В стране, где Сороть голубая... [Семен Степанович Гейченко] (fb2) читать онлайн

В СТРАНЕ, ГДЕ СОРОТЬ ГОЛУБАЯ...

Москва

«Советская Россия»

1986

Автор-составитель С. С. ГЕЙЧЕНКО

Художник С. С. Верховский

Фотосъемка Ю. Г. БЕЛИНСКОГО

В издании использованы рисунки А. С. Пушкина

На переплете, шмуцтитулах рисунок 1833 г., на титуле — автопортрет 1821 г.

© Издательство «Советская Россия», 1986

ПРИЮТ, СИЯНЬЕМ МУЗ ОДЕТЫЙ

Пейзаж. Рисунок 1828 г.

Тригорское. Рисунок 1833 г.

В двух с половиной километрах западнее Михайловского, на берегу Сороти, на одном из холмов высится Тригорское, бывшее имение Осиповых-Вульф, соседей и друзей Пушкина. Это место связано с жизнью и творчеством великого поэта и потому бесконечно дорого всем нам.

Тригорское. Фотография. 1890-е гг.

История Тригорского — характерная история русского дворянского гнезда. В 1762 году Екатерина II наградила коменданта Шлиссельбургской крепости М. Д. Вындомского поместьем Егорьевская Губа, в состав которого входило сельцо Тригорское. В 1813 году хозяйкой имения стала внучка Вындомского — Прасковья Александровна Осипова-Вульф. Она, пятеро ее детей от первого брака — Анна, Евпраксия, Алексей, Михаил и Валерьян Вульфы, двое детей от второго замужества — Мария и Екатерина Осиповы, падчерица — Александра Осипова составляли семью обитателей Тригорского в пушкинские дни.

Принятые расшифровки географических названий в стихах 2 и 3 предположительны. Наиболее вероятна следующая:

Луговка — речка возле Тригорского.

П. А. Осипова. Литография. 1829 г.

Для всех них и для гостившего здесь в 1826 году поэта Н. М. Языкова Пушкин — поэт и человек — стал предметом самого искреннего поклонения.

Каждый свой приезд в Михайловское он бывал и в Тригорском, а в годы Михайловской ссылки часто называл себя «тригорским изгнанником». Тригорскому, его обитателям Пушкин посвятил такие лирические шедевры, как «Простите, мирные дубравы...», «Цветы последние милей...», «Если жизнь тебя обманет...», «Признание» и многие другие.

Мир Тригорского — это три его былинные горы, его райские кущи, это веселый дом Осиповых-Вульф.

Черновая рукопись стихотворения «Цветы последние милей...». 1825 г.

Ал. Н. Вульф. Акварель Григорьева. 1828 г.

Не ищите в Тригорском того, что есть в Михайловском. Их нельзя сравнивать. Там все иначе, и Пушкин совсем другой. В Михайловском Пушкин — человек, гонимый судьбою, анахорет, поэт-пророк. Суровые сосны и ели старого бора вечно шумят об этом.

Ан. Н. Вульф. Силуэт. 1820-е гг.

Ан. Н. Вульф (?). Рисунок 1829 г.

В Тригорском Пушкин — просто отлично добрый человек, балагур и весельчак, забавник и ухажер, «гуляка праздный»... Здесь все и всегда радостно, и в природе парка всегда слышится веселая песня, и в ней «без конца и без краю весна».

Крыльцо дома Осиповых-Вульф

Не будь у Пушкина Тригорского, не горел бы спокойно огонь на алтаре поэта. Вся деревенская жизнь его была бы другой. Все было бы в ней иначе, и не только его судьба, но и судьба Онегина, Татьяны, Ленского, быть может, была бы другой.

Дом Осиповых-Вульф со стороны нижнего пруда

После жизни Пушкина многое здесь переменилось. В первоначальном своем виде дом Осиповых не сохранился. В соответствии с генеральным планом развития мемориальной части Пушкинского заповедника он был воссоздан в 1962 году на старом фундаменте по сохранившимся изображениям и описаниям. Одноэтажный деревянный, крытый и обшитый некрашеным тесом, он был так прост потому, что когда-то здесь находилась полотняная фабрика, а господский дом располагался в глубине парка. Только в 1820-х годах, задумав перестроить дом, П. А. Осипова перебралась в Тригорское. Новый дом был переделан, украсился высокими портиками и деревянными колоннами. Вид его вполне отвечал традиционному представлению о господском деревянном доме, уединенном, стоящем на горе, с открывающимся оттуда красивым видом на окрестные поля, луга, лес и реку.

