Принцесса для босса. Семья из прошлого (СИ) [Элина Витина] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Annotation
—Так ты меня узнал? — с облегчением выдыхаю. Вчера, когда нам представили нового босса, я была уверена, что он не вспомнил ни меня, ни ту ночь, что мы провели вместе почти семь лет назад. Что ж, в таком случае, рассказать ему, что у той ночи есть последствия, будет гораздо легче.
— Узнал, — цедит он холодно. — Сколько ты хочешь за молчание?
— Прости, что? — шокировано охаю.
— Сколько ты хочешь, чтобы мы забыли об этом нелепом недоразумении? И, кстати, я надеюсь, ты понимаешь, что вместе мы не сможем работать? Ты уволена!
Семь лет назад мы провели одну незабываемую ночь.
После этого он исчез из моей жизни… Я думала, что навсегда, но у судьбы особое чувство юмора — теперь он мой новый босс. Я честно хотела рассказать ему о дочери, но, оказывается, ему куда важнее сохранить наш грязный секрет.
Принцесса для босса. Семья из прошлого
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
Глава 23
Глава 24
Глава 25
Глава 26
Глава 27
Глава 28
Глава 29
Глава 30
Глава 31
Глава 32
Глава 33
Глава 34
Глава 35
Глава 36
Глава 37
Глава 38
Глава 39
Глава 40
Глава 41
Глава 42
Глава 43
Глава 44
Глава 45
Глава 46
Глава 47
Глава 48
Глава 49
Глава 50
Глава 51
Глава 52
Глава 53
Глава 54
Глава 55
Глава 56
Глава 56.2
Глава 57
Глава 58
Глава 59
Глава 60
Глава 61
Глава 62
Глава 63
Глава 64
Глава 65
Эпилог 1
Эпилог 2
Принцесса для босса. Семья из прошлого
Глава 1
Глава 1
— Я нашла его фото! — Любочка, секретарша босса визжит не своим голосом. — Ох…. девочки, только посмотрите какой красавчик!
Вокруг ее стола моментально материализуется стайка девчонок из всего отдела и офис наполняется восторженной какофонией:
— Какие скулы!
— Ох, эти синие глаза… два озера!
— А ресницы какие! Что за несправедливость, а? Я за такие каждый месяц по три косаря отдаю, а у него от природы такие!
— Может, он тоже наращивает. — ворчу со своего места.
Устроили балаган посреди рабочего дня! Нам, между прочим, надо к общему собранию огромные отчеты подготовить, а они любуются на нового босса! Неужели думают, что премии могут лишать исключительно страшные мужики? Иван Борисович тоже мужчина видный, хоть и в возрасте уже, а с ним не забалуешь. Весь отдел в ежовых рукавицах держит.
— Яр, а ты че, не хочешь фотки посмотреть? — удивляется Люба.
— Скоро воочию уже лицезреем этого вашего Горского, — отмахиваюсь от них. — Собрание меньше, чем через два часа.
— Думаешь, он захочет настолько близко познакомиться, что нам удастся его ресницы рассмотреть? — интересуется Яна.
— А что, я не против, наконец, приступить к прямому исполнению секретарских обязанностей, — смеется Любочка. — Зря меня все за глаза секретуткой зовут, что ли?
— Да я думаю, тут каждая из нас не против, — вторит ей Света из отдела продаж.
Ну уж нет, спасибочки. Я на этот раз пас. Хватит с меня крутых застройщиков. Они, как никто другой, умеют “обрабатывать” клиентов. “Не смотрите, что этот жилой комплекс на отшибе, через пару лет тут будут вторые Патриаршие, пятьдесят детских садов и новая станция метро прямо у подъезда”.
И вот не успеваешь ты опомниться, а у тебя ипотека на тридцать лет и ключи от однушки у черта на куличках, где не только детских садов нет, но и захудалого супермаркета не видно. А вместо метро — автобусная остановка в шести километрах от парадной. Это в лучшем случае. В моем же — все заканчилось не ипотекой, а статусом матери-одиночки.
Так что нет, застройщики, продажники и любые биг-боссы идут мимо. Я и на рядового менеджера согласна, вот только что-то не вижу очереди за окном… Эх, надо что ли, в кафешку с Гошей все-таки сходить. Это наш айтишник и он давно зовет меня на свидание. Но у меня то вспышка ветрянки в саду, то соревнования по акробатике в соседнем городе, то поделку “дары осени” нужно срочно делать в десять часов вечера. В общем, не всякий мужик придет в восторг от того, что после свидания девушку нужно еще обязательно в темный парк сводить, чтобы она там шишек и желудей для поделки насобирала. Что уж говорить об айтишнике, на которого вся наша бухгалтерия молится… После трех неудачных попыток хоть как-то состыковать наш график, мы бросили эту дурацкую затею и решили сделать вид, что ничего и не было.
— Это что еще за несанкционированный митинг? — строго интересуется Юлька, заглянув в наш отдел.
Юлия Зорина, хоть и не наше непосредственное, но все-таки начальство. Поэтому ее, в отличие от меня, девчонки побаиваются и моментально разбегаются по своим местам.
— Они где-то фотки нашего нового босса откопали, — шепчу ей. — Чуть в обморок не попадали от его неземной красоты и уже практически поделили красавчика между собой.
Изрекаю все это с сарказмом, будучи на сто процентов уверенной, что подруга меня поддержит. Она всегда ласково называет наш женский коллектив “курятничком” и не упускает шанс подколоть коллег за очередные сплетни. Но к моему удивлению, Юля не спешит смеяться. Вместо этого она мечтательно закатывает глаза и томно тянет:
— Я их понимаю, Ярик. Там тааакой мужик! Сама б с удовольствием поучаствовала в дележке, но что-то мне подсказывает, что такой экземпляр уже давно занят.
— Причем, возможно даже не женщиной, — хихикаю я.
И снова вместо солидарности, подруга хмурится и отрицательно мотает головой:
— Ты его просто не видела! У него не смазливая красота, где сразу видно, что мужик перед зеркалом поболе твоего проводит, а он такой… ну как тебе сказать… мужественный, брутальный, обаятельный! В общем, сама скоро увидишь. Ты отчет доделала? Я могу помочь, если что. Свой как раз закончила.
— Я уже тоже заканчиваю. Пойди лучше кофе нам завари, а? Не хочу опозорить весь коллектив и заснуть, пока ваш красавчик будет толкать свою приветственную речь. Зная Борисыча, он тоже начнет распинаться, фиг он просто так бразды правления передаст.
— Если бы не хотел передавать, то и не затевал бы весь этот кипиш со слиянием, — пожимает она плечами. — Ему столько бабла предложили, что у шефа уже месяц в глазах вместо зрачков — значки долларов, как у мультяшных героев. Я в каком-то интервью читала, что этот Горский поставил себе цель к тридцатилетию войти в тройку самых крупных застройщиков страны, прикинь?
— Прикидываю, прикидываю, — искренне улыбаюсь. Кажется, подруга серьезно запала на нового шефа. Карьеристка до мозга костей, она ни разу на моей памяти не отзывалась так о мужчинах. Так что я уже заранее прониклась уважением к новому боссу. Кто знает, может именно ему удастся вернуть Юльке веру в любовь, которую она потеряла уже давно из-за череды неудач в личной жизни.
В общем, в назначенное время я вхожу в конференц-зал в отличном настроении и с широкой улыбкой. Отчет я доделала, кофе выпила, подругу заочно новому боссу сосватала. Жизнь прекрасна, не так ли?
Не так ли! Совершенно не так ли! Абсолютно она не прекрасна, а очень даже жестока. Потому что вместо нового красавчика босса во главе огромного прямоугольного стола сидит отец моей дочери. Тоже, конечно, красавчик, но не босс же… Пожалуйста, умоляю, скажите, что этот мужчина, семь лет назад исчезнувший из моей жизни так же внезапно, как и появился в ней — не мой новый босс!
Глава 2
Глава 2
Вся конференция, включая прощальную речь нынешнего босса и приветственную нового, проходит, словно в тумане. Все внутри меня вопит, что это ошибка, я обозналась. Надо внимательнее посмотреть на Максима Горского и тогда я, конечно же, пойму, что перепутала его с тем мужчиной. Но на деле же, мои глаза прикованы к белому прямоугольнику бумаги перед собой, на котором я не сделала ни единой пометки, и я не то что на нового босса, даже на подругу не смотрю.
Ах, если бы от его речи можно было так же легко абстрагироваться. Но нет… бархатистый голос с хрипотцой проникает прямиком в ушные раковины. Вот только по дороге претерпевает какое-то жуткое искажение. Как еще объяснить, что говорит он вроде бы о будущих проектах, а я слышу чувственное “Кто додумался взять вас в стажеры для такого серьезного форума застройщиков, Ярослава? Мужчинам вокруг просто нереально сосредоточиться на важных вопросах, они все бесстыдно пялятся на вас.”
Горячие воспоминания затапливают меня с головой. Я проваливаюсь в события почти семилетней давности и вязну в этом липком сиропе. Моя первая любовь. Мой первый мужчина. Моя первая ошибка…
Он изменился. Очень сильно. Будь он просто моим знакомым, я бы вполне могла его не узнать. На том форуме было несколько десятков крутейших бизнесменов страны. Многие лица я до сих пор встречаю на страницах специализированной прессы и на новостных каналах. Но большая часть из них, конечно же, давно стерлась из моей памяти. Вполне возможно — лишь потому, что им я не дарила свою невинность… Да, думаю дело определенно в этом.
Сейчас, вспоминая восторженные возгласы нашего женского коллектива, мне хочется встряхнуть за грудки каждую из них и рассмеяться в лицо. Скулы вам его понравились? Господи, видели бы вы их семь лет назад! Это сейчас он явно раскачался и набрал неплохую мышечную массу, тогда же его скулами можно было резать хлеб. Малифисента в исполнении красавицы Энджи бы нервно грызла ногти от зависти, увидев их! Кончики пальцев начинает неистово покалывать, будто они тоже до сих пор помнят какова его кожа на ощупь. Будто они тоже не забыли…
— Яра, — настойчивый шепот подруги выводит меня из транса. — Ты что, заснула?
На секунду меня охватывает паника, когда я вспоминаю, что Иван Борисович хотел, чтобы каждый из нас зачитал свои отчеты. Боюсь, я сейчас не в кондиции для публичных выступлений. Но потом замечаю, что коллеги уже покинули свои места и выстраиваются в нестройную очередь, чтобы лично засвидетельствовать свое почтение новому шефу и облегченно вздыхаю. Видимо, Горский разумно решил не тратить время на то, что можно спокойно проверить в своем новеньком рабочем компьютере.
— Ты чего? — Юля ловит мою руку, когда я целенаправленно двигаюсь к выходу из зала.
Меня жутко тошнит и поэтому я спешу поскорее добраться до уборной. Странно, однако… в прошлый раз с момента нашей встречи до утренней тошноты прошло около трех недель. Сейчас же на лицо прогресс. Мало того, что прошло всего полчаса, как я его увидела, так нам еще спать вместе не пришлось! Очень надеюсь, что хотя бы в этот раз удалось обойтись без незапланированной беременности. В прошлый раз назад нас не спас даже презерватив, так что не удивлюсь, если и сейчас дистанция в несколько метров оказалась бесполезной.
— Съела что-то не то? — заботливо интересуется подруга, когда я выползаю из кабинки. В зеркало даже смотреть страшно. Бросив случайный быстрый взгляд на свое бледное перепуганное отражение, я решаю мыть руки и умываться с плотно закрытыми глазами.
— Это Роберт, — выдыхаю, наконец. — Наш новый босс — Роберт!
— Какой еще Роберт? — подруга смотрит на меня, как на полоумную. Еще бы! В начале встречи он во всеуслышание заявил, что его зовут Максим Владимирович. Никаких Робертов в зале и в помине не было.
— Тот самый Роберт, — безумно вращаю глазами. — Мой!
До Юльки, наконец, доходит и теперь настает ее очередь округлять глаза.
— Да лаадно, — в шоке протягивает она. — Новый босс — отец нашей Малинки?
Я сдавленно киваю и подруга, кажется, готова осесть прямо на грязный кафель.
Семь лет назад, глядя на две яркие полоски на тесте, она сходила с ума вместе со мной.
Тогда мы еще не были так близки. Юля — старшая сестра моей одноклассницы и можно сказать, на практику в их фирму я попала по блату. Правда, ближе к ее окончанию стало понятно, что полноценно вернуться к учебе я уже не смогу и Юльга взяла меня под свое крыло.
Я перевелась на заочку и продолжала подрабатывать в их фирме стажером, офис-менеджером и даже личной помощницей всех руководителей по очереди. Кажется, когда я получила диплом и заслужила, наконец, нормальную стабильную должность, начальство обрадовалось еще больше, чем я. Ну ладно, может не обрадовалось, но точно вздохнуло с облегчением. И если боссом в основном руководило сочувствие — как никак, я была молодой студенткой с младенцем на руках, то Юлька, по крайней мере в самом начале, помогала мне исключительно из чувства вины.
И пусть, к моей беременности она не имела ни малейшего отношения, будучи непосредственным организатором того самого злополучного форума застройщиков, она винила себя за то, что именно там я познакомилась с Робертом и повелась на его страстные речи. Видимо, дар “запудрить мозги” был у него в крови и он не гнушался ни влиятельными бизнесменами, ни наивными девушками.
Он обманом проник на форум, чтобы втереться в доверие к крупнейшим застройщикам и инвесторам страны, но видимо, настолько вошел в образ, что просто не сумел отказать себе в удовольствии — развести наивную стажерку на чувства.
Что ж, судя по всему, тот форум имел для него просто ошеломительный успех! Мало того, что он разжился там такими полезными знакомствами, так еще и умудрился сделать мне ребенка! Как там говорят? И шнец, и жнец… и новый босс!
Господи, ну как? Как мне теперь работать??
Глава 3
Глава 3
— Как думаешь, он тебя узнал? — интересуется подруга, когда мы под шумок сбегаем с работы.
У нее встреча с клиентом в соседнем офисном здании, а у меня… а у меня просто нет сил там оставаться. Потому что нет, разумеется, он меня не узнал. Мужчина, в которого я влюбилась без памяти семь лет назад. Тот, кто до сих пор снится мне по ночам и постоянно мерещится в случайных прохожих, не узнал меня. Мельком мазнул взглядом, как и по всем моим коллегам, но никак не выделил из общей толпы.
Отрицательно мотаю головой, чтобы снова не разрыдаться и тихо прошу:
— Прикроешь меня? Я домой, наверное, поеду… Не знаю как туда возвращаться, Юль.
— Конечно, — кивает она, но тут же хватает меня за руку и заставляет посмотреть себе в глаза: — Не раскисай, Яра. Роберт, то есть Максим — это пройденный этап, слышишь? У тебя же уже все отболело за него. Столько лет прошло! Это он должен локти кусать, что упустил вас с Алиной. Он должен страдать!
— Сложно страдать по тому, чего не знаешь, — криво усмехаюсь.
— Хочешь ему рассказать? — немного настороженно спрашивает она.
— Не знаю. Нет, наверное, — мямлю едва слышно. Голос звучит устало, я бы даже сказала убого.
И чувствую я себя под стать, если честно. Юля права, эта история осталась в прошлом. У меня давно все отболело. Я ни разу не пожалела о своем решение рожать ребенка без отца, хоть и понимала, что это будет нелегко. Да и чувств у меня к нему, разумеется, больше не осталось. Было бы полнейшей глупостью спустя семь лет все еще любить человека, которого я знала всего три дня. Да и знала ли? Судя по тому, что он даже об имени своем соврал, то и во всем остальном вряд ли сказал правду.
— Думаешь, он имеет право знать?
Семь лет назад я отчаянно, и естественно, безрезультатно пыталась его найти, потому что мне нужна была помощь. Я была уверена, что сама просто не справлюсь. Но я справилась и по идее, он мне больше не нужен. Но есть не только я… есть еще наша дочь. И возможно, будет справедливо их познакомить.
Но для того, чтобы принять столь важное решение, мне нужно для начала прийти в себя. Сейчас я слишком ошарашена, по венам вместо крови течет какой-то анестетик, который заглушил добрую половину моих мыслей и чувств. Есть только шок и вязкое ощущение сна. Будто я до сих пор не могу поверить в происходящее и где-то на подсознательном уровне надеюсь, что скоро проснусь и эта случайная встреча окажется лишь сном.
— Я не знаю, есть ли у него хоть какие-то права, касаемо вашей семьи, — слегка подумав, заявляет Юлька, — но в любом случае, решать только тебе.
— Тогда можно я подумаю об этом завтра? — заставляю себя улыбнуться, глядя на обеспокоенное лицо подруги.
— Можно, Скарлетт, можно, — добродушно разрешает она.
К зданию детского сада я подхожу как раз, когда у детей заканчивается дневной сон. Сегодня по расписанию у них хореография и знаю, что воспитатель будет ругаться, что Малинка пропустит занятие, но раз уж мне в кои-то веки удалось сбежать с работы пораньше, было бы кощунственно оставлять дочь в саду. Тем более, она ходит на акробатику и “тянуть носочек” точно умеет. А большего они, кажется, в саду и не учат.
Но тем не менее, когда Наталья Игоревна выводит Алину, выглядит она весьма недовольной. На контрасте с сияющей Малинкой, воспитатель смотрится особенно комично и я даже не пытаюсь сдержать улыбку.
— Она снова рисовала! — Строго отчитывает нас воспитатель. — Я уже не знаю, что с ней делать!
— Малыш, — наклоняюсь к дочери, чтобы поцеловать, — мы же договаривались: рисуем только на бумаге. Я же тоже хочу посмотреть на твои шедевры, а как ты мне их покажешь, если будешь рисовать на чем-то другом?
В прошлый раз, когда она каким-то образом протащила с собой фломастеры в спальню и к концу тихого часа изрисовала свою кровать прелестными цветочками, мои увещевания помогли. Малинка согласилась, что несправедливо лишать меня возможности полюбоваться своей работой и впредь пообещала творить шедевры исключительно на бумаге.
— Ну я же не знала, что ты меня раньше заберешь, — печально вздыхает он. — Я думала, мы все вместе будем выходить и ты посмотришь.
— На что посмотрю? — настороженно интересуюсь. На Наталью Игоревну я даже взгляд поднять боюсь. Она дышит так, что еще чуть-чуть и из горла начнут вырываться языки пламени.
— На Егора, — невинно хлопает ресницами дочь.
— Ваша дочь разрисовала Егора Вельского! — рявкает воспитатель. — Перманентными маркерами!
— Откуда в саду перманентные маркеры? — неосознанно цепляюсь именно за последнюю фразу. — Мы же специально покупали водорастворимые, — прекрасно помню, как помогала дамочке из родительского комитета тащить огромную коробку с канцелярией для деток.
— Они лежали на моем столе, — цедит Наталья Игоревна. — А Алина их украла и разрисовала Егора!
— Но я же их вернула, — глаза малышки мгновенно мокреют. Она привыкла, что ее ругают за рисунки, но обвинение в воровстве явно перебор для ее психики. — Я просто хотела сделать ему татуировку. Как у папы…
Воспитатель поджимает губы и что-то мне подсказывает, что сейчас к статусу безответственной матери-одиночки к моему досье добавляется мысленное “отец-зек”. Они и так, кажется, до сих пор не оправились от того, что я родила ее в девятнадцать.
Кто же мог подумать, что из всех тех спонтанных деталей о ее отце, Малинка запомнит именно татуировку.
Интересно, что бы сказали девчонки за нашего отдела, если бы знали, что под дорогущим пиджаком их нового красавчика-босса скрывается, испещренное чернилами тело? Хотя, вряд бы это им помешало восторгаться им. Мне же не помешало…
— Я обязательно проведу с Алиной воспитательную беседу, — решительно киваю воспитательнице и подхватив дочь под руку, выбегаю за калитку.
Глава 4
Глава 4
— Я не воровала фломастеры, — оправдывается дочь. — Я их просто одолжила. И они не на столе лежали, а на подоконнике в спальне. Наталья Игоревна там альбомы подписывала.
— Все хорошо, малыш, я тебе верю, — глажу ее по волосам и предлагаю выпить какао в кафе. — Меня больше волнует то, что ты раскрасила бедного мальчика.
— Но он разрешил, — дует губы Малинка.
В этом я даже не сомневаюсь. Бедный Егорка еще с младшей группы хвостиком ходит за дочерью. У меня даже его мама спрашивала в какую школу я решила записывать Алину, чтобы они сына тоже туда пристроили. Она утверждает, что он наотрез отказывается расставаться с подружкой. Очень надеюсь, что это нам хоть как-то поможет. Не представляю, как оправдываться перед родителями мальчика.
— Где ты хоть татуировку ему нарисовала? — вздыхаю с опаской. Очень надеюсь, что хотя бы не на лбу.
— Вот здесь, как у папы, — она показывает на предплечье и я облегченно выдыхаю.
Как хорошо, что я рассказала ей лишь об одной татуировке. У Роберта, то есть у Максима, их было несколько, но ей я описала лишь одну — дерево с широкой кроной на правой руке.
Мне хочется прикрыть глаза и воспроизвести в памяти все остальные тату. Компас внизу живота слева, замысловатые треугольники на груди, кельтские символы на шее. Я словно снова переношусь в тот небольшой, но уютный номер новенького эко отеля и с восторгом осматриваю его тело. Понятия не имею, откуда взялась моя смелость, но я тогда с таким усердием выводила контуры татушек своими пальцами, что кажется, на его коже остались красные следы.
Правда, он совсем не возражал. Он тогда, вообще, позволял мне все. Впрочем, как и я ему. Все и даже больше.
Сжимаю руку дочери, чтобы показать ей, что я, хоть и сержусь, но поддерживаю ее. Дочь знает, что что бы ни случилось, я всегда на ее стороне.
— Мы сегодня вечером позвоним маме Егора и извинимся, хорошо?
Алина машинально кивает, пытаясь трубочкой подцепить зефирку из чашки, а я снова погружаюсь в воспоминания.
Возможно, было бы лучше сказать Алине, что ее папа космонавт или моряк дальнего плавания и когда-то точно вернется к нам. Но я не хотела тешить ее ложной надеждой. Сама я давно перестала верить в то, что мы когда-нибудь снова встретимся и обнадеживать дочь было бы кощунством. Поэтому я рассказала ей правду.
По крайней мере, ту ее часть, которая бы не ранила так сильно. Мы познакомились с ее папой в командировке в Сочи. Да, это там, где очень тепло и куда тетя Юля летала прошлой весной. Я полюбила его с первого взгляда, но потом мы потерялись. Да, как тогда, когда ты убежала от меня в торговом центре. Вот только тебя я нашла, а его, к сожалению, нет. Да, наверное, потому что там не было громкоговорителя и я не могла попросить его ждать меня у фонтана.
Даже такой простой разговор дался мне нелегко. Но по крайней мере это удовлетворило ее любопытство и на какое-то время она перестала задавать миллион вопросов в день о своем отце.
Со мной это, к сожалению, не сработало. Не проходит и дня, чтобы я не задавала себе один и тот же вопрос: как он мог??
— Ты какая-то задумистая, мам, — протягивает дочь, допив свой напиток.
Я вытираю салфеткой коричневые “усы” вокруг ее рта и заставляю себя улыбнуться:
— Я не задумчивая, просто много работы навалилось.
— Тогда почему ты забрала меня пораньше? Обычно, когда у тебя много работы, я самая последняя в группе остаюсь.
— Неправда, у Кирюши мама тоже много работает.
— Но его часто бабушка забирает.
— У тебя тоже есть бабушка, малыш. Просто она далеко. Но когда она приезжает к нам, ты в сад вообще не ходишь, верно? Вы с ней целыми днями гуляете, ты ей наши любимые парки показываешь.
Дочь довольно кивает, а я в очередной раз недоумеваю. Иногда у меня создается впечатление, будто я одна работаю в офисе. Остальные или поголовно фрилансеры, или мамочки в декрете, которые забирают своих деток из сада сразу после сна. Это хорошо, что в этом году хореографию и хор перенесли на вечер, а раньше, даже когда я забирала Малинку ровно в семнадцать десять, она зачастую оставалась в группе совсем одна.
По дороге домой мы останавливаемся на каждой площадке, заглядываем в каждую витрину и покупаем кучу фруктов, решив после ужина сделать фруктовый салат. Болтаем обо всем на свете и даже звоним маме Егора с лавочки в парке. Она смеется и говорит, что им очень понравилось дерево Алины, а смывать его мальчик отказывается напрочь, так что все советы из интернета, что я загуглила, им пока не пригодятся.
В общем, к тому моменту, как мы заходим в квартиру, мне почти удается забыть сегодняшний день. Новый босс явно меня не узнал, а значит у меня есть передышка. Я могу не паниковать, а спокойно обдумать все это. Он не видел свою дочь почти шесть лет и от того, что побудет в неведении еще пару дней ничего не изменится.
Вот только, кажется, он снова решил не считаться с моим мнением, потому что вечером мне приходит сообщение от Любы:
“Новый босс спалил твое отсутствие, завтра с самого утра вызывает тебя на ковер”.
Кажется, моя передышка закончилась так и не начавшись. Интересно, что он хочет от меня? Всерьез будет отчитывать за то, что сбежала с работы пораньше? Юлька обещала меня прикрыть, а значит сто процентов придумала какую-то причину моего отсутствия. Но если Горский все равно решил вызвать меня на ковер, то… неужели он меня все-таки узнал? И чего же он от меня хочет??
Глава 5
Глава 5
— Вызывали, Максим Владимирович? — робко мнусь на пороге его кабинета и пытаюсь избавиться от горечи во рту. У меня был целый вечер и вся ночь на то, чтобы привыкнуть к этому имени. Максим. Максим Владимирович Горский.
То, что он не Роберт, я давно поняла, но в мыслях все равно продолжала называть его так. Еще, конечно, козлом, предателем, проходимцем и кучей других нелицеприятных слов. Так что, да… Максим звучит для меня инородно. Абсолютно непривычно.
— Вызывал, Птенчик, вызывал, — без толики улыбки произносит он и у меня земля уходит из-под ног.
— Так ты меня узнал? — шокированно выдыхаю. Очевидно, что “выкать” новому боссу уже не имеет смысла. Он прекрасно помнит ту роковую встречу почти семь лет назад.
Вчера, когда нам только представляли нового босса, я была уверена, что он меня не узнал. Но это прозвище свидетельствует об обратном.
Словно по мановению волшебной палочки, я как Алиса из страны чудес, падаю в кроличью нору и несусь в бездну. Снова переношусь на долгие шесть с половиной лет назад, в другой город, в шикарный гостиничный комплекс, где наша компания организовала самый престижный бизнес форум застройщиков.
— Прошу прощения, — обращается ко мне молодой человек в чёрном костюме, из-под ворота которого проглядывают очертания татуировок. — Мне только что сделали строгий выговор за то, что я без бейджика.
Мужчина демонстрирует мне один из прозрачных конвертиков на шнурке, которые мы в начале конференции выдавали каждому гостю. С ужасом замечаю, что пластиковое крепление сломано и достаю из коробки новое. Моя главная обязанность — встретить каждого гостя, выдать именной бейдж и проводить в интересующую его секцию. Мы к этому форуму несколько месяцев готовились, Юля днями и ночами рассылала приглашения в самые крупные компании нашей страны и ближнего зарубежья. И надо же было так облажаться с некачественными аксессуарами!
Понимаю, что никто, конечно, строгий выговор ему не делал. Не тот уровень. Но знать имя собеседника на подобном мероприятии просто необходимо. Юля говорила, что топовые бизнесмены невероятные снобы. К примеру, первая десятка готова общаться и заключать контракты только между собой. Дальше идут середнячки, но и они не будут обсуждать дела с “малышами”. Поэтому да, бейджи на форуме просто мастхэв.
Меняю шнурок на новый и протягиваю ему, но вместо того, чтобы взять его в руки, мужчина подается вперед и слегка наклоняется. Смущенно надеваю веревочку на шею и непроизвольно вдыхаю его запах. Порочный горько-сладкий аромат забивается в мои легкие и я даже вздрагиваю от такого яркого контраста. Его парфюм разительно отличается от того, что обычно предпочитают мужчины его круга. За пару месяцев работы “на побегушках” я успела повидать элиту элит и знаю о чем говорю. Он же пахнет, будто не на бизнес форум приехал, а на рок-концерт. Причем, не в качестве зрителя, а самого непосредственного участника — такой у него наркотический и слегка порабощающий аромат.
— Спасибо, стажер Ярослава Коршун, — бросив взгляд на мой собственный бейдж, улыбается он. И тут же добавляет: — Хотя, какой же ты коршун? Скорее Птенчик. Да, так определенно лучше.
— Пожалуйста…, — тоже опускаю взгляд на его имя и округляю глаза, — Роберт Шефер.
Бросив на меня последний взгляд, мужчина удаляется, а у меня еще час после этого трясутся коленки. Юлька до потолка прыгала, когда получила ответ от этого Шефера. Да что там Юлька, босс тоже был в шоке и выписал ей премию размером в оклад. Шефер-старший начал вкладывать деньги в Арабские Эмираты чуть ли не раньше самих арабов. К тому моменту, как до наших бизнесменов докатился этот бум, Адам Шефер владел таким количеством земли в том регионе, что впору было провозглашать его одним из шейхов. Правда, сам он уже постепенно отходил от дел и активно включал в семейный бизнес сына, поэтому и на форум прислал именно его.
По крайней мере, так мы все тогда думали.
— Ты изменилась, — слегка прищурившись, замечает босс. Глаза цвета неба в ясный день медленно темнеют. Я будто в окно наблюдаю за тем, как над городом сгущаются тучи, окрашивая все в тёмный, почти чернильный цвет.
Его взгляд ощупывает меня, словно физически касаясь каждой части тела. Бесстыдно препарирует и беззастенчиво оценивает. Семь лет назад я, действительно, была птенчиком. Мне было девятнадцать, я носила очки и была жутко неуверенной в себе. Не могу сказать, что сейчас я стала роковой женщиной, но тушеваться от пристальных взглядов мужчин точно перестала. Однако же, с Максимом все идет не так. Снова.
Его взгляд стекает на мои губы и плавно опускается ниже. На мне закрытое платье, но кожа горит огнем. Мельком мажет по золотому кулончику на цепочке и переходит на грудь. Да, тут я точно изменилась, не спорю. Материнство подарило мне не только дергающийся глаз, но и плюс полтора размера груди. Мужчина дает себе еще две секунды на беспардонную “инвентаризацию” и затем холодно заявляет:
— Но имя осталось то же. Представь мое удивление, когда я увидел тебя в списке работников.
Сердце ухает куда-то в пятки. Такое короткое облегчение от того, что он меня узнал, исчезает, так и не успев заново разогреть этот остывший дребезжащий орган. Разумеется, он узнал меня по необычной фамилии. Ярослава Коршун. Стажер Птенчик. Именно так он меня называл тогда.
Что ж, это ничего не меняет. Кроме моего уязвленного самолюбия, конечно. Но ему и так по полной досталось от этого мужчины, мне не привыкать. Я решила, что Роберт… Максим… этот мужчина, в общем, должен знать, что у него растет прекрасная дочь. Надеюсь, он найдет в своем плотном графике большого босса пару часов в неделю на то, чтобы сводить ее в кафе или в парк. Не факт, что он этого заслуживает, но Малинка должна узнать своего отца.
— Я не собиралась прятаться, — неуклюже оправдываюсь. — Просто… вчерашняя встреча выбила меня из колеи. Я никак не ожидала увидеть тебя в кресле нового босса. Да еще и с другим именем…
Максим прищуривается и вперивается в меня своим тягучим взглядом.
— Вот мы и подошли к самому главному вопросу, — холодно заявляет он. — Сколько ты хочешь за свое молчание?
— Прости, что? — шокировано охаю.
— Сколько ты хочешь, чтобы мы забыли об этом нелепом недоразумении? И, кстати, я надеюсь, ты понимаешь, что вместе мы не сможем работать? Тебе придется уволиться!
*** Друзья, как думаете, уволит или нет? Чего, вообще, ждать бедному Птенчику?))
Глава 6
Глава 6
Замешательство сменяется настоящей яростью. Внутри все горит, будто меня живьем бросили в костер и разгневанная толпа улюлюкающих зрителей лишь подливает масло в огонь, вместо того, чтобы хоть как-то помочь. Тыкают палками, забрасывают камнями… уничтожают.
Как он смеет? Этот мужчина, что, поставил своей целью разрушить мою жизнь?
— Я не собираюсь увольняться, — уверенно заявляю. — Я первая сюда пришла. Если вам так стыдно за то “нелепое недоразумение”, то нечего было покупать нашу компанию!
От волнения я снова перехожу на “вы”, но ничего не могу с собой поделать. Чем больше я абстрагируюсь от прошлого, тем легче мне будет пережить этот разговор. Куда проще спорить с противным новым боссом, чем с мужчиной, в которого я когда-то отчаянно влюбилась.
— Если бы я знал, что ты здесь работаешь, то не купил бы.
По идее, я не должна удивляться. Было бы странно, если бы он забыл как я выгляжу, но помнил название компании, в которой я работала. Но мне все равно больно. Пока я почти семь лет жила воспоминаниями, он, кажется, просто стер меня из своей памяти. Дурацкое прозвище — единственное напоминание о той встрече.
Логически я понимаю, что на мою жизнь та ночь оказала больше влияния, но что-то мне подсказывает, что даже если бы не случайная беременность, я бы все равно не смогла так легко выбросить его из головы. Он же — будто опухоль острым скальпелем вырезал все напоминания обо мне из своей головы. Держу пари, полезные знакомства и важные разговоры с того форума он помнит до сих, а вот наивная стажерка испарилась из памяти, как только он сорвал со своей шеи тот злополучный бейдж с чужим именем.
Мужчина встает из-за стола и медленно надвигается на меня. В то время как меня потряхивает от эмоций, Максим Горский излучает собой хладнокровие и сдержанность. Такой себе островок спокойствия в бурлящем океане моей истерики. Я — лишь мимолетный эпизод его жизни. “Нелепое недоразумение”, от которого ему не терпится поскорее избавиться.
Приближается ко мне не спеша, я бы даже сказала величественно. Словно царь зверей, разгуливающий по своему прайду.
— Птенчик, не стоит уподобляться своей знаменитой тезке и устраивать здесь плач Ярославны. Мы же взрослые люди.
— Тезке? — не сдерживаюсь от саркастической усмешки. — Вообще-то, Ярославна — это отчество. Княгиню звали Ефросинья.
— Спасибо за столь важную информацию, — фыркает он, ничуть не смутившись. — Но вернемся к нашему вопросу. Сколько ты хочешь за свое молчание?
— Можете не переживать, я не собираюсь распространяться о нашей связи. — Пытаюсь вложить в эти слова хотя бы сотую долю того пренебрежения, с которым он сам отзывается о той ночи, но получается у меня из рук вон плохо. Голос ломается и в итоге фраза выходит с каким-то чувственным придыханием, что разумеется, не ускользает от его внимания.
— Еще раз повторяю, — чеканит он. — Вместе мы работать не будем. Я слишком долго добивался всего этого, чтобы теперь так легко скомпрометировать себя и пустить все коту под хвост.
— А я по-вашему, не добивалась? Мне кто-то эту должность на блюдечке с голубой каёмочкой принес?
— Нет, разумеется, я так не думаю, Ярослава, — снисходительно соглашается он. — Поэтому и предлагаю щедро компенсировать все твои неудобства. По-хорошему, предлагаю, заметь. Не обещаю испортить тебе жизнь и сделать так, что ты сама захочешь уволиться, а прошу лишь назвать сумму. У тебя не будет необходимости сразу хвататься за первую попавшуюся должность, можешь вообще год не работать, а искать вакансию мечты…
Открываю рот, чтобы съязвить что-нибудь острое по поводу его доброты, но понимаю, что всерьез раздумываю над его предложением. Перспектива работать вместе меня совсем не радует. Он хоть и пытается строить из себя доброго самаритянина, делая такое щедрое предложение, но что-то мне подсказывает, что если я откажусь — он с легкостью перейдет к плану Б. Тому самому, по которому он превращает мою жизнь в ад и я сама бегу отсюда без оглядки. По идее, у меня нет выбора. Нужно соглашаться. Но…
— Я не могу, — выпаливаю резко. — Не потому что не хочу, а реально не могу. Если я уволюсь, то потеряю квартиру.
— У тебя ипотека? — интересуется он. — Я могу оплатить все взносы на ближайший год.
— Это не ипотека, точнее не обычная. По контракту я должна отработать в нашей, точнее, уже в вашей компании еще шесть лет.
— Я думал, что жилье предоставляется только строителям, — подозрительно хмурится он. — Или меня дезинформировали?
Еще до моего прихода в эту фирму, Иван Борисович замучился с текучкой кадров. Строители проходили обучение, набирались опыта, перенимали технику… а потом целыми бригадами уезжали на заработки в другие города и даже страны. Тогда у босса произошел конфликт с каким-то подрядчиком, который объявил себя банкротом и не достроил жилую многоэтажку в одном из спальных районов. Шеф принял решение здание все равно достроить, но на продажу не выставлять и предложил работникам компании постепенно выкупать себе квартиры. Естественно, Горского никто его не дезинформировал и жилье, действительно, предназначалось в основном для рабочих, а не офисных сотрудников. Но из каждого правила есть исключения. И мне посчастливилось стать одним из них.
Когда мы в первый раз после того форума пришли к начальству, чтобы рассказать, что туда затесался самозванец, босс от нас лишь отмахнулся. То, что этот проходимец обвел вокруг пальца все бизнес сообщество, заботило его гораздо больше, чем обманутая наивная девочка, которой тот запудрил мозги. Он даже как-то в очередном приступе раздражения сказал, что я сама виновата.
Еще и Юльке попало за то, что не проверила толком документы. Борисыч строго-настрого запретил нам поднимать шумиху вокруг этого, чтобы ни в коем случае не запятнать репутацию компании. И я его понимаю… могу представить шок “строительной элиты”, когда бы выяснилось, что они обсуждали серьезные бизнес вопрос с самозванцем.
Я так и не рассказала ему, чем именно закончилось мое знакомство с лже-Робертом, но мне кажется, когда Иван Борисович увидел мой выпирающий живот через несколько месяцев, сам обо всем догадался. Сопоставил даты, мои слезы, отчаяние, с которым я просила его помочь найти самозванца и несмотря на то, что вслух так ничего и не сказал, предложил мне участие в программе льготного жилья. Каждый месяц из моей зарплаты удерживалась определенная сумма на выплату кредита, но хотя бы проценты не взымались. Да и непосильного первого взноса тоже не было. Единственным условием, как и для всех других работников, был десятилетний контракт. И нарушать я его не собираюсь.
— Этот вопрос я беру на себя. Взносы на первый год покрою лично, дальше будешь выплачивать из новой зарплаты.
— И как вы это по бухгалтерии проведете? Если я не буду числиться, то…
— Птенчик, не забывай, пожалуйста, что я здесь теперь единовластный хозяин.
— Я, в отличие от вас, на память не жалуюсь, — обиженно ворчу.
— Так что, мы договорились? Квартира остается у тебя, денег на первое время я отстегну, любые рекомендации напишем и… в добрый путь!
Тихонько умирая внутри, я молча киваю, а он напоминает:
— Главное, не забывай о самом важном условии: до вчерашнего дня мы с тобой не были знакомы. Не виделись, не пересекались, не разговаривали и даже мимо не проходили. Усекла, Птенчик?
— Усекла, Роберт, усекла, — выдаю с апломбом, решив напоследок позволить себе эту колкость.
— Вот и отлично, — протягивает он. — С тебя заявление на увольнение, отрабатывать, разумеется, не нужно. Деньги переведу на твой счет уже сегодня. Насчет квартиры тоже не беспокойся, сделаем все в лучшем виде.
— Я могу идти? — сухо интересуюсь.
Вместо ответа, он лишь снисходительно кивает, но как только я берусь за ручку двери, мне вслед летит:
— Удачного полета, Птенчик.
— Идите к черту, босс! — бросаю я и игнорируя гулкое биение сердце покидаю его кабинет.
Глава 7
Глава 7
Максим
Вроде бы разговор прошел удачно, но почему тогда на душе кошки скребут? Я все сделал правильно. Не уволил ее без выходного пособия, а предложил щедрую компенсация. Выпишу ей такие рекомендации, что легко найдет себе новую должность.
Видимо, все дело в ее внешности. Из-за этого совесть мучает, словно конфетку у ребенка отобрал. Светлые волосы, красивые голубые глаза, которые словно в душу тебе заглядывают. Сколько раз за этовремя я вспоминал ее? Чаще, чем хотелось бы. Гораздо чаще.
Даже сейчас, прикрыв веки, легко воспроизвожу в памяти ее образ в слезах. Помню чувство ярости, которое испытал тогда. У старого маразматика Кушнарева давно зеркальная болезнь развилась, из него песок сыпался при каждом движении, а все туда же — лапать молоденьких стажерок. Я, кстати, несколько раз после этого пересекался с ним по работе, но так и не смог найти в себе силы заключить с ним контракт. Будто боялся, что не отмоюсь после этого.
С учетом того, что сейчас я едва сам не довел ее до слез, звучит лицемерно, я в курсе. Другим обижать нельзя, а самому — пожалуйста? Хреновая какая-то логика. Но так будет правильно.
Тот форум помог мне впихнуть планы на «пятилетку» в один год. Я сократил свою гонку вверх по карьерной лестнице на несколько лет и сейчас я не дам этой девочке с невинными голубыми глазами все разрушить.
Радует, что она хоть немного отрастила когти. Выглядит совсем девчонкой, а отвечала мне, словно заматеревшая лань. Так, стоп. Какая девчонка? Семь лет назад ей точно было восемнадцать. Скорее всего даже больше, раз попала стажером на тот крутой форум. Но даже при самом скромном расчёте — ей минимум двадцать пять.
Вся эта ситуация выбивает из меня дух. Смотрю на неё и будто снова из успешного бизнесмена превращаюсь в мальчишку. Без гроша в кармане, но с огромными амбициями. У меня были грандиозные планы на тот форум, одна схема моего “приглашения” чего стоила… Сливки общества, лучшие строители и застройщики страны. Половина из тех бизнесменов в жизни бы со мной не заговорила, реши я познакомиться с ними где-то в другом месте. Да, некоторые из них упиваются своим богатством и успехом, раздают интервью направо и налево, постят фоточки с Мальдив в соцсетях. Но таких меньшинство. Большинство же старается минимизировать свою связь с внешними миром. Переговоры за них ведут партнеры, контракты заключают подчиненные, а они общаются лишь с равными. И тогда мне удалось стать одним из них. Обманом затесался в самый центр “успешного успеха”. К концу первого дня у меня в кармане было уже три визитки с личными номерами, ко второму — Липнев, владелец крупнейшей строительной фирмы, лично пригласил меня к себе в офис, чтобы обсудить мою идею. Казалось бы, все прошло по плану.
Вот только терять голову из-за милой барышни с кукольной внешностью в мои планы не входило. И тем не менее… именно это я и сделал.
— Ну что, как ты тут, осваиваешься? — в кабинет без стука заходит Иван Борисович. Меня это жутко раздражает, но решаю не возмущаться. Мужик всю жизнь строил эту компанию, без бабок родителей сам с нуля все поднял. Возможно, и я дойдя до его возраста, вот так же просто одним днем продам все честно нажитое и отправлюсь на законный отдых. Наследников у меня нет и заводить я их, если честно, не планирую. Выгодные контракты и бабло приносят мне гораздо больше морального удовлетворения, чем потенциальный стакан воды в старости.
— Осваиваюсь, осваиваюсь, — добродушно отвечаю.
— А чего это Коршун наш от тебя весь в слезах выбежал? Ярослава которая. Где успела накосячить? Или с арабами что-то не то?
— Не переживайте, все у вашей Ярославы хорошо. Решила уволиться просто.
— Да ладно! — шокировано восклицает мужчина. Разве что за сердце не хватается. — С чего бы ей увольняться?
— Говорит, давно планировала, — вру напропалую. — Исключительно из уважения к вам не решалась уйти.
— Да как же так-то? — не унимается Иван Борисович и начинает смотреть на меня с каким-то подозрением. Ну-ну, чует мое сердце, сейчас мне обвинение в харрасменте прилетит.
— Ну, вот так бывает, — развожу руками. — Пожизненных контрактов вы ни с кем не заключали…
— А как же квартира? Она же не…
— Иван Борисович, — осекаю его резко. — Все под контролем. Мы с Ярославой этот вопрос тоже уладили. Поверьте, я ценю вашу заботу о будущем фирмы, но теперь она моя. А значит решения принимаю я. И они не оспариваются.
— Как знаешь, Максим, конечно, — он поднимает руки в примирительном жесте. — Дело хозяйское. Жалко только арабов терять. Такой контракт выгодный…
— А причем здесь арабы-то? — спрашиваю с подозрением. — Ярослава ваша вроде проджект-менеджер, а не переводчик и уж тем более не генподрядчик.
— Менеджер, менеджер, — вздыхает он. — Она на арабов и вышла и теперь они отказываются вести переговоры с кем-то другим. Я и сам-то, между нами, мальчиками, — он заговорщицки переходит на шепот, — пытался под шумок этот контракт перекинуть Вахрушеву. Я тебе о нем говорил, помнишь? Отличный спец, готовь его на повышение, он заслужил. Я-то сам не успел…
— Так что там с арабами? — поторапливаю его. Старик, если его не остановить, расскажет мне не только о самом Вахрушеве, но и о его семье, включая внучатых племянников.
— Так а что с арабами? — удивляется он. — Все с ними хорошо. Контракт шибко прибыльный хотят подписать. Да вот беда, с кем-то кроме Ярочки нашей работать отказываются. Нет, ты им если объяснишь, что она сама ушла, они может, и передумают… все-таки, деньги большие крутятся.
Подозрительно впериваюсь взглядом в старика, пытаясь понять не водит ли тот меня за нос. О возможном контракте с арабами я наслышан. Не буду врать, что это стало главной причиной по которой я решил купить эту фирму, но скажем так, свою роль это сыграло. Дело обещает быть весьма прибыльным. Или обещало… Что, вообще, все это значит? Они ж не новую жену себе в гарем выбирают. Какая им разница с кем вести переговоры? Однако, будучи опытным бизнесменом я в курсе, что резкая смена владельца фирмы и ключевой фигуры в проекте может привести к печальным последствиям. Вплоть до отмены сделки… Стоит ли это риска? И главное, готов ли я рискнуть?
— Когда там подписание? — интересуюсь у него.
— В двадцатых числах планировали, — пожимает он плечами. — Через две недели, получается.
— Две недели…, — задумчиво протягиваю. Ладно, не такой уж и большой срок. Пожалуй, можно и рискнуть.
— Где там ваш Коршун? — ворчу, вставая из-за стола.
— Была там, — пространственно машет себе за спину. — Если, конечно, еще не улетела. Ты же ее уволил… В смысле, она сама уволилась.
Подозрение, что он надо мной издевается, только усиливается. Но тем не менее, ноги сами несут меня из кабинета.
На рабочем месте Ярославы нет, поэтому я иду на голоса, доносящиеся из кухни. Решила обсудить с коллегами какой козел этот новый босс?
Правда, и там я ее не обнаруживаю. Зато здесь сидит маленькая белокурая девочка и главубух, Елена Леонидовна, судорожно пытается оттереть белоснежный стол от детских каракулей.
Глава 8
Глава 8
— Ну, как прошло? — Юлька ловит меня практически на выходе из кабинета. — Ты ему сказала?
— Нет, — рявкаю чуть громче, чем позволяют правила приличия. — Он меня уволил!
— Чтооо? — в шоке протягивает подруга и с опаской заглядывает мне за спину, будто опасается, что новое начальство выскочит оттуда с шашкой наперевес и начнет увольнять всех направо и налево. Думаю, Зотова может не переживать. Подобной участи он удостаивает только тех, с кем спал в прошлом. А она, как я знаю, таких глупостей не совершала.
— Сказал, что мы не можем работать вместе! — продолжаю возмущаться. — Что надо забыть тот…
— Тихо, тихо, — шепчет она и многозначительно вращает глазами, напоминая мне, что в офисе мы не одни. — Пойдем в курилку.
— Там воняет, — морщу нос, но все же позволяю ей тянуть себя за руку. Подруга права, здесь даже у стен есть уши, а обсуждать такие деликатные вопросы лучше наедине.
— Рабочий день только начался! — возмущается Юля, застукав в курилке сразу четверо наших коллег. — Вы бы хоть для приличия сделали вид, что усердно работаете, пока новый босс осваивается. А то поймет, каких лодырей ему Борисыч сосватал вместе с компанией и уволит нафиг всех скопом.
Они поспешно бросают окурки в пепельницу и покидают тесное помещение, а Юлька разворачивается ко мне и требует:
— Давай, Ярик, со всеми подробностями.
И я рассказываю. Что вспомнил он меня лишь по фамилии, что морщился, будто лимон съел вместе с кожурой, когда упоминал этот “нелепый эпизод” и вообще, вел себя как самое настоящее хамло.
— Он был совсем другим, Юль, — уныло всхлипываю.
Понятия не имею что именно я сейчас оплакиваю. Наверное, все вместе: любимую работу и свою первую влюбленность. Потому что на том роковом форуме он был абсолютно не таким. Уже тогда Роберт/Максим излучал собой уверенность и успех, но был гораздо… мягче, что ли? Думаю, частично поэтому он меня и привлек. В отличие от остальных мужчин там, его глаза блестели не только от количества нулей в контракте. Он был таким нежным, таким внимательным…
После того случай с бейджиком, я постоянно искала его взглядом. Оправдывала это тем, что просто хотела убедиться, что второй шнурочек точно не оказался бракованным, но на самом деле это, конечно, было не так. Он мне понравился. Очень. И несмотря на то, что я понимала, что мне с ним ничего не светит, все равно незаметно следила за ним. Как скромные школьницы всегда исподтишка наблюдают за популярными старшеклассниками.
А потом со мной случился Кушнарев. Это было в конце первого дня и так как форум проходил в новеньком эко отеле с отдельными бунгало повышенного комфорт-класса, именно мы должны были проследить за тем, чтобы все гости успешно заселились.
Юрий Кушнарев сам был владельцем роскошной сети гостиниц по всей стране и поэтому особо придирчиво рассматривал детали. А вечером, когда все гости отправились отдыхать, он подошел ко мне и сказал, что его ключ-карта не работает и он не может попасть в свой номер.
Выяснилось, конечно, что он перепутал два рядом стоящих домика, но я все равно помогла ему открыть дверь. Он сослался на жуткую усталость и попросил приготовить кофе, пока сам примет душ. Уверена, он бы и сам справился — у капсульной кофемашины было всего три кнопки, но я не смогла отказать ему. Он выглядел действительно усталым. Да и я понимала, что в его возрасте такой насыщенный встречами и выступлениями день — большая нагрузка на организм.
В общем, я приготовила ему кофе, но решила дождаться, чтобы узнать не хочет ли он заказать ужин в номер вместо банкета в общем зале. Однако, судя по всему, не так уж он и устал. По крайней мере, уставшие люди не выходят из душа в чем мать родила с глумливой улыбкой на губах и похотью в глазах.
К своему стыду, я даже не сразу поняла, что он специально разделся. В первый момент я решила, будто бизнесмен подумал, что я уже ушла и был уверен, что номере он остался один. Начала рассыпаться в извинениях и пятиться назад.
Все это с закрытыми глазами, естественно. Поэтому двигалась медленно. И поэтому не заметила, как он приблизился ко мне и положил свои лапищи мне на талию.
Даже спустя столько лет, мне до сих пор страшно и стыдно вспоминать тот эпизод. Помню лишь, как ударила его в волосатую грудь и под громкий крик, состоящий из обсценной лексики и угроз, выбежала во двор и наткнулась там на другую грудь… На этот раз одетую, к счастью.
Увидев мои слезы, Роберт сразу поинтересовался что произошло и попытался меня успокоить. Но я была в настолько невменяемом состоянии, что не смогла и слова из себя выдавить. Тогда он каким-то чудом затащил меня в свой номер, напоил минералкой, а затем помог умыться холодной водой.
Я рассказала ему о том, что Кушнарев пригрозил мне, что расскажет всем, что я сама к нему пришла, а он поймал меня на краже, но Роберт заверил, что это маловероятный вариант. Ни один уважающий себя бизнесмен не будет опускаться до такого, чтобы насолить отвергнувшей его стажерке.
Я сама не заметила, как пролетел вечер. Только когда на улице стало совсем темно, а голоса за окнами окончательно стихли, мы спохватились, что остались без ужина. Я, как никто другой знала, что ресторан уже закрылся — как никак, собственноручно распечатывала программки для гостей. Но Роберта это, конечно же, не остановило. Мы пробрались на кухню и собрав остатки еды после роскошного банкета, устроили импровизированный пикник в одной из беседок.
Ни один из нас не ориентировался в созвездиях и поэтому мы придумали свои собственные. Группу из четырех крупных звезд с россыпью крошечных звездочек посередине, мы назвали Кушнаревым. Я не стала уточнять, что значат эти совсем маленькие звезды, больше похожие на звездную пыль, но судя по веселью на лице Роберта, он меня прекрасно понял.
В ту ночь мы много целовались. Я чувствовала себя настолько счастливой и легкой, что сильно расстроилась, когда звезды на небе начали вытесняться солнцем. Я знаю, что если бы Роберт пригласил меня в свой номер уже тогда, то я бы пошла. Рядом с ним я находилась в каком-то трансе. Слушала его с открытым ртом, ловила каждый его взгляд и просто упивалась его вниманием.
Наверное, от этого мне вдвойне больного сейчас. Мало того, что он меня с трудом узнал, так и та картинка, что я пронесла в своей голове сквозь года, оказалась ложью. Он совсем не такой. Роберт был мягким, внимательным, нежным. Максим же циничный, расчетливый и грубый. Думаю, будет лучше, если в моей голове они так и останутся двумя разными людьми.
— Может, так и лучше? — словно прочитав мои мысли, вздыхает Юля. — Квартира останется за тобой. Новое место ты точно найдешь. У меня одногруппница в “Метрике” работает, она как раз недавно жаловалась на нехватку хороших спецов. Сама подумай — каково бы тебе было смотреть на него каждый день? А Малинка… может, со временем ей и расскажешь. Кстати, где она? Ты ее в бухгалтерии оставила?
— Да. Инна Степановка обещала не кормить ее конфетами, я ей сказала, что у нее живот болит.
Утром дочь пожаловалась на боль в животе и хоть умом я понимала, что скорее всего она просто не хочет идти в сад после вчерашнего выговора от воспитательницы, все равно пошла ей на встречу. За неимением бабушек в доступности, она часто приходит сюда. Борисыч, может и не в восторге, но он знает, что у меня нет выбора. Это лучше, чем брать отгулы каждый раз. Конечно, когда она по-настоящему болеет, мы остаемся дома, но в таких случаях, как сегодня, можно сделать и исключение. Тем более, я же намеревалась рассказать Максиму, что у него есть ребенок. И пусть я не собиралась вот так сразу ошарашивать Алину фразой “знакомься, это твой папочка”, познакомить их все же хотела.
— Все что ни делается, все к лучшему, — заключает подруга, когда мы покидаем курилку.
— Хочется в это верить, — задумчиво произношу. Как ни силюсь, так и не получается убедить себя, что все хорошо.
Я будто оставила частичку себя в его кабинете. Хотя нет, частичку себя я оставила ему почти семь лет. Сейчас же он мне ее отдал. Поломанную, измятую, треснувшую в нескольких местах. Ненужную.
— Чей это ребенок? — строгий голос босса выводит меня из оцепенения.
Бросаю испуганный взгляд на Юльку и ловлю в нем такой же шок. В ужасе понимаю, что Алинка снова сбежала от нашего главбуха и отправилась на поиски конфет в офисную кухню.
— Наш, — отвечает коллега. — Это наша Малинка.
— Общая, что ли? — скептически интересуется Горский. — Ребенок полка?
— Вроде того, — поддакивает секретарь. — Мы ее, можно сказать, всем офисом вырастили.
— А поконкретнее? — не унимается он. — Есть у этой девочки родители?
— Есть, Максим Владимирович, есть, — гордо задираю голову и с вызовом смотрю в его глаза. — Но не переживайте, мы уже уходим. Вы, как никак, только что меня уволили.
Крепко сжимаю маленькую ладошку и тяну дочь к выходу. Не могу поверить, что каких-то двадцать минут назад собиралась рассказать ему, что он ее отец. Но он не стал даже слушать, настоятельно попросил забыть об этом “нелепом эпизоде” и вишенкой на торте уволил меня.
— Стоять! — Летит нам в спину. — С вашим увольнением есть один нюанс…
Глава 9
Глава 9
Резко торможу противно скрипнув каблуками по кафелю. На босса даже не смотрю, хватает того, что все коллеги и так, словно мультяшные герои смешно переводят глаза с меня на него. Одна лишь Юлька смотрит на него грозно и осуждающие, остальные же одаривают Горского взглядами, полными любопытства и восторга.
Не думаю, что их радует факт того, что он меня якобы уволил. Но дело в том, что в нашем офисе довольно скучно. Ни скандалов, ни интриг, ни расследований! Даже на корпоративе никто не напивался и не танцевал на столе.
Самой большой сенсацией в свое время была моя беременность и догадки кто же отец. Но даже у главной сплетницы — Анны Игоревны из отдела продаж, которая всегда за всеми следила, не возникло мысли приписать отцовство Ивану Борисовичу. Хотя, когда он выделил мне льготную квартиру, косых взглядов нам все-таки не удалось избежать. Правда, под подозрение попал сын босса. И нет, тот факт, что тот еще в студенчестве уехал в штаты и так там и остался, не остудил ее пыл. А вот жена Ивана Борисовича остудила. Причем, в буквальном смысле… Случайно услышав, как Анна обсуждает похождения ее дражайшего супруга и сына вместе взятых, вылила той на голову стакан воды.
Поэтому неудивительно, что сейчас все раскрыли рты, только попкорна не хватает.
— Мам, больно, — возмущается Алина и дергает ручкой, которую я слишком сильно сжимаю.
