Бунтарю. И для души живу. Родители, наследство… Это круто все, конечно, но…

— Чего?

— Хочется пожить свободной как-то, для себя, что ли. Самой добиться чего, как-то преуспеть…

— Дамочка, а ты случаем не «та самая» Луна? — Ямаец причмокнул от удивления.

— Луна, что значит «та самая»?

— Та самая… Ну вот, Крэй, примерно тогда, когда ты не узнал меня по фамильной татуировке в постели, окончательно и убедилась, что ты не от мира сего.

— Это которая у тебя на…

— Да, именно там. Герб семьи Новограц. Волк, воющий на луну, живыми чернилами.

— Луна Новограц Третья! — Ямаец восторженно хлопнул в ладоши, развеивая густой дым.

— Не. Девятая. Нас там и правда много. Что все об этой Третьей так трезвонят, зациклились?

— Может, просветите меня?

— Парень, а у тебя и правда Техно-Амнезия, если ты не в курсах про семью Новограц и их состояние! — Ямаец хрипло захохотал.

Походу и Ямаец не верил в легенду Крэя. Это навело на риторический вопрос, не возникавший ранее: «А хоть кто-то здесь поверил?»

— Короче, Луна Новограц Девятая, наследница по дядькиной линии рода Новограцев, — она произнесла скороговоркой. — Наша семья преуспела благодаря криптовалютам и блокчейн-технологиям, принесшим технологическую революцию в этот мир. Достаточно формального представления?

— Скромничаешь! — Ямаец растянул улыбку от уха до уха.

— Ну, наверное… Мне правда не в кайф об этом говорить…

— Луна, прошу.

Крэй погладил Луну по ладони.

— Наше состояние стало фундаментом, на котором строится будущее до сих пор, корни пустили всюду и вся. Первый капитал Майк Новограц сделал даже не на крипте, до ее бума, а на обычных должностях, в том числе в Южной Америке…

Девушка монотонно проболтала заученную фразу, судя по всему, приговоренную уже тысячи раз до этого.

— И?

Крэю не терпелось узнать всю подноготную возлюбленной. Миллиардное наследство поистине стало сюрпризом. С аристократами и богачами Крэй доселе не общался вовсе.

— Но именно на всю жизнь обеспечил дедан Майкл всех Новограцов криптой, в частности, Луной.

— Не понял.

Крэй опять было начал пинать на автопереводчик, но, судя по истошному смеху Ямайца и умилительному взгляду Луны, как на дурочка или детсадовца — дело не в ломанном языке Спор Илона.

— Были такие Луна и Терра. Терра — стейблкойн, привязан к Луне…

— Что это такое?

— Крипта… И не лучшая. На старте… Не заморачивайся. Провальная идея «мечтателей лунатиков» с дыркой в самом зачатке идеи ликвидности и привязке одного к другому. Многие аналитики и математики твердили создателям и «лунатикам» — владельцам Луны, что это конченый бред и обречено на провал. Чисто теоретически, на бумаге при простых подсчетах, которые ясны даже школьникам. Естественно, здравый смысл никто слушать не стал. «Лунатики» маниакально и дальше закупали монету, формировали культ «веселых миллионеров». Прадед понакупал ее лямы, почти все, что заработал честным трудом влил, наколку сделал… Наша фамильная татуировка с волком, воющим на луну, всегда была предметом обсуждения в обществе. Еще в те времена. Над ним в открытую ржали, когда вместо «взлета на Луну», эта самая Луна вместе с Террой грохнулась в тартарары в мае две тысячи двадцать второго. Обесценилось все из-за просчета в алгоритме, печатающего Лун все больше и больше… При изымании и продажах которой все рухнуло. А Терра, стейблкойн, равная тогда одному баксу, улетела следом и унесла миллиарды многих, в том числе и Прадеда. Эффект домино.

— Так, стой. Я кое-чего не понял…

— Что, Крэй?

— У Вас у Всех в семье традиция и татуировка с волком там, внизу…

— Ой, иди ты! Нет, конечно нет! Прадед на руке накалывал, дальше уже запатентовали глупое тату и стали делать всем, «как отличительный знак рода».

— Психи…

— Да, Крэй, психи — причем конченые. От денег башка помутилась, и шарики за ролики заехали. Это стало чем-то типа визитной карточки, а заодно и подтверждением личности вне Системы. Ибо Систему можно и обдурить…

— Я думал, хрень «Совершенна» в этом плане.