Тригорское. Комната П. А. Осиповой

Южную половину дома занимали комната П. А. Осиновой, гостиная, комнаты Евпраксии и Алексея Вульфов, буфетная и кладовая; на север выходили передняя, столовая, библиотека, девичья, классная комната, примыкавшая к балкону.

Тригорское. Столовая в доме Осиповых-Вульф

Стулья и кресла с накладными подушками, диваны, ломберные столы, настенные зеркала, часы, многочисленные мелочи — сувениры, альбомы — составляли обстановку обжитого господского дома с переходящим из поколения в поколение налаженным бытом, удобствами, развлечениями. Всего этого очень недоставало поэту в Михайловском, и потому ему особенно приятно бывало здесь. «Каждый день, часу в третьем пополудни, Пушкин являлся к нам из своего Михайловского. Ну, пришел Пушкин — все пошло вверх дном: смех, шутки, говор... раздаются по комнатам»,— вспоминали обитатели Тригорского.

Е. Н. Вульф. Силуэт. 1820-е гг.

Тригорское. Комната Е. Н. Вульф

Тригорское. Гостиная в доме Осиповых-Вульф

Это был интересный и для чисто профессиональных наблюдений поэта дом, где следят за литературой, музыкой, мечтают «в просвещенье быть с веком наравне», проходят университетский курс, делают военную карьеру, выходят в отставку, выколачивают из крестьян доход и, наконец, оседают в наследственном углу, забыв «мечтанья прежних лет», превращаясь в того деревенского старожила, что «с ключницей бранился, в окно смотрел, да мух давил». Многие из наблюдений Пушкина над бытом и нравом тригорских помещиков и их крепостных нашли свое отражение в романе «Евгений Онегин». Вместе с тем некоторые из своих мыслей поэт обсуждал с хозяевами имения. Здесь он читал поэму «Цыганы», строфы «Онегина».

Рукопись стихотворения «Если жизнь тебя обманет...», 1825 г.

Тригорское. Библиотека в доме Осиповых-Вульф

Особенно привлекала поэта большая библиотека Осиповых. В книжных шкафах черного дерева и «под орех» теснились сочинения Ломоносова, Шекспира, Горация, книги по истории России, Франции, Англии, Древнего Рима, учебники по естествознанию, физике, химии, словари — своеобразный домашний университет, столь необходимый Пушкину в его михайловском изгнании. В гостиной сейчас стоит рояль, такой же, как и при Пушкине. Поэт слушал здесь в прекрасном исполнении произведения Глинки, Россини, Моцарта, Бетховена.

Тригорское. Кабинет Ал. Н. Вульфа

Еще современники поэта оценили значение Тригорского в жизни и творчестве Пушкина. Владельцы имения организовали в доме маленький музей (Пушкинская комната), где были собраны вещи, имевшие отношение к поэту: стол, за которым он писал, когда гостил в Тригорском, ночной его столик с изображением мадонны, большая потемневшая от времени картина «Искушение святого Антония».

Из подлинных вещей, с которыми непосредственно связаны воспоминания о Пушкине, в доме-музее Тригорского хранятся рабочая шкатулка и чернильница, подаренная поэтом Е. Н. Вульф, стол, за которым он работал, кресло А. Н. Вульфа, часы. Здесь же вещи из тригорского дома, не связанные непосредственно с Пушкиным, предметы обстановки того времени, а также копии рукописей пушкинских произведений, посвященных обитателям Тригорского, письма поэта и к поэту, другие документальные материалы.

Тригорский парк. Зеленый «танцевальный» зал

Тесно связан с воспоминаниями о Пушкине и живописный тригорский парк — замечательный образец русского садово-паркового искусства второй половины XVIII века. Он занимает площадь в двадцать гектаров. Тригорский парк был заложен Вындомским, дедом П. А. Осиповой, еще в конце XVIII века. Хозяин следовал тогдашней моде — разбил романтический парк с наивными украшениями, кокетливыми беседками, зелеными залами и коридорами, мостиками «поцелуев и вздохов». Тут и там блестели серебром зеркала прудов. Звенели запруженные ручьи. Тут были и дубовые «першпективы», и сосновые рощи, и каштановые куртины, и фруктовые сады. Все это требовало больших затрат и неустанной заботы. И пока был жив богатый Вындомский, все так и было. При его наследнице П. А. Осиповой парк начал оскудевать, а после ее смерти, в конце XIX века, и вовсе захирел.

Мостик в тригорском парке

Тригорский парк. Пруд

Вторая жизнь этого красивейшего места началась лишь в наше время, когда Тригорское стало заповедным и его стали изучать и восстанавливать.

