Пушковое царствие (СИ) [Оксана Александровна Ливанова] (fb2) читать онлайн

Пушковое царствие

Глава № 1

— Встать, суд идёт! — сказала помощник судьи и огромный зал Московского верховного суда дружно поднялся со своих мест. В помещение вошла судья в чёрной мантии, и когда она присела на свой стул, прозвучал сухой щелчок молотка об дощечку.

— Вот всегда мне нравилось смотреть, как они это делают — сказала Ольга Николаевна, которая сидела со мной рядом. Я улыбнулся. Мы уже «полгода» сидели в этом зале, и мне катастрофически этот звук надоел. Но так уж сложились обстоятельства, я был свидетелем всех этих преступлений. Сегодня, надеюсь, вынесут наконец-то вердикт над Ксенией Сергеевной, и она спокойно уедет в «ад». А мы наконец то начнём приходить в себя, и заниматься своими повседневными делами. Не скажу конечно, что мне не нравилось ездить в Москву за счёт государства, и что меня новое руководство больницы практически сразу сделало заведующим хирургического корпуса. Перемены в моей жизни были конечно положительные. Но эта уголовная «кутерьма», всё-таки мне изрядно надоела. Я внимательно посмотрел на Никиту, который сидел рядом со мной с левого бока. Он постоянно ездил со мной, не смотря на череду операций, которую я ему учинил. Вот и сейчас он сидел, прямо, с загипсованными запястьями, и смотрел на происходящее с широко распахнутыми глазами.

— Обезболивающее принял? — спросил я.

— Нет Александр Степанович, не буду. Мужик, потерплю — ответил Никита и демонстративно отвернулся, чтобы я не увидел у него гримасу боли на лице. Я повернулся к Ольге Николаевне, и кивнул в сторону Никиты.

— Взяла обезбол? — спросил я.

— Конечно, он не стал пить утром? Вот ведь упрямый. Сейчас…

Мама уговорила сына путём нехитрых действий. Никита обиженно сопел, и запивал таблетку водой. Я улыбался.

Привычно посмотрев на «клетку», в которой сидело «главное зло», невольно залюбовался. Красивое лицо, и упрямый взгляд, идеальная фигура.

— Встать, суд удаляется для принятия решения — снова произнесла помощница судьи, и я удивился, что незаметно провёл в своей привычной компании целых четыре часа.

Мы все дружно встали, и проводили взглядами судью.

— Наконец то, — сказал Серёга, который сидел на следующем ряду, возле нас, — я думал, мы ещё раз сто съездим в Москву, уже и квартирку нам присмотрел. А чего, мы все в должности повышены, можем себе позволить, да?

— Ой, Серёжа, может пирожок хотите? — спросила Ольга Николаевна, и снова открыла свою необъятную сумку.

— Едрит — Модрит, она опять за старое. Как ты в суд то пронесла пирожки? Вот ведь неугомонная — смеясь, сказал я.

— А чего такое? «Стражи» закона нелюди что ли? Все мои пирожки хотят кушать, я их давно подкармливаю, с самого первого заседания.

Мы грохнули все от смеха, и прокурор поднял кулак, чтобы мы это дело срочно прекратили. Наконец, дверь открылась, и мы привычно встали со своих скамей.

— Приговор Именем Российской Федерации … — начала судья. Я буквально захрапел. Ну терпеть не могу, когда они начинают сорок минут все статьи переворачивать и зачитывать. Я очнулся от сна только тогда, когда судья объявила, что Ксения Сергеевна приговорена к двадцати пяти годам лишения свободы. И ей дали последнее слово.

— Я не признаю себя виновной. Всё, что я делала, я делала во имя науки.

Мы все «опешили» в зале, но надо понимать, это её право, так думать. Конвой её увёл, и мы наконец то начали выходить из душного помещения.

Когда вышли на улицу, я в душевном порыве, обнял всех по очереди. И посмотрев в небо, сказал.

— А теперь все в ресторан, будем «кутить», пока наш самолёт не позовёт нас домой.

Дружная стайка моих друзей «плотоядно» улыбнулась, и мы направились гулять по Москве…

Глава № 2

Утро выдалось солнечным. Встав с первыми петухами, я счастливо потянулся и прибрав спальное место, рванул ухаживать за белой братвой, которая уже вовсю хозяйничала на кухне. Откусанный цветок герани на подоконнике, перевёрнутая миска с молоком, и лужи, которые были повсюду, это ещё пол беды. Но вот где действительно была проблема, так это шарики коричневого цвета в моей сумке. По всей видимости, братаны и сёстры решили, что это их туалет. Писали они везде, а вот какали исключительно в мой походный рюкзак. Поздравив себя с бестолковостью и безалаберностью к своим собственным вещам, я быстро навёл порядок, и покормил пушистых и хвостатых новых друзей. Потом взял полотенце, и вышел в сени. Умылся и побрился я быстро, и мне нестерпимо захотелось искупаться. Когда я прошлый раз к ней приезжал, то купался на озере, которое находилось недалеко от дома. Пять минут пешком. Я рванул туда, предвкушая наслаждение от прохлады воды. Лёгкой трусцой пробежал эти метры, увидел прозрачное, как стекло воду. Скинул с себя всю одежду, и оставшись «в чём мать родила», нырнул в воду. Какое счастье. Купался долго, с наслаждением. Нырял, плавал и повернувшись на спину, ловил солнечные лучи, которые так и норовили поймать меня и опалить глаза. Когда вышел на берег, словил себя на том, что замёрз. Долго плавал. В предвкушение горячего чая и пирогов с яблоками, быстро натянул на мокрое тело одежду, пошёл к дому. Посёлок уже вовсю жил своей сельской жизнью. Повсюду были слышны кудахтанье кур и мычание не доенных коров. Окрики хозяев животных и мерное постукивание топора об дерево. Люди приступили к своим обязанностям.

Подойдя к дому, я обернулся. Глотая чистый воздух деревни впрок, чтобы прочистить себя и запастись им на подольше, я решил тоже нарубить дров. У бабы Нюры была старенькая банька, и я решил истопить её, помыться. Пройдя в сарай, обнаружил топор и чурбачок, с помощью которого рубят дрова. Нарубив целую кучу, оттащил её ближе к бане, чтобы к вечеру истопить её, да пожарче.

Зайдя в дом, улыбнулся. Маленькие пушистые проказники такое натворили, что бедная Нюра не знала за что браться. И смеялась, и ворчала одновременно.

— Дима, ты посмотри, что натворили они. Кошмар какой — то. Бестии белые. И ведь не сделаешь ничего, маленькие они, бестолковые. С одним бы справилась, ну с двумя, а тут семеро. И ведь все одинаковые. Одного скинешь с подоконника, два других таких же тут же запрыгивают. У меня в глазах двоится, или уже троится. Давай, помоги мне их усмирить.

— Да как их усмиришь, баба Нюра? Они же котята. Им бесполезно внушать, что так нехорошо делать. Мне в рюкзак все семеро покакали. Я с утра стирал сегодня.

Она засмеялась, пожурила очередного котёнка, который тёрся возле её ног с требованием добавки молока, и одев платок на голову, ушла готовить завтрак. Я же, пересчитав их всех, нащупал свой телефон, и набрал номер Ольги. Нужно было успокоить хозяйку, что я их не украл, а просто взял нечаянно. Трубку она взяла с первого гудка.

— Доброе утречко! Простите сердечно, — начал говорить я, — вчера умыкнул вашу переноску с семерыми котятами. Готов искупить вину и принести вам ваших красавцев. Не велите казнить!

— Да что вы, Дмитрий. Это вы простите великодушно. Отдала вам переноску, и забыла совсем про неё. Домой пришла, хвать, а котят нет. Вот думаю дура, сейчас очень плохо всем будет. Ведь животных у вас никогда не было, небось поимели проблем — скороговоркой сказала она.

— Ну было немного, не без этого. Но они клёвые такие, белые. И конечно наглые совсем. Покакали в рюкзак, пописали везде и сожрали все цветы на подоконнике. Зато какие песни мне на ночь пели. Один осмелевший, меня даже лизнул. Ну и одна, сеструха его, два раза куснула. Ничего, вытерпели. Готов принести вам их, куда скажете.

— Давайте Дима, очень вам буду благодарна. Адрес сейчас смс пришлю — сказала она и нажала на отбой. Получив её адрес, я позавтракал, расспросил бабу Нюру, как пройти к этой улице, и пошёл собирать пушистую братию в путь — дорогу. Они сопротивлялись, залезать в переносной домик не хотели, и мне пришлось использовать все способы, чтобы хоть как-то их пропихнуть в переноску. Когда дело было сделано, я пошёл их отдавать. Мне было очень некомфортно по дороге. Как будто я иду на базар, продавать своего друга. Котята не мои, а я за сутки умудрился к ним «прикипеть». Так бывает.

Улицу нашёл легко, и к дому подходил совсем с мрачным настроением. Калитка уже была открыта, и я аккуратно зашёл в дом к Ольге, предварительно постучав костяшками пальцев об дверной косяк. Она вышла мне навстречу, вытирая руки об полотенце. Улыбнулась, и пригласила в дом. Я закрыл дверь, выпустил котят на воздух, и прошёл за ней на кухню. Она налила мне чайку, придвинула вазочку с конфетами, и сказала:

— Дима, вы очень хороший человек. Возьмите на воспитание двух котят. Они будут для вас проводниками — сказала она.

— Какими проводниками, Ольга? Куда? — испуганно спросил я.

— А вот вы возьмите, и узнаете. Не бойтесь, это не больно — улыбаясь сказала она.

— Я не боюсь, волнуюсь просто — ответил я.

— Не волнуйтесь, это то, что для вас предначертано. Мы не первые, мы не последние. Следуйте за ними, и всё будет хорошо. Да, вот ещё что. Она встала и вышла из комнаты. Вернулась она уже с большим чемоданом в руках. Положив его на пол, она открыла его и достала оттуда белоснежный пакет, в котором плотно была набита ткань.

— Что это? — спросил я.

— Это исподнее, для бабы Нюры. Она умрёт завтра. Не пугайся ничего, и не спрашивай меня ни о чём. Это неприлично будет, и не нужно ни тебе, ни мне. Похорони как положено, одень именно в то, что тебе сейчас даю. После смерти и похорон бабушки, девочку, которую тебе даю на воспитание, пусти в дом первой. На всех поминальных службах бери её с собой. Она будет смирно сидеть, обещаю. Мальчика оставь в доме, охранять. Так ты закольцуешь пространство, которое тебе понадобиться потом. А сейчас беги домой, плохо ей. Нужно вызывать врачей. С этими словами, она молниеносно схватила котят, и всучив мне их, развернула меня к двери. Я бегом побежал к дому.

Успел вовремя. Баба Нюра лежала на полу. Рядом с ней валялись котлеты. Меня порадовать хотела, испекла, пока я ходил котят отдавать. Я схватил телефон, опустился к ней на колени, и вызванивал скорую помощь. Ей под голову положил подушку, и собрал котлеты в миску. Мои подопечные беленькие котятки, правда, одну тут же «схомячили». Не стал мешать. Сел на пол, отметив про себя, что у бабы Нюры синие губы. Она была в сознании, глаза были открыты. Взяв меня за руку, она потихоньку начала говорить:

— У Ольги был? Исподнюю взял?

— Взял, только не надо торопиться. И ведь ты знала всё? И не расстраивай меня, не торопись «туда». Ты единственный мне родной человек. Не уходи — попросил я.

— Мне пора, Димочка. Я всё давно знала. У нотариуса была, в завещании тебе всё оставила. Дом твой, участок. И ты справку имеешь право взять о смерти, чтобы похоронить меня. Ольга там, в пакет положила сверху. Она давно тебя знает, я рассказывала ей о тебе. Она ждала встречи, вот и дождалась. То, что она тебе про котят рассказывала, выполни. Неукоснительно. Иди, скорой калитку открой — сказала она и закрыла глаза. Через секунду я услышал вой сирены.

Позже всё было как во сне. Её подняли с пола, положили на носилки, делали какие-то уколы прямо по дороге. Старый, усталый врач сказал мне, что у бабы Нюры «инфаркт». И уже оказывается не первый за этот год. От операции она отказывалась, и врач её уже хорошо знал. Взяв у меня номер телефона, он велел ждать его звонка.

Когда уехала машина скорой помощи, я устало присел на табурет в кухне. Откусил котлету, заплакал. Маленькая девочка запрыгнула ко мне на колени, а потом нагло залезла на стол. Села аккуратно на попку, и посмотрела мне в глаза. Я погладил её, и скормил ей остатки своей котлеты. «По-моему, маленьким котятам нельзя жареных котлет» — подумал я. Но моя подружка так не думала, и кушала с великим аппетитом. Её брат присоединился к ней, также проделав все манипуляции. Так мы и сидели втроём. Я горько плакал, а они ели котлеты.

Зайдя в комнату, я прибрал бардак, и открыл белый пакет, который мне дала Ольга. Там лежали вещи необычайной красоты, если можно в такой ситуации — это назвать красотой. Красивая женская сорочка, белоснежно — белая, с рюшами внизу. Платье расписное вручную серебряными нитями. Иконка, полотенце, свечка и бумаги от нотариуса. Я всё это перекладывал из сумки, и плакал. Не стеснялся себя, мне было так легче. Почему-то я сразу поверил Ольге, что баба Нюра умрёт. И уже готовился к этому. Прочитав официальные бумаги, я позвонил друзьям из детдома. Пообещав, что завтра они все приедут, я успокоился. Всё-таки с ними будет полегче всё это пережить. Потом забрал со стола котят, которые свернувшись калачиком преспокойно спали, пошёл определять их. Кто там девочка, а кто мальчик. Понял это путём нехитрых манипуляций. Девочку я пометил шёлковой розовой лентой, которую привязал ей на шею. Иначе в суматохе завтрашних событий, я могу перепутать, и взять мальчика. А Ольга велела девочку.

Весь день ждал звонка, но никто не позвонил. Поздно вечером, приехали друзья. Я был очень благодарен им, что они смогли выбраться сюда. Серёжа вообще из Крыма приехал, он там отдыхал с семьёй. Они все у меня были женаты. Один я бобылём остался, не смог найти себе подругу. Олег и Павел привезли гостинцы и водку. Сели, как в старые добрые времена на кухню у бабы Нюры. Когда нас выпустили из детдома, мы месяц у неё жили. Бюрократию по жилью перекантовывали. Заодно крышу ей подлатали, и крыльцо новое поставили. Когда ключи от квартир получили, периодически к ней всё равно «ныряли». Она всегда была рада.

— Ну что мужики, жахнем что ли? — спросил Павел.

— А чего не выпить за здоровье то? Бабули нашей. Да под её любимые котлетки — сказал Серёга и разлил по рюмкам водку. Посидели минуту, чокнулись хрусталём и выпили. Каждый из нас невесёлые думы думал, да сказать не решался. Наконец, Павел решился молчание прервать:

— Дима, а ты как своих мохнатых зверьков звать — величать прикажешь? Одинаковые, как будто в зеркало смотрят друг на друга. Симпатяги голубоглазые. Если бы под хвост не заглянул я из любопытства, никогда бы не понял, кто из них девочка, а кто мальчик.

— Не знаю, как назвать, не думал совсем, — начал я оправдываться, — событий хватало, вот и времени не нашёл. Может подсобите с именами?

— Чего тут думать, — подхватил беседу Олег, — Маруська да Васька, вот и все имена. По-моему, они чисто русской породы, «кряжского разлива», так сказать. Вот и назовём их по-русски.

На том и порешили. Выпив по ещё одной рюмке, начали укладываться на боковую. Мне тяжело было на душе, тревожно. Поэтому уложив друзей, вышел на крыльцо, в небо глянуть. На телефоне отражалось время: 00:15. Я удивился, что так поздно уже, и собрался идти в дом, но тут зазвучала мелодия. Посмотрев на дисплей, увидел незнакомый номер. Я ждал этого звонка, и боялся его, но брать трубку нужно:

— Алло, — сказал я осипшим от тревоги голосом, — кто это?

— Здравствуйте, это вас беспокоит из кардиологического отделения районной больницы № 7. Анна Владимировна Хмельницкая кем вам приходится? — строго спросил молодой женский голос.

— Я наследник не родственных связей, так она решила — ответил я.

— Поверенный значит? — снова спросила женщина.

— Можно и, так сказать. Что — то случилось?

— Да, умерла Анна Владимировна. Тридцать минут назад, не приходя в сознание. Обширный инфаркт, и операция не привела к выздоровлению. Мои соболезнования. За телом завтра приезжайте, после обеда. Центральный морг — сказал голос и нажал отбой. Я стоял как вкопанный, не зная, куда себя деть. Ведь догадывался, что так будет, но верить не хотел. На крыльцо вышел Олег. Прикурил сигарету, и внимательно на меня посмотрев, сказал:

— Дима, ты давай, не раскисай. Мы тебя хорошо знаем, ты мужик сердобольный. Услышали, что по телефону говоришь, так и поняли, что баба Нюра умерла. Когда забирать?

— Сегодня уже, после обеда. Как это всё делается то? — спросил я у друга.

— Сообразим завтра, не дрейфь. Идём ещё накатим, за упокой души её. И спать. Тяжёлый день предстоит нам всем.

Когда вошли в дом, я поискал глазами котят. Они стояли оба в сенях и смотрели своими огромными глазами прямо на меня. Я взял одного и другого и прижав их к своему лицу, тихо заскулил. Маруся слизывала мои слёзы со щёк, а Васька изо всех сил кусал мне нос, чтобы я не расстраивался, и обратил на него внимание. Они успокаивали меня своим писком и подвижной вознёй на моих ладонях. Друзья повставали со своих лежанок, и пошли разогревать ужин. Спать уже невозможно было, нужно готовиться к похоронам. Никто в упор не знал, как это делается, но на то мы и мужики, что знаем телефоны проверенных жизнью женщин. Поэтому друзья пошли звонить своим жёнам, а я решился на поздний звонок Ольге. Она взяла трубку с первого гудка:

— Дима, отмучилась баба Нюра? — спросила она.

— Как ты и предположила, случилось — ответил я.

— Я не предполагала, я знала. Усвой наконец и прими во мне правду эту. Про мой завет помнишь?

— Да, девочку возьму с собой везде. Помню. Только всего остального не знаю. Поминки там, похороны.

— За это не бойся. Соседка у бабы Нюры есть, через забор, иди сейчас туда. У неё крыльцо синим цветом выкрашено, не ошибёшься. Они подругами всю жизнь были, поэтому поможет тебе. Она женщина добрая, всему научит и участие примет в похоронах. Ей баба Нюра очень доверяла. И Маруську сейчас молоком не пои. Она котлет объелась, плохо будет. Маленьких неправильно кормишь, они начнут дорогу к «истокам» забывать, а этого делать им нельзя. Давай, держись, я приду завтра — сказала она и нажала отбой.

Второй раз за вечер я стоял «столбом». «Откуда она узнала, как я кошку назвал?» — думал я и продолжал пялиться в забор. Потом мысленно пнул себя под зад, и пошёл к соседке с синим крыльцом.

Глава № 3

Потом как-то завертелось всё, я и не понял половину. Моя задача состояла в оформлении документов и держание «марки» на лице. Маруся, которая у меня всё время была за пазухой, действительно вела себя тихо, как Ольга и обещала. Но вот я неимоверно страдал от её сидения там. У меня чесалось абсолютно всё. Живот, грудь, нос и даже пупок. Где бы я ни был, везде меня преследовал этот зуд. Но я терпел. Только позже, когда из морга привезли бабу Нюру, и я появился в доме, Ольга, которая уже пришла помогать моим друзьям и соседке с похоронами, взяв меня за руку, отвела в сарай, прихватив с собой льняное полотенце с кухни.

— Дима, ты чего растяпа какой. Совсем жизни не знаешь? — спросила она.

— Чего сердишься, Ольга? — обиделся я и засопев, почесал свой живот, — я что, каждый день с кошкой на животе по моргам гуляю по-твоему? Я вспотел весь, и мокрый до трусов, а мне с ней ещё два дня так ходить. Объясни по-человечески, зачем такой обряд нужен? Может хватит с нас мучений? И Маруське плохо, и мне. Дай отдохнуть.

— Нельзя никак, ты чего — начала суетиться Ольга и как-то странно начала себя вести. Схватила меня за край рубашки, потянула её вверх. Маруська вывалилась ей на ладони и обиженно замяукала. Та, недолго думая, обмотала мою талию льняным полотенцем, сделав такой незаметный кармашек, в котором только котёнок и мог поместиться. Туда и засунула Маруську. Я испытал облегчение. Полотенце приятно охладило кожу, и жара от кошки перестала жечь мне живот. Поблагодарив Ольгу, и не получив ни одного внятного ответа на все мои вопросы, я вздохнул, и пошёл в дом.

Деревенские женщины, которые суетились на кухне, мне показались очень уверенными в себе, и знающими, что где лежит. Не спрашивали ни о чём, а потихоньку разговаривали, расспрашивая про блюда, которые готовились на помин. Одна жарила блины, другая, достав мясо из холодильника, судя по запахам со сковородки, готовила гуляш. Третья мыла посуду, и следила одним глазом за огромной кастрюлей, в которой закипала вода. Я наблюдал за этим мирным процессом, и потихоньку приходил в себя. Баба Нюра на двух табуретках уже лежала в гробу, одетая в исподнее, и выглядела, как разукрашенная кукла. Я её не узнавал, и сидя возле гроба, тихонько клевал носом. Мои друзья суетились во дворе, колотили столы и скамейки из всего, что попадалось им на пути. Мы, детдомовские, жизнь знали со всех сторон, особенно с бытовой её стороны, и руками работать умели. У меня была своя «миссия», и я должен был её исполнить. Жарить на кухне не мог, колотить столы и скамейки тоже, и вообще, чувствовал себя совершенно не нужным в этих всех суетливых поминальных делах. Поэтому смирившись с ситуацией, просто охранял гроб и качал головой на все приветствия со стороны соседей, которые приходили семьями, чтобы посмотреть на усопшую, и так сказать, проводить её в другой мир.

Ольга периодически приходила за мной, разматывала полотенце, забирала Маруську, чтобы она могла посикать и покакать, а также поесть. Меня в этой ситуации никто не спрашивал, хочу ли я того же, что и котёнок. Поэтому я терпел, а она очень даже хорошо на мне пристроилась.

Прошёл этот день быстро, шумно и продуктивно. Ночью, усталые мужики сели за свежеструганный стол, и тихонько переговариваясь, курили в звёздное небо. Женщины принесли закуску и щи, заставили их поесть и выпить. «Спать не придётся, значит нужно сытно поесть и выпить, чтобы продержаться на ногах» — говорили они. Друзья мои как могли держались. Поели, выпили и легли на траву, рядом с домом, принеся из сарая соломы для тепла. Полежать, чтобы спина не «заломила». Я сидел возле гроба как приклеенный, и, по-моему, даже не моргал. В отличии от них, я вообще ничего не делал, и совершенно не устал. То поправлял на бабе Нюре платок, то иконка вдруг «поехала» на шёлковых лентах, то тапочек белый оказался снятым. Я за порядком следил, и дремал. Дремал и следил. В итоге, крепко заснул возле гроба, вместе с Маруськой, которая меня убаюкивала сытым урчанием. Проснулись мы с ней, когда соседский петух пропел песню свою утреннюю. Васька лежал у меня в ногах, а Маруська пыталась выбраться из полотенца, намекая мне, что сейчас она будет писать прямиком мне на живот. Я сам развязал полотенце, поставил её на землю и проследил за её утренними делами. Когда она закопала своё «сокровище», я взял её в ладонь, и засунул в кармашек полотенца.

Вышел на двор, вздохнул утренний воздух. Предстоит сегодня на погост бабу Нюру отнести, да проследить за всем. Напоить, накормить, и проводить всех. Я чувствовал в себе некую хозяйскую «нотку». Она всё хозяйство на меня оставила, помнила всегда, что я есть. И я вдруг размечтался. Как буду за курочками и петухами ухаживать, хрюшек заведу, кроликов. И так хорошо мне стало, что аж стыдно. Был «голь перекатная», и вдруг хозяйство мне на плечи легло. Десять соток, дом возле леса. И совершенно непонятные две особи белого цвета, кстати, тоже теперь в моём ведомстве. «По ходу, нужно увольняться с работы» — думал я. Пока суть да дело, думал и рассуждал про себя, народ начал подтягиваться к дому. Я снова, по приказу Ольги, сел возле гроба. Думать, почему ей подчиняюсь, было некогда. Хотелось одного. Чтобы всё закончилось, и я смог снять ненавистное мне полотенце, и наконец выпустить Маруську на волю. Она конечно милейшее создание, но как же жарко от её тельца.

Приехал автобус, загрузили гроб. Родственников у неё не было, поэтому соседи и мы, вот в весь похоронный эскорт. Привезли на кладбище, соседки поплакали, я тоже чуть — чуть глаза намочил. Больше нельзя было, иначе друзья мои уж больно подозрительно на меня смотрели. С детства «нюней» называли, потому что плакать любил. А я мужик, мне этого делать ну никак не положено. Вот и терпел при них. Закопали, сели все в автобус, поехали поминать. Во дворе столы уже накрытые стояли, и женщины таскали из кухни нехитрую еду. Кутью, блины, щи, да гуляш с картошкой. Винегрет принесли, пироги нарезали. Водку в пластиковые стаканы наливали, и в гранёные стаканы компот. Я внимательно на всё смотрел, и глазами искал Ольгу. Терпеть Маруську на животе было просто невозможно. Льняное полотенце грубо натёрло мне кожу, и там, где был шов на полотенце, уже образовались ярко — красные рубцовые образования. Я растирал пот, который тёк отовсюду из меня, и даже не заметил, как стёр полотенцем себе кожу до рубцов.

Наконец, когда все уже расселись, я увидел приближающуюся Ольгу. Та показала мне, чтобы я вышел из-за стола, и пошёл за ней. Так я и сделал. Когда вошли в сарай, она остановила меня, и вопросительно подняла бровь:

— Где кот? — спросила она.

— Сидел возле гроба, как велела. После, когда мы уезжали, я в туалете его запер. Когда вернулись, открыл, выпустил. Что не так? — спросил я.

Ольга ничего не сказала, а молча расстегнула мне рубашку, и сняв полотенце, забрала Марусю. Та начала пищать недовольно, а я с облегчением вздохнул, и сдёрнул с себя полотенце. И тут же застонал. Ольга внимательно осмотрела кожу, и улыбнулась.

— Хорошо всё, Дима. Молодец ты, да ещё какой. Никогда подобного ещё не видела, ты первый у меня такой — сказала она.

— Может всё-таки объяснишь мне, что происходит? Или я начну думать, что с ума схожу.

— Вечером, когда народ с помина проводишь, баньку истопи. Друзья с тобой попарятся, и ты их попроси в предбаннике мазь тебе достать, специальную, на верхней полке лежит. Баба Нюра её сама делала. Она рубцы тебе вмиг уберёт, и зуд прекратиться. А про всё остальное не время спрашивать, иди к людям, нехорошо и долго стоим — сказала она и вышла из сарая. Я опять молча подчинился, и ничего больше не спросил. Зачем это делать? Всё равно не ответит, только нервы себе испорчу.

Поминали бабу Нюру долго и умеючи. До «песняков» дело дошло. Пели конечно «чёрный ворон», но это делали со вкусом. Потихоньку смеялись, разговаривали и делились последними новостями. Для них для всех мы были городскими «однодневками», и не особо в свой круг пускали. Да мы и не рвались в этот круг втискиваться. Нам не место здесь было, чувствовали и понимали это. Но привыкли, если честно. Детдомовские ребята — это особая «каста» ненужных людей. На нас печать такая стояла. Незримая, но очень крепкая. Не нужен мамке — никому не нужен. Так распорядились «небеса». А про них роптать ни к чему. Прими как должное, и не жалуйся. Вот мы и привыкли к себе не приближать никого. Выпили, поели и Олег с Павлом и Серёгой пошли прилечь немного. Устали, надо думать. Я остался за столом, чтобы следить за всем, как велено. Это теперь мой дом, и хозяин здесь я. Соседи потихоньку ко мне начали с расспросами приставать, да разговаривать про планы мои. Объяснил им, что в планы входит «осесть» в посёлке их. Наверняка электрики и здесь пригодятся. Дом не буду бросать, хозяйство тоже. Когда всё объяснил, народ за столом начал мне дружбу предлагать. Я соглашался, соседи всегда должны быть рядом. Так положено, да и не скучно.

Вечер подходил к закату, и пора было прибираться. Женщины быстро убирали со стола, мужчины допивали водку под пироги. Несмотря на мрачный повод, предстоящая ночь не внушала никаких опасений или страхов. Всё было так, как и должно было быть. Хороший человек была баба Нюра, и помянули её хорошо. Когда калитку за народом закрыли, пошли в баньку. Тут то я своим рубцы и показал. Олег как увидел, аж к двери попятился.

— На кой ляд ты это полотенце на себя нацепил? Можешь мне сказать? — спросил он.

— Могу, велено так было — ответил я.

— Кем велено? — спросил Серёжа.

— Ольгой, которая мне Ваську с Маруськой отдала — снова ответил я.

— И чего, вот так вот просто нацепил, раскрасился до инфекции, и не расспрашивал ни о чём? — спросил Павел.

— Нет, не нужно расспросов устраивать ей. Бесполезно. Велено было полотенце одеть, и котёнка в кармашке держать. Вот так два дня и проходил. Достаньте мазь на верхней полке. Ольга сказала, баба Нюра сама её делала. Намазать надо, когда помоюсь — ответил я и пошёл купаться. Когда все попарились, нашли мазь, и намазали меня всего. Действительно, зуд прошёл мгновенно, и болеть перестало.

После баньки, всех клонило в сон. Пора было укладываться на боковую. Маршрутный автобус отходил из посёлка в семь утра, мужики собирались на нём уехать по домам. Мне не было в этом необходимости, я твёрдо решил, что останусь здесь. Как увольняться, и как продавать квартиру, это уже другой вопрос. Но жить я хочу именно здесь. Город не привлекал меня никогда, и вдруг мечта о собственном доме — развернула свои объятия. А значит, всё правильно. Да и баба Нюра была бы счастлива, что за её хозяйством кто — то присматривает. Не зазря же всё мне оставила. Значит — так тому и быть. Остаюсь. С этими мыслями, я и лёг спать.

Глава № 4

Проснулся я от странного чувства, что на меня кто — то смотрит. Вроде и открывать глаза не охота, а приходится, потому что неуютно от взгляда. Я чуть приоткрыл левый глаз, и оценил обстановку комнаты. Точно, так и есть. На меня смотрели два огромных голубых глаза. Васька сидел на моём плече, и усатой мордочкой тыкал мне в нос, пытаясь привлечь внимание. Я схватил этого малыша за шкирку, и спустил на пол. «Разбудил всё-таки, мохнатик» — подумал я и пошёл на кухню. И там картина красивейшая нарисовалась. Маруська моя сидела на столе, и доедала листок бумаги. Схватив и эту шкурку белую за ту же шкирку, снова опустил на пол. Сел на табурет, начал читать листок недоеденный: «Дима, беспокоить не стали, уехали. Друзья.»

Я грустно опустил голову. «Ну вот я и один, хотя никогда этого не боялся. А тут как-то не по себе. Место пока мной плохо обжитое» — думал я и грустил, глядя в окно.

— Интересно, а нас в расчёт я так понимаю никто не берёт? — проговорил мягкий голос рядом с моим ухом. Я подпрыгнул, резко вскочил и развернулся всем телом, чтобы охватить взглядом кухню. Никого.

— Кто здесь? — на всякий случай спросил я.

— Чего кричишь? Испугался что ли? Не бойся, это мы — снова сказал голос. Я обошёл весь дом, и даже заглянул в сарай. Никого. «Кто интересно со мной разговаривает? Рехнулся я что ли, в сорок лет?» — думал я.

— Сядь иди, Дима. Надоело смотреть, как ты мечешься по хате. Если в руки себя не возьмёшь, я по-другому объяснять буду — снова прозвучало у меня в голове. Я сел на табурет на кухне, и уставился на котят, которые сидели на столе. Маруся лизала лапы после завтрака, а Вася просто молча наблюдал, как я бегаю по дому, и мирно подёргивал ушами. Я сел на табурет, и уставился на котят. Такие милые и пушистые, они быстро успокоили моё разбушевавшееся сердце. Смотрел как они занимаются утренним туалетом, и даже решил выпить чаю. Когда встал из — за стола, голос опять сказал мне:

— Дима, я же сказала, сядь.

Тут я и «похолодел». Вернее, «оцарапнулся». Три тонкие полоски проявились на моём голом плече, из которых сочилась кровь. Я сел на табурет, и резко понял, кто со мной разговаривает.

— Вот зачем до крайности доводить, Дима? Мы с братом обидеть тебя не хотели, так что прости нас. Но ты же сейчас ищешь «голос», и нам приходится вот так тебя «усмирять».

Я тряхнул головой, и уставился на котят. А они смотрели на меня и молчали.

— Чего молчим теперь, белокурые? Давайте, говорите, раз уже мне в башку залезли — сказал я и погладил Маруську.

— Чего, это всё что ли? Никаких «караул, помогите, спасите…»

— А поможет?

— Нет, не поможет, но это обычно «прикольно» бывает. Мы всегда смеёмся над этим. А ты нас разочаровал совсем. Ну ладно, давай теперь к делу.

— А кто сейчас со мной говорит? Маруся или Васька?

— Маруся с тобой говорит. Васька редко, когда влезает. Он только по делу может тебе что сказать, а просто «поболтать», это ко мне. Имей это в виду.

— Ну как скажешь. Раз я теперь имею диагноз «шизофрения», давай тогда и поедим чего ни будь, и, наверное, выпьем. «Умирать, так с музыкой», как считаешь?

— Никак не считаю. Мы, «пушковые», вообще не имеем привычки умирать. Не наше это всё. Поэтому, тебе видней. Ладно, иди водки себе налей. Мужики обычно так со стрессом справляются. Но вообще, не советую. У тебя сегодня плотный график. Нам много предстоит сделать и сходить кое — куда надо. Так что подкрепись на дорогу, а мозг себе не тумань.

— Всё сказала? Ничего не забыла? Я может и с «шизой» теперь дружу, но ещё кошки мне здесь не указывали, что мне делать. Ну — ка, «брысь» со стола быстро. Шерсти мне только в еде не хватало — сказал я и скинул их со столешницы. Протёр тряпкой стол, и пошёл к холодильнику. Резкая боль в правом плече, заставила остановиться на пол пути. Посмотрел на него, так и есть. Три больших царапины на плече, и кровь начала собираться возле раны.

— Ты решила, что таким образом можешь мной манипулировать? — спросил я.

— Это не я, это Васька. Он не терпит, когда его не слышат. Нам надо тебе многое поведать, не «ерепенься», прошу тебя — сказал голом Маруси у меня в голове.

— Ладно, боль причинили, а я это не люблю. Может не знала, я детдомовский. Не надо меня болью наказывать, я ответить могу.

— Принято, Дима. Не будем больше. Только не надо нас игнорировать. Но на стол больше не полезем, обещаем.

— Так-то. В доме хозяин я. Хоть и «шваркнутый» теперь головой. Ну так какой есть. Я поем, отдохну, а потом пойдём куда скажите. Так я решил.

— Отдыхай конечно. Мы подождём — договорила она в моей голове, и они пошли с братом на подоконник, возле герани (вернее её остатков) прилечь.

Я открыл холодильник, вытащил оттуда пирожков и молока, и сел завтракать. Пока ел, внимательно изучал поведение котов. Никаких признаков того, что они умеют разговаривать, не было. Мило лежали возле окна, и дремали. И притом, я не видел, что бы кто-то из них действительно открывал ротик. Нет, эти голоса были явно в моей голове. «Ну и что теперь делать? Как на всё это реагировать? Спокойно начать ходить по врачам, или просто пока понаблюдать за собой, и если вдруг увижу какое — то ухудшение своего состояния, тогда к врачу обращусь? Мне непонятно теперь, как дальше планировать жить» — думал я жевал безвкусную еду. Мысли омрачали меня, и я был расстроен.

— Да ладно ты, чего ведёшь себя как «кисейная» барышня? Подумаешь, в голове «таракан» завёлся в виде моего голоса, ну бывает же. И заметь, далеко не со всеми такое случается. Тебе бы радоваться, а ты без настроения. Нехорошо это — снова начала говорить Маруся.

— Опять ты начала свою «мурлыку» петь? Я же сказал, ем я, не мешай — проворчал я и повернулся в их сторону. Котята мирно спали на своих мягких лапках, и даже не смотрели в мою сторону. «Всё, теперь точно к врачу» — подумал я и приуныл ещё больше.

— Да не спим мы никогда, это просто так, притворяемся, чтобы люди нас не трогали. Знаешь, как надоедает это «тисканье» постоянное? Ужас. То целоваться лезут, то гладить везде норовят, то укрывают нас чем попало. А нам бы наоборот, иногда хочется шкурку снять, жарко потому что. Ты поел? — спросила Маруся.

— Да, поел, пойдёмте уже, куда вы там зовёте — сказал я и резко повернул голову в их сторону. Котята вскочили на лапы, и спрыгнули с подоконника, широко распахнув глаза в мою сторону.

«Э, нет брат. Не нужен тебе доктор пока что. Слышат они меня, и это всё в реалии происходит. Ну да ладно, пора пройтись» — хитро подумал я и взяв походный рюкзак на всякий случай, вышел из дома, предварительно выпустив котят вперёд. Заперев ключом входную дверь и калитку, внимательно следил за передвижением котят. Они потихоньку перебирали лапками, и явно никуда не торопились. Шли мы вдоль дороги, в сторону поля. Когда мы с ним сравнялись, я протянул руку, и попробовал на ощупь упругое зерно, подумал про себя, что скоро пшеницу нужно убирать. Невольно размечтался, как устроюсь каким ни будь работником сельского хозяйства, и буду этот урожай вместе со всеми обрабатывать. Ситуация с голосами немного «притупилась», и я начал осматриваться по сторонам. Мне в этой деревне предстоит прожить, надеюсь, очень долго. Нет ничего лучше, чем чистый воздух и вкусное парное молоко.

— Дима, ты давай, не мечтай много. А то разочарование тебя ждёт. Лучше смотри внимательно, куда идём — сказала Маруся. И действительно, буквально через две минуты, котята начали сворачивать направо. Прямо в поле.

— Вы в пшеницу меня зовёте? — спросил я.

— На руки нас возьми, мы дальше не сможем без тебя идти. Васька лапу поранил об камень. Да и нельзя нам дальше на своих четырёх. Бери, не спрашивая — ответила она. Я взял их на руки и спросил:

— Ты бы хоть сказала, куда идём то. Мне нехорошо как-то на душе, «темно».

— Не бойся, всё хорошо будет. Ты немного потерпи, уже близко — ответила она и залезла мне под рубашку. Васька остался на руке, просто свернулся в ней калачиком, и задремал. Шли действительно недолго. Пшеница вдруг начала расступаться, как будто освобождая нам проход. Появилась дорожка из жёлтого камня. Странно было смотреть под ноги, где лежала выкрашенная щебёнка, которая ровными слоями лежала, как будто только что была аккуратно насыпана и разложена. Потом дорожка стала шире, и вдалеке, я вдруг увидел дом. Сначала просто белоснежную крышу, из которой шёл дымок, а потом и сам дом, такой же белый, как и крыша. Складывалось ощущение, что и дорожка, и дом, только что тщательно помыли. Всё сверкало чистотой и новизной. Я невольно залюбовался. Маруся и Вася попросили их освободить, и я выпустил их из рук. Они потрусили рядом со мной, вальяжно подняв хвост. Вдруг, посреди дорожки я увидел большого, рыжего кота. Он сидел в «стойке», и как будто поджидал нас. Глаза его блестели изумрудным цветом, и смотрели с любопытством. Я не слышал их диалога, хотя я думаю, он был. Кот поднялся на лапы, и пошёл следом за нами. Все вчетвером мы к крыльцу дома и подошли. Так как объяснить мне ситуацию никто, так и не потрудился, я, аккуратно постучав костяшками пальцев об дверь, аккуратно её открыл.