— Прости, солнышко, — моментально возвращаюсь к реальности.
— Ярослава, вернитесь, пожалуйста, в мой кабинет, — требует Максим. — Нам нужно обсудить ваш проект.
— Разве у безработных бывают проекты, Максим Владимирович? — невинно интересуюсь.
— Заявление на увольнение я еще не подписывал, — цедит он, смеряя меня недовольным взглядом.
— Порисуешь еще немного? — наклоняюсь к дочери и треплю ее по волосам. — Я скоро вернусь и…
— Приступите к своим прямым обязанностям, Ярослава Павловна, — заканчивает он за меня фразу. — У нас здесь серьезная строительная организация, а не детский сад.
Мне приходится до боли прикусить язык, чтобы не сказать что-то, о чем я буду жалеть. Не хватало еще прокричать в обиде, что ребенок, вообще-то его и заниматься его досугом — его прямая обязанность.
Но шок этого напыщенного кретина не стоит шока моей дочери. Нет, если я когда-то и решу ей сказать, что он ее отец, то сделаю это не в тот момент, когда он волком на нее смотрит. Максиму Владимировичу придется хорошенько постараться, чтобы заслужить ее доверие после этих слов…
— Вот поэтому, — стоит двери его кабинета закрыться за нашими спинами, босс грозно тычет в меня пальцем, — я и говорил, что мы не сможем работать вместе! Тебе обязательно нужно было устраивать сцену?
— Ты меня уволил, — шиплю от возмущения.
Даже не пытаюсь сдерживать свою злость. Лучше так. Пусть думает, что я злюсь на него из-за увольнения, чем узнает правду… что каждое его слово, каждый равнодушный взгляд, брошенный на нашу дочь — убивают меня. Заживо сжигают своим холодом, как бы абсурдно это ни звучало. Но именно так я себя и чувствую. Слишком пылающей снаружи и слишком мертвой холодной внутри.
— Потому что хотел избежать проблем! — Восклицает он. — Я же знал! Знал, что так и будет! Вы, женщины, такое не забываете!
Открываю рот, чтобы ответить, но давлюсь словами. Он не знает о ребенке. Не знает о том, что почти семь лет назад кардинально изменил мою жизнь. То есть сейчас, уважаемый новый босс, считает что “не могу забыть” я именно ночь с ним! И судя по тону, говорит он из собственного богатого опыта. Сколько, интересно, таких барышень по всей стране? Которые никак не могут забыть? Да если бы не дочь, если бы не беременность, я бы о нем даже и не вспомнила!
К сожалению, даже в мыслях я запинаюсь на этих словах. Вспомнила бы. Для меня он никогда не был “одноразовой” связью… Он, черт возьми, стал моим первым мужчиной! Как такое можно забыть? И тот факт, что я для него лишь одна из… одна из тех, кто создает проблемы… вспарывает меня наживую. Просто мясом выворачивает наружу.
Я думала, что его исчезновение было жестоким. Но это… холодное равнодушие, с которым он говорит о нашей связи — гораздо больнее. Оно бьет не только по моей самооценке, но и прицельно нокаутирует сердце.
— Так что вы хотели, Максим Владимирович? — бесстрастно уточняю.
Сейчас мне даже не приходится прикладывать усилия, чтобы скрыть свои эмоции. Их просто нет. Внутри — сплошная выжженная пустыня. Обуглившееся ничего. Он сломал меня семь лет назад и сейчас, спустя столько времени, с легкостью повторил этот подвиг. Тогда ему понадобилось три дня, сейчас же он справился за один…
Не хочется это признавать, но он прав. Хорошо, что он меня уволил.
Сама бы я вряд ли решилась из-за квартиры, а вот работать вместе… видеть его каждый день, вспоминать прошлое и все, что было между нами… Я бы просто не выдержала.
Уверена, уже через пару недель от меня осталась бы лишь одна оболочка. Я ведь почти потеряла себя семь лет назад. После его исчезновения меня накрыла жесточайшая депрессия и если бы не известия о беременности, я не знаю что бы со мной было…
— Я хотел обговорить ваш проект с арабами. Иван Борисович сказал, что вы их ведете.
— Вела, да, — равнодушно пожимаю плечами. — Не переживайте, я передам всю информацию коллегам. У меня нет намерений вредить компании и саботировать сделку.
— Я так и не думал, — у него хватает наглости удивиться моим словам, дескать как я могла такое предположить. — Но думаю, будет лучше, если вы доведете сделку до конца. Ваш бывший босс сказал, что вы уже на финальной стадии. Пару недель и подпишем, да?
— Подпишете, да, — согласно киваю. — Я в вас не сомневаюсь. А вот я, пожалуй, пас.
— Две недели ничего не решат. Тем более, ты уже устроила показательное выступление на кухне, — вздыхает он. — Птенчик, не устраивай детский сад.
Милое прозвище режет слух и я впиваюсь ногтями в ладонь, чтобы хоть как-то заземлиться и остаться в этом кабинете, вместо того, чтобы снова перенестись в тот отель. Туда, где он еще не был таким жестоким.
Видимо, он расценивает мое вынужденное молчание, как сомнение и профессионально “дожимает”.
— Я ведь хочу по-хорошему, — разводит он руками. — Не вынуждай меня по-плохому, пожалуйста. По договору ты должна отработать законные две недели. Так что так и так у тебя нет выбора.
— Но ты же сам сказал, что мне не нужно отрабатывать, — уязвленно напоминаю.
— Тогда у меня не было всей информации, — как ни в чем ни бывало заявляет он.
“И не будет, решаю я. Не будет у тебя всей информации, Роберт. Ты не заслуживаешь знать, что у тебя есть дочь!”
— И еще, Птенчик, — летит мне вдогонку, когда я уже хватаюсь за ручку двери. — Главное условие: мы не вспоминаем о том, что произошло на том форуме, договорились? Квартира, отступные, рекомендации — все остается в силе. Единственное условие: вчера мы с тобой встретились впервые.
Глава 10
Глава 10
— Ты должна ему рассказать! — Не унимается Зотова.
Весь день кружит возле моего стола и как только мы оказываемся одни, повторяет одну и ту же фразу, как заведенная. Такая себе кукушка из настенных часов.
— Я никому ничего не должна, — в сотый раз повторяю. — Тем более ему!
— Ты не должна, — моментально соглашается подруга. — А вот он тебе порядком задолжал! Сколько там алиментов набежало за это время?
— Не нужны мне его алименты, — бурчу из вредности и под скептическим взглядом Юли продолжаю: — Если в придачу с ними идет этот напыщенный болван! Серьезно, ты бы его слышала! Вы, женщины, такое не забываете… Тоже мне, мачо недоделанный!
В попытке спародировать его голос, я перехожу на какой-то ультразвук и Люба осторожно выглядывает из-за своего высокого стола.
— Все, — торжественно выключаю рабочий компьютер. — Документы отправила, созвон на четверг согласовала. Люба, — ору секретарше. — Организуй новому шефу в четверг на час дня переводчика, будь добра. А я, знаете ли, домой.
— Яра, ты специально его провоцируешь? — прищурившись, интересуется подруга. Говорю же, кукушка — демонстративно бьет большим пальцем по циферблату на запястье, напоминая мне, что сейчас разгар рабочего дня.
— Я по крайней мере, всю свою работу выполнила, — напоминаю с улыбкой. — А вот ты весь день у моего стола провела. Кто квартиры продавать будет, а? Зря мы их пачками строим?
— Разгребут и без нас, — отмахивается она. — А вот у тебя могут быть проблемы!
— Еще как могут быть, — раздается рядом с нами голос начальства и мы практически синхронно вздрагиваем и подпрыгиваем. Юлька тут же тушуется, а я наоборот, злюсь. Вот надо было ему подкрадываться! Мы не школьницы, которых учитель застукал курящими за гаражами. Мы взрослые люди и вполне имеем право на личные разговоры.
— Какие, например? — интересуюсь дерзко. — Вы можете меня уволить, Максим Владимирович? Ах да… вы уже воспользовались этой опцией. Зовите, если вдруг придумаете что-то оригинальное. А пока, если не возражаете, я домой.
— Рабочий день еще не окончен, — цедит он, прожигая меня своим взглядом.
Даю себе пару секунд насладиться тем, как дергается его кадык и в гневе раздуваются ноздри, а затем демонстративно отворачиваюсь, подхватывая свою сумочку со стола.
— Уговор был, что я “довожу” арабов до сделки. Несмотря на то, что они довольно сложные клиенты, круглосуточного внимания не требуют. Я передала вашему секретарю информацию о предстоящей конференции. Она хоть и будет по видеосвязи, но штаны на всякий случай не забудьте надеть.
Довольная на все сто произведенным эффектом, а именно полнейшим ступором босса и подруги, я направляюсь в сторону кухни, чтобы забрать дочь, но затем происходит ЭТО.
Апокалипсис. Землетрясение. И восьмое чудо света вместе взятые.
Горский хватает меня за руку.
Меня наживую вспарывает мощным ударом тока и внутри все моментально коротит. Клянусь, я разворачиваюсь к нему добрые тридцать секунд. По крайней мере, в данный момент именно так мне и кажется. Словно в замедленной съемке. Медленно. Невероятно медленно. И за эти секунды перед моими глазами проносятся абсолютно все воспоминания семилетней давности. Не знаю, как так получается. Как можно впихнуть столько эмоций и мгновений в какие-то тридцать секунд, но именно это сейчас и происходит. Законы физики просто напросто перестают действовать и я замираю в этом мучительном моменте.
Его рука, крепко сжимающая мое запястье, вдруг превращается в ту, что нежно обводила все мои изгибы и ласкала с таким трепетом, что я чувствовала себя особенной. Уникальной. Любимой.
Прав Горский. Мы, женщины, такое не забываем. До конца жизни помним свою первую любовь. В английском языке даже термин есть для этого “большой белый буйвол”. Так американцы называют свою первую светлую любовь, которая обязательно заканчивается разбитым сердцем. Что ж… мы-то не в Америке. Буйволов у нас, насколько я знаю, не водится. Так что в моем случае Роберт — большой белый козел!
Вырываю руку и аккуратно растираю запястье. Схватил он меня не больно, но кожа горит, будто он оставил на ней клеймо в форме своих пальцев. Точную копию того, что уже имеется на моем сердце.
Мы продолжаем испепелять друг друга взглядом и неясно кто бы из нас сдался первым, точнее чье бездыханное тело первым бы упало в этой схватке, но внезапно из кухни выходит Малинка и невинным голоском интересуется скоро ли я закончу.
— Прошу прощения, — цежу сквозь зубы. — Но в те двадцать минут, что прошли между моим увольнением и торжественным “воскрешением” в должности, я успела пообещать своей дочери, что свожу ее в цирк. Так что, извините, нам пора!
— В цирк? — хмурится Алина. — Ты же сама говорила, что там мучают животных. Их заставляют выполнять трюки, а если они отказываются, их бьют. Паааалками!
На последнем слове дочь делает такие огромные глаза, что в любое другое время я бы уже валялась на полу от смеха. Сейчас же я тоже почти падаю… правда, от страха.
Потому что Максим, вдруг, смотрит на нее очень внимательно и сделав несколько взмахов ресницами, интересуется:
— А сколько тебе лет, принцесса?
— Пять, — гордо заявляет дочь и с готовностью демонстрирует свою пятерню.
Босс тут же теряет к ней интерес, а я выдыхаю настолько громко, что на столе у секретарши позвякивает ложка в чашке.
Малинке через десять дней исполнится шесть лет, но она в упор не признает полумеры. Ни пять с половиной, ни пять с хвостиком, ни почти шесть… Она утверждает, что раз взрослые никогда не говорят, что им пятьдесят с половиной или пятьдесят и три месяца, то и она не будет. Ведь она не малышка какая-то, а взрослая девочка, между прочим. Практически “подростка”. Последнее, это цитата, разумеется. Но настолько смешная, что у меня язык не поворачивается ее исправлять.
И если еще до недавнего времени я всегда непринужденно напоминала дочери, что ей вот-вот исполнится шесть, сейчас я испытываю неимоверное облегчение от ее слов. Потому что они лучше всякого огнетушителя гасят на корню любой интерес Горского к моей дочери. А это именно то, чего я хочу. Ведь правда?
Глава 11
Глава 11
Максим
— Судя по тому, что именно мы отмечаем, ты должен был забронировать столик в ресторане с как минимум пятью мишленовскими звездами, — беззлобно ворчит Артур. — А ты привел меня в какой-то посредственный бар. Даже стриптиза нет!
— Во-первых, их всего три, — напоминаю другу. — Мишленовских звезд. Во-вторых, хрен тебе, а не стриптиз. Я хочу, чтобы ты не отвлекался от восхваления дорогого меня! А мы оба знаем, что если рядом полуголые девицы будут сверкать своими прелестями, я моментально утрачу твое внимание.
— Ладно-ладно, — он поднимает руки в примирительном жесте. — Готов тебя восхвалять. Блин… серьезно, Макс! Планер! Ты, мать твою, купил Планер! Даже спрашивать не буду во сколько тебе обошлась эта сделка, но за выпивку, так и быть, заплачу сам.
— Спасибо, — искренне улыбаюсь. — Пожалуй, пойло твое я еще в состоянии оплатить, но за заботу благодарю.
В компании друга настроение начинает стремительно подниматься вверх. Я несколько лет готовился к этой сделке! Да что там лет… Всю, мать вашу, жизнь!
По идее, я со вчерашнего дня должен праздновать. С блэк джеком и… стриптизом и ресторанами, в общем.
Но один маленький птенчик умудрился на корню загасить мою эйфорию от покупки такой огромной компании. Я даже представить себе не мог, что она так надолго задержится в этой компании.
Помнил, конечно, какая фирма организовала тот форум. Я этого, наверное, даже в глубокой старости с не менее глубокой деменцией не забуду. Та конференция дала мне абсолютно все. Но… она же была всего лишь стажером! Студенткой, проходящей практику в роли девочки на побегушкам. На форуме ее главной задачей было раздать всем бейджики и проследить, чтобы пьяные и уставшие гости добрались до своих коттеджей.
Как она умудрилась так кратно вырасти за каких-то семь лет? Сомневаюсь, что эта нежная девочка пошла по головам, как я. Выходит, она действительно хороший специалист, а это значит, что совесть моя чиста. Профессионалов своего дела всегда не хватает, так что она очень быстро найдет новую работу. Я пообещал ей неплохие отступные, сможет даже покрутить носом и не хвататься за первое попавшееся предложение.
Уверен, несмотря на упрямство и уязвленное самолюбие, она прекрасно понимает, что так будет лучше.
Мы не сможем работать вместе! Никогда не понимал мужиков, которые спят с собственной секретаршей! Каково им каждый день смотреть на нее в костюме, прекрасно зная, что находится под ним? А когда надоест? Все равно уволить! Так что я, можно сказать, пошел по пути наименьшего сопротивления.
А каково было бы самой Ярославе? Знать, что ее новый босс — ее же бывший любовник. Первый, между прочим…
Делаю очередной глоток обжигающего напитка и гоню от себя эти мысли. Не хватало еще, чтобы меня размазали воспоминания о близости семилетней давности.
— Кресло-то себе новое заказал? Не положено тебе по статусу сидеть в том, в котором старый хрыч Ларин штаны столько лет просиживал.
— Так может он его каждый год менял, — усмехаюсь.
Это Артур у нас олигарх в третьем поколении. Для него важны все эти нюансы. Мне же, на самом деле, пофиг. Я просто до конца не могу поверить, что я смог… мальчик из нищей семьи, без толпы богатеньких родственников, сующих золотую ложку в зубы… и смог! Я, мать вашу, смог!
Да, где-то обманом, где-то хитростью… Но грязные методы я использовал лишь для того, чтобы ускорить свое продвижение. Никогда не обманывал никого ради обогащения. А вот втереться в доверие “лучшим из лучших” мне было просто необходимо.
— За год многое могло произойти, — не унимается друг. — Ты, главное, не удивляйся, если какая-нибудь секретутка решит, что вместе со статусом нового босса ты заполучил права и на нее.
— Господи, Трабер, ты только об одном и думаешь! Ларину сколько лет-то? Его бы в реанимацию увезли, реши он отыметь секретаршу на рабочем месте!
— Сразу видно, что ты рос без отца, — ржет Артур. — Господь уберег тебя от ночных кошмаров после того как ты застукал папашу с очередной любовницей. Сколько моему было, когда женился на своей секретарше? Полтос вроде!
— Полтос для мужика еще не возраст, — подсознательно защищаю Трабера-старшего. — По крайней мере, это не помешало ему заделать молодой жене ребенка. У них же дочь, да?
— Ага, — кивает. — Классная малая. Жаль, что папаша уже сейчас лишает ее детства и готовит перенять великое, мать его, наследие.
— Было бы тебе реально жаль, — не удерживаюсь от укола, — ты бы не свалил в свободное плавание, бросив престарелого отца один на один со своими миллионами.
— Нет уж, Макс, — вздыхает друг. — Ни одни миллионы не стоят свободы. Поверь моему личному опыту…
И я верю. Охотно. Не могу сказать, что никогда не хотел поменяться местами с другом. Но к сожалению, или к счастью, такую возможность мне никто не предлагал. Поэтому свои миллионы, да что там, каждую копейку я буквально выгрызал у этой жизни.
Когда мы только познакомились с Артуром Трабером, он вкалывал в компании отца. Мы были на совершенно разных уровнях, но каким-то образом ему удавалось общаться без привычного пафоса, сопутствующего людям его статуса.
Правда, несколько лет назад мы резко поменялись местами. У меня тогда уже начали появляться первые заметные успехи в бизнесе, а вот Арт, наоборот, резко все бросил и решил начать все с нуля.
Мне кажется, мы и сами не заметили, как из бизнес-партнеров превратились в хороших друзей. Наверное, дело в том, что я не впитал пафосность и снобизм с молоком матери, а у Трабера, наоборот, от переизбытка возникла жутчайшая аллергия, от которой помог избавиться полный детокс.
Поэтому сейчас друг вполне успешно развлекает меня байками из прошлого, помогая отвлечься от событий сегодняшнего дня. Ну как успешно… почти.
О новой должности я, например, даже не думаю. А вот Птенчик и ее маленькая копия упорно не идут из моей головы. Я ведь на секунду даже предположил… бред, конечно, мы предохранялись. Тупизм чистой воды детей всех своих бывших записывать на свой счет. Государство бы уже разорилось на моих льгатах, как многодетному отцу! Но… есть что-то в этих девочках, что упорно заставляет возвращаться к их образу. Может, это старость? Как-то рано меня одолело желание остепениться. Да и раньше со мной такого не было, что я детей не видел, что ли?
Но видимо, во всем, что касается Ярославы Коршун, все всегда идет не по плану и не поддается общим правилам. Впервые я в этом убедился почти семь лет. И сегодня я понял, что ничего, абсолютно ничего не изменилось!
Глава 12
Глава 12
— Все поняла? — уточняю у своей коллеги, Кристины. — Главное, не бойся, Саид мужик мировой.
— А чего мне бояться? — смеется она. — Лес я знаю, секс люблю.
— Да ну тебя, — закатываю глаза, но улыбку все-таки не могу сдержать. Когда мы только начали переговоры с Саидом ибн-Сакром, в офисе был настоящий переполох.
Я, честно говоря, и сама была в шоке. Это не первый наш проект с арабами, но обычно переговоры ведут рядовые помощники. Ну ладно, пусть не рядовые, а очень важные, но не хозяин же сети самых дорогих отелей в мире!
Я когда его впервые увидела по видео, чуть с кресла не свалилась.
— Я уже начинаю подумывать, что решение купить эту компанию было ошибочным, — летит над нашими головами. — Как ни посмотришь, вы то работу прогуливаете, то сплетничаете в рабочее время, Ярослава.
Кристина, кажется, готовится упасть в обморок от такого замечания, а вот я, наоборот, зверею.
— Вообще-то, я вводила Кристину в курс дела по сделке с арабами, — чеканю, испепеляя его взглядом. — В работе с клиентами другой национальности всегда есть нюансы.
— Что-то я не понял, — протягивает он с подозрением. — Мы же договаривались, что сделку проведешь, в смысле проведете вы.
— Максим Владимирович, — вкрадчиво интересуюсь. — А вы точно не по ошибке нашу компанию купили? Может, перепутали что-то? Я слышала, такое бывает… Человек идет за хлебом, а покупает молоко. Или, например, имя свое забывает и представляется чужим… по ошибке.
— Ярослава! — шипит он, раздувая ноздри.
— Прошу прощения, увлеклась, — невинно хлопаю ресницами. — Я просто к чему все это… Как вы себе представляете заключение сделки в строительном бизнесе? Мы подписываем договор, они вам перечисляют денюжки и всё, досвидос? Это вам надо было “МММ” покупать, босс.
— Хватит паясничать! — возмущается Максим. — Разумеется, я так не думал!
Коллеги вокруг нас притихли, а Кристина, кажется, всерьез подумывает о том, чтобы незаметно уползти к своему месту.
Я же, наоборот, совсем не тушуюсь. Понимаю, что реальной возможности высказать “наболевшее” у меня не будет, поэтому использую любой повод отыграться за свои израненные чувства.
Возможно, я плохой человек, но мне нравится его злить. Нравится “дергать тигра за усы” и слегка расшатывать авторитет перед коллегами.
Так что сейчас я упиваюсь его реакцией. Довольно смотрю, как он сжимает зубы, даже хруст, кажется слышу. Воздух моментально пропитывается его запахом, усилившимся от адреналина. Судя по всему, новый босс терпеть не может, когда ему бросают вызов…
Несмотря на опасность быть пораженной молниями из его глаз, не разрываю зрительный контакт. Транслирую ему все свои чувства, всю свою боль и страхи.
Но эта холодная глыба, конечно же, ничего не понимает.
Уверена, сейчас он думает, что все мои действия вызваны лишь желанием насолить ему за то, что бросил меня после той ночи. Как он там сказал? Вы, женщины, такое не забываете?
— В. Мой. Кабинет, — чеканит он. — Живо.
Кристина едва слышно вскрикивает и, кажется, начинает молиться за упокой. Мой, естественно.
Меня же продолжает нести. Самое время успокоиться и дать боссу показать кто здесь, собственно, босс. Но… не могу. Не могу я ему подчиниться. Не могу делать вид, что все нормально и меня, действительно, устраивает вариант: вот тебе куча денег и ты забываешь, что между нами что-то было.
Потому что нет, не забываю.
Несмотря на то, что реальный Максим оказался куда более сволочной версией Роберта, я все равно не могу его забыть.
Каждый раз смотрю на этого мужчину и словно не замечаю изменений. Умом, конечно, понимаю, что это абсолютно другой человек. Хотя бы потому, что того Роберта Шефера просто напросто не существует, но все равно то и дело проваливаюсь в воспоминания. Гонюсь за каким-то одной мне известным миражом…
Стоит двери за нами захлопнуться, мы тонем в тишине. Почему-то я была уверена, что босс начнет орать, брызжа слюной во все стороны, но он лишь тяжело дышит, продолжая прожигать меня взглядом.
Внутри все кувырком переворачивается. Будто не только мой мозг, весь мой организм не может решить что чувствовать. Пламя/холод. Верх/низ. Любовь/ненависть.
Словно завороженная слежу за тем, как под пиджаком раздувается его грудная клетка и кончики пальцев покалывает от желания до него дотронуться. Хотя бы на секунду. Исключительно для того, чтобы проверить теорию… рванет или нет? Снесет ли нас мощным потоком куда-то за пределы Вселенной или все это лишь моя фантазия и адское пламя в его глазах вызвано самым обычным гневом, никак не связанным с диким желанием…
— Рассказывай, Птенчик, — прочистив горло, просит босс.
— Что именно, Максим Владимирович? — уточняю, облизывая пересохшие губы.
— Всё, — разводит он руками и еще до того, как моеглупое сердце заходится в очередном приступе тахикардии от мысли, что ему действительно интересно как я жила все эти годы, Горский добавляет: — Все, что я должен знать об этом вашем Саиде для того, чтобы не обидеть уважаемого шейха после того как заберу у него все денежки.
— Ну во-первых, не Саид, а Саид ибн-Сакр, — заявляю холодно. — Вы с ним отель строить будете, а не детей крестить, как никак.
— А во-вторых? — приподнимая темную бровь интересуется он.
— А во-вторых, уже конец рабочего дня, — киваю на часы на левом запястье. — Если желаете, я завтра подготовлю подробную шпаргалку для вас. Ну или попросите Кристину, я довольно подробно ей все объяснила. Кажется, она будет совсем не против сверхурочных.
— Думаю, ничего страшного не случится, если вы задержитесь немного. Не хочется играть в испорченный телефон.
— У вас, может, и не случится. А вот мне нужно дочь из сада забирать.
— И что, сад у нас ровно в пять закрывается?
— Без понятия во сколько сад закрывается у вас, Максим Владимирович, но у моей дочери через полчаса занятие по акробатике на Павелецкой. А туда ехать еще три остановки.
— Отлично, я вас отвезу, — бесстрастно предлагает он. — Пока ваша дочь будет заниматься, мы поговорим.
— Эээ.. нет, — я даже пятиться начинаю от такого предложения. — Во-первых, у вас в машине нет детского кресла.
— А во-вторых? — с усмешкой интересуется он.
— А во-вторых, пока дочь занимается акробатикой, у меня табата.
И это чистая правда. Не в силах сидеть час в компании других мамаш и обсуждать аденоиды и прочие прелести материнства, я решилась на отчаянный шаг и купила абонемент в тот же фитнес-клуб. Алина занимается на третьем этаже, а я на втором и у нас даже есть правило, что если она сильно соскучится, то в любой момент может постучать по полу и я ее услышу. По вторникам в это время питатес, а вот по четвергам изнуряющая табата. Кардио никогда не было моей сильной стороной и иногда я прогуливаю занятия в соседней кофейне, но сегодня, пожалуй, точно схожу.
— Чиабата подождет, — ворчит Горский. — Тем более, вредно мучное на ночь есть.
— Во-первых, не чиабата, а табата, — огрызаюсь я. — А во-вторых…
— Кресло у меня как раз в машине есть. Хотя это вроде как раз во-первых было, да? Ну? Чего стоишь, Птенчик? Поехали за дочерью!
Глава 13
Глава 13
Понятия не имею что вызывает у меня больший шок. То, что он сказал поехали за дочерью упустив “твоей”, будто мы обычная семья и просто вместе едем забирать наше чадо из сада…. или все-таки тот факт, что у Максима в машине есть автокресло. А значит… значит у него есть и ребенок.
Словно в трансе я подхожу к начищенной до блеска черной ауди и неуверенно заглядываю в салон. На заднем сиденье установлено детское кресло бежевого цвета. Так что так сходу и не поймешь пол ребенка. Неужели у Алинки есть сестра? Или, может, брат? Несколько раз она заводила разговор о том, что совсем не против пополнения в нашей маленькой семье, но пол будущего сиблинга постоянно менялся. То она хотела сестричку, чтобы вместе играть в куклы, потом брата, как у ее подруги Маши. Причем, желательно сразу старшего.
Сейчас же, глядя на небольшую желтую машинку, забытую на кресле, я понимаю, что скорее всего желание Алины сбылось. Кажется, у нее есть брат. Если не старший, то примерно ровесник. По крайней мере автокресло такой же категории, как и у нее.
Господи… у Горского есть ребенок! И если он, действительно, старше Малинки, то значит будучи со мной, он уже был в отношениях с его мамой.
Впервые за почти семь лет я допускаю мысль, что Роберт был не свободен. Возможно, это покажется странным, но за все эти годы я ни разу не думала об этом. У меня было сотни теорий, включая самые безумные вроде той, где Роберт Шефер был иностранным шпионом и на форуме вел разведку по поводу передовых строительных технологий. В другой — он прилетел из будущего, чтобы предупредить кого-то из застройщиков, что спустя семьдесят лет построенный им небоскреб рухнет, погребя под собой тысячи людей…
В общем, как видно, я дала волю воображению. Но даже в самых смелых фантазиях я не могла допустить, что выступала в роли любовницы.
Внутри меня все вопит от желания задать ему главный вопрос, но во рту настолько сухо, что язык не слушается. Пожалуй, даже голосовые связки настолько в шоке от происходящего, что отказываются подавать какие-либо признаки жизни.
— Я скоро, — выдавливаю из себя, когда он с трудом находит парковочное место рядом с детским садом. Прямо напротив него находится школа и по утрам и вечерам тут идет настоящая бойня за возможность припарковать автомобили. В прошлом году на первое сентября двое папаш умудрились повздорить из-за того, что один подрезал другого и в итоге вместо торжественной линейки они сидели в медпункте. Один с окровавленным носом, второй с разбитой губой.
Несмотря на то, что я подготовила дочь к тому, что на акробатику нас отвезет чужой дядя, она все равно смотрит на Горского огромными глазами и сложив руки на груди, заявляет:
— Так это вы, что ли маму уволили?
Обычно она настороженно относится к чужим и прежде чем заговорить с кем-то, ищет мой взгляд, как бы спрашивая одобрения. Но вчера она запросто ответила ему про свой возраст, а сегодня так вообще, решила начать встречу с претензий. В то, что Малинка может чувствовать в нем своего отца я, конечно, не думаю. Это так не работает. А вот в его природное обаяние и умение расположить к себе, охотно верю.
— К сожалению, да. Но уверен, твоя мама найдет новую отличную работу, — слегка замявшись отвечает он.
Надо же! Неужели, совесть проснулась? Как мне грубить и просить забыть о том “нелепом инциденте”, так даже голос не дрогнул. А тут биг босс сразу засмущался почему-то.
— Ну и хорошо, — улыбается она. — Мама слишком много работает, а так мы теперь на каникулы поедем. Правда, мам? Ты ведь обещала!
— Обещала, обещала, — ворчу я, огорчаясь, что дочь решила не устраивать Максиму “взбучку” за мое увольнение. — Отработаю две недели по договору и поедем.
— В Питер! — хвастатеся она Максиму. — Там много парков и боооольшой музей.
— Отличный выбор, — кивает он с улыбкой.
— Вообще-то, я хотела в Сочи, — как-то быстро недовольство дочери сместилось с Горского на меня. — Там пальмы растут, тетя Юля мне рассказывала. Но у мамы на него аллергия. Или на нее… Маам, а Сочи это он или она?
— Они, — выпаливаю и пытаюсь отвлечь дочь вопросами о ее дне в саду до того, как она выдаст Горскому, что именно в этом городе я познакомилась с ее папой.
Господи, лучше бы я ей сказала, что ее отец — космонавт!
А всё эти хваленые психологи, которые из каждого утюга твердят о том, что нужно быть честными с детьми. Ага, как же! Эта честность уже не раз выходила мне боком!
Как-то раз я попросила ее пораньше уйти с площадки потому что жутко хотела в туалет. Так этот мелкий предатель тут же сдал меня всем соседям, оказавшимся с нами в лифте.
— А давай на новый год поедем? — вдруг предлагает дочь. — Не хочу на этот дурацкий утренник идти!
— К нам же бабушка на праздник прилетит, — напоминаю ей. — Как же мы можем уехать?
— Ну пусть она с нами поедет, — упрямо требует Алина. — Я не хочу быть бревном!
— Не бревном, а деревцем, — поправляю, сдерживая улыбку. — Причем не обычным, а елочкой! Какой новый год без елочки?
— Тебе дали роль елки? — веселится Горский с водительского места.
— Да, — разглядев в нем “благодарную публику” Алина шмыгает носом. — Другие девочки будут танцевать танец метелицы, а я буду бреееевном!
Максим прыскает от смеха, а я посылаю ему гневный взгляд, от которого у него, наверняка, лишай на шее вскочит! Нечего смеяться над моей дочерью.
— Знаешь, какую роль мне дали на утреннике в саду? — не унимается он.
— Какую? — забыв о собственном горе, деловито интересуется Малинка.
— Мешок с подарками! — торжественно объявляет он. — Я просто лежал под елкой в красном костюме. А остальные мальчики были богатырями! С мечами в ножнах!
— Мешок? — округлив глаза переспрашивает дочь. Переводит взгляд на меня, как бы спрашивая подтверждения, но я лишь пожимаю плечами.
— Музработник меня недолюбливала, — признается он, освещая салон улыбкой.
— И меня, — поддакивает дочь. — А все потому что мама отказалась на ее сыне жениться!
Мои щеки моментально вспыхивают и шикаю на дочь:
— Не жениться, а замуж идти. И вообще, он просто приглашал меня в кино.
Хотя даже это не вся правда. В кино меня приглашала его мама. Причем, очень настоятельно. К тому же, женщина была уверена, что делает мне большое одолжение. Дескать, кому я еще нужна с маленьким ребенком? А вот ее великовозрастный маменькин сынок, так и быть, согласен пожертвовать собой. Все ради меня… ну и еще немного ради моей квартиры. Видимо, ей надоело, что несмотря на то, что сыну стукнуло тридцать пять, он продолжал жить с ней.
В общем, мой отказ был принят в штыки. Инесса Евгеньевна была уверена, что я ломаю жизнь себе, своей дочери и ее сыну заодно. О своей она благородно умолчала, но думаю, это подразумевалось…
— Что насчет вас, Максим Владимирович? — интересуюсь сухо. — Чем вы заслужили такое отношение? Я думала, что в элитных частных садах все работники к детям исключительно на вы и шепотом.
— В элитных, может, и так, — усмехается Горский. — А я был в обычном саду интернатного типа.
— Интернатного? — ошарашенно выдыхаю. — У вас не было родителей?
— Родители есть у всех, — назидательно выдает он. — Но к вашему сведению, сиротой я не был. Просто мама работала медсестрой и часто выходила в ночную смену. Это был муниципальный сад, рассчитанный на работников завода, которые тоже часто трудились в ночные смены. Так что, поверьте мне, я был не единственным ребенком, остававшимся там на ночь.
— Но мешком на новый год были только вы? — невольно улыбаюсь.
— Да, — весело протягивает он, — другим повезло чуть больше.
Оставшуюся и, к счастью, недолгую дорогу, мы обсуждаем как прошел день Алины и к теме моего увольнения так и не возвращаемся. Как и к боссу, собственно. Я бы вообще сказала, что мы забыли о его существовании, если бы кожей не чувствовала его взгляды, оставляющие ожоги на моем лице.
И ладно бы только на моем… Краем глаза я пытаюсь проследить за его глазами в зеркало заднего вида и понимаю, что в центре его внимания не только я. На Алинку он тоже посматривает с нескрываемым интересом.
Глава 14
Глава 14
— Эээ, ждите здесь, — пресекаю его попытку зайти в здание вместе с нами. Не хватало еще, чтобы мамаши потом месяц судачили о том, что я своего хахаля привела на тренировку дочери. Или еще хуже — начали отчаянно флиртовать. На прошлой неделе один из пап забежал на тренировку, чтобы забрать свое чадо и так как дверь в зал была открыта, сделал несколько фоток наших девчонок. Потом он, кажется, крупно об этом пожалел. Потому что стоило ему скинуть их в общий чат, на него посыпались десятки восторженных комментариев и предложений “поработать фотографом в частном порядке”. Я едва не удалилась из той беседы, распираемая чувством испанского стыда.
Наскоро помогаю Малинке переодеться и пообещав ждать ее здесь через час и ни минутой позже, бегу вниз по ступенькам. Хотя как бегу… первый лестничный пролет я, действительно, преодолеваю довольно быстро, а вот дальше, вспомнив что, а точнее КТО ждет меня внизу, начинаю спускаться значительно медленнее. Практически ползу.
— Пойдем, накормлю ужином своего лучшего работника, — предлагает Горский.
А я снова захлебываюсь непониманием. Барахтаюсь в нем, словно в зыбучих песках. Как он так может? В один момент смотреть на меня, будто я мерзкое насекомое под подошвами его дорогущих туфель, а в другой улыбаться и называть меня лучшим работником. Может, одна из моих безумных теорий права — и у него есть брат близнец? Один из них меня ненавидит, а второй относится вполне сносно? Хотя нет, скорее, у Горского биполярочка. Или хронический пмс. Да, пожалуй, возьмем это за рабочую версию.
— Лучших работников не увольняют, — тяну упрямо. — И ужинать я предпочитаю в приятной компании, так что дождусь дочь. Поговорить мы можем и здесь.
Гордо киваю на потрепанную лавочку, усеянную белыми пятнами следов голубиной жизнедеятельности и даже успеваю сделать пару шагов к ней.
— Тебе стоит перестать делать это, — цежу сквозь зубы, когда его пальцы в очередной раз смыкаются на моем запястье. Больно. Не снаружи, а где-то глубоко внутри. Он не имеет права меня касаться. Не имеет права вот так мимолетно, с издевкой воскрешать мои воспоминания. Неужели он не понимает, что каждое его слово, каждый взгляд пронзительных голубых глаз — это настоящая пытка для меня?
Хочется наплевать на щедрую компенсацию, предстоящую сделку и нового босса, особенно на него, и уволиться к чертовой матери. Но я не могу лишиться квартиры. Мне ведь даже уже выплаченные взносы никто не вернет…
Но и находиться с ним я не могу. Мне кажется, если бы он меня избегал и старался как можно меньше контактировать, было бы легче. Я столько лет жила без его внимания, что стойко стерпела бы игнор. Но то, с какой легкостью он делает вид, что мы обычные босс и подчиненная, убивает меня. Медленно, но уверенно.
Хотела бы я быть такой же хорошей актрисой. А еще лучше — таким же бездушным существом. Но я все чувствую. Сердцем. Головой. Кожей. Каждой отболевшей клеточкой своего тела я чувствую безумную тоску по тем счастливым трем дням почти семь лет назад.
— Я сегодня не то что не ужинал, даже не обедал, — нахмурившись, сообщает он. Переводит взгляд на наши руки и будто сам удивляется тому, что они каким-то магическим образом сплелись. Точно биполярочка, и к бабке ходить не надо.
Максим резко одергивает свои пальцы и как ни в чем ни бывало, продолжает:
— Пожалуйста. Составишь мне компанию? Я очень-очень голодный.
А я очень-очень злая. И обиженная. Израненная. Могу еще долго продолжать, но тогда у нас точно не останется времени на то, чтобы посвятить его во все нюансы предстоящей сделки.
***
— Вот, собственно, и все, — подытоживаю свой двадцатиминутный рассказ. — Уверена, вы справитесь, Максим Владимирович.
Меня так и подмывает сказать, что если что, я всегда буду на связи, но в последний момент прикусываю язык. Нет уж. Не хочу я быть на связи. Я даже в одном городе с ним быть не хочу.
Остается только надеяться, что отпуск и новая должность помогут мне окончательно прочистить мозги. Хватит тосковать по тому, чего не было. Пора жить дальше. Давно пора, если честно, но получалось с трудом.
— Я так и не могу понять, — в приглушенном свете кафе серебряные прожилки в его глазах мерцают особенно ярко. — Как тебе удалось заполучить такой контракт? Я же правильно понял, ты сама на них вышла?
— Простая удача, — ухожу от ответа, пожимая плечами.
— Нет, серьезно, Птенчик, — не унимается он. — Я слышал, что они этот отель еще четыре года назад планировали строить, но так и не нашли кому доверить свои “красивые денежки”, как ты выразилась.
— Все верно, — усмехаюсь.
Что ж, дорогой биг босс, хочешь правду — будет тебе правда. А то с тебя станется подумать, что я заполучила контракт через постель.
— Вот как раз четыре года назад мы впервые с ними и посотрудничали. Они тогда строили свой первый отель здесь и местная фирма их сильно подвела по срокам. Арабы заставили их выплатить огромную неустойку, а наши в ответ саботировали дальнейшую стройку. Завалили объект проверками, вроде как не зависящими от них. В итоге дошло практически до заморозки.
Тогда я на свой страх и риск выслала им предложение. Сама составила, за собственные деньги заказала перевод. Мы обычно международным партнерам все на английском отправляем, но мне показалось, что после всей этой ситуации надо как-то восстанавливать доверие к нашей нации. В общем, я особо ни на что не рассчитывала. Но… через несколько дней они ответили. Сказали, что мое предложение их заинтересовало и они готовы начать переговоры.
— Обалдеть, — протягивает босс. — Судя по всему, я не ошибся, когда назвал тебя лучшим сотрудником. Иван Борисович хоть премию тебе выписал?
— Выписал, — невольно улыбаюсь, вспоминая реакцию босса. Мне кажется, мне тогда весь офис аплодировал.
— Знаешь, что странно? — его задумчивый голос выдергивает меня из воспоминаний. — Почему не было огласки в прессе? Я, например, не помню всю эту ситуацию с недостроенным отелем. Мне кажется, среди застройщиков точно бы обсуждали такое резонансное дело.
— Я же говорю, у подрядчика были связи на государственном уровне. Одними проверками они не ограничились. Владелец сделал так, что в прессу и слово не просочилось.
— Но как тогда ты узнала? — одна из темных бровей скептически подлетает вверх.
— В то время я довольно тщательно следила за всеми проектами этой фирмы, — пространственно пожимаю плечами. — Заметила нарушение сроков, нашла официальный сайт этой сетки отелей, почитала бизнес прессу с арабской стороны…
— Ты хотела перейти в эту фирму! — восклицает он победно.
— Вот еще! Мне к тому времени уже дали квартиру, уходить из компании не входило в мои планы.
— Тогда с какой стати ты следила за ними? И вообще, что это за фирма? Я могу на пальцах одной руки перечислить застройщиков с таким влиянием на государственном уровне.
— Это была компания Адама Шефера, — бросаю, закусив до боли внутреннюю часть щеки. И да, я бы соврала, если бы сказала, что не наслаждаюсь произведенным эффектом.
Впервые, позволив себе ступить на эту тему, я занимаю не оправдательно-сентиментальную позицию, а можно сказать, обвинительную. Выдерживаю его тяжелый взгляд и даже не думаю тушеваться. Пусть знает, что я помню не только то, что “женщины обычно не забывают”, но и многое другое.
Правда, мой триумф длится совсем недолго. Шок Горского впитывается буквально за несколько секунд, а затем синий взгляд снова заполняется грозовыми сумерками и он холодно заявляет:
— Спасибо за уделенное время, Ярослава. Встретимся завтра на рабочем месте.
Глава 15
Глава 15
Вчерашний разговор, а точнее его завершение, оставил неприятный осадок и поэтому сейчас, день спустя, между нами все еще чувствуется напряжение. Впрочем, и без моего упоминания фирмы Адама Шеффера наши отношения сложно было назвать легкими и непринужденными.
Я, вообще, удивлена, что коллеги до сих пор ничего не заметили. Между нами ведь молнии летают. Искрит так, что скоро вся проводка в офисе закоротит. Но слухи пока еще не пошли, девочки все так же с трепетом обсуждают босса, а на наши с ним перепалки не обращают внимания. Точнее, обращают, конечно, но не придают им должного значения.
Видимо, считают, что я этого заслужила, как никак — сама решила подать заявление на увольнение, да еще и квартиру себе удачно выторговала.
Я же не спешу их разубеждать. Правду знает лишь Юлька и она полностью на моей стороне. А большего мне и не надо.
Я даже резюме успела составить и сейчас не спеша рассылаю их в привлекательные компании. Горский прав, с такими отступными, я бы год могла ничего не делать, но почему-то мысль о затяжном безделье мне претит. Да и деньги лучше отложить на что-нибудь полезное, а не просто “проесть”, потакая лени.
На следующей неделе у меня два собеседования, но я заранее предупредила, что приступить к обязанностям смогу только после праздников, перед этим нужно выполнить два обещания. И если с каникулами для дочери проблем нет, то сомнения в том, что у меня получится провести сделку с арабами — с каждым днем все больше.
Особенно сейчас, когда вместо того, чтобы подключиться к видеоконференции с собственного компьютера, Максим практически вплотную приблизился ко мне и жадно следит за каждым моим словом.
Легкие до отказа забились его запахом и с каждым новым вдохом мне все сложнее концентрироваться на рабочих вопросах. В офисе душно, но жаром опаляет именно с той стороны, где сидит босс. Не удивлюсь, если стянув с себя пиджак, я обнаружу уродливые ожоги на левой руке.
И видимо, решив добить меня окончательно, Горский начинает сосредоточенно выводить узоры в блокноте, который принес с собой. Он не делает конспект нашего разговора, на записывает цифры, но все то время, пока мы с Саидом обсуждаем детали, Максим выводит утонченные каракули на белоснежных страницах. Что ж… по крайней мере, теперь я знаю в кого моя дочь. А вот что с этим делать… большой вопрос.
Альбина, наша переводчица, со скучающем видом сидит напротив. Со мной Саид ибн-Сакр всегда общается на английском, но Иван Борисович был в нем не силен, поэтому на переговорах пользовался услугами переводчика. А вот новый босс, судя по всему, не только на английском бегло разговаривает, но и в арабском немного разбирается. По крайней мере, в начале конференции вполне сносно поприветствовал Саида на его родном языке.
— Спасибо, Шамс, дорогая, — заключает с улыбкой Саид. — Я знал, что ты не подведешь. С первого дня нашего знакомства я чувствовал, что сам Аллах привел тебя к нам.
“Шамс” на арабском что-то вроде ангела и после нашего первого видеосозвона он редко зовет меня иначе.
— Мне тоже было очень приятно работать с вами, — искренне улыбаюсь.
Мы согласовывали все детали долгие четыре месяца и сейчас, когда финал так близок, мне даже немного жаль. Возможно, это связано не столько с самой сделкой, но и с тем, что она будет моей последней в рамках этой компании. Но факт остается фактом, я грущу.
Правда, стоит Максиму открыть рот, на смену грусти приходит злость. Я бы даже сказала отчаяние…
— Наш лучший работник! — Горделиво тыкает в меня пальцем. — Мы ее после заключения сделки обязательно в отпуск отправим. В Сочи, к пальмам.
Вот же гад! Меня так и подмывает нажаловаться Саиду, что новый босс меня не в отпуск отправляет, а в очень свободное и очень дальнее плавание. Еще и Сочи приплел зачем-то! Я же сказала, что у меня на этот город стойкая аллергия! Точнее, сказала Малинка и судя по всему, он был так занят изучением ее голубых глаз, что не особо слушал что она там плела.
— В Сочи? — возмущенно вопит Саид. — К пальмам?
Горский переводит на меня растерянный взгляд, в котором определенно читается настороженное “какой из хваленых межнациональных протоколов я только что нарушил?”
— Я приму это за самое настоящее оскорбление, Ярослава! Вы наконец-то едете в отпуск и вместо того, чтобы выбрать лучший, — на этом слове он делает огромные круглые глаза и для пущего эффекта поднимает палец вверх, — отель в мире, решили поехать в ваш Аллахом забытый Сочи?
Мы с боссом синхронно нервно сглатываем, а шейх продолжает свой гневный монолог:
— Бывал я там! Мы еще десять лет назад хотели отель строить в этом городишке, но с документами там неразбериха еще хуже, чем в Москве! В итоге вся земля, что мы смотрели, принадлежала каким-то мошенникам и после проверки наших юристов выяснилось, что на ней нельзя построить ничего больше сарая! Отвратный город! Я там только грибок подцепил.
“Сказать вам, что я там подцепила?”, — мысленно иронизирую.
— Я вам уже сотню раз говорил, что если хотите построить мне достойный отель, вы должны сами хоть разок побывать в таком! Здесь даже атмосфера другая! Мы же строим в первую очередь для себя, Шамс. Нет, будь я трижды проклят, если мой любимый партнер проведет отпуск в загнивающем Сочи! Решено, Ярослава, вы едете к нам! Посмотрите воочию на все, что я от вас жду в этом проекте!
— Я не думаю, что это…, — начинаю я, но Горский тут же бесцеремонно меня перебивает.
— Отличная идея! Я бы даже сказал, великолепная! Ярослава с удовольствием принимает ваше приглашение!
Его рука под столом сжимает мою и он шипит мне в самое ухо: — Подумай о дочери! Как думаешь, что больше принесет удовольствия ребенку — промозглый Питер или солнечный Дубай?
От его прикосновения у меня внутри расползаются ядовитые токи. Шарашит так, будто Горский меня втихаря к трансформатору подключил. Даже в глазах, кажется, искрит. Или не в глазах… не удивлюсь, если это воздух между заискрился от напряжения. Даже выбившиеся из прически волоски раздуваются от этой бушующей между нами энергии… Впрочем нет, раздуваются они от дыхания Горского, который придвинулся ко мне слишком близко и сейчас шепчет практически мне в губы:
— Соглашайся, Птенчик.
— Я не приму “нет” как ответ, — категорично заявляет шейх. — Если наше партнерство вам хоть сколько-то важно, вы согласитесь! Ваш босс прав, Шамс, только представьте в каком восторге будет ваша дочь! У нас же здесь не просто две ржавые горки, как в вашем Сочи, у нас тут самый настоящией аквапарк на территории!
— Она согласна, — заключает за меня босс и они с Саидом победно улыбаются.
Глава 16
Глава 16
— А пальмы точно будут? — с горящими глазами интересуется дочь. — Живые?
— Самые что ни на есть настоящие, — усмехаюсь и продолжаю дуть на ее суп. Босс на радостях после успешных переговоров отпустил меня домой готовиться к поездке, поэтому я забрала Малинку из сада еще до обеда. И так как дома из еды только вчерашние макароны, мы зашли в кафе неподалеку.
— А купальник новый мне купим? — деловито интересуется она. — И круг! Нет, лучше нарукавники! Я же уже взрослая, это малыши в кругах плавают.
— Купим-купим, — киваю ей на суп. — Ты ешь давай. А то пиццу принесут скоро, а у тебя еще полная тарелка.
Услышав напоминание о пицце, Алина с удвоенным рвением принимается за суп, а я лишь уныло ковыряю вилкой салат. Аппетита совсем нет.
Нет, я радуюсь предстоящей поездке. Не столько из-за моря и солнца, сколько из-за того, что я, наконец, окажусь подальше от Горского. Будем честны, даже если бы Саид предложил мне возглавить экспедицию в Арктику и подписать договор исключительно среди белых медведей, я бы все равно согласилась.
Не знаю на что я рассчитывала, соглашаясь на предложение босса… Ах да, у меня же не было выбора!
Словно в издевку над моими мыслями, у меня звонит телефон. На экране вместо имени смайлик в виде козла. Изначально моим порывом было записать его номер как Роберта Шеффера, но побоялась, что кто-то из коллег может увидеть. А козлик довольно безобидно.
— Да, Максим Владимирович, — раздраженно отвечаю. — На всякий случай напоминаю, вы сами меня отпустили пораньше. Или снова передумали? Вы такой переменчивый.
— Хватит паясничать, — бурчит он. — Любе нужна копия загранника вашей дочери. Ваш есть в базе, но так как Саид был так любезен, что пригласил вас обеих, ее данные тоже нужны, чтобы забронировать билет.
— Был так любезен, — бурчу я. — Он просто умный мужчина и прекрасно понимал, что без дочери я никуда не полечу.
— Вы абсолютно правы, — легко сдается босс, из чего я сразу делаю выводы, что Люба находится рядом с ним, иначе он бы еще полчаса спорит насчет того, кто тут “умный мужик”.
— Я еще не дома, чуть позже вышлю скан.
— А на телефоне фото нет?
— Эм… не уверена, — мычу невнятно, пытаясь вспомнить фоткала ли я Алинкин паспорт. — Но в любом случае, здесь вайфай не работает.
— А вы где?
Очень хочется ответить в рифму, но присутствие дочери не позволяет, поэтому я протяжно вздыхаю:
— Я обедаю с дочерью, Максим Владимирович. И вы не приглашены.
После этого я гордо сбрасываю звонок и предпринимаю очередную попытку приняться за свой салат. Может, хоть с пиццей мне больше повезет…
Через минуту телефон снова оживает, но на экране уже высвечивается имя Любы.
— Привет, я через пару часиков обязательно пришлю фотку паспорта.
— А пораньше никак? — умоляет она. — Здесь последние места на рейс остались, боюсь, не успеем. Не хотелось бы, чтобы вы с малой летели с пересадкой.
— Понимаю, но честно, сейчас никак. Мы в кафе, не могу же я приставать к посетителям с просьбой раздать мне интернет. А вайфай не работает, я пыталась Малинке мультик включить.
— А где вы, в Леоне?
— Нет, в Авангарде на Дубинской. Малинка меня на пиццу развела.
— О, я обожаю их пепперони, — мечтательно подхватывает она. — У меня в пятницу читмил, надо будет заглянуть туда.
Мы прощаемся и я отодвигаю от Алины тарелку с супом. Она не съела и половины, но если достала из рюкзачка цветные ручки и свой блокнот, то вряд ли уже вернется к еде. По крайней мере, пока не принесут пиццу. Она тут действительно изумительная.
Правда, мне все так же кусок в горло не лезет. А вот дочь, наоборот, уплетает уже третий и кажется, даже и не думает останавливаться. Запивает все молочным коктейлем и попутно рассказывает о том, как сегодня на зарядке воспитательница делала “велосипед” вместе с ними. Но посреди рассказа она застывает с набитым ртом и тыкает пальчиком мне за спину.
— Там твой Максим, мама, — радостно сообщает она и еще до того как я успеваю сказать, что никакой он не “мой”, голос босса проникает в ушную раковину и оттуда каким-то образом разгоняется по крови.
— Приятного аппетита, девочки, — произносит он, а у меня начинают трястись губы. Папа нас с мамой всегда так называл. Мои девочки… Неважно, возвращался он с работы или просто что-то рассказывал друзьям, но мы для него всегда были “его девочками”.
Поэтому сейчас, из уст мужчины, который разбил мое сердце и продолжает пинать и топтать его каждый день, эти слова звучат особенно остро. Как будто Горский на интуитивном уровне знает, как ранить меня больнее. Удивительное чутье у моего нового босса, что ни говори.
— Спасибо, — бурчит Алина с набитым ртом, а я лишь молча тянусь за телефоном в поисках нужного фото. Вот не лень же ему было тащиться сюда! Приспичило им билеты именно сейчас покупать… небось, выбрали самый дешевый вариант и теперь боятся, что их разгребут, как горячие пирожки! Надеюсь, хоть багаж будет входить в стоимость? А то придется нам с дочерью сразу на себя по пять комплектов вещей натягивать, чтобы сэкономить.
Нахожу в телефоне нужный снимок, но тут же покрываюсь холодной испариной. Если он увидит дату рождения Алины, то сразу поймет, что ей не пять, а вот-вот исполнится шесть. Черт! Как я могла не подумать об этом заранее?
Резко блокирую экран и лепечу:
— Простите, но кажется, у меня не сохранились фото документов. Если бы я знала, что вы соберетесь сюда притащиться, посмотрела бы заранее. Я обязательно отправлю всю информацию Любе, как только приедем домой.
“А сразу после этого начну молиться, чтобы вы не полезли перепроверять билеты”, — добавляю мысленно.
— Очень жаль, — разочарованно цедит он. — Фото документов всегда следует хранить под рукой.
— Чтобы если украли телефон, то сразу и кредитов набрали по фотке паспорта, — закатываю глаза.
— Чтобы этого не произошло, на телефон следует ставить пароль, Птенчик, — прищуривается и он и тут же бросив взгляд на Алину, поправляется, — Ярослава Павловна.
Вот только глаза почему-то не отводит. Продолжает сверлить взглядом мою дочь, а затем переводит его на стол и я словно в замедленной съемке наблюдаю за тем, как округляются его глаза и расширяются зрачки в узнавании. На белоснежном листе блокнота она успела нарисовать дерево. То самое!
Глава 17
Глава 17
— Нравится? — тут же расцветает Малинка. Подхватывает блокнот и трясет его перед лицом Горского так, что у того вот-вот выработается косоглазие.
— Классное дерево! — Восклицает он, а затем тянется к пуговицам своей рубашки и начинает их расстегивать: — У меня тоже такое есть!
— Только посмейте, — ору я, не стесняясь посетителей. — Вы всерьез собираетесь раздеться перед моей дочерью? Да я вас мигом привлеку за растление малолетних, Максим Владимирович!
Кажется, только сейчас босс вспоминает, что находимся мы не на пляже, а в популярном кафе. Его пальцы замирают на второй пуговице и он смущенно бормочет:
— Прошу прощения, не подумал. Но с другой стороны, я же не штаны начал снимать! Что вы, в самом деле!
— За это вам отдельная благодарность, дорогой босс, — язвлю и ловлю на себе недовольные взгляды двух девушек за соседним столиком. Кажется, они были бы совсем не против импровизированного стриптиза.
— Хочешь пиццу? — непринужденно спрашивает Алинка.
— Во-первых, хотите, — поправляю ее, делая ударение на забытое “те”, — а во-вторых…
Договорить я не успеваю, потому что наша компания снова привлекает внимание всех посетителей. На этот раз Горский, к счастью, не раздевается, но зато его желудок урчит так, что бутылки за барной стойкой начинают громко позвякивать.
— Вы опять проигнорировали обед? — вздыхаю обреченно. Как он только умудрился такую мышечную массу набрать с подобными привычками...
А затем я против воли вспоминаю, как на форуме мы с ним пропустили ужин и “обокрали” кухню. Так и подмывает предложить ему проделать то же самое и здесь, но обещание есть обещание… того “нелепого недоразумения” не было. Абсолютно ничего не было. Забыли, босс!
— Много работы, — пожимает он плечами, как бы извиняясь.
— Вот и делали бы свою работу вместо того, чтобы сюда тащиться. Я же сказала, что пришлю документы, как только окажусь дома.
Максим открывает рот, чтобы сказать что-то язвительное — в этом у меня сомнений нет, но не успевает. Потому что пользуясь случаем, Алинка запихивает туда огромный кусок пиццы.
Горский смешно вертит глазами от неожиданности, но жевать все-таки, начинает. Дочь довольно хлопает в ладоши, а мне ничего не остается как в очередной раз вздохнуть и смириться. Искренне надеюсь, что Люба забронирует нам билеты на ближайший рейс. Я вот прям сразу из кафе готова в аэропорт выдвигаться, если честно. Лишь бы не видеть этих двоих в такой близости друг от друга. Потому что как бы ни было больно это признавать, но из них получается отличная команда.