От дома Осиповых-Вульф по скату холма к Сороти ведет тропинка между прудом и зарослями деревьев. Она переходит в небольшую липовую аллею. Первый поворот направо и аллея выходит на площадку у обрыва над водой. Тридцать старых лип образуют естественную беседку. Под склонившимся к обрыву древним дубом — старинная скамья. «Скамьей Онегина» нарекли ее в семье Осиповых, связав с этим местом сцену объяснения Онегина с Татьяной.

Знаменитая «онегинская» скамья

Татьяна. Рисунок 1824 г.

Отсюда открывается замечательный вид на приволье полей, крутой зеленый скат Тригорского, отлогие берега Сороти, луга, нивы, прорезанные извивающейся узкой светлой гладью реки. Вдали цепь холмов и темный лес, дорога из Михайловского в Тригорское, старинная дорога на Псков.

Пушкиногорье

Автопортрет на лошади. Рисунок 1826 г.

Алексей Вульф, близкий приятель Пушкина, вспоминал в 1866 году, что именно здесь восхищался поэт окрестностями Тригорского. Именно Тригорское, открывая Пушкину художественно законченные, характерные картины русской природы, вдохновило его на создание знаменитых описаний времен года в романе «Евгений Онегин».

В окрестностях Тригорского

Неподалеку виднеется маленький домик. Это восстановленная на старом фундаменте банька, где иногда ночевал Пушкин. Особенно часто бывал он в этой баньке летом 1826 года, когда в Тригорском гостил поэт Н. М. Языков. Тут Пушкин, Языков, Вульф и Дельвиг мечтали о будущей свободной русской литературе, тут звучали их стихи, пенились бокалы «жжонки ромовой». «Отсюда, — вспоминал В. П. Острогорский в очерке «Пушкинский уголок земли», опубликованном в 1899 году,— Пушкин с Языковым прямо спускались к реке купаться».

Так вспоминает Языков в своем стихотворении «Тригорское» «златые дни», проведенные им здесь с Пушкиным и семьей Осиповых.

Тригорское. Банька

Тригорское. Банька. Интерьер

Река Сороть вблизи Тригорского

Напротив — беседка из старых лип. Несколько маршей деревянной лестницы ведут к месту купальни. Здесь же — несколько рябинок, «место под рябинами» над Соротью, где впоследствии мечтал Пушкин встретиться со своими тригорскими друзьями.

Слева от баньки — прямоугольная большая площадка, обсаженная старыми липами. Это «зеленый танцевальный зал». Его огибает красивая узкая аллея из старых лип. Здесь когда-то звучали вальсы и кадрили, слышались шутки и смех тригорской молодежи.

Неподалеку — барбарисовый куст, из зарослей которого едва выбрался Пушкин, спрятавшись туда во время веселой игры. Над узким заросшим овражком повис мостик. За мостиком маленький пруд; старые деревья, белые кувшинки на больших зеленых листьях отражаются в его зеленоватой глади. Одной из березок на берегу этого пруда Пушкин когда-то «спас жизнь», упросив хозяйку Тригорского не рубить дерево.

«Озер лазурные равнины...»

Зеленый холм на противоположном берегу пруда служит водоразделом, а за ним другой — большой прямоугольный верхний пруд. В нескольких шагах от него начинается главная аллея тригорского парка.

Еще не так давно на светлом фоне листвы лип и дубов выделялась «ель-шатер» — своеобразный парковый «сюрприз». Прямой и ровный тридцатиметровый ствол, темные густые ветви придавали дереву сказочный вид, образуя настоящий зеленый шатер.

Верхний пруд в тригорском парке

Пушкин упоминает это прекрасное дерево в черновой рукописи пятой главы романа «Евгений Онегин», в лирическом отступлении, где пишет о своей благодарной любви к Тригорскому:

Старое дерево сильно пострадало во время боев за освобождение Тригорского от гитлеровцев в 1944 году. Стволу его были нанесены многочисленные раны. Несмотря на принятые меры, ель погибла весной 1965 года. Решено было посадить на месте погибшего дерева молодое, родственное ему. Саженец был взят рядом, в нескольких шагах от старой ели, где растут дети и внуки ее, а около корней их — совсем молодая зеленая семья правнуков и праправнуков.

«Ель-шатер» в Тригорском

Рядом с «елью-шатром» — зеленые «солнечные часы» Тригорского. От «часов» аллея ведет к воспетому Пушкиным величавому трехсотлетнему дубу, одиноко стоящему на насыпной горке. Дуб, как весь тригорский парк, пострадал в период фашистской оккупации. В наши дни исследователями доказано, что оба эти памятника — «солнечные часы» и «дуб уединенный», расположенные в западной части парка, некогда представляли единое целое. Местоположение «дуба уединенного» и деревьев, стоящих вокруг «циферблата» зеленых «часов», находятся во взаимосвязи. Аллея, связывающая два этих элемента, идет строго по Пулковскому меридиану.