То, что я увидел внутри помещения, нельзя ни понять, ни объяснить даже себе. Просто принять как должное, и постараться не уверовать, что свихнулся окончательно. Посреди огромной комнаты стоял стол. Огромный, белоснежно — белый. На столе стояли миски и плошки, которые были наполнены мясным фаршем. На другом столе лежало раскатанное тесто и рюмка, чтобы делать ровные кругляши на нём. Я понял, что здесь делают пельмени. Но лепили их далеко не хозяюшки для своей семьи. Это делали коты. В огромном количестве. Глаза разбегались от изобилия различных окрасок их шкурок. Кого здесь только не было. И сибирские, и камышовые, и сиамские породы мохнатых зверьков. Больше всего конечно было интересно, что среди всей этой кошачьей братвы, были и лопоухие косые зайцы, которые бесцеремонно залазили лапами в миску с фаршем, и «взбивали» быстрыми движениями мясную массу, чтобы было «пышнее». Один из котов вытаскивал большой коготь из лапы, и поставив рюмку на тесто, профессионально резал вдоль линии рюмки — круг. Другая кошечка, аккуратно взяв из миски кусочек фарша, профессионально делала кругляш из него, и укладывала его на тесто. И лепили они эти пельмени, тоже сами. Две красотки чёрного окраса делали это просто виртуозно. Зажав между лапами тесто, они мягкими лапками сжимали края, и пельмень получался очень даже красивым. Я не выдержал такого зрелища, присел на скамейку, которая возле этого стола стояла, и просто наблюдал за этим.

Невольно осознав, что всё ещё нахожусь в сознании, и два раза себя ущипнув для пущей уверенности, начал поворачивать голову, в поисках хоть какого-то здравого смысла. Нашёл. Возле печки, которая тоже была выкрашена в белый цвет, в кресле качалке, сидела женщина. Нет, не старая вовсе. Скорее, просто уставшая. Она смотрела на меня, и улыбалась. Я встал со скамьи, и пошёл ей на встречу. Она показала рукой на кресло, которое стояло возле неё. Близнец её креслу как будто поджидал меня, и когда я сел в него, начал слегка покачиваться. Движения были ровными, и я немного успокоился. Я смотрел то на эту женщину, то на мохнатых зверьков. И качался на кресле. «Судя по всему, в этом мире никто не спешит мне ничего рассказывать. Ну и ладно. Когда решат, что пора мне поведать, что всё это значит, тогда и поговорим» — подумал я.

— Здравствуй Дима, — сказала женщина и снова мне улыбнулась, — ты верно подметил про себя, когда сказал фразу «в этом мире». Мы действительно с тобой не в той реальности, к которой ты привык.

— Здравствуйте! — откуда вы знаете, что я подумал? Как и моя Маруська, умеете мне в голову залазить? — спросил я.

— Умею, и не только это — снова потихоньку сказала она.

— Я не глупый мужик вроде, мне всякое в жизни приходилось видеть, но вот так я ещё никогда не «вляпывался. Либо скажите, что вы психотерапевт и я в больнице, либо угостите пельменями, они, по-моему, уже вариться поставлены — сказал я и показал на огромную кастрюлю в печке, от которой шёл очень вкусный запах.

— Конечно угостим, это даже не обсуждается. Ты сегодня гость у нас. Вот если бы ты пришёл в воскресенье, то ещё и на ватрушки «нарвался» бы. Их мои ребятки умеют выпекать очень румяными, и с хрустящей корочкой.

— Ну в этом нет сомнений, я думаю, что и пельмени от котов, а не из них, для меня уже праздник. Если бы вы знали, какую дрянь супермаркеты продают нам, простым обывателям, вы бы мне поверили.

— Я и так верю, не сомневайся. И про плохую еду, и про экологию, и про жизнь не лёгкую, всё знаю. Ну что, готов слушать, зачем сюда тебя судьба привела?

— Готов.

— Хорошо, я тогда тебе постараюсь всё в деталях обрисовать, чтобы ты потом мне лишних вопросов не задавал. Итак, начнём с главного. Ты Дима, больше никогда не будешь жить той жизнью, которая тебе была привычна. Про прошлое забывать не надо, но и возврата к ней не будет. Мы будем давать тебе определённые каникулы в твоей работе, и ты конечно имеешь право на отдых в привычной тебе обстановке, но это будет не часто. Нам катастрофически не хватает сотрудников, и к сожалению, часто то, что мы планируем, у нас просто остаётся не исполненным. А это приводит иногда к таким плачевным последствиям, что нашему ведомству становится очень обидно, что работа не сделана.

— Простите что вмешиваюсь. То, что вы говорите для меня конечно важно. Но хотелось бы начать действительно с главного. Где я? — встрял я с вопросом, прервав её монолог.

— Правда, не с того начала, прости. Меня зовут Елизавета. Я являюсь представителем «перевалочной» базы между мирами. И ты, Дима, был переправлен на эту базу твоими котятами. Именно они являются существами, которые помогают пройти в мир, в котором ты сейчас находишься.

— Я умер?

— Нет конечно, что ты. Ты и не рождался, вот и вся правда.

— Я совсем не понял сейчас. Как это?

— Всё очень просто, поверь мне. Сейчас объясню, если ты так хочешь. Таких как ты, обычно принято называть у нас «прозрачными». Мы не забираем вас к себе в «другой» мир, потому что забирать некого. Вас нет, вы без души рождённые. Я же говорю, не успеваем ничего, сотрудники очень нужны, вот и «брак» вработе появляется. Не уследили за мамкой твоей, когда она тебя ждала, вот и родила она тебя восьмимесячного, потому что на стройке работала, и тяжёлое тягала, чтобы прокормиться. И родила между восьмым и девятым этажом, в доме, где никто не мог ей помочь. И умерла там же. А ты так и лежал там, в пыли и строительной грязи, пока строители не пришли, и тебя не обнаружили. В больницу отвезли, там ты и оклемался маленько. Потом дом малютки, детский дом, ну и собственно так далее.

— А почему я «прозрачный» называюсь?

— Потому что человек без души, он как воздух. А душа приходит в тело к ребёнку в семь, или девять месяцев со дня зачатия. И человек становится «заполненным» Остальные, которым не повезло, в «прозрачные» уходят. И зачастую, если конечно моё ведомство до вас вовремя доберётся, вы благополучно к нам в службу уходите. Если не успеваем, то беда.

— Какая беда?

— «Чернота» забирает человека, и мы тогда, от него отворачиваемся. И когда приходит время, его другое ведомство забирает, не мы. В той конторе пельменями не угощают.

— С помощью этих «чёрных», в той конторе, они себе шашлык жарят?

— Смышлёный какой, вмиг меня понял. Молодец. Да, это очень нехорошее место. Но про это тебе не я буду рассказывать. А сейчас, давай обедать. Наши помощники уже на стол накрыли.

С этими словами, она показала рукой на стол. И действительно, работа по лепке пельменей была уже завершена, и он стоял чистый, и накрытый затейливой скатертью, на которой красиво вышиты были узоры. Мягкие и пушистые участники подготовки к трапезе, с нетерпением ждали нас за столом. Мне всё это уже не казалось чем-то странным. После разговора с Лизой, многое встало на свои места, и я больше не задавал лишних вопросов. Мы подошли к столу, и сели на скамейки. Мне подали большую чашку с пельменями, и я поблагодарил чёрную кошку, которая мне принесла этот обед тем, что от души погладил её за ушком. Она прикрыла глаза, и заурчала. Мне очень хотелось взять её на руки и потискать, но я не решился. Елизавета взяла ложку, и я последовал её примеру.

— Дмитрий, вы покушайте, что нам наши друзья приготовили, и больше не задавайте мне никаких вопросов. Не нужно больше тревожить, ни себя, ни меня. Всё, что вам необходимо будет знать по вашей будущей работе в нашем ведомстве, вы узнаете из разных источников. А теперь, приятного аппетита — сказала Елизавета, и зачерпнув сметану в стоящей рядом плашке, обильно полила пельмени. Я последовал её примеру.

— Приятного аппетита — сказал я и засунул ложку с пельменями себе в рот.

Когда я очнулся от странной дрёмы, которая нашла на меня сразу, как только я поел, то обнаружил себя в избе бабы Нюры, на диване. Путь от ведомства до дома я не помнил, как ни старался напрячь мозги. Потом махнул на это занятие головой. Не имело смысла.

Глава № 5

— Дим, а Дим?

— Чего тебе, мохнатая?

— А давай уже сейчас рванём на задание?

— Погулять охота?

— Ну да, сколько можно нам с Васькой на диване лежать, да лопать? Я бы сейчас с радостью когти где-нибудь почесала. Ты то, обои не разрешаешь трогать.

— Я тебе не дам дом в руины превращать. И потом, я пока никакой весточки от ведомства не получал.

— Так уже два дня на подоконнике листок лежит. Я тебе сказать хотела, да забыла.

— Вот ты не кошка после этого, а коза драная. Забуду тебя покормить сегодня, ты вмиг у меня помнить всё будешь.

— Чего ты начал то? Вон, лежит себе спокойно листок. Сам мог сто раз посмотреть, а тебе всё Маруся виновата...

— Ладно, брысь с глаз долой.

Я подошёл к подоконнику, и взял листок голубого цвета. Красивым, витиеватым почерком, мне пришло послание от ведомства:

«Многоуважаемый «прозрачный» Дмитрий!

Вам необходимо явиться в дом № 14 по улице Снежная города Астрахань. Советуем воспользоваться привычным источником транспорта. Суть вопроса спора в данном доме — украденная брошь. С уважением, «белое» ведомство № 1».

— Марусь, что всё это значит?

— Ты чего, не знаешь, как туда доехать?

— Я вообще ничего не понял, к твоему сведению.

— Отлично, а я так и знала, что ты ничего не можешь. А меня ругаешь.

— Я сейчас тебе хвост «накручу». Вася, может ты рот то, хоть раз откроешь? Если твоя сестра такая бессовестная, и ровным счётом ничего рассказывать мне не хочет?

- Расскажу, так и быть. Хоть мне и не охота туда ехать. Но надо. Слушай. Первое. Привычный транспорт-это вода. Открываешь кран, и ныряешь в слив. Ничего необычного. Второе. Домовой там не хорошо себя ведёт, и семья поссорилась. Тебе нужно исправить ситуацию. Вот в общем то и всё.

— Вась, а Вась? А как я, такой большой, и не очень умный, в слив «сигану»?

— Ох! Вот почему я, как самая красивая и пушистая, должна этому «псевдо хозяину» всё рассказывать? Почему наше ведомство — вот так себя ведёт? Налопался там пельменей, кофею, так сказать, испил. И «вуаля», он ничего не понял. А мне отдувайся. Брошку ты должен найти. Брошку...И домовому по попе настучать, чтобы не баловался. И в доме снова будет порядок. А то из-за их скандалов, они начнут плохо себя вести. И перейдут в подчинение к другому ведомству. Чёрному. А это никак не можно. Это не приветствуется. По прошлогодней статистике, «чёрные» на 1% нас обставили. Плохо.

— Ты откуда это знаешь, Маруся? Ты родилась две недели назад.

— Ты издеваешься что ли? Я даже и не помню, сколько веков я на свете лапами уши чешу. Мы бессмертные, пушковые.

— Вы рождаетесь и помираете в сознании?

Нет, как все. Стареем, выходим из тела, когда пора, и тут же переходим в новорожденного. В отличии от тебя, мы имеем «душу». С ней и ходим, туда-сюда. А тебе, «прозрачному», придётся в своей оболочке века свои ходить. Как был Димка — электрик, так и будешь в ведомстве числиться. Но тебе всё равно повезло. Ты симпатичный, и не волосатый. Так что радуйся.

— Я радуюсь конечно, хотя и думаю, что свихнулся я давно. Больно «дико» и непонятно мне всё.

— Ничего, привыкай. Давай, иди готовься к заданию.

— А как готовиться?

— Ёлки — палки. Он и этого не знает. Ладно, иди к книжной полке. Третья полка, вторая книга с право. Там ответы найдёшь. А нам дай поспать. Нам ещё тебя провожать, а это не легко. Вон, Васька уже дрыхнет без задних лап. И мне пора, а то сил не хватит тебя переправить. Мы, мохнатые, воду не особо любим. Нам тяжелее всех придётся. Иди, читай, бедолага.

— Не обижай, а то без обеда оставлю.

— Не посмеешь, ты добрый. Всё, я спать — отрезала диалог Маруся, и свернувшись клубком уткнулась носом себе в живот.

Я подошёл к книжной полке, и вытащил книгу. На вид, обыкновенный детектив, каких у бабули тьма-тьмущая на полках стоит. Так-то и не найдёшь, даже если захочешь, без подсказки. Открыл её, и обомлел...На привычном тексте, набранном на компьютере случилась метаморфоза. Прямо на моих глазах, текст начал исчезать, и белая бумага стала голубой. И потом, как будто невидимой рукой, начал появляться текст:

Инструкция по подготовке к привычной транспортировке для новичков «прозрачников».

Желаем Вам приятной транспортировки!

Текст в книге минут пять давало мне возможность запомнить инструкцию, и потом исчезло. Бумага стала белой, и текст детектива вернулся на своё место. Я отложил книгу, и внимательно посмотрев на неё, вернул на полку. Раз ведомство даёт мне информацию «порционно», значит я смогу воспользоваться ею ещё не раз.

Я подошёл к шифоньеру, открыл скрипучую дверцу, и вытащил белое льняное полотенце. Мне совершенно не «улыбалось» брать в руки котят, когда я буду «пропихивать» себя в сливное отверстие. Пусть уж лучше в кармане ткани сидят. Да и будет чем прикрыться на задании. Про одежду там не написано было, как ни странно. Я голышом что — ли должен там щеголять?

— Малышня, хватит дрыхнуть. Пора мир спасать в отдельной ячейке общества. Подъём — прогремел я и начал раздеваться на кухне, возле раковины. Аккуратно снял рубашку, майку, штаны и оставшись в одних трусах, вопросительно посмотрел на котят.

— Снимай, Димка. Мы и не такое видели — сказал Вася и они с Марусей в один прыжок оказались возле меня. Встали на мойку, и когда я уже привычным движением сделал им карманы в полотенце, залезли туда. Я снял последний атрибут одежды, и зажмурив глаза, полез в мойку.

1. Встать к источнику воды (раковина, ванна, душевая кабина, колодец);

2. Снять всю одежду;

3. Взять в руки пушкового зверя в количестве одного или двух штук (можно воспользоваться льняным полотенцем, и поместить их в его карман);

4. Глубоко вздохнуть, внимательно посмотреть на воду, и протянуть правую руку к ней. Когда вы убедитесь, что рука стала прозрачной, необходимо закрыть глаза, и зажать носовые пазухи, во избежание попадания влаги в дыхательные пути, соскользнуть в слив.

— Ты куда, ненормальный? — спросила Маруся.

— Туда, по инструкции — ответил я.

— По инструкции, ты должен включить воду, дурень. А ты в сухую лезешь — промурлыкала Маруся и уставилась на меня своими глазищами.

Я включил воду, вздохнул, пытаясь успокоить дыхание, и вытащив руку, просунул её в струю воды. Смотреть не хотелось, но любопытство меня просто распирало. Через две секунды моя рука исчезла под водой и стала «невидимкой». Я просунул другую руку под струю, и потом залез в мойку вместе с котятами. Моё тело «покалывало» и как — будто уменьшилось в размерах. Но как было на самом деле, я не знал. Крепко зажмурив глаза, я сделал глубоких вздох и зажал нос.

Моё тело куда-то летело. Это так «чётко» ощущалось, что захотелось приоткрыть глаза. Страха я не испытывал, поэтому сделал небольшие усилия, и разлепил веки. Ничего. Темнота и прохлада. Как в каком-то тумане, сером и не прозрачном. Котята спокойно сидели у меня в кармане, и только оттопыренные уши давали мне понимание, что они «на чеку». Я убрал пальцы с носа, и задышал полной грудью. Мне это удалось, и я порадовался этому. Расслабился, и даже почти «насладился» транспортировкой.

Минуты через две туман начал рассеиваться, и я ощутил на себе приток воздуха. Стало «свежо». Взглянув вниз, увидел стремительно приближающуюся чёрную точку.

— Дима, согни ноги в коленях, и прижми нас рукой — скомандовала Маруся. Я подчинился, и весьма вовремя. «Чпок» — и я вылетел из мойки как пробка шампанского из бутылки. Не успел опомниться, как приземлился возле сливного отверстия совершенно чужой мне мойки, в которой лежала стопка грязной посуды.

— Хорошо, что не унитаз используем для транспорта — с облегчением сказал я, поражаясь, какой я маленький по сравнению с посудой.

— Его мы тоже используем, только редко, — сказала Маруся, — и потом, никто не обещал тебе, что всё будет легко. Терпи. Я мы заканчиваем, Дима. Когда выполнишь задание, дай знать.

— Ты обалдела? А как? — спросил я.

— Домовой расскажет, не бойся — сказала она, и выпрыгнув из моего полотенца, они с братом «сиганули» обратно в слив.

Глава № 6

Грязная посуда, мокрая мойка и полное отсутствие понимания, что же мне нужно дальше делать. Вот с таким я действительно столкнулся в первый раз. Спрашивать больше некого, придётся действовать самому. Включив «соображалку», я пробрался сквозь горы фарфора, и остатков соуса, вытащил себя из мойки, и без страха шлёпнулся на пол. Внимательно осмотрев себя со стороны я наконец-то понял, почему ведомство, таких как я называет «прозрачными». Я оказался малюсенького роста, и совершенно был не видим даже для самого себя. Некое пятнышко водички, не более того. Поэтому прикрывать свой голый зад не имело никакого смысла. Да и нечем. Котята забрали полотенце с собой.

— Ведомство «прозрачного» притаранила. Вот ведь удовольствие какое. Воспитывать меня будешь? — спросило «оно», сидящее в углу кухни. Грязное, лохматое и глазастое. Я подошёл поближе. «Вот он какой, домовой» — думал я и смотрел на него не мигая.

— Чего уставился? Новенький что ли? — снова спросило бесполое существо.

— Да, новенький. А чего хамим? — спросил я.

— Ты посиди здесь с моё, да в такой грязи, я на тебя посмотрю.

— Ведомство не прислало бы сотрудника, если бы ты воровать не начал, как считаешь? — снова спросил я.

— Я никак не считаю. Мне по должности не положено, математикой владеть. Принимают на работу всяких учёных, «плюнуть» уже некуда. А я один здесь «расхлёбывай» грязь эту.

— Так помог бы? На то ты и домовой?

— Да? Ты думаешь, это легко всё? Щас. Хозяйка грязнуля, хозяин ленивый как твой кот Васька, а дочка ихняя, «исчадие ада». Как за ней «чёрные» ещё не пришли, одному только ведомству и понятно. Жуть. Ни поесть, ни попить, ни постираться, ни помыться. Меня на прошлой неделе тараканы пытались к себе унести. Благо я вовремя «слинять» успел.

— Ты давай, зубы не заговаривай. Где брошь? Я по ней к тебе транспортировался. Ты про свои «мирские» заботы мне не рассказывай. Своих хватает. Так где?

— Не брал, «прозрачный», ей богу не брал. Веришь, нет? Да, блестящие вещи очень люблю, но не брал. Это дочка хозяйки куда-то дела, а на домового всё свалить хотят. А это не я, клянусь.

— Дмитрий меня зовут, хватит по «профилю» меня называть. Это моё первое задание, и я хочу помочь не только себе разобраться, но и тебя может чему научить. Мне сложно пока ориентироваться. Что я собственно должен здесь делать, и как тебя наказывать. Ерунда какая-то. Ну да ладно. Пошли, показывай «хоромы».

Домовой нехотя и в развалку пошёл вслед за мной. Пока я пытался бороться со своей природной брезгливостью, и обходил огромные кучи всевозможного мусора в квартире, он постоянно ворчал мне в спину.

— Да как здесь можно вообще существовать? Я уже тридцать лет здесь, а уважения никакого. Ни молока не наливают, ни пряника не оставляют. Одними объедками питаюсь, стыдно сказать. На прошлый праздник Новый год, я сухую корку в шампанское макал, чтобы хоть как-то спраздновать. Друзей стыдно позвать. Они один единственный раз ко мне пришли, годков эдак пять назад, так Гошка из тридцать пятой квартиры носок свой порвал, когда пытался жвачку с линолеума «победить». Стыдоба. И как прикажешь мне этот кошмар весь вытерпеть? А, Дима?

— Нужно было позвать раньше ведомство, а не воровством заниматься. А раз я уже здесь, давай вместе и придумаем, как тебе и семье этой помочь. Иначе и вправду «чёрные» здесь скоро развернут свою работу — ответил я и смотрел в оба глаза. Действительно, подобной «помойки» мне видеть ещё не приходилось. Без магии, пожалуй, здесь не обойтись. Но мне было стыдно признаться домовому, который уже вполне дружелюбно сопел мне в спину, что я совершенно ей не владею. Да и наверняка мне ещё пока не положено ею овладевать. «Значит будем разворачивать смекалку. Это всегда мне помогало» — подумал я и повернулся к домовому.

— Хозяйская дочка скольки лет от роду? — спросил я.

— Так по моим подсчётам тридцатничек стуканул. Я к ним переехал, когда они со своей деревни в квартиру пропихнулись, «лялька» как раз родилась, с розовыми бантами. Эх я тебе хочу сказать и времена были…

— Ты давай потом свои рассказы мне почитаешь, скажи лучше. Она замужем? — снова спросил я.

— Издеваешься? От неё все женихи бегут, как от помойки. Приходят в гости, и тут — же уходят. Вот она в девках и сидит.

— Отлично, помог очень. А в подъезде есть кто из домовых, с которыми ты в контакте?

— Конечно, из дести точно есть, только они к нам не пойдут, побрезгуют.

— А нам и не надо. Нам надо, чтобы у твоих друганов лохматых, жених нам по годкам подходящий в холостяках прозябал. Есть такой?

— Вроде есть. Домовой у него, Санёк. Но этот «хмырь» он не будет за ней ухаживать. Он всё время в своих космических кораблях «прозябает». Некогда ему.

— Игрок что ли?

— Вроде того.

— Ну тогда давай пробовать их свести.

— Как? И зачем?

— План у меня нарисовался.

— Диман, я так понимаю «магия» не про тебя?

— Сейчас воспитывать начну…

— Ладно, ладно. Пошли к Саньку, он скорее всего сыто отдыхает после обеда, не то что я, с голодным брюхом тут перед ведомством отчитываюсь.

— Вот и пошли.

Мы вышли на лестничную площадку. Поднялись на два пролёта, и остановились возле двери квартиры, куда своим грязным «перстом» показал мой домовой. Весьма кстати я повернулся к нему, и виновато произнёс:

— Тебя самого то как зовут?

— Татарин я, так и кличут. Я с Казахстана приехал, вместе с семьёй. Не этой, в которой сейчас живу. Сначала здесь деревня была. Это уж потом кошмарные постройки бетонные одолели мир. Вот раньше помню…

— Так, завязывай давай. Воспоминаниями потом будет придаваться. Как войти сюда? Мои проводники сейчас отдыхают дома.

— А я тебе на что? Я тоже проводник. Только тебе меня на себя нужно взгромоздить. На спину. И тогда всюду, куда хочешь можем проникнуть. Я лёгкий, меня не тяжело будет нести.

— Ну залезай тогда, раз другого пути нет.

Домовой легко залез мне на спину, и мы беспрепятственно вошли в квартиру к соседям. Меня поразила идеальная чистота в ней. Полы сверкали, никаких грязных кучек фантиков и использованных упаковок из-под еды. Из-под угла, под нижней полкой прихожей, вылезла лохматая голова домового из этой квартиры.

— Опа — на, вот это встреча нежданная. Татарин на спине у «прозрачного». То — то я чую, что подванивать откуда начало. Здоровенько вам, честная компания. Зачем пожаловали?

— Я ведомство напряг, они обвиняют меня в воровстве. Прислали Димку — электрика, хотят разобраться.

— Не он это, так им и передай, — начал оправдывать своего друга домовой Санёк, — это всё грязнули из его хаты. Про брошь вся наша братия знает, семья оттуда всё пространство наше «наскандалило». Ужас какой — то. Поди где ни будь потерялась среди их грязи да хлама, а на домового всё свалили.

— Ну так правду мы и пришли искать. План у нас есть — ответил я.

— Какой? Любопытно? Может я помогу чем? — спросил Санёк.

— Хозяин твой нужен, который здесь живёт. Татарин говорит, он игрок у тебя?

— Есть такое. Детине годков уже много, а он не женат, и мамкины пирожки лопает с утра до ночи. И за этой «адской» машиной сидит, в «стрелялки» играет. А на кой он вам нужен? От него толку то нет никакого.

— Свести их хотим, чтобы она немного грязь свою прибрала, может тогда брошь найдётся? — ответил я, — я магией пока не владею, это моё первое задание. Вот и подумал, может поможем им встретиться, и сможем тогда «правду» найти? Ну и брошь заодно.

— О, дело говоришь. Смекалистый. Ну лады тогда, с меня что надо?

— В определённое время, какое Татарин тебе укажет, масло сможешь пролить на пороге квартиры?

— Конечно, с этим справлюсь.

— Отлично тогда, мы тебе скажем, когда нам понадобится твоя помощь.

С этими словами мы с Татарином пошли в квартиру грязнули. Когда я привычно присел в угол к домовому, мне вдруг на долю секунды показалось, что я увидел свою руку. И оказался прав.

— Дима, ты отвар взял с собой? — испуганно спросил домовой.

— Какой отвар? Нет конечно. Его нужно было варить? И зачем? — ответил я и испуганно уставился на своё колено, которое сильно увеличилось в размере, и стало далеко не «прозрачным».

— Ты чего думал, без магии с заданием справиться? — бегал по кухне домовой, и доставал какие — то банки и склянки из разных грязных углов прямо на ходу, — попринимают на работу всяких с улицы, которые даже подготовиться как следует не могут, и ведь даже вопросов никаких никому не задают, а мне мучайся потом. Ты что думал, ты всегда таким будешь? Без воды и отвара, ты сейчас снова будешь человеком. Большим, голым мужиком. Мои хозяйки конечно одинокие, и может даже обрадуются голому мужику на их кухне, но это тебе будет во вред.

Ругая меня на чём свет стоит, он продолжал бегать по кухне и делал манипуляции, от которых у меня рябило в глазах. Наконец, в кастрюльке, в которую он что — то без конца бросал, закипела вода. Он помешал ложкой варево, и удовлетворённо заурчал, напоминая мне этим моих мохнатых.

— Через десять минут отвар будет готов. Рецепт получишь от меня лично. На четыре часа тебе хватит, потом снова выпьешь. Запомни, четыре часа. Один стакан. Моя наука в будущем тебе обязательно пригодится.

— Ты на меня не сердись, я невнимательный очень. В первый раз вот так путешествую. До этого нормальной жизнью жил, ведать не ведая, что я оказывается и не рождался.

— Бывает, чего теперь. Постепенно научишься, и освоишь многое. Это не трудно. Главное, не бояться, и тогда всё хорошо будет. Готово, пей — сказал он и протянул мне стакан с жёлтой жидкостью.

Я внимательно посмотрел на себя, потом взял стакан и поставил его на стол. Схватил домового за шкирку, понёс его в ванную.

— Ты чего это удумал, Дима? — спросил он с испугом.

— Я решил воспользоваться ситуацией, и пока я сильный мужчина, постирать домового. Воняешь ты, друг мой, просто «смертельно» — ответил я и взялся за дело. Освободил раковину от грязи, включил воду погорячее, и запустил туда сопротивляющегося домового. Нашёл кусок сухого мыла, тщательно его размял в руке, и намылил Татарина. Он по-своему что — то верещал, но я не слушал. Было смешно и грустно одновременно. Я мыл и приговаривал:

— Нельзя так запускать себя, друг мой. Ты находишься в цивилизованном волшебном мире. На тебя смотрит вся пушковая гвардия. Ты живёшь с «засранками» и так же себя ведёшь. Это плохо очень. Если в ближайшем будущем все так себя начнут вести, мы превратимся в Индию. Хотя они там, между прочим, хоть иногда да купаются. А ты живёшь в России, и будь любезен, соответствуй. Они не моются, это их проблемы. А домовой должен быть чистым и лучистым. Усвоил?

— Да. Усвоил. Только давай быстрей, а то эти, мои, придут, и тебе тогда трудно придётся.

— Ничего, разберёмся. Я почти закончил — сказал я и нашёл в этой грязи тряпицу, похожую на застиранное полотенце. Этим и обернул домового. Он вырвался из моих рук, и помчался на своих коротеньких ножках в свой любимый угол. Там хорошенько вытерся, и оказался очень даже миленьким симпатяшкой. Весь волосатый, и с огромными умытыми глазами.

Я вернулся в ванную, с брезгливой гримасой вернул грязные вещи в раковину, и привёл всё в тот порядок, который был. Не успел я это проделать, как в двери начал кто — то проворачивать ключ. Я рванул на кухню, махом опрокинул в себя отвар из стакана, и вжался в стену. Буквально через секунду, вновь став «прозрачным».

— Дима, это хозяйка пришла. Старшая. Ты же вроде хотел свести младшую с этим, как его, «играющим» соседом — спросил домовой.

— Хотел. Пора уже? — поинтересовался я.

— Конечно. Она через пятнадцать минут домой придёт. И сосед тоже. Пусть уже столкнуться лбами. Таков твой план был?

— Верно. Давай, беги к Саньку своему. Масло пусть льёт. Да, кстати. Можно подгадать как — то, чтобы со временем точно совпало?

— Подгадать нельзя, а вот время подкрутить можно. Максимум, на пять — десять минут. Здесь я помочь не могу, я не имею право. А ты, как «прозрачный» — можешь.

— Как?

— Возьми ложку обыкновенную, и посмотри на неё. Когда бок начнёт красным светиться, пальцем выведи цифру «пять». Вот и всё. Побежали.

С этими словами мы рванули к выходу, не забыв прихватить ложку. Одним глазом я посмотрел в сторону комнаты, куда ушла хозяйка квартиры. Она лежала на диване, среди мусора, и ела конфеты. А фантики бросала на пол. «Да, подобного я в своей жизни, пожалуй, ещё не видел» — подумал я и продолжил побег. Когда мы очутились возле квартиры соседа, Татарин бегом рванул в квартиру Санька. Надо отдать должное, домовые дружно отрабатывали своё дело. Принесли масло, разлили возле квартиры, и присели рядом со мной на лестницу. Я приготовил возле себя ложку, потому что понимал, что со временем мы явно не угадаем. И не ошибся. На лестничной площадке послышались грузные шаги соседа. Я увидел здорового увальня, который заливался потом от знойной июльской жары. Я бы конечно не стал с таким дружить, но я и не старая дева в грязной квартире Мне вообще не положено влюбляться. А вот ей он должен в принципе вполне «сойти». Так как на горизонте не видно и не слышно было нашей хозяйки, я уставился на ложку. И вправду. Бок её покраснел, и я пальцем вывел цифру «пять». Мужчина, которого мы наблюдали, встал как вкопанный, не моргая.

— Ай молодца. Моя наука пошла в прок. Димка, ты хороший ученик — сказал Татарин и задорно начал приплясывать своими отмытыми ножками. Санёк сидел на лестничной площадке насупившись. Потом посмотрел на меня, и со всей серьёзностью произнёс:

— Почему Татарин не воняет?

Я засмеялся, и озорно подмигнул ему.

— Не воняет, потому что я его отмыл — ответил я.

— Ты «раскрылся» что ли, Дима? Ведь нельзя же, ведомство заругает.

— Пусть ведомство себя ругает. Меня не подготовленного на задание отправили. Если бы не твой друг, меня бы уже давно «засекли», а это очень и очень плохо. Приеду домой, и первым делом что сделаю, это накручу хвосты пушковому царствию и их обывателям. Нельзя так делать.

— Это верно. Они всех так. Видите ли, у них сотрудников не хватает. А это наша проблема? Не наша. У нас своих хватает. Ой, смотри, Димка. Подруга его будущая идёт.

И вправду, на встречу соседу, который по-прежнему стоял как столб, шла наша хозяйка. Ну как шла, назвать так это нельзя было. Она «колыхалась». Лишний вес выпирал отовсюду, и её одышка слышна была за километр. «Эх, план может не удастся мне. Как такую замуж выдавать? Проблемка». Пока я задумывался, как поступить дальше, мужчина начал шевелить конечностями. Пять минут прошли. Мы вскочили со своих мест и смотрели во все глаза. Сосед сделал два шага в сторону квартиры, и с грохотом упал, поскользнувшись на разлитом нами масле. Мы поздравили друг друга дружными «обнимашками». Потом всё пошло по плану. Женщина «заохала», подбежала к мужчине, и попыталась его поднять. Но не тут-то было. Масло мы щедро разлили. Она упала на пол, и они дружно начали барахтаться. Когда возня закончилась, и они совместными усилиями встали на свои конечности, то между ними уже возникла дружеская «волна».

— Как такое возможно? Ведь кто — то разлил масло возле вашей квартиры, и не удосужился даже вытереть за собой? Безалаберность. А если бы вы расшибли себе голову? — начала говорить наша хозяйка.

— И не говорите. Я ненавижу непорядок. Чистота — залог здоровья. А тут такой «казус». Моя матушка не могла такое сделать. Хулиганы может быть здесь побывали? — сказал сосед и попытался привести свою рубашку в порядок. На ней вовсю уже красовалось пятно от масла.

— Конечно, не иначе. Я тоже за порядок в квартире и в одежде. Спать не ложусь, пока полы не помою — краснея от вранья сказала наша красавица.

— Ой, как же это я умудрился пропустить такую красавицу, которая любит порядок? Живём с вами в одном доме, а до сих пор не знакомы. Меня Коля зовут. А вас? — спросил он.

— Меня Маша зовут, очень приятно познакомиться — смущенно сказала она.

— Маша, а может в гости к друг другу будем ходить? Я очень хочу с вами подружиться — спросил он, и как джентльмен, поцеловал её грязное запястье. Все они были перепачканы в масле, и вымазаны в пыли подъезда. Но смотрели друг на друга по-доброму, как бы прицениваясь.

— Да я с радостью. Давайте сегодня вечером посидим у меня? Я пирогов напеку. Только дайте пару часиков, чтобы тесто поставить.

— Мария, вы так добры ко мне. Я бутылочку вина принесу, красненького. Чтобы мои любимые пироги было чем запивать?

— Ой, ну конечно. Тогда через два часа у меня?

— Буду — сказал он, и осторожно, чтобы снова не упасть, вошёл в свою квартиру.

Мы рванули в квартиру. Что там началось…Красная как рак, Маша прибежав в квартиру, с порога начала кричать:

— Мама, вставай скорее. У нас через два часа гости. Нужно срочно привести квартиру в порядок.

— Ты чего это удумала? Хорошо же у нас? Подмети немного, да и дело с концом.

— Генеральная уборка, срочно. Он чистоплотный. Бегом — скомандовала она и побежала за тряпками и моющими средствами. Мы облегчённо вздохнули.

Такого «шухера», я со времён детского дома не видел. За один час они выскоблили и вымыли всю поверхность квартиры. Тучные и отёчные хозяйки, оказались очень даже проворными, когда им это оказалось надо. Они восемь раз выходили выносить мусор. И когда я услышал заветные слова, которые ждал, то был уже не удивлён.

— Мама, вот она, брошка. А ты на меня наговаривала, что я безалаберная, и её потеряла. А я грешным делом про нечистую силу подумывала, уж больно как-то странно она пропала — крикнула Маша из комнаты, вынося заветную «ювелирку» на вытянутой руке. Я невольно залюбовался. Действительно, красивая вещица. Похожа она была на маленькое пёрышко райской птицы. Переливалась маленькими изумрудами и рубинами. Хозяйки подошли к кухонному столу, и бережно положили вещицу на вымытую поверхность стола. Склонившись над ней, они вздохнули облегчённо.

— Ну вот и нашлась пропажа, Маша — сказала старшая хозяйка квартиры.

— Да, мама. И давай больше так жильё своё не запускать. Не хорошо в такой грязи жить. Тем более, что у меня друг появился, и он в гости к нам сегодня придёт.

— Как скажешь Машенька, как скажешь — ответила хозяйка и они продолжили уборку. Когда в дверь позвонили, в духовке уже стоял пирог, а квартира блистала чистотой.

Я смотрел на притихших домовых, и мне было «спокойно». Я выполнил своё первое задание на твёрдую «четвёрку». Да, кое где «накосячил», но всё-таки достойно его завершил. Когда гость, который был так долгожданен начал открывать красное вино, я повернулся к Татарину.

— Ну что, красавец вымытый? Давай, моих вызывай. Пора мне тоже подкрепиться, как ты считаешь? — спросил я.

— Дима, а можно я с тобой поеду? Я в хозяйстве пригожусь, а здесь мне больше делать нечего. Санёк за ними на два дома присмотрит. А тебе помощник нужен, я это точно знаю. Я как-то привык к тебе, и мне очень хочется с тобой уехать. У тебя ведь нет домового? — спросил он, опустив глаза в пол.

— Да вроде нету. По крайней мере, не видел. Ты уверен, что хочешь этот дом без домового оставить? Ведь это плохо, как считаешь?

— Я клянусь, с Саньком договорюсь. Он справится. Я просто вижу, что они нравятся друг другу. А значит, хаты позже объединят. И всё, мне больше нечего будет делать. А у тебя интересно, да и мои познания в магии очень большие. Я почитай третий век доживаю. Есть что рассказать и показать. Возьми, не пожалеешь.

— Лады, собирайся тогда — разрешил я и домовой вприпрыжку рванул собирать свои пожитки.

— Ты моих вызвал? — вдогонку сказал я.

— Да давно уже. Дрыхнут поди, мохнатые — ответил он, собирая в какую — то тряпицу свои баночки.

— Вот я им хвосты накручу — сказал я в «сердцах». В эту же секунду из крана на кухне начала литься вода. Маша повернула голову, и недовольно нахмурила брови.

— Что — то с краном у нас происходит — недовольно сказала она.

— Давай я посмотрю — сказал Коля и встал со стула.

Этого я допустить не мог. Забрался на стол, и внимательно посмотрел на ложку, которая лежала в аккурат так, как мне надо. Когда бок покраснел, я нарисовал цифру пять на ней. Соседи замерли, и встали как вкопанные. В темпе «вальса», я вытащил из крана Маруську и Ваську, быстро опоясался льняным полотенцем, и схватив своих домочадцев, засунул их в карман.

— Татарин — позвал я.

— Бегу, бегу — сказал домовой, и я, схватив его рукой, так же засунул в карман полотенца. Потом вытащил руку, и протянул её к воде. Став «прозрачным», я сиганул в слив, не забыв придерживать своих друзей одной рукой, а другой зажав себе нос.