На пару они уплетают эту пиццу и тут же заказывают еще одну. На этот раз выбирают с курицей и грибами, несмотря на то, что Алина терпеть их не может. Заранее предвкушаю ее реакцию, когда она увидит их в своей тарелке и то, как мне придется тщательно их выковыривать. Не хочется думать, что обаяния Горского хватит и на то, чтобы она забыла о своих вкусах.
Она с энтузиазмом рассказывает ему о предстоящей поездке и что там будут не только живые пальмы, но и целый аквапарк с горками. Горский, надо отдать ему должное, умело делает вид, что ему все это интересно.
Я же делаю вид, что вся эта ситуация меня абсолютно не напрягает. Ни капельки. Совершенно нормальная ситуация. А то, что меня медленно, по каплям, будто кислотой разъедает изнутри, это уже исключительно мои проблемы.
Три раза у Максима звонит телефон, но он его стойко игнорирует. А вот на четвертый уже не выдерживает и отвечает на звонок:
— Что значит банкомат карту съел? Так а зачем ты ее туда пихала, если экран не горел?
Женский голос на том конце провода что-то отвечает, а внутри меня все негодует. Разве можно так грубо с матерью разговаривать? Если бы у моей случилось что-то подобное, я бы мчалась к ней на всех парах и не вздумала отчитывать за то, что она не разобралась с технической частью. Господи, да я каждый день благодарю Бога, что она умудрилась не перевести все сбережения очередным мошенникам, которые представляются службой безопасности банка. А тут какой-то банкомат карту съел… подумаешь!
— Я на Дубинской. Быстрее вам будет подъехать, сейчас такси вызову.
Он отключается, щелкает что-то в приложении такси в телефоне и затем снова продолжает непринужденную беседу с Алиной. И лишь когда в дверях кафе появляется высокая брюнетка с мальчиком лет пяти и приветливо машет ему рукой, до меня доходит, что разговаривал он вовсе не с мамой!
Глава 18
Глава 18
Новоприбывшие направляются к нашему столику и всякие сомнения в том, что это могут быть, например, сестра с племянником, смываются от картины их страстных объятий. Девушка разве что не облизывает Максима. Хотя если учесть, что я успела заметить блестящий пирсинг на ее языке, именно это она и собиралась сделать. Видимо, вовремя вспомнила, что они в общественном месте, а не в собственной спальне. Погодите, она что, реально только что ущипнула его за зад??
— Ой, простите, — жеманно протягивает брюнетка. — Я думала, у тебя деловая встреча.
— Так и есть, — коротко кивает босс. — В банк позвонила?
— Они не брали трубку, — картинно возмущается девушка, пристально разглядывая нашу компанию и видимо, всем силами пытаясь понять, какие деловые отношения могут нас связывать. — Я на все кнопки жала, чтобы соединили с оператором, а там только роботы.
— Так тебе и не нужен оператор, чтобы карту заблокировать, — протяжно вздыхает Горский. — Давай сюда свой телефон.
Он набирает какой-то номер, выслушивает меню и выбирает нужные опции. Представлять нас друг другу он, судя по всему, даже не собирается. Даже присесть им не предложил!
— Оксана, — улыбается девушка. — Можно просто Окси. А это Святослав.
— Ярослава и Алина, — киваю ей и разрешаю себе посмотреть на мальчика. Было бы невежливо его игнорировать, верно? Тем более, она совсем не стесняясь вперивается взглядом в мою Малинку.
У него короткие темные волосы с выбритыми на висках полосочками. Глаза зеленые, как у Оксаны, но если я верно помню уроки анатомии, то у родителей с голубыми и зелеными глазами, с равным шансом могут быть дети с таким же цветом глаз.
Точный возраст сложно определить, но мне почему-то кажется, что он младше моей дочери. Спрашивать не решаюсь, а ну как они тоже поинтересуются сколько лет Алине. Но несмотря на то, что мальчик довольно коренастый и крепкий, личико у него все еще такое детское-детское. Я вполне могу ошибаться, но так думать мне определенно легче. Впрочем, мое сердце все равно разрывается от боли и ревности…
Внимание Максима все еще приковано к экрану телефона, но его рука машинально находит мальчика и нежно треплет его по волосам. Святослав льнет к его ладони и трется об нее, словно котенок. Улыбается и тут же демонстрирует безымянный палец левой руки, из которого, судя по всему, брали кровь:
— Смотри что мне сделали!
Максим округляет глаза и с восторгом причитает:
— Какой смелый! Сильно больно было?
— Орал так, что со всей поликлиники народ сбежался, — закатывает глаза Оксана.
— Это, наверное, специальный супергеройский клич был, да? — заговорщицки подмигивает босс.
Мальчик с энтузиазмом кивает, а я несмотря на острую боль внутри, начинаю улыбаться. Алина тоже всегда боялась подобных процедур и когда она была совсем малышкой мне приходилось петь песню про кузнечика так громко, что тоже народ со всей поликлиники сбегался. Но главное, что это помогало и она моментально начинала улыбаться.
— Связь здесь ни к черту, — бормочет Максим и поднявшись со своего места, направляется к выходу.
На нас он даже не смотрит, иначе бы точно заметил звенящее напряжение. Понятия не имею с чем это связано, мы ведь даже не конкурентки, но Оксана смотрит на меня настороженно. Я же на нее… хочется верить, что без зависти. Но судя по странному выражению лица, она каким-то образом чувствует мои мысли.
— Так вы тут рабочие вопросы обсуждаете? — непринужденно интересуется девушка.
— Да, — тяну виновато. Каким бы ни было мое отношение к Горскому, встревать в его семью у меня нет ни малейшего намерения. — Он купил нашу компанию и я… хм, вводила его в курс дела по одному вопросу.
— В кафе? — идеальная темная бровь ползет вверх.
— У меня сегодня выходной, — нагло вру. — Но у Максима Владимировича возник важный вопрос. А если учесть, что он категорически против “детского сада” в офисе, пришлось ему прервать наш обед.
— Понятно, — задумчиво протягивает она, но кажется, яд в моем голосе слегка успокоил ее подозрительность. По крайней мере, зеленые глаза перестают прожигать меня насквозь, но уже в следующее мгновение я жалею, что не смогла удержать ее внимание чуть дольше. Потому что, потеряв ко мне интерес, она переводит взгляд на мою дочь и ее глаза мгновенно сужаются, как если бы они резко потеряли фокус. Вот только кажется, все наоборот. Они не то что теряет фокус, они кажется, впиваются в нее с удвоенным вниманием.
— Так вы работаете в “Планере”? — уточняет она, севшим вдруг голосом. — А давно?
От ответа меня спасает появление Горского, которыйторжественно вручает ей телефон и сообщает, что заблокировал карту.
— Новую они, наверное, не скоро откроют, — хлопая ресницами начинает она. — А у меня как назло налички совсем нет…
— Да, точно, — Максим лезет в бумажник и вытаскивает оттуда несколько крупных купюр.
— Спасибо, — сияет она и обвивает руками его шею. — Ты лучший.
Я машинально отворачиваюсь, делая вид, что усердно вытираю салфеткой и без того чистые губы Алины. Не хочу на это смотреть. Пусть и понимаю, что в людном кафе, да еще и при детях, они вряд ли сольются в страстном поцелуе, но даже такие невинные объятия и его нежный взгляд в сторону Святослава, прицельно бьют в самое сердце.
Пару дней. Мне осталось терпеть его компанию пару дней. Саид явно дал понять, что ждет нас с Алинкой в гости до праздников, а значит Люба должна забронировать нам билеты как можно скорее. По возвращению, мы подпишем чертов контракт и я смогу вычеркнуть Горского из своей жизни навсегда. Снова. На этот раз, надеюсь, окончательно.
— Ты нас отвезешь? — ласково спрашивает Оксана, не убирая наманикюренные пальчики с его плеча.
— Такси вызову, — бросает Горский. — Работы невпроворот.
— Хм…, — невнятно мычит девушка, в очередной раз цепким взглядом оглядывая наш стол. Видимо, пицца в компании подчиненной и ее дочери никак не вписывается в ее понятие плотного графика занятого бизнесмена. И по идее, меня не должно волновать что она там себе думает, вот только я с ужасом замечаю, что сейчас ее взгляд не просто застывает на лице Алины, как раньше. Он скачет несколько раз между ними с Максимом.
— Мы, пожалуй, тоже пойдем, — вскакиваю я и встаю так, чтобы дочь оказалась за моей спиной. — У нас тоже дел, знаете ли, невпроворот.
— Да, — поддакивает дочь. — Нам еще надо купить купальники. Да, мама?
— Обязательно. — даже если бы дочь сейчас попросила купить ей самого настоящего единорога, я бы все равно согласилась. Все что угодно, лишь бы побыстрее оказаться подальше от этих людей.
Собрать чемоданы, договориться с соседкой, чтобы поливала цветы и, наконец, уехать — вот он, мой план максимум на ближайшее время. Оставить Горского в промозглой Москве, а самим улететь в теплые края. Разве это не мечта?
Только эта мысль и держит меня на плаву весь следующий день. Делаю себе мысленную пометку привезти Любе побольше сувениров из Эмиратов за то, что купила нам билеты уже на следующий день и мне больше не пришлось тащиться в офис.
Я испытала просто невероятное облегчение, когда вечером она прислала мне бронь и сообщила, что такси заедет за нами ровно в десять утра. Это, кстати, тоже меня обрадовало. Не знаю, с чего я взяла, что Горский может вызваться отвезти нас в аэропорт лично, но такси определенно было лучшим вариантом. Не хочу, не хочу его больше никогда видеть…
В общем, в аэропорту от радости пританцовывает не только Алина, но и я. Отсрочка в долгие десять дней вселяет в меня оптимизм и надежду на то, что я смогу довести сделку до конца и не потерять себя. По возвращении, мы быстренько заключим контракт и все… я больше никогда не увижу Горского! Даже слышать о нем не хочу!
Правда, моя дочь, кажется, об этом не в курсе, поэтому что стоит нам занять очередь у стойки регистрации, как она дергает меня за свитер и радостно шепчет:
— О, мама, смотри! Это же Максим!
Пока я разворачиваюсь, в моей голове успевает проскочить мысль, что раз уж собрался самолично убедиться в том, что мы сядем в этот долбаный самолет и не сорвем важную сделку с арабами, то мог бы и сэкономить на такси, заехав за нами по дороге, но затем мой взгляд падает на черный кожаный чемодан, который он неторопливо тянет за собой и мое сердце ухает в пятки, проламливает сверкающий пол и не останавливается даже пролетев два этажа подземной парковки.
Нет… нет… нет… Пожалуйста, пусть это будет не то, о чем я думаю! Он же не летит с нами? Не летит же???
Глава 19
Глава 19
Максим
В любой другой ситуации было бы забавно наблюдать за выражением ее лица, но сейчас мне даже немного жалко Ярославу. Она явно не рассчитывала, что я полечу с ними. Но я подозревал, что заикнись я о совместном путешествии, она бы точно слилась. Принудить ее у меня бы не вышло, все-таки это выходит за рамки ее рабочих обязанностей, но и упускать такой шанс я не собирался.
Понятия не имею чем она так привлекла Саида, но зная их менталитет, они бы не стали приглашать к себе женщину с ребенком просто ради забавы. Он, действительно, успел проникнуться к ней теплыми чувствами и этим надо воспользоваться. Ковать железо, пока горячо. Первое правило бизнеса: дожимай клиента, пока он тепленький. И сейчас Саид ибн-Сакр не просто горяч, он пылает!
Если даже на том пресловутом форуме, будучи никем, я сумел расположить к себе лучших из лучших, то уж с арабами, которые уже питают самые что ни на есть светлые чувства к нашей компании, а в частности, к одной миленькой блондинке, точно найду подход. Сидеть там все десять дней я, конечно, не собираюсь, но и не воспользоваться таким шансом было бы просто кощунство.
Лично выскажу ему свое почтение, заверю, что проект его отеля в надежных руках и добьюсь того, что он порекомендует нас всем своим друзьям. Ни для кого не секрет, что там крутятся огромные бабки. В моих интересах сделать так, чтобы они решили влить их в мой бизнес!
— Не переживайте, Ярослава Павловна, — с легкостью перехватываю ручку ее чемодана. — Вы едете на пляже чилить, я же еду в командировку. Мы с вами даже пересекаться не будем.
В ее глазах все еще полыхают молнии, а вот ее маленькая копия выглядит разочарованной. Слегка поджимает губы и душевно так, искренне интересуется:
— Ты плавать не умеешь, да? Я тоже, но у меня есть нарукавники.
— Во-первых, — занудно начинает Птенчик, но я с легкостью предугадываю ее слова и перебиваю:
— Можно и на ты. Зови меня Максим, принцесса. А во-вторых, я могу научить тебя плавать.
Лицо малышки вспыхивает восторгом, но ее вредная мамаша тут же округляет глаза и угрожающе цедит:
— Не смей раздеваться перед моим ребенком!!
Пассажиры в очереди вокруг с опаской поглядывают в нашу сторону, наверняка решив, что в их ряды затесался педофил-рецидивист, а я лишь закатываю глаза:
— Мне, по-вашему, в костюме плавать?
— Можете плавать в чем угодно, — словно кобра шипит, — хоть голышом! Главное, делайте это подальше от меня и моего ребенка!
На языке вертится с десяток язвительных ответов о “голышом”, но я, естественно, прикусываю язык.
Во-первых, не при детях же! А во-вторых, это будет неизбежным шагом на запретную территорию. Мы не вспоминаем то, что произошло на том форуме. Так что напоминать, как ей нравилось смотреть на меня без одежды, было бы неправильно…
Другой вопрос — что с собой-то теперь делать? Потому что несмотря на то, что слова так и не слетели с моего языка, память услужливо подсовывает все мельчайшие подробности того времени. Не то чтобы я их особенно забывал за эти годы… Но сейчас, когда она настолько близко, что легкие до отказа забиты ароматом ее цветочного шампуня, гнать от себя видеонарезку из собственных воспоминаний становится особенно сложно.
Я помню абсолютно все. Спустя столько лет я все еще помню не только визуальную картинку ее изгибов и каждую родинку, но и всю сенсорику… как шелковистая кожа становилась вмиг шершавой от мурашек, стоило мне дотронуться от нее, как напрягались ее… Ох, людный аэропорт явно не лучшее место для подобных флешбеков!
Кончики пальцев печет от желания проверить какой эффект мои прикосновения возымеют на нее спустя столько лет, но я стойко прячу их в карманы.
Если я в чем-то преуспел за эти семь лет, так это в том, чтобы на корню глушить в себе любые намеки на слабость. Не было никакого форума! И милого застенчивого Птенчика, от которого у меня сгорели все предохранители, тоже не было. Вообще, мать вашу, ничего не было… Одни лишь яркие фантазии и бессонные ночи после.
Но это ладно, к этому мне не привыкать. А вот к ее присутствию рядом пора бы и привыкнуть. По крайней мере, на ближайшие несколько дней.
Еще бы постараться хотя бы на людях сделать вид, что когда мы случайно касаемся друг друга, нас не фигачит двести двадцать… Ох и сложная это будет поездочка.
Особенно если Яра продолжит смотреть на меня так — будто хочет раздеть и заживо расчленить. Но почему-то, волнует меня только первая часть…
Глава 20
Глава 20
— Что вы такого нагребли? — хмурится Горский, забирая у меня маленький чемоданчик ручной клади. Пользуясь моим ступором, он уже уложил наши большие чемоданы на багажную ленту. Друг за другом, словно специально хочет, чтобы нам дали одну бирку. Будто мы не абсолютно чужие друг другу люди, а одна семья, решившая провести отпуск в теплых краях.
Гашу эту мысль на корню, не давая ей ни малейшей возможности проникнуть куда-то глубже. Ничего не было. Мы не знакомы. Семья у меня есть. Вот только Максим не имеет к ней никакого отношения!!
— Три альбома для рисования, шестьдесят маркеров, две книги, наушники, Месье Колбасье — это плюшевый кот, если что. На перекус два яблока и одна морковка, печенье, леденцы, чтобы не закладывало уши, влажные салфетки, вода, мой ноутбук.
Все это я произношу на одном дыхании и, наконец, делаю шумный вдох. Это все нервы! Я ведь не обязана ничего ему отвечать, но его появление здесь настолько застало меня врасплох, что до конца не могу прийти в себя!
Он летит с нами! Горский летит с нами!!! Как мне пережить эти десять дней? Ладно, к черту десять дней… как мне пережить этот полет??
Я всерьез подумываю о том, чтобы отменить поездку, но понимаю, что Алина меня не простит. Она так ждала ее. Обычно с начала декабря у нее разговоры только о предстоящем дне рождения, даже новый год меркнет в сравнении. А тут — все мысли только о морюшке и пляже.
Сама я вряд ли финансово потяну такой отпуск, тем более, я одной ногой безработная… Нет, не могу я так поступить с дочерью. А значит, мне придется… придется смириться и снова стойко и упорно делать вид, что Максим мне абсолютно чужой человек. Надеюсь, он не соврал, когда сказал, что собирается там лишь работать.
— Господи, Ярослава, — закатывает глаза босс. — Такое впечатление, что вы в экспедицию в джунгли собрались. Нам лететь-то всего пять часов. Зачем столько барахла? Неужели нельзя было сдать в багаж?
— Вы просто ни разу не летали с моей дочерью, — поджав губы, сообщаю. — В прошлом году, когда мы навещали моих родителей, рейс задержался и она так громко возмущалась тому, что сидячих мест у гейта не осталось, что одна бабуля уступила ей свою инвалидную коляску.
Я, естественно, понимаю, что у той женщины не было инвалидности, а коляску ей выдали специально в аэропорту, чтобы было легче передвигаться, но в нашей семье до сих пор ходит шутка о “целебном нытье” Алины.
Горский переводит взгляд с меня на скромно притихшую дочь, видимо, пытаясь понять каким образом такой ангелочек мог скандалить, но быстро поняв свою ошибку, я делаю шаг в сторону, чтобы закрыть ее собой. Хватит, хватит смотреть на мою малышку своими айсбергами!
Максим делает попытку вырвать из моих пальцев наши паспорта, но я вовремя одергиваю руку и хмурюсь. Если бы мы с Малинкой, действительно, отправлялись в джунгли, было бы даже забавно показать боссу дату ее рождения, а затем с улыбкой помахать ручкой из иллюминатора. Но сейчас явно не время. Эта поездка и так обещает быть тяжелой, не хватало еще усложнить ее еще больше.
— Запомните, Максим Владимирович, мы сами по себе, а вы сами по себе. И зарегистрируемся на рейс мы тоже сами!
“Чтобы места нам дали подальше друг от друга”, — эту часть я уже добавляю мысленно. Вовсе не потому, что боюсь его обидеть, а потому что это наверняка вызовет недоумение у Малинки. Не хочу потом всю дорогу отвечать на бесконечные вопросы о том, за что я так невзлюбила своего босса.
Она и так будто чувствует, что между нами что-то происходит. Сыплет бесконечными “а почему он летит с нами?”, “а на мой день рождения он придет?” и вишенкой на торте: “а жить мы будем в одном номере?”
Последний вопрос окончательно вгоняет меня в ступор и я еле сдерживаюсь, чтобы не треснуть Горского чем-нибудь тяжелым. Чемоданом с альбомами, например… Надо было не Месье Колбасье с собой брать, а коллекцию ее любимых камней.
Года в три у Алинки была традиция — с каждой прогулки тащить домой камушек. Есть в той коллекции красивые миниатюрные экземпляры вроде кварца и мрамора, а есть и огромные булыжники весом в пару килограмм. Вот с ними бы я сейчас с удовольствием устроили более близкое знакомство своему боссу!
Поездка еще не началась, а моему терпению уже приходит конец! А я ведь планировала там не просто “чилить на пляже”, как выразился этот нахал. Саид клятвенно пообещал, что для Алинки там будет русскоязычная анимация и я смогу посмотреть на работу их отеля изнутри и изучить все малейшие детали.
Может это и глупо, если учесть, что этим проектом буду заниматься уже не я, но я считаю, что упускать такую возможность — еще глупее. Тем более, такая информация всегда пригодится мне на будущей работе.
Но если это будет означать, что мне придется часто пересекаться с Горским, то, пожалуй, оно того не стоит. Пляж, так пляж, как говорится… Зря я что ли новый купальник покупала? Может, научу наконец, Алину плавать. Понятия не имею как, ведь сама не умею, но попробовать можно… Все что угодно, лишь бы минимизировать контакт с боссом.
Он прав, для него это просто командировка.
Для меня же отель — беспощадный флэшбек на семь лет назад. И пусть во владениях Саида находятся не коттеджные домики, вряд ли это сильно что-то изменит. Белоснежные простыни, кровати кинг-сайз, ощущение какого-то праздника и этот мужчина рядом… у меня просто нет шанса. Ни единого!
П.С. история с инвалидной коляской и "целебным нытьем" взята из реальной жизни))) Моя пятилетка в прошлом году побила свой собственный рекорд вредности)))))
Глава 21
Глава 21
Полет проходит более менее спокойно. Главным образом потому, что сидим мы в разных рядах. А еще — в бизнес-классе! Никогда не летала с таким комфортом и теперь мы с Малинкой напару позорим Горского, глазея по сторонам и тыкая наугад разные кнопочки. Ну ладно, тыкает допустим, Алина, но позорю в основном я, потому что понятия не имею что они значат.
Я даже как разложить кресло не могла понять. Разрисовав полтора альбома, дочь начала клевать носом и вскоре уже дремала на моем плече. Я видела, что другие пассажиры разложили кресло так, чтобы не только спину можно было выпрямить, но и ноги. Однако как самой это сделать сразу не сообразила.
Боясь пошевелиться, чтобы не разбудить малышку, я наощупь шарила руками по сиденью в поисках заветной кнопки, когда надо мной нависла огромная тень.
Секундное облегчение от мысли, что одна из бортпроводниц заметила мое мучение и пришла на помощь, сменяется шоком, когда я понимаю, что это Горский.
Он наклоняется, чтобы помочь, но так как Алина сидит у окна, ему приходится буквально перегнуться через меня.
По-детски задерживаю дыхание, но обреченно понимаю, что на языке все равно еще долго будет играть аромат его парфюма.
— Готово, — сообщает он, когда ноги нашей дочери вытягиваются вместе с креслом. Она слегка ворочается от такого грубого вмешательства и я аккуратно глажу ее по волосам, чтобы не дать проснуться. Перекладываю ее голову на разложенное практически горизонтально кресло и только потом замечаю, что Максим все еще здесь.
Вряд ли с таким телом греческого бога у него прихватило спину от неудобной позы. Тогда какого черта он продолжает стоять в опасной близости и пялиться на меня?
— Кхм, — слегка прокашливается он, резко отстраняясь. — Заметил, как ты пыталась… вот, решил помочь.
— Спасибо, — киваю, делая вид, что не заметила, как он пялился на мои губы. Очень хочется их облизать, но я всеми силами сдерживаю порыв. Это слишком опасно… Когда он настолько близко — любое движение опасно.
Максим тоже кивает и уже развернувшись к своему месту, уточняет:
— Тебе, может, тоже помочь разложить кресло?
— Нет, спасибо, — отчаянно мотаю головой. — Все в порядке. Спать я все равно не собираюсь, а так — кресло очень удобное.
— Прелести бизнес-класса, — пожимает он плечами.
— Надо будет не забыть поблагодарить Саида за это, — напоминаю больше себе, чем ему. — Я честно говоря, думала, что его щедрость только бесплатным проживанием ограничится.
— Думаю, Саид был бы рад оплатить вам с дочерью не только отель, но и весь самолет. Вы определенно его чем-то зацепили. Но к счастью, проверять на прочность его щедрость не было необходимости. Билеты оплатила наша компания.
— Эм… спасибо, — мямлю робко. — Уверена, прибыль от контракта на строительство новой гостиницы покроет все дополнительные расходы.
Не знаю зачем я добавляю вторую фразу. Видимо, чисто из вредности. Мы оба понимаем, что от того, что он решил потратить на нас с Алиной лишнюю сотню тысяч рублей, новый босс не обеднеет. Но и думать, что он сделал это по доброте душевной я тоже не хочу. Надо будет уточнить у Любы, может других мест просто не было? Хотя, в салоне я точно видела несколько свободных кресел…
“Ох, да ладно тебе, Яра!, — злюсь на саму себя. — Это же Горский! Реально готова простить ему все обиды только из-за того, что он раскошелился на дорогой авиаперелет?”
— Даже не сомневайтесь, — его губы подрагивают, сдерживая улыбку. — Приятного полета, Ярослава.
— И вам, Максим Владимирович, — бурчу. — И вам.
Я утыкаюсь в свой телефон и только прочитав пару страниц книги до меня вдруг доходит, что для того, чтобы понять, что мне нужна была помощь с креслом, Горский должен был смотреть на меня. Я ведь не звала на помощь, даже руками не размахивала, чтобы призвать стюардессу. Очень аккуратно, чтобы не разбудить дочь, шарила руками по ручке кресла. И он все равно заметил…
По прилету нас встречают сразу три человека. На двух из них униформа с логотипом отеля Саида, а один мужчина одет в строгий костюм без каких-либо опознавательных знаков. Надежда на то, что он приехал сюда за Горским и отвезет его в совершенно другой отель, рушится, когда я замечаю, что на небольшом плакате в руках у девушки написаны все три имени. Максим, Ярослава и Алина.
Быстро смаргиваю и фокусирую взгляд на их лицах, не давая образу с таблички прочно засесть в моем сознании. Это, наверняка, первый и последний раз, когда наши имена стоят рядом. Будто мы не просто чужие люди, впервые встретившиеся несколько дней назад, а самая настоящая семья.
И будто в издевку над моими мыслями, девушка с небольшим акцентом заявляет:
— Добро пожаловать в солнечный Дубай! Меня зовут Аниса. Надеемся, ваша семья здесь прекрасно проведет время!
— Мы коллеги, — смущенно поправляет ее Максим. — Шейх Саид ибн-Сакр был настолько благодарен нашей Ярославе за то, что она замечательно поработала над его проектом, что решил пригласить ее с дочерью к себе в гости на отдых. Я же здесь исключительно для работы. Можем, кстати, сразу в офис и отправиться, в отель заезжать не обязательно.
— Не семья? — медленно переспрашивает девушка.
Сейчас я понимаю, что возможно, та первая фраза приветствия была ее максимумом на русском и из пламенной речи босса она поняла лишь первое предложение.
Объясняю ей то же самое на английском, запоздало подумав, что Горскому неплохо было бы взять с собой Альбину. На конференции Максим неплохо разговаривал на английском, но мы там и особо сложные термины не использовали. А ну как Саид решит обсудить толщину опалубки и размеры дюбелей?
— Да, я поняла, — все так же недоуменно говорит девушка. — Просто почему-то была уверена, что вы… малышка так похожа на отца, в смысле, на Максима Владимировича.
Глава 22
Глава 22
Мысленно чертыхаюсь. Даже нет, матерюсь. Очень грубо и неприлично. Но что поделать, ее слова, а главное, цепкий взгляд Горского ползущий, словно сканер, по лицу Алинки, окончательно выводят меня из равновесия.
Встречающая делегация подхватывает наши чемоданы и просит следовать за ними, а Максим весело подмигивает мне и заговорщицки шепчет.
— Это походу, как для нас все азиаты на одно лицо, для арабов мы, русские, выглядим одинаково.
— Точно, — выдавливаю из себя со смешком и заметно расслабляюсь. Идиот ты, конечно, Горский. Слепой идиот! Но сейчас твоя слепота мне крайне выгодна.
Не могу сказать, что между ними, действительно есть какое-то потрясающее сходство. В офисе, например, никто даже не провел параллель между моей дочерью и новым боссом.
Но полагаю, что вот так — увидев перед собой нас троих, незнакомым людям без труда удается увидеть в нас “семью”. Из-за одинакового цвета волос и бледной кожи, мне часто говорили, что Малинка — мой маленький клон. У Максима же кожа не такая бледная, будто он каждые выходные проводит в Эмиратах. Но губы у него полнее моих, слишком чувственные для мужчины. Да и форма носа у Алины скорее его. Хотя, у нее он более аккуратный, что ли. И его явно не ломали, чего нельзя сказать о небольшом бугорке на переносице ее отца. Но даже этот дефект не уродует его. Он скорее компенсирует ту самую чувственность губ. Чтобы он не выглядел слишком уж нежно для мужчины. Впрочем, татуировки, которые торчат из-под ворота рубашки, тоже придают +10 к брутальности. Ой, да ладно, кого я обманываю… все +100 они придают! Как минимум.
На парковке я посылаю очередную мысленную благодарность Саиду за щедрость. Он прислал за нами минивэн, а значит внутри есть достаточно места для того, чтобы мы расположились с комфортом и Горский не решил в очередной раз нарушить мои личные границы.
Алина садится у окна и ловко вытащив мой телефон из сумки, начинает фотографировать все подряд.
— Для бабушки, — с восторгом комментирует. — Я ей обещала все-все рассказать о поездке.
— Мы ей обязательно вечером позвоним.
— Она грохнется в обморок от удивления! — без тени сомнения отвечает дочь.
Максим прыскает от смеха, а я лишь закатываю глаза.
В понимании моей дочери, “упасть в обморок от удивления” — это высшая степень восторга. Думаю, стоит поблагодарить за это нянечку в их саду. Она утром устраивает поистине королевский прием всем девочкам. Будь то новое платье, ободок или просто красивая прическа, Ольга Ивановна всегда картинно прикладывает руки к груди и обещает пренепременно потерять сознание от восторга.
В итоге каждый раз, собираясь утром в сад, Алина критично осматривает себя в зеркало и гадает “грохнется или не грохнется” сегодня впечатлительная няня.
Уже в лобби отеля меня посещает дурацкая мысль, что по закону жанра, нас сейчас должны определить в один номер. Почему-то в фильмах это всегда случается. Ошибка брони, недопонимание, резкое отсутствие свободных номеров… Причины всегда разные, но итог один — герои непременно оказываются заперты в одном номере!
Я уже всерьез начинаю присматриваться к роскошным диванам в холле, решив, что в случае чего, заночую прямо здесь. Но перебросившись парой слов с молодым парнем за стойкой, Аниса берет два ключа и просит нас следовать за ней.
— Ваши номера находятся на одном этаже, но в разных крыльях. Это не будет проблемой?
— Абсолютно нет, — поспешно отвечаю.
— Скажите, когда я смогу встретиться с Саидом ибн-Сакром? — деловито интересуется Горский. — Мне будет достаточно буквально двадцати минут, чтобы освежиться после дороги и я готов…
— Хозяин велел дать вам всем время на отдых сегодня, — мило улыбается девушка. — Если хотите, можно отправиться на пляж. Но на крыше есть прекрасный бассейн, рекомендую начать с него. По крайней мере, пока не спадет жара. А уже завтра утром Басир отвезет вас в офис.
— Хорошо, — вздыхает Горский. — Пожалуй, можно и отдохнуть. До пляжа как тут добраться?
Аниса подробно объясняет про частный пляж, а я решаю, что значит мы с Алиной пойдем в бассейн. Она, конечно, мечтала о том, чтобы сразу из аэропорта с разбегу забежать в морюшко, но думаю, бассейн на крыше должен компенсировать ее разочарование.
— Это все для нас? — глаза дочери расширяются от удивления. — Или с нами еще кто-то будет жить?
— Только мы с тобой, — завороженно улыбаюсь, осматривая огромный номер.
Здесь вполне могла бы разместиться целая футбольная команда, причем, вряд ли бы кому-то пришлось спать на полу.
В гостиной огромный диван и два кресла, которые наверняка раскладываются. Холодильник небольшой, но зато под завязку забит напитками и разной гадостью вроде чипсов и батончиков. У Малинки сразу глаза разбежались, а я лихорадочно прикидываю как бы повесить туда кодовый замок. В спальне стоит неприличных размеров кровать и небольшая кроватка поменьше.
Господи, они здесь реально все продумали. До мелочей! Даже цветы на тумбочке поставили для нас обеих. Алина смешно их нюхает и прямо в одежде заваливается на кровать. Делает “снежного ангела” на бежевом покрывале и закрывает глазки от восторга!
— Мы правда будем тут жить, мама? — с придыханием спрашивает она.
— Правда, правда, — улыбаюсь, поглаживая ее по волосам. Думаю, если бы она сейчас не лежала, то была бы очень близка к тому самому “грохнуться в обморок от восторга”.
— Давай быстренько в душ и сходим в бассейн. Или ты уже проголодалась?
— Неа, — дочь хлопает себя по пузику, напоминая мне, что в самолете умяла весь обед и еще и утянула мой круассан с шоколадом.
После душа Алина снова хлопает в ладоши от счастья, когда выясняется, что один из белоснежных халатов аккурат ее размера. Она заворачивается в него, обматывает волосы полотенцем и просит достать из рюкзака ее солнечные очки. После этого хватает в руки глянцевый журнал и требует себя фотографировать. Я смеюсь и делаю несколько фото, а затем сажусь рядом с ней и делаю еще пару селфи.
На мне ни грамма косметики, лицо слегка припухлое после перелета и дурацкое полотенце на половину съехало с головы… но на снимках мы выглядим настолько счастливыми и сияющими, что я готова прямо сейчас загрузить их во все соцсети и даже разослать в модные журналы.
Алинка начинает танцевать прямо на кровати и решив не портить ортопедические матрасы ее прыжками, я включаю музыку на телефоне и утягиваю ее в гостиную.
Она смешно вертит попой, дрыгает всеми конечностями и пытается делать колесо, от чего полотенце тут же спадает.
Ее веселье настолько заразительно, что я невольно присоединяюсь к этому безумному танцу. И пусть я понимаю, что больше похожу сейчас на Бегемотиху из “Мадагаскара”, трясу головой с ней в одном ритме и мы даже несколько раз “стукаемся” пятыми точками на припеве.
Смеемся настолько громко, что были бы дома, мне бы наверняка было стыдно перед соседями. Но думаю, в роскошном номере-люкс не поскупились на звукоизоляцию и другие постояльцы не узнают о нашем диком веселье.
Все, кроме одного, по крайней мере…
Потому что один из постояльцев сейчас стоит в дверях, которые видимо, Басир забыл закрыть после того, как занес наш чемодан и смотрит на нас с какой-то странной улыбкой.
Глава 23
Глава 23
Максим
Не знаю, чем я выдал свое присутствие. Вроде бы даже не дышал… Но не дав мне и минуты, чтобы насладиться этим зрелищем, Ярослава замирает, слово вкопанная и медленно оборачивается.
Ее тело, еще секунду назад двигавшееся в безумном и немного (ладно, очень) смешном танце, превращается в каменное изваяние с глазами-лазерами. И эти самые лазеры сейчас явно дают понять, что мне здесь не место. Ни в этом номере, ни в ее жизни…
Ее дочь продолжает смешно дрыгаться и звонко подпевать бодрой мелодии, используя фиолетовую расческу, словно микрофон, а в это время мы с ее мамой сверлим друг друга взглядами.
Нда… кажется, мой план заключить перемирие на время нашего мини-отпуска потерпел крах, так и не начавшись.
Честно говоря, я и сам до конца так и не понял зачем пришел. Принял душ и сетуя на то, что Саид не захотел приступить к делу прямо сегодня, решил прогуляться до пляжа. Триста лет не был на отдыхе, чтобы вот так — не бежать галопом от одной деловой встречи к другой и не сидеть круглосуточно с телефоном у уха.
Сначала на такой отдых у меня просто напросто не было средств, сейчас же не хватает времени. Окси со Святом регулярно отправляю в теплые края, а сам нормально так и не отдыхал ни разу.
В общем, по всему выходило, что я сейчас должен нарезать круги в теплом морюшке и попивать коктейли, вытянув свою уставшую тушку на шезлонге, но я почему-то приперся сюда… И Ярославе зачем-то настроение испортил, и себе.
И чего смотреть на меня, как на врага народа? Если бы не я, она бы сейчас свою пятую точку в Питере морозила.
Хотя нет, даже до этого ей бы пришлось подождать. Она бы сидела в офисе и усиленно готовилась к сделке. Тем более, должна быть благодарна и хотя бы чуточку рада.
Она же, не разрывая наш зрительный контакт, выключает музыку на телефоне и злобно интересуется:
— Что вы здесь делаете, Максим Владимирович?
И если к ее недовольству я более менее привык за эти дни, то от разочарованного взгляда ее дочери моментально становится не по себе.
— Простите, что прервал ваше веселье, — неуверенно произношу. — На пляж собрался, хотел узнать, не собираетесь ли вы тоже, чтобы трансфер заказать сразу на всех.
Самому становится противно от того, насколько извиняющимся и робким звучит мой голос. Если бы я себя на переговорах так вел, ни единого бы контракта не заключил за всю карьеру. Но к счастью, в мямлю я превращаюсь только перед этими девочками. Они, будто два клона сейчас. Один побольше, второй поменьше. Обе стоят “руки в боки” и смотрят на меня совсем недобро.
— Он тут бесплатный, Максим Владимирович. Аниса же сказала, что электрокары курсируют постоянно, так что вам нет смысл искать себе компанию, чтобы разделить затраты на всех и сэкономить на поездке.
Вот же язва!
Но по крайней мере, ее язвительный тон мигом выводит меня из ступора и я уже более твердым голосом говорю:
— Спасибо за напоминание. Но я все же не вижу причины, по которой мы не можем поехать на пляж вместе.
Птенчик одаривает меня таким красноречивым взглядом, что сразу становится понятно, что причина здесь одна — и это непосредственно я.
— Что случилось с вашим “вы едете на пляже чилить, а я решать важные рабочие вопросы”? — ехидно напоминает она.
— Ну вы же слышали, что сказала Аниса, — развожу руками. — Рабочие дела начнутся завтра…
— Очень жаль, что ваши планы изменились, Максим Владимирович. Но это исключительно ваши проблемы. Мы с дочерью не собираемся менять свои планы в угоду вам.
— А чем вы планировали заниматься? — Таращу на них глаза. Неужели, она ребенка сразу на шопинг потащит вместо пляжа?
— Отдыхом, — огрызается она. — Мы планировали заниматься отдыхом. И сами понимаете… в вашей компании это будет сложно!
— Маам, — невинно тянет ее маленькая копия. Но услышать, что хочет сказать Алина я так и не успеваю — дверь перед моим носом захлопывается, рискуя укоротить его на пару сантиметров.
Вот же злыдня! Что на нее нашло, интересно? Нормальные люди на отдыхе расслабляются и забывают о проблемах, а она ведет себя так, будто… “Будто ее главная проблема последовала за ней”, язвительно подсказывает внутренний голос.
Хорошо все-таки, что я решил заранее ей не говорить о том, что буду их сопровождать. Что-то мне подсказывает, что Ярослава бы точно отказалась от поездки.
Да и правильно она поступает, если честно. По крайней мере, в ее поступках просматривается логика. Чего не скажешь о моих собственных… Сам же попросил ее “забыть все, что произошло семь лет назад”. А веду себя так будто… будто нифига не забыл!
Может, это жара на меня так действует? Атмосфера тут какая-то празднично-расслабленная. Поэтому и тянет меня на воспоминания о прошлом… Впрочем, со скрипом приходится признать, что вряд ли дело в жаре. В Москве вот было довольно холодно, но всю прошлую неделю, с тех пор как впервые увидел ее спустя семь лет, я постоянно мысленно возвращался на тот форум. Вспоминал ту красивую девчонку, в которую влюбился с первого взгляда. Все наши разговоры, каждое, мать вашу, прикосновение. И снова, спустя столько лет, меня до дрожи пробирало от этих мыслей… Ни единого момента я не забыл. Они все прочно врезались в мою память и засели там навсегда, будто вплавились в подкорку. Впрочем, и неудивительно, мы тогда с ней горели на таких температурах, что еще вопрос как живы остались…
В общем, помню я, как выяснилось, абсолютно все… включая ее угрозы разоблачить меня и попытки шантажа!
Глава 24
Глава 24
Аккуратно поворачиваюсь к Алинке, опасаясь увидеть разочарование на ее лице, но вместо этого там снова сияет улыбка.
— Вот и хорошо, что мы вдвоем останемся, — бодро заявляет дочь.
Чересчур бодро. Чересчур радостно. И к сожалению, я знаю ее слишком хорошо, чтобы поверить в реальность этих эмоций.
Не знаю, общая ли это черта всех детей, или скорее особенность моей дочери. Но иногда, когда что-то ее сильно расстраивает, она неосознанно “надевает маску счастья”, чтобы справиться со своими эмоциями.
На прошлый день рождения бабушка подарила ей красивейшую куклу, о которой Алина долго мечтала. Она была так счастлива подарку, так сильно обнимала новую игрушку, что случайно оторвала ей руку.
Все присутствующие тогда заметно напряглись, приготовившись к слезам и истерике, но вместо этого Алина нацепила такую же лучезарную улыбку, как сейчас и заявила:
— Ну и хорошо, что рука сломалась. Зато теперь моя кукла особенная, а не как у всех.
Тогда я выслушала сотни восторженных комплиментов по поводу того, какая мудрая у меня пятилетка, но зато вечером, когда гости ушли… случилась та самая запоздалая, но очень сильная истерика.
Вот и сейчас я с ужасом понимаю, что каким-то образом Алина успела привязаться к Максиму. Как я могла это допустить? Они же практически и не общались толком. Неужели вчерашняя совместная пицца и пару разговоров за сегодняшнюю поездку произвели на нее такое впечатление?
Алинка часто тянется к мужчинам. Будучи малышкой, отчаянно “строила глазки” всем представителям мужского пола. Сейчас же в основном смущается их, но тем не менее, надо быть слепым, чтобы не заметить, что на посторонних мужчин и женщин она реагирует совершенно по-разному. И вот стоило одному из них уделить ей чуть больше внимания, как ее сердечко моментально пустило его внутрь.
Впрочем, я конечно же, не могу ее осуждать… Мне и самой понадобилось совсем немного времени, чтобы Горский забрался глубоко под кожу. И я очень дорого за это заплатила. Поэтому не допущу, чтобы моя дочь “наступила на те же грабли”.
Нет, сейчас им следует подальше держаться друг от друга. Если все же после окончания сделки я решу ему все рассказать, то сначала обговорю все детали с Максимом. Он вполне может решить не принимать активное участие в ее жизни. А что… сын у него, судя по всему, есть. Это сейчас ему скучно и он пытается заполнить свободное время общением с нами. Но в Москве все может измениться. Если у него нет времени нормально пообедать с таким плотным графиком, то вряд ли он легко впишет туда частые встречи с дочерью… А значит, ее непременно ждет очередное разочарование.
Нет уж… будет определенно лучше, если эти двое будут проводить как можно меньше времени вместе.
Мой восторг от бассейна на крыше длится ровно десять секунд. Затем страх высоты напоминает о себе и внутренности сжимаются от ужаса. Мне даже нарукавники для Малинки удается надуть с большим трудом, потому-что дыхание никак не хочет приходить в порядок. Бортиков не видно совсем и поэтому кажется, что перед тобой просто “бесконечный бассейн”, уходящий в никуда. Меня так и тянет предложить дочери отправиться все-таки на пляж. Честно, даже присутствие там Горского совсем не останавливает. Но глядя на ее восторженные глаза, я просто не могу себе позволить подсунуть ей очередное разочарование. Уверена, она сможет убедить себя, что настоящее море гораздо лучше искусственного бассейна, что там можно встретить рыбок и всякую другую живность, поиграть в песке… но вечером это все равно выльется в душераздирающую истерику.
Поэтому, скрепя сердце, бросаю последний взгляд на детишек, которые плещутся у самого края и закрыв глаза, ступаю в воду.
— Мама, там внизу другой бассейн, — громко кричит Алина, подплыв к самому бортику. — Ну же, открой глаза. Здесь не страшно!
Для пущей убедительности, в меня летят брызги и я смешно прикрываю лицо, не выпуская при этом ее из рук. Дай ей волю, она бы уже висела на этом бортике вниз головой, но я судорожно сжимаю ее талию, удерживая ее возле себя.
После долгих уговоров, все-таки решаю приоткрыть один глаз и меня накрывает ядерной смесью восторга и адреналина одновременно.
Вид перед глазами открывается потрясающий. Весь город, как на ладони: высокие здания, пляж, яркие точки дорогих машин на идеальных дорогах… Но в то же время кожа покрывается мурашками от страха. Мы так высоко!
Господи, ну почему? Почему мы не пошли на пляж? Почему Горский не выбрал бассейн? Он-то вряд ли боится высоты. По крайней мере, хочется верить, что любовь к экстриму у Малинки от него, а не просто дефект в гене отвечающим за инстинкт самосохранения. Потому что даже на качелях в парке она раскачивается настолько сильно, что я до побелевших костяшек сжимаю поручни и повторяю как мантру: пожалуйста, не так высоко.
Ее веселье понемногу ломает броню из колючего страха и я более уверенно смотрю вниз. Там, действительно, есть бассейн поменьше и по идее, если кто-то вдруг неосторожно вывалится за бортик, падение будет мягким. Но… лучше, наверное, не экспериментировать.
— Пожалуйста, солнышко, не надо так перегибаться, — прошу ее. — Давай просто поплаваем.
— Но тут же таааак красиво, — лепечет она. — Не будь трусишкой, я тебя держу!
Ее пальчики крепко сжимают мою руку и я невольно улыбаюсь. Ну как можно переживать, когда у тебя такая поддержка?
— Действительно, Птенчик, не будь трусихой, — раздается рядом хриплый голос и несмотря на то, что пальчики Алины все еще сжимают мои, я все-таки начинаю переживать. Очень. Очень сильно.
Глава 25
Глава 25
Максим
Кажется, наслаждаться растерянностью Ярославы входит в привычку. Она так забавно это делает, что я поневоле начинаю обдумывать чем бы еще ее удивить. Птенчик явно не из тех девушек, кто строго следит за своей мимикой и стараются пореже проявлять эмоции, чтобы морщины не появились раньше времени.
Та же Окси забавно отчитывает нас со Святом, когда мы напару смешим ее. Правда, с тех пор как она увлеклась всякими косметическими процедурами, ее мимика и так потеряла былую подвижность. Но зато вот на лице Ярославы отражаются сразу все краски и эмоции.
Ладно бы она меня в аэропорту не видела. Тогда я бы еще понял, почему так удивляется. Но мы же расстались всего полчаса назад.
Я честно собирался отправиться на пляж, но потом перед глазами встал строгий образ Паши, моего тату мастера. Он с меня шкуру сдерет, если узнает, что я всего через три дня после новой татухи отправился загорать. И если от ультрафиолета меня спасает закрытая наглухо футболка с СПФ фильтром, то морская вода мне противопоказана еще как минимум месяц.
Если бы я заранее знал, что на меня свалится такой редкий отпуск, то не спешил бы “отмечать” приобретение “Планера”. Но с другой стороны, такую шикарную сделку я ждал гораздо дольше, чем возможность расслабиться на пляже, поэтому ни о чем не жалею. Тем более, здесь есть шикарный бассейн. И не менее шикарный Птенчик в нем. Чувствую, расслабиться будет крайне сложно…
А может и нет… Всякие крамольные грязные мыслишки мигом смываются из сознания, когда мне в лицо летят брызги и Алина весело смеется. Девочка пытается выскользнуть из рук своей мамы, но та настолько крепко вцепилась в нее, что у малой ни единого шанса.
— Здесь у бортика глубина всего метр двадцать, — замечаю с улыбкой.
— А у моей дочери рост всего метр восемнадцать. Еще умныезамечания будут?
— Эм… нет. Вы правы, — бормочу смущенно.
Метр восемнадцать? Рядом с мамой девочка кажется довольно высокой, но это скорее потому что в самой Ярославе ненамного больше. Она настолько тоненькая и хрупкая, что с трудом представляю, как она ребенка на руках таскала. Окси, помню, постоянно жаловалась, что спина болит.
В общем, сейчас я чувствую себя полным дебилом и чтобы хоть как-то реабилитироваться, предлагаю:
— Хочешь, научу тебя плавать?
— Да!
— Нет!
Их ответы раздаются одновременно, заглушая друг друга. Но и без этого понятно кто из них за, а кто против. Младший Птенчик с энтузиазмом хлопает в ладоши, а блеск в ее глазах запросто мог бы посоперничать с солнцем. Глаза старшего Птенчика тоже довольно выразительны. Вот только вместо восторга в них читается лишь страх.
— Маам, ну пожалуйста, — дует губы Алина. — Я очень хочу научиться плавать. Ты же обещала.
— Я помню. Но думаю, лучше найти квалифицированного инструктора. Кого-нибудь, у кого есть опыт работы с детьми. Хорошо?
— У меня есть опыт, — гордо выпячиваю грудь. — Я Святика еще в три года научил.
Почему-то я был уверен, что мои слова убедят ее, но вместо этого они производят совершенно обратный эффект. Ярослава сжимается, словно я ее ударил и еще крепче обнимает свою дочь. Глаза свои пронзительные при этом не отводит, но к уже знакомому спектру из удивления и недовольства прибавилось и что-то новое… Обида? Боль? Спасибо хоть педофилию вновь не приплетает. Хватит того, что она уже дважды пригрозила мне соцслужбами. Хотя, уверен, не будь на мне защитной футболки, она бы не упустила шанса упрекнуть меня в грязных намерениях.
Впрочем, я не сомневаюсь, что у Ярославы для меня припасено еще с десяток упреков и обвинений, но к счастью, ее маленькая копия не дает ей шанса перечислить их. Воспользовавшись растерянностью своей мамы, она с легкостью выскальзывает из ее рук и погрузившись на пару секунд под воду, выпрыгивает из нее прямо рядом со мной.
Подхватываю ее на руки и чувствую, как кожу пронизывают миллионы острых стрел. Причем, только часть из них летят со стороны ее опешивший матери. Остальные же, наоборот, рвутся откуда-то изнутри. Дырявят не только тело, но и душу.
На несколько секунд я просто зависаю в пространстве. Обхватываю скользкое маленькое тело и замираю, боясь пошевелиться. Мелкая егоза тоже, кажется, прониклась моментом и вместо того, чтобы продолжить извиваться, как она делала это в руках Ярославы, впивается в меня своими голубыми глазами и смотрит так искренне и преданно, что я моментально улетаю куда-то далеко-далеко.
Видимо, это у них с мамой семейное — одним махом пробивать мою броню. Сейчас моя черствая оболочка не просто дала брешь, она насквозь пронизана горячими наконечниками. Сквозь огромные рваные дыры наружу выливается такой поток эмоций, что мне и самому становится немного страшно. Воздух из легких вылетает со свистом, раздувая намокшие кудряшки Алины и она смешно морщит носик, убирая их за ухо:
— Щекотно, — деловито поясняет и снова вцепляется в меня маленькими ладошками.
Твою ж мать… как я ее учить собрался, если все тело сейчас одно сплошное бревно? То самое, которое Малинке предстоит изображать на утреннике. Язык пересох и провалился куда-то глубоко в желудок. По крайней мере, именно там я сейчас чувствую тугой спазм.
— Максим? Максим, все в порядке?
Голос Ярославы доносится словно сквозь вакуум. Понятия не имею отчего меня так размазало. Что я, детей раньше на руках не держал? Опыт у меня, допустим, не такой уж и большой, но Свят буквально вырос у меня на глазах, и на руках соответственно бывал немало. Но несмотря на то, что люблю я его всем сердцем, такой реакции ни разу не было. Может, все дело в том, что и к маме его я всегда ровно дышал? Понимаю, конечно, что теория “влияние мамы передается ребенку по генам” звучит бредово…. Но других у меня нет. А вот дикое, непреодолимое желание схватить обеих девочек и больше не отпускать, имеется. И я понятия не имею что с этим делать…
Глава 26
Глава 26
Поток эмоций внутри не просто мощный. Он сносит меня лавиной. Хаотично хватаюсь пальцами за скользкий бортик, потому что понимаю, что даже второй бассейн внизу меня не спасет. Если меня все-таки смоет этим цунами, то уже ничего не спасет… Никакая преграда не задержит меня на этой планете.
Легкие и сердце скованы настолько противоречивыми чувствами, что вслед за ними и другие органы начинают работать вразнобой. С одной стороны, картина перед глазами — будто осуществившаяся детская мечта. Та самая, которую много раз загадывали на падающую звезду, о которой писали письмо деду Морозу и с мыслями о которой засыпали.
Алинка на руках у своего отца. С лучезарной улыбкой. Радостная. Счастливая.
С его лицом разобраться намного сложнее. Несмотря на то, что я до рези в глазах впериваюсь в Горского взглядом, так и не могу понять, что он чувствует сейчас. Он выглядит… немного пришибленным. Ошарашенным.
Не удивлюсь, если и сама в этот момент выгляжу примерно так же.
Мне хочется одновременно и вырвать мою дочь из его рук, и срочно бежать за камерой, чтобы запечатлеть этот момент. Потому что уверена, со временем, мне удастся убедить себя, что мне показалось. Возможно, не сегодня… но через несколько дней, через месяц, собственный мозг заставит меня думать, что это был лишь плод моего воображения, последствия солнечного удара или же знаменитый джет лэг. Даже сейчас, стоя всего в метре от них, я уже начинаю искать оправдания увиденному. Потому что иначе быть не может. С чего бы Максиму хватать на руки абсолютно чужого ребенка и смотреть на нее ТАК? Будто он тоже загадывал ее всю жизнь. Будто он тоже об этом мечтал. А еще так, будто он и сам не может поверить в происходящее.
— Ну, ты будешь меня учить? — Алина требовательно барабанит ручками по обтянутой эластичной тканью груди. Обычно в таких футболках плавают всякие серферы из американских фильмов, но что-то я не вижу в руках Максима доску. Там лишь моя дочь… Наша. Его. Он держит на руках свою дочь.
— Конечно, — он слегка трясет головой, будто тоже пытается отогнать от себя какой-то плотный мираж и деловито командует: — Расставь руки вот так. Нет, ладошками вниз.
Малинка покорно повинуется и уже в следующее мгновение, он опускает ее на воду. Я инстинктивно подаюсь вперед, но он ловко перехватывает ее за талию и помогает держаться на воде.
Дочь смешно барахтается, но он спокойно и четко отдает инструкции и вскоре ее движения становятся менее хаотичными. Они вместе добираются до противоположного бортика и снова двигаются ко мне.
— Я плыву, мамочка, — смеется Алина и я показываю ей “большие пальцы вверх”, несмотря на то, что прекрасно понимаю — плывет она исключительно за счет поддержки Горского. Но сейчас этот факт волнует меня меньше всего.
— Ну все, на сегодня хватит, — командую, когда они делают еще пару кругов.
— Ну мааам, — жалобно просит дочь. — Еще чуть-чуть.
— Вечером продолжим. Не стоит долго сидеть в воде.
— Но она же теплая, — она тут же дует губы. — Ты сама говорила, что вода здесь как молоко.
— Алина, — пытаюсь придать голосу твердости. — Хватит. После ужина можем снова поплавать. Мы еще на пляже не были, между прочим.
— Лучше в бассейне, — смущенно встряет Максим. — Я тут вспомнил, что мне нельзя мочить свежую татуировку в морской воде.
— Очень жаль, — выдавливаю из себя, чувствуя какое-то странное разочарование. Какая, собственно, разница почему он решил к нам присоединиться? Я что, всерьез думала, что это отцовское сердце привело его в бассейн? Что придя на пляж, он вдруг понял, что без нас отдых ему не мил… Дура. Какая же я дура! Горскому всего лишь нельзя было купаться в море!
Делаю мысленную пометку провести оставшиеся дни отпуска исключительно на пляже и забираю у него дочь. Точнее, пытаюсь забрать. Но босс ее не отпускает и с улыбкой предлагает:
— Я помогу.
Язык свербит от желания напомнить ему, что в воде ее тело гораздо легче, чем на самом деле и помощь бы мне пригодилась пару лет назад, когда приходилось таскать на себе и дочь, и тяжелую коляску, но я вовремя сдерживаюсь. Горский будто специально тренирует мою выдержку. Еще чуть-чуть и я легко дам фору любому буддийскому монаху.
— У моего папы тоже есть татуровка, — важно замечает Алина, коверкая слово. — У тебя какая?
— У меня их много, — улыбается Максим и начинает закатывать рукав. Потом, видимо, вспоминает мои обещания натравить на него полицию и уточняет: — Это всего лишь рука, Ярослава. Здесь все мужчины гораздо более обнажены, чем я.
Тут мне, к сожалению, нечем крыть. По крайней мере, два качка у шезлонгов в плавках, больше похожих на мои стринги, отобрали такую возможность. Тем более, он собирается продемонстрировать дочери правую руку, а я хорошо помню, что дерево у него на левой.
Мы обе впиваемся взглядами в испещренное чернилами предплечье и я моментально замечаю свежую татушку. Во-первых, она немного отличается по цвету, а во-вторых, это самолет. Или скорее планер, раз уж так называется наша компания. Видимо, Горский решил увековечить на себе свое недавнее приобретение. Но шокирует меня совсем не это… чуть выше локтевого сгиба у него есть еще одна татуировка. Судя по цвету, довольно старая. Но в первую нашу встречу ее там точно не было. Я бы точно запомнила. Потому что эта птица с широким размахом крыла подозрительно похожа на коршун
Глава 27
Глава 27
Проследив за моим взглядом, Максим заметно смущается и резко одергивает рукав. Вряд ли его смущение связано со степенью оголенности, по крайней мере, те качки в слишком откровенных плавках только радуются женскому вниманию. А это значит… что я права? На татушке действительно коршун?
Если бы не странная реакция Горского я бы так и пребывала в уверенности, что мне показалось. Ну или поверила бы, что птица никак не связана со мной. Легко. Ему бы даже убеждать меня не пришлось. Не после того, как он своими действиями дал мне понять, что “семь лет назад ничего не произошло”.
Но тем не менее, он испугался… Или смутился. Сейчас я даже не берусь разгадывать его эмоции. Уже сам факт, что он хоть как-то отреагировал на мой взгляд, говорит о многом.
У меня было лишь пару мгновений на то, чтобы рассмотреть черный рисунок, но этого хватило, чтобы понять, что птица там представлена не в милой-доброй версии “Ну какой же ты коршун? Скорее Птенчик”, а как самый настоящий хищник.