— Не, Крэй, не. Даже не близко. Я, собственно, немного и пошаманила над индетефикатором за кругленькую сумму, чтобы оставаться «инкогнито».

— Так, хорошо… Но почему у тебя татуировка на…

— Захотелось мне так! У Новограцев в четырнадцать лет наколку ставят, куда сам захочешь… Ну, мне и взбрело в голову — где меньше видно. Чтобы не выделяться, как выскочка Луна Третья с ее набивкой на всю спину.

— А…

— Если еще раз спросишь про тату, и ее «особенность» конкретно у меня — прибью!

— Понял, понял… Деньги-то откуда, если Луна разорила тогда всех? Или я что-то неверно при переводе понял… Если в принципе понял что-то. И почему Вы ее культивировали?

— Не «Мы», а предки… И прадед вот какую веселуху тогда провернул. Не продал ни цента, хотя его накопления и превратились в тыкву. В сущие центы — буквально. Продолжал докупать. BTFD — «Выкупай Гребаную Просадку». Такой девиз у криптонов ходил в те времена. Не все ему следовали. Прадед вот не изменял себе, накупил еще сверху миллионов Луны…

— Это ж по-идиотски как-то.

— Тогда так все и твердили. Даже когда До Квона, создателя этой самой Терры, объявили в розыск, а криптобиржи начали возмещения убытков, раздавая новую монету — продолжал докупать… У него состояние большое было. Все туда. Потом недвижку под залог отдал, когда та еще ниже вальнулась. Затем кредиты. Продолжал покупать, когда До Квона поймали и посадили, а вся крипта дальше продолжала пике — докупал…

— И?

— Однажды, очень быстро и внезапно для всех, криптобиржа, владеющая миллиардами, если не уже триллионами на тот момент, той самой Луны, а также фонды — сожгли все свои монеты. Просто в мусорку, в воздух — стерли код. В качестве лазейки в налогах, жеста доброй воли перед простыми людьми, из-за финансовых трудностей бакса…

— Давай меньше подробностей, я все равно недопонимаю.

— А Крипта возьми и резко подлетела вверх. Цифровой Рубль стал единицей стандарта, вместе с цифровыми деньгами. И наша Луна… Восстановила всю стоимость, что была потеряна. Плюс и компенсационная монета выросла в стоимости в сотни тысяч раз. Прадед в один прекрасный день — проснулся не то что «богатым», а сказочно, очешуенно так богатым.

— Охренеть!

— Ты, кстати, в Чили, и во всей, в общем, остальной Южной Америке и Союзе Юга, Луной и расплачиваешься. Как одной из основных валют. Вот и вся история.

— Девушка, а можете мне доказать, что Вы та, за кого себя выдаете? — Ямаец с блеском в глазах радостно хлопал в ладоши, словно младенец.

— Пошел ты, извращуга! Крэю уже все доказала, что нужно!

— Ох, ладно, ладно… — Ямаец засмеялся и затянувшись сельдереевым дымом, отвернулся к закату, хихикая.

— Луна, я…

— Что, теперь отношение поменяешь ко мне, на шею присесть все же не против и…

— Люблю я тебя, и чихать хотел на те деньги. Давай договоримся, когда приеду к тебе, если только больной и немощный валяться буду, расчехлишь свою кубышку. Поживем, как обычные люди. Я и сам заработаю на еду и прочие радости нам двоим.

Луна залилась румянцем.

— Про деньги я это так, сгоряча ляпнул. Работу найду, устроюсь, с Квантовиком-то проблем не будет…

— Значит, через месяц встретимся?

— Может, и раньше.

Крэй еще раз взглянул в бездонные глаза возлюбленной.

«Готов ли я рисковать…»

— Слушай, может, ну ее, эту Кубитку…

— Нет, с ней тебя ждут открытия, возможности и целый новый мир!

— Я лучше с тобой предпочту месяц провести… Да хоть неделю лишнюю, день, час… Пару минут. Сама ж понимаешь…

— Нет! Не могу лишать тебя технологии!

Луна крепко обняла Крэя.

— Кхе-кхе… Слушайте, молодняк, вы, конечно, можете не слушать Ямайца, но Ямаец вот что скажет… Не стройте тут Шекспировской драмы. Разлука, выбор… Что тут думать-гадать? Шлите нахрен эту Кубитку. И тебе, девочка, посоветовал бы ее удалить.