Глава № 7

Я шлёпнулся на попу в собственную раковину как — то очень болезненно. Потом понял почему. Огромными, не стриженными когтями, мне в бочину впился домовой. Я с трудом оторвал Татарина от себя, и погрозил ему пока ещё прозрачным пальцем.

— Ты зачем так используешь мою шкурку? Больно очень! — злобно прошипел я сквозь зубы, и посмотрел на него с укором.

— Дима, а ты нам что, этого мохнатого навсегда притарнил? Мы теперь вместе будем возле тебя хороводы водить? — спросила Маруся.

— Ты поговори ещё у меня. Он, в отличии от вас с Васькой, неоценимую услугу мне оказал. Почему не рассказали про то, что я всего четыре часа могу быть невидимым? И про отвар ничего не сказали. И вообще не понятно, как ведомство меня не подготовленного отпустила на такое сложное задание. Я там от себя такое на придумал, что не знаю теперь, засчитается мне это всё, или пошлют переделывать — ворчал я, потирая поцарапанное бедро.

— Они, если бы были недовольны выполнением, сразу тебя транспортировали бы к ним, туда. А так, всё хорошо значит. Так ты не ответил, как насчёт этого домового? Ты его из чужой семьи забрал. Нехорошо это — вылизывая себя после путешествия, сказала Маруся.

— Боишься, что придётся миской делиться?

— Ага.

— Не бойся, я третью поставлю. И самые вкусные кусочки ему буду подкладывать.

— В честь чего такая привилегия, стесняюсь спросить? — спросила Маруся, округлив свои и без того огромные глаза.

— А он, в отличии от тебя, не такой наглый. И наголодался в той семье на три жизни вперёд. Кстати, не мешало бы нам всем подкрепиться — сказал я, смотря в упор на руку, которая увеличивалась в размерах и становилась вполне видимая прямо на глазах.

Я подошёл к холодильнику, и открыл его. И встал как вкопанный, как вставали мои подопечные, над которыми я экспериментировал магию времени. Чего там только не было. Куриные яйца аккуратной стопкой лежали в специальном отсеке, и я насчитал их не меньше сотни. Аккуратно упакованный окорок манил свои розовым боком, крупные помидоры отливались красным, глянцевым светом. Жареные котлетки в прозрачном контейнере, колбаска двух сортов и бесконечное количество «вкусняшек». Закрыв холодильник, открыл морозильник. Там тоже ждал сюрприз. Пельмени, вареники и мороженое. Курочка и утка в упаковках. Лежали, как будто я только что принёс их из супермаркета. Закрыв морозильник, я вопросительно уставился на домочадцев.

— Кто? — спросил я.

— Ведомство конечно. Они нам это передают каждую неделю. В кладовке ещё крупы и сухой корм для нас. Может пожрём? — хитро щурясь спросила Маруся.

— А как это? — как дурак, переспросил я.

— Я не поняла вопроса, но вообще, они это без твоего согласия делают. «Прозрачные» хоть и не рождались, по их мнению, но должны хорошо питаться. И потом, когда тебе на еду зарабатывать? Ты на заданиях, и мы тебе в вопросе пропитания не помощники. Поэтому давай, котлетки разогрей. Ох как кушать охота. Только сначала штаны одень, а то на твой голый зад смотреть надоело.

Я больше спорить не стал, молчком оделся, и подхватив домового, начал готовить поздний ужин. Татарин помогал мне по-хозяйски. Помидоры нарезал, маслом заправлял. И так у него это исправно получалось, что я позавидовал его проворству. Хвалил его, разговаривал. Он только отмытой мохнатой головой своей махал, мол я знаю, что я хозяин хороший. И дальше продолжал орудовать ножом и ложкой. Я перестал возиться возле плиты, и внимательно посмотрел на него. Понятно, почему я начал наблюдать. Татарин руками и ногами не махал. Его помощь в хозяйстве заключалась в том, что он двигал глазами и что — то про себя бурчал. Вроде ничего необычного, но помидоры сами резались, котлеты сами переворачивались, макароны сами промывались и на сковородку с маслом ложились. Поэтому его помощь в хозяйстве была мне очень интересна. Я не выдержал, начал вопросы задавать:

— Друг мой новый, а как это у тебя получается? Я только ножом да ложкой умею ужин готовить, а ты под нос себе что — то говоришь, и прекрасно всё готовится само. Секрет раскроешь?

— Нет никакого секрета, Дима. Ты хоть и посвящён в тайны потустороннего мира, да пытаешься жить по старинке, человеческой жизнью. И движения твои из головы выходят для рук и ног. А нужно, чтобы ты усвоил, что твой мир кардинально поменялся, и приказы нужно издавать из головы для ножа и вилки, макарон и котлет. Не важно, что у тебя есть всё, чтобы приготовить пищу самому, главное — это приказ именно для невоодушевленного предмета. Это трудно по первому времени, но ты очень быстро справился с магией времени, поэтому, на кухне тебе не будет равных. Любого повара знаменитого заменишь, если захочешь. Главное, поверить — ответил Татарин, и улыбнулся мне.

Я сел на кухонный табурет, и задумался. Потом внимательно посмотрел на кочан капусты, и мысленно приказал ему снять с себя верхние листочки. Просто смотрел на неё и приказывал. На наших глазах, капуста переместилась на разделочную доску, и сняла с себя листья. Обрадовавшись успеху, и под дружные окрики своего пушкового царствия, я приказал ножу нашинковать её. Нож подчинился. Помылся под струёй воды в раковине, подлетел к капусте прямо по воздуху, и споро взялся за дело. Из моей головы вышел приказ для миски для салата. Она подчинилась, и прилетела к капусте. Нарезанный тонкими ломтиками овощ, с помощью ножа и разделочной доски, спокойненько приподнялась на десять сантиметров в воздух, и плюхнулся в миску. Туда же отправилась щепотка соли, и подсолнечное масло из бутылки, которой я тоже приказал полить наш салат своим содержимым. Мне неимоверно понравилось делать магию. Да, бытовая, но магия...

Довольные результатом, все дружно принялись за трапезу. Но тут меня ждало разочарование. Мои домочадцы наотрез отказались садиться со мной за обеденный стол, и попросили меня наложить им еды в миски, поставить в положенное им место, в угол кухни.

— Почему? — спросил я.

— Не положено. Ты хозяин, мы пушковые. Наше место не за хозяйским столом — ответил Татарин.

— А если я прошу, и хочу быть с вами на одной «волне»? — снова спросил я.

— Нет Дима, это закон, его нельзя нарушать. Да ты и сам сейчас узнаешь, почему — ответил Вася и жадно накинулся на еду.

— В преддверии событий, сразу скажу. Магия — только когда ты под покровом ночи и только с нами в помещении находишься. Если при других — нельзя — сказал Татарин.

— Почему? — снова тупо спросил я.

Но отвечать они не стали, молча отвернулись к мискам. Я начал ковырять в тарелке макароны, аппетит пропал совсем. Я очень хотел поменять эти дурацкие правила. Они — моя семья, которой у меня никогда не было. И я очень хотел есть с ними за одним столом, разговаривать и делиться разными рассказами. «Почему нельзя?» — пульсировала мысль в моей голове. На мой вопрос, мгновенно пришёл ответ. Сначала деликатный стук нарушил тишину дома, а потом дверь распахнулась, и на пороге появилась Ольга. Я обрадовался, вскочил со стула, подошёл к ней.

— Привет, Дима. Пустишь передохнуть? Мимо шла, решила заглянуть — сказала она, дружески меня обняв.

— Какие вопросы, очень рад. Ужинать будешь? — спросил я.

— Если угостишь, то конечно — ответила она и пошла мыть руки. Я всё понял. Если бы мои пушковые сейчас сидели со мной за столом, то Ольга бы обязательно увидела, и начала бы задавать вопросы. Я конечно подозревал, что она о многом знает, но вот какую роль она играет в мире, в котором я оказался, не знал. С этими мыслями, я заставил себя не работать с предметами, которыми манипулировал только несколько минут назад, а вполне по-человечески положил в тарелку ужин для Ольги, и придвинув ей еду, с интересом взглянул на неё. Она смутилась, заложила непокорную прядь волос за своё ухо, и с удовольствием принялась за ужин.

Когда мы поели, она внимательно посмотрела на моих домочадцев, и сказала:

— Дима, я таблетки принесла для котят. Витамины и глистогон. Нужно их в рот им положить. Справишься?

— Нет, не смогу — ответил я.

— Я так и знала, что ты не сможешь им ничего в рот пропихнуть. Ладно, я сама тогда — сказала она и пошла ловить котят. Я наблюдал со стороны. Эх и смешно было. Маруся сопротивлялась изо всех сил. Ольга ловила её по всему дому, и изрядно устала. Наконец, схватив проказницу за шкирку, она профессионально вытащила из упаковки таблетку, и глубоко засунула ей в рот. Котёнок верещал, кусался и всячески показывал ей своё презрение. А вот Васька вообще не проявил никаких эмоций, и насмотревшись на манипуляции своей сестры, молча подошёл к ней сам. Потёрся своей бархатной спинкой о её ногу, запрыгнул на подол юбки. Ольга улыбнулась, и закинула ему таблетку. Миссия была выполнена. Я улыбался, и наблюдал за ними. Было уютно и тепло, как будто это обычный вечер в семье, где все дома. Я отвернулся.

— Дима, в хате у тебя душно, ужас. Давай выпьем чаю на веранде? — предложила Ольга.

— Конечно, пошли — ответил я и встал, чтобы вполне по-человечески заварить чайник. Потом приготовил чашки и сахарницу, из-под бровей наблюдая, как Ольга моет посуду. Собрались, взяли чай и вышли на веранду. Сели в маленькие кресла, которые стояли возле окон, и в них же и уставились. Неловкая пауза возникла, и я не знал, что можно ей говорить, а что нет. Она первая начала:

— Дима, я ничего не знаю. Меня не посвящают в тайны, которыми владеешь ты и тебе подобные. И по статусу, они мне и не нужны.

— Тогда зачем ты учувствуешь в моей жизни и работаешь с пушковиной? — спросил я.

— Я работаю на ведомство, да, это ты верно приметил. На зарплате. Что скажут, то и делаю. Я ветеринар по специальности, в основном по мохнатым специализируюсь. Провожаю их, и встречаю. То есть хороню, и принимаю роды. Распределяю по домам и семьям, лечу и люблю их. Вот в общем то и всё. Про таких как ты знаю не многое, и то, потому что любопытна. Ведомство задаёт задания, я выполняю. Все довольны.

— Зачем тогда разговор завела? Спросить, что хочешь, или мне можно вопросы задавать?

— Задавай, потом и я подтянусь.

— Баба Нюра оттуда родом?

— Нет. Чистая была. Она проводник — человек. Такая же, как и я. Ничего не знала, просто догадывалась. Её дом ведомство и выбрало, чтобы «прозрачный» поселился. Такие как ты — достаточная редкость. Было ей по судьбе задание тебя контролировать, вот она это и исполняла.

— А почему тогда так долго не шли за мной?

— Ждали сорок лет. Это магическая цифра для восьмимесячных. Если сильные — то доживаете. Нет — такие ведомству не нужны. «Чёрные» и так всё время на «шухуре» стоят. Ждут.

— Я тогда всё понял, Оля. Теперь ты спрашивай.

— Третья миска в углу для кого?

— Домового «пригрел».

— Тогда имей в виду, они молоко из холодильника воруют. Холодное. А потом может плохо с ними быть. Поэтому молоко ему грей.

— И про них знаешь?

— Чем от котов то отличаются? У меня дома нет его, а в чужих домах я часто их чувствую. И даю советы, так и знай.

Я молча пил чай и смотрел в окно. Мне очень нравилась Ольга, ноона была человеком. И всё равно хотелось прижаться к ней, и поцеловать. Да, не молодая уже, за сорок, но красивая и статная. А ещё, очень добрая и какая — то родная. Сегодня меня очень тянуло на семейное тепло, и сопротивляться себе я не стал. Молча подошёл к ней, и взяв за руку, притянул к себе. Она не сопротивлялась…

Глава № 8

Утро выдалось солнечным и добрым. Я вскочил с дивана, и под хорошее настроение, решил побаловать себя и своих домочадцев блинчиками. Кружась по кухне, я варганил тесто. Помня науку своего домового, я плотно закрыл дверь и занавесил окна. Молоко наливалось, венчик взбивал тесто, сковородка разогревала масло. Мне безумно нравилось то, что кроме того, чтобы приказать предметам двигаться, мне ровным счётом больше ничего делать было не нужно. Когда я закончил с приказами, на большой тарелке возвышалась огромная горка румяных блинчиков. Достав из холодильника сметану и варенье, я позвал всех к столу. Получив категорический отказ, я вздохнул, и разнёс по углам миски своим мохнатым. Все дружно пошли завтракать. Я снова потерял аппетит, и ковырял вилкой блин. Первым не выдержал Татарин. Взял свою миску, и прыгнул на стул возле меня.

— Знаешь, что я подумал? — спросил он меня, — если уж я незаконно напросился к тебе на «постой», то и закон, гласящий, что я должен есть в углу, тоже можно проигнорировать. Передай-ка мне сметану и молочко.

— Тебе нельзя холодное, — улыбаясь сказал я и налил ему в стакан молоко, — но я знаю, кто тебя потом полечит.

— Мы тоже знаем, кто теперь у нас будет хозяйкой. Так задорно ты вчера с ней целовался, Димка. Аж завидно стало — сказала Маруся, и попросила домового применить магию в отношении её миски. Когда тарелка взлетела в воздух и приземлилась на стол, Маруся присела на стол и начала лакомиться. Вася проделал туже манипуляцию. Единственное разочарование, которое меня в тот момент ждало, это то, что они лезли своими мохнатыми рыльцами во все банки и склянки, которые содержали молочную продукцию, и не стесняясь, лопали её содержимое. Неаккуратно так лопали. Но мне очень быстро это начало нравиться. Семью не выбирают.

— Маруся, а ты что, транспортируешься, чтобы меня контролировать? И зачем? — спросил я

— С чего решил? — испуганно прижав уши поинтересовалась котяра.

— Ну ты откуда-то знаешь, с кем я вчера целовался? И ты знаешь, что ты маленькая, и тебе не положено это видеть?

— Больно мне надо было это лицезреть. Просто охота было понять, чего это вы пошли чай на веранду пить.

— Любопытная ты — сказал я и вдруг услышал стук в окно. Встав со своего места за столом, я подошёл к окну. На подоконнике лежал белый лист бумаги. Я взял его, понимая, что мне прилетело очередное задание от ведомства, и пошёл снова за стол.

— Как они это делают? — спросил я у своих домочадцев.

— Так — же, как и у людей, у нас есть почтовые. Они относятся к семейству птиц. По большей степени, это синички и воробьи. Им дают задание, они и прилетают в положенное им место, с весточкой — ответила Маруся.

— В век кибернетики, мы пользуемся воробьями? — вновь спросил я.

— Информатика и спец железо под неё — это ведомство «чёрных» — ответил Татарин, вступив в диалог.

— И телевизор? — округлив глаза как дурак, спотыкаясь о фразы спросил я.

— И он конечно, чем он от телефона отличается?

— То есть, я пользуюсь телефоном, чтобы позвонить друзьям, и тем самым нарушая «негласный» закон?

— У тебя нет телефона, Дима. И ты ничего не нарушаешь. И телевизора у тебя нет. Ничего из информационного мира у тебя никогда не будет — ответила Маруся и обречённо вздохнул, мотнув головой.

— То есть, не друзьям позвонить, ни весточку кому передать я не смогу?

— Дима, с работы тебя уволили в связи со смертью. Бумаги они уже получили. И друзья тебя забыли, потому что всё стёрто с их голов. Эта крайняя мера была необходима. Ты живёшь в закрытой деревне, и посторонних здесь не бывает. Либо работают на ведомство, либо «прозрачные», как ты. Ну пойми ты наконец, что больше ничего из прошлой жизни к тебе не придёт. По-другому, наш мир очень быстро рассекретят, и любопытные люди, начнут нас изучать. А потом использовать в своих целях. И так очень многим рискуем, поверь мне — сказал Вася и пошёл вылизываться после сытного завтрака.

— Дима, читай задание, у нас времени мало — сказал Татарин, и начал отдавать приказы посуде и остаткам еды, чтобы они начали свои движения, и привели дом в порядок.

Я обречённо пошёл в комнату, и открыл листок:

«Уважаемый Дмитрий!

Сегодня Вам предстоит транспортироваться в город Самару, по улице Солнечная, дом пять. Это кулинарный колледж, который сегодня принимает государственные экзамены у выпускников. В преддверии событий, настоятельно рекомендуем обратиться к книге, чтобы приготовить отвар. С уважением, «белое» ведомство».

Я не встал со своего дивана, а приказал данной книге переместиться ко мне в руки. Она безупречно подчинилась. Когда я открыл её, она привычными движениями очистила текст детектива, и сделала лист белым. После этого, я начал быстро читать, что она написала:

«Рецепт отвара «очищающий»

В кипящую воду необходимо поместить корень петрушки, корень солодки, корень имбиря. После то, как вновь закипит варево, взять специй, который находится у вас в морозильнике в контейнере, под названием «перец красный», и запустить туда ровно две столовых ложки. Варить сорок минут. Процеженный отвар поместить в колбу, и закрыть резиновой пробкой».

Я решил, что внимательно всё запомнил, и захлопнув книгу, приказал ей встать в ряд к остальным на полку. Она подчинилась. Встав, пошёл готовить отвар. Одевая фартук, я вдруг осознал, что мне это очень нравится. Работать с магией было бесконечно интересно, и создавалось впечатление, что я всё это уже давно знал, просто не умел применять. Закончив работу, я перелил в колбу варево, и закрыл резиновой крышкой. Всё готово, можно приступать к работе.

Привычным движением, я взял льняное полотенце, разделся и опоясался им вокруг себя, сделав карманы для своих котят. Потом повернулся, и махнул рукой им. Они проворно вскочили на мойку, и залезли в карманы. Я включил воду, и протянул к ней руку.

— Дима, давай я быстро скажу, как их обратно вызывать — прокричал нам вдогонку домовой.

— Ёлки, забыл. Давай конечно — сказал я и отдёрнул руку от воды.

— Пушковое царствие, приди на выручку, забери меня. Проводников пришли, не скупись — скороговоркой проговорил Татарин. Я махнул ему головой в знак того, что запомнил, и снова засунул руку под воду. Легко запрыгнув в мойку, я зажал нос пальцами, и крепко прижал котят. «Понеслось» сказал я про себя, и влетел с размаху в слив.

Путешествие было не долгое. Я уже не удивлялся ему, привычно рассматривая голубоватую дымку завесы. Когда приземлялись, поджал под себя ноги. Удар смягчился, и я поздравил себя с тем, что начал потихоньку привыкать ко всему, что меня теперь окружает.

Очутились в сухой, металлической мойке. Вылез, убрал полотенце, и проводил своих очень быстро. Народ в «стерильной» кухне уже начал появляться, и мешкать было нельзя. Я вылез из мойки, ушёл в угол, чтобы начать контролировать процесс. Как обычно, ведомство на информацию по заданию скупилось, и мне придётся разобраться самому. Наблюдать пришлось довольно долго. Было понятно, что выпускники готовили в этой кухне свои задания, чтобы сдать экзамен, и получить заветный диплом, чтобы потом можно было устраиваться на работу поварами и кулинарами. Кто — то бегал туда — сюда от холодильника к плите, кто — то переворачивал свои котлеты на сковородке, ну а кто — то варил борщ, судя по огромной кастрюле, из которой ароматно пахло свеклой.

Я ещё немного понаблюдал, и начал определять, кто — же нуждается в моей помощи. Если это мне удастся самостоятельно, то задание будет не долгим. Вылью отвар в кастрюлю, да и дело с концом. И приблизительно через час, я понял, кто мой подопечный. Им оказался востроносый мальчуган, с белым чубом из-под поварского колпака. Он очень старательно резал овощи, постоянно помешивал свой борщ, и следил за рецептом, который был у него раскрыт в телефоне. Почему понял, потому что когда он на минуту отвлёкся от своей кастрюли и пошёл взять сливочное масло из холодильника, к нему, в его борщ, другой мальчик из этой же кухни, быстрым движением вылил какое — то содержимое в его кастрюлю. Я пошёл смотреть. Приказав коробке в его кармане прийти ко мне, она проявила смекалку, и вывалилась на пол в аккурат тогда, когда этот мальчик отвлёкся на свои котлеты. Я внимательно посмотрел на неё. «Фортранс» — прочитал я на упаковке. Перевернув её, я увидел, что это средство для очищения кишечника мгновенного действия. То есть, паренёк решил с помощью борща, судя по всему, своего соперника, сильно удивить всю комиссию по государственным экзаменам как минимум на «диарею». Это неприятное обстоятельство, судя по аннотации на упаковке, комиссии не избежать практически мгновенно. И это перечеркнёт всю жизнь этого мальчугана, который так старательно сейчас добавляет в суп перец и укроп.

«Ох, по жопе бы сейчас надавать этому мнимому сопернику, которую такую злую шутку собрался сделать» — подумал я про себя, и начал движение в сторону кастрюли, чтобы срочно вылить из колбы содержимое моего отвара. Если ведомство мне дала рецепт, значит это «противоядие». И я должен его применить. Я быстро справился с заданием, и поздравил себя с этим. Всё, можно вызывать пушковых.

— К-хе, к-хе — прозвучало у меня за спиной. Я вздрогнул, и обернулся. На меня смотрели два чёрных огромных глаза. И я невольно залюбовался огнём, которые они сейчас источали.

— Здравствуйте — сказал я девушке, которая была точно так же на полу, в углу, но капля её была мутной и выглядела как грязь.

— Привет, касатик, — сказала она и усмехнулась, — никак новенький «прозрачный» из «белого» ведомства пожаловал мир спасать, как обычно…

— Я так понимаю, вы из другого ведомства? — спросил я, — и судя по всему, «чёрного» цвета?

— Какой догадливый. Да — ответила она.

— Зачем здесь?

— Я за своим, который отравить хотел. Душонка ему не нужна, так моё ведомство решило.

— С ума сошли? Пацану семнадцать. Ну поругайте, ну в конце концов ударьте, но забирать…

— Интересно, кто тебя спрашивает? — озлобленно прорычала она и решительно направилась к сковородке с котлетами. Понюхав содержимое, она вылила из своей колбы отвар серого цвета, и удовлетворённо вернулась обратно.

— Расскажи, что с ним будет? — попросил я.

— Инсульт, и кровоизлияние в мозг. В моей колбе смертельная доза инсулина.

— А если комиссия будет пробовать первой? — заорал я, и начал двигаться в её направлении со сжатыми и вытянутыми кулаками вперёд.

— Нет, так не будет, — сказала она и начала пятиться назад, намереваясь не вступать в телесный конфликт, — и потом, у меня задание от моего работодателя. Они приказывают, я выполняю. Это вы, «белые» святоши недоделанные. Котятки, домовики, воробьи и ласковые слова. Всё прощаете, никого не обижаете. А если мы так будем делать, то нарушится баланс добра и зла. Последствия знаешь? Я думаю знаешь.

— Давай, не горячись. Он не хотел убивать, просто «диарея» пришла бы, и всё. Он же не яд кобры туда вылил.

— Нет, именно яд. Поэтому я и пришла. Не смей трогать сейчас то, что я буду делать. Ты отвар свой влил, вот и радуйся. А мне не мешай. Комиссии ничего не будет, они у нас очень везучие, благодаря тебе. Лекарство, которое купил этот урод при соприкосновении с кипящей водой, даёт смертельный ожог слизистой. Умерло бы мгновенно как минимум двадцать человек. Вместе с соперником, который кстати сказать уже из кастрюльки раз сто попробовал бульон. Поэтому не мешай мне. Я за своим пришла. Он мог бы быть убийцей.

— Но ведь он не знал…

— Не знание закона, не снимает ответственности ни с кого. Отойди, сказала.

— Нет — ответил я и рванул на неё. В голове был туман ярости, и понимая, что дорога каждая минута, я начал изо всех сил вспоминать то, что я уже знал и умел в магии. Острые ножи полетели в её сторону. Нет, я не имел право ранить. Но я имел право напугать. Они, беспрекословно слушаясь моего приказа, пролетали в миллиметре от «чёрной». Когда она испуганно смотрела на мои манипуляции, я уже мысленно ликовал и праздновал победу. Ох как я в тот момент ошибался. В процессе военных действий, я вдруг обнаружил, что моё волосатое колено перестало быть прозрачным, и я катастрофически начал увеличиваться в размерах. Приказав ложке явиться передо мной, и получив её, я обжёг её бок красным, и нарисовал цифру десять. И сделал это вовремя. Кухня и её студенты, уже были изрядно напуганы спонтанным летанием инвентаря, и моей волосатой коленке. Всё замерло, и я повернулся к ней лицом.

— Ух ты, голенький «белый». Симпатичный. Жалко калечить. Но таков закон. Вызывай своих пушковых и вали отсюда. По-доброму пока прошу — сказала она, и встав на ноги, приготовилась к атаке. Я не был испуган. Драться в детском доме приходилось много и часто, иначе попросту не выживешь, но вот делать это с девчонкой, было, пожалуй, мне в первой. Поднявшись на ноги, я пошёл в атаку. Она не стала ждать, когда я начну орудовать кулаком. Одним движением руки, она вызвала огонь, который почему-то мне показался очень голубым, и бросила мне его в плечо. Я заорал от боли. Рука горела болью, и кожа покрылась красными буграми.

— Сказала, отвали. Не понял? Теперь держись, и вызывай пушковых. Меня по головке не погладят, если я убью тебя. Никогда не лезь к нашим карам. Сказала смерть, значит смерть — сказала она и внимательно на меня посмотрела. Я выпил из колбы отвар, который сделал для меня Татарин, и вызвал своих. Бой проигран, осадок остался. Сейчас меня интересовала только моя рука, которая уже вовсю кровила, и моя жизнь. Судя по глазам «чёрной», мне ничего хорошего не светит, и она действительно может меня убить. Куда там мои кулачные бои, по сравнению с её оружием.

— Пушковое царствие, приди на выручку, забери меня. Проводников пришли, не скупись — сказал я голосом, глухим от боли. Я уже лежал на полу, и мне было очень плохо. Когда появились мои, я уже был в бреду. Мутными глазами смотрел, как Маруся и Вася пытались меня транспортировать. Но помочь я не мог. И понимал, что они не справятся. «Чёрная» смотрела на нашу возню с кривым от усмешки ртом.

— Это же надо, как «белые» обнищали. Ни хрена не могут. Студента какого — то прислали, который в магии понимает, как я в добре. То есть, ничего. Ладно, помогу вам. Не охота мне на себя лишнее брать. Посторонитесь, давайте подойти к нему — сказала она и пошла мне навстречу. Взяв в свои руки мои запястья, она начала что — то шептать про себя, и потом одной рукой посадила мне на живот моих котят. Потом произошло такое, отчего моя и без того обожжённая кожа пошла мурашками. Вокруг меня образовался «кокон», внутри которого лежала материя, которая напоминала мне вату. Туда она нас и поместила. Маруся вовсю наяривала языком, вылизывая мне плечо, и мне на минуты, стало полегче. «Чёрная» держала «кокон» в руке, и шептала заклинания. Потом посмотрела в мою сторону, и сказала:

— Смотри.

Я из последних сил повернул голову в сторону, в которую она показывала. Мальчик, который хотел убрать соперника таких плохим способом, пробовал свою котлету на готовность. Жадно проглатывая кусок за куском. Потом его лицо побледнело, и он схватился за стол рукой. Падая на пол, он смотрел в потолок немигающим взглядом.

Я отвернулся, и заплакал. Как плачут дети, горько и обидно. Проиграл во всех фронтах. Да, задание выполнил, но ребёнка не смог отвоевать. С этими мыслями я и уснул. Мой «кокон» летел высоко в небе, чтобы спасти меня от боли и болезни.

Глава № 9

Я открыл глаза. Серая дымка, которая мешала мне очистить взгляд, потихоньку уходила. Я аккуратно посмотрел по сторонам. На белой подушке с двух сторон лежали мои проводники. Практически незаметные на белом фоне, они выделялись только розовыми носиками, которые торчали из клубочка белой шерсти. Я улыбнулся. Живой. Вспоминая события недавнего времени, и помня ту боль, которая пришла ко мне после ранения, я радовался, что сейчас ничего не болит. Захотелось потихоньку встать, и оглядеться. В таком месте, в каком я оказался, я ещё не был. Комната была выкрашена в белоснежно — белый цвет. Ни одного другого цвета здесь не было, и, наверное, быть не могло. Белое постельное бельё, белые занавески на окнах, белый потолок и конечно же белый пол. Казалось, что размеру комнаты не было предела.

Я устало, снова закрыл глаза. Нестерпимо хотелось пить, и я напрягся, приказывая стакану налить в себя холодной воды, а двери я приказал, чтобы она впустила стакан, который ко мне уже стучался. Всё случилось, как я хотел. Я приподнялся на локти, чтобы удобно было поймать стакан, и заорал от боли в плече. Рано радовался, по ходу, я продолжал болеть. Маруся и Вася испуганно наблюдали, как я, не смотря на боль, схватил стакан здоровой рукой и начал пить воду жадными глотками. Когда сушь, которая стояла в моём горле ушла, я облегчённо лёг на место. Рука ныла и подрагивала. Обратив внимание на повязку на ней, я увидел, что просочилась кровь сквозь неё.

— Больно, Дим? — спросила Маруся.

— Больно, моя ты хорошая. Но благодаря твоему лечению, наверное, скоро будет легче — ответил я.

— Не, я только вначале тебя немного обезболила. А так, тебя лечат очень даже хорошо совсем другим способом — сказала она, и снова свернулась клубочком, начав петь мне «мурлыку». Под её утробное урчание, я почувствовал, как наливаются «свинцом» оба века, и не стал сопротивляться сну.

Разбудил меня стук в дверь. Я открыл глаза, и оторопел от удивления. На пороге стояла «баба на чайнике». Без преувеличения. Румяная щеками, кругленькая со всех сторон, она напоминала мне картину знаменитого художника под названием «Княжна за чаепитием». Улыбалась она лучезарно, и озорно подмигнув мне, вошла в комнату.

— Здравствуй, Дмитрий — сказала она направилась прямиком к моей кровати. Потом прилетели вслед за ней бинты и какие — то банки, склянки, и конечно же ненавистный мне шприц с лекарством. Я испуганно зажмурился.

— Здравствуйте! Позвольте полюбопытствовать, где я, и зачем применять ко мне современную медицину. Можно же, наверное, какое — ни будь заклинание прошептать, например, там: «У кошки боли, у собаки боли, у Димы заживи»

— Ох уж эти современные «прозрачные». Думают, что мы, потомки динозавров, знаем всё, и умеем лечить одним взмахом руки, — начала она со мной разговор, таким тягучим и приятным голосом, — оно может и так, но ведь и такие как мы, тоже хотим сделать свой мир современнее, как ты думаешь? Гораздо легче сделать укол в попу, и тем самым обезболить твою раненую руку, чем четыре часа кряду читать заклинания и три часа варить варево. Как считаешь?

— Правильно считаю, так же, как и вы. Делайте укол, пока я вам признаюсь, что я их очень боюсь, — ответил я, — только вы на мой первый вопрос не ответили. Где я?

— В ведомстве конечно, в «белой» здравнице, где же тебе ещё быть, после такого ранения. Я Мария, твой целитель. Но ты не думай, я только работаю с предметами, и организовываю их. А лечить тебя будут — мои подчинённые, которые прекрасно справятся с твоей болезнью. Лежи, мы всё сделаем сами.

С этими словами, она аккуратно сняла с меня одеяло, и я обнаружил себя под ним абсолютно голым. Стыдно не было. Просто стало как-то «зябко» и неуютно. Как бы в преддверии моих вопросов, она сама вкратце рассказала о медицинской процедуре, которую необходимо было пройти, и попросила не тревожиться. Потом проворным движением, аккуратно сделала мне укол. Я снова устало закрыл глаза. Мне было больно, и я старался, как мужчина, не показывать им этого.

Когда я снова их открыл, то обнаружил, что нахожусь в «коконе». Он плыл к огромному озеру, который отливал голубым цветом, и по берегу ровным слоем лежал песок. «Как красивая нарисованная картинка» — думал я.

— Дима, ты же ничего не боишься? — клацая своими мелкими зубками спросил Вася.

— Не боюсь, а ты братан? — спросил я у котёнка, который вцепился когтями в мою подушку, и испуганно прижал уши.

— И я нет. Только немножко — испуганно промяукал он.

— Ну если только немножко, тогда можно — улыбаясь, сказал я и здоровой рукой погладил друга по мягкой шёрстке. Он в благодарность за поддержку, лизнул мне её.

Наш полёт заканчивался, и я чувствовал, что мы идём на понижение. Меня вытащили из «кокона» и положили на доски, которые были накрыты белыми простынями. И сделали эту работу — бобры. Их было зверьков этак двадцать. Они дружною толпою разрезали когтями повязку на моём плече, и о чём-то говорили, на своём зверином языке, задорно покачивая головами. Котята вопросительно смотрели на них, и вступили в диалог. Из их пушковой возни, я понял только одно. Мои ни в какую не хотели плыть по озеру, панически боясь воды. И уйти от меня не могли, не имели просто право, по их мнению. В итоге, принято было решение, что я поплыву с ними лечиться самостоятельно, а они останутся на берегу, наблюдать. Порешили. Лекарство, которое в меня вкололи, уже вовсю действовало, и я уплывал в сон. Но…Любопытство взяло вверх. Одним глазом, я наблюдал процедуру лечения, и обалдевал, как маленький. Бобры собирались возле моего маленького плота, периодически разворачивали его, и приспосабливали под себя. Потом самый старший из них (откуда узнал — у него были седые усы), приказал начинать. Зверьков десять из толпы отсоединились, и взяв меня со всех сторон за руки и ноги, спину и бока, сняли с плота, опустив в тёплую воду. Стало безумно хорошо. Вода накрывала меня как одеяло, и было не страшно утонуть, потому что бобры подставляли свои спины, чтобы я держался на плаву. Потом один из этих зверьков сел на плод. И…Пописал на марлевую повязку. Я ещё разок обалдел и засмеялся в голос. «Вот это уринотерапия…Ай да медицина. народного разлива» — думал я и продолжал смеяться.

Дальше пошло уже нечто невероятное. Зверьки брали песок с берега, и натирали мой ожог на руке, снимая верхний слой изуродованной кожи. Потом мыли рану водой, и прикладывали описанную бобром тряпочку на всю её поверхность. Было не больно, просто немного покалывало и неприятно ныло место соприкосновения лекарства с кожей. Я снова закрыл глаза, разрешив дрёме «забрать» меня.

Очнулся я уже в постели. Открыл глаза, чтобы снова приказать принести мне холодной воды, и снова засыпал. Ночью, в очередной раз открыв глаза, я обнаружил, что лежу в трясущейся койке. Я весь горел…

— Маруся? — еле прошептал я.

— Да, Дима. Больно? — испуганно спросила она, потихоньку подходя ко мне поближе.

— Зови пожалуйста Марию. У меня температура — сказал я и «ушёл» в зыбкий сон. Слышал только, как острые коготки стучат об пол, и открывается дверь.

— Миленький мой, просыпайся. Отвар выпей — услышал я тягучий голос, который я уже знал. Возле моей кровати стояла целительница. Я покорно приподнялся немного одной рукой, и махом выпил содержимое, напоминающее мне лимонный компот. Кислый и сладкий одновременно. Практически мгновенно, я почувствовал, что я становлюсь «потным». Мария увидела это, и сменила мне постель. Пока она это делала, я летал под потолком. Уложив меня, и заботливо укутав одеялом, она приказала котятам следить за мной, и никуда меня не отпускать. «И да, не давать больше пить холодную воду Диме» — говорила она котятам. «Ага, сейчас» — думал я как маленький мальчик, который восхищался собой за собственные упрямства.

Мои лечебные процедуры длились две недели. Я начал вставать, ходить, гулять, есть, и даже немного тренировался магии, от нечего делать. Познакомился со всеми бобрами — лечебниками, и конечно подружился с ними. В конце процедур, когда рана затянулась настолько, что покрылась новой, розовой кожей, я устроил им соревнования по плаванью и нырянию. Они победили конечно, и радости с ликованием их команды не было предела. Тогда я, в качестве победного приза, приказал прислать мне ящик желудей, их любимого лакомства. Они с радостью ели горстями эту вкуснятину, а я учился с помощью магии плести венки из кувшинок. На нашем озере их было множество, и бобры с радостью забирали венки, чтобы тоже их слопать. Я был почти здоров, и абсолютно счастлив…

Глава № 10

I

Моё здоровье больше не вызывало опасение у ведомства, и меня очень часто начали отпускать на свежий воздух. Я гулял, наслаждался гармонией природы и спокойствием, царившим здесь абсолютно в каждом уголке. Мои котята играли на природе, бегали со мной наперегонки, и всячески развлекали. Но мне очень хотелось домой. И ещё, какая — то тревога, поселившаяся во мне после этого задания, не отпускала меня, и складывалось ощущение, что мне предстоит пройти не лёгкое испытание, перед тем, как меня отпустят из стен ведомства. На третью неделю моего пребывания в здравнице, я сидел в комнате, и смотрел в окно. Гладил Марусю по холке, и теребил белый живот Васи. Они забавно покусывали мой палец, пытаясь представляться мощными тиграми, которые могут как минимум меня покусать, как максимум, съесть живьём. Было смешно и забавно смотреть на их манипуляции с пальцем, и я позволял им баловаться со мной. Плечо почти не болело, и вскоре мне предстоял заплыв, на скорость, с моими друзьями — бобрами. Это занятие скрадывало моё состояние тревоги, и отвлекало меня. Да и для плечевой кости было полезны эти тренировки, так как она плохо срасталась. Находясь в своих мыслях, я не услышал шум открывающейся двери. Когда со мной заговорили, я сильно вздрогнул, и из моих рук выпали котята. Жалобно мяукнув, они встревоженно посмотрели на дверь. Я тоже повернул туда голову, и моя челюсть упала на пол.

— Говорю, здравствуй Дима! А он молчит. Рот только неприлично открыл, и смотрит на меня. Ай да «прозрачный» — сказал...Медведь…

Не произнося ни слова, я лишь пытался хапнуть своим ртом воздуха побольше, и таращил глаза на это великолепное животное. Огромный, двухметровый зверь, очень твёрдо стоял на своих нижних конечностях, лишь резная, очень красивая трость с набалдашником из белого мрамора, говорило о том, что он уже в годах. Белоснежно — белая шерсть переливалась на солнце разными оттенками, и немного резало глаза. После первого шока, я улыбнулся медведю, и поклонился в пояс. Никогда не думал, что способен на такой жест, но голова сама решила, что так надо, и сделала это за меня сама.

— Пойдём Дима, выйдем погулять, — сказал он, — здесь душно у тебя. Мария сказала, что тебе нельзя сквозняк, потому что ты ещё и лёгкими болел. По-моему, это называется — пневмония в современной интерпретации медицинских практикантов. Верно — нет?

— Она говорила мне, что у меня воспаление лёгких из — за того, что после ожога, я летел выше облаков, и «кокон» дополнительно был к такому не подготовлен. Вот меня и просквозило — ответил я, и подчинился ему, выходя на свежий воздух.