Ну-ну, можно подумать, это я его бросила тогда и исчезла из его жизни! Это мне впору было набивать тату с его именем на своей пятой точке! К счастью, я слишком боюсь боли. А еще я была беременна. А еще… имени его я как раз и не знала!
Одни сплошные “но”. А злится почему-то именно Горский.
Пока я в красках представляю какие татуировки можно набить с новыми данными об отце моего ребенка, Максим сажает Алину на бортик и проигнорировав небольшую лесенку, ловко подтягивается на руках и садится рядом с ней.
Перекатывающиеся под тонкой тканью футболки мышцы мигом притягивают взгляды. Мечтательные — от отдыхающих девиц и раздраженные от тех самых качков. Может, им приплатить за то, чтобы они устроили ему “темную”? Не зря же они денно и нощно потели в спортзале…
Моей задумчивости эти двое не замечают и продолжают болтать о чем-то. Сейчас мне даже хочется, чтобы Малинка “сдала” меня и похвасталась ему, что у ее отца татушка в виде дерева. До сих пор боюсь представить последствия, но в то же время меня так и подмывает смыть самодовольную ухмылку с его лица.
Дочери моей он понравился! То же мне достижение! Она, может, из-за отсутствия фигуры отца в своей жизни и тянется к мужскому полу. Если бы те качки решили учить ее плавать, она бы точно так же на них реагировала.
На этом месте здравый смысл, наконец, вмешивается в мой бессмысленный внутренний монолог и я протяжно вздыхаю. Во-первых, я бы ни за что не подпустила каких-то левых мужиков к дочери. А во-вторых, с чего бы этим самым “левым” мужикам лезть к чужой девочке?
Вот это и настораживает… Для Максима Алина — абсолютно чужой ребенок. Он не знает, что она его дочь. Со мной он явно не хочет иметь ничего общего. Тогда почему? Почему он так тянется к ней? Просто от скуки? Чтобы насолить мне?
Господи, я наверное, никогда не пойму этого мужчину. Не уверена, что он и сам себя понимает, если честно. Потому что всего действия последних дней абсолютно противоречат его же словам.
Если семь лет назад “ничего не было”, тогда почему он всячески пытается возродить во мне все те болезненные воспоминания??
В общем, к тому моменту как я выбираюсь из бассейна (по лесенке, разумеется), мне хочется, словно тот самый грозный коршун с его татуировки, выхватить свою дочь из его рук и переехать в другой отель. Да хоть лично в пентхаус к Саиду! В данный момент я даже на роль пятнадцатой жены шейха согласна, лишь бы оказаться подальше от босса.
Но Вселенная, как и моя дочь, снова не на моей стороне. И если к ударам от первой я уже привыкла, то предательство Алины заметно расшатывает мою нервную систему.
— Мааам, мы голодные, — весело сообщает она.
Вряд ли под “мы” она подразумевает себя и Месье Колбасье, который остался в нашем номере. Хотя честно признаюсь, ее плюшевого кота я бы с куда большим удовольствием накормила.
— Аниса говорила, что между обедом и ужином здесь есть что-то вроде полдника.
— Так он только в четыре, — напоминает Горский. — Еще сорок минут ждать. Можно перекусить здесь, в кафе.
“У богатых свои причуды, — мысленно вздыхаю.” Не вижу смысла тратиться на кафе, если у нас и так пакет “все включено”. Тем более, судя по вывеске, там один фастфуд!
Второй аргумент я привожу вслух и тут же нарываюсь на двойную волну возмущения.
И если Алина ограничивется лишь насупленным вглядом, то Горский не упускает случая высказать свое очень важное мнение:
— А на шведском столе нас что ждет, по-вашему? “Снэкс” это не ужин, а просто перекус. Та же выпечка и напитки.
— Я хочу курасан! — твердо заявляет Алина. — И йогурт! Клубничный. Или яблочный. Маам, а здесь, вообще, есть яблоки?
— Здесь есть все, — уверенно отвечает Максим. — Кроме курасанов разве что… Но мы можем разрезать обычный круассан и положить туда немного курицы. Отличный курасан получится.
Алина начинает громко смеяться, а я лишь закатываю глаза. Не то, чтобы это было для нее сложным словом, но иногда, особенно когда волнуется, она прибегает к “детским” названиям привычных слов. Причем, когда я ее исправляю, частенько нарываюсь на “ну мааам, ты же меня поняла”. А Максиму она преданно смотрит в глаза и лепечет:
— Я имела в виду круассан с шоколадом. Не люблю курицу, беее!
— Как скажешь, принцесса, — покладисто кивает Горский и уже мне бросает: — Ну что, идем? А то сейчас все курасаны разберут!
***
Друзья, глава была написана при температуре 38.5, так что если в тексте встречаются герои из других книг или, вообще, инопланетяне, прошу понять и простить))
Глава 28
Глава 28
Ткань моей туники мгновенно промокает и неприятно липнет к телу. Стулья в этом кафе пластиковые, поэтому большинство посетителей не утруждают себя какой-либо одеждой, но мне как-то не по себе от мысли, что придется сидеть в одном купальнике рядом с Горским. Да и надо все-таки уважать культуру страны, в которой мы находимся. И пусть, судя по разлетающейся речи, отдыхают здесь в основном наши соотечественники, я все равно гордо расправляю мокрую ткань.
— Мам, сфоткай меня рядом с елочкой, — просит дочь.
— В купальнике? — улыбаюсь, выуживая из пляжной сумки телефон. — Пожалуй, это будет самая необычная новогодняя фотография.
Делаю себе мысленную пометку купить красный колпак деда Мороза и устроить настоящую фотосессию на пляже. Можем даже снеговика из песка слепить. А что? Отличная идея для новогодних открыток всем родственникам.
Увлеченная этими мыслями, я делаю несколько снимков и только после этого замечаю какой-то слишком странный взгляд Горского. Он выглядит заторможенно.
Возможно, “завороженно” было бы более благозвучно, но в случае моего босса — заторможенность подходит куда больше.
— Что-то не так? — с вызовом спрашиваю. Еще чуть-чуть и я вспомню свои угрозы оттащить его в полицию. Нечего так смотреть на мою дочь! И пусть я прекрасно понимаю, что обвинения в педофилии были бы беспочвенны, его взгляд меня все равно напрягает. Ну не смотрят так на обычных чужих девочек! Не смотрят на них так, будто они — целая Вселенная!
— Нет, все так, — мечтательно произносит он и тут же, опомнившись, откашливается и добавляет: — Просто понял, что не могу вспомнить когда отдыхал в новогодние праздники. Как-то так получилось, что они всегда связаны для меня с работой.
— Вы не такой уж и старый, — напоминаю беззлобно. — Вместо того, чтобы цепляться за образ вечно занятого бизнесмена, вспоминайте беззаботное детство.
— Кто сказал, что оно у меня было беззаботным? — с усмешкой произносит он.
Я тут же прикусываю язык и громко сглатываю. В его тоне нет ни капли обвинения, но я все равно чувствую себя неловко.
Кажется, это входит у нас в привычку. У меня — обвинять его в том, что он родился с “золотой ложкой” во рту, у него же — доказывать мне, что я абсолютно ничего о нем не знаю. И я бы рада и дальше оставаться в неведении, но кажется, Горский не готов дарить мне такую роскошь.
— Сколько себя помню, всегда в новогодние праздники помогал дяде продавать елки.
— Елки? — глупо переспрашиваю.
— Ага, — кивает Максим. — У него было несколько точек у метро. Когда я был поменьше, стоял рядом с ним. Лет с четырнадцати у меня была уже отдельная точка.
— Настоящие елочки? — с придыханием выдает Алина и смешно складывает ручки на груди.
— Зимой елки. Перед восьмым марта — цветы, конфеты и наборы косметики. Дядя Гарик — предприниматель от бога.
— И он использовал детский труд? — цокаю языком. — Других помощников не нашлось?
— Конечно, нашлось. У него была целая сеть из друзей и родственников, которым он помогал хоть немного заработать к праздникам. Не думай, что он на мне наживался. Только благодаря ему на нашем новогоднем столе было что-то кроме бутеров со шпротами.
— Фу, ненавижу рыбу, — моя дочь смешно морщит нос и тем самым отвлекает внимание на себя.
Максим смеется, а я пользуюсь этой временной передышкой, чтобы прийти в себя. Моя семья была самой обычной. Ни крутого наследства, ни “предпринимателей от бога”, но тем не менее, у нас всегда была еда на столе. Да и в сад я ходила самый обычный, а не интернатного типа.
— Между прочим, это было весело, — хриплый голос Максима вырывает меня из раздумий.
Смотрит он на Малинку, но почему-то мне кажется, что обращается именно ко мне. Будто каким-то образом забрался в мою голову и прочитал мои мысли.
Я не испытываю жалость. Точно не к тому успешному бизнесмену, что сидит передо мной. Но какое-то сожалению по поводу его детства все равно умудряется просочиться в мое сознание. А еще я не перестаю задаваться вопросом: как из нищего мальчика, продающего елки у метро, мог получиться один из самых богатых людей нашей страны? И самое главное… в кого же я все-таки влюбилась на том форуме? Неужели фальшивым было не только имя, но и образ? Вся эта уверенность в себе, профессионализм, умение разговаривать на равных с крупнейшими бизнесменами… все это было ложью?
Абсолютно все. Каждое его действие было продумано наперед. Просчитана каждая мелочь. И я бы все поняла, если бы не одно но… Как во все это вписывалась я? Простая стажерка.
Я не могла обеспечить его ни важными связями, ни помочь влиться в коллектив. Какой смысл ему было заводить интрижку со мной? Почти все его действия семилетней давности поддаются логике. Все, кроме одного… меня.
— Нет, серьезно, — продолжает он уговаривать Малинку. — Было весело. Пару раз, когда моя мама работала в новый год, дядя забирал меня к себе. Мы дарили оставшиеся елки прохожим, покупали несколько килограммов мандаринов и всю ночь смотрели новогодние программы по телевизору.
— У тебя не было братьев или сестер? — невинно интересуюсь.
Еще с той встречи с Окси в кафе меня так и подмывало задать ему этот вопрос, но я опасалась, что буду звучать, как ревнивая девица. Сейчас же он сам заговорил о семье, поэтому вряд ли вопрос вызовет у него подозрения. И несмотря на то, что я сама же решила, что после того “яркого приветствия” вряд ли их связывают родственные связи, ответ жду с каким-то придыханием. Ну мало ли, вдруг эти двое вдохновились знаменитыми Ланнистерами из “Игры престолов”...
— Неа, — пожимает он плечами. — Думаю, моей маме с головой хватило и одного ребенка. Дядя тоже так и не женился, хотя не удивлюсь, если у меня пол Москвы двоюродных братьев и сестер. Дядя Гарик всегда пользовался успехом у женщин. Да и сейчас, несмотря на возраст, вечно на семейные ужины приходит с новыми пассиями.
— Понятно, — прикусив губу мычу.
Чья бы корова мычала, Горский… Дядя у тебя любвеобильный! На себя бы посмотрел! Насчет “пол Москвы” я, конечно, не уверена, но по крайней мере, один “неучтенный” ребенок у тебя есть…
Глава 29
Глава 29
Следующие пару дней проходят в относительном спокойствии. И это очередное доказательство поговорки “все познается в сравнении”. Еще месяц назад я бы точно не назвала “спокойными” попытки Алины научиться плавать. Эта русалка категорически отказывается выходить из воды, вытворяя такие пируэты, что дельфины сбиваются в стайки и аплодируют плавниками! Но Горского мы больше не встречали, а значит, все действительно спокойно.
Подумаешь, у моей дочери скоро жабры вырастут за ушами, главное, что ее папаша, наконец, занялся делом и надоедает теперь Саиду, а не нам.
Я, правда, тоже вчера воспользовалась услугами детского клуба на территории отеля и оставив там Малинку на два часа, выкрала Анису и заставила ее провести мне экскурсию по отелю. Правда, вместо президентского номера, я попросила отвести меня в прачечную и в комнату персонала… Но что поделаешь, не только мой босс жуткий трудоголик. Я тоже, знаете ли, профессионал своего дела и поэтому не собираюсь упускать шанс изучить работу такого крутого отеля изнутри. Они мне даже план проекта предоставили в свободное пользование.
А вот сегодня я явно расплачиваюсь за такое вероломство и поэтому не успеваю даже ноутбук достать после завтрака, чтобы проверить почту, когда дочь требует:
— Аквапарк! Ты же обещала!
— Мы же хотели, чтобы ты сначала научилась плавать, — напоминаю ей строго и тут же прикусываю губу. Потому что, конечно же, она с печалью интересуется:
— Максим не звонил?
— Детка, ты же знаешь, что он приехал сюда, чтобы работать. У него совсем нет времени на развлечения. Он даже не завтрак не приходит и обедает где-то вне отеля.
Если, конечно, вообще обедает. В Москве, насколько я помню, он этим пренебрегал. Это я добавляю уже мысленно. А то с Малинки станется… наберет в подол булочек со шведского стола и отправится бродить по городу в поисках своего непутевого инструктора.
— Но он же обещал! — упрямо топает ножкой.
Мне он тоже, знаешь ли, много чего обещал… Хотя нет, даже не обещал ведь. В этом плане я его даже упрекнуть не могу. Мы были настолько увлечены друг другом, что о будущем совсем не говорили. Он не обещал жениться, не заверял меня, что мы будем навсегда вместе и не нес прочую чушь, которой обычно проходимцы кормят наивных дурочек. Нет, Горскому даже не пришлось утруждаться. Я ведь ничего не требовала, не просила… просто наслаждалась моментом.
— Ну он же поучил тебя немного, — пожимаю плечами. — Тогда, в бассейне. Значит, нельзя сказать,что он тебя обманул, верно?
Поверить не могу, что защищаю босса, но в свое оправдание скажу, что делаю это исключительно ради дочери. Хватит того, что ее бедовый папаша подорвал мою веру в людей. Пусть хоть у нее останется способность доверять людям.
— Но не научил же, — от ее былого запала не осталось и следа. Она уже не топает ножкой, а лишь елозит ей по начищенному до блеска кафелю и шмыгает носом. — Или он думал, что я так быстро научусь? Я старалась, честно…
— Солнышко, — мысленно проклинаю Горского и посылаю ему типун не только на слишком болтливый язык, но и на все другие стратегические места и обнимаю дочь. — Конечно, нет. Никто не может научиться плавать так быстро. Даже олимпийские чемпионы!
Аргумент, конечно, так себе, но на Алину вроде бы действует. По крайней мере, она перестает корить себя и тут же снова напоминает про аквапарк. На этот раз я, конечно же, безоговорочно соглашаюсь и только увидев ее победную улыбку понимаю, что возможно, меня только что профессионально обвели вокруг пальца.
***
— Нет, даже когда научишься плавать! — дрожащим голосом выговариваю по дороге к лифту. — Даже тогда мы не пойдем на те горки!
— Ну маам, — направив на меня “щенячий взгляд” не унывает Алина.
Мне кажется, никогда в жизни я так не гипнотизировала линейку, как сегодня у каждого аттракциона. Для самых экстремальных горок дочь не доросла добрые двадцать сантиметров, но вот у более мелких, но тем не менее до ужаса страшных, она почти дотягивала до шкалы с отметкой сто двадцать. В то время как остальные родители шепотом подсказывали детям встать на носочки, я всерьез обдумывала вариант побрить дочь налысо, чтобы расстояние до заветное зеленой черточки увеличилось еще больше. Один из инструкторов настолько растрогался ее рвением, что по доброте душевной предложил сделать исключение если на надувной лодочке мы поедем вместе. От шока я даже не сразу вспомнила, как будет “завещание” на английском, поэтому моя шутка про то, что сделаю это только после того как сбегаю к нотариусу, осталась непонятой.
— Солнышко, я боюсь, — приседаю на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне. — И это нормально. Все люди чего-то боятся.
— Я ничего не боюсь, — заявляет она настолько уверенно, что у меня язык не поворачивается напомнить ей, как прошлой ночью она требовала, чтобы я пошла в туалет вместе с ней, потому что в темноте могут быть монстры.
— Ты умница, — улыбаюсь. — Но страхи это нормально.
Делегация китайцев с непроницаемым видом огибает наши силуэты прямо перед входом в лифт и до меня доходит, что такие важные разговоры лучше бы проводить в номере, а не в холле отеля.
Дождавшись, когда лифт снова спустится, мы заходим в него и когда двери уже начинают закрываться, Алина резко выставляет вперед руку с криком:
— Мама, там Максим!
Я роняю сумку, в которой пыталась найти нашу ключ-карту и бросаюсь к ней, но понимаю, что никак не успею одернуть ее ручку до того, как тяжелые створки лифта сомкнутся на ее хрупком запястье.
Глава 30
Глава 30
За эти доли секунды у меня не то что вся моя жизнь проносится перед глазами, там еще и какая-то параллельная реальность возникает, в которой дочь становится инвалидом, а я провожу долгие годы в тюрьме, куда меня отправляют по решению соцопеки.
Я хватаю ее за локоть одновременно с тем, как длинные пальцы смыкаются на ее запястье и металлические створки прицельно бьют уже по ним.
— А вот вас-то я и искал, — как ни в чем не бывало, замечает Горский.
Голос даже не дрогнул, но руку он все-таки непроизвольно растирает и как бы невзначай прикладывает к холодной поверхности металла.
Алинка тут же начинает с восторженным щебетом рассказывать о том как прошел наш день, беспощадно жалуется на мать за то, что не дала прокатиться с высоких горок и авторитетно заявляет, что обязательно САМА вернется в этот отель через пару лет, чтобы покататься без каких-либо ограничений.
— Если хочешь, я с тобой схожу, — с энтузиазмом предлагает Максим и тут же добавляет: — только не сейчас. Я еще не закончил с работой, но вечером — запросто. У меня последняя встреча заканчивается в восемь. Думаю, около девяти я буду здесь. Поужинаем и пойдем в этот ваш аквапарк!
Алина начинает прыгать в кабине лифта, а я закатываю глаза.
— У меня, по-вашему, енот? Нет, я конечно, понимаю, что как минимум одно сходство есть — любовь к воде. Но все-таки, моя дочь бодрствует преимущественно днем.
— Вы это к чему? — тут же теряется Горский и прячет заметно покрасневшую руку за спину.
— К тому, что ночью моя дочь спит, — шиплю на него. — В отличие от енотов!
Как он, вообще, Святослава вырастил? Или он там только в роли приходящего папы? Я, конечно, понимаю, что у всех детей разные режимы, но должен же он понимать, что тащить ребенка на развлечения на ночь глядя — плохая затея. Хотя нет, судя по взгляду, совсем не понимает.
Невинно хлопает ресницами, заговорщицки подмигивает Малинке и выдает:
— Ну можно же разок сделать и исключение?
— Можно, — едва сдерживаюсь, чтобы не показать ему язык. — Но исключение придется сделать не только мне, но и всем работникам аквапарка. Так-то у них рабочий день в восемь заканчивается.
— Почему так рано? — удивляется этот остолоп. — В восемь здесь только начинает темнеть…
— Потому что большинство людей приезжают сюда отдыхать, а не работать, — я уже чуть ли не вою от отчаяния. — И им вполне хватает светового дня, чтобы успеть сходить в аквапарк.
— У меня всего два дня осталось до отъезда, — оправдывается Горский, но смотрит при этом почему-то на Алину, а не на меня. Будто специально для нее поясняет почему постоянно торчит в офисе с Саидом. — Надо еще очень много успеть.
— Так мало? — с нескрываемым разочарованием вздыхает дочь. — Ты даже на мой день рождения не останешься?
Его глаза смешно округляются, а я, несмотря на то, что лифт любезно раскрыл двери на нашем этаже, начинаю пятиться назад опасаясь, что Горский сложит два и два.
Ну же, босс, не подведи. Она же всего несколько дней назад сказала, что ей пять. Ну не может же ей быть уже шесть, верно? Давай, миленький, ты же уже наверняка сделал свои умственные подсчеты и убедил себя, что это не твоя дочь. Не дай теперь вашей странной связи все разрушить. Ну тянет тебя к ней, подумаешь… Может, это просто старость. Или во Святику ты своему скучаешь. Да куча причин!
И если бы Горский хоть слово вслух сказал, я бы точно нашла, что ему ответить. Но этот суровый босс размышляет в завидной тишине. Даже Алинка притихла. проникшись моментом. Хотя нет, судя по ее выражению лица, притихла она из-за очередной дозы разочарования.
Господи, когда она уже успела вбить себе в голову мысль, что Горский придет на ее праздник? Мы столько раз обсуждали наши планы на день, выбирали ресторан, развлечения, подарки… И ни разу за все это время не упоминали ее папашу. Если бы я знала, что она рассчитывает на поздравление от него, я бы как-то заранее ее подготовила.
— А когда у тебя день рождения? — наконец, выдает босс.
— Через четыре дня, — гордо отвечает дочь и демонстрирует соответствующее количество пальцев.
— Ровно через два дня после вашего отъезда, — я даже не пытаюсь скрыть улыбку.
Хоть несколько дней отдохнем тут без потенциальной возможности встретить босса в лифте или бассейне. Мне кажется, все эти дни пока мы якобы “чилили на пляже”, а он работал в поте лица, я и не расслаблялась толком. Да и как тут расслабишься, когда в любой момент он может выскочить из-за угла и снова схватить на руки мою дочь? Ладно, нашу… Но от этого совсем не легче. Абсолютно.
— Всего хорошего, — пользуясь тем, что он все еще мысленно где-то далеко, машу ему ручкой и тяну Алину в сторону нашего номера. Она тоже машет, но в последний момент замирает и интересуется:
— А почему ты нас искал, кстати?
— Точно, — Горский будто выныривает из-под толщи воды. Даже головой трясет — то ли чтобы упорядочить мысли, то ли чтобы утихомирить тараканов. Второе, если честно, более вероятно. — Мне очень нужна твоя мама. Точнее, не мне, а Саиду. Он очень хочет еще раз пройтись по всем пунктам сделки.
— Это еще зачем? — непонимающе хмурюсь. — Мы же уже сто раз все проверили.
— Вот именно, — разводит руками босс, но хмурится при этом не меньше моего. Тоже не хочет никуда со мной ехать? Или не хочет, чтобы я встречалась с Саидом? С чего бы, интересно? Контракт уже практически у него в руках, при всем желании я не смогу увести “горяченького клиента” к конкурентам. Так чего же Максим Владимирович снова вертит носом?
— Кажется, Саид-ибн Сакр очень хочет познакомить вас со своими партнерами, — наконец, выдыхает он. — Он все уши нам прожужжал о том, что ему наконец удалось выманить свою незабвенную “Шамс” из серой промозглой Москвы в свой райский уголок.
Что-то я не замечала раньше за боссом чувства глубокого патриотизма к столице нашей родины. А значит, вряд ли он недоволен тем, что Саид противопоставил холодную Москву жаркому Дубаю. Тогда что… Ну не ревнует же он меня, право слово! Или все таки… Нет, бред какой-то!
*** Ну что, девочки, как думаете, быть “семейному празднику” на день рождения? Или все-таки, Горский в пролете?))
Глава 31
Глава 31
Если бы предложение исходило исключительно от Роберта, я бы с легкостью отказала. Сколько можно “вписывать” новые пункты в наш с ним договор? Сказал, что мы сюда “чилить” едем, значит пусть так оно и будет.
Но Саиду я, конечно, отказать не могу. Да и не хочу, если уж быть откровенной.
Поэтому со спокойной совестью сдаю дочь в детский клуб и прикидываю насколько я подпорчу свою карму, если припишу пару строк в резюме о том, что в Эмиратах работала в поте лица и заключала выгодную сделку. Пусть знают какой я ценный работник в конце концов. Это явно добавит мне пару очков в глазах потенциального работодателя.
— У нее точно все будет хорошо? — не унимается Максим, глядя на то, как радостостная Малинка убегает к игрушечной кухне в игровом зале.
— Одна из аниматоров разговаривает на русском. Но мне кажется, она и без этого бы неплохо провела время. В прошлый раз Алина каким-то образом умудрилась подружиться с двумя немецкими мальчиками. Несмотря на языковой барьер, эти трое весь детский клуб на уши подняли.
Горский еще пару раз оборачивается и, наконец, обреченно вздохнув, отпускает ситуацию. А вот я, наоборот, не могу. В голове проносится пару сотен воспоминаний, в которых Алинку кто-то обижал на площадке или строгая бабушка отчитывала за игру в мяч рядом с ее клумбой. Я всегда в таких случаях пыталась максимально поддержать дочь, но в то же время не забирая у нее возможность самой отстаивать свои границы. Порой было жутко сложно нащупать тонкую грань, но все психологи как один твердили, что важно не вмешиваться в детские конфликты. И вот, глядя на Горского сейчас, я понимаю, что чихал он на всех этих психологов. Что-то мне подсказывает, что при любой мало-мальской опасности, он бы схватил ребенка на руки и обидчики бы огребли по полной вне зависимости от возраста.
Повезло все-таки Святику…
“Хотя нет, наоборот, очень не повезло, — строго выговариваю сам себе. — Психологи дело говорят, а гиперопека до добра не доведет!”
— Шамс, дорогая, — Саид встречает нас в холле огромного офисного здания. — Надеюсь, я не сильно помешал вашему отдыху?
— Нет, что вы, — заверяю его. — Я бы не пережила, если бы мы так и не встретились. Спасибо за все. У вас просто шикарный отель!
Мужчина довольно улыбается и подхватив меня под локоток, тащит в свой офис.
За столом сидят трое мужчин, а еще один стоит с небольшим подносом, на котором возвышается вычурный золотистый кофейник. Я жадно тяну носом воздух, давая легким наполниться терпким ароматом кахвы. Вообще, я не любительница специй, но за эти несколько дней успела полюбить арабский кофе и теперь с предвкушением жду, чтобы попробовать как пьет его Саид.
Это, наверное, Юлька меня заразила. Она считает, что по любимому напитку можно составить чуть ли не подробный психологический портрет личности. Каждый раз встречая нового человека, особенно это касается мужчин, она с замиранием сердца следит за тем сколько ложек сахара они кладут в напиток, добавляют ли молоко и все в этом духе.
Правда, если учесть, что в личной жизни подруге так и не везет, возможно, ее теория требует небольшой доработки. Иначе бы она даже не связывалась с Пашкой Логиновым. Что он там пил я уже не помню, но то что бросил подругу буквально после пары свиданий — это факт.
— Знакомьтесь, дорогая Ярослава, это Зейн, мой племянник по брату.
Из-за стола встает высокий мужчина и протягивает мне свою руку. Забыв напрочь все традиции, я аккуратно ее пожимаю и скромно улыбаюсь.
Горский довольно громко фыркает, чем явно выказывает свое недовольство.
Ну не целовать же я должна была ладонь, да? Все-таки, общаться в онлайн формате мне гораздо привычнее. Мало того, что с приветствием проблем не возникает, так еще и наряд мой никто так пристально не оценивает.
Нет, у меня конечно, хватило ума надеть строгий деловой костюм вместо пляжной туники. Но все равно, даже в юбке ниже колена и серой блузке я чувствую себя полуголой по сравнению с их белыми халатами-кандурами.
— Компания Зейна тоже занимается строительством, — продолжает Саид после того как мы все усаживаемся за стол и молодой парень с подносом разливает нам всем ароматный напиток. — Правда, они строят не гостинцы, а дома.
— У меня два жилых комплекса, — с гордостью подхватывает племянник. — В самом востребованном районе города.
Горский на этот раз обходится без гневных междометий, но тем не менее, я даже на расстоянии чувствую его недовольство. Что, неужто не нравится, что арабы решили помериться у кого больше… это самое, ну, капитал, так сказать.
Передо мной тут же материализуется каталог с элитной недвижимостью и я едва сдерживаюсь, чтобы не присвистнуть. Не знаю насчет традиций, но этикет это бы точно нарушило.
Аккуратно листаю глянцевые страницы и только на третьей замечаю, что информация передо мной на русском языке. Они что, решили мне недвижку местную толкануть? Эти шейхи, вообще, в курсе сколько зарабатывает обычный офисный работник в России? Да мне еще за свою льготную квартиру ипотеку несколько лет выплачивать… Цены в каталоге, конечно, не указаны, но что-то мне подсказывает, что даже если продам обе почки, хватит мне разве что на каморку консьержа рядом с лифтом. Просчитались арабы, что ни говори… Не перед тем человеком они хвосты свои павлиньи распушили. Вот Горскому бы пусть и впихивали свое жилье. Авось переехал бы из столицы и мне бы и увольняться не пришлось.
— Ну как вам? — мужчины выжидательно смотрят на меня, будто всерьез ждут, что я с энтузиазмом заору: мне все нравится, беру!
Ненавижу, когда меня ставят в такое неловкое положение, поэтому исключительно из вредности заявляю:
— Честно признаться, каталог ваш составлен так себе… Да, красивые картинки, подробное описание апартаментов. Но посмотрите, судя по всему, главный ориентир здесь — туристы. В статьях одни пляжи и магазины. Допустим, есть процент тех, кто заинтересован в покупке недвижимости для того, чтобы не париться с отелями во время отдыха пару раз в год. Но уверяю вас, это мизерный процент. Те, кто покупает недвижимость для последующей сдачи — опять-таки, в основном ориентируются на более бюджетные варианты. Судя по расположению — ваша целевая аудитория это бизнес. Вот здесь, — тычу пальцем в карту на второй странице каталога, — головной офис российской компании, специализирующейся на программном обеспечении. Наверняка они заинтересованы в жилье для сотрудников. Если уж вы потрудились над переводом каталога на несколько языков, то нужно и текст нешаблонный писать. Наши сюда зачем едут? Работать, деньги отмывать, вкладывать свои накопления в конце концов, чтобы инфляция не сожрала. Вот и напишите как это выгодно сделать именно в вашем жилом комплексе, а не у соседского шейха.
Произнеся последнее слово, я испуганно замираю, понимая, что немного вспылила. Ну не по карману мне их недвижимость, они-то здесь при чем? Саид был всегда ко мне добр и каталог подсунул явно не для того, чтобы вызвать у меня чувство собственной ущербности. А я разошлась не на шутку…
— Ну? — наконец произносит шейх. Голос, на удивление, звучит не возмущенно, а скорее с восторгом. Правда, смотрит при этом не на меня, а на своего племянника. — Я же говорил, что она — сокровище.
— Говорил, — одобрительно кивает Зейн, а затем добавляет уже мне: — Дорогая Ярослава, я хочу предложить вам работу.
Глава 32
Глава 32
От такой наглости я натурально теряю дар речи. Благо, всего на пару секунд. А затем, едва не расплескав кофе, встаю из-за стола и весьма эмоционально интересуюсь:
— А вы не охренели ли, товарищи?
И несмотря на то, что от избытка эмоций я забыл перевести фразу на английский, кажется, присутствующие меня поняли. Потому что мигом тоже подскакивают со своих мест и начинают наперебой уверять меня, что злого умысла не преследуют и предлагают Ярославе лишь временный проект пока она в отпуске. Неплохо оплачиваемый, кстати.
Но как только угроза преждевременного инфаркта начинает отступать и тахикардия замедляется, в дело вступает Птенчик. Ее нога в лаковой лодочке больно врезается в мою щиколотку и на весь кабинет раздается гневное шипение. В принципе, ее вопрос практически идентично повторяет мой собственный, разве что вместо “товарищи” звучит моя фамилия.
— Вы меня уволили! Какая вам разница, где я буду работать после окончания сделки?
— Захотела стать десятой женой в гареме? — в тон ей парирую.
Уверен, споря на родном языке мы нарушаем как минимум пару пунктов делового этикета, но сейчас это меня не особо волнует. Яру, судя по всему, тоже.
Она даже не смотрит на арабов, в данный момент ее пронзительные голубые глаза прикованы ко мне. Сверкают и поражают меня молниями, будто я снова ее уволил. Неужели не понимает, что я для нее стараюсь? Опомниться не успеет, как они замотают ее в хиджаб и увезут куда-нибудь в пустыню!
— Причем здесь гарем? — от возмущения она переходит на ультразвук и тоже вскакивает со своего места. — Им нужна помощь в продвижении жилого комплекса!
— А ты не думала, что это лишь попытка заманить тебя? Посмотри только как они на тебя смотрят!
Ярослава громко ахает, но вместо того, чтобы смотреть на Саида с Зейном, прищуривается и цедит сквозь зубы:
— А вам какая, собственно, разница, Максим Владимирович?
И тут бы мне самое время задуматься, но я почему-то не могу. Сколько угодно могу себя убеждать, что действую исключительно из человечности. Дескать, была бы на ее месте другая девушка, я бы и ее отговаривал от такого щедрого предложения. Можно еще “утечку мозгов” за границу ввернуть, разбазаривание ценными кадрами и все в таком духе. Но так как врать самому себе раньше никогда не входило в число моих пагубных привычек, то и начинать не стоит. А значит стоит признать, что дело в Ярославе.
Одна мысль о том, что загребущие арабские руки заполучат Птенчика в свое личное пользование вызывает у меня что-то сродне панической атаки. Во рту становится настолько сухо, что Сахара кажется тропиками в сравнении. Хотя, не удивлюсь, что это хищный огонь в глазах Ярославы выжег из меня всю влагу. Включая кровь.
— К вашему сведению, — вдобавок к испепеляющему взгляду ее указательный палец взлетает в воздух и словно дирижерская палочка двигается в такт каждому слову, — я взрослая самодостаточная женщина и сама решу за какие проекты браться, а за какие нет! Захочу, и вообще навсегда здесь останусь! Уверена, в компании Саида найдется для меня вакансия.
— В его гареме скорее.
— Да уймитесь вы уже со своим гаремом, — рычит она. — Что вы заладили?
Я бы и рад “уняться”, да не могу. Легкие огнем горят, затрудняя дыхание, а вены уже не кровь гоняют, а какой-то сверхмощный коктейль из невиданных доселе чувств. Хотя нет, вру… Я уже чувствовал такое раньше. Примерно семь лет назад.
Меня окончательно несет. По идее, мне бы радоваться сейчас — чем дальше от Москвы и “Планера” будет Ярослава, тем лучше. Так у нее будет меньше шансов помешать моему “блестящему восхождению на Олимп”. Но мозг будто в отключке. И все эти хаотичные мысли прут напрямую из грудины, ломая ребра и тараня легкие.
Не могу. Не могу я, черт возьми, ее отпустить. Их.
— Подумай о дочери, — цепляюсь за последнюю мысль. — Каково ей будет в чужой стране?
Где-то на подсознательном уровне я понимаю абсурдность этого разговора. Зейн предложил ей временный проект, никто не собирается ее переманивать. Но уверен, знай они, что их дорогая “шамс” одной ногой безработная — засыпят щедрыми предложениями.
Саид прав, Ярослава — настоящее сокровище. Она не просто профессионал своего дела, она из того редкого типа людей, которые просто обожают свою работу. Когда она им про этот каталог задвинула, я даже сам обалдел. Хотя казалось бы — зарабатываю на жизнь тем, что продаю и строю недвижимость. Но ее страстный монолог еще долго будет эхом гулять по моей черепной коробке.
— Причем здесь Алина? — ее глаза округляются до размеров небольшого блюдца. — Не смей ее сюда приплетать!
Кажется, я разбудил мать-тигрицу. Ярослава-то и до этого была не в духе, но при упоминании дочери, в нее будто бес вселился. Голубые глаза превращаются в две щелочки и из них прицельно летят шаровые молнии. Лупят по лицу, груди, шарашат в солнечное сплетение и окончательно лишают меня рассудка.
Но на удивление, ее эмоции меня абсолютно не пугают. Наоборот, я будто напитываюсь ими. Они словно пробуждают меня после долгого сна. И вот я снова молодой пацан без гроша в кармане, но со стойкой уверенностью, что скоро этот мир будет принадлежать мне. И снова между нами летят искры. И наплевать, что сейчас они пропитаны злостью, а не страстью. Главное, что я чувствую себя живым. Впервые за долгое время я снова чувствую себя живым.
— Я не приплетаю Малинку, — произношу мягко и улыбаюсь. — Просто хочу, чтобы ты все хорошенько взвесила. Это серьезное решение.
Моя улыбка явно обескураживает Яру и она теряет свой запал. Смотрит на меня подозрительно, будто ожидает какой-то подвох, но я лишь загадочно молчу и жестом приглашаю ее снова занять свое место. Она садится за стол, продолжая бросать на меня вопросительные взгляды. Я же лишь пожимаю плечами и продолжаю улыбаться. Ну не объяснять же ей, что я счастлив? Что кайфую от ее эмоций и запала. Что именно сейчас, за тысячи километров от дома и от моего самого грандиозного приобретения, чувствую себя, наконец, снова человеком, а не машиной. И пусть я пока не знаю, что с этим делать, это не мешает мне наслаждаться моментом. С ней.
Глава 33
Глава 33
Адреналин зашкаливает, заставляя сердце разгоняться до каких-то сверхмощных скоростей. Кажется, даже если Саид со своим племянником предложат мне то самое чертово место в гареме, я моментально соглашусь. Назло Горскому!
Поэтому, разумеется, я выдавливаю из себя самую широкую улыбку, на какую только способна и мило воркую:
— Конечно, я вам помогу.
Следующие несколько минут я внимательно слушаю ТЗ старательно пытаясь “закатить” выкатившиеся из орбит глаза. Справедливо будет заметить, что такое состояние только отчасти связано с беспределом, который учинил мой босс. Арабы тоже, знаете ли, неплохо постарались — назвали просто астрономическую сумму за проект. В голове сразу сработал калькулятор, подсчитав все в родной валюте и прикинув, что заимев пару таких проектов в месяц, мне можно было бы и вовсе не работать.
Каковы шансы, что у всех олигархов в этом городе засада с маркетологами? Думаю, минимальные, но, тем не менее, на других присутствующих я посматриваю с интересом.
Саид представил их просто по именам, не указывая родственные связи и я сделала выводы, что это его подчиненные. Не удивлюсь, если вон тот бородатый дядька как раз главный по рекламным проспектам. Слишком уж виноватое и унылое у него выражение лица. Будто так и чует, что я мечтаю забрать его “хлеб” на постоянной основе.
Впрочем, не стоит сбрасывать со счетов тот факт, что такие эмоции на его лице вызваны нелепой сценой выяснения отношений между мной и Горским. Видимо, зря говорят, что арабы — самая эмоциональная нация! Могли бы и привыкнуть к жарким спорам.
Хотя чего уж скромничать — бородатый дядька не единственный, чье выражение лица вгоняет меня в ступор. Мое непосредственное начальство окончательно выжило из ума и теперь сияет, как самовар. Будто это ему пообещали баснословную сумму за небольшой проект. Может, он рассчитывает, что я ему процент отстегну? Как сутенеру, прости Господи…
Так, пора завязывать с размышлениями и включаться в разговор. А то я сама уже, как Горский — “давайте ваши красивые денежки и досвидос”. Нет уж, мне придется отработать каждую копейку.
Но как ни силюсь, не могу сосредоточиться. Даже тот факт, что старательно отвожу глаза от прожигающего меня насквозь взгляда Максима, не помогает. Он сидит слишком близко, дышит слишком громко, излучает слишком много тепла. Горский в принципе — одно большое “слишком”. Моя нервная система реагирует на него с каким-то зубодробильным скрежетом. Словно даже на физическом уровне дает понять, что мы совсем не подходим друг другу. На случай, если я оказалась непростительно глупой и не поняла это с первого раза…
Нет, дорогой организм, с этим все в порядке. Хватит посылать мне сигналы в виде дергающегося глаза и бешеных скачков давления. Я и без этих опасных недугов в курсе, что мне следует держаться подальше от босса. Жаль лишь, что он, кажется, другого мнения…
— Вы куда? — слегка заикаясь, интересуюсь когда Горский покидает офис Саида вместе со мной.
— В отель, — непринужденно отвечает он, нервно поглядывая на часы.
Выглядит при этом, словно отличник-заучка, решивший впервые прогулять уроки. Даже ноги, кажется, передвигает с каким-то неимоверным усилием.
— Сейчас же разгар рабочего дня, — напоминаю аккуратно. — Сколько арабов еще можно “окучить” за это время!
— Достаточно на сегодня, — отрешенно произносит он. — Ты постаралась за двоих, молодец.
— Постаралась, значит я, а отдыхать будете вы? — выдыхаю возмущенно. — Где логика? Это же несправедливо!
— Жизнь, вообще, штука несправедливая. И нелогичная, — философски изрекает он. Смотрит при этом почему-то на мои губы. Не уверена, что выдержала бы его взгляд глаза в глаза, но и это… как-то чересчур откровенно он на них пялится. Слишком неправильно.
— И что вы собираетесь делать весь оставшийся день?
Не то чтобы мне было интересно, но решаю на всякий случай узнать, чтобы снова не оказаться с ним в одном месте в одно время. Стратегическая разведка, так сказать.
— Я собираюсь пойти в аквапарк, — торжественно выдает.
Несколько секунд я недоуменно хлопаю глазами, а затем испуганно протягиваю, от испуга переходя на ты:
— Нееет. Даже не думай!
— Почему нет? — невинно интересуется Горский. — Сама подумай, ты будешь занята проектом. Не хочешь же ты оставить Алину в детском клубе на целый день? Мать ты или где?
От такого заявления я начинаю натурально задыхаться и только поэтому не выдаю что-то в стиле: а ты, кретин, отец или где??
Благо, острая нехватка кислорода и сопутствующий ей приступ кашля оберегают меня от поспешных решений. Но мотать головой я все равно продолжаю.
— Да почему нет-то? — недоумевает он. — Не будь занудой, Птенчик! Твоя дочь хочет покататься на крутых горках, а ты боишься высоты. Не мешай другим получать удовольствие из-за собственных страхов!
— Ей пять лет, Максим! — рычу в истерике. — Дети в таком возрасте не способны трезво оценивать свои возможности. Она может испугаться.
— Я в ее возрасте уже с гаражей прыгал, — пожимает он плечами.
Я лишь закатываю глаза, мысленно делая пометку не подпускать Малинку и близко к любым сооружениям выше ее роста. Хватит того, что я пару лет жизни потеряла, когда она на площадках залезала на крыши всех деревянных домиков. Судя по всему, тягу к экстриму она, действительно, унаследовала от отца.
— Не переживай, Яра, — видимо, угадав начало моей истерики, уже более серьезным голосом замечает он. — Я о ней позабочусь. Если так сильно переживаешь, можешь пойти с нами. Поработаешь на шезлонге, пока мы будем кататься. Идет?
“Не идет, а идешь, — мысленно возмущаюсь. — Ты, Горский! Идешь лесом!”.
Ах, если бы только моя дочь была такого же мнения…
Глава 34
Глава 34
В фойе нашего отеля я всерьез раздумываю над тем, чтобы обратиться к секьюрити и пожаловаться, что вот этот странный мужчина с каким-то полоумным взглядом меня преследует и, кажется, хочет похитить мою дочь. Останавливает меня лишь опасение, что бросив беглый взгляд на него, суровый араб в форме заявит, что у отца ребенка такие же права, как и у матери. Боюсь, второй раз уже не получится замять дело и посмеяться над “все славяне для арабов на одно лицо”. Поэтому я уныло шлепаю “лодочками” по начищенному до блеска кафелю и молюсь, чтобы Малинка отказалась от аквапарка. Понимаю, что дело безнадежное, но все равно надеюсь на чудо.
Но чудо, естественно, не случается. Точнее, случается, но не у меня. А вот моя дочь визжит от восторга, когда Горский не только развлечение ей предлагает, но и пиццу.
Я было открыла рот, что упрекнуть его в том, что кормит моего ребенка фастфудом, но вовремя вспоминаю, что сама обещала ей пиццу в качестве компенсации за то, что пришлось отлучиться по работе.
Но это, конечно же, не мешает мне пыхтеть и раздражаться от каждого действия Горского.
Возможно вечером, когда останусь одна, у меня будет шанс разобраться со своими чувствами. Понять почему меня так раздражает его внимание к Малинке, ее отношение к нему и самое главное, то — какая идиллия творится между ними.
Почему вместо того, чтобы порадоваться, что у меня есть время поработать над проектом (очень выгодным, между прочим), я скриплю зубами и раздуваю ноздри каждый раз, когда Максим смешит Алину. Чувствую себя злой феей, которую забыли пригласить на крестины новорожденной принцессы. Того и гляди — отрастут рога и я начну сыпать проклятиями направо и налево. Вот только в нашем случае, в зачарованный сон на сто лет отправится не маленькая принцесса, а Максим. И уж я позабочусь, чтобы никакие принцессы и близко не лезли к нему с волшебными поцелуями!
На брюзжание и ворчание у меня уходит минут сорок. Потом я все-таки открываю ноутбук… и пропадаю. Проект настолько меня захватывает, что я не обращаю внимание ни на шум вокруг, ни даже на летящие в меня брызги, когда не в меру упитанный подросток приземляется в бассейн в пяти метрах от меня.
Я погружаюсь в рекламную литературу, дотошно изучая рынок местной недвижимости и лишь изредка киваю официантке, чтобы принесла мне еще кофе.
Через какое-то время к моему столику подбегает Алина и начинает с восторгом рассказывать о какой-то черной горке, внутри которой “темно-темно, как в космосе”, но заверяет, что ей было совсем не страшно потому что Максим пообещал поймать ее внизу. Я поднимаю растерянный взгляд от экрана и словно только сейчас замечаю, где нахожусь. Моргаю несколько раз, глядя на счастливое лицо дочери и пытаюсь, сосредоточиться, чтобы прокомментировать ее рассказ, но в этот момент рядом с ней материализуется Горский и мягко произносит:
— Идем, принцесса, маме надо поработать. Я договорился, чтобы тебя пустили на ту зеленую горку. Под мою ответственность, разумеется.
— Она не зеленая, а бирюзовая, — важно замечает дочь.
— Упс, тогда у нас проблема, — Максим делает огромные глаза и театрально сокрушается, — потому что я договаривался именно о зеленой. Ты, вообще, знаешь как будет бирюзовый на английском? Я это слово никогда в жизни не выговорю.
— Тёркоиз, — произношу на автомате, но понимаю, что эти двое меня уже не слышат.
Алинка смешно семенит за Горским, который забавно прыгает по раскаленному покрытию. На дочери, в отличие от него, есть шлепки. А он, видимо, так спешил, что даже не удосужился их надеть, несмотря на явный дискомфорт, который причиняет ему плитка.
Чего он так торопился, интересно?
Какое-то время я продолжаю смотреть им вслед и только когда снова перевожу взгляд на экран, понимаю, что Максим скорее всего просто не хотел, чтобы Малинка отвлекала меня от работы.
Приятное удивление тут же смывается болезненным уколом совести. Как там Горский сказал… мать я, или где? Сижу тут, прохлаждаюсь. А в это время какой-то левый мужик развлекает мою дочь!
Чувство вины моментально расползается по венам и беспощадно жалит сердце. Я и так постоянно много работаю. Обещала же ей, что будем отдыхать, а сама и трех дней не протянула без рабочего проекта. Чувствую, как в глазах собирается влага и схватив солнечные очки со стола, напяливаю их одним рывком.
Несколько минут самобичевания и бессмысленного глядения в монитор заканчиваются так же внезапно, как и начались. Нет, слезы из глаз все так же продолжают предательски бежать, заливая клавиатуру, но вместе с тем тональность моего настроения заметно меняется.
Я вдруг запоздало, но все же осознаю один простой факт. Горский — не левый мужик. Он ее отец.
И пусть он сам об этом еще не знает, нет ничего плохого в том, что он проводит с ней время. Я шесть лет была матерью одиночкой. Шесть лет тащила на себе работу, быт, заботу о дочери. Пережила все дедлайны, капризы, болезни и даже, мать его, кризис трех лет. А еще я пережила его исчезновение. Не сломалась. Хоть и изрядно потрепалась, надо признаться.
Да и сейчас? Я разве прохлаждаюсь? Я работаю над проектом, за который мне пообещали внушительную сумму. И помнится, когда эту сумму озвучили, у меня перед глазами не новенькая пара туфель на каблуке возникла, а зимний мембранный комбинезон, который я так и не решилась купить за полную стоимость. Ждала новогодних скидок. Фиолетовый. Ее любимого цвета.
И вслед за этим осознанием приходит и другое. Безжалостное. Жестокое. А ведь так могло быть всегда.
Даже если бы мы не стали узаконивать свои отношения, даже если бы Максим решил, что хочет связывать свою жизнь со мной… Мы могли бы быть родителями, не будучи супругами. Вдвоем. Разделили бы заботы о дочери, он бы не пропустил столько счастливых моментов. Ведь он кайфует от этого! Кайфует от нее! Ясно, как божий день, что не для меня старается. Ему нравится проводить время с Алинкой. Делать ее счастливой. И так могло бы быть всегда. С самого начала. Ему просто-напросто следовало не исчезать…
Глава 35
Глава 35
Набросав тезисы и составив примерный план работы, я закрываю ноутбук и потираю уставшие глаза. Кто бы мог подумать, что отдых так расхолаживает. Я несколько лет работала без отпуска. Точнее, официально он у меня, конечно, был, но я все равно тянула проекты и постоянно моталась в офис. Но стоило мне понежиться несколько дней на солнышке, как организм упрямо протестует против любой нагрузки.
Впрочем, Зейн не установил мне дедлайн, а значит я вполне могла бы не торопиться, но во-первых, мне не терпелось приступить к делу, а во-вторых… через два дня Горский отчалит на родину и свободного времени у меня совсем не будет. Чувствую, что теперь каждый раз, оставляя дочь в детском клубе, я буду слышать противный голос босса, вопрошающий мать я, или где.
Оставляю ноутбук в кафе и отправляюсь на поиски дочери. Ну и Горского, разумеется. Но второго — исключительно потому что они сейчас вместе. А так, глаза бы мои его не видели… Особенно в этой мокрой футболке и черных плавательных шортах.
Сейчас бы самое время произнести пару молитв Всевышнему за то, что Максим отдал предпочтение именно им, а не плавкам. Да и его татуировщику тоже мысленно шлю благодарность за то, что лишил его возможности пощеголять с голым торсом.
Хотя, белый материал под гнетом воды давно потерял свою защитную функцию. Не знаю как насчет солнца, но от взглядов полуобнаженных девиц он совсем не защищает.
Пользуясь тем, что эти двое меня не замечают, я замираю у бортика бассейна и любуюсь ими. Не мокрой футболкой, естественно! И уж тем более, не мокрыми шортами! Благо они, и то что в них — надежно спрятаны под водой.
Но то, как Максим играет с дочерью… своей дочерью, просто завораживает. Он подбрасывает ее в воздух и она с визгом приземляется в воду. Мамский порыв вырвать ее из его рук и попросить быть понежнее тут же разбивается о суровую реальность.
Малинка в восторге. Едва она уходит под воду, сильные руки моментально вытаскивают ее на поверхность.
Мое сердце возвращается к своему привычному ритму, когда в поле зрения снова появляются ярко-оранжевые нарукавники, а вот голова за ним не поспевает. Там вихрем проносится миллион мыслей. Скомканные отголоски прошлого, фрагменты из параллельной реальности, в которой мы могли бы быть одной семьей и острые осколки настоящего, в котором Горский не знает, что у него есть дочь. А Алинка не знает, что он ее отец. Настоящий. Тот самый, что потерялся и которого я не смогла найти.
Именно в этот момент, глядя на то, как им хорошо вместе, последние сомнения исчезают. Максим оказался ужасным мужчиной. Худшим вариантом для первой любви. Но как отец… он, кажется, идеален. Умом я понимаю, что рано делать выводы после одного дня в аквапарке, но сердце все равно щемит от желания выложить ему всю правду. Даже если он не захочет принимать активное участие в жизни Алины, а будет раз в пару месяцев водить ее в парк развлечений или в тот же аквапарк — это стоит того. Она заслуживает этого. Чтобы ее любил кто-то кроме меня. Искренне. Преданно. Всем сердцем. Она, как никто другой, этого достойна.
Возможно, глупо считать, что Максим на такое способен. По крайней мере, семь лет назад я жестоко ошиблась в нем. Тоже ведь тогда считала, что у нас с ним любовь… Глупая. Глупая наивная девочка. Тогда я рискнула своим сердцем. И проиграла.
Сейчас же на кону сердце моей дочери.
Не знаю, сколько бы я так стояла, бесконечно взвешивая все за и против, но в какой-то момент Максим меня замечает и начинает двигаться в мою сторону. Если учесть, что при этом он не перестает подбрасывать Малинку, хоть и делает это уже в моем направлении, то продвигаются они не особо быстро.
Зато этого времени мне хватает, чтобы принять окончательное решение. Я расскажу ему правду. Но разрешу признаться Алине только если он согласен принимать участие в ее жизни. Горский взрослый мужчина. Должен же трезво оценивать свои силы. Потянет он двух детей или нет? Может, это только в отпуске он такой щедрый. А в Москве с плотным рабочим графиком ему и на Святика скорее всего времени не хватает. Куда тут внебрачную дочь впихнуть…
В общем, пока Алинка не знает правду, у него есть шанс принять взвешенное решение. Не хочет ответственности — пусть выметается из нашей жизни. Только на этот раз навсегда, пожалуй. Без неожиданных каминбэков в новой ипостаси. А то станется с него, будет каждые пять лет менять имя и появляться на моем жизненном пути, каждый раз выбивая меня из колеи и размазывая по стеночке…
Казалось бы, дело сделано — решение я приняла. Но осталось уладить один маленький нюанс — остаться с ним наедине. И если еще пару дней назад это было нереально потому что Алинка не отлипала от меня, то сейчас она отказывается отлипать от Горского. Даже выйдя из воды, продолжает висеть на его шее и пытаясь обтереть ее полотенцем, я постоянно задеваю и его тело тоже.
— Малышка, слезай, — прошу ее, чувствую, как с каждым случайным прикосновением напрягаются мышцы на его груди.
Отвожу взгляд, словно школьница и мысленно корю себя. Мне нужно, чтобы при нашем разговоре у него никаких странных идей не возникло. Чтобы он, не дай Бог, не подумал, что сообщив ему о дочери я таким образом пытаюсь привязать его к себе. Нет уж, Горский, у нас чисто деловые отношения, так можешь тут зря бицепсы свои не напрягать. Второй раз я на это не куплюсь, даже не старайся!
— Ну что, теперь ужинать? — бойко интересуется Алина.
И пока я раздумываю как бы попросить Горского, чтобы после “отбоя” Малинки зашел к нам в номер и не нарваться при этом на глумливую ухмылочку, эти двои хором добавляют:
— Мы голодные!
— Максим пообещал сводить нас в ресторан, мама, — с огромными глазами сообщает Алина. — В настоящий!
Глава 36
Глава 36
Набираю в легкие воздух и торжественно заявляю:
— Горский, она твоя!
Нет, бред какой-то! Что значит его? Наша. Это наша дочь!
Звучит не намного лучше. Зная Максима, не удивлюсь, что он начнёт шарить взглядом вокруг, гадая когда настоящий отец Малинки успел прикатить в Эмираты.
— Мам, ты с кем там болтаешь? — спрашивает Алина с другой стороны двери.
— Сама с собой, солнышко. Ты выбрала платье? Я уже почти закончила, сейчас выйду.
Решив, что придется импровизировать, я перестаю паясничать перед зеркалом и выхожу из ванной. Перед глазами тут же расплывается огромное яркое пятно и я не сразу понимаю, что это моя дочь.
Видимо, так и не решив, как лучше поразить Горского и всех посетителей ресторана в придачу, Алина решила действовать по принципу: я надену все лучшее сразу.
На ней фиолетовое платье с длинным шлейфом, которое заняло львиную долю нашего чемодана и туфельки со стразами. На голове красуется огромный фиолетовый рог, а по бокам свисают длинные цветные пряди на заколках.
— Ты же хотела это платье на день рождения надеть.
— Но Максима же не будет на празднике, — вздыхает дочь. — Как он так… платье мое не увидит, что ли?
— Действительно, — улыбаюсь. — Как он без такой красоты останется?
— Вот и я так думаю, — абсолютно серьезно протягивает дочь и пользуясь тем, я освободила ванную, проскальзывает туда, чтобы покрутиться перед зеркалом.
Вообще-то, в гостиной есть огромный шкаф со встроенным зеркалом, но видимо, Алинка решила протестировать отражение везде, чтобы уж точно убедиться в своей неотразимости.
— А ты что наденешь?
Дочь придирчиво рассматривает мой халат и деловито шагает к шкафу. Платьев с длинным шлейфом у меня, к счастью, не водится и она недовольно цокает языком.
— Не хочу тебя затмевать, — аккуратно отодвигаю ее в сторону, — поэтому выберу что-то не такое яркое.
— Затмить меня? — искренне удивляется Малинка.
— Прости, — громко сглатываю, пытаясь сдержать улыбку. — Ляпнула не подумав.
— Ты же сама говорила, что я самая красивая девочка. А ты самая красивая женщина. Мы не соревнуемся. Пока.
Последнее слово она припечатывает таким взглядом, что мне становится даже не по себе. Хочется заверить ее, что к тому возрасту, как она станет женщиной, я уже буду дряхлой старушкой и ни в коем случае конкурировать с ней не стану.
Но на всякий случай все-таки выбираю самый длинный и самый скучный сарафан и волосы убираю в унылый хвост. Впрочем, даже если бы их распустила, ее яркую прическу с рогом на макушке вряд ли бы затмила.
По дороге к лифту я продолжаю метаться между знаменитым “быть или не быть”. Но все-таки решаю следовать четко намеченному плану. Иначе какой смысл было вообще соглашаться на поход в ресторан? Делать мне больше нечего, чем ужинать с Горским! Мы с ним и так как попугаи неразлучники в последнее время. Мало того, что поперся за нами в другую страну, так еще и к дочери моей привязался! Ну ладно, не моей, а к нашей… И это, конечно же, меняет дело. Только это и меняет. Потому что если бы не общий ребенок, я бы с Горским никуда не пошла. Хотя бы потому что он бы вряд ли меня куда-то пригласил. Так уж получилось, что меня он только увольнять умеет.