— Что? — хором спросили ребята.

— Ямаец — без Квантовика в башке и Кубитки в указчиках прекрасно живет последние двадцать с лишком лет. Как говорила моя бабушка, Указчику…- Ямаец запнулся, решив не выражаться при девушке, — … конфету за щеку. Вырезали — и доволен. Жизнь только лучше стала, без постоянного спутника-шептуна и Системы. Интереснее.

— Но…

— Девочка, никаких «но». Поверь, придет день, и всем от нее захочется или придется избавиться. Если смогут… Лучше сделай это пораньше, и парня увози в охапку. Не жди своей Квантухи, Крэй.

— Ямаец, ты правда без нее?

— Ты только врачам-офицерам не говори, они до сих пор думают, что Система в головешке у Ямайца. Ловко дурю, да?

— А что случилось?

— Вырезал… По личным причинам. Не хочу болтать лишнего, Вас загружать, за психа еще примите, — Ямаец выпустил пару дымных колечек и повернулся к ребятам. — Скажу так. Ничего хорошего от нее, сводит с ума и отрывает от реальности. И Нико-Электра не совсем головой двинута. Ну, может по части второй личности, кто ее знает… Но про нарушение в работе Системы и прочим заморочкам — права. Все, что тебе нужно знать.

— Крэй, о чем он?

За эту неделю вместе Крэй не обговаривал с Луной детали сеансов и ни разу ни припоминал приступы Нико-Электры, так как самому все ее речи казались незначительным бредом.

— Позже, Луна, позже расскажу…

— Бери свою богатейку-зазнобу и укатывайте подальше. Прямо в закат, Крэй. Послушай Ямайца. Плохого не посоветую.

— Хорошо… Спасибо, наверное.

Крэй до сих пор не знал, кто лечится в Эмпатии на полном серьезе, а кто притворяется. Чьи ментальные проблемы в «Благополучной» группе столь же серьезны, как и у калек в «Тяжелой». Возможно — все одногруппники Крэя вполне здоровы и адекватны. Возможно — вовсе нет.

Но — псих ли загадочный Ямаец, не псих — к совету юноша все же прислушался.

В следующий же вечер, не желая терять времени зря, Крэй, собравший полную походную сумку, в сшитой на заказ много-карманной одежке, под руку с милой сердцу прекрасной танцовщицей Луной уехал в закат.

∞ — Эпилог. Суровая реальность

Формуляр:

Возраст: 16–17 (18–19?) лет

Временной Период: 2150 год по местному календарю

Классификация Мира: Перспектива

Параллель: ДжойСан

Мироуклад: Утопичный

Язык: Многоязычие. Автоперевод.

Страна: Чили, Аргентина, Перу, Огненная Земля, Сальвадор, Гаити, Куба, США, Канада, Россия

Разумное Население: Люди, Система-Кубитка, Ней-Роботы

* * *

Крэй провел вместе с Луной незабываемый год.

Год, полный приключений.

Год полный любви.

Год.

Целый год.

Всего-навсего год.

За этот год в какой-то момент и вовсе забыл про особенность своей неустойчивой жизни.

И вдруг… Моргнул — и вот, он в другой реальности.

В Ином Мире.

В Мире — без нее.

Без Луны.

Когда живешь в объятьях любимой, растворяешься в ее насыщенной жизни, дышишь воздухом в синхрон ее легких — пропадаешь с головой в бурном романе. Все заботы уходят на второй, третий, четвертый и даже пятый незначительный план.

Исчезают. Испаряются в небытие.

Как Крэй, сгинувший из мира ДжойСана.

Мира — что ему так полюбился.

Мира, который он чуть-чуть изменил.

Мира, где жила самая дорогая его сердцу девушка.

Мира — где была Луна.

Она не перешла вместе с ним. Не перешагнула порог нереальности и невозможного.

Только Крэй, один Крэй. Снова совершенно один.

В новом Мире — его не ждали радушно. Как и не ждали ни в одном Ином Мире, куда он попадал до сих пор.

Крэй забыл это гнетущее чувство.

Крэй забыл про опасность.

Крэй забыл про такую реальность. Суровую реальность, в которой он жил, живет и будет жить впредь.

«Кто бы как меня не пытался сломить. Я — герой этой истории. Я — не Кирилл! Я — Странник Меж Мирами Крэй! Я — Спаситель Миров и Герой!»