Ель. Рисунок 1828 г. Фрагмент

«Солнечные часы» в тригорском парке

«Дуб уединенный» в Тригорском

Рядом с тригорским парком — городище Воронич — памятник далекого героического прошлого русского народа, его славной истории.

Высокий холм — остатки бывшей здесь в XIV—XVI веках крепости, воздвигнутой, по свидетельству летописца, руками псковских строителей. Она находилась в центре псковского пригорода Воронич. Последний имел большое значение как пограничный стратегический пункт, защищавший наряду с другими пригородами подступы к Пскову с юго-запада, и как важный торговый пункт, обеспечивающий удобную переправу по торговому тракту из Москвы и Пскова на Литву и Польшу. К концу XVI века полчища Стефана Батория разгромили крепость и, отступая, разрушили пригород.

В Тригорском

Вершина холма, опоясанная с юго-запада высоким и крутым валом, представляет собой подковообразную площадь размером более полутора гектаров.

В далеком прошлом она была обнесена высокими деревянными стенами с башнями по углам.

Некогда в крепости было две церкви — Ильинская и Егорьевская. Следы Ильинской церкви почти утрачены. Находилась она в центре крепости, ближе к валу, на месте старого кладбища. Сохранились остатки фундамента Егорьевской церкви, сгоревшей в 1913 году,— основание каменной ограды и несколько древних каменных надгробий XV —XVI веков.

На городище Воронич

В Егорьевской церкви 7 апреля 1825 года Пушкин вместе с А. Н. Вульфом отслужил панихиду в годовщину смерти Байрона, погибшего в борьбе за независимость греческого народа.

И сегодня, как и в пушкинские времена, глядите ли вы ранней весной на черные поля и бушующие темные воды разлившейся Сороти, любуетесь ли блестящей на солнце летней зеленью полей и лугов, среди которых голубеют причудливые извивы реки, видите ли вы осенний грустный пейзаж со скирдами уже сжатого хлеба, или перед вами пустынная заснеженная равнина с темными пятнами леса и редких деревьев по холмам вы неизменно чувствуете широкую, спокойную и сильную красоту открывающейся перед вами картины природы, и на вашу душу нисходят покой и мир.

«Унылая пора! очей очарованье...»

...ВНОВЬ Я ПОСЕТИЛ

Пейзаж. Рисунок 1828 г.

Дорога

Михайловское. В домике няни

Барельеф Арины Родионовны. 1840-е гг.

Черновая рукопись стихотворения «...Вновь я посетил». 1835 г.

Портреты Арины Родионовны (в молодости и в старости). Рисунок 1828 г.

Пушкин и Онегин на берегах Невы. Рисунок 1824 г.

Мельница. Рисунок 1828 г.(?)

Черновая рукопись стихотворения «...Вновь я посетил». 1835 г.

Михайловское. Памятник А. С. Пушкину. 1981. Скульптор Г. Додонова

В окрестностях Михайловского

С волнением приходят люди под сень михайловских рощ. Для них все здесь интересно, все бесценно, заповедно и свято — каждое дерево, куст, цветок, камень.

Пушкин! Сколько света в этом имени! С каким трепетом входят люди в дом Пушкина, рассматривают обстановку, книги, рукописи, личные вещи поэта, вещи его родных и близких. Сюда приходят совсем не так, как в обычный музей. Люди идут в гости к живому Пушкину — величайшему поэту и очень близкому человеку! Здесь, по этой аллее, Пушкин проходил с Анной Петровной Керн, любил бродить один по берегу озера, в низеньком домике слушал сказки своей старой няни... Здесь как-то отчетливей думается о многом, что волнует тебя сегодня.

А. П. Керн. Силуэт. 1825 г.

Михайловское. Аллея Керн

А. П. Керн. Рисунок 1829 г.

Рукопись стихотворения «К***» (Я помню чудное мгновенье). 1825 г.

Пушкинские места Псковщины советские люди окружили заботой и вниманием и бережно сохраняют. Сегодня Михайловское и его окрестности — это Государственный ордена Трудового Красного Знамени музей-заповедник А. С. Пушкина. Низовье неширокой реки Сороти, впадающей в реку Великую, небольшие озера вблизи Сороти, соединенные с нею протоками, погост Воронич на городище древнего, давно исчезнувшего города, парки, сады и леса усадеб Михайловского, Тригорского, Петровского, старый Святогорский монастырь с могилой Пушкина у древнего собора на Синичьей горе — таков Пушкинский заповедник, занимающий сегодня площадь в двадцать пять квадратных километров.