— Вау, — восклицает Максим, стоит нам выйти из лифта.
Малинка тут же начинает кружиться и позировать, чтобы дать ему возможность получше разглядеть ее образ и он лучеразно улыбается, комментируя каждую деталь. И несмотря на то, что в данный момент все его внимание всецело приковано к маленькой принцессе, мои открытые плечи покрываются россыпью мурашек.
И это меня, естественно, жутко злит. Он ведь только мимолетно скользнул по мне взглядом. Неужели каких-то пары секунд достаточно для того, чтобы мое тело отозвалось такой реакцией? А как же гордость? Как же холод, пронизывающий меня до костей? Как же мышечная память, которая просто обязана реагировать равнодушием? Как же, черт возьми, пресловутое чувство самосохранения?
— Ну так что, мы идем? — интересуюсь бесстрастно. — Нам нужно успеть вернуться до десяти, у Малинки отбой.
Эти двое синхронно закатывают глаза и хотя яркий образ дочери никак не способствуют их сходству, выглядят просто до неприличия одинаково.
В машине я снова и снова прокручиваю в голове свой план. Сделать заказ, дождаться пока Алина отвлечется на детский уголок и… выложить Горскому всю правду. Главное, не забыть сначала взять с него обещание ничего не рассказывать дочери. Пусть не торопится и примет обдуманное решение. А дальше уже разберемся как-нибудь. У него самолет послезавтра, в крайнем случае, решить все может и в Москве.
— Эм.. а где здесь детский уголок? — интересуюсь, едва статный официант усаживает нас за столик у окна.
— Это элитный ресторан.
— И что? Элитные люди не могут прийти сюда с детьми?
— Могут, разумеется, — парирует Максим. — Но в чем проблема самому развлечь ребенка? Зачем обязательно сплавлять его куда-то?
— Я не…, — начинаю и замолкаю на полуслове.
Я никогда не считала себя идеальной матерью, но была уверена, что хорошо справляюсь с этой ролью. А вот в глазах Горского я, кажется, самая настоящая горе-мать и по мне вполне справедливо плачет опека.
Как ему это удается? За такой короткий период, за какие-то считанные дни — не просто пошатнуть мою уверенность, а разрушить ее до фундамента. В прошлый раз он безжалостно прошелся по моей вере в людей и вере в любовь. Сейчас же он заставляет меня терять веру в себя.
А что если он прав? Вдруг, я действительно ужасная мать и Алинка это поймет? Что, если узнав, что Горский ее отец, она выберет его? Захочет переехать в его огромную квартиру или даже дом, они будут каждый день прохлаждаться в аквапарках и ходить в элитные рестораны. Она будет его любить. А я… я же снова останусь одна и с разбитым сердцем.
Глава 37
Глава 37
Я настолько погружаюсь в собственные мысли, что даже не сразу замечаю — кроме меня, никто зацикливаться на словах Максима не собирается. Они с Малинкой увлеченно изучают меню, он переводит ей названия и даже пытается уговорить попробовать что-то помимо любимой картошки фри.
Я же словно из транса выныриваю и едва ли не по щекам себя бью. Судя по всему, он не ставил перед собой задачу меня упрекнуть. А вот то, как странно я на это отреагировала, говорит уже исключительно о моих тараканах. И я обязательно с ними разберусь. Но попозже.
Сейчас же я цепляю свою лучшую улыбку на лицо и заставляю себя присоединиться к всеобщему веселью. Хотя, заставляю — громко сказано. Уже через пару минут я вполне искренне заливаюсь смехом.
— Мама, покажи ему, — надув губки требует дочь. — Я была настоящим пиратом. У меня даже попугай был на плече!
Мысленно закатываю глаза и начинаю листать галерею в телефоне в поисках фотографий с ее прошлогоднего дня рождения. Праздновали мы дома в небольшом кругу друзей, но тем не менее, к организации я подошла основательно.
За месяц до праздника дочь заявила, что хочет вечеринку в стиле мультика “Холодное сердце”. Я заказала торт в виде снеговика Олафа, взяла себе напрокат костюм Эльзы, а Алина не могла дождаться, чтобы поразить всех новеньким платьем ее сестры Анны с яркой розовой накидкой. Однако, в день торжества, минут за десять до прихода гостей она вдруг решила, что уже “переросла” розовый цвет, да и вообще всех этих принцесс в целом и переоделась… в костюм пирата. С попугаем, да. Который на самом деле был нашим плюшевым голубем Валерой.
И вот сейчас Максим рассматривает фотографии с того вечера и, судя по всему, благополучно забывает, что мы находимся в самом настоящем элитном ресторане. По крайней мере, он даже не пытается сдерживать смех, который мощным потоком льется из его легких, когда он видит нашу общую фотографию. Посередине стоит Алина с грозным выражением лица и в не менее грозном костюме пирата с черной повязкой на левом глазу, а я рядом я в костюме диснеевской принцессы. Гости тоже, кстати, довольно серьезно отнеслись к заявленной теме. Среди нас был олень Свен, два снеговичка и еще три разные принцессы. Яркие. С тиарами и в пышных платьях. Если добавить розовые шары и другой “принцессовский” декор, то вполне можно понять веселье Горского.
Впрочем, Малинку ничуть не смущал такой контраст. Не зря же даже год спустя, она с таким восторгом отзывается о празднике.
Максим задает сотню вопросов, сам тоже делится забавными воспоминаниями из детства и как-то так получается, что к концу вечера я забываю о своих планах. Ну ладно, практически забываю. Потому что полностью об этом забыть, конечно, нереально. Не тогда, когда между этими двумя такая дикая химия, что даже слепой может догадаться, что они родственники.
И если бы их химия была моей главной проблемой… Нет, куда больше меня беспокоит то, что между нами с Максимом тоже что-то есть. Я не питаю к нему абсолютно никаких теплых чувств, моя любовь осталась далеко в прошлом и воскрешать ее у меня нет ни малейшего желания. Но в то же время я не могу игнорировать то, с какой легкостью делюсь с ним этими воспоминаниями, как искренне смеюсь над его историями и как сильно я наслаждаюсь этим вечером.
— А мы купаться будем? — в глазах Малинки столько надежды, что у меня сердце сжимается от того, что придется ей отказать.
Как-то я не подумала об этом, когда Горский попросил таксиста остановиться у пляжа рядом с нашим отелем и предложил прогуляться перед сном.
— Купаться ночью на незнакомом пляже — не лучшая идея, — приходит на помощь Максим. — Но мы можем помочить ноги. Ведь можем же?
Последний вопрос он адресует уже мне, но смотрит примерно с таким же выражением лица, как и его дочь. Что ж… теперь хотя бы понятно откуда у нее этот взгляд, а то все наши знакомые, кажется, всерьез подозревали, что я согрешила с котом из Шрека. Потому что когда Малинка хочет чего-то, ей просто невозможно отказать. Проще отобрать у сироты последнюю конфетку, чем сказать нет этому мелкому манипулятору.
— Конечно, можем, — умилительно улыбаюсь и первой скидываю сандали.
Примерно за пару метров от воды, эти двое меня обгоняют и я едва успеваю крикнуть, чтобы Малинка подобрала шлейф платья, перед тем как в меня летят прохладные брызги.
Максим подхватывает ее на руки и несколько раз делает вид, что собирается бросить в воду. Дочь визжит во всю силу своих легких и смешно брыкается у него в руках. А я вдруг достаю из клатча телефон и делаю несколько фото.
Без вспышки они получаются совсем нечеткими, но мне почему-то не хочется их отвлекать и портить все веселье. Да и что-то мне подсказывает, что даже несмотря на размытые снимки, в памяти этот момент навсегда останется донельзя ярким.
— Холодно? — спрашиваю Алину, когда она мокрым кулем падает на мои колени.
— Нет, — упрямо заявляет она, стуча зубами.
Я улыбаюсь и обнимаю ее посильнее. Господи, как же хорошо.
За вечер песок успел остыть, но все равно сидеть на нем приятно. Шум волн не просто успокаивает, он умиротворяет.
— Уговор был, что ты только ножки помочишь, — напоминаю с улыбкой. — А ты вся мокрая, будто ныряла.
— Мы случайно, — оправдывается Горский, приземляясь рядом с нами. — Понимаешь, мы просто стояли в воде, а тут мимо дельфин… Вот такой огромный!
Он смешно разводит руками и Алинка снова начинает смеяться и согласно кивает головой.
— Хвостиком махнул и…
— Это кажется, уже из другой сказки, — замечаю я, но улыбку сдержать даже не пытаюсь.
А уже в следующий момент воздух со свистом вылетает из моих легких, потому что тёплые ладони ложатся на мои плечи и Максим замечает:
— Ты и сама, как ледышка. Сейчас будем греться.
Я даже сказать ничего не успеваю, как оказываюсь практически вплотную прижата к его груди. То ли Горский такой большой, то ли мы с Малинкой слишком маленькие, но как-то так получается, что обхвата его рук хватает на нас обеих.
Жар от его тела моментально окутывает меня плотным одеялом, а кожа покрывается мурашками уже явно не от прохладного вечернего воздуха. Спустя пару минут я понимаю, что глупо делать вид, будто в позвоночник вставили стальной прутик и расслабляюсь, практически положив голову ему на плечо.
Горячий воздух, вырвавшийся из его рта одновременно с протяжным выдохом, обжигает мое ухо и я тихонько вздрагиваю.
— Тише, Птенчик, не трепыхайся, — шепчет он.
Я не вижу его лица, но руку готова дать на отсечение, что в этот момент на нем блистает самодовольная улыбка. Вот только этот самоуверенный нахал не учел, что не только мое тело выдает сейчас странные реакции. Его сердце, которое я ощущаю прямиком под левой лопаткой, заходится сейчас в таком бешенном ритме, что впору звать санитаров. Нас здесь двое. Мы оба запутались в прочных сетях, сотканных из прошлого и настоящего. И я не знаю как насчет Горского, но я окончательно теряюсь. Перестаю понимать что из моих ощущений вызвано флешбеками семилетней давности, а что дарит именно Горский сейчас. Поэтому я абстрагируюсь от своего наглого босса и прикрыв глаза, погружаюсь в воспоминания о Роберте. Хотя бы на один вечер. Тем более, что его пальцы, поглаживающие мою ладонь на плечах дочери, как нельзя лучше этому способствуют.
Я настолько утопаю в этом моменте, что даже не сразу ощущаю, что тело Алины заметно тяжелеет. И только когда к шуму волн прибавляется мерное посапывание, до меня доходит, что она заснула.
— Она спит, — шепчу одними губами.
— Я понял, — отвечает Максим, но руки свои почему-то не убирает.
Продолжает поглаживать, касаться. Устраивает мне какую-то безумную тактильную пытку. Потому что внутри все вопит о том, что мне тоже просто жизненно необходимо дотронуться от него. Провести коготками по запястью и проверить по-прежнему ли это вызывает у него приступ щекотки. Сорвать пару стонов с его губ, переместив свои бедра чуть левее. Просто проверить… осталось ли хоть немного родного отзывчивого Роберта Шеффера в чужом и холодном Максиме Горском.
Я могу сколько угодно убеждать себя, что проделать все это мне не позволяет гордость и здравый смысл, но на самом деле — единственная причина, по которой мои руки все еще соблюдают правила приличия и не шарят остервенело по его телу, кроется в том, что я боюсь разбудить Малинку.
Горский же плевать хотел на любые приличия, поэтому даже не думает останавливаться.
Нет, он не делает ничего предосудительного, даже под тонкую ткань сарафана пробраться не пытается. Но с каждой секундой узоры на моих руках становятся все более чувственными.
Ручейки тока тонкими змейками расползаются по моему телу. Медленно заполняют сосуды и подают питание в сердце, которое, словно давно отправленный в утиль мотор, снова начинает биться. Со скрежетом, страшным жужжанием и шипением, но тем не менее, оно оживает. Вновь возвращается к жизни и заполняет вязкой сладкой патокой не только вены, но и мозг. Иначе как объяснить, что я даже не пытаюсь его остановить?
Вместо этого я эгоистично и недальновидно наслаждаюсь каждой вырванной у жестокой реальности секундой..
— Нам нужно поговорить, — тихо произношу, отчаянно пытаясь вынырнуть из этой неги.
— Знаю, — его голос звучит хрипло. Безумно сексуально. — Но не хочу. Не сейчас, Птенчик.
— Это важно, — выдыхаю, понимая, что наш волшебный момент подошел к концу. И пусть я сама его прервала, это не мешает мне в данный испытывать горькие сожаления.
— Неа, — лениво протягивает он, утыкаясь носом в мою макушку.
— Ты не понимаешь, — выдыхаю с нотками раздражения.
Ужасно неудобно злиться на него, находясь в его объятиях, но и спокойно реагировать на его слова я тоже не могу. Не важно ему!
— Нет, это ты не понимаешь, Птенчик, — едва слышно отзывается. — Там, в Москве меня ждет другая жизнь. Реальная. Со всеми дедлайнами, договорами и обязательствами. Завтра мне нужно наконец подписать чертов договор с арабами, уже послезавтра — зафиналить проект с “Агорой”, я уже молчу про другие неотложные дела, которые идут в довесок к покупке новой компании. Так что не будь жестокой. Дай мне побыть еще хоть немного в сказке. С вами. Пожалуйста.
— С чего ты взял, что я тебя из этой сказки обязательно вырву? — интересуюсь сухо.
Сейчас он хотя бы не врет, что я лишь часть сказки, а где-то далеко у него есть реальная жизнь… в которой мне нет места. Но эта правда жалит меня не меньше, чем его ложь в прошлом. Сказка. Я всего-лишь сказка, в которой жутко занятой и деловой бизнесмен прячется от дедлайнов и прочих прелестей жестокой реальности.
— Это касается событий семилетней давности? — со вздохом произносит он.
— Да, напрямую, — цежу зло. — Потому что у тех событий есть последствия!
Не знаю услышал ли он последнее слово или оно все же утонуло в моемвозмущенном сопении, потому что едва я начала фразу, его пальцы соскользнули с моей руки и приземлились на рот.
— Не сегодня, Птенчик, — мягко шепчет он, надавливая на мои губы.
Может, изначально он и планировал их прикрыть, чтобы заткнуть меня, но стоило мягким подушечкам коснуться моего рта, они явно перестали подчиняться хозяину. Сейчас они чувственно обводят контур, скользят по кромке и настойчиво пытаются проникнуть внутрь.
— Горский, твою мать! — взрываюсь от возмущения и прикусываю его палец.
От неожиданности он дергается и мы заваливаемся на песок. Все втроем.
Малинка моментально просыпается и начинает хныкать, а раздражение внутри меня перерастает в настоящую ярость! Ну почему? Почему надо быть таким упрямым и самоуверенным! Почему нельзя просто меня выслушать?!
— Прости, — произносит он, поднимаясь с песка и помогая подняться нам. Судя по выражению лица, он в одном шаге от того, чтобы перевести все это в шутку, но отчаянно рыдающая Алина не дает ему так легко отделаться. Она прижимается ко мне, хватается за подол сарафана и когда он подходит, начинает плакать еще громче.
— Нам пора, — подхватываю ее на руки и начинаю успокаивать.
— Я помогу, — Максим пытается вырвать ее из моих рук, но она сонно цепляется за меня, будто от этого зависит ее жизнь.
— Без тебя справимся! — Шиплю зло. — А ты поезжай в Москву, к своей реальной и важной жизни!
Глава 38
Глава 38
Утром мы с Малинкой просыпаемся поздно и несмотря на то, что уверена — Максим целый день будет торчать в офисе у Саида и заключать долгожданную сделку, сразу после завтрака записываюсь на какую-то экскурсию к бедуинам в пустыню.
Вернемся поздно, говорите? Отлично, нам подходит. Мы, знаете ли, до завтрашнего вечера абсолютно свободны.
Я специально узнала у Любы во сколько у босса самолет и собираюсь свести к минимуму наше нахождение в отеле до этого времени. Вот вернемся в Москву и отправлю ему официальное письмо. С уведомлением о получении даже, не поскуплюсь. Потому что видеть я его больше не желаю, но все еще считаю, что о дочери он должен узнать. Не заслуживает, конечно, но…
С трудом беру себя в руки и пытаюсь сосредоточиться на том, что говорит гид. Не для того мы из отеля сбежали, чтобы я целый день о нем думала!
— Мам, а бодуины не будут на нас кричать? Ну, за то, что мы на них смотрим.
— Не бодуины, а бедуины, солнышко. С чего им на нас кричать-то?
— Ну дядя Леша же кричал, помнишь? Они тогда с тетей Валей громко ссорились. Ты полицию хотела вызвать, а она сказала, что он просто как его… бодуин этот.
— Нет, здесь бедуины другие, — отвечаю, с трудом сдерживая улыбку.
Да что там улыбку, дай мне волю и воззоржу как конь на весь минивэн.
Бодуин… Леха, сын тети Вали, конечно же, никакой не бедуин, а просто был с бодуна. О чем она нам и заявила, когда я вышла на лестничную клетку и поинтересовалась стоит ли вызвать полицию. Они так орали, что всерьез опасалась за ее здоровье. А оказывается, она ему просто не давала денег на опохмел, а тот самый “бодун” его жутко мучил. Вот так вот бедные арабские бедуины пострадали на за что!
К счастью, экскурсия проходит спокойно и соседа дядю Лешу Алина больше не вспоминает. А вот финики с чаем уплетает за обе щеки и еще заставляет меня купить пять коробочек для бабушки и тети Юли. Правда, одну из них мы открываем уже в машине по дороге в отель, но так как отпуск еще не заканчивается, время приобрести сувениры у нас еще будет.
Вообще-то у меня в планах было оставить Алинку хотя бы на пару часиков в детском клубе и сбегать за декором для праздника, но в свете последних событий я не решаюсь. С Горского станется припереться попрощаться. Ему же все нипочем! А вот я за себя уже натурально не ручаюсь. Нет, письмо с уведомлением — самый лучший вариант.
В общем, несмотря на то, что за эти два дня мы посещаем рекордное количество экскурсий и в отеле появляемся только набегами, вздыхаю полной грудью я только после того, как в онлайн-режиме убеждаюсь, что самолет Горского отчалил. И он вместе с ним. Впрочем, даже это не отменяет того факта, что утром я первым делом звоню Любе и уточняю прибыл ли биг босс в офис.
Да, вот такой я параноик. Хотя, после всех сюрпризов, которые мне сделал этот мужчина, такая реакция вполне закономерна. И пусть сюрприз семилетней давности он уже явно не переплюнет, после его неожиданного появления сначала у нас в офисе, а потом и в аэропорту, я предпочитаю быть, что называется, на стреме. Живая иллюстрация поговорки “обжегшись на молоке, дуешь на воду”.
— Это все мне? — Алинка смешно прикладывает ручки к груди и рассматривает усеянный воздушными шариками пол.
Глядя на ее искренний восторг, я ничуть не жалею, что полночи потратила на то, чтобы их надуть. Раз уж я не нашла где заказать гелиевые шарики, то постаралась восполнить это упущение количеством.
— А можно я в них прыгну?
Она забирается с ногами на кровать и принимает позу “рыбки”, но я успеваю вовремя ее остановить и прошу прыгать ногами вниз.
— Но Максим меня так учил, — упрямо заявляет дочь.
— Я думаю, он имел в виду исключительно прыжки в воду. Вряд ли он хотел, чтобы ты сломала обе ноги в свой день рождения.
— Ладно, — вздыхает она и слезает с кровати.
Но кажется, расслабилась я рано. Потому что следующий вопрос, слетающий с ее губ, вводит меня в еще больший шок, чем ее попытка спланировать в шарики головой вниз.
— А Максим когда придет?
— Эм.., — слегка запинаюсь, глядя на ее выражение лица. Уверенное. Будто у нее и капли сомнения нет, что Горский заявится на торжество. — Он улетел обратно в Москву, солнышко. Еще вчера. Ты же знаешь, он очень много работает.
— Но он же обещал, — непонимающе возражает она.
— Думаю, он очень хотел тебя поздравить и…
— Улетел? Все равно улетел?
— Как Карлсон, — мямлю и мысленно в очередной раз проклинаю Горского. Пусть на него там икота с чесоткой нападет! И лишай!
Вот же язык как помело! Интересно, это у нас с Малинкой семейное — искренне верить во всю ту лапшу, что он вешает нам на уши? Или он на всех женщин так влияет?
К счастью, в моем рукаве есть пара козырей. Точнее, в чемодане. Не зря же я пожертвовала львиной долей своего гардероба, чтобы впихнуть туда коробку с новой куклой.
— А лошадка? — деловито интересуется она, разорвав упаковку и раз десять поцеловав новую подружку.
— Лошадка будет ждать ее в Москве, солнышко. Если хочешь, я могу показать фотографию. Но везти ее сюда…
— Ладно, покатаю на верблюде, — отмахивается дочь. — Мы ведь их еще увидим?
— Обязательно. Ты же помнишь, сегодня ты главная. Можешь сама выбирать, как мы проведем время.
— А вечером в ресторан?
— Конечно. Выберем самый вкусный торт!
— Только Максиму скажи в какой, ладно? А то как он нас найдет?
— Солнышко, — присаживаюсь на колени и притягиваю ее к себе. — Максим наверняка купил подарок и ждет не дождется, чтобы вручить его тебе в Москве. А сегодня мы проведем день вдвоем! Классно же? Будем делать все, что ты захочешь!
Ее глаза моментально загораются опасным блеском азарта, но в данный момент это меня не пугает. Я даже на аквапарк согласна, лишь бы отвлечь ее от мыслей о Горском. И о его обещании, которое он, очевидно же, даже не собирался выполнять.
И мне кажется, у нас получается. Мы посещаем сафари парк, заходим в каждое кафе по дороге, в местном магазинчике сувениров Малинка выбирает себе блестящую диадему с огромными камнями, а шоколадный торт в ресторане так вообще — превосходит все ожидания.
Уставшие, с кучей шаров и половинкой торта наперевес, мы возвращаемся в свой номер и застаем огромную фиолетовую коробку посреди гостиной.
— Это от Максима, — радостно визжит дочь. — Он все-таки приехал!
Она срывает увесистую крышку и комната заполняется разноцветными шарами, взлетающими под потолок. Я помогаю ей достать небольшой чемоданчик внутри которого мы обнаруживаем потрясающего качества краски и карандаши.
— Вау, — лепечет она. — Мам, только посмотри сколько!
— Какая красота, — улыбаюсь, мысленно отзывая проклятия Горскому.
Хотя нет, икота ему все-таки не помешает. Настроение он нам все-таки успел испортить с утра. Но подарок, так и быть, компенсирует потраченные нервы. Вон как Малинка сияет и искрится!
— И открытка, смотри, — она протягивает мне карточку с единорогом. — Что там написано? Я что-то не пойму, буквы странные.
Наверное, Максим заказал доставку в одном из местных магазинов и поэтому открытку подписали на английском. Хотя, могли бы и распечатать русский текст, что уж…
— Ну, что там? Переводи! — требует Малинка нетерпеливо.
— Тут поздравления с днем рождения, — громко сглатывая, поднимаю на нее глаза. — И они от Саида, детка.
Малинка непонимающе хмурится, а затем отбрасывает от себя чемоданчик, будто железная поверхность успела раскалиться и теперь обжигает ее маленькие ладошки.
— Солнышко, давай соберем карандаши, — как можно спокойнее предлагаю, глядя на разноцветный ворох на полу.
— Завтра соберу, — мямлит она. — Я устала. Можно уже пойти спать?
— Конечно, — киваю мягко и помогаю ей снять с себя пышное платье.
И да, не забываю при этом сыпать проклятиями в адрес Горского. Ему все-таки удалось. Даже находясь в Москве, за тысячи километров от нас, ему все-таки удалось испортить праздник моей дочери!
Глава 39
Глава 39
— Горский, ты вообще в курсе, что я твой конкурент? — язвительно интересуется Артур.
— И? — задираю бровь, стараясь не выдать свое раздражение. У меня и так очень мало времени, если мы начнем препираться и выяснять, кто прав, то я вообще никуда не успею.
— Ну сам подумай, — не унимается Трабер. — Нормально конкурента посылать на переговоры с компанией, с которой он и сам бы не против замутить?
— Девушку себе найди для этого, — бурчу язвительно.
— Не везет мне с девушками, Макс, ты же в курсе, — вздыхает он. — Мы ж с тобой эти, как их… братья по несчастью.
— Может, ты ее в прошлом потерял и сейчас надо просто найти?
— Может и надо, — задумчиво выдает, чем вводит меня в полнейший ступор. Я, естественно, имел в виду себя. Но то, с каким выражением лица он со мной соглашается, навевает на мысли, что не я один в прошлом упустил свой шанс.
— Расскажешь?
— Ага, сразу после того как ты поведаешь мне за каким хреном снова намылился в Эмираты, — усмехается он. — Тапочки в номере забыл?
— Иди ты, — беззлобно ворчу. — Так что, порешаешь все с Зиминым? У нас практически все подписано. Ребята дожали договор пока меня не было и теперь надо пройтись с ним по всем пунктам.
— Так а чего ребята сами не могут? — возмущается друг. Хотя, какой он мне друг, если приходится его так долго уговаривать.
— Потому что не знаю я этих ребят, понимаешь? — взрываюсь. — Я купил эту фирму две недели назад, неделю из которых провел в Эмиратах.
— Вот-вот, — глумливо улыбается он. — Вот мы, наконец, и подошли к главному вопросу. Так что там у нас в солнечном Дубае? Наши бабы я еще понимаю, к шейхам толпами едут. А ты-то чего туда рвешься? Шмоток на распродажах прикупить?
— Я же говорил, у меня там сделка.
— Была, — нараспев произносит Трабер. — Была сделка. Два дня назад, если я не ошибаюсь.
— Так, Трабер, — окончательно теряю терпение и повышаю голос. — Ты мне поможешь или…?
Надо отдать другу должное, он не дает мне закончить вопрос. Театрально вздыхает и качает головой:
— Помогу уж, помогу. Куда тебя девать? Но Зимину буду специально строить глазки, так и знай! И если он в последний момент передумает и решит заключить контракт с моей компанией…
— Косоглазие смотри не заработай, — выдаю с улыбкой.
Все-таки я знал, что могу на него положиться. И поэтому вдвойне странно, что я не решился рассказать ему о реальной причине своей поездки.
Мы, конечно, никогда не делились крамольными подробностями наших похождений, но личную жизнь обсуждали. И тем не менее, сейчас я не горю желанием рассказывать ему про Птенчика и Малинку. Это не суеверие, естественно, но… черт его знает.
Даже себе не могу ответить почему хочу сохранить этих девочек в тайне. Может, потому что все еще слишком зыбко между нами? И если с младшим птенчиком у нас полное взаимопонимание, то старшая… со старшей все сложно. Очень сложно.
И в то же время безумно легко.
Как только она перестает ощетиниваться и хоть на секунду позволяет спасть толстому слою брони, между нами словно молнии летают. Искрятся. Сверкают. Но не обжигают. Они напитывают, будто меня к розетке подключили. Вмиг заряжают мою собственную “зеленую шкалу” до ста процентов.
Таких моментов было совсем немного, но и этого хватило. Чтобы я подсел. Чтобы не раздумывая мчался на другой континент ради очередной дозы.
Жаль лишь, что таксист не в курсе о моей ломке и встает в огромную пробку, не доезжая каких-то десять километров до аэропорта. Судя по всему, не один я решил перед новым годом улететь в теплые края.
— Может, объедем как-нибудь? — предлагаю, едва не рыдая. — Я заплачу по двойному тарифу. Штрафы, если что тоже с меня.
— Я тебе Шумахер, что ли? — возмущается он. — Или этот, как его… таксист?
— Эм, ну как бы да, — осторожно напоминаю.
— Да нет, я имел в виду этого, из фильма. Который пробки все объезжал и грабителей ловил. Француз на пежо.
— Вот, — радуюсь, что мы теперь на одной волне. — Может и вы так попробуете?
— Мужчина, а пораньше в аэропорт выезжать вы не пробовали? — строго интересуется он.
— Пораньше я из него еще не уезжал, — ворчу, бросая очередной взгляд на часы. Ну не пешком же мне по снегу туда идти…
В итоге на рейс я, конечно же, безбожно опаздываю. Благо, у меня есть платиновая карта и… нет, ни хрена это не меняет.
Это только в фильмах герои прибегают в аэропорт в самый последний момент и успевают ухватить последнее место. Мне же так не везет. Мало того, что я не единственный “счастливчик” пропустивший свой рейс из-за пробок, так еще и рейсов, оказывается, не так-то много.
Каковы шансы, что ради праздника идеальная мать Ярослава отменит для малышки комендантский час? Нулевые, я в курсе. Поэтому я не только переплачиваю баснословные деньги на рейс через полтора часа, но и отстегиваю нехилую компенсацию, стоящему впереди меня мужичку за то, что уступил это самое последнее место.
Честно говоря, я бы даже на кукурузник согласился. Поэтому кресло в последнем ряду возле туалета меня совсем не смущает. А что смущает — так это время, в которое я приезжаю в отель. Малинка, наверняка уже спит…
И тем не менее, я все равно упрямо иду в их номер. С цветами, с подарком и с кучей воздушных шаров. Даже огромную фиолетовую цифру пять местный цветочный магазин мне подогнал. Алина будет в восторге. Жаль, что не сегодня.
Дверь, на удивление, открывается очень быстро и на пороге стоит ошарашенная Ярослава.
— Сюрприиз, — выдавливаю из себя. Не так громко, как планировал изначально, но все равно с радостью в голосе.
— Ты… приехал, — выдыхает она.
— Теоретически я успел, — изрекаю понуро. — До двенадцати еще два часа. Но практически я опоздал, да? Именинница уже спит?
— Сегодня был насыщенный день, — разводит она руками. — Алина пропустила дневной сон, много эмоций и все такое… Поэтому пошла спать пораньше. Если бы мы знали, что ты приедешь, то…
— Ну я же обещал, — пожимаю плечами.
— Алинка очень обрадуется твоему подарку, и шарам… и тебе. Завтра.
— А сегодня уже поздно, я в курсе, Птенчик. Напрашиваться на ночевку и не планировал, не переживай. Хотя торт бы могла и предложить из вежливости.
Говорю это не всерьез, скорее чтобы подразнить ее. Но непроизвольно бросаю взгляд на остатки огромного шоколадного красавца и замираю:
— Стоп… а почему на торте цифра шесть??
*** Ну что, друзья, прощаем опозданца?))))
Глава 40
Глава 40
В голове проносится миллион остроумных ответов на эту тему, но с губ слетает лишь беспощадная правда:
— Потому что Алине шесть, Максим.
— Но она говорила, что ей пять! — Упрямо тянет он.
— Неделю назад ей и было пять, а сегодня исполнилось шесть!
Возможно, в любой другой ситуации я бы посмеялась над Горским — выглядит он сейчас донельзя комично. С огромной охапкой шаров, двумя букетами и с подарочной коробкой, перевязанной глянцевым фиолетовым бантом. А в глазах при этом — экран эвм. Цифры и вычисления.
Он догадывался? Чувствовал? Неужели, от осознания того, что Алинка его дочь, Максима останавливал лишь ее возраст? Ошибочный, естественно.
В груди болезненно тянет, когда я понимаю, что скажи Малинка ему заранее о грядущем шестилетии, он бы узнал о своем отцовстве уже тогда…
Но уже в следующее мгновение тянущая боль сменяется острым приступом раздражения. Не будь он таким самоуверенным нахалом, то узнал бы правду напрямую от меня. Я же пришла тогда в его кабинет с намерением “осчастливить” горе-отца. Но он даже слушать меня не стал. Сам виноват, не так ли?
Разумеется, не так… По крайней мере, по версии самого Горского.
— Она моя? Ты родила от меня, Птенчик?
Шары взлетают под потолок, букеты падают на пушистый ковер и только коробка с подарком остается в его руках. Костяшки напрягаются и белеют от того, как сильно он ее сжимает. Будто это самое дорогое, что есть в его жизни.
— Где она? — дрожащим голосом спрашивает Максим. — Где моя дочь?
— Она спит, — заторможенно отвечаю, пытаясь распробовать на языке эти слова. Точнее, сами слова мне для меня, естественно, не новы. Но голос… его голос в сочетании с “моя дочь” затекает в мои уши, словно сладкая патока. Горячими волнами расходится по крови. Согревает. Обволакивает заледеневшее сердце.
— Она спит, Максим, — выдыхаю осторожно.
Он выглядит встревоженным. Всполошенным. Будто с трудом понимает, где находится и что сейчас происходит. Опасное состояние. Ему нужно успокоиться. Нельзя, чтобы он вот так просто разбудил ее и вывалил эту информацию.
— Я… Я должен… Алина должна… Мне нужно ее увидеть.
— Нет, Максим, — произношу как можно более спокойно. — Сначала нам нужно поговорить. Наконец-то.
— Как ты могла? — болезненно хрипит он. — Ты не имела права это скрывать!
— Серьезно? — выдыхаю с горькой усмешкой.
Его реакция меня, естественно, не удивляет, но злит до мозга костей. Не имела права?
— Может, мне надо было объявление в передачу “Жди меня” на первом канале дать? Или баннеры по городу развесить? Эй, самозванец, который навешал мне лапшу на уши, вернись, ты скоро станешь папочкой!
Ядовитые слова достигают своей цели. Максим дергается, будто я его ударила, но в данный момент мне его совсем не жалко. Что бы я ни сказала, что бы ни сделала сейчас — это не компенсирует ту боль, через которую я прошла. Разбитое сердце. Одиночество. Страх, что не справлюсь.
— У тебя было миллион шансов после этого! — задыхается он. — Миллион, Ярослава!
Не Птенчик, не Яра… Максим злится. Но я, знаете ли, тоже. Невероятно. Я словно Халк из фильма в момент превращаюсь из интеллигентного человека в зеленого монстра, сносящего все на своем пути.
— Насчет миллиона не знаю, — прищуриваюсь в гневе, — но несколько шансов точно было, согласна. Вот только ты мне их не дал, Горский! Ни единого! Первый наш разговор в твоем кабинете помнишь? Я еще, как дура притащила дочь на работу, чтобы не отходя от кассы познакомить с папочкой… И? Напомнить тебе, как прошел наш разговор?
— Не надо, — понуро произносит.
Но меня это, конечно же, не останавливает.
Слова вылетают из моего рта с такой скоростью, будто я годами репетировала этот разговор. И наверное, так и есть. Почти семь лет я представляла нашу встречу. Фантазировала о том, что скажу ему. В каких-то фантазиях Алина становилась знаменитой певицей и в одном из интервью на федеральном канале скромно рассказывала печальную историю о своем отце-самозванце, в других мы случайно встречали его на улице. Причем, он бы непременно просил милостыню, а мы бы “подали копеечку” с барского плеча… Ну ладно, допустим такая мысль промелькнула у меня лишь однажды, но факт в том, что я думала об этом разговоре. Много. И сейчас у меня наконец-то появился шанс все высказать.
— Ты поставил мне условие никогда не вспоминать то, что произошло на том форуме! Я уже молчу о том, в каком контексте ты это сказал! Мы, женщины, не забываем, да? Да, черт возьми! — перехожу на какой-то ультразвук. — Каким бы мудаком ни был мужчина, сложно о нем забыть, когда у тебя от него ребенок!
Максим морщится, будто мои слова — это пули. Прикрывает глаза и прикусывает нижнюю губу. Искренне надеюсь, что в данный момент проклинает он себя, а не меня. Пусть вспоминает. Пусть воскресит в памяти тот разговор и попробует поставить себя на мое место!
— Но даже после этого я не сдалась. Видит Бог, надо было послать тебя подальше и уведомить по почте, но тогда, на пляже, я снова решила поднять этот вопрос.
— На пляже? — переспрашивает оторопело.
— Да, на пляже, — с трудом понижаю голос, чтобы не разбудить Малинку.
— И ты снова не захотел меня слушать. Так боялся, что мои слова разрушат твою “сказку”, что просто закрыл мне рот. Буквально!
— Я думал, ты хотела извиниться, — выдает он смущенно.
— Пппрости, что? — ошалело выплевываю.
— Я думал, что ты хотела извиниться. За тот шантаж. И поэтому не стал портить такой прекрасный вечер.
Глава 41
Глава 41
Шок накрывает меня раскаленными волнами. Кожа будто ожогами покрывается и слетает мерзкими обуглившимися хлопьями к моим ногам. Он думал, я должна извиниться? Какой, к черту, шантаж??
Как там Ежи Лец сказал? Я думал, что это дно, но потом снизу постучали.
Вот примерно это Горский сейчас и делает. Стучит. Я бы даже сказала тарабанит.
— Ты в своем уме?
Несмотря на бушующий под кожей огонь, голос выходит гораздо тише, чем звучит в моей голове. Я задыхаюсь. От боли. От возмущения. От банальной нехватки кислорода в легких.
— Подожди, — словно не замечая мое состояние, Максим присаживается на край дивана и устало трет виски. — Мне нужно кое-то обдумать. В свете новой информации, так сказать.
Только сейчас я замечаю насколько изнуренным он выглядит. Когда мы виделись в прошлый раз за ужином в ресторане и потом на пляже, он просто светился изнутри. Морщинки в уголках глаз были от смеха, а не от усталости. Сейчас же выглядит, будто не спал как минимум пару суток. Хотя… судя по тому, что за это время Горский успел совершить два длинных перелета, заключить сделку и провести переговоры, мое впечатление может быть вполне верным.
— Может, вместе подумаем? — скептически предлагаю.
Кто его знает, этого Горского, до чего он там в одиночку додумается. Неужели считает, что я втихаря нащелкала его интимных фото и потом шантажировала? Хотя, честно признаться, стесняться ему нечего… Не думаю, что это бы сильно ударило по его репутации. Это женщин в нашем обществе принято гнобить и поливать грязью за такое, а мужчинам обычно все сходит с рук.
Максим молчит, а я понимаю, что начинаю успокаиваться. Сложно орать на человека, когда он полностью погрузился в себя. Он будто сложную математическую задачу пытается решить. В которой не только интегралы и логарифмы, но и китайские иероглифы намешали.
Насыпаю в две чашки растворимый кофе из пакетиков и ставлю кипятиться чайник. В принципе, можно заказать в номер поздний ужин, но торт сам себя не съест, знаете ли.
— Ну сам подумай, — ставлю перед ним тарелку с огромным куском. — Как бы я могла тебя шантажировать, если я понятия не имела кто ты такой?
— Но Роберта Шеффера ты же искала?
— Чтобы сообщить ему, что он скоро станет папой? — слегка наклоняю голову, — Было дело. Но я сразу поняла, что его просто напросто не существует, — развожу руками. — Нет у Адама Шеффера такого сына.
— Но ты продолжала использовать единственную зацепку. Ту самую ниточку, что связывала меня с Адамом.
— Эм…, — недоуменно мычу. — Ты не мог бы развить мысль? Что именно тебя связывало с Адамом Шеффером кроме фальшивой фамилии?
— Ну же, Птенчик, — произносит он голосом строгого учителя. — Сейчас я понимаю, что ты имела на это полное право. Господи, если бы я знал… Почему нельзя было прямо об этом написать? Если бы вместо угроз ты бы написала, что беременна, я бы…
— Написала где? — взрываюсь я. — На заборе? Горский, уймись! У меня даже номера твоего не было! Уж поверь мне, я бы тебе обязательно позвонила!
— Но у тебя был адрес электронной почты! Той, на которую ваша фирма прислала приглашение на форум.
— Но Адам Шеффер его отклонил, — медленно произношу, воскрешая в памяти события того времени. — А потом сам написал нам, что передумал и пришлет вместо себя своего сына.
— Ну вот, — разводит он руками, будто я только что созналась во всех смертных грехах.
— О каких угрозах речь, Максим? — не унимаюсь я. — Юля говорила, что пробовала писать по тому адресу, но ей ответили что знать не знают никакого Роберта и добавили ее в черный список. После этого она пробовала еще писать со своей личной почты, но и ее сразу же заблокировали.
— А что именно она писала? — уточняет он.
— Господи, семь лет почти прошло, — возмущаюсь. — Думаешь, я помню?
Первое письмо мы вместе формулировали и поэтому я сейчас прикрываю глаза, пытаясь вспомнить хоть какие-то подробности.
— Мы не говорили напрямую о том, зачем ищем Роберта, так как понятия не имели кто прочтёт имейл. Юлька составила официальное письмо, дескать, после форума возникли вопросы к представителю вашей компании, будьте добры, передайте ему, чтобы связался с нами. Ну и крупными буквами мое имя и номер телефона.
— И это все? — с его лица мгновенно пропадает вся краска. — А угрозы разоблачения?
— В первом письме их точно не было, — пожимаю плечами.
— А дальше? — пытливо вглядывается в мое лицо.
— Я не знаю, Максим, не знаю! — Запускаю пальцы в волосы и растираю кожу головы. — Остальные письма отправляла Юля. Но какие угрозы? Возможно, она вышла за рамки делового этикета и черкнула пару нелицеприятных слов. Но сам подумай, чем мы могли угрожать? Тем, что принесем корзину с ребенком под дверь офиса Шеффера? Тем что скажем, что от твоего босса на форуме был самозванец? Так это наша репутация бы пострадала. Иван Борисович запретил нам поднимать эту тему, опасаясь, что если другие бизнесмены прознают про это, то больше на наши форумы никто не придет!
— Окси сказала, что вы грозились пойти к ее шефу и все ему рассказать!
— Окси? — глупо переспрашиваю, моргая. — Твоя Окси?
— Моя, да, — соглашается он и тут же поправляется: — В смысле, не то чтобы моя. Не в том смысле, в общем.
Обычно Горский просто блещет красноречием и сейчас такая путаница в его словах вызывает искреннее удивление. Настолько сильное, что я даже не сразу понимаю смысл его слов. Что значит “моя, но не моя”? Какие еще могут быть значения у этого местоимения?
— Вы не вместе? Просто воспитываете общего ребенка?
— Святика? — он округляет глаза до размеров чайных блюдец и смотрит на меня, как на умалишенную. — Он не общий! Я просто им помогаю. Раз уж она лишилась работы из-за меня… а в тот момент она уже была беременной… В общем, не мог же я их бросить.
В груди неприятно покалывает от его слов. Я вроде как и рада, что он не бросил беременную подругу и даже спустя семь лет продолжает помогать ей, но… что-то в его словах меня настораживает. С трудом пробираюсь сквозь туман жгучей зависти, которая жалит сердце и хватаюсь за ту самую ниточку, что все еще держит меня на поверхности.
— Окси была секретаршей Шеффера? — Уточняю и дождавшись его утвердительного кивка, продолжаю свою мысль: — И ей пришлось уволиться потому что она боялась разоблачения? Что шеф узнает о том, что она пропихнула тебя на форум? И ты с тех пор ее… содержишь?
В памяти моментально всплывает наша единственная встреча и ее реакция на мое имя. Она меня узнала. Ярослава из “Планера”. Та самая, что семь лет назад так отчаянно искала ее друга. А теперь у нее есть дочь — ровесница твоего сына. Правда, в отличие от него, девочка росла не только без отца, но и без заботливой мужской фигуры рядом.
В то время как Горский нес бремя ответственности за судьбу своей подружки, я справлялась сама. Сводила концы с концами. Сходила с ума. Иногда выла от безысходности и усталости. Но его не было рядом… Он в это время растил другого ребенка. И судя по тому, что у него в машине было детское кресло, Максим вряд ли ограничивался простым денежным переводом по расписанию. Нет, Горский принимал активное участие в жизни ребенка Оксаны… Женщины, которая слишком испугалась за свое место секретарши и не соизволила ответить ни на одно из наших писем. Добавила нас в блок. Разорвала единственную нить, что могла связать нас с Максимом.
— Птенчик, — его рука ложится на мою ладонь и пытается переплести наши пальцы. Но мои конечности слишком онемели сейчас. Я сама будто в изваяние превратилась. Каменное. Холодное. Безжизненное.
Было бы мне легче, если бы Святослав был ребенком Максима? Не знаю, честно. За последние дни я успела с этим смириться и поэтому ко всем его упоминаниям вроде того, как он учил его плавать, относилась с теплом.
Но сейчас, зная правду, внутри меня разрастается огромная черная дыра. Она поглощает в себя не только мысли, но и эмоции. Не остается совершенно ничего. Сплошная пустота.
Глава 42
Глава 42
Собираю со стола посуду, но затем глупо снова ставлю ее обратно. Кухни здесь нет, а идти через спальню в ванную, чтобы сполоснуть чашки я не хочу. Не то чтобы я боялась, что Горский тут же бросится будить Малинку, но… ничего с ними не случится, если останутся грязными до утра. Да и выпить мы, признаться, кофе не успели.
— Завтра утром я напишу Юле. Возможно у нее в отправленных сообщениях остались письма, что она писала твоей Окси.
Голос звучит насколько холодно и отчужденно, что мне самой становится немного страшно. Я не хочу снова через это проходить. Не хочу снова это чувствовать. Снова умирать. Но по-другому у меня тоже не получается.
Как бы я ни пыталась абстрагироваться и убедить себя, что мне наплевать на его мнение, ничего не выходит. Пусть это звучит по-детски, но мне важно “бросить” свою правоту ему в лицо!
Горский подскакивает вслед за мной и обхватывает запястье. Нежно, едва касаясь. Но в данный момент его рука все равно ощущается как удавка.
— Я верю тебе, — тихо произносит он. — Мне не нужны доказательства.
— Не надо, Максим, — сбрасываю его пальцы с себя. — Я не хочу, чтобы ты мне верил. Я хочу, чтобы ты знал!
— Что это меняет? — хмурится он. — Я ни капли не сомневаюсь в твоих словах. Я верю тебе, Яра!
— Вера — это эмоции, Максим. Сегодня ты мне веришь, а завтра Окси наплетет тебе еще с три короба потому что не захочет терять такую прекрасную дойную корову и ты начнешь верить ей. Будешь сомневаться. Метаться между таким знакомым и любимым Святиком и чужой и совсем незнакомой Алиной. Так что считай, что я хочу сэкономить твое душевное спокойствие.
Он снова открывает рот, чтобы что-то сказать, но я его перебиваю. Считаю, что достаточно молчала, ожидая подходящего момента.
— Сразу тебя предупреждаю, — прищурившись, тычу в него пальцем. — Я не позволю втягивать Малинку ни в какие эмоциональные игры. Я ни в коем случае не заставляю тебя выбирать между ними, но ты взрослый человек и сам должен понять потянешь ли двоих детей…
— Я не думаю, что их запросы превысят мои возможности, Птенчик, — улыбается он. — В крайнем случае, придется продать одну из трех своих квартир. Да и твой бывший босс обещал, что его детище “Планер” будет приносит неплохой доход.
— Господи, Горский, — устало закатываю глаза. У меня нет ни желания, ни сил спорить, но этот мужчина невыносим. — Я не имею в виду твои финансы. Как-то же я шесть лет справлялась без тебя и твоих огромных доходов.
На этом месте я делаю паузу и даже слегка прикусываю язык, чтобы с него не сорвался очередной язвительный комментарий по поводу того, куда все это время на самом деле шли его финансы. Но судя по взгляду, Максим и сам все это понимает. Выглядит невероятно задумчивым. И хоть я сомневаюсь, что он сейчас в уме прикидывает сколько денег я потратила на подгузники, мысли у нас, наверняка, сходятся.
— Я имею в виду время, Максим. Только твое время. Если ты хочешь рассказать Малинке правду, — сипло выдыхаю. — Мне нужно, чтобы ты точно знал, что у тебя будет время на нее. Я… понимаю, что она должна знать. Я честно собиралась все тебе рассказать, но мне также важно, чтобы ты понял, что…
— Конечно, у меня будет время, Яра. Разумеется, оно будет. Естественно.
— Отлично, — останавливаю его до того как успеет перечислить еще с десяток синонимов. — Будем считать, что этот вопрос решен. А теперь, если ты не возражаешь, я пойду спать. Уже поздно, а завтра, судя по всему, нас ждет тяжелый день.
Максим несколько раз мотает головой, но я решаю не уточнять к какой части моей речи это относится. Он не хочет, чтобы я шла спать? Не согласен, что завтра будет сложный день?
Что ж, к сожалению это от него не зависит.
— Спокойной ночи, Максим, — бросаю не оборачиваясь. — Захлопни за собой дверь, пожалуйста.
Едва оказавшись в спальне, я медленно сползаю на пол и прикусив собственный кулак, начинаю беззвучно плакать. Я рада, что мы поговорили. Рада, что все выяснили. Но… В то же время я будто бы ожидала чего-то другого.
Того, что дыра в груди начнет зарастать, стоит мне узнать правду? Того, что Горский бросится к моим ногам и начнет вымаливать прощение? Того, что он начнет рвать и метать и накажет всех виновных, включая свою любимую Окси?
Не знаю. Наверное, всего этого понемногу.
Но ничего из этого не произошло. А вот моя нервная система ловит окончательную перегрузку и выходит из строя. Я даже не плачу уже кажется, просто ошалело хватаю ртом воздух и пытаюсь понять, как мне жить дальше. Даже не мне. Нам.
Аккуратно подкрадываюсь к кровати Малинки и подхватив ее на руки, осторожно перекладываю на свою постель. А затем, не раздеваясь, ложусь рядом. Обхватываю ее крепко-крепко и утыкаюсь подбородком ей в макушку. Она сонно что-то мычит, а я прикрываю глаза и, кажется, моментально вырубаюсь. Не помню ни снов, ни своих мыслей. Только полнейшая тишина, а затем радостный визг дочери и ее же слоновий топот:
— Мама! Мама! Он приехал! Максим приехал на мой день рождения! Только тссс…. он почему-то уснул на нашем диване!
Сонно бормочу ей, что после такого крика, он вряд ли все еще спит, а затем окончательно просыпаюсь и резко подскакиваю на кровати. Что значит уснул на нашем диване? Это слишком рано! Я надеялась, что у меня будет время подготовить Алину. Да и себя бы, если уж быть честной, тоже не мешало бы подготовить. Но Горский как всегда решил иначе…
Глава 43
Глава 43
Максим
Голова трещит и раскалывается, будто я трое суток беспробудно бухал. Впрочем, информация, которую на меня вчера вывалила Яра — похлеще любого алкоголя.
И боюсь, в отличие от последнего, ни одна таблетка мне не поможет.
— Ты приехал! — маленькие ручки бесцеремонно хватают меня за волосы, а коленка приземляется аккурат в живот.
Приподнимаюсь на локтях и смотрю на Алину.
Нет, не так.
Смотрю на свою дочь.
В голове скрипят и натужно двигаются всякие гайки, болтики и прочие механизмы. Нейронный связи щекочут мозг, выстраивая другую, абсолютно новую картину мира.
А вот сердце, на удивление, даже не пытается вырваться из груди. Оно, безусловно радуется появлению малышки, но такое впечатление, что оно и так уже все знало. Кажется, только для мозга эта информация стала сюрпризом, для сердца же факт моего отцовства не является новостью.
Пользуясь тем, что Малинка носится из одной комнаты в другую, повторяя нараспев как она счастлива, я сонно тру глаза и пытаюсь прийти в себя. И дело вовсе не в том, что проспал я всего несколько часов. Дело в том, что я, кажется, до сих пор сплю.
Иначе как еще объяснить все это? Это идеальное, мать его, утро?
Веселая растрепанная малышка в смешной пижаме, ее мама (тоже слегка растрепанная) в белоснежном халате… И пусть лишь одна из них улыбается и пищит от радости, я безумно счастлив видеть их обеих.
Наконец, мне удается поймать этот мелкий ураган и я торжественно произношу:
— С днем рождения!
— Спасибо, — смеется малышка и отчаянно пытается достать до ленточек шаров, зависших под потолком. Внимательно смотрит на фольгированную цифру и уперев руки в боки, заявляет:
— Это ведь цифра пять, ты что, не в курсе?
— В курсе, — произношу с улыбкой и надеюсь, что она не замечает, как дергается мое лицо в этот момент. — Дело в том, что ты мне всего несколько дней назад сказала,что тебе пять лет и я подумал, что….
— Что я какая-то малышка, что ли? — с ужасом возмущается она.
— Нет! Что ты, — заверяю ее. — Наоборот, очень сильно тогда удивился. Думал, тебе лет восемь минимум.
— Восемь? — ее глаза округляются от восторга, но затем она брезгливо морщит носик: — Это что, в школу уже надо идти? Нет, не хочу восемь! Буду стареть постепенно!
Последние слова заставляют даже ее суровую маму прыснуть от смеха, а я так вообще складываюсь пополам.
— Да, — выдавливаю сквозь смех, — не стоит торопиться со старостью.
Пользуясь тем, что Яра уводит дочь в ванную, чтобы умыться и почистить зубы, я достаю из небольшого чемодана свежую одежду и наскоро переодеваюсь. Номер у меня в этом отеле, конечно же, забронирован, но почему-то я не могу найти в себе силы отправиться туда. Кажется, что стоит выйти за дверь, мираж тут же рассеется. И я снова погрязну в своем скучном мире, где главным достижением является сколько сделок ты заключил за день, а не сколько улыбок вызвал на лице своего ребенка. Своей дочери…
Шесть лет! Мне нужно наверстать так много!
Лично для меня это время пролетело незаметно. Все эти годы я только и делал, что пахал. Брал новые высоты, заключал, договаривался, бежал вверх… достигал, достигал, достигал. Не останавливался ни на секунду.
Но сейчас мне кажется, что шесть лет — это просто невероятно долго. Вся жизнь! Сколько я всего пропустил? Много! Нет, даже не так. Я пропустил все! Абсолютно все!
Вчера, стоило Яре уйти спать, я начал дотошно анализировать все события, собирать по крупицам данные из прошлого и вот сейчас, глядя на дочь, мозг будто подгружает недостающую информацию. Как я раньше не догадался? Принял слова о возрасте, как должное? Поверил ребенку, хотя все в поведении Яры вопило о том, что дело не только в банальной обиде…
Сейчас свои же слова заставляют кровь бурлить и обжигать щеки. Даже не помню, когда в последний раз испытывал это — жгучий стыд.
Но вспоминая свои жестокие самоуверенные слова и наши стычки с Птенчиком — я испытываю именно его. Как пацан горю.
И поэтому еще больше не понимаю почему она мне не сказала о дочери. Что ей стоило бросить мне в лицо всю правду? Поставить на место заносчивого мудака, возомнившего себя центром земли? Одно ее слово… и я она бы опустила меня с небес на землю и обратно.
Но она стойко молчала. Гордо? Самоотверженно? Мстительно?
Последнее совсем не вяжется с Ярославой. Отдаю себе отчет, что совсем не знаю ее, но в тоже время сознание наотрез отказывается расценивать ее действия как месть. Нет, она не скрывала эту информацию, чтобы сделать мне побольнее. Она просто запуталась. Растерялась. Не знала, как поступить.
Перед глазами тут же возникает образ молоденькой стажерки на том форуме. Она казалась такой наивной и хрупкой… Как она, вообще справилась? Кто ей помогал? Как смогла?
Фантазия тут же подкидывает красочные и беспощадно жестокие картинки того, как она пыталась меня найти. Как они напару с подругой строчили те письма, как отчаянно пытались найти хоть одну зацепку. Хоть что-то, что связывало бы меня с тем образом, который я себе создал.
— Ну, как тебе?
Не знаю как далеко менябы завели эти мрачные мысли, но яркое фиолетовое пятно возвращает меня к жизни. Надо мной будто лампочка загорается, развеивая всю темноту. Я просто чертовски налажал, даже не спорю. Но сейчас пришло время все исправлять.
— Ты прелестна, малышка, — улыбаюсь. — Настоящая принцесса. Знаешь, я должен сказать тебе что-то очень важное.
Громкий панический вздох за моей спиной говорит о том, что Ярослава все слышит, но я не собираюсь останавливаться. Слишком много времени я уже потерял. Слишком!
Глава 44
Глава 44
Сердце уходит в пятки и я трусливо зажмуриваюсь. От страха. От волнения. От того, что жизнь моего ребенка вот-вот круто поменяется. Впрочем, не только ее. Если Горский все-таки произнесет эти слова, то изменения коснутся всех. Его в первую очередь.
Но он, судя по всему, совсем этого не боится. Даже голос не дрожит. Разве что совсем чуть-чуть.
— Представляешь, мы тут поговорили с твоей мамой и выяснили, что я твой папа.
— Папа? — Алина непонимающе морщит носик и переводит взгляд на меня: — Это вы что, жениться, что ли собрались?
— Нет, — отвечаем хором, но Максим к своей реплике зачем-то добавляет “пока”.
— Я твой настоящий папа, — продолжает он.
Алина продолжает растеряно переводить взгляд с него на меня и я решаю, что пора, наконец, прийти на помощь.
— Помнишь, я тебе говорила, что мы с твоим папой потерялись?
Присаживаюсь рядом с ней на пол и легонько обнимаю. Моя вторая рука лежит на полу и Максим зачем-то кладет свою ладонь сверху. На этот раз его прикосновение почему-то не обжигает, а лишь приятно согревает своим теплом. Я порываюсь убрать руку, но потом понимаю, что Алина может это неправильно понять. В моих интересах помочь ей принять Максима. А для этого надо показать, что он мне не враг. По крайней мере, именно в этом я продолжаю себя убеждать.
— Как я в супермаркете? — уточняет она деловито.
— Да, примерно так.
— Но сейчас я нашелся, — радостно заявляет Горский. — И больше пропадать и теряться не планирую. Наоборот, я бы очень хотел, чтобы мы как можно больше времени проводили вместе. Как ты на это смотришь, принцесса?
Малинка молчит, обдумывая его слова, а он тем временем продолжает перечислять все, чем они могут заниматься вдвоем. В ход идет не только аквапарк и бассейн, но и многочисленные парки аттракционов, зоопарки и даже цирки.
К счастью, на этот раз малышка не вспоминает о том, что там животных “бьют пааалками” и лишь воодушевленно хлопает своими длинными ресничками.
Воспользовавшись тем, что Максим, наконец, берет паузу в перечислении всех активностей для того, чтобы банально отдышаться, Алинка шагает к нему и по-хозяйски тянет вверх рукав его рубашки.