Выйдя из дома вслед за зверем, я потихоньку пристроился сзади него, боясь поднять глаза. Было понятно, что сейчас со мной беседует хозяин «белого» ведомства. Он шёл не торопясь, вразвалочку, тяжело опираясь на свою трость. Все его ведомственные подчинённые, которые попадались нам на пути, почтительно склоняли головы, и абсолютно не боялись его присутствия. Наоборот, махали руками и лапами в знак приветствия, и улыбались добрыми улыбками. Наконец, мы дошли до моего любимого озера. Бобры уже прыгали на плоту, который уже привычно для меня был устелен белыми простынями, готовясь к соревнованиям со мной. Когда увидели, кто пришёл посмотреть на заплыв, дружно начали приветствовать хозяина.

— Тимофей Иванович, хотите посмотреть, как мы Димку «прозрачного» в очередной раз на заднем плане оставим, и выиграем заплыв? — спросил бобёр, который был в их стае самым задиристым.

— Конечно хочу, я для этого сюда и пришёл. Редко, когда увидишь, чтобы бобры всем семейством так резвились — сказал медведь и помахал им. Повернувшись ко мне, он аккуратно положил свою лапу на раненое плечо, и посмотрел мне в глаза.

— Иди, Дима, тебе пора на процедуры. А я посмотрю с берега, сидя на тёплом песке, как вы плаваете. Сам люблю воду, но мне через два часа нужно появиться в конторе «серебряных», чтобы начать работать по-нашему с тобой делу, и я никак не могу опаздывать. А если сейчас с тобой пойду, никак не успею за два часа просохнуть. Шерсть у меня густая, и высохнет не скоро — сказал он и посмотрел на меня.

— А магия? Неужели бы не помогла? — спросил я.

— Конечно помогла бы. Но после неё, весь потом чешусь. Как пёс. Не очень люблю, когда во время серьёзных разговоров, начинает чесаться «филейное» место. Нервничаю, и переживаю потом. Поэтому я к вам обязательно присоединюсь, но не сейчас. Ещё покажем этим зубастым, кто в воде хозяин. Да, Дима?

Я кивнул головой, и неловко начал раздеваться перед ним. Положив одежду, я сам снял повязку с руки. Некрасивый шрам от ожога дал большой, белый рубец. Бобры говорили, что он обязательно пройдёт, но пока, я его стеснялся. Он напоминал мне, как я «завалил» задание, и волна стыда накрывала меня сразу с головой.

— Нет Дима, ты ни в чём не виноват. Если кому и должно быть стыдно, то это мне. Так распустить подчинённых, которые новенькому не дали ни малейшего понятия, что такое магия и зачем собственно нужен закон чёрного и белого, это я хочу тебе сказать — безалаберность и разгильдяйство. Но ничего, всё поправимо. Наверстаем упущенное, не сомневайся — сказал он и махнул лапой в сторону озера, где уже прыгали от нетерпения бобры, чтобы я не испытывал их на прочность.

— Один вопрос, — повернувшись к нему, сказал я, — вы говорите, что мы всё успеем. Вы не отпустите меня домой? Ведь я почти выздоровел.

— Нет Дима, прости, — ответил он, — ты здесь не пленник. Ты проходишь лечение и реабилитацию. А потом нас ждёт арбитражный суд у нейтрального ведомства, и негласное название у них «серебряные». По выпендриваться любят, служители «Фемиды», и носят мантии из серебра. Они вызывают меня сегодня на первое слушание по твоему делу. Пока без тебя. Как Мария скажет, что ты готов снова в бой, вот тогда я с тобой буду туда ходить — сказал Тимофей Иванович.

— А если я хочу сам решать, когда мне можно, а когда нельзя?

— Крутой, иди к бобрам. Тебе ещё неделю здесь как минимум реабилитироваться. Как всё заживёт, так и пойдём. Не переживай, мимо тебя ничего не пройдёт. А если будем своевольничать, Мария, исцелительница твоя, нам витамины пропишет, внутри — попно. Она теперь к современной науке дюже не равнодушна, и может ох как наказать, если мы тебя не долечим. Иди — иди…

Я вошёл в воду. Мы плавали и брызгались, устраивали соревнования, и я бесконечно проигрывал во всех заплывах, без исключения. Бобры радовались как маленькие дети, а я смеялся до слёз, смотря, как они ликуют и получают свой заслуженный приз — мешок с желудями. Я припас их с десяток, зная, чем закончатся все наши состязания с ними, и каждый раз оказывался прав, радуясь, что запасливый.

Потом, меня привычно положили на плот. Помыли кожу, приложили примочку. Медведь всё это время внимательно смотрел на меня, и периодически подбадривал добрыми комментариями. Пора было выходить, и я попрощался со своими мохнатыми друзьями. Пожав по-мужски лапу каждому мальчику из семьи бобровых, я с чувством выполненного долга вернулся на берег. Тимофей Иванович по-прежнему сидел на берегу, смотря на голубую гладь озера, и молчал. Потом повернул голову ко мне, протянул лапу, и в ней блеснула глянцевая обложка огромной книги. Она была белоснежно — белой, как и все предметы, которые попадались мне на пути в ведомстве, и судя по жесту хозяина «белых», вскоре будет принадлежать мне.

— Возьми её, Дима, — сказал он и отдал книгу мне в руки, — в ней находятся все знания, которые тебе необходимы на той ветке пути, который мы тебе выбрали. Береги её, и читай, разбирая каждое заклинание, каждый отвар, и каждую запятую. В ней твоя будущая сила.

— Спасибо огромное, Тимофей Иванович. Я обязательно выучу её наизусть — счастливо улыбаясь сказал я.

Он аккуратно встал с песка, отряхнул шерсть, и…Растаял на глазах. Уходя в дымку, попрощался со мной.

— До завтра, Дима — электрик. Кстати, сходи к Марии в кладовку, она там отвары остужает. У неё вторую неделю лампочка мигает. Глянь одним глазком, как время будет — скороговоркой протараторил он, и попрощался.

II

Аккуратно неся как оказалось тяжёлую книгу, я искал пристанище, где бы мне было одиноко и пусто. Чтобы читать сокровище, которое мне очень пригодится в будущем, на заданиях, или в быту, со своими домочадцами. Наконец, найдя пустую лавочку в маленькой роще, я присел на неё, и открыл книгу. И закрыл я её, когда уже было абсолютно темно. Густые сумерки, спустившиеся на землю, абсолютно не мешали мне читать, потому что прямо на первой странице, я прочитал про магию электричества. И пробный экзамен по его применению, я прошёл вполне успешно. Поэтому шар из белого, холодного огня, который мне удалось взрастить на ладони, светил мне поздним вечером вполне хорошо, и я видел абсолютно все буквы на страницах этой волшебной книги.

Когда я выпустил шар с ладони, и приказал ему освещать путь, тут же на его место присела попка красивой белочки, которая бесцеремонно воспользовалась моей открытой ладонью, и решила подружиться.

— Откуда ты, рыжая красотка? — спросил я.

— Я покататься хочу, Дима. Покатаешь? Покатаешь? Покатаешь? — затараторила она и приседая на своих маленьких пухленьких лапках, смешно вертела своей гордостью — хвостом.

— А ты часом не обнаглела, подруга?

— Жалко, да? Жалко для маленькой?

— Не жалко — сказал я, и посадив белку себе на плечо, пошёл вслед за шаром, к себе в избу — целительницу.

— Ты говорят, с бобрами соревнования устраиваешь, а потом их желудями угощаешь. А нам, нам почему не даёшь? Мы хорошие, мы тебе мазь лапами взбиваем. Мы тоже хотим, хотим, хотим — снова приседая на лапах запричитала она.

— Ну хорошо, чего ты хочешь? Орехи, конфетки? — снимая её с больного плеча, где она уже изрядно «натоптала», спросил я.

— Не, я так не хочу. Хочу соревноваться, как бобры с тобой. Будем? Будем? Будем? — не унималась она.

— Ну давай, только завтра, ладно? Я немного устал.

— Да, давай. И да, орешки лучше. И конфетки лучше. Можно шоколадные. Ой, чего говорю, лучше леденцы или мармеладные червячки.

— Ладно, сладкоежка. Прыгай к своим. Завтра посоревнуемся — устало сказал я, внимательно проследив, чтобы эта рыжая, не «промазала» мимо ветки. Уж больно она прыткая была. Потом вошёл в дом, и лёг на кровать, прямо в одежде. Книгу обнял одной рукой, а магический шар с белым светом, поместил в ладонь другой. И уснул «без задних ног» …

Разбудил меня среди ночи аккуратный стук в дверь. Я спросонья открыл глаза, и сначала не понял, что же происходит. Потом встал с кровати, и пошёл открывать.

На пороге стоял Тимофей Иванович. Он опирался на свою красивую трость, и внимательно смотрел на меня. Я опешил, и тоже на него уставился, не понимая, что это всё означает. Потом опомнился, жестом руки пригласил его войти, и посторонился. Он воспользовался моим приглашением, и вошёл в комнату. Эта молчаливая мизансцена слегка пугала меня, и я весь вытянулся в струну, ожидая плохих новостей. Жизнь научила, что от ночного звонка или стука в дверь, ничего хорошего ждать нечего. Присев на краешек своей кровати, я обратился к хозяину «белого» ведомства:

— Среди ночи добрые вести не стучат в дверь. Я правильно понял, что что — то случилось?

— Верно, Дима. Случилось непредвиденное, — начал он разговор, — иначе бы я тебя ни в коем случае не будил бы ночью, зная, что ты ещё не оправился после болезни. Но ситуация такова, что нам нужно с тобой сейчас уезжать.

— Куда, позвольте полюбопытствовать? — спросил я.

— На слушание твоего дела. «Нейтральные» назначили заседание на четыре часа утра. У них видите ли плотный график, и другого времени они для нас не нашли. Поэтому нужно собираться.

— А нас берёте? Мы свидетели, как всё было. «Серебряные» захотят и нас послушать — оттопырив от тревоги уши, сказала Маруся.

— Ты забыла, что у них есть «экран событий»? — ответил Тимофей Иванович, — им не нужны свидетели. И потом, ты проводник, а сегодня мы транспортируемся другим способом. Не переживай, ничего с твоим «прозрачным» не случится. Он мне тоже очень нравится, поэтому я буду о нём заботиться не хуже тебя.

— Обидно конечно, но ладно. Раз сам хозяин на разбор едет, значит я спокойна — сказала Маруся и свернувшись калачиком, продолжила прерванный сон. Медведь грузно поднялся, и мы пошли в сторону выхода из комнаты. В коридоре меня уже ждала Мария, которая «всучила» мне отвары, которые необходимо было принимать в течении дня, и отдельную колбу, чтобы я мог войти в состояние «прозрачности», если понадобится ситуации. Ворчала, что «нейтральные» совсем от своей значимости обнаглели, и что нельзя вот так среди ночи поднимать больного.

— Я тебя умоляю, не ворчи, — сказал Тимофей Иванович, — ну ты же знаешь, что это бесполезно. Тем более, что это мы нарушили законы, и «чёрные» сейчас упиваются своей вседозволенностью и важностью. В коем то веке «белые» в обвинении. А то всё они, да они. Тоже поди, не сахар.

— Да на них пробу ставить негде, хозяин, — запричитала Мария, — давно пора хоть немного их дела просматривать повнимательней. Может мир был бы чище, хоть немного. А то «белое» ведомство скоро совсем без сотрудников останется, и некому работать будет. Как что случится, «серебряные» тут как тут. Слуги «Фемиды», не иначе. Жуть.

Она ворчала, и одевала меня. Мазала мазями, и снова причитала, как мама. Я поцеловал ей руку, в порыве преданности и любви к ней. А она обняла меня, и прослезившись, подпоясала рубаху. Я уставился в зеркало. В длинной, старославянской косоворотке, подпоясанной бечёвкой из белых ниток, я казался себе каким-то неземным, и действительно «древним». Как старец из фильмов про Древнюю Русь. И конечно — же, вся одежда была белоснежно — белая. Хозяин ведомства был одет заботливой Марией в точно — такую — же рубашку. Единственное отличие в нас было — это его амулет, одетый на шею, символизирующий «белое» ведомство. И сделан он был из древесины священного дерева — дуба, который растёт только на берегу белого озера, возле белой горы. Так он пояснил мне, бестолковому, что же это за украшение. И сказал, что он обязательно покажет мне это место, и разрешит сделать мне такой — же. Но это будет позже, потому что нам уже было пора транспортироваться.

Мы подошли к роще, в которой я познакомился с белкой — сладкоежкой, сели на лавочку, и Тимофей Иванович положил мою руку на набалдашник своей трости, и прикрыл своей лапой.

— Ничего не бойся, Дима. Просто расслабься — сказал медведь, и мы начали потихоньку растворяться…

Глава № 11

Транспортировались мы очень мягко. Не было стресса в отношении уменьшения массы тела, и страха, что мы не долетим до цели. Просто закрыл глаза, и когда ноги ощутили твёрдую поверхность, открыл их. Несколько секунд, не более. Здорово. Тимофей Иванович улыбнулся мне, и мы вместе пошли по дороге к зданию. Вот тут-то мне и «поплохело». Я очень внимательно посмотрел сначала на правую сторону от дороги, потом на левую. Потом снова на правую, а потом снова на левую. И встал «столбом». Никакие уговоры хозяина не могли сдвинуть меня с места. Никогда, ничего подобного я в своей жизни ещё не видел.

Огромная дорога, гравий которого был покрыт серебряным лаком, отливающим таинственной дымкой, на фоне предрассветного неба, разделяла образы, которые были повсюду, на две половины. Правая сторона принадлежала — «белому» ведомству. Вдоль дороги, вплоть до здания суда, стояли фигуры — принадлежащие ему. Яркое солнце, пушистые облака, медведь (очень похожий на того, с кем я транспортировался сюда), котята, коты, кошки разных мастей, домовые, добрые старушки, и парни, похожие на меня. Куры, утки, кролики и зайцы, синички и воробьи, белочки и бобры. Все они улыбались, и смотрели мне прямо в глаза. Везде и всюду на правой стороне дороги присутствовал белый цвет. Очень много этого цвета. Но… Левая сторона, поразила меня гораздо больше.

Чёрно — красная символика этого ведомства, сразила меня наповал, и заставляло сердце биться гораздо чаще, чем нужно. Огромные фигуры чертей с рогами на голове, которые мешали половниками в котлах с кипящим маслом загубленные души. Из этих самых котлов торчали человеческие ноги и руки, а так — же искажённые болью лица грешников. Повсюду были изображены проводники «чёрного» ведомства — крысы и мыши. Злобные, с торчащими зубами и хвостами. Окончательно добило меня изображение хозяина «чёрного» царствия. Огромная фигура чёрной кобры. Капюшон на голове не скрывал блеска злобы и жестокости на лице его. Жалости и человечности не было. Только — «чёрный» ад. Мне было очень страшно.

— Дима, пойдём дорогой, — просил Тимофей Иванович, пытаясь сдвинуть меня с места, — мы опаздываем, прошу тебя, поторопись.

Я не могу — честно сказал я, и продолжал смотреть в глаза кобре.

— О!!! Кто прилетел на «шабаш» «нейтральных» — пропел рядом со мной смутно знакомый голос, — никак «прозрачный» Дима — электрик. Давно не виделись. Так и не сдох, после моих огненных шаров? Ну конечно, добро же побеждает.

Я повернулся на голос, и снова встал в ступор. «Чёрное» ведомство транспортировалось у меня на глазах. Ещё до конца не появились ноги, а эта красотка, из — за которой я до сих пор на больничной койке, уже рот открыла, и из него много гадости полилось. Но вот её хозяин, который уже встал на ноги после транспортировки, вызывал у меня куда больше опасений, чем её слова. Большой, чёрный, с красными глазами, и с огромным капюшоном змеи. Ноги человека, а хвост сзади — змеиный. Кошмар во плоти. Он тоже был с тростью, как и наш Тимофей Иванович. Но набалдашник у него был сделан из чёрного мрамора, с россыпью ярко — красных изумрудов. «Чёрная», которая меня ранила, тоже была вся разукрашена в драгоценные камни. Девчонка симпатичная, а рот поганый.

— Илларион, успокой свою подчинённую — приказным тоном сказал Тимофей Иванович и строго посмотрел на змея.

— Карина, заткни рот свой — обратился к «чёрной» змей, — итак из-за тебя здесь куковать часов шесть придётся, не меньше.

Девочка, которую как выяснилось зовут Карина, как подменили. Она испуганно сомкнула губы, и пошла вперёд, продемонстрировав нам свою спину.

— Здравствуй, хозяин «белых»— прошипел он.

— Здравствуй, хозяин «чёрных» — спокойно сказал медведь.

— Может после заседания по пивку дерябнем? — улыбаясь спросил Илларион.

— Медовуху предпочитаю, ты же знаешь. И только по праздникам. А сегодня вроде не намечается ничего, или я ошибаюсь? — спросил медведь.

— Сейчас «серебряные» всё порешают, и будет праздник. Либо ты проиграешь, либо я. Вот тебе и веселье.

— Да это скорее трагедия, чем веселье. Ладно, там видно будет. Хотя пить с тобой, Илларион, одни проблемы только на хвост иметь. Ты же сразу в драку полезешь, или мантию на груди рвать будешь. Закон только две чарки разрешает испить, а ты с двумя вёдрами вечно путаешь.

— Так чарки разные бывают. В моём ведомстве из маленькой посуды не пьют, иначе какое веселье?

— Вот поэтому в твоём хозяйстве одно безобразие. А в моём — порядок. Пошли уже к «нейтральным», а то мне недосуг с тобой болтать — сказал Тимофей Иванович, и мы пошли к зданию.

Я чувствовал себя полным дебилом. Не меньше. Рот мой от удивления не закрывался, от слова совсем. Жался к правой половине дороги, где был привычный белый цвет, и старался на левую сторону дороги не смотреть. И вроде потихоньку в себя приходить начал, так на пути ко входу в суд, увидел стражей порядка. И опять встал, как вкопанный. По обе стороны от двери сидели на задних лапах — львы. Огромные, с пушистыми гривами, и красивыми хвостами с кисточкой. Одно удовольствие было посмотреть, если бы не их оскал. Они держали пасти приоткрытыми, и их огромные клыки торчали весьма серьёзно, не вызывая сомнения, что, если ты хоть одно лишнее движение сделаешь, они тебе пол попы в раз откусят.

Я ещё плотнее прижался к медведю. Не сказать, чтобы я был трусом, но впечатлений на сегодняшнее раннее утро, было уже для меня более чем достаточно. Тимофей Иванович по-доброму мне улыбался и всячески подбадривал. Когда мы всей компанией вошли в зал заседаний, то и здесь я нашёл для себя массу открытий. Зал был выкрашен колером из трёх цветов. Белый, чёрный, серебряный. Причём серебра была мало. Только дорожка посередине зала, стол судьи и его молоточек с дощечкой. Сам зал уже был заполнен до отказа, и только четыре стула соответствующих цветов были пусты. Понятно было, куда мы должны присесть.

После того, как мы скромно присели на свои места, с грохотом закрылась на засов дверь судебного зала. Я вздрогнул. Тимофей Иванович спокойно положил свою лапу на мою руку, успокаивая меня. Но какой там. Мои глаза были прикованы к противоположному от нас ведомству. Лишь тонкая серебряная полоска краски разделяла нас, но как же на самом деле это было не так. Нас разделяли не цвета на одежде, и не поступки, и даже не задания, в которых мы иногда работали сообща, хотя совершенно разными методами. Не объяснить эту пропасть, её можно только почувствовать. И в тот момент, я в полной мере ощутил это на своей раненой коже. Каждый миллиметр моего тела покрыт был пупырями страха, боли, и ненависти.

«Чёрное» ведомство даже не стеснялось своих грязных методов борьбы, и всячески демонстрировало их нам, «белым» в любой удобный момент. Они сидели на своих стульях напротив нас, и всячески демонстрировали власть над ситуацией. Карина периодически высекала голубой огонь из своей ладони, показывая мне, что может выстрелить ещё раз, если захочет. Боль сразу давала о себе знать в моём плече, как только я это видел. Хозяин «чёрных» наоборот, сидел прямо, гордо подняв подбородок, и гладил большую страшную крысу по шёрстке. Она сидела у него на коленях и её жирный, красный хвост свисал почти до самого пола, и на это было противно смотреть. Все пушковые, которые сидели возле них, имели неприятный оттенок шерсти и все как на подбор скалили свои кривые зубы в нашу сторону. Огромный хвост Иллариона лежал возле его ног, периодически приподнимаясь и опускаясь. При этих движениях, чешуйчатая змеиная кожа поблёскивала и переливалась. Хозяин хвоста таким образом любовался собой.

Наконец, зал притих. Гомон, который стоял последние десять минут сошёл на нет, и в зале воцарилась тишина. По серебряной дорожке шла огромная сова в мантии того же цвета. Она не спешила к своему судейскому месту, как бы рассматривая контингент пришедших на юридическое разбирательство между ведомостями. Её голова то и дело резко поворачивалась. Так она здоровалась и приветствовала присутствующих в зале. Когда она встала возле своего стола, и взяла молоточек, зал дружно встал. Я последовал их примеру.

— Судьёй пушкового царствия, в присутствии двух ведомств и их подчинённых, начинает судебное разбирательство в отношении правонарушения «прозрачного» из «белого» ведомства по имени Дмитрий. Прошу всех сесть, заседание началось — сказала она и стукнула своим молоточком о дощечку. Потом расправила свою мантию, и присела в кресло судьи. Все подчинились, кроме меня. Я стоял столбом, и не мог пошевелиться. Медведь дёрнул меня за руку, и я, опомнившись, быстро сел на стул.

— Прошу «нейтральных» предоставить судье доказательства вины «прозрачного». Начните показ из «экрана событий» — снова сказала судья и повернула голову к орлу, который восседал на кресле возле судьи. Орёл был приверженцем белой магии, это было сразу видно. Сидел он возле нашего ведомства. А вот коршун, который тоже работал в упряжке с «нейтральными», и являлся так же помощником судьи, явно больше симпатизировал «чёрным». Его кресло стояло рядом с ними. Обе птицы смотрели прямо перед собой, и ни один мускул не был напряжён на их телах. Силой мысли они призывали к себе экран.

Наконец, по серебряной дорожке проплыл прозрачный как стекло «экран событий». Чтобы его было заметно, «нейтральные» выкрасили серебром его края. Он плыл по воздуху, и не предвещал мне ничего хорошего. Просто, тупо, было страшно.

Расположившись ровно посередине зала, на его сначала прозрачном экране, начали появляться события того злополучного дня. Мой голос, потом моё голое колено, дождь из ножей, голубой огонь в плечо. Всё это рассматривалось судьёй очень внимательно. Зал молчал и смотрел кино. Я просто закрыл глаза. Мне было стыдно.

— Не надо, Дима. Ты ни в чём не виноват — дружески похлопав лапой мне по руке сказал хозяин «белых», — это они для меня готовят ловушку. Мне отвечать за твой поступок, потому что не научил. Мне должно быть стыдно.

— Вы ни в чём не виноваты. Я действовал по ситуации как человек, а не как «прозрачный» на задании. Я знал, куда шёл — сказал я и покраснел.

— Всё хорошо, всё поправимо — сказал Тимофей Иванович.

— Мальчик умер, разве можно это поправить? — спросил я и посмотрел ему в глаза.

— Можно, Дима, можно. Но они делать этого не станут, потому что у каждого свой путь. Ты своим отваром многих в этот день спас, а он расстался с жизнью по решению «чёрных». У них есть это право.

Договорить мы не успели. Экран потух, и исчез. Снова наступила тишина. Тяжёлая и тягучая, как смола, она действовала мне на нервы. Чтобы хоть как-то успокоиться, я достал колбу с отваром, и выпил его. Стало немного легче.

— Вы посмотрите на него, он уже нервы успокаивает отварчиком. Или подбухиваешь уже, «белый»? — озорно спросила Карина и весь зал грохнул от смеха.

— Илларион, быстро успокой подчинённую, иначе я выведу её из зала. И не очень-то там веселитесь. За увечье «прозрачного» заплатить придётся — строго сказал судья. Потом повернула голову к орлу, и тот поняв всё с полуслова, вытащил стальное перо из своего хвоста, метнул в сторону чёрных, попав в аккурат между стульями хозяина и Кариной. Последняя сжалась в комок, понимая, что перо могло войти в её филейное место весьма болезненно, и орёл специально «промазал», чтобы предупредить её о том, что она не права.

— Продолжаем прерванное заседание, — сказала судья и одела огромные очки на свой горбатый нос, — на повестке дня вопиющее безобразие, многоуважаемое пушковое царствие. Пожалуй, впервые за много лет, я получаю иск на «белое» ведомство. Я знала конечно о проблеме с кадрами у них, но, чтобы так безграмотно и бездарно провалить элементарное задание, которое было предназначено для «прозрачного», это я вам скажу, ни в какие ворота не лезет. Ладно бы превышение полномочий у «чёрных». Я по семь раз в неделю их дела разбираю. Не удивлена была бы. Но здесь просто какая — то серьёзная недоработка с кадрами. Прошу пройти ко мне на дачу показаний Дмитрия — электрика, который всё это учинил, и сам же оказался в числе потерпевших. Даже не знаю, как вас вызывать. Как свидетеля, преступника, или жертвы. Пройдёмте к нам, Дмитрий.

Я молча встал со своего стула, и под тишину зала, направился к столу судьи. Она жестом крыла показала, куда нужно мне встать, и повернуться лицом к слушателям моего судебного процесса. Входная дверь открылась, и в неё вошёл тигр. Оранжевый окрас зверя был неестественно ярок, и сильно «бросался» в глаза, вызывая во всех присутствующих страх. Я не был исключением. Подойдя ко мне и сев на задние лапы, большая кошка продемонстрировала всем, что я под защитой. И даже Карина, которая всячески пыталась провоцировать меня на эмоции, притихла и спряталась в чёрную мантию.

— «Прозрачный» Дмитрий, вы готовы отвечать на вопросы «нейтрального» ведомства, чтобы разобраться с ситуацией? — спросил коршун и повернул свою голову в мою сторону.

— Да, готов — сиплым голосом сказал я.

— Отлично, приступим, — сказала сова и приказала стакану воды встать возле меня, чтобы я мог промочить горло во время допроса.

— Суду непонятно, зачем вы бросали ножи в Карину, рискуя не только собой, но и другим ведомством. Ведь это происходило на виду у всех присутствующих, потому что в тот день у них шёл государственный экзамен. Прокомментируйте.

— Я был в ярости, не владел эмоциями. Она убивала мальчика, и я не смог сдержаться.

— Дмитрий, вы были серьёзно ранены в поединке с «чёрной», и могли погибнуть. Почему не подали иск сами?

— Я ничего про вас не знал. И считаю, что моей вины больше в той ситуации, чем у неё. Она была более опытна, и объясняла мне, чтобы я не лез со своей правдой в её работу.

— Вы признаёте свою вину и согласны с иском?

— Нет, не признаю. С иском не согласен. Как «прозрачный» из белого ведомства, считаю, что моя работа состоит в том, чтобы избежать кардинальных мер в отношении людей. Смерть — это слишком жестоко. Если мы будем так решать пробелы в воспитании и мировосприятия человека, скоро исчезнет даже понятие слова «Добро». Воспользовавшись ситуацией, прошу вас дать возможность вернуть ситуацию вспять, чтобы позволить мальчику не погибнуть. Да, наказать. Да, лишить возможности в дальнейшем совершать подобные проступки. Но не убить. Спасибо за внимание!

Зал грохнул аплодисментами. Со стороны «белых» конечно. Но вот «чёрные»…Тигр вынужден был ходить вокруг меня кругами, отпугивая слишком прытких зрителей, которые изо всех сил пытались подойти ко мне как можно ближе. Их глаза горели красным, адским огнём, и когти то и дело пытались впиться в меня, чтобы я больше не смог говорить. Желательно никогда.

— Прошу вас присесть на свой стул, спасибо за показания. На допрос вызывается хозяин «белого» ведомства — Тимофей Иванович — сказала сова и снова одела очки, которые во время моего рассказа всё время теребила в клюве.

Медведь грузно встал, и опираясь на свою трость, не спеша подошёл к тому месту, где только что стоял я. Потом повернулся к залу лицом.

— Хозяин «белых», я хочу задать вам вопросы, которые очень беспокоят «нейтральных». Готовы отвечать? — спросил орёл.

— Готов — ответил Тимофей Иванович.

— Как давно у вас работает Дмитрий?

— Четыре недели.

— Диплом, аккредитация, последипломное образование имеется у данного сотрудника?

— Не имеется.

— Опыт работы не менее пяти лет имеется в данной профессии?

— Нет не имеется.

— Наставник, партнёр, старший товарищ, или просто более опытный сотрудник проводил инструктаж Дмитрию?

— Нет, не проводили, не имеется, никто с ним не работал.

— Последний вопрос. Вы там обалдели что ли совсем, «белые»? Или совсем страх потеряли, с «грудничками» на руках со смертью бороться?

— Полностью подтверждаю, обалдели совсем. Сотрудники, которые его отправили без подготовки на задание — наказаны.

— Ой, знаю я эти наказания. Поди хозяин «белых» их лишит воскресного собирания лютиков — цветочков для сбора мёда. Вот и всё наказание. Дайте нам, мы в этом знаем толк — проорала в толпе какая — то скрюченная старушенция с огромной бородавкой на носу. Вклиниваясь в диалог между судьёй и медведем.

— Тишина в зале — вскрикнула сова и внимательно посмотрела в сторону «чёрных». Но старуха не унималась. Кривляния её были настолько карикатурны, что смеялся весь зал. «Белые» конечно сдержано улыбались, но им тоже было забавно наблюдать, как противоположное ведомство «роет себе яму». Первый не выдержал орёл. Взмахнув крылом, он высек прозрачную плёнку, которая пролетев в воздухе практически невидимой дымкой, накрыла «чёрных» с головой. Она аккуратно легла на головы слушателей процесса данного ведомства, и произошло невероятное. Они замерли. Как будто их засунули в морозилку, и они там обледенели. Я обомлел просто. «Вот бы мне владеть подобной магией» — подумал про себя я.

— Терпелки у меня не хватает на это ведомство. Штрафануть их нужно, прямо скажем на две недели. Как думаешь? — спросила сова у орла.

— Согласен. Пусть прямо сегодня начнётся наказание. Совсем страх потеряли, перед «серебряными» не стесняются совсем. Житья от их дел нет. Всё. Наказание началось — ответил орёл и раскрыл своё крыло. Из него посыпались острые как стекло перья. Нашпиговав ими края своего прозрачного полотна, он ловко свернул его так, что всё «чёрное» ведомство оказалось внутри него. А потом стало совсем интересно. Полотно приподнялось, и поплыло в сторону выхода. Ледяные статуи этого ведомства, комично скукоженные в тех движениях, в которых их накрыло полотно, звенели и перемещались внутри него как новогодние игрушки, уложенные в пакет, когда их пытаешься пропихнуть в шкаф. Я смотрел в сторону этой магии, не отрывая глаз. Стена возле двери растворилась, и вся братия уплыла на свежий воздух. Стена снова появилась, и я мог только слышать, как полотно вытряхивает «чёрных» из себя, создавая им явный дискомфорт.

— Ну вот, воздух чище стал, — поправив свои очки сказала сова, — давайте вернёмся к вердикту после перерыва. Я так устала, что мне нужно выпить чашечку чая.

Оставшиеся зрители зала дружно встали, и направились к выходу. Мы последовали их примеру. Выйдя на воздух, я глубоко вздохнул. наконец-то можно немного размять ноги и попробовать собрать себя в кучу. Приятного было мало в этом мероприятии.

— Перекусить не хочешь? — спросил Тимофей Иванович.

— Очень хочу. А как? — спросил я.

— Очень просто — ответил он и через секунду мы уже держали в руке по здоровущему бутерброду с бужениной. Я с превеликим удовольствием откусил его и зажмурился. Как же было вкусно. Через две минуты к нам по воздуху приплыли стаканы с молоком. Наевшись, мы пошли в зал. Воспользовавшись ситуацией, пока не было в зале заседания, я осмотрелся. Очень любопытно было посмотреть на пришедших на мой процесс подчинённых «белого» ведомства. Вот сидит на верхнем ряду девочка. Маленькая и курносая, она напоминала мне дюймовочку. Одета была в платьице — колокольчик из лепестков данного цветка. Когда к ней обращались, она сворачивалась в маленький комочек, не больше напёрстка и плакала, высмаркиваясь в свой платочек. «Припудренная» — сказал улыбающийся Тимофей Иванович, видя, как я во все глаза смотрю на это чудо. А вот рыжий парень сидит возле нас. Его волосы ярко — рыжие. Когда его нечаянно задеваешь рукой, или проходишь мимо, он вспыхивает, и от него исходит такой жар, что возле его лица можно сосиски варить. «Огненный. Незаменимый сотрудник, если нужно сделать работу в зимних условиях или вечной мерзлоте» — снова пояснил медведь. Дальше рассмотреть зрителей моего процесса не представилось возможным, по серебряной дорожке шла сова. Без «чёрного» ведомства зал казался пустым и тихим, что не могло не радовать. Судья подошла к своему столу, и присела на судейское кресло.

— Продолжаем рассматривать дело «прозрачного» Дмитрия из «белого» ведомства — сказала она строгим голосом и внимательно на меня посмотрела. Я опустил голову.

— Судом доказано, что «прозрачный» Дмитрий нарушил границу между добром и злом. Доказано, что данный сотрудник ведомства не имел ни малейшего понятия о самообороне в отношении блокировки выпадов чёрных магов. Доказано, что Дмитрий, не зная законов пушкового царствия, подверг задание под угрозу срыва — протараторила она и выпила залпом стакан воды, который плавал в воздухе возле неё. Я тоже очень хотел пить, и заказал себе такой же. Когда ко мне он приплыл, Тимофей Иванович схватил его, и опрокинул в себя. Я прибалдел конечно, но перечить не стал. Заказал себе ещё один. И дождавшись, всё-таки выпил холодной воды, о которой мечтал последние пятнадцать минут.

— Вынесен вердикт в отношении Дмитрия:

1. «Прозрачный» не должен вступать в должность сотрудника «белого» ведомства без должной подготовки. Обучение должно проходить под руководством старших и опытных сотрудников. Экзаменовать будут «нейтральные». Срок — полгода.

2. «Прозрачный» должен знать законы двух ведомств в совершенстве, дабы не допустить подобных инцидентов в дальнейшей работе.

3. «Прозрачный» уходит на домашний арест, который должен проходить по месту жительства, в деревне, в доме чистой бабы Нюры, которая ныне покойна.

Она закрыла клюв, и я приподнял голову. Тишина. Потом снова начала говорить:

— Хозяин «белого» ведомства, Тимофей Иванович, должен контролировать и следить за своим сотрудником, не допуская подобных ситуаций больше не под каким предлогом. Нельзя допускать зла в добре, и нельзя допускать добро в зле. В этом деле очень всё непросто. Карина ранила, и помогла ему выжить. Но она — «чёрная», и от своего ведомства за этот поступок может поплатиться очень многим. Дмитрий же наоборот, получил задание спасти десятерых от отравления и смерти, а вместо этого допустил метание ножей в адрес другого сотрудника. Вопиющее преступление, несмотря на благие намерения. Поплатился своим здоровьем на долгое время. Наше с вами заседание, надеюсь, пойдёт вам на пользу, уважаемые «белые». Всех благ, заседание считаю закрытым.

С этими словами, орёл, коршун и сова покинули свой серебряный стол. Горделиво удалившись за дверь под присмотром тигра и льва, которые яростно охраняли вверенную им территорию. Я сидел притихший и больной от стыда.

— Пойдём, Дима. Всё хорошо, отделались лёгким испугом — сказал хозяин, и мы вышли из зала суда.

Глава № 12

I

После транспортировки, я сразу ушёл в рощу, где стояла одинокая лавочка, и как — будто ждала меня, белея сквозь зелёную листву. Я ни с кем в тот момент не хотел говорить. Ни есть, не пить, ни даже спать — желания не было. Лишь бы оставили в покое. Но непокорная новая подружка, с рыжим хвостом, уже ждала меня, качаясь на ветке.

— Димка? Ты накосячил? Накосячил? Да? — тараторила она, портя мне и без того плохое настроение.

— Ага. Скоро под домашний арест меня транспортируют. На полгода — понуро сказал я.

— Это ерунда, не беспокойся. Главное, держать хвост по ветру, и учиться магии. Хочешь покажу кое — что? — спросила она.

— Давай.

— А ты мне мармеладку дашь тогда?

— Как обещал, конечно.

— Тогда смотри — сказала она и внимательно посмотрела мне в глаза. Потом подняла переднюю лапку, очертила ей круг вокруг себя, шумно вздохнула и зажмурилась. Её усики подрагивали и рот то открывался, то закрывался. После трёх секунд таких манипуляций, белка оказалась в мыльном пузыре. Откуда он взялся, и как она это сделала, для меня конечно было загадкой. Но факт есть факт. Даже она обладала магией куда больше, чем сотрудник белого ведомства, который ни фига не может.

— Всё, ты меня удивила. Держи обещанное угощение — сказал я и отправил посыл припасённому угощению явиться на мои глаза. Мешочек с орехами и сладостями не заставил себя ждать. Отдав угощение, я пообещал белке, что, когда поучусь магии, обязательно вернусь, и мы с ней посоревнуемся. Белка села мне на плечо, прижалась своей пушистой мордочкой к моей щеке, и тихонько прошептала: «Всё будет хорошо. Спасибо». И поскакала с ветки на ветку, таща за собой мешок со сладостями, заслуженный.

Я собирался в дорогу. Все мази и отвары, вместе с подробной инструкцией об их применении я получил от Марии, и горячо поблагодарив её за своё здоровье, подготовился к транспортировке. Бобры уже ждали меня на плату. Отдав им последний мешок желудей, и обняв каждого на прощание, я выпил отвар. Через секунду вода накрыла меня с головой, и я, воспользовавшись бобром, который меня сопровождал, отправился домой. Когда я оказался в мойке собственного дома, я обрадованно обнял бобра, и спрыгнул капелькой воды на пол. Мои уже ждали меня, и очень оживились, прыгая со всех сторон и рассказывая о последних новостях.

— Дима, Ольга приходила три раза. Она нас кормила, и поила. И молока Татарину не давала, он оказывается с него болеет по-настоящему. Худо ему было без нас. Потому что он вор. С холодильника брал, а нам ничего не говорил — тараторила Маруся и без конца бегала вокруг меня, ожидая, когда я стану прежним, а не «прозрачным». Я ожидать четырёх часов не стал, подошёл к Татарину, и попросил отвар. Тот дал, не сказав мне ни слова.

Когда я оделся, и сел к столу, то подняв за холку Маруську, очень громко сказал:

— Никто не имеет право называть в моём доме никого из домочадцев — вором. Это плохое слово. А домовой хотел кушать, и ему нужно было как-то выживать. Меня месяц дома не было. Поняла?

— Ой, поняла конечно. Чего ты, Дима. Это я так, просто соскучилась очень — говорила Маруся, и запрыгнув мне на колени, начала лизать мне руку. Я погладил её, и Ваську тоже прижал к себе, и Татарина обнял.

— Я тоже скучал, очень. Хоть вы и вредные, но свои. А теперь, друзья мои, я буду делать нехорошие вещи. Как мужик. А вы терпите. Потому что мне больно и плохо, и по-другому я не умею. С этими словами, я подошёл к холодильнику, и открыв его, взял нераспечатанную бутылку водки. Потом пошёл в погреб, достал солёные грибы и огурцы. Сообразив нехитрую закуску своими руками, а не магией, я сел за стол, и налил в стакан водки.