Когда-то, казалось, вечность назад, он повторял так себе. Парализованный, в луже чужой крови. В тотальном одиночестве. Без веры и мысли о помощи от кого-либо. Не ожидая бесперебойных, захватывающих дух приключений на пару с дорогой ему Луной.

Это — его реальность. Приключения, да. Спаситель миров — возможно. Возможно — Герой. Точно — герой этой истории.

Никто из Мира в Мир за ним не сместился.

И, видимо, не сместится уже никогда.

Это он четко понял.

Ведь мгновенье назад — Крэй держал за руку Луну. Крепко держал.

Любимую сердцем, единую душой. Луну…

И Она не перешла вслед за ним.

Если даже Она, быв с ним рядом ближе всего — осталась навечно в далеком-далеко, значит — никто никогда и не перейдет вместе с ним грань Миров.

Время рефлексий и горя — закончилось.

«Нельзя терять бдительность. Нельзя отвлекаться. Новая жизнь началась.»

Крэй смахнул с глаз выступившую предательскую влагу скупой мужской слезы.

«Вспомнить. Вспомнить зарок, что я себе дал. Вспомнить правила. Правила… Кодекс… Как его там… Держать язык за зубами, не доверять дружелюбным незнакомцам. Не терять бдительность. Найти способ выжить. Питаться, спокойный ночлег. Безопасное место. Понять местный обычай. Не натворить дел…»

В последнем Крэй сильно сомневался. Как и во многом другом.

Кодекс — к такому его не готовил. Ничем ему сейчас не помогал. На данный случай — не было правил.

Новый мир — встретил его еще смертоноснее, чем болотная Няша с Слизнями-монстрами и Огненными Блудниками. Еще кровожаднее, чем Людоед из ДжойСана и обдолбанный толстый Хирург. Еще непонятнее и страшнее, чем допрос Евгения, пока Крэй валялся в полу-бреду с лихорадкой.

Над Крэем свистели снаряды. Взрывы оглушали ударной волной. Крики боли, стоны отчаяния. Бегущие в панике люди. Пепел. Безумие. Страх.

Полный хаоса мир.

Крэй лежал на холодной земле, в вырытой наспех кем-то грубой яме. Углублении в стене… В окопе. Кем-то, кто был раньше живой, а теперь лежал перед парнем мертвый. И Крэй укрывался его телом от разлетающихся смертоносных осколков металла и белых огненных магниевых пленящих раскатов. Крэй всей душой надеялся, что это всего-навсего снаряды магния, а не фосфорная бомбардировка. В книге говорили — их часто путали… Одно сулило верную и мучительную, не быструю смерть. Второе… Второе безвредно, лишь освещало темень в ночи.

«Эта бойня… Это сражение… Война? Мне нужно оружие.»

Некогда Крэй размышлял: убьет ли он, если от этого будет зависеть его хрупкая жизнь? Или жизнь близкого ему человека. Самопожертвование ради другого… Год назад ему казалось это безумием. Сейчас — он бы, не дрогнув, убил, чтобы спасти жизнь возлюбленной Луны.

Но — Луны здесь нет. А свою жизнь он стал ценить посильнее, хотя и до этого не желал погибать.

«Камень. Нет. Арматура… Бетон с арматуриной.»

Обломок бетона в рыхлом грунте. Крэй взял его в руку.

«Сойдет за оружие. Хотя бы сейчас…»

Крэй сжимал его и готовился использовать, если вдруг кто-то предпримет попытку напасть и вонзить в него заточенный ножик, застрелить или еще как иначе уничтожить на месте.

Его сердце бешено колотилось, а ум наполнялся лишь одной мыслью — выжить.

Он знал, что война не выбирает особых жертв, будь он свой иль чужой, мирный, военный — не важно. Крэй для всех в этом мире — лишь незнакомец, говорящий на ином для всех слоге, с вызывающей внешностью. И возможно — опасный. В данный момент жизнь его — на волоске.

Взрыв.

Взрыв.

Взрыв.

Свист снаряда.

Опять крики.

Взрыв.

Стрельба.

Опять взрывы.

Шаги.

Крэй замер, тело трясло.

Шаги приближались все ближе и ближе, из глухих, еле слышных, становились громче, яснее.

И ближе.

Страх охватил его. Невозможно оставаться в полном покое при таком эмоциональном скачке от романтической эйфории, покоя и счастья, к адреналиновой встряске в борьбе за бесценную жизнь.