Максим удивленно за ней наблюдает, но остановить не пытается. Впрочем, что-то мне подсказывает, что если бы ей сейчас взбрело в голову забраться ему на шею и задорно кричать “но, лошадка”, он бы все равно не возражал. Судя по тому, как он на нее смотрит, у этой маленькой девочки в жизни появился еще один человек, который будет потакать ей во всем. Что ж, приятно знать, что я не одна такая безвольная клуша, когда речь идет о дочери.
— Дерево, — завороженно произносит дочь. — То самое. Мам, смотри.
Убеждаю себя, что отвернуться будет невежливо и даже странно, но на самом деле, мне тоже нужно увидеть эту татуировку. Просто жизненно необходимо. Как бы парадоксально это ни звучало, но в данный момент татушка в виде дерева — единственное, что осталось от Роберта.
Завороженно смотрю на знакомые контуры и с удивлением понимаю, что помнила ее практически идеально. Никогда не отличалась художественным талантом, но когда Малинка попросила меня нарисовать это дерево по памяти, я справилась на ура. И сейчас, сам того не зная, Горский проходит проверку на так называемый “знак качества”. Точно так же, как герои индийских фильмов находят друг другу по замысловатым родимым пятнами и родинкам, Алина узнала своего отца по татуировке, о которой так много слышала и которой буквально бредила.
Ее маленькие пальчики аккуратно скользят по предплечью отца и я понимаю, что Максим, кажется, совсем не дышит. Завороженно следит за ее рукой и словно губка впитывает детские эмоции. Такие открытые. Чистые. Сильные.
Не замечая того, что внимание сразу двух пар глаз приковано к ней, Малинка продолжает изучать извилистый узор, а затем наклоняет свою белокурую голову немного вбок и серьезно спрашивает:
— А ты тоже маму искал все это время? И у тебя тоже не было этого… как его… граммофона?
Она беспомощно смотрит на меня и я осторожно подсказываю:
— Громкоговорителя.
— Да, точно. Как в супермаркете.
Не зная что ответить, Горский лишь кивает, но это не спасает его от очередного вопроса. Очень коварного. Но в тоже же время невероятно простого.
— Так ты тоже мамино имя не знал?
— Эм, знал, — хмурится Максим, все еще не понимая, к чему она ведет.
— Тогда почему ты ее не нашел?
От такого бесхитростного вопроса Максим впадает в полнейший ступор и переводит взгляд на меня. Глазами, будто сигнал бедствия подает, выстукивая при каждом моргании судорожное “сос”.
Понимаю, что мне нужно что-то сказать. Попытаться хоть как-то отвлечь внимание дочери. Но я не могу. Точно так же, как и она, я задаюсь этим вопросом. Долго. Почти семь лет. Почему он ни разу меня не искал? Я, в отличие от него, не скрывала свое имя. Да и судя по тому, что он сразу узнал мою необычную фамилию, на память Горский не жаловался. То есть, будь у него желание — легко бы нашел Ярославу Коршун. Но он не нашел… а значит желания у него не было. Ни малейшего.
— Солнышко, — сглатываю шершавый ком в горле. — Я же говорила тебе, что твой папа не знал о тебе. Ты для нас стала огромным сюрпризом. Самым лучшим, о котором только можно мечтать! Но Максим узнал о нем только сейчас. Как он мог искать что-то, о существовании чего не знал?
— Но о тебе же он знал, — настаивает она. — Тебя же он мог найти!
На этот раз даже я не нахожусь, что ответить. Беспомощно открываю и закрываю рот, понимая, что с каждой секундой моего неловкого молчания пауза затягивается все дольше. А разочарование на лице Алины проступает все больше.
Глава 45
Глава 45
Максим
— Я очень много работал, — выдавливаю из себя после долгой паузы. Слишком долгой, судя по разочарованному взгляду Ярославы.
Понимаю, что наверняка она ждала от меня совсем другой ответ. Кажется, она приняла бы любую версию — включая похищение инопланетянами, но к сожалению, работа — это единственное, что приходит мне в голову. Единственное, что хоть сколько-то походит на правду.
Потому что я действительно тогда пахал.
После того форума я заключил столько контрактов, что буквально ночевал в офисе. Если, конечно, тот подвал, в котором я снимал кабинет рядом с жэком, можно было так назвать. Но указывать адрес квартиры было бы совсем непрофессионально.
— Мама тоже очень много работает, — печально выдыхает Малинка. — Потому что все вокруг стоит денег. Даже вода, представляешь? Даже вода в кране!
Яра прыскает от смеха, уж больно комично Малинка рукоплескает и возмущается ценам на коммунальные услуги, а вот мне совсем не до смеха. Потому что я тоже думаю о ценах. Не только на воду из крана. Но и на жилье, игрушки, одежду, секции, сад… Ярославе было всего девятнадцать, когда она родила дочь. Как она справлялась? Еще и ипотека эта! Льготная, да… Но сколько там оставалось от ее зарплаты после вычета долга?
— Твоя мама большая молодец, — искренне произношу. — Она так сильно старается для тебя. Тебе очень повезло, Алина.
— Я знаю, — без тени сомнения произносит она. — Мне повезло с ней, а ей со мной. Мы команда, да мам?
— Лучшая, — улыбается Птенчик.
— Я бы тоже хотел быть в вашей команде. Можно?
Жду, что ее глаза по привычке загорятся азартным блеском и она на ходу начнет строить планы о том, чем наша команда может сегодня заняться, но вместо этого Малинка начинает жевать нижнюю губу и неуверенно бормочет:
— Я не знаю.
После этого малышка бросает вопросительный взгляд на маму, но несмотря на то, что Яра ей ободряюще кивает, блеска в глазах так и не появляется.
— Как насчет того, чтобы поехать в сафари парк?
Придаю голосу как можно больше бодрости и энтузиазма, стараясь не показать как сильно меня задевает такая реакция. Я ни в коем случае не виню Алину, тут проблема скорее в моих завышенных ожиданиях.
Только сейчас я понимаю насколько глупо было ждать, что ребенок бросится ко мне на шею после торжественного сообщения, что я ее папа.
Для нее это просто слова. У нее есть мама — ее мир, ее вселенная. Мама, которая была с ней с самого рождения. Заботилась о ней, воспитывала, делала счастливой.
О папах она, несомненно, тоже знает. Что есть вот такие дяди, которые живут дома у ее друзей. Но вряд ли она хорошо представляет какой должна быть роль отца в ее жизни. По крайней мере, я в ее возрасте не представлял. Иногда завидовал пацанам во дворе, которых отцы учили играть в футбол или что-то мастерить. Но никогда по-настоящему не задумывался о том, что отец может быть альтернативой матери. Такой же родитель.
В моем представлении, они скорее были как богатое дополнение. У кого-то дома есть приставка, у кого-то компьютер. А у кого-то папа. У меня ничего из этого не было. И поэтому к отсутствию отца я относился примерно с той же тоской, что и к отсутствию последней модели робота. Да, было бы классно, если бы он у меня был. Но и без него есть чем заняться…
— Мы в сафари вчера были. На мой день рождения.
И пусть я прекрасно понимаю, что ребенок не способен на жестокость, вкупе с позой “руки в боки”, ее слова звучат, как укор.
— Можно к бедуинам на экскурсию, — предлагаю взамен.
— Ездили мы к ним, — отмахивается Алина.
— Эм… аквапарк?
— Мы же там уже были, — безапелляционно напоминает она. — С тобой!
— Как насчет океанариума? — приходит на помощь Ярослава. — Я видела фото, там очень красиво.
— Красивее, чем дома?
— В Москве вы уже были? — уточняю, лишь бы что-то спросить.
— Конечно, — Малинка кокетливо ведет плечиком. — Аж два раза!
— Вот у тебя и будет возможность сравнить, — предлагает Ярослава. — Как мы можем знать, где красивее, если мы еще не были в местном аквариуме?
Наша дочь согласно кивает, а я облегченно выдыхаю.
— Ну что, решено? — едва ли в ладоши не хлопаю от того, что мы наконец определились с планами. — Едем в океанариум?
— Как насчет завтрака для начала? — напоминает Яра с улыбкой.
— Завтрак! Точно! Ты права, конечно.
Господи, остались еще какие-то способы налажать или я сегодня потратил их все? Сам не могу до конца понять что со мной происходит. Вряд ли дело в недосыпе и усталости. К такому состоянию я вполне привык. А вот новости о том, что у меня, оказывается, есть ребенок, случаются не каждый день.
У меня была всего одна ночь, чтобы это переварить. Одна ночь, чтобы свыкнуться с мыслью, что ты пропустил шесть лет жизни своего ребенка.
Одна ночь… Семь лет назад этого времени нам хватило для того, чтобы зачать ребенка. Но это невероятно мало. Тогда мне этого было мало. И сейчас ничего не изменилось. Одна ночь… Нет, я хочу всю жизнь!
И пусть сейчас я с трудом представляю как это осуществить, эта мысль плотно засела в моем сознании. Я безумно хочу этого. Этих девчонок в своей жизни!
За завтраком я задаю, наверное, пару тысяч вопросов. Меня интересует абсолютно все. Я хочу узнать как можно больше всего о своей дочери! Но если пару дней назад Малинка с готовностью поддерживала со мной беседу и рассказывала кучу смешных историй не только о себе, но и о своей маме, сейчас она отвечает неохотно. Скорее из вежливости.
Я всячески пытаюсь оживить беседу. Даже Яра искренне помогает. Но как мы ни стараемся, Алина выглядит скорее задумчивой, чем увлеченной.
Будто с открытием того, что я ее отец, между нами пропала вся легкость. Почему-то я был уверен, что если она обожала меня в роли друга, то с легкостью примет и в роли отца. Что ж… это не первая моя ошибка насчет этих девочек. Далеко не первая.
Глава 46
Глава 46
Максим старается. Я вижу это. Ценю. Местами восхищаюсь. Особенно, когда он продолжает “держать лицо” несмотря на то, что Алина явно не в настроении.
Я искренне хочу ему помочь, честно. Сейчас во мне нет ни капли материнской ревности. Понимаю, что чем быстрее Малинка его примет, тем легче нам всем будет. Но в то же время я бескомпромиссно выбираю ее сторону. Не пытаюсь на нее давить.
Возможно Горский и хотел бы от меня чуть больше поддержки, но уверена, когда он узнает ее поближе, поймет почему я не помогаю ему ее развеселить. На мою малышку свалилось слишком много информации. Зря Максим думает, что дотошные вопросы достались только ему. Уверена, стоит нам с ней остаться наедине, я тоже удостоюсь беспощадного: почему ты сразу мне не сказала?
И как ни силюсь сейчас, не могу придумать вразумительный ответ, который бы ее удовлетворил.
— Боишься? — Удивленно выдыхаю, когда Малинка громко вскрикивает, увидев огромную акулу.
Возможно, дело даже не столько в размерах, сколько в том, что та подплыла к стеклу совсем неожиданно. Да и освещение здесь довольно тусклое, так что я сама, признаться, вздрогнула.
— Нет, конечно, — уверенно заявляет она. — Вот еще!
— А я, если честно, испугался, — хитро признается Максим. — Вот это зубастик!
— Испугался? — ахает дочь. — Ты?
— Очень, — кивает он. — Может, дашь мне руку?
— Лаадно, — снисходительно протягивает она и вкладывает свою ладошку в его пальцы.
Внимание Алины тут же переключается на других обитателей подводного мира, а я же как завороженная смотрю на ее отца. Он не просто сияет! Горский улыбается от уха до уха, освещая помещение, словно мощная лампочка.
На рыб он больше не смотрит. Впрочем, как и под ноги, от чего неоднократно спотыкается. Сейчас его внимание всецело приковано к их переплетенным рукам.
Несмотря на то, что еще несколько дней назад Алинка без смущения забиралась к нему на руки и даже обнимала за шею, сейчас он будто впервые прикасается к ней.
И я его понимаю. Тогда это была просто веселая девчушка его подчиненной, с которой ему нравилось проводить время. Возможно, таким образом он восполнял тоску по Святославу…
Сейчас же любое прикосновение ощущается для него по-другому. Это уже не просто милая девочка, она его дочь. Родная. И вроде как единственная.
Мы выяснили, что Святик не его сын, но вот о других детях я как-то не поинтересовалась. Впрочем, вряд ли бы он с таким трепетом относился к Алине, если бы уже познал прелести родительства. Хотя, откуда мне знать? У меня всего одна дочь. Да и уверена, если когда-нибудь появится второй ребенок, любить их я буду одинаково.
Так что мои предположения не больше, чем пустые догадки. У него там целый детсад может быть. Пора смириться, что я абсолютно ничего о нем не знаю.
Кстати об этом… В очередной раз выуживаю из сумки телефон и сердце пропускает несколько ударов, глядя на значок входящего сообщения в почте.
Наконец-то!
“Неужели вы поговорили? Рассказывай все! Ты ему рассказала? Как он отреагировал? Господи, Яра, умеешь же ты держать интригу! Я с ума тут сойду, пока ты соизволишь ответить.
П.С. причем здесь те старые письма? Я, конечно, сделала скрины, но что-то вообще не понимаю что у вас там происходит!”
Не ты одна, Юлька, не ты одна… Вслух я это, конечно, не произношу и даже ответное письмо не спешу ей набирать. Сейчас меня куда больше волнуют прикрепленные файлы.
Первое письмо я лишь бегло просматриваю, так как примерно помню его содержание. А вот остальные читаю внимательно, пытаясь понять, что могло спровоцировать страх Оксаны.
И не понимаю. Абсолютно.
Да, последнее письмо выглядело немного истеричным. Юлька грозилась лично прийти в офис и обыскать каждый квадратный миллиметр в поисках Роберта. “Включая туалет и кабинет вашего начальства!”
Но это же… неужели Окси восприняла эти угрозы всерьез? Судя по безумному количеству возмущенных смайликов с паром из ноздрей, понятно же было, что это лишь крик отчаяния. Или все-таки нет?
В любом случае, что ей стоило рассказать Максиму правду? Впрочем, правда, как выяснилось, у каждого своя. Вполне может быть, что она искренне верила в то, что мы угрожаем ее карьере. Но почему? Почему она не показала письма своему другу? Зачем играть в этот испорченный телефон? Да и Горский… просто поверил на слово своей подруге. Легко. Не сомневаясь. Не попросил доказательств.
Вряд ли бы он достиг таких высот в бизнесе, если бы наплевательски относился к деталям. Нет, в то, что для него действительно важно, он вникает дотошно. Даже в Эмираты за нами поперся, чтобы лично познакомиться с Саидом.
Поэтому вывод можно сделать лишь один. Ни я, ни мои письма тогда не были для него важны.
И все же, когда мы забредаем в кафешку неподалеку, я протягиваю ему свой телефон. Алина увлеченно разукрашивает раскраску с Ариэль, сетуя на то, что в огромном океанариуме мы не встретили ни одной русалки, а Максим хмурится и читает скрины.
Мрачно стискивает зубы. Прикусывает губу. И дышит быстро-быстро.
Но тем не менее, когда долистывает до последнего, лишь холодно выдыхает:
— Я же сказал, что верю твоей версии. Мне не нужны доказательства.
Возможно, он задумывал это, как что-то ободряющее, но вышло с точностью до наоборот.
Он будто родитель, которого вызвали к директору школы, чтобы нажаловаться на чадо. Вроде как и соглашается с педагогами, что его ребенок был не прав, но все понимают, что делать ничего с этим он не будет. Потому что это его ребенок. И он всегда будет на его стороне.
И пусть с Окси они не родственники, за эти годы у них, наверняка, успела сформироваться сильная связь. И у меня против нее ни единого шанса…
Глава 47
Глава 47
Максим
Этот день проходит совсем не так, как я предполагал. Абсолютно.
Разумеется, у меня было не так много времени на то, чтобы помечтать и представить себе в малейших подробностях то, как мы втроем будем развлекаться. Но даже нескольких жалких часов этой ночью хватило, чтобы выстроить в своей голове красивую и, главное, правдоподобную картинку.
Однако, реальность и близко не совпадает с моими представлениями.
Та легкость, которая присутствовала в наших отношениях с малышкой с первого дня знакомства не просто испарилась, ее будто напрочь выжгло беспощадное арабское солнце. И даже пепел не оставило. Лишь огромное обуглившееся пятно.
И вот на нем я и танцую, пытаясь подобраться поближе. Пусть, не к идеальным отношениям отец-дочь, но хотя бы к тому, что у нас было еще несколько дней назад. Или по крайней мере сегодня утром… до того, как Арина унала правду.
Но танец мой выходит настолько бестолковым и несуразным, что когда после обеда Ярослава напоминает о дневном сне, мы с Малинкой в унисон вздыхаем с облегчением.
О том, чтобы сдаться речи, естественно, быть не может. Но… мне банально нужно время, чтобы обдумать новую стратегию. Составить план по завоеванию сердец этих девочек. Потому что сейчас, глядя на то, как моя дочь сосредоточенно раскрашивает русалку, ни о каком “обдумать” речи нет. Все мое внимание приковано к ее лицу. Я впитываю каждую черту, каждый жест. Каждую пору записываю себе на подкорку. Мой мозг, подобно старенькому компьютеру натужно скрипит, пытаясь не только вбить в свою память ее мимику и внешность, но и пытается представить каким младенцем она была. Как делала первые шаги. Ее первые слова. Как размазывала ненавистное пюре из кабачка по столу и громко смеялась над строгим выражением лица своей мамы.
Задача невозможная и в то же время — невероятно простая. Кажется, стоит мне прикрыть глаза и я легко увижу все, что пропустил. Но вряд ли мне от этого станет легче.
Шесть лет. Шесть безумно долгих лет. Полных радости и обид. Первых разочарований, впечатлений, взлетов и падений. Не хочу даже представлять сколько важных событий в жизни малышки я потерял.
И если вернуть их я, к сожалению, не в силах, то как минимум должен сделать так, чтобы больше ничего не пропустить. Ни одного дня.
— Ты тоже будешь отдыхать? — уточняю у Яры, стоит нам добраться до их номера. — Мне кажется, нам нужно много всего обсудить.
— Я буду работать, Максим, — она закусывает нижнюю губу. — Эти дни получалось заниматься проектом только после Малинкиного отбоя, но вчера у меня на это уже не осталось сил. Не хочу подводить Зейна и Саида.
— Да, конечно, — киваю понимающе. — Я помню, что у вас вылет уже завтра. Если нужна помощь с проектом…
— Кстати, насчет вылета, — перебивает она. — Я попросила Любу поменять нам билеты на два дня позже. Раньше мне никак не закончить буклет.
— Но…, — шокированно выдыхаю, — У меня сделка послезавтра. Я чудом отхватил последнее место на ваш рейс.
— Прости, — ее губы растягиваются в смущенной улыбке. — Это никак не связано… честно. Можешь у Любы спросить. Я попросила ее поменять билеты еще вчера утром. До того, как ты прилетел. Если не веришь, то наверняка же можно как-то время транзакции посмотреть, да? Она это с корпоративного аккаунта оплачивала. Да и в переписке могу показать. Хотя нет… я ей, кажется, звонила.
Ярослава тянется за телефоном, но я хватаю ее за руку, останавливая:
— Я верю тебе. Мне не нужны доказательства. Ни насчет билетов, ни насчет писем с угрозами семь лет назад. Я верю тебе, Яра.
Ее ладонь в моей дергается от соприкосновения, а пальчики дробно подрагивают, будто по ним пробегают разряды тока. Но несмотря на это, мне удается переплести наши пальцы. Пользуясь то ли ее шоком, то ли просто замешательством, я подношу наши руки к своей груди и заглядывая в бездонные голубые глаза обещаю:
— Мы что-нибудь придумаем. Я найду способ, как это уладить.
Птенчик завороженно смотрит на наши ладони, а затем переводит взгляд на мое лицо и медленно кивает.
Я готов поклясться, что в этот момент ни один из нас толком не знает к чему именно относится мое обещание: к ситуации с билетами или к нашему будущему.
Впрочем, разницы, как таковой нет. Я намереваюсь уладить обе ситуации.
И начать, пожалуй, стоит с Зейна. Потому что что-то мне подсказывает, что второй раз перенести сделку у меня не получится, а оставлять их одних в мои планы не входит. Не только сейчас. Никогда.
В данный момент я вообще смутно представляю свою жизнь без них. Как в принципе, и с ними. Собственное будущее в целом кажется мне сейчас размытым и не обозначенным. Но оно будет определенно счастливым. И насыщенным событиями. Пора нам уже, черт возьми, создавать свою собственную историю. Общую. Не побоюсь этого слова, семейную.
Глава 48
Глава 48
— Ты-то мне и нужен! — практически рычу, завидев Горского в коридоре отеля.
— Я как раз к вам направлялся, — мило улыбается он. — Вы уже были в парке цветов?
— Кто давал тебе право менять наши билеты? — зверею, игнорируя его вопрос.
Все сочувствие, которое я испытывала к нему днем, испарилось, стоило Любе поинтересоваться что у нас тут происходит и в чем причина того, что дата нашего вылета опять поменялась.
Что он себе возомнил? Думает, что может вот так просто принимать за меня решения? Уверен, что я обязана подстроиться под его график?
Сложно ему общий язык с дочерью найти? Это он еще не видел, что бывает, когда я не на его стороне! Допрыгаешься, Горский, я здесь на пмж останусь!
— Я не менял ваши билеты, — осторожно произносит он. — Я только попросил Любу посмотреть есть ли они на завтра. Когда я покупал свой, оставалось последнее место. Перед праздниками наблюдается повышенный ажиотаж на…
— Я же сказала тебе, что мне нужно закончить проект! Это важно для меня, понимаешь? Я пообещала Зейну, взяла на себя ответственность!
— Я понимаю, понимаю, — у него хватает наглости выставить вперед руки, будто общается с особо невменяемой пациенткой психоневрологического диспансера. — Я не принимал решение за тебя. Я просто попросил Любу проверить.
Произнося имя своей секретарши вздыхает так, что сразу становится понятно — по возвращении домой ее ждет выговор с занесением в личное дело.
Боюсь, коробочка фиников в шоколаде вряд ли это компенсирует, поэтому делаю себе мысленную пометку прихватить в дьюти-фри бутылочку ее любимого ликера.
— И зачем же ей заниматься такой бесполезной работой? — подозрительно прищуриваюсь.
— Птенчик…, — болезненно выдыхает максим. — Все должно было быть не так. Но все пошло наперекосяк. Снова…
Он делает глубокий вдох и обессиленно облокачивается на стену, нехило приложившись при этом затылком. Но боли будто бы не замечает. Потирает виски и затравленно произносит:
— По моему плану, мы должны были провести прекрасный вечер в не менее прекрасных цветочных садах, достойных самого шейха. Потом мы бы поужинали на крыше небоскреба, с которого открывается потрясающий вид на весь город. По дороге в отель снова остановились бы на пляже, мы с Малинкой бы помочили ноги и обрызгали тебя с головы до ног. Послушали, как ты визжишь и пытаешься от нас убежать…
Он не просто рассказывает, Максим будто просмотренный накануне фильм описывает.
Или скорее свою мечту.
— И мы бы с тобой говорили. Много-много. Я бы обязательно спросил у тебя как продвигается твой проект, предложил свою помощь и только после этого, — он делает многозначительную паузу, — попросил тебя подумать о том, чтобы перенести вылет на пораньше. Я понимаю, что это твое решение, Яра. И я клянусь, что не собирался принимать его за тебя. Послезавтра у меня важная сделка. К сожалению, я не могу ее пропустить. Никак. Дело даже не в том, что я упущу выгодный контракт и, соответственно, потеряю огромные деньги. Дело в том, что я подведу очень многих людей.
— А я подведу Зейна, — выдыхаю отрывисто. — Два дня ничего не изменят, Максим. Возвращайся домой завтра, а мы прилетим чуть позже.
— Два дня это целая вечность! — Восклицает он. — Как ты не понимаешь? Я уже пропустил шесть лет! Две тысячи сто девяносто дней! Я не хочу пропускать еще два. Не хочу добавлять к этой жуткой цифре ни минуты, понимаешь?
От такой беспощадной арифметики я даже не сразу нахожусь что ответить, но в итоге все-таки собираюсь с силами и повторяю, словно мантру, что не могу подвести Зейна. О том, что я уже успела мысленно распределить деньги, заработанные за этот проект, молчу. С Горского станется — попытаться закрыть мне рот очередным чеком.
— С Зейном я поговорил, — нехотя признается он.
— И? — ошарашенно спрашиваю.
— Если вкратце, то он не против, чтобы ты закончила проект в Москве. Он сказал, что на объекте ты уже была, фотографии одобрила из предыдущего буклета, а значит лично присутствие не так необходимо.
— А если не вкратце? — зачем-то уточняю.
— А если не вкратце, — серьезное выражение лица наконец сменяется улыбкой, — то он искренне недоумевал почему я до сих пор не выкрал тебя и не запер в своем доме. Точнее вас. Он уверяет, что по их традициям, отец имеет полное право на ребенка… и его мать.
Я решаю не уточнять шутит ли он или нет, но глаза на всякий случай закатываю. Сейчас перспектива покинуть эту страну на пару дней раньше не кажется такой ужасной. Да что там — я в шаге от того, чтобы позвонить Любе и умолять ее найти билеты на сегодня.
А затем все-таки совладаю с собой и обещаю Максиму:
— Я подумаю, ладно? Не уверена, что эти два дня что-нибудь решат, но…
— Решат, — громко сглатывает он. — Для меня по крайней мере. Тем более, насколько я помню, у Малинки утренник в саду.
— На который она не горит желанием идти, — уточняю язвительно.
— И она готова оставить всех детей без елочки? — театрально возмущается он, не забыв при этом приложить руку к сердцу. — Как только у таких ответственных родителей мог получиться такой безответственный ребенок?
Фраза, которая безусловно задумывалась, как шутка, повисает между нами неловкой паузой. Слова тяжелой пылью оседают между нами и какое-то время я даже не моргаю, давая им впитаться глубоко под кожу.
За сегодняшний день Горский неоднократно называл Алину своей дочерью, но кажется, слово “родители” прозвучало впервые. И меня безумно пугает то, насколько мне нравится, как оно звучит из его уст. И что он имел в виду не каких-то абстрактных родителей, а непосредственно нас с ним. Потому что так и есть, мы родители нашей дочери. И нам придется как-то с этим жить.
Глава 49
Глава 49
— Овощи тоже надо есть, — авторитетно заявляет Максим. — Без них у тебя совсем не останется сил на игры и плавание! Помнишь же, что утром у нас с тобой урок в бассейне?
— Помню, — слегка поморщившись вздыхает дочь. — Но я не люблю такие овощи!
Произнося “такие” она кривится, будто перед ней полная тарелка с саранчой, а не помидоры и болгарский перец.
— А какие ты любишь? — с готовностью интересуется Горский. — Закажем тебе любые.
Меня просто скручивает от противоречия. С одной стороны я с Максимом, конечно же, согласна. Овощи полезные и обязательно должны присутствовать в рационе. Но с другой стороны, очень хочется напомнить, как еще несколько назад он скармливал Малинке картошку фри и пиццу, а на мои уговоры заказать салат — в шутку называл “душнилой”.
Как-то резко он осознал, что в случае чего, чеки на лечение нам придется делить.
Ну ладно, ладно… допустим я понимаю, что он искренне желает нашей дочери здоровья, но такая резкая забота может, наоборот, оттолкнуть Алину. Разве не логичнее ему сейчас быть “хорошим полицейским” и разрешать ей вообще все подряд?
— Алина ест овощи, но не все, — прихожу ей на подмогу. — Морковку она, например, готова грызть в любом количестве, но здесь ее попросту нет.
— Нет морковки? — таращит глаза Горский, будто я ляпнула, что земля плоская.
— Такой как надо нет. Сырой. А вот острая, маринованная и даже запеченная — хоть отбавляй. Я пыталась заказать в кафе, но то ли они меня не поняли, то ли не хотели заморачиваться… В общем, придется Малинке еще пару дней потерпеть, да?
Треплю ее по голове и обещаю купить сразу ящик любимого овоща, как только приедем домой.
— Минуточку, — прищуривается Максим и выходит из-за стола.
— Мам, он пошел искать морковку? — с подозрением спрашивает Алина.
Я лишь задумчиво хмыкаю и успокаиваю дочь:
— Не переживай, вскопает пару цветочных клумб и вернется твой папаша.
От последнего слова Алина вздрагивает и одаряет меня таким взглядом, что мне тут же становится не по себе.
Слишком рано я позволила себе шутить на эту тему. Это я уже несколько недель в курсе, что Максим ее отец, а вот для них обоих это до сих пор шок. Тем более для Малинки. Она, кажется, совсем не понимает что ей делать с новой информацией. Дочь бы и рада вернуться к формату “Максим мой классный друг и я люблю проводить с ним время”, да это невозможно. А до пункта “он мой классный папа” мы еще, к сожалению, не дошли.
Впрочем, судя по упертости Горского, уверена, и эта крепость скоро падет. Возможно, не так быстро, как ее мама семь лет назад, но вряд ли дочь устоит перед его обаянием.
Тем более, за эти дни у них успела сформироваться довольно крепкая связь. Надо только дать ей время смириться с шоком и… да здравствует родительство по расписанию.
Я стараюсь не зацикливаться на этой мысли, но так уж получилось, что за эти шесть лет я привыкла к тому, что Алина только моя. Не надо ее ни с кем делить, согласовывать график и советоваться по поводу школы, каникул и тех же секций. Естественно, нет никакой гарантии, что все эти аспекты заинтересуют Горского, но то что нашему привычному распорядку придется измениться, это факт.
— Прошу, — вернувшись буквально через три минуты, Максим торжественно протягивает дочери намытую до блеска морковку.
— Ты дрался за нее с кроликами? — играя бровями, интересуюсь.
— Не переживай, — подмигивает он Малинке, — ни один заяц при этом не пострадал. А вот повар, кажется, еще не скоро оправится от шока. Судя по всему, свежие морковки у них тут не особо в ходу.
Алина с воодушевлением вгрызается в нее зубами и проводя языком по давно шатающемуся переднему зубу, интересуется:
— А если у меня здесь выпадет зуб, фея мне под подушку положит рубли или эти… как их, диафрагмы?
— Дирхамы, — закашлявшись поправляет Максим, а я делаю себе мысленную пометку рассказать ему про “бодуинов”. Да и вообще — столько всего ему еще предстоит узнать о дочери!
Внезапно ловлю себя на мысли, что странным образом больше не испытываю жгучую ревность. Да, мне придется делить Алину с ее отцом, но в то же время в ее жизни появится плюс один человек, который будет ее хвалить, гордиться ею и самое главное…любить! А значит я просто не имею права сокрушаться из-за того, что Горский узнал правду. Все к лучшему.
То, что у нас с ним не сложились отношения, совсем не значит, что так будет и у них с Алиной. Нет, судя по той безумной химии, что царила между ними еще пару дней назад, эти двое доставят мне немало седых волос.
Почему-то в голове сразу возникает яркая картинка того, как на следующий день рождения он дарит ей прыжок с парашютом, а чуть позже и прыжок с моста на веревке…
Ох, пожалуй, стоит заранее обсудить с ним правила элементарной безопасности и наложить вето на особо опасные развлечения. Пока у меня есть хоть какое-то влияние на них. Потому что что-то мне подсказывает, что стоит первому шоку пройти, они снова будут проверять на прочность мою нервную систему.
Но в данный момент, глядя на то, с каким трепетом Максим следит за поглощением морковки, я понимаю, что поездку нашу придется все-таки сократить. Исключительно из-за утренника, естественно.
Глава 50
Глава 50
— Тебе не обязательно подниматься, — в очередной раз напоминаю Максиму, когда он достает наши чемоданы из багажника такси. — Они не такие уж и тяжелые.
— Там одних магнитов килограмм на пять, — улыбается он. — Я
уже молчу про финики.
— Ну, с финиками, допустим, твоя дочь помогла справиться, — бормочу себе под нос, стараясь не думать сколько сладкого она съела за последние несколько дней. И я бы рада спихнуть это на стресс, но правда в том, что фирменное арабское лакомство она начала поглощать еще до того, как вскрылась правда о ее отце.
Параллельно отмечаю, что Горский уже не вздрагивает не слове дочь. Неужели привык? Может, помогло, что в самолете они вместе играли в настолки пока я работала?
Сначала я включила Алине мультик, но стоило мне достать рабочий планшет, на меня тут же посыпалась куча вопросов и требований попить, поесть, почитать и дальше по излюбленному детскому списку.
Поэтому, когда Максим предложил поменяться местами и развлечь нашу дочь, я согласилась без зазрения совести. Ну ладно, перед этим я, конечно, удостоверилась, что она не против, а вот после этого уже окончательно отключила совесть и с головой ушла в работу.
По логике вещей, я и сейчас должна передать бразды правления Горскому и спокойно смотреть на то, как он затаскивает наши чемоданы в подъезд. Но вместо этого украдкой озираюсь по сторонам и молюсь, чтобы в лифте мы оказались одни. Я, конечно, в курсе, что половина наших жильцов являются супругами и родителями работников “Планера” и нового босса в глаза не видели, но всегда остается шанс, что коллеги успели похвастаться фотографиями красавца Горского или и того хуже — повесить его портрет в гостиной в лучших социалистических традициях.
Понимаю, что рано или поздно все и так узнают о том, что Максим отец Алины, но поднимать эту тему на лестничной клетке не входит в мои планы. Хотя даже не знаю, что лучше… с порога заявить всем, что новый босс это мой старый, так сказать, знакомый или то, что они подумают, будто я, вертихвостка эдакая, соблазнила его в командировке.
В общем, к тому моменту как мы выходим из лифта на нашем этаже, из моего горла вырывается поистине громкий выдох облегчения.
Правда, когда я понимаю, что Максим не собирается просто оставить наши вещи на пороге, выдох трансформируется в возглас возмущения.
— Алина обещала показать мне свои рисунки, — поясняет он, сбрасывая туфли.
— И лапулечек, — добавляет она, хватает его за руку. — Максим сказал, что не умеет лепить из пластилина, представляешь?
— Уверена, он будет рад взять у тебя пару уроков. Но не думаю, что сейчас лучшее время, малышка. Мы все устали после долгого перелета.
— Я только покажу, — настаивает она и достает из ящика пластиковый контейнер с разноцветными монстриками из пластилина.
Вообще-то, изначально мы лепили буквы алфавита, добавляя каждой глаза, рожки и прочие атрибуты всяких чудищ. Но потом творческий процесс как всегда вытеснил обучающий и у нас получилась целая коллекция ярких монстров “лапулечек”, которые не имели ничего общего с буквами.
— Вот это да! — восхищается Максим, усердно рассматривая каждую фигурку. — А это что, чешуя?
— Это мама делала, — машет она в мою сторону и тут же замирает с отвращением.
— Что такое? — начинаю судорожно вспоминать, где успела накосячить.
Так и не припомнив за собой тяжких грехов, перевожу взгляд за свою спину и вижу яркое зеленое платье. Тот самый костюм елочки для утренника.
Зная, что из поездки мы вернемся впритык и вечером у меня вряд ли будут силы и желание гладить наряд, я подготовила его заранее и заботливо повесила на спинку кресла. Идеальная мать, я считаю.
Вот только дочь, судя по всему, со мной не согласна. Смотрит на него, будто я ей предлагаю мешок из-под картошки надеть на праздник. Я как раз могу похвастаться таким опытом. Жаль, что когда они с Максимом соревновались за звание самого ужасного костюма, я пребывала в слишком большом шоке, чтобы поделиться своим.
Правда, моя минута позора случилась не в детском саду, а на первом курсе университета. Старшекурсники с факультета международных отношений ставили сценку о великой французской революции и им позарез нужна была массовка на роль крестьян. К слову, сэкономили они не только на актерах, но и на реквизите. Поэтому вместо одежды нам выдали те самые холщовые мешки, в которых обычно пакуют картошку и мечи из фольги. Поэтому мне и не понятно возмущение дочери. Платье красивое, пышное. С оборочками и даже стразами. Что ей не нравится?
— Не хочу, — канючит она. — Можно я не пойду на утренник?
— Конечно…, — начинает Горский, а я продолжаю фразу за него:
— Нет. Конечно, нет. Солнышко, я же спрашивала у тебя несколько раз. У тебя была возможность отказаться. Заранее. Тогда твой стишок дали бы кому-нибудь другому и мы бы не подвели ребят. А так представь, все придут на праздник. Красивые, нарядные. Дед Мороз будет, а елочки нет… Ну какой же это Новый Год?
— Но если она не хочет, — снова встряет Максим.
— Тогда нам стоило остаться в Эмиратах еще на два дня, — цежу раздраженно. — Смею напомнить, что мы поменяли билеты только потому что кто-то весьма настойчиво внушал, что пропускать утренник будет безответственно.
— Точно, — подхватывает он и тут добавляет. — Мама права.
— Я знаю, — шмыгает носом Малинка. — Я и не хотела пропускать. Не хочу, чтобы все веселились без меня. Но.. я хочу быть принцессой, а не елкой! Я буду этим, как его… посмешищем!
— Никто не будет над тобой смеяться! — заверяет ее отец. — Обещаю. Я что-нибудь придумаю.
Что, интересно? Подкупит детей ящиком конфет? Заклеит мы рты скотчем? Или “включит” сурового босса и проведет с шестилетками серьезные разговор о том, чтобы не смели сменять над его дочерью?
— А ты что, тоже придешь? — округляет она глаза.
— Разумеется, — восклицает Максим. — Как я могу пропустить такое событие? К сожалению, я и так очень много всего упустил, Малинка. Так что нужно наверстывать. Мне бы очень хотелось побольше времени проводить вместе.
— И на ужин сегодня останешься? — деловито интересуется она.
— Нет, сегодня, к сожалению, нет, — вздыхает он. — У меня есть одно очень важное дело. Но завтра, если хочешь мы вместе и поужинаем, ипообедаем.
— Хорошо, — пожимает плечами Алина и начинает складывать монстриков обратно в контейнер.
На пару секунд Максим замирает рядом с ней, будто не может решить, как ему лучше попрощаться — просто словами или уже можно ее обнять. Но в итоге все-таки, аккуратно гладит ее по руке и обещает не опаздывать на утренник.
— Я тебя провожу, — предлагаю, следуя за ним в прихожую.
Он натягивает зимнюю куртку прямо поверх футболки с коротким рукавом, в которой щеголял в жарком Дубае и от этого контраста мое сердце пропускает пару ударов. Меня не покидает мысль, что он скоро снова исчезнет. Несмотря на то, что семь лет назад мы были не на отдыхе, атмосфера все равно была праздничная. Да и для меня, студентки-практикантки, поездка в Сочи была настоящим приключением получше любого отпуска. Но сразу после этого Максим исчез.
Вот и сейчас я не могу отделаться от мысли, что стоит ему выйти за дверь, как последние несколько дней превратятся лишь в болезненные воспоминания. Я снова буду гадать не приснилось мне ли это… Вот только на этот раз, он оставит не одно разбитое сердце, а сразу два.
Нет, он так не поступит. Максим не посмеет причинить боль Малинке. То, что он бросил меня в прошлом не имеет никакого отношения к ней. Уверена, он сделает все возможное для того, чтобы стать настоящим отцом.
— Удачи с твоим важным делом, — выдавливаю из себя, выныривая из этого мрачного потока.
— Спасибо, — кивает он и просовывая ногу в ботинок, отвечает на входящий звонок. — Да, Окси, я же сказал, что скоро буду. Заехал кое-куда по дороге, но сейчас уже направляюсь к вам. Минут через двадцать подъеду.
Я продолжаю улыбаться, стараясь не показать, как меня задели его слова. Его важные планы… Но наверняка то, с какой силой я захлопываю за ним дверь, выдает меня с потрохами.
Глава 51
Глава 51
Дорога до дома Оксаны занимает чуть больше обещанных двадцати минут, но я щедро компенсирую опоздание тем, что взбегаю на восьмой этаж, словно марафонец. Два дня ждал этой встречи. Сотни раз проигрывал в голове предстоящий диалог и пытался предугадать ее реплики.
Эта привычка не раз оказывалась нужной в бизнесе. Полезно, знаете ли, попытаться залезть в шкуру потенциального клиента и задать себе самому сотни вопросов поставив под сомнение каждое свое слово. В таком случае, если во время настоящей встречи один из этих каверзных вопросов все-таки прозвучит, у меня будет подготовлен отличный ответ.
Вот только с Окси это не прокатывает. Сколько я ни пытался расписать предстоящий с ней диалог по ролям, у меня так и не получилось. Я просто не “вижу” ее ответы. Ни одного варианта, из-за которого она могла мне соврать. И если еще до скринов Птенчика я мог надеяться на то, что произошло просто недопонимание, то после этого шансов уже не было.
Хотелось сорваться обратно в Москву первым же рейсом. Мне нужны были ответы. Позарез. Возможно, даже больше, чем кислород. Без него, по крайней мере, наступает быстрая смерть. Я же подыхал мучительно медленно. Пожирал себя изнутри, прокручивая один за одним все возможные варианты. И ничего. Абсолютная, мать вашу, пустота. Без Оксаны я никогда не получу ответы на мои вопросы.
Но одна мысль о том, что придется расстаться со своей дочерью, выворачивала меня наизнанку. Хотелось разорваться. Телепортироваться в Москву всего лишь на пару часов, чтобы услышать долгожданное признание лично, а потом снова вернуться к ним. Несколько раз я хватал телефон и снова убирал его в карман. Звонок бы ей только фору дал. Окси бы, наверняка, нашла причину побыстрее закончить разговор, а к тому моменту, как я вернулся, подготовила бы целую защитную речь.
Впрочем, у нее на это было почти семь лет… Семь, мать вашу, долгих лет. Достаточно для того, чтобы признаться. Но кажется, у нее даже мысли не возникало. Да и зачем? Ее все более, чем устраивало.
Мы ведь еще со школы дружили. Она встречалась с моим другом Сеней Левченко. И мы много времени проводили втроем. Правда, Окси никогда не теряла надежды познакомить меня со своими многочисленными подружками, но это меня скорее раздражало. Потому что она всегда делала акцент на том, что ее подруги девушки серьезные и отношение к ним, соответственно, должно быть подобающее. А у меня в то время не было ни времени, ни желания заводить что-то постоянное.
Так и мы и дружили. Серьезные Окси с Сеней и шалопай Максим, помешанный на работе и на своих наполеоновских планах. Вот только почему-то когда Окси забеременела, Арс ушел в закат. По официальной версии он поехал на вахту куда-то в Северные регионы, а на самом деле — просто сбежал. По крайней мере, когда он вышел с ней на связь спустя почти месяц, то признался, что не готов пока к семье и пожелал ей удачи.
У Окси, в принципе, была неплохая работа с хорошим соцпакетом, поэтому она приняла решение рожать. А еще у нее был я. Без копейки за душой, но подающий большие надежды.
Не уверен, что наши судьбы бы так тесно переплелись, если бы не тот злополучный форум. Она мне безумно помогла и я считал своим долгом помочь ей. И пусть к ее ребенку я не имел ни малейшего отношения, скандальное увольнение произошло из-за меня. Поэтому я был просто обязан все исправить.
Признаюсь, изначально я не предполагал, что моя помощь затянется так надолго. Но если честно, то к тому моменту, как Святославу исполнился год, моя карьера достигла таких высот, что траты на их семью казались поистине незначительными. Да и пацан рос каким-то болезненным, поэтому шансы Оксаны найти достойную работу уменьшались с его очередным больничным.
В общем, помощь им меня совсем не напрягала. А вот сейчас меня напрягает очень многое. Буквально все.
Будто почувствовав мое настроение, Окси открывает дверь и сразу убегает на кухню, оставив Святика встречать меня.
— Ты вернулся! — Он с разбегу запрыгивает ко мне на руки и крепко обхватывает ладошками.
— Вот, — выуживаю из кармана машинку, купленную наспех в аэропорту и протягиваю мальчику. — Пойди в своей комнате поиграй, ладно? Нам с твоей мамой надо поговорить.
— Я его сейчас со всеми познакомлю, — радостно кивает он и тут же интересуется у зеленого спорткара: — Хочешь мой гараж посмотреть? Он огрооомный!
Глядя как за ним закрывается дверь в детскую, я не могу избавиться от какого-то сдавливающего чувства. Грудину словно наживую вспарывает от осознания того, что все то время пока Свят с Окси жили в роскошной трешке в центре, Ярослава с Алиной делили на двоих одну комнату. Причем, не самую просторную.
Семь лет. Я, наверное, никогда не смирюсь с этим сроком.
— Ужин будет готов буквально через десять минут, — сообщает Оксана и кокетливо наклоняется к духовке. Короткое малиновое платье мало походит на обычную домашнюю одежду и я мысленно корю себя за то, что предупредил о визите. Так сильно не хотел давать ей фору телефонным звонком и все равно выдал себя, когда решил приехать прямиком из аэропорта. Вот Окси и принарядилась, чтобы попытаться заработать себе хоть какие-то дополнительные очки.
И это еще раз доказывает как плохо она меня знает. За эти годы подруга не раз проявляла инициативу, но мне казалось, что я четко дал ей понять — для меня она всегда останется девушкой моего друга. Пусть Сеня и оказался козлом, но я видел, как зарождалась их любовь, присутствовал на половине свиданий и был в курсе таких подробностей, о которых предпочел бы не знать.
И от этого мне вдвойне тошно, когда я задаю ей ей тот самый вопрос.
— Зачем? Зачем ты тогда соврала, Окси?
Ложка из нее рук со звоном падает на пол и она резко отпрыгивает от духовки. Выглядит затравленно. Пойманной с поличным. От былого кокетства не осталось и следа. Даже красная помада “съедается” за считанные секунды, от того, как сильно она кусает свои губы.
— Я не врала, — начинает она, но мои руки тут же подлетают вверх, останавливая ее.
— Окси…, — выдыхаю рвано. — Я даю тебе шанс рассказать правду.
— Я не лгу, Макс, честно, — жалобно пищит она. — Ну откуда я могла знать, что она залетела от тебя?
Я морщусь, будто мне по физиономии прилетело. Почему-то жаргонное слово становится последним триггером. Оно залпом высушивает остатки моего самообладания и я с силой опускаю кулак на каменную столешницу требуя:
— Рассказывай, черт возьми! Рассказывай все, Окси.
Она звонко всхлипывает, но ее слезы меня совсем не трогают. Видимо, включилась защитная реакция организма — аварийный предохранитель, отвечающий за любые эмоции. Без него я бы просто сошел с ума. В крошку бы стер и столешницу, и посуду и, главное, жестокую подругу детства, которая украла у меня семь лет жизни!
— Я честно не знала, Макс. Я… погоди.
Она делает несколько глубоких вдохов и схватив из мраморной салфетницы платок, промакивает глаза. Прикрывает веки, беззвучно шевелит губами, будто считает до десяти и, наконец, поймав мой взгляд, начинает говорить.
Вовремя. Потому что еще немного, и я бы за себя не ручался.
— Я знала, что на том форуме что-то произошло. Сеня мне намекнул, что наш “стальной Макс” влип по самые помидоры. Но так как в твоей жизни ничего не поменялось, разве что ты еще больше стал зависать в своем подвале, который гордо называл офисом, я не придала значение его словам. А через несколько дней, как ты помнишь, Сеня слинял, решив что семейные узы не для него… Думаю, ты помнишь в каком отчаянии я тогда была. Рыдала дни и ночи напролет. На работе постоянно портачила и Шеффер орал на меня, как резанный.
Я машинально киваю, хотя с трудом припоминаю то время. Сам пахал тогда с утра до ночи и с Окси виделся от силы пару раз, чтобы обсудить исчезновение ее жениха.
— Ты тогда пообещал мне помочь. Ну… сказал, что одну не оставишь и в меру своих сил… В общем, я на тебя рассчитывала, Максим.
Она снова всхлипывает, но как ни силюсь, не могу заставить себя испытывать жалость к ней. До ли дело в том, что разговор наш проходит в огромной кухне с дизайнерским ремонтом, то ли в том, что в этот момент перед глазами стоит четкий образ Ярославы, которой не на кого было рассчитывать… Но я остаюсь абсолютно нем к ее слезам.
— И потом пришло первое письмо, — продолжает она, шмыгая носом. — Я сразу догадалось, что оно от той девушки, которую ты встретил на форуме. Удалила его быстренько и не стала отвечать потому что боялась, что шеф узнает.
— Уверена? — холодно усмехаюсь и уточняю: — Уверена, что испугалась именно реакции Шеффера, а не того, что потеряешь бесплатную кормушку?
— Кормушку? — обиженно морщится она. — Ты забыл, что сам тогда был беден, как церковная мышь?
— Но перспективы были хорошими, да? Иначе зачем все это? Зачем было разыгрывать целый спектакль с тем, что Шеффер тебя уволит, если узнает…
— Потому что он и так бы меня уволил! — взрывается она. — Ты просто не знаешь в каком эмоциональном состоянии я была! Беременная, одинокая, никому не нужная! У меня была самая настоящая депрессия. Но всем было пофиг! Думаешь, хоть кто-то это замечал? Все продолжали требовать от меня ежедневную улыбку и четкое выполнение рабочих задач. А за любые ошибки отчитывали, как школьницу! И эти письма, которые твоя подруга слала как не в себя… они стали последней каплей! Я знала, что если босс узнает, что меня не просто уволят, а еще и уголовку заведут! Ну сам посуди — я подделала документы! Ради тебя, Макс!
— И ты решила, что если у тебя не будет работы, то и отчитывать и угрожать никто не будет, верно? А содержать тебя может и друг детства. Когда там тебя уволили? Месяца через два после форума, да? И это чудесным образом совпало с датой моей первой успешной сделки!
— Если бы не я, то не было бы той сделки, — огрызается она. — Ты бы никогда не попал на тот элитный форум! Так что, скажи мне спасибо, Макс.
— Я сказал, — цежу сквозь зубы. — На протяжении семи лет говорил тебе спасибо, Окси. Иногда словами, иногда, черт возьми, действиями. Вот этой квартирой, например! Приличной суммой, которая ежемесячно капала на твою карту. Путевками в теплые края. Всем, мать твою! Всем, что у тебя есть!
Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но я не даю ей такой возможности. Плотину прорвало. Я больше не состоянии сдерживаться. Вовсе не ору, но от этого, кажется, звучу еще более грозно. Настолько устрашающе, что Оксана начинает пятиться к окну.
— А знаешь, что в это время делал мой ребенок, Окс? Она росла без отца! Таскалась с мамой на работу, потому что у нее не было няни. С полутора лет уже была в яслях, в то время как Ярослава пахала как проклятая, чтобы заработать им на еду и на однушку в тридцать квадратов!
Никогда не бил женщин и сегодня этому правилу изменять не собираюсь, но почему-то сейчас, глядя на зареванное лицо Оксаны, я четко представляю, как впечатываю ее головой в стену. Со всего размаха и со всеми вытекающими, в виде огромного алого пятна на белоснежных стенах и ее бездыханного тела на теплом полу.
— Я не знала, Максим. Не знала, что она от тебя родила… Клянусь!
— И увидев ее тогда в кафе ты не сложила два и два? Уточняя та ли она Ярослава из “Планера” ты не догадалась, что это она писала те письма, Окси? И зная, черт возьми, все что ты знала, не поняла, что перед тобой сидит моя дочь?!
Последние слова я буквально выкриваю, теряя остатки самообладания. Гортань жжет, словно из легких вместо воздуха вылетает пламя. Дикое. Необузданное. Но даже оно не в состоянии притупить боль, которую я сейчас испытываю.
— Я подумала, что раз она сама тебе не сказала, то и я не должна. Мало ли, вдруг она ребенка на другого мужика записала и счастливо жила в браке все это время. А я бы своими догадками ей всю малину испортила…
— Малину? — задыхаясь выдаю.
Хрипло. Будто голосовые связки полностью разделяют мое возмущение и просто не в состоянии работать в полную силу. Да что там связки, все тело сейчас словно одна напряженная струна. Звенит. Резонирует и вибрирует в такт вылетающему из легких воздуху.
— Она собиралась мне рассказать, — выдаю с отвращением. — Но знаешь почему не успела? Потому что я, черт возьми, ее уволил! Алчную шантажистку, стоившую тебе карьеры!
А мне сердца. Это добавляю уже мысленно. Окси не понять. Никогда не понять что такое настоящие чувства. Искренние. Без поисков выгоды.
— Я не знала, Максим, — шепчет она. — Поверь мне. Это просто… недоразумение. Я понятия не имела, что это приведет к таким последствиям!
— У тебя есть две недели, Оксана, — заявляю безапелляционно. — Две недели, чтобы найти работу, жилье и решить, как ты будешь жить дальше.
— Ты не бросишь нас, — бескровные губы сжимаются в тонкую полоску. — Ты не… а как же Святик? Ты о нем подумал? Выгонишь его на улицу?
— Со Святославом я, разумеется, разрывать отношения не намерен. Но и содержать полностью вашу семью не собираюсь. Надеюсь, ты успела хоть что-то отложить за эти годы. Больше ты от меня и копейки не получишь. Начнешь манипулировать Святом — только хуже сделаешь. Причем ему, а не мне! Пора тебе вспомнить, что ты в первую очередь мать, а не содержанка, Окси. Удачи.
Ожидаю, что она начнет меня умолять передумать, но Оксана лишь беззвучно открывает и закрывает рот, глотая слезы. Я же по-прежнему не испытываю ни малейшего сочувствия. Возможно, потому что она его не заслуживает. А возможно, потому что сердце мое сейчас не здесь. Оно осталось в скромной однушке на окраине.
Глава 52
Глава 52
— Максим еще не пришел? — хмурится дочь, глядя на то как папа Димы Васина обнимает сына, желая удачи на сцене.
Тот скороговоркой повторяет стих и несмотря на то, что запинается раза три, родитель все равно искренне нахваливает его.
— Еще нет, — с трудом отвожу взгляд от этой картины. — Но я уверена, что он скоро появится. Мы же сказали ему приходить в десять, а сейчас только без пятнадцати.
— А вдруг он снова потеряется? — не унимается Алина. — Как в прошлый раз.
Прикусываю губу, чтобы не ляпнуть что-то язвительное. Малинке не нужно это слышать, но в душе я кричу: папа твой как раз не терялся, был все это время в Москве, работал и жил свою лучшую жизнь. И потеряла я его исключительно потому что он не хотел, чтобы я его нашла. Он и его Окси.
И пусть Максим клянется, что не видел те письма, его вчерашний побег к своей дорогой подруге говорит о многом.
Дело отнюдь не в ревности, да и ревновать я могу разве что к Святославу. Дело в том, что в моей голове все еще звучит его голос, когда он меня увольнял. Эти беспощадные интонации, презрение в глазах… А еще татуировка в виде хищного коршуна. О ней я тоже не забыла.
После разговора с Горским у меня в голове кусочки пазла, наконец, собрались в единую картинку. Нелицеприятную, но я хотя бы получила ответы на многие свои вопросы.
И пусть я до сих пор не понимаю каким образом наивная девочка-стажер, которая подарила ему невинность, трансформировалась в его голове в алчную лживую шантажистку, я хотя бы вижу связь.
Он же будто до сих пор ничего не видит. Точнее видит, но по кусочками, а целая картинка так и остается для него размытой. Как иначе объяснить то, что его любимая подруга не понесла никаких санкций?
Даже если он позвонил ей из Эмиратов и отчитал за “недопонимание”, вчера в его голосе не было ни капли напряжения. Разве что небольшая фрустрация из-за того, что пришлось делать круг в наш район.
— Как думаешь, он точно что-то придумает? — она заглядывает мне в глаза с такой надеждой, что я невольно запихиваю пакет с ее дурацким зеленым колпаком под лавку. Правда, тут же достаю его и аккуратно расправляю. Костюм, конечно, не самый удачный, но портить его в мои планы не входит.
— Даже если не придумает, ты все равно будешь самой красивой елочкой на свете. Зеленый тебе очень идет, солнышко.
— Зеленый идет, — понуро соглашается она. — А вот быть бревном — не очень.
К счастью, я не успеваю закатить глаза, потому что в этот момент ее взгляд вспыхивает радостью. В принципе, даже без такого прямого индикатора я бы могла с легкостью догадаться, что Горский зашел в раздевалку. Об этом свидетельствует не только легкое покалывание в области затылка, но и внезапная тишина вокруг. Причем, рты пораскрывали не только мамочки, но и немногочисленные отцы.
Несмотря на то, что я чувствую, как тело дочери буквально вибрирует от радости, приветствует она его вполне сдержанно.
— Прошу прощения, — первой в себя приходит воспитательница. — Утренник только для родственников. Если каждый приведет с собой…
— Я родственник, — безапелляционно кидает Максим и несмотря на то, что Елена Николаевна не задает уточняющих вопросов, добавляет: — Отец.
Не знаю что там происходит в голове у Горского, но я его в этот момент почему-то представляю где-то на церемонии Оскара. И дело вовсе не в том, что на нем идеально сидящий деловой костюм, а в том с какой интонацией он произносит эти слова. Мне кажется, даже когда Ди Каприо наконец получил злополучную статуэтку, и то меньше светился от счастья, чем Максим сейчас.
— Отец? — удивленно лепечет Елена Николаевна.
— Да, настоящий, — гордо поддакивает Малинка. — Его зовут Максим.
Воспитательница медленно кивает, а я в этот момент почему-то некстати вспоминаю о Наталье Павловне, нашей муз работнице. Если она в этом году Малинке роль дерева дала за то, что я всего лишь отказалась в кино с ее сыночкой сходить, то что же будет в следующем? Дочь не пустят в актовый зал? У Алины будет роль снежинки и она будет танцевать снаружи для полного погружения в роль? А ведь впереди еще восьмое марта…
— Давайте не будем задерживаться, — командует Елена Николаевна. — После нас в зале утренник у подготовишек, надо успеть за час.
— Ладно, — вздыхает Алина и отпустив мою руку, встает в дружный строй своих друзей.
Благо нас никто не просит разбиться по парам и взяться за ручки, поэтому мы следуем за детьми менее дружной толпой.