— За ваше здоровье, домочадцы — сказал я и выпил. Через минуту, может через две, мне стало тепло и хорошо. Отошли на задний план проблемы, и бесконечный стыд за себя. Налив второй стакан, я внимательно осмотрелся, и не найдя возле себя ни одного усатого и хвостатого, за которого можно бы было выпить, решил обойтись без тоста. И выпил молча. Стало ещё лучше. Третий стакан я помнил уже плохо.

— Здравствуйте, мои вы хорошие. Хозяин дома наконец? — спросил Ольгин голос, который я слышал сквозь пьяный туман.

— Не слышу ответа, и судя по пустой бутылке на столе, он мой вопрос тоже не услышал. Дима, где ты? — продолжала говорить Ольга, пока не нашла меня, пьяного, лежащего на неразобранном диване.

— Я здесь — подал я свой голос, про себя удивляясь, как он хрипло звучит.

— Надо же, а мне говорили, что «белые» не имеют право на водку больше двух чарок. Не правда, что ли?

— Правда, — ответил я, — только на арестантов это не распространяется.

— Ба, набедокурил? — с иронией в голосе спросила она.

— Да, косячнул помаленьку. Теперь буду полгода под домашним арестом, без права на работу. Чем кормить домочадцев, и где учиться ремеслу, ума не приложу. Недоработано у нас, в ведомстве что — то. Встречают, провожают — всё молчком. Хоть бы раз что путное сказали.

— Ну здесь я тебе сама всё подскажу, я не первый год на них работаю. Я хоть и «чистая», а кухню их знаю хорошо. С водкой завязывай, завтра трезвым будь, как стекло. И учителя по ремеслу к тебе завтра сами придут, не сомневайся.

С этими словами, она пошла руководить домом. Я, чтобы не спугнуть её, из-под опущенных век смотрел, как она знатно справляется. Стол прибрала, обед приготовила, полы перемыла. Села к окну, какую — то книгу взяла, и читала, периодически подходя к чайнику, чтобы налить в кружку чай. Маруська и Васька возле неё крутились, как будто им мёдом было намазано. Она с ними игралась, кормила, и даже намыла их, чтобы шёрстка блестела и была чистой.

Проснулся я, когда что — то пошло не так. Пел петух. При чём, у меня под ухом.

— Это что такое? — спросил я в пустоту.

— Это Ольга вчера кур и петуха принесла, чтобы ты фермерством занимался, а не водку пил, — сказал Татарин, — хотя какой толк, ты наколдовать яйца и так можешь. Но думаю, она о твоём таланте даже не догадывается.

— Это не талант, это просто магия — сказал я и встал с дивана. Время «бичевать» себя прошло, и я решил пойти посмотреть, что же она принесла мне в сарай. Зайдя туда, я увидел красивых рыжух — наседок и яркого — пегого петуха. Он гордо вышагивал возле своего дамского батальона, и орал на всё горло.

— Н — да, — сказал я, — и чего прикажете с вами делать? Петух повернул ко мне голову, и заговорил. Но…Мне был непонятен его язык. Как ни старался он, ни одного слова его я не понимал. Петух даже крылом себе помогал, показывая, что — то. Но я махал отрицательно головой. Нет мол, не понимаю.

— Не старайся, он не пушковой. Это у нас язык с человеческим одинаковый, а они на своём, птичьем говорят. Нужно учить — сказал Васька, который подошёл к сараю, и тщательно вылизывая себя, острым глазом уже наметил, как к свеженькому снесённому яичку подобраться.

— Яйца воровать нельзя — сказал я, и схватив плетёную корзину, пошёл собирать добычу. Яйца были ещё тёплые, и огромные. Несушки были молоденькие, и здоровые. От души насыпав им зерна, который стоял не далеко в мешке, я отправился на кухню, готовить завтрак.

II

Яичница получилась знатной. Позавтракав всей своей семьёй, я наскоро приказав помыться посуде, схватил учебник по магии, который был теперь всегда со мной, начал вгрызаться в науку со всей серьёзностью, на которую был способен. Прервал меня от этого занятия чей-то стук в дверь. Спрятав книгу, я пошёл открывать.

— Дима, слава небесам, ты дома, — сказала соседка по дому, войдя через порог после моего приглашения, — нужна помощь очень твоя.

— Что случилось, Наталья Ивановна? — спросил я.

— Да корова моя, Нюша, телиться начала. Вчера ещё, в ночь. И представляешь, ветеринар пришёл, Фёдор, чтобы помочь, а лампочка раз, и сгорела. Мы и так её, и так, и никак. Помоги пожалуйста. Ты же электрик у нас?

— Конечно помогу, пошлите смотреть — сказал я, и мы пошли к ей сараю.

Когда зашли внутрь, в нос рванул запах навоза и молока. И крови. Это чётко пахло, неприятно. Я практически на ощупь нашёл выключатель, и обнаружил, что он обгорел.

— Наталья Ивановна, мне нужен инструмент, я его дома забыл. Сбегайте, он у меня в шкафу коридорном, в ящике лежит — сказал я.

— Бегу, бегу Дима — ответила она, и выскочила за дверь.

Я воспользовался ситуацией, одним прыжком преодолел расстояние до двери, плотно закрыл её, и высек свой световой шар из ладони, который аккуратно повесил под потолком. Потом очень быстро провёл магический обряд (не зазря читал всё утро про электричество), и сделал своё дело. Лампочка зажглась (надеюсь не догадаются, что она теперь вечная будет, и никогда больше не перегорит), проводку, которая была уже во всех местах жжёная, я тоже заменил на магическую. И только теперь заметил, как мучается бедное животное, которое очень хотела стать мамой, да всё никак не могла. Нюша лежала на боку, и с трудом уже мычала. Ей было очень больно. Я аккуратно подошёл к ней, и попытался заговорить.

— Ты понимаешь меня? — спросил я. В ответ мне было только мычание, и протяжные вздохи. «Не знает языка» — понял я.

Неожиданно дверь открылась, и я не успел погасить магический шар. В страхе, я начал вспоминать, где у меня лежит отвар памяти, и уже хотел бежать за ним, чтобы вошедшего в сарай напоить, и тот не вспомнил бы, что увидел, как чей — то незнакомый голос строго произнёс:

— Дима, убери шар, хозяйка «чистая»

Я открыл ладонь, и свет погас. Только лампочка, которую я починил, осталась светиться, и я увидел вошедшего.

— Кто вы? — спросил я.

— Фёдор, лекарь зверей. Здесь все зовут меня ветеринаром. А ты непутёвый Дима, которого ещё учить и учить как минимум осторожности, как максимум — магии. Я из «белого» ведомства. Ты тоже.

— Хорошо, а то я испугался, что отвар придётся использовать.

— Памяти? На меня не подействует — смеясь ответил он.

— Дима, ты хозяйке скажи, чтобы она инструмент передала, а сама не входила. Нужно магией корову спасать. Сама не родит. Умрёт.

— Хорошо, отвлеку.

Не успел я ей это сказать, как тут же в проёме двери нарисовалась пухлая фигура Натальи Ивановны.

— Дима, я инструмент принесла — сказала она.

— Хорошо, положите пожалуйста на порог. И уходите. Проводка совсем плохая, я минут пятнадцать здесь провожусь, не меньше. И Фёдор уже пришёл, он сейчас вашей Нюше поможет — ответил я.

— Ой мальчики, спасибо большое. Чтобы я без вас делала — произнесла она и вышла за дверь.

Фёдор тут же попросил меня высечь свет, и замуровать дверь. Я подчинился, выполняя все его требования. То, что он собирался сделать, мне было безумно интересно, и я не хотел пропускать ни одной минуты.

Тем временем, Фёдор вытаскивал из своего кармана необходимые ему вещи. Карман был малюсенький, а вещей огромное количество. Так интересно. Вытащил белую простыню, таз с горячей водой, щипцы металлические, банки, склянки, колбы т т.д. Пока я с открытым ртом стоял и смотрел, он подошёл к корове, и одним движением, рассёк края кожи на животе. Раз, и оттуда вылез телёнок. Маленький, и хорошенький. Он лежал весь мокрый, и смотрел на маму — корову. Я подошёл к ним, и подтащил телёнка к маминому вымя. Он жадно присосался к соску, и начал пить.

— Намаялся за сутки — сказал Фёдор, и промыв телёнка и свои руки, убрал все вещи в свой маленький карман. Как будто и не было ничего. Сказав ей два слова на непонятном мне языке, я услышал ответ на таком же от Нюши. И потом Фёдор повернулся ко мне.

— Соедини, Дима — сказал он.

— Что соединить? — оторопело смотря на него, спросил я.

— Живот её соедини — сказал он.

— Я не умею — ответил я.

— Умеешь, вспоминай.

Я нахмурил брови, сосредоточился, и сумел. Оказалось, просто. Как яичницу пожарить.

— Молодец. Теперь ты понял, кто будет тебя учить языку зверей и птиц? — спросил он.

— Да, шеф — сказал я и улыбнулся. — Спасибо!

— На здоровье.

III

Утро встретило меня хмуро. Лил дождь, и громыхало на небе так, что становилось жутко. Я конечно не робкого десятка, но было как-то не по себе, и хотелось одеть стариковскую кофту, покряхтеть, и пожаловаться на нездоровье. Мои домочадцы давно уже встали, и совершенно не чувствовали никакого дискомфорта в отношении плохой погоды. Татарин жарил пирожки, Маруся пыталась не засовывать мордочку в сметану, чтобы не получить по ушам, а Васька вылизывал себе лапы, готовясь к сытному завтраку. Я одел дождевик, и вышел во двор, с целью взять у кур яйца, и покормить их зерном.

— Дима, можно к тебе? — спросил незнакомый мне мужчина, открывая калитку.

— Пожалуйста, проходите — ответил я и внимательно посмотрел на него. Статный, совсем ещё не старый, с приятными чертами лица, он напоминал мне моего учителя истории. В детском доме я любил этот предмет, и никогда его не прогуливал. И всё-таки что — то было не так в этой ситуации. «Что меня смущает?» — думал я и присмотрелся. А! Понял. Мужчина шёл ко мне через весь двор, и не держал привычный зонтик над головой. Но его волосы были абсолютно сухими, и одежда не забрызгана каплями дождя. Складывалось ощущение, что защита от непогоды была, но она не имела предметного содержания.

— Вы меня простите конечно, — начал я говорить, — но разве можно применять магию, рядом с «чистыми»? У меня соседка очень любопытная, а её окна в мой двор выходят. Последствия могут быть не очень хорошими.

— Иди Дима за яйцами в сарай, а магию и её видимость, я буду объяснять тебе в твоём доме, за чашкой чая.

— Как скажете — проворчал я, и направился в сарай. Мне не очень нравилась бесцеремонность этого человека, и чужих в своём доме я обычно терплю с трудом. Но так как моя жизнь теперь сильно отличается от прошлого, я отпустил ситуацию, и смирившись, собирал дары несушек. Накормив и напоив их до отвала, я открыл дверь в сарай, чтобы выйти оттуда, и вдруг услышал у себя за спиной:

— Загон нужен. Ноги размять и крыльями помахать. А как ему сказать, ума не приложу.

Я повернул голову и увидел двух несушек, которые стояли поодаль друг от друга, и разговаривали.

— Девочки, а вы в курсе, что я уже две недели птичий язык изучаю, и делаю успехи? — спросил я.

— Ой — охнули куры и бросились врассыпную. Перья только полетели.

— Петя, напомни мне завтра с утра, ладно? — обратился я к петуху.

— Конечно хозяин, всенепременно. Девки, быстро на насест, кто уже поел. Вы чего мне тут очередь создаёте? — сказал он, и пошёл разбираться со своими несушками. Я улыбнулся, добрым словом вспоминая Фёдора, и его уроки.

Войдя в дом, я убрал корзину, и сняв дождевик, вошёл в комнату. На моём стуле сидел тот же самый незнакомец, и пил чай, из моей кстати кружке. Я весь напрягся. Хотелось сказать пару «ласковых» ему и поучить элементарному этикету, но приходилось сдерживаться.

— Не надо, говори, что хотел — сказал он, отпивая чай.

— Не понял? — округлив глаза сказал я.

— Ты хотел сказать мне пару «ласковых», и поучить этикету, — сказал мужчина, и взял пирожок с тарелки, — вкусненько твой домовой состряпал.

Вот что сказать в тот момент можно было? Да ничего. Сел за стол, приказал своим уйти на кухню, и молчком съел свой завтрак. Вот и всё, что мог.

После длинной паузы, когда слышно было только дождь за окном, незнакомец встал и начал расстёгивать рубашку. Терпелка у меня кончилась, и я произнёс:

— Есть хоть какое-то разумное объяснение происходящему?

— Ты не забыл, где мы? — улыбаясь, спросил незнакомец и продолжал расстёгивать пуговицы. Когда он распахнул одежду на груди, вопросы у меня закончились. Потому что это надо было видеть. Вместо груди обычного мужика, я увидел — камень. Серый, гладкий, в некоторых местах с щербинкой. Захотелось сигануть в окно по-настоящему, ну или, чтобы развидеть это всё, и не вспоминать. Вместо этого, я шумно вздохнул и очень захотел водки.

— Зовут меня Сергей, — сказал он, — я твой педагог по природным стихиям. Дождь, снег, ветер, озёра, реки, моря, океаны, земля, камень, горы — это моя тема. Их проявления — это мой предмет. Усмирение стихий — моя магия. Не жди от меня вежливости, и не учи этики. Я — невоодушевлённый сотрудник «белого» ведомства. Невозможно со мной дружить, но возможно у меня поучиться. Хочешь знаний? Или я пошёл?

— Хочу — сказал я.

— Тогда пошли — ответил Сергей.

— Куда? — глупо спросил я.

— Учиться. Управлять невоодушевлёнными куда сложней, чем печь пирожки или разговаривать с петухом. Кто справится с моим предметом, тот никогда больше не будет лежать в избе — исцелительнице. Ну или будет, но недолго.

Природа любит и лечит гораздо лучше магов. Но и убивает гораздо быстрее, чем это делают «чёрные». Научить тебя жить с ней в гармонии — моя задача. А теперь, вперёд за знаниями.

IV

Сегодня всё валилось из рук. Непонятно было, что где лежит и как этот бардак убрать. Магия выходила «кривая», мысли путались, и я чувствовал себя «не в своей тарелке». Нашумел на домочадцев, поругался с петухом, наступил на грабли и больно ушибся. Ко всему прочему, начало «сентябрить», и погода преподносила нам одни сплошные дожди. Короче — тоска.

Я сидел над учебниками, которых развелось у меня на столе в великом количестве, и грыз яблоко. Периодически практикуясь над заданиями, я начал замечать за собой, что мне особо удаются практические занятия, которые не связаны с животными и птицами. Я легко находил общий язык с камнем, водой и железом. На прошлой неделе, я легко справился с воронкой на озере, и остановил смерч. Но вот что касается животного мира, с этим были и остаются проблемы. Ну что же, поглядим, как дальше.

Глубоко погрузившись в свои мысли, я сначала не заметил, что как-то стало жарко в доме. Но потом, когда рубашка начала прилипать к телу, и Татарин начал дёргать меня за штаны, с просьбой открыть все окна и двери, я заволновался. И правильно сделал. Потому что, зайдя на кухню, увидел огонь. Он вовсю распространился на все деревянные и пластиковые поверхности, и гулял себе, как ему вздумается. Увидев, что это всего лишь магический жар, а не настоящий огонь, я потушил его очень быстро, и без последствий для предметов на кухне. Но был удивлён, потому что никто его разжигаться не просил. Сев снова на стул, я обнаружил, что он очень холодный. Моя филейная часть вмиг замёрзла, и я вскочил с него. Стул весь был во льду и сосульки свисали с него весьма по-зимнему. Снова справившись с «утеплением» моего рабочего места, я попытался погрузиться в учебник, но мысли уже этого сделать не дали. Я ждал очередного подвоха от неизвестности. Она не заставила меня ждать. Чётко, и как будто совсем рядом, зажурчала вода. Уже готовый к неприятностям, я рванул к источнику шума. Да, это сорванный кран на кухне. Вода заливала пол, и шла напором прямо в комнату. Складывалось ощущение, что она уже через минуту справится со всем домом, и нами. Маруська и Васька, помогая Татарину, который был весьма нерасторопный, залезть на стол в комнате.

— Дима, кто — то практикуется на нас. Может уже дверь откроешь? — спросил домовой.

Я остановил потоп, завертел кран, высушил пол, и пошёл открывать дверь. Домовой в таких вещах не ошибается никогда. На пороге стоял мальчик, почти подросток. Сивые волосы и белёсые брови с ресницами, голубые глаза. Росточком низок, и самое интересное, что было в нём, это одежда. Длинный, до пола халат, который был разделён белыми и чёрными полосками в рисунке ткани. То есть, полосатый халат с двумя цветами. У меня зарябило в глазах.

— Добрый вечер, уважаемый! — сказал я, — вы хулиганите? А может можно было просто постучать в дверь, и войти? У меня не заперто.

— «Чёрное» ведомство ни этикет, ни вежливость в своих школах не изучают, и соответственно не практикуют в своей повседневной жизни. Нужно быть готовым ко всему — ответил он.

— Ну как скажете. Проходите — сказал я, и повернувшись к нему спиной, попытался войти в комнату. Но, не тут-то было. Я упал. Прямо на свой родной пол, в привычном доме, где я знал каждую половицу. Попа от удара об пол заныла, и предупредила меня, что ей на сегодняшний день приключений предостаточно. Я с ней согласился. Посмотрев вниз, я увидел разлитое масло. Даже задумываться не стал, откуда оно.

— Чаю хотите? — спросил я.

— «Чёрные» предпочитают напитки покрепче. Кофе, водка, виски есть в доме? — спросил он.

— Я детям по пятницам не наливаю — проворчал я.

На меня тут же пролился «кровавый» поток жидкости. Много. Попробовав напиток, который я добыл нехитрыми манипуляциями (лизнул себя), я обнаружил, что это томатный сок. Прибрав масло с пола и смыв с себя сок, я начал потихоньку «звереть».

— Я так понимаю, вы новый учитель. Какой предмет вы мне сейчас преподаёте? — спросил я.

— Самооборона. Чёрная магия в дозволенном диапазоне «белого» ведомства. Меня зовут Вениамин — сказал он, и сел за стол.

— Прекрасно, учитель. Я всё конечно понимаю, но зачем так представляться? У нас ведь только знакомство, неужели нет другого способа? — спросил я и оторопел. Пока я говорил, мне в руку, между пальцами, прилетела вязальная спица, и воткнулась в стол.

— Ладно, я понял. Слушаю вас — сказал я и уставился на мальчика.

— Меня не нужно слушать, меня нужно чувствовать. Я немногословен, и очень быстр. Уроки, которые я преподаю — самые важные. Ты, Дима, оказался очень слабым звеном в цепочке между чёрным и белым. К тебе особый подход нужен, и жалеть я тебя не буду. Поэтому всё, что я знаю и умею, я буду передавать тебе очень быстро, и на практике в основном. Потому что, я из «нейтральных». Прислан к тебе на две недели. «Белое» ведомство подобных сотрудников в своём штате не имеет, и иметь не может. Чёрный цвет здесь не приветствуется. Поэтому, пошли работать над магией. А учебные пособия ты получишь позже, пришлю через сову.

С этими словами, мы вышли из дома.

Глава № 13

I

— Лови, быстро и чётко, — кричал сквозь туман Сергей, — почему ты до сих пор не можешь усвоить, что ты ничего из себя не представляешь, против природы?

— Я стараюсь — кряхтел я, поднимая огромный кусок камня силой магии.

— Ты не стараешься, ты делаешь мне одолжение, чтобы отстал. Я смотрю, ты, наверное, хочешь в ветеринары, вместе с Фёдором, несушек разнимать, когда те хвосты друг другу рвут.

— Не хочу, зачем так-то — начал я оправдываться.

— Тогда вперёд, за победой над стихией — сказал он и отпрыгнул за холм.

Я сосредоточился, закрыл глаза, и сделал над собой усилие. Он прав, мой учитель по невоодушевлённым. Работать над водой и камнем было очень скучно. С животными, и даже рыбами, хоть поговорить было можно. А здесь, гоняешь волны туда — сюда, камни бросаешь за горизонт, а толку никакого. Траву густую на прошлой неделе у себя на огороде взрастил. Гордился собой. Пришла Ольга, по ушам врезала мне, и заставила всё вернуть на место. Говорит, это неправильно, когда трава красная. А может я художник? А может я так вижу? Нет, говорит. Неправильная трава, и я неправильный «прозрачный». Пришлось полоть с корнем, потому что моя трава пугает «чистых». Эх! Я снова сосредоточился, и выполнил задание. На мой взгляд — блестяще. Камень, который я мучала всё утро, наконец взлетел до облаков, и рассыпался в песочный дождь. Не долетая до земли, песок сделал «пируэт», и превратившись в воду, обрушился на озеро. Дело сделано, я смог исполнить то, что просил меня Сергей. Довольный собой, я повернулся к педагогу.

— Справился? — спросил я.

— Кое как — ответил он и скривил лицо, как будто только что съел лимон.

— Что опять не так? — скрывая раздражение, спросил я.

— Ты делаешь слишком много лишнего. Дождь должен был обрушиться сразу, а ты сначала в песок камень натёр, а потом в воду уже превратил. Как всегда, толку мало. Зачем столько промежуточных этапов? Проще, всё нужно делать проще.

— Но как мне убрать из себя человека? И физику, которую мне сдетства преподавали. Твёрдое к твёрдому, жидкое к жидкому? Не получается пока, вытравить из себя аттестат о среднем образовании.

— Вот в этом и проблема. Ты сорок лет жил в мире людей. И вытравить из тебя мир понятных тебе вещей, практически невозможно. Либо думай, как маг, либо иди к курам своим.

— Жестоко — ответил я.

— Зато потом пригодится — улыбаясь, сказал он, и транспортировался.

Я сел на песок возле озера. Злился и ругался на себя, но сдаваться не собирался. Это всего лишь очередной урок, рано делать выводы моему учителю, я еще его удивлю. Раздевшись, я решил искупаться в чистом озере. Приняв отвар, я каплей упал в воду. Плавать «прозрачным» мне было гораздо проще, чем находясь в теле человека, «физкультурить» конечностями.

Прилипнув к спине сома, я решил покататься на нём, и заодно спросить, как поживает его несварение желудка после охоты на ерша. Он слопал рыбу, и покарябал стенку желудка его острым плавником, тем самым изрядно пострадав из — за своей жадности к мяску. Не осуждаю, сам далёк от вегетарианства, но истории о поедание себе подобных не очень приветствую. Фёдор сказал, что нужно практиковаться в языке, и я вовсю это делал. И Сергей был прав, животный мир мне импонировал неимоверно, и здесь я был среди своих. Как дома.

— Ну чего, удалось корень лилии достать, чтобы промаслить живот? — спросил я у сома.

— Ой, Димка! Это целое приключение было. Я у братана своего по-свойски просил, подсоби мол, с корнем. Он же прям очень тяжело выдёргивается, один не справлюсь. А он знаешь, что мне ответил? Иди говорит, сам дёргай, раз рыбкой не поделился. А как я могу делиться, если жрать охота? Я бы недонёс её, по любому — жаловался он мне.

— Думай в следующий раз, перед тем как брюхо набить — советовал я.

— Ага, нашёл во мне профессора. Думай! Да я это и делать то не умею. У нас умные только черепахи, да с ними скучно очень. И невкусные они, я пробовал однажды. Изжога одна.

Я рассмеялся, и прилепился к спине рака. Мне нужно было с ним по одному делу переговорить, и поучиться навыкам строить из песка домики — норы. Это было моё домашнее задание.

Поплавав в волю, и поговорив с его обитателями в сласть, я, выполнив домашнее задание, вышел из воды. Улыбнувшись яркому солнцу, крепко зажмурил глаза, и потянулся. «Как же хорошо» — думал я, и ровно через секунду, рванул обратно в воду. С неба, мощным потоком, на меня падал град. Крупный, холодный, и очень твёрдый. Нырнув с головой, я подготовился к атаке. То, что Сергей преподал мне очередной урок, нисколько не сомневался. Вынырнул я, уже находясь в панцире из водорослей. Пробежав по воде озера, не пожалел о том, что хорошо учусь. По мягким листьям водяных растений сыпал град, но мне было не больно.

— Совесть есть? — спросил я у учителя, которого увидел на холме, хоть он и очень старался казаться серым камнем. Выдавал его — нос. Длинный и корявый. У камней такого атрибута внешности не бывает, по крайней мере не на этом холме.

— Увидел значит? — спросил Сергей.

— Конечно, такого носа даже у Буратино нет — ответил я, и поплатился за это. Мою магию сдуло мощным потоком ветра, и оставшись голяком, я снова нырнул в тёплые воды озера. «Никак не угомоню» — снова подумал я, и вынырнул из воды в коконе из плавникового пузыря, который пришлось одолжить у карася. Довольный собой, я с превеликим удовольствием поплыл в сторону противоположного берега. Но меня ждал сюрприз. На другом берегу, меня уже с милой улыбочкой ждал Вениамин. «Перекура не будет» — сказал я сам себе и начал ждать подвоха от самого жёсткого учителя.

— Наплавался, рыбий любимчик? — спросил он, высекая огонь из ладони, чтобы поджечь воду. Она не заставила себя ждать, и вспыхнула ярким голубым огнём. Я порвал зубами пузырь, и не задумываясь о магии, опять нырнул. Удовольствия не получил от слова совсем, так как вода была очень горячая. Ближе к поверхности, она уже закипала. Нырнув поглубже, я успокаивал обитателей озера тем, что скоро всё закончится. Они экстренно спасались от жара тем, что ныряли максимально близко ко дну, ну и попутно костерили меня почём зря.

— Димка, етить тебя колотить! Твои уроки не доведут наш дом до добра. Чтоб ни дна тебе, не покрышки — булькала на меня щука.

— Не ори, сам боюсь — оправдывался я, и плыл изо всех сил ближе к прохладе. Когда я увидел, что мои любимые рыбки уже начали белеть, чтобы превратиться в уху, я включил мозг. Оттолкнулся об песок дна озера ногами, обернулся два раза вокруг себя, и схватив свою собственную ногу, закольцевал себя. Магия начала получаться с третьего раза. К этому времени, я уже почти умер от отсутствия кислорода. Помогал друг сом. Давал дышать мне с помощью пузырей, которые выпускал из себя. Наконец, у меня получилось, и по воде побежала прохлада. Вытесняя горячую, она мгновенно справлялась с задачей, даря обитателям и мне надежду, что мы выживем. Мне нужно было подышать, и я начал слабеть. Но ужас, который меня охватывал, при виде кипящей поверхности озера, придавал мне силы.

— Дима, давай — кричали рыбы. И я «дал». Ещё одно кольцо, и нам стало холодно. А потом я нечаянно заморозил воду. Пробивал я кольцо для выхода из него уже ударом кулака.

— «Прозрачный», ты пока всё не выучишь, больше к нам не приходи — орали раки с разных сторон. Я вылезал из проруби, и на ходу объяснял им, куда я положу их тушки, когда рыбачить приду. Чтобы не расслаблялись.

Когда уроки на сегодняшний день закончились, и я, сначала обварившись, а потом замёрзнув, всё-таки не умер от кислородного голодания, не смотря на желания моих учителей закончить с моим существованием, я довольный, оделся и пошёл домой. «Да фиг вы угадали, педагоги. Посмотрим, кто кого, буквально через месячишко» — думал я и жаждой мести был окрылён.

II

Лёжа в кустах смородины, листья которой уже изрядно поредели, я мечтательно наблюдал за ланью. Она мирно жевала траву, и ничего не имела против. Повернув голову в мою сторону, она проглотила последний кусок и с ленцой в голосе поинтересовалась:

— Долго собрался на мой зад любоваться?

— Тебе жалко? — спроси я.

— Конечно нет. Только мне тут на прошлой неделе нашептали, что ты в корень обнаглел, и решил прям в озере уху сварить. Я конечно не против, сама бы отведала, но сдаётся мне, ты опасен сейчас для нас, беззащитных — произнесла она и округлила глаза, показывая, как напугана.

— Это кто здесь беззащитный, хотелось бы мне знать? Ты? Сама то в это веришь? — шипел я и аж весь зашёлся от гнева.

— Пока этих, своих, упырей не уберёшь, которые педагоги, дружбы между нами не будет!

— А Фёдор? Тоже убрать? — спросил я.

— Не, его не надо. Он мне в том году такое клёвое имя придумал, я счастлива прямо.

— Ну и какое такое имя тебя осчастливило?

— Дырданида — вот какое — поднимая морду к небу, с гордостью произнесла лань. Я начал смеяться от души, но про себя. Обидеть такую красотку, не имел право.

— Действительно, классное имя. Ну тогда Фёдора оставим, пусть учит — сказал я и начал подниматься с земли, понимая, что задание выполнить не удастся.

— Ты мне рога не заговаривай. Ты чего в кустах валялся? — наклонив голову, поинтересовалась она.

— Я уроки учу. А ты мне мешаешь.

— И зачем тебя в лес потащило? На озере не на кувыркался? Имей в виду, я на страже леса. Если что, брата хозяина позову. Он этого «серебряного» с этим каменным, вмиг накажет. Удумали, блин, на нас тренироваться.

— Да это не на вас. На мне. А как ещё меня учить?

— Ничего не знаю, иди на пустырь, где никого нет, и тренируйся. А то забодаю.

— Чего с тобой разговаривать, с пятнистой. Ешь давай, свою траву — сказал я и всё-таки сделал своё домашнее задание в самый последний момент. Взмахнув левой ладонью, я сотворил магию. Тут же на крупе у Дырданиды появилась фиолетовая звезда.

— Это ты чего наворотил, недоделанный? — орала лань и крутила головой, пытаясь рассмотреть свою филейную часть.

— Это моё задание, не ори, — смеялся я уже на весь лес, — мой учитель — ветеринар два года за тобой бегает, а ты всё никак замуж не соберёшься. Вот он и велел тебя пометить. Теперь не спрячешься, а то так мамкой никогда и не станешь.

— Оно мне надо? Мамкой? Ну вас, глупые все — с обидой в голосе произнесла лань, и повернулась ко мне фиолетовой звездой. Буквально через секунду, я услышал треск за спиной. Прыгнув на верхнюю ветку сосны, я посмотрел вниз, пытаясь рассмотреть, что меня испугало. И ошалел. Прямо на моих глазах, земля, на которой только что росла зелёная трава, очистила саму себя от неё, и круглый пятачок её, сухой и потрескавшейся, начал расти.

Я внимательно наблюдал за молниеносным ростом высушивания земли, прекрасно понимая, что в лес пришёл Сергей. Он абсолютно не имел представления об этике и деонтологии, и пользовался этим незнанием вовсю. Вместо «Здравствуйте» — град. Вместо «До свидания» — потоп. Хорошо, что я не слышал, что орала Дырданида внизу, иначе бы покраснел. Она била копытом сухую землю, и пыталась понять, что происходит, периодически отпрыгивая от увеличивающегося пятна.

Земля сохла каждую секунду. В трещину между ней можно было просунуть кулак. Я сидел на ветке, и лихорадочно думал: «Где найти правильную магию. Не помню, как предотвратить. Ну не проходил ещё этого. Ну что делать?» Ища выход, и заставляя думать голову, я спускался вниз. Спрыгнув на землю, потрогав сухую поверхность, и не найдя ни одной подсказки в своих знаниях, огляделся. Ага. Стоит берёзка, недалеко от меня. Беленькая, почти голенькая, и с огромным, как будто обрубленным суком.

— Сергей, ты опять решил меня внепланово побаловать знаниями? Природы не жалко? — обращаясь к дереву, спросил я.

— Ты не об этом думаешь, «прозрачный». Бегом исправлять, пока магия не убила всё живое, в радиусе сотни километров — сказал он, и транспортировался в серый камень. Правда, на камне, как и на всех других невоодушевлённых, в которых он превращался, по-прежнему торчал его нос.

— Я большую «дрыну» получу от обитателей леса. Со мной рыбы до сих пор не разговаривают — кричал я на камень.

— Не о том думаешь — говорил мне учитель.

Я злился, бегал по лесу, пытался посадить траву на всех сухих пятаках. Но она умирала, отвергая магию.

— Не жди пощады, это плохо закончится — продолжала вещать серая глыба.

Я закрыл глаза, сосредоточился, присел на корточки, и…Провалился под землю. Трещина, высушенная магией, открыла свой беззубый рот, и запросто проглотила меня. Когда я летел в неё, видел корни деревьев, которые корчились от отсутствия влаги, и не помогали мне. Наконец, один вековой дуб, решил сжалиться надо мной, и протянул свой глубокий корень, чтобы помочь. Ухватившись, я рванул наверх. Вылетев из ямы, я приземлился на корточки. Увидев степень разрушение леса, со страху, понял, что нужно делать. Магия пришла сама, как будто и не уходила. Подняв глаза в небо, произнёс: «Дождь».

Холодный, осенний ливень не заставил себя ждать, замывая трещины в земле. Засохшие проплешины, которые далеко уже зашли в лес, начали превращаться в грязный кисель. Конечно, траву уже не вернёшь, но всё-таки это лучше, чем сухая катастрофа, расползающаяся по земле.

— Справился? Молодец! — похвалил Сергей, и транспортировался.

Я понуро опустил голову. Если так пойдёт дальше, то моя учёба очень больно ударит по природе. «Нужно прекратить быть таким бестолковым» — подумал я, и пошлёпал домой.

III

— Татарин, ты умеешь делать отвары. Это у вас, у домовых. Дар, или учился где? — спросил я, сидя за столом на кухне, перелистывая учебник.

— Какая учёба? — ответил он мне, — я столько лет живу, что уже и не помню, откуда что знаю. Здесь послушал, там посмотрел, запомнил рецепт, ну и так далее. Зачем интересуешься?

— Мне иногда нужно для магии, отвары. Хочется быть профессионалом в этом вопросе.

— Ну тогда тебе нужно к Антонине. Она живёт здесь, в деревне. Я недавно с её домовым чай пил, он рассказывал, что она в вопросах отваров сильна. Давай, сходи в гости к ней, и получишь знания, какие надо тебе.

— Спасибо, Татарин. В очередной раз меня выручаешь — сказал я, и в благодарность, сходил в холодильник за молоком для него. Подогрел и налил домочадцам.

Вышел из дома, глубоко вздохнул морозный воздух. Ноябрь на дворе, и скоро нужно будет встречать новый год. Ну а после него, мне предстоит сдать экзамены у «нейтральных». Как это будет проходить, я не знал, и поэтому на тот момент, сильно волновался. Вроде всё уже было выучено наизусть, и много практических занятий было. Но сказать, что я полностью готов к самостоятельной жизни в магическом мире, было ещё нельзя. Хотелось быть уверенным, что я справлюсь с любым заданием. А такой уверенности у меня пока не было.

С этими мыслями, я подошёл к покосившемуся забору, хозяйку которого звали Антониной. Калитка оказалась не заперта, и я беспрепятственно вошёл во двор. Возле двери в дом, стояла красивая, резная будка для собаки. Из неё торчал чёрный нос зверя. Конечно, не хотелось проблем с хозяином территории, и я аккуратно постучал по будке. Зверь оказался мохнатым, беспородным и добрым зверем.

— Привет «прозрачный» — сказал он.

— Привет. Пройти то можно? Хозяйка дома? — спросил я.

— Дома, ждёт тебя. Татарин предупредил, что ты придёшь. Заходи, и в следующий раз, косточку мне принесёшь? А то ругаться начну, брехать.

— Как-то не подумал, да и не знал про тебя. И в следующий раз ждать не нужно, на то я и маг «белого» ведомства — сказал я, и раскрыл ладонь. Через минуту на ней оказалась большая, сахарная кость. Отдав угощение обрадованной собаке, я постучал в дверь.

— Не заперто, входи Дима — услышал я приглашение от Антонины. Я перешагнул порог, и вошёл в дом. Поразил запах в нём. Никогда ещё я не сталкивался с подобным букетом всевозможных ароматов. От горькой полыни, до сладостной лаванды. Я думал, что увижу у ней источник запахов, развешенных по стене. Как в сказках моего детства. Избушка на курьих ножках, и паутина по углам. Но я увидел совершенно другую, современную картину бытия белой травницы. На бесконечных полках из дерева, я увидел колбы, таблетницы, пластиковые контейнера и прочая современная атрибутика хранения лекарственных препаратов. И сама Антонина оказалась симпатичной, и довольно моложавой женщиной. Подтянутая, одетая в джинсы и клетчатую ковбойку.

— Здравствуйте, Антонина, — начал я приветствие, — простите, что без предупреждения, да времени у меня почти не осталось. Нужно очень быстро понять, что такое — отвар, и научиться его готовить. Мне подсказали, что в этом деле равных вам нет. Так это, или нет? И есть ли шанс, такому как я, овладеть такой сложной кулинарией?

Она ничего не сказала, только молча улыбалась, и качала головой. А потом я увидел то, чего никак не ожидал. Женщина повернулась ко мне спиной, наклонилась, как будто поднимала с пола что — то, и когда повернулась лицом, в руках у неё сидел большой, рыжий кот. На меня в «упор» смотрела усатая мордаха с огромными зелёными глазами. Антонина молчала и улыбалась, показывая мне жестами, что говорить со мной будет он.

— Не удивляйся, — сказал рыжий пушковой, уже знакомым мне женским голосом, — я родилась без голоса. Болезнь такая. Никто не может вылечить, даже самая великая магия. Поэтому Тимофей Иванович подарил мне этого кота. Он говорит вместо меня, потому что я научилась управлять этим процессом. Если хочешь научиться магии, я покажу. Отвары — это очень простая наука, но и мудрёная одновременно. Чуть не доложил, или переложил чего, может случиться неприятность. Но она поправима, ведь мы «белая» ведомость. Мои супчики из трав и корений — это во благо добру. Зелья и привороты всякие — это к «чёрным». Но есть и отдельная «статья» моего ремесла Спасение и воскрешение. Два очень важных отвара, которые работают против «чёрной» магии. Я тебя научу, но позже, когда ты сдашь экзамены. На последках, так сказать.

— Спасибо — сказал я и наклонил голову, в знак преданности. Она снова улыбнулась, и протянула мне руку. Я взял её, и мы, пройдя комнату, начали спускаться в подпол. Вот тут-то я и был удивлён. Огромный зал, ярко освещённый разноцветными лампочками, напоминал мне новогоднюю ёлку, которая раздавала радость всем, кто на неё посмотрит. Лампочки освящали стол, длинною во всю комнату. На нём стояли колбы, склянки, банки и различные миски, тарелки, доски. Но не в хаотичном порядке, а ровно в ряд, чтобы было удобно доставать, и ставить на место. Ну и конечно, я наконец то увидел, где Антонина собственно варит свою магию. Огромный камин, возле которого аккуратной стопкой лежали деревянные поленья, содержал в себе казан, с булькающим там отваром. Женщина подошла к нему, взяла щепотку какой — то травы, которую вынула из очередной банки, и помешав половником варево, повернулась ко мне. Кот начал говорить:

— Это отвар для медведей. Они зимой, по своей природе, должны отдыхать. А хозяин, и его семья, этого позволить себе не могут. Вот и делаю им отвар, для того, чтобы им было комфортно пережить это время. Так сказать, немного обманываю их «природу». Ну и для шерсти их конечно, которая зимой выпадает клочками, очень даже хорошее лекарство. Попробуешь? — спросила она.