Михайловское. Дом поэта

После смерти Пушкина участок, оставленный его детям, пришел в запустение. Сын поэта Григорий Александрович в 1899 году продал Михайловское государству. Однако до Великой Октябрьской социалистической революции никто по-настоящему не заботился о пушкинских местах. 17 марта 1922 года постановлением СНК за подписью В. И. Ленина Михайловское, Тригорское и могила Пушкина в Свято-горском монастыре были объявлены государственным заповедником. В 1936 году к заповеднику были присоединены Петровское, Савкино с древним городищем и вся территория Святогорского монастыря.

Михайловское. Кабинет А. С. Пушкина. Письменный стол поэта

В псковской деревне, в постоянном общении с природой формировалось поэтическое мировоззрение Пушкина, расцветал его творческий гений.

Каждый приезд Пушкина в Михайловское вдохновлял поэта на новые произведения, выражающие горячую привязанность и любовь к родным местам. По выражению А. И. Тургенева, здесь Пушкин «находил краски и материалы для своих вымыслов, столь натуральных и верных и согласных с прозою и поэзиею сельской жизни в России». Здесь нашел он черты любимой своей героини Татьяны Лариной. Здесь услышал народные песни о счастье, о воле, о Степане Разине. Псковщина предоставила богатый творческий материал для таких значительных произведений поэта, как «Дубровский», «Деревня» и других в которых он с гневным протестом выступал против крепостного гнета.

Черновая рукопись стихотворения «...Вновь я посетил». 1835 г.

«Горбатый» мостик в Михайловском

«В глуши лесов сосновых» впервые зазвучали стихи, полные любви к жизни, веры в светлое будущее, полные великого пушкинского оптимизма, который побеждал и «бешенство скуки», и «горечь изгнания». В Михайловском были задуманы и написаны поэтом «Борис Годунов», третья, четвертая главы и начало седьмой главы романа «Евгений Онегин», поэмы «Граф Нулин», стихотворения «Деревня», «К морю», «Сожженное письмо», «Я помню чудное мгновенье...», «Вакхическая песня», «19 октября», «Зимний вечер» и многие другие. В 1827 году Пушкин работал здесь над «Арапом Петра Великого». Позднее, в 1835 году, были созданы «Сцены из рыцарских времен» и замечательная элегия «...Вновь я посетил».

Бесы. Рисунок 1825 г.

Придворный арап. Рисунок 1823 г.

Сельцо Михайловское было некогда частью Михайловской Губы, входившей в состав дворцовых земель, и принадлежало царевне Екатерине Ивановне, племяннице Петра I. Указом императрицы Елизаветы Петровны эта вотчина была пожалована в 1742 году в вечное владение Абраму Петровичу Ганнибалу — «арапу Петра Великого» — в «воздаяние заслуг, оказанных им отечеству».

После смерти Абрама Петровича село Михайловское досталось Осипу Абрамовичу, который построил в нем господский дом и усадьбу, разбил парк с куртинами и цветниками по «аглицкому маниру». Последние годы своей жизни он провел безвыездно в Михайловском, благоустраивая свое имение.

Мельница в окрестностях Михайловского

Михайловское. Зальце в доме поэта

После смерти Осипа Абрамовича Михайловское перешло к его жене Марии Алексеевне, а затем досталось дочери их Надежде Осиповне, матери поэта. Единственный из старых Ганнибалов, с которым суждено было познакомиться Пушкину,— это средний сын «арапа» Петр Абрамович, которого поэт посетил в 1817 году в имении Петровское, во время своего первого посещения Михайловского по окончании Лицея. Поэт провел здесь конец июля и август. В 1819 году он прожил здесь двадцать восемь дней, а с 9 августа 1824 года по 3 сентября 1826 года находился тут в ссылке, высланный из Одессы по приказу Александра I за распространение свободолюбивых взглядов, за «вольные» стихи и эпиграммы.

С 1836 года Михайловское стало принадлежать Александру Сергеевичу Пушкину, его брату Льву и сестре Ольге. Брат и сестра хотели продать принадлежавшие им части имения, но поэт слишком любил эти места, чтобы согласиться с таким проектом. Он взял обязательство выплатить брату и сестре определенную сумму, чтобы сохранить Михайловское.

В последний раз Пушкин навестил Михайловское в апреле 1836 года, когда привез в Святые Горы для погребения тело своей матери.

«Уж небо осенью дышало...»

Л. С. Пушкин. Рисунок 1836 г.