Только сейчас я замечаю в руках Максима огромный пакет с чем-то пушистым. И это его гениальный план? Он серьезно думает, что если задарит друзей Алины мягкими игрушками, то они не будут над ней смеяться? Были бы они постарше, может это и подействовало бы. Но шестилетки еще не мыслят так. Их эмоции донельзя искренние. И если им будет смешно, то никакие игрушки мира с этим не помогут.
Дети останавливаются перед входом в актовый зал и воспитатель запускает туда по очереди всех, у кого нет ролей. Вскоре на пороге остаемся только мы, Малинка и мальчик в костюме ежа. Он, в отличие от моей дочери, совсем не капризничает по поводу того, что ему не достался костюм богатыря, как всем остальным мальчикам.
— Ну? Ты придумал? — насупленно спрашивает дочь, натягивая на голову огромный зеленый колпак со свисающими с него новогодними шарами.
Признаться, мне и самой с трудом удается сдерживать эмоции. Правда, речь идет не о смехе, а скорее о раздражении. Костюм, действительно, до невозможности нелепый. И если платье само по себе не вызывает во мне такого отторжения, то уродливый колпак и ужасные коричневые калоши, которые видимо, должны играть роль ствола, дополняют облик не лучшим образом.
— Придумал, — уверенно кивает Горский.
— И никто не будет надо мной смеяться? — В Малинкиных глазах столько надежды, что я сама готова стянуть с нее весь реквизит и трусливо сбежать домой.
— Не будет, — заверяет он. — Потому что все будут смеяться надо мной!
После этих слов он вытягивает из пакета поистине чудовищный костюм елки и одним махом напяливает на себя. И пока мы с дочерью пытаемся найти свои челюсти на бежевом ковролине, он тянет ручку двери и уверенно шагает в актовый зал.
*** Девочки, я что-то так и не смогла определиться)) Как думаете, какой костюмчик из этих выбрал Горский? Как по мне — все они идеально подходят случаю) Думаю, Малинка точно не забудет этот утренник, а вот ее колпак вряд ли кто-то заметит)))
Глава 53
Глава 53
— Что это было? — спрашивает мама “ежика”.
— Не знаю, — честно отвечаю и только сейчас осознаю, что улыбаюсь до рези в губах. Горский выглядит ужасно. Словно ель переросток, которая “на праздник к нам пришла”, но вместо много, много радости, решила выяснить кто посмел ее срубить. Правда, судя по волне оглушающего хохота из актового зала, дети со мной не согласны.
Аккуратно приоткрываю дверь и заглядываю в нарядное помещение. Сейчас малыши сидят на стульчиках вдоль одной стены, а их родители на лавочках вдоль другой. Но выражения лиц у всех одинаковые. Шок напополам с восторгом.
Горский, будто всю жизнь проработал дублером Верки Сердючки, бодро шагает по залу и “отбивает пять” каждому ребенку. Они без стеснения дергают его за бахрому, пытаются стянуть приклеенные игрушки и громко пищат, когда секунда “зеленого внимания” достается им.
Я в ужасе жду, что сейчас кто-то из воспитателей вызовет охрану и нас с позором выставят с этого праздника жизни, но кажется, что Елена Николаевна, что остальные работники, пребывает в таком шоке, что дар речи вернется к ним не скоро.
Даже Наталья Павловна, та самая врагиня нашей семьи, которая не упускает случая, чтобы наорать на детей за неправильно взятые ноты в детских песенках, лишь беззвучно открывает рот в немом возмущении. Или в восторге. Сложно судить на таком расстоянии.
Но факт остается фактом, Максим произвел фурор.
К тому моменту, как ведущая объявляет начало праздника и дети хором зовут настоящую елочку, никто даже глазом не ведет при появлении Малинки.
Возможно, потому что все до сих пор в шоке, а может и потому, что елка-переросток хватает малышку на руки и сажает к себе на шею. В итоге огромная ель практически упирается в потолок, чем вызывает очередную волну звонкого смеха.
Правда, судя по выражению лица Алины, она не принимает его на свой счет. Хохочет похлеще своих друзей и уверена, если бы не крепкие руки ее отца, непременно свалилась бы с высоты.
Если воспитатели и недовольны тем, что утренник проходит не совсем по сценарию, вслух ничего не говорят. А когда приходит время фотографироваться с дедушкой Морозом и другими героями, очередь к нашим елочкам выстраивается куда длиннее, чем к “дедушке” с наращенными ресницами и излишне пухлыми губами.
И лишь Наталья Павловна, что та самая Баба Яга, которая всегда против, кривит рот в недовольной улыбке и тянет:
— Спасибо, конечно, за представление, но представьте разочарование других детей из-за того, что на их утреннике не будет такой елки. Вы о них подумали?
— Подумал, естественно, — уверенно выдает Максим. — Именно поэтому размер взял с запасом. Вот, — у него каким-то образом выходит вполне элегантно избавиться от пушистой зеленой несуразицы и торжественно вручить ее музработнику: — На вас будет смотреться идеально! А если вывернуть наружу, то сгодится и на костюм лягушки. Не благодарите!
И пока я растерянно перевожу взгляд с онемевшей женщины на светящуюся словно новогодняя, уж простите за каламбур, елка Малинку, Горский воодушевленно подмигивает и предлагает:
— Ну что, как насчет сбежать из сада и отправиться праздновать наш успех?
— Без дневного сна? — дочь разве что в ладоши от восторга не хлопает, а родители вокруг в унисон повторяют воспитателю:
— Да, мы тоже домой.
— И мы, все равно с работы отпросились.
— Ура, — Малинка стягивает свой колпак и едва не роняет коробку со сладким подарком. — Мы пойдем в кафе?
— В ресторан, — торжественно объявляет ее отец. — Мы с тобой в шаге от получения Оскара за такую блестящую игру!
— Оскара? Это еда такая? — наивно хлопает глазками Алина, а Максим разражается поистине заразительным смехом.
Несмотря на то, что он избавился от сценического костюма, взгляды всех присутствующих по-прежнему прикованы к нему. Точнее, к нам. Сейчас наша семья находится в центре всеобщего внимания и будто магнитом притягивает любопытные взгляды. И думаю, дело не только в произведенном фуроре. Дело в том, что он во всеуслышание заявил, что является отцом Алины. А многие из них, наверняка, успели окрестить Малинку “безотцовщиной”, или исходя из ее рассказов о татуировках, уверились, что он все это время отбывал срок.
Вот только сейчас никто не смотрит на него, как на зэка. Сомневаюсь, что все мамочки поголовно могут сходу определить стоимость его костюма и сделать соответствующие выводы о его статусе, но факт остается фактом, Максиму удалось обаять и покорить абсолютно всех. В первую очередь свою дочь.
Она больше не смотрит на него волком и не задает вопросы о том, где он пропадал все эти шесть лет. Вместо этого она крепко сжимает его ладонь и перечисляет что именно закажет на обед вместо унылого рыбного супа, который сегодня в садовском меню. Максим внимательно кивает, обещая исполнить любой ее каприз и от этого мне вдвойне больнее разрушать их идиллию следующими словами:
— К сожалению, не получится, Максим. Обед придется отложить до следующего раза. Через два часа прилетает моя мама и мы обещали ее встретить.
— Точно! Я забыла про бабушку, мама! — Малинка делает огромные круглые глаза и тут же добавляет для Максима: — Бабушка Валя к нам летит из Тюмени! Она все каникулы будет жить с нами. И мы пойдем в музей. А еще в парк! И в кафе тоже! А еще она подарит мне крольчиху Бри на новый год!
Последнее она выдает шепотом, будто это самый большой секрет и важно кивает головой.
— Что ж, — протягивает Максим. — Думаю, ресторан придется отменить. Но пиццу вполне успеем поесть. А потом поедем встречать вашу бабушку. Как раз по времени должны успеть!
*** Девочки, спасибо, что с таким восторгом приняли зеленое чудище))) Я весь день вчера комментарии читала и улыбалась до ушей))
Глава 54
Глава 54
— Ты будто всю жизнь аниматором проработал, — замечаю, откусывая неприлично большой кусок бургера.
После того, как официант предупредила нас, что время ожидания пиццы будет около сорока минут, мы рассудили, что быстрее будет заказать бургеры. Как говорится, падать ниже уже некуда и я с болью в сердце вспоминаю садиковское меню. У Алины были все шансы поесть нормальную здоровую пищу, но ее непутевые родители решили накормить ее фастфудом. Правда, вместо бургера она выбрала ролл с курицей, но в моем личном мамском рейтинге, это не особо что-то меняет.
— Не всю жизнь, конечно, — скромно признается Горский, жадно вгрызаясь в булку с кунжутом, — но два лета подряд я работал вожатым в детском лагере.
— В свободное от продажи елок время? — уточняю зачем-то. Не то чтобы я Горскому не верила, но признаться честно, я уже сбилась со счету его профессиям. Такое впечатление, что работал он не просто со школьной скамьи, а со времен детсада.
— Елки — сезонный товар, — пожимает он плечами. — Вообще, у дяди был ларек с мороженым, газировкой и пивом, — последнее слова он произносит шепотом и так косится на дочь, словно это что-то запретное. Хочется закатить глаза и со знающим видом протянуть: Ты наши магазины видел, салага? С тех пор как дочь научилась читать, мне уже не раз пришлось объяснять ей почему подавляющее большинство магазинов имеют приставку “алко” в названии. Так что, несмотря на то, что пиво я отроду не пила, дочь давно ознакомилась со всем ассортиментом на прилавках.
— В общем, я часто подменял продавцов. Но однажды пришла какая-то проверка и очень заинтересовалась моим возрастом…
— Ты тогда был несовершеннолетним?
— Ага, — отмахивается он. — Тогда дядя от греха подальше отправил меня в детский лагерь на берегу реки.
— Отправил работать, а не отдыхать, я так понимаю?
— Естественно, — недоумевает Максим, будто ему и в голову не приходило, что его могут отправить на отдых. — Там должны были быть вожатые из местного педа, но половина из них просто заплатили за практику и в итоге у начальства возникла нехилая нехватка кадров. Так что, мне повезло и на мои документы никто не смотрел.
— И ты был вождем? — судя по выражению лица Малинки, она красочно представляет своего отца в повязке из перьев на голове и копьем в руках.
— Вожатым, — уточняю с улыбкой. — Это как бы воспитатель, но в летнем лагере, куда детки ездят без родителей.
Малинка округляет глаза до такой степени, что кажется вот-вот из них польется. молочный коктейль, который она в этот момент пьет.
— И ты тоже был без родителей?
— Солнышко, мне было почти семнадцать лет, — улыбается Максим. — Конечно, я был без родителей.
— Конечно, — поддакиваю машинально, а сама почему-то вспоминаю, как в восемнадцать лет мама летела со мной в Москву “поступать”.
Думаю, если бы не внезапная беременность, я бы еще долго оставалась домашним цветочком, который был абсолютно не приспособлен к самостоятельной жизни и во всем советовался с мамочкой. Вот только после встречи с Горским мне пришлось резко повзрослеть.
Надо отдать должное моим родителям, они ни разу не заикнулись об аборте. Но тем не менее, мы неоднократно ссорились из-за того, что я не хотела возвращаться домой. Мама же настаивала, что больше мне нечего делать “в этой вашей Москве” и пора бежать домой под ее крылышко. И признаюсь честно, мне чертовски хотелось именно так и поступить. Вернуться снова к родителям и позволить им решать все мои проблемы. Но я знала, что тогда уж точно никогда не выползу из-под их опеки. Это было тяжело сделать один раз, второй раз я вряд ли решилась.
В общем, на свой страх и риск я осталась в Москве, но в самые сложные моменты меня всегда успокаивала мысль, что у меня есть тыл. В любой момент, если я пойму, что совсем не справляюсь, я смогу вернуться домой и никто не скажет мне язвительное “ а я же говорила”.
И именно поэтому я неимоверно нервничаю, когда мы приезжаем в аэропорт. Я понятия не имею, как представить маме Максима. С порога сказать, что он настоящий отец Малинки? Тот самый, который бросил ее наивную дочь семь лет назад? Боюсь, в этом случае Горскому не поможет ни его обаяние, ни довольно мускулистое телосложение. Мама отходит его своим чемоданом прямо в зале прилета.
Поэтому я проявляю находчивость и представляю его как своего босса. Успокаиваю себя тем, что совсем не лукавлю. Официально я еще не уволена, а значит Горский самый настоящий босс.
— Босс? — мама поправляет очки и впериватся заинтересованным взглядом в Максима. — Ты уже нашла новую работу?
Упс, кажется, я поторопилась с “проявила находчивость”. Но с другой стороны, что же поделать, если Горский успел накосячить со всех сторон?
— Насчет этого, — вмешивается Максим, — вышло огромное недоразумение.
— То есть, вы ее не увольняли? — переспрашивает она, продолжая рассматривать его с подозрением.
— Нет, — он отчаянно мотает головой.
— Но собирался, — встряет Малинка.
— Это очень длинная история и я обязательно тебе все расскажу, — обещаю ей. — Но не думаю, что стоит делать это сейчас, когда ты уставшая с дороги.
— Ладно, — тянет мама и снова переключает внимание на внучку. Нахваливает ее загар, театрально удивляется тому, насколько она успела подрасти и сообщает, что ей не терпится посмотреть фотографии с утренника.
В общем, до машины мы доходим вполне спокойно и только когда рассаживаемся по местам, Горскому хватает ума ляпнуть:
— А вы что, все в одной комнате будете жить? Может, Татьяне Олеговне будет удобнее в отеле? У нас есть корпоративные номера.
— А у вас что, молодой человек, есть какие-то планы на нашу комнату? — интересуется мама. — Так вам бы, наоборот, радоваться, что ребенок будет под присмотром, пока вы…кхм, на свидании будете.
Горский бросает ошарашенный взгляд в зеркало заднего вида, а я чувствую, что становлюсь пунцовой. Мама совсем не так все поняла! Совсем. Не. Так.
И в принципе, я могу сообразить откуда в ее голове сложилась такая картинка — не зря она так сильно удивлялась моей командировке в Дубай и тому, что новый босс решил поехать с нами. Но ситуация от этого только ухудшается. Каково будет ей узнать всю правду? Что Максим совсем не заинтересован в свиданиях с ее дочерью. Ему хватило и одного… семь лет назад. Господи, кажется, по приезду домой мне предстоит самый сложный разговор в моей жизни.
Или раньше. Да, определенно раньше. Потому что Малинка по-своему истолковывает слова про свидание и со свойственной ей детской непосредственностью выдает:
— Нет, мама с Максимом не будут жениться. Пока. Он просто мой папа. Тот, который потерялся.
Глава 55
Глава 55
Мир вокруг покачивается, словно на качелях, но так и не совершив переворот вокруг своей оси, замирает. Я все равно не собиралась скрывать от мамы правду. Естественно, было бы куда лучше, если бы Малинка подождала до нашего приезда домой, а в идеале — до того как мы с мамой окажемся наедине, но и рвать на себе волосы в ужасе я не собираюсь.
А вот Максим, кажется, по-настоящему паникует. Громко сглатывает, заглушая тихую музыку из динамика и хрипло выдает:
— Это очень долгая и запутанная история.
— Которую мы обязательно обсудим дома. В тесном семейном кругу, — отрезаю четко, размышляя стоит ли добавить “без тебя” или он и сам поймет?
Мама открывает рот, чтобы что-то сказать, но я резко ее перебиваю и жалобно прошу:
— Потом, ладно?
Она кивает и лишь покрепче сжимает мою руку, одновременно поглаживая второй макушку Алины. Я готовлюсь к тому, что до конца поездки повиснет неловкая тяжелая пауза, но моя дочь, как всегда, спасает положение. Правда, в своеобразной манере, в сравнении с которой тишина кажется самым настоящим спасением. Потому что она в красках рассказывает бабушке о своем утреннике. И о роли Максима в нем, разумеется.
На маму больно смотреть. Она хмурится, пытаясь хоть как-то сопоставить известные ей факты в одну картинку, которая могла бы привести нас всех в эту точку — мы вчетвером в салоне автомобиля встречаем ее в аэропорту после триумфального детсадовского праздника. Но судя по ее выражению лица, выходит у нее довольно скверно. Она лишь продолжает лихорадочно метаться взглядом от меня к Максиму и даже Малинкин рассказ комментирует как-то невпопад.
В общем, к тому моменту, как Горский затаскивает огромный чемодан в нашу прихожую и рапортует о том, что ему нужно возвращаться в офис, мы все синхронно выдыхаем с облегчением. Кроме Малинки, естественно. Она, к счастью, так и не почувствовала всеобщего напряжения и поэтому вполне искренне интересуется присоединится ли он к нашему ужину вечером.
— Нет, солнышко, у Максима много работы. Мы обязательно запланируем встречу с ним на днях, но… не сегодня.
И возможно, не завтра. Не удивлюсь, если после прожигающих насквозь взглядов моей мамы, он мысленно бронирует билеты до Канады.
Ну а кто говорил, что будет легко, папа Максим?
— Рассказывай, милая, — мама аккуратно прикрывает за собой дверь в кухню и присаживается на диванчик.
— Заснула? — прикусываю губу, раздумывая с чего начать свой рассказ.
Казалось бы, у меня был весь вечер на то, чтобы составить хотя бы примерный план разговора, тем более, что Алина оккупировала бабушку и на меня практически не обращала внимание. Но тем не менее сейчас я с трудом могу подобрать слова. Как объяснить маме, что этот человек разбил мое сердце, но я все равно готова принять его в свою жизнь ради дочери?
Впрочем, возможно, ей и не придется ничего объяснять. Она всегда меня понимала. Даже будучи подростком я знала, что могу прийти к ней с любой проблемой и мама меня не осудит. Она не всегда одобряла мои действия, но никогда не критиковала.
Поэтому я решаю рассказать все как есть.
О событиях семилетней давности она и так в курсе, поэтому мне остается лишь кратко изложить последние несколько недель.
Ловлю себя на мысли, что невольно пытаюсь сгладить все острые углы и представить Максима в лучшем свете. Даже когда рассказываю ей о своем увольнении, умалчиваю о его грубых словах и лишь говорю, что он решил будто нам будет сложно работать вместе после всего, что произошло. А вот о том, что обещал оставить за нами льготную квартиру повествую с излишним энтузиазмом.
Тут же начинаю себя за это презирать, но мамина поддержка не дает мне раскиснуть окончательно.
— Все будет хорошо, детка, — успокаивает она меня, умудряясь одновременно поглаживать по голове и подливать чай в чашку. Мне кажется, у меня уже по венам течет заварка вместо крови. А еще печеньки. И конфеты. Глядя на гору фантиков мне даже становится безумно стыдно за то, что разрешила сегодня Малинке съесть всего три штучки.
— Он просто не знает тебя, Яра. Тогда, семь лет назад у него не было времени узнать тебя поближе, а сейчас ему просто стыдно… Уверена, был бы он в курсе какая ты прекрасная и замечательная, он бы уже на коленях стоял на твоем пороге. Денно и нощно.
— Ему это не нужно, мам. Он… я думаю, у нас получится построить нормальные отношения. Я вижу, как он относится к Малинке. Мне просто…, — прикусываю губу, чтобы не показать как сильно меня это задевает, как сильно бьет по моему самолюбию. — Наверное, во мне еще жива та девочка, которая ждала, что он найдет меня. Как принц на белом коне прискачет в женскую консультацию и скажет всем, что я не мать одиночка, а у ребенка есть отец.
— Я верю ему, — тихо говорит она, заставляя меня перестать дышать.
Смотрю на нее в шоке, вспоминая, как она обещала выцарапать глаза проходимцу Роберту, если когда-нибудь в жизни встретит его. И не только глаза, надо заметить. Моя милая родная мамочка ростом метр пятьдесят обещала лично позаботиться о том, чтобы он больше никогда не смог запудрить мозги наивным дурочкам и оскопить его собственными руками.
— Я верю, что он не знал о тех письмах. Точнее, повелся на вранье этой своей Окси.
Произнося ее имя, мама морщится, будто съела целый лимон и от этого мне почему-то становится дико смешно. Мы будто две подружки, обсуждающие на кухне соперницу-одноклассницу.
На душе моментально становится легко и тепло. Будто натянутая последние дни струна, наконец, расслабляется. Не лопается, но уже не так сильно давит на позвоночник. Как же мне этого не хватало. Поговорить с кем-нибудь откровенно. Без надобности храбриться и строить из себя железную леди, которой все равно.
— Я рада, что вы встретились, солнышко, — мягко продолжает она. — Может, теперь ты сможешь, наконец, отпустить прошлое и подумать о будущем. Тебе двадцать шесть лет, милая, а ты даже не пытаешься завести отношения.
— Это не из-за прошлого, а из-за того, что мне некогда ходить на свидания, мама.
— Это раньше тебе некогда было, — как ни в чем не бывало заявляет она. — А теперь у Малинки есть отец. Думаю, ничегоне случится, если они пару вечеров в неделю будут проводить вместе, пока ты сходишь на свидание.
— Наверное, — цежу задумчиво и тут же пугаюсь собственным мыслям. Точнее, ассоциациям. Видимо, я так давно не встречалась с кем-либо, что при мысли о свидании перед глазами всплывает картинка наших посиделок на берегу. То, как я облокачиваясь на его грудь, вдыхала запах и хотя бы на несколько секунд давала себе возможность поверить, что это не мираж. Самообман опасная штука, как ни крути. Иногда он настолько правдоподобен, что возвращаться к реальности мучительно больно.
Глава 56
Глава 56
— Давайте монетку кинем, — миролюбиво предлагает Малинка, пока мы с ее отцом сверлим друг друга мрачными взглядами. — Сорока ужин с Максимом, орешка — с бабушкой.
Ее отец даже глазом не ведет и согласно кивает.
— Так не делается, — упрямо возражаю. — Ты не можешь вот так просто к нам заявиться и сказать: собирайтесь на ужин. У нас свои планы, Максим. Своя жизнь.
Горский морщится, будто я каждое слово подкрепляю ударом или как минимум плюю ему в лицо, но это меня не останавливает. Ему следует прекратить это делать.
— Я понимаю, что для тебя все это в новинку. Для нас, кстати, тоже. Но мы обязательно составим расписание. Учтем и твой график и наш.
— Я не хочу расписание, — выдыхает он как-то жалобно. — Зачем все так усложнять?
— Потому что жизнь сложная штука, — взрываюсь. — Тем более у нас! А у меня форель в духовке, между прочим. Что прикажешь с ней делать? Завернуть в фольгу и притащить с собой в ресторан?
— Вы можете поужинать здесь, — встряет моя мама. — А я пока к Наденьке съезжу, посплетничаем.
Я гневно сверкаю глазами в ее сторону, понимая, что сплетничать они будут обо мне. Точнее, о нас с Горским.
Наденька — это Надежда Павловна Лисовская, профессор философии в пединституте и мамина школьная подруга по совместительству. Это у нее мы останавливались, когда приехали поступать в Москву и это она должна была “следить” за мной, когда маменька вернулась в родную Тюмень. Думаю, их дружбу спасло только то, что Роберта я встретила в Сочи, где тетя Надя никак не могла уследить. А иначе с мамы бы сталось обвинить подругу в моей беременности.
— Мне было бы жутко неудобно знать, что вам пришлось уехать из-за меня, — вежливо произносит Максим, но ботинки при этом скидывает и вешает куртку на крючок. — Позвольте я хотя бы такси вам вызову.
— Вызовите, отчего же нет, — соглашается мама таким тоном, за которым обычно следует известная поговорка “с паршивой овцы хоть шерсти клок”.
Максим, впрочем, совсем не обращает на это внимание. Послушно следует за Алиной, которая строгим голосом напоминает ему помыть руки и попутно вызывает такси через приложение.
— Мама, — шиплю на нее, как только слышу шум льющейся воды. — Что ты такое придумала?
— Ну а чего деньги на рестораны тратить, раз ужин практически готов? — пожимает она плечами.
— Ну так и осталась бы на ужин, — парирую в ответ. — Зачем надо было к тете Наде срываться на ночь глядя?
— Детское время, — отмахивается она. — Да и мы бы банально здесь не уместились.
В этом мама, конечно, права. Кухня у меня довольно скромная и, конечно же, ни в какое сравнение не идет с ресторанным залом. Да и готовлю я, признаться, похуже элитных шефов, к которым успел привыкнуть Максим за годы сытой жизни. Но тушеваться и скромничать я тоже не собираюсь. Сам напросился, так что пусть теперь довольствуется картофельным пюре и запеченной рыбой.
И Горский довольствуется. Уплетает так, будто ничего лучше в жизни не ел. Попутно выспрашивает у Малинки о том, где мы сегодня были, а в конце, когда я ставлю чайник, заявляет:
— Сделку с Маниповым мы, кстати, заключили. Всю душу из нас вынул. Юристы всем отделом перекрестились и освятили договор в ближайшей часовне.
— Рада за вас, — улыбаюсь вполне искренне. — Евгений Сергеевич довольно крупный игрок на рынке.
— Мы снова на вы? — он смешно играет бровями, от чего Малинка смеется так, что едва не давится морковкой.
— Я имела в виду не конкретно тебя, а весь Планер. Я рада за компанию. Такая крутая сделка явно добавит ей очки в глазах клиентов.
— Ну тогда ты должна быть рада и за себя, — пожимает он плечами. — Ты как никак работаешь в этой компании.
— Сколько мне там осталось? Два дня? Но вообще-то речь шла о сделке с Саидом, а не о положенных двух неделях, насколько я помню…
— Ты же не будешь увольняться? — уточняет он осторожно.
— Увольняться? — возмущаюсь. — Напомнить тебе, что….
— Я сам тебя уволил, — перебивает он. — Я помню, да. Можешь на утруждаться напоминанием. Но это было до того как…
— Ты узнал, что я твоя дочь, — радостно встряет Алина.
— Именно, — с благодарностью подхватывает Максим. — Теперь в увольнении, естественно, нет необходимости.
— Отрадно знать, — заявляю холодно. — Но я, пожалуй, пас.
— Нам все равно придется часто видеться, — улыбается он, будто не замечая моего настроения.
— Вот именно, — цежу сквозь зубы. — Не будем усугублять ситуацию.
— Какую ситуацию? — недоуменно моргает он. — Ты о чем, Птенчик?
— О том, что в дополнение к дочери иду и я, — закатываю глаза. — Не переживай, как только вы привыкните друг к другу, сможете видеться и без меня. Я не планирую всю жизнь быть третьим лишним.
— Ты не третья лишняя, — выдыхает Максим, подскакивая со своего места. Выглядит при этом настолько решительно, что я почти ему верю. Хотя почему почти? Вполне охотно верю. Боюсь, он понятия не имеет что делать с ребенком без мамы. Одно дело, развлекать свое чадо шутками и байками и совсем другое — остаться один на один со всеми проблемами. Чего только стоит необходимость срочно найти туалет, когда на улице минус двадцать.
— Вы обе очень для меня важны, — заявляет он твердо. — И я безумно рад, что нашел вас. Обеих.
Глава 56.2
Глава 56.2
От очередного закатывания глаз меня спасает его рука. Нет, не на веках, как можно было бы подумать, а на плече. Он касается меня мягко, будто боится спугнуть, но в то же время его ладони довольно уверенно припечатывают так, чтобы не смогла сбежать.
— Я серьезно, Птенчик.
Его проникновенный голос вкупе с пронзительным взглядом погружает меня в какой-то транс. Вместо того, чтобы сбросить с себя тяжелые ладони, я запрокидываю голову назад и позволяю ему затянуть меня в омут. Будто я снова глупая наивная муха, а он паук, заманивший меня в свою паутину.
Краем глаза я вижу, что Алина завороженно следит за нами. Даже морковку свою перестала грызть и теперь с тем же остервенением “вгрызается” взглядом в своих родителей.
И я не пытаюсь отстраниться.
Убеждаю себя в том, что терплю это прикосновение исключительно ради Малинки. Она может испугаться, если я отпряну от ее отца как от чумного. Но на самом деле глубоко в душе я снова скатываюсь в самообман, урываю это мгновение, которое дарит глупую уверенность в себе, наивную значимость.
Будто я действительно ему нужна. Не просто как мама его ребёнка, а как женщина. И пусть я знаю, что это не правда, все равно позволяю хотя бы на несколько секунд окунуться в это заблуждение и с какой-то щемящей тоской понимаю, что оно мне нравится. Будто сбылась та самая мечта, где он мой потерянный принц. Не просто потерянный. Принц, который все семь лет страдал без меня, вспоминал и точно так же как я смаковал воспоминания.
Понимаю, что это неправда и все равно верю. Рада обманываться его горящим глазам с яркими искорками. В них сейчас будто плещется вся надежда мира. На то, что не оттолкну, что сделаю вид, что верю. Потому что так будет легче. По крайней мере Горский так, кажется, считает.
Я же считаю, что я достойна большего.
Быть не “приятным бонусом”, а целостной личностью. Чтобы кто-то полюбил меня не из-за дочери, а как раз вопреки. Наплевав на все эти предрассудки про пресловутый “прицеп” и мать-одиночку.
Поэтому я позволяю себе еще несколько секунд этой близости и наконец выныриваю из-под его руки. Делаю это плавно, с улыбкой, памятуя о том, что у нас есть маленький свидетель, но это не мешает Горскому смотреть на меня так, будто я все-таки плюнула ему в лицо.
— Я подумаю над твоим предложением, — обещаю. — Уже успела отправить резюме в несколько компаний и если кто-то из них сделает мне более выгодный оффер, то увы…
На самом деле резюме я, конечно, не то что не отправила, но даже не составила. И несмотря на то, что все внутри кричит о том, что нужно соглашаться, я хочу дать себе время подумать. Работу я свою люблю, с коллегами прекрасно лажу, да и насчет наших встреч Максим прав. Нам так или иначе придется часто видеться. Но тем не менее, этих аргументов недостаточно для того, чтобы я сходу приняла его предложение. Что-то мне подсказывает, что это будет опасно. Сегодняшний вечер, как впрочем и последние несколько дней, прямое тому доказательство. Между нами все еще искрит. А если прибавить к этому долгое нахождение в закрытом пространстве — рано или поздно рванет. И я снова разлечусь на осколки.
— А когда вы елку будете ставить? — интересуется Горский, запихивая в рот половинку зефирки, которой с ним любезно поделилась дочь.
— Наверное, завтра нарядим, — пожимаю плечами, пытаясь вспомнить куда в прошлом году сложила игрушки.
— Хочешь вместе выбрать? — подмигивает он Малинке. — Я знаю толк в елках, найдем самую огромную.
— Выше меня? — ее глаза моментально загораются азартным блеском.
— Даже выше меня, — авторитетно заявляет он.
— В этом нет необходимости, — замечаю осторожно, осознавая, что снова ломаю им весь кайф. В последнее время я постоянно оказываюсь в роли той самой бабы Яги почему-то. — У нас есть небольшая искусственная елочка. Мы обычно ее наряжаем.
— Искусственная — это не то, — отмахивается Максим. — Во-первых, елка должна пахнуть хвоей. Какой же новый год без этого? А во-вторых, она должна быть достаточно большой, чтобы под ней уместились все подарки.
— Мы свою обычно на стол ставим, так что подарки можно под ним и сложить. Да, солнышко?
Малинка согласно кивает, но Максим продолжает гнуть свою линию.
— Во сколько ты просыпаешься? А заеду прямо с утра и поедем выбирать самую огромную и пышную елку во всей Москве!
— И куда ты ее поставишь? — осторожно интересуюсь. — Если ты не заметил, то у нас всего одна комната и она… как бы так сказать, забита под завязку.
Вчера к нашему обычному дивану и раскладной “малютке” Алины присоединилась раскладушка, на которую временно перекочевала я, уступив маме свое место.
— Если мы впихнем туда и елку, то нам останется только летать по комнате.
Я жду, что Максим рассмеется моей шутке, но вместо этого он мрачнеет и цедит:
— Прости, я полный кретин.
— Ничего страшного, ты же хотел как лучше, я понимаю.
— Хотел как лучше, а получилось как всегда, — выдыхает он, устало потирая виски. — Господи, что ж я лажаю так знатно-то?
— Не драматизируй, — я все еще не оставляю попытки свести все к шутке. — Это всего лишь елка.
— Если бы… дело ведь не только в елке, — его глаза находят мои и я буквально проваливаюсь в его отчаяние. — Я честно стараюсь, девочки. Но мне нужна ваша помощь. Мне очень нужно чтобы вы мне подсказали… как вас правильно любить?
Глава 57
Глава 57
— Дочь? — Артур давится палочкой гриссини, которую грыз в ожидании нашего заказа и начинает громко откашливаться. — Вот это я понимаю ты неплохо в Дубае оторвался! И шнец, и жнец, и на дуде игрец! Офигеть просто! И контракт с арабами заключил, и с помощницей своей оторвался. Юлий Цезарь просто курит в сторонке, мать твою! Хотя нет, Цезарь прославился тем, что одновременно тремя делами сразу занимался, а ты, я надеюсь, ребенка все-таки не при арабах делал…
— Высказался? — мрачно интересуюсь.
— Да. Нет… не знаю, — продолжает он глумиться. — Столько всего на языке вертится.
— Может, все-таки заткнешься и выслушаешь?
— Ладно, так и быть, — добродушно вздыхает он и тут же снова хмурится: — Погоди, а чего сразу дочь? Разве на таком сроке уже понятно? Я думал пол ребенка чуть позже определяется.
— Потому что ей уже шесть лет, кретин, — закатываю глаза до затылка.
— Шесть лет?! — Трабер разражается очередным приступом кашля, а парочка за соседним столиком требовательно поглядывают на официанта, намекая, что пора бы выставить этого туберкулезника из элитного ресторана.
— Да, представь себе, шесть!
— Блин, Горский, ну так бы сразу и сказал, что удочерить ее ребенка решил! Я ж реально грешным делом подумал, что это твоя!
— Да моя она, моя! — Взрываюсь, вызвав очередную волну недовольства у парочки. — В том-то и дело, что шесть лет назад Ярослава родила от меня.
На этот раз Артур даже не кашляет. Молча открывает и тут же снова закрывает рот, пытаясь осмыслить мои слова.
— И все это время она скрывала от тебе ребенка? Нафига? Ты мужик видный! Наверняка на тебя хоть пару раз пытались и чужих повесить, а тут… где логика?
— Она пыталась мне рассказать, — цежу обреченно. — Но она не знала как меня найти.
— Оу…, — моментально улюлюкает друг. — Это была интрижка на одну ночь? Что ж ты не предохранялся-то, друг любезный? Бедная барышня… оставил ей психологическую травму на всю жизнь. Она теперь, небось, паспорт требует с мужиков и фоткает страницу с пропиской.
— Уймись, а! — прошу тихо, но злобно. — Она даже имени моего не знала. Я представился другим человеком…
— Не понял? — округляет глаза Трабер. — Она хотела стать певицей, а ты представился знаменитым продюсером и попросил спеть в свой…гхм, микрофон?
— Трабер, — цежу сквозь зубы. — Или ты заткнешься, или тебе придется выложить кругленькую сумму за порчу имущества в этом пафосном заведении.
— Это еще чего? — хлопает он глазами.
— Потому что еще пару глумливых реплик и ты разобьешь своей смазливой мордой вон тот винный шкаф, — киваю на массивный стеклянный стеллаж.
— Молчу, молчу, — он поднимает руки в примирительном жесте. — Прости, друг. Просто я привык, что твоя личная жизнь скучна до безобразия, а тут такая Санта-Барбара! Вот и растерялся слегка…
— А ты представь как я сам растерялся, — предлагаю уныло.
— Я стараюсь, честно, — признается он. — Но думаю, мне будет легче представить, если ты расскажешь все с самого начала.
И я рассказываю. Несмотря на то, что дружим мы уже лет пять, это, пожалуй, мой самый длинный монолог. Артур был в курсе, что я в отличие от него, не родился с золотой ложкой в зубах. Но до какой степени моя семья была бедной он тоже не знал. Сейчас же я рассказываю ему все. По идее, для понимания полной картины ему не важны факты из детства. Достаточно было бы сказать, что я назвался другим именем и поэтому она не могла меня найти. Но тем не менее, я не умалчиваю ничего. Абсолютно.
Впервые в жизни я рассказываю кому-то каким образом заполучил первые контракты и как познакомился с Птенчиком. И несмотря на то, что после разговора с Ярославой, картинка в моей голове более менее сложилась, сейчас я воспроизвожу ее не столько для Артура, сколько для себя. Одно дело помнить про шантаж, спустя семь лет узнать правду и признать, что тебя обвели вокруг пальца. И совсем другое дело посмотреть на все это с точки зрения Яры.
И хоть я веду рассказ от своего имени, невольно ставлю себя на ее место. И испытываю поистине животный ужас, представляя через что ей пришлось пройти.
На моменте, когда я дохожу до “увольнения”, Артур морщится и подносит ладони к лицу, демонстрируя пресловутый “фэйспалм”.
— Я в курсе, да, — выдаю виновато. — Можешь не говорить как сильно я накосячил.
— Можно, да? — он театрально вздыхает от облегчения. — Я не уверен, что в моем лексиконе отыщется достаточно подходящих слов, чтобы выразить насколько именно ты накосячил, Горский. Словарный запас у меня, конечно, богатый… но не до такой же, млин, степени!
— Спасибо за поддержку, друг. — протягиваю с сарказмом.
— Всегда пожалуйста, друг, — он растягивает губы в широкой улыбке, но затем уже совершенно другим тоном добавляет: — Что делать-то будешь? Я ведь правильно тебя понял, ты хочешь обеих?
— Очень, — выдыхаю уверенно. — Они моя семья, понимаешь? Еще не зная всей правды я это чувствовал. Сам до конца не осознавал что именно это значит, но тянуло меня к ним на каком-то подсознательном уровне.
— Я-то может и понимаю, — разводит он руками. — Но боюсь, твою Яру будет немного сложнее убедить, что они твоя семья. Она привыкла жить без тебя и…
Он громко выдыхает, решив не заканчивать безжалостную фразу. Но я и сам в курсе, что там дальше… Она привыкла жить без меня. И она привыкла меня ненавидеть.
Глава 58
Глава 58
Просыпаюсь с ощущением, что попала в рай. Да, такой вот странный рай на скрипучей раскладушке. Но зато без будильника. И в полнейшей тишине. Если не считать тот самый скрип моего ложа. Но я не считаю. Не позволю куску дряхлой мебели испортить такой замечательный день.
Вообще, это непозволительная роскошь для меня. И случается такое не чаще, чем пару раз в год. Только тогда, когда моя мама прилетает в гости и берет на себя мелкий ураган по имени Алина, который просыпается не позже семи утра. Это на выходных, конечно. В будние, когда надо вставать в сад, Малинка долго хнычет и вымаливает еще хотя бы пару минуточек на то, чтобы досмотреть сон.
Но сегодня маме каким-то чудом удалось вывести ее из квартиры не разбудив меня. Хотя почему сразу чудом? Всего-то и стоило пообещать позавтракать ее любимыми круассанами в кафе, вместо унылой каши дома. Это поспособствовало ее навыкам ниндзи так, что она собралась не разбудив меня.
Впрочем, если учесть, что я до трех ночи занималась проектом для брата Саида, не факт что я бы проснулась даже если бы Алина исполнила пару своих любимых гимнастических элементов у меня на голове.
Рука сама тянется к телефону, чтобы спросить где они и пообещать непременно присоединиться, но я вспоминаю угрозы мамы, что она не возьмет трубку раньше полудня. По официальной версии она соскучилась по внучке и хочет провести время с ней наедине, по неофициальной — она знает как сильно я устаю и решила подарить мне эти несколько часов одиночества.
Глушу на корню мысли о том, что неплохо было бы пропылесосить, а в идеале так вообще — вымыть окна, и иду в ванную, где битый час лежу в ароматной пене, а затем ублажаю свое тело и волосы всякими масочками и кремами. Кожа у меня всегда была сухой, а после недавней поездки и перелета стала, кажется, еще более обезвоженной. Поэтому я обильно наношу фиолетовую желеобразную субстанцию, которая клятвенно обещает мне скостить как минимум десять лет и увлажнить лицо до состояния сочного персика и в таком вот прекрасном виде иду на кухню пить кофе.
Однако, стоит мне только поднести чашку к губам, как из прихожей раздается трель звонка. Нда… не долго длилось мое счастье.
Распахиваю дверь и даже успеваю широко развести руки, изображая фиолетовое чудище; не зря же наносила масочку любимого цвета дочери. Но тут же столбенею и кажется превращаюсь в чудище коричневое. Или какой там цвет получается, если смешать фиолетовый и пунцово-красный?
— Доброе утро, — ошарашенно пятится Окси. — Я…эм, я не вовремя?
— Визит без приглашения редко бывает вовремя, — заявляю холодно. — Зачем ты пришла?
— Поговорить, — отвечает она просто и не дожидаясь приглашения заходит в квартиру.
Снимает свои сапожки на высоком каблуке и аккуратно пристраивает их у тумбы, а затем пытается впихнуть свою шубку на вешалку, но из-за обилия пуховиков, получается у нее это не с первого раза.
— О чем ты хотела поговорить? — интересуюсь у нее, когда она наконец справляется с задачей и начинает осматриваться по сторонам.
В ее взгляде нет пренебрежения, но тем не менее, смотрит она не просто с любопытством, а как бы оценивающе. Будто на ходу прикидывая стоимость мебели и обоев.
— Чаем напоишь? — хлопает она глазами. — Я вот… конфет принесла. У твоей дочери нет аллергии? Святика от шоколада высыпает постоянно, но это потому что он меры не знает.
— Нет, — отвечаю и тут же добавляю: — Аллергии нет, а чаем напою, проходи.
Ставлю чайник и схватив рулон бумажных полотенец, стираю фиолетовую жижу с лица.
— Пытаюсь восстановить кожу после жары и перелета, — зачем-то поясняю.
— Понимаю, — в сердцах выдыхает она. — Мне обычно гидрогелевые маски помогают. Только ими спасаюсь. Осенью мы в Мексику летали, там вообще почти пятнадцать часов дорога, так я маску прямо в самолете нанесла. Представляешь, как на меня все смотрели?
Ее голос буквально сочится воодушевлением и я непроизвольно киваю, хотя признаться, понятия не имею как там на нее все смотрели. Да и по большому счету, мне на это глубоко наплевать.
— Давай перейдем ближе к делу, — выдавливаю из себя, делая глоток своего кофе.
Мне не нравится, как я чувствую себя в ее присутствии. И дело даже не в том, что на ней брендовые шмотки, а на мне домашний халат и прилипшие ошметки фиолетовой маски. Дело скорее в том, что она смотрит на меня на конкурентку. Оценивает внешность, одежду, даже квартиру мою и наверняка пытается понять каким образом сделать так, чтобы в их со Святославом жизнях ничего не поменялось.
Я не хочу опускаться до заверений, что между мной и ее дражайшим Максимом ничего нет и не будет, но и выслушивать ее угрозы желания тоже нет. А в том, что она пришла сюда не для того, чтобы обсудить методы увлажнения лица, сомнений нет.
— Я хочу поговорить с тобой не как женщина с женщиной, — начинает она с нотками драматизма, — а как мать с матерью. Я понимаю, что для твоей семьи началась наконец белая полоса и искренне тебя с этим поздравляю. Но это не значит, что мы со Святом должны непременно страдать. Я ведь не о себе беспокоюсь, не подумай… Но сын привык к Максиму. Он хоть и знал, что тот ему не родной, но всегда относился как к отцу.
— Оксана, — перебиваю ее жалостливый монолог. — Будет логичнее обсудить эти вопросы с Максимом. Я к вашей семье и к его решениям не имею ни малейшего отношения.
Сама удивляюсь тому насколько твердо звучит мой голос. Но в словах своих я уверена. Как и в том, что я чувствую к ней. Жгучее презрение. Она может сколько угодно прикрываться статусом матери, но факт в том, что я ей не верю. По крайней мере, той части где она заботится лишь о сыне.
Понятия не имею какой разговор у них был с Максимом, но сильно сомневаюсь, что он отказался от Святослава. А если и так, то значит у него на это были причины. И это явно не я. И даже не Малинка. И… на самом деле, здесь может быть куча вариантов, но я эгоистично не хочу в этом разбираться.
Не знаю о какой такой белой полосе говорит Окси, но с появлением Максима моя жизнь значительно усложнилась. Да, возможно, в материальном плане мне сейчас будет легче. Судя по тому, с каким энтузиазмом Горский скупает подарки для дочери, мне больше не придется по частям копить на зимнюю одежду, но в остальном… Впрочем, я понимаю беспокойство Оксаны. Кажется, это все “остальное” ее как раз мало беспокоит. Для нее важно, чтобы он продолжал вливать финансы в их семью.
Мне же… мне все равно. Я даже злость в себе не могу найти сейчас. По крайней мере не на то, что она пытается с моей помощью выбить дотации.
А вот за прошлое я все еще злюсь. И пусть тогда она не знала о том, что я тоже была матерью, это не снимает с нее ответственность. По крайней мере в моих глазах.
И поэтому я набираю в легкие воздух и безапелляционно заявляю:
— Тебе лучше уйти.
— Вот так значит, да? — злобно усмехается она. — Думаешь, ты такая исключительная? Типа твоя дочь ему родная и от этого сразу прав больше? Вот только не забывай, Яра, что без ребенка ты была ему не нужна. Сколько времени прошло с того вашего форума до первых писем? Месяц? Больше? И что-то я не помню, чтобы он тебя искал и хотел быть с тобой! Если бы не дочь, он бы…
— Я в курсе, — выдаю спокойно. — Если ты рассчитывала огорошить меня новой информацией, то у тебя не получилось. Я прекрасно помню, что произошло семь лет назад. И иллюзий никаких не питаю. Максим отец моей дочери. На большее я и не претендую.
— Посмотрим как ты запоешь, когда новый ребенок ему приестся, — выплевывает она. — Или ты думаешь, что он теперь до конца жизни будет вокруг вас скакать козликом?
— Не думаю, — отвечаю искренне. — Я тебе больше скажу, пытаясь устроить какие-то соревнования в плане того, кого из наших детей он любит больше, ты не учитываешь одну маленькую деталь. Рано или поздно в жизни Максима совпадет комбо: и ребенок и женщина. Настоящая семья. Он без памяти влюбится в кого-то, женится, заведет целую прорву детишек… Не думаю, что он полностью забьет на свою дочь. Все-таки, я о нем чуть лучшего мнения. Но скакать, как ты выразилась, козликом он явно перестанет. Поэтому, дорогая Окси, в этой жизни я рассчитываю только на себя. Чего и тебе желаю. Вполне искренне, прошу заметить. Если ты работала у Шеффера, значит какое-никакое образование у тебя есть и я бы на твоем месте не порог мой обивала в поисках подачки, а усиленно рассылала резюме. Понятия не имею что там между вами произошло, но раз ты так забеспокоилась о своей судьбинушке, думаю, до Максима наконец дошло какую змею он пригрел на груди и как долго ты пользовалась его добротой и наивностью.
Девушка до ужаса забавно распахивает рот, но я не даю ей шанса прийти в себя. Вместо этого подхватываю под локоток и командую:
— На выход, дорогая. У меня, между прочим, сегодня выходной. А мне еще масочку нужно сделать. И кофе, наконец выпить. В тишине!
Глава 59
Глава 59
На этот раз к двери я подхожу с опаской. Если так и дальше пойдет, то у меня выработается фобия на звук дверного звонка. Аккуратно заглядываю в глазок и раздраженно раздуваю ноздри. Но дверь все-таки распахиваю, благо сегодня я без масочки. И даже не в халате, а в серых леггинсах и длинной растянутой футболке.
— Я же просила не приезжать без предупреждения, — сверлю Максима грозным взглядом. — Твой день был вчера, Алины даже дома нет. Они с моей мамой отправились по магазинам.
Малинка торжественно распотрошила свою копилку, чтобы купить всем подарки на новый год и бабушка повезла ее в торговый центр. Искренне надеюсь, что они выберут магазинчик попроще. Карманные деньги я ей пока не даю, а значит все ее сбережения — это лишь подаренные зубной феей пятьсот рублей и какая-то мелочь, которую она постоянно собирает по квартире. Была бы Малинка чуть хитрее, за подарками отправилась бы с папой. Горский даже вчера во время обычного похода в кафе умудрился купить ей тиару и крылышки феи. Так что уверена, он бы с легкостью позволил ей опустошить парочку магазинов, лишь бы осчастливить.
— Я не к Алине пришел, — лучезарно заявляет он и достает из-за спины огромный букет белых роз.
— Максим, — хмурюсь строго. — Это лишнее. Против подарков нашей дочери я не возражаю, но мне ты не должен ничего дарить и оказывать какие-либо знаки внимания. Тысячи родителей так живут. Умудряются как-то воспитывать общего ребенка и при этом поддерживать нейтральные отношения.
— Все сказала? — усмехается он и дождавшись моего угрюмого кивка, добавляет: — Я хочу пригласить тебя на свидание, Птенчик.
— Не думаю, что это хорошая идея, — отвечаю, напустив в голос побольше холода. После мороза запах цветов стал невероятно насыщенным и мне безумно хочется нырнуть лицом в этот шикарный букет, чтобы полной грудью вдохнуть сладкий аромат.
Но вместо этого я лишь делаю шаг назад и скрещиваю руки на груди. — Максим, давай сразу расставим точки над и. То, что мы являемся родителями Алины, не делает нас… хм, — почему-то слово “пара” никак не хочет соскальзывать с моего языка. — Не обязывает нас ни к чему. Уверена, мы сможем поддерживать нормальные отношения, даже если сведем наше общение к минимуму.
— А если я не хочу? — упрямо и неимоверно твердо заявляет он. С вызовом. Я бы даже сказала с какой-то нахальной дерзостью.
— Тогда тебе придется с этим смириться, — сжимаю челюсти до зубовного скрежета, чтобы не показать насколько меня задевают его слова.
— Яра, — он в два прыжка преодолевает расстояние между нами и касается моего плеча. Не удерживает. Но в то же время пригвождает меня к полу, не оставляя ни малейшего шанса на побег. — В своей жизни я совершил много ошибок, но самую главную из них — семь лет назад.
Я до боли закусываю губу, чтобы сдержать слезы и веду плечом, пытаясь сбросить его руку.
— Я не это имел в виду, — его глаза моментально распахиваются от ужаса, будто он каким-то образом успел прочитать мои мысли. — Не встречу с тобой, Птенчик. Это как раз было не ошибкой. Честно, поверь мне.
— Не могу, — горько усмехаюсь. — Я верю действиям, а не словам, Максим.
— И? — его темная бровь ползет вверх, в то время как взгляд выразительно падает на букет. — Разве мои действия противоречат словам?
— Ты зовешь меня на свидание потому что считаешь, что так будет удобно. Тебе. На самом же деле…
— Может, хватит пытаться рассказывать что и зачем я делаю? — он продолжает усмехаться, будто не принимает мои слова всерьез. Будто я просто кокетничаю, а не отчаянно пытаюсь защитить от него свое израненное сердце.
— Семь лет назад ты свела меня с ума, Яра. Я запал на тебя, как самый настоящий мальчишка. Влюбился с первого взгляда и…
— Ты меня не искал! — выкрикиваю в сердцах, перебивая его. — Письма с так называемыми угрозами начали приходить только через месяц! Так что не надо сваливать на то, что считал меня стервой и шантажисткой. Просто признай, Горский, тебе было наплевать! Ты обо мне даже не вспоминал после того форума и если бы не Алина, не вспоминал бы и сейчас.
— Неправда, — выдавливает он. — Ты не понимаешь…
— Не понимаю чего, Максим? Того, что для тебя та ночь ничего не значила?
— Нет, — рявкает он и крепко сжимает кулаки, ломая высокие стебли роз. — Выслушай же меня! Ты не даешь мне и слова сказать.
— Ох, прости, пожалуйста, — картинно лепечу. — Ты прав, крайне невежливо с моей стороны. Что ж, вперед, я тебя слушаю очень внимательно. Почему же ты на самом деле меня не искал?
— Да потому что я был никем! — рычит он. — Ты в кого влюбилась, Яра? В успешного бизнесмена! Сына самого Адама Шеффера! А кем я был на самом деле? Никем я не был тогда! Обычный бедный пацан с огромными амбициями! Я в то время абсолютно все деньги вливал в свое дело. Даже визитки сам себе рисовал в программе на телефоне потому что денег на дизайнера банально не хватало. Я бы не потянул тогда отношения… Последние сбережения потратил на поездку на форум и весь месяц питался лапшой быстрого приготовления. Поэтому и хотел хотя бы один контракт заключить сначала. Как бы ты отреагировала, если бы на первое свидание я пригласил тебя не в роскошный ресторан, а на прогулку в парк?
— Прекрасно, Горский, — отрывисто выдыхаю. — Прекрасно я бы отреагировала. Я была простой студенткой, черт возьми! Думаешь, я часто по ресторанам ходила? Но вместо этого ты просто… бросил меня. Совсем одну. Ты, мать твою, просто разбил мое сердце, понимаешь?
— Понимаю, — его руки каким-то образом оказываются на моих влажных щеках и он аккуратно стирает слезы. — Я все понимаю, Птенчик. Я… налажал. Сильно. Конкретно так… Но я все исправлю, обещаю. Только дай мне шанс. Пожалуйста, Яра. Дай мне гребанный второй шанс!
Глава 60
Глава 60
Надеюсь, Максим не рассчитывает на моментальный ответ. Потому что, естественно, у меня его нет. Принимаю пострадавшие розы и положив их на кухонный стол, делаю вид, что усиленно ищу вазу.
На самом деле я, конечно, помню, где она стоит, но мне нужно это время. Хоть немного. Поэтому я громко хлопаю дверцами шкафчиков и пытаюсь распробовать на языке его слова. Что они все-таки вызывают — горечь или радость?
Раньше я была уверена, что если когда-нибудь мне все-таки посчастливится узнать причину, по которой Роберт меня не искал, я испытаю огромное облегчение. Гора с плеч, камень с сердца и дальше по списку.
Сейчас же я всеми силами пытаюсь понять, что чувствую, но пока безрезультатно. То ли дело в присутствии Максима, который с видом стервятника следит за каждым моим шагом, то ли в том, что его слов оказалось мало.
У меня было целых семь лет на то, чтобы успеть придумать кучу причин. Так что даже если не брать во внимание ту теорию, в которой он прилетал на форум из будущего, всегда остается версия с амнезией или тюремным сроком. Но нет, Горский решил отделаться банальным “я был не готов”. Что ж… судя по всему, сейчас не готова я.
Потому что несмотря на то, что сердце мое болезненно сжимается и рвется из груди, страх превалирует. Слишком хорошо я помню через что пришлось пойти тогда. И второй раз наступать на те же грабли я не хочу. Хотя звучит заманчиво, не спорю… Он хотел меня найти, но вмешалась стерва Окси. Хэппи энд. Занавес. Несмолкаемый шквал аплодисментов.
Достаю, наконец, вазу и не рассчитав силы, звонко грохаю ее об стол. Раздражаюсь от этого ещё больше, но не оборачиваясь, наполняю водой. Может надо было отправить цветы в урну вслед за конфетами от его подружки? Но нет, я же взрослая женщина. Мудрая, не побоюсь этого слова. Понимаю, что нам ещё ребёнка вместе растить, а значит и отношения лучше поддерживать нормальные. Понимаю. Прекрасно все это понимаю, но пальцы все равно предательски подрагивают и я едва не роняю злочастную вазу на пол.
— Давай помогу, — его голос раздаётся слишком близко. И ещё до того как ваза успевает выскользнуть из моих рук, Горский перехватывает ее и ставит на стол. Аккуратно погружает стебли в воду, разгоняя по моим венам ещё большую злость.
Его спокойствие и хладнокровие окончательно выводят меня из себя. Я сходила с ума семь лет назад, я продолжаю сходить с ума и сейчас. Максим же выглядит так, будто ничего особенного и не происходит. Рядовая сделка. Он озвучил выгодное предложение клиенту и теперь ждет ответа. Единственное отличие это то, что вместо “красивых денежек” я должна вручить ему свое сердце. Снова.
— Мне ведь не показалось? — пронзительный взгляд гипнотизирует меня, посылая нервные импульсы прямиком под кожу. — Там, на пляже… до того как ты рассказала мне правду. Между нами все еще что-то есть. Я же не один это почувствовал?
— Один, — цежу сквозь боль и обиду. — Тебе показалось, Максим.
— Нет, — он отрицательно мотает головой и обхватывает пальцами мои скулы. — Нет, Птенчик. Один раз я тебя уже упустил, второй раз я не совершу такую ошибку.
Касается меня едва заметно, но щеки горят, будто их раскаленными щипцами схватили. И с каждой секундой огонь распространяется глубже, заполняя собой черепную коробку.
— Ты не понимаешь, Максим. Ты ничего не понимаешь, — бросаю затравленно. — Ты сломал меня тогда. Семь лет назад. Даже если бы твоя подруга не вмешалась, это бы ничего не изменило. Думаешь, что вот так запросто бы появился в моей жизни спустя месяц и я бы простила все, глядя на новенький лексус или в благодарность за ужин в ресторане? Я ведь влюбилась в тебя тогда. В тебя, понимаешь? Не в Роберта Шеффера, не в сына крутого бизнесмена. В тебя, Максим! И ждала я, соответственно, тоже тебя.
— Мне очень жаль, Яра, — его пальцы продолжают выводить огненные узоры на моих скулах, а взгляд молит о том, чтобы я согласилась с его доводами. И мне хочется, честно. Хочется поверить в то, что еще не все потеряно. Что у нас есть шанс.
Словно в трансе я слежу за тем, как его лицо приближается к моему и трусливо прикрываю глаза. Но не отпрыгиваю. Не отворачиваюсь. Сейчас на этой кухне стою не я. И Максима Горского здесь тоже нет. В данный момент мы вновь стажер Птенчик и Роберт Шеффер.
Но он меня не целует. Вопреки тому, что мои губы покалывает от ощущения предстоящего поцелуя, мы лишь касаемся друг друга лбами. Он словно в отчаянии пытается меня докричаться. Пытается транслировать свои мысли и доводы прямиком в мозг.