— Я? — оторопело спросил я.

— Ты — сказала она, и мило улыбаясь, протянула мне половник, который был полон мутной воды.

— Я «прозрачный», не медведь. Ни белый, ни бурый, ни рыжий. Зачем мне лечить шерсть, и не спать зимой? — глупо моргая, продолжал спрашивать я.

— Можешь вопросов не задавать, а довериться мне? — смотря мне в глаза, спросил кот.

Я больше не стал им перечить. Пить, так пить. Где «наша» не пропадала…Глотнул. На вкус — ванильное сладкое молочко. Мне даже понравился напиток. Выпил весь. Антонина показала на стул жестом, я сел. Ну и конечно, началось…Взглянув на свои руки, я вспомнил популярную, когда — то песенку из кинокомедии: «Весь покрытый зеленью, абсолютно весь…». Так и со мной. Из правой руки росла густая, зелёная трава, а на другой, уже начали распускать свои головки, цветочки — незабудки. Щекотно было очень, но я терпел. Когда из моих ног полезли вековые корни дуба, а с носа начали падать спелые жёлуди, я простился с жизнью «прозрачного», и захлопнул глаза — дупла. Пусть дальше сами развлекаются, я «пас».

— Открой глаза, бедолага — сказала Антонина. Я открыл. Она стояла передо мной, и держала стакан с ярко — жёлтой настойкой.

— Пей — приказала она. Подчинился, «жахнул» весь напиток одним глотком. Трава на руке начала желтеть, корни дуба отваливались от ног кусками, и цветы-незабудки, упали на пол, как будто внезапно наступили заморозки. Когда я полностью освободился от матушки — природы, виновато поднял глаза на хозяйку отваров.

— Я всё понял — сказал я, и опустил бестолковую голову.

— Зачем быть таким наивным, Дима? Доброта и доверие — это главное в нашей профессии, но пить напиток, не зная последствий — это уже глупость. И ведь не первый раз ты так себя подставляешь. Ладно, давай теперь о главном. Убирай последствия твоего превращения в камин, подмети пол, и садись перебирать коренья. К магии по отварам, я допущу тебя завтра. А сегодня — ты наказан. Понял?

— А то, спасибо — обрадовался я, и трудился в поте лица весь день и весь вечер на поприще магии волшебных супчиков. Через две недели, Антонина, её рыжий кот и я — были уже лучшие друзья.

Глава № 14

I

Наконец то выпал снег. Белый, как бывает только в деревне, он напоминал простыню, на которой ещё никто не спал. Выйдя во двор, я невольно залюбовался магией природы. Конечно, не нужно было больше брать лопату, и применять физический труд, чтобы прочистить себе дорогу к курятнику, но, если честно, мне это сделать очень захотелось. Поработать, и размять свои мышцы — это благородный поступок. Как для своего тела, так и для пользы домочадцев. Маруся вышла на крыльцо, облизала свою лапу, после сытного завтрака, и наблюдая, как я сгребаю снег с дорожек, произнесла:

— Дима, ты забыл совсем, что тебе делать этого самому не надо?

Я продолжал чистить снег, оставив без комментария её маленькое «фи». Когда закончил чистить пространство, был уже мокрый весь. Но удовольствие, которое я получил, не сравнить было ни с чем. Покормив кур, и выслушав целую кучу претензий пернатых, я, угомонив их, вышел с полной корзиной яиц. Удовлетворённо посмотрев на белые, ещё тёплые овалы скорлупы, я улыбнулся. Кто жил в детдоме, тот меня поймёт. Никакая магия из меня это не вытравит. Что есть, то есть.

Зайдя в дом, я хорошенько почистил от снега свои старенькие валенки, и поставив их на полку, засеменил на кухню. Увидев своих домашних за столом, присоединился к чаепитию.

— Знаешь, Маруся, что я хочу тебе сказать? — начал я и с прищуром посмотрел на белую принцессу. Когда она округлила свои огромные глаза на меня, я продолжил. — В моём детстве, сняли очень поучительный мультик, который нам по воскресеньям, разрешала посмотреть нянька. Он назывался: «Великий нехочуха». Сюжет незамысловатый, и правильный. Автор этого мультика, показывал нам, ребятам, через экран телевизора, как из нормального мальчика, который рос очень ленивым, машины будущего делали ненормальным. Аномально толстым, и таким же аномально ленивым. В итоге, этот нехочуха, попросился обратно. В нормальный мир. И машины — разрешили ему это сделать. Мне такой перспективы не видать, поэтому, чтобы не стать «Великим нехочухой», я иногда должен не забывать, что я могу работать и руками. Вот такая история.

— Дима, а ты хочешь нам сказать, что скучаешь по миру, где всё нужно делать своими руками? — с испугом спросил Татарин.

— Да, я скучаю. По друзьям, телевизору, городу, и даже по работе скучаю. Но это не говорит о том, что я не рад, что со мной произошло. Магия — это чудо. И то, что я овладел ей, не говорит о том, что я забыл, что многое можно делать самому.

Договорить я не успел, в дверь постучали.

— Войдите — попросил я, уже зная, кто на пороге. Такой вежливый у нас только один — Фёдор. И действительно, отряхивая валенки от снега, в дом вошёл ветеринар.

— Доброго здоровячка всем обывателем хаты, и хозяину поклон — сказал он, снимая дублёнку, — можно ли погреться у вас?

— Чего спрашиваете, конечно можно — сказал молчаливый Васька, и начал чесать спину об его ногу.

Фёдор внимательно посмотрел на кота, поднял его, и ушёл на кухню. Его манипуляций я не понял, и вопросительно повернулся к Марусе.

— Чего? Не может в туалет сходить третий день — сказала Маруся, и попыталась своровать ватрушку из блюда. Я врезал ей по лапе, и взяв за шкирку, повернул её мордаху к своему лицу.

— Что за подстава? Васька мне почему не сказал? — уже вовсю орал я.

— Ты занят был, у тебя уроков много. Три дня назад мы только и делали, что смотрели, как ты то приходишь, то уходишь. А вчера ты вообще не пришёл ночевать. Как сказать то? — начала оправдываться она. Я опустил кошку на пол. Действительно, некогда было. А вчера я…У Ольги остался. Вздохнул, пошёл на кухню.

— Фёдор, не знал, что кот заболел. Клянусь — начал оправдываться я. Ветеринар тем временем уже вовсю делал отвар. Двигая предметы мыслями, он проворно держал кота, чтобы тот не успел сбежать, или сильно испугаться.

— Дима, ты не виноват. Они как дети, не любят папе про «бо — бо» рассказывать. На — то есть доктор. Ему и ведают, что у них происходит в организме. Не думай об этом. Я Ваську уже около двести лет лечу, и всё о нём знаю. У тебя другая задача по магическому смыслу. Сейчас экзамены сдашь, зашлют куда-нибудь подальше. Я на Сахалине тридцать лет отпахал. Столько работы, как там, я никогда больше не видел. Сейчас хоть немного легче, деревня не очень большая.

— А это практикуется у нас? — спросил я.

— А как же. Конечно. За всё нужно платить. У тебя очень сильные учителя были, они много сил потратили на обучение, и естественно, будут просить о каком ни будь подарке. Мы хоть и «белые», а дары любим. Вон, Антонина, которая тебя отварам учит, знаешь, что от будет просить?

— Догадываюсь. Скорее всего, она попросит голос.

— Верно, это её единственное желание за последние триста лет.

— Ну и почему никто ей ещё его не подарил?

— Потому что невозможно исполнить всё, что учителя просят. Только одно желание исполняется. От одного ученика. И то, это только в том случае, если он захочет его попросить. Зачастую, просят за себя. Например, остаться в деревне, или распределиться куда ни будь потеплее от России, ну или какого — либо блага, которое у них нет и в перспективе не будет. Это так устроено здесь. Пройдёшь экзамен, проси. Здесь помогать учителям можно, но не обязательно. По сути, это их работа — учить. А желание — это премия. Её заслужить нужно.

— Вы все заслужили премию, я ученик сложный.

— Нормальный ты, талантливый. Не гений конечно, но мы «прозрачных» насмотрелись, и пришли к выводу, что ты хороший.

Я больше ничего не сказал, но на «ус» себе намотал. И твёрдо решил, что моё желание будет не одно. И посмотрим ещё, кто кого.

После, мы всей толпой ловили Ваську. Как он так умудрялся прятаться, что его даже заклинания не могли найти, мы так и не понимали. Но было смешно. Искать приходилось в чулане, на чердаке, в курятнике. Кот категорически отказывался пить отвар. Фёдор конечно потерпел его характер, а потом три раза хлопнул в ладоши, громко сказал: «Вася, если ты сейчас не выйдешь из убежища, я расскажу твоей семье, кто ты был до того, как попал в тело красивого, белого кота». В мгновение ока, Вася «нарисовался» на пороге комнаты.

— Что, боишься? — сказал Фёдор, и взяв его за холку, влил в рот лекарство. Ваську всего передёрнуло, и он, будучи великим молчуном и ленивцем, пополз на лапах ближе к лежанке. Когда дошёл до неё, вдруг резко подскочил, и быстрее ветра рванул во двор.

— Ну вот, наконец-то, — сказала Маруська и засмеялась, — у моего брата случится сейчас понос. Спасибо, дядя Фёдор.

— На здоровье. А если будешь над ним смеяться, я и тебе «приятное» сделаю — грозно сверкнув глазами, произнёс доктор.

— Не, не, не. Что вы. Я не хотела. Просто очень смешно он не любит лечиться — оправдывалась Маруся и пятилась задом назад, чтобы не дай бог, Фёдор ей магию по глистогону не прописал.

Вечером, когда мы дружно все пили чай, я поинтересовался у Фёдора, а что собственно такого тайного, было в жизни Васьки, что он боится этого прошлого, и очень остро на него реагирует.

— Ничего особенного, — потихоньку шепнул мне доктор, — в прошлом, он был гиппопотамом. И не очень любит это вспоминать. Мы дружно засмеялись, и я внимательно посмотрел на Ваську, пытаясь рассмотреть былое величие на теле кота. Но ничего такого не обнаружив, успокоился. Васька же тем временем, периодически бегая во двор, ругался и визжал.

— Дядя Фёдор, у меня лапы «подкашиваются» всё время. У вас такое бывало? — кричал он из коридора.

— А как же, конечно бывало, — улыбаясь, сказал ветеринар, — вот на прошлой неделе, мы с моей ненаглядной Лизаветой так крестины хорошо отметили, что это явление случилось со мной в аккурат перед дверью собственного дома.

Я скукожился от смеха, пытаясь дышать и не упасть самому со стула. Когда снова представлял ту картину, снова начинал смеяться. Немного поуспокоившись, я, повернув голову в его сторону, произнёс: «А как же запрет на не больше одной чарки?» Он долго не думал, тоже повернул голову, и сказал: «Так не больше одной чарки в день. А я до этого три месяца ни-ни. Вот за этот период времени и пригубил, так сказать, «зелёного змия». Вечер был дружный, и душевно мне было как никогда. Поэтому, я осмелился спросить его:

— Фёдор, а у тебя желание есть? Чтобы нейтральных попросить о чём-то? За твою науку?

— Есть конечно, но зачем тебе?

— Надо!

— Я очень хочу, чтобы ты попросил у серебряных за Серёгу. Мне самому ничего не надо, а он мучается. Грудь его видел?

— Конечно видел, а как — же.

— Я лечу его уже сто лет. Это «чёрная» магия, мне не подвластная. Единственное, что могу, это мази и отвары. Его каменная корка. Его мучения. Вот и попроси их, чтобы сняли магию, иначе он совсем озлобиться, и не сможет больше «белым» служить. А «чёрные», тут как тут. Подберут его, не задумываясь. Им его вылечить ничего не стоит, а нам это ну никак не надо. Маг он сложный, трудный, и с характером, но знаний в нём столько, что нам и не снилось.

— Понял, принял — сказал я и глубоко задумался.

II

На пятки наступал мой любимый праздник. Встав с утра и напевая новогодние песенки, я впервые в своей жизни, был абсолютно и бесповоротно счастлив. Такие потрясающие события, которые последние полгода меня преследовали, не оставались незамеченными, и я очень берёг мой «белый» мир как никого и никогда. Позавтракав, я решил украсить дом.

— Татарин, за ёлкой надо сходить, в лес — сказал я, и попытался отодвинуть диван, чтобы освободить для пушистой красавицы место в углу.

— Зачем столько стараний? — спросил он, потягиваясь со сна.

— Новый год сегодня, нужно отпраздновать.

— А зачем в лес? Давай, вспомни где ты живёшь, и магией её создай.

— Ты пойдёшь, или нет? — спросил я и посмотрел на него по «мужски».

— Чего орать то сразу, конечно пойду. Так и скажи, хочу мол свежим воздухом подышать — проворчал он и начал собираться.

Мы тепло оделись, взяли топор, верёвку, и направились в лес. По дороге, я встречал своих односельчан, и кланялся им, приветствуя и поздравляя с наступающим новым годом. Послушал про свинью Марфу от Лизаветы, у которой та была просто мастак на приключения, посоветовал Серафиму Ивановичу, местному мастеру по слесарным работам, где продаётся клей, который он так давно искал, и наговорившись всласть, свернул к дороге в лес. Он встречал нас тихой, умиротворённой и предновогодней сказочной тишиной. Заходя внутрь, в поисках сосны, мы натыкались на своих друзей, зверушек.

— Димка, ты зачем к нам? Поиграем, поиграем? — стрекотала белка, качаясь на ветке.

— Красавица моя, потерпи. Мне сегодня нужно у вас сосну срубить, и в дом принести. Новый год ведь у нас, или забыла? — спросил я.

— Помню, помню. Подарочек принёс? — снова строчила как из пулемёта она.

— Конечно, как же я про тебя забуду — сказал я и протянул ладонь. Через секунду, на ней появился увесистый мешочек с кедровыми орешками. И конечно, сладким мармеладом. Заглянув в мешок, она обрадовалась, и подскочив на ветке, решила нам помочь в поисках пушистого дерева. Мы последовали за ней. Она привела нас на поляну, которая была вся усыпана снегом. Сугробы были по самый пояс. Но именно посреди этой поляны, и стояла сосна. Красавица, с зелёными, пушистыми иголками. На её лапах лежал снег, и она была красивее всех своих подружек.

— Пойдёшь ко мне, красотка неземная? — спросил я, подходя к ней.

— На место потом вернёшь, Дима? — спросила она.

— Всенепременно. И больно тебе не будет, я вар у Фёдора одолжил. Сейчас смажу, и всё хорошо пройдёт — сказала я.

— Ну тогда давай, неси домой.

Я аккуратно подошёл к ней, и предварительно смазав волшебным составом, срубил зелёное, лесное чудо. Взяв верёвку, я с помощью Татарина, аккуратно её перевязал. Единственное, что сделал магического, это приподняв её в воздухе, приказал транспортировать домой. Через мгновение, она исчезла. Когда мы шли обратно, на моём пути встретился косой.

— Это кто это скачет, белый такой? — спросил я, здороваясь с ним за лапу.

— Да я это, кто же ещё. Все спят, мне скучно. Новый год скоро, а я без подарка. Ты белке мармеладу на полгода отсыпал, а я значит, косой? — с обидой в голосе сказал заяц.

— Да как я мог тебя забыть, нет конечно. Себе возьми, и братьям своим не забудь от меня подарочек передать — сказал я и открыл ладонь. Через мгновенье, на ней лежала верёвка от мешка. Заглянув внутрь, косой счастливо запрыгал вокруг меня.

— Спасибо. Там капуста и морковка. И репа, и петрушка. Я теперь всю зиму сытый. И братья мои, и сёстры. Все будут здоровые — кричал он и схватив мешок, поволок к кустам. Я помог ему, применив магию в отношении облегчения предмета. Когда заяц легко закинул мешок себе на спину и поскакал в лес, я понял, что она сработала.

Всем птицам в лесу, я насыпал зерна в кормушки, которые делал на ходу. Не забыл и про больших зверей. Кабанам и лосям, я приготовил угощения в виде желудей, соли и корений. Вроде всех накормил и поспешил домой. Уже смеркалось.

Зайдя в дом, обнаружил на пороге валенки Ольги. Из кухни умопомрачительно пахло пирогами, и я понял, что она пришла в гости. Сосна уже стояла в ведре с песком, и на ней красиво поблёскивал подтаявший снег. Подойдя к Ольге, я обнял её, и уткнувшись носом в завиток на шее, счастливо вздохнул.

— Чего, соскучился? Я решила, что без женской руки, новый год, не новый год. Поставила пироги в духовку, и шампанское даже купила — сказала она, и поцеловав меня в щёку, пошла работать на кухню. Воспользовавшись её отсутствием, я быстро нарядил ёлку. С помощью магии, я рисовал в своей голове красивые новогодние игрушки и мишуру. Уже через две минуты, она блестела и переливалась огоньками, поблёскивая красивыми новогодними игрушками. Ольга заглянула в комнату, и её брови поползли вверх:

— Как? — спросила она.

— Ничего особенного, просто быстро всё сделал — сказал я и пошёл помогать ей на кухню.

Наступил поздний вечер, и мы, всей дружной и радостной толпой, сели отмечать великий праздник. На столе пестрило разнообразие закусок и салатов. В бокалах искрилось шампанское, и главное блюдо, розовело своим сдобным боком посередине стола. Моё пушковое царствие, и даже Татарин (хотя Ольга не могла его видеть) схватились за вилки и ложки, набивали рот вкусняшками и пили, восхваляя праздник. Малышня пила подогретое молоко, мы с Ольгой — вино. Было хорошо и тепло, и за окном тихо ложился снег. Когда куранты пробили двенадцать, мы все встали, и поздравив друг друга, чокнулись бокалами. Я, будучи представителем главы клана, начал раздавать подарки. Предварительно подготовив их, чтобы не пугать Ольгу магией, вытащил красивый, синий мешок из кладовой. Глаза моих радостно загорелись, и все начали вспоминать стишки, чтобы побороться за подарок. Ольга не могла видеть и слышать, как Маруська и Васька доучивали стих про новый год, и на её глазах могла быть только картина, которую мы все дружно нарисовали ей. «Чистой» не место в магическом мире, но, если уж так случилось, что она в эту волшебную ночь была с нами, пугать магией было её нельзя. Поэтому, мы и нарисовали ей обстановку, которую она могла видеть. Я и она. А остальные, в углу, с мисками. Открыв мешок, я начал раздавать подарки.

Ольга получила набор из кухонной посуды, о котором давно мечтала. Маруська — новую миску, Васька — чесалку для ногтей. Татарин получил свой подарок «втихаря». Он давно просил шкаф, чтобы разложить свои многочисленные травы и коренья по полочкам и колбочкам. Я осуществил его мечту, хотя пришлось долго его искать. Когда мешок иссяк, Ольга протянула мне свёрток, который красиво блестел новогодней упаковкой. В нём оказался белоснежно — белый костюм. Брюки, рубашка, пиджак.

— Пусть в твоём новом мире, у тебя будет самый красивый костюм. Я сама его шила, и аналогов нет — сказала она, и заплакала. Я обнял её, и поцеловав, произнёс:

— Спасибо, родная.

Потом мы всей толпой вышли смотреть на рождественские звёзды, и заодно пожарили шашлыки. Котяры бегали вокруг мангала, и одурманенные запахом мяса, орали, как в марте. Мы с Ольгой смеялись, смотря на них, и торопились. А то вдруг мы не успеем и нас проглотят. Наевшись, напившись, и нагулявшись, мы вернулись в дом. Время было три часа ночи, и моя малышня клевала носом. Уложив их спать, мы с Ольгой мыли посуду, как вдруг я услышал условный сигнал, который мог слышать только я. Трель соловья из окна. Посмотрев в него, я увидел, что ко мне в гости пожаловал хозяин «белого» ведомства. Допустить, чтобы Ольга видела его я не мог, поэтому шепнув одну единственную фразу, я схватил на лету спящую свою красотку. Аккуратно положив её на диван и прикрыв одеялом, я открыл входную дверь. На пороге стоял Тимофей Иванович. Обняв хозяина, я радостно пригласил его зайти.

— Приветствую тебя, Дима! С новым годом! — сказал он.

— С новым годом, уважаемый! С новым счастьем! — ответил я и мы прошли на кухню.

— Угоститесь? — спросил я, подвигая ему тарелку с ещё тёплым шашлыком и блюдо с пирогом.

— Всенепременно. Ольга готовила? — спросил он и улыбнулся.

— Совместно — сказал я и смутился.

Тимофей Иванович ел с аппетитом, и даже угостился бокалом шампанского. Попутно он рассказывал, что приехал на очень короткое время, на ближайшие два часа. А потом мы должны будем транспортироваться на перевалочную базу, которая расположена возле аллеи нейтральных. Всё это я узнавал, домывая посуду. В дверь просунулась заспанная мордочка Маруси, и обнаружив великого гостя на кухне, обрадованно запрыгнула ему на колени. Он поцеловал мордочку кошки, и угостил её мясом. Она не отказалась, хотя её переполненный живот едой, уже по моему разумению, не должен был принимать пищу.

— Я готов был к этому, но, чтобы в новогоднюю ночь транспортироваться на базу. А как же Ольга? — с тревогой спросил я.

— Ты не вернёшься домой, Дима. Я предупреждаю тебя. Сядь за стол, повернись ко мне, и пора поговорить — сказал он, и я подчинился.

— Слушай меня внимательно, — сказал он, и я замер, — Для меня важно, чтобы ты услышал всё то, что я хочу до тебя донести. Ты прекрасно справился с обучением, прилежно учился, и не подвёл под «монастырь» ни одного учителя. Все хвалили тебя, и старались поддерживать. Ты готов сдавать экзамены. Ну а потом будет распределение, ты же знаешь уже. Куда отправят на практику, туда ты и отправишься, вместе со своими пушковыми.

— Я готова — встряла в разговор Маруся. Медведь погладил ей холку, и подставил свою лапу ко рту, в немом приказе «помолчать».

— А Ольга, а Петька — петух, а мои несушки, а дом? — спросил я.

— Под присмотром деревни. «Чистые» будут поддерживать, «прозрачные» будут охранять. Никуда твоё хозяйство не денется, пока ты лет двести будешь на работе. Потом вернёшься — ответил он.

— И Ольги больше не увижу? — грустно спросил я и виновато поднял глаза на хозяина.

— Не увидишь. Ольга умрёт, как и все люди, в положенный ей срок. Ты не можешь привязываться к «чистым». Это и есть наказание, которое дано за бессмертие. Прими это, и больше никогда не делай подобных ошибок. «Прозрачные» не создают семьи. В нашем мире, это не принято. Но ты сделал ошибку, которая свойственна абсолютно всем, даже мне. Мы хотим любить, ведь именно это чувство — и является главным во всей вселенной. Даже «чёрные» подчиняются этому, ведь оно велико и всемогуще. Не расстраивайся, на твоём пути ты будешь встречать множество женщин. И с одной из своих, сможешь создать подобие семьи. Подобие — подчеркну. Деторождение нам не свойственно. Для этого есть привычный мир, он с этим неплохо справляется. Мы — бессмертные. Мы — не умираем и не рождаемся — сказал он и отвернулся к окну, чтобы не видеть моё расстроенное лицо. Я взял себя в руки, и повернулся к нему.

— Когда транспортируемся? — спросил я.

— Десять минут на сборы. Маруся, буди Васю. Татарина берёшь с собой? — спросил он. Я повернулся к домовому с немым вопросом в глазах. Он утвердительно кивнул головой.

— Беру — сказал я и пошёл собираться.

Наскоро собрав необходимые вещи, не забыв про свой красивый костюм, я написал записку Ольге, в надежде, что она простит. Когда всё было готово, мы взялись за руки, и транспортировались.

Глава № 15

I

Попав на перевалочную базу, я опустил голову. Сказывалась бессонная ночь, и отсутствие желания знакомиться с новыми людьми и не людьми. Сейчас мне больше всего хотелось лечь, и немного прийти в себя. Тимофей Иванович прекрасно понимал маня, и мои пушковые, тоже меня не трогали. Я нисколько не был удивлён, когда меня встретил в гостинице ёжик, и заполнив все необходимые магические бумаги, протянул мне ключ от номера.

— Дмитрий, проходите на третий этаж, комната № 218. Там можно расположить себя и своих маленьких. Хозяин, вы останетесь с нами? — спросил ёж.

— Останусь, до экзаменов. Дай мне мой любимый номер, если он не занят — попросил он.

— Как можно, побойтесь бога. Ваш номер всегда за вами — ворчал ёжик и найдя ключ, отдал её медведю.

— Друзья мои, отдыхайте — сказал Тимофей Иванович, и взяв походный рюкзак, направился к себе. Мы тоже похватали ручную кладь, и пешком поднялись на третий этаж. Гостиница напоминала мне гостиницу, ничего примечательного я не находил. Портье, катка с большой пальмой, ковры и безликие картины на стенах. Одно слово: «Общага». Я их терпеть не мог, потому что всю свою жизнь помнил о детском доме, в котором жил и рос. И ненавидел всё, что касается общественным совместным проживанием. Спешное расставание с любимыми было очень болезненным, и мне не хотелось никого видеть. Войдя в номер, я рухнул на казённо заправленную кровать, и отвернувшись к стенке, заснул.

Разбудил меня чей — то неспешный разговор. Тихий, но всё-таки я проснулся. Оглянувшись, я обнаружил в своём номере Карину. «Чёрная» сидела на кресле и разговаривала с Марусей.

— Что ты здесь делаешь? — грубо спросил я, глядя на неё с неудовольствием.

— И тебя с новым годом, уважаемый «прозрачный» Дима, — сказала она, — во-первых, мы на перевалочной базе и здесь все равны, во-вторых, я хотела тебя проведать, в-третьих, я тоже сдаю экзамены. Меня дисквалифицировали после того задания, и у меня переаттестация. Поэтому — я пришла с миром.

Я сел на кровать, потом глупо улыбнулся, потом встал с неё и пошёл умываться. Наглость «чёрных» достигла своего апогея, и я даже «про себя» не хотел комментировать их поведение. Когда вернулся в комнату, Карина встала с кресла.

— Завтракать пойдём? — спросила она.

— Пошли, раз пришла — грубо сказал я и покраснел. Не нужно вставать с ними на одну ступень. «Это не по «белому»» — подумал я.

— Будьте так любезны, проводите нас позавтракать, уважаемая Карина. Я здесь впервые, и совершенно не знаю, где можно раздобыть еды для себя и своих домашних. Мы будем вам очень благодарны — отчеканил я, и низко поклонился ей, практически в пояс.

— Ёрничаешь? Ладно, пошли — зло сказала она, и выскочила в коридор. Чтобы не сделать больно нам, она в коридоре выбросила свою ладонь вперёд, и из неё высекла огненный шар. Поиграв с ним одну минуту, убрала руку в карман своей чёрной толстовки.

— Ты спали мне ещё что-нибудь здесь, — орал ёж, который прибежал сразу, как только хлопнула моя дверь в номер, — мне прошлого раза хватило, когда ты пол этажа огнём изничтожила. Либо живёшь как все,либо переаттестовываться приедешь через два года. Я предупредил. С этими словами, он гневно на неё посмотрел, и ушёл с этажа.

— Ну и зачем всё это? — спросил я.

— Характер дерьмовый — сказала она и мы начали спускаться вниз, в кафе. В пункте общественного питания меня ждало удивление. Да ещё какое. За столиками сидели настолько разные по крови, породе, составам и ведомствам существа, животные и люди, что рябило в глазах. Потрясён был настолько, что схватил своих пушковых, и к их всеобщему неудовольствию, запихнул за пазуху.

— Чего, страшно? — смеясь, спросила Карина.

— Ни в коем случае. Страх мне не ведом. Но смотреть, как ведьма жрёт ползущих червяков за одним столиком с ланью, которая поедает морковный салат, это, пожалуй, слишком — ответил я, и меня замутило. Вспоминая вчерашний румяный шашлык и вкусный пирог Ольги, я снова понуро опустил голову. Дом теперь далеко, а это общество, к которому придётся привыкать — очень близко.

— Согласна, приятного мало. Поэтому, айда вон в тот угол. Еда без червяков здесь тоже подаётся — сказала Карина и мы пошли к столику, на который она показала рукой. Присев за него, я вытащил своих, и придвинул им меню. Прочитав, они попросили блинчики с творогом, и молоко. Татарин решил, что ему хочется овсяной каши. А я…Хотел, чтобы всё это побыстрей закончилось, и совершенно не хотел есть. Поэтому заказал себе кофе, и воду со льдом и лимоном.

— А поесть? — спросила Карина, беря у меня меню из рук.

— Наелся уже, мысленно, глядя на червяков — сказал я и отвернулся. Она молча встала, и пошла за подносами, чтобы принести еду. Я не встал, и не помог ей. Когда она взяла эти подносы в руки, я сделал магию, и еда черед секунду оказалась у нас на столе. И плевать мне было, что на двери было написано объявление, что магией пользоваться не рекомендуется. Когда злая Карина пришла за наш столик, я тупо спросил:

— Ты чего заказывала?

— Сок персиковый, и булочку с джемом. И ещё банановый йогурт — прошипела она и испепелила меня взглядом.

Я опять молча сделал магию, и через секунду на столе стоял её завтрак.

— Ты вообще в курсе… — начала она.

— Да, нельзя пользоваться магией в общественных местах. Но мне всё равно. Сегодня мне можно — сказал я и отпил глоток холодной воды. Оно обожгло мне горло, и попало в дыхательные пути. Я закашлялся, и испуганные домочадцы начали искать способ мне помочь. На помощь пришла Карина. Взмахнув рукой, она с помощью магии, резко стукнула меня по спине. Кашель прошёл, я перестал задыхаться.

— Спасибо — сказал я.

— На здоровье — ответила она.

— Ты сейчас тоже нарушила приказ общественных мест.

— Да пошли они все, к лешему — сказала она и к нему же и повернулась. Он сидел за соседним столиком, и ковырял в тарелке дохлую крысу, приправленную петрушкой, которая торчала у неё изо всех мест. Меня снова замутило, и не выдержав, я вышел из-за стола. Меня настолько взбесило это общественное питание, что лучше сдохнуть с голоду, чем сидеть с «чёрными» за одним столом. Сметая всё на своём пути, я, еле найдя туалет, забежал в кабинку. Там меня обильно вытошнило вчерашним праздничным ужином. Умывшись, я пошёл в номер. Не видеть, не слышать, я никого не хотел. «Моя задача — сдать экзамен, пусть даже и голодным» — подумал я и отвернулся к стенке. Заснул мгновенно.

Проснулся я от мирного разговора. «Дежавю» — пульсировала мысль у меня в голове. Повернувшись, я увидел хозяина и своих пушковых, которых я так предательски бросил в кафе.

— Доброе утро! — сказал я и сел на кровать.

— Доброй ночи! — сказал хозяин и протянул мне лапу. Я пожал её и пошёл умываться.

— Дима, почему тебе так много нужно объяснять и уговаривать не реагировать на то, что ты видишь перед собой. Ну не понимаю я, что плохого в том, чтобы немного побыть в смешанном мире. Ты почему так болезненно реагируешь на происходящее? — спросил Тимофей Иванович, сидя в кресле.

— Я работаю и живу в «белом» ведомстве. Почему «чёрные» так легко проникают в мой мир, и пытаются навязывать мне свои условия существования? Я не раб, а сотрудник. Моё право не соприкасаться с ними. На заданиях — милости прошу. Я теперь учёный. Сдам экзамены, и борьба со злом будет не шуточной. Но принимать пищу в одном здании, где этот грязный леший жрёт свою крысу — увольте. Либо я буду питаться, общаться, отдыхать так, как считаю нужным, либо я пошёл отсюда. Что вы сделаете, если я перестану реагировать на ваши команды? Вышвырните меня из «белого» ведомства? Давно хотел спросить вас об этом, кстати — сказал я и прямо посмотрел белому медведю в глаза.

— Смелый, благородный, умный. Молодец, хвалю тебя за это. Давненько я не видал «прозрачных», которые помимо безвольного выполнения, гордо приподнимают подбородок и протестуют. И даже горжусь тобой. Но это перевалочная база, и мои протесты на них не действуют. Нейтральные считают, что перед ними все равны. Они могут построить отдельное здание для «чёрной» братии, но делать этого не будут. Поэтому придется есть с ними, иначе голодная смерть. И второе. Если ты хочешь перестать работать на ведомство, мы можем рассмотреть расторжение контракта, который подписан твоей матерью в день твоего рождения. Я лично был у неё, и разрешил ей сохранить твою жизнь в обмен на её смерть. Это были условия, которые прописаны нашим законом. «Чёрные» забрали её, «белые» забрали тебя. Всё честно — ответил он и начал есть яблоко, которое лежало на столе. Голодный спазм в моём желудке оповестили всех, что я жутко хочу есть. Но разговор был настолько интересен, что я приказал ему замолчать.

— А можно воспользоваться магией, чтобы поесть в номере? — спросил я.

— Нет, нельзя. Запрещено в целях безопасности. Начнёте огонь разжигать, водой заливать, кур разводить, сено косить. Они знают это, поэтому запретили. Только кафе. Поэтому собирайся, пойдём на ужин — сказал он и встал с кресла.

— Мы вроде не договорили — проворчал я.

— Давай за ужином. Я лично приглашаю тебя к моему столу — сказал медведь и мы начали собираться.

Когда я нехотя спустился за своими в кафе, то тошнота, которая подступала к горлу каждый раз, как я вспоминал завтрак, тут же возвращалась. Невозможно было забыть эту дохлятину на тарелке, да и самого хозяина этого завтрака ещё раз лицезреть мне не хотелось. Но я был приятно удивлён, потому что оказывается, для Тимофея Ивановича были особые условия принятия пищи, которые выражались в отдельной перегородке от внешнего мира, и специализированном меню. Со свойственной мне горечью обиды на сегодня, я произнёс:

— Ничего себе, да у вас оказывается специальный столик. В мире человеков — это называется — приблатнённый.

Тимофей Иванович громко засмеялся, и показал мне пальцем на пол стенки перегородки. Из-под него торчал огромный змеиный хвост хозяина «чёрного» ведомства. Видать, в кабинке было для него маловато места, поэтому он воспользовался нашим, «белым» пространством. Теперь было понятно, что все здесь находятся на равных. Бесполезно было просить своего, личного пространства. Смирившись, я уставился в меню. Есть всё-таки очень хотелось, и невозможно было устоять перед запахами, которые летали вокруг меня. Как ни странно, пахло вкусно.

— Девочки и мальчики, что будем кушать? — спросил я и уставился на пушковых.

— Дежурное блюдо давай на всех, Дима — сказала Маруся и вопросительно посмотрела на всю компанию. Те утвердительно махали головой. Я вздохнул, и пошёл в зал. По дороге старался не смотреть на кошмар, который творился в нём. Лешие, вурдалаки, ведьмы, монстры, змееподобные твари, и просто пузырчатые и чешуйчатые сидели за своими столиками, и поедали такой кошмар, что не в сказке сказать, ни пером описать. Зажав нос, я демонстративно нёсся вперёд, чтобы не дай бог наткнуться на дрянь в их тарелках. Но, избежать этого мне всё — таки не удалось. Зацепился-таки взгляд на тарелку, которая стояла прямо на карюю столика, возле подносов. На ней колыхалась зелёная масса, похожая на рвоту бегемота. Что внутри этой массы билось о стенки желе, я даже рассматривать не хотел. Вновь замутило, и захотелось, как минимум заорать. А свиноподобный, абсолютно голый монстр, демонстративно и с великим аппетитом поглощал это блюдо.

«Чтобы они все счастливо жили» — думал я и бежал. Дойдя до стеллажей с готовой едой, остановился. Схватив всё, что попадалось под руку и, хотя бы отдалённо напоминало человеческую еду, преследовал только одну цель. Не сдохнуть от отвращения. И справился. С двумя огромными подносами, я маневрировал между столиками как профессиональная официантка с великим стажем. Если бы меня видели работодатели других кафе, то всенепременно бы взяли на работу с повышенным окладом. Добравшись до нашей кабинки, я, чуть не споткнувшись о змеиный хвост, плюхнул подносы на стол. Мои демонстративно молчали, и терпели беспредел, который я им устроил. Татарин вытаскивал из нашей пищи кошачьи волосы, глаза жабы и конфеты, сделанные из конского навоза. Очистив территорию еды от постороннего, он сказал:

— А попить?

— Издеваешься? — проорал я и снова рванул в марафон по спортивной гимнастике под названием «Дойти до цели и не блевануть» И начал уже гордиться собой, потому что промчал территорию за две секунды, и схватив стаканы с компотом и молоком, рванул обратно. Оказавшись в узком пространстве, где все были мытые и не ели шевелящуюся еду, я испытал облегчение. Сел за стол, схватил первую попавшуюся тарелку, и взял ложку. Потом скептически посмотрел на подозрительное картофельное пюре коричневого цвета, ковырнул котлету, и убедившись, что оттуда не лезет червяк, аккуратно засунул ложку в рот. На вкус это блюдо напомнило мне гудрон, который я в детстве находил на территориях застроек, когда самовольно покидал детский дом через забор. Есть это было нельзя. Тимофей Иванович смеялся в голос так громко, что привлекал внимание абсолютно всех соседей по столикам. К нам через огороженную территорию просовывались лохматые, лысые, бугристые, зелёные и коричневые головы. Я насчитал их с десяток. И когда совсем отчаялся увидеть хотя бы чистые волосы, вместо плешивых и вшивых проплешин, голову просунула Карина. Её причёска отличалась от всей её «чёрной» братии вполне презентабельно, и мне было почти приятно её видеть.

— Чего, «прозрачный», рвота на подходе? — кривя в усмешке губы сказала она.

— Нарываешься? — спросил я и начал приподниматься со стула, с помощью кулаков, сжатых до синевы.

— Дима — предостерёг меня хозяин.

— Что происходит? — высунув чёрную голову в капюшоне, спросил Илларион, хозяин «чёрного» ведомства. — На дуэль опять прёт? А ну ка, разошлись по пещерам. До экзаменов дотерпите, горячие финские ребята. А там убивайте друг друга, сколько душе угодно. Поесть спокойно не дали, детсадовские молокососы.

С этими словами, он забрал свой хвост из нашей кабинки, демонстративно показал спину присутствующим и ушёл. Я молча сел, и попробовал компот. «Это моча ослиная, не иначе» — думал я, выливая изо рта эту жижу в стакан. Больше терпения не хватило, я встал из — за стола.

— Всем приятного аппетита, я пошёл — сказал я и встал.

— Сядь быстро, — приказал хозяин и ударил лапой об стол. Да так чётко сработал, что тот треснул ровно напополам и обвалился, вместе с едой на подносе. Я остановился, распахнул широко глаза и сел. По-моему, в тот момент, я начал икать. Маруся и Вася, быстро сообразив, что вечер перестаёт быть томным, начали слизывать с пола лужицы молока, а Татарин сгребал за пазуху странного вида печенье. Мне вдруг стало смешно, и к икоте присовокупилась истерика до слёз. Когда я закончил, в кабинку заглянул ёжик. Увидев разгром, и меня, икающего и размазывающего слёзы на лице, произнёс:

— Это вообще безобразие, «белые». Приберите здесь, и дайте хозяину передохнуть. Дима, если есть не хочешь, остановись. Голод иногда полезен.

Я согласился с ним, и когда мы всё убрали, я, вместе с остальными голодными братьями и сёстрами вышел из кафе. Меня больше не смущало, что желудок просил есть. Твёрдо уверовав, что диета никому не принесёт вреда, думать о ней перестал. Пора было успокоиться, и лечь спать.