Крэй не мог позволить себе проявить слабость.

«Нельзя. Слабость равносильна быстрой смерти.»

Бетонная глыба с острым арматурным штырем впилась в ладонь еще крепче.

Внезапно перед ним возникла фигура в пылающем плаще, ярких серых доспехах и рогом на шлеме. Силуэт Рыцаря расплывался от всеохватывающего алого пламени.

— Лыдэмумор шорэцэъся адсуда, сколорэм опатсно аставатэъ, — прорычал Огненный Рыцарь, протягивая железную лапу.

Жест доброй воли. Меч с зубцами, также объятый искрами жара, не направлен в сторону Крэя. Иначе тот, скорее всего, уже оказался бы мертв.

Крэй медленно поднялся, оставив укрытие из трупа безымянного товарища, создавшего небольшое убежище.

Они двинулись вперед, через разрушенные здания и обломки, пробираясь сквозь дым и огонь.

Взрыв. Совсем рядом. Оглушающий свист атаковал уши.

Еще один. Уже не свирепо громкий. Слух Крэя еще не вернулся. Зато он почувствовал полную мощь от толчка ударной волны. Резкое увеличение плотности воздуха отшвырнуло Крэя в сторону.

Четыре стрелы синей вспышкой пронеслись прямо над головой. Одна за одной.

«Если б не взрыв, положивший меня на лопатки, то траектория… Я был бы мертв.»

Незнакомец-спаситель вновь подал Крэю руку.

Взрыв.

Взрыв.

Взрыв.

Крэй начал их слышать. Звон в ушах отступал.

На этот раз парень не отпускал перчатки в холодном огне.

«Огонь — защищает от взрыва. Барьер. Некая гарда…»

Еще две стрелы пронеслись у краешка носа, горящим шлейфом разделяя пространство между юношей и защитником Рыцарем.

«Защитит ли леденящее пламя от стрел?»

Ответ последовал незамедлительно.

Еще две стрелы. На этот раз летевшие прямо в темечко Рыцаря.

Быстрее, чем Крэй успел их заметить, Рыцарь уже отбил снаряды огромным мечом. Разрубил их на части.

«Не защитит. А вот Рыцарь — явно матерый, закаленный Воин. И с реакцией, силой и ловкостью, куда быстрее моей человечьей. Аугментации? Нет. Не похоже…»

Война вокруг не утихала.

Цветастая одежда из ласкового Мира ДжойСана рвалась, цепляясь за остатки безжалостной смерти вокруг. Хоть и сшита на случай похода и дрязг — не выдерживает накала адского пекла Войны.

«Кровь. Руки в крови… Моя? Я ранен? Чужая?..»

Крэй не чувствовал боли, даже если кровь струилась из его порезанной ткани. Адреналин зашкаливал и пресекал слабину в теле и духе.

Крики.

Взрывы.

Мольбы о помощи.

Слева тянется остатком руки к Крэю женщина, прикрывая собой ребенка. Смотрит голубыми глазами прямо на Крэя и молит:

— Комектес жединиздерим отинен сактаныз!

Даже без слов, Крэй все понял.

«Прости…»

Они с рыцарем пробегают мимо.

«Остановиться — значит умереть. Мы не в силах помочь всем и каждому.»

Позади них голос женщины резко утих. Оборвался.

Крэй начал принимать жесткие правила этого мира. Как бы это не терзало ему душу и не шло наперекор с его убеждениями.

«Если я хочу выжить, мне придется… Я сделаю все. Выжить. Чтобы продолжить борьбу за свое будущее. Ради малой вероятности увидеть вновь любимую Луну… Заботливого Евгения, весельчака Гарри, упрямого и ловкого Аба, несносного Уве, прекрасных заботливых старших сестер Барбел и Лизи. Увидеть и встретить родное лицо. И обнять, после долгой разлуки. Ведь в математике всегда есть шанс, хоть и малый. Я моргну и снова увижу любимую Луну. Заботливого Евгения, весельчака Гарри…»

Крэй повторял про себя это вновь и вновь. Только так парень мог абстрагироваться от визгов смерти и возгласов боли. Непрекращающихся, доносящихся сквозь любые щиты и барьеры мук совести отважного доброго парня.

«… ловкого Аба, несносного Уве…»

Рев и плач окружают петляющих сквозь воронки снарядов.

«… старших сестер Барбел…»

Оры и вопли безысходности и обреченности.