Как видим, в разные годы навещал поэт свою родную псковскую деревню. Она принимала его всегда — то как восторженного юношу — это было в 1817—1819 годах, то как человека, гонимого судьбой,— это годы ссылки 1824—1826, то как пришельца, уставшего от многочисленных интриг светской черни, мечтающего обрести в сельском уединении длительный покой и тихую обстановку для творчества,— это было в 1835 и 1836 годах. Здесь, в маленьком ветхом деревянном домике, как нигде в другом месте, ему хорошо работалось, хорошо писалось.

«Воды струились тихо, жук жужжал...»

Этому взлету вдохновения в большой мере содействовала чудесная природа Михайловского. Михайловское... Когда мы произносим это слово, перед нашим взором встает торжественный пейзаж, открывающийся с балкона знаменитого дома поэта. В нем есть все, составляющее понятие «истинно русский пейзаж». В нем все величественно и задушевно: небесный купол, осеняющий широкие луга и нивы, холмы, извилистая река Сороть, вдали рассыпанные на пригорках старинные деревни Дедовцы и Зимари.

Михайловское. Вид от дома поэта

Когда-то А. В. Луначарский, глядя на эту великолепную картину, воскликнул: «Да, этот кусок природы достоин быть колыбелью поэта!..» Все здесь им воспето: и дороги, и воды, и ивовые кусты, словно богатырские шатры, раскинутые тут и там, и вечнозеленый «холм лесистый», и древнее городище Савкино... С особенной силой, удивительно конкретно и точно именно здесь звучат все поэтические творения Пушкина. Зачастую стихи, написанные в Михайловском, воспринимаются как поэтический путеводитель по заповедным местам. Четкие и ясные пушкинские строфы сопровождают нас всюду: и на балконе дома, и в саду, и в аллеях парка, и по дорожке, вьющейся вдоль Сороти... Совершая прогулку по Михайловскому и его окрестностям, раскройте томик пушкинской лирики и начните читать знаменитую элегию «...Вновь я посетил», и вы почувствуете, как поэт шаг за шагом будет открывать перед вами все дорогие ему места, увидите своими глазами все, о чем говорится в этом удивительном стихотворении. И опальный дом, где жил он «с бедной нянею» своею, и «холм лесистый», взлетающий к небу, и озеро с бескрайностью и синевой, и дорогу, изрытую дождями, и три сосны, и молодую рощу.

Читаешь это стихотворение и поражаешься слитности его строф с окружающим пейзажем. Временами кажется, что стихами Пушкина здесь буквально напоен воздух.

Река Сороть вблизи Михайловского

Михайловское. Вид на Сороть с балкона дома поэта

Михайловское. Мостик через Сороть

Зимой здесь все спит, все покрыто белоснежными снегами, все чисто и бело. А весной все шумит, гудит, поет, цветет, славит и приветствует весну. Разламывая тишину, журчат воды Сороти, вода отзывается многоголосым эхом, несущимся навстречу заре, а на заре слышно пение многочисленных птиц стучат аисты, трещат цапли, заливаются соловьи, журчит «иволги напев живой», звенит жаворонок в небе. С приходом золотой осени, так любимой поэтом, все в Михайловском пропитано яблочным ароматом, запахами зрелой антоновки, титовки, грушовки. Помните, Пушкин даже свои письма из Михайловского иногда подписывал шутливым «Яблочный пирог».

На озере Маленец

В Михайловском как-то по-особому волнует даже и не только то, что вот по этой аллее проходил Пушкин — один ли, с няней, с Анной Петровной Керн; на берегах этого озера любил бродить в одиночестве, а здесь вот записывал сказки, услышанные от няни или кого-то из местных крестьян; а вот по этой дороге шел на святогорскую ярмарку, а по этой — навестить дедовское имение в Петровском. А в этом старом доме встречался со своими друзьями-лицеистами Пущиным, Дельвигом, Языковым, приезжавшими навестить Пушкина. Дело в том, что именно здесь, куда бы вы ни пошли, как-то особенно ясно думается о многом из того, что волнует человека наших дней, нашего современника.

Михайловское. Радуга над полем

Пущин, Дельвиг, Кюхельбекер. Рисунок 1826 г. Фрагмент

Михайловское. Пруд у еловой аллеи

«Мой первый друг, мой друг бесценный...» И. Пущин. Рисунок 1826 г. Фрагмент

Величайшей заслугой Пушкина является то, что незначительные, казалось бы, приметы времени, отдельные детали он умел поднимать до больших обобщений. Это отчетливо чувствуешь, когда сличаешь запечатленное в строках удивительного стихотворения «...Вновь я посетил» с обстановкой и реликвиями заповедника. Все, что видишь, находясь в гостях у поэта в Михайловском, есть в его элегии.