II

Утро встретило нас пургой и снежным ветром. Я сел на кровать и потянулся. Есть хотелось неимоверно, но я твёрдо решил, что никогда больше не вернусь в кафе при общаге, под названием гостиница при перевалочной базе. Сегодня у меня по расписанию был экзамен по отварам. Ничего особенного и готов я был к нему как никогда, поэтому не тревожился. Пообещав, что обязательно вернусь с победой, я, прихватив с собой пару учебников, вышел из номера. Добравшись до цокольного этажа, я нашёл нужную аудиторию, указанную в путеводителе, который нам выдали при приезде сюда, и углубился в чтение учебника. Нужно было повторить рецепты очень сложных отваров. Но что — то мешало учить. Обернувшись, я обомлел. За моей спиной, в соседнем ряду, сидело зелёное убожество. Оно развлекало себя тем, что выпускало огромную, жёлтую соплю из носа, а потом, с помощью пальца, который был покрыт мощными бородавками, эта сопля впихивалась в ноздрю, так сказать — обратно. Тошнить меня больше было нечем, но всё-таки замутило. Я глубоко вздохнул, икнул, и зажал рот рукой.

— Противно, да? — спросила маленькая девочка, которая гордо носила на голове огромный бант голубого цвета и сидела со мной рядом.

— Очень — ответил я и снова закрыл рот рукой.

— А я вот с этим живу уже седьмой год. Каждый раз поражаюсь, почему нас не разделяют. Ну нельзя же ничего не есть две недели — пропищала она и перелистнула страницу учебника.

— Почему седьмой год? — полюбопытствовал я.

— Экзамен по защите от «чёрных» седьмой раз заваливаю. Говорят, о профнепригодности моей всё время. «Прозрачная» — это звучит гордо. А я никак. Тимофей Иванович уже лапой на меня махнул. Не могу им устоять, они меня обманывают. Поэтому, сижу здесь каждый раз и думаю. А может ну их, эти экзамены? Уйду куда-нибудь в лес, да и дело с концом. Всё лучше, чем на жёлтую соплю ежегодно смотреть.

— Ты давай, не отчаивайся. Отвары то сдаёшь? — спросил я.

— Сдаю, но плохо. В прошлом году орёл, профессор, который, из нейтральных, на моём отваре понос получил. И клюв у него округлился, и перья как-то торчать начали не так, как надо. Придираются, я так думаю? — полу утвердила, полу спросила она у меня.

— Да наверняка. И ведь что из нас можно высечь, какие знания, если вот такого убожества в коридоре насмотришься, а потом нужно на науке сосредоточиться. Лучше бы разделили нас, ей богу — вторил ей я. Мы были похожи с ней на двух старушек, которые обсуждали бесстыжих девчонок из соседнего подъезда, за ношение коротких юбок. И таким образом, нам меньше хотелось волноваться. Прижавшись к друг другу, мы ждали своей очереди сдать экзамен и уже почти уверовали, что всё будет хорошо.

— Ой, кого я вижу, — нараспев начала орать Карина, подошедшая к нашим сжавшимся от страха тельцам перед грозной дверью в аудиторию экзаменаторов, — никак Дмитрий Батькович к науке приобщиться припёрся. Небось на пятёрку все отвары выучил, и теперь удивлять будет неземными знаниями?

— Чего разоралась, дура? Давно на попе прыща не наблюдала? — привстав со стула и грозно сверкая голубыми глазищами сказала малышка с синим бантом, которая секунду назад шептала мне, как боится внешнего мира. Я приосанился, наблюдая, как девчонки мечут молнии друг в друга. Нравилось мне смотреть, как разгорается пламя.

— Девочки, давайте тон потихоньку скинем на два децибела как минимум — сделала замечание им овчарка, которая интеллигентно поправляла соломенную шляпу и очки одновременно двумя лапами. Смотреть было смешно, но вид у неё был строгий.

— Катька, ты какой раз уже сдаёшь эти отвары то? Я уже и не помню эту дверь без твоих очков навыкат. Не надоело? — обратилась к собаке Карина.

— Тебя я не спросила, «чёрная». Ну двадцать шестой, и что? Ты то вон, тоже ежегодно сидишь здесь, а толку? Косячишь напропалую, а к нам цепляешься — оскалившись, сказала она и снова поправила съехавшую на ухо шляпу.

— Ой, девочки, дверь открывается — сказала малышка с бантом и прикрыла свой рот ладошкой, видно от страха. И вправду. Дверь распахнулась, и из неё вышла здоровая лосиха нежно розового цвета. Её шкурка лоснилась здоровым, глянцевым блеском.

— Это как же надо было не учить, чтобы тебя заставили свой собственный отвар выпить, Ксюха? — спросила собака Катя и мы начали всей толпой веселиться от души. Насмеявшись, с тревогой посмотрели на открытую дверь аудитории. Из неё высунулась голова орла из нейтральных.

— Кого ждём? — строго спросил он нас и посмотрел мне в глаза.

— Быстро, Дмитрий. Пора сдавать экзамен — отчеканил он и захлопнул дверь перед розовым носом лосихи. Я вскочил, заметался, схватил учебники, потом их снова положил на стул, а потом вздохнул, выдохнул и открыл дверь.

— Девочки, не скучайте — сказал я им, и смело вошёл.

В аудитории стоял жуткий запах жжёного чеснока. Я знал этот запах, потому что он означал, что отвар был выпарен и зажарен. Я только однажды так не аккуратно сварил его, когда, забыв о его существовании, заболтался с Татарином. И точно, вместо котла, в котором тлело и воняло, силами помощников профессора, был поставлен новый. Огонь разожгли, воды налили, и удалились.

— Тяните билет, «прозрачный» — сказал орёл. Я подошёл к столу, и присмотрелся. Ничем не примечательные картонные квадраты лежали на столе, перевёрнутые текстом вниз. Взяв первую попавшуюся картонку с края стола, я развернул к себе текст. Он гласил: «Билет № 17. Отвар цветения». Жутко обрадовавшись, потому что прекрасно знал эту смесь, я прочитал вслух билет, и получив разрешение, пошёл готовиться.

Взяв четыре глиняных горшка, я засыпал пеплом и песком всех их по самый верх. Утрамбовав смесь, помыл руки с мылом, и взял со стола апельсин. Разломив его пополам, и вынув четыре семечки, позволил себе съесть сладкую мякоть фрукта. Саму шкурку, размельчил ножом на сто сорок кусочков. Это было самое трудное. Математику нужно было в этом рецепте соблюсти, и считать приходилось вслух. Тридцать пять кусочков в один горшок, тридцать пять в другой, в третий и в четвёртый. В равных долях смешав кусочки с песков и пеплом, я подошёл к котлу. В закипевшую воды, я бросил четыре семечки апельсина, и взяв с полки колбы с различными смесями, начал осторожно и порционно добавлять их в котёл. Корица, ваниль, гвоздика, фиалка, корень солодки, пыльца кокаина и банановые соки. Тщательно смешав смесь, я загасил огонь, и дождавшись десять минут настоя, взял половник. Ровно три половника отвара на каждый глиняный горшок. Всё. Магия, и отвар готов. Сев на стул, начал ждать.

Ровно через четыре минуты из каждого горшка начали появляться тридцать пять зелёных побегов. Они росли и обрастали нежными, зелёными листочками. Когда побеги достигли размера строго по математическим подсчётам — 35 сантиметров, они начали зацветать. Мелкие бутоны обсыпали мой цветок так плотно, что не было видно даже стволов побегов. Получился красивый шар из розовых бутонов с запахом цитруса. Профессор подошёл к горшкам с линейкой, тщательно сравнил результаты, записал в тетрадь, и сорвав один из бутонов, бесстрашно положил себе в клюв. Разжевал, закрыл глаза и открыв их, произнёс:

— Твёрдая пятёрка. Возьму три бутона, с чаем попью. А горшки забери, твой трофей. Сдал экзамен.

Обрадованно улыбаясь, я поблагодарил профессора, и сграбастав свой экзамен, вышел из аудитории. Дамы в коридоре уже перешли в контратаку, и даже не заметили, как я вышел. Карина висела на спине у розового лося, Катя гавкала и поправляла свои очки, а малышка сорвав свой голубой бант с головы, пыталась перевязать им ноги жёлто сопливому в качестве протеста над его некультурностью.

— Дамы, я цветы вам принёс — сказал я и громко грохнул горшки об пол. Они обернулись и замерли. Я поднёс каждой из них по цветку с лёгким реверансом и поклоном. Воспользовавшись паузой в связи с отвисшими челюстями удивления, откланялся, и отбыл восвояси. Пора было всё-таки найти еду. После апельсина, есть я захотел ещё больше.

Погуляв по маленькой территории, которая называлась у них перевалочная база, я, к своему сожалению, не нашёл ни одного намёка на еду. Не было магазинов, столовых, кафе или на худой конец, ларька с шоколадом. Как здесь питаются «белые», пока сдают экзамены, я не знал. Скорее всего, никак. Ну ладно поесть, а попить? Я же всё-таки из плоти и крови, несмотря на то, что бессмертный. Поэтому, пить очень хотелось. Сев на лавочку, загрустил и решил заглянуть в путеводитель, который лежал у меня в кармане. Вдруг он что — то мне подскажет? Облазив его вдоль и поперёк, никакой информации не нашёл, кроме той, что у меня завтра экзамен по природным явлениям. «До завтра нужно ещё как-то дожить» — думал я и оглядывался по сторонам. Ничего интересного. Деревья, сугробы и никого рядом. Девочки остались пытать удачу на экзамене, а мне ничего другого не оставалось, как идти в номер и ждать завтра.

Придя в номер, и обнаружив своих пушковых, я немного приободрился. Они тоже выглядели не очень здоровыми, и жаловались на голодные спазмы в желудке. Тимофея Ивановича на горизонте видно не было, и в гостинице стояла тишина, поэтому, мы всей толпой решили попытать удачу в третий раз, посчитав, что цифра три — магическая сила. Быстро собрались, и пошли вниз, в кафе.

Зайдя внутрь, были приятно удивлены. На раздаточных столах, стояли огромные блюда с выпечкой. Подойдя с тарелкой, я, взяв специальный металлический ухват, потыкал ей хлебобулочные изделия. Ничего оттуда, не вылезало. Обрадовавшись неимоверно, я набрал четыре тарелки разных видов булочек. Когда нёс еду к нашему столу, старался вообще не смотреть по сторонам, прекрасно понимая, что эмоций не сдержу. Дошёл, отдал добычу, и пошёл опять к витринам, чтобы раздобыть попить. И нашёл. На столах стояли огромные, прозрачные колбы, в которых плескалась разноцветная жидкость. Взяв стакан, я осторожно открыл краник. В него полилась жидкость оранжевого цвета. Когда попробовал напиток, оказался апельсиновый сок. «Радость какая» — думал я и наполнял стаканы доверху. Поставив это всё на поднос, рванул к своим. Нашим восторгам не было предела. Мы не ели, мы впихивали в себя еду не жуя. Насытившись, мы перелили остатки сока в большую бутылку (да, нельзя магию применять, но если хочется, то можно) и пошли быстрыми шагами из кафе, чтобы не обращать внимание на соседей по столикам, иначе вся пища пойдёт обратно. А мы её берегли. Перед тем, как покинуть кафе, Татарин дёрнул меня за штаны. Я вопросительно на него посмотрел, застыв в немом вопросе.

— На верх глянь — сказал домовой, показывая пальцем куда — то в потолок.

Я подчинился. На стеллажах с едой, которой мы только что лакомились, огромными буквами было написано на доске: «Белые». Рискнув немного осмотреться, я увидел стоящий стеллаж, на котором лежало такое, что смотреть сразу перехотелось в ту сторону. Я поднял голову. Запись на доске гласила: «Чёрные».

— Понял, принял, я придурок — отчеканил я, и мы пошли в номер, полежать после сытного обеда. «Больше голодать не придётся» — подумал я и мне потихоньку стало здесь нравится.

III

Утро следующего дня встретило нас жутким морозом. В номере стоял холод. Когда я увидел, как под моим одеялом укрылись все домочадцы, понял, что даже минимальные остатки личного пространства у меня попусту отсутствуют. Повоевать с ёжиком конечно было можно, но думаю, я бы не выиграл баталию. Поэтому, решил, что магию применить для целей благородных — всё-таки не грех. Открыв ладонь, поставил дополнительный обогреватель. Внимательно присмотревшись, заказал одежду потеплее для своих пушистиков, и дополнительных три одеяла. В конце концов, я маг, а не школьник. Имею право спасать свою жизнь, и жизнь своих близких.

Когда все отогрелись в новых свитерах и штанишках и посильнее включили обогреватель, решили спуститься позавтракать. С этим справились быстро, и я, пожелав им хорошего дня, ускакал на экзамен. Придя к аудитории, не обнаружил ни одного живого существа. Кабинет был открыт, и судя по всему, я пришёл первый. Заглянув внутрь, обнаружил ястреба. Тот махнул крылом в знак приветствия, и пригласил войти. Я не заставил себя ждать.

— Готов, Дмитрий? — спросил профессор.

— Как никогда, готов! — ответил я и подошёл к его столу. На нём уже привычно для меня лежали перевёрнутые текстом вниз экзаменационные билеты.

— Ну тогда бери один и иди готовься — сказал ястреб и дождавшись, когда я возьму билет, сел на свой стул. Я взглянул на текст: «Билет № 106 «Золотые шары». «Отлично» — подумал я и оглянулся. Для работы по этому билету мне нужно было больше пространства, чем аудитория, которая была мне предоставлена. Увидев, что я растерялся, ястреб сказал:

— Вторая дверь, налево.

Я подчинился, и вошёл в неё. Обнаружив необходимое пространство, сел на пол и открыл ладонь. В комнате появилось солнце. Стало неимоверно тепло и светло. Пол я устелил землёй и перегноем. На том месте, где сидел, я начертил пальцем круг. Снова открыл ладонь, и произнеся заклинание, влил воду туда. Встал, открыл две ладони, и начал сыпать семечки в землю. Закрыв глаза, я читал длинное заклинание, которое учил не так давно, и помнил наизусть. Открыв глаза, я удовлетворённо улыбнулся. Из земли появились всходы. Подойдя к одному из них, я срезал ветку, подойдя к другому, я эту ветку привязал к основному стволу. Полив результат, я переходил от одного деревца к другому и делал это множество раз. По моим подсчётам, сто восемнадцать. Когда я закончил с последней «прививкой», то обернувшись, обнаружил цветение первого побега, который я обработал. Цветы отливали золотом, и через минуту, начали осыпаться. Открыв ладонь, я приказал явиться большой корзине. Получив её, начал собирать цветки. Собирал тщательно, помогая себе магией. Когда все соцветия лежали у меня в корзине, я в очередной раз открыв ладонь, прочёл заклинание. Все маленькие деревца, которые дали мне цветы, начали сохнуть и превращаться в труху. Когда последнее деревце погибло, я взял в ладонь первый цветок — дунул на него. Он взлетел в воздух, и осел на землю, в то место, где лежал холмик трухи от его мамы. Так я сделал сто восемнадцать раз. В математике не ошибся, все цветы сидели на своих местах. Закрыв глаза, открыл ладонь, произнёс: «Дождь». Солнце ушло с горизонта, оставив только тепло. С потолка рванул ливень. Я стоял, наслаждался струями тёплого, летнего дождя и с любовью наблюдал за своим трудом. Мои золотые бутоны начали превращаться в шары.

Выключив дождь, я позвал солнце обратно. Взяв корзину, начал заполнять её шарами. Когда работа была сделана, вышел из кабинета. Когда я вошёл в кабинет ястреба — экзаменатора с корзиной, доверху наполненной золотыми шарами, птица обрадованно закивала.

— И сколько здесь? — спросил профессор.

— Сто восемнадцать штук — ответил я.

— Восхваляю талант твой, Дима. Молодец, пятёрка. Экзамен сдан.

— Спасибо, профессор — ответил я и вышел из аудитории.

В коридоре стояла огромная очередь из «белых» и «чёрных» магов. Ведомства тесно переплелись в клубок волнующихся, и читали заклинания из тетрадок, пергаментов, книг и даже банановых листов сообща. Никто не пихался, не кричал и всеобщего не довольствия друг другом не наблюдалось. Этим явлением я был необыкновенно удивлён. Помня, как проходил первый экзамен, такое перемирие между магами — восхищало. Но эйфория длилась не долго. Из толпы высунулась голова лосихи Ксюхи, и она закричала на весь коридор:

— «Прозрачный», у тебя совесть есть? Мы четыре часа уже тебя ждём. Нельзя было побыстрее?

— Я смотрю, ты больше не розовая? Тебя как на экзамен то второй допустили? Отмылась, или взятку дала? — спросила Карина, заступаясь за меня.

— Нет, ну правда. Сколько можно там было торчать? Сдал хоть? — спросила маленькая девочка с огромным, голубым бантом.

— Сдал. На пятёрку — гордо сказал я и улыбнулся. Маги встали рядом со мной и начали спрашивать, как всё прошло. Я пообещал всем, что если они учили, то профессор не придирается. Всё, у всех, будет хорошо. Толпа конечно не поверила, решив, что я подмаслил его какой ни будь диковиной, ну или на худой конец своей «харизмой». Я разочаровывать их не стал, загадочно улыбнулся и пошёл к выходу. На удивление, за руку меня схватила подбежавшая Карина.

— Дима, постой, — сказала она и встревоженное посмотрела мне в глаза, — ты знаешь, что удумали нейтральные?

— Нет конечно. Я не общаюсь здесь ни с кем, кроме тебя, поэтому, откуда мне знать? — ответил я и по спине неприятно прошёлся холодок.

— Завтра, на последнем экзамене, они решили нас с тобой на дуэли видеть.

— Ты серьёзно? И как это?

— Да хрен его знает. То, что они носами нас решили спарить я в курсе, была уже давно. А вот то, что ты будешь со мной это делать, знать не хотела. А вчера мне мой хозяин это в открытую сказал. Готовься мол, Карина, Димка тебе задницу надерёт…

— Фу, леди, какой моветон…

— Иди ты знаешь куда?

— Знаю, не маленький. Ну тогда давай, будем готовиться. В каких условиях это проходить будет, не в курсе?

— Нет конечно, откуда?

— Тогда не волнуйся раньше времени. С тех пор, как я получил шрам от твоего огненного шара, прошло очень много времени. И я уже не такой наивный и неопытный. Поэтому, советую тебе хорошенько подготовиться.

— У тебя кто педагогом был по «чёрной» магии?

— Валентин.

— Сильно. Ладно. Ну может быть мы на берегу сразу договоримся, чтобы не попасть в неприятную ситуацию? И не покалечить друг друга?

— Нет, Карина, не договоримся. Я с «чёрными» не дружу. Не мои вы маги, хоть тресни. Я из другого ведомства. Одно могу обещать, я совершенно не собираюсь никого убивать или калечить. Это запрещено моими, «белыми» законами. Только самооборона. Но она будет сильной, поверь мне.

С этими словами, я вышел из здания. Мне не хватало воздуха, и, если честно, я волновался. Не нравилось мне всё это. Последний экзамен пройдёт очень даже не просто, я уже это понял.

IV

Как я не хотел, утро следующего дня наступило очень быстро. Тимофей Иванович, заглянув вечерком накануне, подтвердил слова Карины о дуэли. Я волноваться начал ещё больше, но в свои силы верил свято.

— Мальчик мой, не переживай. Ты на втором экзамене столько золота нейтральным отсыпал, что они тебя по лёгкому отэкзаменуют — говорил медведь, отхлёбывая горячий чай из моего термоса. Он спокойно отнёсся к тому, что я хозяйничал на территории гостиницы, и даже ёж, который попытался навести порядок в его ведомстве, получил по иголкам.

— Условия у тебя, нейтральный, хуже, чем в гостинице у «чёрных». А я там бывал — говорил медведь.

— Ну так на всё и средств, и сил не хватает. Откуда я им дополнительные одеяла возьму? Я не имею таких полномочий и магией не владею — пытался оправдаться ёж.

— Ну тогда и терпи, коль пришёл на должность. Дима мой, прекрасный маг. Помог и себе, и своим близким. Если бы слушался только ваших распоряжений, то замёрз бы и умер от голода. Два в одном. Они долго ещё «щипали» друг друга, но Тимофей Иванович правоту свою отстоял. И мне разрешили применять магию в бытовых целях. Но, чтобы другие не видели, и им было не обидно, что нам можно, а другим нельзя. Я ему это твёрдо пообещал.

Завтракать не стал, проводил своих в кафе, и сосредоточился. Путеводитель гласил, что меня ожидает экзамен вне гостиницы и аудиторий, к которым я уже привык. Внимательно изучив, куда нужно направляться, оделся и вышел.

Дорога к последнему и самому важному экзамену была не долгой. Выйдя к полосе серебряных, которая разделяла ведомства, я увидел потайную дверь. Именно она (как написано было в памятке) выводила на площадку к дуэли. Сердце запрыгало как заяц, и перед тем, как потянуть ручку двери на себя, я несколько раз глубоко вздохнул. Успокоившись и поздравив себя с тем, что не стал принимать пищу утром, потому что подташнивало от волнения, я шагнул через порог.

Меня встретила тьма. В прямом и переносном смысле этого слова. Ни одного лучика света, ни одной даже мало — мальской звёздочки, которая бы помогла мне понять, где я собственно нахожусь. Только чёрная, как уголь чернота.

— Ну что, «белый», ты готов? — услышал я, где-то очень далеко, голос Карины.

— Как никогда «чёрная», я готов. А ты? — спросил я.

— И я готова, дать отпор пушистикам — сказала она и замолчала. Стало жутко и не понятно, что делать дальше. Вдруг под моими ногами началось движение, и я понял, что начался полёт вниз. Применив магию, я замер на месте, не позволяя преисподним поприветствовать меня у себя дома. Открыв ладонь, я выпустил световой шар. Он осветил обстановку, заставив присмотреться, что же собственно происходит. Выяснив, что я всего лишь нахожусь в пустом пространстве, где ничего нет от слова «совсем», начал подниматься наверх. Вернувшись на твёрдую поверхность, провёл по ней ладонью. «Лёд» — понял я по ощущениям. Под рукой скользил холодный и влажный пол. Игра в тёмную мне надоела, и я выпустил ещё восемнадцать шаров. Стало светло как днём, и я наконец увидел Карину. Она сидела на стуле и никуда не спешила. По её скучающему виду я понял, что она попросту тянет время.

— Чего ждём? — спросил я.

— Не знаю я, что делать дальше. По моему сценарию, который мне вчера передали, я должна начать атаку. А я не хочу — сказала она и скучающе начала наблюдать за своими пальчиками, которые растопырила перед своим носом, якобы изучить степень изношенности лака на ногтях.

— Теряем время — сказал я.

— А я никуда не тороплюсь. Мне ещё теорию пересдавать завтра. Я её благополучно завалила — ответила она и продолжала сидеть на стуле, как будто мы пришли сюда по-дружески поболтать.

— Карина, ты сейчас и этот экзамен завалишь. Понимаешь ведь, что дуэль должна состояться? Экзамен не только я сейчас сдаю, но и ты — попытался я вразумить «чёрную» приятельницу.

— Не учи учёного, без тебя понимаю. Если сейчас больше ничего не сделаю, ты свою пятёрку получишь быстро. Типа я был готов, а она не смогла. Вот и пусть будет так.

— Зачем? — спросил я, уставившись на неё немигающим взглядом.

— Ты мне нравишься. Ты единственный «белый», которого я не хочу убивать. Это за мои то триста лет существования, впервые не поднимается рука. Тогда, на кухне, когда я ранила тебя, мне стало тебя жалко. А ведь я не ведаю этого чувства.

— Карина, это признание в любви? — улыбаясь, спросил я.

— Да хрен его знает, товарищ начальник. Что такое любовь мне вообще не ведомо. Но, наверное, ты немного прав.

— И делать то мне что в таком случае? — спросил я и открыл рот. На меня летел Илларион. Извиваясь в полёте, как подобает змее, он выбрасывал правую руку и шептал магию. Я не растерялся. Поставив щит, отразил три огненных шара, упал на колени, отразил ещё семь. Если бы он был порасторопней, от меня даже угля бы не осталось. Медлить было нельзя.

Схватив первый попавшийся под руку световой шар, я, сплюснув его в тарелку, швырнул в сторону «чёрного» хозяина. Магия своё сделала, и тарелка разбилась на мелкие кусочки, обдав Иллариона дождём из стекла. Он не ожидал подобной дерзости от меня, и на мгновение замер. Воспользовавшись этим, я, выбросив левую руку, выпустил силки из веток берёзы (спасибо Фёдору, он научил плести их). Они плотно легли на змею, оплели тело, и даже закрыли ему пол лица, таким образом, не дав ему больше возможности творить «чёрную» миссию. Увидев, что хозяин «чёрных» более не опасен, немного расслабился.

— Карина, дай себе возможность сдать экзамен — попросил я.

— Нет, Дима. Твёрдо решила — сказала она и опустила голову.

— Тебя накажут, слышишь?

— Слышу, уже наказывают — прокричала она и я увидел, что её ноги охвачены огнём. Он был неестественно красный, и судя по выражению лица Карины, ей было мучительно больно. Не выдержав подобной картины, я прочёл заклинание и на неё упал сугроб, напрочь потушив пламя.

— Ты не должен помогать мне. Не по правилам — снова прокричала она и три раза хлопнув в ладоши, исчезла. Я остался один на один с хозяином «чёрных». Освободив его от пут силка, вопросительно посмотрел.

— Сдал, пятёрка — сказал он и попытался транспортироваться. Но я остановил его вопросом:

— Что будет с Кариной?

— Накажем — ответил он.

— Можно попросить не делать с ней ничего плохого?

— Нет — ответил он и три раза хлопнув в ладоши, исчез.

Выйдя из комнаты, и громко хлопнув дверью, я понуро побрёл к себе в гостиницу. «Попрошу у нейтральных» — твёрдо решил я, и своим решением остался доволен.

Глава № 16

I

— Дима, Дима, Димуля — ты чего делаешь? — причитала Маруся, пытаясь утихомирить мой бешеный темперамент. Разбросав по комнате в этой кошмарной гостинице свои вещи, я пытался привести в своей душе хоть какой — то порядок. Ничего не получалось, поэтому срывался на вещах.

— Может покушать хочешь, Димка? — спрашивал всегда молчаливый Вася, не выдержав всплеска моего характера.

— В этом кафе? С этими грязными лешими и вурдалаками? С этим хвостатым хозяином «чёрных»? Да я лучше сдохну от голода — орал я и продолжал наводить в комнате беспорядок. На тот момент мне почему-то хотелось найти шерстяные носки. Я их не находил, и злился ещё больше.

— А давай водки выпьем? Я быстро найду, ты меня знаешь. Ну или на худой конец настоек из мухоморов дерябнем? Я с собой захватил — бегая за мной как приклеенный, верещал Татарин.

— Не хочу водки, не хочу настойки. Хочу найти носки и сделать так, чтобы ко мне относились по-человечески. Ты знаешь, что они начудили на этой грёбаной дуэли? Они Карину наказывать повезли. Она огнём горела, когда я пытался хоть как — то повлиять на процесс наказания за непослушание. Это что за средневековые понятия? Она что, рабыня? Она маг, хоть и чёрный. По какой причине было принято вот так экзаменовать меня? Я ненавижу такие методы — орал я и снова ринулся на поиски носков. Найдя правый или левый, фиг разберёшь, я натянул его на ногу. И рванул на поиски второй потеряшки. Выдохся, сел на скрипучее, старое кресло и загрустил. В этой позе и нашёл меня Тимофей Иванович. Войдя в комнату и оглядев беспорядок, облокотился об трость.

— Чего чудим? Татарин, ты водки ему предлагал? — спросил медведь.

— А то как же, как полагается, первым делом спросил. «Не хочу» говорит я твоей водки, и настойки из грибочков тоже не хочу. «Дай» говорит справедливости и душевности товарищам нашим «чёрным», а то перестану быть «прозрачным», и уйду в монастырь. Смех в комнате «грохнул» как из пушки. Мои смеялись, медведь аж пополам согнулся. Когда всеобщий приступ истерии прошёл, решено было всё-таки до кафе дойти. Есть я уже конкретно хотел, и выяснилось, что экзамен я последний сдал, и больше у меня их не будет.

— Мы домой поедем? — с надеждой в голосе спросила Маруся.

— Нет, проводник ты мой пушистый, не поедем — по-доброму сказал Тимофей Иванович и взял её на руки.

— А что мы будем делать? — снова спросила она.

— Завтра у Димы важный день. Он предстанет перед серебряными и получит заслуженную награду за отличную учёбу. И за успешные результаты экзаменов. А потом, он сможет попросить одно единственное желание у них. И они исполнят. Вот он и нервничает, «прозрачный» наш. Многое хочет попросить, а не получится — ответил он и посмотрел на меня.

— Да понял я, не дурак — проворчал я под свой нос и попытался не испортить всем настроение окончательно. Нужно было перекусить, иначе от голодных спазмов желудка некуда было уже деться. Дойдя до нелюбимого кафе, я первым делом попытался абстрагироваться от происходящего. Не видеть сопливого вурдалака и кривую ведьму ещё было можно, если постараться, а вот не увидеть хозяина «чёрного» ведомства, который преспокойно сидел за столиком и пил свой кофе, я не смог. Отвратительная муть, где-то из глубины моего организма подступила к горлу, и я, не сопротивляясь ей, смело подошёл к Иллариону.

— Приветствую вас, о — хозяин, из всех хозяинов, вместе взятых. Позвольте присесть за столик к вам, дабы разрешить начинающийся спор, который может перерасти в открытый конфликт, если мы, как цивилизованные маги, не разрешим его сами. Что скажете? — спросил я.

— Ничего не скажу, потому что столовая и баня — это центр временного перемирия абсолютно всех ведомств. И ты, Дима, как бы не хотел, ничего сделать мне здесь не сможешь. Не работает магия в этом кафе. И тем более, ты «белый». У вас, малахольных, вообще нет понятия поднять руку на кого-либо из каких либо, и т.д. Садись, коли пришёл — ответил он и уставился в одну точку, допивая бурду из стакана, который, кстати, отвратительно вонял. Я посмотрел на своих. А смотреть то было и не на кого. Они давно ушли с Тимофеем Ивановичем за его столик, и уже Татарин вовсю орудовал подносом, бегая по залу. Я сглотнул голодную слюну, посмотрев на блинчики в тарелке у домового, который специально пробегал мимо меня, и я сдался. «Разберусь с ним обязательно, но позже» — думал я и поспешил к своим.

— Дима, ты нарываешься на скандал с «чёрными». Если так дальше пойдёт, ты у меня практику проходить будешь в Африке. То ещё наказание. О своих пушковых подумай, врятли Марусе понравится соседство с анакондой. Она конечно бессмертная, но перерождаться ей, каждый день придётся. Оно тебе надо, к горшку ежедневно приучать? — спросил медведь и внимательно на меня посмотрел.

— А что, такое возможно? — снова спросил я и мои глаза полезли на лоб.

— А ты что думал, что по матушке России кататься будешь по трубам, и в своей любимой деревеньке кур нянчить? Ан нет, дорогой мой. Жить «белого» мага гораздо серьёзней, чем «чёрного». У этого ведомства мозгов хватает только убивать и карать. А это куда проще, чем спасать и помогать. И решать, а достойному ли человеку ты службу служишь. Ешь блины, Дима, и думай головой, а не эмоциями — сказал хозяин и полил свою порцию жареного теста мёдом. Зажмурился от наслаждения, и глубоко вздохнул. Я последовал его примеру. Поковырялся в тарелке, съел блин и уставился в пол. Отвратительно было себя ощущать абсолютно беспомощным в данной ситуации. Ну в принципе, зачем я вообще лезу? Ну не захотела девочка против меня заклинанья кидать, прекрасно помня, чем это всё закончилось прошлый раз. И я, со своей стороны, твёрдо уверен, что она мне ну никак не пара. Невозможно это. Несмотря на цвета наших ведомств, которые кардинально отличались друг от друга, я недопонимал, почему же всё-таки ищу справедливости для неё. Может зацепила чем? Или играет моё упрямство против меня же? Долго размышлять над этим мне не дал Тимофей Иванович.

— Дима, порасобираться на завтрашнюю церемонию. Одежда есть? — спросил он.

— Да, есть такое. Мне Ольга на новый год подарила белый костюм. Сказала, пригодятся. Думаю, в нём и пойду. Нормально будет? — сказал я и выпил невкусный кофе.

— Вполне. Главное, чтобы белое было. Что просить будешь? — снова спросил он.

— Хочу Сергею, педагогу по «чёрным» грудь каменную попросить убрать. Ему очень тяжело. Антонине хочу голос вернуть. Камиллу чтобы не наказывали, тоже хочу попросить. Как-то так — сказал я.

— Нельзя. Только одно пожелание — нахмурившись, произнёс медведь.

— На то они и правила, чтобы их нарушать. Кто решил, что нельзя три желания? Нейтральные? Пусть меняют устои, а то так и будем в одной столовке с вурдалаками хавать. Противно до блевотины, и неправильно кстати это. А им всё равно, они видите ли вот так видят центр все равных. Я даже не могу убрать вон тот гнойный прыщ у лешего, который вот-вот лопнет и забрызгает маленького эльфа, который ни в чём не виноват. Ну вот зачем это всё нужно было придумывать? — уже вовсю орал я и выходил из «берегов» своего упрямства, не ведая преград.

— Тише, Дима. Ну что за тон? И что за поведение? И кстати, что за жаргон у тебя? Быстро успокойся. Хорошо, давай поговорим с нейтральными, может они и пойдут на уступки, раз ты им магию обогащения так щедро во время экзамена продемонстрировал. Они теперь долго будут на золотых тарелках свою еду клевать. Кстати, очень много сделал. Боюсь, экономика серебряных начнёт очень быстро идти в гору. Я, кстати, вопрос задам завтра. А что это собственно значит, когда на экзаменах вот такие вот билетики появляются. Ты им, между прочим, на триста лет обеспечил достойное существование своей магией. И с какой такой стати, они не поделились с ведомствами твоей щедротой. Ты пять часов пахал, а они даже один шарик не дали. Жадины — с обидой в голосе ворчал медведь и накладывал в свою тарелку очередную порцию блинов. Татарин, по моим подсчётам, сбегал с подносом уже четыре раза к раздаточному столу для белых. Улыбаясь, я попросил его сходить ещё разок и принести мне сосисок. Очень хотелось хоть что ни будь мясного. Он сбегал, ему было не жалко. Я с удовольствием съел две порции жареных сосисок с острым соусом, запил всё апельсиновым соком и жизнь мне показалась уже вполне сносной. Мои конкретно округлились на уровне живота, полопали от души у даже начали клевать носом.

— Ну что, пошли готовиться к завтрашнему счастливому событию? — спросил меня Тимофей Иванович.

— Да, пожалуй, можно потихоньку трогаться — сказал я и встал со своего стула. Гнойник у лешего всё-таки прорвался, и конечно же забрызгал своей зелёной слизью всю светленькую одежонку маленького эльфа. Волна гнева настолько захлестнула меня, что, не сдержавшись, я подошёл к лешему, и дал ему очень хорошего «леща». Забрав заплаканного эльфа, и снимая ему по дороге испачканную одежонку, я успокаивался сам и успокаивал его.

— Не плачь. В следующий раз, ребёнок, не садись к плохим дядькам за столик. Иначе, можно ещё и не на такое нарваться. «Чёрные» отвратительны по своей сути. Не воспитанные уроды, которым не ведам этикет или на худой конец правила поведения за едой. Услышал? — спросил я у эльфа.

— Спасибо, «прозрачный». Мне никто никогда не помогал. У меня семья огромная, сто восемнадцать братьев, и сто шестьдесят сестёр. А я один единственный экзамен по отварам завалил. И пришлось на пересдачу ехать, без них. Страшно очень было, но куда деваться. Как сюда без своих попал, так и растерялся. А эти «чёрные» как с ума посходили. Так кошмарно мне ещё никогда не было — верещал и плакал одновременно всю дорогу до гостиницы эльф. Я ему сочувствовал, орал на серебряных не стесняясь, ну и конечно получал нагоняй от хозяина, за подзатыльник, который я «выписал» лешему. Ну за «леща» мне по «ушам» получать было приятно. Затрещина вышла смачная, прям от души. Ох как я ненавидел в тот момент чёрных, кто бы знал…

Дойдя до своего номера, я впустил эльфа в свои хоромы, и начал искать среди носовых платков, как бы покрасивее одеть малыша. Нашёл симпатичный шарфик из моего далёкого прошлого, когда я ещё был фанатом футбольного клуба «Спартак», и был на их финальном матче в Москве. Вот трофей и захватил в виде шарфика с их символикой. Быстренько отмыв эльфа от гноя лешего, я, вытерев его насухо, подхватил ниткой и иголкой ткань, чтобы получилось малюсенькое платье. Эльф был конечно вроде мальчик, но я их плохо пока изучил, потому что как-то они на пути не попадались никогда. Когда я закончил работу и получил благодарность от маленького существа, я спросил:

— Как звать то тебя, малыш?

— Татуна — ответил он, и помахав нам рукой, выскочил за дверь. Я устало сел на кресло.

— Всех жалко. Давай, всех подбирай. Бедных и бездомных. Обрызганных и некрасивых — ворчала Маруся.

— А ты к какой категории относишься, Маруся? К бедным, бездомным или некрасивым? — смеясь спросил я.

— Издеваешься? Я самая красивая кошка в мире. И не спорь со мной — пискляво ответила она, и демонстративно подняв хвост, ушла в ванную.

Мы с Тимофей Ивановичем посмотрели мой костюм, разрешили магии погладить ткань, и оставшись довольные, решили выпить одну рюмку водки. Ну или две, как пойдёт. На ужин категорически идти не хотелось, потому что нельзя столько раз за день «гневаться» изволить, и я, как «прозрачный» вне правил, решил заказать на ужин всем итальянскую, вкуснейшую пиццу. Мои обрадовались очень и даже обиженная на меня Маруся, попросила молочный коктейль из манго с ванильным мороженым.

Когда я выполнил все поручения, которые были мне даны для этого праздничного ужина, я, оглядев огромный стол со всеми вкусностями, остался доволен.

— Наверное сегодня лучше отметить событие, которое позволит мне полноценно работать в нашем ведомстве? — спросил я и посмотрел на Тимофея Ивановича с вопросом.

— Да, прав. Завтра, как только вас поздравят и вручат аттестаты, распределение будет быстрым. Мы конечно потом на несколько недель с тобой исчезнем, перед тем как ты поедешь практику проходить, но праздновать завтра не дадут. Лучше сегодня водочки выпить. Праздник должен быть при любом раскладе — сказал он и сел в кресло напротив меня.

Мы дружно начали кушать. За окном шёл снег, в комнате было тепло и вкусно.

На это неожиданное событие я пригласил всех своих друзей, которые так сказочно «вписались» в мою судьбу. Сидела дружно лосиха Ксюха за столом вместе с девочкой с синим бантом, Татуна в своём новом одеянии из моего шарфа угощался мороженым, а собака Катя дружно рассказывала всем анекдоты. Всем было весело и очень хорошо.