— Мне очень жаль, Яра, — горячо повторяет. — Я повел себя как самый настоящий кретин. Зациклился на карьере и деньгах и был уверен, что и окружающих волнует только это. Что без серьезного статуса ты меня пошлешь куда подальше. Но ты не такая. Абсолютно не такая, как все, кого я встречал. Знаешь, сколько раз я вспоминал о тебе за эти годы?
— Так часто, что набил татуировку с грозным коршуном? — бросаю, отстраняясь от него.
— В точку, — усмехается он, не оценив сарказм. — Я будто на подсознательном уровне всегда знал, что те слова про шантаж — полная ложь. И поэтому постоянно приходилось напоминать себе почему я не могу сорваться и отправиться на твои поиски. Почему это плохая идея. Но даже татушка не помогла, если честно. Только хуже сделала, будто вместе с чернилами ты еще глубже проникла под мою кожу.
— В таком случае, мог бы свести рисунок лазером, — замечаю холодно. Причем, лед ощущается не только в моего голосе, но и на щеках, которых больше не касаются его руки. Я снова превращаюсь в айсберг. Снова из-за него.
— Никогда, — возражает он и зачем-то начинает расстегивать рубашку.
— Эээ…, — возмущаюсь моментально. — Ты чего это?
— А что? — усмехается он, продолжая стягивать с себя одежду. — Нашей дочери здесь нет, так что оставь свои обвинения в растлении малолетних при себе.
— Ты не…. Что ты творишь, Горский? — шиплю возмущенно.
— Ой, да что ты там не видела? — улыбается он и еще до того как я успеваю придумать остроумный ответ или хотя бы дотянуться до тяжелой чугунной сковороды, чтобы огреть его наглую морду с нахальной улыбочкой, он демонстрирует мне свою руку.
Не ту, на которой красуется злобный коршун, а ту, где расположено ветвистое дерево, которое несколько лет не давало покоя Малинке. Правда, сейчас оно слегка преобразилось и на одной из ветвей появилось гнездо, в котором находятся две птицы и один маленький птенец.
— Как видишь, я оставил немного места для будущих детей, — заявляет он самоуверенно и зачем-то уточняет: — Наших.
— В твоих мечтах, Горский, — закатываю глаза.
— В них, да, — как ни в чем не бывало соглашается он. — В моих мечтах у нас как минимум трое детей, Яра.
****
Девочки, прошу прощения за задержку! Переписывала вчера эту главу дважды. Первая версия получилась слишком мрачной и я поняла, что там больше моих собственных эмоций, чем эмоций Ярославы. Берегите себя и своих близких!
Люблю, Элина
Глава 61
Глава 61
— Мамочка, ну ты скоро? — канючит дочь как-то странно поглядывая на часы в гостиной. В смысле, поглядывает-то она вполне обычно, но если учесть, что я еще не учила ее определять время по стрелкам, то выглядит это жутко подозрительно.
Может хочет развести меня не только на какао, но и на картошечку фри? Высчитывает время до ужина и готовится угрожать, что вот-вот умрет с голода если я тотчас же не предоставлю ей плотный ужин. Я знаю свою дочь слишком хорошо, чтобы быть готовой к такому сценарию. А вот к чему я не готова, так это к тому, что когда мы втроем выходим из подъезда, мама с Малинкой начинают увлеченно рассматривать ближайший сугроб, а из черного внедорожника материализуется Максим.
— Как это понимать? — шиплю возмущенно, но ввиду того, что ни мама, ни дочь не спешат отвечать на мой вопрос, адресую его Горскому: — Что ты здесь делаешь?
— Следую совету Зейна, — разводит он руками.
— Какому именно? — растерянно хлопаю ресницами, пытаясь вспомнить что там этот араб порекомендовал моему боссу.
— Краду тебя, — поясняет беззаботно.
— В смысле? — ахаю недоуменно, но уже в следующий момент этот подлец хватает меня под белы рученьки и тащит к своему авто.
— У нас вообще-то планы, — возмущаюсь, пытаясь буксовать подошвами, но из-за того, что зимой я не ношу шпильки, мои действия лишь помогают Горскому — я будто на коньках за ним качусь.
— Не переживай, мамуль, — пищит из-за сугроба Алина. — Мы с бабушкой сами какао попьем.
— А потом и поужинаем тоже сами, — добавляет мама.
— Это сговор, — выдаю сердито. — Преступный сговор двух и более лиц влечет за собой уголовную ответственность сроком до…
— Ты сейчас всерьез угрожаешь уголовным сроком родной дочери? И матери? Ладно я, заслужил, но они-то?
Горский до того смешно округляет глаза, что мне становится все сложнее и сложнее сдерживать улыбку.
— Они мне соврали, — продолжаю упрямо.
— Быть того не может, — отнекивается он. — Высобирались попить какао, так? Татьяна Олеговна с Малинкой обязательно этим и займутся. А мы с тобой едем ужинать, можешь выбрать любой напиток.
— Как мило с твоей стороны, — мычу раздраженно мысленно делая себе пометку заказать самую дорогую позицию из меню.
Правда, когда его автомобиль притормаживает у входа в кафе, я понимаю, что разорить его при всем желании будет сложно.
— Шоколадница? — брови против воли ползут вверх.
— Я как раз собирался тебе признаться, Яра, — слегка потупив взгляд, начинает Максим. — Я не тот, за кого себя выдавал.
— Опять? — выдыхаю в шоке. — В смысле, снова?
— На тот форум, где мы с тобой познакомились, я попал обманом, — продолжает он не обращая ни малейшего внимания на мои вопросы. — Я даже имя себе выдумал, представляешь? Звучит жалко, я в курсе. Но я готов меняться. Ради тебя. Обещаю, что с этого дня я буду говорить только правду. А еще я буду тебя добиваться. И пытаться вернуть твое доверие.
— Звучит угрожающе, — нервно сглатываю, но почему-то вместо того, чтобы пятиться назад, наоборот, делаю шаг вперед.
— Когда-нибудь я сделаю ошеломительную карьеру и обязательно приглашу тебя в самый дорогой ресторан Москвы, — торжественно обещает он. — А пока… ты бы не хотела поужинать со мной в этом скромном заведении? И кстати, меня зовут Максим.
— Приятно познакомиться, — выдавливаю из себя с какой-то странной улыбкой.
Странной не потому что она выглядит как-то не так, к счастью, я не вижу себя со стороны и понятия не имею что там творится на моем лице. Я же имею в виду свои ощущения. От слов Максима я чувствую себя неловко. Но в тоже время кровь в венах начинает пузыриться, заполняя всю меня ощущением какой-то легкости. Будто эти слова действительно что-то меняет. Будто еще не поздно.
— Чем ты хочешь заняться после стажировки? — интересуется Максим, когда официантка принимает наш заказ.
— Эм… ты же понимаешь, что моя стажировка закончилась семь лет назад, верно? — уточняю аккуратно. Может, это не игра такая, а Горский действительно от последних новостей слегка умом тронулся?
— Неа, — мягко возражает он и смотрит так пронзительно, что я моментально забываю о чем хотела сказать. — Сегодня ты стажер Птенчик, а я кретин Максим Горский, который на первой встрече представился другим именем.
— И сколько прошло с нашей первой встречи?
— Неделя? — предлагает он. — Несколько дней?
— То есть, я пока не в курсе, что беременна, да? И выплеснуть чай тебе в лицо причин у меня нет?
— Ну… я все-таки тебя обманул, — разводит он руками. — Так что, имеешь право.
После этого он зажмуривается и подается вперед, подставляя свое красивую физиономию под удар.
— Ты невыносим, — мотаю головой. — Чай горячий между прочим. Оставит ожоги на лице.
— Тебе с ним жить. С моим лицом, в смысле, — заявляет настолько непосредственно, что я попросту теряю дар речи.
Он же, видя мое выражения лица, поспешно добавляет:
— По крайней мере, я бы очень этого хотел, Птенчик. Так что насчет твоих планов после стажировки? Назови это мазохизмом, но мне безумно интересно знать как бы сложилась твоя жизнь, если бы не я…
— Наверное, так же, — тяну задумчиво. — За исключением Малинки, конечно. Так рано заводить детей я, если честно, не планировала.
— Понимаю, — усмехается он.
— Но сейчас я бы ни за что не променяла ее на карьеру или свободную жизнь, не подумай…
— И в мыслях не было, Яра, — останавливает он мой сумбурный поток. — Я все понимаю. Но ты же помнишь, ты сейчас всего лишь стажер… Так что, какие у тебя планы?
— Ну во-первых, я бы все-таки закончила университет. Очно, — решаю, что легче сдаться и сыграть в эту игру, чем настаивать на том, что в этом нет смысла. — Во-вторых… я бы все равно работала в “Планере” или подобной организации. Мне нравится моя работа.
— И у тебя это отлично получается. Ты первоклассный специалист, Птенчик.
— Я в курсе, — заявляю совсем нескромно. Но что поделать, цену себе я знаю.
— Кстати об этом, — начинает уклончиво. — Ты подумала над моим предложением? Вернешься в “Планер”? Точнее, не будешь уходить?
— Предлагаешь работу стажеру? — невинно хлопаю ресницами.
— Подловила, — гортанно смеется он, подавая сигнал бедствия моим мурашкам, по крайней мере именно так они реагируют на его голос — хаотично разбегаются по коже и вопят при этом что-то на своем языке.
И наверное, именно в этот момент я решаю расслабиться. Не воспринимать каждое его слово в штыки, а дать ему шанс хотя бы сегодня вечером сыграть эту роль. Простого парня, который хоть и накосячил на том форуме, но вовремя решил исправить свою ошибку.
Не могу сказать, что это дается мне легко, но вскоре я ловлю себя на том, что вполне искренне наслаждаюсь вечером. Слушаю о том, как Максим заключал дерзкие контракты, делюсь тем, как готовила первые проекты и понимаю, что у нас действительно много общего.
Наверное, если бы не обстоятельства, я бы испытывала к Максиму непреодолимую симпатию. И только спустя долгие несколько секунд до меня доходит ужасная правда… уже испытываю. Наслаждаюсь его компанией. Громко смеюсь над шутками. С придыханием слушаю бизнес идеи. И всеми силами пытаюсь себя тормозить. Но кажется, получается у меня довольно слабо, потому что даже когда проводив меня до подъезда он тянется к моим губам, я лишь вяло замечаю:
— Тебе не кажется, что мы немного староваты и слишком мудры для поцелуев на морозе?
— Тебе девятнадцать, Птенчик, не забывай, — улыбается он и мягко касается моих губ своими.
Глава 62
Глава 62
Мне страшно сделать этот шаг. Закрыть глаза и броситься в бездну.
Я боюсь, что Максим снова утянет меня за собой, как это произошло семь лет назад.
Но Горский будто тонко чувствует все мои эмоции и вместо того, чтобы наброситься на мой рот, лишь мягко касается, пробуя меня на вкус. Тут же отстраняется и заглядывает в мои глаза.
Понятия не имею, что он там видит, но судя по тому, что после этого снова целует, каким-то образом мне удалось замаскировать страх. Или он сам ушел?
Я тщетно пытаюсь прислушаться к своим эмоциям, но в итоге понимаю, что это лишь отвлекает меня от настоящего. А я хочу быть в нем. Здесь и сейчас. Хотя бы на один вечер.
Трусливо закрываю глаза и делаю то, чего от меня весь вечер добивался Максим. Снова становлюсь девятнадцатилетним стажером Птенчиком. Позволяю его губам нежно касаться меня и даже когда он добавляет в это уравнение свой язык, я все равно его не останавливаю. Позволяю ему сплестись с моим под аккомпанемент мелкой дрожи, которой простреливает мою грудь.
Сердце срывается на галоп и уносится куда-то вдаль, оставляя после себя лишь огромную дыру, которая медленно заполняется теплом и какой-то сладкой патокой. Вряд ли один поцелуй затянет все мои раны, но ему удается заставить меня забыть. О ранах. Об обидах. О прошлом. И даже о будущем. Потому что несмотря на то, что я позволяю Максиму себя целовать и вполне активно отвечаю взаимностью… это ничего не меняет. Лишь усложняет все еще больше. Но сейчас я имею право об этом не думать.
— Я до сих пор помню твой вкус, представляешь, Птенчик? — шепчет он. — Каждую деталь. Вот эту родинку, — он аккуратно тыкает пальцем мне в район ребер, затем касается предплечья: — Вот это родимое пятно. И тонкий шрам вот здесь.
Несмотря на то, что на мне довольно объемный пуховик, Горский безошибочно находит все, о чем говорит.
— Как так получилось, что за все эти годы твоя жизнь изменилась до неузнаваемости, но ты все та же. Мой Птенчик. Моя…
— Я не…, — начинаю, но мои слова снова тонут в поцелуе.
Возможно, Максим подумал, что я хочу безжалостно напомнить ему, что я не его, но на самом деле все, что я хотела ответить это “я не знаю”. Потому что я понятия не имею как так получилось, что несмотря на все эти годы и тонны ненависти, что я пронесла сквозь них, он тоже ощущается моим.
Его руки гладят мою спину, путаются в волосах, но продолжают касаться. Будто он боится, что стоит ему меня отпустить, я тут же растворюсь. Снова исчезну на долгие семь лет. Или скорее, что исчезнет он сам. Успешная жизнь вновь закрутит его в водовороте крупных сделок и контрактов, а когда он опомнится, его дочери будет уже пятнадцать. Удачи ему объяснить подростку с ярко выраженным юношеским максимализмом где он пропадал все эти годы. Что же до меня… Хочется верить, что к тому времени я действительно забуду о его существовании. Не понарошку, как в этот раз, а взаправду. Потому что что сейчас это ощущается именно так.
Будто все то, что я твердила себе на протяжении нескольких лет было ложью. Такой себе бравадой, которая помогала мне справиться с жестокой правдой. Что несмотря на всю боль, я все еще любила его. Мужчину, который разбил мое сердце.
Словно узнав правду и выслушав его объяснение, что-то внутри меня сломалось. Не сердце на этот раз, а скорее тот орган, который отвечал за жгучую ненависть.
— Ты дрожишь, — его обеспокоенный голос вырывает меня из мыслей. — Замерзла?
— Нет, — мотаю головой, несмотря на то, что стоило ему убрать свои губы от моих, они тут же покрылись корочкой льда. — Это… эмоции. Все так сложно, Максим.
Голос выходит намного жалобнее, чем я планировала, но Горского это, кажется, не пугает.
Он обхватывает пальцами мой подбородок и заставляет посмотреть на себя.
— Мы все решим, Яра. Упростим. Мы с тобой со всем справимся, слышишь?
Я киваю, продолжая стучать зубами, а он распахивает подъездную дверь и командует:
— Идем, а то мне влетит от Алины за то, что тебя заморозил. И от твоей мамы.
Причем, если имя дочери он произносит со смешком, будто перспектива разборок с ней его не пугает, то когда упоминает маму, его голос разом меняет тональность. Странно, я думала, что после того как эти трое спланировали мое похищение, они с дорогой Татьяной Олеговной нашли общий язык.
— Малышка уже спит, — заявляет мама, пытливо вглядываясь в наши лица.
Не знаю что она силится там прочитать, но надеюсь, что те деньжищи, что я потратила на бальзам для губ в дьюти-фри, стоили того и мой рот пережил поцелуи на морозе.
— Тогда спокойной ночи, — Максим моментально понимает намек. — Я позвоню завтра.
— Ну, — нетерпеливо спрашивает мама, как только дверь за ним закрывается. — Как все прошло?
— Не знаю, — пожимаю плечами. — Мило, но в то же время непонятно. Сложно… как же все это сложно, мам.
— Я понимаю, детка, — в моих руках материализуется горячая чашка с чаем, а ее нежные руки гладят мои волосы. — Ваши отношения сложно назвать легкими. С таким-то прошлым!
— Но тем не менее, ты каким-то образом умудрилась об этом забыть, — прищуриваюсь игриво. — Вон как легко меня сосватала на свидание.
— Легко? — возмущается она. — Знала бы ты, дочка, чего мне это стоило… Переступить через себя, через свои собственные эмоции и сосредоточиться на твоих.
— Но… я думала, что Максим моментально тебя очаровал и ты забыла свои обещания его оскопить в случае, если он снова решит появиться в моей жизни.
— Не забыла, Ярик, я ничего не забыла, — вздыхает она. — У тебя по крайней мере есть воспоминания о том форуме, есть за что цепляться… Для меня же Максим Горский — подлец, который бросил мою доченьку беременной. И каждый раз глядя на него, мне приходится пробираться через эти воспоминания, слой за слоем снимать с него оболочку предательства и лжи. Поверь мне, больше всего на свете мне хочется выцарапать его голубые глазищи и пригрозить, чтобы и близко к моим девочкам не приближался!
— И что же тебя останавливает?
— То, как он смотрит на вас этими самыми голубыми глазищами… и самое главное, то, как вы расцветаете рядом с ним.
— Малинка бы рядом с любым мужиком так себя вела, — выдаю то, что гложет меня уже несколько дней. — Я вижу как она к нему тянется, но мне кажется, это потому что в ее жизни не было мужской фигуры. Поэтому…
— Но он ее отец, солнышко. И хочешь ты этого или нет, он теперь будет присутствовать в вашей жизни.
— Понимаю, — уныло пожимаю плечами.
Я слишком растеряна, чтобы привести более разумные аргументы. Но в этом и прелесть разговора с мамой. Ей не нужны мои аргументы. Тем более умные. Она всегда говорила, что я должна слушать свое сердце.
— Так хочешь? Или все-таки нет? — уточняет она с хитрой улыбкой.
— Не знаю, — тяну медленно, делая большой глоток чая, но поняв по ее взгляду, что мой ответ ее не удовлетворил, нехотя добавляю: — Скорее да, чем нет. Но я жутко боюсь, мама, понимаешь?
— Естественно, понимаю, — вздыхает она. — Но я верю, что ты примешь правильное решение. Правильное для тебя, солнышко. Только для тебя!
Глава 63
Глава 63
— Ну все, Коршун, ты попала! — Голос подруги раскатом грома проносится по офису и даже главный бухгалтер выглядывает из своего кабинета на шум.
Громко сглатываю и бочком продвигаюсь к своему рабочему месту.
— Я все расскажу, — обещаю ей, нервно поглядывая на наших коллег.
— Нет, дорогая, — возмущенно выдыхает Юля, — не так! Ты расскажешь абсолютно ВСЕ!
Она настолько громко и выразительно произносит соседнее слово, что я всерьез начинаю опасаться за свою жизнь. Подумаешь, игнорировала ее сообщения всю неделю и клятвенно обещала обсудить все при личной встрече… ну не до этого мне было, не до этого.
— Ярочка, а ты к нам за вещами пришла или как? — с любопытством интересуется Мария Викторовна из отдела кадров. — А то я, признаться, запуталась уже оформлять твое увольнение или не оформлять…
— Не оформлять, Мария Викторовна, — бодро рапортую под громкий выдох Юльки. — Придется вам меня и дальше терпеть.
— Вот и славненько, — улыбается она. — Меньше бумажной волокиты.
— Спасибо, — искренне произношу, прекрасно понимая, что ее радость вызвана не только отсутствием надобности заполнять кучу бумажек. У нас всегда были теплые отношения и Малинку она постоянно баловала всякими наборами для творчества.
В моей жизни за последние пару недель произошло столько событий, что я кажется только сейчас понимаю как сильно скучала по работе и коллегам. Возможно, во мне говорит лишь привычка, но сейчас, глядя на свой рабочий стол и радостные лица вокруг, я просто не представляю себя на другом месте. И пусть я так и не готова ответить Максиму что-либо вразумительное по поводу наших с ним отношений, решение остаться в его компании я приняла легко. Тем более, что пожизненный контракт кровью никто меня не заставит подписать. Если я пойму, что что-то идет не так, всегда смогу уволиться.
— Курилка! Сейчас же! — Подруга тянет меня за руку и судя по лихорадочному блеску в глазах, ей не мешало бы воспользоваться этим помещением по назначению. Впрочем, понятия не имею правда ли сигареты успокаивают, у меня, к счастью, хватило ума их никогда не пробовать.
— Ну чего ты так нервничаешь? — пытаюсь достучаться до нее. — Ничего такого не произошло!
— Ничего такого? — вопит она. — То есть ты считаешь, что это нормально попросить у меня скрины тех писем Шефферу, мимоходом сообщить, что босс теперь знает правду об Алине и…, — Юля делает поистине театральную паузу, — выпасть из эфира на несколько дней? У тебя совесть есть, вообще? Подруга ты или где?
— Подруга, подруга, — ворчу с любовью, едва сдерживая слезы. Мне безумно стыдно за то, что игнорировала ее, но в то же время такая забота и беспокойство трогают меня за самое сердце.
— Ты не просто подруга, Юль, — обнимаю ее, — ты самая лучшая!
— Я-то в курсе, — нескромно парирует она. — А вот ты…
— Я исправлюсь, честно, — клятвенно ее заверяю.
И исправляюсь. Долгие полчаса я рассказываю подруге все, что произошло со мной с момента поездки в Дубай. Даже на подробности о вчерашнем поцелуе не скуплюсь. Ну не с мамой же мне его обсуждать! А обсудить очень хочется. Потому что он такой…
— Нежный, но в то же время крышесносный, понимаешь?
— Понимаю, — мечтательно произносит Юлька и подумав, выдает: — Так и быть, прощаю. Но впредь…
— Никаких секретов, — обещаю и для пущей убедительности скрещиваю указательные пальцы на груди.
— Так а что дальше? Что ты решила насчет будущего? Я же правильно поняла, биг босс для себя все решил и сейчас все зависит исключительно от тебя.
— Не знаю, — признаюсь честно. — Мне очень хочется дать ему шанс. Точнее, дать нам шанс. Но в то же время я боюсь, что это будет предательством по отношению к самой же себе. Той младшей версии себя.
— Я тебя прекрасно понимаю, честно, — протягивает Юля.
— Но? — спрашиваю с улыбкой. — Я чувствую, что здесь есть какое-то но.
— Но я думаю, что сейчас тебе нужно думать только о себе. Нынешней. Не о дочери, не о Максиме. Не пытаться представить какой вариант будет выгоднее и удобнее всем. И не нырять снова с головой в прошлое, задаваясь вопросом как бы сейчас поступила девятнадцатилетняя Ярослава.
— Спасибо, — шепчу искренне. — Мама тоже считает, что я должна слушать только свое сердце.
— Как она, кстати, приняла зятька? Я же помню, как она грозилась его найти и скормить ему собственные…
— На удивление нормально, — поспешно перебиваю ее, не дав закончить фразу. — Она конечно в шоке, но… старается ради меня. Да и Горский, надо признать, всячески пытается произвести впечатление. Каждое утро присылает три букета и по корзине ягод. Но подкупают ее, естественно, не подарки. Она говорит, что мы с Малинкой светимся рядом с ним!
— Вот видишь, — назидательно заключает она. — Твои близкие примут любое твое решение. А значит слушать ты должна только себя.
Я согласно киваю, но тут же понимаю, что сложно слушать себя, когда вокруг творится такой гам.
— Что там происходит? — Юлька аккуратно высовывает голову из курилки и тут же захлопывает дверь, бледнея на глазах. Но еще до того как я успеваю спросить у нее что такого она там увидела, дверь перед нами распахивается и в проеме появляется Максим, за которым маячит любопытная толпа из практически всех наших сотрудников:
— Так вот где прячется мой любимый сотрудник и по совместительству мать моего ребенка! — радостно выдает он, одарив меня своей самой лучшей улыбкой.
Глава 64
Глава 64
— Что ты творишь? — шипит Ярослава, одновременно пытаясь изобразить невинную улыбку. Будто не составляет в своей красивой головушке план о том, как расчленить меня в какой-нибудь каморке.
— Дорогая, — лучезарно улыбаюсь и обвожу глазами растерянных сотрудников. — Уверен, рано или поздно наши коллеги и так бы обо всем догадались. Нашу с тобой химию сложно скрывать. Ну а о том, что Малинка как две капли воды похожа на меня я вообще молчу!
— Как две капли? — возмущенно рычит Ярослава, но ее кажется, никто не слышит.
Негодование Птенчика сейчас заглушает стройный гул голосов:
— Я знала!
— То-то мне с самого начала показалось это подозрительным.
— И я сразу поняла, как только его увидела, но никак не могла поверить!
В любой другой ситуации я бы посмеялся над этими диванными генетиками, но сейчас мне это только на руку. Их желание оказаться правыми играет в мою пользу. В нашу точнее. Правда, судя по ошеломленному лицу Яры, она со мной не согласна. Что ж, ее не было в офисе почти две недели. Она не слышала все эти сплетни про наш совместный отдых и разнообразные версии того, как “этой профурсетке” удалось заполучить расположение босса и каким именно местом она обратно заработала свою должность после громкого увольнения. Поэтому, хочет она этого или нет, но в первую очередь я делаю это ради нее. И уже во вторую ради себя и своего желания поскорее заявить целому миру, что у меня есть дочь. Не просто дочь. Прекрасная! Удивительная! Невероятно обаятельная. Точная копия своей мамы. И пусть эмоции я к ним испытываю немного разные, это не отменяет того факта, что я их обеих обожаю.
— Можно тебя на минуточку? — цедит она с поистине змеиной улыбкой.
— Все что пожелаешь, дорогая, — невинно моргаю и протягиваю ей свою руку.
— Но как же…., — подает голос главбух.
— Мы жаждем подробностей, — поддакивает ей секретарша.
— Нельзя так просто заявить такое и уйти, — возмущается менеджер.
— Идите уже, — подруга Ярославы подталкивает ее ко мне. — Я возьму удар на себя.
Птенчик нехотя берет мою руку и громко топая ногами следует за мной в кабинет.
— Что ты творишь? — повторяет она свой вопрос.
Однако сейчас, не связанный этикетом и корпоративной этикой, вместо ответа я делаю то, о чем мечтал с самого утра — целую ее. Нахально вторгаюсь в ее продолжающий возмущаться рот и мысленно отсчитываю секунды.
Одна. Ярослава гневно цепляется за мой пиджак.
Две. Пытается оттолкнуть меня и вырваться.
Три. Злобно мычит проклятия.
Четыре. Сдается и отвечает, наконец, на мой поцелуй.
Ласково. Неистово. С таким привычным жаром, что я мгновенно начинаю гореть. Все слова, которые я тщательно готовил начиная со вчерашнего вечера, вылетают из головы, оставляя там только дикое и необузданное желание. Внешний мир теряет фокус, а все проблемы отходят на второй план. Да и какие, мать вашу, могут быть проблемы, когда я заполучил не только ребенка, но и женщину мечты. Ну как заполучил… скажем так, я в процессе. В самом, черт возьми, разгаре.
Сжимаю ее хрупкое тело и тщетно пытаюсь обуздать свои эмоции. Хоть как-то себя притормозить. Но выходит не то что ужасно… Из рук плохо. Потому что это невозможно. Все внутри кричит, что как бы страстно она мне ни отвечала, этого мало. Внутренний зверь успокоится только когда она полностью станет моей. Официально.
Но сейчас, к сожалению, не время. Сначала этого коршуна надо попытаться приручить. Снова.
Вдавливаю ее в стену и аккуратно обхватив пальцами подбородок, заставляю посмотреть на себя:
— Я хочу, чтобы весь мир знал, что вы мои девочки.
— Мы. не. твои, — говорит рвано, потому что рот в это время занят поцелуем.
— Птенчик, — в тон ей выдыхаю. — Мы семь лет потеряли. Я не против долгих ухаживаний, честно. На всю жизнь готов конфетно-букетный период растянуть. Но и ты уж не затягивай слишком, ладно? Сдавайся уже.
— Я боюсь, — шепчет она мне в шею.
Пальцы все так же крепко сжимают мой пиджак, а мне кажется, что это сердце мое она обхватила. Потому что осознаю, конечно, что это я ее такой сделал. Я внушил ей страх. И сейчас ей очень хочется довериться. Но в то же время она помнит каково это — когда тебя предают и ты остаешься совершенно одна.
И я честно готов завоевывать ее доверие снова и снова. Каждый день доказывать, что такое больше не повторится. Но этот каждый день я хочу ее трогать. Касаться. Быть с ней. Не в теории доказывать, осыпая словами и подарками. А на практике. Снова и снова. Чтобы у нее вскоре не только сомнений, но и мыслей не осталось. Залюбить ее хочу. Всем сердцем. Всей душой. Всем, мать его, нутром.
— Понимаю, — шепчу, поглаживая ее волосы. — Я тоже боюсь, Птенчик. Снова сделать что-то не так. Снова вас потерять. Ни от одной сделки так не мандражировал, — признаюсь глухо. — Даже от самых первых. Но с вами — будто по тонкому льду несусь на всех парах. Вроде умом и понимаю, что опасно на такой скорости, но тормозить себя вообще не получается. Ни в какую.
— Не надо, — бурчит Яра и еще до того, как мое сердце успевает рухнуть на пол, поспешно добавляет. — Не надо тормозить. Но и меня не торопи, ладно?
— Как скажешь, Птенчик, — улыбаюсь, покрывая поцелуями ее подбородок. Касаюсь едва заметно, но от каждого прикосновения она подрагивает, словно я проделываю с ней куда более интимные вещи.
И я обещаю, что все это впереди. Себе обещаю. Ей. Целой, мать вашу, Вселенной.
*** Друзья, вчера на мою книгу Развод. История одной мести открылась подписка.
И судя по тому, что она уже в первый день стала бестселлером, я знаю, что многие из вас уже там) Но если кто-то еще думает, сейчас самое время) Месть в разгаре, отношения с горячим прокурором впереди и можно точно быть уверенными, что каждый получит по заслугам!
На книгу сегодня действует крутая скидка! Дешевле точно не будет)
— Дин, тут, кажется, Илья не вышел из аккаунта и… боже… тут его интимная переписка.
—Очень смешно, — смеюсь, глядя на сестру.
— Я серьезно, Дина, сама посмотри.
Громко вздыхаю и беру из ее рук смартфон. В детстве она часто разводила меня на эмоции таким способом. То пугала, что родители прознали про двойку по математике, то что мальчик из соседнего подъезда нашел мои нелепые признания в любви, которые я хранила под подушкой.
Поэтому и сейчас я ей особо не верю и смотрю на экран лишь бы поскорее покончить с этим и вернуться к работе.
Однако, все мысли моментально вылетают из головы, когда взгляд падает на откровенное мужское фото. Что ж, юмор моей сестры повзрослел вместе с ней…
— Фу, какой ужас, — смешно прикрываю глаза, давая ей понять, что шутка удалась.
— Дин, — ее голос сквозит напряжением, — это Илья.
— Дико извиняюсь, но когда ты успела достоинство моего мужа разглядеть, чтобы с такой уверенностью это утверждать, сестренка?
— Бог миловал, — вздыхает она. — До сегодняшнего дня. А вот ваш комод на заднем фоне я узнала. Ты же сама его красила в изумрудный цвет. Да и свеча на нем, посмотри — твоя!
Предательство мужа больно проехалось по моей самооценке. И мне бы поскорее забыть о нем и начать новую жизнь, но перед этим я лишу его всего… Око за око, дорогой супруг.
История со скидкой ждет вас здесь
Глава 65
Глава 65
— Ну как? Подходящий размерчик? — самоуверенно интересуется Максим.
Малинка, кажется, потеряла дар речи и поэтому ничего не отвечает. Но и без слов понятно — она в восторге. Елка, как и обещал ее отец, практически касается потолка. Впрочем, если водрузить на макушку звезду, то будет не практически, а точно.
— А игрушки где? — хмурится дочь. — Елочка должна быть красивой. Как я на утреннике. Точнее, мы с тобой.
Улыбается при этом настолько открыто, что я невольно хихикаю. Как же быстро она забыла свое возмущение костюмом елки. И теперь у нее в памяти навсегда останется не уродливое дерево, а красивая елочка. Даже целых две.
— Игрушки вон в тех коробках, — Горский кивает на огромную стопку коробов у дивана. — Как думаешь, успеем до нового года?
— А сколько у нас времени осталось? — испуганно ахает дочь.
И правильно переживает, между прочим. Полночь наступит через каких-то несколько часов, а елка высотой больше трех метров.
— Почти пять часов. Думаю, справимся.
И мы успеваем. Практически. Думаю, если бы мы не отвлекались на попытки стащить еду у моей мамы, управились бы гораздо быстрее. Но мы дважды ходили пить чай с имбирным печеньем, Малинка съела как минимум три бутерброда с красной икрой, а Максим едва не огреб мокрым полотенцем по пальцам, когда пытался украсть с блюда маслину, не сразу сообразив, что она изображает глаз снеговика.
Смотрю на эту компанию и сама до конца не понимаю, как так получилось, что мы решили отмечать новый год вместе. Точнее, как получилось я, естественно, знаю. Но все равно не могу до конца поверить.
Максим категорически отказывался проводить новогоднюю ночь без нас. Да и Алина очень хотела отметить праздник всем вместе. Ну ладно… что уж, я тоже хотела. Но в нашей квартире мы бы чисто физически не поместились. А праздновать в ресторане с шестилеткой, у которой режим, тоже не вариант. Вот как-то так мы все и оказались в огромной квартире Горского. Мама, правда, несколько раз пыталась отправиться к своей подруге, но мы ее уговорили остаться с нами. Мне нужна ее поддержка. Как никак, с минуту на минуту здесь появится и Анна Васильевна — мать Максима.
Звонок в дверь застает нас ровно в тот момент, когда Алина сидит на плечах своего отца и пытается дотянуться до макушки ели, чтобы прицепить яркую звезду. Максиму приходится кощунственно согнуть ветвь, чтобы помочь ей достать ее и поэтому он никак не может отвлечься на гостей.
— Откроешь, Птенчик? — бросает он мне. — Нам нужно домучить это упрямое дерево.
— Конечно, — цежу оторопело.
Это всего лишь его мама. Бабушка моего ребенка. Горский говорил, что она нормальная… Но он и Окси-то долгие годы такой считал. Так что, без претензий к нему, но в людях он разбирается так себе…
Анна Васильевна. Анна Васильевна. Повторяю имя словно мантру, чтобы не выдать от волнения что-то вроде “Здравствуйте, Василий Аннович”. Я себя знаю. Я могу.
Однако, еще до того, как успеваю открыть рот в бодром приветствии, цепкие руки хватают меня и притягивают к себе.
— Наконец-то! — восклицает женщина, сломав мне как минимум три ребра. — Ярочка, как я рада тебя видеть!
Анна Васильевна, наконец, отстраняется, чтобы взглянуть на меня, а я пользуясь случаем, тоже беззастенчиво рассматриваю ее. Женщина выглядит на удивление просто. У нее стильная короткая стрижка, аккуратная одежда и милое усеянное морщинками лицо.
Только сейчас понимаю, что ожидала увидеть кого-то вроде Окси. Понятно, что более старшую версию, но все же… Кого-то, кто прожил долгое время в бедности, а потом резко разбогател и пытается продемонстрировать свой достаток любыми способами. Уверена, Максим не скупится на мать, но в ней нет этого… лоска, который придают большие деньги. Она ничем не отличается от моей собственной матери. И, наверное, от этого мой страх перед ней тут же улетучивается и я искренне и душевно улыбаюсь.
— Здравствуйте, Анна Васильевна. Очень рада с вами познакомиться.
— Ой, а я как рада, — чувственно произносит женщина, а затем переводит взгляд за мою спину и натурально начинает рыдать.
Я медленно оборачиваюсь и упираюсь взглядом в картину, к которой уже успела привыкнуть за последние несколько дней. Но Анну Васильевну и ее шок прекрасно понимаю. Алинка все еще сидит на шее у Максима, у нее на голове ободок с двумя антеннками-снежинками, а у Горского — светящиеся оленьи рога. Но даже разноцветные светодиоды, вплетенные в тонкую проволоку не могут затмить тот свет, что исходит от этих двоих.
— Мам, ну ты чего? — тянет Максим с улыбкой. — С Ярославой ты, я так понял, уже познакомилась, а это наша дочь Алина.
— Я знаю, — всхлипывает она, сложив руки на груди. — Как же вы похожи, Максимка! Какая же прелестная у вас доченька получилась!
Алина, взирающая до этого на нее довольно настороженно, начинает улыбаться от этих слов и гордо задирает подбородок.
— Ну что, Малинка, будешь знакомиться со второй бабушкой?
Максим опускает ее на пол и ее уверенность сразу как-то убавляется. Она берет его за руку, ища поддержку и от этого зрелища его мама снова громко всхлипывает.
Что ж, я ее не осуждаю. У самой глаза на мокром месте. Мне кажется, я вечность готова смотреть на эту картину.
Первой отмирает дочь. С криком “ой, открытка же”, несется обратно в гостиную и возвращается оттуда с аккуратно сложенным листочком, который мы все утро украшали стразами и бусинами.
И да, это естественно, вызывает очередное всхлипывание Анна Васильевны.
— И я тебе подарочков привезла, Алиночка, — заверяет ее бабушка, а затем после небольшой паузы добавляет: — Внученька.
Признаться, я не ожидала многого от этой встречи. Знала, что нам всем нужно будет время, чтобы привыкнуть. Но как-то так получилось. что благодаря таким искренним и открытым эмоциям, уже через какой-то час мы все дружно сидим за столом, произносим тосты, пробуем вкусную еду и смеемся. Очень много смеемся.
Анна Васильевна рассказывает забавные истории из детства Максима, моя мама не скупится на такие же смешные факты обо мне, но когда доходит моя очередь поделиться чем-нибудь из жизни Малинки, все, кажется, даже дышать перестают. Кроме Алины, конечно. Эта, как ни в чем не бывало, уплетает деликатесы и комментирует мои истории с набитым ртом.
Не знаю сколько времени должно пройти, чтобы все привыкли. Не только к тому, что видят перед собой. Но и к самому чувству. Семья. У нас, черт возьми, большая семья! Я настолько привыкла к тому, что мы с Алиной совсем одни, что сейчас, глядя на то в какую шумную компанию мы превратились, сердце щемит от счастья.
Впрочем, насчет шумной я погорячилась. То что сейчас происходит за столом можно легко назвать эталоном тишины в сравнении с тем, что начинается, когда дверь за нашими спинами открывается в квартиру заходит огромный бородатый дед мороз в ярко-красном костюме.
— Здесь живет Алина? — интересуется “дедушка”. Голос у него безумно красивый, гортанный. Никак не вяжется с образом старика. Да и хитрые голубые глаза явно говорят о том, что в роль он вошел совсем недавно. Но главное, что Алина ему верит. Растерянно вертит головой, по очереди спрашивая у каждого присутствующего:
— Это что, прям настоящий? Прям всамделишный Дед Мороз?
И мы, конечно же, киваем. Не знаю где Горский достал этого “дедушку” в такой короткий срок, но отыгрывает он свою роль на все сто. Внимательно выслушивает сразу три стиха от Алины, вручает ей огромный подарок и даже разрешает угостить себя печеньем. Добрая часть при этом теряется в его накладной бороде и Алина с готовностью помогает ему вычистить крошки.
— Такая мягкая, — с восторгом произносит она, поглаживая накладную бороду. — Сразу видно, настоящая.
— Ну конечно настоящая, — гаркает дед. — Какой еще она должна быть?
— Егор из садика сказал, что Дед Мороз — это всегда переодетый папа, — авторитетно заявляет малышка. — Я думала, что поэтому он ко мне и не приходил. Потому что у меня папы не было.
Говорит это настолько искренне и открыто, что я с трудом сдерживаю слезы. Да и не только я. Анна Васильевна еще от прошлых рыданий не отошла, а у нее снова глаза на мокром месте. Да и моя мама украдкой промокает щеки рукавом темно-синего платья.
На Максима я стараюсь не смотреть, чтобы не смущать, но боковым зрением все равно вижу, как напрягается его лицо и дергается кадык.
— Ну что ж, мне пора, — заявляет дед Мороз. — Мне еще стооольких детишек надо обойти, столько подарков раздать.
— Я провожу, — кивает Максим и выходит из-за стола.
Почему-то в этот момент мне хочется быть рядом с ним. Понятия не имею как я смогу его поддержать. Вряд ли слова о том, что он очень скоро наверстает упущенные годы, ему помогут. Мы оба прекрасно знаем, что не наверстает. Нет, я уверена, что он будет хорошим отцом. И в самых смелых мечтах вполне себе ярко представляю нас одной семьей. Но эти шесть лет уже, конечно, не вернуть. И нам всем придется с этим смириться.
— Ну ты и баран, Горский! Реально сразу не допер, что это твоя дочь? Она ж похожа на тебя, мать твою!
— Иди ты, — беззлобно ворчит Максим. — Думаешь, сам теперь не понимаю? Но не знал я, понимаешь? Не думал вообще в эту сторону!
— Так тут не обязательно думать, тут чувствовать надо, — уверенно произносит мужчина.
— Ой, я бы на тебя посмотрел, — вздыхает Максим.
— Ну-ну, — голос мужчины тут же наполняется едва заметной тоской. — Я сам на себя, знаешь ли, в такой ситуации с удовольствием бы посмотрел. Но…, — он назидательно тычет пальцем перед лицом собеседника: — Дядюшка Артур всегда предохраняется! О, здравствуйте, Ярослава!
Переход настолько внезапный, что я едва не подпрыгиваю на месте.
— Добрый вечер, — киваю, рассматривая его лицо.
На нем все еще красный костюм, но шапку и бороду он снял и поэтому у меня, наконец, есть возможность, оценить его внешность. Кажется, они с Максимом ровесники. Друзья детства? Или просто друзья?
— Артур Трабер, — между тем, представляется он. — Друг вот этого слепого оболтуса.
— Трабер? — произношу с придыханием. Его фамилию я, конечно, слышала. Как и все, кто работает в нашей сфере.
— Эээ, поменьше восхищения в голосе, — возмущается Максим. — Еще чуть-чуть и я начну ревновать!
— Прости, — усмехаюсь. — Просто… ну, это же Трабер!
— Не стоит извиняться, — самодовольно замечает его друг. — Я привык к такой реакции окружающих.
— К сломанному носу, надеюсь, тоже быстро привыкнешь, — хмыкает Максим. — Если еще раз так посмотришь на мою женщину.
— Вы посмотрите каким собственником ты стал, — с притворной теплотой в голосе тянет его друг. — Наш мальчик вырос и дорос до серьезных отношений! Не верю своим глазам!
Я словно за актерами фильма, слежу за их перепалкой. Это настолько… мило. Артур Трабер и Максим Горский — два громких имени в сфере отечественного строительства. По идее, они должны быть конкурентами и вырывать друг у друга контракты прямо из рук. Но судя по всему, они хорошие друзья.
— Еще раз спасибо, что выручил, — благодарит его Максим. — Если решишь еще раз уйти из своей компании и начать все с нуля, только свистни, накатаю лучшие рекомендации и работа аниматора у тебя кармане!
— Спасибо, друг, — смеется Артур. — Всегда знал, что могу на тебя положиться.
— Ты имеешь в виду то, что когда-то он ушел из компании своего отца, где был генеральным директором? — интересуюсь с любопытством.
— И откуда только такая осведомленность о жизни моего друга? — театрально возмущается Горский.
— Ну, об этом писали все газеты… Да и на работе разговоров было много.
— Приятно встретить фаната, — сияет Трабер. — Автограф? Могу подписать любую часть тела…
— Иди уже, — мычит Максим. — А не то за неимением дымохода, придется спустить дедушку прямо из окна. Если повезет, что грохнешься прямо в свои сани с оленями.
— Как показывает практика, — невозмутимо заявляет его друг, — главный олень здесь ты! Такую семью проморгать!
Я с интересом жду очередную язвительную реплику Максима, но вместо этого он с серьезным видом заявляет:
— Я в курсе. Но тебе, действительно пора, дружище. У меня тут, знаешь ли, одно важное дело намечается.
— Какое такое дело? — неудоуменно переспрашиваю, когда за Артуром закрывается дверь.
— Важное, — авторитетно заявляет Максим и тут же истошно вопит: — Малинка, время!
После этих слов из гостиной выбегает дочь с бабушками, а Горский достает из кармана кольцо с поистине огромным камнем и падает на одно колено.
Эпилог 1
Эпилог 1
— Ты уверен? — в шоке переспрашиваю. — Хочешь сказать, что наша дочь ходит в детский сад, на гимнастику, на подготовку к школе и в бассейн по воскресеньям, но ветрянкой она заразилась не от кого-то из детей, а от Трабера??
Максим лишь разводит руками, кивая на свой телефон. Дескать, за что купил, за то продал, дорогая.
— Как он себя чувствует? В его возрасте эта болезнь чревата осложнениями.
— Сейчас уже все нормально, но говорит, что два дня лежал трупом.
— Господи, ну почему нам не позвонил-то?
За последние несколько месяцев Артур Трабер из лучшего друга моего мужа превратился в самого настоящего члена семьи. Мне кажется, пару раз я даже ловила на нашей дочери ревностный взгляд Максима. И нет, это не ее он ревновал к Артуру, а Артура к ней.
Впрочем, Макс все отрицал и заверял меня, что мне показалось, а он просто надеялся, что его друг, прикоснувшись хоть немного к нашему семейному счастью, задумается наконец о том, чтобы тоже познать все прелести отцовства.
Обычно такое поведение свойственно новоиспеченным мамам, которые на любой вопрос бросают “вот родишь, и поймешь”, но Максима это совсем не смущает. Ему дай волю, он бы рожал и рожал. Целый детский сад бы себе произвел на свет.
— Сказал, что за ним было кому ухаживать. Видимо, нашел себе медсестру.
— То, что одна из его девиц надела костюм из сексшопа, еще не делает ее медсестрой, — закатываю глаза. — И вообще, судя по тем девушкам, с которыми он обычно проводит время, они и бульон-то сварить не могут, не то что температуру измерить.
— Да все у него хорошо, не переживай. Ты лучше скажи, как дела у нас.
— У вас, Максим первый? — скептически задираю бровь.
— Нет, у нас — это как раз у Максима второго, — смеется он.
— Думаешь я сам мечтаю о Максим Максимыче? — возмущается он. — Но пока мы не определились с именем, надо же его как-то называть.
— Есть куча вариантов, — заявляю уверенно. — Ребенок, малыш…
— Это всего два, — смеется он. — Я люблю говорить о сыне и не хочу повторяться.
— Сказал человек, который хочет назвать ребенка Максимом Максимовичем, — закатываю глаза. — Ни разу не повторение!
К счастью, еще до того как мой муж успевает выдать ответ, в комнату заходит Алина и тоскливо возмущается:
— Это что, я теперь на утренник не попаду? А как же роль феечки?
— Доктор сказала, что если все будет хорошо, то тебя уже через неделю выпишут, — заверяет Максим. — Так что, как раз должна успеть.
— Главное, стишок выучить. И танец.
— Я там только порхаю, — морщится дочь. — Как бабочка. Хотя я же лесная фея.
— Самая красивая лесная феечка, — улыбаюсь, поправляя ее волосы и хитро подмигиваю Горскому.
Вообще, когда в саду начали готовиться к летнему утреннику, роли для Малинки не нашлось. И лично я не усмотрела в этом никакого ущемления прав и вопиющей дискриминации. Как никак, на новый год она была главным украшением праздника.
Максим же со мной не согласился. Каким-то образом высчитал, что другие девочки исполняли роли на восьмое марта и раз тогда наша дочь отдыхала в теплых краях, то теперь, получается, снова ее очередь. Поэтому бедным музработникам пришлось срочно впихивать ее в уже написанный сценарий. Так, вместо второстепенной роли бабочки, которая досталась массовке, Алина будет изображать лесную фею. Как по мне, так разницы никакой, разве что костюм другой, а танец остался таким же. Но что Алина, что Максим, гордятся этим достижением и целыми днями порхают вокруг дивана. На пару, да. Эти двое вообще редко расстаются. Кажется, что Горский слишком серьезно отнесся к своему обещанию наверстать упущенные годы и теперь пытается впихнуть программу максимум в несколько месяцев. Думаю, если бы не необходимость хоть изредка появляться на работе, они бы целые дни проводили в аквапарках, игровых комнатах и кафешках.
И когда я говорю они, я имею в виду не то, что Максим отводит туда Малинку и покорно ждет на диванчике пока она вдоволь наиграется. На прошлой неделе, например, его едва не выдворили из одной игровой за то, что он устроил бой пластиковыми шариками с группой подростков. Если бы дети за него не заступились, дело бы явно закончилось вызовом охраны.
Да и к появлению сына он относится со всей серьезностью. Мне кажется, он уже все будущие секции распланировал вплоть до окончания школы. У меня только первый триместр, а я на днях застукала мужа за выбором парной именной футбольной формы для отца и сына. Без шуток. Думаю, от заказа его остановило лишь то, что с именем мы все еще не определились, а иначе бы уже встречал курьера с заказом.
— Ты Оксане не звонил, кстати? Свята Малинка не заразила?
— Думаю, если бы заразила, Окси бы уже сама меня набрала, —мрачно роняет Горский.
Несмотря на то, что мы продолжаем общаться со Святославом и частенько приглашаем его в гости, с его матерью муж практически не поддерживает связь. Все их общение сводится к сообщениям с датой и временем, когда она должна собрать сына и выдать нам его для прогулки.
Надо отдать ей должное, эта женщина даже не пыталась манипулировать чувством ответственности Максима. Видимо, быстро смекнула, что в ее новой жизни с должностью секретарши в средненькой конторе, найти бесплатных нянек не так легко. Поэтому не только без лишних слов отпускает с нами Свята, но и вполне искренне благодарит после.
И хоть Максим не любит разговаривать на эту тему, пару раз я все-таки задавала ему вопросы. Об их прошлой жизни. О том, как он относился к Оксане и ее сыну.
Горский считает, что заботой о них он заполнял пустоту в своей жизни. Будто на подсознательном уровне знал, что где-то там у него есть настоящая семья и заводить серьезные отношения ему не стоит. А заботиться о ком-то хотелось.
Не знаю имеют ли его слова хоть какое-то отношение к действительности, но слышать это мне было приятно. Максим, вообще, оказался на удивление разговорчивым мужчиной. Будто все эти семь лет он копил в себе тепло и нежность и теперь купает нас в них. Каждый день. Каждую минуту. Каждую секунду. И если верить ему, то собирается делать это до конца своей жизни. И я верю. Всей душой. Всем своим сердцем. Каждой клеточкой своего тела.
— Иди сюда, мухоморчик, — Максим притягивает к себе дочь и она заваливается на его колени.
Из-за специальной мази, которой мне пришлось обработать высыпания от ветрянки, она действительно выглядит смешно. Но сейчас я почему-то не смеюсь. Смотрю на то, как они обнимаются, чувствую вторую руку мужа на моем плече и незаметно смахиваю слезинки в уголках глаз.
Я могла бы списать излишнюю эмоциональность на гормоны, но дело в том, что их “обнимашки” вызывали во мне сильнейшие чувства и до беременности.
Вообще, можно сказать, что я довольно быстро привыкла к этой картине перед глазами. К тому, как они обнимаются, как он катает ее на руках, а она заставляет его повторять за собой все акробатические элементы. Иногда мне вообще кажется, что так было всегда. Что он был с нами с самого рождения и не терял долгие шесть лет жизни нашей дочери.
Но это не мешает мне каждый раз умиляться и таять от их взаимодействия. Кажется, что их связь ощущается на каком-то физическом уровне. Их связывают не просто ниточки родства, а толстые канаты, над которыми не властны ни время, ни испытания. Максим ладит с дочерью на каком-то сверхъестественном уровне, будто это он, а не я растил ее с пеленок и понимает ее сейчас даже без слов.
— Люблю вас, мои девочки, — он сжимает нас обеих в своих объятиях. Я утыкаюсь носом ему в шею, в то время как надо дочь громко сопит, прижимаясь к его груди. И наверное, именно в этот момент я понимаю, что все забудется. Возможно не сегодня. Но через пару лет мы не вспомним о том времени, что провели порознь. Времени, когда наша семья была неполной. И останется только это — доверху наполненные любовью моменты и безграничное счастье. Семья. Целая. Счастливая. Идеальная.
Эпилог 2
Эпилог 2
Я очень плохая девочка. И если мама с папой узнают о моих мыслях, они сразу меня разлюбят. Кажется, что это уже случилось. Дома все только и разговаривают о моем брате. Даже когда он еще не родился, папа смешно с ним общался через мамин огромный живот. Рассказывал, как мы все его ждем, а мне хотелось топать ногами и кричать, что он не может говорить за всех. Я не жду! Не хочу этого дурацкого братика! Я ведь не успела! Не успела наиграться с папой. Не успела наобщаться и набеситься. Натанцеваться и наразвлекаться. Вообще ничего не успела. Так мало времени прошло, а они уже решили завести второго ребенка. Будто меня им недостаточно.
Как-то раз я подслушала их разговор. Случайно, конечно. Специально я бы ни за что не стала. Но я встала попить вечером, а они сидели на диване в гостиной. Папа нежно гладил мамин живот и рассказывал как он ждет малыша. Как ему не терпится подержать в руках младенца и познать все родительские заботы. Даже подгузники ему не терпится менять, представляете? Это же противно! Лично я сразу сказала маме, что ни за что не буду с этим помогать! И из комнаты буду выходить. Это же просто фу! А папа ждет! Ждет всего этого.
Потому что я уже взрослая. Мне не надо менять подгузники. И по ночам меня укачивать не надо. А маме он обещал, что к братику сам будет ночью вставать. Потому что братик будет маленьким. А я большая. И меня папа не видел, когда я была совсем малышкой. А значит и полюбить так сильно не сможет. Никогда.
Он сам не раз говорил, что жалеет, что упустил мое детство. Наверное, поэтому они и решили завести второго ребенка. Чтобы он смог получше его полюбить. Видимо, он маме признался, что меня так и не смог. Я ведь не родная. Точнее родная, так мама говорит. Но он же не жил с нами, как родной папа. А с братиком будет. Хотя это мне он братик. А папе он сын. Бабушка сказала, что каждый мужчина мечтает о сыне. И еще почему-то о доме и дереве, но это я плохо поняла. А вот про сына запомнила хорошо.
И сейчас, когда папа поехал за мамой и братиком в больницу, я почему-то снова об этом вспоминаю.
Дяди мечтают о сыне. А о дочках сразу забывают. И обо мне все обязательно забудут. Наверное, поэтому пока мама была в больнице, папа столько времени со мной проводил. Прощался. Он точно со мной прощался. Потому что я не сын. И не малыш. Я уже большая девочка.
— Приехали! — бабушка выбегает из кухни, где все утро выглядывала из окна папину машину. Она тоже очень ждет внука. Его все ждут. Кроме меня.
Хочется убежать в свою комнату и закрыться там, но я не могу. Папа говорил, что я смелая. А прячутся только трусихи. Поэтому я стою на месте и жду. Даже не плачу. Я же не только смелая, но и сильная. Может быть ночью, когда никто не видит… тогда не считается. Никто не узнает, что никакая я не сильная.
Двери с грохотом открываются и я зажмуриваюсь от такого громкого звука. Момент настал. Я больше не любимый ребенок. У них теперь есть новый. Свеженький и маленький. Самый лучший. Уж точно лучшее меня.
В мой нос упирается что-то мягкое и я громко чихаю от сладкого запаха. Перед глазами огромный букет каких-то сиреневых цветочков, красивым-красивых, а в руках у папы серебряный воздушный шар в форме сердца.
Стар-шая сес-тра. Читаю по слогам яркие красные буквы.
— Поздравляю, моя малышка, — весело говорит папа. — Ты теперь старшая сестра. Самый важный член семьи, между прочим!
— Самый важный? — шепчу с придыханием.
— Ну, может после мамы…, — папа бросает хитрый взгляд на маму. — Но если не считать ее, то самый главный, конечно.
— А как же братик? — с любопытством пытаюсь рассмотреть белый сверток у мамы в руках. Яна из садика сказала, что малыши постоянно плачут. Просто постоянно. Даже ночью. Но сверток у мамы в руках молчит и от этого мне с двойной силой хочется увидеть его. Почему не плачет? Может, он сломанный? Как моя кукла. Она тоже сначала умела плакать и говорить “мама”. А потом я на нее случайно наступила и после этого она молчала.
— Братик еще совсем маленький, — смеется папа. — Поэтому на нас с тобой большая ответственность.
— На нас? — крепко-крепко сжимаю букет в руках, а в сердце будто бы распускаются такие же красивые цветочки.
— Конечно, на нас, — кивает папа. — На ком же еще, Малинка? Кроме нас некому позаботиться о маме и твоем брате.
От важности я раздуваю грудь и бросаю очередной взгляд на сверток. Братик. У меня теперь есть брат. А я его старшая сестра.
— Хочешь на него посмотреть?
Я лишь киваю и привстаю на носочки, чтобы получше разглядеть, но все равно ничего не видно. А в следующее мгновение папа подхватывает меня на руки и сажает к себе на шею. Я громко смеюсь, а бабушка делает шаг назад, чтобы не загораживать мне сверток.
Мама слегка вытягивает руки и малыш в ее руках недовольно морщится, но глазки не открывает. А мне почему-то становится очень смешно. И совсем он не страшный и противный, как говорила Яна. И не плачет пока. А главное, папа, кажется, совсем меня не разлюбил. Да и как можно разлюбить главного члена семьи? Ну, после мамы, конечно. Но к маме я не ревную. Ее он первую полюбил. С первого взгляда. Он сам много раз мне об этом рассказывал. А потом полюбил меня. И маму после этого меньше любить не стал. Может, и рождение сына ничего не изменит? Папа большой. И сердце у него тоже большое. Так что там точно хватит места для нас троих.
*** Ох, ну что, друзья, теперь можно и слово и автора! Спасибо, что были со мной на протяжении всей истории! Мне кажется, что она получилась очень трогательной и милой! И несмотря на тотальный хэппи энд, героев отпускать немного грустно! Утешает только то, что мы наверняка встретимся с ними на страницах Двойного удара! Ну не может же Макс не вернуть Аруру его знаменитые слова про “тут не думать надо, а чувствовать”)))))
Всех люблю,
с благодарностью, Элина
Последние комментарии
7 часов 36 минут назад
12 часов 39 минут назад
20 часов 28 минут назад
22 часов 59 минут назад
23 часов 7 минут назад
2 дней 10 часов назад