«… Лизи. Увидеть и встретить…»

На глазах у Крэя еще одного Воина, схожего с тем, что вел парня за руку, разорвало в ошметки попавшей синей стрелой.

«… родное лицо. И обнять, после долгой разлуки. Я моргну и снова увижу любимую Луну, Заботливого Евгения, весельчака Гарри…»

Крэй и Рыцарь в огненном доспехе медленно двигались вперед, прячась от бомб и пуль, кромсающих синих стрел и внезапной угрозы. Проходя мимо десятков несчастных. Борясь за свои, и только свои жизни.

Отдушиной для совести Крэя стали другие Рыцари, также спасавшие пострадавших, прикрывавшие своими гигантскими мечами и крепкими доспехами тех, кого Крэй не в состоянии спасти. Как из окопа его повел за собой, защищая, пылающий Воин, так иные, почти неотличимые друг от друга Воины выводили из жерла Войны и других невинных.

Его Проводник остановился, отдавая команду жестом: «Не двигайся!»

Перед двумя замершими не спеша, тихоходной походкой проползал ежик. С виду обычный. Присмотревшись — Крэй заметил в глазах колючего синеву, а на краях иголок слабые искры.

«Бионический…»

Рыцарь не смел шевельнуться. Крэй не рисковал делать лишних движений.

Крошка-ежик пересек путь между ними и скрылся за холмом мертвых тел.

Рыцарь ждал. Крэй не смел действовать без команды сопроводителя.

Минута, две, три…

Сбоку от них из под завала выбрался испуганный парень в невзрачном зеленом наряде. Ошалело побежал перед Рыцарем в сторону, куда двинулся ежик.

Крэй остро желал окрикнуть парня, предостеречь от опасности, какой бы она не являлась.

Но не стал. Если рыцарь не шелохнулся, значит, и Крэю — не стоит.

Писк. Истошный, разящий писк.

Звук рассеченого воздуха.

Крик.

Над холмом трупов Крэй увидел синие всполохи разлетевшихся во все стороны синих иголок.

«Ежик взорвался, учуяв движение… И унес жизнь парня с собой.»

Рыцарь неспешно двинулся дальше. Крэй не отпускал железной хватки заступника.

Война оставила свой след на мрачном Мире страданий, делая его местом, где каждый день — один сплошной изворотливый шаг к выживанию.

Взрывы.

Вопли.

Стенания.

Когда они, наконец, нашли солидное укрытие в разрушенном здании, Крэй, опустившись на пол, ощутил усталость всего своего существа.

«С кем идет борьба? Где противник? Что происходит? Если это поле битвы, то почему я не вижу врагов этих Рыцарей? Почему они лишь спасают, но не сражаются? Артобстрел. И он идет со всех сторон. В чем смысл?»

Из всех мучающих вопросов Крэй решил задать Рыцарю самый простой:

— Что здесь происходит? — спросил Крэй, не питая надежды, что спаситель поймет русский, голос дрожал от напряжения и страха. — Откуда весь этот хаос?

Рыцарь опустился рядом с ним, с тяжелым вздохом опустив меч.

Всем нужна передышка. Слова не нужны, чтобы прочитать мысли Воина, чье пламя стало тусклее.

«Ладно… Безопасное место. И на том хорошо.»

Крэй кивнул, понимая, что все изменилось. Навсегда.

И отныне он должен найти в себе свежие силы, чтобы бороться.

«И выживать. Ради малой вероятности…»

Выживать в мире, некогда чуждом, но теперь ставшим его новой суровой реальностью.

Не Конец,

а приключениям Крэя — лишь только начало…

Продолжение истории Крэя и Луны в книге «Начатки Крэя. Незабвенная любовь.»

Продолжение истории Крэя в мире без Луны в книге «Начатки Крэя. Мировая Герилья.»

Nota bene

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

* * *

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Начатки Крэя

Оглавление

0 — Пролог. Авантюрист

1 — Вторая Родина

2 — Губительная Топь

3 — Блуждающие Огни

4 — Интимный Контакт

5 — Не как в книжке

6 — Геккон ли я, иль Древолаз…

7 — Иоганн Георг Фауст

8 — Протокол

9 — О дивный, дивный новый мир

10 — Эмпатия

11 — Групповая терапия

12 — Луна

13 — Эмпатия 2.0

14 — Квантовый лабиринт

15 — В закат

∞ — Эпилог. Суровая реальность

Nota bene