II

Утро встретило нас хмуро. В окно не пробивался даже маленький лучик света. Беспроглядная тьма, укутанная в белую шаль сугробов, не иначе. Тоскливо посмотрев на зимнюю непогоду и глубоко вздохнув, я пошёл собираться на вручение аттестата. Про синюю книжечку, которая выдаётся после окончания школы, я знал, проходил уже. Но вот про вручение магического аттестата, так сказать профессиональной профпригодности, мне, пожалуй, предстоит сделать впервой.

После вчерашней шумной вечеринки, мои пушковые дрыхли без задних ног. Хозяина «белого» царствия я по периметру ближайших ста метров не наблюдал, поэтому преспокойненько решил прогуляться, чтобы никому не нарушать режим сна. Потихоньку выйдя за дверь, в новом, очень красивом костюме, я сам себе казался этаким залихватским магом, которому сейчас предстоит как минимум коронование, а не вручение какой — то там бумажки о сданных экзаменах. По дороге, решил заглянуть в кафе. Утро только началось, и в нём было совсем мало чёрного и очень много белого. Моё ведомство очень рано встаёт, это я тоже уже изучил за последние полгода, в отличии от противоположной цветовой гаммы. Те дрыхнут до обеда, а потом раздражают своим присутствием ближайших соседей.

«Вот ведь странная штука, эта разделительная серебряная полоса между мирами» — думал я, присаживаясь за столик с чашкой кофе в руке. Помешивая свой остывающий напиток, я наблюдал за началом нового дня, на территории «белых». Вот чей — то домовой пробежал мимо меня с подносом, на котором горой лежали аппетитные оладьи с джемом. Он очень торопился, то и дело спотыкаясь об чьи-то хвосты, рога и копыта. Его хозяин тоже будет сегодня получать аттестат, и наверняка волнуется перед этим мероприятием, как и я. А вот и вчерашний леший, который так смачно получил от меня «лю-лей» за неподобающее поведение в общественном месте. Хмуро сдвинув свои кусты вместо бровей, он смотрел не по-доброму на меня, наверняка мечтая встретить в подворотне, чтобы отомстить. «Нет, дружок. Я транспортируюсь скоро, мечта твоя не осуществится, как бы ты не хотел. А может когда-нибудь, и осуществиться. Наш век бесконечен, кто его знает». Леший, как будто чувствуя моё настроение, отвернулся спиной и доедал свою «тварину» на тарелке, шумно чавкая на весь общепит. Меня снова замутило.

Пока я думал и витал в облаках, ко мне за столик начали подсаживаться пушистики. Татарин привычными движениями пробирался сквозь таких же как он, лохматых и домовитых, и держа поднос на весу, лихорадочно пытался ничего не уронить. Маруся вылизывала свои лапы, готовясь полакомиться молочком, Вася хмуро обводил территорию взглядом, как будто кого — то искал в толпе. И я, спокойно наблюдая за привычными утренними делами домочадцев, обрёл душевный покой. «Нет ничего лучше, когда все твои при тебе» — думал я и улыбался. Тимофей Иванович, который зашёл в кафе позже всех, найдя нас глазами, поспешил к столу.

— Дима, пятнадцать минут на поесть. Скоренько всё делаем — сказал он и с лёту, взяв с подноса тарелку, начал со скоростью света наворачивать еду.

— Я не хочу, хозяин — ответил я и одним глотком допил кофе.

— Потом поздно будет, нам часа два терпеть эту церемонию. Ни дать, ни взять, ни покараулить. Одна сплошная философия нейтрального мира. Попомни мои слова, это кошмарный день будет — с набитым ртом говорил медведь.

— Да перетерпим. Куда деваться? — сказала Маруся, доедая свой завтрак.

— Тебя не спросили, малолетка шерстяная, — со злостью сказал домовой, — нас туда отродясь не брали. Маруся глянула на Татарина, и выпустила лапу с подготовленными когтями, демонстрируя своё неудовольствие его словам.

— Верно друзья, вы сейчас не ссорьтесь только. Пушковых туда не пускают, это вечеринка для взрослых — успокаивал их Тимофей Иванович, доедая завтрак.

— Да не больно то и хотелось. Серебряные только и умеют, что морочить голову своими умными изречениями, о бренном существовании мировых позиций волшебного мира. Сейчас главная сова встанет, начнёт читать лекцию о вреде отсутствия мирных соглашений двух ведомств. Потом начнёт уговаривать жить мирно, и любить ближнего своего — ворчал себе под усы Вася.

— Верно братан говоришь, верно. Нам бы сотрудников раз в триста побольше, а то скоро начнём вымирать как мамонты из — за вот таких вот мировых соглашений с «чёрными». Они убивают, а мы должны на них с умилением смотреть. Так мол и так, позвольте «пардон — муа» помешать вам огнём махать и взрывать горючкой всё подряд. Мы будем либеральничать, а они нас так «ошпаривают», что мы потом в избе — целительнице месяцами восстанавливаемся — уже вовсю кричала Маруся на всё кафе. Некоторые маги начали оглядываться в нашу сторону, прерывая свою трапезу.

— Красотка, ты аккуратней давай ораторствуй. А то Ленина мне напоминаешь — смеясь сказал я.

— Кого? — спросил домовой, глядя на меня немигающим взглядом. Я встал со стула, и зацепив рукой лацкан своего пиджака и оттопырив два пальца, произнёс:

— Верной дорогой идёте товарищи! Партия вас не забудет!

Тимофей Иванович спокойно допил свой мёд и встал со стула.

— Дима, ты, когда следующий раз будешь цитировать популярного во все времена политика, должен помнить. Они все из «чёрного» ведомства. Либо в преисподних хоромах «загорают», либо служат Иллариону.

— Так, понял. А вы знаете, где он сейчас? — с любопытством спросил я.

— Знаю, «загорает». После того, что натворил, ему до следующей сдачи экзаменов у нейтральных, веков тридцать там быть. Слишком правильная была дорога, у нашего товарища. А сейчас, пошли на вручение аттестатов. Пора — сказал он, и мы двинулись в сторону выхода.

III

Проходя по серебряной дорожке в сторону здания, в котором располагалось нейтральное ведомство, я внимательно оглядывался по сторонам. Многие, такие же как я абитуриенты спешили получить аттестат и наконец вздохнув свободно, приступить к своим функциональным обязанностям. Я не был исключением. Мне не терпелось уже как можно быстрее получить заветную бумажку и начать свою профессиональную деятельность дипломированным специалистом. «Надо же. Вроде я маг «белого» ведомства, а рассуждаю как вчерашний студент из реального мира» — думал я и продолжал шагать по дороге, гордо подняв голову.

И меня, к слову сказать, ждало глубокое разочарование. По своей сути, вручение аттестатов было не что иное, как индивидуальный поход в зал (там, где меня судили). Каждый из студентов, который сдал все экзамены, по одному, заходили в этот зал и после вручения аттестата просил нейтральных о выполнении одного желания. Только одного — и никак иначе. Получив заветное, они выходили из зала с синей книжкой в руке и пакетом документов о распределении на практику на ближайшие двести — триста лет. Вот в общем то и вся премудрость. Но какая же длинная очередь была в этот зал…

— Тимофей Иванович, а никак мы с вами блатом не воспользуемся? — хитро прищурившись спросил я.

— Ох и наглец ты, Дима. Ладно, пошли в зал. Отличникам не пристало стоять в очереди и смотреть на круп твоей приятельнице лосихе Ксюхи. Проведу, так и быть — сказал медведь и мы начали неприлично прокладывать себе дорогу различными частями своего тела. Не сказать, чтобы было комфортно от того, что мы делали, но стоять часами и стараться не «озвереть» от этого мероприятия, мы не могли себе позволить.

Когда путь был проложен, и нам удалось сунуть свой нос в зал, мы с удовольствием констатировали факт, что всё сделали правильно. Сова уже изрядно подустала и на её столе стояли как минимум четыре немытые чашки из-под кофе, ястреб чесал свой клюв и умирал от скуки, а орёл понуро ковырялся в документах. Когда мы появились в зале, маги начали оживать.

— Тимофей Иванович, за своим ведомством всё-таки нужно следить. Не дело это, когда уже двенадцать студентов аттестат получили, а хозяин их не поздравил. Где вы были? — спросила сова и сурово сдвинула свои очки.

— Никак не мог раньше, прошу извинить. Неотложные дела и подготовка к транспортировке — ответил медведь, садясь на свой белый стул и заставляя меня краснеть от его неправды. Хотя может это я не прав, и он на самом деле не пил со мной кофе в кафе? Улыбаясь своим мыслям, я готовился к речи по желаниям.

— Ладно, давайте Дмитрия быстро аттестуем, и будем продолжать работать по другим студентам, — сказала сова и повернулась ко мне, — встань Дима на место, где положено быть вчерашнему ученику, который сегодня становится дипломированным магом.

Я встал напротив их стола и улыбнулся.

— Многоуважаемое нейтральное ведомство. Прошу Вас, о справедливые из справедливых, попросить о трёх желаниях, которые ну никак не могут не исполниться. Они обоснованы и адекватны. И заметьте, за себя просить не буду — начал я свою речь.

— Начинай, Дима. Мы скорее всего откажем, таковы правила, но выслушаем тебя. Во время учёбы ты проявил себя блестящим учеником, и нам очень приятно вручить тебе сегодня красную книжечку, где вкладка аттестата гласит о том, что ты справился со всеми экзаменами и зачётами на оценку «отлично». Мы слушаем тебя — сказал орёл и даже перестал скучать.

— Я прошу Вас внимательно выслушать мои желания. Первое: Я прошу исполнить просьбу о моём профессоре по природной магии. Его зовут Сергей. Он блестящий специалист, и научил меня всему тому, что я Вам демонстрировал на экзаменах. Но у него огромная проблема. На груди растёт камень. Фёдор, профессор по животной магии помогает ему отварами и мазями. Но Сергею очень тяжело и ежедневно больно. Оттого и получается, что у него портится характер и склонность к белой магии начинает потихоньку исчезать. А чёрные маги тут как тут. Так и кружатся вокруг него, в надежде, что тот перейдёт на сторону зла. Что скажете, уважаемые? — спросил я.

Орёл, ястреб и сова внимательно на меня посмотрели, потом повернулись друг к другу и начали шептаться. Первым повернул голову ястреб.

— Удовлетворяем. Общее мнение — сказал он.

— Премного благодарен! Второе желание: Прошу Вас, многоуважаемые серебряные, дать возможность профессору Антонине, которая учила меня отварам, приобрести собственный голос. Она единственная в волшебной деревне, которая знает всё о магии зелье варения, а разговаривает с учениками, с помощью своего пушкового зверя, рыжего кота. Я прошу Вас помочь. Это очень важно для науки отваров и мечта этой замечательной «белой» осуществится. Помогите ей — попросил я.

Снова тишина и принятие решения со стороны нейтральных. Сова протирала очки тряпочкой, хваталась за чашку с остывшим напитком и всё время почему-то махала своим крылом. Смотрелось очень смешно.

— Удовлетворяем желание. Принято — сказал ястреб и я победно улыбнулся.

— Спасибо, уважаемые судьи. Последняя просьба, которая касается тоже не меня. Все вы знаете, что в начальном пути, когда я был совсем не опытным специалистом «белого» ведомства, я неправильно выполнил задание, которое было мне дано. Карина, сотрудник «чёрного» ведомства, ранила меня, и я замечу, совершенно справедливо ранила. Она выполнила предначертанное ей задание, и остановила моё самоуправство. К ней нет никаких претензий, поверьте. Да, я долго лечился в избе — целительнице, и потерял часть здоровья, приобретя шрам. Но я всё-таки хочу сейчас вашего повышенного внимания к моим словам. Я очень хочу, чтобы её не наказывали. Для меня очень важно знать, что девочка не поплатится своей вечной жизнью за то, что отказалась от дуэли со мной во время экзамена. Да, она не сдала. Да, она будет переаттестовываться. За это я не прошу. Только за то, чтобы её жестоко не наказывали — попросил я и строго посмотрел в глаза самой главной в зале справедливости — сове. Она ответила на взгляд и понуро покачала головой, показывая мне жестом, что она не удовлетворит последнюю просьбу. Они даже не совещались. Поправив очки, которые всё время съезжали с её округлого носа, она встала с кресла, и произнесла, взяв в руки мой красный аттестат и распределительный талон на практику:

— В последней просьбе отказано, уважаемый Дмитрий. Мы сделали всё, что ты просил. А это желание выполнить невозможно. Мы и так подвинули правила и дали тебе обещание, что выполним два. А сейчас, прошу тебя подойти ко мне за вручением аттестата об отличной учёбе и блестящих результатов в белой магии. Я буду счастлива тебе вручить его — сказала она и я пошёл к ней на встречу.

Они дружно встали, пожали мне руку, и отдали документы, пообещав мне, что распределение не будет далёким от родной страны. Я был рад. Когда я вернулся на место и сел рядом с хозяином, то перестал видеть вереницу студентов, которые тоже получали свои бумаги. Мне стало не интересно. Я очень старался помочь Карине, но вот чем, теперь уже не знал. Раз отказали, бесполезно пробовать «умаслить» или как ни будь жаловаться. Нет, значит нет. Когда из зала суда вышел последний счастливый ученик с заветной бумагой в руках, в зале остались уставшие серебряные, Тимофей Иванович, Илларион и я. Остальные покинули свои места, чтобы выпить бокал шампанского в соседнем зале. Так сказать — отпраздновать.

— Многоуважаемые нейтральные. У нас с Илларионом есть несколько претензий в отношении вашей работы. И мы, как хозяева своих ведомств, решили их вам предъявить — начал говорить медведь.

— Поддерживаю коллегу, во всех его начинаниях. Позвольте полюбопытствовать, а готовы ли вы нас выслушать — сказал хозяин чёрных.

— Слушаем вас, господа — недовольно сказа орёл.

— Золотые шары, которые вы так удачно подсунули Дмитрию в виде билета на экзамен, случаем не политическая и очень даже экономическая уловка? Зная, как он щедр и благороден, вы не останавливали его, и преспокойненько забрали себе корзину, в которой лежали сто восемнадцать золотых слитков в виде шара, весом по одному килограмму каждая. Итого — сто восемнадцать килограмм. А почему вы решили, что таким образом экономику своего ведомства вы поднимите, а нам с Тимофеем Ивановичем лапу сосать придётся? Ну ему то привычно, так сказать, а мне не пристало это делать, у меня её нет. А хвост сосать, не очень благородно. Не хотите немного отдать нам? Мы ведь причастны к этому делу, ну никак не иначе — сказал Илларион и внимательно на них посмотрел.

— Просьбу не удовлетворяем. Прекратить балаган. То, что выдаёт ученик в виде результата экзамена, это наше дело. И мы непосредственно причастны к этим дарам, потому что в отличии от вас, уважаемых, у нас ученики крайне редко задерживаются. Вы их ещё на начальном зародыше к себе забираете. А нам как жить? Мы тоже кушать хотим, дорогие мои. А Дима, вам ещё посадит, он рецепт наизусть знает — сказал ястреб и грозно привстал со своего кресла. Стало немного страшновато.

— Понятно, нейтральные как всегда, уходят в «серебро» — сказал недовольно Илларион и встал со своего стула.

— Ну если у вас больше претензий нет, заседание объявляю закрытым — сказала сова.

— Есть ещё одна маленькая просьба, уважаемые! — вставая со стула сказал мой хозяин.

— Слушаем — коротко отчеканил ястреб.

— На то золото, что вам перепало, постройте пожалуйста ещё одно кафе. Невозможно принимать пищу с лешими и вурдалаками в одном помещении. Я давно вас просил об этом. Мы часто посещаем вас и с Илларионом проследим, чтобы вы нашу очередную просьбу про отдельное кафе, удовлетворили — сказал Тимофей Иванович и потянув меня за рукав пиджака, таким образом пригласил выйти из зала.

— Мы подумаем — сказала сова нам в след.

— Ага, как всегда. А мы опять через полгода будем друг другу на пятки наступать — сказал Илларион и пошёл на выход, вслед за нами.

На морозном свежем воздухе, после душного помещения, моя голова слегка «посветлела». Дело было сделано, и нам пора было транспортироваться. В упор не знал, куда, зачем и было немного боязно от этого, но выхода не было. Нужно было идти за хозяином, раз он так решил.

Как будто читая мои мысли, медведь посмотрел на меня и сказал:

— Не переживай, всё будет хорошо.

— Хорошо, я уверен, что ничего плохого со мной не случится. Куда мы уезжаем, всё хотел спросить.

— На белое озеро. Там я буду посвящать тебя в белые маги. И давать амулет из нашего ведомства. Это очень важно для тебя. И удостоена эта честь далеко не каждому «прозрачному», поверь мне.

— А мои пушковые не проходят этого обряда? — снова спросил я.

— Пушковые рождены магами. А ты не рождался совсем. Я говорил тебе уже это. Поэтому, мы и транспортируемся сейчас туда, где произойдёт великое событие, которое перевернёт всю твою бесконечную жизнь — ответил он и повернулся к серебряной дорожке головой, чтобы разглядеть моих домочадцев. Сделав жест рукой, он подозвал их, чтобы подошли. Они не заставили себя ждать.

— Поздравляю, Дима. Что в распределительном листе написано? Надеюсь, не Северный полюс? — спросила Маруся.

Я развернул лист. На нём было чётко обозначено следующее: «Распределение Дмитрия «прозрачного» в Лесное царствие (Алтайский край)». Срок практики — двести семьдесят лет». Прочитав своим текст, услышал и увидел положительные эмоции.

— Круто, я в Алтае ещё не была. Ура! — радовалась Маруся.

— Здорово, конечно! Мы уже сейчас поедем? — спросил Вася.

— Дружно взялись за руки, друзья мои. Мы транспортируемся к белому озеру. Не теряемся. Собрались — строго сказал Тимофей Иванович и крепко взял меня за руку. Я подхватил своих, и распределив их по своим местам, зажмурил глаза. Пора.

Глава № 17

I

Транспортировка не удалась. Это я почувствовал сразу, как только мои ноги коснулись земли. Вроде всё цело, а что — то не, то. Внимательно прислушавшись к своему телу, я понял, что не так. У меня не получалось давать команды из головы. Просто не слушалась она меня, и всё тут.

— Дима, ты главное не нервничай. Нужно привыкнуть к этим ощущениям. Здесь не работает система человеческой жизнедеятельности, и привычные движения даются с трудом. Просто расслабься — сказал Тимофей Иванович.

— Смотри, Дима. Ты так не умеешь, пока — похвалилась Маруся и кувыркнулась через голову прямо в воздухе. Я ошалело смотрел на свою пушистую красотку. Было видно, что она здесь не впервой и прекрасно ориентировалась в происходящем. Мне же было не до веселья, потому что я начал задыхаться Лёгкие не наполнялись кислородом, заставить подниматься и опускаться диафрагме я не мог. Так как я мужик, и плакаться мне не пристало, я просто молча умирал. Да и позвать на помощь не мог, рот меня не слушался. Когда сопротивляться страху и паники больше не было сил, я рухнул сначала на колени, а потом упал навзничь окончательно. Трава, которая была здесь неестественно зелёной, приняла меня как родного.

Лежа на земле, я начинал понимать, что тот биологический финал, который очень близко подошёл ко мне, на самом деле очень страшен. Широко открыв глаза, и смотря на бесконечное небо, я сам себе напоминал какого — то далёкого актёра, в каком-то странном фильме. Очень много воспоминаний о прошлой жизни толкались в моей голове, мешая сосредоточиться хотя бы на одном. Нет, не было истерики. Просто наступала пустота. Фиолетовые круги перед глазами подсказали мне, что скоро моё сознание покинет меня и мне нужно торопиться.

Вот я стою на школьной линейке в компании друзей, которым учитель физкультуры делает замечание по поводу отвратительного поведения. А вот моя первая девочка Лена, которая после выпускного бала, робко взяла меня за руку и отвела в кабинет физики, чтобы в атмосфере пыли и портретов учёных на стенах, робко поцеловать в губы, по-взрослому. А вот воспоминание, которое протиснулось в мою голову, нагло отпихивая всех остальных. Ольгина голая спина, которую так нежно и робко я поглаживал своими пальцами, признаваясь ей, что влюблён. Рой картинок, которые всплывали и гасли, вдруг ушли. И я остался один на один с тишиной. Она была нелепа в своей наготе, как будто пришла специально, чтобы забрать. Я был готов.

Закрыть глаза не удавалось, и картинка мира начинала гаснуть. Единственное, что придавало сил, это моя кошечка Маруся, которая легла мне на грудь и смотрела мне прямо в глаза.

— Не бойся милый мой хозяин, ничего не бойся! Я с тобой, мы все с тобой. Ты умираешь — это нормально. Мы знали об этом, и знали об этом древнем обряде посвящения. Но не имели право говорить тебе об этом. Ты бы испугался, ведь несмотря на то, что ты не рождался, ты должен умереть. Обидно и странно, но в этом нет ничего страшного. Ты просто уснёшь, и снова проснёшься — говорила Маруся и гладила меня своей мягкой лапкой по щеке. Она плакала, я видел это. Видеть кошку, которая мне на грудь роняет крупные, с горошину слёзы мне ещё никогда не приходилось. Отвечать я не мог, но я чувствовал смерть. Мне было больно. Всё тело горело и полыхало огнём, мелкие иголки впивались в моё бездыханное тело так часто и много, что я даже не считал, сколько раз, хотя поначалу пытался это делать.

— Чего там Тимофей Иванович так долго ходит? Пора уже волков привести. Дима уже плёнкой покрылся. Вот ведь медведь нерасторопный — ворчал под нос Вася, который тоже пристроился у меня на животе, вытянув по-хозяйски ноги.

— Кто ни будь вообще может мне объяснить, что происходит с нашим хозяином? Я в этом «шоу» учувствовать не хочу. Отвратительное зрелище. Лежит, умирает, а я помочь не могу. Что это за место такое? И как вообще потом это раз видеть? А? — уже вовсю орал Татарин, вращая своими круглыми глазами, испуганно заикаясь на каждом слове.

— Это белое озеро, поэтому не ори здесь, — начала объяснять Маруся, — нужно Диму к обряду готовить и давай, старайся не мешать. Я вообще считаю, что домовой должен щи варить и яйца уметь в крутую варганить, а не по обрядам с хозяином шастать. Зачем его взяли, непонятно. А раз припёрся, сиди и жди.

— Фу, как грубо, мадам — обиженно засопел Татарин.

— Мадмуазель, между прочим, понял? — грозно выпуская когти прошипела Маруся.

Ссора под затянулась, и я начал терять нитку сути разговора. Было очень плохо.

Где-то из далека, я услышал вой волков. Перепутать этот звук невозможно ни с чем. Вой приближался, и у кошек поднялась шёрстка.

— Дима, мы в сторону отходим, нам нельзя в твой круг. Но ты держись, мы рядом — сказала Маруся и спрыгнула с моей груди на землю. Тоже самое проделал и Вася. Я остался один. Ко мне медленно и верно подходила стая белых волков. Они распределились по одному, образовав круг около меня. Их шерсть блестела на солнце, и я невольно залюбовался этой красотой. Круг с волками то приближался ко мне, то отходил на расстояние, напоминая мне некую «пульсацию» ритма. Полилась музыка. Как будто с неба, она окутала нас барабанной дробью и нежным голосом флейты. Необычная мелодия соединила танец волков в единый механизм. Теперь мне не казалось, что их движения хаотичны. Наоборот, всё пришло к логическому заключению, и я увидел сказочный танец смерти. Красивый, необыкновенный и оконччательный.

Из меня на зелёную траву полилась кровь. Она портила картину своим красным цветом, как будто не вписывалась в белоснежный ландшафтный дизайн идеального магического мира. Но она предательски лилась. Один из волков, прерывая цепочку танца, подошёл ко мне, и наклонив голову, начал пить её. Взяв немного крови в свои лапы, он подошёл к своим братьям и сёстрам, и обмакнул в свою перепачканную лапу морду каждого из них. Теперь танец стал ритмичней и агрессивней. Когда музыка закончилась, волки встали плотно вокруг меня и завыли, глядя в небо.

— Спасибо, друзья мои. Это как всегда было сказочно прекрасно. Позвольте забрать моего мёртвого Диму, чтобы отнести его на белое озеро. Там, ему будет дана душа — услышал я голос Тимофея Ивановича.

— О, мы даём тебе такое разрешение, великий из великих, наш хозяин «белого» ведомства. Нет ничего прекраснее, чем наш танец, но и ему приходит конец. Мы поможем тебе, ведь Дима теперь наш брат — сказал вожак стаи, белый волк, глядя на меня. — Моя стая, помогите хозяину закончить ритуал!

Мне на лицо упала какая — то тень. Присмотревшись из последних сил, я с удивлением обнаружил Лидию. Она подошла ко мне, низко наклонив голову. В её руках я увидел белоснежную простыню.

— Мальчик мой, как же ты у меня мучаешься. Смерть она такая, редко приходит безболезненно. Ну ничего, сейчас мы поможем — сказала она и отдала приказ волкам растянуть простыню. Они подчинились.

Открыв пасти, они выпустили свои клыки, нанизав ткань простыни на них. Раскрыв её, они крепко держали свою добычу. Тимофей Иванович поднял меня с земли, и аккуратно положил на простыню. Его белоснежные одежды испачкались в моей крови. Алые пятна были повсюду, неприятно оскорбляя «девственность» одеяний хозяина.

— Ничего, ничего. Это кровь человека, это полезно — улыбаясь, сказал он.

— Волки, понесите Диму к белому озеру. Там, на белой поляне оставьте его. Вы же знаете, мне нельзя с вами. Помогите ему — приказал хозяин.

— А как же амулет, кто будет его вручать? — спросила Маруся.

— Я буду, но завтра. Ты самая опытная из нас, иди с ним — сказал медведь и ушёл за белый холм. К тому времени, мне уже было всё равно. Ничего не болело. Просто, я умер.

II

Моё сознание, которое так быстро погасло, неожиданно разбудило меня. Открыв глаза, я увидел возле себя Марусю, которая свернувшись в клубочек, бессовестно спала.

— Доброе утро, подруга — сказал я и улыбнулся. Кошка открыла глаза и бросилась ко мне ластиться. Я погладил её шёрстку, и поцеловал в нос.

— Знаешь, как я рада, хозяин мой? Очень рада — мурлыкала она мне в ухо, продолжая напрашиваться на мою ласку.

— И я очень рад — сказал я и оглянулся.

— Грязный весь я, искупаться в этом озере можно? — спросил я кошку и вопросительно на неё посмотрел.

— Можно конечно, я сейчас одеяние твоё принесу. И Татарина позову, а то он всю ночь прорыдал, малахольный.

— Зови — сказал я и начал снимать с себя кровавый костюм. Раздевшись догола, я окунулся в тёплую воду. Прямо с разбега.

Как же было хорошо. Вода приняла меня как родного, и я чувствовал себя живым. Я понимал, что переродился. И вроде бы руки мои, ноги мои и даже голова моя. И с Марусей я разговаривал своим голосом. Но это был не я. Я не дышал. Просто, мне больше не нужно было делать таких манипуляций с организмом. И есть не хотелось совершенно. Странное ощущение, корявое какое — то.

— Дима, вылезь из воды. Слабый ещё — кричал мне с берега голос Тимофей Ивановича. Я развернулся и поплыл обратно. Всё моё семейство ждало меня на берегу. Они дружно звали меня обратно, махая лапами. Я счастливо засмеялся. Когда выплыл, Татарин подал мне белую рубашку до колен, и белые шаровары. Одевшись, я ощутил себя мужиком из восемнадцатого века. Этакий казачок, с косовороткой, которую вышивала заботливая жена.

— Есть ещё не хочешь? — спросил Вася.

— Совершенно не хочу. И не захочу, наверное, как думаете? — спросил я.

— Не, эта функция временно у тебя не работает. Ещё как захочешь. Дышать не надо, а есть ещё как надо — сказал медведь.

— Я хочу отблагодарить всех. Волки, Лизавета и вы все — это те, которые меня поддерживали. Можно? — спросил я.

— Нет препятствий, Дима. Будем счастливы быть тобою замечены в день перерождения. Как благодарить будешь? Может устроим пир? — спросил медведь.

— Я не знаю, как можно. И даже не знаю, как дальше будет развиваться моя новая жизнь. Но одно я знаю точно. Я абсолютно счастлив, что вы у меня есть. И я начал понимать и осознавать, что после биологической смерти, приобрёл нечто гораздо большее. У меня теперь огромная семья, которую я люблю. И это какое — то новое чувство. Откуда оно? — спросил я, неимоверно смущаясь от собственных откровений.

— Скоро узнаешь — с хитрым прищуром сказал хозяин и обнял меня за плечи.

— Друзья мои. Давайте не будем тянуть долго с этим разговором и объяснением. А то он не отстанет. Правда? — спросил Тимофей Иванович, повернув голову в сторону пушковых.

— Давайте, конечно. И не только ему объяснить надо, но и мне. Я по ходу единственный тупой домовой в мире, который мало того, что таскается без конца с церемонии на церемонию со своим хозяином, хотя мне не пристало подобных путешествий делать, так ещё я это делаю в информационном вакууме, так сказать, блуждаю в неведение. — сказал Татарин и обиженно свёл брови. — Да, Дима. Я знаешь, что тебе ещё хотел сказать? Так, чтобы ты знал. Я единственный в твоей сомнительной компашке, который плакал и страдал, когда ты умер. Всю ночь, между прочим. А эта коза белобрысая, которая якобы тебя охраняла от чёрных, дрыхла без задних лап и в свой белый ус даже не дула. Это я так, чтобы ты знал.

Я засмеялся и схватив его маленькое тельце, счастливо прижал к себе.

— Спасибо, Татарин. Я этого никогда не забуду. Ты самый лучший домовой на свете. Но когда я умирал, я видел, как Маруся плакала мне на грудь. Это очень грустно было. Давай, пожалеем её тоже? И меня. И в мой день рождения, я хочу, чтобы вы простили все обиды друг другу. А то мне и без того привыкать надо к своим новым ощущениям, а тут вы друг на друга дуетесь. И потом, тебе нужно научиться вежливости. Тимофей Иванович что — то хотел сказать нам, а ты перебил его.

— Ничего страшного. Пойдёмте, «белое» ведомство за мной — сказал медведь и мы все пошли ему в след. Я любовался природой этих мест. Потрясающее сочетание белого и зелёного, голубого и синего. Здесь не было других красок. Только те, которые я перечислил. Мы шли по земле, которая была устлана ковром из травы. Белоснежные горы, холмы, валуи. Только белый цвет, и ни крупинки коричневого или чёрного. Глаза резало неимоверно, и я всё время их тёр, чтобы можно было разглядеть как можно больше. Кто его знает, может и не попаду больше я никогда на белое озеро.

Наконец, мы остановились. Поляна была просторной и могла разместить на себе большое количество желающих на ней отдохнуть. Я снова услышал вой волков. Обрадовался, не испугался. К нам приближалась стая белоснежных зверей. Они шли стройным рядом, вслед за вожаком. Считать я их не стал, но думаю около двухсот волков то было точно. Они подошли к нам, перестали выть и сели на задние лапы. Вожак стаи подошёл ко мне, и глядя в глаза, сказал:

— Я приветствую тебя, Дима. Ты сегодня являешься новорожденным сотрудником «белого» ведомства, который приобретает семью и…Остальное объяснит Тимофей Иванович. Но, я хочу тебе сказать, что счастлив видеть тебя на белом озере, в целости и сохранности. Мы будем следить за тобой с помощью птиц, которые регулярно приносят нам вести от «прозрачных». Мы полюбили тебя, а это значит, что. если на твоём пути встанет вопрос о помощи с нашей стороны, знай. Мы придём. Услышал? — спросил вожак.

Я опустился на колени, и обнял вожака стаи. Все волки встали на лапы и подняв морды в небо, завыли. Я понял, что это великий знак преданности.

— Когда я умирал, я видел, как вы танцевали. Я не хочу больше испытывать такую боль, но танец был прекрасен — сказал я, поглаживая вожака по голове.

— И не будет больше такой боли. Но знай, что зачастую «прозрачные» часто путают бессмертие с бесшабашностью и начинают слишком храбро себя вести на заданиях. И это очень плохо заканчивается. «Чёрное» ведомство — тоже бессмертное. И они умеют делать так, что сотрудник горько потом жалеет о своей беспечности. Повторюсь — услышал? — спросил вожак.

— Конечно, я дураком никогда не был — сказал я и поднялся с колен.

— Готовимся к церемонии, мои подчинённые. Давайте в круг, как положено. Нужно успеть до заката, потому что Дима ещё очень слаб, хотя он об этом и не подозревает. Давайте, по местам. — скомандовал Тимофей Иванович и улыбнулся мне. — Дима, давай посередине круга вставай, вот к этой чаше.

Я встал к белоснежной огромной чаше, наполненной голубой водой. В ней что — то лежало, но я не разглядел, что именно. Все встали в круг, и начали движение. Из — за холма, вышла Елизавета, и встала рядом с Тимофей Ивановичем. Все лица танцующих и стоящих напротив меня были сосредоточенные и серьёзные. Мне было любопытно, но страха я не испытывал. И вдруг, мой желудок не вовремя попросил пищи. Да так громко, что слышно было за версту. Лизавета услышала призыв моего организма, и приоткрыла полотенце, которое было у неё в руках. Там лежал огромный пирог. Я судорожно сглотнул голодную слюну. Она широко улыбнулась и помахала мне головой. Тимофей Иванович поднял руку и стая волков, вместе с моими домочадцами остановила танец. Потом произнёс очень громким голосом:

— «Прозрачный» Дмитрий, мы собрались все здесь для того, чтобы с помощью великой белой магии, подарить тебе душу. Так случилось, что твоя мама, при твоём рождении, не смогла это сделать и очень жалела об этом. Ты достойнейший из достойных. Добрый, отзывчивый и мы тебя все очень любим. Мы дарим тебе её, и пусть она всегда будет с тобой.

С этими словами он подошёл ко мне, и вынув из чаши амулет. Он был точно такой же, как и у него на груди. Красивый, белоснежный и сделанный из платины. Я сразу это заметил. Цепочка, на которой висел амулет была из того же металла. Я подошёл к Тимофей Ивановичу и низко наклонил голову. В знак преданности и повиновения. Он надел мне на шею цепочку, и я почувствовал тяжесть металла у себя на груди, когда приподнял голову. Потом я сделал два шага вперёд и взял амулет в руки. Показал всем подарок.

Волки завыли, пушковые захлопали в ладоши. Я пошёл со всеми обниматься.

— Спасибо, хозяин мой! Спасибо Лизавета! Спасибо, друзья мои! Это бесценный подарок, и я горжусь им. Беречь, любить и хорошо работать. Помогать слабым и останавливать зло. Вот мой девиз — сказал я внимательно посмотрел на пирог, который держала в руках Лизавета. Она увидела мой взгляд и засмеялась.

— Никакая церемония не может остановить мужской аппетит, да Дима? — сказала она, о отломив большой кусок, дала мне наконец попробовать. Я поблагодарил и с наслаждением откусил лакомство. Было очень вкусно.

Всё в этот счастливый день было для меня ново. Но я не боялся. Нет ничего лучше, чем приобрести такую огромную семью в обмен на человеческую жизнь. Я не жалел. Тимофей Иванович подошёл ко мне, обнял и махнул рукой.

— Да будет пир — сказал он и я уставился на действительно мощную магию.

Сам собой появился огромный белый шатёр, в котором лежали подушки и пледы. Посередине шатра началась возня по продуктам питания. Чашки и ложки, тарелки и соусницы, споря друг с другом, перемещались с одного места на другое, пока не нашли себе применение. На них начали ложиться продукты. Жареная курочка, утка в яблоках, бочки с мёдом, всевозможные фрукты и овощи, пироги с разными начинками. Стояли рядом бутылки с шампанским и конечно любимая Тимофей Ивановичем водочка. Когда еда перестала суетиться и уже улеглась в тарелки, медведь произнёс.

— Друзья мои, приглашаю вас на пир. Празднуем день рождение Дмитрия.

Радостно галдя, все вошли в шатёр. Огромное количество зверей, птиц, сотрудников «белого» ведомства, которых я даже не знал, садились на подушки и поднимали в честь меня свои бокалы. Мне была определено почётное место, рядом с хозяином. Я поднимал рюмочку, закусывал водочку хрустящим огурчиком и был абсолютно счастлив. Лизавета, которая сидела рядом со мной следила, чтобы я много ел.

— Нужно напихать в себя вкуснятину. Ты такой стресс испытал, что тебе нужно много есть — говорила она, накладывая очередную порцию еды мне в тарелку. Я честно выполнял её завет. Надо, значит надо.

Волки, выпив водочки (по моим нескромным подсчётам — весьма прилично), начали рассказывать анекдоты, а когда поняли, что мы слегка их не понимаем, пошли танцевать. Татарин бессовестно дрых на подушках, Маруся и Вася пошли собираться в дорогу.

— Мы сегодня уезжаем? — спросил я у Тимофея Ивановича.

— Да, Дима. Сегодня, до наступления сумерек нужно транспортироваться в Алтайский край. Там тебе предстоит очень много потрудиться. Знаешь, я был удивлён тому, что нейтральные так распределили тебя. В Алтае сейчас очень неспокойно. Чёрных там намного больше, чем белых. Этот край богатнеимоверно, и работки тебе предстоит там немерено. Я смотался туда вчера, пока ты перерождался. К брату своему, Антипу. Он готов тебя у себя принять. Так-что не пропадёшь, не сомневайся. Он у меня строгий, брат, но справедливый — ответил хозяин и обнял меня за печи.

— Давай по последней тяпнем, и собираться. Я с тобой не поеду, тебя транспортируют твои. Мне восстановиться нужно, после вчерашнего. Не каждый раз я вижу смерть своего сотрудника. А к тебе «прикипел». Давай, кушай и пошли. Мы с ним выпили по последней рюмочке и встали с подушек. Я аккуратно забрал спящего Татарина, взяв его на руки. Маруся и Вася уже упаковали кое какую еду в белые платки, и готовы были транспортироваться.

Я начал прощаться. Лизавету поцеловал в запястье, как полагается джентльмену. С волчьей стаей вообще интересно вышло. С каждым попрощаться было невозможно, их было слишком много, поэтому я их как мог ловил, и тряс правую лапу, в знак благодарности за всё, что они для меня сделали. Вожак подошёл ко мне «шаткой» походкой и обнял лапой. Я прижался в его шерсть, вздохнув запах волка, с примесью водки. Было смешно.

— Давай, не пропадай. Алтай большой конечно, но ты справишься. Надери задницу чёрным там, ладно? — шепелявил вожак, пьяно улыбаясь.

— Есть надрать задницу чёрным! — отчеканил я и приложил руку к голове, на которой между прочим ничего не было. Поэтому я положил левую руку себе на затылок, сымитировав фуражку. Вожак шутку оценил и ещё раз прижавшись ко мне, отпустил в дальний путь.

Маруся и Вася, Татарин и я встали рядом с друг другом. Темнело, нужно было торопиться. Одев на себя полотенце, я посадил туда пушковых. Татарин попросился в карман на груди. «Хочет амулет ближе рассмотреть, не иначе» — думал я. Всё было готово. Я крепко сжал своих, и закрыл глаза. «Удачи нам всем» — мысленно произнёс я и почувствовал, как началась транспортировка.

Конец

Оглавление

Глава № 1

Глава № 2

Глава № 3

Глава № 4

Глава № 5

Глава № 6

Глава № 7

Глава № 8

Глава № 9

Глава № 10

Глава № 11

Глава № 12

Глава № 13

Глава № 14

Глава № 15

Глава № 16

Глава № 17