Черновая рукопись стихотворения «...Вновь я посетил». 1835 г.

...Осень 1835 года Пушкин живет в душной атмосфере императорского Петербурга. Он рвется вон, в деревню, в Михайловское, где всегда находил утешение, покой и мир. Наконец, 10 сентября приезжает, чувствуя сердцем, что здесь он, вероятно, в последний раз.

В эти грустные дни он и написал «...Вновь я посетил» — глубокое раздумье о своей участи, о покорности общему закону бытия, о таинственном будущем. Он видит в Михайловском знакомые места, которые любил с детства, видит старое, на смену которому неудержимо идет новое. Он беседует с собой, со своим читателем, протягивает руку «племени младому, незнакомому...».

Автопортрет. Рисунок 1823 г.

Черновая рукопись стихотворения «...Вновь я посетил», 1835 г.

Поэт напоминает нам, что в жизни каждого человека некоторые истины постигаются дважды: первый раз, когда он молод, и вторично, когда накопил мудрость и жизненный опыт. «...Вновь я посетил» — стихотворение неоконченное. Быть может, Пушкиным сделано это сознательно, чтобы мысль читателя работала дальше. Он хочет, чтобы грядущее поколение помянуло его добрым словом. А чтобы его помнили, нужно оставить по себе добрую память. Ибо дорого человеку лишь то, что он сделал добро, и любо, особенно то, что далось ему нелегко. И каждый должен стремиться оставить после себя добрый след своими делами, своим трудом, своим творчеством. Таков высокий смысл элегии.

Автопортрет. Рисунок 1823 г.

Черновая рукопись стихотворения «...Вновь я посетил». 1835 г.

Автопортрет. Рисунок 1829 г.

Расставание с Михайловским было трагедией для поэта: он не мыслил своей жизни вне его. Здесь все принадлежало ему без остатка: он понимал лепетанье своей голубой Сороти, журчанье ручьев, шелест листьев, чувствовал «трав прозябанье», словом, все сущее здесь.

Работая над «...Вновь я посетил», Пушкин создал несколько вариантов стихотворения, отбирая главное, отметая всесуетное, мелкое, ненужное. Когда сегодня листаешь рукописи и черновики, невольно удивляешься, как скрупулезно поэт подыскивал слова, ища и находя единственно точное, полноценное, основное. У каждого человека, очевидно, должно быть свое, только ему одному близкое «...Вновь я посетил». Ибо в жизни любого человека рано или поздно возникает желание вновь посетить то место, где он почувствовал, кто же он такой, почувствовал и осознал свое предназначение на земле, понял, что он должен сделать, и если сделал, оценить хорошо ли?

Автопортрет. Рисунок 1826 г.

Пейзаж. Рисунок 1827 г.

Элегия «...Вновь я посетил» будет отвечать мыслям и чувствам людей любой эпохи, любого поколения. Это стихотворение печальное, но «печаль его светла». Говорят, что чтение этой элегии вызвало у Н. В. Гоголя слезы. Когда он читал «...Вновь я посетил», для него звучало не только пушкинское «вновь я посетил» Михайловское, но и «вновь я посетил» родную Диканьку, Васильевское. Так бывает с многими паломниками пушкинских мест и в наши дни.

Часть последней сосны, сломанной бурей 5 июля 1895 г.

Сегодня в доме поэта в псковской деревеньке собраны многие рукописи, черновики гениального стихотворения. Хранятся здесь и два сувенира, связанные с судьбой трех сосен, воспетых Пушкиным в элегии. Это куски дерева. Один — большой, округлой формы, напоминающий нарост, какие бывают на стволах очень старых сосен. Другой — небольшой прямоугольный брусок, с лицевой стороны которого прикреплены две серебряные пластинки. На верхней пластинке выгравированы строки:

Черновая рукопись стихотворения «...Вновь я посетил». 1835 г.

Автопортрет. Рисунок 1828 г.

На нижней пластинке надпись: «Часть последней сосны, сломанной бурей 5-го июля 1895 года. Михайловское».

Первый паломник, совершивший после смерти Пушкина прогулку по Михайловскому в феврале 1837 года, был А. И. Тургенев. Он прошел по следам Пушкина. Побывал всюду, поклонился и трем соснам, но увидел их не три, а только две, третьей уже не было.

Пейзаж. Рисунок 1835 г.

Здесь рождалось вдохновенье

Двадцать два года спустя другой паломник — литературовед К. Я. Тимофеев тоже совершил прогулку по Михайловскому и тоже нашел только две сосны. «Третья уже давно срублена, как объяснил мне настоятель Святогорского монастыря, вспоминает он.— Дерево понадобилось для монастырской мельницы». А еще через пятнадцать лет, в год установки памятника Пушкину в Москве, газета «Новое время» сообщила, что «в Михайловском в живых осталась только одна пушкинская сосна, но и эта смотрит настоящим инвалидом, сучья все уничтожены, зелени — ни веточки...».

Обломок последней сосны. Фотография 1898 г.

«Эту последнюю сосну я особенно хорошо помню — толстая, слегка наклоненная, со сломанной верхушкой. Она жила в таком виде, пока в июле 1895 года ее не сломала окончательно буря». Так рассказывает Юлий Михайлович Шокальский — внук А. П. Керн, ученый-географ, проведший молодые годы в Михайловском у сына поэта Григория Александровича.

Летом 1898 года в гостях у Григория Александровича побывал писатель С. Г. Скиталец. Хозяин поведал ему о судьбе последней сосны: «Когда буря сломала ствол последней сосны и остался только ее высокий остряк, я увидел, что она сделалась опасной для людей, и с болью в сердце приказал срубить ее, а ствол сохранить у себя в кабинете. Перед тем как все это проделать, я пригласил фотографа и заказал ему сделать снимок». Было несколько отпечатков снимка: один остался в Михайловском, другой подарен Осиповым в Тригорское, третий послан в Академию наук, а четвертый в 1899 году, в день празднования столетия со дня рождения Александра Сергеевича, был подарен Пскову.

«Луга, измятые моей бродящей ленью...»

По просьбе своих родственников и друзей Григорий Александрович сделал из сосны несколько маленьких брусочков-сувениров с серебряной надписью и послал их своему брату Александру, сестре Наталье — графине Меренберг, жившей в Германии, своему племяннику — сыну сестры жены Н. Волоцкому, Ю. М. Шокальскому, М. Л. Философовой — сестре жены Григория Александровича, а также Академии наук, Лицею и поэту К. К. Случевскому.

Уезжая из Михайловского в Литву, где он поселился в Маркучее, имении своей жены В. А. Мельниковой, Григорий Александрович увез с собой и ствол сосны, отрезав от него большой кусок и передав на вечное хранение новому хозяину Михайловского — псковскому Пушкинскому комитету. Вот этот-то кусок сосны и один из брусков с надписью и видят все приходящие в дом поэта. Эти реликвии выставлены по соседству с рукописями элегии «...Вновь я посетил».

А живые три сосны вновь стоят на своем месте «на границе владений дедовских». Они «восстановлены» нами в 1947 году. Теперь им уже за пятьдесят лет. Две из них «стоят друг к дружке близко». Около корней их «младая роща разрослась», а третья сосна посажена вдали...

Когда будете проходить мимо трех сосен, вы непременно услышите «приветный шум дерев» и не сможете не вспомнить светлое имя поэта и его бессмертное «...Вновь я посетил».

«На границе владений дедовских...»

Памятник А. С. Пушкину у Святогорского монастыря. 1959. Скульптор Е. Белашова

Пушкин был русской весной, Пушкин был русским утром...

Он много страдал, потому что его чудесный, пламенный, благоуханный гений расцвел в суровой, почти зимней, почти ночной еще России...

Он первый пришел и по праву первого захвата овладел самыми великими сокровищами...

А. В. Луначарский. 1926

Составитель и автор текста СЕМЕН СТЕПАНОВИЧ ГЕЙЧЕНКО

В стране, где Сороть голубая...

Фотоальбом

В альбоме использованы фотографии В. И. Иванова и Ю. А. Карминского

Редактор В. П. Шагалова

Художественный редактор А. П. Сафонов

Технические редакторы Т. Ю. Шарыкина, В. В. Горшкова

Корректор Л. М. Логунова.

Сдано в набор 12.01.86.

Подп. в печать 16.10.86. А09773.

Формат 70Х108/32.

Бумага мелов. офсет. Гарнитура обыкн. нов.

Печать офсет. Усл. печ. л. 5,60. Усл. кр.-отт. 22,58. Уч.-изд. л. 5,60. Тираж 100 000 экз.

Заказ № 887. ИЗО-477. Цена 1 р. 20 к.

Ордена «Знак Почета» издательство «Советская Россия» Государственного комитета РСФСР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли.

103012, Москва, проезд Сапунова, 13/15. Калининский ордена Трудового Красного Знамени полиграфкомбинат детской литературы им. 50-летия СССР Росглавполиграфпрома Госкомиздата РСФСР. 170040,

Калинин, проспект 50-летия Октября, 46

Оглавление

ПРИЮТ, СИЯНЬЕМ МУЗ ОДЕТЫЙ

...ВНОВЬ Я ПОСЕТИЛ